«Принцип жизни полковника Гурова»

Принцип жизни полковника Гурова (fb2) - Принцип жизни полковника Гурова [сборник] 1589K (книга удалена из библиотеки) скачать: (fb2) - (epub) - (mobi) - Алексей Макеев - Николай Иванович Леонов (писатель)

Николай Иванович Леонов Принцип жизни полковника Гурова

© Макеев А., 2017

© Оформление. ООО «Издательство „Э“», 2017

Принцип жизни полковника Гурова

Глава 1

…Андрей сразу даже не понял, что именно сейчас с ним происходит. Он шел в соседний с его домом сетевой супермаркет «Мандарин» за самыми обыденными покупками. Люся, его жена, поручила купить пару батонов, брикет масла (особо подчеркнув, что взять следует пусть и такое, что подороже, но не суррогат, состряпанный из всяких там заменителей), пачку чая, пару пакетов круп – пшена и риса. Записывать заказанное на бумажку Андрей не стал – память еще здравая, забыть не должен бы. Остановившись перед светофором, он спокойно дожидался, когда загорится зеленый сигнал.

Неожиданно прямо перед ним остановился большущий внедорожник, и из его кабины выпрыгнули два сотрудника полиции. Толстоватый здоровяк с неохватной бычьей шеей как бы даже приятельски спросил:

– Вы – Андрей Самойлов? Капитан полиции Брыкалов. Вам придется проехать с нами в райотдел. Нужно утрясти кое-какие бумажные формальности.

Андрей недоуменно взглянул на Брыкалова и с сомнением в голосе уточнил:

– Это нужно прямо сейчас?

– Да, это ненадолго… – махнул рукой крепкий мосластый «летеха», указав рукой на заднее сиденье салона авто.

Все еще продолжая сомневаться, Самойлов сел в кабину и тут же оказался зажат с двух сторон между мосластым и еще одним полицейским – коренастым капитаном лет сорока, с большой лысиной и крупным бесформенным носом. Андрей его сразу же узнал: это был тот самый тип, который не так давно делал ему угрожающие намеки.

…Месяца два назад родную сестру Самойлова – молодую выпускницу медицинского вуза – сбила бешено мчавшаяся по улицам их уездного городка Мокрова дорогая иномарка. Местные гаишники и опера, как водится в их городе в подобных случаях, «никого не нашли», и местная прокуратура спокойненько «похоронила» только что ею же возбужденное уголовное дело с формулировкой «за отсутствием обвиняемого». Впрочем, это никого не удивило: местная Фемида, имеющая замашки гулящей дамочки с панели, уже не раз и не два являла свое бессилие не только в том, чтобы найти вора или убийцу, но даже посадить уже пойманного отморозка не находила возможным. Особенно если у таковых находились веские доводы своей невиновности, выраженные в сотнях и тысячах долларов.

Но вскоре Андрею удалось получить весьма значимую информацию от очевидца того происшествия, который запомнил номерной знак сбившей девушку машины. Правда, очевидец (что тоже было свойственно мокровцам, хорошо знающим местные порядки) заранее попросил о нем не упоминать нигде и никогда.

– Андрей, ты извини, но у меня семья. А у нас тут – поверь на слово! – все та же Кущевка, только как бы еще и не похуже… – виновато пояснил он.

В принципе Андрей тогда этому хоть и поверил, но сомнения все же остались: да неужели и у них может быть что-то «кущевское»? Возможно ли?! Да, он хорошо знал, что их город и в самом деле благополучным можно было бы назвать лишь с очень большой натяжкой. Но последние лет десять он работал в Москве водителем мусоровоза, домой приезжал на пару недель между вахтами. А находясь дома, или копался на даче, или просиживал с удочками на рыбалке. Чем живет город и район – его не интересовало вообще. Зарабатывал он неплохо, семью обеспечивал, сын и дочка ходили в школу, жена работала медсестрой. На кой ему нужно было заморачиваться какими-то посторонними вопросами? Да, как и все прочие, живущие в городе и районе, он ощущал непрерывный рост платежей за коммуналку. До него доходили слухи о каких-то темных историях с исчезновением людей, о загадочных смертях некоторых предпринимателей, но относился он к этому как к неизбежному злу – а где сейчас лучше? В столице-то тоже иной раз такое творится!..

И лишь однажды Андрей вышел из своей затянувшейся дремы, когда дочку его соседей Нину – веселую, жизнерадостную выпускницу местной школы – средь бела дня похитили какие-то отморозки и куда-то увезли на черном внедорожнике. Только через два дня, чуть живую, ее нашли зверски избитой и связанной на каких-то дальних пустырях. Причем искали девушку одни лишь родственники и добровольцы – в полиции объявили, что искать ранее чем через трое суток они не считают нужным. Вроде того, чего «кипишиться» попусту, ежели пропавшая скорее всего «заторчала» где-нибудь на даче со своим ухажером?

Участвовал в поисках и Андрей. Этот случай его шокировал: как такое вообще может случиться в наши дни?! Как может полиция столь грязно отзываться о девушке, о которой вообще ничего не знает?! Сам он Нину знал с малолетства. Скромная тихоня, в отличие от немалого числа своих сверстниц она знала только дом, школу и учебники, по которым усиленно готовилась к поступлению в пединститут. Просто немыслимо было представить себе эту девочку с ее солнечной улыбкой в грязных лапах каких-то вонючих подонков.

Дмитрий, отец потерпевшей, кипел негодованием и требовал от полиции и прокуратуры во что бы то ни стало найти насильников, чтобы те предстали перед судом. Тем более что нашлись сразу двое свидетелей, которые были готовы дать показания и подтвердить факт похищения. Но вдруг Дмитрий отчего-то замолчал и даже отозвал все свои заявления. По непонятной причине он стал крайне замкнутым и неразговорчивым. Андрей, которому подошло время ехать на вахту, встретив его, уточнил, когда именно предполагается рассмотрение дела в суде, чтобы выступить там свидетелем, но отец потерпевшей, не сказав в ответ ни слова, лишь отрицательно помотал головой и пошел прочь с угрюмым, свинцово-серым лицом.

Людмила, будучи медсестрой терапевтического отделения местной райбольницы, по большому секрету узнала от подруги, работавшей в хирургии, о том, что девушку, пережившую зверское, садистское насилие, в реанимации навестили двое каких-то типа следователей. Никто не знал, о чем они с ней говорили, но на следующий день Нина что-то по секрету рассказала отцу, и тот вышел из ее палаты постаревшим сразу лет на двадцать.

Никому ничего не объясняя, Дмитрий вскоре увез свою дочь в другой регион, а потом, собрав вещи и продав квартиру, они с женой переехали туда же. Эта история Андрею долго не давала покоя. Он силился понять, как такое могло случиться, что местные правоохранители словно не заметили этого гнусного преступления? И в чем вообще подоплека всей этой грязной истории? Кто были те «следователи», которые навестили Нину в палате реанимации?

Что особенно его настораживало: даже в областных, в том числе и позиционирующих себя как «независимые», СМИ о случившемся в их городе не было сказано ни слова. Что уж говорить о местной, вконец изолгавшейся «районке» с громким названием «Светоч», которую иначе как «Свиноч» никто не называл!

…И вот год спустя под колесами чьей-то машины погибла Валя, родная сестра Андрея. Он в этот день был на рыбалке и о происшедшем узнал лишь вечером, когда уже вернулся домой. Случившееся стало для него настоящим ударом, запредельным шоком. Хоронили ее всем двором – народу собралось человек двести. Когда Валю вынесли из квартиры родителей, она лежала в гробу все такая же молодая и красивая, какой была при жизни. Казалось, что она не умерла, а всего лишь ненадолго уснула. Несостоявшийся жених Вали – крепкий, рослый десантник, – утирая слезы, прерывающимся от негодования голосом прилюдно объявил, что любой ценой отыщет ее убийцу и сам с ним рассчитается.

Какая-то старушка во всем черном, подойдя к гробу, печально обронила:

– Покинул нас светлый ангел… В городе правит Сатана. Вот она и ушла просить для нас у Господа заступничества и спасения…

Эти слова отчего-то обожгли Андрея, как кипятком. Только теперь он вдруг по-настоящему осознал всю горечь потери. Только теперь до него дошло, что их город и в самом деле стал вотчиной Сатаны, безнаказанно творящего зло и разрушающего человеческие судьбы. Он не стал давать прилюдных обещаний, но твердо решил сам провести самое полное расследование случившегося. Правда, ему предстояло через пару дней ехать в Москву на вахту, но он созвонился со своим начальством и попросил дополнительный двухнедельный отпуск. Отпуск ему дали, однако предупредили, что если к новому сроку он не явится, то пусть не обессудит – на его месте будет работать другой.

Там же, на похоронах, шапочно знакомый по гаражному кооперативу, бочком подойдя к Андрею, незаметно сунул ему в карман бумажку с номером и маркой машины, заодно предупредив о своем желании остаться инкогнито. И Самойлов начал действовать. Он не стал больше обращаться в полицию и прокуратуру, а купил на черном рынке регистрационную базу данных областного ГАИ. Увидев на мониторе высветившиеся данные владельца машины – некоего Хлямпикова Рональда Павловича, девяностого года рождения, он сразу же понял, кто убийца его сестры. Это был сын главы администрации их района.

Этим же днем Андрей на своей «Дэу» поехал в областной центр, благо до него от Мокрова было менее сотни верст. Миновав помпезную стелу с объемными буквами, образующими слово «Журавск», он направился в административный центр города, где находилось областное УВД. Дежурный, рослый майор с хмурым, недоверчивым взглядом, приняв его заявление, недоуменно пожал плечами:

– А почему вы решили обратиться именно к нам, а не в свой райотдел?

Самойлов пояснил, что их райотдел, по его уже устоявшемуся мнению, занимается лишь имитацией своей профессиональной деятельности. А на самом деле он в чем-то даже способствует тому, чтобы преступники имели шанс остаться нераскрытыми, вовремя пряча «концы в воду». Это суждение недоверчивому майору явно пришлось не по душе. Он принял и зарегистрировал заявление, однако по его лицу было видно, что мнение визитера о его мокровских коллегах ему очень не понравилось.

Примерно с тем же самым Андрей столкнулся и в областной прокуратуре. Его и там спросили о причинах нежелания обращаться в районную мокровскую прокуратуру. На слова Самойлова о том, что в Мокрове местных прокурорских работников уже никто из населения не воспринимает всерьез, их областные коллеги активно завозражали, горячо доказывая, насколько их гость не прав. Они тоже приняли заявление с претензиями к прокуратуре и РОВД Мокровского района, которые, по мнению Андрея, давно уже забыли, что такое исполнение профессиональных обязанностей, и тоже пообещали «разобраться».

Менее чем через неделю Самойлов был вызван в местный райотдел, к заместителю начальника РОВД Пехову. Необъятно толстый подполковник, неприязненно взирая на Андрея, довольно грубо объяснил ему, что его обвинения в адрес Хлямпикова-младшего совершенно безосновательны, предвзяты и носят заказной клеветнический характер:

– Мы пригласили личного адвоката Рональда Хлямпикова, и он нам пояснил, что в день совершения ДТП автомобиль «БМВ», принадлежащий господину Хлямпикову, был угнан неустановленным лицом, которое и совершило наезд на потерпевшую Валентину Самойлову. Его поиски сейчас ведутся. Что касается Рональда Хлямпикова, то у него железное алиби. В тот день он был в Журавске, гостил у своего университетского друга. Это подтверждается показаниями пяти свидетелей, с которых, кстати, была взята подписка об ответственности за дачу ложных показаний. Вот, ознакомьтесь!.. – и небрежно бросил на стол скоросшиватель с подшитыми в нем листами исписанной бумаги.

Чувствуя, как у него в висках застучала кровь, Самойлов почти механически перелистал бумаги и молча протянул скоросшиватель подполковнику, поняв, что у убийцы его сестры все «схвачено» даже на уровне области. Хозяин кабинета с какой-то непонятной усмешкой сунул скоросшиватель в стол и, глядя на Андрея в упор, жестко поинтересовался:

– А кто, собственно говоря, дал вам информацию, что то ДТП совершил именно Рональд Хлямпиков?

– На мой телефон позвонил неизвестный мне человек, который сообщил номер машины и имя ее владельца. Скорее всего он звонил с таксофона, поскольку номер у меня не высветился, – ответил Самойлов.

– И на основании одной лишь этой анонимной информации вы поспешили обвинить Хлямпикова в преступлении, которое он скорее всего не совершал? – недоверчиво хмыкнул Пехов. – А вам не кажется, что теперь вас самого могут привлечь к ответственности за ложные обвинения?

– А я никого ни в чем не обвинял… – внутренне испытав приступ ненависти, тем не менее с ледяным спокойствием парировал его вопрос Андрей. – Я всего лишь попросил проверить информацию. А почему не обратился к вам? Ну я хорошо помню, сколь «старательно» наша полиция расследовала случай насилия над несовершеннолетней Ниной Трофименко… Помню и то, сколь «жестко» наша прокуратура контролировала ход расследования.

Подполковник при этих словах насупился, как грозовая туча. Пробурчав, что тот случай все еще расследуется, он махнул рукой, давая понять, что разговор закончен. Андрей молча вышел на улицу, ощущая горечь и бессилие перед бездушной, продажной машиной, «не замечающей» преступлений тех, кто при власти и деньгах, зато способной перемолоть кости любому, кто не относится к местной бандитской «знати».

Неожиданно запиликал его телефон. Звонили из местной прокуратуры, просили зайти по поводу его заявления в областную. Поднимаясь по ступенькам к входной двери светло-серой двухэтажки, он уже заранее знал, что ему здесь скажут. И его предчувствия оказались абсолютно верны. Один из помощников прокурора, глядя куда-то в пространство, объяснил Андрею, насколько он не прав, подозревая и РОВД, и мокровское «око государево» в бездействии и потакании уголовщине.

– Мы держим на контроле случай с гибелью гражданки Самойловой и будем добиваться самого тщательного расследования.

– Вы тоже считаете, что у Рональда Хлямпикова кто-то посторонний мог угнать машину, и именно он сбил мою сестру? – с нескрываемым сарказмом поинтересовался Самойлов. – А как вы смотрите на то, что, по мнению немалого числа тех, кто с ним знаком лично, Рональд – большой поклонник «белой дорожки» и довольно часто гоняет по городу под кокаином?

– Вы можете назвать тех, кто дал вам эту информацию? – сразу же насторожился помощник прокурора.

– Нет, не могу… – отрицательно качнул головой Андрей. – Я не уверен в том, что после этого их жизнь не окажется под угрозой. В общем, я все понял. Никто убийцу моей сестры не искал и искать не собирается.

Он вышел на улицу и поехал в недавно открывшуюся частную юридическую консультацию. Двое типичных «ботаников» в белых рубашках с узенькими черными галстуками при его появлении заученно, на западный манер, озарились улыбками и спросили, чем именно они могли бы быть ему полезны. Опустившись на предложенный стул, Самойлов сообщил, что намерен провести на центральной площади города одиночный пикет, цель которого – обратить внимание общественности на никчемную работу полиции и прокуратуры, уклоняющихся от исполнения своих прямых обязанностей.

Улыбки на лицах юристов тут же погасли, и они ошарашенно воззрились на визитера, как если бы он вдруг сообщил им о том, что собирается объявить войну каким-нибудь селенитам или марсианам. После некоторого молчания старший полушепотом осторожно поинтересовался:

– Простите, Андрей, вы себе хоть представляете, ЧТО ИМЕННО задумали? Будьте реалистом: в нашем городе устраивать подобные акции крайне опасно. Я не буду говорить – почему, но, думаю, это вы понимаете и без меня.

– Я все понимаю, – грустно усмехнулся Самойлов, – но по-другому уже не могу. Мне нужно грамотно составленная заявка в администрацию на проведение пикета. Ну, и кое-какая информация, о своих правах, о том, как реагировать на претензии полиции, и так далее… Сколько это будет стоить?

Переглянувшись с младшим, старший назвал, можно сказать, символическую сумму, и его помощник тут же начал набирать на компьютере формат заявки. Тем временем старший юрконсультант рассказал Андрею о том, что, согласно Конституции, он имеет право на проведение пикета, на этот же счет есть и соответствующий закон, который разрешает проведение пикета в любом месте, за исключением тех, где это может привести к травмам или гибели людей. Но! Есть и энное число хитрых «крючков», которые сводят на нет все права и свободы пикетчика.

– Наши законы слишком расплывчаты и многозначны, поэтому они снабжены «подпорками» комментариев высших судебных инстанций, всевозможными разъяснениями и прочим, что позволит вас и задержать, и даже судить по статье КоАП…

– И что мне может «светить» по этой самой статье? – нахмурившись, поинтересовался Самойлов.

– Или штраф тысяч на десять-двадцать, или административный арест, или общественные работы – но это в самом лучшем случае.

– А в худшем?

Перейдя на шепот, юрист пояснил, что в Мокрове подозрительно часто без вести пропадают люди. За последние пару лет бесследно исчезло не менее полутора, а то и двух сотен человек – это по самым скромным подсчетам. И ни одного из них полиция так и не нашла.

– Так что еще раз хорошенько подумайте – время у вас есть, целых три дня. Сегодня у нас среда? Значит, выйти на пикет вы можете в это воскресенье. Надеюсь, все для вас закончится благополучно, – сказал он на прощание.

Прямо от юристов Андрей пошел в районную администрацию, где в канцелярии вручил сидевшей там дамочке с высокомерно-пренебрежительным взглядом свои бумаги. Скривив рот, та недовольно процедила сквозь зубы:

– Выйдите и ждите в коридоре.

Ждать пришлось около получаса. Наконец мадам соизволила выйти из кабинета и небрежно сунула Андрею второй экземпляр заявки с прямоугольничком штампа и закорючкой росписи. Это его приободрило, и он отправился домой.

Однако этим же вечером Самойлову позвонила какая-то женщина, которая представилась заведующей отдела общественных связей администрации района. По ее словам, с завтрашнего дня на центральной площади города и прилегающих улицах будет проводиться ремонт асфальтового покрытия, для чего дорожники задействуют тяжелую технику, что может нести угрозу и ему самому, и людям, которые окажутся рядом. Поэтому Андрею было предложено изменить место проведения пикета.

– У нас есть официально отведенная территория для проведения общественных акций, которая утверждена правительством области. Это конец улицы Западной, в месте ее пересечения с малой объездной дорогой и пятьсот метров в сторону дачного поселка Грушино, – сказала она.

– Где-где?! – Самойлову показалось, что он ослышался.

Женщина повторила только что сказанное ею, и, мысленно сориентировавшись, Андрей понял, о чем идет речь: его отсылают пикетировать на загородный пустырь, поросший двухметровым бурьяном, с грудами мусора несанкционированной свалки. Ничего себе, «обрадовали»!

– Вам завтра нужно будет прийти и получить на этот счет уведомление администрации, – приказным тоном объявила заведующая.

– Вам это нужно – вы и вручайте! – закипая от возмущения, парировал Самойлов.

– Зря вы так хорохоритесь! – уже с угрозой произнес голос из трубки. – Имейте в виду: наш с вами разговор записывается, и в случае привлечения вас к судебной ответственности он станет подтверждением злонамеренности вашего поступка и вашего пренебрежительного отношения к действующему законодательству! Это чревато…

Суховато бросив: «До свидания!» – Андрей нажал на кнопку отбоя.

Он предполагал, что на него начнут давить, но никогда бы не подумал, что давление окажется столь жестким и нахрапистым. Поэтому через Интернет нашел контактные телефоны областных газет и телеканалов и наутро обзвонил всех без исключения. Официозные СМИ отнеслись к его сообщению о готовящемся пикете без особого интереса и пообещали лишь «держать в поле зрения» происходящее в Мокрове. Три газеты, специализирующиеся на судебных делах, скандалах и сенсациях, а также частный канал кабельного ТВ твердо пообещали приехать.

И вот он настал, этот июньский день. Внутренне очень волнуясь, Андрей обернул свой транспарант в газеты и направился в сторону площади. Разумеется, никаких дорожников, никакой тяжелой техники на площади он не увидел. По ней шли пешеходы и катили велосипедисты. Мирная, спокойная картина. Глядя на нее, никогда и не подумаешь, что это – всего лишь ширма, за которой притаилось неведомое зло, готовое в любой момент явить свои многократно окровавленные когти и клыки, способное уничтожить любого, кто ему не покорился.

Подойдя к окрашенному потемневшей бронзовой краской памятнику вождя мирового пролетариата, Самойлов развернул газеты и повесил на шею транспарант, на котором было написано: «Протестую против бездействия полиции и прокуратуры Мокровского района в расследовании гибели Валентины Самойловой». Прохожие с пугливым интересом стали сворачивать в его сторону и, с недоуменно-ошарашенным видом прочтя написанное, продолжали путь, ускоряя шаг. Старичок лет восьмидесяти, с близкого расстояния прочитав транспарант, сочувственно вздохнул и безнадежно махнул рукой:

– Эх, милый! Ничего ты тут не добьешься! Смотри, а то кабы не пришибли где-нибудь за углом. Эти бандюганы мо-о-гут!..

Андрей и сам понимал, что местная «чинушня» едва ли оставит без внимания его непростительно дерзкий поступок, но отступать не собирался ни при каких обстоятельствах. Лишь одно его крайне огорчало и выбивало из колеи: на площади не появился ни один журналист. Это было худшее из того, что в этой ситуации могло бы случиться.

«Что ж это они так меня подвели? – с обидой подумал он. – Хоть бы уж один кто-нибудь приехал. Ни-ко-го!.. Ну народ! А ведь обещали, что будут обязательно…»

Минут через десять к нему приблизилась сухопарая дамочка в модном платье и шляпке, которая неприязненно поинтересовалась:

– Вы почему нарушили предписание районной администрации? Вас уведомили, что вся территория города объявлена зоной чрезвычайной ситуации, а потому всякое пикетирование допускается лишь на отведенном для этого месте. Будьте добры покинуть площадь, иначе мы будем вынуждены обратиться в правоохранительные органы. А вот, кстати, и они!

Она показала на пискнувший невдалеке от них тормозами полицейский «бобик», из которого вышли двое сотрудников райотдела – старлей и прапорщик, оба с дубинками, наручниками и пистолетами в кобурах. Вальяжно, выпятив грудь вперед, старший наряда подошел к Самойлову и, вопросительно взглянув на сотрудницу администрации, сипловато произнес:

– Что, не желает подчиняться законным требованиям? Понятно! Гражданин, прошу в машину! Вы задерживаетесь за противоправные действия вызывающего характера! Пройдемте!

Понимая, что любые его возражения будут расценены как сопротивление полиции, Андрей молча направился к распахнутой настежь задней двери «бобика», сопровождаемый взглядами оказавшихся рядом случайных прохожих. Какой-то разбитной паренек, спешившись с велосипеда, поднял телефон и сделал снимок происходящего. Заметив это, старлей зло приказал прапорщику:

– Тормозни его! Быстро изъять телефон!

Но тот лишь успел дернуться в сторону велосипедиста, как парень вновь вскочил на своего железного «коня» и куда-то тут же быстро умчался. Недовольно крякнув, старлей непечатно выругался и грубо толкнул Андрея в отсек для задержанных. Закрывая дверцу, он едко ухмыльнулся:

– Что, все ждешь своих журналюг? Жди, жди… Их завернули с полпути, так что зря на них надеешься!

Услышанное Самойлова поразило до крайности как самим фактом того, что сотворила полиция, так и откровенным, вызывающим цинизмом торжествующей безнаказанности. Оказывается, эти твари подстраховались даже с этой стороны.

В райотделе ему пришлось часа три просидеть в коридоре невдалеке от дежурного, дожидаясь своей участи. Наконец его вызвали к одному из сотрудников с лейтенантскими погонами, который хмуро объявил, что сейчас им будет составлен протокол по поводу происшествия на площади. Поскольку писал лейтенант не слишком быстро, а его почерк каллиграфичностью не отличался, эта процедура затянулась еще часа на два. Когда протокол был уже готов, прочитан и подписан Андреем, в кабинет вошел капитан с лысиной почти во всю голову и широким, бесформенным носом.

– Оставь нас! – коротко приказал он лейтенанту.

Когда тот вышел, капитан сел напротив Самойлова и, окинув его мутноватым взглядом немигающих глаз, хрипло поинтересовался:

– Что, «герой», на подвиги потянуло? Решил восстановить справедливость? А ты не думаешь о том, что все это для тебя может закончиться очень даже плохо? О-о-очень! Я понимаю, сестра – это серьезно, не соседка какая-нибудь. Но тебе же сказали, что работа ведется, что виновный будет выявлен и наказан. Зачем обострять? Ты в курсе дела, что в России ежегодно в ДТП гибнет более тридцати тысяч человек? Слышал? Вот! И что же? Из-за каждого такого случая нужно обязательно устраивать пикеты и митинги?! Мы ищем!

– Ничего вы не ищете… Вы даже не обследовали машину Хлямпикова – это мне точно известно.

Сказав это, Андрей блефовал, но тут же понял: он попал точно в цель. Капитан даже дернулся от неожиданности и, осекшись, некоторое время озадаченно взирал на своего несговорчивого собеседника. Откашлявшись, он уже не так уверенно уточнил:

– От-куда это известно? К-то это сказал?

– Неизвестное лицо анонимно сообщило мне по телефону… – глядя в окно, пояснил Самойлов.

– Вот что я тебе скажу… – выделив «я», со зловещими нотками в голосе снова заговорил капитан. – Зря ты все это затеял. У тебя двое детей. Их кому-то надо растить. Не оставь их сиротами – мой тебе добрый совет.

Он поднялся со стула и покинул кабинет. Вошедший лейтенант объявил Андрею, что на данный момент он может быть свободен, а в ближайшие дни его пригласят в городской суд для рассмотрения административного дела, поэтому выезжать за пределы Мокрова ему не рекомендуется. Транспарант как предмет, использовавшийся для «осуществления противозаконных действий», изымается и остается в райотделе.

Домой Самойлов вернулся уже после обеда, крайне раздосадованный и переполненный негодованием. Только теперь он ощутил на себе, сколь далеко в своей безнаказанности зашла местная бюрократия, сколь велик масштаб произвола здешней «чинушни». Включив компьютер, он написал несколько писем и отправил их в самые разные столичные инстанции федерального уровня.

Ближе к вечеру с работы пришла Людмила, забрав по дороге от его стариков Женьку и Анютку. Разуваясь, она произнесла долгое «Ое-е-е-ей!..» и сочувственно спросила Андрея, который все еще сидел за компьютером:

– Ну что там было в райотделе? Не били? А то я слышала, что там могут и кости переломать, и внутренности отбить…

– Нет… Составили протокол, теперь будет суд по административному производству, могут впаять крупный штраф. Правда, припугнули серьезными последствиями… Какой-то лысый капитан с мордой садиста-серийщика все намекал, что дети могут остаться сиротами.

Глядя на мужа страдальческим взглядом, Людмила подошла к нему и тихо произнесла:

– Андрей, может быть, я скажу что-то аморальное, но… Может, ну их, этих тварей? А? Да, Валю жаль. Но ведь они не остановятся ни перед чем, пропади они пропадом! Что-то мне подсказывает – убьют они тебя. Господи! Как только земля носит таких уродов?! Ну что скажешь? Я не права?

– Да, наверное, уже поздно… – горько усмехнулся он. – Я только что отправил в Москву пять писем. Надеюсь, куда надо они дойдут.

– Эх, Андрюша-а-а! Дойти-то они дойдут, да сюда же и вернутся! К этим же жуликам и бандитам их и пришлют для рассмотрения. Ладно, будем надеяться, что все обойдется. Ты уж только больше не дразни этих гусей лапчатых, хотя бы до суда. Хорошо?

– Хорошо… – нехотя согласился Самойлов, внутренне понимая настроение жены.

Удовлетворенно кивнув, она заглянула в шкаф и попросила:

– Андрюш, ты в магазин не сходишь? А то я хотела успеть немного убраться до работы – мне сегодня в ночь…

– Давай схожу! – Взяв пакет и деньги, он вышел из квартиры, успев напоследок поймать внимательный взгляд Людмилы.

Она как-то непонятно глядела ему вслед, словно прощаясь навсегда. Спускаясь по лестнице, Самойлов вспомнил одну телепередачу, где рассказывалось о женской интуиции. По словам телеведущего, у женщин она развита намного острее, чем у мужчин, и женщины предчувствуют беду гораздо чаще. Впрочем… Ну а что с ним сейчас могло бы произойти? Нападут какие-нибудь отморозки? Вряд ли… Разве что какой-нибудь идиот собьет машиной на перекрестке? Да, вот это гораздо реальнее. Поэтому на дороге надо быть осмотрительнее.

…Лишь взглянув на лысого капитана, сидевшего от него слева, Самойлов вдруг ощутил всем своим существом: вот оно, то, что предчувствовала его жена. Вот оно… Он еще не знал, что именно ему уготовили, но было ясно: это – конец! Его везут убивать. Только куда именно и что конкретно с ним будут делать? Застрелят? Ударят ножом?..

Все эти мысли пронеслись в его голове стремительным, лихорадочным вихрем. На какой-то миг Андрей вдруг ощутил внутреннюю слабость, отчего-то нестерпимо захотелось сказать что-то наподобие:

– Ну, ладно, мужики, я все понял. Снимаю все свои претензии, больше никуда и ни с какими жалобами не обращаюсь…

Но тут он вспомнил гнусноватую, ехидную улыбочку старлея, известившего его о том, что областных журналистов не пустили в Мокров, и понял: этого он не скажет ни за что и никогда. Да и толку с этого не будет. Система приняла решение уничтожить его, и мольбы к палачам ничего уже не решат. Едва машина рванула на зеленый сигнал, мосластый достал из кармана наручники и жестко скомандовал:

– Руки!

– А это-то зачем? – презрительно усмехнулся Андрей. – Везете меня убивать и сами же этого боитесь? Дешевки позорные!

Сказанное им на мгновение ввело в ступор всех сидящих в кабине. Брыкалов нервно оглянулся и, поправив фуражку, язвительно процедил:

– А, сам уже догадался?! Ну, тем лучше. Начали! – скомандовал он сидящим сзади.

Лысый тут же схватил руки Самойлова, сжав их, как клещами, а мосластый проворно защелкнул на запястьях наручники. Внедорожник мчался по улице в сторону загородного шоссе.

– Ну и чего ты добился? – многозначительно обронил капитан. – Тебе же давали добрый совет: сиди и помалкивай. Из-за сеструхи кипеш поднял? Вот теперь к ней и отправишься. Молись! Еще пару минут, и вы с ней увидитесь уже ТАМ. Сколько вас таких уже было! И все с понтами, все за справедливость… А как приходит конец, у всех полны штаны и слезы рекой…

– Не дождешься, сука! – не выдержав, перебил его Самойлов.

Да, действительно, его внутреннее напряжение было запредельным, ему безумно хотелось жить, безумно хотелось сейчас оказаться у себя дома, рядом с Люсей, рядом с Женькой и Анюткой… Но было в душе и что-то другое, не позволяющее ему унизиться перед этими мерзавцами, перед этой двуногой гнилью, собирающейся отнять у него жизнь. Жизнь!!! Самую-самую единственную! И тем не менее уже потерянную…

Быстро бежали секунды, отделяющие его от того страшного мига, когда ЭТО ВСЕ начнется. Боже! Об этом даже не хотелось думать. Машина, набрав огромную скорость, мчалась по трассе в сторону Талаева – соседнего райцентра. Андрей вспомнил: километрах в пятнадцати от Мокрова есть Сонькина низина – широкая балка, куда со всех окрестностей по весне стекаются талые воды. А потом до самой осени там чадит гнилыми туманами поросшее осокой и чередой бездонное болото. Так вот куда они его везут!

Первый шок, испытанный им, уже прошел, и его охватила жажда сопротивления. В голове мелькнуло бесшабашное: «Умирать – так с музыкой!» Он коротко огляделся по сторонам. Как видно, поняв его настроение, мосластый зло толкнул его локтем:

– Сиди и не рыпайся! А то…

– Что – «то»? – громко рассмеялся Андрей. – Кого ты пугаешь, гнида? Да я плюю на вас! Тьфу! – и действительно плюнул мосластому в лицо.

Тот дернулся и, зло ощерившись, ударил его кулаком в правую скулу. С ненавистью глядя на своих палачей, Самойлов вдруг ощутил в себе какую-то неведомую силу и, возвысив голос, заговорил громко и сурово, словно зачитывал приговор, не подлежащий апелляции:

– Будьте вы прокляты, гнусные подонки, предатели и шакалы! Пусть ваши потомки не будут знать ни счастья, ни удачи! Что б вам, сукам, гореть в аду за всех вами убитых!..

Обернувшись к нему, Брыкалов с перекошенным ртом сипло проорал:

– Хва… Хватит! Вы чего копаетесь? Быстро мешок на голову!

Суетливо задвигавшись, лысый накинул Самойлову на голову толстый полиэтиленовый пакет и стянул его шею крепким синтетическим шнуром. Удавка болезненно сдавила горло, сразу же стало нечем дышать. Придушенно выкрикнув:

– Суки!!! – Андрей ощутил: это и в самом деле конец!

Но жажда сопротивления его не покинула. Притворно обвиснув, словно уже потерял сознание, он внезапно ринулся вперед, вслепую рванув водителя за правую руку. Мосластый только и успел испуганно вскрикнуть:

– Э! Бля-а-а!..

В тот же миг машина, летевшая на огромной скорости, мотнулась вправо, получив сбоку и сверху мощный удар, сопровождаемый визгом и скрежетом рвущегося железа, хрустом и звоном стекла, отчаянными, испуганными воплями палачей. Не кричал один лишь Самойлов. С одной стороны, он сам жаждал именно этого – жуткой аварии, а с другой – кричать не мог по одной простой причине: от удушья он потерял сознание.

…Андрей пришел в себя и долго не мог понять, что же с ним произошло и где он сейчас находится. Все тело страшно ломило, в ушах непрерывно шумело, словно рядом с ним падал огромный водопад. Острая боль разламывала голову, было больно дышать, правые рука и нога совсем не ощущались. В нос ударил острый запах то ли йода, то ли карболки. Он попытался открыть глаза, но открыть удалось только левый, и то лишь чуть-чуть. Но теперь он хотя бы видел свет и размытые тени окружающей обстановки, по которым понял, что находится в больнице.

Андрей попытался вспомнить происходившее с ним до того момента, как он оказался здесь, но так и не смог. Неожиданно он увидел перед собой смутный силуэт человеческой фигуры в зеленом хирургическом комбинезоне, рядом еще один, ростом поменьше, и с трудом прошептал:

– Что со мной случилось?.. Что?..

– О! Уже реагирует на окружающее, – удовлетворенно воскликнул мужской голос. – Значит, жить будет. Андрей, ты меня хорошо видишь?

– Нет, размыто… Люся где? Что с ней?

– Люся?.. А, Людмила Юрьевна? Она только недавно ушла домой. Она постоянно находилась здесь. Вот пошла детей проведать. Скоро опять вернется.

– Сколько я уже лежу? Что со мной? – снова спросил Самойлов.

– Ты у нас уже третий день. Произошло серьезное ДТП. Но об этом – потом, когда будешь покрепче. Сейчас – лежать, лежать и лежать. И никаких разговоров! Все, спать!

Врач с медсестрой вышли из палаты, разговаривая меж собой о настоящем чуде, когда в немыслимой мясорубке из пятерых выжить удалось всего одному. И тут Андрей вдруг начал припоминать недавнее – поездка в машине, люди, собиравшиеся его убить, а потом… Что было потом? Они попали в аварию? А те, что везли его убивать, они живы?..

Теперь ему даже думать было тяжело. Утомившись, он снова впал в зыбкое забытье, в болезненный полусон, когда бред и явь переплетаются в причудливые видения. В какой-то момент он вдруг снова увидел перед собой силуэт человеческой фигуры в белом халате. Скорее всего это была женщина. Ни слова не говоря, она склонилась над ним, и Самойлов ощутил, как в его левую руку вошла игла и что-то прохладное влилось в его вену.

В тот же миг его тело охватило неистовым жаром, нестерпимая боль пронзила сердце, на теле выступил обильный пот. Он хотел спросить: «Что ты делаешь? Что это такое?..» – но его губы лишь чуть заметно дрогнули, а еще через мгновение он провалился в бесконечное черное небытие. Женщина, сделавшая ему укол, поспешила к двери и буквально лоб в лоб столкнулась с вбежавшей в палату Людмилой. Увидев «медсестру», та, лишь мельком взглянув на бездыханного мужа, каким-то шестым чувством поняла суть происходящего и разъяренной тигрицей накинулась на незнакомку:

– Кто ты такая?! Что ты сделала с моим мужем, сволочь?!

«Медсестра», отчаянно отбиваясь, ударила ее уже пустым шприцем, вогнав в руку иглу на всю длину. Людмила вскрикнула, ее хватка чуть ослабла и, воспользовавшись этим, убийца сумела выскочить в коридор. Людмила последовала за ней, зовя на помощь, но та с крысиным проворством уже бежала вниз по лестнице, а затем с лестничной площадки выпрыгнула в кем-то заранее открытое окно. Тут же где-то снаружи загудел мотор, и куда-то прочь от реанимации помчалась машина. Когда в палату прибежал врач, Андрей уже не подавал никаких признаков жизни.

Людмила была вне себя от горя. Кусая руки, она плакала навзрыд. Первый шок она пережила три дня назад, когда получила известие о том, что ее муж попал в ДТП и получил тяжелейшие травмы. Ей рассказали, что Андрей, непонятно зачем и неизвестно куда, ехал с четырьмя сотрудниками местного райотдела полиции. Однако она сразу же поняла истинную подоплеку случившегося: его везли убивать, но он сумел выбить управление автомобилем из рук бандитов, и внедорожник на большой скорости влетел под прицеп дальнобойщика.

И хотя иномарку исковеркало, измяло и изорвало чуть ли не на лоскуты, Андрей оказался единственным, кто уцелел в этой кошмарной мясорубке. Сидящим впереди не помогли и сработавшие подушки безопасности. Впрочем, когда спасатели вскрыли кабину внедорожника, его водитель еще подавал признаки жизни. Но довезти до реанимации его не успели – он умер, не приходя в сознание.

Самойлов, вопреки всякой логике, хотя и сильно пострадал, но тем не менее остался жив. Ему пришлось ампутировать правое предплечье и правую ступню, зато он был жив. Жив! Бог с ними, с рукой и ногой. Людмила его любила и будет любить по-прежнему. Он поправится, и они снова будут счастливы. Но мерзкие упыри, желавшие его смерти, не удовольствовались случившимся. Они подослали свою прислужницу, и та его добила.

Через четверть часа в больницу прибыла опергруппа местного РОВД, которая занялась изучением места происшествия. Старший опергруппы в коридоре о чем-то разговаривал с завотделением, эксперт-криминалист изучал шприц, из которого была сделана смертельная инъекция, судмедэксперт осматривал тело Андрея. Молча наблюдая за ними со стороны, Людмила смотрела на оперов с нескрываемой ненавистью. Когда старший опергруппы попытался расспросить ее о случившемся, о той женщине, которая ввела ее мужу смертельный яд, она с каким-то русалочьим смехом всплеснула руками и негодующе помотала головой:

– Боже! Какое лицемерие! Они еще и делают вид, что будут что-то там расследовать, что найдут убийцу моего мужа! Да его убили такие же, как и вы! Вы все в этой вашей поганой банде – заодно! Я ни одному из вас не верю и на ломаный грош! Зачем ломать-то эту никчемную комедию, юродствовать с расспросами?! Уж пишите сразу: Андрей Самойлов сам себе ввел отраву. Откуда ее взял? Ха-ха! Что, трудно придумать?

Опера слушали ее, хмуро переглядываясь и явно не зная, что возразить. Старший опергруппы с нотками обиды в голосе спросил:

– А почему вы считаете, что мы из какой-то там банды, что это мы его убили? Какие у вас для этого основания? Я уже в курсе, что он куда-то ехал с нашими сотрудниками. Но с чего вы взяли, что в его смерти виноваты именно они?

Утерев слезы, уже совсем другим, сухим и жестким, голосом Людмила почти отчеканила:

– Когда спасатели достали Андрея из того, что осталось от внедорожника, на голову его был надет полиэтиленовый пакет, а на шее – удавка из куска бельевого шнура. Он выжил лишь потому, что в тот момент, когда машина попала в ДТП, убийцы выпустили из рук концы удавки, и он смог дышать. Ясно?

– А кто вам это сказал? – озадаченно наморщил лоб старший.

– Не помню! – Людмила одарила его убийственным взглядом и добавила: – А если и вспомню, то не здесь, а… Ну это неважно, где!

О том, что Андрея собирались убить, ей рассказал фельдшер одной из машин «Скорой», выезжавших на ДТП. А сам он об этом узнал от спасателей. Те прибыли на пару минут раньше «Скорой» и, порезав, словно консервную банку, груду искореженной жести специальными гидравлическими клещами, обнаружили в останках внедорожника одного из пассажиров с полиэтиленовым мешком на голове и шнуром, охватывающим шею. Тут же подскочивший к ним опер сорвал пакет и объявил, что это произошло случайно в момент аварии. Но всякому, кто это видел, было яснее ясного, что ситуация эта крайне мутная, попахивающая вульгарной уголовщиной.

– Хм… В протоколе осмотра места аварии об этом не было ни слова. Парни, кто ездил на ДТП?

– Ляпухин, а с ним Алясин и вот Арсен… – кивнул в сторону судмедэксперта, стоявшего у постели Андрея, криминалист.

– Ну-ка, Арсен, проясни ситуацию: у потерпевшего Самойлова действительно был пластиковый мешок на голове? – хмуро взглянул на судмедэксперта старший опергруппы.

Тот отчего-то сразу же занервничал:

– Игорь Анатольевич, никакого пакета я не видел. Я занимался трупами. А спасателей опрашивал Ляпухин.

– Та-а-к… – задумчиво покачал головой Игорь. – Кстати, случай с ДТП, когда погибла Валентина Самойлова, расследовал именно Ляпухин… Занятное совпадение!

В этот момент в его кармане заверещал телефон. Поднеся его к уху, опер сумрачно обронил:

– Слушаю, товарищ полковник… Так мы работать еще только начали! Вот, пытаемся опросить жену умершего… Товарищ полковник, это убийство – даю сто процентов!.. Сейчас… – Опустив трубку, он спросил Людмилу: – Вы лично видели тот момент, когда неизвестная женщина делала инъекцию вашему мужу? Нет? Гм! Ч-черт!.. Нет, товарищ полковник, она не видела… Что-что? Куда ехать?.. А что там?.. Ни-че-го себе!.. Товарищ полковник, кажется, я уже знаю, кто бы это мог быть…

Сунув телефон в карман, Игорь снова обратился к Людмиле:

– Вы хорошо запомнили женщину, с которой столкнулись в дверях палаты?

– Да… Роста моего, худая, лет тридцати, лицо… Ну, как бы ее описать? Помните, по телевизору все показывали украинскую летчицу-наводчицу, которую у нас посадили, а потом отпустили? Вот, на нее она очень даже похожа.

– Тогда, видимо, вам придется прийти в морг на опознание. Ее только что нашли на пустыре за улицей Садовой. Нам приказано ехать туда…

– Игорь Анатольевич, а что же здесь? – недоуменно пожал плечами криминалист.

