«Долгое ожидание»

Микки Спилейн Долгое ожидание

Глава 1

Автобус преодолел последний подъем, и вот наконец перед нами раскинулся Линкасл, уютно притулившийся в горной долине, словно коробочка с драгоценностями, весь залитый волшебным лунным светом. Проспекты и улицы, ясно различимые даже с такого расстояния, переливались огнями мерцающих неоновых реклам, рассеивая полуночный мрак. Я вынул из кармана конверт, разорвал его на мелкие кусочки и, опустив оконное стекло, рассеял их в темноте ночи. Толстуха, сидевшая позади меня, ткнула в мое плечо пухлым пальцем и надменно проговорила:

— Я просила бы вас закрыть окно, если вы не возражаете.

Это было сказано таким тоном, точно она обращалась к балованному мальчишке.

— Я просил бы вас закрыть рот, если вы не возражаете, — вежливо ответил я, и она выполнила мою просьбу.

Всю долгую дорогу она не умолкала ни на секунду, — оживленно комментируя решительно все, начиная от умения водителя управляться с машиной и кончая шумом, который производил сидевший на переднем сиденье ребенок. Но сейчас она захлопнула пасть весьма основательно, так что плотно сдвинутые губы слились в едва заметную полоску.

Стекло я так и не поднял, искренне надеясь, что сквозняк сорвет с этого бочонка жира парик, и оно оставалось опущенным до тех самых пор, пока автобус не подкатил к автовокзалу.

Водитель заглушил мотор и, полуобернувшись к пассажирам, проговорил:

— Линкасл. Здесь вы можете пересесть на поезд или автобус, который доставит вас в Чикаго. Имеется сообщение и с другими городами восточного округа. Стоянка автобуса двадцать минут, затем мы направляемся дальше к югу.

Но для меня путешествие закончилось.

Я обождал, пока мимо протиснется толстуха, пробормотавшая по моему адресу что-то весьма нелестное, хотя и нечленораздельное, одарил ее скверной ухмылкой, потом снял с сетки для багажа чемоданчик и спустился по ступенькам на тротуар.

Где-то в отдалении дважды оглушительно свистнул паровоз. Дежурный по станции в красной фуражке предупредил, что времени у тех, кто делает пересадку, в обрез, и целая толпа жаждущих галопом помчалась на платформу. Я поставил чемоданчик на землю, вытащил из кармана последнюю сигарету, закурил и направился в зал ожидания. Вдоль одной из стен зала тянулась обшарпанная буфетная стойка, напротив нее я заметил газетный киоск и билетную кассу. Все кресла и скамьи были заняты, так что я пошел в туалет. Секунду поколебавшись, не стоит ли умыться, я решил, что кувшина теплой воды и нескольких капель жидкого мыла явно недостаточно для того, чтобы смыть грязь многомильного путешествия. К тому же я нуждался в услугах парикмахера не меньше, чем в возможности сменить наконец замызганные брюки и кожаный пиджак. Поэтому я ограничился лишь тем, что ополоснул руки.

Когда я вернулся в зал ожидания, у буфетной стойки освободилось одно место, и я сразу же понял, почему именно оно. На соседнем табурете сидела толстуха с автобуса, и язык ее вновь работал вовсю. Девушка за стойкой с измученным усталым лицом чуть не плакала, и, если бы я не взобрался на табурет рядом, толстуха вполне могла получить вторую чашку кофе прямо в физиономию. Но, увидев меня, она сразу же заткнулась и сморщила нос, словно от меня дурно пахло. Буфетчица обернулась ко мне, и я сказал:

— Кофе, ветчину и швейцарский сыр. Хлеб ржаной. Она выполнила мой заказ и небрежно бросила мелочь в кассовый ящик. Расправившись с едой, я выпил чашку кофе, затем развернулся на табурете и стал разглядывать зал ожидания. Только теперь я заметил в окошке билетной кассы какого-то старика в очках. Но он-то обратил на меня внимание куда раньше, это я понял сразу. Перед его окошком стояло четыре человека, но он почти не смотрел на них, поскольку взор его то и дело устремлялся поверх голов в мою сторону. Его лицо при этом принимало озабоченное выражение, точно у отца, обеспокоенного недомоганием любимого дитяти.

Всю длинную дорогу, все эти тысячи миль я не уставал размышлять о том, как же это произойдет в первый раз. И вот наконец минута настала. Всего лишь сгорбленный старичок с пожелтевшими от постоянного курения обвислыми усами. И все выглядело не так, как я представлял себе эти долгие, долгие мили.

Последний в небольшой очереди перед кассой получил наконец свой билет и отошел. Я занял его место. Старик попытался изобразить улыбку, и я небрежно бросил:

— Привет, папаша!

Впечатление было такое, словно кто-то дернул его за усы. Верхняя губа дернулась, обнажив сорок восемь искусственных зубов, и улыбка, сперва весьма робкая, а , затем все более уверенная, заиграла на его лице.

— Господи! Джонни Макбрайд! Ты ли это?

— Давненько не виделись, а, папаша!

Мне показалось странным выражение его физиономии. Но по крайней мере в одном я не сомневался: он узнал меня.

— Давненько, Господи Боже! — сказал он.

— Как дела в городе?

Он смешно лязгнул зубами, изо всех сил стараясь сохранить беззаботно-приветливое выражение лица.

— Без перемен. Все, как раньше. Ты.., собираешься задержаться у нас?

— Да, на некоторое время.

— Джонни!

Я подхватил свой чемоданчик.

— Увидимся позже, папаша. Я устал и грязен, как черт. Мне нужно где-нибудь пристроиться на ночь.

Мне не хотелось слишком задерживаться в зале ожидания. С этой минуты надо было вести себя очень осмотрительно и осторожно. Излишняя торопливость, пожалуй, могла стоить мне жизни.

В газетном киоске я купил пачку сигарет “Лаки страйк” и пакетик жевательной резинки. Вернувшись на платформу, я остановился в тени станционного здания, наблюдая за суетой у автобуса, привезшего меня сюда, и размышляя о том, что теперь слишком поздно что-то менять и что мне волей-неволей придется пройти через все это. Вся штука была в том, что я хотел этого. Я хотел этого больше всего на свете, и даже мысль о том, что мне предстоит, была сладка и приятна, как сочный кусок толстого бифштекса, когда вы голодны. Кое-кому, правда, придется не так уж сладко.

Точнее, трем людям. Один из них умрет, у другого будут переломаны руки, и весьма основательно, так что никогда в жизни он уже не сможет ими пользоваться. Что же касается третьего, то он получит такую трепку, что до конца своих дней сохранит на коже отметины. Этим последним была женщина.

Какая-то неясная тень отделилась от угла здания, у которого я стоял, и двинулась в мою сторону. Когда фигура неизвестного появилась в полосе света, я увидел, что это высокий широкоплечий мужчина, грузный, но нисколько не утративший силы и быстроты движений. Свет, струившийся из окна, падал прямо на его лицо, подчеркивая резкие, грубые черты, казалось вылепленные вокруг торчавшего изо рта окурка сигареты. На голове его красовалась новенькая широкополая шляпа с узкой лентой на тулье, которая великолепно подошла бы какому-нибудь фермеру, но в остальном он был одет как обычный работяга. Впрочем, этот наряд шел бы ему куда больше, если б карман его брюк не оттопыривался из-за лежащего в нем пистолета.

— Огонька не найдется?

Я поднял на него глаза, только когда он приблизился ко мне вплотную; чиркнув спичкой, я поднес ее к самому его лицу. Он кивнул в знак благодарности и, выдохнув дым прямо мне в лицо, спросил:

— Надолго к нам?

— Хак знать, — ответил я.

— Откуда прибыл?

— Из Оклахомы. — Я тоже выпустил дым ему в физиономию, так, что он закашлялся. — Нефтяные промыслы, — добавил я.

— Здесь такой работы не найдется.

— Кто сказал?

Мне показалось, что он собирается ударить меня, но он всего лишь поднял руку, чтобы я смог разглядеть блестящий жетон полицейского.

— Я тебе говорю.

— Да?

— Мы тут не любим приезжих. И особенно безработных. Через двадцать минут отходит автобус. Неплохо бы тебе занять в нем место.

— А что будет, если я откажусь?

— Могу показать, если так уж интересно. Я выплюнул окурок и отступил на полшага, оказавшись в тени. Он прищурился, вглядываясь в темноту.

— Интересно, — спокойно сказал я.

Эти парни, которым так нравится изображать из себя крутых, обычно хорошо разбираются, с кем имеют дело: с настоящим парнем или с сосунком. Мой собеседник не составлял исключения.

— Двадцать минут, — повторил он и тоже выплюнул окурок.

Из-за угла здания вывернуло такси и притормозило рядом с нами. Я поднял чемоданчик и подошел к машине. Водитель, совсем еще мальчишка, с гладко зализанными волосами, смерил меня взглядом с головы до ног, когда я открывал дверцу.

— В город, — буркнул я.

Коп вышел из темноты и подошел к кромке тротуара. Мальчишка ухмыльнулся:

— Чем платить будешь?

Я вынул из кармана пачку банкнотов, нашел среди двадцаток и полусотенных две долларовые бумажки и швырнул их на переднее сиденье. Водитель моментально сунул, их в карман и тут же стал любезнее.

— В город так в город, — согласился он.

Я захлопнул дверцу и выглянул в окно. Полицейский все еще стоял на том же самом месте, но его физиономия сложилась в гармошку: он никак не мог сообразить, как это он так ошибся, приняв меня за сосунка, да к тому же еще за нищего сосунка.

Такси выехало на центральную улицу. Я поудобнее откинулся на сиденье и велел парнишке отвезти меня к “Хатауэй-Хаус”. Вглядываясь в летящие навстречу огни, я думал о том, что прием мне был оказан не самый радушный. Впрочем, иного я и не ожидал.

Глава 2

"Хатауэй-Хаус” был лучшим отелем в городе, и в нем не обслуживали тех, чей бумажник не был набит до отказа. Но по-видимому, у водителя такси, коридорного и дежурного за столиком существовала своя система оповещения, потому что меня встретили приветливо и не потребовали платы вперед. Коридорный честно исполнил все, что от него требовалось, и я дал ему пять долларов.

Он положил ключ на стол и осведомился:

— Не закажете ли чего-нибудь в номер?

— Что вы можете предложить?

— Все самого лучшего качества: виски, если пожелаете, девочку.

— Какую девочку?

— Вы не будете разочарованы.

— Об этом стоит подумать. Может быть, после.

— Конечно, как пожелаете. Если что, спросите Джека. Это я. — Он криво ухмыльнулся:

— Я могу достать вам что угодно в этом городе.

У Джека были маленькие хитрые глазки и вид человека, который знает все наперед.

— Может быть, я и обращусь к вам, — пообещал я. Он кивнул и вышел, притворив за собой дверь. Я повернул ключ в замке, накинул цепочку и только после этого сбросил с себя одежду. Достав из чемодана чистое белье и носки, я кинул все это на кровать вместе с бритвенным прибором, а то, что снял, запихнул в чемодан. Завтра утром я выкину все это в первый попавшийся мусорный ящик. Но сегодня вечером я собирался лишь помыться, да так, чтобы кожа скрипела под пальцами, а потом скользнуть в чистую постель и спать до тех пор, пока не почувствую себя бодрым и готовым приняться за дело.

Меня разбудило солнце. Сперва оно пощекотало мне пальцы ног и пятки, а потом потихоньку добралось до самого носа, так что я вынужден был проснуться. День выдался чудесный: солнечный и теплый, он обещал отличное начало. Я потянулся, встал и подошел к окну.

День и вправду был великолепный, и даже сам город показался приятным в сиянии утра. Глядя вниз из окна моего номера, никто никогда не подумал бы, что это место обычно именовалось “Маленький Рино”: бесчисленные салуны и казино были еще закрыты, а улицы тихи и пустынны, если не считать тех немногих женщин, которые уже отправились за покупками.

Я принял душ, окончательно сбросив с себя сон, побрился и позвонил, чтобы мне принесли завтрак, а когда заказ принесли, попросил телефонистку соединить меня с магазином модной мужской одежды и продиктовал список необходимых мне вещей. Только я успел покончить с завтраком, как в номер постучали и вошел сияющий клерк из мужского магазина в сопровождении портного. К счастью, я принадлежу к той категории людей, которым подходит любой готовый костюм, так что им пришлось недолго возиться со мной, хотя, конечно, хиляком меня не назовешь.

Клерк с портным удалились весьма довольные, унося с собой двести долларов и крупные чаевые. Теперь мне оставалось только подстричься. Салон находился внизу. Парикмахерские — это странные заведения. По какой-то непонятной причине любой парикмахер в душе мнит себя газетным репортером, великим оратором и политическим деятелем — причем одновременно. Усаживая вас в кресло, он считает своим долгом дать вам подробнейший отчет обо всех последних событиях, разумеется, с собственными комментариями. Я попросил молодого парня в рабочем халате и с ножницами постричь меня покороче и более уже не мог вставить ни слова. От городских новостей он перешел к изложению того, какие меры принял бы, будь он мэром, потом порассуждал о государственной политике, Первой и Второй мировых войнах. Я почти не прислушивался к его болтовне — мне интересней было наблюдать за чернокожим чистильщиком, наводившим тем временем глянец на мои туфли.

Покончив со стрижкой, парикмахер убрал полотенце, одарил меня белозубой улыбкой и ловко спрятал в карман банкнот.

Вернувшись в номер, я вынул из шкафа пальто и стал его надевать, когда в дверь просунулась голова коридорного, который был готов добыть для меня в этом городе все, что моей душе угодно.

— Я так и думал, что вы снова подниметесь к себе в номер. Вам кто-то звонил. Я попросил подождать, пока я сбегаю за вами. Что-то важное...

— Благодарю, — кивнул я, и парень на лету поймал четвертак.

Мы вместе спустились вниз, и он указал мне на ряд телефонных кабин в углу холла:

— Четвертая кабина.

— Хэлло! — произнес я, плотно прикрыв за собой дверцу, и тут же подумал, что, пожалуй, чересчур популярен для человека, никогда раньше не бывавшего в Линкасле.

Чей-то голос, запнувшись, ответил:

— Хэлло! Это ты, Джонни?

— Да, — буркнул я и замолк в ожидании разговора.

— О Господи, до чего же ты напугал меня вчера своим появлением и внезапным исчезновением. Я чертовски намаялся, пока нашел того таксиста, который вез тебя в город.

Мой собеседник не сомневался, что я его узнал. И я быстро сообразил, кто это. Это был старик из билетной кассы, и говорил он нечленораздельно, захлебываясь и надсаживаясь от крика.

— Извини, папаша, но я ехал издалека, и мне надо было выспаться.

Его словно прорвало.

— Джонни, мальчик! — завопил он. — Ты что, рехнулся? С чего это тебе в голову взбрело возвращаться сюда? Немедленно бросай этот отель и приезжай сюда! Ночью я глаз не сомкнул, только о тебе и думал. Тебя ведь поймают, и ты сам понимаешь, что будет. Ты ведь прекрасно знаешь, что это за город. Догадываешься, что с тобой случится, как только ты выйдешь за порог отеля? Немедленно вызывай такси и вали сюда, слышишь? Через полчаса отходит автобус на запад, билет я тебе приготовил!

Я мельком глянул в дверь кабины и увидел, как они вошли в холл. Их было двое: один — вчерашний коп, который нес дежурство вечером на станции, а другой пониже ростом и не такой здоровый. На бедре у него болталась кобура, и даже не одна, а две, по одной с каждой стороны.

— Слишком поздно, папаша, — сообщил я, — они уже пришли.

— О Господи, Джонни!

— Увидимся попозже, — бросил я и повесил трубку. Я вышел из кабины. Детина со станции наблюдал за лифтом и не заметил меня, а второй полицейский как раз потребовал у клерка регистрационные карточки постояльцев, когда я подошел и остановился рядом с ним.

Взглянув на карточку с именем “Джон Макбрайд” на верхней строчке, он тихо чертыхнулся, словно ожидал увидеть что-то иное.

— Эй, дружок, зачем такие сложности, — произнес я у него за спиной.

Он вздрогнул, уронил карточку и весь побледнел от бешенства, протянув ко мне руки и всем своим видом показывая, что с удовольствием разорвал бы меня на клочки прямо тут, не сходя с места.

Я взглянул на него сверху вниз и небрежно сказал:

— Только дотронься до меня — и тут же схлопочешь по уху!

Его руки остановились на полдороге от моей глотки, а глаза стали медленно, но верно вылезать из орбит. Громила со станции, заметив меня, поспешил на помощь напарнику, держа наготове дубинку.

— Это тот самый? — спросил второй и, получив кивок, снова повернулся в мою сторону. — Ну-ка, ну-ка, — злобно прошипел он.

Я усмехнулся.

— Эй, ребята, вам лучше не обольщаться мыслью о том, что ваше положение охраняет вас, — предупредил я. — Только дотроньтесь до меня, и, клянусь, выносить отсюда будут троих!

И я снова улыбнулся, не спуская глаз с дубинки. Верзила выдавил ответную улыбку.

— Судя по твоим речам, ты смелый малый, — сказал он, — в самом деле смелый!

В его голосе прозвучало деланное удивление, но дубинку он опустил. Второй коп уставился на меня бешеным взглядом. Он опустил руки, но в его глазах, застывших и как будто безжизненных, я увидел смертельную ненависть и ярость.

—  — Шевелись-ка, Джонни, — произнес он ровным голосом. — Иди к выходу, а я пойду следом. И черт меня побери, если я не всажу пулю прямо тебе в позвоночник, если ты вздумаешь бежать. Я просто мечтаю об этом.

Меня не так-то просто испугать. По правде говоря, я не боюсь ничего на свете. Все, что могло бы меня напугать, уже произошло со мной, и теперь мне сам черт не страшен. Я посмотрел на обоих копов так, чтобы им стало это ясно, и увидел, что они поняли меня правильно. Потом я медленно повернулся и направился к выходу. Они запихали меня в полицейскую машину и уселись с двух сторон так, чтобы я не мог шевельнуться. Всю дорогу верзила что-то удовлетворенно бормотал себе под нос, и вид у него был весьма довольный. Второй коп тупо уставился в пространство перед собой и время от времени бросал на меня косые взгляды.

Этого второго звали капитан Линдсей, так, по крайней мере, значилось на табличке, прикрепленной к его столу. Верзила носил имя или фамилию Такер, судя по тому, как обращался к нему капитан. Мое появление в управлении вызвало целую сенсацию: дежурный у входа широко раскрыл рот, полицейский сержант на полуслове прервал беседу с каким-то типом, а газетный репортер, издав полузадушенный вопль: “Господи Боже!” — сломя голову кинулся в комнату прессы за фотоаппаратом.

Но ему не удалось сделать ни одного снимка и вообще ничего узнать обо мне, потому что Линдсей провел меня прямо в свой кабинет, обставленный довольно скудно: стол, пара стульев и картотека. Оба полицейских уселись, я же остался стоять посредине комнаты.

Прошло довольно много времени, прежде чем Линдсей соизволил нарушить молчание:

— Ты гнусный подонок, Джонни, никогда бы не подумал, что такое может случиться.

Я вытащил сигарету и неторопливо закурил. Теперь наступила моя очередь.

— Вы уверены, что не ошиблись? — осведомился я. Копы обменялись взглядами. Линдсей ухмыльнулся и покачал головой.

— Неужели я мог забыть тебя, Джонни?

— О, люди склонны ошибаться, знаете ли. — Я выпустил дым через нос и решил покончить с этим делом быстро и окончательно. — Если вы задержали меня по какой-то причине, то предъявите мне обвинение немедленно или освободите меня сию же минуту. Я не желаю, чтобы меня ни с того ни с сего притаскивали в какой-то вонючий полицейский участок и беседовали тут со мной на общие темы.

Наконец-то Линдсей позволил себе выдавить презрительный смешок.

— Я не знаю, какую игру ты затеял, Макбрайд, да мне и наплевать на это, по совести говоря. Ты обвиняешься в убийстве. В убийстве моего лучшего друга, хотя это и произошло целых пять лет назад. И за это убийство тебя непременно вздернут, и я буду стоять в самом первом ряду в тот день, когда тебе накинут петлю на шею, чтобы вдоволь насладиться твоим дрыганьем на веревке. А потом зайду в покойницкую, где тебя станут потрошить, и если тебя никто не востребует, то сам заберу твой труп и скормлю его свиньям. Теперь тебе все ясно?

Да, пожалуй, теперь мне многое стало ясно, включая и то, почему так отчаянно дрожал голос старика в трубке. Игра оказалась даже грязнее, чем я предполагал, и пока что было неясно, насколько она окажется по мне.

Обвинение в убийстве. Мне полагалось бы задрожать от страха.

Но, как я уже сказал, испугать меня нелегко. Они это поняли по выражению моего лица и теперь раздумывали, как вести себя со мной дальше. Я подошел к столу Линдсея и, облокотившись на него, выпустил в лицо капитану клуб дыма, чтобы рассеять его последние сомнения.

— Докажите это, — проронил я. Его физиономия окаменела.

— Дешевый трюк, Макбрайд. Пять лет назад ты не стал задерживаться в городе, чтобы выяснить, чем мы располагаем, не так ли? Но теперь у нас есть все, что нужно, и мы можем завести на тебя дело. И знаешь, я просто в восторге от этого. И я уж позабочусь о том, чтобы ты прошел все положенные стадии, пока не превратишься в тухлый студень. Ты ведь не знал, что мы нашли тот пистолет, а на нем сохранился чудесный комплект отпечатков, просто великолепный! Конечно же, Джонни, я докажу, что ты убийца. Прямо сейчас. Я сгораю от желания увидеть, как перекосится твоя физиономия.

Он вылез из-за стола и дал знак Такеру встать у меня за спиной. Все втроем мы прошли через вестибюль, где все еще надрывался репортер, требуя, чтобы ему сообщили все подробности происходящего, и остановились у двери с табличкой “Лаборатория” Распахнув входную дверь, Линдсей вошел в просторную комнату и сразу же направился к картотеке. Он вытащил нужный ящик не глядя — видно, столько раз пользовался им, что находил его на ощупь, — и достал оттуда карточку. Он сунул ее в щель проектора и включил свет. Да, отпечатки были действительно замечательные, четкие и ясные, со сложными завитками дактилоскопических линий. Такер хлопнул меня по плечу:

— Вон туда, храбрец.

Линдсей поджидал меня у стола с новенькой дактилоскопической карточкой в руке. Выдавив на стеклянную пластинку специальную краску из толстого тюбика, он аккуратно разровнял ее резиновой палочкой, а потом взял меня за руку и прижал к пластинке кончик моего указательного пальца.

Сперва ему показалось, что я нарочно смазал отпечаток, поэтому он снова схватил мой палец и более тщательно повторил всю процедуру.

Но и на этот раз произошло то, что должно было произойти. Линдсей злобно выругался. Вместо отпечатка на пластинке красовалось расплывшееся грязное пятно: мои пальцы вообще не оставляли отпечатков.

Мне не следовало смеяться, но я просто не в силах был удержаться. Он ударил меня тыльной стороной ладони по лицу, но я тут же нанес ему сокрушительный удар в зубы, так что он свалился на пол вместе со столом и проектором. Такер бросился ему на помощь и обрушил на меня удар своей дубинки. Я был вынужден заняться им и отделал его так основательно, что через пару минут он валялся на полу с разбитой в лепешку физиономией. Его вывернуло, и за несколько секунд он выпачкался с головы до ног, но это было последнее, что я заметил. Потому что в следующее мгновение яркий свет вспыхнул у меня в мозгу, а голова, казалось, раскололась надвое от страшного удара. Теряя сознание, я подумал, что так, вероятно, выглядит смерть. В моих ушах пронзительно зазвенел отчаянный вопль Линдсея, и это был последний звук, который я слышал перед погружением в небытие.

Вокруг меня была глухая темнота. Затем из темноты выплыл звук чьего-то голоса:

— Вы просто с ума сошли, Линдсей! Как можно было делать подобное?!

Другой голос, в котором дрожало бешенство, заявил:

— Мне следовало убить его. Клянусь Богом, я хотел это сделать. Надеюсь, что этот негодяй подохнет!

— Ну нет, — послышался третий голос. — Я хочу, чтобы он выжил. И тогда я его отделаю так, как никто никогда его еще не отделывал. Никто и никогда!

Я хотел было подать голос, но ничего не получилось. Голова разрывалась от боли, ноги словно были стянуты тугой веревкой. Но я собрал все силы и все-таки открыл глаза. Я лежал на металлической койке в комнате, битком набитой людьми. Все вокруг сверкало белизной, в воздухе стоял резкий больничный запах.

В комнате находились Линдсей с фингалом во всю скулу, Такер, которого было трудно признать под повязкой, окутавшей его голову, двое каких-то незнакомых мужчин в темных костюмах, потом еще девица в белом халате, беседовавшая с двумя другими личностями в таких же одеяниях и с болтающимися на шее стетоскопами. Эти двое рассматривали какие-то пленки, согласно кивая друг другу.

Очевидно, они пришли к некоему решению, потому что один из них громко произнес:

— Сотрясение мозга, но вполне мог бы быть перелом основания черепа, и каюк. Удивительно, что он отделался лишь трещинами.

— Приятно слышать, — сказал я, и все повернулись в мою сторону.

Дела опять пошли своим чередом. Подошел Линдсей и присел на край кровати, словно старый друг. На его лице играла нехорошая улыбка.

— Слыхал про Диллинджера, Джонни? — мягко спросил он. — Он тоже немало потрудился, чтобы не — оставлять отпечатков, но все равно это ему не помогло. Ты, правда, половчее Диллинджера.., или просто тебе это лучше сделали. Нам пока что не удалось проявить твои отпечатки, но мы добьемся своего рано или поздно. В Вашингтоне умеют делать подобные вещи, если осталась хотя бы одна восьмая дюйма кожи на пальцах. Правда, у тебя еще есть время, малыш. У нас ведь нет данных по Бертильону и фотографий, как было в случае с Диллинджером. Но как только мне удастся что-нибудь заполучить, твоя песенка спета, будь уверен, малыш.

Такер шумно засопел в своих повязках:

— Эй, неужели ты, черт возьми, собираешься выпустить его?

Линдсей невесело рассмеялся:

— Он отсюда не выберется ни в коем случае. Теперь ему из города одна дорога — на тот свет. Так что шагай смелее, Джонни. Отправляйся повидать своих друзей. Можешь даже позабавиться немного, да не так уж и много у тебя осталось для этого дней.

Такер сделал движение, чтобы наброситься на меня с кулаками. Собственно, он и набросился бы, не останови его Линдсей железной рукой.

— Успокойся, Такер. Сейчас мы ничего не сможем сделать. Если я его задержу, любой адвокат в пять минут добьется его освобождения. — Он повернулся ко мне:

— Только не пытайся смыться из города, помни, я все время буду висеть у тебя на хвосте.

Что ж, мне все было ясно, но я не мог отказать себе в небольшом удовольствии.

— Ты тоже запомни кое-что, — прохрипел я. — Каждый раз, когда ты посмеешь замахнуться на меня, я буду давать тебе по морде, как уже раз сделал. Тебе это наверняка пойдет на пользу.

Раздался чей-то смешок, потом сдавленное ругательство.

Доктор выпроводил всех из комнаты, а медсестра закрыла за ними дверь. Затем он указал мне на шкаф:

— Если хотите, можете одеться и уйти отсюда, хотя я посоветовал бы вам остаться у нас на некоторое время. У вас нет никаких серьезных повреждений, и все, что вам требуется, — это покой. Хотя, по правде сказать, я просто не пойму, как вы сумели выкарабкаться.

— Я ухожу, — сказал я, вставая и ощупывая затылок. — А как насчет повязки?

— На вашей голове четыре шва. Приходите через неделю, я их сниму.

— Это слишком долго. Пожалуй, вряд ли я проживу столько, — буркнул я, и врач ухмыльнулся.

Я оделся и спустился вниз. Просунув в окошко кассы двадцатку, я получил пятерку сдачи. Ноги подгибались, голова отчаянно трещала, но свежий воздух на улице помог мне немного прийти в себя. Я прошел по дорожке, выбрался на улицу и направился к центру города. Позади меня шмякнулась в траву сигарета, и за моей спиной послышались тяжелые шаги: кто-то двинулся за мной по пятам.

Охота началась. Линдсей сдержал свое обещание. Это был не он сам, а полицейский — еще один верзила с вихляющей походкой. Мне пришлось пройти два квартала, прежде чем я избавился от него. Добравшись до центра, я отыскал первую попавшуюся аптеку и забрался в телефонную будку. Набрав номер отеля, я попросил к телефону Джека.

— Говорит Макбрайд. Вы знаете того парикмахера, который обслуживал меня сегодня утром?

— Конечно. Его зовут Луг. Мы его прозвали Лут Зубастый. А зачем он вам?

— Да просто так. Спасибо.

— Не за что. Между прочим, откуда вы говорите, мистер Макбрайд?

— Из телефонной будки.

— Да? — В его голосе прозвучало удивление. — А в чем дело?

— Вы видели вечерние газеты?

— Нет, черт возьми! Я только что вышел из больницы.

— Тогда вам стоит проглядеть их. — И он тут же повесил трубку.

Я купил газету в ближайшем киоске и понял, что он имел в виду. Это была, собственно, крохотная заметка, которую втиснули в полосу в самый последний момент. Она гласила:

"Полиция задержала некоего Макбрайда, обвиняемого в убийстве бывшего окружного прокурора Роберта Минноу, совершенном пять лет назад. Макбрайд опознан как бывший житель нашего города, который скрылся сразу же после убийства Минноу, во время сенсационного расследования по делу об игорных притонах. После допроса Макбрайд был освобожден, и капитан Линдсей отказался представить прессе какие-либо разъяснения”.

Вот и все, дорогие мои. На нет и суда нет. Эта сенсация не состоялась.., пока что, во всяком случае. Я постоял немного, улыбаясь во весь рот, а потом вспомнил, что я, собственно, собирался сделать. Вернувшись в будку, я стал искать номер в телефонной книжке. Лут Зубастый числился в телефонной книге, но дома его не оказалось. Кто-то назвал мне бар, где я могу его найти. Когда я приехал по указанному адресу, Лут как раз во всеуслышание рассказывал жадно внимавшей аудитории завсегдатаев, как он собственноручно задержал Макбрайда.

Говорил он великолепно до той самой секунды, пока я не протолкался сквозь толпу поближе к нему. Заметив меня, он на полуслове прервал свою речь, точно поперхнулся, и весь побелел. Он прочитал в моем взгляде все, что я хотел ему сказать, и полностью поверил в это, замертво свалившись на пол.

Я заказал пиво и молча наблюдал за тем, как его вынесли из бара. Все сожалели, что он не закончил свой увлекательный рассказ. Завтра я отправлюсь к нему бриться и попрошу досказать эту историю мне персонально. Думаю, что впредь он будет единственным в мире парикмахером, который рта не раскроет в присутствии копов. Но сегодня вечером у меня были другие дела. Водитель, который подбросил меня к бару, все еще дремал в своей машине, ожидая "пассажиров, и я велел ему ехать на вокзал. Кратчайший путь туда лежал через центр города, так что мне представилась возможность увидеть, что являет собой Линкасл в те часы, когда в нем кипит деловая жизнь. В общем, это был вовсе неплохой городишко. Возможно, вы даже читали о нем в газетах или просто слышали. Когда-то, много лет назад, здесь и впрямь жилось неплохо. Небольшой медеплавильный заводик, где руду переплавляли в медные болванки, позволял обитателям городка заработать себе на сносное существование. Все они были простые, бесхитростные люди, обитавшие в собственных домиках и занимавшиеся только собственными делами.

Скорее всего, так бы все и оставалось, если бы не введение сухого закона. Линкасл не присоединился к числу городов, принявших закон, но три крупных города по соседству с ним ввели у себя запрет на спиртное. Так и получилось, что всякий житель этих трех городов, если ему хотелось выпить, просто-напросто отправлялся в Линкасл и пил там столько, сколько его душе было угодно. А вскоре в Линкасле стало возможно поразвлечься и другими способами. Линкасл получил известность. “Маленький Рино”. В десяти шагах от главной улицы вы натыкались на столы для игры в рулетку, в карты, в кости.., в общем, во что угодно. Теперь никто не желал работать на заводе, потому что всюду требовались крупье, служители, вышибалы и черт-те кто, и платили им всем немало.

Я подумал о том, сколько же они заплатили наемному убийце за то, чтобы он расправился с окружным прокурором, которому не нравились все эти делишки.

Шофер распахнул дверцу:

— Прибыли, приятель. С вас полтора доллара.

Я протянул ему две бумажки и вышел на станционную платформу. Там не было ни души, если не считать молодого негра-носильщика и женщины с грудным ребенком, прикорнувшей на лавочке. За платформой на стоянке виднелся автобус с погашенными фарами, и возле него шевельнулась какая-то тень.

Я подождал немного, но все было тихо. Тогда я пересек платформу и, еще раз оглянувшись, вошел в здание вокзала.

Старик кассир опускал окошечко своей будочки, когда заметил меня. Открыв небольшую дверцу в задней стенке своего киоска, он яростно замахал мне рукой. Когда я очутился внутри, старик захлопотал, тщательно запирая дверь на засов и придвигая к ней скамью.

— Черт возьми, Джонни, — бормотал он, покачивая головой, — с тобой не соскучишься. Ну, присаживайся, присаживайся.

Я сел.

— Никто не заметил, как ты добрался сюда?

— Никто. Да это и не важно, папаша. Он провел пальцем по прокуренным усам:

— Я слышал о тебе по радио и читал газету. Как тебе удалось добраться сюда и почему у тебя на голове повязка? Это они тебя избили?

— Они, — небрежно буркнул я.

— Черт возьми! Объясни же, что происходит.

— Объяснять особо нечего. Парень по имени Линдсей захотел побеседовать со мной. Ну, мы и поговорили. Правда, довольно грубо, так что разговор закончился в больнице. Впрочем, разговаривали мы не очень долго, и поэтому Линдсей считает, что нам придется встретиться еще раз.

— Вот уж никогда не считал тебя дураком, Джонни. Кем угодно, только не дураком.

— Кем же ты меня считал?

Вопрос был задан очень неожиданно и застиг его врасплох. Он заерзал на стуле:

— Прости, сынок. Я вовсе не хотел тебя обидеть... Впрочем, я, наверное, ошибаюсь.

— Вполне возможно, — согласился я и сунул в рот сигарету. Я всегда закуриваю, когда хочу замять разговор, а сейчас я хотел именно этого, поскольку совсем не понимал, куда он клонит, но не желал выдавать себя, Спрашивая о каких-то вещах, которые явно должен был знать.

— Сегодня вечером отходит автобус, — сообщил он, кидая взгляд на часы. — Через два часа, так что ты можешь дождаться его тут. Если тебя никто не видел, то им не удастся напасть на твой след.

— Оставим это. Мне здесь нравится, — усмехнулся я. — Что тебе известно о Линдсее?

— Джонни, неужели...

— Так я жду ответа.

— Тебе бы следовало знать, что он за человек. После убийства Боба Минноу он поклялся, что поймает того, кто это сделал, и с тех пор не перестает искать его. Он ни за что не отступится. И он совсем не такой, как все остальные. Собственно говоря, он единственный порядочный человек в здешней полиции. Предупреждаю, Джонни, тебе от него не спастись. Ни деньги, ни знакомства тут не помогут. Одному Богу известно, сколько раз пытались к нему подступиться, да только все бесполезно. Разумеется, от него давно бы избавились, раз он не желает участвовать в общей игре, но дело в том, что ему слишком много известно, так что если он вздумает развязать язык, то многим придется туго. — Он перевел дыхание.

— Давай дальше, — сказал я. — За эти пять лет, пожалуй, здесь произошло немало событий, так?

— Да. Наверное, кое о чем ты и сам знаешь. В городе неспокойно, не то что раньше. На каждом углу пивнушки, а в остальных домах — игорные притоны. Улицы кишат пьяницами и проститутками, и никого это не колышет: только бы деньги текли рекой. Город сейчас богаче, чем столица штата. И все помалкивают. Большинство не хочет ничего менять. Городской муниципалитет во всем защищает интересы торгашей.

— Ну и кто же заправляет всем этим?

— Кто? Господи! Муниципалитет, мэр и куча всяческих ассоциаций, да еще республиканцы и демократы, и так далее, черт возьми!

— Я спрашиваю, кто тут хозяин? Кто стоит за всем этим безобразием?

— А.., понял, понял. Все игорные притоны принадлежат “Объединению бизнесменов” Линкасла, которое возглавляет Ленни Серво. Он контролирует все салуны и игорные заведения.

— Чем он владеет лично?

— Чем владеет? Да ничем особенным. Он монополизировал торговлю сигаретами и гардеробы во всех этих заведениях, а доходы у него побольше, чем у официальных владельцев. Нет, у него нет никакой недвижимости. Но достаточно монет, чтобы финансировать парня, желающего открыть салун. Ленни не из тех, кто чем-то рискует. Он посиживает себе втихоря, спокойно занимаясь своим делом.

Я глубоко затянулся, размышляя над услышанным:

— Судя по твоим словам, он любопытный малый.

— Большой человек. Каждый рад стать ему другом. Он не скупится на монету, если знает, что перед ним в долгу не останутся. Вот, например, он подарил городу замечательный луна-парк. Попросил, чтобы ему отдали заболоченный участок возле реки, и необыкновенно быстро отгрохал там парк с аттракционами, на которых публика так и кишит. Забавное местечко, я тебе скажу.

— Откуда он родом? Старик повел плечами:

— Кто его знает. Он приехал в город лет шесть назад. Начал с того, что держал салун, но за это время вырос в крупную фигуру. — Он замолк и впервые за весь разговор поднял взгляд от пола, посмотрев мне прямо в лицо. — Для человека, которому нужно немедленно убираться из города, ты что-то очень любопытен, Джонни.

— Но я не собираюсь отсюда сматываться.

— Тогда можно спросить тебя кое о чем?

— Валяй.

— Ты убил Боба Минноу?

— Догадайся сам, — неопределенно ответил я.

На стене пробили часы, а снаружи заплакал ребенок.

— Я никогда не думал, что это сделал ты, Джонни. — Он улыбнулся и пожал плечами. — Я никогда не думал этого, мой мальчик, а теперь я начинаю сомневаться.

Я почувствовал, как моя физиономия расплывается в гадкой ухмылке.

— Почему же?

— Мне казалось, что у тебя никогда не хватило бы духу совершить такое, вот почему.

— А что изменилось сейчас?

Он долго молчал, а потом тихо сказал:

— Чтобы вернуться сюда, нужно куда больше храбрости, чем чтобы прикончить старину Боба. Я растер каблуком окурок.

— Никогда не пытайся раскусить человека до конца, старик. Все равно ничего не выйдет.

— Наверное, ты прав, Джонни. А что тебе сказал по этому поводу Линдсей?

— Линдсей крутой полицейский. Он просто из кожи вон лезет, чтобы пришить мне убийство. У него имеется пистолет, из которого застрелили Боба Минноу, а на пистолете отпечатки моих пальцев — так заявил Линдсей. Старик широко открыл глаза.

— Тогда ты не сможешь...

Я вытянул обе руки, чтобы он мог увидеть, на что похожи мои пальцы.

— Он не смог ничего доказать. И даже если бы он исследовал каждую клеточку моего организма, он все равно ни за что не сумел бы доказать, что я — это я. Глупо, правда?

— Джонни! — задохнулся он. — Это еще никому не помогало...

Я расхохотался:

— Спорим?

На лице старика отразилось крайнее смятение и удивление.

— Послушай, мне надо выпить, — прохрипел он. — У меня есть еще два часа до того, как мне нужно будет снова открыть лавочку, так что поехали, выпьем где-нибудь.

— Вот теперь ты говоришь дело, — согласился я и вышел из будочки.

Заперев кассу, старик повесил на дверь будки большой замок, потом натянул пальто, и мы вышли на улицу. Из бокового кармана пальто старика торчала почтовая открытка. Я осторожно вытянул ее оттуда и бросил на землю.

— Смотри, ты что-то обронил, — толкнул я старика. Он поблагодарил, взял у меня открытку, которую я услужливо поднял, и сунул обратно в карман. Но я все-таки успел прочитать адрес: “Николае Гендерсон, 391, Саттер-Плейс”.

У старика был потрепанный “фордик” 1936 года выпуска. Он сел за руль, а я втиснулся на сиденье рядом с ним.

— Куда мы едем?

— Тут неподалеку есть вполне приличный ресторанчик, единственный, где пока еще можно съесть настоящий бифштекс. Кстати, там и девочки есть, если интересуешься.

—  — Девочками я всегда интересуюсь, — плотоядно произнес я и расхохотался.

Он так резко обернулся ко мне, что чуть не потерял равновесие. " — А ты стал совсем другим.

— Понимаешь, папаша, пять лет — долгий срок. Вполне достаточный, чтобы человек мог основательно перемениться, — ответил я небрежным тоном.

Старик сделал резкий поворот, огибая остановку рейсовых автобусов.

— Пожалуй, ты прав, — согласился он.

Глава 3

Ресторанчик находился у самой автострады. Это был скромный домик с большой вывеской: “ОТБИВНЫЕ И БИФШТЕКСЫ ЛУИ ДИНЕРО”.

В сущности, это была бревенчатая лачуга с огромным камином, сложенным из неотесанных каменных плит.

Но, судя по количеству машин, припаркованных перед ней, заведение процветало.

В зале играл джаз, на танцевальной площадке несколько пар отплясывали румбу, остальные одобрительно похлопывали и свистели. Старик поздоровался с некоторыми посетителями и с самим Луи, который закричал:

"Хэлло!” — с сильным итальянским акцентом. Старик представил меня хозяину и его жене, и я, кажется, поздоровался с ними. Я говорю “кажется”, поскольку все внимание мое в этот момент было обращено на блондинку певицу, пританцовывавшую у микрофона. Она была одета в темно-зеленое платье, запахивавшееся как купальный халат и державшееся на одной-единственной пуговице. И как бы она ни поворачивалась, вашему взору открывались ее соблазнительные смуглые ножки и бедра. Это заманчивое зрелище заставляло посетителей то и дело забывать о своих бифштексах. В песенке, которую она исполняла, было только два куплета, так что, к неудовольствию публики, ножки промелькнули всего несколько раз. Но девица тут же, не давая никому передышки, начала другую песню и на этот раз стала так извиваться, что чуть не выскочила из своего платья, так что публика взвыла от удовольствия. Правда, и эта песенка кончилась чересчур быстро. Певица раскланялась под бурю аплодисментов и исчезла за занавесом.

— Ну как, понравилось? — поинтересовался Луи.

— Ага, — отозвался я.

Луи одарил меня широкой улыбкой и довольно похлопал себя по животу.

— Да, Уэнди сегодня в ударе. Она просто великолепна! Думаю, скоро она сделает сногсшибательную карьеру.

— Она сделала ее давным-давно, — пробормотал, я.

— Так и есть. Но только здесь ей нравится, и она не хочет уходить. К тому же плачу я ей по-королевски. Великолепная девушка! А теперь, Ник, что вы с вашим юным приятелем хотите отведать?

— Ну, конечно, пусть нам дадут пару бифштексов, — отозвался старик, — но сначала мы хотели бы выпить. Мы сядем за тот столик в углу.

Он имел в виду столик, который загораживала кадка с пальмой и который оказался незанятым, скорее всего, потому, что никто его не заметил. Выпивку принесли в ту же секунду, как мы за него уселись, и едва только мы успели с ней разделаться, как возник официант со второй порцией.

— Послушай-ка, папаша, и часто ты проводишь здесь вечера?

— Время от времени человеку требуется разрядка.

— Отличная мысль. Но может быть, за эти годы ты успел стать владельцем автобусной линии?

— Черт возьми, Джонни, но мне это вовсе не дорого обходится. Один мой приятель поставляет Луи мясо со скидкой, так что Луи в свою очередь обслуживает нас по сниженным ценам. А бифштексы тут просто необыкновенные.

Так оно и оказалось. Бифштексы были потрясающими. Я и не подозревал, что до такой степени проголодался, пока не обнаружил перед собой пустую тарелку. Насытившись, я достал сигарету и откинулся на спинку стула, но едва я чиркнул спичкой, собираясь закурить, из-за пальмы возникла блондинка. Огонь обжег мне пальцы.

Она переоделась, но и это платье сидело на ней не хуже зеленого. Правда, когда я рассмотрел ее получше, то понял, что дело было вовсе не в платье, а в том, что скрывалось под ним. Она промолвила глубоким и чуть хрипловатым голосом:

— Привет, Ник! — и сморщила носик, заметив меня.

— Привет, Уэнди! Познакомься, мой друг Джонни. Мне нравятся женщины, которые, знакомясь, крепко пожимают руку, словно мужчина. Таким образом вы получаете возможность сразу же понять, из какого теста они сделаны. С этой было все в порядке.

— Здравствуйте, Уэнди! Мне очень понравился ваш номер.

Она издала горловой смешок.

— Я вас не разочаровала?

— Пожалуй, чуть-чуть. Я все время надеялся, что нитки, на которых держится эта пуговица, лопнут.

— Ну, мне тогда было бы очень холодно, — заметила она.

Я усмехнулся:

— Уж как-нибудь я бы вас согрел. Старик хрюкнул:

— Только попробовал бы, Джонни. Присаживайся, Уэнди. Ты ведь уже освободилась на сегодня?

— Да, на сегодня я закончила и собираюсь домой. Ты не подвезешь меня?

— Обязательно. Я подброшу тебя до вокзала, а Джонни отвезет тебя дальше.

Это было очень мило с его стороны.

— Великолепно! — воскликнула Уэнди. — А мне не придется драться с вами?

— Не беспокойтесь. В тот день, когда мне придется применить силу, чтобы девушка сделала то, чего мне хочется, я повешусь.

Уэнди оперлась подбородком на кулачок и от души улыбнулась. У нее было чудесное личико с огромными страстными глазами и чувственным ртом.

— Да я просто так спросила. В наши дни трудно разобраться в людях, а у вас такой вид, будто вам сегодня уже порядочно досталось.

— Вы имеете в виду повязку на голове?

— И повязку, и пиджак.

Старик отодвинул тарелку и допил все, что оставалось у него в бокале.

— Это ему досталось от копов, милочка. Улыбка мгновенно испарилась с ее лица.

— От копов?

— Его зовут Джонни Макбрайд, — сообщил старик.

— Ты хочешь сказать... — Ее губы испуганно дрогнули.

— Полицейские пытались мне доказать, — прервал я девушку, — что я кое-кого прикончил.

— Но.., им это удалось?

— Можете справиться у них.

Уэнди растерянно взглянула на старика, затем на меня. Старик сделал жест в мою сторону:

— Взгляни на его руки, девочка.

Я повернул руки ладонями вверх и предоставил ей возможность полюбоваться на кончики моих пальцев. В этом зрелище не было ничего отталкивающего. Тяжелая работа на нефтепромыслах помогла избавиться от неприятной бесцветности кожи, и, в общем, теперь это были пальцы как пальцы, разве что слишком гладкие.

Она хотела что-то сказать, но старик опередил ее:

— Он сумасшедший.

Я убрал руки и вновь закурил.

— Уверяю вас, я нормальней вас всех, — отрезал я. Старик насторожился:

— В чем дело, Джонни?

— Зачем ты меня сюда притащил, папаша? В городе полным-полно ресторанов.

Он ничего не ответил.

— Перед тем как ты повел меня к машине, ты звонил куда-то. Этой блондинке? Зачем?

