«Имя убийцы»

Ник Кварри Имя убийцы

Глава 1

В восемь часов вечера зазвонил телефон. Один из мужчин снял трубку: «Уголовная комиссия. Говорит Нейл». Потом он слушал, не прерывая и не задавая вопросов, только морщил лоб.

— Понятно, — сказал он в конце, — сейчас я кого-нибудь пришлю.

Взял карандаш, записал фамилию и адрес. Кроме него, в ярко освещенной комнате находились еще три сотрудника. Двое из них играли в карты, устроившись за столом, стоящим перед шкафами с документами. Третий — видный, крупный, с резко очерченным, умным лицом — ходил по комнате, заложив руки за спину. На скамейке у деревянного шкафа сидели полицейский и доставленный им негр. Негр был молодой и на вид очень сильный, но сейчас он был насмерть напуган и с мольбой глядел то на одного, то на другого полицейского.

Игроки отложили свои карты и наблюдали за Нейлом, который все еще писал: лицо его посуровело и сделалось серым. Один из них, Кармоди, пригладил свои и без того прекрасно лежащие волосы и устало поглядел в окно, за которым хлестал дождь.

— Так я и знал, что в такую погоду без дела мы не останемся.

Его партнер, Кейс, чье широкое лицо и сплющенный нос говорили о боксерском прошлом, пожал плечами.

— Я ничего другого от этого вечера и не ждал, — у него был на редкость мягкий голос, что совершенно не вязалось с его внешностью.

А третий, все еще мерявший комнату своими длинными ногами, улыбнулся им.

— Ну, а у меня уже есть дело, — он кивнул в сторону негра, — а то я с удовольствием побегал бы с вами под дождем.

— Да, Бурке, ты у нас везучий, — заметил Кармоди.

Нейл, низкий, рыжеволосый мужчина с лицом терьера, положил трубку и взглянул на часы, висящие над шкафом.

— Бэньон не говорил, когда они собирается вернуться?

Все невольно взглянули на часы. Бурке сказал:

— Около восьми. Он звонил из девятнадцатого отделения и передал, что еще зайдет.

Была одна минута девятого. Нейл нервно барабанил пальцами по столу, морщины на лбу не пропадали.

— Что случилось? — спросил Бурке.

— Звонила жена Тома Дири. Она сказала, что ее муж покончил самоубийством. Застрелился.

— Боже мой! — пробормотал Кармоди.

— Еще сегодня он был наверху, у инспектора, правда? — На этот вопрос Бурке никто не ответил.

— Почему он это сделал? — прозвучал мягкий голос Кейса.

— К сожалению, он не посвящал меня в свои планы, — устало проговорил Кармоди.

Нейл взглянул на него с упреком.

— Мы еще подождем несколько минут, и, если Бэньон не придет, я должен буду передать сообщение по инстанции. Они, конечно, потребуют подробного объяснения...

— Как всегда, когда речь идет о копе .

Бурке опять начал ходить по комнате. Кармоди закурил сигарету. В помещении было тихо, только дождь все стучал и стучал по стеклу. Молчание становилось гнетущим. Если коп умирает — это целое событие. В его отделении несколько дней приспущен флаг на мачте, в газете помещается некролог, мэр города и начальник умершего выражают соболезнование семье, но если коп кончает с собой — тут жди чего угодно! Это может означать, что он был слабодушным, чересчур нервным или просто дураком, во всяком случае, не тем человеком, который способен охранять жизнь и имущество жителей своего города. Или это может означать гораздо худшее, что поставит под угрозу существование всего участка, а то и всей полиции города.

— Он же был хорошим парнем, — сказал Бурке, замедляя шаги, — хорошим, прямым парнем.

— По крайней мере таким он казался, — согласился Кармоди и взглянул на часы. — А как это получилось, что его жена позвонила нам?

— Порядок она знает, — возразил Нейл. — Сперва она сообщила в центральную, а потом нам. Она знает, что мы обязаны совать свои носы во все эти самоубийства. Между прочим, что-то центральная долго не звонит...

В комнате опять установилась тишина. Все глядели на динамик, некоторое время не передававший никаких сообщений. И тут, будто напоминание Нэйла подтолкнуло кого-то, послышался голос:

— Девять восемьдесят, девять восемьдесят один! Ответ!

— Это, кажется, на его участке. Дири ведь живет в Вестене.

— Да, на Сикамор-стрит, — сказал Кейс, — они, наверное, уже послали туда свои машины.

Из динамика опять раздался голос:

— Машину с врачом на Сикамор-стрит, машину с врачом на Сикамор-стрит, машину с врачом на Сикамор-стрит! Ответ.

— Машину с врачом! — Нейл нервно засмеялся. — Сейчас ему ни один врач в мире не поможет.

Его пальцы опять забарабанили по столу, он взглянул на часы.

И тут распахнулась дверь, и в комнате появился моложавый мужчина в мокром плаще. Он бросил быстрый взгляд на лица всех троих.

— Что произошло, что случилось?

— Только что звонила жена Тома Дири. Она сказала, что Том покончил с собой. Пятнадцать или двадцать минут назад. Он застрелился, — сообщил Нейл.

— Ты ведь знал его, Бэньон, правда? — спросил Бурке.

— Конечно, я знал его, — медленно проговорил Дэв Бэньон, снимая мокрый плащ и укладывая его на спинку стула.

Это был высокий широкоплечий мужчина, лет тридцати пяти, с загорелым лицом и спокойными серыми глазами. Если он стоял один, то его рост как-то скрадывался. Но когда рядом с ним был Бурке, тоже высокого роста, оказывалось, что Дэв гораздо выше. Сложен он был пропорционально, и вряд ли кто-нибудь поверил бы, что он весит двести тридцать фунтов.

— У Дири были дети? — спросил Бурке.

— Нет, кажется, нет, — ответил Бэньон. Он знал Дири не очень близко, так же, как и многих других копов, работающих в других отделениях. Встречались в коридорах, здоровались, обменивались одной-двумя фразами, иногда сталкивались по какому-нибудь делу — вот и все. Он вспомнил, что Дири был стройный, хотя уже и не очень молодой человек: в волосах его было много седины.

Бэньон повернулся к Нейлу:

— Это все, что вам известно?

Тот кивнул.

— Ладно, — сказал Бэньон, — я поеду туда. Бурке, не составишь ли компанию?

Бурке указал пальцем на негра.

— У меня тут дело, Дэв. Ты ведь не хочешь, чтобы я опять упустил ниточку?

— А что такое?

— Гм... Может быть, это тот парень, что убил смотрителя бензобаков в северо-западном районе. Помнишь, на прошлой неделе?

— Я никого не убивал! — вскричал негр. Его большие костистые руки сжимались и разжимались. Он переводил взгляде одного на другого, как бы ожидая помощи, но взгляд у него был запуганный, беспомощный и безнадежный.

Бурке вопросительно посмотрел на Бэньона.

— Я мог бы выбить из него все за десять минут, если ты только...

Выражение лица Бэньона заставило его не продолжать.

— Ладно, ладно, нет так нет, — он пожал плечами.

— Я хочу, чтобы в мою смену о таких методах не было и речи, — подчеркнуто резко сказал Бэньон.

Бэньон приблизился к негру, который как бы почувствовал, что у него еще есть шансы выбраться отсюда.

— Я хочу услышать от тебя правду. Если ты не совершил преступления, тебе нечего бояться.

— Я ничего не сделал, — возбужденно заговорил негр, — я только пошел...

— Мы с тобой поговорим, когда я вернусь. Сейчас у меня нет времени. Бурке, дело остается за тобой. Ну, кто из вас? — он подошел к Кармоди и Кейсу. — Добровольцы — вперед.

— С тобой пойду я, Дэв, — Кармоди вздохнул. — А то жена Кейса выцарапает ему глаза, если он придет домой в мокрых ботинках.

* * *

Томас Фрэнсис Дири жил в западной части города. Сикамор-стрит — спокойная, тихая улица, вся в зелени. Не особенно респектабельная, но вполне приличная. Когда Бэньон подъехал к трехэтажному особняку, одна из квартир которого принадлежала Дири, у подъезда уже стояли две полицейские машины. Шел проливной дождь, но собралось десятка два любопытных, которые желали узнать, что и с кем случилось.

— Его квартира здесь, на первом этаже, — сказал Дэву один из полицейских.

— Спасибо! — Дэв вошел в открытую дверь и увидел двух копов, которые оживленно беседовали. Вода струйками стекала с их плащей на матовый паркет пола. Из двери направо вышел высокий мужчина в штатском и бросил копам:

— Можете им заняться!

— Одну секунду! — Дэв Бэньон не знал этого человека, но он предположил, что это старший из девяносто восьмого отделения. — Мы из комиссии по уголовным делам.

— Вашим ребятам тут нечего делать. Я — Кэррайт, из девяносто восьмого.

Бэньон назвал себя.

— А, я слышал о вас, — Кэррайт улыбнулся, оглядывая Дэва сверху донизу.

— Как все произошло? — спросил Дэв.

— Посмотрите сами, — Кэррайт повел его в комнату, из которой только что вышел.

Мертвый лежал на боку перед письменным столом, который стоял у окна. Бэньон опустился на колени и осмотрел пулевое отверстие на правом виске. Заметил, что Дири и сейчас судорожно сжимает пистолет. Встал, внимательно оглядел комнату, отмечая про себя каждую мелочь. Стол стоит углом к окну, чтобы свет падал справа. Пишущая машинка со вставленным листком, папка, наполовину наполненная бумагами. В углу — удобное красивое кресло, рядом с ним — торшер. У противоположной стены книжный шкаф, две неплохие картины. Рядом с пишущей машинкой стоит хрустальная пепельница с десятком окурков. В общем, вполне приличная комната, иметь которую может себе позволить человек его достатка, если у него нет детей.

Дэв Бэньон подошел к окну. Оно было закрыто. Потом опять оглядел комнату.

— А где миссис Дири? — задал он вопрос.

— В другой комнате.

— Как она реагировала на это?

— Она рассказала, что после ужина он как обычно пошел в свой кабинет, а ее задержали кое-какие дела на кухне. Потом она вернулась в свою комнату и с полчаса слушала радио. Тут раздался выстрел. Когда она подбежала к мужу, тот уже был мертв.

— Он оставил какое-нибудь письмо? Так ведь поступают все самоубийцы.

— Нет. Ни слова.

Бэньон сдвинул шляпу на затылок и уселся за письменный стол Дири. Перелистал бумаги в папке. В основном это были счета и несколько чеков из кассы.

— Я говорил вам уже, вы напрасно утруждаетесь, — сказал Кэррайт.

— Да, пожалуй, вы правы, — согласился Бэньон. — У миссис Дири нет никаких предположений, почему он так поступил?

— Она рассказала, что в последнее время у Дири было неважно со здоровьем и он очень болезненно переживал свой недуг.

— Гм... Возможно, тут и кроется причина... — он проверил содержимое всех ящиков, сам толком не зная, что надеется найти. Скорее всего он поступал так по привычке. Среди прочих бумаг нашел два страховых полиса на имя миссис Мэри Эллен Дири, каждый на сумму в пять тысяч долларов; талоны двух чековых книжек, заполненных аккуратным, четким почерком; конверт с циркулярами, касавшимися размеров пенсии, оплаты отпуска и тому подобных вещей. Кроме того, там была папка с различными газетными вырезками, цветные карандаши и пачка писчей бумаги. И все. Бэньон задвинул ящики и подошел к книжным полкам. Большинство книг были из тех, что можно найти в каждом доме. Но на одной полке стояли книги о путешествиях и различные путеводители. Сразу можно было заметить, что именно эти книги Дири читал и перечитывал.

— Похоже, он много читал, — сказал Кэррайт.

— Да, — Бэньон все еще просматривал книги: иногда он подносил их ближе к свету, чтобы получше разобрать заметки на полях. Такие книги редко встретишь у полисмена. Книги у среднего копа вообще большая редкость. Бэньон поставил их на место.

— Вы будете говорить с его женой? — спросил Кэррайт.

— Я бы этого очень хотел. Как она реагирует на смерть Дири?

— Просто на удивление! Великолепная женщина — никаких сцен, — он указал в сторону двери налево. — Сейчас она там. Она очень подавлена.

— Пожалуй, я пойду к ней, — сказал Бэньон и постучал.

— Войдите, — негромко послышалось оттуда.

Он отворил дверь и оказался в небольшой, очень опрятной комнате, обставленной иначе, чем комната Тома, но так же удобно. Освещалась она двумя торшерами. Миссис Дири сидела на софе, положив руки на колени. Она повернула голову к вошедшему и чуть заметно улыбнулась.

— Пожалуйста, проходите. Не извиняйтесь, я знаю, что это ваша работа, иначе вы не можете.

— Благодарю вас, — Бэньон опустился на самый большой стул. — Я недолго вас задержу, миссис Дири. Моя фамилия Бэньон. Дэв Бэньон. Вашего мужа я знал по службе.

Миссис Дири внимательно слушала, склонив голову набок. Казалось, она не желала упустить ни слова из сказанного Бэньоном.

— Я знаю, Тома очень любили, — прошептала она.

— Не расскажете ли вы мне, что здесь произошло сегодня вечером?

— Разумеется. Том вернулся со своего участка около шести, как и всегда. Мы поужинали, и он пошел в кабинет. Я убрала со стола и занялась стряпней на завтра. Потом вернулась в комнату и включила радио.

В то время, как ее тихий приятный голос наполнял комнату, Бэньон попытался составить себе мнение о ней и об этом опрятном маленьком мире, в котором жил и умер Томас Фрэнсис Дири. Если она будет на твоей стороне, у тебя очень важный свидетель, сказал он себе. Миссис Дири — умная и достаточно сильная женщина, чтобы держать себя в руках. Хрупкая, изящная, она, видимо, очень за собой следила. У нее были пепельные волосы, чистая, гладкая кожа и красивые глубокие глаза. В ее обручальном кольце сверкал маленький бриллиант. Все в ней и все, что ее окружало, дышало необыкновенной опрятностью и порядком. Черные туфли блестели, как зеркало, на чулках не было ни складочки, лак на ногтях и краска на ресницах лежали так, будто она занималась этим последние пятнадцать минут, и притом весьма тщательно. «А вдруг так оно и было?» — с внезапным раздражением подумал Бэньон.

— Я услышала выстрел и на какое-то мгновение — на одну-две секунды — совершенно оцепенела. Я была настолько поражена, что не могла и двинуться с места, — миссис Дири провела кончиком языка по пересохшим губам и посмотрела на свои тонкие белые руки. — Я позвала его, но он не откликнулся. Когда я вошла в комнату, он лежал на полу. Мертвый. Тогда я позвонила в полицию...

— Для вас это страшное несчастье... Скажите, вы не замечали в Томе за последнее время каких-нибудь изменений, озабоченности? Не был ли он чем-нибудь особенно огорчен?

— Нет, этого я сказать не могу. Я уже говорила вашему коллеге, что Дири был озабочен своим здоровьем. Ничего другого я не замечала. Тяжелых проблем ему решать не приходилось. Денег нам хватало: пусть их было немного, но у нас с Томом запросы невелики. За последнее время мы даже сумели сделать некоторые сбережения. Только три-четыре месяца назад он начал жаловаться на боли в левом боку.

— Он не был у врача?

— Не могу вам сказать.

— Том читал каждый вечер?

— Не каждый вечер, но часто и с удовольствием.

— Я вижу, ему особенно нравились описания путешествий.

Миссис Дири улыбнулась, это была улыбка молоденькой девушки.

— Не знаю, мистер Бэньон, не знаю. Я-то вообще ничего не читаю. Муж был мозгом нашей семьи.

— Спасибо, миссис Дири, — он поднялся. — Если вам понадобится наша помощь, дайте знать.

— Очень вам признательна. Я буду чувствовать себя не так одиноко, зная, что у Тома есть друзья.

Бэньон попрощался и оставил ее все в той же позе: на софе со сложенными на коленях белыми красивыми руками. В соседней комнате он столкнулся с Кармоди.

— Все сделано, мы пошли! — попрощался он с Кэррайтом и направился к машине.

— Не наш случай, — Кармоди откинулся на спинку сиденья.

— Нет. Он застрелился, сомнений быть не может, — объяснил Бэньон.

В офисе он отпечатал на машинке отчет и положил его в папку, чтобы передать начальству. Инспектор наверняка получит еще и официально подтверждение Кэррайта, что дело не имеет уголовного характера.

В комнату вошел репортер вечерней газеты Джерри Фарнхэм и уселся на краю стола. Он был частым гостем в комиссии по уголовным делам.

— Дашь мне материал о Дири, Дэв? — спросил он, закуривая сигарету. — Все в порядке?

Бэньон кивнул.

— Его жена говорит, будто в последнее время он был сильно озабочен своим здоровьем.

— Плохо, плохо. Жаль! Что же у него было — сердце, рак?

— Может быть, сердце. — Дэв постучал по папке с донесением. — Если хочешь почитать, пожалуйста. — Фарнхэм только покачал головой.

— Наш репортер по происшествиям уже все выудил из Кэррайта. Собственно говоря, это не моя работа, но шеф просил меня разузнать. Парень еще молод, его только что взяли к нам из репортерской школы в Алабаме. Я должен простелить, чтобы он ничего не упускал из виду. Имени или адреса, например.

Детектив улыбнулся: его удивила заинтересованность Фарнхэма.

— Я думаю, Джерри, все будет в порядке.

— Наверняка даже. Он не оставил никакого письма?

— Нет. Ни строчки.

Фарнхэм позвонил в свою редакцию и ушел. Дэв еще раз просмотрел бумаги, скопившиеся за последнее время, и вскоре направился в камеру, где находился негр. Видно было, что парень перепуган насмерть, но рассказ его звучал вполне правдоподобно. Кажется, Бурке и впрямь допустил ошибку. Бэньон сказал ему это, зайдя к нему в комнату, где Нейл и Кейс до хрипоты спорили о предстоящих выборах. Кармоди спал в кресле, сплетя руки на животе.

Когда пришел сменщик Дэва, сержант Джонсон, Бэньон сказал ему, что сейчас все тихо, натянул плащ и пошел к своей машине.

Прошел день, похожий на тысячи дней за прошедшие годы. Его охватила усталость, приятная усталость, и, когда он, сворачивая с улицы Шайлкилл на Джерментоун, включил радио, часы пробили двенадцать. Полночь! Да, хорошо было сейчас ехать по ночной дороге домой, где его ждали уют, ужин и Кэт.

Глава 2

Дэв Бэньон сидел на кухне со стаканом виски с содовой и наблюдал, как Кэт, его жена, разогревает ужин. Он улыбнулся, когда она положила на горячую, залитую жиром сковородку большой кусок мяса.

— Как тебе удается покупать на мою зарплату такое мясо, для меня всегда будет загадкой, — сказал он. — На службе мне не верят. Одно из двух, говорят они: либо у твоей жены есть собственный капитал, либо у нее побочные доходы.

Она села за стол напротив и, указав на стакан, проговорила:

— Приятного аппетита! В этом месяце это все равно в последний раз. А когда Бриджит в будущем году пойдет в школу, можешь с таким мясом распрощаться до тех пор, пока она не кончит колледж. Разве что тебя сильно повысят.

— Не очень-то на это похоже! Как она сегодня ложилась спать?

— Как всегда, целая морока. — Кэт поднялась, чтобы перевернуть мясо. Она была очень высокая, рыжеволосая, с глубокими темно-синими глазами. Она не была красавицей, но все сходилось на том, что Кэт очень привлекательна.

— Конечно, — продолжала она рассказывать, — ей три раза понадобилось в туалет, потом я должна была рассказать ей сказку, потом ей захотелось воды; больше ей в голову ничего не пришло, и она уснула. Ты ведь знаешь: днем она ангел, но только приходит время ложиться спать, тут ей сам черт не брат.

Бэньон любовался счастливым лицом жены.

— Знаешь, Кэт, в книге написано, что нужно быть непреклонным и не терять терпения. Ты так уже пробовала?

— В книге! Книга твоя очень мудрая, только все это теория. Может, автор и большой специалист по воспитанию детей, но нашей-то Бриджит он не знает!

После ужина Дэв сидел в комнате и перелистывал газету. Он был в удивительном состоянии, словно радость его была незаслуженна. Дело было не в ужине, не в виски и не в уютной комнате — он огляделся. На радио сидела кукла Бриджит, ее игрушки и книжки разбросаны по всей комнате. Кэт забилась в угол дивана, который срочно нуждался в новой обивке. Свет торшера мягко освещал ее золотистые волосы и длинные стройные ноги.

Он опять уткнулся в газету; на третьей странице было помещено сообщение о самоубийстве Тома Дири и тут же его фотография. Он читал заметку и вспоминал человека, лежащего на полу посреди чистой, красиво убранной комнаты; вспоминал его жену и ее необъяснимую невозмутимость при известии о столь неожиданной кончине мужа. Отложил газету в сторону, закурил сигарету. Дири читал книги о путешествиях, делал заметки на полях — как странно!

Бэньон бросил взгляд на свой книжный шкаф. Вот стоят они, его книги, знакомые ему, как любой из карманов. Он предпочитает философов. Разве мир идей беднее описания чужих стран или незнакомых нравов?

И почему только так получается, что один читает книги о путешествиях, а другой — о философии? Где же разница, между исследованиями духовными и исследованиями текущего дня? Может быть, читателю все равно, что читать — то ли мелочи дня, то ли чудеса мирозданья? Нет, все-таки не совсем, а что бы сказал Дири? И не только поэтому! Сколько вопросов возникло вместе с добровольной смертью одного из друзей...

Кэт, которая заметила, как он щурится на книжный шкаф, спросила:

— Ты сегодня еще будешь читать?

— Пожалуй, нет. Может быть, минут двадцать.

— Ну и что это будет? Спиноза или... ну, как там называют этого великого немца?

— О ком ты говоришь, о Канте?

— Да, мне кажется, о Канте, — прошептала Кэт. — Как это мило, что я говорю с тобой, не зная, слушаешь ты меня или нет.

— Что?.. Ну, да... Конечно... — он поглядел на нее с улыбкой. — Слушай, Кэт, ты притворяешься... Ты запомнила его фамилию... Что же ждет меня впереди?

Она сделала гримасу:

— Фамилии я выучиваю, когда прохожусь по ковру с пылесосом. Это не из-за тебя...

— А я убежден, что, как только я выхожу за двери, ты бросаешься к книжкам, — он снова заслонился газетой и подумал о том, что жена Тома Дири не знала даже, что читал ее муж, чем интересовался. Но в этом не было намека на их отношения с Кэт.

— Дэв, — спросила она, — тебе мало философии, которую ты получил в колледже?

— Тогда мне казалось, — вздохнул он, — что ее даже чересчур, мне тогда больше нравился футбол. А теперь...

Зазвонил телефон.

— Сейчас, в это время? — возмутилась Кэт.

— Мало ли что, — устало проговорил Дэв.

— Ну, побыстрее, а то Бриджит проснется, если звонок не умолкнет.

Бэньон прошел мимо детской и снял трубку:

— Алло!

— Мистер Бэньон? Вы сержант уголовной комиссии Бэньон? У телефона вы, Бэньон? — тихо, но настойчиво говорил женский голос.

— Да. В чем дело?

— Простите, в такую пору мне не стоило вас беспокоить, — продолжала она. — Но дело не терпит отлагательств.

— А что так спешно?

— Меня зовут Люси. Люси Карровэй. Я была его подругой. Ну, Тома Дири. Потому-то я вам и позвонила, мистер Бэньон, — голос ее, резкий и пронизывающий, был заглушен треском побочных линий и посторонним шумом. — Я только что прочла, что он застрелился, а потом я прочла вашу фамилию. Ваш номер я нашла в телефонном справочнике. Я знаю, мистер Бэньон, сейчас очень поздно. И все-таки, мистер Бэньон, мне нужно с вами поговорить!

— О чем?

— О Томе, конечно!.. Вы должны понять... То есть... его смерть...

Дэв Бэньон в сотый раз проклял свое служебное рвение. Ему вовсе не хотелось идти в эту промозглую мглу, но он знал, что так надо.

— О'кей, — сказал он, — где я вас увижу?

— В баре «Трех ангелов». Это на углу Двадцатой и Тридцать седьмой стрит...

— Да, я знаю этот бар, — он посмотрел на часы. Было двадцать минут второго. — Хорошо, я буду у вас еще до двух.

— Большое вам спасибо, мистер Бэньон!

Он положил трубку на аппарат и вернулся в комнату. Кэт, взглянув на него, сразу отгадала смысл происшедшего разговора. Дэв пожал плечами.

— Какая-то мистическая особа хочет поговорить со мной о деле, возникшем сегодня вечером, — сказал он, делая вид, будто не находит в этом ничего особенного. — Скорее всего, ничего особенного она не расскажет, но пойти все-таки надо, — он улыбнулся и погладил ее по щеке. — Собачья жизнь, правда, детка?

— О, ничего, я уже привыкла, — Кэт поднялась и одернула платье. — Можно даже найти себе такую забаву: отгадывать, придет домой муж к ужину или нет? Вызовут его потом или нет? Проведет он вечер дома или нет? — она обняла его за шею и прижалась к нему. — Не беспокойся из-за меня, Дэв!

Уже сидя в машине и направляясь у центру города, он все еще улыбался, вспоминая ласковое лицо Кэт...

Бар «Трех ангелов» представлял собой вполне приличный ночной клуб, расположенный между зданиями варьете и магазина спиртного. Он находился на Тридцать седьмой стрит, несколько заброшенной и малолюдной улице, сжатой набережной Делавера и Шайлкиллом. Здесь, несмотря на все усилия хозяев магазинчиков и домовладельцев, чувствовались какое-то запустение и тоска.

Дэв Бэньон поставил машину прямо под неоновой рекламой и вошел в бар. Его длинное и узкое помещение, в одном из углов которого на эстраде играло трио, было переполнено сегодня солдатами, матросами и пестро разодетыми молодыми людьми.

— Мне нужно видеть девушку по имени Люси, которая у вас служит. Нельзя ли ее попросить?..

— Что вам от нее нужно? — ответил бармен, узколобый пожилой мужчина с заплывшими глазами.

— Я ведь тебе уже сказал, сынок, — улыбнулся Дэв, не любивший ни такого тона, ни взглядов, подобных тому, которым его одарил бармен. — А если хочешь успокоиться, вот: полиция. Люси здесь?

— А, вот оно что! Она сидит недалеко от стойки, на третьем кресле слева.

Девушка на третьем кресле оказалась очень нежной и стройной. На ней было черное вечернее платье, она носила короткую прическу, и ее красивое лицо с добрыми глазами, несмотря на видимую усталость, выглядело довольно весело. Нечто необычайно привлекательное было во всем ее облике, совершенно неожиданно для девушки, зарабатывающей себе на хлеб в этом районе. Лицо ее осветила улыбка, когда к столу подошел Дэв Бэньон, и это была не просто стереотипная улыбка, потому что лицо девушки сразу преобразилось, усталости на нем как не бывало.

— Вы, наверное, мистер Бэньон? — сказала она.

— Правильно, Люси.

— Мне очень жаль, что я позвонила вам среди ночи, — она встала и отодвинула кресло. — Не пересесть ли нам в одну из ниш? Когда они, — Люси кивнула на музыкантов, — начинают играть, здесь не услышишь ни слова.

— С удовольствием.

Они перешли в нишу и сели за небольшой столик. Дэв попросил два коктейля, но Люси отрицательно покачала головой.

— Только когда я работаю.

— Ты что здесь — барменша?

— Ну, это еще очень вежливо сказано, — откровенно ответила она. — А вот от сигареты, если у вас есть, я бы не отказалась.

— Конечно, кури, — он протянул ей портсигар. — Так о чем ты хотела со мной говорить? — осторожно начал он.

— Я уже сказала вам — речь пойдет о Томе, — она положила на стол вырезку из газеты, которую держала в руке.

Это было сообщение о самоубийстве Тома Дири из ночного выпуска «Экспрэсса».

— М-да, так что же? — спросил Дэв.

— То, что здесь написано, неправда, — ее слова прозвучали как вызов, и все-таки Бэньон не мог отделаться от впечатления, что в голосе девушки сквозит неуверенность.

Дэв испытующе взглянул на Люси. Сейчас она почему-то вызвала в нем полнейшее доверие, и то, что она говорила, следовало принять всерьез.

— Да? — он вопросительно поднял брови. — Тогда что же его беспокоило?

— Ничто. Он никогда в жизни не был так счастлив, как в последнее время.

— Он это говорил тебе?

— Да.

— Когда?

— На прошлой неделе. Точнее — пять дней назад.

— Так, так, — он затянулся и принялся размышлять над тем, что сказала девушка. Эта новость была поразительной, и она показывала Тома Дири, а тем более его жену в совсем новом освещении.

— Не скажешь ли ты мне, как ты познакомилась с Томом Дири?

Она опустила глаза, долго разглядывала свои руки.

— Хорошо, — она вздохнула. — Я знаю Тома уже давно. У него есть небольшая летняя дача в Атлантик-Сити, а я пела там в одном из ночных клубов. Не смейтесь, я начинала как певица, пока мой импресарио вдруг не заявил, что голос у меня маленький и что... по-другому я смогу заработать больше. Но это не имеет отношения к делу. Так вот, однажды вечером Том зашел в клуб, чтобы выпить свой коктейль, а потом задержался на минутку. Один мой знакомый представил меня Тому, и мы сразу друг другу понравились. Он был очень милый, у него нежная душа... Не знаю, поймете ли вы меня правильно. Он всегда повторял, что мир устроен ужасно, раз в нем могут процветать разные сволочи. Иногда он приезжал в Атлантик-Сити вместе с женой, но чаще всего один, ей больше нравились другие места. Он говорил мне, что она в Майами или на другом фешенебельном курорте. И в такие дни, когда он был один, после представления я шла к нему. По утрам мы плавали, а после завтрака загорали на пляже.

— Все это выглядит очень мило, — заметил Бэньон, стараясь придать своим словам оттенок безразличия. И все-таки в них звучал легкий сарказм.

Люси Карровэй покачала головой.

— Нет, вы меня совершенно не поняли, — девушку явно угнетало отношение Дэва к ее рассказу. — Но я на вас не обижаюсь. Боже мой, я совершенно не знаю, как вам это объяснить! Вы не думайте, что Том какой-нибудь кот, который сразу липнет к женщинам, как только жены нет рядом! Он не был таким, слышите, не был! Неужели вы не дадите мне рассказать все по порядку? Может быть, вы тогда лучше поймете Тома, ведь речь идет о нем... Он страшно переживал, что вынужден обманывать жену, а я — я особенно не переживала. Я радовалась, когда он приезжал без нее, я была просто счастлива. Но он-то был женат, и Том никогда об этом не забывал. То, что было между нами, он считал чем-то ужасным.

— Он любил свою жену?