– Возьмешь пробы крови умершего для исследования на токсины. Ну и шприц, из которого была сделана инъекция. Пока – все…

В дверях палаты показались молчаливые санитары, которые переложили Андрея на каталку и, накрыв его простыней, куда-то повезли. Скорее всего в морг. Глядя им вслед, Людмила не могла понять: снится ли ей все это или происходит наяву?.. Как же странно устроена жизнь – все в ней происходит быстрее, чем в театре теней. Еще утром у нее были хоть какие-то планы, надежды, мечты… А теперь вдруг не осталось ничего. Ни-че-го! Только бездонная пустота…

Взглянув на часы, Людмила вспомнила, что ей пора на смену. Она вышла из хирургии и торопливо зашагала к терапевтическому корпусу. Не успела зайти в свое отделение, как ее неожиданно вызвали к заведующему. Самойлова сразу же почувствовала: это неспроста! И действительно, пряча глаза, тот сообщил, что у них началось сокращение штата, поэтому с сегодняшнего дня она здесь больше не работает. Расчет может получить в бухгалтерии.

– Ну ничего, ничего! Я на всех вас найду управу! – гневно бросила Людмила, выходя из кабинета.

Получив расчет, она отправилась домой. Дом, в котором проживала их семья, был в другом конце Мокрова, поэтому на дорогу уходило больше получаса. Когда она уже подходила к своему кварталу, кем-то прозванному Чертаново (потому что от центра города он был «у черта на куличках»), ее неожиданно кто-то окликнул. Людмила оглянулась и в проулке одноэтажного сектора, простиравшегося параллельно их квадрату пятиэтажек, увидела Игоря, который поджидал ее у своей машины.

– Чего вам? – сухо спросила она.

– Как я понял, вы планируете ехать в Москву, чтобы там добиться справедливости…

– Возможно! А вам что до этого? – с вызовом посмотрела она на опера.

Игорь молча достал из кармана сложенный вчетверо листок блокнота.

– Хочу вам помочь. Вот, возьмите – здесь контактный телефон человека, который реально сможет расследовать случившееся с вашим мужем. Мне как-то довелось помогать ему в одном деле – мы расследовали запутанное убийство одного областного чиновника. Будьте уверены – этому человеку можете доверять как самой себе. Зовут его Лев Иванович Гуров. И еще… Будьте осторожны. Я всего месяц как возглавляю здешний угрозыск. Но с самого начала почувствовал, что здесь что-то нечисто. Ну а сегодня понял окончательно: гадючник тут полнейший. Удачи вам!

Он сел в машину и быстро уехал. Задумчиво вглядываясь в цифры телефонного номера, Людмила шла к дому, даже не замечая, как на некотором отдалении за ней крадется какая-то подозрительная личность в неприметном сером костюме…

Глава 2

Старший оперуполномоченный Главного управления угрозыска полковник Лев Гуров, как и обычно, прибыл на работу ближе к половине восьмого утра. Он поднимался по ступенькам крыльца здания Главка, чуть слышно насвистывая какой-то беззаботный мотивчик – что-то наподобие попурри мультяшных хитов «Антошка, Антошка, пойдем копать картошку» и «Нам не страшен серый волк, серый волк, серый волк!..». С самого раннего утра настроение у него было, можно сказать, расчудесное: он вчера закончил труднейшее расследование, и сегодня ему предстояло лишь доработать бумаги. Но это только до обеда. А с обеда – он вольный казак.

И куда в таком случае махнуть? Может быть, съездить в театр? Мария Строева, его жена и ведущая прима одного из лучших столичных театров, уже несколько раз приглашала на очередную премьеру, но он из-за своей работы все никак не мог удосужиться окунуться в мир сценических постановок. Так, может быть, и в самом деле хоть и с большим опозданием, но выполнить свое обещание, давно уже данное Марии. А почему бы нет? Решено! Сегодня он едет в театр!

Войдя в кабинет, Лев сел за свой стол и, вооружившись авторучкой, приступил к работе. Какие-то бумаги распечатывал на принтере, какие-то приходилось заполнять от руки… Ближе к восьми на пороге появился его коллега и приятель Станислав Крячко.

– Л-лева! Здор-рово!!! – сияя жизнерадостной улыбкой, поздоровался он.

– Привет, привет… – окинул приятеля изучающим взглядом Гуров. – Что так сияешь? Сегодня Тамара хорошо приголубила?

Издав возмущенное «Пф-ф-ф!», Крячко всплеснул руками:

– Какая Тамара?! С Тамарой мы расстались еще на позапрошлой неделе. Она, блин, не оправдала моего «високого давэрия». Я уже собирался сделать ей предложение, а она… Гм-гм! Коварная изменница выскочила замуж за какого-то коммерсанта.

– И этим ты был так огорчен, что тут же нашел ей замену…

– Какие замены? Эта душевная рана неизлечима и нуждается в длительной клинической терапии. Например, хороший исцеляющий эффект может дать поездка на рыбалку. Слушай, ты, я гляжу, сегодня уже сдаешь свою работу?

– Сдаю… Вот, добью кое-какие формальности и передам следакам. А у тебя что там? Ты же вроде бы расследовал убийство пермского коммерсанта?

– Да… – Стас огорченно махнул рукой. – Убийство-то я раскрыл, да вот сажать некого. Подозреваемый при задержании ударился в бега, забрался на крышу высотки, сорвался и – бдымц! – в лепешку. Сейчас тоже буду сочинять бумажки для прокуратуры…

– Так кем же он оказался-то, этот «мокрушник»?

– Консьерж. Убийство, я так понял, он задумал давно, все очень тщательно подготовил, даже нашел, на кого это все повесить – на своего же напарника, к тому же земляка. И в принципе местный угрозыск эту наживку проглотил, не разжевывая. Так и сидел бы бедолага-«гастер» за чужие проделки, если бы его адвокат не созвонился с нашим Петрухой. Ну а я, когда взялся, сразу же понял, что дело тут нечисто. Проверил подноготную второго консьержа. Вышел на Ташкент, и оказалось, что у себя в Узбекистане этот умник уже отбывал срок за убийство. Ну а остальное – дело техники…

Шелестя бланками и какими-то блокнотами, Крячко тоже занялся канцелярщиной. Какое-то время в кабинете царило молчание. Неожиданно зазвонил сотовый Гурова. Лев поднял трубку и услышал голос молодой, незнакомой ему женщины:

– Лев Иванович? Здравствуйте! Меня зовут Людмила Самойлова, я приехала из города Мокрова Журавской области. Ваш телефон мне дал один сотрудник нашего местного уголовного розыска. Он сказал, что с вами знаком, его зовут Игорь Смольнов.

– Помню такого… А по какому вопросу вы решили ко мне обратиться?

– У меня убили мужа. Однако дело не только в этом. У нас в Мокрове царит жуткий криминальный беспредел. Полиция и прокуратура заодно с уголовниками. Но всего этого по телефону не расскажешь. Когда и где я могла бы с вами встретиться?

– Да когда угодно, можно даже прямо сейчас, у нас в Главке. В данный момент вы где находитесь?

– Я только что с поезда, стою на перроне Павелецкого. Хорошо, раз вы не против, я прямо сейчас возьму такси и приеду к вам.

– Хм… Может быть, за вами прислать нашу служебную машину?

– Спасибо, Лев Иванович! Но… Зачем? На такси будет гораздо быстрее.

– Ну, приезжайте, ждем… – Внезапно ощутив смутную тревогу, Гуров нажал на кнопку отбоя.

– Кто там? – вопросительно мотнул головой Стас.

– Молодая женщина из Журавской области. У нее убили мужа, в их райцентре творится что-то очень скверное. Мой телефон ей дал один мой тамошний знакомый – он мне как-то помогал в одном расследовании. Ч-черт подери! Что-то меня в этой истории очень напрягает… Она собирается взять такси, но у меня такое ощущение, что может и не доехать.

Нахмурившись, Крячко издал громкое «Гм!».

– Ну, так позвони ей, пусть обратится к охране вокзала, чтобы они ее прикрыли от возможных покушений, и сразу же высылай за ней нашу машину.

Гуров кивнул и, найдя номер звонившей в памяти телефона, нажал на кнопку вызова. Потянулись секунды ожидания. Один за другим следовали длинные гудки, но Людмила почему-то не отвечала. Наконец автоответчик объявил, что данный абонент не отвечает, и вызовы прекратились. Лев медленно опустил трубку и молча переглянулся со Станиславом. Было яснее ясного, что с Самойловой произошло нечто выходящее за рамки обыденности. Но что именно? Конечно, можно было надеяться на то, что женщина по каким-то причинам попросту не услышала сигнал вызова, однако интуиция подсказывала иное: с ней что-то произошло.

– Сейчас попробую позвонить еще раз. Если не ответит, немедленно еду на Павелецкий… – обронил Гуров, снова набирая номер Людмилы.

После четвертого или пятого гудка в телефоне пикнул сигнал установления связи, и он облегченно перевел дух. Но тут же впал в некоторый ступор, услышав мужской голос:

– Капитан Михеенко. Кто вы?

– Полковник Гуров, Главное управление угрозыска. Что с хозяйкой этого телефона?

– Гм-м! Товарищ полковник, мы несем ее сейчас в медчасть вокзала, чтобы… ну посмотрел врач. Вместе с другими пассажирами она входила с перрона в здание вокзала и прямо в дверях отчего-то вдруг упала на пол. Поднялся шум, я оказался рядом, прибежал первым. Такое ощущение, что у нее внезапно остановилось сердце. По-моему, она уже все, умерла.

– Капитан, свидетелей происшедшего нашли?

– Так точно, товарищ полковник! Вот, со мной двое мужчин, помогают нести потерпевшую. Они входили в дверь перед ней, а она шла следом. В какой-то момент вдруг вскрикнула «Помогите!», стала падать и схватилась рукой за куртку одного из них.

– Все понятно! Немедленно выезжаю! Минут через десять-пятнадцать буду. Всем быть на месте!

– Что там? – Крячко выжидающе смотрел на него и чуть слышно постукивал по столу концом авторучки.

– Ее убили… – коротко ответил Лев и быстро вышел из кабинета.

В этот момент на его столе зазвонил телефон внутренней связи. Стас, недовольно сопя, подошел к нему и поднял трубку, из которой громыхнул голос их начальника, генерал-лейтенанта Орлова:

– Лева, Стас уже пришел?

Крячко на этот вопрос ответил с капелькой язвительности:

– Стас уже пришел. А вот Лева только что ушел по срочному делу.

– А, Стас… Здорово! Что там у него за срочные дела?

Выслушав его не самое насыщенное повествование о происшедшем на Павелецком вокзале, Петр издал недоуменное «Хм-м…» и философски отметил:

– Надо же, какой с утра выпал «подарок судьбы»! Да-а-а… Хорошо, приедет – пусть зайдет ко мне. У тебя там что с расследованием? – Узнав о том, что убийцей оказался консьерж, только совсем другой, да еще и разбившийся при падении с крыши дома, он устало вздохнул: – Ну и ну! Отсутствие обвиняемого, как ни верти, – брачок в нашей работе. Наш «лучший друг» в министерстве на ближайшей коллегии обязательно упомянет, что, дескать, «хваленые Гуров и Крячко» только и могут работать по принципу «бей-круши-ломай»… Ладно, занимайтесь!

…Гуров внимательно изучал документы, найденные при умершей. Судмедэксперт Главка Дроздов, которого он захватил с собой, проводил экспресс-обследование тела Людмилы Самойловой. Ему помогали двое санитаров «Скорой».

Как явствовало из билета, по которому женщина ехала в седьмом плацкартном вагоне поезда Журавск – Москва, прибыла она в семь сорок пять утра. Гуров тут же поручил капитану Михеенко пригласить проводника седьмого вагона журавского поезда. Осмотр вещей в дорожной сумке Людмилы ничего существенного не добавил – обычный набор, который мог взять с собой человек, собиравшийся в дорогу на сутки-двое, и не более того. В боковом кармашке обнаружился конверт из плотной бумаги, в котором лежало семейное фото – муж, жена и двое детей – мальчик и девочка. Глядя в объектив фотоаппарата, все четверо безмятежно улыбались. Окинув взглядом снимок, Лев мысленно констатировал, что это скорее всего семья Самойловых – женщина на снимке, безусловно, была Людмилой.

«Красивая пара… – отметил он про себя и тут же с сожалением добавил: – Была!..»

Теперь их ребятишки остались полными сиротами. Что же там за дьявольщина творится, в этом Мокрове? Когда Гуров года три назад проводил расследование в Журавске, в Мокрове ему побывать не довелось. Но уже тогда просачивалась информация о том, что обстановка в этом райцентре весьма и весьма неблагополучна. Впрочем, много ли в России райцентров со здоровой социальной и криминальной обстановкой?

Закончив свою работу, Дроздов накрыл умершую простыней и дал знак санитарам, чтобы те ее выносили. Остаток исследований – вскрытие и тому подобное – следовало проводить уже в морге. Снимая перчатки, судмедэксперт Главка бесцветным голосом доложил, что скорее всего смерть наступила в результате инъекции сильнодействующего токсина. Яд был введен в верхнюю часть ягодицы – Дроздову удалось найти место вхождения в кожу инъекционной иглы.

– Отдам в лабораторию пробы крови и тканевых жидкостей, – сообщил он. – Но уже сейчас могу сказать, что был, видимо, использован яд аттиталин или его аналог.

Лев припомнил, что аттиталин относится к группе особо сильных токсинов, разработанных для западных спецслужб. Его особенностью было то, что после наступления смерти убитого им организма токсин распадался на некие вполне нейтральные пептиды, поэтому доказать его использование почти невозможно.

Поручив Дроздову тщательнейшим образом провести всю положенную экспертную работу, Гуров побеседовал со свидетелями убийства, которые оказались вахтовиками, работавшими на столичных стройках. Впрочем, узнать от них он смог немногое. Парни уже миновали дверь, когда сзади раздался негромкий вскрик: «Помогите!» – после чего шедшая за ними женщина покачнулась и начала падать ниц, успев схватиться за рукав одного из них.

– Мы вначале подумали, что у нее просто прихватило сердце, – повествовал тот, что постарше, назвавшийся Григорием. – Стали ее поднимать, а она уже не дышит. Мы подняли шум, прибежал капитан, и с ним втроем отнесли ее сюда, в медчасть.

Подозрительных людей в вокзальной толчее они не заметили, да и не ставили перед собой такой задачи – кто бы мог подумать, что, по сути, у них на глазах кто-то совершил убийство?! Взяв их координаты и номера телефонов, Лев отправился в вокзальный полицейский «пикет», чтобы там побеседовать с проводницей седьмого вагона. Ею оказалась крупная пожилая женщина с озабоченным выражением лица. Пассажирку с тридцать четвертого места она вспомнила сразу же. Но чего-то необычного или подозрительного, связанного с ней, припомнить не могла. По ее словам, эта женщина вела себя очень тихо, ни с кем в разговоры не вступала и выглядела глубоко несчастной.

– По всему ее виду я сразу поняла: беда у нее, очень большая беда… Но в душу лезть не стала – за свою жизнь столько всякого повидала! И уже знаю, что иному человеку надо просто дать побыть наедине с самим собой, чтобы пережить свалившееся лихо. Так ее, значит, убили?.. Вон оно что…

На вопрос Гурова, не заметила ли она, что после высадки пассажиров кто-то пошел за Самойловой следом, женщина глубоко задумалась. Стискивая виски кончиками пальцев, она раскачивалась на стуле, вполголоса приговаривая:

– Кто же шел? Кто же шел? Кто же шел… Кто?! Вот она выходит, благодарит меня за заботу, я ей желаю удачи, она идет… Идет… Стоп! Из шестого вагона какой-то серый мужичок за ней поплелся. Да! Точно! Среднего роста, щупловатый, оттопыренные уши. Его я увидела, когда он уже прошел мимо меня, поэтому запомнила только со спины. Да, да, да! Он шел по перрону прямо следом за этой женщиной, и потом они затерялись в толпе. Да я особо-то за ними и не следила…

Над вопросом о том, во что этот тип был одет, проводнице снова пришлось задуматься.

– Ну об одежде что могу сказать? На нем серый такой летний костюмчик китайского производства: тонкие брюки и рубашка с коротким рукавом, серая кепочка… как ее? А! Бейсболка, вот… На ногах – коричневые туфли в дырочку, в руке – средняя по размеру сумка, серая с голубым.

Продолжая задавать ей вопросы, Лев отправил одного из дежурных за проводницей шестого вагона. Вскоре она появилась в дверях. В синей фирменной униформе, высокая, молодая, с походкой именитой легкоатлетки, девушка смотрелась весьма эффектно. Изящно опустившись на предложенный ей стул и назвавшись Наташей, она с интересом окинула Гурова изучающим взглядом. На вопрос о пассажире из ее вагона в сером костюме снисходительно улыбнулась:

– Ну да, был такой. Я даже запомнила его фамилию – Слонищев. Думаю, тот, кто давал фамилию кому-то из его предков, был не без чувства юмора. Такой мосол, и вдруг – Слонищев!

По словам Наташи, Слонищев в пути себя никак не проявлял. Вел себя очень тихо, почти всю дорогу пролежал на полке. Ни дать ни взять – серая мышка-норушка мужского пола. В шестой вагон он сел в Журавском, откуда в четырнадцать ноль-ноль их поезд отправился в Москву. К проводнице обращался всего один раз, когда вечером попросил чаю. Голос у него очень неприятный – скрипучий, с какими-то визгливыми нотками, как если бы кто-то царапал по тарелке зубьями столовой вилки.

– Ну а чего-то странного, необычного за ним не заметили?

– Необычного… – Девушка чуть пожала плечами. – Ну вот, когда я принесла ему чай и пошла дальше по вагону, чтобы глянуть на общую обстановку, а потом проходила обратно мимо его купе, он как раз закончил чаепитие и стал взбираться на свою полку. И что меня действительно удивило: с виду-то вроде безнадежный слабак, того гляди ветром унесет, и почему-то ожидалось, что на свою полку ему без посторонней помощи ни за что не взобраться. А он лишь пальцами оперся о края полок и – раз! – без малейшего усилия поднялся на руках и лег на свою полку. Выходит, его хлипкость – это одна лишь видимость. На самом деле он такой жилистый и крепкий, что иные из здоровячков могут позавидовать.

Уточнив еще ряд моментов, Лев поинтересовался:

– То есть, я так понимаю, лицо этого человека вы запомнили хорошо? Тогда нам с вами придется съездить в Главк, чтобы составить там его фоторобот.

– А это надолго? – насторожилась Наташа. – Мне ведь еще убираться в вагоне, а через пять часов начало посадки.

– Ну процесс составления фоторобота, конечно, не самый скорый, но к началу посадки вернуть вас на место обещаю. А что касается уборки… Этот вопрос я сейчас утрясу с вашим начальством. Все будет нормально!

Прибыв в Главк, Гуров препоручил Наташу заботам «фотошоперов», а сам поспешил в кабинет Орлова – встретившийся им в коридоре Стас, сделав большие глаза (ух, какую красавицу подцепил Лева!), скороговоркой вполголоса уведомил:

– Живо к Петру! Пар уже срывает крышку и свищет из ушей!..

Проходя через приемную, Лев кивком поздоровался с секретаршей Верочкой и вопросительно мотнул головой в сторону двери кабинета: буйствует? Изобразив многозначительную гримаску, которую можно было понять как «не то слово!» – она зажмурилась и потрясла головой: «жуть!»

Войдя в кабинет, Гуров увидел генерала, который и в самом деле выглядел раздосадованным, раздраженным и даже основательно взвинченным. Свирепо стиснув в руке трубку городского телефона, Орлов кому-то упрямо доказывал:

– Мне ваши мероприятия – как бельмо на глазу! У меня несколько «глухарей», опера работают с двойной нагрузкой, я не могу им дать и одного выходного дня, а вы тут со своими симпозиумами. Некого мне посылать! Не-ко-го! Все! – Он бросил трубку и, что-то буркнув в ответ на приветствие Льва, сокрушенно помотал головой:

– Ну вот как тут работать?! А?.. Работы – невпроворот! А им найди сотрудника Главка для участия в международном симпозиуме по проблемам либерализации уголовного законодательства. О, какая проблема! Законы, оказывается, у нас слишком жесткие. Они чего хотят добиться? Чтобы за вооруженный грабеж грозили пальчиком, а за убийство штрафовали в пределах «стольника»?! Дурдом!..

Понимающе кивнув в ответ, Лев опустился в кресло и невозмутимо поинтересовался:

– Ну дурдом-то дурдомом, однако ты, я так понял, все же собираешься кого-то послать? И этим «кем-то» скорее всего должен стать я?

Генерал возмущенно фыркнул, широко разводя руками:

– А что прикажешь делать? САМ дал такое указание! А приказы начальства не обсуждаются…

– Постой, постой! – прервал его Лев. – Из твоей дискуссии с кем-то, мне неизвестным, я понял одно: ты категорически никого посылать не собираешься и не пошлешь. Так? Так. И тут же мне говоришь о том, что все равно ехать надо, и ехать именно мне. Это что за раздвоение мнения? Ты вообще с кем сейчас по телефону спорил? Ну не с прапорщиком же на министерской проходной вел дискуссию?

– Понятное дело, не с вахтером! Со вторым замом министра. Он же у нас инициатор всяких таких общественных дел! Он же и настаивает, чтобы в этом симпозиуме принял участие именно ты. Ну а я – что? Да, я категорически не согласен, но… Дисциплина, как ни верти, была и остается дисциплиной.

– А в чем именно смысл моего участия? – иронично рассмеялся Гуров. – Ну, допустим, там участвуют академические профессора, депутаты… Мне-то там какого хрена делать?

Многозначительно заломив бровь, Орлов пояснил:

– Организаторы симпозиума – он, кстати, международный! – хотят, чтобы перед ними выступил сильный практик. То есть такой человек, который собственными руками ловит бандитов, который положениями УК руководствуется денно и нощно. Ну а ты же у нас в известном смысле – звезда сыска…

– Ну ты загнул! – коротко отмахнулся Лев. – «Звезда сыска»… Слушай! А давай пошлем Стаса? Язык у него в принципе подвешен, иностранок там будет много, а это для него – как мед для косолапого. Соловьем будет заливаться – гарантирую.

– А что же ты?! Я вон даже все самые «мозгокрутные» дела распихал по разным нашим отделам, чтобы ты на ближайшие несколько дней не имел нужды разрываться между работой и этой тусовкой. Что за капризы, Лева?..

– Да какие там капризы?! – Гуров нахмурился и, потерев лоб ладонью, рассказал о событиях сегодняшнего утра.

Выслушав его, Орлов вполголоса произнес: «Ох… Ох-ох-ох-ох!..» – и забарабанил пальцами по крышке стола.

– М-м-м-да-а-а… – наконец задумчиво протянул он. – То есть у тебя, я так понял, как бы чувство вины перед этой женщиной, и к тому же ты предполагаешь, что там, в этом самом Мокрове, происходит что-то из ряда вон выходящее?

– Да. И не просто предполагаю. Я в этом твердо уверен! Считаю, что нужно очень и очень серьезно со всем разобраться.

– Хм… Но если там и в самом деле уголовный «чумной барак», то туда стоило бы отправить целую оперативную группу. А у меня, бесценный ты наш, людей – мизер. Все – на разрыв, все перегружены, у каждого – от одного до трех дел. Да что тебе объяснять? Ты и сам все прекрасно знаешь… Кстати! Если на симпозиум отправить Стаса, то тогда тебе в Журавск придется ехать одному. Хотя, надо понимать, сунуться туда в одиночку – это, без преувеличения, огромный риск. Ты об этом хорошо подумал?

– А где и когда мы не рискуем? Как будто в Москве я не рискую почти ежедневно, как будто здесь мне не приходится сталкиваться с такими тварями ядовитыми, что любая кобра обшипится от зависти. И к тому же! Я поеду туда как частное, гражданское лицо. Ну, скажем, коммерсант, ищущий рынки сбыта. Ни в области, ни в районе как сотрудник Главка «светиться» не буду. Хотя бы проведу общую рекогносцировку, выясню, насколько серьезна и чем характерна там ситуация.

– Добро! – немного подумав, согласно кивнул генерал. – Пусть на симпозиум едет Стас, ну а ты – в Мокров. Ладно… Только времени тебе даю… ну дня три – не более!

– Не считая дороги! – поспешил вставить Гуров.

– Хорошо, хорошо… Не считая дороги. Выезжаешь-то когда?

– Да прямо сегодня, на поезде Москва – Журавск. Сейчас наши «фотошоперы» работают с проводницей вагона, где ехал предполагаемый киллер. Когда фоторобот будет готов, Наташу… ее Наташей зовут, надо будет срочно доставить на Павелецкий. А я сейчас отправлюсь домой, надо собрать дорожную сумку.

– Тогда я сейчас позвоню в бухгалтерию, чтобы тебе оформили командировочные. – Орлов быстро поднял трубку телефона внутренней связи.

– Неплохо бы! – одобрил Лев, поднимаясь с кресла. – Только сразу им скажи, чтобы пооперативнее стряпали свои бумажки. А то, бывает, придешь к нашим «бухам», а они все никак не расколупаются с расчетами.

– Расколупаются, расколупаются… – пообещал генерал. – Кстати, Лева! А что там с делом «черных маклеров»? Ты его еще не сдал?

– Петро, сдам, как только вернусь из Мокрова! Время, уважаемый, время!..

Помахав приятелю-начальнику рукой, Гуров вышел из кабинета в приемную и сразу наткнулся на одного из «фотошоперов», который, увидев его, протянул ему лист принтерной бумаги с изображением какого-то малоприятного типа с костистым, перекошенным по диагонали лицом.

– Лев Иванович, фоторобот готов!

– Отлично! – кивнул Лев и тут же распорядился: – Это изображение разослать везде и всюду в пределах Москвы и области, особенно по вокзалам и аэропортам. Где там наша свидетельница?

– Наташа? Ждет отправки на Павелецкий.

– Хорошо… Время у меня еще есть, доставлю сам. Скажи ей, что едем прямо сейчас, я только забегу в бухгалтерию.

…На Павелецкий вокзал он прибыл достаточно быстро, хотя уже начался предобеденный час пик. Припарковавшись перед зданием вокзала, Гуров остановил проводницу, которая собиралась выйти из машины:

– Наташа, мы не прощаемся – я еду в Журавск на вашем поезде и именно в вашем вагоне. Почему? На всякий случай. Этот человек для вас может быть чрезвычайно опасен, поэтому мое присутствие никак не будет лишним. Кстати, об этом стоит предупредить и всю вашу бригаду. Вот, возьмите копии фоторобота, раздайте всем проводникам. Но еще раз напомню: если этот тип у кого-то вдруг появится, пусть немедленно ставят меня в известность. И чтобы без самодеятельности!..

Одарив его улыбкой, девушка быстро убежала, а Лев, снова вырулив на дорогу, помчался домой. Когда он уже парковал машину у своего подъезда, запиликал его телефон. Звонил Стас.

– Лева, ты куда-то отбываешь? А я? Я тоже не против того, чтобы посмотреть родные просторы. Кстати! Ты, я так понял, собираешься ехать вместе с обворожительной «няшкой»-Наташкой? Да? – В его голосе звучала столь жгучая зависть, что не рассмеяться было невозможно.

– Коне-е-чно! – с нотками многозначительной иронии подтвердил Гуров. – Именно из-за нее я и отбываю в Журавск. А ты сомневался? Эх, Стас, Стас… Как говорится, кто про что, а вшивый – про баню. Если серьезно, то у меня есть подозрения, что на Наташу в дороге может попытаться напасть киллер: она же потенциальный свидетель! Если я вдруг ошибаюсь в своих прогнозах, слава богу! А если нет, то-о… Сам понимаешь!

– А мне, значит, теперь придется тащиться на этот идиотский симпозиум? Да? – с укоризной ответил Стас. – Вот радости-то полные штаны! Ой-ей-ей!.. Ну ничего! Денек там поболтаюсь, что-нибудь совру и махну следом за тобой.

– Ты думаешь, Петро отпустит?

– А то ж! Пусть попробует не пустить!

Как и следовало ожидать, Марии дома не оказалось. В это время она обычно находилась на репетиции в театре. Набрав номер костюмерной, Гуров попросил передать Марии Строевой, что срочно уезжает по служебным делам на несколько дней. Заодно попросил передать и свои извинения в связи с тем, что сегодня вновь не сможет попасть на спектакль. Быстро уложив сумку, Лев захватил с собой и кое-какие продукты из холодильника – рассиживаться с обедом времени не было, а голод уже разгулялся не на шутку.

Он отогнал «Пежо» в гараж и, выйдя на автобусную остановку, вскоре уже ехал в сторону Павелецкого вокзала. Купив в кассе заранее заказанный билет, отправился на посадку, которая шла полным ходом. Выбрав момент, когда очередь перед проводницей иссякнет, Лев подошел к Наташе и, подав ей билет и паспорт, негромко проговорил:

– Наташа, для всех в вагоне мы с вами видим друг друга впервые. Не исключено, здесь есть сообщник киллера, который будет заниматься наводкой. Поэтому ко мне ваше отношение должно быть подчеркнуто холодным. Тем не менее! В те моменты, когда вы будете ложиться отдыхать, я должен быть рядом с вами, в вашем купе. Кроме того, я должен быть где-то рядом и ночью, когда вы будете заниматься посадкой-высадкой пассажиров на промежуточных станциях. А сейчас с нервозностью суньте мне обратно паспорт и скажите достаточно громко: «Мужчина, в ваших комплиментах я не нуждаюсь!» Ну?

Усилием воли подавив улыбку, Наташа размашисто вручила Льву документы и строго объявила:

– Мужчина! В ваших комплиментах я не нуждаюсь!

С громким вздохом изобразив разочарованную улыбочку донжуана-неумехи, Гуров сокрушенно пожал плечами и поднялся в тамбур. Откуда-то сбоку до него донесся голос проводницы пятого вагона:

– Что, и этот клеить надумал? Ох, Наталья, везет тебе на ухажеров! Вот и верь тому, что «не родись красивой»! Тут скорее не родишься красивой – не будешь и счастливой!

Шагнув из тамбура в коридорчик, Лев разминулся с долговязым патлатым парнем, который, судя по всему, собрался выйти на перрон и покурить. Казалось бы, в этой случайной встрече ничего особенного не было. Но у Льва отчего-то вдруг появилось ощущение, что этот тип встретился ему не случайно. Возможно, он даже стоял в коридорчике последние несколько минут, вслушиваясь в разговоры, доносящиеся с перрона.

Вагон был наполовину пуст, поэтому, найдя свой «кубрик», Гуров ничуть не удивился тому, что оказался его единственным обитателем. Это намного упрощало задачу контроля за обстановкой в вагоне и давало возможность надолго покидать свое место, не обращая на это чьего-либо внимания. Вскоре поезд тронулся. Под стук колес за окном вагона проносились столичные пейзажи. Когда в купе вошла Наташа, подавая ей документы, Лев вполголоса произнес:

– Обратите внимание на долговязого с длинными черными волосами – очень мутный тип.

Кивнув в ответ, проводница громко предложила:

– Чай будете заказывать? Есть печенье, вафли, минеральная вода и соки!

Столь же громко Лев выразил свое полнейшее одобрение предложенному:

– Чай – обязательно! С лимоном. Да! И пачку печенья, пожалуйста, на ваш вкус.

– Хорошо! Заказ принят!

Кивнув, Наташа отправилась в соседнее купе. Судя по всему, возможные угрозы она всерьез не воспринимала и видела во всей этой конспирации не более чем игру наподобие общеизвестных «казаков-разбойников».

«Детский сад! – глядя ей вслед, подумал Гуров. – Она живет наивными представлениями, будто в своем доме и стены помогают. Было бы оно так и на самом деле!..»

Впрочем, как и следовало ожидать, до самого позднего вечера чего-то экстраординарного в вагоне не происходило. Лев еще дважды сходил за чаем, успев предупредить Наташу о том, что, когда она соберется лечь отдыхать, напоследок ей нужно будет пройти по вагону и, остановившись у его купе, спросить: «У вас все в порядке?» После этого, выбрав удобный момент, он незаметно зайдет к ней и будет ждать там возможного визита киллера.

Если сказать по совести, то Гуров и сам до конца не был уверен в том, что тот и в самом деле может здесь появиться. Однако случившееся с Людмилой Самойловой не давало ему покоя, и он опасался допустить еще один, будь то вольный или невольный, но, как ни верти, промах.

В двенадцатом часу, когда в вагоне погас основной свет и наступила полутьма, разрежаемая лишь ночной подсветкой, проходя мимо его купе, Наташа задержалась и негромко произнесла условную фразу:

– У вас все в порядке?

– Да, да, все отлично! – кивнул Гуров, мимикой и жестами дав понять, что через минуту будет у нее.

Он снял с верхней полки свернутый в рулон матрац и быстро соорудил из него и второй подушки муляж человека, укрывшегося с головой одеялом. Окинув критичным взглядом свое «творение», с беззаботным, сонным видом прошествовал через вагон, как бы направляясь в туалет. Не обнаружив возможных соглядатаев, быстро отодвинул дверь купе проводников и проворно вошел внутрь. Наташа сидела на своем диване и вопросительно смотрела в его сторону.

– Так, можете ложиться отдыхать, ни о чем не беспокоясь, – деловито произнес Лев. – Я присяду вон туда, – указал он на некое подобие вагонной табуретки. – О! Здесь какой-то халат… Он у вас для уборки? Отлично! Его я возьму, чтобы им можно было замаскироваться. Значит, расклад у нас таков. Если кто-то попытается отпереть дверь, я накрываюсь халатом и жду, когда наш непрошеный гость войдет внутрь и закроет за собой дверь. Все! Его я тут же беру с поличным и… Дело в шляпе! Ближайшая станция через сколько?

– Через два с половиной часа…

– Все, спите! Вам следует отдохнуть.

Признательно улыбнувшись, Наташа легла на диван и вскоре, как понял Лев, задремала.

Прошло около часа. Чуть покачиваясь на бегу и неумолчно стуча колесами, поезд неутомимо мчался к пункту своего назначения. От вынужденного сидения в одной позе у Гурова немного затекла спина. Ему вдруг даже подумалось, что скорее всего зря он затеял эту засаду, лишив себя нормального отдыха. «Ну ладно, – рассудил он, – доедем до той станции, проконтролирую посадку-высадку. Если все будет нормально, пойду спать!»

Прошло еще примерно с полчаса, и вдруг… Льву вначале показалось, что он ослышался – со стороны двери донеслось непонятное похрустывание. Гуров напрягся и поспешил укрыться халатом, чтобы его сразу не заметили, зато он сам мог видеть того, кто войдет в купе. Через несколько мгновений что-то зашуршало, чуть слышно щелкнуло, и дверь бесшумно отъехала вбок. В купе осторожно заглянул какой-то тип в зеленой дачной панаме, интеллигентских очках с тонкой оправой, с рыжеватыми усами и бородкой, затем бесшумно шагнул внутрь и закрыл за собой дверь. Сунув руку в карман джинсов, он достал что-то продолговатое, и в тот же миг Лев резко сбросил с себя халат таким образом, чтобы он накрыл «гостя». Почти одновременно с этим кулак Гурова сокрушительным ударом опустился на голову неизвестного. Она с тупым стуком отрывисто ударилась затылком о дверь, и чужак безвольно осел на пол. Отбросив в сторону халат, Гуров рывком поднял его и посадил на свое место.

– Ой, что это?! Кто это?!! – вскочив с дивана, растерянно восклицала Наташа.

– Это тот самый киллер, которого я и ждал, – совершенно буднично пояснил Лев, пытаясь привести неизвестного в чувство. – Эй, «мокрушник»! Просыпайся! Хм-м… Что за чепуха? Кажется, я малость перестарался. Он в коме, что ли?

Действительно, несмотря на все его старания и применение самых разных методик вывода из бессознательного состояния, неизвестный не приходил в себя.

– О ч-черт! – раздосадованно бормотал Гуров, не ослабляя своих усилий. – Ну, что ты будешь делать? Что за незадача! Ну-ка, погоди-ка…

Он снова похлопал ладонями по лицу киллера, снова потер его уши, прижав их к голове, но тот на это никак не отреагировал.

– Кстати, усы и борода у него фальшивые… – заметил Лев, снял с лица неизвестного очки, оторвал его усы и бороду и увидел перед собой не кого иного, как все того же Слонищева, которого до этого видел только на фотороботе. Проверил пульс на запястье чужака – он едва ощущался, зрачки были до предела расширены. – Ну и дела!.. Как бы не преставился…

– Вам за него теперь придется отвечать? – с сочувственным беспокойством спросила Наташа.

– Ну разве что выговор схлопочу за то, что слишком жестко произвел задержание… – негромко рассмеялся Лев. – Он ведь пришел сюда не просто так, а убивать. Ну-ка, что он там вам приготовил?

Гуров достал из кармана носовой платок и осторожно поднял с пола некое устройство, искусно сработанное каким-то умельцем из нержавейки, которое скорее всего было автоматическим шприцем с ускоренным выбросом содержимого.

– Этим он убил ту женщину, этим же хотел убить и вас…

– А ее он за что убил? И почему хотел убить меня? – с безмерным недоумением и боязнью в голосе спросила Наташа – похоже, до нее только теперь дошло понимание того, что всего минуту назад она сама могла умереть. Это открытие ее настолько потрясло, что ее ноги внезапно подкосились, и она обессиленно опустилась на свой диван.

– Спокойствие! Спокойствие! – Лев быстро налил в стакан минералки, дал выпить девушке и, присев перед ней, приятельски улыбнулся: – Пугаться уже ни к чему. Все закончилось, к счастью, даже не начавшись. Ту женщину он убил по приказу своих хозяев – она собиралась обратиться к нам за помощью в расследовании убийства ее мужа. А вот вас он решил убрать, я так думаю, сам, как опасного свидетеля. Скорее всего тот патлатый – его подручный. Видимо, еще там, на вокзале, он проследил за вами, и когда им стало ясно, что не без вашей помощи мы можем найти и задержать Слонищева, этот отморозок и надумал от вас избавиться.

– Неужели для них это так просто – пойти и убить человека? – проведя по лицу ладонью, прерывисто вздохнула девушка.

– К сожалению, да… Есть категория, откровенно говоря, нелюдей, для которых убить человека – то же самое, что прихлопнуть мелкую козявку. И этот Слонищев – именно такого пошиба. Так! Мне надо бы созвониться со своим начальством… Ну не одному же мне сегодня мучиться бессонницей?!

Слушая его, Наташа вымученно улыбнулась. Гуров достал свой телефон и набрал номер Орлова. Услышав в трубке заспанный голос генерала, он рассказал о происшедшем в поезде.

– Девушка не пострадала? – выслушав его, первым делом поинтересовался Орлов.

– С ней все нормально. Ближайшая станция, где стоянка у нас не менее двадцати минут, – это Фоминцево. Пусть вышлют «Скорую» и наряд, чтобы взять сообщника этого Слонищева.

– Смотри уж, второго-то не грохни! – предупредил генерал, и в трубке раздались короткие гудки.

Оглядевшись, Лев спросил:

– Какого-нибудь крепкого шпагата или хотя бы шнура у вас нигде тут не завалялось?

Наташа, кивнув, достала из-под дивана моток полипропиленового шнура. Гуров отрезал длинный кусок и крепко стянул меж собой руки Слонищева, да еще и примотал их к кронштейну стола. Поймав удивленный взгляд проводницы, он пояснил:

– Как говорится, береженого бог бережет. Через сколько мы прибываем?

– Меньше чем через полчаса…

– Вот и замечательно. Вы можете остаться здесь или, скажем, заняться какими-то своими делами. Ну а я пошел брать его напарника.

– Я тоже выйду отсюда. И страшновато, да и дел хватает.

Они вышли из купе, и Гуров сразу же заметил, как в другом конце вагона метнулась чья-то тень. Уж не патлатый где-то тут стоял «на стреме»?

– Так, Наташа… – спросил он. – Где у нас обитает тот патлатый?

– В последнем купе. У него верхняя полка слева.

– Все ясно, пока оставайтесь здесь!

Лев достал из подплечной кобуры пистолет и, пряча его за пазухой, зашагал в сторону крайнего купе. Но в этот момент из него выскочил тот самый «фитиль» и, испуганно взглянув в сторону Льва, опрометью ринулся в промежуточный тамбур, где немедленно скрылся за дверью туалета. Щелкнул замок. Теперь ее можно было открыть только специальным ключом. Наташа, без пояснений поняв суть происходящего, кинулась к своему купе, но в этот момент из-за двери туалета донесся звон битого стекла. Гуров выбежал в большой тамбур и прильнул к дверному окну. Выбравшийся из туалета патлатый, раскачиваясь на руках, сильным толчком отбросил себя в сторону откоса железнодорожного полотна. Однако, как видно, он плохо рассчитал момент толчка, поэтому попал не в промежуток между опорами контактного провода, а прямо в один из столбов. Судя по тому, что об угол железобетонной опоры он ударился головой, вряд ли можно было надеяться на то, что ему удалось выжить.

Мысленно выругавшись в несколько «этажей», Лев вернулся обратно в вагон. В этот момент Наташа прибежала с ключом и открыла дверь туалета, в котором привольно гулял свежий ночной ветер. Всплеснув руками, она захлопнула дверь и вопросительно взглянула на Гурова:

– Он что, сбежал? То есть надо понимать так, что он и в самом деле был заодно с этим отморозком?

– Безусловно! – утвердительно кивнул Лев. – Этим он себя и выдал. А вот насчет того, удалось ему бежать или нет, – вопрос остается открытым. Похоже, он очень даже крепко вписался теменем в бетонный столб, так что шансов выжить у него крайне мало. Наташа, я вижу где-то далеко огоньки Фоминцева. Минут через пятнадцать мы будем там. Нас с вами будет расспрашивать местная оперативная группа, поэтому нам уже сейчас нужно обговорить версию происшедшего здесь.

– Лев Иванович, а разве мы не можем прямо сказать, как было на самом деле? – окинула его удивленным взглядом проводница.

– Нет, Наташенька, и вот почему… Впрочем, идемте в мой «кубрик», обговорим эти вопросы без косых взглядов и лишних ушей.

Когда они шагнули в купе, девушка, невольно приостановившись, вдруг прошептала:

– Лев Иванович! А кто это на вашем месте расположился?

– Не «кто», а «что»! – негромко рассмеялся Лев. – Это муляж, чтобы все думали, будто я сплю на своем месте. Так вот, о нашей версии… Случившееся на вокзале с Людмилой Самойловой и то, что могло бы произойти с вами, – лишь отдельные фрагменты огромной криминальной «мозаики». Многое из того, что нам с вами известно, относится к категории тайны следствия, разглашение которой людям, во все его тонкости не посвященным, может нанести урон нашему расследованию. Поэтому, кто бы вас ни расспрашивал – мои коллеги, представители прокуратуры или СМИ, – рассказ должен быть примерно таким… Слонищева вы не знаете, сегодня ночью увидели его впервые. Когда вы спали, он каким-то образом открыл дверь вашего купе. Вы в этот момент проснулись, подумали, что этот человек – кто-то из ваших пассажиров, поэтому и не стали звать на помощь.

– Ясно… – кивнула Наташа. – А дальше?

– Я случайно проходил мимо и, увидев проникновение неизвестного в ваше купе, заподозрил, что у него недобрые намерения. Воспользовавшись тем, что вы спросонья плохо ориентируетесь, он схватил подушку и попытался вас ею задушить. В этот момент я вошел в купе и нанес ему удар кулаком в голову. Он упал, обо что-то ударившись головой. Перед тем как прийти вам на помощь, я заметил, что в проходе вагона маячил какой-то подозрительный тип. Решив проверить его документы, я пошел к нему, но он бросился наутек, заперся в туалете и, разбив окно, выбросился наружу. Запомнили? Отлично! И старайтесь не углубляться в детали – в этом очень легко завязнуть и оказаться в не очень удобном положении.

