«Доставь его мертвым»

Дей Кин Доставь его мертвым

Глава 1

Латур с трудом приоткрыл глаза.

Вокруг царила отупляющая жара. Все было тихо. Только где-то рядом щебетали невидимые птицы да слышалось мерное “карамп”, работающей помпы, когда вдалеке, где была нефтяная скважина, она начинала работать. Вставало солнце, все вокруг казалось таким мирным. Ничто не предвещало, что еще до того, как ночь окутает землю, жизнь Латура окажется под угрозой.

Ему не исполнилось еще и тридцати, этому крепко сбитому, высокому, черноволосому молодому человеку. Пофыркивая, он побрился и ополоснул лицо, а потом оделся и спустился вниз по лестнице своего дома.

Вызывающий пеньюар из белоснежного шелка, который он привез Ольге из Сингапура, выглядел на редкость не к месту в кухне, заставленной старомодной, ветхой мебелью. Лицо ее, когда она отвернулась от плиты, было мокрым от пота. Под взглядом мужа Ольга рассеянно отбросила назад свисавшую на глаза прядь светлых волос. Она была мрачнее тучи.

— Твой завтрак будет готов через пару минут! — Ей и в голову не пришло поздороваться.

Бросив стетсоновскую шляпу на кресло, Латур пристроился за столом. Казалось просто невероятным, что люди, столь недавно близкие друг другу, как они с Ольгой, сейчас не могут заставить себя даже нормально разговаривать. Если не считать того фарса, который она разыграла минувшей ночью, все общение между ними было сведено к нескольким фразам: “Завтрак будет через минуту… Пора платить за телевизор… Утром прислали счет за свет… У нас вышла почти вся мука… Будешь домой к ужину?"

Он молча позавтракал, потом отодвинулся вместе со стулом, встал и потянулся за шляпой.

— Вернешься к ужину? — переспросила Ольга.

— Не знаю.

Нахлобучив шляпу на глаза, Латур вышел из кухни, миновал длинный коридор и оказался во дворе.

В лицо ему пахнуло свежестью раннего утра. С карниза свисали тяжелые капли, оставшиеся после дождя. Блестела мокрая крыша заляпанного грязью “кадиллака” — это было все, что осталось у него после крушения мечты. К счастью, мрачно подумал Латур, хватило тогда ума заплатить за машину наличными.

Он как раз свернул, направляясь к автомобилю, когда над головой вдруг, разорвав безмятежную тишину, оглушительно грянул выстрел, и Латур распростерся на земле, почувствовав щекой жесткий гравий дорожки. Проклиная себя за глупость, он лежал безоружный и молча ждал, что будет дальше. Где-то в стороне зашуршали кусты, потом взревел мотор, и машина умчалась.

Только тогда он осмелился встать и подобрать с дорожки валявшуюся в двух шагах шляпу. Над ленточкой в тулье была видна аккуратная дырка от пули. Пройди она на дюйм ниже, и сейчас он бездыханным валялся бы там, где она его настигла.

На крыльцо выбежала Ольга, и свежий утренний ветерок игриво приподнял полу ее кокетливого пеньюара. Серые глаза на побледневшем лице казались огромными.

— Я подумала… Мне показалось, я слышала выстрел?

Латур окинул задумчивым взглядом ее стройные ноги:

— Так оно и было.

Проследив за его взглядом, она сердито одернула полу пеньюара.

— Кто же мог стрелять в такую рань? Какой-нибудь охотник? Латур понял, что скорее согласится отрубить себе руку, чем доставит ей радость, объяснив, как близко она была к тому, чтобы стать, наконец, вдовой и получить желанную свободу.

— Возможно. — Он пожал плечами. — А где Джорджи? На ее лице появилось удивленное выражение.

— Отправился пройтись, полагаю.

— Так рано?

— Не знаю… может, он вообще вчера не возвращался. По крайней мере, сегодня, когда я заглянула к нему, в комнате его не было. А почему ты спрашиваешь?

— Просто так.

Усевшись в машину, он завел двигатель и двинулся вниз по дороге, которая вела к Френч-Вайю.

Завтрак тяжелым комом давил на желудок. Сегодня смерть подкралась к нему слишком близко, так близко, что он почувствовал, как она дышит ему в затылок. И при мысли о том, что кто-то желает его смерти, по спине Латура пополз неприятный холодок.

Он снова подумал о Джорджи. Да, возможно, конечно, хотя маловероятно. Белокурый юнец был разочарован ничуть не меньше, чем его сестрица, когда, уверенный, что породнился с денежным мешком, — впрочем, в это верили абсолютно все, в том числе и Ольга, — вдруг обнаружил, что вместо этого оба они связались с обыкновенным помощником шерифа из захолустного городка, давным-давно пережившего свой расцвет, у которого не было за душой ни гроша, кроме мизерного оклада в двести пятьдесят долларов.

Если бы сегодня он погиб, Ольга могла бы выйти замуж еще раз… выгодно продать бело-розовое великолепие своего роскошного тела тому, кто мог предложить хорошую цену. А таких было немало, и Латур это знал.

Мысли его текли неторопливо… С другой стороны, размышлял он, машины у Джорджи не было. У него вообще ничего не было, кроме высокомерия, да еще препротивной манеры вечно задирать нос. И если все его аристократические русские предки были такими же, как этот невыносимый юнец, то ничего удивительного, что большевики без малейших угрызений совести ставили их к стенке или выдворяли из страны. За тот месяц, что он гостил у них, единственным талантом, который обнаружил Ольгин братец, было умение трещать без умолку. Развязные манеры, умение без малейшего стыда тянуть чужое виски и курить чужие сигары, да еще привычка бесконечно препираться с сестрой по любому поводу доводили Латура чуть ли не до белого каления.

Да, его не стоит сбрасывать со счетов, решил Латур, об этом надо подумать, но только не сейчас. Само собой, у Джорджи могло появиться желание разделаться с ним. Однако не следует забывать, что выстрелить мог не только он — был еще один парень, которого Латур отправил в Анголу. Сделать это мог и кто-то из его родственников, до сих пор пылавших жаждой отмщения. Или, к примеру, какой-нибудь мерзавец, которому он в свое время прищемил хвост.

Увы, мрачно подумал он, во Френч-Байю не слишком-то жаловали помощников шерифа, которые стремились соблюдать закон.

Неужели, продолжал размышлять Латур, он свалял дурака, когда отказался от взятки, хотя прекрасно знал, что берут все, берут обеими руками. Хотя бы шериф Белуш или его первый помощник Том Муллен — брали и один и другой, и брали охотно. В конторе шерифа, пожалуй, не осталось никого, кто бы не брал, и Латур это знал, но сунуть в карман полсотни за то, что закроешь глаза, когда какой-нибудь грязный мошенник начнет опустошать карманы простоватых горожан или облапошит парочку перепивших рабочих с нефтепромыслов… нет, все это было ему не по нутру.

Все, что Латур успел узнать о жизни, случилось в колледже, а потом в армии. И тут и там он не расставался с книгами.

Добравшись до окраины, он бросил беглый взгляд на щит, с недавних пор красовавшийся возле только что построенного здания Торговой палаты. Он гласил:

"ФРЕНЧ-БАЙЮ

Население 3000 человек.

Самый большой маленький город в Луизиане!”

Само собой, в их число не входили бесчисленные толпы заядлых рыбаков, которые наводняли всю округу, чтобы всласть поудить рыбу, когда целые косяки, привлеченные огнями вышек, усеявших берег Галфа, устремлялись сюда, как бабочки на огонь.

Припарковавшись возле здания городской тюрьмы, Латур отметился на входе и вошел в контору шерифа. Судя по доносившимся оттуда звукам, ночка выдалась еще та. Даже в женском отделении толпилось несколько девушек — бедняжки, у которых, скорее всего, просто не было денег, чтобы откупиться.

Белуш и Муллен оба были далеко не глупы. Если дельце дурно пахло, настолько дурно, что вонь доносилась до самого Батон-Руж, и приходил приказ произвести расследование, оба с гордостью могли перечислить, сколько в городе произведено арестов, сколько уголовных дел передано в суд и сколько вынесено приговоров.

Опуститься до того, чтобы открыто решиться превратить город в клоаку? Нет, на них это не похоже!

Билл Дюкро сменил на посту дежурившего в ночь помощника шерифа Джека Прингла. Насколько было известно Латуру, Дюкро чуть ли не единственный из всех в конторе шерифа, кроме разве что Тодда Келли да еще его самого, никогда не старался использовать ночные дежурства, чтобы подзаработать.

Поразмыслив несколько минут, не сообщить ли Дюкро о том, как в него стреляли, Латур решил пока не распространяться об этом. В конце концов, подумал он мрачно, не исключено, что все это окажется, так сказать, семейным делом.

Сняв с крючка висевшую на стене кобуру, он привычным жестом прицепил ее к поясу и сразу почувствовал себя увереннее, когда знакомая тяжесть револьвера легла на его бедро. С этой минуты, решил Латур, он и носа никуда без него не высунет. И если кому-то придет в голову прикончить его, пусть не рассчитывает, что в ответ не нарвется на пулю.

Судя по всему, день выдался ничем не примечательный. Никаких срочных дел, обычная рутина. Не зная, чем бы заняться, Латур принялся расхаживать взад-вперед по улице Лаффит, то и дело объясняя туристам, как добраться до озера, где была лодочная пристань, или отвечая на бесчисленные вопросы относительно качества местной нефти — нефтяные вышки, точно дьявольские пальцы, торчали повсюду, выкачивая из земли звонкие серебряные доллары, которые, мелодично журча, текли на чей угодно, только не на его, Латура, счет.

Сам же Френч-Байю пробуждался поздно. На улицах еще было пустынно: несколько молодых людей и еще меньше девушек. Бары и кафе открывались куда позже, только после полудня, а жизнь в них начинала кипеть только ближе к вечеру.

Наскоро пообедав в кафе португалки Джо, Латур медленно побрел по направлению к конторе шерифа. Дюкро уже успел сменить Том Муллен. Грузный, смахивающий на быка первый помощник шерифа выглядел так, словно ночка для него выдалась тяжелой.

— Ты свободен? — спросил он Латура.

— В общем, да, — ответил тот. Муллен порылся в бумагах на столе.

— Послушай, Энди, ты ведь знаешь, где находится Биг-Бенд, верно?

— Само собой, а то как же!

Муллен наконец отыскал нужный ордер.

— Тогда быстренько поезжай туда и отыщи Ланта Тернера. Пора прикрыть его лавочку. Насколько мне известно, он свил себе гнездышко где-то возле Букер-Крик, в миле отсюда. А Биг Бой и еще несколько парней из тех кто держит забегаловки в тех краях, подняли вой. Старик им как бельмо на глазу. Сначала федеральный налог на виски, и вот теперь они клянутся и божатся, что Лант, дескать, засунул руку по локоть в их карман. Тебе придется с этим разобраться. Да, и не забудь про ордер.

Латур сунул бумажку в карман.

— Можешь притащить его сюда, если хочешь. А можешь и отпустить на все четыре стороны. Это тебе решать.

Латур едва успел проглотить уже готовое сорваться с языка ругательство. Но ему пришлось напомнить себе, что ничто бы не могло больше порадовать Муллена, чем возможность всласть поиздеваться над забывшимся подчиненным. Только что бы выиграл сам Латур, разругавшись с первым помощником?… Да ничего! А кроме того, как ни ничтожно то жалованье, которое он приносит домой, однако, что ни говори, оно позволяет существовать им обоим — ему и Ольге.

Он ехал вдоль двойного ряда мотелей, вытянувшихся в длинную шеренгу за пределами Френч-Байю, а в груди его все еще не утихал гнев.

Надо было остаться в армии, — тоскливо думал Латур, или попытать счастья на нефтепромыслах. А теперь, уволившись из армии, да еще проболтавшись три года в колледже, что он знает? Да ничего, кроме того, что требуется каждому стражу порядка. Впрочем, даже в армии он занимался почти тем же самым, если, конечно, не считать короткого периода, когда их перебросили в Корею.

А потом, по какой-то злой иронии судьбы, он стал помощником шерифа. Когда они с Ольгой поженились, а было это в Сингапуре, ему бы и в голову не пришло, что наступит время, когда он станет работать как вол. Судя по письмам, которые приходили от Джина Эверта, и договору об аренде скважины, который он подписал, Латур имел все основания надеяться, что вскоре станет купаться в золоте. Или, по крайней мере, будет весьма и весьма богат.

Поэтому-то Ольга и согласилась стать его женой.

Глава 2

Но по мере того как город оставался все дальше позади, гнев Латура понемногу стихал. Чистый воздух приятно холодил лицо. Грязь, тянувшаяся по обеим сторонам вдоль дороги, где были дренажные канавы, казалась не правдоподобно жирной. Между деревьями величаво расхаживали белоснежные цапли. Весело щебетали птицы. И на душе у Латура посветлело. Даже если жизнь и обошлась с ним не так, как он надеялся, стоило только вырваться из Френч-Байю, оставив позади себя смрад сырой нефти, смешивавшийся с удушливыми ароматами жареной рыбы и прогорклого пива, и он мог снова наслаждаться неповторимой красотой дельты Миссисипи.

Латур с интересом отметил, что Жак Лакоста, судя по всему, снова вернулся. Впрочем, так бывало уже не раз. Его трейлер и безвкусно размалеванный фургон были припаркованы на небольшой лужайке возле исхлестанной ветрами и хранившей еще следы пожара стены, которая некогда была частью хозяйского дома на плантации Лакосты.

Он почувствовал смутную жалость к Лакосте. Вечный бродяга, этот старик натерпелся в жизни ничуть не меньше, чем он сам. Лакоста принадлежал к одной из двух самых старинных семей в округе. Они появились в здешних местах лет за пятьдесят до знаменитого сражения под Новым Орлеаном. Но казалось, что тот кусок земли, которым они владели, состоял из одной лишь грязи. По меньшей мере на пять миль вокруг Френч-Байю он был чуть ли не единственным, в котором не нашли ни капли нефти.

Похоже, подумал Латур, старик Лакоста только что приехал. С помощью рыжеволосой девчушки, одетой в белую юбку и жакет, он как раз пытался отцепить фургон от трейлера.

Латур слишком быстро миновал лужайку, чтобы отчетливо разглядеть лицо девушки. Все, что ему удалось заметить, — это то, что она еще очень молода. Ему показалось, что это уже другая, не та, с кем Лакоста жил здесь в свой прошлый приезд. Теперь, когда годы неумолимо брали свое, Жак Лакоста менял своих женщин с такой же скоростью, с какой иные меняют рубашки. И с каждым разом облюбованные им девушки были все моложе и моложе.

Чем больше Латур удалялся от города, тем более дикими выглядели места, которые он проезжал. Дорога постепенно сузилась и вскоре превратилась в изрытую колеями тропинку, петлявшую между деревьями. Воздух стал настолько чистым, что Латур ясно чувствовал запах дыма из кухни и аромат того самого пойла, что варил Тернер, еще за полмили до его забегаловки, где, собственно, и находился перегонный аппарат. Прошел уже год, как его никто не трогал, и Тернеру даже не приходило в голову соблюдать хотя бы элементарную осторожность.

Остановив машину, Латур вышел и принялся продираться сквозь густой кустарник. Поскольку Тернер гнал свое пойло за городом, вдали от любопытных глаз, он мог позволить себе организовать все с размахом. В ряд вытянулись бочонки, над ними поблескивали змеевики, печи были выложены кирпичом, и все это сооружение покоилось на массивной платформе, соединявшей берега Букер-Крик.

Укрывшись за деревом, Латур видел, как мужчина с худым, изможденным лицом оставил мехи, снял с котла крышку и погасил огонь в печи. А потом, набрав полную пригоршню маслянистой жидкости, поднес ее ко рту и задумчиво пожевал губами, смакуя вкус. Недовольно поморщившись, он добавил в варево полную пригоршню куриного навоза и перемешал содержимое бочонка. Затем, взвалив на плечо две большие пятигаллоновые бутыли с только что сваренным виски, спустился с платформы.

Навстречу ему из-за дерева шагнул Латур:

— Ты становишься беспечен, Лант.

На лице Тернера отразилось не столько беспокойство, сколько удивление.

— Что ты здесь делаешь, Латур? Чего тебе от меня понадобилось?

Латур сунул ордер ему под нос:

— По-моему, это и так ясно.

Тернер аккуратно поставил на землю тяжелые оплетенные бутыли.

— Послушай-ка, парень, с чего это тебе вздумалось прижать меня? Я всегда исправно платил… — Сообразив, что собирается сказать, старик осекся и снова уставился на ордер, который держал в руках Латур. — Только не говори, что тебя прислали прикрыть мою лавочку!

— Так мне приказано.

— Вот как? И кем же, интересно знать?

— Томом Мулленом, первым помощником шерифа.

Тернер побагровел:

— Послушай, что я тебе скажу. Ты получишь сотню зеленых, если оставишь меня в покое и забудешь про этот самый ордер! Или хотя бы дашь мне прежде поговорить с Мулленом.

Латур заколебался. Судя по всему, Тернер кому-то исправно платил, а потому и чувствовал себя в полной безопасности, и вдруг этот “кто-то” вздумал содрать с него побольше. Целая сотня, подумать только! Даже вообразить невозможно, что можно накупить, имея в кармане такую кучу денег! Но как остановиться, раз уж взял в первый раз? Сможет ли он потом уважать себя?

— Прошу прощения, — наконец пробормотал он. — Но у меня приказ…

Тернер в ярости выпустил густую табачную струю прямехонько на еще горячую плиту.

— Тогда делай свое дело и будь проклят! Только время зря потратишь!

Вздохнув, Латур принялся за дело. Продырявив бочонки один за другим, он принялся за печку. Потом с размаху вонзил топор в бочку с готовым виски, и еще горячая струя вырвалась наружу, сразу промочив ему брюки. Закончив, он отшвырнул в сторону бутыли, и те, стукнувшись друг о друга, с жалобным звоном разбились.

— А теперь ступай вперед, — приказал он Тернеру. — И не вздумай доставлять мне лишние хлопоты!

— Можно подумать, я не знаю! — огрызнулся Тернер. — Тоже мне большое дело! Сварить немножко виски, чтобы каждый, кто хочет, мог промочить себе глотку!

Они уселись в машину, и Латур, развернувшись, поехал той же дорогой назад в город. Он вдруг с удивлением сообразил, что уже вечер. Неудержимо надвигалась ночь. Судя по всему, пока он возился с подпольной винокурней, прошло немало времени… во всяком случае, куда больше, чем он думал. Кваквы и белые цапли уже устраивались на ночь в своих гнездах.

Лакоста все еще возился на лужайке, копаясь в моторе своего трейлера. Но сколько Латур ни оглядывался, рыжеволосой девчушки нигде не было видно.

Выстрелы, на этот раз их было три, прогремели один за другим. Стреляли из зарослей кустов, в трех сотнях ярдов от того места, где на лужайке копошился Лакоста. Одна из пуль пробила ветровое стекло. Две другие, оцарапав Латуру подбородок, — с визгом унеслись сквозь открытое в машине заднее окошко.

Лант Тернер скорчился в три погибели, стараясь вжаться в сиденье как можно глубже.

— Поехали, ради всего святого!

Остановив машину, Латур выскочил наружу и разрядил свой револьвер в заросли, откуда, как ему показалось, донеслись выстрелы. Впрочем, он и сам понимал, что все это — пустая затея. Все равно что палить в белый свет, тем более что он и сам не успел заметить, откуда прогремели выстрелы.

Все было тихо. Не шевельнулась ни одна ветка.

Латур поспешно перезарядил револьвер и бросил взгляд в сторону зарослей. Их темно-зеленая громада безмолвно высилась перед ним… ни звука, ни шороха, а дальше почти на тридцать футов между дорогой и лесом чернело озеро и снова тянулись заросли. Только круглому идиоту могло бы взбрести в голову сунуться туда почти в полной темноте. Это могло означать почти неминуемую смерть, и Латур отчетливо это понимал, Он нагнулся и подобрал пулю, проделавшую дырку в ветровом стекле. Покатав ее на ладони и прикинув на глазок вес, он решил, что, скорее всего, стреляли из винтовки калибра 7,62 мм. Сам по себе этот факт ни о чем не говорил. В их краях таких винтовок было пруд пруди.

На лице Тернера появилась кривая усмешка.

— А кто-то, видно, крепко тебя не любит, парень, — мрачно пошутил он.

Латур вытер мокрое от пота лицо рукавом рубашки. Да, угрюмо подумал он, скорее всего, старик прав. Кто-то явно хочет его прикончить. Очень хочет, судя по всему. Причем как можно скорее.

Сумерки уже сгустились, когда он остановил машину за зданием, где размещалась контора шерифа. Выбравшись из нее, он сухо велел Тернеру следовать за ним.

Муллен все еще сидел за столом дежурного. С газетой в руках. Бросив поверх нее взгляд на вошедших, он узнал Тернера, но предпочел промолчать. Тот тоже не произнес ни слова. Поставив на стол последнюю уцелевшую пятигаллоновую бутыль, Латур прикрепил к ней бирку и отвел Тернера в камеру.

Честно говоря, он не был доволен собой. Какое-то странное, неприятное чувство томило его. Латур мог бы поклясться, что стал пешкой в чужой игре. Теперь он жалел, что не согласился взять ту сотню, которую ему предлагал старик. Латур подозревал, что, когда дело в конце концов будет закрыто, Муллен, скорее всего, получит впятеро больше.

— Не обиделся? — спросил он Тернера, когда щелкнул замок.

Тернер уже по-хозяйски устраивался в камере.

— Ничуть, — добродушно буркнул тот. — Когда занимаешься таким делом, надо быть готовым ко всему. Раз повезло, в другой раз — нет. — Он с кряхтением вытянулся на топчане. — Но тебе, сынок, надо еще многому научиться.

Перед тем как уйти, Латур решил заглянуть в ванную. Вымыв руки и лицо, он аккуратно причесался и с огорчением посмотрел на все еще мокрые брюки. Тут уж ничего не поделаешь, с досадой подумал он, потянув носом. От мокрой ткани несло так, словно он искупался в виски.

— С чего это тебе вздумалось притащить сюда Ланта? — спросил его Муллен.

— Мне выдали ордер на его арест. Что же мне было делать?

— Вполне хватило бы просто переколотить там все.

— В ордере все было сказано предельно ясно.

По давней привычке Латур разрядил револьвер и уже потянулся было, чтобы повесить его вместе с кобурой на крючок, как вдруг, вспомнив о чем-то, снова вернул его на прежнее место. Муллен с интересом наблюдал за ним.

— Ты ж сменился, верно? За каким чертом тебе дома револьвер?

— Кто-то пытается меня прикончить, — сухо объяснил Латур. — Сегодня, когда я утром вышел из дому, какой-то подонок пытался меня, пристрелить. А с четверть часа назад, когда мы проезжали мимо дома Лакосты, стреляли уже из кустов.

— Ты заметил, кто это был?

— Нет. Не было времени. Да и темно…

— А тебе известна причина, по которой кто-то хочет тебя убрать?

— Нет. Понятия не имею.

Муллен глотнул из опечатанной бутылки, и Латур невольно отметил, как легко он поднял ее к губам, — словно это была не пятигаллоновая бутыль, а обычная пивная кружка.

— Послушай-ка, Энди… конечно, решать не мне… твоя жизнь меня не касается. Но на твоем месте я бы…

— Что?

— Знаешь, я бы сто раз подумал, а стоит ли изображать из себя благородного? Может, попробовать жить как все люди, просто так, сравнения ради? В городе немало таких, у кого чертовски много причин не любить тебя, и ты это знаешь. Вспомни хотя бы парня, которого ты отправил в Анголу. Так что будь я на твоем месте, то крепко подумал бы, не лучше ли вести себя потише?

— То есть ты хочешь сказать, если меня прикончат, то это может вызвать шум? И доставить кое-кому немало причин для волнений?

— Ну что ж, можно сказать и так.

— И тогда кому-то может прийти в голову поинтересоваться, что за дела творятся во Френч-Байю?

— Рано или поздно все равно этим кончится.

— Само собой. Только ты бы предпочел, чтобы это случилось попозже.

— Как можно позже, Энди.

Латур направился к двери и, уже взявшись за ручку, он вдруг, будто вспомнив о чем-то, обернулся:

— Да, кстати, совсем забыл тебе сказать… конечно, если тебя это интересует. Похоже, чтобы пойло было покрепче, Тернер повадился добавлять в него куриный помет.

Виски веером выплеснулось на рубашку Муллена. Его всегда красное лицо сейчас побагровело до того, что стало почти лиловым.

— Ты… распроклятый сукин сын! — взревел он. — Теперь я ничуть не удивляюсь, что тебя кто-то хочет прикончить!

Глава 3

Остановившись на крыльце конторы шерифа и захлопнув за собой дверь, Латур вынул сигарету и закурил. Нельзя сказать, что он так уж гордился собой. Да и вообще, признаться, самодовольным он никогда не был. А тем более сейчас. Он ничего не понимал и, что хуже всего, чего-то боялся.

Служба в армии… потом Ольга… и сухая скважина в земле… да, надо признать, что жизнь повернулась совсем не так, как он себе представлял до недавнего времени.

Он бросил взгляд на часы. Было почти восемь вечера — слишком поздно, чтобы торопиться домой к ужину. Да и если честно, самой Ольге давно уже все равно, вернется он домой или нет.

Латур неторопливо пересек лужайку, тянувшуюся перед зданием конторы шерифа, и побрел по улице Лаффит. Если кому-то еще не доводилось видеть города “открытого порока” [Американский сленг. Город, в котором открыто разрешена неограниченная продажа спиртных напитков, открыты публичные и игорные дома], то во Френч-Байю было на что посмотреть. Вся улица, лежавшая перед ним и залитая неоновым светом, где за каждой второй дверью громыхала музыка, изобиловала ночными клубами и барами, битком набитыми людьми, карманы которых топорщились от денег. Улицы же просто запружены ими; но здесь встречались не одни мужчины. Было и немало девушек, прелестных юных созданий в ярких платьицах, — они сновали взад и вперед, стреляя глазками по сторонам и прикидывая цену, которую можно заломить… достаточно только удовлетворить то, всем хорошо известное желание, которое, строго говоря, не являлось ни голодом, ни жаждой и утолить которое могли только эти женщины.

Двое крепко подвыпивших мужчин, в одном из которых Латур узнал Джорджа Вилльера, капитана пароходика, совершающего чартерные рейсы, неуклюже размахивали кулаками прямо напротив кафе португалки Джо, а собравшаяся вокруг толпа с энтузиазмом вопила.

Вздохнув, Латур растащил буянов и тут же пожалел об этом. Пьяный Вилльер, возмущенный тем, что кто-то помешал ему получить удовольствие, тут же полез на него с кулаками, и Латуру пришлось сбить его с ног, а потом еще хорошенько стукнуть пару раз, чтобы тот успокоился. Вдруг по спине его пробежал неприятный холодок, и он весь подобрался. Ему внезапно вспомнились пули, с визгом пролетевшие мимо и едва не задевшие его. Здесь, в плотно обступившей его со всех сторон толпе, человек с пистолетом мог без особого труда выпустить в него пулю, а потом скрыться незамеченным. Кругом гремела музыка, вокруг нестройно вопили пьяные голоса, — в общем, стоял такой гвалт, что вряд ли кому-нибудь удалось бы расслышать выстрел. Латур почувствовал несказанное облегчение, когда немного протрезвевший Вилльер решил, наконец, что с него хватит.

— Похоже, ты вообразил себя карающей десницей Господней, не иначе, — пробурчал он.

— Нет, — вздохнул Латур, — всего-навсего служителем закона. — И, обернувшись к толпе, попытался уговорить их разойтись: — Все, ребята, спектакль окончен. Давайте, давайте, мальчики, по домам!

Латур зашел в кафе. Мамаша Джо наблюдала за дракой через окно. Поахав, она принесла Латуру чистую салфетку — промокнуть кровь на разбитой губе и содранных костяшках пальцев.

— Нефть! — фыркнула она. В ее устах словечко это отдавало грязью.

В душе Латур был согласен с нею, только вот сомневался, что Джо искренна с ним. Для него не было тайной, что любой достаточно расторопный кабатчик в неделю зарабатывает побольше, чем сам он за целый год. Попросив принести ему вечернюю газету и стакан апельсинового вина, он уселся в уголок, откуда мог, потягивая маленькими глотками напиток, украдкой наблюдать за посетителями кафе.

Большинство старожилов города и завтракали, и ужинали у Джо. Но причиной этому были отнюдь не сентиментальные чувства, а тот простой факт, что готовили здесь лучше, чем где-либо в городе.

В глубине кафе, упившиеся до того, что им было наплевать, что они скажут или сделают, сидели шериф Белуш и какая-то незнакомая девушка. Похоже, эта у него уже вторая за последний месяц, невольно отметил Латур и тут же пожалел о том, что судит старого человека. В конце концов, Белуш без малого тридцать лет был самым честным и неподкупным человеком из всех, кого он знал. Так какое он имеет право порицать его за то, что теперь, под старость, Белуш утонул в этой залитой неоновым светом клоаке, насквозь пропахшей жирным запахом нефти, и вынырнул с карманами, битком набитыми стодолларовыми бумажками?! Разве для него было тайной, что любой бутлегер, которому пришла бы в голову мысль подзаработать в Френч-Байю, должен был непременно умаслить шерифа, без письменного согласия или хотя бы одобрения которого здесь не делалось ничего?

Неподалеку, сидя за столиком в полном одиночестве, обедал Джин Эверт.

Почувствовав на себе взгляд Латура, он поднял голову и приветливо кивнул. Адвокат, к тому же преуспевающий землевладелец, он тоже был одним из старожилов, над которыми, похоже, время не властно. Иной раз Латуру казалось, что Джин вряд ли вообще заметил бы разразившуюся в городе нефтяную лихорадку, не сделай она его еще богаче.

Откровенно говоря, Латур завидовал ему. С одной стороны, Эверт был преуспевающим адвокатом. Он добился немалых успехов как раз на том поприще, о котором тайно мечтал Латур; с другой стороны, этот пожилой человек, можно сказать, был тем, о ком мечтала Ольга и кого надеялась встретить в Латуре… тем, кем он мог бы стать, если бы скважина, которую пробурили на его земле, не оказалась на поверку просто обычной дыркой.

Покончив с едой, Эверт подошел к его столику:

— Рад вас видеть, Энди. Не возражаете, если я выпью с вами кофе?

— Разумеется, нет.

— Как Ольга?

— Чудесно.

— Слышал, что к вам приехал погостить ее брат… проездом из Сингапура, не так ли?

— Да, вы не ошиблись. Он у нас уже почти месяц.

— Замечательно!

Почему-то Латуру было неприятно, что Эверт так думает. Для него самого Джорджи был самой что ни на есть обычной обузой. Еще одним лишним ртом, который нужно было кормить, и это на жалкое жалованье помощника шерифа.

Адвокат осторожно отхлебнул горячий кофе.

— Знаете, почему бы вам втроем не заглянуть ко мне как-нибудь вечерком? — неожиданно предложил он. — Я был бы рад познакомиться с Ольгиным братом. Нет, нет, давайте лучше назначим определенный день, идет? Или вот что — спросите Ольгу, какой вечер у нее свободен, и приходите ко мне пообедать.

— Спасибо, — кивнул Латур. — Непременно.

Он был польщен. А что Ольга придет в восторг, он даже не сомневался. Будет несколько дней ломать себе голову, что ей надеть, отправляясь на обед, а потом еще долго вспоминать, как все это было. Джин Эверт вел как раз такую жизнь, о которой она мечтала и которую надеялась когда-нибудь вести сама.

Проницательный взгляд Эверта остановился на лице Латура.

— Что с вами, Энди? Что-нибудь случилось? Похоже, вы с кем-то крепко не поладили?

— Да так… пришлось образумить одного пьяницу.

— А-а… видел. Но я не об этом. Та царапина у вас на подбородке… выглядит так, словно это ожог от пули.

— Так оно и есть, — признался Латур. — Сегодня в меня пальнули пару раз.

— Господи, нет!

— Вот именно. Первый раз — когда я утром выходил из дому, а второй — всего пару часов назад, из зарослей, что позади дома Лакосты.

— А вы не успели заметить, кто это был? Латур вытащил из кармана сплющенную пулю, которую подобрал возле машины, и положил ее на стол.

— Нет, к сожалению. Все, что мне пока что известно, — это то, что стреляли из винтовки калибра 7,62 мм.

Эверт с любопытством оглядел крошечный кусочек металла.

— Поганое дело, — выразительно прищурился он. — А вы догадываетесь, кто бы мог это сделать?

Латур ловко уклонился от ответа:

— Знаете, что мне на это сказал Том Муллен? Что в городе не найдется и десятка людей, у кого нет причин желать, чтобы я умолк навсегда.

— Верно, — задумчиво кивнул Эверт. — Знаете, Энди, я вот что вам скажу. Конечно, я ничего не обещаю, но попробую что-нибудь разузнать. Дело в том, что когда практикуешь столько лет, сколько я, да еще в одном и том же крохотном городе, то поневоле обрастаешь… скажем так, источниками информации, не всегда доступными служителям закона.

