«Источник сообщает»

Вадим Яловецкий Источник сообщает

Любой сотрудник внутренних дел или работник спецслужб, прочитав эту повесть, усмехнётся и заявит, что описанные события полный бред. Он тут же обвинит автора в полной некомпетентности и отсутствии элементарных знаний деятельности правоохранительных органов. Автор не собирается разубеждать просвещенного читателя, но обязан предупредить, как это принято, о случайном совпадении имён и событий.

Эпизод 1

В старой ленинградской квартире, за столом, забранным выцветшей скатертью, сидели два человека. Один - пожилой мужчина, в помятом костюме. Он щурился и дымил «Беломором». Такие типажи украшают питерские дворики. Они яростно «забивают козла», большие мастера посудачить, поковыряться в старой технике и, конечно же, скинуться на троих, одним словом, свой в доску дядька-сосед. Но в лукавом насмешливо-добром взгляде, за прищуром пытливых глаз, угадывалась властная личность. Второй собеседник, значительно моложе, лет двадцати пяти. Светлые волосы, сдержанные манеры и усталые серые глаза. Звали его Александр Кудрявцев, сидя напротив курильщика, он тщательно строчил на стандартном листе бумаги агентурное донесение:

«Источник сообщает:

По заданию куратора, источник искал подходы к некоему Петру Боровко. Требовалось узнать, где и когда, а также в каких количествах, обозначенный Боровко сбывает валюту гражданам из близкого круга. В ходе проведенных мероприятий, удалось завязать знакомство с разрабатываемым лицом. Со слов Боровко выяснилось, что валюту (доллары США), фигурант скупает у иностранных туристов (чаще всего граждан республики Югославия) при личном контакте в местах скопления экскурсионных групп. Как правило, суммы составляют от 10 до нескольких сотен долларов США и приобретаются обычно по цене 2 рубля 50 копеек за один доллар. Стало известно, что Боровко состоит в тесных связях с офицерами республики Польша, проходящими обучение в военных учреждениях Ленинграда. Этим своим знакомым он (Боровко) перепродаёт доллары по 3 рубля 50 копеек. Со слов Боровко, одного зовут Яцек.  Известно, что тот проживает в офицерском общежитии на проспекте Мориса Тореза. Также источник наблюдал у Боровко валюту других стран: марки ФРГ, британские фунты и финляндские марки. В настоящее время круг лиц, скупающих валюту у Боровко, изучается.

Штирлиц»

Пожилой прочитал текст и отложил листок бумаги.

- Послушай, Саша, всё, что ты пишешь, познавательно. Мало конкретики, подобных архаровцев пруд пруди. Где  адреса, имена, даты, факты, наконец? Не за что зацепиться. С таким роскошным оперативным псевдонимом, мог бы собрать информацию под детальную разработку, чтобы подвести под уголовное дело. Гражданин взят на заметку, валютой занимается не случайно и систематически. Вывод – узнать насколько глубоко завяз и как велик порочный круг скупщиков.  

- Иван Иванович, времени пока маловато. Этот объект, страхуется, осторожничает. А я тоже шибко не жму - как бы ни перегнуть палку. Боровко не только 88-й балуется, тут и торговля шмотками, «динамо» по мелочи. А если покопать и наркота выползет.

- Даже наркота, интересно. Факты есть? Чего не написал?

- Из разговора слышал про анашу, хотя сам он не курит. Это обязательно расследую.

Иван Иванович при словах «расследую» стрельнул взглядом на агента и ещё раз пробежал аккуратно написанные строчки, про себя ухмыльнувшись отточенному, суконному стилю (начитался Юлиана Семёнова) и принялся писать задание. Тут же недовольно заметил:

- Саня, отчего места-то почти не оставил? Излагаешь красиво, грамотно, но размашисто. Бумагу береги – это теперь документ…

За стенкой скрипнули половицы, невидимые владельцы жилья дали о себе знать. Обстановка конспиративной квартиры выглядела убого, из другого времени. Выцветшие обои, старинная мебель  натурального дерева, тяжёлые пыльные шторы, незамысловатые салфеточки, фарфоровые довоенные статуэтки, шёлковый абажур с кистями на витом шнуре, отсутствие зелени. Венчали унылый вид часы-ходики с двумя чугунными гирями в виде еловых шишек - иллюстрация казенного вида явочного адреса из прошлой жизни. Хозяева, естественно, из бывших сотрудников, при этом на дополнительном содержании МВД. Комната для тайных встреч - вклад сознательных пенсионеров в благое дело помощи родным службам. Это не игра в конспирацию, а рутинная нагрузка, прописанная в сознании навечно.

- Ладно, теперь о приятном, напиши расписку, - куратор достал пару червонцев, - всё как обычно: «деньги получил в сумме…». Как сам поживаешь, мы ведь с тобой недавно знакомы. Личное дело всего не скажет. Работаешь сейчас?

- Нет, не работаю. Иван Иванович. Как раз об этом хотел с вами поговорить. Трудоустраиваться надо, но на стройку по специальности не хочу, там времени не хватает на…, - агент замешкался, - в общем, для заданий и за матерью уход нужен. Может, посодействуете о переводе под прикрытие? – Робко спросил Кудрявцев.

Куратор поднял глаза:

- Ты в системе сколько?

- Четвёртый год, в личном деле должно быть зафиксировано.

- Понятно, а с алкоголем дружишь? - Вопрос оказался неожиданным, Кудрявцев кивнул головой. – Тогда посиди, я сейчас.

Иван Иванович вышел в соседнюю комнату, о чём-то переговорил. Через пару минут на столе стояла поллитровка и классическая закуска – плавленый сырок, кильки в томате, шматок сала и коряво нарезанная половинка ржаного хлеба.

- Давай-ка помогай.

Приятные хлопоты в момент завершены, звякнули стаканы, затем проследовал классический российский ритуал. Молодой и старый выпили, закусили. Задымили: куратор свой «Беломор», осведомитель – болгарские «Родопи». Настало время что-то сказать:

- По поводу твоей просьбы, Саша, слушай сюда: я такие вопросы не решаю, могу только ходатайствовать и поговорить с начальством. Оформить документы, перевести тебя на ставку надо заслужить. У меня был агент, проработавший намного больше твоего. За успешное дело даже был представлен к государственной награде. Трудился на одном месте и в штат не рвался. Ты молодой сотрудник, комсомолец, армию отслужил; можешь даже заявление подать в школу милиции. Навыки оперативной работы имеешь, проинструктирован и деле побывал – всё в твоих руках.

- Нет, нет, Иван Иванович, я в милицию не стремлюсь. Лучше уж так. Сейчас я уже больше трёх месяцев без работы. Вы знаете, могу загреметь под статью о тунеядстве. Это хорошо, что в новых паспортах штамп о месте работы теперь не ставят. Хотелось бы как-то определиться.

- Специальность у тебя  хорошая, денежная и востребованная. На любой стройке возьмут, посодействовать? Под статью не загремишь – прикроем. Но на работу конечно надо.

- Знаю. Вы меня не поняли – я вообще не хочу работать сварщиком. Вот «Галёрка» у Гостиного Двора, моя тема. Спикули там всякие, барыги, фарца – тут мне комфортно. И пользы больше, нежели после смены, на одеревеневших ногах и «зайчиками» в глазах, тащиться на «пятак».