– Хорошо, Лев Иванович, я все запомнила. Пойду готовиться к прибытию на станцию.

– А я развяжу Слонищева, а то потом очень трудно будет объяснить своим коллегам обстоятельства случившегося с ним…

Сразу же после того, как поезд остановился и Наташа открыла дверь тамбура, в вагон вошли двое полицейских – капитан и старший лейтенант. Следом за ними появились два санитара с носилками. Они унесли Слонищева в карету «Скорой», и белый фургончик с крестами быстро исчез за пределами перрона.

Пока Наташа занималась посадкой-высадкой пассажиров, Гуров в своем купе, подсвечивая коллегам фонариком, помог им составить лаконичный, но внятный протокол. Подошедшая проводница, сжато рассказав им о случившемся в интерпретации Гурова, тоже поставила свою роспись, на чем формальности были завершены. По просьбе местных оперов она назвала примерное место дороги, где можно было бы найти тело патлатого.

Когда поезд снова покатил по рельсам со все убыстряющимся перестуком колес, Лев наконец-то смог лечь на свое место и собрался уснуть, но сделать этого ему не удалось. Завибрировав под подушкой, запиликал телефон, выдавая незабвенное «Как хорошо быть генералом…». Лев нажал на кнопку включения связи и быстро вышел в тамбур. Сквозь доносящийся снизу грохот колес он услышал голос Петра:

– Лева, что там у тебя?

– О! А ты что, не спишь? – изобразил искреннее недоумение Лев.

– Ну ты, как говорят молодые, перец! – возмутился генерал. – Разбудил в такой момент, когда нормальные люди уже третий сон досматривают, нагрузил такой информацией, что хрен уснешь, даже если захочешь, и тут же с невинным видом удивляется: а чего это я не сплю?!

– А-а… Ну извини! Короче, ты хочешь спросить, что тут у нас происходит? Докладываю: сплошная хреновина с морковиной. Лекари по поводу Слонищева сказали, что он вроде бы не безнадежен, но в сознание придет не раньше, чем дней через десять. А вот что касается сообщника… С этим совсем хреново. Я опасался, что он сбежит, поэтому решил взять его сам. А он, зараза, успел шмыгнуть в туалет, заперся там, разбил окно и надумал бежать на полном ходу поезда.

– Ну, и? – напряженно выдохнул Орлов.

– Прыгнул, идиот… – сочувственно, даже с оттенком скорби, произнес Лев. – Врезался при этом макушкой в железобетонный столб. Думаю, мозги вылетели напрочь. Опера из Фоминцева уже знают, где его примерно следует искать. Пообещали позвонить, если найдут.

– Лева, я в диком, неописуемом восторге! – Судя по интонации, Орлов лишился последних остатков сна. – Ну Лева! Ну бракодел! Выходит, оба источника информации о преступном сообществе фактически утрачены… Вот уж теперь-то я точно не усну!

– Какая неприятность… Слушай, а давай спою тебе колыбельную-генеральскую! – с оттенком утрированного простодушия предложил Гуров.

– Это что еще за колыбельная? – насторожился Орлов.

– Спя-я-т уста-а-лые-е лам-па-сы, звезды спя-я-я-т! Трам-пам-пам-пам-пам!.. – начал выводить Лев, но генерал, громко фыркнув, перебил этот вокал:

– Да ну тебя! У Стаса, что ль, научился, комедиант несчастный? Ладно, отдыхай! Прибудешь на место – позвонишь!

Вернувшись в свое купе, Гуров лишь опустил голову на подушку, как тут же безмятежно уснул. Что ему снилось, он не запомнил. В памяти осталось лишь что-то феерически-воздушное, будоражащее, волнующее, вспенивающее кровь… Последний раз такие сны он видел еще в десятом классе. Проснулся Лев от чьего-то прикосновения к плечу и, открыв глаза, увидел склонившуюся над ним Наташу, которая негромко объявила:

– Через полчаса будем в Журавске! Как спалось?

– Бесподобно! Как на курорте… А вам как после ночных приключений?

На лице девушки промелькнула усталая улыбка.

– Да ничего… Немного поспала – мне хватило. Чаю принести?

– Да, неплохо бы… И обязательно с лимоном!

Глава 3

Шагнув из вагона на перрон, Гуров попрощался с Наташей и, вдыхая сыроватый речной воздух – через город, деля его на две части, протекала река Журава, – направился к пешеходному виадуку, ведущему к автовокзалу. Он поднимался по ступенькам и озирал окрестности, отчасти уже знакомые по предыдущей поездке. Да, по сути, тут ничего не изменилось. Провинция – она и есть провинция, с нищим бюджетом и колоссальными долгами, с обезлюдевшей глубинкой и криминальными «боярами», доворовывающими то, что не успели разворовать еще в «лихие девяностые»…

На автовокзале народу было не слишком много – середина недели, кому и куда спешить? Это перед выходными и после них автобусы забиты студентами и жителями сельских районов, устроившимися работать в Журавске. К тому же сейчас хоть и позднее, но все еще утро. «Ранние пташки» уже упорхнули с первыми утренними рейсами, а поздние еще не проснулись.

Постояв минут десять в очереди к кассе, Лев взял билет до Мокрова. До отбытия времени еще было достаточно, и он решил походить по окрестностям автовокзала. Описав «круг почета» по близлежащим улочкам, Гуров оказался в заброшенном, неухоженном скверике, отгороженном от привокзальной площади плотным рядом сувенирных, продуктовых и всяких прочих киосков. Судя во всему, здесь когда-то летней порой отдыхали пассажиры перед отправкой в дальнюю дорогу. А потом торгаши отрезали скверик от посадочного терминала своими будками, и он превратился в замусоренный бомжатник.

Выбираясь из этих захламленных, изобилующих дикой порослью «дебрей», Лев увидел обосновавшуюся на некогда заасфальтированной дорожке компанию из четырех подозрительного вида граждан разного возраста и комплекции. Сидя на деревянных ящиках вокруг импровизированного стола из большого листа полированной древесно-стружечной плиты, положенной на такие же ящики, участники этого «саммита» резались в карты. Как можно было догадаться, игра шла по крупной. К тому же «турнир» сопровождался обильными возлияниями – рядом с игроками валялось несколько пустых водочных бутылок.

Когда Гуров уже миновал компанию, сзади него неожиданно послышалось сказанное сытым, солидным басом:

– Мужик, закурить найдется?

Оглянувшись, он окинул взглядом соискателей халявного курева и лаконично уведомил:

– Бросил!

Самый крупный из игроков, с обтянутыми уже выцветшей тельняшкой широченными плечами и «рюкзаком» отвисшего живота, дымя сигаретой, многозначительно пробасил:

– А если поискать?

– А попробуй! – простецки предложил Гуров, словно речь шла о чем-то очень забавном и совершенно безобидном.

Самодовольно ухмыльнувшись, верзила положил свои карты, вышел из-за стола и направился к этому «наивному лоху», которого было бы просто грешно не «пощипать». Безмятежно улыбаясь, Лев переложил дорожную сумку из правой руки в левую и, подав свободную руку здоровяку, приветливо проговорил:

– Доброе утро! Как поживаете?

Тот, самодовольно хохотнув (пошлет же судьба такого тупого, наивного фраера!), стиснул его кисть своей квадратной ладонью, изо всей силы сжав толстыми волосатыми пальцами. Он ожидал болезненного вскрика и мучительных стонов незнакомца, однако сразу же понял, что этот «лох» на самом деле очень даже «крепкий орешек». Более того! Неожиданно пальцы «лоха» тоже стиснули его руку, и как стиснули-то! Здоровяку, у которого от боли даже перехватило дыхание, показалось, что его рука попала в петлю, свитую из стального троса, которую внезапно затянул какой-то мощный механизм. Выпучив глаза, он задергался, пытаясь освободиться, но «наивный фраер», все так же непринужденно улыбаясь, еще больше усилил нажим. По лицу верзилы, ставшему свекольно-красным, побежал обильный пот, в глазах у него потемнело, и он, не выдержав этой муки, еле смог выдавить, упав на колени:

– Хватит! Хватит! Братан, извини!..

– Ну хватит так хватит! – Отпустив его руку и приятельски улыбаясь, Гуров продолжил путь, помахав напоследок окаменело вытаращившейся в его сторону компании.

Когда наконец объявили посадку, он занял свое место на промятом кресле старенького рейсового автобуса. Подпрыгивая на бугристом асфальте, ветеран пассажирских перевозок хрипло ревел выработавшим все свои моторесурсы двигателем, выбрасывая из выхлопной трубы струю синего дизельного дыма.

Соседкой Льва оказалась пожилая женщина интеллигентной наружности. Скорее всего или отставная сотрудница уездных административных структур, или бывшая школьная учительница. Чтобы ненавязчиво завязать разговор, он поинтересовался, долго ли ехать до Мокрова. Соседка, взглянув на часы, дружелюбно уведомила, что к двенадцати на месте они должны быть обязательно, и тут же сама проявила любопытство:

– А вы откуда, если не секрет? Вы, наверное, к кому-то в гости?

Изобразив бойкую деловитость, присущую нынешнему сословию торгового менеджмента, Лев отрекомендовался:

– Я из Москвы, по делам коммерческим. Представляю фирму, выпускающую электротовары типа ширпотреба – электрические чайники, плитки, кипятильники… В самом Журавске наши товары уже реализуются, а вот в сельских райцентрах пока еще нет. Вот хочу изучить местную конъюнктуру, и, может быть, удастся заключить какие-то договора… Кстати, меня зовут Лев Иванович, я представитель фирмы «Полюс-Максимум».

С уважительным удивлением окинув его взглядом, женщина тоже представилась:

– Клавдия Романовна, до пенсии работала учителем русского языка и литературы. А я сразу поняла, что вы человек не из местных. Что-то совсем не здешнее у вас и в одежде, и в манерах… И надолго вы к нам?

– Все будет зависеть от того, как пойдут дела. Но дня на три-четыре рассчитываю. Мне же надо будет проехать и по некоторым другим райцентрам… Бизнес есть бизнес! Район-то у вас хоть богатый?

– Да как сказать? Вроде на плаву, но и в деньгах не купается. Как и многие другие в нашу нынешнюю пору. Хотя, конечно, если откровенно… – Клавдия Романовна неожиданно осеклась и, махнув рукой, с натянутым смехом заключила: – Да все у нас хорошо, сами увидите.

С вежливой улыбкой Гуров понимающе кивнул в ответ, мысленно отметив, что сказать его собеседница хотела что-то совсем иное, но явно испугалась своей откровенности, хотя, собственно говоря, ничего особенного-то и не сообщила. Но почему-то даже этот нейтральный разговор вдруг напряг ее не на шутку, и она поспешила его оборвать.

– Ну да, разумеется… – кивнул Лев. – Ведь как говорят? Лучше один раз увидеть, чем сто раз услышать. Кстати, мне говорили, что у вас там на озерах классная рыбалка. Ну сами-то вы, я так понимаю, не увлекаетесь? А вот, может быть, кто-то из ваших знакомых любит посидеть на бережку с удочкой? Я рыбак со стажем. Меня медом не корми – дай порыбачить…

– Говорят, что на Афанасьевских озерах рыбы очень много. А вот кто у нас рыбак такой заядлый?.. Да вот же, мой бывший ученик, Саша Ковалев. Он работает на вахте в Питере, а как приезжает домой, так сразу бежит рыбачить. Хоть зимой, хоть летом. Сейчас с этим сложнее стало, потому что… Ой, ну это уже лишнее… – Клавдия Романовна вновь оборвала себя.

– А Саша Ковалев, он сейчас здесь? – спросил Лев, вновь «ничего не заметив».

– Да, да, должен быть дома, – кивнула его собеседница. – Он где-то дня три назад приехал. Если хотите, могу вас с ним познакомить. У него удочек – чуть ли не сотня штук. А друзей, можно сказать, полгорода. И среди них тоже много рыбаков… Вы, кстати, где планируете остановиться?

– Или в гостинице, если таковая имеется, или где-нибудь сниму квартиру… Может быть, с этим что подскажете?

– Гостиница? На въезде в город есть одна. Но можно снять и квартиру. Правда, это только через риелторов. Их объявлениями все столбы обклеены. Ну а про гостиницу что сказать? Сама я там ни разу не была, но с виду вроде бы смотрится ничего… Правда, кафе у них там, говорят, дорогое. А квартиру в пределах пятисот-тысячи рублей в сутки снять проще простого.

Когда показались окраины Мокрова, Гуров увидел перед транспортной развязкой на въезде в город довольно длинную, построенную в форма каре помпезную двухэтажку с зеленой кровлей, по форме напоминающую дальневосточную пагоду. По всем углам здания высились затейливые башенки с флюгерами. Во всю стену над главным входом была изображена скачущая лошадь с развевающейся гривой и хвостом. Конек крыши венчали объемные буквы «HOTEL», а чуть ниже – «Необъезженный мустанг». Снисходительно улыбнувшись, Лев указал взглядом в сторону «отеля»:

– Занятное заведение! Надо глянуть, что там внутри! Кстати! Если вы не против, оставлю вам номер своего телефона. Если Саша Ковалев сочтет возможным – пусть мне позвонит. Буду ему очень признателен!

Он достал из кармана записную книжку и, вырвав из нее листок, быстро вывел на нем шеренгу цифр. Помахав Клавдии Романовне, вышел из автобуса и, повесив сумку на плечо, через распахнутые настежь ажурные декоративные ворота зашагал к вестибюлю гостиницы. Судя по всему, построена она была не так уж давно. Что сразу бросилось в глаза – постояльцев здесь было вовсе не изобилие. На парковке во дворе стояло всего три авто, причем не самого высокого класса – уровня «Фольксвагена Пассата» и «Шкоды Октавии», причем не первой новизны. Толкнув входную дверь, Лев вошел внутрь.

Просторный холл был оформлен под салун американского Запада позапрошлого века, с развешанными на стенах томагавками и индейскими луками, видами пампасов, скачущих табунов мустангов и стад угрюмых бизонов. Увидев гостя, к нему тут же подошел портье, одетый по всем канонам ковбойской моды (даже кольт имелся в шикарной кожаной кобуре!), и, изобразив приветливую улыбку, поинтересовался:

– Желаете остановиться в нашем отеле? Вэлкам! Цены очень даже божеские – тысяча рублей в сутки.

– Ну давайте попробуем остановиться… – еще раз оглядевшись, усмехнулся Лев. – Надеюсь, клопы и тараканы раньше меня здесь не заселились?

– Ну что вы! – еще жизнерадостнее заулыбался «ковбой». – Такой экзотики у нас сроду не водилось! Вон в том углу – да, живность имеется. Но, сами видите, вполне миролюбивая. – Он указал на висящую под потолком просторную клетку с сидящим в ней крупным серым попугаем жако, потряхивающим своим ярко-красным хвостом. Птица внимательно наблюдала за незнакомым человеком, время от времени громко щелкая клювом. На полу был оборудован небольшой террариум, в котором под лампочкой флегматично грелась пустынная черепаха.

Получив ключ от комнаты на втором этаже, Гуров направился к лестнице, но в этот момент портье его снова окликнул:

– Простите за назойливость – надеюсь, вас этот вопрос не оскорбит… Но вы предпочитаете одиночество или, может быть, испытываете потребность в компании, в чьем-то приятном обществе?

Лев сразу же понял, о чем идет речь, и задал встречный вопрос:

– Вы имеете в виду женское общество?

«Ковбой», изобразив многозначительную улыбку, чуть развел руками.

– Я подумаю… – кивнул Гуров, поднимаясь наверх.

– Гешка, рому хочу! Гешка, рому хочу! – вдруг требовательно заорал попугай, изобразив трель телефонного звонка.

Войдя в свой номер, Лев огляделся. Судя по запахам, более свойственным магазину строительных товаров, здесь не так давно проводился ремонт. Окно комнаты, обставленной на уровне, соответствующем меблировке провинциальной гостиницы, выходило в сторону дороги. Отсюда отлично просматривался и весь двор. Для «всякого пожарного» случая это было очень даже кстати. На столе лежал отпечатанный на принтере список телефонных номеров городских такси (как оказалось, в Мокрове есть три таксопарка), а также двух саун и ночного кафе «Олимпия».

Он прошелся по комнате, бросил сумку в угол и достал свой телефон. Набрав номер Игоря Смольнова, услышал усталый голос опера:

– Да, я слушаю…

– Игорь, добрый день. Это Гуров.

– Лев Иванович?! Вы уже в Мокрове?

– Да, только что приехал. Как бы нам увидеться?

– Лев Иванович, увидеться сможем только завтра – я сейчас в Журавске. Приехал в областное УВД разбираться со своим увольнением.

– Вот как?! И когда же это случилось?

– Да сегодня утром. Объявили, что на меня поступило заявление от некой гражданки Шпасиной, будто я якобы пытался ее изнасиловать. Поэтому я не только уволен, но уже, по сути, подозреваемый. Прокуратура открыла уголовное дело.

– Ничего себе!.. А вы с ней знакомы?

– Да, познакомились в ходе расследования дела о похищении и продаже в сексуальное рабство несовершеннолетней. Подозреваемой была эта самая Шпасина. Кстати, она школьный учитель потерпевшей. Я раскрыл это дело и неделю назад передал материалы в прокуратуру. Но сама же прокуратура его развалила. Признательные показания обвиняемой были признаны полученными незаконным путем. Да еще и потерпевшая неожиданно заговорила совсем не так, как показывала ранее, вроде того: это я сама виновата, это я сама так захотела. Видимо, или купили, или запугали.

– Да-а… Ситуация!

– Лев Иванович, я думаю, это был конкретный заказ здешней правящей верхушки. Завтра утром приеду, расскажу много чего такого, что вообще ни в какие ворота. Кстати, как там Людмила Самойлова? Надеюсь, уж она-то не откажется от намерения довести расследование смерти своего мужа до конца?

– Об этом поговорим при встрече.

Общаясь с Игорем, Лев с какого-то момента вдруг ощутил непонятное напряжение, как если бы где-то рядом с ним находился нежелательный соглядатай. Внутреннее чутье подсказывало: в воздухе пахнет опасностью. Определившись со временем завтрашней встречи, он выключил связь и мысленно проанализировал только что состоявшийся разговор. Как будто ничего такого, что могло бы вызвать у кого-то постороннего подозрения, он не сказал. Поэтому, даже если здесь есть прослушка, она едва ли могла выудить что-то компрометирующее.

Поскольку уже настало время обеда, а он толком и не позавтракал, Лев решил сходить в гостиничное кафе, чтобы подкрепиться с дороги. Закрыв дверь на ключ, он услышал шаги за дверью соседней комнаты. Щелкнул замок, и оттуда вышел крепкий молодой мужчина лет тридцати в светлом летнем костюме. Увидев Гурова, он вежливо поздоровался:

– Добрый день! Если не секрет, вы из каких краев?

– Москва… А вы?

– Я из Самары. Вы по делам или в гости? Лично я приезжаю сюда отдохнуть… – Эти слова сосед сопроводил многозначительно-хитрой улыбочкой и весьма фривольно подмигнул.

– Ну мне отдыхать некогда. Дела… – разводя руками, сокрушенно вздохнул Лев. – Я представляю столичную фирму «Полюс-Максимум». Электротовары и тому подобное…

– А у меня в Самаре небольшой бизнес – лет пять назад организовал контору по ремонтным и отделочным работам. Ничего, жить можно. Скучно становится – сюда наведываюсь оттянуться… Я сюда уже года три езжу. Ни разу не разочаровался…

Гуров, в свою очередь, поинтересовался качеством готовки в здешнем кафе. Евгений заверил, что стряпают здесь отменно.

– Вы в кафе? Замечательно! Я как раз собрался пообедать, так что идемте, посмотрите, что тут за харчевня…

Они стали спускаться по лестнице, и в этот момент у Льва запиликал телефон. Судя по мелодии, звонил Орлов. Приотстав от Евгения, он нажал на кнопку включения связи.

– Лева, мне сейчас позвонили из Фоминцева и сообщили, что никого у железной дороги они не нашли. Столб со следами крови – да, они обнаружили, но ни живого человека, ни трупа там не оказалось. Слушай, ты уже в Мокрове?

– Да, я на месте, поселился в дорожной гостинице «Необъезженный мустанг», сейчас иду обедать в здешнее кафе. Что у нас там новенького?

– Стас рвется к тебе. Сегодня с утра задолбал… Сказал, что через пару часов отстреляется со своим выступлением на симпозиуме и сразу же побежит на Павелецкий… Ты там как? Может, считаешь, что сам справишься? Или его к тебе действительно отправить?

– Я только «за»! Пусть приезжает.

– Ну хорошо… Сегодня же и отправлю, чтобы не канючил. Да, и вот еще что. Вчера я дал Жаворонкову распоряжение, чтобы их отдел порыскал в Интернете и посмотрел, что там есть по Мокрову. Как и следовало ожидать, в основном там лишь обычный хвалебный мусор. Но нашлось и кое-что довольно интересное. Один из сотрудников на каком-то там компроматном сайте нашел фотоснимок, подписанный «Свобода слова по-мокровски». На нем заснят момент задержания, надо понимать, мужа… этой… ммм… Людмилы. Так что досье по Мокрову уже начало пополняться.

– Очень даже здорово! Это означает, что есть тут стоящие люди, на кого опереться… До связи! – Лев сунул телефон в карман и прибавил шагу.

Пройдя следом за Евгением через холл, он вошел во вполне уютную кафешку, где за столиками, рассевшись по одному, по двое, сидели человек семь-восемь. Испытывая нешуточный голод, он заказал порцию щей, свиной эскалоп с жареной картошкой и крепкий чай. Цены для провинции оказались и в самом деле ощутимыми, но качество блюд того стоило. Евгений взял себе клаб-стейк с отварной кукурузой (он хотел со спаржей, но откуда ей взяться в такой глуши?). Обед прошел в сосредоточенном молчании, и лишь за десертом они перекинулись несколькими словами. Гуров поинтересовался качеством местного такси, и его собеседник сразу же назвал наиболее, по его мнению, стоящий таксомоторный парк – «Вояж-плюс».

– Туда на работу принимают только с нормальными, небитыми машинами, – пояснил он, отпивая кофе. – Таксистов экзаменуют регулярно. «Антилопа-гну» – похуже. У них, бывает, машины ломаются прямо в дороге. Самая хреновая шарашка – «Форсаж». Там работают на старых «жигах», есть даже пара «Москвичей». В прошлом году на линии был даже «Запорожец»… Во анекдот!

Когда они покончили с обедом, у Льва снова зазвонил телефон. Незнакомый мужской голос спросил:

– Лев Иванович? Добрый день. Это Александр Ковалев, мне ваш телефон дала Клавдия Романовна. Она сказала, что вы мечтаете порыбачить в наших местах.

– Ну да, порыбачить настроен весьма и весьма. Был бы очень признателен, если бы кто-то организовал вылазку на природу и хорошую рыбалку. Готов не поскупиться.

– Ну что вы, Лев Иванович! – рассмеялся Ковалев. – Вы – наш гость, и наш долг – проявить гостеприимность. Вы когда хотели бы поехать?

– Да хоть сегодня, хоть прямо сейчас!

– Прекрасно! – бодро откликнулся Александр. – Я как раз собирался поехать на карася с поплавочными удочками. Через полчаса заеду за вами. Устроит?

– Разумеется! Заранее признателен! – искренне обрадовался Гуров.

– О-о-о! На рыбалку? – многозначительно улыбнулся Евгений. – Ну каждому свое… У меня своя «рыбалка», я сегодня вечером иду в массажный салон. Сказали, что будут новые массажистки. Тех, что были до этого, я уже перепробовал. Хочется чего-нибудь новенького, свеженького…

Неопределенно пожав плечами, Лев поднялся из-за стола и отправился в свой номер собираться на рыбалку. Впрочем, его сборы заключались лишь в том, что он нашел в вещах хороший репеллент и покрыл дорожные туфли водоотталкивающим кремом, в целом его дорожный костюм и так вполне годился для похода на речку или озеро. Минут через двадцать во дворе гостиницы остановилась «Лада», из которой вышел рослый парень в клетчатой рубахе и джинсах. На голове у него была панама-«ведерко», во рту дымилась сигарета. Оглядевшись по сторонам, он достал из кармана телефон, но в этот момент из вестибюля гостиницы вышел Гуров.

– Александр? – уверенно спросил он, направляясь в сторону незнакомца.

– Он самый! – приятельски улыбнулся парень. – Ну что, едем? Вам я взял две хорошие «телескопички». Ловить будем на распаренную пшеницу: карась берет как сумасшедший.

– Едем, едем! – Обменявшись с ним рукопожатием, Лев сел в салон машины, и она помчалась по полевым дорогам куда-то на юго-восток.

Примерно через полчаса пути они прибыли к обширным болотистым протокам, густо поросшим камышом, но с достаточно просторными «окнами» гладкой, как зеркало, синей воды. Взяв удочки, Лев устроился на утоптанном ногами рыбаков пятачке, в окружении густой осоки и кулиг камыша. Метрах в двух от него расположился Александр. Он пояснил, что именно в этих местах располагается верховье Журавы, а свое начало она берет в соседнем Золотовском районе.

– Конечно, можно было бы съездить на Афанасьевские озера – там и акватория почище, и рыбы побольше. – Александр огорченно вздохнул. – Но обычным рыболовам дорога туда заказана. Это теперь частная собственность нашего главы, так что хрен разгуляешься…

– А он давно здесь рулит? – поинтересовался Лев, разматывая удочки.

– Да, по-моему, лет семь уже… Если не больше! Хлямпиков кем-то приходится нашему губернатору. Их жены, кажется, родные сестры. Он из бывших военных, правда, из «барахольщиков», еще во времена «табуреточника» где-то на Северном Кавказе заведовал вещевыми складами. Говорили, что вроде во время ревизии выявилась крупная недостача, что-то миллионов на двадцать. Если по совести, то ему надо было бы сесть надолго. Но в ту пору это большим грехом не считалось – тащили же все, кому не лень, поэтому Хлямпикова просто выгнали со службы и дело закрыли. А может, он еще и сунул «бабла» кому следовало…

– Это у нас запросто… – согласился Гуров.

– Ну вот, приехал он в Журавск, занялся каким-то бизнесом, производить что-то там начал. По-моему, какую-то бытовую химию. А как-то средь бела дня его цех полыхнул по всей площади, и погибли пять или шесть рабочих. Опять мог сесть – ему сто раз пожарные предупреждения писали, а он на них ноль внимания. Но выручил наш губернатор. Суд вынес ему оправдательный приговор, типа того, сами рабочие виноваты, и его сунули сюда. Вот тут и хозяйничает… Что интересно, в Мокрове он, по сути, не живет, большей частью ночует у себя в Журавске, а сюда приезжает как на экскурсию, типа это у него «фазенда».

– Саш, мы в дороге разговаривали с Клавдией Романовной, и я что заметил: как только речь заходила о вашем районе, она тут же или умолкала, или мы меняли тему разговора. Я так понял, Хлямпикова здесь боятся?

Забрасывая удочку, Александр сдержанно рассмеялся:

– Да, Лев Иванович, боятся, и очень многие. И бояться есть чего. У нас очень часто те, кто недоволен местными властями, или пропадают без вести, или погибают в результате «несчастного случая», или получают срок, скажем, за наркотики, хранение оружия, за интимные домогательства…

– А доказательства вины обвинители организовывают сами… – понимающе кивнул головой Лев.

– А то! Все, что хочешь, устроят! В подвале ментовки дубасят до тех пор, пока обвиняемый не подпишет «чистуху», а потом в суде уже ничего не докажешь. Тут же и суд, и прокуратура с местной властью – «мур-мур». Года два назад тут такое было! Одного парня лет на пятнадцать упрятали в тюрьму. В ночном клубе он чем-то там не угодил сынку Хлямпикова, и на него повесили изнасилование и убийство несовершеннолетней. Скорее всего Хлямпик-младший со своими дружками все и сотворил.

– А он здесь постоянно обитает?

– Да тоже, как и папаша, наездами, поразвлечься сюда ездит. Тут-то ему полное раздолье, все у папы схвачено, а в Журавске порядки построже, там особо не разгуляешься.

Так вот, когда нашли убитую, стали искать виновного, кто это сделал. Вот парня и назначили на эту роль. Дня три его били и ломали. Он – ни в какую. Ну ему и сказали прямо и откровенно: или бери на себя, или забьем насмерть. Потом тебя найдут повешенным, а в кармане будет записка: «Признаю свою вину, замучила совесть, жить больше не могу». Ну и пришлось ему согласиться. Только этому никто не поверил, даже родные той девчонки.

– А откуда стало известно про избиение, про такой разговор?

– Его родители кому-то из ментовских «шишек» сунули денег, и тот на пять минут пустил к парню адвоката. Он ему все и рассказал. На следующий день адвоката сбила машина, и он тут же куда-то уехал. На суде его не было. Когда отец этого парня увидел своего сына в клетке с распухшим, изуродованным лицом, то схватил ружье и побежал в администрацию, чтобы рассчитаться с Хлямпиковым. Но у этого своя охрана из конченых отморозков. Они мужика на месте в упор расстреляли. Его жене и дочери дали двадцать четыре часа на то, чтобы собрать манатки и выехать в любом направлении. Ну они и уехали – вроде бы в Брянск, к родне. Сейчас там рот боятся открыть. У этой мрази руки длинные…

– Что, и до Брянска дотянутся? – недоверчиво хмыкнул Лев.

– Да хоть до Магадана! – убежденно ответил Александр. – Кстати, Лев Иванович, о том, что я вам рассказываю, – никому ни слова! Хорошо?

Лев кивнул и, глядя на гладь воды, задумчиво потер переносицу:

– Разумеется… Знаешь, Саша, я думаю, нам стоит раскрыть наши карты. Сам-то ты хранить секреты умеешь?

Удивленно взглянув на своего компаньона по рыбалке, Александр издал озадаченное «Хм-м…» и ответил:

– Лев Иванович, я служил в спецназе ВДВ, но не в том, который кулаками колет кирпичи – хотя я и это умею делать, а в группе специальной связи, имею допуск второго уровня. Так что, делайте выводы…

– Вот и отлично! – одобрительно кивнул Гуров. – Я, Саша, не коммивояжер фирмы, производящей электротехнику, а старший оперуполномоченный Главка угрозыска МВД. Полковник полиции Гуров. Вот мое удостоверение. – Он достал из кармана свою «корочку» и протянул Александру.

– Лев Иванович! – категорично махнул тот рукой. – Я вам верю и без документов. Знаете, когда вы только появились на крыльце гостиницы, я сразу же подумал, что вы – отставной военный, который устроился в коммерческие структуры. Выправку спрятать трудно… Значит, все-таки кто-то смог достучаться до Москвы?

– Да, к нам приехала жительница вашего города Людмила Самойлова, с которой мы общались по телефону. Она рассказала об убийстве своего мужа. Кстати, тебе эта семья знакома?

Ковалев наморщил лоб, видимо, что-то пытаясь припомнить.

– Ну так… Как говорится, «шапочно». Ее мужа, кажется, Андреем звали? Ну, о его убийстве я знаю.

– Да, его звали Андреем. К сожалению, тем же днем, по прибытии в Москву, Людмила тоже была убита, причем прямо на вокзале… – Лев досадливо вздохнул и добавил: – Тебе ни о чем не говорит фамилия Слонищев?

Александр снова задумался.

– Краем уха слышал… Что-то с этим человеком было связано очень неприятное. А что? По-моему, кто-то на него заявлял в полицию, что он приставал к малолетке. Потом эту женщину вроде бы лишили родительских прав… Да, точно! В «Свиноче» была статья о том, что какая-то алкоголичка вымогала у своего соседа по лестничной площадке крупную сумму денег, обвиняя его в попытке совратить ее дочь. Но вроде следствие показало, что ничего подобного не было, а эта женщина просто задумала таким способом срубить денег.

– А давно это было?

Ковалев, на автопилоте выдернув удочку с бьющимся на крючке крупным карасем, чуть пожал плечами:

– Да, по-моему, в конце прошлой осени. Где-то в октябре…

– Саша, мне нужна самая полная информация по поводу всех этих происшествий. И насчет того парня, и о Самойловых, и об этой женщине…

– Лев Иванович, а вам и в самом деле удастся что-то сделать? Я, честно говоря, уже не очень-то и верю, что здесь, у нас, можно восстановить справедливость. Наши куда только не писали! И в область, и в Москву, и даже в ООН. А толку – шиш. Пишут письмо в Генпрокуратуру, через месяц приходит ответ из местной, как ее у нас называют, «прокурашкуры». А там черным по белому: изложенные вами факты не соответствуют действительности, ваше заявление признано клеветническим. А потом жалобщика встречают какие-то крепкие ребятки и объясняют: еще раз пикнешь – на следующий день вся твоя семейка не проснется. Больше не рискуют. Кстати, у вас оба поплавка уже на дне!

– Это точно – на дне… – тягостно выдохнул Гуров, вытаскивая добычу. – Саша, там, где кончается вера в справедливость, кончается и сама жизнь. А за жизнь надо бороться! Вот и будем этим заниматься. Я сегодня завтра буду присматриваться, собирать информацию. Ну а потом… Потом начинаем действовать. Было бы неплохо найти еще несколько дельных, толковых ребят. Есть у тебя такие на примете?

– Да полно!.. – изобразил широкий жест Ковалев.

– Нет, Саша, полно – не надо, – усмехнувшись, покачал головой Лев. – Нужны ребята такие, кто умеет держать язык за зубами. Молчуны нужны. Ведь случись утечка информации – все, кранты! Эта шваль тут же кинется заметать следы. А нам нужно их взять таким образом, чтобы они потом уже не смогли отвертеться.

– Понял, Лев Иванович, понял! Есть тут у меня один знакомый, зовут его Володька Ростошин. Тоже бывший десантник. Мы с ним по вторым числам августа уже раз несколько пересекались. Парень – кремень! Не так давно от общих знакомых услышал, что его невесту сбил своей машиной этот поганый упырек Ронька Хлямпиков. Но отвечать за ее смерть будет другой. Наши полицаи сейчас добивают какого-то наркошу, чтобы тот взял это дело на себя. Типа того, он обкурился, угнал машину Хлямпикова и задавил девчонку. Володька на ее похоронах прилюдно пообещал найти настоящего виновника и расквитаться с ним по полной. Вот только его адреса я не знаю. Надо будет поспрашивать.

Снова закидывая удочки, Гуров обернулся в сторону ближайшей осиновой рощицы – ему послышалось, что оттуда доносится гул автомобильного мотора.

– Хочу вот еще что уточнить… Ты упомянул про «длинные руки» местной уголовщины. Надо думать так, что у Хлямпикова-старшего очень широкие возможности. С чем бы это могло быть связано?

Вытащив еще одного карася, Александр тоже оглянулся – теперь уже явственно слышался приближающийся к ним гул двигателя легковушки.

– Кого-то несет сюда нелегкая… – проворчал он. – Знаете, Лев Иванович, у меня такое ощущение, что сам по себе этот «всемогущий» Хлямпиков – не более чем ширма, за которой прячется кто-то другой. Как-то в одной компании я услышал про какого-то типа по кличке Паук, который и есть главный на всей этой территории. Но кто он, где находится – вообще без понятия.

– А человека, кто об этом рассказывал, ты не запомнил? Хотя бы внешне?

– Ну вроде бы есть пара общих знакомых. Но это надо уточнить… О! Это что за хрень сюда катит? Что-то они мне не нравятся… – Ковалев через плечо взглянул на уже не первой новизны зеленую «Ниву», которая, вынырнув из-за кустов, остановилась рядом с его машиной.

Из «Нивы» вышли двое штатских и один в полицейской форме с погонами прапорщика. На его поясе болтались кобура пистолета и наручники. Подойдя к рыболовам, он с нагловатым вызовом проговорил:

– Что, браконьерим? А?

Один из гражданских – толстый, с одышкой – сипло спросил:

– Рыболовный билет и путевка есть?

С нотками возмущения в голосе Александр уточнил:

– А разве это болото считается водоемом? Это если бы мы на речке рыбачили… А тут – с какой стати?

Издав самодовольное «х-хе-хе», прапорщик уже с угрозой в голосе произнес:

– Деловой? А твои руки по «браслетам» не соскучились? – и многозначительно побренчал наручниками.

– Господа, зачем «браслеты»? У меня есть билеты, целых три штуки. Вот, ознакомьтесь! – примирительно улыбнулся Лев, достал из кармана три тысячных бумажки и протянул толстяку.

– Взятку предлагаем? – язвительно хохотнул прапорщик.

– Что вы, господа! Какая взятка? – изобразил недоумение Гуров. – Это новая форма рыболовного билета.

Толстяк, взяв деньги, одобрительно мотнул головой:

– Ладно, рыбачьте… Поехали дальше!

Прапорщик окинул Льва едковатым взглядом и, уже уходя, поинтересовался:

– А ты, мужик, откуда? Что-то я тебя не припомню…

– Да я из Подмосковья, к племяннику вот в гости приехал.

– Ммм… – протянул тот и, подозрительно покосившись в сторону Александра, сел в кабину «Нивы», и она покатила прочь.

– Ну не твари ли? А? Уже и сюда едут обдираловкой заниматься, шакалье… Ну, бог даст, скоро свое получат!.. – вздохнул Ковалев.

Ближе к пяти вечера они поехали обратно. Притормозив у ворот, Александр кивнул в сторону «Необъезженного мустанга»:

– Кстати, Лев Иванович, эта шарашка – собственность Хлямпикова. Говорили, что здесь в каждом номере установлены потайные камеры видеонаблюдения и системы прослушки. Вам девушек не предлагали? Здесь это не просто «панельный бизнес». Те, кто клюнул на такое предложение, потом частенько оказывались в обезьяннике, где у них вымогали нехилые бабки.

– Хм… То есть, надо понимать, им подсовывали несовершеннолетних, а потом обвиняли по статье УК?

– Вот именно! Используют и другие варианты шантажа. Например, угрожают слить видео в Интернет и уведомить о нем жен, руководство… Одного, говорят, крутанули на триста тысяч баксов.

– Ну что касается женщин легкого поведения, то это не моя тема. А вот что касается прослушки – да, это серьезный момент. В принципе что-то подобное я уже предполагал. Хорошо, спасибо за информацию.

Когда Гуров выходил из машины у гостиницы, договорившись с Александром о дальнейших совместных шагах, его телефон неожиданно выдал хорошо знакомое: «Если с другом вышел в путь, если с другом вышел в путь, веселе-е-е-й до-о-ро-о-га!..» Голос Станислава, как всегда бодрый и напористый, привольно вырвался из телефона:

– Лева, привет! Чем занимаешься?

– Только что с рыбалки вернулся… – простецки пояснил Лев, уже заранее зная, что услышит от своего напарника.

– Е-о-о! Ну ты даешь! И как улов?

– Килограмма три хорошего карася взял. Я ездил с одним местным парнем, а весь улов отдал ему, зачем он мне в гостинице?

– Офигеть! Три кило карася!.. А я, понимаешь, уже еду в вашу сторону. Да, представь себе, завтра буду! Чего-нибудь уже удалось накопать?

– Нашел хороший источник информации, узнал от него достаточно много полезного. Парень – наш человек, будет помогать в раскрутке всей этой шайки-лейки. Подберет еще несколько нормальных ребят. Основной массе здешних коллег я не доверяю и в самой малой степени. Так что приезжай, селись в «Необъезженном мустанге», только имей в виду, что гостиница нашпигована потайными видеокамерами и микрофонами.

Судя по секундной паузе, образовавшейся в разговоре, Крячко от услышанного впал в легкий ступор.

– Ну ничего себе, обстановочка! – наконец высказался он. – Мы там будем прямо как в глубокой разведке… Хорошо! Завтра увидимся.

– Кстати! С учетом этого обстоятельства нам лучше сделать вид, будто мы незнакомы. Давай-ка обговорим, как мы с тобой познакомимся…

Закончив разговор, Гуров прошел в свой номер и, переодевшись в более парадный костюм, вызвал машину из «Вояжа-плюс». Минут через десять во двор лихо зарулил старенький, но достаточно приличный «Опель». Сев на заднее сиденье, в ответ на обычный вопрос таксистов «Куда?» Лев пояснил, что хотел бы пообщаться с предпринимателями, которые занимаются торговлей электротоварами.

– А-а, так это вам надо в «Мегавольт» – они тут самые продвинутые по этой части… – произнес таксист – мужчина средних лет с лысиной, зато с густой черной бородой до середины груди.

Машина выкатила на дорогу и помчалась в сторону дорожной развязки, в полукилометре от которой виднелись крайние двухэтажки Мокрова. Даже издалека было видно, что дома эти из «ветеранов» – самое малое, им уже лет по шестьдесят-семьдесят. Сам Мокров по архитектуре ничего особенного не представлял: это был усредненный райцентр с преобладающим одноэтажным сектором, с несколькими кварталами двухэтажных домов и десятком пятиэтажек времен восьмидесятых. В центре города окнами на просторную площадь выходило большое трехэтажное здание, в котором некогда размещались скорее всего райком и райисполком. Теперь же здесь заседала местная администрация.

Обогнув площадь, «Опель» остановился у большого двухэтажного магазина, на первом этаже которого находился сетевой продуктовый магазин «Уютный», а на втором – салон электротоваров «Мегавольт». Расплатившись с таксистом, Лев поднялся на второй этаж. Директора на месте не оказалось, зато был его заместитель – худощавый мужчина в годах с пышными «цыганскими» усами. Представившись как Леонид Дмитриевич, замдиректора словоохотливо рассказал об основных направлениях деятельности своего «электрошопа». По его словам, они снабжаются в основном с областных оптовых баз, с которыми заключены долгосрочные соглашения. Поэтому контачить с кем-то еще «Мегавольт» мог лишь в том случае, если бы им предложили нечто, не входящее в их нынешний ассортимент, причем высокого качества и по не самой «кусачей» цене.

Отвечая на вопрос Льва, насколько вольно чувствует себя в Мокрове местная торговля, Леонид Дмитриевич лишь многозначительно развел руками – типа и рад бы сказать, да есть обстоятельства, этому препятствующие. Но Гуров был настроен разговорить коммерсанта по полной программе, поэтому, как бы невзначай, отметил, что их фирма сама, случись встретить отказ мокровских предпринимателей, готова открыть в здешних местах свой фирменный магазин. Это оказало очень даже стимулирующий эффект на замдиректора, и он, приглушив голос, заговорил о проблемах:

– Лев Иванович, уверяю вас, в наших местах это очень даже непросто! Начнем с бумажных дел. Чтобы здесь обосноваться, предварительно вам придется выложить так называемый «грев» в сумме не менее пары миллионов целковых. Как вам такая сумма? Дальше! Вы же будете строить себе фирменное здание? Вот! А купить земельный участок – из проблем проблема! Нам повезло уже тем, что мы успели купить землю еще лет тринадцать назад. Сегодня мы об этом и не помыслили бы. Ну, допустим, вы сумели построиться, завезли товар. Но как отнесетесь к тому, что ежемесячно вам помимо всех официальных выплат – налоги, медстрах, соцстрах и прочее – придется платить и так называемый «территориальный взнос», что составляет до трети чистой прибыли?!

– Сколько, сколько? – изобразил крайнее удивление Лев. – До трети?! Ну и ну!..