— Нет, но он чувствовал свою ответственность за нее — вот в чем загвоздка! И поэтому... — она запнулась, а потом быстро закончила, — я даже думаю, что поэтому-то он нравился мне еще больше. Он чувствовал себя ответственным за все: за несправедливость мира, за меня, за свою жену, за каждое преступление, которое он расследовал. Том не мог относиться к чему-нибудь легкомысленно, оставляя все заботы господу Богу. Во всяком случае, я знаю, что его жена ни за что не соглашалась разойтись с ним и делала все, чтобы его удержать. Она даже пошла на то, что порядочная женщина никогда не сделает: она сказала ему, будто ждет ребенка, хотя до этого времени отказывалась даже и говорить о чем-либо подобном. И вот она сказала ему, но это была ложь. Она вывернулась и тогда: дескать, случился выкидыш.

— И тогда ты порвала с ним?

Люси кивнула.

— Я ведь знала, что мой вагон идет по другой колее. О, я любила Тома, даже очень любила; поймите меня правильно. Но я не могла быть с ним вместе, не причиняя ему страданий. Ведь развод не освободил бы его от ответственности ни за жену, ни за меня. А я не хотела причинять ему боль. Я ушла от него — вот и вся история.

— Хотя и не совсем, — сказал Бэньон и улыбнулся ей. — Но ближе к делу. Почему ты думаешь, что здоровье вовсе не беспокоило Тома?

Люси посмотрела ему прямо в глаза:

— Несколько дней назад я говорила с ним, мы вместе ужинали. Это была наша первая встреча с лета прошлого года. Мы чуть не столкнулись с ним на Маркет-стрит, было пять часов вечера. Том сказал, что жена уехала к сестре в Гаррисбург, и сразу пригласил меня зайти куда-нибудь пропустить стаканчик, — тут она улыбнулась. — Но из «стаканчика» получился настоящий ужин. Он был в чудесном настроении, таким я его никогда не видела. Он сказал мне, что никогда еще не чувствовал себя таким счастливым.

— Он подразумевал свое здоровье?

— Этого я не могу утверждать, ведь он говорил о другом: о том, что он болен или здоров, не было сказано ни слова. Да и зачем? Он выглядел очень хорошо и говорил, что у него все в порядке.

— Это может означать многое, — сказал Бэньон. — То ли душевное состояние, то ли жизненные обстоятельства или состояние здоровья.

— Я знаю, но не только поэтому самоубийство Тома кажется мне загадочным. Он был вовсе не из тех людей, что кончают с собой, он был человеком совершенно иного склада.

Бэньон задумался ненадолго, потом пожал плечами.

— И все-таки, Люси, его самоубийство — неоспоримый факт.

Она покачала головой, хотя, как видно, уверенности в ней поубавилось.

— Нет, не могу в это поверить, — прошептала она.

— Скажи мне вот еще что: не заметила ли ты в нем какой-то озабоченности, присутствия тяжелых мыслей? Говорил ли он о своих денежных делах, о жене? Вспомни, Люси!

— Нет, ничего такого не было. И опять-таки странно, — она была как бы даже удивлена, — я ведь вам уже говорила, что он чувствовал себя ответственным за все: за Бога и за мир, за добро и зло, — она говорила с возрастающим возбуждением,— но на прошлой неделе он был совсем другим! Он был счастлив, я бы сказала даже — раскрепощен. Словно с него сняли какую-то ответственность, чувство вины, словно совесть его, наконец, чиста. Я понимаю, что говорю бессвязно, но так оно и было, и поэтому я не верю, что он застрелился.

— Но он сделал это, Люси! — Бэньон наморщил лоб и закурил еще одну сигарету. — Может быть, раскрепощенность и прекрасное настроение, замеченное тобой в нем, явились результатом, ну, скажем, расчета, который он произвел сам с собой и со всем миром. Может быть, он осознал, что земля не небо и не преисподняя, а как раз то самое место, где мы поставлены, чтобы исполнить свой долг и получить от жизни то, что заслужили.

— Если дело обстоит так, тогда у него вообще не было никаких оснований для того, чтобы расстаться с жизнью, — с упорством продолжала Люси. — Я не найду правильных слов, но одно я знаю: в тот вечер он был таким счастливым, каким я его еще не знала. А притворяться со мной он не умеет, я его слишком хорошо знаю, вы уж мне поверьте.

— А я знаю, что он застрелился!

— Я отняла у вас столько времени, мистер Бэньон! И подняла вас с постели — мне очень жаль...

— Ничего, я привык. Кроме того, следить за каждой ниточкой, ведущей к самоубийству, — мой долг, — он улыбнулся. — А как насчет рюмочки ликера, Люси?

— Идет, мистер Бэньон.

Когда он пятнадцать минут спустя ехал по дороге домой, ему подумалось: «Целый час пропал зря!». Потом он поправил себя: «Может быть, пропал».

Глава 3

На следующий день Дэва Бэньона ожидало в бюро много срочной работы. На столе лежал материал по трем законченным делам. В двух из них не хватало только подписи, чтобы передать их на рассмотрение суда присяжных; третье дело было возвращено прокуратурой, требовавшей более тщательных и жестких определений следствия до передачи обвиняемого во власть присяжных.

Бэньон передал письмо прокуратуры Кармоди и Кейсу и поручил им собрать дополнительные доказательства и улики. Оставался Бурке. Его негр явно вздохнул посвободнее. Его алиби — он играл с несколькими друзьями в покер — получило подтверждение с совершенно неожиданной стороны. Полисмен, совершавший обход своего участка, услышал шум в пивной, зашел туда и посоветовал неграм держать себя потише — тем самым алиби «ниггера» сделалось неопровержимым; без этого друзьям негра могли бы не поверить, а поверили бы, то не сразу и не вдруг. Негра пришлось отпустить, тем более что и прежде за ним не замечалось ничего предосудительного, он работал в автомобильной мастерской и был там на хорошем счету.

Бурке подсел к столу Бэньона и ухмыльнулся:

— Дело окончилось к обоюдному удовольствию, — он ткнул пальцем в отчет.

— Лучше так, чем прихлопнуть невиновного. Кстати, ты неплохо потрудился.

— Вчера у меня энергии было хоть отбавляй. Кроме того, других дел не случилось, так что я прямо зубами вцепился в это...

Дэв Бэньон бросил взгляд на часы.

— С Томом Дири все в порядке? — спросил Бурке, когда Дэв уже натянул плащ.

После недолгих колебаний Дэв ответил:

— Что это было самоубийством, не подлежит никакому сомнению. Ты знал его близко?

— Довольно близко.

— Ты знал, что до войны он приобрел себе в Атлантик-Сити летнюю дачу?

— Да. Я его иногда встречал там, мы частенько выпивали по рюмочке.

— Что это был за дом?

— Ах, вот ты о чем! Конечно, не летняя вилла, но и не обыкновенный домик, в котором проводят субботу и воскресенье.

— Как он смог купить такой дом на свое жалованье?

— В то время цены были ниже, — пожимая плечами, ответил Бурке.

— И жалованье тоже.

— Согласен. Ну, может быть, у него имелись побочные доходы. Вел, например, деловые бумаги какого-нибудь книготорговца или что-то в этом роде. Ведь у него было свободное время, — они оставались в центре холла, и Бурке положил руку Дэву на плечо. — А может, просто повезло в карты.

— Гм, возможно, — кивнул Дэв.

— Я слышал о нем всегда, что он порядочный малый.

— Я тоже. Ну пока, Бурке!

— Пока, Бэньон!

Сержант Бэньон сел в машину и взял направление к дому Тома Дири. Он переехал через Делавер и Спрайс-стрит, чтобы поскорее попасть в западную часть Филадельфии.

Погода переменилась; стало холодно, но сухо, и дым паровозов на станции «Тридцатая стрит» ровными столбами поднимался в небо. Дэв размышлял над рассказом Люси Каррровэй: много из этой истории не выбьешь, но по крайней мере проверить нужно. В том-то и соль работы полиции: ничего не упустить, каждую пылинку рассматривать под лупой! Дэв вошел в дом. Прямо перед ним стояла миссис Дири. Она, казалось, была удивлена, увидев его, но с привычной улыбкой проговорила:

— А, мистер Бэньон! Прошу вас, входите!

— Мне очень жаль, что приходится вас опять беспокоить, — ответил он, входя в комнату.

— Я понимаю, вам это необходимо, иначе бы вы не приехали. Право, не стоит извиняться.

Она опустилась на софу и закинула ногу за ногу. Как и вчера, она была безукоризненно одета и прекрасно выглядела.

— Сегодня я здесь по несколько иной причине, чем вчера, миссис Дири, и, я смею надеяться, вы понимаете, конечно, что это имеет отношение к нашему расследованию.

— Разумеется, разумеется, мистер Бэньон! — она облизнула губы. — Я помогу вам, чем только смогу.

— Благодарю вас, — он сразу же перешел в наступление:

— Вчера ночью мне позвонила некая Люси Карровэй. Вам что-нибудь говорит это имя, миссис Дири?

В ее лице ничто не изменилось, оно продолжало оставаться прежним, лишь тщательно подведенные брови чуть заметно дернулись; но это было достаточно, чтобы дать понять: упоминание имени Люси причиняет ей боль и говорить о ней миссис Дири не имеет желания.

— О да, она была дружна с Томом. Но, мне кажется, это давно в прошлом.

— Она рассказала мне одну очень странную историю и утверждала, что ваш супруг не мог быть озабочен своим здоровьем. Она встречалась с ним на прошлой неделе, и он сказал ей, что ему хорошо, как никогда.

Миссис Дири осторожно рассмеялась.

— Эта женщина лжет, мистер Бэньон. Том не видел ее уже больше года, тем более на прошлой неделе.

— Люси утверждает, что случайно встретилась с ним перед вечером в тот день, когда вы уехали в Гаррисбург. Это верно, что пять или шесть дней назад вы гостили у своей сестры в Гаррисбурге?

— Да, верно, — медленно проговорила миссис Дири. — Я была там в прошлый вторник. Поэтому, может быть, они действительно встретились с Томом. Как это похоже на нее! Как только я ненадолго оставляю Тома одного, она тут как тут и...

— Она твердо настаивала на том, что встреча была случайной.

— Еще бы... — миссис Дири снисходительно улыбнулась, но ее тонкие руки слегка дрожали, — я полагаю, она сообщила вам о своих отношениях с моим мужем?

— В общих чертах, никаких подробностей.

— Значит, в последнее время она научилась такту, — вдова Тома Дири недобро улыбнулась, потом передернула плечами. — В один прекрасный день она сделается светской дамой. Что же касается суждения о здоровье моего мужа, то, я полагаю, мое слово весит больше, чем ее?

Тут пришла очередь Бэньона улыбнуться.

— Ну, ну, к высказываниям миссис Карровэй мы относимся не так уж серьезно. Но, надеюсь, вы согласны, что мы обязаны расследовать любые показания, даже если они поначалу не кажутся нам правдоподобными.

— Вполне вас понимаю! — она опять остыла и вполне владела собой. — Я охотно хотела бы оказаться вам полезной, я... — она словно бы понукала себя, — я не знаю, как далеко зашли отношения между моим мужем и Люси Карровэй. Во всяком случае, история эта была мне настолько отвратительна, что я всячески старалась ее не касаться. Больше того, я даже предложила Тому разойтись и сделала уже все от меня зависящее, но в последний момент он одумался. Тогда я решила остаться с ним. Хотя бы ради его репутации — я имею в виду служебную. И мне не пришлось об этом жалеть. С тех пор Том был самым лучшим мужем, какого только можно себе пожелать.

— В этом я не сомневаюсь! — заверил ее Бэньон. Разумеется, он отдавал себе отчет в противоречиях между высказываниями миссис Дири и Люси Карровэй, но был склонен скорее поверить вдове Тома. Все-таки он сказал: — Люси убеждала меня, будто на прошлой неделе ваш муж производил впечатление спокойного и вполне уверенного в себе человека. А прежде он часто бывал чем-то угнетен.

— Еще бы!.. — зловеще проговорила миссис Дири. — Люси как раз из тех женщин, которые и в аду прибавят огня! Ей небось и в голову не приходило, что причиной подавленности Тома может оказаться она сама?

— Думаю, что ей такой мысли не приходило, — но сдаваться он все-таки не хотел. — У меня есть смутное ощущение, что она выложила еще не все, что она знает еще о чем-то и хочет пока сохранить это в тайне.

Миссис Дири медленно покачала красиво причесанной головой.

— Нет, не имею ни малейшего представления. Позвольте мне спросить, почему вас так заинтересовала история Люси?

— Конечно, я вам отвечу. Если она лжет — а это, кажется, так, — я хочу знать почему, ведь может оказаться, что для подобной лжи у нее есть вполне определенные цели. Может быть, в один прекрасный день она начнет вас шантажировать, угрожая вам, что покроет честное имя вашего супруга грязью. Я согласен, что подобные действия ни к чему не приведут, но разве мы можем предугадать, какие мысли зреют в ее мозгу?

— Да от нее можно ждать чего угодно! — возмутилась она.

— Вы были знакомы с Люси? В Атлантик-Сити, например?

— Однажды я ее там видела!

— Уже... — он запнулся, потом лицо его осветила улыбка. — Еще раз, большое спасибо! Поверьте, я весьма сожалею, что я вынужден вас беспокоить по этому прискорбному делу, миссис Дири. Если Люси обратится к вам и попытается вам угрожать, прошу вас, дайте нам знать. Мы сумеем вас защитить.

— Спасибо вам!

Она проводила его до дверей.

— В такую погоду можно только жалеть, что вы не в Атлантик-Сити, — сказал Бэньон. — У вас ведь там небольшой дом, миссис Дири?

— О нет, мы продали его уже несколько лет назад. При нынешних налогах на жилье мы не могли себе позволить содержать загородный дом...

Сержант Бэньон понимающе кивнул, еще раз выразил свою благодарность, сочувствующе пожал руку вдове, попрощался и сел в машину. Итак, случай с Люси Карровэй был для него ясен.

В офисе его ждала срочная работа. Из девятнадцатого участка сообщили о случае поножовщины, а в Фермонт-парке найдена молодая девушка, скончавшаяся после нанесенных ей побоев. Девушка, выпускница средней школы, вчера вечером убежала из дому, сговорившись со своим другом, с которым была обручена. Бэньон поручил Бурке заняться выяснением дела о поножовщине, а сам с Кейсом отправился в Фермонт-парк.

На месте убийства находились уже по три-четыре репортера и фотокорреспондента от каждой из газет; сюда же приехал старший инспектор собственной персоной, он давал интервью и позировал перед фотообъективами. Бэньон приступил к делу с осторожностью, выслушал предположения своего шефа, кивнул, когда тот заявил, что убийца немедленно должен быть взят под стражу, а сам настойчиво пытался избавиться от присутствия репортеров. Дэв знал, что в подобных случаях дело должно быть раскрыто в первый день, иначе рискуешь не раскрыть его и вовсе. Что делается в состоянии аффекта — нужно расследовать немедленно, пока у виновного нет времени забыть о содеянном и овладеть своими нервами.

Джерри Фарнхэм, настырный, но всегда готовый прийти на помощь репортер «Экспресса», сразу навел его на правильный след. Он похлопал Бэньона по плечу и посоветовал:

— Займись-ка парнишкой, с которым она бежала. Сейчас он немного пришел в себя, когда он сюда заявился, глаза у него были дикие. И я бы не удивился, если бы он казался тем...

Сержант Бэньон бросил беглый взгляд на молодого человека. Рослый парень с короткой стрижкой, на свитере значок колледжа. Он поддерживал под руку отца девушки, словно окаменевшего в немой скорби. Время от времени парень всхлипывал. Бэньон несколько раз потер ладонью лоб.

— Спасибо, Джерри, — сказал он.

Он вернулся в офис только в два часа ночи. Смена, дежурство которой было с полуночи до восьми утра, давно была на месте. Нейл, Бурке и Кармоди уже разошлись.

— Ночь у тебя сегодня затянулась, — сочувственно проговорил сменщик Дэва, сержант Джонсон. — Не забудь отметить сверхурочные, Дэв.

— Конечно!

— Паршивая история в Фермонт-парке, — продолжал Джонсон. — Конечно, дело рук дружка?

— Да, паршивая — подходящее слово. Не успели мы подойти к нему, как он раскололся. Конечно, ревность. Он обвинил ее, начали ссориться, и парень ударил ее. Девушка настаивала на своем, тогда он принялся ее избивать и попал, видно, в сонную артерию, — Дэв сокрушенно покачал головой. — Парня можно даже пожалеть. Он все говорит, что не хотел ничего плохого, и лично я охотно ему верю.

Один из полисменов проворчал:

— Дали бы его на часок мне. У меня тоже подрастает девчонка.

— Следи за ней получше, — посоветовал Бэньон и вышел. Домой он добрался без четверти три. Снял ботинки и неслышно проскользнул в спальню.

Кэт спала, но только скрипнула створка двери, как она открыла глаза. Включила свет и, когда он лег рядом, прошептала:

— Как ты сегодня долго, Дэв!

— Да, сегодня было уж чересчур, — согласился он и положил голову ей на плечо. — Гаси свет, Кэт. Спокойной ночи!

— Спокойной ночи. Ах, я вспомнила, тебе звонили. Какая-то девушка.

— Она назвала себя?

— Нет. Я думала, она шутит, потому что она передала, что двадцать долларов, которые ты ей дал в долг, оставила у бармена в «Трех ангелах». Больше ничего не сказала. С каких это пор, Дэв, ты одалживаешь деньги?

Бэньон приподнялся на локте.

— Тут не до шуток, Кэт, — ответил он. Уставился в темноту, услышал, как бьется собственное сердце, ощутил близость Кэт, теплоту ее тела, умиротворяющую тишину...

— Я что-нибудь сделала не так, Дэв? Ведь я только сняла трубку, — пробормотала Кэт.

— Нет, нет, все в порядке, — успокоил ее он и опять положил голову на плечо жены. — Завтра я обязательно узнаю, в чем дело. Спокойной ночи, Кэт.

Назавтра его опять завертела работа, и только в шесть часов он вспомнил о звонке Люси. А то, что звонила Люси, не подлежало сомнению: кто, кроме нее, мог звонить из «Трех ангелов»?

Он попросил телефонистку соединить себя с баром «Трех ангелов». Ответил мужской голос.

— Говорит сержант Бэньон из комиссии по уголовным делам. Мне нужна Люси Карровэй.

— Люси? Ее здесь нет.

— Когда она ушла?

— Откуда мне знать, сержант? Когда я пришел сюда после обеда, в три часа, ее уже не было. Может, босс знает больше моего, но в настоящий момент его нет на месте.

— Хорошо, я буду рядом, заскочу, — сказал Бэньон. — Если босс покажется на горизонте, передайте, чтобы подождал меня. Вы все поняли?

— Да, все. Скажите, в чем, собственно, дело? С ней что-нибудь случилось?

Бэньон не ответил, положил трубку. Вопрос «С ней что-нибудь случилось?» заставил его вздрогнуть. Именно это и нужно узнать! Конечно, она вполне могла перейти на другую, лучше оплачиваемую работу или переехать в другой город. Но, не отдавая себе отчета почему, он считал это невероятным.

— Я уезжаю, — сказал он Нейлу. — Вернусь примерно через час.

— С тобой хотел говорить лейтенант, — заметил Нейл. — У него сейчас кто-то есть, но он сказал, что задержится не больше чем минут на пятнадцать.

— Что ему от меня надо? — спросил он.

— Не имею понятия, — Нейл пожал плечами; на его розовом лице, как у терьера, застыло выражение безразличия.

— Тогда передай ему, что у меня важное дело и что, как только я вернусь, немедленно к нему зайду.

Дэв не стал терять времени и пошел пешком: в эти вечерние часы так было даже быстрее.

В баре почти не было посетителей, музыканты еще не явились. Несколько мужчин, стоя, пили пиво.

За стойкой орудовал тот же бармен, которого Бэньон видел здесь вчера вечером. Бармен сразу же подошел к Дэву.

— К сожалению, мистера Дэвиса еще нет. Скорее всего он сейчас в варьете, рядом.

— Здесь есть кто-нибудь, кто мог бы пойти со мной и показать босса?

— Разумеется! — он позвал кого-то из задней комнаты. — Джимми, эй, Джимми, поди-ка сюда!

В мгновение ока появился стройный молодой негр в белой куртке. Он испуганно переводил взгляд с бармена на Бэньона.

— Джимми, пойди-ка с мистером и покажи ему, кто будет мистер Дэвис.

Юноша кивнул и вышел на улицу, Бэньон за ним.

Дэв показал контролеру театра свое удостоверение, и тот пропустил их. Какое-то время глаза Дэва привыкали к прокуренной полутьме зала. Зал был отнюдь не первоклассный: пахло пылью, сигаретным дымом, дешевыми духами, дезинфекцией и даже потом. Публики было немного. В первых рядах вокруг эстрады сидело пять-шесть десятков зрителей. Они хохотали и подбадривали криками двух клоунов и полуголую блондинку, цвет волос которой явно был обязан перекиси водорода.

Негр, за которым по пятам шел Бэньон, протиснулся на левую сторону зала и наклонился над мужчиной во втором ряду.

Мистер Дэвис так низко полулежал в кресле, что головы его не было видно. Зрелище, видно, пришлось ему по вкусу, когда он обернулся, слезы все еще стояли у него на глазах.

— В чем дело? — раздраженно спросил он.

— Полиция, — тихо сказал Бэньон. — Прошу вас выйти со мной.

Мистер Дэвис, маленький щуплый человек, вскочил, словно в него вонзился десяток иголок. Обеими руками пригладил свои редкие волосы.

— Да, да, разумеется, конечно, сию секунду!.. — он взял Бэньона под руку. — Вы из полиции нравов? Речь идет о продаже спиртного или...

— Нет, у меня другое.

Мистер Дэвис облегченно рассмеялся и последовал за Дэвом в вестибюль.

— Ну, одно это меня уже утешает, — он прямо-таки сиял.

Бэньон поблагодарил негра за услуги и отпустил его. Хозяин бара «Трех ангелов» являл собою пестро одетого человека, так и лопающегося от распиравшей его энергии.

— Так о чем речь, сержант? — спросил он, ознакомившись с удостоверением Бэньона. Его ладошки фамильярно хлопали по рукам Дэва. — Парень, что ты тянешь! Разве вы там имеете что-нибудь против моей лавчонки, а?

— Нет. Я здесь из-за девушки по имени Люси Карровэй. До меня дошло, что она оставила работу у вас. Почему?

По выражению лица мистера Дэвиса было заметно, что с его сердца свалился еще один тяжелый камень.

— Так вот, случилось это вчера вечером, как гром среди ясного неба. Подходит она ко мне и говорит, что просит расчета. Ну, в конце концов, я не волен удерживать девочек, они приходят и уходят, когда им заблагорассудится. Иногда они нанимаются всего на одну ночь: если находится мужчина, который в состоянии их содержать, они больше не возвращаются. И я, значит, говорю: «О'кей, Люси, тебе лучше знать! Желаю тебе счастья!». Отдал ей деньги, что ей причитались, и она ушла.

— В котором часу?

Дэвис прищурился.

— Примерно в четверть одиннадцатого, может быть, в половине. Она пошла поесть. А когда вернулась, сказала, что оставляет место.

— Она была одна, когда уходила и когда вернулась?

— Честно говоря, сержант, точно не видел. Но когда мы говорили, она была одна. С ней что-нибудь случилось?

«Опять этот вопрос!» — подумал Бэньон. Вслух же сказал:

— Мне ничего не известно. Кстати, где она живет?

Дэвис пожал плечами и сделал непонимающее лицо.

— Откуда мне знать? То есть я понимаю, мне полагается знать такие вещи, но если бы я попытался запомнить адреса всех моих девушек — Боже мой, инспектор! Я ведь вам уже говорил, они приходят, как волны прибоя, и у большинства из них с собой всего-то и вещей, что чемоданчик с самым необходимым. Пляжное добро, понимаете меня. Чем тут интересоваться?

Дэв Бэньон кивнул и наморщил лоб.

— Скажите, у Люси не было здесь подруг, которые знали бы ее адрес?

— Это мысль! — воскликнул Дэвис и щелкнул пальцами. — Пойдемте-ка напротив и спросим Дженни, она дружила с Люси, если вообще можно говорить о дружбе между такими девушками, — он расхохотался и подхватил Бэньона под руку. — Знаете, когда им по вкусу один и тот же парень, дружбы как не бывало...

Дженни оказалась высокой полной блондинкой. Она сообщила, где живет или по крайней мере жила Люси. Гостиница «Реал», Спрайс-стрит — угол Шестой стрит. Под конец она сказала:

— Будем надеяться, с ней ничего не случилось. Она была хорошей девчонкой, Люси.

Бэньон уже привык к этому выражению и все-таки вздрогнул.

— Нет, думаю, что нет. Нам нужно получить от нее кое-какие сведения.

— Ах, ваши парни говорят так всегда, подожгли ли дом или украли секрет атомной бомбы! — недоверчиво проговорила Дженни. — Ну, может, сегодня в виде исключения — правда...

— Можешь не сомневаться, — заверил ее Бэньон. — Большое спасибо, Дженни.

Он взял такси и поехал в «Реал», третьеразрядную, но на удивление чистую гостиницу. Он объяснил дежурному, кто он такой и зачем, на что молодой служащий в роговых очках ответил:

— Мисс Карровэй оставила нашу гостиницу прошлой ночью. Я как раз дежурил и точно помню, когда она уезжала: без четверти час.

— Она была одна?

— Нет, в сопровождении какого-то господина.

— Не расскажете ли вы мне по порядку, — попросил Бэньон. — Как все происходило? Они приехали вместе?

— Охотно, — служащий наморщил лоб и несколько раз провел большим и указательным пальцами по переносице. — Да, так вот. Они приехали вместе. Мисс Карровэй попросила ключ от своей комнаты, сказала, что уезжает, и попросила приготовить к ее уходу счет. Господин, который сопровождал ее, стоял недалеко от меня, шагах в шести, но лица его мне разглядеть не удалось.

Служащий замолчал, вспоминая, и Бэньон не торопил его. Свидетель из этого молодого человека был замечательный, ибо он отличался прекрасной памятью на подробности и мелкие детали.

— Мисс Карровэй и этот господин поднялись на лифте. Вообще говоря, правила нашей гостиницы воспрещают это, но в данном случае, раз она уезжала, и я еще подумал... — он пожал плечами. — Мы не первоклассная гостиница, однако стараемся придерживаться определенных правил. Во всяком случае, через десять или пятнадцать минут они уже были внизу. Мисс Карровэй заплатила по счету за последние три дня, и они ушли. Я думаю, что господин был на машине, потому что в такое время автобусы уже не ходят, а до ближайшей стоянки такси почти миля.

— С тех пор она сюда не звонила?

— Хорошо, что вы об этом спросили. Я чуть не забыл: перед уходом она звонила из автомата в вестибюле.

— А где был ее друг, пока она звонила?

— Одну секунду... — он почесал лоб и медленно проговорил: — Он шел с ней до кабины, да, а потом ждал ее, мне кажется, так оно и было.

— Она закрыла за собой дверь кабины?

Глаза из-под роговых очков глядели на него беспомощно.

— Боюсь, что я не обратил внимания. Хотя нет, подождите, я припоминаю! Да, дверь была открыта, потому что я слышал голос мисс Карровэй. Странно, что нужно свой мозг так насиловать, чтобы выжать из него необходимое, не правда ли?

— Да, иногда одна мысль заслоняет и исключает другую. Что она говорила?

— Я, конечно, не подслушивал, но сюда доносился ее голос... Понимаете — было очень тихо, ни одного человека, только она и ее молчаливый спутник. Тут уже поневоле услышишь, о чем говорят. Речь шла о каких-то двадцати долларах, в связи с чем и почему — не могу вам сказать.

— Но вы определенно слышали слова «двадцать долларов»?

— Совершенно верно.

— Как выглядел ее спутник?

— Высокого роста, не такой высокий, как вы, но гораздо выше среднего. На нем было пальто из верблюжьей шерсти, а волосы его, насколько я могу вспомнить, были темного цвета. По крайней мере по сравнению с его светло-серой шляпой. Загорелое лицо, крупный нос. Я знаю, это довольно свободное описание, оно подойдет почти каждому, но ничего другого я сообщить вам не могу.

— Большое спасибо, вы очень наблюдательны. Смогли бы вы опознать этого человека на фотокарточке?

— Не могу сказать ничего определенного.

— М-да, хорошо. Возможно, мы с вами еще увидимся. Еще раз спасибо!

На улице он поднял воротник плаща: ветер стал холоднее и заметно крепчал. В офис он пошел пешком, так, правда, дольше, но ему нужно время, чтобы привести в порядок свои мысли. У него было твердое ощущение, что всплывает еще что-то...

Глава 4

Когда Бэньон вернулся в офис, его подозвал к себе Нейл и указал на дверь, ведущую в приемную лейтенанта Уилкса.

— Он спрашивал о тебе каждые пятнадцать минут.

— М-да, значит, мне не повезло, — он бросил шляпу и плащ на свой стол и скрылся в приемной. Полисмен в форме, выполняющий функции секретаря Уилкса, поднял на него глаза и проворчал:

— Давай поторапливайся, он ждет тебя давно.

Бэньон кивнул и вошел в кабинет. Лейтенант Уилкс сидел за письменным столом. Высокий, очень стройный, в униформе, которую он предпочитал любому гражданскому костюму, он казался удивительно изящным, несмотря на свои сорок с лишним лет. В комнате стоял холод, потому что понятия «надо закаляться» и «соблюдать умеренность» были для Уилкса превыше всего: окна в кабинете распахивались настежь в любое время года, кроме самых холодных зимних дней.

— Садись, Дэв, — начал он, указав на стул. — Ты поставил меня в неловкое положение. Будем говорить начистоту.

Уилкс вжился в роль строгого начальника, говорил сухо и отрывисто. Взгляд его глаз казался серьезным и непреклонным, создавалось впечатление, что взгляд этот может проникнуть в самые далекие закоулки души, но то было только впечатление! На деле же Уилкс представлял собой тип честолюбца с весьма умеренными способностями: ценным в нем было лишь то, что он мог с видимым достоинством, вызывая всеобщее доверие, представлять свой департамент. Особенно на месте был он на официальных приемах, праздничных обедах и в клубе, где его суровое лицо аскета и фигура спортсмена — результат диеты, гимнастики и усилий хорошего портного — рассеивали малейшие подозрения в непогрешимости полиции.

— Дрэйтон прислал мне сигары, и они вовсе не дурны. Кури, — он пододвинул ящик к Дэву. — Что за дьявол тебе присоветовал вторично допрашивать миссис Дири?

Резкий тон и обвиняющий взгляд Уилкса разбились о наружное спокойствие и невозмутимость Бэньона. Его заинтересовало лишь одно: что миссис Дири каким-то образом жаловалась на его посещение; еще более странной была серьезность, с которой департамент к этому отнесся.

— Не больше чем обычная процедура проверки, — ответил Бэньон.

— Которая кажется мне совершенно излишней, — отрубил лейтенант.

— Было бы лучше, если бы вы сначала меня выслушали...

