Андрей Ангелов Театр мистера Фэйса
Предисловие
«MF» написан за б мес. Получил более 2 тыс. отзывов.
Тим Бёртон, продюсер: Посмотрел трейлер, оценка «Splendid» («Роскошно»)
Олег Беглов, продюсер к/ф «День выборов»: «Сильный материал, с которым можно и нужно работать»
Владимир Стеклов, актёр: «История даёт ответы на многие вопросы»
Дмитрий Величко, музыкант Граф Гагарин: «Это из разряда «безумные сказки» – мои любимые истории с самого детства»
Анатолий Сивушов, продюсер сериала «Бригада»: «Отлично! Но я предлагаю пересадить историю на русскую почву»
Лера Кудрявцева, эталон женственности: «У меня снесло крышу, я читала до самого утра, не могла оторваться! Я ничего подобного никогда не читала и не видела»
2.000 фильмоделов, – в один голос: «Чертовски талантливо, а местами гениально»
Андрей Ангелов, писатель: «MF» никакой не роман, а кино. Вы будете читать фильм! Где профессионально расставлены драматургические и режиссёрские акценты. Фильм осталось снять»
ДИВНЫЙ САД
Иллюстрация: «Аликино и бесы рядом с Вергилием и Данте». Джованни ди Паоло. XV в.
«Ни землей, ни водой ты не найдешь пути к гипербореям» – так сказал Пиндар. По ту сторону севера, льда, смерти – наша жизнь, наше счастье. Мы открыли счастье, мы знаем путь, мы нашли выход из целых тысячелетий лабиринта.
Фридрих Ницше– Малыш! Не пей моё пиво! Это пиво моё, и пить его буду только я! – воспитательским тоном внушила мама.
Мама Дороти. Двадцативосьмилетняя эффектная особа с кипельно-белыми волосами. Синие глаза, несколько впалые щёки, черты лица – правильные. Отличная минетчица, не дорожащая телом! Зато телом дорожил её муж – мистер Котик. Зачем даром отдавать то, что может приносить деньги? Тем паче, что спрос на умения Дороти стабильно высок. Но распутные алкоголички этого не понимают, и Дороти давала даром всем, кто просил. До тех пор, пока в её жизни не возник мистер Котик – он отобрал право дарить секс. И подарил сына.
– Жадина ты! – без злости, обыденно, отозвался малыш на слова мамы.
Малыш. Семилетний мальчуган с синими глазами. Худенький, темноволосый, с оттопыренными ушами. Задумчивый тихоня. В джинсовом комбинезоне на помочах, с большим нагрудным карманом на груди. Мало кушает, ненавидит школьную парту и влюблён в театр. Там он буквально живет и если б не наличие мамки – труппе старика Гэмпшира пришлось бы малыша усыновить.
В воскресенье семья пришла в городской «Парк развлечений», где сейчас – вдобавок, раскинул шатры цирк шапито.
Мистер Котик дал жене пятьдесят долларов, а сыну пятьдесят центов, и быстро куда-то слинял. Виват папке! Он – деловой человек и «заключает контракты» даже в выходные дни! Если б не он, то мамка давно бы уже спилась. Но папка заботится о здоровье семьи, добывает работу супруге, не давая времени на излишний расслабон!
Малыш купил пачку сигарет и стал размышлять, где взять спичек. Мама выпила бокал коктейля и запрыгнула в Колесо Обозрения, вместе с сыном и с бутылкой пива в руке. Потом Дороти освежилась винцом – в армянской кафешке, а малыш стрельнул спичку у бородатого армянёнка. После произошло несколько других «потом»: мама с сыном катались на «американских горках», наблюдали за заклинателем и его сонной толстой змеёй, оценили длинноногих гимнасток, хорошо качнулись на качелях в форме лодки и выдули по большущему мыльному пузырю в «Зале мыльных пузырей».
В конце концов, во время своих шатаний по «Парку развлечений», полупьяная мама и усталый малыш наткнулись на помост-сцену, перед которой находилась десятка кое-как покрашенных деревянных скамеек. Мама купила себе билет и прошла за загородку, опустила красивую попу на первую от сцены скамейку, рядом с собой поставила неразлучную бутылку пива. Малыша не пустил контролер, настаивая на том, что ему тоже нужен билет.
– Тебе не пять лет, boy. Точно знаю! А право бесплатного прохода имеют люди до пяти лет включительно! – веско сказал контролёр.
– Пожалуйте в кассы!
Пришлось перелезть через невысокое заграждение. Малыш сел рядом с мамой и стал вдумчиво слушать сладкоголосую Джиллу. «Johnny» – песня всех времен и народов! Но в то воскресенье это был просто новый музыкальный хит, и никто не знал тогда, хит на века или на несколько месяцев. Композиция громко заявляла о себе из огромных колонок, стоящих по бокам сцены. Зазывая посетителей проникновенным голосом певицы.
Публика резво заполняла скамейки. Мама прикрыла глазки и тихо подпевала – немного невпопад, да какая разница. Главное, чтобы душа пела!
И тут грянул туш! На помост выбежали циркачи. Разомлевшая публика встретила их аплодисментами:
– Хлоп! Хлоп! Хлоп!
Жонглёр и факир – крутые парни, что знают толк в крутом шоу!
Жонглер быстренько соорудил из шести предметов пирамидку высотой два фута[1]. Ловко на неё вскочил и начал жонглировать шестью золотистыми дубинками!
Факир достал из-за спины парочку горящих факелов и стал их по очереди засовывать себе в широко открытый рот. Поочередно вытаскивая и выдувая изо рта огромные языки пламени. Зрелище не для слабонервных!
В самый пик шоу на помост крадущимся шагом вышел мим. И учинил безобразие: вздумал передразнивать крутых парней своей пантомимой! Публика предвкушающе засвистела! Пришёл черед акта под названием «Надрать задницу!».
Жонглер соскочил с пирамиды, а факир погасил и отбросил факелы. Вдвоем они схватили мима, нагнули его спиной к зрителям, спустили ему штаны. Контролер услужливо кинул связку прутьев. Задницу мима основательно исхлестали. В кровь! Мим верещал так, что заглушил туш. Публика аж взвыла от ликования!
Малыш брезгливо скривил губы и отвел взгляд от помоста. Достал из нагрудного кармана открытку и уделил ей все свое внимание. Черно-белый оттиск, сделанный в убогой типографии на углу Сэйнт-стрит и сороковой авеню. Центральное место здесь занимал Арлекин, какового истязали обступившие бесы. Рядом Данте Алигьери. В оригинале оттиск являлся старинной цветной гравюрой театра эпохи Возрождения.
– Браво! Бис, джентльмены! – мама захлопала в ладоши! Публика поддержала маму фееричным свистом и рукоплесканием.
Ликующий крик мамы вывел малыша из задумчивости. Он поднял глаза и увидел на помосте всё тех же циркачей. Факир, жонглер и мим держались за руки и раскланивались.
Малыш спрятал открытку назад в карман, тоненькой рукою поднял ощутимо весомую бутылку с тёмным пойлом и припал к горлышку.
– Бульк! Бульк! – Два основательных глотка. Как само разумеющееся – без вороватых оглядок на маму и по сторонам. This is United States. Эпоха Джералда Рудольфа Форда, 38-го президента. Единственного президента в истории, которого не избирали всенародно, кстати!
Шоу кончилось, зрители стали расходиться. Мама послала воздушный поцелуй цирковым очаровашкам и отобрала у малыша бутылку. И внушила воспитательским тоном:
– Малыш! Не пей моё пиво! Это пиво моё и пить его буду только я!
– Ты – жадная мама! – отозвался сын.
На том и порешили. Решение подчеркнуло расклад в семье: кто сильней, тот и владелец. Мама владеет бутылкой, папа владеет мамой. Малыш ещё не вырос и не владеет ничем.
Мама сделала добрый глоток и мягко спросила:
– Тебе понравились циркачи?
Бессмысленная жестокость – чисто для потехи публики. Продажа своей жопы одним мужиком и покупка её другими мужиками. Арлекина мучают на гравюре бесы, потому что ему претит торговать жопой!
– Нет, натуральное дерьмище! – Смачный презрительный плевок наглядно проиллюстрировал реплику малыша.
– А по-моему ребятки милые, – не согласилась мама. – Особенно тот, что с огнём! Я бы ему… – она запнулась. – Ну… ты понимаешь, сынок, какие желания вызывает в женщине самец, подобный мускулистому циркачу?
Малыш отрицательно и серьёзно покачал головой.
– Если не понимаешь, то лет через десять поймешь! – усмехнулась Дороти. Она выпила пивка и с чувством сказала:
– Настоящие мужчины делятся на два вида: умеющие заработать бабло и обладающие мышечной силой! «Два в одном» не бывает…
– Женщина вновь сделала добрый глоток, икнула. – Нас кормит твой папка – знай, а вовсе не мои дырочки! Поэтому папка – настоящий мужчина. Но и… циркачи тоже настоящие, только их сила не в деньгах, а скрыта под костюмами в обтяжку…
Малыш встал со скамейки, упер руки в бока и звонко крикнул:
– Мама! Когда я вырасту, то пойду в театральную школу!
Лицо женщины скривило глубокомысленное пьяное удивление.
Фу, пьяницы похожи на нечистую силу визуальным обликом лиц! Но это мамка! Терпи, малыш, станешь мистером.
– Да ну?.. – Дороти сграбастала сыночка, прижала его хлипкое тело к томной груди. – Будешь матери помогать? Матери-икально… Папка-то каждый день новых имеет. И когда стара буду ему делать… – окончание предложения съел голосистый смех, – …вовсе не нужна стану. Кто ж тогда Дороти кормить будет… А?..
– она отпустила малыша, посадила его снова на скамейку, взъерошила ему волосы, заглянула в его глаза. – Не знаешь?.. И я не знаю.
Мистер Котик – это муж Дороти и папка малыша. Намедни ему исполнилось тридцать два года. Зелёные водянистые глаза, бородавка над верхней губой. Носит яркую молодежную одежду и густые бакенбарды. Не курит и не пьет. Вегетарианец – изо рта постоянно пахнет растительным говном. Склонен к беспорядочным половым связям. Озабочен по жизни только добыванием денег! Он нарисовался рядом. Суетливо деловой. Затоптался на месте.
– Дороти! Давай-ка пошли, там солидный клиент!
Не забывай, для чего ты рождён. Даже когда тебе не до этого. Женщины появляются на свет лишь для удовлетворения физиологических потребностей мужчин. А мужчины лишь для того, чтобы платить женщинам за удовольствие. Всё просто.
– Хватит бухать, надо дать разок-другой случайному кобелю, – поднялась Дороти со скамейки. – Ничего личного…
Она пристально посмотрела на мужа. Допила глоток и отшвырнула пустую бутылку. Весело потрепала своего альфа-самца по щеке.
– Ой-ёй-ёй! Иду-иду уже, мой котик… Ты проследи пока за маленьким.
Дороти пошла прочь, виляя в предвкушении бёдрами.
Папка безразлично взглянул на малыша. Хлопнул сынульку по загривку – так, на всякий случай. И пошел вслед за женой, равнодушно процедив:
– Он давно уже не маленький…
Малыш не обратил на затрещину никакого внимания. И на уходящую мамку не посмотрел. Привычка – вторая натура. Мы не обижаемся на привычку, мы на неё не реагируем… Малыш выудил из нагрудного кармана пачку сигарет, вытянул очередную сигарету. Губами. Помял тонкими пальцами, размышляя, где в этот раз взять спичек. Перед самым носом возникла зажигалка. Её держали твердые сухие пальцы. Чик-чирик! – колёсико крутанулось и проявился огонёк! Малыш не удивился, а прикурил как должное. И повернул голову.
На скамейке, рядышком, сидел человек. Лет шестидесяти пяти. Рабочий чистый комбинезон, в руках металлические садовые ножницы. Садовник.
Странный какой-то садовник. Румяное одухотворенное лицо. Глаза лучатся строгой Добротой. На щеке изящная родинка. Ногти чистые и ровно подпиленные. Больше похож на священника.
Пальцы испещрены многочисленными порезами и вообще – руки грубоваты для святого отца. Всё-таки садовник. Такие порезы возможны при длительных работах по обрезке роз или крыжовника. Но в городском парке Лос-Анджелеса не растут ни розы, ни крыжовник. Возможно, что у садовника выходной? Возможно. Тогда почему он в форменной одежде и с ножницами?
Детей в семилетнем возрасте не волнуют подобные вопросы, так как такие вопросы у них не возникают. Но возникают после… Малыш с детским любопытством оглядел садовника. Важно (с такой важностью курят только малолетние сопляки) выпустил кольцо дыма. Вымолвил:
– Благодарю, мистер… Хотите со мной поговорить?..
Садовник ничего не ответил, а рядом зазвенели ангельские колокольчики.
– Тряяям! Тряяям!
– Что такое? – малыш недоуменно огляделся в поисках источника диковинного звона. – Воздух… что такое с воздухом… его можно трогать, ого!
Воздух загустел и наполнился синим цветом. Исчезла эстрада – густой синий цвет её поглотил.
– Это Дивный Сад, – строго сказал садовник.
– Садовник – ты волшебник?!.. – изумился малыш. Нет, он все-таки садовник. Слишком ухожен Дивный Сад, явно человеческая рука приложила к нему усилия!
– Человеческая рука!? – пробормотал в шоке малыш. – Так вот они какие – глюки! – Два глотка крепкого эля – не совсем шутка. Когда человеку всего семь лет от роду.
Садовник строго улыбнулся:
– Малыш! В начале было Слово…
* * *
– …и Слово было у Бога, и Слово было Бог! – подхватил Арлекин. Теперь он не раб, как на гравюре, а он теперь – киллер! Всё поменялось. Верёвка более не стесняет шею Арлекина. И сейчас он одет в свой традиционный наряд: двухцветный костюм с заплатами-ромбами по всей длине платья. На голове шапка с заячьими хвостами, на поясе кожаный кошель. Кровь с телес исчезла, а спина распрямилась.
La Comedia Е Finita!
Театральная зала в особняке. Шторы с окон-бойниц сорваны – пространство заливает вечерний свет угасающего солнца. По периметру залы – кресла с трупами бесов. Их гораздо больше, чем на гравюре Джованни ди Паоло. Так карта легла.
La Comedia Е Finita!
Шестнадцать кресел, в которых шестнадцать трупов:
• Мистер Доу-Джонс с миссис Джоди на коленях. Банкир и Барби.
• Мистер Мечта с миссис Митчелл на коленях. Наркоторговец и Барби.
• Мистер Папа с миссис Мэлони на коленях. Порноделец и Барби.
• Мистер Спирт с миссис Мэри на коленях. Бутлегер и Барби.
Муж и жена – две части одного тела. Четыре козла и четыре драные куклы. Четыре преступника и четыре потаскухи!
• Joccep, в рот всунута тонкая пачка 100-долларовых купюр. Мелкие, неровные зубы. Видны. У трупов мудил всегда видны зубы.
• Голый Джозеф с золотым крестом на груди. Доброе лицо искажено в очень неприятной гримасе – его истинное лицо. Да-да-да! Священники не умирают без санкции Господа. Истинно.
• Мистер Котик. Папка прожил долгую жизнь, прежде чем отправился в ад. Многим из бесов повезло меньше.
• Громила. Шестёрка мистера Котика. Дебилы умирают чаще, чем обычные люди. Доказано наукой.
• Эмми в подвенечном платье. Невинная шлюха. Так бывает в Лос-Анджелесе. Как умерла и умерла ли вообще – неизвестно. Мэйкаперы постарались: лицо как чайная роза.
• Дик Свайн и Сэмми Пиглет. Из лиц вырваны куски мяса, как будто кусал дикий зверь. Полицейский босс и его заместитель.
• Поль Рыбник, на обеих щёках вырезаны кресты. Лейтенант полиции.
• Том Литтл, в глазах дикая боль. Мёртвые руки сжимают чемодан. Сержант полиции. Когда Возмездие раздавало подарки – то коп попал под такую раздачу.
Много полицейских трупов не бывает. Аксиома.
• Диакон Патрик. В рясе священника. Когнитивный диссонанс[2]. Дилемма Патрика именно в этом!
• Агенты Л. Циник и Дж. Грин с разрезанными под улыбку ртами.
ФБР. Аналог дерьма у полиции. Простым гражданам всё равно.
…Голос Арлекина звенел, как натянутая струна и постепенно набирал обороты! Продолжая фразу, начатую садовником сорок лет назад:
– …И создал Господь учеников себе, и первым из них был Диавол. И носил Диавол ангельские одежды, и разумом был он велик и просветлён. И оказался сей Диавол действеннее самого Отца Всемогущего, ибо понял, что только Любовь явится истинным спасением человечества. Но чтобы увидеть Свет и познать его великолепие, надо смотреть на него из кромешной Тьмы и вкусить горечь полыни. Бог слушал мудрые речи Диавола, и верил ему. Но сподобился Бог породить другого ученика – Иесуса, и Иесус был не согласен с Диаволом, ибо сказал, что Свет это Свет, а Тьма это Тьма! И запретил тогда Бог упоминать имя Диавола! Поэтому мир до сих пор грязнет во мраке, а Слово слышат лишь избранные!
Стихи закончились. Последнего Персонажа толкнула в грудь твёрдая клоунская рука. Он упал в пустое кресло, как мешок с картошкой!.. Прозвучали пять громких сочных хлопков, и в животе грешника поселились пять револьверных пуль!
Сюрреализм. Нет. Театр мистера Фэйса.
Перфоманс № 1 ПОРОКИ И ИХ ЖЁНЫ
ЯВЛЕНИЕ ВТОРОГО ГЕРОЯ
– Sor Mr. Prince…
Офис-леди – это бездетная разведёнка, с безупречным 20-летним стажем в кадровом агентстве. В силу отсутствия мужской ласки страдает лютым недостатком кровообращения в тазовой области тела, и регулярно – два раза в неделю – запирается в ванной с душем. Обожает зеленый цвет, изящные воротнички и sweet. Ревностная католичка. Она закончила просмотр документов и подняла критические глаза на визави: слегка небритого парня лет сорока семи, в дешевеньком чистом костюмчике и с длинными ресницами, обрамляющими карие глаза.
– Пять месяцев вы работали грузчиком, два месяца краснодеревщиком, три месяца официантом, пару месяцев заправщиком на бензоколонке, – не заглядывая в бумаги, по тренированной памяти, перечислила Офис-леди. – И много где работали ещё. Почти везде от месяца до двух.
Мистер Принц в подтверждение церемонно кивнул.
– Вы только что приехали в штаты. Зачем? Поработать месяц?
Парень улыбнулся приятной улыбкой и вскинул тонкую бровь:
– Я – человек Мира. Я брожу по свету, и мне нравится этим заниматься!..
Заявление бродяги о том, что ему нравится бродяжничать – не удивило и не насмешило Офис-леди. И вообще не вызвало эмоций. Пара долларов в качестве процента за посреднические услуги – тот максимум, на который можно рассчитывать в сделке с таким клиентом, как мистер Принц. Без профессионального образования, не состоящий в профсоюзе, к тому же курящий. И всё вкупе желания помочь не вызывало.
– Замечу, что я всегда свою работу делаю на совесть! – спохватился парень.
Офис-леди оторвала цепкий взгляд от соискателя, вежливо пошелестела его рекомендациями:
– Да, работодатели отзываются о вас очень хорошо. Вы знаете, мистер Принц, что в Америке иностранцу сложно найти работу?
– Знаю, – чувственно изогнутая верхняя губа брезгливо скривилась. Рефлекторно. – А ещё я знаю, что вы похожи на королеву в этом платье. У меня есть знакомая королева, она тоже любит зелёный цвет и изящные воротнички! – мистер Принц с искренним восхищением посмотрел прямо в глаза агента по найму персонала.
Офис-леди давным-давно не ощущала себя женщиной, и поэтому лесть упала на благодатную почву. Пожалуй, парень симпатичен, несмотря на отсутствие профессии и членского билета специализированной гильдии. И ему нужно помочь с работой. Однако в обмен на удовлетворение своего любопытства:
– Вы работали в Королевском Доме?
Конечно, «королевским домом» окажется особняк второсортного наркобарона или захудалой голливудской звезды, но так приятно слушать сказки! К тому же из уст дамского угодника!
– Я трудился в Бирмингемском дворце. Целый месяц! – с ностальгией заметил мистер Принц и смущенно добавил. – В рекомендациях данная работа не отражена, я не люблю особой помпы…
Офис-леди, подперев руками подбородок, заворожено смотрела на странного посетителя кадрового агентства.
– Чёрт возьми, она умилилась или расстроилась? – усмехнулся парень. Он небрежно снял с пальца и близко показал Офис-леди золотую печатку:
– Видите. Это знак Особой Чести, которым меня удостоила королева. За добросовестную службу! Перстень с фамильным вензелем Её Семьи!
Полукруглая печатка, весом никак не меньше двадцати граммов. Вензель «BG», выложенный маленькими зелёными камешками. Такую бижутерию можно купить в любом киоске возле любой киностудии – цена от пяти до пятнадцати долларов за штуку, детям и беременным женщинам скидки. Офис-леди отослала своим иллюзиям улыбку души и взяла шариковую ручку:
– В общем, есть одна временная работа… Хозяин ждёт вечером важных гостей и ему срочно нужен уборщик.
Она чиркнула на рекомендации адрес и номер агентского договора:
– Желаю удачи!
Мистер Принц взял бумагу. Встал со стула. Любезно наклонил голову.
– Благодарю, мисс Кэтти.
НЕБЕСНЫЙ КРЕДИТ
Круглый столик на колесиках. На нём апельсин целый, блюдо с нарезанным дольками ананасом, початая бутылка виски и два стакана, пепельница, сделанная из половинки кокоса.
– Well-well! – руки кукловода очертили круг посреди столика. И бросили на него две пачки долларов. Одна – тонкая, другая – потолще. – Здесь тысяча сто долларов. В одной стопке штука, в другой сотня! Ты делаешь один выстрел! Если попадаешь в апельсин, то получаешь сотенку! Если не попадаешь в апельсин, то забираешь штуку! – Иллюстрациями монолога являлись движения указательным пальцем: сначала палец поочередно тыкнул в денежные стопки. Потом сделал указующий жест и тронул оранжевый фрукт. Напоследок провел две диагонали: от апельсина к тонкой денежной стопке, и от апельсина к денежной стопке потолше.
Крытая веранда особняка просторна и прохладна. Нет ничего отвлекающего – однотонные стены из бруса. Ни обоев, ни покраски. Ни картин, ни мебели – ничего нет! Кроме уже описанного круглого столика. Немного запотевшие окна, входная дверь на английском замке. От столика до двери двадцать футов. Над дверью зеленая лампочка – звонок.
Нет, это не веранда! Это тир!
Двое мужчин, друг против друга. Один – стрелок, другой – мишень. Между ними столик. Над столиком, на высоте человеческого роста, большой кусок красной тряпки, небрежно приколотой к стене с помощью дротика. Тряпка абстрагирована от веранды именно своею яркостью. Её легко увидеть первой!
Парень сорока семи лет, в синей пиджачной паре на белую рубашку, без галстука. Высокого роста. Чисто выбритый, с синими строгими глазами. На правой щеке маленькая родинка. Театрал. Режиссер. Король кукол! Мистер Фэйс. Он в упор посмотрел на стоящего напротив него бугая. Широкоплечего, здоровенного, с лицом обиженного павиана. Лет тридцати.
– Ты все понял, Громила?
Бугай проглотил задумчивую слюну, потрогал пепельницу, яростно почесал непробритую щеку. И изрек через паузы:
– Гы, Фэйс… Ты сразу ставишь себя в невыгодные условия. Ведь не попасть в апельсин мне проще, чем попасть. И я легко могу промахнуться! И положить в карман штуку баксов! А сотню прихватить на чай! – при этих словах Громила сгреб денежные стопки и придвинул их к себе. Одновременно наклонился вперед – к оппоненту, своими ростом и мышечной массой нависая над ним!
– Громила. Ты можешь легко промахнуться или не промахнуться. Мне плевать на мнение мелкого тупого чувака! Я плачу тебе деньги за один выстрел. И всё.
Нет, не всё. Оскорблять накаченных мужиков семи футов ростом – не рекомендуется.
– Гы. Ты не боишься меня поливать, Фэйс? Я ведь могу не только промахнуться. А сделать это в нужное место! – Громила многозначительно постучал себе по лбу указательным пальцем.
Кукловод рассеянно зевнул и потянулся, прикрыв веки. С наслаждением глубоко выдохнул, потряс головой. Нехотя открыл глаза, безмятежно глянул на Громилу. Расслабься, чувак, я и не планировал кусаться!
– Оскорблять я тебя… – режиссер поставил троеточие в конце предложения и замер, повесив на уста ангельскую улыбку.
Громила удивился и расслабился, хотя расслабляться не планировал. Отпустило внутреннее напряжение, ведь детская улыбка не страшит!
– …не боюсь! – режиссер смел троеточие восклицательным знаком! One, Two, Three! Преображение мистера Фэйса: вместо улыбки ребенка – циничная ухмылка убийцы, резкий наклон туловища вперёд, щелчок белых ровных зубов. И тлеющие глаза. Акция устрашения под названием «Откусим Громиле нос!».
Бугай тотчас же отшатнулся назад – от театрала, выпустив из пальцев денежные пачки. Успел испугаться. Сильно!.. Придурок Фэйс кусается. Сука такая! А лжет, что не кусается! Обидно, блин!
– Ты мне откусил… – машинально забормотал Громила, трогая нос. На месте – нос на месте. – Чуть… чуть не откусил…
Чуть-чуть не считается. Такой большой Громила, а не знаешь таких простых истин. Ну да ладно, что с убогих взять… Мистер Фэйс убрал ухмылку, глянул строго. Вытащил из-за пояса большой блестящий пистолет. Бронебойный, явно! Пули размером с палец. Небрежно передернул затвор, вынул обойму и опустил её на столик. Подал оружие рукояткой вперед.
– Возьми пистолет.
Громила отпустил нос и прямо-таки вырвал ствол из чужих пальцев. Рукою-клешнёй. Взвесил. Заухмылялся. Оружие придает уверенность. И вдвойне, если перед тобой человек, у которого оружия в руках нет.
– Один патрон – один выстрел! – театрал сделал несколько чётких шагов к входной двери. Круто повернулся на каблуках к столику.
– Шесть шагов. Ты встанешь здесь!
Опаска – рекомендуемое чувство по отношению к Фэйсу! Громила настороженно тискал пистолет. Именно тискал! Как сопляк мнёт потаскуху, не зная как её лучше ухватить.
Театрал возвратился к столику, взял апельсин и встал под красную тряпку. Отличная яркая абстрагация для стрелка!
– Я стою здесь!
Хрен в синем пиджаке на выдумки горазд! Помни, комрад! Громила всё не мог расслабиться. Пистолет в руках казался чужеродным предметом. Так всегда, когда пальцы не ощущают уверенности.
– Ты – там, Громила! Там, у двери! – нетерпеливый палец режиссера заставил Громилу шевелиться. Бугай порывисто отошел на указанное место. Развернулся к театралу недоуменными глазами.
– Фэйс. На кой чёрт тебе всё это надо? Актерские штучки… вспомнил юность?
Если не хочешь отвечать – скажи правду. Она – самая короткая.
– Это лишь вопрос. Я намерен устроить парочку спектаклей, и хочу спросить, угодны ли они небесам! Ответ скрыт в твоей меткости. Не тяни, Громила!
Пожалуй, двойного дна в ситуации все-таки нет. Бугай облегченно сглотнул. Кретин просто желает, чтобы его застрелили. Ну или чтобы стрельнули в его сторону… Громила сам решит, как выгодней обставить пальбу. Там, где есть гарантированный выстрел – всегда может возникнуть пальба.
Мистер Фэйс положил апельсин себе на макушку. Это мишень! Задним фоном её подчеркивает ярко-красная ткань. Лицо театрала напряглось, жилы на лбу вздулись и —…
– Да этот придурошный сейчас пёрднет! Гы-гыыы! – не смог сдержать гримасу веселья Громила. – Слышь, Фэйс, а давай я отправлю тебя на небо прямиком? Гы-ы… Что скажешь, прифарок?
Апельсин на голове. В глазах сосредоточена вся твоя прошлая жизнь. Так бывает. Тогда, когда берешь кредит в банке. Ты отвечаешь на простые и именно поэтому непростые вопросы. Ощущаешь на себе подозрительные взгляды. И ненавидишь за эти взгляды банк-кредитор. Но осознаешь, что и сам на себя ты тоже смотришь подозрительно. Тебя с вежливой любезностью раздевают донага, тщательно выворачивают твои карманы. Ощупывают, как товар. Осматривая зубы и взвешивая характер. И нюхая твои носки двухдневной свежести. Им не западло! Таков регламент! Наконец, мистер Расчёт заполнил анкету и отправил её в Службу Безопасности Банка. Теперь ждать: подтвердят или нет твой кредит. Всего два спектакля! Мистер Фэйс просит немного! А тут… в двадцати футах находится идиот, который играет в остроумного идиота. Но без идиота кредит не дадут, он – твоя собственная подпись на анкете, кукловод! Личная подпись – самый главный гарант для банка! Не отзывать же анкету назад, в самом деле!
– Скажу, что ты недоумок… – пополз по веранде злой горячий шепот. – Ты рассуждаешь о том, чего не можешь понять в силу скудности своего интеллекта… Выпусти пулю, забери сотню, и проваливай!
По ходу дурень Фэйс не может без того, чтобы не оскорблять! Ну что же. Всегда есть оскорбление, каковое является последним в жизни. Лови девятнадцать граммов, придурок! Громила медленно, по-садистски растягивая удовольствие, поднял пистолет. Прищурил левый глаз. Ствол нацелился прямо в ясную грудь театрала! Между легкими и сердцем.
– Штука моя, Фэйс!
Как мало надо для счастья! Ствол опустился чуть ниже – к солнечному сплетению… а вот ещё ниже – к промежности… Ай-яй-яй, смотрите-ка, Громила – гурман! Выбирает места для поселения пули со знанием дела!
Звук дверного звонка разрезал воздух. Неожиданно. Резко. Продолжительно.
Потом прогремел выстрел – он заглушил и оборвал звонок. Зеленая лампочка, что над дверью – потухла. А апельсин на голове мистера Фэйса разорвался в клочья – в него попала бронебойная пуля.
Громила тупо посмотрел на кукловода. После тупо посмотрел на пистолет. Своя тупость отличается от чужой тем, что ты её не замечаешь. Так у людей. Неизвестно до конца, как с этим у громил – но судя по реакции стрелка, у них с этим примерно также как и у людей…
Мистер Фэйс позволил себе провести слабой рукой по голове. Головокружение. Тошнота. Сейчас бы хорошо посрать! Или блевануть! Или то и другое.
Снова звук дверного звонка, также резко, но уже ожидаемо. Был оборван возгласом:
– Эй! Что случилось? – послышался вскрик из-за входной двери.
– Вызвать полицию?! 911?!
Когда такое кричит мужской голос – это лучше, чем такое кричит голос женский. Меньше неприятностей. Априори. Этот голос мужской. С явным заморским акцентом, кстати!
– Курьер принес кредит доверия, который только что одобрили, – понял театрал. – Неслабо на небе работает доставка…
Мистер Фэйс сгрёб обе денежные стопки со столика. Одним движением! Залихватски отделил сотенную банкноту и сунул её Громиле. И вольготно направился к двери, между прочим обронив:
– Ты честно заработал сто баксов, Громила.
Бугай не успел ничего понять. А понял только то, что у него в руке сто долларовая банкнота. Но и это непонятно: почему сто, когда он рассчитывал на тысячу сто!? Громила недовольно поморщился – пальба спасет мир. Его мир.
Режиссер щелкнул английским замком, и открыл дверь. Немного трясущимися руками. Мистер Фэйс – человек, а непременным атрибутом человека является его же нервная система.
* * *
Входная дверь веранды распахнулась, и взгляду кукловода предстал слегка небритый парень лет сорока семи, в дешевеньком чистом костюмчике и с длинными ресницами.
– Что произошло!? Я слышал выстрел! – тревожно выдохнул гость.
Так вот они какие – ангелы! Без крыльев. Ростом приблизительно с театрала. Карие глаза, густые волнистые волосы, на левой щеке маленькая родинка. Руки ухожены, без побрякушек. Ангелы развозят доставки на кабриолетах! Заёмщик разглядывал другую сторону порога всего пару секунд, а заметил всё. В том числе и явно новенькое авто, бликующее за чугунной решеткой входных ворот особняка.
– Значит, ты и есть – гонец с небес? – пробормотал режиссер. Ничто так не убеждает в присутствии факта, как его (факта) наличие! Воочие, правильней сказать!
– Вы, вероятно, меня с кем-то спутали… Я уборщик из агентства. Мне сказали, что мистеру Фэйсу нужен уборщик… – поразился гость. Не всё то факт, что вы считаете фактом! Даже если называете себя всеведущим!
Похоже, ангел прав. Он не ангел. А он… – Игрок! Быть уборщиком и косить под уборщика – вещи разные и очевидные. В нашей жизни гораздо меньше мистики, чем мы себе придумываем.
– Из тебя такой же уборщик, как из меня Хэммингуэй! – театрал потрогал лацкан гостевого пиджака. – Костюмчик явненько не твоего плеча…
– Чёрт! Совсем не по плечу, ты прав! Но откуда?.. – мистер курьер оглядел себя, палева не заметил… подумал и оглянулся назад. Теперь понятно… Гостевая тачка у ворот, на которой гость тупо спалился.
– Выпьешь со мной? – напористо предложил кукловод. – Сегодня я возвращаюсь на театральные подмостки и надо выпить за почин. Там Громила, но он сейчас уйдёт, потому что с даунами пить не люблю…
Любопытство! Лидер головного мозга! В фаворе и у игроков, и у режиссеров.
– Зайди! – мистер Фэйс посторонился, освобождая для гостя проход.
– Зайду! – мистер Принц согласно кивнул и переступил порог.
Входная дверь веранды захлопнулась за ними.
* * *
Первое, что увидели оба мистера – Громила у столика, со стаканом виски в руке.
– Громила. Не пей мой виски. Это виски мой, и пить его буду только я. И будут пить мои гости. Ты в число моих гостей не входишь! Выметайся! – отреагировал режиссер.
– Занятная драматургия! – размыслил мистер Принц. – «Лицо павианьей национальности» и… Игрок! Чёрт!.. А это вовсе не веранда, а это настоящая театральная сцена! Вау! – Мозг удивительный инструмент! Может выдать ассоциацию на событие прежде, чем глаза толком событие разглядят. Курьер ощутил, как по внутренностям разливается шок. Вы долго ждали эту минуту и вот она пришла. И вы растерялись, так как не готовы к её приходу, хотя и готовились к такой минуте двадцать лет.
Громила допил виски, бросил в рот дольку ананаса, проглотил целиком. Достал из-за пояса свой пистолет. Движения неторопливые, нарочитые. Так ведут себя хозяева ситуаций. Пистолет поменьше размером, чем режиссерский на столике, но не менее грозный. Вообще, любое оружие видится грозным лишь тем людям, что находились под огнем. Реально, будь то война или бандитские разборки. Иначе остроты ситуации не ощутишь.
– Я получил не все баксы, Фэйс. Договор касался штуки. Если бы этот хрен не помешал своим звонком, – ствол качнулся в сторону гостя, – я бы не попал в апельсин, а я бы попал в тебя… Прострелил бы сердце, печень… Яйца!..
– Громила. Убери из лексикона слово «бы» и вали в ближайший кабак пропивать честно заработанную сотню!
Это мистер курьер удачно зашел! Его всегда интересовало: как можно на равных разговаривать с обезьяной, которая единственным аргументом всегда и везде считает физическую силу! А мистер Фэйс – тот парень, с которым накачанный имбецил говорит именно на равных. Несмотря на превосходство «павианьего лица» в мускулах.
– Какой пассаж, Фэйс!.. Гони штуку или задашь свой вопрос небесной братве напрямую! Сию минуту! – Громила резко дернул затвор на себя. Патрон выскочил из обоймы и отлажено ушел в ствол оружия. Рука с пистолетом поднялась под прищуренный глаз.
– Громила, а ты знаешь… Ведь твой потолок – убивать мелкий гнус вроде торговцев крэком. А позвал я тебя по одной причине – мне нужен был дебил, что давит на спуск лишь с мыслью о стакане бухла! – Театрал расслабленно приблизился к стрелку. Идти и одновременно говорить – не так-то просто. Когда ты идешь на ствол. Кредит доверия одобрили, но пуля-дура, что небесным приказам не подчиняется.
– Понимаешь? – режиссер спросил вполголоса. Только так, что даже стороннему курьеру стало ясно: ему на самом деле интересно – понимают ли его! Глаза в глаза: взглядом можно жрать! И если с зуба можно соскочить, то от взгляда не удрать. Ствол в здоровенной руке явственно дрогнул. Видно от двери. Лицо павиана исказилось – ужас, без сомнения!.. Чем примитивней человек, тем легче читать с него эмоции!
– Я открываю свой театр, и мир всколыхнётся, когда узнает о моих постановках! – вдруг громогласно вскричал кукловод.
Мозговая ассоциация права. Мистер Фэйс – Игрок. Двое отличаются от одного тем, что их больше. Чем больше Игроков – тем интересней играть. Bravissimo!
– Никогда больше не носи заряженный пистолет в штанах, – кукловод изъял из дрожащих пальцев Громилы пистолет. Без усилий. Выщелкнул обойму, что упала с глухим стуком на пол. Передернул затвор, и выскочивший патрон гулко зазвенел о дерево. – Прострелишь мозг, и чем будешь думать?
Театрал демонстративно засунул пистолет Громиле за ремень, прихлопнул по поясу рукою. Ухмыльнулся. Чуть отодвинул себя в сторону, освобождая здоровяку дорогу. Подмигнул. Прищелкнул пальцами:
– Впе-ерёд!
Громила встряхнулся и с суетливой торопливостью шагнул прочь. Оттолкнул плечом режиссера. Подбежал к двери и тормознул рядом с курьером. Оглянулся. Злобно морщась, проорал:
– Ты псих, Фэйс! Глянь-ка в зеркало!
Павиан вблизи – страшно. Ты понимаешь, что это дикий зверь, вне клетки. Он в гневе и может сделать всё, что пожелает!.. Мистер Принц думал, что на него смотрят целый час, а прошло одно мгновение. Затем Громила покинул веранду, не закрыв дверь.
Мистер Фэйс поднял со столика свой пистолет, вставил в него обойму, засунул оружие себе за пояс. Взял початую бутылку виски и попросил:
– Закрой дверь.
Мистер Принц исполнил просьбу и подошел к столику, встал напротив кукловода.
Когда визави – оба мистеры, то это равноценный дуэт. Театрал небрежно плеснул виски в два стакана. Один подвинул гостю, кивнул. Но тот лишь понюхал алкогольный букет:
– Я не пью раньше пяти часов вечера.
– Насильно в рот не льют, – усмехнулся театрал, и выпил виски одним крупным глотком. Достал из кармана пиджака пачку сигарет и огниво.
– Сигарету?
– Да, благодарю.
Атмосфера доброжелательности возникает тогда, когда берут сигареты из одной и той же пачки. И курят в свое удовольствие, не спеша, а разговоры разговаривают с нотками мечтательности. Табакуры больше понимают друг друга, нежели табачные аскеты!
– Драматические роли наверняка ваше амплуа, мистер Фэйс.
Нет плохих национальностей – есть плохие люди. И хорошие. Этот Игрок – не хороший и не плохой, он – странный, даже для Игрока. Бирмингемец, такой акцент только у них.
– Богатый эксцентричный парень, колесящий по свету. Косишь под рабочего, общаешься с шушерой, пьёшь и ешь в вонючих забегаловках. И думаешь, что так ты познаёшь мир?
– Ваша проницательность сродни вашим актёрским талантам, мистер Фэйс, – любезно улыбнулся гость. – И я хочу посетить премьеру, которой открывается ваш театральный сезон. Уверяю, у вас не будет более благодарного зрителя, чем я!
– Well-well… Нравитесь вы мне, мистер…
– Принц.
Если человеку не идет роль слуги, то логично, что его фамилия не Смит[3].
– Да, именно! Да-да! Я так сразу и подумал… Вы мне нравитесь… – театрал заломил руки над головой, страдальчески закатил глаза к потолку. – Всегда хотел иметь такую благородную осанку, как у вас… Не суждено, увы! Моя мамка – это искусная шлюха, а папка – сутенёр…
– Впрочем, к черту… – опомнился режиссер. Играй, да не заигрывайся. Ага! Мамка… папка… Какая-то хрень… Бирмингемец, он – причина воспоминаний!.. А хрень можно назвать лиричными струнами души, кстати… – К черту, к черту! – Кукловод расслабил руки, стер с лица страдание, глянул остро:
– Для того чтобы попасть на премьеру, мистер Принц, надо выполнить два условия. На первое условие вы согласитесь. Только второе условие… вряд ли вас устроит. – Кукловод цинично подмигнул.
Мальчики и павианы. Круг общения этого паяца. Немудрено, мать – проститутка, а отец… Верхняя губа гостя рефлекторно вздёрнулась.
– Мистер Фэйс! Вы слишком самонадеянны, чтобы знать за меня – какое условие мне понравится, а какое нет!
– OK, мистер Принц, договорились… – легко согласился театрал.
– Цена билета на моё представление – миллион долларов.
– Заплачу миллион!
– OK, я и не сомневался…
– Что дальше? – пробормотал бирмингемец, немного смущаясь за свою горячность.
– И второе условие. Вы будете не смотреть, вы будете играть! Зрителей здесь нет, это театр только для Игроков. Они играют друг с другом и с судьбой. Ставка – собственная жизнь!
Распишитесь и получите! Бирмингемец всё-таки дрогнул. Всё-таки не избежал.
– Никаких репетиций! – подытожил режиссер. – Приходите сюда вечером. И приносите билет на спектакль в виде банковской кредитки.
THE GAME[4]
Каждое жилище внешне и характерно напоминает своего владельца. Взглянув на дом, вы довольно легко угадаете, как выглядит его хозяин. И наоборот, зная хозяина, вы почти наверняка представите себе – каковы «лицо и характер» его дома.
Особняк мистера Фэйса. Это военный форт периода Гражданской войны 1861–1865 гг. Ныне располагающийся вне городской суеты многомиллионного города. В двадцати милях к западу от Лос-Анджелеса: в стороне от основных автомагистралей. Вытянутое в длину, приземистое, сооружение. Одноэтажное. С маленькими окнами, больше похожими на бойницы. Излучающее грозную… грусть! На крыше открытая будка – наблюдательный пост, с которого отлично просматривается округа в радиусе пяти миль! Современная часть здания– крытая веранда из толстого бруса. С улицы веранда выглядит точно так же, как и изнутри: без всякой отделки. Лишь однотонные стены, без миллиметра декора! Такие стены бывают у строений, несущих чисто практические функции.
Большой двор, отгороженный от дороги чугунной оградой, высотой десять футов. Посреди ограды – основательные ворота. Сквозь ворота немного видно улицу, а сама ограда не пропускает любопытных взглядов в силу своей собственной монолитности.
В общем, интересное место – этот особняк! Не вызывает страха, но и особой приязни не испытываешь к нему. Однако что-то испытываешь. Без вариантов. А что именно – так сразу и не разберешься. Думать надо, если мысли о вечном тебе не чужды.
В глубине двора «Песочный навес» – сооружение явно недавней постройки. Четыре мощных дубовых столба служат опорами настилу из высушенной травы – крыше. Настил примят тонной отборного белого песка. Под ним, на земле – тоже песок. Таким образом, «Песочный навес» напоминает хижину туземцев из страны Папуа Новая Гвинея, только без стен и площадью на порядок больше. Отличная территория для шести автомобилей!
Пять кабриолетов разных торговых марок! И разного цвета! С разными номерными знаками: одно авто с заморским регистрационным номером, а четыре другие машины… Они с «именными» номерами: «Mr. Dow-Jones», «Mr. Dream», «Mr. Daddy», «Mr. Bootlegger». Каков хозяин – таковы и его гости! Чем причудливей художественная составляющая сцены – тем странней для человеческого глаза её персонажи!
Шестой автомобиль. Военный «Rolls-Royce» 1944 года выпуска. Легковой. С открытым верхом. Номерной знак обычный – калифорнийский. На таких автомобилях возили донесения морские пехотинцы в период Второй Мировой Войны.
Сегодняшнее солнце умирало, падая в Тихий океан. Лишенные жизни лучи облекали обстановку в цветовую гамму фантасмагории – оттенок свернутой крови был основным в палитре. Явственно слышался шум морского прибоя. В 20.02 с небес спустился Бог. Закурил трубку, неспешно поднялся по ступенькам крыльца и скрылся внутри особняка.
* * *
20.04. РМ.
Театральная зала в особняке – это просторная комната метражом около двухсот футов. Три окна-бойницы завешаны плотными темными шторами. Электрический свет с синевой по театральному выборочен – освещает лишь то, что необходимо осветить по ходу пьесы. Все остальное отдается в собственность темноте. Пол застелен синим ковролином.
Если смотреть от входной двери – то можно высмотреть следующие диспозиции:
Посредине: ярко-красный атласный занавес. Делит залу на две части: собственно сцена и зрительный зал. Здесь же: уже знакомый нам круглый столик на колесиках, с плеядой алкогольных бутылок, легкой закуской и льдом в мини-холодильнике – театральный буфет.
Справа: собственно сцена. Ярко-красные обои на стенах и прямоугольный дощатый стол под ярко-красной скатертью. На столе – пять игральных карт, «рубашками» вверх. Коробка патронов и четыре револьвера.
Слева: зрительный зал. Подобно двум сторонам треугольника – пять кресел (тоже ярко-красного цвета) с Игроками. На четырех – наряды бесов, на одном – костюм Данте Алегьери. Все пятеро прекрасно видят друг друга, не поворачивая голов. Всё для удобства персонажей.
Добро пожаловать, дорогие Игроки! В театр мистера Фэйса!
Входная дверь отворилась, вошел Бог и сел в сторонке. На специально созданное для себя кресло. Не привлекая внимания и пыхая трубкой.
Занавес раздвинули сильные руки и перед Игроками возник… Арлекин! Двухцветное платье с заплатами-ромбами по всей длине. На голове шапка с заячьими хвостами, на поясе кожаный кошель. На лице – радостный восторг конферансье, объявляющего начало спектакля!
– Мои дорогие Игроки! Я рад вас приветствовать в «Театре мистера Фэйса»! – бодро вскричал Арлекин.
Дальнейшую речь режиссёра сопровождал невозмутимый дым четырех сигарет и одной сигары. Игроки курили и слушали. И тщательно наблюдали за Арлекином. Их пригласили сюда, пообещав приключение. Полноценное! Бесподобное! Чарующее! И если этот клоун солгал, то нужно постараться грохнуть его первым! Опередив других Игроков. Тем самым компенсировав себе потерянный вечер!
– Все вы до неприличия богаты, изнежены цивилизацией и измучены тягой к своей работе, – вещал Арлекин. – А так хочется отрешиться от бренной суеты, подумать о нетленном!.. Сейчас мы и будем о сём думать. И могу гарантировать, что сильнее драйва вы не испытывали никогда! И вряд ли испытаете, поскольку…
Арлекин замолчал и глубокомысленно задумался. Прошла секунда, три… тридцать!
– Что поскольку? Что?!
– Э, да клоун забыл текст!..
– За такое не убивают.
– К сожалению, не убивают…
– И чего, назад – по домам, в пресное бытие?..
Плох тот режиссер, что не умеет сам играть! Арлекин очнулся и начал петь:
– …потому что в жизни самое ценное – это смерть! Высшее наслаждение – это умереть! Мучи-ительно и больнооо! – клоун простер руки, мягко приблизился к Игрокам. Прошел вдоль ряда кресел, страдающе заглядывая каждому в глаза. После крутанулся на каблуках и быстро вернулся к занавесу. За мгновение превратившись из просителя в распорядителя. – Showtime![5]
– Отличная метаморфоза!
– Клоун знает в них толк!
– Стопудов знает…
– Не так-то всё и просто, коллеги!
– Похоже, парень с лихвой отработает стоимость билетов!
Арлекин достал из кошеля пять кредиток. Bank «A-Capital». Четыре золотые и одна платиновая. Прежде чем играть, надо во всеуслышание озвучить ставки!
– Каждый из Игроков пришел с банковской картой!
Руки клоуна шулерски сложили-разложили кредитки, сдвинули, тасанули. Развернули карты веером перед собой.
– И на каждой карте миллион – плата каждого Игрока за спектакль!..
Нет ничего хуже, чем планируемое ожидание! Когда планируешь не ты. Всё ясно, понятно и так далее! Прелюдия хороша в меру, а здесь собрались убийцы, воры и подонки.
– Где обещанная Игра, клоун?! – наехали Игроки почти в унисон.
– Каждый спектакль начинается с персонажей! – Арлекин, не смущаясь, наставил указательный палец на Игроков, в раздумье им поводил. Выдержал насмешливую паузу. Убрал палец. И сымпровизировал «колесо Судьбы». Зажмурил глаза, быстро повернулся вокруг своей оси. Пять раз. И вновь наставил указательный палец. Твердо указывая им в конкретную точку.
– Прошу вашего представления! – крикнул клоун.
Повисла недолгая пауза – мальчики чисто поперхнулись. Глотать изумление не стали.
– Что за бред! – воскликнул жирный Игрок.
– Мы вчетвером знакомы! – нахмурился сухопарый Игрок.
– Дерьмовый ты режиссер! – заявил смугляк.
– Мы даже живем по соседству! – вымолвил толстый Игрок.
– А я никого не знаю… – размыслил Данте.
Четыре возражения четырех бесов. Одно недоумение поэта. Надо с этим что-то немедленно решить! Клоун суетливо повернулся к столику – буфету. Плеснул в пять стаканов темной влаги, побросал лед. Водрузил стаканы на поднос, подобострастно поднес их Игрокам:
– Не желаете промочить горло раритетом?
«Джек Дэниелс»! 1974 года выпуска! «Никто, пив старое виски, не захочет тотчас молодого, ибо говорит: старое лучше», – сказал мистер Иисус! Игроки моментально разобрали стаканы:
– Бульк!
– Бульк!
– Бульк!
– Бульк!
– Бульк!
Арлекин со льстивым прогибом собрал пустые стаканы, отнес их назад в буфет. И сказал с безбашенной ухмылкой:
– Смею заверить, что вы незнакомы. В течение пяти минут я это докажу. Идёт?
Бесы заусмехались и… согласно покивали. А потом с любопытством стали пялиться на того, чью кандидатуру указало «колесо Судьбы».
Жирный Игрок. Имеет учтивую внешность и «бегающие» глаза. Платье беса: темный пиджак на белую рубашку, красный галстук. 100 proof виски – отличный катализатор избавления от застенчивости![6] Он закурил и скупо изрек:
– Меня зовут – мистер Доу-Джонс. Занимаюсь банковским бизнесом! Благодарю за внимание.
– Я слышал, что у вас неприятности с Налоговым Департаментом? – невзначай обронил клоун, возясь у буфета.
На чужие слова могут и не обратить внимания. Если ты погасишь в себе эмоциональный всплеск. Но раритетное виски не способно подавлять эмоции. Доу-Джонса от наглых клоунских слов изрядно перекосило. Сломанная сигарета полетела на ковролин.
– Это мои проблемы! – пробормотал банкир.
– Налоги – святое для уважающего себя гражданина! Не так ли, мистер Доу-Джонс?.. – подмигнул Арлекин.
Словесная дуэль «тет-а-тет» переживаема, независимо от степени остроты шуток. Пошутили, посмеялись, пусть повздорили… И разошлись. А сейчас… Полный зал публики. И клоун на весь этот цирк начинает над тобой издеваться! Внезапно! Такого не написано в программке, иначе бы ты сюда не пришел! У клоуна – реприза, он – отрабатывает деньги. А ты – зритель, который купил билет. И тебя, за твои же деньги, прилюдно опускают! Соль в том, что вокруг другие зрители, которые тоже заплатили деньги за зрелище, и им всё по кайфу. Поэтому… самое лучшее молчать. Клоун исчерпает запас иронии к отдельно взятому мистеру и найдет другой объект для издевательств!
Игроки вдумчиво отследили все эмоции жирной свиньи. Молча улюлюкая! Да уж! Неплохое доказательство! Браво, кукловод!.. Доу-Джонс ещё разок перекосился и полез в карман за новой сигаретой. Взгляды Игроков поскучнели и сконцентрировались на конферансье:
– Зрелища, дай нам ещё зрелища!
Извольте! Смугляк. Веселый тип. Платье беса: темный пиджак на белую рубашку, красный галстук. Он сам поднял руку, призывая к себе внимание. Сейчас, драгоценная публика, вам покажут, как нужно разговаривать со злобным клоуном! Внимание. Ап!
– Моё имя – мистер Мечта. Я занимаюсь настоящим мужским делом! – напористо проговорил Игрок.
– Торговля кокаином – это воистину настоящее мужское дело!.. – тут же среагировал Арлекин. В тоне и в глазах неприкрытая усмешка.
– Много знаешь, клоун, да?.. – в руке Мечты возник пистолет. Щелкнул передергиваемый затвор.
– Для мужчины не стыдно зарабатывать деньги, стыдно их не иметь! – тут же с жаром выпалил кукловод. Как будто и не было наездов… – Это моё глубокое убеждение, мистер Мечта!.. Оцените, милые Игроки – рядом с вами серьёзный пацан! Век воли не видать! – клоун чиркнул пальцем по горлу. Умильно улыбнулся. – Мистер наркоторговец – круто-ой!
Мечта оценивающе глянул кругом. И увидел, что его позиция разделена и одобрена: Игроки рады тому, что клоуна поставили на место. Только публика требует продолжения игры – каждый хочет стать объектом репризы!
– Ведь это так very-very!
– Шикарные коллизии! Теперь ясно!
– Убирай ствол, смугляк, ты лучший!
– OK, – барон убрал пистолет. – Клоун, ты достойно вышел из ситуации. Респект!
Well-well: остались не представленными два беса и поэт…
– Кто первым желает обрести известность в нашем узком, почти семейном, кругу?.. – сощурился Арлекин. – Так-так-так… Ага.
Вот же он: толстый Игрок! Курит сигару. В диоптральных тонированных очках. Платье беса: темный пиджак на белую рубашку, красный галстук.
– Вы! – громко выкрикнул клоун, наставив палец точно на толстяка. – Почему вы молчите?!
– Я… – пробормотал толстый Игрок. По ходу он – единственный, кто до сих пор боится играть! Забздел и передумал, твою мать! Бесы угрожающе загудели. Порвать ломающего кайф отступника – это как крысу мочкануть, сорок грехов простится.
– Я – мистер Папа! – поспешно выкрикнул толстый Игрок. – Член…
– …Палаты Представителей Конгресса США, мистер… Папочка, – подхватил Арлекин. – Заодно владелец пяти порностудий.
«Встретимся в суде, клоун!» – чуть не воскликнул толстый Игрок. Но профессия политика приучает к тактическим паузам. Поэтому вместо вскрика затянулся сигарой. Огляделся исподтишка: тонированные очки позволяют смотреть именно так. Удобно очень!