— Был бы очень благодарен вам, Джин.

Эверт допил кофе и встал.

— А пока что будьте осторожны, Энди. Вы ведь, в конце концов, один из моих самых любимых клиентов!

— Угу, был, — пробурчал Латур. — Два года назад!

Он проводил адвоката долгим взглядом, пока тот шел к выходу. На душе становилось теплее, когда он думал о том, что на свете есть такие люди, как Джин Эверт.

Поев, он поразмыслил немного и, решив, что домой ему не хочется, подумал, что лучше всего будет побродить еще немного по улице Лаффит. Аляповатый красный с золотом фургон Жака Лакосты красовался у обочины дороги в двух шагах от бара “Тарпон”. Возле него возились сам Лакоста и давешняя рыженькая девушка.

Вытащив изо рта потухшую сигарету, Латур приник к окну бара. Прогалина в зарослях кустов, откуда в него стреляли, была всего в двухстах ярдах, не больше, от той лужайки, где был припаркован потрепанный трейлер этого вечного бродяги. Проезжая мимо лужайки вместе с Тернером, Латур успел заметить и самого Лакосту. Вполне возможно, задумчиво прикинул про себя Латур, что старик видел человека, выпустившего в него три пули подряд.

Встав, Латур присоединился к компании мужчин, толпившихся вокруг импровизированной сцены, а точнее, обычной платформы, которую водрузили возле задней откидной стенки фургона, и увидел рыженькую. Девушка была не только очень молода, но и хороша собой. Чтобы добавить перчинку в ее выступление, Лакоста, старый пройдоха, додумался обрядить ее в старое-престарое, давно вышедшее из моды платье, явно с чужого плеча, с оборванными рукавами и сползавшей талией, растянутое декольте которого достаточно щедро обнажало прелести девушки. А ей, надо признаться, было что показать.

Похоже, малышка была славная. Латур только надеялся, что девочка понимает, что делает. Язык у Лакосты всегда был как помело. К тому же поговаривали, что он обычно не слишком церемонится со своими женщинами. В одном, кажется, не сомневался никто: как только у него заводилась хотя бы пара монет и не надо было позарез покупать еду или бензин, Лакоста тут же мчался за бутылкой виски. Вот и сейчас он уже едва стоял на ногах.

Но, пьяный или нет, старик знал свое дело. Пока девушка играла на" банджо и пела, Лакоста балагурил с собравшимися вокруг мужчинами. Потом, скользнув по толпе взглядом, он, похоже, решил, что народу достаточно, и, незаметно кивнув девушке, продолжал молоть языком.

На этот раз, судя по всему, он взялся продавать какие-то лекарства.

Прислушавшись к тому, что он говорил, Латур слегка удивился. Лакоста всегда обожал умные слова и знал, как употребить их, чтобы произвести самое выгодное впечатление на тех, кто его слушал. Но сейчас, судя по всему, дело сводилось к следующему: Лакоста пытался всучить собравшимся чудодейственную смесь из слабительного и возбуждающего средства, способного придать уверенности любому робкому юнцу и возбудить престарелых ромео, пыл которых давным-давно угас.

Да, подумал Латур, как раз то, что нужно в нашем благословенном городе.

Эликсир вечной молодости всего по доллару за бутылку!

Глава 4

Латур ждал окончания представления, чтобы поговорить с Лакостой. Но тот, похоже, переоценил свои силы. Не закончив говорить, он вдруг пошатнулся и нетвердыми шагами направился к фургону, все еще любовно прижимая к груди бутыль со снадобьем, которое только что превозносил до небес. Судя по всему, он намеревался вскарабкаться на помост, но ноги плохо слушались его и все время съезжали вниз. Наконец ему это удалось.

Латур протолкался сквозь толпу зрителей и вслед за Лакостой вскочил на помост. Рыжеволосая девчушка хлопотала возле старика, безуспешно стараясь поставить того на ноги.

— Позвольте мне, — предложил Латур, тронув ее за локоть.

— А кто вы такой? — спросила она.

— Энди Латур, помощник шерифа.

— Вы собираетесь его арестовать?

Латур молча покачал головой. Арестовать? За что? За попытку намеренно отравить весь город? Смешно, ей-богу! Все, кто тут живет, и так уж отравлены, причем давно. Да и потом, арестовать Лакосту почти то же, что Джину Лоллобриджиду — хлопот по горло, а толку никакого.

— Нет, — успокоил он девушку. — Просто хотел помочь ему убраться с этой улицы. Давайте сделаем вот что: я сейчас отволоку его в кабину, пусть поспит, а машину поведете вы, идет?

— Спасибо, большое спасибо! — благодарно выдохнула девушка. — Просто не знаю, что бы мы делали… если бы Жак попал в кутузку.

Латур с кряхтением попытался приподнять Лакосту, и тот, на мгновение выйдя из оцепенения, превратился в банального пропойцу:

— Убери от меня свои поганые руки!

— Замолчи! — зашикала она. — Офицер только хочет тебе помочь.

Но Лакоста продолжал с остервенением вырываться:

— Знаю, как он хочет мне помочь! А ты небось и рада, верно? Что, крошка, угадал?

— Не понимаю, о чем ты говоришь, но это не правда!

— Черта с два не понимаешь! — прохрипел Лакоста и, свесившись через борт, повернулся к толпе, которая с интересом наблюдала эту сцену: — Эй, ну чего стоите? Неужто вы, парни, так и будете смотреть, как этот коп заберет меня в кутузку?! — Вдруг вся его ярость как по команде улетучилась, и, преисполнившись жалости к самому себе, Лакоста жалобно захлюпал носом. — А вам и невдомек, с чего это ему вдруг втемяшилось упрятать меня за решетку, верно? Ну да меня ему не обмануть! Просто парню до смерти охота побаловаться с моей женой, вот и все!

— Прошу тебя! — взмолилась девушка.

Лакоста с видом обвинителя ткнул в нее пальцем:

— Цыц, я сказал! Сама небось только и мечтаешь, чтобы этот вонючий коп уволок меня с собой?! — Отвернувшись от девушки, он обвел толпу затуманенным взглядом. — А пока… почему бы вам, парни, не выстроиться в очередь? Тогда бы ей было сподручнее обслужить вас всех, одного за другим? Вы меня за кого принимаете, за идиота, что ли? Думаете, я не видел, как вы, словно кобели возле точной суки, пускали слюни, наперерыв стараясь заглянуть ей под юбку?! — Пьяные слезы от жалости к самому себе потекли по лицу старика. — А почему, а? Почему, я вас спрашиваю? А все просто: девчонка свеженькая, хороша собой, да еще вдобавок замужем за старым, больным человеком… Вот вы уже и готовы вцепиться друг другу в горло, лишь бы занять мое место. Только чего так суетиться, ребята? Стоит только мне отвернуться, как она тут же подмигнет одному из вас!

Девушка заплакала.

Потеряв терпение, Латур рывком Поставил Лакосту на ноги и потащил за собой к кабине, а там кое-как запихнул его внутрь.

— Вот и все! — пропыхтел он. — Прекратите реветь, слышите! А вы — идите сюда! Полезайте внутрь и, Бога ради, увозите его отсюда, пока я все-таки его не арестовал!

Все еще судорожно всхлипывая, девушка схватилась за руль и нажала на газ. Фургон с ревом тронулся и тут же задел бампер стоявшего позади автомобиля. Она испуганно ойкнула, вытерла слезы, и в это мгновение фургон со скрежетом зацепил еще одну машину. Девушка рухнула на руль и, обхватив голову руками, разрыдалась.

Вздохнув, Латур сунул руку в окно и вытащил ключ из замка зажигания.

— Ладно, — сдавшись, сказал он. — Судя по всему, вы не в лучшей форме, чем он. Слушайте меня внимательно, мисс. Заприте его хорошенько, поняли? А я подгоню свою машину и отвезу вас обоих домой.

***

Прохладный вечерний бриз, еще так недавно приятно освежавший лицо, улегся, и дорога, по которой они ехали, сейчас казалась раскаленной. От нее веяло влажным жаром. Латур вел машину на большей скорости, чем всегда, не обращая внимания на то, что брызги жидкой грязи, летевшие из-под колес, попадали прямо в лицо Лакосте, скорчившемуся и стонавшему на заднем сиденье автомобиля.

Девушка, наконец, перестала всхлипывать и затихла.

— Как тебя зовут? — спросил Латур.

— Рита.

— Вы с Лакостой женаты?

— Да. Только мне-то от этого не легче.

— И давно ты вышла за него?

— Почти четыре месяца назад.

Ему больше уже не казалось, что его дурачат. Латур немного успокоился, и сейчас ему стало даже немного жаль девушку. Совсем юная, да еще к тому же такая хорошенькая, и как только ее угораздило связаться с таким, как Лакоста? Она могла бы устроиться куда лучше, подумал он.

Девушка, казалось, прочла его мысли.

— Знаю, — вздохнула она. — Дурака сваляла, верно? Дело в том, что я работала официанткой в одной грязной дыре под названием Пончатула, и у меня все это уже в печенках сидело. А тут он и подвернулся… пообещал, что я стану работать в шоу-бизнесе. Черт, вот тебе и шоу-бизнес! Мне и в Пончатуле так солоно не приходилось, ей-богу!

— Понятно, — протянул Латур. — И когда вы с Жаком вернулись в город?

— Сегодня после полудня. Часа в два, по-моему, — А когда вы приехали, не заметили, был ли кто-нибудь поблизости от дома?

— Нет.

— Но вы все время были в трейлере, да? Скажем, до семи тридцати.

— Я была. А Жак копался в двигателе.

— Скажите, вы, случайно, не слышали в это время выстрелы?

— Да. По-моему, стреляли несколько раз. Как раз после того, как мимо нашей лужайки проехала машина. В ней сидело двое мужчин.

— А Жак тоже их слышал?

— Наверное.

— А позже, когда он пришел, он ничего об этом не говорил?

— Нет, ничего. — Рита покачала головой. — Но как раз перед тем, как он пришел, мне показалось, что он с кем-то разговаривает. А почему вы спрашиваете? Он что-нибудь натворил?

— Нет, нет, ничего, — успокоил ее Латур. — Но мне бы хотелось с ним потолковать. Конечно, после того, как он проспится. Вполне возможно, ему известно нечто такое, что мне необходимо знать.

Он миновал прогалину в густых зарослях кустов, которую запомнил еще накануне, — именно отсюда, по его мнению, и прогремели выстрелы, — и свернул на засаженную редкими деревцами дорожку, которая прежде вела к дому. Вдалеке виднелись очертания трейлера. Свет в нем не горел.

— Я помогу тебе втащить его внутрь.

На лице девушки было написано полное равнодушие.

— Да уж, без вашей помощи тут не обойтись. А по мне, так оставить бы его валяться где угодно. Ладно, погодите. Схожу за фонарем и посвечу вам.

Она исчезла. Латур сидел, лениво отмахиваясь от жужжавших москитов, пока не заметил мелькнувший в окне свет керосиновой лампы. Дверь трейлера распахнулась, и желтоватый прямоугольник лег на траву. Он со вздохом вытащил из машины обмякшее тело Лакосты и поволок его к трейлеру.

Рита принялась извиняться:

— У нас была лампа получше, но как-то Лакоста нализался сильнее, чем всегда, да и расколотил ее. Счастье еще, что не начался пожар! — Она приоткрыла пошире дверь и кивком указала в дальний конец трейлера. — Вон туда. Там он обычно спит.

Протащив храпевшего старика по полу, Латур с трудом свалил его бесчувственное тело на двуспальную кровать в крошечной спальне. Старик не проснулся, лишь оглушительно захрапел. Латур слегка потряс его, надеясь разбудить, но потом понял, что это бесполезно. Раньше утра Лакоста вряд ли будет в состоянии отвечать на его вопросы.

Стащив со старика башмаки и развязав ему галстук, он вернулся в переднюю часть трейлера, представлявшую собой нечто вроде гостиной. Рита нацедила воды в кофейник и поставила его на огонь. В этом крошечном помещении и без того едва было где повернуться, и Рите в ее причудливой юбке на фижмах приходилось нелегко.

— Спасибо вам. — Она робко улыбнулась. — Простите, что не могу предложить вам выпить. Но все спиртное у Лакосты. А как насчет чашечки кофе?

Латур швырнул шляпу на встроенный диван, возле которого притулился крошечный узкий стол.

— Спасибо. Кофе выпью с радостью.

В очередной раз зацепившись юбкой за какой-то угол, Рита свирепо чертыхнулась:

— Проклятье! Черт бы побрал эту штуку! И как другие женщины с ней управляются?!

— Всегда сам удивлялся, — согласился Латур, отодвинув в сторону шляпу и присаживаясь на диванчик.

Рита слегка привернула огонек керосинки, на котором уже закипала вода. В трейлере было гораздо жарче, чем снаружи.

— Должно быть, совсем спятила, — горько вздохнула девушка. — Я хочу сказать, когда согласилась выйти замуж за Жака. — Приоткрыв дверцу встроенного шкафчика, она вытащила оттуда какой-то сверток белой материи, который при ближайшем рассмотрении оказался ее костюмом. — Вы не возражаете, если я переоденусь во что-нибудь полегче? Я ведь не Скарлетт О'Хара, чтобы расхаживать в таком наряде!

Но Латуру было все равно.

— Ради Бога, делайте что хотите! В конце концов, вы ведь у себя дома!

Рита с остервенением стащила с себя пышную юбку и швырнула ее в узенький проход.

— В его доме! К тому же этот самый дом, как вы его называете, заложен-перезаложен! Иначе, клянусь всем святым, я бы как-нибудь улучила момент, когда Лакоста в таком состоянии, и продала бы его со всем содержимым — с ним самим! — да и смоталась бы отсюда, только меня и видели!

Вздохнув, она прошла в спальню и аккуратно прикрыла за собой дверь.

Латур задумчиво вертел в руках шляпу. Он давно удивлялся, насколько же разным кажется это место днем и ночью, у него словно два лица. Теперь, когда в ночной тишине от жирной, влажной земли поднимался пар, здесь пахло как в джунглях. Воздух насыщен пряными испарениями земли и леса. Привлеченная светом, в окно с остервенелым писком билась мошкара. Ему казалось, ноздри ощущают острый запах влажной шерсти ночных зверюшек. Откуда-то издалека доносился шум работающей помпы. Вдруг где-то на берегу бур со скрежетом врезался в землю. Казалось, даже скальное основание, соединяющее перешеек с землей, в ужасе содрогнулось.

Легкий трейлер слегка качнуло. И Латур заметил, как дверь спальни медленно, бесшумно приоткрылась.

Стоя к нему спиной и совершенно не подозревая, что она уже не одна, поскольку сама закрыла дверь, рыженькая Рита неторопливо раздевалась.

Да, поистине это было волнующее, хотя и несколько неожиданное зрелище. У Латура захватило дух.

Он инстинктивно сравнил ее с Ольгой. Соблазнительная, с пышными формами Ольга и Рита… Рядом с ней она казалась тонкой, почти прозрачной. Упругие, твердые груди с задорно торчащими вверх маленькими сосками, плоский живот и тонкая талия, которая приятно контрастировала с восхитительно округленными женственными бедрами. Длинные стройные ноги заканчивались изящными щиколотками и маленькими ступнями совершенной формы. Судя по тому, что он успел увидеть, огненно-рыжим цветом волос она была обязана природе, а не искусству парикмахера. Латур проклинал себя, но ничего не мог с собой поделать. Всколыхнувшееся в нем желание скрутило его с такой силой, что он чуть не задохнулся. В этом влечении было нечто дикое, почти первобытное. Он с шумом втянул в себя воздух.

Обернувшись на этот звук, Рита испуганно вздрогнула, сообразив, что за ней наблюдают. Несколько мгновений она молчала, только смотрела на него, в неверном свете коптившей лампы. Потом протянула руку и плотно закрыла дверь. Когда она снова распахнула ее, на ней уже были белые брюки и такого же цвета коротенькая блузка.

— Я не нарочно, — прошептала она. Латур лениво обмахнулся шляпой. Лицо его покрылось испариной.

— Знаю, — пробормотал он.

Девушка, казалось, старалась сама себя убедить:

— Когда я предложила вам выпить кофе, я не имела в виду ничего такого… только кофе.

Латур отбросил шляпу и, вытащив из кармана сигареты, закурил.

— Послушайте, вы говорите так, будто я пытался взять вас силой!

— Нет, — была вынуждена согласиться Рита и смущенно взъерошила волосы. Они казались влажными. — Вовсе нет. — Наполнив две чашки горячим кофе, она поставила их на поднос вместе с кувшинчиком молока и сахарницей и переставила поднос поближе к Латуру. — Простите… это все от этой проклятой безысходности. Знаете, стоит об этом подумать, и кажется, у меня крыша вот-вот поедет, ей-богу!

— Это из-за того, что вы замужем за Лакостой?

— А почему же еще? — Рита присела на диванчик возле Латура. — Вам небось и невдомек, что это значит! Да и откуда вам знать?

— Но почему вы его не оставите?

— Собиралась… да только с деньгами у меня не густо. — Рита положила сахар в кружку и размешала. — Знаете, давайте начистоту… ведь Жак все наврал там, на улице… Может быть, я, конечно, и не бог весть что, да только и не из таких, что готовы задирать подол перед каждым, — продолжала она, явно испытывая прилив жалости к самой себе. — Если бы мне только это и было нужно, не было бы нужды уезжать из Пончатулы. То есть… ну, вы понимаете, если бы я могла за деньги… Там и без того было полно парней, которые с радостью готовы были платить за это!

Латур отхлебнул кофе из кружки, который оказался неожиданно крепким и отдавал ароматом цикория. К собственному удивлению, нагота Риты возбудила его куда сильнее, чем он ожидал. Ему стоило немалых усилий, чтобы голос его звучал так же ровно, как всегда.

— Таких женщин можно только пожалеть.

— Да, — кивнула Рита. — А официантку в жалкой забегаловке, да еще в такой Богом забытой дыре, как Пончатула, пожалеть не надо?! Поэтому-то я и вышла за Жака. Весело, верно? Вот с тех пор и стараюсь убедить себя, что все не так уж плохо! — Она потянулась и вытащила сигарету из валявшейся на столе пачки. — А что насчет вас? Вы женаты?

— Вот уж почти два года.

— На ком-нибудь из местных?

Латур заколебался, не зная, что на это ответить.

— Нет. Она из семьи русских, белоэмигрантов. Ее дед с бабкой были не из простых, какие-то важные шишки. А потом им пришлось бежать из страны. Ну, вы, наверное, знаете, много лет назад, после их революции, когда к власти пришли коммунисты. Но и Ольга, и ее родители родились уже в Японии.

— Она красивая?

— Очень.

— А как вы с ней познакомились?

— На какой-то вечеринке.

— Где?

— В Сингапуре. Она служила секретаршей в британском посольстве. А я тогда был капитаном в СКР.

— А что это такое?

— Служба криминальной разведки. Есть такое подразделение в армии.

— Что-то вроде копа, только военного, я угадала?

— Да, почти.

Рита уже открыла было рот, чтобы что-то сказать, но тут же передумала.

Латур искоса бросил на нее осторожный взгляд. Она была молода. Она была одинока. И нуждалась в мужчине. Конечно, проституткой ее не назовешь, но он не сомневался, что помани он ее, и она без раздумий бросилась бы в его объятия. И всего-то для этого нужно было протянуть руку и погладить смуглое гладкое колено. Конечно, сначала она оттолкнет его руку, станет сопротивляться, но очень скоро сдастся.

Однако он все еще колебался. Конечно, для разнообразия было бы заманчиво заняться любовью с женщиной, которая не станет ему отдаваться с таким видом, будто оказывает этим великую честь. И все же завести любовную интрижку, пусть даже на одну ночь, да еще с семнадцатилетней девушкой, которая спит и видит, как бы избавиться от ненавистного мужа, значило бы искать неприятностей на собственную голову. Чутье подсказывало ему, что это может кончиться плохо.

Он встал и взял валявшуюся на диванчике шляпу.

Рита поднялась вслед за ним:

— Куда это вы?

— Думаю, мне пора.

Рыженькая помрачнела. Глаза ее потухли.

— Как хотите. — Она проводила его до дверей.

— Во всяком случае, спасибо за все.

— Я еще вернусь утром, — пообещал Латур. — Мне надо потолковать с Жаком.

— Об этих самых выстрелах, что я слышала?

— Да.

— Так, значит, вы и были одним из тех, кто сидел в машине? — догадалась она.

— Да, — кивнул он.

— Стало быть, стреляли в вас?!

— Да.

— А кто стрелял?

— Может быть, Жак заметил. Надеюсь на это. Ладно, увидимся утром.

На губах Риты мелькнула едва заметная улыбка.

— Да уж, куда я денусь? — На лице ее отразилось сомнение, будто она старалась, но никак не могла решиться на что-то. И вдруг поспешно заговорила, словно боясь, что передумает: — Ладно, чего уж там, можете считать меня дешевкой, если хотите, но уж, видно, ничего не поделаешь, такая я уродилась. Скажу вам все начистоту, Латур. Вы мне сразу понравились. Вы были добры ко мне. Именно о таком человеке я мечтала всю свою жизнь. — Она нервно облизала пересохшие от волнения губы. — Так что подумайте над тем, что я скажу… время у вас есть, вы ведь вернетесь утром… Помните, о чем говорил Жак… там, на улице?

— Конечно.

— Так у него для этого были свои причины. Он просто бесится от злости.

— От злости?

— Знаете, что было в тех бутылках, которыми он торговал? Думаете, какое-то снадобье? Ничего подобного! Подкрашенная вода, вот и все! Вот и он сам такой же… на вид мужчина, а на самом деле…

Латур, повинуясь какому-то необъяснимому импульсу, привлек ее к себе и поцеловал.

— Вы хоть отдаете себе отчет, что вы мне предлагаете?

— Конечно.

Трезвая натура взяла в нем верх.

— Ладно, только не здесь. Когда имеешь дело с пьяницей, ничего нельзя знать заранее. Вдруг он проснется и застукает нас вдвоем. Утром попробую что-то придумать. Может, отвезу вас на Гранд-Айл.

— Вот здорово!

Латур закрыл за собой дверь и направился к машине, удивляясь, почему он ничего не чувствует. Ни радости, ни удовлетворенного тщеславия. Ни даже особого возбуждения. Вместо этого какая-то странная печаль вдруг снизошла на него. А может быть, это потому, что, несмотря на довольно-таки прохладные отношения с Ольгой, он отчетливо понимал, что стоит ему только затащить в постель Риту, и между ним и женой разверзнется пропасть. В конце концов, что ни говори, а с тех пор, как они поженились, он еще никогда не изменял Ольге.

Сейчас он уже почти жалел, что не поехал домой сразу после того, как упрятал в кутузку Ланта Тернера. Хорошо бы ему никогда не сворачивать на улицу Лаффит.

Глава 5

В конторе шерифа еще горел свет, но, когда Латур вошел, за столом дежурного он никого не застал. И что-то еще было не так. Насколько мог судить помощник шерифа, быстро оглядев помещение, пятигаллоновая оплетенная бутыль с виски, которую он конфисковал у Тернера, тоже куда-то исчезла.

Он прошел по коридору туда, где располагались камеры для задержанных.

Из женского отделения доносились вопли. Средних лет потрепанная проститутка, заметив Латура, принялась обливать его грязью. Соседняя камера была битком набита подобранными по всему городу пьяницами. Судя по всему, за время его отсутствия Джордж Вилльер успел затеять еще не одну драку. Лицо его и перед рубахи были залиты кровью, он лежал навзничь на полу в одной из камер. Но Ланта Тернера и след простыл. Сколько Латур ни вглядывался, самогонщик испарился так же необъяснимо, как и его виски.

"Эх, зря я все-таки не взял ту сотню, что он мне предлагал”, — с досадой крякнул Латур.

Когда он вернулся назад в комнату дежурного, за столом уже сидел Джек Прингл.

— Привет, а куда это подевался Тернер? — поинтересовался Латур.

Ночной дежурный проглядел записи в журнале.

— Судя по всему, его выпустили под залог. По крайней мере, тут так написано.

— Можно было побиться об заклад, что так оно и будет. А кто в это время дежурил?

— Муллен, думаю. Я еще заступить не успел, а уже пришлось бежать сломя голову в заведение к Эми да утихомиривать пьянчугу, затеявшего скандал. Напился и принялся избивать одну из девок.

— Не Джордж Вилльер, часом? Прингл опять сверился с журналом.

— Если ты имеешь в виду того парня с окровавленной рожей, так он самый и есть. Упился до того, что даже не смог толком объяснить, как его зовут, поэтому-то его и сунули сюда просто под номером.

— А выглядит он неважно. Думаю, его стоило бы немного подлатать.

Прингл равнодушно пожал плечами:

— Пытался дозвониться до дока Уокера, да все без толку. Собственно, как раз этим я сейчас и занимаюсь.

— Это ты его так?

Прингл покачал головой:

— Нет. Когда я добрался туда, он уже был весь в кровище. Насколько мне удалось выяснить, он пытался приставать к одной из тамошних кошечек, ну и полез в драку, а она разъярилась, стащила с ноги туфлю да и обработала его. А на туфле-то каблук дюйма четыре, не меньше. — Дежурный помощник шерифа глубоко вздохнул и перевел взгляд в окно — мужчины, точно хлопотливые муравьи, поспешно стекались со всех концов в направлении улицы Лаффит. — Весело, верно, Энди?

— Да, — согласился Латур. — Веселее не бывает.

— И все за какие-то паршивые двести пятьдесят зеленых в месяц.

Латуру невольно захотелось спросить у Прингла, кого он думает одурачить. Ночной дежурный был как раз из тех полицейских, кто брал, не стесняясь, следуя примеру Муллена и самого шерифа Белуша. Им-то небось и нефтяные скважины ни к чему, с невольной завистью подумал он. Золото и так течет к ним в карманы. Эти парни застолбили свой собственный золотоносный участок, вздохнул про себя Латур.

День выдался на редкость длинный. Он устал и в конце концов возмутился про себя: имеет он право уйти домой или нет?!

Голос Прингла, издевательский и сальный, заставил его обернуться, когда Латур уже взялся за ручку двери.

— Ну и как она тебе?

— Кто — она?

На лице ночного дежурного заиграла мерзкая ухмылка.

— Перестань, хватит валять дурака и корчить из себя благородного. Эта история уже облетела весь город.

Наконец до Латура дошло, на что намекает Прингл.

— Ах вот ты о чем! Насчет того, что я отвез Лакосту домой!

— И об этом, и о том, что он кричал, когда нализался! Это ж надо… старый дурак! В его годы жениться на девчонке, которая во внучки ему годится! Ребята говорили, что она милашка.

— Так оно и есть.

— Рыжая?

— Рыжая.

— И молоденькая?

— Лет семнадцати, я бы сказал.

Прингл облизнулся, и Латур заметил, как во рту у него тусклым золотом блеснул зуб.

— Вот так всегда! — вздохнул он. — Везет же некоторым! А мне, когда приходит охота побаловаться, приходится искать шлюху! — И, поколебавшись, добавил: — Само собой, из заведения.

— Не знаю, о чем это ты, — буркнул Латур и захлопнул за собой дверь. Спустившись по ступенькам, он направился через двор туда, где оставил машину.

Приятная тяжесть револьвера слегка давила ему на бедро, и это придавало ему уверенности. Чем больше он размышлял о тех двух попытках прикончить его, тем более бессмысленной казалась ему вся эта затея. Само собой, за те два года, что он служил помощником шерифа, ему довелось упрятать за решетку немало подонков. Но если даже кому-то из них вздумалось ему теперь отомстить, думал Латур, к чему было ждать так долго?

Латур медленно выехал из города. Постепенно погасли огни реклам, стихла музыка, немилосердно раздиравшая барабанные перепонки, и наступила блаженная тишина, нарушаемая лишь мерным стрекотанием цикад да резкими криками ночных жаб.

Было что-то странное в этих двух попытках покушения на его жизнь, думал Латур, что-то, что неопровержимо свидетельствовало о том, что стрелял непрофессионал. К тому же стрелок явно спешил. Его неудачливому убийце было позарез нужно, чтобы Латур исчез. Причем не завтра или через месяц, а сейчас, сегодня.

Это мог быть один из тех, кто затаил на него злобу. Мог быть Джорджи. Правда, большинство из тех, с кем он имел дело, слыли отличными стрелками. Будь это кто-то из них, Латур был бы уже давно мертв. А у Джорджи не было машины. Да и к тому же он почти не знал здешние края.

Оставались еще шериф Белуш и Муллен. Раз и навсегда отказавшись участвовать в их делишках, Латур стал им как бельмо на глазу. Отлично зная, чем они занимаются, он мог бы свидетельствовать против них, и им обоим было это хорошо известно. Поэтому любой из них мог взять на себя труд избавиться от свидетеля. И все-таки… все-таки он сомневался, что они так уж желали его смерти. Правда, Муллен не раз и не два по-дружески советовал ему не зарываться, вести себя потише, но убить?! Какого черта?! Замять такое вряд ли удастся, а им обоим меньше всего хотелось бы сейчас привлекать внимание начальства к тому, что творилось во Френч-Байю.

Латур вышел из машины и заглянул в почтовый ящик. Он был пуст. Вынимать почту и приносить ее домой последнее время входило, так сказать, в обязанности Джорджи. Не иначе, усмехнулся Латур, как милый мальчик взял на себя эту обязанность в качестве компенсации за стол и кров. Вряд ли в этом можно было заподозрить что-то угрожающее. В конце концов, что там могло быть?… Неоплаченные счета, скорее всего. Бог свидетель, этого добра он получал достаточно.

Он свернул за угол и поехал по дорожке, вдоль которой в два ряда тянулись деревья, к задней двери старого господского дома, который принадлежал их семье вот уже более ста пятидесяти лет. Было время, когда он надеялся перестроить его, обставить новой мебелью, да что там — когда-то он вообще мечтал возродить его во всем его былом блеске и великолепии… для Ольги. Это была всего лишь еще одна несбывшаяся мечта. Мечта, которая умерла в этой дыре, именуемой Френч-Байю.

Выбравшись из машины, Латур миновал открытую веранду, рассчитывая заглянуть в дом через французское окно [Французское окно — доходящее до пола двустворчатое окно]. И замер. С рассыпавшимися по плечам пышными волосами цвета бледного золота, зачесанными высоко на лоб и сзади напоминавшими сверкающий шлем какой-то воительницы, в простеньком белом платьице, которое великолепно обрисовывало все выпуклости ее восхитительно женственного тела, Ольга сидела перед телевизором. Латур вдруг вспомнил, сколько ему пришлось заплатить за всю эту немыслимую роскошь — телевизор, радиоприемник и магнитолу, — и на губах его появилась слабая улыбка. Он купил все это, как только вернулся домой, правда, тогда он еще считал себя богатым человеком…

Он перевел взгляд с жены на лицо шурина — и побагровел. Впрочем, так было всегда, стоило ему только увидеть Джорджи.

Толкнув дверь, он вошел в гостиную. Ольга оглянулась и поднялась ему навстречу:

— А, ты уже дома!

Латур бросил шляпу на стол.

— Похоже на то.

— Тише, прошу вас, — зашипел на них Джорджи. — Как раз самое интересное начинается!

Латур уже открыл было рот, чтобы одернуть его, но передумал. Что толку, устало подумал он. Бог их знает, как им это удавалось, но каким-то непостижимым способом эта парочка всегда умудрялась дать ему понять, что он лишний в собственном доме.

Ольга и ухом не повела, что слышала слова брата.

— Наверное, ты проголодался? Я надеюсь, ужин еще не успел остыть.

— Спасибо, — коротко кивнул Латур, — но я успел перекусить в кафе.

Он прошел в отделанный дубовыми панелями уютный рабочий кабинет, чтобы налить себе выпить перед тем, как отправиться в постель. И удивленно присвистнул — в бутылке оставалось виски не больше чем на палец. Судя по всему, она побывала в руках у Джорджи. А ведь еще утром была полна. Интересно, прикинул Латур, чем это был так озабочен Джорджи, что чуть было не прикончил в одиночку целую бутылку?

Подойдя к стойке, где хранилось оружие, он снял с гвоздя винтовку. Винчестер калибра 7,62 мм. Судя по всему, им недавно пользовались, но потом тщательно вычистили, и сейчас он вряд ли мог бы сказать, когда из него в последний раз стреляли. Латур вернул винтовку на прежнее место и поднялся по лестнице на второй этаж, где была их общая с Ольгой спальня.

Здесь, в небольшой комнатке под самой крышей, царила такая же удушающая жара, как и в фургоне Лакосты. Расстегнув кобуру, Латур вытащил из нее тяжелый револьвер и положил его на ночной столик возле супружеской кровати. Стащив с себя одежду, он отправился в душ, а потом, как был, обнаженный, бросился в постель. Было слишком жарко, чтобы надевать пижаму.

Он попытался уснуть. Но не мог. Сон бежал от него. Когда слегка стукнула дверь и в спальню вошла Ольга, Латур лежал и молча глядел в потолок. Странно, подумал он, несмотря на все ее усилия выглядеть настоящей американкой, в речи ее все еще чувствуется иностранный акцент. Впрочем, было время, когда это ему даже нравилось.