– Как вы отнесетесь к тому, что каждый праздник вам придется платить «праздничные сборы» по двести рублей с квадратного метра торговой площади?! – продолжал возмущаться полушепотом Леонид Дмитриевич. – У нас – сто квадратов, так что каждый Новый год отдаем двадцать тысяч, двадцать третье февраля – двадцать, Восьмое марта – двадцать… У нас продавцы сидят на зарплате восемь тысяч! Текучка неимоверная. А куда денешься? Выживаем из последних сил… Только, Лев Иванович! О нашем с вами разговоре…

Гуров энергично кивнул и, изобразив руками жест, который можно было понять, как «Само собой разумеется!», на словах добавил таким же заговорщицким полушепотом:

– Мы и сами с чем-то похожим сталкиваемся, несмотря на то что у нас есть хорошие прихваты в столичной власти. Поэтому, понятное дело, все, о чем мы здесь говорили, останется строго между нами. А я доложу своему руководству, что перспективы здесь нулевые, и нам нужно искать другой район.

Спустившись вниз и выйдя из магазина, Лев пешком зашагал в сторону гостиницы. Он намеренно поплутал по улицам, чтобы иметь представление, чем дышит, чем живет Мокров.

Ему сразу же бросилось в глаза, что местные жители в большинстве своем хмуры, зажаты и имеют обыкновение исподтишка бросать подозрительные взгляды в сторону незнакомца. Судя по всему, они не ощущали себя хозяевами своего города, к тому же от любого встречного ежеминутно ждали какого-нибудь неприятного подвоха. Чтобы проверить свои предположения, проходя мимо одного из особнячков с зеленым забором и старыми яблонями, развесившими свои ветви до края когда-то давно посыпанного щебенкой тротуара, Лев обратился к пожилой тетке, вышедшей подмести подле двора:

– Здравствуйте! Извините, что беспокою. Вы не подскажете, как мне отсюда пройти к гостинице «Необъезженный мустанг»?

Ничего не ответив, женщина поспешно скрылась за калиткой. Продолжая изображать из себя рассеянного интеллигента, Лев с ноткой обиды сказал ей вслед:

– Извините! Я всего лишь хотел спросить дорогу…

Он зашагал дальше, но в этот момент сзади него щелкнул запор калитки, и раздался голос хозяйки этого дома:

– Слышишь, мужчина? Ты, я вижу, не местный?

Гуров оглянулся и отрицательно покачал головой. Высунувшись из калитки до половины, женщина доверительно проговорила:

– Поменьше бы ты болтался по городу в такое время! А то тут, бывает, и свои пропадают – как сквозь землю уходят. А уж такие, как ты, на раз исчезают. Ну, все, хватит болтать. Иди своей дорогой!

Запомнив улицу и дом, Лев зашагал дальше, размышляя над словами хозяйки. Он записал сказанное ею на диктофон своего сотового, точно так же, как и недавний свой диалог с сотрудником «Мегавольта». Происходящее в Мокрове все больше и больше напоминало ему ставший реальностью театр абсурда и ужасов, где все происходит вопреки логике и здравому смыслу. Лев вдруг ощутил себя одним из актеров этой постановки, которому забыли дать слова и который, вынужденно участвуя в фантасмагоричном действе, совершенно не представлял ни его фабулы, ни сюжета.

Он прошел по периметру кольца дорожной развязки и зашагал к гостинице, светившейся нарядными огнями.

Войдя в холл, Гуров неопределенно кивнул «ковбою» и отправился в гостиничное кафе. Прогулка по городу пробудила аппетит, и подкрепиться было совсем не лишне.

Дожидаясь официантку с заказанным ей ужином, Гуров вслушивался в разговоры соседей. Слева от него двое мужчин вполголоса обсуждали беспредел здешних гаишников.

– …Еду шестьдесят – там больше и не разгонишься, стоят два рыла, машут своей палкой. Типа, превысил скорость! Спрашиваю: а мне что, на четвереньках, что ль, ползти? А они ржут: тебе что, больше понравится, если найдем у тебя в багажнике наркоту или оружие? Пришлось каждому дать по «косарю»! Ну всяких я видел козлов, но тутошние козлы – самые борзые!..

Сидевшие позади Льва, судя по всему, три автотуристки, полушепотом обсуждали придорожное кафе с не совсем обычным названием «Ни хрена себе!». Как явствовало из разговора, оно находилось где-то на полпути между Мокровом и Журавском и представляло собой весьма опасную криминальную забегаловку. Одна из собеседниц поведала о том, что какая-то ее знакомая в прошлом году по недомыслию надумала там подкрепиться. Кончилось все тем, что ей подсыпали снотворного, а когда она пришла в себя, находясь уже в своей машине, то обнаружила, что у нее не осталось ни копейки денег. Более того, женщина поняла, что, пока находилась в бессознательном состоянии, подверглась изнасилованию, скорее всего неоднократному. Приехав в Мокров, она заявила об этом в полицию, но над ней там только посмеялись…

Когда официантка принесла заказ и, вежливо улыбаясь, пожелала приятного аппетита, Гурову некоторое время пришлось собираться с силами, чтобы начать ужин, – после всего того, что он услышал, аппетит совсем пропал. Сразу же после ужина Лев отправился в свой номер.

Ему хотелось только одного – лечь спать. Разъезды, недосып в поезде, рыбалка, ходьба по городу его основательно утомили. Ополоснувшись в душе, он разобрал постель и уже начал раздеваться, как в этот момент кто-то осторожно постучался в номер. Гуров снова застегнул рубашку и, открыв дверь, увидел перед собой смазливенькую деваху в фирменной униформе минимизированного размера. Кокетливо покачивая бедрами, гостья вкрадчивым голосом спросила:

– Вам ничего не нужно? Я ваша горничная, моя задача вас обслуживать и выполнять все ваши пожелания.

– Вы, наверное, очень удивитесь, но мне действительно ничего не нужно! – ответил Лев, не скрывая иронии. – А самое большое пожелание – чтобы меня до утра не беспокоили. Это – все!

– Н-ну как хотите… Спокойной ночи! – промурлыкала в ответ горничная.

Закрыв дверь и оглядевшись, Лев нашел за платяным шкафом деревянный багет с крепкой перекладиной и, положив его поперек дверного проема, притянул к нему полотенцем дверную ручку – мало ли что ночью может произойти? Лишь после этого он наконец-то лег под одеяло и закрыл глаза – отбой!

Глава 4

Наверное, переизбыток недавних впечатлений, перегрузивших подсознание, основательно повлиял на его сон, который оказался прерывистым и беспокойным. Первую половину ночи Лев руководил парусной регатой плотов наподобие знаменитого Кон-Тики. Заплыв проводился где-то в Атлантике. Но океан почему-то больше напоминал пол большого спортзала. Гурову без конца приходилось бегать от плота к плоту, показывая «плотсменам», как управлять парусами. Неожиданно на них обрушилась огромная волна, и они все пошли ко дну…

В какой-то миг он вдруг увидел себя лежащим в гробу, справа и слева от него тоже были гробы, в которых лежали участники регаты. Тот, что был справа, неожиданно спросил голосом Александра Ковалева:

– Капитан, а завтра мы снова поплывем?

А тот, что слева, голосом Стаса Крячко откликнулся:

– Чокнулся, что ли? Мы уже утонули, сейчас нас заколотят и будут хоронить. Вон уже крышки несут…

У Льва от услышанного похолодело в груди: как это – хоронить?! Он же еще вроде живой? Да, живой! Надо срочно что-то сделать, чтобы это увидели. Он сделал усилие, чтобы приподняться, и… проснулся. Сердце гулко колотилось, в ушах стоял звон, дышалось отчего-то очень тяжело. Лев поднялся с постели, подошел к окну и распахнул его настежь. Через противомоскитную сетку в лицо сразу же ударила упоительно свежая волна ночного ветерка. Сразу стало легче, словно с плеч свалилась тяжелая каменная глыба.

И тут он услышал чуть слышное пощелкивание дверного замка – кто-то пытался пробраться в его номер. Лев быстро надел брюки и рубашку и на цыпочках подкрался к двери. Осторожно развязав полотенце, убрал багет и прижался к стене рядом с дверным проемом. В этот момент дверь открылась, и в его номер, крадучись, вошли двое неизвестных с черными капроновыми чулками на головах и в черных спортивных костюмах в обтяжку. В свете, падающем в номер из коридора, было хорошо видно, что один из ночных визитеров – женщина, другой – мужчина, который нес в руке пластмассовую сумку.

Неслышно ступая по полу, они подошли к его кровати и удивленно замерли.

– Ой, а его нет… Где же он? – шепотом произнесла женщина.

Включив свет, Гуров загородил дверной проем и спокойно, но жестко уведомил:

– Я здесь!

Испуганно дернувшись, ночные гости резко обернулись в его сторону. Судя по всему, они были бы не против дать деру, но путь к бегству им был отрезан. В напряженной тишине прозвучал очередной вопрос Льва:

– Кто такие и зачем сюда пришли? Кстати, маски снять!

Неизвестные послушно стянули с головы чулки, и он увидел перед собой совершенно незнакомую ему молодую парочку. Мужчине было лет тридцать, его спутнице – заметно меньше. Растерянно переглядываясь, они сообщили, что работают при гостинице аниматорами, организуют игры и конкурсы, а также розыгрыши постояльцев. Разумеется, разыгрывают они только тех, кто сам этого желает.

– Сейчас уточним! – суховато ответил Гуров, нажимая кнопку звонка.

Менее чем через минуту примчался «ковбой», который, увидев происходящее в этом номере, схватился за голову:

– Идиоты! Не в пятнадцатый номер вам сказали, а в тринадцатый! Вы что, совсем охренели?! Лев Иванович, простите их, это наши новые аниматоры, еще пока не освоились. Был заказ на розыгрыш. В тринадцатый номер нужно было незаметно занести лягушку-будильник, чтобы в шесть утра она разбудила своим кваканьем. Покажите!

Парень достал из сумки здоровенную резиновую лягушищу, издали очень похожую на живую. Парень нажал на ее темя, и лягушка издала вальяжное «Ква-а-а-а-а!..» в тональности одной из арий, исполняемых Монсеррат Кабалье.

– Все понятно, вопрос закрыт. Вы свободны! – показал аниматорам на выход Лев. – А вот к вам есть вопрос, – повернулся он к «ковбою»: – Почему здесь такой тяжелый воздух?

– Лев Иванович, мои извинения, – сокрушенно покачал головой портье. – Дня два назад здесь настелили новый линолеум, поэтому помещение нуждается в том, чтобы его хорошо проветривали. А эта бездельница Лерка, горничная, совсем мышей не ловит! Завтра же задам ей хорошую взбучку!

– Ладно, никому никаких взбучек давать не надо, вы тоже свободны, – отпустил портье Лев.

…И снова он погрузился в сон… Неожиданно окно его номера озарилось загадочным фиолетовым светом. Он подбежал к нему и увидел, как в ночном небе, плавно кружась, звезды начали сливаться в нечто непонятное, похожее на две сложенные суповые тарелки. НЛО!!! Сияющий призрачным светом объект спустился прямо на шоссе перед гостиницей. «Никогда бы в жизни не подумал, что стану свидетелем посадки пришельцев. Только с чем они к нам заявились? Где они, кстати?» – мелькнула мысль. И тут же со стороны двери до него донесся металлический голос: «Мы уже здесь!» Лев резко обернулся и… оказался лежащим в кровати. Это опять был бредовый сон!

«Завтра же надо будет сказать, чтобы мне предоставили другой номер! Что за отраву испаряет этот линолеум? Вижу, блин, не сны, а какие-то токсикоманские глюки!..»

Он глянул на часы. Стрелки показывали около пяти утра, в окне голубело утреннее небо. Поняв, что больше уже не уснет, Лев включив телевизор и, найдя местный канал, начал делать разминку. Шла программа «По сводкам облУВД». В ряду сообщений о происшедших за минувшую ночь двух пожарах, нападении на банкомат и угоне дорогой иномарки дикторша сообщила о серьезном ДТП на трассе Журавск – Мокров. Поздним вечером по не установленным пока причинам автомобиль «Фольксваген Пассат», принадлежащий жителю Мокрова Игорю Смольнову, потерял управление и упал под откос. Владелец автомобиля в крайне тяжелом состоянии и доставлен в реанимацию.

Черт! Местный криминалитет избавляется от опасного свидетеля. Это очень скверно! Не исключено, что Игорь обладал очень важной информацией, которая могла бы помочь выйти на загадочного Паука. Но теперь со Смольновым они еще не скоро смогут увидеться. Если только тому вообще удастся выжить. И чем-либо помочь ему Лев сейчас никак не может – вот в чем язва-то!

В принципе, если разобраться, уже сейчас имеется достаточно много информации, позволяющей взять за жабры энное число негодяев – и в администрации, и в райотделе полиции, и в прокуратуре. Но Гуров был твердо уверен в том, что все эти шкурники и предатели – не более чем мелкие «шестерки», находящиеся в услужении пока еще не материализованного им мерзавца очень крупного масштаба. Если сейчас кого-то из них прищучить, настоящий главарь тут же станет недосягаем. А этого допустить никак нельзя…

Размышляя о возможных вариантах дальнейших действий, Лев напряженно работал руками, делал наклоны, приседания и махи. Прежде всего нужно созвониться с Петром, рассказать ему о случившемся со Смольновым и обязательно придумать, как не позволить бандитам его добить. Но здесь об этом не поговоришь. А что, если устроить себе спортивную пробежку? Верно! Это – самый лучший вариант.

Гуров достал из сумки и надел на себя тонкие «треники» и белую майку, легкие спортивные тапочки и по лестнице спустился в холл. Вчерашнего «ковбоя» там уже не было, вместо него за стойкой портье хозяйничала весьма пригожая гражданка лет тридцати пяти, в бандане, в просторной черной рубахе пиратского фасона и пиратских штанах, заправленных в замысловатые сапоги. На широком, расшитом толстой цветной нитью кожаном поясе болтался турецкий ятаган в изукрашенных ножнах. Именно о такой можно было бы сказать: «бой-баба». Прыгающий в клетке попугай громко оглашал комплименты в свой собственный адрес:

– Федя умный! Федя умный!..

Поздоровавшись с «пиратшей», Лев спросил:

– А вот вчера тут был «ковбой» – у него что, выходной? Сегодня вы за него?

– Да! – жизнерадостно сверкнув золотой «фиксой», подтвердила та. – С Гешкой мы дежурим сутки через сутки. А вы что-то хотели спросить?

– Я хотел бы попросить, чтобы мне предоставили другой номер. Там такой ядовитый линолеум…

– А-а-а! Вы из пятнадцатого? Все ясно! Не вы первый. Я сразу сказала, что нечего брать эту китайскую отраву! Лучше пусть дороже и не так красиво, зато люди травиться не будут. Что, всю ночь кошмары снились? А-а-а! Перед вами был мужчина, так ему приснилось, будто внутрь него залезла змеюка, и он ее из себя никак за хвост не вытащит!

– Ну так что, этот вопрос мы сможем решить?

– Сможем! Решим! Вы сейчас, я вижу, на пробежку? Ну это чувствуется – спортивный мужчина. Я бы тоже пробежалась с вами!..

Издав мечтательное «Э-эх!», она поправила руками свой крупногабаритный бюст и под «честное пионерское» пообещала решить вопрос с «койко-местом» сразу же после завтрака.

Гуров вышел во двор и, подключив к телефону гарнитуру, набрал номер Орлова. Легкой трусцой он побежал вдоль трассы, изображая из себя «ботаника»-меломана, который даже пробежку не мыслит без любимых записей. Петр откликнулся, слегка позевывая, – видимо, только что проснулся. Лев сжато рассказал ему об услышанном от Александра Ковалева и замдиректора «Мегавольта». Передал и пугающе странный диалог с местной жительницей, предупредившей его о риске бесследного исчезновения.

Петр, ни разу не перебив, выслушал этот отчет-повествование, после чего, шумно вздохнув, жестко определил:

– Уроды паскудные! Расстреливать таких надо! Слушай, Лева, а может, давай-ка сброшу я туда усиленную опергруппу с подкреплением из нашего спецназа? Думаю, фактов более чем достаточно, чтобы всю мокровскую свистобратию прижать к ногтю!

– По-моему, пока преждевременно, – не согласился Гуров. – Боюсь, получится как с расследованием в той знаменитой станице. Помнишь же? Ну верхушку банды взяли, а вот всю ту шваль из властных структур, которая бандитов прикрывала и обслуживала, не пощипали даже на районном уровне. Нам нужно выйти на Паука! Вот моя главная цель и задача. А я сейчас даже не могу себе представить, кто это может быть вообще.

– Погоди! Может быть, это «погоняло» местного главы… Как его там?

– Хлямпиков? – Лев коротко рассмеялся. – Исходя из того, что я узнал от Александра, хоть этот уездный «князек» и мразь из мрази, но на роль босса мафии он никак не тянет. Нет, нет! Он лишь ширма. Тут кто-то другой рулит, с куда более широкими и крепкими связями. Судя по тому, что эта банда способна без проблем достать даже тех, кто проживает в других регионах, концы могут тянуться очень высоко, даже на столичные «верхние этажи». Ну ты понимаешь, что я имею в виду…

– И как скоро тебе удастся выйти на этого Паука?

– А это будет зависеть еще и от того, как ты будешь помогать. Вот, например, мне нужна полная информация о Хлямпикове Павле Николаевиче. Все о его службе в армии, о его семье, все его былые контакты – нет ли среди них типа по кличке Паук? Ну и, понятное дело, перелопатить всех криминальных дельцов с такой же кличкой.

Выслушав Гурова, Орлов с некоторой неохотой, но все же согласился с ним:

– Ну давай действуй. Только, смотри, осторожнее! Если они догадаются, кто ты на самом деле, то разделаются с тобой, как и с Игорем Смольновым. А насчет Игоря я побеспокоюсь. Продумаем, как его забрать и перебросить в Москву, чтобы он находился под охраной. Скажем, сегодня за ним приедет его «дальний родственник», который его и заберет.

Сразу же по завершении разговора с Орловым Гуров созвонился со Стасом. Тот уже подъезжал к Журавску и был настроен весьма оптимистично.

– Скоро буду! Жди! – бодро уведомил он.

– Стас, напомню: когда приедешь, в гостинице нам надо будет разыграть сценку, будто мы ранее знакомы не были и здесь встретились впервые…

Когда Лев вернулся в «отель», «пиратша», назвавшаяся Ольгой, объявила, что хорошее место ему нашла, правда, номер двухместный.

– Ну а что? Ничего страшного! – уверяла она, пожимая плечами. – Соседа подберем вам хорошего, по согласованию с вами. Как такой вариант? Устроит?

– Устроит! – коротко кивнул Гуров. – В какой номер переносить вещи?

– Вот, на первом этаже, седьмой! – Довольная тем, что все так удачно разрешилось, Ольга в очередной раз сверкнула золотом своей улыбки, указав пальцем на коридор, ведущий влево.

Переодевшись, Лев перенес вещи в седьмой номер. Там действительно атмосфера была почти домашняя, куда более уютная, нежели в пятнадцатом. Потом он сходил на завтрак, а когда выходил из обеденного зала в холл, в дверях столкнулся с Евгением. Тот выглядел непривычно мрачным и понурым. От его былого лоска и блеска не осталось и следа. Поздоровавшись, Гуров поинтересовался причиной столь невеселого настроения. Досадливо поморщившись, тот махнул рукой и пояснил, что вляпался в такую «поганую историю», хуже которой у него еще никогда не было.

– Жень, может, я чем-то могу помочь? – тоже приглушив голос, участливо спросил Лев.

– Эх, Лев Иванович! Кто мне сейчас поможет?! – простонал Евгений. – Попал я – как кур во щи! И как попал! Е-мое!!! Сказала же, зараза, что ей уже восемнадцать. А как только мы с ней начали… Гм-гм… Вдруг влетают менты, проверяют ее паспорт, а ей – семнадцать! Приплыл… Составили протокол об интимной связи с несовершеннолетней. Предложили вариант: три «лимона» – и дело закрыто. А это – весь мой оборот! Мне с мастерами рассчитаться будет нечем. Они меня живьем зароют! Что делать?! Что де-ла-а-а-ть?!!

– Да, сто тридцать четвертая – суровая статья УК… – сочувственно покачал головой Гуров. – Ну-ка, давай выйдем на улицу, там поговорим…

Горестно воздохнув, донжуан-неудачник покорно поплелся следом. Они сели на дальнюю лавочку, где их не могли бы услышать клиенты «отеля», вышедшие из кафе покурить, и Лев снова заговорил:

– М-да, это называется – «оттянулся»… Знаешь, Жень, я не хочу сказать, что у меня безграничные возможности, но кое-какие связи в прокурорских и адвокатских кругах имею. Поэтому задам тебе несколько вопросов, на которые хотел бы получить самые подробные ответы. Мне нужно оценить картину случившегося и более конкретно прикинуть, кто и как мог бы вытащить тебя из этой грязи.

– Лев Иванович! Да пожалуйста – любые вопросы! Честно говоря, я даже не так за деньги переживаю, как за то, что об этом может узнать моя жена. Тогда – все! Кирдык будет полный и однозначный. Она мне этих похождений не простит. Я уж вчера даже зарок себе дал: если все обойдется, с этой идиотчиной покончу навсегда. Ой, дура-а-а-к!..

– Хорошо… Мне надо знать про хозяина заведения, где ты побывал, все, что тебе известно о его связях с местными и областными ментами. Думаю, в этой истории он никак не последняя скрипка.

Закивав в ответ, Евгений откашлялся и торопливо заговорил:

– Так… Про хозяина массажного салона… Ну, насколько я знаю, им формально числится местный коммерсант Руслан Арчабов. У него еще есть лесобаза и ломбард. Но, как я слышал, реальный хозяин всех здешних притонов – глава администрации Хлямпиков. Он и сам девками постоянно пользуется. Мне в прошлом году в сауне одна девчонка рассказывала. Их периодически возят к нему на его базу отдыха. Она называется… ммм… по-моему, «Ласточка».

– Кстати, а откуда он добывает кадры своих массажисток? Он их что, вербует? Или как-то принуждает?

– Кто-то сам к нему идет, кого-то принуждает… А девчонки у него все местные – из Мокрова и окрестных сел…

Как далее рассказал Евгений, система «вербовки» здесь очень проста. У Хлямпикова есть команда холуев, которые по школам присматривают таких девчонок, кто им мог бы подойти – и по внешности, и по фигуре. Особенно их интересуют девочки из неблагополучных семей. Таких начинают «прикармливать» – дарить какие-то подарки, помогать деньгами. Ну а когда дуреха втянется, ей объявляют: или возвращай все, что получила, или соглашайся на «постельный бизнес». Некоторым «соскочить» удается. Но большинство соглашаются.

Кроме того, эти же холуи выкупают долги у коллекторов. Микрокредиты берут многие, а вот расплатиться может не всякий. И если у должников есть дочка, которая холуям приглянулась, они предлагают ее родителям: мы долги погасим, но ваша дочка будет работать у нас. По некоторым данным, отказов еще не было…

– Хорошо, вернемся к твоим вчерашним приключениям… Значит, массажистка тебе сказала, что ей уже есть восемнадцать. Но когда ворвались полицейские, в ее паспорте значилось семнадцать. Вопрос: а действительно ли это был ее паспорт? Ты сам-то его видел? И второе. Полицейские свои документы тебе показали?

– Нет, в ее паспорт я не заглядывал. А так-то я бы ей все двадцать дал! – растерянно захлопал глазами Евгений. – Да, кстати, свои документы полицейские мне тоже не показали. Нет! Они ворвались, как бы это сказать, в самый интересный момент, и начали орать: «Не двигаться! Полиция! Что здесь происходит?!» Я был так ошарашен, что совсем потерял голову.

– На это они и рассчитывали… – чуть заметно усмехнулся Лев. – То, что этой массажистке семнадцать лет, они записали в протокол? Кстати, ты его прочел перед тем, как подписать?

– Да, прочел… Там был указан ее возраст: семнадцать лет… – подтвердил Евгений, нервно тиская сведенные меж собой пальцы.

– Ты еще не забыл данного тобой зарока – больше не гулять от жены, которой так дорожишь? – внимательно посмотрел на него Гуров. – Ну вот и соблюдай его. А сейчас можешь спокойно ехать домой и… И жить дальше – заботиться о семье, заниматься своим бизнесом…

– Неужели вы сможете сделать так, что от меня отстанут? – не веря услышанному, тронул Льва за рукав ветровки Евгений.

Он смотрел на этого загадочного человека как на чудотворца, и в его глазах светилась сумасшедшая надежда на благополучное завершение вчерашних злоключений. Но, к его удивлению, тот отрицательно покачал головой:

– Это совершенно ни к чему! То, с чем ты столкнулся, – не более чем хорошо поставленный спектакль. И «малолетке» той скорее всего уже за двадцать, и полицейские скорее всего или «липовые», или из тех, кто сам боится, чтобы его не вывели на чистую воду.

– Лев Иванович, но в протоколе же значится – семнадцать лет! – Евгений снова расстроился.

– А ты статью сто тридцать четвертую УК читал? Там речь идет о лицах, не достигших шестнадцатилетнего возраста. Повторить? Шестнадцатилетнего! Видишь ли, наши законы так часто перекраивают, что люди начинают путаться, а недобросовестные полицейские и судьи, пользуясь незнанием, этим злоупотребляют. Срок тебе не грозит. Единственное, что они могут, – это «слить» твоей жене какой-нибудь компромат, например, подсунуть видеозапись твоих утех с той красоткой.

Некоторое время Евгений сидел, недвижимо глядя в пространство.

– Господи! Не одно, так другое! Лев Иванович! Может, что-нибудь посоветуете?

– Женя! Мозги включи! Эти «менты» тебе оставили какой-нибудь контактный телефон? Или сами обещали позвонить? Есть номер? Отлично! У тебя в телефоне диктофон имеется? Еще лучше! Позвони им, поторгуйся, объясни, что три миллиона для тебя – сумма неподъемная. Не согласятся ли они ее убавить или взять по частям? Определись, в какое время, в каком месте ты сможешь делать выплаты или на какой счет перечислять деньги. Главное, говорить подольше, чтобы потом этой записью факт вымогательства можно было доказать без сучка без задоринки. И – все! Они в твоих руках. Теперь уже ты их держишь на коротком поводке…

– Круто! Е-мое! Лев Иванович! Вы меня спасли! Чем буду вам обязан?

– Да ничем… – иронично улыбнулся Лев. – Гони домой! Жена, поди, истосковалась…

– Точно! Пошел собираться… Спасибо, Лев Иванович!

Поднявшись с лавочки, Евгений провел по лицу ладонями и быстро зашагал к вестибюлю. Гуров тоже поднялся и прошелся по двору. Достав телефон, он набрал номер Ковалева. Александр откликнулся сразу же:

– Лев Иванович, мы с Володей Ростошиным уже подъезжаем!

И в самом деле, пару минут спустя невдалеке от гостиницы у обочины шоссе притормозила «четырнадцатая» «Лада». Подойдя к машине, Лев сел в салон и, поздоровавшись, предложил отъехать куда-нибудь в сторонку, чтобы не мозолить глаза возможным соглядатаям. Кивнув, Александр дал газу, и машина покатила за куртину буйно разросшихся кленов, зеленеющих на задворках «Необъезженного мустанга». Сидя в тени на траве, Гуров и его собеседники обсудили текущие дела и планы. Лев сразу же поставил перед парнями задачу-максимум: любой ценой узнать, кто такой Паук и где он тут может обитать – в пределах Мокрова, в пределах Журавской области или где-то еще.

– Поймите, ребята, если мы его не вычислим и не возьмем, все наши усилия могут оказаться пустыми потугами, – говорил он. – Эта криминальная система пожертвует третьестепенными недоумками, которые мало что знают и в нее, по сути, не входят. А вот основное ядро криминалитета – все те, кто сегодня душит город и район, кто грабит и убивает, – останется в стороне. Но, еще раз повторяю: работать надо очень тонко, чтобы до поры до времени не засветиться и не попасть в их поле зрения.

– Лев Иванович, я целиком и полностью с вами согласен, но как это сделать, чтобы и подобраться к этому самому криминальному ядру, и себя при этом не засветить? – недоуменно пожал плечами Ростошин. – Было бы у нас хоть какое-то спецоборудование, чтобы, например, прослушивать телефонные разговоры, какие-то «жучки» и так далее. А без этого – что мы можем?

– Да, Володя, ничего этого у нас нет. Но есть мозги, и их надо использовать на все сто. Прежде всего нужно начать интенсивный сбор информации о здешних главарях. Скажем, что мы знаем о Хлямпикове? Пока – ничего. А надо бы найти информацию о том, какой марки, какого цвета у него машина, ее номер, проследить, куда он ездит. Неплохо бы узнать, на каких машинах ездят его охранники, сколько их, чем вооружены… То есть набрать максимум информации о нем самом и его окружении, а также и о других мокровских негодяях наподобие начальника РОВД, прокурора и прочих. Это значительно расширит наши возможности. Правда, времени у нас очень мало, и оно поджимает… Поэтому, не ограничиваясь сбором информации, нужно попытаться спровоцировать местную бандократию на активные, необдуманные действия. Кому-то одному надо найти способ демонстративно обратить на себя внимание этой своры. Для чего? Чтобы они за ним начали охоту. Но в реальности на этих «охотников» начнем охоту мы сами.

Ковалев энергично тряхнул вскинутым крепко сжатым кулаком и одобрительно произнес:

– А вот это мне нравится, классная задумка! И, кажется, я знаю, кто мог бы, скажем так, сыграть роль приманки.

– Меня имеешь в виду? – прищурился Володя. – Ну я в принципе не против. Только где и как это провернуть?

– Ну сегодня же после обеда – ты сам мне об этом рассказывал – вроде будут похороны Людмилы Самойловой? – вопросительно взглянул на приятеля Александр. – Вот там в виде прощального слова можно было бы дать нужную информацию.

– Ее будут хоронить сегодня? Здесь, в Мокрове? – уточнил Гуров.

– Да, – кивнул Володя. – Рассказывали, что ее вчера из Москвы на своей машине привез родственник Самойловых. Говорят, еле смог забрать из морга – тамошние живодеры тысяч пятьдесят с него запросили! Еле скостил до пятнадцати. О, жизнь настала!..

– А что за родственник? – заинтересовался Лев.

– Несостоявшийся жених Людмилы. Они с Андреем Самойловым были конкурентами на ее руку и сердце. Победил Андрей – она вышла за него. Но тот, хоть Людмилу и потерял, все равно остался где-то рядом с ней – женился на ее двоюродной сестре, которая копия Людмилы. Правда, честно сказал ей: тебя не обижу, буду о тебе заботиться, но Люську – любил, люблю и буду любить всегда…

– Потрясающая история! – задумчиво отметил Гуров. – И он вчера ее привез из Москвы?

– Да, он занимается частным мелким грузовым извозом. У него две машины – эвакуатор и японский фургон. Как только он узнал о случившемся с Людмилой, сразу же собрался и на своем фургоне поехал в Москву. Сколько с него содрали денег – охренеть можно! И вот сегодня ее хоронят… – Он замолчал, и на некоторое время в воздухе повисла грустная тишина. Подумав немного, Ростошин рассудил: – Ну а что? В принципе все нормально! Да, скорее всего на кладбище это можно было бы организовать. Так-то я с Людой и Андреем знаком был постольку-поскольку, как говорится, но… В любом случае имею на это право, если что-то буду говорить, люди правильно поймут. А я открытым текстом выдам, что здешняя мафия убила троих наших земляков, троих замечательных, еще совсем молодых людей. А чтобы они на меня и в самом деле клюнули, скажу, что у меня есть точная информация о том, кто главный заказчик этих убийств.

– Да, разумеется, на такое заявление они не смогут не клюнуть, – с некоторым сомнением произнес Лев. – Но… Володя, не слишком ли оно категоричное? Эта мразь может запаниковать и пойти на немедленное убийство. Боюсь, в таком случае мы можем не успеть среагировать, и тогда… Последствия могут быть очень даже неприятные. Может быть, насчет заказчика стоит только намекнуть?

– А вдруг они не поймут намека и охоту на меня не откроют? Нет! Я считаю, что намеки тут излишни – буду говорить напрямую. Лев Иванович, я прошел школу в «войсках дяди Васи», а там у нас железный принцип: никто, кроме нас! Какая разница, с каким врагом воевать? С тем, что лезет к нам из-за границы, или с тем, что завелся здесь? Мразь – она и в Африке мразь.

С напряженным выражением лица Гуров шумно вздохнул, но все же вынужден был согласиться:

– Хорошо! Пусть будет так. Но! Во время похорон вблизи от кладбища в полной готовности должно быть не менее двух наших машин. И вот для чего это нужно… Этим тварям обязательно захочется выяснить, как много ты знаешь и кто тебе все это рассказал. Поэтому скорее всего они устроят инсценировку твоего задержания под каким-нибудь благовидным предлогом, а потом уничтожат физически. Понятное дело, этого нам допустить никак нельзя, и всем придется быть начеку и при колесах. Нужно иметь как минимум две машины, чтобы их или застопорить на месте, или грамотно вести преследование.

– Ну одна машина у нас уже в наличии! – указал на свою «четырнадцатую» Александр. – Нужно срочно найти вторую? Лев Иванович, считайте, что она уже есть!

– Ну и замечательно… – одобрительно кивнул Гуров. – Кроме того, на похоронах должны быть два-три человека с видеокамерами, чтобы они снимали все, что там происходит, прежде всего тех, кто им покажется чем-то подозрительным. Отснятые материалы мы и сами можем изучить, и отошлем в Главк, чтобы наши информационщики выжали из них все по максимуму, пробили всех подозрительных по федеральным базам данных.

– О! – вскинул руку Ростошин. – У меня есть хорошая «шпионская» авторучка с встроенной видеокамерой и микрофоном. Карта памяти почти на два гига, так что при среднем качестве изображения на час съемки ее вполне хватит. Дам ее своему брату Лехе, а вторая камера… Соседа попрошу помочь. Парень – свой в доску, не подведет.

– Тогда обсудим план наших действий… – Лев взглянул на часы. – Время позволяет, поэтому обговорим ход сегодняшней операции до мелочей.

По его мнению, Володе и добровольцам-операторам видеосъемки нужно будет в ближайшее время отправиться к старикам Самойловым, у которых проходит прощание родственников и знакомых с умершей, и уже там начинать фото– и видеосъемку. «Шпионская» авторучка в этом случае будет как нельзя кстати. Когда гроб с телом вынесут во двор и будут произноситься прощальные речи, Володе именно тогда, а не на кладбище, нужно будет сказать о заказчике убийств. Для чего? Чтобы шпики, присланные на похороны высматривать и вынюхивать, успели доложить об этом своему главарю и он дал им соответствующие распоряжения.

Сам Гуров и Александр едут к городскому кладбищу и выбирают там хорошее место для засады. К ним должен будет присоединиться еще один автомобилист, с которым поедет Станислав Крячко, ожидающийся уже с минуты на минуту. Кладбище находится за городом. Мимо него проходит районная трасса, ведущая к степным селам. С кладбищем ее связывает проезд меж двух лесополос. В этих-то лесополосах и будет сделана засада.

– После того как Людмилу погребут, тебе, Володя, надо будет задержаться у могилы своей девушки, – продолжал инструктировать Лев. – Когда кладбище опустеет, ты пойдешь к выходу. Именно в этот момент, я так думаю, тебя и попытаются сцапать. Ты резко кинешься бежать и скроешься в зарослях. Они начнут погоню, и мы их возьмем, что называется, голыми руками. Теперь надо решить такой вопрос: куда их спрятать на ближайшие несколько дней? Нужно надежное место наподобие крепкого подвала, и надежный человек, который за ними присмотрел бы.

Немного подумав, Александр сообщил, что такое место он знает.

– …Только ехать туда далековато – в Воробьевку, это в самом углу района. Там живет всего один дед – все остальные или уехали, или умерли. Мы с ним хорошо знакомы – я несколько раз, когда ездил в степь на охоту, останавливался у него. Так вот, там есть заброшенная ферма, а рядом с ней – подземный резервуар для жидких стоков. Сейчас он пустой. Вот туда их и можно будет определить. Хрен кто оттуда вылезет!

– Отличный вариант, – согласился Гуров. – Принято! Будем считать, что этот вопрос мы утрясли. А теперь, парни, кратенько введите меня в курс дела – что это вообще за история, которая произошла с Самойловыми?

Кивнув, Владимир рассказал все, что ему было известно о случившемся с его Валей, с Андреем и Людмилой. Завершая свое повествование, он хмуро выдохнул:

– Попадется мне та гнида, которая все это тут устроила, – шею сверну, как курчонку!..

– Найти бы ее только, эту тварь! – задумчиво усмехнулся Лев. – Но я думаю, от задержанных нами прихвостней бандитской верхушки мы сможем узнать много чего полезного и нужного. Ну что, за дело?

Договорившись с Александром о времени отбытия к кладбищу, он пешком отправился в гостиницу, чтобы перекусить в кафе и подготовиться к операции. Войдя в холл, сразу увидел Стаса Крячко, о чем-то жизнерадостно беседовавшего с «пиратшей». Заметив Гурова, она помахала ему рукой:

– Лев Иванович! Вот, нашелся вам сосед по комнате. Кстати, тоже москвич!

Гуров подошел к ним и, протягивая руку, представился:

– Лев Гуров, фирма «Полюс-Максимум», электротовары.

– Станислав Крячко, свободный искатель приключений на свою голову и иные части тела! – хохотнул Стас и тут же добавил: – А если серьезно – частная скупка антиквариата. Езжу по регионам, ищу старинные часы, иконы, посуду, украшения… Ну раз уж мы соседи, то на правах соседства хочу спросить: а ты не храпишь?

– Я-то – нет. А вот ты? – рассмеялся Лев – свою роль Крячко играл виртуозно.

– Извини, храплю. Слушай, а где тут можно перекусить с дороги?

Гуров взглядом указал на дверь кафе.

– А-а-а! – обрадовался Стас. – Вон она, харчевня! Лева, вещи в номер ща закину, и мы продолжим знакомство.

– А со мной знакомство продолжить не желаешь? – глядя вслед Гурову, вполголоса поинтересовалась у Станислава «пиратша».

Просияв самой обаятельной из своих улыбок, Крячко подмигнул ей и шепотом ответил:

– Оля! Солнышко! С тобой – в первую очередь! Сегодня вечером – сто пудов!

Сидя за столиком кафе, приятели продолжали ломать комедию «мы только что познакомились». Уплетая обед, они иносказаниями и намеками обсуждали текущие дела.

– Ну, что, Лев, с электротоварами у тебя что-то сдвинулось? – Крячко многозначительно посмотрел на Гурова.

– Ну-у сегодня должно бы кое-что решиться. Если мои ожидания оправдаются, я буду в крупном барыше. Да и вся наша фирма будет очень довольна.

– А меня в долю возьмешь?

– Да, наверное, стоит. Вижу – с тебя толк будет!..

Покончив с обедом, они вышли в холл, и Гурова тут же окликнула «пиратша»:

– Лев Иванович! Чуть не забыла! Женя из Самары сегодня досрочно уехал, а вам кое-что оставил на память. Вот, возьмите!

Она достала из-под стойки литровую бутылку дорогого коньяка.

– Нич-чего себе! Вот это презент! Лева, угостишь? – восторженно воскликнул Стас.

– Как только мой бизнес-проект реализуется – обязательно!

Гуров отнес коньяк в номер, и они со Станиславом вышли во двор. Лев в нескольких словах объяснил приятелю суть сегодняшней операции, что тот оценил чрезвычайно позитивно. Будучи авантюристом по натуре, Крячко обожал, когда их действия по защите закона балансировали на грани его же нарушения. Партизанщина и робингудовщина для анархичной натуры Стаса были самой желанной приправой к пресноватому законопослушному житью-бытью опера федерального Главка.

Обсудив все детали, они прошли в номер, где оделись «по-рыболовному» и достали из вещей припрятанное там табельное оружие, после чего снова вышли во двор, по пути известив Ольгу, что отправляются на рыбалку, дабы еще больше скрепить завязавшуюся дружбу. Минут через пять раздался шум мотора, и из-за поворота появился Александр на своей «четырнадцатой». Высунувшись в окно, он вопросительно мотнул головой:

– Едем?

Лихо развернувшись на пятачке перед воротами гостиничного двора, машина помчалась по бугристому, в некоторых местах донельзя раздолбанному шоссе. Минут через пятнадцать они свернули на дорогу втрое худшего качества и уже куда медленнее покатили в сторону кладбища, видневшегося на широком плоском холме. У поворота на кладбище, опираясь локтем о бежевую «пятерку», их дожидался худощавый коротко стриженный парень.

– Мой старый друг Николай Двинцов, – представил его Ковалев и повернулся к Клячко: – Станислав Васильевич, это ваш транспорт. Можете не сомневаться – машина надежнейшая. Колька – автомеханик от бога, как говорится.

Поздоровавшись с прибывшими, Николай попросил уточнить круг его задач. Указав на разросшийся вдоль подъезда к кладбищу лесок, Ковалев объяснил, что сейчас ему надо спрятаться в посадке таким образом, чтобы его никто не видел, но сам он в любой момент должен быть готов выскочить из своего укрытия и перегородить дорогу.

Тем временем Лев взглянул на стрелки часов и задумчиво проговорил:

– Минут через двадцать-тридцать должны прибыть. Интересно, сколько людей придет на похороны?

Народу во дворе дома шестнадцать по Садовому проезду в этот день собралось человек двести пятьдесят, а может, и больше. Проводить в последний путь Людмилу пришли не только многие жильцы соседних домов, но и с соседних улиц. Когда гроб с умершей рабочие из похоронного агентства вынесли из подъезда, многочисленный гомон сразу стих, и все подтянулись поближе.

Старики Самойловы, за эти дни сильно постаревшие, вели за руку своих внуков. Дети боязливо косились в сторону собравшихся и жались к дедушке с бабушкой. Утерев слезы, старик склонился над Людмилой и горестно произнес:

– Эх, Люся, Люся… Оставила ты нас, ушла к Андрюше. Уж лучше бы нам с матерью уйти!

– Какая у меня сноха была! Золото! – всхлипнула его супруга. – За что вам судьба такая?

Подойдя к старикам Самойловым, Володя Ростошин обнял их за плечи и, выпрямившись, заговорил громко и жестко:

– Дорогие земляки! У нас опять смерть, опять похороны. Сегодня мы предадим земле совсем еще молодую женщину, прекрасную жену и мать, замечательную медсестру, отзывчивую и ответственную, которая помогала многим из нас. Когда хоронили мою Валю, я дал слово, что найду виновных в ее смерти и воздам им за это. Эти же нелюди виновны в смерти Андрея и Людмилы – теперь это я знаю точно. Так вот! Я уже выяснил, кто заказчик этих смертей. В ближайшие дни свое он получит обязательно!..

Сказав еще несколько слов о доброй памяти, которую оставили о себе покойные, он смешался с толпой и отыскал одного из «операторов» – своего бывшего одноклассника, работающего охранником в «Мандарине». На его вопросительный взгляд тот утвердительно кивнул – есть соглядатай.

Вскоре фургон похоронного агентства, в который загрузили гроб с телом умершей, медленно покатил к выходу со двора. Следом за ним потянулась целая колонна легковушек, преимущественно уже видавших виды, к тому же в большинстве своем отечественных марок. Возглавлял ее автобус, плотно заполненный людьми. Выехав за город, колонна прибавила ходу и вскоре была у подъезда к кладбищу. Здесь автобусу пришлось остановиться, и его пассажиры вышли на дорогу, собираясь идти за катафалком пешком.

Неожиданно, вздымая хвост пыли, со стороны города пролетела дорогая черная иномарка с плотно тонированными стеклами, которая на несколько секунд притормозила у автобуса. Выглянув из окна салона, нагловатого вида оболтус с притворным сочувствием спросил у ближней из женщин:

– Что, похороны? Кто-то умер?

– Да, – простодушно вздохнула та, – похороны. Вот совсем молодую будем хоронить.