– Ну-ну, – пробормотал Папа. – На чужие компроматы все «положили болт», судя по рожам! Только… не верь глазам своим, даже когда тебя просят поверить сами избиратели…
Рожи отражают желание видеть политика в Конгрессе, а потом идут и голосуют за его конкурента… Так в ста случаях из ста.
– Я – конгрессмен, ты прав, клоун, – резанул воздух ладонью Папа. – Но я не имею отношения к никаким порностудиям, это твои грязные домыслы! И я считаю, что ты наглый…
– Лжец! – уронил слово кукловод.
– Да! – осекся Папа.
– Угу, – легко согласился Арлекин. – Я – лжец. Мне можно.
Не бойтесь совершенства – оно вам не грозит!
– А ведь политика – это шоу, – вдруг осознал Папа. – Не более и не менее… – он усадил задницу в кресло поудобней, дабы далее только наслаждаться процессом. И резюмировал почти про себя: – Спасибо тебе, клоун!
Итак, последний бес. Благородная седина и величавые жесты. Напыщенная значимость. Баки на лице из 19-го века – столетия господства кулачных разборок! От шпаг тогда стали отвыкать, удобные револьверы ещё не изобрели, и большинство проблем решали с помощью кулаков!.. Бокс – услада рук, лет тридцать назад. Платье беса: темный пиджак на белую рубашку, красный галстук.
– Я – мистер Спирт, – с гордой неторопливостью сказал сухопарый Игрок. – Владелец завода по производству алкогольных напитков.
– Хороший виски – это виски из спирта. Не так ли, мистер Спирт? – сиюминутно поддел Арлекин.
– Ч-чтоо?.. – поперхнулся бутлегер. – Ты… мать твою… на что-то намекаешь!?
– Намёки неуместны. А ваш виски на пятьдесят процентов состоит из денатурата! И немало пьяных покойников подбирает Америка на своих улицах. Именно ваш бизнес этому причина! – клоун искренне заржал.
Придется призвать мистера Хука! У наших предков из 19-го века есть чему поучиться.
– За мои деньги ты меня не опустишь, клоун! Не на того попал! – Спирт живо вскочил. Скинул пиджак, засучил рукава рубашки. И двинулся к Арлекину.
Послышался протяжный многоголосый стон! Обычно в таких случаях говорят: «Публика взвыла от наслаждения!». Игроки предвкушающе заёрзали в креслах.
Клоун с благодушной улыбкой на устах двинулся навстречу бутлегеру.
Встреча случилась посреди театральной залы. Спирт с разгона схватил пересмешника за грудки. Пристально посмотрел в глаза. Увидел там иронию. Это придало решимости. Бутлегер, держа одной рукою Арлекина за платье на груди, занес кулак.
– Секреты! – тревожно крикнул клоун прямо в лицо капиталиста. Взгляд отразил переживание. – Никаких шуток, мистер! Секреты.
– А!?.. – вздрогнул Спирт. – Не понял…
Когда мы что-то не понимаем – мы это «что-то» начинаем опасаться. По крайней мере.
– Здесь умеют хранить секреты! – часто-часто покивал Арлекин на «зрительный зал».
Спирт машинально посмотрел на Игроков. Увидел четыре бесовских ухмылки: секреты здесь хранить явно никто не собирается. Клоун солгал, кто бы сомневался… Совсем не время копаться в чужих эмоциях: надо врезать по харе под дурацким колпаком! Как и планировалось. Однако… настрой уже сбит. Спирт неохотно выпустил насмешника и вернулся в свое кресло. Напялив пиджак и приняв на свой счет разочарование Игроков.
В зрительном зале повисла тишина. Четыре беса начали смотреть на Данте. Четыре пары глаз! Поэту чудилось, что на него смотрят четыре волка. Стало жутко. Сигарета искурена до основания, фильтр искусан. Трость не ломается, иначе бы сломалась под нажимом нервных пальцев. Бойтесь своих желаний, они имеют свойство сбываться! Вот и сбылось… Данте Алегьери в окружении бесов.
– Играть – так играть! – подмигнул кукловод.
Долой мысли! Долой! Поэт приосанился и пафосно вскричал:
– Я – мистер Принц! Я имею множество грехов, как и каждый человек. Но ни один мой грех нельзя назвать смертным. В отличие от ваших грехов! – трость бесстрашно показала на бесов.
Редкий образчик городской фауны. Длинная синяя хламида, кожаные сапоги: платье Данте Алегьери. Поэт придумывал бесов и описывал их похождения. Видимо, ему наскучило быть сочинителем, а вздумалось самому побыть персонажем. В созданном сторонним клоуном Кругу Ада. Ну, что ж, теперь ты с нами, Данте! С бесами. Игроки плотоядно заухмылялись.
– Мистер Принц. Питаю надежду, что отсутствие смертных грехов поможет вам вытянуть судьбу! – ободрил Арлекин.
Залог успеха спектакля – масштабная работа режиссера. Изнурительная! Охватывающая все аспекты, даже те, в которых ты мало понимаешь. Ведь ты не светотехник и не звукооператор! Но надо научиться разбираться во всём, иначе успешной постановки не будет. Режиссёр понял и разобрался – он готов. У Игроков же – аппеляции к судьбе. Другого не дано. Режиссёром.
– Подведём итоги?.. – клоун вскинул растопыренную пятерню. Чуть махнул ею перед собой: – В наличии – пять Игроков. Пять мужчин, а именно: …банкир – подлый вор… грязный наркодилер… сладострастный политик… капиталист-ублюдок… И протагонист – лорд в обличье Херувима. – Арлекин пронизывающе взглянул на Игроков: – Am I right?[7]
– Я никогда не считал себя честным банкиром, – важно сказал мистер Доу-Джонс. – Честность – удел бедняков! Ты прав, клоун!
– Деньги от наркоты – это грязные деньги, – спокойно заметил мистер Мечта. – А кто думает по-другому – тот уже покойник. Тебе не отказать в логике, клоун! Ты мне нравишься!
– Половое влечение свойственно всем тем существам, у которых есть половые признаки, – напыжился мистер Папа. – Импотенты, фригидные суки и кастраты – не в счет. Сладострастность – один из этапов влечения, но никак не эпитет. Клоун, ты – знаешь толк в теме!
– Чем больше помрет пьяниц – тем больше воздуха достанется нормальным людям, – деловито произнёс мистер Спирт. – Можно назвать это оправданием своей ублюдочности – только ничего не изменится. Всё так и есть. Разве нет? Я на твоей стороне, клоун!
– Иногда ангелам наскучивают небеса, слишком там без приколов, – усмехнулся мистер Принц. – И ребята устраивают игру типа «Догони меня кирпич» – бросая друг в друга кирпичи.
– I am right, – подвел ответ-черту Арлекин. – Надо обозначить дату второго спектакля. Что скажут Игроки?
Ответы прозвучали незамедлительно и без раздумий.
– Предлагаю раз в две недели! – предложил политик.
– Раз в квартал достаточно! – возразил банкир. – Мы занятые, деловые люди. И выкраивать время просто сложно.
– Тринадцать раз в год! Число Удачи! – засмеялся наркоторговец.
– Раз в месяц! Частота притупляет остроту ощущений, – манерно заявил бутлегер.
Не надо штопать ветхое платье. А надо его выкинуть и купить новое. К вопросу о дате. Данте не разочарует Арлекина, в отличие от компаньонов по игре, не так ли!
– Каково мнение имеет мистер Принц? – спросил клоун.
– В театр я хожу по потребности души, а не по расписанию, – с улыбкой агнца вымолвил Данте.
Клоун усмехнулся. Никто не понял усмешки, ну и ладно. Мистер Принц, лучший – это ты!
– Устами младенца… как говорится, – подытожил Арлекин. – Начнём, пожалуй, жребий. Но… прежде – антракт! Предлагаю вновь освежиться!
Клоун взялся за столик на колесиках – театральный буфет с выпивкой и закуской, и подвез его к Игрокам. Буфет вызвал оживление ничуть не меньшее, чем собственно Игра.
Прошло девятнадцать минут. Игроки оставили зрительный зал и, через занавес, прошли на собственно сцену. Ранее была присказка, сказка впереди! Человек – интересное существо. Алкоголем наполняет желудок, наслаждается алкогольными плодами – голова, а страдает тело. Игрок в этом смысле интересен вдвойне: для него цель не в питье, оно – лишь сопутствующий момент! Поэтому наслаждение нужно ровно распределить между телом и головой, а страдание изгнать совсем. Не те мгновения, чтобы страдать!
Собственно сцена. Ярко-красные обои на стенах и прямоугольный дощатый стол под ярко-красной скатертью. На столе – пять игральных карт, «рубашками» вверх. Коробка патронов и четыре револьвера. Карты и стволы – непременные атрибуты Игры для настоящих мужчин! Игроки, пошатываясь и чуть икая, окружили стол: бесы встали по бокам, поэт с торцевого конца.
Ярко-красный атласный занавес. Настолько длинный, что тяжелые оборки плотной скользкой ткани изрядно лежат на синем ковролине. Электрический свет с синевой ярко освещает стол и неярко лица Игроков. Особенность освещения заполняет диспозицию холодным гротеском. И уже не разглядеть толком, где ковролин, а где занавес – причудливый свет погасил разницу между цветами.
До начала спектакля минута или около того. Ты вот-вот должен выйти на театральную сцену. Рядом толпятся другие персонажи, но ты на них не смотришь. Ты в себе. Настраиваешься на контакт со зрителем. Волнуясь, повторяешь текст… Здесь нет зрителей, и актеров нет. А есть Игроки, которые сами и актеры, и сами же и зрители! Что ни хрена не важно в плане мандража… Лучше не смотреть ни на кого, а побыть в себе. Почертыхаться или помолиться… Беспонтово: когда последняя минута превращается в несколько последних – нервы уж не успокоить…
– Где же режиссер?
– Пора бы начинать!
– Смотрите, занавес дрогнул!
– О, наконец-то!..
– Увы, это лишь Бог…
Специфический табачный запах, здесь не ошибешься! Притащил с собой своё кресло, сейчас сядет в сторонке и будет строить из себя «независимого наблюдателя»…
– Джентльмены, какие мысли?..
– Выход один – берём пушки и наполняем их свинцом!..
– А дальше?..
– Дальше по обстоятельствам…
– Без сценария всё порожняк!
– OK, где у нас сценарий?
– Сценарий у меня, – занавес раздвинули сильные руки, и на театральной сцене возник Арлекин. Клоун прошел к столу, встал против Данте – с другого торцевого конца. На лице – печать страдания. Надо компенсировать отсутствие этого чувства у Игроков! На одном наслаждении достойную Игру не сделать, хорошая драматургия не терпит половинчатых чувств!
Арлекин церемонно наклонил голову. Выдержал паузу. Когда убедился, что все взгляды направлены на его лицо, то положил пальцы на карты. Снова пауза. Взгляды Игроков сместились на кисти режиссера. Forward, director! Forward![8]
Миг – и! – Пальцы клоуна шулерски сложили-разложили пять игральных карт, сдвинули, тасанули. Раскатали на столе картинками вверх. Демонстрация.
– Как видите, здесь лежат пять карт. Это три ангела, чёрт и джокер. Тот, кто вытянет джокер, в следующем спектакле получит иммунитет. Тот, кто вскроет чёрта – обречён.
Руки Арлекина одним движением собрали карты… молниеносная тасовка. Вновь раскатили по столу, на этот раз вверх «рубашками». Приглашение к Игре.
– Всё очень просто. Игроки заряжают оружие и стреляют в обречённого сколько хотят. Я думаю, никто не пожалеет тот миллион, что заплатил за вход. За то чувство, когда в руках оказывается оружие, а перед тобой беззащитная жертва!
Глаза клоуна вспыхнули дьявольским огнём.
– Тянем жребий в обратном порядке от порядка знакомства. Мистер Принц, прошу!
Поэт без колебаний протянул руку к картам. И задумался… Шершавые «рубашки», а вот сукно стола гладкое. Атлас, без сомнения. Как там делают колдуны, экстрасенсы, маги и прочие хитрецы?.. Закрывают глаза, приставляя пальцы к конкретной карте… концентрируют волю и… видят карточное наименование сквозь «рубашку»!
– Так, – зажмурился Данте. – Ни хрена не видно так. Хитрецы, что и требовалось доказать…
Поэт на ощупь взял первую попавшуюся карту и резко перевернул.
Вздох. Коллективный и шумный! Это бесы. Их позыв на жребий Данте!
– Мистер Принц! – послышался твёрдый голос Арлекина.
– Либо вы так дороги Господу, что ему не терпится вас забрать к себе, либо вы страшный грешник и этот чёрт – ваше Возмездие за прегрешения!
Данте открыл глаза. Увидел карту, с нарисованным на ней чертом, единственно вскрытую. Она сразу бросается в глаза… Придется вытерпеть несколько неприятных мгновений. От неприятностей не умирают. От холостых патронов тоже…
Игроки мгновенно разобрали револьверы. Пришел их час – Час кровавой Похоти! Картонная коробка с патронами была тут же разломана. Заряжай!
– Мужайтесь, мистер Принц. И умрите, как мужчина! – заключил клоун отчасти грустно. Жребий сделан, никто не мухлевал и твою руку не подталкивал. Всё честно.
– Что значит – умрите!? – удивился Данте. И сам поразился глубине своего горя.
Нет ничего слаще, чем смотреть в глаза жертвы! Понимая, что жертва невероятно напугана и она – твоя, только твоя – и удрать не получится!
– Это значит, что вы сейчас умрёте! – взвыл толстый Папа.
– Это значит, что вас изрешетят пулями! – пропел жирный Доу-Джонс.
– Это значит, что вам нужно стоять к нам лицом! – предупредил сухопарый Спирт.
– Потому что настоящие мужчины встречают смерть лицом, а не жопой! – подчеркнул смугляк Мечта.
– Патроны разве… боевые?! – вместо возгласа вырвался стон. – Эй, клоун, мы так не договаривались!
Игроки закончили с зарядкой. Однако надо дать возможность режиссёру произнести Напутственное Слово! Перед отправкой поэта на тот свет. Иначе не по-джентльменски получится…
– Вы сказали, что это театр! – возопил Данте. Дикие глаза. Бывают у загнанной дичи и у поэтов под прицелом. – Патроны все-таки боевые! Чёрт! Чёрт! Чёрт!
– Театр, где ставка – собственная жизнь. Вы приняли это условие, подтвердив согласие приходом… Молитесь, мистер Принц! – умиротворение на грани с сочувствием. Но. Как часто встречается в нашей жизни «но»! Иногда за минуту до смерти. Арлекин бесстрастно скрестил руки на груди.
Пора! Всё сказано и всё сделано. Кульминация. Она – вот она! Игроки направили револьверы на поэта, стоя на месте – «плечом к плечу» – примериваясь. Данте у торца стола, бесы – по его сторонам. Режиссер – против поэта, у другого торца. Стволы почти что уперлись Данте в грудь.
– Нас четверо.
– На счёт «четыре» его мочим!
– Я буду считать!
– Я буду считать!
Не время спорить. И смысла нет. Мочилово на мази. Такт убийц по отношению к другим бесам – непременное условие всестороннего кайфа!
– Считаем по очереди! – воззвал один из Игроков. В конце концов, поэт не индейская целка, а бесы не ковбои, что требуют у племени виниту «право первой брачной ночи». Воззвание больше почувствовали, чем услышали. И то ладно.
Данте, как под гипнозом, всё всматривался в Арлекина. На лице клоуна – безразличие. Щелк! Щелк! Щелк! Щелк! Бесы взвели курки. До собственных похорон отрезок меньше, чем из чрева матери до выхода в руки акушера!.. Надо смотреть в глаза смерти и пытаться с нею разговаривать!
– Так, ОК!.. Закончим театр! Я… я не мистер Принц! – поэт выставил руки вперед. Одновременно сделав шаг назад. Когда видишь направленные на тебя четыре ствола, то шаг назад – самое малое, что требует от тебя твой инстинкт самосохранения. И самый мужественный характер помешать не сможет. А рассказы о помехе со стороны такого характера – это либо фанатизм, либо байки. Фанаты, к слову – больные люди, психически. Не смешно.
На лице клоуна возникло любопытство. Кто же ты, поэт?
– Раз! – грянула многоголосая команда.
Бесы сделали по синхронному шагу к Данте. В глазах – жажда убийства. Врешь – не удерешь!
– Ээй! – поэт мощным рывком разодрал на себе хламиду, явивши чужим глазам парадную (белую) двойку-костюм, суетливо залез в карман пиджака… – Ээй! Во…от! – Данте выхватил из кармана перстенёк… стиснув его пальцами, выбросил руку вперёд – показывая Игрокам. – Я Принц Эндрю – наследник Короны! Божий помазанник, чёрт возьми!..
На лице клоуна возникла усмешка. От Арлекина до Данте – десятка футов. Если прищурить глаза и чуть наклониться – то можно увидеть вензель на печатке…
– BG.
Кукловод не стареющая дева из кадрового агентства, знает толк в подлинниках!
– Наследник королевского дома Бирмингемов!.. Только это не повод, чтобы не умирать, Ваше Высочество, – коротко рассмеялся театрал.
– Два! – крикнули бесы.
Второй шаг назад, поэт! Жажда убийства – та вещь, что не слышит никого, кроме себя. Нет больше бесов, а есть их жажда убийства. Одна на всех! Поглотившая разум и душу!
– Три! – Игроки замерли на местах, прицеливаясь.
Третий шаг назад, поэт! Разговаривать надо с тем, кто тебя слышит, по крайней мере.
– Я не хочу умирать так и здесь! – полетел в Арлекина отчаянный вопль. – Слышишь, ты – режиссер хренов!
На лице клоуна усмешку сменило – презрение. Детский сад. Если невыполнимое желание ребенка надо гасить лаской, то такое желание от взрослого дяди – это признак того, что дядя не повзрослел. Даже став дядей. Идиот, – по науке. Как вы смотрите на идиотов? Жалость или презрение. Третьего не дано.
– Че-ты…! – четыре пальца двинули спуски четырех револьверов. Нажать на спусковой крючок не так-то просто. И тот, кто ни разу на спуск не давил – с первой попытки вряд ли это осуществит. Тот же, кто стрелял продолжительное время назад – не вспомнит свой навык мгновенно.
– Я не имею права умереть так и здесь! – завопил в истерике поэт, делая четвертый шаг назад. Четы…!
По лицу клоуна пробежала искра. Презрение вмиг исчезло, но эмоция на замену не пришла. Не успела. Машина времени – полезная штука, жаль, что она вне нашего жанра, кукловод!
Бог встрепенулся, отшвырнул трубку и выбросил вперед руку с растопыренными пальцами! По прямой диагонали к поэту! Данте под воздействием невидимой силы отбросило на занавес. Тело поэта с такой силой потревожило блестящую ткань, что гардина рухнула на ковролин. Тяжелые оборки накрыли поэта, укутали его и опустили на пол.
– Fire! – залп из четырех револьверных стволов наполнил помещение грохотом.
Атмосфера окутанная пороховым дымом, наполненная запахом пота, пронизанная алкогольными парами и животными инстинктами. Гротеск! Фантасмагория! Невероятное нагромождение причудливых образов.
Четыре беса растерянно опустили руки с оружием. Тяжелое спертое дыхание – больше не слышно ничего:
– Что за такая хрень, где жертва?!..
Поэт под атласом! На ярко-красной ткани не видна кровь. Она ведь тоже ярко-красная. Поэтому непонятно: Данте полностью живой, ранен или труп.
Что-то ярко клацнуло. За спинами бесов.
– А?!..
Когда улавливаешь движение железа за спиной – то лучше повернуться к нему глазами. Правило, не требующее доказательств. И не подвергаемое отсрочкам. Игроки развернулись на клацнувший звук.
– Подстава, кто бы сомневался! – громко заржал Мечта над своей доверчивостью.
На столе задрана скатерть. У Арлекина в руках охотничий карабин торговой марки «WCF». На уровне живота. Такое ружье берут охотники, желая завалить кабана и медведя-барибала. Проверено патентным бюро! А испытания на бесах проведет Арлекин!
– Итак, можно ли завалить беса из винчестера? – с усмешкою выкрикнул кукловод. – Кто ныне первый? Банкир, не будем менять порядок!
– Неееет!.. – завыл в голос Doy-Джонс. Он отбросил револьвер, закрыл лицо руками. Сжался. Напрягся. – Зачем только я вылез первым?! Лучше бы вон Мечта начал…
– Пожалуй, ты прав, банкир… – усмехнулся клоун, мгновенно переводя ствол на наркоторговца. Парень не промах, чувствуется школа гангстерских разборов, уже вскинул револьвер. Опередить Арлекина захотел!
Выстрел!
В плечо Мечты впилась пуля.30–30, он выронил револьвер. В глазах ярость. В теле беспомощность. В голове тревога. Беспомощность тела к добру не приводит, пусть голова хоть лопнет от тревоги!
Выстрел – пуля.30–30 в рот. Литр крови, с обломками зубов, на ковролин. Мечта – покойник. Отлично, продолжаем испытания.
Доу-Джонс похож на кабана. Но жир – плохой проводник свинца в организм. Поэтому шесть пуль в сисястую грудь. Кровищи намного больше, чем предсмертного визга!.. Кто у нас медведь?
Медведи не плачут, потому что не умеют выделять слёзы. Вполне, что у них вообще нет слёзных желез. А Спирт плачет, и вытирает слёзы револьвером. Значит, медведь не он.
На, тебе, на! Фонтанчик из шеи – карабинная пуля в сонной артерии. Кровь выплескивается мощными неровными толчками. Заливая костюм и баки Эпохи 19-го столетия. Дальше! Дальше!
– Не время наблюдать. Совсем не… Так. Последний.
Конгрессмен и по совместительству порноделец.
– Ну, ты медведь! Говори, где медведь?!.. – заорал клоун.
А медведя нет. И не было. Есть толстый заяц. Пальцы до посинения сжали рукоятку револьвера, губы трясутся, а глаза… Вот глаз не видно за тонированными очками с диоптриями. Неприятное чувство: смотреть на человека и не видеть его глаз. Когда человек тебе неприятен – неприятней вдвойне.
– Who are you, clown?..[9]
Пиф-паф. Пуля пробила стекло очков и глубоко засела в глазном яблоке. Толстый rabbit упал навзничь. На ковролин из расколотого затылка вытекли мозги.
Вот так вот. Проводил испытания на бесах, а убивал все равно фауну… В каждом бесе живет либо зверь, либо животное. Реже – человек. Клоун повел перед собою рукой с карабином. В вытянутой руке. Поднял оружие вверх, покачал им в дымном воздухе. Цинично ухмыльнулся.
– Я – мистер Фэйс, ребятки. И вы это знали, когда сюда шли…
«ДЕЛЮКС»
Отели класса «D» специально благоустраивают для своих клиентов только king-room.[10] В королевском номере всё по-королевски! И даже звонки на ваш мобильный телефон поступают от королевских особ! Не всегда, но такое случается, когда постоялец из числа величеств, высочеств и прочей титульной мишуры… Мобильный телефон лежал на тумбочке, в виде головы дракона, и упорно звонил. Абонент на экранчике высвечивался как «Queen». Суматошная рука, с фамильным перстеньком на пальце, сначала схватила дракона за зуб. Явно приняв зуб за телефон. Ошибка быстро вскрылась и рука легла на трубку. Звонок стих и послышался полусонный голос:
– Да, Ваше Величество!
– Привет, сынок! Как ты сам и как твои дела? – без предисловий, решительно и напористо, спросила трубка женским голосом.
Гостиничный номер мистера Принца заливало утреннее солнце. Лорд лежал на большой кровати, прижимая трубку к уху. В костюме Игрока: длинная синяя хламида. Красные кожаные сапоги валялись на персидском ковре. Платье Данте Алегьери.
– Мои дела… я сам… – Его Высочество лихорадочно соображал.
– Я у себя в номере… Такие дела… Странно… – он заворочался на кровати, приподнимаясь на локтях. Кинул взгляд по сторонам. – О, Боже!
– Что странно? – в тоне послышались легкие нотки материнского беспокойства.
Лорд явственно вздрогнул, а рука с трубкой бессильно опустилась вниз. Сон. Вы видели сон, где узрели человека, который долго и методично пинал вас ногами по лицу. Забивая насмерть! Вам было больно, очень больно! Материнский голос избавил вас от кошмара, вы проснулись и увидели… его! Он сидит всего в трех футах, на краешке кровати, где вы лежите. Воочию! Вы видите холодные насмешливые глаза, вдыхаете запах табака и плюмажа, что «знакомый незнакомец» принес с собой. Вы ощущаете его! Он реален – убийца из вашего сна! Надо вскочить и убежать, куда угодно и как угодно! Но вы не можете это сделать. Потому что не испытываете страха, а причудливым образом вам интересно – кто же он и за что он вас хотел забить до смерти.
– Добро пожаловать в Америку, Ваше Высочество! Я рад нашему знакомству, – с чувством сказал Арлекин. В глазах – усмешка, в пальцах – сигарета.
Кажется, его зовут мистер Фэйс. Нет, не кажется, так и есть! Чёртов кукловод не снился, хотя во снах ему самое место. Это «лирика». Надо что-то ответить, а после что-то спросить! Только мысли вразброд, концентрации никакой. Сейчас бы чашку ароматного кофе!
– Мистер Фэйс… Где ваши актёры?!
Актеры – это те люди, что играют на сцене. И умирают, если надо, на сцене. А потом идут к себе домой. Чтобы на следующий день снова выйти на сцену и снова там умереть. И так раз за разом. Игрок же – это либо жертва, либо ублюдок, и никакой он не актер. Почувствуйте разницу, – как говорят у нас в Лос-Анджелесе…
– Актёры разъехались по домам, безумно счастливые, – театрал залез в кошель, достал и подал лорду платиновую банковскую карту.
– Возьмите, мистер Принц! Я возвращаю вам ваш миллион.
Его Высочество без колебаний взял кредитку. От собственного миллиона не отказываются даже эксцентричные миллионеры. «King-room» всё же снимается на «king-money», именно так, и не иначе!
– Мне не нужны ваши деньги, так как я не чувствую себя вправе их взять! – мистер Фэйс поднялся и вышел прочь. Бросив через плечо: – Сделайте с деньгами то, что подсказывает ваша совесть.
Совесть подсказывает, что ничего подсказать сейчас не может!.. Чашка ароматного кофе для Его Высочества – единственное желание. Как её получить здесь, без особых усилий голоса и лишних телодвижений?
Мистер Фэйс всучил свой окурок портье и хмыкнул. «Не бойтесь кого-то потерять. Вы не потеряете того, кто нужен вам по жизни. Теряются те, кто послан вам для опыта. Остаются те, кто послан вам судьбой»… Режиссер вновь возник на пороге king-room. Прошел назад – к кровати, наклонился, уперев руки в одеяло. Задорно подмигнул Игроку:
– Если захотите снова поразвлечься и пощекотать нервишки, то мы встретимся, Ваше Высочество. Я ангажирую вас в своём театре. А разнообразие программы вас приятно удивит! – театрал легко выпрямился и вышел совсем, оставив после себя ёмкое: – Goodbye.
– My Friend![11] – прошептал Игрок во внезапном порыве души. В глазах – надежда, по телу приятные «мурашки».
Трель мобильного наполнила гостиничный номер тревожным звоном. «Королева» + «мать» по отдельности угрозы не несут, но вот в сочетании являются гремучей смесью! Вполне, что Америке уже объявили войну. И её причина – нерадивый сынок, что говорит в телефон странные вещи странным голосом. Без причины бросает трубку. Не перезванивает и не реагирует на новые звонки… Принц с блаженной улыбкой поднес телефон к уху и восторженно туда шепнул:
– Ваше Величество, извините меня… Просто я разговаривал с гениальным театралом! Это… потрясающий человек! Я обязательно представлю его вам!
МАЛЫШ И САДОВНИК
Каждая цивилизованная могила представляет из себя невысокий холмик с двумя торцевыми сторонами. С одной стороны обязательно воткнут крест или поставлен памятник: там-где-ноги. А с другой стороны должна быть протоптанная тропинка: там-где-голова. Цивилизованна та могила, за которой ухаживают человеческие руки!
За могилкой Дороти явно неплохой уход. Непутёвая мамка умерла, судя по надписи, сорок лет назад. Рождённый ею мужчина стоял у могилы, глядя на мраморный крест. В глубокой задумчивости. Вспоминая мгновения, когда малыш превратился в мистера Фэйса. Режиссера. Театрала. Повелителя марионеток! Синяя пиджачная пара без галстука, белая рубашка, в насмешливом рту сигарета.
В сотне футов от могилы, по «официальной» кладбищенской дорожке, прогуливался Его Высочество. Трость. Смокинг с галстуком-бабочкой. Фамильный перстенёк. Сигаретка в ухоженных пальцах. Мистеру Принцу необходимо побыть наедине с собой. Послушать щебетанье синичек, подышать чистым утренним воздухом, не овеянным запахом гари мегаполиса. Законное желание для человека, который накануне ночью родился второй раз!.. Лепота. Ни одного горожанина вокруг, за целых полчаса прогулки. Только птички и кролики. И покойники, но их не видно, они зарыты. Тело – вот что тленно. Если б у нас было одно тело – то было б совсем грустно жить…
– А, вот и первый человек! – воскликнул лорд и… нахмурился.
– Он не просто человек, он… – мистер Фэйс!
В нашей жизни остаются лишь те, кто послан нам судьбой…
Его Высочество ненавязчиво подошел к режиссеру. С огромным интересом – на грани с неприличием, глянул на могильную табличку. Попытался заглянуть в глаза театрала…
Кукловод продолжал курить, ничего и никого не замечая вокруг. Бездумный взгляд прикован к кресту. Такой взгляд бывает у человека, чья жизнь сосредоточена не в бренном теле, а в бессмертных мыслях! Сумасшедший – людей с таким взглядом называют именно так!
– Это ваша родственница, мистер Фэйс? – упал осторожный вопрос. Кивок на могильную табличку.
Кукловод зябко повел плечами. Реакция на звук извне – не более. Парочка быстрых глубоких затяжек. И монолог:
– Мне было семь лет. И тогда я единственный раз в жизни видел Его. Он сказал, что Он садовник… Иногда я прихожу на эту могилу и общаюсь с Ним… как будто.
* * *
– …Мы говорили целый час. Я спрашивал, а он отвечал.
Чириканье синичек исчезло, как при дуновении мощного порыва ветра. В городском «Парке развлечений» птицы не живут, слишком шумно и много «охотников за головами» с рогатками, из числа малолетних хулиганов.
Садовник и малыш сидели рядком на первой от циркового помоста скамейке. Парочку окружал синий-синий воздух, который можно намазывать на себя как крем. От такого крема кожа светлеет, а мысли становятся чистыми. Иногда, правда, могут отрасти крылья или рога, но это побочный эффект любого косметического средства… Пропали аттракционы, шатры шапито и сигарета изо рта. Ничего лишнего! Так надо!
Глаза садовника лучились строгой Добротой. Он пришел поговорить. Слово – самая ценная вещь, что есть в мироздании! И самое важное в Слове – умение Его доносить.
Малыш с любопытством вертел головой! Если воздух – это крем, то сам торт – это Дивный Сад! Раскинулся кругом, куда ни кинь взгляд! Очень ухоженный, наверняка за его здоровьем следят. Такой садик нельзя описать, его нужно видеть! Сластёна малыш – тебе повезло!
– Скажи, вот почему ты садовник? Зачем этим занимаешься?
– Потому что я должен этим заниматься. Или потому, что я могу это делать!.. А может потому, что лучше меня этого никто сделать не сможет… Выбирай, малыш, какой ответ тебе сейчас по плечу?..
Детской непосредственности под силу свернуть горы. В отличие от взрослого прагматизма. А умение разговаривать с ребёнком, как со своим ровесником, на равных – это искусство! В общем, можно сказать, что «они друг друга нашли».
– Скажи, садовник… – задумался малыш. – Вот я хочу уйти в театральную школу… Как же определить – должен я или могу? А быть может, никто лучше меня не сможет театр творить!
– Для того чтобы успешно заниматься каким-либо делом, нужно запомнить три главных фундамента – Знание, Умение и Желание!..
– А как понять, есть ли у меня эти фундаменты? – с удивлением спросил малыш.
– Эти фундаменты – основа Силы, которая даётся Господом. Господь даёт Силу каждому человеку. И имя ей – Любовь. Если ты делаешь что-то с Любовью, оно обязательно даст свой плод!
Живая вода. Является частью фольклора многих народов. Теперь нет сомнений, что прообразом такой воды было и есть Слово! И будет!
– А как научиться любить? – недоумённо спросил малыш. На его плечо приземлилась баттерфляй. Можно butterfly. Бабочка дивного сада, внезапно выпорхнувшая из сияющего разноцветья!
* * *
– Он сказал, что Любовь состоит из добра и зла, и у каждого свой путь в понимании этих сущностей… Свой путь… И нужно отделять зёрна от плевел… – ответил за садовника мистер Фэйс. Его лицо наполнилось светом – так бывает всегда, когда мы вспоминаем Детство.
– И как правильно отделить – немногим дано понять… – кукловод выщелкнул окурок. И в момент щелчка понял, что окурка в пальцах нет. Есть бабочка на плече: мистеру Фэйсу есть, что вспомнить. Баттерфляй из Дивного Сада. Между прочим. Она как печать души – невидимая, но осязаемая. Forever. Навсегда.
«Так-так-так! – вчера случился блиц-опрос на тему «Что такое Счастье». На вопросы отвечал не кто-то-там, а сам хранитель Дивного Сада!». Его Высочество мучительно задумался.
Баттерфляй улетела. Кукловод машинально взглянул на свои пальцы, измазанные пеплом. Вздрогнул! И очнулся! Увидел рядом с собой знакомого лорда. Синие глаза родили непомерное удивление. Мистер Фэйс в состоянии удивления – это надо видеть!
– Ваше Высочество… Мы расстались несколько часов назад, и я снова вас вижу! Какого черта вы здесь делаете!? На кладбище «Rosedale», а!
«Так-так-так! Пустое занятие – думать о том, чего не познал! Сорок лет – приличный срок. Твой поезд ушёл, мистер Принц! Или… нет?».
– А быть может, вы следили за мной? – в тоне кукловода зазвучала уже привычная ирония.
Его Высочество рассеянно улыбнулся. Когда не знаешь, что ответить – говори то, что сейчас на уме:
– Я люблю временами прогуливаться по кладбищу. Когда кругом нет людей, а вокруг мёртвая тишина…
– Конечно! Самое подходящее занятие для эксцентрика – гулять по кладбищу! – подмигнул кукловод. – Нормальные люди на предмет погулять идут в тенистую рощу, а эксцентрики… Впрочем, к чёрту! – Режиссер потер в предвкушении ладони:
– Надеюсь, вы достаточно вкусили мёртвой тишины, Ваше Высочество?
Делает предложение тот, кому есть что предложить. В противном случае звучит просьба, а «королевский лимит» на просьбы исчерпан ночью… Его Высочество надменно вздёрнул верхнюю губу.
– Я тут подумал… – понимающе усмехнулся кукловод. – Раз уж мы снова встретились, то… почему бы вам не принять участие во втором акте моей чудной пьесы?
БОЛЬШАЯ СУЕТА В МАЛЕНЬКОМ ПРОСТРАНСТВЕ
Кафе стояло в сотне футов от автомагистрали, между двумя многоэтажками. Архитектурно само здание было сделано в виде гитары. Как наиболее яркие детали – окна-скрипки и стеклянная дверь в виде русской балалайки. К кафе примыкала стоянка, на которой находились два авто: кабриолет с заморскими номерами и военный «Ролле» 1944 года выпуска.
– Это моё кафе. Сегодня утром я его купил, – разъяснил мистер Фэйс, открывая входную дверь заведения и проникая внутрь. Уверенно пошел по залу, к барной стойке.
Его Высочество вошел следом, как тень. Встал на пороге и осмотрелся. Обеденный зал представлял собой уютное чистое помещение, площадью триста квадратных футов. Небольшая эстрада с парочкой микрофонов. Двадцатка столиков, каждый рассчитан на четыре персоны. Теоретически за столиком можно было б уместиться и шести гостям, при необходимости. Но в данное утро доказывать теорию на практике Лос-Анджелес не спешил: завтракали всего человек десять обывателей.
Каждый столик со стульями – это визуально барабанная установка. Посредине – главный барабан – стол, по бокам вспомогательные барабаны – стулья. Декор от прежнего владельца, явно! Что или меломан, или покойник-меломан… Дурацкие мысли на пустом месте! Принц непроизвольно поморщился:
– Чёрт! – взгляд ухватил кукловода, подходящего к барной стойке. Его Высочество направился туда же.
У стойки, на барных табуретах, восседала парочка юных отморозков, и сосала пивко – Панк и Кид. За стойкой барменша протирала бокал. Среднего роста, рыжеволосая симпатяжка, с синими глазами, с упругим бюстом, лет 25-ти. The Sweetie – называют таких в LA![12] Позади стойки находилась дверь, ведущая во внутренние помещения кафе и (видимо) к «черному ходу». Дверь как дверь: обычной для двери формы, дубовая, покрытая лаком, с ручкой в форме шарика. И колпак Арлекина, приколоченный к дереву шестидюймовыми гвоздями, прямо за заячьи хвосты, что разведены в стороны. Распятый колпак, и никак иначе! Только воспаленному мозгу под силу такие ассоциации… Принц резво затормозил. Сколько себя не настраивай на игру, а перед собственно выходом на сцену всё равно мозг в смятении, а задница подрагивает! И нужен дополнительный настрой.
Мистер Фэйс, ни на кого не реагируя, миновал стойку и открыл дубовую дверь. Обернулся. Увидел принца, вставшего рядом со стойкой как статуй. Усмехнулся:
– Смелее, мистер Принц. Сегодня третьих лиц в костюмерной нет.
Барменша отставила бокал и мило улыбнулась. Две лукавые ямочки улыбку проиллюстрировали:
– Ваше Высочество… Принц… Мы никому не раскроем ваше инкогнито. Правда, ребята? – красотка подмигнула юнцам у стойки.
Любители пива покосились на эксцентрика. Не проявив ни капли любопытства, больше из вежливости перед очаровательной барменшей.
– Кто такой принц? – презрительно рыгнул Панк.
– Ну это типа президента, только по наследству, – угрюмо разъяснил Кид.
– И где же так попирают демократию?
– В Чуркистане, где ж ещё… Проклятые чурки!
Никто ничего не успел сказать или сделать. Панк… сорвался с места, подскочил к Высочеству и схватил его за «грудки». Приблизил к лицу эксцентрика своё лицо с тупыми яростными глазами:
– Эй, принц, мое имя – Панк, а это Кид! Ты купи-ка нам пива, а!
Аристократ непонимающе взглянул на юнца – сверху вниз. Что за детский сад, твою мать!
– Или принцу в падлу купить пивка? Таким крутым перцам, как мы!? – изумлялся Панк.
Как всегда… только настроишься на общение с вечностью, как тут же (откуда не возьмись) берется случайный чувак с какой-то просьбой, выдергивая тебя из твоего мира. Либо нахальный нищий на улице, либо понтовитый молокосос в баре, либо… Додумывать мистер Принц не стал ввиду банальности искомых мыслей… А снизу вылетела трость, зажатая в эксцентричной руке. Ручка трости точно ударила Панка в нос! Юнец мигом выпустил джентльменский пиджак, отступая назад. Из ноздрей брызнула кровь, заливая рубашку.
– Вот ссука!.. – ошеломленно пробормотал Панк, трогая нос. Увидел на пальцах кровь, поскорее закинул голову вверх.
– Крутой перец не станет хвалиться, что он крутой перец, – усмехнулся милорд, поправляя на груди костюм.
Мистер Фэйс и барменша быстро переглянулись. Принц сделан не пальцем, однозначно.
– Да этот чувачок не робкого десятка!.. – воскликнул и Кид, поднимая кружку. – Браво, мистер Принц! Я пью за вас!
– Встретимся в другом месте, принц!.. – неохотно процедил Панк, возвращаясь на свое место. Сейчас по ходу не момент для драки – алкоголь выветрился, а разбитый нос связывает руки. Ничего не сделать. Ну если только одарить «восхищенную публику» злобным взглядом, а потом взять салфетку, чтобы промокнуть кровь.
– На вот, вытрись, слизняк сопливый… – барменша небрежно бросила Панку полотенце, которым только что протирала бокал.
Его Высочество подкинул и поймал на лету трость! И с независимым видом прошел во внутренние помещения кафе!
– Что, Америка уже успела кое-чему научить? – с интересом придержал театрал.
– Память о русских, – дернул надменным плечом принц, минуя кукловода.
Режиссер мысленно поставил ещё один плюсик в пользу Игрока, и поспешил во внутренние помещения, не забыв притянуть за собой дубовую дверь.
* * *
Кабинет представлял из себя помещение для работы. У окна – большой письменный стол, на котором сложенный ноутбук. У стены – диван, в углу – вешалка. Несколько стульев, кулер с водой, под потолком – кондиционер.
На столе сейчас лежали 5 запечатанных почтовых конвертов: четыре обычного «письменного» размера, а один формата A4. На каждом из стандартных конвертов напечатан адрес и надписаны шариковой ручкой адресаты: miss's Mary, miss's Malone, miss's Mitchell, miss's Jodi. Большой конверт был без адреса и без адресата – просто запечатанный конверт, с хрустящей внутри бумагой.
– «Именные» письма развезете по указанным адресам, – театрал потыкал пальцем в стандартные конверты. – А большой конверт привезете назад после доставки искомой корреспонденции. Зайдёте в кафе и отдадите его первому попавшемуся человеку.
Режиссер и Игрок стояли по разные стороны стола. Второй внимательно слушал первого.
– Вы рассылаете приглашения новым участникам?
– Невозможно не догадаться, Ваше Высочество… – кукловод отошел к вешалке, снял с неё и подал принцу костюм рассыльного. – Замечу, Ваше Высочество… Благодаря вам я прописал в сценарии любопытную сюжетную коллизию!
– Я польщён, мистер Фэйс, тем, что ради меня вы придумываете новые коллизии! – с чувством сказал эксцентрик.
Режиссер вынул пачку сигарет, достал губами сигарету. Прикурил и рассеянно ответил:
– Я хочу, чтобы вы рассказали о своих внутренних ощущениях после того, как спектакль завершится. Это ваша плата.
Все хотят исповедать королевскую особь, римского папу или Бога. На худой конец, затащить их в передачу «За стеклом». Мистер Эксцентрик понимающе кивнул:
– Вы хотите узнать, что чувствуют принцы в определенных жизненных обстоятельствах?
– Мы понимаем друг друга с полуслова, Ваше Высочество.
– Меня устраивает ваша цена, мистер Фэйс.
Отлично! Дело за малым: сменить униформу и добыть реквизит. И можно играть. Каждый из пары знает, что именно делать ему. Режиссер выпустил табачное кольцо и вышел, обронив:
– Вернусь через несколько минут.
– OK, – принц оглянулся в поисках зеркала. И не найдя оного, покорно начал переодеваться «на ощупь».
* * *
Дубовая дверь за барной стойкой распахнулась, в образовавшемся проеме возникла голова мистера Фэйса. В глазах – насмешливая искра, во рту – дымящаяся сигарета. Театрал нашарил взглядом реквизит и негромко крикнул:
– Эй, приятель! Мистер Принц хочет с тобой пообщаться.
Юнцы шушукались, по-прежнему сося пивко. Окровавленное полотенце находилось тут же, на стойке.
– Ты мне, что ли? – отвлекся Панк на хамоватый возглас.
– Ты оскорбил мистера Принца. Он хочет разобраться на кулаках. Приятель будет твоим секундантом. Я выступаю секундантом мистера Принца.
Кулаки – говоришь! Ща этот залетный гаер получит дюлей! Бокс – знакомая и глубоко изученная тема для лос-анджелесского парня. Кид с подначкой пихнул приятеля.
– Пошли-ка! – тотчас вскочил Панк, швыряя барменше полотенце. – Я ему рожу намылю!
Юнцы вразвалочку прошли в угодливо распахнутую театралом дверь.
Красотка за стойкой брезгливо бросила полотенце на пол, под стойку.
Через минуту юнцы оказались в довольно просторном складском помещении. Кругом громоздились стеллажи с алкогольными коробками, в углу грудой навалены пластиковые мешки. Ребятишки прошли на середину помещения, настороженно осматриваясь. Панк основательно засучил рукава, демонстративно похрустел шейными позвонками:
– Ну и где этот сраный ублюдок?
Мистер Фэйс стоял на пороге, докуривая. После слов Панка он отбросил окурок и достал из-за пояса револьвер 38-го калибра. Ствол интимно обнимал глушитель.
Панк успел побледнеть и прошептать: «Мама»! Пуля прошила трясущийся кадык, юнец упал на деревянный пол с булькающим звуком.
Ствол сдвинулся на 2 фута в сторону – на приятеля.
– Мистер… я не наезжал на мистера Принца… – в ужасе проблеял Кид. – Вы… ведь видели!?
Просвистел выстрел – Кид мученически упал с разорванным ухом. Тело на полу сотрясла недолгая агония – несколько конвульсий и Кид навеки замер.
Театрал с отвращением посмотрел на мёртвых сопляков. И равнодушно изрёк:
– Если жизнь вдруг кончилась, то, значит, её никогда и не было.
* * *
На автомобильной стоянке у кафе – проявились двое мистеров. Игрок был одет в форму сотрудника курьерской службы – комбинезон и форменная фуражка. На ногах (однако) лаковые штиблеты аристократа, подходящей обуви в костюмерной не нашлось. В руке он нёс конверты.
– Езжайте на моём автомобиле, – напутствовал режиссер. – У вас слишком роскошный для рассыльного.
Мистеры подгребли к авто, стоящим рядом. Его Высочество критически взглянул на военный «Ролле» 1944 года выпуска. Тачка, быть может, не роскошная, как принцевский кабриолет. Зато странная для современного города. Впрочем, рассыльный может ездить на странной тачке, а вот на роскошной вряд ли… Театрал прав.
– Ключи, – подал режиссер связку из двух маленьких ключиков на брелоке. Принц подставил под связку ладонь.
– Вам нужно доставить письма молодым леди. Если дверь откроют слуги, то просите только конкретную леди, как указано на конверте. И передайте лично в руки!
Не позволяйте мечтать неправильно вашим режиссерам! Иначе ваш персональный «Оскар» может вас не заметить. Эксцентрик вдруг нахмурился:
– Мистер Фэйс, а быть может, эта моя роль – всего лишь решение ваших амурных дел? А вы мне трёте по ушам!
– Я вижу, что Ваше Высочество неплохо владеет жаргоном, – отреагировал тёплой улыбкой театрал.
Улыбкой бирмингемца не лохануть! Любому кукловоду… Его Высочество смотрел насуплено. Режиссер согласно кивнул, погасил улыбку и просто сказал:
– Видели у стойки девушку? Это – Дженнифер. Она – моя девушка. И мне нравится трахать только свою девушку.
– Не люблю, когда меня используют мальчиком на побегушках, – с облегчением вымолвил Игрок. – Я эксцентрик, но без фанатизма!
По-настоящему счастливы только святые и дети! Дураки и мастурбаторы своей плоти не в счет. Эксцентрик – это нечто среднее между ребёнком и мастурбатором… Режиссёр вернул на своё место свою всегдашнюю ухмылку:
– Карта города в бардачке, Ваше Высочество. Думаю, ехать по незнакомому городу, на незнакомой машине, вас нисколько не страшит.
Театрал намеренно не поставил в конце предложения знак вопроса. И милорд, как и подобает джентльмену, заплатил за чужое доверие. Королевским откровением:
– Как-то, на войне в Ираке, я отошёл недалеко от нашего лагеря. Неожиданно поднялась песчаная буря, и я заблудился. Я бесцельно пошёл вперёд… шёл несколько часов. Увидел дом посреди пустыни, постучался… Там жил дружественный нам суннит. Представляете, в радиусе двадцати миль я наткнулся на единственный дом, где был дружественный нам человек!.. Утром меня разыскали вояки Мартина Лоренса… А вы говорите – Los-Angeles, мистер Фэйс.
Надо же! Один из главных персонажей всплыл и в его жизни. Судьба Его Высочества? Интуиция режиссера? Или с точностью до наоборот! Кукловод внимательно вгляделся в Игрока:
– Вы хорошо знаете генерала Лоренса?
– Да. Это порядочная сволочь, хотя я не терплю говорить плохое за глаза, мистер Фэйс. Только Лоренс заслужил, чтобы о нём говорили плохое и за глаза!.. Простите, но он – американский генерал.
Да ладно! Театрал немного подумал и… подмигнул в клоунской манере:
– Не смею больше задерживать Ваше Высочество. Приятного пути.
Режиссер отошел к кафе, махнув на прощание рукой, и скрылся во входных дверях. Игрок сел в салон «Ройса», завел мотор… немного погазовал, приучая ногу к незнакомой педали… и уехал.
* * *
Кукловод прошел на середину обеденного зала. Хлопнул в ладоши, призывая к себе внимание. Немногочисленные лос-анджелессцы, с разными выражениями лиц, уставились на высокого мужика в синей пиджачной паре. Присутствовали:
• Карманник, деловито завтракающий перед «выходом на смену».
• Скрипач и виолончелист из местной Оперы. Творческие люди потягивали дешевенькое винцо.
• Дедушка с внучком, зашедшие выпить кофейку перед экскурсией в зоопарк.
• Парочка копов в штатском, явно кого-то «пасущие». Вполне, что того самого карманника… Скупо проедающие казенные деньги.
• Афроамериканская попрошайка по прозвищу Бэггар. В неизменной шляпе, ухарски сидящей на затылке.
• Владелец табачного магазинчика, где Бэггар «застолбил» себе место.
Оба сидели за одним столиком и, до явления театрала, дружелюбно болтали.
• Трое студентов, все трое – ботаники! Три очкарика за одним столом!
Клиентура из разных социальных слоев, проще говоря, разношерстная. И не очень богатая, а местами и бедная.
– Джентльмены! – крикнул режиссер голосом ярмарочного зазывалы. – Кто в течение минуты уберётся из этого помещения, тот получит тысячу долларов! – кукловод с превосходством оглядел публику. – Расчёт у барменши!
Джентльмены несказанно удивились. Халява – один из немногих предметов, способных до сих пор вызывать у человека удивление. А удивление – такая штука, что всегда граничит с недоверием. Особенно в Америке и особенно в денежных вопросах…
– То есть ты дашь каждому по штуке баксов за то, что мы пожрали в этом кафе!? – озвучил Бэггар всеобщее недоумение.
– Верно!
– И за что же?! – спросил скрипач.
– Я бы спросил: не «за что», а почему, – весело поправил кукловод.
– И почему?! – немедленно отозвался один из студентов.
В нашей жизни чуть больше странностей, чем мы себе воображаем, господа. Театрал одарил публику улыбкой мецената:
– Радость людей – это большая радость для меня!.. А штука долларов – тот самый повод для радости! – он постучал по циферблату наручных часов: – Время, джентльмены!
Половина отмерянного театралом времени – целых тридцать секунд, прошли в полной тишине. Никто не сморкнулся и не пёрднул! Публика упорно находилась за столами. Мистер Фэйс стоял посреди залы и отсчитывал вслух секунды:
– One… five… seven… eleven… twelve… fifteen… nineteen… thirty…
Бэггар встал с равнодушным видом и прогулочным шагом направился к бару. Сразу за ним поднялся и хозяин табачного магазинчика, со смущенной улыбкой тоже отошел к бару. Публика с придыханием наблюдала…
– Thirty five… thirty six… thirty seven… – разносился в обеденном зале счет.
– Thanks, miss! – раздался жизнерадостный вопль Бэггара.
Публика не стала дальше наблюдать, а сорвалась и побежала к барной стойке! Пыхтя и толкаясь!.. Губы кукловода скривила пренебрежительная ухмылка.
К окончанию минуты в кафе остались только театрал и барменша. Гости, сжимая в потных ладонях косари[13], повыскакивали за дверь, на улицу. Радостные до подмышек!
– Давай, прибери за посетителями, Конфетка, – попросил режиссер, подходя к стойке.
– Скажи-ка, милый… А зачем ты это сделал? Ведь ты не похож на благотворителя.
Дженнифер лукаво улыбнулась из-за стойки, маняще покрутила рыжий локон. Девушка явно строила из себя «котика», требующего ласки. К дьяволу все эти слова! Милый, ты мне должен сногсшибательную случку, после которой полчаса надо приходить в себя, в изнеможении валяясь на барной стойке!.. Я не предлагаю, конечно, но я намекаю. Настоятельно…
– И на кого же я похож? – просто спросил кукловод.
– Ты похож на мистера Фэйса. А он – киллер, – облизнулась Дженнифер.
Два человека могут смотреть на одну и ту же вещь, и видеть её по-разному. Особенно тогда, когда направление мыслей разное… Режиссер с усмешкой глянул на девушку и с усмешкою же сказал:
– Есть такая древняя мудрость: «Несмотря на несовершенство, всё должно быть уравновешено»…
– Милый, ты не пудри мне мозги. Ну что за хрень… – надула губки Дженнифер.
– Это не хрень, это древняя мудрость. А у мудрости древних есть чему поучиться.
Театрал вытащил (из пачки) губами сигарету, прикурил и хорошо пыхнул… заслонив себя мечтательным дымом от этого порочного драного мира, в котором комфортно себя ощущают только дебилы! Ведь у дебилов мозг не мыслящий, так проще – с идиотским-то мозгом…
– Милый, а у тебя такой вид, когда ты с умным видом рассуждаешь об умных вещах!.. Такой сексуальный вид, моя любовь!.. – Дженнифер перегнулась через прилавок, схватила театрала рукой за шею и вскарабкалась на стойку.
Своя девушка – это то существо, которое сделало из мужчины человека. А из киллера Фэйса – продуманного киллера Фэйса. Театрал благодарно улыбнулся прямо в призывные глаза рыжей бестии.
– Помнишь наш первый трах, прямо на автобусной остановке, средь бела дня? – начала прелюдию Дженнифер[14].
– Я помню то, как чёртов рокер заснял наш трах на свою долбанную камеру! – поддержал любовную игру кукловод.
– Wow! Ты бежал за ним в одних трусах, прыгая через лужи!.. Схватил рокера и разбил его же камеру об его же нос… И тебя посадили на два месяца! – девушка приблизила свои губы к губам милого. – Мысль об этом меня так возбуждает. Я уже вся мокрая!..
– О чём именно мысль тебя возбуждает? О том, что я сломал рокеру нос? Или о том, что меня упекли в тюрягу?
– Меня возбуждает мысль обо всём, что связано с тобой! Ты такой!.. Такой… Ты мужчина!
Свой мужчина – это тот парень, что умеет всадить по самые гланды – сладко до безумия! Любая девушка любит умелый мужской член, а вовсе не мышечную массу рук, содержательный мозг и даже деньги! Физическая сила, ум, доллары – это всё прекрасно, не более.
Входная дверь кафе внезапно распахнулась и в залу вбежал постнорожий чувак – Джоссер. Суматошными глазами осмотрел помещение:
– Это здесь выдают каждому посетителю баксы за обед?! Я хочу обедать!
Обломал кайф… Самка отстранилась от самца и спрыгнула назад – за стойку.