— А я все гадала, где ты. Оказывается, ты уже лег. Что, выдался тяжелый день?

Латур пожал плечами:

— День как день. А у тебя?

Ольга стянула платье через голову.

— Как говорят по телику, ничего особенного. Да и потом, я все равно весь день просидела дома.

Сбросив белье, она присела перед туалетным столиком и принялась расчесывать перед сном волосы.

Латур медленно поднял на жену тяжелый взгляд. Он лежал и гадал, как его угораздило свалять такого дурака. Не мог же он не видеть, что даже в первые месяцы после свадьбы Ольга отнюдь не испытывала к нему каких-то особенных чувств. А вся эта искусно имитируемая пылкая страсть, упоительные движения женственного тела — не более чем игра, необходимая часть коммерческой сделки, которую она заключила с тем, кого считала состоятельным человеком.

«Эх, простофиля ты, — с горечью подумал он. — Ну кто же ставит все до копейки на одно число?!»

Прошло Бог знает сколько лет с того времени, когда ее семья купалась в золоте. Богатство уже давно стало не более чем семейным преданием, и Ольга выросла с сознанием того, что ее красота — это единственный шанс, благодаря которому она может вернуться вновь в те райские кущи, где пребывают лишь избранные. И вот, узнав, что ее красавчик капитан, этот денежный мешок — не более чем обычный парень, да еще к тому же без гроша в кармане, вынужденный двумя руками хвататься за любую работу, чтобы не умереть с голоду, она поняла, что проиграла. Фортуна повернулась к ней спиной. И в тот же миг ее великая страсть иссохла… “Словно та самая нефтяная скважина, на которую я так же поставил все”, — уныло подумал Латур.

Похоже, тогда Джин Эверт расстроился ничуть не меньше самого Латура. “Мне страшно жаль, Энди. Право же, жаль, — чуть не плакал он. — Но все, к кому я обращался, в один голос твердят, что такое случается сплошь и рядом. Ты только посмотри кругом, сколько заброшенных скважин — уму непостижимо! А ведь живем чуть ли не над сплошным нефтяным озером — и вот поди ж ты!…"

Ольга между тем собрала волосы в конский хвост и подошла к кровати. Взгляд ее упал на ночной столик, где лежал револьвер, и Латур увидел, как глаза жены изумленно округлились.

— А для чего ты принес домой оружие?

— Кто-то сегодня пытался меня убить, — нехотя объяснил Латур.

— Ты имеешь в виду тот выстрел, что я слышала утром?

— Да. А потом стреляли еще раз — вечером. Он готов был поклясться, что успел заметить проблеск недоверия в ее прозрачных голубых глазах, но тут же убедил себя, что ему просто показалось.

— О! — едва слышно прошептала она. — Ох!

Латур уже ждал, что сейчас перед его глазами будет разыгран очередной фарс. Он давно чувствовал, насколько противен ей, да и неудивительно, ведь в ее глазах он был попросту низким обманщиком, ухитрившимся затащить ее в супружескую постель. Однако не зря же она родилась и выросла в Японии, где любую девочку с пеленок учат тому, что первый ее долг — ублажать мужа. И не важно, насколько все это ей омерзительно, ее тело — не более чем игрушка, предназначенная для утех ее властелина.

Уже положив руку на выключатель, она вдруг подняла на него глаза:

— Тебе что-нибудь еще нужно? А то я сейчас тоже лягу.

— Нет, — покачал головой Латур. — Ничего.

Ольга выключила свет и вытянулась рядом с ним.

— Тогда спокойной ночи.

Латур вдруг почувствовал, как с каждой минутой в нем нарастает возбуждение. Глаза его открылись сами собой. Сначала та рыженькая, теперь Ольга. Интересно, подумал он, до каких пределов можно испытывать терпение мужчины?

Он лежал, перебирая в памяти все, что с ним случилось, и вдруг вспомнил о разговоре с Джином Эвертом.

— Ах да, кстати…

В темноте голос жены показался ему неожиданно низким.

— Да?

— Я сегодня случайно встретил Эверта.

— И что же?

— В кафе, где я ужинал. Он сказал, что хотел бы познакомиться с Джорджи. И поэтому пригласил нас всех троих как-нибудь на следующей неделе поужинать с ним.

Как он и ожидал, Ольга пришла в восторг:

— Как замечательно!

— Ты реши, какой вечер нам подойдет, хорошо?

Немного подумав, она сообщила, что следующий вторник устроит ее как нельзя лучше.

Латуру вдруг пришло в голову: а почему, собственно, во вторник? Они никуда не собирались ни в понедельник, ни в среду. Они вообще никуда не собирались на той неделе. Да если вспомнить, подумал он, они с Ольгой вообще редко куда-то ходили, если, конечно, не считать убогой киношки под открытым небом, куда изредка ездили, когда позволял их нищенский бюджет.

— Ладно, вторник так вторник, — согласился он. — Завтра предупрежу Джина.

Он уже решил было, что она уснула, как вдруг в темноте снова раздался ее голос:

— Так ты говоришь, кто-то пытался тебя убить?

Латур перевернулся на спину.

— Точно.

— Как?

— Выстрелом из винтовки. — Он пожал плечами.

— Но тебя же не ранили, нет?

— Нет.

— Слава Богу!

Черт их разберет, этих женщин, молча чертыхнулся Латур. Что кроется за этим спокойствием жены — чувство вины? Может, она заранее все знала? А может… может, она и вправду рада? Порой он готов был поклясться, что ей одиноко, что Ольга страстно мечтает о том, чтобы он подошел к ней, сжал в объятиях и поцеловал долгим поцелуем.

В тех человеческих джунглях, где прошла его жизнь, среди множества самых разных человеческих особей женщины всегда казались ему особенно таинственными и непредсказуемыми, словно существа с другой планеты.

— Спи, — сказал он.

Глава 6

Медленно тянулась жаркая ночь. С каждым часом духота становилась все более нестерпимой. Уныло и монотонно звенел в тишине одинокий комар, проникший в комнату сквозь щель в шторах, но, сколько Латур ни старался, так и не смог прихлопнуть надоедливое насекомое.

В безнадежной попытке выбросить из головы мысль 6 распростертом совсем рядом — только руку протяни! — соблазнительном теле жены он наконец принялся думать о Рите. И чем больше он размышлял о представившейся ему возможности завести роман на стороне, тем меньше ему нравилась эта идея.

Само собой, думал он, если бы он действительно захотел ее, то не вел бы себя как зеленый юнец. Он бы взял ее прямо там, на узком диванчике трейлера, или же на заднем сиденье машины, и к дьяволу храпевшего в двух шагах Лакосту!

Из того немногого, что он к тому времени знал о ней, и из того, что рассказала она сама, он мог бы догадаться, что рыжеволосая девчушка попала в нелегкий переплет. И она прекрасно понимала, что в тот вечер он оказал ей немалую услугу. Но то, что он чувствовал по отношению к ней, было не более чем физической тягой к красивой женщине. Любой на его месте мог бы дать ей то, чего она так страстно желала, в чем так отчаянно нуждалась. К тому же он сильно сомневался, что она и в самом деле сидит без гроша, как она говорила. Просто, скорее всего, как всякая здоровая женщина на ее месте, она страдает от отсутствия в своей жизни молодого, полноценного мужчины, и тут старый Лакоста вряд ли был способен ей помочь.

Латур вовсе не горел желанием обманывать себя. Удовольствие, которое он мог бы ей дать, скорее всего, было бы лишь мимолетным проблеском света в ее серой жизни. На самом деле Рите куда больше подошел бы какой-нибудь дюжий молодой рабочий из тех, что нанимались на нефтепромыслы, который мог бы удовлетворять ее аппетит ночь за ночью.

А если бы он думал только о том, как бы бескорыстно помочь ей, то наилучшим способом было бы отыскать возможность сделать ее независимой в финансовом отношении.

Она была молода. И чертовски привлекательна. Обладала восхитительным телом. Стоило лишь ей найти работу, ну хотя бы официанткой у мамаши Джо, и все бы изменилось, как по мановению волшебной палочки. Девочка явно неглупа, думал он. И месяца бы не прошло, как какой-нибудь рабочий, да хотя бы обычный старатель, возбужденный тем, что она не польстилась на его деньги, сам предложит заплатить за бракоразводный процесс, стоит ей лишь пообещать выйти за него замуж.

С другой стороны, думал Латур, он ей ничем не обязан. Обычная, почти незнакомая женщина. До той самой минуты, как он, привлеченный визгливыми воплями Лакосты, не подошел к фургону, он вообще не подозревал о ее существовании. Да, она была молоденькой и хорошенькой и с радостью отдалась бы ему, пожелай он только. И даже возможность провести с ней несколько часов на продавленном матрасе в каком-нибудь дешевом мотеле была бы приятнее, чем вот так лежать и мучиться неразделенным желанием.

Он повернулся на бок. И сразу понял, что это было ошибкой. Он оказался лицом к лицу с Ольгой. Стоило ему перевернуться, и тела их соприкоснулись. Латур дернулся, как от ожога.

— Ты не спишь? — спросила она.

— Нет, — признался он.

Он сделал было попытку отодвинуться на край постели и не смог. Коралловые соски, просвечивающие через тонкую ткань сорочки, тянули его словно магнитом. Он не мог отвести от них глаз. Под простыней угадывались соблазнительные округлости тела.

— И я не могу, — вздохнула она. И улыбнулась. — Не иначе как по той же самой причине.

Ольга всегда была на редкость практичной особой, подумал Латур.

— Может быть, хватит глупить?

Из груди у него вырвался стон, и Латур молча навалился на нее. Он ворвался в нее поспешно, даже грубо, сам стыдясь того, что капитулировал так быстро. Впрочем, он с самого начала был обречен на поражение и прекрасно это понимал.

Потом он двигался размеренно, не торопясь, медленными, ритмичными движениями, не как изголодавшийся мужчина, а как супруг, давно воспринимающий близость с женой как нечто привычное, само собой разумеющееся. Но настал момент, когда дремавшее до сих пор тело Ольги вдруг ожило. Долгая судорога пробежала по нему, и она прильнула к Латуру, страстная и нетерпеливая, как незадолго до этого он сам. Ее тело сжигал огонь неудержимого желания. Даже голос ее изменился. Забыв о привычной сдержанности, она хрипло вскрикивала и стонала, не замечая того, что порой с ее губ срываются замысловатые русские ругательства.

Обезумев от желания скорее достичь вершины наслаждения, Латур забыл обо всем и короткими, яростными толчками все глубже и глубже врывался в горячее, податливое тело. Они скатились с кровати, даже не почувствовав этого. Страсть закружила обоих в обжигающем вихре. И когда пик экстаза наступил для него, Латуру показалось, что они вместе оторвались от земли и бесконечно долго куда-то падали.

Потеряв от наслаждения голову, Ольга закричала. Это был пронзительный, жалобный крик, даже не крик, а полузадушенный вопль, стон раненого зверя. Задрожав, она вонзила ему в плечо свои мелкие, как у кошки, зубы и затихла. Латур перевел дыхание. Наконец в голове немного прояснилось, и он с удовлетворением почувствовал, как тело Ольги под ним заметно расслабилось.

Так они лежали еще долго, притихшие, истомленные, и, поглядывая украдкой на жену, Латур видел, как у нее в темноте, будто у сытой кошки, таинственным светом мерцают глаза. Казалось, она хочет что-то сказать. Или же ждет, что он что-то скажет.

Интересно, лениво подумал он, что она рассчитывает услышать? “Прости, пожалуйста”? Или “Этого больше никогда не случится”?

Будь он проклят, если скажет нечто подобное. В конце концов, не он это затеял, а она.

Ольга уперлась руками ему в грудь.

— Пусти! Жарко. — Теперь ее голос звучал почти так же, как всегда, ровно и невыразительно. Точно таким же тоном она могла бы попросить у него сигарету. — Я хочу встать. И не зажигай, пожалуйста, свет.

Латур отодвинулся и сел на постели. Потянув на себя простыню, он вытер пот со лба, промокнул влажную грудь. Ему вдруг послышалось, что из ванной доносится женский плач. Он прислушался… как будто Ольга… но с чего бы ей плакать? В конце концов, она может собой гордиться — в очередной раз доказала, что стоит ей только щелкнуть пальцами, чтобы ее раб пал к ее ногам.

Он отшвырнул прочь простыню. Ну что ж, по крайней мере одно теперь ясно: хорошенькой рыжеволосой женушке Лакосты придется поискать себе другого любовника. Надо отдать Ольге должное — уж ежели она за что берется, то делает это на совесть.

Он слышал, как жена вышла из ванной, и по донесшемуся до него шуму догадался, что она выдвинула один из ящиков шкафа. Через мгновение он услышал ее голос:

— Можешь включить свет, если хочешь.

Латур зажег стоявшую на ночном столике лампу. Даже если Ольга и плакала тайком от него, то вода уже смыла все следы слез. Сорочка, которую она сейчас натягивала через голову, была простенькой, из плотного, непрозрачного шелка. Если не считать упавших на лоб бледно-золотых прядей, она выглядела так, словно ничего не случилось.

— Надо оправить постель, — пробормотала она. Встав, Латур подошел к окну и выглянул. Еще стояла ночь. Облегчение, которое он испытал, увидев жену, растаяло, словно снег под яркими лучами солнца от звука ее невыразительного, тусклого голоса.

— Ты не ушиблась? — не поворачивая головы, поинтересовался он. — Ну… когда мы упали?

— Нет, — равнодушно ответила она. — Ничуть.

Латур не отрываясь смотрел в окно. В его нынешнем состоянии все вокруг: заросли кустов, темные силуэты деревьев на фоне угрюмого неба, даже безмятежная синева залива — все казалось ему подозрительным.

Но по какой-то ему самому неведомой причине, а может, просто потому, что спало так долго терзавшее его напряжение, ему вдруг представилась Рита. И она предстала перед ним такой, какой он увидел ее в последний раз: тоненькая фигурка, беспомощная и безмерно одинокая посреди открытой всем ветрам пустоши.

Теперь он гадал, правильно ли он поступил, когда привез ее домой, вернее, даже не домой, а в этот убогий трейлер, ставший ее временным жилищем. Может быть, было бы лучше засунуть Лакосту в одну из камер для таких, как он, а ее отвезти в какую-нибудь скромную гостиницу?

Но как ни крути, подумал Латур, тяга к женщине может любого сбить с пути истинного. Любой мужчина, даже и он сам, всего лишь животное, не более. А как же иначе? Для него не было тайной, что Ольга не любит его! И однако, стоило ему лишь коснуться ее тела, и зов плоти оказался сильнее. Он просто не мог не взять ее.

И мысли его потекли в другом направлении. Никак не меньше пятидесяти человек стали свидетелями той сцены, что разыгралась сегодня вечером перед баром “Тарпон”. Строго говоря, открыто расписавшись перед всеми в своей полной неспособности удовлетворить молодую жену и вслух усомнившись в ее верности, Лакоста, можно сказать, недвусмысленно дал понять всем и каждому в этом городе, что любой из молодых парней может попытать счастья с юной рыжеволосой красоткой.

"Ну и как она тебе?” — спросил тогда Джек Прингл.

Прингл нисколько не сомневался, что Латур неплохо провел с Ритой время. А возможно, так думал и любой мужчина из тех, что толпились возле трейлера, тем более когда все увидели, что он усаживал ее в свою машину.

Впрочем, признался он, большинство мужчин в Френч-Байю были славными ребятами. Да, они тяжко трудились от рассвета и до заката, и развлечения их были грубыми, но они всегда с готовностью платили за них. Само собой, было среди них и несколько отъявленных подонков, впрочем, как и в каждом городе.

За последние два года, что он прослужил помощником шерифа, Латур припомнил три случая криминального изнасилования. В одном из них пострадала молодая негритянка, в двух других — хорошенькие ученицы выпускного класса местной школы. К счастью, все девушки остались живы, хотя мерзавцы, напавшие на них, не ограничились одним лишь насилием. Все девушки были зверски избиты и подверглись немыслимым унижениям. Одна из них до сих пор находилась в психиатрической лечебнице.

Правда, признался себе Латур, надо было отдать должное шерифу и его людям: во всех подобных случаях и сам Белуш, и даже Том Муллен мгновенно превращались в строгих ревнителей закона.

Все они, от шерифа до последнего из его людей, работали тогда круглые сутки, забыв об отдыхе. Они сбились с ног, проверяя каждый след, даже самый незначительный. Камеры в местной тюрьме до отказа были забиты подозреваемыми. Любого, когда-либо замеченного в сексуальных домогательствах, немедленно доставляли в контору шерифа и его алиби на ту ночь, когда было совершено преступление, проверяли поминутно. И тем не менее насильника, а все были уверены, что это был один и тот же человек, так и не нашли. К несчастью, все три случая нападения произошли почти в полной темноте, а перепуганные насмерть девушки так и не смогли более или менее связно описать преступника.

Вдруг голос Ольги вернул его в настоящее.

— Куда это ты смотришь? — спросила она. Латур нехотя отвернулся от окна:

— Никуда. Так… в ночь.

Собрав со стула разбросанную одежду, он натянул ее на себя. Надо бы все-таки наведаться к трейлеру, подумал он, убедиться, что с Ритой все в порядке. Мертвецки пьяный Лакоста, храпевший в их крошечной спальне, вряд ли мог служить ей защитой. Немногие женщины могут дать отпор озверевшему подонку, который сам не сознает своей силы. Ольга накинула пеньюар.

— Собираешься снова выйти?

— Да.

— Так поздно?

— Мне тут кое-что пришло в голову.

Усевшись на постель, Латур принялся зашнуровывать ботинки, удивляясь про себя, как это он раньше не додумался до этого. Можно было бы разом убить двух зайцев. Трудно вообразить себе, чтобы тот, кто стрелял в него через прогалину возле дома Лакосты, вернется подобрать стреляные гильзы. Конечно, Латур знал, насколько жаден до денег был Прингл, но надо и отдать ему должное: этот парень был отличным экспертом по баллистике, прошедшим в ФБР хорошую школу. Если у него появятся гильзы, Прингл без всякого труда сможет установить марку и модель винтовки, из которой стреляли в Латура. И тогда круг подозреваемых значительно сузится.

Между тем Ольга задумчиво провела рукой по мягкой ткани пеньюара, разглаживая складки.

— Можно спросить, куда это ты собрался?

Латур привычно потянулся за шляпой и тут вспомнил, что оставил ее в гостиной.

— По делам.

Ольга раздраженно передернула плечами. Несколькими нетерпеливыми движениями взбив подушку, она что-то неразборчиво буркнула на своем родном языке и повернулась к стене, сделав вид, что собирается спать.

Латур задержался в дверях:

— Что это значит? Что ты сказала?

Она объяснила:

— В этой стране… я сдаюсь.

Латур закрыл за собой дверь спальни. Она сдается? И это после того, как обращалась она с ним все эти годы?

Джорджи уже выключил телевизор и перебрался в кабинет. Когда туда вошел Латур, юнец с недовольным видом разглядывал почти пустую бутылку виски.

Латур украдкой бросил взгляд на парня. Белокурый, как и его сестра, Джорджи был высоким и мускулистым, как профессиональный борец. Как он убивал все свое время и зачем вообще приехал в Штаты, до сих пор оставалось для Латура загадкой.

Наверное, пора вышвырнуть его из дома, угрюмо подумал он про себя.

Услышав его шаги, Джорджи обернулся.

— Виски почти на донышке, — обиженным тоном пробурчал он.

— Ну и допей, — кивнул Латур. — А еще лучше съезди купи еще парочку. — Он мельком взглянул на висевшую на стене винтовку. — Кстати, Джорджи, ты не брал сегодня мое ружье?

Джорджи одним махом опрокинул в себя то, что еще плескалось в бутылке.

— Честно говоря, брал. Отправился на болота, подстрелил парочку водяных, или, как вы их тут называете, мускусных крыс. — И с ребяческой обидой добавил: — Но я его потом вычистил!

— Я заметил. — Вытащив из ящика стола, где он держал снаряжение, коробку с патронами, Латур вышел из дому. Миновав открытую веранду, он подошел к своей машине.

Джорджи до сих пор казался ему наиболее вероятным кандидатом на роль человека, вознамерившегося отправить его на тот свет. Латур чувствовал, что шурин смертельно ненавидит его. Впрочем, надо отдать ему должное, Джорджи никогда особенно и не скрывал, что один вид Латура действует на него как красная тряпка на быка.

Да, подумал который раз помощник шерифа, Джорджи был бы просто счастлив собственными руками уложить его в могилу.

Глава 7

Латур заставил себя рассуждать логически. Само собой, если он умрет, у Ольги будут развязаны руки и она не преминет снова выйти замуж. И все же он временами думал, что Джорджи никак не мог быть тем человеком, который в него стрелял: тот, кто вчера скрывался в зарослях кустов за домом Лакосты, должен был превосходно знать окрестности Френч-Байю. И кроме того, он должен бы быть уверен, что на обратном пути с винокурни Тернера Латур непременно проедет мимо дома Лакосты. Следовательно, убийца должен знать, зачем его послали к Тернеру.

Латур оставил машину неподалеку от гостиницы “Отель плантаторов”, на соседней улице, и по застланной ковром лестнице поднялся на второй этаж. Как он и ожидал. Том Муллен был здесь. Закрывшись в номере, играл в покер по-крупному.

Игроки настолько погрузились в расчеты, что даже не удосужились поднять головы от карт, когда вошел Латур. Пришлось ждать, пока Муллен, не ожидавший, что ставки так взлетят, оторвался от игры. Воспользовавшись этим, Латур спросил, не могут ли они переговорить наедине.

Первый помощник шерифа поднялся из-за стола, отпихнув от себя стул. Конечно, поговорить можно было только в пустующей спальне — туда и направился Муллен.

— Что это у тебя на уме, Энди? — проворчал он и ткнул пальцем в стул. — Ну, садись и выкладывай.

Латур уселся и пристально взглянул на первого помощника шерифа.

— Мне бы хотелось узнать одну вещь. Вчера, когда я взял ордер и отправился к Тернеру, меня никто не спрашивал? Никто не интересовался, куда я поехал?

Муллен принялся раскуривать погасшую сигару:

— Если честно, не помню. У нас было дел по горло. А почему ты спрашиваешь?

— Да все гадаю, кому это понадобилось в меня стрелять.

Муллен нетерпеливо вздохнул:

— Ради всего святого, Энди, да выкини ты все это из головы! Ну, скажи на милость, а ты чего хотел? Нельзя же прижимать людей так, как ты, а потом надеяться, что они будут посылать тебе вслед благословения, а не пули?!

— О чем ты, Муллен? Я ведь просто делаю то, за что мне платят!

— Да, да, конечно, но зачем же так надрываться? Ну вот, возьми, к примеру, Ланта Тернера. Для чего я послал тебя к нему, как ты думаешь? Хотел, чтобы ты разжился парой лишних долларов. Я ведь тебе сказал тогда — тебе решать, что с ним делать, помнишь? Дал понять, что нужно только прикрыть его лавочку, верно? Или дело обстояло не так?

— Нет, ты прав, так.

— А ты что сделал? Поволок его в кутузку! Ну и что дальше? А дальше вот что, Энди. Только ты ушел, как появился один из молодых щелкоперов, которых полным-полно в офисе Джина Эверта. Один из тех, что он вывез из Нового Орлеана, чтобы переложить на них часть бумажной работы. И мигом вытащил Тернера. Потребовал освободить его под залог. Две сотни зеленых наличными — и Тернер на свободе. Да и Джин в накладе не остался, уж ты мне поверь — скорее всего, ему тоже перепало не меньше сотни. Вот так-то, парень! И десять против одного, что дельце это так и не дойдет до суда. Все выиграли, верно? Кроме тебя, простофиля! — Тут изборожденное морщинами, обветренное лицо Муллена неожиданно смягчилось. — Послушай меня, парень. Послушай старика, который собаку съел на этом деле. Притормози немного, слышишь? Полегче, помягче… вот и все. В конце концов, Френч-Байю — не единственный открытый город, верно? И не последний. Ну что, кумекаешь, о чем я толкую? Эх, молодость, молодость! Небось, презираешь старика?

Латур молча уставился в пол.

— О'кей, — вздохнул Муллен. — Не стану водить тебя за нос. Да, да, мы с шерифом Белушем — просто пара грязных старых мошенников. Мы увязли по самые уши. Конечно, когда-нибудь этому придет конец. Но пока что мы с ним намерены выдоить из этого городишки сколько можно. Хочешь знать, почему? Вот уже давно мы с ним чувствуем, как это приближается. Белуш отслужил почти тридцать лет, я — двадцать пять, и все эти годы мы с ним честно пытались навести хоть какой-то порядок в этом вонючем болоте под названием Френч-Байю, Ей-ей, с аллигаторами и то легче! Мы каждый день рисковали головой, работали как проклятые, а платили нам не больше, чем обычным поденщикам. Ты говорил, что был в Корее, парень, верно? Так вот, ты уж мне поверь — уцелеть здесь так же непросто, как и там. Любой подонок может всадить в тебя пулю — ты и глазом моргнуть не успеешь. Поверь, я знаю, о чем говорю, — знаешь, сколько раз стреляли в меня самого?

— Но ведь это было давно!

— Ну, не так уж давно. Сколько тебе лет, Энди? Двадцать семь, угадал?

— Двадцать восемь.

— А мне пятьдесят. И большую часть этих лет я провел, стараясь, чтобы у меня не поехала крыша от вечных воплей ночных жаб да жалобного воя ветра. Впрочем, чего скрывать, я уже давно привык ко всему этому. Мне нравится испытывать возбуждение. Мне нравится, когда у меня в карманах похрустывают новенькие доллары. Да, у нас открытый город, так что с того? Кому от этого плохо? Ты когда-нибудь видел, чтобы я или старик взяли деньги от толкача наркотиков?

— Никогда.

— Что у нас в городе делают с убийцами?

— Отправляют за решетку.

— А что случилось с тем негодяем, который пару лет назад пытался насильно овладеть девушкой?

— Вы со стариком и остальными ребятами раскрутили это дело.

— Верно. А теперь взгляни на все это по-другому. Порок, на который мы тут закрываем глаза, стар как мир. Человеческую натуру переделать нельзя. Мужчины испокон веков стремились переспать с женщинами, предпочтительно не с законными женами, и было это задолго до того, как Моисей, смешав солому с болотным илом, вылепил первый кирпич. Римские солдаты играли в кости у подножия Святого Распятия. А первое, что сделал человек после того, как сбросил с себя шкуру, — это принялся ломать себе голову, как превратить… ну, не знаю, что они тогда пили!., в то самое пойло, которое всегда можно налить в фляжку и сделать под шумок глоток-другой, чтобы жизнь не казалась такой мрачной. В конце концов, мы не делаем ничего такого, что бы не делали до нас сотни раз в любом другом городе или деревне в этой проклятой стране. Разница только в том, что здесь мы делаем это открыто. Так что успокойся, малыш. Поутихни немного. Заработай немножко деньжат для себя и своей хорошенькой жены. Держу пари, бедняжка заслуживает лучшей доли! — Мул-лен тяжело поднялся с постели. — Не знаю, что тебя гложет, паренек. Конечно, твоя семейная жизнь — не мое собачье дело. Но с того самого дня, как ты вернулся домой, вернулся только для того, чтобы узнать, что на твоем проклятом участке нет ни капли нефти, ты как будто только и ищешь повода, чтобы ввязаться в драку. И это беспокоит не только меня, но и остальных ребят. Хочешь — верь, хочешь — не верь, но мы со стариком оба тебя любим. И отца твоего любили. Ведь ты — потомок одной из самых старинных семей в городе. И что же? Вот уже два года, как ты бродишь с таким видом, будто зол на весь мир, будто вокруг тебя одни лишь враги. Но это не так. Почти все тут тебя любят… или любили бы, дай ты им только шанс.

— Кроме того парня, — сухо перебил Латур, — который уже четыре раза пытался всадить в меня пулю. Причем в один и тот же день.

Муллен тяжело задумался.

— Это-то меня и тревожит! Ладно, давай подождем до завтра, а утром обсудим все со стариком. Глядишь, и придумаем, как прижучить этого сукиного сына! И учти — я забочусь не только о том, чтобы уцелела твоя шкура! — добавил Муллен, тяжело вздохнув. — Нет, парень, я забочусь и о своей. Одному Богу известно, что тут начнется, случись что с тобой! Герой войны, весь в орденах, как майский шест, жена — русская дворянка… то ли графиня, то ли княгиня из бывших… да если тебя прикончат, представляешь, что будет?! Любая, даже самая паршивая газетенка, не говоря уже о крупных, любая студия в тот же день пришлет сюда своих репортеров! — Муллен вытащил скомканный платок и промокнул им взмокший лоб. — А стоит им появиться — фью-у! — свистнул он безнадежно. — Прости-прощай, Френч-Байю! Тут же, того и гляди, увидишь небо в крупную клетку! — Он скривился. — Но, будь я проклят, дело того стоило!

Он вернулся в ту гостиную, где шла игра, и мимоходом ущипнул за грудь одну из девушек, сидевших возле стола.

— На счастье, милочка! — хохотнул он. — Ну, ребята, я готов! Черт, у меня предчувствие, что сегодня мне повезет. Не иначе как придут сразу четыре туза.

Пару минут Латур рассеянно следил за игрой, потом вышел из номера, спустился по лестнице и оказался на улице. Увы, разговор с Томом Мулленом ничего ему не дал. Латуру так и не удалось выяснить, кто был тот человек, который знал, куда он поехал и когда вернется назад, и который к тому же должен был быть уверен, что Латур на обратном пути непременно проедет мимо дома Лакосты. Да, тут есть над чем поломать голову.

Вместо того чтобы забраться в машину, он уселся на ступеньках большого собора, который стоял наискосок от гостиницы.

Да, Муллен не ошибся — он и в самом деле горел желанием ввязаться в драку. И все вокруг казались ему врагами. В том, что у них с Ольгой такие странные, натянутые отношения, вполне возможно, была немалой и его вина.

Мысленно он снова вернулся в Сингапур, в те дни, когда ухаживал за Ольгой. Конечно, она была всего лишь скромной секретаршей британского посольства, но благодаря красоте, образованности и к тому же голубой крови, которая текла в ее жилах, девушка вращалась в самых высоких кругах — как раз в таких, к которым, надеялась, сможет принадлежать, когда выйдет замуж.

И вот именно тогда он, уверенный, что на его земле полно нефти, пообещал бросить к ее ногам весь мир. Он поклялся, что у нее будет большой дом, целый штат слуг, машины и яхты. Господи, да разве можно перечислить, чего он ей только не обещал!

В доме, в котором она жила, было больше тридцати комнат, но только пять из них оставались пригодными для жилья. Весь штат прислуги состоял из молодой негритянки, приходившей раз в неделю помочь с уборкой. Из машин им принадлежал двухлетней давности “кадиллак”, за руль которого ей никак не удавалось сесть, потому что машина вечно нужна была самому Латуру. Что же касается яхты, то в ее распоряжении был двенадцатифутовый ялик с мотором в три с половиной лошадиных силы.

Да, надо признаться, что у Ольги было чертовски много причин быть недовольной.

Латур попытался спрятать раздражение и честно во всем разобраться. Да, конечно, она была недовольна, но выбивалась из сил, стараясь поддерживать в доме порядок: чистила, скребла, мыла, готовила, и не ее вина, что он вечно где-то пропадал и ужин сиротливо остывал на плите.

Но больше всего его раздражало неясное подозрение, что она старается исподволь управлять им. Впрочем, не исключено, что все это — не более чем вздорные выдумки. В конце концов, он ни разу не слышал, чтобы она упоминала о том, что ее семья принадлежала к сливкам аристократии. Ну хорошо, но ведь одним из главных составляющих каждого удачного брака является секс. Пыталась Ольга взять над ним верх или нет, но, честно признался себе Латур, она ни разу не сделала попытки отвергнуть его. Всегда, когда бы он ни захотел ее — днем или ночью, в любой час, — она была счастлива принадлежать ему.

Он вдруг вспомнил, как еще совсем недавно они с женой занимались любовью, и теплая волна окатила его. Нет, ни одна женщина в мире не позволила бы ему то, что позволяла Ольга, если бы была к нему совершенно равнодушна!

И та страсть, с которой она всегда ему отдавалась, не была наигранной. Горевший в ней огонь питала нежность и желание сделать его счастливым. Она никогда не скрывала, что жаждет его ласк и только мечтает быта тем сладостным сосудом, в который он изливал свою любовь.

Латур вдруг почувствовал, как у него загорелись щеки. Черт, а ведь ему и в голову никогда не приходило хотя бы поблагодарить ее или сказать, что он ее любит. Он брал ее мимоходом, торопливо ласкал и уходил. С таким же успехом на ее месте могла бы оказаться одна из девочек по вызову, что сейчас, как жадные мухи, облепили стол, за которым в гостинице играли в покер. Латура просто скрутило от презрения к самому себе. Ну еще бы! Где уж ему вспомнить о жене! Он ведь был так занят, жалея самого себя, что ему и в голову не приходило подумать, а каково приходится ей?

Насколько ему известно, в минуты наивысшего экстаза она иногда называла его русским именем. Может быть, она до сих пор любила другого? Тогда, значит, не он, а сама Ольга воздвигла ту стену, что сейчас стояла между ними.