У него челюсть отвалилась от удивления. Он пришел в себя лишь через несколько секунд и с укором произнес:

— Ты подслушивал?

— Черта с два я подслушивал! Я просто догадался, и, как видишь, совершенно точно.

— Да, Джонни, — призналась блондинка, — он действительно звонил мне.

— Звонил, — подтвердил старик, — и могу объяснить зачем. Мне кажется, ты поступаешь чертовски глупо, оставаясь здесь. А вот то, что ты остановился в гостинице, где найти тебя проще простого, — уже не лезет ни в какие ворота. Но это твое дело, и я не собираюсь вмешиваться. У Уэнди отличный большой дом, и она охотно приютит тебя.

— Все?

— Все. Теперь скажи, что тебя так задело?

— Ничего. Абсолютно ничего.

— Ну, не знаю. Старики мало чем могут помочь молодым. Когда ты был совсем мальчишкой и слонялся по вокзалу, я запускал с тобой бумажных змеев и распутывал узлы на твоей леске. С тех самых пор, как ты попал в беду, я просто места себе не находил. Ну а теперь пошли отсюда.

Так вот оно что: еще кусок моей биографии двадцатилетней давности. Разумеется, как и большинство мальчишек, я в детстве околачивался на станции, скорее всего, даже знал наизусть расписание поездов. Теперь мне стало понятно, с чего это старик воспылал ко мне такими дружескими чувствами. Чертовски приятно все-таки разобраться во всем этом, особенно если учесть, что этого старика я никогда раньше не встречал.

Уэнди взяла шляпу и сумочку, и мы все втроем покинули ресторан. На переднем сиденье машины могли поместиться только двое, так что мне пришлось устроиться сзади. Никто из нас не проронил ни слова до самого вокзала, где старик вышел и предложил мне пересесть вперед.

— Конечно, папаша, — буркнул я, — сейчас пересяду. Он дернул себя за ус и сердито уставился на меня.

— И прекрати, пожалуйста, называть меня папашей. Ты ведь знаешь мое имя не хуже, чем я.

— О'кей, мистер Гендерсон.

— Да, ты и в самом деле изменился за эти пять лет. Он резко повернулся и направился к зданию вокзала, но через несколько шагов, справившись со своей обидой, оглянулся и помахал нам рукой. Мы махнули ему в ответ.

— Где вы остановились, Джонни? — осведомилась блондинка.

— В “Хатауэй-Хаус”.

Она кивнула, села за руль и развернула машину.

— Поедем прямо ко мне, а за своими вещами пошлете утром.

— У меня нет вещей, но к вам я тоже не поеду. Может, завтра, но только не сегодня вечером. Она не стала спорить:

— Ваше дело. Меня просил об этом Ник, и я всего лишь хотела оказать ему услугу.

Я подождал, пока она остановилась перед светофором, и ухмыльнулся так, чтобы она могла разглядеть эту ухмылку.

— Послушайте, Уэнди, вы очаровательная мышка, но не настолько неотразимая, чтобы заставить меня забыть обо всем. У меня есть более неотложные дела. Она презрительно хмыкнула и вздернула брови.

— Можете не волноваться, никто не покушается на вашу невинность, мальчик.

— Не притворяйся дурочкой, детка. Я настолько же мужчина, насколько вы — женщина, и, как справедливо заметил Фрейд, секс главная движущая сила в жизни.

— А вы, оказывается, образованный ловелас.

— Ага.

Мы одновременно расхохотались, а потом некоторое время ехали молча, пока не оказались в квартале от отеля. Я заметил неоновую вывеску и попросил притормозить. Выйдя из машины, я заглянул в приоткрытое окно и спросил:

— Если ваше приглашение остается в силе, то как мне найти вас?

Ее лицо казалось бледным овалом в темном проеме окна.

— 4014, Понтель-роуд, Джонни. Белый дом на вершине холма. Я оставлю ключ в большой цветочной кадке у входа.

Что-то томительно-волнующее звучало в ее голосе, как в ту минуту, когда она пела песенку, и я снова на миг увидел ее в зеленом платье, оттенявшем чудесный загар ее дивной кожи. Я протянул руку и привлек ее к себе, насколько позволяла дверца. Ее полный чувственный рот оказался вровень с моим, и я жадно впился в эти необыкновенные губы, ощутив всю сладость ее языка, щекотавшего мое небо.

Прошло несколько секунд, прежде чем она вырвалась из моих жарких объятий.

— Черт вас возьми! Как же это называется после ваших уверений, что насилия не будет?

— Ну, это всего лишь легкая разминка, — рассмеялся я.

Она так резко подняла стекло, что чуть не придавила мне шею. Но я все равно улыбался: эта очаровательная мышка любила поддразнивать других, хотя сама этого не выносила. Несомненно, мне будет необходимо провести несколько занятий по теории Фрейда на Понтель-роуд, 4014.

Я не стал входить в отель через парадный вход, а скользнул в боковую дверь и потому заметил здоровенного копа раньше, чем он меня. Он сидел на стуле, пытаясь одновременно читать газету и наблюдать за входом, хотя и то и другое удавалось ему плохо.

Я хлопнул его по плечу, и он попытался было вскочить со стула, но это оказалось весьма затруднительно при его комплекции.

— Сиди, сиди, малыш, можешь не вскакивать при моем появлении. Я уже закончил все дела в городе на сегодня, так что этим вечером больше не выйду. Если понадоблюсь, приходи прямо в номер.

Он промолчал и проводил меня злобным взглядом до самого лифта. Лишь убедившись, что я действительно собираюсь подняться наверх, он снова взялся за газету. Я вышел на своем этаже, прошел по коридору и отпер номер.

Еще не раздевшись, я понял, что кто-то успел побывать здесь. В комнате витал какой-то странный запах, совершенно не подходящий для отеля, но почему-то знакомый. В следующую секунду я сообразил, что это запах антисептика. Я вспомнил обожаемого мною Такера и его обмотанное бинтами лицо.

Но что бы он тут ни искал, попытка его оказалась безрезультатной хотя бы потому, что здесь нельзя было ничего найти. Я сунул свой новый пиджак в саквояж ко всем остальным вещам и встал под душ. Однако от струи холодной воды у меня снова разыгралась головная боль, так что мне пришлось добавить горячей, пока моя кожа не порозовела и голова не перестала болеть.

Когда я вытирался, послышался осторожный стук в дверь. Я крикнул, чтобы входили, и обмотал вокруг талии полотенце. Джек, коридорный, секунду постоял у двери, прислушиваясь. Затем, видимо удовлетворенный тем, что услышал, он вошел и поинтересовался:

— Вы знаете, что внизу сидит коп?

— Да. Он пытался выследить меня на улице.

— Но вы его обманули?

— Просто удрал от него. Он такой неповоротливый.

— Правду говорят про вас, что вы тот самый парень, который пришил окружного прокурора?

— Как видно, многие придерживаются такого мнения.

— А вы сами что об этом думаете?

Я бросил на него злобный взгляд и натянул трусы.

— Интересно, для чего бы мне это могло понадобиться?

Он хитро улыбнулся и сообщил:

— У вас был посетитель. В бинтах.

— Знаю, я учуял его запах.

— Это Такер. Порядочный сукин сын. У вас с ним что-то вышло?

— Мягко говоря, я вытряс из него душу. А почему ты все это мне выкладываешь? Он снова улыбнулся:

— Вы дали мне чаевые, он — нет. К тому же он уже давно у меня в печенках сидит. Этому негодяю на всем хочется погреть руки, и обычно ему это удается. Только со мной этот номер не пройдет, — прибавил он. — Поэтому любой, кто ему досаждает, может считать меня своим другом.

— Ладно, дружок. А чем ты промышляешь? Насколько я понял, в вашем городе решительно все заняты делом, правда? Так что можешь предложить ты?

— Девицы.

— Ладно, пришли мне двух: рыжую и брюнетку.

— О'кей. Ну и конечно, помните, что для вас я готов сделать все. Мне очень по сердцу, что вы так отделали эту сволочь Такера. Если кто-нибудь здесь появится, я сразу же позвоню вам. Здесь есть запасной выход и грузовой лифт. Я оставлю кабину на вашем этаже, так что, если захотите, можете им воспользоваться. — Он снова прислушался к тому, что происходило в коридоре, и выскользнул за дверь.

Я лег в постель и закрыл глаза. Было очень поздно, но, судя по шуму на улицах, можно было подумать, что сейчас ясный день.

Не проспал я и пяти минут, как снова открылась дверь и вспыхнул свет. На пороге стояли две девицы: рыжая и брюнетка.

— Нас прислал Джек, — промолвила рыжая. Я испустил отчаянный стон:

— Передайте Джеку, чтобы он шел к чертовой матери, и сами убирайтесь туда же.

— Но он сказал...

— Я пошутил. Честное слово, дорогуша, сегодня я слишком устал.

— Но ведь не настолько же, — ухмыльнулась брюнетка. Она приблизилась к кровати и сдернула с меня одеяло. — Пожалуй, он и в самом деле сегодня никуда не годится, — обратилась она к рыжей.

Они расхохотались и вышли, а я попытался уснуть снова.

Глава 4

Я сошел вниз в половине девятого и разбудил дремавшего на стуле копа.

— Я собираюсь пойти позавтракать, — сказал я ему. — Пойдешь со мной или подождешь меня здесь?

— Не умничай. Мак, — пробурчал он, с трудом поднимаясь со стула и ковыляя вслед за мной.

Я присмотрел на улице подходящую забегаловку. Вошел внутрь и заказал завтрак. Коп занял место у входа и попросил кофе. Я уплел ветчину с яйцами, а потом заказал еще тостов и кофе и выложил на стол доллар. Коп увидел, что я еще не собираюсь уходить, и заказал вторую чашку кофе.

Как только он отвел от меня на секунду взгляд, я метнулся к дверям, ведущим на кухню, и распахнул их.

Повар холодно уставился на меня:

— Что вам угодно?

— Я только хотел сказать, что вы великолепно готовите.

Он выругался, а я вернулся к своему столику.

Коп исчез.

Я крикнул официанту, что деньги на столике, и вышел на улицу. Зайдя в кафешку напротив, я устроился на стуле у окна. Полминуты спустя по улице трусцой пробежал мой коп, а за ним ехала, завывая сиреной, полицейская машина, которая остановилась перед той, первой, забегаловкой. Все копы гурьбой ввалились туда. Правда, они тут же выскочили обратно и принялись переругиваться между собой. Только тогда из машины вылез Линд сей и послал их всех к чертям собачьим.

Все-таки ему не следовало прибегать к такой старой уловке. Толстый коп служил просто для отвода глаз: его-то мне было провести проще простого, а за углом они поставили другого, который и сел бы мне на хвост по-настоящему.

Такер сразу понял, что я не сосунок, как ему показалось сначала. Линдсею на то, чтобы сообразить это, понадобилось больше времени. Я заказал кофе и стал ждать, пока они уберутся.

Когда ко мне подошел официант, я спросил у него, где находится публичная библиотека, и он нарисовал мне на обратной стороне меню, как до нее добраться. Я рассчитался с ним, сунул меню в карман и вышел на улицу.

Библиотека размещалась в большом новом трехэтажном здании на одной из главных улиц города, с детской площадкой с одной стороны и автостоянкой с другой. Прямо у двери красовалась начищенная до блеска вывеска: “Линкаслская публичная библиотека. Построена на средства “Объединения бизнесменов Линкасла”. Наглядное доказательство того, что благодаря пивнушкам и игорным домам город процветает. Да, Серво знает, что делает.

За столом в читальном зале сидела девица лет двадцати с небольшим, тщетно пытавшаяся скрыть, что рот у нее забит жевательной резинкой.

Я спросил у нее, где можно найти местные газеты пяти-шестилетней давности, и она указала мне на лестницу, ведущую вниз.

— Они все внизу. Все комплекты расположены по годам, так что вы легко найдете то, что вам нужно. Только поставьте потом все на место.

Я поблагодарил ее и спустился вниз. — Мне потребовалось всего двадцать минут, чтобы отыскать этот экземпляр “Линкаслских новостей”, вышедших шесть лет, два месяца и девять дней назад. На первой странице я увидел аршинный заголовок: “УБИЙСТВО ОКРУЖНОГО ПРОКУРОРА”.

Я просмотрел внимательно весь номер и узнал кое-какие подробности. Прокурора застрелили из револьвера 38-го калибра, украденного за год до этого из магазина, торговавшего оружием, причем произошло это прямо в его кабинете. Полиция не сообщала никаких подробностей о личности убийцы, а лишь намекнула, что он ей известен. Вся история, завершившаяся убийством прокурора, началась, как я установил из той же газеты, именно тогда, когда соседние с Линкаслом города приняли сухой закон. С тех пор все местные пивнушки вступили в полосу процветания, а сам город извлекал все преимущества из сложившейся ситуации. Жители Линкасла и раньше не были пуританами, поэтому азартные игры в городе не преследовались. Полиция штата, учитывая небольшие размеры городка, также смотрела на нарушение закона сквозь пальцы.

Через некоторое время кое-кто попытался провести через муниципалитет резолюцию о запрещении азартных игр, но потерпел поражение, так как большинство не желало лишать город неожиданного нового источника доходов. Было решено оставить все как есть, поскольку ситуация вроде бы находилась под контролем и не выглядела угрожающей.

К сожалению, положение дел стало изменяться с катастрофической быстротой. В городе появлялись все новые и новые игорные заведения, и десятки добропорядочных граждан совершенно неожиданно оказывались обобранными до нитки. После того как с полдюжины жителей города тем или иным способом покончили с собой, не вынеся своего разорения, окружной прокурор предпринял попытку разобраться в происходящем.

На том сведения, почерпнутые из этого номера, кончались, и мне пришлось обратиться к воскресному выпуску. Один дотошный репортеришка раскопал кое-что относительно прошлого некоего Ленни Серво, обосновавшегося в городе за год до трагических событий. Ленни Серво пришлось срочно выметаться с Востока из-за предъявленных ему весьма неприятных обвинений, но так как в его распоряжении имелась крупненькая сумма, то дальше обвинения дело не пошло, и суда он избежал. Правда, это обошлось ему в целое состояние, но Ленни был ловкачом и очень скоро опять встал на ноги.

Роберт Минноу дважды вызывал его в суд, пытаясь выяснить источник его баснословных доходов, но так ничего и не добился. Однако через пару месяцев на ежегодном обеде в Таун-Холл Минноу выложил присутствующим, что город находится в руках преступника, который давным-давно запустил свою лапу в городской бюджет и мертвой хваткой держит за горло всех честных жителей города. Минноу объявил, что располагает неопровержимыми доказательствами, которые позволяют ему обвинить определенных лиц в ряде убийств, совершенных в городе за последнее время, и добавил, что собирается разоблачить одну из самых скандальных афер всех времен.

Но сделать это ему не удалось, потому что неделю спустя он был убит.

Вот тут-то и появляется на сцене Джон Макбрайд, то есть я.

Бюро районного прокурора в тот момент как раз занималось расследованием мошенничества в Национальном банке Линкасла. Некий Джон Макбрайд, бывший кассир, подозревался в подделке документов, которую он произвел, пытаясь скрыть недостачу более двухсот тысяч долларов. Окружной прокурор выдал ордер на арест Макбрайда.

В это время кто-то застрелил Минноу. Его нашла мертвым уборщица, которая около десяти вечера пришла в контору для обычной вечерней уборки. На полу валялся револьвер, а труп Минноу все еще находился на стуле за письменным столом. Тот, кто сделал это, просто вошел в кабинет, выстрелил в свою жертву, после чего так же спокойно удалился. Коронер утверждал, что Минноу был убит за час до того, как было обнаружено тело, а в полицейском рапорте сообщалось, что никто не видел, как убийца входил в контору или выходил из нее. В течение недели полиция все время делала какие-то туманные намеки, а затем капитан Линдсей объявил, что убийца — Джон Макбрайд, что мотивом преступления якобы является месть и что не позже чем через месяц убийца предстанет перед судом.

Месяц этот тянулся для Линдсея довольно долго.

Ну вот наконец все и прояснилось. Подающий надежды прокурор Роберт Минноу и грязный убийца, оборвавший его драгоценную жизнь. Об этом писали даже некоторые центральные газеты.

Я аккуратно сложил газеты и убрал подшивки в нужные ячейки. Некоторое время я стоял неподвижно, молча уставившись в одну точку. Внутри меня поднималось тревожное чувство, что, может быть, я не прав и что если это так, то меня вполне могут вздернуть по ошибке. Мне показалось вдруг, что в помещении стало холодно и сыро.

Но дело было не в том, что газеты хранились в подвале. Мне стало холодно при мысли о том, что, в конце концов, все могло произойти именно так, как там напечатано, и тогда весь мой дурацкий крестовый поход не что иное, как поступок кретина в последней стадии маразма.

Пот заливал мне глаза и струился по щекам. Мысль о том, что я могу оказаться не прав, вызвала у меня яростное бешенство, такое сильное, что я изо всех сил ударил кулаком по металлическому стеллажу, и звук удара гулко раскатился под сводами подвала, а костяшки моих пальцев заныли от боли: с них клочьями свисала содранная кожа.

Я опустился на стул и подождал, пока ярость остыла и осталось только сомнение. И тогда я проклял себя, и Линкасл, и вообще всю эту историю. Затем я вновь вытащил пару номеров газеты и развернул одну из них на той странице, где была помещена статья некоего Алана Логана. Я постарался хорошенько запомнить это имя и сунул газеты обратно.

Из всех тех, кто хоть что-то писал о Минноу и обо мне, он был единственным, кто не признал меня виновным без суда. Все остальные осудили меня заочно. Я поднялся наверх по ступенькам и вышел на улицу. Задержавшись у входа, я закурил сигарету и постоял несколько минут, погруженный в глубокое раздумье. Оно оказалось и впрямь глубоким, потому что странный звук, раздавшийся у самого моего уха, не произвел на меня никакого впечатления. Совершенно случайно мой взгляд упал на двух мальчиков, которые внимательно разглядывали стену позади меня. Я повернулся, чтобы выяснить, что там такое, увидел, куда они смотрели, и тут же упал лицом на тротуар, на долю секунды опередив следующий выстрел.

На стене прямо за моей спиной осталась вмятина величиной с четвертак, оставленная тупорылой свинцовой пулей, и если бы я не упал на асфальт, вторая пуля была бы уже у меня в голове.

Если бы я покатился по тротуару, ребятишки наверняка бы последовали моему примеру, поэтому я вскочил и бросился наутек на бешеной скорости.

Вот теперь началась настоящая забава.

Эти ребята выслеживают свою добычу куда ловчее полицейских. Крепкие ребята, вооруженные винтовками с глушителями, которым наплевать, что около их мишени стоят ребятишки. Теперь у меня больше не было сомнений.

Я обежал вокруг квартала и остановился на углу, откуда мне было видно здание библиотеки. На противоположной стороне улицы располагались частные коттеджи. Стреляли, конечно, не оттуда — с такого близкого расстояния они бы не промахнулись. Но за этими коттеджами, на другом конце квартала, вплотную стояли несколько многоквартирных государственных домов с очень удобными плоскими крышами. Отличное место для снайпера, и забраться туда не слишком трудно. Сейчас там конечно же никого не найти. И винтовка наверняка уже разобрана и сложена в какой-нибудь самый безобидный на вид чемоданчик. Из чистого любопытства я пересек улицу и направился к одному из домов. Поднявшись на лифте на последний этаж, я по короткой лестнице поднялся на чердак и выбрался на крышу. Проще некуда.

Я приблизился к парапету и перегнулся через него. Библиотека отлично просматривалась с любой из крыш, но лишь с той, где я стоял, и еще с соседней можно было с достаточной уверенностью целиться в мишень, стоящую на ступеньках. Тот, кого я искал, стоял здесь. То есть сейчас его там не было, да и следов он никаких не оставил: ни стреляных гильз, ни царапин на парапете, куда он наверняка ставил дуло винтовки, — абсолютно ничего. Да, это был ловкач, знаток своего дела, не удивлюсь, если он даже одежду свою выкинул, чтобы ненароком не сохранилось улик, вроде пыли или грязи с этой крыши. И только об одном он забыл: о следах, которые оставили на гравии крыши его локти и большие пальцы ног, когда он встал на цыпочки, — вон они, четыре симпатичные вмятины, и, судя по расстоянию между ними, парнишка должен быть невысок, что-то около шести с половиной футов. Что ж, когда я его поймаю, он станет значительно короче.

Я спустился с крыши и вышел так же, как и вошел, не встретив ни единой живой души.

Было десять десять. Следующие полчаса я потратил на приобретение нового пиджака. Рядом с магазином одежды я наткнулся на магазин, где продавалось оружие. Я с удовольствием купил бы себе пистолет, если бы не увидел в витрине объявление, что для приобретения оружия необходимо предъявить разрешение на его ношение.

Итак, если вы захотите кого-нибудь убить, необходимо получить на это разрешение.

Через две двери от оружейного магазина был вход в табачную лавочку, около которой стояла телефонная будка. Старушка за прилавком разменяла мне доллар мелочью, и я набрал номер “Линкаслских новостей”, указанный в справочнике.

— Попросите к телефону Алана Логана, — проговорил я в трубку, и через минуту послышался спокойный голос:

— Хэлло, Логан у телефона.

— Скажите, Логан, вы сейчас заняты? — спросил я.

— Кто говорит?

— Не важно. Я хотел бы побеседовать с вами.

— В чем дело, приятель?

— Кое-что, из чего может получиться неплохая статейка. Покушение на убийство.

Мои слова возымели немедленное действие.

— Я свободен, — тут же отозвался Логан.

— В таком случае назовите мне какое-нибудь спокойное место, где мы могли бы встретиться, и чтобы там не было лишних глаз и ушей.

— Вы имеете в виду копов?

— В том числе.

— На набережной есть бар под названием “Скиото трейл”. Хозяин — мой друг, мы сможем побеседовать там в задней комнате.

— О'кей. Через полчаса, идет?

— Годится.

Я повесил трубку и, войдя в лавочку, поинтересовался у пожилой продавщицы, как мне добраться до набережной. Идти пешком три мили мне не захотелось, и я взял такси — Куда вам? — поинтересовался водитель.

— “Скиото трейл”, на набережной.

— Он сейчас закрыт.

— Я подожду.

Водитель удивленно пожал плечами и дал газ.

"Скиото трейл” размещался в большом белом здании, которое строилось, видимо, как частный дом, но потом, когда река подступила ближе, было продано и превращено в бар.

Я отпустил такси и направился к застекленной веранде. Позади здания стоял новый “шевроле” и рядом с ним “бьюик”. Я постучался, и через некоторое время дверь отворилась. На пороге стоял высокий худой мужчина с крючковатым носом.

— В чем дело?

— Логан здесь?

— Да. Вы тот самый человек, которого он ждет?

— Точно.

— Входите. Он в задней комнате.

Захлопнув дверь, он указал мне на другую дверь в самом дальнем углу бара и принялся за прерванное занятие — мытье пола.

Я миновал узкий коридор, по обе стороны которого находились туалеты, и очутился в квадратном зале с возвышением для оркестра и кругом для танцев. Столики располагались тут довольно свободно, а для тех посетителей, кто предпочитал уединиться, имелось несколько отдельных кабинок.

Здесь-то я и нашел Логана. Он совсем не походил на газетного репортера. Одно ухо у него было скручено в трубочку, нос расплющен, лоб пересекал шрам. Пиджак чуть не трескался на его широких плечах. Он погрузился в разгадывание кроссворда и поэтому не слышал, как я подошел к его кабинке и остановился у него за спиной. Парень этот, похоже, был крут, но теперь-то уж он никак не успеет вскочить со стула, прежде чем я приму меры.

— Логан?

Он вздрогнул, лицо его сморщилось так, что под узкой полоской губ обнажились желтые зубы.

— Чтоб мне пропасть! — воскликнул он.

— Это ваше дело. У вас имеется какое-нибудь удостоверение личности?

Было видно, что мой вопрос не слишком ему понравился, но он все-таки молча выложил на стол водительские права и карточку, удостоверявшую, что он является членом Союза журналистов.

Только тогда я опустился на стул.

Он уставился на меня и несколько секунд не отводил от меня взгляда. Потом, когда его удивление немного улеглось, он проговорил:

— Джонни Макбрайд! Чтоб мне пропасть!

— Вы это уже говорили.

— В первый момент, когда я об этом услышал, я ушам своим не поверил. Я подумал, что Линдсей просто спятил. Но потом, когда я узнал, что случилось в управлении, мне стало ясно, что это правда. — Его пальцы судорожно вцепились в край стола, словно он собирался отломить кусок дерева.

— Как я заметил, никто тут не радуется моему появлению.

Логан ощерился в усмешке:

— С какой стати кто-то должен вам радоваться? Я тоже могу строить гримасы и поспешил продемонстрировать Логану свое умение.

— Меня пытались пристрелить только что, у входа в библиотеку.

— Это вы и хотели мне сообщить? Я пожал плечами:

— Да нет, это был всего лишь предлог, чтобы вытащить вас сюда. Сначала вам придется рассказать мне кое-что, а уж потом и я выложу свою историю, если захочу, разумеется.

Можно было подумать, что я треснул его в лоб.

— Падаль! Жаль, что они промазали! — прошипел он.

Я ухмыльнулся:

— Я вам не нравлюсь?

— Совершенно верно!

— Для человека, которому я не нравлюсь, вы отнеслись ко мне слишком мягко в своей статье. Ведь все остальные распяли меня без малейших колебаний.

— Вам прекрасно известно, почему я это сделал. И сейчас я бы предпочел видеть вас на виселице, чем за этим столиком. При нашей следующей встрече я разорву вас на кусочки! — Он приподнялся на стуле и ухмыльнулся прямо мне в лицо.

— Сядьте и заткнитесь! — приказал я. — Меня начинают утомлять все эти штучки, которыми меня здесь встречают. И никому не удастся разорвать меня на кусочки, а уж вам-то и подавно. Такер и Линдсей пытались это проделать, но не слишком-то преуспели!

Логан гаденько улыбнулся и сел. Он больше не сжимал руками край стола, а держал их перед собой, всем своим видом показывая, что, как только я кончу, он разделается со мной.

— Расскажите мне обо мне, Логан. Расскажите так, как будто вы меня не знаете и разговариваете с совершенно посторонним человеком. Выложите мне все о банке и о том, как был убит Боб Минноу.

— А что вы мне потом расскажете, Джонни?

— Нечто совершенно для вас неожиданное. Логан хотел было что-то сказать, но передумал. Он испытующе взглянул на меня и покачал головой.

— Основное прошло мимо меня. Я, конечно, кое-что слышал, но это всего лишь жалкие крохи.

— Не важно. Расскажите все, что знаете. Логан потянулся за сигаретой и сунул ее в рот.

— О'кей. Вы — Джонни Макбрайд. Родились в Линкасле, ходили тут в школу, потом на два года уезжали учиться в колледж, после чего вернулись в город и стали работать в банке. Во время войны служили в армии, участвовали в военных действиях и вернулись домой героем. По крайней мере, судя по всем вашим медалям, вы действительно воевали геройски...

— Что вы имеете в виду? — прервал я его.

— Не притворяйтесь идиотом. Вы единственный, кто может ответить на этот вопрос. Может, вы и в самом деле были героем за океаном. Если так, то потом произошло что-то, что вас совершенно изменило. Итак, вы вернулись домой и стали работать в банке.

Его пальцы стиснули сигарету и смяли ее.

— И вы нашли себе девушку. Не важно, чьей она до этого была. Вы ведь корчили из себя героя, вот она и клюнула на эту удочку.

— Кто?

Глаза Логана побелели от бешенства. Он уставился на меня, и в его взгляде горела вечная неугасимая ненависть.

— Вера Уэст. Прелестная молодая девушка с волосами цвета меда. Девушка, которая заслуживала куда большего, чем принадлежать такому негодяю, как вы.

Я злобно рассмеялся:

— Сознайтесь, ведь я вырвал ее из ваших объятий, так?

— Будьте вы прокляты! — Он стиснул зубы, стараясь овладеть собой, и теперь уже не говорил, а шипел:

— Да, Вера влюбилась в вас. Она просто с ума по вас сходила и позволила вам сломать свою жизнь. Она любила вас так сильно, что даже после того, как вы использовали ее, словно грязную тряпку, все равно оставалась верна вам. Вот почему я и отнесся к вам мягче, чем все остальные. Я не хотел, чтобы она страдала еще больше.

— Ах, какая же я тварь! Что дальше?

— Сейчас вы станете дохлой тварью, Джонни!

— Так как же я использовал ее? Он откинулся на спинку стула:

— Знаете ли, я догадался обо всем раньше копов. Поскольку Вера была секретаршей Хэвиса Гардинера, она вела целый ряд книг, к которым вы, как кассир, доступа не имели. Вы сумели подделать ее руку в тех самых документах и при этом не вызвали у нее ни малейшего подозрения. Это была поистине великолепная идея! Ну и подделка счетов тоже прошла у вас без сучка и задоринки. И все же вам ужасно не повезло: в тот момент, когда банк посетил ревизор, вы были в отпуске. Вас застали врасплох, не так ли? Дело сразу передали Минноу, и он стал разыскивать вас, но так и не нашел, поскольку вы оказались проворнее и первым добрались до него. Вы обвиняли его в том, что случилось. Его, а не себя, и потому выпустили в него пулю.

— А Вера?

— Вот об этом я бы хотел услышать от вас, Джонни. Хотелось бы мне понять, почему такая славная девушка, как Вера, докатилась до того, что связалась с этим подонком Ленни Серво. Я хотел бы выяснить, почему она стала потаскушкой-пьяницей, которой тем не менее удавалось держать Ленни в руках.

— Где она теперь, Логан?

— Я и сам хотел бы это узнать. Она исчезла три года назад. — Губы Логана злобно скривились. — Вот что вы с ней сделали, вонючий подонок! Вот что наш замечательный герой Джонни Макбрайд сделал с ней!

Он потянулся ко мне через стол. Я не успел отклониться, и он сгреб меня за воротник.

— Джонни Макбрайд мертв, — прошептал я. Логан замер, точно наткнулся на невидимую стену, и кинул на меня взгляд, в котором ясно читалось, что я сумасшедший. Ему было нелегко поверить мне, но в конце концов пришлось, потому что я сидел, совершенно невозмутимо попыхивая сигаретой, и спокойно глядел на него, собравшегося прикончить меня голыми руками. Все, что он смог сделать, так это выдавить из себя одно слово:

— Что???

— Макбрайд мертв. Он упал с моста в воду, и все, что удалось найти, — это несколько кусков мяса да обрывки одежды. Его буквально разорвало в клочья на стремнине, а то, что от него осталось, на моих глазах похоронили меньше двух недель назад.

Не советую вам сообщать человеку о чьей-то смерти в тот момент, когда он смотрит на покойника и разговаривает с ним — живехоньким. Все равно собеседник вам ни за что не поверит. Для того чтобы это улеглось в его сознании, необходимо время, и то лицо, которое предстанет перед вами в эти минуты, больше будет походить на маску смерти с выпученными безумными глазами.

Логан выпустил меня и рухнул на стул.

— Вы врете!

— У меня есть свидетельство о смерти Макбрайда, соответствующим образом оформленное; если хотите, можете взглянуть на него.

Теперь уже он не мог мне не верить, мои слова звучали слишком убедительно. Мы оба понимали это, и все же на его лице вновь заиграла жестокая усмешка, когда он поинтересовался:

— В таком случае кто же вы такой, черт вас побери?!

— Я и сам бы хотел это знать.

— Да вы спятили! Что за чушь вы порете?!

— Ничуть не бывало, Логан. Это, несомненно, может показаться чушью, да только это правда. И вам потребуется всего лишь один телефонный звонок, чтобы удостовериться в этом. В Колорадо имеется организация под названием “Строительная компания Дэвидсона”. Они строят мосты и бурят нефтяные скважины. Можете навести у них соответствующие справки.

Логан закрыл лицо руками:

— Продолжайте.

— Вы верите в совпадения?

— Иногда.

— Вот так все и случилось со мной. Совпадение, которое может произойти раз в тысячу лет. Я расскажу вам о себе все, что мне известно, но мои сведения охватывают лишь события двух последних лет. Потому что все, что произошло раньше этого времени, скрыто для меня во мраке. Когда я сказал вам, что не знаю, кто я такой, это было правдой лишь наполовину. Я знаю, кто я, но на том все и кончается. Я знаю, что меня зовут Джордж Уилсон, потому что после того, как произошел несчастный случай, имя это удалось установить, но ни адреса, ни каких-либо указаний на профессию или другие подробности биографии не сохранилось, так что у меня не было никакой возможности выяснить, кто же я такой и откуда прибыл. Мне неизвестно, был ли я когда-нибудь осужден и служил ли я в армии, так как мои пальцы не оставляют отпечатков. Вот видите?

Я повернул руки ладонями вверх и протянул их через стол.

— Я слыхал про такие вещи, — нахмурился Логан.

— Но все это только часть истории, Логан. Я с грехом пополам могу представить себе события примерно за двадцать часов до катастрофы, но на этом все и кончается.

— Выкладывайте... Я вынул сигарету и закурил.

— Два года назад компания Дэвидсона отправила на автобусе вербовщика, чтобы он набрал бригаду строительных рабочих. Он подписал контракт с пятнадцатью рабочими, которые побросали свои вещи в автобус и отправились в последний раз хорошенько повеселиться в городе. В одиннадцать часов автобус направился на стройку, и внутри его находились пятнадцать парней, в дымину пьяных. На крутом повороте автобус занесло, он наскочил на скалу, перевернулся и, охваченный огнем, рухнул на дно ущелья. Помню только, что получил страшный удар по башке и могучая сила подкинула меня в воздух. Насколько я могу себе представить, некоторое время я валялся на земле, а потом пришел в себя. Автобус полыхал, словно большой костер, и до меня явственно доносился отвратительный запах горящей человеческой плоти. Это было не слишком приятно, можете мне поверить. Кто-то неподалеку отчаянно кричал, и тут я увидел, что под крылом автобуса лежит какой-то парень. Его основательно придавило, а огонь подбирался к нему все ближе и ближе. Я кое-как подполз к нему, и мне удалось приподнять крыло, так что он сумел выбраться. Вот тогда-то я и лишился кожи на ладонях, ведь металл был раскален докрасна. Только мы отползли футов на пятнадцать, как взорвался бензиновый бак, и обломки автобуса раскидало по всему ущелью. Часть из них полетела прямо на нас, и я опять потерял сознание, а когда пришел в себя, вокруг царила темнота. Тот парень нашел неподалеку ручей и обмыл меня. Руки у меня превратились в сплошные куски сырого мяса, но самое ужасное — я понял, что потерял память. Потом я вновь потерял сознание и очнулся лишь через два дня в больнице компании. Второму парню удалось каким-то образом остановить проезжавшую мимо машину и позвать на помощь. Вот тут-то и начинается самое смешное. Когда я пришел в себя в этой самой больнице, то сначала решил, что я спятил. Я лежал на кровати и видел рядом самого себя. Невероятно, скажете вы? Тогда можете себе представить, что я ощущал в тот момент. Для того чтобы уговорить меня, что я вполне нормален, потребовались объединенные усилия доктора, пары медсестер и самого Чарли Дэвидсона. Дело в том, что парень, лежавший рядом со мной, был точной копией меня, и даже родись мы близнецами, наше сходство не могло оказаться более полным. О, доктора подняли вокруг нас целую шумиху. Я ведь и в самом деле представлял собой уникальный медицинский случай: с одной стороны — абсолютная и полная амнезия, с другой — это поразительное сходство. Того, второго, звали Джон Макбрайд. Мое собственное имя было написано на метке на моей рубашке, но это было все, чем я располагал. Все мои вещи сгорели дотла. Все документы, которые на нас оформила компания, тоже погибли в огне. Зато среди нескольких уцелевших чемоданов оказался чемодан Джонни. Ему во всем повезло больше, чем мне. Но с тех самых пор мы с ним больше не разлучались и все делили пополам. Передряг, в которые мы с ним попадали, вполне хватило бы на десятерых, и вскоре нас прозвали Чертовы близнецы.

Я глубоко затянулся и замолчал. Сколько раз я перебирал свою историю в памяти, но теперь, когда дело дошло до рассказа, слова застревали у меня в горле.

— Несколько недель назад мы работали на строительстве моста. Я соскользнул с фермы и повис на спасательном поясе. Подо мной была пятидесятифутовая пропасть, а ветер сильно раскачивал веревку, на которой я висел, и грозил перетереть ее о металлическую балку. Мне оставалось жить считанные минуты, и положение мое казалось безнадежным, но Джонни спустился ко мне на собственной веревке и подцепил мой пояс к лебедке. В тот момент, когда он закреплял последний узел, его веревка оборвалась, и он полетел в реку. Меня же подтащили наверх. Его останки обнаружили лишь через несколько дней. Все, что нашли, захоронили. Насколько я знал, семьи у него не было. Я вроде бы оказался его единственным наследником. Когда мне отдали его вещи, я просмотрел их. Понимаете, Джонни никогда о себе ничего не рассказывал, и теперь я понял почему. Дело в том, что в одном из его чемоданов я наткнулся на начатое им когда-то письмо. Наверное, он потом забыл о нем, но оно объяснило мне кое-что из того, что касалось его прошлой жизни. Я помню это письмо дословно. Хотите услышать?

Логан едва заметно кивнул.

Я начал по памяти:

— “Меня изгнали из Линкасла пять лет назад. У меня отняли деньги, честь и мою девушку. Они лишили меня , всего, что у меня было, а она смеялась, глядя на это. Она смеялась потому, что сама оказалась замешана во всем этом, а я любил ее. Она смеялась, уходя с ним под руку, а этот негодяй-садист, который работает на него, пытался зарезать меня. Я убежал и бежал до тех самых пор, пока...” На этом письмо обрывалось.

— Но вы не назвали никаких имен, — заметил Логан.

— Верно. Там и не было имен. Да мне они и не нужны. Я и так узнаю, кто эти люди. И тогда знаете, что произойдет?

Он ждал, пока я ему это скажу, но я дал ему возможность понять самому. — Я идиотски улыбался, пока он думал, и наконец он догадался.

— Зачем вам все это нужно? — осведомился он.

— Зачем? Затем, что Джонни был моим самым лучшим другом. Он погиб, спасая мне жизнь, и клянусь Богом, я собираюсь вернуть ему все, что у него отняли. Ясно?

— Великолепно! Вы верите его письму и делаете далеко идущие выводы, даже не потрудившись проверить, действительно ли он невиновен.

Я встал и нашарил в кармане сигареты. Логан последовал за мной.

— За два года можно отлично узнать человека, с которым ешь, спишь и дерешься бок о бок. Я знал Джонни, как самого себя. Джонни никогда никого не убивал.

Мы уже были на середине зала, когда Логан хлопнул меня по плечу. Он замер в какой-то неестественной позе, и выражение его лица было странным.

— Недурная история, Джонни, и я собираюсь выяснить, насколько она соответствует истине.

— Я ведь сказал, как вы можете сделать это. Губы Логана растянулись в ухмылке.

— У меня есть лучший способ проверить, в самом ли деле вы другой человек.

И он с такой силой выбросил вперед правую руку, что я едва успел нырнуть под нее, чтобы он не разнес мне вдребезги голову. Увернувшись, я схватил его одной рукой за глотку, а другой с размаху стукнул в живот, одновременно шарахнув изо всех сил о стенку. Когда он обмяк у меня в руках, я отшвырнул его на середину зала. С минуту он лежал недвижимо, глядя в потолок остекленевшими глазами и силясь сдержать рвоту. Но я не собирался церемониться с ним. Если он рассчитывал на это, то тем хуже для него. Я решительно пересек комнату, собираясь одним пинком вышибить его проклятые лошадиные зубы, как вдруг он повернул голову в мою сторону и широко улыбнулся. Ей-богу, правда, он улыбался, точно ему было очень весело. Изо рта у него текла кровь, а он все-таки ухитрился улыбнуться нормальной человеческой улыбкой.

— Вы действительно Уилсон... — прохрипел он. Подождав, пока Логан придет немного в себя, я чуть удивленно поинтересовался:

— Вы что, старина, совсем спятили? Какого черта вы набросились на меня?

— Вы... — прошепелявил он, вновь улыбаясь. — Настоящий Джонни никогда бы не дал мне сдачи. Он был желторотый, как все эти бывшие вояки, и до икоты боялся настоящей драки, ну а с вами все в порядке. Уилсон, вы — о'кей.

— Макбрайд. Джонни Макбрайд, запомните, ладно?

— О'кей, Джонни.

— И никогда больше не обманывайтесь насчет того, что я желторотый, Логан.

— Я-то не стану, но я знаю кое-кого, кто наверняка так думает, и беда ждет этого кое-кого.

— Да, я уж постараюсь их удивить.

— Непременно, — пробормотал Логан, секунду озадаченно помолчал и снова широко улыбнулся.

Глава 5

Мне пришлось усадить Логана в “шевроле” и накачать его сигаретами, прежде чем он пришел в себя настолько, что мог отправиться в путь. Время от времени он мотал головой, чтобы в мозгах у него прояснилось.

Вся кожа на его локтях была содрана, ведь он проехал на них по полу после моего удара, но зла на меня он не держал.

Нажимая на стартер, он поинтересовался:

— Где вы так научились драться и откуда у вас такая силища?

— Наверное, это от тяжелой физической работы.

— Вспомните, может быть, вы были боксером? Я нахмурился и покачал головой.

— Если и был, то я этого не помню.

— Тем не менее деретесь вы профессионально. Я попытаюсь покопать тут и там — вдруг удастся отрыть что-нибудь интересненькое.

— Ради Бога. Сам я пробовал, но ничего не добился.

— А если то, что я узнаю, вас не обрадует? Я выбросил окурок в окно. Он плюхнулся в реку, зашипел и погас.

— Пусть так, — ответил я. — Это все же лучше, чем ничего. Хотя некоторые вещи наводят меня на размышления. Я знаю многое.., по крайней мере, мои руки умеют делать многое, чему не учат обычных людей. Я управляюсь с оружием так же привычно, как с ножом и вилкой, и знаю, куда надо целиться, чтобы убить человека легко и быстро. Я запросто могу открыть любой замок с помощью кусочка проволоки. И еще оказалось, что я умею вскрывать сейфы. Однажды, когда заклинило старый сейф, стоявший в конторе, я справился с ним за четыре минуты. Поначалу это казалось просто забавным, но потом мне стало не до шуток. Так что покопайтесь, где сможете. Вдруг я окажусь взломщиком? — И что тогда?

Я показал ему свои руки.

Он пожал плечами:

— Линдсей утверждает, что отпечатки все равно можно выявить.

— О'кей, я не возражаю. Логан хмыкнул.

— Почему бы и нет? — продолжал я. — Вы думаете, что я не пытался выяснить, кто я такой? Я обращался и в военные ведомства, и во флот, и в общество ветеранов в надежде, что они помогут мне узнать это. Я обошел добрую дюжину врачей, которые пытались восстановить хоть самый слабый отпечаток, но все безрезультатно.

— Ладно, тогда я попробую разузнать что-нибудь, — пообещал Логан. — Если я что-то узнаю, то дам вам знать.

— И к кому пойдете сначала — ко мне или к Линдсею?

— Зависит от того, что я найду.

Логан развернул машину и выехал на автостраду. Он помолчал немного, словно подыскивая слова, потом спросил:

— А что вы намерены предпринять сейчас?

— Отыскать эту самую Веру, о которой вы упоминали.

На его скулах сразу заходили желваки.

— Зачем она вам?

— Потому что она — ключ ко всему. Я ведь сказал вам, что было написано в том письме: у него отняли все, что он имел, а она смеялась над ним, потому что сама была к этому причастна.

— Проклятье! — Руки Логана судорожно вцепились в руль. — Не сваливайте все на нее! Вы ведь не уверены в том, что она виновата, правда? — Вы все еще любите ее?

— Нет. — Он искоса взглянул на меня и поморщился. — Нет, но любил когда-то, может, в этом все и дело.

— Насколько хорошо вы ее знаете?

— Достаточно хорошо и достаточно долго, чтобы не сомневаться: она не может быть предательницей.

— Логан, за те несколько лет, из которых я что-то помню, я пришел к выводу, что ни один мужчина ни черта не смыслит в женщинах, а тем более в той, которую любит.

Я снова закурил.

— В вашей газете хранятся какие-нибудь фотографии, связанные с этим делом?

— Кое-что есть, а что?

— Может, там имеется фотография той комнаты, в которой был убит Минноу?

— Вполне возможно...

— Поедем посмотрим, а?

Логан бросил на меня испытующий взгляд, закурил и прибавил газу.

Я остался ждать его перед зданием “Новостей”, а он поднялся наверх. Через десять минут он вернулся с конвертом, сел в машину и протянул его мне. В конверте лежали четыре фотографии. На первой из них был мертвый Минноу. Он свалился на письменный стол, за которым сидел в момент убийства, и промокательная бумага впитывала кровь, струившуюся из пробитого черепа. Вокруг валялись бумаги, над которыми прокурор работал в тот вечер. В одной руке убитый сжимал карандаш, сломавшийся пополам, когда он в конвульсиях вдавил его в стол, а на полу валялись письма, разлетевшиеся от этого последнего движения Минноу.

На двух других фотографиях я увидел тот же самый труп, снятый с разных сторон. На этих снимках в кадр попали некоторые детали обстановки: каталог с выдвинутыми ящиками, вешалка с пальто и шляпой Минноу на одном из крючков, книжный шкаф с юридическими справочниками и прислоненным к нему зонтиком. На четвертой фотографии крупным планом был снят лежащий на полу пистолет.

Я вертел фотографии в руках, пытаясь хоть что-то извлечь из них. Они были очень четкими, можно было даже прочесть некоторые из лежащих на столе бумаг: в основном полицейские рапорты и юридические документы. На некоторых стояли печати и подписи, на других виднелись какие-то резолюции, но разобрать их я не мог.

Так ничего и не добившись, я сунул фотографии обратно в конверт.

— Ну, что же вы выяснили новенького? — спросил Логан.

— Отличный пистолет! — усмехнулся я.

— И полиция такого же мнения. С обоймой, где не хватает одного патрона. — Он сжал губы. — И полно ваших отпечатков.

— Не моих.

— Правильно. Его отпечатков. На то чтобы их идентифицировать, времени понадобилось совсем немного.

В банке имелись отпечатки его пальцев. Их сверили также с армейским досье в Вашингтоне.

У меня возникло смутное ощущение, что что-то здесь не вяжется, что-то чертовски не правильное имеется во всей этой истории. Я еще раз просмотрел фотографии и убрал их назад.

— Насколько сложно проникнуть в здание? — осведомился я.

— Запросто. Например, выбив окно. Но тогда и это-то не потребовалось, так как несколько окон было открыто настежь, в том числе и окно в коридоре рядом с кабинетом Минноу, которое выходило на задний двор.

— Ясно.

— Что ясно?

Я возвратил ему конверт с фотографиями и снова закурил. Здесь явно попахивало какими-то гнусностями, но я пока не мог учуять, какими именно.

— Над каким делом работал в тот вечер Минноу? — спросил я скорее просто для того, чтобы что-то спросить.

— Над тем же, что и всегда. Все это время он собирал материалы, чтобы разоблачить Серво и покончить с коррупцией в нашем городе.

— Дело касалось только Серво?

— Не только. В нем была замешана целая куча народу. Серво ведь парень с головой, а точнее — просто наглый и жестокий. Он распоряжается здесь всем и всеми. Черт возьми, надо быть откровенным: никто в муниципалитете не сделает против него и шага.

— Замечательная ситуация.

— Для Серво — да. Когда-нибудь, надеюсь, все изменится.