- Понятно, я инициативу только приветствую. Наперёд хочу предупредить, если кадры дадут добро, тебе придётся работать по другим схемам. Возможны командировки или на пару-тройку дней сесть в ИВС, подсадным. Ты меня понимаешь? Это уже другой уровень, я тебя не пугаю, просто ты должен знать. Поразмысли на досуге.

Поболтали по работе и просто за жизнь, пора было расходиться.

- Ну, будь здоров. Иди первым, на неделе свяжись со мной, что-нибудь прояснится.

Эпизод 2

Иван Иванович проводил парня до двери. Вернулся в комнату, переложил в папку исписанные листы, налил себе стопку и задумался. Прошло больше трёх десятков лет с тех пор, как двадцатилетний Ваня Усольцев поступил в училище МВД. Он хорошо помнил свою послевоенную форму: китель, пахнувшую кожей портупею, хромовые сапоги и бриджи. А дальше как положено служба, ранения, редкие награды и звания - обычный винтик в огромном механизме государственной правоохранительной   системы. Если возникали сомнения в несовершенстве законов, а то и вовсе крамольные мысли о правильности выбранного пути, то подобная ересь глушились алкоголем. Позже служивый оброс коростой равнодушия, годами наработанными штампами и превратился в бездушного исполнителя должностных инструкций. Со временем обжигающие сознание вопросы появлялись всё реже. Власть мощный стимул подняться над толпой и уверовать в справедливость выполняемых задач, зачем же терзать себя такими понятиями, как  сострадание, жалость, незаконность деяний, демократия и прочими образами из либерального лексикона. С таким багажом жизненных ценностей, некогда бравый лейтенант ленинградского уголовного розыска дослужился до пенсии. Майор Усольцев за штат выведен не был и остался на подхвате – «сидел на бумагах» и работал с осведомителями. Однако, старые вопросы никуда не делись и с возрастом начали посещать майора всё чаще. Куратор опрокинул в себя стопарик водки и вышел в коридор. Постучался к хозяйке:

- Марья Ивановна, а Павел Евгеньевич не говорил, когда вернётся?

- Да, кто его знает, сколько там в поликлинике будет болтаться? Записан был на десять утра, должен скоро придти. Если дело какое, так я передам?

Иван Иванович не успел ответить, в прихожей тинькнул старинный звонок. На пороге появился хозяин квартиры крепкий, некогда могучий старикан, опирающийся на суковатую палку кустарного производства.

- О, у нас гости! Здорово Иваныч, ты по работе или так заглянул?

- Здорово, здорово. Да посидел  у тебя тут с товарищем, а теперь освободился и гостя проводил. Составишь компанию, мы бутылочку водочки начали, а закончить не успели…

Они были знакомы давно, хотя и принадлежали разным ведомствам. Павел Евгеньевич служил в закрытом подразделении ГУИН. И лишь недавно, во время плановых водочных посиделок, Иван Иванович с внутренним содроганием узнал от самого ветерана, что тот был членом расстрельной команды, приводившей смертные приговоры в исполнение. Усольцев сам тёртый калач, много повидавший на своём веку. Чего тут удивляться, когда после амнистии 53-го года в составе бригады проводил задержание знаменитого Васи Крымского. Тогда молодой опер столкнулся с Васей лицом к лицу и заколол рецидивиста его же собственным ножом. В управлении Усольцева отметили только что введённым знаком «Отличник милиции МВД СССР», при этом  поражались, как молодой лейтенант умудрился завалить многоопытного бандюгана.  А Усольцев до сих пор помнит, как дрожали окровавленные руки. В общении оба ветерана в меру возможности снимали гриф секретности со своей деятельности. Каждый говорил о работе то, что считал нужным. Бахвалиться было нечем, а вот посоветоваться по некоторым вопросам, особенно под стакан и добрую закуску, в нарушение всех инструкций не возбранялось.

- Машенька, сообрази нам чего-нибудь закусить. Проходи, товарищ дорогой, будь как дома, - Павел Евгеньевич хитро подмигнул и подтолкнул опера к двери, за которой тот совсем недавно обсуждал рабочие вопросы с информатором.

Александр вышел на улицу. Жара спала, вечерний Ленинград был завален тополиным пухом, усталые люди, возвращавшиеся с работы, машинально отмахивались от «летних снежинок». Было два пути: возвращаться домой на метро или энергичным шагом минут за пятнадцать дойти до «галёры». Ноги выбрали маршрут сами и понесли по улице Чайковского к Фонтанке, а там вдоль набережной к центру.

Кудрявцев пока семьёй не обзавёлся. На иждивении мать - инвалид, с трудом передвигавшаяся после сложного перелома. Отец исчез из его жизни в младенческом возрасте. Из родственников какие-то двоюродные и троюродные братья и сёстры, с которыми он и не общался. Была еще тётя Клава, которая вовсе не родственница, а хорошая знакомая покойного деда. Вспоминался двоюродный брат матери - дядя Саша, тот приходил несколько раз в гости, вот, пожалуй, и все мало-мальски близкие. После армии, Александр Кудрявцев сунулся в кадры строительного треста. С аттестатом газоэлектросварщика, работа для него нашлась. Зарплата приличная, теперь он мог поддержать мать и себя не обидеть. Соблазны, окружающие молодого человека, как это часто водится, подталкивали к неуёмным желаниям максимально расцветить свой досуг.

Свободная, не сдерживаемая армейскими приказами и уставом вольная жизнь, жажда новых ощущений, девушки лёгкого поведения, тянули парня в сторону от общепринятых ценностей. Прописанные в моральном кодексе строителя коммунизма постулаты вроде высокого сознания общественного долга, нетерпимости к нарушениям общественных интересов, вызывали смех и непонимание. Какая к чёрту «честность и правдивость, нравственная чистота, простота и скромность в общественной и личной жизни» - смеётесь вы что ли?  Кривая дорожка вывела его на питерский нелегальный рынок. Он обзавёлся знакомствами в среде спекулянтов, вошёл в их круг и пошла разгульная жизнь подпольного новоявленного барыги: торговля шмотками, а там чуть-чуть наркотой, чуть-чуть валютой, рестораны, пьянки, кутежи. Кудрявцев стал прогуливать работу, посвятив себя новой бесшабашной жизни. Наказания, прописанные в уголовном кодексе, уже можно примерять на себя и ждать пришлось не долго.