Он вновь мысленно вернулся к тому дню, когда ему пришлось повторить ей, что он узнал от Джина Эверта о своих сухих скважинах. Как ни странно, она не упрекала его ни в Чем. Ольга не пришла в ярость, не кричала, не устраивала сцен. Насколько он помнил, она даже не плакала. Просто прошептала: “Ох, Энди! Как это ужасно для тебя!” Для него!

Вдруг он почувствовал слабый запах духов и поднял голову. Перед ним на нижней ступеньке лестницы, улыбаясь, стояла девушка.

— Что, одиноко, милый? — спросила она.

— Нет, — мягко усмехнулся Латур. — Надеюсь, очень надеюсь, что уже нет.

Он сел за руль и медленно тронул машину с места. Латур миновал перекресток, откуда брала начало окружная дорога, вилявшая между болот и низин, вплоть до самого участка Лакосты.

Теперь он чувствовал себя намного лучше. Впервые за последние два года в груди его слабо теплилась надежда на лучшее будущее, и Латур поклялся, что, как только убедится, что с Ритой все в порядке, тут же вернется домой и поговорит с Ольгой. Сегодня же. Этой же ночью. Пусть даже ему придется разбудить ее. Они откровенно поговорят, и, может быть, им удастся сломать ту стену непонимания, что стояла между ними.

И он скажет, как сильно любит ее.

Может быть, ослепший от гнева и разочарования, он видел злобную суку там, где была сказочная принцесса?!

Глава 8

Стояла тихая безлунная ночь. Она казалась чуть влажной и бархатистой, словно пушистая шкурка на брюшке мускатной крысы. В это время ночи дорога была совершенно пустынна. Впрочем, по ней и так никто особенно не ездил, кроме разве что редких фермеров.

Добравшись до огромного лавра, стоявшего у самого края прогалины, возле которой прятался, предполагаемый убийца, Латур свернул с дороги, укрыл машину под деревьями, вытащил из кармана фонарик и шагнул в ночь.

Черная масса воды между дорогой и прогалиной выглядела отталкивающе. Латур осторожно вошел в нее по колено, стараясь не запутаться в торчавших под поверхностью корнях, под которыми часто прятались щитомордники. Чего ему только не хватало до полного счастья — так это наступить на змею! Поэтому он страшно обрадовался, когда почувствовал под ногами твердую почву. Полянка, которую он разыскивал, была всего в нескольких футах от воды. Вряд ли в него стреляли случайно, подумал Латур. Здесь была засада. Он никогда не поверит, что какой-то сумасшедший убийца поднял голову, увидел его в машине и вдруг ни с того ни с сего решил в него пальнуть. Нет, затаившись в зарослях, убийца терпеливо ждал, и не кого-то, а именно его, Латура.

Луч фонарика скользнул по Земле, описал небольшой круг по влажной, смятой траве, и губы Латура скривились в торжествующей ухмылке. Нагнувшись, он подобрал четыре окурка, и все они были прикурены не с того конца. Марку сигарет разобрать было невозможно. Судя по всему, человек, который в него стрелял, курил давно и успел обзавестись привычкой вытаскивать сигарету из пачки, совать ее в рот и прикуривать не глядя, одним быстрым движением.

Сунув окурки в карман, Латур наклонился и повел лучом по влажной, рыхлой земле. Вдруг на свету что-то блеснуло. Едва успев подавить радостный крик, он склонился и поднял с земли пустую гильзу. Она была только одна. Сколько Латур ни шарил, больше ни одной не нашел. Скорее всего, остальные две либо попали в воду, либо их затоптали в жидкую грязь.

Гильза отправилась в карман вслед за сигаретами и кусочком искореженного свинца, пробившим лобовое стекло его машины. Потом, снова с содроганием войдя в воду, Латур выключил фонарик и фары машины и медленно пошел по дороге к лужайке, где Жак Лакоста обычно ставил свой трейлер.

Он почти сразу же с радостью убедился, что никакой машины сегодня тут не стоит. Стало быть, его страхи за Риту были напрасны. Света тоже нигде не было. Погруженная во мрак лужайка с одиноким трейлером казалась унылой и заброшенной.

Лакоста был здесь как раз в ту минуту, когда в него выстрелили. Рита говорила, что слышала или ей показалось, что слышала, как он с кем-то разговаривал. Вполне возможно, Лакоста видел этого человека, но простодушно принял его за обычного охотника.

Закурив сигару, Латур с наслаждением затянулся и тихонько постучал в дверь, чтобы не напугать спавшую Риту.

— Рита! — тихонько позвал он.

Никакого ответа.

Латур посветил в окно и со свистом резко втянул в себя воздух. И тут же с удивлением понял, что в нем вновь просыпается желание.

Девушка, совершенно обнаженная, спала на диване, соблазнительно раскинув ноги. Она была дьявольски хороша собой.

Латур выключил свет и постучал снова.

— Рита! — уже громче окликнул он.

Белая тень на диванчике заворочалась, и девушка села.

— Да? — откликнулась она хриплым со сна голосом. И только потом сообразила, что голос доносится снаружи. — Кто там? Что вам нужно? Уходите!

Латур назвал себя.

— Откройте дверь. Мне нужно поговорить с Жаком.

Он услышал слабый шелест материи и догадался, что она одевается. Звякнуло окошко.

— Откуда мне знать, что вы и в самом деле Латур? — спросила она.

Он направил свет фонарика на свое лицо.

— Я надеялась, что вы вернетесь, — просто сказала она. При мысли, что придется ее разочаровать, Латур почувствовал угрызения совести.

— Мне только нужно поговорить с Жаком. — Он снова нетерпеливо стукнул в запертую дверь. — Ну же, Рита, откройте!

Рита стояла так близко, что он слышал ее дыхание. Либо она не расслышала, что он сказал, либо все еще никак не могла проснуться.

— Ш-ш-ш, ради всего святого, не так громко, — прошипела она. — Вы разбудите Жака!

Но ее предупреждение запоздало. Их разговор и стук в дверь уже подняли на ноги проспавшегося забулдыгу. Он заворочался в постели и сел. Заскрипели пружины.

— Какого дьявола?! Кого это еще принесло? — Голос его был хриплым.

— Ну вот, смотрите, что вы натворили, — прошептала Рита. — Теперь он, чего доброго, прибьет меня.

Лакоста приоткрыл окошко трейлера.

— Кто это там? Чего вам нужно?

Латур уже открыл было рот, чтобы сказать, и вдруг понял, что опоздал.

Страшный удар откуда-то сзади оглушил его. Он скорее услышал, чем почувствовал, как дубинка с треском опустилась ему на голову. Раздался странный, глухой звук. На ногах он устоял, но его как будто мгновенно парализовало.

Фонарик со стуком выпал из разжавшихся пальцев. Зажженная сигара с шипением погасла в жидкой грязи под ногами.

Дубинка опять взмыла над его головой, и все вокруг закружилось в странном танце. Латур и Ольга снова плыли, взмывая в поднебесную даль, и он слышал ее крик, но на этот раз это не был крик наслаждения. Мглу, клубившуюся перед его затуманенными глазами, прорезал женский вопль, полный невыразимого ужаса.

Латур вдруг подумал, почему она кричит. Ведь это как раз то, чего она хотела, разве нет?

Вдруг его полет неожиданно оборвался, и через мгновение он уже лежал один, уткнувшись лицом в омерзительную жижу, а кончик его собственной сигары, еще горячий, обжег ему щеку.

Его тело судорожно содрогнулось, раз, другой.

И все стихло. Уронив голову в липкую грязь, Латур провалился в темноту.

Пронзительные крики, эхом отдававшиеся в его мозгу, поглотила глубокая тишина.

Глава 9

Что-то торчало у него во рту, мешая сжать челюсти. Что-то похожее на резиновое кольцо, которое дают грызть малышам, когда у них режутся зубки. Латур попытался выплюнуть его и тут же получил сильный удар по голове.

— Дыхни, чертов ублюдок! — прорычал над его головой Джек Прингл. — Сильнее!

Латур покорно сделал, как ему велели, и наконец ему удалось с трудом открыть глаза. Он сидел на стуле с прямой спинкой в офисе шерифа, а вокруг толпились те, кого он давно знал. Лица всех были мрачны.

Джек Прингл бросил угрюмый взгляд на шкалу и брезгливо поморщился.

— Ну что ж, — проворчал он, — по крайней мере одно мы теперь знаем точно — он пьян не больше меня. Обычная уловка! А воняет так, словно купался в виски!

Латуру наконец удалось выпихнуть языком резиновую трубку. Губы его онемели и едва двигались. В голове стоял туман. Ему стоило немалого труда собрать воедино разбегавшиеся мысли.

— Что тут происходит? — наконец просипел он, с усилием выдавливая из себя слова.

Один из людей шерифа шагнул вперед и влепил ему увесистую пощечину, от которой у него загудело в голове.

— Еще и спрашивает, проклятый ублюдок! Может быть, лучше сам расскажешь?

Латур потряс головой, пытаясь сообразить, что происходит. Самое странное, что он ничего не помнил, не помнил даже, как умудрился попасть в офис шерифа, когда был на прогалине возле трейлера Лакосты. В голове пульсировала боль, и ему все труднее было сосредоточиться.

— Что рассказать? — тупо повторил он.

Из клубившегося перед глазами тумана вдруг вынырнуло багровое лицо Муллена. Первый помощник шерифа, взяв стоявший у стены стул, подвинул его почти вплотную к Латуру и уселся.

— Ладно, Энди, валяй! Рассказывай все, что знаешь!

— Да нечего мне рассказывать!

— Так ты что же, ничего не помнишь?

— Нет, — глухо пробормотал Латур. — Помню только, что стоял возле двери в трейлер Лакосты, а больше ничего.

За спиной Муллена выросла фигура шерифа Белуша. Он растерянно запустил пятерню в волосы, и пушистая седая прядь упала ему на лоб.

— Конечно, ребята, может быть, я ошибаюсь, но сдается мне, тут заваривается большая каша. И даже если бы мы и хотели не выносить сор из избы, сейчас уже поздно об этом думать.

— Это точно, — подтвердил Муллен. — Одна “скорая помощь” со своей проклятой сиреной чего стоит! Трубили, словно архангелы в Судный день! Теперь весь город гудит, как потревоженный улей! А завтра шуму будет уже по всему штату! Уж газетчики постараются, будьте уверены!

Латур никак не мог сообразить, о чем это они все толкуют.

Муллен снова обернулся к нему:

— Так, значит, не отрицаешь, что ходил к Лакосте? Так вот куда ты направился после того, как мы с тобой распрощались!

Виски нестерпимо ломило, но туман, клубившийся в голове Латура, понемногу рассеивался.

— Да, это так.

— По дороге заходил куда-нибудь?

— Нет.

Вытащив из нижнего ящика письменного стола шерифа бутылку с бурбоном, Прингл передал ее Тому Келли.

— Налей ему стаканчик. Это не повредит. Парень трезв как стеклышко, вы сами могли в этом убедиться. От того количества спиртного, что у него в желудке, даже у воробья голова не закружится, уж вы мне поверьте!

Келли поднес бутылку к губам Латура:

— Ну-ка, давай хлебни! Промочи горло! Ведь тебе немало придется рассказать. И не вздумай вилять хвостом, парень. Вот уж что ненавижу — так это когда какой-нибудь чертов сукин сын начинает вешать мне лапшу на уши!

Виски потекло по подбородку. Латур поднял руки, чтобы отпихнуть от себя бутылку, и удивленно заморгал. На запястьях у него были наручники.

— Это еще что за?…

Келли заткнул горлышко-бутылки пробкой и убрал ее в стол.

— Будто ты сам не знаешь!

— Все он знает, — проворчал Прингл. — Ишь, святая невинность! Чертов праведник! А как всегда нос воротил, небось помните? Как же, он ведь у нас слишком честный, чтобы взять хотя бы один проклятый бакс! А вот заварить такую кашу — это пожалуйста!

Латур обвел недоумевающим взглядом хмурые лица столпившихся вокруг него мужчин. Джим Клейбурн, Билл Дюкро, Сэм Педди, Мэтт Руссо, Джек Рафиньяк и Тони Луальер — все люди шерифа были здесь, за исключением, может быть, вызванных на дежурство. Ему бросилось в глаза, что все они одевались явно впопыхах, будто их подняли с постели.

— Да в чем дело? — беспомощно повторил он.

— Это уж ты нам расскажи, — зло бросил Муллен, — и заодно объясни, почему, раз уж тебе так приспичило, черт возьми, почему было не прихватить одну из тех девчонок в гостинице?! Да любая из них только рада была бы тебе услужить! В конце концов, для этого они там и торчали. Но нет, это тебя не устраивало, видишь ли! Ты ведь не такой, как все!

— Не понимаю, о чем вы говорите.

— Так уж и не понимаешь! Но ты ведь признался, что ходил к Лакосте?

— Да, конечно.

— Зачем?

В голове Латура стало проясняться. Боль понемногу отступила.

— Хотел хорошенько рассмотреть то место, откуда в меня стреляли. А потом собирался потолковать с Лакостой.

— Это в два часа ночи?!

— А какая разница, в какое время умирать или убивать? Что в два часа ночи, что в полдень — мертвый, он и есть мертвый!

Голос шерифа Белуша, усталый и злой, разорвал тишину, и Латуру показалось, что он прошуршал в воздухе, будто сухой осенний лист, раскрошившийся под ногой.

— Ладно, Энди, хватит валять дурака. Тебе никого не одурачить. А все, что мне рассказал Том с твоих слов… все эти пресловутые покушения на твою жизнь… прибереги эти россказни для кого-нибудь другого!

— Но в меня и вправду стреляли! — воскликнул Латур. — Один раз утром, а потом еще вечером. А потом я отправился туда, на прогалину, где стоял этот человек, поджидая меня, и в кустах нашел четыре окурка и стреляную гильзу!

— И где же они сейчас?

— В левом нагрудном кармане куртки.

— Ну, сейчас, по крайней мере, их там нет, — покачал головой Белуш. — Кто-нибудь из вас, парни, видел на полу в трейлере Лакосты сигаретные окурки или гильзу?

— Нет, — за всех ответил Прингл. Муллен ткнул пальцем в небольшую кучку предметов, аккуратно сложенную на столе у шерифа.

— Вон там все, что было у него в карманах. — И он принялся перечислять: — Револьвер, бумажник, десяток патронов. Его удостоверение, карманный фонарик и полбутылки джина.

На полу трейлера? Латур недоумевающе нахмурился. Он ведь даже не заходил в трейлер. Только постучал в дверь. Вдруг туман в голове окончательно рассеялся, и он вспомнил все, что случилось ночью. От его стука проснулся Лакоста. Он спросил, кто это там и что ему нужно. А потом… потом кто-то ударил его по голове дубинкой, и он потерял сознание.

— Меня оглушили, — с трудом выдавил он, подняв скованные наручниками руки, осторожно провел ими по затылку. — Вот откуда все эти шишки.

В голосе Муллена слышалось раздражение.

— Ох, ради всего святого, Энди! Можно подумать, я лишь вчера появился на свет! Да и ты знаешь не хуже меня, что удариться головой можно обо что угодно, хотя бы и о ножку стола, особенно если ты свалил его на пол!

Латур тупо смотрел на него, ничего не понимая.

— Хочешь сказать, что не знаешь, о чем это я?

— Да.

Дверь в контору шерифа открылась и тут же захлопнулась. В холле раздались чьи-то шаги, и Джин Эверт, растолкав всех, вошел в комнату. Латуру пришло в голову, что он впервые видит всегда элегантного адвоката, небрежно одетым. Но нынче тот явно одевался впопыхах: незастегнутый ворот рубашки открывал голую шею, галстука не было и в помине, а когда Латур опустил глаза вниз, то с изумлением увидел край шелковой пурпурной пижамы, стыдливо выглядывавший из-под края белоснежных брюк с отутюженной складкой.

— Что тут происходит, Энди?

— Сам не понимаю. — Латур помотал головой. — Похоже, это какая-то тайна.

Муллен грузно поднялся со стула. Судя по его нахмуренному лицу, появление адвоката его не обрадовало.

— Да вы небось и сами слышали, — проворчал он. Эверт недовольно поддернул высовывающуюся из-под брюк пижаму.

— Возможно, — сухо процедил он, — думаю, к этому времени об этом знает уже чуть ли не весь город. Один из моих помощников заметил из окна, как мимо пронеслась “скорая помощь”, и засек, куда она поехала. А потом, вспомнив, что Энди мой друг, дал мне знать.

Шериф Белуш вытащил из коробки одну из своих любимых сигар по доллару за штуку и закурил.

— Вы приехали в качестве адвоката Энди?

— Если он не против, — кивнул Эверт. — Но давайте-ка сразу условимся о главном. Что вы намерены делать, шериф? Попытаетесь замять это дело или же рискнете пойти до конца?

Белуш немного подумал.

— Нет, да простит меня Господь! — Он тяжело вздохнул. — Это уж чересчур. Не стану изображать из себя святого, Джин, но есть вещи, от которых меня мутит. И это как раз одно из них.

— Так я и понял, — буркнул адвокат. — Как ты себя чувствуешь, Энди? — И он присел на стул, где еще недавно сидел Муллен.

— На редкость мерзко, — признался Латур. Эверт ободряюще похлопал его по плечу:

— Возьми себя в руки, Энди. Через минуту мы сможем поговорить. Ну а пока что я намерен выяснить, как обстоят дела. — Он бросил на Муллена короткий взгляд: — Что у вас есть на него. Том?

— Да немало всего, — проворчал Муллен. — В барабане его револьвера две пустые гильзы. А миссис Лакоста признала в нем именно того человека, который ночью постучал в дверь трейлера и потребовал, чтобы она его впустила. Ей показалось, что было около двух часов ночи или немногим больше. — И сухо добавил: — А когда все началось, ей было уже не до того, чтобы смотреть на часы!

— Она точно его опознала? Ошибки быть не может?

— Она сказала, что он сам направил луч фонарика себе на лицо.

Эверт щелкнул зажигалкой.

— Ты признаешь это, Энди?

Латур кивнул:

— Я и не собирался отрицать, что был там. Да, я постучал в дверь трейлера. А когда она подошла к окну, то посветил фонариком себе в лицо.

Шериф Белуш задумчиво пожевал сигару.

— Что касается того, что он стучал, тут все ясно. Когда док Уокер привел девушку в чувство, она рассказала примерно то же самое: что он принялся колотить в дверь так, что разбудил Лакосту, который спал в соседней комнате. Лакоста прибежал на шум, и тут-то все и началось.

— Понятно, — кивнул адвокат.

Латур искренне надеялся, что так оно и есть.

— Думаю, — продолжал шериф, — что у этих трейлеров вряд ли такие уж крепкие двери.

Эверт рассеянно застегнул верхнюю пуговицу рубашки и вытащил из кармана галстук.

— Понятия не имею — никогда, знаете ли, не имел удовольствия жить в трейлере! — И принялся завязывать галстук. — Лучше объясните-ка мне вот что: как случилось, что так быстро подняли тревогу?

— Был анонимный звонок, — проворчал Прингл.

— Кто звонил: белый или цветной?

— Я бы сказал, цветной. Знаете небось, как они говорят, когда взволнованы. Сказал, что как раз проезжал мимо прогалины возле трейлера Лакосты, когда у него спустило колесо. Парень был явно перепуган до смерти — я вообще с трудом мог разобрать, что он там лопочет. Потом я все-таки вытянул из него, что он притормозил неподалеку от трейлера и как раз менял колесо, когда вдруг услышал выстрелы. Потом девушка принялась кричать, и уж тут он сообразил, что дело плохо. Поэтому быстренько завернул болты и рванул к ближайшему телефону.

— Он назвал свое имя?

— Нет. Я ведь уже сказал — парень перепугался до смерти. А потом, думаю, он вовсе не хотел оказаться замешанным в какую-нибудь грязную историю, да еще с белой женщиной.

— И что же вы сделали после этого?

— Позвонил сначала Тому, а потом шерифу Белушу. Потом вызвал Луальера, чтобы подежурил вместо меня, и мы втроем поехали на ранчо Лакосты.

— Понятно, — протянул Эверт. — И где же вы обнаружили Энди?

— Примерно в ста ярдах от трейлера — сидел привалившись спиной к колесу своей машины, делая вид, что смертельно пьян.

— Выглядит довольно глупо. По крайней мере, так мне кажется, — поморщился Эверт. — Однако, думаю, никто не станет спорить, что Энди может быть кем угодно, но только не глупцом. И если он и впрямь совершил все, в чем его обвиняют, уверяю вас, уж он бы позаботился смыться оттуда как можно скорее.

— Он бы не смог, — перебил его Муллен. — Должно быть, перетрусил и дал задний ход, да еще на полной скорости. Вот и въехал в болото да и застрял! Машина, кстати, все еще там, засела в грязи накрепко. Поэтому он сделал то единственное, что было в его силах: притворился, что мертвецки пьян. Дескать, и знать не знает о том, что произошло.

— Ясно, — кивнул Эверт. — Так, ну а теперь давайте выслушаем самого Энди.

— Понятия не имею, о чем вы тут говорите. Я вообще не слышал никаких выстрелов. И уж конечно, сам ни в кого не стрелял. И не слышал, как кричала Рита! — Но тут же поправился: — Нет, не совсем так. Сейчас припоминаю, правда смутно, женский крик. Но я уже ничего не мог поделать.

— Это почему же?

— Потому что валялся на земле, уткнувшись носом в грязь, почти без сознания или что-то вроде этого.

— А что ты вообще там делал?

— Приехал убедиться, что с миссис Лакостой все в порядке… После того скандала, что учинил Лакоста прямо посреди улицы, мне было тревожно за нее. Вот поэтому я и вернулся. К тому же мне хотелось поговорить с самим Лакостой, если, конечно, он уже был в состоянии говорить.

— О чем ты хотел с ним говорить?

— Хотел спросить, не видел ли он, кто в меня стрелял.

— А он знал?

— Мне так и не удалось с ним поговорить. Я приехал, постучал в дверь трейлера и, когда миссис Лакоста подошла к окну, посветил фонариком себе в лицо, чтобы она меня узнала. Тут проснулся Жак и спросил, что мне нужно. Но прежде чем я открыл рот, кто-то врезал мне дубинкой по голове, и я потерял сознание. А теперь моя очередь задавать вопросы. Скажет мне кто-нибудь, наконец, что, черт возьми, стряслось?

— Так ты ничего не знаешь?

— Понятия не имею.

— Жак Лакоста мертв. Убит двумя выстрелами. Пули попали в сердце. А молодая миссис Лакоста изнасилована и зверски избита, по всей вероятности тем же человеком, который застрелил ее мужа.

— Кто? Кто это сделал?!

— Миссис Лакоста утверждает, что ты, Энди.

Глава 10

Латур вдруг почувствовал, как к горлу подступает тошнота.

— Что, здорово не по себе, а, Энди? — спросил Муллен.

— Да, — сглотнув, признался Латур, — это точно.

Вдруг зазвонил телефон, стоявший на письменном столе шерифа. Он повернулся и взял трубку, проворчал:

— Понятно… да, все ясно. — Бросив трубку, он рывком поднял Латура на ноги. — Ну, пошли!

— Куда?

— В больницу. Это как раз звонил доктор Уокер. Сказал, что дал миссис Лакосте успокоительное и она немного пришла в себя. Он надеется, что мы успеем провести опознание еще до того, как она уснет.

— Но я этого не делал. Поверьте мне, шериф, — запротестовал Латур. — Я не убивал Жака и, уж конечно, не насиловал его жену!

— Она уверена в обратном.

Прингл и Келли, подхватив Латура под локти, поволокли его к выходу.

Небольшая группа мужчин преградила им дорогу.

— Вот он! — крикнул один из них. Другой, бросившись вперед, попытался ударить Латура, но Муллен сшиб его с ног.

— А ну, ребята, прочь! — заорал он. — Выбросьте это из головы, поняли? Пошли, пошли отсюда! Дайте пройти, кому говорят?!

Поколебавшись, толпа раздалась, уступая им дорогу. Прингл и Келли поспешно потащили Латура за собой и затолкали его в машину шерифа.

Белуш грузно уселся на переднее сиденье рядом с Мулленом.

— Н-да, хорошеньких дел ты натворил! Может быть, я немного старомоден, но, признаюсь, никогда не считал, что лишняя десятка мне помешает! Да, я не прочь лечь в постель с какой-нибудь крошкой — чем моложе, тем лучше, тем более если и ей это нравится. Случалось мне и стрелять, двоих убил. Но изнасиловать женщину — нет, это не по мне!

— Но говорю же вам, я этого не делал! — крикнул Латур. — Вы должны мне верить!

— С чего бы это?

Муллен, подождав, пока мимо проедет вереница автоцистерн, принадлежавших нефтяной компании, включил мигалку и на полной скорости помчался по улице Лаффит под оглушительный вой полицейской сирены.

Латур откинулся назад, время от времени украдкой поглядывая на слонявшихся по улице мужчин. Большинство из них, заслышав сирену, оглядывались, с интересом провожая взглядами полицейскую машину, но ни один не осмелился издать ни звука. Впрочем, встречавшиеся в этой толпе женщины тоже молчали. Латур вдруг почувствовал, что и сам ритм жизни на этой улице будто изменился, автомобильные гудки осипли. Неоновая реклама, казалось, полиняла и уже не так резко била в глаза. Все выглядело так, словно Френч-Байю испуганно притих в ожидании новостей.

— Как по-твоему, от этих ребят можно ждать неприятностей? — спросил Келли.

— Не знаю, — проворчал Белуш. — Еще слава Богу, что они не видели бедную малютку, когда она, голая и вся залитая кровью, валялась на полу трейлера!

— Как она там? — спросил Муллен.

— Надеюсь, ей удастся выкарабкаться. По крайней мере, док надеется на это. — И он скосил глаза в сторону Латура. — Но как иной подонок может так обойтись с женщиной, уму непостижимо!

Латур попытался было крикнуть, что он этого не делал, но во рту у него так пересохло, что из груди лишь вырвался какой-то неясный, сиплый звук.

— Сколько у нас времени, чтобы расспросить ее? — спросил шериф у доктора.

Доктор Уокер задумчиво посмотрел на часы:

— Две-три минуты. Не больше. Она все еще очень слаба.

Он приоткрыл дверь и пропустил их в палату. Ее рыжие волосы, аккуратно расчесанные и промытые, рассыпались по подушке. Молоденькая вдова убитого лежала на высокой больничной кровати и, казалось, не дышала. Простыня укрывала ее до самого подбородка.

Ее ослепительные волосы на фоне мертвенно-бледного лица были единственным ярким пятном в этой комнате. Алюминиевые скобки сжимали сломанный в нескольких местах нос. Глубоко запавшие глаза, под которыми темнели синяки, казались двумя чернильно-черными пятнами. Но только сестре и доктору было в точности известно, сколько еще повреждений, и внешних и внутренних, нанес этой хрупкой девочке надругавшийся над ней негодяй.

Шериф стащил с головы шляпу.

— Я шериф Белуш, миссис Лакоста, — представился он. — Мне известно, как нелегко вам пришлось, поэтому постараюсь быть как можно более краток. Доктор предупредил, что вам нужен покой. Но прежде я был бы очень вам признателен, если бы вы ответили на некоторые вопросы. Если, конечно, захотите.

— Я постараюсь.

Латур даже испугался, настолько безжизненным показался ему ее голос.

— Вы знакомы с одним из помощников шерифа, неким Энди Латуром?

— Да, знакома. Прошлой ночью именно он привез меня и моего мужа домой.

Шериф кивком указал в сторону Латура:

— Это он? Вы его узнаете?

— Да.

— Вы сказали, что прошлой ночью он привез вас домой А когда вы снова увидели его?

— Утром. Вернее, той же ночью. Часа в два.

— И вы утверждаете, что он и есть тот самый человек, который застрелил вашего мужа и изнасиловал вас?

— Да.

Надо отдать ему должное, Белуш изо всех сил старался быть объективным.

— Еще минуту, миссис Лакоста. Если в трейлере было так же темно, как в ту минуту, когда мы приехали на место происшествия, то как же вы можете быть уверены, что напал на вас именно Латур?

Девушка на постели казалась просто сломанной механической куклой. Ничто не дрогнуло ни в ее лице, ни в голосе, когда она ответила:

— Просто как раз перед тем, как все это случилось, когда он только постучал в дверь трейлера, я спросила, кто это, и тогда он направил луч фонарика себе на лицо. И попросил его впустить.

— Понятно. И вы открыли дверь?

— Нет.

— Что же случилось потом?

— Стук в дверь разбудил моего мужа. Жак проснулся и вышел из спальни. — Видно было, что Рита изо всех сил старается держать себя в руках. — И тут он вдруг как будто обезумел. Я хочу сказать, Латур. Выбил дверь трейлера и выстрелил в Жака. Потом обернулся, схватил меня, сорвал с меня одежду, швырнул на пол, и… и сделал, ну, вы сами понимаете что. А мертвый Жак лежал совсем рядом, в двух шагах! Каждый раз, когда я пыталась вырваться, он бил меня кулаками, бил и бил, а потом у меня уже не осталось сил и он сделал свое черное дело!

— Вы готовы подтвердить это на суде?

— Да.

Шериф Белуш надел шляпу.

— Еще один, последний вопрос, миссис Лакоста. Латур клянется, что вскоре после того, как он постучал в дверь, назвался и посветил фонариком себе в лицо, кто-то неизвестный ударил его по голове и он якобы потерял сознание. Вы не слышали за дверью трейлера какого-нибудь шума?

— Ничего не слышала.

— Тогда у меня все. Спасибо, мэм.

Прингл и Келли, подталкивая, вывели Латура из палаты. Джин Эверт ждал в коридоре.

Латуру трудно было говорить. Все услышанное только что казалось каким-то безумным кошмаром.

— Я не делал этого, Джин, — прохрипел он. — Ты должен мне поверить! Она думает, что это был я, но это не так! Ей-богу, я валялся без сознания, когда этот подонок напал на нее! А потом, в трейлере было слишком темно, чтобы она могла разглядеть как следует лицо того человека, который над ней надругался. Что она могла видеть, в конце концов, — может быть, только рост, да и то примерно!

— Угу, — сухо процедил Муллен, — а еще то, что этот гад оказался мужчиной!

Доктор Уокер молча закрыл за ними дверь.

— Так вы утверждаете, что вообще не были в трейлере, Энди? Я вас правильно понял?

— Так оно и было!

Из кармана белого халата доктор извлек какой-то крохотный металлический предмет и поднес его к самым глазам Латура.

— Тогда откуда это у нее? Эта самая штука была зажата у нее в левой руке! Причем так крепко, что сестре с трудом удалось разжать ей пальцы!

Латур машинально опустил глаза вниз, и… где же его значок, звезда помощника шерифа, где она? На нагрудном кармане рубашки, там, где он привык его видеть, осталась лишь рваная прореха.

Прежде чем Латур успел сообразить, что ответить, вмешался Эверт:

— Не отвечайте на этот вопрос, Энди. Ваш ответ может быть использован против вас. И вообще, с этой минуты я запрещаю вам отвечать на какие-либо вопросы. Говорить буду я.

Глава 11

Сидя на голых пружинах матраса, прислонившись спиной к каменной стене камеры, в которую его сунули, Латур докуривал последнюю сигарету из оставленной Эвертом пачки.

Вдруг он подумал об Ольге и тут же об этом пожалел. Теперь-то жена наверняка знает, почему он не вернулся домой. Нет никакого сомнения, что кто-нибудь из так называемых доброжелателей успел ей позвонить и соболезнующим тоном сообщил новости: “Я подумал, может быть, вам будет интересно узнать, что вашего мужа недавно арестовали. За изнасилование и убийство…"

Он чертыхнулся про себя. Как раз то, что любая жена мечтает услышать перед завтраком!

Он сполз с кровати и принялся разглядывать пол в поисках окурка, достаточно длинного, чтобы хоть разок можно было затянуться. Но так и не нашел. Усевшись на матрас, Латур прислонился спиной к стене и обхватил себя руками под коленями.

Теперь уже Ольга, должно быть, не сомневается, что, покинув ее, он прямехонько отправился к Рите. Можно только догадываться, что успел наговорить ей милейший Джорджи.

Вдруг в коридоре послышался звук шагов, и Билл Дюкро, волоком протащив по коридору растрепанную брюнетку и пинком втолкнув ее в соседнюю с Латуром камеру, с лязганьем запер дверь.

Девица была настолько пьяна, что едва ворочала языком.

— Будь ты проклят, ублюдок! — завизжала она. — Только потому, что я оступилась и расколотила это проклятое зеркало, ты притащил меня сюда и сунул в этот вонючий, клоповник!

Латур встал и подошел к решетке, прижавшись лицом к холодным прутьям.

— Что она натворила, Билл?

Дюкро неторопливо прикурил сигарету.

— Швырнула бутылку виски и вдребезги разнесла всю зеркальную стенку за баром в “Хей-Хо клубе”! Попытался было отвести ее в гостиницу, где она живет, так нет же, уперлась, и ни в какую! Поэтому я и притащил ее сюда. Пусть немного проспится!