— Что ж, благодарю за информацию. Вы мне очень помогли.

Глаза Логана блеснули.

— О'кей. Я с нетерпением буду ждать от вас интересных новостей. И даже, может быть, большего.

— Вера?

— Да. Я был бы очень рад, если бы она вернулась ко мне, какой бы она теперь ни стала.

— Вы, конечно, подразумеваете, если только она не убийца и не соучастница убийства? — усмехнулся я.

Он грязно выругался.

— Я забыл вас кое о чем спросить, — добавил я. — Вера и Джонни работали в банке, пока не обнаружилось мошенничество. А после всех этих событий она еще долго там оставалась?

— Не слишком. Они с Джонни вместе отправились отдыхать. Именно во время их отсутствия ревизор проверил документацию и обнаружил подлог. После этого я ни разу не видел Веру. Она ушла из банка и стала околачиваться в игорных домах. Там-то ее и заметил Серво и сразу же подобрал. С тех пор она везде появлялась только с ним, до того самого Дня, когда вдруг исчезла.

— И никаких ее следов вы не обнаружили?

— Нет, — угрюмо ответил он.

— Мне нужна ее фотография, Логан. Она у вас есть?

Он протянул мне бумажник:

— Посмотрите в отделении для визитных карточек. Самая последняя внизу.

Я достал фотографию размером два на три на плотной матовой бумаге. На ней была натуральная блондинка с распущенными волосами цвета сливочного масла. Фотограф запечатлел ее в кокетливой позе, но за этим кокетством явно чувствовалась исходившая от девушки неподдельная свежесть. У Веры был полный чувственный рот и чуть вздернутый носик. Что же касается глаз, то их выражение я не смог бы точно определить: они, наверное, становились нежными или жесткими в зависимости от обстоятельств.

— Ну как? — спросил Логан.

— Красавица.

— Такой она и была на самом деле. Вы можете оставить себе фотографию, если хотите.

— Спасибо.

Я сунул фото в карман и вернул ему бумажник.

— Вы так и не сказали мне, что собираетесь предпринять, — заметил Логан.

С минуту я молча смотрел в окно машины.

— Логан, Джонни изгнали из города только потому, что он оказался втянутым в какую-то крупную аферу. И я не думаю, что он взял эти деньги.

— Вы полагаете, его обманули?

— Возможно. Вера замешана в это дело, и когда я ее найду, то найду и ответы на многие вопросы.

Логан притормозил перед светофором и внимательно посмотрел на меня.

— Я вполне убежден в том, что вы не Макбрайд, но, когда вы начали рассказывать о своих необычных способностях, мне в голову пришла одна мысль.

Я сразу понял, что он имеет в виду.

— Вы хотите спросить, не установил ли я, что отлично лажу с цифрами? — уточнил я.

— Да.

— Знаете ли, приятель, я сумею сосчитать без ошибок разве что пальцы на руке, а цифр боюсь, как огня. Я не стал бы банковским кассиром и за все блага мира.

— А тот Джонни Макбрайд, которого вы знали?

— Он был прирожденным математиком и вел все расчеты для компании.

Красный свет сменился на зеленый, и Логан снова погнал машину вперед. Мы ехали по окраине города, и по пути Логан показал мне некоторые самые злачные места. Публика в них только начинала собираться. Большинство машин на стоянках имели номера других городов, а некоторые даже и других штатов. Да, Линкаслу поистине было, чем привлечь туристов.

В большинстве окон я заметил небольшие голубые таблички и спросил Логана, что это такое.

— Члены “Объединения бизнесменов” — выдумка Серво.

— А если кто-то не состоит членом “Объединения”?

— Ничего особенного. Примерно десять процентов заведений — независимые, но дела у них идут не очень хорошо. Просто если возникают какие-нибудь неприятности с законом, то для членов “Объединения” за большие деньги нанимают лучших адвокатов. А кроме того, монополия на спиртное в городе в руках Серво, и если вы не член “Объединения”, то вам ни за что не достать для клиентов приличной выпивки.

— А что горожане? Они покорно все терпят? Логан хрюкнул:

— Одно время они пытались сопротивляться. Да и сейчас многое пошло бы по-другому, если бы удалось очистить муниципалитет от торгашей. Впрочем, горожан даже не за что особенно винить. В Линкасле и в самом деле можно жить припеваючи, если мириться с теми, в чьих руках сейчас власть и деньги.

— Но вы на это не согласны, Логан? Почему? Его губы скривились в горькой усмешке.

— Я присутствовал при осмотре трупов. Видел девочек, изнасилованных прямо на улице. Видел, как из-под обломков машины, за рулем которой сидел пьяница, вытаскивали молодые искалеченные тела. Все это — не один раз. Мне приходится жить в городе, где правит кучка негодяев, которые забирают себе самые лакомые кусочки, а остальное швыряют, как подачку, горожанам, голосующим за них. Вот мое мнение.

— Кто сейчас правит городом?

— Черт его знает!

— Вы должны это знать, вы же журналист, — настаивал я.

— Да, как же. Послушайте-ка, приятель, кто бы ни стоял там, на самом верху, куда сходятся все ниточки, прикрыт он весьма надежно. В этом городе денег куда больше, чем вы можете себе представить, да только они не оприходованы ни в одной расчетной книге. У нас тут побывали и ребята из ФБР, и сотрудники прокуратуры, но ничего не раскопали и убрались подобру-поздорову, покачивая головой. Немало людей пытались добраться до Серво, но он чист, как стеклышко. Он платит налоги, так что придраться не к чему. Они пытались потрясти мэра и муниципалитет, но и из этого ничего не вышло. Никто ничего не знает. — Он внезапно прервал свою тираду и искоса взглянул на меня. — А куда вы, собственно, направляетесь?

— Сам пока не знаю. — Мы уже были в центре города и стояли перед другим светофором. — Высадите меня на углу, Логан.

Он притормозил у тротуара. Я вышел и захлопнул дверцу машины.

— Если вы проживете еще достаточно долго, чтобы выяснить что-то, разыщите меня в редакции, — сказал на прощанье Логан.

— Ладно.

— Вы меня заинтересовали, и я собираюсь заняться вашей историей.

— Только этого я и жажду.

— Где я смогу найти вас? Я рассмеялся:

— Я сам рас найду, если буду жив, конечно. Проводив глазами машину Логана, я зашел в ближайшую пивную и спросил пива.

Заведение называлось “Маленькая Богемия”, и в окошке торчала голубая табличка. У стенки стояли несколько игровых автоматов и огромный музыкальный ящик, а в углу я разглядел несколько карточных столиков. В центре зала располагалась полукруглая стойка бара. Хотя на вывеске и было указано, что несовершеннолетние здесь не обслуживаются, в зале толкалось множество совсем желторотых девиц, которые не спеша потягивали пиво, явно поджидая кого-нибудь, кто закажет им следующую порцию. Пиво стоило два цента.

В соседнем заведении пиво стоило только цент, но посетителей не было ни одного. И голубой таблички в окошке я не заметил. Бармен заботливо полировал неуклюжий старомодный игральный автомат.

— Где вы его выкопали? — удивился я.

— Он хранился в подвале у босса еще со времен сухого закона, — сурово ответил бармен. — Что вам подать?

— Пиво. А где ваши клиенты?

— Вы не из местных?

— Нет.

— Наши клиенты появляются позже. Когда их выкидывают из других заведений или когда совсем останутся без монеты.

— Вам бы следовало поставить несколько новых автоматов.

— Скажите это боссу. Он у нас большой индивидуалист.

— Не пляшет под дудку Серво, так?

— А мне показалось, что вы не здешний. — Так и есть. Но про ваш город ходит немало слухов.

— О! Еще пива?

— Да.

Он подал пива и сам выпил вместе со мной.

— Послушайте-ка, может, вы мне сможете помочь? — спросил я, когда он поставил бокал на стойку. — Я ищу девушку по имени Вера Уэст. Это моя родственница. Лет пять назад у нее были неприятности, что-то связанное с местным банком, а потом она куда-то пропала. Но я знаю, что одно время она крутилась около Серво.

— У Серво куча женщин, — ответил бармен, рисуя на стойке овалы донышком кружки.

— Она — блондинка, натуральная блондинка.

— Хорошо сложена?

Я не знал этого точно, но подумал, что не ошибусь, если кивну.

— Была у Серво некая красотка блондинка, только давно.

— Не помните, как ее звали?

— Да если бы я и знал, то вряд ли сказал бы вам. У меня семья, так что оставим лучше этот разговор. Зачем мне лишние неприятности.

— Вы боитесь Серво?

— Не то чтобы его лично. Сам-то он слишком большой босс, чтобы расправляться с кем-то собственноручно.

— Я вас понимаю. Но мне необходимо найти ее.

— Крошки, которых бросает Серво, — проговорил бармен, обращаясь как бы не ко мне, а к открытой двери, — обычно выплывают в квартале красных фонарей. Попытайте счастья там.

Я поблагодарил его, расплатился и вышел на улицу.

Было очень жарко и душно, но небо затянулось, и на востоке, судя по всему, собиралась гроза. Впрочем, людей, спешивших по улице, это мало беспокоило. В уютных заведениях с голубыми табличками в окнах всегда есть кондиционеры — еще одна монополия Серво.

Следующий час я бесцельно бродил по городу, стараясь вжиться в его ритм и понять, чем же он живет.

Полицейские, рьяно штрафующие какого-нибудь беднягу за стоянку в неположенном месте и при этом упускающие убийцу.

Парень у газетного киоска, передающий толстую пачку банкнотов кому-то сидящему в машине.

Прогуливающиеся девицы, которым не хватает разве что таблички “Сдается внаем” на шее.

Богато одетый пьяница, которого под присмотром бармена аккуратно запихивают в патрульную машину.

О, Линкасл и правда был крупный город. Очень крупный.

И тут же я увидел Линдсея. Он пил кока-колу у прилавка огромного универсального магазина, реконструированного на современный лад. Неоновая реклама на фронтоне здания гласила: “Фильберт”, а указатель любезно сообщал, что где располагается. Слева — закусочная, справа — бар, наверху — хозяйственные товары, посуда, мебель.

Я вошел и опустился на табурет рядом с Линдсеем, негромко сказав:

— Хэлло, приятель!

Он даже не взглянул на меня. Лицо его сморщилось, и он чуть не перекусил соломинку, через которую тянул кока-колу.

— Что, язык проглотил? — осведомился я, и он медленно повернулся ко мне.

— Джонни, советую тебе прекратить выпендриваться, для твоего же блага.

— Это я уже слышал. Тебе бы следовало обзавестись копами порасторопней. Уж больно они у тебя завалящие.

— И откуда ты столько знаешь о копах? Я заказал коку и сандвич.

— Так уж получилось, и поэтому советую тебе убрать своих ребят от меня подальше. Когда тебе удастся предъявить мне обвинение в убийстве, вот тогда делай что хочешь, а до этого брось свои штучки.

— Подонок! — прошипел он.

Я откусил сандвич и ухмыльнулся.

— Кстати, — заметил я, — ты мог бы как-нибудь спросить у меня самого, убивал ли я твоего друга или нет.

— Я в этом не нуждаюсь. — Он был просто вне себя.

— Что ж, твое дело, но если тебе интересно, то никакого убийства я не совершал.

Он оскалил зубы. Его глаза закатились, и весь он дрожал от бешенства. Я покончил со своим сандвичем, запил его кока-колой и, протянув руку, вытащил сигарету из его пачки.

— Когда-нибудь.., если у тебя появится такая возможность, можешь проверить меня на детекторе лжи, — произнес я. — Я ничуть не обижусь.

Он перестал терзать соломинку, глаза его широко раскрылись, и я увидел, что они голубые. Челюсть у него отвалилась, и смотрел он на меня с совершенно ошарашенным видом. До него так и не дошел смысл моих слов, поэтому я оставил его сидеть у прилавка, а сам поднялся и вышел.

Национальный банк Линкасла помещался в белом каменном здании, занимавшем почти полквартала в самом центре города. Я вошел туда за несколько минут до закрытия, когда посетителей уже не было, и не прошло и двух секунд, как в зале воцарилась мертвая тишина. Я увидел, как охранник в форме, поднявшись во весь рост, замешкался, соображая: выхватить ли ему пистолет или поздороваться. Я поздоровался первым, и он оставил свои попытки, судорожно сглотнул и неуверенно произнес:

— Джонни?

— А кто же еще? Где мистер Гардинер?

— У себя в кабинете.

— Можете ли вы передать ему, что я хочу его видеть? Парню не слишком понравилась моя просьба, но он все же потянулся к телефону, висевшему на стене. Но не успел он снять трубку, как дверь за его спиной отворилась и на пороге возник человек, который не мог быть никем иным, кроме как президентом банка. Я двинулся к нему навстречу:

— Здравствуйте, мистер Гардинер!

Непередаваемое изумление отразилось на его физиономии. Хэвис Гардинер был высоким стройным мужчиной с седеющими волосами, словно сошедшим с рекламного плаката, но сейчас он больше напоминал ребенка, впервые в жизни попавшего в цирк. И слишком взволнованного этим событием, а потому способного лишь глазеть по сторонам.

— Я хотел бы поговорить с вами наедине, — спокойно сказал я.

— Из всех хладнокровных негодяев... — Удивление его сменилось яростью.

— Да, мистер Гардинер, я именно такой. И все же я хочу поговорить с вами наедине. На всякий случай сообщаю вам, что полиции известно о моем пребывании в городе. Так будем говорить? Он плотно сжал губы.

— У меня назначена деловая встреча, — начал он и, заметив мою ухмылку, стиснул кулаки. — Впрочем, ее можно ненадолго отложить, — прибавил он.

Мы вошли в дальнюю дверь, и, едва она закрылась, снаружи раздался гул голосов. Там наверняка обсуждали происшествие.

На кабинете Гардинера красовалась табличка “Президент”, и обстановка в нем была соответствующая: красное дерево и плюш.

Гардинер опустился в кресло и, позвонив куда-то по телефону, отменил назначенную встречу, после чего повернулся ко мне. Мне он сесть не предложил, так что я занял одно из кресел без приглашения. Хэвису Гардинеру стоило таких трудов сохранять хотя бы видимость спокойствия, что я боялся, а не хватит ли его сейчас удар.

— Я ищу Веру Уэст, — начал я. — Как вы думаете, мистер Гардинер, где она может быть?

Вместо ответа, он снял телефонную трубку и попросил соединить его с полицией. Выслушав ответ на свой вопрос, почему именно я явился в банк, он сразу повесил трубку.

— Так вы, значит, считаете, что выкрутились? — прошипел он.

— Да, я так считаю. Теперь поговорим о Вере. Гардинер внимательно оглядел меня с головы до ног.

— Я, разумеется, понятия не имею, где она, Макбрайд. И знаете, что бы я сделал на вашем месте?

— Разумеется: перерезал бы себе глотку. Замолчите и послушайте меня хотя бы секунду. Я никогда не брал ни цента из вашего заведения. Да, я действительно сбежал, но это мое личное дело.

Гардинер всматривался мне в лицо так пристально, что даже приподнялся немного за столом.

— Что вы говорите, Макбрайд?

— Говорю, что меня ловко запутали, и все это было специально подстроено, ясно?

— Нет.

— В таком случае объясню иначе. Почему именно меня обвинили в присвоении этих двухсот тысяч долларов?

Гардинер никак не мог решить, следует ли ему изумиться или забеспокоиться. Он несколько минут внимательно изучал свои руки, как будто видел их впервые, а потом снова взглянул на меня:

— Знаете, Макбрайд, если бы закон наложил на вас карающую длань, я бы даже не стал обсуждать этого вопроса. Но то, что вы добровольно вернулись сюда, пусть даже выкинув такой трюк с отпечатками, заставляет меня посмотреть на это дело несколько иначе.

— Так и следует поступить. Ведь до сих пор меня еще никто не выслушал.

— Что же именно вы хотите сказать?

— Сперва вы изложите, как все это произошло.

— Я.., я и сам теперь не знаю, что мне думать. Только мисс Уэст имела доступ к этим документам. Она никогда раньше и не прикасалась к ним. Но однажды я заметил их у нее в руках и удивился, чего это ради она извлекает их из сейфа. Она объяснила, что вы хотели взглянуть на них. Я заинтересовался происшедшим и решил тоже проглядеть книги. И я тут же обнаружил следы подлога.

— Сколько же денег недоставало?

— Двести одна тысяча сорок восемь долларов, — произнес он таким тоном, точно был удивлен, что я спрашиваю об этом.

— Не круглая цифра.

— Прокурор тоже это заметил. Видимо, подлоги совершались не один раз, и сумма накапливалась постепенно. А со временем она стала бы еще больше.

— Понятно, а что произошло дальше?

— Я отправил вас и мисс Уэст в отпуск, а сам связался с окружным прокурором, который и прислал в банк ревизора. Тот обнаружил недостачу, и они обвинили в ней вас.

— Очень мило с их стороны, — заметил я.

— Макбрайд.., почему вы скрылись?

Я и сам хотел бы это знать. Знай я, почему Джонни сбежал, все проблемы разрешились бы тут же. Но увы... Поэтому я неопределенно пожал плечами:

— Да просто струсил, вот и все. Но теперь я вернулся.

— Вы вернулись, чтобы оправдаться?

— А зачем же еще?

Он откинулся на спинку стула, скрестив руки на груди:

— Это просто невероятно, и я не знаю, верить вам или нет.

— Это уж вам решать.

— Если.., учтите, если вы говорите правду, конечно, я хотел бы, чтобы вы смыли с себя это пятно. До сих пор я не сомневался в вашей виновности. — Он мудро улыбнулся. — Но мне тоже случалось ошибаться, и я всегда был готов признать свою ошибку. Так что на сей раз я воздержусь от каких бы то ни было суждений, пока все окончательно не выяснится. И я употреблю все имеющиеся в моем распоряжении средства, чтобы установить истину. Однако пока что все улики только против вас. Может быть, вы укажете нам, с чего все-таки следует начинать?

— Найдите Веру Уэст. Ей все известно.

— А вы знаете, что произошло с ней?

— Кое-что слышал. Может, и вы слышали. Сначала она связалась с Серво, а затем исчезла.

— В таком случае вам известно столько же, сколько и мне.

— Вы будете искать ее?

— Разумеется. По крайней мере, ее будет искать страховая компания, которую я немедленно поставлю в известность.

— Когда она уходила отсюда, она что-нибудь оставила? Бумаги или какие-нибудь письма?

— Ничего. Ящики ее стола были совершенно пусты. С тех пор она нам не писала и не обращалась за рекомендациями.

Секунду я смотрел на него, а потом кивнул. Скользнув по кабинету взглядом блудного сына, вернувшегося после долгой отлучки, я попросил его с улыбкой:

— Понимаете, а я ведь соскучился по банку. Не разрешите ли мне взглянуть на мое прежнее рабочее место?

— Не понимаю, зачем... — недовольно проворчал он.

— Просто хочется после пятилетнего отсутствия вспомнить добрые старые времена...

Ему все это не понравилось, но, в конце концов, у него не было причин мне отказывать. Мы прошли с ним по длинному коридору, миновали две зарешеченные двери и вошли в будочку кассира, которая выглядела точно так же, как и любая другая в любом другом банке мира.

На табурете спиной к нам сидел ссутулившись какой-то парень. Он оглянулся, а потом вернулся к прерванному занятию. Перед ним лежали пачки бумажных денег, а рядом стояли три саквояжа с монетами. Прямо у него под ногами я увидел кнопку вызова полиции, а другая такая же находилась на уровне колена. Из-под крышки стола торчала рукоятка револьвера, там была оборудована специальная полочка. Под нашими пристальными взглядами парень засуетился, занервничал, уронил на пол никелевую монетку и полез ее искать.

Мы вышли из будки.

— Все-таки мне непонятно... — проронил Гардинер.

— Обыкновенная сентиментальность, — пробормотал я.

Черта с два сентиментальность. Мне стало жаль Джонни. Даже если он и совершил преступление, его можно было понять: я, наверное, пошел бы на все, лишь бы вырваться из этой клетки. И теперь я понимал, почему он предпочел работать на стройке: да, там были дождь, грязь, постоянная ругань и смертельный риск, но там человек мог дышать и оставался свободен.

Гардинер проводил меня до самого выхода из банка и, пока охранник отпирал дверь, спросил:

— Вы, конечно, останетесь пока в городе? Я ухмыльнулся, подумав о том, что кто-то непременно умрет прежде, чем я уберусь отсюда, если, конечно, я вообще уберусь, и ответил:

— Разумеется.

На табличке значилось: “Объединение бизнесменов Линкасла”.

Табличка была бронзовая, в рамке из красного дерева. Офис занимал первый этаж большого здания. В просторный холл выходило множество дверей. Я выбрал одну, на мой взгляд наиболее солидную, и вошел.

Охранник в синей форме, тщетно пытавшийся изобразить на лице вежливую улыбку, указал на тянувшийся вдоль стены ряд скамеек, на которых сидели два десятка мужчин и какая-то старая грымза. Все они бросали взгляды на стенные часы. Я же бросил взгляд на секретаршу, и не зря. Платье на девице было настолько узкое и низко вырезанное, что груди торчали вперед, словно кулаки боксера в боевой стойке. Его черный цвет прекрасно оттенял светлое золото ее волос. Она сидела, закинув ногу на ногу с таким расчетом, чтобы сидящие на скамейках могли вдоволь насладиться их созерцанием.

Я приблизился к столу и сказал:

— Вам нужно перевесить часы. Девица подняла голову от картотеки и взглянула на меня.

— Прошу прощения?..

— Никто не смотрит на вас.

— На меня?

— На ваши ножки. Самые прелестные ножки в городе — и никто не смотрит на них. Все смотрят на часы.

Девица бросила взгляд на настенные часы, потом на свои маленькие часики.

— Они правильные, — удивленно проговорила она.

— Ладно, оставим это. Я хотел бы повидать Ленни. Жаль, что к такому прекрасному телу прилагались куриные мозги.

— Сожалею, но вам придется подождать. Вы сказали... Ленни...

— Да.

— Вы друг мистера Серво?

— Вполне возможно.

Она нахмурила лобик, пытаясь родить следующий вопрос:

— Если вы по делу, то вам...

— Не по делу, красавица.

— О! Ну тогда вы друг. Что ж, я передам, что вы здесь. Как ваше имя?

Я назвался. Она взяла телефонную трубку и сообщила кому-то, что в приемной находится некий мистер Макбрайд. Гул голосов за моей спиной стих: эта публика явно замерла, ожидая чего-то необыкновенного. Но они были разочарованы. Секретарша с вытравленными перекисью и высоко взбитыми волосами торжественно кивнула и произнесла:

— Мистер Серво будет рад вас видеть. Прямо сейчас.

— Я бы предпочел остаться здесь и любоваться вашей неотразимой красотой.

— Но мистер Серво сказал...

— Знаю. Он увидит меня попозже.

Девица опять наморщила лобик, потом лицо ее просияло. До нее наконец дошло, что это комплимент.

Я вошел в маленькую дверь с табличкой: “Посторонним вход воспрещен”. Здесь тоже сидела секретарша, точнее, секретарь, еще точнее — здоровенный амбал, который развалился на стуле у самой стенки, жуя сигару. Из кармана у него торчал пистолет.

— Проходите! — кивнул он на единственную дверь в противоположной стене.

Я вошел.

Это была огромная комната с окнами с двух сторон. И тот, кто украшал и обставлял ее, явно не ограничивал себя ни в чем. В центре ее стоял большой стол из красного дерева, за которым восседал сам король. Вид у него был соответствующий: черный костюм, сверкающая манишка, свежевыбрит, с седыми висками. И как положено королю, его жизнь и безопасность обеспечивали двое громил, расположившихся в глубоких креслах по обе стороны от повелителя.

Ленни Серво сидел, глядя на меня и изо всех сил стараясь сохранить невозмутимость.

— Привет, сосунок, — буркнул я и ухмыльнулся, увидев, как он стиснул зубы и сжал кулаки.

Громилы в креслах не верили своим глазам. Один из них медленно поднялся и, одернув полы зеленого габардинового пиджака, вытянул руки по швам. Пальцы его дрожали, а глаза превратились в узкие темные щелки.

— Ах ты, сукин сын! — прошипел он. Второй парень продолжал сидеть, пытаясь понять, что же все-таки происходит.

— Сядь на место, Эдди, — пророкотал наконец Ленни бархатным голосом. — Мистер Макбрайд пришел поговорить со мной. Ты понял?

Воздух в комнате, казалось, звенел от напряжения. Здесь царила слепая, безрассудная ненависть. А может быть, и страх. Ленни был весь как натянутая струна, хотя и старался это скрыть. Я закурил и, дав им возможность вдоволь насладиться этим зрелищем, подвинул ногой кресло и присел на подлокотник. Очередную струйку дыма я выдохнул Ленни прямо в лицо.

Эдди замысловато выругался.

— Итак, я вернулся, приятель, — сказал я. — Догадываешься, зачем я вернулся?

На щеке Ленни дернулась жилка, и он ухмыльнулся:

— Я думаю, ты сам мне скажешь.

— Где она, Ленни? Улыбка сползла с его лица.

— Это я тоже хотел бы знать.

Он поерзал за столом. Я оскалился еще шире.

— Ах ты, жалкая вонючка! Никак не возьму в толк, что она в тебе нашла!

Оскорбление нисколько не задело его. Он не покраснел, не вскочил, а лишь молча посмотрел на меня.

А вот коротышка телохранитель не мог этого выдержать. Он в ярости бросился ко мне, и, если бы Ленни не подставил ему подножку, мы сцепились бы.

— Позвольте мне только добраться до него, и я с ним разделаюсь! — бормотал он с расширенными от ярости глазами. — Пустите меня к нему!

Ленни легонько пнул его ногой:

— Всему свое время, Эдди. Мистер Макбрайд отлично понимает это, не правда ли? — и сделал повелительный знак рукой.

Я еще раз хорошенько затянулся, кинул взгляд на коротышку и, схватив его за руку, швырнул в другой конец комнаты. Он ударился о стул и свалился на пол.

Никто не произнес ни слова. Никто даже не дышал. С минуту в комнате было тихо, как в могиле. Потом Серво повернулся ко мне с побелевшим от бешенства лицом и прошептал:

— Ты упрямый!

— Ага.

— А память у тебя короткая.

— Ага.

Он навалился на стол и смотрел на меня, пытаясь вернуть себе дар речи.

— Тебе бы следовало держаться подальше отсюда, — пробормотал он наконец.

— Мне нужна Вера, — ответил я, забавляясь ситуацией, чего, правда, нельзя было сказать об остальных присутствующих. — Если ты догадываешься, где она может быть, то выкладывай, и поскорее. Знаешь, что произойдет, если ты не поторопишься?

Вероятно, он плохо понял меня. Он ведь был король, и никто не осмеливался разговаривать с ним подобным тоном. Второй телохранитель с ножевым шрамом на лице напрягся на своем стуле. Рот его приоткрылся, и он не отрываясь следил за происходящим. Ленни приблизился ко мне, и я ощутил на своем лице его горячее дыхание.

— Макбрайд... — начал он.

И тогда я его ударил. Он запнулся на полуслове и отлетел на несколько футов, наткнувшись на угол стола. Секунду он еще держался на ногах, а потом рухнул на пол.

Горилла все так же покачивался на стуле, флегматично жуя сигару. До моего появления он ухмылялся, уверенный, что грохот, донесшийся из-за двери, вызван моим падением.

— Тебе бы следовало тоже там поприсутствовать, — улыбнулся я. — Это было и в самом деле весьма забавно.

Он все еще размышлял над моими словами, когда я открыл дверь и вышел в приемную. На скамейках больше никого не было, а блондинка втискивала свои обнаженные плечики во вполне благопристойный жакет.

— Закончили? — кокетливо улыбнулась она.

— Пока что все. Вы домой?

Она взглянула на часы: ровно пять.

— Да.

— Чудесно! Я провожу вас.

— Но мне нужно сказать мистеру Серво...

— Что бы вы ему сейчас ни говорили, он все равно не услышит, девочка.

— Ах нет. Я всегда...

— Мистер Серво плохо себя чувствует, — заметил я.

— Как же так? В чем дело? Что с ним?

— Ничего страшного. Просто из него слегка вышибли дух. Так пошли?

Взор ее на секунду затуманился, но она ничего не сказала.

Я элегантно взял ее под руку, и мы вместе стали спускаться с лестницы.

— У вас серьезные неприятности, мистер Макбрайд? — поинтересовалась девица, когда мы вышли на улицу.

— Ага.

Чуть правее, на другой стороне улицы, находился бар. Туда мы и направились. Оказалось, что девицу зовут Кэрол, что ей двадцать шесть лет, а живет она в меблированных комнатах где-то на северной окраине города. Когда-то она пробовала сниматься в кино, но не преуспела и вынуждена была искать себе другое занятие.

После полудюжины коктейлей она стала тихонько хихикать и тянуть меня за рукав — Вы совсем не говорите со мной, мистер Макбрайд.

— Я просто засмотрелся. Отсюда так хорошо виден вход в вашу контору. Вот я и жду — вдруг появится кто-то знакомый. Это было бы забавно.

Кэрол взяла сигарету.

— И не надейтесь, — прокудахтала она. — Ходят через другую дверь.

Я насторожился и поинтересовался как можно беспечнее:

— А почему?

— Там удобнее оставлять машины.

— А зачем он тогда держит вас? Она глотнула из бокала и заговорщицки постучала пальчиком по моей руке.

— Шефу нравится на меня смотреть. А кроме того, я умею хранить тайну. — И она засмеялась. — А вы что, правда избили Ленни?

— Угу. И коротышку, которого зовут Эдди, тоже. Брови Кэрол поползли вверх от удивления.

— Правда?! — изумилась она. — Это же Эдди Пакман, — и добавила шепотом:

— Он хуже Ленни.

— Вот и отлично. Тем забавней будет наша следующая встреча.

— Вы сумасшедший.

— Нет, просто очень злой. А Ленни сегодня уходил куда-нибудь из офиса?

— Никуда.

— Точно?

— Я уверена. Они все сидели в кабинете с девяти утра. Даже ленч попросили принести туда. А что?

— Ничего особенного. Просто сегодня утром в меня кто-то стрелял, и мне интересно, не был ли это ваш шеф.

Кэрол недоверчиво посмотрела на меня и отвернулась к стойке.

— Он ведь мог выйти через ту, другую дверь? — осведомился я.

— Нет. Шеф все время был в кабинете. Ему часто звонили.

Я взял ее за подбородок и заглянул ей в лицо.

— Но ведь не настолько же часто. Был момент, когда телефон молчал, где-то с час, правда?

— Я.., я не знаю.

— Ладно. Я просто хотел проверить, мог ли это быть он. Больше мне ничего не надо.

— Я хочу выпить, — пробормотала Кэрол. — Надеюсь, никто не увидит меня здесь с вами.

Я заказал ей еще один коктейль и, подождав, пока она приложится к бокалу, спросил:

— А чем занимается ваш штаб?

— Что?

— Вы же прекрасно понимаете, что я имею в виду. Разве не из вашей конторы тянутся ниточки ко всему, Что творится в городе?

Она покачала головой и растерянно улыбнулась.

— Послушайте, — проговорила она медленно. — Я — немая. Красивая, но немая. Если у вас есть что-то к мистеру Серво или Эдди Пакману, разбирайтесь сами. Я ничего не знаю, и это хорошо, потому что иначе я могла бы что-нибудь разболтать вам.

— Я вам нравлюсь?

— Да. — Она оперлась на руку и уставилась на меня мутными от выпивки глазами. — Я люблю крутых парней. Тех, кто добивается своего и плюет на все. Тех, кто может дать по морде Ленни Серво и уйти. Одна беда, что такой парень не проживет долго.

— У вас уже был опыт?

— Так говорят.

— А ваш шеф не такой? — Я закурил и выпустил колечко дыма. — Я слышал, он нравится женщинам.

— Чушь! Он просто козел!

— И кто же сейчас его пассия?

— Какая-то ловкая девчонка из северного штата, которая знает, что лучший путь к его сердцу лежит отнюдь не через желудок. Он держит ее у себя на квартире в одном нижнем белье.

— А что, — поинтересовался я, — ваш шеф может сделать со мной?

Она наморщила лоб.

— Я не знаю.., точно... Говорят...

— Ну...

— Да все, что угодно. И не спрашивайте меня больше. Но на вашем месте я бы села в первый попавшийся поезд и уехала. — Она взяла меня за руку. — Пожалуйста, уезжайте, — умоляюще прошептали ее губы.

— А мне здесь нравится.

Она залпом осушила свой бокал, и бармен, не спрашивая, наполнил его снова.

— Вам нужно... — начала она, но не закончила, а только опрокинула в себя новую порцию выпивки. — Черт бы побрал всех этих крутых, — пролепетала она заплетающимся языком, — отвезите меня домой.

Кэрол едва держалась на ногах, поэтому мне пришлось поймать такси и буквально запихнуть ее внутрь. Всю дорогу она хихикала и настойчиво зазывала меня в гости.

В лифте она заснула, и мне ничего не оставалось, как донести ее до двери и самому выудить ключи из ее сумочки. Отперев дверь, я внес ее внутрь и уложил на кровать. Бросив сумочку на туалетный столик, я собрался уходить, когда девица вдруг проговорила:

— Вы меня не раздели.

Она лежала на кровати и улыбалась, игриво задрав ножку.

— Как-нибудь в другой раз, — бросил я и направился к двери.

— Если хотите, можете спрятаться у меня от Ленни. Славная девочка. Гостеприимная.

— Может быть, — отозвался я и поплотнее захлопнул дверь.

Эх, надо было спросить ее, почему эта краска для волос так чертовски воняет!

Я ожидал, что это окажется роскошный ультрасовременный особняк, но очутился перед обычным шестиэтажным домом с лифтом на самообслуживании. Вместо бронзового молотка у двери была кнопка звонка, а роскошную золоченую табличку заменяла скромная карточка с его именем.

Я ожидал, что мне откроет дверь кто угодно, но только не заспанная голая девица с огненно-рыжими волосами, которая протянула мне бокал с выпивкой, даже не удосужившись поздороваться. Я взял его, боясь, что мой отказ может показаться невежливым.

Отпив половину, я возвратил ей бокал:

— Вы всегда открываете дверь в таком виде?

— Мне нравится ходить голой, — промурлыкала она.

— И никто никогда не жаловался? Она улыбнулась, точно я пошутил, и допила содержимое бокала одним глотком.

— Что-нибудь продаете?

— Нет, а вы?

— Все уже продано. Вам нужен Ленни?

— Да, — соврал я.

— Его нет дома, но вы можете войти и подождать.

На сей раз я не обманулся в своих ожиданиях, и квартира оказалась именно такой, как я думал: сплошной плюш. Здесь была комната, уставленная книжными шкафами, другая — с баром, еще несколько комнат разного назначения и отдельная спальня с кроватью гигантских размеров, разложенной и готовой к использованию.

Я очень внимательно осмотрел все, но в конце концов мне пришлось все же повернуться к девушке, которая к тому времени свернулась клубочком в кресле и бросала на меня лукавые взгляды поверх края наполненного бокала.

Невозможно описать женщину, если вы видели ее только голой. Она просто голая — и все. Нечто белое, мягкое и переливающееся. Нечто такое, к чему надо привыкнуть, чтобы обрести дар речи.

— Давно здесь живете, сестричка? — поинтересовался я.

— Много-много лет. Вы коп? — проговорила она и тут же сама себе ответила:

— Нет, коп ведь не вошел бы сюда, верно? — Она покачала головкой. — Друг? Нет, друг отлично знает, что ему сюда ходить не следует. Репортер? Тоже нет, тот бы сразу на меня накинулся. — Она отхлебнула из стакана и закончила:

— Выходит, вы враг, вот вы кто.

Я закурил и подождал, пока она допьет свой бокал и поставит его на столик.

— Знаете, что Ленни сделает с вами, если застанет вас здесь? — осведомилась она.

— Нет, но вы можете рассказать мне об этом. Она хихикнула:

— Нет, это все испортит. Уж лучше просто подожду. Давайте поболтаем. Ну, говорите!

— Вы знали когда-нибудь девушку по имени Вера Уэст?

Она уронила в стакан кубик льда и, нахмурившись, уставилась на меня.

— Ленни не будет в восторге от вас.

— Я в этом не нуждаюсь. Так как же?

— Слышала о такой.

— Где она?

— О, она ушла отсюда, и теперь я забочусь о Ленни. И кому какое дело до этой девицы?

— Мне. Где она?

Она разочарованно мотнула головой:

— Откуда мне знать. Она исчезла черт-те когда. Была и ушла. К тому же я ее не люблю. — Почему?

— Ленни слишком часто вспоминает о ней, вот почему. И иногда, когда напьется, называет меня ее именем или проклинает ее во сне. Впрочем, это-то как раз меня не волнует.

— Что будет, если Ленни найдет ее?

— Не знаю. Зато знаю, что будет, если ее найду я. — Она сунула в рот кубик льда и мусолила его, пока он не растаял.

— И что же? — спросил я, не обращая ни малейшего внимания на ее соблазнительные позы.

— Отделаю стерву так, что больше никогда ни один мужчина не позарится на эту падаль. И когда-нибудь я непременно отыщу ее. Я знаю, как это сделать.

— Правда? И как же?

Что-то промелькнуло в ее глазах, и они стали такими же пылающими, как ее волосы. — Что вы мне дадите, если я скажу? — Чего вы хотите? Глупый вопрос.

Он и был глупым. Глаза ее говорили сами за себя. Они казались сейчас тускло мерцающими угольками, жаждущими, чтобы в них вдохнули жизнь. Тяжелые тени почти совсем прикрывали их, и они казались сонными и ленивыми, но это было обманчивое впечатление. Мне и раньше случалось видеть такие глаза.

— Ленни по вас с ума сходит, верно?

— Разумеется, — протяжно выдохнула она. — Но он и сам о-го-го.

Я поднялся с кресла:

— Прошу извинить меня. Я сейчас.

Она даже не шевельнулась. Я прошел в спальню и за пару минут выяснил все, что хотел. На туалетном столике стояла шкатулка с драгоценностями — бриллианты и жемчуга стоили целое состояние. Возле телефона я увидел ее сумочку: портмоне было до отказа набито стодолларовыми купюрами — ни одной мелкой бумажки.

Но зато нигде в квартире я не нашел никакой одежды, даже кружевных трусиков.

Ленни был настолько без ума от своей куколки, что не собирался рисковать, дав ей возможность выйти на улицу. А единственным способом удержать ее дома было оставить ее совсем без одежды. Даже я не мог бы придумать ничего лучшего.

Когда я вернулся в комнату, она лежала навзничь на кушетке, держа в каждой руке по сигарете, приглашая меня закурить. Я наклонился, чтобы взять сигарету, но она мгновенно приложила горящий конец к моей руке и рассмеялась, заметив, как я сжал от боли зубы. Да, приятная шлюшка, ничего не скажешь. Они с Ленни, должно быть, отлично подходят друг другу и недурно проводят свободное время.

— Вы сказали, что знаете, как найти Веру Уэст, — напомнил я ей.

— Разве? — удивилась она и стала принимать на кушетке соблазнительные, по ее мнению, позы. Но на мой вкус она была уж слишком раздета — лучше бы в штору закуталась, что ли. Я швырнул еще не погасший окурок, и он шлепнулся прямо ей на живот.

Глаза ее широко открылись, и она выругалась. Я только расхохотался, направляясь к двери. Пройдя несколько шагов, я оглянулся — а вдруг она захочет швырнуть в меня чем-то? У такого рода девиц обычно тяжелая рука. Но она даже не рассердилась. Она по-прежнему улыбалась, и только глаза ее сверкали теперь еще ярче.

— Вот за это вы получите по заслугам, — бросила она мне вслед. — Когда придете снова.

Я нажал кнопку вызова и подождал лифта, ухмыляясь своему отражению в темном стекле. За последний час уже две потаскушки пытались повеситься мне на шею. О, славный город Линкасл.

Управляющий домом жил на первом этаже. Он был низенький, лысый и беззубый, но тысячи баррелей золы, которые он выгреб на своем веку, сделали его руки похожими на бочонки. Прежде, чем что-нибудь сказать, я достал из кармана десятидолларовую — бумажку.

Она ему понравилась.

Взяв банкнот, он чуть улыбнулся и прошамкал:

— Входите.

В гостиной управляющий снял кучку грязного белья с одного из стульев и кивком предложил мне сесть. Сам он устроился напротив, все еще поигрывая заветной бумажкой.

— Значит, вам нужны сведения. О ком же? О Серво? Или о потаскушках, что живут этажом выше?

— А вы догадливы.

— Только эти сведения стоят денег.

— Кто еще вас расспрашивал?

— Вы коп?

— Нет.

— Репортер?

— Не совсем. Я просто собираю информацию.

— Ладно. За сведения о потаскушках платят копы. Те делятся с ними частью заработка, и ребяткам хочется знать, не дурачат ли их.

— А Серво?

— Слыхали о честном полицейском? Некий парень по имени Линдсей.

— Я с ним знаком.

— Он приглядывает за Серво и интересуется его связями.

— Я тоже. Кого вы знаете?

— Нет, мистер, я не стану рисковать головой за десять долларов. И к тому же я не видел никого из этой компании уже давно.

Я откинулся на стуле и вытянул ноги. Торопиться мне было некуда. Когда ищешь след, затерявшийся пять лет назад, тебе остается только болтать. Болтать о важных событиях и о пустяках в надежде нащупать ту ниточку, что приведет к разгадке.

— А сколько уже Серво тут живет? — осведомился я.

— С тех пор, как приехал в город, — ответил управляющий, явно успокоившись. — Он потратил целое состояние, чтобы оборудовать квартиру по своему вкусу. Да и на птичку, которая там заперта, стоит поглядеть.

— Я видел ее.

Он судорожно сглотнул, и острый кадык заходил ходуном.

— Ну.., и как она?

— Голая. Хотела поразвлечься, но у меня не было настроения.

Управляющий опять сглотнул, на его шее выступили жилы.

— Ох, вот это баба! Я был там на днях — чинил раковину. Так она меня встретила в чем мать родила, у меня просто руки-ноги дрожали...

— А другие женщины там жили? Глаза его потускнели, он пожевал губами, уставившись на меня.

— У него всегда были хорошенькие девочки, но эта — самая бесподобная.

Я достал сигарету и закурил.

— Когда-то давно у него была девушка по имени Вера Уэст. Вы ее помните?

Он помолчал, разглядывая собственные руки, а потом медленно проговорил:

— Я вас совсем не знаю, а об этой девушке вообще ни с кем не желаю разговаривать.

Я не стал тратить время и предложил управляющему еще один банкнот.

— Я знаю, что Вера не такая, как другие, — заверил его я как можно дружелюбнее. — Это настоящая девушка.

— Да, она была о'кей! — горячо подхватил управляющий. — Порядочная девушка из общества, но ведь и таким надо как-то жить. Она посбивала спесь с Серво и задала ему работенку. Ленни нравится, когда ему не уступают, так что он за нее крепко держался. Но она была о'кей. Однажды меня сшибла машина, так она мне дала для переливания свою кровь, хотя едва меня знала.

— Она исчезла?

— Так я слышал, — тихо сказал он. — Надеюсь, у нее хватило ума скопить деньжат и послать его к черту.

— Ленни наверняка страшно взбесился, да? — Я выпустил к потолку струйку дыма.

— Еще бы. Правда, он очень скоро завел себе другую. Только ведь они у него долго не задерживаются, разве что эта, последняя. Эта рыжая, должно быть, первый сорт, и держит Ленни в руках. Она хозяйка там, наверху, словно его настоящая жена.

— Иногда это случается. — Я встал и загасил окурок. — Может быть, я еще как-нибудь загляну к вам. Если узнаете что-нибудь стоящее, приберегите для меня, не пожалеете.

— Договорились. — Он проводил меня до двери и, открывая ее, добавил:

— У них наверху была вчера вечером драка.

— Ленни бил девицу?

— Нет, дрался с каким-то парнем. Я в это время находился на крыше и слышал крики. Окна у Серво всегда закрыты — там кондиционер, так что слов было не разобрать, но я различил мужские голоса. Один принадлежал Серво — он-то в основном и орал, а кто другой — не знаю.

Я поблагодарил старика и вышел на улицу. Некоторое время я стоял перед домом, вглядываясь в вечерние тени. Я докурил сигарету и принялся за следующую, но это мало помогло. Картина не складывалась, и концы не сходились с концами. Дела идут просто великолепно, подумал я. За эту пару дней меня успели избить, пытались подстрелить, чуть не соблазнили. Неплохое начало. По крайней мере, теперь я знал, какая я важная персона. Вернее, не я, а Джонни Макбрайд. Он был настолько важной персоной, что ему пришлось выбирать — или немедленно бежать из города, или умереть.

Но почему? Черт побери, почему им было выгоднее заставить его убраться из города, чем просто прикончить? Ведь его давно вынудили бежать. Его смерть устраивала их значительно меньше. Но почему, черт побери?

И почему он удрал: из-за убийства Минноу или из-за двухсот тысяч баксов? Обе причины достаточно веские, но какая из них истинная?

Я выбросил окурок и двинулся вдоль улицы. Возможно, мне было бы лучше остаться со старичком управляющим. Он ведь явно хотел поболтать, а мне как раз не хватало собеседника, которому я мог бы изложить свои мысли, попытавшись нащупать в них хоть какую-нибудь ниточку.

Я зашел в аптеку и попытался дозвониться до Логана. Его не было на месте. Тогда я позвонил на автовокзал Нику. Он снова чуть не подпрыгнул, когда узнал меня.

— Что ты делаешь? У тебя все в порядке?

— Все нормально. Просто сейчас я пытаюсь немного пораскинуть мозгами. У тебя есть время? — Конечно. Я буду свободен еще целый час. Но с тобой трудно иметь дело, сынок. Уэнди звонила и сказала, что ты не захотел перебраться к ней.

— Как она поживает?

— Отлично. Только обиделась на тебя.

— Очень жаль...

Я задумался на мгновение и добавил:

— Сейчас я еду к тебе на станцию. И хорошо бы Уэнди тоже пришла. Как по-твоему, она согласится?

— Ну... — нерешительно протянул Ник, а потом проговорил твердо:

— Да. Я полагаю, она отпросится ненадолго у Луи.

В такси по дороге на вокзал мне было о чем поразмыслить. Ник и блондинка. Они первыми встретили меня в этом городе. Они сочувствовали мне и держались так дружелюбно и нежно, а вскоре после этого кто-то пытался выпустить в меня пулю. Таксист притормозил у станции, пометил что-то в путевом листе и протянул руку за деньгами. Я дал ему доллар и вылез из машины.

Меня уже ждали. Окошко кассы было закрыто, а внутри будочки громко играло радио. На столе дымился кофейник с горячим кофе. Ник захлопнул за мной дверь, закрыл ее и долго тряс мою руку.

Уэнди седела у стенки. Великолепная блондинка с чудесными ножками и круглыми ягодицами, которые так красиво и соблазнительно обрисовывались под платьем. Она улыбнулась мне и одним движением выскользнула из пальто, в которое куталась перед моим приходом. Упругие груди натянули белую блузку, и, присмотревшись внимательней, я обнаружил, что под блузкой нет ровным счетом ничего. Юбка плотно облегала ее фигуру, точно перчатка, и в каждом движении девушки ощущался явственный ритм румбы. Сквозь разрезы в юбке просвечивал тонкий прозрачный нейлон, а если посмотреть как следует, то была видна узкая полоска кожи там, где кончался нейлоновый чулок.