Резко сменив тон, теперь уже с глумливыми нотками оболтус проорал под визгливый хохот своих приятелей:

– Возить вам, не перевози-и-ть!..

Машина тут же рванула с места, унося с собой беснующихся, дико гогочущих юнцов. Ошеломленная услышанным, женщина перекрестилась и бросила вслед убегающему лимузину:

– Чтоб вам пусто было! Чтоб вам ни дна ни покрышки, уроды!

Еще одна из женщин осуждающе констатировала:

– Это Ронька Хлямпиков со своими дружками. Твари из тварей – клейма ставить негде! А этот шакаленок, что спрашивал, – сынок нашего прокурора Топоркина. Как только земля таких носит?!

Провожающие потянулись по проезду к воротам кладбища, обсуждая поступок чад местной «элиты». Сидя в кабине машины, скрытой в чаще от глаз посторонних куском настоящей маскировочной сетки, Гуров слушал доносящиеся до него разговоры. Одна из проходивших мимо женщин рассказывала:

– …Этих четверых ментов, что увозили с собой Андрея Самойлова, похоронили на особом, «начальском» участке. И вот теперь каждую ночь в их могилы кто-то вбивает осиновые колья. Говорят…

Конца этой фразы Лев не услышал и вопросительно взглянул на Александра. Тот, без слов поняв, о чем тот хочет спросить, пояснил:

– Гм… Лев Иванович, наш город эти твари здорово пригнули. Но не сломали!

Тем временем на кладбище гроб уже заколотили и опустили в могилу. Все, кто пришел проститься, бросили по три горсти земли, потом могильщики взялись за лопаты, и на кладбище одним могильным холмиком с грудой венков стало больше.

Как и планировалось заранее, Ростошин подошел к могиле своей несостоявшейся невесты и остановился перед ней, вглядываясь в фотоснимок на полированном деревянном кресте. Из толпы, двинувшейся к воротам, его кто-то окликнул:

– Володь! Поехали!..

– Пусть постоит! – возразили ему. – Такое пережить непросто… Потом доедет с кем-нибудь.

Вскоре кладбище опустело, и Ростошин неспешно зашагал к выходу. Внезапно со стороны дороги донесся гул мотора, и на кладбище стремительно вылетел «уазик», именуемый в народе «бобиком» с надписью на дверцах «ППС». Поравнявшись с Владимиром, машина остановилась, из ее кабины выскочили двое прапорщиков, вооруженных автоматами.

– Гражданин Ростошин? – спросил тот, что был постарше. – Вы задержаны по подозрению в совершении особо тяжкого преступления.

– Какого еще преступления? – разыгрывая из себя простачка, недоуменно развел руками Владимир.

– Поступило заявление от женщины, в отношении которой вами было совершено ограбление и изнасилование, – с апломбом пояснил другой. – Пройдите в тот отсек, сейчас повезем вас на опознание.

С обеих сторон схватив его за руки, прапорщики попытались защелкнуть на запястьях наручники, но не успели. Два мощных нокаутирующих удара опрокинули их навзничь. В тот же миг Ростошин, словно преодолевая стометровку, ринулся к кладбищенским воротам. Старший прапор запоздало вскинул автомат, но Владимир уже скрылся за зеленью лесополосы. Дико матерясь, прапорщики запрыгнули в кабину, и «уазик», развернувшись на могилах, помчался следом за ним.

Когда «бобик» влетел в зеленый туннель насаждений, неожиданно из посадки, загораживая ему дорогу, выехала легковушка, и водитель еле успел нажать на тормоза, чтобы не вписаться ей в бок. В тот же миг еще одна машина, теперь уже сзади, перекрыла им путь к отступлению.

Но это было только начало их приключений. Не давая опомниться сидящим в «уазике», из чащобы стремительно выскочили четверо крепких мужиков в штатском, в числе которых был и кандидат в задержанные. Они резко распахнули дверцы «бобика», и оба ошалевших от неожиданности пэпээсника вместе с водителем через несколько секунд валялись на земле, обезоруженные и деморализованные. Похоже, только теперь они прочувствовали на собственной шкуре, что испытывали люди, которых они арестовывали без малейших на то законных оснований.

Высокий, крепкий мужчина с непроницаемо-суровым лицом коротко распорядился:

– Всех в «браслеты»!

Старший прапорщик, немного придя в себя, попытался «взять на понт»:

– Вы кто такие?! Вы понимаете, что нападение на сотрудников внутренних органов карается длительными сроками заключения, вплоть до пожизненного?!

– С этого момента вы уже никто и звать вас никак! – Суровый гражданин без намека на церемонии с мясом сорвал погоны со всех троих. – Я – полковник Гуров, Главное управление уголовного розыска России.

Дошедшим до полного опупения пэпээсникам (уж не кошмарный ли это сон?!!) он показал свою «корочку». Еще один – мощный крепыш в потертой кожанке – тоже достал «ксиву» и жестко уведомил:

– Полковник Крячко, «контора» – та же. Ну что, уроды, ссученные твари, предатели, жить хотите?

И только тут до «стражей правопорядка», совсем еще недавно веровавших в свое всемогущество и безнаказанность, вдруг дошло, в какую скверную историю они влипли. Глядя на этих незнакомцев, которые явно на сантименты настроены не были, они задергались и заскулили, взывая к сочувствию и жалости:

– Мужики! Что мы вам сделали? Мы-то тут при чем? Нам приказали – мы исполняем… Работа у нас такая!..

Заглянув в кабину «бобика», Гуров достал из нее крепкий пластиковый пакет и моток синтетического шнура.

– А это что? Это вы для кого приготовили? Только не надо врать, что по грибы собрались. Покойного Самойлова таким же пакетом душили те четверо, что сейчас в том конце кладбища гниют. В общем, улика – налицо, и мы можем уже сейчас констатировать неопровержимый факт: вами готовилось зверское убийство Владимира Ростошина, что представляет собой особо тяжкое преступление, караемое пожизненным заключением или смертной казнью.

– Гражданин начальник, вы о чем?!! – блеющим голосом проорал старший из прапорщиков. – Смертную казнь у нас отменили!

– Запомни, мразь, для вас здесь мы – закон! – сжав свой угловатый кулак, провозгласил Крячко. – Понял? И моли Бога, чтобы у нас не появилось искушение – оставить вас в какой-нибудь дальней посадке подвешенными за ноги.

Понимая, что в свое оправдание им сказать больше нечего, полицейские, понурив голову, примолкли.

– Короче, так… – Гуров окинул задержанных пристальным взглядом. – Сейчас мы поедем в одно тихое, спокойное место, и вы там расскажете все, о чем мы вас спросим. Пока будем ехать – думайте, как искупить свою вину. Ваша жизнь – в ваших руках. Парни, рот всем троим заклеить пластырем, глаза завязать.

– Лев Иванович, а с их машиной что будем делать? – кивнув в сторону «бобика», спросил Александр.

– Здесь пусть остается. Все, грузим их к себе и едем! Коля, едешь впереди. С тобой – Станислав Васильевич и Володя. Будете смотреть, нет ли встречных гаишников или пэпээсников. Мы с Сашей поедем сзади. Мы же повезем и этих троих. Саша, загрузи все изъятое оружие в багажник – будем формировать свой арсенал. Он нам скоро очень пригодится!

Через минуту обе машины свернули на дорогу и покатили в сторону степи, насколько это позволяли многочисленные выбоины и колдобины. Чтобы со стороны никто не мог разглядеть задержанных, которых посадили на заднее сиденье «четырнадцатой», их сверху накрыли брезентовым чехлом. Их руки были скованы наручниками, ноги в щиколотках связаны крепким шнуром, рты заклеены лейкопластырем, а глаза завязаны кусками широкого медицинского бинта, взятого из аптечки.

Глава 5

Оставив позади первое после Мокрова село Вертелово, машины миновали осиновый лесок, а затем помчались по почти сглаженному временем грейдеру вдоль давно уже поросших бурьяном полей. Когда позади осталось километров тридцать, зазвонил телефон Гурова, и голос Стаса сообщил, что им навстречу идет «десятка» с «люстрой» на крыше. Отключив связь, Лев коротко скомандовал:

– Лево руля! Уходим в лесополосу!

Александр, моментально найдя прогал в сплошной зеленой стене лесополосы, быстро свернул туда и заехал в самую чащобу. Минут через пять мимо них пролетела машина гаишников. Немного подождав, Ковалев снова вырулил на дорогу, и они помчались дальше. Последние двадцать километров пути им не встретилось вообще ни одной машины.

Свернув с основной дороги, которая уходила дальше в степь, они проехали через плотинку, поросшую толстенными вербами, и покатили в сторону высящихся над молодой порослью кленов остатков заброшенных ферм. Обогнув полуразрушенные корпуса с торчащими над ними железобетонными стропилами и выписав еще несколько поворотов, машины подъехали к единственному сохранившемуся дому, окруженному остатками человеческого жилья, уже давно заброшенного хозяевами.

Когда опера и их спутники вышли из своих машин, на крыльце дома показался крепкого вида старик в зеленых брезентовых штанах и камуфляжной майке. Даже на расстоянии было заметно, что этот дедушка многим молодым даст фору. В его мускулистых, жилистых руках чувствовалась недюжинная сила. Увидев Ковалева, старик улыбнулся и приветственно помахал рукой:

– Здорово, Сашок! С чем пожаловал?

– День добрый, Петр Игнатьевич! Мы к тебе по очень важному делу… – указал взглядом на своих спутников Александр.

Поздоровавшись с каждым персонально, хозяин пригласил их в дом, где, усадив за стол, предложил «отведать, что Бог послал». Этим «посланным свыше» оказался свежеоткачанный мед и еще теплый хлеб домашней выпечки. Указывая на свою глиняную миску, до половины заполненную душистой благодатью, Гуров весело рассмеялся:

– Как бы диабет не заработать! Не многовато ли?

– Нет, Лев Иваныч, не заработаешь, – нарезая хлеб, усмехнулся Петр Игнатьевич. – Это – мед, он целебный. Ну так что там у вас за дела-то?

Отложив ложку, Гуров в общих чертах рассказал о том, для чего они со Станиславом прибыли в Мокров. Слушая его, старик утвердительно кивнул:

– Про Самойлова Андрея я уже слышал… Так, значит, и жену его убили? Вот мерзавцы! И что требуется от меня?

– Сегодня скорее всего должны были убить Володю… – Лев указал на Ростошина.

– А, этот паренек из Мокрова – как-то мельком его видел. И вон того тоже! – кивком указал на Николая дед. – Тебя я видел на заправке год назад, ты там с какой-то девчонкой любезничал. Не невеста ли?

– Была моя невеста, сейчас – чужая жена… Ну у вас и память! – смущенно закашлялся Двинцов.

– Память как память… Что уж там в ней удивительного? М-да… Значит, Володю убить хотели? А за что же это?

Гуров пояснил, что «огонь на себя» Ростошин вызвал специально, чтобы выявить прислужников местной мафии.

– Мы их взяли. Они сейчас в машине заблокированы. Что планируем сделать? Их надо будет допросить, а потом дня на три где-нибудь «заскладировать». Ну, в смысле закрыть. Если отпустим, то вся наша операция прахом пойдет, та тварь, которая тут уже не первый год творит зло, уйдет безнаказанной. А этого допустить никак нельзя. Может, посоветуете что-нибудь? Саша сказал, что где-то на ферме есть бункер для жидких стоков. Сейчас он пустой. Может, туда их поместить?

– Ну-у-у… Что уж их пихать в этот навоз? – покачал головой Петр Игнатьевич. – Хоть и сволочи они, но все же живые люди… Может, я сам им место подыщу? Тут вон рядом со мной есть домишко, туда их и посадим.

– А они не сбегут?

– От моего Туза навряд ли кто убежит… – снисходительно прищурился дед.

– Туз – это собака? – догадался Гуров.

– Наполовину. А на вторую половину – настоящий волк. Так что, хлопцы, этих троих можно смело оставить под его присмотром – будут там как в Бутырке, – усмехнувшись, заключил старик.

– Ну что, парни? За дело? – поднявшись, проговорил Лев. – Значит, первое, что выясняем, – кто отдает команду на убийство. Второе: сколько человек убили эти трое и сколько вообще в год совершается заказных убийств. Третье: кто и с какой целью похищает людей, где в данный момент находятся похищенные, сколько всего было похищено. Далее: какова роль во всех этих преступлениях главы администрации Хлямпикова и кто стоит за ним. Эти вопросы, так сказать, для «разогрева», а последний вопрос: кто такой Паук? По поводу этого типа пусть дают максимум информации. Допрос проводим раздельно-перекрестный. Я работаю со старшим, Станислав Васильевич – с тем, что помоложе, а Володя и Саша – с шофером. Коля у нас – «почтальон», будет разносить между группами протоколы допросов. Всем все ясно? Вперед!..

Разблокировав задние дверцы «четырнадцатой» и сняв полог, опера и их помощники выгрузили из машины охающих и ноющих пленников. За то время, пока в доме Петра Игнатьевича шел обед, они уже успели стащить с головы закрывающие глаза повязки и даже отодрали пластырь со рта.

– Ну че это такое?! – стонущим голосом запричитал старший прапорщик. – Мне надо в туалет! Срочно!

– Вон в те кусты беги! – Гуров развязал его ноги и указал на большие кусты ивняка метрах в тридцати от их стоянки. – Только не вздумай удариться в бега! Тут есть серьезный песик – волкособ, который в момент тебя догонит и в лучшем случае откусит ноги, а в худшем… Ладно, рассказывать не буду, а то как бы, чего доброго, нужда куда-то бежать у тебя не отпала вчистую.

– А руки? – Прапорщик поднял перед собой руки, скованные «браслетами».

– Обойдешься! – жестко обрубил Крячко. – Штаны и с наручниками расстегнешь. Да не забывай про песика по кличке Туз!..

Сопя носом, прапорщик вприпрыжку побежал к кустам. Когда он вернулся, Лев указал ему на ветхий стульчик, а сам сел за переносной столик, сколоченный из бруса и досок, и, разложив листы бумаги, внимательно взглянул на замершего прапорщика.

– Фамилия, имя, отчество, год и место рождения, – требовательно произнес он.

– Это официальный допрос? – скривился прапорщик.

– Это официальный допрос! И чтобы больше не тянуло задавать дурацкие вопросы, уведомляю дополнительно: адвокатов к вам сюда никто вызывать не будет. Откровенный разговор на уровне чистосердечного признания гарантирует вам статус гостей хозяина этого подворья. Нежелание давать информацию автоматически переводит вас в категорию конченых отморозков, с которыми церемониться никто не собирается. В таком случае сидеть, и достаточно долго, вам придется в наглухо закупоренном сборнике навозных стоков. Не исключено, остаться там придется и навсегда.

На бугристой физиономии прапорщика мелькнул нешуточный испуг.

– Не… Не имеете права! – заикаясь, выдавил он.

– А вы имели право задерживать ни в чем не повинного человека с целью его пыток и убийства? Так будем говорить или нет? – В голосе Гурова зазвучала сталь.

– Будем… – обреченно выдохнул тот.

Ответив на протокольные вопросы, прапорщик заверил, что «акция», в которой он сегодня принял участие, у него первая. Дескать, ранее смертные приговоры приводила в исполнение команда, погибшая в недавнем ДТП. Распоряжение убить того или иного человека отдавал сам начальник полиции. За минувший год в Мокрове по заказу некоего босса было убито не менее десятка человек. Кого-то убивали как опасного свидетеля или, как Андрея Самойлова, как излишне неуступчивого истца. Были случаи убийства и по вполне банальным причинам – рейдерский отъем бизнеса или денег.

Всех убитых «зондеркоманда» киллеров хоронила по глухим перелескам, в дальних оврагах и балках, топила трупы в болоте, привязав к ним тяжелый груз. По особому распоряжению босса некоторых топили еще живыми. Пропавших без вести в Мокрове за год бывало до трех десятков, а то и полусотни человек. Куда исчезали эти люди, он не в курсе, но вроде бы часть отправляли в другие регионы в качестве «свежего мяса» для подпольных борделей, часть делали рабами, которые работали в подпольных швейных и иных цехах.

О Хлямпикове прапорщик мнения был не самого высокого. По его словам, глава администрации района как руководитель был «полное фуфло», тупое и алчное. В определенных кругах за ненасытность его именовали не иначе как Кишка. Что касается «босса», то о нем он знал не слишком много. Такое «погоняло», как Паук, он слышал, но уверял, что тот, кто им может быть на самом деле, ему неизвестен. Впрочем, кто-то рассказывал, что у него страшный, пронизывающий взгляд, и человек, на которого взглянет Паук, словно цепенеет.

На вопрос Льва о причастности других членов его группы к похищениям и убийствам прапорщик ответил очень обтекаемо, сказав о том, что в таком составе они работают впервые и об их прошлых делах он ничего не слышал. Обтекаемо ответил и на вопрос о том, какие задачи ставились перед его группой в отношении Владимира Ростошина. По его словам, начальник райотдела приказал его увезти в поля и там «немного попугать», но убивать и калечить – команды не было.

Покончив со своими вопросами, Гуров сделал знак Николаю, и тот принес протокол допроса второго прапорщика. Пробежав его глазами, Лев так пристально взглянул на своего «подопечного», что тот невольно съежился. Укоризненно покачав головой, Гуров четко и внятно прочел написанное в протоколе:

– «Прапорщик Жабреев – большой любитель устраивать так называемые „веселые карусели“. Проезжая по городу со своими дружками-уголовниками, он прямо средь бела дня задерживал приглянувшуюся им женщину, заставлял ее сесть в машину, а потом, нарезая круги по городу, свою жертву они по очереди насиловали, после чего высаживали на том же месте, откуда взяли. Происходящее снимали на видео и запугивали свою жертву тем, что, если она вздумает жаловаться, это видео будет выложено в Интернет…» – Он замолчал, глядя на внезапно взмокшего Жабреева, которого отчего-то вдруг заколотило мелкой дрожью, затем продолжил: – «Жабреев лично получил от начальника райотдела полковника Шаминского приказ о ликвидации Владимира Ростошина. Как нам рассказал Жабреев, задержанного нам нужно было вывезти в поля, где мы должны были подвергнуть его пыткам с целью выяснения источника информации о том, кто мог ему рассказать про босса. Получив нужную нам информацию, мы должны были его заживо закопать в лесополосе, для гарантии надев на голову пластиковый пакет».

Снова повисла напряженная тишина. Глядя в упор на скривившегося задержанного, Лев спросил:

– Ну, Жабреев, что скажешь на это? Тут вот еще кое-что сказано: «Я как-то раз слышал от Жабреева, будто он лично знаком с боссом. Жабреев бахвалился, что скоро перейдет работать непосредственно к нему». Ну?

Побагровев от ярости, прапорщик с яростью ударил себя по коленкам скованными руками и хрипло выкрикнул:

– Ублюдок, как последняя сука брешет!!! Когда это я ему такое говорил про босса? Я вообще даже не представляю, о чем идет речь! Ну, держись, п…ор поганый! Ща все про эту гниду выложу! Пишите, гражданин начальник! Значит, так…

И трое подельников, словно сорвавшись с цепи, начали усердно топить друг друга, рассказывая уйму мерзостей, за любую из которых можно было смело давать пожизненный срок. Вымогательства и избиения, похищения девушек для отправки в секс-рабство и групповые изнасилования, пытки и убийства задержанных – казалось, конца не будет всей этой гнуси. Неожиданно выяснилось, что «тихоня»-шофер на самом деле был изощренным садистом, обожавшим долгие, затяжные пытки, когда жертва, изнуренная мучениями, была уже не в состоянии кричать, плакать и даже стонать…

Когда допрос закончился, Жабреев неожиданно направил в сторону Льва мутный взор и осипшим голосом признался:

– А знаете, гражданин начальник, я в какой-то мере даже рад, что вы нас задержали. Это уже была не жизнь, а полное сумасшествие. Днем исполняешь приказы босса, а вечером, чтобы уснуть, приходится принять пол-литра без закуски. И уснешь – покоя нет. Приходят такие кошмарные чудища… Не знаю даже, как их назвать, и жуткими голосами начинают петь что-то непонятное и страшное. Просыпаюсь – волосы дыбом…

Обследовав низенький домишко на наличие в его стенах острых колющих и режущих предметов, палок, веревок, шнуров и тому подобного, Гуров приказал задержанным зайти внутрь и вести себя там тихо.

– Не вздумайте устроить разборку! – предупредил он. – Ее продолжение будет в навозной яме. Всем все понятно? Сейчас вам принесут воды и поесть. И самое главное: упаси вас бог пытаться бежать. В лучшем случае станете инвалидами, в худшем… В худшем – до суда вы уже не доживете, а ваши останки станут объектом работы патологоанатомов. Ясно?

В это время Петр Игнатьевич вывел из сарая здоровенного пса со статью волка и, подозвав к себе своих гостей, строго произнес:

– Туз, это свои! Свои!

Овчарка, подойдя к каждому из них, внимательно обнюхала одежду и руки, после чего издала сдержанное ворчание и села на землю рядом с хозяином. Это означало, что пес их признал и теперь уже не тронет. После этого старик принес арестантам ведро воды и сумку с кое-какими харчами – хлебом, вареной картошкой, огурцами, помидорами и куском сала. Закрыв дверь «арестантской» на замок, он приказал:

– Туз, сторожить! Никого не выпускать! – и потрепал своего помощника по голове.

Шагая по травянистой тропинке к дому, Гуров тронул Ростошина за плечо и задумчиво произнес:

– Володя, а тебе, наверное, придется остаться здесь!

– А почему, Лев Иванович? – насторожился тот.

– Эти трое исчезли? Исчезли. Они поехали за тобой? Да. Тогда как объяснить здешним ментам, что их – нет, а ты – есть? Да, разумеется, можешь им сказать, что вы разминулись. Но-о! Этому ведь могут и не поверить. Верно? К тому же ты у них, я так понял, объявлен в розыск, и не одни, так другие тебя все равно задержат. Проще будет, если окажется, что вы все исчезли. Бесследно. Но больше чем дня на три-четыре, я так думаю, вам исчезать не придется. Как только обозначатся подходы к Пауку, можешь материализовываться.

– Блин!.. А как же мои домашние? Мать и батя с ума сойдут! Раз уж мне придется остаться здесь, давайте я им сейчас позвоню!

– Стоп! – вскинул указательный палец Лев. – А вдруг у тебя дома уже сейчас посторонние? Лучше пусть Саша, когда мы вернемся, заедет и потихоньку им передаст, что ты жив и здоров. Идет?

– Идет… – неохотно согласился Владимир.

Немного погодя обе машины вырулили на шоссе и отправились в обратный путь. Как и в сторону Воробьевки, они снова разделились, держа между собой полукилометровую дистанцию. Когда были на полпути к Мокрову, телефон Гурова выдал бойкую песенку про строгого капрала. Голос Орлова звучал настороженно и деловито:

– Лева, что там у вас? Стас уже прибыл?

– Да, прибыл. Мы уже едем с очень серьезной операции, которая прошла как по нотам.

– Что там еще за операция? – Теперь в голосе генерала звучала нешуточная тревога.

Лев в общих чертах изложил ему сегодняшние события и результаты допроса задержанных. Пару секунд Орлов ошарашенно молчал, а потом выдал «на-гора»:

– Лева! Это что за партизанщина?! Вы там что, совсем крышей съехали?!! Это же дикое самоуправство и превышение всех мыслимых полномочий! Ой, Лева, Лева! Чую, наломаете вы там дров сверх всякой меры.

– Интересно, а как же, по-твоему, я должен был бы поступить? – с нескрываемым сарказмом поинтересовался Гуров.

– Надо было поставить в известность меня! Я бы это согласовал в министерстве и иных ведомствах. И уж тогда…

– А ты не допускаешь такого сволочизма, как утечка информации? Ты понимаешь, что это может стоить жизни десяткам человек? Если мафия начнет заметать следы, крови будет немерено. Этой мрази терять уже нечего. Они все реально могут претендовать на пожизненное, поэтому пойдут на любое преступление, лишь бы отвертеться от суда. Знаешь, мин херц, я уже не раз сталкивался с тем, что иногда для того, чтобы защитить закон, его же приходится нарушить.

Тягостно вздохнув, Орлов на это ничего не ответил.

– Что собираешься предпринять дальше? – спросил он после некоторого молчания.

– Надо браться за начальника местного РОВД. Думаю, завтра утром возьмем его прямо подле его же дома и повезем в ту же Воробьевку. Там допросим по полной программе и наконец узнаем, кто такой Паук. Тех показаний на Шаминского, какие уже дали его подчиненные, ему хватит на пожизненный срок. Так что взять его за жабры мы имеем полное право. Только, я надеюсь, ты об этом трындеть в министерстве не собираешься?

– Хорошо, будем считать, что о своих дальнейших планах ты мне ничего не говорил… – неохотно выдохнул генерал. – А насчет местного главы, что думаешь делать?

– Он у меня запланирован как «язык»-два. Если Шаминского разговорить не удастся – хотя у меня есть способ, как его разговорить! – займусь Хлямпиковым. Этого, правда, сложнее будет взять. Говорят, он ездит только в окружении охраны. Даже со своими любовницами кувыркается в их присутствии. Даже в сортир они его сопровождают. О как! Чует, гнида, что напакостил сверх всякой меры, поэтому и боится…

– Лева, – обеспокоенно перебил его Орлов, – а про твой способ разговорить Шаминского можно поподробнее? Чего ты там удумал-то?

– Да ничего особенного… – негромко рассмеялся Гуров. – Что ты так всполошился?! Ну проведем ему сеанс апитерапии от радикулита… Что тут такого из ряда вон выходящего? И если по совести, то провести «лечебные мероприятия» в отношении Шаминского жаждут очень многие. Даже очередь может выстроиться… Ладно, будем заканчивать – мы уже подъезжаем к городу. Что там у информационщиков по Пауку?

– К сожалению, пока ничего интересного. Как только появится – сразу же сообщу… По Хлямпикову Жаворонков кое-что нашел, сбросит на твой почтовый ящик.

– Идет! – бодро откликнулся Гуров. – Ну а я, выдастся момент, сброшу тебе видео, снятое на похоронах Людмилы Самойловой. Пусть информационщики выжмут из него все, что только возможно! Ну ладно, будь здоров! Созвонимся.

Едва он отключил связь, как ему позвонил Крячко:

– Слушай, тут вот Коля на горизонте засек тачку Хлямпикова-меньшого и предлагает за ним порыскать, посмотреть, куда и зачем он едет. Вдруг на чем-то попадется? К тому же он – сто процентов! – не один, а со своими дружками. Ну что, пойдем молодежи навстречу?

– Хорошо, давай пойдем… – согласился Лев, внутренне предчувствуя, чем все это может закончиться.

– Что там, Лев Иванович? – с интересом глянул в его сторону Ковалев.

Гуров вкратце передал предложение Двинцова, на что Александр, бросив руль и, воздев к потолку кабины сжатые кулаки, отреагировал ликующим:

– О-го-го!!! Порыскаем, Лев Иванович! Я заправил полный бак, так что надолго хватит.

Он созвонился с Николаем, и парни определились, в какой очередности будут вести наблюдение за хлямпиковским лимузином, чтобы и не потерять его из поля зрения, и не засветиться. С азартом борзой, истосковавшейся по погоне за зайцами, Ковалев чуть пригнулся к рулю и прибавил ходу. Вскоре на перекрестке с объездной трассой, ведущей к Журавску, они свернули влево и покатили за бегущей метрах в трехстах от них «пятеркой», которая, в свою очередь, висела на хвосте мелькающего впереди черного «сарая на колесах».

Обогнув Мокров, преследователи выехали к кольцевой развязке. Неожиданно лимузин Хлямпикова притормозил у цинкованной ракушки автобусной остановки. Даже издалека было видно, как выскочившие из машины парни затащили в салон двух упирающихся девчонок, судя по всему, дожидавшихся там своего маршрута.

– О, гниды! – с ненавистью пробормотал Александр. – Шакалье паскудное! Ну ничего, сегодня вы свое получите, суки!..

Зазвонил его телефон. Голос Николая, донесшийся до Гурова, встревоженно спросил:

– Саш, ты видел, что творят уроды?!

– Видел… Думаю, пора бы уже вставить ума этим ублюдкам!.. Слушай, сейчас я вперед выйду, а километров через пару на перекрестке куда-нибудь сверну, а ты опять вперед пойдешь. Как думаешь, куда они их повезут?

– Скорее всего в Терновую балку… – уверенно произнес Двинцов.

– А-а-а… Я знаю, где это находится!

И машины вновь покатили по убогому, бугристому шоссе. Как и договаривались, вскоре Александр свернул на проселок, а мимо них пролетела «пятерка» Двинцова. Тут же вырулив на дорогу, Ковалев, не жалея машину, щедро прибавил газу.

– «Ходовку»-то не убьешь? – спросил Лев, глядя на «бэху», мелькающую далеко впереди.

– Да и хрен с ней! Починим. Боюсь, как бы эти твари не оторвались. Лев Иванович, должен вам сказать, что сегодня день особенный – двадцать второе июня.

– День начала войны?

– Не только! Сегодня – день силы! Сегодня любой знак Зодиака может загадать желание, и оно обязательно сбудется. И я желаю, чтобы наш город освободился от всей той нечисти, которая его гнобит, чтобы получили по заслугам все эти упыри и дракулы!

Эти слова Александр произнес вроде бы обыденно, но вместе с тем очень жестко и категорично. А они все мчались и мчались, то опережая «пятерку», то снова от нее отставая. Наконец лимузин свернул с шоссе на грунтовую дорогу и покатил куда-то в поля, вдоль лесополос. Ковалев, который в этот момент шел первым, немедленно свернул следом за ним и, немного выждав за поворотом, лихо покатил по травянистому проселку. Вдоль полей они ехали километра три и вскоре увидели широкую балку, густо поросшую колючим кустарником. В его недра, с уклоном вниз, вела едва приметная колея старой дороги, по которой скорее всего ездили очень редко. Оставив на траве след широких шин, «сарай на колесах» скрылся с глаз в стене зелени.

Не мешкая, Александр свернул следом за ним и на малом ходу зарулил в зеленый туннель из кустарников и нависающих сверху молодых верб. Когда машина вынырнула на поляну, через редковатую поросль терновника, чуть дальше, на самом дне балки, Гуров увидел остановившуюся иномарку. На его глазах трое великовозрастных мажоров выволокли из машины насмерть перепуганных, плачущих девчонок. На их мольбы о пощаде и уговоры отпустить мажоры отвечали визгливым гоготом. Тут же, остановившись рядом с машиной Ковалева, из «пятерки» вышел Николай.

– Обкуренные, суки, донельзя! – стоя перед капотом своего авто, констатировал Александр. – Ну что, Коль, пойдем, побеседуем с этими крысами, в память о Вале, Андрюхе и Люсе?

– Запросто! – зачем-то снимая с себя майку-футболку, кивнул тот. – Лев Иванович! Станислав Васильевич! Разрешите-ка, мы сами с этими суками потолкуем? У нас к ним свои предьявы.

– А справитесь? – шевельнув мощными плечами, спросил Крячко.

– Без проблем! – откликнулся Ковалев, следом за Николаем снимая свою майку и на ходу обвязывая ею голову наподобие балаклавы.

– Смотрите уж, чтобы обошлось без летального исхода! – напомнил Гуров.

– Постараемся! – ускоряя шаг, откликнулся Двинцов.

Тем временем с одной из девчонок отморозки сорвали одежду и, судя по всему, главарек этой кодлы, приставив ее к горлу нож, скомандовал:

– Ну ты, сучка! На колени встала! Рот открыла! Чего? Тебе что, глотку перерезать?

Вторая, которую удерживал рябой, мордастый тип, отчаянно закричала изо всех сил:

– Помогите! Помоги-и-те-е-е!!!

Рябой с размаху ударил ее по лицу, и девушка навзничь упала на землю. Навалившись на нее, подонок остервенело начал раздирать руками крепко стиснутые коленки. Эту «идиллию» отморозков внезапно нарушил пронзительный свист. Двое мускулистых парней с голым торсом и закрытыми лицами, выбежав на поляну, с ходу набросились на мажоров. Парень с синей майкой на голове мастерски выполнил мельничный мах ногой, ударив ботинком точно в голову мажора с ножом. Выронив оружие, тот крутанулся юлой и повалился на землю. Второй, с белой майкой-«балаклавой», провел серию ударов в корпус и в голову крепкому с виду «фитилю». Тот, взвыв от боли, сложился пополам и, получив под ребра мощный удар ногой, беззвучно упал на траву.

В этот момент, немного опамятовавшись, на ноги снова вскочил главарек. Подняв свой нож, он разъяренным ящером накинулся на ближнего к нему парня с синей майкой. Однако тот проворно ушел от удара, нацеленного в шею, и, перехватив руку, резко присел, после чего, не теряя ни секунды, вместе с ней крутанулся на месте. У главарька что-то громко хрустнуло в плечевом суставе, и он, издав визгливый вскрик, забегал по поляне, держась за плечо.

Расходившись не на шутку, неизвестные начали безжалостно гвоздить мажоров кулаками, коленками, локтями. Это была уже даже не драка, а жестокая расправа. Все закончилось только тогда, когда все трое «крутяков» распластались на земле с отечными, разбитыми в кровь лицами. А неизвестные, достав из кабины «бэхи» бейсбольную биту, в довершение всего в течение пары минут превратили новенький лимузин в невзрачный хлам.

Девчонки, прижавшись друг к дружке, со страхом наблюдали за происходящим. Пока парень с синей майкой на голове крушил капот «бэхи», его напарник, обернувшись к ним, лаконично распорядился, указав взглядом на ту, что стояла, прикрываясь своей одеждой:

– Чего ждешь? Одевайся!

Ойкнув, девушка побежала за кусты, а незнакомец спросил у ее подружки:

– Вы откуда?

– Мы из Ельцовки, ездили в медучилище подавать документы. А эти напали на нас на автобусной остановке… – Она знобко передернула плечами. – А вы нас отпустите?

– Отпустим, отпустим… – устало отмахнулся парень и обернулся к своему приятелю, все еще молотящему по лимузину: – Ну что? Хорош с них, что ль? Поехали! Только биту не забудь протереть – отпечатки оставлять ни к чему.

Позвав девчонок, они направились к машине. Те, следуя за ними, ошарашенно воззрились на невесть откуда взявшихся еще двоих здоровенных мужиков и остановились, не зная, чего ждать от этих типов.

Снимая с головы майку и вновь натягивая ее на себя, Александр оглянулся и мотнул головой:

– Чего встали? Все нормально! Сейчас домой отвезем. Может быть, – взглянул он на Гурова, – вас я сейчас отвезу до Мокрова, а Колян пусть подбросит их до этой самой Ельцовки?

– Я и сам хотел это предложить… – кивнул Лев. – Эти трое как, им «Скорая» не понадобится?

– Обойдутся, – тоже сняв с головы майку, усмехнулся Двинцов. – Вон, уже ворочаться начали. Так, подруги! Садитесь в «пятерку», отвезу вас домой. Только, такой уговор: о том, что с вами сегодня случилось, – никому ни слова. Ни-ко-му! Даже под самым большим секретом. Даже родителям! Это не только для нашей, но и для вашей же безопасности. Если вас найдут, то… сегодняшнее покажется безобидной шуточкой. Это понятно?

– Тем более что в любом случае, – добавил Крячко, – очень скоро, как потерпевшим, вам придется рассказывать об этом следователям. Номера своих телефонов назовите-ка!

Те, усердно кивая, заверили в том, что сказанное уяснили в самой полной мере, и продиктовали телефонные номера. Вскоре обе легковушки выбрались с проселка на шоссе и помчались в разные стороны. Прибавляя газку, Ковалев расправил плечи и, привольно вздохнув, широко улыбнулся:

– Не знаю, кто как, а я чувствую себя чуть ли не именинником. Давно об этом мечтал… Ой, давно!

– Хм… – коротко хохотнул Крячко. – Ну а раньше-то что вам мешало отдубасить этих козлов?

– А хрен его знает! – бросив руль, развел руками Александр. – Скорее всего была полная безнадега, уже и не верилось, что хоть что-то можно переменить к лучшему. Я только сегодня, когда тех троих около кладбища взяли, сразу почувствовал, как внутри словно что-то щелкнуло, будто даже кровь по жилам по-другому побежала. Честно! Появилось ощущение, что мы не одни и что с этой мразью справиться можно. Нет, ну это – кайф! Теперь, даже если поймают и посадят, как-то уже и не боязно…

– Саша, будь сдержаннее! – понимающе усмехнувшись, порекомендовал Лев. – Ликование оставим на потом. Вид имей постный, унылый и забитый. Особенно когда заедешь к Ростошиным-старшим. Вдруг у них там засада? Мы сейчас выйдем у гостиницы, но будем на связи! В общем, как только поговоришь с Ростошиными, сразу же отзвонишься. Хорошо?

– Без вопросов, Лев Иванович…

Вскоре они уже были на подъезде к гостинице. Чтобы лишний раз не светить Александра, опера вышли в полукилометре от «Необъезженного мустанга», напоследок поручив ему взять отснятые сегодня материалы и отправить их в Москву на электронную почту информотдела Главка. Вырвав листок из блокнота, Гуров написал его адрес.

Солнце уже ушло за горизонт, в небе догорала вечерняя заря. Почуяв, что от меда в желудке осталось одно лишь воспоминание, Станислав объявил, что желает срочно перекусить. Впрочем, Гуров тоже был настроен на сытный ужин. Обсуждая на ходу сегодняшние события, опера пришли к общему выводу, что прошедший день оказался весьма результативен. Включая и акцию по «вразумлению» мажоров, проведенную силами их добровольных помощников. По мнению Льва, колотушки, полученные сынками главы, прокурора и кого-то из местных тузов, наверняка взбаламутят здешнее болото, вынудив «аристократию» предпринять какие-то ответные карательные шаги. При этом ими гарантированно будут допущены существенные ошибки, чем можно воспользоваться, чтобы взять всю здешнюю свистобратию в ежовые рукавицы.

Когда опера вошли во двор гостиницы, у Гурова в кармане запиликал сотовый. Это был Николай Двинцов.

– Лев Иванович! Есть суперская информация.

– Ну давай! Слушаю!

– Одна из наших «крестниц», ее Ларисой зовут, рассказала, что ее двоюродный брат этой весной устроился работать в местную полицию. Уверяет, что он пацан правильный, не урод, не сволочь. Даже вроде бы собирается подать рапорт на увольнение, потому что там у них творится черт знает что. А приняли его знаете почему? Он отбывал в колонии срок за «хулиганку». По дури залетел. Оказывается, в Мокрове принимают в полицию в основном тех, кто замаран судимостями. Я взял у Ларисы его координаты и сегодня же хочу с ним встретиться. Не будете возражать?

– Хм… – Лев на мгновение задумался. – В принципе было бы неплохо, правда при соблюдении некоторой конспирации. А под каким предлогом думаешь встретиться?

– Ну в общем… Если откровенно, то у нас с Ларисой как бы возникла взаимная симпатия – она и собой ничего, и характер очень даже нормальный. Классная девчонка! Вот… Я ей уже намекнул, что имею на нее самые серьезные виды. А с брательником встречусь, типа хочу познакомиться с будущей родней…

– Ну хорошо! Задумка неглупая… – одобрил Гуров. – Только ты уж смотри там, не проколись!

– Все будет хо-кей! – рассмеялся Двинцов. – Созвонимся!..

– Что там у него такое интересное? – спросил Станислав и, выслушав Льва, одобрительно мотнул головой: – Нормальный вариант! Похоже, за нас кто-то молится. Если у нас в местной ментовке появится свой человек, то выйти на Паука сможем в самом скором времени.

Они вошли в холл гостиницы и с порога увидели «пиратшу», которая, сидя за своим столом, смотрела телевизор. Обернувшись в их сторону, она с таинственным видом вышла из-за стойки и приблизилась к ним, явно желая что-то сообщить.

– Вы слышали? – приглушенным голосом спросила «пиратша». – Сегодня в городе обалденное ЧП! Короче, возле кладбища бесследно исчезли трое полицейских. Представляете? Поехали туда кого-то задерживать, и – как сквозь землю провалились. Машина стоит на дороге к кладбищу, а их самих нет! Ужас!

– Охренеть! – развел руками Стас. – У вас тут не скучно! А мы сегодня весь день на рыбалке… Так классно отдохнули!

– Я вижу, вы стали прямо неразлейвода… – Ольга подарила Крячко жизнерадостную улыбку. – А где же ваш улов, рыбаки?

– А на кой она, рыба эта?! Отдали парню, который нас возил, – вальяжно отмахнулся Стас. – На хрена бы она здесь была нужна? Вон сейчас возьмем себе в кафе какой-нибудь севрюги или камбалешки – и вкусно, и без костей…

Пройдя в обеденный зал, они сделали заказ и вдруг через окно увидели, как во двор лихо влетел полицейский «бобик». Двое полицейских – сержант и прапорщик – прошли к входу в гостиницу. Приятели переглянулись: это неспроста!

– Не из наших ли ребят кто-то погорел? – вполголоса спросил Станислав.

– Трудно сказать… Но эти двое явно кого-то ищут! – ответил Лев и выжидающе взглянул на входную дверь.

Потянулись мгновения ожидания. Вновь обернувшись к окну, он увидел еще одну машину, остановившуюся рядом с «бобиком». Из «четырнадцатой» с «люстрой» на крыше вышли еще двое полицейских – лейтенант и рядовой. А следом за ними из кабины выбрался… тот самый патлатый тип из поезда! На его голове была марлевая повязка, закрывающая темя.

– Ни хрена себе! – негромко произнес Лев, нащупывая за пазухой кобуру с пистолетом.

– Что такое? – насторожился Крячко, тоже сунув руку за пазуху.

– Вон еще двое прикатили, а с ними тот самый подручный киллера, который выпрыгивал из окна вагона. Я думал, он себе башку вдребезги разбил, а у него черепушка крепкой оказалась. Живой, сволочь! Так… Если они попытаются нас взять, будем действовать по обстоятельствам. Но не в самом крайнем варианте! – предвосхищая вопрос Стаса, упреждающе вскинул руку Гуров. – А пока на всякий случай давай пересядем так, чтобы спиной быть к двери.

– Ну давай… – ухмыльнулся Станислав.

Найдя подходящий повод – официантка что-то долго не несла заказ, – он отправился к стойке раздачи, а Лев тем временем пересел на соседнее место, чтобы быть к двери вполоборота. Вернувшись назад и раскрыв для блезира меню, сел вполоборота к двери и Крячко. В этот момент она приоткрылась, и кто-то заглянул в зал. Гуров как будто всей своей спиной почувствовал чужой, недобрый взгляд. Прошло несколько мгновений, после чего дверь снова захлопнулась. Еще через минуту, взглянув в окно, Лев увидел, как все прибывшие вышли из гостиницы и, рассевшись по машинам, отбыли.

– И что это было? – Стас вопросительно смотрел в окно.

– Я так понимаю, могут искать меня, – кивнув официантке, доставившей-таки заказ, невозмутимо ответил Лев, перейдя на шепот. – Но об этом – на улице. Жуй давай поживее!

Покончив с ужином, они отправились во двор. Выйдя в холл, опера увидели спешащую в их сторону Ольгу.

– Ой, что я сейчас узнала! Опять происшествие. Перед самым вечером сынка главы и его двоих дружков – все трое редкостные уроды! – кто-то до полусмерти избил в Терновой балке.

– Оля, а нас сейчас из посторонних никто не слышит? – тихо спросил Станислав.

– А, «прослушка», что ли? Здесь ее нет. Она и не во всех номерах есть. У вас, кстати, чисто.