— Двадцать долларов и судебные издержки. А суд утром.

— Похоже, что так.

Воцарившееся между ними молчание стало неловким. Наконец Латур не выдержал:

— А что на улице?

— Да ничего особенного, — пожал плечами Дюкро. — Впрочем, как тебе сказать. Даже слишком тихо, и вот это мне не нравится. Так, собираются маленькими группами, о чем-то переговариваются.

Латур понимал, что имеет в виду Дюкро. В городе, где постоянно нарушался закон, всякое может случиться. Он тихо прошептал:

— Билл, я не виноват, ей-богу! Ты же меня знаешь, Билл! Знаешь, что я не мог… не мог этого сделать!

Дюкро помолчал, прежде чем ответить.

— Знаешь, я склонен тебе верить, Энди, — сказал он наконец, — даже несмотря на то, что говорит девушка. Ведь я тебя знаю не первый год. А человек не может измениться за каких-нибудь пять минут. Само собой, ты мог бы затащить в постель эту крошку. И я бы ничуть тебя не винил, если б так оно и было. Но чтобы изнасиловать ее — нет, на тебя это не похоже!

— Спасибо, Билл.

— Но тогда… и влип же ты!

— Я знаю.

Дюкро кашлянул и отправился по коридору в контору. Латур запоздало пожалел, что не попросил у Билла сигарету. Билл наверняка оставил бы ему всю пачку.

Ночь, казалось, тянулась бесконечно. Но вдруг за стеной, где была парковка, послышался неясный шум. Латур прислушался. Загремели канистры. Потом он различил звяканье оловянных тарелок и мисок и догадался, что в маленькой кухоньке за стеной кто-то из тюремной прислуги принялся готовить завтрак.

При одной мысли о еде его чуть не вывернуло, но он бы отдал все, что имел, за чашку горячего кофе. С горящими глазами он ждал, когда появится заключенный, которому разрешали прислуживать на кухне. В тюрьме это тоже являлось привилегией. Но он все еще не приходил. И тут он вспомнил: большинство из добровольных поваров были цветными, а поскольку в основном это негры, то ни одному из них не позволялось пересекать невидимую границу, отделявшую камеры, где содержались белые женщины, от остальной тюрьмы. Стало быть, вздохнул Латур, ему придется дожидаться кофе еще долго. По крайней мере до тех пор, пока не заступит дневной дежурный.

Было уже почти восемь, когда в коридоре послышались шаги и появился Том Муллен в сопровождении Джека Рафиньяка. В руках у того был поднос с двумя кружками кофе и двумя оловянными тарелками с овсянкой, сдобренной мясной подливкой. Муллен отпер дверь камеры, где сидел Латур.

— Пошли, Энди.

— Куда еще? — проворчал тот. — Неужто нельзя подождать, пока я выпью кофе?

— Тебя ждут, — недовольно буркнул Муллен. — В караулке.

Под его испытующим взглядом Латур невольно поежился.

— Проклятье, Энди! Хотел бы я знать, как оно было на самом деле!

— Я этого не делал. Том.

— Это я уже слышал.

— Это правда.

Муллен задумчиво позвенел ключами.

— Не знаю… просто не знаю, что и подумать. Ведь мы со стариком оба считали тебя порядочным парнем, вот что обидно! Но уж коли человеку приспичит, скажем, какая-нибудь горячая бабенка задурит голову, черт его знает, на что он способен! Я такое уже повидал! — И тут он добавил: — Но будь я проклят, если тут один маленький факт не свидетельствует в твою пользу!

— И что же это за факт?

— Да если парень женат на очаровательной светловолосой куколке, да еще такого класса, как твоя жена, то, хоть убей, не могу понять, с чего бы ему вздумалось приставать к той малышке, что сейчас загибается на больничной койке?!

— Слушай, давай не будем о моей жене, ладно?

— Боюсь, что ничего не выйдет, Энди. Так получилось, что она и этот ее братец сейчас как раз здесь. Принесли тебе позавтракать.

Латур никогда не замечал, как длинен тюремный коридор. Ольга ждала его снаружи, лицо ее было бледным, но спокойным, из аккуратной прически, отливавшей на солнце золотом, не выбивался ни один волосок. Она сидела за столом в караулке. На столе стояла плетеная корзинка для пикников.

Муллен бросил взгляд на часы.

— У вас двадцать минут, не больше, — проворчал он и закрыл за собой дверь.

В ледяном голосе Джорджи звучало нескрываемое презрение.

— Кажется, я не так уж сильно ошибался насчет тебя! Вот, стало быть, что представляет собой человек, за которого вышла замуж моя сестра! Подумать только — ведь ты мог сотворить такое и с ней! Остается только надеяться, что тебе не удастся заморочить голову судье и он воздаст тебе по заслугам!

Ольга молча вглядывалась в лицо мужа. Наконец, не поворачивая головы, она бросила брату:

— Заткнись! И убирайся отсюда!

— Но, Ольга!… — запротестовал было светловолосый юнец.

— Вон, я сказала!

Пожав плечами, Джорджи вышел из комнаты. Дверь караулки с грохотом захлопнулась за его спиной. Латур никогда и представить себе не мог, чтобы тишина могла так давить. Ему было мучительно стыдно, что она видит его грязную рубашку и заросшее колкой щетиной лицо.

Ольга придвинула ему корзинку:

— Вот. Я принесла тебе поесть.

— Зачем? — в упор спросил Латур.

— Даже в тюрьме нужно есть. Мы с матерью часто приносили в тюрьму еду… моему отцу. Это было давно, еще в Китае. Так продолжалось до тех пор, пока нам не повезло и мы не вырвались в Сингапур.

Она аккуратно расстелила на столе белоснежную салфетку и вытащила термос с горячим кофе. Вслед за ним появились чашка с блюдцем, завернутая в чистое полотенце тарелка со сдобными горячими булочками и баночка домашнего джема из гуавы.

— Извини, что так мало, надо было бы захватить чего-нибудь более сытного. Но как-то непривычно придумывать завтрак, который надо унести в корзине.

— Все чудесно, — успокоил ее Латур. — Спасибо, что подумала об этом.

— Ешь, — тихонько шепнула она. — У тебя не так уж много времени. Тот офицер сказал, всего двадцать минут.

Латуру нисколько не хотелось есть, но, чтобы не огорчать Ольгу, он принялся запихивать в себя булочки. Так много нужно было бы сказать ей, но он не знал, как начать.

Ольга украдкой поглядывала на него, уже готовая задать вопрос, который готов был сорваться с ее языка, но каждый раз удерживалась. Похоже, она, как и Латур, разучилась разговаривать ни о чем. Такого с ними еще не бывало.

Вопрос так и остался незаданным, потому что дверь распахнулась и на пороге вырос Муллен:

— О'кей, Энди. Пошли!

За его спиной с перебинтованным лицом стоял Джордж Вилльер. Сняв с пояса наручники, первый помощник ловко защелкнул их на запястьях Латура.

От изумления Вилльер выпучил глаза:

— Ото, так, значит, и до тебя добрались, Латур?! Ну и слава Богу! А то нос задирал: смотри, мол, я какой! Так вам, сукиным детям, и надо!

— Хватит молоть чепуху, Вилльер! — резко оборвал его Муллен. — Здесь леди, неужто не видишь?

— Прошу прощения, — извинился тот. — Мне очень жаль, мэм, только этот парень вечно ко мне придирался!

И тут Ольга, наконец, решилась сделать то, о чем думала все это время.

— Вы позволите мне задать мужу только один вопрос? Прошу вас!

— Конечно, — кивнул Муллен.

Она встала и, выпрямившись во весь рост, глядя прямо в глаза Латуру, сказала:

— Тот человек, которого, как они сказали, ты убил… Бог с ним. Это сейчас не так важно, по крайней мере для меня. — С фатализмом, свойственным ее нации, она одним пожатием плеч дала понять, что смерть Лакосты для нее ничего не значит. — В конце концов, убивают многих. Я хочу спросить о другом.

— О чем? — Голос наконец-то вернулся к Латуру. Надменно вскинув вверх подбородок, Ольга испытующе всматривалась в его лицо, словно забыв о мужчинах, которые не сводили с нее глаз.

— Я хочу услышать правду. Ты и в самом деле пошел к той женщине после меня? И был с ней близок, не важно, по доброй воле или нет?

— Нет! — тихо сказал Латур. — Клянусь!

Ольга некоторое время еще вглядывалась в его лицо и, наконец, со вздохом обронила:

— Я тебе верю! — Ее голубые глаза наполнились слезами. — Но я не смирюсь с этим! Вот увидишь! — Привстав на цыпочки, она поцеловала его. — Бог да благословит тебя, муж! Когда тебя приведут в суд, я буду сидеть в первом ряду!

Глава 12

Зал, где обычно происходили судебные заседания, был забит до отказа. Несмотря на протесты пожарника, молчаливая толпа мужчин и не менее молчаливых женщин запрудила все коридоры и проходы, выплеснулась в холл.

В прилегающей к залу комнатке, где арестованные дожидались суда, сидели Джин Эверт и Латур. Адвокат даже не пытался скрыть, насколько серьезно положение его подзащитного. Впрочем, и сам он выглядел так, словно провел бессонную ночь.

— Боюсь, сегодня нам придется несладко, — заранее предупредил он Латура. — Все эти улики против тебя, да еще то, что миссис Лакоста без колебаний тебя опознала. Полагаю, в этом случае судья Блейкли может сделать только одно. Так что готовься заранее к тому, что тебя водворят обратно в тюрьму и заставят дожидаться пересмотра и повторного слушания дела.

— Что поделаешь, — кивнул Латур. Сейчас он чувствовал себя куда лучше, чем вначале, когда его бросили за решетку. Слава Богу, по крайней мере, Ольга ему верит!

Впрочем, адвокат Джин Эверт отнюдь не питал радужных надежд на будущее.

— Надеюсь, благодаря твоему безупречному прошлому и боевым наградам мне хотя бы удастся заставить их усомниться в твоей виновности. Будем надеяться, тебя согласятся выпустить под залог. Но, если честно, Энди, боюсь, у меня ничего не выйдет. Конечно, я сделаю все, что смогу, но полной уверенности у меня нет.

— Но я не убивал Лакосту. И не прикасался к девушке!

— Да, мы оба это знаем. Но знать и иметь возможность доказать — это разные вещи. — Сунув в рот сигарету, Джин передал пачку Латуру. — Ладно, в конце концов, это просто предварительное слушание. И думаю, что наилучшей стратегией для нас будет приберечь все козыри до дня суда.

— Что за козыри?

— А два неудавшихся покушения на твою жизнь?

— Боюсь, я не совсем понимаю. О чем это ты?

И тут адвокат в нескольких словах объяснил, что собирается предпринять.

— Насколько мне представляется, этот “кто-то”, кто твердо решил избавиться от тебя, после того, как две его попытки провалились, вполне вероятно, даже более чем вероятно, мог прошлой ночью проследить тебя до трейлера Лакосты, а потом намеренно пристрелить Жака и зверски изнасиловать девушку — и все это лишь с одной-единственной целью! Не догадываешься? Он твердо решил прикончить тебя, но на этот раз — руками представителей закона!

— Вчера, в камере, мне и самому вдруг пришла в голову эта мысль.

— Скажи, не сможешь ли ты припомнить еще что-то, какую-то деталь, которая может нам помочь?

— Нет, я уже все перебрал.

— У тебя нет никаких подозрений насчет того, кто бы это мог быть? Кто может хотеть твоей смерти, Энди?

— Понятия не имею.

— От твоей смерти кто-нибудь что-то выгадает?

— Ну, не напрямую.

— Ты имеешь в виду своего шурина?

— Да.

Отшвырнув в сторону окурок, Эверт тщательно растер его по полу носком элегантного белого ботинка.

— Похоже, я догадываюсь, что ты имеешь в виду. Ольга на редкость привлекательная женщина. Чертовски привлекательная! — Поправив и без того, безупречный узел галстука, Эверт встал. — Ладно, поговорим об этом потом, когда будет время. Мне кажется, тут что-то есть. Но сейчас мне пора идти в зал заседаний. Да, ради всего святого, Энди, не забывай об одном.

— О чем?

— Запись твоих показаний на слушании будет позже представлена на суде. Поэтому, умоляю тебя, держи себя в руках. И самое главное, не дай прокурору вывести тебя из равновесия. Когда тебе зададут вопрос о том, признаешь ли ты себя виновным, просто скажи “нет” и остальное предоставь мне.

— Ты мой адвокат.

— Вот и помни об этом, идет?

Судебный пристав приоткрыл дверь, чтобы впустить Эверта, и на минуту высунул голову — спросить у клерка, сколько, по его мнению, пройдет времени, прежде чем суд удалится на совещание.

Воспользовавшись представившейся возможностью, остальные арестованные, будто волки, кинулись на Латура. Лицо и губы его моментально были разбиты в кровь. Тяжелый кулак рассек бровь.

— Ну, толкни меня, попробуй! Что, боишься? — неистовствовал Вилльер. — Только бы тебя отпустили под залог! Я молю Бога, чтобы они согласились! Вот потеха-то будет! Ребята мигом до тебя доберутся, вот увидишь! Как ты мог, подонок, сотворить такое с женщиной?! Интересно, как это понравилось бы твоей собственной жене? Или тебе ее показалось мало? Странно, а на вид она штучка что надо! И в постели, должно быть, горяча, или нет? А может, ты из тех, кому для полного счастья непременно нужно поиздеваться над бабой?

Латур отбивался изо всех сил, моля Бога, чтобы пристав, наконец, вернулся. Впрочем, тот не заставил себя ждать.

— О'кей, парни, а ну-ка, оставьте его! — рявкнул он. — Знаю, знаю, что вы испытываете. И все равно — держите кулаки при себе.

— Ладно, приятель, — проворчал один из арестованных, старик нефтяник, — мы и без тебя знаем, что нам нужно. Это дерево повыше да крепкая веревка в придачу!

Латур вытащил носовой платок и промокнул им разбитые, окровавленные губы. Нижняя бровь нестерпимо болела. Правый глаз распухал прямо на глазах. И все же, избитый, злой как черт, он не мог не чувствовать своеобразного комизма ситуации, в которой" вдруг очутился. Он был убежден, переспи он с Ритой сразу же, как только она дала ему понять, что согласна, — и ничего бы этого не было.

В зал суда его вызвали последним. Едва переступив порог, Латур почувствовал, как удушливая ненависть сидевших в зале захлестнула его, будто гигантская волна.

Он поискал глазами и почти тут же заметил Ольгу. Она сдержала слово — сидела в первом ряду, прямо за перилами, которые отделяли зрителей от присяжных.

Рядом с сестрой устроился Джорджи. Злорадная усмешка то и дело мелькала у него на лице. Латур прекрасно знал, что за мысли копошатся у него в голове. Если суд сочтет его виновным в обоих преступлениях — изнасиловании и убийстве, — ему отсюда не выйти. А это значит, что Ольга станет свободной и будет вольна вновь выйти замуж, на этот раз удачно, и остаток своей никчемной жизни Джорджи надеялся провести беззаботно, вытягивая из сестры деньги и развлекаясь за ее счет.

Забавно, вдруг подумал Латур, как на все это отреагировала сама Ольга. Назвала его мужем, потом поцеловала долгим поцелуем, и ей не было никакого дела, что его обвиняют в убийстве! Ей вообще было наплевать, убей он хоть с десяток человек, лишь бы муж оставался ей верен! Да, усмехнулся Латур, об этом стоит поразмышлять на досуге!

— Как арестованный оказался в подобном состоянии? — брюзгливо спросил судья Блейкли, взглянув на разбитое лицо подсудимого.

— Возникли кое-какие разногласия между ожидавшими своей очереди, — подмигнул Латур.

Наступила гробовая тишина. Слышен был только голос секретаря суда, который громко читал вслух выдвинутые против Латура обвинения.

— Подсудимый, признаете ли вы себя виновным? — спросил судья Блейкли.

— Нет, не признаю. Ни по одному пункту обвинения.

— Позвольте мне, — вмешался Эверт. — После того как обвинение представит имеющиеся в его распоряжении доказательства, я буду просить суд освободить обвиняемого под залог. Причина — вполне обоснованные сомнения в его виновности, а также его безупречное прошлое.

При этих словах в зале поднялся гневный ропот. Зрители в дальнем его конце приподнимались, вытягивали шеи, стараясь не пропустить ни единого слова дебатов. И без того битком набитое тесное помещение сейчас казалось еще меньше.

— Суд, — кислым тоном проговорил Блейкли, — будет рад рассмотреть такую возможность… в соответствующее время. Странно, однако, мистер Эверт. Вы ведь практикуете достаточно давно, чтобы хорошо знать, что в подобных случаях это едва ли допустимо.

— Да, сэр, — промямлил Эверт.

Любопытные в задних рядах, с шумом выдохнув, разом опустились на стулья. А окружной прокурор вызвал шерифа Белуша.

Пожилой человек старался придерживаться фактов. По его словам, утром минувшего дня один из его людей, который нес дежурство, Джек Прингл, сообщил, что в контору шерифа позвонил неизвестный и сообщил, что слышал выстрелы и пронзительные женские крики на прогалине возле дороги Биг-Бенд, там, где участок Лакосты. Прингл так и не смог уговорить звонившего назвать свое имя. После этого он немедленно позвонил шерифу, и тот вместе с первым помощником Мулленом и тем же Принглом поехал к прогалине. По прибытии они обнаружили самого хозяина фургона мертвым: две пули прошли навылет и задели сердце. Его молодая жена, избитая и вся в крови, обнаженная лежала на полу трейлера. На ее теле были обнаружены следы, свидетельствовавшие о том, что женщина была изнасилована. Когда она пришла в себя настолько, что могла говорить, она назвала имя Энди Латура и поклялась, что он и был тем самым человеком, который застрелил ее мужа и надругался над ней. Самого Латура обнаружили неподалеку от трейлера. Почти без сознания, он лежал привалившись спиной к колесу собственной машины. Тест на наличие алкоголя в крови показал, что он совершенно трезв. Арестованный и препровожденный в тюрьму, он тем не менее продолжал отрицать свою причастность к убийству и изнасилованию. Но оба выстрела были сделаны из его револьвера, а его значок помощника шерифа, отсутствовавший, когда его нашли, позже обнаружили зажатым в руке изнасилованной женщины.

В ходе допроса Латура он признал, что той ночью он действительно подъехал к трейлеру. По его словам, он только хотел убедиться, что с девушкой, которую он вечером доставил домой, все в порядке. Он рассказал, что постучал в дверь трейлера и назвал себя, после чего кто-то неизвестный оглушил его несколькими ударами дубинки по голове. Что произошло вслед за этим, он, по его словам, не имеет ни малейшего понятия.

Возмущенный ропот прокатился по залу.

Следующим для дачи показаний был вызван доктор Уокер. Он подтвердил, что Лакоста был уже мертв, когда его нашли. А потом детально перечислил все внутренние и внешние повреждения, обнаруженные им при обследовании изнасилованной женщины. И заверил суд, что она по-прежнему нуждается в больничном уходе.

Далее прокурор предъявил суду заверенные несколькими свидетелями показания самой потерпевшей, сделанные в больнице, и попросил секретаря зачитать их вслух. Показания имели форму вопросов и ответов.

— Назовите ваше имя.

— Миссис Жак Лакоста.

— Как вас зовут?

— Рита.

— Клянетесь ли вы говорить правду, одну только правду и ничего, кроме правды, и да поможет вам Бог?

— Клянусь.

— Прошлой ночью вы проснулись оттого, что кто-то стучал в дверь трейлера, в котором жили вы с мужем?

— Да, сэр. Так оно и было.

— Вы смогли бы узнать человека, который вас разбудил?

— Да, смогла. Это был Энди Латур, помощник шерифа.

— В какое время это случилось?

— Около двух часов ночи.

— Было еще темно?

— Совсем темно.

— Тогда как же вы можете быть уверены, что постучавший к вам человек и в самом деле Энди Латур?

— Он сам назвал свое имя. А потом посветил себе в лицо карманным фонариком.

— Прежде вам уже случалось встречаться с помощником шерифа Латуром?

— Да, сэр.

— Когда это было?

— Накануне вечером. То есть незадолго до этого. Мой муж выпил лишнего, почувствовал себя плохо, и мистер Латур предложил отвезти нас домой.

— После того как он вас привез, он заходил в трейлер?

— Да, сэр. Мы выпили по чашке кофе.

— Только вы и помощник шерифа Латур? Вдвоем?

— Да, сэр.

— В тот вечер он не пытался приставать к вам? Может быть, он вел себя недостойно?

— Нет, сэр. Он держался как самый настоящий джентльмен. Даже когда я рассказала ему, как несчастлива в семейной жизни, потому что муж постоянно пьет и… и из-за разницы в нашем возрасте, мистер Латур не сделал ни малейшей попытки воспользоваться моей откровенностью.

***

Латуру оставалось только порадоваться, что первое впечатление, которое он составил о девушке, его не обмануло. Рита и в самом деле оказалась славной малышкой. Она вовсе не пыталась накинуть веревку ему на шею. Судя по всему, девушка искренне обманывалась на его счет. Скорее всего, она описывала трагедию, происшедшую в трейлере так, как видела ее сама. Секретарь суда между тем продолжал:

— Понятно. А теперь давайте вернемся к тому, что произошло позже, в два часа ночи. Вы продолжаете утверждать, что проснулись оттого, что помощник шерифа Латур стучал в дверь трейлера?

— Да, сэр.

— Что ему было нужно?

— Он попросил, чтобы я отперла дверь и впустила его.

— Он объяснил, для чего ему это?

— Да, сэр. Он сказал, что ему нужно срочно поговорить с моим мужем.

***

В зале снова поднялся шум — казалось, все собравшиеся вдруг разом вздохнули. Судья Блейкли сердито постучал по столу молотком. Секретарь суда откашлялся и продолжил чтение:

— Вы впустили его?

— Нет, сэр. Было очень жарко, поэтому я улеглась спать без рубашки. Спала я на диванчике в передней комнате. Поэтому я встала и накинула на себя пеньюар.

— И что же случилось потом?

— Он постучал снова, уже громче. Стук разбудил мужа, и он вышел из комнаты, где спал.

— Продолжайте.

— А мистер Латур открыл дверь трейлера и вошел. Жак принялся ругаться, и тут прогремели два выстрела. Все случилось очень быстро. Я помню, как он схватил меня и разорвал на мне одежду, а потом швырнул на пол и попытался овладеть мной.

— Вы сопротивлялись?

— Я умоляла его отпустить меня.

— Он говорил что-нибудь?

— Нет, ничего. Мне показалось, он сошел с ума. Он… он делал такие ужасные вещи… руками… и целовал меня… это было ужасно! Каждый раз, когда я пыталась вырваться, он бил меня кулаками и… и силой заставлял терпеть все это!

— А ваш муж в это время мертвый лежал на полу?

— Да, сэр.

— Хорошо. А перед тем, — как это случилось, миссис Лакоста, вы ничего не слышали? Скажем, какие-то звуки? Свидетельствующие о том, что перед трейлером происходит борьба?

— Нет, сэр. Не слышала.

— Может, там был кто-то еще, кроме Латура?

— Нет, сэр.

— И вы готовы поклясться всем, что для вас свято, что человеком, который застрелил вашего мужа, а потом надругался над вами, был именно помощник шерифа Латур? Можете ли вы поклясться, что узнали его, и это несмотря на то, что, по вашим собственным словам, в трейлере было темно и вы не видели его лица?

— Да, сэр. Клянусь.

***

Стояла мертвая тишина, когда секретарь суда закончил читать показания вдовы и, свернув листки, передал их окружному прокурору.

Судья Блейкли бросил взгляд в сторону Джина Эверта:

— Хотите ли вы, как защитник подозреваемого, что-нибудь сказать? Может быть, у вас есть какие-нибудь сомнения? Или просьбы?

Эверт в это время склонился к уху Латура.

— Не нравится мне, как они настроены, — прошептал он. — Не думаю, что у нас есть основания просить, чтобы тебя выпустили под залог. Полагаю, будет куда безопаснее для тебя же самого побыть пока в тюрьме, а я в это время попробую собрать доказательства, чтобы подтвердить твои слова.

— Делай, как считаешь нужным, — ответил Латур.

Адвокат поднялся:

— Нет, ваша честь, ни сомнений, ни просьб. В свете вышеизложенного я считаю необходимым отозвать свою просьбу об освобождении обвиняемого под залог.

— Тогда на основании приведенных показаний и всех собранных в ходе дознания улик я считаю, что обвиняемый должен предстать перед судом по обвинению в убийстве мистера Жака Лакосты и зверском изнасиловании его жены.

Зал суда будто взорвался — шумом, криками, свистом. Чуть ли не впервые зрители были удовлетворены решением судьи.

— Арестованный по-прежнему остается в тюрьме.

Латур поднялся и в упор посмотрел на Ольгу. Побледнев, она сидела, зажав ладонью рот, как будто боялась расплакаться, а злобная улыбка на лице Джорджи стала еще шире.

За спиной Латура стоял Джин Эверт.

Судья Блейкли хмуро посмотрел на Латура, потом перевел взгляд на Эверта:

— Как защитник обвиняемого, вы можете потребовать дальнейшего расследования или, если угодно, вызвать в суд любых свидетелей, которые могли бы подтвердить слова подзащитного. А до этого я передаю подозреваемого в руки шерифа с условием содержания в тюрьме Френч-Байю вплоть до того дня, когда состоится суд. А теперь слушаю вас, адвокат. У вас есть какие-нибудь просьбы? — повторил он.

— Нет, ваша честь, — адресуясь к суду, произнес Эверт. В голосе его прозвучало нескрываемое презрение. — Поскольку это всего лишь предварительное слушание, а только суд вправе выносить свое решение, когда речь идет о столь серьезном обвинении, которое выдвинуто против моего клиента, я подожду. Я, как и любой адвокат на моем месте, считаю своего подзащитного невиновным, предъявленные ему обвинения — ложными и ошибочными. Но в настоящий момент не считаю нужным что-либо предпринимать.

Высокомерный тон этого заявления задел самолюбие толпы. Ропот среди взволнованных зрителей стал еще громче, послышались возмущенные выкрики.

Латур хорошо понимал, что творится в их головах. И он сам, и Джин были отпрысками старинных, уважаемых семей, принадлежавших к сливкам местного общества, со связями в самых высоких политических кругах. Никто не сомневался, что будут задействованы все рычаги, чтобы вытащить его на свободу. Он даже пожалел, что старина Джин держался так вызывающе высокомерно. В конце концов, нет ничего страшнее возмущенной толпы. А сейчас в сгустившейся атмосфере Френч-Байю явственно попахивало судом Линча.

— В таком случае, — произнес судья Блейкли, — суд передает задержанного под опеку шерифа для содержания под стражей в тюрьме города Френч-Байю до того времени, как будет объявлен день суда по обвинению в убийстве и изнасиловании.

Шериф Белуш тронул Латура за локоть:

— О'кей, пошли наверх, Энди! Похоже, на сегодня твои испытания закончились.

— Похоже, — согласился Латур.

Глава 13

Наконец он остался один. Если не считать шарканья и плеска воды, когда уборщик возил шваброй по полу возле его камеры, он был совершенно один. И знал, что ни единая живая душа не появится здесь до позднего вечера.

Латур заметался из угла в угол. Вспомнив, как его едва не растерзали еще до суда и как потом толпа в зале суда криками и улюлюканьем встретила решение судьи, он понял, что в этом городе все, от мала до велика, разве что кроме Ольги да еще Джина Эверта, твердо уверены в его виновности.

И суд над ним станет таким же фарсом, как и предварительное слушание. Все — и показания свидетелей, и улики — все против него, а следовательно, у него не осталось ни единого шанса доказать свою непричастность к убийству.

Обе пули были выпущены из его револьвера. Экспертиза неминуемо подтвердит, что именно эти пули оборвали жизнь Жака Лакосты. Его самого нашли, можно сказать, на месте преступления. Шериф Белуш, Муллен и Прингл это подтвердят. А доктор Уокер и медсестра засвидетельствуют изнасилование, а также и тот факт, что его звезда помощника шерифа была найдена зажатой в руке несчастной, — яркое свидетельство того, что она отчаянно сопротивлялась.

А потом Рита, бледная после выпавших на ее долю испытаний, но от этого еще более хрупкая и трогательная, предстанет перед судом для того, чтобы дать показания, и в мельчайших деталях расскажет о том, как все произошло в ту злосчастную ночь. Когда ее попросят назвать имя того, кто надругался над ней, она назовет его.

А спустя несколько недель или месяцев, это уж как получится, после того, как Джин Эверт испробует все возможные способы отсрочить приговор, Ольга станет свободной. И все закончится. Обжигающий удар током, потом несколько страшных минут, когда отчаянно сопротивляющееся тело задергается в последний раз, пытаясь оборвать путы, и прощай, Френч-Байю! Святой Петр с ключами радостно встретит его у райских врат.

Если, конечно, его не линчуют еще раньше.

Латур пытался заставить себя думать. И не мог. Хотя прекрасно знал, что просто не имеет права предаваться отчаянию. Может быть, это его последний шанс разобраться, наконец, что или кто стоит за всей этой, поистине дикой историей.

Само собой, тот, кто хладнокровно пристрелил Лакосту и зверски надругался над Ритой, чтобы потом повесить все на него, Латура, был обычный человек из плоти и крови. Скорее всего, это кто-то из местных — кто-то, кто готов пойти на что угодно, лишь бы избавиться от него. И теперь им с Джином Эвертом придется выяснять, кто же он, этот ублюдок.

В коридоре послышались шаги, громыхнул замок камеры, и на пороге выросла массивная фигура шерифа Белуша. Сейчас он выглядел куда старше, чем в зале суда.

— Как ты тут, Энди? — спросил он. Латур пожал плечами:

— Неплохо, насколько это вообще возможно. В конце концов, Блейкли повел себя именно так, как и следовало от него ожидать.

Устроившись на краю топчана, шериф вытащил из кармана бутылку с виски.

— Да уж, посадить тебя на скамью подсудимых — как раз то, на что он только и способен, наш судья. — Глотнув, он протянул бутылку Латуру. — Подумал, может, это поможет тебе скоротать время.

— Спасибо, — Латур взял бутылку, — не ожидал. Только вот как насчет того, чтобы снабжать арестованного виски? Кажется, это немного противозаконно, верно, шериф?

Седовласый мужчина пожал плечами:

— Слава Богу, не только это, парень. Если следовать букве закона, так девять десятых моих людей, да и меня самого в том числе, следовало бы запереть рядом с тобой, ведь так?

Латур поднес бутылку к губам, сделал глоток и выжидательно посмотрел на шерифа. Он ждал, что Белуш все-таки скажет об истинной цели своего прихода, Но тот явно не торопился. Однако, помолчав немного, он, наконец, заговорил.

— Боюсь, неважный из меня получился шериф, — с трудом выдавил он из себя. — По крайней мере, так стало в последнее время, точнее, с того самого момента, как в наших местах нашли нефть. Уж слишком я старался не упустить своего, вот так все и получилось. Теперь, однако, с этим покончено. Мы с Томом так решили. Еще пара часов, и сюда со всей страны слетятся репортеры, станут шнырять вокруг да около и совать всюду свой нос. Вряд ли кто захочет пропустить судебное заседание, ведь ты у нас теперь знаменитость. — Сунув в рот сигару, шериф покатал ее в зубах, наслаждаясь пряным ароматом дорогого табака. — Но как только эта свора пронюхает, что у нас за город, вмиг забудут про тебя, парень. Станут взахлеб описывать то, что здесь творится. Сколько веревочке ни виться, а конец один, и мы с Томом отлично это знаем.

Латур молча ждал, что последует дальше. Белуш прикурил сигару и глубоко затянулся.

— Если честно, то я не жалею! Когда-нибудь это все равно должно было случиться. И хочешь — верь, хочешь — не верь, но за все тридцать пять лет, пока я был шерифом, я ни разу не сделал ничего такого, чего бы мог теперь стыдиться.

— Я вам верю.

Белуш взъерошил седоватую шевелюру.

— Но я пришел не для того, чтобы все это тебе рассказывать. Знаешь, ведь я знал твоего отца, Энди. И отца твоего отца тоже! Ты, можно сказать, вырос у меня на глазах. Я помню, как ты отправился воевать. И был свидетелем того, как ты вернулся. Поэтому и пришел сейчас, пришел, чтобы сказать, что, несмотря на все улики, которые сегодня были выдвинуты против тебя, несмотря ни на что, я не верю, что ты прикончил Лакосту. Да и того, другого, ты не мог сделать! Боже правый, ведь ее мужа только что застрелили у нее на глазах, он, можно сказать, упал на нее, кругом темнота, и это при том, что последнее, что она слышала, был Твой голос. Естественно, девчонка решила, что все это твоих рук дело.

Латур шумно вздохнул:

— Спасибо, огромное вам спасибо, шериф!

Белуш страдальчески сморщился:

— Но с другой стороны, каждый второй, да что там, почти все уверены, что ты и есть тот подонок, который всадил две пули в грудь Жаку Лакосте.

— Я не делал этого!

— Может быть, и так. Однако доказать это будет нелегко. Можно задать тебе один личный вопрос?