Уэнди повесила пальто на спинку стула и села, Ник устроился рядом. Я остался стоять, прислонившись спиной к двери. Взглянув на них обоих, я понял, что все мои мысли отражались на моем лице, как в зеркале. Уэнди хотела было что-то сказать, но Ник опередил ее. Нахмурившись, он спросил:

— В чем дело? Что с тобой, Джонни?

— Я когда-нибудь говорил вам, что произойдет с тремя жителями этого города?

Они переглянулись и вопросительно посмотрели на меня — Один из них умрет, — заявил я. — У другого будут переломаны обе руки, а третья будет избита до полусмерти.

Пальцы Уэнди вцепились в подлокотники кресла. Она приподнялась, готовая вскочить на ноги, глаза ее пылали мрачным огнем.

— Повторите-ка еще раз, что вы сказали! — выдохнула она.

— В меня кто-то стрелял.

— Джонни! — полузадушенно вскрикнул Ник.

— Заткнись, до тебя я тоже доберусь... Уэнди была очаровательной крошкой с чудесной грудью и прелестными ножками, но сейчас она особенного восхищения у меня не вызывала. Меня интересовало лишь одно: могла она стрелять в меня или нет. И я решил, что могла.

— Где вы были сегодня весь день? — осведомился я.

— Какое ваше дело?!

— Отвечайте!

Глаза ее сверкнули еще ярче.

— Нечего здесь распоряжаться. Не люблю крутых парней.., если вы и впрямь крутой...

— Вполне. Кое-кому уже выпал случай в этом убедиться. И вы тоже можете удостовериться — прямо сейчас.

— Вы что, правда думаете, что я или Ник стреляли в вас?

— Почему бы и нет, милочка. В конце концов, это проще простого. Кто знал, что я в городе? Могу перечислить: Ник, вы, Линдсей, Такер, служащие отеля, таксисты. — Я наблюдал за ней из-под полуопущенных век. — Линдсей или Такер не промахнулись бы. Ник не увидел бы меня на таком расстоянии. Служащие отеля не стали бы лезть в такую историю. Остаетесь вы. Забавно, не так ли?

Я улыбнулся ей, но Уэнди не ответила мне тем же. Лицо ее вдруг смягчилось, исчезли жесткие складки у рта, и я мог бы даже подумать, что ей стало жаль меня.

— Без четверти десять меня разбудил почтальон, — начала она. — Он принес заказное письмо. Можете это проверить. Примерно через двадцать минут меня снова поднял с постели молочник, я с ним расплатилась. Его зовут Джерри Уиндот, и вы можете найти его на ферме. Еще до его ухода приехал Луи с моим новым костюмом и оставался у меня до полудня. С ним был приятель из рекламного бюро. А затем...

— Хватит, — прервал я ее, чувствуя себя не в своей тарелке. Подойдя к столу, я налил себе кофе, отхлебнул добрый глоток и поставил чашку на место.

Ник смотрел на меня печальными глазами, грустно покачивая головой.

— Извините, детка, — вздохнул я. — Я никогда не ошибаюсь в мелочах, но всегда по-крупному.

Она подняла на меня глаза, в которых больше не было яростного блеска.

— Ничего, Джонни, я все понимаю. — Мягкая улыбка подтвердила ее слова.

Когда у меня хорошо на душе, я всегда хохочу. А в этот момент у меня и в самом деле душа пела, ей-богу! Часто ли в жизни вам удавалось встретить девушку, которой вы бросили в лицо обвинение в убийстве, а она на вас нисколько не рассердилась?! И я расхохотался. Ник подумал, что я спятил, но Уэнди тоже рассмеялась, словно все предыдущее было просто дружеской шуткой.

— Вот из-за таких ошибок я и влетаю все время в неприятности, — пояснил я, немного успокоившись.

— Это точно, — с готовностью подтвердил Ник. — И когда-нибудь ты нарвешься не на тех людей, и дело кончится для тебя плохо. А теперь скажи все же, что ты хотел нам сообщить?

— Не сообщить, а спросить. Ник. Я уперся в стену и не знаю, что мне делать.

— В какую стену? — поинтересовалась Уэнди, закуривая.

— Мне нужны идеи и информация. Я не могу обратиться в полицию, а больше никто ничего не знает. У Линдсея есть ордер на арест, в котором значится мое имя. Пока что он не может им воспользоваться, но рано или поздно он найдет способ добраться до меня, и, если я к тому времени не распутаю это дело, мне крышка.

Ник придвинул свой стул поближе к столу и оперся о крышку локтями.

— О Господи, Джонни. Скажи, как ты собираешься поступить, и мы тебе всячески поможем. У меня ведь полно знакомых, и я могу к любому обратиться за содействием.

В моей голове зашевелились мысли, которых раньше и в помине не было.

— В смерти Минноу есть что-то странное. Человек сидел за столом в своем кабинете, и вдруг его застрелили. Чисто, аккуратно, без лишнего шума. И сразу же после этого выплываю я с отлично сфабрикованным мотивом для его убийства.

— Пистолет, — проронила Уэнди, холодно взглянув на меня.

Ник бросил взгляд на мои руки, но промолчал.

— Да, пистолет, — повторил я. — Самый важный пункт. Линдсей говорил о нем. Уэнди тоже, да и я сам постоянно спрашиваю себя о том же. И все-таки мне хотелось бы знать, что именно делал Минноу в своей конторе в этот вечер.

— В газетах писали, что он работал как обычно, — тихо пробормотал Ник.

— Ведь было довольно поздно.

— Что ты хочешь сказать?

— То, что уже сказал. Здесь есть что-то непонятное. Минноу следовало бы лежать на полу.., или еще где-то. Ведь если бы убийца вошел к нему внезапно, а особенно, если это был я, Минноу вскочил бы или сделал хоть одно движение.

Ник подергал себя за бакенбарды:

— Но ведь ты великолепный стрелок. У тебя медали за скоростную стрельбу, Джонни.

— Но даже мне не проделать все настолько быстро. И я склонен думать, что убийца был в кабинете. Возможно, Минноу пришел в тот вечер в контору, чтобы встретиться с ним. Как по-вашему?

— Может быть, — произнесли они хором.

— Как это выяснить?

Уэнди вскинула ногу на ногу. Узкая полоска шелковистой кожи сверкнула поверх нейлоновых чулок.

— У Минноу осталась вдова. Вдруг она что-то знает?

— Где она живет?

— Могу выяснить.

Я поднялся с табурета:

— Тогда поехали, и поскорее.

Вдова Минноу жила в белом каменном доме в пригороде. Я открыл калитку и пропустил Уэнди вперед. Она поднялась по каменным ступенькам, нажала на кнопку звонка и улыбнулась мне. Дверь отворилась, и приятной внешности женщина, которой можно было дать лет пятьдесят, промолвила:

— Хэлло, чем могу быть полезна?

— Миссис Минноу?

— Я, — подтвердила она.

Очень трудно было произнести первые слова, но я все-таки выступил вперед и сказал:

— Может быть, вы уделите нам несколько минут, если вы не заняты? Это очень важно. Она широко распахнула дверь:

— Разумеется. Входите и будьте как дома. Мы прошли вслед за ней в гостиную. Это была очень уютная комната, обставленная с хорошим вкусом и любовью к порядку. Мы с Уэнди уселись на кушетку, а женщина устроилась в кресле и улыбнулась.

— Это.., это касается вашего мужа, — начал я.

Возможно, прежде эти слова задели бы ее за живое, — но не теперь. Она сидела все так же спокойно, хотя на ее лице появилось вопросительное выражение.

— Я — Джонни Макбрайд, — представился я.

— Знаю.

Уэнди и я ошеломленно уставились на нее.

— Разве я могу забыть ваше лицо, как вы думаете?

— Тогда почему же вы так спокойны?

— А мне следует волноваться?

— Но ведь утверждают, что я убил вашего мужа.

— А что, вы действительно его убили? — Она посмотрела на меня, как мамаша, интересующаяся у своего чада, почему он опять получил двойку.

— Нет.

— Тогда с чего бы мне волноваться? Это было уж слишком.

— Я вас не понимаю, — пробормотал я, тряся головой.

— Я никогда не верила, что убийца — вы. Уэнди только прищелкнула пальцами — Давайте все-таки разберемся во всем, миссис Минноу, — ошеломленно проговорил я. — У меня все как в тумане. Если вы считали, что вашего мужа убил не я, то почему вы не обратились в полицию?

— Мистер Макбрайд, к тому времени, когда я пришла к такому выводу, полиция уже приняла решение. Тем не менее я все же сообщила о своих догадках капитану Линдсею, однако он, к сожалению, не обратил на мое заявление никакого внимания. С тех пор я много над этим раздумывала, и теперь совершенно уверена, что не ошиблась тогда. Так что я вас поджидала.

— Меня?!

— Ну да. Ведь если человека обвиняют в убийстве, в котором он не виновен, он обязательно возвращается, чтобы оправдаться.

— Благодарю вас. А как насчет моих отпечатков на пистолете?

— Это уж ваша забота выяснить, как они туда попали, молодой человек. — И она улыбнулась мужественной и мудрой улыбкой человека, который немало повидал на своем веку.

— Великолепно! Но как же все-таки вы можете считать меня невиновным, если существуют эти проклятые отпечатки?

Она чуть слышно вздохнула и откинулась на спинку стула.

— Мы с Бобом прожили вместе много лет. Он долгие годы был одним из лучших полицейских Нью-Йорка, хотя вам, вероятно, это неизвестно. Боб никогда не интересовался мелкими деталями. Он всегда искал мотивы преступления. — Она взглянула мне прямо в глаза. — Но мотивом его убийства была не месть.

— А что же?

— Точно сказать не могу.

— В ту ночь, когда его убили.., зачем он пошел в свою контору?

— Мне придется кое-что объяснить вам, чтобы вы поняли. Однажды Боб рассказал мне, что к нему явилась какая-то девушка, насмерть перепуганная, и вручила ему на хранение конверт с письмом, который он не должен был вскрывать до ее смерти. Такие случаи бывали в его практике, так что он не очень удивился. Но он забыл запереть письмо в служебный сейф и принес его домой. В тот вечер он положил его в сейф, стоящий у нас наверху, и какое-то время не вспоминал о нем. Несколько месяцев спустя Боб пришел домой очень взволнованный и спросил у меня про письмо. Я сказала ему, куда он его положил. В тот же вечер, когда я принесла ему в кабинет чай, он стоял у сейфа, погруженный в раздумье, и я видела, как он вытащил письмо из сейфа, с минуту смотрел на него, а потом положил его обратно. Через два дня ему позвонили вечером из Нью-Йорка, и я слышала, как он несколько раз повторил слово “подтверждение”. После этого Боб поднялся наверх, и я слышала, как хлопнула дверца сейфа. Когда он спустился вниз, то надел шляпу и пальто и ушел часа на два. Вернувшись, он снова поднялся в кабинет и несколько часов работал с какими-то бумагами. Затем ему позвонили из конторы, он уехал, и больше я его не видела. В ту ночь его убили.

— А кто ему звонил?

— Полицейский по имени Такер.

У меня непроизвольно сжались кулаки.

— Зачем?

— На имя Боба пришел конверт. Такер справлялся, принести ли его ему домой или подождать до утра. Боб сказал, что придет сам, и ушел.

Черт возьми! Я уже готов был возликовать, но все разрешилось слишком просто! Подонок Такер!

— Линдсей проверял это?

— Разумеется, — кивнула она.

— Что же случилось с тем письмом?

— Этого я не знаю. Сейф наверху остался открытым, и я заметила, что письма там нет. Капитан Линдсей показал мне все, что нашли в конторе у Боба, но ведь это был просто белый конверт, поэтому я не могла сказать ничего определенного.

— Вы считаете, что он погиб из-за этого письма?

— В том числе и из-за него. Для многих людей его смерть была удачей.

— Для Серво? Она кивнула.

— Для меня?

Она улыбнулась и кивнула снова.

— И для всей этой прогнившей банды в этом проклятом городе?

Улыбка ее стала горькой.

— Тогда мотивом убийства могло быть что угодно?

— Да, кроме внезапной мести. Это было бы слишком просто.

— Я тоже так считаю, — согласился я. Она высоко подняла брови, и рот ее насмешливо скривился. На ее лице появилось странное выражение, словно она радовалась чему-то, хотя у нее не было для этого причин. И она вновь посмотрела на меня как мать, которая знает, что ее ребенок лжет, но ждет, чтобы он сам в этом признался.

Я почувствовал себя неловко, поднялся и кивнул Уэнди.

— Большое спасибо, миссис Минноу. Вы мне очень помогли.

— Очень рада. Если вам понадобится что-нибудь еще, то мой номер телефона есть в справочнике.

Она проводила нас до двери и долго еще стояла, глядя нам вслед. Мы сели в машину и отъехали. Несколько минут я молчал, давая всему услышанному улечься в голове, и, когда все было разложено по полочкам и намертво закреплено, обратился к Уэнди:

— Так что же вы думаете по этому поводу?

— Странная женщина. Не знаю, как бы я повела себя на ее месте. Она, кажется, совершенно убеждена в вашей невиновности.

— А вы?

— Разве это имеет какое-нибудь значение?

— Да нет, не особенно.

Уэнди побарабанила пальцами по рулю — мы как раз стояли перед светофором — и промолвила:

— Я не так уверена, как она.

Впрочем, мне было на это наплевать. Пускай думает, что хочет, лишь бы не мешала мне выполнить то, что я решил. Я откинулся на спинку сиденья, думая о таинственном письме.

Вскоре Уэнди остановила машину у тротуара:

— Мне очень жаль, но вам придется выйти здесь. Я очень тороплюсь, а мне еще надо заехать домой за платьем.

— Вы не могли бы подвезти меня хотя бы до города?

— Честное слово, я очень тороплюсь, Джонни.

— Ладно, работящая девушка. Спасибо, что подбросили.

Я усмехнулся и вышел из машины. Она протянула через окошко руку, и я увидел на ее лице такое же выражение, как и у миссис Минноу.

— Джонни.., вы по-своему неплохой парень. Надеюсь, вы знаете, что делаете.

— Знаю.

— И, Джонни.., я совершенно уверена... — Она сморщила нос, словно ребенок, и ее влажные теплые губы разошлись в улыбке.

На этот раз мне не пришлось ее подтаскивать к себе, потому что она подвинулась сама, а рот был манящим и завлекающим. Она с трудом перевела дыхание, когда я оторвался от ее губ, и послала мне воздушный поцелуй. Я помахал ей на прощанье рукой, затем поймал проезжавшее мимо такси и домчался на нем до города.

Глава 6

Остаток вечера я посвятил обходу пивнушек, и к десяти часам, поглотив неимоверное количество пива, нашел двух человек, которые видели когда-то Веру Уэст в обществе Ленни Серво.

В пять минут одиннадцатого я вышел из “Голубого зеркала” и решил подпустить к себе поближе типа в сером костюме, который двигался за мной по пятам, начиная со второй пивнушки. На нем была соломенная шляпа, он был коренаст и невысокого роста. Его карман подозрительно оттопыривался. Нет, копы в этом городе и в самом деле нуждались в парочке хороших уроков.

Я свернул с главной улицы в глубь квартала и, выбрав подходящее местечко, спрятался в тени изгороди. Еще пара минут, и он был в моих объятиях. Я заломил ему руку на спину, уперся коленом в хребет и пояснил, что стоит ему шевельнуться, и я сломаю ему позвоночник. Он даже не пытался сопротивляться. Вытащив из его кармана пушку, я бросил оружие на траву. После этого я хорошенько обшарил его бумажник и карманы.

Но того, что я ожидал найти, там не оказалось. Полицейского жетона у него не было.

— Кто тебя послал, приятель? — спросил я, сжимая его горло.

Его голова безвольно откинулась назад, глаза вылезли из орбит, изо рта сочилась тонкая струйка слюны. Я чуть ослабил хватку и повторил вопрос. Ответа я не услышал, потому что откуда-то издалека донесся резкий хлопок, и ночь вдруг стала сгущаться вокруг меня, пока не поглотила весь мир.

Сознание возвращалось ко мне вместе с ощущением, что не менее тысячи молотков одновременно лупят по моему черепу. Медленно-медленно откуда-то стали просачиваться голоса и звуки. Каждое движение причиняло боль, но я осторожно сел, ожидая, пока огненные круги перестанут вертеться перед моими глазами и я смогу хоть что-то увидеть.

Чей-то голос сказал:

— Проклятье, он чуть было не сломал меня напополам!

— Заткнись, ты сам напросился на это! Все время наступал ему на пятки.

Первый голос разразился потоком проклятий:

— Ты ведь должен был быть совсем рядом, а ты явился черт знает когда!

— Но ведь явился же! Не мог же я переть на красный свет!

— Красный свет! Когда-нибудь ты мне заплатишь за это! И еще тот сукин сын, который заявил, что этого парня можно взять голыми руками! Мол, он сразу в штаны наложит от страха, стоит только прикрикнуть на него!

— Не ной! Ты ведь знал, что он был на войне и у него есть медали. За трусость их не дают.

— Ну и что с того? Он сказал мне, тот сукин сын, что парень устал от убийств на войне и теперь не хочет больше драться. Устал от сражений и выдохся, желторотый!

— Но ведь мы его заполучили, верно?

— Да, но для желторотика он что-то чересчур смел. Правда, война закончилась давно и все меняется.

Так вот оно что! Я был почти благодарен говорившему. Многие называли Джонни желторотым. Сначала Ник. Потом Логан. И другие тоже. Для них человек был слюнтяем, если он не хотел убивать. Не хотел, потому что за годы войны нахлебался смертей и крови по самую макушку. “Вот тебе оружие, Джонни! Ату их! Ну вот, молодец. А теперь давай еще. Что? С тебя хватит? Ну, значит, ты слюнтяй и трус”. Да, именно так и рассуждают все эти добропорядочные граждане.

Кто-то рядом со мной расхохотался, и я повернул голову. Один из сидевших в машине заметил мое движение и ткнул меня пистолетом под ребра.

— Сынок очнулся, — проронил он. Коротышка, который выслеживал меня, быстро повернулся и двинул меня кулаком по зубам.

— Вот тебе, подонок, и еще сейчас получишь! Он замахнулся снова, но второй остановил его:

— Заткнись и веди машину, как следует, иначе мы перевернемся, и получишь ты, а не он.

Я вытер кровь с лица тыльной стороной ладони.

— Вот оно как! — усмехнулся я.

Пистолет еще глубже вонзился мне под ребра.

— Ты прав, все именно так, — пророкотал голос. — И вот что я тебе скажу. Ты парень крутой и горазд на всякие штуки, но учти, этот пистолет продырявит тебе живот при первом же твоем движении. Тогда смерть твоя будет долгой и мучительной. А станешь вести себя хорошо — мы убьем тебя быстро.

— Премного благодарен.

Я стал смотреть в окно. А что мне еще оставалось делать? Мы мчались по шоссе, и город едва угадывался по бледному зареву далеко позади. Правда, навстречу попадались машины, но пуля настигла бы меня прежде, чем я успел крикнуть или дать какой-то знак.

Через полчаса автомобиль свернул с шоссе на проселочную дорогу. Сердце у меня отчаянно заколотилось. До сих пор все обстояло не так плохо, но теперь у меня не оставалось больше сомнений в том, что меня ожидает. Дорога становилась все хуже и наконец совсем оборвалась. Перед тем как фары погасли, я успел заметить отблеск звезд в воде и понял, что она привела нас к какому-то заброшенному карьеру.

— Выходи! — приказал тип с пистолетом и для пущей убедительности еще раз ткнул меня под ребра. — Выходи и шагай прямо вперед. И не шуми, а не то пожалеешь.

Я шагнул в темноту, проклиная себя. Что же я за болван! Ведь эти типы охотились за мной весь день: они только того и ждали, чтобы я свернул на какую-нибудь улочку, где им легче будет меня сцапать, и я сам облегчил им задачу! Да, теперь уж они позабавятся! Как фашисты, на всю катушку! Но могилу сам себе я рыть не буду. Впрочем, им это и не нужно... Вот они, рядом, но не настолько близко, чтобы я, обернувшись, мог выхватить у кого-то из них оружие. Но, черт возьми, должен же быть какой-то выход.

Повинуясь некоему безотчетному желанию, я попросил:

— Дайте мне сигарету.

— Дай ему, — произнес чей-то голос.

— Какого черта!

— Дай, тебе говорят!

Я услышал шорох, а затем к моим губам поднесли сигарету. Зажав ее в зубах, я полез в карман за спичками. Тот парень, что не хотел давать мне сигарету, опять начал возмущаться, но другой прикрикнул:

— Он безоружен. Я его обыскал, не дергайся.

Я повернулся к ним лицом и чиркнул спичкой. У них не хватило мозгов, чтобы понять, что я делаю. Крепко зажмурившись, я прикурил и отшвырнул спичку прочь.

На мгновение я оказался единственным зрячим — трое бандюг видели только яркое пятно в том месте, где только что горела спичка. И этого мгновения мне было достаточно. Я отпрянул влево, плюхнулся в грязь и покатился в сторону.

В темноте раздались выстрелы вперемежку с проклятиями. Я нашарил камень и швырнул его в том направлении, откуда стреляли. Отчаянный вопль прорезал воздух, и пули полетели куда-то в сторону. Стрелявший был от меня в трех футах. Он задохнулся криком, когда я подобрался к нему сзади и бросился на него, зажав ему рот рукой. Я вырвал оружие из его руки и сунул пистолет себе в карман, как можно плотнее прижав парня к себе. Пуля, попавшая в него, произвела отвратительный чавкающий звук. Он дернулся и затих.

— Попал! — произнес кто-то. Послышался звук шагов, чирканье спички, и я увидел двоих, склонившихся над бездыханным телом.

— Черт побери, жуткое дело, ведь это же Ларри! Он попытался тут же загасить спичку, но опоздал. Я выстрелил ему прямо в голову, он конвульсивно дернулся, рухнул на землю и забился в агонии. Через минуту я услышал тяжелый стук его тела о камни и всплеск.

Третьего бандюгу я преследовать не стал. Он побежал с невероятной скоростью, и еще некоторое время мне было слышно, как он отчаянно продирается сквозь колючие кусты.

На всякий случай я пнул ногой того, кого звали Ларри, и он медленно покатился по траве. Минуту спустя он присоединился к приятелю на дне карьера, следом туда же отправился его пистолет. С их стороны было очень мило оставить мне машину. Судя по номеру, владелец ее был не из этого штата, а на полу валялись детские игрушки, так что я понял: машина краденая. Развернувшись, я помчался в город.

Мне бы полагалось чувствовать себя отлично. Конечно, я был грязный, как поросенок, но зато живой. Любой на моем месте радовался бы этому, но не я. Слишком уж привычной оказалась для меня тяжесть пистолета в руке и слишком уж приятно было мне видеть, как умирает человек — пусть даже он и заслужил смерть. И теперь в голове у меня вертелись мысли, не совсем подходящие для порядочного парня, вроде того, что следует срочно избавиться от следов пороха на руках, пока полиция не провела парафиновый тест. Я отлично знал, как мне следует поступить, и при этом понятия не имел, кем я был несколько лет назад. Я вздрогнул, чувствуя, как по моей спине стекают струйки холодного пота. Я знал слишком уж много дьявольских штучек, хотя пока это и шло мне на пользу.

Я подъехал к аптеке, купил необходимое, вернулся в машину и через несколько минут мне уже не надо было беспокоиться насчет парафинового теста. Выбросив пузырьки в окно, я повернул ключ зажигания и вдруг заметил на сиденье блокнотик с заткнутым в колечки карандашом. Он был совершенно чистым, если не считать первой страницы. На ней стояло: “Джон Макбрайд, зарегистрирован в “Хатауэй-Хаус” под собственным именем. Стеречь оба выхода”. Все было ясно. Если б им не удалось сцапать меня в городе, они сделали бы это в отеле. Я поухмылялся немного, потом вырвал эту страничку, а остальной блокнот выбросил в окно. Итак, они уже дважды пытались покончить со мной и наверняка попробуют в третий. Все-таки я, должно быть, чертовски важная птица! Я завел мотор и поехал в город.

В отель мне возвращаться нельзя — это все равно, что лезть прямо в расставленные сети. А мне требовалось какое-нибудь убежище, где я мог бы посидеть и пораскинуть мозгами, не думая каждую минуту о том, что у двери меня подстерегает засада.

В третьем часу ночи я оставил машину напротив полицейского участка. Не потому, что хотел выпендриться. Просто когда о тебе известно, что ты можешь сделать нечто подобное, с тобой начинают обращаться осмотрительней. На разные меры предосторожности у них будут уходить драгоценные секунды, которые и дают мне шанс на победу.

В маленьком уютном баре на углу все, включая бармена, азартно подпевали парню, исполнявшему ирландские песни, и я сумел незамеченным пробраться в телефонную будку. Ночной редактор “Линкаслских новостей” дал мне домашний телефон Логана, и тот оказался не слишком доволен тем, что его подняли в такое время.

— Какого черта! — прорычал он в трубку.

— Это Джонни. Имеются новости, если интересуетесь.

Голос Логана зазвучал дружелюбнее:

— Нашли ее?

— Нет, зато кто-то нашел меня.

— Господи, что там еще?

— Меня возили на прогулку. Знаете карьер за городом? Так вот, там на дне сейчас лежат два тела, третий успел удрать.

— Вы их... — Он выжидающе умолк.

— Только одного. Другого подстрелил собственный приятель. Третий доберется домой и все расскажет, так что нам лучше обговорить все заранее.

— А знаете, Джонни, Линдсею это очень понравится.

— Угу. Но тот, кто на меня этих бандюг напустил, не может никому ничего рассказать, не выдав себя, так что не вижу, как мое имя можно связать с этим делом. Вы ведь можете сохранить все в секрете? — Попытаюсь. Отправляюсь туда прямо сейчас. — Может быть, вам удастся установить, кто они такие. Кстати, ко всему прочему, у них была краденая машина. Я оставил ее у полицейского участка.

— Вы просто осел, Джонни!

— Все мне так говорят. Может, я и сам когда-нибудь в это поверю. Да, вот еще, пока не забыл. Что собой представляет рыжая крошка, которую Серво держит у себя на квартире?

— Потише, Джонни. Вы ведь с ней не баловались, а?

— Да нет. Она, правда, очень и очень на это набивалась.

Он замысловато выругался:

— Вам что, охота, чтобы вас поскорее пришлепнули?

— Я вас не об этом спрашиваю.

— Ее зовут Трои Авалард, если уж вам так приспичило. Она живет с Ленни два года. Приехала когда-то в город выступать в варьете, понравилась ему, и он перекупил ее контракт. Теперь он держит ее при себе.

— А знаете, как он это делает?

— Слышал.

— Она что, вообще не выходит на улицу? Логан задумался ненадолго, беспокойно постукивая пальцами по трубке.

— Только вместе с Ленни, — ответил он наконец. — И кто за кем следит, это еще вопрос.

— Небольшой подарочек Серво от его дружков?

— Типа того.

— Кому принадлежал этот контракт, Логан? Он поперхнулся от изумления, снова выругался, а когда заговорил опять, голос его звучал тише:

— Вам бы следовало быть копом, Джонни. Ну и нюх же у вас!

— Да?

— Ленни перекупил ее контракт за пятьдесят тысяч и сделал это потихоньку. Но кое-какие слухи все же поползли. Сумма показалась мне слишком большой для девицы из варьете. Я навел справки, и оказалось, что менеджер получил только пять тысяч, а остальные через несколько дней были положены на счет Трои Авалард.

— В таком случае у нее, пожалуй, товар должен быть высший сорт. В следующий раз, когда окажусь у нее, обязательно проверю.

— Черт возьми, Джонни...

— Логан, — засмеялся я. — Вы бы посмотрели, как она посасывает ледяные кубики.

Я не дослушал до конца всех ругательств, которыми осыпал меня Логан, и повесил трубку. Выйдя из бара, я не спеша двинулся по улице, размышляя о том, являются ли двести тысяч баксов нормальной ценой убийства. У меня получалось, что да, если жертва — человек достаточно важный.

Пройдя два квартала, я поймал такси и, забравшись на заднее сиденье, так чтобы водитель не мог меня видеть, сказал:

— Понтель-роуд. Высадите меня на углу.

— Идет.

Поскольку шофер, судя по всему, любил в дороге поболтать, я включил радио и сделал вид, что внимательно слушаю выпуск новостей.

Выйдя из машины на углу Понтель-роуд, я расплатился с таксистом и отправился дальше пешком.

Идти пришлось довольно долго. Начало улицы было сплошь застроено частными коттеджами, но дальше дома стояли все реже и реже, затем дорога уходила в небольшую рощицу, за которой располагались еще несколько недостроенных особняков;

Белый дом на вершине холма был расположен на редкость удачно. Тот, кто построил его, видимо, учитывал, что в ближайшем будущем Линкасл разрастется, и теперь его обитатели могли любоваться из окон отличным видом на город, пользуясь при этом всеми преимуществами своего уединенного положения.

Я поднялся по ступенькам к двери с табличкой “У. Миллер” и осмотрелся по сторонам в поисках цветочной кадки. Она стояла за колонной, ив ней действительно был ключ, как и сказала Уэнди.

В прихожей горел только тусклый ночник, но света было достаточно, чтобы подняться по ступеням наверх. Я нашел ванную комнату, скинул с себя одежду и встал под душ. Повязка на голове намокла, и я выкинул ее, соорудив себе новую из бинта, найденного в аптечке. Повесив одежду в стенной шкаф, я осмотрелся. Из ванной открывались две двери. Заглянув в одну из них, я ощутил обычный аромат женской спальни, поэтому я осторожно притворил ее и сунулся в другую комнату. Эта оказалась более подходящей. Я сбросил с себя полотенце, подошел к окну и распахнул его, глубоко вдыхая свежий ночной воздух. Желтая луна плыла по небосводу, освещая спокойно спящий город. Я постоял еще с минуту, с улыбкой любуясь ее бледно-золотистым сиянием, потом присел на край кровати и потянулся за сигаретой. Легкий ветерок приятно холодил кожу. Сунув в рот сигарету, я чиркнул спичкой.

— А без одежды ты выглядишь куда лучше, Джонни! — произнес мелодичный женский голос за моей спиной.

Спичка обожгла мне пальцы, и я поспешно отбросил ее в сторону. Но все же, прежде чем она погасла, я успел разглядеть в уголке постели нагое белое тело, тут же спрятавшееся под одеяло.

Луна игриво подмигнула мне, на мгновение задержавшись на нежных холмиках девичьих грудей, вздымавшихся при каждом вдохе.

— Прости, малышка, — прохрипел я. — Я думал.., думал, что.., здесь никого нет.

Плавным, грациозным движением она раскинула руки. Темный овал ее рта чуть заметно дрогнул.

— Так оно обычно и бывает, Джонни.

Я бы ушел сразу же, но она неожиданно коснулась меня кончиками пальцев. Словно птичьи перышки защекотали мою кожу. И тут нас обоих захлестнула страсть. Точно два зверя, мы сплелись в яростном порыве, и вся она была натиск и пламень, а я ни в чем не уступал ей,. Наша изумительная схватка продолжалась не меньше двух часов, пока мы не заснули.

Уэнди еще спала, когда я поднялся утром. Осторожно высвободив свою руку, на которой лежала девушка, я подоткнул под нее одеяло и направился на кухню. Кофе уже закипел, а завтрак стоял на столике, когда послышались ее легкие шаги. Она была в легком красивом халатике, не скрывавшем ничего из ее прелестей.

— Доброе утро! А я хотела приготовить завтрак сама.

— Ладно. Ты была достаточно гостеприимна сегодняшней ночью, и я не хотел тебя будить. К тому же я тороплюсь.

— Торопишься? Дела в городе?

— Да. Я жажду отыскать того типа, который хочет прикончить меня.

Ее брови поднялись в недоумении.

— Ну да, вчера вечером у меня было небольшое приключение, — пояснил я. — Это уже второй раз.

— Но кто...

— Я и сам бы хотел это знать. Ты никогда не слышала о девушке по имени Вера Уэст?

— Ну конечно! Это та самая...

— Которую я любил. Она работала в банке, — закончил я.

Уэнди хмуро потягивала кофе.

— Она была любовницей Серво.

— Угу. А теперь она пропала, и я, хочу найти ее. Как ты думаешь, трудно ли затеряться в городе?

— Не просто, но возможно. Ты считаешь, она здесь?

— Кто знает. Я слышал, тут есть места, куда отправляются обычно девицы, оставшиеся без гроша. Тебе известно что-нибудь об этих делах?

— Да.., здесь есть.., дома. Хотя, по-моему, вряд ли она там. Зачем ей было в таком случае исчезать.

— Черт возьми! Она... — Я не закончил фразу и спросил:

— А ты умеешь держать язык за зубами?

Уэнди опустила чашку и пристально посмотрела мне в глаза. Выражение моего лица, видимо, испугало ее.

— А ты не слишком вежлив, — бросила она.

— Да, я невежлив, Уэнди. Но я хочу, чтобы ты знала. Я доверился тебе и Нику, поскольку вы единственные отнеслись ко мне с сочувствием. Но если ты проболтаешься, это будет последнее, что ты сделаешь в этой жизни. Понятно?

Лицо Уэнди побелело от гнева.

— Никто и не просит тебя что-нибудь мне говорить.

— Да. Но мне так легче думается. Хочешь — слушай меня, хочешь — нет, только держи услышанное при себе. Итак, Вера Уэст заявила Гардинеру, что я совал свой нос в документы, никак не связанные с моей работой. Она продумала этот вариант заранее, чтобы в случае чего свалить всю вину на меня. И я попался в ловушку.

— Ты.., был в банке?

— Да, и говорил с Гардинером. Он обещал помочь мне найти Веру.

— И ты уверен, что дело обстояло именно так? — Голос Уэнди прозвучал даже чересчур озабоченно.

— Почти, хотя у меня нет доказательств. Если б я понимал что-нибудь в этих чертовых документах... Она удивленно приподняла брови.

— Но ведь ты...

— Я никогда не работал в банке, потому что я не Джонни Макбрайд. Ты второй человек, кому я сообщаю об этом, и, наверное, последний, но факт тот, что Джонни Макбрайд мертв. Я просто похож на него, как близнец.

Уэнди застыла с куском на вилке, широко раскрыв рот и уставясь на меня изумленным взглядом. Я дал ей время переварить услышанное, а потом подал знак, чтобы она продолжала есть, и рассказал ей всю историю.

Покончив с едой, она взяла сигарету, которую я ей предложил, и закурила.

— Просто невероятно! — выдохнула она. — Неужели до сих пор никто не заметил разницы?

— Пока нет. И я собираюсь продолжить эту игру, пока не выясню, почему Джонни пришлось убежать отсюда. А рассказываю я тебе все это потому, что мне понадобится твоя помощь.

— Ник.., ему ты расскажешь?

— Ему нет. Папаша слишком стар и не сможет мне ни в чем помочь.

— Ну ладно. Кстати, не называй его папашей. Он этого терпеть не может, и если ты Джонни, то должен это знать.

— Спасибо, запомню. Тебя же я попрошу вот о чем: помоги мне найти Веру Уэст. Ты женщина, и тебе легче навести справки. Поболтай со своими поклонниками в ресторане. Может быть, они что-нибудь слышали о ней.

— Но они все не из местных.

— Тем лучше. Может, она и не в Линкасле. Если она сменила имя, то, скорее всего, так, чтобы инициалы остались прежними... Какая-нибудь Вероника Уаверли, скажем. Попроси своих приятелей разузнать, не встречал ли кто-нибудь похожую девицу, только придумай убедительное объяснение на случай, если они поинтересуются, зачем ты ее ищешь. — Я отставил тарелку и встал.

— Хорошо, Джонни. Можешь взять мою машину, если хочешь. Я обойдусь и старой, она в гараже.

— Я так и сделаю.

— Ты вернешься?

Я не спеша оглядел ее с головы до ног:

— А как же. Можно я чмокну тебя на прощанье?

Уэнди показала мне язык.

У нее было прелестное личико, ей-богу. Правда, немного жесткое, если смотреть вблизи, — даже умело наложенный макияж не мог скрыть полностью суровых складочек в уголках рта и у краешков глаз.

Я попрощался и вышел.

Взяв в гараже черный “форд”, я выехал на Понтель-роуд и направился к центру города. У ближайшего киоска я остановился, чтобы купить газету. Логан постарался вовсю. На первой странице “Линкаслских новостей” красовались огромные фотографии, на которых были запечатлены полицейские, извлекающие при свете фар трупы со дна карьера. В репортаже сообщалось: ночью после анонимного звонка в редакцию “Новостей” полиция была поставлена в известность о том, что произошло убийство. Полицейские немедленно приняли меры — трупы опознаны. Оба убитых — гангстеры средней руки из Чикаго. Один разыскивался за нарушение подписки о невыезде из Чикаго, а второй — по подозрению в мелких кражах во Флориде. Линдсей предполагал, что, по всей видимости, это убийство — дело рук какой-то банды из другого штата, пожелавшей отомстить своим более удачливым соперникам, и заявил, что виновные скоро будут схвачены. Похоже, никаких следов — моих или машины — они не заметили. Отдельно на четвертой странице была помещена маленькая заметка о том, что какой-то шутник украл машину, а прогулявшись, бросил ее напротив полицейского участка.

Свернув газету, я вошел в телефонную будку и, набрав номер “Хатауэй-Хаус”, попросил к телефону Джека.

— Это Джонни Макбрайд, Джек, — произнес я, когда он взял трубку. — Не мог бы ты мне уделить несколько минут? Мне надо встретиться с тобой.

— Конечно, сэр. — Голос его прозвучал настороженно. — “Топпс-Бар и гриль” вас устроит? Я буду через пятнадцать минут.

Бар, который назвал Джек, был в шести кварталах от отеля, и я оказался там раньше его. Я занял дальний столик и заказал чашку кофе.

Джек появился через пару минут. Поздоровавшись, он уселся напротив меня, и я сделал знак официанту принести еще кофе.

— Моя комната еще пустует? — осведомился я.

— Конечно. Вам звонили два раза — вчера вечером и сегодня утром, но себя не называли.

— Кто-нибудь сшивается в вестибюле? — — Теперь нет. Один типчик крутился там вчера вечером и большую часть ночи. Похоже, новый коп.

Я достал из бумажника две десятки и пятерку и протянул Джеку.

— Когда вернешься, отметь, что я выбыл, и рассчитайся за меня. В моей комнате ты найдешь чемодан, выкинь его. В отель я больше не вернусь.

— У вас неприятности?

— Целая куча. Меня здесь не жалуют. Джек широко улыбнулся:

— Да, я спрашивал о вас. Что это за история?

— Не верь тому, что говорят.

— Вас подставили?

— С чего ты взял?

— Но все же вы вернулись. Укради вы действительно те деньги, вы жили бы сейчас спокойненько за тысячи миль отсюда.

Официант принес кофе. Я подождал, пока он уйдет, и поинтересовался:

— Не будет ли наглостью с моей стороны попросить тебя разузнать для меня кое-что?

— Если дело касается девицы, то разумеется.

— Ты когда-нибудь слышал о Вере Уэст? Он присвистнул:

— Ишь, куда вы теперь метите! Это ведь одна из прежних девиц Серво.

— Где она сейчас?

Глаза его вдруг потускнели.

— Что-то слишком уж многие интересуются ею.

— Кто?

— Разные люди. Двоим цыпочкам, с которыми я общаюсь, уже задавали этот вопрос. Они ничего не знают.

— А ты?

— С того дня, как Серво расстался с ней, я видел ее всего один раз, на вокзале. Она тащила чемодан и, кажется, была очень встревожена. Я помню, что в тот вечер один из ребят Серво провожал на поезд свою курочку, так она увидела его и бросилась бежать, потом вскочила в такси и умчалась. После этого я ее больше не встречал.

— А что это был за поезд?

— Транзит из Чикаго. Он идет через столицу штата и Линкасл на юг, в Ноксвиль.

— Понятно. А кого она так испугалась?

— Эдди Пакмана. Он — правая рука Серво. Большая шишка. Хотя до того, как Серво появился в Линкасле, он был просто мелкой сошкой, и я как-то набил ему морду. Да, попробовал бы я сделать это теперь...

— А что?

— А то, что я — маленький человек, а он связан с Серво.

— Как ты думаешь. Вера уехала из города? Джек покачал головой:

— Не знаю. Я видел ее в городе примерно в то время, когда они с Серво расстались, но у меня не было никаких причин интересоваться ею. Может, она и здесь, в городе, кто знает...

— Как она выглядела, когда ты видел ее последний раз?

— Она была сильно напугана.

— Опиши мне ее.

— Ну... — Он замешкался, припоминая. — Она обычно ходила немного под мухой, а в тот вечер явно была с похмелья. Глаза покрасневшие и очень красивые золотистые волосы, распущенные по плечам. Пожалуй, неплохо сложена. Я никогда к ней не присматривался.

— О'кей. Ну а если предположить, что она все-таки никуда не уехала? Где бы ты стал ее искать?

— Господи, да ей достаточно перекрасить волосы, и полдела сделано. Она вполне может работать, например, в прачечной и жить в меблированных комнатах. В этом городе нетрудно скрыться так, что никто не отыщет. Я знаю парочку ребят, которые ухитрились спрятаться тут от ФБР, и те их так и не нашли.

— Ясно. Еще одно: почему она порвала с Серво?

— Ничего себе вопрос! — Джек выглядел немного встревоженным.

— Что здесь такого?

— Да так. Я просто представил себе некую картинку. Вот мы сидим и беседуем с вами — это одно. Вот вы подкапываетесь под Серво — это другое. Но если мое имя где-то всплывет, мне в Линкасле не жить, это точно. — Джек задумался на мгновение, потом сказал:

— Ладно. Я скажу вам, что мне кажется. Но точно я ничего не знаю. Ленни держит при себе девочек, пока они его устраивают, и, похоже, еще ни одной не удалось заарканить его надолго. Его пассии купаются в роскоши, но я бы не сказал, что им живется сладко. Мне довелось беседовать с бывшими девицами Серво, и они отзывались о нем не лучшим образом. Он, судя по всему, не очень с ними церемонился, и за любое неповиновение они рисковали получить в ухо или в зубы.

— Да, понятно. А как по-твоему, могла Вера пойти потом работать.., ну, в соответствующее заведение? Джек пожал плечами:

— А почему нет? Как и любая другая.

— Серво как-то связан с этим бизнесом?

— Нет. Здесь все же Линкасл, а не Нью-Йорк. Наши потаскушки работают сами по себе, ну и платят немножко копам, чтобы те их не трогали. А с другой стороны, какой смысл богатому человеку идти в бордель, когда вокруг и так полно девиц. Там теперь сшиваются только те, у кого денег негусто.

— А если я, например, захочу туда сходить?

— Улица Вязов, 107. Вам откроет баба, скажете, что вы от меня, — усмехнулся Джек.

Я встал, вытащил банкнот и положил его на стол перед Джеком.

— Благодарю вас. Всегда к вашим услугам. Я постараюсь расспросить своих девочек насчет вашей птички. Позвоните мне, может, я что и выясню.

— Отлично, — пробормотал я, расплатился за кофе и, подождав пару минут после ухода Джека, вышел на улицу и снова уселся в машину. Сегодня я собирался наконец выяснить подробности своей биографии. Точнее, биографии Джонни.

На это потребовалось не так уж и много времени, и я даже получил от этого удовольствие. Я начал с регистрационных книг ратуши, откуда я установил, что родился 9 декабря 1917 года, осиротел, еще когда учился в средней школе, и был официально усыновлен холостяком дядей, который умер, пока я воевал. Затем я просмотрел записи, касающиеся моей семьи, узнал, где мы жили, отправился в библиотеку и там раскопал, что смог, о своем пребывании в армии — в этом мне помогли старые газеты Оказалось, что я был призван на следующий день после Перл-Харбора, прошел военную подготовку где-то на юге, после чего отправился за океан.

Еще раз перебрав в памяти все детали, я уверился, что теперь могу безбоязненно отвечать на любые вопросы о своей биографии.

В четверть третьего я позвонил Логану. Он предложил мне встретиться на автостоянке на западной окраине города, но я уловил какие-то странные нотки в его голосе.

Стоянку я нашел без труда, подъехал к ограде и заглушил мотор. Его машина появилась минут через пять. Я помахал ему рукой, он припарковал свой автомобиль, выбрался из него, после чего не торопясь подошел и сел в мою машину.

— Какие новости? — поинтересовался я.

— Целая куча. — Он с непонятным любопытством взглянул на меня.

— Выяснили, кто были эти ребята?

— Нет... Зато я выяснил, кем были вы.

— Даже так?

Он сунул руку в боковой карман пиджака и вытащил оттуда конверт. Я молча наблюдал, как он не спеша извлек из этого конверта несколько газетных вырезок и какой-то печатный формуляр.

— Взгляните, — сказал Логан. Я посмотрел очень внимательно, потому что это был полицейский формуляр с описанием примет и фотографией мужчины — моей фотографией. Меня звали Джордж Уилсон, и я разыскивался по обвинению в вооруженном ограблении и преднамеренном убийстве.

Глава 7

— Где вы это раздобыли? — только и удалось выдавить мне через некоторое время.

— В нашей паршивой газетке отличный архив. Читайте остальное.

Я прочитал. Здесь были отчеты о преступлениях, в которых я подозревался. Во всех них указывались даты: последнее преступление совершено за три недели до того дня, как я потерял память. Я сунул бумаги обратно в конверт и вернул их Логану.

— Что вы собираетесь с этим делать?

— Сам еще не знаю, — проронил Логан. — Сказать по правде, совсем не знаю. Сами видите, вас разыскивает полиция.

— Как-нибудь обойдется.

— Обойдется, если учесть, что пока у вас нет отпечатков. Но рано или поздно полиция что-нибудь придумает. Конечно, можно все свалить на Джонни Макбрайда. Он ведь мертв, и ему все равно.

— Оставьте ваши шуточки!

— Ладно, я ведь просто так сказал. Я, кстати, проверил всю вашу историю. Компания, где вы работали, все подтвердила. Похоже на то, что вы совершенно изменились. Быть может, вы теперь другой человек, и было бы несправедливо отдать вас в руки полиции за то, что совершило ваше прежнее “я”.

Я усмехнулся:

— Спасибо, приятель, на добром слове. А что, если память ко мне вернется?

— Подождем, пока это произойдет.

— Вы думаете, я сообщу вам об этом?

— Нет, не думаю.

— Вряд ли меня настолько заест совесть, что мне захочется болтаться на веревке.

— Что так, что этак — вам не уйти, — осклабился Логан. — Забавно будет, если вас повесят за убийство Минноу, а не за собственные ваши подвиги.

— Линдсею об этом известно? Логан отрицательно покачал головой:

— Линдсея больше интересует Макбрайд. И вам выгоднее, чтобы он принимал вас за него.

— Что-то вы странно ведете себя для репортера, Логан. Упускаете сенсационную историю. Трудно поверить.

Он покачал головой.

— Я просто жду, пока она раскрутится до конца. — Логан повернулся ко мне и смерил меня долгим взглядом. — Я уничтожу эти бумаги, — проговорил он. — Конечно, их можно будет раздобыть и еще раз, но, по крайней мере, никто не наткнется на них случайно. Я буду ждать, Джонни, ждать до тех пор, пока мой репортерский нюх не подскажет мне, что пора вмешаться.

— Понятно. Что-нибудь выяснили насчет Веры Уэст?

— Ничегошеньки. Исчезла без следа.

— А мои приятели, которые чуть-чуть не укокошили меня?

— Если они на кого-то и работали, то никаких ниточек не осталось.