– Оля, а кто друзья отпрыска главы? И за что их избили?

– Дружки – Роньке под стать! – ответила девушка с пренебрежительной миной на лице. – Один – сын прокурора Топоркина, оканчивает юридическую академию. Другой – сын нашего местного олигарха Юнохи. Этот тоже где-то учится в Москве, наподобие МГИМО. Говорят, что они какую-то девчонку повезли в балку, чтобы там с ней поразвлечься, а ее отец и братья их там застукали и так отдубасили! Всех троих уже отправили в реанимацию в Журавск. Эти, что сейчас приезжали, спрашивали, кто из постояльцев отсутствовал днем и перед вечером. Я сказала, что вы весь день были в своем номере.

– Ну надо же! – с деланым удивлением произнес Гуров. – Прямо как в детективном романе. Спасибо за поддержку!

– Оленька, я твой должник! – стукнув себя в грудь кулаком, признательно улыбнулся Станислав.

Опера вышли во двор, и Лев продолжил недосказанное за столом:

– Наверняка этот патлатый доложил своим хозяевам о том, что случилось в вагоне со Слонищевым. Кто я и куда именно направляюсь, он мог догадаться еще тогда. Не случайно же надумал спрыгнуть с поезда, хотя запросто мог свернуть себе шею… Впрочем, могу предположить, что меня он запомнил не очень, да и удар головой о железобетон памяти не прибавил. Поэтому и мечется сейчас, пытается вспомнить, но это ему не удается.

– Ну дай-то боже нашему теляти волка споймати… Что теперь думаешь делать? – прищурился Станислав.

– Что… – пожал плечами Лев. – Похоже, события стали развиваться гораздо быстрее, чем я предполагал. Хотя, по совести сказать, мы сами их и ускорили. Поэтому нужно ускорить и выполнение наших планов. Думаю, взять Шаминского нужно будет сегодня ночью.

– Но-о-чью?! – Крячко потер переносицу. – А подготовиться успеем? Это ведь серьезная операция. Вдруг нарвемся на вооруженное сопротивление? Случись жертвы – головы нам не сносить. Тогда и Петро не поможет.

– Есть другие предложения?

– С Петром не мешало бы посоветоваться… Хотя о том, что он скажет, можно догадаться заранее. Но если ты решил взять Шаминского сегодня, то тогда надо бы начинать подготовку прямо сейчас, не мешкая.

– Вот этим я и предполагаю заняться… – сказал Лев, энергично размяв кисти рук. – Что-то Саша не звонит. Да и от Николая никаких известий.

– Позвони им сам… – обронил Крячко, думая о чем-то другом.

Гуров, достав телефон, начал набирать номер Ковалева, однако в этот момент гаджет в руке завибрировал, издав пиликанье сигнала вызова. Звонил Александр:

– Лев Иванович, я возле дома Ростошиных. У калитки стоит машина ППС. Уже с полчаса жду, но никто не выходит. Что посоветуете?

– Лучше подожди еще. Уедут – тогда зайдешь. Пока что тебе светиться ни к чему, – ответил Лев и набрал номер Николая: – Что там у тебя?

– Да вот, сейчас общаемся с Максимом Новиковым, братом Ларисы. Он хотел бы с вами встретиться. Но сегодня не может – есть неотложные дела. Вам завтра когда и где было бы удобнее?

– Можно там же, где мы были днем – рядом с гостиницей за кленами. А время… Ну пусть назначит сам. Кстати, спроси-ка у него, где в данный момент может находиться Шаминский?

Некоторое время до Гурова доносились отзвуки голосов, после чего Двинцов сообщил:

– Перед вечером куда-то смылся вместе с Хлямпиковым. Максим считает, что они могли поехать в областную больничку, к этим «козленышам». Так-то обычно они к Кишке на его загородную фазенду таскаются. Там они кутят и кувыркаются с телками.

– Ну тогда до завтра. Спокойной ночи!

– Что там, что там? – нетерпеливо спросил Станислав. Узнав о том, что Шаминского в пределах Мокрова нет, он флегматично усмехнулся. – Ну, значит, не судьба… Пусть пока поживет. Что теперь, отменяем операцию?

– Отменяем… – сокрушенно вздохнул Лев. – Ну, раз такое дело – отбой! Тогда надо хотя бы выспаться, чтобы завтра быть в форме.

Они вернулись в гостиницу и в холле сразу же увидели Ольгу, которая щеткой на длинной ручке подметала у порога.

– Знакомая только что позвонила! – с таинственным видом сообщила она. – Говорит, полиция мечется по всему городу, лютуют, прямо как гестапо.

– Долютуются! – нахмурился Лев. – Всем за все воздастся. Ладно, пойду спать.

– Ну, а мне спать совсем не хочется. Пойду кофейку сейчас выпью, за жизнь с кем-нибудь побеседуем… – многозначительно произнес Крячко.

«Пиратша» на это замечание благосклонно отреагировала своей жизнерадостной золотозубой улыбкой.

Глава 6

Гуров проснулся, когда солнце уже поднялось и с улицы через открытое окно доносился жизнерадостный птичий гвалт. На койке у стены напротив во всю мочь храпел Станислав. Пришел он где-то во втором часу ночи. Лев, может быть, об этом и не узнал, если бы Крячко, вернувшись в номер, не споткнулся. Потеряв равновесие, он со стуком налетел на стол. На мгновение открыв глаза, Гуров «на автопилоте» отметил: «Набеседовался…» – и, прикинув, что подъем еще не скоро, снова уснул.

После пробежки и холодного душа он позавтракал и вернулся в номер, обдумывая планы на сегодня. Вчера, поздно вечером, ему снова позвонил Александр. Голос его звучал встревоженно:

– Лев Иванович, был я у Ростошиных. Дома батя и мать Володькины и сестренка младшая. Рассказал им про Володьку, хоть немного успокоились. Но эти хмыри, что к ним приезжали из «ментовки», часа два допытывались, где он может быть. Всю родню переписали, даже дальнюю. Сейчас по всему городу и селам рыскают, шастают и по троюродным, и по семиюродным. Володькиным родителям поставили ультиматум: если завтра днем он добровольно не сдастся в полицию, их всех троих «заметут» по статье о наркоторговле и будут держать в подвале как заложников. Вот такая хрень с морковенью…

– Что-то есть еще? – уловив в голосе Ковалева какую-то недоговоренность, уточнил Гуров.

– Ну да, есть… – Александр шумно вздохнул. – Менты сегодня в ночь совсем озверели. Мало того что тех троих найти им не удалось, так еще и этих мажоров мы отхреначили. Хватают парней всех подряд, кому от двадцати до тридцати. И холостых, и даже семейных. Если нет подтвержденного алиби на момент, когда пропали менты и когда были побиты мажоры, кидают в подвал и там молотят почем зря. Я сам еле ушел. Когда уже подъезжал к дому, меня двое гаишников остановили. Пришлось сунуть им «косарь», чтобы отвязались.

– Те, с кем ты общался по поводу этой облавы, в прокуратуру обращались? – спросил Лев.

– Лев Иванович! Да прокурорские, говорят, сейчас тоже в ментовке и тоже допрашивают людей гестаповскими методами. Я же говорю: беспредел начался полнейший. Тут уже ребята начали сбиваться в команды, уже ходят разговоры, чтобы закидать бутылками и сжечь прокуратуру, ментовку и администрацию. Народ уже на пределе!

– А вот этого, Саша, допускать нельзя! Передай своим ребятам, чтобы не вздумали ерундить с поджогами. За это статьи могут быть очень серьезные! Обзвони и скажи, что очень скоро вся эта шваль будет на нарах. И еще… Чем что-то там сжигать, лучше пусть задержанным организуют алиби. Ну, мозги пусть напрягут, как это делать! Что касается Ростошиных… А они не согласились бы ближайшие сутки провести вне дома? Например, у кого-нибудь из знакомых? Или, может, у тебя родня есть где-нибудь неподалеку? Я готов оплатить их пребывание и все возможные риски. Больше чем сутки им прятаться не потребуется – это я обещаю.

Воспрянув духом, Александр обрадованно откликнулся:

– Лев Иванович, есть нормальный вариант! Неподалеку от Ростошиных живет моя родная тетка. Дом большой, живут с дядькой одни – дети разъехались. И, самое главное, с Ростошиными знакомы. Все будет нормально! Я поехал организовывать. Кстати, насчет алиби – идея отличная! Сделаем!

Вспоминая вчерашнее, Гуров подумал, что надо бы созвониться с Александром, узнать, все ли у него получилось. Вдруг Ростошины не пожелали прятаться у соседей? Вот это было бы самое хреновое… Размышления Гурова прервало громкое сопение Стаса, который заворочался под простыней и, удивленно воззрившись в его сторону, хрипловато спросил:

– А… Что… Уже утро? Е-мое! Уже восьмой час! – всполошился он, глянув на большие настенные часы.

– Да, Стасушка, да… – иронично рассмеялся Гуров. – Кто раньше ложится, тот раньше и встает. А ты лег уже под утро. Надо понимать, ночь выдалась такая бурная, что ты и про время забыл?

– Без комментариев! – поднявшись с постели и направляясь умываться, громко зевнул Крячко. – И вообще должен бы помнить, что об этом сказал классик: счастливые часов не наблюдают!

В этот момент у Льва зазвонил телефон. Это был Александр, который сообщил, что операция по перемещению семьи Ростошиных на квартиру к его родственникам прошла успешно. Он недавно был у их дома и наблюдал, как зло матерились двое полицейских, обнаружив исчезновение родителей и сестры Володи. Впрочем, несмотря на свою бурную реакцию, «стражи правопорядка» каких-то иных, излишне радикальных действий предпринимать не решились.

– И знаете почему? – смеясь, спросил Ковалев. – Так-то я ваши слова о нежелательности «фейерверков» всем, кого знаю, передал. Но знаю-то я не всех! Какая-то команда в этом направлении вчера и сработала: «коктейлем Молотова» сожгли машину одного старлея, прямо перед его домом, а он у нас тут славится как конченый отморозок и садист. Он всех, кто бы ни попал в КПЗ, первым делом кидается бить. А уже потом разбирается – стоило ли? Он и вчера больше всех усердствовал – лупцевал всех задержанных почем зря.

– А как его зовут? – спросил Гуров.

– Тополь. Олег Тополь. Он из приезжих, лет шесть здесь живет. Но кликуху ему дали сразу же, как только появился, – Питбуль. Он и в самом деле настоящий питбуль – любому глотку готов перегрызть. И вот бьет он задержанного, а тут ему сообщают, что горит его машина. Он все бросил – и бегом домой. А там такое!.. Если бы машина стояла к дому хоть на метр ближе – он бы тоже полыхнул ярким пламенем. Так Питбуль после этого на работу больше не вернулся, да и остальные менты хвосты сразу же поджали и руки уже не смели распускать.

Говоря о своих текущих делах, Александр пояснил, что сейчас занимается кое-каким техуходом своей «тачки» – доливает масло и «тормозуху», проверяет колодки и так далее. Но через полчаса-час машина будет «в полной боевой».

Когда Крячко покончил с утренними процедурами и завтраком, приятели снова решили обсудить во дворе итоги дня минувшего и планы на день предстоящий. Заступивший на дежурство «ковбой», похохатывая, поведал о вчерашних событиях в городе. Как оказалось, сгорела еще одна машина – зама прокурора. Тот вчера собственноручно наряду с Питбулем и прочими выбивал из задержанных нужные показания. Когда загорелась его новенькая «бэха» за два миллиона, он только что не рвал волосы на голове и не бился ею о стены.

Отреагировав на эти новости в нейтральном ключе (уж не специально ли «закидывает удочку» гостиничный «ковбой»?), опера вышли во двор, где смогли говорить, не опасаясь посторонних ушей. Если вчерашний день выдался для них вполне удачным, давшим им неплохой задел на перспективу, то перспективы на сегодня смотрелись весьма и весьма бледно. Не просматривалось, по сути, никаких вариантов в продвижении к их главной цели.

– Ну, чего уж пытаться прыгнуть выше головы? – прохаживаясь взад-вперед, философски изрек Станислав. – Хрен с ним! Что получится, то и получится. Мы с тобой на нелегальном положении, поэтому наши возможности сужены до мизера. Если разобраться, то мы вчера одним днем отработали за два. А сегодня у нас вынужденный штиль… Что поделаешь? Кстати! У тебя, кажется, на утро намечена встреча с новым знакомым Николая?

– Вот с минуты на минуту жду звонка… – ответил Лев.

Они сели на лавочку, обсуждая перспективы появления Шаминского в Мокрове и как им быть, если он вдруг не приедет. Перебив тираду Стаса, рассуждавшего о возможности задержания зама Шаминского Пехова, зазвонил сотовый Гурова.

– Лев Иванович, доброе утро! – Голос Двинцова был бодр и свеж, как только что сорванный с грядки молодой хрустящий огурчик. – Ну что, мы с Максом выезжаем?

– Да, подъезжайте! Мы вас ждем…

Максим оказался рослым крепышом с сильными, мускулистыми руками. Лишь взглянув на него, Лев сразу понял: этому доверять можно. Показав свое удостоверение, он поинтересовался, умеет ли тот хранить секреты. Новиков заверил, что излишней болтливостью не страдает, и поведал о своей работе в здешнем РОВД. Досадливо вздыхая, он сравнил райотдел с воровской «малиной», где все решается «по понятиям» главным «паханом» Шаминским и его замами.

– Зона, где я чалился три года, – прямо институт благородных девиц в сравнении с нашей шарашкой, – саркастично усмехнулся Максим.

На вопрос Льва о том, по каким причинам Новиков попал в заключение, тот рассказал, что «погорел» из-за оплеухи сынку председателя областного избиркома. Как-то шел по Журавску и увидел наезд «крузака» на пожилую женщину. Та переходила улицу по пешеходному переходу, а мажор летел, словно полоумный, на своей иноземной жестянке. Так-то он затормозил, но бампером все же достаточно сильно ударил женщину, и она, вскрикнув, упала, после чего подняться уже не смогла.

Вместо того чтобы ей хоть как-то помочь, чиновный отпрыск, выскочив из кабины, пнул ее ногой и заорал, чтобы «старая кляча» немедленно убиралась с дороги. Максима, ставшего свидетелем этой сцены, поведение зарвавшегося хлыща возмутило до предела, и он, подбежав к подонку, с размаху дал ему по физиономии.

Тот, заверещав, повалился навзничь, а Новиков помог женщине подняться на ноги и дойти до тротуара. В тот момент он даже предположить не мог, чем все это для него закончится. Но через пару дней к нему на съемную квартиру – он в это время работал охранником в большом супермаркете – нагрянул наряд полиции. Не предъявив никаких обвинений, Максима заковали в наручники и отправили в обезьянник. И лишь там он узнал, кому именно «вставил ума». Понимая, что ему собираются «отмотать» нехилый срок, он потребовал найти ту женщину, которую сбил «крузак». Но над ним только посмеялись – кому это, на хрен, нужно?

Следователь с самого начала стал искать в действиях Новикова злой умысел, нацеленный на то, чтобы «без малейшего на то повода» причинить «тяжкий вред здоровью родственника руководителя областного уровня». Кроме того, «в нагрузку» к уже инкриминированному «избиению» Новикову стали втюхивать два мелких грабежа. Его попытки отбиться от этих «довесков» были подавлены обещанием повесить на него крупный грабеж с нанесением тяжких телесных, повлекших смерть потерпевшего.

На суде «потерпевший» врал нагло и беспардонно. По его словам, он остановился перед пешеходным переходом, чтобы пропустить пожилую женщину. В этот момент к его машине подбежал обвиняемый и стал угрожать расправой. «Потерпевший» вышел из машины, чтобы выяснить, в чем дело, но получил удар кулаком в лицо, из-за чего упал, получив сотрясение мозга.

Требование адвоката Новикова предъявить записи камер видеонаблюдения, каковые могли иметься на ближайших зданиях, было выполнено – нашлась такая камера. Однако обнаружилось, что у электроники загадочным образом в тот день произошел сбой, и съемка прервалась в тот самый момент, когда «крузак» был на подъезде к пешеходному переходу. Зато объектив камеры в полной мере зафиксировал лицо Максима, что и позволило полиции найти его в считаные дни.

Суд по совокупности вынес приговор: три года ИТК строгого режима. Впрочем, адвокату удалось добиться пересмотра дела, и режим сменили на общий. Вернувшись из заключения, Новиков первым делом решил найти того хлюста и в тихом месте, без свидетелей отделать его «под хохлому». Но оказалось, с мажором уже свела счеты сама судьба: год назад он влетел в серьезное ДТП и теперь с переломом позвоночника мог перемещаться только на инвалидной коляске.

Поскольку после отсидки с трудоустройством возникли немалые проблемы, Максим уже собирался уехать в другой регион, но однажды случайно встретил на автовокзале Мокрова своего знакомого «однозончанина», который «откинулся» на полгода раньше него. К крайнему удивлению Новикова, тот был в полицейской форме, что по зэковским понятиям воспринималось как «западло». Но «однозончанин» пояснил, что по нынешним понятиям ничего зазорного в этом нет.

– Давай к нам! – предложил он Максиму. – У нас тут своя система, свои законы. Мы только форму носим, а на деле жизнеха – блатнючая, в натуре, зашибись: «бабло», водяра, бабы – все наше.

И Новиков устроился в полицию, которая изнутри на полицию была совсем не похожа. Райотдел и в самом деле больше напоминал одновременно и воровскую «малину», и бандитский притон. При внешнем соблюдении всех положенных формальностей внутренне это была хитрая шарашка, обслуживающая интересы местного олигархата и криминалитета. Обращения местных граждан по тем или иным вопросам, как правило, игнорировались. А жаловаться куда-то выше было делом бесполезным. Все жалобы возвращались сюда же, в Мокров.

Как Максим смог догадаться, с первых же шагов за ним велось пристальное наблюдение. К решению немалого числа вопросов его не подпускали и близко. Это означало, что он имеет минимальную степень посвящения в реалии райотдела. Но по прошествии времени кто-то решил задействовать его «по крупняку». Не так давно тот же «однозончанин» сообщил ему, что им обоим предстоит поучаствовать в некоем мероприятии.

– Короче, Макс, одного слишком уж понтового фраерка надо будет угомонить, – вполголоса пояснил он. – Ты как, в случае чего не струсишь?

Сразу же поняв, о чем идет речь, Новиков испытал некоторый ступор: ему, по сути дела, открытым текстом было предложено поучаствовать в заказном убийстве. Он сказал, что чувствует себя неважно, и «кореш» тут же «отыграл» назад, с натянутым смехом пояснив, что это была шутка. С этого момента Максим потерял всякий покой. Экзамен на право быть членом этой банды оборотней он провалил, и теперь под большим вопросом, как его жизнь сложится дальше.

– А тот кореш, что позвал тебя на «дело», он сейчас где? – поинтересовался Гуров.

– На кладбище… – с долей сарказма пояснил Новиков. – Когда я услышал про ДТП, где сразу четверо погибли, а пятый, гражданский, оказался в реанимации, то сразу же понял, что меня «подписывали» на убийство Андрея Самойлова. Слава богу, удалось отвертеться от такого «счастья». Если бы поехал, то выбор был бы один: или самому стать убийцей, или быть убитым вместе с тем, кого заказали.

– Максим, а ты не в курсе, кто он такой, этот патлатый, с противной такой, шакальей мордой? – пренебрежительно поморщившись, поинтересовался Станислав.

– А-а-а… – понимающе кивнул Новиков. – Леник Гаражов по кличке Пупс. Главная «шестерка» Шаминского по всяким «нестандартным» делам. Ну там проконтролировать поступление откатов, привезти к нему на дачу девочек из борделя, подслушать, что трендят подчиненные… Киллеров контролирует, чтобы не надумали имитировать выполнение заказа, а делали все, как приказано, – буква в букву. Как я теперь понимаю, он со Слонищевым был откомандирован в Москву, чтобы убрать Людмилу Самойлову… Но назад почему-то приехал один. У Шаминского, говорят, была истерика.

– Этот Слонищев ему так дорог? – хмыкнул Станислав.

– Не столько дорог, сколько боится, что, если тот попадется в руки честных оперов и развяжет язык, пожизненное ему обеспечено. Если только вообще доживет до суда.

– Ему это может обеспечить Паук?

– Ну а кто же еще? Он тут всевластный хозяин. И Шаминский, и Хлямпиков у него на побегушках. Хотя, я слышал, даже они реально не знают, кто он такой. Ну, в смысле, может, и видели, но контачат с ним только по телефону.

– Хреново! – На лице Гурова отразилось крайнее недоумение. – Если это так, то-о… Постой! А эта информация реально достоверна?

– Скорее всего да… – Новиков, наморщив лоб, изобразил руками какой-то неопределенный жест. – Видите ли, как-то раз я проходил мимо кабинета Шаминского и через приоткрытую дверь случайно услышал его перебранку с подполковником Пеховым…

Смысл услышанного Максимом был в том, что Шаминскому что-то срочно требовалось согласовать с боссом – как они именуют Паука, но тот почему-то не выходил на связь, из-за чего Шаминский кипятился и орал на весь кабинет: «Ну и как его нам найти? Что за херня? Как до него дозвониться?!» Зам, тоже выражая недоумение и недовольство, посоветовал: «Созвонись с Пашкой, может, он в курсах?» Как можно было догадаться, речь шла о Хлямпикове. Шаминский, зло фыркая и матерясь, выпалил: «Да он тоже ни черта ничего не знает! Уже созванивался!»

– Дело дрянь! – заключил Лев с нотками досады в голосе. – Очень скверно! Значит, я так понял, этот Паук в некотором смысле – человек-невидимка? Он как бы есть, и… его как бы нет вообще.

– Получается так… – согласился Новиков. – О нем у нас если и упоминают, то только шепотком. Рассказывают вообще хрен знает что. Например, про его парализующий взгляд.

– Ну про это мы уже слышали… Только вот насколько эту байку можно считать правдоподобной? – вставил Крячко.

– Скажу честно, – ответил Максим, – с ним не сталкивался и на себе этого не испытывал. А вот капитан Ляканов… Ну один из тех четверых, что погибли в ДТП с Самойловым, лично мне рассказывал, что однажды сталкивался с Пауком почти вплотную. И тот на него только глянул, он сразу же будто окаменел. Отходил потом минут десять.

– А вот об этом – максимально подробно! – попросил Лев.

Новиков, напряженно наморщив лоб, пояснил, что, в общем-то, каких-то характерных деталей он не знает. Разговор с капитаном Лякановым состоялся месяца два назад в дежурке. Тот был дежурным по РОВД, а Максим – его помощником. Как-то так, от скуки, и завязался разговор, в ходе которого и был упомянут Паук.

– По рации сообщили, что на пересечении улиц Советской и Марксистской – это почти в центре – столкнулись «копейка» с «Фольксвагеном». «Фолькс» выскочил со второстепенной и влепился в водительскую дверь «копейки», из-за чего у водилы оказалась сломана левая рука. Вот… Ляканов, как это услышал, сразу же ржать начал. Мол, этот перекресток у наших гаишников уже давно считается местным «бермудским треугольником». Ну и рассказал, что сам он там однажды чуть не протаранил какой-то навороченный «Порше».

По словам Ляканова, в тот день был он трезвым и, проезжая на своем «Рено» по Советской, скорость превысил всего раза в полтора. Едва приблизился к Марксистской, как на перекресток вылетел тот самый «Порше» с тонированными стеклами. Столкновение с ним казалось неизбежным. И тут, почти одновременно с «Порше», с другой стороны на перекресток вылетела «четверка». Ляканов лишь в последнюю секунду успел вывернуть руль и погасить скорость, врезавшись в «жигуленок». Столкнувшиеся машины юзом развернулись, и перекресток оказался заблокированным.

Донельзя злой на «фраера дешевого», который спровоцировал ДТП, Ляканов выскочил из машины и ринулся к «Порше», намереваясь сказать его хозяину все, что о нем думает. И в тот самый момент, когда он начал свой спич, стекло задней дверцы неожиданно опустилось на ширину ладони, и на него через эту щель взглянул какой-то странный тип. У Ляканова мгновенно одеревенел язык, перестали слушаться руки и ноги. Он с трудом отпрянул назад и мог лишь наблюдать, как «сарай на колесах», едва развернувшись на образовавшемся пятачке, быстро покатил прочь.

– Ну а с чего он взял, что именно тот тип и был Пауком? – недоверчиво хмыкнул Стас.

– На следующий день его к себе вызвал Шаминский и «вставил ума» по полной. Даже предупредил: если что-то подобное повторится, он его собственноручно пристрелит. Вот тогда Ляканов и сообразил, с кем его там свела судьба. В принципе это все, добавить больше уже нечего… – Максим виновато вздохнул.

– Ну не так уж этого и мало… – задумчиво покачал головой Гуров. – Теперь мы знаем, что ездит Паук на «Порше», что он в Мокрове появляется, а это означает, что он может постоянно обитать в пределах этого региона. Вопрос – где конкретно? Понятное дело, искать его в какой-нибудь деревне Петуховке было бы глупо. А вот в каком-то элитном поселке для местной «аристократии» – вполне реально. Нужно прозондировать все окрестные «долины нищих», «воруй-города», «санта-барбары» и прочие территории обитания толстосумов. Тебе они знакомы? – вопросительно взглянул он на Максима.

– По нашему «кусту» – знаю все наизусть! – уверенно подтвердил тот. – Ща перечислю! Значит, между Мокровом и Журавском есть такой коттеджный поселок Ярское. Там в основном селятся богатые коммерсанты и криминальные авторитеты. У самого Журавска – Розищи, крутейший коттеджный поселок, где обитают все областные шишки, в том числе и ментовские, есть немало банкиров. Кстати, там же и загородный дом Хлямпикова. А еще в степи, на Чугуновке – это приток Журавы, – имеется территория, которую местные охотники называют Семибугорьем. Лет пять назад ее захапала какая-то крупная коммерческая структура, обнесла бетонной стеной и начала там коттеджное строительство.

– А кто именно заправляет делами в Семибугорье – ты не в курсе? – уточнил Крячко.

– Нет! Не удивлюсь, если этого и наши местные шишки не знают. Там вообще непонятно, кто главный заказчик. Наше районное общество охотников попробовало было сунуться, чтобы выяснить – это же их угодья, но сразу нарвалось на автоматчиков в камуфляже. Те популярно объяснили, что про эту территорию им лучше забыть для их же собственного блага. Это все, что я знаю. Как к ним подступиться – тоже не в курсе.

– Ничего, это уже интересно! – Лев удовлетворенно хмыкнул. – Вот тут-то, я чувствую, собака и зарыта! Любой ценой нам нужно найти информацию о Семибугорье. Коля, а у тебя там случайно знакомых нет? Ну, например, из числа тех, кто там трудоустроен? – обернулся он к Двинцову.

– Нет, Лев Иванович, там нет, – огорченно развел тот руками. – Вот в Ярском и Розищах – водятся.

– Ну и это вариант! – обрадовался Стас. – Думаю, узнать от них хоть что-то существенное шанс в любом случае есть. Контакты-то с ними у тебя надежные?

– Да дело в том, что контакты-то хреновые. В Ярском у одного «туза» горничной работает моя бывшая невеста. Но к ней идти, сами понимаете, не комильфо… Тем более что у меня сейчас закрутилось с Ларисой. Так что этот вариант отпадает наглухо. А в Розищах… Ну там ситуация получше. Там охранником работает мой троюродный брат. Правда, мы с ним, по сути, почти не общались, виделись всего раза два, но попробовать можно. Например, съездить сегодня к нему, типа того: не поможет ли устроиться в их шарашку?

– Дельная мысль! – одобрил Гуров. – Сегодня же и займись.

– А тебе, Максим, как говорили раньше, особое «комсомольское поручение»! – испытующе взглянул на Новикова Станислав. – Сможешь в течение дня выяснить, вернулся ли из Журавска Шаминский и останется ли он здесь ночевать сегодня?

Новиков на это оптимистично улыбнулся и пообещал:

– Постараюсь! Хотите с ним встретиться?

– Нет, мы предполагаем негласно его задержать, чтобы допросить и отправить в Москву, – пояснил Лев. – Хотели эту операцию провести минувшей ночью, но его в Мокрове не было, и пришлось отложить. Конечно, есть серьезные сомнения, стоит ли прежде времени баламутить здешний гадючник? Вдруг спугнем Паука? Но иного выхода у нас нет. Так что ждем твоего звонка.

– Да, и еще! – что-то припомнив, спохватился Крячко. – Нам о Шаминском нужна полная информации. Скажем, где живет, во сколько выезжает из дому, на чем, есть ли с ним какое-то сопровождение, и так далее. Есть ли у него дача, как часто и когда он там бывает… Понимаешь, да? – вопросительно взглянул он на Максима.

– Понимаю… – лаконично кивнул он в ответ. – Это все могу рассказать вам прямо сейчас. Я как-то подменял его постоянного водителя, Знобцова Романа, так что мне многое известно. Значит, Шаминский проживает в двух кварталах от РОВД, на улице Фрунзе, дом десять. У него двухэтажный коттедж, очень приметный ярко-зеленый забор из металлопрофиля. Он ездит на работу на черной служебной «бэхе», а последний месяц его постоянно сопровождает еще и «бобик» с двумя-тремя автоматчиками в салоне.

– Ого! Как он печется о собственной безопасности! – иронично хохотнул Стас. – Разве на него кто-то уже пытался нападать?

– По-моему, он здесь в положении «неуловимого Джо», которого никто не ловит… – поморщился Максим. – Правда, он с некоторых пор отчего-то стал очень нервным и подозрительным. Говорят, у него в кабинете под столом постоянно лежит пистолет, снятый с предохранителя. Он сейчас и на дачу в Сахаровку стал ездить намного реже. То, бывало, раза по три на неделе с телками туда мотался, а сейчас – пару раз в месяц…

Глава 7

Возвращаясь в гостиницу, опера обсуждали возможные варианты своих дальнейших действий. Стас, кипя жаждой деятельности, был готов хоть сейчас идти задерживать Шаминского или даже Хлямпикова. Он был твердо уверен в том, что тутошний начальник РОВД ну никак не может не знать Паука лично. Однако Гуров не менее твердо был уверен, что в таком непростом деле нужно подготовиться как можно тщательнее, поскольку и небрежность, и неоправданная спешка могут привести к провалу.

Когда приятели были уже в гостиничном дворе, в кармане Гурова зазвонил телефон, издавая мотивчик про строгого капрала.

– Петру-у-ха! – с долей снисходительности определил Станислав.

Орлов был сдержан и суховат. Он поинтересовался их текущими делами и планами на сегодня. Известие о том, что Шаминского минувшей ночью опера брать не стали, его как будто даже обрадовало.

– Может, найдете другие варианты без излишнего экстремизма? – проронил он.

Говоря о присланных в Главк видеозаписях, которые были сделаны на похоронах Людмилы Самойловой, Орлов сообщил, что информационщики выявили троих соглядатаев, которые по базам данных проходят как уголовники со стажем. Он назвал их личные данные и статьи, по которым эти трое отбывали сроки.

– Вот это очень даже кстати! Если с Шаминским опять ничего не получится, будем брать их… – прокомментировал Лев.

– Да, кстати! – неожиданно спохватился генерал. – Со Смольновым все в порядке. Он уже в Москве, в Центральном госпитале. Думаю съездить к нему – может, что вспомнит? Но врачи пока никого к нему не пускают… – Дав еще несколько общих напутствий, он пожелал приятелям удачи и отключился.

– Ишь ты – «без экстремизма»! – выслушав Гурова, язвительно хохотнул Станислав. – И без того игра в «кошки-мышки» с мокровской отморозью затянулась. Пора переходить к другим методам. Только к каким?

– Ну «игры» нам предстоят куда более серьезные. Мне, например, больше импонируют «казаки-разбойники» с крупными задержаниями, – парировал Лев.

– О-о, это бы неплохо! Я только «за»! Но что, если Шаминский снова вдруг не появится? За неимением лучшего сцапаем тех троих соглядатаев? Считаешь, это нам что-то даст?

– Думаю, даст… – задумчиво кивнул Гуров. – В любом случае мы будем действовать! Есть немало задумок, как вынудить эту шваль играть по нашим правилам. Впрочем, что заранее гадать на бобах и кофейной гуще? Дождемся вечера – там будет видно.

– Ну и замечательно! – просиял оптимистичной улыбкой Стас. – Надо понимать, ночь у нас выдастся бессонной, а на данный момент дел не предвидится никаких. Верно? Поэтому пойду-ка я всхрапну еще пару-тройку часов. Как на это смотришь?

– Позитивно! – рассмеялся Лев. – И знаешь, почему? Оля утром смену сдала Гешке, так что шансы отоспаться у тебя теперь будут.

– Да ну тебя! – отмахнулся Крячко, направляясь к входным дверям.

Гуров же решил немного прогуляться по окрестностям и двинулся к воротам, но вдруг резко остановился и посмотрел, ощутив непонятное беспокойство, вслед Стасу, который в этот момент входил в вестибюль. Он сразу обратил внимание на белую «десятку», стоящую прямо напротив входа в гостиницу. Это ему показалось странным. Гостиничные постояльцы свои машины здесь не ставят – их паркуют чуть поодаль, на специальной площадке с разметкой. Тогда чья эта машина? Когда они со Стасом шли к кленам, чтобы там встретиться с Новиковым, ее здесь не было! Странно…

В этот миг со стороны холла гостиницы до его слуха донесся какой-то непонятный шум. В два прыжка достигнув вестибюля, Лев резким ударом плеча распахнул дверь и ворвался в помещение. Его взгляд тут же выхватил Стаса, лежащего ничком на полу, и двоих верзил в каком-то непонятном камуфляже, которые пытались выкрутить ему руки за спину. Третий, судя по всему, старший в этой компании, стоя спиной к двери, в вытянутой правой руке держал пистолет, нацеленный в спину Крячко.

Он успел отреагировать на появление Гурова и обернуться в его сторону. А вот отреагировать еще и на жестокий удар ногой в челюсть ему уже не удалось. Издав короткий вскрик, неизвестный выронил пистолет и тяжелым мешком плюхнулся на пол.

– Не двигаться! Стреляю без предупреждения! – негромко, но внушительно проговорил Лев, быстро подобрав с пола оружие. – Эй, вы двое, а ну-ка, руки ему отпустили!

«Ломовики» неохотно выпустили запястья Станислава и, недоуменно косясь в сторону Гурова, молча выпрямились. Крячко с проворством кошки вскочил на ноги и, схватив этих двоих за грудки, резким рывком столкнул их лбами. Охнув и схватившись за голову, мужики плюхнулись на пол.

– Ты глянь-ка! Они нас тут караулили, эти суки! – свирепо прорычал Стас, забирая у неизвестных висевшие у них на поясе наручники и сковывая их меж собой. – Я зашел, а они меня электрошокером ширнули. Вы кто такие, уроды?!

– Мы – члены СНД, – испуганно проблеял один из верзил с бегающим взглядом – Это – специальная народная дружина «Мокровичи» по защите правопорядка в городе. В рамках плана «Маяк-один» мы пришли задержать двух подозрительных приезжих, которые поселились в этой гостинице. Граждане, предупреждаю вас об уголовной ответственности за оказание сопротивления общественникам!

– Как ты сказал? СНД? А это ты видел? – Крячко поднес к его носу здоровенную фигу. – Кого ты тут пугаешь, козявка?! На кого наезжаешь, засранец?! Мы – бизнесмены, у которых «крыша» – выше всякой вашей занюханной «крыши»! Кстати, законы мы знаем. Ну-ка, проясни, это где, в каких российских законах есть хотя бы упоминание про ваше дебильное СНД? Эй ты! Чего молчишь? – толкнул он ногой под бок попытавшегося подняться старшего «дружинника».

Тот, с трудом двигая нижней челюстью, все же выдавил, что положение о создании СНД узаконено районным депутатским собранием. А решение задержать двоих подозрительных граждан вчера вечером было принято на заседании штаба СНД.

– На основании чего? – сурово поинтересовался Лев, пристально глядя на старшего. – Вам кто-то отдал распоряжение или сами от «большого ума» надумали?

– Наш председатель СНД вчера увидел вас здесь, и вы показались ему подозрительными. Поэтому было решено вас проверить… – с трудом прошамкал тот.

– А председателя зовут Леонид Гаражов? – утвердительно спросил Гуров.

– Д-да-а… А вы откуда знаете? – опешил старший «дружинник».

– Грош цена мне была бы как бизнесмену, если бы я не имел своих источников информации! – со снисходительностью в голосе пояснил Лев, продолжая разыгрывать из себя «делового». – Так вот, господа «дружинники». Поскольку ваш статус никак не определен федеральным законодательством, имею все основания считать вас бандой мошенников и вымогателей. А потому объявляю вас задержанными до передачи в руки полиции. Чем сейчас и займемся.

В этот момент дверь кафе приоткрылась, из-за нее выглянули двое мужчин, которые, увидев происходящее в холле, испуганно шмыгнули назад.

– Лева, до прибытия полиции их надо бы куда-то убрать, чтобы не устраивать ненужных кривотолков и суматохи… – Стас озабоченно огляделся и добавил: – Хорошо, такая пауза выдалась, что в холле ни одного постороннего рыла не нарисовалось.

– Давай отведем их в наш номер… – предложил Гуров. – Живо встали и пошли! Там продолжим наше общение. Кстати, Геша, звонить по поводу этого небольшого инцидента никуда не надо. «Крыша» фирмы «Полюс-Максимум» – Главное федеральное управление угрозыска. Ясно? С ним, сам понимаешь, шутки плохи! – внушительно уведомил он «ковбоя», который с разинутым ртом наблюдал за происходящим.

Сопровождаемые операми, задержанные уныло проследовали в гостиничный номер.

– Ты тут за ними присмотри, а я пойду посоветуюсь с «крышей», как нам с ними поступить, – выходя в холл, достаточно громко, чтобы его слышали задержанные, обронил Лев и, выйдя во двор, созвонился с Александром.

Тот откликнулся сразу же, сообщив, что машину уже починил, и на ней можно ехать «хоть на край света».

– На край света ехать нам пока не за чем. Лучше разыщи Максима Новикова и, если он свободен, привези его сюда. Тут произошел небольшой казус, что-то надо придумать.

– Хорошо, минут через пять буду! – пообещал Ковалев.

Вскоре его «Лада» притормозила у ограждения двора, и, хлопнув дверцами, парни вышли из кабины. Лев, ожидавший их на лавочке, вкратце рассказал об инциденте с «дружинниками» и попросил объяснить, что представляет собой СНД «Мокровичи».

Рассмеявшись, Новиков сообщил, что эта «шайка-лейка» образовалась около года назад. Ее фактический создатель – местный самодеятельный «краевед», некто Аполлинарий Щупарь. По образованию он учитель истории, но за хроническую пьянку и довольно нелепые выходки во время уроков (например, попытка провести урок в маске Кинг-Конга или приказ ученикам сидеть за партой, положив ноги на стол) его уволили.

Единственное место, куда экс-педагога приняли на работу – дворником в горкомхоз. Но Щупарь «перцем» оказался еще тем. Он с какого-то момента вдруг воспылал местечковым «патриотизмом», причем самого что ни на есть чинопочитательного пошиба. Возомнив Хлямпикова «лучшим из лучших руководителей района», он несколько лет подряд изводил мокровчан своими неумеренно хвалебными статьями в адрес главы администрации, которые отсылал в «Светоч», все больше и больше превращая его в законченный «Свиноч».

Его «патриотическое» усердие не осталось незамеченным. Год назад, когда Щупарь уходил на пенсию, ему вдруг начислили такие небедные выплаты, что и пожизненные отличники образования тихо ахнули. Это еще больше воодушевило экс-историка, и он надумал образовать в районе нечто наподобие опричнины, которая бы «оберегала наш любимый район, – как он писал в своем „манифесте“, опубликованном в „Свиноче“, – от смут и потрясений». Как ни странно, ему удалось сколотить команду СНД, и она в самом деле принялась «бороться с оппозиционной скверной».

Впрочем, очень скоро стало ясно, что в состав «Мокровичей» вошли мелкие рэкетиры, пушеры-наркоторговцы, «черные риелторы» и просто гопники, без намеков на совесть и какую-то идеологию. Под давлением Хлямпикова «карманное» собрание района приняло положение об СНД, дарующее «дружинникам» весьма широкие возможности и полномочия. Теперь, по сути, легализованная банда, прикрываясь борьбой с «врагами стабильности и благополучия района», могла безнаказанно брать дань с мелкого бизнеса, «отжимать» объекты собственности, чуть ли не открыто торговать наркотой, задерживать всякого, кто показался подозрительным, выбивать из него показания и не нести за это никакой ответственности.

Этой весной Щупарь отошел от дел по причине того, что, будучи пьяным, весьма неудачно упал в гололедицу, сломал ногу и теперь передвигаться мог только на костылях. Поэтому Хлямпиков, которому деятельность «опричников» очень пришлась по душе, продвинул председателем СНД своего холуя Гаражова, он же – Пупс, а Щупарь остался на ролях «почетного председателя» этой банды.

– Это что-то невероятное! – слушая повествование Максима, не мог поверить собственным ушам Гуров. – Сколько живу, сколько работаю – о таком слышу впервые. Так вот что за фрукты к нам сюда пожаловали!

По просьбе Новикова он описал внешние данные «дружинников». Подумав, тот припомнил, что двоих из них должен бы знать довольно хорошо.

– А где они сейчас, Лев Иванович? – поинтересовался Максим.

– Ну мы их скрутили, отвели в свой номер. Вот теперь и думаем: а что же с ними делать дальше?

– Как это – что? – пожал плечами Новиков. – А давайте их тоже «заскладируем» до поры до времени, как тех, что сейчас в Воробьевке? Вон к моей тетке на улицу Калинина отвезем, в старый заброшенный погреб сунем – пусть там сидят. Стены – кирпичные, дверь – железная.

– Нет, Максим, такой вариант не пойдет… Есть ведь свидетели, которые видели их задержание. Следуя логике, мы куда должны с ними обратиться? Правильно, в полицию. А раз не привезли их туда и они при этом бесследно исчезли, то… Понятное дело, все концы сойдутся только на нас. Нет, нет, тут что-то другое нужно.

– Мне кажется, самое простое – «нагрузить» их в том смысле, что Лев Иванович и Станислав Васильевич – чуть ли не «крестные отцы» московской мафии, – задумчиво предложил Александр. – Типа крутые – круче некуда…

– Отличная мысль! – одобрил Лев, кивнув головой. – Одна только небольшая поправка: «круче некуда» – это лишнее. С нашей «авторитетностью» лучше не перегибать, а то не поверят. Лучше так: да, мы каким-то боком связаны с крупным столичным криминалом. Допустим, мой брат – авторитет, «смотрящий», скажем, в Бирюлеве, Станислав Васильевич – бывший «положенец», ушедший в легальный бизнес. Это смотрелось бы вполне правдоподобно. Пойдет? Тогда давайте обсудим детали этой «легенды»…

Когда Гуров в сопровождении Максима и Александра вернулся в номер, задержанные встретили их угрюмыми, безрадостными взглядами. Судя по всему, ничего хорошего они уже не ждали – хрен его знает, какие ЦУ выдала этому крутому мужику его столичная «крыша»? Новикова они узнали сразу и потому насторожились: он-то чего тут делает? А Максим, артистично изобразив удивленный вид, сокрушенно хлопнул себя руками по бокам и с легкой укоризной в голосе произнес:

– Лев Иванович! А их-то с чего повязали? Пацаны-то – наши, мокровские, нормальные ребята! Я уж было подумал, что шелупонь какая-то… А тут – правильные мужики, с понятиями. Может, отпустите? Сами же говорите, что Москва оставила их на ваше усмотрение. Ну и отпустите их! Зуб даю – свои в доску хлопцы!