Подловил его бдительный сотрудник УГРО. Кудрявцев часто вспоминал своего первого наставника старшего лейтенанта Градова. Этот урод, а иначе Саша его про себя не называл, службу понимал по своему: жегловское «вор должен сидеть в тюрьме» - главный лозунг коренастого, с приличным запасом жирка, лупоглазого за увеличительными стёклами очков оперуполномоченного. Особыми профессиональными навыками Градов не отличался, что такое профилактика предупреждения преступлений вообще знать не хотел, да и не надо это вовсе: главное сцапать и наказать. Заодно и себя не обидеть, тут в помощь к жадности и корыстолюбию, примитивный набор подлых ментовских приёмчиков, наработанных задолго до него системой.  Он припёр Кудрявцева нагло и бесцеремонно, как это делал в кино герой МУРа капитан Жеглов. Шапочное знакомство состоялось на какой-то вечеринке у общих знакомых. Градов с ходу поинтересовался, а не может ли помочь Кудрявцев с чеками в магазин «Берёзка». Не подозревая, с кем имеет дело, Александр пообещал. Позже достал лупоглазому пятьдесят рублей Внешпосылторга серии «Д». Это была наживка, опер исправно заплатил и попросил реальную валюту – доллары. Не вопрос, сторговал небольшую сумму и связался с ментом-провокатором.  Договорились о встрече на углу Большой Подъяческой и Садовой; по иронии судьбы Кудрявцеву исполнилось в этот день 22 года. Подарок от опера ему запомнился навсегда - Градов потащил ничего не понимающего парня в отдел милиции через дорогу. В своём кабинете пригласил понятых и обыскал. Было изъято 3 купюры по десять долларов США и к изумлению Кудрявцева пакетик с анашой – на срок вполне тянуло. Затем вербовка по традиционному сценарию:

- Саня, ты ведь свой советский, не губи себя, у тебя мама больная, зачем тебе в тюрьму – жизнь только начинается, помоги нам, что лучше - сотрудничество или срок? Согласен, вот и правильно! На, водочки выпей! Теперь пиши, вот бумага. Я, Кудрявцев Александр Викторович, проживающий … Добровольно соглашаюсь на негласное сотрудничество в органах внутренних дел под оперативным псевдонимом, выбирай сам. Штирлиц? Ишь ты! Ладно, пиши: под оперативным псевдонимом «Штирлиц». Обязуюсь выполнять все указания ответственного лица, хранить деятельность и сведенья  доверенные мне в тайне, об ответственности предупреждён. Сегодняшняя дата и подпись.

Миг и железное ярмо, в виде листа бумаги с подпиской о сотрудничестве, исчезло в сейфе. Уголовное дело было заморожено. Градов, не мешкая, взял «Штирлица» в оборот. Для начала он потребовал от нового подчинённого сменить место работы. Кудрявцев взял расчёт и был тут же трудоустроен подсобным рабочим на склад завода «Адмиралтейские верфи». Александр не очень понимал, чем может помочь сотруднику МВД. Хищений, краж, валютных операций, хулиганства, разбоя на старейшем судостроительном предприятии не намечалось и не происходило. «Штирлиц» писал вялые бессодержательные сообщения. Градов злился и требовал криминала. Попутно, по-мелкому, «щипал» агента то на пачку импортных сигарет, то на дешёвую заморскую шмотку. Стал приходить на работу к агенту нетрезвым и, что совершено недопустимо, громко отчитывать своего осведомителя. Какая тут к чёрту конспирация! Кончилось тем, что пару месяцев спустя, косившиеся коллеги-работяги, объявили подсобному рабочему бойкот и стали избегать расшифрованного агента. Кудрявцев, в свою очередь, не выдержал и проявил неслыханную наглость – попенял не в меру энергичному Градову его косяки. Взбешённый опер припёр Кудрявцева к стенке и, не обращая внимания на посторонних, прошипел:

- Ты меня ещё поучи, много понимаешь в негласной работе? А будешь выё…ся, дам твоему делу ход, вмиг уедешь на зону и там будешь «барабанить», понял?

Перепуганный такой реакцией Кудрявцев согласно закивал – за решётку решительно не хотелось. В тот же вечер он выпросил у матери телефон её двоюродного брата. Дядя Саша работал в областном КГБ, очень дружил в своё время с дедом Кудрявцева. А дед, в свою очередь, когда-то также служил в органах. Сашка хорошо помнил его в военном кителе, даже сохранилась фотография, где дед красовался в форме капитана МГБ. Он бы подсказал, а скорей всего вовсе бы пресёк поползновения внука стать на кривую дорожку. Но дед давно умер. Запутавшийся Кудрявцев плюнул на подписку и решил посоветоваться с тёзкой – не чужой, однако, хуже уже не будет. Он набрал номер и договорился с удивлённым родственником, виденным всего-то несколько раз, о безотлагательной встрече.

- Ну, проходи племянничек, давно тебя не видел. Как там мать? Сам-то вон как вытянулся, не женился ещё?

Полковничий китель, аккуратно висевший в прихожей, настроил на доверительную волну. За чаем племяш поведал убеленному сединами родственнику о своих злоключениях. Комитетский, старой закалки офицер и глазом не повёл.

- Пойдём-ка на балкон покурим. А в каком звании твой командир? Старлей, ага! Так вот дорогой племяш, в твои дела я вмешиваться не буду, да и не имею права. То, что сам виноват, думаю, говорить не надо. Твой опекун – мудак. Он нарушил должностные инструкции по работе с агентурой. Тебе их знать не положено, а старлей выучить обязан. Я не уверен, что он вообще твой вопрос согласовывал с вышестоящим начальством. Деньги передавал? Нет! С тебя умудрялся тащить?! Угощал водкой и закуской? Ещё бы! Да, похоже, тебя в тёмную использовал. Вот тебе совет, а дальше решай сам: выясни фамилию и звание старшего отдела, а лучше начальника милиции. Нет, давай-ка позвони завтра вечерком, я тебе данные надиктую. Накатай на своего благодетеля «телегу» и отправь заказным письмом. Поверь, результат будет, а дальше всё зависит от тебя.

- Но меня же посадят!  Градов так и пообещал!

- Не велика фигура твой Градов. Оперативное дело, скорей всего,  не заводил, документы в стол, а, следовательно, план работы и прочие вопросы с начальством не согласовывал. Не будь подписки – другое дело, у любого опера свои «стукачи» по району рассыпаны. Ну, дадут по шее старлею и заберут твою бумагу, найдут ей дело, не сомневайся. Посадить не посадят, а послужить отечеству предложат. Непростая дорожка, но ты сам её выбрал.

Эпизод 3

Над заявлением Кудрявцев трудился долго и тщательно. Получилось чётко весомо и непредвзято. Бомба для Градова ушла. «Штирлиц» сам поразился своей смелости: виданное ли дело, шибздик, без году неделя в системе внутренних дел, решил свалить своего начальника. Кто знает, может и был скандал, а может, свернули всё по-тихому – неизвестно. Звонок в квартиру Кудрявцевых раздался через неделю.

- Александр Викторович, здравствуйте. Вас беспокоят по известному вам письму. Мы не могли бы встретиться. Запоминайте адрес.

Новый куратор оказался мужчина лет тридцати (потом выяснилось почти ровесник – всего двадцать шесть). Неприметная внешность, кучерявые темные волосы, энергичные манеры, проницательный взгляд – не в уголовке работать, а во внешней разведке. Познакомились, звали его Игорь Юрьевич. Разговаривали долго и продуктивно. Куратор говорил внятно, чуть спеша и педалируя отдельные вопросы повторами.