Джоссер приметил барменшу, судя по описаниям она и есть «раздатчица бабла»… Чувак приблизился к стойке, облил неприязнью мистера Фэйса. И крикнул, пристукнув кулаком по стойке:
– Девушка, я хочу обедать!
Кукловод интимно подмигнул Дженнифер:
– До вечера, дорогая! – мазнул ухмылкой по гостю, сделал шаг к дверям и… добавил. – Лимит добродетели исчерпан, кстати. Убьёшь его?
– Что значит – убьёшь!?.. – удивился Джоссер. Не заорал, не убежал и не взмолился… Обычное недоумение маленького человечка, живущего в большом городе.
Дженнифер сосредоточенно достала из-под стойки боевой револьвер 22-го калибра. Немного с усилием взвела курок, держа оружие двумя руками. И выстрелила. Пуля разворотила Джоссеру висок – что немудрено с расстояния в два фута. Халявщик умер мгновенно. Упал навзничь, на спину. Синие глаза Дженнифер наполнились трогательной наивностью:
– Почему люди всегда задают один и тот же идиотский вопрос?
– Потому что они люди, – строго ответил мистер Фэйс.
КВАРТЕТ СИНЕГЛАЗОК
К ограде не очень уверенно подъехал военный «Роллс-ройс» 1944 года выпуска. Так – немного крадучись, едут авто, чьи водители первый раз в данной местности. Из-за дверцы шофера вышел рассыльный. На лице – любопытство, в руках четыре конверта.
Двухэтажный дом за сплетенным из витиеватых узоров ограждением. Аккуратная дорожка, посыпанная гравием: от калитки к дому, тридцати футов длиной. Фасад дома двухцветен: главенствующая роль отдана розовому цвету, который подчеркивают голубые вставки на фундаменте и стенах. Строительный материал – кирпич. Черепичная крыша, на окнах кружевные занавесочки. Мансарда, чисто для понта. Аккуратная табличка-адрес: Glamour-street 18/D.
Рассыльный с усмешкой осматривал сооружение: дом кукол, в таком доме живут куклы! Первые впечатления – они самые яркие. И самые честные. Гонец без усилий прошел в калитку, поднялся на крыльцо и позвонил в дверь. Практически тотчас послышались шаги. Щелчок внутреннего запора. Порог явил женщину лет тридцати, чем-то похожую то ли на Барби, то ли на Мэрилин. Роскошная штучка, под стать дому! Только вот глаза злые. Такие глаза бывают у женщин либо с нехваткой секса, либо у конченых стерв. Штучка – визуально прекрасна, а красивые женщины на порядок чаще страдают от недотраха, нежели некрасивые. Конченая стерва – это не человек, а животное вида «курица». Кто именно есть штучка – пока сложно сказать. По ходу разберемся… Рассыльный любезно улыбнулся:
– Вы миссис Мэри?
– Да, зайди-ка!
Недоуменное движение бровями: обычно приглашают войти того, кого ждут. Кто приходит без приглашения – того не приглашают. А ждут, когда гость расскажет предмет своего прихода, и рассказ происходит на пороге. Но хозяин-барин… то есть, хозяйка. Рассыльный ступил через порог. Штучка щелкнула запором, закрываясь изнутри.
– Проходи, мы тебя ждём, – Мэри пошла в глубину дома, сделав гонцу приглашающий жест.
Офис предварительно позвонил заказчику и проинформировал о том, что заказ доставят в такое-то время. Всё четко – никаких странностей! Театрал знает нюансы в своём театре! Курьер последовал по холлу – вслед за штучкой.
– Отец Патрик нас уже предупредил, – объяснила, походя, Мэри.
– Сразу видно истинного святого отца. Он пожалел ваше время, и наше тоже…
* * *
Гостиная в доме миссис Мэри – это просторная комната, богато обставленная. И очень всё со вкусом. Художественный вкус – та вещь, которая либо есть, либо нет. У хозяйки дома такой вкус есть, даром что кукла. Рассыльный несмело замер на пороге. Мужчины всегда становятся несмелы, когда становятся объектом изучения толпы блондинок. Или стада куриц. Или нескольких красавиц. Кому какие ассоциации ближе…
Перед изящным столиком на витых ножках, на низком диванчике, три леди. На столике чай и пирожные. Леди лет по тридцать. Ухоженная кожа, прически-«вавилоны», лупоглазые лица, в губах botox, на ногтях маникюр. И Shellac![15] У каждой, конечно, сумочка и… злые глаза! С интересом оглядывающие курьера с головы до ног. Эти блондинки похожи как сиамские близнецы, потому что глаза – зеркало души! Мэри, не задерживаясь на пороге, присоединилась к подругам, и блондинок у столика стало четыре. Квартет синеглазок – звучит!
– Девочки, письма от отца Патрика прибыли, – шепнула Мэри и призывно махнула белой ручкой. – Подойди, мистер Рассыльный!
No problem, ladies! Курьер приблизился к столику. Сесть не предложили, да и предложить некуда. Нет никаких стульев и так далее рядом с диваном! А есть четыре молодых девки, в самом соку! Как блондинок не называй, а женские «титьки-питьки» издеваются над мужским инстинктом, как хотят. Если на близком расстоянии… Мистер гонец занервничал.
Впрочем, блондинки были поглощены письмами, а не курьером.
– Давай моё письмо! – на правах хозяйки задала почин Мэри.
– И моё! Для Мэлони.
– Давай-давай! Я – Митчелл!
– И мне! Джоди.
Четыре просьбы прозвучали приказным тоном! Четыре страждущих руки вытянулись к посыльному и нетерпеливо задрожали!.. Обычно блондинки всегда и всё просят именно приказным тоном! Мера стервозности, объективной красоты и степень порядочности здесь не играют роли. Ни хрена совсем.
Гонец раздал конверты и погрузился в наблюдение. Усилием воли отогнав самческое наваждение! Почти полтинник – тот возраст, когда это сделать легче, чем в двадцать пять.
Леди суетливо вскрыли конверты и жадными глазами исследовали письма. Туда-сюда-обратно, о, Боже – как приятно! Чтение – это движение глазных яблок из стороны в сторону.
– О, да! – Мэри сделала движение крепко сжатым кулачком.
– Девки, класс! – оживилась Митчелл.
– Я чувствовала, что письмо будет приятное! – поделилась Мэлони.
– Конечно же, я это заслужила! – сама себя убедила Джоди.
Сомнение. Самое противное из всего, что изобрел мистер дьявол!
Оно подобно клеткам рака. Противоядия нет просто потому, что раковые клетки ты получаешь как бесплатное приложение к своей жизни. Мы все – носители раковых клеток, разовьются они в собственно опухоль или нет – другой вопрос… Мэри с сомнением глянула на подруг.
– Девочки, скиньте-ка мне свои письма! Если не ошибаюсь, все извещены об одном и том же событии, что лелеяли всегда?..
Как правило, самое главное событие в твоей жизни не происходит без того, чтобы не произошла ошибка. Ошибка либо препятствует событию произойти, либо само такое событие – ошибка. Про это знают даже блондинки… Леди сразу же отдали Мэри свои письма!.. Хозяйка дома отодвинула чайную чашку, положила четыре листка перед собой на стол и стала вдумчиво изучать. Леди замерли в ожидании…
Четыре одинаковых текста, только обращения в них разные за счет разности имен. Написанные одним и тем же почерком. Видно и без вдумчивости!..
– Девочки, надо по глотку ликёра! Срочно! Наша интуиция нас не подвела! – Мэри вскочила и отбежала к настенному бару. Леди захлопали в ладоши и загылились!
Мистер гонец поморщился и… увидел блондинок в совсем другом свете. Так бывает – мы видим восхитительную женщину, её желаем и уже почти любим, но… объект обожания делает характерный жест, что… низвергает кумира грёз с пьедестала, нарисованного нашим воображением… Всего один жест способен изменить наше отношение! Только что была сладко-приторная гостиная – мгновение – и это уже не гостиная, а… Террариум – то место, где обитают змеи. Склизкие, равнодушные, скользкие! Гады, которых гонец принимал за блондинок. Однако ж… это не любовная игра и никакой не съём тёлок, в конце-то концов! Рассыльный обаятельно улыбнулся.
– Я рад, что принёс вам хорошие вести, леди. Могу чем-то ещё услужить?
Мэри возвратилась к дивану, составила на столик четыре бокала, плеснула по чуть-чуть. На слова курьера никто не обратил внимания, пока роскошные штучки не выпили. Когда же выпили, то на курьера обратили внимание сразу все.
– Он очень мил. Девоньки, надо насыпать Рассыльному!
– OK…
– Да-да!
– Ну раз вы этого хотите…
Блондинки схватили сумочки и начали в них копаться. Каждая нашла в сумочке стодолларовую купюру.
– Возьми-ка!
– Без стеснений!
– На!
– Бери, пока дала!
Когда блондинка за что-то платит – это видится странным. Когда блондинка платит кому-то – это рассматривается ещё нелепей. Много ли вы видели таких блондинок?.. Речь не о перекрашенных суках, доедающих последний хрен. Честно живущих на зарплату секретаря или продавца-консультанта. Такие девицы пачками встречаются в супермаркетах дешевой еды и в метро. Речь о продуманных суках, которым повезло кушать хрен в шоколадной обертке… Гонец собрал банкноты и положил их в карман.
– Благодарю всех, леди. Может, нужно отвезти ответ… отцу Патрику?
Если мистер Фэйс – святой, то Его Высочество – уже король. Но какая разница, как он себя называет?.. Блондинки – всего лишь куклы… в кукольном домике. Омерзительно и интересно.
– Не надо ответ!
– Ответ не надо!
– Передай, что мы едем в храм!
– Нет-нет! – внезапно запротестовала Мэри. Леди подошла к гонцу, на ходу доставая из сумочки ещё сотку. – Буду признательна, если подбросишь нас до нужного места. Я видела твою тачку, и здесь ведь не так далеко…
Сотня долларов из рук в руки. Просящая гримаска дорогой штучки. Церемонный кивок курьера в знак согласия.
– Я помогу вам добраться.
ПОПОЙКА СВЯЩЕННОСЛУЖИТЕЛЕЙ
В ризнице, у алтаря, причащались двое: Джозеф и Патрик[16].
Джозеф являлся священником – кряжистые и немного дрожащие руки, доброе румяное лицо, большой золотой крест на мощной груди. Зрачки отражают чувство вины, что – подобно потаённой мысли, всегда присутствует в глазах. О чем бы священник не говорил и что бы не делал! Грех – сие наказание для души, имеющей слышащие уши… Когда-то Джозеф служил капелланом сухопутных войск США. Армейский священник – по-граждански. Духовник генерала Лоренса – по собственному желанию.
Патрик представлял собой диакона весом ровно триста фунтов[17]. Других внешних отличительных признаков не имел. Если не считать таким признаком наивные глаза – слишком наивные даже для человека духовного звания.
Патер вопрошал, наливая из сосуда терпкое вино в чашу:
– Ты знаешь, Патрик, почему мы обращаемся к живым людям на «вы», а к покойникам на «ты»?
– Но к живым мы тоже обращаемся на «ты», – не согласился юный диакон. – У меня есть знакомцы, которым я говорю «ты»… Да и мы с тобой, отец Джозеф…
– Истинно! – степенно перебил священник, аккуратно ставя сосуд с вином на алтарь. Он поднес чашу к носу, шумно понюхал и блаженно зажмурился. Открыл глаза и веско изрёк.
– Патрик, у тебя есть знакомые и отец Джозеф – мы обходимся без церемоний. Только незнакомые люди обращаются друг к другу на «вы». А мертвецам говорят «ты» всегда.
Джозеф испил святого вина и закусил святым сухариком – просфорой.
– А как же церковный канон? – удивился Патрик. – Иисус везде обращается к людям на «ты»! Как и человек к нему. А?
Джозеф отряхнул со стихаря хлебные крошки и налил вина диакону.
– Канон – каноном, – разъяснил священник. – А… вот скажи, Патрик, когда ты покупаешь газету, ты говоришь: «Эй, Джон, дай мне газету»?
Патрик взял чашу и выпил вино без остатка. И запротестовал:
– Не-ет! Я глаголю: «Мистер Джон, дайте мне газету, сэр».
– Истинно! – огласил Джозеф. – А когда этого Джона принесут отпевать, что скажешь?
– Светлая Память тебе… Джон! – размыслил диакон.
Священник налил по второй. Оба выпили. И Патрик запальчиво спросил:
– И почему же такое непочтение к мертвецам, отец Джозеф?
Пастырь крепко взялся за золотой крест обеими руками и пафосно подытожил:
– У живого человека есть душа! А у трупа души нет, она отлетает в момент смерти. Поэтому к трупу обращение всегда на «ты», в отличие от живого… Вся соль в душе, Патрик!
Священник вознамерился налить по третьей, но попойку служителей прервал мистер Фэйс, что возник на пороге ризницы. С жестокой усмешкой он нагло заявил:
– Уполномочен сообщить, отец Джозеф, что Господь срочно призывает тебя на небеса. Поэтому бросай бухать и быстро мчись туда!
В правой руке киллера блеснул револьвер. На стволе громоздилась толстая черная трубка с маленькой дырочкой на конце – уже знакомый нам глушитель.
Чувство вины получило Прощение и исчезло из глаз Джозефа. Зрачки патера резко расширились, лицо наполнилось страданием. Муторно, когда приходит в гости убийца. Ещё муторней, если он приходит с оружием. И совсем уж противно, когда тебя хотят застрелить, а ты ничего не можешь в ответ противопоставить. Ну разве что крикнуть о том, что не хочешь умирать… Спасают подобные крики редко, зато долг перед своим инстинктом самосохранения ты исполняешь.
– Неееет! – завизжал Джозеф, липким осязаемым страхом напоминая свинью перед колкой.
Гримаса отвращения исказила лицо театрала. Просвистел выстрел. Пуля разорвала священнику рот и разломала передние зубы. Сосуд с вином выпал из мертвых рук. Джозеф без стона повалился на дощатый пол.
– Тебе повезло, Патрик, – цинично ухмыльнулся мистер Фэйс.
– Ты стал сегодня святым Отцом! Благодаря мне и моему верному мистеру 38-го калибра.
Киллер наставил револьвер на служителя, лениво поводил стволом перед его носом: справа налево и слева направо.
– Не стоит благодарности, Патрик! Я сделал это бескорыстно и твои молитвы во имя моего здравия мне не нужны…
Диакона сотрясала холодная дрожь, он сейчас ничего не видел и не слышал.
С прокруткой на указательном пальце револьвер был заткнут за пояс.
Резко пахнуло разлитым по полу церковным вином. Запах вина перебил запах смерти.
УЛИЧНЫЕ ПЕРИПЕТИИ
Гламур-стрит 18/Д. «Роллс-ройс» находился рядом со сплетенным из витиеватых узоров ограждением, через которое неплохо просматривались двор и особняк.
Мистер курьер сидел за рулём и курил сигарету. В голове роились мысли. Его Высочество не обдумывал их. Он мысли отсматривал своим мозгом. И если мысль была интересной – то принц откладывал её в специальный головной файл, для последующего рассмотрения. Если же мысль была случайной и бесполезной, мозг автоматически нажимал кнопку «delete», удаляя такие мысли навсегда из сознания. Гонец то брезгливо морщился, то мило улыбался… Приведя все мысли в порядок, повернулся к окну, чтобы выкинуть окурок. Увидел леди, спешащих по двору – к выходу на улицу… Рассыльный завел мотор, выскочил из авто, услужливо открыл пассажирские дверцы.
Леди шли к «Ройсу», подобно четырем клушам. По аккуратной дорожке, посыпанной гравием. Визгливо переговариваясь и маша дорогими сумочками.
– Девочки! С этого момента принимаем озабоченный и грустный вид.
– Замётано!
– А я и не подумаю! Чего скрывать свою радость? Ха!
– Нужно соблюдать хотя бы нормы приличия…
– Надо было соблюдать их раньше. До того, как легла в постель со старым козлищем. Только никак не после!..
– Мой, кстати, молодой… козлик.
– Девоньки! Какая, вашу мать, разница! Молодой козлина, старый? Козлищи – они вонючие и хитрые!
– Мэлони верно говорит. Нужно узнать всё точно… Вдруг это разводка этих наших… козлищ?
Последняя фраза в любом разговоре – самая заметная для памяти! Если последняя фраза ещё и самая умная – то заметней вдвойне!.. Леди вышли за калитку и пораженно переглянулись. В салон авто расселись молча. И молчали до тех пор, пока у них не спросили:
– Вы давно знаете отца Патрика?
Военный «Роллс-ройс» 1944 года выпуска – легковая машина. С открытым верхом. Вместительная. Способна перемещаться с разной скоростью как в городе, так и за его пределами. Если шофер – иностранец, а пассажирки – блондинки, то «Ролле» может ехать по городу не спеша. А если поток других машин не очень плотный, то шофер может ещё и разговаривать.
– Вы давно знаете отца Патрика? – нарушил молчание мистер курьер, расслабленно наблюдая за полупустой дорогой.
– Мы вообще его не знаем, – отреагировала Мэри, сидящая рядом с водителем.
– И как же тогда вы к нему едете? – удивился гонец.
Митчелл, Мэлони и Джоди, вполне свободно, не теснясь, «разложили булочки» на заднем сиденье. Ветерок и, как следствие – свист в ушах: возникает во время езды на «Роллсе» без крыши. Поток воздуха распыляет чужие слова, относит их от тебя. И нужно прислушиваться, чтобы улавливать мысли собеседника. Можно начхать и просто наслаждаться ездой. Но: Во-первых, езда на заднем сиденье – это не наслаждение, а издевательство для леди. Во-вторых, каждая курица представляет собою сгусток любопытства, и не услышать что-то, из-за какого-то ветерка – пытка, ничем не оправданная. Можно не успеть вставить свою реплику, и тогда за тебя реплику вставит другая курица, а это «mauvais ton»… Леди на заднем сиденье вытянули вперед головы и чутко слушали разговор. Занятное зрелище! Блондинка в состоянии концентрации, ловящая каждое чужое слово!.. Настало время реплик, кстати! Не всё же Мэри болтать…
– А ты знаешь всех людей, у которых берёшь заказы в своей конторе? – ехидно заметила Митчелл. – Например, нас, а?..
Женское ехидство – та вещь, против которой бессильна любая логика. Широко известный факт. Тем не менее, мужчины почему-то продолжают наступать на одни и те же грабли, противопоставляя данному ехидству именно логику.
– Ну, я-то беру заказы по роду службы… А вы ведь молодые леди, и едете по приглашению… – в незнакомых гостях вас может ждать некая чикатила. Что использует блондинок по их прямому назначению. Понимаете, леди!
– Не вижу в нашей поездке ничего ужасного! – авторитетно воскликнула Мэлони.
– Так хочется маньячную капельку в своей жизни, – с тоской вскричала Джоди.
Да-да, леди все понимают. Поэтому и едут в гости. Кто бы сомневался!..
– Поговорим о нравственности блондинок? – предложил мистер гонец. – Точней, об её отсутствии, что (конечно) не вина белокурых женщин, а наоборот… заслуга?
Предложение было молча проигнорено. Просто и тупо проигнорировано – даже без эмоций.
– Сегодня мне позвонил преподобный Патрик, – похвасталась наличием здравого мышления Мэри. – Он сказал, что скоро рассыльный привезёт письма мне и моим подругам. Посоветовал всех собрать и ждать рассыльного. Благо, мы живем в двух шагах…
Ага. Реплика, заслуживающая того, чтобы ей поаплодировали. Хех! Этот ваш преподобный, дамочка, как никто другой умеет ставить точки над «i». Кажется, мистер курьер начал постигать, в чем суть второго акта. Вчера вечером глумились над бесами, а сегодня намерены потешиться над курицами… Бес – аналог курицы, они похожи, как же это сразу не пришло тебе в голову, поэт! Впрочем, простую мысль найти трудней всего, потому что она на поверхности. Ну OK…
– Куда мы едем, леди?
Курицы недоуменно нахохлились. Что значит, куда!? Ты вообще, за базаром-то следи, чувырла! Не то спустим тебя в унитаз и даже не заметишь! Или курьерские зубки пересчитаем. Учи хороший тон, как с леди вести беседу!
– Туда, где ты брал заказ!
– Именно в этот храм!
– К отцу Патрику!
– Патрик служит в «Патрике»!
«Роллс-ройс» вдруг встал на месте! Пассажирок хорошо тряхнуло и кинуло вперед. Заглох двигатель! Когда на смену движению приходит остановка – неуютно становится. Особенно если остановка – вынужденная. Теряется ощущение внутреннего комфорта, что требует душевной перестройки.
– Что за хрень!? – одновременно вскричали блондинки с Гламур-стрит.
Когда вы шляетесь по миру в королевской карете, то все ваши неприятности строго планируются и дозируются. С монаршего позволения, и не иначе! И элементарная поломка тачки превращается в событие, достойное быть записанным на скрижали. Однако. Если ваш адрес – не отдельно взятый дворец, а вы сам больше не Высочество, а простой американский курьер – то надо научиться чинить автомобильные поломки. По крайней мере.
– Чёрт… Проклятая рухлядь… Как мне это знакомо! – пробормотал гонец. И надо было соглашаться ехать на старье! Курицам абсолютно по боку, а точней, по хрену – какое служебное авто имеет рассыльная контора! Стопудов… Надо инструмент.
Мистер курьер выдернул ключ из замка зажигания, выскочил из «Роллса», подбежал к багажнику. Вставил ключ в замок, открыл багажник:
– Так, ну что тут у нас здесь?..
У вас здесь два… трупа, Ваше Высочество. Юнцы, лет по двадцати.
– Неет, двадцать один год как минимум, – не согласился сам с собой принц, тупо глядя на покойников, – в противном случае пиво им бы не продали… Чёрт, какое пиво, где?.. В кабаке у кукловода, где ж ещё… Панк и Кид!
– Твою мать!.. – наконец, сорвалось с губ. Рассыльный непроизвольно осмотрелся. Когда видишь труп в том месте, где его увидеть не ожидаешь – всегда срабатывает рефлекс оглядки по сторонам! Взгляд замечает каждую мелочь, потому что кажется – все вокруг на тебя пялятся. Иногда не кажется, впрочем… Вот невдалеке мужчина с вытянутым породистым лицом. Высокий рост, в белом санитарском халате, в ухе – серьга. Пристально наблюдает за «Роллс-ройсом»! Сам стоит у автомобиля-фургона неопределенного цвета. Ухмыляется сука. Кто виноват и что делать? Виноват ублюдочный клоун!.. Надо попытаться сделать тачку и ехать на разборку.
– Инструмент, нужно инструмент!.. – Курьер отвел от наблюдателя глаза и вновь уткнул их в багажник: – Так, мальчики, разрешите пошевелить ваши трупы…
Блондинки куксились, находясь в салоне. Если тачка с открытым верхом, то понятие автомобильного салона становится несколько условным. Тем не менее, грань между улицей и кабиной есть. Ощутимая.
– Девки, поедем на такси? – предложила раздраженная леди.
– Такси – не лучший выход! – отозвалась острожная леди.
– Я не хочу ловить такси! – прокомментировала решительная леди.
– Парень сказал, что поломка знакома. И, наверное, без труда справится?.. – спросил голос разума. Его в определенных жизненных обстоятельствах слышат даже блондинки… Мэри вылезла из «Роллса». Цок-цок-цок!.. Каблучками по асфальту – взад автомобиля. Ну и рожа у гонца! Что такое в багажнике – труп бен Ладена?
– Ты скоро, мистер Рассыльный?
Курьер перестал рассматривать сумку с инструментом и мельком глянул на Мэри.
– Чёрт! – Сумка полетела назад в багажник. Крышка поспешно захлопнулась. Без ключа теперь багажник не открыть.
– Я сейчас!.. – мистер гонец крупным шагом обошел «Роллс-ройс», открыл водительскую дверцу. Нащупал под рулем рычаг открытия капота, дёрнул, послышался щелчок. Мэри обошла авто с другой стороны. Наблюдение за ходом работы – лучший стимул для исполнителя! И не важно, кто есть исполнитель: рассыльный в образе слесаря или принц в образе работяги.
Его Высочество прошел наперед автомобиля и открыл капот.
– М-даа…
Количество проводов эквивалентно количеству грязи. Похоже, под капот не заглядывали со времени выпуска «Роллса». Судя по характерным признакам остановки – проблема может быть в…
– Свечной кабель! – с радостью воскликнул Высочество. – Отошел от крышки трамблера. Надо вставить проводок на его место.
Мэри глубокомысленно покивала, естественно, не поняв ни хрена.
– Что, мистер наблюдатель, «съел»!? – зло пробормотал принц, опуская капот. – Сломанной тачкой нас не испугаешь. А вот трупы – подстава, за которую придется ответить. Так и передай своему боссу!
Рассыльный гневно посмотрел на мужчину в белом халате и на его фургон. И не увидел – они уехали. Зато увидел недовольное личико Мэри. Женское лицо может толкать на подвиги, но может и отговаривать от подвигов… Рассыльный прошел к водительской дверце, опустился на сиденье, нервно покрутил ключ в замке зажигания. Мотор завёлся с пол-оборота.
– Пронесло… – облегчённо пробормотал гонец.
Когда проносит человека – это повод для радости. Когда проносит блондинку – это повод для двойной радости. В нашем случае, для тройной. Леди, по привычке, захлопали в ладоши!
– Девки, супер!
– Я верила Рассыльному!
– Надо его немедленно расцеловать! Это главное!
Мэри грациозно села. Забыла одернуть юбку. Повернулась к заднему сиденью. И веско сказала:
– Теперь главное – не облажаться на месте, – мельком глянула на гонца. – Поехали уже!
Рассыльный бросил кусать губы. Невежливо подвинул своей рукою голые коленки Мэри. Достал из бардачка карту города. Сосредоточенно изучал её минут пять… Пассажирки молчали. Женщина умеет молчать, если это в её интересах!
Отжать сцепление! Рычаг переключения скоростей!.. Жаль, что нельзя сразу включить третью скорость – максимальную на военном «Роллсе» 1944 года выпуска. Сначала первая, потом вторая… постепенно… Однако. На третьей скорости можно летать. При желании. А оно есть. Сказочное. «Роллс-ройс» прямо-таки улетел с места в солнечную даль!
ЛИЧНАЯ ФЕРМА РЕЖИССЁРА
В LA всё рядом, если ты этого хочешь. Через две минуты «Ролле» подлетел к церкви. Визг тормозов. Авто резко встало напротив крыльца, прямо на дороге. Не прижавшись к бордюру и не включив аварийку.
– Храм «Св. Патрика»! – кивнул на базилику курьер.
– Ты – прелесть! – похвалила за всех Мэри.
Леди вылезли из «Роллса» и заспешили к церковному крыльцу. Храм и дорога – в пятидесяти футах друг от друга. И надо успеть за этот отрезок наговориться за все то время, что молчали! А молчали леди долго. Очень! Несколько минут – приличный срок для курицы-красавицы.
– Девки, вперёд – к судьбе!
– Будем трезвыми!
– Да, расчёт не повредит, девочки!
– Я не о том, Джоди…
– А что ты имела в виду, Мэри?..
– Иметь себя – это скучно, девоньки! Ха-ха!..
– Девки, Мэлони права, лучше всего иметь других…
– Я имела в виду осторожность!
– Трезвый расчёт и есть осторожность!
– Митчелл, я тебя обожаю…
«Роллс-ройс» умчался прочь немедленно, после того как четыре пары длинных женских каблуков ступили на землю, возле храма «Св. Патрика»!
* * *
Леди появились в храме, тиская дорогие сумочки. И пошли вглубь помещения, не обратив никакого внимания на кропильницу со святой водой. Мимо пустых скамеек – к кафедре. Молча. Атмосфера любого храма устроена таким образом, что не располагает к болтовне. Особенно тогда, когда вы забрели сюда не просто так, а пришли по важному делу. Например, вознести хвалу Богу или решить денежный вопрос со священником… Тридцать футов – не очень большое расстояние для высоких каблуков. И вот она – кафедра, здесь двое:
№ 1 – пухлое бесполое существо в парадной рясе священника. На груди массивный золотой крест. Трясущиеся руки – на пюпитре, в наивных глазах – животный страх.
№ 2 – высокий самец в синем костюме без галстука. В глазах – вежливое любопытство, в руках – папка с тесемками. Обаятельная полуулыбка. На щеке – ямочка.
Леди встали на месте и несколько секунд переводили глаза с одного на другого. Высокий обаяшка хорош для съёма, видно, что всё при нем. Включая наличие солидных денег. Бабло в данном случае не цель, а сопутствующий атрибут. Для леди дать нищеброду – себя не уважить… Фишка в том, что обаяшка – не отец Патрик. Явно. Сейчас цель как раз искомый священник, а атрибут с яйцами погодит или вовсе нах. Толстячок, нам нужен ты! По всей видимости.
– Это ты отец Патрик? – спросила Мэри на всякий случай.
Вопрос конкретен – не схитришь. Только не понятно, что на уме у убийц, и поэтому лучше пусть он и разговаривает. Целее сам будешь! Служитель не посмел ответить и лишь покосился на соседа.
– Да. Это отец Патрик, – немедленно отозвался самец в пиджачной паре.
Четыре пары злых синих глаз начали поедать обаяшку. Слышь, поц! Ты бы убавил громкость или вовсе выключил пластинку. Выцарапаем глаза и сожрем весь твой винил!
– Спрашивают не у тебя, парень! – выпалила жена наркоторговца.
– Верно, дамочка, – не меняя тона, вымолвил самец. – Только именно по моей просьбе отец Патрик вам и звонил. Даже, Патрик?
– Даже, мистер! – Пухлячок поспешно дернул нервной шеей.
– Я уполномоченное лицо ваших законных мужей. Адвокат и нотариус в одном качестве. Как понимаю, вы – миссис Митчелл Мечта?
Адвокат не может быть одновременно нотариусом. Это то же самое, что быть одновременно мужчиной и женщиной. Или Богом и дьяволом – так точней. Наверняка точней! Только горизонты кукол ограничены отдельно взятой сценой и руками кукловода. Поэтому многие противоестественности воспринимаются куклами естественно. Зритель же один – трёхсотфунтовый юноша с наивными глазами. Ему сейчас плевать на всё, кроме собственного бздежа.
– Зови меня просто – миссис Митчелл, – подкорректировала блондинка. Я – сама по себе мечта. Пирламутровая Свизда![18]
– Не вопрос, миссис Митчелл… А вы… – палец адвоката указал сначала на Мэри. После переместился на Мэлони и на Джоди. Возникла задумчивая пауза. – Вы все… Вы все жёны грязных ублюдков, которые долгое время играли в обществе роли джентльменов. Но по сути были именно грязными ублюдками. Вы согласны?
На риторические вопросы можно не отвечать. За оскорбительные риторические вопросы можно ответно оскорбить. А можно не оскорблять. Ведь полили говном не нас, а всего лишь этих наших… козлищ. Так, девочки! Пожалуйста, заткните рты. Мэри возьмет инициативу в свои разумные ручки.
– Мистер…
– …Фэйс.
– Мистер Фэйс, хватит фарса! Объясни-ка, зачем ты нас вызвал сюда?
Мэри права! Стопроцентно! Во всем виноват паяц в пиджачной паре!.. Он все устроил! И где же наши козлы нашли такое бесподобие?!.. Впрочем, какая, насрать, разница – ближе к делу… Блондинки, не откладывая, залезли в сумочки и достали оттуда конверты.
– Ты нам прислал одинаковые письма!
– В письмах изложена радостная новость о том, что наши козлы одномоментно сдохли!
– Ха-ха!.. Да уж…
– Горестная новость, девоньки. Печальнее некуда…
– Я сразу же заплакала… помните…
– А ещё в письмах сказано, что в денежных интересах нам необходимо явиться сюда!
Мэри промокнула нарисованные своим воображением слезы. Требовательно вздернула носик. И восклицательно заключила:
– Итак, мистер Фэйс, что желаешь нам сообщить!
Вам желают показать, леди. Не будем ныне растекаться мыслью по древу, а воссоединим пары. Без лишних слов. Кукловод убрал с лица проблески иронии, церемонно наклонил голову. Сделал два приглашающих жеста. Учтивый тон, ровный взгляд.
– Отец Патрик, прошу. Ваши владения.
Когда просит убийца – это подразумевает, что у тебя нет права выбора. Патрик вздрогнул и быстро-быстро засеменил в сторону правого придела.
– Дамочки, прошу!
Блондинка – мстительная вещь. Будем надеяться, что паяц это знает и помнит. Леди нестройной гурьбой заспешили следом за диаконом.
Мистер Фэйс разводит куриц. Звучит? Ни хрена не красиво звучит. Но тут не до эстетики… Театрал, непринужденно помахивая папкой, направился за всеми – на свою личную ферму.
* * *
В правом приделе, прямо на полу – стояли четыре дорогих гроба. С открытыми крышками. В гробах лежали господа: Доу-Джонс, Мечта, Папа, Спирт. Раны не скрыты, пулевые отверстия так, как есть. Трупы Игроков бросили в деревянные ящики, не тратясь на бальзамировщика. Не видя в нём нужды… Режиссер вышагивал у гробов со скорбным видом и бормотал:
– Ну, вот они… Ваши почившие супруги… Они не могли более жить под тяжестью греха и ушли из жизни. Так вот…
Леди и диакон находились у порога:
Патрик с ужасом смотрел на обезображенные тела. Сесть надо, а лучше лечь… ноги налились слабостью и не держат! Только вот сидеть в присутствии покойных неприлично, когда рядом безутешные вдовы…
Блондинкам хватило одного взгляда на гробы, чтобы понять: письма были честны с ними. Козлы – мертвы, ещё как мертвы! Похоже, их как дичь – расстреливали из крупнокалиберного ружья. И кто же изъявил желание поохотиться на животных вида «городской козел»? Поднять руку на них!.. Кто, кроме козла, пахнет по-козлячьи? Правильный ответ: другие козлы. Козлов в округе всего четверо, значит, они… охотились друг на друга!..
– А ещё говорят, что блондинки глупые, девоньки… Ха-ха.
– Our Father, who art in heaven hallowed, be thy Name, thy kingdom come, thy will be done, on earth as it is in heaven…[19] – страждущим голосом, громко и немного нараспев, декларировал кукловод. Насколько нараспев можно произносить молитву на американском языке.
Куклы, брезгливо кривя губки, наблюдали за паяцем. Хватит уже изображать горе, адвокат и нотариус в одном качестве! Шут гороховый, твою маму. Изобрази-ка лучше последнюю волю усопших! Иначе ещё немножко и мы сами на тебя устроим охоту. Трахнем в зад и прямо тут. Вместе с твоей мамой и твоим дерьмом… Как говорится на Гламур-стрит…
– Эй, парень, оглашай завещания! Какого дьявола ты тянешь!? – не выдержала вдова наркоторговца.
– У мистера Фэйса склонность к театральным эффектам… – предположила вдова порнодельца и конгрессмена.
– Здесь слишком душно и воняет воском! – пожаловалась вдова банкира.
– Твои услуги будут щедро оплачены! – со значением подытожила вдова капиталиста.
Кукловод при последних словах встрепенулся. Встал на месте. Вскинул голову и тщательно осмотрел леди. Во взгляде – строгая Доброта. Ни грамма ухмылки!
– …for ever and ever. Amen.[20]
Он… вдруг он резко подбежал к блондинкам. Скривил лицо в обиженную рожицу.
– Не хотите поплакать над гробом?.. – указательный палец тыкнул в сторону покойников. Четыре раза. Поочередно. Страстно. Яростно!
– Эй ты, козлина… – начала Митчелл, пихнув театрала в грудь. С таких толчков начинаются уличные драчки. Противники пихают друг друга в груди, пока один из них не набирается решимости и не наносит удар по лицу. Прелюдии конец! И дальше потасовка!..
– Как, вы не желаете вдоволь нарыдаться над телами усопших супругов?.. – искренне удивился кукловод. Леди – странные существа. У них всё не так, как у людей. И вновь это осознавая – ты вновь изумляешься, как и в самый первый раз…
Митчелл сделала шаг вперед, по глазам стало видно, что следующий удар будет по лицу сразу. Без прелюдии… Леди поддержали подругу, угрожающе надвигаясь на мужчину с папкой в руках, замыкая его в плотное кольцо разгневанный фурий!
– Держи люлей, паяц!
– Не желаете… – смирился режиссер. – Ну, что ж, умирает тот, кто не выжил, да будет так… Сейчас я оглашу завещания ваших мужей, но прежде… Отец Патрик, принеси Святые Дары! Чтобы всё было строго по желанию покойных!
Желание покойных и наглость адвоката – разные вещи. Отец Патрик… Святые Дары… Куклы все-таки в церкви!
– Надо соблюдать нормы приличия, девочки! – сказала Мэри. И леди отступили от театрала. На какое-то время.
Спустя четырнадцать секунд – Патрик вбежал в ризницу. Поскользнулся на красной луже из вина и крови – единственном, что напомнило сейчас и здесь об убийстве Джозефа. Не упасть помог алтарь: диакон вцепился в столешницу руками, удерживая равновесие… Наконец, пухлое тело перестало колыхать. Патрик осторожно выпустил дерево стола из пальцев и испуганно уставился на вход. Не отрываясь! Достал из кармана штанов, под рясой, сотовый телефон. Пик-пик… пик. 911!
– Hello, police… police…
ТРОСТЬ – СТАТУСНАЯ ВЕЩЬ!
«Роллс-ройс», невероятно заскрипев тормозными колодками, застопорился рядом с кабриолетом. На автомобильной стоянке, у кафе в Западном LA. Из салона выскочил взлохмаченный рассыльный. Хлопнул невинной дверцей. Потряс кулаками, угрожая то ли небу, то ли случайному прохожему негру, то ли неприметному «Крайслеру», припаркованному чуть в стороне.
– Вот чёртов театрал!.. – вскричал лорд.
Он опустил кулаки, вновь взялся за дверцу «Ройса» и несколько раз, со всей силы, открыл и закрыл её. Потом пнул по дверце. Несколько раз подряд – прицельно и зло! Железо угрожающе зарычало… Мистер Фэйс и его тачка похожи. Да-с! Другие авто в подобных обстоятельствах жалобно скулят, а военный «Роллс-ройс» 1944 года выпуска рычит. Где ещё вы видели рычащую машину… Черт, тачки не умеют ни скулить, ни рычать, потому что они тачки. Неодушевленные предметы… Сойти с ума легко, а вот вернуть ум зачастую непросто… Спокойствие! Отойдем от автомобилей, от греха подальше. Зайдем в кафе и спросим: где же мистер Фэйс. Таким обычным, совсем не раздраженным голосом…
– Где мистер Фэйс!? – с надрывом закричал аристократ, подбежав к барной стойке. В глазах – тревога, по телу – нервный колотун.
Дженнифер стояла задом к входной двери, переставляя бутылки на барной полке. Выкрик лорда заставил её обернуться и пожать недоуменным плечиком.
– Хотите холодного пивка, мистер? На улице так жарко, а вы… так разгорячены…
Жаль, что рыжая сучка – не мужчина, так хочется запихать в долбанное горло это её пиво вместе со стаканом! Его Высочество усилием воли проглотил оскорбительную фразу:
– Где он!?
– Мистер Фэйс немного занят. А зачем он вам?
Женщина – эталон естественности! Мозг мужчины и рядом не находится в таком смысле. И не только в таком, а в любом другом смысле тоже… В глазах Дженнифер легкое любопытство – не более. Может, и правда не при делах?.. Бред!.. Не больший, чем разговаривать с тачкой…
– Скажите ещё, что вы не в курсе! – милорд сбавил тон. Но заменять восклицательный знак – вопросительным не стал. Так, на всякий случай.
– В курсе… чего? – хлопнула глазками Дженнифер. – Эй, мистер, что случилось?! Заметьте, я предлагала освежиться, и… ещё не поздно. – Барменша ловко открыла бутылку, наполнила бокал. Подвинула гостю. – Свежесть головы придает словам внятность. И прогоняет тревогу, а?
– В багажнике его «Роллса» два трупа, – понизил голос принц.
– И эти трупы, когда они ещё не были трупами – пили жёлтое пиво… в этом кафе! – он стукнул по барным табуретам. Раз, второй, третий. И не выдержал шепота, и закричал: – Вот на этом самом месте!
Зах-ват! Сзади возникли двое мужчин в темных костюмах: Бобби Вайз и Дакки Фрэшер. Отточенными движениями они повалили рассыльного на стойку, выкрутили ему руки и защелкнули наручники. Когда на запястьях смыкаются металлические кольца – то это означает, что у тебя начинаются неприятности. В ста случаях из ста наручники использует полиция. По привычке ты трепыхаешься в дюжих руках фараонов, задавая формальные вопросы. И получая стандартные ответы осознаешь, что… снежный ком покатился! И ком не остановится, пока не прикатится к логическому протоколизированному завершению. В Лос-Анджелесе нет снега, но местная полиция работает по завету «снежного кома». Как и весь остальной мир.
– Эй, по какому праву? – дёрнулся милорд.
– По праву копов! – Вайз сунул ему под нос значок.
Первичный досмотр: этому учат на первом курсе «Police Academy».
Одно из самых важных умений! От него зависит не только твоя собственная жизнь, но и жизнь других копов. Нередко бывало, что доставленный в участок нарушитель – доставлялся туда с оружием. И устраивал себе аттракцион путем мочилова полицейского управления… Но вначале мистер Закон обязывает узнать:
– Оружие, наркотики, взрывчатые вещества имеются? – спросил Фрэшер. Не менее редко бывало и так, что обыватель честно рассказывал о противозаконном содержимом своих карманов. И писал «giving oneself up»[21].
Рассыльного сняли с барной стойки, требовательно посмотрели в лицо. Встряхнули. Когда ты в руках полиции – то мозг отключает опцию «да». Автоматически и по умолчанию. Заложено на генетическом уровне.
– Не имеется… – машинально ответил задержанный курьер. И посмотрел в призывные глаза рыжей бестии.
– За свои поступки нужно нести ответственность, мистер! – подмигнула она.
Фрэшер охлопал «клиента» повдоль тела. Залез в карманы. И начал выуживать из них разные предметы.
Вайз пристально глянул в курьерские глаза. Однако. Глаза отданы во внимание девушке – непорядок. Права надо зачитывать, глядя глаза в глаза. И вообще… чем больше преступник видит глаза копа – тем быстрей он отправится в тюрьму, а ты закончишь дело. Это дело легко раскрываемое, а мотивация – вопрос техники…
– Алё! – Вайз положил на плечо лорда свою руку. – Не заставляй меня трогать твое бакенбардное лицо, мистер гастарбайтер!
Его Высочество как раз пришел в состояние, годное для формуляции следующего вопроса: «что всё это такое, чёрт возьми»!? Теперь надо размыслить ответ… Может, ответ у копов? Лорд повернул голову и немедленно услышал:
– Вы задержаны по подозрению в убийстве и других преступлениях. Вы имеете право на молчание, право на один телефонный звонок и право на адвоката. Если не можете адвоката нанять, мы вам его предоставим.
Фрэшер выпрямился с грудой предметов в сжатых ладонях: два брелока с автомобильными ключами, сигареты, толстая пачка долларовых банкнот, платиновая кредитка и паспорт – содержимое курьерских карманов. Опустил груду на стойку, отделил паспорт и заглянул в него:
– Вы явно имеете возможность нанять адвоката, мистер Принц, но мы обязаны об этом сказать.
Деньги – улика, не имеющая опознавательных черт. И поэтому вовсе и не улика. Одну банкноту от другой не отличить, это ведь не брюлик и не шуба. Номера купюр не в счет, курьер явно не грабил банк, а по ходу ограбил чужой кошелек… Короче, по Закону деньги считаются собственностью преступника до тех пор, пока не докажут обратное. А доказать обратное нельзя!
Фрэшер сложил предметы в полиэтиленовый пакет: вещдоки и вероятные доказательства! Напарники крепко взяли рассыльного под локти:
– Пошли! Благодарю, мисс, за сигнал.
– Мы рады, что в вас есть гражданская ответственность!
– Всегда счастлива помочь полиции. Вот его причиндал, – Дженнифер достала из-под стойки, со своей стороны, и подала трость. Фрэшер её взял, сунул под мышку.
Трость – статусная вещь! Её везде таскают с собой старомодные мистеры и эксцентричные джентльмены. Помимо статуса – трость несет в себе глубоко практичные функции. На неё можно опираться, если ушиб ненароком ногу. Она хороша для твоего имиджа: ты становишься непохож ни на кого вокруг, что позволяет успешней клеить девушек. Ею здорово обороняться от сопляков в американском баре… А ещё трость может избавить тебя от мысленного глодания. Аристократ увидел свою трость и вдохновился ответом: «это всё «Театр мистера Фэйса»! Сразу стало легче существовать. Так вот просто – осознал и принял!
– Теперь пройдём, господа полисмены! – на ходу принц оглянулся и поэтично улыбнулся Дженнифер: – Надеюсь, парни в багажнике не испытывали больших неудобств?
– В полиции расскажут, мистер будущий король, – усмехнулась барменша. – Даже не парьтесь!
* * *
«Крайслер» переместился: из дальнего угла стоянки в ближний: почти к дверям кафе. Двое легавых и рассыльный подошли к автомобилю. Фрэшер отошел к водителю. А Вайз распахнул заднюю дверку, отработанным полицейским движением посадил арестанта в салон. Бросил туда же его трость. И вознамерился закрыть дверку. Не тут-то было! Иностранец погасил блаженную улыбку и, со сцепленными сзади руками, работая лишь ногами, попытался выскочить из машины!
– Куда, твою мать! – рявкнул Бобби, удерживая преступника одной рукою, другая потянулась к револьверу.
– В бардачке «Роллс-ройса» лежит большой конверт. Возьмите его и откройте! – страстно вскричал принц в курьерском костюме.
Вайз захлопнул заднюю дверцу «Крайслера» и пробормотал в силу привычки:
– Откроем, мистер Принц! Всё откроем… – арестант не похож на среднестатистического гоп-стопника. Слишком ухожено лицо и слишком длинные ресницы. Но: помимо среднестатистических есть и не среднестатистические грабители, убийцы, насильники. И парень – один из них. Не первый день Бобби Вайз берет преступников. И не второй.
– Мы сейчас подъедем, – втолковывал Фрэшер молоденькому шоферу через открытое окно. – Парень только что совершил двойное убийство, будь начеку!
– Я знаю как обращаться с такими ребятами, – успокоил водитель. – Не беспокойтесь, детектив!
– Пока! – Дакки Фрэшер похлопал по крыше автомобиля рукою. И отошел к напарнику. Люди делятся на преступников и полицейских: одни преступают, другие вправляют им мозги. Так и живем, и жили, и жить будем. Работа детектива не располагает к излишним сложностям. Если он не герой, а местечковый опер.
«Крайслер» взвыл и уехал. Копы встали рядышком, щурясь на яркое солнце и покуривая сигаретки. Несколько с ленцой болтая, на солнышке всегда разговор немного ленив. По эмоциональному наполнению.
– Ты веришь барменше? Что парень действительно убийца?
– Она – Конфетка. Два года проработала моим осведомителем, и ни разу не сообщила ложную информацию. Сейчас не сотрудничает… я удивлён её звонком. И обрадован…
– Хороша чертовка. Ты, поди, её… А!.. – Фрэшер сально подмигнул, подначивая, толкнул напарника плечом.
– Да пошёл ты… – зевнул Вайз. – У неё есть мужик. И она даёт только ему.
– Наш контингент?
– Он – театрал. Пять лет назад его… закрывали за попытку убийства копа… А сейчас мужик чист, как слеза ребёнка. Пошли-ка, глянем.
Полицейские отбросили сигаретки и приблизились к «Роллс-ройсу». Из полиэтилена достали ключи. Багажник открыли. Неодобрительно покачали головами. Неохотно вдохнули трупные пары… И поскорее закрыли багажник назад.
– Вот, чччёрт!.. Метко, а!..
РАЗБОРКА С КУКЛАМИ
Аналой – низкий столик под зеленой скатертью, стоял посреди правого придела. На нем: одна бутылка шампанского и четыре «одноразовых» пластиковых стаканчика.
– Бууульк! Бууульк! Бууульк! Бууульк! – передразнивал бутылку кукловод, разливая шампусик.
Игристый сладкий «Asti Martini», вино для истинных женщин!.. Леди, правда – не совсем женщина, а отдельный вид homo sapiens… Театрал подождал, когда осядут пенные брызги в стаканчиках, долил туда ещё понемногу. Вместе с вином в стаканчики скользнули четыре маленьких таблетки, искусно извлеченные из кармана. Кукловод отставил бутылку, согнул указательный палец и поманил блондинок к себе. Десять футов – расстояние от аналоя с кукловодом до порога с курицами. Патрик ныне – рядом с паяцем, в бледных руках – чашка. Там просфоры.
Злые глаза леди стали злее раза в четыре! Желваки, что называется, заиграли!
– Девки, вы посмотрите-ка, нас манят как последних шалав!..
– А если размыслить, Митчелл?..
– Да о чём тут думать, девоньки? Вы знаете, что «Asti» умеет расслабить тело и голову?..
– Я всегда говорила, что расслабон – основное хобби блондинок!
– С этим паяцем разберемся, если будет возникать… Согласны?
– Да-да, Джоди! За шампуську разборка не полагается!..
– А мы здесь уже и так потеряли кучу времени!.. – веско подытожила Мэри и первой шагнула к аналою. Блондинки проследовали за ней. Когда пористая резина каблука соприкасается с деревом пола – цоканья почти не слышно. Органическое звуконеприятие у дерева по отношению к резине… Странно наблюдать блондинку, без шума идущую на каблуках. Самой обладательнице каблуков тоже странно себя не слышать. Только ситуация вообще странная и «бесшумные каблуки» – самое малое в этом смысле. Леди подошли к аналою и взяли по стаканчику.
– Ah Asti!..
Края стаканов полны, вино манит, как магнит, чарующие пузырьки сводят с ума, а запах… это не запах, а амброзия! Разумеется, божественная… Паяц, в уже знакомой манере, начал нести какую-то хрень. Наполняя ею своды храма. Вот пусть своды и слушают, а блондинки пока наполнят сладкую кровь сладким алкоголем!..
– Разрушение жизненно важно, дамочки! Разрушение, как стимул и основа созидания!.. Ценой нашего благополучия, во что бы то ни стало – и это наш, именно наш человеческий удел!..
Театрал замолчал. Данная «мат. часть» была необходима, а теперь можно назвать вещи своими именами… Фишка в том, что с курицами надо разговаривать на курином языке. Английский язык они ни хрена не понимают.
Леди допили шампанское и непроизвольно сморщились. Так всегда, когда пьешь на пустой желудок.
– Патрик, подай-ка дамочкам закуску!.. – предупредительно приказал театрал.
Блондинки наперебой сунули ручки в чашку, выудили по просфорке. Надкусили опресноки.
– Тьфу, девки!
– Тьфу! Выплюньте…
– Тьфу! Эту гадость…
– Тьфу! Лучше уже совсем без закуски…
Кукловод трогательно осмотрел осовевшие женские лица. Раздвинул губы в улыбке. Только вместо улыбки явилась усмешка – непроизвольно. Ну что ж, быть посему!.. Теперь взгляд – издёвка! Никчемная папка с тесемками улетела в сторону. Театрал встал в позу и торжественно, строго без ухмылок, возгласил:
– Вы лживые и порочные твари! Ваши мужья творили беззакония, а вы помогали облекать эти беззакония в Закон!.. Нет ничего хуже драной курицы в одной постели с богатым прохиндеем! Вы, все вы и есть драные курицы, а ваши мужья – прохиндеи в самом отвратном понимании!..
Возникла пауза – самая короткая и одновременно самая длинная в мире субстанция! Причиной паузы стала ярость кукол. Как правило, любая ярость приводит к метастазе мозга. Кратковременной или хронической, оба вида по-своему печальны… Особь, поймавшая ярость – ничего не может сказать, а лишь глупо открывает рот. Леди глубоко задышали в тщетной попытке родить хоть слово. Несколько судорожных сглатываний, и вот – свершилось! Митчелл наставила палец на паяца и тягуче выпалила:
– Эй ты, козлина! Или ты сию минуту читаешь завещания!..
– Или мы немедленно вызываем полицию!
– Пусть полиция разбирается во всей этой хренотени!
– С тобой, с трупами наших мужей, с храмом Св. Патрика и с самим Патриком!
Паяца, так вот сразу, достать мешает бар под зеленой скатеркой. Аналой. Неприличными словами для леди выражаться неприлично, поэтому пусть будет бар под зеленой скатеркой. Фурии высунули раздвоенные языки, торопясь погуще обмазать клоуна дерьмом, и… Мэри и Мэлони вдруг закашляли, а потом захрипели. Из носа – кровь, изо рта – пена. Закатившиеся глаза. И два женских трупа на дощатом полу.
Куклы делятся на два вида: более миролюбивые и более воинственные. Первые умирают быстрее, чем вторые. Вероятно, в силу того, что энергия разрушения более жизнестойка, чем энергия созидания… Что Мэри и Мэлони отлично проиллюстрировали.
– Вот ублюдок!
– Он нас!
Митчелл и Джоди не успели толком поговорить. С толком обсудить, – так верней! Кашель, потом хрип. Кровавая пена и умирающие глаза. Парочка кукол упала бездыханно. И трупов блондинок у аналоя… простите, у бара, стало четыре. Квартет синеглазок – звучит! Если при других обстоятельствах…
Служитель выронил чашу, просфоры раскатились по полу. Запомни сегодняшнее число, Патрик – день, когда ты из юноши превратился во взрослого дядю! Широко известный факт: трупы делают нас взрослей…
Театрал вставил в рот сигарету «методом мистера Фэйса» (губами). Прикурил. И спросил нежно:
– Где у нас Патрик? – повел глазами вбок. В нескольких футах от себя нашел служителя. Трёхсотфунтовый поросёнок дрожит как холодец, но вот его глаза… В глазах-то – похеризм!.. Страх зачастую провоцирует на те эмоции, которые не ожидаешь.
– Говори, Патрик, говори, родной, – подмигнул режиссер. – С болью, торопливо, сбивчиво…
– Мистер Фэйс… То, что вы сделали – ужасно… Вы убили отца Джозефа, убили этих женщин. И наверняка вы убили и их мужей!.. – начал выплёскивать диакон свой похеризм. – Я чувствую, что сейчас вы убьёте и меня, но вы должны знать…
– Да, знаю. Ты вызвал полицию, которая будет с минуты на минуту, – сплюнул кукловод. Жестокая ухмылка режиссера, как непременный довесок к спокойному тону. Мистер Фэйс явно не обожатель полиции. А… хулитель!
– Хула на власть, установленную Господом – признак сатанизма… – в ужасе возопил служитель. – Убийца без галстука не признак, он – хуже!..
Патрик крепко сжал золотой крест, и выставил его перед собой:
– Мистер Фэйс, вы бесовское отродье!.. – грязное, мерзкое и вонючее! Жаль, что нельзя применить эти прилагательные. И не потому, что боязно… Просто сей ублюдок – не ладен таким эпитетам! Как ни крути…
Кукловод двинулся к диакону. Просфоры громко захрустели под нажимом начищенных ботинок.
– Сейчас убьет…
– Куда, Патрик! Куда?.. – ухмылялся театрал, методично приближаясь.