– Может, и в самом деле стоит дело миром решить? – вставил и Александр свое слово. – Ну бывают форс-мажоры, бывают непонятки… Так-то я этих пацанов только в лицо немного знаю. Но вроде бы говорят, парни – нашенские, дельные…

Воспрянувшие духом «дружинники» тут же оживились, начали доказывать, что – да! – они и в самом деле «не корысти ради, а токмо ради блага общественного» надумали провести свою «акцию» в гостинице, что они день и ночь только и думают о благополучии района и его жителей…

Изобразив крайнее сомнение, Гуров спросил у Станислава:

– Что скажешь, Васильич? Может, и в самом деле тему закроем?

– Ну, что я скажу? – с сомнением покачал головой Крячко. – Конечно, за этот долбаный шокер предъяву я собирался двинуть им по всем пунктам обвинения. Но… Раз уж Макс с Саньком попросили за них… То-о… лады! Объявляется амнистия. Санек, с тебя – простава! Льва Ивановича возил на рыбалку? А почему я не был? Все, сегодня едем на карася!

– Бу сделано! – подкрепив сказанное энергичным жестом, откликнулся Ковалев.

Через пару минут освобожденные от наручников «дружинники», получив назад все свои причиндалы, с извинениями и благодарностями покинули номер. Ушел и Максим, чтобы с ними же доехать до города. Уже во дворе, как бы по секрету, со смехом, он вполголоса попенял:

– Вы че, парни! На кого наехать надумали? Вы в курсе, что у Льва Ивановича брат – «смотрящий» по Бирюлеву? А Станислав Васильевич – бывший «положенец». Так-то он завязал и ушел в легальный бизнес, но у московской братвы все равно в серьезнейшем авторитете.

– Е-мое! – обалдело захлопал глазами старший. – Так кто ж знал-то?!

– Бакланов всяких, пацаны, надо меньше слушать… – авторитетно изрек Новиков. – Ну что, поехали, что ли?..

А в гостиничном номере в это время шло обсуждение предстоящей рыбалки. По достоинству оценив позавчерашнюю поездку на лиманы, Лев резюмировал:

– Думаю, сегодня карась клевать должен как сумасшедший. Давай, Саш, за удочками, за наживкой. Эх, сейчас и оттянемся! Хотя… Станислав Васильевич вообще-то предполагал поспать, отдохнуть. Так что, возможно, и не поедет… – Он сокрушенно вздохнул и сочувственно покачал головой.

– Щас! – с вызовом подбоченился Крячко. – Чтобы я да не поехал на рыбалку?! Не дождетесь!

В этот момент у Гурова в кармане зазвонил телефон. Это был Двинцов. Он сообщил, что со своим братом уже повидался и едет назад.

– Меньше чем через час буду! – пообещал Николай. – Вы у себя в гостинице?

– Пока – да, но собираемся на рыбалку.

– Я тоже хочу! Обязательно дождитесь меня!

Чтобы не терять время попусту в ожидании Двинцова, Александр отправился за удочками, а опера отправились в кафе, где хорошенько подкрепились и заодно набрали продуктов для своих помощников. Когда они шли через холл к выходу, «ковбой» Гешка с завистью вздохнул:

– На рыбалку? Эх, и мне бы тоже…

– А чего ж между сменами не съездить-то? – недоуменно спросил Стас.

– Когда?! – невесело рассмеялся тот. – Между сменами – у меня другие смены… Я еще на автомойке работаю. А иначе – не выжить…

Посидев на лавочке во дворе и, потолковав о погоде и природе, опера вскоре увидели остановившуюся у ворот «пятерку» Николая. Сев в машину, поехали все к тем же кленам, где, рассевшись на траве, обговорили итоги поездки Двинцова в Розищи. По словам Николая, съездил он удачно. Его брат Валерка оказался парнем в общем и целом неплохим. Они сразу же нашли общий язык, сначала обсудили по старой провинциальной традиции все новости по родне – кто умер, у кого в семье пополнение, кто женился, кто развелся, а в процессе разговора Двинцов ненавязчиво посетовал, что в Мокрове с работой сейчас плоховато, и спросил о вакансиях в охране Розищ. Как оказалось, с этим здесь тоже не очень.

Изобразив огорчение, Николай предположил, что рискнет попытать счастья в Ярском или Семибугорье. Согласившись, что в Ярском попробовать стоит, насчет Семибугорья Валерий, отчего-то перейдя на шепот, посоветовал забыть. По его словам, это было чревато всевозможными опасностями.

– Коля, если жизнь дорога – лучше туда не суйся! – категорично объявил он. – Про это долбаное Семибугорье парни такое рассказывают! Настоящий фильм ужасов! Там, говорят, можно исчезнуть в два счета. Просто без следа. У одного из наших друг там работал. И все – не стало парня. Родные побежали в полицию. Те им, конечно, не отказали, но его так и не нашли. Объявили, что он пропал по дороге с работы домой.

– Ну, а ты как думаешь, куда он мог деться? – спросил Двинцов.

– Ходят слухи, что там – база «черных трансплантологов», – все так же шепотом сообщил Валерий. – Людей потрошат в подпольных операционных, а органы продают за границу. Говорят, что на этом бизнесе завязаны некоторые областные шишки. Но только об этом – нигде ни слова. И вообще поменьше интересуйся этим чертовым Семибугорьем. Одно это уже опасно!

На вопрос Николая о некоем Пауке брат недоуменно развел руками. Краем уха он как-то слышал такую кличку, но где и при каких обстоятельствах, вспомнить так и не смог.

– Значит, Семибугорье пользуется очень дурной славой… – выслушав рассказ Ковалева, констатировал Гуров. – Думается, это не случайно. Чую, база Паука вполне может быть именно там. Сегодня попробуем взять в оборот Шаминского. Послушаем, что он скажет. Если наши подозрения хотя бы косвенно подтвердятся, тогда немедленно начинаем действовать.

– Действовать – это как? – спросил Станислав.

– Будем проводить полномасштабную операцию, – невозмутимо пояснил Лев. – Пока – имеющимися в наличии силами. Если их окажется недостаточно, запросим подкрепления у Петра. Как говорится, война план покажет.

Вскоре прибыл Александр, и вся компания отправилась к лиманам… Когда время уже близилось к вечеру, на телефон Гурова пришел звонок от Максима. Он сообщил, что Шаминский несколько часов назад вернулся в райотдел и сегодня наверняка будет у себя дома. Сунув телефон в карман, Лев объявил:

– Шаминский у себя дома. Сегодня ночью будем его брать. Сейчас вернемся, всем отдохнуть и выспаться. Ночь будет очень непростая. Скорее всего бессонная, и стоить будет целого года.

В первом часу ночи окольными дорогами в сторону улицы Фрунзе проследовала «Лада», в которой помимо самого Ковалева находились еще и Гуров с Максимом Новиковым. Раза два удачно разминувшись с куда-то спешащими автомобилями гаишников, машина пробиралась третьестепенными улочками и проулками. Наконец Максим объявил:

– Лев Иванович, дальше ехать рискованно. Мы сейчас на улице Кленовой, она идет параллельно Фрунзе. Вон там, справа, переулок. Если пройти по нему, то выходим невдалеке от двора Шаминского. Там сейчас должна быть группа охранников. Если они нас засекут, то тревогу поднимут обязательно!

Ковалев припарковал «Ладу» в гуще разросшегося молодого вишняка. Гуров, глядя на яркие фонари, выстроившиеся вдоль улицы Фрунзе, спросил у своих спутников, как бы это освещение можно было отключить.

– Честно говоря, я вообще не в курсе… – развел руками Максим.

– Где-то тут должна быть подстанция, – оглядевшись, сказал Александр. – Но там, по-моему, высокое ограждение и сам рубильник под замком.

Лев вышел из кабины и созвонился со Станиславом, который ехал с Николаем Двинцовым. Такую разбивку по маршрутам было решено сделать специально, на случай незапланированной встречи с гаишниками, чтобы не вызвать у них ненужных подозрений. Тот откликнулся сразу же, вполголоса спросив:

– Ты где сейчас? Мы рядом с Фрунзе, стоим на улице Столярной. Тут тень, а вот улица Фрунзе освещена капитально. Напротив дома десять – отсюда видно очень хорошо – «бобик» пэпээсников с вооруженной охраной. Я так понял, в нем двое – водила и, собственно, охранник. Оба с автоматами.

Обрисовав свое местоположение, Лев попросил уточнить у Двинцова, не знает ли тот, где и как можно отключить фонари. Это позволило бы незаметно подобраться к «бобику» и, выманив из кабины охранников, нейтрализовать их. В смысле, вырубить.

– Слушай, Лева, а если мы отключим освещение, они не запаникуют? – засомневался Крячко. – Ладно, ща обсудим…

Гуров слышал, как Стас расспрашивает Николая, после чего в трубке снова зазвучал его голос:

– Есть предложение оборвать провод тросом. Ну а что? По-моему, нормально: на кабель крюк накинуть, машиной рвануть, да и хрен весь!

– И ты думаешь, это удастся проделать бесшумно и незаметно? – усмехнулся Лев. – Сомневаюсь! Ладно, сейчас сами что-нибудь придумаем…

Вкратце обсудив с Александром и Максимом, как лучше по-тихому обезвредить охранников, Лев снова созвонился с Крячко:

– Будь наготове! Следи за обстановкой на Фрунзе. Как только мы с Максимом возьмем охранников, сразу же бегом к нам!

Пару минут спустя из переулка на улицу Фрунзе вышли двое. Насколько это можно было понять со стороны, рядовой сотрудник полиции, с головой, обвязанной марлевым бинтом, на котором проступали пятна то ли йода, то ли крови, держа перед собой пистолет на изготовку, конвоировал какого-то гражданского со связанными за спиной руками. Причем, что сразу же бросалось в глаза, полицейский был в крайней степени опьянения – он шел, с трудом держась на ногах, однако настроен был крайне агрессивно, то и дело тыкая в спину задержанного стволом пистолета и чему-то злорадно гогоча. Тот, ссутулившись, испуганно озирался по сторонам и шел, с трудом волоча ноги.

Когда эта странная парочка поравнялась с «бобиком», задержанный неожиданно сумел освободить руки и с яростью набросился на полицейского, выбив из его руки пистолет. Они покатились по асфальту, громко сопя и чертыхаясь. Тут же щелкнули замки дверок автомобиля, и из кабины выскочили двое полицейских с сержантскими погонами.

Один из них, подбежав первым, широко размахнулся ногой, намереваясь ударить гражданского по ребрам своим ботинком. Но тот с неожиданной ловкостью, выпустив конвоира, метнулся ему под ноги, из-за чего сержант, споткнувшись о живое препятствие, нелепо плюхнулся ничком, больно ударившись локтем об асфальт. А гражданский, вскочив на ноги, ринулся на его напарника, который успел клацнуть затвором, но, получив мощнейший удар кулаком в челюсть, раскинув руки в разные стороны, грохнулся на спину, на какое-то время в полной мере ощутив, что такое «состояние грогги».

Одновременно с этим внезапно «протрезвевший» полицейский без проблем скрутил сержанта с ушибленным локтем и быстро затолкал его в машину. Подхватив с асфальта все еще пребывающего в «нирване» второго сержанта уже вдвоем, гражданский и полицейский забросили в кабину и его. К «бобику» тут же с разных сторон подбежали трое в гражданской одежде – широченный крепыш в потертой кожаной ветровке и двое плечистых хлопцев.

Скрывшись за «бобиком», чтобы их не было видно со стороны дома номер десять, все пятеро быстро о чем-то начали совещаться. Обезоруженный и совершенно обескураженный сержант с ушибленным локтем встревоженно вслушивался в отзвуки их голосов. Когда дверца машины вновь распахнулась, в кабину заглянул тот самый «арестованный», которого конвоировал «пьяный» полицейский. Полицейского сержант уже узнал – это был рядовой Новиков, который, судя по всему, чувствовал себя в этой компании своим человеком. Ну а недавний «арестованный», окинув сержанта внимательным взглядом, показал ему удостоверение и лаконично представился:

– Полковник Гуров, федеральный Главк угрозыска.

– Сержант Резунов… – морщась от боли, тоже представился тот. – Я могу спросить, что вообще происходит?

– Операция по разоблачению и нейтрализации банды оборотней, обосновавшейся в стенах мокровского РОВД, – жестко отрубил полковник. – Полковник Шаминский сейчас дома?

– Да… – кивнул Резунов. – Он только недавно приехал. Где-то с полчаса назад…

На вопрос Гурова о наличии камеры видеонаблюдения сержант пояснил, что таковая имеется, информация с нее записывается на индивидуальный сервер, установленный в доме. А вот связи с сервером в РОВД у него пока еще нет. Рассказал он и о том, что по двору особняка Шаминского сейчас бегают два питбуля – просто так туда не войти.

– Ну надо же! В полном соответствии с правилом: мой дом – моя крепость! – рассмеялся Лев. – Значит, сейчас сделаем «ход конем»…

Он что-то вполголоса пояснил своим спутникам, после чего сел за руль и завел мотор. Крячко и Новиков тут же поспешили к калитке дома десять и стали по обе ее стороны. Ковалев и Двинцов побежали к своим машинам.

Включив передачу, Лев несколько раз на газу проехался по улице взад-вперед, после чего направил «уазик» к ограждению дома и с ходу ударил правым углом буфера в забор рядом с калиткой. На всю улицу разнесся лязг и хруст железа, во дворе истошно залаяли питбули. В окнах особняка вспыхнул свет, хлопнула дверь, и из калитки в пижамных штанах и форменной рубашке с погонами выскочил крупный мужик с пистолетом в руке. При его появлении Гуров пьяно заорал во весь голос:

– Видно, не судьба, видно, не судьба! Видно, нет любви, видно, нет любви!..

Закрыв за собой калитку, чтобы не выскочили следом и питбули, Шаминский сердито завопил, потрясая оружием:

– Ты что, охренел, что ли? Пьяный, что ль? Да я сейчас с тебя, барана, башку сорву!..

Но его словоизвержение мгновенно оборвалось, как только в его спину уперся ствол пистолета и незнакомый мужской голос строго проговорил:

– Не двигаться! Стреляю без предупреждения! Гражданин Шаминский, вы задержаны по подозрению в совершении тяжких уголовных преступлений.

Тут же, пискнув тормозами, рядом с ними остановилась «четырнадцатая». Забрав из внезапно ослабевшей руки Шаминского пистолет, незнакомец взял его за плечо и подвел к гостеприимно раскрывшейся задней дверце. Вышедший из «бобика» высокий плечистый мужчина сдержанно представился:

– Федеральный Главк угрозыска, полковник Гуров, полковник Крячко. Прошу в «карету» – нам будет о чем поговорить.

– Я… Я могу хотя бы как следует одеться? – растерянно пролепетал Шаминский.

– Времени нет! – категорично отказал Станислав. – В машину!

Затолкав задержанного в салон, он сел рядом и захлопнул дверцу. Лев, подойдя к «бобику», заглянул в кабину и сказал:

– До завтрашнего дня вам придется посидеть в подвальчике. Сами должны понимать – операция секретная, и любая утечка информации чревата нежелательными последствиями. Воды и продуктов вам дадим. Коля, Макс, отвезите их на Калинина. По пути возьмите в круглосуточном магазине воды и харчей. Вот две тысячи. Думаю, на сутки им хватит.

Сев в «Ладу», Гуров оглянулся и измерил взглядом съежившегося полковника.

– Ну что, господин Шаминский, есть настрой на чистосердечное? Я надеюсь, ты сейчас расскажешь нам много чего интересного и познавательного. Не так ли, «коллега»? – Последнее слово он выделил язвительным сарказмом. – Давай, Саш, погнали в сторону Старого карьера!

Глава 8

Лихо рванув с места, «четырнадцатая» помчалась по улице. За ней тут же покатила «пятерка», которая вскоре свернула влево и скрылась в темноте переулков.

– Чего вы от меня хотите? – с дрожью в голосе спросил Шаминский.

– Правдивой, честной информации, – деловито пояснил Гуров.

– Я вообще не понимаю, о чем идет речь! Я не понимаю, кто вы такие! Кто дал вам право меня задерживать?! Кто это санкционировал? – выйдя из ступора, задергался полковник. – Я требую объяснить, что, черт подери, происходит?

Придержав за локоть расходившегося соседа, Станислав иронично посоветовал:

– Нервы побереги! Они тебе еще пригодятся. Кто мы такие? Для особо глухих повторю еще раз: мы – оперуполномоченные Главного управления угрозыска. Что нас интересует? Сущий пустячок: нам нужен некто по кличке Паук, которого вы все тут именуете «боссом». Не в курсе, как его зовут и где он обитает?

Шаминский, весьма фальшиво изобразив крайнее недоумение на лице, столь же фальшиво начал доказывать, что ни про каких Пауков он ничего не знает и вообще про всяких там боссов слышит впервые.

– А вот это ты зря, гражданин Шаминский! – измерил его изучающим взглядом Лев. – Кому мозги берешься пудрить, иуда? Ничего он «не знает»! А что на это скажешь?

Он достал из кармана сотовый и, поманипулировав кнопками, включил аудиозапись допроса прапорщика Жабреева. Сквозь гул мотора в салоне явственно прозвучало:

– …Шаминский? Первая сволочь и мразь из всей здешней верхушки. Этот урод еще хуже Пашки Хлямпикова. Тот хоть и хапает, хоть и делает людям гадости, но сам выносить приговоры побаивается. А вот Шаминский, его у нас Питоном кличут, приговоры выносит на раз! Питон приговорил и Самойлова, и его жену. Их обоих убили по его приказу. Он же и Кобру приказал прикончить, потому что слишком много знала.

Голос Гурова попросил:

– Об этой Кобре – подробнее.

– Ее настоящее имя – Кабарина София, она бывший фельдшер, раньше работала где-то в Журавске. Лет пять назад чего-то там накосячила, из-за чего умер ребенок, и ее должны были посадить. Но ее кто-то отмазал, и она перебралась в Мокров, купила себе квартиру. На что жила – не знаю. Но говорили, что работала фельдшером в подпольном цеху Паука – там люди вкалывают, как рабы. Где он находится – я не в курсе, но, по всей видимости, отсюда не слишком далеко. Помимо лечения рабов она еще брала у них пробы на биологическую совместимость.

– Для трансплантологии?

– Да… На органы резали тех, кто уже выработался или надумал бунтовать. Говорят, были и специальные заказы. С операционного стола не вставал никто. Их потом хоронили по ночам и в Старом карьере, и в других местах.

– Каковы взаимоотношения Шаминского и Паука? Он его знает?

– По-моему, знает, хотя делает вид, будто он всего лишь «мелкая сошка» и исполнитель приказов босса. Мне так думается, Питон к Пауку намного ближе, чем Пашка Хлямпиков. Кишка – пустое трепло, загребало и кобель с педофильскими замашками. А вот Питон – он и есть Питон. Если кого в свои кольца возьмет – кранты! Брата родного не пожалеет. Тем более если прикажет Паук. Я как-то слышал, что Питон и Паук раз в квартал встречаются где-то на хазе в Журавске и там обмозговывают свои делишки.

– Ясно… А кто конкретно убил Кабарину?

– Ну, короче, когда она ввела отраву Самойлову, то ее там застукала его жена. Да и другие ее видели. В общем, засветилась Кобра – дальше некуда. Питон созвонился с Пауком, и тот дал команду ее убрать. Прикончили Слонищев – его погоняло Гнус – и Гаражов по кличке Пупс. А так-то, если посчитать, то на Питоне трупов десятки, если не сотни.

Нажав на «паузу», Лев выжидающе посмотрел на Шаминского:

– Ну и?.. Что скажешь на это?

Тот, багровея и потея, некоторое время лишь беззвучно хлопал ртом, как видно, не находя нужных слов. Наконец, помотав головой, с яростью выпалил:

– Тварь паскудная!!! Шкура продажная!!! Давно уже нужно было раздавить эту гниду! Это все – вранье, наглые, беспочвенные выдумки! Все, что рассказал этот ублюдок Жабреев, – его наглая брехня в мой адрес! Просто я его по службе частенько гонял за пьянство в рабочее время, за дополнительные поборы с коммерсантов, вот он, скотина, и надумал свести со мной счеты. Господа оперуполномоченные, я официально объявляю эти показания наглой клеветой и требую адвоката. Без адвоката больше не скажу ни слова!

Ответом ему был язвительный смех Станислава:

– Ты это серьезно – насчет адвоката? Думаешь, мы сюда приехали с тобой цацкаться да всякие адвокатские реверансы перед тобой выписывать? Нет, голубчик, зря надеешься! Не та ситуация. Ставки слишком высоки, слишком много поставлено на кон, чтобы потерять время и упустить главное. А главное для нас – установить личность Паука и задержать его, не дать ему смыться. Из этого что следует? Что миндальничать с тобой никто не собирается. И если ты не заговоришь, то рискуешь вообще замолкнуть навсегда. Понятно?

Позеленев, Шаминский затравленно огляделся по сторонам и спросил внезапно изменившимся голосом:

– Куда вы меня везете? Что собираетесь делать?

– Хоронить, – простецки сообщил Крячко, как если бы говорил о том, что они едут выпить чайку. – Едем в Старый карьер. Место тихое, спокойное. Лежи себе и лежи… Тем более что лежать будет не скучно. Сколько там закопанных заживо по твоему приказу? Ты же и Володю Ростошина отдал приказ закопать живьем. Или утопить? Ты же по своей натуре – конченый садист. По тебе пожизненное плачет.

– Вы не имеете права! Это бандитизм, это произвол!!! – задергался Шаминский.

В контексте того, что совсем недавно прозвучало в аудиозаписи, сказанное им выглядело нелепо и даже гротескно. Слушая его, Ковалев не выдержал и рассмеялся:

– Бандитизм? А когда твои отморозки отбивали почки Олегу Колесникову, чтобы он взял на себя «мокруху» Роньки Хлямпикова, это был не бандитизм?

Но, как видно, запаниковав не на шутку, Шаминский ничего этого уже не слышал. Истошно скуля, он попытался открыть дверцу, чтобы выскочить на ходу. Станислав, вовремя перехватив его руки, защелкнул на них наручники. Полковник, трясясь всей своей тушей, сжался в комок, как видно, ожидая наихудшего. В этот момент машина свернула с проселка и по пологому склону громадной, километрового диаметра чаши начала спускаться вниз. Следом за ними свернула и догнавшая их «пятерка». Когда свет ее фар через заднее окно озарил кабину, было видно помертвевшее, искаженное гримасой ужаса лицо Шаминского.

Александр остановил машину в самом низу спуска среди молодого осинника. Когда он заглушил мотор, через приоткрытое окно стали слышны крики ночных птиц и протяжный собачий вой, доносящийся откуда-то со стороны Мокрова. Гуров и Крячко вышли из машины и выволокли наружу упирающегося полковника. Растеряв остатки мужества и окончательно утратив самообладание, Шаминский пытался вырваться, издавая нечленораздельное мычание. Лев, брезгливо поморщившись, произнес:

– Слушай, Шаминский, в последний раз предлагаю проявить благоразумие и дать всю положенную информацию о Пауке: его настоящее имя, местонахождение и все прочее, что тебе о нем известно. Ну!

Однако, даже испытывая приступы животного ужаса, тот, судя по всему, еще больше боялся хотя бы что-то сказать о всемогущем боссе. Прижав руки к груди и плотно зажмурившись, полковник отрицательно мотал головой, издавая хриплое:

– Нет! Я ничего не знаю! Нет! Нет! Нет!..

Гуров, взглянув на Стаса, вопросительно мотнул головой. Тот мгновенно понял без слов, что именно хотел сказать его приятель: «Может быть, хватит его трясти? Что, если он и в самом деле ничего не знает?» Но Крячко был совсем иного мнения. Он молча скрутил фигу и указал ею в сторону пленника. Это означало: «Притворяется, сволочь! Я заставлю его расколоться!»

Взяв у Александра моток полипропиленового шнура, без намека на какие-либо церемонии Станислав плечом толкнул Шаминского в грудь и, когда тот опрокинулся назад, задрав скрюченные ноги вверх, ловко стянул меж собой его лодыжки. Коротко скомандовав:

– Сидеть! – включил фонарик и прошелся через осинник.

Вскоре, что-то насвистывая, вернулся назад и спросил у парней, есть ли у кого-нибудь из них лопата. И Александр, и Николай оказались людьми запасливыми, оба известили, что данным инструментом располагают.

– Вот и замечательно! – коротко хохотнул Крячко. – Я тут нашел чудную яму, метра на полтора глубины. Видно, что вырыли ее совсем недавно. Надо думать, для очередной жертвы здешних отморозков. Ну что ж… Воспользуемся готовым местом погребения. Берем этого кабана и отправляем в яму. Пусть на себе попробует, как это «здорово», когда закапывают живым. Пошли, ребята!

Он без натуги поднял за ноги полковника, а парни подхватили его под руки. Издав пронзительный вопль, Шаминский забился на весу, отчаянно пытаясь вырваться. Но его держали крепко, никак не реагируя на его отчаянное:

– Помогите! Помогите! Убивают! Люди! Помогите!

Подойдя к вырытой в песчанистом грунте яме, разверстой прямоугольной пастью, черневшей в лунном свете, они небрежно, как ненужную вещь, бросили в нее полковника. Он упал на дно с глухим стуком, неумолчно воя и визжа. Не моргнув глазом, словно ничего особенного не произошло, Станислав деловито провозгласил:

– Покойся с миром! Земля тебе пухом, полковник Шаминский!

Взяв у Николая лопату, он начал сбрасывать вниз большие комья рыхлого грунта. Из ямы вновь вырвался душераздирающий крик:

– Нет! Не надо! Я не хочу! Я все отдам! У меня много, очень много денег! У меня дома спрятано десять миллионов долларов! Возьмите их себе! Это огромные деньги! Возьмите!

– На хрен мне твои доллары? Мне Паук нужен! Понял? Па-ук! – отправив в яму очередную порцию грунта, пренебрежительно сплюнул Крячко.

– Да! Да! Да! – не своим голосом зачастил Шаминский. – Я все вспомнил! Вспомнил! Я все расскажу! Только не делайте этого, умоляю!

– Это хорошо, что ты вспомнил… Очень хорошо! Ребята, достаньте его! – попросил Стас, втыкая лопату и с усмешкой глядя на подошедшего к ним Гурова.

Максим и Николай спрыгнули в яму. Совместными усилиями они поставили Шаминского на ноги. Остальные, подхватив под руки стенающего и обливающегося слезами полковника, рывком выволокли его наверх, и Стас тут же произнес:

– Давай выкладывай все, что знаешь про Паука.

– Да, да! Конечно… – сидя на земле и периодически всхлипывая, часто-часто закивал Шаминский. – Значит, зовут его Цуг Борис Борисович…

– Как-как? – переспросил Гуров. – Цуг?! Знакомая фамилия! Погоди-ка! Он, часом, не был первым замом министра по делам территорий?

– Точно не скажу, но раньше он жил и работал в Москве очень большим начальником. Вот… В наших краях появился лет восемь назад.

– Все верно! Он, зараза! – рассмеялся Лев и, взглянув на Стаса, пояснил: – Помнишь громкое дело за год до грузинских событий? Его еще назвали «растворимый алюминий»… Два эшелона алюминия плюс несколько вагонов редкоземельных элементов на сумму около двадцати миллиардов рублей исчезли по пути к западным заказчикам, как будто растворились в воздухе. Виновных так и не нашли. Только кое-кто раньше времени ушел на пенсию. В том числе и некто Цуг. А он – вон где теперь! И дальше что?

По словам Шаминского, сам Паук на прямой контакт ни с кем из местных руководителей никогда не выходил. Переговоры за него вели два его эмиссара. Единственное исключение делалось для губернатора и его первого зама. Вот тогда-то полковник Шаминский, который в ту пору был подполковником, начальником службы безопасности областного правительства, и увидел воочию Цуга. Они с ним столкнулись нос к носу в приемной вице-губернатора.

– Он на меня только глянул, как у меня остановилось дыхание, отнялись ноги и руки… – знобко поежившись, огляделся по сторонам полковник. – Я потом спросил о нем у Александра Михайловича, зама губернатора, мы с ним были в приятелях. Он мне и рассказал, кто это такой. А через год меня перевели сюда начальником райотдела. За все это время с Цугом мы виделись всего пару раз. И после каждой встречи я неделю ходил как чумной. Меня и сейчас начинает колотить при одной лишь мысли о нем…

– Где он может обитать? – спросил Гуров.

– У него есть большая квартира в Журавске на улице Пятидесятилетия Октября, где-то рядом с центральной площадью. Точно номер дома не знаю, но помню, что на первом этаже элитный гастроном, там при Союзе снабжалась вся партноменклатура.

– А где еще он может жить?

– В Семибугорье… Он купил эту территорию, и теперь там его собственное царство. Со своими законами, со своими порядками. Там могут жить только те, кому он дал свое разрешение. Посторонним туда не войти – на воротах охрана с автоматами. Я там ни разу не был и точно не знаю, но, говорили, будто он исповедует сатанизм. Вроде бы Паук когда-то ездил в Штаты в служебную командировку и там прошел посвящение. Думаю, что и все те, кто проживает в Семибугорье, тоже состоят в сатанистах.

– Семья у него есть? Жена, дети? – вклинился Крячко.

Шаминский пояснил, что, насколько ему известно по прежним временам, ни жены, ни детей, ни каких-либо еще родственников у Паука нет. Задав полковнику еще несколько вопросов, в частности, как внешне выглядит Паук, кто дал ему такое прозвище, на каких авто кроме «Порше» он ездит, какая при нем может быть охрана и так далее, Гуров счел, что разговор можно заканчивать, и сказал напоследок:

– Мы сейчас отвезем тебя в Мокров. До завтра посидеть придется в подвале.

Ответив на это удрученным сопением, тот уныло поплелся к машине.

– Ну, и что дальше? Едем в Семибугорье? – провожая его взглядом, задумчиво поинтересовался Станислав.

– Поехать-то поедем, но сейчас надо созвониться с Орловым. Пусть немедленно высылает сюда группу спецназа со своим автотранспортом. Я почему-то не уверен, что нашей команде удастся взять этот закрытый поселок даже при наличии автоматов. Во всяком случае, попусту рисковать жизнями наших парней я не хотел бы. Это первое. Второе. Николая надо немедленно командировать в Воробьевку, чтобы он привез оттуда Петра Игнатьевича с его Тузом. Чую, он нам очень даже может понадобиться.

– Хм-м… Да, наверное, ты прав. Но… Это когда же он успеет обернуться-то?

– Сейчас уже около трех ночи. Если в три выедет, то к шести утра будет здесь.

Всесторонне обговорив свои планы на остаток ночи и утро, опера решили, что Шаминского до подвала частного дома на улице Калинина довезут опять-таки Николай с Максимом. Сами они с Александром поедут в сторону Семибугорья. У поворота на коттеджный поселок будут ждать Двинцова с Новиковым, пока те сгрузят в подвал Шаминского. У поворота на Семибугорье Новиков пересядет к ним, и они отправятся к «логову сатанистов», как уже успел окрестить Семибугорье Станислав. Ну а Николай поедет за пасечником и его собакой.

Парни весьма положительно оценили эти планы, не согласившись лишь с одним – с тем, что до прибытия спецназа они будут всего лишь вести наблюдение за поселком. Больше всех огорчился Александр – бывшего десантника немного уязвило, как ему показалось, недоверие московских оперов к способностям и возможностям представителя «войск дяди Васи». Да и Максим, как представитель другой военной элиты – морской пехоты, – тоже был бы не прочь «чуточку пошуметь, малость поразмяться».

Один лишь бывший пограничник Николай явил сдержанность, достойную стража государственных рубежей. Хотя и он «тонко» намекнул, что ему, как человеку, в одиночку задержавшему двух опасных диверсантов, вполне по плечу брать крепости и покруче Семибугорья. Но опера остались непреклонны: рисковать своими помощниками они не считали возможным.

– Ребята, вас никто не отстраняет от самой операции. Но одно дело – вдвоем-втроем лезть на рожон, не имея ни броников, ни касок, и совсем другое – быть в составе профессиональной, хорошо экипированной команды! – убеждал их Гуров.

Вскоре загудел мотор легковушки Двинцова, и она, резко стартовав, быстро покатила вверх по склону.

– Ну что, едем и мы? – направляясь к «четырнадцатой», спросил Станислав.

– По коням… – согласился Лев, тоже садясь в машину.

Взлетев по склону чаши, они вырулили на проселок и покатили в направлении уже вовсю светлеющего востока, зарозовевшего первыми бликами утренней зари.

Глава 9

Гуров достал телефон и, набрав номер Орлова, вскоре услышал хрипловатый после сна голос генерала:

– Да, Лева, что там у тебя? Привет…

Лев вкратце рассказал о событиях сегодняшней ночи и, игнорируя сокрушенные генеральские «ахи» и «охи», перешел к главному – сообщил все, что удалось узнать о главаре здешней мафиозной группировки по кличке Паук, он же – бывший замминистра Цуг, умолчав лишь о том, какой ценой удалось получить эти сведения. Ну не хотелось Льву травмировать столь шокирующими подробностями нежную, чувствительную генеральскую психику. Но Орлов все равно был шокирован, лишь только услышал фамилию Цуг.

– Охренеть! Вот это фокус-мокус! Все! Жаворонкова сейчас же поднимаю по тревоге. Пусть хоть на уши встанут, но найдут всю информацию по Цугу и заодно выжмут все, что можно, из того дела о «растворимом алюминии»…

– Кстати! – перебил его Гуров. – Тебе не кажется, что очень даже не случайно расследование того хищения не отдали нам со Стасом? А? Кто-то очень не хотел, чтобы мы докопались до истины, нашли и виновных, и пропажу?

– Лева, секундочку! Во-первых, в министерстве рассудили, что это дело – прерогатива обэпников, поэтому им его и отдали. Во-вторых, ты же помнишь, что вас пришлось бросить на расследование убийства Тимчука, директора департамента специальной информации.

– Да, Петро, да! Вот только вопрос на засыпку: а почему наше расследование убийства Тимчука оборвали на полпути, едва мы сумели доказать, что случившееся – не примитивная бытовуха, а хитро спланированная и осуществленная заказуха? А? Почему «за скобки» вывели двоих гостей Тимчука, кстати, они оба – сотрудники Министерства по делам территорий? Якобы они ушли раньше, чем произошло убийство, поэтому не могут быть даже свидетелями. Правда, прикольно? Особенно в свете того, что удалось узнать сегодня…

На том конце установилось тягостное молчание. Наконец Орлов, откашлявшись, проронил:

– Сам все это вижу… Вижу, Лева… Ладно, давай поговорим о дне сегодняшнем. Что собираешься делать?

– Сейчас едем к элитному коттеджному поселку Семибугорье, где предположительно может находиться Паук. Нам срочно требуется серьезное подкрепление – человек десять спецназа. В охране поселка – энное число автоматчиков. Кроме того, минуя Журавск, в Мокров нужно выслать усиленную опергруппу, которая должна произвести немедленное задержание главы администрации района Павла Хлямпикова и его сына Рональда, начальника РОВД Шаминского, прокурора района Топоркина. Это только предварительно. Кандидаты на задержание – сын Топоркина, как активный участник банды мажоров, подозреваемой в групповых изнасилованиях и убийствах, сын местного магната Юнохи и председатель районного суда Маркисянцев. Это минимум тех, кто должен в наручниках отправиться в Лефортово. Если взять и их «шестерок» – список будет очень большой.

– Лева, ты это серьезно? Ты представляешь, какой может подняться визг?! Все либералы в верхах истерикой изойдут!

– Да пусть хоть обваляются! Мы защищаем закон! А значит, мы защищаем общество и само государство. И я не считаю допустимым из каких-то там соображений жаловать тех, кто погряз в уголовщине. Воры и бандиты должны сидеть в тюрьме! А если мы будем оглядываться на какие-то «особые обстоятельства», то это будет уже не борьба с преступностью, а, извини за грубый слог, какая-то позорная правовая мастурбация. Или я не прав?

– Да прав, конечно, прав! Но если бы так думали и все те, кто повыше нас с тобой… Хорошо! Насчет спецназа… Как срочно он тебе нужен?

– Аллюр – четыре креста! Боюсь, упустим Паука, как один раз уже упустили. Сейчас мы на всех парах мчимся к резиденции Цуга. Скоро будем там. Наши помощники сами рвутся в бой, ведь все могут решить считаные минуты. Так что чем быстрее, тем лучше.

– Хорошо… Сейчас уже четвертый час утра. На своих колесах спецназ будет только к обеду – это самое раннее. Поэтому попробую поговорить с эмчээсовцами и военными – может, помогут авиацией? Если на самолете, то к семи утра они уже были бы на месте.

– Ладно, будем ждать. Но если до десяти никто не появится, на штурм пойдем сами. И знаешь почему? Есть подозрение, что под поселком скрыта целая сеть подпольных цехов, где содержатся рабы. Боюсь, как бы Паук не начал уничтожать улики, в том числе и живые. Этого допустить никак нельзя.

– Понял! Уже начинаю действовать! – пообещал Орлов, и в трубке раздались короткие гудки.

А машина все мчалась и мчалась в сторону Семибугорья, расположенного на холмистом возвышении, которое огибалось руслом Чугуновки. Даже издалека было видно высящееся над округой более чем двухметровой высоты ограждение из железобетонных плит, из-за которого выглядывали крыши жилых построек. Ниже ограждения кучерявились клены, осины, ивы.

Вскоре у перекрестка с дорогой, убегающей в сторону поселка, до которого было не более четырех-пяти километров, Александр свернул на обочину и заглушил мотор. Но ждать пришлось недолго. Не более чем через десять минут на дороге появилась «пятерка» Двинцова. Поравнявшись с «четырнадцатой», Николай лихо тормознул и, выйдя из кабины, сообщил, что с Петром Игнатьевичем и Володей Ростошиным он созвонился, и они его уже ждут.

– Дед сказал, что с Тузом они приедут обязательно. Володька тоже хочет приехать. Пусть едет?

– Пусть! – согласно кивнул Лев.

– А эти трое не сбегут? – насторожился Станислав.

– А откуда они будут знать, что Туза увезли? – рассмеялся Двинцов. – Мы же им не будем докладываться, кто, куда и зачем поехал? Ну все, я погнал! – Сев за руль и дав газу, он помчался дальше.

Запустив мотор, Александр вырулил в сторону Семибугорья и прибавил ходу.

– Ну как там наш «героический» полковник? Как отреагировал на загрузку в подвал? – спросил Крячко у севшего рядом с ним Максима.

– Молчал, как сыч, – смеясь, отметил Новиков. – Только и спросил, долго ли ему там сидеть. Кстати! Мы с Колькой чуть было не нарвались на гаишников. Когда ехали назад, он вовремя свернул в переулок – что-то они сегодня активизировались.

– Да они еще со вчерашнего дня как угорелые носятся, – пренебрежительно усмехнулся Гуров.

Машина мчалась в сторону поселка, и по мере приближения в рассеивающихся утренних сумерках стали видны мощные консольные ворота, сваренные из толстого бронелиста. Справа от них на светло-сером фоне бетонной плиты темнел прямоугольник двери, скорее всего ведущей на оборудованный внутри КПП.

Когда до поселка осталось не более полукилометра, Лев взглянул на Александра и негромко произнес:

– Саш, притормаживай! Надо выбрать место в придорожных зарослях и укрыть там машину.

– А вон, слева отличный кустяра! – тут же откликнулся Максим, ткнув пальцем в сторону пышно разросшегося терновника. – Там три машины спрятать можно!

Ковалев тут же свернул влево и, обогнув терновник, остановился за обширной зеленой, колючей стеной. Новиков вышел из машины и, явив смекалку, подобрал разлапистую сухую валежину, с которой прошел по следу авто. Насколько это было возможно, он взъерошил траву, примятую колесами, и теперь накатанная ими колея не так бросалась в глаза со стороны дороги.

– Молодец! Голова работает! – наблюдая за ним, одобрительно кивнул Гуров. – Значит, парни, мы сейчас со Станиславом Васильевичем часок попрочесываем окрестности, а вы это время можете подремать в кабине. Потом поменяемся. Саша! Открой багажник. Настало время задействовать наш арсенал. У нас там, помнится, четыре штуки семьдесят четвертых «калашей» и два «макара». Учитывая, что мы находимся в зоне возможного столкновения с вооруженной охраной поселка, берите, хлопцы, по автомату. Пользоваться, надеюсь, умеете?

– Обижать изволите, Лев Иванович! – рассмеялся Александр.

Взяв автомат и пистолет в придачу, он отъединил магазины и проверил наличие в них патронов. Боезаряд оказался полным. Взял автомат и Максим. Вскинув на плечо свой «калаш», Лев строго предупредил:

– Ну, я думаю, вы и без пояснений понимаете, что использование оружия – крайний случай, если, например, вашей жизни угрожает опасность и каким-то другим способом отвести эту угрозу не представляется возможным.

– Это мы в курсе… – Новиков взглянул на часы. – Сейчас половина пятого. Значит, с Саньком спим до половины шестого, потом отдыхаете вы. Ну все тогда! Пойду покемарю, а то голова тяжелая, как чурбак осиновый…

Парни забрались в машину и, заблокировав дверцы изнутри, расположились на передних креслах с опущенными спинками. Опера, определившись, кто в какую сторону идет, без единого хруста скрылись в гуще зеленых насаждений. Гуров пошел вправо и, перейдя дорогу, зашагал вниз по склону, с шелестом раздвигая молодняк клена. Потом местность пошла на подъем, и минут через десять ходьбы он оказался среди разросшихся черемух, усыпанных зеленой завязью. Отсюда было видно ограждение и даже тянущиеся над плитами спирали колючей проволоки. Не исключено, находящейся под высоким напряжением.

«Ну твою дивизию! Ну Паук долбаный! – мысленно отметил Лев, дивясь такой степени защиты поселка. – Прямо секретный военный объект!..»

Стараясь оставаться незаметным для возможных камер видеонаблюдения, которые запросто могли быть установлены на верху стены, он, пригнувшись, пробрался к куртине молодых осин. То, что Гуров обнаружил меж стволами деревьев, его на какой-то миг по-настоящему шокировало. Обратив внимание на земляной холмик, скорее всего нарытый каким-то зверем, предположительно лисицей, он подошел поближе и заглянул в яму, имевшую глубину штыка лопаты.

Лев сначала даже не понял, что там торчит из земли. В первое мгновение ему показалось, что это древесный корень, но уже через секунду он осознал, что на самом деле это обглоданная падальщиками человеческая рука. Видимо, не позже чем этой весной здесь был захоронен какой-то человек. Закопавшие труп поленились вырыть могилу глубже, и поэтому лисы, почуяв его присутствие, легко смогли до него добраться.

«Ни хрена себе, находка! – мотнув головой, зашагал дальше Лев. – Ну тут настоящая дьявольщина творится! Хотя чему удивляться, если верховодит сатанист?»

Неожиданно он вышел на длинную, расчищенную просеку, ведущую куда-то прочь от поселка. Здесь рельеф грунта был достаточно ровный и, судя по размытым дождями отпечаткам автомобильного протектора, время от времени по этой просеке кто-то ездил. Но откуда и куда? Гуров свернул влево и двинулся в сторону поселка. Зелень все больше редела и мельчала, и ему пришлось продвигаться чуть ли не на четвереньках, чтобы оставаться незамеченным.