- Значит так, Саша, с судостроительного завода увольняйся по собственному и ищи другую работу по интересам или профильному образованию. Заниматься  будем вопросами, связанными с нелегальной скупкой и приобретением валюты. А также предполагаемыми преступлениями против личности: грабежами, насильниками, воровством, разбойными нападениями, всё то, что, так или иначе, может быть заранее известно. Профилактика, именно профилактика. Ты крутишься в среде дельцов теневого бизнеса - это может пригодиться, но сам не зарывайся. Спекуляцией пусть занимаются смежники из ОБХСС. Это их профиль. Если вляпаешься, при задержании требуешь любого офицера и без объяснений называешь мои телефоны. Я разберусь, главное, без всяких объяснений. Мы с тобой должны составить план работы, заняться твоей подготовкой и инструктажем. Работа агента, зачастую, сложней, чем у нас официальных лиц. Мы, сотрудники МВД, официальные лица,  уполномоченные государством, наделенные властью и определенными полномочиями. Ты - разведчик, подвергающий себя постоянному риску разоблачения... Понимаешь?

Они долго обсуждали производственные вопросы, а к концу затянувшейся беседы по обоюдному согласию закрепили начало сотрудничества традиционным способом под водочку. Кудрявцев устроился сварщиком в автопарк, там же поступил в автошколу – в жизни пригодится. Юрьич оказался своим парнем, в будущем они стали почти друзьями. Через год куратор закончил юрфак, получил капитана и ушёл на повышение, затем подтянул Кудрявцева. Парень оказался толковым, начитанным, инициативным и в работу вписался. В учётной карточке вместе с оперативным делом, хранившимся в архиве ГУВД, числилось несколько уголовных дел, где «Штирлиц» оказал существенную помощь, чем внёс свою лепту в процент раскрываемости подразделения. Ведомство в ответ подбрасывало деньжат, прикрывало за мелкие нарушения закона. Куратор поддерживал веру в правильность выбранного пути, хвалил сотрудника, умело, играя на его тщеславии. Они  поддерживали отношения ещё пару лет, пока перспективного агента не передали в главное управление на Литейный. Вот тогда и познакомился «боец невидимого фронта» с новым куратором – Иваном Ивановичем Усольцевым.

Для Александра двойная жизнь интересной не казалась. Безответственность и разгильдяйство в подобной сфере деятельности недопустимы: в лучшем случае можно вылететь получить нагоняй от куратора или, что иногда случалось, получить реальный срок. Замкнутый круг ставил перед совестливым и порядочным сотрудником по натуре, ряд бесконечно повторяющихся морально-этических вопросов.  С одной стороны он – боец невидимого фронта, разведчик, помогающий бороться с криминальными элементами, с другой – предатель, стукач в обществе знакомых, а то и друзей. Абстрагироваться, конечно, можно, тут тебе доля романтики, игры в шпионов и всё такое. Как бы там ни было, лучше, чем отбывать срок! Не секрет, что негласное сотрудничество, явление распространённое и устоявшееся в СССР с давних времён. Да, разве от этого легче. Пусть другие, а он не собирался, не хотел! Кудрявцев, подобными мыслями с куратором делиться не собирался. Держал в себе, в глубине души проклиная систему и порочные рамки, в которые загнал себя…

Задумавшись, Кудрявцев вынырнул на Невский проспект. Тут до угла Гостиного Двора и улицы Бродского рукой подать. Вечно оживлённый «пятачок», прозванный в народе «Галёра», являл собой пёстрое скопище разодетых в импорт спекулянтов, праздно шатающихся фарцовщиков, валютчиков, мошенников и прочих нарушителей общественного порядка. На их фоне выделялись озабоченные поиском шмоток туристы и гости города, мечущиеся между торговыми секциям крупнейшего в городе универмага, заманчивыми предложениями «спикулей» и гортанными зазывалами на экскурсии по городу-герою Ленинграду.

Кудрявцев вывернул на «Галёру» и поинтересовался у знакомого по прозвищу Профессор, где Боровко.

- Саня, так он в «Метрополь» пошёл, перекусить.

- Спасибо, Профессор, смотаюсь, поищу…

Ресторан «Метрополь» – в двух шагах от Гостинки, классная кухня со знаменитыми котлетами «по-киевски» и фирменным тортом. Доброе устоявшееся место для сладкого беззаботного отдыха всех категорий советских граждан от партийной номенклатуры до простых командировочных. Когда-то здесь отдыхал петербургский бомонд, позже ленинградская элита, нынче - всякий непростой люд. Александр легко взлетел по старинной лестнице на второй этаж и вышел в колонный зал. Знакомый старый интерьер не менявшийся десятки лет. В конце зала рядом с эстрадой, «Штирлиц» высмотрел того, кого искал. За столиком вместе с Боровко сидел гость - рыжеволосый невзрачный мужчина. Сам объект разработки выгодно отличался от собеседника: американские джинсы «Леви-страус», супер-пупер модные кроссовки. Солнечные очки «Рейбан» на продолговатом бледном лице, да аккуратные усы – типичный портрет современного ловеласа, с предсказуемыми тёмными доходами.

Боровко его тоже заметил и поманил барственным жестом:

- О, Санёк, покушать зашёл, присаживайся к нам. Вот знакомься, Яцек, наш друг из Польской Народной Республики.

«Штирлиц» присел за стол и поздоровался с рыжим. Подплыл официант, агент заказал себе столичный салат и сто грамм водки. Пока ждали заказ, болтали ни о чём, вежливо чокаясь и стреляя глазами по залу, невольно фиксируя взгляд на особах женского пола.

- Слушай, Саня, тут все свои, можешь помочь с «зеленью» нашему другу. Верно Яцек?

- Так есть, - «наш друг» не особо тяготился конспирацией с новым гостем, должно быть, присутствие Боровко, являлось гарантией безопасности, - я готов покупить дольцы, всякую другую валюту тоже можно. Пан разумеет?

- Чего ж тут не понять, Петя под твою ответственность – у меня имеется десятка баксов. Прошу три с полтиной за бакс. Разумеешь, Яцек?

- Разумею, э-э, десять, это будет тридцать пять рублей, так?

- Так, вот извольте, - Кудрявцев оглянулся и незаметно сунул под салфетку зелёную десятку, - смотрите тихонько.

Яцек смахнул американские деньги и достал из портмоне тоже зелёный, но уже «ленинский» полтинник.

- Добже, сдача у тебя будет? Приноси ещё, злато тоже потребно и его готов покупить.

Сделка состоялась, теперь криминальная троица просто отдыхала и трескала водку из ресторанного буфета. Кудрявцев ловил проницательно-насмешливый взгляд Боровко и думал про себя, что за птица этот валютчик, наглый и осторожный одновременно, пронырливый и успешный - не иначе где-то хорошо у него схвачено. Неожиданно пришла в голову дикая мысль: а может Петруша, тоже засланный казачок? Он отогнал от себя дурацкие мысли, приятное времяпровождение, не предполагало анализа обстановки и сложных умозаключений. Под конец, когда прилично нагрузились, договорились пересечься с Яцеком через Петра. В дальнейшем под опекой Боровко, была еще одна сделка с небольшой суммой валюты, а дальше по неписанным законам подпольного бизнеса, предполагалась купля-продажа покрупнее.

Эпизод 4

«Секретно.

Подполковнику Агееву К. Б.

