«Замок Тэсдея [= Дом на горе]»

Часть первая

Глава 1

В одно летнее утро городок Барчестер, что в штате Вермонт, обычно пребывающий в беззаботном спокойствии, вообще свойственном Новой Англии, всколыхнуло невероятное известие. Какой-то человек, по всей видимости маньяк, глухой ночью похитил Линду Грант и увел ее в горы.

Постепенно стали проясняться некоторые обстоятельства этой загадочной и жуткой истории.

В тот день братья Парсонс, во время летних каникул подрабатывающие в магазине Новиса «Рыбак и охотник», отправились на работу в необычно ранний час, так как обещали доставить рыболовные снасти для компании рыбаков, остановившейся в Свенсон-Хаус. Проходя по Мейн-стрит, главной улице городка, с двух сторон обсаженной деревьями, Тед Парсонс заметил в доме Линды Грант разбитое окно. Дом Грантов был одним из самых старинных на Мейн-стрит. В нем жили четыре или пять поколений Грантов, пока он не перешел во владение последней представительницы рода — Линды Грант. Обнаруженное Тедом разбитое окно на фасаде дома к этому времени уже больше года являлось предметом ожесточенных споров обитателей городка. Фактически оно являлось витриной магазина, что, по их мнению, нарушало архитектурную прелесть старинного здания. Линда Грант превратила дом своих предков в книжный и сувенирный магазин. Именно год назад, в один прекрасный вечер, местный комитет решил наконец обсудить вопрос, не является ли это действие Линды Грант нарушением городских законов. Главная улица Барчестера представляла собой особую гордость горожан, и появление магазина в одном из самых очаровательных старинных зданий действительно было произведено вопреки существующим правилам.

Но его владелица Линда Грант была в городе на особом счету.

Род Грантов с незапамятных времен являлся одним из столпов барчестерского общества. Среди его представителей были весьма уважительные люди — фермеры, адвокаты, владельцы газет и мраморных каменоломен. Все они, каждый в свое время, по мере сил занимались благотворительностью, оказывая финансовую поддержку барчестерским школам и больницам. Гранты всегда твердо стояли на земле и пользовались заслуженным уважением.

Так случилось, что Линда, высокая, изящная и обладающая своеобразной, неброской красотой, стала последним отпрыском знаменитой в этих краях семьи. В Барчестере не найти было человека, который когда-либо плохо отзывался о ней. Из славной девчушки как-то незаметно она превратилась в очень милую и красивую девушку и при этом ни разу не дала и повода к пересудам насчет своего поведения. А ведь девушке в ее положении, то есть совершенно одинокой, не имеющей никаких родственников, трудно избежать сплетен. Все искренне радовались за Линду, когда Виллоугби объявили о ее помолвке с их сыном Фредом. Впрочем, это не стало неожиданностью для жителей городка. Молодые люди с детства росли вместе, и всегда их считали подходящей парочкой. Свадьбу решено было отложить на некоторое время, так как Фреда, как и большинство юношей Барчестера, призвали на срочную службу в армию. Но ему не суждено было вернуться домой. Полный сил и жизни юноша был убит и похоронен где-то в джунглях далекого Вьетнама.

Весь городок старался изо всех сил, чтобы помочь Линде перенести этот тяжелый удар. Она восприняла его с достоинством и самообладанием, свойственным девушке из благородного рода. У Линды возникли проблемы, о которых прекрасно знал старый мистер Свенсон, работавший в банке. Доход, который она получала от небольшого трастового фонда, оставленного ее отцом, к сожалению, не мог обеспечить ей безбедную жизнь. Конечно, она могла куда-нибудь и уехать, например в какой-нибудь крупный город, где со своим образованием нашла бы себе подходящую работу, но все никак не решалась покинуть Барчестер. Здесь были ее корни, ее друзья, и ей не хотелось навсегда порывать с уютным и знакомым с детства миром. Она посоветовалась с мистером Свенсоном о том, чтобы открыть небольшой магазинчик книг и сувениров, и он авторитетно подтвердил, что доход от этой, пусть небольшой, торговли поможет ей упрочить свое материальное положение. Мистер Свенсон был членом местного городского комитета, и ему и в голову не приходило, что барчестерцы могут встать на пути Линды. Он оказался прав. Войдя в положение девушки, горожане добродушно согласились лицезреть на Мейн-стрит современное вкрапление в виде стеклянной витрины в старинный облик благородного здания.

В то летнее утро, когда юный Тед Парсонс обратил внимание на разбитое стекло, Линда все же покинула Барчестер, но, как выяснилось, отнюдь не по своей воле.

Вскоре после семи утра братья Парсонсы появились в ресторанчике в самом конце Мейн-стрит. Там они застали за завтраком Эрни Саутворта из полиции штата.

— Кто-то разбил витрину в магазине Линды Грант! — возбужденно выпалил Тед.

Саутворт медленно поднял взгляд от своей тарелки, где красовались аппетитная яичница с ветчиной и жареная картошка.

— И кто это сделал?

Тед пожал плечами:

— Не знаю, только витрина разбита.

— А что говорит Линда?

— Я не заходил к ней, — сказал Тед. — Она, наверное, уже в курсе, ведь такое большое стекло тихо не разобьешь, но ее не было видно, и я не захотел ее тревожить, подумал, а вдруг она еще спит.

— Ладно, я сам загляну туда, — кивнул Саутворт.

Он не торопился заканчивать завтрак. Возможно, витрину разбили по чистой случайности, подумал он, а может, стекло лопнуло само по себе. Ночью в штате холодно, днем слишком жарко. Саутворт не очень разбирался в физике, кто его знает, может, действительно здешние резкие колебания суточной температуры представляют опасность для стекла. К тому же, если бы дело касалось полиции, Линда давно бы уже позвонила ему сама.

Без четверти восемь Саутворт остановил машину перед домом Линды Грант. Он вылез и осмотрел разбитое стекло. Витрина представляла собой эркер, рамы которого делили его на три части. Одно из стекол было полностью выбито.

За витриной находилась выставка последних поступивших в продажу книг и разрозненные остатки различных сувениров: пепельницы, деревянные салатники и тарелки, несколько литографий местных художников, один из натюрмортов в старинной манере, изображающий блюдо с роскошными фруктами. На взгляд Саутворта, ничего не было поломано или украдено.

Он приблизился к парадному и потянул за шнурок звонка. Внутри раздался громкий перезвон колокольчика. Линда не появлялась. Эрни обошел дом и заглянул в окно кухни. Никаких признаков приготовления завтрака. В кухне чисто прибрано, по-видимому еще с вечера.

Саутворт вернулся к фасаду и посмотрел вверх. На втором этаже окна были открыты.

— Эй, Линда! — позвал он.

Может, она только что встала и пошла принять душ? Решив подождать, Саутворт не спеша закурил. Он наделал достаточно шума, так что Линда появится, как только приведет себя в порядок.

Но она так и не выглянула в окно.

Через некоторое время Саутворт начал беспокоиться. Он проверил заднюю дверь. Она оказалась незапертой. Но ничего необычного и в этом он не увидел, так как обитатели Барчестера вообще не считали необходимым запираться на ночь. Саутворт вошел в дом и несколько раз громко окликнул Линду. Ответом ему было молчание.

Он прошел в переднюю часть дома. Просторная гостиная была переделана в помещение магазина. Здесь также царил полный порядок. Подойдя к подножию лестницы, ведущей на второй этаж, он снова покричал Линду. Затем поднялся.

В комнате, очевидно служившей Линде спальней, Эрни обнаружил кровать, на которой явно спали, с откинутым одеялом. И больше никаких признаков беспорядка.

Тогда Саутворт стал заглядывать в каждую комнату на втором этаже, думая, что Линда могла упасть, потеряв сознание, но нигде не обнаружил девушку. Оставалось проверить подвал и чердак.

Что ж, сказал себе Саутворт, судя по всему, кроме разбитой витрины, никаких оснований для тревоги нет. Должно быть, Линда сама пошла к нему, но в таком случае почему она не воспользовалась телефоном? Он вернулся в магазин и позвонил своей жене. Нет, Линда не заходила.

Саутворт вышел на улицу к своей машине. Там, перед витриной, пялился на разбитое стекло Марти Спрингстед, который ухаживал за лужайками перед домами на Мейн-стрит.

— Что случилось? — спросил он Саутворта.

— Не знаю. Только не могу найти Линду, — сказал Саутворт.

— В витрине была гитара, — заметил Марти. — А сейчас ее нету.

— Откуда ты знаешь?

— Я всегда заглядывался на нее, — признался Марти. — Только для меня шестьдесят баксов слишком дорого. Но я все время мечтал о ней. Она стояла вон на той маленькой подставке.

Саутворт посмотрел, куда указывал Марти, и на полу витрины рядом с пустым стендом увидел картонную карточку с ценой «$60.00».

— Это все ребятня! — с досадой проворчал он.

Совсем распустились, а попробуй схватить одного из этих разбойников, так родители поднимут такой крик, что его услышат и в Ратленде.

Марти Спрингстед заглянул за угол дома.

— Машина в гараже, — сказал он. — Значит, она где-то неподалеку.

Саутворт зашел к соседям, Толливерам, и спросил, не видели ли они Линду. Он надеялся, что Эми Толливер слышала, как разбилось стекло, и могла что-нибудь заметить. Но, к сожалению, она ничего не видела. Ее спальня выходила на другую сторону. Она пошла спать только после окончания самого позднего фильма, так что у нее вовсю гремел телевизор. Показывали потрясающую комедию с Брайаном Эрни и Розалиндой Рассел. Эми оставалось лишь сожалеть, что она не проснулась, когда разбилась витрина, и ничего не может сказать о Линде.

— Все эти дьяволята! — убежденно заявила Эми, услышав про разбитое стекло и пропавшую гитару.

Саутворт согласился с ней, но ему не терпелось найти Линду, чтобы положить конец тревожному предчувствию, уже вовсю мучившему его.

— «Подгнило что-то в Датском государстве»[1], — пробормотал он, одной цитатой опустошив свой запас знаний классики.

Эми Толливер сокрушенно поддержала его.

После этого разговора Саутворт начал озабоченно разыскивать Линду по всему Барчестеру. Среди горожан с быстротой лесного пожара распространился слух, что с Линдой Грант что-то случилось.

Многие предлагали свои версии по поводу ее отсутствия. Может, девушка уехала с кем-нибудь за товарами. Или воспользовалась самым ранним автобусом на Нью-Йорк, чтобы сделать там закупки для своего магазина. Хотя накануне она никому не говорила о своих планах.

— Для таких загадочных историй потом всегда находится самое заурядное объяснение, — заявил умудренный житейским опытом мистер Свенсон.

Был уже почти полдень, когда Саутворт поехал домой перекусить. Он искал Линду почти четыре часа и не добился никаких результатов. «К вечеру она вернется, — успокаивал он себя, — и еще поднимет всех на смех за то, что устроили такую суматоху». Но одно обстоятельство никак не давало ему покоя. Она не могла уйти, оставив витрину разбитой и не сообщив о краже гитары. Следовательно, она должна была уехать накануне вечером… да, но вот кровать-то выглядела так, как будто она спала в ней!

Выйдя из машины на задворках у своего дома, он увидел сидящего на ступеньках молодого Майка Миллера. Майк работал в гараже у Донахью, обслуживая машины, которые приезжали заправиться газом. Сейчас у него был перерыв на ленч.

— Тебе чего, Майк? — спросил Саутворт.

Парень, у которого синий комбинезон и все лицо были перепачканы машинным маслом, выглядел встревоженным.

— Я хотел вас спросить, Эрни, — неуверенно начал он.

— Валяй!

— Можно считать разговор с полицейским таким же, как беседу со священником?

— Что ты имеешь в виду?

— Ну… таким же доверительным…

Саутворт вытянул из кармана куртки сигарету и закурил.

— Это смотря какой разговор, — сказал он.

— То есть как это?

— Ну, например, если полицейскому сообщат что-то такое, что может быть использовано для ареста, — пояснил Саутворт.

Парень замялся.

— Давай, Майк, говори, что там у тебя на уме, — подтолкнул его Саутворт.

— Это может стоить мне работы, — нерешительно сказал Майк.

— Ты что-нибудь стащил? Сделал что-нибудь плохое?

— Не совсем так, — сказал Майк. — Но у меня могут быть чертовские неприятности, если вы все это расскажете.

— И все-таки тебе лучше довериться мне, — приободрил Майка Саутворт.

Парень глубоко вздохнул, собираясь с духом.

— Вчера вечером, — сказал он, — или, точнее… ночью часа в два или три… я был у подножия старой дороги на каменоломню, которая ведет на гору Барчестер.

— С Молли Донахью, что ли? — усмехнулся Саутворт.

— Откуда вы знаете? — растерянно спросил Майк.

— А с кем же еще? Вы ведь с ней давно уже встречаетесь, верно?

— Но она должна была вернуться домой к одиннадцати, — сказал Майк. — Если ее отец узнает, он поднимет такой скандал…

— Она выскользнула тайком к тебе на свидание? — уточнил Саутворт.

— В одиннадцать я проводил ее до дому, а через полчаса она спустилась из задней части дома по решеткам для роз, и мы… мы пошли погулять по старой дороге.

— Может, об этом тебе лучше рассказать своему духовнику? — предположил Саутворт.

— Наверное, — потупился Майк. — Но думаю, о том, что мы видели, я должен рассказать именно вам.

— Что же вы видели?

— Кажется, сегодня вы всех спрашивали насчет Линды Грант, точно?

Саутворт насторожился:

— Ну и?..

— Мы ее видели, — сказал Майк.

— На этой заброшенной дороге в два часа ночи?!

— Вчера была яркая луна. Мы с Молли сидели на траве под деревом, болтали и… все такое. И мы слышали, как они прошли.

— Они?

— Мы пригнулись, чтобы нас не заметили. Этот парень очень быстро шел вверх по дороге и тащил за собой Линду.

— Какой еще парень?

— Я его никогда раньше не видел, — сказал Майк.

— И он тащил Линду?

— Руки у нее были спутаны впереди веревкой, а конец привязан к его поясу. И он тащил ее. Она была босая, и я заметил, что ноги у нее в крови. Дорога-то каменистая, Эрни.

— Ты это сочинил, Майк? Признавайся! — сурово потребовал Саутворт.

— Нет, клянусь, ни слова не выдумал, Эрни! Он тянул ее за собой, а она тихонько плакала. Мне показалось, что она была в комбинации, которые носят сейчас девчонки, но Молли уверена, что это была ночная рубашка.

— И что вы сделали?

— Спрятались, — прошептал Майк. — Я не хотел, чтобы кто-то узнал про нас с Молли…

— И ты весь день молчал?!

— Послушайте, Эрни, мне и так нелегко было решиться на это. Если мистер Донахью узнает, что Молли выходила ко мне, он выгонит меня с работы и не позволит больше с ней встречаться. Думаете, мне так просто признаться вам во всем?

Саутворт швырнул окурок в траву и с силой втоптал его в землю. Затем достал из кармана маленький блокнот и шариковую ручку.

— Опиши мне этого человека, — приказал он.

— А еще я потому так долго молчал, что у него в руках было ружье, — признался Майк. — Он мог убить нас с Молли…

— Говорю тебе, опиши мне его внешность!

— Высокий… сильный. Должно быть, очень сильный, судя по тому, как он тащил за собой мисс Грант. У него еще такие длинные волосы, как у некоторых парней, они спускаются на уши и на шею. На нем были узкие синие джинсы и такая синяя рубашка, вроде рабочей блузы. А на плече он нес какой-то музыкальный инструмент. Я как следует его не разглядел, но, похоже, это было банджо, или гитара, или что-нибудь еще в этом роде. На ногах ковбойские сапоги.

— А лицо?

— Я видел его только сбоку, — виновато сказал Майк. — Ночь была холодная, но я заметил, что у него по лицу стекал пот.

Саутворт сунул блокнот в карман. Его обычно добродушное лицо помрачнело.

— Ты хоть понимаешь, что дал ему почти десять часов, чтобы оторваться от погони? — с укором сказал он Майку.

— Я все никак не мог решиться…

— Если Линда пострадает или… не дай Бог, погибнет, — процедил сквозь зубы Саутворт, — ты, парень, пожалеешь, что родился на свет!

— Вы никому не скажете, что Молли гуляла со мной? — заныл Майк.

— Мне нужно организовать ее поиски. И как, по-твоему, мне убедить людей, что нам нужно искать ее в горах? Сказать всем, что мне это приснилось? Нет, парень, придется тебе запастись смелостью, потому что мне еще понадобится допросить Молли. А вы с ней на коленях молитесь, чтобы из-за ваших шашней не погибла Линда!

— Господи! — прошептал Майк.

— Ничего не скажешь, хорошенькое начало, — пробурчал себе под нос Саутворт.

Глава 2

Питер Стайлс уложил в багажник своего белого «ягуара» чемодан, портативную пишущую машинку, пальто, шапку и запасной свитер и вернулся в дом Тоби Палмера попрощаться с миссис Уэйд. Его решение уехать было неожиданным для него самого. Утром он уселся за письменный стол в уютном рабочем кабинете Тоби, как обычно намереваясь посвятить весь день работе над своей книгой. Он лишь совсем недавно договорился, что поживет здесь еще месяц, пользуясь услугами добрейшей миссис Уэйд, и ничто не предвещало, что в один прекрасный день ему вдруг нестерпимо захочется уехать.

Но сегодня работа над книгой почему-то совсем не клеилась. Питер находился во власти совершенно необъяснимой тревоги: пальцы словно одеревенели, рот пересох; закурив трубку, он вдруг ощутил гадкий вкус, как будто она была набита какой-то прогнившей соломой, а не прекрасным табаком. Его терзал страх; почему — непонятно.

Питеру вообще была свойственна необычайная интуиция и чувствительность, очень часто помогавшие ему в работе. Именно благодаря этим качествам он и смог стать первоклассным журналистом. Его статьи в «Ньюсвью мэгэзин», штатным сотрудником которого он являлся, с интересом читались миллионами людей как в Штатах, так и за рубежом. Питер, как немногие, понимал людей, испытывая к ним искренние теплоту и сочувствие. Впрочем, был он способен и на гнев, когда сталкивался с непроходимой тупостью или странной и необъяснимой жестокостью, которые глубоко проникли в современное общество. Не раз его способность выслушивать собеседника подталкивала людей к откровенному разговору. Ему удавалось получить интервью у мировых знаменитостей, к которым никто другой не мог найти подхода. Незнакомые прежде со Стайлсом люди вдруг чувствовали, что могут ему довериться, и он никогда не обманывал их.

Одним из свойств натуры, сделавшим его первоклассным репортером, был его врожденный инстинкт опасности. Питер обладал даром ощущать ее до того, как она проявлялась открыто. Его молниеносные суждения о людях и о ситуациях всегда оказывались поразительно точными еще до получения фактов, которые могли их подтвердить. Храбрый в буквальном смысле этого слова, то есть достаточно умный, чтобы лезть на рожон, Питер в то же время способен был, не дрогнув, предстать перед лицом опасности, о которой его предупреждало верное чутье.

Однако было одно место — маленький сонный городишко Барчестер, штат Вермонт, — и некий период времени, когда Питер не мог доверять своим чувствам и реакциям. Лет пять тому назад, зимой, Питер захватил с собой овдовевшего отца в «Логово Дарлбрука», горнолыжный курорт, расположенный в горах на восемь миль выше Барчестера. Он намеревался написать там очерк о горнолыжниках для «Ньюсвью мэгэзин». Когда они возвращались домой в таком же, как и теперь, белом «ягуаре», Питеру пришлось пережить трагедию, едва ли не полностью перевернувшую всю его жизнь. На узкой и извилистой горной дороге с ним начали играть шутки два молодых парня в черном седане, проезжая мимо так близко, что касались крыла его автомобиля, громко хохоча над вполне понятным возмущением и гневом Питера. Седан то исчезал впереди за поворотом, то опять выскакивал сзади на шоссе и снова принимался за свои опасные трюки. Абсолютно никакой необходимости проскакивать мимо машины Питера в такой рискованной близости у этих идиотов не было, кроме извращенного желания нагнать на кого-либо страх. Ни одного из этих безумно хохотавших парней Питер в жизни не видел. Внезапно они снова понеслись на него в опасном месте поворота дороги. Перепуганный, отец Питера схватился за руль. Секундой позже они уже летели вниз с высоты пятьсот футов на усеянное обломками скал дно ущелья. Питера выбросило из машины, но Герберт Стайлс оказался пленником сплющенной кабины. Питер пришел в себя на дне пропасти от невыносимой боли в правой ноге и от потрясающих душу воплей отца, заживо сгорающего в охваченном пожаром автомобиле. От бессильной ярости и ужаса он снова потерял сознание.

Через несколько часов Питер очнулся в местной больнице с отнятой чуть ниже колена правой ногой.

Началась жизнь, когда ему пришлось привыкать к своему увечью, учиться ходить с протезом, отгоняя от себя мысль, что он постоянно является объектом людской жалости и ему незачем жить. А еще ему пришлось бороться с приступами холодной ярости, которая отправила его на розыски тех двух веселых молодчиков, по вине которых и произошла эта трагедия. Розыски окончились полной неудачей.

С большим трудом Питеру наконец удалось полностью обрести прежние достоинство и равновесие. Он вернулся к работе и в круг своих друзей. Снова проводил свободное время в своем клубе «Лицедеи». Для него изменилось только одно. Как только он слышал о случаях проявления бессмысленной жестокости, он вновь начинал надеяться, что на этот раз сможет найти тех разнузданных молодчиков, беспричинное издевательство которых и стало причиной ужасной смерти его отца, а его на всю жизнь сделало хромым калекой. Этот род насилия и жестокости заставлял репортера Питера Стайлса не раздумывая бросаться на поиски циничных преступников.

Воспоминание о «Логове Дарлбрука» и городке Барчестер так и осталось незаживающей, кровоточащей раной в психике Питера. Стоило ему вспомнить о той истории, как его бросало в жар. И настал день, когда он сказал себе, что должен раз и навсегда покончить с этим безобразием.

Осознанное стремление избавиться от кошмаров приняло неожиданный оборот. Он взял в «Ньюсвью» отпуск для работы над книгой, посвященной теме бессмысленной жестокости и роста насилия в Америке. Он прекрасно понимал, что должен будет коснуться и собственной истории.

В желании уединиться для написания книги сыграло роль случайное стечение обстоятельств. Как-то вечером он встретил в «Лицедеях» Тоби Палмера, у которого был дом в Барчестере. Палмер собирался месяца на два в Европу и предложил Питеру воспользоваться его домом и услугами миссис Уэйд, его домохозяйки. Лучших условий для работы над книгой и не придумаешь. У Питера к тому же мелькнула надежда, что именно там, на месте происшедшей с ним трагедии, он наконец избавится от своих навязчивых кошмаров.

Три недели все шло как в сказке. Миссис Уэйд прекрасно готовила, балуя его домашней едой. Работа над книгой продвигалась отлично — до вчерашнего дня, когда он должен был приступить к рассказу о своей истории. За весь день Питер с трудом написал страницу, а сегодня с утра — эта необъяснимая паника и упадок духа.

Тщетно пытаясь вновь обрести прежнее состояние бодрости и высокой работоспособности, Питер стоял у окна и уныло смотрел на Барчестер, который неожиданно стал казаться ему зловещим. Назовите это детским капризом, неустойчивостью психики, как угодно, но Питер положительно не мог больше работать в Барчестере.

За завтраком он сообщил миссис Уэйд, что уезжает.

— Дело застопорилось, видно, я выдохся. Мне нужно переменить обстановку, — так сказал он ей.

Миссис Уэйд начала уговаривать его остаться. Дело в том, что этой доброй женщине нравилось о ком-то заботиться, а за Питером она ухаживала с особой любовью. Но, не зная истинных причин, толкавших его на отъезд, миссис Уэйд так и не смогла убедить его изменить решение.

— Во всяком случае, останьтесь хоть до ленча, — упрашивала она его. — Билли Мэрфи принес свежую форель, которую утром поймал в ручье. Вам нужно ее отведать.

И Питер остался, с трудом сопротивляясь своему чуть ли не истерическому желанию уехать сию же минуту.

Впрочем, превосходно приготовленная форель стоила этой небольшой задержки. Но затем Питер быстро упаковался и вернулся в дом поблагодарить миссис Уэйд и попрощаться с ней. Он застал ее разговаривающей по телефону. Судя по всему, услышанная новость крайне заинтриговала женщину. Миссис Уэйд то и дело охала и ахала в трубку. Наконец она вышла в холл, вытирая руки о передник.

— Господи Боже мой! — в волнении воскликнула она. — Весь город так и гудит!

— И что же стало этому причиной? — улыбнувшись, спросил Питер.

Высокий, стройный, с коротко подстриженными темными волосами и голубыми глазами, он был очень хорош собой. Но слишком резкие черты лица, выразительные губы, сложенные в твердую линию, и морщинка между темными бровями заставляли людей характеризовать его красоту как «мрачную». Однако стоило Питеру улыбнуться, как его лицо тут же освещалось идущей откуда-то изнутри искренней теплотой.

— Кто-то похитил Линду Грант! — возбужденно выпалила миссис Уэйд. — Утащил ее в горы прямо в ночной рубашке! О Боже, Боже милостивый!

Питер посерьезнел:

— Это та девушка, что держит книжный магазин?

— Да, Линда.

Питер случайно встретился с ней, когда заходил поискать книгу по истории этих мест. Он еще тогда оценил своеобразную красоту девушки, жалея, что не имеет времени познакомиться с ней поближе.

— …И, подумайте только, привязал к себе веревкой! — продолжала тараторить миссис Уэйд. — Она шла босая по таким острым камням и плакала. А мужчина… неизвестный… у него были ружье и гитара, которую он украл…

Питер сказал себе, уж не продолжают ли преследовать его какие-то темные силы, хотя думать так — чистый идиотизм! Не понял ли он неосознанно, что насилие снова коснулось этого места? Не оттого ли он и испытывал такое мучительное стеснение в груди и неодолимую потребность немедленно сбежать отсюда?

— …и снарядили поисковую партию, — дошли до его сознания слова миссис Уэйд. — Но он опережает их на целых десять часов! Господи, что же это творится! Несчастная наша Линда!

Питеру оставалось только сесть в машину и как можно быстрее покинуть городок. У него не было ни малейшего желания снова влезать в дела Барчестера. Но ведь он репортер и поэтому должен остаться. Эта была как раз одна из тех ситуаций, о которых он писал в своей книге. Миссис Уэйд отчасти помогла ему выйти из положения.

— Вы не могли бы подбросить меня в Барчестер, мистер Питер? — спросила она. — Может, я хоть чем-нибудь смогу помочь. Бедная, бедная девочка!

За те три недели, что Питер провел в этом месте, обитатели городка проявили к нему столько сердечности и такта, которых он и не ожидал. В городке каждый знал его историю с убийцами-весельчаками. Каждому было известно, почему Питер слегка прихрамывал при ходьбе. И только один человек упомянул при Питере про его трагедию. Это был Эрни Саутворт, местный полицейский. Саутворт был переведен в Барчестер во время того трагического случая с Питером и его отцом, но дело так и осталось нераскрытым, по-прежнему числясь за Саутвортом. Он спросил Питера, не появились ли какие-нибудь новые сведения о тех преступниках, и только. За все время ни одного любопытного взгляда на его ногу. Ни один человек не дал ему почувствовать себя достойным жалости инвалидом, напротив, все просто излучали по отношению к нему приветливость и спокойную доброжелательность.

Питер отвез миссис Уэйд в городок, находящийся всего в двух милях от жилища Тоби. Ему не понадобилось расспрашивать, где собрались люди. Около дома Свенсона вся Мейн-стрит была забита машинами. Люди выслушивали распоряжения Саутворта, вставшего на крыльцо. Питер никогда не видел такого количества вооруженных гражданских жителей. Казалось, у каждого в руках была винтовка или ружье.

— И помните! — повторил Саутворт. — Линда у него в руках. Если вы его увидите, вы не должны прямо нападать на него, не то он может убить ее. Если кто-то обнаружит его, пусть остается в укрытии и срочно вызывает подмогу. Мы не можем рисковать жизнью Линды!

Неожиданно для себя Питер стал пробиваться сквозь толпу к крыльцу.

— Я могу чем-то помочь? — спросил он, оказавшись рядом с Саутвортом.

Полицейский скупо улыбнулся ему.

— Большую часть пути придется пробираться по лесу пешком, — сказал он и, очевидно заметив, как на щеке у Питера задергался нерв, поспешно добавил: — А он тянется на тысячу акров, и, если не знаешь дороги, запросто заблудишься.

— А если вести разведку с воздуха? — спросил Питер, ничем не выдав, что слегка задет намеком на свою беспомощность.

— В такой чащобе и слона-то не разглядишь, если только он не выйдет на открытое место, а их там не очень много. Сейчас этот молодчик опережает нас уже на одиннадцать часов, а значит, успел забраться достаточно высоко в горы.

— Может, пригодится моя машина? — предложил Питер.

— Пожалуй, — медленно ответил Саутворт, очевидно взвешивая в уме все обстоятельства. — Не довезете меня до замка Тэсдея?

— Куда угодно, — с готовностью произнес Питер.

— Постойте-ка, — поднял руку Саутворт и обернулся к мужчине, державшему ружье 12-го калибра — «итаку» с оптическим прицелом для охоты на лесную дичь. — Барракс посылает еще людей, Эд, — сказал он. — Леса они не знают. Я хочу направить их по ту сторону гор. Этот негодяй мог уже перевалить через гребень и теперь наверняка спускается по северному склону.

— Это когда он тащит силком Линду? — усомнился мужчина, названный Эдом.

— Возможно, ему удалось убедить ее идти самой, — сказал Саутворт.

— Или он уже убил ее и бросил где-то в лесу, — мрачно сказал Эд.

— Давай пока не будем строить страшные предположения, — нахмурился Саутворт. — Если он замыслил ее убить, какого черта было возиться с ней и тащить из города целых пять миль!

— Может, для нее лучше, если бы он это сделал, — по-прежнему угрюмо проворчал пессимистически настроенный Эд.

— Я послал в своей машине Дэна Джексона, — сказал Саутворт, — чтобы собрать поисковые группы, которые пойдут в гору на той стороне, потому что наших явно не хватает. А если там, с того склона, тоже станут подниматься наши ребята, этому ублюдку будет не так-то просто выбраться из леса.

Эд кивнул.

— Вот мистер Стайлс предложил подвезти меня до жилища Тэсдея, — сказал Саутворт. — А он то каждую тропинку в горах знает, от него и белка не ускользнет. Если я не вернусь, значит, наткнулся на их след где-то в горах. А вы стерегите его здесь.

Эд любовно погладил ствол «итаки».

— Пусть только выскочит на нас, — сказал он.

— Нам придется послать наверх еще одну группу, когда станет темнеть, понадобятся люди, которые хорошо ориентируются в лесу, — сказал Саутворт, еще раз проявляя тонкую дипломатию. — Пойдемте, мистер Стайлс.

Они проложили себе дорогу сквозь галдящую толпу к белому «ягуару». Вооруженные мужчины вскоре после появления Питера уже отправились в горы. Теперь на улице остались преимущественно женщины, старики и дети.

Усевшись рядом с Питером, Саутворт указал ему направление в сторону северной окраины городка. Перед ними на фоне сияющего неба возвышалась гора Барчестер, склоны которой покрывал густой зеленый лес.

— А что такое замок Тэсдея? — поинтересовался Питер, надевая темные очки.

— Это гостиница, которую кто-то построил прямо на вершине Барчестера, — сказал Саутворт. — Еще во время расцвета в двадцатых годах. Строительство только-только закончилось, как разразился кризис, так что гостиница не успела даже открыться. Так и простояла много лет, и никто в ней не жил — бальный зал, роскошные ванны из мрамора, все приходило в негодность. Там царили дикость и запустение! Потом, где-то в 1950 году, Тэсдей Рул купил его, уплатив часть налогов за прошедший период. Власти города только обрадовались случаю вычеркнуть постройку из списка должников… Приблизительно через милю должна появиться дорога лесорубов, которая поворачивает налево, там начинается подъем в гору.

— У этой машины довольно низкая посадка, — сказал Питер. — Если на дороге слишком крупные валуны, она не сможет проехать.

— Ничего, проедем, — усмехнулся Саутворт. — Тэсдей все время расчищает ее, ему ведь часто приходится ездить по ней за покупками на своем стареньком «шевроле».

Питер нахмурился, силясь вспомнить.

— Это имя, Тэсдей Рул, кажется мне ужасно знакомым, — отозвался он.

— Он художник, — сказал Саутворт. — Художник, а еще писатель, и скульптор, и натуралист, вдобавок еще, говорят, изобретатель. С давних пор был сумасбородом. Сейчас-то ему уже около семидесяти. Говорят, он здорово гремел в Париже сразу после Второй мировой войны. Подождите, вот побываете в его замке! Там у него сотен пять портретов женщины — одной и той же. Это Эмили. Она была его моделью сорок лет назад и все это время прожила с ним. А ей теперь где-то под шестьдесят.

— Любопытно будет взглянуть, — сказал Питер. — Вы про этот поворот говорили?

В гору вела узкая дорога, скорее напоминающая тропу, но Питер обратил внимание, что кусты с обеих ее сторон регулярно подстригаются и, как и обещал Саутворт, под шинами не попадались крупные осколки скал или булыжников.

— Еще далеко? — спросил Питер, сбрасывая скорость.

— Три мили, и все время прямо вверх.

Тропа вилась по густому лесу, состоящему из старых дубов, вязов, сосен и берез. В стороне от тропы сквозь плотные заросли кустов и подлеска довольно трудно продираться, подумал Питер, особенно если приходится тащить за собой упирающуюся девушку.

— Приблизительно вот здесь их увидели молодой Майк Миллер и Молли Донахью, — сказал Саутворт.

— Как вы думаете, почему парень не сразу сообщил вам об этом? — спросил Питер, не отрывая взгляда от сложной дороги.

— Отец Молли — на диво упрямый старый осел, — покачал головой Саутворт. — Эти ребята — Майк и Молли — довольно крепко полюбили друг друга, насколько я могу судить. А Пат Донахью и слышать не хочет ни о какой свадьбе, пока Майк не встанет на ноги. Молодым трудно ждать. Вот как вам самому кажется, много ли молодых людей ждут свадьбы, чтобы только после нее заниматься любовью?

— Думаю, таких не очень много.

— То-то и оно! Это, конечно, грешно и все такое, — сказал Саутворт, — но ребят можно понять. И можно понять, когда они не решались рассказать мне про свою встречу в лесу, потому что это было бы все равно что на людях признаться в своих шурах-мурах.

— По моему собственному опыту, — с горькой усмешкой сказал Питер, — я знаю, что люди часто стремятся остаться в стороне от жестокости и насилия. Об этом сейчас везде говорят — людей избивают прямо на улицах городов среди бела дня на глазах сотен свидетелей, и ни один из них даже к телефону не подойдет, чтобы вызвать полицию. А если бы они пытались как-то вмешаться, как-то приструнить распоясавшихся бандитов, какой-нибудь психованный наркоман и тот как следует подумал бы, прежде чем выстрелить в человека.

— Майк сказал, что этот человек вооружен, — хмуро заметил Эрни.

— А зачем мы едем к вашему старому другу, к этому художнику?

— Тэсдей — это человек особый, — сказал Саутворт. — Если он не пишет портрет своей дамы, то бродит по лесу, разыскивая разные цветы. Он считается известным знатоком диких орхидей. Представляете, люди приезжают к нему издалека только для того, чтобы поговорить с ним о цветах и растениях! А еще он превосходный охотник. Их с Эмили еда в основном состоит из его охотничьих трофеев, которые он ухитряется подстрелить своим старым винчестером с четырехразовым оптическим прицелом. Он может попасть в голову сурка с расстояния в триста ярдов. Приходилось вам есть тушеное мясо сурка, мистер Стайлс?

Питер лишь пожал плечами.

— Чего Тэсдей терпеть не может, так это нарушителей границ своих владений. Ему принадлежит около тысячи акров вокруг замка. Думаю, он способен услышать треск веточки за целую милю. — Саутворт добродушно усмехнулся. — Пару лет назад сюда забрел какой-то чужак-горожанин, чтобы поохотиться на оленей. Он и слыхом не слыхивал про Тэсдея и его границы. И вдруг раздается выстрел из ружья, и его шляпа летит кувырком в траву. Затем на него коршуном налетает Тэсдей и требует, чтобы тот убирался прочь с его земли. Этот парень из города возмутился и, когда спустился с гор, зашел ко мне и подал жалобу на Тэсдея. Сказал, что старый козел пытался убить его. Ну, пришлось мне с парнем подняться в замок. Тэсдея мы застали в саду, где он возился с какими-то цветами в горшках. Он отрицал, что хотел застрелить парня. Просто специально сбил с него шляпу, чтобы напугать. «И это с сотни ярдов! — завопил парень. — Да только по чистой случайности вы не вышибли мне мозги!» Тэсдей эдак презрительно посмотрел на него, взял свой винчестер, что лежал рядом на скамье, и говорит ему: «Видите эти грабли около сарая?» А до них не меньше двухсот пятидесяти ярдов. Он прицеливается и подряд вышибает один за другим все зубья. Потом кладет ружье рядом с собой и снова поворачивается к своим цветам. «Когда я говорю, что целился в вашу шляпу, я именно в нее и целился» — так и сказал.