— Ладно. Скоро случится что-нибудь еще. Третий остался жив и расскажет своему хозяину, как все произошло. После этого они опять примутся за меня. Тогда я вам позвоню.

— Хорошо. Вы найдете меня в “Сиркус-баре”, если уцелеете, конечно.

— Уцелею, Логан, — оскалился я. — Вы даже не представляете себе, насколько я живучий.

Он ответил улыбкой на мою ухмылку и вылез из машины. Я подождал, пока он отъедет, и тоже тронулся с места.

Полчаса спустя я был в квартале красных фонарей. Номер 107 оказался последним на улице Вязов. Двухэтажный белый дом с красными ставнями, красной дверью с красными венецианскими жалюзи на окнах.

Очень символично.

Я поднялся по ступенькам и позвонил. Изнутри доносились звуки радио — “Лунная соната”. Довольно странная музыка для такого заведения.

Дверь отворилась, и на пороге возникла женщина с приветливой улыбкой на лице. Бросив взгляд на часы, она чуть насмешливо окинула взором мужчину, в столь неурочное время появившегося в этом квартале: было лишь четыре часа дня.

Я бы не назвал ее бабой, как это сделал Джек. Вообразите себе чуть расплывшуюся Венеру с угольно-черными волосами, пышным ртом и огромными глазами, затянутую в облегающее, как перчатка, платье, которое, кажется, треснет по швам, если до него дотронешься, и тогда вы представите, как выглядела та, что открыла дверь.

— Меня прислал Джек, — произнес я, чувствуя себя полным идиотом. — Но знай я, что здесь живете вы, я и сам бы примчался со всех ног.

Она мелодично рассмеялась и пригласила меня войти. Я очутился в приятно обставленной комнате, по стенам которой висели полки с книгами, и притом с хорошими. В углу стоял проигрыватель с набором пластинок, в основном классика и всего несколько популярных мелодий, судя по надписям на конвертах.

— Нравится?

Она поставила передо мной поднос с бутылкой виски, бокалами и льдом.

— Как-то непривычно. Я никогда раньше не бывал в подобном заведении.

— В самом деле? — Она отпила из своего бокала. — Я одна до шести часов. Девушки приходят в начале седьмого.

Так весьма тонко она дала понять мне, что она здесь хозяйка, а не какая-нибудь наемная девица.

— Я пришел так рано специально, детка, — проговорил я. — Мне не нужны девушки, мне нужна информация. Джек сказал, что вы, может быть, слышали что-нибудь о Вере Уэст.

— Конечно слышала. И что?

Голос ее прозвучал так холодно, что я на секунду запнулся.

— Где она сейчас?

— Не знаю. Раньше она была девушкой Серво, но в этом нет ничего удивительного. Очень многие женщины бывали в ее положении.., какое-то время.

— Вы также?

— Очень давно. В течение недели. — Она затянулась и выпустила кольцо дыма. — Ведь вы хотите спросить.., спросить у меня.., не стала ли Вера одной из нас?

— Примерно так.

— Не думаю. Мне кажется, что у нее не было ничего на продажу. Она не того сорта.

— По-моему, вы тоже не того сорта. Она засмеялась и ласково провела пальчиками по моим волосам.

— Это длинная история и не слишком интересная, кстати. Расскажите мне лучше о Вере Уэст.

— Мне нечего рассказать. Я ищу ее.

— И давно она пропала?

— Довольно давно.

— Вы не пробовали обращаться в полицию? Я грязно хихикнул, и она меня поняла.

— Мне кажется, вам стоит попробовать навести справки на вокзале, — заметила она. — Кто-то должен был заметить ее, если она уехала отсюда. Кстати, она ведь раньше работала в банке? — Я кивнул. — Тогда она наверняка устроилась где-нибудь секретаршей или стенографисткой.

— А вы неплохо ориентируетесь в этих делах.

— Когда-то я была замужем за копом. Я загасил сигарету и встал.

— Я сделаю все, чтобы найти ее. По крайней мере, теперь я знаю точно, что здесь ее нет.

— А к Серво вы не обращались? Может, он знает?

Я несильно стукнул кулаком по ладони:

— Пока нет.., но собираюсь наведаться к нему в ближайшее время.

Глаза Венеры стали холодными.

— Передайте ему привет от меня, когда увидите, — проронила она.

— В зубы?

Она медленно отвела голову назад и кивнула.

— Можете выбить их все до единого. Секунду мы смотрели друг другу в глаза. В ее взоре ясно читалось все, что она думала, и я понял, как обошелся с ней Серво. Примерно те же чувства испытывал к нему и я.

— Постараюсь, как смогу, — пообещал я.

— Буду очень благодарна. Можете позвонить мне как-нибудь, возможно, мне удастся что-то узнать от девушек. Номер 1346.

Она проводила меня до двери и повернула ручку. От ее волос пахло жасмином, как и полагалось пахнуть Венере. Она заметила мой изучающий взгляд и вновь улыбнулась.

— Как вы все-таки влезаете в это платье? — осведомился я.

— Маленькая хитрость.

Она протянула мне шелковую кисточку, свисавшую на шнурке с ее плеча. Я потянул за кисточку, и в тот же миг с платьем что-то произошло. Его больше не было на ней, оно лежало на полу, а кисточка лежала у меня в руке. Без платья Венера казалась еще стройнее и красивее.

— Ну вот, — рассмеялась она, — как ваше мнение?

— Детка, — ошеломленно произнес я, — у некоторых кожа — это кожа...

— А у меня?

— Волнующая прелюдия в черно-белых тонах. Я закрыл за собой дверь. Приглашение было понятно без слов, но, как ни жаль, сегодня я не мог себе позволить тратить время на удовольствия. Как-нибудь в другой раз.

Вернувшись в центр, я выбрал бар поскромнее и зашел выпить кружку пива. Здесь царила обычная атмосфера: в зале надрывались музыкальные автоматы, а из задней комнаты доносились голоса игроков в рулетку.

Я заказал пива и собрался приняться за него, но едва я отвернулся от стойки, передо мной возникла мерзкая рожа Такера.

— Привет, храбрец.

— Хэлло, мокрая курица, — парировал я, и его физиономия перекосилась.

— Я искал тебя.

— Меня не так трудно найти.

— Заткнись и расплачивайся-ка быстренько за пиво. Тебе придется прогуляться со мной.

Недурно. Я хотел было сказать Такеру, что для меня это будет уже вторая прогулка, но передумал, а только поинтересовался:

— Я арестован?

— Можешь считать так, если хочешь.

— За что?

— Скромненькое убийство в карьере. Две жертвы. И мы, знаешь ли, подозреваем... Капитан Линдсей желает побеседовать с тобой.

Всю дорогу мы молчали.

Линдсей сидел за столом в своем кабинете, рядом с ним расположились двое в штатском. Такер оставил меня стоять посреди комнаты, а сам вытянулся у двери.

Я потянулся за сигаретой, но Линдсей прорычал:

"Здесь не курят”, — и я убрал пачку. Он так и не предложил мне сесть, так что мне пришлось самому придвинуть себе стул.

— Макбрайд, — прогремел голос Линдсея, — стойте здесь и не рыпайтесь, пока я не разрешу вам сесть, понятно?

Я отшвырнул стул ногой и оглядел комнату.

— Понятно, — бросил я. — Но тебе тоже не мешает понять кое-что, грязная свинья. Вас здесь четверо, и еще куча твоих ребят сшивается за дверью, но никто не помешает мне оторвать твою дурацкую башку. Или есть желающие попробовать?

Такер выхватил пистолет и бросился ко мне, но Линдсей остановил его:

— Брось, Так. Этот парень мой. Он много болтает, но, честное слово, ему недолго осталось это делать. Так что садитесь, Макбрайд. Я хочу кое о чем вас спросить.

Я перевернул упавший стул и сел. Такер встал у меня за спиной, поигрывая пистолетом.

— В чем дело на этот раз? — грубо спросил я.

— У вас есть алиби на прошлую ночь?

— Я провел ее с девочкой.

Кажется, дело обстояло лучше, чем я ожидал. По выражению лица Линдсея показалось, что он почти готов мне поверить.

— Мы нашли в карьере два пистолета, — заявил он, бросив быстрый взгляд на людей в штатском, — и на обоих очень характерные нечеткие следы. Это говорит вам что-нибудь, Макбрайд?

— Вероятно, убийца был в перчатках.

— Нет, просто его пальцы не оставляют ясных отпечатков.

— Ему повезло, — пожал я плечами.

— Не так уж повезло. Эти люди прибыли из Вашингтона. Они специалисты в своем деле, и сейчас они займутся вашими отпечатками.

Теперь я понял, почему Линдсей не стал копаться дальше в моем алиби. Те два трупа в карьере мало его интересовали. Он хотел доказать, что я убил Минноу. А там имелись отпечатки, и достаточно четкие.

Впрочем, мне было наплевать на все это. В течение двух лет самые лучшие специалисты пытались по этим самым пальцам установить, кто же я такой, и все было напрасно. К счастью, как я думал теперь.

Мы спустились вниз: двое экспертов впереди, я — за ними, а Линдсей и Такер замыкали процессию.

Вся эта волынка заняла больше часа. Я был покладист и кроток, как ягненок. Я с готовностью подчинялся самым нелепым и болезненным процедурам, но, когда я наконец получил возможность уйти, оба эксперта в унынии покачали головами: впервые в жизни они столкнулись со случаем, когда рельеф кожи на пальцах исчез без следа.

Линдсей проклинал себя, из последних сил стараясь сдерживаться, а Такер, напротив, поглядывал на меня с довольным видом, поскольку теперь у него появился шанс как-нибудь разобраться со мной по-своему.

Войдя в парикмахерскую в вестибюле отеля, я устроился в кресле у стены. Луг Зубастый возился с клиентом, обхаживая его, как старая бабушка любимого внука. Через пару минут в зале появился посыльный, протянул клиенту Лута две телеграммы и, получив солидные чаевые, пробормотал: “Спасибо, господин мэр”. Двое мужчин, пришедших следом за мной, громко приветствовали мэра и завели с ним разговор. Один из них был членом муниципалитета. Видимо, вся городская элита ходила в этот салон стричься и бриться, и он превратился в своего рода клуб. Да, Логану следовало бы потрясти Лута Зубастого.

Когда мэр встал, я занял его место в кресле. Лут Зубастый машинально прикрыл мне шею и плечи полотенцем и вдруг поймал в зеркале мой взгляд. Парень заметно побледнел, руки его задрожали.

Через пару минут я все же решил, что это может кончиться для меня порезанными щеками, и заметил:

— Вам нечего так волноваться. Вы напустили на меня копов, и я рассчитался с вами в баре. Больше между нами ничего нет. Я не сержусь.

Он шумно вздохнул:

— Я.., я очень сожалею, сэр. Вы понимаете.., я думал.., у меня хорошая память, и я думал, что полиция.., что это наш долг...

— Конечно, я на вашем месте поступил бы так же. Забудем об этом.

— О, с удовольствием, сэр, с превеликим удовольствием.

Я прикрыл глаза и, пока Лут мягкими и точными движениями брил мои щеки, погрузился в раздумье. Мы с Джонни всегда брились по субботам после обеда: садились рядом и между делом шутили или строили планы на вечер. Нам всегда было хорошо вместе, и теперь мне очень его не хватало. Возможно, он и сейчас присматривает за мной, где бы он там ни оказался. Интересно, доволен ли он тем, что я делаю? Не слишком-то приятно выволакивать на свет то, что сам Джонни старался забыть, но ведь он теперь мертв. И я желаю, чтобы память о нем была чистой. А здесь, в этом городе, есть люди, которые очень не хотят, чтобы я ворошил прошлое, и совсем по другим причинам. Они боятся, боятся настолько, что пытались пристрелить меня. И еще кто-то, если верить Джеку, интересовался Верой Уэст. Лут Зубастый тем временем бормотал что-то насчет того, что этим вечером я буду прекрасно выглядеть.

— Вот и отлично, — отозвался я, желая его подбодрить. — У меня сегодня юбилей.

— Вы.., о мисс Уэст? Да, помню... Вы с ней... О, простите...

— Ничего. Все давно в прошлом.

Он улыбнулся, побрызгал меня напоследок одеколоном и спрятал в карман доллар. Когда я уходил, он разве что не поцеловал меня на прощанье.

На улице собиралась гроза: далеко на западе посверкивали молнии и громыхали неясные раскаты. Остановив мальчишку-газетчика в зеленом свитере, я спросил у него, где находится “Сиркус-бар”. Эта пивнушка располагалась рядом с редакцией “Линкаслских новостей”. Логана я нашел без труда. Он сидел в задней комнате и разговаривал по телефону. Увидев меня, он бросил трубку и схватил меня за руку.

— Поехали. Если хотите мне что-то сказать, поговорим по дороге! — крикнул он, увлекая меня за собой.

Я сел в его машину и, подождав, пока он развернется, спросил:

— Куда мы едем?

— Материал для моей колонки. Убита какая-то девица. Кто именно — неизвестно. Мне только что позвонил парень, которому я плачу за такого рода сведения. Убийство произошло в одном из отелей на берегу реки. Линдсей дает информацию прессе не раньше чем через неделю после происшествия, так что нам нужно прибыть на место раньше полиции, иначе мы ничего не узнаем. Ну а вы-то где были целый день?

— Навещал своего приятеля Линдсея. Логан бросил на меня быстрый взгляд и опять уставился на дорогу.

— И что он хотел? — поинтересовался Логан.

— С ним были двое экспертов. Они занимались моими отпечатками.

— Ну?

Я пожал плечами:

— Разумеется, у них ничего не вышло.

— В таком случае Джордж Уилсон мертв так же, как и Джонни Макбрайд.

— Похоже на то.

Логан свернул на боковую дорогу, и вскоре впереди замаячил большой деревянный дом с верандой. Здесь мы и остановились. Вывеска над дверью гласила: “Сосновая роща”.

Логан поднялся по ступенькам на крыльцо и нажал на кнопку звонка. Грязная ситцевая занавеска в дверной раме чуть дрогнула, и пара внимательных глаз осмотрела нас с ног до головы. Затем послышалось что-то похожее на вздох облегчения, и дверь отворилась. Парень, возникший на пороге, кусая губы от волнения, произнес:

— Господи, мистер Логан, вот уж действительно неприятность! Даже не знаю, что и делать.

— В полицию звонили?

— Нет, нет! Я только сказал Хови, а он обещал позвонить вам. Мистер Логан...

— Где она?

— Наверху. Вторая комната у лестницы. Если хотите, поднимайтесь туда сами. Я страшно боюсь покойников.

Мы прошли через вестибюль, поднялись наверх и остановились возле одной из дверей.

— Здесь? — осведомился Логан.

— Да.

Комната была грязная, со старомодной кроватью, парой расшатанных стульев и комодом. Дверцы шкафа и окна были распахнуты, а посередине постели лежала убитая. Кто-то воткнул ей нож прямо в спину сквозь ночную рубашку, так что она даже не шевельнулась Крови почти не было.

Логан нехорошо выругался.

— Чистая работа! Прямо в сердце, потому и нож так легко было вынуть.

— , И все это вы поняли с первого взгляда, — саркастически заметил я.

— Я видел не меньше трупов, чем Линдсей. Где этот парень?

— В коридоре.

Логан высунулся из двери и спросил:

— Кто она такая?

— Ее зовут Инее Кейси. Она занимала эту комнату вместе с еще одной девочкой, вернее, девкой. Они по очереди работают в каком-то кабаке официантками.

— Вы живете здесь?

— Ага. Внизу. Вчера девочки попросили меня починить оконную раму. Вот я сегодня и поднялся к ним.., и нашел.., ее...

Логан пробурчал что-то и вернулся в комнату. Я стоял на коленях у кровати, разглядывая лицо убитой. Логан пристроился рядом.

— Она недурна собой, — проронил я. — Что вы об этом думаете?

— Откуда я знаю, черт побери! Такое случается теперь в городе постоянно. Может, это дело рук ее любовника. Дамочки, работающие официантками, порой находят себе странных кавалеров. Ясно одно: тот, кто это сделал, умеет обращаться с ножом.

— Да, здесь поработал профессионал, — согласился я. — Он отлично знал, куда целиться. Логан вздрогнул:

— Пойду позвоню Линдсею.

— А я подожду вас в машине. Вряд ли он очень обрадуется, увидев меня тут.

Я устроился в машине, и Линдсей не увидел меня. С ним были Такер, двое людей в штатском и низенький толстый коронер. Чуть позже приехал окружной прокурор. Никто из них меня не заметил. Логан присоединился ко мне через час.

— И что они решили? — поинтересовался я.

— Убийца неизвестен. Линдсей все время наводил справки по телефону. Она работала в ресторанчике у шоссе. Ее товарка сейчас там. Вроде бы около убитой крутилась пара парней, но их имен никто не знает. Даже ее соседка. Впрочем, они не так много времени проводили вместе, чтобы обсуждать любовные дела. Вероятно, убитая познакомилась с ними в ресторане. На прошлой неделе она как будто порвала с одним из них. Линдсей пытается установить их имена. Думаю, скоро он их сцапает.

— Обычная история?

— Ну да. — Логан поморщился. — Репортаж из этого не сделаешь.

— Я тут кое над чем поразмыслил в ваше отсутствие, — проговорил я.

Он выжидающе взглянул на меня.

— Она даже не шевельнулась, когда ее убили.

— Ну конечно, ведь удар пришелся прямо в сердце. Она скончалась мгновенно.

Я пропустил его слова мимо ушей и продолжал:

— Она лежала на животе, положив голову на руки.

— Ну и что? — нетерпеливо спросил он. Я ухмыльнулся и нехорошо хихикнул.

— Не обращайте на меня внимания, Логан. Просто бредовые идеи. И откуда я их набрался, сам не пойму.

Логан повернул ключ зажигания и нажал на педаль. Такер как раз выруливал на дорогу в своей полицейской машине, и мы пристроились за ним. Однако вскоре полицейские включили сирену и рванули вперед. Мы не стали их догонять.

Уже при въезде в город Логан вдруг сказал:

— Да, чуть не забыл. Вы видели вечернюю газету?

— Купил, но еще не читал. А что?

— Посмотрите-ка в колонке личных объявлений. Я развернул газету и скоро нашел то, что он имел в виду. В самом низу колонки объявлений стояло: “Дж. Мак., позвоните 5492 в 11 вечера. Очень важно”. Я оторвал клочок с этим объявлением и сунул в карман.

— Думаете, имеют в виду меня?

— Возможно. Объявление принес мальчик и сразу оплатил его. Это случилось при мне, перед самой сдачей номера.

— Который час?

— Половина одиннадцатого. Остановимся, выпьем пивка?

— Не возражаю.

Всевозможные бары и забегаловки попадались на каждом углу, но найти такой, около которого еще оставалось место, чтобы припарковать машину, оказалось проблемой. В конце концов нам пришлось развернуться и опять выбираться на окраину, где мы нашли наконец заведение с полупустой стоянкой. Судя по всему, здесь не держали ни игровых автоматов, ни карточных столов. Голубой таблички в окне тоже не было.

Пока мы туда добрались, прошло уже около получаса, поэтому я попросил Логана заказать для меня пива, а сам пошел звонить. Подождав, когда маленькая стрелка стенных часов сравняется с цифрой одиннадцать, я набрал нужный номер и услышал низкий женский голос, глубокий и сдержанный:

— Хэлло?

— Я звоню по поводу объявления в вечерней газете.

— Ну!

— Я “Дж. Мак.”.., если для вас это что-то значит.

— Значит.

— Мое полное имя Джонни Макбрайд.

— Да, Джонни, вас я и имела в виду, — проговорила моя собеседница и после короткой паузы добавила:

— Повидайтесь с Харлан. Вы должны обязательно повидаться с Харлан.

Она повесила трубку так неожиданно, что я не успел опомниться и несколько секунд тупо разглядывал телефон: Придя в себя, я торопливо набрал номер коммутатора и резко выпалил:

— Говорит Такер из полицейского управления. Мне нужно узнать, где установлен телефон под номером 5492.

— Минутку, — ответила девушка и через некоторое время сообщила:

— Платная телефонная станция на углу Гран-стрит и бульвара.

— Спасибо.

Я ничего не понял. Вернувшись за столик, я принялся за свое пиво, а на вопросительный взгляд Логана ответил, что объявление относилось не ко мне. Мы допили пиво и как раз собрались спросить еще, когда в дальнем конце зала открылась дверь мужского туалета и оттуда вышел низенький парень. Смешной подпрыгивающей походкой он прошел туда, где, как я понял, оставил свою выпивку, и занялся ею.

Логан хотел заказать новую порцию, но я покачал головой. Коротышка расплатился, и я последовал его примеру. Я весь напрягся, чувствуя, как спина моя постепенно покрывается потом. В десяти футах от меня сидел тот самый сукин сын, который выследил меня прошлой ночью. Я не хотел впутывать Логана в это дело и поэтому постарался ничем не выдать себя. Замешкавшись ровно настолько, чтобы коротышка успел выйти, я последовал за Логаном. Парень уже садился в машину. Я пробормотал что-то насчет того, что никогда не водил автомобиль последней модели, и Логан любезно предложил мне сесть за руль.

Все складывалось очень удачно. Я двинулся за машиной коротышки, к счастью, тоже направлявшегося в город. Да, в тот вечер мне явно везло. На светофоре возле “Сиркус-бара” горел красный свет, и мне как раз хватило времени на то, чтобы торопливо распрощаться с Логаном, вскочить в машину и вновь пристроиться за коротышкой.

Он свернул в переулок направо и стал прижиматься ближе к тротуару, явно выискивая место, где припарковаться. Этому тупице даже в голову не приходило, что за ним могут следить, поэтому я спокойно обогнал его и втиснул машину на свободное место. Подождав, пока он тоже отыщет место для стоянки, припаркуется и вернется назад, я пропустил его футов на сто вперед и двинулся следом.

Идти за коротышкой было еще проще, чем ехать. Стал накрапывать дождь, но ни он, ни вспышки молний где-то далеко на западе не могли помешать мне делать свое дело. Вдоль этой улицы сплошь тянулись игорные дома и бары, и толпы безумцев, желавших испытать удачу, сновали туда-сюда с сосредоточенными лицами. Коротышка вошел в самое шикарное заведение. От его дверей к краю тротуара тянулся навес, а при входе топтался швейцар в униформе, помогавший подвыпившим посетителям садиться в машины. На вывеске золочеными буквами значилось претенциозное французское название, а надпись строчкой ниже гласила: “Владелец — Эдвард Пакман”.

Эдди Пакман. Так звали того типа, которого испугалась Вера на вокзале, когда ее видел Джек.

Стойка бара была длиной почти в пятьдесят футов, и за ней суетилось с дюжину хорошо обученных официантов. Остальное помещение представляло собой громадное казино. Народу в нем набилось битком.

Коротышка сидел у стойки и потягивал пиво. Покончив с выпивкой, он отставил пустой стакан и стал протискиваться к задней двери. Когда он входил, я успел различить за ней лестницу, слабо освещенную откуда-то сверху. Я тоже заказал пива и стал ждать. Парень вернулся примерно через полчаса. Лицо у него было довольное, хотя и озабоченное. На сей раз он не стал ничего пить, а сразу направился к выходу. Так и не заметив меня, он забрался в свою машину и поехал. Он свернул за угол, потом еще раз направо и двинулся по направлению к автостраде. Улица, по которой мы ехали, была совершенно пуста, поэтому то, что коротышка остановился на красный свет, оказалось для меня полной неожиданностью. Я нажал на тормоза и резко взял в сторону, чтобы не врезаться в него, и в этот миг он увидел мое лицо. Его машина подпрыгнула, мотор взревел, и он помчался вперед. Теперь мы неслись в кромешной тьме под дождем. Мой более легкий “форд” заносило на поворотах, и он то и дело отрывался от меня, а я клял себя на чем свет стоит, что не сцапал его раньше. Наконец мы вылетели на прямую дорогу, ведшую под уклон, и я понял, что коротышка у меня в руках. Он тоже сообразил это и прибавил газу. Тогда все и произошло. Из-за поворота на расстоянии примерно мили мне в лицо сверкнули огни встречного грузовика. Я понял, что ничего больше не смогу сделать, и нажал на тормоза. Но коротышка, видимо, совершенно обезумел: решив, что ему удастся проскочить, он мчался навстречу огням. Через полминуты все было кончено. Громыхая, словно ржавая жестянка, машина коротышки, выброшенная страшным ударом за обочину дороги, отлетела в сторону, перевернулась и застыла колесами кверху. На расстоянии пятидесяти ярдов мне было видно, как бешено вращается единственное уцелевшее колесо.

Когда я подбежал к нему, от него осталась только половина, верхняя половина, торчавшая из окна машины; но эта половина еще жила и хрипела:

— Доктора.., доктора...

Я наклонился к нему и спросил:

— Кто послал тебя на охоту за мной? Послушай.., кто тебя послал? Доктор тебе все равно уже не поможет. Скажи — кто?

— Доктора.., мне нужен доктор... — прохрипел он в последний раз, изо рта хлынула кровь, и глаза его закатились.

Я расстегнул его пиджак и обнаружил плечевую кобуру с пистолетом. Кобуру я отшвырнул как можно дальше, а пистолет сунул себе в карман. В бумажнике у него оказалась тысяча долларов сотенными банкнотами и еще кое-какая мелочь. Тысячу я присоединил к пистолету, а бумажник с мелочевкой сунул ему обратно в карман.

Пусть теперь полиция разбирается с еще одним перебравшим водителем. Я же вернусь к Эдди Пакману и поинтересуюсь, за что он платит своим ребятам такие суммы.

Но в заведении с французским названием мистера Пакмана уже не было. Он уехал с компанией друзей в город минут за двадцать до моего появления, как объяснил мне услужливый официант.

Тихо выругавшись, я заказал пиво. Оно было отвратительным и неприятно булькало в животе, напоминая мне о том, что я сегодня весь день ничего не ел. Ну, этой-то беде, по крайней мере, можно было помочь. Я сел в машину, вырулил на шоссе и поехал в ресторанчик Луи Динеро. Пистолет оттягивал мне карман, и я засунул его под подушки сиденья.

Уэнди как раз подошла к микрофону и начала свой номер. Публика в зале восторженно охнула, и я сам не смог сдержать восхищенного стона. Она была неотразима, особенно полуобнаженная. Я сел за столик, заказал бифштекс и закурил, поглядывая на Уэнди. Она извивалась в замысловатом танце, и платье готово было соскользнуть с ее плеч. Я посмотрел вокруг — на эти безразличные рожи и исполненные похоти взгляды — и внезапно разозлился на Уэнди. Какого черта она показывает другим то, что прошлой ночью принадлежало мне одному? Но с другой стороны, она ведь просто потаскушка, может быть, чуть получше других. И если ей нравится жить так, кто я такой, чтобы ставить ей какие-то условия? Я без аппетита съел бифштекс, расплатился и заметил, что Луи машет мне рукой, приглашая меня зачем-то подойти.

У этого приятного парня оказалась замечательная память, и он радостно пожал мне руку. Я поинтересовался у него, нельзя ли мне повидать Уэнди, и он ответил, что, конечно, можно, показав мне ее комнатку. Я подошел к Двери с буквами “У.М.”, повернул ручку и вошел. Мне, конечно, следовало бы постучаться.

Глава 8

Как раз в этот момент она выскользнула из своего платья. Свет лампочки над туалетным столиком выхватил из полутьмы нежные полукружья ее упругих грудей и мускулистый, совершенно плоский живот. Вот как ей следовало бы заканчивать свой номер, подумал я. И это было бы настоящим искусством. Заметив меня, она подхватила упавшее было платье и, держа его перед собой, точно щит, поспешно отскочила назад, не сводя с меня широко раскрытых глаз.

— Ты ведь еще не забыла меня? — усмехнулся я. Она облизнула пересохшие губы и нахмурилась.

— Господи, малышка, не пугайся. Я ведь видел тебя точно такой же, только при свете луны.

— Тебе надо было все-таки постучаться, Джонни. Ты.., испугал меня. К тому же свет луны и беспощадной лампы — не одно и то же. Будь джентльменом и отвернись на секунду.

Я пожал плечами и исполнил ее просьбу. До чего же бредовые идеи приходят иногда в голову женщинам!

— У тебя есть какие-нибудь планы на сегодняшний вечер?

Судя по тону, каким она ответила “нет”, Уэнди поняла меня не правильно. Можно было подумать, что я только что залепил ей пощечину.

— Я вовсе не то имел в виду. Я просто хотел спросить, что ты собираешься сейчас делать. Как насчет того, чтобы прокатиться со мной в город?

Уэнди не ответила. Она наклонилась к зеркалу с помадой в руке, и в безжалостном свете лампы было хорошо видно, что волосы у нее крашеные — ближе к корням просвечивала предательская чернота.

— Нет.., не сейчас, Джонни, — протянула она. — Я устала.

— Это очень важно.

Тюбик с помадой дрогнул в ее руке.

— Ну?

— Только что разбился последний из той троицы, которая хотела меня прикончить. — Она сделала протестующий жест, и в глазах ее отразился ужас. — Нет, я здесь ни при чем, обыкновенный несчастный случай. Но у него в кармане была тысяча долларов, которые он получил от парня по имени Эдди Пакман. Мне надо найти его. Сегодня вечером.

— И ты хочешь, чтобы я поехала с тобой?

— Ага.

— Нет. — Уэнди опять повернулась к зеркалу. — Послушай, Джонни.., я все понимаю.., но ты пойми меня тоже. Я хочу жить, а твои игры очень опасны. Ты тут всего несколько дней, а уже погибло три человека.

— Это только начало, детка.

— Я.., я знаю. — Она опустила голову и отвернулась. Я пожал плечами:

— Понимаешь, человек может сделать больше, если он не один. Поэтому я и прошу тебя пойти со мной — ведь в половине этих проклятых забегаловок меня даже на порог не пустят, если при мне не будет девицы.

Уэнди убрала помаду в сумочку, потом медленно подняла глаза и посмотрела мне в лицо.

— Иногда... — начала она и запнулась.

— Ну?

— Иногда мне хочется сказать тебе, что лучше бы ты оставил все это дело, Джонни.

— Для кого лучше? Для банды грязных убийц?

— Я не о том.

Уэнди грустно покачала головой, взор ее затуманился. Я шагнул к ней и вдруг заметил, что в глазах ее стоят слезы. Она с трудом выдавила какую-то жалкую улыбку и дотронулась до моей руки.

— Наверное, я кажусь тебе совсем глупой, Джонни. Мне очень жаль. — — Вовсе ты не глупая.

Снаружи джаз-банд заиграл протяжную, влекущую мелодию, она просачивалась сквозь щели, как пар, и окутывала нас. По щекам Уэнди катились слезинки.

— Ты не глупая, — снова повторил я.

— Мне так спокойно жилось до того, как появился ты. А теперь... Десятки парней были бы счастливы заняться со мной любовью, но единственный, кто мне по-настоящему нужен, — это ты.

Я хотел что-то ответить, но не успел. Ее губы жадно слились с моими, и я явственно ощущал, как дрожит от страсти ее теплое, гибкое тело. Я запустил пальцы в ее волосы.

— Ты славная девочка, Уэнди, — улыбнулся я. Она не улыбнулась в ответ, только уголки губ чуть дрогнули.

— Славная? Ты же знаешь, какая я. Я была когда-то славной девочкой, а потом я выросла. К тому времени, как я поумнела, уже поздно было что-то менять. Я — потаскушка, Джонни; присмотрись ко мне повнимательней, и ты это увидишь. Теперь я добилась успеха, у меня есть дом, машина и друзья... Я была вполне довольна жизнью, пока не появился ты... Видишь, что ты натворил...

— И все равно ты славная. На этот раз Уэнди улыбнулась:

— Нет. Иначе разве я стала бы упрямиться и говорить тебе такие ужасные вещи, а после этого чуть ли не признаваться тебе в любви?

Я попытался возразить ей, но Уэнди не дала мне вставить ни слова.

— Не беспокойся, — торопливо проговорила она. — Мне от тебя ничего не нужно. Я не хочу тебя связывать клятвами и обещаниями. Пусть между нами все останется как есть, и я буду счастлива этим. Ты понимаешь меня?

Я все понял, но мне нечего было ей сказать. В такую минуту мужчины редко находят нужные слова. Я просто стоял и смотрел на нее, и в первый раз за эти дни лицо ее словно озарилось внутренним светом, растопившим жесткие складки у глаз и у краешков рта.

— Да.., мне кажется, я все понимаю...

— Кстати, — заметила Уэнди, — у меня есть новости о Вере.

— И какие же?

— Я поспрашивала своих ухажеров, как ты велел, и оказалось, что один из них встречал Веру в столице штата несколько лет назад, в компании одного местного деятеля.

— А с чего он взял, что это она?

— Он видел ее до этого с Серво, здесь, в Линкасле. Я промычал что-то нечленораздельное и покачал головой.

— Эта встреча в столице была до или после того, как Вера рассталась с Серво? — спросил я, немного подумав.

— Но ведь она исчезла, разве нет?

— Похоже на то.

— Значит, та встреча была раньше.

Сколько я ни думал, в голове у меня все равно ничего не укладывалось. Возможно, Вера сбежала от Ленни, устав от его игр. Но куда?

— Спрашивай еще. Вдруг нам повезет. И все же, как насчет сегодняшнего вечера?

— Пожалуйста.., в другой раз.

Я бросил окурок в пепельницу и направился к двери.

Теперь Уэнди улыбнулась широко и искренне. Я обернулся, махнул ей на прощанье рукой и вышел.

Луи встретил меня в зале и жестом подозвал к стойке. Бармен проворно наполнил бокалы, и мы подняли их в безмолвном приветствии.

— Скажи, — начал Луи, облизнув губы. — Ты увезешь Уэнди с собой?

Я вопросительно посмотрел на него, и он пояснил:

— Я же вижу, она думает только о тебе. У меня есть жена, и я хорошо разбираюсь в подобных штучках.

— Ты боишься потерять Уэнди?

— Благодаря ей мое заведение процветает. Мужчинам нравится смотреть на обнаженных красавиц.

— Она не такая.

— Да. Она даже лучше. И кроме того, она очень славная девочка. — Луи хитро взглянул на меня.

— Я только что говорил ей это.

— Ей досталось в жизни.

— Я знаю.

— Но она очень хорошая девочка, понимаешь?

— Ясное дело.

— И если ты ее обидишь...

Не будь Луи так серьезен, я бы рассмеялся. Он походил сейчас на заботливого папашу. Я поднял свой бокал и залпом осушил его.

— Не волнуйся, Луи. Я ее не обижу.

— Хотелось бы верить. Она работает здесь уже давно. Мы с ней добрые друзья — и со стариной Ником тоже. Там, в городе, творится много плохого. Но у нас все по-другому, и я стараюсь, чтобы оно и дальше было так.

Я повертел в руке пустой бокал:

— А ты знаешь что-нибудь о тех плохих вещах, что творятся в городе?

— Немного.

— Знаешь парня по имени Эдди Пакман?

Сначала я подумал, что Луи не станет мне отвечать, но он помолчал немного и спросил:

— Ну?

— Умный парень, — заметил я.

— Крутой.

— Не сказал бы. Где мне найти его?

— Скорее всего, он сейчас в “Корабле на мели” Развлекается с девочками Он большой мастак по этой части. Одно время у него была красотка на два фута выше него ростом. Так ты увезешь Уэнди?

— Нет.

— Хорошо. Лучше тебе не впутывать ее в свои дела.

— Она и сама сказала мне то же самое. Спасибо за сведения. Я еще вернусь, а ты пока присматривай за моей девочкой.

Я сполз с табурета, но Луи удержал меня.

— Джонни... — проговорил он шепотом. — Ты.., ты когда-нибудь убивал?..

Больше всего на свете мне не хотелось отвечать на этот вопрос, но отвечать было надо, потому что он добавил:

— Если ты свяжешься с Пакманом, один из вас умрет. И скоро.

— Но это буду не я. — Я высвободил руку и шагнул к выходу.

Пройдя через зал, я помедлил на пороге, прикуривая очередную сигарету и пытаясь как-то сложить концы головоломки, чтобы поймать наконец ту ниточку, которая приведет меня к цели.

Пока мне ясно было лишь одно: кому-то необходимо срочно убрать меня с дороги любой ценой. Возможно, этим кем-то является Пакман, который выложил тысячу монет парню, пытавшемуся убить меня. И если это он, то он наверняка должен знать ответы на некоторые интересующие меня вопросы. Скажем, на вопрос о том, где найти Веру Уэст.

Мозг мой снова заработал на полную катушку. Я вошел в телефонную будку и набрал номер, который дала мне Венера в квартале красных фонарей.

Высокий звонкий голос произнес:

— Алло!

— Я тот, кто потянул за кисточку, помните? — осведомился я.

Она рассыпалась журчащим смехом:

— Конечно помню. У вас был такой растерянный вид.

— Это с непривычки. Послушайте, вы обещали, что порасспрашиваете девочек.

— Верно, обещала и кое-что узнала. — Она секунду поколебалась и заявила:

— Как по-вашему, мы сможем встретиться и поговорить, скажем, через полчасика? — На другом конце линии слышался шум голосов и звон бокалов.

Я все понял.

— Отлично, давайте через полчаса. Наверное, нам лучше встретиться не у вас, а где-то в другом месте?

— Да...

— Через полчаса я остановлюсь на углу вашей улицы. Фар гасить не стану. Вы сразу увидите мою машину.

Она попрощалась и повесила трубку.

До места я добрался быстро, так что у меня еще хватило времени выкурить сигарету. Потом в дальнем конце улицы открылась дверь, узкая полоска света легла на асфальт, и послышался стук каблучков. Когда она подошла поближе, я открыл дверцу, и она юркнула внутрь. Ловко вынув из моих пальцев сигарету, она глубоко затянулась и выкинула окурок через окно на тротуар.

— Я чувствую себя школьницей, сбежавшей с уроков, — улыбнулась она.

— Прошу прощения, если помешал вам.

— О, это не важно. — Она заговорщицки подмигнула мне. — На самом деле, когда вы позвонили, я как раз искала повод сбежать. — Она откинулась на сиденье и повернула ручку приемника. — Филадельфийский оркестр. Вы не возражаете?

Я не возражал. Странная это была женщина — мадонна из квартала красных фонарей. Она сидела и наслаждалась классической музыкой с закрытыми глазами. Прошло примерно четверть часа, прежде чем наконец отзвучала последняя нота. Еще с минуту она сидела молча, словно впитывая услышанное, и лишь потом с улыбкой повернулась ко мне:

— Быть с вами — сплошное удовольствие. Я довольно сухо поблагодарил ее за комплимент и спросил:

— Надеюсь, вы пришли сюда не только для того, чтобы послушать музыку?

Она рассмеялась приятным грудным смехом и промолвила:

— Вы не слишком-то хорошо разбираетесь в женщинах, да?

— По-моему, вполне достаточно.

— Я говорила о настоящих женщинах.

— Есть разница?

— Как ни странно это вам покажется, да. И вам надо учиться.

Она даже представить себе не могла, насколько права. За те годы, что я помнил, мне почти не приходилось общаться с дамами.

Венера улыбнулась и стиснула мою руку. Дьявольское очарование сквозило в ее голосе и взгляде, когда она полезла ко мне в карман за сигаретами.

— Ладно, разберемся после, — проговорила она, закурив. — Пока что потолкуем о другом: вы ведь интересовались Верой Уэст, не так ли?

Тон ее мгновенно изменился, став холодным и деловым.

Я кивнул.

— Всех интересует Вера Уэст, — заметила она.

— Вам сказал об этом Джек?

— Да. И не только он. Девочки боялись говорить, но я так поняла, что их уже расспрашивали о Вере.

— Кто?

— Неизвестно. Судя по всему, девицы не врут, они действительно не знают этих людей. Уверены, что это местные, но описать их не смогли — слишком много мужчин проходит перед глазами. — Венера засмеялась. — Так вот, — продолжала она, глубоко затянувшись. — Две девицы, как оказалось, были хорошо знакомы с Верой. Одна — бывшая подружка ее детских лет, а вторая познакомилась с ней, когда стала девушкой Пакмана, правой руки Ленни Серво. Одно время они довольно часто встречались вчетвером, и между девушками установились дружеские отношения.

— Вы с ними беседовали?

— Да. Но безрезультатно. Вера исчезла, и никто не знает, что с ней случилось.

— Может быть, она умерла?

— Я... — Венера покусала кончик язычка. — Я могла бы так подумать, если бы не одно обстоятельство. На самом деле вовсе не Ленни порвал с Верой, а, наоборот, она с ним. Он к этому совершенно не привык и чуть с ума не сошел со злости, а потом сделал вид, что разрыв произошел по его инициативе. Нет, вряд ли Вера мертва. Просто она исчезла в один прекрасный день, и все.

— Но почему она это сделала?

— Понятия не имею. Если бы у нее в руках было что-то компрометирующее Ленни и она собиралась шантажировать его, то конечно же вела бы себя по-другому.

— Может, она кого-то испугалась?

— Все возможно, но это мог быть только Серво, ни от кого другого она не стала бы прятаться. Ведь Ленни хозяин в этом городе, и тому, кто держится с ним рядом, нечего бояться. Если бы кто-то стал досаждать ей, достаточно было пожаловаться Ленни, и все неприятности кончились бы в ту же секунду.

Головка у Венеры работала неплохо. Я выбросил в окно окурок и задумчиво произнес, глядя на нее:

— Если Ленни и в самом деле хозяин города... Она саркастически улыбнулась:

— Вы просто плохо знаете Серво, дружок.

— Согласен, детка, но собираюсь узнать его поближе. Это будет великий момент моей жизни. Второй по счету.

— А первый?

— Знакомство с Эдди Пакманом.

— Я бы желала при этом присутствовать.

— В самом деле?

— О, да, мне хотелось бы проверить, вправду ли вы так круты.

— А если да?

— Тогда вы узнаете, что такое настоящая женщина.

— Поедете со мной? Она серьезно кивнула.

Я нажал на стартер и развернул машину. С минуту мы ехали молча, потом она осведомилась:

— И куда же мы направляемся?

— На свидание с Эдди. В одно заведение под названием “Корабль на мели”. Вы знаете это злачное местечко?

— Конечно. Это становится забавным. Поезжайте на набережную, а там не заблудитесь. Вы надеетесь застать в этом кабаке Пакмана?

— Возможно. — Я включил радио, но на этот раз выбрал не симфонию, а джаз. — Кстати, как мне вас называть?

Она сонно взглянула на меня.

— Выбирайте любое имя.

— Но ведь у вас есть настоящее!

— Было когда-то, дружок, очень давно.

— В таком случае — Венера.

— Идет.

— А меня зовут Джонни, Джонни Макбрайд.

— О'кей, Джонни. — Глаза ее на секунду остановились на моем лице, и тень улыбки тронула ее губы. — То-то мне ваша физиономия показалась знакомой. Газеты вам не польстили. Впрочем, многие из моих друзей не в ладах с законом.

Она просунула ладонь под мою руку и придвинулась поближе, склонив голову мне на плечо. На меня пахнуло запахом жасмина, шелковистые волосы приятно щекотали щеку, и я ничего не имел против. Дорожный указатель отмечал поворот на набережную, а сияющая неоновая вывеска рядом сообщала, что до “Корабля на мели” осталось две мили.

День для меня тянулся как резина, и он еще не кончился. Линдсей, Такер, эксперты из Вашингтона, Логан с моей фотографией и мрачными подробностями биографии. Убитая девушка. И еще странное объявление в газете и непонятный совет по телефону.

Я легонько толкнул Венеру локтем:

— Спите?

Она сжала мою руку.

— Вы знаете кого-нибудь по имени Харлан? — спросил я.

Сначала она не ответила, потом взглянула на меня, сморщив лоб:

— Просто Харлан, и все?

— Да. Это все, что мне известно.

— Была одна девушка в ревю. Очень давно, и очень странно, что вы об этом спрашиваете. Одно время мы выступали вместе с ней. Но Харлан — ее сценическое имя, а настоящее мне неизвестно.

— Давно это было?

— Лет десять назад. Потом я оставила варьете, но иногда встречала ее имя в газетах. А зачем она вам?

— Хотел бы я сам это знать. Не помните, как она выглядела?

— Одетая или голая?

— И так, и так.

— Одетая она была очень даже ничего. А с гримом на лице выглядела настоящей красавицей. Хотя, честно говоря, если б снять с нее все это, никто бы особо на нее не польстился. Ну, сложена неплохо, моего роста, волосы темно-русые. И притом она была непроходимо глупой. Настоящая куколка, пока молчит, но стоило ей заговорить, всех ее поклонников просто тошнить начинало.

— Она бывала когда-нибудь в Линкасле?

— Нет, насколько я знаю. По крайней мере, здесь я ее не видела.

— Может, мне нужна другая Харлан, если это вообще женщина. — Вот именно! Я тихо выругался себе под нос. Очень возможно, что речь шла о мужчине. Более идиотскую ситуацию трудно себе представить.

— У меня где-то дома валяется фотография нашего хора в ревю, там есть и Харлан. Могу раскопать, если желаете.

Я пробормотал что-то в знак согласия и свернул за угол. Перед нами засияла вывеска “Корабль на мели”. Собственно говоря, заведение и с виду напоминало поставленную на прикол яхту. Автомобилей на стоянке, было столько, что мы едва нашли свободное местечко. Светящиеся указатели при входе в заведение сообщали, что где находится. Бар располагался на первом этаже. Все столики в нем были заняты, на танцплощадке в ярких сполохах прожекторов кружились пары. Но самое замечательное размещалось выше: там в большом зале с окнами по периметру стояли карточные столики и столы для рулетки. Никто даже не пытался хоть как-то их замаскировать. Толпы народа жадно следили за вращением колес, то и дело приобретая новые фишки, чтобы продолжить игру.

Венера направилась прямо в бар, так что мне не оставалось ничего другого, как последовать за ней. Два коктейля обошлись мне в четыре доллара, но на деньги мне было наплевать — в моем бумажнике хрустели сотенные банкноты. Мы успели прикончить первый бокал и заказали по второму, как вдруг я заметил, что взгляды, всех сидящих у стойки устремлены на нас. Я посмотрел на Венеру и понял, в чем дело. В темноте машины она выглядела совсем недурно, но сейчас в сверкании ярких огней была просто обворожительна. Под легким жакетом не было ничего, соблазнительная ложбинка между холмиками упругих грудей могла заставить любого парня судорожно сглотнуть слюну. Да и все остальное, что угадывалось под тонким шелком, вызывало у мужчин, глазевших на нее, дрожь в коленках. К тому же, как я понял по их лицам, они отлично знали, кто она такая, поскольку не брезговали тайком заглядывать в тот квартал. И вот теперь они вдруг встретили ее на своей территории. Я искренне наслаждался зрелищем явного смущения этих так называемых респектабельных типов, которые на минуту позабыли свою спесь. Бармен, видимо, принял меня за одного из приезжих простачков, потому что он бросил на Венеру выразительный взгляд, указав глазами наверх, а потом с легкой улыбкой обратился ко мне:

— Вы могли бы попытать удачу на втором этаже, дружище.

— Я? — Я изобразил на лице наивное изумление.

— Разумеется. На прошлой неделе один парень унес отсюда двадцать пять тысяч.

— Звучит соблазнительно. А что, там, наверху, могут быть важные персоны, играющие по-крупному? В настоящие игры?

Бармен понимающе улыбнулся и, склонившись ко мне, сообщил:

— Там всегда играют по-крупному. Вы не пожалеете. И ваша дама тоже. Да и выпивка наверху не хуже.

Я кивнул, после чего бармен жестом подозвал официанта, чтобы тот показал нам дорогу.