Служебная записка.

Источник «Штирлиц» сообщает, что познакомился с поручиком Польской Народной армии Лесневским Яцеком, проходящим обучение в академии тыла и транспорта. Нового знакомого представил некто Боровко, находящийся в разработке по индивидуальному заданию. В ходе знакомства выяснилось, что Лесневский активно скупает валюту и изделия из золота у советских граждан. В частности у граждан Боровко, Шмырёва, Нефёдова и ряда других неустановленных лиц. Заручившись поддержкой Боровко, источник дал понять, что у него есть возможность доставать доллары США. В первое же знакомство, источник продал Лесневскому 10 (десять) долларов. Сделка прошла без осложнений.

Предлагаю:

Через связь источника, организовать встречу для продажи долларов США и проведения оперативного мероприятия по задержанию Яцека Лесневского. Из спецсредств выделить под расписку валюту в сумме 100 (сто) долларов и золотую монету царской чеканки достоинством 15 (пятнадцать) рублей из кладовой вещдоков.

Приложение: оперативный план – 1 лист.

Майор Усольцев И. И.»

Накануне операции Кудрявцеву отчего-то не спалось. Он прокручивал в голове встречу на конспиративной квартире с куратором и инструктаж. Усольцев под расписку передал ему сто долларов одной купюрой и особо важный компромат – золотой пятнадцатирублёвик.

- Место будет под контролем, главное чтобы фигурант взял у тебя золото и деньги. Как только рассчитается, дашь знак, это сигнал к захвату. Чтобы не было накладок, прогуляемся сейчас на одну встречу, познакомлю со старшим группы захвата, вот тогда оговорим условный знак и пути отхода. Запомни, когда его будут брать, бросишь деньги на землю, что б все видели и убегаешь. Понял, Саша. Ребята имитируют погоню за тобой, но дадут уйти. По окончанию отзвонишься мне и никакой самодеятельности. Вроде всё просто, теперь пошли нас ждут.

Они прошли два квартала и свернули в рюмочную на Пушкинской. Капитан Шестаков ждал их за столиком. Познакомились и заказали пятьдесят грамм под бутерброд с килькой. За десять минут прокрутили подробности операции и всякие мелочи. Трудностей не предвиделось, всё понятно. Выпили за успех, затем разделились - «Штирлиц» с Шестаковым на служебной машине поехали на место для рекогносцировки, а куратор двинулся по своим делам.

Сейчас Кудрявцев ворочался в постели, пытаясь понять, что же не даёт покоя. Было предчувствие чего нехорошего, так и не разобравшись в себе, он перекинулся на более приятные воспоминания. Почему-то вспомнилась давнишняя поездка с матерью в Евпаторию. У пятилетнего Саши врачи нашли хронический отит и рекомендовали лечить больное ухо целебным морским климатом. Тогда его поразил непривычный вид южного городка, пальмы, пестрая толпа полуобнажённых отдыхающих и потрясающий вид Чёрного моря. На встречу им шла мамаша с пацаном, может чуть постарше Кудрявцева. Расслабленная походка и загорелый вид выдавали в них местных жителей. Мальчишки вдруг беззастенчиво ткнул пальцем в бледного, незагорелого Кудрявцева, затем выпалил:

- Ось, мамо, дывись який поганый хлопец!

Мать зашикала на невоспитанного отпрыска, однако всем своим видом дала понять, что сынок недалёк от истины. Кудрявцев улыбнулся, позже он узнал, чтобы организовать эту поездку к морю, мама, работавшая корректором в издательстве, оставалась сверхурочно, а также брала работу на дом. Затем он пытался представить своего отца, отчего-то всегда, ему представлялся могучий морской офицер, командовавший большим кораблём и чем-то напоминавший куратора Усольцева. В своё время, мать на многочисленные расспросы сына об отце, упоминала геолога уехавшего в экспедицию и не вернувшегося домой. Со временем тема потускнела, Кудрявцев вырос, при стечении обстоятельств сам мог стать папашей и осчастливить маму внуком или внучкой. Увы, тайные мечтания Натальи Сергеевны Кудрявцевой до сих пор не осуществились – сын не гнушался связями со слабым полом, но серьёзных отношений пока не планировал.

- Вставай сынок, на работу опоздаешь. – Ласковый голос матери разбудил Александра.

Он вскочил, вспомнил о сегодняшней операции, привёл себя в порядок и сел завтракать.

- Сашенька, ты чего такой хмурый? Не болит чего? – Мама заботливо смотрела на сына.

- Не, мам, все хорошо.

Кудрявцев, естественно, не рассказывал о своих делах. Она не знала, что сын уже какое-то время без работы и тем более, не была посвящена в его тайную жизнь, которую ребёнок от неё тщательно скрывал. Вчерашнее беспокойство не пропало, он хмурился – что же, чёрт подери не так? Пора идти, он поцеловал мать и двинулся к выходу, краем глаза ловя тревожный взгляд.

Встреча была назначена в Сосновском лесопарке на пересечении Тореза и Дрезденской. Это место было заранее спланировано и предложено для сделки Яцеку Лесневскому. Подозрительный поручик, казалось бы убаюканный несколькими сделками, на встречу согласился придти только вместе с Боровко. Планировалось задержание всех, с отсечением «продавца». И вновь Кудрявцев уловил пустое звено, червоточинку в простой и надёжной операции. Мешали предчувствия чего-то нехорошего. Засады не было видно, по дорожке изредка появлялись праздно шатающиеся горожане - обычное августовское утро. Он остановился на небольшой полянке, сзади  лесопарк, перед ним за кустами дорожка, далее регулируемый светофором пешеходный переход через проспект Мориса Тореза. Одиннадцать утра, вдали показался Яцек, он был один.

- Привет, Яцек, а где Пётр? Вы поссорились?

- Нет, нет, Саша, всё в порядке, он заболел и не смог придти. Ты принёс?

- Да, конечно, вот смотри, - Кудрявцев кинул беглый взгляд по сторонам (где же группа захвата, под землёй спрятались что ли), он протянул поляку монету. Затем извлёк стодолларовую купюру, - всё как обещал, твоё слово.

Комаровский изучил монету, повертел в руках отпечатанного американского президента и полез во внутренний карман куртки. Когда на свет появилась толстая пачка советских рублей, Кудрявцев напрягся. Он небрежно взял в руки целое состояние - две банковских упаковки по десять рублей и достал носовой платок. Сигнал подан и словно из воздуха перед изумленными бизнесменами материализовались три человека, раздалась команда:

- Милиция, не двигаться!

Даже для подготовленного «Штирлица» факт появления грозных представителей власти, оказался неожиданным. Кудрявцев замешкался, затем уронил деньги и рванул в сторону дороги. И тут произошло совсем неожиданное. У края тротуара резко затормозила черная «Волга», из неё высыпало пять человек, они стремительно кинулись к оперативникам уже державшим Лесневского за руки. От группы отделилась фигура и бросилась на перерез убегающему Кудрявцеву. Ничего не понимающий агент, осознавая, что операция пошла не так, прибавил ходу и рванул на пешеходный переход. Светофор показывал жёлтый, сейчас загорится разрешающий, но ждать некогда. «Штирлиц» кинулся через дорогу. И тут раздался жуткий визг тормозов и огромная махина автобуса маршрута №102, ударила бегущего человека, тело отбросило на обочину. В последний миг, до того, как выступающий угол гранитного бордюрного камня пробил Александру височную кость, он успел осознать утреннюю тревогу. Затем наступил мрак. Продолжения спектакля, который он начал, узнать уже не суждено – смерть была мгновенной.