— Ну и характер! — усмехнулся Питер.

— Это уж точно! Я думаю, если этот парень тащит Линду по владениям Тэсдея, старик мог их услышать. Насколько я себе все представляю, Тэсдей мог даже их вспугнуть в темноте, не зная, что это был за шум. А если негодяй спрятался где-нибудь около замка, старик Тэсдей найдет их. Он выследит их даже по одной примятой веточке или по сбитой ягодке на мшанике. Так что он может здорово сэкономить нам время на поиски.

С первого взгляда на замок Тэсдея у Питера захватило дух от восторга. Он открылся им после плавного поворота почти на самой вершине горы. Много лет назад отсюда можно было видеть панораму доброй части Южного Вермонта, но деревья давно уже выросли, и строение стояло на небольшой поляне, скрытое от постороннего взгляда. Оно было грандиозным. Питер прикинул на глазок, что в трехэтажном доме множество комнат. В горах Вермонта мрамор является таким же привычным строительным материалом, как в других местностях — кирпич. Огромное здание, от фундамента до верха, было сооружено сплошь из мрамора. Затеявший его строительство сумасброд владелец добывал мрамор не дальше чем в сотне ярдов. Эта стройка в течение почти пяти лет служила основой для процветания Барчестера. Каждый работоспособный мужчина в округе находил здесь дело для своих рук. Крыша, покрытая шифером, все еще находилась в довольно приличном состоянии. Вероятно, в свое время дом окружал широкий луг, давая возможность наслаждаться замечательными видами природы, но с годами разрастающийся лес подступал все ближе и ближе. Теперь небольшая лужайка была усажена куртинами окультуренных лесных цветов, услаждая взор упоительным зрелищем буйства красок.

Когда «ягуар» мягко затормозил, Питер получил возможность бросить первый взгляд на самого Тэсдея Рула. Его внешность поражала так же, как и огромный дом, служивший сейчас как бы театральным задником. Старик, прикинул Питер, был ростом шести с половиной футов, грубо скроенным, как обломок скалы, на которой стоял, с продубленным солнечным загаром лицом, с мощными, как окорока, руками. Его кустистые черные брови почти скрывали умные и живые черные глаза, а в густой бороде темные пряди сплетались с серебряными. Его голову увенчивал берет, из-под которого виднелись волосы стального цвета, а рабочий голубой халат был испещрен пятнами красок. Видимо, он возился с какими-то растениями в глиняных горшках, когда услышал приближение «ягуара». По всему было видно, что хозяину замка не нравилось, когда его отрывали от любимого занятия. Питер огляделся в поисках его престарелой модели, но безуспешно.

— Привет, Тэсдей! — крикнул Саутворт, выбираясь из машины.

— Сейчас не время для визитов, Эрни, — сурово отрезал старик громоподобным басом.

— А оно у тебя определено? — шутливо отозвался Саутворт. — Познакомься, это Питер Стайлс, он подбросил меня сюда.

Питер выступил вперед и протянул руку. Старик пожал ее, как будто камнем придавил, своей широкой, загоревшей до черноты кистью, неожиданно оказавшейся холодной на ощупь.

— Вы печатаетесь в «Ньюсвью», — заявил Тэсдей.

— Признаюсь в своей вине, — отозвался Питер.

— Конформистский листок! — презрительно прогудел Тэсдей.

— Моего босса огорчило бы ваше мнение, — сказал Питер. — Он считает наше издание независимым и либеральным.

— Чепуха! — пробурчал старик. — Вы под башмаком у рекламодателей и вынуждены быть конформистами.

— С удовольствием обсудил бы с вами как-нибудь эту тему, — сказал Питер и взглянул на горшок с цветком. — Кажется, это «Королева Марго»?

Кустистые брови старика удивленно подскочили.

— Вы разбираетесь в орхидеях?

— Вообще-то не очень. Моя мать разводила их как комнатные цветы, — сказал Питер. — Помню, она говорила, что цветы «Королевы Марго» напоминают ей румянец смущения.

— Что ж, наверно, она права, — сказал Тэсдей. — Я здесь подготавливаю их, чтобы осенью перенести в дом.

— Тэсдей, у нас проблема, — вмешался Саутворт.

Он коротко пересказал историю похищения Линды Грант. Старик слушал с каменным лицом.

— Линда — хорошая девушка. Ужасно, что с ней случилось такое несчастье, — сказал он.

— Мы подумали, может, ты что-нибудь слышал или видел. — Саутворт с надеждой взглянул на старика.

— Поблизости никого не было, — сказал Тэсдей.

— Если они пошли этой дорогой, они могли добраться сюда рано утром, — предположил Саутворт. — Часа в четыре-пять.

— Я всю жизнь встаю в четыре утра! — Тэсдей смешно наклонил голову. — Слушайте!

Питер прислушался. Все, что он мог услышать, — это щебет множества птиц и отдаленное карканье вороны.

— Знаете, почему они подняли такой шум? — спросил старик.

— Кто? — ошеломленно спросил Саутворт.

— Птицы, олух несчастный! — гаркнул Тэсдей. — О том, что вы едете по дороге, я узнал за десять минут до вашего появления. И если бы ранним утром в лесу кто-нибудь был, я точно так же узнал бы об этом. А ваш тип, наверное, перешел на другую строну через перевал пониже. Не полный же он дурак, чтобы карабкаться на самый верх только для того, чтобы потом спускаться по другому склону.

— Если он знал дорогу, тогда, пожалуй, и мог, — сказал Саутворт. — А для чужака тащиться по твоим тропам, да еще вместе с пленницей, — это еще то испытание!

— Ну, значит, он избежал этого испытания, — решительно ответил ему Тэсдей, словно вопрос для него был закрыт. Он уставился на Питера пристальным взглядом. — Ваша мать разводила орхидеи в горшках? — спросил он.

— Да.

— Вероятно, для почвы она употребляла лыко чистоуста и древесный уголь или торфяную смесь?

— Я не вникал в подробности этой операции, — признался Питер.

— Здесь, наверху, мы используем то, что подвернется, — сказал Тэсдей. — Любую гниль, на которую натыкаемся.

— Опавшие листья, наверное, — предположил Питер.

Казалось, старик заскрипел своими крепкими желтоватыми зубами.

— Все, на что натыкаемся! — с напором повторил он, как будто это был вопрос жизни или смерти.

Но Саутворта разведение орхидей нисколько не интересовало.

— Ну, ты тут присматривайся да прислушивайся, Тэсдей, — сказал он. — Если увидишь его, не забудь, что рядом может быть Линда. — Он усмехнулся старому художнику. — Я не предупреждаю тебя, чтобы ты лучше целился. Это излишне. Я уже рассказал мистеру Стайлсу твою историю про грабли.

Старик отвел взгляд в сторону.

— Если смогу, я помогу Линде, — кивнул он. — Она добрая и хорошая девушка. Продала три моих натюрморта в своей лавке, хотя одну из обнаженных моделей не стала выставлять в витрине. Похоже, Барчестер все еще не признает существование женского тела.

— Надеюсь снова с вами увидеться, мистер Рул, — сказал Питер, когда Саутворт уже направился к «ягуару».

Старик вынул из кармана почерневшую обкуренную трубку и поднес спичку к оставшемуся в чашечке трубки табаку.

— Мир идет своим путем и оставляет меня здесь, на вершине моей горы, — сказал Тэсдей Рул. — Человеку вашего возраста нет смысла беспокоиться из-за революции, которая произошла пятьдесят лет назад.

Питер ничего не понял, уловил лишь обвинительную горечь в тоне старика.

Он двинулся к машине, ощущая, что его утреннее беспокойство переходит в острую тревогу, подталкивая его убираться прочь — вниз, в долину, а потом подальше от Барчестера.

Саутворт уже сидел в машине.

— Необыкновенный старец, — сказал Питер, оглянувшись на древнего гиганта, вновь склонившегося над цветочными горшками.

Саутворт усмехнулся:

— Даже принимая во внимание его возраст, я ни за что не стал бы связываться с ним. Говорят, когда он впервые здесь появился, то мог разогнуть подкову своими ручищами. И этими же лапами он может привязать к леске тончайший поплавок и нарисовать бабочку!

Мотор «ягуара» заурчал, и они стали спускаться по той же лесной тропе. Питер бросил последний взгляд в зеркальце заднего обзора на невероятное мраморное здание.

Они проехали ярдов пятьсот, когда откуда-то слева услышали отчетливые ружейные выстрелы.

— Стойте! — сказал Саутворт.

Питер заглушил мотор. Снова загремела раскатистая стрельба.

— Пойду посмотрю, что там такое. — Саутворт вылез из машины и расстегнул кобуру. — Вы можете ехать дальше, мистер Стайлс. Здесь очень трудная местность для ходьбы.

Еще один деликатный намек на протез Питера.

— Удачи вам, — сказал Питер.

Саутворт поспешил пересечь тропу и исчез в зарослях. В течение нескольких минут до Питера доносился треск веток под его ногами. Стрельба прекратилась. Питер вдруг заметил, что его ладони, намертво вцепившиеся в руль, взмокли от пота. Он уже едва сдерживался, чтобы не поддаться внутреннему импульсу — бежать, бежать отсюда как можно скорее.

Пятнадцатилетний опыт журналистской работы научил Питера Стайлса доверять своей интуиции. Неотвязное побуждение к побегу неизменно и определенно указывало на непосредственную опасность.

Он какое-то время неподвижно сидел за рулем машины, стараясь расслабить одеревеневшие от напряжения пальцы. Затем достал трубку и замшевый мешочек с табаком, набил трубку и сунул ее в зубы, но так и не закурил. Через несколько секунд он включил зажигание и покатил назад. Он припомнил прикосновение к ледяной ладони Тэсдея Рула. Ему слышался его густой, низкий голос: «Здесь, наверху, мы используем то, что подвернется. Любую гниль, на которую натыкаемся». Он говорил об удобрениях для своих цветов. Но только ли о них? Не пытался ли старик что-то ему сказать?

Лучшим способом получить ответ на этот вопрос было вернуться.

На тропе не хватало места, чтобы развернуть машину. В любом случае удобнее было не спеша возвратиться наверх пешком и немного осмотреться вокруг.

Питер выбрался из машины и подошел к багажнику. Открыв его, он подтянул к себе чемодан. Из-под аккуратно сложенных чистых рубашек вытянул небольшой револьвер. Сунув его в карман пиджака, захлопнул чемодан и багажник и приготовился взбираться вверх по склону, к замку. Интересно, подумал он, предупредят ли Тэсдея о его приближении птицы?

Добраться до вершины оказалось делом семи минут. Приблизившись к повороту, за которым должен открываться вид на старую гостиницу, Питер свернул с тропы и стал пробираться сквозь густой подлесок. Он продвигался вперед с величайшей осторожностью, стараясь производить как можно меньше шума. Наконец он приблизился к краю опушки и увидел перед собой дом и лужайку перед ним.

Тэсдея Рула не было — у цветочных горшков возился другой человек. Это была женщина. Густые черные волосы доходили ей до талии. На ней были синие джинсы, плотно облегающие полные бедра, ноги были босы. На темной, как орех, обнаженной верхней части ее тела виднелась только алая нагрудная повязка. Классическая женская фигура с портретов Боттичелли, широкобедрая, полногрудая, с мягкими округлостями, лишь легкая дряблость говорила о ее возрасте. «Так вот кто столько лет был излюбленной моделью Тэсдея!» — подумал Питер и в эту секунду ощутил на своем затылке прикосновение твердого и холодного предмета.

— Тебе стоило сразу смыться отсюда, отец, — произнес чей-то невозмутимый голос. — Ну-ка, живо, подними руки и положи их за голову — если хочешь ее сохранить!

Питер медленно поднял руки. В тот же миг у него ловко вытащили из кармана пистолет.

— А теперь марш вперед, на лужайку! — приказали ему.

Питер двинулся вперед, сомкнув руки за головой. Женщина у цветочных горшков наблюдала за его приближением. Ее смуглое лицо хранило остатки классической красоты. Затем появились остальные — трое молодых парней с ружьями, небрежно нацеленными на Питера. Прямо перед парадной дверью замка стояла рыжеволосая девушка в ярко-зеленой сорочке, далеко не доходящей до колен. На ее губах порхала возбужденная улыбка.

Старая женщина у горшков бросила на Питера горький взгляд.

— Идиот! — сказала она.

Глава 3

— Шагай прямо в дом! — приказал Питеру голос сзади.

Он подчинился. Давным-давно, еще во время учебы в колледже, Питер славился как отличный футбольный хавбек. Перед началом игры его охватывало сильнейшее нервное напряжение. Оно длилось до первой яростной схватки с противником, тогда он успокаивался и проводил игру в наилучшей спортивной форме. То же самое он испытывал и сейчас. Опасность приблизилась, она стала ощутимой и реальной, он вступил с ней в непосредственный контакт. Тревожное волнение, которое заставляло потеть его ладони и сковывало мышцы, исчезло. На смену ему пришли спокойная холодная ярость, сдерживаемый до поры до времени гнев и настороженность.

Он прошел мимо пожилой женщины, ощутив слабый запах пряных духов. Когда он достиг дверей, рыжеволосая девушка шагнула в сторону, уступая ему дорогу.

— Привет, красавчик! — усмехнувшись, сказала она.

Питер вошел внутрь, ощущая за своей спиной присутствие четверых вооруженных мужчин. Пересекая порог, он слегка замедлил шаги, и находящийся прямо за ним мужчина резко подтолкнул его дулом ружья.

— Не останавливайся! — приказал ему спокойный голос.

Он очутился в огромном холле, вероятно предназначавшемся для вестибюля старой гостиницы. В нем не было никакой мебели, зато все стены до самого потолка, который находился на высоте пятнадцати футов, были увешаны картинами по маслу. Девяносто процентов из них изображали обнаженную фигуру той женщины, мимо которой он только что прошел, только на полотнах она была гораздо моложе. В этих портретах не было грубой чувственности, они были прекрасны и чисты и передавали влюбленность художника в свою модель. На других картинах были изображены дети, разные животные. Почти на всех присутствовали блюда с фруктами или овощами с искусно выписанными деталями. Возможно, Тэсдей Рул несколько ограничивал себя в выборе тематики, но в живописи он, безусловно, был тонким мастером. За всю свою жизнь Питер не видел столько по-настоящему великолепных картин, собранных в одном месте, разумеется кроме музеев.

— Давай вперед, вон в ту дверь, в конце, — скомандовал все тот же голос.

Питер медленно шагал, с трудом отрывая взгляд от этой необыкновенной галереи портретов и натюрмортов. Его снова подтолкнули в спину.

Пройдя через указанную ему дверь, он оказался в огромном помещении, все стены которого были заставлены полками с книгами. В центре его располагался длинный стол, заваленный множеством предметов, которые на первый взгляд казались детскими моделями самолетов, автомобилей, грузовиков, военных танков и пулеметов. Перед огромным окном в противоположной стене стоял мольберт с неоконченной работой. Картина изображала ту же женщину, но такой, какой она была лет тридцать тому назад. Рядом с мольбертом на столике лежали палитра со свежими мазками красок и десятки тюбиков с масляными красками.

С одной стороны комнаты был устроен большой камин, около которого стояли диван и с полдюжины удобных кресел. Недалеко от мольберта была поставлена изящная кушетка в стиле Людовика XVI — очевидно, место для позирования модели. Через изголовье кушетки была переброшена пестрая кашемировая шаль. Стоящее на маленьком столике перед кушеткой овальное блюдо наполняли живописные крупные кисти дикого винограда.

— Ладно, отец, можешь опустить руки и повернуться, — произнес спокойный голос сзади.

Питер опустил руки и встретился лицом к лицу со своим противником.

Перед ним стоял человек, отдававший ему приказания, и усмехался. Мужчина-мальчик, подумал Питер. Темноволосый, с какой-то вкрадчивой внешностью, с твердым взглядом серых глаз. Винчестер семидесятой модели был нацелен прямо в грудь Питеру.

— Тебе не стоило возвращаться, — сказал парень.

Сзади него стояли еще трое молодых парней с оружием на изготовку. В них ощущалась какая-то напряженная жестокость, придававшая им всем странное сходство при внешних различиях. На взгляд Питера, все они были не старше двадцати двух — двадцати трех лет. Рыжая девушка, появившаяся вслед за ними в библиотеке, отличалась от них большей живостью, хотя в ее возбуждении сквозило что-то первобытное.

— К.К., это уже другой, — сказала она.

Темноволосый кивнул, не отводя взгляда от Питера.

— Ты заставил нас поволноваться, отец, — сказал он.

Если трое парней с оружием казались страшными в своей застывшей напряженности, в этом, которого девушка назвала «К.К.», усматривалась даже некая грациозная красота, как у балетного танцора. Он был тонким и скользким, как острое лезвие ножа. Остальные трое представляли собой типичных бандитов. К.К. был гораздо более сложным, более умным и более опасным.

— Нам нужно решить, отец, что с тобой делать, — обратился он к Питеру. — Но прежде чем мы этим займемся, считаю нужным немного просветить тебя. В одной из комнат этого дома находится девушка, искать которую ты сюда и явился. Ее сторожит один наш парень. Если ты сделаешь хоть шаг, чтобы удрать отсюда, она тут же лишится головы, а заодно и эта ненормальная дама, что позировала художнику. Попробуй только сделать три шага, и все будет кончено. Ясно?

— Ясно, — спокойно ответил Питер.

— Я позволю маэстро объяснить тебе ситуацию, потому что нам нужно следить за тем, что происходит снаружи. Лес полон охотников, которые только и ждут случая спустить курок. — Он обернулся. — Бен, отгони отсюда этот «ягуар» и спрячь его в укрытие.

Высокий блондин повернулся и вышел.

— Труди, приведи маэстро.

Девушка последовала за блондином.

— Дюк, а ты займись мамашей, пока маэстро рассказывает нашему другу-журналисту историю, которую, впрочем, тому уже никогда не придется написать.

Второй парень, жилистый, темноволосый, с типичной бледностью, которая приобретается длительным заключением, в свою очередь покинул комнату.

— А мы с тобой, Джейк, займем пост снаружи, — сказал К.К. оставшемуся гиганту с выцветшими до белизны волосами. — Не думай, отец, что мы проявляем беспечность, оставляя тебя одного. Мы сделаем то, что я тебе обещал, стоит тебе только двинуться с места. Старикан будет здесь через минуту. Ну, еще увидимся.

И бандиты вышли, оставив Питера в одиночестве.

Откуда-то изнутри донеслись аккорды гитары, сопровождаемые гнусавым пением. Стук башмаков удаляющихся бандитов по выложенному мрамором полу необычной картинной галереи усиливался капризным эхо. Питер приблизился к высокому окну, выходящему на север. С этой стороны лес подступал к самому зданию, отделенный свободным пространством всего в пятнадцать — двадцать ярдов. В этой густой темной зелени деревьев и кустарника было его спасение. Питер мог убежать и скрыться в зарослях меньше чем за полминуты, но недвусмысленная угроза бандитов останавливала его. Услышать из лесу выстрелы, положившие конец жизни Линды Грант и модели Тэсдея Рула? Нет уж! Питер не сомневался: К.К. выполнит свою угрозу. Они все оказались в руках шайки опасных безумцев.

Питер сильно вздрогнул, чуть не потеряв равновесие, когда совсем рядом раздался глухой рокочущий голос.

— Думаю, это я виноват, Стайлс, что вы попали в такую передрягу, — произнес Тэсдей Рул, бесшумно приблизившийся к Питеру в своих потрепанных домашних тапочках.

— Вы?!

— Я вообще кругом виноват, — развел руками Тэсдей.

Глядя на сокрушенного сознанием своей вины старика, Питер невольно сравнил его с когда-то мощным старым деревом, готовым рухнуть под очередным порывом сильного ветра. В темных глазах, почти скрытых нависающими бровями, затаились боль и глубокая печаль.

— Когда мы с вами разговаривали, я играл словами насчет «любой гнили, что встречается нам». Я и не рассчитывал, что вы меня поймете.

— Тогда зачем вы это сказали?

— Мне нужно было успокоить самого себя, что я сделал хоть какую-то попытку намекнуть вам на беду, — сказал старик. Обернувшись к незаконченному портрету на мольберте, он с невыразимой нежностью всматривался в него.

— Пока у нас есть время, вам лучше рассказать, что здесь происходит, — предложил Питер.

— А здесь ничего не происходит, мы все просто ждем смерти, — глухо произнес Тэсдей. — Мы с Эмили и та девушка, которую они привели из города, — Линда.

— Что-то вы слишком спокойно говорите об этом, хотя, насколько я понял, ситуация кажется вам безвыходной.

— А вы хотели, чтобы от отчаяния я рвал на себе волосы? Мое время и без того подходит к концу, Стайлс, мне ведь уже семьдесят восемь. Но Эмили! И эта несчастная девушка!

— А между тем Саутворт был совсем рядом, чтобы помочь вам.

— Вас озадачивает, почему я в тот момент прямо не сказал вам, что здесь творится, — горько усмехнулся Тэсдей. — Объясняю: один из парней по имени Джейк притаился сразу за входом, приставив револьвер к голове Эмили, а второй, Джордж, в другой комнате держал под прицелом Линду. А что случилось с Саутвортом? Вы вернулись без него.

— По дороге мы услышали стрельбу в лесу, — объяснил Питер. — Он пошел проверить, что там такое.

— Он знает, что вы собирались сюда вернуться?

— Нет. Я решил вновь подняться на гору после его ухода.

Тэсдей медленно кивнул.

— Вот почему мы еще живы, — сказал он. — А когда кто-нибудь придет искать вас?

Питер задумался.

— Может, они вообще не придут, — наконец сказал он. — Я ведь собрался уезжать, когда разнеслись слухи о пропаже Линды. Я жил в доме своего друга и был уже готов к отъезду, даже уложил вещи в «ягуар»… Кто-то взял машину Саутворта, и я предложил подвезти его сюда. Если я так и не покажусь в городке, все подумают, что я просто уехал домой.

— А когда вы не появитесь у себя дома… где вы постоянно живете?

— Там меня ждут не раньше чем через месяц, так что до этого никто не спохватится, — сказал Питер.

Тэсдей достал из кармана свою почерневшую трубку и начал набивать ее табаком.

— И Саутворт может не возвратиться сюда, — покачал он головой. — Он уверен, что я могу сам себя защитить. Забавная ситуация!

— Что же здесь все-таки произошло, мистер Рул?

— Будем называть друг друга по имени, — предложил старик. — В отличие от этих крыс.

— Ради Бога, переходите к делу, Тэсдей, — нетерпеливо потребовал Питер.

— Они пришли сюда три недели назад, — заговорил Тэсдей. — Четыре парня и эта рыжая. Вышли прямо на нас — на меня и Эмили — из лесу. Безоружные, с виду совершенно обыкновенные — просто пятеро страшно проголодавшихся молодых людей.

— По-моему, сейчас они все вооружены.

— Это мое оружие и боеприпасы, — с горечью сказал старик.

— Итак, они вышли к вам…

— Сказали, что они уклоняются от призыва в армию. Сбежали от армии, объяснили они. Думайте обо мне что хотите, Питер, но я сочувствовал им. Если бы я был в их возрасте, никакая сила в мире не заставила бы меня принимать участие в этой идиотской войне во Вьетнаме.

— А девушка?

— Они зовут ее Труди. Она просто их попутчица, которую они где-то подобрали. Она спит с каждым из них, эта маленькая бродяжка. Моя проблема в том, Питер, что я всю свою жизнь выступал против властей. Только в их возрасте мое сопротивление правительству выражалось в гораздо более мирной форме, как теперь я понимаю. Я всего-навсего сбежал в Париж, чтобы стать художником. Я читал Лоуренса и решил, что секс нельзя связывать с женитьбой, ну и все в этом духе… В этот период я восставал и против старых художников. Сейчас я такая же развалина, какими тогда были они. Я ходил на митинги протеста против тех, кто хотел подвергнуть цензуре произведения таких писателей, как Джойс и Генри Миллер. Сейчас по их книгам ставят кинофильмы. Да, я был настоящим революционером, это так. Мы с Эмили целых пятьдесят лет живем в грехе, невенчанными! Вот такое яростное нежелание примириться с принятым порядком вещей. А сейчас мы ближе и дороже друг другу, чем девять из десяти супружеских пар во всем мире. Всю жизнь мы мечтали о личной свободе и говорили себе, что не так уж важно сохранять верность друг другу. Это дело мещан и безнадежных конформистов. Но мы с Эмили никогда не изменяли друг другу. Каждый день мы напоминали себе, что нам не нужно быть верными и преданными, но никогда не хотели быть иными. Мы любили друг друга все это время, хотя убеждали себя, что любовь в конформистском обществе — это буржуазный предрассудок. Все стороны жизни вызывали в нас мятеж, Питер. Эмили восставала против притворной стыдливости. Она работала моделью. К нам в парижскую квартиру приходили друзья, и она подавала на стол совершенно нагая.

— Лучше расскажите мне о К.К. и его компании, — попросил Питер.

— О них я и рассказываю, — отозвался старик. — Они пришли сюда, потому что выступали против войны и насилия. Так они говорили. Мы приняли их. Это было похоже на старые добрые времена; юность восстала против принятого порядка вещей. Они сказали нам, что их преследуют. Конечно, я обещал помочь им. Девушка принадлежала им всем. Мы думали, они исповедуют все те же старые идеи свободы, о которых Лоуренс говорил пятьдесят лет назад. И хотя мы с Эмили уже не придерживаемся этих идей, но сказали себе, что одобряем их поведение. Ведь когда-то мы до хрипоты спорили, отстаивая эти же взгляды. Но встала проблема, чем их кормить. И я все отлично устроил. Я ездил в городок и в близлежащие деревни на своей старой машине и покупал провизию — так, чтобы никто не обратил внимание, что я закупаю продуктов больше, чем обычно. В течение нескольких дней мы прекрасно проводили время, слушая их разговоры о том, в каком паршивом мире мы живем, понемногу попивая красное вино. Однажды во время поездки за продуктами я купил батарейки для своего старого транзисторного приемника. Я подумал, что немного музыки развлечет всех. Один из ребят, Джордж, — вы еще не видели его, — все время говорил о том, как он любит народную музыку. Он жалел, что у него нет гитары, которая осталась дома.

Старик затянулся дымом и помолчал немного.

Я поставил батарейки, и в тот вечер после обеда мы включили радио. Мы сидели при свечах — вы знаете, что у нас нет электричества, — вокруг обеденного стола, и ребята по очереди танцевали с Труди эти новомодные танцы. Всем было очень весело и интересно. А потом вдруг музыку прервали для специального выпуска новостей. И сообщили, что банда из пяти молодых людей, которая напала на деревушку около Браттлборо и убила семью фермера из шести человек, проскользнула мимо постов на дорогах и сейчас находится за пределами штата. — Тэсдей снова помолчал. — Потом заиграла музыка, но никто не шелохнулся. В тот момент я понял, кто они такие на самом деле: об этом жутком преступлении все говорили уже неделю.

— Помню, — стиснув зубы, выдавил Питер, у которого на щеке дергалась жилка.

— Всех шестерых избили, выкололи им ножом глаза, девочку-подростка изнасиловали, а потом облили бензином и сожгли заживо. — Тэсдей с силой сдавил зубами мундштук трубки. — И это были мои юные революционеры! — Его мощное старое тело содрогнулось от отвращения. — Я спокойно встал из-за стола и направился в маленькую комнатку за столовой, где хранил свое оружие. Но мне не удалось добраться до него. Не успел я дойти до двери, как все пятеро набросились на меня.

— К.К. — его зовут Карл Кремер — тогда же все и выложил мне. Да, это были они. Они намеревались отсидеться здесь, пока их не перестанут искать. Забрали все мои ружья и патроны. Я был слишком глуп, чтобы сообразить, что эти подонки давно уже это сделали и зарядили ружья патронами из кладовки, где я их хранил… Теперь мы уже не играли и не веселились. Я продолжал каждый день или через день ездить в городок за провизией и ловил каждую новость об их розыске. Я делал это потому, что они держали Эмили в качестве заложницы. А что бы вы сделали на моем месте, Питер?

— Не знаю…

— Я уверен, они убили бы Эмили. Ведь если какой-нибудь неуемный шериф поднимется в замок искать их, мы с ней погибнем. Если же я сообщу о банде и сюда пошлют полицейских с целой армией вооруженных добровольцев, они убьют Эмили до того, как эта армия ступит на лужайку. Сегодня днем, когда появились вы с Саутвортом, мы были на волосок от смерти.

— А эта девушка, Линда Грант?

— Самое слабое звено в их связке — этот парень Джорджи, Джордж Манджер. Я думаю, он наркоман. Он все время ныл, что у него нет гитары. Наконец вчера ночью он потихоньку сбежал вниз, в городок. В полночь Барчестер погружается в сон. Насколько я мог понять из того, что они говорили, в местной газетке он увидел рекламу, что в магазине Линды продается эта гитара. По их требованию я постоянно привозил им газеты. Так вот, этот Джордж и решил ее заполучить, чтобы играть свои народные песни. Представьте себе палача, который только и думает о музыке! И вот в темноте он слонялся вокруг ее дома, пытаясь забраться в магазин. Линда услышала какой-то шум и спустилась вниз узнать, в чем дело. Он схватил ее, разбил витрину, взял гитару и двинулся в горы, захватив с собой Линду.

— Зачем?

— Потому что он дурак и молокосос! Они орали ему, что он должен был убить ее на месте. А он твердит, что хотел, чтобы у него была своя девушка. К.К. готов был сразу же пристрелить его, но все-таки не стал. Конечно, они понимали, что Линду сразу же начнут искать, и не сомневались, что с минуты на минуту здесь могут появиться поисковые группы. И их единственный шанс на спасение, если я смогу отправить людей отсюда.

— А если бы вы не согласились помогать им?

— Сначала погибли бы Линда и Эмили, а потом я, а уже потом они вступили бы в бой с добровольцами-горожанами. Разумеется, бандитам не хотелось доводить до этого дело. Они все еще надеются смыться. Чем дольше они здесь, тем больше у них надежды бесследно исчезнуть как-нибудь ночью.

— И оставить вас и Эмили рассказать про них полиции?

— Это, конечно, абсурд, — кивнул Тэсдей. — Они не оставили бы нас в живых. Когда решат сбежать, они не дадут нам возможности пустить собак по их следу. Нас всех ждет смерть, и теперь вас тоже.

— Не понимаю. Если вы все это знаете, почему же не сказали про них Саутворту? Что, сегодня тяжелее умереть, чем завтра?

— Да, — сказал старик, задумчиво глядя на свою неоконченную картину. — Мы с Эмили хотим прожить каждую минуту, которая нам осталась. Минуты, может, часы или несколько дней. Да и потом… Если бы Саутворт начал что-то подозревать, это не помогло бы ни вам, ни нам, ни Линде.

— Кажется, время — наш единственный шанс, — сказал Питер.

— Время есть время, — заключил Тэсдей. — У нас нет ни малейшего шанса спастись. Мне очень жаль, но так оно и есть. Вот увидите. — Он пристально посмотрел на Питера. — Конечно, вы можете попытаться вырваться отсюда. Может, вам и удастся. Может, любой из нас сумеет сбежать. Правда, это будет означать конец для остальных пленников. Но не беспокойтесь о нас, если надумаете убежать. Я не стану винить вас за эту попытку.

— Здесь есть о чем размышлять, — сказал Питер. — Если уж мы никак не можем спастись, было бы здорово устроить так, чтобы и они не смогли сбежать.

— Я бы давно смог это устроить, — усмехнулся Тэсдей. — Могу сделать это хоть завтра, когда поеду за продуктами. Саутворт со своими людьми окружит замок. И тогда наступит конец всем — им, а заодно и нам.

— Этот вариант стоит обмозговать, — сказал Питер.

— Я уже думал о нем, — мрачно проворчал Тэсдей. — И решил, что все, что я хочу, — это прожить столько, сколько отведено — мне и Эмили.

Он повернул голову к двери. Слух не обманул его: за дверью послышался звук шагов женщины, которую он любил.

Эмили вошла в комнату с подносом, на котором стояли кофейник и две чашки. В движениях ее полной фигуры еще угадывалась былая грация. Загорелое лицо было все в морщинах, но они появились от счастливого смеха и от яркого солнца. В непринужденной уверенности женщины было что-то успокаивающее. Что бы ни ожидало ее впереди, она не боялась. Эмили опустила поднос на заваленный тюбиками с красками столик у мольберта.

— Я подумала, что тебе хочется выпить кофе, милый, — сказала она Тэсдею, нежно погладив его по заросшей бородой щеке.

Тэсдей наклонился и, не стесняясь, поцеловал ее в губы.

— Они отпустили тебя? — спросил он.

— О, они очень довольны тем, как обстоят дела, — сказала Эмили и обратилась к Питеру: — Нас с вами так и не познакомили, Питер. Я Эмили Уилсон Рул. Вообще-то просто Эмили Уилсон, но все думают, что после пятидесяти лет совместной жизни мы с Тэсдеем должны быть женаты, и мы не разочаровываем их. К тому же так мне проще получать почту, когда ее направляют на его имя.

— Рад видеть вас не вконец запуганной, — улыбнулся Питер.

— Да, но на самом деле я ужасно боюсь, — сказала она, в свою очередь весело улыбаясь ему. — Мне совсем не хочется умирать. Благодаря Тэсдею, сколько себя помню, я каждый день встречаю с радостью. — Она подняла взгляд на старика. — А до Тэсдея я ничего не помню.

— Вы оба можете мне подробнее рассказать, как они тут… управляются? — спросил Питер.

— До сегодняшнего дня я была у них заложницей, потому что они нуждались в услугах Тэсдея, — сказала Эмили. — Сегодня первый день, когда я расхаживаю повсюду без приставленного к спине ружья, за исключением того момента, когда мы были вместе с Тэсдеем и нас обоих заперли. У Линды тоже сегодня произошли изменения. Конечно, за ней им нужно особенно тщательно следить, но Карл прекрасно понимает нас с Тэсдеем.

— Что это значит?

Положив руку на плечо Эмили, старик-гигант раскатисто проворчал:

— Он знает, как мы ценим жизнь, но в то же время уверен, что мы не предадим Линду, не заставим платить ее своей жизнью за нашу свободу.

— Значит, вы нисколько не сомневаетесь, что они станут убивать, если мы сделаем попытку восстать? — спросил Питер.

— Они уже убили тех людей просто для потехи, ни за что, — покачала головой Эмили. — Ведь они украли у них всего двадцать два доллара и медальон с девочки. И нас они запросто убили бы, просто со скуки. Но дело в том, что они еще нуждаются в нас. Ведь мы обеспечиваем их едой.

— К тому же, если я перестану появляться в городке каждые два дня, кто-нибудь решит подняться сюда, чтобы проверить, все ли у нас в порядке, — объяснил Тэсдей. — Народ в Барчестере очень внимательный и доброжелательный. Если заметят мое отсутствие, то заинтересуются причиной. Вместе с тем бандиты знают, что мы не очень-то жалуем гостей. Поэтому до тех пор, пока я появляюсь в городке, чтобы купить еды, табака, немного вина и других продуктов, никто сюда не поднимется. И пока они намерены скрываться, я им полезен.

— А как они обращаются с девушкой? — спросил Питер.

— С Линдой? — Эмили пожала плечами. — Джордж Манджер, который притащил ее сюда, просто свихнулся. Он целый день распевает для нее старинные баллады! Конечно, за исключением того момента, когда держал ее под прицелом, пока Тэсдей беседовал с вами и Саутвортом.

— Но рано или поздно они ее изнасилуют, — угрюмо заключил Тэсдей. — Они заскучают от безделья и растерзают ее. Она ведь довольно соблазнительная девушка.

— И вы допустите, чтобы они это совершили?!

— Вы соображаете, Питер, что говорите? — с негодованием ответила Эмили. — Если мы вмешаемся, они просто наведут на нас ружья и заставят на это смотреть!

— И после этого, Эмили, вы будете опять с радостью ждать каждого нового дня?

— Ладно, Питер, прекратите! — проворчал Тэсдей.

— Я только хочу дать вам понять, что до тех пор, пока вы представляете для них важность, у вас есть крошечная доля власти над ними.

Глава 4

Кофе был горячим и превосходно приготовленным. Словно прикосновение к реальности, в то время когда все вокруг казалось абсолютно невероятным. Вот они сидят, разговаривают и пьют кофе, а уже через пять минут по прихоти кого-нибудь из бандитов будут лежать на полу мертвыми. Их жизни буквально висели на волоске. К.К. и его друзья нуждались в Тэсдее. Какое-нибудь проявление их крайней жестокости может вывести старика из себя, он откажется им помогать, и тогда за ними снова начнет охотиться полиция. Итак, пока Тэсдей живет в согласии со своей совестью, пленники будут живы. В ту же минуту, как он восстанет против преступников, прольется кровь.

Питер уставился в окно. Между замком и лесом расстояние, которое он покроет за двадцать секунд. Шансов скрыться у него пятьдесят на пятьдесят. Если К.К. и его приятели откроют по нему пальбу, это может привлечь сюда Саутворта. Но к тому времени, как следопыты-добровольцы доберутся до старой гостиницы, старик, его обожаемая Эмили и запуганная девушка в другом конце дома будут уже убиты.