Да, в этом зале было на что посмотреть. Блестящий металл и полированные деревянные панели сверкали в свете ламп; в середине зала располагалась буфетная стойка со столиками для тех, кто решил сделать перерыв, а все остальное пространство занимали широкие столы для всевозможных азартных игр. Все это хозяйство стоило, наверное, миллионы долларов, и, по-моему, ни цента из этих денег не было потрачено впустую. , Я купил чипсов и присоединился к игрокам в кости.

Вдруг Венера стиснула мою руку.

— Вон Ленни Серво, видите?

— Вижу...

Серво заметил Венеру и махнул ей рукой, она помахала в ответ. Меня загораживали от Серво спины двух азартных дамочек, и я как-то не спешил обменяться с ним рукопожатиями. Сейчас он меня не интересовал. Сегодня мне был нужен Эдди Пакман. С Ленни можно было и подождать. Я не знал его близко, но легко мог прочитать все, что нужно, по его лицу. Это был генеральчик, сладострастный сибарит и хитрый сукин сын, которого я готов был размазать по стенке прямо здесь. Грязь! Но грязь, способная на свои огромные деньги купить все, даже чью-то смерть.

— Меня интересует не Серво, а Пакман, — заметил я.

— Что-то его пока не видно.

— Давайте пройдемся по залу и посмотрим получше. Может, он затерялся где-то в толпе.

Я подошел к рулеточному столу и сделал ставку. Колесо повернулось: я проиграл. Я повторил опыт — тот же результат. В кости мне повезло больше: я сумел, по крайней мере, вернуть проигрыш.

Мы стали не спеша продвигаться от одного стола к другому, приглядываясь к толпе. Эдди Пакмана здесь не было, зато я увидел мэра. Его сопровождала какая-то девица, явно не жена. Двое членов муниципалитета пристроились у стойки, беседуя о политических новостях с двумя бизнесменами. Скажу честно, я очень быстро пресытился этим зрелищем. Взяв Венеру за руку, я сказал:

— Пойдемте отсюда.

Она как раз продула пару долларов.

— Сейчас. Последний кон всегда удачный.

— Валяйте.

На этот раз к ней пришел огромный выигрыш. Глядя, как она сгребает фишки, я на секунду забыл про Ленни, и этого оказалось достаточно. Позади меня выросли двое громил.

— Шеф хочет вас видеть, — проговорил тот, что стоял ближе, положив мне руку на плечо.

Я попытался юркнуть между ними, но в спину мне уткнулось что-то, и отнюдь не палец.

Мы прошли через пару комнат, потом по длинному коридору и остановились перед закрытой дверью. Первый парень дважды стукнул, подождал, пока изнутри отозвался чей-то голос, и распахнул дверь.

— Ты — первый, — приказал он.

Я вошел.

Ленни Серво сидел за столом точно в такой же позе, как и в своей конторе. И как в прошлый раз, по обе стороны от него расположились двое: коренастый толстяк с абсолютно лысой головой и поросячьими глазками и прыщавый сосунок с огромным автоматическим пистолетом, изо всех сил старавшийся походить на крутого.

Ленни вытащил из золотого портсигара сигарету и, закурив, небрежно бросил:

— Ну-ка, всыпьте ему.

Три пары глаз передо мной скользнули чуть вправо, и это дало мне возможность сориентироваться. Я резко обернулся и нанес сокрушительный удар в челюсть детине, появившемуся справа за моей спиной. Затем я с удовольствием лягнул его в пах и, когда он безжизненным мешком свалился на пол, выхватил у него из кармана пистолет. Теперь преимущество было на моей стороне. Ленни был удивлен. Он не мог поверить в случившееся. Прыщавый сосунок попытался взвести курок, и по его лбу катились крупные капли пота.

Только громила, растянувшийся на полу, еще способен был что-то сделать. Он пришел в такое бешенство, что вовсе не обращал внимания на пистолет. Оскалившись, он поднялся на четвереньки и попробовал броситься на меня, но я просто со всей силы пнул его ногой, и он отключился.

— Ленни, — пробормотал толстяк с поросячьими глазками.

Сигарета выпала у Серво изо рта, и он ошеломленно уставился на меня. Лицо его побелело и исказилось от бессильной ярости.

— Ты, дружок, видимо, плохо усваиваешь уроки, — улыбнулся я ему. — Почитай-ка повнимательнее газеты, может быть, поумнеешь? В последний раз спрашиваю: где она?

— Будь ты проклят, Макбрайд! — завопил он. — Я все равно прикончу вас обоих, чего бы мне это ни стоило!

Все-таки он был не очень умен, этот хозяин города. Молниеносным движением я ударил его по лицу рукояткой пистолета. Он упал на колени, закрыв лицо руками, а потом свалился на пол, испуская глухие стоны. Толстяк вцепился руками в угол стола, лихорадочно облизывая губы.

— Ты ведь не хочешь, чтобы с тобой случилось то же? — осведомился я.

Он мотнул головой. Сосунок с пистолетом сидел все так же неподвижно, обалдело уставившись на меня. Двое валявшихся на полу зашевелились. Я высыпал из пистолета патроны и бросил его рядом с тем, кому он принадлежал.

Ленни отнял руки от лица и уставился на меня взглядом, полным ненависти.

— Ты заплатишь за это жизнью, — прохрипел он. Я только кивнул ему на прощанье и осторожно прикрыл за собой дверь.

Когда я вернулся к столу, за которым Венера четверть часа назад выиграла целое состояние, толпы возле нее уже не было, и она сидела в одиночестве, грустно взирая на несколько лежащих перед ней фишек.

— От богатства к нищете и обратно, так? — усмехнулся я.

— Черт вас возьми, если вы не покинули бы меня в ответственный момент, счастье бы мне не изменило! — рассердилась она.

— У меня были неотложные дела.

— А... — Она сгребла фишки в сумочку и поднялась. — Пошли?

— Я готов.

Спустившись на первый этаж, мы еще раз оглядели зал, но, судя по всему, Эдди Пакман проводил этот вечер где-то в другом месте.

Венера казалась сильно разочарованной.

— Все попусту, — пробормотала она.

— Как видите.

— Хотите, поищем в других местах?

— Где?

— Да где угодно. В отелях. Если только с ним нет девицы, вряд ли он станет тратить время, шляясь по барам.

— Черт с ним. В другой раз. Завтра, послезавтра — все равно я его найду.

— Но тогда меня с вами не будет.

— Какая вы кровожадная!

— Почему бы нет?

Она засмеялась, и ее белые зубы блеснули в полумраке. Я склонился и потянулся губами к ее рту, но она не дала мне поцеловать ее.

— Нет, — выдохнула она, впившись ногтями в мою руку. — Только не вы.., никогда не делайте этого при всех...

Я ее понял. Она взяла меня под руку, и мы направились к выходу.

В машине Венера опять прижалась ко мне. Я обнял ее одной рукой и завел мотор. Все случилось в какие-то доли секунды: мы не успели отъехать на несколько футов от ресторана, когда нам в лицо брызнул сноп яркого света, послышался глухой рев мотора мчавшегося нам навстречу автомобиля, а затем раздался сухой неприятный треск автоматной очереди, и ветровое стекло моей машины разлетелось на тысячу кусочков. Отчаянным усилием я до отказа повернул руль в сторону, шины задних колес заскрипели по песку, после чего нас подкинуло в воздух и наконец машина застыла. Венера забилась за мою спину. Лицо ее было исцарапано осколками стекла, а из-под глубокого декольте сочилась тонкая струйка крови. Я застонал от отчаяния и рванул борта ее жакета. Материя с треском порвалась, и я увидел обнаженную грудь, на которой не было и царапины. Я отер кровь и, не веря своим глазам, уставился на нежную кожу. Там, где я ожидал увидеть пулевую рану, не было даже синяка.

— Черт побери! — вырвалось у меня, потрясенного таким исходом.

Она открыла глаза и прошептала:

— Повтори еще раз...

Глава 9

Я повторил, но на этот раз улыбаясь, поскольку Венера оказалась все-таки целой и невредимой. Осторожно прикрыв ее обнаженную грудь обрывками жакета, я несколько минут посидел совершенно неподвижно. Мне снова слышался сухой треск автоматной очереди и звон разлетающегося стекла.

Нам обоим потребовалось порядочное время, чтобы окончательно прийти в себя.

— Кто это был, Джонни? — выдохнула она.

— Не знаю. Во всяком случае, кто-то настолько жаждет избавиться от меня, что ему наплевать, если вместе со мной погибнет безвинный человек. Как видишь, я — опасный спутник.

Венера, кажется, только теперь поняла, что была на волосок от смерти. Лицо ее побледнело, и она потянулась за сигаретой.

— А как вышло, что он промахнулся? — прошептала она, глубоко затянувшись.

— Счастливая случайность. Видимо, стрелявший находился в машине один, ему неудобно было целиться, сидя за рулем, поэтому он и промазал. Но не стоит здесь задерживаться. Вылези-ка на минутку.

Я кое-как привел машину в порядок, и мы тронулись в путь. Венера все время держалась молодцом и расплакалась лишь тогда, когда мы выехали на автостраду. Я подождал, пока она справится с рыданиями, и спросил:

— Выпьем кофе?

— Хорошо бы, — улыбнулась она с благодарной гримасой.

Я остановил машину у первой попавшейся забегаловки. Там задерживались, как я понимаю, в основном Парочки, возвращавшиеся домой после бурной ночи в Линкасле, и потому большинство посетителей были пьяны в стельку. Мы нашли свободный столик, и я заказал кофе и две порции сосисок. Правда, есть я не мог, но кофе меня немного взбодрил. Внезапно Венеpa, широко раскрыв глаза, уставилась куда-то в угол зала. Я проследил за ее взглядом. Там расположилась парочка: рыжеволосая пышнотелая красотка, ростом наверняка не менее шести футов, и коротышка, с физиономией, на которую лучше всего смотреть через прутья решетки. Венера одними губами прошептала:

— Эдди Пакман...

Я почувствовал, как у меня по спине забегали мурашки. Он состоял, казалось, из одних мускулов, на которые натянули стодолларовый костюм, а блеск огромного бриллианта был заметен даже в нашем углу. Рыжая девица всячески клеилась к Эдди, нежно держа его за руку и время от времени поигрывая его бриллиантом. Но я готов был ждать сколько угодно. Я знал точно, что, когда Эдди расплатится и выйдет, ему предстоит встретиться со мной.

И еще мне очень хотелось взглянуть на его машину. Перед моими глазами до сих пор стоял черный верх седана и красные сигнальные огни, мелькнувшие в ветровом стекле в ту секунду, когда я понял, что чудом остался жив.

Когда коротышка заплатил по счету и вышел, я последовал за ним. У него и правда был седан, но не черный. Впрочем, при таком освещении, как там, на стоянке, можно и перепутать цвета, а что машина Пакмана была темной — это факт.

— Хэлло, Эдди, — проронил я, и он обернулся. Его узенькие глазки широко раскрылись, на губах появилась змеиная ухмылка. И знаете, что сделал этот подонок? Он не стал ждать. Нет! Отшвырнув в сторону рыжую красотку, он рванулся вперед и выкинул перед собой правую руку. Этот поганый коротышка даже не стал сжимать ее в кулак, он собирался дать мне пощечину — не больше не меньше. Но он опоздал на какую-то долю секунды, потому что я успел схватить его за руку, вывернуть ее ему за спину и грохнуть его о землю. Он тут же вскочил и напоролся на мой кулак, как нарочно оказавшийся возле его морды. Снова очутившись на земле, он уже не смог подняться, а только извивался, словно червяк, хрипел и отхаркивался собственной кровью. Я занес ногу, собираясь дать ему хорошенького пинка, но тут перед моими глазами сверкнула яркая вспышка, и мой череп раскололся надвое. Последнее, что я успел заметить перед тем, как провалиться в бездну, был блеск медных форменных пуговиц.

На этот раз все вокруг было не белого, а ядовито-зеленого цвета и пахло не больницей, а чем-то непонятным. Свет, лившийся через окно, казался разделенным на клеточки. Присмотревшись повнимательней, я понял, что это не клеточки, а стальная решетка, которой были забраны окна.

Коп, сидевший в углу, ехидно осведомился:

— Очухался?

Я проворчал что-то невнятное и дотронулся рукой до головы: она была мягкая, точно подушка, и вся залеплена пластырем до самых ушей, а тело казалось бесплотным и легким, словно воздушный шарик.

— Хочешь есть? — осведомился коп.

Я ответил, что нет, но он все равно подал мне поднос. Я заставил себя проглотить немного кофе и кусочек тоста. Потом вошел врач и стал ощупывать мою голову, сверяясь с рентгеновским снимком.

— Счастливо отделались, — пробурчал он. И в прошлый раз доктор говорил мне то же самое. — Угоди удар на полдюйма вправо или влево, и вы были бы уже покойником.

— Здесь работал профессионал. Он был в форме, я успел это заметить.

Коп в углу отложил газету:

— Вы обвиняетесь в нарушении общественного порядка и покушении на убийство.

— Хоть в сотне убийств. Я вызову адвоката.

— Суд предоставит вам его.

— Нет уж. Я найму своего человека. А кто упрятал меня в эту мышеловку?

Доктор взял какой-то пузырек со столика возле кровати:

— В любом случае вам надо полежать несколько дней.

— Черта с два! Я вполне могу найти другого врача, если сочту, что мне это нужно.

Доктор вопросительно посмотрел на копа. Тот поднялся и вышел. Через пять минут полицейский вернулся, и не один.

С ним был Линдсей. Он просто сиял, как новенький цент.

— Знаешь, почему ты здесь? — спросил он и ухмыльнулся.

— Знает, — буркнул коп. — Я ему сказал. Но он строит из себя умника.

— Ладно, — согласился Линдсей. — Он достал из кармана блокнот и откинулся на стуле, ожидая, что я заговорю первым.

Я только собрался послать его ко всем чертям, как вдруг дверь распахнулась и в комнате появился представитель прессы. Это был Логан.

Он протянул Линдсею конверт и спокойно произнес:

— Здесь распоряжение. Макбрайд должен быть освобожден под залог. Так что можете убрать свой блокнот.

По тону Линдсея невозможно было понять, что он в бешенстве, но глаза его загорелись недобрым, холодным огнем.

— Я уже слышал, что вы связались с ним, Логан. Мне не хотелось в это верить, потому что раньше вы были приличным парнем.

— Так же, как и вы, — парировал Логан.

— Итак, ты успел обзавестись друзьями, Джонни. И довольно влиятельными, как я вижу, — обратился ко мне Линдсей. — Кто-то даже не пожалел десяти тысяч, чтобы внести за тебя залог. Что ж, иди, раз ты такой везучий, но помни, что настанет день, когда я доберусь до тебя и никакие друзья тебе не помогут. " Доктор и второй коп застыли у двери. Я попробовал сесть, и после нескольких неудачных попыток мне это удалось. Линдсей еще раз взглянул на меня и шагнул к Логану.

— А вы, Логан, — проговорил он с ненавистью, — не попадайтесь больше мне, слышите — никогда!

— Линдсей, — произнес Логан, и тот оглянулся. — Ведь мы были друзьями.

— Когда-то.

— И вы были настоящим полицейским.

— Когда-то, — вставил я.

Линдсей уже положил руку на ручку двери.

— Когда вы поймете наконец, что и такой умный полицейский, как вы, может ошибаться, возможно, все станет как прежде. А пока вот что я вам скажу. Джонни Макбрайд не убивал Минноу. Подумайте над этим на досуге.

С минуту Линдсей молча смотрел на Логана, потом открыл дверь, вышел и хлопнул ею так, что она чуть было не сорвалась с петель.

Логан грустно пожал плечами и обернулся ко мне.

— Как вы себя чувствуете?

— В любом другом месте я явно буду чувствовать себя лучше. Вы поможете мне встать?

Он взял меня под руку и, подняв, поддерживал, пока не убедился, что я способен стоять на ногах и без него. Тогда он достал из шкафа мои вещи и помог мне одеться. На это ушло какое-то время, но теперь я выглядел вполне пристойно, если не считать повязки на голове. Дежурный внизу вручил мне конверт, на котором значилось мое имя, и мы вышли.

Когда мы уселись в машину Логана, он закурил сигарету и протянул мне другую.

Я молчал. Пусть он заговорит первым.

— Черт бы вас побрал, Джонни! — Наконец его прорвало. — Сколько можно влипать во всякие неприятности?

— Это не самые большие неприятности.

— Вы готовы поговорить?

— Не особенно, но если вас что-то интересует — спрашивайте.

— Хотелось бы уточнить парочку деталей, которых не знают копы. Во-первых — тот парень, найденный мертвым на шоссе за городом. Это очень любопытный тип. Он — член банды, специализировавшейся на мокрых делах. Двое его приятелей умерли днем раньше.

— И?

— Его смерть и правда была несчастным случаем? — Да. По крайней мере, это не убийство. Он удирал от меня и врезался в грузовик. Перед смертью он так ничего и не сказал. Дальше?

— Этот самый парень заходил в ресторан Эдди Пакмана незадолго перед смертью. И вы разбирались с Пакманом, когда вас сцапала полиция В чем здесь дело?

— У погибшего была при себе тысяча долларов новенькими купюрами. Пакман заплатил ему за работу, которую он так и не сделал.

— И поэтому вы набросились на Пакмана сегодня утром?

— Не только поэтому. Примерно за полчаса до этого кто-то стрелял в меня у “Корабля на мели”. Тот подонок промахнулся, так что ни я, ни девушка, что была со мной, не пострадали, но я просто пришел в ярость. Я посмотрел на машину Эдди — это вполне мог быть и он.

— Нет.

— Что?

— Эдди весь вечер провел в том баре, где вы его застали. Это я специально проверил.

Я задохнулся от злобы и выложил весь запас ругательств, которым располагал.

— Логан, — сказал я, когда поток моего красноречия истощился, — вся эта история — сплошная путаница с самого начала. Все хотят моей смерти, но каждый раз это оказывается не тот, кого я подозреваю. Получается, что ни Серво, ни Пакман не пытались меня убить. Ясно только одно: возле “Корабля на мели” меня хотели прикончить те же, кто стрелял в меня около библиотеки. Выходит, если в этот раз за мной охотились не Серво с Пакманом, то и в тот день это были тоже не они.

Логан стиснул зубы, лицо его побледнело.

— Ошибаетесь. Пакман открыто грозился прикончить вас, а Серво будет зол как черт, когда узнает, что вы не в тюрьме.

— Где у него есть свои люди, — уверенно сказал я.

— А вы куда проницательней, чем я мог подумать, — заметил Логан.

— Кому же я обязан своим освобождением?

— Сейчас я вас удивлю. Залог внес ваш бывший босс Хэвис Гардинер. Каково?

— Ничего не понимаю.

— Сейчас поймете. Ваша привычка брать быка за рога на этот раз оказалась вам на руку. Теперь Гардинер уверен, что вы невиновны и вас просто обманули. Его страховая компания напала на след Веры Уэст. — Он замолчал. — Они считают, что она умерла.

— О Господи, когда же все это кончится?!

— Когда выяснится, почему был убит Минноу, не раньше. — Логан завел мотор.

— Я тоже так думаю. Я говорил с его вдовой.

— Да?

— Она сообщила мне кое-что интересное.

— И что же?

За все время, пока я пересказывал ему содержание того разговора, он не проронил ни слова, но лицо его заострилось и на щеках заходили желваки.

— Куда мы едем? — осведомился я, когда он немного успокоился.

— Пока вы поедете со мной, а потом я отвезу вас к Гардинеру.

— Как скажете, дружище. Но я хотел бы отвести в гараж свою машину, а то человек, которому она принадлежит, начнет беспокоиться.

На доставку “форда” в гараж (пришлось еще договариваться, чтобы его привели в порядок) ушел примерно час. Все пули, разбившие ветровое стекло, прошли навылет, так что никто уже не смог бы догадаться, что случилось с машиной.

— Куда теперь? — поинтересовался я, покончив со всеми этими хлопотами.

— Я все еще занимаюсь делом той убитой девушки. Поедем в столовую, где работает ее соседка по комнате. Эта девица, узнав о гибели подруги, мертвецки напилась и с тех пор не появлялась ни дома, ни на работе. Хочу проверить, может, она все же вернулась? Но если вам трудно таскаться со мной, давайте я пока заброшу вас к себе на квартиру.

— Нет, со мной все в порядке.

В девять тридцать мы подъехали к столовой, и я подождал в машине, пока Логан расспрашивал персонал. Ждать мне пришлось недолго. Логан вернулся минут через пять и с недовольным видом сел за руль.

— Никаких следов? — спросил я.

— По крайней мере, ничего нового. Девица так и не объявилась. Неделю пропадает, а то и больше. Он полез в карман и достал фотографию.

— Хотите взглянуть?

— Угу.

Сбежавшая официантка сфотографировалась в бикини на пляже. Она была совсем недурна собой, разве что косметики на лице чересчур много, а мысли в глазах слишком мало.

Я вернул Логану снимок и откинулся на сиденье, расслабив все мышцы. Сегодня я работать не собирался. Я закрыл глаза и незаметно для себя задремал. Мне снилась очаровательная натуральная блондинка с огромными глазами, выражение которых не оставляло никаких сомнений в том, что она меня любит. Я протянул к ней руки, но она отступила назад, дразня меня и посмеиваясь. Я крикнул: “Берегись, Вера, я все равно убью тебя!” И тут же проснулся от довольно сильного тычка в бок.

— Проснитесь, Джонни! Приехали. Гардинер хочет поговорить с вами.

Дом и прислуга Гардинера нисколько не нарушали общего впечатления, производимого президентом банка: они вполне гармонировали с джентльменом, коим являлся мистер Гардинер. Хозяин спустился к нам, едва ему доложили о нашем прибытии: элегантный, стройный, словно только что сошедший со страниц модного журнала. Величественным жестом он указал нам на удобный диванчик и придвинул коробку с гаванскими сигарами.

— Вы хотели поговорить со мной? — спросил я. Гардинер взглянул на Логана:

— Будет лучше, если все расскажет ваш приятель. Логан наклонил голову в знак согласия и закурил сигару.

— Итак, Макбрайд, — начал он, — сейчас нам необходимо выяснить две вещи. Кто убил Роберта Минноу и куда делись двести тысяч баксов. До вашего возвращения в город никто не сомневался, что именно вы совершили оба эти преступления. Теперь мы вынуждены взглянуть на это дело иначе. Роберт Минноу в качестве окружного прокурора не занимался расследованием разных посторонних правонарушений. Все свое время он посвятил сбору материалов против преступной шайки, обосновавшейся у нас в городе. И вдруг в самый ответственный момент его внимание отвлекло злоупотребление самого обычного порядка: подлог, в котором подозревались вы. Вскоре он был убит, как все мы считали, вами — исключительно из желания отомстить за свое разоблачение. Ваше исчезновение укрепило подозрения полиции, потом они сменились уверенностью. Однако теперь ясно, что в мошенничестве вполне могла быть повинна и Вера Уэст. А похищенная сумма была достаточно велика, чтобы заплатить за убийство, а заодно и отвести подозрение от истинной виновницы. В пользу этой версии говорит и то, что вскоре после убийства и бегства Джонни между Верой Уэст и Ленни Серво, которого мы можем смело считать, пусть и неофициально, преступным элементом, установились самые дружеские отношения. А затем Вера пропала. Ее исчезновение можно объяснить таким образом: она посвятила Ленни во все и поделилась с ним деньгами, а он, в свою очередь, обещал ей защиту, которую вполне мог обеспечить. Однако двести тысяч долларов — огромная сумма. Если этими деньгами ни с кем не делиться, ее вполне хватит на самую роскошную жизнь. Вероятно, в какой-то момент до Веры это дошло, и она смылась из города, оставив Ленни с носом.

Гардинер кивнул.

— Однако не исключено, что Серво прикончил Веру и прикарманил ее деньги.

— Меня больше устраивает первый вариант, — заметил я. — Я узнал, что Серво был влюблен в Веру и, когда она неожиданно бросила его, пришел в бешенство.

— С чего вы взяли? — удивился Логан.

— Так говорят. Но вы болтали что-то насчет того, что Вера умерла.

Гардинер пристально посмотрел на меня.

— Инспектора моей страховой компании кое-что установили, — проговорил он. — Не важно, каким именно образом, но им стало известно, что одно время Вера жила в столице штата, а потом в Нью-Йорке. Последний ее адрес — маленький отель на Таймс-сквер, потом ее следы исчезли. Инспектора предположили, что она умерла, и связались с нью-йоркской полицией. По введениям полиции, примерно в то время произошло два самоубийства — обе девушки утопились. И та и другая остались неопознанными, так что одна из этих несчастных вполне могла быть мисс Уэст. Обе похоронены в общих могилах кладбища нищих, так что эксгумация невозможна. Да она ничего бы и не дала. Слишком много времени прошло.

— Но тогда непонятно, — заметил Логан, — куда делись деньги, ведь, судя по этим сведениям, мисс Уэст жила далеко не роскошно.

Я нахмурился.

— Таким образом, — продолжал Гардинер, словно не слыша вопроса, — это дело вышло за пределы Линкасла. Страховая компания банка обратилась за помощью к ФБР. И теперь, если я что-то понимаю, интересы местной полиции, которая видит свою задачу в том, чтобы собрать улики против вас, столкнутся с интересами сотрудников бюро. И в центре этой заварухи окажетесь вы. Это может дорого обойтись вам, Джонни, если вы не проявите благоразумия.

Я поднялся и бросил окурок в камин.

— Другими словами, — уточнил я, — вы предлагаете мне больше не соваться в это дело.

— Да, хотя бы до тех пор, пока специалисты не придут к каким-либо конкретным выводам.

Я чувствовал на себе внимательный взгляд Логана, ожидавшего, что же я скажу.

— А какую цель ставят перед собой эти специалисты? — поинтересовался я.

— Найти убийцу прокурора и украденные деньги, разумеется.

— Это прекрасно, — согласился я. — Но для меня это не самое важное. Для меня важнее всего доказать всему городу, что Джонни Макбрайд честный человек и что этим именем можно по-прежнему гордиться. Поэтому все останется так, как я решил. Возможно, копы доберутся до меня рано или поздно. Но я думаю, что их опередят.

Я ожидал, что Гардинер станет возражать мне, но он только сокрушенно покачал головой.

— Я понимаю ваши чувства, Джонни, — вздохнул он, — но поймите и вы меня. Я не желаю, чтобы.., чтобы с вами что-нибудь случилось, пока не выяснится правда.

Я взглянул на Логана:

— А что вы думаете по этому поводу?

— Присоединяюсь к Гардинеру.

— И если окажется, что Вера украла эти деньги, то вы хотите, чтобы она ответила за это? Глаза его сверкнули, потом он кивнул:

— Да, если она виновна.

— Черт побери! — воскликнул я и собирался добавить несколько крепких слов, но они застряли у меня в глотке.

В моей голове вдруг стала складываться из отдельных кусочков некая картина, пока еще неясная, но проступавшая все четче и четче. Это была картина убийства. Поднявшись с кушетки, я спросил:

— Нельзя ли мне взглянуть на отчеты страховой компании?

Гардинер протянул мне конверт, в котором лежали официальные документы. В них черным по белому было изложено все то, что я только что выслушал.

— Ладно, — буркнул я, возвращая конверт, — я сдаюсь.

Гардинер сам проводил нас до дверей. Усевшись за руль, Логан поинтересовался:

— Куда вас отвезти?

— В гараж, где стоит моя машина.

— А потом?

— Дальше я справлюсь сам.

— Визит к даме?

— Ага.

— О, это убережет вас от неприятностей надежнее, чем что-либо другое.

— Правда?

— Да. Пока вы не женитесь.

Он привез меня в гараж и, прощаясь, сказал:

— Если я вам понадоблюсь, ищите меня в “Сиркус-баре”. Но будет лучше, если вы оставите меня в покое, потому что я собираюсь упиться в доску и предпочитаю сделать это не в вашем обществе, а в одиночку, понятно?

— Чего тут не понять, — кивнул я. — Желаю удачи. — Я направился к своему “форду”, но сразу же вернулся. — Совсем забыл. Вы слышали имя Харлан?

— Нет. А что, это важно?

— Может быть, даже очень.

— Ладно, узнаю. — И он дал газ.

Я подождал, пока его автомобиль скрылся за углом, и забрался в “форд”. Доехав до ближайшей закусочной, я немного перекусил, нашел телефонную будку и набрал номер Венеры.

— Это Джонни, Венера. Как тебе удалось так благополучно сбежать вчера вечером? Голос ее звучал ровно и спокойно:

— Очень жаль, но боюсь, нам придется встретиться в другой раз.

— Неужели ты меня не узнала? Это я, Джонни.

— Если хочешь, встретимся на следующей неделе. До меня наконец стало что-то доходить.

— У тебя неприятности?

— Да. — В ее голосе не было и тени волнения.

— Большие?

Но и на этот раз она ухитрилась ничем не выдать себя.

— Даже очень.

— Копы?

— Нет.., конечно нет.

— Я все понял. Клади трубку. Буду у тебя через пять минут.

Я опрометью вылетел из будки, расплатился и вскочил в машину. К счастью, транспорта на улице было немного, а светофоры мне благоволили. Через несколько минут я заглушил мотор за углом нужной мне улицы.

В доме Венеры было темно, но я не сомневался, что кто-то там есть.

Из здания напротив вышла невысокая девица и направилась ко мне. Ее улыбка была столь же приветливой, сколь и профессиональной.

— Вы что-нибудь ищете? — поинтересовалась она.

— Типа того. А почему везде темно? В прошлый раз, когда я был тут, все окна горели.

— Просто перерыв. Всем нужно есть, даже нам. Так что, если хотите, прокатитесь пока в город, а сюда приезжайте попозже.

— Нет, спасибо. Я, наверное, лучше поброжу здесь. Девица пожала плечами и поспешила в забегаловку на углу. Я подождал, пока она уйдет, шагнул к дверям Венериного дома. Я не тратил время на всяческие предосторожности. Мало того, если б кто-то подстерегал меня там, за дверью, я был бы только рад. Но дверь оказалась заперта. Окно рядом тоже было закрыто, однако я просунул нож между рамой и подоконником и приподнял задвижку.

Внутри было абсолютно темно. Я слышал голоса, но не видел ни черта, поэтому мне пришлось постоять немного, пока мои глаза не привыкли к этому мраку. Звуки доносились сверху, и на лестнице я уже совершенно отчетливо различил грубые мужские голоса и рыдания женщины.

Взлетев одним махом по лестнице и промчавшись по коридору, я пинком отворил дверь и сразу же увидел их — Серво, Пакмана и Венеру.

Она лежала навзничь на кушетке, обхватив голову руками, а Эдди пытался повернуть ее лицо к себе, чтобы снова ударить. Серво наблюдал за этой сценой с гаденькой ухмылкой.

Он увидел меня первым, и если бы не замешкался, извлекая что-то из кармана, то, может быть, успел бы отразить мой сокрушающий удар. Но он оказался слишком неповоротлив, и мой кулак врезался прямо в его зубы, которые вылетели, словно орешки. Он отлетел в угол и растянулся на полу с глухим стоном. Эдди с перекошенным лицом уставился на стекавшую по моим пальцам кровь. Затем, злобно ощерив желтые зубы, он бросился на меня, как накануне ночью. И в ту же секунду я понял две вещи: во-первых, он был как раз подходящего роста для тех аккуратных отпечатков, что я обнаружил на крыше здания у библиотеки; а во-вторых, в его руке был зажат нож, сверкающее лезвие которого было готово пропороть мой живот или горло.

Почти не соображая, что делаю, я схватил с кушетки подушку, и, когда он, ослепленный яростью, бросился на меня, лезвие вошло в пух и застряло там. В следующую секунду его нож вместе с подушкой отлетел в сторону. Пакман попытался удрать, но я выставил ногу, и он растянулся на полу. Я вскочил ему на спину, завернул его руку назад и сломал ее с хрустом, едва не оглушившим меня и доставившим несравненное удовольствие. Хотя, быть может, мне это только показалось, потому что в следующий миг я услышал хриплый вскрик Венеры и мой череп в третий раз за последнее время раскололся надвое.

На этот раз все было намного приятнее, чем прежде. В воздухе носился аромат цветов, а моя бедная голова покоилась на лучшей в мире подушке — на коленях очаровательной женщины, лицо которой хоть и покраснело от тяжелой мужской руки, но все равно оставалось прекрасным.

Заметив, что я пришел в себя, Венера наклонилась и со вкусом расцеловала меня.

— Серво ударил тебя. Я закричала, когда увидела, что он занес над твоей головой пепельницу, но опоздала.

— Ну и как он выглядит?

— Ты вышиб ему все зубы.

— А Эдди?

— У него сломана рука. — Венера довольно улыбнулась. — И Серво еле уволок этого гада отсюда. Эдди хотел прикончить тебя лично и проклинал Серво, считая, что тому удалось сделать это в одиночку.

Я хотел улыбнуться, но вместо этого мои губы исказились в болезненной гримасе. Тяжелая металлическая пепельница так и валялась здесь на полу. Если бы не повязка, смягчившая удар, я, наверное, был бы теперь покойником. А так, несмотря на сочившуюся из-под бинтов кровь, я не чувствовал, чтобы мне стало много хуже, чем раньше.

— А почему же они не прикончили и тебя, если думали, что я мертв?

— А для чего? Гораздо удобнее сохранить свидетеля, который может в случае чего подтвердить в суде, что ты напал на них, а они всего лишь защищались.

— Неужели ты так бы и сделала? Она опять улыбнулась:

— У меня не было бы выбора, если я не хочу отправиться в могилу. А жизнь — хорошая штука, хотя она была бы намного прекраснее, если б не существовало на земле людей, подобных Серво.

Она была права.

— Чего же они от тебя хотели?

— Хотели узнать, почему я таскаюсь с тобой. Они считают, что за этим что-то кроется. — Ее пальцы нежно гладили меня. — А как ты себя чувствуешь?

— Не хуже, чем обычно.

— Не врешь?

— Не-а...

Венера осторожно приподняла мою голову или то, что от нее осталось, подсунула под нее подушку и встала. Она набросила на лампу легкую косынку, так что комната погрузилась в полумрак, а потом включила проигрыватель. Комнату наполнила тихая классическая музыка.

— Я знаю много такого, что тебе хотелось бы узнать, — промолвила она.

— Что именно?

— О Ленни Серво и его “Объединении бизнесменов”. Тебе известно, как могущественна эта организация? — спросила она, не открывая глаз.

— Очень мало. Он финансирует многие предприятия. Венера стояла посреди комнаты, чуть расставив ноги, и плавно покачивалась в такт музыке. Глаза ее были полузакрыты, на губах играла нежная улыбка, а руки легким движением расстегивали одну за другой пуговицы на платье.

— И не только это, Джонни. Он хозяин и в нашем квартале. Это он завел в каждом кабаке комнаты, где мужчина может развлечься с девушкой или принять наркотики. Ему также принадлежат такие укромные местечки, где делают весьма откровенные фотографии, которые потом предъявляют нужным людям.

Теперь платье уже висело у нее на руке, и она стояла передо мной в крохотном черном бюстгальтере и трусиках, подчеркивающих красоту ее необыкновенного тела. У меня мгновенно пересохло в глотке, но я все-таки ухитрился спросить:

— Еще что?

— Серво был без гроша, когда появился в нашем городе. Кто-то помог ему встать на ноги.

Венера томно потянулась, и я замолчал, любуясь игрой мускулов под тонкой шелковистой кожей нимфы, а затем с трудом проговорил:

— Кто же?

— Некоторые считали, что ты. Во всяком случае, ни у кого в городе, кроме тебя, не было таких денег. Ему больше неоткуда было их взять.

Она изогнулась, и что-то с легким шорохом скользнуло на пол. Когда я снова взглянул на нее, узенькой черной полоски на груди уже не было, а на ее месте колыхалось что-то невообразимо притягательное.

— В таком случае я шляпа. А Ленни настоящий босс.

— Возможно. Правда, мне кажется, что шляпа не ты один. Мне говорили, что Ленни приехал в город с какой-то женщиной, и весьма состоятельной. Но она исчезла еще до того, как он стал боссом, и больше мне ничего неизвестно.

— О'кей, малышка, ты молодец. Благодарю за информацию.

Венера улыбнулась и вдруг ловко бросила платье мне в лицо, но все же недостаточно ловко — осталась узкая щелка. И я увидел, как исчезла крохотная полоска вокруг ее бедер. Мелодия неожиданно оборвалась последним ликующим аккордом. Свет погас, и я услышал, как она тихонько приблизилась к дивану.

— Ты уже проявил себя настоящим мужчиной, — прошептала она, и мурашки побежали по моей спине вниз. — А теперь я покажу тебе все, на что способна настоящая женщина.

И она не обманула моих трепетных ожиданий.

Глава 10

Когда я выбрался наружу, было половина девятого, и все дома в квартале были ярко освещены. Голова моя раскалывалась, и больше всего хотелось забраться в какую-нибудь дыру и там отдать Богу душу. Любовь Венеры вконец измочалила меня — такого класса любви я еще не встречал!

Я с трудом забрался на переднее сиденье “форда” и тронул машину с места. Только я успел свернуть за угол, как послышался звук полицейской сирены. Сам не пойму, почему я выключил фары и сигнальные огни и приткнул машину у края тротуара, словно она оставлена здесь на ночь.

Мимо меня промчались три полицейских автомобиля. Они с визгом замерли у дома Венеры, так что теперь и мышь не могла бы выскользнуть оттуда незамеченной. Линдсей и Такер поднялись по ступенькам к двери. Они позвонили, потом я услышал, как щелкнул замок и раздались голоса. Венеры там явно не было. Парни, открывшие дверь, ругались и посылали копов куда подальше.

Да, если Такер приехал за моим трупом, ему не повезло. А может быть, Серво не был до конца уверен, что я — труп, и попытался на всякий случай расставить мне еще одну ловушку? Чем больше я думал обо , всем этом, тем больше злился. Я не стал дожидаться конца этой свистопляски, а дал газ и, на всякий случай не зажигая огней, тихонько тронулся к центру города. Никто меня не заметил — копы были слишком заняты другим.

Первую остановку я сделал у “Сиркус-бара”, но Логана там не оказалось. Оглядевшись как следует и поняв, что моего приятеля здесь действительно нет, я осведомился у бармена:

— Логан заходил сегодня?

— Да. Сказал, что собирается напиться. Но ему позвонили из редакции и сообщили, что его хотят видеть двое парней. Так что пришлось ему немного притормозить.

— А куда он потом делся?

— Понятия не имею. Разве за этими репортерами уследишь?

Я одобрительно кивнул, поблагодарил его и направился к телефону. Дежурный в редакции ответил мне, что Логана искали два инспектора страховой компании, которые оставили для него свой номер телефона, так что, наверное, тот отправился встречаться с ними.

Подумав с минуту, я полистал справочник и нашел телефон Хэвиса Гардинера. Горничная ответила мне, что в такой час мистер Гардинер не подходит к телефону, но в этот момент в трубке послышался звук шагов, и голос самого президента банка произнес:

— Гардинер слушает. Кто это?

— Это Макбрайд.

— Да, Джонни. — Он, кажется, был немного раздражен, что я звоню так поздно.

— Я только на минутку. Логан встречается "сегодня вечером с двумя инспекторами страховой компании. Это ваши люди?

— Разумеется. Они — представители страховой компании Национального банка. А почему вас это интересует?

— Я хочу найти Логана. Вы не знаете, где он?

— Скорее всего, где-то в редакции. Инспекторам нужны старые фотографии Веры Уэст, они рассчитывали найти что-нибудь в архивах.

— Благодарю. Извините за беспокойство. Повесив трубку, я подождал немного и опять позвонил в редакцию, на этот раз попросив соединить меня с архивом. Голос, ветхий и скрипучий, как пергамент, ответил, что да, Логан был здесь с двумя парнями, они искали какие-то фотографии, но сейчас они уже ушли. Логан заявил, что отправляется пить дальше. Да, он и так был уже хорош, чуть не плакал.

Еще бы, подумал я. Сейчас он занимается тем, что помогает разоблачить девушку, которую до сих пор любит. Ничего удивительного, что он не в себе. Я вернулся к стойке, расплатился и хотел уже убраться восвояси, когда бармен вдруг пробормотал:

— Чуть не забыл, вы — Джонни?

— Да.

— Логан сказал, что, если вы будете его спрашивать, я должен отдать вам этот конверт.

— Он оставил его, уходя? — осведомился я, аккуратно надрывая бумагу.

— Минут за пять до этого. Хотите еще выпить?

— Пиво.

В конверте оказалось два листка бумаги. На первом из них я прочел:

"Харлан — название нескольких округов и городов США. “Харлан инкорпорейтед” — фирма, производящая оборудование для электропредприятий. “Харлан” — фирма по торговле масляными красками. Харлан — зарегистрированный сценический псевдоним. Джордж Харлан — грабитель и убийца. Был приговорен к пожизненному заключению, бежал, был пойман. Убит при второй попытке к бегству. Харлан Уильям — выдающийся южноамериканский финансист. Харлан Грей-си — шантажистка. Осуждена в Нью-Йорке в 1940 году. , Это должно быть интересно. Посмотрите вырезки”.

Из вырезок я вычитал, что Грейси Харлан была замешана в шантаже. Обычная история. Ее фотографировали в постели с каким-нибудь любителем легких развлечений, а потом выкачивали из него монету. Никто, разумеется, не подавал на нее жалоб, но сама девица оказалась не в меру болтливой, так что у районного прокурора хватило материала, чтобы засадить ее на пару лет. Некий ушлый репортер, однако, докопался, что истинная сумма ее дохода была куда больше той, что фигурировала в деле, и что у нее имелись один или два партнера, которые поставляли ей клиентуру.

Далее Логан сообщал: это все, что ему удалось пока добыть, и если речь идет о месте, то ближайший город с таким названием лежит за тысячу миль отсюда, а если о человеке, то, скорее всего, это Грейси Харлан, поскольку все остальные не имеют никакого отношения к преступному миру. Он писал также, что откопал еще кое-что об Уитмене, но расскажет мне это при встрече. Я проглядел бумагу еще раз и улыбнулся, подумав, что зарегистрированный сценический псевдоним явно принадлежит той самой Харлан, о которой упоминала моя прекрасная Венера. Запихав листочки обратно в конверт, который я тут же сунул в карман, я вернулся к своему пиву. Да, теперь в моем распоряжении имелось несколько Харлан, но я, честно говоря, предпочел бы вместо этого узнать, кто назвал мне это имя. В “Сиркус-баре” делать мне больше было нечего. Логан напивался еще где-то, а я очень рассчитывал найти его, пока он способен хоть что-нибудь соображать.

К началу двенадцатого я проследил его путь по семи барам. В первом с ним были двое мужчин, с которыми он беседовал и делал пометки в блокноте. В остальных он был один и напился весьма основательно. Интересно, что ни одно из этих заведений не принадлежало “Объединению бизнесменов”. Возможно, Логан просто избегал толчеи, но за этим вполне могло крыться и что-то еще. В последнем по счету — седьмом — баре мне сказали, что Логан пробыл здесь минут десять, позвонил куда-то по телефону, опрокинул еще пару стаканов и ушел. Куда — никто не знал.

Я решил бросить эту затею. В конце концов, пусть Логан отведет душу и напьется в одиночестве, как ему хотелось. Я попросил бармена налить мне виски и присел за столик в углу, наблюдая за рыжей девицей, бродившей по залу в поисках клиента. Она выглядела весьма соблазнительно, но в какой-то момент вдруг замерла и быстро плюхнулась на свободный стул. Бармен взглянул на дверь и чуть пригнулся, машинально потянувшись за бутылкой.

Парень, вошедший в бар, был в штатском, но на физиономии совершенно отчетливо читалось: “коп”. Кивнув бармену как старому знакомому, он скороговоркой выпалил:

— Не надо выпивки, Барни. Лучше посмотри, не заходил ли сюда этот тип?

Бармен мельком взглянул на фото и качнул головой.

— Ты уверен?

— Да.

— Если он вдруг появится, позвони куда следует, ладно?

— Ага.

Коп сунул фотографию в карман.

— Выпьешь?

— Не сейчас. Может, я еще вернусь. Полицейский уже направился к выходу, когда вдруг заметил рыжую.

— Привет, рыжик. — Он грязно ухмыльнулся. Девица не ответила, продолжая потягивать виски.

— Твое место на улице, — заметил полицейский. Рыжеволосая напряглась, но проговорила совершенно невозмутимо:

— Если я не найду клиентов, ты тоже останешься без своих денежек.

Улыбка исчезла с его губ, и он поспешно ушел.

Я опустил глаза и увидел, что пальцы мои, сжимавшие стакан, побелели от напряжения.

Когда я подошел к стойке, чтобы расплатиться, бармен внимательно посмотрел на меня, точно сравнивая с кем-то, и спросил:

—  — Ваше имя и в самом деле Джордж Уилсон?

— Может быть, может быть, — улыбнулся я. — Во всяком случае, спасибо.

— Не за что, — ухмыльнулся бармен. — У этой тупой ищейки должна быть своя голова на плечах. Пусть протрет глаза, а я помогать не собираюсь. Мне и самому доводилось попадать в неприятные заварушки. Терпеть не могу копов.

Я поспешил убраться из бара, пока этот коп не вернулся за своей выпивкой. Не стоило еще раз искушать судьбу. И так меня теперь будут искать день и ночь, а за мою башку назначена награда.

Прежде чем сесть в машину, я заглянул в магазинчик за углом, где была телефонная будка. Набрав нужный номер, я услышал в трубке не меньше дюжины голосов, прежде чем чей-то запинающийся голосок ответил:

— Да.

— Я хочу поговорить с вашей хозяйкой, детка. Трубку положили на несколько секунд, потом уже другой, знакомый голос произнес:

— Алло.

— Это Джонни.

— Ох!

— У тебя есть кто-нибудь? Ты можешь говорить?

— Да.., продолжай.

Где-то в комнате раздавались мужские голоса, но, судя по тому, что тон их никак не изменился, их обладатели занимались совсем иными вещами.

— К тебе приходили копы. Они искали меня?

— Да.

— Живого или мертвого?

— Я не...

— Живого?

— Да.

— Хорошо, дорогая. Рассказывай копам вечерние сказки. Я увижусь с тобой, когда вокруг не будет ищеек.

Я повесил трубку и достал сигарету. Итак, меня искали у Венеры, а потом этот полицейский в баре интересовался Джорджем Уилсоном. Интересно, кто меня заложил — Логан или Уэнди? Но Логан где-то напился вдрызг, так что оставалась лишь моя крашеная блондинка.

Я присел на табурет в углу будки и какое-то время невидящим взглядом смотрел на аппарат. Потом я набрал номер полицейского управления и попросил позвать капитана Линдсея.

Он не поверил своим ушам, когда я назвал себя.

— Ну да, это я. И не пытайся установить, где я, меня тут все равно не будет через пару минут.

— Я хочу тебя видеть.

— Ладно, я зайду. А пока скажи мне одну вещь, капитан.

Он молчал. Ему явно нравилось, как все оборачивается. И он надеялся, что я буду так глуп, что сам подставлю свою шею под нож.

— Откуда полиции известно мое имя? — осведомился я.

— Его просвистела одна маленькая птичка. У копов много таких птичек. Мы зовем их голубочки, но обычно они звонят по телефону, не называя имени.

— И все же у этой птички оно было?

— Он постарался изменить голос.

— Он?

— Может быть, и она, я не спрашивал. Так когда ты придешь?

— Немного позже. Сейчас я занят.