— Конечно.

— Скажи, Энди, вы ведь с миссис Лакостой вроде бы поладили? И неплохо. Я хочу сказать…

Латур догадывался, что это будет за вопрос. Впрочем, учитывая сложившиеся обстоятельства, этого следовало ожидать.

— Да, — кивнул он, — но когда я подошел к трейлеру Лакосты, то меньше всего думал о том, чтобы переспать с Ритой. Уверяю вас, я бы не стал делать этого, даже если бы она сама бросилась мне на шею.

Казалось, шериф был доволен.

— Ну хорошо. На твоем месте я бы убедил Джина Эверта сделать на это особый упор. И если нужно, вызвал бы даже твою жену как свидетеля. В конце концов, она дьявольски хороша собой, а на судейских это произведет хорошее впечатление, будь уверен. — И, подумав, добавил: — Да, кстати, Джин вдруг позвонил как раз перед тем, как я собрался к тебе. Просил предупредить, что может задержаться, и уверял, что приедет сразу же, как только сможет.

— Ничего, — мрачно пошутил Латур, — я-то ведь никуда не денусь.

— Но самое главное, из-за чего я пришел, Энди…

— Да?

— Ты ведь знаешь наш Френч-Байю. Поползли разные слухи, точнее, люди болтают всякое в барах да и просто на улицах. И мне это здорово не нравится. Вся эта болтовня о петлях, да о веревках, да еще о том, как в прежние времена тут разбирались с убийцами.

— Понятно.

— Более того! Кто-то явно их всех подзуживает. Уж слишком много виски, да еще на дармовщинку, ставится в барах. А поскольку миссис Лакосту не только изнасиловали, но еще и зверски избили, то начали поговаривать, что ты и есть тот самый парень, кто надругался и над теми четырьмя бедняжками и которого мы тогда так и не нашли.

— Вот даже как?

— Поэтому-то мы с Томом сегодня утром поговорили с судьей. Если начнется заваруха, вряд ли этот курятник долго продержится, верно? Разнести его — пара пустяков. Так что, если не возражаешь, мы перевезем тебя в новую окружную тюрьму.

Латур задумался. Все сказанное шерифом он давно знал и сам. Стены местной тюрьмы могли удержать заключенного, но выдержать нападение шайки негодяев было им не под силу. И все же, даже несмотря на это, он предпочел бы остаться во Френч-Байю. По крайней мере для того, чтобы быть поближе к Ольге и своему адвокату.

— Спасибо огромное, шериф. Но, если вы не возражаете, я бы предпочел рискнуть и попытать счастья здесь, у нас.

Поднявшись на ноги, Белуш задумчиво взвесил на руке тяжелую кобуру.

— Между нами, я и сам не верю, что до этого дойдет, но решил тебя предупредить, Энди. Тут уж тебе самому решать, как поступить. Сам знаешь, как это бывает: ребята перепьются и начнут буянить. Но что бы там обо мне ни говорили, такого еще не случалось, чтобы я не смог защитить арестованного. Так что верь мне, Энди. Да, конечно, я не святой и за душой у меня хватает грехов. Но в одном ты можешь быть уверен: если шайка пьяных ублюдков задумает вытащить тебя отсюда, чтобы вздернуть без суда и следствия, для этого им придется перешагнуть через мой труп.

Латур скосил глаза и заметил, как заходили желваки на скулах у шерифа. Да, с невольным уважением подумал он, что бы там ни было, но Белуш — настоящий мужчина!

— Я верю вам. Одну минуту, шериф!

Белуш, уже взявшийся было за ручку двери, обернулся:

— Что такое?

— Это насчет тех двух попыток прикончить меня. Может быть, парень, который хотел от меня избавиться, и прикончил потом Лакосту? А заодно и надругался над Ритой.

— Мы уже это поняли, — кивнул Белуш. — Как только рассвело, Том отправился к той самой прогалине, про которую ты говорил. Так вот, он потом сказал, что ты угадал точь-в-точь, — кто-то и впрямь провел чертовски много времени, подкарауливая тебя там. К тому времени мы с Томом как-то уже свыклись с мыслью, чем вся эта история угрожает нам, и принялись кумекать. В конце концов пришли к выводу, что Жак непременно должен был видеть этого стрелявшего. Скорее всего, он его даже узнал, так что мерзавцу ничего не оставалось, как вернуться прошлой ночью и заткнуть старику рот. Навсегда. А то, что случилось потом, может быть, было неожиданностью для него самого. Мне не раз приходилось слышать, что такое случается. Знаешь, желание убить или сотворить нечто ужасное может накатить неожиданно, что называется, кровь ударит в голову, и все. Только нормальным этого парня вряд ли назовешь. Верно?

— Самый настоящий садист!

— Точно.

Заперев камеру, Белуш вернулся в свой офис.

На душе у Латура немного полегчало. Нечистый на руку и не всегда трезвый старик шериф оказался настоящим человеком. Да, вероятно, прошли времена, когда он был отличным шерифом. Но сейчас Латур был просто счастлив, что он на его стороне.

Да и к тому же Латур знал, что шериф всегда верен своему слову. Как он пообещал, так и будет. Если в городе и найдутся желающие расправиться с ним, которые не остановятся перед тем, чтобы приступом взять тюрьму, то они и в самом деле смогут добраться до него, только перешагнув через тело шерифа Белуша.

Глава 14

Утро тянулось бесконечно.

Люди шерифа приходили и уходили. Занимаясь своими делами, они искоса поглядывали на него, но заговорить, казалось, почему-то не решались. Было четверть первого, когда в коридоре появился Муллен.

— Твоя женушка хочет тебя видеть, Энди. Не поленилась принести еще одну корзинку с едой. О чем она думает, хотел бы я знать? Или, может, у них там, в Китае — или откуда она там, из Малайи? — считают, что арестованных не принято кормить?!

— Принято, только чтобы они не умерли с голоду.

— Н-да, об этом мы не подумали. Ну, как дела?

Латуру этот вопрос уже начал немного надоедать.

— Прекрасно, — раздраженно буркнул он. — Только что вернулся с рыбалки. Клев обалденный! Форель просто сама вешается на крючок! Наловил дюжины две, а потом одна мерзавка весом фунтов двадцать оборвала леску и ушла!

Муллен щелчком сдвинул шляпу на затылок и придвинул к решетке лицо.

— Все такой же весельчак! — фыркнул он. — Ну а теперь хватит валять дурака! Хватит про свои удочки, лучше послушай, что я скажу. Потому что, держу пари, тебе это вряд ли придется по вкусу!

Латур стиснул в руках прутья решетки.

— Ну, что я еще там натворил?

— Ничего нового. Старик говорил тебе, что я с самого утра первым делом отправился поглядеть на ту прогалину, о которой ты толковал?

— Говорил.

— Так вот, кое в чем твой рассказ подтверждается, а в чем-то нет. Я обнаружил смятые кусты как раз там, где ты и сказал. Тот, кто поджидал тебя, должен был притаиться именно там, подкарауливая, пока ты будешь возвращаться в город с Лантом Тернером. И если он существует, этот убийца, то носит ботинки размера девять с половиной. Точь-в-точь как ты, Энди!

— Да ну?!

— Так что он вполне мог быть и твоего роста. Если, конечно, действительно был.

— Послушай, я что-то так и не понял, ты-то сам на чьей стороне?

— Черт его знает, — смущенно признался Муллен. — Сам не пойму. По мне, ясно как Божий день, что тебя подставили, а через минуту я уже в этом сомневаюсь. Да и потом, существует еще такая подозрительная вещь, как найденные нами отпечатки пальцев.

— И что с ними не так?

— Джек и я все утро, можно сказать, на карачках облазили трейлер, снимая отпечатки. Их оказалось только три вида, точнее, принадлежали они троим разным людям: Лакосте, его жене и… тебе, Энди.

— Но я ведь и не скрывал, что был в трейлере! Только раньше, вот и все! Когда привез их обоих.

— Да, помню. Как раз тогда эта рыжеволосая крошка и напоила тебя кофе, верно?

— Так оно и есть.

— Ты уже тогда положил на нее глаз?

— Да нет, не совсем так.

— А что тогда?

— Видишь ли, она почти сразу же принялась намекать, что, дескать, не слишком-то счастлива с Лакостой. Точнее, девчонка ясно дала понять, что ее престарелый муженек — обычный импотент.

— То есть ты это выслушал и… ничего?

— Ничего.

— А почему?

— Хотел поразмыслить хорошенько.

— Ну, значит, ты поразмыслил и решил вернуться? А девчонка возьми да и передумай! И вот пришлось тебе поучить ее уму-разуму. Так ведь все было, Энди?

Руки Латура разжались, и он бессильно опустился на кровать.

— Если ты и впрямь считаешь, что все случилось именно так, то пропади ты пропадом, Том!

— Ладно, ладно, скоро пропаду! Но как все же быть с этим непонятным фактиком, а? Почему в трейлере отпечатки всего лишь вас троих?

— Может быть, на нем были перчатки? Тонкие резиновые перчатки, вроде тех, что носят хирурги?

Муллен прикурил и задумчиво выпустил дым.

— Знаешь, Энди, а ведь в этом что-то есть! Может быть, именно поэтому он не оставил ни единого отпечатка на колесе твоей машины, когда загонял ее задом в болото?

Всю апатию Латура как ветром сдуло. И вдруг ему пришло в голову еще кое-что.

— Послушай-ка, Муллен…

— Да?

— В ее левой руке доктор нашел мой значок. Верно?

— И что же?

— Но ведь если она сорвала его с моей рубашки, пока отбивалась, то он должен был бы быть зажат не в левой, а в правой руке. Как ты думаешь?

Муллен немного подумал.

— Да-а, догадываюсь, о чем ты думаешь. Тот парень, что оглушил тебя, мог сунуть ей его в руку уже после того, как крошка потеряла сознание от боли. Неужто же кто-то ненавидит тебя до такой степени?

— Хотел бы я знать, кто этот ублюдок! А Рита, она по-прежнему уверена, что это был я?

— Ты же слышал ее показания. Девчонка поклялась, что; выступит на суде главным свидетелем обвинения, чего бы ей это ни стоило.

— А ты сам что об этом думаешь?

— Ну, как тебе сказать? Старик за тебя горой. Сказал, что верит каждому твоему слову. А я… черт его знает. Сам не понимаю. И тому есть несколько причин. Твой собственный шурин, к примеру. Вернее, то, что он мне рассказал. Я уже успел с ним поговорить. По его словам, вы с женой в последнее время не очень-то ладили друг с другом.

— А что говорит Ольга?

— Ничего. Вообще ничего, так, произнесла несколько ничего не значащих слов. Правда, у меня сложилось впечатление, что у нее на родине, по крайней мере в тех кругах, в которых она вращалась, прежде чем стать твоей женой, обсуждать отношения между супругами вообще не принято.

— Что-то вроде этого. Да и я этого, признаться, не люблю. Могу сказать только одно: когда я вышел из дому, то был полностью удовлетворен. И мне не было никакой нужды кидаться на Риту.

Муллен высказался по этому поводу еще категоричнее, чем шериф Белуш:

— Тогда пусть Джин Эверт вызовет твою жену как свидетеля и заставит ее все это подтвердить! И если они поверят ей, то признают тебя невиновным в ту же минуту! Господи ты Боже мой, имея в постели такую красотку, надо быть полным идиотом, чтобы заглядываться на кого-то еще! — Высказавшись, Муллен повернулся к выходу. — Ладно, пока. Завтра постараюсь заглянуть!

— Почему завтра?

— Собираюсь смотаться в Пончатулу.

— Зачем?

— Хочу полюбопытствовать, что за репутация была у этой дамочки, пока она еще не стала миссис Лакостой. Пока что у меня нет ни малейшего понятия, с чего бы ей вздумалось с таким усердием подталкивать тебя к электрическому стулу. Но когда имеешь дело с женщиной, всякое возможно, сам знаешь.

— Ты едешь один?

— Нет, Джек вызвался съездить со мной. Так мы вернемся куда быстрее. Идея, честно говоря, Джина Эверта, но мне она пришлась по душе.

На лице Латура отразилось неподдельное изумление.

— Знаешь, а не слишком ли ты усердствуешь, особенно для человека, который еще сам не решил, во что ему верить?

Сняв шляпу, Муллен утер вспотевший лоб.

— Может, ты и прав, — признался он. — Я ведь в общем-то не стыдливая лилия, сам знаешь. Но в одном могу поклясться — упрятать за решетку невинного человека никогда еще не старался. Если это ты прикончил Лакосту и позабавился с его бабенкой, то я первый буду рад, когда тебя посадят на электрический стул. Даже предложу свои услуги, если понадобится включить рубильник. Но сейчас, даже несмотря на показания миссис Лакосты, а к ним вроде бы не придерешься, все равно сдается мне, что-то тут нечисто. Ну и поскольку, вероятнее всего, это последнее дело, над которым нам со стариком придется работать вместе, мы решили во что бы то ни стало докопаться до истины.

— А с чего ты взял, Муллен, что это — ваше последнее дело?

— Эх, парень, да ведь сейчас на улице Лаффит больше репортеров, чем пьяниц. И с каждой минутой их становится все больше. Приехали даже телевизионщики из Си-би-эс, что из Нового Орлеана воткнули свою камеру прямо напротив заведения Эми, представляешь?! Я-то сам не видел, но только что звонила жена Тодда Келли, она и рассказала. Похоже, бабенка все утро проторчала у телевизора — заявила, что просто не понимает, что это за город, в котором она прожила всю жизнь! А потом объяснила, что парень, который вел репортаж, назвал нас новым Финиксом из Луизианы да еще подтвердил это фотографиями! Забавная штука жизнь, верно? Когда мы с ног сбиваемся, чтобы обелить невиновного, в нас тычут пальцами все, кому не лень!

— Интересно, как это скажется на ребятах из Батон-Руж?

Муллен снова нахлобучил шляпу на голову.

— Сам знаешь. К тому времени как мы с Джеком вернемся из Пончатулы, в кабинете старика станут орудовать люди из конторы окружного прокурора. Ну что ж, зато можно порадоваться хотя бы тому, что мы за последние годы нарушили столько всяких законов, что ему предстоит изрядно попотеть, прежде чем решить, что на нас повесить. Ладно, будь что будет! До завтра, Энди.

Муллен зашагал по коридору. Минутой позже по цементному полу звонко процокали женские каблучки. И с той же самой корзиной в руках появилась Ольга в сопровождении Де ла Ронды. Ухватившись за решетку, она с тревогой вглядывалась в лицо мужа.

— Ваша супруга решила принести вам ленч, — объявил помощник шерифа, отпирая дверь. — Шериф сказал, чтобы я ее впустил. Только вот с какой стати? — недовольно проворчал он.

Передав корзинку Латуру, Ольга осторожно присела на самый краешек топчана.

— Спасибо. — И улыбнулась Де ла Ронде сияющей улыбкой. — Вы были так добры.

Пожав плечами, помощник шерифа удалился. Ольга повернулась к Латуру:

— На этот раз завтрак поплотнее. Времени было немного больше.

Латур уселся возле нее и приподнял с корзины крышку. Здесь были горячие, только что испеченные бисквиты, посыпанные сахарной пудрой, и жареный цыпленок с аппетитно хрустящей корочкой. Латур вдруг почувствовал зверский голод. Ему со вчерашнего дня не удавалось поесть по-человечески. И он принялся уписывать за обе щеки принесенное Ольгой, даже не замечая, что заедает куриную ножку или грудку пирожками со сладким картофелем.

— Тебе вовсе не обязательно таскать мне еду, милая. В нашей стране заключенным не дадут умереть с голоду, кормят.

— Но ведь не такой же вкуснятиной?

— Конечно! Ничего похожего!

Латур продолжал поглощать все, что она принесла. А про себя думал: нет худа без добра. По крайней мере, есть во всем этом хоть что-то хорошее: наконец-то они с Ольгой стали ближе. Ближе, чем когда-либо за те два года, которые прожили вместе. И разговаривать стало куда легче.

— Как тебе понравилось предварительное слушание? — спросил он.

— Впечатляюще, — отозвалась она честно. — Особенно когда этот человек стал читать, как девушка описывала все, что ты с ней делал.

— Прости. Мне очень жаль, что тебе все это пришлось выслушать.

— Мне было так стыдно.

— Но она просто ошиблась! Я не делал этого. Поверь!

Но Ольга все еще колебалась:

— Так ты и раньше мне говорил. Но если ты не виновен, почему тебя не выпустили?

— Потому что меня еще будут судить.

— За что?! За убийство старика? Или за то, что ты якобы сделал с этой бедняжкой?

— За все вместе. Ничего не поделаешь — таков закон.

— Но почему мистер Эверт не убедил их, что ты тут ни при чем?

Латур попытался объяснить:

— Адвокат сделал, что мог. Заявил о том, что я не виновен.

Ольга упрямо покачала головой:

— Не понимаю. Мистер Эверт — он ведь твой защитник, так? И имеет право обращаться к судье, верно?

— Да.

— Тогда почему он утром не заявил, что ты не мог сделать ничего подобного?!

— Он прямо так и сказал;

— Вовсе нет. Все, что он сделал, — это сказал речь, после которой люди возненавидели тебя еще больше. Я сидела в зале. Я чувствовала, как эта ненависть обжигает меня! Почему он не мог сказать им всем, что эта девчонка тебе вовсе не нужна, потому что ты был со мной!

— Во-первых, потому, что я ему этого не сказал.

— Тебе было стыдно признаться, что ты занимался любовью с собственной женой?!

Брови Латура поползли вверх.

— Конечно же нет! Но если ты сама этого хочешь, я могу попросить его вызвать тебя как свидетеля. И ты сама расскажешь суду о том, что случилось перед тем, как я ушел.

— Зачем тебе вообще понадобилось туда идти?

— Хотел убедиться, что с девушкой все в порядке.

— Ты Эверту об этом говорил?

— Говорил.

— Тогда почему он не сказал об этом судье?

— Потому что это всего-навсего предварительное слушание. Джин Эверт решил, что будет лучше пока поберечь силы.

— Силы?!

— Ну, я имею в виду мою версию того, что случилось.

— То есть пусть пока думают что хотят? То же самое, что и все в городе?

— И что же думают в городе?

— Что ты и есть тот человек, который надругался над тремя девушками и которого так и не нашли после совершения преступления.

У Латура разом пропал аппетит.

— Где ты это услышала, Ольга?

— Джорджи сказал, а он сам узнал, когда был в баре.

— С него станется!

— Но ведь это не правда?

— Конечно нет.

— То есть тебе не за что краснеть? — продолжала допытываться Ольга.

— Нет.

— Тогда почему сам не скажешь им в лицо? Почему не кричишь об этом всем и каждому? Почему позволяешь всем продолжать думать то, что им вбивают в голову?

— Я так и сделал, заявил, что не виновен.

Ольга покачала головой:

— Это не одно и то же! Тот, кому нечего стыдиться, на весь мир кричит о том, что не виновен!

В том, что она говорила, была своя логика. И Латур готов был с этим согласиться.

— Может, я был не прав. Может, было бы лучше сразу объяснить, как все было на самом деле… Но ведь так мне посоветовал Джин.

Ольга озабоченно облизала губы.

— Он ведь твой друг, да?

— Близкий друг.

Она уже открыла было рот, чтобы что-то сказать, но передумала. Вместо этого чисто по-женски вернулась к тому, что с самого начала не давало ей покоя.

— А те девушки, которых изнасиловали раньше?…

— И что же?

— Это ведь не ты?

— Нет.

— Ты клянешься?

— Клянусь.

Практичная как всегда, Ольга слегка пожала плечами:

— Конечно, к тому же, если бы тебе просто нужна была женщина, ты бы чаще спал со мной, ведь правда?

Оставалось надеяться, что дежурившему Де ла Ронде не придет в голову подслушивать. Смутившись, Латур хрустнул пальцами. Что ей ответить?! Что он слишком горд для того, чтобы ждать ее ласки, как милости? Что каждый раз, когда они были близки, он корчился потом от стыда, чувствуя ее презрение? Да разве могло быть по-другому? Что, кроме презрения, могла Ольга испытывать к мужу, грубо настаивавшему на своих супружеских правах даже после того, как все его обещания оказались фальшивыми?

— Это трудно объяснить, — с трудом пробормотал он.

— Но ведь так оно и должно быть. — Ольга понизила голос. — Или я чего-то не понимаю? Разве я когда-нибудь отказывала тебе?

— Нет.

— А прошлой ночью?

— Нет, — вынужден был признаться Латур. И сделал неуклюжую попытку объяснить, что он чувствовал. — Это было замечательно.

И вдруг увидел, как глаза Ольги заволокло слезами. Прозрачные капли повисли на ресницах и потекли по щекам.

— Так почему же ты мне об этом не сказал? Почему просто встал, оделся и ушел, а ведь была ночь? Джорджи сказал, что на это может быть только одна причина!

— И какая же?

— Что тебе просто на меня наплевать, что ты уже жалеешь, что женился на мне. Что ты попросту используешь меня, когда под рукой нет других женщин!

— Но это не так! — возмутился Латур. — У меня нет никого, кроме тебя!

— И я должна этому поверить?!

— Ты должна верить мне, милая, — тихо сказал он и замер, потрясенный, вдруг сообразив, что чуть ли не впервые за последние годы назвал ее так Она всегда была для него просто Ольгой. — Так оно и есть, любовь моя. Я…

Он протянул к ней руки, но она оттолкнула его. Вскочив, Ольга молча смотрела ему в глаза. Одно мгновение ему казалось, что сейчас она ударит его.

— Ну да, теперь я для тебя и милая и любимая! Долго же пришлось ждать, пока ты соберешься меня так назвать! И где, Господи ты Боже мой! В тюрьме! Перед судом за убийство и изнасилование!

— Говорю же тебе, я не убивал Лакосту! И жену его пальцем не тронул!

— А мне все равно, — выпалила Ольга. — Если хочешь знать, я вообще об этом не думаю. И мне нет дела до того, в чем тебя обвиняют. — Она уже почти кричала. — Я не могу забыть о том, что ты сделал со мной, с нами обоими!

Латур снова потянулся к ней, чтобы обнять, успокоить, и снова она отпрянула в сторону.

— Нет, — холодно процедила Ольга. — Прошу тебя, не дотрагивайся до меня! Может быть, верная и преданная жена и должна так поступать, но ведь я тоже человек! И имею право вести себя как нормальная женщина!

Она круто повернулась и вышла из камеры. Ее каблучки звонко простучали по коридору.

Латур провожал ее взглядом, пока она, не обернувшись, не исчезла за тяжелой металлической дверью, которую предупредительно распахнул перед ней Де ла Ронда. Потом устало присел на край кровати и невидящим взглядом уставился сквозь решетку.

Если он правильно угадал причину гнева и обиды жены, значит, он еще больший осел, чем покойный Лакоста, подумал Латур.

И что самое обидное — из-за его глупости они напрасно потеряли целых два года.

Глава 15

Солнце постепенно клонилось к закату, и по земле протянулись вечерние тени. Ольга не принесла ему поужинать, и Латуру пришлось довольствоваться тюремной баландой. Он с трудом прожевал жесткий, как подошва, кусок мяса, заедая его неизбежной безвкусной овсянкой. Потом заставил себя выпить жидкий, простывший кофе. Кусок не лез ему в горло, но он заставлял себя глотать, и не потому, что был голоден, а твердо намереваясь сохранить свои силы.

Может быть, еще придет время, когда они ему понадобятся.

Если его не обманывали предчувствия, с наступлением ночи толпа желающих расправиться с ним без суда и следствия начнет шнырять вокруг здания тюрьмы. А может, и не только шнырять.

Он давно уже понял: в том, что случилось с ним, время играло главенствующую роль. Кто бы ни желал его смерти, этот человек явно не мог ждать. Не сумев прикончить его, он сделает все, чтобы разделаться с ним чужими руками. И почему-то он так спешил, что даже не мог дождаться суда.

Дьявольщина, выругался про себя Латур. И сколько он ни ломал голову, так и не мог понять, что этот таинственный убийца выгадывал от его смерти. К тому же если он сам все это время ошибался в Ольге, то она вовсе не стремится выйти за кого-нибудь другого. Таким образом, из подозреваемых можно исключить и Джорджи.

Шериф Белуш и Том Муллен оказались вне подозрений. Если же он и встал поперек горла какому-то юному хулигану, так какая разница, когда он умрет?

Не считая наводнивших город репортеров и переносную телестудию, в остальном все шло как обычно. Так же ослепительно сияли неоном яркие вывески и гремела музыка, так же оживленно было на улице Лаффит. Соседние камеры одна за другой стали потихоньку заполняться первыми возмутителями общественного порядка. Шериф Белуш и его люди больше ничего не могли сделать. Пав жертвой порочного круга, который сами же и создали, они были уже бессильны что-либо изменить. И с этой самой минуты они совершали одну ошибку за другой.

Ни у одного из задержанных не нашлось для Латура ни единого доброго слова. Пьянчужки и скандалисты открыто презирали его, потому что в их глазах служитель закона, который говорит одно, а делает другое, не достоин ничего, кроме веревки на шею. А девицы по вызову и уличные шлюхи ненавидели его по совсем другой причине. Для них секс был тем, что открыто продается и покупается, но по доброй воле, а отнюдь не силой. И в насильниках они видели открытую угрозу своему бизнесу.

Брюнетка с длинной стрижкой “под пажа” и обрюзгшим лицом лучше всех выразила то, что они все чувствовали.

— Почему бы тебе было просто не заплатить десятку, а, парень? — презрительно спросила она, схватившись за прутья решетки. — И позабавился бы вдоволь! Девушкам вроде меня нужно лет десять, чтобы всему научиться, — деловито пояснила она. Судя по всему, материальная сторона волновала ее больше всего. — А потом появляется тип вроде тебя и получает все задарма! Черт тебя подери, если уж ты такой крутой, неужели во всем городе не нашлось ни единой девчонки, которая дала бы тебе в кредит?! Или, может, ты один из тех ублюдков, которые тащатся оттого, что кому-то больно? Был у меня один, который предложил мне полсотни, если я позволю себя отхлестать. Подонок, конечно, но, по крайней мере, честно предлагал заплатить.

Латур сделал вид, что не слышит.

Жаркая влажная ночь, как всегда в этих местах, рано спустилась на землю. В камере стало совсем темно. Около восьми Билл Дюкро впустил к нему Джина Эверта и запер за ним дверь.

Адвокат выглядел усталым и встревоженным. Латуру показалось, что Эверт избегает встречаться с ним взглядом.

— Извини, Энди. Весь день работал… все ломал себе голову, кому могло понадобиться втянуть тебя в эту историю. Поговорил, кажется, с каждым барменом в этом проклятом городе.

— И что?

— Пусто. Никто ничего не знает. — Усевшись рядом с Латуром, Эверт поставил на пол портфель и поднял на него глаза. — Судя по тому, что я от них услышал, для всех ты был словно прыщ на ровном месте, поскольку из кожи лез вон, чтобы закон воцарился там, где его отродясь не было. Но, уверен, ни один из них не решился бы зайти так далеко. А вообще, дела обстоят паршиво. Не хочу ничего от тебя скрывать, но похоже, они только и ждут сигнала, чтобы двинуться сюда.

— А что творится на улицах?

— Хочешь услышать честный ответ?

— Конечно.

— На улицах — не лучше, — коротко буркнул Эверт. — Собираются на всех углах, во всех барах. Послушать их, так это первая девушка, которую изнасиловали! — в сердцах выкрикнул Эверт, но тут же взял себя в руки. — А кроме того, они, похоже, уверены, что мы с тобой, как потомки самых старинных здешних семей, непременно должны сговориться, а стало быть, дело тут нечисто, — извиняющимся тоном добавил он.

— Ты же знаешь, что это не так.

— Я-то знаю, а вот они — нет. — Адвокат нервно хрустнул пальцами. — Боюсь, уж не совершил ли я ошибку, когда посоветовал тебе пока молчать! Не исключено, что было бы лучше, если бы ты сразу рассказал, как все случилось. Может статься, теперь нам вообще не представится такого шанса.

Ледяные пальцы страха скрутили Латуру желудок, и он почувствовал подступавшую дурноту. Горло мгновенно пересохло.

— Они не осмелятся.

Эверт решил быть честным до конца.

— Рад бы я сам в это верить, Энди. А тут еще заявление, которое миссис Лакоста сделала одному репортеру. — Он поморщился. — Только подлила масла в огонь! Судя по ее словам, такого негодяя, как ты, еще поискать. А какие подробности! Послушать ее, так для удовлетворения своей мерзкой похоти ты использовал каждый клочок ее тела, только что не уши!

Латура чуть было не стошнило.

Эверт сунул в рот сигарету.

— Но что самое скверное — так это то, что ее рассказ до мельчайших деталей совпадает с тем, что произошло раньше с другими девушками. Помнишь, которых изнасиловали почти два года назад? А это означает, что на суде на тебя могут повесить не только один этот случай, а все четыре! Вот ты, к примеру, сможешь вспомнить, где ты был пятнадцатого апреля и второго ноября прошлого года? Или шестого марта этого?

Латур покачал головой:

— Откуда? Можно подумать, я знал заранее, что мне понадобится алиби!

— Это верно.

— Пару минут назад заглянул Муллен. Сказал, что ты предложил им с Джеком съездить в Пончатулу.

— Так оно и есть. Пусть-ка порасспрашивают насчет прошлого этой девицы. Интересно, что у нее за репутация. А вообще, не исключено, что она сама или ее любовник пришили старика Лакосту, а потом решили повесить это на тебя.

— Глупости!

— Может быть. — Эверт заходил по камере. — Но нельзя же сидеть сложа руки! Сам знаешь, я неплохой адвокат. Но если все останется по-прежнему, это будет не суд, а обычный фарс! — Он принялся перечислять по пальцам: — Пожилой человек, можно сказать, в открытую признается, что не в состоянии удовлетворить молодую жену. Потом напивается в стельку, так что тебе приходится везти их обоих домой. Его супруга ничуть не скрывает, что, пока она переодевалась, ты случайно заглянул в комнату и увидел ее обнаженной.

Сердце Латура глухо заколотилось.

— От кого ты это слышал?

— Она сама рассказала об этом журналистам.

— А она, случайно, не добавила, что, можно сказать, в открытую предложила мне переспать с ней?! Что мы почти договорились наутро съездить на Гранд-Айл?

— В интервью об этом не было ни слова.

— Так оно и было. Можешь мне поверить.

— Интересно, если б это можно было как-то доказать. Не представляю только, как это сделать. А пока что мы можем только опираться на факты. — И Эверт принялся перечислять: — Через несколько часов после того, как ты привез ее и уехал, в два часа ночи, ее разбудил стук в дверь. Какой-то мужчина, которым, как она утверждает, был ты, попросил впустить его. Поскольку девушка спала голой, ей потребовалось время, чтобы одеться. Через мгновение стук повторился, и в эту минуту проснулся ее муж. Он ворвался в комнату и потребовал объяснить, что происходит. Прежде чем она успела ответить, дверь трейлера распахнулась и в темноте прогремели два выстрела. Затем убийца, предположительно ты, разорвал на ней рубашку, швырнул на пол и изнасиловал.

— Только это был не я.

— Я просто пытаюсь объяснить, как все это будет выглядеть в глазах суда. — Эверт перестал бегать взад-вперед, взад-вперед и прислонился к стене. — Представь, как это будет выглядеть, когда ее вызовут в суд для дачи показаний, — держу пари, что девчонка не замедлит выставить напоказ свои очаровательные грудки, похожие на спелые груши! И повторит слово в слово, что уже поведала репортерам, да еще в деталях! Только подумай, чем это обернется для тебя! Неужели не понимаешь?!

Латур с трудом проглотил вставший в горле комок.

— Боюсь, что не совсем.

Эверт снова забегал из угла в угол.

— А потом, учти, нам еще придется как-то разобраться с той историей, которую твой драгоценный шурин уже поведал всему городу.

— Что еще за история?

— Он уверяет, что вы с его сестрой не очень-то ладили в постели и поэтому постоянно ссорились. Это так?

Латур испытующе посмотрел на Эверта:

— Нет. Проблема вовсе не в этом, если хочешь знать.

— А тогда в чем?

— Все дело в деньгах. Мне всегда казалось, она презирает меня за то, что я не смог сдержать ни одного обещания из тех, что давал ей перед свадьбой. Но теперь мне все чаще приходит в голову, уж не ошибался ли я все эти годы? Я вообще, должен признаться, о многом сейчас начинаю серьезно задумываться.

— О чем же, к примеру?

— Знаешь, давай не будем об этом. По крайней мере, сейчас. Открыв портфель, адвокат принялся рыться в бумагах.

— Я тут кое о чем подумал, Энди. Мои услуги… словом, денег я с тебя не возьму. Забудь об этом. Знаю, что с тех пор, как выяснилось, что нефти на твоей земле нет, ты жил только на свое жалованье помощника шерифа. Но все же кое-какие расходы тебе предстоят.

— Что за расходы?

— Ну, во-первых, я считаю, следует привлечь к этому делу лучшее в Новом Орлеане детективное агентство.