Судя по всему, Кремер понимал это, когда оставлял Питера без охраны. Не рассчитывал же он, что Питер попытается вырваться отсюда. А может, он ждет снаружи с оружием наготове? Может, он считает, что сможет убедить Тэсдея в необходимости убрать Питера и тем самым заставить старика по-прежнему работать на себя? Или он так же ловко играет на порядочности Питера, как и Тэсдея? Кремер уверен, что Тэсдей не приведет сюда людей из городка. Уверен ли он также, что Питер никогда не воспользуется шансом для побега ценой жизни троих других людей?

Уже не в первый раз Питер сталкивался с подобным выбором. Впервые это случилось с ним много лет назад, в Корее, но тогда делались совершенно другие ставки. Необходимо было прорваться сквозь вражеское окружение с очень важной для главного штаба информацией. Людям, попавшим в тыл неприятеля, почти наверняка суждено было погибнуть, но этот прорыв через линию фронта мог спасти жизни тысячи других солдат и офицеров. Практически выбора и не было. А однажды в маленьком южном городке Питер оказался среди десятка негров, окруженных разгоряченной толпой белых, жаждущих их крови. Он, белый человек, мог спокойно выскользнуть и избегнуть опасности. Но он остался и принял бой на стороне негров.

И в этой ситуации, в которую попал сейчас, Питер не станет и пытаться спастись, если ценой этого спасения станут жизни Тэсдея, Эмили и Линды Грант.

Что же теперь? Смириться? Безвыходная ситуация? Нет, это не для него. Из любого положения должен быть выход, но нужно время, чтобы найти его. Например, здание замка. До сих пор Питер не видел его помещений, за исключением входного вестибюля и этой комнаты, где Тэсдей писал свои картины и возился с изобретениями. А гостиница была огромной. Здесь должно быть множество комнат, коридоров, чуланов и кладовых в подвале. При наличии оружия в этом необычном здании можно вести настоящую войну и довольно долго оставаться в живых — во всяком случае, пока обитатели Барчестера не обнаружат, что Тэсдей почему-то прекратил свои регулярные наезды в городок. Так. Хорошо. Предположим, он сумеет добыть оружие, что пока представляется весьма проблематичным; тогда ему придется каким-то образом перетащить всех узников на свою сторону некоей баррикады. Перспектива не очень многообещающая, но — «пока живешь — надейся»…

— Я прямо слышу, как у тебя крутятся шарики, отец, — раздался от двери голос Кремера. Он стоял там, улыбаясь, с ружьем в левой руке. — Тэсдей, тебе и мадам лучше пойти заняться ужином. Сегодня мы будем есть по очереди. Какой-нибудь из этих полоумных добровольцев может снова сунуться сюда. И мне надо потолковать с отцом наедине.

Тэсдей бросил на Питера беспомощный взгляд, и они с Эмили вышли.

Кремер достал сигарету из нагрудного кармана рубашки и чиркнул спичкой о ноготь большого пальца.

— А ты, отец, можешь тоже сесть, разговор будет долгим, — сказал он, усаживаясь на край стола и весело глядя на Питера. — Я все знаю о тебе, Стайлс. Ты у нас человек с убеждениями, настоящий герой! Знаю о твоей искусственной ноге и как это с тобой произошло. Которая у тебя не своя? Или мне лучше самому выяснить?

— Правая, — сказал Питер, чувствуя, как краска отхлынула с его лица и как гулко застучал пульс в висках.

— Ладно, не церемонься и садись, — сказал Кремер. — Старики провозятся с ужином не меньше получаса, так что попробуем за это время понять друг друга.

«Нужно вести себя так, — подумал Питер, — как будто я считаю, что оказался в безвыходном положении». Он опустился в старое кресло рядом с мольбертом, ощущая резкий запах масляных красок и скипидара.

— Полагаю, Тэсдей достаточно ясно обрисовал тебе ситуацию? — Кремер перекатил сигарету из одного угла тонких губ в другой.

— Вполне.

— Но ты не отказался от надежды выкарабкаться, верно, отец? Моя цель — разъяснить тебе все до конца.

— Я слушаю, — сказал Питер.

— Скажу тебе кое-что, о чем Тэсдей вряд ли знает, — продолжил Кремер. — Я держу здесь все под контролем, но моя власть висит на ниточке. Думаю, ты и сам это поймешь, если дашь себе труд поразмышлять. Я никогда не позволил бы Джорджу спуститься в город, чтобы украсть там эту проклятую гитару и тем более притащить с собой эту девчонку. Но мне не удалось предотвратить это. Понимаешь?

— Да.

— Если ты начнешь здесь разыгрывать из себя героя, я не смогу помешать тому, что с тобой может случиться, даже если бы хотел. Даже если бы я считал, что это совершенно не в наших интересах. — Пепел на кончике его сигареты дрогнул и рассыпался у него по рубашке, но он даже не заметил этого. — Чтобы ты как следует понял, как обстоит ситуация, тебе нужно кое-что узнать о моих ребятах.

— Лично меня больше интересуешь ты, — сказал Питер.

— Лесть тебе не к лицу, отец, — улыбнувшись, покачал головой Кремер. — Но кое-что скажу тебе. Я хочу выбраться отсюда и твердо намерен это сделать. Ни ты, ни старики, ни девушка этому не помешают. Я считаю, для меня лучше было бы провести здесь еще две-три недели. Сбежать можно было бы и раньше, но идиот Джордж поднял на ноги всю округу. Теперь они будут искать девушку — до тех пор, пока не найдут, живую или мертвую. Ни одному чужаку не удастся незамеченным ускользнуть по шоссе. Этот недоумок все нам испортил!

— Допустим, что Тэсдей откажется ездить за продуктами?

— А мы постараемся убедить его не бросать это занятие, — вкрадчиво сказал Кремер. — В крайнем случае, если я спущу своих ребят на Эмили и на Линду Грант, думаю, мы сможем убедить старика. Если же нет, нам придется убираться отсюда. А если нам придется уйти раньше, та ниточка, о которой я говорил, не помешает ребятам стать со мной на равных. Они уже почувствовали вкус крови, и им не терпится снова ощутить его.

— Ты имеешь в виду семью рядом с Браттлборо?

Кремер кивнул, насупив брови.

— Уже тогда моя власть пошатнулась, — процедил он. — Мы зашли на ту ферму только для того, чтобы раздобыть немного денег и еды. Фермер швырнул в лицо Джейку Телиски кофейник с горячим кофе. Думаю, тебе никогда не приходилось видеть того, что случилось потом. Ребята озверели, как стая волков, и моментально разорвали на части шесть человек! — Серые глаза Кремера вдруг ярко сверкнули. — Это было похоже на взрыв. Как будто они все накачались наркотиками. Просто ужас!

У Питера пересохло в горле, он с трудом перевел дыхание.

— А сейчас они снова готовы сорваться с цепи, — развел руками Кремер. — После того раза у парней разгорелся аппетит, и я не смогу их удержать, когда на них снова нападет этот приступ бешенства.

— Даже если бы ты хотел? — усмехнулся Питер.

— Даже если бы я хотел. — Кремер прикурил новую сигарету от окурка первой, который, не затушив, небрежно бросил на пол. — Слушай, отец, отсюда никому не выйти живым, кроме, может, меня. Думаю, я еще смогу добраться до Мексики, а там — к чертям, подальше от Штатов. У остальных ребят сейчас не хватит на это мозгов, они слишком жаждут крови.

— Тогда почему бы тебе не попробовать смыться одному?

— Потому что они тут же ополчатся против меня, — горько протянул Кремер. — Четверо против одного, да вдобавок эта дикая кошка!

— Какая еще кошка?

— Да рыжая! Она целиком на стороне ребят, потому что мне она не подошла. Так что, как видишь, старик, мое положение весьма и весьма шаткое. Они меня пока слушаются, понимая, что я умнее. Но стоит мне выступить против них, и я пропал. Видишь ли, они ненавидят меня, потому что я имею какой-то авторитет. Старик Тэсдей кажется им папой, а папа — враг. Эмили — мамой, а мама — тоже враг. В конце концов, когда они перестанут в них нуждаться, они их растерзают заживо.

— А Линда Грант?

Кремер облизнул губы.

— Девушка для них лакомый кусочек. Джордж Манджер имеет на нее право — прежде всего потому, что это он приволок ее сюда. Но после него они все — слышишь, все! — набросятся на нее и растерзают, потому что она не доставила им удовольствия. — Он засмеялся. — Знаешь, Джордж — странный парень. У него полно каких-то безумных идей. Он хочет, чтобы девушка добровольно отдалась ему, потому он такой неотразимый. Целыми днями болтает с ней и поет ей. Ухаживает по всей форме! Ей ничего не грозит, пока он не поймет, что его чары не действуют. Ну а там наступит час мести, приятель.

— И ты пальцем не пошевелишь, чтобы помешать этому?

— Ниточка, старик! Не забывай, я держу их на тонкой шелковой ниточке. Даже твоя собака может отхватить тебе руку, если ты протянешь руку к ее косточке.

— Как тебе удалось сколотить такую шайку?

— Это долгая история, которая осталась за поворотом, — нахмурившись, произнес Кремер. — Это не имеет значения… или имеет? — Он глубоко затянулся. — Тот, что блондин, Бен Мартин, и Дюк Лонг, такой костлявый и темноволосый, они городские ребята, из Нью-Йорка. Они дружили еще подростками, насколько я понял по обрывкам их рассказов. Отец Бена был грузчиком, а Дюк вообще не знал отца. Его мать жила в двухкомнатной квартирке рядом с Норд-Ривер с десятью ребятишками, у которых могли быть десять разных отцов, как мне представляется. Бен узнал всю технику воровства от своего отца. Говорят, грузчики богатеют на мелких кражах. Мальчишки росли как сорная трава, без всякого надзора и учебы. Они были грозой своего квартала, а по ночам нападали на людей в подземке. У них была одна девушка на двоих — Труди Гаррет, рыжая. Они ночевали в грязных подвалах и на пирсе, вращаясь в своем собственном мирке жестокости и разврата. Какой-то ушлый парень посадил всех троих на иглу, и тогда им пришлось воровать без оглядки, чтобы добывать наркотики. Однажды ночью на пирсе Бен посмел вмешаться в какое-то дельце своего папаши. Отец разъярился и бросился на Бена, и тот, не долго думая, перерезал ему глотку крюком для грузов. После этого дороги назад уже не было, да им и некуда было вернуться. Обоих ожидала только тюрьма. И вот как-то вечером, когда парни и девчонка здорово накачались зельем, они услышали, что где-то неподалеку проходит митинг протеста — молодежь орала против войны во Вьетнаме и рвала свои повестки. Они решили, что тоже будут протестовать. Больше всего кричали о том, что происходит в Сайгоне, и про буддистов. Тогда они пошли куда-то в Бауэри, облили бензином какого-то старого бездельника и заживо сожгли его. — Кремер перевел сверкающие глаза на Питера. — Гадость какая, верно, старик?

— Да, — хрипло проговорил Питер.

— Кто-то заметил рядом с горящим стариком огненно-рыжую голову Труди, так что всей троице пришлось бежать. Им удалось спрятаться в каком-то грузовике, который привез их в Новую Англию. Они вылезли где-то в Коннектикуте, днем прятались, а по ночам воровали. Как я понимаю, они стремились в Канаду. Где-то по дороге они подобрали Джейка Телиски. Это такой здоровенный детина. У него тоже довольно отчаянное прошлое — работал борцом на карнавалах и ярмарках, брался за все, чтобы, благодаря своей силище, заработать бакс. У Джейка только и есть что его мускулы, и для него единственный способ доказать, что он мужчина, — это безоглядная жестокость. Вот он-то и приклеился к Бену, Дюку и девчонке. Думаю, они стали делить на троих и ворованную добычу, и девчонку. Где-то во время скитаний компания наткнулась на Джорджа Манджера. Он немного недоумок, не такой крутой, как остальные, но достаточно тупой, чтобы восхищаться их независимостью и жестокостью. — Кремер внимательно посмотрел на Питера. — А теперь у ребят проблемы, потому что их стало слишком много. Пятерым труднее скрываться, чем одному, согласись. Да и вели они себя опрометчиво — то там, то здесь оставляли в живых свидетелей, которые могли описать хотя бы одного из них. По всей Новой Англии их разыскивает полиция. Однажды ночью с десяток копов загнали их в угол, и именно в этот момент я и появился на сцене.

— Ты тоже бегал? — спросил Питер.

— Да, тоже, — бесцветным голосом сказал Кремер.

Он слез со стола и подошел к кофейнику, который уже остыл. Налил себе немного кофе в кружку Тэсдея и жадно выпил. Криво усмехнулся.

— Эмили готовит такой кофе, что шкура почернеет, — заметил он.

Питер пристально наблюдал за Кремером, который поставил кружку, вернулся к столу и снова уселся на него. Первое впечатление Питера, что этот темноволосый парень обладает стальной волей, которую способен умерять, не обмануло его. Питер наконец нашел для него определение, которое искал, — разборчивый. В Карле Кремере была разборчивость, не соответствующая той картине разнузданной жестокости, которую он описывал. И тем не менее он принадлежал этой шайке и, по-видимому, пока держал ситуацию в руках.

Питер посмотрел на руки Кремера, поглаживающие лежащее у него на коленях ружье. Они были чистыми, с ухоженными ногтями. Рыжая девчонка, такая доступная, его не интересовала, сказал Кремер. Небольшой факт, который отличал его от остальных бандитов.

Кремер засмеялся.

— Ты пытаешься раскусить меня, отец, — прищурился он.

— А ты бы не стал на моем месте?

Кремер убрал улыбку с лица:

— Именно мое желание раскусить людей и привело меня в замок Тэсдея! Замечательное название для этих катакомб, верно? Замок Тэсдея! Всю жизнь старик провел, пытаясь обрести внутреннюю свободу, борясь против конформизма, никого ни о чем не просил, лишь бы его оставили в покое. И в первый же раз, когда он протянул руку помощи, тут же оказался в цепях. Он только хотел быть свободным, и я хочу быть свободным, и наши ребята, и Труди хотят быть свободными — и того же хотите ты, Эмили и девчонка Грант. Мы все хотим свободы. Но в этом-то и заковыка!

— То есть?

— Мы не можем быть свободны от одних и тех же факторов, — сказал Кремер.

— Каждый из нас хочет жить так, как он предпочитает, — возразил Питер.

— И любой ценой, — серьезно сказал Кремер. — Но весь мир не на шутку восстает против того, чтобы мы были свободными, он предпочитает, чтобы мы были одинаковыми, штампованными. Каждый должен походить на другого.

— И ты пустился в бега, чтобы не оказаться загнанным в штампованный стереотип?

— Тебе-то что за дело, почему я в бегах? — зло оскалился Кремер.

— Значит, есть дело, — сказал Питер. — Если ты смог однажды восстать, значит, сможешь сделать это снова.

Кремер кивнул, как будто это утверждение понравилось ему.

— Звучит многозначительно, — сказал он. — Но помни, отец, ты должен заботиться не обо мне. Пока что я еще владею ситуацией, но стоит тебе сделать неверное движение, и я не смогу удержать эту свору, которая вцепится тебе в горло. Ты знаешь, почему я бродяжничал? Потому что мне нравилось выявлять, что движет людьми. Ведь это нравится и тебе, не так ли?

— Я пытаюсь придумать способ спасти свою жизнь, — сказал Питер.

— А я пытался придумать, как сделать свою жизнь жизнью! Одно и то же.

— И что же случилось? — спокойно спросил Питер.

— Я просто стал жадным, — сказал Кремер.

— До денег?

— Ну, не такой уж ты умный, отец, как мне показалось… Нет, я хотел стать богом, — сказал Кремер.

Питер сидел неподвижно, изо всех сил сжимая подлокотники кресла. Стоит у него вырваться одному неверному слову, и Кремер уже не скажет того, что может оказаться очень важным. Кремеру хочется говорить — это несомненно. Возможно, он жаждал оправдаться перед самим собой. Возможно, его совесть невыносимо страдает от того, что уже произошло и еще происходит. Стоит его неловко прервать, и он замолчит.

— Карл Кремер, студент курса 1965 года в некоем университете, — проговорил Кремер. — Студент-отличник, специализирующийся в психологии и социологии. Ты удивлен, отец?

— Почему же? И какой это был университет?

— Это моя тайна, — покачал головой Кремер. — Единственное, что было хорошего в моей жизни, происходило там. Так что университет не заслуживает, чтобы я его дискредитировал своей дурной славой. Как говорится, знание — это сила. Это я узнал еще в школе, отец. Весь мир представлялся мне лабораторией. Я мог войти в университетский двор и любому из тысяч студентов положить руку на плечо и выбрать того, кем я мог управлять, кого мог переделать, изменить так, как мне этого хотелось. Как я сказал, я хотел быть богом.

— Ты действительно пробовал этого добиться?

Губы Кремера сжались в мрачную линию.

— Пробовал, — сказал он. — О, я проводил над людьми великое множество экспериментов, пытаясь добиться власти над ними! Затем я выбрал себе одного подопытного кролика, паренька из хорошей, состоятельной семьи. Красивого парнишку с неотразимой улыбкой. Из этого парня я сделаю короля, сказал я себе. И у меня будет причина веселиться, потому что он будет пустоголовым королем, а я буду дергать ниточки, которые заставят его плясать под мою дудку.

— Но ты бросил эту затею?

— Он повесился на перекладине в университетском спортзале, — дрогнувшим голосом произнес Кремер.

— Почему?

Кремер горько рассмеялся.

Питер не шевелился.

— Мы живем в то время, когда все собираются в толпу, в стаю, — сказал Кремер, глядя в сторону. — Люди обретают в толпе жестокость и смелость. Одинокому волку остается мало шансов на выживание. Его подавляет простое большинство. Кажется, никто точно не осознает, за что он борется. Черные хотят быть белыми. Белые хотят оставаться белыми и приходят в ужас при мысли, что их мнение будет подавлено превосходством численного большинства, если станут принимать в расчет мнение чернокожих. Но они несут чепуху, отец. Говорят о чистых и нечистых. Люди, которые в конце концов вознесутся на вершину власти, отменят глупые различия между чистыми и нечистыми, между пороком и добродетелью. Они будут вынуждены стать конформистами, потому что у них не останется ничего, что придает смысл конформизму.

— Твой друг повесился, — осторожно напомнил ему Питер.

— Да, этот проклятый идиот покончил с собой! Я думал, он сознает, к какой цели мы идем. В конце концов, я понял, что ему нужен только я сам. Мне стало противно до тошноты, и я сказал ему об этом. И он повесился.

— А ты сбежал?

— Он оставил записку, — с горечью сказал Кремер. — Надо мной все смеялись. Они поверили в то, во что хотели поверить, — что я был таким же, как он. И я убежал, чтобы найти место и время снова все как следует обдумать. Вот тогда-то я и наткнулся на своих идиотов. Какое-то время мне было с ними любопытно. Они бродяжничали, было интересно наблюдать за ними. А потом произошла эта страшная резня на ферме. — У Кремера задергался уголок рта. — Я никогда не видел, чтобы люди проливали человеческую кровь просто ради потехи. Это… это было странное веселье. Во всяком случае, в самом начале. Им нужно было где-то скрыться, и я автоматически стал их лидером. У меня язык лучше подвешен.

— Это очевидно, — кивнул Питер.

— Мы набрели на это местечко, идеальное убежище. И вот вам! — Кремер вынул из кармана новую сигарету и закурил. — До тех пор пока Тэсдей работает на нас — кормит и укрывает, — мы нужны друг другу. Кто-то дежурит, пока остальные спят. Мы должны следить, чтобы Тэсдей или ты, Эмили или девушка не посмели восстать против нас. Но когда мы уйдем…

— Убив своих пленников, — уточнил Питер.

— Да, убив своих пленников, — мы разойдемся, и каждый из нас пойдет своим путем. Я сумею это сделать. Остальные не смогут, но пока не понимают этого. — Кремер недоверчиво покачал головой. — Дикость какая-то, отец. Старик понимает неравенство сил. Тэсдей скорее готов прожить несколько лишних дней, неделю или больше, чем восстать против этого неравенства. И он, конечно, прав. Ни у кого из вас нет возможности выбраться. Но как подумаешь, что человек так отчаянно цепляется за жизнь!

— Всегда есть шанс, что вы нас проморгаете, — сказал Питер.

— На это не рассчитывай. — Кремер глубоко затянулся. — Я рассказал обо всем, чтобы ты конкретно представлял себе свое положение. У тебя более изощренный ум, чем у Тэсдеев и у девушки. И у меня почему-то подозрение, что ты попытаешься улизнуть. Будет любопытно посмотреть, как ты будешь срываться с крючка. Но если ты не поймешь, что сбежать невозможно, будет уже не так забавно.

— Значит, ты играешь для меня роль Господа Бога?

— Так хоть не сойдешь с ума от скуки. — Кремер рассмеялся.

Глава 5

Кухня в замке Тэсдея, первоначально предназначавшаяся для обслуживания гостиницы, представляла собой громадное помещение с мраморным полом. В ней сохранилась старинная кухонная плита, которая топилась углем, с печью для обогрева помещения и с приспособлениями, которые в двадцатых годах считались самыми современными. На крючьях около плиты висели старые медные кастрюли и сковородки, до блеска начищенные Эмили. У стены красовался вместительный старинный буфет, полки которого прогибались под тяжестью сервизов китайского фарфора, — в количестве, достаточном, чтобы обслужить полный дом гостей. Кухня была оборудована лифтом для подачи готовых кушаний на верхний этаж, где располагалась главная столовая. В стены были вмонтированы старинные слуховые трубы, через которые можно было переговариваться, находясь на разных этажах. Центр кухни занимал длинный рабочий стол, за которым должен был орудовать шеф-повар, готовя блюда, которые затем подавались в столовую на лифте. В одном из углов была оборудована мясницкая, где повара разделывали говяжьи и бараньи туши, хранящиеся в чулане, охлаждаемом глыбами льда, которые, в свою очередь, запасались в погребе. Вероятно, в свое время эта кухня поражала своими размерами и оборудованием.

Разумеется, теперь в печи жгли не уголь, а дрова, которые в погожую погоду запасал для Эмили Тэсдей. Они использовали это просторное и гулкое помещение в качестве столовой — просто потому, что так было удобнее. Конечно, за эти годы они внесли в убранство кухни кое-что личное. Противоположную от плиты стену украшала огромная картина Тэсдея — натюрморт из фруктов, овощей и охотничьих трофеев. На дальней стене висел один из многочисленных портретов Эмили, на этот раз с белым пуделем, на шее которого был повязан голубой бант, который уютно устроился на полных коленях хозяйки. Вряд ли повара двадцатых годов нашли бы уместным присутствие здесь этого портрета.

Сейчас в этой громадной кухне Тэсдей и Эмили готовились обслуживать своих непрошеных гостей. На столе стояли витиеватые канделябры с зажженными свечами, которые разгоняли сумрак, наплывающий с горы Барчестер. Жаркий огонь, на котором Эмили жарила бифштексы из оленины и котлеты, обогревал кухню.

Они уселись за длинный стол — Кремер, высокий блондин Бен Мартин, зарезавший своего отца, гигант Джейк Телиски, рыжеволосая Труди и Питер. Очевидно, Дюк Лонг остался снаружи, на сторожевом посту. Джордж Манджер и Линда Грант тоже отсутствовали, хотя о них говорили.

— Джордж хочет, чтобы я отнес обед ему и даме, — сказал Телиски Кремеру.

— Пусть спустится сюда, — заявил Кремер. — Я не хочу, чтобы сегодня вечером мы сидели по разным углам. Один Бог знает, когда сюда заявятся полицейские, так что нам лучше быть вместе.

— Пойду скажу ему, — сказал Телиски и вышел.

Как ни тяжело было на душе Эмили, обед она приготовила необыкновенно вкусный. Превосходно зажаренные бифштексы с золотистой корочкой истекали ароматным соком. Кроме того, были поданы жареный картофель с луком и внушительная миска с зеленым салатом из огурцов, лука и помидоров. Питер почему-то решил, что это любимые блюда Тэсдея, приготовленные специально по его вкусу.

Стол был накрыт таким образом, что Тэсдей с Эмили сидели у дальнего конца, а остальных отделяло от них футов шесть свободного пространства. Видимо, старики хотели уединиться, насколько это было возможно в данных обстоятельствах.

Кремер погрузился в молчание, в то время как Мартин жадно поглощал еду, а Труди Гаррет, игнорируя свою тарелку, все внимание перенесла на Питера.

— Ну и роскошная же у вас машина! — сказала она. — Я никогда не каталась на «ягуаре».

— Она неплохо ходит, — сказал Питер.

Мартин оторвался от сочного бифштекса.

— На ней, наверно, запросто можно обогнать полицейскую машину, точно?

Питер пожал плечами.

— Она без труда делает девяносто миль в час, — сказал он. — Единственная проблема в том, что такую скорость можно развить только на специальных автострадах. — Он усмехнулся. — Если вы думаете на ней смыться из Барчестера, думаю, полиция сможет ее догнать.

Мартин задумался, царапая тарелку острым ножом.

— Я бы с удовольствием прокатилась в ней при лунном свете, — мечтательно протянула девушка.

При этих словах Кремер словно очнулся.

— Об этом забудь! — резко заявил он. — Достаточно с нас и одной идиотской прогулки при луне! Мы могли бы оставаться здесь сколько угодно, если бы Джорджу не вздумалось совершить свою проклятую вылазку!

— Ты слышал, как он весь день напевал этой куколке? — смеясь, сказала Труди. — Уж мне-то это нисколечки бы не понравилось.

— Не каждую даму возбуждает, когда ее колотят, — сказал Мартин, на минуту оторвавшись от еды.

Кремер лениво усмехнулся.

— Манеры трубадуров ухаживать за своими возлюбленными во все века имели успех, — заметил он и повернул голову к двери.

Там появился Телиски, а за ним — девушка.

Питер почувствовал, как напрягся. Он никогда не видел такой застывшей маски ужаса на лице человека. Линду Грант он запомнил веселой, милой и приветливой девушкой. Лицо, которое сейчас предстало перед ним, было жуткой карикатурой на лицо прежней Линды. Под запавшими, полными ужаса глазами лежали темные круги. И при этом девушка была дико, нелепо раскрашена! На веках — густые синие тени, на ресницах — черная тушь, небрежно намазанные алой помадой губы походили на шрам. Когда Питер видел девушку в магазине, на ней почти не было косметики. Сейчас она стояла перед ними в белой ночной рубашке, едва доходящей до колен, и по всему было видно, что, кроме рубашки, на ней ничего больше не было. Она двигалась словно придавленная стыдом.

Увидев Питера, девушка остановилась и обхватила себя руками, как бы пытаясь спрятаться. Очевидно, ей не было известно о его присутствии. Испачканные кричащей помадой губы приоткрылись, как будто девушка хотела позвать его на помощь, но она не издала ни звука.

— Ну давай, малышка, — сказал Телиски. — Ты тоже можешь поесть, пока можешь.

Труди Гаррет пронзительно хихикнула:

— Так вот зачем Джорджи попросил у меня мой набор косметики! Он хотел придать тебе сексапильности. О Господи, ну и умора!

Питер встал.

— Здесь есть место, мисс Грант, — сказал он, выдвигая стул рядом с собой.

— Джорджи это не понравится! — предупредила Труди.

Линда Грант быстро подошла к стулу, который держал Питер, села и тесно придвинулась к столу, словно стараясь сделаться как можно более незаметной.

Питер с секунду смотрел на нее, а затем подошел к плите, где Эмили накладывала еду на тарелку для девушки.

— Дайте мне полотенце, — попросил он.

Кремер и все остальные перестали есть и наблюдали за ним. Эмили дала Питеру полотенце, и он смочил его холодной водой из-под крана. Вернувшись к столу, передал полотенце Линде Грант.

— Пожалуйста, можете привести себя в порядок, — сказал он и услышал презрительный смешок Кремера.

— Джентльмен при всех обстоятельствах, — откомментировал тот.

Линда начала ожесточенно стирать с губ помаду. Когда она закончила, на полотенце остались кроваво-красные пятна.

Питер обратился к Труди Гаррет:

— Вы не могли бы подыскать для нее какую-нибудь одежду?

— Джорджи это не понравится, — ответила рыжая девушка, глаза ее возбужденно блестели.

— Принесите ей что-нибудь, — тихо, но властно приказал Питер.

Труди оглянулась на Кремера, который лишь усмехался себе под нос.

— Ну, если что-нибудь, просто для смеха, — сказала Труди и быстро вышла из комнаты.

— Хочешь позволить ему показать шоу? — спросил Кремера Мартин.

— А ты можешь придумать что-нибудь более интересное? — отозвался тот.

Питер занял свое место рядом с Линдой.

— Что вы здесь делаете? — прошептала она.

— Мне не повезло, и я оказался в замке, — сказал Питер. — У вас что-нибудь болит?

— Не физически. — Она вздрогнула.

— А ваши ноги?

— Мне пришлось карабкаться по горам босиком, — прошептала Линда. — Господи, мистер Стайлс, что с нами будет?

— Ничего хорошего, — угрюмо сказал Питер.

— Есть у нас какой-нибудь выход?

— Я еще его не нашел, — тихо сказал он.

— Парень, который притащил меня сюда… он просто ненормальный, — почти всхлипнула Линда.

— Таков наш современный мир, — сдержанно отозвался Питер.

Линда судорожно вцепилась в край стола.

— А меня ищут?

— Они были здесь и ушли, — сказал Питер. — Их отослал прочь Тэсдей.

— Не понимаю, — потрясенно прошептала она.

— Если бы он этого не сделал, мы все погибли бы.

Они разговаривали так тихо, что вряд ли их могли услышать Кремер и его сообщники на другом конце стола.

Вскоре вернулась Труди и принесла черные кружевные трусики и оранжевую комбинацию. Она приблизилась к Линде и бросила белье перед ней на стол.

— Это лучшее, что я смогла подобрать для тебя, милашка, — сказала она.

— Идите оденьтесь, — сказал Линде Питер.

— Слева, за дверью, есть комнатка, — отозвалась от плиты Эмили.

— Ну-ка, постой! — раздался незнакомый голос. — Что это ты задумала, беби?

Питер услышал, как у Линды вырвался судорожный вздох. Он обернулся и увидел в дверях вновь прибывшего — высокого парня с рыжеватыми волосами в стиле «битлов», с гитарой, переброшенной через плечо. Это мог быть только Джордж Манджер.

— Ее туалет из ночной рубашки оскорбляет тонкий вкус мистера Стайлса, — ехидно сказал Кремер.

— Плевать я хотел на мистера Стайлса! — набычился Джордж.

— Я принесла ей симпатичное бельишко, Джорджи, — проворковала Труди.

— Мне она нравится такой, какая она есть, — упрямо наклонил голову Джордж.

— Пойдите и переоденьтесь, — спокойно повторил Питер Линде.

Казалось, она была не в силах сдвинуться с места. Джордж медленно направился к ней. Питер понял, что Линда имела в виду, говоря о его сумасшествии. В его близко поставленных глазах сверкало явное безумие.

— Всем нам подойдет некоторая смена декораций, — заметил Кремер.

Джордж остановился в двух шагах от Линды; в уголке его рта блеснула струйка слюны.

— Тогда пусть переодевается здесь, чтобы мы все могли видеть, — сказал он.

— Идите туда, куда вам сказала Эмили, — сказал Линде Питер.

Джордж засмеялся резким, скрипучим смешком. Протянув руку к девушке, он сдернул рубашку с ее плеча.

И Питер наотмашь ударил его по лицу. Удар был таким внезапным и сильным, что Джордж с размаху плюхнулся на каменный пол. Раздался треск дерева, гитара разбилась.

Джордж поднял помутившийся взгляд, на его подбородке алела струйка крови. Затем он вскочил на ноги, и в руках у него оказался отнятый у Питера револьвер.

— Ах ты, ублюдок! — заорал он.

— На твоем месте я не стал бы стрелять, Джордж, — тихо, но веско произнес Кремер. — Один выстрел, и на нас бросится весь город. Можешь его просто отколотить, если желаешь.

— Проклятый недоносок! — вздрагивающим от злобы голосом произнес Джордж. Не отводя от Питера полного ненависти взгляда, он сдернул с плеча шнур, на котором болталась разбитая гитара, и отшвырнул ее прочь.

— Идите переоденьтесь! — приказал Питер Линде.

Не глядя, он знал, что она потихоньку пробирается к комнате, указанной ей Эмили. Больше никто не двигался. Послышался щелчок, и в руках Джорджа сверкнуло лезвие складного ножа.

— Сволочь! — страшным, свистящим шепотом проговорил Джордж сквозь стиснутые зубы и бросился на Питера с ножом.

В Корее Питер служил в группе коммандос. Он и сам слегка удивился тому, что сумел мгновенно среагировать. Теперь, когда ему приходилось пользоваться искусственной ногой, способность сохранять равновесие была уже не прежней, но он даже не вспомнил об этом. Он рванулся вперед, схватил Джорджа за кисть — резкий поворот, и он перебросил длинноволосого парня через свое плечо и швырнул его о стену. Нож вылетел из руки Джорджа и заскользил в сторону по мраморному полу. Питер повернулся. Джордж лежал неподвижно, как будто у него была сломана шея.

На какое-то мгновение в комнате все замерло, слышно было только, как шипит на плите жарящаяся картошка. Старый Тэсдей бесшумно придвинулся к Эмили и застыл, притянув ее к себе, готовый отчаянно защищать подругу.

Кремер не шевельнулся на своем стуле. Его тяжелые веки низко опустились, и он смотрел на Питера словно в темные щели.

Телиски и Мартин, казалось, ожидали распоряжений Кремера.

Труди метнулась мимо Питера и упала на колени рядом с Джорджем. Она слегка повернула его, чтобы заглянуть ему в лицо.

— Погас, как свечка, — сказала она и тяжело вздохнула. — Карл, кажется, он умер!

Кремер медленно поднялся, подошел к Джорджу и пальцем оттянул ему вверх веко. Затем встал и взглянул на Питера. На его лице замерла холодная улыбка.

— У тебя крепкий удар, отец, — сказал он.

Питер был совершенно потрясен. Все произошло так быстро, что он не успел ничего сообразить, кроме необходимости увернуться от смертоносного стального лезвия. У него пересохло в горле. Судя по сильной боли в правом плече, давно не тренированные мышцы были растянуты или порваны.

— А вы ожидали, он будет стоять и смотреть, как его убивают? — раздался могучий голос Тэсдея.

— Я ничего не ожидал, старик, — сказал Кремер. — Не ждать — самое надежное в нашей жизни.

— Дайте мне осмотреть его, — неожиданно сказала Эмили. — Я умею оказывать первую помощь.

— Если угодно, — сказал Кремер, продолжая задумчиво разглядывать Питера. Слегка обернувшись, он сказал гиганту Телиски: — Джейк, позови сюда Дюка. Нам нужно решить, что делать дальше.

Телиски с готовностью встал и быстро вышел из кухни.

Эмили подошла к Труди, все еще стоявшей на коленях рядом с Джорджем. Казалось, старая женщина знает, что делает. Она пощупала пульс, попросила у Труди компактную пудру и поднесла зеркальце к открытому рту Джорджа. Затем подняла глаза на Кремера.

— Он жив, — уверенно сказала она.

— И что нам с ним делать, мать? — спросил Кремер.

— Нужно послать за доктором, если хотите, чтобы он не умер, — сказала Эмили. — У него могут быть сломаны позвонки на шее, а может, трещина в черепе. Во время войны я навидалась на подобное в госпитале.

— Мамаша, вы знаете, мы не можем позвать доктора, — сказал Кремер.

— Это ваш друг, — сухо произнесла Эмили. — Нельзя же оставить его лежать на полу! И ему необходимо тепло.

Снаружи, в коридоре, послышался топот бегущих ног, и в комнату влетели Телиски и темноволосый Дюк Лонг. Они уставились на неподвижного Джорджа, не веря своим глазам.

— Что там слышно снаружи? — спросил Кремер.

— Издалека доносятся голоса, — сказал Дюк Лонг. — Я слышал, как они перекрикиваются ниже по южному склону.

— Они могут услышать выстрелы, — сказал Кремер, вынимая сигарету и закуривая ее. — Как нам перенести его, мать?

— Это не имеет значения, если вы не собираетесь послать за доктором, — сказала Эмили.

Кремер вновь уставился сквозь прищур на Питера.

— Здорово реагируешь, Стайлс, — сказал он. — Думаю, мы преподадим тебе урок. Почему бы вам, ребята, не расправиться с ним, а, Джейк?

Громила Телиски кивнул, на его обезображенном шрамами лице застыло кровожадное выражение, и он медленно шагнул к Питеру. Мартин и Дюк Лонг встали у него по бокам.

— Нет! — Этот отчаянный крик вырвался из груди Линды, которая вернулась, переодетая в оранжевую комбинацию. — Это я виновата! Он сделал это из-за меня.

Кремер усмехнулся.

— Ваша очередь наступит позднее, леди, — сказал он. — Если бы вы слушались Джорджа, ничего этого не случилось бы.