Тон его слов заставил Уилкса наморщить лоб. У лейтенанта было два способа реагировать даже на видимость неповиновения: либо он обрушивался на подчиненного, принимая суровый и величественный вид, либо воспринимал поведение подчиненного, как направленное против некоторых порядков в департаменте, а не против себя лично. В таких случаях он становился осторожнее, как бы человечнее даже, словно желая сказать: «Ну, у других может быть. Но у меня...». В настоящий момент он предпочел последнее.

— Ладно, Дэв, ты же знаешь Дрэйтона, — проговорил он, несколько расслабляясь и позволяя себе легкую улыбку. — Он был бы хорошим сержантом, если бы его не повысили и не сделали помощником главного инспектора. Во всяком случае, сейчас он на подъеме, и нам следовало бы его немного придержать, успокоить, что ли. В доме должен быть мир, ты понимаешь, Дэв?

Бэньон рассказал ему о случае с Люси Карровэй. Когда он окончил, Уилкс насупил брови и пожал плечами.

— Черт меня побери, если я вижу в этой истории что-нибудь подозрительное, — сказал он. — Ты выслушал, что сообщила девушка, и это твой долг. Говорил по этому поводу с миссис Дири, что также являлось твоим долгом. Теперь девушка уложила свои вещи и убралась из города. Дело, кажется, ясное, а?

— Кажется — да! Если бы не ее странное исчезновение.

— Но почему? У таких девушек нет никаких прав, что тебе известно не хуже моего. Возможно, что ее напугал разговор с тобой. Или она хотела отомстить миссис Дири, а потом не хватило выдержки. А что до ее болтовни о его здоровье, — он презрительно махнул рукой, — в момент встречи с Дири могла заговорить его былая страсть к ней. Я скорее всего доверился бы наблюдениям миссис Дири, тем более что факт его самоубийства не подлежит никакому сомнению.

— Видно, миссис Дири довольно-таки основательно нажаловалась на меня, — заметил Бэньон. — Что ей, собственно нужно? Когда мы с ней разговаривали, она была весьма предупредительна и полна готовности нам помочь.

— Дрэйтон тоже говорил, что она была очень любезна. Нам нельзя ее ни в чем упрекать: таково указание Дрэйтона. Дэв, ты же знаешь, что он за человек! Ну, ничего, я его как-нибудь успокою. Вот тебе мой совет на будущее: вдовы не касайся и не беспокой ее.

Позиция Уилкса была Бэньону не совсем понятна. Большинство колов работало честно. Уилкс, наверное, тоже. Крупным гангстерам не было нужды покупать каждого копа в городе. Десяток подкупленных, если они занимают стратегически важные посты, сведут на нет работу тысячи честных копов. Может быть, Уилкс тоже принадлежал к числу подкупленных; Дэв не мог этого утверждать, но он испытывал отвращение к начальнику, который мог отдавать скрытый приказ с улыбающимся лицом; лицо Уилкса улыбалось, а в комнате слышались его слова: «...Вдовы не касайся...». Возможно, это даже больше, чем приказ. Не угроза ли тут? А кто угрожает? Главари гангстеров! Их знали по именам, с ними не раз сталкивались на улицах, и в их руках была верхушка полиции, собственно, весь город; если кто-нибудь становился им поперек дороги, на милость бандитов рассчитывать не приходилось!

Прошло довольно много времени, пока Дэв выдавил из себя:

— О'кей, я ее не стану беспокоить.

— Хорошо, — кивнул Уилкс, все еще улыбаясь.

Потом Бэньон опять сидел за столом в офисе: на диване о чем-то спорили. Он уставился в окно на ярко освещенную Маркет-стрит. Наконец заправил бумагу в машинку и составил описание внешности Люси Карровэй. Дважды перечитал; все было в порядке, но он еще колебался. Вдруг он поднялся, подошел к Кейсу и сказал:

— Отнеси это в отдел сообщений. Пусть они поднимут тревогу и организуют ее поиски в трех соседних штатах.

— Есть, — ответил Кейс, и Бэньон следил за ним, пока тот не вышел из офиса. Только тогда он вернулся к столу и вновь уставился в окно. Он сознавал, что рискует не только своим местом, но и головой. Но, быть может, то же сделала и Люси?

Когда он на следующий день явился на службу, срочных дел не оказалось, и он ушел из офиса в надежде как-нибудь отыскать человека, которого описал ему клерк в «Реале». Долгое время он не мог найти исходного пункта для поисков: темные волосы, крупный нос, пальто из верблюжьей шерсти, светлая шляпа — из таких сведений много не выжмешь. В списках подозрительных лиц ничего похожего не оказалось; спекулянты и дельцы черного рынка, которые часто и охотно сотрудничали с полицией, тоже не знали такого человека. Один букмекер сказал Бэньону, что именно так выглядит его собственный брат, но он, слава Богу, в настоящее время в Корее. Первую зацепку дал коп из полиции нравов:

— Похоже на Бурроу, Бигги Бурроу. Ваше описание, сержант, неполное. Но несколько недель назад Бурроу прибыл сюда из Детройта, он работает сейчас на Стоуна.

— Значит, Бурроу! — Дэв вернулся в офис и проверил карточки в регистратуре. Сведений о Бигги Бурроу там не оказалось, пришлось запросить Детройт.

Затем он направился в отдел сообщений. И здесь его ждала неудача! Ни в одном из трех соседних штатов Люси Карровэй не обнаружена. Дэв начал размышлять. Бигги Бурроу находится в Филадельфии и работает на Стоуна. Стоун — один из самых крупных гангстеров, из заправил. Если пальцы его сожмутся в кулак, он кого угодно сотрет в порошок.

...Но на следующее утро все изменилось. Нейл, пришедший на работу раньше Дэва, протянул ему листок.

— Ты ведь интересовался этим делом, не правда ли?

Бэньон пробежал сообщение глазами. Полицией города Рэднор, штат Пенсильвания, обнаружена женщина, внешность которой совпадает с описаниями, переданными накануне комиссией по уголовным делам Филадельфии. Она была замечена в два часа ночи на Ланкастер-Пик шофером проезжавшего мимо грузовика. Умершая находится в настоящее время в госпитале св. Франциска.

Так и не присев, он бросил Нейлу:

— Я начинаю расследование. Надеюсь вернуться не позже полудня. Ты знаешь, в чем дело...

Он ехал через город, по улицам, где тесными рядами выстроились «бьюики» и «паккарды», через предместья, где служанки в сверкающей чистотой одежде делали свои покупки, мимо полей, пока не выехал на автостраду. Воздух был свежим и чистым, река Делавер лениво катила свои воды. Потом появился грандиозный комплекс зданий колледжа «Вилланова».

Но, черт побрал, что понадобилсоь здесь Люси Карровэй?

В Рэдноре он свернул на липовую аллею, ведшую к госпиталю св. Франциска. Объяснил сестре цель своего визита, показал удостоверение.

— Прошу вас, следуйте за мной, — она повела его по длинному коридору, пол которого был выложен губчатой резиной. Остановились перед одной из дверей. — Входите!

Он очутился в небольшой комнате, пол которой был целиком закрыт серым ковром. Посреди комнаты, на столе, стояла ваза с цветами, на стенах висели охотничьи ружья. Навстречу Дэву поднялся высокий седеющий мужчина, протянул Дэву руку и крепко пожал.

— Моя фамилия Парнелл, я из здешней полиции. А вы — Дэв Бэньон, я где-то видел фотографию, возможно, в газете.

У Парнелла было узкое загорелое лицо, необыкновенно высокий лоб и прямой, открытый взгляд. Он производил впечатление человека, на которого можно положиться, и сразу понравился Бэньону.

— Вы интересуетесь девушкой, которая находится у нас, не так ли?

— Да. Вам известно, что с ней произошло?

— Прошлой ночью или рано утром она была выброшена из машины на перевале. Череп размозжен, и, конечно, много переломов. Она лежит в соседней комнате, которую мы сегодня используем как мертвецкую, — он чуть заметно улыбнулся. — У нас в провинции нет таких удобств, как у вас. Но на сей раз я распорядился насчет «мертвецкой» Врач рядом. Хотите пройти к ней?

— Да, — сказал Бэньон и снял шляпу.

Тело Люси Карровэй лежало на длинном оцинкованном столе, снабженном устройством для беспрерывной подачи воды. Края стола были значительно приподняты, так что Люси лежала как бы в углублении. Яркая лампа висела в двух футах над ней, ее можно было приподнять или опустить при помощи педали. Какая она худая, подумалось Бэньону, как ребенок! Волосы со лба были убраны, но на ее лице ничего нельзя было прочесть, оно казалось скомканным белым платком. Внимание Бэньона привлекли разные детали: как странно ее голова свесилась на плечо, белая гладкая кожа девушки покрыта страшными пятнами на плечах, ногах и руках.

Врач, усталый пожилой человек с маленькой ямочкой на левой щеке, нажал на педаль и приблизил лампу к телу мертвой.

— Видите эти следы? — спросил он Бэньона и Парнелла. Он показал на десяток пятен на ногах, на коленях и у щиколоток. — Ожоги, причиненные огнем сигары или сигареты.

Парнелл тихо выругался.

— Мне кажется, это одно из этих мерзких преступлений на сексуальной почве, — покачав головой, сказал врач. — Ее разыскивали в Филадельфии по такому делу?

— Нет. Она... она лишь шахматная фигура в чужой игре, — возразил Бэньон. — Когда ее выбросили из машины, она уже была мертва?

— Пока не могу ответить на ваш вопрос, — врач постучал скальпелем по металлической окантовке стола. — Это станет ясно минут через пятнадцать. Если вы сейчас оставите меня одного...

Бэньон и Парнелл перешли в соседнюю комнату. Сержанта мучили угрызения совести. Отнесись он ко всему делу серьезнее, возьми Люси под защиту, действуй быстро и решительно — и не было бы этой смерти.

— Не скажете ли мне, в чем она была замешана? — спросил Парнелл...

— На прошлой неделе в Филадельфии покончил с собой один полисмен, — деловито начал Бэньон. — Его жена сообщила нам, что причиной было плохое состояние его здоровья. Люси утверждала обратное, будто он был здоров, как никогда, — Дэв пожал плечами и закурил сигарету. — Вот и все.

— Может быть, здесь случайное совпадение, — предположил Парнелл. — По-моему, ее убил человек, которого она никогда до этого не видела, который провел с ней вечер, а потом взял с собой...

— Возможно, вы и правы, — после этой фразы на некоторое время воцарилось молчание.

Через четверть часа появился врач.

— Когда ее выбросили из машины, она была еще жива, — заявил он, — в этом я совершенно уверен. Я даже осмелюсь утверждать, что причиной смерти явилось сломанное ребро, проникшее в область сердца. Естественно, она могла умереть и от переломов в черепе, и от сотрясения мозга, но, когда она упала на асфальт, ребро достигло области сердца. Именно поэтому можно с определенностью сказать, что она умерла после того, как ее выбросили из машины.

Бэньону это утверждение показалось несколько спорным, но он ничего не возразил.

Вскоре они с Парнеллом направились к машинам. Оба подняли воротники плащей — дул сильный ветер.

— Удачи вам! — пожелал Дэв.

— Да, она бы мне не помешала, — улыбнулся в ответ Парнелл. — Во всяком случае, не исключена возможность, что один из репортеров, врачей, техников с механического завода, рабочих с ночной смены — словом, из тех, кто регулярно проезжает этой дорогой, сможет мне помочь. Мы дадим в печать запрос, не видел ли кто-нибудь стоящую на перевале машину или заметил что-нибудь подозрительное. Чаще всего, правда, такие объяснения ни к чему не приводят, потому что никто не желает иметь с нами дела.

— Вы правы. У нас то же самое.

— Если вы узнаете в городе какие-нибудь подробности, сообщите мне, — попросил Парнелл. — В самоубийстве полисмена не было ничего подозрительного, правда?

— Нет, это несомненное самоубийство, он застрелился, — тут Бэньон понял, что Парнелл очень неглуп.

Они пожали друг другу руки, и Бэньон сел за руль.

Глава 5

Несколько дней подряд он занимался делом Люси. Из Детройта прибыло досье Бигги Бурроу, и Дэв все свое внимание уделял ему. Имелось три фотографии темноволосого широкоплечего мужчины с лицом явного преступника, который в среднем раз в год предстает перед судом и зачастую попадает в тюрьму. Его преступления имели широкий диапазон: от убийства, в котором его так и не удалось уличить, до налетов и мелких краж. Так продолжалось уже двадцать лет, с тех пор как он оставил свою Сардинию и переселился в Америку. Его настоящее имя — Антонио Бурффарино, но все знают его как Бигги Бурроу.

Дэв показал фотографии служащему в гостинице «Реал», но тот не смог сказать ничего определенного.

— Видите ли, на том была шляпа, и он все время отворачивался.

На фотографиях восьмилетней давности Бурроу был, конечно, без шляпы.

— Нет, я не уверен.

— Гм, жаль!

Он начал поиски Бигги Бурроу. Искал его у букмекеров, спекулянтов, содержателей притонов, проституток. Ему удалось узнать, что Бурроу действительно был в городе и делал что-то для Стоуна. Жил он в одной из центральных гостиниц. Но сейчас исчез. Бэньон направился в гостиницу и показал портье фотографии. Тот сразу опознал гангстера. Бурроу жил в гостинице дней десять, а потом отбыл в неизвестном направлении. Уехал он в тот же день, когда пропала Люси. Между уходом Люси из бара «Трех ангелов» и ее смертью был промежуток в двадцать четыре часа. В это время ее, скорее всего, держали в каком-то скрытом месте и истязали. Вся история пахла гангстерством самого отвратительного толка!

Бэньон допросил всех, кто бывал в баре «Трех ангелов», но никто не видел Люси с мужчиной, похожим на Бигги Бурроу. Он спрашивал живущих возле гостиницы, видели ли они в начале недели ночью машину, стоявшую неподалеку от входа, но почти все говорила, что в это время уже спали. Только одна женщина, поджидавшая свою дочь, вспомнила, что видела машину. В моделях автомобилей она не разбирается: машина была длинная и блестящая, а верх, «вроде паруса», как она выразилась. «Скорее всего, большая спортивная машина», — подумалось Бэньону.

Это было уже кое-что. Может быть, ему поможет Парнелл. Вдруг кто-нибудь из его людей видел той ночью похожую машину. Дэв исходил из того, что убийство Люси — дело рук Бигги Бурроу. Он был готов отказаться от этой версии, как только появится что-нибудь более вероятное. Но до тех пор он будет стоять на своем! Если Бигги увлек ее из бара и, как говорится, с пистолетом в руке заставил следовать за собой, то ее ночной звонок был последним отчаянным криком о помощи, на который он, сержант Бэньон, не реагировал. От этой мысли у Дэва становилось тяжело на душе.

Три дня следствия не дали никаких результатов. На четвертое утро он пришел в офис с некоторым опозданием, пришлось побывать в одном баре, где обычно торчали гангстеры Стоуна. Он надеялся, что сможет узнать о Бурроу, но натолкнулся на стену ледяного молчания. Когда он вошел в комнату, Нейл показал ему на дверь Уилкса.

— Срочно, — сказал он, — очень срочно!

— Он что — волнуется?

Нейл кивнул, и Дэв направился в кабинет Уилкса.

Лейтенант поднял глаза и опять уткнулся в какое-то донесение, лежащее перед ним на столе.

— Садись, Дэв, — сказал он, продолжая читать. Наконец отодвинул от себя листки и обратился к Бэньону: — Над чем ты сейчас работаешь, Дэв?

— Я хочу найти убийцу Люси Карровэй.

— А разве рэднорская полиция этим не занимается?

— Занимается.

— Тогда брось ее дело и займись другим, — сказал Уилкс. Непреклонности в его голосе нельзя было не заметить. — Тебе платят деньги не за то, чтобы ты облегчал работу полиции других городов. Надеюсь, Бэньон, мое решение тебя не удивит.

Бэньон, а не Дэв! Он старался подавить в себе подымающуюся волну злости.

— Люси похитили и, как я предполагаю, истязали именно в Филадельфии. Убили ее уже вне пределов города, но преступник начал действовать здесь, и я вынужден вести следствие.

— И это опять-таки не относится к твоим обязанностям, не за это ты получаешь деньги, — Уилкс ударил ладонью по столу. — Тебе доверили смену, которой ты должен руководить и за порядок в которой ты отвечаешь. Ты должен составлять отчеты, а на улице будут работать другие. Любой из твоей смены может заняться делом Люси Карровэй. Ты думаешь, мы повысили тебя, чтобы ты мог снимать показания с девчонок из бара и портье?

Дэв Бэньон сжал зубы. Тот факт, что Уилкс был в курсе всех его действий, поразил его больше, чем что-нибудь другое. Он встал и с неестественной улыбкой проговорил:

— Хорошо, я передам дело одному из моих парней. Непонятно, почему из-за этого дела столько шума? Какое преступление я совершил? Я несколько часов отсутствовал в офисе, когда не было срочной работы, и допросил несколько человек, которые, на мой взгляд, имеют отношение к убийству. Мне даже удалось кое-чего добиться...

Теперь пришла очередь Уилкса улыбаться.

— Это меня не удивляет, Дэв. Когда ты работаешь, ты работаешь основательно. Я от тебя ничего другого и не ждал. И дело в том, что именно из-за твоих деловых качеств я требую, чтобы ты занимался исключительно важной работой, а мелочь оставлял другим. Ты должен следить за своими парнями, чувствовать ответственность за них, понимаешь?

— Еще бы, — сказал Дэв Бэньон. — Но вы вспомните, кто такая эта Люси Карровэй? Она была свидетельницей, знавшей Тома Дири. Она утверждала, что миссис Дири лжет, говоря о плохом здоровье Тома.

— Я знаю. Конечно, я помню, — Уилкс поглядел на Бэньона и опять отвел взгляд. — Во всяком случае, я не вижу никакой связи между самоубийством Тома Дири и смертью девушки. Ведь ясно, что она явилась жертвой низкого сексуального маньяка.

— По крайней мере так предполагает Парнелл.

— И дело ведет он, не забывай этого. Мы не должны вмешиваться, — Уилкс нетерпеливо махнул рукой, что означало: он занят, у него других дел по горло.

— Кому я должен передать дело Карровэй? — спросил Дэв. — Бурке?

— Напиши подробный отчет и передай его мне. Передадим дело кому-нибудь из смены Джонсона. У твоих ребят дел хватает.

Какую-то долю секунды Дэв глядел на своего начальника, зло прищурясь. Потом сказал только: «Хорошо!» — и вышел из кабинета.

Глава 6

Сержант Бэньон составлял отчет о деле Карровэй. Он надеялся, что за привычной работой понемногу придет в себя, но ничего не вышло. Уже не в первый раз у него отнимали дело, но никогда еще это не делалось так грубо и неумело. Убийство Люси вызвало какое-то возбуждение в управлении, и Бэньон был убежден, что сунул свой нос туда, куда ему не следовало. Там как бы стояла табличка «Вход воспрещен», а он не обратил на нее внимания.

Почему следствие было приостановлено? Кто за этим скрывается? Стоун или, может быть, сам Лагана? Оба были крупнейшими гангстерами. Но почему, почему их кулак с треском опустился на стол из-за столь ничтожного гангстера, как Бигги Бурроу?

Бэньон окончил донесение, осталось передать его Уилксу. Время пропало зря, подумалось Дэву. Донесение будет утеряно, да так, что его не найдешь и с лучшей ищейкой! Он сказал Нейлу, что поднимается наверх, к инспектору Крэнстону.

Дэв шел вдоль длинного широкого коридора, мимо пресс-центра, мимо зала судебных заседаний, пока, наконец, не остановился перед кабинетом Крэнстона. Инспектор Крэнстон был «поставлен на холостые обороты». Сейчас он был «ответственным» за всякие внутриуправленческие дела: проверял входящую и исходящую документацию, ему подчинялись картотека и регистратура, короче говоря, все и ничто. Это была должность для хозяйственника или канцеляриста. Но Крэнстон был стопроцентным криминалистом в лучшем смысле этого слова.

Его «повысили», потому что «внизу» он кого-то не устраивал. Когда он был еще заурядным копом, он несколько раз обнаруживал в клубах республиканской и демократической партий запрещенные сборища любителей азартных игр, а однажды даже арестовал крупного политического босса и двух судей, посоветовавших ему убираться к чертям. Во время допроса в управлении обвиняемым выглядел сам Крэнстон. Его показания выслушивались с презрительной усмешкой, следователи морщились от того, насколько он «лишен инстинкта», но он не дал им сбить себя с толку. Когда его спросили, почему «господа» арестованы, — вопрос смехотворный, все было уже зафиксировано на бумаге, — он твердо ответил: «Потому, что они нарушили закон».

Вот была пожива для газет! Но они представляли Крэнстона не героем, у которого хватило мужества привлечь к ответственности нарушителей законности, невзирая на их служебное положение, а как оригинала, чудака. Он сделался человеком, от которого нельзя просто отмахнуться: он был честен и справедлив, умен, пользовался уважением. Значит, его можно было только «повысить». Как капитан он навел порядок в самом запущенном участке города: произведенный в инспекторы, он на время изгнал из города самого Макса Стоуна, исполняя обязанности старшего инспектора — правда, всего две недели — он добился того, что были закрыты все игорные клубы, лично собрал материал против Стоуна и Латаны.

Такие действия показались тайным хозяевам города чересчур вызывающими, и Крэнстон был перемещен на теперешний «ответственный» пост.

Увидев Бэньона, он оторвался от книги.

— Привет, Дэв! Не говори только, что вам понадобился совет такого старика, как я, — он улыбался тепло и дружелюбно.

— У нас в комиссии все в порядке, но у меня нет.

— Да ну, с каких это пор?

И тут Бэньон выложил все: и о самоубийстве Тома Дири, и о Люси Карровэй, и о Бигги Бурроу, и о той горькой минуте, когда Уилкс отобрал у него дело.

— И это меня так взбесило, что я еле удержался, чтобы не бросить ему в лицо мой значок и посоветовать, как найти ему применение...

— Даже так... — Крэнстон обстоятельно раскуривал трубку. — Такие вопросы каждый решает наедине с собой.

— Я не могу работать с одной только надеждой, что все переменится. Мне не нужно никаких компромиссов, и я не хочу...

— Одну секунду! Я тоже никогда не шел на компромиссы! Я упорно двигался своим путем, пока мой пыл не остудили.

Ладно, оставим будущее и обратимся к сегодняшнему. Ясно, что Дири застрелился. Его вдова утверждает, что из-за плохого здоровья. Люси отрицает. Если бы только это, я поверил бы жене, а Люси счел лгуньей. Но ее убивают после разговора с тобой. Возможно, это дело рук «горилл» Стоуна. Тут-то воры себя и выдали. — Он улыбнулся. — Я зову ворами их, хотя они тщатся называть себя погромче и покрасивее, гангстерами, например. Для меня они были и остаются ворами. Ты напал на след Бурроу, и в это время дело у тебя отнимают. Вероятно, Уилкс получил какие-то указания, но, может быть, он действует и по своей инициативе. Почему они переполошились из-за Бурроу и Люси, почему она убита? Только ли потому, что она обратилась к тебе?

— На эти вопросы у меня нет ответа.

— Тогда вернемся к Дири. Разве его случай не подозрителен? Не могло ли быть так, что его устранили?

— Нет, тут все ясно.

— Напротив, тут-то все только начинается. — Он умолк и вдруг спросил: — Что ты теперь станешь делать, Дэв?

— Доведу дело до конца. Посмотрим, что выйдет.

Крэнстон проводил его к двери, положил руку на плечо и сказал:

— Одного не забудь, англичане говорят: «Мы проигрываем все битвы, кроме последней!».

В коридоре Дэву встретился Джерри Фарнхэм.

— У вас ничего нового, Дэв? — спросил репортер.

— Ровно ничего.

— А дело Карровэй?

— Им занимается рэднорская полиция, Джерри.

— Хотя она жила в нашем городе, — он искоса взглянул на Бэньона. — Нас интересует ее история. «Экспресс» не любит, когда его читателей находят убитыми. Мы не можем себе позволить отказаться ни от одного подписчика, ты же знаешь.

Оба в молчании остановились. Фарнхэм больше не улыбался. На улице шел дождь, и вода стекала по широким оконным стеклам.

— У меня было впечатление, что ее делом занимаешься ты.

— Оно теперь не у меня.

Фарнхэм поджал губы, достал портсигар, предложил Бэньону.

— Кури, Дэв!

— Спасибо, не хочется.

— Дэв, скажи, ты веришь в то, что преступление совершено на сексуальной основе?

— Хочешь поиграть в детективы — пожалуйста!

— Да не будь ты таким мнительным! Кто тебя задевает? Не я же! Я в курсе насчет Бигги Бурроу, но все же мне любопытно. Кроме того, я не люблю, когда меня обманывают.

Какое-то мгновение Дэв недоуменно глядел на Фарнхэма, потом его лицо побледнело.

— Не любишь?.. — неожиданно вся злость против Уилкса перенеслась на совершенно невиноватого Фарнхэма. — Так какого черта ты вмешиваешься не в свое дело? Им занимается полиция, а не репортеры!

— О'кей, Дэв, как знаешь! — он повернулся и пошел обратно по коридору.

Дэв почувствовал в горле удушье; как ему надоело лгать и изворачиваться!

— Джерри!.. — крикнул он.

Фарнхэм уже открывал дверь пресс-центра.

— Джерри, забудь, что я сейчас сказал!

— О, конечно, забуду! — Фарнхэм пощелкал пальцами. — Почему бы и нет, Бэньон? У меня не было причин говорить с тобою так.

— О'кей, я ничего не слышал, Дэв. — И потом, уже совсем другим тоном: — Это все, что ты хотел мне сказать?

— Нет, есть еще кое-что. Я напал на след Бурроу, я уверен, что убийца Люси он. Но когда я дошел до этой точки, у меня отняли дело. Уилкс хочет передать его кому-нибудь из смены Джонсона. Ответил я на твой вопрос?

— Ты так думаешь? Не прошло и двадцати минут, как я вышел от Уилкса. Я спросил его насчет Бурроу. Он сказал мне, что в твоем расследовании нет позитивного отправного пункта, — Джерри легко присвистнул, — и что вся история рассосется, как дым в воздухе. Как же привести к одному знаменателю твои предположения и его слова?

— Кто хочет, сможет, — сухо ответил Бэньон.

Фарнхэм потер одну ладонь о другую.

— Можно ли рассматривать твое предположение как основу для статьи?

— Нет, черт побери! — слова эти вырвались у Бэньона прежде, чем он отдал себе отчет в их значении.

Опять время ушло впустую. Если хочешь оставаться честным человеком, это всегда стоит немало...

Фарнхэм не написал очерка о том, что узнал, но он отдал материал сотруднику, который писал политические передовые, и у того статья вышла на славу! Резкая, с сарказмом, о противоречивости мнений сотрудников комиссии по уголовным делам. В ней содержался намек на то, какими методами город должен бороться с откровенными гангстерами. Конечно, подобным элементам кое-что прощается — так повсюду, и с этим приходится мириться, но для убийства Карровэй был вызван особый «специалист» из Детройта. Не хватало только почетного эскорта, каким его забыла снабдить полиция. И в этом свете следствие по делу Карровэй ведется неуверенно, особенно в связи с тем, что энергичность действий полиции находится в прямой взаимосвязи с давлением, оказываемым на нее гангстерами и политическими бонзами.

Это была сильная статья! И намного острее, чем если бы в ней просто-напросто излагались факты.

Уилкс в бешенстве бегал по кабинету и ругался так громко, что это сделало бы ему честь во дворе любой казармы. Он стучал кулаком по столу, и все-таки во время этой искусно разыгранной сцены Дэв подметил в нем какую-то скованность, чертовски напоминавшую страх.

— По какому праву ты сообщил репортеру имеющиеся у нас факты? — уже в пятый раз выкрикнул Уилкс.

Дэв сохранял полное спокойствие.

— Я поступил неосмотрительно — но почему столько шума? Все можно выяснить...

— Я не хочу, чтобы проблемы полиции дискутировались в прессе! — кричал Уилкс, бегая по комнате.

— Но ведь никакой проблемы не существует. Я написал отчет и передал его вам. Вы сказали мне, что расследованием займется кто-нибудь из парней Джонсона. Вот и все, что я сообщил Фарнхэму. Вы же ему незадолго до нашего разговора объявили, будто в моей версии нет и капли правдоподобия. Вы говорили с Фарнхэмом, лейтенант, или нет?

— Черт побери, он, конечно, все наврал! — на лице Уилкса показалась улыбка, не совсем естественная, правда. — Дэв, — начал он совсем другим тоном. — Знаешь ли ты из своего опыта случай, чтобы эти Богом проклятые писаки не наврали?

— Разумеется, они ошибаются, — сказал Бэньон, точно зная, что Уилкс лжет. — Значит, ты подал Фарнхэму идею, будто мы тут пытаемся что-то скрыть? А разве мы так поступаем? — Терпение понемногу оставляло Бэньона. Он хотел услышать от Уилкса хоть капельку правды.

— Никогда! — кулак Уилкса с треском опустился на стол, что должно было изображать справедливый гнев. — Как ты можешь объяснить, что в тебе зародилась хотя бы тень подозрения?

— Я был взбешен, — сказал Бэньон. — Взбешен, что кому-то не понравилось, как я веду расследование по делу Карровэй.

Тишина в кабинете несла в себе что-то устрашающее, пока Уилкс вдруг не проговорил:

— Не будем детьми, Дэв. Ты получаешь свои предписания, я — свои.

— Мне можно идти? — И так как ответа не последовало, Дэв вышел из кабинета и вернулся на свое рабочее место. Нейл и Кармоди обсуждали статью в «Экспрессе», при виде Бэньона они умолкли. На несколько секунд воцарилась тишина; напряженность возросла настолько, что, казалось, начала материализовываться. Наконец Нейл прокашлялся.

— Мы стали знамениты на все управление. Ты не знаешь, кто раскопал эту историю, Дэв?

— Фарнхэм.

— Черт бы побрал! — выругался Нейл.

А Кармоди прибавил:

— Сейчас никому нельзя доверять.

С улицы пришел Бурке. Лицо его раскраснелось от резкого ветра и выпитого виски.

— Слава Богу, что до них не дошли слухи о моих методах и «талантах», — ухмыльнулся он, — честное имя можно сохранять только до тех пор, пока о тебе не писала газета...

— Все это натворил Фарнхэм, — сказал Нейл.

— Парни, вроде него, вечно вертятся у замочных скважин, — послышался голос Кармоди. — И зачем их только к нам пускают? Да и к чему вообще газеты? Только чтобы копаться в разном дерьме...

Дэв прислушался к разговору. На чьей стороне стоял Бурке, он не знал. А что до Нейла и Кармоди, то они, как и большинство копов, ополчились бы на Фарнхэма и встали бы на защиту Уилкса. Дэв взглянул на своих парней и решил выложить им все до конца.

— Фарнхэм получил все сведения от меня.

Нейл и Кармоди уставились на него, не в силах сразу осмыслить сказанное.