- Всем стоять! Работает КГБ. Старший, ко мне!

Подскочил Шестаков, предъявил удостоверение, посмотрел на комитетские корочки и доложил:

- Товарищ капитан, у нас согласованное задержание, поляка и продавца. Мы обязаны его обыскать!

- Согласованное с кем? Почему мы ничего не знаем? В общем, так: этого мы забираем с собой, в рапорте укажи мою фамилию. Остальные вопросы пусть решают без нас и …, - капитан не успел договорить, подбежал запыхавшийся сотрудник и отрапортовал:

- Товарищ капитан, второго задержать не удалось, он попал под автобус! Парня отбросило метров на десять, близко не подходил, но думаю труп.

- Как под машину!? – Вскинулись оба офицера.

- Я почти догнал мазурика, а он как заяц метнулся на проезжую часть, видимо хотел скрыться в жилом массиве через дорогу, тут его маршрутный автобус и поймал. А что я мог поделать? Там уже толпа собирается.

- Этого ещё не хватало. Так, Семёнов остаёшься, когда приедет ГАИ и скорая, выяснишь фамилию инспектора, который будет оформлять ДТП, а у медиков узнай, куда отправят тело.  – Растерявшемуся Шестакову бросил. - Капитан это наша операция все вопросы через начальство. Ну, а несчастный случай, сам понимаешь - никто не виноват. Отпишешься за свои действия и служи Родине.

Шестаков подобрался и холодно бросил:

- Коллега, тут был не простой наш интерес и паренёк не простой. И валюта подответственная. Ты меня понимаешь?

- Даже так! – Комитетский почувствовал в слове «коллега» скрытый сарказм и спрятанную глубоко профессиональную неприязнь. Он всё понял. - Ну извини: у тебя приказ, у меня приказ. Наши и ваши разберутся. Всё укажу подробно, естественно без этих твоих последних слов, правильно?

- Не совсем, я обязан доложить начальству о новых обстоятельствах. Прокуратура в курсе, но там была золотая монета и доллары под расписку. Изымайте сейчас под свидетелей.

- Рация есть? Нет? Давай ко мне в машину. Обыщите задержанного.

Привели понятых из числа местных собачников, выгуливающих своих питомцев. Гэбисты ловко вытряхнули из трясущегося от страха польского вояки документы, всякую мелочь и главный компромат - золотую монету и доллары. Тем временем в черной «Волге» капитан Шестаков сжато по-военному докладывал по рации «конторских смежников» особые обстоятельства, возникшие помимо милицейского сценария несколько минут назад. Затем передал трубку старшему. Комитетский офицер о чем-то переговорил,  сидящим на другом конце линии, Агеевым.

Шестаков вылез из машины:

- Спасибо за понимание, хорошо, что всё по совести – меньше отписываться придётся.

Офицеры пожали друг другу руки.

Эпизод 5

На Литейном, 4, в накуренном кабинете начальника отдела, шёл разбор операции.

- Ну и что им неймётся, свалились, словно снег на голову. Понятно, что согласовывать и координировать с нами простейшее задержание, уголовный розыск не обязан, да никогда бы и не стал. Но почему совпадение: место, дата, время? Выходит, милицейские знали о встрече, не «Рыбак» же им сказал?

- Разрешите, товарищ полковник, - поднялся давешний капитан, - я в рапорте, без согласования с вами, не стал указывать один нюанс - милицейский чин ясно намекнул, что они проводили операцию, подставляя своего человека. Судя по их реакции и бездействию, скорей всего это обычный негласник для подставы. Они такие вещи практикуют, агент проинструктирован в момент задержания «сделать ноги», в протоколе факт скупки валюты укажут и подтвердят, а продавец окажется неустановленным лицом, скрывшимся с места преступления.

- Теперь понятно. Наш «Рыбак» доложил, их казачок отписался, а дальше место встречи и время изменить нельзя. Ладно, учтём, всё обставьте грамотно в бумагах, ЧП со смертельным исходом бросает на нас тень. Я считаю, что трагический случай, на их совести – работать надо с агентурой, а не заниматься показухой. Тут мне всё понятно, как дела по задержанному офицеру? Подожди-ка, пригласи нашего героя.

Капитан выглянул в коридор и кого-то позвал. В кабинет вслед за ним вошёл Боровко.

- Здравия желаю, товарищ полковник, старший лейтенант Ивашов прибыл по вашему приказанию.

- Ладно, ладно, Гриша, давай без официоза. Тут для тебя новость. Присаживайся. - Офицер КГБ опустился на стул. – А новость, вот какая. Мы тут выяснили – твой покойный валютчик подставной, только проходит по милицейскому ведомству.

- Вот это номер! Надо же, я ничего не почувствовал и оказался под колпаком у Мюллера! – Горько пошутил псевдо Боровко. - Неужели тоже сотрудник под прикрытием? Когда узнал о смерти, сожалел. Жаль парня, толковый, правильный, коль не смог просчитать. Догадался бы раньше, вышел с предложением перевести к нам в штат.

- Нет, без аттестации, простой осведомитель. Кто у кого под колпаком - это ещё как посмотреть. Давай-ка про нашего польского любителя валюты и драгметаллов. Напомни, что ты там писал в донесении про старосту группы.

- Староста группы – капитан Ежи Комаровский организовал нелегальные азартные игры на деньги. Наш фигурант проиграл ему солидную сумму, поскольку расчет производился только в долларах, Лесневский стал искать выходы для приобретения валюты в среде питерских фарцовщиков. У Комаровского свой интерес, уходящий корнями в польскую контрразведку. Что тому надо и зачем такие топорные вербовки, анализировать не берусь.

- Это без тебя узнаем, как только допросят и поработают с Лесневским. Ему деваться некуда, даст согласие на сотрудничество. С этим с фруктом продолжишь контакты в обычных условиях. Пока останешься не засвеченным, а там по результатам раскроешься и станешь его связью. Твоя цель – Комаровский. Тонкости проработайте с Фёдором Николаевичем, - полковник кивнул на капитана, - план мне на стол завтра. Напоминаю, товарищи офицеры, скоро начинается усиление к открытию московской олимпиады, работы предстоит очень много. А сейчас, как насчёт чайку?

Офицеры расслабились, зашевелились. Обычный рабочий день, в обычном кабинете, за толстыми стенами мрачного строения тридцатых годов, шёл своим чередом. Между тем в другом помещении, обшитом дубовыми панелями, уже подполковник ГУВД, чинил свой разбор сотрудникам, ездившим на задержание в парк Сосновка.

- Как ты Иван Иванович своего «Штирлица» инструктировал, отчего нелепая смерть? А «дружеский контакт» с чекистами, вообще нонсенс! Они, что без санкции прокурора ехали? Ну да, что я тут глупости спрашиваю – «конторские» птицы высокого полёта, зачем им в свои секреты посвящать посторонних, задним числом проведут.  Ладно, что-нибудь добавишь?