— Если вы не перенесете отсюда своего друга, — невозмутимо заметила Эмили, — он вообще не выживет.

— Вы правы, мамаша, — кивнул Кремер. — Времени разобраться с братцем Стайлсом у нас хватит. Джейк, принеси одеяло, чтобы перетащить Джорджа.

Телиски с явным сожалением двинулся выполнять указание.

— В комнате при кухне, где переодевалась Линда, есть кровать, — сказала Эмили. — В холодную ночь там будет тепло от плиты, так что для него это подходящее место. Там есть и одеяла.

Телиски вышел и вскоре вернулся с одеялом.

— Попробуйте просунуть под него, — сказала Эмили. — И пусть кто-нибудь держит ему голову, когда вы его поднимете.

— Поддержите вы, вы знаете, как это делать, — велел Кремер. — И останьтесь с ним, чтобы помочь, чем сможете.

Они с трудом просунули одеяло под Джорджа.

— Стайлс, помогай! — приказал Кремер.

Мужчины взялись каждый за угол одеяла, Эмили поддерживала голову Джорджа, и так они осторожно перенесли его на кровать в соседней комнате. Это была маленькая темная комнатушка с узкими оконцами, расположенными вверху на стене. Они опустили Джорджа, у которого между мертвенно-синих губ сочилась окровавленная слюна, на кровать.

— Выглядит он паршиво, — отметил Телиски.

— А ему и в самом деле плохо, — сказала Эмили, укрывая раненого Джорджа вторым одеялом.

— И что теперь делать? — спросил Бен Мартин.

— Молитесь — если можете, — сказала Эмили.

— Но у него есть хоть какой-то шанс?

— Можете спросить у Бога, когда будете молиться, — сухо сказала Эмили.

Руку Питера у плеча кто-то сдавил, словно стальными клещами, и дернул его в сторону от кровати. Его буквально швырнули через дверь на мраморный пол кухни. Протез подогнулся, и Питер оказался на четвереньках. Он поднял взгляд.

Кремер, пристально глядя на него сквозь табачный дым, был неподвижен и невозмутим. Линда, прижавшись спиной к обеденному столу, ухватилась за столешницу, широко раскрыв глаза, в которых плескался ужас. Что касается Труди, то она находилась в состоянии радостного возбуждения, тяжело дыша открытым ртом с ярко намалеванными губами. Питер перевел взгляд на Тэсдея. Старик превратился в замершую статую. Кто-то сильно двинул Питера в ребра.

Он распластался на полу, ощущая в боку раздирающую боль.

Затем его вздернули на ноги. В какой-то момент Питер уловил в желтоватых глазах Телиски холодное бешенство. Мощный удар кулаком в челюсть заставил его откинуться назад, он натолкнулся на стол рядом с Линдой и снова рухнул на пол. Красный туман поплыл перед глазами.

— Прекратите! — прогремел голос Тэсдея.

Питер пытался не потерять сознание, чтобы понять, что говорит старик, хотя все вокруг него, казалось, вращалось с тошнотворной скоростью.

— Прежде чем вы его убьете, — предупредил Тэсдей, чей громовой голос звучал как глас судьбы, — подумайте о последствиях!

— К черту последствия, старик!

Питер не разобрал, кто это сказал, Мартин или Дюк. Нам всегда кажется, что, если придется, мы в состоянии вынести физическую боль. Пройти через нее помогает милосердие и сострадание окружающих. И еще злость, которая заставила Питера почти забыть об ужасной боли.

— А последствия таковы, — внушительно произнес Тэсдей, как будто его не прерывали. — Мы знаем, что для нас нет возможности выбраться отсюда. И все же считаем, что у нас остается хоть один шанс — возможно, только один из тысячи. Но вы убиваете одного из нас, и мы это видим. Вы не оставите нас живыми свидетелями своего преступления. Да мы и сами не сможем жить, если останемся в стороне и допустим это. Так что попробуйте только убить его, и считайте, что я больше не поеду за продуктами для вас. Убейте его — и Эмили последний раз готовила для вас. Убейте его, и вам придется убить всех нас прямо сейчас!

— Не искушай нас, старик, — покачал головой Кремер.

— Утром в городе меня ждут, — продолжал Тэсдей. — Было бы странно, если бы я не поинтересовался насчет Линды. Так что, если я не появлюсь, они поднимутся проведать меня. И это будет концом для вас. Вы не сможете выбраться из этих лесов, пока они не перестанут искать Линду. Это будет продолжаться не один день. Мы нужны вам как никогда.

— Мы не намерены заключать с тобой сделку, старик, — сказал Кремер, но в тоне его прозвучало некоторое сомнение.

Но Телиски пропустил предупреждение Тэсдея мимо ушей. Он наклонился и ухватил Питера за пиджак. Изловчившись, Питер со всей силой нанес удар ему в живот своей металлической ногой. Раздался воющий вопль, и в следующее мгновение двое других бандитов набросились на Питера, в озверении нанося ему бесчисленные удары. Он еще слышал, как закричала Линда. Затем ощутил мучительную боль, когда искусственную ногу отдирали от культи. Его подняли, снова сбили с ног, по нему с остервенением молотили ножищами. Весь этот ужас сопровождался возбужденными, кровожадными криками.

Потом кто-то ожесточенно пнул его в голову башмаком, и Питер провалился в черную пропасть.

Часть вторая

Глава 1

Питер очнулся от невероятной боли, терзающей все его тело. Он открыл глаза, но почти ничего не увидел: его окружала непроницаемая темнота. И в этой темноте недалеко от него медленно плавал ярко-красный кружок. Он подумал, что удары по голове ослепили его и этот красный светящийся кружочек есть результат повреждения зрения.

Затем он осознал, что вдыхает табачный дым. Красное пятнышко огня оказалось кончиком сигареты, маячившим всего футах в пяти от него. Значит, тьма была настоящей, а не результатом травмы.

Он лежал на кровати, покрытый, как определил на ощупь, стеганым одеялом. Значит, его перенесли сюда из кухни, когда он был без сознания. Питер вспомнил, как на него напали трое ублюдков, и в нем пробудились гнев и ярость.

Он провел рукой вниз по правой ноге, где была укреплена ременная повязка для его искусственной ноги. Он вспомнил жуткое, пронизывающее чувство унижения и боли, когда ее отдирали от культи. Ремни были на месте, но алюминиевая нога исчезла. Боже, какая беспомощность! Все его тело пульсировало от боли. И он едва не терял сознание от каждого движения. Питер попытался слегка повернуться и не удержался от сдавленного стона.

Красный огонек тут же приблизился к нему, так что он мог дотронуться до него.

— Вы проснулись? — прошептал кто-то.

Это была Труди Гаррет. Прохладной рукой она коснулась его лица.

— Только потише, — шепотом сказала она. — Я должна сообщить им, когда вы придете в себя.

Она села рядом на край кровати, и снова ее холодная на ощупь рука потрогала его лицо.

— Что они сделали с моей ногой? — сквозь зубы проскрипел Питер.

— Джейк разнес ее на куски, — сказала Труди. — Вы двинули его сами знаете куда.

Она отняла руку и скользнула ею под одеяло, ощупав его ногу до колена, где заканчивалась культя.

Он сердито отдернулся.

— Вам больно? — спросила Труди.

Он не ожидал, что его так потрясут стыд и смущение по поводу своей ноги. Обнажение столь интимной сферы его жизни перед незнакомой девушкой, более того — перед его врагом, было непереносимым.

— Позовите их! — грубо сказал он.

— Извините, я не сообразила, — прошептала Труди. — Только не поднимайте шума. Хотите сигарету? А еще у меня есть пинта бурбона, если это поможет.

— Почему вы их не зовете?

— Только успокойтесь, — обиженно протянула девушка. — Вы больше не сможете это вынести! Если вы напроситесь, они снова начнут вас избивать. Вот, возьмите. Попробуйте отпить немного.

Его руки коснулась стеклянная бутылка. Он слышал, как она отвинчивает крышку.

— Это «Джек Дэниелс», — сказала она.

Он хотел пить, его терзала безумная жажда. Поднеся бутылку к губам, он вздрогнул: они были разбиты и вспухли, виски обожгло их при первом же прикосновении. Но стоило сделать два глотка, как внутри загорелось тепло, наполняя его уверенностью.

— Сигарету? — предложила она.

— Спасибо, — прошептал он.

Ему требовалось время, чтобы все обдумать.

Она прикурила ему сигарету от своей, затем снова коснулась его лица, вставив ее прямо ему в губы.

— Что с Джорджем? — спросил он, жадно затягиваясь дымом.

— Он еще дышал, когда меня послали сюда следить за вами, — охотно сообщила Труди. — Старуха Эмили считает, что без доктора он не выкарабкается.

— Где мы? — спросил Питер.

— В спальне на втором этаже. Собственно, сейчас это моя комната. Разве вы не чувствуете запаха духов? Это «Шанель № 5»! Бен украл их в модном магазине в одном городе и подарил мне. До этого у меня никогда не было духов. Потрясающие духи, правда?

Питер не ответил. Он лежал, уставившись в темноту, пытаясь собрать воедино обрывки событий. Он чувствовал рядом тепло ее тела, прижавшегося к его боку.

— Еще глоток? — предложила Труди.

— Спасибо.

Отхлебнув изрядный глоток из бутылки, он ощутил, как тепло снова разливается ему по жилам.

— Я не могу вас понять, — сказала Труди, забирая у него виски. — Разве вы не понимали, что произойдет, когда вы набросились на Джорджа?

— Примерно представлял.

— Тогда зачем напрашивались?

— Он пытался заставить Линду играть унизительную роль, — сказал Питер.

Красный огонек исчез — по-видимому, она потушила сигарету в пепельнице, находящейся где-то рядом с кроватью. Затем ее лицо снова осветил огонек зажигалки, когда она прикуривала новую сигарету. Ее лицо уже не выражало возбужденной жестокости. То, что он увидел при вспышке зажигалки, скорее напомнило ему озадаченного ребенка.

— Она что, не хотела оказаться перед ними голой? — спросила Труди.

— Не хотела.

— И чтобы этому помешать, вы бросились в драку?!

— Думаю, вы не сможете этого понять. Я поступил инстинктивно. Ни секунды не раздумывал, что из этого выйдет.

Последовало долгое молчание.

— За меня никто вот так не вступался, — проговорила девушка. — Бывало, ребята дрались из-за меня, но не потому, чтобы помешать мне снять одежду. — Она горько усмехнулась. — У нас было все совсем по-другому.

— Вы выросли вместе с Беном и Дюком?

— Если так можно выразиться, — сказала Труди.

— В порту Нью-Йорка?

— Отец Бена был грузчиком. Знаете, ведь Бен убил его.

— Кремер рассказал мне об этом.

— Не понимаю я отношения к вам К.К., — сказала она. — Ребята убили бы вас, если бы он их не остановил.

— Каким образом? — спросил Питер.

— Он убедил их, что Тэсдей не шутит, а старик им очень нужен.

— Не думаю, что он шутил, — согласился Питер.

— Я не хочу умирать, — неожиданно сказала Труди.

Сцепив зубы, Питер пошевелился.

— А зачем вам умирать?

— Когда они соберутся уходить, они не возьмут меня с собой? — спросила девушка. — Они хотят идти налегке, а я для них просто игрушка, лишний багаж.

— Они прошли вместе с вами долгий путь, — возразил Питер. — С чего это они бросят вас теперь?

— Потому что теперь им уже не до веселья. Они думают только о том, как бы убраться отсюда восвояси.

— Но ведь Бен и Дюк ваши друзья, вы вместе выросли.

— Сейчас им не до друзей, — усмехнулась Труди. — Тем более когда они приперты к стене. Знаете, кто я для них?

— Кто?

— Главная предательская примета. Во всех полицейских бюллетенях говорится, что они путешествуют с рыжеволосой девушкой. Они не хотят рисковать, чтобы меня снова увидели с ними, поэтому и не возьмут меня с собой. Говорят, что возьмут, но я-то знаю, что нет.

— Вы член их шайки, — сухо сказал Питер.

— Когда доходит до серьезного дела, каждый думает только о себе, — взмахнула руками Труди. — Я для них опасна. — Она вскинула ноги на кровать и легла рядом с Питером. Он ощутил на щеке ее теплое дыхание. — Помогите мне, Питер. Пожалуйста, помогите мне, — прерывистым шепотом сказала она.

Он лежал, напряженно вытянувшись и чувствуя, как рядом колотится ее сердце.

— Дорогая моя девочка, как же я могу тебе помочь? — сказал он. — Я не могу даже встать с этой кровати и дойти до соседней комнаты. Я могу только прыгать, как проклятый хромой заяц. Никому я не могу помочь, даже самому себе. Вряд ли они бросят тебя, но, даже если это так, я абсолютно ничего не смогу для тебя сделать.

— Зато вы можете думать, — жарко зашептала Труди. — Вы можете придумать, как отсюда выбраться вам и всем остальным — и мне! Я не умею думать и никогда не могла. Я просто поступала так, как от меня требовали. Вы не такой, как я. Вы умный, деловой человек.

— Ну, пока что я придумал только один вопрос к тебе, — сказал Питер. — Как нам с Тэсдеем получить какое-нибудь оружие?

— Это не получится, — сразу же ответила она. — Стоит вам сделать хоть одно движение — и Эмили погибла, да и остальные. Эмили везде ходит под охраной. Из-за этого Тэсдей ничем не сможет вам помочь.

— А ты?

Она задрожала:

— Я не хочу умирать, Питер! Вы когда-нибудь видели, как в человека стреляют несколько раз подряд? Человек падает и дергается, как кукла на ниточке. Я не могу этого видеть, Питер, не могу!

В коридоре послышался топот тяжелых шагов по каменному полу. Труди мгновенно очутилась на стуле, где она сидела, когда Питер очнулся.

— Сделайте вид, что спите, — напряженно прошептала она, — не двигайтесь!

От двери упал в комнату луч фонарика, на минуту остановившись на лице Питера. Закрыв глаза, он весь замер.

— Подавал признаки жизни? — спросил голос Кремера.

— По-моему, он без сознания, — отозвалась Труди.

— Проклятый идиот, — без выражения сказал Кремер.

— Что вы будете делать с ним, К.К.?

— Пока попытаюсь сохранить ему жизнь, — сказал Кремер. — Старик не шутил, когда предупреждал нас. А он нужен нам, так что придется держать ребят подальше от Стайлса.

— А потом?

Голос Кремера был странно равнодушным:

— Об этом еще не время думать, Труди.

— Они не собираются брать меня с собой, — сказала Труди.

— Во время игры правила не меняют, — пожал плечами Кремер.

— Какие правила? Какая игра, Кремер?

— Название этой игры, беби, борьба за выживание, — сказал Кремер. — А правила этой игры заключаются в том, что никто и ничто не должно встать на пути к выживанию. Когда подойдет время, я в такой же опасности, как и ты.

— Они рассчитывают на тебя, — сказала Труди.

— В конечном счете они ни на кого не рассчитывают, — покачал головой Кремер, — даже на самих себя. Твой сообразительный приятель, что лежит там, на кровати, это знает. «Когда у жуликов разлад…» Наверное, он только на это и надеется. А почему же еще он ввязался в драку, когда знал, что не сможет их одолеть? Я твержу им, что Стайлс должен жить, если мы хотим, чтобы Тэсдей помогал нам. А они только и думают о том, чтобы покончить с ним, да еще как! Ребята уже начали прикидывать, сколько еще им будет нужен старик Тэсдей. Если кто-то из них сделает неверный шаг, на нас обрушится целая армия, и тогда никто не ускользнет. Интересная перспектива!..

— А сколько еще вам будет нужен Тэсдей, чтобы убраться отсюда? — спросила Труди.

Кремер тяжело вздохнул.

— Нам нужно знать, когда девчонку Грант перестанут искать в этих краях, — сказал он. — Какой-нибудь из этих кретинов добровольцев в любой момент может заглянуть сюда, чтобы попросить стакан воды! Только Тэсдей может отослать его прочь, не возбудив никаких подозрений. Вот как сильно он нам нужен, беби. А сейчас, даже если мы попытаемся прорваться через эти леса, у нас ничего не выйдет. В этих поисковых партиях сотни людей. Придется затаиться здесь, как мыши, пока они не прекратят поиски. Или… — Он замолчал.

— Или — что?

— Ты понимаешь, что натворил этот идиот Джордж? — спросил Кремер. — Он выкрал не ту девушку. Эмили рассказала мне о ней. Она из старинной здешней семьи, все ее любят. Ты понимаешь, что это значит? Ублюдок Джордж превратил всех жителей деревни в охотников на нас — таких же безжалостных и жестоких, какими были твои дружки, Труди. Если нас найдут, нам не жить. Мы не справимся с парой сотен мужчин. До этого нас искали пара-тройка копов, и все. А сейчас против нас целая армия. Вот что натворил твой Джордж! Только в спокойствии Тэсдея наша единственная надежда. — Луч метнулся к кровати. — Посмотри, не сможешь ли привести в себя своего приятеля. На рассвете мы должны держать военный совет. Я хочу, чтобы он тоже в нем участвовал.

— Он не сможет спуститься вниз на одной ноге, — сказала Труди.

— Тогда мы притащим его туда!

Луч света переместился в коридор, и до Питера донесся звук удаляющихся шагов Кремера. Девушка моментально вернулась к нему, присев сбоку на кровать. В темноте она нащупала его лицо похолодевшей рукой.

— Сегодня все может случиться, Питер, — прошептала она. — Он прав насчет Бена, Дюка и Телиски. Они могут взорваться в любую минуту, и тогда вам первому достанется.

— Тебя это не касается, — сказал Питер.

— Еще как касается! — взволнованно возразила она. — Я не играю с вами, Питер. Меня беспокоит только то, что будет со мной. Но теперь я понимаю, что мой единственный шанс спастись — это вы, Тэсдей и две женщины.

— Тогда вернемся к вопросу об оружии. Где они его держат и патроны тоже?

— Здесь есть специальная комната со стойками для ружей, — сказала Труди. — Там их хранил Тэсдей. Но они забрали их оттуда и где-то спрятали. Я не спрашивала — где, потому что в жизни не стреляла.

— Тогда спроси, — велел Питер. — Ты можешь смело спросить об этом, не вызвав их подозрений. Если сюда нагрянет Саутворт со своими людьми, у тебя есть право защищаться. Спроси!

— Хорошо, спрошу. А потом что?

— Не знаю…

Питер понимал, что, избитый, без протеза, он на долгое время выбывает из игры. Окна спальни стали проступать в темноте слабыми серыми пятнами. Он лежал не шевелясь, потому что каждое движение причиняло ему сильную боль, и наблюдал за рассветом. Его жизнь могла оборваться прежде, чем на землю снова опустится ночь.

Было почти полным абсурдом помышлять о каком-либо серьезном сопротивлении. С одной стороны выступали четверо мужчин с полным арсеналом оружия, абсолютно не обремененные мыслью о ценности человеческой жизни. Более того, они испытывали болезненную жажду насилия. Им противостояли: одноногий калека, почти неспособный оказать сопротивление, старые мужчина и женщина, которые мечтали только о том, чтобы протянуть еще хоть день-два, и насмерть перепуганная девушка, находящаяся в чуть ли не шоковом состоянии, понимающая, что с минуты на минуту она может быть подвергнута самому жестокому и безобразному насилию. И еще Труди, на незначительную помощь которой, если она по-прежнему будет опасаться за свою жизнь, можно будет отчасти рассчитывать. Явное неравенство сил не внушало оптимизма.

Питер поймал себя на размышлениях о том, насколько отличается он от Труди, которая сидит рядом в бледном свете зарождающегося дня. Так ли уж он печется об остальных, как о самом себе? Разве он сам не боится умереть? Тысячу раз раньше он говорил себе, что, когда придет время умирать, он встретит смерть без страха. Она ждет каждого из нас. Но была весьма существенная разница: в той смерти, которая сейчас заглядывала ему в лицо, он не чувствовал неизбежности. Именно это и вызывало в нем холодную, сосущую ярость. Эти четверо негодяев ничего не значили ни сами по себе, ни для мира. Иметь власть, решать вопрос жизни или смерти — для них лишь фактор насилия и жестокости. Тэсдей достаточно стар, чтобы прямо глядеть в лицо смерти и привыкнуть к мысли о ней; можно предположить, что Эмили не захочет жить без него. Но он, Питер, еще мечтал совершить в своей жизни столько важных и стоящих для всех дел! И Линда Грант — перед ней лежит богатое будущее: любовь, материнство и множество интересных вещей, которые будут наполнять и обогащать ее внутренний мир! Да и Тэсдей все еще способен творить, и Эмили поддерживает этот творческий жар. Неужели они позволят бесчувственным мясникам-убийцам уничтожить свой богатый потенциал?! Но как их остановить? И так уж отличается эта ситуация в местечке, затерянном в горах Вермонта, от общего положения в мире, когда достойным людям постоянно угрожает оружие массового поражения, находящееся в руках неспособных здраво мыслить безумцев, любой ценой рвущихся к власти? И вопрос в том, сидел ли ты и ждал, пока это не случилось, потому что сопротивление казалось бесполезным, или ты сражался до последнего момента, когда палец спустил курок и навсегда стер с лица земли весь твой мир?

Сейчас не время для философских размышлений, оборвал себя Питер. Или он найдет способ добраться до оружия, что уже будет означать борьбу, или нет. Или он придумает, как получить помощь извне, или нет. Не стоит сейчас тратить время на раздумья о пороке и добродетели, бессмертии и несправедливости. Необходимо думать о том, как действовать!

Да, но как можно приступить к каким-либо действиям, когда к Эмили приставлено дуло ружья и Линда тоже находится под прицелом? Стоит сделать один неверный шаг, и ты сам можешь спустить этот крючок, устроив кровавую бойню. Тэсдей не сделает ни шагу из опасения подвергнуть риску жизнь Эмили.

Лежа в предрассветном сумраке, постепенно заливающем комнату, Питер понял, что Эмили почти всю жизнь олицетворяла для Тэсдея понятие красоты. Он писал ее портреты, когда она была юной, потому что она казалась ему прекрасной, и прошедшие годы ничего не изменили в его глазах. Для него она так и осталась совершенством. Изменения, которые с возрастом произошли в ней, невидимы глазу старого художника. Движущим стержнем всей его жизни была красота, а Эмили — ее живым воплощением. Поэтому он не предпримет ни шагу, который может уничтожить эту красоту.

Через несколько часов Тэсдей спустится в Барчестер. Там их надежда на спасение, целая армия помощников. И тем не менее старик как ни в чем не бывало займется закупкой провизии, поспрашивает насчет результатов поисков Линды, заверит Саутворта, что в окрестностях замка нет ничего подозрительного и вернется без подмоги, чтобы снова ждать момента, когда Бену Мартину, Дюку или Телиски не надоест держать палец на курке. Поскольку это непременно произойдет так или иначе, разве не стоит рискнуть? Спрашивая себя об этом, Питер понимал, что Тэсдей тоже без конца терзается над этим вопросом. Вероятно, эта проблема так же мучила и старика. Но он не мог собраться с силами, чтобы сделать хоть единственное движение, ведь это означало бы гибель Эмили.

А может быть, Эмили убедит его рискнуть? Но станет ли она это делать?

— Труди?

— Да? — шепотом спросила девушка.

— Что мешает Тэсдею купить в городе револьвер, потихоньку пронести его в дом и убить всех четверых? Насколько я понимаю, он должен быть превосходным стрелком.

— К.К. подумал об этом, когда впервые посылал его за продуктами, — сказала Труди. — К.К. встречает старика на дороге, когда он возвращается. Он обыскивает покупки и самого Тэсдея. Если же Тэсдей убьет К.К., здесь услышат выстрел, а значит, в следующую секунду прикончат Эмили. Они продумали все как следует, чтобы застраховаться от выдумок старого козла. — Девичье тело содрогнулось. — Вам нужно поскорее все обмозговать, чтобы опередить К.К.

Да, Кремер понимал это, на шаг опережая каждый замысел пленников. Единственный возможный способ склонить чашу весов в их пользу — какая-либо беспечность, допущенная кем-то из бандитов. Пленники должны суметь немедленно воспользоваться малейшей предоставившейся им возможностью. Но как это осуществить? Возможно ли это заранее предугадать?

Воспоминание о том ужасном дне неподалеку от «Логова Дарлбрука», когда его насмерть перепуганный отец в отчаянии схватился за руль белого «ягуара» и направил машину с горы навстречу смерти, никогда не оставляло Питера. Отец вывернул руль влево. Если бы он потянул его вправо, хохочущие убийцы врезались бы в скалу и, возможно, погибли бы. Столь незначительный фактор: всего шесть дюймов вправо вместо такого же поворота влево. Сегодня их шанс на спасение заключался в таком же незаметном и незначительном факторе. На какой-то момент, глядя на светлеющее окно, Питер подумал, что он снова столкнулся со своими прежними врагами — хохочущими убийцами. Да, у них другие лица, но за этими масками прячется все та же звериная, бессмысленная жестокость.

Но на этот раз он не даст им снова одержать над ним победу.

Глава 2

Предрассветный сумрак за окном вдруг вспыхнул кроваво-красными лучами вставшего солнца. «Утро красное — жди, моряк, беды». Питер посмотрел на ярко-рыжую голову девушки, сидящей рядом с ним. Она выглядела утомленной, бледной, подавленной страхом. Возбуждение, владевшее ею до сих пор, окончательно прошло. Приближалось время расплаты за все, и она отлично понимала, что это означает. Она росла с этими убийцами, жила с ними, занималась с ними любовью и знала, что ей не будет снисхождения. Этой девушке не к кому было обратиться за помощью, кроме Питера, врага, оказавшегося в беспомощном состоянии, но она хваталась именно за него, как хватается за соломинку утопающий.

— Хочу попробовать встать, — произнес Питер. — Не хочу, чтобы твои друзья тащили меня вниз по лестнице.

— Давайте я помогу вам, — предложила Труди.

— Попытаюсь сам, — сказал он. — Почему бы тебе не спуститься и не посмотреть, что там происходит? Скажи Кремеру, я могу прийти, когда он захочет меня увидеть. — Питеру не хотелось, чтобы девушка присутствовала при его попытке встать. — Посмотри, Труди, может, тебе удастся выяснить, где они хранят оружие. Оно может оказаться нашей единственной надеждой.

— Я постараюсь, — кивнула она.

Он остался один. Солнце уже поднялось довольно высоко, и его золотистые лучи прорывались сквозь окна. Этот августовский день, возможно последний в их жизни, обещал быть очень жарким.

Питер отбросил голубое стеганое одеяло, и оно соскользнуло на пол. Приподнялся на локтях и стиснул зубы, чтобы не закричать от боли. В грудной клетке запульсировал огонь, и на миг ему показалось, что в голову вонзили кинжал. Он перекинул левую ногу через край кровати и сел. Какое-то время перед глазами все кружилось, но постепенно зрение прояснилось. Он закатал правую брючину. В том месте, где в культю была вмонтирована искусственная нога, так грубо выдернутая, кожа покраснела и воспалилась. Он отвязал ненужные теперь ремни и бросил их на пол. Уже давно он научился прыгать на одной ноге. Сделав рывок, он встал на ногу, отчаянно размахивая руками, чтобы удержать равновесие. Левую ногу тоже пронзила боль: ее покрывали громадные синяки. Стиснув зубы, Питер доскакал до двери в ванную комнату. Боль была почти невыносимой, но, во всяком случае, перелома не было. Он схватился рукой за дверь и остановился, тяжело дыша. Пот ручьем стекал у него с лица. Наконец оказавшись в ванной, он качнулся вперед и ухватился за края белого умывальника. Лицо, отразившееся в зеркале над раковиной, испугало его.

Оно было покрыто густой отросшей щетиной, разбитые губы вспухли, левый глаз почти скрылся под переливающимся синяком. Питер открыл воду и подставил лицо под ледяную струю, немного его освежившую.

Прижавшись к раковине, он взглянул на свои руки. Поврежденные суставы пальцев кровоточили. Вероятно, он получил пару солидных ударов дубинкой, когда уже провалился в беспамятство.

Он нащупал карман своего изодранного пиджака и обнаружил там пачку сигарет. В другом нашел еще действующую зажигалку. Он закурил, сильно затягиваясь. Он стоял, глядя в зеркало на свое избитое лицо, и сознание его все более прояснялось. Он окончательно пришел в себя, когда услышал, как из соседней комнаты его окликнула Труди.

Пора! Он неохотно повернулся и запрыгал назад, к ожидающей его девушке. Когда его видели в таком дурацком виде, в душе он всегда злился и смущался, ожидая насмешек, которых, впрочем, никогда и не было.

— Слушайте, а у вас это здорово получается! — сказала Труди.

— Волей-неволей научишься, — сквозь зубы проскрежетал он. — Ну, удалось что-нибудь узнать насчет оружия?

— Пока нет, не было возможности. Мне велели привести вас вниз, если вы можете спуститься без посторонней помощи, — сказала она.

— Могу. Пойдем.

Он заскакал впереди нее в коридор, по обе стороны которого виднелись закрытые двери. Ведущая вниз лестница была широкой с надежными перилами.

— Помочь вам? — спросила Труди, когда они добрались до нее.

— Не надо!

Месяцами он учился преодолевать лестницы — до тех пор, пока не приобрел искусственную ногу. Нужно было прыгать вниз боком, обеими руками держась за перила.

Достигнув поворота лестницы, внизу он увидел Тэсдея, смотревшего на него. У старика был осунувшийся, измученный вид, на сером лице горели темные глаза. Питер сосредоточился на преодолении последних десяти ступенек. Наконец, тяжело дыша, он остановился рядом со стариком.

— Ну как вы? — спросил Тэсдей.

— Просто великолепно, — усмехнулся Питер.

— У меня для вас сюрприз, — сказал старик. Он шагнул за лестницу и выкатил старомодное кресло-каталку. — Если как следует поискать, здесь можно найти все, что угодно.

Питера захлестнула волна благодарности. Он и перед друзьями стеснялся появиться скачущим на одной ноге. Можно себе представить, какой град насмешек это вызвало бы у Кремера и его шайки! Старик достал потертый клетчатый плед и укрыл Питеру ноги. На мгновение к Питеру приблизилось его бородатое лицо.

— Действуйте осторожнее, — прошептал старик. — Нет смысла снова подвергаться избиению, все равно мы пропали.

— Спасибо вам за кресло, — только и произнес Питер.

Старик выпрямился.

— Я отвезу вас в кухню, — сказал он.

В теплой кухне плавал аромат только что сваренного кофе. Кремер со своими дружками уже завтракали. На длинном столе рядом с каждым лежало оружие: два ружья и два дробовика. Эмили орудовала у плиты, а Линда Грант, выглядевшая удивительно спокойной и уверенной, помогала, выполняя обязанности официантки. Все повернули головы, когда Тэсдей вкатил в кухню Питера. Кремер тонко усмехнулся.

— Я смотрю, отец, ты живучий, — заметил он и вытащил из пачки неизменную сигарету. — Линда, дай-ка нашему избитому герою кофе.

Тэсдей подкатил кресло к дальнему концу стола. Питер чувствовал на себе злобный взгляд желтоватых глаз Телиски, которому не терпелось довершить наказание непослушного пленника.

— Ну, теперь все уже собрались, так что давайте сядем и обсудим наши дела. Это касается и вас, что собрались в конце стола.

Разделявшее их расстояние делало невозможным быстрый захват оружия. Питер отпил принесенного Линдой кофе и почувствовал, как силы приливают к нему. Линда заняла стул рядом с ним.

— Я прошу прощения за вчерашний вечер, — сказала она ясным и уверенным голосом, не заботясь о том, что ее слышат остальные. — Это все по моей вине.

— Естественная реакция бешеной собаки, — сказал Питер.

— Ну, погоди у меня, сволочь! — Телиски вскочил на ноги.

— Сядь, Джейк! — властно приказал Кремер. — Получишь его потом. А сейчас не время.

Телиски медленно опустился на стул, протянул громадную ручищу и многозначительно погладил ружье, лежащее рядом.

— Поразительно, как расцветает ваша храбрость, когда у вас на руках все карты, — сказал Питер, глядя прямо на Телиски.

— Ты только увеличиваешь свой счет, отец, — предостерег его Кремер. — Я бы не советовал этого делать.

— Невозможно быть более или менее мертвым, — отозвался на его замечание Питер.

Он почувствовал, как пальцы Линды сжали его руку, и обернулся к ней. Только теперь он разглядел, что у нее серые глаза. Было ясно, что она нашла способ встретить без паники все, что их ожидало. «Вот это девушка!» — вдруг подумал он.

— Вы хоть немного поспали? — спросил Питер.

— Мы с Эмили по очереди дежурили около Джорджа, — сказала она. — Просто чудо, что он все еще жив.

Эмили поставила перед Питером тарелку с яичницей и горку тостов. Старая женщина вела себя с обычным самообладанием. Этих обеих женщин, Линду и Эмили, что-то объединяло.

Питер набросился на яичницу и тосты, ощутив вдруг зверский голод. После приготовленной накануне на ленч форели миссис Уэйд он ничего не ел.

Прищурив глаза, некоторое время Кремер разглядывал всех сквозь табачный дым и наконец нарушил тишину.

— Настало время подвести некоторые итоги, — сказал он. — Просто для отчета, если это интересует нашего друга Стайлса, ночью я ни на минуту не заснул. Я торчал на крыше, наблюдая за обстановкой. По всей горе пылали огромные костры, лес буквально кишел фонарями и факелами. Даже в темноте мы не сможем пройти и сотни ярдов, чтобы не наткнуться на лагерь поисковиков. — Он пристально наблюдал за своими тремя приятелями. — Что бы вы, парни, ни думали, пока Линду продолжают искать, нам отсюда не выползти.

— У нас достаточно оружия, чтобы сражаться с целой армией, — заявил Бен Мартин.

— Верно, но только отсюда, когда мы находимся под прикрытием этих стен, — сказал Кремер. — А снаружи нам хана, пока они не перестанут разыскивать Линду на этой горе. Если ты этому не веришь, Бен, тебе ничего не мешает попробовать прорваться с Дюком и Джейком. Я не могу вам приказывать. Я могу только объяснить, что у вас нет ни малейшего шанса. Если мы будем тихо сидеть здесь, рано или поздно они бросят обшаривать гору. Они решат, что Джордж увел Линду из этих краев, ведь у него было преимущество в десять часов. В конце концов, могут предположить, что он где-то спрятал машину, на которой спокойно уехал из штата. Нам необходимо иметь точные сведения о том, что они думают и когда намерены прекратить поиски. Старик — это наш единственный способ регулярно получать информацию и еду. Есть возражения?

Трое бандитов беспокойно заерзали, но никто ничего не сказал.

— Существует еще одна опасность, которую все должны осознавать, — продолжал Кремер. — Тэсдей неплохой актер, но не может обмануть всех. Кто-то что-нибудь заподозрит и начнет следить за ним. Кто-нибудь может просто случайно обнаружить нас, как это сделал наш друг Стайлс. Разница между Стайлсом и каким-нибудь добровольцем в том, что Стайлса не ищут. Он собирался уехать из города, и все думают, что он уже уехал. А пропавшего добровольца будут искать. Если они набросятся на нас всем миром, мы пропали. Мы можем драться с ними, пока хватит сил, но они все равно одолеют. Для нас лучше всего, если Тэсдей по-прежнему будет ездить за продуктами и появляться на людях, чтобы ни у кого не возникло подозрений насчет замка.

— А сколько может пройти времени до того, как они прекратят обшаривать гору? — спросил Дюк.

Кремер взглянул на Тэсдея:

— Что ты думаешь?

Горящие черные глазки старика сверлили Кремера.

— Если бы я был в числе спасателей, — спокойно сказал он, — я бы никогда не подумал, что Джордж увел Линду с собой. Я бы решил, что он сексуальный маньяк. Я бы решил, что он напал на Линду, убил ее и захоронил ее тело где-то в лесу. И я бы очень долго искал ее. Порядочные люди предпочитают достойно похоронить своих покойников.

— Точно так же думаю и я, — кивнул Кремер.

— Здесь сотни тысяч акров леса, тело можно спрятать где угодно, — сказал Тэсдей.

— Но если ты поведешь себя правильно, старик, поиски не будут вестись вокруг замка. Мы можем оставаться здесь хоть до снега — конечно, если только ты не выкинешь какого-нибудь фокуса…

— Да мы с ума здесь сойдем! — подскочил Телиски.

Кремер с легкой усмешкой взглянул на Линду.

— Когда мы немного успокоимся, найдутся способы развлечься, — сказал он. — Но пока мы не имеем права расслабляться. Сегодня снова будут рыскать по горам, придет помощь из окрестных деревень. Сейчас они еще очень злы и продолжают надеяться на удачу. Через неделю здесь останутся только несколько опытных следопытов. А теперь слушайте, друзья, и как следует. Выстрелы в замке привлекут сюда целую армию. Если у вас появятся с ним проблемы, — он улыбнулся Питеру, — просто тихо и бесшумно сломайте ему шею. И если ты, Тэсдей, попробуешь выкинуть какой-нибудь фокус, мы изрубим твою Эмили на куски, так, что ты ее не узнаешь.

Старик не двинул ни мускулом. Кремер взглянул на свои часы.