Бэньон почувствовал, как между ними вырастает каменная стена. Только Бурке подошел к столу Бэньона и сел на краешек. Он улыбался, но глаза глядели серьезно.

— А знаешь, Дэв, статья показалась мне занятной! Во всяком случае, что-то новенькое.

Когда Дэв к вечеру вернулся домой, его четырехлетняя дочь сидела в комнате на ковре и возилась с кубиками. Увидев отца, она потребовала, чтобы Дэв помог ей строить дворец.

Вошла Кэт.

— А, наконец-то ты пришел. — Она была в красивом платье, поверх которого повязала передник.

— Ты ждешь гостей? — поинтересовался Дэв.

— Элл и Маргарет. Они придут к ужину. Сбил бы коктейли, Дэв, — попросила она.

Маргарет приходилась Кэт родной сестрой. Элл был ее мужем. Очень милые люди, но сейчас Дэву лучше бы остаться одному.

— Что с тобой? — спросила Кэт.

— Ничего. Почему ты спрашиваешь?

— Дэв, у тебя неприятности! Я наблюдаю за тобой последнее время и все замечаю.

— Ничего серьезного. Неприятности по службе относятся у нас к профессиональным заболеваниям.

Зазвонил телефон. И Кэт вышла. Дэв уже развязал галстук, когда она вернулась.

— Тебя...

— Кто спрашивает?

— Не знаю, — ее тон заставил Бэньона поднять глаза.

— Что случилось, Кэт?

— Ничего, — ответила она. Лицо ее было белее мела.

В два прыжка достиг Дэв телефона.

— Бэньон слушает.

— Бэньон... Дэв Бэньон... здоровый малый из уголовной комиссии? — тихо, но с издевкой спросили на другом конце провода.

— Что нужно? — коротко ответил он.

— Ты бросишь дело Карровэй, ты понял?

— Продолжай.

— Я полагаю, ты понял меня, и раз у тебя отобрали это дело, ты в него больше носа не сунешь, ясно? У тебя здоровая глотка, но если ты не заткнешь ее сам...

Дэв бросил трубку на рычаг. Кэт сидела в комнате на ковре и собирала кубики.

Он бегал по комнате, засунув руки в карманы брюк. Бешенство его росло, принимая опасные размеры. Коп не имеет права иметь жену, иметь ребенка — что теперь делать, черт побери! Наконец взял со стула шляпу и пальто и сказал Кэт:

— Я надеюсь, что поспею к ужину, дорогая.

Она взглянула на него и ни о чем не спросила.

— Было бы очень мило с твоей стороны.

— Будь уверена, что если чей вечер и будет испорчен, то не наш, — сказал он и вышел.

Глава 7

Бэньон выехал за городскую черту и теперь находился в уютном квартале Джермантоун; его холмистая площадь с вытянувшимися вдоль улиц высокими деревьями и домами, спрятавшимися в глубине садов, вклинивалась в обширные лужайки.

Здесь жил Майк Лагана, жил в доме из шестнадцати комнат, по устройству напоминавшем дома английских земельных магнатов. На шести моргенах земли садовник-бельгиец с целым штатом помощников разбил парк, содержавшийся в образцовом порядке.

Дэв поставил машину на стоянку и вышел.

Полисмен, стоявший перед воротами, через которые Лагана въезжал в свой двор, направился прямо к нему.

— Вы к кому? — осведомился он.

Бэньон показал свое удостоверение, и коп улыбнулся.

— Все в порядке, сержант.

Уже перед самой дверью Дэв еще раз оглянулся.

— Сколько вас здесь человек?

— Трое. Я здесь, двое за домом.

— Все двадцать четыре часа, конечно?

— Да. Но ночью нас бывает четверо.

Горько улыбаясь, Дэв проговорил:

— Десять полисменов в день для защиты Майка Лагана! Тебе по душе твоя служба?

— Я делаю, что мне велят.

Бэньон поднялся на несколько ступенек, позвонил в дубовую дверь. Он ждал, оглядывая пышные маслянисто-зеленые листья кустов, окружавших дом.

Наконец дверь открыла темноволосая молодая девушка.

— Входите, пожалуйста.

— Спасибо. Могу ли я видеть вашего отца?

— Думаю, да. Я ему сейчас скажу.

Бэньон вошел в холл.

В это мгновение отворилась одна из многочисленных дверей и показался Майк Лагана: он был низкоросл и щупл, кожа лица имела неприятный землистый оттенок, а щеки отливали синевой. Курчавые волосы изрядно поседели, а маленькие черные усики были тщательно подбриты. В нем нельзя было отметить ничего бросающегося в глаза: разве что чрезмерно дорогие одеяния. Он мог бы сойти за преуспевающего торговца, если бы не выражение глаз. Они казались абсолютно безжизненными и производили впечатление двух отполированных до блеска стеклянных шаров, вставленных в глазницы безразлично-холодного лица.

— Мое имя — Дэв Бэньон. Я из уголовной комиссии, — сказал сержант.

— Очень приятно! — Лагана протянул руку; он, казалось, имел склонность к юмору. Майк Лагана улыбнулся. — Прошу вас, входите. Как, простите, ваше имя?

— Бэньон.

— Я слышал о вас. — Он взял Дэва под локоть и повел его в большую, роскошно обставленную комнату. Вокруг стояли глубокие кресла, письменный стол выглядел так, словно за него иногда садились, в одной из стен был камин, широкие стеклянные двери открывали вид на парк, на клумбы с цветами. На мраморной каминной доске стояли портреты жены Лагана и его дочерей, юношеская фотография: сам Лагана и его родители, все трое в дешевом платье.

— Что на сегодня? Благотворительный базар? Вспомоществование вдовам и сиротам? Деньги для бедных стариков?

— Я здесь по поводу убийства, — заявил Дэв Бэньон.

Лагана явно удивился.

— Я думаю, вы сможете мне помочь.

Лагана был в замешательстве:

— Кто ваш начальник? Уилкс?

— Да, Уилкс. Я пришел к вам из-за девушки по имени Люси Карровэй, убитой на прошлой неделе. Сперва ее зверски мучили, а потом выбросили из едущей машины. Это старомодный способ «ликвидации», и я подумал...

Майк Лагана оборвал его речь коротким взмахом руки.

— Что вы там еще подумали, дьявол вас забери! Вы вообще не имеете права сюда являться и вы знаете это. — На лбу его появилась злая морщина. — Я в любое время готов помочь вашим парням, если я могу, но для таких дел существует мой офис. На этот раз я забуду, что вы здесь были, я допускаю, что вы могли не знать моих правил, но чтобы впредь подобное не повторялось — понятно?

— Я полагал, что вы поможете мне при любых обстоятельствах?

— Боже мой, вы что — оглохли? — закричал Лагана. — Где, по-вашему, вы находитесь? В участке, в пивной или где? Здесь дом Майка Лаганы! Здесь живу я, здесь живет моя семья, здесь скончалась моя мать! — Он остановился, жадно вдыхая воздух. — А в настоящий момент я весьма занят и прошу меня больше не задерживать.

— Ваша помощь понадобится мне уже сегодня вечером.

Лагана впился в лицо Бэньона, пытаясь отгадать его мысли. Морщина между его блестящими глазами сделалась еще глубже.

— О'кей, значит вы из тупоголовых. Что вам от меня нужно?

Полностью владея собой, Бэньон начал:

— Убита девушка, по имени Люси Карровэй. Возможно, одним из людей Макса Стоуна. Его зовут Бигги Бурроу, он приехал из Детройта. Я хочу, чтобы вы знали: он мне нужен и я его получу. Я вам уже говорил, что ликвидация была проведена старомодно: грязно, зверски. Вам, как и мне, также небезразлично, что подобные вещи происходят в нашем городе, — они не укладываются ни в какие рамки. И поэтому я надеюсь, что вы мне поможете.

— Все?

— Нет. Еще кое-что. Я здесь потому, что несколько минут назад мне позвонили; и я полагаю, один из ваших парней. Вы знаете, что он имел в виду. И вот я здесь, хотя я прекрасно знаю, что это не место, куда мне следовало бы являться. Но до завтра еще много времени, а помощь мне нужна срочно. Вы мне поможете?

— Почему вы решили, что девушку убил Бурроу?

— Это результат моих наблюдений.

— О которых вы даже не упомянули! Послушайте, вы, осел! Я дважды повторил вам, что хочу забыть о вашем посещении, в третий раз я этого не повторяю, и у вас нет больше никаких шансов. — Он подошел к письменному столу и нажал на кнопку.

Через несколько секунд на пороге стоял человек в шоферской ливрее. Это был коренастый, крепкий человек с бледным широким лицом и взглядом профессионального вышибалы. Он двигался легко и бесшумно, ливрея грозила вот-вот лопнуть на его широченных плечах. Резким диссонансом к его сильной фигуре прозвучал его высокий голос, когда он спросил:

— Да, сэр?

— Джордж, вышвырни этого человека и доставь его в машину!

Легким шагом, почти элегантно, Джордж приблизился к Бэньону.

— Пойдем, парень, — сказал он, лицо его оставалось белым и безразличным.

Бэньон предупредил:

— Я обойдусь без помощи!

— А я говорю, пойдем. Ты что, меня не понимаешь? — спросил шофер и дернул Дэва на себя, все еще держа его за руку. Бэньон лишился самообладания. Резким неожиданным взмахом руки он швырнул Джорджа на стену с такой силой, что на пол упала фотография в рамке.

— Джордж! — закричал Лагана.

— Да, сэр! — это прозвучало так же безразлично, как прежде. Джордж отвалился от стены и смерил Бэньона оценивающим взглядом.

— Хорошо, парень, — ухмыльнулся он. — Теперь я тебя знаю!

Он сделал вид, что хочет нанести удар левой под ложечку, и вдруг, молниеносно развернувшись, попытался сокрушить Дэва ударом в подбородок. Но тот отбил удар и изо всех сил ударил Джорджа в лицо. Это был страшный удар, не удивительно, что Джордж упал на пол с раскачивающейся головой и свисающей набок челюстью.

— Джордж!.. Возьми его! — кричал Лагана, и, побуждаемый звуком голоса, гангстер попытался подняться. Нос и рот его кровоточили, но он попытался ползти на коленях, бросил взгляд на Бэньона — этого оказалось достаточно, особенно когда Дэв сказал:

— И не пробуй встать, мой мальчик!

Джордж облизнул губы.

— Я не могу встать.

Бэньон оглянулся на Лагану. Тот утонул в кресле подле письменного стола, с широко раскрытым ртом. Он поднял руку и дрожащим пальцем указал на стоящий у камина столик. «Бутылку...». Лицо его исказила судорожная гримаса.

Дэв Бэньон взял флакончик и стакан, поставил их на стол так, чтобы Лагана мог их достать. Следил за тем, как гангстер налил несколько капель в стакан и дрожащей рукой поднес к губам.

В тишине комнаты прозвучал голос Джорджа:

— Это у него от сердца.

Бэньон бросил взгляд на него, потом проговорил:

— Вот удивились бы люди, которые всегда говорят, будто у Лаганы нет сердца! — он еще раз взглянул на человека, неподвижно лежащего в кресле, потом направился к своей машине и вернулся в город.

На следующий вечер, около одиннадцати часов, Дэв сидел дома и курил, уставившись в потолок. О его визите к Лагане никто ничего не знал, а обсуждение статьи в «Экспрессе» становилось все более жарким.

Кэт оторвалась от журнала и пожаловалась:

— Ты сегодня не очень-то приятный собеседник!

— Извини! — он вновь ощутил горячую благодарность к жене, которую узнал впервые в ту ночь, когда вернулся домой после самоубийства Тома Дири. — Сбить тебе коктейль?

— Нет, спасибо. — Она подняла руку и сделала ему знак замолчать. — К нам гости, — прошептала она и громко позвала: — Бриджит!

Ответа не последовало. Дэв не мог не улыбнуться.

— Ладно уж, девочка, входи!

— Я не могу уснуть, — она сделала такое лицо, что не пожалеть ее было невозможно.

— Не говори глупостей, — перебила ее Кэт. — Ты сейчас пойдешь в кроватку, закроешь глаза и уснешь, дитя мое!

Бриджит заплакала и прижалась к колену отца.

Бэньон вздохнул, сокрушенно покачал головой.

— Бриджит, хочешь, папа отнесет тебя в постель?

— И расскажешь сказку!

— Но на этом конец!

— Твоя машина еще на улице, Дэв?

— Я ее потом поставлю в гараж: отцовские чувства прежде всего.

Она погладила Дэва по щеке.

— Ладно уж, если ты делаешь мою работу, я могу сделать твою. Где ключи? Не бойся, я ничего не испорчу.

— В пальто. Будь осторожна, Кэт.

Она вынула ключи из кармана, набросила пальто на плечи и вышла из дому. Бэньон понес дочь в детскую, положил ее в постель, укрыл ее.

— А теперь сказку! — она сладко потянулась.

— Только короткую! Какую?

— О маленьком котенке.

— Хорошо. Значит, жил-был однажды котенок, который...

На улице послышался глухой раскатистый удар, стекла задрожали.

— Папа, дальше!

Но Дэв Бэньон уже вскочил на ноги.

— О папа, сказку!

— Не вставай с постели, Бриджит!

С улицы донесся громкий голос мужчины, который что-то кричал.

— Лежи в кровати, маленькая, ради Бога не вставай!

Он промчался через дом, через палисадник и очутился на улице. Двое мужчин бежали к его машине, окна в близлежащих домах распахивались одно за другим.

Машина стояла перед домом в тени деревьев. Откуда-то поднимался дым, передняя часть выглядела так, будто ее сплющила рука великана. Сердце Дэва сжалось. Горе и отчаяние охватили его. Он разбил кулаком оконное стекло и, как безумный, выкрикивал имя Кэт. Его могучей силы хватило на то, чтобы сорвать всю дверцу целиком. Он даже не чувствовал, как осколки стекла впиваются в его руку.

Вытащить тело Кэт из машины не было никакой возможности: ее сдавил покореженный корпус. Он без конца повторял ее имя, ждал ответа, снова звал ее, и страшный звук его голоса заставил мужчин, собравшихся у машины, отступить: потрясенные, смертельно бледные, глядели они друг на друга. Они давно уже поняли то, во что он никак не хотел поверить. Наконец им удалось оторвать Дэва, увести его и объяснить, что Кэт мертва.

Глава 8

Квартира была тщательно подметена и прибрана: вычищены пепельницы, газеты и журналы уложены в аккуратные стопки, нигде не видно ни пылинки. В воздухе терпко и сладко пахло увядшими розами и лилиями. Миссис Вайс, жившая этажом выше, предложила свои услуги и в день похорон навела в квартире полный порядок.

Дэв стоял в передней, засунув руки в карманы пальто, и оглядывал квартиру в последний раз. Ничего его здесь больше не удерживало. Как близка была еще недавно эта комната, и насколько чужой и холодной казалась сейчас! Безразличной и невыразительной, словно витрина мебельного магазина.

Он взглянул еще на книжные полки, на своих старых, добрых друзей. Ни одной он не возьмет с собой, да и чем они могут ему помочь. Один он мог сейчас решиться и действовать, знал ответ на свой вопрос, обращенный к жизни, и ответ этот холодно, тяжелее свинца, сдавил его сердце.

На первом перекрестке Дэв остановил такси, чтобы доехать до управления. Достал сигарету, закурил. Какой серой и невеселой казалась сейчас река, как тяжело нависло небо. Он попытался не думать — думать сейчас было самым мучительным...

Нейл был в комнате один, он как раз говорил с кем-то по телефону, и, коротко кивнув ему, Бэньон направился прямо к кабинету Уилкса.

Лейтенант вскочил из-за стола и заспешил навстречу Бэньону. Его лицо было серьезным, как никогда.

— Я не ждал увидеть тебя на службе так скоро, Дэв, — начал он. — Проходи, садись! Слушай, тебе нужен покой, отпуск, пока ты наберешься сил и сможешь, как следует, работать.

Дэв Бэньон остался стоять, его глаза неподвижно глядели на Уилкса. Тот кашлянул и убрал руку с плеча сержанта.

— Делом твоей жены занимаются три человека. Скоро мы закончим следствие.

— Было бы хорошо, — сказал Дэв. — Но пока нет ничего конкретного?

— Гм, нет. У нас, конечно, есть кое-какие предположения. — Он замолчал, глядя на покрывшийся морщинами лоб Дэва. — Я понимаю, тебе не хотелось бы говорить обо всей этой истории.

— Наоборот, именно о ней я и намерен говорить. Кого вы подозреваете?

— Дело обстоит следующим образом: в твоем блоке живет один профсоюзный деятель, по фамилии Грэйджер.

— Я знаю его.

— Так вот: за последнее время он сильно «полевел» и пытался потянуть за собой весь профсоюз. У нас есть подозрение, что взрывчатка предназначалась ему, а не тебе, и уж ни в коем случае не твоей жене. Его машина в тот вечер тоже стояла на улице, и так похожа на твою, что их можно спутать. В связи с этим мы полагаем, что имела место чудовищная ошибка.

— Ах, так, значит, вот что вы подозреваете... — произнес Бэньон, не сводя с Уилкса взгляда.

— Можешь быть уверен, мы не упустим ни одной мелочи.

— Это хорошо. Я тоже не упущу ни одной мелочи.

— Что ты хочешь сказать, Дэв? — нерешительно спросил Уилкс.

— Я ухожу.

— Уходишь?

— Отсюда. Имею честь оставить службу в полиции. — И так как ответа не последовало, добавил: — Есть какой-то формуляр, который полагается заполнить в подобном случае.

— Дэв, садись. Успокойся сперва. Ты хочешь уехать из города, переменить обстановку? Такое решение я бы понял.

— Нет, я остаюсь.

— Ты хочешь вести следствие один?

— Да.

— Хорошо, тут я не могу тебя ни в чем обвинить. Я на твоем месте поступил бы скорее всего так же. Но не забудь, что твоим делом занимается полиция, и, хотя я полностью понимаю мотивы, которые побуждают тебя действовать, я никак не могу допустить, чтобы ты стоял у нас поперек дороги.

— Я не стану вам поперек дороги. Я найду другие пути.

— Обдумай все хорошо, Дэв, — сказал Уилкс, нервно потирая руки. — Ты знаешь, любитель далеко не уйдет.

— Я не любитель.

— Нет, но в управлении у тебя гораздо больше возможностей. Почему ты не останешься?

— Потому что управление не кажется мне подходящей платформой для поимки человека, которого я хочу заполучить.

— Мне ясно, что ты имеешь в виду!

— Вам должно быть чертовски неловко в вашей шкуре, лейтенант.

Уилкс уставился на него, потом обошел вокруг стола и оперся на него обеими руками, словно этот символ его достоинства и авторитета придавал ему силы.

— Что ты хочешь этим сказать!

— Я явился сюда не для того, чтобы давать объяснения, — Бэньон сделал попытку уйти.

— Дэв, ты совершаешь тяжелую ошибку...

Бэньон стоял уже у двери.

— Дэв, один момент!

— Да, что еще?

Лейтенант Уилкс сглотнул слюну и расправил плечи.

— Ты должен оставить здесь жетон и пистолет. — Он хотел, чтобы в голосе его чувствовалась властность, но слова прозвучали хрипло, а глаза не выдержали взгляда Бэньона.

— Пистолет — моя собственность, — сказал Дэв.

— Тогда ты должен заполнить бланк на право ношения оружия, — возразил Уилкс.

Дэв иронически улыбнулся, медленно доставая из бумажника жетон, лежащий в особом карманчике. Это был оригинальный значок в позолоте, его подарили Дэву сослуживцы в день десятилетия его службы. Теперь эта маленькая вещица лежала на его широкой ладони. Его взгляд на секунду остановился на жетоне, потом он повернулся к Уилксу и крепко сжал жетон в кулаке.

— На, возьми. — Разжал кулак, и на зеленое сукно стола упал кусочек металла, согнутый и искореженный, словно комок станиоля.

Уилкс провел кончиком языка по пересохшим губам.

— Ты будешь горько жалеть о содеянном, — пробормотал он. — Наш знак чист, хоть некоторые его порочат! Я...

Он умолк, продолжать не было смысла, ибо сержант Бэньон уже оставил кабинет. Уилкс медленно потянулся к телефону. По лицу его скатывались капельки пота.

Бэньон остановился перед столом Нейла. Вошел Бурке, облокотился на шкаф и озабоченно взглянул на Дэва.

— Нейл, не окажешь ли ты мне услугу? — спросил Бэньон.

— Конечно, сержант.

— Мне нужны фамилии всех автослесарей и механиков в городе, находившихся прежде в заключении.

— Да, это продлится недолго.

— Еще одно, прежде чем ты примешься за дело. Я больше не служу в управлении, со службой в полиции у меня все покончено.

Нейл взглянул на него с изумлением.

— Ты что, шутишь?

— Нет.

— Гм... в таком случае... я не знаю... Боюсь, что не вправе дать внутренние сведения...

— Постороннему лицу — это ты хотел сказать?

— Я ведь не имею права! — Нейл в растерянности посмотрел на телефон.

— О'кей, Нейл! Смотри, чтобы ты всегда делал только то, на что имеешь право! — Дэв пошел к двери.

Бурке, все еще стоявший у шкафа, задержал его.

— Почему ты с нами расплевался, Дэв?

Бэньон ничего не ответил. Толкнув дверь с такой силой, что чуть не сорвал ее с петель, оказался в коридоре. Тут его догнал Бурке.

— Я достану тебе фамилии. Думаешь, я тебя не понимаю? Хочешь перевернуть весь мир? Но это тебе не дверь, которую можно сорвать! Я на тебя не обижаюсь, будь только умницей, парень.

Бэньон испытующе поглядел на Бурке, лицо его было серьезным.

— Я буду умницей, положись на меня, — сказал он.

Бэньону пришлось недолго ждать в приемной, инспектор вышел из-за стола и направился к Дэву с распростертыми руками, словно желая обнять его.

— Дэв, чем я могу тебе помочь? — тихо спросил он.

— Я пришел к вам, чтобы просить об одолжении.

— Заранее согласен. Тебе известно, я не люблю много говорить, ты меня знаешь!

— Да, именно поэтому я здесь. Я закончил свои дела там, внизу, и теперь мне нужно разрешение на ношение оружия.

— Гм, значит, ты берешь дело в свои руки. С оружием в руках, сам судья, сам палач! Это противозаконно, Дэв.

— Противозаконно также подкладывать бомбы в машину.

Крэнстон вздохнул.

— Как видно, я моту оставить отеческие советы при себе. Ты сам знаешь, на что идешь. Разрешение ты получишь через день. Куда его прислать?

— Я переехал в «Гранд-отель».

— Хорошо. Чем еще могу быть полезен?

— Ничем, спасибо, инспектор.

— Не забывай, где меня можно найти. О'кей!

— Не забуду, Крэнстон.

Глава 9

Бэньон стоял на каменной ступеньке перед домом, подняв воротник плаща, чтобы защититься от дождя.

— Я хотел бы поговорить с вашим сыном Эштоном.

— Его нет. Раньше семи его не бывает. Что вы от него хотите? У него опять будут неприятности?

— Нет, ни в коем случае. Я бы охотно с ним побеседовал.

— Вы ведь из полиции, правда?

— Нет, — он впервые отвечал так.

Женщина еще колебалась, быстро поглядела в одну сторону улицы, потом в другую.

— Пройдите в дом и ждите его там.

— Спасибо.

Дом был трехэтажный, но в нем имелось всего три комнаты, одна над другой, а кухня — в подвале. Обстановка выглядела очень бедно, но в комнате царили идеальный порядок и чистота. Женщина извинилась — ее ждут дела на кухне — и исчезла.

Снизу доносился запах варева.

Дэву не пришлось долго ждать, пока появился молодой парень в кожаной куртке. Это был Эштон Уильямс, тот самый молодой негр, которого две недели назад Бурке арестовал по подозрению в убийстве.

Он остановился, как вкопанный, и, совершенно растерявшись, испуганно оглядывался, словно попал в чужую квартиру.

— Что вам здесь нужно? — тихо спросил он.

— Несколько дней назад была убита моя жена. Может быть, ты читал об этом. Кто-то подложил бомбу в машину. Теперь я ищу человека, который это сделал.

Негр в нерешительности переступил с ноги на ногу.

— А почему вы обратились именно ко мне?

— Потому что ты работал во многих гаражах. Ты понимаешь, что автомобильные бомбы не купишь в лавках дешевой распродажи. Их нужно сконструировать, изготовить: нужно приделать взрыватель, который соединяется с зажиганием, и вмонтировать кусочек динамита. Честные механики бомб не изготовляют, значит, тот человек был преступником. Его-то я и ищу, Эштон!

— Чем же я могу вам помочь? — спросил неф. — У меня будет куча неприятностей, если я стану помогать полицейским.

— Я больше не полицейский, — перебил его Бэньон. — Я ушел из полиции. Так что ты вполне можешь послать меня ко всем чертям.

— Да, так было бы лучше всего, — смущенно улыбнулся негр.

— Это твой ответ?

— Нет! Вы обошлись со мной хорошо. Почему, я не знаю, но так было. Так что я должен делать?

— Ты знаешь механиков и автослесарей, которые когда-либо прежде сидели в тюрьме?

Эштон наморщил лоб, потер себя по щеке.

— Прямо сейчас не могу вам сказать. Я как-то слышал, что один парень из Джермантоуна сидел восемь лет в Холмесбурге. Правда ли это, я не знаю. Есть еще один, в Западной Филадельфии, он мне сам говорил, что он «человек». Это ведь воровской жаргон?

— Верно, Эштон, — кивнул Бэньон. — Послушай, я вот что тебе скажу: встанешь завтра и попробуй на свежую голову вспомнить всех, кто хоть немного кажется тебе подозрительным. Но будь осторожен, Эштон! — предупредил Бэньон.

Он пожал юноше руку, сел в автобус и отправился в гостиницу. Было уже поздно ехать к Эллу и Маргарет, у которых жила Бриджит.

Портье подал ему толстое письмо, и Дэв сразу увидел, что оно от Бурке. На листе бумаги были написаны фамилии и адреса всех механиков, техников и автослесарей, имевших в прошлом тюремные наказания.

Бэньону понадобилось пять дней, чтобы обойти все указанные адреса, но все было безрезультатно.

Пришло еще одно письмо от Бурке, с тремя новыми фамилиями: в конце письма была приписка «Резервуар опустошен». Эштон доставил ему фамилии четырех механиков. Две из них имелись и у Бурке. Дэв тщательно разобрался в каждом из подозреваемых, и опять неудача. Он посетил почти все гаражи и ремонтные мастерские, обстоятельно беседовал со всеми и ровно ничего не достиг. Неудача не обескуражила его. Он знал, его час придет. Преступник всегда оставляет след, и Бэньон найдет этот след!

Несколько вечеров он провел у Элла и Маргарет, играл с Бриджит. Девочка ни о чем не спрашивала. У сестры Кэт было двое детей, чуть постарше Бриджит, и девочка была просто счастлива, что нашла себе товарищей для игр. Она не задавала вопросов и не жаловалась, только по ночам просыпалась в слезах и просилась к матери.

И Элл и Маргарет убеждали Дэва: пусть не беспокоится, девочка может оставаться у них на какой угодно срок. Элл, работавший инспектором на газопроводе, даже предложил свояку тысячу долларов, если они ему нужны. Они делали, что было в их силах, эти добрые люди, но Дэв сознавал, что надолго обременять их нельзя. Как только он найдет убийцу, нужно забрать девчонку от родственников и подыскать женщину, которая взяла бы на себя воспитание Бриджит.

Однажды утром зазвонил телефон. Говорил Эштон:

— Я узнал еще об одном человеке, мистер Бэньон. Его как будто зовут Слим, другого имени я не знаю. Последние два месяца работал на автомобильном кладбище, а сейчас куда-то исчез.

— Спасибо, Эштон! Попробую его найти.

Кладбище автомобилей находилось за чертой города, в западной части Филадельфии. Оно представляло собой грандиозную свалку, большинство машин давно покрылось ржавчиной, а от других остались только коробки. Среди этого хлама виднелись девять-пятнадцать времянок. Торговцы покупали старые машины, механики разбирали их, сортировали детали, которые потом продавались мелким гаражам и водителям, ремонтировавшим свои машины лично.

Здесь Бэньон провел целый день.

Первые сведения ему удалось получить перед самым уходом. На времянке висела табличка: «Смитти. Самые низкие цены!». Хозяин будки был рослый и массивный, удивительно даже, как он вообще помещался в такой халупе. Он сидел за столом и что-то подсчитывал с карандашом в руках. На его лице, давно не знавшем бритвы, выделялись светлые проницательные глаза. На вопрос Бэньона он ответил:

— Да, парень по имени Слим у меня работал. А что с ним?

— Вы не знаете, где бы я мог его увидеть?

— Вы из полиции?

— Нет.

— Частный детектив? Агент по страхованию?

— Нет, ни то и ни другое. Но мне нужен человек по имени Слим.

— Слушайте, у меня нет оснований скрывать, где он находится, но у меня нет ни времени, ни желания отвечать на подобные вопросы. Если бы вы были из полиции, я должен был бы отвечать, но для частных дел у меня нет времени.

— Я могу объясниться коротко, — сказал Бэньон.

— Вы уже слышали, что я сказал, — проговорил торговец. — Я вам не справочное бюро.

— Вы не очень-то любезны, — пророкотал Бэньон и засунул руки в карманы. Пальто и пиджак были распахнуты, и торговец заметил рукоятку пистолета. Глаза его забегали. Смитти был начеку.

— Вот видите, теперь вы стали немного дружелюбнее, — ухмыльнулся Дэв.

— Да, конечно. Отчего не помочь человеку, если это в твоих силах?

— Правильно. Вы просто были расстроены своими подсчетами, когда я вошел.

— Да. Проклятое налоговое управление, — Смитти облизнул губы.

— Тоже правильно. Теперь у вас выпала свободная минутка! Мы как-нибудь поймем друг друга. Когда Слим ушел от вас?

— Неделю назад.

— Что же он здесь делал?

— Все, что придется. Разбирал машины и все такое...

— И ничего больше?

— По крайней мере для меня. Но незадолго до своего ухода он занимался еще какой-то побочной работой.

— Что за работа?

Торговец взглянул на лицо Бэньона, и у него сразу пересохло в горле.

— Это я не знаю, мистер, действительно не знаю. Он попросил у меня один внеочередной выходной день.

— И потом попросил расчет?

— Да, потом он ушел.

— Куда?

— Не имею представления. Правда, как-то он говорил, будто сам он из Честера, но вернулся ли он туда, мне не известно.

«Ушел восемь дней назад», — пробормотал Дэв Бэньон. По времени все совпадало.

— Кто был тот человек, для которого работал Слим?

Торговец пожал плечами.

— Да, знаете ли, я его даже не видел. Он остановился на шоссе и дал несколько гудков; Слим подошел к нему, и они о чем-то говорили. Видно, Слим знал его раньше.

— А что за машина?

— "Бьюик". Новый. Голубая спортивная модель.

— Большое спасибо, Смитти, — сказал Бэньон.

— Не за что. Мне было приятно помочь вам...