- Константин Борисович, отход агента обсуждали со старшим группы захвата капитаном Шестаковым, «Штирлиц» был лично на инструктаже. Я виноват, не учёл всего. Когда вмешалась Контора, парень не сумел сориентироваться, дёрнулся, запаниковал. У него был четкий приказ: при захвате сваливать и вот печальный итог.

- Ладно, Ваня, не кори себя. Забери у секретаря копию протокола ДТП  и заключение о смерти. Все документы мне на подпись. Личное дело агента закрываем и в архив. В отчёте отметь храбрость, мужество, ну как-то возвысь подопечного. Выпишем деньги, придумай, как передать матери. Поскольку, задержание взяли себе чекисты, пусть сами разгребают. Монету и доллары нам на днях вернут. Между прочим, мне наверху уже пистон вставили, не очень приятно перед пенсией слушать разнос.

Усольцев освободился через час, спустился в проходную, предъявил удостоверение дежурному и направился к ближайшему телефону-автомату.

- Павел Евгеньевич! Приветствую, Усольцев беспокоит. Я в гости к тебе хочу напроситься, не против?

- Здорово, коли не шутишь! По службе? Или так?

- Или так - покалякать. У тебя есть чем горло промочить?

- Имеется, но пузырек захвати на всякий случай, закусить не бери – холодильник полный. Когда ждать?

- Я с работы, скоро подтянусь.

Явочная квартира находилась неподалёку, на Чайковского. Магазин по пути. Не прошло и пятнадцати минут, как Иван Иванович звонил в знакомую дверь. Пенсионеры были  немногословны: сели за стол и не торопясь, с удовольствием приняли на грудь первые сто грамм. Никто не спешил начинать разговор. Хозяин конспиративной квартиры, почувствовал подавленность приятеля и ждал, когда тот заговорит. Налили по второй, тут Усольцев не выдержал:

- Агент погиб, прямо на задании.

- Бывает, что теперь волосы на себе рвать?

- Не в этом дело. Евгеньевич, ты представляешь банальное задержание, вылилось в большую головную боль для всего отдела. В общем, скажу тебе: подставили мы человека под скупщика валюты, когда задерживали, вдруг нарисовались люди Конторы – у них, оказывается, свой интерес. Мой кинулся бежать, а за ним вдогонку «андроповский сокол», подставной шасть через дорогу и влетел под автобус. Тут всё наперекосяк пошло: ретивый чекист, водитель, не затормозивший на желтом светофоре, разборки, отписки. Шефу напихали звиздюлей, мне, естественно, тоже.

- Судьба такая выходит твоему человечку. Ты, Ваня, закусывай. У нас помню, случай был, это о судьбе значит и превратностях жизни. По суду ждал один душегуб, исполнения приговора. Грехов за ним много, но на что-то надеялся, подал кассацию. Однажды распорядились перевести его в другую камеру, а в эту «хату» видишь ли какого-то особого «пассажира» собирались поместить. Так вот, когда выводной дверь отпирал, решил сиделец, что его исполнять собрались, сделалось ему плохо, рухнул и вырубился – инфаркт. Перевели из особого блока на больничку, пока его там подлечивали пришла бумага из Верховного суда о замене расстрела. Не понадобилось, значит, казённый патрон жечь. Двадцать пять лет в «крытке» не сахар, но лучше чем расстрел. Пришёл в палату прокурорский, зачитал указ, а больной пошевелился и затих. Врачи констатировали смерть – разрыв сердца, вот тебе и судьба: вместо высшей меры – естественная смерть!

- Вот за это надо выпить, Павел Евгеньевич!

- За сэкономленный патрон или естественную смерть?

- За справедливость, Паша, за справедливость, которой так порой не хватает в этой жизни. Чтобы судьба правильно распоряжалась, старики говорят «Божий промысел», а люди что ли ни при чём? Бардак на службе! Нам, кто послевоенное дерьмо разгребал, очень даже заметно. Куда катимся? Ты меня извини, но Щёлоков органы распустил. Зато много сил отдаёт на возню с «Большим Братом». Они там что-то не поделили, на нас все шишки – раскрываемость плохая, взяточничество, пьянство, кумовство, приписки. Тфу! Каков поп – таков приход!

- Вань, так уходи совсем на пенсию, чего тебе денег не хватает? Шестой десяток разменял, дома не сидится? Всё бороться тянет, не отборолся? Я хоть званием и ниже тебя, но пожил за троих и совета плохого не дам.

- Павел Евгеньевич, ну тебя я могу понять – на «луну» лихой народец посылал по разнарядке. Извини, жуть должно быть! А я привык этот народец на взлёте осаживать, чтобы тебе меньше работы было. Вот и борюсь как умею. Хотя, может ты и прав. И ещё – не выходит у меня этот парень из головы. Без отца рос, ко мне тянулся, я чувствовал…

- Я тебя раньше не спрашивал: а свои-то дети есть?

- Нет. По молодости был бурный роман, да не сложилось. Потом женился, поздно – детей не нажили. Три года назад Валентину похоронил – онкология, ну это ты знаешь, кстати, вот ещё один повод не прощаться со службой. А твои наследники?

- У меня тоже не сахар: старшая дочь что-то вызнала про мои дела, рассорились - уехала к мужу в область, не захотела жить с нами. А сын…, - старик задумался, в напряжённом взгляде угадывалась боль. Он опёрся на палку, встал и прошелся по комнате. Подтянул гирьку на ходиках и лишь после этого, вернулся за стол, - а сына убили. Только, только семнадцать стукнуло, мне тогда год до пенсии оставался. Возвращался от друзей, а дальше как обычно: попросили прикурить, потребовали часы и деньги, драка. Нож. Прохожий пытался заступиться, так и его на «приблуду» поймали. Два трупа. Занимался район, твои коллеги сработали грамотно - уже через три дня эти гондоны сидели в ИВС. Рассматривал городской суд: убийце «вышак», остальным двум по десятке на уши. Вызвали в ГУИН, а я в то время был вторым номером на исполнение, в резерве. Объяснили по закону вроде как мне нельзя вершить правосудие от лица Государства, но случай исключительный, разрешаем привести приговор в исполнение, жди приказа, уничтожишь негодяя собственноручно и отомстишь за сына.

- А ты?

- Чего спрашиваешь, при моей профессии, не воспользоваться возможностью и сделать всё по закону, грех отказаться. Посмотрел я в те глаза, не сказал, конечно, ничего и ликвидировал. Не знаю, как на Кавказе, где кровная месть возвышает мужчину, мне легче не стало, тут всё иначе. Вот если бы по воровским законам поставить на "правИло", публично заколоть, тогда может быть и отпустило. Но я не вор, а капитан МВД, всякую мразь уничтожал и не раз, а вот тут что-то надломилось, сломался я Ваня, написал рапорт на увольнение. Уговорили дотянуть до пенсии и в запас. Такая вот история.