Служитель неловко отступал, туда – в угол, ногам начхать на любые приказы, просьбы, пожелания… Что бы там не твердил мозг – ноги намерены ходить, а не лежать. Мозгу не понять, он-то всегда лежит…
– В вас нет ничего человеческого, мистер Фэйс… Вы – ребёнок Зла и таким как вы, нужно сидеть в дурдоме!.. Убивайте, только мнения о вас я не изменю даже на небесах!.. – спина диакона упёрлась в угол – всё, дальше не пройти.
– Виват, диакон! Ты – свет мира. Не может укрыться город, стоящий на верху горы, – ухмыльнулся кукловод. – Многочисленные аплодисменты, переходящие в овацию!
Театрал остановился в шаге от жертвы. Выпустил табачный дым прямо ей в лицо. Выбросил вперед хищные пальцы и… зажал руку служителя с крестом. Отбросил окурок. Приставил строгий взгляд к лицу диакона. На расстоянии в полфута! И заговорил: тон голоса сроднен тону глаз. Так наставляют учителя своих учеников:
– Открою небольшой секрет, Патрик. Тебе открою… Вера – основа! Без веры нет ничего… Мы верим, Патрик, но мы же и боимся этой веры! Это единственное, чего мы боимся – правда может оказаться Правдой!
Кукловод… неожиданно выпустил руку диакона и развернул его к себе задом, обхватил его сзади за шею. Устремил бездумные глаза в толщу стены. И зашептал с частыми паузами:
– Но однажды настанет время… обязательно настаёт то время и тот час, когда мы вдруг хотим знать только одно… Мы всеми фибрами жаждем это знать!.. И тогда… – театрал повысил голос, постепенно доведя его до крика! – …Тогда мы задаём вопрос… Свой вопрос… Главный вопрос!.. – он развернул пухляка лицом, приблизил строгие глаза к его глазам. И мягко добавил: – Подумай, Патрик. Ведь это ты сегодня стал святым отцом… Теперь банк в храме Творца держать именно тебе!..
Если боятся ноги – то ты ещё живой, а если боится мозг – то ты уже мертвец. И биение сердца никакой не повод усомниться в твоей принадлежности к мертвечине… Диакон устоял только потому, что его держали чужие руки.
– Подумай, Патрик. И ты поймёшь, что я не так уж и не прав… – театрал заглянул в застывшие глазки. Чмокнул в лобик. Резко отстранился и скрылся в выходе из придела.
Золотой крест сам собой выскользнул из холодных пальцев, и упал на пухлую грудь. Зрачки самопроизвольно проводили кукловода. Ноги без усилий опустились, сажая хозяина на корточки. Легкие немедля шумно выдохнули. Отдохни, Патрик. Тебе предстоит бессонная ночь в полиции, и надо набраться сил. Полиция – та организация, что забирает силы и у сильного человека. А у бессильного и подавно.
ПОЛИЦЕЙСКАЯ ПЕЧАТЬ
– Итак, мистер Принц. Картина произошедшего ясна. Только не совсем ясны ваши мотивы, – говорил Бобби Вайз, вальяжно сидя на стуле. Насколько на стуле можно так сидеть.
– Двойное убийство, угон автомобиля, – добавил Лакки Фрэшер. Коп стоял у стены, опершись на неё плечом, и приглаживал щеголеватые усики.
– Угон? – принц изумленно поднял бровь.
«Комната допросов» в полицейском управлении Западного Округа LA была неотличима от «Комнаты допросов» любого другого полицейского управления в штатах. Замкнутое помещение со стенами монотонно-серого цвета, два стула и стол, привинченные к полу, железная дверь. Отсутствие примечательных деталей в самой комнате сейчас компенсировал стол, заваленный курьерскими вещами: мобильный телефон, два брелока с автомобильными ключами, сигареты, толстая пачка долларовых банкнот, платиновая кредитка и паспорт. Рядом скромной стопочкой покоились различные полицейским бумаги: протокол допроса, предварительные заключения экспертиз, заявление барменши, парочка фотографий.
Руки аристократа по-прежнему были скованы наручниками, только уже не сзади, а спереди. Жест гуманности – со стороны полиции!
Вайз отложил паспорт иностранца, что вертел в руках. Подтянул к себе бумагу, мимоходом в неё заглянул – так читают глубоко знакомые вещи.
– Вот заявление мисс Дженнифер, барменши, – кивнул Бобби на бумагу. – Она пишет, что вы поругались в кафе с ребятишками, трупы которых обнаружены в багажнике её «Роллс-ройса». Один из ребят – её старый знакомый, которому она как раз передала ключи от своей машины… Во время ссоры вы вызвали парней на улицу. Что было дальше – она не знает. Но ни этих парней, ни «Ройса» она не увидела, когда выглянула на улицу…
Вайз выдержал паузу, пристально глядя на подозреваемого. Лицо оного выражало легкое напряжение – так всегда с нашим лицом, когда мы перевариваем новую для себя информацию.
– Зачем вы вернулись в кафе, мистер Принц? – поинтересовался Вайз.
Милорд поднял глаза на детектива и весело спросил:
– Какой ответ вы ожидаете услышать? – повернул голову к Фрэшеру. Подмигнул ему. – А вы?..
Коп из отдела по расследованию убийств – это та особь, которая (по сути) живет в морге. И в силу специфики своего адреса улыбается редко. А чужие улыбки не понимает. И презирает, и ненавидит… Дакки Фрэшер отлепился от стены, подбежал к принцу и резко над ним наклонился.
– Правильный ответ! Правдивый и правильный ответ, мистер бирмингемец!.. – прокричал коп.
Тут же раскрылась дверь и на пороге возник полицейский эксперт: очки, белый халат, садистская ухмылка:
– Эй, детективы, мы просветили конверт, там нет ничего, кроме листа бумаги. Можете вскрывать.
Фрэшер нетерпеливо взбрыкнул над задержанным парнем – и хочется, и колется дать поганцу в бубен!.. Неохотно метнулся к порогу, взял у эксперта тот самый большой конверт без надписей. Закрыл дверь, пересек комнату, положил конверт перед Вайзом, как главным в паре.
Бобби отвёл любопытный взгляд от принца, аккуратно вскрыл конверт и достал оттуда один-единственный тетрадный листок в клеточку. Отложил конверт, поднес листок к глазам. Дакки отпустил свои щеголеватые усики и нагнулся над напарником, тоже вчитываясь.
Задержанный с интересом наблюдал за сменой эмоций на полицейских лицах. Всё-таки классная штука – «Театр мистера Фэйса», где ещё получишь столь яркие ощущения!
– Вот паскуда!.. – скривился Бобби Вайз, отрываясь от чтения.
– Ну и мразь!.. – Дакки Фрэшер подпрыгнул к принцу и, с короткого размаху, ударил его кулаком в лицо! – Это аванс, тварина!
Мордобитие – неприятная штука даже для актера, которого избивают на сцене «битой из поролона». В случае с Игроком такая неприятность может привести к посещению дантиста. Издержки, которые никуда не денешь…
– Не переигрывай, парень, – сплюнул кровь с губы аристократ.
– Что за дрань?
– Ты ещё спрашиваешь, чудло!?.. – удивился Фрэшер, смотря на принца как на вошь.
– Ээй, Дакки, спокойней!.. – с ленцой крикнул Вайз. – Отойди-ка от него!
Возглас напарника удержал копа от второго удара. Так он стоял, с занесенным кулаком, яростно смотря в лицо наглого арестанта.
– Я сказал – отойди от него, Дакки Фрэшер! – медленно поднялся Вайз. – Я здесь старший!.. Живо, Фрэшер! – рявкнул Бобби.
Детектив опустил кулак, пихнул принца и резко отошел! Начал быстро-быстро ходить у дверей, за спиной заморского героя, теребя свои усики.
– У нас в участке международного скандала только не было… – проворчал Вайз. Он взял сигарету из пачки убийцы, прикурил.
– Ты что, не понимаешь, Дакки? Этот поганец специально нас провоцирует!..
Фрэшер промолчал, но перестал метаться. Замер у другой стены, опустив голову и стиснув зубы.
Кукловод внёс сценарные коррективы всего несколько часов назад. Любой сценарий пишется и правится не один день, и когда его меняешь «на ходу» – то возможны накладки. И самое опасное – принимать такие накладки за издержки. Принц облизал вспухшую губу, и кротко попросил:
– Господа полисмены, дадите мне взглянуть на предмет вашей злости? Я понимаю, что вы знаете свои роли назубок. Но… намекните мне хотя б на вводные данные! Режиссёр мне ничего про них не сказал! – аристократ улыбнулся как можно любезней.
– Клиент, кажется, «поплыл», – победно усмехнулся Вайз. И спросил индифферентно. – Что за режиссёра вы имеете в виду?
Фрэшер встрепенулся и подбежал к столу. Схватил стопочку бумаг, прыгнул к принцу. Затоптался рядом… Стал, по очереди, отделять от стопки бумажки и хлёстко класть их на столешницу – под нос арестанта:
– Вводные, мистер иностранец, таковы! Вот факты! Вот факты! И вот факты! Что ты на это скажешь!?.. – Лакки сел на краешек стола, чутко отслеживая каждую реакцию в глазах преступника.
Милорд признательно взглянул на офицера. Затем уделил внимание полицейским бумагам, дабы ликвидировать «сценарные пробелы» в сознании.
– Так, фоточки юнцов… – прошептал мистер задержанный. – Правдоподобно, чёрт возьми, так и поверишь, что они и правда трупы!.. А это… что… ччто это ттакое? – голос принца вдруг сел. В теле разлился холодок, а мозг мгновенно вскипел. Знакомое чувство – ровно так было ночью, когда лорд случайно понял, что он пришел на свои собственные похороны…
Вайз пускал кольца дыма, удовлетворенно наблюдая за тем, как преступник побледнел и часто-часто задышал. Наглядное доказательство того, что допрос правильней вести вдвоём.
– Вот заключение эксперта – гильзы, найденные в багажнике «Роллса», идентичны пулям в телах убитых, – раскладывал преступнику Фрэшер, тыкая в бумаги. – В кабриолете, судя по документам – твоём, найден пистолет. По данным предварительной экспертизы пули выпущены именно из него. Готовься к электрическому стулу, мистер как вас там!
Принц не всматривался в экспертизы и не вслушивался в нудный голос. А он… смотрел на солидные круглые печати полиции, скрепляющие каждый документ. Подделка под покойника – может быть театром, а гос. печать на обвинительном документе, где стоит твоё имя – это явно не театр.
– Слишком далеко всё зашло, чтобы быть игрой… – полушёпотом размыслил аристократ.
Вот так вот, какие-то там печати открывают истины. Милорд в смятении посмотрел на копов… На лицах легавых нет ни печали, ни радости, а лишь казённое равнодушие.
– Выходит, это не театр… Вы настоящие полисмены и обвиняете меня в настоящем убийстве!?..
– В двойном убийстве, мистер Принц, – ненавязчиво поправил Фрэшер. – И в угоне. Если вы честно и подробно расскажете о своих злодеяниях, то получите пожизненное заключение.
– Вы иностранец и ни разу не привлекались… – отечески добавил Вайз. – В штатах точно ни разу. Поэтому легко можете рассчитывать на снисхождение присяжных, которое избавит вас от электрического стула.
В жизни нет случайностей, а есть закономерности, что принимаются нами за случайности. Впрочем, подстава кукловода никакого отношения к данным словам не имеет. Милорд нервно покусал разбитую губу и произнёс, чеканя слова:
– Мне нужно сделать телефонный звонок! Я имею на него право!
– Официального обвинения вам пока не предъявили, – озвучил Бобби Вайз. – Поэтому мы можем просто поболтать… И я обещаю: после нашего трёпа вы сразу сделаете звонок!
12 КИЛЛЕРОВ
Пока Его Высочество томился в полиции – в двух милях от участка, у храма «Св. Патрика», остановился шикарный «Кадиллак». Дверца открылась, с места водителя поднялся высокий плотный мужик, в красной пиджачной паре. По внешнему виду в целом – самодовольный индюк, лет пятидесяти. Авто встало чуть в стороне от центрального входа, аккуратно прижавшись к бордюру. От сооружения культа до «Кадиллака» – футов шестьдесят. Мужик крупным шагом направился, было, к базилике, но вернулся. Открыл дверцу и всунулся в салон, явно что-то забыл взять!
Где-то далеко завыли полицейские сирены.
Из храма вышел мистер Фэйс, он ловко приклеил на дверь бумажную табличку. Буквы были выписаны синим маркером – крупно: «CLOSED». Затем театрал глянул, сощурясь, на солнце, широко зевнул. Достал пачку сигарет, губами вытянул сигарету, прикурил. Рассеянный взгляд выхватил мужика в красном пиджаке, шедшего к храму. Размашистая поступь вида «строевой шаг», в руках явно увесистый портмоне. Мужик ступил на паперть и вознамерился войти в базилику. Кукловод сделал шаг в сторону, загораживая вход, предупреждающе ткнул в мощную грудь гостя ладонью:
– Читать умеешь? Написано – закрыто.
– Ты кто такой, чёрт тебя возьми!? – недоуменно нахмурился посетитель.
– Моё имя тебе ничего не скажет. Убирайся.
Если не знаешь, что делать – сделай шаг вперед. Потому что шаг назад ты всегда успеешь сделать. Прихожанин надвинулся на паяца в синей пиджачной паре и прорычал:
– Слышь, мурло! У меня важная встреча с отцом Джозефом! Поэтому несмотря на то, что храм закрыт, он всё же открыт. Для меня!..
– Отец Джозеф отъехал к Господу Богу в вечные гости, и теперь разговаривает только с Ним. – Мистер Фэйс с усмешкою выпустил дым прямо в лицо толсторожего хама.
Есть две грани, которые мужчине нельзя переступать: глотать унижения и продавать свою жопу! Всё остальное можно, если нужно… Прихожанин резко ударил паяца в лоб – своею головой! Безотказный жест, который успешно действовал даже на крепких деревенских парней из Техаса! Зачастую эти ковбои начинали качать права, принимая армию за родео в своем кукуевском селе, и такого рода вмешательство остужало разгоряченные головы… Театрал отшатнулся назад, но устоял… неожиданно улыбнулся и… нанес прихожанину ответный удар в лоб – головой!
– Убирайтесь, пока я не дал вам пинка, генерал Лоренс! – отечески произнес он.
– Мы знакомы, мистер?.. – изумился вояка, машинально трогая лоб после чувствительного (надо признать) удара.
– Среди знакомых мне ублюдков – нет ублюдка по имени «генерал Лоренс»! – последовал вежливый ответ.
Полицейские сирены завыли совсем близко. Одна… вторая… третья… четвертая, пятая, шестая… восьмая…
Кукловод быстро развернулся и исчез в храмовых дверях. Генерал хотел шагнуть следом, но последующие звуки не дали этому случиться! Мало того, что сирены… практически за спиной послышался многочисленный визг тормозов, хлопанье дверок, щелканье затворов, какие-то более мелкие звуки, сливающиеся в невнятную суету!.. Лоренс развернулся всем корпусом от базилики к улице.
В пятидесяти футах от храма, неровным полукругом, встали полтора десятка патрульных полицейских машин. Между ними втиснулись два микроавтобуса с тонированными стеклами. «Кадиллак» остался чуть в стороне – от указанных диспозиций, в десятке футов. Пятьдесят пистолетов профессионально торчат из-за дверок техники. Направленные на базилику и на прихожанина, в гордом одиночестве прозябающего на паперти. Из автобусов почти неслышно высыпали сорок бойцов – в пятнистой форме и с автоматами – SWAT, полицейский спецназ! Короткой перебежкой спецназовцы выдвинулись перед машинами – опустились на одно колено, чутко поводя автоматами. Согласно инструкции!
Серебряной краской на солнце блеснул рупор. Капитан Дик Свайн – мужик с испитым лицом, поднес его к губам:
– Эй, мистер, поднимите руки, сцепите их на затылке, и медленно идите к нам!
– Вот так твою мать… – выругался вояка, что когда-то командовал армейской бригадой в Ираке. И крикнул натужно: – Господа, Я – генерал Лоренс!..
Хорошо всё слышит зритель, на экране. Во время съемок же, приличный звук на натуре – несбыточная мечта. И никакое звуковое оборудование не спасает в этом смысле положение. Даже у новатора Спилберга! Актеры и режиссер ориентируются по сценарию в общем, иначе никак! Впрочем, герой Америки узнаваем и без объяснений!
– Дик, это генерал Лоренс, – шепнул лейтенант Сэмми Пиглет, замерший рядом с боссом.
– Вижу, – кивнул капитан Свайн. Он вновь поднес рупор к губам и крикнул: – Генерал Лоренс, поднимите руки, сцепите их на затылке, и медленно идите к машинам!
Губы Лоренса скривила недовольная гримаса, но руки вверх он поднял. И спустился с церковного крыльца. И услышал мощный свист совсем близко – так свистят гранаты, пущенные из гранатометов!.. На глазах генерала одна из полицейских машин взорвалась, прямое попадание – опасная штука!.. Вояка тотчас же, повинуясь привычке, шустро упал на травку, зажав руками голову.
Части взорванной тачки разлетелись в стороны, небо и близлежащие от взрыва футы – застлал чёрный дым… Полицейские основательно присели за своими дверцами, SWAT непроизвольно пригнулся. Совсем рядом послышался стрекот полицейских вертолётов, спешащих на подмогу.
Протекло сколько-то мгновений… Генерал осторожно поднял голову и, с прищуром, глянул вперед. Там плавал дым – ничего толком пока не видно. Тогда генерал повернул голову назад. На паперти вояка увидел двенадцать мужчин: с породистыми лицами аристократов, в белых санитарских халатах. 12 Киллеров мистера Фэйса! Бригада держала армейские автоматы, а Пётр обхватил гранатомёт. Чуть впереди ровного полукруга убийц – мистер Фэйс. В правой руке газовый револьвер с наствольной насадкой для запуска сигнальных ракет.
– Ни хрена себе! – генерал почувствовал, что вот теперь у него «заиграло очко».
Режиссёр поднял руку с револьвером вверх, и выстрелил сигнальную ракету! 12 Киллеров немедленно открыли огонь, поливая полицию плотным автоматным огнём. Полиция не осталась в долгу и тоже стала стрелять – правда, довольно бестолково. Спецназовцы постарались зарыться в асфальт, а когда не получилось – то поспешно отступили за машины. От свинцового шторма не спасают и бронежилеты, кроме того, лицо такой жилеткой не прикроешь… Над базиликой зависли два вертолёта, точечно выгадывая место, чтобы стрельнуть. Если б не национальный герой, распластавшийся в шести футах от паперти – стрелкам в воздухе было б гораздо проще спустить курки!
Мистер Фэйс источал из уст и глаз строгую Доброту, стоя чуть впереди своих апостолов. Опустив руки вдоль тела, практически недвижимо. 12 Киллеров посылали в полицию рожок за рожком, взаимозаменяя друг друга – пока один перезаряжал, другой стрелял. Время от времени в шеренгу убийц залетала полицейская пуля, причиняя вред облицовке храма. Пётр хладнокровным выстрелом взорвал вертолёт, а ещё парочку гранат направил в скопление полицейского железа и полицейской органики. Полиция даже дрогнула от такого напора, от такой наглости! Стоны раненных, нецензурщина живых, бестолковые приказы начальства – из уютного штаба… и всё это сдобрено громким треском выстрелов, тёмной дымовой завесой, грудой покойников, валяющихся как попало, и шумами, что не имеют прямого отношения к Бойне, но придают ей неповторимый колорит! Как-то: случайно подстреленный прохожий, шальная пуля, попавшая в окно близлежащего дома, любопытные дети и журналисты… Спилберг нервно курит бамбук по сравнению с мистером Фэйсом, вот уж точно!
Вертолёт, наконец, решился выстрелить! Однако помешала киллерская граната, что как раз сам вертолёт и зацепила! После взорвалась ещё одна машина полиции… Режиссер окинул сцену задумчивым взглядом:
– Отлично сыграли, ребята! – он удовлетворенно кивнул и скрылся в храме. За театралом проследовал и Пётр.
Штаты – страна жестоких гангстеров и благородных полицейских! Можно поменять прилагательные местами, что смыслов ни хрена не поменяет. Откровенно говоря…
Патрик сидел в углу правого придела – на полу, пухлая рука сжимала полупустую бутылку «Asti»! Диакон жадно пил прямо из горла!.. Невдалеке, на полу же, стояли четыре гроба с козлами-Игроками, на каждого сверху навалилась подружка-курица.
На пороге придела возник мистер Фэйс:
– Эй, Патрик, ты не видел, куда я положил памперсы? – просто спросил театрал.
Служитель никак не среагировал на голос, он присосался к бутылке как клещ, с содроганием ловя рёв Бойни, что долетал с улицы. И больше ничего не воспринимал.
– Понятно, – кивнул мистер Фэйс. – Значит, не видел!
Генерал вжимался в землю, закрыв голову руками – в шести футах от паперти с Киллерами и в сорока пяти футах от лагеря полиции. Выстрелы уже смолкли, в звенящей тишине била последняя автоматная очередь… вот и она стихла. Тотчас рядом с воякой мягко приземлилась прямоугольная белая упаковка, с надписью: «Diapers for adults»[22]. Лоренс неуверенно поднял голову, поводил ею по сторонам… заметил упаковку… рассмотрел внимательно.
FUCKIN CIVILIZATION
– Мистер Вайз, я и сам не хочу международный скандал, – убеждал принц. – И поболее вашего… Поэтому будет лучше, если вы… разрешите мне сделать один звонок прямо сейчас! А допросите после…
Аристократ всё так же сидел за столом – на табурете, со сцепленными наручниками руками, спереди. Напротив – Бобби Вайз: на лице спокойствие кота, поймавшего мышь.
– Мистер Принц. В этой комнате мы ставим условия, – буднично заметил Вайз.
– И эти условия не обсуждаются, – веско добавил Фрэшер, по-прежнему гревший зад на столе, рядом с преступником.
– Да я не обсуждаю ваши условия, господа! – воскликнул принц. Им овладело некое бессилие – так всегда, когда споришь с тем, кто сильнее тебя.
– Послушайте!.. – лорд непроизвольно стал подниматься.
– Сидеть, – без особой злобы заметил Фрэшер, кладя руку на плечо задержанного. Офицер приподнялся и встал за спиной подозреваемого. – Сядь, чувак.
– Я хочу сказать, что вызову человека… – в отчаянии вымолвил принц. – Имя Эндрю Сингли вам о чём-нибудь говорит!?
Вайз почесал висок, глянул на напарника. Хмыкнул:
– Я знаю Энди Сингли – мелкого мошенника. И что?
– Я говорю не о преступнике Энди, а об Эндрю Торнтоне Сингли! – велеречиво произнес принц.
Вайз, на сей раз, поскреб подбородок. Немного в смятении посмотрел на напарника.
– Это… министр внутренней… безопасности?..[23]
– Да! – одновременно ответили и милорд, и Дакки. Последний глумливо заулыбался.
Вайз гмыкнул и спросил простецки:
– А почему не..?
– Боб, президента США наш убийца не знает, а знает только министра! – подмигнул Фрэшер. – Да, чувак?
– Президента я всё-таки знаю, но плохо, – спокойно поправил аристократ. – А мистер Эндрю Сингли – мой хороший друг. В моём мобильном есть номер его сотового!
Чёрный юмор – это непременный довесок к работе по расследованию убийств, в полиции. Если б не было данного бонуса, то «убойные отделы» наверняка бы наполовину поредели. Фрэшер ласково похлопал преступника по щеке и отошел к напарнику. Протянул руку, взял со стола мобильный телефон принца. Покрутил в руках. И вымолвил, призывая напарника вместе порадоваться:
– Боб, а мистер Эндрю Сингли – это друг Эндрю Принца. Представляешь! Рассыльный и министр – друзья! – коп подмигнул курьеру. – Такая лажа может прокатить только в Америке, да?
Стаж Вайза был на десять лет продолжительней, чем у Фрэшера. И, следовательно, полицейского опыта было на десять лет больше. Поэтому Бобби не стал гылиться, а предложил:
– Дакки, давай-ка, найди в телефонной книжке номер министра Сингли, и позвони ему.
– Да он брешет, Боб! – возмутился Фрэшер. – А скорее, издевается!.. Ты что, не распознаешь шутника?! – Коп бросил трубку на стол, нервно отошел, приглаживая свои усики.
– Если веришь поганцу, то звони сам!..
Вайз невозмутимо взял телефон, полистал телефонную книжку, и легко нашел запись: «Minister Single» – как раз сразу за «Matt Damon». И собрался позвонить.
Принц напряженно следил за развитием ситуации, когда за его спиной послышались звуки открываемой и закрываемой двери. Кто-то вошел. Аристократ увидел, что детективы… сначала удивились, а потом расстроились. И схватились за кобуры с оружием.
Послышался мелодичный свист пуль. Дакки Фрэшер поймал их две – прямо ртом, и упал навзничь. Из носа вытекло пол-литра крови, что стала сворачиваться на груди копа. Ещё три пули вдребезги искромсали лицо Бобби Вайза – оно превратилось в сплошное кровавое месиво, с торчащими кусками мяса. Офицер попробовал встать со стула, не получилось, так на стуле он и умер, неловко навалившись на стол.
Пришла мисс Смерть и устроила групповуху. Ненасытная извращенка! Принц медленно поднялся, и… резко развернулся назад. На пороге комнаты милорд увидел капитана полиции, со строгими синими глазами. В руке «мистер 38-ой» с глушителем, на устах тёплая улыбка.
– Допрос окончен, Ваше Высочество, потому что вы ни в чем не виноваты, – объяснил капитан. Он подошел к столу с противоположной от принца стороны. Положил оружие на край столешницы, поднял за шиворот мёртвого Вайза и сбросил тело на пол.
Эксцентрик заворожено наблюдал за кукловодом. Эмоции лорда умерли вместе с копами.
– Вы ведь не успели позвонить своему другу – министру Сингли? Зачем отрывать чиновника от важных государственных дел, верно?.. Ведь у вас есть мистер Фэйс, который всегда решит все ваши проблемы… – театрал взял телефон принца, опустил в карман форменной одежды. Затем проделал то же самое с пачкой долларов, платиновой кредиткой и бирмингемским паспортом.
– Ваши вещи мне не нужны, чужого не надо… – непринужденно болтал капитан. – Вот выйдем из участка и тогда… И наручники не сниму. Надеюсь, вы сам понимаете некую щепетильность ситуации, Ваше Высочество… что требует мер предосторожности…
Режиссер поднял тетрадный листок в клеточку, и показал его милорду:
– Имею наглое мнение, что копы не сильно разозлились на эту маленькую шутку.
– Дайте мне письмо! – вдруг встрепенулся принц. Мистер Фэйс с усмешкою перекинул листок на другую сторону стола. Аристократ лихорадочно придвинул листок к себе, склонился над ним. На листке одна фраза, буквы выписаны жирным синим маркером.
– Я трахал в задницу Люси – жену Бобби Вайза. А сестрёнку Лакки Фрэшера – Хью, имел в рот… – прочитал Его Высочество вполголоса. Игрок поднял глаза и посмотрел на Режиссёра. Случилось! Театрал успешно зачал в принце новую эмоцию, теперь дело за эксцентриком – нужно успешно её родить. А потом и вырастить. Если никто не помешает… Принц сначала ощупал глазами «мистер 38-ой», лежащий в пяти футах. А потом и сделал несколько шагов в направлении своего взгляда. Остановился рядом с кукловодом.
Мистер Фэйс беззаботно насвистывал «Johnny» – ту самую песню из Детства. И рассовывал по карманам вещи аристократа и полицейские бумаги.
– Вроде… всё! – подытожил театрал, оглядывая стол с остатками мозгов Вайза, и повернул голову вбок. – Вижу, что Ваше Высочество уже готов… Тогда идем!
Принц размахнулся и, сцепленными наручниками руками, ударил в ухмыляющееся лицо. Со всей силы! В глазах – боль и отчаяние.
Мистер Фэйс, как подкошенный, упал на труп Бобби Вайза.
– Плюха отдельно за шутку! – зловещим шёпотом сказал милорд. – Знаете, мистер Фэйс, а ведь вы… Вы самый дерьмовый человек, которого я когда-либо знал!..
Зловещий шёпот – тот шёпот, который вовсе и не шёпот. А громогласный вопль!
– Я до последнего момента верил, что это театр, поставленный вашей ловкой рукой!.. Да, у меня были сомнения, когда… я увидел в багажнике трупы, – аристократ чуть запнулся. – И это нормально, если тебя одолевают сомнения, когда ты видишь в багажнике машины, на которой едешь, два трупа!.. Я сумел сомнения перебороть, потому что не мог и помыслить, что вы… жестокий убийца! Но когда мне предъявили документы с печатями полицейского управления Лос-Анджелеса, я начал осознавать, что это слишком… реальный театр! И такого театра не может быть!..
Кукловод прослушал исповедание эксцентрика, с комфортом лёжа на полицейском трупе. Когда милорд замолчал, то театрал поднялся. Потрогал набухающую скулу и спросил с издёвкой:
– А как же утверждение вашего великого соотечественника: «Жизнь – театр, и люди в нём актёры»?
– Шекспир?.. – устало засмеялся принц. – Да когда Шекспир это писал, он имел в виду никак не убийство! А если он и писал об убийстве, то об убийстве на сцене, где актёры умирают на сцене…
Чёрт, кажется, аристократ уже где-то слышал похожие мысли!.. То же самое приводил грёбанный режиссер сегодня утром, в отеле! Параллель между актерами и Игроками! Арлекин думает на несколько ходов быстрее, чем Данте! За счет предварительной подготовки, конечно… Милорд сбавил тон:
– Я наследник Короны, но прежде я человек, а потом уже наследник. И, как в каждом человеке, во мне генетически заложено отвращение к убийству – основе разрушения цивилизации!
Мистер Фэйс мило улыбнулся. И сказал негромко, но внятно:
– Экология, мистер Принц… Посмотрите, чем мы дышим, что едим и пьём!.. Цивилизация… На пороховой бочке она – цивилизация ваша, сама себя туда и посадила!.. И слезать не хочет. Её убеждают президенты и папы, Гринпис и ООН… Но нет – цивилизация не внемлет никому. И рвётся ввысь, как ей кажется, к Небесам!..
Голос кукловода… треснул и загустел! Голос не стал громче – нет, он стал весомей, объёмней, приобрел особую ёмкость! Глаза заметали праведные молнии, а шея нервно задёргалась. Ни ухмылок, ни улыбок, а сплошная злая злость!
– Только эта ваша… fuckin civilization никак не может понять, сука, что на бочке пороха Небес достичь нельзя, особенно если они нарисованы на потолке тухлым помидором! А можно лишь подороже продать собственную задницу и расшибить себе лоб! Об этот же потолок! На потолке для неё и намалёван бог, тем же тухлым помидором!.. Да! Именно намалёван!.. – Кукловод замолк и глянул с укоризной. Страдальчески скривил лицо. И грустно добавил, еле слышно:
– А Небеса… – они где угодно, но только не на драном потолке!..
* * *
К вечеру движения вокруг полицейского участка замирают. Как и во всех других федеральных и муниципальных органах управления и правопорядка. Прекращается поток посетителей и просителей, заканчивается рабочий день у адвокатов и у следователей. Перестают возить в суд и выпускать ранее задержанных «мелких хулиганов». И участок становится местом обитания дежурных, правонарушителей в клетке и некоторых офицеров из детективного отдела, расследующих уголовные дела. До следующего утра, когда суета здесь возобновится именно с того места, на котором прервалась… Сейчас площадка перед центральными дверями здания была безлюдна. Лишь в тридцати футах, у патрульной машины, на полутонах, разговаривали двое копов.
Двери распахнулись, стремительно вышел изрядно помятый рассыльный! С гордым независимым видом направился туда, куда глядят глаза – на улицу. У арестантов взгляд направлен именно на улицу, всегда и всюду!.. Как правило, с наручниками на запястьях на свободу не выходят. Но когда мы раздражены, то мы об этом не думаем. А зря. Могут припаять попытку к бегству: в лучшем случае тебя остановит патруль на предмет проверки, а в худшем случае он же тебя и застрелит…
– Дайте-ка мне руки, – негромко и явственно позвал полицейский капитан со строгими синими глазами. Он вышел следом за посыльным, не спеша, вразвалочку. И встал на крыльце, немного напряженными пальцами сжимая ключ от наручников. Сегодня был длинный сложный день и нормально, что усталость дает о себе знать… Рассыльный остановился как вкопанный! Мгновение стоял спиной к провожатому. Резко повернулся! Двумя размашистыми шагами приблизился к капитану! Направил на него долгий угрюмый взгляд. Нервно сглатывая, подвигал желваками… И протянул сцепленные руки.
Режиссер изящного театра отомкнул наручники, снял браслеты с кистей аристократа, нацепил ребристые кольца себе на полицейский ремень. Лорд отвел глаза от лица кукловода и стал потирать порядком припухшие запястья… Два высоких парня на полицейском крыльце. Освещенные красно-жёлтыми вечерними лучами. Оба длинноруки и чуточку сутулы: если посмотреть на обоих чуть снизу и в профиль – то увидишь. Один растирает запястья, а другой достает из кармана автомобильные ключи на брелоке.
– Вы поедете на своей машине, Ваше Высочество? Или подарите её полицейскому управлению? Я свою дарить не буду, – небрежный кивок вбок. Там, в сотне футов от крыльца, две тачки: кабриолет с заморскими номерами и военный легковой «Роллс-ройс» 1944 года выпуска.
Аристократ поднял взгляд и увидел циничную ухмылку. Рядом с ухмылкой качаются ключи на брелоке. Лорд хотел что-то сказать, но не сказал. Всё уже сказано в кабинете у копов… Принц выхватил ключи и уверенно пошел к кабриолету. Киллер – следом.
Патрульная машина уехала, включив сирену. Устранять очередное говно в Западном Округе LA. Кто-то кого-то избил или грабанул. Или трахнул без разрешения. Многомиллионный город каждую секунду производит килограммы говна. Сколько его не разгребай – меньше его не становится. Говно – жидкая субстанция, которую надо вычерпывать, а не грести… Полиция и призвана черпать, только разгребать ей сподручней. Поэтому говно и не убывает, а – наоборот – прибавляется…
Парочка театралов остановилась у водительской дверцы кабриолета.
Лорд протянул требовательную руку:
– Отдайте мне мои вещи.
Кукловод явил из своих карманов ряд предметов:
– Само собой.
Толстая пачка долларовых банкнот, мобильный телефон, сигареты, банковская карточка, паспорт… – были переданы Его Высочеству. В целости и сохранности! Аристократ начал рассовывать вещи по своим карманам. Беря их из рук убийцы. Реплика прозвучала из насупленного сознания и как бы между прочим:
– Мистер Фэйс. На вашем месте я бы покинул Америку, пока ваша личность не раскрыта…
Чужая личность – это та личность, на которую другой личности посцать с самой высокой башни Бирмингемского дворца. Кукловод ухмыльнулся:
– Вам ведь тоже дорога моя конфиденциальность, мистер Prince. И именно поэтому вы не сказали полиции моё имя. Опасались, что ваш титул окажется фигурантом в уголовном деле?
– Да, мистер Фэйс. Однако я всё расскажу министру Сингли, иначе дело получит огласку… – вдруг задумался милорд. – Такую огласку мои родные не переживут!.. Имя королевского наследника окажется втянутым в грязную историю, куда меня насильно, в общем, не тянули…
– Искреннее заблуждение подлежит очищению. В геенне огненной… – пусть это царственную особь успокоит. Кукловод рассмеялся прямо вслух.
– Где моя трость? – вдруг требовательно глянул принц.
Неожиданный вопрос смущает, ожидаемый вопрос утомляет. В силу своей же предсказуемости. В отличие от неожиданности… Поэт, умеешь ты спросить в рифму!
– Ваша трость, вероятно, осталась в комнате вещдоков. Простите, что не позаботился о трости, желая спасти вашу Королевскую Жопу.
– Моя Королевская Жопа не требовала, чтобы её спасали… тем паче ценой жизни полисменов!
– У нас в Америке нет полисменов! – хищно ухмыльнулся Режиссер. – У нас в Америке есть копы!
– Мне всё равно, как называют у вас полисменов, – повысил голос Игрок. – Полисмен – это значит, полисмен. Даже на Мадагаскаре! И мне нужна моя трость, трость – подарок Королевы!..
Вот не надо вот орать во дворе полицейского управления… Придите в собачью стаю и замяукайте, и посмотрите, что будут делать собаки. Копы в штатах – не собаки, они – хуже, милорд. Но надо донести вам эту истину на понятном вам диалекте.
– Истерика не красит Ваше Высочество, – по-отечески произнес режиссер.
Да пошел ты… Тоже мне наставник хренов… Лорд открыл дверцу и сел кабриолет.
– Надеюсь, вы позаботитесь о моей трости, мистер Фэйс? Это ваш театр и вы можете сделать в нём всё, что захотите! – принц чётко вставил ключ в замок зажигания. С пол-оборота завел мотор. Хорошо газанул на холостых, «Ройс» успел приучить к ненужным усилиям… Милорд оставил стартер в покое и основательно искупал режиссера в своей надменности:
– Мой адрес вам известен. И попрошу вас обойтись без трупов. Даже подарок Королевы не может быть оплачен кровью! – еле слышный щелчок. Рычажок автоматической трансмиссии из режима «Р» в режим «R». Педаль газа в пол! Кабриолет сделал короткий задний разворот. Замер на месте, тихо клокоча. Принц поправил зеркало, включил ближний свет, пристегнул ремень безопасности:
– Всего!.. – аристократ козырнул двумя пальцами ото лба. Режим «D» АКПП.[24] Кабриолет мигом пролетел площадку перед зданием управления, притормозил, выезжая на улицу… Вывернул вправо и легко, с ветерком, помчался вдаль.
Непоколебимая вера восхищает. Циники прячут восхищение за усмешкой:
– Мистер Принц, я тебя поздравляю – ты меня сделал!.. – усмехнулся мистер Фэйс. Он вытащил из пачки сигарету. Зубами. С наслаждением закурил. И так, с сигаретой во рту, неторопливо пошел назад: к центральным дверям полицейского участка. Мня губами фильтр и беспрерывно дымя.
Перфоманс № 2 АНГЕЛОЧКИ
КАФЕ ДЛЯ ШЛЮХ
Девятнадцать лет – чудесная пора! Ты уже знаешь всё на свете, ты – самый умный. У тебя не колят сердце и задница, не болят голова и печень, и имеется постоянное сексуальное влечение к противоположному полу. Ты много куришь – не думая о запахе, и без меры пьешь пиво – не мысля о привычке.
А ещё можно продавать свое тело за деньги, не мучаясь угрызениями совести! Совесть в этом возрасте ещё не выросла. А если выросла, то не настолько, чтобы испытывать её угрызения в полной мере. Человеческое тело биологически растет до двадцати пяти лет, с совестью где-то также.
По грязному шумному переулку шли навеселе две девушки. Парочка шлюшек: Эмми и Вики. Шатенки. Развязные жесты, эмоциональные, в целом манерами похожи на подруг, что живут душа в душу. А иногда и тело к телу – как скажут господа клиенты!.. Им было и есть по девятнадцать. Одна на месяц старше другой. Обе курили и пили пиво. Бутылки всунуты в картонные пакеты, виднеются лишь горлышки, что часто соприкасаются со сладкими ротиками и клокочут от глотательных движений. Красные шортики на изящных томных фигурках, маечки без лифчиков, сумочки на хрупких плечиках, каблучки и их цокот. Это присказка, сказка впереди!
– Долбанный Котик!.. Вот сукин сын! – подосадовала более легкомысленная Эмми.
– Мне вот интересно, когда мы халтурили?.. – размыслила более практичная Вики.
– Просто-напросто он зажал двести баксов!..
– Неет, тут дело в уважении к своим шлюхам!..
Когда истина становится опасной – из неё делают легенду. Уважение к шлюхе – легенда. Придуманная похотливыми фрейлинами какой-нибудь местной Нефертити из Мид-Вилшир.
– И вообще, мало ли что было месяц назад!.. Может, я тогда вообще ещё «девочкой» была!
Брюква не растет на дереве. А в штатах говорят на американском языке. Ещё здесь говорят на нигерском и китайском, но в Лос-Анджелесе нет «девочек». Есть нигерский и китайский диалекты американского языка.
– Неет, ну это перебор, Эмми! Ну, согласись!
Звонкий смех полупьяных девок рассыпался по переулку. Возбудим и не дадим! Банальнейшая фразка, только жизнь шлюхи – она банальна сама по себе.
Сзади к девчонкам медленно подкрался военный «Роллс-ройс» 1944 года выпуска. Притормозил.
– Далеко собрались, красотки? – гортанно спросил Пётр.
О, спонсор! Нет, не спонсор. Участковый врач, что едет с вызова и решил склеить парочку тёлок? Не отходя от кассы, так сказать. Но вне работы тёлки не трахаются, а сейчас у них выходной. Детки, на ходу, показали залетному ловеласу жест «Fuck»:
– В Сингапур, твою мать! – чувак не похож на Карлсона, а его потрепанная тачка не схожа с реактивным пропеллером. А большим членом не удивишь. Если что.
«Роллс-ройс» остался на месте с включённым двигателем.
Детки глотнули ещё пивка… Отошли от «Ройса» на десяток футов… Вокруг знакомый до последнего камешка, зассанный переулок. Такое место города, где темнота имеет свойство шевелиться… Настроение уж очень поганое. Много-много света и вина, атмосфера приличного кабака – то, чем можно его улучшить, стопудов! А шофёра в докторском халате можно использовать как шофёра.
– Да! – одновременно воскликнули шлюшки, с переглядкой.
Детки тормознули ход и возвратились к вставшей машинке… опёрлись о переднюю пассажирскую дверцу, вдвинули созревшие грудки в салон кабриолета. Жеманно захлопали глазками:
– Котик, ты можешь отвезти нас туда, где много выпивки?
– И где нет мудаков, а?
Пётр смотрел на два улыбающихся ему девичьих лица, покрытых плотным слоем «штукатурки». Ловил чуткими ноздрями запах пивного перегара… И думал: город ангелов потребляет несколько тонн алкоголя каждую ночь. Поэтому ночью тут везде много выпивки. Мудаки – приложение к алкоголю. Обязательное. Нельзя тёлке, в баре, заказать у стойки бокал или рюмку, чтобы не встретить его на соседнем стуле. Они всегда почему-то сидят именно на соседних от тёлок… В логике этим шлюшкам не отказать, как ни странно.
– Не вопрос, детки. Я знаю местечко, где нет мудаков и оно также независимо, как Сингапур от Китая.
Цель достигнута! Даже сиськи не пришлось показывать, мужик сделает всё, что попросят детки. И благодарить ещё будет за просьбы. Сам! Девочки резво загрузились в салон, вольготно расставили ножки на заднем сиденье. Заулыбались довольные.
«Ройс» вырулил с тротуара и понесся вперед, понемногу набирая обороты. Разрезая мрак светом круглых фар.
* * *
– Места вам зарезервированы, – пояснил Пётр. – Билеты получите у стойки, – он скупо кивнул и вышел на улицу. На пороге остались сладкие подружки: «пивных» пакетов в руках уж нет, всё выдули по дороге в кабак. Эмми и Вики огляделись. Столики в форме барабанов заполнены примерно наполовину, на стульях пьют и хохочут разномастные девки. Стройняшка-официантка разносит выпивку и бутерброды. Незатейливая картинка для любого американского бара!
– А здесь интересно, но… уютно!.. А?
– Ты заметила, девочки есть, а мужчин нет…
– Почти нет, – показала Эмми на стойку, где суетился высокий мужик в каком-то странном костюме.
Подружки с независимым видом пересекли помещение и подошли к бару. Взгромоздили точеные попки на барные табуреты – те самые, на которых утром восседали Панк и Кид.
– Леди, я рад вас видеть у себя в гостях! – тут же зазывающе крикнул бармен. На устах ухмылка, в глазах – наглая бесбашенность.
– Я вижу, что вы расстроены. Здесь ваше расстройство исчезнет!
Шлюшки переглянулись. На бармене костюм клоуна: двухцветное платье с заплатами-ромбами. На голове шапка с заячьими хвостами, на щеках намалеваны румянцы, во рту сигарета. Ни хрена себе, корпоративная форма!
– Честное слово! – клоун томительно прижал руку к груди. – Может, вы хотите выпить? Или старой доброй колумбийской травки?
– Где ты увидел расстроенных деток? – наехала Эмми.
– Мы не курим траву, а выпивку давай, и покрепче! – предложила Вики.
Ни одна шлюха Лос-Анджелеса не похожа на другую! Каждая – это яркая индивидуальность! И мисс обособленность, со своим внутренним миром, привычками и отношением к окружающей действительности! Это ведь не гламурные курицы… Тем сложней и… интересней проводить селекционный отбор. Клоун откинул окурок и хлопнул в ладоши:
– Отлично, леди!
Арлекин ловко достал откуда-то из-под стойки кипу масок. Бросил на стойку. Маска – это простенький картонный «намордник» на тесемках. Незатейливый рисунок, поверху полукругом надпись! Точными движениями клоун разворошил кипу, вытянул две масочки, небрежно подвинул их деткам:
– Прошу!
Американскую шлюху маской не напугать! Полупьяную американскую шлюху тем более! А вот вызвать любопытство можно вполне. Если маска не тупо фетиш-предмет, а деталь в контексте той ситуации, что сейчас… Девочки немного задумались – крайне непривычное занятие для юных деток.
– Скажи-ка, клоун, а почему здесь нет мужчин?
– И девки все такие… Ты держишь заведение специально для шлюх?
Подружки выплеснули вопросы, которые уже успели забыть. С тех пор, как зашли в кабак! Ведь пять минут – приличный срок для детки, целая жизнь зачастую! Кукловод любезно улыбнулся:
– Пётр вам обещал, что мудаков здесь нет? Он сказал правду. Ведь каждый мужчина – это мудак, потому что у него есть яйца.
Девочки внимательно слушали. Подобно девятиклассницам, внимающим объяснению учителя!
– Я сам не мудак, хоть и имею яйца, – сделал предупредительный жест бармен. – Я – хозяин кафе, который имеет яйца, но не мудак.
Подружки вновь переглянулись и… от души засмеялись.
– А ты очень даже ничего… а, Эмми?..
– …не мудак но с яйцами!
Просмеявшись, девочки без колебаний надели масочки. Гордо вскинули легкомысленные головки, поправили великолепные титьки.
Официантка прошла с полным подносом грязной посуды мимо бара – в дверь, ведущую во внутренние помещения кафе. Неприязненно глянула на хохочущих нимфеток. Которые ёё и не заметили ничуть.
– Моё имя – мистер Фэйс. И я умею быть всяким, – поддержал зачин подружек театрал.
12 Киллеров регулярно подвозили новых деток. К бару подошла девушка в ажурных чулочках, светловолосая, с удивительно глубокими зелеными глазами. Лет двадцати! Изрядно потасканная, правда, про таких говорят: «Ей только с толпой нигеров любиться, иначе ничего не почувствует…». Девушка влезла на третий барный табурет и безучастно сказала, ни к кому не обращаясь:
– Не подаю нищебродам. Спермотоксикоз не лечу. Дайте мне спонсора и косяк.
Девушка явно была обкурена в хлам! И сейчас не владела ни своим разумом, ни своей щелью!
– Да ладно! – заусмехались подружки, в момент срубив состояние коллеги.
– Без проблем, – отозвался кукловод на слова гостьи. – Но сначала масочку, как непременное условие всестороннего кайфа! – Он без раздумий вынул из кипы маску, обежал бар, мягко её надел, нежно пригладил светлые волосы. Вернулся за стойку. Чпокнул открывалкой, подвинул бутылку спрайта. – Позвольте сбить ваш сушнячок для начала, мисс Пусси![25]
Зеленоглазая потаскушка приподняла бутылочку, глотнула. Потом машинально поправила масочку на голове, с рисунком в виде женского полового органа.
– Ну-ка, подвиньтесь, – между сладкими подружками втиснулась ширококостная дамочка, лет тридцати. Всё знающие и понимающие глаза, тяжеловесные титьки, завитые волосы, черты лица – крупные. «Мамка», явно! – Эй, парень, – обратилась она к бармену, – налей-ка мне вискаря!
– Айн момент! – кивнул клоун. Быстренько приготовив ароматную порцию – подал одной рукою бокал, а другой – маску.
Девочки притихли, с интересом глядя на «мамку». Узнавая себя в ней, спустя несколько лет! На интуиции… И поэтому не реагируя на хамство.
Дамочка выпила, занюхала головою Эмми. Рыгнула. Ухарски напялила маску в виде вампирской морды. И сказала с усмешкою, обращаясь ко всем сразу:
– Привет. My name is Moth!..[26] Как понимаю, это кафе для шлюх. Давно пора открыть такое кафе. Шлюхи – самая ценная часть общества…
ГЛАВНЫЙ ОХРАННИК СТРАНЫ
Sor Mr. Prince… Настало время осмыслить беспорядочную груду информации, что туманила мозг Его Высочества два последних дня. Достать из мозга все файлы и внимательно их рассмотреть. Составить меню и привести всё к общему знаменателю. Система, нужен систематизм! Городская газета. То, что призвано помочь!
Принц сидел на краю своей роскошной кровати, в номере «Делюкс». В пижаме и явно только после душа, с мокрыми волосами. На коленях была развернута газета, заголовок во всю полосу гласил: «В храме «Св. Патрика» обнаружено девять трупов».
– Найдены мертвыми известный политик, уважаемый благотворитель, почтенный капиталист, порядочный банкир… – вполголоса, размеренно, читал бирмингемец. И вдруг…
– А-ха-ха! – послышался циничный смех кукловода. Смех стукнул по мозгам внезапно, хлестко и зло! – Его Высочество даже вскрикнул. Смятение нахлынуло лавиной, поглотило сознание! Стало жарко, на высоком лбу выступил пот, пижама прилипла к телу. Лорд отложил газету, сжал голову руками, и… на сколько-то мгновений перенесся в театральную залу, в которой находились четыре беса и он сам…
– В наличии… банкир – подлый вор… грязный наркодилер… сладострастный политик… капиталист-ублюдок… – разносился по зале насмешливый голос Арлекина. – Я прав?
– Ты прав, клоун! – дружно ответили Игроки.
Лорд отпустил голову, вознамерился, было, встать, но не встал… а поднес газету близко к глазам. Лихорадочно, торопливо! Взгляд просверлил коротенькую фразу.
– Их жены…
Зрительный нерв отключился, а реплики прожгли мозг ледяным холодом.
– Чего скрывать свою радость? Ха! – надменно воскликнула Митчелл.
– Мой, кстати, молодой… козлик… – кокетливо заметила Джоди.
– Козлищи – они вонючие и хитрые… – предупредила Мэри.
– Девоньки, а… вдруг это разводка этих наших… козлищ? – предположила Мэлони.
Принц зябко вздрогнул и резко вскочил, с газетой в руках! Зрение вернулось также внезапно, как и пропало. Температура тела пришла в норму, лишь пульс остался немного учащенным. Не всё сразу… Бирмингемец сделал по номеру задумчивый круг. Остановился у стола, на котором лежал мобильный телефон. Опустил газету. Сам замер, уперев кулаки в скатерть.
Наполовину пустой стакан – это не то же самое, что наполовину полный. Его Высочество и похож на треклятый стакан. Нужно либо долить до краёв, либо вылить. На хрен!
* * *
– Земля навеки припечатана крестом, – изрёк Садовник. – И из-под спуда креста ей суждено подняться только в день Страшного Суда.
– Что это значит? – удивился малыш.
– Для того, чтобы сделать что-то идеально Правильное – надо сделать что-нибудь абсолютно Неправильное, – объяснил Садовник.
– Тогда ты спасёшься.
* * *
Настойчивый стук в дверь вернул принца из прекрасного прошлого – в дерьмовое настоящее. Лорд сжал широко раскрытые глаза, машинально тронул бакенбарды – как жест, связующий сознание с реальностью. Эй, Садовник! Бирмингемец благодарен тебе за чужое Детство! Интересно, благодарен ли мистер Фэйс?..
– Жаль, не взял у кукловода мобильничек, а то бы позвонить и спросить… – сосредоточенно пробормотал Игрок. – Самый подходящий момент за последние 24 часа!
Стук не прекращался – не очень громкий, но монотонно-неприятный. Эксцентрик плавно повернулся, боком приблизился к порогу, крутанул замок и открыл дверь.
– Ваше Высочество, вам просили вернуть это, – просто сказал Пётр. И протянул трость.
– Что такое, чёрт возьми? – удивился принц. – Я… смотрю, что… с подачи мистера Фэйса его подельники знают мой титул!.. Драный режиссер не только убийца, он ещё и болтун! Верно?
– Мне-то что. Скажите это ему. И возьмите трость.
Принц выхватил свою трость у гостя. Глянул с прищуром на породистое лицо, вскользь прошелся глазами по белой ткани, запахнувшей мощную грудь. Явно «морской котик», из числа бывших!
– Кто вы такой? – в упор спросил аристократ. – Мне кажется, что мы с вами уже встречались.
Большинство «попутчиков» уже покойники, а посетитель в санитарском халате – исключение из кровавых правил сумасшедшего театра. Исключение приятное, будем надеяться… Принц добродушно подмигнул:
– Точно встречались! Освежите мою память, мистер…?
– До свидания, Ваше Высочество, – невозмутимо перебил Пётр. Профессии курьера и киллера похожи, оба специалиста – «люди маленькие», ничего не решают сами, и сидят на фиксированной таксе. А ещё имеют возможность не отвечать на поставленные вопросы. Кто босс, с того и спрос… Гость развернулся и ушел прочь.
Аристократ недовольно глянул вслед, но особо грустить всё же не стал. Захлопнул дверь, бросил трость на кровать и приблизился вновь к столу. Взял мобильный… зачем-то оглянулся на порог… отошел к нему… приставил ухо к деревянному косяку, чутко слушая… Потом защёлкнул дверь на замок и вернулся к столу. Налил водички из графина, глотнул. Отложил мобильник… прошелся туда-сюда по гостиничному номеру. Схватил газету, без интереса глянул на фото, предваряющее центральную статью: искореженные тачки полиции, в обрамлении полицейских трупов… Потом газета полетела в угол, мобильный чуть не отправился за ней… Бирмингемец сдержал порыв – сжал телефон покрепче, сел на кровать… Лёг… Поднялся… На лице, во время всех этих метаний – напряженное размышление Игрока, решающего, на какую цифру поставить свои деньги. Театр кукловода не рулетка, а сам он не крупье, да не о деньгах и речь. Вот только ипостась Игрока неизменна.
* * *
В просторном гараже находился новенький «Lincoln», с открытым капотом. Вокруг роскошной машинки ходил человек лет 45, в затрапезной спецовке. В руках губка и шланг, прикрепленный другим концом к водопроводному крану. Человека звали Эндрю Торнтон Сингли и он являлся министром национальной безопасности США. Государственный деятель насвистывал под нос своего любимого Эннио Морриконе, моя автомобиль. «Линкольн» был куплен два дня назад, на премию, которую президент выдал каждому служаке из округа Колумбия (District of Columbia) или просто «Вашингтон Ди-Си». За поимку Весёлого Роджера, который три месяца подряд развлекался со снайперской винтовкой, стреляя по честным гражданам.