Когда Бэньон пошел к машине Бурке, Смитти сел к столу, и ему понадобилось истратить три спички, чтобы прикурить. Потом он встал и бросил лопату угля в пылающую печь: ему вдруг показалось, что в его времянке чертовски холодно.

— Сыро и холодно, как в могиле, — пробормотал он себе под нос.

* * *

Бэньон отправился в Честер.

Уже стемнело, когда он остановился перед зданием честерской полиции. Двухэтажное здание из красного кирпича было покрыто копотью, десятки лет подряд выбрасываемой в небо трубами близлежащих заводов. Бэньон был здесь не впервые. Он не раз появлялся в Честере по делам службы и знал многих чиновников из здешнего управления.

В непривычно высокой комнате — так строили в начале века — сидели три крепких, упитанных полисмена.

Один из них, детектив по фамилии Сулковский, знавший Дэва, направился к нему, чтобы поздороваться. Оставшиеся двое заинтересованно оглянулись, услышав слова Сулковского: «Дэв Бэньон! Мне жаль, я очень сожалею, эта история с твоей женой...». А то, что ты ушел, я очень понимаю, — я, наверное, и сам ушел бы. И нашел бы этого парня, можешь на меня положиться! Удовольствия разделаться с ним я бы никому не уступил.

— Поэтому-то я и здесь, — сказал Дэв. — Знаешь ли ты в округе человека, которого звали бы Слим? Он как будто автослесарь или что-то в этом роде.

— Слим Лоури, — сказал Сулковский, после чего наступило молчание.

Бэньон заметил, как два других полисмена обменялись многозначительными взглядами.

— Тут что-то не так? — спросил он.

— Со Слимом мы очень хорошо знакомы! — ответил Сулковский, — Он больше сидел по тюрьмам, чем ходил на свободе. — Лицо его сделалось очень серьезным. — Только видишь ли, в чем дело: он болел туберкулезом и позавчера умер. Дэв, это чертовское невезение! Ты подозревал его?

— Да, я уверен, что убийцей был он. В его смерти не было ничего подозрительного?

— Нет, он умер своей смертью. Единственное, что нам показалось странным, — у него при себе было пятьсот долларов и последние дни он жил у довольно темных субъектов со Второй стрит.

«Пятьсот долларов! — подумал Дэв. — За пятьсот долларов была убита Кэт, столько стоил я сам!».

— Он умер у этих людей? — спросил Бэньон.

— Нет, в госпитале. Его хозяева позвонили к нам, а мы вызвали больничную карету. Через несколько часов он умер.

— Где он жил?

— Постараюсь узнать все, что тебе нужно, — сказал Сулковский.

Бэньон взял адрес, пожал всем троим руки и сел за руль. Проехал торговые кварталы, начинался район трущоб. Пустынные улицы, грязные, запущенные дома!

Негритянские дети играли на тротуаре, резко и громко крича друг на друга. Дэв с трудом нашел нужный дом. Услышал шаги, звук отодвигаемого засова, и перед ним предстала высокая женщина с платком на плечах. Она глядела на Бэньона своими близко посаженными грустными глазами.

— Прошу вас уделить мне несколько минут, — проговорил он, снимая шляпу. — Я хотел бы узнать... О человеке по имени Слим Лоури.

— Он умер.

— Слышал. Можно мне войти?

— Ладно уж, входите, — и пошла по длинному, тускло освещенному коридору в комнату, где стояла печка, такая же раскаленная, как и во времянке Смитти.

Женщина села на шатающийся стул подле печки и бросила на Бэньона оценивающий взгляд.

— Вы сыщик?

— Нет, я сам по себе. Почему Слим Лоури жил у вас?

— Он говорил, что здесь ему легче дышать. Зачем ему снимать комнату в гостинице, когда у нас гораздо дешевле.

— На прошлой неделе убили мою жену, ее разорвало в куски взрывом бомбы, которую кто-то подложил в машину, сейчас я ищу убийцу. Вы могли бы мне помочь, если бы захотели...

Женщина долго молчала.

— Гм, мне жаль, мистер, — сказала она уже совершенно другим тоном. — Слим пришел сюда, потому что он квартировал здесь и раньше, когда это был район только для белых. Он был болен, это я заметила, и что у него не все в порядке — это я заметила тоже. Но он был так угнетен, что я оставила его здесь.

— Приходил к нему кто-нибудь?

— Нет. Правда, он все время повторял, что кто-то должен его навестить и тогда он докажет, что не по его вине все провалилось.

Дэв Бэньон сжал челюсти.

— Звонил он по телефону?

— Нет.

— А ему.

— Да, однажды. Это было в тот вечер, когда он умер. Я уже позвонила в полицию насчет «скорой помощи», и в это время его попросили к телефону. Какой-то мужчина во что бы то ни стало хотел поговорить со Слимом.

— Вы знаете, кто просил его к телефону?

— Знаю, он мне сказал свою фамилию. Я объяснила ему, что Слим не может подняться с постели, тогда он начал ужасно ругаться и кричать: «Скажи ему, это Ларри Смит!». Я ответила, что Слим опасно болен и к телефону подойти не может. Тогда он повесил трубку. Послушайте, что с вами? Вы бледны, как смерть. Странные люди эти белые!

— Ларри Смит... — пробормотал Бэньон.

Узел может быть запутан до чрезвычайности, но стоит потянуть за нужную нитку, и все распутается. Теперь эта нить у него в руках.

Глава 10

Ларри Смит сел в свой синий спортивный «бьюик», кивнул полицейскому, стоявшему на углу, тот щелкнул каблуками и взял под козырек. Ларри дал газ, он уже опаздывал; у него была договоренность на восемь вечера с Максом Стоуном, а было как раз восемь. Он должен был захватить Стоуна из автомобильного магазина и поехать с ним на его квартиру, где их ждал Лагана. Стоун сказал ему по телефону, что Лагана чем-то страшно обеспокоен: скорее всего это из-за Бэньона. Ну что же, без промахов обойтись трудно, но теперь нужно сделать все, чтобы операция прошла, как по маслу.

Он остановился перед автомагазином Макса Стоуна, тот его уже ждал. Он стоял перед своим огромным предприятием, над которым мерцали неоновые огни. Да, он достиг многого, это нужно признать! Удачливый делец, легальный и нелегальный, он стоял перед своим предприятием, и улыбка освещала его свежерозове лицо с маленькими глазками, шныряющими по сторонам. Стоун был в пальто с начесом, которое могло стоить все двести долларов.

Ларри открыл дверцу машины, и Макс Стоун сел радом с ним.

— Ты опоздал! — не здороваясь, проворчал он.

Машина стремительно неслась по улице.

— Ты что, с ума сошел? Это тебе не гоночный трек «Индианаполис»! — Стоун вытащил из кармана сигару.

— Я думал, ты спешишь, — ухмыльнулся Ларри.

Стоун пробормотал что-то, закурил сигару от золотой зажигалки.

Пешеход на тротуаре отскочил назад — так резко повернул Ларри на перекрестке. В ярости мужчина погрозил кулаком удалявшейся машине.

— Не сходи с ума, — посоветовал Стоун Ларри. Последние дни он стал особенно раздражителен.

— Что нужно от нас Лагане? — спросил Ларри.

— Недоволен фиаско с Бэньоном, — ответил Стоун. — Для тебя будет лучше, если говорить с ним буду я.

— Нет необходимости. Я и сам постою за себя, твоя помощь мне не нужна. Что он себе думает, собственно говоря? Что, я должен мухобойкой ухлопать человека?

— Проклятье, — проворчал Стоун. — Все дело в том, что тебе не удалось убрать его. Об этом нет смысла и говорить, подождем, что скажет он. — Стоун перекатил сигару в другой угол рта. Беспредметные размышления не интересовали его, он был человеком дела. Но Лагана сказал «нет». Возможно, у него есть свои соображения, а может быть, он стал стар и у него сдали нервы.

Ларри остановился перед домом Стоуна на Вельнут-стрит. Он оставил ключи в машине и велел управляющему присмотреть за ней. Стоун уже шагал по залу, устланному коврами, своей характерной походкой: быстро, смотря прямо перед собой, слегка выдвинув вперед голову и плечи, точно приближаясь к противнику. Он занимал в доме два верхних этажа, в каждом из которых было по семь комнат. Верхний этаж был отведен под служебные помещения и для приема посетителей, в нижнем находились жилые комнаты.

Стоун и Ларри поднялись на лифте. Алекс, тень и слуга Макса, принял их шляпы и пальто.

— Ко мне придут двое для игры в покер, Алекс, — сказал Стоун и провел рукой по редеющим волосам. — У нас дома достаточно выпивки?

— Да, конечно!

— Я спрашиваю о французском коньяке. Будет судья Мак-Гроу, а он ничего другого не пьет, ты ведь знаешь, — он бросил нервный взгляд на часы. — Майк опаздывает! Мы рискуем головой, чтобы прибыть сюда вовремя, а он опаздывает!

— Что ты будешь пить? — спросил Ларри, который привык играть здесь роль хозяина.

— Виски с содовой, мне нужно поднять настроение, — Стоун подошел к стеклянным дверям, выходившим на террасу. Отсюда открывался вид на город с его лабиринтом улиц и шумным движением, город, который он держал в железных тисках.

— Это ты, Макс? — спросил высокий голос из соседней комнаты.

— Да, со мной Ларри.

Из столовой вышла девушка, она улыбнулась Ларри и поцеловала Макса в щеку. Он обнял ее и спросил:

— Ну что ты делала весь день?

— Ездила за покупками.

С неестественной озабоченностью Стоун приложил руку ко лбу.

— За покупками! — произнес он.

— Ну и скряга же ты! — засмеялась Дебби.

Дебби была необыкновенно привлекательной.

У нее были по-детски округлый лоб и голубые глаза. Она была высокого роста, и ее тело было безупречно красиво и тщательно ухожено.

Стоун отпил глоток, наблюдая за ней полузакрытыми глазами. В ней было что-то такое, что вселяло в него неуверенность и заставляло колебаться. На ней было платье золотистого цвета, цвета ее волос, и золотые босоножки на высоких каблучках.

Непринужденность и хорошее настроение делали ее еще более привлекательной. Да и почему бы у нее быть плохому настроению? Разве она могла жить лучше? Она имела все, что ей хотелось. Дебби неглупа. В течение десяти лет она сама зарабатывала себе на хлеб: была горничной, официанткой, танцовщицей, натурщицей и работала в баре. Приходилось трудиться дни и ночи напролет, времени для сна оставалось очень мало, как бы смертельно она ни уставала. Вечная борьба с квартплатой, одеждой, две новые шляпки в год, чулки со спустившимися петлями...

Время от времени в ее жизни появлялись мужчины, потом они оставляли ее. И тут на ее горизонте появился такой мужчина, как Макс Стоун. Что же удивительного, если она пошла к нему!

Глухо прозвучал звонок. Стоун пошел сам открывать дверь. Это был Лагана, как всегда безупречно одетый, за ним его телохранитель. Майк Лагана расстегнул пальто и потер руки. Огляделся, улыбнулся Ларри и Дебби.

— Как дела? — спросил он. — Холодно сегодня вечером.

— К сожалению, я несколько запоздал, — начал он разговор. — Моя дочь собралась на танцы, и рапа должен был сказать свое «добро» ее новому платью. Правда, я ей говорил, что мои советы не должны для нее ничего значить, пусть-ка она лучше потрясет своим видом всех этих футболистов или боксеров, которые оплачивают ее развлечения. — Он улыбнулся Дебби. — Разве мой совет был плох, Дебби?

— Не знаю, иногда пожилой человек смыслит больше, чем футболист, — ответила Дебби, которая прекрасно знала, что Лагана без ума от своей дочери. — Футболисты и кинозвезды приходят и уходят, а старик-то остается!

Лагана довольно улыбнулся. Стоун осушил свой бокал и протянул его Ларри.

— Налей мне еще, ладно? — болтовня Лаганы о своей семье действовала ему на нервы: если он начинал с этого, то пахло крупной неприятностью.

— Майк, сними же пальто, — сказал он.

— Нет, Макс, благодарю, я к тебе ненадолго. Я жду гостей. Ничего особенного, несколько соседей, но мне необходимо быть дома, а то все обидятся на негостеприимного хозяина.

— Ну, тогда давай приступим к делу. Дебби, тебе лучше пойти вниз и приготовить нам что-нибудь закусить. К нам еще придут гости, будем играть в покер. Жаркое было бы неплохой идеей.

— Я скажу Алексу, он все приготовит.

Лагана сделал несколько шагов по направлению к Ларри Смиту.

— В деле с Бэньоном ты здорово промахнулся, — произнес он, и его тон гармонировал с бесстрастной невыразительностью его глаз. — Грандиозная шумиха в газетах, а поймать не поймали. Сработано на «отлично». Ларри, что скажешь?

Лицо Ларри залилось краской.

— Подобная ошибка у меня больше не повторится, — пробормотал он мрачно. — Я был твердо уверен, что все получится. Все делалось, как надо. Я следил целую неделю.

— Тебе нужно было подумать о том, — прервал его Лагана, — что бомба в машине сразу же бросит подозрение на нас, что газеты подхватят это как находку.

— Ну, в следующий раз я проведу дело тихо и незаметно, — ответил Ларри спокойно, хотя в нем кипела злоба.

— Нечего стараться, ты и так отстранен! — затем, обратившись к Стоуну: — Макс, ты позаботился о том парне?

— Конечно. Он из Чикаго. По слухам, он то, что надо.

— Значит, я отстранен? — спросил Ларри Смит.

— Ну, а как же иначе, — сказал Лагана, холодно глядя на него стеклянными глазами. — Выставили тебя, ты вне игры, вот и все. Бэньон уже не твое дело. Макс достал надежного парня со стороны.

— Ты мог по крайней мере сказать мне об этом, Макс, — проговорил он.

— Тебе нужно еще кое-чему поучиться, Ларри, — продолжал с издевкой Лагана. — Бэньон неглуп. Он здорово наступил нам на хвост. Я доверил вам два дела, мои парни в центре и на северо-востоке чересчур заняты, а что вы? Вы завалили оба дела! Разве ты еще не понял, Макс, что времена переменились? Как вы могли выбросить девчонку из автомашины? — он обратился к Ларри.

Лагана вздохнул:

— Заметьте себе оба, пожалуйста: ничего не должно всплыть до выборов в следующем месяце. Я больше не намерен давать газетам пищу для выступлений. Исключение составляет лишь дело Бэньона, понятно, Макс?

Стоун кивнул и отпил из своего бокала.

Лагана застегнул пальто и посмотрел на часы.

— Хорошо, мне пора, — сказал он.

Глава 11

Под проливным дождем Бэньон возвращался из Честера. Он знал домашний адрес Ларри Смита. У ближайшей будки он сделал остановку, нашел в телефонной книге телефон и позвонил.

Никто не отвечал — это хорошо!

Ларри жил в Паркей Билдинг, в громадном и элегантном здании, имевшем даже привратника в ливрее. На всем стояла печать приличия, этому соответствовали и цены. Люди, подобные Ларри Смиту, могли позволить себе такую роскошь.

Бэньон поставил машину на противоположной стороне улицы так, чтобы наблюдать за входом. Закурил сигарету и приготовился ждать; рано или поздно Ларри должен вернуться домой...

Ларри Смит оставил квартиру Макса Стоуна и решил поехать в светский ночной клуб на улицу Маркет-стрит.

Девушка в гардеробе таращила на него глаза, когда он отдавал ей шляпу, два официанта немедленно бросились ему наперерез по толстому ковру. Когда он вошел в ресторан, в середине которого было небольшое возвышение для танцев, хорошее настроение опять вернулось к Ларри Смиту. Приятное заведение, его знали здесь, знали, что он принадлежит к Большим Парням.

Он заказал устрицы и пятидолларовый бифштекс, потом откинулся в своем кресле и стал наслаждаться представлением. Он обратил внимание на брюнетку, которой раньше здесь не было. Она превосходно сложена, лицо умное и в то же время вызывающее. Он подозвал официанта.

— После представления можешь спросить у нее, не захочет ли она присесть ко мне на глоток вина.

Понимающе улыбнувшись, официант ответил:

— Я уверен, она придет, мистер Смит.

Поразительно, как быстро меняются события: все выглядело теперь совершенно иначе! Час тому назад он был несчастным нищим, теперь он опять сидел на коне... Много позже он, улыбаясь, говорил брюнетке:

— Девочка, ты как раз то, что мне нужно сегодня вечером, ты спасла мне жизнь! — он и не подозревал, насколько его слова были близки к истине.

* * *

Бэньон курил одну сигарету за другой. Дождь прекратился, воздух в этот поздний час был холодным и свежим. Он посмотрел поверх высокого здания, провел рукой по усталому лицу. Он знал лишь одно: здесь, в этом богатом доме, жил Ларри Смит. Пока Дэв держал меж пальцев ниточку, он будет тянуть ее до тех пор, пока она не превратится в веревку, петлю, которую можно будет накинуть на шею убийце. Ларри Смит был наемным убийцей, за которым стояла более значительная фигура.

Дэв Бэньон ждал уже часов пять. На него нахлынули воспоминания, и он берег свое горькое одиночество, потому что ничего другого на этом свете Кэт ему не оставила. Конечно, была еще Бриджит, но ей нужно было подождать, пока он выполнить свою задачу.

Он отбросил сигарету и подошел к своей машине. Взглянул на часы, подумал, что Ларри Смит едва ли явится сегодня домой. Дэв решил зайти в какой-либо бар и затем вернуться в гостиницу.

Он остановился на Маркет-стрит, вошел в бар и сел в нише, заказал виски. Он не хотел, чтобы его видели.

Музыкальный ящик проигрывал обычную программу модных песенок. В соседней нише сидела группа студентов. Они очень важничали, разговаривали во весь голос, пили пиво и посмеивались над официанткой.

Дэв Бэньон уставился на свои огромные руки, лежавшие на столе. Когда официантка подала виски, он попросил ее принести сразу всю бутылку.

Минут через двадцать пришел Макс Стоун в сопровождении Дебби и телохранителя Джонса. Дебби взобралась на стул перед баром. Стоун подошел поприветствовать хозяина. Джонс тоже сел к бару, но так, чтобы все время видеть своего босса. Макс направился к обтянутому зеленым сукном столу. Он сделал ставку и проиграл, ставил и проигрывал снова. Постепенно он приходил в бешенство. Не потому, что ему было жаль денег, дело не в них — ставки были незначительные, но Макс Стоун не умел проигрывать. Уже вечером он проигрывал в покер в течение четырех часов. Потом извинился и сказал, что хочет немного развеяться, пока к нему не пойдет карта.

— Не убирай так быстро кости, — закричал он на девушку, — я тоже хочу видеть, что они показывают!

— Конечно, мистер Стоун.

Бармен улыбнулся ему, хозяин сделал то же самое, и Дебби ему улыбнулась. Они знали, что сейчас он раздражен и может вспылить по малейшему поводу. Только Джонс, защитник своего босса, не улыбался. Ему не платили за улыбки. И он сидел в конце стойки с безразличным выражением лица, наблюдая за Стоуном, за людьми, которые становились рядом с ним и смотрели на Стоуна, когда он орал на девушку. Наблюдал холодными серыми глазами, от которых ничто не ускользало. Ничто?..

— Не поднимай их так быстро! — повторил Макс и ударил кулаком по столу.

— Конечно, конечно... — девушка нервно усмехнулась.

Через несколько секунд Стоун закричал:

— Черт возьми, ты жульничаешь, ты играешь нечестно! — кожаный стаканчик глухо ударился о стену.

Стоун широко размахнулся, его толстая рука ударила девушку по лицу. Удар был настолько неожиданным и сильным, что та упала со стула. Девушка вскочила, забилась в угол. Широко раскрытыми, полными ужаса глазами смотрела она на Стоуна.

Бармен тотчас начал вытирать стакан, а посетитель у стойки, знавший Стоуна, быстро взял сдачу и незаметно пошел к двери.

Стремительно подлетел хозяин, взял Макса за руку, желая его успокоить, и сказал:

— Макс, забудь, пожалуйста, это недоразумение. Она сегодня же получит расчет.

Стоун стряхнул его руку.

— Что у тебя за заведение?

Посетители, недовольные шумом, глядели в сторону Стоуна, желая понять, в чем суть происшествия.

Макс Стоун стоял посреди помещения, засунув руки в карманы, и, постепенно успокаиваясь, наблюдал, как одна пара глаз за другой избегали его вызывающего взгляда. С самоуверенной надменностью набросился он на молодого парня:

— Ну, чего пялишься?

— Ничего, абсолютно ничего, — выдавил из себя парень в пестром костюме и отвернулся.

Вышибала заведения, угловатый мужчина в незаметном темно-синем костюме, стоял за Стоуном, готовился к действиям, если это будет необходимо. Джонс соскользнул со своего сиденья и стоял готовый к бою, он видел все.

Ничего не было слышно, за исключением тихих всхлипываний девушки в углу.

Один из студентов, сидевших по соседству с Дэвом, встал, за ним встали и другие. Сильный рослый парень, посмотрев на своих друзей, произнес:

— Смотрите, этот жирный боров избил девушку, — голос его звучал удивленно, и его добродушное лицо стало суровым.

Он оставил нишу и направился к Максу. Джонс перехватил его на полпути, уткнувшись плечом ему в грудь, затем оттолкнул к нише.

— Героя из себя корчишь, да? — сказал Джонс и сжал кулаки.

Между тем два официанта уже занялись юношей, усадили его в кресло. Он, правда, сопротивлялся, но это ему не помогало. Его лицо побелело. От ярости? От страха?

Один из официантов сказал:

— Будь осторожен, парень! Это же Макс Стоун. Макс Стоун, тебе ясно? Не лезь в дела, которые тебя не касаются!

— Но ведь он избил девушку.

— Хорошо, хорошо, — сказал официант, — пусть он побил ее. Он может делать все, что захочет, это тебя не касается.

Официант посмотрел на Джонса и криво усмехнулся.

— Вообще они неплохие парни, только немного несмышленые.

— Отвыкни от таких штучек, — сказал Джонс юноше, — будет лучше для тебя самого.

Дэв Бэньон медленно поднял голову, Джонс стоял всего в нескольких шагах от него.

«Держись!» — сказал он себе. Он узнал Стоуна, босса Западной Филадельфии, он видел спор, поводом которому было плохое настроение Стоуна. Бэньону казалось даже, что он угадал причину этой злобы; он знал и Джонса, неразговорчивого, любящего показать свою силу человека, чувствовавшего себя лучше всего в тех случаях, когда он мог подраться.

Он ощущал гнев, заполнивший его всего, как могучий поток.

Вновь он внимал словам Джонса:

— Не стоит, парень, не ершись, если ты еще хочешь жить, понятно? У тебя еще молоко на губах не обсохло...

Ножка бокала хрустнула в руке Бэньона. Он встал в проходе между двумя нишами.

— Алло, Джонс! — позвал он.

Джонс вздрогнул, ошеломленно уставился на Бэньона, равнодушно неприветливое выражение сразу исчезло с его широкого лица.

— Советую и тебе не вмешиваться, Бэньон.

Бэньон взял Джонса за отвороты пиджака одной рукой и подтянул его к себе.

— Тогда скажи, что меня касается! — он произнес это тихо, грозно и сурово. — Скажи, что касается меня?

Джонс провел языком по пересохшим губам.

— Я... Что я должен тебе сказать, Бэньон?

Кулак Бэньона еще крепче сомкнулся на отворотах куртки. Он поднял руку так, что Джонс мог стоять только на цыпочках.

— Ты хорошо знаешь меня, — сказал он таким же тихим голосом, и все в баре слышали его. — Ты знаешь, что мне лучше ничего не говорить!

Он повернул Джонса и толкнул его к противоположной стене бара.

— Так постой здесь и веди себя спокойно, в этом твой единственный шанс, ясно? Единственный — не забудь!

И пошел к Максу Стоуну, спрятав руки в карманы. Лицо его было холодным и невыразительным.

— С девушками ты не церемонишься, а? — сказал он.

Стоун посмотрел на Бэньона, на лице которого отображалось нечеловеческое напряжение, и побелел.

Макс знал, что Дебби была здесь и наблюдала за ним, — неужели он на ее глазах смирится и позволит выставить себя в дураках? Он собрал все свое мужество и пробурчал:

— Не ошибись, Бэньон!

— Так, значит, ты думаешь, что с девушками можно быстро справиться, да?

Дебби сидела у бара и улыбалась, наблюдая. Она подперла рукой подбородок, покачивая ногой в золотой туфельке на высоком каблуке. Еще никогда она не видела, чтобы кто-либо так разговаривал с Максом Стоуном. Ей казалось это интересным и совершенно новым.

Вышибала, стоявший за Стоуном, неуверенно посмотрел на Бэньона, он вдруг вспомнил все, что поговаривали о нем. Медленно и как-то незаметно он исчез.

У Стоуна застряли в горле слова, которые он только что хотел сказать. Он вдруг почувствовал неприятную пустоту в желудке.

— Жаль, Дэв, действительно жаль, но я не знал, что ты... — срывались с его губ бессмысленные слова.

Бэньон снова взял себя в руки. То был результат борьбы более ожесточенной, чем против Джонса и Стоуна, но он выдержал борьбу с самим собой и был теперь спокоен.

— Убирайся, Стоун, да побыстрее, пока жив!

У Стоуна медленно опустились руки. Он бросил быстрый взгляд вокруг, затем повернулся и пошел к двери.

— И ты тоже! — сказал он Джонсу. Джонс, могучий Джонс быстро прошел мимо бара к выходу.

Дэв Бэньон оказался один в центре помещения. Он не слышал облегченных вздохов, не сознавал, что во всех уголках начались напряженные переговоры, — он стоял и смотрел на свои руки, которые он нечеловеческим усилием удержал от чего-то страшного...

Рядом с ним стоял хозяин бара. Медленно, очень медленно упорядочивались его мысли.

— Я должен за полбутылки виски, — произнес он.

— Ах, что вы! Не будем об этом говорить, — возразил тот.

Он проводил Дэва до двери.

— Дэв, то, что произошло сегодня вечером, мне неприятно! Поверь мне! И не думай, Дэв, что меня устраивает все, кто приходят сюда через эту дверь, но я вынужден пускать их, даже если от них смердит за версту!

Бэньон испытующе посмотрел ему в лицо.

Было полчетвертого утра. Одинокий матрос, обняв девушку, шел по направлению к метро. Ветер поднимал обрывки бумаги, билеты кино, увядшие листья.

Бэньон услышал за собой торопливые шаги, стук высоких каблуков. Его догоняла блондинка с детским лицом. Она была красива, на вечернее платье была накинута дорогая шубка из норки.

— О Боже! Какие у тебя длинные шаги! — сказала она.

— И все же ты меня догнала, — возразил он. — Что тебе от меня нужно?

— Странный вопрос! Немного поговорить с тобой, — сказала она. — Я — Дебби Уорд, если тебя это интересует, — подруга Макса Стоуна. Но сейчас он забыл меня, как другие мужчины забывают иногда где-нибудь свое пальто или шляпу. А тебе не нужно представляться — и я тебя знаю. Ты — Бэньон, полицейский, да? — Она взяла его под руку. — Может быть, ты предпочитаешь идти один?

— Я иду домой.

— А где твой дом?

— В гостиничном номере.

— Ах, а я думала, что ты меня угостишь, — сказала она с сожалением.

— Что тебе от меня нужно?

— Не знаю. Ты мне нравишься, вот и все.

Дальше они шли молча, пока Бэньон не сказал:

— Если хочешь, то в моем номере можешь получить выпивку, Дэбби.

— Хорошо.

— Ты что — человек быстрых решений?

— Да... — она снова улыбнулась.

* * *

Бэньон приготовил два виски с содовой и протянул Дебби стакан. Она села на постель, подложила под спину подушку и закинула ногу на ногу. Дэв Бэньон сидел, уставившись в свой стакан.

— Тебе нравится быть девушкой Макса Стоуна?

— Конечно, а что ты имеешь против него?

— Видишь ли, мне-то он совсем не нравится.

Она рассмеялась.

— Ну и глупо! Здесь в городе ничего нельзя сделать, если тебе не нравится Макс Стоун.

— А ты уверена, что я хочу чего-то добиться, Дебби? Быть может, я ничего такого не желаю. Ты не знаешь Ларри Смита? — неожиданно спросил он.

— Конечно, я знаю Ларри. Ведь он сегодня вечером был у Макса. Он и Майк Лагана, — она отпила маленький глоток. — У них, кажется, какие-то неприятности... Майк приходит только тогда, когда все трещит по швам.

— А ты не знаешь, что произошло?

— Ни малейшего представления. Скажи, ты хочешь у меня что-либо узнать? — и, не дождавшись его ответа, продолжала: — Тебе бы я все рассказала, но я ничего не знаю. Я и не хочу ничего знать. А потом они всегда выставляют меня, если им нужно переговорить.

— Зачем ты пошла со мной, Дебби?

Она с удивлением посмотрела на него.

— Для того, чтобы позлить Макса. Не хватало только, чтобы меня оставляли в баре, точно старые перчатки!

— Ты хочешь преподать ему урок, да?

К его удивлению, она покраснела.

— Нет, не только, Бэньон. Это были не просто слова, когда я говорила, что ты мне нравишься. Знаешь, меня поразил взгляд, которым ты смотрел на него. В тебе есть задор! Я тоже хотела бы быть такой! Однажды я, наверное, тоже так сделаю. Не потому, что он настолько плох, нет, с Максом можно ладить. Со мной он обращается хорошо. Плохое забывается, остается хорошее! Так жить можно.

— А хорошее очень приятно, да, Дебби?

— Нет, ты меня не понял. Меня моя теперешняя жизнь устраивает. Я покупаю себе, что мне нравится. Мы ездим вместе, посещаем ночные клубы, развлекаемся.

— Если тебе все равно, где и как он зарабатывает свои деньги, — продолжал Бэньон.

— Ох, прекрати! — сказала Дебби и рассмеялась. Она подтянула ноги и положила руки на колени. — Макс игрок — разве это преступление? Я знаю людей, которые совершают более худшее и все же ходят по воскресеньям в церковь. Почему меня должны мучить угрызения совести, что кто-то проигрывает за игорным столом? Главное, что есть деньги, и мне их хватает! А заполучить деньги в свои руки вовсе нелегко. До знакомства с Максом у меня ничего не было.

Бэньон пожал плечами.

— Мне кажется, что ты так же холоден, как пара наручников! Ты никогда не говорил девушкам приятные вещи? Ну знаешь, обычные: волосы, как шелк, глаза, в которых можно утонуть. Девушки любят подобные вещи, Бэньон!

Дэв уставился в свой стакан.

— Да, я помню, как говорил их однажды, — сказал он. После долгого молчания спросил: — Заказать тебе такси, Дебби?

Она встала и поправила платье. На ее губах блуждала смущенная улыбка.

— Так со мной не говорил ни один мужчина. Разве я сделала что-либо не по-твоему, мой мальчик?

— Нет.

— Хорошо, быть может, это вопреки обычаям дома?