— Ах ты, сукин сын! — задохнулся Линдсей. Я повесил трубку, вернулся к машине и сел за руль. В дальнем конце улицы появился полицейский автомобиль, но десяти минут форы мне оказалось достаточно. Выбравшись на улицу, где движение было более оживленным и я легко мог затеряться в потоке машин, я сбавил газ и стал размышлять над происходящим. Итак, два анонимных звонка. Я попытался вспомнить голос, сообщивший мне о Харлан. В сущности, он походил на женский, но мог принадлежать и мужчине. Что-то такое я знал об этом имени, но никак не мог припомнить. Некая картинка вертелась в моей голове, но я не мог ее поймать. Мне показалось, что прошли часы, прежде чем она предстала вдруг совершенно отчетливо перед моим мысленным взором. Пальцы мои, сжимавшие руль, похолодели. Я видел это имя написанным, но еще до того, как услышал его по телефону, и поэтому оно ускользнуло от моего внимания. Оно стояло на одном из конвертов, лежавших на столе окружного прокурора в ту ночь, когда его убили.

Моя нога нажала на педаль тормоза. Я сделал крутой поворот и помчался в противоположном направлении. На пять минут я остановился у какого-то бара, позвонил, а потом снова сел за руль и поехал к условленному месту. Ждал я недолго. Неподалеку остановился седан, водитель хлопнул дверцей, подошел к моему автомобилю и сел рядом со мной.

— Привет, Линдсей, — сказал я.

В руках у него был пистолет — он не собирался искушать судьбу.

Я сунул руку в карман и под его внимательным взглядом достал сигарету, закурил сам и предложил ему. Он тоже закурил и выжидательно уставился на меня.

— Можешь в любую минуту арестовать меня, Линдсей. Я не собираюсь удирать.

Что-то в тоне моего голоса заставило его внимательно всмотреться в мое лицо.

— Я арестую тебя прямо сейчас, — заявил он. — Мне надоело играть в прятки. Мне все равно в данный момент, Макбрайд ли ты или Уилсон. Так и так — ты убийца. Адвокаты, конечно, неплохо позабавятся, но твоя песенка спета.

— А, тебе больше не хочется узнать, кто же все-таки пристрелил Минноу?

Бессильная ярость исказила его черты, и он поднял пистолет, точно собирался прикончить меня на месте.

— Мне бы очень хотелось узнать это.

И тогда я рассказал ему, кто я такой и зачем приехал в этот город. Он мне не поверил, но меня это не очень волновало.

— Я прошу тебя дать мне неделю срока, — проговорил я. — Если за эту неделю я не выясню, как все случилось, то сам приду к тебе, и тогда можешь делать со мной все, что пожелаешь.

— С какой стати мне на это соглашаться?

— Потому что я могу оказаться прав. Я знаю, ты честный коп, но здесь ты такой же одиночка, как и я. Только ты к тому же связан по рукам и ногам разными формальностями, а в полиции тебе не на кого надеяться: я уверен, что кто-то из твоих помощников состоит на жалованье у Серво. Дай мне всего одну неделю.

— Ты сумасшедший, — неуверенно произнес он. — Или я сам тронулся, что слушаю тебя.

— Я ведь мог в любой момент удрать из города, но не сделал этого, — напомнил я.

Он убрал пистолет и отвернулся. Докурив сигарету, он вышвырнул окурок в окно и глухо проговорил:

— Чего ты хочешь, Джонни? Торопись, пока я не передумал.

Я откинулся на сиденье, глядя в крышу кабины:

— В ту ночь, когда убили Минноу.., в его кабинете искали что-то?

— Да, — коротко ответил он.

— Что оттуда пропало?

— Не знаю. Знаю только, что убийце не пришлось долго рыться, потому что особого беспорядка в комнате не было.

— И ты единственный заметил, что в бумагах рылись?

— Только через два дня, когда вернулся в контору и еще раз все осмотрел. Он пожал плечами.

— Там было письмо. На конверте стояло “Харлан”.

— Ты виделся с вдовой Боба?

— Да.

— Так вот. — Он протянул руку, и я дал ему еще одну сигарету. — Я проследил за всеми передвижениями Боба в тот вечер. Он вышел из дому, купил газету, потом поехал к универмагу Филберта, где приобрел какие-то мелочи, затем зашел в бар напротив, пропустил пару рюмочек и вернулся назад. Бармен сказал, что прокурор, кажется, размышлял о чем-то, но ничего особенного в его поведении не было. Я нашел на столе у Боба только пустой конверт.

— Куда же делось само письмо?

— Не знаю. До сих пор я думал, что та, кто его оставила, пришла к Бобу и попросила вернуть его.

— Может быть, — согласился я. — Миссис Минноу рассказывала мне: в тот вечер Такер известил прокурора о том, что на его имя пришел заказной конверт.

— Верно. — Линдсей глубоко затянулся и выпустил дым.

— Что в нем было?

— Черт возьми, откуда мне это знать! Минноу взял его со стола дежурного и сунул себе в карман. Вероятно, письмо так и валялось потом где-нибудь там.

— Найди это письмо, Линдсей! Обшарь все ящики в кабинете и найди его!

— Но подожди...

— Ты сам сказал, что хочешь найти убийцу. — Я холодно взглянул на него. — Я ведь не даю тебе распоряжений. Только совет. Найди это письмо.

— А чем ты будешь заниматься тем временем?

— Выяснять, кто и зачем его написал.

Он молча докурил сигарету, вышвырнул окурок в окошко и все так же молча вылез. Через минуту позади меня взревел мотор, и его автомобиль исчез за поворотом.

Итак, мне осталось семь дней.

Я остановил машину у самого дома, поднялся на лифте на верхний этаж и нажал на кнопку двери с фамилией Серво На звонок не вышло ни одной голой девицы. Я позвонил еще раз, но никого так и не дождался. Тогда я спустился вниз, к своему приятелю-управляющему.

Увидев меня, он радостно осклабился.

— Серво дома? — спросил я.

— Не знаю. — Он покачал головой. — Его крошка не так давно удрала отсюда со всех ног. Я столкнулся с ней на лестнице, когда поднимался из подвала.

— Голая?

— Нет, на этот раз на ней было платье, такое зеленое, с блестками. Только наверняка оно не ее, потому что болталось на ней, как на вешалке. Видимо, она взяла его у одной из птичек, что живут этажом выше и промышляют больше ночами.

— Понял. Я поговорю с ними. Управляющий прищурился и понизил голос.

— Кто-то задал Серво трепку, — проговорил он.

— Это был я.

— Я так и подумал. Он получил по заслугам.

— Угу. А что у вас?

— Они там страшно поссорились. Серво и еще кто-то. Так ругались Я уже ожидал, что вот-вот начнется драка. Но нет, оттуда все время слышались только голоса.

На этот раз я дал ему десятку.

— На каком этаже живут эти пташки?

— На седьмом. Они сейчас одни. Девица, открывшая мне дверь, оказалась одной из тех, которых прислал ко мне в номер Джек.

— Наконец-то вы проснулись, — засмеялась она. — Приятно вас видеть, заходите.

— Но я опять не жажду развлекаться. Мне нужно кой о чем тебя спросить. Там внизу жила девушка. Подружка Серво. Она исчезла.

— Ну и что? — Наигранная улыбка сошла с ее лица. Да, здесь мне придется иметь дело с женской солидарностью, а времени на то, чтобы возиться с этим, совсем нет.

— Она поднялась сюда и попросила платье, — безапелляционно заявил я. — Она плакала, и я хочу знать почему.

— Может, она решила прогуляться... Впрочем, это не мое дело...

— Та девочка влипла по самые уши. И если ты хочешь, чтобы ей стало еще хуже, тогда молчи. Я попытаюсь найти ее как-нибудь по-другому.

Девица явно заколебалась. Несколько секунд она размышляла, покусывая губу, потом проговорила:

— Да, она была напугана.

— Серво?

— Она не сказала. Девочка чуть не билась в истерике и ничего не могла толком объяснить.. Только попросила платье. А вы знаете, что случилось?

— Нет. Она не говорила, куда направляется?

— Насколько я поняла, она хотела убежать из города. Она кого-то страшно боялась, и мы потом решили, что, видимо, Серво издевался над ней. Он умеет бить так, что не остается следов.

— По-твоему, дело в этом?

Еще несколько секунд она кусала губу.

— Нет.., не только. Она болтала о чем-то, что напечатано в вечерней газете, и твердила, что она — следующая. Но я была занята другим, не очень вслушивалась в ее слова.

— Спасибо. Теперь я отыщу ее, — проговорил я и шагнул к двери.

Я кивнул на прощанье и подождал, пока она захлопнет дверь, после чего спустился на лифте вниз.

На первой странице вечерней газеты, которой я обзавелся у киоска, красовался мой собственный портрет, подписанный “Джордж Уилсон”, вместе со всеми подробностями моего бурного прошлого. Да, пресса зря времени не теряла! В конце полосы сообщалось, что Уилсоном интересуется также и ФБР. В крутой же я попал переплет!

Но заметка, которую я искал, была упрятана на самой последней странице. Всего несколько строчек — сообщение о девушке, покончившей с собой прошлым вечером. Двое ребят видели, как она бросилась в реку, но, когда ее вытащили, она оказалась уже мертва. Вскрытие установило, что она была мертвецки пьяна, а из расспросов выяснилось, что перед смертью она обошла несколько забегаловок на автостраде. По отпечаткам пальцев определили, что самоубийца — официантка столовой, стоящей у дороги. Причиной самоубийства послужила смерть ее соседки по комнате, зверски убитой совсем недавно. Девушку звали Айни Годфри. Адрес — “Сосновая роща”. Это было все.

Что-то начинало складываться. Словно я пришел в кино в середине фильма и пытаюсь догадаться, что было в начале. Если смотреть достаточно долго и внимательно, это можно сделать. А можно спросить у соседа, и он расскажет. Если захочет.

Я сложил газету и убрал ее под сиденье. Моя рука ощутила холод пистолета, который по-прежнему лежал там. Скоро он мне понадобится.

Через двадцать минут я подъехал к станции. Фонари у входа не горели, но на платформе стояли две тележки, груженные тюками и пакетами, которые предстояло отправить с проходящим поездом. Я припарковал машину и, стараясь держаться в тени, двинулся вперед.

В здании вокзала на скамейках спали двое. Окошечко кассы было закрыто, но сквозь щелку я мог видеть Ника, перебирающего газеты в ящике. Бросив взгляд в окно, я заметил снаружи, у того выхода, что ведет к поездам и автостанции, Такера, а чуть подальше — еще одну фигуру. Такер как раз прикуривал сигарету, и в свете спички я разглядел этого второго. Хорошо одетый молодой человек, похожий на адвоката. Ребята из ФБР всегда похожи на адвокатов.

Я юркнул в будочку Ника, и тот от неожиданности едва не свалился со стула.

— Господи, Джонни! — пробормотал он и стал дрожащими руками запихивать в ящик оставшиеся газеты.

— Ты теперь не можешь пожаловаться на одиночество.

— Вот уж нет. Они толкутся там весь день. Знаешь, кто это?

— Догадываюсь.

— Черт бы их побрал!

Он протянул руку и взял со стола какой-то листок.

— Смотри. Это я получил сегодня утром.

Фотография была такая же, как в газете, только внизу указывалась сумма объявленной награды.

— Почему ты?

— Они всегда рассылают фотографии в разные общественные места. Здесь — общественное место. — Он помолчал немного и добавил:

— Твои дела очень плохи, Джонни. Зря ты пришел сюда.

— Я ищу одну девицу. Она была подружкой Серво, но сегодня днем испугалась чего-то до смерти и убежала. Рыжеволосая, в зеленом платье и, судя по всему, немного не в себе.

Ник нахмурился.

— Нет, — проговорил он, подумав. — Не помню.

— А куда она еще могла деться, если хотела удрать из города?

— На автобусную остановку. Или на шоссе, чтобы поймать машину.

— И все?

— Все, если у нее нет своего автомобиля.

— Думаю, что нет. Спасибо. За этим я и приходил. Я встал и хотел уйти, но Ник удержал меня.

— Джонни, — прошептал он, и кончики его усов дрогнули. — Будь осторожен. Ты видел газеты? Я кивнул.

— То же объявлено и по радио. Все копы ищут тебя. Знаешь, что будет, если тебя сцапают?

— Ты думаешь, им это удастся?

— Джонни, мальчик, уезжай. Завтра утром...

— Нет, Ник. У меня еще остались дела. Мне удалось ускользнуть со станции, не подцепив хвоста, и, забравшись в машину, я немного расслабился. Голова моя нестерпимо болела. Завтра, подумал я, завтра все будет кончено. Но сегодня высплюсь, иначе я ни на что не годен.

Я развернул “форд” и направился в сторону Понтель-роуд. Поставив машину в гараж, я нашел ключ в цветочной кадке, отпер дверь и поднялся наверх.

Приняв душ и содрав с головы остатки повязки, я с сомнением уставился на обе двери, ведущие из ванной. Сегодня я слишком устал, поэтому выбрал комнату, которая пахла духами, и растянулся на кушетке. Если Уэнди и сегодня придет в другую спальню, то найдет постель незанятой, и, надеюсь, не станет искать меня. Простыни приятно холодили тело, я закрыл глаза и погрузился в темноту.

Откуда-то издалека до меня долетала песня. Слов не было слышно, только ритмичный и приятный напев. Я потихоньку открыл глаза и уставился в темноту, не понимая, откуда доносится эта мелодия.

Чья-то белая гибкая тень возникла на пороге. С тихим шелестом упало на пол сброшенное платье. Я широко раскрыл глаза, чтобы увидеть, как она изгибается, снимая бюстгальтер. Но она совершила какое-то неуловимое движение, и он упал, как кожура банана. Теперь она стояла совершенно нагая, словно мраморная статуя, и лунные блики играли на кончиках ее упругих грудей. Она томно потянулась, небрежно провела рукой по волосам и подошла к кровати, все еще исполняя песню без слов.

— Хороша, — прошептал я. — До чего же ты хороша!

Она приглушенно вскрикнула.

Я протянул руку, чтобы зажечь свет, но она предостерегающе схватила меня за запястье:

— Не надо света, Джонни!

Губы ее были сухими и теплыми. Она нежно прижалась ко мне, и в ее гортани замер восхитительный грудной звук, когда я нашел ее губы.

А затем были только ее желанное тело, красота и весь пыл любви, который умела дарить партнеру лишь она.

Темнота сомкнулась вокруг нас волшебным покрывалом, и больше мне нечего было желать и не о чем жалеть.

И еще долго мы лежали, тесно прижавшись друг к Другу, усталые и счастливые.

И говорили о завтрашнем дне.

О завтрашнем дне, когда ей предстояло кое-что для меня сделать.

Узнать все, что удастся, об одном полицейском по имени Такер.

Глава 11

Когда я проснулся, Уэнди уже ушла. На подушке остался отпечаток ее головы, и мое плечо еще ощущало шелковистое прикосновение щеки, которая покоилась на нем совсем недавно. Мне не понравилось странное чувство, овладевшее мной. Я не хотел испытывать ничего подобного ни к одной женщине. По крайней мере сейчас. А эта девушка была так честна и бесхитростна, что мне становилось все труднее обходиться без нее.

Я тряхнул головой и поднялся с постели. На туалетном столике я нашел записку от Уэнди, где она писала, что я могу взять ее машину и что мы увидимся вечером. Вместо подписи она оставила мне отпечаток своих губ. Приготовив себе завтрак, я поел и спустился в гараж.

Развернув карту дорог, я потратил какое-то время на то, чтобы выбрать кратчайший путь до столицы штата, минующий при этом оживленные дороги и автострады, где могли быть выставлены полицейские патрули.

В начале одиннадцатого я уже подъезжал к городу. Общественный и деловой центр столицы штата размещался в огромном сером небоскребе, взметнувшемся над остальным городом, как поднятый большой палец. Припарковав машину и изучив указатель, я нашел то, что искал. Аудиторская фирма располагалась на сороковом этаже.

Высокая худая девица пристально поглядела на меня из-под очков и предложила мне сесть. Стулья были пыльные, поэтому я протер сиденье носовым платком, что девице явно не понравилось. Она позвонила по телефону и, выслушав ответ, обратилась ко мне:

— Проходите. Мистер Донай вас примет.

Выражение ее лица при этом было не слишком дружелюбным.

Мистер Донай поприветствовал меня и пригласил садиться. Это был низенький круглый человечек с большим носом и широкой улыбкой, в его голубых глазах светился незаурядный и острый ум.

Я сел и взял сигарету.

— Мистер Донай, — спросил я, — вы любите приключения?

Он удивленно вскинул брови.

— Ну.., это вечный вопрос... Наверное, в разумных пределах и если это не связано с моей работой. А почему вы спрашиваете?

— Потому что сейчас они вам грозят. Донай с любопытством посмотрел на меня:

— Я.., я не совсем понимаю.

— Я — вор и убийца, мистер Донай. Одно ваше слово, и я окажусь за решеткой.

Брови его опять поползли вверх.

— Меня зовут Джон Макбрайд. Пять лет назад вы проверяли документы Национального банка Линкасла и доказали, что я совершил подлог.

— Да, помню.

— Помните ли вы детали?

Донай явно нервничал. Сигарета подрагивала в его пальцах, и он время от времени бросал задумчивые взгляды на телефон.

— Не беспокойтесь, я ничего не имею против вас. Донай улыбнулся. Но на лбу его посверкивали капельки пота.

— Я помню.., и достаточно ясно. Я сел и подпер голову руками.

— Расскажите.

— Это конфиденциальная информация. Я уверен, что банк...

— Я не пойду в банк. Я вообще не могу никуда пойти в этом проклятом городе. Меня обложили со всех сторон.

— Не мое дело доказывать вашу виновность или невиновность, молодой человек. Я просто проверил книги. Да, подлог был, и исправления делала привычная рука. — Он задумался на мгновение, бросив взгляд в окно, и добавил:

— Когда-то меня уже спрашивали об этом. Некая юная леди.

— Вера Уэст, — буркнул я.

— Она назвала другое имя.

— Блондинка. Волосы цвета меда.

— Да. Она хотела знать все об этом деле. Я думал, вы в курсе.

— Пустое. Вернемся к документам.

Он постучал по столу, собираясь с мыслями:

— Окружной прокурор Линкасла, которого потом убили, попросил меня проверить банковские книги.

Я занимался подобными делами много раз и легко обнаружил недостачу.

— Двести тысяч долларов.

— Примерно.

— Но вы ведь заметили что-то еще, не так ли? Что-то, о чем вы рассказали блондинке.

На лбу мистера Доная пролегла глубокая складка, и он несколько секунд пристально смотрел на меня.

— Вы и правда многое знаете. Да, я сказал той юной леди кое-что еще. Но это только мои подозрения, которые я не могу проверить. Я полагаю, что тот, кто совершал этот подлог, взял изначально куда большую сумму, но ухитрился вернуть почти все, кроме этих двухсот тысяч.

— Любопытно. Он облизнул губы:

— Все дело в тех сорока восьми долларах на счете, который по правилам должен был быть закрыт. Взять сумму целиком не сложнее, чем взять часть. А на самом деле даже легче. Я размышлял над этой загадкой и понял, что во время проверки происходило не воровство, а покрытие недостачи. Деньги возвращали в банк и на этот счет, где числилось сорок восемь долларов, просто не успели положить остальное.

— Но вы никому не открыли своих подозрений? Донай немного покраснел:

— Честно говоря, мне пришло это в голову уже позднее, когда я вернулся домой. И потом, чтобы утверждать такую вещь, надо иметь на руках веские доказательства, которых у меня не было. А со временем я просто забыл обо всем этом и не вспоминал до тех пор, пока ко мне не явилась та юная леди. Я знаю, вы...

— Можете забыть все опять. Я не виню вас. Скоро многое выйдет на свет, но вас это никак не коснется, обещаю. А если станет интересно, почитайте “Линкаслские новости”.

В половине четвертого я вернулся в Линкасл. Поставив “форд” в гараж, я вошел в дом. Уэнди не было, и, похоже, она не появлялась с утра. Я позвонил на вокзал, и чей-то незнакомый голос ответил мне, что мистер Гендерсон отпросился с работы после обеда. Где я мог бы его найти, они не знали.

Потом я позвонил в “Сиркус-бар” и, пытаясь перекричать непрекращающийся гомон мужских голосов, попросил к телефону Алана Логана. Парень на другом конце провода проорал, что Логана тут нет, и бросил трубку.

Тогда я попытал счастья в редакции.

— Алана Логана, пожалуйста.

— Простите, но его нет, — отозвался приятный девичий голос.

— А где мне его найти?

— К сожалению, не знаю. Мы сами ищем его весь день. Он даже не звонил. Может быть, вы подскажете...

Чертовски не хотелось закладывать Логана его начальству, выдав, что он, скорее всего, валяется где-то в стельку пьяным, поэтому я быстро проговорил:

— Последний раз, когда я его видел, он раскручивал какую-то историю. А сейчас я звоню, потому что у него была для меня некая информация. Она получена из Нью-Йорка и предназначается для мистера Уитмена...

— О да. Вот записка на столе.

— Вы могли бы прочесть ее мне?

— Не знаю... — Голосок ее звучал неуверенно. — Имею ли я право...

— Ничего страшного. Это личное послание.

— Ну...

В трубке послышался шелест бумаги, потом тот же девичий голос произнес:

— Записка совсем короткая. Здесь написано: “Грей-си Харлан и Харлан-актриса — одно и то же лицо”. И подпись: “Уит”.

— Спасибо, — отозвался я.

Положив трубку, я еще какое-то время стоял в задумчивости, глядя на телефон. Да, недостающие кусочки мозаики отыскивались с ужасающей быстротой. Картина прояснялась, но я хотел убедиться во всем окончательно.

Я спустился в гараж, взял машину и поехал в город.

Как и в первый раз, через дверь до меня доносились приглушенные звуки “Лунной сонаты”. И платье на ней снова было с кисточкой.

— Привет, Венера, — сказал я.

Она быстро огляделась и торопливо прошептала:

— Входи.

Я скользнул в дверь и пару секунд наблюдал, как она возится с замком.

— Одна?

— Сейчас да.

— А чем ты напугана?

— Мальчики Серво. Они уже несколько раз приходили сюда. Какое осиное гнездо ты разворошил?

— Даже не одно. А где они сейчас?

— Не знаю. Они ушли, но наверняка вернутся. И полиция сюда приходила. Не только наши копы, ищейки из ФБР тоже.

— Правда?

— Весь город стоит на ушах.

Она закурила и подошла к окну. Убедившись, что на улице никого нет, опустила шторы.

— Я попросила девочек узнать поточнее, что происходит. У них большие связи.

— Отлично.

— Джордж Уилсон, Джонни Макбрайд, все равно. Эти парни из ФБР решили, что это ты стоял за всем, что происходит в городе. Ты финансировал Серво, а потом постепенно прибрал к рукам весь его бизнес. Когда же запахло жареным, ты просто смылся.

— О, я очень важная персона. Я нужен всем — от местных копов до молодчиков из Вашингтона. Не считая Серво.

Венера прищурилась, пристально разглядывая меня:

— Кто же ты все-таки такой? Я только улыбнулся в ответ:

— Помнишь, ты обещала показать мне одну фотографию?

Она кивнула, на минуту вышла из комнаты и тут же вернулась с большой фотографией в руках, пожелтевшей и выцветшей. Над головой одной из полуодетых девушек стоял карандашный крестик. Это и была Харлан, которую Венера когда-то знала. Но и я раньше видел это лицо.., совсем недавно. На фотографии той самой официантки из столовой на шоссе, которая вчера покончила с собой из-за того, что убили ее соседку по комнате. До приезда сюда она жила в Нью-Йорке, и там ее осудили за соучастие в шантаже. Теперь у меня не оставалось в этом никаких сомнений.

Я вернул Венере фотографию:

— Можно мне позвонить?

— Ради Бога, дорогой.

Номера телефонов я помнил уже наизусть. Сначала я позвонил Логану. Его не было. Уэнди дома тоже не оказалось, так же как и Ника в его будочке.

Тогда я набрал номер полиции и попросил Линдсея.

— Линдсей слушает.

— Это Джонни, приятель.

Я услышал в трубке его прерывистое дыхание.

— Что дальше? — процедил он сквозь зубы.

— Как насчет письма?

— Ничего! Конверт на месте, а письма нет нигде. Никаких следов.

— Оно все же где-то есть.

Голос Линдсея больше походил на рычание.

— Ты блефуешь, Макбрайд. И если это так, живым ты из города не уйдешь.

— Я уже уезжал отсюда и вернулся. А теперь слушай. Пропала девушка Серво. Ты ее знаешь?

— Трои Авалард? А в чем дело?

— Кто-то собирается ее прикончить, и ее необходимо срочно найти. Мне кажется, что ключ от всего дела у нее в руках. Сделай все, что сможешь, чтобы найти ее.

Он тихо выругался.

— Ты сам говорил мне кое о чем прошлым вечером, Макбрайд. Я, конечно, могу отдавать приказы, но не исключено, кто-то другой распорядится по-своему.

— Ты ведь не боишься, правда? — беспечно осведомился я.

Линдсей замолк на мгновение, потом опять выругался.

— Я поищу ее.

— Отлично. Свяжись с банком и выясни, не снимала ли Трои крупных сумм со своего счета. Я перезвоню через пару минут.

Я положил трубку, закурил сигарету и бросил взгляд в окно. Улица была пустынна, пока что никто меня не обнаружил.

Венера перехватила мой взгляд, понимающе улыбнулась и поинтересовалась:

— Что-то вот-вот должно произойти, большой человек?

Я кивнул.

— Очень скоро. Вообще-то все это должно было случиться пять лет назад, когда здесь убили человека по имени Роберт Минноу. — Я повернулся и посмотрел на нее. — Ты не собираешься выходить?

— Не собираюсь.

— А как насчет ребят Серво?

— Я их больше не боюсь. У меня есть одна штучка. — И она достала из-под подушки длинноствольный пистолет.

Я изумленно уставился на нее:

— Откуда это?

— Я ведь тебе говорила, что была замужем за копом, — рассмеялась Венера.

— А где он сейчас?

— Я застрелила его, — просто сказала она, а потом спрятала пистолет на место и проводила меня до двери.

На улице никого не было. Я скользнул за руль машины и помчался в город. Включив радио, я поймал местную станцию и узнал, что полицейские пока не обнаружили Джонни Макбрайда, то бишь Джорджа Уилсона, но что описанием его внешности обладают все патрули и дежурные постовые, так что его задержат в ближайшее время. Само описание, переданное следом, было достаточно точным, и это заставило меня изменить планы. Остановившись у небольшого магазинчика готового платья, я снял в машине рубашку и пиджак и, оставшись в одной майке, попросил у продавщицы рабочую блузку, кожаный пиджак и пару носовых платков. Заодно я купил синие джинсы и гольфы. Она пробила чек, с улыбкой поблагодарила меня и опять уткнулась в газету. Там была еще одна моя фотография — на этот раз поменьше.

Переодевшись в мужском туалете, я бросил пакет со снятой одеждой на заднее сиденье и поехал дальше.

Тут-то я и заметил Уэнди. Она выходила из салона красоты с пакетом под мышкой. Увидев, что она направилась к автобусной остановке, я приоткрыл дверцу и окликнул ее. Она пересекла улицу и упала на сиденье рядом со мной.

— Так вот где ты провела целый день! — шутливо воскликнул я, но она почему-то вздрогнула и стала поспешно оправдываться, что зашла туда всего лишь на минутку и уже направляется домой. Я и сам мог об этом догадаться. Волосы ее были уложены, но темный оттенок у корней остался. Я дотронулся до пакета. — Это мне?

— Да. Рассказать, что там, или ты сам почитаешь?

— Лучше расскажи.

— Такер живет в пригороде, в большом доме. Там у него винный погреб, бассейн и комнаты для отдыха и игр. Позади дома гараж на две машины, в нем новый “кадиллак”. Вторая машина служит только для выездов на дежурство.

— Что-то слишком шикарно для полицейского.

— Он не единственный. В этом городе большинство полицейских подрабатывают рэкетом. Просто он более удачлив, чем остальные.

— Он заодно с Серво? Она пожала плечами:

— Одно время, говорят, Такер оказался в долгу перед каким-то крутым типом. Серво как будто помог ему. Семь человек подтвердили мне, что своими глазами видели, как Такер проиграл несколько тысяч в одном из игорных заведений. — Уэнди перелистала несколько бумажек в папке и продолжила:

— У Такера есть специальный человек, занимающийся его налогами. Тот утверждает, что Такер всегда вносит весь свой доход в декларацию.

— Ловкий тип. Что еще?

Уэнди откинулась на сиденье и прикрыла глаза.

— Я еще раз повидалась с миссис Минноу. В прошлый раз она нам кое-чего не рассказала. Оказывается, ее муж несколько раз вызывал Серво в суд.

— Я знаю. Об этом писали газеты.

— Самого важного там не было. У него имелись материалы, которые могли разоблачить весь рэкет. Но дважды накануне судебного заседания кто-то пробирался в кабинет Минноу, взламывал сейф и выкрадывал все документы.

— Такер... — проронил я. — Ну конечно же Такер! У него есть средства и возможности. — Я в сердцах ударил кулаком по рулю и выругался.

— Нет, не Такер, — приглушенно и скорбно произнесла она.

— Кто же тогда?

Она достала из кипы бумажек полицейский циркуляр и ткнула в то место, где сообщалось, что я — специалист по взлому сейфов. Да я и сам недавно рассказывал Логану о своем странном умении.

— Ты! — произнесла она, и это слово прозвучало подобно пистолетному выстрелу. Ее глаза потемнели, и она выжидающе посмотрела на меня.

Мне нечего было ей сказать: я и сам ничего не знал, ничего не помнил.

— Ты сегодня отлично поработала, детка, — вздохнул я. Она дернулась, словно я ударил ее, и из ее глаз брызнули слезы. Черт возьми, что еще я мог сказать? — Ну, не сердись на меня, — произнес я, взяв ее за плечи и зарывшись лицом в ее ароматные волосы. — Ты ведь знаешь, я дурно воспитан. Благодарю тебя, малышка.

Я приподнял подбородок Уэнди и нежно поцеловал ее в полураскрытые губы, а она уткнулась мне в плечо, тихо всхлипывая. И когда она наконец приподняла голову, мне показалось, что лицо ее совершенно преобразилось, точно она на секунду позволила себе выглянуть из той скорлупы, в которой всегда пряталась. Жесткие складки у рта разгладились, и вся она сияла нежностью и детской добротой. Я нажал на педаль и сказал:

— Я еду в город. Ты со мной?

— Нет, у меня есть кое-какие дела. А что мне делать с этим? — Она показала на пакет.

— Отвези домой. Ты точно не хочешь составить мне компанию?

Уэнди отрицательно мотнула головой и открыла дверцу. Секунду она стояла, держась за ручку, а потом тихо произнесла:

— Ты так смешно одет.

— Маскировка.

— О! — Она улыбнулась. — Обещай, что будешь осторожен.

Я усмехнулся:

— А это имеет какое-нибудь значение? Она кивнула, и в глазах ее вновь заблестели слезы. Подошел автобус, она побежала к остановке, а я еще несколько минут неподвижно просидел за рулем, размышляя о том, чем же я опять расстроил ее.

Глава 12

В универмаге Филберта можно было не только одеться с ног до головы и купить всякие хозяйственные мелочи, но еще и перекусить в кафе на первом этаже. В универмаге, в кафетерии, на лестнице — везде кишел народ. Затеряться в такой толпе, да еще в моем новом обличье, было несложно, но на всякий случай, прежде чем войти внутрь, я внимательно огляделся. Как будто горизонт чист. Я миновал вращающуюся дверь, держась за спиной какой-то дородной дамы, купил в первом же попавшемся отделе рубашку — просто чтобы не выделяться из толпы покупателей с пакетами, — и незаметно проскользнул в одну из автоматных будок, выстроившихся у стены. Будка находилась как раз напротив застекленной витрины ателье по съемке документов, и мне великолепно был виден мужчина, который поднял там трубку, когда меня соединили.

— Я знаю, как вам заработать сотню монет, — произнес я негромко, внимательно наблюдая за его реакцией.

Очки подпрыгнули у него на носу и вновь опустились.

— Кто это? — удивился он. — Куда вы звоните?

— В ателье по съемке документов у Филберта.

— Да, черт возьми! — Удивление сменилось растерянностью. Он повернулся спиной, и я больше не видел его лица.

— Вы можете выйти на пару минут?

— Да, конечно...

— В таком случае выходите на улицу и идите по направлению к центру. Понятно?

— Но как же...

Но я уже повесил трубку и стал наблюдать за ним. С минуту он стоял в нерешительности, уставясь на телефон, потом, вероятно, пришел к выводу, что днем с ним ничего страшного не случится. Сделав знак второму служащему занять его место, он перебросил плащ через руку и вышел на улицу.

Я последовал за ним. Потоптавшись немного перед входом в универмаг, он пожал плечами и двинулся вперед. Когда мы поравнялись с моей машиной, я дотронулся до его руки и прошептал:

— Садитесь.

Он резко повернулся, увидел меня, и у него отвисла челюсть. Фотограф опознал меня сразу, но я не дал ему опомниться, распахнул дверцу и втолкнул его внутрь. Пока я раскуривал сигарету, он молча сидел, хватая ртом воздух и не осмеливаясь пошевелиться.

— Можете спокойно заработать эту сотню, — сказал я негромко. — И не надо меня бояться. Он судорожно сглотнул.

— У вас хорошая память? Можете вспомнить то, что случилось пять лет назад? Он опять сглотнул.

— В то время районным прокурором был Роберт Минноу. В тот вечер, когда его убили, он заходил к вам и оставил заказ. Помните это?

— Меня.., в тот вечер.., не было, — с трудом выдавил он. — Ли.., он говорил мне об этом.

— Что он у вас оставил?

— Не знаю... Ли.., выдал ему квитанцию. Может, этот заказ до сих пор еще хранится у нас.

— Вы сможете его найти?

— Нет.., без квитанции не могу... Я уже пытался. Сигарета выпала у меня из рук.

— Кто вас просил об этом?

— Логан.., попросил меня.., репортер... Он заходил ко мне вчера.

Все-таки Логан отличный парень! Он раньше меня сообразил, что у Филберта выполняют заказы на съемку документов.

— Почему же вы не нашли?

— Господи.., мистер... У нас сотни заказов от сотен людей и разных фирм. Может быть, я и сумел бы отыскать, но на это потребуется недели две, не меньше.

— Проклятье! У меня нет времени. Я достал бумажник, вынул оттуда хрустящий стодолларовый банкнот и протянул ему. Он весь дрожал.

— Вот что, приятель. Все копы ищут меня, ни для кого не секрет, что я в городе. Но если вы осмелитесь шепнуть кому-нибудь хоть словечко о том, что видел меня, то я вам гарантирую: долго вы не протянете. Ясно?

Он побелел, а его рука так тряслась, что он чуть-чуть не выронил деньги.

— До которого часа вы работаете?

— До.., до д-двенадцати.

— Ладно, не уходите домой, пока я с вами не свяжусь.

Он кивнул и едва выполз из машины. Я "не стал дожидаться, пока он доберется до своего универмага, а развернулся и погнал машину на север.

Моя темная одежда сливалась с листвой, так что никто не мог увидеть меня издали. Миссис Минноу стояла на крыльце и то и дело бросала взгляды на улицу. Она явно была встревожена.

Их было два — по одному на каждом конце улицы. Два новеньких седана. И в том и в другом за рулем сидели молодые люди, просто сидели — не куря и не просматривая газет. Если там были еще копы, то, честно скажу, я их не заметил. Я проехал дальше по поперечной улице, нашел ближайшую забегаловку и заказал себе сандвич и кофе. Покончив с ними, я посидел еще немного, листая журнал, потом повторил заказ. Дождавшись, пока на улице совсем стемнело, а хозяин заведения стал настойчиво давать мне понять, что он собирается закрываться, я купил напоследок новую пачку сигарет и выбрался в полночь. Над городом громыхали раскаты, и я едва успел добежать до машины, когда хлынул ливень. Не так уж плохо было сидеть в кабине и следить за потоками воды, бегущими по стеклу. Под шум дождя приятно думать или мечтать. Но увы, сейчас я не мог позволить себе подобной роскоши. На часах было девять десять. Я завел мотор и, проехав немного, свернул за угол.

Я оказался прав. Ребятки со значками поступили именно так, как я ожидал: они сидели в доме — то ли устроив там засаду на меня, то ли охраняя пожилую даму, на случай, если Джонни Макбрайд по-прежнему лелеет планы мести.

Остановив машину на улице за домом, я снял пиджак и, оставив ключ в замке зажигания — вдруг придется удирать! — вылез под дождь.

Пройдя немного назад, я нашел проход и двинулся вдоль изгороди, стараясь пригнуться как можно ниже. Мне потребовалось секунд десять на то, чтобы добраться до окна, и две, чтобы открыть его.

В комнате пахло тонкими духами и вообще всем, чем обычно пахнут женские комнаты. В углу я разглядел очертания кровати. Она была пуста. Я подкрался к двери и приложил ухо к замочной скважине. Внизу играло радио, и больше ничего не было слышно. Я выскользнул на площадку. Справа увидел ведущую вниз лестницу, слева — две двери. Первая показалась мне слишком узкой, чтобы за ней могла скрываться комната, поэтому я толкнул вторую. Это было то, что я искал. Наверное, за последние пять лет сюда не слишком часто заглядывали, потому что в комнате чувствовался какой-то нежилой запах и на всем лежал слой пыли и паутины. При тусклом свете уличного фонаря я увидел кушетку, пару кресел и массивный сейф в углу: все, что осталось от мужчины, когда-то здесь работавшего. Я направился по толстому ковру к сейфу, как вдруг мне в спину ударил тоненький луч карманного фонарика.

С трудом удержав готовый вырваться крик, я круто повернулся и ослеп от света. — Женский голос спокойно произнес:

— Я знала, что вы непременно придете. У меня едва хватило сил прохрипеть:

— Скорее уберите свет, чтобы они не увидели. Свет тут же погас.

— Как вы догадались, что я здесь?

— Почувствовала ваше присутствие. Я так долго живу в этом доме, что мне знаком каждый шорох. Я не могла не услышать ваших шагов.

— Кто там внизу?

— Два человека. Один из ФБР, другой из полиции штата. И они не знают о том, что вы тут. Я взял у нее фонарик.

— Вам известен код сейфа?

— Нет, его знал лишь Боб. И он никогда не записывал его, так что сейф не вскрывали с самого дня его гибели. Да там ничего важного и нет. Все личные документы он хранил в своем сейфе в банке.

— А что же лежало здесь?

— Только те бумаги, которые он иногда приносил с работы.

— Я хотел бы вскрыть его. Почему-то с меня градом катил пот.

— Вскрывайте, — просто сказала она. В темноте она не заметила косой усмешки, появившейся на моем лице.

— Все-таки вы чертовски хладнокровная женщина, — заявил я. — Ведь меня все считают убийцей.

— Но я в этом не уверена.., пока что.

Да, это была женщина что надо. Муж мог бы гордиться ею. Я взял фонарик, загородил его луч рукой, подошел к сейфу и внимательно осмотрел его.

И уже не в первый раз мне показалось, что подобные дела мне хорошо знакомы. Я точно знал, что и как мне нужно сделать, чтобы вскрыть сейф. От этой мысли мне стало холодно. Прошлое властно вторгалось в настоящее. Целых пять лет я пытался воскресить его, а теперь, когда оно возвращалось ко мне по кусочкам, словно мозаика, меня охватывал дикий ужас при мысли, что в один прекрасный день память вернется ко мне и больше нельзя будет оставаться в неведении.

Я тряхнул головой. Все это будет потом. Сейчас мне надо торопиться, и на размышления нет времени. Чувствуя на себе напряженный взгляд миссис Минноу, я протянул руку и начал вращать циферблат сейфа. Кончики моих пальцев словно обрели какую-то сверхъестественную чуткость. Движения стали автоматическими, точно мне приходилось проделывать такое много-много раз. Прошло минут двадцать, и наконец я услышал едва различимый щелчок — дело было сделано. Я повернул ручку, и дверца отворилась.

На нижней полке лежала газета десятилетней давности. На другой стояла жестянка из-под табака, заполненная мелкими монетами. Я выдвинул верхний ящик: он был пуст, если не считать сиротливо лежащей на дне розовой квитанции от Филберта.

У меня заломило спину от перенапряжения. Я взял квитанцию и сунул ее в карман. Миссис Минноу забрала у меня фонарик, лицо ее было довольным.

— Вы нашли то, что искали?

— Да, хотите взглянуть?

— Нет. Возьмите эту вещь, и пусть Бог пошлет вам удачу.

Когда я закрыл за собой дверь, позади послышалось тихое рыдание. Я выбрался из дома тем же путем, что и пришел, нырнул в машину и включил зажигание. Дождь все еще лил, и брюки на мне промокли насквозь, пока я пробирался по кустам. Но я не чувствовал холода. Мне было жарко, чертовски жарко.

Клерк в ателье Филберта был таким же белым от страха, каким я его оставил Все время облизывая губы, он трясся, словно в лихорадке. Молча приняв из моих рук квитанцию, он вышел в заднюю комнату, несколько минут хлопал там ящиками, а когда возвратился, в руках его был большой коричневый конверт. Не говоря ни слова, он протянул его мне, взял два доллара и, пробурчав что-то насчет того, что работа стоит дороже, стал запихивать деньги в бумажник.

Я подождал, пока он покончит с этим делом: просто мне хотелось, чтобы он увидел мое лицо. Когда его глаза остекленели от ужаса, я повернулся и вышел.

Доехав до первого фонаря, я заглушил мотор и вскрыл конверт. Здесь находились две фотокопии и негатив письма, написанного от руки и адресованного Роберту Минноу.

"Дорогой мистер Минноу!

Настоящим письмом уведомляю Вас, что в случае моей смерти следует считать ее насильственной, как бы я ни умерла. Среди оставшихся после моей смерти вещей Вы найдете неоспоримые доказательства моей связи с Леонардом Серво, а также фотографии, указывающие на тех, кто еще может быть повинен в моей смерти”.

Грейси Харлан”

Это было все, но большего мне и не требовалось. Я засунул все в конверт, потом приподнял резиновый коврик и спрятал письмо под него. Доехав до ближайшего бара, я заказал выпивку и прямо с бокалом направился в телефонную будку. Там я набрал номер полицейского управления и попросил к телефону Линдсея — Это Макбрайд, капитан. У меня имеются для тебя новости.

— У меня тоже, — хрипло произнес он. — Где ты?

— В городе.

— Мы только что нашли Логана. Его машина сорвалась в пропасть и разбилась вдребезги.

Я чуть не задохнулся от неожиданности. Слова Линдсея эхом отдались в моих ушах, но их смысл не сразу дошел до меня.

— Его сбили?

— Полагаю, что так. Хотя эксперт утверждает, что он был просто мертвецки пьян и потерял управление. Кстати, в машине он находился не один. Второго пассажира опознать пока не удалось.

— Черт со вторым! Как дела у Логана?

Голос Линдсея прозвучал мягко, слишком мягко:

— Пока жив. Он без сознания, и жизнь в нем едва теплится. К нему никого не пускают. Если он выживет, то только чудом.

Дыхание со свистом вырвалось из моей гортани.

— Когда это случилось?

— Вероятно, прошлой ночью.

— А другой?

— Какой-то парень. Мы пытаемся его опознать, но он вывалился из дверцы, и машина упала на него. Ты не знаешь, над чем Алан работал в последнее время?

— Хотелось бы мне знать, — проронил я.

— На сиденье у него был конверт с твоим именем. Я допил последние капли из бокала и поставил его рядом с телефоном.

— Теперь я начинаю что-то понимать.

— Ты мне скажешь, в чем дело? — нетерпеливо спросил Линдсей.

— Я скоро заеду к тебе, но пока у меня еще есть время.

Я повесил трубку, взял бокал и направился к стойке.

— Привет, крутой, — раздалось вдруг у меня за спиной.

— Привет, Кэрол.

Она улыбалась, и ее кавалер — тоже, хотя его улыбка выглядела немного натянутой.

— Выпьешь с нами?

— Нет, спасибо. Я очень тороплюсь. Кэрол вдруг поднялась и, все так же улыбаясь, спросила у своего ухажера:

— Я выйду на секундочку, Хови? Мне нужно сказать пару слов этому деловому человеку.

Тот только пожал плечами.

Кэрол схватила меня за руку и потащила в угол, за автомат, продающий сигареты.

— Ты так и не пришел, — прошептала она. — А я тебя жду каждый вечер.

— Кроме сегодняшнего, — заметил я.

— Ерунда! — Она энергично мотнула головой. — Я одинока. Мы могли бы хорошо поразвлечься. Обожаю знаменитостей.

— Даже таких, как я?

— Таких, как ты — особенно. Ты придешь?

— Может быть. Я уже подумывал об этом. Кстати, я хотел спросить тебя: о подружке Серво ничего не слышно?

— Не могу тебе сказать.

— Тогда скажи мне что-нибудь еще.

— Что?

— Ну например, почему эта краска для волос так воняет?

— Это не краска, а аммиак. Хочешь, объясню?

— В другой раз, когда я навещу тебя. Я вырвался из ее рук и отступил на шаг.

— Только обязательно, — умоляюще протянула она. — Я буду ждать.

Отель “Сосновая роща” выглядел ночью еще более гнусно, чем при свете дня. Я объехал вокруг дома и припарковал машину в нескольких ярдах от входа. В здании было темно. Я взял из-под сиденья пистолет: дело шло к развязке, и мне не хотелось попасться под самый конец. Задумавшись на мгновение, куда удобнее сунуть оружие, я вспомнил, что на колене моих джинсов есть карман на “молнии”, и решил, что это будет лучше всего. Наклонившись, я положил пистолет в карман, застегнул “молнию” и выпрямился.

Моросивший весь вечер мелкий дождь превратился в настоящий ливень, но мне это было на руку. В кромешной тьме я обогнул здание и подошел к двери. Она была заперта, и ветер отчаянно рвал большой картон с надписью: “Продается. Справки по телефону 1402”.

И наверное, дешево продается. Ведь здесь произошло убийство, подумал я. Может быть, дом купит сам Ленни и превратит его в еще один кабак.

Мне было некогда возиться с дверным замком, поэтому я обмотал руку носовым платком, выбил стекло, открыл изнутри задвижку и через минуту оказался уже внутри. Несколько мгновений я стоял прислушиваясь.

Ничего — кроме шума дождя и моего собственного дыхания. Я пересек комнату и прислушался опять: только дверь и рамы тихонько поскрипывали под порывами ветра.

Вся мебель осталась на местах, аккуратно прикрытая чехлами и газетами. Ориентируясь по этим светлым пятнам, чтобы не налететь на что-нибудь, я добрался До лестницы. Похоже, память моя сохранила каждую деталь, которую я видел в доме, где был всего один раз с Логаном. А я ведь не пытался тогда ничего запоминать. Или пытался? Автоматически, как делал многое другое.

Я помнил странную форму перил наверху. Помнил, какая дверь скрипит. Помнил пятно на стене в том месте, где раньше, видимо, висел телефон. Я шел, и все оказывалось так, как я ожидал. Все детали этого места странным образом врезались в мою память без всяких усилий с моей стороны. Словно я обладал свойством мгновенно схватывать обстановку, а ведь так не должно быть, я не должен уметь этого.

Дверь в комнату, где лежала убитая, была закрыта, но не заперта. Толкнув ее, я застыл на пороге. В комнате царил невообразимый хаос: оторванные второпях обои клочьями свисали со стен, кровать, комод и стулья были перевернуты вверх дном, а матрас весь изрезан ножом. Исполосованное одеяло свисало с растерзанной постели.