— Отправляйся в город, Тэсдей, — сказал он, — и купи продуктов, как всегда.

— Магазины откроются только через полтора часа, — бесцветным голосом произнес старик.

— Никто не удивится, если ты появишься рано, — возразил Кремер. — Совершенно естественно, что тебя интересуют результаты поиска. Убедишь людей, что на твоей земле никаких признаков Линды и Джорджа. Постарайся выяснить их планы. Болтай, что тебе взбредет на ум, как и все в городе. И прислушивайся!

Тэсдей с исказившимся лицом взглянул на Эмили, затем медленно кивнул.

— Выясни, интересуется ли кто-нибудь Стайлсом. Дай им понять, что ты тщательно следишь за своей территорией. Понял? — Кремер вопросительно взглянул на старика.

— Да, все ясно, — пробормотал Тэсдей.

— Теперь что касается всех остальных, — сказал Кремер. — Никто не должен выходить из дома. В воздухе уже появились самолеты и вертолеты. И не думайте, что сверху вас не смогут заметить. Смогут, будьте уверены! Они не просто так летают, а наблюдают в бинокли. Тэсдею понадобится для поездки часа три. Остальные должны оставаться здесь, в кухне. Я не хочу, чтобы вы разделялись. Не хочу, чтобы Стайлс упражнял свой пытливый ум в одиночестве. Не хочу, чтобы он разговаривал наедине с Эмили или Линдой. А что касается тебя, Джейк, я требую, чтобы ты держал руки подальше от Стайлса, пока не вернется Тэсдей.

— Если только он не доставит мне хлопот, — угрюмо пробормотал Джейк.

— Если только он не доставит тебе очень больших хлопот, — подчеркнул Кремер. — Когда Тэсдей уедет, я спущусь на тропу и займу там свой обычный пост, поджидая его возвращения. Сделаю все как всегда: обыщу его и багаж. Если услышите какие-нибудь выстрелы, знайте: игра началась. Тогда позаботьтесь об этих и о себе, как можете.

— Они тебе доверяют, — усмехнулся Питер. — Я знаю, что бы я сделал на твоем месте, Кремер.

— И что же именно, отец? — усмехаясь, спросил тот.

— Я нашел бы ближайшую группу поисковиков. Ведь они не знают тебя в лицо. В этих поисковых партиях полно чужаков. Я сказал бы им, что заметил в замке Линду. Вся армия бросилась бы в замок, а я бы преспокойно удрал под шумок. На твоем месте в такой момент я думал бы только о своей шкуре!

— Любопытная мысль, — протянул Кремер.

— Это и дураку ясно! — произнес Питер, глядя Кремеру прямо в глаза. — Ты оказываешься на свободе, а все твои приятели гибнут, так что некого и хватать для расплаты. Лично я, будь на месте твоих дружков, не позволил бы тебе уйти одному.

— Да, что скажешь насчет этого? — подозрительно спросил Телиски.

Лицо Кремера перекосила усмешка холодного бешенства.

— Если кто-то из вас хочет пойти со мной, — сказал он, — я не возражаю. Думаю, двоих мужчин достаточно, чтобы справиться с калекой и двумя женщинами.

— Неплохая идея! На тропу надо выйти вдвоем, — предложил блондин Мартин.

Кремер рассмеялся:

— Может, позволим Стайлсу составить для нас план на день…

По спине Питера пробежала возбужденная дрожь. Пусть незначительно, но он-таки заставил Кремера изменить свой план. Тонкое равновесие между волей одного человека и общим подчинением было слегка нарушено. Теперь он предчувствовал наступление момента, когда пленники и Труди могут оказаться наедине всего с одним из тюремщиков. Это случится, если он не перегнет палку.

Кремер и его дружки ждали, когда Тэсдей отправится в путь, но старик не спешил.

Кремер давал наставления Труди.

— Я хочу, чтобы ты оставалась с Джорджем, — сказал он.

— Что я, сиделка, что ли? — огрызнулась Труди.

— Я не хочу, чтобы ты оставляла его одного, — сказал Кремер. — Он может прийти в себя и начать орать, а здесь должно быть тихо. Голоса разносятся далеко. Кто-нибудь может оказаться ближе к замку, чем ты думаешь.

— А почему бы за ним не ухаживать Эмили? — спросила Труди. — Она больше в этом разбирается.

— Эмили останется здесь, в кухне, под прицелом, — сказал Кремер. — Она наша гарантия того, что Тэсдей обязательно вернется.

Старик рылся в чулане. Он достал оттуда два больших пакета для покупок. Его почерневшая трубка была зажата во рту, и Питер готов был поклясться, что слышит, как старик с яростью грызет ее. Тэсдей медленно подошел к столу и положил на него пакеты. Эмили стояла рядом, в своих старых синих брюках и в алом лифе с завязками на шее, и с улыбкой наблюдала за ним.

— Я скоро вернусь, дорогая, — сказал Тэсдей.

— Я знаю, — сказала Эмили и погладила его по заросшей бородой щеке.

Они разговаривали открыто, не смущаясь, что их слышат остальные, и Питер понял, что оба они вступили на дорогу, в конце которой их ожидала вечность. Для обоих уже не было возможности общаться наедине, и они не притворялись, что все идет по-прежнему. Они считали гораздо более важным сказать друг другу все, что хотят, во всеуслышание, чем вообще этого не сказать.

— Если что-нибудь случится… — проговорил Тэсдей.

— Ничего не случится, — успокоила его Эмили. — Мы будем здесь, когда ты вернешься.

Он притянул к себе Эмили сильными руками и обнял ее, издав странный, нежный стон. Стон возлюбленного. Питер отвел глаза не в силах видеть их прощание. Он почувствовал, как Линда сжала его руку.

Эмили подняла свое прекрасное когда-то лицо, и Тэсдей нежно поцеловал ее. Затем он расправил широкие плечи и обернулся к Кремеру.

— Да поможет мне Бог, если вы обманете меня, — сказал он.

— И что ты сделаешь, старик? Восстанешь из могилы? — осклабился Кремер. — Ну, пошли! — Он оглядел остающихся. — Соблюдайте осторожность, — предупредил он. — Сейчас не время для веселья.

Питер раздумывал, зачем Кремер с Мартином сразу же спускаются на тропу, ведь до возвращения старика по меньшей мере еще часа три. Объяснение оказалось простым. Старенький «шевроле» Тэсдея стоял в помещении, примыкающем к кухне, видимо предназначавшемся для гаража гостиницы. Оно было рассчитано машин на двадцать. Сейчас там находились только машина старика и «ягуар» Питера. Кремер с Мартином забрались на заднее сиденье «шевроле» и легли, скрывшись из поля зрения. Таким образом Тэсдей мог перевезти бандитов через открытую лужайку, и их не заметят с воздуха или с земли. Они вылезут из машины ниже на тропе, уже под прикрытие густого леса.

Все наблюдали за отъездом через открытую в гараж дверь кухни. Мотор завелся без проблем. Старик обернул свое бородатое лицо, чтобы бросить последний взгляд на Эмили. Затем медленно вывел задним ходом машину из гаража на лужайку. Телиски закрыл внутреннюю дверь гаража и повернулся к Питеру с торчащим из-под мышки ружьем. Питер почти читал его мысли: Телиски раздумывал, не сможет ли он сразу же удовлетворить свою жажду расправиться с Питером.

— Иди к Джорджу, — приказал Труди Дюк Лонг.

— Слушай, Дюк, я не собираюсь торчать весь день с этим больным.

— Делай, что тебе приказал К.К., — сказал Дюк.

— Я хочу приготовить себе немного кофе, — заныла Труди и на мгновение встретилась умоляющим взглядом с Питером.

Он понял: девушка хочет ему сказать, что не сможет выяснить ничего об оружии, если весь день просидит взаперти с Джорджем. Но сейчас он ничем не мог ей помочь.

— Забирай свой кофе и отправляйся к Джорджу! — с угрозой повторил Дюк.

Она подошла к плите.

— Ручка горячая, — предупредила ее Эмили.

Девушка нашла ухватку и налила себе чашку.

— Не понимаю, почему именно я должна сидеть с этим вонючим подонком, — пробормотала она.

— Поторапливайся, — процедил Дюк.

Труди исчезла за дверью в дальнем конце кухни. Дюк перевел внимание на Питера и двух женщин, сидящих за столом. Он жадно уставился на Линду похожими на пуговки глазками.

— Будете вести себя спокойно, тогда мы тоже не будем шуметь, — сказал он.

— Только помни, что одноногий за мной, — предупредил его Телиски.

Приблизившись к плите, он налил себе еще кофе. Затем оба уселись в противоположном конце стола, положив перед собой оружие. Так могло продолжаться три часа подряд.

— Хотите еще что-нибудь съесть? — спросила Питера Эмили.

— Нет, благодарю вас.

Линда слегка повернулась на стуле. Дюк не сводил с нее пристального взгляда. Она должна была понимать, какая опасность ей грозит, по крайней мере от Дюка. Питер чувствовал странную теплоту по отношению к обеим женщинам и к Тэсдею. Да, чувство опасности заставляет объединяться прежде совершенно незнакомых людей в некое братство. Так было и на войне.

Питер посмотрел на Линду, которая старалась сохранять внешнее спокойствие. У девушки очень фотогеничное лицо: высокие скулы, белые пятна солнечного света на щеках, ясные серые глаза, которые наблюдали и делали выводы. Каким разочарованием оказался он для нее — беспомощный одноногий калека!

— Бедный Тэсдей, — неожиданно сказала Эмили. При всей ее полноте поза, в которой она сидела, не была лишена изящества. — Всю жизнь он прожил по определенным принципам, а в конце вынужден предавать все, во что верил, обманывать своих друзей, кланяться силе, которую ненавидит. Я все время думаю, что бы он стал делать, если бы здесь не было меня.

— И что бы он сделал? — спросила Линда.

Они разговаривали, не обращая внимания на присутствие Телиски и Дюка.

— Ну, тогда он нашел бы, как поступить, — сказала Эмили. — Мое присутствие не дает ему выбора.

— Я смотрю на вас и завидую, — сказала Линда.

Эмили удивленно подняла четко очерченные темные брови:

— Завидуете?

— Какой бы конец вас ни ждал сейчас, — сказала Линда, — вы прожили вместе такую долгую и такую счастливую жизнь! Не каждому так везет!

— А у вас есть мужчина там, в городке?

Линда покачала головой:

— Мужчина, которого я любила, погиб во Вьетнаме.

— Тогда вам повезло, — сказала Эмили. — Ох, простите! Разумеется, не потому, что вы его потеряли, а потому, что его нет в городке, иначе сейчас он сходил бы с ума при мысли о том, что с вами могло случиться. Тэсдей ведь не за себя боится. Он волнуется из-за меня, и это его убивает.

Линда так крепко стиснула край стола, что Питер увидел, как побелели ее ногти.

— Я стараюсь держаться так же спокойно, как и вы, Эмили.

Эмили перевела взгляд в сторону двух бандитов, прислушивающихся к их разговору.

— Мне кое-что в этом помогает, — сказала она. — Показать свой страх — значит доставить слишком большое удовольствие этим ублюдкам.

Телиски усмехнулся.

— Ты еще запросишь пощады, когда придет твое время, мамаша, — сказал он.

— Они жаждут этого, — кивнула на бандитов Эмили, — как детишки, которые ждут не дождутся своего дня рождения. Что с ними случилось, Стайлс? Что происходит с молодежью в наше время? Я знаю, что эти молодчики вообще без чести и совести, но, кажется, вся молодежь как будто что-то утратила. У них нет никаких моральных устоев, они ни о чем не мечтают — ничего того, что было у нас.

— Вероятно, Эмили, вас спрашивали о том же, когда вы работали в Париже моделью, — сказал Питер, — позируя художникам совершенно обнаженной и живя в грехе с Тэсдеем. И сейчас тоже спрашивают, что же случилось с молодым поколением.

— Вы говорите о нравах общества, — сказала Эмили. — Да, мы с Тэсдеем нарушали их, но он самый нежный и добрый человек, которых я когда-либо встречала. Он всегда ненавидел насилие. И как бы он ни нарушал установленные требования морали, он никому не причинял боли. А сегодня среди молодежи процветают жестокость и насилие. Они собираются в шайки, вместо того чтобы обрести свою индивидуальность. У них гораздо больше возможностей, чем было у нас, получить образование, работу, проявлять свои творческие наклонности. Но они не пользуются этими возможностями. Вы знаете, как они развлекаются? Разжигают костер из живых людей и любуются им! Они даже не сами это придумали, а вычитали где-то в газете и решили попробовать.

— Прекрати трепать языком, мамаша! — угрожающе произнес Телиски.

— Мне не так уж много осталось, парень! — резко заявила ему Эмили. — Ведь ты сидишь здесь с нацеленным на меня ружьем. Может, для меня единственное удовольствие теперь — это сказать тебе, что я думаю о тебе и твоих дружках.

— Предупреждаю, лучше заткнись!

— Было время, парень, когда я читала о таких монстрах, как ты, — продолжала тем не менее Эмили, — и жалела их. Можешь это представить? Я говорила себе, что у них не было нормального дома, родителей, которые бы их любили и беспокоились о том, что с ними станет. Я говорила себе, что ни одному из вас нечего ждать впереди. Вечная война, и бомбежки, и Бог знает что еще. Но ведь вот что интересно! Тэсдей тоже прошел через все это: он участвовал в Первой мировой войне, и во Второй, и, если бы у нас были дети, они воевали бы в Корее или во Вьетнаме или охраняли бы Берлинскую стену. А отец Тэсдея участвовал в войне американцев с испанцами, а его дед — в Гражданской войне. Всем приходилось жить во времена войны и бомбежек. Но ни одному из них и в голову не приходило искать развлечения в жестокости. У них было то, за что стоило бороться, и, когда они победили, они передали это вам, а вы — наплевали на это! Вы превратились во врагов, и, Боже мой, вы действительно враги! Но однажды всех доброхотов и извращенных теоретиков, которые твердят, что детей нужно воспитывать без строгой дисциплины, сметут, и вас навсегда вычеркнут из жизни. Может, Господь пошлет на нас новый потоп, он понимает, что мы должны начать все сначала.

— И этот потоп будет называться водородной бомбой, — заметил Питер.

Эмили резко опустила на стол чашку с кофе.

— Не уверена, что мне стало лучше после этого разговора, — сказала она, остановив взгляд на Телиски и Дюке. — Но не поймите меня превратно, ребята. Мне вас не жаль. Когда бы вы ни погибли, здесь, на горе, пытаясь вырваться на свободу, или позже, в газовой камере, если вам удастся сейчас сбежать, где бы я ни была, клянусь, вы услышите, как я громко пою аллилуйю.

Дюк тихо похлопал в ладоши.

— Жалко, мамаша, здесь нет сцены, где ты сыграла бы этот водевиль. Твой номер можно смело вставить в музыкальную комедию!

Но Телиски это не понравилось. С перекошенным от злобы лицом он рявкнул на Эмили:

— У тебя слишком болтливый рот, мать! Когда придет время, я с удовольствием заткну его!

— Может, парень, тебе хочется поделиться своими воспоминаниями о тяжелом детстве? — предположил Питер.

— Может быть! — в бешенстве заорал Телиски. — Может, я бы и рассказал тебе, почему мне не жалко тебя и того, что тебя ждет. Может, ты бы и выслушал, как получилось, что я ничего не уважаю, кроме своих мускулов, и как хорошо я могу обработать любую девчонку, которая встанет у меня на пути. Может, я мог бы научить эту ледышку, что сидит рядом с тобой, уважать меня! Все, что мы получаем от вас, умников, — это только болтовня. Разве вы что-нибудь сделали, чтобы создать для нас нормальную жизнь? Разговоры, болтовня и трепология — это все, что сделал старик за всю свою жизнь. Он сидел здесь и рисовал задницу своей старухи! Вы ничего не сделали для нас! Вы живете в своем уютном мирке и только покрикиваете на нас, чтобы мы знали свое место! Так вот, людям вроде меня это надоело, и мы взялись за дело — в городах, в деревнях и повсюду. И мы постараемся, чтобы перед смертью вам не было так весело и беззаботно, как вы привыкли жить, хотя даже это не примирит нас с местом, которое вы нам отвели в жизни. Хотел бы я иметь бомбу, о которой вы говорили. Уж я-то, черт возьми, знаю, что с ней делать!

Телиски вскочил со своего стула, и Питер уже подумал, что схватка начинается. Но гигант, тяжело дыша, подошел к окну с ружьем в руке. Он мог сорваться с цепи в любой момент — что при Кремере, что без него. Нить, на которой держалась власть вожака над ними, была слишком тонкой — об этом и говорил Кремер.

В комнате повисло тягостное молчание. Питер взглянул на часы. Кремер с Мартином уже давно заняли свою позицию на тропе, а Тэсдей, должно быть, как раз подъезжает к Барчестеру.

Что толку сейчас спорить с этими узколобыми и обозленными на весь свет ублюдками? Они не смогут понять логику размышлений нормального человека. Единственной надеждой на спасение было противопоставить их жестокой кровожадности решительную силу. Но где ее взять?

Глава 3

В окна кухни заглянуло яркое солнце. Эмили встала из-за стола и занялась мытьем посуды после завтрака. Питер с восхищением смотрел на старую женщину. Она ни разу не обмолвилась об опасности, грозящей лично ей, тревожась только о переживаниях Тэсдея. Линда была права: этим старикам можно было позавидовать.

— Раньше я никогда не задумывалась над тем, что такое смелость, — тихо сказала Линда. — Мне казалось, само собой разумеется, что она свойственна порядочным мужчинам, а плохие, естественно, трусы. Но сейчас я просто не знаю, Питер, как встретить то, что нас ожидает. — Ее гибкое тело содрогнулось.

— Мы не знаем, что нас ожидает, — неопределенно изрек Питер.

— Я-то знаю! — с тихой горечью сказала она. — Я знаю, что они собираются сделать со мной.

— Не думайте об этом, — сказал Питер и понял, как бессмысленно давать подобные советы в такой ситуации.

— Когда я была ребенком, — продолжала Линда, — я очень боялась ходить к зубному врачу. Но я заставляла себя пойти, потому что знала, что это продлится не больше часа, ведь у него назначено время следующему пациенту. Больше того, мне поставят пломбу, и зуб больше не будет меня беспокоить. Можно выдержать что угодно, когда знаешь, что это скоро закончится и что это принесет тебе пользу.

— Это чисто религиозное рассуждение, — сказал Питер, пытаясь придумать, чем ее успокоить. — За адом кромешным на земле нас ждет рай на небесах.

— Допустим, я должна через это пройти, — чуть громче произнесла она. — Смогу ли я снова взглянуть на себя в зеркало? Смогу ли я позволить, чтобы на меня взглянул приличный человек? Да смогу ли я когда-нибудь…

— Прекратите! — резко сказал Питер.

Она безрадостно засмеялась:

— В книгах и фильмах всегда находится выход из тяжелого положения. Таблетка яда, зашитая в подол юбки, нож, спрятанный под матрацем…

— Или в самую последнюю минуту на помощь приходят морские пехотинцы, — подсказал Питер.

— А они здесь есть?

— Честно говоря, не думаю…

— О Господи, Питер! — Она опустила лицо, пытаясь справиться с нахлынувшим ужасом.

— Что толку думать об этом!

— А что еще нам делать? Беседовать о пьесах Бернарда Шоу или об иностранной политике президента? Не считайте меня ребенком, Питер.

Питер посмотрел на Дюка Лонга. Бледный темноволосый парень смотрел на них, но его взгляд подернулся пленкой. По-видимому, мысли его где-то далеко. Телиски беспокойно расхаживал у окна, поглядывая на лужайку, как будто Тэсдей уже должен был вернуться. На самом деле возвращения старика нужно было ждать только часа через два.

— Когда я училась в колледже, — сказала Линда, — после занятий мы часто собирались у кого-нибудь в комнате и иногда бурно обсуждали, что бы мы сделали, если бы столкнулись с насильником. У нас были очень смелые мысли насчет того, как защититься. Обсуждались жизненно важные точки на теле мужчины, куда следовало в первую очередь нанести удар. Еще мы спорили о том, не лучше ли подчиниться. Тогда хотя бы ты могла выйти живой из этой передряги. Сейчас мне кажется, что нас просто будоражило возбуждение юных, неопытных в сексуальном отношении девчонок. Возможно даже, втайне мы надеялись, что на нас кто-нибудь нападет. Но когда сталкиваешься с этим лицом к лицу… — И снова она болезненно вздрогнула. — Вы не можете себе представить, что происходило вчера…

— Если это поможет вам, расскажите мне об этом.

— Он же абсолютно ненормальный!

— Джордж?

— Да.

— Но вы же с ним справились!

— Это не я. Я ничего не делала, только вся замерла и молилась. Я давно уже не делала этого, а тут вдруг стала молиться, горячо, от всей души!

— В городке никто толком не знает, с чего все началось, — сказал Питер.

— Вечером я довольно быстро уснула, — начала рассказывать Линда. — Может, вы обратили внимание, что та ночь была очень жаркой, душной и безветренной. Я проснулась, подумав, что услышала что-то необычное. Вам знакомо это чувство? Я не могла определить, откуда исходил этот звук, и больше его не слышала. На моих часах у кровати было немного больше часу ночи. Я попыталась снова заснуть, но не смогла. Я продолжала прислушиваться. Наконец я решила выяснить, что же меня разбудило. Мне и в голову не пришло, что здесь может быть замешан человек. Однажды ночью в каминную трубу попала птица, она влетела в комнату и стала биться об окно. Я подумала, что это опять птица, а может, в дом прокралось какое-нибудь мелкое животное. Было так жарко и душно, что я даже не накинула халат. Как была, в ночной рубашке и босая, спустилась в магазин. В доме было темно, но лунного света было достаточно, чтобы я могла ориентироваться в своем доме, таком дорогом и близком. В магазине я заметила тень у витрины. Я никак не могла разобрать, что это такое. Она была там, когда я вошла в магазин, а потом исчезла. Вы не поверите мне, Питер, но я не из трусливых.

— Я тому свидетель, — кивнул Питер.

— Я решила, что отвязался тент над входом. Помню, еще подумала, что мне стоит что-нибудь накинуть на себя, прежде чем выйти на улицу, но потом я напомнила себе, что во всем Барчестере не найдется ни души, кто встает так рано, во всяком случае в той его части, где я живу. Поэтому я отперла дверь и вышла на каменное крыльцо. И — увидела его. Этого лохматого парня! Я тут же сообразила, что не одета, что на мне только короткая ночная рубашка. Да вы видели ее!

«Что вам нужно?» — спросила я и попыталась шагнуть назад, в дом.

Он схватил меня за кисть. И тут я заметила ружье, которое лежало на траве прямо рядом с витриной.

«Пожалуйста, минуточку, мисс, — сказал он. — Я хочу вот ту гитару в витрине». Он говорил очень вежливо.

«Отпустите, пожалуйста, мою руку, вы делаете мне больно, — сказала я. — Если вам нужна гитара, возвращайтесь утром, когда откроется магазин».

Но он крепко сжимал мою руку. Я еще никогда не ощущала такой сильной хватки. Его глаза сверкали безумным блеском. И я вдруг до смерти перепугалась.

«Отпустите меня, — сказала я, — а гитару можете взять, если хотите».

Он ничего не ответил. Просто в упор рассматривал всю меня этими безумными, блестящими глазами.

«Я хочу, чтобы вы пошли со мной», — сказал он, нисколько не угрожая мне, мягко, почти застенчиво.

«О чем вы говорите?!»

«Я хочу, чтобы вы пошли со мной, — снова попросил он. — Чтобы мы вместе ушли отсюда и от всех других людей. Пожалуйста!»

Он сказал это «пожалуйста», как будто просил о чем-то совершенно обычном. Я поняла, что имею дело с каким-то ненормальным.

«Если я должна пойти с вами, — сказала я, — мне нужно вернуться в дом и что-нибудь надеть». Я думала только о том, чтобы оказаться внутри, запереть дверь и вызвать помощь по телефону.

«Нет! — в первый раз грубо заявил он. — Идите так, как есть, вы и так прекрасны».

Тогда меня охватила паника, и я допустила промах. Я попыталась вырваться от него. Так и не знаю, что произошло. Думаю, он каким-то образом ударил меня ребром руки по шее. — Линда коснулась бледного синяка на горле. — Должно быть, я потеряла сознание, потому что очнулась лежащей в высокой траве. Он был рядом, а его руки… он щупал меня своими руками, всю меня! Я попыталась с ним бороться и закричала. Он зажал мне рот одной рукой, а второй сжал меня как в тисках.

«Не бойтесь, — сказал он. — Я не собираюсь причинить вам боль».

Не могу даже передать вам, Питер, что я испытывала. Я вся застыла от ужаса. В нескольких футах от себя я увидела его ружье и гитару. Мне удалось оглядеться, и я поняла, что он довольно далеко унес меня, во всяком случае не меньше мили от моего дома. Он тащил или нес меня через поля, которые тянутся за моим домом, до самого подножия горы, где начинается тропа, ведущая вверх. Я поняла, что не смогу убежать от него.

«Всю жизнь я мечтал как раз о такой девчонке, — сказал он. — Ты красивая. Красивая, утонченная, порядочная девушка. Мне никогда не приходилось заниматься любовью с такой, как ты. Даже не представляю, каково это будет! Как тебя зовут?»

Я едва дышала от страха. Сказала, что меня зовут Линда. Сказала, что он совершает преступление. Сказала, что его посадят в тюрьму на очень большой срок. Но, по-моему, он даже не слышал меня. Он только глазел на меня своими сумасшедшими глазами и осторожно трогал меня. У меня было такое ощущение, что по мне ползают клопы.

«Мы с тобой пойдем в горы, — сказал он мне, — где будем наедине и в безопасности. У меня там друзья. Ты будешь нами довольна и увидишь, как сильно я тебя хочу».

Он говорил это совершенно спокойно и ласково, как ребенок, который не соотносит происходящее с действительностью. Я пыталась убедить его.

«Я не могу идти с тобой, — сказала я. — Я никуда не могу уйти, пока не вернусь домой и не оденусь. Позволь мне вернуться, и я…»

«Нет, — сказал он, и в его голосе прозвучала жестокость. — Пойдешь со мной по своей воле, или я потащу тебя. Я готов дать тебе время, Линда, чтобы ты полюбила меня. Но тебе придется понять, что сейчас ты в моей власти».

Он отпустил меня и опустился рядом на колени.

«Ты сама пойдешь или мне придется тебя заставить?»

Я не могла двинуться с места, Питер. Не могла заставить себя сопротивляться ему, не могла идти с ним, со мной творилось что-то невероятное. Я была физически парализована. Не думаю, что вы сможете это понять. Тогда он достал из своей куртки кусок бельевой веревки и обмотал ее мне вокруг кистей.

«Сожалею, что ты заставляешь меня так поступать, — сказал он. — Но нам уже пора идти».

Веревка впилась мне в кожу, когда он потянул меня вверх. Другой конец веревки он привязал к своему поясу, поднял гитару и ружье и пошел вперед. Я пыталась отставать, но это не помогло. Я упала на землю, и он потащил меня за собой по камням и гравию. Я продолжала умолять его, уговаривать. Но в конце концов сама за ним пошла, потому что мне некуда было деваться.

— А вы знаете, что вас видели? — спросил Питер.

Она посмотрела на него, широко распахнув серые глаза:

— Видели?!

— Один из местных ребят, Майк Миллер, в это время был где-то около тропы со своей девушкой.

— С Молли Донахью?

— Да. Они видели, как вас тащили в горы.

— Но… Боже мой, Питер! Если они…

— Парень пошел рассказать об этом Саутворту только днем. Его заела совесть.

— Но если Майк видел меня, почему же он не пришел на помощь?

— Джордж был вооружен, и, естественно, парочка очень испугалась. Кроме того, они боялись признаться, что встречались ночью, потому что отец Молли устроил бы страшный скандал.

— Невероятно!

— Но так случилось, — сказал Питер.

Линда долго молчала.

— Может, они правы. Думаю, Джордж убил бы их, если бы они попытались отбить меня.

— Они находились достаточно близко, даже видели потное лицо Джорджа, когда он тащил вас за собой, — сказал Питер. — Главное, что они остались живыми и вы — тоже. Если бы они показались, возможно, вы все уже были бы мертвыми.

— Вот так мы все сидим и боимся пошевелиться, потому что тогда за нас придется платить кому-то другому, — стала размышлять вслух Линда. — Мы этим обязаны друг другу?

— Скажите мне, каким образом вы сможете спастись, и я приму за это удар, — сказал Питер.

— Отсюда нет выхода. — Она медленно покачала головой. — Но возможно, просто я слишком труслива, чтобы воспользоваться выходом, даже если бы он нашелся.

— Перестаньте называть себя трусихой, ведь вы не такая, — сказал Питер. — Мы находимся в одной ловушке. Что произошло, когда Джордж притащил вас в замок?

— Я не могла поверить, что он привел меня именно сюда, — сказала Линда. — Я давно знакома с Тэсдеем и Эмили. Несколько их картин я продала в своем магазине. На какой-то момент меня охватила надежда. Я подумала, что этот ненормальный не знает, что здесь живут люди, думала, он наткнется на Тэсдея, и тот займется им. А вместо этого оказалось, что Тэсдей с Эмили уже давно сами превратились в узников. Джордж притащил меня сюда, в кухню, и начался страшный скандал. Кремер разозлился, что он без разрешения спустился в город, и еще больше взбесился, что он притащил оттуда меня. Он прекрасно понимал, что меня начнут искать. Но теперь уже ничего нельзя было сделать. Не отсылать же меня обратно! Кремер долго втолковывал им, какое у них сложилось положение. А потом… потом Эмили сказала, что поищет мне что-нибудь из одежды и поможет мне привести себя в порядок: он тащил меня по камням, и я вся была в грязи и крови. Мне ужасно хотелось пойти с Эмили, чтобы скрыться с глаз этого психопата. Я надеялась, что Эмили скажет мне, что делать.

«Я сам приведу ее в порядок, — сказал Джордж. — Она моя, и я сам о ней позабочусь».

Помню издевательский хохот Кремера. Он сказал что-то вроде «Наш мальчик становится мужчиной».

От страха я чуть не потеряла рассудок. Помню, как умоляла Тэсдея помочь мне. Помню его каменное лицо, на котором был написан отказ.

«Не будьте такой жестокой по отношению к старику, — сказал Кремер. — Стоит ему сделать одно движение, чтобы помочь вам, и его любовнице конец».

Он указал на Бена Мартина, который держал Эмили под прицелом. Джордж ухватил меня снова за кисти, которые давно уже покрылись синяками, и мне ничего не оставалось, как пойти за ним.

Линда судорожно вздохнула:

— Он занял комнату дальше по коридору, который идет от входного холла, увешанного портретами Эмили. Привел меня туда, закрыл и запер дверь, и мы оказались с ним наедине. В комнате была кровать, стул и старенькое бюро. Рядом ванная с умывальником. Если ее как следует обставить, это была бы прелестная комната с замечательным видом на холмы. Джордж усадил меня на кровать, очень осторожно.

«Я принесу тебе помыться, Линда», — сказал он, вышел в ванную и вернулся с полотенцем, смоченным холодной водой.

Даже не знаю, Питер, как вам это объяснить… Почему-то у меня сложилось впечатление, что бесполезно противиться ему, пока не настанет момент бороться за жизнь. Я думала, что все-таки смогу найти какие-то доводы, чтобы он меня не трогал… потому что он был таким мягким, когда я не возражала ему. Он сел рядом со мной на кровать. «Сиди тихо», — сказал он и начал протирать мне лицо мокрым полотенцем. Он… он, представляете, делал это почти нежно. А потом вытер мне плечи и руки и… я ведь была все равно что голая. Потом принялся смывать грязь с моих ног и со ступней, которые были все избиты и кровоточили. И все время говорил со мной так ласково, как с обиженным ребенком. «Вот видишь, я не хочу сделать тебе больно… видишь, я хочу только одного — чтобы мы полюбили друг друга… хочу…»

У меня все еще была абсурдная надежда, что я сумею его уговорить. Я пыталась объяснить ему, как малому ребенку, что сейчас, когда я так перепугана, я не могу чувствовать того, чего он ждет от меня. Он слушал меня, и по его напряженному лицу было видно, что он делает огромные усилия, чтобы сконцентрироваться на моих словах и понять меня. И он продолжал гладить меня, а я изо всех сил сдерживалась, чтобы не закричать. «Нам некуда торопиться», — сказал он. Потом спросил, люблю ли я музыку, и я сказала, что люблю. Мне было все равно, о чем он станет говорить, лишь бы не о своей любви ко мне. Вы не поверите, но он встал, чтобы взять принесенную гитару с бюро, куда он положил ее при входе. Потом сел на стул напротив меня и стал играть и петь — эти старинные баллады вроде «Молли Мэлон» и «Синекрылая бабочка» и Бог знает что еще, — словом, все пел и пел. Он ухаживал за мной, Питер, представляете?! Я подбадривала его и нахваливала, потому что, пока он играл, он не трогал меня. Это продолжалось довольно долго, и все время я понимала, что только оттягиваю страшный момент — и что тогда буду делать, просто не знаю. Наконец он перестал петь и отложил гитару в сторону. Он подошел и сел рядом со мной и снова стал ласково гладить меня своими жуткими руками. «Ты видишь, Линда, я не хочу тебя обижать, — сказал он. — Но я больше не могу ждать, ты можешь это понять или нет?»

И я начала унижаться перед ним, умолять его не трогать меня. Снова и снова я убеждала его в том, что это невозможно, недопустимо! И вдруг я увидела, что глаза у него стали жестокими. Как бы это сказать… В них была не злоба, а… скорее, смертельное разочарование. Не сказав ни слова, он неожиданно встал, вышел из комнаты и запер за собою дверь. Я продолжала сидеть на кровати и вся дрожала от страха… Питер, в чем здесь дело? Почему женщины считают свое тело таким священным, что, если ее возьмут против ее воли, чувствует себя навсегда опустошенной и разбитой?

Питер не отвечал. Он думал о своей искалеченной ноге и о том, как в течение долгого времени чувствовал себя объектом позора. Он испытывал невыносимое унижение, и Линда трепетала перед возможностью такого же унижения.

— Я с напряжением ждала, что будет дальше, — продолжала Линда. — Спрашивала себя, что случится, если я просто сдамся и постараюсь, чтобы все прошло по возможности безболезненно. Но при этой мысли меня стало тошнить, я буквально задыхалась, пытаясь подавить эти приступы рвоты. Я не могла подчиниться ему, чего бы это мне ни стоило. А потом Джордж вернулся и снова запер дверь. Он принес целый косметический набор: тени для век, губную помаду, компактную пудру с румянами. Он сел рядом и сказал: «Если это не можешь быть ты, то пусть будет другая девушка».

В тот момент я не поняла, о чем он говорит. Но он начал… начал раскрашивать мое лицо! Положил тени на веки, нарумянил щеки, накрасил губы и ресницы. Я не сопротивлялась. Думала, пусть делает что угодно, лишь бы какое-то время не приставал ко мне. Закончив, он схватил меня за руку и сдернул с кровати. Он уже не был мягким и нежным. Втащил меня в ванную, где над умывальником висело зеркало.

«Посмотри!» — сказал он и толкнул меня к зеркалу. И я увидела жуткую маску, в которую он превратил мое лицо. «Видишь, теперь это не ты, — сказал он. — А значит, это уже не имеет значения, верно? До тех пор пока это не ты, все будет нормально, правильно, Линда? Это другая девушка, не Линда, значит, не имеет значения, что с ней происходит, поняла?» Вся его обходительность пропала, и я заметила слюну в уголках его рта. Он грубо толкнул меня назад, в комнату, и швырнул на кровать. Я хотела кричать, но не смогла издать ни звука. Он двинулся ко мне… я закрыла глаза и до крови закусила губы…

И в этот момент кто-то постучал в дверь! Это… это оказался Телиски. Он передал приказ Кремера, чтобы мы спустились в кухню. Я думала, что Джордж откажется подчиниться. Он стоял надо мной и весь дрожал. А потом повернулся, медленно подошел к двери и отпер ее. Телиски остановился в дверях и усмехался мне — наверное, гадал, поддалась ли я его дружку. «Отведи ее вниз, — сказал Джордж, — я тоже сейчас спущусь».

Я вскочила и быстро подошла к двери. Лишь бы уйти отсюда, пусть это будет все равно что попасть из огня в полымя. Выходя, я оглянулась на Джорджа. Он бросился лицом на кровать и рыдал, как ребенок!

Питер взглянул на Линду. Казалось, рассказ истощил ее душевные силы. В глубине души каждого человека, даже такого извращенного, как Джордж Манджер, живет неистребимая жажда недостижимого. Но теперь он уже не надеялся получить Линду, когда на эту красивую девушку обратят внимание его сообщники. Его время ушло.

Неожиданно в дверях кухни появилась Труди.

— Джордж приходит в себя, — раздраженно сказала она. — Пусть туда пойдет тот, кто лучше знает, что с ним делать.

В комнатке за ее спиной послышался мучительный вопль. Такие леденящие душу крики раненых Питеру приходилось слышать на поле сражения. Он посмотрел на Эмили, стоящую около раковины.