— Здесь нет никаких правил, — он взял ее за руку и пошел с ней к двери.

— Что с тобой? Боишься быть наедине с девушкой Макса Стоуна?

Бэньон не ответил. Что-то такое, что было в этом мужчине, потрясло ее, прикосновение его крепкой руки заставило ее вздрогнуть.

— Мне действительно надо уйти? — спросила она тихо и повернулась к нему. Она стояла совсем рядом, настолько близко, что ее небольшие груди почти касались его.

— Ты принадлежишь Стоуну, — сказал он глухо и опустил ее руку. — Я не хочу иметь ничего общего с тем, что принадлежит Максу Стоуну, — выдавил он из себя.

Дебби провела рукой по горлу. Горячая краска залила ее лицо.

— Ты груб, — ответила она.

Он был невозмутим.

— Спокойной ночи, Дебби! Купи себе еще одну шубку, массируй ноги, делай все, что тебе нравится, что тебе может предложить Макс Стоун.

— Бэньон, что случилось? — неожиданно, без всякой причины она захотела быть с ним, захотела остаться. Она не хотела, чтобы он думал о ней плохо, он должен понять, должен... Она посмотрела на него и испугалась выражения его лица.

Дэв Бэньон открыл дверь, выставил девушку в коридор и прислонился к закрытой двери.

Глава 12

Макс Стоун вошел в комнату, яростно пнув дверь. Он прошел в кабинет. В кресле сидел мужчина. Увидев Стоуна, он поднялся.

— Макс Стоун? — спросил он.

Стоун посмотрел на него сверху вниз.

— Кто ты и что тебе здесь нужно? — он все еще искал кого-либо, чтобы сорвать на нем свою злобу.

— Я Гофманн, Джо Гофманн из Чикаго. — Это был высокий мужчина лет сорока, с узкими запястьями и подвижными пальцами. Этот блондин чем-то напоминал деревенского парня, впервые прибывшего в город. — Сильвестер Рейн сказал, что здесь нужен человек, — пояснил он равнодушно.

— Да... — протянул Макс медленно, потом подал ему руку. Злоба понемногу улеглась. — Да, мне срочно нужен человек. Как поживает Сильвестер?

— Хорошо. Он просил передать привет.

— Приятно слышать. — Макс Стоун снял пальто и сразу же приступил к делу. — Речь идет о бывшем полисмене Бэньоне. Неудачи исключаются, тебе ясно?

— Ясно. У меня их все равно не бывает.

— Бэньон довольно твердый орешек, — продолжал Стоун. — Так как он был полисменом, ему известны все уловки. Кажется, у него есть оружие и он умеет с ним обращаться. Тебе следует поберечься.

— Хорошо, я это учту. Что еще? — спросил Гофманн. Стоун дал ему точное описание внешности Дэва Бэньона, назвал тип машины, на которой он ездил, и гостиницу, где он живет.

— Если возможно, то дело должно быть закончено до завтрашнего вечера, — сказал он в заключение.

— Я делаю дело тогда, когда оно подготовлено, и ни часом раньше. Ты не знаешь приличной гостиницы, где я мог бы остановиться?

— Если хочешь, можешь оставаться здесь.

— Нет, я привык работать в одиночку. Так у меня лучше получается.

После того, как он ушел, Стоун направился в гостиную, где полным ходом шла игра в покер. За столом сидели четверо: судья Мак-Гроу, мировой судья и два профессиональных игрока.

Стоун присел к игорному столу, распустил галстук, потер руки и сказал:

— Так. Теперь я опять вхожу в игру. Вот я вам задам!

— Ну, это мы еще посмотрим! — ухмыльнулся судья Мак-Гроу, высокорослый, представительный пожилой господин с седыми волосами.

— Да, сейчас все увидите. Кто сдает? — спросил Макс.

Через полчаса мир опять сделался серым и тусклым. Счастье отвернулось от Макса. Так как они играли впятером, то ставки не ограничивались. Макс играл резко и безрассудно, играл расчетливо и умно — ничего не помогало, он проигрывал. Он почти не поднял глаз, когда вошла Дебби и приветствовала все общество радостным «хэлло». Она остановилась за стулом Стоуна и положила ему руки на плечи.

— Выигрываешь? — заискивающе спросила она.

— Нет. Заткнись!

— О-о! У тебя прелестное настроение!

— Раз уж ты это заметила, веди себя соответственно! — он взял свои три карты — туз и две десятки. — Проклятье!

Мак-Гроу сиял.

«Осторожно», — подумал Макс и взял еще одну карту — опять вышла десятка. Три десятки — что ему с ними делать? Дважды заставлял его Мак-Гроу повысить ставки, и оба раза Макс проиграл.

Судья смотрел на него с улыбкой.

— Что ты скалишь зубы, очень весело, да?! — выпалил Стоун.

Мак-Гроу положил свои карты на стол. Стоун разорвал их и швырнул на пол.

— Принеси новую колоду! — крикнул он Алексу и направил яростный взгляд на судью. — Тебе невероятно везет, в чем дело?

— У меня прочные связи с фортуной, капризной дамой! Ты тоже добьешься этого, можешь не сомневаться! — он украдкой посмотрел на часы, желая уйти, но, соблюдая правила приличия, решил задержаться. Выигрыш лежал у него в кармане. — Человек не может иметь все, Макс! Тебе везет в любви, мне — в игре!

Последних слов ему говорить не следовало, потому что после них Стоун повернулся к Дебби.

— Где ты была? Почему ты меня бросила? — в это время Алекс ставил поднос с кофейником на маленький столик рядом с креслом Стоуна.

— Миленькие вопросы ты мне задаешь! — ответила Дебби. — Кто кого бросил? Я тебя или ты меня? Какое тебе дело до того, где я была?

Макс Стоун закурил сигарету, чтобы успокоиться, но его вновь охватила ярость. Неужели Дебби нужно было ему напоминать, что он уступил, что он вынужден был отступить?

— Иначе было нельзя, Дебби, я не мог тебя взять с собой. Кроме того, тот парень не в своем уме, понимаешь? Продолжим. Кто сдает?

— Нет, он нормальный, — ответила Дебби, ей доставляло удовольствие дразнить его. — И на всякий случай, если ты еще этого не знаешь, он о тебе плохого мнения.

— Что такое? — он положил карты на стол и уставился на свои толстые и жирные руки. — Кто с тобой говорил — вот что я хочу знать?

— Боже мой, не волнуйся! Конечно, сам Бэньон, — спокойно ответила девушка.

Макс Стоун вскочил так резко, что опрокинул кресло.

— Ты! Ты говорила с ним? — спросил он недоверчиво.

— Конечно. А почему бы и нет?

— Где ты с ним встретилась? — спросил Стоун, побледнев от ярости.

— Я?.. Я встретилась с ним на улице, — Дебби поняла, что допустила ошибку. — Ты прав, он, кажется, немного ненормальный.

Стоун дрожал от злобы. Он схватил ее за руку и начал крутить ее, пока она почти не упала на колени.

— Где ты была с ним? — прорычал он.

Дебби вскрикнула от боли.

— Куда ты ходила с ним?

— Макс, ты сломаешь мне руку! — она напрасно пыталась освободиться от его железной хватки.

Судья Мак-Гроу выпрямился. Его узкое благочестивое лицо было бледным от волнения.

— Послушай, Макс, я думаю, тебе нужно ее отпустить, — сказал он.

— А я думаю, что тебе следует попридержать язык! — набросился на него Стоун.

— Да, против женщин ты герой, тут ты хоть куда, — издевалась Дебби. — А от Бэньона ты сбежал!

Макс Стоун не мог отделаться от навязчивой мысли.

— Где ты была с ним? — набросился он на девушку.

Наполовину обезумев от боли, она прошипела ему в лицо:

— В его комнате, в гостинице.

Он неожиданно отпустил ее руку.

— Проклятье!

— Макс, ты сошел с ума, — она тихо плакала. — Приди в себя, Макс! Ничего...

— Молчи... — прорычал он еще раз. Дыхание его сделалось тяжелым и прерывистым. Не думая о том, что делает, Стоун схватил кофейник и бросил его Дебби в лицо.

Девушка дико закричала, отступила назад и прижала обе руки к лицу. Она споткнулась о кресло, упала на пол, тело ее судорожно сжалось, ноги в золотистых босоножках бились от страшной боли. Неожиданно она перестала кричать. Были слышны только слегка приглушенные, страшные рыдания.

Судья Мак-Гроу вскочил с умоляющим жестом, осмотревшись, словно бы ища, где ему спрятаться, тихо произнес:

— Ты ошпарил девушку, Стоун!

Макс Стоун провел рукой по лбу.

— Я не хотел этого. Боже, я этого не хотел! — пробормотал он.

Один из игроков обратился к окружающим:

— Что же мы стоим все и ничем ей не помогаем? — он сочувственно наклонился к Дебби и потряс ее за плечо. Он попытался отнять ее руки от лица, но она начала визжать, как раненый зверь.

Судья Мак-Гроу посмотрел на часы, а мировой судья, сухопарый мужчина с настороженными глазами, незаметно скользнул в свое пальто. Все они, за исключением человека, который склонился над Дебби, смотрели на Стоуна.

Стоун поднял плечи, тупое, стеклянное выражение глаз исчезло.

— Да, кажется, что-то произошло, — пробормотал он. Взгляд его остановился на мировом судье. — Бен, ты и Джо отведете ее к врачу. Это нужно сделать быстро. Сейчас же.

— Нет, Макс, она не моя девушка, — ответил мировой судья, а Джо, игрок, сидевший за столом, отпарировал:

— Глупости говоришь, Макс! Ты прекрасно знаешь, что мне не следует показываться здесь, вдруг будут задавать вопросы! Я должен...

— Молчите, вы оба! Одевайтесь и ведите ее к врачу. Ее нужно перевязать.

— Где мы достанем доктора, который не задает вопросов? — пробурчал Бен и почесал за ухом.

— Иди к тому, который во время войны освободил твоего сына от службы в армии! — прорычал Стоун со вновь просыпающейся яростью.

Глава 13

На следующее утро около десяти часов Ларри Смит остановил свою машину перед зданием Парквей Билдинг. Светило солнце, и веял легкий ветерок. А разве могло быть иначе? Ведь он был «везунчиком»! Даже погода соответствовала его настроению. Лишь несколько часов назад он оставил брюнетку — чудесную девушку, между прочим. О, это был незабываемый вечер, малышка была чертовски хороша.

Тихо насвистывая модную песенку, он открыл двери своей четырехкомнатной квартиры, освещенной лучами зимнего солнца. Оглядел комнату: светло-желтые занавеси, медового цвета мебель, коктейльная стойка у комбинированного бара и шкаф для пластинок. Продолжая насвистывать, Ларри прошел небольшой коридор и попал в жилую комнату. В этот момент он получил по затылку удар ребром руки, отбросивший его к столу.

В проеме двери стоял мужчина в плаще — он заполнил все пространство, настолько широки были его плечи. Морщинистое лицо выглядело усталым, но было жестким, как и сжатые кулаки.

Ларри медленно пришел в себя.

— Что тебе нужно? — спросил он.

— Ты знаешь, кто я?

— Да. Ты Бэньон.

— Тогда ты знаешь, зачем я здесь. — Дэв Бэньон шаг за шагом приближался к нему. Он опустил руки в карманы плаща. — Теперь мы можем перейти к делу.

Ларри стоял, широко расставив ноги. Выглядеть уверенным и спокойным стоило ему больших усилий.

— Не торопись, Бэньон, — сказал он. — Ты не знаешь, что тебя могут арестовать за незаконное вторжение в мою квартиру! Исчезни, да побыстрее! Для тебя и тебе подобных у меня сегодня нет времени.

Бэньон протянул руки к Ларри. Легко, без всякого напряжения подтянул его к себе — бессмысленных ударов Ларри по его груди Бэньон даже не чувствовал. Его руки сжались, пальцы еще плотнее охватили горло.

— Что делал для тебя Слим Лоури?

Ларри попытался говорить, но клещи Бэньона не давали ему произнести ни звука.

— Я даю тебе только один шанс, один-единственный. Как только я отпущу руки, ты заговоришь. Если будешь молчать, я с тобою разделаюсь. — Он освободил руки, и в тот же момент Ларри рухнул на колени.

— Говори! — бросил ему Бэньон.

Ларри Смит медленно поднял голову. Он видел, как великан склонился над ним, мощный и беспощадный, голова его упала на грудь.

— Они мне сказали, что я должен разделаться с тобой, — дрожащим голосом выдавил из себя Ларри. Руками он держался за брюки Бэньона, чтобы не упасть.

— Кто они? — спросил Дэв.

— Стоун, Макс Стоун. Я должен был связаться со Слимом. Он сделал бомбу и установил ее на твоей машине. Она предназначалась для тебя, мы ничего не имели против твоей жены. — Неожиданно у него сдали нервы, он затряс головой, начал плакать. — Это была ошибка, понимаешь, ошибка!

— Почему Стоун хотел убрать меня?

— Этого я не знаю! Видит Бог, я этого не знаю! — Ларри слышал, как ему хотелось кричать, что это правда, что он ничего не знает, что он сделал лишь то, что от него требовали, что они поручили его другому, но с его губ не сорвалось больше ни звука.

— Сейчас ты на дне, ничтожество, — сказал, наконец, Бэньон, сжав губы. — Я позабочусь о том, чтобы соответствующие люди узнали, что ты их продал. Стоун будет извещен через час, Лагана на пять минут позже его.

Он покинул квартиру, не оглядываясь, тихо закрыв за собой дверь.

По освещенным солнцем улицам Дэв возвращался в город. Перед аркой аптеки он остановился и поговорил по телефону с двумя господами, у которых существовали тесные связи с полицией, владельцами игорных заведений. Обоим он сообщил одно и то же — что ему известно, кто несет ответственность за убийство его жены: Макс Стоун. Ларри Смит проболтался и выдал его. Оба они не хотели иметь ничего общего с этим делом; они были осторожны, сдержанны; облегченно вздохнули, когда он повесил трубку, — и оба через несколько секунд позвонили некоторым господам...

Бэньон постоял еще немного на улице, закуривая сигарету. К нему подошел мужчина, смущенно улыбаясь, попросил прикурить.

Мужчина был высокого роста, узкие и сильные кисти рук высовывались на несколько дюймов из рукавов пальто. Он выглядел, как деревенский житель, впервые попавший в город.

— Хороший денек сегодня, не правда ли? — спросил он, глупо улыбаясь, когда Бэньон протянул ему спичку. — Благодарю, мистер, вы очень любезны!

— Не стоит благодарности, — ответил Дэв и сел в машину. Человек со светлыми волосами прислонился к стене и наблюдал за Дэвом. Он все еще улыбался.

По пути к себе домой Бэньон еще раз взвесил все, что ему стало известно. Его предположения оправдались. Это были птицы высокого полета: Макс Стоун и Лагана. Они хотели убрать его, а пострадала Кэт. Где-то стоял щит «Проход воспрещен», а он его не заметил, пошел дальше, вот почему его хотели убрать. Началось с самоубийства Дири, которое показалось странным Люси Карровэй. Ее убили. Когда он нашел первую ниточку по делу об убийстве, у него отобрали это дело: опять нашелся щит, которого он не заметил. Затем он дал материал Джерри Фарнхэму из газеты «Экспресс», и вот его хотели убрать, вместо него пострадала Кэт — за пятьсот долларов!

Все началось с самоубийства Тома Дири! И все же там было что-то такое, чего он еще не понял, что он пропустил! Нечто явно представлявшее опасность для обоих «боссов». Когда Люси открыла рот, ей его закрыли навечно.

Портье вручил ему ключ и сказал:

— Вас ожидает дама, мистер Бэньон. Я отослал ее наверх, потому что... — он запнулся. — Я не мог поступить иначе. Это та самая дама, которая приходила вчера ночью с вами.

Бэньон поднялся наверх, постучал в дверь. Никакого отсвета, ни звука. Он распахнул дверь и вошел. Шторы были опущены, только сбоку проникал слабый луч света, падавший на уже изрядно потрепанный ковер. На постели, лицом стене, лежала Дебби. Он удивленно посмотрел в ее сторону. Лицо свое она прикрывала руками, и он не сразу заметил повязку.

— Что произошло, Дебби? — спросил он и сел на край кровати.

— Я не знаю, куда мне деться, — пробормотала она. — У меня не было другого выхода.

— Дебби, скажи мне, что произошло?

— Это сделал Макс, — произнесла она тихо. — После моего возвращения. Он бросил мне в лицо кофейник. — Она начала тихо плакать. — Подлец! Ему все равно, на ком выместить злобу.

— Ты была у врача, Дебби? — спросил он мягко — ведь она, по существу, приняла удар, предназначавшийся ему.

— Мне кажется, меня отводили к врачу. Сегодня утром я проснулась в небольшом помещении рядом с приемной. Я встала и направилась сюда. Я не знала, куда мне деться.

Он подошел к телефону. Набрал номер и объяснил, что ему нужна еще одна комната на том же этаже для дамы, прибывшей сегодня рано утром. Кроме того, даме немедленно нужен врач.

Когда он стал рядом с ее кроватью, она начала искать его руку.

— Почему ты хочешь от меня избавиться?

— Ты останешься здесь, только будешь в другой комнате.

— Но мне хотелось бы остаться с тобой! Я боюсь его... а ты — ведь ты не боишься его, Дэв! Да?..

— Нет, я его не боюсь, — ответил Бэньон. Он положил шляпу и пальто на стул. Ей нужны его сочувствие, его защита, он это понял. Но она пришла в неподходящее время, у него нет никаких чувств, нет сострадания. Сейчас в его сердце не было места для этого, в нем жила одна только ненависть, холодная и страшная...

Минут через десять пришел врач. Он был деловит и сразу распорядился отправить Дебби в соседнюю комнату, где она будет жить. Вместе они уложили ее в постель. Доктор сделал укол и переменил повязку на лице. Ее рука оттолкнула Бэньона.

— Не смотри, Дэв, — попросила она.

Он вернулся в свою комнату, приготовил себе чай и поднял шторы. Мысли его приобрели некоторую стройность.

Лагана, Макс Стоун и, наконец, Дири. Тома Фрэнсис Дири, обычный полицейский, покончивший с собой. Он работал в большом учреждении, дома у него была молодая и расчетливая жена, для сердца у него была Люси Карровэй. Разве в этом есть что-нибудь подозрительное? Нет, вероятно, нет... Но ведь несколько лет назад Дири построил дачу в Атлантик-Сити — откуда он взял деньги? Может быть, он шел нечестными путями? А потом решил покончить с побочными доходами и стать честным полицейским? Не поэтому ли он продал дом и заменил путешествия их описаниями?

Вернулся врач, посмотрел на Бэньона и сказал:

— Здесь два рецепта, закажите по ним лекарства. Кому она обязана этим? — он указал головой на соседнюю комнату.

— Ее другу, а это не я! Что с ней, доктор!

— Пока что все терпимо. Ей нужно уснуть.

— Останутся у нее шрамы?

— Вероятно, — врач пожал плечами. — Ничего определенного пока сказать нельзя. — Он положил рецепты на стол. — Позаботьтесь о том, чтобы лекарства употреблялись точно по предписанию. Пока пусть отдыхает. Завтра утром я зайду опять.

Врач ушел. Дэв вошел к Дебби, сел на край кровати.

— Ну, Дебби, тебе, кажется, еще повезло, скоро будешь совершенно здорова. Тебе лучше?

— Да, — вяло ответила она. Потом задала вопрос, которого он боялся: — Дэв... Как я буду выглядеть?

— Пока ничего определенного сказать нельзя.

— Один шрам — еще не так страшно, — успокаивала она себя.

— Не забивай себе голову, Дебби, не стоит выдумывать разные заботы. Раньше времени.

— Все устроится, как только я порву со Стоуном. Правда, Дэв?

Бэньон остался у нее до тех пор, пока она не уснула. Затем выключил свет и тщательно закрыл дверь. Взял в своей комнате шляпу и пальто и с рецептом в руках спустился вниз.

Портье он сказал:

— Выслушайте меня внимательно, то, что я вам скажу, чрезвычайно важно. Дама в соседней с моей комнате очень больна. Закажите по рецепту лекарства. И, кроме того, вы отвечаете за то, чтобы никто — поймите меня правильно — никто не входил в ее комнату. Кем бы он ни назвался.

— Вы можете на меня положиться, — ответил портье.

— Хорошо, благодарю вас.

Дэв был уже на полпути к выходу, когда услышал, что его окликнули по имени. Он обернулся и увидел Джерри Фарнхэма, репортера газеты «Экспресс», который шел к нему в сопровождении пожилого господина.

— Мы ждали тебя, Дэв, — начал Фарнхэм. — Это мой босс, Эммет Барджес, издатель газеты. Он хотел бы с тобой познакомиться. — На узком лице Эммета Барджеса был налет отчужденности, смягченная выжидающая улыбка.

— Но у меня, к сожалению, очень мало времени.

— Надеюсь, у вас найдется его хотя бы столько, чтобы выкурить с нами по сигарете? — спросил редактор.

Дэв улыбнулся.

— Хорошо. Я полагаю, вы хотите что-то узнать у меня, мистер Барджес, — начал Дэв, усаживаясь в кресло.

— Вы читали газеты за последнюю неделю?

— Нет, у меня не было времени.

— Ну, как бы вам объяснить? Мы попали под тяжелый огонь. — Редактор вновь подкупающе улыбнулся. — Но этого еще недостаточно, чтобы оказать влияние на исход выборов. Нам нужен драматический кульминационный пункт. Вы же знаете, на что реагируют люди! То, что им нельзя видеть, они видят, а что можно взять руками, они не берут. Они в курсе политических махинаций в городе, знают о гангстерах, знают о том, что город будет разграблен, если так будет продолжаться ближайшее десятилетие, они все знают, но ничего не делают. Они слишком равнодушны, слишком тупы. Мы должны их встряхнуть, Бэньон!

— Было бы неплохо, — сказал Дэв после долгого раздумья. — Желаю вам удачи.

— Я надеялся, что вы нам поможете, — возразил Барджес.

— Я не газетчик.

— У нас в газете не только полосы с известиями и рекламой, Бэньон. Есть и передовые. Если бы вы захотели кое-что сообщить...

— Социологические корни и происхождение коррупции меня не интересуют, — мрачно сказал он, — я ищу человека, который убил мою жену.

— В таком случае мы ищем одного и того же преступника. Вам не кажется, что у нас есть причины для сотрудничества?

— Да... Вы — крестоносцы. Мои мотивы менее идеальны.

— Какое это имеет значение, если мы достигнем цели, к которой стремимся? Бэньон, граждане нашего города спят. Их нужно встряхнуть, им нужно прижечь пятки! Бросить им в лицо историю с убийством! Нужна сенсация, мимо которой они не смогут пройти. Нужно вбить им в голову, что они обязаны делать на выборах в следующем месяце.

— Нужна громкая история. И вы думаете, она есть у меня?

— Да, я так считал. Почему убили Люси Карровэй? Почему должна была погибнуть ваша жена? Почему полицейский должен оставить службу, если он хотел получить ответ на свои вопросы? Вот та история, которая нам нужна, Бэньон.

— Возможно, даже очень возможно. Но я не могу ее вам предоставить, потому что сам многого не знаю. А здесь... — он осмотрелся в холле, — здесь я ее не смогу получить.

Эммет Барджес поднялся и вновь попытался смягчить маску отчужденности теплой улыбкой.

— Я понимаю. Вы хотите действовать в одиночку. Вся несуразность положения состоит в том, что мы, другие, тоже хотим принимать в этом участие.

— Желаю вам удачи, — сказал Бэньон еще раз. — До свидания!

* * *

Перед входом в гостиницу стоял серый «шевроле». За рулем сидел Бурке из уголовного розыска и наблюдал за дверью. Когда Бэньон появился в дверях, он вышел из машины, его узкое лицо было необычайно серьезным. Он выставил указательный палец, изображая пистолет, и сказал:

— Пум, и все! Вот как просто убрать тебя, парень! — его слова прозвучали как шутка, но он не улыбался. — Пойдем, я познакомлю тебя с моим новым другом. Но ты его вероятно, уже знаешь.

Бэньон проследовал за ним к машине, где на заднем сиденье расположился Кармоди, махнувший ему правой рукой. К его левому запястью наручниками был присоединен человек, отвернувший в сторону недовольное лицо.

— Этот симпатичный парень — Джо Гофманн из Чикаго — прибыл, собственно, ради тебя. Он тебе знаком, не так ли, Дэв?

Бэньон уставился на незнакомца. Потом вспомнил, как часа два назад давал прикурить прохожему.

— Да, как будто знаю, — неуверенно ответил он.

— Ну вот, тогда все в порядке, — сухо бросил Бурке. — Да будет тебе известно, что он весь день преследовал тебя по пятам. Он работает на Сильвестера Рейна из Чикаго.

— Нет, этого я не знал, — заметил Бэньон и добавил: — Благодарить я должен, конечно, тебя, Бурке. Как вы его накрыли?

— Его узнал полицейский на аэродроме, явно новый работник у нас, и передал информацию в штаб-квартиру. Я подчеркиваю, что по своему ретивому отношению к обязанностям и чувству долга этот полицейский наверняка должен быть новым работником, — заключил Бурке с саркастическим смешком.

— Мне понятно, что ты хотел сказать, — пробормотал Бэньон. — А потом?

— Мы справлялись о нем в гостиницах и нашли. С сегодняшнего утра Кармоди и я следили за ним, а он все время висел у тебя на хвосте. Десять минут назад мы его засекли в машине, которую он взял напрокат. На другой стороне улицы. «Кольт» 45 калибра лежал у него на коленях. — Бурке с яростью посмотрел на Гофманна. — Очень любезно с его стороны, что у него не было разрешения местных властей на ношение оружия, а то у нас не было бы повода для ареста. Теперь нам нужно только узнать, кто его послал.

— Я могу сказать вам. Это...

— Проклятье!.. Закрой рот! Он должен сказать сам! И вот еще что, Дэв! Это не последняя попытка! Не спи на улице!

— Бурке дружелюбно хлопнул его по плечу и забрался в машину, исчезнувшую через несколько секунд.

— Все же, быть может, вам нужна наша помощь, — сказал Барджес, и Бэньон повернулся в его сторону.

Рядом с редактором находился Фарнхэм. Они стояли у выхода из гостиницы и, должно быть, слышали каждое слово.

— Я дам вам знать, если мне понадобится ваша помощь, — возразил Бэньон.

Недовольный, почти озлобленный, он быстро ушел. Вот та история, которая им была нужна! Пускай они оставят его в покое! Это было его дело, его одного! Ему не нужна помощь, он сделает свою работу сам, один против всех.

Глава 14

Макс Стоун дал указания, чтобы его не беспокоили ни при каких обстоятельствах. Было шесть часов вечера, а он все еще лежал в постели, но не спал.

Дверь немного приоткрылась.

— Макс, у телефона Лагана, — проговорил Алекс. — Я ему сказал, что ты себя неважно чувствуешь, но он настаивает на разговоре.

— Хорошо, хорошо, — пробормотал Стоун и тяжело поднялся с постели.

— Слушай, Майк, что произошло? — он услышал, как билось сердце под ребрами, покрытыми толстым слоем жира. — Я себя неважно чувствую, целый день провалялся в постели. Что-нибудь стряслось?

— Черт подери! Вставай и проснись! — тон Лаганы заставил Макса вздрогнуть.

— Но что случилось?

— Случилось, случилось — ничего не случилось! Полиция арестовала чудо-дитя, которое ты заказал в Чикаго, надежного Джо Гофманна.

Макс Стоун нервно потер лоб.

— Рейн сказал, что он надежен.

— Рейн, Рейн, какое мне дело до него? Уже второй раз вы проваливаете дело Бэньона, черт вас возьми! С меня хватит! Слушай и заруби себе на носу: руки прочь от Бэньона! Оставь его в покое. Гофманн во время допроса признал, что его призвали сюда, чтобы «понаблюдать» за Бэньоном. Газета «Экспресс» уже тиснула соответствующую историйку, они хотят знать, зачем ввозят сюда гангстеров, которые призваны наблюдать за отставными полицейскими! Для начала хватит. Я хочу, чтобы в городе было спокойно до выборов, понятно?

— Ты считаешь, что Бэньону нужно предоставить свободу действий?

Лагана отчеканил:

— Я хочу только, чтобы в городе было спокойно. После выборов мы им займемся. Быть может, у тебя появится возможность нейтрализовать его каким-нибудь безобидным способом, но никакого насилия, понятно? Газеты и так уже слишком много знают. Еще кое-что. Ты слышал сегодня что-либо о Ларри?

— Нет, но он сегодня вечером зайдет.

— Скорее всего нет. Он предал нас, когда Бэньон взял его в оборот, желая узнать, кто приказал установить бомбу в его машине. Ты что, хочешь заставить меня поверить в то, что ты ничего не слышал?

— Нет, я сегодня еще не вставал с постели, — возразил Стоун.

— Ах так, ты был в постели! — прорычал Майк Лагана. — Послушай, я тоже не отказался бы от такой жизни! Хватит валяться, говорю тебе, — займись делом! — на другом конце провода раздался сухой щелчок.

Макс Стоун положил трубку и позвал Алекса.

— Кто сегодня звонил?

— Мировой судья Родлинг. Он передал, что отвел Дебби к врачу, но сегодня утром она исчезла. Никто не знает, куда она девалась.

Красные — с перепоя — глаза Стоуна бессмысленно уставились на Алекса.

— Как понять, что он не знает, куда она делась?

— Никакого представления, — пожал Алекс плечами. — Больше он ничего не сказал. Он думал, что она здесь.

Кулак Стоуна с грохотом опустился на стол.

— Черт бы его побрал, негодяй! Я поручил ему позаботиться о Дебби. Я покажу ему, будьте уверены. — Затем, немного подумав, спросил: — Ларри звонил?

— Нет.

— Кто-нибудь еще?

— Нет.

Он посидел некоторое время в кресле, напряженно думая. Затем снял телефонную трубку и позвонил одному из своих телохранителей, по имени Арт Кинг, и приказал не позже чем через час прибыть к нему на квартиру, захватив двух помощников.

Макс пошел в ванную, принял душ, побрился и оделся — чувство свинцовой тяжести в суставах и шум в голове не исчезли.

Не прошло и часа, как появился Арт Кинг с двумя дюжими парнями. По сравнению с ними Кинг был маленького роста. Его густые волосы посеребрила седина, но тело было сильным и мускулистым. Двое пришедших с ним были типичными преступниками.

Стоун дал им указания коротко и отрывисто.

— Поймайте Ларри Смита. И как можно скорее. Я думаю, вам известно, что с ним произошло?

Кинг кивнул.

— Можешь положиться на нас, Макс.

— И вот еще что! — Стоун переводил взгляд с одного на другого, несколько раз проведя рукой по голове. — Пропала Дебби. Она должна быть здесь, у меня. — Мгновение он смотрел прямо перед собой. — Разумеется, не она мне нужна. Таких, как она, я могу найти десятки, но украшения на ней и шубка из норки — они должны быть у меня, понятно?