От верстака донеслось жужжание мобильного. Кому-то не терпится… Министр покосился в ту сторону, не прерывая машино-моечного занятия. Протекло три минуты, жужжание не утихало. Придется, пожалуй, взять… Рабочий день закончен, близкие извещены, что мужа и отца беспокоить нельзя, президент в гольф-клубе, но… придется взять! Министр отложил губку, подошел к верстаку, взял телефон: размеренно, без спешки. Поднес трубку к уху и… возбужденно в неё заорал:
– Ваше Высочество, привет! Я чертовски рад твоему появлению!.. Только не говори, что ты уже у моего дома, но звонишь типа из Кейптауна, шутник, – Сингли ухмыльнулся, закономерно ожидая весёлые заверения в обратном. И, конечно, дружеские приветы…
– Эндрю, я в Америке, в Лос-Анджелесе, – услышал министр голос друга. – Я умудрился попасть в грязную историю и мне нужна твоя помощь.
Министр убрал ухмылки. Профессиональное чутьё сработало на сто процентов – чиновник сразу уловил, что бирмингемцу не до приколов. Это не розыгрыш, это вполне себе дерьмо. В которое попал лучший друг. Сингли начинал карьеру с постового полицейского, после долгое время работал в уголовке, и знает толк в дерьме.
– Настолько всё плохо? – лишь спросил министр.
– В общем, не особо… – с запинкой ответила трубка. – История грязная, только её организатор так не считает. И у него весомые аргументы так не считать. Что касается меня, то… я хочу во всём разобраться сам.
«Молчи и слушай» – первая заповедь в полиции.
– Ты Министр Внутренней Безопасности США! – внушительно, с аристократичной велеречивостью, продолжил бирмингемец. – Поэтому сможешь сделать то, что никто, кроме тебя сделать не сможет!.. А ещё… – голос мягко дрогнул, – ты мой друг, и поэтому должен верить мне. Верить в то, что я имею веские основания просить о том, что сейчас попрошу!
– Излагай, Эндрю, – без колебаний сказал министр. – Обещаю сделать всё, что в моих силах.
Телефонная трубка издала глубокий выдох. И вдох. Выдох-вдох, вдох-выдох… Непривычно для принца просить, будь хоть он трижды эксцентриком и дважды лучшим другом!
– Значит так… Сегодня я понял, что… оказывается, подлость и подстава – вещи разные, – изрекла трубка. Положив начало рассказу длиной около сорока минут.
КАСТИНГ
Клоун вышел на эстраду и взял микрофон. Шумно дунул в него – раз… другой.
– Фуууф! Фуууф! – микрофон зафонил. Кукловод удовлетворённо кивнул и возгласил нараспев:
– Здравствуйте, леди!
Обеденный зальчик был под завязку набит девицами! Ярко горел электрический свет. Атмосфера «танцевала» от публики – воздух почти физически был пропитан сексом! Дженнифер ловко сновала между столиками, разнося выпивку и собирая грязную посуду. Девицы бухали, курили, жевали чипсы, целовались, смеялись и болтали… Поправляли чулочки и сиськи, чесали промежности, смотрелись в зеркальца и дрались… В помещении царствовали мистер гул и миссис гам!
– Объявляю начало второго Перфоманса открытым!
Клоун подождал, пока детки выпьют и закончат свои драчки. Когда тишина достигла приемлемого уровня, то он продолжил с милой улыбкой:
– Вы меня не знаете, и я вас не знаю тоже. Предварительного отбора не было, мои помощники собрали на улицах тех, кто попался на глаза! В результате здесь сегодня несколько десятков леди. Суть данного сбора: режиссёр завтра проводит съёмки и ему нужна паратройка актрис на главные роли. И вот сейчас будет кастинг, который и выявит наиболее достойных!
Зал пристально разглядывал клоуна на эстраде. Если б сцена произошла где-нибудь в мюзик-холле, то конферансье бы уж разорвали девки, охочие до съёма в кино любой ценой! Однако данная кафешка явно не кастинг-комната Walt Disney, а клоун не похож на кастинг-директора. Детки – это глубоко приземлённые девушки и верят лишь глазам своим!
– Что надо делать? – выкрикнула, наконец, Эмми. Она (вместе с подружкой, Моз и Пусси) сидела за столиком, ближним к эстраде. Ответить клоун не успел.
– Предлагаю себя на роль! – поднялась Моз. Уперев ручки в бока, «мамка» зловеще оглядела зал. – Есть желающие со мной тягаться?..
Жаждущих поспорить с многоопытной и многотёртой конфетой не нашлось.
– Бра-аво, Моззз! – встрепенулась Пусси, поводя стеклянными глазками, и зааплодировала.
Глупая детка сидит и ждет, когда её кто-то сделает счастливой, умная детка делает счастье сама! Всё просто, а авторитет «мамки» – лишь дополнительный аргумент избавить себя от конкуренции. Моз подмигнула клоуну:
– Ну, я готова! Где проведёшь кастинг?
Зал… вдруг сально загылился. Девчонки зашушукались, зазвучали смехуёчки. Слово «кастинг» в Лос-Анджелесе – это аналог слова «перепих»! Хочешь роль – подставляй дырочки! Неизвестно, как с этим у членов «Клуба 20-миллионников»[27], но у первоходков именно так! Клоун… галантно и с готовностью подал руку:
– Рядом, мисс! Пойдёмте! – парочка удалилась под одобрительный присвист. На самом-то деле Моз повезло, и роль получит, и удовольствие! Быть может, клоун и не похож на красавчика Брэда Питта, зато похож на настоящего мужчину! А таких перцев всегда нехватка…
– Коечка-то есть? – спросила Моз.
– Всенепременно! – последовал любезный ответ.
Моз с ухмылкой ступила в складское помещение и повела очами. И где же, вашу мать, коечка?! Ни хрена ничего – деревянные стеллажи, в углу груда пластика, а посредине… стоял алтарь, вывезенный намедни мистером Фэйсом из храма Св. Патрика!.. Шлюшка поняла, что совокупление произойдёт на данном столе, покрытом скатертью. Ну что ж теперь… кто раздаёт роли, тот и банкир кроваток! Было и в лифте, и в Мексиканском заливе, и на лавочке в парке… На столике не было, и посчитаем его уютной постелькой… Девушка взгромоздила широкую попу на алтарь, кряхтя, перевалилась на мощную спинку, поддёрнула юбочку, раздвинула целлюлитные ножки:
– Давай, иди ко мне, душка!
Клоун достал из кошеля револьвер, взвёл и спустил курок.
– С почином! – усмехнулся убийца, выходя вон – за следующими претендентками.
Веселье кипело! Выпивший человек легко забывает то, что случилось полчаса назад, а выпившая детка и вовсе не человек, а кусок сопливого дерьма. Если по чесноку… Кастинг был забыт, шлюшатник форэва, и только так! Девчонки отрывались как могли, никто не мешал, не приставал, не заставлял ругаться и обороняться!
– Предлагаю делать такие сход-ик-ки почаще! – втолковывала волнистая блондинка кукловоду. – Знаешь…
– Знаю! – предупредительно улыбнулся клоун. – Девичник – это крутотенная вещь!
– Во-во! – с жаром покивала блонда. – Ты меня понимаешь…
Через пару минут она уже лежала на алтаре, с солидной дыркой в витых волосах… В ритуальную комнату вошли архангелы с породистыми лицами, споро упаковали блонду в пластиковый мешок, бросили его в угол…
Шлюшки поступательно исчезали из зальчика и возникали в складском помещении. Клоун к каждой кастингуемой находил подход, ни одна леди не исчезла одинаково, каждый проход к алтарю предварялся по-разному! В промежутках театрал успевал ловить ревнивые взгляды Дженнифер и перезаряжать револьвер!..
К утру в зале остались лишь трое шлюшек. Девочки спали, склонив утомлённые головки на стол. Театрал… в раздумье почесал висок, а затем… Одна из спящих заворочалась и подняла белобрысую причёску. Моргнула беспамятными зелёными глазками. Взяла из пепельницы недокуренный косяк, слабо улыбнулась.
Кукловод спустил курок – прямо здесь! Пуська завалилась назад, повисла на стуле, с открытыми гляделками.
– Если стеклянные глаза бывают и у наркомана, и у трупа, то пулевое отверстие во лбу бывает лишь у трупа, – уронил клоун и пошёл прочь. – Только у трупа, и здесь не ошибёшься!..
ДОРАБОТКА СЦЕНАРИЯ
На стоянке, что рядом с кафе, находился автомобиль-фургон неопределённого цвета. Собственно кафе не издавало ни звука, сквозь плотные занавески неярко пробивался электрический свет. Снаружи было уже светло, но в помещении с задернутыми шторами естественное освещение не ощущалось. Мимо, по автомагистрали, проехала поливочная машина. И всё, больше никого. Без трёх минут шесть.
Ровно в шесть часов утра распахнулась дверь чёрного хода. Из кафе, парами, вышли 12 рослых мужчин с вытянутыми породистыми лицами. В санитарских халатах! Каждая пара несла пластиковый мешок. Архангелы прошли на стоянку, Пётр распахнул заднюю дверцу фургона. Бригада побросала мешки вовнутрь, и вернулась назад – в кафе, за очередной порцией трупов… Благодатное солнце нежно-розовым цветом оттеняло сцену.
Мистер Фэйс покуривал у барной стойки: глаза покраснели от бессонной ночи, руки подрагивали от усталости, а тело изрядно поламывало. (Костюм Арлекина режиссер вновь сменил на свою неизменную синюю пару). Превратить пятьдесят шалав в пятьдесят покойниц – это очень тяжело! Чисто физически! Но бойня была необходима: теперь души шлюшек радуются на небесах, а их провожатый театрал заработал чуток спасения. Все довольны и счастливы, короче… Осталось дать вводные парочке выбранных актрисок, а потом можно ополоснуться и полчаса подремать… Душ освежит, а дрёма придаст сил. Кукловод зевнул, глянул на наручные часы:
– Пора! – он взял со стойки початую бутылку вина, два чистых бокала, и двинулся в зал.
Зал был чист и пуст, о ночном веселье практически ничто не напоминало. Столики прибраны, пол протерт мокрой тряпкой. Рыжеволосая официантка наводила последний марафет, стирая Пуськины мозги со столика сладких подружек. Сами подружки тихо сопели, положив головы на столешницу. Мистер Фэйс усмехнулся, поставил бутылку и бокалы на столик девчонок. Спросил мягко у любимой:
– Измоталась?
Дженнифер распрямилась, отложила кровяную тряпку. Повернулась к милому. Взяла его «за грудки». Глянула устало, но и страстно:
– Слушай, парень, ночью, и не раз, у меня возникало страстное желание избавить тебя от мудачества. Достать пушку и сделать тебя хозяином кафе без яиц… Понимаешь?..
– И создал Бог женщину. Эту женщину… А потом разбил форму, из которой он Её создал… – продекларировал кукловод, взирая на девушку с грубой нежностью. Подымил немного сигаретой, выплюнул окурок, и добавил: – Когда театр закончится, то я буду трахать тебя по шестьсот часов в сутки… Ты мне очень дорога, Конфетка.
Дженнифер глубоко всмотрелась в циничные глаза, наполненные лирикой. И молвила, нехотя выпуская пиджачную ткань:
– Я думаю, ты не врёшь, моя любовь. А если врёшь, то пожалеешь… что врёшь.
Официантка бросила тряпку на разнос с грязной посудой (стоявший тут же), взяла этот разнос и отошла.
– Спасибо за доверие, – кивнул театрал без всякой иронии. От любви до ненависти один шаг, а обратно – многие тысячи миль. Данный постулат был принят Сторонами, как фундаментальный камень взаимоотношений. В самый момент знакомства, пять лет назад. И доверие, крепнувшее раз за разом, помогало постулат чтить. Что и случилось ныне.
Театрал небрежно разлил вино по бокалам, наполнив их наполовину. Уселся напротив парочки подружек. Постучал бокалами друг о дружку:
– Леди, прибыл опохмел!
Девочки заворочались, подняли полусонные и полупьяные головки со столешницы. Позевали всласть, после осмотрелись. С трудом припоминая события вчерашнего вечера… В целом осталось приятное послевкусие от попойки, но вот детали напрочь вылетели! Имели ли их, пользуясь тем, что детки в умат… пичкали ли наркотой ради прикола… снимали ли непотребства на мобилки, чтобы выложить на портал «Занятная хреновина Лос-Анджелеса»… – полный мрак. Так всегда.
– А где Моз и Пусси?..
– И где вообще все?..
Вот и всё, что смогли сейчас вымолвить девочки. Они взглянули друг на дружку, приметили на головках какие-то странные сооружения из картона…
– Что за хрень? – подружки, щурясь, стащили масочки. Недоуменно и, вероятно, впервые, рассмотрели их.
– Saint Magdalene? The Holy Ruth?[28] Fuckin cunt…
Кукловод подвинул шлюшкам бокалы. Сказал строго:
– Вы прошли мой кастинг. Вы теперь «Ангелочки»!
Подружки внимательно осмотрели театрала, только сейчас его заметив. Пожали плечиком. Взяли бокалы и жадно осушили. Посидели несколько секунд, чутко прислушиваясь к внутренним ощущениям. Щёчки порозовели, а язык стал более подвижным. Ночные события слегка припомнились… и вправду, была какая-то такая хрень… кастинг в порно… нет?.. Кукловод любезно подал пачку сигарет. Детки вытащили по сигаретке, с наслаждением задымили. Благосклонно кивнули вежливому джентльмену:
– Кого надо трахнуть? – приветливо спросила легкомысленная Эмми.
– Да погоди ты!.. – перебила практичная Вики, и разрешила. – Ну, парень… мы слушаем!
Театрал достал губами сигарету из пачки. Закурил. И сказал в размышлении, с интересом поглядывая на симпатичные мордашки с размазанной «штукатуркой»:
– Эмми и Вики – подруги с детства… приехали в большой город из деревни… Хотели пробиться в Голливуд, но быстро поняли, что в Голливуд пробиться нельзя. Вы не захотели возвращаться домой и пошли в салон интима…
Девочки выпили ещё по глоточку. Настороженно нахохлились.
– Работаете на сутенёра, которому задница заменяет голову. Этот сутенёр часто надувает своих шлюшек, обвиняя их в халтуре. Например, вчера вечером ничего не отдал вообще из заработка, мотивируя тем, что месяц назад от клиента была жалоба. – Кукловод неодобрительно покачал головой. – Сволочь какая, а!
Девчонки усиленно думали, что и как лучше ответить. Поостроумней и пожёстче! Когда же ничего подходящего не придумалось, то Эмми с издёвкою воззвала:
– Эй, парень!
– Моё имя мистер Фэйс, – немедленно напомнил театрал.
– Я тоже могу навести справки, а потом тебе про тебя рассказать. Выступить таким типа умником!.. – хохотнула Эмми, проигнорив ремарку. Толкнула подружку: – Этот сукин сын решил нас поиметь, а!..
– Мистер Фэйс разглядел в нас актрис, – вдумчиво произнесла Вики. – И нормально, что он навёл о нас справки.
Кукловод… вскочил. Обошел девчонок сзади, наклонился между ними, приобняв сзади за плечи. И прошептал жарко в девичьи ушки:
– Я не наводил справки, мисс… Я лишь изучал публику со стороны. Всю ночь… Кто как жрёт, пьёт, курит, слушает музыку, etc… И как всё это делаете именно вы, мне понравилось больше всего!.. Таков и был мой кастинг!
Театрал чмокнул подружек в румяные (после вина) щёчки, и вернулся за стол.
– А ваше нехитрое прошлое… Его несложно было понять из двух-трёх слов, кинутых в моём присутствии. Вот и весь секрет.
Девочки почувствовали себя дурами. Всё-таки парень их развёл, по полной и без усилий! И чё делать?.. Ничего не сделаешь, то-то и оно.
– Все вы одинаковы… Молодые провинциалки… – как само собой разумеющееся сказал режиссёр. – Вы получите возможность сыграть – воплотить мечту. Плачу сто штук.
Насладиться эффектом не получилось – девочки не стали ни хрена обдумывать, а заорали во весь голос:
– Сто шту-ук, мэн!?
– Ты издеваешься, чувак!?
Театрал обаятельно улыбнулся – во всю ширь лица. С наслаждением потянулся.
– Я плачу сто штук за блестяще сыгранные роли. Сценарий написан, скоро съёмки, цветы и шампанское ждут своего часа… – он легко поднялся. Разлил по бокалам остатки вина. – Допивайте. Потом примете душ. За стойкой, первая дверь налево.
Режиссёр отошел, помахивая пустой бутылкой.
Шлюшки не притронулись к вину. Растерянно уставились друг на дружку.
* * *
Спустя полчаса театрал сидел в кабинете, за своим столом. Девочки пристроились на диванчике – в пяти футах: намытые, посвежевшие, причёсанные.
– Гонорар, – кукловод достал из ящика стола две банковских карты. Махнул ими в воздухе. – На каждой кредитке по пятьдесят тысяч долларов.
Он бросил карточки на стол.
– Берите деньги.
Шлюшки поднялись… Переглянулись. Подошли к столу и взяли по кредитке. Недоверчиво повертели в умелых пальчиках. Режиссёр достал из другого ящика две тонких пачки бумаги, шлёпнул ими по дереву столешницы:
– Сценарий, где прописаны ваши роли.
Сценарий взволновал юных шлюшек гораздо больше, чем деньги. Чёрт возьми! Это всё, похоже, по-настоящему!
Открылась дверь кабинета. На пороге возникла удивленная мисс Дженнифер. Призывно махнула ручкой:
– Подойди-ка, милый.
Девушку театрала удивить сложно, и лучше всего об этом знает сам театрал. Милый киллер споро встал и подошел к рыжеволосой бестии.
– Посмотри в обеденном зале, – шепнула Дженнифер с загадочной улыбкой на устах.
Сексапильным девушкам свойственна загадочность сама по себе, чисто по природной данности! И когда такая девушка добавляет к естественности ещё и эмоцию – то твоё любопытство не может не возникнуть. Даже если ты по природе не любопытен или просто сейчас занят!
– Изучайте сценарий, леди, – проинструктировал кукловод. Улыбнулся обеим шлюшкам сразу и вышел. Дженнифер следом, плотно прикрыв за ними дверь.
Девчонки на волне внезапного блаженства даже обрадовались уходу режиссёра. Вышел и вышел! Надо прочесть сценарий без предвзятостей и увидеть своих героинь так, как видишь ты. А потом уже и разрабатывать, и дорабатывать, и обрабатывать… персонажей вместе с режиссёром. Азы актерского мастерства, кои подружки помнят до сих пор, с момента посещения ими актерских курсов Гарри Олдмэна. Два года уж… Можно протрахать и пробухать всё, что угодно… ум, совесть, привычку… – всё, кроме памяти.
Подружки распихали кредитки по своим шортикам. Взяли по сценарию. Сели на диванчик, закинув ножку за ножку. Уткнулись глазками в бумажные листы.
– Не просрём свой шанс!
* * *
В дверях, что за баром, показался театрал: он стремительно обогнул стойку и встал в двух футах от неё, пронизывающе вглядываясь в обеденный зал. Увидел фигуру в тёмном смокинге, сидящую за тем самым столиком, где не так давно сидели сладкие подружки. Фигура курила сигарету, низко опустив голову к столешнице. Здесь же лежала трость.
Дженнифер вышла за кукловодом, не спеша подошла к своему мужчине сзади. И молвила обыденным тоном, кивая на фигуру:
– Он пришёл минуту назад и заказал кофе.
Режиссёр наклонил голову набок, потом на другой бок. Слева направо и справа налево. Присвистнул. И пробормотал в некотором замешательстве:
– Надо же, чёрт возьми…
Подразумевалось, что Игрок уже унёс свою мужественную (надо признать) задницу. Как минимум, из Лос-Анджелеса, а как максимум, в Бирмингемский дворец. Но парень оказался хитровыдуманным. Виват!
– Так принеси кофе, не заставляй ждать Его Высочество, – попросил театрал, направляясь в зал.
Гость не встал при приближении хозяина кабака. А вымолвил, так и не поднимая глаз:
– Доброе утро, мистер Фэйс.
Кукловод опустился на стульчик, рядом с эксцентриком. Сказал весело и без прелюдии:
– Теперь вы пришли намеренно, Ваше Высочество. И зачем же… вы пришли?
Принц поднял голову. Ткнул окурком в пепельницу. Глянул на театрала прямо. С усмешкою произнёс:
– Вы правильно понимаете, мистер Фэйс.
– Я не утверждаю, что мой путь самый правильный, но это мой путь, и мне надо его пройти, – без пауз и без интонаций вымолвил театрал. – Так, что ли?
– Почти, – сдержанно ответил принц.
Во взгляде кукловода мелькнула точечная изучающая искра. Мелькнула и погасла.
– А если без «почти»?
– Подлинные мотивы подлежат раскрытию только в Финальном акте, – логично возразил эксцентрик. – Иначе драматургия теряет остроту.
Чувак хорошо подготовился к данному кастингу, надо отдать должное. Ещё парочка таких же блестящих этюдов, и его утвердят. Наверняка. Режиссёр подумал минутку и спросил:
– У вас есть пожелания по поводу роли? Или согласны на роль любую?
Дженнифер принесла кофе. Две чашки и две ложки. Поставила кофе перед джентльменами, подмигнула им и отошла.
– Я хочу иметь свою независимую роль, – без всякого пафоса, деликатно, сказал принц. – Драматургический антураж этой роли – на ваш вкус… И вот – возьмите, мистер Фэйс.
Аристократ выложил на стол платиновую кредитку.
– Это мой миллион, который вы мне вернули. Вчера утром… Миллион теперь ваш! Считайте его моей благодарностью за наше знакомство… Не взятка и не подачка.
Кукловод вытащил из пачки сигарету. Губами. Закурил и усмехнулся:
– Ваше Высочество. Сегодня я вас вижу всего несколько минут, но вы уже пару раз успели меня удивить. А удивить мистера Фэйса непросто.
– Вы, конечно, не поверите, мистер Фэйс, но я тоже… иногда… удивляюсь после общения с вами, – аристократ отхлебнул кофе. Состроил лучезарную гримасу.
На самом-то деле, доработка сценария за полчаса до начала съёмок – самое последнее дело! Об этом знают даже студенты кинематографических ВУЗов. Но если к тебе на площадку забурился принц – причем, не вшивый дубликат, а подлинник, то… только глупый упустит возможность засветить королевскую особь в своей личной фильмографии! Тем паче, принц сам нарывается стать «любимым актером»!
– Я знаю, что нужно Вашему Высочеству, – небрежно сказал кукловод. – Сегодня вы будете продавать свой миллион.
Принц подавился кофе. Усилием воли проглотил неизбежный в таких случаях кашель. Побыстрее достал платок, приставил его ко рту. Ещё сглотнул… Отёр губы и признательно взглянул на театрала:
– Оказывается, миллион долларов можно продать, чёрт возьми! Век живи – век учись… Не так ли, мистер Фэйс?
– Можно продать всё, кроме нашей с вами чести, мистер Принц, – просто ответил кукловод. Он встал, глянул на наручные часы: – Сейчас я дам последние инструкции двум нежным шлюхам. А потом мы отсюда уберёмся, поскольку скоро здесь будет полиция.
Принц снисходительно улыбнулся. И заметил с превосходством:
– Полиции не будет, мистер Фэйс… Министр Сингли пообещал, что вас не будут беспокоить. При условии, что кровь больше не прольётся. Министр сказал, что так будет два дня. Потом вам нужно исчезнуть или сдаться и быть застреленным «при попытке к бегству».
Театрал согласно покивал с широкой ухмылкой на устах. Отошел прочь… Через мгновение вернулся, сел за стол, но уже не рядом, а напротив Высочества. Отложил сигарету в пепелку. И сказал, приветливо глядя на визави:
– Министр – чувак крутой. Только копам в Анджелесе плевать и на министра, когда они жаждут вендетту. И они будут ждать ещё час, до утренней команды капитана Дика Свайна.
Кукловод встал, подмигнул свысока принцу. Забрал из пепелки свой окурок и удалился к бару, пообещав напоследок:
– Я скажу, чтобы вам принесли ещё кофе.
Игрок проводил Режиссёра недоумённым взглядом. Задумываться над последними словами, однако, не стал – надо беречь мозги для предстоящей постановки.
ПРИНЦ И НИЩИЙ
В 8.30 утра, к остановке, что возле красной водонапорной башни, подъехал рейсовый автобус № 9. Оставил здесь высокого бомжа с длинными ресницами, и принял в себя женщину с годовалым ребёнком в коляске. Бездомный помог поднять коляску в салон, ребёнку понравился такой переезд и он улыбнулся. Бомжу повезло – он заметил эту улыбку! Сердце наполнилось уверенностью в том, что день будет удачным!..
Бродяга был одет в цветастую майку и штаны-«бананы» с многочисленными карманами. На ногах вновь лаковые штиблеты аристократа, подходящей роли обуви – в костюмерной, так и не нашлось. В руках табличка с надписью (на подставке с ножкой) и маленькая скамейка.
Автобус уехал. Мистер бомж осмотрелся, временно сгрузил поклажу на скамью остановки. Из наколенного кармана достал несколько смятых листков, на титуле было крупно напечатано «СЦЕНАРИЙ». Игрок отлистнул титул и стал читать.
– В западном Лос-Анджелесе, за водонапорной башней, располагается уютный табачный магазинчик. Добраться до него можно на рейсовом автобусе номер девять… Так, с этим ясно… – бомж перевернул экспозицию. – Возле дверей магазина сидит и курит профессиональный нищий по прозвищу «Бэггар». Нищий настоящий и не имеет к мистеру Фэйсу никакого отношения. Когда вы приветливо поздороваетесь, то Бэггар вас пошлёт… – милорд индифферентно хмыкнул. – Вы пропускаете данный посыл мимо ушей, любезно улыбаетесь и отвечаете следующее…
Возле уютного магазинчика, скрытого от шумной автомагистрали массивной башней – сидел нищий. Афроамериканец, лет тридцати! Он расположился прямо на асфальте и хмуро смолил сигарету. Вчерашнюю халяву он частично успешно про бухал, а частично потерял или вытащили собутыльники. Остались лишь пара даймов, на которые всё равно приличной опохмелки не купишь, поэтому лучше мелочь использовать как «развод» – для привлечения клиентов![29] Что Бэггар и сделал – перед ним на асфальте лежала его шляпа, в которой болтались несколько медяков. Кореш – хозяин табачного магазинчика, мог насыпать на хорошую опохмелку, но нигер денег никогда у него не просил. Дабы ненароком не потерять дружбу. В лавке сейчас первый за сегодня клиент, Бэггар внутренне его поджидал, не забывая поглядывать и по сторонам.
К магазину подошел белый бродяга с интеллигентской рожей. Он нагло поставил табличку ножкой на асфальт, опустил скамейку, и с улыбкой поздоровался:
– Привет, друг!
Нигер удивленно наблюдал за действиями нахала, каковые произошли в двух футах от него. Нищеброды в Америке живут по Понятиям, в отличие от всех других граждан, которые живут по Закону. И любой побирушка, видя у явно «хлебного места» другого побирушку, ни за что не сядет рядом… Но вполне, что этот белый стал бомжем только вчера или позавчера, и ещё в понятиях не шарит – такое вполне может быть. И надо просветить…
– Я тебе не друг! – кичливо сплюнул Бэггар. – А место здесь занято, как видишь!
– Вы не переживайте, я заплачу за аренду! – интеллигентный бомж постарался улыбнуться как можно более располагающе, прижал руку к груди.
Нигер во все глаза смотрел на странного попрошайку: не хватает только шарканья ножкой и поклона… Однако, главное вовсе не манеры чудика, а озвученные им желания.
– Заплатишь!?..
Из магазина вышел поджидаемый Бэггаром покупатель. Без лишних слов он бросил в шляпу несколько пенни. И удалился в сторону водонапорной башни.
Обычно попрошайка рукоплескал благотворителям на ходу, сыпля льстивыми эпитетами, и это, зачастую, прибавляло в шляпе несколько монет. Сейчас шанс упущен и виной нежданный бродяга. Что ж, чувак, теперь точно заплатишь.
– Благодарю, Мистер! – запоздало крикнул Бэггар вслед благодетелю. И… вдруг замер, позабыв про бродяжку с табличкой и скамейкой. Глядя куда-то за спину гостя. Милорд тоже оглянулся.
К пандусу подъехал кроссовер «Buick Enclave». Бэггар откинул окурок и вскочил.
Дверца водителя отрылась и вылез Альфонсо – благообразный хмырь в очках. Бэггар подхватил шляпу с асфальта и поскакал к «Бьюику».
Принц быстро достал сценарий, отлистнул пару страничек. Разочарованно вздохнул. На нужном листе чернело слово «ИМПРОВИЗАЦИЯ», а ниже, выделенная фраза «Когда Бэггар уберётся «промочить горло», то откройте последнюю страницу». Дальше шли ещё какие-то пояснения, но это дальше…
Альфонсо хлопнул дверцей, пикнул сигнализацией и направился к магазинчику. Нигер сунул ему шляпу под нос, и засеменил за покупателем, подобострастно бормоча:
– Mr. Harvey Keitel, Mr. Harvey Keitel! Я уже давно не смотрю фильмы, но ваше лицо до сих пор сидит в моей памяти!.. «From Dusk till Dawn» – моя любимая лента великого Tarantini!..
– Похож, чёрт возьми, на Харви![30] – не мог не отметить принц, наблюдая за ситуацией.
Альфонсо шёл до самого магазина – все десять футов, типа не замечая приставалу. У дверей остановился, брезгливо повёл бровями, крикнул злобно:
– Иди работать, люмпен! – толкнул назойливого побирушку в плечо, со всей силы. Затем достал носовой платок, демонстративно вытер ладонь и ушел в магазин.
Афроамериканец отлетел на три фута, запнулся ногой за ногу… и упал на асфальт, не выпуская шляпу. Молча!
Принц двумя прыжками одолел расстояние до маргинала, нагнулся и рывком поставил Бэггара на асфальт. Отряхнул ему задницу и отпустил.
– О-о… твою мать!.. – тут же заголосил нигер, почувствовав дружеское участие. – Вот сукин сын попался!.. – Он с удивлением глянул на спасителя. – Вот сукин сын, а?
Шляпа всё также была зажата в руке. Бэггар покрутил плечами и тазом, пошевелил ногами и руками… похрустел шейными позвонками… Когда ты с глубокого похмела, но уже полностью трезв – то надо непременно проверять организм на предмет целостности. Если отправлен на асфальт чужим снобством! Убедившись, что тело не пострадало, Бэггар улыбнулся изрядно жёлтенькими зубами, и подал руку в знаке благодарности:
– Благодарю, парнишка!
Для любого белого подобный нигерский жест – это крутой знак! Речь именно о нигерах с улицы, которым тупо посрать сесть рядом с белым – западло! Нигерское рукопожатие надо заслужить нехилым поступком! Даже если данный поступок – всего лишь черта благородного характера… Милорд крепко пожал протянутую руку и с чувством сказал:
– Не за что… брателло…
Повисла пауза. Бэггар выжидающе смотрел на принца, не выпуская его руку. Самое время предложить опрокинуть по рюмашке, парнишка! За знакомство и вообще… Въедет или нет?
Милорд не въехал. А… мягко высвободил ладонь, в очередной раз выхватил из кармана сценарий, суетливо пролистал…
– Так, ага… На заметку Игроку: «Здесь нужно быть раскрепощённей»… Отлично!
Бэггар настороженно наблюдал за телодвижениями интеллигентного перца!
Эксцентрик спрятал сценарий и изобразил развязность: по-свойски обнял нигера за плечи… погладил по голове… ткнул легонько кулаком в щёку… и с улыбкою зачастил:
– Может, этот сэр обиделся, что ты назвал его Харви Кейтелем? Не каждый ведь хочет им быть, брателло! И, возможно, мистер хочет быть Мэлом Гибсоном? А может, вообще к кино равнодушен, и прётся от Бритни Спиерс! А?..
Бэггар от изумления чуть не зажевал свою шляпу. Отстранился и отпрыгнул на два фута:
– Чёрт, чувак!.. Какого хрена ты мне это рассказываешь?!..
Очередная подстава кукловода!.. Или плохая игра принца?.. А может, человеческий фактор отдельно взятого бэггара?.. Эмоции которого стопроцентно всё равно не просчитать, никакому драматургу… Его Высочество хотел недовольно поморщиться, но смутился. Так получилось.
– Да так… – неопределённо кивнул аристократ. – Думаю, что могло этого… мистера… рассердить…
– Ни черта не вкуриваю… Типа проводишь со мной соц. исследование?
– Нет… Просто размышляю…
Бэггар с опаскою приблизился, заглянул в зрачки принца. Увидел там растерянность, облегчённо сглотнул. И покровительственно произнёс:
– Твоё размышление неправильное, парнишка. В этом городе каждый чувак на «Бьюике» хочет быть тем, кто имеет отношение к кино. Другое дело, что со стариной Харви я наверняка попутал, – нигер недоверчиво покачал головой. – Хотя… я сижу здесь уж парочку лет, и мой приём всегда срабатывал… – Он задумчиво глянул на «Бьюик». – Ну, почти всегда…
Из магазина вальяжно вышел Альфонсо. Намеренно никого и ничего не замечая вокруг – сноб проплыл к своей тачке. Сел и покрутил ключ зажигания. Двигатель быстро завёлся и не менее быстро заглох. Альфонсо сделал ещё несколько попыток завода – мотор лишь тарахтел в бесполезных усилиях. Бомжи с усмешкою наблюдали.
– Эй, бродяги, толкните тачку! Дам по полтиннику на рыло, – крикнул Альфонсо в открытую фортку. Сноб важно достал из бумажника купюрку.
Бэггар мгновенно оживился. Скрутил шляпу в тугой рулон и сунул в карман штанов. Подбежал к тачке и ловко выхватил купюрку из волосатых пальцев.
– Запросто, Мистер!.. Какая машинка у вас красивая! – он расплылся в широкой льстивой улыбке. Банкнота из пальцев уже исчезла где-то в одежде.
– А ты чего ждёшь? – Альфонсо сердито смотрел на другого бродягу. – Давай-ка сюда и толкай! Живо! – двойник Харви достал ещё купюрку из бумажника. Махнул, призывая… и полагая, что второй бомж окаменел от счастья. Пятьдесят долларов, как с куста, это не пенни сшибать на солнцепёке!
Верхняя губя аристократа надменно дрогнула. Глаза заволокло холодное презрение.
– Пошёл к чёрту! – негромко и чётко сказал принц. Без прицела быть услышанным, а выражая своё отношение к козлу за рулем – для себя же.
– Что?! – нахмурился Альфонсо, ощупывая глазами бомжа в гордой позе. Что за статуя свободы, вашу мать!
Бэггар возбуждённо заплясал у «Бьюика». Сжимая и разжимая алчные пальцы. Заголосил:
– Мистер, да на хрен он вам сдался? Я и один толкну!.. Я сильный, увидите… Для такого крутого Мистера и его крутой тачки я расстараюсь… Не сомневайтесь!..
Альфонсо цыкнул сквозь зубы и перестал магнетизировать принца удивлённым взглядом. Пренебрежительно скривил лицо. Смял купюрку, сделав из неё бумажный шарик. Не глядя швырнул Нигеру. Шарик стукнулся в грудь, немедленно был схвачен и упрятан в одежду. Затем попрошайка отбежал назад и упёрся руками в багажник. Стал толкать машинку – основательно, выдавливая из себя силы по капле… вот пронзительно вскрикнул… на лбу и голых локтях взбухли жилы, лицо перекосилось от напряжения… новый вскрик и новый рывок мышц…
– Давай же, ну!.. Шевелись, люмпен!.. – покрикивал Альфонсо.
Бэггар упал коленями на асфальт, но «Бьюик»… уже сдвинулся с места. На волне движения нищий вскочил, побежал за тачкой, пихая и пихая её изо всех сил… Фут, два… пять… десять… Водитель отжал сцепление и мотор завёлся. С места набирая ход – машинка поехала. Бэггар отлепился от багажника, по инерции чуть не падая. Устоял.
– Вот чёрт возьми!.. – в шоке пробормотал принц.
Бэггар похлопал ладонями друг о дружку, с ухмылкой приблизился к интеллигенту.
– Мотай на ус, чувак… Умей вовремя спаразитничать перед паразитами! – оглянулся вслед удаляющейся тачке и смачно сплюнул.
– Машинка-то дерьмо! Даром что «Buick Enclave»…
– Вы меня поразили, мистер! – восхищённо присвистнул принц.
– Честно!
Лицо афроамериканца отразило самодовольную гримасу. Он благожелательно произнёс:
– OK, парнишка, можешь посидеть на моём месте, пока я схожу промочить горло! Но фифти-фифти, условимся? – не ждя ответа, Бэггар достал из кармана свою шляпу, ссыпал из неё мелочь обратно в карман. Шляпу ловко одел на голову лорда. Расправил, отступил на шаг, критически взглянул. И довольно засмеялся:
– Прямо монетный король! – попрошайка пошел прочь, на ходу обернулся и крикнул: – Если подъедет похожий кретин, не теряйся!.. Ха-ха!..
Его Высочество понял, что эта сцена закончилась. Тогда он развернул сценарий. И прочел на последней странице:
– Если мистер дьявол мечтает сделать человека хуже, чем тот есть на самом деле, то он бо-ольшой оптимист…
ГАНГСТЕРЫ
Продуктовый магазинчик представлял собою небольшое здание, стоящее на перекрестке четырёх дорог. Обособленно, на пустыре, который и служил развязкой перекрёстка. Удобное местечко и для коммерсанта, и для обывателей! И тихое – спальный район, где нет ни школ, ни детсадов, ни музеев, ни цирков с театрами. А есть сотня тысяч лос-анджелессцев, имеющих желание и возможность жить несколько вне городской суеты!
Сонная дымка расстилалась над округой, район досыпал последние минуты. Сам магазинчик уже проснулся: о его бодрствовании извещал мопед Лили, на коем индонезиец добирался на работу. Мопед был припаркован невдалеке от входных дверей. Невзрачный «Форд» стоял в отдалении. Таковы были характерные особенности диспозиции на площадке, не хватало только главных героинь!.. Подъехал военный «Роллс-ройс» 1944 года выпуска. Заскрипев колодками в сорока футах от магазина – остановился. На пыльную травку ступили два ангелочка: в тёмных монашеских рясах до щиколоток и в туфлях на длинном каблуке. В руке у Эмми: потёртый чёрный кейс. Размером с чемодан. Такой простой, на защёлках, без всяких цифровых замков.
– Удачи, леди! – подмигнул кукловод. Дал по газам и умчался.
Подружки, зевая, осмотрелись. Поправили, по привычке, великолепные титьки. И обменялись впечатлениями:
– Я чувствую себя полной дурой!
– А я чувствую себя актрисой!
– Я тоже, Вики… Только это чувство не мешает мне заодно чувствовать себя и дурой!
– Мы просто первый раз играем! Сама Джоди Фостер видела себя дебилкой, когда играла свою первую роль! Нам рассказывали на курсах, помнишь?..[31]
Эмми переложила чемодан из одной ручки в другую. Тряхнула им. Хмыкнула:
– Уверена, что в кейсе наркота. А мистер Фэйс использует нас, как доставщиков наркоты.
– Вряд ли… Я предлагаю покурить, а потом действовать строго по сценарию.
– Мои сигареты остались в сумочке. Сейчас стрельну!..
– Не надо. Мы купим, – Вики показала 50-долларовую банкноту, зажатую в ладошке. – Это ведь, кажется, и есть магазин Лили?.. Прямо перед нами.
Ангелочки, не очень уверенно, двинулись к магазинчику. Рясы цеплялись за ножки, каблуки цеплялись за травку. А мысли бродили по распутью, типа того, по которому ныне шагали подружки. И всё вместе тормозило ход. Пятнадцать метров шлюшки шли пятнадцать часов. По крайней мере, им так показалось… С непривычки.
– Строго по сценарию!.. – фыркнула Эмми. – Не вижу сложностей! Нам надо идти прямо на запад от припаркованного мопеда, никуда не сворачивая… найти дом с опознавательным знаком… Отдать кейс наркодилеру, что там будет. И всё. – Девушка повертела головой: – А вон он и мопед!
– Ты всё спутала, Эмми! Мопед – это лишь характерная деталь экстерьера, а идти на запад надо от «Форда». Тачка у нас… вон она. Значит… идти так… – Вики показала направление. – В совсем другую сторону!
В проститутских сообществах не принято надевать на себя скорбный вид, и с грустью восклицать: «Я не права!», а после… в течение чёртовой кучи минут выискивать отмазки, почему же де я не права… и зачем… А принято излагать свои версии, коли уж ты такая умница.
– И? – деловито спросила Эмми. Она тормознула на каблуках и сунула кейс подруге. – Вот детки идут на запад от «Форда», и… им встречается…
– Я думаю, что мистер Фэйс работает в программе «Скрытая камера», – сказала Вики.
– Что?.. – глупо моргнула Эмми. – Какого хрена…
Монашеский наряд – это идеальная шифровка для доставки партии наркотиков хоть в Белый дом! Однако… в таком платьице можно не менее идеально молиться, а ещё играть в театре или в кино! Эмми нахмурилась: вот так твою мать, есть альтернативы её личным прикидкам, что тоже имеют право жить и размножаться…
– Ахахаха!.. – громко и вульгарно рассмеялась Эмми. На мгновение превратившись из ангелочка в бесёнка. Чисто с целью скрыть смущение. – Мистер Фэйс знает своё дело, не так ли!
Шлюшки, не сговариваясь, двинули дальше к магазинчику. Оживлённо болтая и скалясь:
– Если мы попадём на экраны, и даже в роли безмозглых курочек, то… есть шанс привлечь внимание парней из Голливуда!
– Да-да, и будет секс с парнями из Голливуда!
– Ну почему сразу секс?..
– Пусть не сразу…
* * *
Торговый зал – это обычное, немного полутёмное, магазинское помещение. Слева от дверей прилавок, справа стеллажи с продуктами. За прилавком сидел и читал газету мужчина лет тридцати, строгого вида. То ли китаец, то ли японец. Владелец лавки Лили!
Звякнул колокольчик над дверью – вошли монахини, принеся с собою запах духов и смехуёчки:
– На аэробику, конечно, в ряске не пойдёшь!
– Зато прикид хорош для съёма! Снимали ли вы когда-нибудь монашку, мистер?..
– Да уж, да уж…
Коммерсант отложил газету и встал – обычный жест вежливости к каждому клиенту! Ангелочки приблизились и рассмотрели мужчину наглыми глазками.
– Чем могу… сёстры?..
– Ты ведь Лили, верно? Ничего, что я так, по-свойски? – подмигнула Эмми.
– Дай-ка нам пачку «Angelic»![32] Пупсик… – пропела Вики.
Подружки лучезарно улыбались «таджику», крутили локоны и жеманно гылились. Неизвестно, где именно расположены камеры, поэтому надо играть каждую секунду! Чем больше, тем лучше, если качество не устроит продюсеров программы, то вполне, что понравится количество…
– Мы курим только «Angelic»! Потому что похожи на ангелов.
– Правда, пупсик?
Лили… то ли охренел от счастья, став объектом внимания двух симпатяжек, то ли негодовал, не смея открыть рот – всё-таки детки сначала клиенты, а потом уже нахалки. В общем, дар речи он потерял! Однако, по законам драматургии, пауза не может висеть бесконечно, и кто-то должен её нарушить! Об этом знает каждый драматург…
– Нет, девочки. На ангелов вы ни хрена не похожи!.. – веско произнёс ещё один персонаж, выходя на театральную сцену.
Девчонки обернулись и увидели… своего сутенёра Котика, который шел к ним со стороны стеллажей. А за ним – Громила, шестёрка и по совместительству охранник дородного тела. За сорок лет «папка» практически не изменился: зелёные водянистые глаза, бородавка над верхней губой, густые бакенбарды. Яркая молодежная одежда. Тогда, в сер. 1970-х, ему было 32, сейчас – 70. Котик стал старпером, но отнюдь не дряхлым[33]. Парочка гангстеров остановилась в двух футах от парочки шлюшек. Котик демонстративно поразглядывал девочек и в раздумье изрёк:
– Вы одеты как монахини. Поэтому могу сделать два вывода. Либо вы стали сегодня монахинями, либо…
– …типа маскарад! Гы, – поддакнул Громила, уловив тему.
– Правильно, Громила! – благосклонно кивнул босс. – Типа маскарад. Ключевое слово «типа», поскольку я хорошо знаю Эмми и Вики, чтобы допустить мысль о том, что расчетливым сучкам больше нечем заняться, как только переодевалками. Если только в интересах клиента…
Ангелочки переглянулись – по ходу, вот самый подходящий момент, чтобы взбунтоваться против скупердяя! Что порядком задрал девчонок за 25 месяцев работы в борделе, где Котик являлся хозяином и полновластным распорядителем! И надо же такому случиться, что он нарисовался именно сейчас и именно здесь…
– Мы на тебя больше не работаем, чёртов жадина!
– Поэтому наш маскарад – наше личное дело!..
Бунт – не совсем та тема, надо Котика послать совсем. И так, чтобы старпер понял, что его послали совсем! Так размыслили девчонки и быстренько дополнили:
– Мы последний раз вышли в мир!
– Ты… тлен для нас, как и все остальные!..
Подружки, конечно, неимоверно «слажали» при игре! Котик глубокомысленно кивнул. Почесал пузцо и заметил без затей:
– Я – добрый босс. И сегодня у меня хорошее настроение. Поэтому я отпущу вас на волю… Сейчас вы мне отсосёте, отдадите кейс и – катитесь подальше.
Громила плотоядно защерился. Коли хозяин решил заминетить деток, то и его охране что-то да перепадёт. Крохи всегда падают с царского стола, в противном случае царей бы не было вовсе…
– Сначала отсос, – старпер вытащил из-за пояса пистолет, важно подал Громиле: – Подержи.
Подружки напряженно сглатывали, на лицах читалась хандра! Терпеть унижения – неприятно, но привычно. Только кейс… отдавать-то нельзя! Что бы там ни было – там что-то есть, как минимум ценное для игры! Короче, отдавая кейс – ты отдаёшь не кейс, а свой шанс на Голливуд!.. Но данный расклад не объяснишь Котику…
Охранник схватил оружие босса, а сам босс расстегнул ширинку – брюки спали на пол. Котик указующе повёл бровями. Девчонки поймали требование и совсем скисли.
– Эй, ребята! У меня тут магазин, а не бордель! Не могли бы вы убраться… – обрёл дар речи Лили. Мизасцена развернулась прямо возле прилавка: коммерсант находился сразу за спинами шлюшек. Оттуда – из-за спин, и выкрикнул. Громила тут же вскинул пистолет, целясь в узкоглазика через плечо Вики:
– Прикройся, Лили!.. Или тоже будешь сосать!..
Собственник мелкого магазинчика – это не то же самое, что владелец крупного. И поэтому его личное геройство против гангстеров – неуместно. Никакого этнического шовинизма, чисто по факту размера бизнесов! В мелких лавочках заправляют бандиты, крупные – вотчина чиновников! И нарушение данной закономерности ведёт к американскому хаосу, что почище обвала доллара! Глубоко известные истины, на самом-то деле…
– Понял, мистер. Я всё понял!.. – заверил Лили, выставляя руки ладонями вперёд.
Громила вскинул пистолет и выстрелил вверх – воздух наполнили грохот и пыль с потолка.
– Детки, не заставляйте ждать мистера Котика. Гы-ы… – павиан перевёл ствол на девчонок (куда-то между них) и прорычал угрожающе: – А мистер Котик приказал сосать!
Инстинкт самосохранения зачастую делает то, на что не решается забздевший мозг! Вики… взмахнула кейсом, одновременно же отступив на фут назад – для траектории удара! Чемодан взмыл в воздух и стукнул по пистолету. Как следствие, громильская рука с оружием стукнула павиана по собственному носу. Ни шлюшка, ни охранник ничего такого не ожидали! Изумлённо уставились друг на друга.
Эмми же прицельно пнула Котика в промежность! Чужой пример заразителен, и не суть, чем именно сам пример спровоцирован…
– Мля! Вот это… мля!.. – гангстер схватился за яйца обеими руками и основательно присел.
– Бежим!.. – Эмми дёрнула за рукав оцепеневшую подружку. Потянула за собой… До Вики, наконец, дошло, что она большая умница, только гангстеры вряд ли так считают. И, значит, надо удирать. Девчонки выбежали на улицу.
Бугай потрогал распухший нос. Крови нету, а синяков на носу не бывает. Приложить медяк и порядок… Здоровяк облегчённо перевёл дух: с побитой рожей ходить по городу – последнее дело! Тем более Тайсону местного разлива. А когда узнают, откуда травма, то ваще ржач будет… это то же самое, если б «железного Майка» побил рефери сковородкой…[34]
– Громила, дай мою пушку! – отвлёк павиана от самолюбования жёсткий хозяйский голос. Котик последний раз млякнул и выпрямился. Подхватил брюки. Шестёрка подал пистолет.
– Этих сучек нельзя упустить! – крякнул Котик и заспешил к выходу, неловко двигая тазом. Громила… кинулся, было, следом… Но у выхода притормозил. Дождался, пока босс выйдет наружу и повернулся к прилавку. На ходу доставая свой пистолет – на этот раз из кармана штанов. За стойкой находился узкозглазый кусок испуга:
– Мистер Громила… да? Берите, что хотите, только не стреляйте! – отчаянно попросил Лили, вновь простирая руки ладонями вперёд.
Павиан прицелился и спустил курок. Лили схватился за окровавленное плечо и упал под стойку. С негромким вскриком! Бугай подскочил к прилавку, натренированно стукнул по кассовому аппарату рукояткой пистолета. Касса открылась. Громила перегнулся через стойку, неловко доставая из ящичков какую-то мелочёвку, которую коммерсант с вечера оставил на «первую утреннюю сдачу»! Но не всем же банки грабить… тоже верно.
– Громила, мать твою!.. – на пороге возник Котик. – Какого чёрта ты тут копаешься и стреляешь?..
– Иду-иду, мистер Котик! – торопливо заверил павиан, рассовывая по карманам доллары. Простите, босс, не удержался… голодное детство навевает…
– Вот чудло! – нетерпеливо затоптался шеф у порога, сжимая пистолет.
Громила оторвался от кассы и заспешил к выходу. Гангстеры выскочили вон. Лили под прилавком тихо выдохнул.
– Шалавы побежали на запад от «Форда»! – очутившись на улице, старпер быстро зашагал к машинке. Охранник, ставший богаче на 50 долларов, засеменил следом… Нагнал босса на полдороге, торопливо глянул на наручные часы.
– Мистер Котик, может, займёмся розысками потом? Мне нужно через полчаса быть у парикмахера. Моя волосатая грудь жаждет…
– Громила, заткнись! – приказал босс, не сбавляя шага. И добавил важно: – Ты знаешь, вообще, с чего началось у меня сегодняшнее утро?
– Не знаю, мистер Котик, – заискивающе улыбнулся бугай. – Вы ведь расскажете, да?..
Котик встал у «Форда». Отдышался. Сунул пистолет за пояс. Произнёс с превосходством:
– Мне позвонил один чувак. Он сказал, что шалавы подгребут туда, где мы их видели. И если я хочу получить ощутимый пендель по мудям, то могу с ними встретиться! – старпер гордо приосанился.
– Гы. Чувак вас не обманул, мистер Котик, – озадаченно вымолвил павиан, становясь возле. – Я уж думал, вашим яйцам яичница…
Котик… согнал с лица широкую улыбку. Поразмышлял. И… размеренно поразился:
– Да, Громила… точняк. Я получил пендель по мудям от одной из сучек. Случилось…
– Случилось, мистер Котик.
Босс и шестёрка разглядывали друг друга в течение минуты. Мажа друг друга изумлением, будто вареньем пирог.
– Пендель по мудям – это не главное, Громила! – вдруг заорал Котик. – Чувак пообещал, что если я не буду лохом, то обрету то, что ждало меня целых пять лет! И я думаю – то, что меня ждало, лежит в кейсе, который у шалав!..
Павиан виновато съёжился, не смея и пёрднуть. Босс открыл переднюю дверцу и упал на сиденье. Рявкнул:
– Поехали! Сучки где-то рядом, ща мы их быстро откопаем!
Охранник резвой рысью обежал автомобиль, приземлился на водительское сиденье. Вставил ключ в замок зажигания. Спросил подобострастно:
– Так кто же вам звонил, мистер Котик? Вы спросили имя у чувака?
– Он сам представился! – небрежно отмахнулся шеф. – Какой-то мистер Фэйс.
– Мистер Фэйс!?.. – испуганно возопил павиан. Он чуть не выскочил из тачки. – Ну, ни хрена себе!..
ПРОДАМ ДЕНЬГИ!
Узкая полоска скамейки не очень удобна для сиденья, но все-таки лучше, чем неровная поверхность асфальта. Для интеллигентного перца! Принц примостил задницу на скамеечное дерево и покуривал, наслаждаясь относительной тишиной. У ног лежала шляпа Бэггара, здесь же – на подставке с ножкой, табличка. Башня заслоняла табачный магазинчик от городской суеты. Было часов десять утра, ещё не душно, но уже и не прохладно. На данное место надвигалась обычная для сих мест – жарища. Аристократ глянул на поднимающееся солнце – из-под ладони, обеспокоено поцокал языком:
– Зонтик бы не помешал… – он встал… затоптал окурок и осмотрелся. По неширокой улочке, время от времени, сновали пешеходы. Приблизительно раз в минутку проезжала случайная машинка. На тротуаре торчала купа пальм – футах в пятидесяти от магазинчика, ещё дальше виднелись автозаправочная станция и магазин пылесосов. Поблизости разбросано несколько одноэтажных коттеджей, гаражный массив и какое-то трёхэтажное учреждение, то ли школа, то ли библиотека. Райончик явно небогатый, но и не совсем уж бедняцкий, так – серединка на половинку… Мистер Игрок зевнул и… заметил совсем рядом одинокую пальму. Немножко не у самых дверей табачной лавки, зато идеальное место для коротания жары на улице. Принц подхватил шляпу, табличку и скамеечку, переместился под пальму. Так и есть – к стволу прислонена консервная банка-пепельница, валяется позапрошлогодний «Playboy», земля основательно истоптана – похоже, Бэггар здесь живёт днём, а утром и вечером торчит у самых дверей лавки. Природная специфика вносит свои коррективы в любое занятие.
Из магазина вышел необыкновенно толстый бюргер! Лет тридцати семи. Распечатывая на ходу только что купленную пачку сигарет, направился по улочке. Тяжело переваливаясь при ходьбе, подобно медведю-гризли. Бюргер миновал бомжа под его пальмой. Вдруг остановился… подумал и возвернулся. Уставился на табличку, укреплённую рядом с пальмой. Надпись гласила: «Продаю миллион долларов».
– Почём миллион? – спросил толстяк небрежно, и без всякого стёба.
– Отдаю за Правду, – ответил бомж. Он недоверчиво оглядел бюргера, слишком быстро, чтобы данный сэр явился Правдой. Да и не похож сэр на Правду нисколько…
– Товар покажи, – попросил бюргер, закуривая.