— Для чего?…

— Пусть их люди поразнюхают в городе. Чем черт не шутит, может, набредут на какую-то ниточку, которая выведет нас на того негодяя, что хотел тебя пристрелить. Конечно, и Белуш и Муллен свое дело знают, но гениями сыска их не назовешь, верно? А если мы выясним, кто в тебя стрелял, у кого есть причины желать твоей смерти, то, может быть, сможем доказать и причастность этого человека к данному делу.

— Что ж, неплохо придумано.

Эверт взмахнул сигаретой. Красный тлеющий огонек описал в темноте широкую дугу.

— К несчастью, услуги хороших агентов стоят чертовски дорого. И, как твой друг, я просто не имею права втягивать тебя в такие расходы. Поэтому придумал, как тебе раздобыть немного наличных.

— И как это сделать?

Вытащив из портфеля кипу бумаг, адвокат аккуратно разложил их на кровати.

— Вот смотри, что пришло мне в голову. У тебя ведь есть дом и почти шестьсот сорок акров земли, верно?

— Не земли, а сухой грязи, если точнее.

— Я это учел. Однако сам участок расположен на редкость выгодно. Когда-нибудь наш Френч-Байю станет совсем другим городом. Ну а поскольку мы с тобой как-никак друзья, я решил сделать тебе одно предложение. Сколько тебе в последний раз предлагали за эту землю? Я хочу сказать, уже после того, как выяснилось, что нефтью там и не пахнет?

— Восемь тысяч.

Затушив сигарету, адвокат вытащил ручку.

— Ладно, так и быть. Может, это и рискованный шаг с моей стороны, но я готов дать тебе двадцать тысяч. Причем наличными. Этого вполне хватит, чтобы заплатить детективам, а если мы выиграем дело, тебе еще достанется неплохой куш. Вполне достаточный для того, чтобы бросить эту дурацкую службу и достойно содержать Ольгу, а самому в конце концов получить диплом юриста. А когда вернешься, я возьму тебя к себе в контору. Будем работать вместе до тех пор, пока не заведешь свою практику.

Предложение было на редкость щедрым. Латур почувствовал, как у него запершило в горле.

Все это так. Эверт — настоящий друг. Но с другой стороны, его земля — это все, что осталось от некогда огромных владений Латуров. Она переходила в их семье из поколения в поколение. И когда-то он мечтал передать эти земли своему сыну. Тому, кто будет после него носить имя Латуров. Тому, кто, может быть, сможет вернуть этому дому былое величие. Как об этом мечтал он сам. Даже сейчас, запертый в этой клетке, он продолжал упорно цепляться за свою мечту.

Эверт, видимо, не правильно понял, почему он молчит и колеблется.

— Боюсь, я просто не могу предложить тебе ничего больше, Энди.

— Я не о деньгах сейчас думаю, поверь. Спасибо, Джин. Поверь, я никогда этого не забуду. И не сердись, хорошо? Мне надо немного подумать.

Адвокат собрал бумаги и сунул ручку в портфель.

— Ладно, Энди. Только побыстрей думай. Увы, я знаю немало случаев, когда на электрический стул попадали ни в чем не повинные люди. И мне страшно представить, что твоя жизнь оборвется… — Эверт с трудом выдавил из себя улыбку, но она получилась кривой. — Погаснет, как окурок, утонувший в грязи.

На лбу у Латура выступили крупные капли пота.

— Да-а, и мне тоже будет жаль, — тихо сказал он.

Эверт стукнул в дверь, напоминая, что пришло время его выпустить.

— Обещай, что подумаешь об этом, хорошо? И дай мне ответ к утру.

— Ладно, Джин.

Латур проводил адвоката взглядом до самой двери, потом поднял с пола одну из докуренных до середины сигарет и задумчиво посмотрел на нее.

Ему казалось, он сходит с ума. То, что пришло сейчас в голову, было сущим безумием. Этого вообще не могло быть!

Но они жили в человеческих джунглях, а там было возможно все. И звери, которые их населяли, повиновались только своим, звериным законам: сильные пожирали слабых, а слабые — тех, кто был еще слабее.

Да, подумал Латур, за лакомый кусок звери, пусть они даже на двух ногах, перегрызут друг другу горло. А Ольга, надо честно признаться, была на редкость лакомым кусочком!

Он уже принялся было трясти решетку, собираясь потребовать, чтобы позвали шерифа Белуша. Но потом ему в голову пришла" еще одна интересная мысль, и Латур даже хмыкнул. А старик-то наверняка подумает, что он сошел с ума. Или спятил, или просто хватается за соломинку!…

Может, так оно и есть. Какие у него доказательства?! Да никаких! Ничего, кроме на редкость точного описания своеобразной формы женской груди. Да пары окурков, не считая, конечно, весьма щедрого предложения от старого, верного друга.

Но даже если выяснится, что его дикое предположение и есть истинная правда, все равно, к чему вдруг такая спешка? Кто бы ни пытался прикончить его, кто бы ни был этот негодяй, который повесил на него изнасилование и убийство, он спешил. Очень спешил!

И его не устраивало, чтобы Латур умер завтра или на следующей неделе. Он хотел, чтобы тот исчез немедленно, и чем быстрее, тем лучше. Сегодня. Может быть, даже вечером. Через два года после того, как он вернулся во Френч-Байю.

Но почему?!

Эту загадку еще предстояло разгадать.

Глава 16

Камеры одна за другой заполнялись пьянчужками и скандалистами, которых люди шерифа подбирали на улицах. Задержанных набивали как сельдей в бочки. И по мере того, как их становилось все больше, удушливый смрад все сильнее заполнял тесное помещение старой тюрьмы.

Такого на памяти Латура еще не случалось. Подумав, он решил, что на то могут быть только две причины. Либо шериф Белуш решил устроить для наехавших репортеров нечто вроде грандиозного шоу, либо просто решил перестраховаться, забрав с улицы самых отъявленных буянов.

Около девяти он сам зашел к Латуру. Старый шериф выглядел угрюмым и взволнованным.

— Не нравится мне все это, — проворчал он.

— Что именно?

— Да то, что творится в городе. Мои люди хватают каждого, кто только пошире раскроет рот, чтобы высказаться по поводу того, как следует поступить с тобой. Но не можем же мы засадить за решетку всех и каждого, верно? А атмосфера все накаляется. Похоже, за всем этим кто-то стоит. Мне известны по крайней мере двое из тех, кто постоянно ставит парням выпивку.

— И кто они?

— Один — Джордж Вилльер. А второй — твой шурин.

— Да вы шутите! К тому же у Джорджи сроду не водилось своих денег.

— Тогда, значит, он от кого-то их получает. Он охотно ставит выпивку всем и каждому, кто согласен его слушать. А сам рассказывает желающим о том, как вы то и дело ссорились с его сестрой, и утверждает, что вы, дескать, вот уж с год не жили как муж и жена.

— Но это не правда!

Белуш устало вытер вспотевшее лицо.

— Я помню, ты так вчера и сказал. Дескать, когда ты отправился к Лакосте, то был просто не в состоянии переспать с этой рыжеволосой красоткой.

— Так оно и было.

— Но Джорджи считает по-другому.

— Он хочет, чтобы меня вздернули!

— Почему? Зачем это ему?

— Скажем так — он был очень раздосадован, когда “Дельта ойл компани” объявила, что на моем участке нет ни капли нефти.

Белуш понимающе кивнул:

— Похоже, я догадываюсь, что ты имеешь в виду. Но мои ребята уже по горло сыты всем этим. Проклятье! Я даже начинаю жалеть, что послал Муллена и Джека в Пончатулу.

— Боитесь, что здесь начнется заварушка?

— Уверен, что так и будет. Я уже и раньше видел, как такое бывает. Еще пару часов дебоширы будут слоняться по городу, переходить из бара в бар, пить и кричать. А потом кое-кто, а может, двое или трое из тех, кто позадиристее, завопит, что, дескать, хватит болтать, пора переходить к делу. И уж тогда, будь уверен, хлопот окажется полон рот, иначе они заварят такую кашу, что и не расхлебаешь.

— А что репортеры?

— Эти шакалы только и надеются, что начнется заварушка. Тогда им, по крайней мере, будет о чем писать. — Шериф даже побагровел от возмущения. — Представляешь, притащили свою телестудию и поставили на лужайке как раз напротив тюрьмы! Боятся, как бы чего не упустить!

— Очень утешительно! Особенно если эти мерзавцы доберутся до меня!

— Мы с этим справимся. — Шериф вышел в коридор, даже не позаботившись запереть за собой дверь в камеру. — Мне просто хотелось, чтобы ты об этом знал.

— Спасибо, — искренне поблагодарил Латур. — Да, вот еще о чем хотел вас спросить, шериф.

— Да?

— Скажите, Джин Эверт расспрашивал о чем-нибудь миссис Лакосту?

Белуш задумчиво покачал головой:

— Нет. Сдается мне, ее вообще никто не видел с тех пор, как она дала показания. То есть, конечно, кроме окружного прокурора, да и то лишь потому, что у него было официальное разрешение. Приказ доктора Уокера! А почему ты спрашиваешь?

— Есть одна мыслишка. Да, вот еще что: вы не знаете, кто берет пробы для “Дельта ойл”?

— Точно не помню, то ли Фельдман, то ли Фельтон, кажется, так.

— У него контора в городе?

— Да. На втором этаже “Бретон-Блок”. Но большую часть времени он проводит не в конторе, а на берегу, там, где буровые вышки. Но почему ты об этом спрашиваешь? Что у тебя на уме?

— На данный момент ничего, кроме одного: как выбраться из всей этой передряги, сохранив собственную шкуру.

Белуш, пожав плечами, направился к себе, оставив, по существу, открытой тяжелую металлическую дверь, которая вела к нему в контору.

Интересная мысль, подумал Латур. В его голове мало-помалу начинала складываться картина того, что произошло… Словно в мозаике, кусочки ложились каждый на свое место, но все это казалось настолько невероятным, что он не верил даже сам себе. Впрочем… впрочем, когда дело касалось женщин, всякое возможно, вспомнил он небезызвестную истину. Короли без сожаления расставались с тронами, банкиры грабили собственные банки, брат убивал брата… И все ради женщин.

Где-то вдалеке послышались голоса. Шум и гам в камерах стих, как по волшебству, будто задержанные, боясь привлечь к себе внимание, в страхе затаились.

Разъяренная толпа всегда непредсказуема. И никто не мог знать заранее, на кого обратится ее ярость.

Воздух в камерах, казалось, сгустился от ужаса. Цветной парнишка в дальнем углу молился, дрожа всем телом.

Тодд Келли, сжимая в руке винтовку, вышел из офиса и промчался по коридору к задней двери. Пробегая между открытой камерой Латура, он окинул его злобным взглядом:

— И все из-за тебя, гад! Из-за того, что не можешь держать свое хозяйство в штанах!

— Не делал я этого! — взмолился Латур. — Поверь!

— Начинаю верить. Такие вещи, как сейчас, не происходят сами собой, уж я-то знаю! Кто-то явно хочет убрать тебя с дороги!

Теперь и Латур слышал приближающиеся крики и шум во дворе тюрьмы. И тут же судорога страха сжала горло. Губы мгновенно пересохли. По спине пополз холодок, а сердце бешено заколотилось. Ему казалось, что он вот-вот задохнется.

Еще минута — и крики слышались уже со всех сторон. Тухлый помидор влетел в открытое окно камеры и со звучным шлепком врезался в стену. Тяжелые ботинки заколотили в заднюю дверь.

— А ну, откройте, — крикнул кто-то, — не то мы тут все разнесем!

Келли смачно сплюнул на пол табачную жижу.

— На твоем месте я бы хорошенько подумал, — громко ответил он. — У меня в руках автоматическая винтовка, парень! Держу пари, ты и ахнуть не успеешь, а будешь уже похож на дуршлаг своей маменьки!

Наступила тишина. Шум понемногу стих. Судя по всему, буяны, испугавшись угроз, решили ретироваться.

Вскарабкавшись на топчан, Латур подтянулся и выглянул наружу. Тюрьма была окружена толпой, большую часть которой составляли пьяные. У задней двери тюрьмы они сложили громадный костер, накидав туда кучу старых деревянных ящиков и картонных коробок, в которых заключенным привозили продукты. Обычно те, кто помогал при разгрузке, просто сваливали их у дверей. Мусор забирали раз в неделю, и нередко его скапливалась целая гора.

Большинство из этих людей, знал Латур, буровики, нефтяники, местные рыбаки со всех концов залива. Но кое-кого он видел впервые. И эти люди выглядели тут на редкость неуместно. Ему вдруг почему-то подумалось, что подобным типам место не во Френч-Байю, скорее их можно увидеть на Бурбон-стрит, где они чувствуют себя как дома, попивая абсент, или праздно шатаются по аллеям старого Французского квартала.

Все это выглядело на редкость подозрительно. Похоже, кто-то тщательно все продумал, ничего не желая оставлять на волю случая. И если бы, скажем, местные буяны вдруг дрогнули, то профессионалы, расставленные рукой заботливого режиссера в нужных местах, тут же позаботились бы о том, чтобы довести дело до конца.

Теперь уже ничто не удерживало Латура в камере. Грохот множества ног, колотивших в дверь тюрьмы, притягивал его словно магнитом. Оглядевшись по сторонам, Латур торопливо зашагал по коридору к офису шерифа. Грохот стоял такой, будто атакующие использовали в качестве тарана бревно или по меньшей мере кусок обсадной трубы, добытый из скважины. Судя по всему, подумал Латур, не пройдет и нескольких минут, как дверь будет сорвана с петель.

Шериф Белуш едва заметно кивнул ему, не удивившись его появлению, и продолжал торопливо крутить диск телефона.

— Началось немного раньше, чем я ожидал, — мрачно проворчал он. — И вдобавок какой-то сукин сын успел перерезать телефонный провод в самом здании.

Он окинул угрюмым взглядом своих людей. Билл Дюкро с револьвером в руке скорчился под одним из двух окон в офисе, за другим следил второй помощник — Де ла Ронда. Дюкро казался спокойным, но был настороже. Что же касается Де ла Ронды, то насчет его Латур не был так уверен. На лице его застыло какое-то странное выражение: казалось, он вот-вот расплачется. Впрочем, и остальные выглядели не лучше. Похоже, всем им вдруг страстно захотелось любой ценой вырваться из этой мышеловки.

Белуш сунул в рот одну из тех долларовых сигар, которые он так любил, и с наслаждением затянулся.

— Эх, все бы отдал, лишь бы Том с Джеком оказались сейчас с нами! — тоскливо протянул он и, оглядев свое воинство, с подчеркнутым сарказмом добавил: — Уж они-то не описались бы со страху, чуть только кому-то из местных идиотов пришла охота побарабанить в дверь! Да, ребята, если не считать Билла да Энди, все вы, оказывается, самые настоящие слабонервные плаксы!

Латура вдруг охватило пьянящее чувство гордости и любви к этому пожилому человеку. Как бы низко ни пал Белуш, в душе он оставался настоящим мужчиной. Шериф явно принадлежал еще к старой школе — тех стариков, которые свято верили, что тот, кто танцует, тот и платит за музыку.

Свирепо запыхтев сигарой, Белуш развел руками. Похоже, он что-то решил для себя.

— Ну что ж, ничего не поделаешь, — тихо сказал он, — придется мне самому. Дверь ведь долго не выдержит, сами понимаете. А когда они окажутся здесь, начнется такое, что и ад по сравнению с этим покажется курортом.

С побелевшим от ужаса лицом, усеянным крупными каплями пота, на него смотрел Де ла Ронда.

— А почему бы не подождать ребят из полиции штата, шериф?

Белуш с озабоченным видом проверил, легко ли вынимается из кобуры его пистолет с инкрустированной перламутром рукояткой.

— Они могут подоспеть только к утру, сынок! Уж слишком быстро все началось, я думал, у нас в запасе не меньше часа. А когда схватился за телефон, было уже поздно. Так откуда, скажи на милость, в округе могут догадаться, что нам нужна помощь?!

Камень, пущенный кем-то из толпы, попал в одно из окон. Истерический рев и крики атакующих, присоединившись к грохоту тарана, слились в один угрожающий звук, подобный вою урагана:

— Ла-ту-ра!… Ла-ту-ра!… Ла-ту-ра!…

Шериф Белуш бросился к двери.

— А ну, убирайтесь отсюда! — рявкнул он. — Это говорю я, шериф Белуш, на случай, если кто-то меня не узнал! Отойдите от двери, ребята! Я сейчас выйду, и мы потолкуем.

Раздался еще один удар, и тут все смолкло.

Белуш с грохотом отпер дверь и вышел наружу. Остановившись на пороге, он обвел суровым взглядом толпу, и мужчины невольно попятились, будто расшалившиеся дети. Он шагнул вперед, и толпа с тихим шорохом отступила на шаг.

С последним ударом тарана, как по мановению волшебной палочки, стихли и крики. Воцарилось угрюмое молчание.

Белуш явно не торопился начать разговор.

— Вы меня, ребята, знаете, — начал он наконец. — Я здесь шерифом уже без малого тридцать лет. И за эти годы только некоторые из вас загремели в кутузку, верно? Я всегда старался каждому из вас дать хоть один шанс. Разве не справедливо, если сейчас вы ответите мне тем же?

Вслед за его словами наступила такая тишина, что было слышно только, как стреляют сосновые доски, когда ветерок ярче раздувал пламя, да потрескивают кинокамеры репортеров. Изредка где-то вдалеке раздавалось привычное “карамп” работающей помпы. Похожие на огромных пауков призрачные силуэты буровых вышек угрюмо темнели на фоне ночного неба.

Закончив свою речь, Белуш запыхтел сигарой. Однако через минуту, окутавшись клубами дыма, он продолжал:

— Совершены два тяжких преступления. Убийство и изнасилование. Подозреваемый в этом преступлении задержан, его доверили моему попечению… Вы понимаете, что это значит? Он должен находиться здесь, в тюрьме Френч-Байю, пока не будет назначен день суда. Что вас не устраивает, хотел бы я знать? Или в нашем городе уже перестали уважать закон?

Из толпы ничего не ответили.

Белуш окинул взглядом плотно стоящих людей:

— И как только будет назначен день суда, я лично доставлю туда подсудимого. Если суд решит, что именно он совершил то, в чем его обвиняют, если это он убил беспомощного старика и зверски надругался над молодой женщиной, то обещаю вам — негодяй понесет наказание в соответствии с законами нашего штата! А теперь скажу вам вот что: за все тридцать лет службы ни одной шайке крикунов не удавалось еще вырвать арестованного из моих рук, вы меня слышите? Не думаю, что это будет под силу и вам! — Белуш снова запыхтел сигарой с видимым удовлетворением. — Среди вас, парни, полным-полно тех, кого я всегда считал своими друзьями. И сейчас мне тоже хотелось бы уладить все по-хорошему. Так почему бы вам, ребята, тихо-мирно не разойтись по домам, а? Или завернуть в бар и пропустить по стаканчику? Ей-богу, пусть закон сам позаботится о Латуре!

Какое-то мгновение казалось, что толпа готова разойтись. Затем вдруг раздался чей-то голос. Латур не узнал кричавшего, голос был ему незнаком.

— Все это здорово, шериф, но тем, кто недавно приехал в Френч-Байю, отлично известно, как вы, старожилы, держитесь друг за друга. Разрази меня гром, если мы что-то имеем лично против вас. Вы славный парень, шериф. И вы нам по душе. Только вот сдается мне, этот ваш обвиняемый отделается самое большее парой месяцев в Анголе… Или его вообще оправдают. А как же иначе? Ведь он носит фамилию Латур! Что же нам делать?… Ждать, когда маньяк ночами снова станет рыскать по улицам в поисках молоденьких девушек?! Интересно, как бы вы заговорили, будь миссис Лакоста вашей собственной женой или дочерью?! Были бы вы тогда на его стороне, хотелось бы мне знать. Или стояли бы с нами, плечом к плечу… Вам лучше знать, шериф. Подумайте! Почему бы вам просто не отойти в сторону, а мы уж сами разберемся с ним… по-своему!

Казалось, толпа словно очнулась. Люди разом качнулись вперед. Джин Эверт с трудом проложил дорогу через этот людской муравейник и, взобравшись по ступенькам крыльца, встал рядом с Белушем. Шум стоял такой, что адвокату пришлось перекричать всех, иначе его бы просто не услышали.

— Люди, вы что, сошли с ума?! Я вообще не верю, что Энди Латур имеет отношение хотя бы к одному из этих преступлений. Но даже пусть я ошибаюсь и это не так. В конце концов, кто он такой, этот Лакоста? Старый пьяница! А его так называемая жена, за которую вы все так переживаете, — обычная маленькая шлюха! И неужели вы ради такой, как она, готовы рисковать собственной жизнью?!

Эти слова оказались роковой ошибкой. Глухой ропот гнева в толпе нарастал. Люди шагнули ближе, подступив к самому крыльцу.

Эверт тщетно старался утихомирить толпу.

— Послушайте! — надрывался он. — Если Латур и правда виновен…

Тухлое яйцо, брошенное чей-то меткой рукой, угодило ему прямо в лоб. Зловонная масса потекла по лицу и измазала накрахмаленную рубашку.

Рука шерифа Белуша легла на кобуру револьвера. Он снова заговорил, но мягкие, чуть ли не отеческие нотки, только что звучавшие в его голосе, исчезли, словно по волшебству. Теперь перед толпой стоял представитель закона.

— А сейчас, ребята, предупреждаю в последний раз! Людей у меня немного, но все они вооружены и в случае чего не промахнутся! — Он повторил те же слова, что уже утром сказал Латуру: — Если вы поднимете на него руку, то только перешагнув через мой труп!

Откуда-то из задних рядов вдруг донесся резкий негромкий хлопок, и на лбу у шерифа появилось ярко-красное пятно. Старик шериф озадаченно поднял к лицу левую руку и утер кровь со лба, но рука тут же бессильно упала. Это было рефлекторное движение, и оно оказалось последним в жизни старого служаки. Белая широкополая шляпа, скатившись по крыльцу, упала на землю.

— Какой идиот сделал это?! — прошептал он. Толпа разом смешалась: какой-то мужчина, стоявший в первом ряду, резко отпрянул и принялся, наперекор плотной людской массе, пробираться назад, распихивая во все стороны приумолкших и растерявшихся бунтарей. Стоявшему за его спиной человеку удалось отшвырнуть его в сторону, и он ринулся вперед, увлекая за собой остальных. Через мгновение бесновавшаяся толпа, захлестнув крыльцо, заполнила тюремный дворик.

Латур увидел, как Де ла Ронда в растерянности выронил винтовку. Опомнившись, Латур кинулся к ней, но в ту же секунду людской поток, прокатившись по нему, легко отшвырнул его к стене. Чьи-то кулаки в кровь разбили ему лицо. Двое здоровенных молодых парней, работавших на нефтепромыслах, мгновенно скрутили ему руки за спиной.

— Мы его поймали! — победоносно прокричал один. Латур почувствовал, как его, словно куль с мукой, проволокли по коридору, потом через контору и все так же волоком вытащили во двор. Через мгновение он споткнулся обо что-то мягкое и с содроганием понял, что это тело Белуша.

Вдруг раздался чей-то крик и вслед за ним — треск разбиваемой кинокамеры.

С трудом оглядевшись по сторонам, Латур заметил Эверта. Стоя в стороне от толпы, адвокат старательно счищал остатки вонючего желтка с ослепительно белой рубашки. Вдруг к нему подскочили двое и, схватив адвоката, торопливо увлекли за собой через двор и усадили в поджидавшую неподалеку машину.

Глава 17

Гадая, куда его волокут, Латур в конце концов решил, что по логике, свойственной большинству пьяниц, да еще обуреваемых жаждой мести, его наверняка собираются отвезти на ту самую прогалину перед домом Лакосты, где были совершены оба преступления.

Еще никогда его ум не работал так четко, как в эти минуты. Теперь Латур знал, кто мог желать его смерти. И догадывался почему. Только, увы, у него не было ни малейшего шанса это доказать. Без сомнения, среди тех, кто катил вслед за ними по дороге, в этой бесконечной кавалькаде машин, растянувшейся на целую милю, было немало и таких, кто искренне сожалел о смерти шерифа Белуша и кто, спохватившись, раскаивался, что вообще ввязался в эту грязную историю. Но, завязнув по уши, иные отчетливо понимали, что выбора у них уже нет.

Латура грубо швырнули на заднее сиденье, а оба здоровенных парня, схватившие его, уселись рядом, стиснув с двух сторон. Нахальные молодые петухи — точь-в-точь он сам в их годы, — покосившись на них, со вздохом признал Латур.

— Жаль, что этот проклятый идиот, кто бы он там ни был, не промахнулся, — проворчал один. — Жаль старика! Хороший был человек! Никому плохого не делал! А теперь даже страшно подумать, что будет!

— Это уж точно! — угрюмо подтвердил второй. За руль уселся Джордж Вилльер. Обернувшись, он сунул одному из помрачневших юнцов бутылку:

— Забудь об этом, парень! Мы ведь успели расколошматить все проклятые кинокамеры, или забыл? Никто ничего не докажет! Даже полиция округа будет бессильна, вот увидишь! Никто и пальцем вас не тронет! Не бросят же они за решетку весь город?!

Парень, повертев в руках бутылку, передал ее соседу.

— Мне хватит, — проворчал он. — И так голова кругом!

Второй, поколебавшись в нерешительности, вернул бутылку Вилльеру.

— Это точно. Пожалуй, и мне тоже. Уже с души воротит. Как подумаю обо всем, просто блевать тянет, ей-богу!

Латур понял, что настал момент бороться за свою жизнь.

— Так чего ж вы связались с ними? — взорвался он. — Будь я проклят, если убил старика Лакосту! Или хотя бы пальцем дотронулся до девчонки!

Вилльер обернулся и тыльной стороной ладони резко ударил его по губам.

— Девчонка-то говорит другое, приятель! А какой ей смысл врать?

— Это верно, — подхватил один из парней. — И потом, как бы там ни было темно, но, чтоб я сдох, какая женщина не узнает мужчину, который сотворил с ней такое непотребство!

Однако Латур не сдавался:

— По вы ведь не станете отрицать, что такое все-таки возможно?

— Ну, может быть, — нерешительно протянул другой.

— Тогда почему бы не оставить решать суду это дело?

Вилльер снова передал назад бутылку.

— Эй, ребята, я бы на вашем месте все-таки принял по глотку, пока этот ублюдок окончательно не задурил вам голову. Не забывайте: прежде чем стать помощником шерифа, Латур учился на юриста! А все эти законники кого хочешь вокруг пальца обведут! Возьмите хотя бы этого ублюдка, Джина Эверта! Это ж какую совесть надо иметь, чтобы вот так, глядя людям в глаза, нагло заявлять, что беда, дескать, небольшая, даже если Латур и впрямь пришил старика! Бог с ним, может, давно и надо было бы избавиться от старого пьянчуги! Но назвать несчастную женщину шлюхой?! Или, может, вы, ребята, слышали когда-нибудь о шлюхе, которой после того, как она ублажит парня, приходится накладывать швы?!

— Не-а! — замотал головой один из молодчиков. — Послушно глотнув из бутылки, он мрачно сунул ее в руки приятелю.

Латуру оставалась одна надежда — бежать, пока на шею ему еще не успели набросить веревку. Мало кто из местных лучше его знал окрестности города. Оставалось только приберечь силы и дождаться нужного момента, чтобы попытаться ускользнуть.

— Далеко еще до той прогалины? — спросил угрюмо парень, сидевший ближе.

Вилльер пристально вгляделся в бархатную темноту ночи.

— Видите вон там, впереди, здоровенный лавр? — Он ткнул пальцем куда-то вдаль. — Ярдов за двести до него свернем налево. Само собой, почтового ящика там нет, но к ранчо ведет дорожка.

Через несколько минут машина достигла поворота, ведущего к тому месту, где стоял трейлер.

Москитов было ничуть не меньше, чем в прошлую ночь. Латур ожесточенно шлепал себя по лицу, в то время как мысли вихрем кружились в его голове. Перед его мысленным взором уже сложилась картина, и в ней недоставало всего лишь двух фрагментов.

Он все еще никак не мог понять, почему убийца так спешил. Второе, над чем он ломал голову, — это загадка: каким образом этому человеку удалось узнать, что Латур внезапно отправится к трейлеру Лакосты, да еще в два часа ночи? Ведь он даже Ольге ни словом не обмолвился насчет своих планов. Единственное, что было ей известно, — это то, что он должен отлучиться по делу. По делу, связанному с работой.

И вдруг ему показалось, что его озарила догадка. Конечно же! Джорджи ведь еще не спал! Латур вспомнил, что видел его в кабинете, прежде чем выйти из дому. Именно Джорджи, которому, без сомнения, хорошо заплатили, скорее всего и кинулся к телефону, едва Латур закрыл за собой дверь. И звонил он тому, у кого были веские причины не допустить, чтобы Латуру удалось поговорить с Лакостой. Поэтому убийца и вынужден был прикончить старика — боялся, что тот заговорит. А насильником, вероятнее всего, он стал чисто случайно — сказалось возбуждение от преступления.

Машины одна за другой въезжали на прогалину. Целый хвост автомобилей, которым не хватило места, чтобы встать, вытянулся вдоль дороги. В ночной тишине слышно было только, как хлопали дверцы да изредка хлюпала грязь или с треском ломались сухие ветки под ногами сотен людей. Вскоре, осветив поляну, к ночному небу взвились языки пламени. Но Латур заметил и другое — как вдруг бледнели и съеживались лица тех, кто неожиданно появлялся из тьмы, как эти люди один за другим норовили скрыться в тени или за спинами соседей.

Но были и такие, кого не пугала тьма. Десятки рук принялись подбрасывать дрова в костер, и через пару минут стало светло, словно днем. По рукам заходили бутылки с виски.

Вилльер приоткрыл дверь машины.

— Порядок, парни! Ну что ж, приехали, Латур! Сейчас увидим, какой ты храбрый.

Десятки рук протянулись к нему, и мгновением позже он оказался на земле. В основном все предпочитали действовать молча. Смолкли возбужденные крики, и над поляной неожиданно повисла тишина. Теперь, когда дебоширы добились своего, большая часть собравшихся тут, казалось, успела пожалеть, что дело зашло слишком далеко. Одно дело — безнаказанно колошматить в дверь тюрьмы или швыряться камнями в окна. И совсем другое — оказаться в числе тех, кто собирался накинуть петлю на шею человеку, возможно невинному, и послать его к вратам вечности, к тому же без санкции суда.

С какой стороны ни взгляни, дело было грязное. Старик шериф, которого все любили, один из представителей закона, был мертв. И вполне вероятно, что чья-нибудь уцелевшая камера, которых вокруг вспыхивало и теперь немало, успела заснять все, как это произошло. “Ведь не могли же разбить все камеры”, — так думал почти каждый из присутствующих.

Чувствуя какую-то неуверенность столпившихся вокруг него людей, Латур сделал еще одну, последнюю попытку:

— Послушайте, люди! Вы делаете ужасную ошибку! Вас просто используют! Я…

Рукоятка пистолета ударила его по губам. Кровь брызнула фонтаном и потекла по лицу. Второй удар пришелся по горлу. Латур попытался крикнуть и не смог. Следующий удар на несколько минут поверг его в небытие.

Почти ослепший от боли, Латур вдруг почувствовал, как ему связывают руки за спиной. Потом его подняли, и через мгновение, открыв глаза, он понял, что стоит на крыше трейлера. На шею ему накинули веревку, другой конец перекинули через толстый сук дерева, протянувшийся как раз у него над головой. Чьи-то руки торопливо намылили веревку.

На покатой крыше стоять было чертовски неудобно. Латур с трудом сохранял равновесие. Он вдруг понял, что никогда еще не чувствовал себя так одиноко, как сейчас, когда за каждым его движением напряженно следило не меньше трех сотен глаз.

А там, внизу, по-прежнему распоряжался Вилльер:

— Кто-нибудь, у кого на машине есть форкоп, подцепите фургон. И ждите моего сигнала. Я крикну, когда трогать!

Какой-то мужчина поспешно подкатил задом к трейлеру, другие быстро подцепили трейлер к машине.

Тяжело дыша, Латур видел, как Вилльер уже поднял было руку, чтобы подать сигнал отправления сидевшему в машине. Но вместо того чтобы опустить ее, он вдруг замер, словно окаменев. Воспользовавшись минутным замешательством, Латур как бешеный стал дергать за веревку, которая стягивала ему запястья. И вдруг он понял: что-то не так. Поднял глаза и сразу же догадался, почему никто из оголтелой толпы уже больше не смотрит в его сторону.

Держа наготове пистолеты. Том Муллен и Джек Прингл быстрым, решительным шагом направлялись через поляну к фургону.

— Развлекаетесь? — коротко спросил Муллен, гневно глянув на Вилльера.

Тот наконец решился опустить руку.

— Откуда вы взялись?! — пересохшими губами едва слышно проговорил он. — Ведь вы же уехали в Пончатулу!

— Уже съездили! — вежливо уточнил Прингл. — Ну, ребята, и натворили вы дел! Вот газетам сенсация! А вернулись мы уже давно. Да, кстати, если кому интересно, прежде чем приехать сюда, мы завернули в тюрьму. Догадываетесь, что мы там обнаружили?