— Мы найдем ее, Макс!

Стоун начал ходить взад и вперед по комнате.

— Так, а теперь самое скользкое дело! Бэньон! Он действует нам на нервы. Но его следует брать осторожно. Никакого насилия, только безобидные методы. — То, что он повторил слова Лаганы, не доходило до его сознания. — Дело нужно поставить так, чтобы у него не было времени заглядывать нам в карты, понятно?

— Ребенок Бэньона находится у родственников, насколько мне известно? — сказал Кинг.

— Ну и что?

— Может быть, мы сможем воздействовать на Бэньона таким путем? Пошлем к его тестю полицейского с ордером на арест. Кто-то, мол, подал жалобу на него, что он нарушает ночью тишину или что-нибудь в этом роде.

— А кто подпишет жалобу? — спросил Стоун.

— Кто угодно. Это формальность. Если позже и выяснится, что человека, писавшего жалобу, не существует, значит кто-то пошутил, такие штуки бывают ежедневно.

— Можно просто кого-нибудь послать туда, когда там не будет Бэньона.

— Конечно, можно, Макс! Крейми и Даниель, — Кинг указал на своих спутников, — сами полицейские, они знают все уловки. Один из них пойдет с ордером на арест. Пустяк, верно ребята?

Крейми покрутил пальцами и ухмыльнулся.

— Нет, так не пойдет, — вдруг сказал Стоун, что-то вспомнив. — Перед домом выставлен постовой полицейский.

— Хорошо, что ты напомнил! Я позвоню капитану. Так транжирить деньги бедных налогоплательщиков! — казалось, что на этот раз Кинг действительно улыбнулся.

— Ладно, только никаких провалов, — буркнул Макс Стоун. — Дело уже достаточно затянулось! Но это удачное решение. Бэньон не сможет бросить на произвол судьбы свое чадо! — Стоун облегченно вздохнул. — Хорошо, пока все. Но смотрите, найдите Дебби и Ларри — это тоже важно!

* * *

Дев Бэньон углубился в дело Дири. Вспомнил, что в 1939 году тот купил в Атлантик-Сити дом за тысячу долларов. Там было шесть комнат, и он совсем не напоминал «времянку», как это и предполагал Дэв! Он поехал туда, где жил Дири, и нашел словоохотливую соседку, от которой много узнал.

— Да, миссис Дири раньше часто выезжала в Майами, Ральм, Спрингс и на другие дорогие курорты. Нет, теперь она не ездит, уже в течение восьми или девяти лет почти не отлучалась никуда. Быть может, у нее больше нет денег на подобные поездки, — небрежно заметила женщина.

Бэньон поблагодарил ее и вернулся домой. Как только он вошел в номер гостиницы, зазвонил телефон. Это был Парнелл из отделения полиции, занимавшийся делом Люси Карровэй.

— Я хотел связаться с вами, Бэньон, — сказал он, — и позвонил в уголовный розыск. Некто Бурке сообщил мне ваш телефон в гостинице. Я хотел бы поговорить с вами, если у вас найдется время, конечно.

Бэньон нашел Парнелла в его бюро.

— Очень любезно с вашей стороны, что вы немедленно пришли. Садитесь, Бэньон, — он пододвинул ему кресло.

Парнелл сидел за письменным столом, похожий на адвоката, живущего в небольшом городке, любящего рыбную ловлю и охоту, а в остальном уповающего на Бога. Но Бэньон знал его лучше, поэтому-то он бросил все и приехал сюда.

— В деле по убийству Карровэй я ничего не оставил без внимания. Результатов пока еще маловато. Но вот некоторые детали. Один из наших жителей, врач, имеющий практику в Филадельфии, в ту ночь поздно возвращался домой. Он показал, что около двух часов утра видел синий «бьюик» спортивной модели наверху, на Ланкастер-Пик. Точно на том месте, где был найден труп Люси Карровэй. Рядом с машиной стоял мужчина высокого роста, широкоплечий, в пальто с начесом. Врач сказал, что в очной ставке он его не сможет опознать, несмотря на то, что мельком видел его лицо. Однако он с уверенностью может подтвердить, что у мужчины был смуглый цвет лица и крупный нос. Как видите, все же кое-что выясняется, — заключил Парнелл.

— Об этом вы и хотели мне рассказать?

— Нет... Но я знаю, что вы интересуетесь этим делом и что вы считаете, будто оно связано с делом Дири. Я позвонил в угрозыск в надежде, не нашли ли вы чего-нибудь... — Парнелл сделал паузу и посмотрел на Дэва. — Я говорил с лейтенантом Уилксом...

— И что он вам сказал?

— Что вы ничего не смогли найти в деле об убийстве Карровэй и что глупо связывать ее дело с делом Дири. Но я не верю, что вы, Бэньон, разделяете его мнение. Поэтому и хотел поговорить с вами.

— Вы на правильном пути, Парнелл, — ответил Бэньон. — Люси Карровэй покинула гостиницу в сопровождении мужчины в пальто с начесом. У него смуглый цвет кожи и крупный нос; зовут его Бигги Бурроу. Это гангстер из Детройта. Сразу же после убийства Люси он исчез из города, а, как вам известно, Люси была убита после того, как она мне рассказала, что в самоубийстве Тома Дири не все чисто.

— Почему Уилкс не рассказал этого? — спросил Парнелл.

— Быть может, потому, что мое донесение до него не дошло.

— А что подозрительного вы находите в лейтенанте?

— Да ничего. Такой уж он, видно, от природы, — уклонился от ответа Бэньон.

— Тогда я обязан сделать то, что считаю единственно правильным, — возразил Парнелл угрюмо. — Я пойду дальше по следу!

На этом беседа закончилась. Парнелл надел пальто и проводил Бэньона до машины. Похолодало, медленно спускались ранние зимние сумерки.

— Не отказались бы вы пообедать со мной? — спросил Парнелл. — Здесь недалеко можно получить кусок мяса и неплохое пиво.

Бэньон помедлил, нерешительно посмотрел на часы, потом улыбнулся.

— Согласен, кусок хорошего мяса — вовсе неплохо!

После еды Парнелл заказал кофе с коньяком. Здесь, в старом ресторанчике, где в открытом камине ярко полыхал огонь, действительно было уютно. Старомодная роспись потолка, дубовые стойки, приятная теплота, пища, кофе с коньяком — все это сняло ту напряженность, которая не оставляла Дэва последние недели.

Дэв Бэньон посмотрел на часы.

— Отсюда можно позвонить? — спросил он.

— Разумеется. В соседней комнате есть телефон.

Бэньон извинился и вышел. Он опустил монету и ждал сигнала. К телефону подошел зять Элл. Голос его звучал возбужденно и более резко, чем обычно.

— О Боже, хорошо, что ты позвонил! Полицейский пост у дома снят. Мы беспокоимся, быть может, мы не правы, но...

— Когда его сняли?

— После того, как полисмен ушел в шесть утра. Смена не пришла. Марго звонила в полицию и ей ответили: «Указание сверху. Не хватает людей».

Бэньон выругался про себя. До его дома добрых полтора часа езды, сейчас, в вечерние часы «пик», даже больше. С трудом владея собой он заверил:

— Я не думаю, что есть причины к беспокойству, Элл.

Он знал, что это пустые слова, знал, что всем им грозила опасность: Эллу, Маргарет и Бриджит. Его хотели подловить! Они не особенно разборчивы, если выбирают своей жертвой даже четырехлетнего ребенка.

Бэньон повесил трубку и вернулся к своему столу. Парнелл сразу все понял.

— Мне нужно срочно в город, — выдавил из себя Дэв. — Вы проводите меня до границы города?

Парнелл быстро встал.

— Хорошо, езжайте за мной. У меня тяжелая машина и громкая сирена.

Глава 15

До границы города они ехали с бешеной скоростью. Но вот Дэв простился с Парнеллом и остался один. Человек из Сентриполис не задал ни одного вопроса, его рукопожатие было грубым и крепким.

Дэв снизил скорость до сорока миль; он мог снизить скорость, но не мог заглушить своих мыслей. Они не поддавались управлению. Все время он надеялся, что Лагана и Стоун не пойдут на крайние меры, но он знал, что произошло с Люси Карровэй, с Кэт! Было нелепо с его стороны надеяться, что они не будут переступать определенной границы. Город принадлежал им, они держали его в железных тисках.

Он пересек улицу Делавер и подъехал к кварталу, где была квартира его зятя. Он дал газ, сжатым кулаком ударил по баранке сигнала. Быстро проскочил под светофором, едва не задев машину, поворачивавшую направо, и оказался на Фолеморт-стрит, тихой зеленой улочке с двухэтажными домами. Наступала ночь, на небе висели тяжелые облака. Желтый свет уличных фонарей скупо освещал края тротуаров.

В жилой комнате Элла не было света. Что это значит? Может быть, Элл тем самым хотел показать, что его якобы нет дома, или...

Когда он нажал кнопку звонка, в спину уперлось что-то твердое.

— Веди себя спокойно. Руки вверх, быстро! — произнес тихий голос.

Бэньон повиновался. Он ругал себя за неосторожность, но разве это могло сейчас помочь?

— Теперь иди наверх, и никакого шума, парень! Ясно!

Бэньон поднялся по лестнице на второй этаж, где находилась квартира Элла. Дверь открылась, и перед ним появился Элл с недовольным выражением лица. Затем оно несколько смягчилось.

— Ах, это ты! Я рад, что ты...

— Закрой дверь! — крикнул Бэньон. Он прыгнул в сторону и выбил у мужчины, стоявшего за спиной, оружие из рук. Револьвер упал и полетел вниз по лестнице. Тут Элл взял его за руку.

— Что это значит? — спросил Дэв, чувствуя, что в нем пробуждается злоба.

Мужчина кинулся вниз по лестнице за револьвером.

— Послушайте, Бэньон, ну и силища у вас! — пробормотал он, потирая запястье. — Мне очень жаль, что я так поступил с вами, но Элл сказал, чтобы я никого не пропускал. Я просто выполнял приказ.

— Все в порядке, Марк, — проговорил Элл, — отправляйся на свой пост.

— Объясни мне, что за спектакль вы здесь со мной разыграли? — спросил Бэньон.

— Марк — один из моих друзей. После того, как ты позвонил, я связался с ребятами. Это мои ребята, я с ними был на Тихом океане. Они должны были мне помочь — и их пришло вдвое больше, чем я просил, — закончил он, пытаясь все свести к шутке.

Некоторое время Дэв молчал.

— А знают ли они, чем рискуют, Элл?

— Знают, и все же они пришли. Жена с малышами в детской. Иди посмотри на моих парней!

Дэв последовал за Эллом через небольшой коридор в столовую. Там за столом сидели трое мужчин, их пальто были брошены на спинки стульев. Они играли в карты. На столе стояло несколько бутылок пива.

Элл представил их Дэву. Том Белл был владельцем гаража и бензоколонки. Рыжеволосого, адвоката звали Каркорен, а Тони Майерс, страховой агент, приветствовал его с такой сердечностью, точно видел в Дэве своего будущего клиента.

Элл налил Дэву пива. Дэв оглядел всех присутствующих и, покачав головой, произнес:

— Вы все сошли с ума.

Элл буркнул:

— Дэв пытался пройти мимо Марка.

Друзья посмотрели на него с интересом.

— Значит, паренек сдал! На Окинаве с ним такого не случалось. Гражданская жизнь, кажется, сделала его рохлей, — ухмыльнулся Том Белл.

Майерс поднялся.

— Спущусь вниз и постою с ним.

— Подождите немного, — попросил Бэньон. — Вы желаете нам добра, но я не могу допустить... Если замышляется покушение, оно выполняется преступниками, знающими свое дело, и их не остановить непрофессионалам. Это мое дело, ребята!

У Тома Белла, владельца гаража, кулаки которого красноречиво говорили сами за себя, на лице появилась досада.

— Знаете, мы бывали кое-где, куда ваши гангстеры и носа не казали, ну, может быть, если они только сидели в пятидесятитонной цистерне! А я пешком, без всякого сопровождения...

Каркорен перебил его:

— Если ты хочешь рассказать нам историю о том, как ты сам оккупировал Филиппины, то не забывай, что некоторые из нас уже слышали ее, и не раз...

— Ладно, ладно, — пробурчал Том Белл. — Я хотел просто объяснить, что мы из себя представляем и что у нас тоже были серьезные дела. И если Элл мне сообщает, что шайка гангстеров охотится за четырехлетней девочкой, то мое место здесь.

— Здесь, наверху, нас трое: Томми, ваш зять и я. Вы можете быть спокойны, мистер Бэньон, с вашим ребенком ничего не случится.

Бэньон переводил взгляд с одного на другого — что за чудесные парни! Совсем простые люди, всегда готовые прийти друг другу на помощь. В них было что-то такое, что делало их сильнее всех негодяев из шайки Лаганы и Стоуна.

Дэв спустился вниз, в темноту. Прежде, чем выйти из садика на тротуар, он внимательно огляделся и на противоположной стороне улицы, под фонарем, увидел пожилого мужчину со скуластым обветренным лицом. Свет падал на золотые погоны.

Некоторое время Бэньон медлил, затем сунул руки в карманы и смело пошел поперек улицы:

— Хэлло, Крэнстон! Что ты здесь делаешь?

— Курю сигару. Это я всегда делаю по вечерам.

— Ах, так. И всегда на улице и под фонарем?

— Я могу курить, где мне заблагорассудится! — возразил Крэнстон. — Сегодня здесь, — он посмотрел на сигару, которую держал в руке. — Пока я ее докурю, может пройти еще много времени.

— Ты, наверное, случайно узнал, что сняли полицейский пост, да?

— Да.

— И поэтому ты здесь? Под уличным фонарем и в форме. Бэньон задумчиво покачал головой. — Ты немного староват, скажу я тебе, для несения службы на посту, инспектор!

Крэнстон возразил:

— Простого полицейского гангстеры могут укокошить сразу, если он стоит у них на пути, а вот увидев инспектора, они сперва хорошенько подумают. Возраст здесь не играет роли. Делай свое дело, я делаю свое. Сегодня ночью здесь ничего не произойдет, можешь на меня положиться!

Дэв Бэньон промолчал. В тоне старого, серьезного человека он почувствовал что-то успокаивающее.

— Благодарю тебя, Крэнстон. Только не кури много, инспектор!

— Доброй ночи, Дэв. Я не буду курить много.

Когда он пришел в гостиницу, Дебби еще не спала. Она лежала в постели, погасив свет, но, как только он открыл дверь, она сразу же приподнялась.

— Дэв Бэньон? — в ее голосе слышался страх.

— Как ты себя чувствуешь, Дебби?

— Превосходно! — прошептала она. Он знал, что это неправда.

— Тебе не помешает свет?

— Думаю, нет. Я должна привыкнуть к тому, что на мое лицо смотрят.

Он включил настольную лампу и повернул ее так, чтобы свет падал на ее лицо. Он заметил, что она подкрасила губы и причесала волосы. Желая сделать ей приятное, он заметил:

— Ты выглядишь значительно лучше, Дебби! Я просто поражен.

— Ах, ерунда, мне лучше знать, как я выгляжу.

Он принес стакан воды и положил на тумбочку пилюли.

— Тебе нужно принять их, Дебби! — потом спросил: — Тебе приносили поесть? Ты не проголодалась?

— Мне ничего не нужно.

— Чепуха, ты обязательно должна поесть. Не откажешься от чашки куриного бульона?

— Как хочешь, — сказала она и тихо продолжала: — Я обуза для тебя, я знаю! Почему ты меня не вышвырнешь?

— Ты хочешь уйти?

— Нет!

— Ну тогда перестань нести всякую чепуху, — сердито промолвил он. — Когда я буду уходить, я скажу все же, чтобы тебе принесли поесть, — он отпил глоток вина, сморщил лоб и снял телефонную трубку.

Она сделала попытку улыбнуться.

— Разве ты не можешь остаться и немного поговорить со мной?

Он несколько помедлил, затем, положив трубку, произнес:

— Дебби, я понимаю — тебе ужасно скучно, но я неважный собеседник.

— Не говори так, — она медленно повернула к нему перевязанное лицо. — Мне кажется, что я отвратительный зверь, которого заперли в клетку потому, что на него никто не хочет больше смотреть. И вот я лежу здесь и думаю... Это необычно для такой девушки, как я, — думать...

— Скоро все станет по-другому, ты поправишься, Дебби!

— Скажи мне что-нибудь, о чем я могла бы думать, когда ты уйдешь, — тихо продолжала она. — Как выглядела твоя жена, Дэв? Я знаю, ее уже нет, я читала...

Дэв Бэньон уставился на нее, ни один мускул не дрогнул на его лице.

— Она была высокой, двадцати семи лет, с рыжими волосами и голубыми глазами, — несколько помолчал и добавил: — Такой портрет может нарисовать только полицейский!

Дебби слегка рассмеялась:

— Это мне еще ничего не говорит. Какой была она, как жила? Любила ли она разные сюрпризы? Приносил ли ты чего-нибудь ей? Радовалась ли она этому — вот что я имела в виду.

Бэньон молча встал и подошел к окну. Не отрываясь, долго смотрел на яркие неоновые огни улицы, на мокрый от дождя асфальт, видел двух покачивающихся матросов с высоко поднятыми воротниками...

— Дэв, я не хотела... Извини, это получилось как-то глупо с моей стороны. Ты все же уходишь, Дэв?

— Да, я должен.

— Как жаль!

Наконец ему ответили. Жестом руки он дал понять, чтобы Дебби молчала.

— Лейтенант Уилкс? — спросил он.

— Да. Кто со мной говорит?

— Дэв Бэньон, лейтенант.

Уилкс еще раз сказал «алло» четко и коротко, как всегда.

— Как дела? — спросил он.

— Я звоню потому, что очень хочу встретиться с вами сегодня вечером, лейтенант.

Дебби слушала и с удивлением смотрела на человека, сидевшего рядом с ее кроватью и говорившего с такой ужасной недвусмысленностью.

— Хорошо, Дэв, — ответил Уилкс. — Ты хочешь обязательно сегодня? Честно говоря, меня больше устроила бы встреча с тобой завтра. В любое время, когда тебе будет удобно, я жду тебя в моем бюро, хорошо?

— Нет. Мы должны встретиться именно сегодня вечером, это очень важно, по крайней мере для меня, — настаивал Дэв. — Я говорил с Парнеллом, он из государственной полиции. Речь идет об убийстве Люси Карровэй, понимаешь?

Он ждал ответа. На его лице застыла суровая улыбка.

— Ну, хорошо, приходи сегодня. Когда ты будешь у меня?

— Я могу быть у вас через полчаса, — ответил Бэньон и положил трубку.

Дебби, не спускавшая с него глаз, промолвила:

— Оказывается, Дэв, твой голос может быть и холодным, как лед.

Лицо Дэва постепенно разгладилось.

— Правда, Дебби? Если мой голос звучал так сурово, то он выразил именно то, что я сейчас чувствую, но лучше не будем говорить на эту тему. Дебби, мне жаль, что я оставляю тебя. Вставать ты можешь — не забудь только закрыть дверь.

— О Боже, как ты бледен. Ты что, напал на след? — поинтересовалась Дебби. — Что ты собираешься делать?

Он с удивлением посмотрел на нее: «Неужели она сочувствует моим намерениям и планам, не понимая их и не имея о них ни малейшего представления? Бедная Дебби!». И впервые он ощутил нечто вроде сочувствия к ней, к ее судьбе, сочувствия, которое не могло проявиться раньше, заглушенное его ненавистью.

— Еще не след, — ответил он, — но мне нужно сегодня рискнуть. Пожелай мне удачи, Дебби.

— Конечно, Дэв, конечно, желаю. Я уверена, ты всех их накроешь, всех до одного!

— Спасибо, Дебби!

Глава 16

Внизу Бэньон попросил портье, чтобы Дебби принесли куриный бульон, мягкого хлеба и чайник с чаем.

Портье отдал распоряжение, огляделся, нагнулся к Дэву и прошептал:

— Минут десять назад один неизвестный мужчина спрашивал о вашей даме, мистер Бэньон. Я ему сказал, что врач запретил навещать ее.

— Как он выглядел?

— Нельзя сказать, чтобы он был молодым. Но, честно говоря, его лицо мне не понравилось.

«Вероятно, кто-либо из телохранителей Стоуна», — подумал Бэньон.

У него мелькнула мысль позвонить тут же Дебби и предупредить ее, однако, подумав немного, он счел более благоразумным ее не беспокоить. Ему казалось, что здесь она в безопасности. Стоун должен начать действовать лишь при ее попытке покинуть город.

Бэньон отправился на квартиру к Уилксу. Уилкс сам открыл ему дверь.

— Заходи, Дэв, заходи, — пригласил он. — Опять погода испортилась. Я уже собирался спать, когда ты позвонил.

Он повесил плащ Бэньона на вешалку в коридоре.

— Не выпьешь ли чашечку кофе? — спросил Уилкс.

— Нет, благодарю. Уже поздно, и я не хотел бы вас задерживать.

Уилкс рассмеялся.

— Для интересного разговора никогда не бывает поздно. Садись, вот кресло, оно единственное по твоей фигуре.

Он уселся напротив Дэва и набил трубку. На полу лежала газета, тихо играло радио.

— Я сегодня вечером разговаривал с Парнеллом, занимающимся делом об убийстве Карровэй. Он нашел ниточку, слабую ниточку, но она подтверждает мою версию.

Уилкс вынул трубку изо рта.

— А какое мне до этого дело?

— Кажется, речь идет о человеке по имени Бигги Бурроу. Врач, живущий в Радноре, в ночь, когда было совершено убийство, видел на Ланкастер-Пик человека, похожего на Бурроу.

— Если учесть, что в ту ночь была кромешная тьма, то ваш доктор обладает исключительно острым зрением. Быть может, он остановился, обменявшись с подозреваемым парой слов?..

— Парнелл сказал мне, что звонил вам. Он узнал, это от меня, что я нахожу связь между убийством Люси и самоубийством Дири, поэтому он позвонил в уголовный розыск, надеясь услышать что-либо новое. Он говорил с вами, не правда ли?

— Да, конечно.

— Он мне сказал, что слышал от вас, будто моя версия неправдоподобна.

Лейтенант Уилкс барабанил кончиками пальцев по ручке кресла. Несколько секунд никто не проронил ни слова. Лицо Дэва осветилось улыбкой. Уилкс откашлялся и сцепил пальцы рук.

— Хорошо. Допустим, я так сказал. Ну и что?

— Ничего. Больше ничего.

— Тогда в чем причина твоего срочного визита? — спросил Уилкс.

— Я хотел вам сообщить, что я узнал от Парнелла.

— А что сказал ему ты? — голос Уилкса звучал раздраженно.

— Что вы были правы — она сомнительна, моя версия, — спокойно ответил Бэньон. — Теперь я и сам вижу. Том Дири, Бигги Бурроу — все ерунда, связи тут нет, лейтенант. Люси Карровэй стала жертвой сексуального преступления, и шансы составляют сто к одному, что нам удастся найти этого молодчика.

— Ты действительно сказал ему, что все это ерунда, выражаясь твоими словами? — спросил Уилкс.

— Да, сказал, — ответил Бэньон.

— Странный у тебя ход мысли, — заявил Уилкс. — Разумный, толковый и все-таки в чем-то странный...

— Вы считаете странным, что именно я говорю такие слова?

— Да в том-то и дело, Дэв. Но, послушай, мы должны поговорить с тобой об этом за стаканчиком вина, нам никто не помешает. Знаешь, мне хочется, чтобы мы лучше узнали друг друга!

— Идея не так уж плоха, — усмехнулся Бэньон.

— Извини меня, я сейчас. — Он вышел и через несколько минут вернулся с бутылкой вина и двумя большими бокалами.

— Я не думаю, что мы будем разбавлять его водой.

— О, ни в коем случае, оно слишком хорошее для этого. — Бэньон незаметно вздохнул.

Уилкс протянул Бэньону бокал. Затем несколько секунд они сидели молча и смотрели друг на друга.

— За лучшие времена! — сказал Дэв наконец.

— Правильно! — подтвердил Уилкс и поднял бокал. Бэньон выпил сразу, и лейтенанту ничего не оставалось, как наполнить бокалы вновь. Затем он набил трубку.

— М-да, то, что ты мне сказал, удивило меня, собственно говоря! — внимательные глаза Уилкса испытующе смотрели на Дэва.

— Вы не считали меня способным на такие умозаключения?

Лейтенант засмеялся.

— Ну, это чересчур сильно сказано! — Его лицо покраснело, он пил очень редко и весьма умеренно — вино не замедлило подействовать на него.

— Один приходит к таким выводам раньше, другой позже, — многозначительно заметил Дэв.

Уилкс вынул трубку.

— Почему ты так говоришь, Дэв?

— Не из одних идеальных соображений — жить-то надо, а? У меня есть дочь, о которой нужно заботиться, и — после короткой паузы — одним воздухом сыт не будешь. Мне нужна работа, лейтенант. Я уже думал наняться частным детективом, ведь ничего другого я не умею. Но я знаю, что немного добьюсь, если полиция будет вставлять мне палки в колеса.

— Мы не станем тебе мешать, Дэв, — Уилкс отпил глоток.

— У тебя всюду хорошие друзья, Дэв. Я могу тебе сказать больше: ты завтра же можешь вернуться в полицейское управление, если захочешь. Ты найдешь у нас поддержку, какая только потребуется, если мы убедимся окончательно в твоей лояльности.

— Вы можете сами позвонить Парнеллу, если не верите мне, он вам повторит мои слова.

— Чепуха. У меня есть свое мнение, — Уилкс наполнил бокалы. — Ты знаешь наш девиз: полицейский всегда полицейский! Ты слишком долго был у нас, чтобы забыть о тебе! — Он выпил и задумчиво покачал головой: — Дэв, ты здорово переживал из-за случая с твоей Кэт. Не удивительно, что ты потерял голову!

— Да, это был тяжелый удар, но теперь все уже позади.

— Я знал, Дэв, что ты действовал сгоряча, напропалую.

Бывший сержант Дэв Бэньон пробормотал:

— Жизнь идет дальше.

Уилкс испытующе посмотрел на него.

— Я ведь тебе говорил! Ты должен был взять отпуск, и все было бы в порядке. Говорил я тебе — брось книги! В жизни все иначе. Я думаю, что за последние три недели ты узнал ее лучше, чем за три десятилетия. Ты теперь видишь, что иногда без компромиссов не обойтись!

— Да, теперь я это знаю.

Самодовольная улыбка исчезла с лица Уилкса.

— Странное дело, Дэв! Знаешь, прежде я не очень-то тебя жаловал, только теперь я понял тебя по-настоящему, и ты мне симпатичен, досадно, что для этого понадобились такие испытания.

«Ему нужно выпить еще один бокал, — подумал Дэв, — тогда он совсем размякнет! Он меня ненавидел, как чуму, как и любого, кто доказывал ему, что можно обойтись и без коррупции!».

— Я всегда считал вас справедливым, лейтенант.

— Ну, ну, не хитри, — он поставил свой бокал. — Ну, скажем так: мы не мешали друг другу, но не больше! Я считал тебя излишне прямолинейным. Прямолинейные люди имеют большей частью острый глаз и чрезвычайно склонны к критике.

— Ну, это было непроизвольным, ни о каком расчете не может быть и речи.

— Мы отклоняемся от темы, — заметил Уилкс и вновь взял бутылку. — Неважно, что ты думал на прошлой неделе, что ты делал в прошлый месяц или в прошлом году. Важно то, что мы теперь понимаем друг друга. Не потому, что ты стал хитрее, а потому, что ты такой правильный парень. — Он вытянул ноги. — И не только по комплекции...

«Да, мы понимаем друг друга, — подумал Дэв. — С тобой всегда сидишь по уши в дерьме. Здесь закрой глаза, там ничего не слушай. Без компромиссов не проживешь».

— За взаимное понимание следует выпить, — предложил Дэв.

— Что?.. Да, конечно! — Уилкс посмотрел в свой бокал. — У меня опять пусть? Ну, за лучшие времена. Будь здоров, Дэв!

— Они нам не помешали бы, — ответил Дэв и выпил.

— Правильно, не помешают! — Уилкс вздохнул и провел рукой по лбу. — Честно говоря, Дэв, я не знаю, что принесут нам следующие дни. Я часто не сплю по ночам, и все из-за газет, эти чертовы писаки! Мы работали не хуже, чем другие до нас, но скандала не избежать! А все эти всезнайки, реформисты! Что будет после выборов, меня не интересует, но перед выборами нельзя доводить дело до скандала. — Он взял бокал. — Теперь ты видишь, почему дело Дири нам вовсе не ко времени. Оно нам некстати. Понимаешь?..

— Конечно! — равнодушно ответил Бэньон. «Только бы не дать вылиться наружу триумфу, никакого удовлетворения на лице!» — успокаивал он себя при этом.

— Нужно было соблюдать величайшую осторожность, — произнес Уилкс. — А тут появляется Люси Карровэй, включаешься в игру ты. — Уилкс покачал головой. — Вам не следовало соваться для вашей же пользы, — он осушил свой бокал, поставил его и посмотрел на часы. Лицо его было тупым и невыразительным. — Как все-таки быстро летит время за беседой с настоящим человеком! — пробормотал он, и Дэв понял, что Уилкс уже не в состоянии контролировать свои действия.

Он решился на последний удар.

— Вот если бы он не оставил записки... — сказал Бэньон как бы в глубоком раздумье.

— Откуда тебе известно? — спросил лейтенант.

Дэв пожал плечами.

— Иначе почему такая кутерьма?

— Да, да, конечно, — Уилкс потер руки.

— Кажется, дело дурно попахивало.

— О Боже, и еще как! Я сам не видел записки, но она почище динамита. Не просто записка, нет — настоящий список, двадцать страниц на машинке, с именами, датами и числами! — он остановился. — Да, это кое-что да значит, Дэв! Можешь себе представить. Целая схема о структуре организации.

— Откуда он взял материал?

Уилкс выругался.

— Выследил, собрал! Послушай, Дири сам более восьми лет принимал в этом участие. Он собирал и распределял деньги, которые полицейские участки получали от игорных заведений, проценты за то, что они закрывали глаза на их делишки, а также от букмекеров и от проституток, ну ты знаешь... И потом вдруг он заявляет, что с него хватит и что он хочет выйти из игры. Мы оставили его в покое и думали, что он ничем более не занимается. А как он нам за это отплатил, подонок! Своими списками! Что получает капитан, что перепадает инспектору, шефу. Он перечисляет судей, чиновников, которым Лагана давал взятки, чтобы приостановить следствие или прекратить его. — Лейтенант покачал головой и непроизвольным движением потянулся за бутылкой. — А снижение подоходных налогов, самое скользкое из всех дел, ты себе представить не можешь, что там всплыло. А махинации с городскими финансами! Ты мне не поверишь, если я скажу, кто в этом замешан. Затем перечисление всех предприятий, в которые Лагана и Стоун вложили свои деньги. Послушай, парень, он все это написал черным по белому с фамилиями и датами! Можешь себе представить, какой поднялся бы шум — и именно перед выборами. Как видишь, мы должны были кое-что предпринять, когда глупая девчонка прикрылась тобой и своими разговорами обратила внимание на Дири, ушедшего столь тихо и спокойно в мир иной — без письма о намерении покончить с собой. Вот был бы материальчик для газет, если бы они смогли заполучить его!