— У вас есть что-нибудь, чтобы унять боль, Эмили? — спросил он.

Она покачала головой. Жуткий крик повторился, и на этот раз, кажется, задел Телиски.

— Проводи мать к нему, чтобы она присмотрела за ним, — сказал он Дюку. — Мы не можем допустить, чтобы он так вопил. Помнишь, о чем предупреждал К.К.?

Дюк ружьем указал Эмили на дверь.

— Посмотри, чем ты сможешь ему помочь, — сказал он.

Эмили намочила полотенце холодной водой и невозмутимо прошла в комнатку. Дюк последовал за ней с ружьем на изготовку. Линда встала.

— Можно я помогу? — спросила она.

Никто ей не ответил, и вместе с Эмили она вошла к больному. Судя по всему, Труди и не собиралась присоединиться к ним.

— У него жар, он весь горит, — сказала она. — Думаю, Джордж ничего не соображает, все время зовет ее.

— Линду? — спросил Питер.

— Да. Видно, она здорово ему понравилась, — сказала Труди, глядя на Телиски, который стоял у окна. — С меня хватит! Пусть за ним ухаживает кто-нибудь еще.

— Перестань ныть и сделай мне кофе, — сказал Телиски.

— А ты что такой нервный? — спросила Труди, направляясь к плите.

— Потому что не нравится мне все это, — сказал Телиски. — Этот умник Стайлс, по-моему, правильно сообразил насчет К.К. Он может наплевать на нас и удрать, а нам придется расхлебывать эту кашу.

— За ним последит Бен, — сказала Труди и принесла рыжему громиле чашку кофе. — Кстати, Джейк, а что же будет со мной, если на нас нападет поисковая партия? Мне даже нечем защититься. Я хочу получить оружие.

Телиски рассмеялся:

— Да ты с двух шагов не попадешь и в корову!

— Все равно! — упрямо возразила Труди. — У меня есть право защищаться! Где я могу взять себе пистолет?

Телиски взглянул на Питера.

— Спросишь, когда мы будем с тобой наедине, — сказал он. — Я-то готов в любое время, только скажи.

— Тебе бы только гадости говорить! — фыркнула Труди.

Повернувшись спиной к Телиски, она направилась к Питеру. Ее взгляд как бы говорил, что она старалась помочь ему, как могла.

— Принести вам кофе? — спросила она.

— Спасибо, — сказал Питер, — но я хочу проверить, смогу ли кататься в этой детской колясочке.

Он положил ладони на колеса кресла и выкатил ее из-за стола. Телиски тут же насторожился.

— Куда это ты собрался? — осклабился он.

— Налить себе кофе, — сказал Питер.

— От парня, которому пришло в голову швырнуть в меня полный кофейник горячего кофе, осталась одна зола, — зловеще предупредил Телиски.

— Я помню, — спокойно сказал Питер.

— Так что забирай свой кофе и марш обратно к столу! — приказал Телиски.

Кресло легко поддавалось управлению. Питер подъехал к плите и понял, что не сможет везти на коленях чашку с горячим кофе и одновременно править каталкой. Он бросил взгляд на наручные часы. До возвращения Тэсдея… еще почти полтора часа.

Из комнаты Джорджа в кухню вернулись Эмили и Дюк. Линда осталась у кровати больного.

— Вот это девушка! — сказала Питеру Эмили. — Ее присутствие, кажется, немного успокоило парня, и она охотно согласилась за ним ухаживать. И это после того, как он заставил ее пройти через такие страдания!

— Вы слышали, что она мне рассказывала?

Эмили кивнула:

— Который час?

— Половина одиннадцатого, — ответил Питер.

— Через полчаса должен вернуться Тэсдей, — сказала Эмили. С озабоченным выражением лица она взглянула на Дюка, который подошел к окну, чтобы поговорить с Телиски. — Я все размышляла, — тихо проговорила она.

— Мы все только этим и занимаемся, — усмехнулся Питер.

— Мы с Тэсдеем прожили великолепную жизнь, — сказала она. — Чего еще мы можем просить? Есть ли возможность для вас с Линдой выбраться отсюда, если мы приготовимся остаться и принять все, что придет им в голову?

— Не уверен, что мы сможем или станем пытаться это сделать, — покачал головой Питер.

— Мы со стариком уже хорошо пожили, — тихо сказала Эмили. — Вы с девушкой должны иметь возможность жить дальше.

Питер кинул быстрый взгляд в сторону окна.

— Ни у кого из нас нет этой возможности, если нам не удастся заполучить оружие, — сказал он. — У вас есть представление, где они могут его держать?

— Они заперли его в спальне на втором этаже, — шепнула Эмили. — Ключи находятся у Кремера.

— А если выбить дверь?

— Она из крепкого дуба.

— Эй вы, двое! Прекратите шептаться! — грубо крикнул Дюк. — Хотите болтать, говорите так, чтобы мы вас слышали.

— Еще оружие может быть в подвале, — тихо произнесла Эмили и направилась к плите.

Время шло. Питер сгорбился в кресле-каталке, отчаянно стараясь придумать какой-то выход из положения. Он не мог добраться ни до одного помещения в здании. Даже если бы чудом он оказался без охраны, подняться на второй этаж по лестнице он мог бы только с огромным трудом, и это заняло бы слишком много времени. И как выудить у Кремера ключ? Ко всем этим мучительным размышлениям добавлялось еще одно: у пленников не было ни секунды, чтобы совместно обсудить план побега.

Питер нащупал в кармане сигарету и закурил. У табака был привкус сена. Надо обязательно найти способ перехитрить этих четырех бандитов, но в голову ничего не приходило. Не было никакой надежды договориться с друзьями, никакой надежды найти момент, когда они будут вне обстрела, чтобы можно было рискнуть прорваться.

— Старик запаздывает уже на десять минут, — пробормотал стоящий у окна Телиски.

— Подумаешь, каких-то десять минут! — фыркнул Дюк.

— Может, Кремер и Мартин заставили его увезти их отсюда к черту на кулички? — предположил Питер.

На скулах Телиски ходуном заходили желваки, когда он злобно посмотрел на Дюка.

— А что, вполне могли! — сказал он. — Машину старика никто не остановит, все его знают. Пойду спущусь на тропу, посмотрю.

— Не вздумай уйти! — злобно прошипел Дюк. — Нечего сходить с ума из-за десяти минут. — Он взглянул на Питера. — А ты заткнись, отец!

В кухне появилась Труди, которая, видно, поднималась переодеться. Она нервно затягивалась сигаретой. Ее глаза подозрительно блестели, и Питер предположил, что она опустошила бутылку виски. Девушка присоединилась к своим приятелям у окна. Они разговаривали так тихо, что Питер ничего не слышал.

«Все может взорваться в любую минуту, — сказал он себе. — Недоверие друг к другу заставляет преступников нервничать. У любого могут сдать нервы, и тогда здесь, в этой комнате, начнется кровавая бойня. В этом их слабость, но как извлечь из нее пользу?»

Время тянулось медленно. Эмили возилась у плиты, готовя еду для ленча, и напряженно прислушивалась, не зашумит ли мотор возвращающейся с Тэсдеем машины. Он запаздывал уже на полчаса. Питер понял, что прежде этого не случалось. Тэсдей, судя по всему, всегда старался обернуться как можно быстрее, чтобы не подвергать Эмили ненужному риску.

Телиски уже еле сдерживался.

— Старый кретин что-то задумал против нас, — заявил он Труди и Дюку.

— Может, его что-то задержало, — сказал Дюк. — С его старой развалюхой могло что-нибудь случиться.

— Он может привести к нам весь этот проклятый город! — сказал Телиски.

— Тогда Кремер и Бен дали бы нам сигнал.

— Если они еще там! — охрипшим от злости голосом проворчал Телиски. — Может, они давно уже сбежали, как сказал этот умник. А может, эти ищейки накрыли их, прежде чем они смогли выстрелить.

— Что они, глухие или слепые?! — усомнился Дюк.

— Допустим, мы с тобой остались вдвоем. Что нам тогда делать? — спросил Телиски.

Дюк медленно перевел взгляд тусклых глаз на Эмили и Питера.

— Разделаемся с гостями, — сказал он, — а потом забаррикадируемся в той комнате с оружием и патронами и зададим им пороху!

— Мы не сможем попасть в эту проклятую комнату, — сказал Телиски. — Мне никогда не нравилось, что Кремер носит ключ с собой. Нужно было спрятать его где-нибудь в таком месте, чтобы каждый из нас мог его взять.

— Выбьем замок пулей.

— А как быть с Джорджем?

— Считай, с ним покончено, — сказал Дюк. — Да перестань ты выдумывать себе проблемы, Джейк! Старик просто опаздывает, и этому может быть тысяча обыкновенных причин. Говорю тебе, он никогда не бросит свою бабу, чтобы ее порезали. Он до сих пор без ума от нее.

— Мне кажется, я слышу машину, — воскликнула Труди.

Они сгрудились у окна, прислушиваясь. Телиски обернулся, усмехаясь, и рукавом вытер пот со лба.

— Старый идиот заставил-таки меня сходить с ума!

Питер слышал, как на лужайку выезжает машина. Затем раздался сдавленный крик Дюка, словно приглушенный пистолетный выстрел.

— У него в машине люди! Этот проклятый полицейский и еще двое! Он нас предал!

Резко обернувшись, он нацелился ружьем сначала на Питера, потом медленно перевел его на Эмили.

Не раздумывая, Питер привел каталку в движение. Он изо всех сил толкал кресло прямо к окну, навстречу ружью Дюка. Джейк и Труди напряженно наблюдали за тем, что творится на дворе.

Тэсдей остановил машину в центре лужайки, в двадцати ярдах от дома. С ним были Саутворт и два вооруженных добровольца. Старик высунул голову из окошка машины и громко прокричал своим басом в сторону дома:

— Эмили! У нас гости!

Телиски поднял ружье и стал целиться в него. Тэсдей был очень крупной, удобной мишенью.

— Стой! — выкрикнул Питер. — Неужели ты не понимаешь, что он пытается предупредить нас? Разве он стал бы привозить этих людей прямо на открытое место, где вы их за десять минут перестреляете, если бы они подозревали, что здесь находитесь вы? Наверное, они все вышли из леса где-нибудь ниже на тропе. Ему пришлось сделать вид, что у него все в порядке. Скорее всего, они попросили его угостить их кофе или стаканом воды.

— Эмили! Ты где? — кричал Тэсдей.

Задерживая гостей, он стал показывать Саутворту свои цветы в горшках, и все остановились около них, оживленно что-то обсуждая, кивая в сторону диких орхидей.

— Стайлс прав, — сказал Дюк. — Старик дает нам время скрыться. Ладно, все убирайтесь в заднюю комнату, где Джордж и девчонка!

— Мне лучше выйти к ним, — сказала Эмили. — Я могу на какое-то время задержать их разговором.

— Черта с два! — сказал Телиски. — Ты, мамаша, гарантия нашей жизни.

— Если Эмили не покажется, они насторожатся, — заметил Питер.

— Ну да! Она выйдет, и старик им сразу же все разболтает, и они улизнут!

— За ними следят Кремер с Мартином, — сказал Питер. — Пусть Эмили выйдет.

— Мне это не нравится, — процедил Телиски.

— Ну, давайте еще поспорим, а потом уже будет не важно, как ты поступишь, — сказал Питер.

— Он дело говорит. — Дюк сплюнул на пол. — Выйди к ним, мать, займи их своей болтовней.

— Говорю, мне это не нравится! — повторил Телиски.

— И умирать тебе тоже не понравится, — усмехнулся Питер. — Идите, Эмили!

Он развернул кресло и покатил к задней комнате, каждую секунду ожидая выстрела в затылок: он видел, что Телиски вот-вот сорвется.

Но оба бандита и Труди следовали за ним. Они набились в маленькую комнатку, где на койке лежал Джордж. Сидя рядом с раненым, Линда осторожно протирала влажной тряпкой его лицо. Она подняла к ним ставшими огромными вопрошающие глаза. Дюк закрыл дверь, и в комнате стало сумрачно.

Питер ответил на немой вопрос Линды:

— Тэсдей вернулся с друзьями, Саутвортом и двумя добровольцами. Вероятно, он ничего им не сказал. Мы останемся здесь, пока они не уйдут.

— А Эмили? — спросила Линда.

— Ей пришлось выйти к ним, чтобы сделать вид, что здесь все нормально.

— Но…

— Если хотите жить, больше ни звука! — предостерег их Дюк. — Если что-нибудь пойдет не так, обещаю, что первые два выстрела достанутся тебе, беби, и тебе, отец. Положи эту тряпку Джорджу на рот и следи, чтобы он снова не завопил!

Судорожно вцепившись пальцами в колеса каталки, Питер сидел, прислонившись к спинке кресла. Казалось, хриплое дыхание Джорджа слышно за милю отсюда. Дюк встал прямо за Линдой, нацелив ружье ей в голову. Телиски находился от Питера в двух шагах. Питер прикинул, что, если в соседней комнате произойдет что-то подозрительное, шансов схватиться с Телиски, прежде чем тот выстрелит, у него пятьдесят на пятьдесят. Но Линда! С ней будет покончено в первую же секунду! Труди стояла спиной ко всем у дальней стены, закрыв лицо руками, как будто была не в силах смотреть на то, что обязательно должно случиться. Питер почувствовал, как от нервного напряжения у него по груди скатываются капли пота. Он пытался разгадать, что задумали Кремер с Мартином. Они должны были увидеть старый «шевроле» Тэсдея с тремя пассажирами. Кремер достаточно сообразителен, чтобы понять, что произошло. Он не был склонен к импульсивным действиям и должен был рассудить, что Тэсдей никогда не появился бы так открыто с подкреплением, если бы намеревался атаковать замок. Кремер должен был отлично понимать, в какую затруднительную ситуацию попал старик. Но при этом находящийся в засаде главарь банды мог только гадать, как поведут себя Телиски и Дюк. Если они додумаются спрятаться, трое вооруженных гостей скоро спокойно уйдут. Если Телиски и Мартин впадут в панику и начнут стрелять, им конец. Этих троих они могут убить, но выстрелы привлекут к замку еще сотни вооруженных поисковиков. Можно было себе представить состояние Кремера, вынужденного затаиться в лесу.

Питер услышал голоса: добродушную болтовню Эмили, глухой рокот Тэсдея и спокойный смех Саутворта. Он до боли в руках стиснул колеса своего кресла.

Послышался стон, и Джордж пошевелился.

— Джейк, натяни ему на голову одеяло и держи его, — прошептал Дюк. — И не двигайся, Стайлс, или я разнесу голову этой куколки на части!

Телиски шагнул к кровати, скомкал одеяло и прижал его к лицу Джорджа. Тело Джорджа дернулось несколько раз и потом затихло.

— Всего пять минут, и кофе будет готов, — отчетливо донесся из кухни голос Эмили.

— Вот это будет здорово, — сказал Саутворт, облегченно вздыхая и, очевидно, усаживаясь. — Должен признаться, я порядком выдохся. Ни минутки не спал с позапрошлой ночи.

— Да, считай, никому из нас не пришлось отдохнуть, — произнес незнакомый голос.

Послышался стук открываемой дверцы печи: Эмили подбросила в огонь несколько поленьев.

Питер посмотрел на Дюка. Тот застыл как изваяние, держа дуло своего ружья в дюйме от головы Линды. Телиски, прижимая к лицу Джорджа одеяло, напряженно прислушивался к разговорам в кухне. Огромные серые глаза Линды были прикованы к Питеру, словно она молчаливо молила его передать ей часть своей выдержки.

— Сколько людей вам дали для поиска? — спросила Эмили.

— Что-то между двумя и тремя сотнями, точно не считали, — сказал Саутворт.

— Похоже, этот парень увел Линду с горы, прежде чем вы вышли искать ее, — сказал Тэсдей.

— Мы рассчитываем найти где-нибудь в лесу тело Линды, — сказал Саутворт. — Этот ублюдок не мог далеко уйти с полуодетой девушкой, которую вынужден был тащить за собой на веревке. Один, конечно, мог, но только не с ней.

— А они не могли спрятаться где-нибудь в сарае в окрестных деревнях? — спросила Эмили.

— Мы проверили каждый дом и амбар в пяти близлежащих поселках, — сказал Саутворт. — Чертовски не хотелось бы так думать, но мы предполагаем, что бедняжки Линды уже нет в живых. Конечно, найти ее тело в этих лесах не так уж просто. Можно пройти совсем рядом и не заметить его. Но сегодня из Фейтвиля приведут собак. Хотя следы уже остыли.

— А вы можете найти похитителя Линды по описанию Майка Миллера? — каким-то странным голосом спросил Тэсдей.

Саутворт усмехнулся.

— Стоит ему только остричь свои лохмы, и он будет выглядеть как все нормальные парни, — сказал он. — Спасибо, Эмили. Господи, какой вкусный кофе!

— Это растворимый, но действительно неплохой, — сказала Эмили.

— Эй, Тэсдей, что это ты принялся курить сигареты? — спросил Саутворт. — Я думал, ты заядлый курильщик трубки.

Питер словно наяву увидел пепельницу, полную его собственных окурков.

— Потерял к ней аппетит, — сказал Тэсдей. — Вкус трубочного табака стал мне напоминать высушенную коровью лепешку.

— Хотите добавить в кофе немного молока, мистер Томас? — предложила Эмили. — Ты привез молока из города, Тэсдей?

— Оставил в машине, — сказал старик.

— Кофе замечательный, миссис Рул, — сказал третий голос.

— Жаль, что у вас нет телефона, Тэсдей, — сказал Саутворт. — Я бы устроил здесь штаб-квартиру.

— Я купил этот дом, чтобы Эмили не отвлекала меня своей болтовней с соседями, — отозвался Тэсдей.

Это должно было означать шутку, и все вежливо засмеялись.

— Могу я предложить вам взять с собой несколько сандвичей, мистер Саутворт? — спросила Эмили своим спокойным голосом.

— Ну конечно, Эмили. Буду очень вам благодарен.

Это может продолжаться бесконечно, подумал Питер. Сколько еще находящиеся здесь люди смогут выносить это отчаянное напряжение, прежде чем у них окончательно сдадут нервы? По крупному лицу Телиски пот так и струился. Дюк и Линда не пошевелились. А если кто-то закашляется или обо что-то споткнется? А если, наконец, Труди окончательно потеряет самообладание и впадет в истерику?

— Странно, — сказал один из незнакомцев, как показалось Питеру, мистер Томас, — что с хорошими, порядочными людьми, кажется, всегда происходит плохое. Не думаю, что может найтись девушка лучше, чем Линда Грант. В ней гораздо больше достоинства, чем в любой современной девчонке. Не болтается по улицам, не выставляет себя напоказ. Никогда не строит глазки женатым мужчинам. Она имела право рассчитывать на самую счастливую судьбу, а получила хуже некуда. Жених ее погиб, а теперь еще это… Может, я не стал бы здесь рыскать, будь это какая-нибудь бродяжка, которая сама напрашивается на неприятности. Почему все это свалилось на Линду?

— Потому что у нее в витрине была та самая гитара, — сказала Эмили. — Ветчина и сыр подойдут, мистер Саутворт?

«Ну что за актриса эта Эмили!» — с восторгом подумал Питер. В ее голосе ничего нельзя было уловить, кроме удовольствия хозяйки принимать у себя Саутворта и его помощников. Она не делала никаких попыток поскорее выпроводить гостей, хотя, когда приготовит им сандвичи, у них не останется причины задерживаться.

— И что вы собираетесь теперь делать? — спросил Тэсдей.

— Перевалим на северный склон и прочешем все там, — сказал Саутворт.

— Сейчас заверну сандвичи в фольгу, и они будут весь день вкусными и свежими, — сказала Эмили. — Еще кофе, мистер Томас?

— Спасибо вам, мэм, с меня хватит, — сказал Томас. — Одно меня успокаивает — у Линды нет родственников, насколько я знаю. То есть нет близких, которым пришлось бы страдать.

— Кроме всего города, — сказал Саутворт.

После короткого молчания Тэсдей неуверенно спросил:

— А что случилось с тем парнем, журналистом, который привозил вас сюда, Саутворт? Стайлс… Кажется, так его зовут?

— Да, Питер Стайлс. Он уехал, — сказал Саутворт. — Для него это не очень-то приятное место, вы же знаете. Какие-то хулиганы устроили ему автомобильную аварию недалеко от Дарлбрука. Это стоило Стайлсу его ноги, а его отец заживо сгорел в машине. Думаю, этот новый случай всколыхнул в нем старые переживания. Могу понять, почему он исчез. Да в этих лесах он и не смог бы помочь нам, со своей искусственной ногой.

— Ну вот, мистер Саутворт, думаю, теперь вы не умрете с голоду, — сказала Эмили.

Значит, сандвичи готовы. С минуты на минуту они уйдут. Питер сжимал колеса каталки, чувствуя, что его рубашка намокла от пота.

— Что ж, думаю, нам пора возвращаться к делу, — сказал Томас. — Огромное вам спасибо, миссис Рул.

— Вы слишком добры, — сказала Эмили.

— Послушайте, Тэсдей, не покажете нам кратчайший путь на ту сторону?

— Охотно, — отозвался тот.

Послышалось шарканье башмаков, скрип отодвигаемых стульев. Все двинулись в дальний конец кухни. Донеслись приглушенные звуки прощания. Телиски начал подниматься.

— Подожди! — прошептал Дюк. — Вдруг они что-нибудь забыли и вернутся?

Питер отсчитывал секунды по своему учащенному пульсу. Стояла гнетущая тишина. Все словно окаменели.

Затем они услышали голос Эмили, ясный и уверенный:

— Думаю, вы уже можете выйти.

Сжимая ружье в руке, Телиски буквально вывалился через дверь в залитую солнцем кухню. Дюк шел вплотную за ним. Труди бессильно осела на пол, как тряпичная кукла, и зарыдала.

— Здорово ты себя вела, мать, — услышал Питер Дюка. — Я думал, Тэсдей собирается выдать нас.

— Ему трудно пришлось, — холодно сказала Эмили. — Он знал, что они схватят вас всех, но понимал, что это стоило бы жизни четверым невинным людям.

— Вот пусть и не забывает об этом, — зло пробормотал Телиски.

Питер с трудом разогнул пальцы, обхватившие ободья колес. Линда сняла одеяло с лица Джорджа, затем закрыла свое лицо руками. Она была близка к истерике. Город уже считает ее погибшей.

Питер подтолкнул к ней коляску и на мгновение положил руку ей на плечо.

— Я все думаю, что, если бы я закричала, Эрни со своими ребятами поймали бы их, — сказала она. — Я понимала, что умру, но это не имело значения. Вот только вы, Питер…

— А еще Эмили и Тэсдей, — покачал головой Питер.

— Может, уже не подвернется другой возможности, — сказала Линда и взглянула на него сквозь слезы. — Эмили и Тэсдей могли спастись. Я думала только о вас и о себе.

— Не забывайте, вероятно, Кремер и Мартин приготовились стрелять из укрытия, — сказал Питер.

— Я вроде Тэсдея, — сказала она. — Я хотела, чтобы она продлилась так долго, как я… Я имею в виду жизнь.

— Отчаянный героизм — не выход из нашего положения, — сказал Питер, убирая руку с плеча девушки.

— А в чем же выход?

— Но должен же он быть! — Питер стукнул кулаком по подлокотнику своего кресла. — Я только сижу здесь и трясусь от страха. Голова совсем не работает!

В кухне послышались новые голоса — Кремера и Мартина. Кремер говорил коротко и напряженно.

— Где остальные? — спросил он.

— Там, в комнате, с Джорджем, — сказал Дюк. — Все висело на волоске, К.К.

— Да уж! — сказал Кремер. — Мы с Беном чуть не открыли огонь, когда увидели, как они поднимаются в машине Тэсдея. В последний момент сообразили, что он не вез бы их так открыто, если собирался обмануть нас. А остальные где были? В этой комнате?

— Да, с нами, — сказал Телиски.

— Этому умнику и девчонке пришлось решать, стоит ли им прямо там умереть, — сказал Дюк. — Видно, надумали еще пожить.

— Что же теперь? — нетерпеливо спросил Телиски.

— Мы слышали, что должен был сказать нам Тэсдей, — сказал Кремер. — Он пошел с ними на перевал и скоро вернется.

Питер успокаивающе похлопал Линду по плечу и выкатился в кухню. Лицо Кремера было неестественно бледным. Он задумчиво посмотрел на Питера.

— Они нас не ищут, — сказал Дюк. — Только Джорджа и девчонку. Про нас они не упоминали.

— Вот об этом я и хотел поговорить с Тэсдеем, — сказал Кремер. — Кофе остался, мать?

— Налей себе сам, — сказала Эмили, стоя у окна и ожидая Тэсдея.

Кремер закурил и подошел к плите взять кофе. Налив себе чашку, он обернулся лицом к остальным.

— Мы там с Беном долго думали, — сказал он. — Если они не знают про нас…

— Во всяком случае, они говорили только про поиски Джорджа и девушки, — сказал Дюк.

— Значит, если они найдут тела девушки и Джорджа, — медленно проговорил Кремер, — они перестанут искать. Спустятся с горы, и на этом все закончится. Тогда мы можем смыться в любой момент.

У Питера перехватило дыхание. Идея этого хладнокровного изверга была дьявольски простой. Погибшие Линда и Джордж будут означать конец розыскам.

— Вам не придется убивать Джорджа, — произнес неузнаваемый голос за спиной Питера. Он развернул кресло. В дверях комнатки застыла Линда, прямая и высокая. — Джордж умер, — сказала она. Ее серые глаза остановились на Телиски. — Это ты убил его! Ты его задушил!

Часть третья

Глава 1

Первой пришла в себя Эмили. Она торопливо прошла за Линдой в заднюю комнатку. Развернув кресло, Питер покатил за ними.

Эмили склонилась над Джорджем, пыталась нащупать пульс на худой руке. Сидевшая на полу Труди испуганно следила за ней. Наконец Эмили выпрямилась, ее лицо без слов подтвердило присутствующим страшную весть. Она медленно натянула одеяло на лицо Джорджа.

Остановившись в дверном проеме, Питер коснулся ледяной руки Линды. Девушка не ответила на его прикосновение; казалось, она находилась в столбняке.

Эмили медленно отошла от кровати.

— Они сделают то, о чем говорили, — прошептала она. — Мы должны остановить их, Питер.

— Как? — с отчаянием спросил Питер. — Бога ради, как мы можем это сделать?

— Нужно просто не думать о себе, — сказала Эмили и вышла в кухню.

Питер развернулся. В этот момент с улицы вошел Тэсдей, который не знал, что произошло. Быстро приблизившись к Эмили, он обнял ее.

— Извини, что заставил тебе поволноваться, дорогая, — сказал он. — Мне пришлось проводить Саутворта вниз по тропе, не мог же я ему отказать. — И тут, почувствовав необычное напряжение в комнате, встревоженно спросил: — Что случилось?

— Кажется, Тэсдей, мы придумали выход из положения, — сказал Кремер, который сидел за длинным столом и перекатывал в тонких губах сигарету.

— Джордж умер, — бесстрастно сообщила Тэсдею Эмили. — Телиски задушил его одеялом, когда накрыл ему голову, чтобы тот не выдал всех. Наш молодой друг выдающегося ума думает, что если они оставят на горе два мертвых тела — Джорджа и Линды, — то поиски будут закончены, как только их найдут.

— И тогда мы преспокойно уйдем, — сказал Кремер. — Ведь ваши приятели ищут только их, а про нас они и не подозревают.

Эмили невозмутимо обернулась к плите, как будто они обсуждали предстоящую встречу с друзьями.

— Только ничего у вас не выйдет, — сказала она.

Кремер настороженно прищурил глаза:

— Почему это, мать? Они найдут тела и прекратят обшаривать гору. А мы позаботимся о вас и улизнем, так что никто не станет нас искать, пока не хватятся Тэсдея. Но к тому времени нас не будет здесь уже сутки, а может, и больше.

— Они даже могут подумать, что всех вас убил Джордж, — сказал Мартин.

Эмили спокойно обернулась.

— Неужели вы думаете, что мы ничего не предприняли, чтобы в конце концов вам пришлось заплатить за все свои преступления? — спросила она.

— Ну почему, я об этом думал, — спокойно ответил Кремер. — Но что вы могли сделать? Суть в том, что вы абсолютно ничего и не могли предпринять!

— О, мы знаем, что вы собираетесь всех нас убить, — сказала Эмили. — Мы всегда это понимали, парень. Но вас будет искать вся полиция Соединенных Штатов. Уж это мы обеспечили!

Питер бросил взгляд на Тэсдея. Старик пораженно смотрел на Эмили. Питер понял, что он не имеет даже отдаленного представления о том, что говорит Эмили. Но, к счастью, глаза четырех бандитов были прикованы к Эмили.

— И как же вы это устроили, мать? — угрожающе тихо осведомился Кремер.

— Мы не могли помешать вам убить нас, — сказала Эмили, — но позаботились о том, чтобы вас нашли и после нашей смерти.

Преспокойно повернувшись ко всем спиной, она озабоченно приподняла одну из конфорок, чтобы проверить огонь в печи.

В три шага Кремер пересек кухню и развернул ее к себе лицом. У Тэсдея вырвалось сдавленное рычание, но, казалось, он не в силах оторвать ноги от пола.

— Говори, как вы это устроили! — потребовал Кремер.

— Тэсдей не мог привести сюда людей на помощь, — сказала Эмили, — во всяком случае, пока для нас оставался хоть единственный шанс на спасение. — Она бесстрастно посмотрела на старика. — Но когда он был в городе, он подробно описал, кто вы такие и что вы здесь делаете. И оставил бумагу в банке, чтобы мистер Свенсон прочитал ее, если с ним что-нибудь случится. Мистер Свенсон решил, что это его завещание, но он узнает правду, когда вскроет его. Так что, мальчик, вы можете расправиться с нами в свое удовольствие, но когда-нибудь вам и за это придется заплатить.

Кремер резко обернулся к Тэсдею:

— Это правда, старик?

Старик взирал на Эмили как на незнакомку. Он пытался что-то сказать, но не сумел выдавить из себя ни звука. Затем медленно и неуверенно кивнул.

— Он не посмел бы этого сделать! — заявил Мартин. — Он знает, что тогда случилось бы с Эмили.

Эмили улыбнулась ему.

— Не важно, что случится со мной, мальчик мой, — сказала она. — Для нас с Тэсдеем важно, что вы заплатите за все, что натворили. И вы заплатите!

— Ловко вы это придумали, — сказал Телиски, не отрывая взгляда от Кремера.

Посасывая сигарету, Кремер отвернулся в сторону.

— Интересно, какое это имеет значение, — проговорил он в раздумье.

— Я бы сказал, довольно серьезное, — сказал Питер. — Полиции будет известно, кого искать.

— Рано или поздно они и так вычислили бы нас, — пожал плечами Кремер.

— Но до сих пор они могли только гадать, ведь у них было очень приблизительное описание вашей шайки, — сказал Питер. — Зато сейчас они узнают сразу все.

У него учащенно билось сердце. Он был уверен, что Эмили только что вдохновенно сочинила всю эту историю с начала до конца. Бандитов необходимо было убедить, что все это правда, пока Тэсдей не пришел в себя, иначе Кремер все поймет по его ошеломленному лицу.

— А мы заставим его забрать эту бумагу из банка, — сказал Дюк, пристально глядя на Эмили крошечными глазками. — Вот мы немного поработаем над ней на его глазах, и я уверен, он бегом помчится в банк и станет умолять, чтобы ему сию же минуту вернули его «завещание».

— Или его копию, — кротко подсказал Питер.

— А тебе, отец, лучше заткнуться, — сказал Кремер.

Питер напряженно следил за Тэсдеем. В какой-то момент ему показалось, что старик вот-вот начнет яростно отрицать эту идею с бумагой. Вероятно, он представлял себе, что может произойти с Эмили, и готов был пойти на все, чтобы не допустить этого ужаса.

— Тэсдей на многое пошел бы, чтобы уберечь меня, парень, — сказала Эмили своим обычным, уверенным тоном, — но не на все. Он знает, что я никогда не простила бы ему, если бы он дал вам безнаказанно уйти.

«Перестать думать о себе», — сказала Эмили. У этой женщины было больше отваги, чем у них всех, вместе взятых, но что этим выиграешь? Пожалуй, немного времени. Немного времени, пока Кремер соображает, как это меняет его план побега. В конце концов парни могут попробовать сбежать, независимо от того, верят они или нет в фантастическую выдумку Эмили. Они могут повернуть свои ружья на пленников, а это будет конец.

До боли в суставах стискивая резиновые шины колес своей каталки, Питер понимал всю ограниченность выбора, стоящего перед узниками. Увы, это был не выбор между жизнью и смертью, а только вопрос, каким образом сделать смерть своих товарищей менее мучительной. Дело заключалось в простом вопросе, можно ли избавить Эмили от пыток на глазах Тэсдея, а Линду — от разнузданного насилия перед тем, как она будет убита и тело ее будет брошено где-нибудь на поляне рядом с телом умершего Джорджа, чтобы ввести поисковые партии в заблуждение и заставить их отказаться от поисков похитителя их землячки.

Напрашивается удивительно простой выход, подумал Питер. Нужно только, чтобы невооруженные заложники открыто напали на вооруженных бандитов, и это вынудит тех затеять стрельбу. Появился шанс, что выстрелы привлекут сюда поисковиков, что Саутворт с двумя своими товарищами не успел далеко уйти и успеет возвратиться, заслышав перестрелку. В такой обстановке бандитам будет не до того, чтобы долго и безжалостно терзать женщин. Конечно, пленники погибнут, но это будет быстрая и не особо мучительная смерть. Но имеет ли он право принять решение о нападении, не посоветовавшись с товарищами? А как он может поговорить с ними? Он понимал, что ему придется самому выбрать момент для атаки и только молиться, что Тэсдей и обе женщины догадаются, почему он пошел на это.

«Через несколько минут, — сказал себе Питер, — меня уже не будет».

Взмокшими от пота руками он качнул коляску взад-вперед. Невозможно было постичь, что этот поток веселых солнечных лучей, пробивающийся сквозь окна, будет последним в его жизни; что в последний раз он ощущает такой привычный и уютный запах свежего кофе. Ему некогда было подумать о прожитых годах, подвести итоги и дать оценку своим достижениям и неудачам. А что, если желать этого момента и есть невероятное, дикое тщеславие? Но действительно ли он его жаждет? Или просто оправдывает свое желание, чтобы не затягивать леденящий душу страх неизвестного? Водитель, мчащийся в машине по шоссе, не знает, что через три минуты он погибнет в дорожной катастрофе. Но знать и выбрать момент своей смерти — это совершенно разные вещи.

И вдруг, не сознавая этого, Дюк Лонг подтолкнул Питера.

— Посмотрим, как долго сможет это выдержать Тэсдей. — Стоя у стола, Дюк положил на него ружье, достал из кармана складной нож и со щелчком приготовил острое стальное лезвие к действию. — Эмили, что-то мне вздумалось вырезать на тебе мои инициалы, — сказал он.

Он медленно двинулся к спокойно стоящей у плиты Эмили и, усмехнувшись, взглянул на застывшего Тэсдея.

— Чтобы у тебя, старик, был новый материал для твоих вшивых картин! — сказал он.

— Нет! — закричал Тэсдей. — Постой! В этой болтовне ни слова…

Мгновенно собрав все силы, Питер мощно толкнул кресло на Дюка, стоящего к нему спиной. У Кремера вырвался предостерегающий крик.

Кресло ударило Дюка сзади под колени. От неожиданности нелепо взмахнув руками, он покачнулся, и Питер опрокинул его себе на колени. Обхватив правой рукой шею Дюка, левой он замкнул хватку. Ноги Дюка не доставали до пола, поэтому он не мог оттолкнуться и вырваться. Он взмахнул ножом, но Питер придавил к своему бедру стальное лезвие. Закрыв глаза, он что есть силы сдавливал шею Дюка.

Кресло само собой развернулось на колесиках и остановилось спиной к плите, неожиданно прикрыв Питера телом Дюка от выстрелов Кремера, Телиски и Мартина. Питера охватило отчаянное возбуждение при мысли, что он сумеет прикончить хоть одного из бандитов, прежде чем его убьют. Ему удалось передвинуть левую руку под затылок Дюка, оттянуть его голову назад, затем он внезапно выдернул правую и схватил его за подбородок. Резкий рывок назад — и позвонки на шее Дюка с хрустом сломались, а его тело безвольно повисло у него на коленях. В это мгновение Телиски уже бросился к ним. Его разъяренное лицо оскалилось над самой головой Питера, громадные ручищи протянулись, чтобы вырвать сообщника из хватки Питера, но поздно! Питер ошеломленно смотрел, как Телиски вдруг закачался и, спотыкаясь, попятился назад. Только через секунду до Питера дошло, что Эмили изо всех сил треснула гиганта по голове кочергой.

— Пусть они стреляют! — заорал Питер.

Телиски снова пошатнулся, схватившись за голову обеими руками, между пальцами которых струилась кровь.

Тело Дюка соскользнуло на пол, и Питер увидел, как Кремер медленно поднимает свое ружье, старательно целясь в него. Из горла Тэсдея вырвался львиный рык ярости. Эмили стояла прямо за Питером, открытая выстрелу. Споткнувшись, старик бросился перед Питером, навстречу Кремеру.