Над столом висел табачный дым и усталые лица двух, отягощенных воспоминаниями людей, словно маски вырисовывались сквозь сизые волны. Тишина нарушалась тиканьем ходиком, да шелестом покрышек, проезжающих за окном машин. Вновь звякнули стаканы, после затянувшейся паузы, Усольцев произнёс:

- Сочувствую. А тебе в голову не приходило, что несёшь ответ за свои дела. Перед какими-то высшими силами, ну скажем перед Богом? Хоть мы и атеисты, но такие мысли всё равно приходят в голову, а?

- И думал, и думаю всё время. Да никакая церковь не отпустит мои грехи, ну пострадал бы сам – понятно, зачем терзать через близких, чтобы больнее сделать? Я считал и считаю, что служил государству и обществу, совесть моя чиста, а душа болит, сердце жмёт. Вот и маюсь без сна, решаю, правильно ли поступил, подписав много лет назад рапорт о переводе в спецподразделение. Ай, Паша, ну его на хрен, наливай, сам-то, что будешь делать?

- Агеев, обещал пробить деньги для матери пацана, а мне, как освобождённому сотруднику, под благовидным предлогом передать несчастной женщине. Вот ломаю, голову как бы потактичней это обставить. Есть соображения?

- Не знаю. Наших клиентов хоронили за счет государства, а родственникам справка – "приговор приведён в исполнение". Ну, представься ей, что с работы, мол, друзья собрали. – Павел Евгеньевич хмыкнул своим мыслям и продолжил:

- Понятно, что с работы гражданской, не мог же он с матерью делиться о сотрудничестве, подписка запрещает, да и у самого язык не повернулся бы. Или денежный перевод отправь.

- Нет, надо самому, в глаза матери посмотреть, поддержать, у нее кроме сына никого не было.

Эпизод 6

На следующий день, Усольцев привёл личное дело «Штирлица» в порядок – подшил справку о смерти, протокол инспектора ГАИ, переписал адрес агента себе в записную книжку. Сходил за резолюцией к Агееву и передал папку с грифом «Секретно. Хранить вечно» в архив. Расписался в финотделе за деньги на похороны. Оставалось последнее дело, связанное с именем покойного. Усольцев из телефона-автомата набрал номер матери агента. Представился бригадиром с работы Кудрявцева, принёс свои соболезнования.

- Вы простите, Наталья Сергеевна, что беспокою вас, ребята скинулись и собрали деньжат. Я могу приехать и передать вам скромные средства от чистого сердца?

На другом конце провода, усталый голос убитой горем матери, равнодушно подтвердил – приезжайте, затем поинтересовалась:

- Простите, Иван Иванович, правильно назвала? Когда вы приедете? У меня тут дела с похоронами, родственников жду. – И без всякой связи. - Голос ваш знакомый, вы у нас раньше не были?

- Нет, не доводилось. А приехать могу прямо сейчас, адрес ваш знаю, я нахожусь в центре, буду через час.

Ехать пришлось в Старую Деревню, на Торфяную улицу. Здесь в тиши Смоленского кладбища, стояли деревянные бараки, отстроенные после войны пленными немцами, а сейчас размещался манёвренный фонд отдела по учёту и распределению жилплощади Выборского района. Усольцев разыскал нужный дом и про себя удивился, что в квартиру ветхого строения проведёна телефонная линия. В древней парадной, он поднялся на несколько скрипучих ступенек и позвонил в обитую дерматином дверь. Раздались шаги, в проходе возникла заметно хромающая женщина в темном платье и черном платке на голове. Она замерла на пороге, сперва равнодушно всматриваясь в лицо посетителя, но затем глаза расширились и ожили. На лице отобразилось удивление и выражение узнавания, которое возникает у людей давно не видевших друг друга.

- Ваня?!

- Простите, мы знакомы?

- Господи, Ваня Усольцев, это же я Наташа, помнишь? Как ты узнал про сына? Откуда? – Плечи её затряслись и не сдерживаемые рыданья обрушились на оглушённого Усольцева.

- Постойте, постойте, Наташа? Сын?! О чём вы?

- Проходи, - Наталья Сергеевна отдышалась и сквозь слезы стала пояснять растерявшемуся Усольцеву, - когда мы расставались, я не сказала тебе, что жду ребёнка, тогда я тебя ненавидела и не хотела себя связывать. Сколько лет прошло? И вот это горе, Господи, за что?

Она вновь зарыдала, отдаваясь воле противоречивых чувств, нахлынувших на нее с приходом нежданного гостя. Затем Усольцев расспрашивал её о сыне, подавленный такой новостью, многократно усугублявшей его вину перед бывшей женщиной, перед агентом, ставшим в одночасье близким человеком, перед собой.

- Наташа, что же ты нечего не сказала, как так? Я ничего не знал, ну расстались и расстались. Всё было бы иначе! Теперь вот такое горе, с ума сойти! Что за жизнь такая? А почему без мужа? А как же ты воспитывала Сашку-то? У тебя выпить есть?

Наташа принесла бутылку, они вдруг стали говорить обо всем, перебивая друг друга, вспоминая прошлое и перескакивая к трагедии, пили как воду алкоголь, заготовленный на поминки.

- Когда мы поссорились, я тебя гнала из своего сердца и поклялась воспитать сына сама, без вас сволочей-мужиков. Ты же помнишь, я девка была знатная, сколько вас кобелей увязывалось. Потом не выдержала, позвонила тебе на службу, мне сказали, что ты в длительной командировке, обещали передать. Ты не позвонил, я плюнула и больше не пыталась искать встречи. Эх, Ваня, разве ты не заметил, как Сашка на тебя похож, раз работали вместе, постой, так ты ушёл из милиции?

- Ушёл, на пенсии сейчас. Мы вот собрали деньги, - продолжил он свою легенду, - держи тут двести рублей.

Усольцев сунул ей конверт, умолчав, что к казённым деньгам добавил свою сотню. Он успокаивал некогда любимую и такую несчастную женщину. В душе вместе с болью и состраданием к беде Натальи, жалостью к её, а теперь и своему сыну, вдруг из глубин подсознания стали возникать давно забытые чувства к женщине своей молодости. В дверь раздался звонок.

- Это, Саша, двоюродный брат. Поддерживает меня, вот с телефоном помог несколько лет назад.

Она вышла встречать гостя, из прихожей пропустила в комнату брата. Мужчины внимательно посмотрели друг на друга, поздоровались. Офицеры, интуитивно почувствовали свою сопричастность к силовому ведомству, но уточнять не стали. Родственники обсуждали процедуру печальных хлопот, приглашённых на поминки, Усольцев вежливо слушал. Затем выпили уже втроём и замолчали.

- Ну, я пойду, - произнёс Усольцев, - увидимся в десять на кладбище.

Он пожал руку «конторскому», напоследок выстрелив в полковника взглядом, тот ответил тем же – словно визитками обменялись. Наталья Сергеевна проводила, свалившегося из прошлого любимого мужчину. В дверях задержались.

- Наташ, я три года назад похоронил жену. Завтра будет не до того, вот и подумал - ведь мы оба одиноки, можно я тебе позвоню?

- Звони, Ваня.

Она обняла его и прижалась мокрой щекой к плечу.

Медянка, 14 августа 2011, yalinc@mail.ru

Оглавление