— А почему вы не сожгли его? — спросил доверчиво Дэв.

— В том-то все и дело, материал у нее! У миссис Дири!

— А она его не отдаст?

— Нет, конечно. Ее так просто не возьмешь. Но она тоже согласилась принимать участие.

— А, тогда все в порядке, — решил Дэв.

— Будем надеяться. Но нам пришлось здорово подрожать, скажу я тебе!

— Час перед восходом солнца всегда самый тоскливый, — сказал Бэньон и зевнул. — Да, ну и ночка сегодня выдалась!

Они встали и Уилкс обратился к Дэву:

— Дэв, я не могу выразить тебе, до чего я рад, что мы внесли ясность в наше дело. Честное слово, Дэв!

— Я того же мнения.

— А теперь не ломай себе больше голову. Скажи нам, если тебе понадобятся деньги...

— Мне хватает, благодарю, — возразил Бэньон.

Уилкс проводил его до двери, не очень уверенно владея своими руками и ногами.

— Спокойной ночи, Дэв!

— Спокойной ночи, лейтенант Уилкс! — он подождал, пока Уилкс вошел в дом и закрыл за собой дверь. Маска сдержанности сразу же спала с его лица, и оно вновь стало суровым.

Глава 17

Миссис Дири изумленно подняла брови. Светлые волосы ее были собраны в пучок на затылке, лицо уже покрыто ночным кремом.

— Я думала, что пришел посыльной из аптеки, — сказала она тихим и четким голосом. — Я забыла там некоторые мелочи и...

— ...Я встретил парня перед домом и взял их у него, — перебил ее Дэв Бэньон и протянул ей аккуратно перевязанный пакет.

— Большое спасибо, — сказала миссис Дири, не зная, как ей вести себя дальше.

— Мне можно войти?

— ...Уже довольно поздно... мистер Бэньон...

— Есть вещи, для которых никогда не бывает поздно, миссис Дири. — Он прошел мимо нее, держа руки в карманах, он подождал, пока она последует за ним, и захлопнул дверь.

— Вы много себе позволяете, мистер Бэньон, — она провела рукой по домашнему халату цвета свежих персиков. — Я не совсем одета для приема гостей.

— Я не гость, миссис Дири.

В жилой комнате и в коридоре горел свет, комната Дири не была освещена. Он вошел в нее и зажег свет, осмотрелся: пепельница была вычищена, пишущая машинка закрыта. Все остальное оставалось по-прежнему.

— Зачем... Почему вы пришли сюда? — спросила миссис Дири.

Он смотрел на нее, стоявшую в проеме двери, и всем своим видом искусственно изображал разочарование.

— Я, конечно, сразу должен был заметить это и именно потому, что его не было на месте! — сказал он.

— О чем вы, собственно, говорите?

— Вам все известно, миссис Дири. Том Дири, человек добросовестный, чтобы не сказать — бюрократического склада. Он все хорошо подготовил: собрал страховые полисы, оплатил счета... И все же кое-чего не хватало: того, что такой человек, как Том Дири, никогда не должен был забыть.

— Я вас прошу, оставьте меня, мистер Бэньон!

— Записка, предсмертное письмо! Оно должно быть здесь. Том Дири не мог уйти из жизни, не оставив никакого следа, — он посмотрел на женщину, и его лицо стало суровым. — Где записка, миссис Дири?

Она села на ручку кресла. Бэньон удивил ее, но не застал врасплох.

— Вы, кажется, потеряли рассудок, мистер Бэньон. Конечно, такой умный человек, как вы, рано или поздно придет к мысли, что подобная записка должна быть, но вы глупец, если думаете, что я тотчас же полезу в карман и вручу ее вам.

— Да? Но я все же получу ее — представьте себе!

— О нет, этого не будет никогда! — сказала она таким тоном, словно отказывала в чем-то невозможном упрямому ребенку. — Записка является моим самым надежным залогом, и я не отдам ее ни вам, ни кому-нибудь другому.

— Значит, залог! Выходит, Лагана купил ваше молчание?

— Конечно! — миссис Дири играла носком своих лакированных туфелек. — В день смерти Тома я говорила с ним о предсмертной записке. Он предложил мне значительную сумму, хорошую годовую пенсию, если я уничтожу ее.

— Чего вы, однако, не сделали?

— Как я могла согласиться! Это была ба непростительная глупость. Когда я говорила с Лаганой, записка уже лежала в моем сейфе, в банке. У моего адвоката есть написанное мной письмо, которое он должен вручить начальнику службы безопасности в присутствии представителей прессы в случае моей насильственной или неожиданной смерти, — она усмехнулась. — Как видите, записка Тома не только мой самый надежный залог, но и мое страхование жизни. Мистер Лагана сам будет беспокоиться о том, чтобы со мной ничего не случилось.

— И разумеется, именно вы сообщили ему о Люси Карровэй?

— Еще бы! Вы сами дали мне понять, что она знает больше, чем вам рассказала. Лагана не мог этого так оставить. Кто знает, что ей там наговорил Том. До тех пор, пока она была жива, она представляла опасность, мистер Бэньон.

— И поэтому ее пытали, чтобы выудить из нее все, что она знает. А затем убили, — пробормотал Дэв. — На вашей совести лежит многое, миссис Дири...

— Какое мне до этого дело? Какое мне дело до такой девицы, как Люси Карровэй? Вы думаете, жене приятно узнать, что у ее мужа была любовница? Я ненавидела ее и не скрываю этого, я не намерена ее оплакивать. Но я не зверь, мне жаль, что она так плохо кончила.

— Вы лжете. Ее мучения вам доставили радость.

— Хорошо, пускай будет по-вашему. Я рада, что она получила по заслугам. Скажу вам больше — я сохранила все газетные вырезки. Время от времени я их перечитываю, это доставляет мне удовольствие. Вам это не нравится, мистер Бэньон, но я не могу быть доброй ко всем.

— ...И вы довольны, что ваш муж застрелился, что вы своевременно нашли его записку. Он ее оставил открыто, или вы искали ее? Вы даже не дали мужу возможность оправдаться перед самим собой — и рады этому!

— Ах, Том был педант, — сказала она, пожав плечами. — А о признаниях на смертном одре я невысокого мнения. Он не был ангелом, вначале он хорошо зарабатывал, и мы жили прилично, пока его не начали мучить угрызения совести. Потом начали жить на его зарплату. Что за жизнь наступила для меня! Такой женщине, как я, нужны платья, украшения, путешествия. Но он вдруг начал новую жизнь — как это красиво звучит! Он стал даже набожным — вероятно, сдали нервы. Восемь лет размышлял он о своих грехах, а в конце прострелил себе башку, чтобы о нем зазвонили во все колокола! — она презрительно улыбнулась. — К счастью, я вовремя нашла его мазню, а то это был бы лакомый кусочек для прессы.

— И вот теперь письмо у вас в руках! Целый город может отправиться к чертям — вас это не касается. Вы покрываете таких негодяев, как Лагана и Стоун, вы укрываете убийц от электрического стула, вы запятнали грязью право и справедливость, зато вы можете купить себе норковую шубку и бриллиантовую брошь!

Миссис Дири провела языком по губам.

— Дальше, дальше, мистер Бэньон. Вы мне нравитесь!

— Вы обманули вашего мужа в его последних надеждах, — его слова звучали отрывисто, как удары молота.

— Да, да, да! Для меня пост закончился. Теперь я познаю все прелести жизни и уверяю вас, в этом мне не помешают все ваши рассуждения о морали.

— Неужели вы еще верите в то, что ваше будущее выглядит в розовом свете?

Она рассмеялась.

— А почему бы и нет?

— Вы заблуждаетесь, миссис.

— Я не понимаю, что вы имеете в виду?

Лицо Бэньона стало пепельно-серым, он вытащил из кармана револьвер.

— Теперь, я надеюсь, вы понимаете?

Она втянула воздух через сжатые зубы и прошипела:

— Вы не решитесь...

— Почему же? После этого ваш адвокат вручит соответствующим лицам письмо. Затем откроет сейф. В присутствии представителей прессы. Затем наступит великая расплата для Лаганы, для Стоуна, для каждого из этих убийц и гангстеров в отдельности, — и все после того, как вас найдут здесь мертвой и я позвоню в полицию.

Миссис Дири соскользнула со спинки кресла и стала перед Бэньоном на колени. Испытующе она смотрела на него снизу вверх, ее тело раскачивалось из стороны в сторону, время от времени она проводила языком по бледным губам... Женщина подняла руки, хотела что-то сказать, но с ее губ не сорвался ни один звук.

Она прикрыла лицо руками, ее лоб почти коснулся пола, выпрямилась, отбросила все тело назад и с оцепенением посмотрела в холодные и безжалостные глаза...

«Вот и долгожданный конец, — подумал Бэньон, — только эта женщина стоит сейчас между мной и моей местью. Если раздастся выстрел, изолгавшийся рот умолкнет навеки, и я смогу позвонить в полицию, моя задача будет выполнена!».

Как бы отвечая на его мысли, женщина выдавила из себя единственное слово:

— Нет!..

Чего он ждет? Ему нужно только нажать на спусковой курок — и отвратительная надушенная тварь уйдет навсегда, и вместе с ней и Лагана и Стоун — убийцы его жены...

— Я вам заплачу! — прокричала в отчаянии женщина. — Лагана... Чего он ждет?

Женщина смотрела на него. Неужели она заметила его нерешительность?

Его рука, державшая револьвер, начала вдруг медленно опускаться.

— Я не могу стать убийцей!.. — прохрипел он.

Женщина лежала на полу, смеялась и плакала одновременно, ее рука схватилась за край ковра...

Отсутствующими потухшими глазами смотрел Бэньон на нее. Затем брезгливо оттолкнул ее и вышел из дома. Пока он медленно шел к машине, в ушах все еще продолжали звучать ее громкий и дикий плач со смехом.

Бэньон остановился у первого бара и заказал виски... Он опять начинал все сначала: нужно было найти путь к оправданию Тома Дири, добиться, чтобы документ стал достоянием общественности. Он не мог убить женщину, как бы жалка она ни была. Пустыми были его слова, когда он клялся, что отомстит за смерть Кэт... Он не смог решиться на такой шаг...

Бэньон вошел в телефонную будку и позвонил Дебби.

— Алло! Все в порядке?

— Да, Дэв. А что могло измениться?

— Ты знаешь, один из людей Стоуна спрашивал о тебе в гостинице. Следовательно, им известно, где ты находишься. Будь осторожна, не открывай никому!

— О Боже, Дэв! Что теперь делать? — не получив ответа, она продолжала: — Почему ты молчишь, я мешаю тебе?

— Чепуха, Дебби!

— Нет, не чепуха, Дэв! — она нервно рассмеялась. — Ну, расскажи, что дал твой новый след? Добился успеха?

— Нет. Я попал в мертвую точку! — он вдруг ощутил необходимость поделиться с ней. — Тебе покажется странным, но представь себе, один мужчина, который желает оправдать себя, оставляет письмо прежде, чем продырявить себе голову. Этот документ обличает Лагану, Стоуна и их гангстеров, а одна женщина, совершенное ничтожество, обманывает его и всех вокруг. И что самое удивительное, Дебби, представь себе, я не смог убить эту женщину!

— Что, что, я не совсем тебя понимаю, Дэв!

— Запрись покрепче. Я скоро вернусь, и мы поговорим.

— Я жду тебя, Дэв. Стоуну не удастся еще раз добраться до меня. Я знаю, что я тебе безразлична, но мне не хватает тебя, Дэв.

— Я еще приду к тебе, Дебби, не бойся. Ничего не случится: — Он повесил трубку и стал размышлять, что ему делать дальше.

Глава 18

Макс Стоун возбужденно ходил по комнате, жевал сигару и пытался совладать со своей злобой. Арт Кинг следил за каждым движением своего босса. Время от времени Стоун бросал недовольные взгляды на сидевших. Неожиданно он набросился на них:

— Проклятые халтурщики, бездельники! Вот кто вы — и ничего больше!

Кинг пожал плечами и замолчал. Наступила полночь. На Максе Стоуне был красный шелковый халат, накинутый поверх пижамы. Похмелье его прошло, как только он понял, что происходит.

— Ну, рассказывайте, что натворили!

Тот, которого звали Крими, облизнул широкие безжизненные губы. У него были большой шрам на лбу и полоска запекшейся крови на щеке. Даниель, сидевший рядом с ним, выглядел еще хуже. У него не хватало двух передних зубов, губы его распухли. Несмотря на свой жалкий вид, они пытались бодриться.

— Тебе не следовало так говорить, Макс, — начал Крими. — Парни нас чуть не прикончили. Их было восемь или десять и...

— Каждый раз, когда ты начинаешь говорить, их на несколько человек больше! — язвительно заметил Стоун.

— Дай ему высказаться, — остановил его Лагана.

— Мы сделали все возможное, мистер Лагана. Знаете, у нас был ордер на арест, но...

— Это мне рассказал Стоун! Что произошло дальше?

— Перед домом стоял полицейский. Мы знали его, это был Крэнстон. Вначале мы подумали, что тут чистая случайность. Мы подошли к черному ходу, но там другой парень не пропустил нас... А потом на нас из дома выскочила целая орда. Они разорвали ордер на арест и набросились на нас...

— Полицейские? — спросил Лагана.

— Нет, какие-то посторонние. У них были револьверы — они были готовы на все!

Теперь и Лагана начал ходить взад и вперед. На его лбу образовалась складка.

— Они вышвырнули вас?

Оба усердно закивали.

— Ты оповестил полицию, Макс? — спросил Лагана.

— Немедленно. Они послали машину и должны арестовать всех, кто был в доме.

— Когда все произошло?

— Минут тридцать — сорок назад.

— Тогда они должны были давно вернуться!

Лагана снял телефонную трубку.

— Алло, говорит Майк Лагана. С кем я говорю?

— Сержант Хилмонд, мистер Лагана.

— Хорошо, сержант, чем окончилось то дело? Примерно час назад на вашем участке несколько мужчин оказали сопротивление полиции, явившейся с ордером на арест, избили двух полицейских.

— Ах так, да, машина вернулась, но наши люди заявили, что они нашли лишь двух мужчин в квартире, игравших в покер. О какой-либо жалобе мне ничего не известно.

— Жалоба была! Если говорю я, значит так оно и есть. Пошлите машину еще раз и арестуйте мужчин.

— Мистер Лагана! Я не могу исполнить вашу просьбу. Один из них — инспектор Крэнстон из штаб-квартиры, другой — пастор из церкви Святой Гертруды. Для их ареста нужен ордер, подписанный старшим инспектором!

— Вы знаете, с кем разговариваете?

— Да, сэр, с мистером Лаганой, но я...

Майк Лагана положил трубку, пощупал пульс, считал, что-то пришептывая... Потом упал в кресло.

— Это мне не нравится, совсем не нравится! Где Ларри!

— Купил авиабилет до Лос-Анджелеса. Там его должны встретить наши люди.

— Пойдем, Гордон, — сказал Лагана. — Я устал.

Когда Стоун посмотрел ему вслед, то его обуял необычайный страх. Как он сдал! А он всегда говорил, что лишь глупцы выдумывают себе заботы, ведь они не могут мыслить. Теперь, видно, и у него появились заботы. Стоун посмотрел на обоих мужчин.

— Ну, ладно, выпить-то все-таки можно. Кто из нас не ошибался...

* * *

Бэньон остановился перед своей гостиницей, быстро посмотрел направо и налево и вошел в холл. Ночной портье вручил ключ и сказал:

— Дама, которая прибыла с вами вчера ночью, ушла, мистер Бэньон.

— Одна?..

— Да, одна.

— М-м... Она просила что-нибудь передать?

— Да. Я должен вам передать, что она не вернется.

«Вот, значит, как! Есть ли у нее деньги? Кажется, с ней была сумочка». Он поднялся наверх, закурил сигарету, посмотрел на улицу. Он слышал, как разговаривали мужчины, смеялись женщины, — и ему сделалось необыкновенно одиноко! «Хоть бы Дебби не уходила...».

Вдруг зазвонил телефон.

— Дэв?

Он узнал ее голос.

— Да, Дебби, где ты? .

— Я у миссис Дири, Дэв! Я решила не быть тебе в тягость, — она засмеялась и смех ее прозвучал как-то неестественно.

Дэв резко выпрямился.

— Ты сошла с ума? Что тебе там нужно?

— Я кое-что доказываю! Я доказываю, что не принадлежу к робкому десятку.

— Возвращайся домой немедленно!

— Ну нет, я останусь здесь! Некоторое время Дэв медлил.

— Дебби, где миссис Дири?

— Здесь, но она мертва!

— Ты сошла с ума!

— Нет, просто я сегодня храбрая! Ты не мог ее пристрелить, а я это сделала. Для тебя и для себя!

— Ты в своем уме? Немедленно возвращайся домой!

— Нет, Дэв. Я знаю, что Дири оставил записку и что его жена берегла ее, как зеницу ока.

— Дебби... — перебил ее Дэв.

— Нет, нет, говорить буду я. Я знала об их соглашении с Лаганой, остальное я поняла из твоих слов.

— Я немедленно выезжаю! Подожди меня!

— Ну нет, я не могу ждать! Прощай, большой и глупый парень! Ты хорошо относился ко мне. Благодарю тебя, Дэв!

В телефоне раздался треск. Дэв нашел в телефонной книге номер, набрал его, но ответа не последовало.

Несколько раз он прошелся по комнате, потом позвонил Джерри Фарнхэму.

* * *

В половине десятого утра в бюро директора службы безопасности появился адвокат Уильям Копелли. С ним было шесть репортеров и три фотокорреспондента.

Рядом с пультом директора стоял инспектор Крэнстон. Судя по его виду, нельзя было сказать, что он провел бессонную ночь. В десять утра он был назначен заместителем начальника полиции — такова была реакция на документ Дири. Он знал, что уйдет в отставку после разбора дела, однако на это время решил остаться на посту.

Копелли открыл папку и положил на стол тонкий пакет с бумагами.

— Моя умершая клиентка Мери Эллен Дири завещала, чтобы этот пакет был вскрыт в вашем присутствии и зачитан в случае, если она умрет насильственной смертью. Вчера вечером ее застрелили. Бумаги были переданы ей Томасом Дири, ее мужем, который покончил жизнь самоубийством. Позднее миссис Дири поручила мне изготовить для корреспондентов копии документов, если не представиться возможность зачитать документ в ее присутствии. По одной копии должны получить мэр и президент городского совета. Я начинаю с оглашения!

— Пожалуйста! — сказал директор.

Как только Копелли взял документ в руки, вспыхнули блицы.

— Повремените до тех пор, пока мистер Копелли не закончит, — заметил Крэнстон репортерам.

А Копелли читал, он зачитывал все, Что собрал за долгие годы работы Дири и чем он хотел облегчить свою совесть... Через сорок пять минут он закончил.

— Мы займемся этим делом, проверим все сведения! — заверил директор.

На Крэнстона набросились корреспонденты.

— Ребята, не торопитесь! Эта история от нас никуда не уйдет, но чуда не будет, дайте понять это читателям. Нельзя в один день очистить все, что накапливалось годами. — Его лицо было сурово, но глаза жизнерадостно блестели.

— То, что пишет Дири, — обвинения и нам нужно доказать их. Быть может, все правда, быть может, только половина, а возможно, лишь одна пятая. Будет образована следственная комиссия во главе со мной. Но я повторяю вам еще раз: не ждите чуда! Дело не только в том, что мы покончим с коррупцией нескольких крупных воротил, — оно и в том, насколько безразличен ко всему наш «средний» гражданин. Вместо того, чтобы выполнять свой долг, он говорит себе: «Я не вмешиваюсь, и пускай этим занимаются другие, кому положено заниматься такими делами». Неправильно! Он должен вмешиваться в «такие дела»! Отговорка ему нужна для оправдания своей пассивности, — Крэнстон слабо улыбнулся. — Я могу лишь повторить то, что усвоил, будучи еще молодым полицейским: арестовывать нужно всех, кто нарушает законы! Все, ребята. А теперь оставьте меня — у меня дела!

* * *

Дэв сидел в комнате для посетителей, беспомощно сложив руки на коленях. Так он просидел всю ночь с того момента, когда сюда доставили Дебби. Было половина одиннадцатого утра, когда пришел врач. Усталый и измученный, он обратился к Дэву:

— Мистер Бэньон, я не думаю, что вы сейчас можете увидеть больную. Нам трудно ей помочь. Она потеряла много крови.

— Когда я смогу ее увидеть, доктор?

— Трудно сказать. Мы дали ей морфий. Через несколько часов... может быть, лишь завтра утром.

— Я зайду. Будьте добры сообщить мне, если...

— Конечно. Почему она стрелялась?

— Чтобы сделать мне приятное! — и когда врач недоумевающе уставился на него, Бэньон добавил: — И вам, и всем остальным, живущим в нашем городе. — Он ушел, а доктор обескураженно смотрел ему вслед.

Было почти четыре часа, когда Бэньон прибыл к Крэнстону. Тот сидел совершенно один в своем бюро за письменным столом.

— Я хотел уже просить полицию разыскать тебя, — сказал инспектор.

Дэв сдвинул шляпу на затылок.

— Что произошло?

— Ты не читал газеты?

— Нет, у меня были дела.

— У нас тоже. Благодаря твоей помощи у нас богатый улов.

— Что стало с заправилами, с Лаганой и Стоуном?

— Лагана мертв.

— Что? Покончил с собой еще до ареста?

— Нет, не совсем так, Дэв. Всю ночь напролет он напряженно работал, звонил по телефону, пытался сделать все, чтобы узнать, какая информация имеется в этом документе. Под утро он лег спать. Его жена утверждает, что он себя неважно чувствовал. Больше он не проснулся.

— Сердце?

— Вероятно.

Дэв Бэньон посмотрел через окно на город. Зажигались первые огни.

— Итак, он мертв. Осталась организация. Что будет с ней, Крэнстон?

— Посмотри газеты. Показания Дири почище взрыва бомбы. Поздравляю, Дэв!

— Спасибо.

— И подумать только, ты был совсем один — один против всех...

— Вначале и я думал так же: один человек против всего города! Но сегодня я понимаю, что это не так, что мне помогли многие. Сперва Люси Карровэй, потом Парнелл, ты и Бурке, нищая негритянка из Честера, Эштон, негр-автослесарь, Элл и его друзья, пастор Мастертон и некая девушка по имени Дебби. И теперь мне кажется, будто за моей спиной стоял весь город, по крайней мере все его порядочные граждане.

— Хорошо, что ты видишь все в таком свете, Дэв.

— Кстати, а где Стоун?

— Пока на свободе. Мы могли его уже взять, но нам необходимо разрешение на арест. Ты, конечно, думаешь, что повод давно мог найтись — и ты прав! — сейчас в голосе инспектора звучало предостережение. — Все нужно делать в рамках закона, ты понимаешь, Дэв? Мы берем арест Стоуна на себя.

— Да, я понимаю и оставляю его вам.

Крэнстона не обмануло его напускное безразличие.

— Ладно, Дэв, только не забудь о нашем уговоре! Мы возьмем его, Дэв, можешь не беспокоиться. Тебе не мешало бы заснуть, Дэв. Вид у тебя неважный.

Бэньон поднялся.

— Мне осталось закончить одно дело, Крэнстон, и тогда я усну спокойно.

Крэнстон услышал стук захлопнувшейся двери, набрал номер телефона и попросил соединить его с комиссией по уголовным делам.

— Пришлите ко мне Бурке, — его лоб покрыли морщины, усталое старое лицо выглядело очень серьезным...

Глава 19

В одиннадцать часов вечера Стоун добрался, наконец, домой. Включил свет во всех комнатах, вызвал Алекса. Увидев испуганное лицо Алекса, громко рассмеялся.

— Что еще стряслось?

— Ничего, Макс, ничего особенного, только весь город бурлит, все словно помешались...

— А-а, глупости, через две недели все станет на свои места. — Стоун целый день мотался по городу, спасая все, что можно было спасти, пересылая свои деньги в Лос-Анджелес, Детройт и Чикаго. Смерть Лаганы, непосредственно после убийства миссис Дири, сказала ему все. А теперь Крэнстон взял дело в свои руки!

— Дай мне чего-нибудь выпить и собери вещи в маленький чемодан. Да побыстрее!..

Вино придало ему сил. Он похлопал по карманам: и билеты на самолет, и деньги, и пистолет — все было на месте. Он отправится в путешествие, а когда через два-три месяца вернется, страсти улягутся. Не первый и не последний раз... Он, Стоун, уж как-нибудь справится с полицией, а потом все забудется.

Вошел Алекс.

— Слушай меня внимательно. Я еду на аэродром. Отнеси чемодан в машину, ключи я оставил снаружи. Если обо мне спросят, я уехал в Майами. Все понятно?

— Да. А что отвечать, если спросят когда ты вернешься?

— Через неделю.

— Глупая история, а?

— Через месяц о ней забудут.

— Возможно, но... Ты знаешь, что судья Мак-Гроу застрелился?

— Он всегда был тряпкой! Разве я боюсь? У Лаганы было просто больное сердце, — он рассмеялся. — Возьми себе выпить, Алекс, это помогает! — Он закурил сигарету и направился к лифту. Включил в гараже свет, нажал нужную кнопку, и бетонные ворота автоматически поднялись вверх.

Моросил холодный дождь. Стоун посмотрел на небо — погода, пожалуй, нелетная... Он вошел в гараж. Рядом с машиной стояла фигура в мокром плаще. Бэньон! Стоун медленно опустил руки в карманы.

— Ты хочешь уехать, Стоун? — спросил Бэньон.

— Почему бы и нет?

— Это огорчит Крэнстона. Он хочет арестовать тебя. Через неделю, через месяц, может быть, даже через год, как только будут собраны все доказательства твоей вины.

— Ну, что загадывать так далеко, — сказал Стоун. — Если он думает меня арестовать, пусть поторопится, — его рука сжала пистолет. Придется стрелять через пальто, Бэньон не должен ничего заметить.

— Ты не уйдешь, Стоун. Я не могу ждать Крэнстона, у меня совсем другие планы, — рука Дэва опустилась в карман.

— Ты совершаешь ошибку, Бэньон! Обдумай все хорошенько.

Бэньон улыбнулся.

— О'кей, ты держишь в руке пистолет, Стоун. Стреляй, продырявь меня, но помни о тех женщинах, с которыми ты так ловко разделался. О моей жене, о Люси, о Дебби. Помнишь? Так стреляй же! Я жду, Стоун.

Медленно, шаг за шагом, отступал Стоун, держа палец на курке.

— Я уничтожу тебя! — ветер унес его слова в сторону.

Бэньон медленно следовал за ним.

— Ты никого больше не уничтожишь, Стоун.

— Не приближайся. Здесь мои парни, они справятся с тобой, одним полицейским больше или меньше — им все равно. Я прикажу им...

— Ты ничего им не прикажешь, — произнес за его спиной незнакомый голос. — Вынь руки из карманов! Ты арестован, Стоун.

Стоун обернулся, издав сдавленный стон. У гаража виднелась неясная тень, в темноте нельзя было различить лица говорящего.

— Ты арестован, — повторил голос.

Стоун дважды выстрелил в тень. Вдруг что-то толкнуло его в грудь. Он хотел отступить. Но ничего не выходило, ноги не слушались, мускулы обмякли. Он почувствовал, как закружилась голова, во рту ощущался соленый привкус крови. Он собрал все свои силы и решил бежать.

Бэньон узнал Бурке. Они обменялись быстрыми взглядами и поспешили вдогонку за беглецом. Бэньон видел, как тот пытался скрыться, как свет фонаря раскачивал длинную тень Стоуна по мостовой. Он видел, как Стоун вскинул руки, захрипел и упал на асфальт. Когда Бэньон и Бурке подошли к нему, Стоун был мертв... Со всех сторон начали стекаться люди. Любопытных всегда полно. Дэв постоял несколько секунд, потом повернулся и медленно побрел по дороге.

* * *

В больнице его встретил другой врач. Он отворил дверь и впустил Бэньона. Дебби повернула к нему лицо. Под глазами чернели глубокие круги.

— Как ты себя чувствуешь? — спросил он.

— Хорошо, спасибо, — голос ее звучал очень тихо. — Подойди, Дэв! Ты ведь побудешь у меня немного, правда?

— Да, Дебби, — он сел на стул рядом с кроватью.

— Дэв, — сказала она еле слышным голосом, — я не имела права убивать женщину, но я это сделала... Я должна была отомстить Стоуну...

— Что произошло, то произошло, Дебби... Она была очень плохим человеком!

После долгого молчания она попросила:

— Дэв, не повторяй моей ошибки. Оставь Стоуна в покое, пусть им займутся другие, полиция.

— Пожалуй, Дебби, ты права. — Он не знал, что лучше: сказать ей правду или умолчать о ней.

Дебби отвернулась к стене, пальцы ее непрерывно гладили одеяло. Вошла сестра, потом оставила больную ненадолго с Дэвом и вернулась уже с врачом. Он подошел к больной, пощупал пульс.

— Дэв, почему ты мне ничего не рассказываешь? — ее голос звучал так тихо, что ему пришлось склониться над ней, чтобы разобрать слова.

— Что тебе рассказать?

У Дэва пересохло в горле.

— Ее звали Кэт и мне кажется, мы ладили с ней. Она была настоящей ирландской упрямицей. Страшно сердилась, когда я опаздывал к обеду или ужину. А через пять минут мы уже весело смеялись.

— Правильно, нечего дуться, — она улыбнулась.

Бэньон взял ее руку.

— Потом у нас появился ребенок. Кэт утверждала, что я балую нашу малышку, я упрекал ее в том же.

— Я не знала, что у вас есть ребенок, Дэв.

— Когда я вечером приходил со службы, Кэт обычно сидела с ней в детской. Девчушка ждала меня. Я брал ее на руки и носил по комнате.

— Как хорошо, Дэв... я так рада, что ты рассказываешь мне о семье, — и вдруг умолкла.

Дэв Бэньон все еще продолжал рассказывать, держа ее руку в своей. Он не слышал, как сзади подошел врач, взял другую руку Дебби, пощупал пульс...

— Сделайте, прошу вас, все необходимое, — выдавил из себя Бэньон.

Врач покачал головой.

— Поздно...

Дэв Бэньон вышел из госпиталя. И тут он вспомнил, что его ждет Бриджит. На мгновение он остановился, закурил сигарету и жестом подозвал такси.

Оглавление

Глава 1

Глава 2

Глава 3

Глава 4

Глава 5

Глава 6

Глава 7

Глава 8

Глава 9

Глава 10

Глава 11

Глава 12

Глава 13

Глава 14

Глава 15

Глава 16

Глава 17

Глава 18

Глава 19

Реклама на сайте