Раздался резкий хлопок, и Тэсдей покачнулся, как гигантское дерево, готовое рухнуть. Отчаянный крик Эмили заставил Питера содрогнуться.

Затем Питер увидел, как Мартин прыгнул к обеденному столу. В этот миг раздался оглушительный выстрел, и Мартин замер на полпути, схватившись за горло. За ним друг за другом раздались еще три выстрела. «Они извиваются и дергаются, как куклы на веревочке», — кажется, так сказала Труди.

Ничего не понимая, Питер повернул голову. У стола с помертвевшим лицом застыла Линда. Это она стреляла из ружья Дюка, которое он оставил на столе. Питер видел, как оно выскользнуло из ее ослабевшей руки и упало на пол. В каком-то ослеплении она глядела на распростершееся у ее ног тело Мартина.

— Джейк! — заорал Кремер.

Спотыкаясь, громила сделал неуверенный шаг на зов приятеля, все еще держась за голову. В это момент Кремер мог перестрелять всех пленников, но вместо этого он попятился к двери. Схватив за руку ничего не видевшего Телиски, он потащил его из комнаты. Только потом Питер понял причину этого бегства. Тэсдей, оказавшийся на полу, подобрал выроненное Телиски ружье. Кремер едва успел захлопнуть тяжелую дубовую дверь, как Тэсдей выпустил из нее заряд свинца. Затем он медленно повалился лицом на пол, а Эмили бросилась рядом на колени, отчаянно взывая к любимому.

В задымленной пороховым дымом комнате раздался безумный хохот. Этот истерический, визгливый смех вырывался из горла согнувшейся пополам Труди.

Питер опустил взгляд на свои дрожащие руки. Прошло минут пять, а он остался живым…

На забрызганном кровью мраморном полу кухни лежал убитый Мартин. Дюк тоже мертв. Тэсдей остановил своим телом пулю, направленную прямо в Питера. Несколько мгновений Питер не мог пошевелиться, не мог думать. Он не понимал отступления К.К. Единственное объяснение, которое приходило в голову, — ружье Кремера дало осечку. Он, Питер, просто не слышал бесполезного щелчка ружья. Однако один факт не подлежал сомнению. Через несколько минут Кремер и Телиски возьмут новое оружие и патроны из спальни на втором этаже. Только что закончившаяся перестрелка должна сыграть пленникам на руку. Она может привлечь внимание поисковиков, но тем понадобится какое-то время, чтобы добраться до замка. Решат ли Кремер и Телиски убежать до этого или, понимая бесполезность этой попытки, когда лес так и кишит вооруженными помощниками полиции, предпочтут вернуться на кухню, чтобы покончить с узниками?

Тело мертвого Дюка придавливало Питеру ступни. Он никак не мог столкнуть его, наконец откатил кресло назад.

— Он тяжело ранен, Эмили? — выкрикнул он.

— О Господи! — прошептала она.

— Жив? — хрипло спросил Питер.

— Да, но пуля попала прямо ему в грудь. — Она подняла на Питера взгляд, исполненный отчаяния; ее невероятное хладнокровие изменило ей.

— Мы не можем здесь оставаться, — сказал Питер. — Они перестреляют нас снаружи через окна, как рыб в аквариуме. Нужно перенести Тэсдея в заднюю комнату.

Эмили подсунула руки под тяжелое тело старика и попыталась потянуть его по полу. Он застонал.

— Линда! Труди! Помогите ей! Я не могу… — приказал Питер.

Линда обернула к нему недоумевающее лицо, казалось, она не узнает его и не в силах сдвинуться с места.

— Черт возьми, делайте, что я говорю! — закричал на нее Питер.

— Прошу вас! — сказала Эмили.

И все это время Труди непрерывно хохотала, содрогаясь от судорожного смеха.

Отчаянная просьба Эмили вывела Линду из столбняка. Она медленно приблизилась к Тэсдею, который не переставал стонать, и стала помогать Эмили, таща старика к задней комнате.

Питер с трудом вылез из кресла и опустился на пол рядом с Дюком. Ощупав карманы его кожаной куртки, он нашел то, что искал: полную пригоршню запасных патронов для ружья, из которого стреляла Линда. На четвереньках Питер перебрался к тому месту, где упал старик, и поднял ружье Телиски. Патронов в нем не оказалось, Тэсдей все их выпустил в дубовую дверь. Питер оставил ружье и передвинулся к телу Мартина. Он рухнул на свое ружье, и только с огромным трудом Питеру удалось сдвинуть его тело в сторону. Он вытащил «итаку» 12-го калибра и в карманах Мартина обнаружил два запасных патрона.

Итак, у них было оружие.

Сев в кресло, он положил оба ружья на колени и покатил к задней комнате. Он понимал, что она была все равно что мышеловка: единственный выход из комнаты вел на кухню. Но больше им некуда было быстро перенести Тэсдея. Линда с Эмили втащили старика внутрь, а за ними, пошатываясь, побрела сотрясаемая безумным хохотом Труди. Питер быстро осмотрел дверь. Задвижка, естественно, была установлена на стороне, обращенной в кухню, значит, они никак не могли запереться изнутри. Если бандиты появятся в кухне, стрелять в них будет невозможно, если только полностью не выйти из-под прикрытия двери.

Да, это была ловушка. Немного успокаивало лишь то, что за последние минут двадцать соотношение сил кардинально изменилось. Теперь пленники могли надеяться, что смогут продержаться до тех пор, пока не подоспеет помощь, вызванная звуками перестрелки.

Питер вкатил кресло в комнату. Дверь открывалась в кухню, что было тоже вполне оправданно с точки зрения строителей здания. Он мог оставить ее открытой и стоять на страже, но при этом представлял бы собой отличную мишень для выстрела сквозь дальнее окно кухни. Если же он ее закроет, тогда они не услышат, как незаметно подкрадутся Кремер с Телиски. Питер ощутил прилив беспомощности, который не давал ему принять решение относительно двери, которое могло оказаться таким важным.

Линда и Эмили пытались справиться с жуткой задачей убрать с кровати тело Джорджа, чтобы на его место устроить Тэсдея, который продолжал глухо стонать. Старик вряд ли осознавал, что с ним происходит.

— Подтащите его как можно ближе к кровати, — скомандовал Питер. — Я сяду на край и подниму его голову и плечи, а вы вдвоем приподнимете ему ноги.

Казалось, растерянные женщины только и ждали его приказаний, чтобы с новой силой взяться за дело. Они протащили старика по полу к кровати, и здесь Питер, который вылез из кресла, подхватил его под мышки. Напрягая все силы, все трое оторвали грузное тело Тэсдея от пола и осторожно опустили на кровать. Эмили тут же расстегнула ему рубашку, чтобы осмотреть темное, залитое кровью отверстие в его груди. Она подняла взгляд на Питера, который стоял на одной ноге, опираясь на спинку кровати в головах. Губы старой женщины дрожали.

— Мне нужно вернуться в кухню, — сказала она. — Рану необходимо промыть, и я должна взять там полотенце, чтобы остановить кровь.

— Это опасно, — сказал Питер. — У них было полно времени, чтобы взять новые ружья. Они вполне могут поджидать нас там, чтобы перебить одного за другим.

— Почему они сбежали? — спросила Эмили.

— Думаю, у Кремера произошла осечка, — сказал Питер. — А был момент, когда мы могли всех их убить. Если бы Тэсдею удалось хоть на несколько секунд раньше схватить ружье… — Он замолчал. — А может, подойдет моя рубашка? Вы сможете ею остановить кровь?

Эмили неуверенно кивнула, она как будто плохо соображала. Питер снял пиджак, затем рубашку и передал ее женщине. Она начала рвать ткань на полоски, промокая кровь, сочившуюся из раны. Питер снова надел пиджак и запрыгал к своему креслу, где начал заряжать ружья. Линда растерянно следила за ним огромными серыми глазами, в которых застыло ошеломление.

— Эти выстрелы, наверное, услышали и скоро придут к нам на помощь, правда? — спросила она.

— Будем надеяться, — сказал он, примериваясь к винчестеру Дюка.

— Не слишком на это рассчитывайте, — не оборачиваясь, сказала им Эмили. — Мы здесь находимся ниже уровня земли. В замке это единственное место, откуда звуки не очень далеко разносятся вокруг.

— Но Кремер предупреждал, чтобы они не стреляли, потому что это может привлечь внимание людей! — сказала Линда.

— Мы просто не стали переубеждать его в этом, — сказала Эмили.

И только теперь Питер понял, почему окна в этой комнатке и на кухне были на уровне глаз. Кухня размещалась в подвале, пол которого действительно был на добрых пять футов ниже уровня земли.

— Кажется, я убила этого парня, Мартина, — сказала Линда ровным, невыразительным голосом.

— Вы были великолепны, — ободрил ее Питер.

— Не знаю, как это случилось, — сказала она. — Я увидела на столе ружье и подумала, что смогу достать его для вас или Тэсдея. А потом он пошел на меня, и я просто стала нажимать на спусковой крючок, пока… пока не увидела, что он упал. Питер, я никогда в жизни не стреляла из ружья! О Боже…

— Если бы вы это не сделали, нас уже не было бы в живых, — сказал Питер, прицеливаясь из винчестера.

— И что они теперь станут делать? — спросила Линда.

— Могу только догадываться, — сказал Питер, взглянув в ее бледное, испуганное лицо. — Сейчас они наверху, где определенно добыли себе новое оружие. Думаю, они могли подняться на верхний этаж или крышу, чтобы посмотреть, не приближается ли кто-нибудь к дому. Если из лесу покажется поисковая партия, им ничего не останется, как открыть по ней огонь. Если же нет…

— Да?

— Тогда они возвратятся сюда, — сказал Питер.

— Зачем? Мы им больше не нужны. Тэсдей уже не сможет поехать за продуктами для них, даже если бы и хотел. Даже если бы он захотел, он не сможет забрать это письмо из банка.

— А никакого письма и нет, — сказал Питер. — Это все чистая выдумка Эмили.

— Эмили?! — не веря своим ушам, воскликнула девушка.

— Я только хотела заронить в них страх, — объяснила Эмили, склонившаяся над Тэсдеем. — Нам оставалось единственное — сделать так, чтобы они не были в себе уверены!

— А вы не допускаете, что они просто сбегут? — спросила Линда.

— Нет, — отозвался Питер. — Если через несколько минут из лесу никто не появится, они поймут, что отсюда выстрелы не слышны. И тогда им останется единственный шанс — улизнуть отсюда ночью. А они знают, что теперь у нас есть оружие. Если кто-нибудь из нас заберется повыше и выстрелит из окна, это привлечет внимание полицейских. Естественно, они должны этому помешать. Они сейчас так же ломают себе голову, что делать дальше, как и мы. Но они точно вернутся, Кремер — потому что очень хитрый и умный, а Телиски — из-за своей ненависти к нам.

— А мы… а мы как-нибудь можем задержать их?

Питер пожал плечами:

— На эти два ружья у нас ровно восемь патронов, это все боеприпасы, которыми мы располагаем.

— Но если вы не будете стрелять… если вы дадите им приблизиться к двери, чтобы напасть на нас…

— Вам нужно было стать генералом, — улыбнувшись девушке, сказал Питер.

Он подкатил кресло к правой стороне двери, чтобы его не было видно из кухни.

— Вы с Труди оставайтесь у боковой стены, — сказал он Линде. — Попробуйте как-нибудь остановить ее истерику, а то из-за нее мы ничего не слышим.

Линда подошла к Труди, которая, скорчившись у стены, то визгливо смеялась, то принималась истерически рыдать.

— Перестань, Труди! — твердо приказала она девушке.

Но эти слова только вызвали новый приступ истерики.

Линда резко ударила ее по щеке, так что голова Труди откинулась назад.

— Тихо! Нам нужно слышать, что там происходит!

Труди бессмысленно смотрела на нее, тихо плача.

— Вот так-то лучше! — сказала Линда и подошла к Эмили. — Я могу чем-нибудь помочь?

Эмили горестно покачала головой.

— Пуля засела очень глубоко, — сказала она. — Если помощь не подоспеет… если мы не приведем к нему доктора…

— Тихо! Слушайте! — быстро проговорил Питер.

Кроме тяжелого дыхания Тэсдея, ничего слышно не было. Каменные полы замка отлично поглощали все звуки. Время от времени снаружи доносились птичьи трели. Питер пытался ободрить себя, что, если поисковая партия приближается, она не станет себя заранее обнаруживать. Кремер с Телиски могут затаиться прямо за дверью, ведущей в кухню, ловя каждый звук.

У Эмили вырвался долгий судорожный вздох.

— Не идет к нам помощь, — сокрушенно сказала она и нежно погладила Тэсдея по бородатой щеке. — Милый! — прошептала она. — Милый мой!

Обычные спокойствие и самообладание окончательно покидали ее.

Питер взглянул на наручные часы. До темноты оставалось добрых восемь часов. Ночь может помочь им, но она будет на руку и бандитам. В темноте у них равные шансы победить в этой игре в прятки. И главное сейчас — проникнуть в замыслы Кремера.

В кухне с методичностью тиканья часов капала из крана вода.

— Мне кажется, сейчас он ничего не чувствует, — сказала Эмили, продолжая ухаживать за стариком. — Но когда он придет в себя, он начнет тяжко страдать от боли.

— Тэсдей справится с ней, — ободрил старую женщину Питер.

— Он бросился прямо на ружье Кремера, чтобы спасти вас… и меня, — горестно произнесла Эмили.

— Да, если бы не он, мы давно уже были бы на том свете, — кивнул Питер.

Вода продолжала назойливо капать.

— Он размышлял над этим… Он давно раздумывал над тем, что такое храбрость.

— Вы сказали, что он воевал на двух войнах. — Питер взглянул на Эмили. «Пусть она говорит, — подумал он, — так ей легче».

— Мы не раз разговаривали об этом, — тихо проговорила та. — У него не было другого выхода, ему пришлось идти и на первую, и на вторую войну, так что здесь речь не шла о храбрости.

— На войне, до того как вступишь в бой, постоянно мучаешься страхом, — подтвердил Питер. — Но когда бой завязывается, тебе уже некогда бояться. Ты просто поступаешь, как велит тебе инстинкт. Так же было и в кухне. В тот момент, когда Тэсдей бросился под пулю Кремера, он не думал, боится или нет. А просто бросился вперед и защитил нас.

— Он такой крупный мужчина, — прошептала Эмили, с любовью глядя на распростертое на постели недвижное тело. — Когда мы были молодыми… в Париже… мы часто ходили куда-нибудь повеселиться по вечерам, когда уже нельзя было рисовать из-за темноты, заходили к друзьям выпить белого вина и поболтать. Частенько, бывало, кто-нибудь напьется и поднимает скандал, начинает ко всем цепляться. Но никто не смел задеть Тэсдея. Он был таким крупным и мощным, что хулиганы не лезли к нему. И странно, его храбрость и сила не подвергались испытанию… до сегодняшнего дня.

— И он доказал, что обладает ими, — сказал Питер.

— Вы знаете, он не боялся умереть. — Эмили подняла на них взгляд. — Когда здесь появились эти твари и мы узнали, кто они на самом деле и чего хотят, он стал бояться за меня. Он был уверен, что у нас нет ни малейшей надежды выйти из этой истории живыми, но считал, что если мы будем помогать им, то, когда придет время, умрем быстро и легко. Они застрелят нас, и это будет быстрая смерть — и дело с концом. Помогая этим негодяям, он надеялся избавить нас от мучений… и еще хоть немного побыть вместе. Но если кому-то из нас удастся выжить, его сочтут трусом.

— Люди, которые сами не сталкивались лицом к лицу с опасностью, думают, что уж они-то поведут себя геройски, — возразил Питер. — Но стоит только прижать их к стене, и мало кто на самом деле окажется героем.

— Разве мы могли бы прожить хоть один день, если бы не убедили себя, что сможем достойно встретить беду, когда она придет? — сказала Эмили. — Вы знаете, я все думала: а что они сделали бы со мной, если бы Тэсдей не стал им помогать? Не изнасиловали бы, в конце концов! Вряд ли им интересно связываться с такой старухой, как я. Но они… они прибегли бы к пыткам, чтобы услышать, как заплачет Тэсдей.

— Не вы, а он? — спросил Питер.

— Я знала, что смогу выдержать все, что угодно, кроме крика Тэсдея, если его начнут мучить, — вздохнула она. — Я думала, пусть они избивают меня, ломают мне кости. Пусть режут меня этим своим ножом, которым все время махали перед носом. Пусть выколют мне глаза… — Ее голос замер, и Питер услышал резкий выдох Линды. — Они могут облить меня бензином и поджечь. Они ведь сделали это с той несчастной семьей фермера, по ту сторону гор. Я думала, что… смогу все это вынести. Но только не крики боли и гнева Тэсдея. Вы можете это представить?

Питер взглянул на Линду, которая со смертельно бледным лицом прижалась спиной к стене.

— И мне кажется, то же происходило и с Тэсдеем. — Эмили задумчиво взглянула на старика. По-видимому, разговор немного отвлекал ее от переживаний за любимого. — Не будь здесь меня, он и пальцем бы для них не шевельнул. Ни за что не стал бы ездить для них в город или прятать их. Он вступил бы с ними в схватку, совершенно не думая, что с ним станет. Вы понимаете, Питер, что я пытаюсь вам сказать? Я боялась за него, а он — за меня.

— На самом деле не так уж много людей так заботятся друг о друге, — сказал Питер.

— Ну не знаю, — покачала головой Эмили. — Вчера, когда вы здесь появились и Тэсдея специально оставили с вами наедине, чтобы он рассказал, какое здесь положение, помните? Когда Кремер послал нас приготовить ужин, Тэсдей был растерян. Он сказал, что вы могли попытаться сбежать в лес, что за домом, но вы решили этого не делать. Почему?

— Потому что за мой побег пришлось бы заплатить своей жизнью вам, Тэсдею и Линде, — сказал Питер.

— Но вы никого из нас не знали, какое вам дело до нас? — спросила Эмили. — Мы абсолютно чужие вам люди. Какое имело для вас значение, что с нами случится?

Питер заставил себя улыбнуться.

— Просто вы были хорошие ребята, а они — плохие, — сказал он. — Я долго боролся именно с таким типом плохих ребят и не мог себе позволить помочь им победить. Возможно, в этом все дело. Может, я просто считал, что слово «безнадежная ситуация» не для меня. А может, я просто идиот!

— Нет, просто вы порядочный человек и поступаете так, как и должен поступать порядочный человек, вот и все, — сказала Эмили.

— Не будем приукрашивать мои достоинства, — поморщился Питер. — На самом деле шансов сбежать у меня было не очень много, так что я просто взвесил их и решил не рисковать.

— Но попали-то вы в эту передрягу только потому, что вернулись помочь Тэсдею, — возразила Эмили. — А вы не обязаны были это делать, вас ничто с ним не связывало. И Линде вы ничем не обязаны. Просто вас встревожило, что люди, даже которых вы не знали, в опасности. Нет, Питер, не подумайте, что я пытаюсь сделать из вас героя! Я только пытаюсь сказать, что в наше время все меньше людей беспокоит то, что происходит за соседней с ними дверью, даже если там живут их друзья. А этим ублюдкам, которые сейчас там, наверху, вообще ни до кого нет дела, их даже не волнует, что может случиться с членом их банды! Можно сказать, что они живут только ради того, чтобы издеваться над людьми. Может, мы отстали, Питер, может, того мира, в котором мы существуем душой, уже нет. Если это так, мне все равно, что со мной станет. — У нее прервался голос. — А если Тэсдей не выдюжит… мне вообще на все наплевать.

Глава 2

Они сидели в полном молчании. Эмили укрыла Тэсдея одеялом до самого подбородка и сидела рядом, тихо раскачиваясь взад и вперед.

В кухне все так же монотонно капала вода.

Все ждали, когда двое бандитов выработают тактику нападения. У Питера было всего восемь патронов, а у убийц неограниченный запас боеприпасов. Кроме того, они были здоровы, сильны и полностью боеспособны. Они могли незаметно приблизиться к своим пленникам десятками способов: через кухонную дверь, откуда можно было попасть в дом, через четыре окна кухни, через окошко в этой комнате прямо над головой лежащего на кровати Тэсдея, через дверь, ведущую в гараж, где стоит бесполезный белый «ягуар». Питер взглянул на единственное окно, и его внимание привлек шнур, свисающий с оконной шторы. Если опустить штору, они окажутся почти в полной темноте, но зато их нельзя будет увидеть снаружи и как следует прицелиться. А если опустить шторы на этом окне и на кухонных да еще запереть дверь гаража, тогда останется только один путь для нападения Кремера и Телиски — дверь из кухни, которая вела на верхние этажи здания. Конечно, опущенные шторы не помешают бандитам стрелять через окна, но им придется вести беспорядочный огонь наугад. Чтобы поднять шторы, они должны будут разбить стекла и дотянуться до шнура изнутри. А сделать это не привлекая внимания и не оказавшись на виду у своих заложников невозможно. К тому же они не знали, насколько серьезно ранен Тэсдей, известный меткостью стрельбы из охотничьего ружья. И понятия не имели, какой стрелок сам Питер. А он, кстати, был очень даже недурным стрелком.

— Линда, — сказал Питер, — проберитесь вдоль стены и опустите штору на окне.

Она рассеянно посмотрела на него, но послушно поднялась. Дотянулась до свисающего шнура и закрыла окно шторой. Тэсдей глухо простонал, как будто наступивший сумрак потревожил его.

Затем Питер объяснил женщинам, что он задумал: быстрое проникновение в кухню, чтобы и там опустить шторы и запереть дверь в гараж.

— А что, если они ждут за дверью? — спросила Эмили.

— Придется рискнуть, — сказал Питер. — Думаю, пока они еще ждут, не придет ли к нам помощь после этой перестрелки.

Эмили взглянула на Тэсдея и погладила его по щеке, затем решительно встала.

— Я вас прикрою, — сказала она. — Я уже целых тридцать лет стреляю в банки под руководством Тэсдея и запросто управляюсь с этим ружьем. Думаю, смогу попасть в этих уродов, если они только покажут нос.

Питер передал ружье Эмили и взял другое, лежащее у него на коленях.

— Берегите патроны, — сказал он Эмили. — У нас на двоих всего восемь штук, и вряд ли нам удастся добыть еще.

— Мне нужно по одному патрону на каждого из бандитов, — спокойно сказала Эмили. — Поверьте, Питер, одна мысль о них делает меня крепкой как скала.

У Питера болезненно сжался желудок. Если он ошибся и Кремер с Телиски наблюдают за кухней через окно, он погиб.

— Справа от плиты, в первом шкафу, стоит бутылка виски, — сказала Эмили. — Оно может понадобится Тэсдею, когда он придет в себя.

Питер кивнул, положил ладони на колеса каталки и резко вытолкнул ее через дверь в кухню, инстинктивно приготовившись встретить внезапный выстрел в грудь.

Этого не произошло.

Кресло бесшумно двигалось на резиновых шинах. Он старался не смотреть на два мертвых тела, распростертых на каменном полу, когда ему пришлось обогнуть их, чтобы добраться до окон. Бросил взгляд на дубовую дверь кухни, расщепленную в нескольких местах отчаянной стрельбой Тэсдея. Оказалось, что изнутри ее нельзя было запереть.

На то, чтобы потянуть за шнур и опустить шторы на четырех окнах, ушла целая вечность. Ему приходилось вставать, чтобы дотянуться до шнура, а это означало, что в течение нескольких секунд он выпускал ружье из рук. Наконец Питер снова уселся в кресло. Он уловил взгляд Эмили, стоящей в дверном проеме с ружьем наготове.

Быстро развернув кресло, он покатил к двери в гараж. Так. Здесь старомодный американский замок и щеколда. Он запер их и двинулся к шкафу, про который говорила Эмили. Там он нашел нераспечатанную бутылку «Хеннесси». Двадцать пять футов до двери в заднюю комнатку показались ему громадным расстоянием. Чтобы достичь ее, ему пришлось повернуться спиной к четырем окнам и незапертой двери. Он не отрывал взгляда от Эмили: если она шелохнется, значит, последует выстрел сзади.

Он вернулся в комнатку, где собрались остальные, тяжело дыша, как бегун после длинной дистанции. Протягивая бутылку бренди Эмили, ощутил, как по спине под рубашкой скатываются капли холодного пота.

— Здесь есть какой-нибудь другой выход, через который можно попасть сюда? — спросил он Эмили. — Какая-нибудь потайная лестница, про которую я не знаю?

— Только лифт для подъема кушаний, — сказала Эмили. — Думаю, в него может втиснуться человек. Но мы редко им пользовались, только тогда, когда Тэсдей привозил из города что-нибудь очень тяжелое. Чтобы поднять его или спустить, нужно тянуть за канат, и он ужасно шумно скрежещет. По нему нельзя подняться или спуститься незаметно.

— Значит, нам придется сидеть здесь и ждать, — сказал Питер.

Линда подошла и встала рядом с Питером.

— А эти двое не показывались? — спросила она.

— Нет.

Она слегка вздрогнула, как будто от озноба.

— Я все время думала, что с нами стало бы, если бы вы не вернулись, — сказала она.

— Из моего путешествия на кухню? — Он взглянул на Эмили, которая снова уселась на край кровати рядом с Тэсдеем. — Я думаю, Эмили сделала бы то, что обещала.

Теперь он молча сидел, наблюдая за толстой дубовой дверью из кухни. Если она сдвинется хоть на дюйм, значит, развязка близится. Это бодрствование может длиться долгие часы, пока жаркое августовское солнце не скроется за западным склоном горы. Затем наступит темнота, и тогда Кремер наверняка приступит к действию.

Питер пытался угадать ход мыслей Кремера. Вероятно, он здорово потрясен тем, что случилось в кухне. Конечно, его огорчила не сама по себе смерть Дюка и Мартина. Для него это означало одно: сила на его стороне уменьшилась. Возможно, он воспринял это и как значительное преимущество. Двоим легче сбежать, чем четверым. Холодный, аналитический ум Кремера не занимают идеи мести. Другое дело — Телиски. Кремера же волнует только возможность скрыться от возмездия за свои преступления.

К этому времени он, скорее всего, уже успокоился, поняв, что поисковые партии не слышали выстрелов в замке. Если Питера и остальных пленников, теперь располагающих оружием, держать в подвале, они не смогут своими выстрелами привлечь внимание находящихся в лесу людей. Он должен знать также, что запас патронов у них ограничен. Так что вряд ли пленники станут расходовать его на стрельбу из окна. Но Кремеру необходимо убедиться, что его пленники остаются там, где были. Скорее всего, он знает, что тяжело ранил Тэсдея. Если старик и не умер, то вряд ли может двигаться. А Эмили никогда его не оставит. Кремер мог предполагать, что и Питер с Линдой также не оставят его.

Итак, в отношении заложников, оставшихся в кухне, Кремер без колебаний примет решение. Их необходимо нейтрализовать, а это можно сделать, только заставив навсегда замолчать. Он с Телиски не мог сбежать под покровом темноты, предоставив Питеру и его друзьям через пять минут поднять тревогу. Телиски пойдет на убийство ради удовлетворения своей жажды мести, Кремер — потому, что от этого зависела его собственная безопасность.

Однако его власть над ситуацией значительно уменьшилась. Час назад, до того как пленники обзавелись оружием, он мог просто войти к ним и всех перестрелять. Теперь ему грозило сопротивление. Не подвижное противостояние, а такое, при котором он мог погибнуть, если еще раз допустит малейшую небрежность. Вероятно, в первую очередь он подумал об окнах. Он не стал бы рисковать выйти наружу при дневном свете, но с наступлением темноты опасность уменьшится. Он должен понимать, что пленники не станут включать свет, чтобы не превратиться в мишени. И он уже не мог захватить Эмили или Линду, чтобы сделать их заложницами и приступить к переговорам с Питером.

«Итак, — с некоторым удовлетворением сказал себе Питер, — у Кремера появились проблемы».

Питер настолько погрузился в размышления о замыслах неприятеля, что не заметил, как Линда опустилась на пол и прислонилась к его креслу, как будто контакт с другим человеком давал ей чувство покоя и защищенности. Он опустил руку и положил ее на плечо девушки, которая подняла на него взгляд и слегка улыбнулась.

— Вы где-то отсутствовали, — заметила она.

— Пытался представить себе, что замышляет Кремер, — тихо ответил он.

Она не отодвинулась.

— Со мной что-то случилось, — сказала она. — Я ни о чем не могу думать, кроме себя самой. Вам никогда не приходило в голову, что существует какая-то злая судьба, которая устраивает так, что мы должны платить за свою неосмотрительность и небрежность?

— Нет, — сказал Питер.

— Я подумала об этом, когда услышала, как мистер Томас разговаривал с Эрни Саутвортом и с другими там, в кухне, — сказала Линда. — Он удивлялся тому, почему с хорошими, порядочными людьми случается несчастье. Если бы кто-то захотел придумать для меня наказание за мои преступления, вряд ли смог придумать худшее, чем мое похищение Джорджем.

— О чем вы говорите, черт побери? Какие еще преступления?

— Я всегда была такой приличной, такой благоразумной, — сказала она. — Всегда старалась вести себя согласно принятым правилам.

— А это плохо? — спросил Питер.

— Думаю, да.

Он убрал руку с ее плеча, и она подняла к нему умоляющие глаза:

— Прошу вас… если не возражаете… Мне не так одиноко, когда… когда вы касаетесь меня.

Питер усмехнулся.

— С удовольствием, — сказал он и снова опустил руку на ее плечо, ощущая ее тепло. — Расскажите мне о своих преступлениях.

— Я была помолвлена с одним парнем, — сдавленно произнесла она. — С Фредом Виллоугби.

— Но это не преступление!..

— Фред был прекрасным юношей, надежным парнем. Мы вместе росли, учились в одной школе и ходили в одну воскресную школу. Он пригласил меня на первый в моей жизни танец. Потом я поехала учиться в колледже в Смит, а он — в Амхэрст. Нас разделяло всего несколько миль, и мы встречались каждый уик-энд, а иногда и чаще. Все думали, что мы поженимся, и мне кажется, мы с ним оба воспринимали это как само собой разумеющееся. Это были не страстные отношения, Питер, но они были очень теплыми, добрыми и… и безопасными.

— Я часто размышлял над понятием «безопасность», — сказал Питер. — Я думал, не значит ли находиться в безопасности — просто жить наполовину. Например, сидеть здесь и ничего не предпринимать — самое спокойное и безопасное.

— В то время я не задумывалась об этом, — продолжала Линда. — Нам с Фредом нравилось одно и то же. Мы делились друг с другом самыми сокровенными мыслями… до определенного момента. Мне было приятно, когда он поддерживал меня во время танцев. В кино мы держались за руки. Он целовал меня на прощанье или при встрече, когда мы возвращались друг к другу после разлуки. Это было приятно, не пугало меня, но и нисколько не возбуждало. Мы обсуждали с ним других ребят из нашей компании; о том, что они обнимались, об их решении заниматься сексом, о том, как это ужасно. Случилось так, что в колледже моя соседка по комнате забеременела, хотя была младше меня. Я переживала вместе с ней — знала, что она принимала таблетки, которые не помогли, обсуждала с ней возможность выйти замуж, хотя это означало бы публичное признание ее вины; поразилась, когда она неожиданно поняла, что вовсе не любит человека, ответственного за ее положение; с ужасом ждала с ней момента, когда ей придется идти к какому-то подпольному врачу в Бруклине, чтобы сделать аборт. Мы разговаривали с ним на эти темы совершенно откровенно и решили, что это не для нас. Мы предпочитали подождать, пока не закончим колледж и не сможем пожениться, то есть поступить так, как положено, чтобы не создавать проблемы друг другу. — Линда горько усмехнулась. — Нам легко это доставалось, потому что наши чувства еще не пробудились!

Питер вспомнил, как, будучи еще подростками, они с друзьями вели бурные споры на темы секса, такие самоуверенные, абсолютно свободные от комплексов и страстных желаний, не подозревая, что через каких-нибудь год-полтора их детский разум целиком захлестнет могучий прилив новых, чувственных ощущений, вызванных половым созреванием.

— Когда я училась на старшем курсе колледжа, — рассказывала Линда, — как-то перед каникулами я поехала в Нью-Йорк на два-три дня, чтобы купить рождественские подарки. Кроме всего прочего, я собиралась пойти на вечер танцев, который устраивала одна из моих одноклассниц. У нее была очень богатая семья, и вечер проходил в одном из маленьких бальных залов в гостинице «Бомонт». Если у вас не было с собой бального платья, там могли дать его напрокат. Вечера, где ты никого не знаешь, обычно проходят неинтересно. Но тот вечер оказался для меня приятным сюрпризом. Этот мужчина был старше меня, кажется, ему было лет тридцать. Он работал менеджером в каком-то крупном рекламном агентстве и был намного умнее, чем большинство моих знакомых мальчиков. Он был высоким, темноволосым и очень красивым, а танцевал просто превосходно. Когда началась вечеринка, я еще не знала, что единственная причина, по которой он пришел сюда, где собрались девушки из колледжа, — найти подружку на одну ночь. Он выбрал меня. Но вел себя очень умно и тактично, ни словом не намекая на свои планы. Он следил, чтобы у меня в бокале было шампанское, но и не давал пить слишком много. Танцевать с ним было одно наслаждение. Он тесно прижимал меня к себе, осторожно и мягко. Я не сознавала этого, но он занимался со мной любовью на виду у сотен танцующих пар. А я… что ж, я отвечала ему. Я всегда говорила себе, что никогда не почувствую никакого интереса к человеку, которого не полюблю. Я даже имени его не знала, ничего не знала о нем — и тем не менее откликалась на каждое его движение.

«Давайте сбежим отсюда», — сказал он, когда сделали перерыв в танцах, чтобы девушки могли освежить свой макияж.

«Я думала, вы никогда этого не попросите», — сказала я, такая кокетливая и проницательная! Неожиданно мне захотелось дать ему понять, что его предложение мне не в новинку. Я ни разу не подумала о Фреде. Ни разу не вспомнила о тех правилах поведения, которым следовала всю свою жизнь. Я сама себя не узнавала. Я только жаждала идти с ним, куда он пожелает.

Мы вышли из гостиницы и взяли такси. Он сказал, что живет один, в реконструированном особняке на Восточной стороне. Мы будем одни, навсегда, если я пожелаю. И потом начал меня целовать — по-настоящему! Меня трясло с ног до головы, словно в параличе. Когда мы подъехали к его дому, ему пришлось чуть ли не нести меня на руках.

Мы вошли в дом, и там, в небольшом холле, он снял мое пальто и бросил его на пол. А затем… затем начал меня раздевать. И все время шептал: «Ты так прекрасна, так восхитительно хороша!» И это была я — примерная прихожанка воскресной школы Линда!

Я никогда не забуду это страшное, напряженное выражение, которое вдруг появилось на его лице.

«Ты хочешь сказать, что никогда не была с мужчиной?» — спросил он. «Абсолютно никогда», — сказала я ему.

К моему крайнему удивлению и растерянности, он отодвинулся от меня и прошел в гостиную. Я не понимала, что произошло. Помню, я подняла с пола свое пальто и укуталась в него, мне вдруг стало ужасно стыдно.

Он налил себе выпить, не оборачиваясь ко мне, и сказал: «Извини, малышка, я действительно этого не знал».

Больше мы не сказали друг другу ни слова. Не помню, как я вышла на улицу. С того момента я никогда его не встречала.

— Он поступил так, как счел для себя безопасным, — сказал Питер, когда она замолчала. — Неискушенная девушка могла потребовать, чтобы он женился на ней, и создала бы ему огромные проблемы.

— Это происшествие потрясло меня. — Линда вздохнула. — Я чувствовала себя испачканной, стыдилась себя и ужасалась при мысли, как легко я отреклась от своих нравственных правил.

— Просто в вас пробудилась женщина не в том месте и не в то время, — сказал Питер. — Так происходит очень со многими.

— Но разве это каждому приносит плохое? — спросила она. — В течение долгих месяцев мне казалось, что все видят, что со мной произошло. Хуже всего было с Фредом. Я думала, он должен был догадаться, инстинктивно, что я уже не та девушка, которую он знал. Когда он, как и прежде, случайно дотрагивался до меня, я отстранялась, как будто обожглась. Я не знала, как мне снова успокоиться, — с Фредом или с кем-то другим.

— Вы все еще не рассказали мне о своих преступлениях, — напомнил ей Питер.

— О, преступление должно было случиться, — сказала Линда, — и Фред должен был стать его жертвой. После окончания колледжа его сразу направили в армию, и мы оба понимали, что это означает Вьетнам. Он отправился на учения, а потом вернулся на короткий период домой, пока оформлялись документы для отъезда за границу. И вот тогда он стал серьезно обсуждать со мной вопрос нашей свадьбы. Он сказал, что он долго и с нетерпением ждал этого момента. Но сейчас, когда он больше всего хочет, чтобы мы поженились, он считает, что этого нельзя делать. Что, если он вернется с войны беспомощным калекой, слепым или еще каким-то? Он не может обречь меня на такое будущее. Он знал, что не сможет освободить меня, если с ним случится что-то подобное, потому что, как он сказал: «Ты есть ты, дорогая. Ты откажешься разводиться со мной, как бы это ни было несправедливо по отношению к тебе».