Да, здесь поработали весьма основательно. Мне негде было искать то, за чем я пришел.

Спичка догорела и обожгла мне пальцы. Ответ на загадку наверняка таился раньше здесь, но теперь его тут нет — я опоздал.

— Провались все к чертям! — выругался я в отчаянии.

Чей-то спокойный голос за моей спиной произнес:

— Вот и мы так думаем. Подними кверху лапки и повернись кругом. Только очень медленно, если хочешь остаться цел. И делай все как можно медленнее.

На пороге стоял подонок-коротышка Эдди Пакман, зажав в руке пистолет. Рядом с ним замер прыщавый юнец, которому я преподал недурной урок в “Корабле на мели”. В руках у него тоже было оружие.

Узкий луч фонарика в руке прыщавого обшарил меня с ног до головы, и в его слабом свете я заметил, что на руке у Эдди — гипсовая повязка.

— Похоже, что у него нет оружия, — заявил юнец.

— Посмотри как следует, болван! Пора бы тебе уже знать, что к чему. Дай сюда фонарик.

Юнец весьма неохотно приблизился ко мне и неловко обшарил мое тело в поисках оружия: сунул руки в карманы, похлопал Меня по груди и быстро отошел.

— Ничего у него нет. — Он приставил к моей спине дуло пистолета и скомандовал:

— Шагай вперед, и поживее, вонючка! Только попробуй бежать, я всажу в тебя пулю!

У дверей стоял седан Пакмана. Мне отвели почетное место на заднем сиденье. Эдди сел рядом, уперев дуло пистолета мне под ребра. Юнец юркнул за руль.

Эдди пристально посмотрел на меня узкими, словно у крысы, глазками и, как только машина тронулась, неуловимым движением обрушил на мою голову рукоятку пистолета. И меня в очередной раз поглотила тьма.

Когда я пришел в себя, то первым моим ощущением было, что сейчас моя голова отвалится, если я срочно не подопру ее руками. Но сделать этого я не мог. Мои руки были привязаны к спинке стула, на котором я сидел. Я открыл глаза — те странные предметы, которые торчали у меня под самым носом, оказались моими собственными ногами. К счастью, они не были связаны.

С большим трудом мне удалось поднять голову и осмотреться. Комната была довольно большая. Кроме стула, на котором я сидел, в ней находились еще два кресла и стол. На столе неровным светом горела керосиновая лампа. В дальнем конце комнаты располагалась плотно прикрытая дверь.

Снаружи все еще доносился шум дождя.

Постепенно у меня в голове прояснилось, очертания предметов стали более отчетливыми. И тогда я почуял слабый запах, хорошо мне знакомый. Это был запах реки. Итак, я наедине с рекой.

Я пошевелился и попробовал встать. Ничего не вышло. Стул приподнялся на несколько дюймов вместе со мной, и я тут же рухнул на него опять. Значит, руки привязаны не только к стулу, но и к чему-то еще. Я напрягся и попытался ослабить веревку. Из этого не вышло ничего, только руки онемели, и я их вообще больше не чувствовал.

Пот градом катился по моему лицу, но я не оставлял своих попыток. Прошло минут десять, а может, полчаса, и наконец на смену онемению пришла саднящая боль. Это было уже лучше. Я наклонился вперед, натягивая веревки, и вдруг что-то больно впилось мне в ногу. Да, они так и не нашли пистолет в том месте, куда я его запрятал. Если бы только не мои руки, которые превратились в два бесполезных куска мяса! Так тебе и надо, мрачно усмехнулся я.

Здорово они меня все-таки подцепили. И теперь никто ничего не узнает о том, как все произошло на самом деле. Знаю только я, но мне предстоит мучительная смерть.

Пять лет и тысячи миль расстояния. Вот какой долгий путь я прошел до этого стула, на котором теперь сижу со связанными руками. И только сейчас я ясно вижу, что к чему и могу связать концы с концами.

Эта история началась очень давно. Жила в Нью-Йорке девица по имени Грейси Харлан и выступала в ревю. Когда дела пошли плохо, она занялась мелким шантажом: соблазняла мужчин и снималась с ними в постели, а потом выкачивала из них зелененькие. Клиентов поставлял Ленни, он же получал изрядную долю барыша. Затем начались неприятности, и ей пришлось на время оставить прибыльное предприятие. Ленни тем временем решил, что на востоке слишком опасно, и стал подыскивать укромное местечко, где можно развернуться во всю ширь. Он нашел Линкасл. Но когда они с Харлан приехали сюда, у них за душой не было ни гроша. Чтобы начать все сначала, требовались деньги. Что ж, Ленни — толковый парень, для него это не проблема. Он нашел сосунка по имени Джонни Макбрайд. Харлан соблазнила его, а потом Ленни предложил ему избавиться от возможных неприятностей, похитив из банка определенную сумму, которая была ему необходима. К тому времени подонок Серво уже ухитрился запутать в это дело и Веру Уэст; и, когда разразилась гроза, Джонни сбежал, чтобы отвести от нее подозрения, а вовсе не для того, чтобы спасти свою шкуру!

Однако Роберт Минноу оказался крепким орешком! И вскоре стал опасным для Ленни. Между тем Харлан почувствовала себя неуверенно. Очень скоро она сообразила, что, как только Ленни станет на ноги, он захочет от нее избавиться. Она послала Минноу письмо, чтобы застраховаться от Ленни. И конечно, сообщила об этом Ленни, иначе в ее поступке не оказалось бы смысла. Ленни весьма сообразительный парень. Он понял, что рано или поздно Минноу найдет ниточку, связывающую Харлан и его, и тогда непременно вскроет письмо, не дожидаясь смерти Харлан. Так оно и случилось, но в общем-то Ленни не хотел дожидаться, пока это произойдет. В тот вечер, когда Минноу пришел к себе в контору за конвертом, в котором наверняка содержались сведения, подтверждающие его подозрения, кто-то, отлично осведомленный о письме и о том, что прокурор явился за ним к себе в контору, позвонил кому следует, и убийца поджидал прокурора в его кабинете. Это был я. То есть Джонни. Может быть, он пришел поговорить с прокурором и выстрелил в состоянии аффекта? Вот только зачем тогда он взял с собой пистолет? Ну, скажем, он собирался бежать и прихватил его с собой. Все равно не вяжется. Не поверю, чтобы Джонни сотворил что-нибудь в состоянии аффекта. Более хладнокровного человека я в жизни не встречал.

Снаружи послышались шаги. Лязгнул засов, и кто-то тихо выругался. Где-то открылась и закрылась дверь, потом скрипнули половицы. Почти в то же мгновение дверь распахнулась и в комнату вошел Ленни Серво. Эдди Пакман и юнец чуть не наступали ему на пятки. В руках у Эдди был пистолет.

Ленни смерил меня презрительным взглядом, бросил шляпу на стол и снял плащ.

Я знал, что сейчас будет, и единственное, что мне оставалось, — это успеть плюнуть в поганую рожу Серво, прежде чем он свернет мне шею.

— Подонок! — бросил Серво и со всей силы ударил меня по лицу.

Он бил меня с каким-то остервенением, пока не расшиб в кровь костяшки пальцев. Видимо, боль немного привела его в чувство: он врезал мне напоследок каблуком и остановился.

Пять лет и тысячи миль расстояния. Вот какой долгий путь я прошел до этого стула, на котором теперь сижу со связанными руками. И только сейчас я ясно вижу, что к чему и могу связать концы с концами.

Эта история началась очень давно. Жила в Нью-Йорке девица по имени Грейси Харлан и выступала в ревю. Когда дела пошли плохо, она занялась мелким шантажом: соблазняла мужчин и снималась с ними в постели, а потом выкачивала из них зелененькие. Клиентов поставлял Ленни, он же получал изрядную долю барыша. Затем начались неприятности, и ей пришлось на время оставить прибыльное предприятие. Ленни тем временем решил, что на востоке слишком опасно, и стал подыскивать укромное местечко, где можно развернуться во всю ширь. Он нашел Линкасл. Но когда они с Харлан приехали сюда, у них за душой не было ни гроша. Чтобы начать все сначала, требовались деньги. Что ж, Ленни — толковый парень, для него это не проблема. Он нашел сосунка по имени Джонни Макбрайд. Харлан соблазнила его, а потом Ленни предложил ему избавиться от возможных неприятностей, похитив из банка определенную сумму, которая была ему необходима. К тому времени подонок Серво уже ухитрился запутать в это дело и Веру Уэст; и, когда разразилась гроза, Джонни сбежал, чтобы отвести от нее подозрения, а вовсе не для того, чтобы спасти свою шкуру!

Однако Роберт Минноу оказался крепким орешком! И вскоре стал опасным для Ленни. Между тем Харлан почувствовала себя неуверенно. Очень скоро она сообразила, что, как только Ленни станет на ноги, он захочет от нее избавиться. Она послала Минноу письмо, чтобы застраховаться от Ленни. И конечно, сообщила об этом Ленни, иначе в ее поступке не оказалось бы смысла. Ленни весьма сообразительный парень. Он понял, что рано или поздно Минноу найдет ниточку, связывающую Харлан и его, и тогда непременно вскроет письмо, не дожидаясь смерти Харлан. Так оно и случилось, но в общем-то Ленни не хотел дожидаться, пока это произойдет. В тот вечер, когда Минноу пришел к себе в контору за конвертом, в котором наверняка содержались сведения, подтверждающие его подозрения, кто-то, отлично осведомленный о письме и о том, что прокурор явился за ним к себе в контору, позвонил кому следует, и убийца поджидал прокурора в его кабинете. Это был я. То есть Джонни. Может быть, он пришел поговорить с прокурором и выстрелил в состоянии аффекта? Вот только зачем тогда он взял с собой пистолет? Ну, скажем, он собирался бежать и прихватил его с собой. Все равно не вяжется. Не поверю, чтобы Джонни сотворил что-нибудь в состоянии аффекта. Более хладнокровного человека я в жизни не встречал.

Снаружи послышались шаги. Лязгнул засов, и кто-то тихо выругался. Где-то открылась и закрылась дверь, потом скрипнули половицы. Почти в то же мгновение дверь распахнулась и в комнату вошел Ленни Серво. Эдди Пакман и юнец чуть не наступали ему на пятки. В руках у Эдди был пистолет.

Ленни смерил меня презрительным взглядом, бросил шляпу на стол и снял плащ.

Я знал, что сейчас будет, и единственное, что мне оставалось, — это успеть плюнуть в поганую рожу Серво, прежде чем он свернет мне шею.

— Подонок! — бросил Серво и со всей силы ударил меня по лицу.

Он бил меня с каким-то остервенением, пока не расшиб в кровь костяшки пальцев. Видимо, боль немного привела его в чувство: он врезал мне напоследок каблуком и остановился.

— А теперь посмотри на свои руки, — заметил Пакман. — Сколько раз я тебе говорил: надевай перчатки.

— Пенни не ответил ему. Тяжело дыша, он уставился на меня:

— Где она?

— Кто? — Мне казалось, что на месте рта у меня какое-то кровавое месиво.

— Вера. Ну же! Отвечай! Я грязно выругался.

— Он все равно не скажет, — вмешался Эдди. — Он крутой.

Ленни, кажется, немного успокоился. Он подошел к столу и уселся на край, покачивая ногой.

— Это правда. Он крут. Никогда не думал, что он окажется таким крутым.

— Он получал награды на войне, — проговорил Пакман.

Глаза Ленни почернели от ненависти.

— Помнишь, что я сказал тебе пять лет назад? — процедил он сквозь зубы. — Я велел тебе убираться из города и никогда не возвращаться. И я пообещал тебе тогда, что Эдди разделает тебя ножом, как коровью тушу, если ты сунешься сюда. И все же ты вернулся. Тогда ты испугался, Макбрайд. Ты хорошо знал, что я не шучу. А теперь ты вроде как забыл нас. Или ты считаешь, что я забыл свое обещание? Сейчас ты это узнаешь. Эдди любит смотреть, как течет кровь. Он проделывает ножом маленькую дырочку и любуется. Вот за это я и держу его при себе. Все это знают, и никто никогда не пытается перейти мне дорогу. Никто, кроме тебя, Макбрайд, и еще нескольких умников. Но теперь ты поймешь, как жестоко ты ошибся, приехав сюда.

Эдди ухмыльнулся, положил пистолет на стол и полез в карман. Потом послышался легкий щелчок, и в его руке блеснула начищенная холодная сталь.

— Можешь радоваться, — усмехнулся я. — Три раза ты уже пытался прикончить меня, наконец-то теперь что-нибудь получится.

Двое этих негодяев переглянулись. Эдди пожал плечами. Ленни тихо выругался и закурил. Ссадины на его руках до сих пор кровоточили.

Эдди шагнул ко мне и полоснул меня ножом по правому уху. Потом по левому. Прыщавому стало нехорошо, и Пакман, заметив это, рассмеялся.

— Вот теперь мы позабавимся, — довольно проговорил он, расстегивая на мне ремень.

Снаружи послышался шум подъехавшей машины. Дверь распахнулась, и в комнату ввалился высокий костлявый мужчина, промокший до нитки. Не обращая на меня никакого внимания, он обратился к Ленни:

— Я привез ее.

Эдди забыл о своей забаве и бросился к нему.

— Где она пряталась?

— За городом, в небольшом отеле. Она и не уезжала никуда.

— Тащи ее сюда! — И он подал знак прыщавому. — Помоги ему.

Про меня совершенно забыли. Через пару минут костлявый верзила и юнец вернулись обратно. Верзила тащил девицу в изодранном сером пальто. Он бросил ее в кресло, и повязка свалилась с ее головы.

Это была Трой Авалард.

От ее красоты почти ничего не осталось: спутанные волосы слипшимися прядями болтались по плечам, на Щеке красовались две длинные царапины, верхняя губа посинела и распухла. В глазах застыл животный ужас.

Ленни приблизился к ней и наотмашь ударил по лицу с такой силой, что она упала с кресла на пол.

— Ну, не чудесно ли все получилось? — ухмыльнулся он, кинув ее обратно в кресло. — Просто очаровательно. И теперь мы разом покончим с этим проклятым делом. Жаль только, что эта дура Харлан покончила с собой, а то бы мы по-настоящему повеселились.

— Ленни...

— Заткнись, маленькая дрянь! Я долго, слишком долго дожидался этой минуты. Ведь не думаешь же ты, что я отпущу тебя? Это могло бы тебе удаться, если бы Харлан была жива, а теперь твоя песенка спета!

И он снова ударил ее по лицу. Она опрокинулась навзничь вместе с креслом и так и осталась лежать на полу, по-детски всхлипывая:

— Мама.., ой, мамочка...

Ленни пнул ее ногой, и она, собрав все силы, стала отползать в сторону, спасаясь от ударов, пока не очутилась у самых моих ног. Рыдания сотрясали ее тело.

Ленни улыбнулся: он был счастлив.

Подойдя к столу, он взял револьвер и проверил барабан.

— Ты умрешь в приятной компании, Джонни. Знаешь, почему она здесь? Впрочем, ты, наверное, и так все понял, не дурак. Ну конечно, она знала Харлан. Одно время они вместе выступали в кабаре, а потом и все остальное делали вместе. И она решила поиграть здесь в те же игры. — Он злобно усмехнулся. — Иногда мне приходится выбрасывать деньги зря. Ты понимаешь, иногда...

— А ведь и правда, Ленни, — заговорил я. — И теперь твои деньги достанутся ее ближайшим родственникам — тетушке или дядюшке. И неплохой кусок — тысяч этак пятьдесят!

Вся компания остолбенело уставилась на меня. В комнате стало так тихо, что я слышал, как урчит у прыщавого в животе.

Эдди открыл свой нож и подошел ко мне.

— Черт с ним, с куском! Давай кончать.

— Нет! — оскалился Ленни. — Этот малый не дурак. Ведь Трои непременно станут разыскивать в самое ближайшее время. И никто не поверит, что она умотала из города, оставив в банке такую сумму. Поднимется страшный шум. — Он повернулся к Пакману. — Эдди, поезжай в банк.., где находятся книги, тебе известно. Привези их сюда и бланк расходного ордера.

— Как, по-твоему, я поведу машину, черт побери?!

— Возьми Лобина, он сядет за руль, а заодно прихвати и этого сопляка, пусть проветрится, а не то нагадит здесь от страха. И чтобы через полчаса обратно!

Полчаса... Выходит, мы где-то совсем близко от города, у самой реки.

Вся тройка вышла. Заурчал мотор машины, зашуршали по гравию шины, и в комнате воцарилась тишина.

Ленни бросил взгляд на меня и на скорчившуюся у моих ног фигурку и вышел из комнаты. Я услышал, как он возится с замком входной двери. В моем распоряжении было самое большее несколько минут. Я толкнул Трои ногой и, видимо, попал под ребра, потому что она застонала. Поддев кончиком ботинка ее подбородок, я приподнял его.

— Ты слышишь меня? Понимаешь, что я говорю? Кивни или подай какой-нибудь знак.

В ее глазах застыло бессмысленное выражение, но потом она часто заморгала.

— Слушай меня внимательно, — хрипло прошептал я. — У колена правой ноги потайной карман. Там пистолет. Сунь туда руку и достань его. Черт побери, Трои, шевелись же! Или ты хочешь умереть?

Глаза ее были по-прежнему бессмысленны.

Я убрал ногу, и ее голова бессильно упала. Ленни вернулся в комнату, закрыл дверь, подошел ко мне и ударил. Но мне даже не было больно, просто какое-то ноющее ощущение, и ничего больше. Истерзанное тело не воспринимало боли. Затем он бросился на Трои. Его глаза горели садистским огнем. Два раза он хватался за револьвер и прицеливался в нас. Но жадность оказалась сильнее. Все-таки речь шла о пятидесяти тысячах.

Трои положила руку мне на ногу и кое-как приняла сидячее положение.

Животное в человеческом образе устало — Ленни присел отдохнуть, довольно улыбаясь.

— Что ж ты ей не поможешь, Макбрайд? Ты ведь настоящий рыцарь, не правда ли? Предложи ей руку, она в этом очень нуждается.

Ленни гнусно захохотал, он просто лопался от смеха, и поэтому не заметил, как рука Трои подобралась к карману на моей штанине и вытянула оттуда пистолет. Он заметил это лишь тогда, когда Трои бессильно опустилась на пол, потому что слишком ослабела от усилий и больше не могла сидеть. Со страшными проклятиями он схватил со стола оружие и вскочил на ноги. Два выстрела прогремели одновременно, отдавшись в моих ушах страшным гулом. На физиономии Ленни появилось удивленное выражение, он пошатнулся и рухнул на пол с огромной дырой в горле.

— О Господи! — вырвалось у меня.

Трои жалобно глядела на меня.

Ленни тоже не промахнулся: пуля попала ей прямо в грудь. Она умирала и понимала это, но ничто в мире уже не могло помочь ей. То, о чем я думал в это время, вероятно, отразилось на моем лице, потому что она из последних сил подтянулась ко мне поближе, туда, где за спинкой стула были связаны мои руки. Я хотел остановить ее, но не смог вымолвить ни единого слова. Немеющими пальцами она пыталась распутать надежно завязанный узел, но, разумеется, у нее ничего не вышло. Не было и одного шанса на миллион, что ей удастся сделать это. Я понимал это, и она тоже. И тогда она сделала то, при воспоминании о чем у меня до сих пор пробегает по спине холодок. Медленно-медленно она подняла пистолет и приложила его к веревке. Я, насколько мог, развел руки в стороны, и она спустила курок. Я не услышал выстрела, только почувствовал, что мои руки кровоточат. И еще почувствовал, что они свободны. Веревка лопнула так неожиданно, что я свалился со стула прямо на Трои Силы окончательно покинули девушку, но она все же улыбнулась мне и чуть слышно прошептала:

— Раздень меня.

Сначала я не понял, что она говорит.

— Спасибо тебе, детка. Даже не знаю, как мне благодарить тебя. — И, наклонившись, я поцеловал ее в холодеющие губы.

Но она упрямо повторила.

— Раздень меня.

Я покачал головой. Глаза ее широко раскрылись, она судорожно вытянулась, и все было кончено. Я провел пальцами по ее изуродованному лицу и пожалел, что Ленни мертв.

Трои, рыжеволосая красавица Трои! Она хотела умереть так, как и жила — обнаженной. Что же, пусть будет так. Я с трудом расстегнул изодранное платье, а затем Нетерпеливо рванул его вниз, злясь на непослушные пальцы.

Наконец я осторожно обнажил ее прекрасное тело.

Только теперь я понял, почему это было так важно. Не для нее, нет. Для меня. К животу Трои пластырем была приклеена фотография. Фотография Харлан, совершенно обнаженной. И она была не одна.

Я опустился на пол и рассмеялся. И я смеялся до тех пор, пока на улице не послышался шум подъезжающей машины. Тогда я поднялся, подобрал оружие, вышел в другую комнату и притаился в темноте. Эдди, прыщавый юнец и Лобин прошли мимо меня в комнату, куда за столь короткое время дважды успела прийти смерть, и замерли на пороге.

Лобин потянулся за своим оружием, и это было его последним движением. Я влепил ему пулю в голову. Юнец мог бы остаться в живых, не отнесись он чересчур ревностно к своим обязанностям. А так он схлопотал пулю в грудь и мгновенно умер с жалобным криком.

Теперь оставался только Эдди. Я был прав, когда подумал, что у него крысиные глазки. Он действительно оказался крысой. Грязной крысой, которая страшна только тогда, когда нападает на слабого и беззащитного.

Тот, кто замер сейчас передо мной, ничем не напоминал прежнего Эдди. Он казался каким-то маленьким и неуклюжим.

— Эдди, — тихо проговорил я. — Когда я возвращался сюда, я поклялся сделать несколько вещей. Одного человека я должен был убить. Другому я переломаю руки. Этот второй — ты.

На полу валялись два пистолета. Я поднял их и положил на стол, добавив к ним свой. А потом я двинулся на Эдди. Его игра была проиграна, и он понимал это. Оскалившись, он все же выставил нож вперед и кинулся на меня. Но я перехватил его руку и вывернул ее, а потом вырвал нож и зашвырнул его в угол.

Эдди лягался и пинал меня, выл, как бешеная собака, когда я подхватил его на руки и потащил к столу. Я положил его здоровую руку на самый край и аккуратно переломил кость. Он потерял сознание, но я был достаточно терпелив и подождал еще немного. Когда он пришел в себя, я рукояткой пистолета разбил гипсовую повязку и во второй раз сломал ему кость на этой руке. Глаза его закатились под лоб. Невидящим взором он уставился в потолок. Я отпустил его, и он сверзился на пол, словно тряпичная кукла.

У Лобина был отличный пистолет — полицейский. А когда я распахнул его плащ, то увидел под ним и полицейский значок. Что ж, пусть его коллеги думают, что он погиб при исполнении служебного долга. И вполне вероятно, они даже отдадут ему почести. Это меня уже не касалось.

Больше мне здесь нечего было делать. Я вышел под дождь, сел в машину и помчался в город. Тучи постепенно редели, и далеко на горизонте проступил клочок чистого неба. Может быть, завтра наступит ясный день. Линкасл тоже когда-нибудь станет обычным городком.

Но прежде чем это случится, кто-то должен умереть.

Глава 13

Было пять минут четвертого ночи. Я остановился у ближайшего бара, прикрыл лицо носовым платком и пробрался в телефонную кабинку.

Капитана Линдсея я в полицейском управлении не застал, но мне дали его домашний номер.

— Хэлло... — произнес он сонным голосом.

— Это Макбрайд, Линдсей. В общем, тебе не придется ждать целую неделю.

Он поперхнулся:

— Что случилось?

— Серво мертв. Один из его подручных мертв. Его девица мертва. Всех их караулит Эдди Пакман с переломанными руками. — Мой голос звучал устало, и мне не хотелось никому ничего объяснять. — Один из твоих копов тоже мертв. Поезжай по главной дороге прямо к реке. Там на берегу стоит старый дом, перед ним — машина Пакмана. Мимо не проедешь.

— Черт побери, что там случилось?

— Ты ведь полицейский, так что соображай сам. Завтра еще кое-кто умрет, и если ты к этому времени не разберешься, что к чему, то я тебе объясню. И вот что, Линдсей. На твоем месте я не спускал бы глаз с Такера. Это он помог убить прокурора: оставил окно открытым, чтобы убийца мог пробраться в здание, и специально вызвал туда Минноу.

— Джонни... — Голос Линдсея задрожал, — если ты не...

Я резко оборвал его:

— Того человека, бывшего с Логаном, опознали наконец?

— Да, черт побери! Мне звонили двадцать минут назад.

— Это был парикмахер Лут? Луг Зубастый?

— А ты откуда знаешь? — удивился он.

— Просто догадался. Я теперь много о чем догадываюсь и потому позабочусь, чтобы убийца умер до наступления утра.

Линдсей промолчал, и я повесил трубку. Теперь у меня были ответы на все вопросы, кроме одного. Самого важного. Но и этот ответ я тоже найду, хотя пока не знаю как. Потом.

У стойки дремала пьяная блондинка. Волосы у нее были как у Кэрол. Это навело меня на некую мысль, и я вдруг все понял. Теперь я мог ответить и на последний вопрос, по крайней мере, я был в этом почти уверен. Но прежде чем окончательно убедиться, что я прав, мне предстояло сделать еще одно дело.

Когда я добрался до места, было уже четыре утра. Привратник разозлился как черт, увидев меня, и мне пришлось легонько стукнуть его по затылку, чтобы он не поднимал шума. Я сунул его обратно в привратницкую и прикрыл каким-то тряпьем, после чего бесшумно двинулся по дорожке к дому. Окно кабинета светилось. Я подошел к двери и позвонил.

Он не ждал меня. Вернее, он ждал кого-то другого и потому, увидев меня, страшно удивился.

— Здравствуйте, мистер Гардинер, — сказал я и пинком захлопнул дверь, которую он мне открыл. — Правда, сейчас поздновато, но что делать, — продолжал я, входя в комнату.

Гардинер облизнул пересохшие губы и молча кивнул. Он опустился в кресло, но я остался стоять у стены.

— Все мертвы, Гардинер. Все, кроме вас. Пальцы его судорожно вцепились в ручки кресла.

— Вы?.. — произнес он дрожащим голосом.

— Я.

Кровь отхлынула от его лица, и он стал белее простыни.

— Вам ничего не удастся доказать, Макбрайд.

— А я и не собираюсь этого делать. Этим займется Линдсей и те из его ребят, кто еще остались полицейскими. Но прежде произойдет кое-что другое. Я все понял сегодня ночью. Раньше я все валил на Серво. До тех пор, пока не увидел, с каким удовольствием он избивает и так уже полумертвую девушку. Нет, такой мелкой дряни все эти дела не по зубам, подумал я. И оказался прав. Они с Харлан действительно сначала подцепили вас на крючок и заставили взять деньги из банка. Правда, большую часть он успел вернуть вам, но двухсот тысяч все-таки недоставало. Однако Ленни не сообразил, что вы слишком умны для него. Вы быстро догадались, каким образом текут к нему деньги, и вам это очень понравилось. Постепенно вы сумели настолько прибрать его к рукам, что он стал во всем слушаться вас, и теперь уже вы, а не Ленни, стали заправлять всем хозяйством. Его такое положение вполне устраивало: он понимал, что вы гораздо опытнее его по части обращения со всякого рода недвижимостью, а за славой он и вовсе не гнался, к тому же денег хватало на всех. Да, это вы руководили всеми его операциями. Но в дело вмешалась Харлан, которая пыталась шантажировать вас. И вы приговорили ее к смерти. Перепугавшись, она написала письмо Минноу, и вы поняли, что рано или поздно прокурор в своем расследовании доберется до того, что Харлан связана с Ленни, а там уж и до вас рукой подать. Могу поспорить, что именно вы подкинули Минноу идею о том, что кто-то в банке состоит на жалованье у Серво. Кассир, конечно, самый удобный вариант. Таким образом, в банковских документах появились поправки, после чего вы подсунули Джонни эти документы, которые ему вовсе не положено было держать в руках, а его девушка помогла вам, потому что влюбилась в вашего партнера по бизнесу. Так и возникла версия о мести. И публике конечно же она очень понравилась.

— Но ваши отпечатки... — прохрипел он.

— Да ведь вам ничего не стоило подбросить на место убийства именно тот пистолет, который обычно находился под столом у кассира. На нем, естественно, осталась куча отпечатков. Да, это было ловко придумано. Я не знаю, кто именно застрелил Минноу. Полагаю, что не вы. Скорее всего — Серво. Такер помог ему, но все произошло с вашего ведома и по вашему указанию. И все было бы шито-крыто, если бы Минноу заранее не сфотографировал письмо. Но вы не знали этого, не так ли? Харлан бы умерла следом за прокурором, если бы не хранила где-то опасную для вас фотографию.

Я закурил сигарету. Шатаясь, Гардинер неловко поднялся и направился к бару, где налил себе виски, которое единым махом вылакал.

— Вот тут-то на сцене и появилась Трои, — продолжал я, смакуя сигарету. — Она узнала Харлан и решила отхватить свою долю. Ленни пришлось с ней немало повозиться. Если бы у него хватило мозгов дать ей столько, чтобы она осталась довольна и уехала, то он И сейчас был бы жив. — Я усмехнулся. — Это Трои, а не я, застрелила Ленни.

Стакан выпал из дрожащей руки Гардинера и покатился по ковру.

— И тут в городке появляюсь я. Я вел себя как последний дурак и ни о чем не догадывался до последней минуты. Но вы-то понимали, что я для вас смертельно опасен. И поэтому вышли на охоту за мной. Вы считали Джонни желторотиком. Ведь когда все произошло пять лет назад, Джонни было очень легко запугать. Он устал от убийств на войне и был потрясен изменой любимой девушки, поэтому бежал из города. У него просто не оставалось сил доказывать свою невиновность.

По взгляду Гардинера я понял, что мои догадки верны.

— Итак, через пять лет я вернулся. Вы сразу попытались уговорить Серво убить меня. Серво не согласился, он решил выждать, чтобы узнать, что я собираюсь делать, тогда вы сами взяли ружье и попытались пристрелить меня, когда я выходил из библиотеки Сперва я все искал коротышку, подобного Пакману, и только потом понял, что нужно искать человека, который просто не умеет правильно держать ружье и может промазать даже по слону с двух ярдов.

Он молча стоял, уставясь в темноту, и руки его мелко дрожали.

— Потом произошел тот незначительный инцидент в “Корабле на мели”. Да, прежде чем отправиться туда, я зашел в парикмахерскую. Парень по имени Луг Зубастый, которого природа одарила отличной памятью и длинным языком, подумал, что я собираюсь отмечать юбилей со своей старой подружкой... Верой Уэст. И пока вы брились у него — сразу после меня, — не преминул разболтать это вам. Вы полагали, что со мной в машине Вера Уэст, и решили убрать нас обоих сразу. Не вам брать в руки оружие, Гардинер, потому что любая потаскушка стреляет лучше вас Он повернулся ко мне спиной, но его поза стала менее напряженной и руки дрожали уже не так сильно. Мне показалось, что он даже улыбается, глядя в окно.

— Но вы ошиблись, Гардинер. Это была не Вера, и тогда вы послали Серво к этой девушке, чтобы выведать, что у меня с ней общего. Хорошо я им тогда всыпал!

И тут я заметил, что он действительно улыбается, этот подонок. Я чуть не задохнулся от злости, но продолжал говорить спокойным, размеренным тоном:

— Однако не следует забывать о Логане Все это время он помогал мне, и вам стало известно об этом. Вот почему он встречался с Лутом Зубастым, который как раз перед тем сказал вам, что я брился у него, собираясь на свидание, по его мнению, с Верой Уэст, в тот вечер Логан был пьян, и поэтому вам было совсем не трудно, подсев к нему в машину, выкрасть у него конверт со сведениями о Джордже Уилсоне. Тогда вы и позвонили в полицию. Вам ведь было все равно, под каким именем я сдохну Но Логан тоже совершил ошибку. Он хотел услышать всю историю и, после того как понял, что к чему, решил встретиться с тобой в присутствии Лута. Он позвонил тебе и явился сюда.

И тут я понял, почему он улыбается. Ведь он ждал кого-то другого, а совсем не меня, и тот другой пришел. И с ним к Гардинеру явилось спасение, как он полагал. Этот другой наверняка стоял сейчас за окном, наблюдая за нами обоими и выбирая наиболее удобный момент для выстрела!

— Но Логан пока не умер, Гардинер. И если он выживет, то обязательно расскажет, что ты выболтал ему перед тем, как сбросить его со скалы.

Я сделал шаг вперед и очутился в полосе света. Два выстрела прозвучали одновременно. Оконное стекло разлетелось на тысячу кусочков. Комната больше не отражалась в нем, и я успел увидеть, как там, в кустах, рухнуло наземь грузное тело. Это был Такер.

Улыбка сразу погасла на губах Гардинера, и он молча уставился на меня. Его физиономия вновь побледнела, в глазах светился ужас.

Я сунул пистолет в карман и продолжал, как будто ничего не случилось:

— Серво, вероятно, не раз проклинал тебя, Гардинер. Ведь это ты втравил его во всю эту историю. И если бы не твоя неловкость, из моей затеи наверняка ничего бы не вышло. Но ты уже перестал соображать. Ты был в панике. Разыскав, где скрывается Харлан, ты велел Эдди убить ее. Тот не знал, что у нее есть соседка по комнате, и убил девушку в постели, не дав себе труда выяснить, кого именно он прикончил. Узнав о случившемся, Харлан напилась от ужаса и покончила с собой. Но перед этим она все-таки успела передать ту фотографию тому, кто будет надежно хранить ее, то есть Трои. Когда стало известно, что Харлан умерла, Трои сообразила, что ее ждет, и убежала от Серво. Один из полицейских по твоему приказу выследил ее. В этом деле все наделали ошибок. Все считали, что я сосунок, которого легко обвести вокруг пальца. Но на самом деле желторотиками оказались все остальные, а главный сосунок — ты, Гардинер.

Теперь пистолет, который лежал в ящике бара, был уже возле его бутылки, но он все еще не мог собраться с духом. И тогда я нарочно не спеша извлек из кармана сигарету и стал неловко раскуривать ее. И только тогда он решился. Ему показалось, что я в его руках, потому что в этот момент был занят сигаретой и стоял перед ним совершенно беспомощный. Он выстрелил быстрее, чем я думал, и я едва успел увернуться. Пуля вонзилась в дверь как раз над моей головой. Я поднял пистолет и выстрелил ему в живот, повыше пояса.

— За Боба Минноу и его жену, — проговорил я. — За Логана и Лута Зубастого, — продолжал я, прицеливаясь чуть ниже.

Его губы скривились в болезненной гримасе, дыхание с шумом вырывалось изо рта. Гардинер выронил пистолет и упал на колени.

— За Джонни Макбрайда, — бросил я, стреляя ему в голову.

Снаружи послышался крик. Я распахнул дверь и чуть не налетел на горничную в белой ночной рубашке. Она бросилась к телефону.

— Не надо доктора, — проговорил я. — Звоните в полицию. Спросите капитана Линдсея и скажите ему, что он плохо присматривал за своим дружком Такером. Тот теперь тоже мертв. И еще скажите, что я действовал в целях самозащиты.

Небо уже начинало рассветно сереть. На тротуарах еще стояли лужи. На площади перед вокзалом, на платформах и в зале ожидания не было ни души. Касса не работала.

Я два раза толкнул плечом дверь и сломал замок. Открыв ящик, где Ник хранил мои фотографии, я извлек всю пачку. Под этими фотографиями лежали другие снимки и циркуляры — тоже касающиеся меня, присланные в разное время за последние несколько лет. Теперь я был уверен во всем. Понтель-роуд. Дом на вершине холма окутал туман. На лестнице было темно, но наверху из-под двери пробивалась полоска света. Крашеная блондинка сидела в спальне и листала газету.

— Джонни! — выдохнула она.

— Привет, Уэнди.

Она подбежала ко мне, обняла за шею и уткнулась мне в плечо. Ах, как пахли ее волосы. Потом она подняла глаза и посмотрела мне в лицо так, словно видела его впервые. Ее пальцы легко прикоснулись к моим губам, векам, щекам, и взгляд ее стал испуганным.

— Что это, Джонни? — прошептала она. Я не был с ней деликатен. Нет, я оторвал от себя ее руки и толкнул ее так, что она ударилась спиной о комод и осталась там стоять, закрыв руками уши, точно не желая слушать то, что я собирался ей сказать.

— Они все мертвы: Эдди, Серво, Гардинер, Харлан, Трои — все, черт побери! Все кончено.

Я думаю, только в ту минуту ей стало понятно, зачем я пришел. Она задрожала, но была не в силах сдвинуться с места.

— Мне следовало бы сказать: “Хэлло, Вера!” — когда я вошел, — сухо проронил я. — Ведь тебя так зовут. Вера Уэст, правильно?

Она облизнула пересохшие губы и не произнесла ни слова.

— До чего же ловкий парень этот Ник! Он с первого взгляда понял, что я не Джонни Макбрайд, и направил меня прямо к тебе, чтобы ты через меня снова могла добраться до Серво. Месть, вот как это называется, не так ли?

Я снял пальто и бросил его на стул. Пистолет в кармане лязгнул о пол. Я расстегнул ремень и перебросил его через руку.

— Раздевайся, Вера...

Теперь в ее глазах был настоящий ужас. Они стали большими и блестящими, и ее взгляд следовал за движениями моих рук. Я сложил ремень вдвое и резко взмахнул им в воздухе.

— Итак, раздевайся, — повторил я. — Я знаю, что не ошибся, но все-таки хочу окончательно удостовериться. Как видишь, я обхожусь с тобой по справедливости.

Неожиданно ужас в ее глазах сменился вызовом. Она протянула руку к вороту блузки и расстегнула первую пуговицу, потом следующую и так до конца. Блузка мягко скользнула на пол и свернулась кольцом у ее ног.

— Кое в чем мне было не так просто разобраться. В том, что касалось тебя. Во-первых, каким это образом мы так быстро сошлись с тобой? Не каждый согласится приютить человека, подозреваемого в убийстве. А тебе почему-то было на это наплевать.

Звякнула “молния” на юбке, которая присоединилась к блузке. Машинально приподняв край комбинации, Вера ловким движением стянула ее через голову и швырнула в дальний конец комнаты. Теперь на ней оставались лишь бюстгальтер и кружевные трусики, ничего не скрывающие. Она застыла как статуя. Высокая, стройная, загорелая, с чудесными ножками и шелковистой кожей.

— Ты живешь здесь, на окраине города, в котором любая девушка с твоей внешностью могла бы иметь все. Но ты никогда не появляешься в городе. Ты работаешь в придорожном ресторане, с гримом на лице, под вымышленным именем. Мне следовало догадаться о чем-то еще тогда, когда ты отказалась поехать со мной в центр. Ты боялась. Ведь кто-то мог узнать тебя. Ты забилась в эту нору, моля Бога, чтобы случилось чудо и ты сумела бы отомстить Ленни. И когда появился я, ты воспользовалась шансом.

На бюстгальтере тоже была “молния”. Она дернула ее, и он упал вниз. Ее роскошные груди, упругие и прелестные, слегка вздрагивали от сдерживаемого волнения. Плечи у нее были прямыми и широкими, и нежная ложбинка бежала по спине до самой талии.

В глотке у меня пересохло, мне стало трудно говорить.

— Когда я попросил тебя разузнать о Такере, ты от, правилась в парикмахерскую, просто чтобы убить время. Тебе ничего не нужно было делать: могу поспорить, вы с Ником немало потрудились в свое время, собирая информацию. И вообще, ты знала подозрительно много решительно обо всех. Это ты сообщила мне о Харлан, изменив голос. И позаботилась, чтобы я стал искать ее. Чтобы отомстить, тебе требовалась твердая мужская рука. И ты ее нашла. Хотел бы я теперь узнать, зачем тебе все это было нужно, Вера? Зачем? Ты не умрешь, как другие, но тебе будет очень-очень больно, и на всю жизнь ты сохранишь на своем теле рубцы. Джонни был отличным парнем.

Она не стала мне отвечать. Легким движением она скинула трусики и переступила через них, когда они упали на пол. Теперь на ней ничего не было, кроме черных туфелек, и она все так же неподвижно стояла у комода, опершись о него локтем. Я посмотрел на нее голодными глазами, понимая, что вижу эту нагую красоту в последний раз. Я взмахнул ремнем, но пока не ударил.

— Все было отлично продумано, Вера. Натуральная блондинка красила корни волос, чтобы все принимали ее за крашеную брюнетку. Вероятно, парикмахеру пришлось немало повозиться с тобой, чтобы получить необходимый эффект. И теперь тебя не могли узнать даже те, кто был хорошо знаком с тобой. Ловко придумала! И не удивительно, что ты не захотела показываться мне обнаженной при свете. — Рот у меня пересох, и что за отвратительный привкус! — Да, это было долгое ожидание, Вера. Ты очень изменилась с тех пор, как снялась на той фотографии, которую показывал мне Логан. Но ты все еще прекрасна. Сколько раз, наверное, Джонни скрипел зубами, вспоминая о твоем предательстве! — И я снова занес руку с ремнем над головой.

Ящик комода открылся и закрылся с быстротой молнии, и я увидел, что она целится в мою грудь из пистолета. Маленький, но вполне надежный. Что ж, так и надо такому болвану. Болтая без остановки, как базарная шлюха, я опять угодил в ловушку.

Лицо ее приняло какое-то странное выражение. Она вдруг указала дулом пистолета на туалетный столик позади меня и приказала:

— Загляни в верхний ящик!

Я был не в силах пошевелиться от потрясения. Но странное волнение в ее голосе заставило меня повиноваться. Я открыл верхний ящик и увидел кучу своих фотографий. Кучу Джорджей Уилсонов.

— У Ника они тоже есть.

— Посмотри на дату.

Все даты были семилетней давности, и на каждой фотографии был штамп доставки. Она не сводила с меня глаз.

— Мы с Ником знали о Джордже Уилсоне с тех самых пор, как Джонни Макбрайд покинул город. Полиция вручила их Нику задолго до этого. Потому что Джорджа Уилсона начали разыскивать гораздо раньше, чем случилась вся история с Джонни. А теперь загляни в соседний ящик.

Я ничего не соображал, и руки плохо меня слушались. Сумасшедшие мысли носились в голове. Я открыл ящик и достал конверт. В нем лежала купчая на дом, в котором мы находились. Она была оформлена на имя Джонни Макбрайда. Здесь же находились демобилизационное удостоверение и письмо министерства обороны.

— Прочти его.

В письме излагались все подробности военной карьеры Макбрайда. Он прошел специальное обучение и всю войну провел в глубоком немецком тылу, выполняя секретное правительственное задание. В числе других операций было похищение из секретного сейфа немецкого командования списка агентов, действующих в тылу союзников.

Мысли мои путались, словно требуя, чтобы я выпустил их наружу, и возмущаясь, что я не соглашаюсь их признать.

А ее голос звучал в моих ушах, точно успокаивающая музыка:

— А что, если Джорджа Уилсона разыскивала полиция и вдруг произошло невероятное совпадение... Он встретил человека, которого никто на свете не мог отличить от него самого, а потом этот человек утратил память в результате аварии. Ну, ему следовало воспользоваться сложившейся ситуацией, как ты считаешь? Он поступил очень мудро, поменявшись с тобой рубашкой, на которой стояла метка. Возможно, он сначала собирался прикончить этого другого, но потом удостоверился, что тот и в самом деле ничего не помнит. Тогда он понял, что для него лучше оставить двойника в живых. Если полиция когда-нибудь и нападет на его след, то самому Уилсону ничего не будет грозить. Это казалось ему настолько удобным, что он рискнул жизнью ради того, чтобы спасти двойника. Но если хорошенько подумать, то он был не другом, а самым злейшим врагом, которого только может заиметь человек.

Это было для меня уж слишком. Мои зубы лязгнули, словно я трясся в лихорадке.

— Все это пока лишь мои предположения, — заявила она. — Однако я хочу дать тебе шанс, как это сделал ты. Раздевайся!

Я тупо уставился на нее. Она шевельнула дулом пистолета:

— Раздевайся!

Я живо снял с себя все до последней нитки.

— У Джонни Макбрайда был шрам как раз на том самом месте, где и у тебя — на животе.

Я взглянул на шрам. Не раз я ломал голову над тем, откуда он у меня.

— В письме из министерства обороны, там, где медицинские данные, он упомянут, — промолвила она.

У меня точно что-то взорвалось в голове. Куски мозаики вылетели, кувыркаясь, потом стали медленно опускаться, оседая на дне тайников памяти и складываясь в стройную картину. Я закрыл лицо руками, и голос Веры доносился до меня теперь как бы издалека:

— Я никогда не была с ними заодно, Джонни. Гардинер велел тебе проверить эти документы, и я видела их у тебя. Поэтому сначала я тоже посчитала, что деньги присвоил ты. Ведь ты купил этот дом и дал мне десять тысяч долларов, чтобы я сберегла их для нас. Но потом я узнала точно: это все, что вообще у тебя было. Знаешь, Боб Минноу подозревал, что в банке творятся какие-то темные делишки. Он попросил меня последить, что там и как, и того, что он сказал, мне хватило, чтобы догадаться, о чем идет речь. Когда я поняла, что, видимо, ты украл эти деньги, чтобы отдать их Серво, я решила пойти к Ленни и вытрясти из него правду. Как раз в это время убили Боба Минноу. Я подумала, что это тоже сделал ты, но все равно продолжала любить тебя. Ленни, оказывается, схватил тебя и держал где-то взаперти. Он предложил мне выбор — либо я буду участвовать в его игре и тогда он отпустит тебя, либо он вернет тебя в Линкасл. Я не знала тогда, что они так и так собирались заставить тебя убраться подальше.

И я согласилась, Джонни. Прости меня! Но потом я поняла, что Ленни сам исполняет чьи-то приказы. И я стала собирать информацию и многое узнала о банке, о Харлан и о Серво. А потом они пронюхали, чем я занимаюсь. Тогда я тоже исчезла.

Она уронила пистолет, и он упал на юбку.

— Я ждала тебя, Джонни. Ты сам сказал, что это было долгое ожидание. Но я знала, что ты непременно вернешься когда-нибудь.

Она улыбнулась мне. И столько нежности, любви и доброты было в ее улыбке, что я задрожал еще сильнее, задрожал от счастья, что эта любовь и великолепная Вера — все для меня.

— Джонни, ты еще не все просмотрел из того, что лежит в конверте, — произнесла она.

Я протянул руку и подобрал рассыпанные по полу бумаги. Одна из них была больше остальных, плотная и желтоватая. Мне хватило одного взгляда. Это было брачное свидетельство, выданное Джонни Макбрайду и Вере Уэст за месяц до того, как пять лет назад начались все события.

— Вот откуда я знала про твой шрам, Джонни.

Глаза ее сияли. Все тело у меня болело, голова раскалывалась. Я смертельно устал, но не настолько... Секунда в секунду мы одновременно уставились на кровать. Ее рука понимающе погладила меня и потянулась к выключателю. Я ласково коснулся ее тела. Она была теплая, нежная, прекрасная и моя от пяток до кончика носа...

— Не надо гасить свет, Вера, — попросил я, устало улыбаясь...

Оглавление

Глава 1

Глава 2

Глава 3

Глава 4

Глава 5

Глава 6

Глава 7

Глава 8

Глава 9

Глава 10

Глава 11

Глава 12

Глава 13

Реклама на сайте