Мертвая тишина повисла над поляной. Мужчина, сидевший за рулем, этот добровольный палач, заподозрив неладное, решился выйти из машины. Судя по его виду, он дорого бы заплатил, чтобы сейчас оказаться на другом конце света.

Муллен шагнул вперед и широкой спиной прислонился к металлическому боку трейлера.

— Ладно, парни, а теперь пришло время поговорить. Мне плевать, кто из вас, ублюдков, запоет первым! Старик был моим лучшим другом. Итак, кто из вас поднял на него руку?

Стоявшие ближе всех к помощнику шерифа невольно попятились. Другие, что были позади, один за другим бесшумно уползали в темноту, надеясь скрыться под покровом ночи.

А Латур тем временем все крутил и дергал веревку, и наконец тугой узел подался под его пальцами: она со стуком упала на крышу трейлера.

— Я, кажется, задал вам вопрос! — рявкнул Муллен. — И учтите: трусливый ублюдок, который сделает еще хотя бы один шаг назад, получит от меня пулю аккурат между глаз! Так, повторяю еще раз: кто из вас, мерзавцы, стрелял в старика?

Поколебавшись немного, Латур сбросил с шеи петлю. В полном молчании он бесшумно скользнул на землю, туда, где было темно, и осторожно двинулся в сторону от залитой светом костра поляны.

Еще мгновение назад главный участник разыгравшейся драмы, теперь он был уже всеми позабыт. Сейчас Латур был просто одним из нескольких десятков насмерть перепуганных людей, которым посчастливилось ускользнуть в темноту и у которых на уме была лишь одна мысль — поскорее убраться как можно дальше от этого проклятого места.

В считанные мгновения добравшись до дороги, Латур набрал полную грудь свежего ночного воздуха, сделал несколько быстрых вдохов-выдохов, чтобы успокоить бешено колотившееся сердце, и торопливо зашагал вдоль длинной цепочки машин с незажженными фарами.

«Говорят, Провидение печется о пьяницах и дураках. Не знаю, как насчет пьяниц, — вдруг подумал Латур, — но, видит Бог, таких идиотов, как я, еще поискать!»

Теперь он был готов предстать перед судом по обвинению в убийстве Жака Лакосты. Он был бы счастлив, если бы его вновь обвинили в изнасиловании. Он даже сам желал этого. Но прежде чем снова оказаться за решеткой, Латур хотел задать один-единственный вопрос.

Но только не своему адвокату.

Если все, до чего он додумался нынче ночью, окажется правдой, то единственный, кто мог бы приоткрыть завесу над последней, еще не разгаданной загадкой, был инженер-нефтяник, работавший в “Дельта ойл компани”.

Глава 18

Поверхность Залива [имеется в виду Мексиканский залив] содрогалась в отвратительной зыби. Пару раз Латур перепугался до смерти, когда мощные катера, проносясь мимо его взятого напрокат ялика, казалось, вот-вот пустят его ко дну. Огромные волны, поднятые катерами, грозили в любую минуту накрыть утлое суденышко еще до того, как оно доберется до конечной цели своего путешествия.

Яркие огоньки в пятнадцати милях от берега освещали платформу, на которой стояла буровая вышка. Туда и направлялся Латур. Платформа — сооружение колоссальных размеров, напоминающее плавучую крепость, — представляла собой стальной корпус, покоившийся на водонепроницаемом основании.

Поравнявшись с лесенкой, ведущей наверх, Латур покричал несколько раз.

Его не сразу услышали. Одинокий голос Латура заглушал шум буровой. Наконец приоткрылась какая-то дверь, и человек в белом поварском колпаке выглянул наружу, удивленно покосившись на Латура.

— Что это вы здесь делаете? — поинтересовался он.

— Мне нужен мистер Фельдман, — смахнув с лица соленые брызги, крикнул в ответ Латур.

— Мистер Фельдман, инженер?

— Да, да! Он здесь?

На лице кока отразилось сомнение.

— Да, мистер Фельдман как раз тут, но он сейчас занят. Причем в самом низу. Так что, если вам не к спеху, приятель, советую подождать. А еще лучше попробуйте заглянуть еще раз, идет?

Заверив кока, что ему как раз к спеху, Латур мертвой хваткой вцепился в перила лесенки и вскарабкался на платформу.

Кок вслед за ним выбрался на палубу и с сомнением оглядел привязанный к лестнице невзрачный ялик, в котором приплыл Латур.

— Здорово, должно быть, вас припекло, раз решились приплыть сюда в такой-то скорлупке! — Он перевел взгляд на Латура. — Эй, а ведь я вас узнал! Точно, узнал! Нынче весь день напролет по радио только про вас и говорят! Как диск-жокей подустанет малость, так диктор тут же давай новости! Держу пари на что угодно, приятель, что вы и есть тот самый помощник шерифа из Френч-Байю, которого едва не линчевали! Верно?

— Да, это я.

— Ну, будь я проклят! Последнее, что я слышал, — это то, что вам удалось вовремя смыться. А еще сказали, что копы, дескать, рыщут по всему побережью, так что гляди, приятель.

— Знаю. Я сдамся сам! Только вот поговорю вначале с мистером Фельдманом. Это очень важно.

Кок вдруг проворно юркнул на камбуз и через мгновение появился с огромных размеров кухонным ножом.

— Эй, приятель, у тебя небось и пушка имеется?

— Нет.

— Не возражаешь, если проверю?

— Ничуть.

Свободной рукой повар быстро обыскал Латура и отступил в сторону.

— И впрямь! Ладно! Так что тебе надо от мистера Фельдмана?

— У меня к нему личное дело. Я заехал в его городскую контору, но там было заперто. Вот я и решил, что он, видно, здесь.

— Так оно и есть. — Кок пожал плечами. — Ладно, значит, хочешь потолковать с Фельдманом. Ну что ж, дело твое. — Он указал на одну из дверей. — Но я бы на твоем месте был повежливее. Наш старик уж, почитай, часов сорок как на ногах. Проклятье, не везет нам в последнее время! А теперь по твоей милости еще сколько времени коту под хвост. Да, бывают деньки, когда все идет через пень-колоду.

— Да нет, приятель, не все, — заверил его Латур. Латур набрал полную грудь свежего морского воздуха, у него даже закружилась голова. Это было замечательно. Куда лучше, чем стоять на крыше трейлера с петлей на шее. Только в такие минуты, подумал Латур, и понимаешь, как здорово жить на свете!

Глава 19

Прошедшая ночь для Френч-Байю явно выдалась не из легких.

Улица Лаффит вся была завалена каким-то мусором. Кафе и бары, в которых обычно с утра до вечера толпился народ, стояли пустые, двери были заперты. По улицам, вскинув на плечи винтовки и строго следя за порядком, расхаживали румяные национальные гвардейцы.

Том Муллен, бывший первый помощник, а теперь временно исполняющий обязанности шерифа, раньше всегда шумный и жизнерадостный, с осунувшимся от усталости лицом, выглянув на улицу через разбитое окно, тоскливо следил за юными гвардейцами, патрулировавшими улицу.

— И чего бы им не появиться здесь раньше? — проворчал он и поправил приколотый к груди значок. — Хотя, хочешь — верь, хочешь — не верь, но я даже рад, что они здесь. А то, сдается мне, мы и не понимали, куда катимся.

— Ну и слава Богу! — откликнулся Прингл. — Будь я проклят, ребята, если не стану самым лучшим помощником шерифа в этих краях! Само собой, если мне повезет выбраться из этой заварушки целым и невредимым и не загреметь в Анголу на государственные хлеба!

— Держу пари, не один ты у нас такой оригинальный, — проворчал с кислым видом Муллен. Обернувшись, он присел на подоконник и окинул взглядом Латура, а рядом с ним — крупного немолодого мужчину. — Теперь ты уверен, Энди?

— Вы же слышали, что сказал мистер Фельдман.

— Готов поручиться за каждое свое слово, — добавил инженер, — и тому порукой моя профессиональная репутация!

— Этого достаточно. — Муллен кивнул Биллу Дюкро: — Послушай, Билл, прежде чем мы уедем, отыщи Вилльера и Джорджи и приведи их сюда, идет? Ты, сынок, должно быть, и сам рвешься в бой, верно? Ведь вы с Энди, да еще Тодд Келли, пожалуй, единственные, кто выйдет из этой истории благоухая, как роза, особенно по сравнению с той кучей дерьма, в которой сидят остальные!

— С удовольствием, приятель! — ухмыльнулся Билл. Вскоре он вернулся вместе с Вилльером и Джорджи. Моряк хранил угрюмое молчание. Джорджи держался вызывающе.

— Это просто возмутительно! — протестовал он. — Черт возьми, я знаю законы этой страны! Мне нужно поговорить с адвокатом. Я требую, чтобы мне позволили позвонить мистеру Эверту!

— В свое время, — оборвал его Муллен, — к тому же не думаю, что Джин поблагодарит тебя, если ты поднимешь его с постели среди ночи! А ты чего молчишь, Вилльер? Будешь говорить или как?

— Мне нечего сказать.

— Так уж и нечего? А как насчет виски, которое ты ставил направо и налево, когда подбивал парней вздернуть без суда ни в чем не повинного человека? Или это была не твоя идея?

— А я до сих пор не уверен, что Латур ни в чем не виновен. И считаю, что выполнял свой гражданский долг!

— Стало быть, и деньги, что ты тратил без счета, тоже были твои?

— Конечно!

— А как насчет тебя, Джорджи?

— Ну, я просто делал то, что считал правильным!

— Вот как, значит? И убил шерифа Белуша, когда понял, что люди понемногу начинают соображать, куда вы их толкаете?

— Я никого не убивал!

— Но винтовка была у тебя, или забыл?

— Да оружие у кого угодно было, если хотите знать!

— Но выстрел был сделан всего один! — ледяным тоном перебил его Муллен. И кивнул стоявшему поодаль совершенно лысому человеку в цветастой спортивной рубашке: — Вы принесли ту пленку, которую отсняли прошлой ночью?

— Да. Как вы приказали.

— Вы прокрутите ее нам, старина?

— Буду счастлив быть полезен.

Лысый вытащил откуда-то небольшой экран, повесил его на стену и принялся возиться с пленкой. Вставив ее в проектор, который он установил на столе покойного шерифа, он воткнул вилку в розетку и выжидательно взглянул на Муллена.

Джорджи нервно облизал пересохшие губы:

— Но мы ведь разбили все кинокамеры!…

— Да, но одну вы проглядели, — возразил Муллен и задернул на окнах шторы. — Ну вот, ребята, давайте-ка посмотрим, что тут у нас.

Проектор застрекотал, и на экране появились первые кадры. Качество было неважным, света явно не хватало, и тем не менее можно было отчетливо различить лица людей, собравшихся вечером у здания тюрьмы.

Латур завороженно следил, как на крыльцо вышел шериф Белуш и начал говорить, за ним шлейфом тянулся сигарный дым. Звука не было, но его отсутствие еще больше подчеркивало драматизм сцены, которая сейчас развертывалась перед глазами зрителей. Латур видел, как беззвучно задвигались губы шерифа, когда он заговорил. В полной тишине, которая воцарилась в комнате, слышался только треск проектора. Потом камера отъехала в сторону, и на экране появилось изображение передвижной телекамеры, вокруг которой толпились люди. Объектив выхватил из толпы стоявшего в первом ряду Джорджи. Судя по выражению лица, он внимательно слушал. Потом вдруг вскинул к плечу винтовку — камера сделала быстрый поворот, и на экране снова появился шериф. Старик вздрогнул и медленно поднес руку к лицу. Было отчетливо видно, как вдруг у него на лбу появилось черное отверстие. Широкополая шляпа свалилась с головы и покатилась по земле. Изо рта выпала дымившаяся сигара. Он стоял еще мгновение, потом колени у него подогнулись, и, скатившись по ступенькам, он ничком рухнул на землю.

Вдруг тишину разорвал визгливый крик Джорджи.

— Я все расскажу! — пронзительно вопил он. — Все!

Муллен тяжело вздохнул. Лицо у него стало усталым и старым.

— Можешь не торопиться, сынок. Когда речь идет об убийстве, я предпочитаю говорить с тем, кто это затеял, а не с шестерками вроде вас. Отведи его в камеру, Билл, да запри покрепче. А ты, приятель, проследи, чтобы с пленкой, упаси Бог, ничего не случилось.

— Непременно! — закивал лысый. — Небось не дурак. Я сразу понял, что ей цены не будет!

Муллен снял со стены шляпу, нахлобучил ее на голову и направился к двери. Следом за ним двинулись Латур и Прингл. Инженер с нефтеприисков замыкал шествие. Выйдя на крыльцо, они пересекли двор и все так же молча уселись в заляпанную грязью машину.

Пока они ехали, никто не проронил ни слова. Наконец Муллен остановил машину возле старинного дома с колоннадой. Белый как снег, он выглядел настоящим воплощением Тары [Тара — поместье, в котором жила Скарлетт О'Хара, героиня романа “Унесенные ветром”. Имеется в виду классический образец плантаторского дома в южных штатах].

Муллен постучал в дверь.

Пожилой негр с седыми волосами выглянул наружу.

— Прошу прощения, — с южным акцентом проворчал он. — Боюсь, мистер Эверт еще не вставал. Как доложить?

Муллен молча отстранил его с дороги.

— Обойдемся без церемоний, приятель! — С этими словами он проследовал по лестнице на второй этаж, толкнул одну из дверей и вошел.

Почти одетый, Эверт стоял у окна и смотрел на лужайку перед домом. Увидев вошедших, он удивленно вскинул брови:

— Могу я узнать, чем обязан этому вторжению?

С усталым видом Муллен опустился на ближайший стул.

— Конечно. У нас к вам небольшое дельце, адвокат: вы обвиняетесь в изнасиловании и убийстве. Точнее, четырех изнасилованиях и убийстве.

— Вы с ума сошли, Том! — фыркнул Эверт.

— Ничуть, — проворчал Муллен. — Странно даже, ведь я всегда считал вас порядочным парнем. Впрочем, мне говорили, что так бывает. Человек может годами вести весьма достойную жизнь, дожить до седых волос, а потом вдруг… трах! И потерять голову из-за какой-то куколки! А уж если она для него запретный плод, то дело может кончиться совсем плохо. Жизнь для него превращается в ад. И когда становится невмоготу, то он может наброситься на любую несчастную девчонку, которая, на свое несчастье, окажется у него под рукой. Вы возжелали жену Энди с первой же минуты, как увидели ее, верно? А расплатились за это другие. Девушки, которых вы изнасиловали, которых изуродовали, и все только потому, что ни одна из них не была той, которую вы страстно желали. Вам же была нужна только Ольга. Сначала вы решили, что добьетесь этого, убедив Энди, что нефти на его земле нет. Он останется бедняком, и Ольга станет для вас легкой добычей. Но тут вы просчитались. Да, она вышла за него ради денег, потому что была уверена, что станет женой очень богатого человека. Но, дав слово, она намерена была сдержать его. Может быть, потому, что любила Энди. Впрочем, это их личное дело…

Муллен вытащил из кармана сигару и откусил кончик.

— Как бы там ни было, Латур работал помощником шерифа за какие-то жалкие двести пятьдесят монет, а вы сидели тут в этом вашем мраморном гнездышке и подыхали от ревности и злобы. Но все было напрасно. И только когда месяц назад этот ее проклятый братец вернулся из Сингапура, перед вами мелькнул луч надежды. Не знаю, как вам удалось договориться. Впрочем, это не столь важно. Да и какая разница? Деньги нужны были ему ничуть не меньше, чем вам — Ольга. Он хорошо знал свою сестру. Знал, что то ли из-за своей веры, то ли просто потому, что натура у нее такая, но Ольга никогда не пойдет на развод. Стало быть, для вас оставалась единственная возможность заполучить ее — убрать с дороги Энди.

— Вы сумасшедший! — повторил Эверт. Казалось, он еще надеялся убедить всех, в том числе и себя, в нелепости всего происходящего.

Муллен закурил.

— Нет. Просто давным-давно давший присягу обычный коп. Ладно, пойдем дальше. Как мне думается, решение далось вам нелегко. Раздираемый на части страстью к этой девушке и воспоминаниями о трех десятках лет безупречной жизни, вы долго терзались. Потом, должно быть, что-то произошло. Мистер Фельдман, которого вы здесь видите, возможно, подскажет, что именно. Но что-то подтолкнуло вас к решительным действиям. Он попытался связаться с самим Энди напрямую, минуя вас. По правде говоря, они написали ему с полдюжины писем, писем, которые Джорджи — а ему, без сомнения, хорошо заплатили — успевал перехватывать, так что Энди их и в глаза не видел. Но вы, Эверт, понимали, что это только вопрос времени. В конце концов, рано или поздно, но представители “Дельта ойл ком-пани” непременно прислали бы кого-то к Энди. Это могло случиться в любой день. Время работало против вас. Поэтому как-то утром вы подстерегли его и попытались застрелить, рассчитывая, что подозрение падет на кого-то из тех, кто давно мечтал разделаться с ним.

Эверт с надменным видом направился к двери.

— Не рассчитывайте, что я намерен и дальше выслушивать ваши нелепые домыслы!

Джек Прингл быстро выхватил пистолет.

— Тихо, Джин. Мне очень бы не хотелось запачкать ваш прекрасный ковер, но, если понадобится, я сделаю это!

Адвокат, пожав плечами, вернулся к окну. Муллен с довольным видом пыхнул сигарой.

— В тот же вечер вы сделали еще одну попытку. Теперь я вспомнил: в тот день вы заглядывали в контору. Сказали, что ищете Энди, и я объяснил, что он поехал на винокурню к Лан-ту Тернеру. А вы ведь знаете окрестности не хуже нас. И догадались, что на обратном пути ему придется проехать мимо участка Лакосты. А вот что вы не могли предусмотреть — так это то, что сам Лакоста вернется домой вскоре после того, как вы укрылись в кустах, да еще поставит свой трейлер как раз на прогалине. Сдается мне, сначала он услышал выстрелы, а вскоре заметил и вас. Тогда Жак решил, что вы охотитесь. Но вы догадывались, что вскоре он сообразит, почему вы прятались в кустах. Поэтому, когда ночью вам позвонил Джорджи, вы сразу поняли, куда отправился Энди. Судьба подарила вам еще один шанс!

По лицу Эверта было заметно, что он силится сделать вдох и не может. Вытащив из кармана пачку сигарет, он сунул одну в рот, но закурить ее оказалось ему не по силам — слишком сильно тряслись руки.

Муллен, сдвинув шляпу на затылок, устало вытянул ноги.

— Итак, вы приехали на прогалину и, укрывшись за трейлером, стали поджидать Энди. После того как он постучал в дверь и назвал себя, вы ударили его по голове, и он потерял сознание. А потом, ворвавшись в трейлер, вы застрелили Лакосту и напали на его жену. Вы все время знали, что вина падет на Энди! И закон сделает то, что оказалось не под силу вам самому. Но все равно вы не чувствовали себя в безопасности. Должно было пройти немало времени, прежде чем Латура осудят и казнят. А представители “Дельта ойл” наверняка задолго до этого сумеют связаться с ним, и ваша нечистая игра тут же выплывет наружу. Тогда-то вам и пришла в голову мысль устроить так, чтобы озверевшая толпа линчевала Энди. Должно быть, кого-то из этих подонков вы привезли из Нового Орлеана. Заплатили кучу денег Вилльеру и Джорджи. Даже произнесли целую речь на суде, чтобы еще больше вывести из себя людей… А теперь все же давайте вернемся к тому, что все это время двигало вами.

Муллен выжидающе посмотрел на инженера:

— Это ведь вы брали пробы на участке Латура?

— Да.

— А почему ваша фирма свернула работы?

— По настоянию мистера Эверта. Он велел нам прекратить работы и заплатил отступные.

— Как он это объяснил?

— Никак. Мы не спрашивали, потому что в то время работы было полно везде. Вот мы и выполнили его распоряжение, только взяли с него слово, что если мистер Латур все же решит возобновить работы, то поручит это нашей компании. Поэтому до последнего времени мы не делали никаких попыток связаться с мистером Латуром лично. А по итогам последних исследований стало ясно, что месторождение нефти на его участке — одно из богатейших в этом районе.

— Почему же все-таки вы не поговорили лично с ним еще два года назад?

— Для этого не было повода, а главное — в то время он еще служил в армии и все переговоры в качестве его поверенного вел мистер Эверт. И только в прошлом месяце, когда наше руководство решило вернуться к этому проекту, а мистер Эверт отказался даже выслушать нас, наши юристы вдруг решили поинтересоваться, почему это владелец столь богатых залежей предпочитает служить обычным помощником шерифа всего за каких-то двести пятьдесят долларов. И тогда мы попробовали связаться с мистером Латуром по почте.

— Вот в этом-то все и дело! — перебил инженера Прингл. — Вы оказались между двух огней, Эверт.

Адвокату наконец удалось прикурить сигарету.

— Можете не рассчитывать, что я признаю себя виновным. И к слову сказать, что, Муллен, вообще заставило вас заподозрить меня?

На это ответил Латур:

— Мелочи, Джин, обычные мелочи! Ты ведь предложил мне двадцать тысяч за мой участок. Помнишь? Потом — то, как точно ты описал форму груди Риты, а ведь предполагалось, что ты ее никогда не видел. То, как ты закуривал сигарету — одним быстрым движением. На большинстве сигаретных пачек напечатано название фирмы. А после того, как ты покинул мою камеру, я нашел на полу с полдюжины окурков с названием той же фирмы, что и у тех, которые подобрал на прогалине. Да и со значком ты перестарался. Покончив с Ритой, ты вложил его ей в руку, надеясь, что это будет выглядеть убедительно, будто она в пылу борьбы сорвала его с моей рубашки. Только вот вложил ты его не в ту руку. Значок был приколот слева. А нашли его в ее левой руке. Если бы девушка сорвала его… Впрочем, дальше ты можешь догадаться и сам.

На губах Эверта появилась едва заметная улыбка, и он желчно ухмыльнулся:

— Да, не повезло. Я арестован, так надо полагать?

— Точно! — кивнул Муллен.

Адвокат пожал плечами:

— Тогда, с вашего позволения, я оденусь и последую за вами.

Он уже открыл было ящик комода, когда Муллен с быстротой, неожиданной для такого грузного человека, как он, в три прыжка пересек комнату и выхватил из руки адвоката пистолет:

— Тихо, приятель! Старик Белуш был моим лучшим другом. Неужто забыл? И тебе еще предстоит ответить за его смерть! Я сделаю все, чтобы присутствовать при этом. Даже если мне придется для этого сбежать из тюрьмы. Я еще полюбуюсь, как тебя поджарят!

— Но я не убивал Белуша! — Эверт без сил упал на диван и спрятал лицо в ладонях.

— Да, — был вынужден признать Муллен, — не убивал. Это сделал Джорджи. И мы можем это доказать. Но, как юрист, вы должны знать, что подстрекатель несет вину за убийство наравне с тем, кто спустил курок. — Исполняющий обязанности шерифа надел шляпу и остановил на Эверте свой тяжелый взгляд. — Пошли!

— А как насчет меня? — не утерпел Латур. Брови Муллена поползли вверх.

— Чтоб я сдох, а ты-то тут при чем?!

— Я все еще арестован? Или как?

Муллен почесал затылок:

— Официально, конечно, так и есть. Но как раз сейчас наша тюрьма забита до отказа. Так что, а знаешь, приятель, что бы я сделал на твоем месте?

— Да?

Муллен широко ухмыльнулся:

— Ну что ж, будь мне двадцать восемь, как тебе, да имей я в перспективе несколько миллионов, да еще хорошенькую женушку вроде твоей, которая выплакала себе все глаза, да еще оборвала в участке телефон, потому что каждые десять минут звонила узнать, как там ты, жив ли, уж я бы понесся домой со всех ног. И доказал это на деле, причем немедленно!

Глава 20

Латур обошел весь дом: заглянул и в гостиную, и на кухню, даже в свой кабинет. Наконец, поднявшись по лестнице на второй этаж, вошел в спальню. Ольга в ночной рубашке сидела перед туалетным столиком, безуспешно стараясь с помощью косметики замаскировать следы от долгих часов, проведенных в слезах.

Увидев в дверях мужа, Ольга перекрестилась.

— Бог услышал мои молитвы! — едва слышно прошептала она. — Ты жив!

Латур почувствовал какую-то странную неловкость. Но она не имела ничего общего с тем чувством отчужденности, которое мучило его прежде.

— Да. Конечно. Со мной все в порядке.

Ольга повернулась к нему:

— Они тебя не ранили? Те, кто напал на тюрьму?

Утреннее солнце уже заливало жаркими лучами спальню. Становилось жарко. Сняв с себя то, что еще оставалось от его рубашки, Латур повесил лохмотья на спинку стула.

— Нет. Слава Богу, Том с Джеком подоспели как раз вовремя.

— Так мне и мистер Муллен сказал. Но когда ни ты, ни Джорджи не вернулись домой, я вдруг испугалась.

Все равно она узнает рано или поздно, решил Латур и тяжело вздохнул:

— Джорджи не вернется. Он в тюрьме… за убийство шерифа Белуша. Похоже, они с Джином Эвертом сделали все, чтобы убрать меня с дороги. А потом Джин Эверт рассчитывал жениться на тебе.

Он ждал, что Ольга заплачет. Но она молчала.

— Значит, у меня больше нет брата, — прошептала она наконец. Но глаза ее были сухи, а в голосе слышался едва сдерживаемый гнев. — Поверь, если бы я только знала, что Джорджи приложил руку к тому, что с тобой случилось, убила бы его собственными руками!

Латур присел на постель. Он был счастлив уже оттого, что мог просто смотреть на жену. Оставалось гадать, как он мог быть таким идиотом все это время! Он не сомневался в ее словах: Ольга всегда говорила то, что думала.

Она пожала обнаженными плечами:

— А что до этого человека, Эверта… ты сказал, он домогался меня… так об этом я знала еще два года назад! Достаточно было только увидеть, какими глазами он на меня смотрел!

Латур подумал, что пришло время выяснить все до конца.

— Но у Эверта всегда было полно денег, — осторожно сказал он.

— Ну так что? Я-то ведь замужем за тобой!

— Но ты думала, я богат, когда выходила за меня.

Ольга немного подумала.

— Это так. Знаешь, с самого раннего детства я мечтала о том, чтобы выйти за богатого. А когда мы только приехали в эту страну, когда ты еще верил, что на твоей земле тоже есть нефть, я думала, что мои мечты станут явью. Мои детские мечты!

— А они разлетелись в прах…

— Но ведь ты в этом не виноват! Это же не твоя вина, что на твоем участке не оказалось нефти.

— Тогда почему ты так странно вела себя со мной все два года?

Ольга покачала головой:

— Ты не правильно задал вопрос. Это ты вел себя странно. Ты возвел между нами стену. Ты не разговаривал со мной! Вел себя так, будто я презираю тебя. — Она прижала руку к груди. — А я, поверь, никогда этого не делала. Разве я могла забыть моего возлюбленного? Моего мужа, который был у меня прежде, еще в Сингапуре? Как мы любили друг друга, еще на корабле, который вез нас сюда!

Латур еще никогда не видел жену в таком гневе. Вся она трепетала от возмущения.

— Но когда мы узнали, что вместо богатства нас ждет весьма скромная судьба, разве ты пришел ко мне? Разве ты сказал мне: "Прости, милая, я не виноват, что так получилось. Но я по-прежнему люблю тебя. И ничто в мире не разлучит нас!”? — Не дождавшись ответа, Ольга продолжала: — Нет, не сказал. Да если бы ты промолвил такое, я бы пошла работать официанткой в придорожное кафе! Что могло быть важнее того, что ты меня любишь? А вместо этого ты отдалился от меня, и я ничего не могла с этим поделать. Я готовила для тебя, готовила три раза в день, но чаще всего ты так и не появлялся до поздней ночи. — Слезы заволокли ей глаза и хлынули по щекам. Она сердито утирала их рукой. — А ночью разве я когда-нибудь хоть раз отказала тебе? Но ты сам отвергал меня. Что Я должна была думать, как по-твоему? Что ты нашел другую? Или даже не одну — при том, как все складывалось между нами… — Она зарыдала в голос, уже не стесняясь слез. — А если мы и были близки, как прошлой ночью, когда я старалась вернуть то, что было прежде, что тогда? Ты даже не потрудился сказать: “Я люблю тебя”, или что там еще говорят в таких случаях? Ты заставил меня чувствовать себя шлюхой, которая вынуждена спать с мужчиной, потому что он ее кормит!

Она еще долго молча плакала. Потом, по-видимому, полученное воспитание взяло верх. Сердито высморкавшись, Ольга вытерла слезы краем рубашки и встала.

— Прости. Я не должна была говорить все это, жена не имеет на это право. Просто мне было очень обидно, я переволновалась, а теперь так обрадовалась, что ты жив, и забыла обо всем. Ты голоден?

Латур молча стащил с себя ботинки. Он чувствовал себя последним подлецом, понимал, что это он был виноват во всем, а вовсе не Ольга. В собственном ослеплении обидой он видел ее там, где ее вовсе не было. И вдруг он почувствовал, как в его сердце шевельнулась гордость. Каждый мужчина в этой стране — да что там, в мире! — был бы счастлив иметь такую жену! Но как сказать ей об этом? Разве вычеркнешь из жизни прошедшие два года?

— Нет, — прошептал он. — Не голоден…

Ольга, казалось, прочитала его мысли. Опустившись перед ним на колени, она стащила с него носки.

— Но смертельно устал.

Стащив с себя остатки одежды, Латур вытянулся на постели.

— Держу пари, что могу проспать не меньше недели!

— Не мудрено. После всего, что тебе пришлось пережить!

Латур повернул голову и взглянул на жену:

— Куда ты?

— В контору шерифа. — Ольга пожала плечами. — Подумала, если хорошенько попросить мистера Муллена, он не откажется мне рассказать, что произошло этой ночью.

— Да ведь до города мили три, не меньше!

— Да, я знаю.

— И как ты собираешься туда добираться?

— Так же, как в те дни, когда приносила тебе поесть. Пешком! Смею напомнить, ноги у меня есть и ходить я умею.

Латуру можно было и не напоминать об этом — он всегда был без ума от ее ног.

— Понятно, — только и пробурчал он, похлопав по кровати возле себя. — Присядь-ка на минутку, милая.

Он долго ломал себе голову, стоит ли говорить Ольге о том, что их положение изменилось к лучшему. Потом решил, что с этим можно повременить. Ему хватало того, что он услышал от нее. Латур был счастлив узнать, что деньги для нее не главное.

— Знаешь что? — подмигнул он.

— Что?

— Я люблю тебя.

Он вдруг даже испугался, что она снова заплачет, но Ольга сдержалась. Радостно вскрикнув, она припала к его губам.

— И я люблю тебя. Очень! Я так горжусь тобой. Горжусь, что у меня такой муж… и такой отец моего будущего ребенка!

— Нашего! — поправил Латур.

Кончиком языка Ольга коснулась едва заметных следов от побоев на его шее и смущенно вспыхнула.

— Вот это да! — хмыкнул Латур. — Ты краснеешь? Да, а что это за разговоры насчет будущего ребенка?

Окончательно сконфузившись, Ольга опустила глаза:

— У нас на родине — я хочу сказать, там, откуда родом мои родители, — всегда говорят, что когда жена испытывает такое наслаждение, что не в силах сдержаться, и даже нечаянно кусает или царапает мужа, который ласкает ее, то это знак свыше.

— Что за знак? Скажи!

Ольга смутилась окончательно:

— Что Господь Бог решил благословить их обоих, послав им дитя, и я всем сердцем надеюсь на это!

Мысль о том, что Ольга подарит ему ребенка, согрела Латуру сердце. Само собой это будет сын! Первый из четырех-пяти ребятишек, которым он теперь сможет дать все, о чем так долго мечтал. Рука его инстинктивно крепче прижала к себе упругое податливое тело Ольги.

Но она поняла его по-своему:

— Похоже, ты не так уж и устал, а?

Латуру удалось наконец потушить в душе тот пожар, что мучительно сжигал его последние два года.

— А то, что твой брат в тюрьме… ты?…

И услышал то же, что и раньше.

— У меня нет больше брата, — отрезала Ольга. — У меня есть муж!

Латур прижал ее к себе. Страсти не было, не было и желания. Все это придет позже. Щебетание птиц среди ветвей, даже далекое урчание ворота на нефтяных вышках — все было исполнено таинственного очарования этой минуты. У него вдруг перехватило дыхание, как у человека, который долго продирался сквозь непроходимую чащу и, наконец, выбрался на полянку и увидел над собой чистое небо.

Сейчас для него самым важным было чувствовать, как ровно бьется возле него ее сердце, вдыхать полной грудью аромат ее губ, ощущать жар ее тела и исходившую от него благодать. Мир наконец снизошел в его душу.

Оглавление

Глава 1

Глава 2

Глава 3

Глава 4

Глава 5

Глава 6

Глава 7

Глава 8

Глава 9

Глава 10

Глава 11

Глава 12

Глава 13

Глава 14

Глава 15

Глава 16

Глава 17

Глава 18

Глава 19

Глава 20

Реклама на сайте