Я бы вышла за него замуж, Питер, если бы он попросил этого. Не потому, что я очень уж хотела, а потому, что считала: у него есть право ожидать этого от меня. Но то, о чем он меня просил, я не могла ему дать. Он так нежно, так страстно умолял меня, а я не могла… Что-то во мне возмутилось против этого. Итак, я проводила его ни с чем. Это и было моим преступлением, Питер. Он погиб, думая, что я отказала ему из-за какого-то его недостатка, тогда как это у меня были недостатки, это я так жестоко и несправедливо поступила с ним в тот момент. Он писал мне письма из Вьетнама, в которых все время извинялся, что так многого потребовал от меня. Бедный Фред! Не он требовал от меня слишком многого, а я могла дать ему слишком мало. Я дала понять Фреду, что так много значу, и совершенно ничего — другому мужчине, который как раз ничего для меня не значил. Вот в чем заключается мое преступление.

Она погрузилась в долгое, горькое молчание. Питер прислушивался к капающей воде. У него устали глаза от пристального наблюдения за дверью, откуда мог появиться Кремер.

— Когда я спросила вас, верите ли вы в злой рок, — вдруг сказала Линда, — это потому, что, когда Джордж тащил меня в гору, у меня было такое чувство, будто какая-то неведомая сила говорила мне, что, раз я не смогла свободно и с любовью отдаться Фреду, меня жестоко накажут за это. Мне казалось, что все взаимосвязано.

— Все это просто романтическая чепуха, — сказал Питер. — У вас был тяжелый эмоциональный опыт с этим вашим едва знакомым мужчиной из богатого особняка. Это вывело вас из равновесия как раз в то время, когда вам нужно было полностью посвятить себя Фреду. Наказание могло последовать только в том случае, если бы вы не смогли устоять и отдались бы мужчине, которого встретили в первый раз.

Помолчав, она сказала:

— Если мы выберемся отсюда, Питер, можно мне снова поговорить с вами об этом? Я смогла рассказать вам то, о чем говорить всего труднее.

— Возможно, вам это и требовалось, — сказал Питер. — Рассказав кому-то об этом, вы словно освободились от сознания своей вины.

Глава 3

Слова, слова, слова… Казалось, в момент опасности или отчаяния они единственные могут облегчить душу человека. Питеру припомнилось, как они вот так же, потихоньку, разговаривали в корейских джунглях, когда, казалось, в каждой тени прятался враг. Мужчины, бывшие с ним, всегда обращались к разговорам — но не о том месте, где оказались, а о самих себе. Они рассказывали о давно прошедших временах: вспоминали случаи из детства, о кушаньях, которые им нравились, о женщинах, которых любили. Признавались в своих нечестных поступках или ошибках, как будто их слушатель был священником и мог освободить их от чувства вины. И сейчас то же самое. Слова удерживали Эмили от полного отчаяния. Слова заставляли Линду не думать о предстоящем ужасе. И сам Питер поймал себя на том, что тоже размышляет о своих ошибках и упущениях в жизни, прислушиваясь к равномерному стуку капель по дну раковины, словно отмечающему истекающее время.

Еще с того трагического дня на горе Барчестер, когда Питер потерял отца и стал инвалидом, он инстинктивно чувствовал, что когда-нибудь проиграет в своей войне с неоправданной, бессмысленной жестокостью. Но и свое поражение он всегда представлял себе как героический акт. Он погибнет славной смертью, так что его поражение будет своего рода факелом, который кто-нибудь еще поднимет и торжественно понесет дальше. Он усмехнулся про себя. В данной ситуации, как оказалось, нет ничего славного и героического. Никто не видит его стоящим на крепостном валу со шпагой в руках и не приветствует его ликующими криками. Все будет похоже на древнюю, как сам мир, историю, когда достойные люди случайно погибают по совершенно необъяснимой, дурацкой причине. Об этом прочтут в газетах и на следующий же день забудут. Никто больше не заинтересуется этим случаем. Только еще довольно долго жители Барчестера будут более тщательно проверять на ночь запоры своих домов.

Лишь немногих беспокоит, что они оставили после себя. Что же оставляет он сам, Питер Стайлс? Роман, который никто не читал, недописанную книгу о беспечном, равнодушном обществе, и плоды десятилетней журналистской работы — многочисленные статьи, что похоронены в архивах и никогда не будут перечитываться или вспоминаться. Не так уж много для эпитафии. Лучше всего было бы оставить после себя детей, честных, сильных, идущих в нужном направлении. Он всегда об этом мечтал. Но после трагедии на склоне Барчестера Питер запретил себе думать об этом.

Он бессознательно провел рукой по правой ноге до места ампутации. Он всегда был уверен, что ни одна женщина не сможет скрыть из-за этого уродства жалость или невольное отвращение. Ему и в голову не приходило, что его недостаток может вызвать иные чувства, а примириться с мыслью, что станет предметом издевательств и насмешек, он не мог. Питер глянул на темноволосую голову девушки, прислонившейся к нему. Да разве может вот такая девушка забыть, что у него только одна нога?

Из глубокого раздумья его вывел тонкий, какой-то потусторонний свист. Он был явно не человеческий.

Линда вскочила на ноги. Эмили повернула голову. Труди подняла лицо, разрисованное потеками черной туши для ресниц. Все напряженно вслушивались.

И снова раздался пронзительный свист.

— Кто-то пытается позвать нас внутри дома! — выкрикнула Труди.

Все взволнованно прислушивались, не раздадутся ли опять эти необычные сигналы. Неужели все-таки поисковые партии услышали их выстрелы?

Свист снова заполнил всю комнату. Таким свистом подзывают издали собаку, подумал Питер. Возможно ли, чтобы таким манером люди снаружи подавали друг другу сигналы?

— Боже мой, это помощь! — сказала Труди голосом, в котором снова послышались истеричные нотки.

— Это из переговорной трубы, которая ведет сверху в кухню, — неожиданно произнес густой бас.

Тэсдей!

Их больше испугали звуки низкого голоса старика, чем резкий свист, который вновь повторился. Эмили с Линдой мгновенно оказались у кровати. Питер подкатил кресло поближе. Тэсдей взглянул глубоко посаженными глазами на свою любимую.

— С тобой все в порядке, дорогая моя? — спросил он.

— О Тэсдей, родной! — воскликнула Эмили, касаясь его бородатого лица своей щекой. — Тебе очень больно?

— Чертовски! — коротко сказал старик и перевел взгляд на Питера: — Ну, какой счет?

Питер быстро рассказал ему о происшедшем.

— Значит, крысы еще в клетке, — сказал Тэсдей и повернул голову на новый свист, за которым послышались приглушенные неразборчивые крики, словно доносящиеся из-под воды. — Они хотят, чтобы вы поговорили с ними по этой трубе.

Питер вспомнил старомодную медную трубу на дальней стене кухни, переговорное устройство прошлого века.

— Надеются договориться? — предположил Питер.

— Скорее надеются попасть в вас, когда будете проходить через кухню, — сказал Тэсдей. — Дверь распахивается, и они стреляют в вас. — Его голос хрипел.

— Не ходите! — сказала Линда, удерживая Питера за плечо.

Старик скрипнул зубами, превозмогая приступ боли.

— Давайте посмотрим, не смогу ли я сесть, — сказал он.

— Нет! — запротестовала Эмили.

— Помоги мне! — приказал Тэсдей.

Эмили подсунула руки ему под спину и осторожно приподняла его. По его лицу тек пот.

— Слабый, как ребенок, — пробормотал он. — Пожалуй, у меня… ничего не получится. — Тяжело дыша, он снова откинулся на подушку. Вскоре он достаточно отдохнул, чтобы разговаривать. — Доктора мы все равно позвать не сможем, так что я не убегу. А вы подумайте о себе. — С искривившимся от боли ртом он посмотрел на Эмили. — Мне жаль, дорогая, что я не попал в них, когда мне представилась такая возможность. У меня все плыло перед глазами, так что я их попросту не видел, когда схватил ружье. Стрелял по наитию.

— Вы спасли нас на это время, — сказал Питер, закуривая сигарету. — Я тут думал, Тэсдей, насчет вашей машины. Ведь она стоит на лужайке. У вас есть ключ?

Старик сокрушенно покачал головой:

— Он у Кремера.

— Но Кремера здесь не было, когда вы вернулись с Саутвортом.

— Он забрал его у меня, когда я возвратился позже — после того, как показал Эрни тропу на северный склон.

Питер вспомнил кабинет наверху, где он видел стол, заваленный всяким инструментом.

— А вы сумели бы соединить провода, чтобы завести машину без ключа? — спросил он.

— Конечно, — сказал Тэсдей. — Но как я доберусь до нее?

— В этом кресле, — сказал Питер. — Когда стемнеет.

— Мы просто подставим себя под их выстрелы, — прохрипел Тэсдей.

— А я попробую устроить здесь суматоху, пока вы с Эмили будете этим заниматься, — сказал Питер.

— Не надо! — сказала Линда, судорожно сжав плечо Питера.

— Вы сможете уйти через гараж, — сказал Питер, не обращая на нее внимания. — Я попробую задержать их на внутренней лестнице.

Старик пристально посмотрел на Питера:

— Я не собираюсь воспользоваться вашим предложением, Стайлс. Может, вам удастся завести свой «ягуар» не выходя наружу. А меня доставьте к лестнице, и я устрою здесь шум. Какой смысл вытаскивать меня отсюда, когда я умру по дороге?

— Я не разбираюсь в механике, не знаю, куда подключать провода, — сказал Питер. — Вообще не имею представления, как завести машину без ключа.

В переговорной трубе снова послышался пронзительный свист.

— В лучшем случае это наш единственный шанс, — продолжал Питер, видя, что старик молчит. — Мы должны понять, что всем нам не удастся выбраться отсюда. Но если вы заведете хоть одну из машин, я постараюсь задержать их на время, которого вам хватит, чтобы сбежать.

— А кто умеет водить машину? — спросил Тэсдей. — Я вряд ли смогу. Эмили не умеет.

— Линда умеет водить.

— А как насчет меня? — жалобно спросила Труди. — Вы ведь возьмете меня с собой, правда? Вы не оставите меня с ними?

В это момент они услышали новый звук — звук воды, с силой падающей на каменный пол кухни. Питер развернул кресло и приблизился к двери. Сначала он просто не поверил своим глазам. Из отдушины, расположенной высоко на потолке, в кухню лилась вода. И это был не ручеек: сверху с силой хлестала широкая струя воды.

Питер обернулся.

— Кажется, у нас утечка воды, — произнес он сдавленным голосом. — Из отверстия, похожего на вентиляционное, льется вода.

Тэсдей с ужасом глядел на него.

— Над кухней расположена ванна, — сказал он. — Замок снабжается водой из резервуара, который наполняется талыми водами, прямо над нами, на верхнем этаже. Они могут лить сюда воду до второго пришествия! Похоже, они задумали выгнать нас отсюда наводнением.

— Сколько времени на это потребуется? — спросил Питер.

— Она прибывает быстрее, чем вытекает под дверь гаража, — сказал старик.

— А если мы откроем эту дверь?

— Если нам вообще удастся до нее добраться, — сказал Тэсдей, — это только немного замедлит ее прибывание.

Потолок в кухне был высоким, не меньше пятнадцати футов. Питер снова посмотрел на струю, льющуюся через вентилятор. Она хлестала гораздо сильнее, чем из обычного крана в ванной. Он догадался, что Кремер сообразил, как отвести воду от главной заборной трубы. Потребуется время, и довольно долгое, чтобы уровень воды в кухне и в примыкающей к ней комнате поднялся до опасного уровня, но рано или поздно это все равно произойдет. Через несколько часов, возможно еще до наступления темноты, им придется вытащить отсюда Тэсдея, чтобы он не захлебнулся, а в конце концов и всем им нужно будет убираться отсюда. Питер всматривался в отверстие на потолке, напряженно раздумывая, нет ли возможности закрыть его. Если они передвинут под него обеденный стол и он заберется на него, то сможет дотянуться до отверстия… Но чем бы он ни заткнул его, сильный поток воды снесет эту затычку. А стоящий на столе, ничем не защищенный человек может быть легко застрелен через кухонную дверь.

Маленький ручеек воды, двигаясь бесшумно и гибко, как змея, по мраморному полу, потек прямо под кресло Питера.

— А что насчет гаража? — спросил Питер Тэсдея.

— Он на фут или два ниже, — сказал старик. — Дверь в него хорошо пригнана. Если открыть в него дверь из кухни, она скорее затопит его, чем эту комнату.

— Они думают, что поставили нас перед выбором, — предположил Питер. — Выйти наружу или подняться на лестницу, где они с равным успехом перестреляют нас, — или остаться здесь и утонуть. — Он мрачно усмехнулся. — Ну, кому что больше нравится?

— Я бы предпочел вступить с ними в схватку, если бы смог, — сказал старик.

Обе двери, ведущие в кухню — из гаража и с внутренней лестницы, — открывались внутрь, Питер помнил это.

— У нас нет времени на раздумья, — сказал Питер. — Когда в кухне наберется воды на пару футов, мы не сможем открыть ни одну из этих дверей.

— Похоже, вода прибывает довольно быстро, — согласился старик. — Поднимется еще на фут, и тогда нам не открыть дверь. По-моему, у нас не больше часа.

— Это все равно исключает возможность завести вашу машину, — сказал Питер. — Вы провозитесь слишком долго. Как вы думаете, вы сможете завести «ягуар»?

Тэсдей провел рукавом по лбу, вытирая выступивший пот. Каждое движение доставляло ему боль.

— Что ж, я постараюсь, черт меня побери! — сказал он.

— Тогда у нас нет другого выхода, — решительно произнес Питер. — Нам нужно перетащить вас в гараж. То, что сверху падает вода, хотя бы в одном отношении работает на нас: она производит слишком много шума. Они не услышат, что здесь происходит. Если кто-то затаился за дверью на лестницу, ему придется открыть ее, чтобы заглянуть в кухню. Я прикрою вас, пока вы будете проходить через кухню.

— Но как я это сделаю?

— Я же сказал — в этом кресле, — сказал Питер, с трудом вставая. — А толкать его будет Эмили. И нам придется поторопиться, Тэсдей, потому что скоро вы не сможете открыть дверь гаража.

— А если они заглянут в гараж? — спросила Эмили.

— Для этого им пришлось бы выйти наружу, а я не думаю, чтобы кто-то из них рискнул оказаться сейчас на открытом месте, — сказал Питер. — Насколько я понимаю, они могут следить за входом в гараж сверху. Вход спереди немного напоминает короткий хвостик буквы «Г». Один из них наблюдает за лестницей, другой — снаружи за дверью гаража, понимая, что нам придется выбираться отсюда тем или иным путем. Но они никак не могут следить за тем, что происходит внутри гаража.

— Но если Тэсдей сумеет завести вашу машину, Питер, они перестреляют нас, когда мы выедем, — предположила Эмили.

— Но это наш единственный шанс, — сказал Питер. — Вы должны очень быстро выехать. Можно только гадать, умеют ли они стрелять по движущейся цели. Если они попадут в колесо — продолжайте двигаться. Ну а если в бензобак — тогда конец. Стрелять будет только один из них.

— Почему один? — спросила Эмили.

Питер подтянулся за спинку кровати и стоял на здоровой ноге, прислонившись к стене.

— Потому что другого я намерен отвлечь, — сказал он.

Эмили не двинулась с места.

— Вы решили не прорываться? — спросила она.

— Я решил прикрыть ваш прорыв, — сказал Питер, стараясь выглядеть как можно более беззаботно. — Может, и мне повезет. — И через силу улыбнулся.

Эмили взглянула на Тэсдея.

— Нам надо это обсудить, — сказала она.

Какое-то время старые возлюбленные пристально смотрели в глаза друг другу. Веки Тэсдея дрогнули и опустились.

— У вас с Линдой впереди целая жизнь, вот вам и нужно сделать этот рывок на свободу.

— Нам нужно смотреть фактам в лицо, — спокойно ответил Питер. — Только Тэсдей знает, как завести машину. Ему нужно дать хороший глоток бренди, а вы будете ему помогать. В «ягуар» не поместятся все, только четверо. Кто-то должен остаться. И это должен быть человек, который может устроить здесь тарарам, чтобы отвлечь внимание хотя бы одного из них. Это увеличит шансы прорваться на машине. Ничто не убедит меня разлучить вас с Тэсдеем. Так что, дорогая моя Эмили, я сам выбрал роль остающегося и больше не намерен обсуждать эту тему. — Он посмотрел на пол, где уже разливалось озерцо воды. — Первое. Попробуем усадить Тэсдея в это кресло. Дайте ему глотнуть бренди, Эмили, потому что ему будет чертовски больно.

— Вы не убедили меня, — сухо сказала Эмили.

— Тэсдей, скажите вы ей! — повысил голос Питер.

Старик открыл глаза и поднял взгляд на Эмили:

— Пока нет смысла вообще спорить, милая, пока мы не выясним, смогу ли я завести эту чертову машину. Не знаю, справлюсь ли, а если и получится, то выдержу ли. Вот что нужно обдумать прежде всего. Так что давайте посмотрим, сможете ли вы впихнуть меня в это проклятое кресло.

И снова Эмили подсунула руки под его спину и со всеми предосторожностями приподняла его. Сквозь стиснутые губы старика вырвался крик боли.

— Бренди! — велел Питер.

Линда поспешно схватила бутылку, отвинтила пробку и передала бренди Эмили, которая поднесла ее к губам Тэсдея. Старик жадно отхлебнул несколько глотков. Линда придвинула кресло поближе к кровати, и Питер приблизился к ней прыжками, чтобы поднять ноги старика и перекинуть их через край кровати.

— Постойте… минутку! — взмолился Тэсдей, когда его ноги коснулись мокрого пола рядом с креслом. — Подождите, когда я скажу… — Казалось, он собирался с силами. — Ну! — крикнул он.

Он почти встал и покачнулся. Линда и Эмили подхватили его и осторожно усадили в кресло. Несколько мгновений он молча сидел, опустив бородатое лицо на грудь. Питеру показалось, что он потерял сознание, но нет, старик поднял голову, и его зубы оскалились в страшной усмешке.

— Ну, теперь будет проще, — прошептал он.

— Итак, прежде всего вам нужно пробраться через кухню в гараж, — стал объяснять Питер. — Тэсдей, возьмите с собой ружье. Здесь два патрона. Возможно, вам придется защищаться, если все пойдет кувырком. Пока вы двигаетесь к гаражу, я прикрываю дальнюю дверь. Только двигайтесь как можно быстрее и тише и не разговаривайте. Сколько времени вам понадобится, Тэсдей, чтобы соединить провода?

— Пять минут, если я вообще смогу это сделать, — прохрипел старик.

— Хорошо. Я буду держать под прицелом дверь на лестницу. Когда вы будете готовы, пусть Линда даст мне знак из двери гаража. — Он обернулся к Труди: — Ты сможешь нам помочь. Когда мы увидим сигнал Линды, ты идешь к той переговорной трубе на кухне и пытаешься связаться с парнями. Тэсдей, куда выходит другой конец трубы?

— В верхнюю столовую.

— Если кто-то из них ответит, ты заговоришь с ним, — продолжал объяснять Питер Труди. — Спроси, можешь ли ты подняться по лестнице. Скажи, что хочешь к ним. Постарайся как можно дольше занять их разговором. Как только кто-то из них подойдет к трубе и станет с тобой разговаривать, я заберусь в этот лифт и подтяну себя на второй этаж. В ту минуту, как я стану подниматься, Труди, ты мчишься в гараж, забираешься в машину и вы уезжаете!

— Они услышат, как поднимается лифт, — сказала Эмили.

— Они не могут находиться одновременно в разных местах, — сказал Питер. — Наблюдать за гаражом, за лестницей и говорить через трубу. В лучшем случае я могу выстрелить хотя бы в одного из них. В худшем — кто-то из них займется мной, и тогда у них останется только одно ружье, которое сможет целиться в «ягуар», когда вы вылетите из гаража. Это повышает шансы на прорыв.

— Вы намерены проститься с жизнью, — тихо сказала Линда дрогнувшим голосом.

— Мы все простимся с жизнью, если не будем делать все быстро, — парировал Питер. — Прежде всего вам нужно добраться до гаража. Когда Тэсдей даст сигнал, что он готов, Труди попытается привлечь их внимание к трубе. Если они ответят, я лезу в лифт.

— А если не ответят?

— Все равно я лезу в него, — сказал Питер. — Как только я стану в него забираться, пусть Линда или Эмили открывают двери гаража, вы все садитесь в машину и на бешеной скорости прорываетесь отсюда. — Он слегка усмехнулся. — И пришлите сюда помощь, если сумеете. — Взглянув на медленно поднимающуюся воду на полу кухни, он решительно сказал: — Пора! И удачи вам!

Питер, держа ружье, прислонился к притолоке. Он слышал, как мимо проехало кресло, которое быстро толкала Эмили. Кто-то тронул его за руку.

— Я хочу остаться с вами, — прошептала Линда.

— А кто поведет машину? — сказал он, не глядя на нее.

— Питер, я…

— Не спорьте со мной! — сурово оборвал он ее. — Езжайте вниз по дороге и вовсю сигнальте! Может, помощь ближе, чем мы думаем.

Она быстро коснулась губами его щеки и вышла.

У двери на лестницу никакого движения. Он кинул быстрый взгляд на гараж. Чтобы открыть дверь, которую уже придавливала толща воды, Линде и Труди пришлось потрудиться. Затем Эмили вкатила коляску внутрь.

Питер запрыгал через комнату, стараясь держаться поближе к стенам, чтобы удержаться, если начнет падать. Достигнув квадратной дверцы лифта, которая была на уровне груди, он прислонился к ней, тяжело дыша. Он пристально следил за гаражом, ожидая сигнала. Поток падающей из вентилятора воды с головы до ног обдавал его брызгами. Спустя некоторое время, показавшееся ему невыносимо долгим, в дверях гаража появились Линда и Труди. Линда подняла руку и сложила пальцы колечком в знак того, что у них все в порядке.

Значит, Тэсдей решил эту задачу!

Казалось, девушки о чем-то спорят между собой, потом Труди неохотно зашлепала по воде к Питеру.

— Они не хотят брать меня с собой, — сказала она, подойдя поближе.

— Не будь дурочкой! Иди вон к той трубе и ори туда что есть силы. Кричи, пока кто-нибудь не ответит.

— Они хотят оставить меня! — истерически завизжала Труди.

— Делай, что тебе сказано! — закричал на нее Питер.

Она нерешительно двинулась к медной трубе, укрепленной на стене в нескольких футах от Питера. Дойдя до нее, она оглянулась на него. Он жестом подтолкнул ее к действию.

Побледневшая Линда стояла в дверях гаража, наблюдая за ситуацией.

Труди прижала губы к концу трубы и закричала. Потом оглянулась на Питера, который дал ей знак крикнуть еще раз. Тут она заговорила, оживленно жестикулируя.

Питер открыл дверцу лифта. Там было достаточно места, чтобы он скрючился в нем вместе с ружьем. Он сел на край и подтянул ногу. Как раз в этот момент Труди отскочила от переговорной трубы и бросилась к двери, ведущей на лестницу.

— Не дури! — закричал ей Питер вслед.

Было ясно: кто-то из бандитов сказал ей, что она может подняться наверх, и она решила рискнуть. Питер яростно махнул Линде, чтобы они уезжали, ухватился за канат и начал подтягивать лифт вверх. Раздался громкий скрежет и скрип. По его прикидке, он был на полпути, когда услышал выстрел и — пронзительный вскрик.

Труди ошиблась в выборе союзников.

Затем он уловил рев мотора «ягуара».

Жесткий канат врезался в его ладони, пока он поднимался до самого верха. Наконец он оказался перед закрытой дверцей без внутренней щеколды. С трудом развернувшись в тесном лифте, Питер прижался спиной к стене и изо всей силы ударил здоровой ногой в дверцу. Она распахнулась.

И следом за тем он услышал дикий вой гудка «ягуара».

— Они сбежали! — донесся крик Телиски.

Питер выбрался из лифта как раз в тот момент, когда Телиски бросился через пустую столовую к окнам фасада.

Питер выстрелил дважды, не имея время прицелиться. Он увидел, как Телиски нырнул вбок и исчез за дальней дверью. Вероятно, Питер попал в него, но не мог сказать, насколько тяжело ранил. Яростный гудок «ягуара» удалялся. Питер судорожно перевел дыхание. Все-таки они вырвались на свободу!

— Стой там и не двигайся, отец! — раздался холодный голос Кремера. — Только шевельнись, и я снесу тебе голову. Брось ружье!

Питер секунду колебался, понимая, что теряет свой последний шанс, затем бросил ружье на пол.

— Я не могу попросить тебя оттолкнуть его, — сказал Кремер, — так что прыгай от него подальше. Живее!

Питер отскочил на несколько шагов, придерживаясь за стену. Затем повернулся лицом к Кремеру. В губах смуглого мужчины, как всегда, сигарета. Черные глаза сверкают от возбуждения.

Он навел дуло ружья с магазином прямо в грудь Питеру.

— Джейк! — позвал Кремер.

Телиски не ответил ему.

— Похоже, ты неплохо стреляешь от бедра, — сказал Кремер, сделал несколько шагов и поднял ружье Питера. — Ну, отец, — сказал он, выпрямившись, — мы как будто дошли до конца дороги. Верно?

— Верно, — сказал Питер, проклиная свое увечье.

Он не мог сделать последнего движения, последнего рывка по полу, выстланному плитами из мрамора…

Кремер убрал изо рта сигарету и придавил окурок в пепельнице.

— Полагаешь, удача всегда на стороне хороших? — непринужденно, как будто беседуя с приятелем, спросил он.

— А собственно, кому тут повезло? — в свою очередь спросил Питер.

— Тебе, — отозвался Кремер. — Если бы мое ружье не дало осечку там, в кухне… — Он пожал плечами. — Тэсдей тяжело ранен?

— Тяжело, — сказал Питер. — Но не настолько, чтобы не соединить провода в моей машине, чтобы завести ее.

— Давай-ка подойдем к окнам, — сказал Кремер. — Хочу видеть, как появятся твои спасатели. — Он махнул ружьем, приказывая Питеру двигаться.

Питер запрыгал через комнату мимо двери, в которую скрылся Телиски. Он увидел гиганта распростертым на полу в нескольких футах за дверью. В противоположной стене комнаты были окна, через которые выстрелами мог быть остановлен «ягуар».

— Поучительный урок, — сказал Кремер. — Типичный конец человека, который жил управляемый ненавистью, а не разумом. Он оставил свой пост у этих окон, потому что захотел расплатиться с Труди. Он подумал, она перешла на вашу сторону. Голову даю на отсечение, что идея переговоров через трубу принадлежит тебе.

— Я рассчитывал, что это отвлечет одного из вас, — кивнул Питер.

— Да, отец, и это у тебя получилось. Ты гораздо больше занимался внизу делом, чем я ожидал. Я звал тебя через эту трубу до того, как мы начали заливать вас водой. Я думал, что вы воспользуетесь ею, чтобы договориться, когда вода поднимется достаточно высоко. Джейк оказался ближе к трубе, когда в нее закричала Труди. Он ответил, и, наверное, она спросила, может ли к нам подняться. Это чтобы занять нас, пока ты влезал в этот лифт, правильно?

— Да, это так.

— Джейк велел Труди идти к нам. Думаю, она не могла решить, какая команда победит. И в результате не угадала. Джейк снял ее, когда она поднималась по лестнице. И знаешь почему? Потому что тогда Труди стояла слишком близко к бабе старика, прикрывая ее от выстрелов Бена. Она не двинулась с места, и Джейк решил, что она перебежала к вам. Даже сейчас, когда она показалась на лестнице, он думал только о том, чтобы отомстить ей за Бена. — Кремер внимательно следил за лужайкой. — Интересно, скоро ли появятся полицейские? — Он издал тихий, довольный смешок. — Им понадобится грузовик, чтобы увезти отсюда всех мертвецов.

Питер сжал взмокшие от пота кулаки. Проживет он еще несколько секунд или минут — зависело от прихоти этого человека.

— Это здание, замок, напоминает мне меня самого, — усмехнулся Кремер. — Старательно и добротно построенное, в котором предусмотрено все, включая приспособления для одноногого. Подумать только, в самый нужный момент здесь оказывается кресло-каталка! Человек, который его строил, позаботился обо всем — кроме того, что когда-нибудь у него кончатся деньги и он не сможет жить здесь. Я тоже позаботился обо всем, что помогло бы мне стать лидером, королем, — кроме того, что я не смогу руководить своими приверженцами, когда мне это понадобится. И в конце концов мне ничего не оставалось, как сбежать, о чем я и не помышлял.

На виске Питера забилась жилка. Вот оно опять — слова, слова! Кремер чувствовал, что ему не уйти. Тревога уже поднята. Вероятно, сейчас сотни людей готовились атаковать замок. И была необходимость напоследок излить душу перед единственным оставшимся слушателем. Питер подумал, что этот человек, как и Тэсдей, так же ценит лишние мгновения жизни.

— Я знаю, о чем ты думаешь, — сказал Кремер. — Ты думаешь, что, если я буду говорить, у тебя останется последний шанс дождаться помощи… Ты сможешь умолять меня, Стайлс? Должно быть, будет очень приятное зрелище — увидеть, как ты унизился до мольбы.

— Чего мне просить? Прожить еще две-три минуты?

— И ты не собираешься напоминать, что я ничего не выигрываю, убив тебя? Что это не поможет мне сбежать? Что Тэсдей и женщина уже описали мою внешность?

— А какая от этого польза? — Питер пожал плечами и прислонился к стене, чтобы дать отдых ноге, нывшей от напряжения.

Кремер взглянул на него, и на его смуглом напряженном лице отразилась какая-то растерянность.

— Я дошел до самого конца, — сказал он. — Теперь у меня не такой уж большой выбор, отец. Если бы не ты, к завтрашнему или послезавтрашнему дню я был бы уже далеко отсюда. Знаешь, в чем твоя проблема, Стайлс?

— Слушаю, — сказал Питер.

— Тебе не уйти, — сказал Кремер. — Ты не обращаешь ни малейшего внимания на шансы в игре. У тебя не было никакого шанса, когда там, в кухне, ты бросился на Дюка в своем кресле. Да, его у тебя не было, ни единого! Но через тридцать секунд двое из нас были мертвы, вы завладели оружием, и у вас появилась надежда. У тебя не было шансов, когда мы начали затоплять кухню. Но отсюда сумели вырваться три человека, погиб еще один из нас, а мне… мне осталось жить каких-нибудь полчаса. Вот что происходит из твоего нежелания оценивать шансы, отец.

— Мне просто не нравится сидеть и ждать, пока меня выбьют из седла, — сказал Питер. — Я из тех, что, идя ко дну, продолжают барахтаться изо всех сил.

— Даже больше того, — кивнул Кремер. Он снова выглянул на лужайку. — Этот твой последний номер — подняться наверх в лифте… неужели ты думал выбраться живым? Ты понимал, что я услышу, как лифт поднимается. Понимал, что, когда станешь вылезать из него, тебя обнаружат. Кой черт заставил тебя сделать это?

— Надо было отвлечь твое внимание, — сказал Питер. — Я надеялся, что разговор с Труди через переговорное устройство и мой подъем в лифте отвлекут вас с Телиски и остальные смогут вырваться на машине. И получилось!

— Не нужно было тебе подниматься сюда, — покачал головой Кремер. — Ты мог сбежать с ними.

— А вы с Телиски обстреливали бы нас? — усмехнулся Питер. — Получилось же так, что в машину вообще никто не стрелял, так что этот план оказался хорошим.

— И ты сделал это, понимая, что твои шансы выйти отсюда живым равны одному против тысячи? Ты что, разыгрываешь из себя героя?

— Ничего героического в этом нет. Кто-то должен был отвлекать вас, чтобы другие могли сбежать. Мне это было сделать проще всего.

— А Тэсдей? Ему и так осталось недолго жить.

— Здесь тоже нет никакой загадки, — сказал Питер. — Старик не мог передвигаться самостоятельно. Я не мог завести машину. Так что другого выхода у нас и не было.

— Знаешь, что я сделал бы на твоем месте? — Кремер в упор взглянул на Питера. — Я бы заставил Тэсдея завести машину, потом взял бы их на прицел и уехал бы один, сам.

— А знаешь, что сделал бы я в этих условиях, на твоем месте? — спросил Питер. — Я бы положил ружье на этот подоконник, прицелился бы в бензобак «ягуара», когда ты выехал, и взорвал бы тебя ко всем чертям! — Он искривил напряженные губы в улыбке. — Так что тебя обязательно нужно было отвлечь.

Кремер прищурил глаза, внимательно вглядываясь в лесную опушку за лужайкой. Возможно, подумал Питер, он заметил там какое-то движение.

— О чем ты думал, когда впервые оказался здесь и понял, что рано или поздно мы тебя убьем? — спросил Кремер.

— Я ждал конца, — сухо ответил Питер.

— Но ты сам напрашивался — когда ударил Джорджа, избавляя девушку от небольшого затруднения.

— Не думаю, что смогу тебе это объяснить, — сказал Питер. — Это был инстинктивный порыв. Ты не поймешь. Я старомоден, а старомодные мужчины всегда защищают своих женщин.

— Но она не была твоей женщиной, ты никогда не видел ее прежде!

— Я же сказал, ты не поймешь, — пожал плечами Питер.

— Ты думал обо всем, что хотел сделать и так никогда и не сделал? — спросил Кремер.

— Да. Я думал, что просто позор, если я умру, а у тебя останется шанс выжить.

— Ты должен умереть, а твоя идея меня совершенно не волнует.

— Я знаю.

— Если бы я был на твоем месте, то же самое я чувствовал бы и по отношению к Тэсдею, когда он сумел завести машину. «Черт с ним!» — подумал бы я.

— Я знаю.

Голос Кремера стал напряженным.

— Взгляни на северный конец лужайки, — сказал он. — На ту группу берез. Что-нибудь видишь?

Питер посмотрел в указанном направлении. Луч спускающегося солнца сверкнул на каком-то предмете, что не должен был там находиться, — на стволе ружья или на оловянном значке полицейского — словом, на каком-то кусочке металла.

— Они готовятся к атаке, — сказал Кремер. Он отвернулся от окна и взглянул прямо в глаза Питера.

Питер собрался с духом. Его время проходило.

— Ну, отец, ты готов к расплате? — спросил Кремер.

— Сегодня как раз подходящий для этого денек, — сказал Питер, подавляя отчаянное желание закричать.

— Ты здорово хладнокровно все проделал, отец, — сказал Кремер. — Для меня это большой сюрприз. Ты единственный, который с самого начала не терял присутствия духа. Тебя, наверное, удивит, что я втайне восхищался тобой.

— Но это не много значит, верно? — сказал Питер, следя за пальцем Кремера на спусковом крючке: через секунду он нажмет на него, и все будет кончено.

— Посмотрим, насколько хладнокровным ты окажешься в самом конце, — усмехнулся Кремер.

То, что произошло в следующую секунду, было абсолютно неожиданным и таким поразительным, что Питер потерял равновесие. Кремер взял ружье в обе руки и легонько бросил его в Питера. Затем резко развернулся и быстро пошел прочь, не оглядываясь.

Питер потянулся за ружьем, и к тому моменту, когда ему удалось поднять его, Кремер уже достиг двери и обернулся с широкой ухмылкой на лице.

— Как-нибудь увидимся, отец, — сказал он, помахал Питеру рукой и снова повернулся к выходу.

Питер прицелился ему в затылок, но не смог выстрелить. Он слышал шаги Кремера, пересекающего большой холл — идущего, но не бегущего. Питер снова обернулся к окну, ему хотелось крикнуть, чтобы предупредить. Он слышал, как открылась и захлопнулась высокая парадная дверь. Взглянув в окно, он увидел остановившегося посреди лужайки Кремера, который спокойно закуривал. Затем он неторопливо зашагал к группе берез.

С десяток ружей, очевидно, грянули одновременно. Кремер закружился на одном месте, а потом упал на спину. Со всех сторон на лужайку бросились люди. Среди них он увидел темноволосую девушку в оранжевой рубашке, стремглав бежавшую к дому. Он высунулся из окна и закричал:

— Линда! Линда!

Она замерла как вкопанная и подняла голову. И наконец заметила его. Помахала ему рукой, обернулась кого-то позвать и снова побежала к дверям.

Питер отвернулся от окна и медленно опустился на пол. У него уже не осталось сил.

Через мгновение она была рядом, упала на колени и, прижимаясь лицом к его щеке, что-то говорила.

— С вами все в порядке, Питер? — наконец разобрал он. — Вы не ранены?

Казалось, весь мир куда-то поплыл.

— У меня все отлично, — услышал он свой голос. — Просто превосходно!

1

Слова Марцелла из трагедии У.Шекспира «Гамлет, принц датский», пер. М.Лозинского.

(обратно)

Оглавление

Часть первая

  Глава 1

  Глава 2

  Глава 3

  Глава 4

  Глава 5

Часть вторая

  Глава 1

  Глава 2

  Глава 3

Часть третья

  Глава 1

  Глава 2

  Глава 3 .