– Правду вперёд!
– Правды у меня навалом, на любой вкус и цвет… – расплылся в снисходительной улыбке толстяк. – Какую хошь, такую и отдам, без всякого сожаления. И сколько хошь… Итак?
Чем быстрей отпустишь человека – тем быстрей он уйдёт из твоей жизни. Освободив место для новых людей… Уход не означает, что данный человек плохой, просто свою роль он уже сыграл. Аристократ отрицательно качнул головой:
– Нет, мне не нужна ваша Правда. Проходите мимо.
Улыбка бюргера, на удивление, стала ещё шире. Он не обиделся, а обрадовался!
– Забавный ты чувачила, – подмигнул сэр. – Умеешь поднять настроение…
Бюргер достал из бумажника долларовую банкноту, кряхтя, нагнулся и опустил денежку в шляпу. Когда подобный свинтус наклоняется только для того, чтобы подать милостыню – это значит, что у него весомые причины согнуть несгибаемое тело. Прогнуть, – можно и так…
– Удачной продажи, чувак! – пожелал толстяк. – Оригинальный способ выбивания бабла у честных граждан!.. Я оценил… – Он подмигнул и вразвалку удалился.
Принц, несколько в смешанных чувствах, рассмотрел доллар у своих ног.
СОКРОВИЩЕ САДДАМА
Голос генерала Лоренса звучал без всякого пафоса, чуть устало и надменно.
– Саддам Хусейн имел сокровище. То, что болтают о его банковских миллиардах – ерунда по сравнению с тем, что было спрятано у него в Тикрите.
Вояка сидел за массивным письменным столом, в своём кабинете. Курил сигарку и рассказывал о том, как у него прошёл день 13 декабря 2003 года[35]. Лицо – изрядно помятое, такую физиономию можно увидеть в зеркале после бессонной ночи.
– Мы с Джимом и Майком арестовали Саддама. Его увезли на нашу базу, а мы… нашли тайник. Там лежал Алмаз необыкновенно большого размера.
Кабинет генерала – это помещение площадью 70 футов. Квадратной формы. Стены заставлены и увешаны военными трофеями, включая человеческие скальпы. Впрочем, скальпы являлись голимым понтом, искусно сделанным из папье-маше, и висели чисто с целью «оригинального бахвальства»! В углу – тяжёлый сейф, рядом настенный бар.
– Мы не отдали Алмаз Правительству.
Слушателем вояки был диакон Патрик. На теле – священническая одежда, на груди – золотой крест Джозефа. Служитель беспрерывно зевал, а в редких промежутках между зевками – дремал с открытыми глазами. Последствия бессонной ночи в полиции являли себя без компромиссов! В отличие от вояки, для которого вынужденная бессонница – не более, чем часть жизни. Парочка полчаса назад приехала из участка, где им всю ночь вынимали мозг.
Не сон и не явь – самое гениальное время для головного мозга! Он нам сейчас рисует то, что никогда не покажет ни во сне, ни наяву, если взять эти состояния по отдельности! Сознание Патрика как раз и болталось в ирреале. Пухлячок отдельными деталями видел всё то, чем делился генерал. Очень яркие насыщенные картинки!..
• Деревянный ящичек, вкопанный в земляной пол, а в нём предмет чуть овальной формы, завёрнутый в ткань… размером не меньше человеческой головы!..
• Вот генеральские руки достали из ящичка свёрток, аккуратно опустили на цветастый платок, что расстелен на полу… Почему руки именно генеральские?.. Дак вот он и сам генерал Лоренс – сидит на корточках, в какой-то комнатке с явным восточным орнаментом, и смотрит на свёрток алчным взглядом!.. Рядом два парня, с полковничьими погонами, наверняка Джим и Майк… выражения лиц примерно как и у генерала!..
• Руки Лоренса откинули ткань, показав диакону Алмаз… но через мгновение сокровище Саддама было вновь завернуто, и перевязано крест-накрест…
– Потом я застрелил Джима и Майка, и обвинил в убийстве своего адъютанта.
Патрик физически услышал, как треснули два выстрела – из армейской винтовки! Диакон… хлопнул красными глазками и… подскочил со стула. Заворожено уставился на армейца:
– Застрелили, генерал!? Для того, чтобы одному завладеть Алмазом?!
Губы вояки разрезала ухмылка.
– Патрик, убери риторику! Отец Джозеф уже принял моё покаяние и попросил у Господа прощение за эти прегрешения! – генерал отложил сигарку в пепельницу. Размеренно подошёл к бару, достал бутылку виски, стакан, банку «Пепси». Добавил небрежно: – После я полистал книжки и выяснил, что Алмаз ведёт родословную от самого Салаха эд-Дина – крутого ассирийского главаря!
Лоренс налил в стакан на 1/3 виски. Выпил крупными глотками. Рыгнул с удовольствием. Подвинул банку служителю. Тот благодарно схватил баночку, вскрыл и припал к ней! Энергетический напиток на сто процентов поднимает тонус и изгоняет усталость! Индейцы не дураки, и если могут белым втюхать дурное, то сами дурь точно жрать не будут![36]
– Патрик, мне очень жаль, что отца Джозефа угрохал этот говнюк Фэйс! – с апломбом изрёк вояка. – А мы живём, Патрик. И святой Отец теперь ты!
Разница между диаконом и священником – очевидна. Для церковников. Армейцы (как и все остальные гражданские) совсем не рубят в таких вещах! Они думают, что получить сан священника – это примерно то же самое, что получить новое звание… Если в 27 лет можно стать лейтенантом – командиром желторотых новобранцев, то… стать в таком возрасте пастырем разноопытного общества нельзя! Вся суть именно в возрасте! Авторитет святого отца подобен авторитету свахи: чем специалист старше, тем больше у него авторитета!.. Патрик поперхнулся… кашлянул. И вымолвил смиренно:
– Официального рукоположения нет. И не будет. Я слишком молод, чтобы носить столь почётный сан.
– Патрик. Я лично скажу кардиналу Гумберту, что на место Джозефа круче священника, чем ты, ему не найти! – немедленно отпарировал генерал. Не гони порожняк, юноша, не гони! Мир проще, если смотреть на него проще.
Служитель озадаченно покусал пухлые губки. В принципе, армеец дело глаголит, бывало, что и в тридцать лет становились епископами. Исключения из правил, конечно, но почему бы таким исключением не стать и диакону?.. Не хуже других! А назначения посредством «личных связей» не есть грех, в противном случае надо разогнать половину клира! Толстячок с надеждой взглянул на вояку:
– Почему вы заботитесь обо мне, генерал Лоренс?
Прямой вопрос подразумевает прямой ответ. Неизвестно, как с этим у инженеров/учителей/дровосеков/президентов и так далее, но в армии именно так! Армейцы – люди гораздо прямолинейные, не умеют ходить вокруг да около, что-то там хитрить и строить тонковыдуманные схемы! У солдата всё просто, будь он подонок или честный лох! Генерал – это всего лишь солдат через 20–30 лет, кабинетные хреноретики не в счёт.
– Мне нужно, Патрик, чтобы ты освятил Алмаз из Тикрита!
Добродушная улыбка осветила генеральское лицо. Холод сжимает сосуды головного мозга, а жар расширяет. Диакон не понял, что именно с его сосудами, но понял, что… процесс пошёл! Исчезли стены комнаты, растаяли полы и потолок… кругом красный песок ассирийской пустыни… на месте вояки – красномордый индюк с уродливо большим клювом, в котором… торчат острые зубы хищника! Дабы сожрать молочное тело и выпить чистую душу агнца! «Был Он там в пустыне сорок дней, искушаемый сатаною, и был со зверями; и Ангелы служили Ему»…[37] В ушах застучали тамтамы и барабаны.
– Vade retro, Satana![38] – вскричал Патрик горячно. – Вы просите меня освятить кровь, которая пролита на Алмаз. Оправдать её!.. Кровь невинных людей…
Служитель вскочил, чуть не уронив банку! Данная неловкость позволила вернуться в реальность. Диакон… выдохнул и поставил банку на стол. Подумал и подвинул её на другой край столешницы.
– Генерал Лоренс, то что вы просите – невозможно.
Вояка выслушал твёрдый тон и сообразил, что уламывать пухлого перца бесполезно. Похоже, диакон и вправду молод для святого Отца, слишком максималист. В этом и соль непоняток… Годочков несколько пусть ещё походит в священнических шестёрках, не дорос.
– Я не буду тебя убалтывать. Пока, Патрик.
– Прощайте, генерал Лоренс.
С вежливым поклоном служитель быстро вышел из кабинета. Вояка плеснул себе ещё вискаря и потянул из пепельницы сигарку. Всегда юность создаёт какие-то проблемы…
СЛОМАННЫЙ КАБЛУК
Улочка была двадцати футов шириной. Вместо асфальта – песчаная дорога, почти без выбоин, вместо домов по краям – глухие заборы, за которыми и прятались дома. В общем, такая «Рублёвка Лос-Анджелеса», только без московских отгородок района от внешнего мира… То место, где просёлочная дорога считается шиком, а своё житьё-бытьё принято прятать от соседей и случайных пешеходов… Ангелочки торопливо шли по данной улочке: лица раскрасневшиеся, дыхание прерывистое. Кейс снова переместился в сладкую ручку Эмми.
– Сбавим-ка ход! – предложила Вики, обернувшись. Подружка тоже оглянулась и темп замедлился. Сзади никакой погони не видно и можно расслабиться… Некоторое время девчонки шли молча, приводя дыхание в порядок.
– Ф-ф-фуу… Ну и что ты обо всём этом думаешь?
– Думаю, что… во время таких съемок случаются накладки и похлеще… – беззаботно отозвалась Эмми.
– Встреча с Котиком – может быть и накладка, а может быть и нет!
Эмми избавила тон от беспечности и наполнила его глубокомыслием. Иногда так бывает даже у легкомысленных шалав:
– По-твоему… мистер Фэйс сделал козлам предложение… такое же, как и нам?
– Я сказала – «может быть»… – Вики неопределённо пожала плечиком.
Ангелочки в школе были отличницами и шутя решали уравнения с тремя неизвестными. К слову, самые искусные шлюхи вырастают именно из отличниц… X, Y и Z вполне раскрываемы, если знаешь хотя бы D. Здесь же… все буковки – полный мрак, да и не буковки это вовсе, а ситуация и не уравнение. И даже, что есть ситуация – до конца не ясно, ТВ-программа, сумасшедший театр или доставка наркоты. Или долбанная куча других вариантов… Ещё сотню футов девчонки прошли молча.
– Чёрт!.. – Эмми пошатнулась на дорожном камешке. Личико скривилось в досадливую гримаску. – Вот чёрт! В этой одежде, чёрт возьми, только и ходить на каблуках!
Шлюшки остановились… прямо напротив глухого заборчика (с калиткой), на котором висел плакат! Ватман с синей надписью, размером два на три фута. Эмми припечатала чемодан о землю и, опёршись о плечо подружки, стянула туфлю. Брезгливо рассмотрела сломанный каблук, висящий на клеевой ниточке.
– Мистер Фэйс предлагал ичиги. А ты… и я – отказались, – Вики дёрнула шпильку, освобождённый из клеевых пут каблук упал на землю.
– Не надо делать виноватой меня, Вики! Лично я ни разу не носила одежду монахини и думала, что так можно ходить и в туфлях! Преспокойно… – Эмми назидающе помахала изделием из кожи перед подружкиным носом:
– И я ни разу не одевала рясу. И думала так же, как и ты… Только мне пришло в голову…
– Что? Что, чёрт возьми!
– Форма ичиг специально разработана церковными обувщиками для удобства в ходьбе… при ношении рясы. Можно было и догадаться, что ичиги удобней… следуя логике.
– Ха-ха-ха!.. Вики, не надо нести пургу про нелогичную логику! Церковным обувщикам по хрену удобство своих изделий. Вот это правильная логика!
– То есть церковным обувщикам плевать на монахов и монахинь? Так?
– Можно сказать и так.
– Но… обувщики же церковные! Они хорошо знают, что… надо любить ближних, заботиться о них… И если обычным обувщикам на заповеди Господа насрать, то церковным обувщикам совсем не насрать…
– Вики, твою мать! Не выходи из образа! Мы монахини, а монахини так не говорят!
– Так, как ты, монахини тоже не говорят! И вообще… не я начала спор.
Эмми бросила туфлю вниз, вставила в неё ножку. Притопнула. Стащила с другой ноги туфлю, напыжившись, рванула шпильку, отламывая! С первой же попытки действие увенчалось успехом – китайские босоножки не есть абсолют крепости…
– Вот так-то лучше. Без каблуков… – одобрительно потопала обеими ножками Эмми. Спросила между прочим: – Выходит, виновата во всей карусели я?..
Вики смотрела насуплено и молчала. Практичные девушки не видят пользы в спорах, и поэтому и не спорят. Но иногда могут сорваться, в силу своей женской природы, и наговорить много никчемных слов… Но… блажен тот, кто осознал свою никчемность! Теперь надо вставить в диалог рациональное зерно, после того, как подружка выговорится…
– Это я начала говорить про ичиги? – наступала Эмми. Руки тискали отломанный каблучок, грудки колесом. – И это я решила купить сигарет, и мы поимели встречку с прифарками? А потом… вся эта моя хреновина гнала нас по улице целых две мили! Да так, что у меня самой же сломался каблук! Ахаха, как интересно!
– Эмми, ты сваливаешь всё в кучу! Как винегрет, твою мать! А мысль, что… Котик и Громила – участники театра, не лишена всё-таки здравости, а? – ввернула Вики рационал. Эмми усмехнулась и сказала внушительно:
– Котик пинок по своему причиндалу просто так не оставит. Участник он или нет – здесь ни хрена неважно. Пинок по причиндалу он не простит!
– Был бы там причиндал… так, мышиный хвостик…
– Да-да, мышиный хвостик!
Девчонки… от души расхохотались – громко и навязчиво.
В данный момент из калитки дома за глухим забором – против коего стояли ангелочки, вышел Патрик. Лицо возмущённое и разгорячённое, ручки нервно подрагивают. Ничего не замечая кругом, диакон направился пешочком по улочке.
– Только это прежде его причиндал, а потом уже мышиный хвостик! – посерьёзнела Эмми. Она мельком глянула на шпильку, до сих пор зажатую в ладони… швырнула её куда-то назад. Отряхнула пальчики: – Ну и что дальше?..
Каблук попал в служительскую голову. Патрик… встал на месте, потёр ушибленный затылок и… только сейчас заприметил двух сестёр. В десятке футов от себя.
– Привет, священник! – махнула Вики ручкой. Игриво улыбнулась. Эмми оглянулась и тоже расплылась в улыбочке:
– Падре, монашку хочешь, а?..
– А может, двух монашечек сразу?..
Детки встали на знакомые ролики! Задорные смехуёчки запрыгали по улочке, раскрашивая угрюмые заборы и серую пыль разноцветной палитрой! Смех юных девушек – поразительная субстанция, что лечит, калечит, может как поднять, так и опустить, и не только настроение. Впрочем, церковные мужички – это не совсем и мужички… Диакон в священнической рясе потрогал крест на груди и горячно возопил:
– Вы ведёте себя, как публичные женщины!
– Спасибо за комплимант! – подмигнули монахини в туфлях и с кейсом. И заметили ограду, с куском ватмана.
– Вики, гляди-ка!
– По ходу нам в этот дом!
Эмми подхватила кейс и девчонки прошли в калиточку. Напоследок послав Патрику по воздушному поцелуйчику.
– Позвони нам, дорогой! – ангелочки скрылись за глухим забором. Патрик проводил их рассерженным выдохом. Взгляд ткнулся в плакат на заборе и… диакон недоумённо сощурился. Надпись на плакате состояла из букв, выписанным жирным синим маркером: «Шлюхам с кейсом нужно сюда!».
Послышался рёв автомобильного двигателя и, через шесть секунд, рядом со служителем резко затормозил «Форд»! В фортку высунулась павианья морда:
– Слышь, святой перец. Ты не видел двух шлюх с кейсом?
НА ТЕАТРАЛЬНОЙ СЦЕНЕ
От калитки к дому вела дорожка из камня. В глубине поместья двухэтажный особняк из дерева и стекла, ни флигельков, ни сараев, ни хрена! Двор большой и запущенный, тут и там колосящаяся травка и очертания давно не высаживаемых клумб! По ходу, владелец здесь жил не более пары месяцев в году и не заботился об уюте и красоте. А может, только купил или только переехал… Например, в связи с выходом в отставку… Ангелочков мало занимали подобные гадалки, хватает более животрепещущих темок. Девчонки цокали по дорожке, косясь по сторонам и возбуждённо переговариваясь:
– Мы сейчас подходим к дому?..
– Да-да! И… отдаём кейс… чуваку, что торчит у дверей. Ну, там… поболтаем с ним чуток, а?
– По сценарию!..
Возле входных дверей, на невысоком крылечке с перилами, находился высокий мужчина в синей пиджачной паре. Ухо приложено к двери, судя по позе, чувак напряжённо слушал то, что происходило внутри особняка.
– Интересно, где тут камеры?.. – равнодушно спросила Вики. Профессия актриски уже немного утомила, сейчас бы солёную ванночку принять…
– После представления предлагаю смотаться в Майами – прогреть на пляжике наши шелковистые попки и спинки!.. – озвучила Эмми обоюдное желание. Когда живёшь с человеком два года в одной комнате, то начинаешь слышать его мысли. По крайней мере, их направление…
– Наши изумительные тела можно прогреть и в Калифорнии. Здесь пляжики ничуть не хуже, чем во Флориде! – авторитетно заметила Вики.
– Ха! Давно ли мы стали считать Калифорнию пляжной столицей?
– Я не о том… А я лишь считаю, что совместить пляжик и загар можно и в Калифорнии.
– Что ты привязалась ко мне со своей Калифорнией!
– Сама ты… ко мне привязываешься всё утро!
– Что?! Значит, я привязываюсь?!..
Шлюшкам осталось пройти до крылечка всего-то пять футов. Мужик в синей паре обернулся от двери и протестующе махнул ручкой. Вымолвил горячим шёпотом:
– Тише, леди!
Оба-на! Ангелочки встали как вкопанные! Ни хрена так себе встречка!
– Мистер Фэйс!.. Как хорошо, что ты здесь!
– Эм, твою мать!.. Крутой драматургический ход!
Шлюшки, склонив набок головки, стали пялиться на режиссёра. С поразительным любопытством!
А в это время – за забором со стороны улочки… Главарь широко шагал от «Форда» к калитке! Шестёрка семенил следом:
– Мистер Котик!.. Мистер Котик!..
Босс встал у калитки, недовольно напыжил харю:
– Что?
– Давайте не пойдём за калитку.
– Ты никак бздишь, Громила?.. – шеф удивлённо оглядел бугая с ног до головы. Заставить бояться дебила практически невозможно, это то же самое, что напугать безмозглую пулю.
– Нет, мистер Котик! – павиан клятвенно прижал ладони-клешни к груди.
– Тогда почему ты не хочешь идти за калитку? – Котик по-учительски ткнул в ватман волосатым пальцем: – Видишь надпись? «Шлюхам с кейсом нужно сюда»! И, ясен пень, что шлюхи с кейсом сюда и вошли!
Патрик стоял возле «Форда» и глазел на парочку у калитки.
– Мистер Котик, я чую жопой, что идти за калитку нельзя! Гы… Театрал – настоящий псих, и от этого мудилы надо ждать изощрённой подставы!.. – бугай как-то… слезливо глянул на босса и искренне прорыдал: – Моя жопа в плане чутья меня ещё никогда не подводила, честное слово!
Котик не стал ругаться матом и гневаться. А вынул пистолет и передёрнул затвор. Заглянул в ствол, с наслаждением вдохнул запах оружейного масла. Сказал нетерпеливо:
– Громила, рассуждения твоей жопы меня не волнуют. Абсолютно. Меня волнует то, что в кейсе у шлюх. То, что лежит в кейсе, ждало меня целых пять лет, помнишь?!
– Мистер Котик! – заорал в отчаянии павиан. – В кейсе, на хрен, лежит солидная подстава! Фэйс на выдумки горазд, дебилоид чёртов!
Ещё как горазд! Да не устанет язык это повторять! Патрик насторожился, услышав имя, сидящее в печёнках. А Котик… лишь приставил волосатый палец к губам:
– Тсс, Громила! Я закрываю спор правом босса, – он осторожно приоткрыл калитку и заглянул во двор. И проскользнул туда, призывно махнув шестёрке пистолетом. Бугай… швыркнул носом, сглатывая унизительные сопли. Достал револьвер и ушёл вслед за шефом, обронив:
– Гы. Никто не смеет обвинять Громилу в бздеже!
Диакон зябко пожал плечами. Осенил широким крестом глухой забор с ватманом, и заспешил прочь – в ту сторону, откуда возникли монахини и «Форд».
* * *
Диспозиции располагались следующим образом!
На крыльце находился кукловод, чутко прижимая ухо к двери. Подружки вопрошающе и безотрывно смотрели на крыльцо, стоя от него в пяти футах.
На заднем плане к шлюшкам медленно приближались гангстеры. С оружием наизготовку.
Ангелочки поставили склонённые головки в ровное положение… подвигали плечиком и выдали:
– Эй, мистер Фэйс…
В тот же момент из дома послышался громогласный мужской вопль:
– Fffuck!.. What you fuckin mother?!
– Ой! – девчонки попятились. Гангстеры приостановились. А кукловод… отнял ухо от двери, и воскликнул радостно:
– Ну вот, наконец-то! – он застучал в дверь кулаком.
Подружки прекратили отступление, личики превратились в две сплошные удивлённые масочки. Вчера маски были искусственные, а сегодня эмоциональные… игра попёрла!
Котик половчее перехватил пистолет и сделал ещё несколько шагов к дому. Громила следом. Гангстеры встали по бокам шлюшек, поводя оружием. Девчонки покосились… вздрогнули трусливо… на этом дело и кончилось! Покамест…
Театрал стучал и стучал в дверь, изредка оборачиваясь к кворуму, и залихватски подмигивая.
– Мистер Котик!.. – воскликнул Громила. Пытаясь донести шефу, что вот этот парень на крыльце и есть тот самый Фэйс. Попытка была прервана: изнутри дома послышались твёрдые шаги, щёлкнул замок и дверь распахнулась:
– Кто здесь, вашу мать!.. – на пороге возник генерал Лоренс, в домашнем халате и в тапочках. «Бешеные глаза» как иллюстрация душевного состояния!
– Опять ты!.. – изумился вояка, разглядывая театрала, находящегося в двух футах.
Кукловод широко улыбнулся и зазывающе запел:
– Генерал Лоренс, к вам пришли две монахини по очень важному делу! А рядом с ними их телохранители, у которых также очень важное дело! – паяц отступил в сторону, освобождая для генерала угол обзора. Театрально указал на занятную четвёрку.
Ангелочки и гангстеры оторопело смотрели на генерала Лоренса, а тот на них!
– Что за хрень собачья!?.. – размыслил вояка. Багровость с морды и шеи немного спала.
– Леди, ваши реплики! – скомандовал режиссёр.
Девчонки с переглядкой выступили вперёд. Гангстеры остались за их спинами – в двух футах.
– Генерал Лоренс, мы принесли вам… э-э… добрую весть! Хотите ли вы взять её?
– Ваша добрая весть лежит вот в этом кейсе! – Эмми махнула чемоданом.
Актриски очень постарались, вложили в реплики душу! Для кино, конечно, наивно и наигранно, но для театра уже приемлемо… Котик плотоядно облизнулся, ощупывая глазами кейс.
– Ррр! – сорвался короткий рык с генеральских губ. Багровость снова атаковала щёки и подбородок.
– Генерал Лоренс спрашивает, почему вы решили принести весть ему? – перевёл на английский язык театрал.
– В сценарии сказано лишь о приятном разговоре, в основе которого наша импровизация… – растерялась Эмми.
– Вот и импровизируем! – воодушевлённо шепнула Вики. Состроила любезную гримаску: – Дорогой генерал! Просто вы такой красавчик… Ой! – Вики смолкла и критически рассмотрела вояку.
– Такой благородны… – шлюшка, сомневаясь, замолкла совсем.
– Вы такой восхитительный, когда в ярости! – пришла на подмогу Эмми.
– Да, да, да! – воспряла Вики, замирая в позе «распятого Христа». – Ваш яростный вид так восхитителен, что мы принесли добрую весть именно вам, дабы лишний раз посмотреть на ваш облик!
Эмми чинно опустилась на одно колено, поставила кейс перед собой. Прижала руку к левой груди, склонила голову в эффектном поклоне.
– Возьмите добрую весть, генерал Лоренс! – дёрнула подружку за ногу. – Ээй!
Вики заценила, что игра напарницы логичней её собственной игры… и скопировала позу Эмми.
Вояка хлопал глазами, вероятно, впервые в жизни, не зная, что ответить.
Котик от изумления даже опустил руку с пистолетом! Но Громилу никаким маскарадом больше не удивить, бугай настороженно поводил стволом.
Кукловод сложил ладони чашечкой и громко прошептал в сторону проституток:
– Откройте кейс и покажите добрую весть воочию!
– Мать твою!..
– Давай без суфлёрства, а?
Так пробормотали детки и улыбнулись вояке:
– Вы рады, генерал Лоренс? Считайте нас посланницами Господа! Это… Мария Магдалина, а я…
– …святая Руфь!
Вояка… решительно шагнул с порога на крыльцо. Сжал кулаки и истерично проорал, несколько присев от напряжения:
– Да кто вы, на хрен, все такие, и какого хрена, на хрен, вам всем от меня надо!?..
Детки вздохнули и разочарованно поднялись с колен. Молвили в сомнении:
– Отличный разговор!
– А главное – приятный!
Вовремя раскрываемая интрига – это залог неослабевающего интереса зрителей и, как следствие, успеха постановки! Необходимо иметь чувство ритма, чтобы уловить тот момент, когда раскрыть карты, а когда закрыть или вовсе обойтись без карт. Темпоритм – одна из главных составляющих любого визуального произведения! Он наполняет сюжет деталями, которые создают атмосферу. «Оскары» раздают именно за детали! А мистер Фэйс за свой театр явно намерен получить «Оскар», поэтому так и суетится…
– Всё просто, генерал! – воскликнул режиссёр, сбегая со ступенек крыльца. – У вас из дома пропал Алмаз чистейшей воды. Вы только что пропажу обнаружили, и мы это слышали. Монахини принесли Алмаз назад. Не знаю однако – они его спёрли, или их телохранители…
Театрал поочерёдно прикоснулся сначала к парочке шлюшек, а потом и к гангстерам. Типа демонстрируя, как мы показываем доказательства! Никто не воспротивился, что их трогают как покупаемых лошадей, клоунские слова ошеломили и сбили с панталыку.
– А может, вором был кто-то совсем другой… Это не важно. Факт в том, что вам возвращают украденное, а вы какого-то чёрта тут орёте на всю округу, и посылаете всех к fuckin матери! – кукловод взбежал на крыльцо и укоризненно уставился на вояку. Гангстеры чего-то выжидали, а девчонки поразговаривали разговоры:
– Эмми… мы всё утро таскали с собой чёртову кучу миллионов!.. Почему мы не открыли кейс?!..
– Потому что он не наш!
– Ч-чго?!.. А, догнала… не можешь выйти из образа Марии Магдалины!
– Вики, это всего лишь шоу!..
Вояка… оттолкнул кукловода и рысью подбежал к чемодану, стоящему на травке, перед ангелочками. Взял его за ручку и с независимым видом заспешил в дом.
– Стой, сукин сын! – две пули вспороли землицу у генеральских ног. Армеец остановился. Напыжил багровую харю. Сказал зло:
– С каких это пор телохранитель монахинь указывает мне, что… мне делать с кейсом, где лежит мой Алмаз!?
Девочки мигом напряглись, спинки задрожали! Ручки тоже, как и нервы… девчонок обуял озноб. Громила недовольно кривил морду, но молчал. Котик держал вояку на мушке и разглагольствовал:
– Я не телохранитель монахинь, генерал! И это не монахини, а мои шлюхи, переодетые монахинями… Отдай моим шлюхам Алмаз обратно! Живо!
– Генерал Лоренс – это как раз то самое важное дело, по которому и пришли ребята! – помахал ручкой кукловод, замерший в томной позе на крыльце.
– Ты же сказал, что ребята – телохранители монахинь! – искренне возмутился вояка.
– Я пошутил. Шутка прописана в сценарии! – клоун легко сбежал с крыльца, достал из-за пазухи кипу листков. Показал генералу:
– Видите, вот написано «Шутка»! А ниже выведено: «Генерал Лоренс отдаёт кейс»!
– А дальше?.. – заинтересованно воскликнул вояка, пытаясь взять сценарий.
– Да, что там дальше!? – с места взвизгнул Громила.
– Заткнитесь! – заорал Котик, заглушая всех. – Генерал, я на счёт «два» стреляю в тебя. И «раз» уже был!
Кукловод ободряюще похлопал вояку по плечу, вернулся на крыльцо. Лоренс с неохотой, но развернулся, поставил чемодан туда, где он и стоял – перед девочками.
– Эмми, возьми кейс! И повернитесь обе ко мне.
Ангелочки подчинились. Нервный колотун закончился вместе со стрелялками, а перделки – тема привычная… и обыденная. Шлюшки и гангстеры снова, как и в магазинчике – стояли друг против друга. Вояка – за спинками деток.
– Эй, клоун! Как я понимаю, ты здесь самый всеведающий. Передай мистеру Фэйсу мою благодарность.
– Передам, мистер Котик! Сразу, как только… – клятвенно прижал руку к груди кукловод. – Даже не сомневайтесь!
– Мистер Котик, этот перец и есть… – бугай показал стволом на паяца, желая снять лоховские очки с глаз босса.
– Не время, Громила. Всё потом! – приказал шеф, сосредоточенно размышляя, как получше отсюда слинять.
– Ты сказал «чёртов кретин Фэйс»?! – вклинился в разговор вояка.
– Я сказал «мистер Фэйс»! Он сделал меня сегодня богачом! И я не позволю, к хрену, называть его так, как назвал его ты, генерал!
– Да, правильно, чувак! – поддакнул театрал с крыльца.
Подружки вновь устроили переглядки, ни черта не понимая. Громила скуксил павианью морду и заплясал на месте, трогая шефа стволом… как трогают пальцем собеседника:
– Мистер Котик, ну послушайте меня! Разве вы не видите, что за хрень тут происходит!?
Когда босс вкурил, что шестёрка перепутал указательный палец с револьвером, тогда он посмотрел на павиана! Тот, в свою очередь, жалостливо магнетизировал босса взглядом.
– Перец на крыльце – это и есть мистер…
Вояка (за спинами деток) со всей силы толкнул шлюшек в искомые спины. Девочки налетели на гангстеров. Генерал в свои пятьдесят жал штангу весом в триста двадцать фунтов, и сила толчка получилась ощутимой! Четвёрка гостей без задержек упала на пыльную травку… Вояка прыгнул вперёд, подхватил упавший кейс и поскакал к дому.
– Твою мать! – заругались гангстеры, ворочаясь под ангелочками.
Лоренс, будучи уже на крыльце, захотел проскочить в дом. Кукловод подставил ему ножку, одновременно вырывая чемодан из армейских пальцев. Вояка кувырком влетел в дом, оставив кейс на крыльце.
Гангстеры сбросили с себя тёлок и вскочили. Направили оружие на театрала.
– Надеюсь, приятель, что ты отдашь кейс мне! Это ведь мой кейс!
– Мистер Котик, хренушки он вам отдаст кейс!.. Мочить его надо, срочно! Это же и есть – тот самый Фэйс!
Шеф удивился – не более. Кукловод ловко вскрывал простенькие замочки на чемодане:
– Громила, ты снова неправ. Я отдам то, что в кейсе. Но не сам кейс! Он мой! Я купил его пять лет назад. Память, понимаешь?
Шлюшки лежали на сырой землице, позади гангстеров, и думали, как дальше жить и надо ли вообще жить… Каждая для себя приняла решение.
– Валим отсюда!.. – вскочила Эмми.
– Я хочу знать развязку! – упёрлась Вики, и не думая вставать.
Театрал открыл чемодан, взял Алмаз и бросил объёмный шарик в сторону четвёрки. Сокровище описало в воздухе дугу и… приземлилось у ног монахинь. Неповторимо сверкнув в солнечных лучах! А потом… послышалась длинная автоматная очередь и по двору завизжали пули. Гангстеры, как наиболее родственные пулям элементы – поздоровались с ними первыми. Упали ничком и затихли. На нежной грудке Эмми расползлись три кровавых пятна. Глаза отразили удивление, шлюшечка медленно осела на травку, а потом перекатилась на бочок. И замерла в позе «новорождённого младенца», так и не закрыв глаз!
На крыльце стоял генерал Лоренс, с армейским автоматом в руках. Кукловод здесь же: в паре футов.
– Это мой Алмаз!.. – прорычал вояка, направив ствол на монашку, лежащую в окружении недвижимых тел. И нажал на спуск! На полмгновения раньше театрал пнул по рукам с оружием… автоматная очередь досталась синему небу.
– Ах ты, ублюдок!.. – Лоренс приставил ствол к клоунскому животу и надавил на спуск.
Вики улавливала происходящее в некой прострации, и последовательно:…Алмаз на травке… вот по бокам сокровища упали окровавленные тела гангстеров… на крыльце неиствует вояка с автоматом… Рой пуль в небесную синь и холостой щелчок в театрала… И два взгляда с крыльца, прикованные к ней…
– Валим, Эмми, валим! – вскочила Вики. Сделала прыжок взад и споткнулась о тело подружки. Недолго покачалась на четырёхдюймовых шпильках, устояла.
Юная красавица, с наивным удивлением в глазах, только что умершая, с неостывшей улыбкой на милых устах – это так романтично! Для поэтов. Во всех других случаях – это мёртвое тело тёлки, что отвратительно воняет и не несёт никакой практической пользы! Некрофилы и прочие педерасты не в счёт.
Ангелочек тупо смотрела на труп подруги, когда в уши вполз настойчивый голос:
– Вики! Теперь Алмаз твой!.. – девчонка, не спеша, повернула головку. Стараясь не выплеснуть рыдания, что комом подступили к горлу. Так осторожно мы совершаем движения, когда (например) несём до краёв налитую тарелку супа. Не расплескать! Вики, крепко как могла, сжала зубки.
– Она бы этого хотела!.. – ободряюще улыбнулся режиссёр. – Наверняка!
Вики нагнулась, схватила Алмаз и побежала к калитке! На каблуках!
– До скорой встречи! – усмехнулся театрал.
Армеец… уловил, что сделать из девчонки дичь ему не дадут. И всё, что вояке остаётся – это бессильная злоба. Да на хрен она нужна, бессильная… – генерал плюнул вслед девочке. И забыл о ней.
– Так-так-так, мистер Фэйс… Жаль, что мне сразу не стукнуло, что это ты. Иначе я бы пошёл открывать дверь сразу с автоматом…
Кукловод, казалось, проигнорил реплику. Он дождался, пока шлюшка выскочит со двора, и только тогда обратил внимание на вояку.
– Я думаю, вам не стоит так сильно переживать из-за какой-то там побрякушки…
Театрал достал из кармана и протянул синюю открытку:
– Ваш утешительный приз – приглашение в гости к мистеру Фэйсу! Сейчас… вы сыграли очень даже неплохо, но Финал без вас невозможен.
Генерал мельком глянул на открытку, в руки не взял:
– С чего ты ступорылил, что я приду к тебе в гости?
– Генерал, я не говорил «придёте», я имел в виду «прибежите»! Ведь в этих гостях будет и Алмаз.
– Да пошёл ты в дупло!
Стыд – первый проблеск сознания! И он вояке неведом! Но свой мозг не вставишь, тоже верно… Мистер Фэйс положил открытку на перила крыльца и направился к телам, помахивая пустым кейсом. Лоренс с усмешкою смотрел вслед. Кукловод встал между гангстерами – на то самое место, где минуту назад лежал Алмаз. Вытащил из-за пояса «мистер 38-ой». Направил ствол вниз и прицельно выстрелил – пуля попала в висок Котику. Добил его, явно!
– Генерал Лоренс, вы только что подстрелили папку мистера Фэйса. Вот он – сутенёр Котик, – со злой иронией вымолвил кукловод. – Мистер Фэйс был зачат от Котика одной из его шлюх… и был ему совершенно по хрену… Поэтому нет ничего удивительного, что в «Театре мистера Фэйса» ему нашлась небольшая ролька! Котик заслужил это право…
Армеец кривил харю и слушал лекцию из жизни трупов. Лучше плеваться и морщиться, чем лежать рядом… с ними!
– Есть люди, которым можно дать и десятый шанс, а есть те, для кого и первый был явно лишним. Только вот осознаешь такой расклад где-то после двадцатого шанса… Но я осознал, генерал!
Кукловод чуть замолчал и перевёл револьверное дуло на другого. Громила как раз начал шевелиться, лёжа на животе. Кряхтеть, постанывать и кашлять.
– Здесь лежит такая вполне себе Жопа – анальное отверстие с волосами. И все, больше никого нет, – с глухим стуком громильский затылок разлетелся на куски. – И уже не будет.
Напоследок кукловод мельком глянул на Эмми и тепло улыбнулся:
– Надо же, как точно…
Вояка, конечно, видел убийц на своём веку! В первую очередь, в зеркале… Армия – это группа людей, объединённых одним общим делом. Убивать, убивать и убивать! А все другие армейские дела – это лишь прикрытие, легализирующее в глазах мисс Морали основной вид деятельности… Только таких ублюдков как Фэйс – даже в армии сыскать сложно.
– Какого хрена ты мне всё это втираешь, сволочь!? – крикнул генерал.
– Это ведь всего лишь сцена! А на сцене принято говорить много и страстно. Разве нет?
– Разве да! – напыжился армеец. – Послушай, клоун хренов, у меня есть один вопросец… Ответишь?
Кукловод промолчал. И действий не произвёл. И эмоцией не разродился.
– Впрочем… ладно, – пробормотал вояка, вдруг передумав. – Спрошу… потом.
– До встречи в Финале, генерал Лоренс, – театрал направился прочь. Калитка раскрылась и во двор ступили 12 архангелов, в белых санитарских халатах. С носилками.
– Мистер Фэйс. Это здесь трупы шлюхи Эмми, сутенёра Котика и его шестёрки Громилы? – спросил Пётр с ходу.
– Да, вон там, можете забирать, – махнул режиссёр револьвером. Не останавливаясь и не оглядываясь, он вышел.
Санитары опустили носилки, поклали на них трупы. На травке осталась каша из мозгов и крови. Пётр критически оглядел запущенный газон и крикнул, по-деловому:
– Генерал Лоренс, ваш садовник приберётся сам? Или вы согласны оплатить наши услуги садовников?
Вояка сделал вид, что не слышал, а… нервно подхватил с перил синюю открытку с адресом. Брезгливо преломил губы и вошёл в дом. Оставив санитаров наедине с их покойниками и их дурацкими вопросами.
АНЕКДОТ ОТ ФБР
Стоянка у кафе в форме гитары была наполнена машинками! Четыре полицейских тачки, две «Ambulance», один автомобиль с надписью «Sappers» и один роскошный «Порше». Восемь машинок – это примерно две трети специально выделенного для автотранспорта места!
На полных газах, на стоянку влетела ещё полицейская тачка! Визг тормозов, хлопанье дверкой, и на асфальт ступил Дик Свайн. Капитан, без оглядок по сторонам, направился к центральному входу кафе. Походка бодрая и немного нервная. На ходу Дик вынул табачную пачку и стал в ней рыться, в поисках сигареты.
Двери в виде русской балалайки были огорожены чёрно-жёлтой лентой, внутри данной выгородки прохаживался коп – широколицый мужик. А за лентой толпились человек тридцать любопытствующей публики. Капитан вывернул со стоянки к главному входу, нырнул под ленту. Сторожевой коп тут же к нему шагнул, протянул руку:
– Здравствуй, Дик.
Офицер пожал пальцы охранника. Приветственно ему кивнул. Смял и отбросил пустую пачку, не найдя там сигарет.
– Есть закурить?
– Я не курю, Дик. Уж целый год. А бросил я оч-чень интересно! Дело было так, Дик…
Болтливый коп – это гораздо хуже, чем любой другой болтливый чувак! Как для других копов, так и для правопорядка, на котором коп зарабатывает на жизнь.
– Понятно… – Дик не дослушав, отвернулся. Намётанным взглядом приметил в толпе – за лентой, «припудренную дамочку». Сексуальные чулочки, юбочка выше колен, на ручках лайковые перчатки. (Не холодно ручкам?) Во рту – сигаретка, а к груди прижат толстый персидский котик. Капитан широко шагнул, наклонился к дамочке и попросил:
– Дайте-ка мне сигарету, мэм!
– Да не вопрос, парень! – дамочка сунула капитану занервничавшего котика и начала рыться в сумочке.
– Приветсон, Дик! Ты уже здесь… – к Свайну подошёл его помощник Сэмми Пиглет. – А чего это ты с кошаком? – удивился лейтенант.
– Держи, – дамочка подала «Мальборо». Забрала котика, махнула ручкой. Загылилась: – Удачного дня!
– Мяу! – зевнул успокоенный котик, сворачиваясь комочком на аппетитных грудках.
Капитан прикурил. Глубоко затянулся несколько раз подряд, Вымолвил равнодушно:
– Я срулил из больницы, Сэмми! Контузия у храма – не повод там валяться…
Контуженный коп – это гораздо более хуже, чем болтливый и не болтливый копы вместе взятые! А если коп с контузией ещё и «при исполнении» – то надо обходить его за милю… Дамочка попятилась, публика настороженно загудела. Сэмми Пиглет сунул в рот жвачку и непроизвольно потянулся к табельному револьверу.
– Ты уверен, Дик?.. – спросил он, чтобы нарушить тягостную паузу, что почти осязаемо повисла между полицейскими.
– Да, – сосредоточенно отозвался капитан. Цепко глянул на заместителя: – Ну, что тут у нас? – Мазнул взглядом по публике и отошёл. Лейтенант следом.
– Обычное кафе, взрывных устройств не обнаружено, – пожал плечами Пиглет. – До вчерашнего дня принадлежало некоему Альфонсо Капоне…
– Что значит «некоему»? Он ещё не сдох?.. – капитан встал у входа в кафе, явно что-то подсчитывая в уме.
– Да, мужик – родственник Аля из Чикаго и полный его тёзка. Так бывает… – усмехнулся Пиглет. И добавил через паузу: – Вчера утром Альфонсо продал кафе.
– Мистеру Фэйсу, не так ли!
– Да, ему.
Свайн затянулся последний раз, отбросил окурок. Почесал в раздумье голову и сказал:
– Минуту… – он отошел назад – к публике. И прямиком к дамочке! Вновь наклонился над ней, пристально глядя.
– Мама, роди меня обратно, – прошептала дамочка. Котик, кажется, перекрестился.
– Благодарю, мэм, за сигарету! – любезно подмигнул капитан полиции.
Свайн и Пиглет возникли на пороге кафе. Дик, подобно каждому сюда заходящему – осмотрелся, прежде чем идти дальше. В обеденном зале всё чистенько и прибрано, столики ровно застелены свежими скатертями, пол блестит от мастики, стулья сияют лаком. Вот только столовых приборов на столах нет, это несколько напрягло капитана. Приборы – мелочь, которую глаз Дика не заметил, но мозг затвердил, что в гармонии чего-то не хватает! Чего именно нехватка, – мозг сказать не смог. Свайн поморщился: возник внутренний дискомфорт. Впрочем, к дьяволу его! Есть дела и поважней, чем циклиться на разной хрени, типа гармонии… Порядочный коп и слов-то таких не знает, и знать не должен.
У барной стойки, на глубоко знакомых нам табуретах, посиживали двое мужиков. Одинаковые тёмные костюмы-двойки, при галстуках. Крупные лица, чисто выбритые. Головы абсолютно лысые, а глаза практически без ресниц. Мужиков звали Ллойд Циник и Джексон Грин, и они являлись сотрудниками Федерального Бюро Расследований. Чистоделы. Мягко стелят, но спать кладут жёстко. В полицию иногда поступают служить придурки, а вот в ФБР придурков нет. Никто не знает, почему так, но это так. Агенты курили, пили пиво, и были увлечены анекдотом, оставляя всё другое за пределами своих сознаний.
– Приходит в Рождество чувак к врачу, с гусаком на голове. Врач спрашивает: «Ну и чем, типа, могу помочь». А гусак и отвечает: «Доктор, отлепи-ка этого парня от моей задницы!».
Циник первым захохотал, да так, как будто слышал анекдот впервые в жизни. Грин добавил к радости напарника свои изобразительные аккорды, и неслабенькие.
– В точку! – кивнул на агентов Свайн. – Прямо в точку!
– Что? – не въехал Пиглет.
– Полиция и долбанный мистер Фэйс. Этот блядский выродок намертво прикипел к нашей заднице! – охотно разъяснил капитан, неподвижно глядя в одну точку. Точкой оказалась обычная бутылка «Джек Дэниелс», на барной полке. Лейтенант проследил направление капитанского взгляда и понял, что перестал понимать Свайна.
– То есть, Дик?..
– То и есть, Сэмми, что этот безбашенный Фэйс вытворяет всё, что ему заблагорассудится! А мы… только и можем, что петь, сложив смиренно лапки: «Отлепи, док, этого парня»… – Свайн скривил лицо, имитируя гримасу агента. – И больше ни хрена не можем.
Обеденный зал сотряс новый взрыв конского ржача – Л. Циник и Дж. Грин реагировали уже на новую шутку. Лейтенант… оторопело произнёс:
– Дик, я даже малость не догоняю… Какую связь можно провести между засранцем Фэйсом, полицией и тупым анекдотом?
– Вот поэтому я и капитан, Сэмми, а ты лишь лейтенант… – в тоне босса сквознуло сожаление.
– Послушай, Дик, только начистоту… – выдохнул в тревоге Пиглет. – Ладно?.. Как ты думаешь… вот сам, ты ведь здравый чел… может, не стоило так поспешно… удирать из больницы?..
Капитан смолчал и потёр висок. Провёл рукою по утомлённым глазам. И сказал, вроде гайки заворачивая – всё более и более пыжась:
– ФБР времени не теряет. И я хочу знать – какого чёрта агенты сидят здесь и травят анекдоты, вызывающие у меня бесполезные ассоциации!
Лейтенант поймал цепкий требовательный взгляд и врубился, что с начальством теперь полный ажур.
– Верно, Дик. Агенты здесь нарисовались не только потому, что дело на контроле в Бюро… Есть ещё причина.
Пиглет вновь положил в рот пластик жевательной резинки.
Полицейские офицеры миновали барную стойку, и очутились в коридоре, по бокам которого было несколько дверей. Коридор встретил восхитительной тишиной и спёртым запахом. Похоже, вентиляция перегорела, а где-то под полом сдохла мышь… И запах будет держаться очень и очень долго! Свайн, брезгливо морща нос, прошёл за напарником в самый конец коридора. Лейтенант распахнул дверь и копы очутились в складском помещении.
Запах крови настолько сильно ударил по мозгам, что Свайна самопроизвольно закачало. Любой запах всегда бьёт по мозгам, а вовсе не по носу! Голова легонько поплыла… Можно привыкнуть к мерзостям, только к запаху мерзостей привыкнуть нельзя, его можно только перебарывать… И перебарывать… Картинка в капитанских глазах неспешно качалась вверх-вниз и вверх-вниз. Туда-сюда, вверх-вниз. И снова… Профессиональный взгляд выхватывал деталями голые деревянные стеллажи… груду пустых пластиковых мешков, измятых и измазанных… деревянный стол под чистой белой скатертью… гильзы, усыпавшие пол будто яблоки-падальники в сезон сбора урожая… то там, то тут тёмные вязкие лужицы… полураздавленная чьим-то ботинком картонная маска, в виде морды из комикса… подёрнутое плёнкой озерцо у стены, в котором можно искупать младенца…
– Такое впечатление, что здесь был массовый расстрел. Только ни одного тела пока не найдено… – спокойно сказал Пиглет. За парочку часов лейтенант уж привык ко всему тому, что начальство видело в первый раз.
Капитан отпустил дверной косяк. Сглотнул и поморщился. И произнёс апатично:
– Я хочу побеседовать с Альфонсо Капоне, – он вышел. Лейтенант за ним. Спустя секунду в дверном проёме опять появился капитан. Повёл горькими глазами, сплюнул в сердцах.
ПРАВДА ОДНОГО АКТЁРА
В 14 часов дня мистер интеллигентный бомж испытывал на своей персоне пристальное внимание публики. Одинокую пальму окружили два десятка человек:
• Несколько девушек, то ли библиотекари, то ли учителя. Типичные мыши, что всегда и всюду следят за тобой из-под плинтуса.
• Мужчина в шляпе-котелке и пенсне (очень старомодный вид). Располагающие усы.
• Чумазый заправщик. Компанейский сукин сын, не дурак выпить и любитель сальных шуток.
• Стайка пацанов и две девочки с косичками. Будущее Америки на самом-то деле.
• Группа явно работяг, в шортах и с голым торсом. Та категория населения, что не любит театр, но обожает цирк.
• Владелец табачного магазинчика. Представитель «среднего класса», кореш Бэггара.
• Четыре китайца, непонятно как сюда попавшие – в совсем не китайский район!
• Толстопузые бюргеры и бюргерши. Постоянно чешущие эти свои пузени и ягодицы. И, конечно, лузгающие мексиканские семечки!
Граждане стояли и молча наблюдали за бомжем. Кто-то исподтишка, кто-то пялился в открытую, но наблюдали! В самый разгар сиесты! Открыв рты! Публика оценила «театр одного актера» и наслаждалась им!
Принц всё также сидел на скамеечке, у ног покоилась шляпа с уже приличной грудой банкнот. Рядом: на подставке с ножкой, табличка с надписью: «Продаю миллион долларов». Чуть ниже приписка «За Правду!». Лицо милорда было наполнено разочарованием и усталостью!.. В толпе наметилось шевеление. Мужчина в котелке глянул на часы, огладил свои располагающие усы, и с неохотой заторопился по делам. Но прежде… старомодный парень положил в бомжескую шляпу купюрку номиналом пять баксов, потом отошел прочь. Обернулся на ходу и крикнул:
– Я советую выйти на более оживлённую улицу – потонешь в долларах, приятель! – он показал большой палец в жесте «супер». И заспешил прочь.
– Да не нужны мне доллары! – в отчаянии воскликнул принц. – Слышите, не нужны! Убирайтесь отсюда!
Публика не шелохнулась. Какой-то пацан громко засмеялся, показывая пальцем на объект всеобщего внимания:
– Хэээ… Ну и умора!..
В этот момент к пандусу, против магазинчика, подъехал серебристый «Хаммер». Из авто выбрались два парня – в серых полотняных костюмах, несмотря на изнуряющую жару. Публика практически мгновенно рассосалась, едва приметив мощный автомобиль. Принц немного расслабился.
Парни в костюмах уверенно направились прямиком к аристократу. Тот, на волне негодования, встретил гостей недружелюбно:
– Что? – крикнул лорд. – Мистеры приехали поглазеть на чудика?! Ан фигу вам! – он показал кукиш и с размаху пнул по табличке, свалив её на землю. – Всё, цирк закончился, а клоуны ни хрена не остались! Разъехались, вашу мать, вместе с цирком!
Аристократ сделал издевательский реверанс и сел обратно на свою скамейку.
– Мне не нужны ни ваши рожи, ни ваши доллары! Ясно?!
Гости приблизились почти вплотную. Не взглянули на принца и не поздоровались. Том Литтл деловито взял шляпу, собрал из неё банкноты, шляпу надел бомжу на голову, а деньги опустил себе в карман.
– А нам твои доллары очень даже пригодятся! – ухмыльнулся Том.
Поль Рыбник покосился на приятеля… поднял упавшую табличку, рассмотрел. И молвил:
– Тебе повезло, мужик. Я знаю толк в Правде!
Бомж и Литтл удивлённо на него взглянули. Оба, хотя обращался Рыбник лишь к бомжу.
Поль явился вторым человеком (после утреннего бюргера), который сказал о Правде серьёзно. И лишь поэтому он заслуживал внимания. Его Высочество поднялся и рассмотрел облик визитёра.
Поль Рыбник – это парень лет сорока, с короткой стрижкой и аккуратной бородкой. Чёрные проницательные глаза с прищуром. В целом, похож на «киношного злодея», такого классически-голливудского. Вызывает доверие и имеет мозги, однозначно!
Аристократ вскользь глянул на другого парня. Том Литтл не имел каких-то отличительных черт ни внешности, ни (похоже) характера. Типичный здоровенный мудак, короче. Лет двадцати восьми.
– Прежде хочу задать тебе один вопрос. Можно? – поинтересовался Поль.
– Можно, – разрешил лорд.
Поль спросил констатирующим тоном – не зло и не по-хорошему, не удивлённо и не печально. Обыденно…
– Здесь должен сидеть мистер Самуэль Вернон, но его нет и сидишь ты. Почему так? Что случилось с Самуэлем Верноном?
– Вы имеете в виду…
– Парень со шляпой для подаяния, – закончил за принца Рыбник.
– Которая шляпа на твоей голове! – подытожил Литтл.
– Утром мистер Самуэль Вернон заработал сто долларов и ушёл, – рассказал лорд. – Пояснил, что быстренько побухает и сразу вернётся. И… нету, как видите.
Лицо Литтла в ярости перекосилось. Он брызнул слюной и завопил, толкая Поля:
– Я же тебе говорил, что этот гондон Бэггар нам постоянно врёт! Сто баксов за утро!.. – и рявкнул в сторону принца. – Это ты его научил сбивать такие бабки!?
– Полегче, Том! – урезонил Рыбник. – Я обещал задать один вопрос. Теперь мне, как человеку слова, надлежит ответить на вопрос о Правде… Ясно?
Том Литтл презрительно сплюнул в сторону и отошёл к магазину, цыкнув:
– Я за сигаретами…
Аристократ почему-то вспомнил парочку Вайз-Фрэшер. Там ребята довольно профессионально играли в «доброго полисмена» и «злого полисмена». Здесь же нет никакой игры, один просто адекват, а другой тупо дебил. К чему бы такие параллели, а?..
– Ты сядь, мужик… – попросил Поль. – Вместе со мной, – он мягко положил руку на плечо мистера бомжа. Тот подумал и опустился на скамейку. Рыбник присел на корточки прямо перед ним:
– Мне нужно ответить, что же такое «Правда». После этого вы мне отдадите миллион. Я правильно понимаю?
– Да, правильно.
Последовала пауза: Поль и Бомж изучали друг друга. «Последняя улыбка» перед сделкой. Далее чисто бартер, где нет места эмоциям. А шаг назад приравнивается к побегу, и автоматом отменяет все шаги навстречу, что были до этого сделаны… Наконец, Поль встряхнулся и произнёс деловым тоном:
– Я имею Правду каждый день и в разные щели. Или во все щели сразу, но не каждый день… У меня много Правд, и каждая из них правдивая. Какую именно Правду вы желаете услышать?
– Всю Правду! – без колебаний ответил принц.
– Это… невозможно, – с паузой заметил Рыбник.
– Правда стоит того, чтобы преступить через «невозможно»!
– Нет, мужик, Правда этого не стоит, – криво усмехнулся Поль. – И Правда не стоит, чтобы о ней долго трепались. Никто не любит долго трепаться о Правде. А знаешь – почему?
– Нет, не знаю…
– Потому что Правды не существует. Совсем. И то, что я называю Правдой, то правда лишь моя. А то, что считаешь своей правдой ты, это лишь твоя Правда. Разберём на примере. Не возражаешь?
– Не возражаю, – ответил принц. Он опять почувствовал себя Игроком: тело покалывают приятные нервные иголочки, а мозги вскипают на медленном огне ожидания! Восхитительное состояние! Что слаще секса и алкоголя вместе взятых! Ты, главное, отвечай-отвечай, парень! И будет тебе много-много зелёного счастья…
– Меня зовут – Поль Рыбник, а за куревом срулил мой напарник Том Литтл. Мы служим в полиции. Все, кто пытается по-лёгкому срубить денежку в этом районе, дрожат перед нами. От торговца гамбургерами до последнего драного бомжа. Знаешь, почему перед нами дрожат?
– Людьми движет благоволение перед законом?.. – предположил лорд.
– Страх перед законом! – усмехнулся Поль. – И такая Правда, как наша, у всех полицейских, ведь закон трактует именно полиция… Так вот…
Рыбник поднялся на ноги, отряхнул чистые коленки.
– У местной публики такая Правда, что копы – худшие из козлов, могут арестовать за неправильный взгляд или грязные руки, и парить за решёткой чёрт знает сколько времени. И это тоже настоящая Правда, потому что копы могут так сделать… Я понятно объясняю?
Принц тоже встал. Недоумённо прищурился. А… потом и вовсе нахмурился.
– Да, понятно… Если размыслить, то получится следующее. Ваша правда – это правда «силы закона». У всех, кто от закона зависит, имеется правда «страха закона»… В церкви говорят, что правда – это Бог. У политиков правдой считается государство… Но должна быть и «общая Правда», объединяющая все эти правды!.. «Правда Абсолютная»!
– «Абсолютная Правда» мне неизвестна, – категорично отозвался Рыбник. – И вряд ли кому известна вообще.
Однако, интуиция принца не ошиблась, а режиссёр не имеет привычки повторяться. Как и подобает гению… Если вчера курьер отвечал на полисменские вопросы, то сегодня бомж выступает опросчиком полисменов.
– Чья Правда самая справедливая? – спросил Игрок.
– Каждый считает свою Правду справедливой. Если я задерживаю грёбаного насильника и даю ему по морде, то это справедливо. Это моё право! И если насильник отворачивает свою морду от удара, это тоже справедливо – это его право!
– А когда насильник делает своё преступление? – воскликнул принц. Получите «вопрос на засыпку», что называется!
Рыбник не смутился и, казалось, каверзы даже и не уловил:
– Это называется «просто преступление». Ты путаешь понятия, мужик. Преступление насильника – тот поступок, который стоит вне любой Правды. И к каждому преступлению подход индивидуальный. Оно может быть правдой, а может и не быть.
Поль Рыбник аплодировал сам себе. Никогда он не был так красноречив! Вот за косноязычие его часто ругал полковник, повторяя, что в данном смысле Рыбник безнадёжен… Деньги не просто меняют людей, они их лечат от неизлечимых болезней, и частный случай лейтенанта полиции наглядный тому пример…
– Мне всё ясно, – благодарно кивнул аристократ. – Последний вопрос, мистер Рыбник. Бывает ли неправильная Правда?
– Ххех!.. – немедленно вскричал Поль. – Глупый вопрос… Конечно же нет! Ведь это правда, чёрт возьми!.. Как Правда может быть неправильной!?..
Подгрёб Литтл с пачкой курева в руках. Изрёк апатично:
– Я что-то пропустил?
Мистер Бомж не услышал его, да и не увидел. Он уставился куда-то за плечо Рыбника, вдаль. Бормоча будто умалишенный:
– Ведь неправильная Правда тоже имеет право на существование… Или… не имеет…
Поль в предвкушении потёр ладошки:
– Так как я могу получить свой миллион? Наличными? – толкнул локтем ничего не понимающего Литтла: – Том, верни-ка парню его мелочь. Не порть миллионеру впечатление о полиции… Ну!..
СНОБ И МОНАХИНЯ
К одноэтажному коттеджу подъехало такси.
Коттедж был приземистым и несколько нависал над соседними домами. В основательном облике архитектурно угадывался рояль. Ни ограды, ни клумб, дорожка из каменных плит – сорока футов длиной, соединяла улицу с крыльцом. Рядом припаркован «Бьюик».
Такси умчалось, а по ступеням крылечка поднялись запылённые женские ножки на высоких каблуках. Настойчивый кулачок громко стукнул по входной двери в форме рояльных клавиш. Изнутри дома послышались неспешные шаги… дверь отворилась с щелчком замка, и на пороге возник Альфонсо – хмырь, внешне похожий на известного актёра Харви Кейтела. На носу очки, на теле домашний халат, на лице – удивление. Кому приспичило стучать в дверь, когда есть дверной звонок!.. Альфонсо свысока оглядел посетительницу: юная монахиня, с сексуальными голыми ножками. Дева задрала подол рясы аж до живота, держа его трепещущими ручками… хорошо видно узкую полоску белых трусиков, скрывающую развратную щелку. Животик изрядно выпирает, не иначе как беременна… Альфонсо ощупал гостью глазами – с головы до ног, удивление на лице сменила снисходительность:
– Вам кого?
– Дядя Аль, я Вики – твоя внучатая племянница! – быстро произнесла монахиня. Тон развязен, проститутскую ментальность растерять сложно… однако в глазках нешуточное волнение, ручки на округлом животе подрагивают.
– Вики?.. К-какая Вики?.. – непонимающе замычал Альфонсо. Непонимание – это самое малое, что может ждать при визите к малознакомому (по сути) человеку! Только времени на чужие воспоминания кровавый театр не даёт, нельзя многомиллионное сокровище носить завернутым в рясу по улице, вот так просто, как ты носишь носки. Надо положить камешек в надёжное место, а потом включать разные соображалки… Съёмную квартирку Вики надёжной хазой не назвать, обители подруг и кавалеров тем более. Но… память – полезная штука, а узнать в Лос-Анджелесе адрес по фамилии – дело техники.
– Дядя Аль, мы не виделись 15 лет, но это я – девочка в платье из ситца! – выпалила Вики нетерпеливо.
Альфонсо недоверчиво прищурился. У обеспеченных эсквайров не числятся в родственниках беременные монашки! А попрошайки горазды на выдумки… Вики быстренько выявила чужие сомнения:
– Ты ведь помнишь, как Мускус поднял тебя на рога?.. Мой отец застрелил Мускуса и спас тебе жизнь, дядя Аль!
– Здоровенный трёхлетний бык… – нежданно улыбнулся Альфонсо. – Без хвоста…
Гостье удалось окунуть дядюшку в воспоминания юности, крайне непривычное погружение для любого лос-анджелессца! Чаще здесь окунают в дерьмо и не по-децки…
От дороги донёсся визг тормозов! Кто-то резко остановил автомобиль на скорости 60 миль в час.
– Ай!.. – всплеснула монахиня ручками, заприметив лихую тачку. Задранный подол монашеской рясы немедленно опустился вниз. Из ткани выпал Алмаз и гулко стукнул по лаку крыльца.
– Вот чёрт!.. – Вики скоро нагнулась за Алмазом.
Беременность оказалась липой. Что, в общем, наплевать. У коттеджа нарисовалась полицейская тачка, а племяшка пришла в гости к дяде с нехилым камешком. И если на «дырявый целибат» можно легко забить, то на полицию забивать чревато. Альфонсо недовольно поморщился.
Копы с интересом смотрели на коттедж-рояль, сидя в тачке. На расстоянии в сорок футов сложно разглядеть лица и предметы маленького размера, но полицейское любопытство данным обстоятельством только подогревалось. Сама сцена-то, как на ладони!
– Что такое с монахиней? – размыслил Пиглет.
– Я бы спросил «что за такая монахиня»?.. – отозвался Свайн. – А вон и хозяин дома, похоже, – он кивнул на рожу в очёчках, торчащую из входных дверей.
Офицеры понаблюдали, как Вики суматошно заскочила в коттедж. Дик затушил сигарету, а Сэмми выплюнул жевательную резинку.
– Зайдём!
Холл был немного запылённым. И довольно богатым – по снобским меркам. О любви к музыке здесь напоминали статуи Паганини и Чайковского, и обои, стилизованные под ноты. Вики проскочила сюда мимо дядьки, и встала – в трёх футах от двери. Лихорадочно оглядываясь, куда дальше, вашу мать! Алмаз хорошо уже оттянул ручки, которые за последние два года тяжелее члена ничего не держали.
– Вики, ты украла эту вещь и поэтому за тобой гонится полиция? – коснулся сознания решительный голос дяди. – Я думаю, тебе лучше сдаться, я – честный гражданин и уважаю Закон!
Не теряйте голову! Жизнь наверняка захочет вас… ещё по ней погладить! Вики не стала скандалить, плакать и метаться. А сказала просто и искренне, через паузы:
– Нет, дядя Аль, я не воровка… Я пришла к тебе за помощью… потому что больше мне прийти не к кому. И хочу доверить тебе одну страшную тайну. Но только без полиции…
ПОДАРОК
Лили сидел на своём стульчике, за прилавком магазинчика, и читал газету. Царапина на плече, оставленная пулей Громилы – была смазана йодом и замотана бинтом. Чтобы не нервировать покупателей, Лили сначала перемотал царапину, а потом уже натянул рубашку.
Голова не кружилась, руки не дрожали, мозги излучали ясность. Лили сказал сам себе, что утром в его магазинчике был инцидент – кратковременный случай, без последствий. А не проблема – объёмная ситуация, оставляющая в твоей жизни следы! Иногда значимые, иногда не очень. Следов здесь нет, есть инцидент![39]
Звякнул дверной колокольчик, хлопнула открываемая и закрываемая дверь. На пороге возник покупатель – мужчина лет сорока семи, в синем пиджаке на белую рубашку. Без галстука. Клиент крупным шагом прошел к кассе и начал с всегдашней ухмылкой смотреть на Лили. Коммерсант положил газету на прилавок, поднялся со стула и любезно, «по-лакейски», улыбнулся.
– Чем могу служить, господин?
– Мне ты ничем не можешь служить, Лили! – пафосно воскликнул мистер Фэйс, наставляя на торговца указательный палец. – А вот я тебе могу!
Пафос смотрится смешно, дешево или глупо, если он произносится не Гамлетом! Мистер Фэйс не тот человек, который может вызвать над собой улыбку. Для глупца слишком высокий лоб. А вот дешевый развод вполне о себе сейчас напомнил…
– Эй, господин! Если вы коммивояжер, то тут вы не нужны. Купить всё, что нужно – я могу на полках, в радиусе полусотни футов от себя.
– Да, Лили, всё верно… кроме одного! Ты не можешь купить себе свою семью!..
– Кретин! Семью не покупают, а её вынашивают в душе и создают на небесах!
Мистер Фэйс не обиделся, а опустил палец, упер руки в прилавок и подмигнул. И сказал, не спуская насмешливых глаз с купца.
– Ты в Америке три года, Лили, только в «Green Card»[40] тебе отказывают. И поэтому твоя семья – жена и милая дочка, как жили в Индонезии, так и живут. Но ты надеешься, Лили, что когда-нибудь… вы заживёте все вместе. И эта надежда не позволила тебе сегодня вызвать полицию, когда тебя ограбили и ранили…
Зачем светить в полицейских сводках имя, непривычное для американского уха? Всегда найдется коп, что обижен на «узкоглазых» чуть больше обычного!
– И ты даже не закрыл магазин, поскольку рана пустяковая, а одному тебе тоскливо в этих стенах под названием «съёмная квартира»! – мистер Фэйс сказал всё, что сказать хотел. И замолчал. С младенческой улыбкой на устах.
Лили машинально сжал кулаки и хотел послать гостя к чёрту! Вдруг мистер Фэйс поплыл перед глазами… Голова и нервная система – сообща издеваются над организмом! Индонезиец схватился нежданно задрожавшей рукою за прилавок. Даже пустяковая рана может вызвать обострение при общении с кукловодом… Приказчик на секунду задержал дыхание, потом медленно и неглубоко вдохнул и выдохнул. Носом. Стопроцентный способ справиться с головокружением!
– Пошёл к чёрту, парень!
– Да, Лили, извини… – согласно кивнул мистер Фэйс. – Не буду мешать твоему бизнесу, ведь семья в Америке потребует средств… гораздо больших!..
Театрал повернулся спиной и пошел прочь. По отношению к Лили такое допустимо. Не за тем мистер Фэйс сюда пришёл, чтобы опасаться за свою спину. А от растерянного взгляда с оттенком гнева – не случается даже хандроз…
Звякнул дверной колокольчик, прозвучал дверной хлопок. Мистер Фэйс ушел.
Индонезиец нервно подхватил с прилавка свою газету и недоуменно сощурился. На прилавке, под газетой, лежал документ. Подарок мистера Фэйса. «Green Card». Выписанная Госдепартаментом США на имя Лили Пак Диосена.
КОГДА К ТЕБЕ В ДОМ ПРИХОДИТ ПОЛИЦИЯ…
Убранство гостиной веяло безвкусицей, в отличие от холла! Там был нанят специалист с художественным образованием, а здесь дизайнером выступил сам хозяин дома, попытавшись соединить в интерьере свою любовь к музыке и буржуазный шик. Получилось типа как скрестили осла и трепетную лань, то есть ни хрена не получилось. Даже копы, что ни черта в дизайнах не понимают, с удивлением покосились на два диванчика в форме женских сисек. Спрашивать, почему именно сиськи, не стали, а Альфонсо не стал отвечать, что это не сиськи, а бганга из Сомали – музыкальный инструмент местных нигеров. Диванные подушки в виде вполне обычных американских тромбонов. Диванчики стояли друг против друга, между ними – столик с искусственными смычками от скрипок и виолончелей, в мраморной вазе. Ни хрена так себе букетик! Альфонсо пригласил присесть копов на диванчик, а сам опустился на другой диван – напротив. Здесь уже «мяла булки» юная монахиня, нога закинута за ногу, подол рясы задран так, что видна красивая круглая коленка. Внешний вид нарочито развязен, в зрачках – нахальство!
– Итак… Значит, вы и есть мистер Альфонсо Капоне? – получив согласный кивок, Дик сместил внимание на девушку: – А вы?..
– Я – Святая Руфь! Монахиня, – прозвучал манерный ответ. Альфонсо нахмурился – по ходу племяшка успела нюхнуть…
– А документы есть у святой Руфи? Или, типа, если святая, то нужно верить на слово? – Пиглет настороженно повел полицейским носом. Парочкины переглядки ему не полюбились. А Вики… ей просто надоело думать. Истерзанный мозг с радостью погрузился в спячку, а шлюшка стала резвиться, наплевав на все логики и бздежи!
– Только не говорите, что вы забыли документы в другой рясе, мэм, – съёрничал на полном серьёзе Дик.
– Да ладно вам, ребята! В моей постели перебывало столько копов, что все ваши штучки я знаю наизусть… Моя одежда – это мой маскарад, а это мой клиент!.. – Вики ласково погладила меломана по плечу. – Парни пришли к тебе, Альфонсо. Так ответь на их вопросы, и пусть убираются. А мы займёмся делом… – шаловливая ручка ангелочка сползла на бедро соседа… Альфонсо резко вскочил и пересел на другой край дивана.
– Он правда родственник Аля Капоне из Чикаго?[41] – с иронией шепнул Дик.
– Да, – усмехнулся и Сэмми.
– Офицеры, прошу, не обращайте внимания! – вдруг вскричал Альфонсо. – Это всего лишь моя племянница… дурачится… – он наигранно погрозил девушке пальчиком. Никакая наркота тут ни при чём, просто племяшка добивается, чтобы копы поскорее смылись! Почему бы не подыграть, это ведь не преступление!
– Скажите-ка лучше, почему ко мне в дом пришла полиция?
Законный вопрос! Ну что ж, приступим к законным процедурам, значит!
– Мистер Капоне, вы знаете данного человека?
В ладонь очкарика легла фотография кабинетного размера – судя по окантовке, из полицейского архива. Альфонсо вгляделся в фото и хотел ответить, что данный мужик вчера утром купил у него кафе. Заплатив ровно в 2,5 раза больше рыночной стоимости!
– Его имя мистер Фэйс. Из-за его дурацкого театра грохнули мою подругу!.. – опередила своего дядюшку Вики. На эмоциях! Мозг в отключке и никто не предостерёг. А слово не воробей, а копы не охотники на воробьёв.
– Ой!.. – зажала шлюшка несдержанный ротик сладкой ручкой. Втайне покусала губки. Сделала попытку сгладить ситуацию: – Но убивал не он… и вообще… он джентльмен…
«Первое слово дороже второго», – основной постулат судов при формировании приговоров! Все дальнейшие придумки в тему «что дороже» – народное творчество, которое вне юридических компетенций и работает только на чувства присяжных. Кому как не копу это знать… ведь именно он готовит преступника к суду!
– Занятная хреновина.
– Похоже, мисс Капоне есть, что рассказать полиции.
Копы плотоядно заухмылялись! И победно защерились – интуиция не обманула. Теперь надо скоренько упаковать парочку любовников в КПЗ и начать разговоры по новой. И по-другому…
– Офицеры, не нужно марать моё честное имя добропорядочного гражданина! – возопил Альфонсо. Сноб яростно тыкнул пальцем, показывая на монахиню. – Я увидел эту девушку десять минут назад, и первый раз в жизни! Она говорит, что моя племянница. Ха-ха, развела меня ловко!.. Но она просчиталась!.. Видишь ли, деточка… – меломан обратился к Вики, – моя племянница не проститутка и у неё нет знакомых убийц!
Хмырь в очёчках забздел, что неудивительно… Судя по тону и выражению лица – мужик никаким краем к драному киллеру, поставившему город на уши, Капоне просто продал своё кафе залетному убийце, даже не зная, кому продаёт… И по-настоящему копам может быть интересна только шалава в рясе. Копы из уголовной полиции умеют читать искренность не меньше, чем умеют читать не искренность. Работа такая, не воробьёв стрелять…
– Ну и дерьмо же ты, дядя Аль! – вознегодовала Вики.
– Я лишь помогаю избавлять общество от таких людей, как ты, – демонстративно пафосно произнёс Альфонсо, косясь на офицеров.
– В меру своих сил!..
– И это правильно, – благосклонно кивнула полиция, вставая с диванчика и дёргая с ремней наручники. – Придётся шлюшке проехать в участок.
Вики подскочила и без лишних слов удалилась из комнаты. Копы поймали её у порога, на запястьях ангелочка захлопнулись наручники. Спереди, всё же фигурант – это юная особа, которая вполне может написать заявление на предмет «Жестокого обращения копов с малолеткой». Если не соблюсти нормы этики.
– Да отпустите же меня!.. – воззвала Вики, дёргаясь в мускулистых руках. – Я же пошутила!.. Это шутка такая!..
Будьте чуточку изящней, мэм. Коли уж попали в дерьмо, то сидите и не чирикайте. Всё равно самостоятельно вам оттуда не выбраться. Дик и Сэмми крепко взяли девушку под «локти», повели к выходу настойчиво:
– Поздно пить боржоми, детка.
– Офицеры! – догнал возглас.
Копы повернулись вместе с добычей в руках. Увидели, как Альфонсо… он откинул одну из диванных подушек и явил на обозрение Алмаз. На торжественно растопыренных ручках поднёс реликт полицейским.
– Дядя Аль, ты даже не дерьмо! Ты дерьмище! – убеждённо заявила Вики. Без истерик, сухо.
На лице Альфонсо плавала гордость обывателя, неожиданно для себя самого раскрывшего преступление.
– Вот, офицеры, этот хрустальный шар проститутка принесла с собой! Предполагаю, что она его украла.
Копы разглядели искомый шарик. Нахмурили бровки. А после Дик Свайн сказал игриво:
– Сэмми, нам нужно на минуту отойти. Мистер Капоне, вы постерегите шлюху.
Спустя сколько-то минут из дверей дома вышли две пары:
Вики в наручниках, поддерживаемая лейтенантом Пиглетом за локоть. Они, без задержек, прошли к дороге, где были припаркованы «Бьюик» и полицейская машинка.
Затем в дверях возник Свайн, с Алмазом под мышкой. Он остановился на крыльце, поджидая хозяина коттеджа. Альфонсо вышел в рубашке и брюках (то бишь, сняв хоум-халат), стал возиться с замком, закрывая дом.
– Беседа займёт совсем немного времени, мистер Капоне, – извинился капитан Дик. – Парочка вопросов, не более. Просто так положено…
– Да-да, офицер. Можете мной располагать.
– Дик, – позвал лейтенант Пиглет. – По ходу нашу тачку угнали!
* * *
– Да ну, не может такого быть… – растерянно протянул Свайн.
– Тогда где же долбанная тачка, чёрт возьми?! – сплюнул Пиглет. Лейтенант нервно достал из кармана пластик жвачки, закинул его в рот.
Четвёрка персонажей стояла неровным рядком на тротуаре. «Бьюик» спокойно находился на своём месте, а автомобиля полиции ни рядом, ни на горизонте не проглядывалось. Улица, где располагался коттедж – это не очень широкая автомагистраль. Посреди её – дорожная разметка, по краям – тротуары, за тротуарами – линии домов. Был уже не день, но ещё и не вечер, не жара, но и не прохлада. Не окончание рабочего дня, но и не его начало. И поэтому машины сновали редко, а пешеходы гуляли и того реже.
– Вон не ваша тачка, копы? – кивнула Вики влево. Там, в пятидесяти футах, ехала кавалькада байкеров, приближаясь с мотоциклетным рёвом. На самом деле стереотип, что байкеры гоняют только по ночам! И их проезд сейчас мимо коттеджа Альфонсо – тому подтверждение…
Мотоциклы ехали на умеренной скорости, порядка сорока миль в час, а за ними… действительно ехала полицейская тачка – та самая или нет, однако, не ясно. Инстинкт предписывает встретить тачку во всеоружии – на всякий случай! Однако махать пушками при байкерах не рекомендуется, они ребята горячие и могут наломать дров, и если тачка каких-то левых патрульных, то рамсы будут напрасными. А виноватыми окажутся копы, как всегда…
– Держи!.. – Свайн мгновенно сунул сокровище Альфонсо, и положил руку на кобуру. У Пиглета нервы оказались менее крепкими и лейтенант без проволочек выхватил табельный револьвер.
Байкеры проехали, даже не посмотрев на бесподобную четверку. Полицейская машинка сбавила скорость и плавно затормозила у обочины. Тотчас же прозвучал глухой выстрел – пулю послали изнутри салона. Бронебойный кусочек металла легко разбил лобовое стекло… прожужжал несколько футов… как бумагу порвал кадык Сэмми. С характерным шипением раскалённого железа о живую плоть – пуля глубоко погрузилась в горло Пиглета!.. Лейтенант в изумлении вдохнул и сообразил, что воздух к лёгким не доставляется, пробоина в горле не даёт проникать кислороду внутрь организма. Чуть погодя свет вообще померк, а после… засиял гораздо ярче, чем дневной! А мёртвое тело бывшего лейтенанта повалилось на тротуар, из разорванного горла, вместе с кровью, вывалился почти неразжёванный пластик жевательной резинки.
Мимо как раз проходила парочка влюблённых. Увидев убийство – в трёх футах от себя, молодые люди молча развернулись и убежали. Вики хотела последовать примеру, но поняла, что сделать это не в состоянии! Что позволено публике, то не позволено актёрам! Шлюшка напряжённо смотрела на тело под ногами, по лицу гулял спазм.
Сноб превратился в изваяние «Сноб с алмазом в руках»! Рука Дика с почти вытащенным револьвером замерла, капитан пристально вгляделся в машинку. Маленькая дырка дала немаленькие трещины – по всему лобовому стеклу, и не видно, кто и что в тачке!
Мягко чмокнула дверца шофёра и из автомобиля вышел кукловод. С револьвером на уровне живота. В форменной одежде капитана полиции. Убийца сделал два шага в сторону, выйдя из-за бампера. Послал тёплую улыбку Дику Свайну:
– Бензин был на нуле, а кто кроме меня, позаботится о нашей доблестной полиции?.. Тачки нашей доблестной полиции не должны глохнуть посреди дороги… особо, когда она едет к морю… Дабы бросить трупы на съедение акулам!..
Ангелочек… блеванула прямо на своего дядю. Так получилось. Изваяние даже не пошевелилось, Альфонсо оказался натурально парализован страхом. Он не заметил, что в рыготине, а Вики не поняла, куда её излила. Шлюшка опустилась на колени – организм сам подсказал наиболее удобную позу, и стала изливать рвоту на асфальт.
Свайн убрал руку от кобуры – не тот убийца, чтоб шутки шутить… Спросил с усмешкою:
– Мистер Фэйс!.. Чего ты несёшь, какие трупы?
Кукловод подыграл копу – поддержал его тон. Усмехнулся и подмигнул.
– Дик, а ты знаешь, что не все люди на земле добрые… так же, как не все люди злые?.. Или не знаешь?
– Мне не стоит ездить по ушам, мистер Фэйс. Я и сам это неплохо делаю, чёрт тебя возьми! – капитан занервничал. Просто киллер – это одно, а киллер с философией – это другое. И другое хуже во сто крат, чем одно…
– Чего ты добиваешься?
– Да ничего особого. Уничтожаю Зло, не более…
– Ты, вероятно, считаешь себя благородным мстителем. Только это неправда, мистер Фэйс. Ты мясник, а не мститель… Налицо однообразие, присущее тупым бездарным ублюдкам, умеющим неплохо обращаться с оружием, и для посланца Возмездия ты явно не дорос… вот и всё… – резюмировал капитан подчёркнуто просто, без ироний и издёвок. Дабы придать словам вес, ведь эмоциональные окраски вес слов «съедают»… Глупо, конечно, ожидать, что этот хренов Робин Гуд расплачется от своей никчемности, сдаст оружие и сядет в тюрьму, где его пристрелят на второй день… Зато, вполне вероятно, он не пристрелит капитана, наглость – второе счастье, а наглость под стволом – мужество! Каковое мужество ценят убийцы с мозгами… Свайн поднял руки ладонями вперёд, показывая чистоту помыслов. Осторожно залез в нагрудной карман, достал оттуда пачку сигарет и «Cricket». Вытряхнул сигаретку, вставил её в рот. Нежно прикурил.
– Дик, есть такой анекдот, – вымолвил кукловод с понимающей ухмылкой на устах. А вот глаза строги… Театрал рассказывал, жестикулируя револьвером. Очень эмоционально и ярко, на «одном дыхании»!
– Театр. На сцене студент, он играет кучу персонажей – начиная Гамлетом и заканчивая Джульеттой. Все восторженно рукоплещут и забрасывают парня цветами… Затем на сцене актёр в годах. Он сгибается в лакейском поклоне, произносит «Кушать подано» – и всё. Публика в недоумении, спрашивает: «Скажите, вот вы – такой солидный актёр со стажем… а играете «Кушать подано». Вон, перед вами, студент – а сколько персонажей переиграл!». А старик и отвечает: «Парень прётся из шкуры, потому что своё только ищет, а я своё – уже нашёл!».
Капитан покуривал, исподлобья поглядывая по сторонам и слушая вполуха. Паузу почувствовал физически, осязаемо. Напрягся.
– Я нашел своё, Дик… И я уничтожаю Зло, используя для этого Зло… Вот, например, ты – Зло!..
Свайн поднял глаза и увидел револьверную вспышку. Пуля попала копу в лоб и свалила его рядышком с замом. Окурок продолжал дымиться во рту покойника, зажатый уголками губ.
– Аааа! – вскрикнул Альфонсо, прикрывая лицо Алмазом. Паралич прошел – клин выбили клином!
– И нет больше Зла… – театрал опустил оружие и приблизился к тротуару. Сплюнул, сквозь зубы, в сторону. – Жаль, что ты этого уже не видишь, Дик… И хорошо, что теперь ты это уже понимаешь… И отлично, что ты уже не здесь… – режиссёр перевёл своё внимание на Альфонсо, и прикрикнул сердито:
– Положи то, что у тебя в руках на землю, и мотай в дом!
– Неет! – жалобно взвизгнул сноб. Он попятился к коттеджу, крепко сжимая Алмаз. – Нееет!
Шок способен и не на такое подвигнуть! Театрал согласно покивал:
– Ладно! Мотай в дом вместе с тем, что в руках, и жди меня в гости!
– Ага! – поспешно кивнул бледный меломан. Он немедленно опустил Алмаз на асфальт, не прекращая пятиться назад – к дому.
Разборки между копами – это гораздо хуже, чем разборки между гангстерами. Если в плане личной безопасности обывателя! Поэтому ничьё любопытство героев данной мизансцены не тревожило! А случайные машинки… как приезжали, так и проезжали.
Вики излила из себя всё, что только можно! Желудок пустой. На асфальте и на плече Пиглета рвотная лужица. Шлюшка продолжала сидеть на коленках, и всхлипывала. Без слёз. Рыдания душили, не давая выхода слезам! Кукловод присел перед ней и отомкнул наручники.
– Вики, так надо, – ласково пояснил театрал. Он отбросил ребристые кольца вместе с ключом, сам встал, легонько приподнял монахиню – ставя её на каблуки. – Ты умничка, Вики, сама Джоди Фостер тобою гордится!
Взгляд шлюшки отразил страстную муку… она ткнулась ему в грудь лицом и громко зарыдала! Кукловод отечески прижал Вики к себе, погладил рукою с револьвером.
– Мистер Фэйс, это ужасно!.. – прорвался сквозь рыдания голос ангелочка. – За что ты их так?.. Почему ТАК надо!? Из-за Алмаза, да?.. – девушка отстранилась, заглянула киллеру в глаза.
Возможности людей ограничены их собственными желаниями, детка! Глубоко известная истина, которая становится таковой чуть позже. Не в девятнадцать лет… Кукловод взъерошил шлюшке и так взлохмаченную причёску. Сказал весело:
– А поехали-ка отсюда, Вики! – повёл её к полицейской машинке, приобняв. Подкатил автомобиль-фургон неопределённого цвета, из него поочерёдно вылезли 12 высоких красавчиков. В белых санитарских халатах! Парни действовали слаженно и отточено: достали носилки, сгрузили на них трупы копов, закинули носилки внутрь фургона. Сами погрузились туда же и фургон уехал прочь. Ни одного лишнего взгляда и движения! Профессионалы.
Вики понаблюдала за процессом, решительно отказавшись сесть в салон полицейского авто! Вот они – какие труповозки! Похоже, совсем недавно, в этом фургончике везли и Эмми. Интересно… а проезд Вики запланирован… в сценарии?
CREDO
– Сэмми, если Капоне купился на хрусталь, то меня хрен купишь!..
– Я ничего не понимаю в алмазах, Дик!.. Чёрт, разве бывают такие алмазы!?..
В салоне полицейской тачки находились двое: мистер Фэйс и Вики. Киллер рулил, небрежно поглядывая на полупустую дорогу, а шлюшка (сидя рядом) держала в руке чёрную коробочку – диктофон.
– Надеюсь, мы думаем об одном и том же?..
– Сан-Педро… Обоих…
– Я знаю местечко, что… кишит акулами. Там мой кореш работает спасателем…
Голоса офицеров стихли. Вики отложила диктофон, насуплено посмотрела на театрала. Лицо ангелочка было заплаканным, но новых слёз не наблюдалось.
– Я готовил свой театр пять лет, Вики, – иронично улыбнулся кукловод. – Поэтому не задавай идиотские вопросы… мол, как же мне удалось сделать то, что я сделал.
– Ты слишком порочен для Господа, а для дьявола слишком праведен, мистер Фэйс, – так размыслила шлюшка. Более своим мыслям, чем вступая в диалог. Трупы делают нас взрослей, – без допусков!
Полицейское авто въехало во двор четырехэтажного дома, 1970-х годов постройки. Сделало круг и плавно остановилось. Режиссёр достал с заднего сиденья кейс и поставил его на коленки Вики. Тепло подмигнул.
– Мистер Фэйс. Ты до сих пор думаешь, что я согласна и дальше участвовать в твоём театральном фарсе? – усмехнулась шлюшка. – Считаешь меня тупой дурой или своей собственностью?..
– На этом, Вики, всё. Дальше нет ни сценария, ни просчёта возможных действий… ни радиомикрофонов в комнатах… Здесь уже не театр! – театрал кивнул на ближайший подъезд. Без усмешек и иронии, ясно и грустно: – Жизнь человека – и есть фарс, Вики! Сплошная трагикомедия, на зависть любому Шекспиру! И будет лишь так, как быть должно…
На лице Вики обозначилось разочарование. Шлюха сказала дерзко и зло:
– Мистер Фэйс, я больше не играю! И мне не нужен алмаз огромных размеров! Я – реалистка. Дай мне пятьдесят баксов на такси и прощай, чувак!
Театрал вытащил губами сигарету из пачки. Прикурил от неизменной зажигалки. Спрятал пачку, не предложив покурить ангелочку. И сказал равнодушно:
– Квартира шестнадцать. Человека, проживающего там, ты немного знаешь… А вот он тебя… вряд ли помнит, поскольку имеет плохую память на лица. И просит Господа по три раза в сутки дать ему такую память.
* * *
– Господь Боже, пошли мне памяти на лица людей!.. Память – это один из самых ценных Твоих Даров! – так просил Патрик, опустившись на коленях перед статуей Девы Марии. На теле ряса священника, на груди – золотой крест.
Диакон находился в комнатке площадью около пятидесяти квадратных футов. Наличие мягкой мебели (потрепанный диван и два кресла) и столик под скатертью указывали на то, что это гостиная. Однако культовая статуя, Библия и въевшийся в атмосферу запах церковных благовоний – превращали гостиную в часовню. На окне пожелтевшие от ладана занавески, на полу тощий ковёр, на стенах проржавевшие обои. Кроме вышеописанной мебели – ничего. В общем, такое очень скромное помещеньице. С прицелом на аскетичность…
– Ведь я верую, Господи!.. – страстно говорил Патрик, вперив взор в статую и молитвенно сложив пухлые ручки на груди. – Credo in unum Deum, Patrem omnipotentem, factorem caeli et terrae, visibilium omnium et invisibilium![42]
Вики стояла перед дверью с номерком «16», на лестничной площадке четвёртого этажа, тиская в руках кейс. Прислушалась… Позвонила длинным нажатием кнопки… Снова прислушалась… Снизу послышались шаги, по лестнице кто-то поднимался. И явно не один. Ангелочек настороженно покосилась туда – вниз… Кого там несёт, чёрт возьми! После всей этой смертоубийственной череды, что произошла на глазах шлюшки – в каждом звуке мерещится либо коп по её душу, либо убийца… Вики чуть не заплакала!.. Нет, так нельзя… Нельзя так себя настраивать, соберись, дорогая!
– Confiteor unum baptisma in remissionem peccatorum! – возглашал Патрик, поднимая глаза выше статуи – на распятие. – Et expecto resurrectionem mortuorum et vitam venturi saeculi!
Комнатку наполнил звук длинного дверного звонка. Он несколько заглушил молитву.
– Amen! – Патрик осенил себя крестом. Подумал, не вставая с колен. До вчерашнего дня дверной звонок воспринимался с радостью, в любом госте диакон видел письмо от Бога, на каждом лице стояла Его подпись. Прихожане, друзья, коллеги… Ныне же Патрик – фигурант уголовного дела о массовом расстреле полиции. А это требует, как минимум раздумья, прежде чем на дверной звонок отзываться…
Тишину вновь разрезал дверной звонок, уже немного другого тона. Короткий и яростный! Сразу же ещё и ещё… раз, два, три. Нетерпеливый до наглости!
Патрик вскочил с колен и заспешил к дверям…. Щёлкнул единственным замочком и открыл. Глазам предстали два самодовольных холёных лица.
– Отец Патрик? – безапелляционно спросил Грин.
– Да… – с паузой ответил служитель. – Только официального рукоположения ещё нет и… будет ли – неизвестно…
– Ты наверняка решишь эту проблему без нас, Патрик! – сиюминутно среагировал Циник. – И решишь удачно!
– Мы с коллегой в тебя верим! – с жаром покивал и Грин.
Патрик недоумённо нахмурился и… вдруг улыбнулся. На толстощёком лице, с наивными глазами, улыбка получилась крайне непосредственной и детской.
– Вы, правда, так думаете?
– Да, Патрик. Меня зовут Ллойд Циник, это Джексон Грин. Мы из ФБР и хотим с тобой немного побеседовать. Можно?
Задушевность агентов Бюро – та штука, которая открывает даже неоткрываемые двери! А открываемые и подавно.
– Да-да, конечно! – воспрял диакон. – Заходите!..
Служитель шире открыл дверь и посторонился.
– Спасибо, – Циник прошел в полутёмный коридор.
Грин наклонился к диакону, повёл головой чуть назад. Шепнул, хихикнув:
– Тут к тебе сексапильная монахиня, Патрик. Не упускай такой шанс, священник! – Джексон глумливо подмигнул и вошёл следом за напарником.
Взору Патрика предстала юная монахиня, с кейсом в руке. Прежде заслонённая от служителя массивными телами ФБР-вцев. Вот и «письмо от Бога» получено, всё возвращается на круги своя… Диакон радушно улыбнулся:
– Добрый день, сестра. Зайдите тоже.
– Ой, нет-нет, Патрик! – Вики часто-часто покачала головой в отрицательном жесте. – Нет, нет и нет! Пожалуй… в другой раз. На сегодня с меня хватит…
Девушка торопливо поставила кейс под ноги служителю. Выпрямилась. С облегчением выдохнула:
– Вот, возьми, Патрик, – она чуть замялась. – И дай пятьдесят баксов на такси… если не жалко.
Душа – это хранилище совести, где много-много разной всячины, так уж устроен человек. Душа, как губка, впитывает все чувства и эмоции, что возникают вокруг нас и внутри нас. Иногда там нужно делать уборку, типа как в квартире. Раз в неделю – обычную, раз в месяц – генеральную… Такую уборку делает священник, исповедь и покаяние, короче… Как завершающий акт чудовищного театра!.. А агенты… – это залётные легавые, что расследуют какое-то дело на втором этаже, так совпало! Вики расслабилась и устало улыбнулась:
– Хотя… ты знаешь, Патрик, – монахиня подхватила кейс. – Я всё-таки зайду… раз приглашаешь.
Вики смущённо улыбнулась и зашла в квартиру. Диакон погасил недоумение, и подчинился Божьей воле, ниспославшей гостей. Прикрыл дверь и заспешил поудобней их расположить.
334 ДОЛЛАРА
Принц сидел на своей скамеечке, под пальмой, и меланхолично курил двадцатую (за последние два часа) сигарету. Дело было вечером: жара спала, а публика более не тревожила лорда назойливым вниманием. Интересная табличка лежала на земле, надписью вниз. Рядом валялись сценарные листки. Мистер бомж поднялся, тщательно затоптал окурок… сдвинул шляпу на затылок.
– Привет, чувак! – донеслось от магазина.
Принц повернулся и увидел Бэггара. Попрошайка стоял рядом с лавкой, преграждая путь какому-то сильно сутулому субъекту. Прохожий то ли порывался зайти в магазин, то ли только что оттуда вышел. Он сделал шаг вправо – Бэггар тоже шагнул вправо, затем ситуация с шажками была спроецирована на левую сторону. А ещё затем нигер заорал на всю улицу:
– Насыпь мне милосты-ик-ньки, чувак! Тогда пропущу!
Субъект жалобно взвизгнул, рысью обежал попрошайку и… бегом же бросился прочь. К красной водонапорной башне!
– Пока, чувак!.. – заржал Бэггар, маша ручкой. Нигер осмотрелся, под пальмой узрел принца, и, слегка пошатываясь – приблизился.
– Благодарю, что посторожил шляпу! – сказал он важно, дыхнув перегаром. – Это моя счастливая шляпа! Так-то. – Бэггар сдёрнул шляпу с головы аристократа. Нахлобучил её себе на затылок. – Опаньки! – с размаху бухнулся задом на тощую землицу под пальмой. Спросил с ленцой: – Всё пучком?
– Не очень, – в раздумье ответил принц. – И если б не эта шляпа, то я давно ушёл бы, поскольку мне здесь уже давно делать нечего…
Его Высочество поддернул штаны-«бананы». Нагнулся и собрал разбросанные листки. Поднял табличку и остановил размышлительный взор на скамейке… Потом глянул на Бэггара. И сказал индифферентно:
– Кстати, здесь сегодня был мистер Рыбник. Он искал вас!
Бэггар уже дремал, прислонившись к пальме. Пьяницы имеют свойство организма мгновенно погружаться в сон. И также мгновенно просыпаться…
– Поль Рыбник здесь бывает каждый день… – открыл глаза Бэггар. Достал сигареты и засмеялся: – Законная власть!.. Ха-ха!.. Безраздельная и всесильная!.. Ха-ха!..
– А что смешного? – не въехал в идиотский смех милорд.
Бэггар выпустил пахучую струю дыма из ноздрей. И авторитетно сказал:
– Дело не в Рыбнике, он чувак нормалёк. Если… копа вообще можно таким назвать, – нигер усердно задумался. – Конечно, Поль корчит из себя невесть что… Как и все копы, на хрен… Выпендрёж, на хрен… Против пушек не попрёшь, на хрен!.. – возбудился Бэггар. Он говорил, как бы обращаясь к сигарете в растопыренных пальцах. А после и вовсе склонил голову на грудь, сигарета упала на землю… Принц усмехнулся с понимающим видом и отошёл прочь, не тронув скамейку. Возглас Бэггара догнал аристократа на втором шаге! Заставил не просто встать на месте, а вернуться и даже… сесть на асфальт – против нигера.
– А вот вчера 12 крутых парнишек, во главе с мистером Фэйсом, доказали всему честному народу!.. – вскричал Бэггар, вдруг очнувшись. – Прилюдно доказали… – он захрапел с открытыми глазами.
– Что доказали!? – яростно спросил принц. Основательно потормошил попрошайку. – Вы про Правду, да, сэр!?
Не всё то правда, что видится Правдой в твоих собственных глазах!
– Ты разве не слыхал о Бойне у храма «Св. Патрика»?.. – очнулся нигер.
– Слыхал… Скажите, а… вы знаете мистера Фэйса, э-э… мистер Самуэль Вернон?
Бэггар, не глядя, нашарил на землице свой окурок. Поднял его и пыхнул им. Произнёс с пафосом! Как будто речь шла о его родственнике, коим гордится человечество:
– Мистер Фэйс со вчерашнего дня стал легендой в городе ангелов!
– Что?! – изумился принц с бирмингемской щепетильностью, присущей нации. – Легендой?.. Из-за того, что убил кучу полисменов!?
Спирт – уникальный природный дар человеку, наряду с наркотиками! Пробуждает сознание, открывая в нём тайные чакры или хрен не важно, как эта хрень называется… Не всегда, но такое открытие случается часто. И неожиданно… Бэггар с наслаждением и глубоко затянулся. Снисходительно посмотрел на принца. Вымолвил чуть заплетающимся языком:
– Наш мир, парнишка – это «Театр мистера Всевышнего». Всё принадлежит Ему: жизнь и смерть… смех и слёзы… боль и радость… Копы заграбастали себе роль Божьих наместников на земле… А наместников у Господа на земле нет… и… местная публика не считает его преступником.
Когда тебя бьют по голове тяжёлым предметом – это не страшно. Гораздо страшней последствия удара. Как с этим дальше жить, в смысле…
– Кого – его?.. – открыл принц рот. – Его?.. – он посмотрел вверх.
– Ты чем меня слушал, парень? Задней дыркой? – сплюнул Бэггар. Сливая все свои чакры в унитаз… – Мистера Фэйса, ясен пень!
– Мистера Фэйса… ясен пень… – машинально повторил аристократ. Посидел немного как статуй и… быстренько вскочил, прошарил по карманам, собирая наличность. Снова присел и подал собеседнику толстую пачку зелёных купюр. На раскрытых ладонях.
– Возьмите, мистер Самуэль Вернон!
Нигер широко и самопроизвольно раскрыл глаза. Подарками судьбы в последние два дня прямо дождит! Не иначе, как кто-то кинул Бэггару «волшебный пенни», что умеет «выращивать капусту» из воздуха[43]. И понеслась…
– Здесь триста тридцать четыре доллара… купюры мелкие. Мой дневной заработок у этого магазина.
Бэггар медленно потянул пачку к себе. Не встретив сопротивления, он… схватил доллары и вскочил. Отбросил окурок! Мигом протрезвел! Пачка сиюминутно растворилась в одежде профессионального попрошайки.
Аристократ тоже поднялся, с довольной улыбкой глядя на Нигера.
– Ну ты, парнишка… – захлебнулся в эмоциях Бэггар. – Ты реальный парень, парнишка! Ну спасибо, так спасибо! – он сунул руку для пожатия. Принц с удовольствием пожал и разъяснил:
– Я совсем не зря проторчал здесь целый день, мистер Самуэль Вернон… И только благодаря вам!
Бэггар ни хрена, конечно, не понял причин. Да и не горел понимать. Всё дрань, кроме долларов, а если есть доллары, то и они дрань. А больше ничего и не важно. Закон улицы (aka городские джунгли).
– Если что – обращайся, чувак! – широко улыбнулся Бэггар. – На-ка вот тебе от меня… навечно. – Попрошайка снял шляпу и вновь надел её на принцевскую голову. Расправил… критически рассмотрел.
– Ну, прямо монетный король! – лучезарно подмигнул люмпен. – Пока-пока, парнишка!
– Пока-пока, мистер Самуэль Вернон, – усмехнулся и принц.
Нигер сделал три-четыре шага прочь… Сбавил ход и встал… Постоял и… споро возвратился. Сказал без всякого смущения, деловым тоном:
– Парнишка, я тебе лучше завтра подарю… навечно. Это ведь моя счастливая шляпа!
Бэггар стащил подарок с мецената, и напялил себе на голову! И заспешил к табачной лавке… На ходу обернулся, послал последнюю улыбку принцу и исчез в магазинчике. Улыбка вышла несколько виноватой.
Милорд удовлетворённо кивнул. Пора заканчивать акт, подводка к Финалу вышла неплохой. Респект Игрокам и Режиссёру!
ЗАПАХ ДЕТСТВА
– Счастливо оставаться, Патрик!
– Давай, не теряй время. Такой монашечке грех не отпустить грехи!
Так, сально подмигивая и гылясь, агенты вышли из служительской квартиры – на лестничную площадку.
– До свидания! – Циник и Грин громко заржали своим мыслям, и начали спускаться по грязной лестнице. По ходу обмениваясь воображаемыми пикантностями… Диакон никак не среагировал, а просто закрыл дверь, отгораживая себя и свой домик от конского ржача. Агенты вынесли оставшийся мозг и вконец растоптали больную душу – ФБР умеет выбивать свидетельские откровения по-иезуитски, сам Игнатий Лойола ими наверняка гордится… Надо бы лечь и поспать, самое время! Только… в гостиной ждет сестра, которая пришла к диакону за помощью. Весь разговор между служителем и ФБР она молча просидела в кресле, казалось, глубоко в себе. Ни на кого не смотря и ни на что не реагируя! Личная проблема всегда первичней чужих проблем… Ну что ж, треба улыбнуться чрез силу, и дальше нести свой служительский крест!.. Патрик вернулся в гостиную-часовню и… в изумлении застыл на пороге.
Агенты оставили после себя гостевой столик, наполненный разной дрянью. Чашки с остатками чая, ложки, заляпанные джемом, кадило, приспособленное под пепельницу, пачка сигарет, лежащая на Библии, тёмные жирные пятна и пепел на скатерти, зажигалка… Монахиня сосредоточенно курила, лицо напоминало посмертную маску ужаса. Кейс стоял у ног.
– Сестра… – робко позвал диакон. Вики медленно повернула голову к служителю. Поднесла сигарету ко рту и замерла, наблюдая за диаконом сквозь тлеющий приторно-красный кончик сигареты. Релакс… что кончился, не успев начаться! Импульсивно рука дрогнула и… Вики чуть не ткнула сама себя в глаз горящей сигаретой.
– Ай!.. – девушка отпрянула назад и очухалась. Затушила сигарету в кадиле. Вымолвила просто, не восклицая и не оправдываясь:
– Парни из Бюро забыли сигареты, а я не курила почти целый день.
Ангелочек встала и подошла к Патрику. Глянула ясно, сухими до тв ер доты глазами.
– Я не монахиня, Патрик. Я одна из тех девушек, которых ты назвал шлюхами возле дома генерала Лоренса, – Вики секунду помолчала, собирая разбросанные мысли. – Я и есть шлюха, так я зарабатываю на жизнь.
– Я назвал вас публичными женщинами, – сощурился Патрик воспоминаниям.
Священник молод для священника, но мил и даже очень! Чем пахнет Детство? Оно пахнет Патриком, вот что за хрень!.. Вики быстро поцеловала толстячка в щёчку. И прошептала на ушко:
– Ты хороший, Патрик. Если бы ты не носил сан, то я бы дала тебе бесплатно. С удовольствием! – Она отстранилась и ушла в коридор, к выходу.
Патрик густо покраснел. Машинально тронул щёчку и… увидел позабытый гостьей предмет. У дивана:
– Мисс… а кейс?.. Вы забыли кейс! – диакон развернулся к Вики лицом. Девушка открыла входную дверь, остановилась, но не повернулась. Подняла плечи, сутулясь:
– В кейсе находится Алмаз генерала Лоренса. Без сомнения ты им распорядишься мудро. И… знаешь, Патрик, мне не стоило слушать то, что я услышала сейчас от агентов…
Вики, кажется, сглотнула рыдания. Наконец-то… Скоренько вышла, прикрыв дверь. Сквозь тоненькую хлипкую дверь донёсся цокот каблучков – по лестнице, вниз.
Диакон почесал висок, соображая.
Прошло где-то полчаса. Открытый кейс покоился на столике, Алмаз мутно переливался, преломляя собой слабенький дневной свет, наполнявший гостиную-часовню из-за пожелтевших занавесок. Столик был застелен новенькой скатертью, на нём – ничего, кроме кейса с сокровищем, даже Библия переместилась на кухню. Патрик сидел на диване, с полотенцем на шее, на волосах и лице блестели прозрачные капельки. Диакон освежил голову струёй воды, но тело воде не отдал, и оно сохло под рясой. Омовение плотского жилища нужно делать с молитвой, но открыв кейс – диакон понял, что забыл все молитвы. Взволновался, как перед экзаменом… И вот настал момент искомого экзамена! А тема испытания: «Патрик vs Патрик».[44]
– Ну и… как же я должен поступить? – спросил служитель сам у себя, заворожено глядя на Алмаз.
– Да, и мне интересно. Что будем делать? – в комнатку вошёл парень лет двадцати семи, в одежде священника, с золотым крестом на груди. Весом фунтов триста! На шее полотенце, на волосах и лице блестят прозрачные капельки. Двойник Патрика, что стал с диаконом разговаривать!
– Алмаз принадлежит генералу Лоренсу и, значит, я должен отдать сокровище ему!
– Хозяином Алмаза был Саддам Хусейн.
– А ещё раньше драгоценностью владел Салах эд-Дин – легендарный воин. Но… всех хозяев давно нет, а генерал Лоренс есть…
Патрик-1 увидел, что пухлые ручки вынули Алмаз из кейса. Патрик-2 повертел сокровище и… бросил его, как мяч.
– Алмаз обагрен кровью людей, убитых именно генералом!
– Это личная совесть генерала, – мяч был пойман и прижат к объёмному животу. – А мне… реликт надо куда-то деть. Может, полиция…
– Хватит с меня полиции сегодня ночью!
– Если совесть требует в полицию идти, то надо идти. Я – священнослужитель, и должен быть выше обывательских слабостей!
– Да, должен быть. Но так не есть. Я не хочу идти в полицию, всё моё естество протестует!
Патрик-1 поднялся и прошёлся по часовенке. Поднял назидательный палец к потолку и веско изрёк:
– Я знаю, что стоит человеку один раз допустить слабость Духа, и далее её развитие в сердце подобно снежной лавине. Если нет веры!
Патрик-2 хищно прищурился. Прыгнул с дивана, взял своё «Я» за грудки, спросил с придыханием:
– Веры во что? Во что я верю!?
– Я ушёл от темы! Мне нужно лишь решить, как поступить с Алмазом, стоящим многие миллионы долларов! – в голосе зазвенел страх.
– А при чём здесь миллионы? Почему я о них вспомнил? – голос наполнился удивлением.
Патрики разошлись по комнатке в разные стороны… Потом сошлись – напротив Девы Марии. И торжественно сказали, по очереди, обращаясь к статуе:
– Потому, что у меня никогда не было миллионов! И не будет, если не достигну высокого сана в церковной иерархии!.. Но… на людях я буду высказывать скромность и проповедовать отказ от богатства…
– Мол, бесплотная душа – это основа жизни… Ха-ха!.. А сам тайком буду набивать своё брюхо стейками и пить коллекционное вино по тысяче долларов за бутылку!
– Я так не думаю! – испуг исказил черты.
– Ха! Я так не говорю. Но думаю именно так! Я лицемерю в мыслях!.. – черты расплылись самодовольством.
Пухлые ручки снова взяли сокровище из кейса и… поднесли к носу! Ноздри с наслаждением вдохнули запах тяжёлого круглыша! Как будто батон колбасы.
– Питание плоти есть жизненная необходимость. А комфортное питание плоти есть… грех?..
– Да, грех. Который не приносит зла никому, кроме тебя самого. Но есть… люди, грехи коих напрямую отражаются на Божьих овцах…
– И на суть хищных волках тоже! – вдруг рявкнули Патрики. Злобно и тревожно, будто сторожевые псы! – А на волчицах волков тем паче!
Диаконы взглянули друг на друга – во взгляде одинаковое разочарование. И безысходность… и обречённость… Тоска тоскливая.
– Ах, Патрик… ведь Мистер Фэйс прав!
– Звучит дико, но так и есть. Только… при чём тут я?..
– Моё тело уязвимо и не может подавить плотские желания. Более того, Дух не противится тяге плоти, а даже способствует… И это всё происки дьявола… и противостоять дьяволу сложно, елико дьявол… плодит естественные вещи!
Глупо отрицать очевидное, ведь от себя не убежишь. Стать львиной закуской во имя Веры… так, как поступали первые христиане – не получится. Диалог потерял смысл, экзамен окончен. А экзаменационную оценку поставит время.
– Так во что я верю, Патрик? И как я должен поступить с Алмазом? – произнёс служитель вслух. По лицу было видно, что ответы на задаваемые вопросы ему уже известны.
WERWOLF
Вики и серебристый «Хаммер» находились в двадцати футах друг от друга. Дело происходило при Банке, что рядом с центральной автомагистралью.
Шлюшка была одна. Рядом с банкоматом, вделанным в стену Банка. Она снимала с карты, которую ей дал мистер Фэйс, пятьдесят долларов. Вики молчала – говорить не с кем, да и сил нет. Моральных и материальных. В рясе особенно душно. Хорошо, что лифчик для путаны Лос-Анджелеса – такая же редкость, как трусы для пигмеев Африки! Так легче, без лифона…
В «Хаммере», замершем на стоянке – были двое. Полицейские копы: Поль Рыбник на переднем сиденье и Том Литтл за рулём. Они наслаждались созерцанием миллиона, снятого с карты мистера Бомжа минуту назад. Чемодан лежал открытым на коленях Рыбника. Доверху наполненный пачками долларов.
– Неплохо, а!.. Мужик честно расплатился кредиткой, на которой честно лежал миллион, – довольно цокал языком Поль Рыбник.
– В жизни бы не поверил! Бродяга, платящий миллион долларов за несколько слов, – с удивлением размыслил Литтл.
– Ценность слов не меряется их количеством, – самодовольно отметил Рыбник. – Мужик хотел узнать Правду, и он её узнал, остался доволен сделкой!
Литтл с ходу не придумал, что возразить, и угрюмо посмотрел в окно.
Вики взяла из лотка для выдачи денег пятьдесят долларов и пошла прочь от Банка.
Двадцать футов – маленькое расстояние между идущей девкой и неподвижным джипом. Том Литтл и Вики встретились глазами. И разошлись. Шлюшка удалилась по направлению к автомагистрали, коп остался за рулем серебристого «Хаммера». Так бывает: мы встречаемся взглядами. Без последствий.
– По-моему, твоя Правда мужика не совсем устроила, – с сомнением возразил сержант.
Не надо нести пургу про нелогичную логику! Сказала бы Эмми. Но она умерла.
– Литтл, мужик отдал мне миллион?
– Отдал…
– Я приставил пушку к его черепу или каким-то иным силовым способом принудил миллион отдать?
– Нет…
– Значит, мужик доволен! – изрек Рыбник. – Я сразу почуял… У меня нюх на таких чудиков! Явно мультимиллионер, а может даже актёр! Решил чисто развести публику, ну или просто поприкалываться!..
Чемодан, полный денег – тот предмет, который заставляет тебя испытывать досаду! Если он чужой. Литтл набычился и выпалил:
– Я бы тоже мог сказать чудику то, что он хотел услышать!
– Но ведь не сказал, Том?.. – Рыбник закрыл чемодан, щелкнул замком. Поставил его в место для ног перед передним сиденьем. «Хаммер» – крутая тачка с просторным салоном. Ноги миллионера чемодан не стеснил ничуть.
– Не сказал… – Том Литтл сглотнул алчную слюну. Попробуйте подразнить кота сметаной! Доллары – не сметана, а коты – не люди. Копы – не коты и не люди. Не кот и не человек – это оборотень!
Послышалась трель мобильного. Он – такая вещь, что вообще часто звонит, у копов особенно! LA – город, где профессия полицейского востребована наряду с профессией преступника!
– Да! – ответил Поль Рыбник. Он вслушался в голос на другом конце трубки и скулы исказила пренебрежительная усмешка.
– Мне теперь это всё равно, полковник! – искренне заржал Рыбник в телефон. – Меня не волнует мистер Фэйс, его злодеяния и его покойники. Меня не волнует долбанный участок, долбанные подчинённые и долбанный придурок ты… – следуя профессиональной привычке, лейтенант выдержал паузу. – Нет, ты не ошибся, придурок!.. Меня ждут джакузи, роскошные девочки и ванна шампанского. Такова моя Правда! Вуе!
Так прекрасна жизнь, что никогда не знаешь, когда умрешь! Стихи в прозе. На которые покойникам глубоко наплевать!.. Лейтенанта полиции Поля Рыбника застрелили из «Glock» ровно через секунду после того, как он разъединил связь с начальством[45]. Пуля попала в подбородок.
– Bye, Rybnik…
В ЖИЗНИ ЕСТЬ ТРИ ВЕЩИ
В Западном ЭлЭй существует трёхсторонний перекрёсток, в его составе находятся:
• Широкая змея с восемью полосами – центральная автомагистраль. Протянула толстое серое тело с востока на запад. В этот час шорох шин по асфальту сливался в непрерывный свистящий звук.
• С Юга к автомагистрали прилепилась коротышка – гораздо менее оживленная двухполоска. Проложенная Банком от главной дороги к Себе, для удобства клиентов, длиной около трёхсот футов.
Перекресток обычно регулировал коп. Но сегодня он взял выходной: повел дочку в «Disneyland», оставив автомобилистов на один день без себя и своей полосатой палки.
Вики как раз вышла к перекрестку, остановилась у края автомагистрали – рядом с автобусной остановкой. И сделала жест «остановить автомобиль»: подняла правую руку с выставленным вверх большим пальцем. Домой! В Палм-Бич! Принять ванну и стакан виски, заснуть и всё забыть… А вот и такси! Авто с жёлтыми шашечками затормозило, но в тридцати футах от Вики.
– Какого ты там встал?.. – негромко воскликнула Вики, хмурясь. Подняла глазки. Всё верно – здесь же автобусная остановка со специальным дорожным знаком! «Остановка запрещена». Ну, несколько футов – не несколько миль, а шлюшка – не барыня. Раз шаг, два шаг, три: здесь можно встать.
Пассажирская передняя дверца открылась и явила глазам Вики – Патрика. В рясе священника, с золотым крестом на шее. И с кейсом.
– Да ладно! – Вики машинально опустила голосующую руку.
– Патрик?.. – шёпот равномерно распределил в себе удивление и радость.
Такси рвануло от Патрика, оставив диакона на тротуаре, притормозило у Вики. На всякий случай. Но нет – случай не тот. Клиент передумал стать клиентом. Такси уехало совсем.
Шлюха сейчас хорошо рассмотрела Патрика: прекрасные наивные глаза, высокий лоб, пухлые нежные щёчки!.. Однако… По ходу никакой это не запах Детства, а вполне себе самческий инстинкт… Или даже… больше?..
– Твою мать! Желать священника – это любовь к Богу или к человеку?! – Вики почувствовала, что её щёки горят, а соски под грубой тканью затвердели.
– Патрик!.. – крикнула Вики, быстрым шагом ступая к диакону по тротуару.
Патрик замер, испуганно взглядывая на Вики и сжимая кейс. Мысли зазмеились муторно и прямолинейно: «Публичная женщина вернулась, чтобы забрать назад Алмаз!..».
Патрик исподлобья глянул по сторонам: «А если перебежать на другую сторону? Я избавлю Алмаз от женщины!.. Помимо Банка есть куча других банков… где Алмаз и будет в безопасности…». Суматошный взгляд выхватил серебристый «Хаммер», что нетерпеливо газовал на повороте с Банковской двухполоски на автомагистраль. Она не пускала «Хаммер» в себя, в силу отсутствия копа и ментальной торопливости шофёров LA.
«Бежим, священник! И крепче держи кейс, только тогда ты точно священник! А потом и епископ!..». Патрик повернулся от Вики и бросился бегом на проезжую часть – ориентируясь попасть на другую сторону автомагистрали. Лавируя среди не очень плотного потока машин.
– Вот, чёрт возьми! Что такое с ним? Насчёт памяти вообще так запущенно!?.. – озабоченно погасила свой порыв Вики. По инерции сделала ещё парочку шагов. Остановилась.
Если не ты, так тебя: мудрость городов с числом транспортных средств, измеряемых в миллионах единиц! Серебристый «Хаммер» резко газанул, выруливая с Банковской двухполоски. Но помчался не направо, а налево – поперек движения, на встречную полосу. Потоки машин притормозили, пропуская «Хаммер». Гудки автомобильных клаксонов заполонили округу. Плач и скрежет дорожного железа!
Несомненно: существует духовная связь между людьми! Между людьми, чьи души сотканы из одних и тех же молекул. А их поступки подвержены цепной реакции. Импульсу! Свыше. Или сниже?..
Патрик благополучно перебежал половину автомагистрали и шагнул на встречную полосу. Вдруг оглянулся… и – встал на месте! Посмотрел на Вики. Воистину, из всех взглядов самый грустный – последний!.. Серебристый «Hummer» не стал тормозить. Сбитое тело Патрика перекатилось по дороге несколько футов и замерло. «Hummer», было, вильнул, но быстро выровнял траекторию движения. И умчался вдаль.
А в трех футах от Вики мягко чмокнулся на асфальт кейс.
Гудки стихли, автомобильная пробка частично начала разъезжаться, частично осталась на месте подсчитывать убытки в виде помятых капотов и разбитых фар. Так бывает на дорогах Лос-Анджелеса. Всегда найдется мудак, что создаст аварийную ситуацию!
Вики. Увидела себя со стороны. Вот монахиня ступает на проезжую часть, вот нагибается, а вот и поднимает кейс. Движения немного заторможены: как на замедленной киноплёнке. Шлюшка стала выпрямляться от асфальта и уткнулась носом в капот какого-то автомобиля… он подъехал так близко, что чуть не стукнул ангелочка бампером: «Странная тачка. Нет, не странная, а знакомая. Неприметная тачка с фургоном – это труповозка».
– Логично, что туда – где труп, приезжает именно труповозка, – размыслила Вики вслух.
Из-за руля вышел Пётр – в белом халате санитара, и учтиво сказал:
– Я прошу отдать кейс мне, Вики.
– Труповозка мистера Фэйса. Кто бы сомневался… – усмехнулась Вики. Прижала к себе покрепче кейс и подмигнула киллеру. – Шлюшки бывают не только сладкими, но и идейными! Знай, мистер Любезность!
– Мы всё равно победим! Даже если ради этого нам придётся проиграть! – с усмешкою отпарировал Пётр. – Идейная шлюха – звучит моветон, детка…
– Я не отдам кейс! – насупилась Вики.
– Решение на эмоциях не всегда правильное, – Пётр поднял полу халата и показал девушке рукоятку пистолета: – Не отдашь?
– Не отдам тебе…
* * *
Кафе мистера Фэйса поникло и осунулось: окна-скрипки и стеклянная дверь в виде русской балалайки – в занавесках, внешне ни огонька и ни звука, дверная створка и косяк склеены нелепыми бумажными полосками с буквами «FBI» – пломба.
– Какого чёрта ты припёрлась, Вики? – равнодушно спросил кукловод. Он стоял у стойки бара, лицом к входным дверям. Во рту тлела привычная сигарета.
Вики, с кейсом в руке – молча смотрела на чёртова киллера, находясь прямо перед ним. Глаза были наполнены страданием и горькими слезами, а взгляд – вызывающ. Шлюху бил лёгкий озноб, несмотря на теплую монашескую рясу, по-прежнему облегавшую голое тело. Она пришла сказать всё, что думает об этом человеке! Главное, не захлебнуться в эмоциях!
– Ты сыграла свою роль и получила гонорар. В моём театре ты больше не играешь, – не меняя интонации, заметил режиссёр.
– Иначе говоря, я отработанный материал!? – Вики залепила театралу основательную пощечину. – Это за всё, что ты оставил в моей памяти – за утрату Эмми, за мои слёзы и за мою тошноту!
Вики переложила кейс в другую руку и отвесила ещё одну увесистую пощечину.
– А это отдельно за Патрика, которого ты затолкал под колёса «Хаммера»! Блаженного святошу, которому «Библия» заменила мозги!..
До данного момента лицо мистера Фэйса «трогали» дважды: вчера заморский герой и пять лет назад тюремный коп-козёл. По всему, более удобной ситуации для разговора с Вики не сыскать, раз уж она так этого добивается. Шлюшка выпустила пар, и теперь «твоя». Театрал с насмешкою изрек:
– Тенденция, однако… Никак ты к Патрику стала неровно дышать, Вики?
– Подкалываешь, чувак?.. Да плевать!.. – девушка взялась за кейс обеими руками и плюнула жирной слюной на крышку. И бросила кейс на пол – в пространство между собой и кукловодом. И сама удивилась тому, что не злится на режиссёра! Есть слёзы, чувство обиды, сожаление, разочарование – правда, в ком или в чем, пока неясно… Только вот чувства злости нет!
– В тебя я не плюю, – грустно сказала ангелочек. – Ты и твой театр – разные вещи, мистер Фэйс… хотя… одно без другого и невозможно!
А у сучки есть мозги! Как оказалось. Жаль, что оказалось поздно.
– В жизни есть три вещи, Вики: когда веришь в лучшее, когда не веришь в лучшее, и когда лучшее уже не верит в тебя, – проникновенно произнес театрал. – Лучшее перестало верить в Патрика и в том, что с ним произошло, нет моего участия. Не веришь?
– А как ты думаешь? – ровно спросила Вики. – С чего мне верить?
– Мне абсолютно по хрену, что ты не веришь, Вики, – исчерпал ситуацию режиссёр.
– Тебе по хрену вообще всё, мистер Фэйс?!.. – с сарказмом поддела Вики.
Киллер быстро выхватил из-за пояса свой «мистер 38-го калибра» и приставил его ко лбу ангелочка.
– В этой жизни мне по хрену вообще всё, Вики! – ухмыльнулся театрал.
Однако. Страх – это самая сильная в мире материя! Только от страха в организме могут одновременно возникнуть такие взаимоисключающие параграфы, как чувство голода и желание хорошо просраться.
– Честно говоря, я думала, что ты меня отпустишь, мистер Фэйс…
– Для того чтобы тебя не грохнули – нужна более весомая причина, чем твои собственные мысли, – кукловод широко ухмыльнулся. Немного подумал и добавил. – Жизнь становится интересной, когда начинает идти не по тому сценарию, который ты придумал сам.
– Сложно радоваться интересу жизни, когда пушка приставлена к твоему лбу и… вот-вот наступит смерть… – логично возразила Вики.
Мистеру Фэйсу уже наскучил разговор с разумной девахой, если чужая глупость – признак твоего собственного ума, то чужой ум в больших количествах – утомляет. Режиссер взвёл курок и вознамерился послать пулю. Ангелочек не стала закрывать глаза. Киллер оценил мужество и отблагодарил за данное редкое чувство ободряющей фразой:
– Человек счастлив уже тем, что не знает – насколько он несчастлив. И очень важно, чтобы он не узнал этого Здесь!
Вики тихо заплакала: слезы выбрались из глазных яблок и заструились по щёкам.
На плечо мистера Фэйса легла рука Дженнифер.
– Оставь её, пусть уходит.
Режиссёр недовольно покосился на открытую (дубовую) дверь за стойкой, ведущую во внутренние помещения и к «чёрному ходу» кафе. Женщины не только сами алогичны, но и зачастую делают алогичными поступки мужчин. Или вовсе сводят их на «нет».
– Это знаменитая «Женская солидарность»? Или знаменитая «Женская глупость»?
Лоб Вики ощутил, как рука с револьвером дрогнула.
– Считай это моей «Знаменитой личной прихотью», – шикарно улыбнулась Дженнифер.
Мистер Фэйс потерпел поражение. И Они это поняли до того, как он сам это осознал. Женщины! Какое же выгодное вложение в Человечество сделал Господь Бог, породив их как половой вид!.. Ствол отлепился ото лба шлюшки, и, вслед за прокруткой револьвера на указательном пальце, раздался глухой возглас театрала:
– Уходи!
Вики с достоинством прошла мимо кукловода – за стойку, по направлению к «чёрному ходу». У дубовой двери обернулась и бросила прощальный взгляд на самого необычного убийцу в своей жизни. И сказала. Спокойно, без намека на вызов, но сказала:
– Тебе не всё по хрену, мистер Фэйс. В этой жизни.
Вики посмотрела на Дженнифер (кивать на неё воздержалась) и ушла прочь. А вот Дженнифер кивнула вслед ангелочку.
Театрал безразлично скривил рот, устало сощурился на подругу.
– Ну вот, выставила меня идиотом…
Рыжая миледи нежно поцеловала своего мужчину в губы.
– Спасибо тебе, моя любовь! – Дженнифер лукаво облизнулась и коснулась мужской ширинки.
– Да-да, дорогая! – воспрял кукловод. – Немного сладкого минета сейчас будет очень даже кстати!
Послышался звук отпираемого замка входной двери.
– Чёрт! Не срослось!
Ну что ж, не минетом единым живы режиссёры… Дженнифер оторвалась от ширинки, встала с колен, на которые успела присесть. Вытащила из-за пазухи револьвер 22 калибра.
Мистер Фэйс с понимающей усмешкой глянул в сторону звуков. Кто посмеет вскрыть опечатку ФБР на входных дверях? Точней, кому нужен этот геморрой!
Занавеску на дверях отдернули и в помещение вальяжно проникли агент Л. Циник и агент Дж. Грин. Один стал возиться с замком, закрываясь изнутри, другой начал шарить по стене выключатель.
– Ты ловко придумал! – уважительно отметил Грин. – Халявное виски… Что может быть лучше после тяжёлого трудового дня!..
– Это не совсем моя идея, – сосредоточенно отозвался Циник. – Её придумал мой отец, когда работал сам… На месте преступления считают гильзы и отпечатки пальцев, но не бутылки с выпивкой.
Кафе залил яркий электрический свет. Агенты одобрительным гоготом встретили изгнание полутьмы и направились к стойке. В следующее мгновение воздух разрезал ироничный голос владельца кабака.
– Ребята, на халяву здесь сегодня вы сможете получить только по дырке в голове. Разрешаю вам указать на ту часть головы, где искомая дырка не будет мешать!
Агенты признали, что им пришла пора умереть. Расстроились очень. Оружие достать не успели.
ВЫРЕЗАННАЯ ГЛАВА ИЗ БИБЛИИ
Труп – та вещь, которую не выкинешь на помойку или в ближайшие кусты. От него надо избавляться более сложным способом. Полицейскому сержанту Тому Литтлу не везло, труп застреленного им же напарника никак не мог обрести пристанища:
Знакомый авторитет из Портовой зоны напрочь отказался помочь! Когда-то Литтл его отмазал от тюрьмы и за ним должок. Только должок длиной в два-три года заключения, а укрывательство трупа копа – электрический стул. Ищи там, где выгодней!
Сжечь труп в печке крематория – можно. Но можно через пару дней, а сегодня никак. Так сказал печник из Вестсайда. Левые трупы не принимаем – умолять бесполезно!
На «Старом кладбище» никто не брал трубку. Либо сторож больше не сторож, либо сменил номер. Либо куча других «либо». Прошло 38 месяцев с момента последней встречи. Три года – большой срок для человека в большом городе.
Доктор Токсин. Ударение на первую «о». Морг. Старший патологоанатом в Западном Голливуде. Он пару раз помогал Полю Рыбнику избавляться от нежелательных покойников. А когда сам лейтенант стал таковым – отказал ему в привилегии стать «неопознанным трупом», и быть похороненным за государственный счет. Наотрез! Причины отказа доктор не озвучил, а выяснить их сложно за рулём: одновременно следя за дорогой и разговаривая по мобильному. Остановиться и спокойно повыспрашивать – нельзя. Это не страх – это диагноз! События развивались слишком быстро и неожиданно: Литтла хватало только на совершение поступков, без оценок и выводов!
Так ничего и не сделав с Рыбником – Литтл развернул «Хаммер» от Лос-Анджелеса и поехал к океану. Туда, куда он и собирался изначально. Труп – трупом, а миллион – миллионом. Настала пора начать тратить денежки! А тачку с телом полицейский сержант сбагрит приморским контрабандистам. Труп утопят, а «Хаммер» вывезут в Азию или в Россию – для продажи.
Нет ничего лучше, чем вовремя поднятое себе настроение. Какой удачный день! Уже чувствуется океан.
– Ла-ла-ла! – пело радио.
Петлистая дорога сузилась благодаря рельефу. Осторожней на повороте! Stooop! Со скрежетом тормозных колодок «Hummer» резко встал.
– Что за хрен!?
Посреди улицы, перекрыв проезд, стояло авто с фургоном. Чуть впереди, ровным полукругом, выстроились двенадцать мужчин. В белых санитарских халатах! Хрен не таков, а таковы 12 Киллеров мистера Фэйса, а сзади их труповозка.
Двенадцать стволов мини-автоматов, нацеленных на «Хаммер» – вот что увидел Литтл, всё остальное – мозг отодвинул на второй план.
Из-за поворота вывернул кабриолет: шофер успел крутануть руль и надавить на тормоз. Кабриолет развернуло на дороге. Задний ход «Хаммеру» теперь, по большей части, перекрыт. Как и передний…
Киллеры не пошевелились, мини-автоматы не дрогнули. Лишь породистые лица заухмылялись.
– Ловушка… классическая… – завыл Том Литтл. – Как из таких ловушек выбираются герои? Или даже они не выбираются?.. – Сейчас не время для вопросов, отвечать парни со стволами всё равно не будут. Литтл кинул напряженный взгляд и вправо и влево. В зеркала заднего вида. Так-так-так:
– Приехал спаситель, нет?
Из-за руля кабриолета вышел Данте: в длинной синей хламиде, в красных кожаных сапогах. Двухдневная щетина. На пальце фамильный перстенёк, в руке трость. Поэт ехал на финальную встречу с Арлекином, только пришлось притормозить.
– Ба, знакомые всё лица и авто! Старик Галилео был прав: земля круглая и вертится… – усмехнулся эксцентрик. Расклад, что перед глазами – театральный акт или убийство? Впрочем, акт и покойник – в этом театре синонимы. Мистер Фэйс не терпит суеты и отучил от суеты гражданина Бирмингема…
– Мистер Литтл, ваш катафалк прибыл! – гортанно крикнул Пётр. – Доставим с ветерком!..
Двенадцать затворов тотчас же передёрнули двенадцать рук. Синхронно. Сейчас вылетят, как минимум, двенадцать пуль. Из двенадцати стволов. Том Литтл внезапно ощутил, что копы смертны. И что самое печальное – смертны безнаказанно! Лицо сержанта полиции представляло из себя одну мечущуюся гримасу.
– Ла-ла-ла! – пело радио.
Поэт быстро подошёл к шеренге Киллеров, твёрдо встал напротив Петра. Повторил как заклинание:
– Это не суета. Спасти жизнь двум полисменам – всё что угодно, но не суета!
Убийца с библейским именем недовольно поморщился, и… опустил автомат.
– Убирайся! И убирай свою бригаду! – холодно сказал Игрок.
– Этот «Хаммер» обречён, Ваше Высочество. Вариант его спасения не обсуждался и посему не имеет места быть! – невозмутимо сказал Киллер.
Варианты есть всегда. Даже в положении без вариантов.
– Обсуждение было без моего участия… Ты ведь не будешь отрицать, что я играю главную роль и имею право сказать своё слово?..
– Платите нам не вы, мистер Принц!
Бить по дающей руке – значит быть бедным, но две дающие руки больше, чем одна. Каждая логика по-своему логична.
– Минуту, мистер киллер, – принял решение Данте.
– Ла-ла-ла! – пело радио. Том Литтл машинально взглянул на радиопанель и… увидел чуть ниже коробку переключения скоростей!..
– Самое важное решение в жизни, как всегда, приходит поздно! – прорычал коп. – Но лучше поздно, чем…
«Hummer» натужно взревел и дал задний ход. Пытаясь задом протиснуться мимо кабриолета. Идите узкими вратами! Широких врат в мире много, только лучше проходить через узкие – их мало. А ещё лучше проезжать. На мощном «Хаммере». Однако… мир – это не пятая миля к западу от Лос-Анджелеса, а права выбора здесь нет. «Hummer» стукнулся багажником в капот кабриолету. И заглох.
– Отъехал от смерти на шесть футов назад! – внезапно захохотал Литтл. – И это не смешно.
Данте распахнул переднюю дверцу джипа. Дверцу пассажира. И прямо на него вывалился труп Поля Рыбника. Реакция не подвела: поэт успел отскочить – труп упал под ноги.
– Игрок думал, что спасает Агнцов. Только вместо двух овечек глазам явился один козёл, – злорадно ухмыльнулся Пётр. Бригада киллеров поддержала ухмылку.
– Бродяга, что чисто разводит публику! – прошептал Литтл, только теперь опознав спасителя. – И заодно содержит банду наёмных убийц. Вероятно, исключительно с целью личного развлечения!
– Мистер Литтл!.. Верните миллион. Это плата за вашу… жизнь, – чуть запнулся Игрок. – Вашу никчемную жизнь!.. – Лишь бы не запутаться в чувствах! Совесть – тонкий и многогранный инструмент, склонный к мнительности, что часто приводит к ошибкам. У принцев точно. Ошибка совести тождественна смерти души.
– Чудик сразу не понравился… – снова прошептал Литтл. Но что ж теперь! Знал бы прикуп – не стал бы копом, а был бы таким вот чудиком. Вполне. Литтл нагнулся к месту для ног перед передним сидением, поднял чемодан.
– Вот ваш миллион, мистер Чудик… То есть, мистер… э-э…
Игрок перехватил чемодан и молча отошёл от «Хаммера», не закрыв дверцу.
– Мистер Главарь Мафии, – злобно добавил Том в уходящую спину. – Жаль, что не хватило чутья посадить его за решетку сегодня днём. Город стал бы чище. Наверняка.
Данте подал чемодан Петру.
– Здесь миллион долларов. Я покупаю жизнь убийцы!
Имеющий уши да услышит! Главный Киллер внимательно осмотрел Игрока. Человек, отдающий миллион долларов за такой пустяк, как жизнь негодяя – заслуживает именно такого осмотра. И не важно, кто есть человек. Это миллион долларов. Наличными.
– Ваше Высочество, видите ли, в чём дело. Приказ ликвидировать Тома Литтла нам отдал мистер Фэйс… Вы ведь не мистер Фэйс?..
– Верно. Но и ты не мистер Фэйс…
Игрок прав: сатане не стать богом. И наоборот. Всё сходится. Пётр сунул мини-автомат за пояс и взял чемодан.
– Вы купили жизнь человека, мистер Принц! – махнул рукою. – Наша миссия окончена.
Сколько будет: один миллион долларов разделить на двенадцать человек? Не мало. Но и не много. В общем, хорошие чаевые. И то ладно. Киллеры слаженно погрузились в труповозку и отчалили. В особняк мистера Фэйса.
РАЗДАЧА СПАСЕНИЯ
Мистер Фэйс находился посредине двора своего особняка: под «Песочным навесом». Тем самым навесом, где в начале Сюжета располагались автомобили Игроков. За его спиной возвышался собственно особняк, а перед театралом – в пяти футах, нестройной шеренгой громоздились его 12 Киллеров. За ними – ворота.
Сегодняшнее солнце умирало, падая в Тихий океан. Лишенные жизни лучи облекали сцену в цветовую гамму фантасмагории – оттенок свернутой крови был основным в палитре. Явственно слышался шум морского прибоя, а Бог вновь спустился с небес. И сел чуть в стороне, с интересом наблюдая и попыхивая трубкой.
Режиссёр стоял с пустыми руками и лучезарно улыбался. Неизменную синюю пару он опять сменил на костюм Арлекина: двухцветный костюм с заплатами-ромбами по всей длине платья. На голове шапка с заячьими хвостами, на поясе кожаный кошель. Нужно заканчивать второй Перфоманс, пора! Клоун трансформировал улыбку в отвязный смех.
– Ха-хахаха!.. – Частое сокращение мимических мышц лица прогоняет усталость тела и души! Кажется даже, парочка грехов оставляет тебя, стоит лишь пять минут искренне поржать. Или пара фунтов?..
12 Киллеров невозмутимо изучали песок под ногами, один только Пётр сосредоточенно смотрел на режиссера. Ловя каждую эмоцию на лице! Кукловод неожиданно заткнул смех и ясно сказал:
– Хочу выразить всем благодарность. Мы с вами разнесли в LA Благую Весть, о которой недоумки не имели представления!.. И теперь… вы свободны, вы заслужили Свободу!
Каждую хорошую команду делают хорошие деньги. Когда Пётр это понял – он это сделал.
– Мистер Фэйс. Мы исполнили ряд ваших поручений. И работа… требует оплаты. Полноценной оплаты!
– Да, ребятки! Ваша бригада киллеров – достойная бригада. И будет подобающая оплата. Даже не сомневайтесь! – театрал достал из кошеля и подал банковскую карту.
– Возьмите Сумму. Здесь немного больше, чем в контракте…
Пётр выступил из строя – встал почти вплотную к своему боссу, взялся за кредитку и потянул её к себе.
Just a minute! Клоун не отпустил банковскую карту, а задушевно сказал:
– И да хранит Господь ваши души!
«Ваши». Это множественное число, так обращаются, как минимум, к группе людей из двух человек. К двенадцати так могут обратиться тоже, а их здесь как раз двенадцать… 12 Киллеров вскинули взгляд и достали из-за поясов мини-автоматы. Некоторое время слышались лишь щелчки передергиваемых затворов. Щелчки заглушили шум прибоя.
– Что вы имеете в виду, мистер Фэйс!? – Пётр чуть не отпустил банковский пластик, но лязг железа за спиной немного успокоил.
– Как мило! – воскликнул кукловод. Как мило смотреть в глаза охочего до денег подонка и ощущать, как они заполняются глубинным ужасом! На расстоянии в полтора фута. Ужас накатывает и проглатывает постепенно, неизменно!
– Свобода и Спасение… – улыбнулся краями губ режиссёр. – Свободу вы заработали, а вот Спасение… Оно – непросто. Сие не от нас…
Театрал выпустил кредитку из пальцев. Повернулся и пошёл к особняку.
Смерть имеет запах, а на расстоянии полутора футов он особенно отчётлив! Никто из знакомых покойников смертью не пах. Никто! Даже непромытые трупы чурок в горах русского Кавказа! А вот мистер Фэйс пахнет смертью. Так странно. Внезапно Петра чуть не вырвало, сработал «эффект послевкусия».
– Пора отсюда валить!
Пётр резко развернулся и направился к воротам. Киллеры спрятали оружие и дружной ватагой двинулись следом. Шаг, два, три, пять, восемь…
– Чёрт!.. Что такое!
12 Киллеров резко встали на месте, пялясь на гранату с выдернутой чекой, что упала на траву, прямо под ноги. Сверху?.. Но Бог не мог её кинуть, Он – вон он сидит в сторонке, пыхает трубкой. Значит, граната прилетела не сверху… Короче, надо начинить свинцом ублюдка-режиссёра. Только свинец – не гарант, вот серебро наверняка здесь в тему, но где ж его сейчас взять!.. Реакция Киллеров сработала слаженно! Мужчины с породистыми лицами синхронно, как один, начали разворачиваться от гранаты к особняку. На ходу вскидывая оружие.
Девять секунд по времени занимают девять мгновений. Слишком мало, чтобы спасти свою жизнь, и слишком просто, чтобы погубить чужую!
Мистер Фэйс неспешно поднялся по ступенькам особняка, когда за спиной раздался мощный взрыв. Театрал не согнулся. И остановился. В глазах замаячила строгая Доброта.
Пётр упал при взрыве на спину, с сильно изрезанным осколками животом. Почему, когда раны терзают живот – твоё горло терзает жажда?.. При ране в ногу тебя заполняет тянущая тупая боль, от которой хочется кричать во весь голос, но не пить… Когда ранена рука выше локтя, боль наступает и отступает произвольно, а от мысли о воде тошнит… При ране в ухо ты вообще ничего не чувствуешь и часто думаешь, что оглох или даже умер… А вот при раненном животе тянет пить… То не Кавказ, то Лос-Анджелес – театральная сцена чертовски умного убийцы! Пётр до крови искусал свои губы: не столько от боли, сколько от обиды.
– За что, мистер Фэйс!? Честная работа – честный расчёт…
На тело Петра надвинулась тень клоуна. Он встал над беспомощным человеком, отрезав его от слабых солнечных лучей.
– Вы ведь джентльмен! – воззвал главный киллер мистера Фэйса.
А разве джентльмены не способны на подлые поступки? Не способны, Пётр прав. «Выстрел в спину» – подлость, как ни тасуй. Придется объясниться!
– Земля – значит ад, компрендо… – тепло улыбнулся кукловод.
– Свобода и ад – Понятия несовместимые! – Такие дела, дружок. Тебе и твоей бригаде повезло, вы сейчас умрете. Мистер Фэйс поднял обе руки, каждая сжимала мини-автомат. Нажал на спусковые крючки. Треск автоматных очередей пришел в соприкосновение с протяжным воплем театрала, что эхом заметался среди гибнущих и стонущих тел:
– И хуже ада нет ничего!..
* * *
При въезде в Санту-Монику, при большом стечении праздного народа, знойный воздух всколыхнули два грамматически простых предложения:
– Не справился с управлением…
– Гнал так, как будто удирал от Возмездия…
«Hummer» находился у мощной бетонной тумбы. Капот – всмятку, лобовое стекло – вдребезги. Тома Литтла крепко зажало между рулевым колесом и сиденьем, сержант умер с отрытыми глазами.
Мистеру Фэйсу о смерти легавого вскоре сообщили. И помогли с транспортировкой трупа в особняк.
LA COMEDIA E FINITA
Иллюстрация: «Аликино и бесы рядом с Вергилием и Данте». Джованни ди Паоло. XV в.
Театральную залу в особняке заливал вечерний свет угасающего солнца. Именно ту залу, где произошла Игра! Шторы с окон-бойниц были сорваны, а по периметру комнаты располагались кресла с трупами бесов. Их здесь гораздо больше, чем на гравюре великого итальянца. Так карта легла.
La Comedia Е Finita!
Шестнадцать кресел, в которых шестнадцать трупов:
• Мистер Доу-Джонс с миссис Джоди на коленях. Банкир и Барби.
• Мистер Мечта с миссис Митчелл на коленях. Наркоторговец и Барби.
• Мистер Папа с миссис Мэлони на коленях. Порноделец и Барби.
• Мистер Спирт с миссис Мэри на коленях. Бутлегер и Барби.
Муж и жена – две части одного тела. Четыре козла и четыре драные куклы. Четыре преступника и четыре потаскухи!
• Joccep, в рот всунута тонкая пачка 100-долларовых купюр. Мелкие, неровные зубы. Видны. У трупов мудил всегда видны зубы.
• Голый Джозеф с золотым крестом на груди. Доброе лицо искажено в очень неприятной гримасе – его истинное лицо. Да-да-да! Священники не умирают без санкции Господа. Истинно.
• Мистер Котик. Папка прожил долгую жизнь, прежде чем отправился в ад. Многим из бесов повезло меньше.
• Громила. Шестёрка мистера Котика. Дебилы умирают чаще, чем обычные люди. Доказано наукой.
• Эмми в подвенечном платье. Невинная шлюха. Так бывает в LA. Мэйкаперы постарались: лицо как чайная роза.
• Дик Свайн и Сэмми Пиглет. Из лиц вырваны куски мяса, как будто кусал дикий зверь. Полицейский босс и его заместитель.
• Поль Рыбник, на обеих щёках вырезаны кресты. Лейтенант полиции.
• Том Литтл, в глазах дикая боль. Мёртвые руки сжимают чемодан. Сержант полиции. Когда Возмездие раздавало подарки – то коп попал под такую раздачу.
Много полицейских трупов не бывает. Аксиома.
• Диакон Патрик. В рясе священника. Когнитивный диссонанс. Дилемма Патрика именно в этом!
• Агенты Л. Циник и Дж. Грин с разрезанными под улыбку ртами.
ФБР. Аналог дерьма у полиции. Простым гражданам всё равно.
Посреди комнаты, на простом деревянном стуле, сидел Арлекин. Он задумчиво курил, рассматривая потолок. Рядом – круглый столик на колёсиках (бывший театральный буфет), на котором подобно увесистому круглышу из каменоломен, покоился алмаз из Тикрита.
В какой-то момент Арлекин отбросил окурок, брезгливо скривил губы и отвел взгляд от потолка. Поднял расслабленную руку, в которой была зажата открытка и уделил ей всё своё внимание. Чернобелый оттиск, сделанный в убогой типографии на углу Сэйнт-стрит и подзабытой ныне авеню. Сорок лет назад. Центральное место здесь занимал Арлекин, какового истязали обступившие бесы. Рядом Данте Алигьери. В оригинале оттиск являлся старинной цветной гравюрой театра эпохи Возрождения. Та Самая гравюра!
Послышался звук шагов. Всё явней и явственней!
Арлекин спрятал открытку в кошель и лениво глянул в сторону порога. Дверь комнаты резко распахнулась и взору режиссёра предстал вояка: в красном шелковом костюме, а в руке армейский револьвер.
– Присаживайся, генерал Лоренс, – попросил кукловод.
Смерть имеет запах! Генерал встал на пороге и начал брезгливо кривить лицо: 12 Киллеров мертвы. Кресла с их телами служат проходом от порога к стулу Арлекина. У каждого Киллера в руке мини-автомат, нацеленный на любого, что захочет пройти от порога на середину комнаты. Арлекин – сумасшедший, а его анатомический театр – чудовищен! Но, в конце концов, это головная боль Арлекина и нескольких негодяев. Честным людям не стоит волноваться. Почти. Лоренс сделал десятку твердых шагов, остановился между целью своего визита и пустующим креслом в ряду с покойниками. Наставил револьвер на клоуна.
– Нет, мистер Фэйс, я не сяду. Я не кретин, чтобы сидеть среди трупов! Я прострелю тебе башку, а потом уйду! Забрав то, что принадлежит мне по праву!
– По праву вора, генерал?
– По праву сильного! Ты отморозок, мистер Фэйс! Я не сделал столько трупов за все свои Кампании, сколько сделал ты за пару дней! – Ствол армейского револьвера описал траекторию по периметру комнаты. – Только прежде скажи мне Причину. Мне хочется знать причину, из-за которой Лос-Анджелес потонул в крови! Твою причину!..
– Лос-Анджелес – город греха! Всё Зло мира сосредоточено здесь! Я немного вычистил грязь. Потому что я люблю людей, люблю Америку! И моя любовь привела меня к Алмазу, который ты наглым образом украл из тайника Саддама.
Мартин Лоренс заслужил Алмаз именно тем, что его спёр. Украсть у Саддама Хусейна – не то же самое, что украсть у американского генерала. А отморозкам не место в обществе!
– Поверь, мне будет очень радостно тебя укокошить! – вояка взвел курок.
– Тебе станет легче от моего убийства, генерал Лоренс?
– Мистер Фэйс! Вопрос поставлен неправильно. Я боевой генерал и понятие «легче» мне чуждо!
– Боевых генералов не бывает по определению… Генералы сидят в тёплых редутах. И мягкая теплота редутов никак не соответствует жёсткой теплоте выстрелов и осколков гранат.
Клоун внешне расслаблен и не проявляет страха. А чего ожидать от придурка, набившего свой дом покойниками. Дом – не новогодняя ёлка, а покойники не игрушки! Но у обиженных на жизнь – свои принципы.
– Иначе говоря, ты сомневаешься в моих заслугах, сукин сын!?
– В твоих заслугах трудно сомневаться, генерал Лоренс… Трудно сомневаться в том, что именно ты поставлял взрывчатку афганским боевикам. Трудно сомневаться и в том, что именно ты похитил и продал тридцать тысяч пар сапог, предназначенных для наших бравых парней в Ираке. А вот в том, что твой костюм от «Armani» оплачен кровью и потом наших солдат, сомневаться не приходится. – Вовсе не приходится! Говнюки – это люди, поступки которых сомнению не подлежат!
Ты не отморозок, кукловод! Всё гораздо печальней.
– Ты хуже – ты умный отморозок! – рука с револьвером упёрлась в грудь Арлекина.
– Ты не сможешь меня убить, генерал Лоренс!
Смелое заявление. Вероятно, доказательства у заявления есть. В противном случае заявление не считается заявленным и рассмотрению не подлежит.
– Блять, ты Бог? – ухмылка вояки чуть не сломала ему губы. Ствол револьвера едва не проломил грудину. Запахло потом. Трупы сами не потеют, а производят неприятное для носа – но тепло. А от тепла люди могут выделять пот. При попытке застрелить Арлекина особенно…
Рот кукловода искривила жёсткая усмешка. Глаза вспыхнули праведным огнем. Он встал со стула, двигая грудью револьвер.
– Да будет тебе известно, генерал: In the beginning was the Word, and the Word was with God, and the Word was God![46]
Генералу Лоренсу пришла пора умирать, только прежде надо дослушать до конца стихи. Ведь в аду стихов нет. Голос Арлекина звенел и звенел, как натянутая струна и постепенно набирал обороты! Продолжая фразу, начатую садовником сорок лет назад:
– …И создал Господь учеников себе, и первым из них был Диавол. И носил Диавол ангельские одежды, и разумом был он велик и просветлён. И оказался сей Диавол действеннее самого Отца Всемогущего, ибо понял, что только Любовь явится истинным спасением человечества. Но чтобы увидеть Свет и познать его великолепие, надо смотреть на него из кромешной Тьмы и вкусить горечь полыни. Бог слушал мудрые речи Диавола, и верил ему. Но сподобился Бог породить другого ученика – Иесуса, и Иесус был не согласен с Диавол ом, ибо сказал, что Свет это Свет, а Тьма это Тьма! И запретил тогда Бог упоминать имя Диавола! Поэтому мир до сих пор грязнет во мраке, а Слово слышат лишь избранные!
Стихи закончились. Генерала Лоренса толкнула в грудь твёрдая клоунская рука. Он упал в пустое кресло, как мешок с картошкой!.. Оставив свой револьвер в клоунских пальцах. Прозвучали пять громких сочных хлопков, и в животе вояки поселились пять пуль!
Сюрреализм. Нет. Театр мистера Фэйса. И он ещё не окончен.
Эхо выстрелов прыгало по комнате, отталкиваясь от стен, когда на пороге тихо возник Данте: в длинной синей хламиде, в красных кожаных сапогах. Двухдневная щетина. На пальце фамильный перстенёк, в руке трость.
– Мистер Фэйс, это последний Персонаж, положенный на алтарь жестокого театра? – вопрос заглушил кровавое эхо. Данте не проявил ни малейшего интереса к трупам, он видел только лицо Арлекина! И шел к нему. Глаза смотрели холодно и спокойно – так смотрят короли.
– Стоял и слушал за занавесом, ожидая своего выхода? – клоун опустил руку с револьвером вниз.
– Нет, я зашёл в дом, когда услышал выстрелы. Иначе бы я помешал убийству, мистер Фэйс!
– Ты бы не смог мне помешать, Ваше Высочество!
– Вы не ведаете, мистер Фэйс…
Или ведает? Не может быть! Данте как будто очнулся. Как будто получил внутренний знак! Вздрогнул. Отвел ищущий взгляд от лица Арлекина. Осмотрелся кругом! Первое, что увидел – стены. Увешанные покойниками. Они на уровне глаз, и поэтому глаза отыскали первыми именно трупы на стенах! Приколоченные шестидюймовыми гвоздями: десятка два полицейских, Пусси, Моз, Кид, Панк, девушки в коротких юбочках, с залитыми кровью маечками… Данте перекривил от боли лицо. Меланхолично вздел руки. Глазами, полными скорби, посмотрел на кукловода.
– Хотя… это ведь ваш театр…
Ничто так не способствует Правде, как дыхание смерти и фраза «Здравствуйте, Бог!». Жаль, что Поль Рыбник не донес знание до мистера Чудика! Вполне, что оба были бы живы ещё долго!
– Да, это мой театр, Ваше Высочество! И твоё явление в финальном акте доказывает, что это именно мой театр… А вот и логическая развязка! – Арлекин направил револьвер на Данте. – Финал, мы пришли к нему вместе. Так получилось, Ваше Высочество… Ты видел – я сделал спектакли, и сделал их честно. И чисто. И то, что я сделаю сейчас – всё ради твоего же блага… Здесь ничего личного… Ты должен понять – ничего личного!..
Много званых, да мало избранных! Данте Алегьери и Арлекин. Неисповедимы пути Господа! Старый добрый сводник! Он познакомил наследника Короны и киллера. И свёл их на театральной сцене!
– Вы всё знаете, мистер Фэйс? А я вот многого не знал… Только знал, что Финал будет именно таким! Ещё тогда, когда услышал рассказ о Садовнике!..
– Ваша проницательность сродни вашим актёрским талантам, Ваше Высочество!
Щёлк – это курок! Взведенный курок на армейском «Кольте» 45 калибра, и оружие приставлено к голове Данте. Слова жгли ему горло, стремясь выскочить наружу! Жжение глотки было на тот момент самым сильным чувством в организме поэта, отрицающего кровавый театр!
– Я почувствовал, что в вашем театре моя душа найдёт то, что она ищет… То, что я искал многие годы, странствуя по свету…
– Я предельно рад, Ваше Высочество, что доставил удовольствие вашей душе!
– Мистер Фэйс, а ведь твой театр в тупике! – вдруг… прерывисто сказал Данте. – Изначально! А знаешь почему, лопоухий киллер?.. Потому что ты так и не выбрал, зачем! Зачем твой театр. Не смог ответить на то, что ответу не подлежит. То самое, что Бог скрыл от нас, от людей – намеренно! То, что мы узнаем только там, за Чертой!..
Кукловод начал держать револьвер не так уверенно. И впервые почувствовал духоту, подогретую трупными парами. Рванул расстегнутый воротник рубахи… сощурил взгляд, проникая в себя…
* * *
– Счастье похоже на бабочку в цветущем саду, – поделился Садовник. – Сложно разглядеть её среди сияющего разноцветья.
– А если я бабочку всё-таки увижу? – спросил малыш. – Что будет?
– Тогда твоё счастье от тебя улетит.
* * *
Данте понадобилось сорок часов, чтобы всё срубить правильно. С Арлекином сложней, понимание забрало у него сорок лет жизни… Мистер Фэйс с прокруткой стукнул револьвером о поверхность столика. Оружие брякнулось рядом с Алмазом! Режиссёр достал из кошеля на поясе игральную карту, подал её Высочеству.
– Ваш иммунитет, мистер Принц!
Бери, пока дают: Кармический Закон! Больше могут не предложить.
– И прощайте! – театрал пошел к выходу.
– Мы ещё встретимся, мистер Фэйс? – догнал у порога возглас. Киллер остановился – спина излучала задумчивость. Медленный разворот. Ах! Какое же у него угрюмое лицо!
– Не советую…
Театрал отвернулся, сделал парочку неуверенных шагов прочь. Остановка. Что сейчас излучает спина? Непросто сказать. Медленный разворот.
– Да, встретимся… Но уже не Здесь, Ваше Высочество. Здесь… нет ничего!
Разочарование. Потеря идеалов. Тоска – вяжущая чресла и мозг! Клоун ушел прочь.
Кассовый провал – ещё не конец, а вот настоящий провал ставит крест на карьере режиссёра! Данте немного помолчал. Внимательно рассмотрел карту, зажатую в руке. Стук шагов Арлекина стих.
– Здесь… осталась куча дел… мистер Фэйс. Я знаю… точно!
Надежда. Просветление. Вера – и только в лучшее! Его Высочество отбросил игральную карту и ушел. Следом за кукловодом.
Карта упала на столик, между сокровищем Саддама и револьвером. Картинкой вверх. Джокер. Странным образом напоминает Арлекина. Внешне.
* * *
В дивном саду тысяча лет, как один день. И один день, как тысяча лет. Время – оно не имеет здесь власти!
Садовник сидел и сидел на скамейке – той самой, из «Парка развлечений». Уже один. Кругом раскинулся Его сад – везде, насколько хватает взгляд! Лицо садовника было скорбно, в строгих глазах блестели слезы! А на щеках и лбу бликовали отблески пламени. В воздухе разливался жадный треск ненасытного огня, пожирающего сухое дерево. Дивный Сад был весь в красном огне! Сизо-серое, с бардовым оттенком, марево почти начисто вытеснило из атмосферы синюю густую составляющую…
1 апреля 2008 г.
Иллюстрации
Кинопроба 3-го дуэта ангелочков. В перерыве
Репетиционный момент
Кинопроба Игроков. В кадре мистер Папа
Кинопроба Игроков. В кадре мистер Мечта
Кинопроба на квартет синеглазок. Подбор типажей
Фотокадр на фотоплёнку (не цифра)
Кинопроба на Джозефа и Патрика
Фотокастинг на агентов ФБР. В кадре Л. Циник и Дж. Грин
Кинопроба 2-го дуэта ангелочков
В перерыве. Случайный кадр
Съёмки к/ф «В начале были ангелы». Это одна из сцен «MF», снятая как самостоятельный фильм
Андрей Ангелов – дальний справа, у плэйбека. С оператором
Фотопробы на роль афроамериканца. Случайный кадр
Фото на память. С композитором Ю. Донской и актером В. Абдуловым. После съемок к/ф «В начале были ангелы»
Примечания
1
Фут – американская мера длины, ок. 30 сантиметров.
(обратно)2
Когнитивный диссонанс (от англ. слов: cognitive – «познавательный» и dissonance – «отсутствие гармонии») – состояние индивида, характеризующееся столкновением в его сознании противоречивых знаний, убеждений, поведенческих установок относительно некоторого объекта или явления, при котором из существования одного элемента вытекает отрицание другого, и связанное с этим несоответствием ощущение психологического дискомфорта.
(обратно)3
Фамилия Смит в англоязычных странах – то же самое, что Иванов в русскоязычных (прим. автора).
(обратно)4
Игра (пер. с англ.). А ещё «The Game» – это кинокартина, снятая по мотивам этой главы. Режиссёр Андрей Ангелов, 2006 г.
(обратно)5
Спешите видеть! (пер. с англ.). Традиционное англоязычное приветствие перед началом шоу.
(обратно)6
Градус виски Америка определяет по системе proof. Надо разделить proof на два, чтобы получить привычные европейцу градусы.
(обратно)7
Я прав? (пер. с англ.).
(обратно)8
Вперёд, режиссёр, вперёд! (пер. с англ.). Грамматически предложение намеренно искажено автором.
(обратно)9
Кто же ты, клоун? (пер. с англ.).
(обратно)10
В США нет классификации отелей, соответствующей европейской «звездной» системе. Deluxe (D) аналогичен «5»; Superior (S) – «4»; First Class (F) – «3»; Tourist Class (T) «2». (прим. авт.).
(обратно)11
До свидания.
Мой друг (пер. с англ.).
(обратно)12
LA (англ., фонетич. ЭлЭй) – сокращённое написание (и произношение) Лос-Анджелеса.
(обратно)13
Косарь – это тысяча долларов (жарг.).
(обратно)14
Сцена ниже переработана автором в самостоятельное произведение, по которому снят фильм «In the beginning were angels» («В начале были ангелы»). Сценарий и постановка Андрей Ангелов.
(обратно)15
Шеллак (от голл. schellak) – природная смола, вырабатываемая лаковыми червецами (Laccifer lacca), паразитирующими на некоторых тропических и субтропических деревьях. При соединении со спиртом из смолы получают укрепляющее покрытие для ногтей. Гель и лак в одном флаконе.
(обратно)16
Алтарь (буквально с лат. «высокий жертвенник») – это стол в католическом храме, где свершаются главные богослужения. Соответствует святому престолу у православных (прим. автора.).
(обратно)17
Фунт – это мера веса в штатах, равная примерно 400 граммов.
(обратно)18
Перламутровая Звезда (пренебр., авт.)
(обратно)19
Отче Наш, иже еси на небеси, да святится имя Твое, да придет царствие Твое, да будет воля Твоя, яко на земле и на небе (пер. с англ.).
(обратно)20
…ныне и присно и во веки веков. Аминь (пер. с англ.).
(обратно)21
Явка с повинной (пер. с англ.).
(обратно)22
«Памперсы для взрослых» (пер. с англ.).
(обратно)23
В штатах нет гос. органа, идентичного «Министерству внутренних дел» в России и Европе. А есть «Министерство внутренней безопасности» (Office of Homeland Security). Новая структура, созданная после теракта 11 сентября 2001 г. Координирует и возглавляет работу всех др. органов правопорядка: Полиции, ФБР, Службы иммиграции, Береговой охраны, и др.
(обратно)24
Автоматическая Коробка Переключения Передач. Режим «R» – задний ход, режим «D» – передний ход, «Р» – парковочная блокировка. Также в АКПП есть ещё режимы «N» и «L». В 1964 году, в США, эта классификация была закреплена в качестве обязательной для использования «Сообществом автомобильных инженеров» («SAE»).
(обратно)25
«Травка» вызывает постоянное чувство жажды. При обкурке.
(обратно)26
Мое имя – Ночная Бабочка (пер. с англ.).
(обратно)27
Сообщество голливудских актёров, чей гонорар за фильм не ниже 20 миллионов долларов.
(обратно)28
Святая Магдалина. Святая Руфь (пер. с англ.).
(обратно)29
Дайм – так в США называют монету номиналом в 10 центов. Пенни – монета номиналом в 1 цент.
(обратно)30
Харви Кейтел (Harvey Keitel) – американский актёр. Стал известен широкой публике после роли Чистильщика в «Криминальном чтиве» («Pulp Fiction», 1994) и роли пастора Джейкоба в «От заката до рассвета» («From Dusk till Dawn», 1995). В первой ленте Квентин Тарантино (Quentin Tarantino) был режиссёром, а во второй – сценаристом.
(обратно)31
Джоди Фостер (Alicia «Jodie» Foster) – американская актриса. Двукратная обладательница премии «Оскар», оба раза за «Лучшую женскую роль». Всемирную славу и второй «Оскар» актрисе принесла роль в фильме «Молчание ягнят» (The Silence of the Lambs).
(обратно)32
«Ангельские» (пер. с англ.).
(обратно)33
Старпер – это старый пердун (жарг.).
(обратно)34
Майк Тайсон (Mike «Iron» Tyson) – гениальный американский боксёр, ставший легендой при жизни.
(обратно)35
13 декабря 2003 года – это день задержания Саддама Америкой.
(обратно)36
По легенде, «Пепси» и «Колу» изобрели индейцы, и рецепты (на основе своих трав) продали американцам, которые и наладили массовое производство напитков. «Википедия» считает по-другому.
(обратно)37
Евангелие от Мк. 1:13. Проекция на искушение Христа.
(обратно)38
Изыди, Сатана!» (букв, с лат.). Аналог православного выражения «Чур меня».
(обратно)39
Слухи о примитивности индонезийцев сильно преувеличены. Их 220 миллионов. В Америке проживает около 300 миллионов, из них – американцев ровно столько, сколько существует в мире индонезийцев. И американцев примитивными не назвать. А кто хочет назвать – попробуйте и посмотрите, что будет! (прим. автора).
(обратно)40
«Вид на жительство» в США.
(обратно)41
Гангстер Аль Капоне (Al Capone) известен, помимо бандитских дел, своими плотскими утехами с проститутками.
(обратно)42
Верую во единого Бога, Отца Всемогущего, Творца неба и земли, видимого всего и невидимого (католический «Символ Веры», пер. с лат.). И далее по тексту слова оттуда же.
(обратно)43
«Капуста» – значит деньги (жарг.).
(обратно)44
Vs – буквально означает «против».
(обратно)45
«Glock-17». Табельное оружие американских полицейских. Семнадцать боевых патронов, вес оружия 870 граммов. Его можно закопать в землю, держать под водой или в грязи, замораживать во льду; раскалять на открытом огне до двухсот градусов по Цельсию, сбросить с самолета на бетонное основание, убрать смазку и использовать «всухую» – всё перечисленное не мешает стрелять. И с завидной точностью. Пистолет двадцать первого века, а, возможно, и двадцать второго! (прим. автора).
(обратно)46
В начале было Слово, и Слово было у Бога, и Слово было Бог! (пер. с англ.; Ин. 1:1).
(обратно)
Комментарии к книге «Театр мистера Фэйса», Андрей Ангелов
Всего 0 комментариев