Выглянув из-за куста дикой смородины, Лев увидел внизу стены вертикально срезанный склон холма, выложенный камнем. Чуть приметная колея, оставленная чьим-то авто, вела к середине этой кладки. Это могло говорить о том, что стена не сплошная, что в ней есть замаскированные ворота, ведущие в какие-то подземные помещения.

«Вот тут-то мы и попробуем пробраться внутрь! – обрадовался Лев. – Не карабкаться же, в самом деле, через стену с „колючкой“! Конечно, тут тоже не все так просто. Но небольшого кумулятивного заряда вполне должно хватить, чтобы этот „Сезам“ открылся…»

В этот момент из кармана донесся сигнал сотового. Звонил генерал Орлов.

– Лева, не спрашивай – как, но мне удалось найти самолет, чтобы отправить к вам и отделение спецназа, и усиленную опергруппу. Они только что вылетели с военного аэродрома и через час с лишним будут в Журавске. Старший опергруппы – твой ученик, подполковник Шадрин. Оперов четверо, и с ними четыре бойца из Росгвардии для силовой поддержки. Спецназовцев десять человек, в том числе их старший – Дмитрий Терентьев, майор. Они полностью в твоем распоряжении. Самолетом отправлен и их транспорт – спецавтомобили «Барс». У Терентьева и Шадрина твой телефон есть, по прибытии сразу же позвонят. Что там у вас на данный момент?

Сжатое, лаконичное повествование Гурова о событиях конца этой ночи генерал выслушал молча, ни разу не перебив. Лишь в самом конце уточнил по поводу найденного в зарослях захоронения:

– Считаешь, та могила у поселка не единственная?

– Думаю, да… Тут всю округу придется прочесывать – и Старый карьер, и Сонькино болото. Так что все еще впереди. Перефразируя Пушкина, вполне можно сказать: о, сколько нам открытий страшных…

Отключившись, Лев продолжил свой путь и вскоре оказался на берегу речки, по краям густо поросшей камышом. Шагая меж деревьев и кустарников, он неожиданно увидел где-то впереди мелькнувшую меж зарослей фигуру человека и, затаившись за деревом, снял с плеча автомат. Менее чем через минуту послышались осторожные шаги. Еще раз выглянув, он увидел пробирающегося через зеленку Крячко и вышел из-за дерева.

– А знаешь, что я нашел? – подходя, многозначительно произнес Стас.

– Потайной выход под стеной поселка, ведущий в глубь холма. Я угадал? – Лев выжидающе прищурился, наблюдая за реакцией напарника.

Но тот тоже оказался на высоте, явив сообразительность:

– То есть надо понимать так, что ты тоже нашел что-то похожее?

Сообщение Гурова о раскопанном лисами захоронении человеческого трупа Крячко если и не шокировало, то произвело на него не самое позитивное впечатление. Сердито фыркнув, он едко резюмировал:

– Охренеть! Прямо фильм ужасов про каких-то каннибалов. Надеюсь, спецназ прибудет вовремя. Уж тогда, я думаю, разберемся со всеми здешними и дракулами, и сатанюгами… Ну что, идем дальше по кругу?

– Идем! Обрати внимание – роса выпала, – отметил Лев, глядя на отсыревший низ брюк. – Значит, день будет ясный.

– Что нам очень даже на руку! – подмигнул Стас.

Примерно минут через двадцать ходьбы по кустарникам и валежнику Гуров заметил срезанный склон холма, облицованный камнем, какой он видел на другой стороне поселка. Уже подходя к месту их парковки, они вдруг услышали отзвуки собачьего лая и несколько приглушенных хлопков.

«Что за хрень такая? Кто мог стрелять?» – встревоженно подумал Лев и прибавил шаг.

Когда Лев с Крячко подбежали к биваку, перед ними открылась весьма необычная картина: невдалеке от машины под деревом, корчась в агонии, бились два здоровенных стаффордширских терьера, а рядом с «четырнадцатой», с автоматами в руках, стояли Максим и Александр.

– Что за стрельба? Откуда тут собаки? – зачастил Стас, оглядываясь по сторонам.

– Скорее всего из поселка, – предположил Ковалев. – Надо думать, этих псов тамошние охранники специально выпускали в режиме свободного поиска, чтобы они рвали всякого, кто только им попадется. Короче, я спал, слышу – собачий лай, злобный такой, оголтелый… Гляжу – Макс залез на дерево, а эти два людоеда прыгают, пытаются до него достать.

– А ты как там оказался? – недоуменно воззрился на Новикова Крячко.

– Как-как… – конфузливо поморщился тот. – Просыпаюсь – срочно надо в одно место выйти. Вышел из кабины, отошел к дереву, а тут сзади: гав-гав! Я еле успел на дерево запрыгнуть, а то порвали бы, уроды, в одну минуту. Вон какие клыки! Ну а Санек тоже проснулся и выручил меня. Так-то я и сам мог бы их из автомата полоснуть, но шум поднимать не хотелось. А он руку с пистолетом ветровкой своей обмотал и через окно почти бесшумно этих зверюг проложил. Теперь я ему ветровку должен! – рассмеялся Максим.

– Понятно! Ну что я могу сказать? В общем-то, молодцы, что не растерялись, да и нас не демаскировали, – похвалил Гуров. – Но мне кажется, нам теперь в любом случае отсюда надо срочно сваливать! Давайте-ка собак закинем в багажник, а кровь завалим листьями.

– А куда поедем-то? – доставая из кармана ключи, спросил Александр.

– Слишком далеко уезжать не будем. Вон, выедем в сторону трассы, за край зеленки свернем и там где-нибудь спрячемся. Саш, полог какой-нибудь в багажнике расстели! Максим, берем псов за лапы, грузим!

Когда трупы стаффов были загружены в багажник, а следы крови засыпаны прошлогодней листвой, машина выбралась из чащи на дорогу и покатила в обратном направлении. Где-то на полпути к перекрестку она свернула вправо и в паре сотен метров от асфальта снова скрылась в гуще молодняка.

Заглушив мотор, Ковалев оглянулся в сторону Крячко и предложил:

– Может, вздремнете? А мы с Максом подежурим. Как смотрите на такой вариант?

– Мне уже как бы и спать не хочется – пока бегали вокруг поселка, сон ушел напрочь…

– Захочется, захочется… – усмехнулся Гуров. – Все правильно, хотя бы час поспать обязательно нужно. Сегодня была очень долгая ночь. А теперь будет и очень долгий день.

Захватив с собой автоматы, Максим и Александр первым делом освободили багажник, бросив трупы собак в ближайшую яму, после чего выдвинулись в сторону дороги, чтобы своевременно контролировать обстановку. Опера, как и следовало ожидать, уснули почти мгновенно, несмотря на не самые комфортные условия для отдыха, несмотря на уже поднявшееся солнце. Лев погрузился в крепкий сон, не обращая внимания на то, что салон машины буквально сотрясал мощный храп его приятеля.

Но когда ближе к семи его телефон снова ожил, он мгновенно проснулся и, нажав на кнопку включения связи, вышел из кабины, чтобы не разбудить Станислава. Чем-то знакомый мужской голос произнес:

– Лев Иванович, здравия желаю! Это Шадрин. Мы уже приземлились в Журавске. Сейчас выгружаем свой транспорт. Какие будут распоряжения?

– Вы получили соответствующие санкции на задержание мокровских чиновников?

– Так точно! Санкционировано задержание главы администрации района Хлямпикова, прокурора Топоркина, начальника РОВД Шаминского, председателя районного суда, ну и ряда «мелких сошек», наподобие некоего Гаражова, Рональда Хлямпикова, Платона Топоркина, Виктора Юнохи и всякой там «шушеры-мушеры».

– Отлично! Ваша задача – не только задержание всех этих лиц, но и наработка базы для ведения дальнейшего расследования, в плане выявления сообщников и пособников, сбор информации о нераскрытых преступлениях. Я, к сожалению, подключиться к вам не смогу – у нас сейчас намечается чрезвычайно ответственная операция. Поэтому вам придется поработать самостоятельно.

– Справимся, Лев Иванович! Тут вот с вами хочет поговорить майор Терентьев.

Незнакомый мужской голос звучал по-военному четко и внятно:

– Здравия желаю, товарищ полковник! Майор Терентьев. Хотел бы уточнить наш маршрут и конечный пункт прибытия.

Гуров пояснил, что до Мокрова они едут в одной связке с группой подполковника Шадрина, а вот от транспортной развязки на въезде в Мокров им придется уйти вправо по объездной дороге. На перекрестке, где стоит указатель «Вертелово», снова свернуть вправо, а примерно через двадцать пять километров пути будет односторонний перекресток, от которого опять-таки вправо уходит дорога на Семибугорье.

– …Подъезжайте, мы вас встретим, – пообещал Лев, нажимая на кнопку отбоя.

Когда он уже закончил разговор, щелкнул замок дверцы машины, и выбравшийся наружу Крячко, потягиваясь, поинтересовался:

– Кто звонил? Чего хорошего сказал?

Известие о том, что скоро прибывают спецназ и опергруппа, его сразу же привело в отличное настроение. Одобрительно причмокнув, он вскинул вверх большой палец и удовлетворенно отметил:

– Молодцы! Вот это я понимаю – класс! Эх, перекусить бы!

– Ну так бутерброды-то, что вечером брали в гостинице, пока еще целы! – кивнул в сторону «Лады» Гуров. – По паре штук на нос можно употребить. Парни-то тоже еще не ели.

Когда коллективный перекус был закончен, запивая этот скудный «сухпай» минералкой из пластиковой бутылки, Максим, смеясь, прокомментировал:

– Эх, пусть бы и этого, но раз пять по столько же! А то только аппетит раздразнил!

В этот момент телефон Гурова снова напомнил о себе, на этот раз позвонил Николай Двинцов:

– Лев Иванович, мы уже на подъезде к перекрестку. Где вы там?

– Когда в сторону Семибугорья поедете, слева от вас начнется зеленка, там и свернете. Сейчас ребят предупредим, они к вам выйдут.

Менее чем через десять минут мчащаяся по дороге «пятерка» резко сбавила ход и, свернув влево, вскоре остановилась в чащобе рядом. Выйдя из машины, Петр Игнатьевич вывел на поводке Туза, который, втянув носом воздух со стороны Максима, издал короткое ворчанье. Потрепав его по загривку, старик констатировал:

– Человек незнакомый, он уже насторожился. Туз, это свой! Свой! Запомнил?

Подойдя к Новикову и принюхавшись к нему, пес обернулся и взглянул на хозяина.

– Просит, чтобы отпустил погулять, – прокомментировал Петр Игнатьевич. – Ладно, Туз, иди гуляй!

Он отстегнул поводок, и пес сразу же направился в кусты, откуда донеслось его приглушенное ворчанье.

– Что за притча? Что там ему не понравилось? – удивился дед.

– Видимо, трупы двух бойцовских собак… – пояснил Крячко.

– Что за собаки? Какие собаки?

Узнав о том, что произошло в окрестностях Семибугорья, Петр Игнатьевич понимающе кивнул:

– Ну тут уж ничего не попишешь! Получили эти барбосы свое, заслуженное. Туз, иди ко мне! Нечего там всякую падаль обнюхивать. Есть хочешь? – Он с улыбкой взглянул на окружающих и вытащил из сумки пакет: – Ну что, хлопцы! Гуся жареного будете? Хлеб есть, мед есть…

Тут же на капоте «пятерки» был расстелен «дастархан», и изголодавшаяся компания буквально набросилась на угощение. Когда от гуся и всего прочего остались, образно говоря, «рожки да ножки», со стороны дороги послышался гул мотора. Схватив автоматы, Максим и Александр бегом ринулись на свои недавние позиции. Следом за ними подтянулись и все остальные.

Из остановившегося прямо напротив них зеленого минивэна выгрузились трое мужчин в черной униформе и балаклавах, с бельгийскими автоматами «FN» на изготовку. Один из них вывел из салона двух крупных ротвейлеров.

– О, суки! – вполголоса пробормотал Николай. – Мой след, твари, заметили. Ща свою псарню сюда запустят… Что, может, из автомата их рубануть?

– Не надо… – увещевающе произнес старик. – Туз их быстро угомонит. Пусть только сунутся!..

Тем временем, о чем-то посоветовавшись, неизвестные спустили с поводка своих собак и неспешно, цепью начали спускаться с дорожной насыпи. Псы со злым лаем ринулись к зарослям. Едва они скрылись в зеленке, Петр Игнатьевич чуть тронул Туза за холку:

– Ну-ка, поучи их уму-разуму!..

Тот, прижав уши, ринулся навстречу ротвейлерам, исчезнув в зелени кустарника. Из гущи ветвей раздалось свирепое многоголосое хриплое рычание, которое почти сразу же заглушил отчаянный, жалобный собачий визг, и мгновение спустя оба окровавленных ротвейлера, как ошпаренные, выскочили из кустов и опрометью ринулись к автомобилю хозяев. Даже на расстоянии было видно, что у одного из них словно острым ножом располосована шкура от холки до хвоста, у другого кровь лилась из обширной раны на шее. Запрыгнув в салон, псы кинулись прятаться в самых дальних его углах.

Автоматчики в черном, как видно, ошарашенные увиденным, замедлили шаг, а потом и вовсе остановились. Держа автоматы на изготовку, они растерянно озирались по сторонам. Вернувшийся без единой царапины Туз сел перед хозяином с гордо поднятой головой.

– Молодец! Умница! – погладил его по голове старик. – А ну-ка, Туз, спой им немножко! Голос!

И пес, запрокинув голову вверх, издал протяжный, хрипловатый волчий вой. Это решило все. Чужаки поспешно попятились назад, запрыгнули в свой мини-вэн, быстро развернулись и уехали восвояси. Державшие их на мушке Новиков и Ковалев язвительно прокомментировали отбытие автоматчиков:

– Застирываться поехали!

– Тонковата кишка у «героев»…

Ближе к восьми на трассе показался автомобиль, внешне похожий на микроавтобус наподобие «Газели». Зарулив в заросли, спецназовцы в сером камуфляже и балаклавах вышли из него, чтобы немного подышать свежим ветерком. На всякий случай, чтобы вдруг не возникло каких-либо эксцессов, Петр Игнатьевич запер Туза в кабине «пятерки». Тот особо не протестовал, наблюдая через стекло за новыми людьми. Прибывшие тоже с интересом поглядывали на этого не совсем обычного зверя.

Терентьев, мощный и крепкий, по складу фигуры очень похожий на Крячко, обсудил с операми детали предстоящей операции. Гуров нарисовал на бумаге примерный план территории поселка и его окрестностей. По его мнению, достаточно перспективным вариантом проникновения на территорию поселка мог быть подрыв одной из потайных дверей кумулятивным зарядом. Рассмотрели они и вариант пересечения стены через верх, при условии образования прохода в тенетах «колючки». После недолгих дебатов было решено использовать беспилотник для изучения территории поселка с высоты и уже на основании этой информации принять окончательное решение. В завершение разговора Терентьев спросил:

– Товарищ полковник, а у вас есть что-нибудь наподобие фоторобота этого самого главаря мафиозной группировки? Как я понимаю, наша главная задача – задержание именно этого человека? Как там его? Цуг?

– Да, его фамилия Цуг, Борис Борисович. Кличка – Паук. Холуи зовут его боссом. Вот, на мой сотовый сбросили фото этого типа. Правда, оно десятилетней давности.

Гуров вывел на экран монитора фото Цуга и передал телефон Терентьеву.

– Бойцам своим тоже покажите… Его антропометрические данные таковы: рост около метра восемьдесят, но он кажется ниже, поскольку постоянно сутулится. На вид ему лет шестьдесят – шестьдесят пять. Конечности у него патологически тонкие, вследствие так называемого арахноидизма – врожденного заболевания, живот объемистый, что сразу же бросается в глаза. Собственно говоря, из-за чего его и прозвали Пауком.

– Ну и морда! – рассмеялся один из спецназовцев, глядя на монитор. – Я его не Пауком, а Ящером назвал бы. Носа почти не видно, пасть широченная, глаза выпучены… Сто пудов, рептилоид, как их иногда по телику показывают.

– Между прочим, есть еще одно непростое обстоятельство, – добавил Лев, еще раз взглянув на безгубое, с вывернутыми наружу ноздрями бледное лицо главаря мафии. – Как уверяют те, кто с ним сталкивался, у него гипнотический взгляд, парализующий человека. Имейте это в виду. Поэтому в неофициальном порядке дам рекомендацию, в общем-то, не вписывающуюся в рамки официальных законов и правил: в случае, если сложится ситуация, тем или иным образом угрожающая жизни кого-то из вас, не колеблясь, применяйте оружие на поражение. Случай слишком необычный и нестандартный, чтобы устраивать либерального пошиба дипломатничанье с крайне опасным отморозком. Насколько мне известно, Мокровский район – лишь частный случай его деятельности. По некоторым данным, сотканная им мафиозная паутина тянется по всей России. Так что, как говорится, шутки в сторону!

– Ничего себе! – удивился Терентьев. – Прямо второй профессор Мориарти.

Закончив с обсуждением предстоящей операции, спецназовцы и опера с их помощниками расселись по своим машинам и, не мешкая, направились в сторону Семибугорья. Укрывшись в зелени вблизи ворот поселка, занялись разведкой местности. В небо был запущен небольшой беспилотник, который, жужжа, как шмель, начал выписывать круги над поселком. Как было видно на мониторе приемного устройства, в пределах стены располагалось десятка три коттеджей разной величины и архитектуры. Сразу бросилось в глаза, что на улицах нет людей – ни взрослых, ни детей, и создавалось впечатление, что здесь вообще никто не живет. В самом центре высилась готическая постройка из черного камня, напоминающая западноевропейский рыцарский замок.

– Вот тут он скорее всего и обитает… – предположил Гуров, глядя на монитор.

Невдалеке от ворот был виден ангар из оцинкованного железа, в который седельный тягач «Картерпиллер» до половины закатил свою фуру.

– А это что тут у них за погрузки-разгрузки? – задумчиво спросил Терентьев, указав на тягач.

– Видимо, это терминал для приема рабочих материалов и отгрузки готовой продукции, – пояснил Лев. – Нам рассказывали, что у Паука есть подпольные цеха, в которых используется рабский труд. Думаю, здесь-то под землей они и располагаются. Поэтому в ходе операции основными объектами, на которые следует обратить особое внимание, будут тот «замок» и этот ангар. Думаю, из него должен быть ход в подземелья, где и содержатся рабы.

– Ясно… – хмуро откликнулся майор. – На ваш взгляд, какова может быть общая схема нашей операции?

– Значит, своих двоих добровольцев я сейчас отправлю контролировать дороги, ведущие от потайных ворот, – вдруг Паук надумает скрыться по какой-то из них? Мы с полковником Крячко и все остальные подтягиваемся к основным воротам. Ваша группа проникает внутрь поселка. Как именно – диктовать не берусь, варианты – на ваше усмотрение. Нейтрализуете охрану у ворот и открываете их нам. Дальше – работа по обычной схеме: проверка всех потенциально значимых помещений, задержание членов банды, и в первую очередь главаря, освобождение заложников.

– Хорошо! Принято! – кивнул Терентьев. – Что касается проникновения… Думаю, мы пойдем через стену вон на том участке – метрах в ста от ворот. У нас есть устройство для нейтрализации видеотехники – отличная, кстати, «глушилка», – так что камеры нам не страшны. Кусачками вырезаем «колючку», и – вперед!

– Имейте в виду, что там могут быть специально обученные собаки бойцовских пород! – предупредил Гуров. – Двух псов пришлось застрелить – они напали на моих помощников, еще двоих вывел из строя волкособ Туз. Но, думаю, там их может быть еще немало…

– Учтем! – снова энергично кивнул майор. – Ну что, приступаем?

– Действуйте! Как говорится, с богом! Тем более что наш противник – сатанист со стажем.

Спецназовцы бесшумно исчезли среди зелени, направляясь к ограждению поселка. Лев, созвав всю свою команду, окинул изучающим взглядом парней и без всякого намека на какой-либо пафос огласил:

– Главная дорога – под нашим контролем. Но есть еще две, грунтовые, которые идут от поселка в глубь зеленого массива, их тоже нужно перекрыть. Не исключено, кто-то из главарей, а может быть, и сам Паук, надумает по какой-то из них дать деру. Нужны добровольцы. Кто?

– Я иду! – вскинул руку Ростошин.

– Я тоже! – вызвался и Двинцов.

– Нет, Коль, наверное, пойду я, – несогласно покачал головой Максим. – Ты на машине, а колеса могут понадобиться в любой момент. Так что – извини…

– А, блин! – досадливо махнул рукой Николай. – Ладно, твоя взяла…

– Так, парни! – одобрительно кивнув, продолжил Гуров. – Придете на место – дорогу сразу же перекройте валежником, чтобы даже вездеход не проскочил. Всех без исключения, кто бы ни ехал, задерживать и об этом немедленно докладывать мне. Самим обязательно находиться в засаде, голову под пули не подставлять, действовать по обстоятельствам, но решительно и жестко. Вплоть до огня на поражение. Особенно если встретится Паук. Все ясно?

Когда парни, взяв по автомату, побежали каждый в свою сторону, Петр Игнатьевич спросил, задумчиво глядя им вслед:

– Ну а нам с Тузом что делать? Да и Сашку с Колей?

– Сейчас пробираемся к воротам и там скрываемся в зелени, пока их нам не откроют, затем сразу вбегаем на территорию. Но! Там – зона повышенной опасности! Поэтому задача для Николая и Александра – по мере возможности помогать спецназовцам. Например, охранять задержанных. Тоже возьмите по автомату. Самим никуда не соваться. Станислав Васильевич – ваш старший. Он работает в контакте с Терентьевым, у него свой круг задач. А вот мы работаем с Петром Игнатьевичем и Тузом. У нас задача особая: идем прямо в «замок». Нам нужно найти хоть какую-то вещь, которая была в руках Цуга, чтобы его запах запомнил Туз. Это очень важно! Если Паук сумеет покинуть пределы поселка, преследовать мы его сможем только лишь с помощью Туза. Вперед!

Максимально близко подобравшись к воротам, опера и их спутники затаились за разросшимся шиповником. Напряженно вслушиваясь в какие-то шумы, звуки, доносящиеся со стороны ограждения поселка, Лев больше всего опасался услышать трескотню автоматных очередей. Это означало бы, что охрана успела поднять тревогу и шансы задержать Паука резко снизились. Прошла минута, другая… Неожиданно из-за ворот донеслись отзвуки жестких команд, чьи-то испуганные вскрики, громкий топот ног. Еще через какие-то секунды загудел электромотор, и ворота почти бесшумно отъехали вбок, открывая проход на территорию. Из-за них выглянул один из спецназовцев и махнул рукой – входите!

Но Гуров и Крячко, а следом и все остальные уже и без того во весь опор мчались к воротам. Вбежав на территорию поселка, Лев увидел простирающуюся за воротами небольшую площадь, а за ней – ряды коттеджей. Слева от ворот, стоя на коленях и заложив руки за голову, угрюмо взирали на происходящее полтора десятка обезоруженных охранников в черной униформе с уже снятыми с головы балаклавами.

Увидев Льва, Терентьев доложил:

– Товарищ полковник, охрана нейтрализована без единого выстрела. Продолжаем зачистку территории!

– Отлично! – оценил Гуров и, кивнув в сторону Ковалева и Двинцова, добавил: – Мои помощники. Если есть необходимость, пусть помогут вашим бойцам.

– Это нелишне! – согласился майор. – Задержанных нужно обыскать – пусть займутся, иначе мне придется кого-то отрывать из своих, а тут каждая секунда дорога.

– Ну что, идемте, проверим ангар? – доставая пистолет, предложил Крячко.

– Приступаем! – откликнулся Терентьев и, дав команду четверым спецназовцам прочесать жилой массив, со всеми остальными побежал к ангару, у которого растерянно топтался водитель тягача.

Тем временем Гуров и Петр Игнатьевич с Тузом поспешили по асфальтированной улочке в сторону черного «замка». И если на мониторе в изображении камеры беспилотника он выглядел почти игрушечным, то теперь смотрелся масштабно и внушительно, поражая своим мрачным величием. Вход в здание, обрамленный изваяниями каких-то неведомых чудовищ, был выполнен в виде разверстой клыкастой пасти то ли вампира, то ли вурдалака. Дверь из черного дуба в глубине «пасти» была заперта.

Подбежав к ней, Лев громко постучал рукоятью своего пистолета. Потом еще раз. Внутри что-то щелкнуло, толстая плита двери несколько приоткрылась, и из-за нее выглянула раскормленная физиономия мужчины средних лет в каком-то замысловатом черном одеянии. Взирая на визитеров, он растерянно спросил:

– Вам… ко-го, гос-пода?

– Цуга Бориса Борисовича! – жестко уведомил Лев, толкая дверь и входя внутрь. – Где он?

Оказавшись в просторном помещении с высоким потолком и черными стенами, отделанными золотом, Гуров сразу же понял, что это – сатанистский «храм». В центре зала на возвышении вздыбился изготовившийся к броску трехглавый дракон, отлитый из черной бронзы. На его спине, меж перепончатых крыльев, стояло изображение человекообразного существа с козлиными рогами, в котором без особого труда можно было угадать кумира сатанистов – властителя адской бездны. Льву в глаза сразу же бросилась чья-то запекшаяся кровь на постаменте, обвитом хвостом бронзового дракона.

Толстячок, отступивший под его натиском в сторону, испуганно залебезил:

– Господа! Великого жреца… то есть Бориса Борисовича сейчас здесь нет. Он в отъезде. Кто вы и что вам надо?

Было заметно, что он отчего-то сильно нервничает.

– Полковник Гуров, уголовный розыск. Здесь кого-то приносили в жертву? – указал Лев стволом пистолета на подтеки крови.

Тот, позеленев и нетерпеливо перетаптываясь с ноги на ногу, поспешно затараторил:

– Это… Э-э-э… Кровь животного! Клянусь всем сущим!.. Ммм… Господа! Может быть, чем-то я смогу быть вам полезен? А то мне надо срочно бежать – дела, знаете ли, дела…

При этом он отчего-то опасливо косился в дальний угол «храма». Но Гуров, являя собой само спокойствие, задал очередной вопрос:

– Вы назвали Цуга «великим жрецом». То есть, надо понимать, он проводит свои мессы в каком-то специальном облачении?

Ошарашенный таким неожиданным вопросом, толстячок на какое-то время даже перестал дергаться и пританцовывать. Он изобразил недоуменную гримасу и неохотно кивнул.

– Показывайте, где этот его балахон!

Сатанист проводил их в конец зала, где в просторной комнате, «украшенной» изображениями крылатых монстров, на специальной вешалке размещалось нечто, напоминающее древнегреческую хламиду. Петр Игнатьевич подвел к вешалке Туза и негромко приказал нюхать. Обследовав носом дорогую черную ткань одеяния, прошитую золотыми нитями, пес издал приглушенное ворчанье. Это означало, что из всего обилия запахов он сумел выделить именно тот, который и нужен.

– Петр Игнатьевич, проверьте помещения, – попросил Лев, обернувшись к старику, – а я пока побеседую с этим господином. Кстати, кто вы и как вас зовут?

– Я – смотритель этого храма, зовут меня Вусюпин Антон Аркадьевич. Господин полковник, а не могли бы мы для беседы выйти на улицу? Понимаете… Э-э-э… Тут такое… – заикаясь и захлебываясь словами, протараторил толстячок.

– Понимаю! – Взгляд Гурова стал пронизывающе-колючим, отчего сатанист испуганно съежился. – Здание заминировано и с минуты на минуту должно рвануть? Верно? Или здесь вообще все заминировано? В том числе и подвальные помещения? Отвечайте!

– Да-а-а… – затрясся Вусюпин, потрясая скрюченными руками. – Осталось не более минуты… Нам надо бежать, иначе погибнем!

– Нет, никуда мы не побежим! Вы сейчас же покажете, где и как можно отключить коммутатор взрывных устройств. Ну!

– Идемте! Идемте! Он в соседнем помещении, но у меня нет специальной карточки с электронным кодом, которая может остановить таймер! Я вообще не знаю, где она может быть!

– Карточка? – Лев быстро огляделся по сторонам, и его словно что-то толкнуло в спину. Подбежав к хламиде главного сатаниста, он быстро промял руками ее грубоватую ткань и в верхней части правого рукава ощутил вдруг какое-то прямоугольное уплотнение. Подпрыгивающий от нетерпения смотритель «храма» жалобно охал и подскуливал. Но Гурову было некогда обращать внимание на паникерство патологического труса. Он помнил одно: если сейчас же не найти средства, способного предотвратить взрыв, могут погибнуть десятки людей, в том числе и бойцы спецназа, да и его старый друг Стас Крячко. А допустить этого было нельзя ни в коем случае!

Лихорадочно развернув хламиду, он наконец-то нашел потайной карманчик, в котором находилась пластиковая карточка, напоминающая банковскую.

– Эта? – спросил он Вусюпина.

– Вроде бы… – пролепетал тот. – Идемте, идемте!..

Они вбежали в соседнее помещение, и Лев сразу же увидел укрепленный на стене коммутатор с таймером, от которого во все стороны тянулись провода. На дисплее таймера мигали цифры: девять, восемь, семь… Повертев в руках карточку, Гуров быстро вставил ее в порт таймера, и в тот же миг высветившаяся на мониторе цифра «три» замерла, так и не превратившись в двойку.

– Есть! – выдохнул он, утерев ладонью выступившие на лбу росинки пота.

– Господи! Слава тебе, господи! – утирая слезы и вздевая руки к потолку, возопил Вусюпин. – Отче наш небесный! Славлю тебя и припадаю к стопам твоим!..

– Чего-чего? – глядя на него, саркастично рассмеялся Гуров. – Господи?.. Ну и ну! Странно слышать такое от сатаниста…

– Пребывал я в тяжком заблуждении и недомыслии, – всхлипнул Вусюпин. – А теперь снизошла ко мне великая истина, что единому лишь Ему служить я должен до скончания дней моих земных…

Безнадежно махнув рукой – ну и перевертыш, ешкин кот! – Лев вышел в зал и увидел направляющегося к нему Петра Игнатьевича с Тузом.

– Лев Иваныч, нашел Туз одну тут дверь, думается, что ведет она в подвал. Где там этот пингвин? Пусть откроет. Ключи-то у него, я думаю, есть?

В этот момент в зал «храма» забежал один из спецназовцев с автоматом на изготовку.

– А-а, товарищ полковник! – кивнул он и собрался снова выбежать, но Гуров жестом руки остановил его:

– Минуточку, боец! Связь с майором Терентьевым есть? Передай, что территория поселка заминирована. Я заблокировал коммутатор электронной карточкой. Но его надо отключить вчистую! Если есть хороший сапер, пусть пришлет.

– Товарищ полковник! Я – сапер. Где коммутатор?

Лев проводил спецназовца в помещение, где все никак не мог намолиться вошедший в покаянный раж Вусюпин. В это время в его кармане запиликал телефон. Звонил Максим:

– Лев Иванович, тут у меня чушня какая-то получилась! Короче, ждал я появления транспорта со стороны Семибугорья, а прямо сейчас слышу – где-то позади меня мотор загудел. Оборачиваюсь и вижу зад какой-то старой красной «жиги» третьей модели, которая вообще непонятно откуда выскочила и поперла по просеке куда-то в сторону трассы. Ну я ей вдогонку очередь по колесам дал, но она в этот момент ушла за поворот – и с концами. Что делать-то?

– Не тушуйся! Номер, я так понимаю, ты разглядеть не смог…

– Нет, Лев Иванович, они были слишком далеко.

– Пока находись там, будь на связи с ребятами, со спецназом. Когда они закончат, можешь к ним вернуться. Гражданин Вусюпин, припомните, у Цуга имелись старые красные «Жигули» третьей модели?

Тот, почесав плешь на затылке, усердно закивал в ответ:

– Да, есть, я еще удивлялся – зачем ему эта рухлядь?

– Госномер машины! Быстро!

– Букв не помню, а вот цифры – триста тридцать один…

– Из гаража есть потайной подземный ход, ведущий в зеленый массив?

– Даже два… – хлопая глазами, подтвердил тот.

– Все понятно! – Гуров едва не скрежетал зубами от досады – надо же такой хрени приключиться! – Петр Игнатьевич, быстро к машинам! Нам теперь придется ездить и ездить… Сбежал, скотина!.. – и, издав досадливое междометие, зашагал к выходу.

– Товарищ полковник! Готово! – вслед ему доложил спецназовец.

Лишь махнув на ходу рукой – молодец, все в порядке! – Лев почти бегом покинул черный «замок».

У ворот поселка к этому времени задержанных заметно прибавилось. Кроме того, из ангара начали выходить какие-то бледные, изможденные люди – мужчины и женщины, в одинаковых черных робах и халатах. Судя по всему, это были рабы сатаниста Цуга. Ковалев и Двинцов в это время обыскивали какого-то крупного мордастого мужика, доказывавшего им, что он сам подневольный человек и мастером работал по принуждению.

– Парни, у кого в машине горючего больше? – подойдя к ним, спросил Гуров.

– У меня больше полбака! – обернувшись, сообщил Ковалев.

– Все, едем! Быстро! – скомандовал Лев и поспешил к воротам.

– Что, сбежал этот урод? – догоняя его, огорченно спросил Александр.

– Похоже, да… – Гуров на ходу достал телефон и набрал номер генерала Орлова: – Петро, срочно дай команду журавским гаишникам, чтобы в любой точке области задержали «Жигули» третьей модели красного цвета, госномер триста тридцать один.

– Упустили? – разочарованно уточнил генералом.

– Еще не вечер! Слава богу, удалось не допустить подрыва поселка. А то такой мог бы получиться «фейерверк» с многочисленными человеческими жертвами… И еще! Фото Цуга надо немедленно отправить в аэропорт, железнодорожный и автовокзал, объявить его в розыск и по Журавской, и по всем соседним областям.

– Сделаем! Удачи… – вздохнул Петр, отключая связь.

«Четырнадцатая» мчалась по дороге на предельно возможной скорости. Глядя на летящее под колеса асфальтовое полотно, Гуров напряженно думал о том, куда же мог податься беглый сатанист. Когда они достигли перекрестка с районной трассой, Александр, несколько притормозив, вопросительно глянул в его сторону:

– Куда?

– Влево! Едем до Мокрова. Потом – в Журавск.

– Считаете, он туда мог податься?

– Процентов на девяносто… – Лев выглядел напряженным и погруженным в свои размышления.

Ему подумалось о том, что сегодня один раз интуиция его уже выручила. И, надо сказать, очень даже здорово выручила. Так, может быть, она еще раз подскажет верное решение? Сейчас нужно было спешным порядком «пролихачить» по этой трассе и, если вплоть до Журавска «Жигули» догнать не удастся, ехать в аэропорт. Какой-то внутренний голос подсказывал, что Цуг наверняка захочет как можно быстрее покинуть эти края. И полетит он необязательно в Москву. У Паука, надо думать, везде и всюду есть свои холуи, свои тайные «лежки», где он может скрываться неопределенно долго, латая и чиня поврежденную криминальную паутину.

Менее чем через полчаса они были у Мокрова. Проехав по кольцу, машина помчались в сторону областного центра. Уже миновав «Необъезженного мустанга», Гуров увидел впереди двоих гаишников, прохаживающихся у машины с «люстрой».

– Саша, тормозни! – скомандовал он и, подойдя к гаишникам, показал им свое удостоверение: – Полковник Гуров, Главк угрозыска. Красную «тройку» не видели? Не проезжала?

– Товарищ полковник, да мы сюда только что прибыли, и именно по поводу этой машины. Только что всех наших на уши поставили, – пожал плечами моложавый капитан. – При нас не проезжала…

В этот момент послышался голос Александра:

– Лев Иванович, гляньте! Вон какой-то непонятный дым поднимается над лесопосадкой. Что-то там подозрительное…

Обернувшись, Гуров тоже увидел дым, быстро сел в машину, и они помчались дальше. Следом за ними поспешили и гаишники. Километра через три Александр свернул вправо на полевую дорогу, тянущуюся вдоль старой лесополосы, а еще через пару километров они подъехали к вовсю полыхающим «Жигулям». Какой цвет машина имела изначально – сейчас сказать трудно, но вот то, что это не какая-то другая «жига», а именно «тройка», было яснее ясного. Через буйное пламя, охватившее кабину, было видно, что в машине кто-то находится. Труп лежал лицом вниз, привалившись на руль. Но кто бы это мог быть, даже примерно определить не представлялось возможным.

Один из гаишников спешно вызвал по телефону пожарную машину и тут же позвонил своему начальству, доложив о происшествии. Его напарник, рискнув подобраться к горящему авто поближе, сообщил:

– Триста тридцать первая! Та самая!

– Как думаете, Лев Иванович, в кабине горит Паук или кто-то другой? – глядя на пламя, спросил Александр.

– Крайне маловероятно, что это он… – Лев устало потер глаза кулаками. – Скорее всего это кто-то из его «шестерок». Следы заметает, урод! Ладно, едем в Журавск, в аэропорт.

Они вышли на трассу, и машина вновь понеслась к областному центру. Петр Игнатьевич, расположившийся с Тузом на заднем сиденье и за все это время не проронивший ни слова, неожиданно спросил:

– Лев Иванович, а вот если мы вдруг найдем этого Паука, как вы думаете его брать? Ну раз он может на людей наводить сильный морок, как его арестуете? Или на вас он не сможет подействовать?

– Трудно сказать… – подумав, пожал плечами Гуров. – Не исключаю, что сможет. Но, надеюсь, Туз будет устойчив к его гипнозу. Он – наш главный козырь…

Когда появились пригороды Журавска, пес отчего-то вдруг заворочался на своем месте, словно предчувствуя, сколь большая возлагается на него ответственность. Александр, руля по городским улицам, выглядел усталым и даже измученным. Да и сам Лев чувствовал себя не лучше. Он с огромнейшим удовольствием немедленно завалился бы спать. Но до сна ли сейчас?

Припарковавшись на автостоянке у аэропорта, все трое поспешили к зданию аэровокзала. Туз, натянув поводок, шел первым, ловя носом запахи, среди которых ему предстояло обнаружить один-единственный, самый нужный. Но пока что ничего похожего не обнаруживалось. Окружающие с интересом смотрели на крупного серого пса, больше похожего на волка. Чтобы расширить зону поиска, Гуров предложил первым делом прочесать все соседствующие с аэровокзалом лавочки и скверики. Он предполагал, что Цуг постарается изменить внешность, поэтому свои главные надежды возлагал на нюх волкособа.

Они пробегали кругами около десяти минут, однако в окрестностях здания вокзала ничего нужного найти не удалось. Поэтому поисковая команда направилась к центральному входу. Охранники, увидев волка без намордника на тонком поводке, сразу же стали в позу и объявили, что «с этим зверем» внутрь никого не пустят. Но внушительный вид удостоверения Льва моментально убедил их в обратном. Теперь поиски начались у касс и в залах ожидания. Являя завидное терпение и незаурядную работоспособность, Туз словно понимал, сколь важно найти того, кого они ищут, поэтому безропотно шел, шел и шел вдоль очередей, вдоль скамеек с сидящими на них людьми.

Но все напрасно – Цуга не было и здесь. Взглянув на Петра Игнатьевича, Гуров вполголоса поинтересовался:

– Как вы? Держитесь пока?

– Нормально, – отмахнулся тот. – Тузу вот надо бы дать небольшую передышку. Минут еще десять походим, потом где-нибудь присядем, колбаской его угостим…

– Это – без проблем! – заверил Лев. – Такого помощника, да не угостить!..

Александр, отчего-то начавший озираться, неожиданно спросил:

– Лев Иванович, а вы не знаете, где здесь у них могут быть «коммунальные удобства»? Вроде чаю не перепил, а прижало так, что хоть караул кричи…

– А-а, так это в другом конце зала, – пояснил Гуров, указав взглядом в сторону большого настенного панно с изображением взлетающего «Ту-144». – Идемте туда, там тоже можно порыскать. Туалет в подвальном этаже, там же и камеры хранения.

Пройдя через зал, они увидели широкую лестницу, ведущую вниз. Здесь было достаточно людно. Кто-то поднимался наверх, кто-то спускался в подвальный этаж… Неожиданно Туз замер и, принюхавшись, издал негромкое ворчанье.

– Опа! – вскинул вверх указательный палец Петр Игнатьевич. – Чего-то он тут унюхал! Так, хороший мой, так! Давай, давай ищи…

Пес, ступая по ступенькам, начал было спускаться вниз, но почему-то вдруг передумал и резко потянул влево, в сторону посадочного терминала. Недоуменно хмыкнув, старик последовал за ним. Следом поспешили и все остальные. Даже Ковалев, разом забывший про свое недавнее желание добежать до туалета. Ускоряя шаг, Лев пристально вглядывался в каждого, кто шел навстречу или в попутном направлении. И тут он вдруг увидел среди жиденькой толпы пассажиров ковыляющего старика с седой как лунь шевелюрой. Тот шел, опираясь на палочку и сильно припадая на правую ногу.

Увидел подозрительного типа и Туз. Он снова заворчал, и при этом шерсть на его загривке разом вздыбилась. У Гурова не осталось и тени сомнений: это – Цуг, замаскировавшийся париком и изменивший походку. Опередив своих спутников, он громко и внятно окликнул:

– Цуг Борис Борисович! Стойте! Вы задержаны!

Уже без намека на хромоту, Паук круто обернулся в его сторону. Его лицо маскировали фальшивые седые усы и борода. Наверняка, если бы не Туз, опознать его было бы крайне трудно. Лишь выпученные глаза в форме параллелограмма спутать с чьими-то другими было невозможно. Случайно встретившись с ним взглядом, Лев вдруг почувствовал, что его руки и ноги словно онемели. Судя по всему, то же самое испытали и Александр, и Петр Игнатьевич, который, неимоверным усилием разжав руку, едва смог выдавить:

– Фас!

В тот же миг, прижав уши и оскалив клыки, Туз ринулся на сатаниста. Тот с неожиданным проворством выхватил из кармана пистолет, но это ему не помогло. Живая серая молния опередила пистолетный выстрел, и мощные волчьи челюсти с хрустом сомкнулись на предплечье Цуга. Он взвыл и с громким стуком опрокинулся на спину, судя по всему, сильно ударившись головой об пол. Среди тех, кто оказался рядом, вспыхнула паника. Послышались крики:

– Помогите! Охрана! Зверь напал на человека!

Почти сразу же, как только Паук упал, Гуров пришел в себя и громко объявил:

– Спокойствие! Это служебный пес, он задержал особо опасного преступника.

Крики постепенно утихли, суета и беготня прекратились. Все с немым любопытством воззрились в сторону лежащего навзничь старика и волка, сжимающего его руку острыми клыками. Петр Игнатьевич, тоже выйдя из ступора, подбежал к Тузу и поднял с пола конец ошейника.

– Туз, отпусти! Фу! – приказал он, и пес, послушно разжав челюсти, отступил назад.

Послышался топот нескольких пар ног, и, на ходу доставая оружие, подбежали сразу трое охранников. Градом посыпались вопросы:

– Что здесь происходит? Кто хозяин пса? Почему он напал на человека?

– Все вопросы – ко мне! – поднял руку Лев. – Вас я уже уведомлял, что здесь проводится операция по розыску и задержанию опасного преступника, главаря ОПГ.

– Ну а что, обязательно нужно было травить старика собакой? – спросил старший охранник. – Сделать это обычным порядком было нельзя?

– Нет, нельзя. Этот «милый старичок» обладает невероятными способностями. Он одним взглядом в течение всего пары секунд парализовал всех нас троих. К счастью, на нашего четвероногого помощника его гипноз не подействовал.

Охранники помоложе недоверчиво переглянулись, и один из них пробасил:

– Да будет вам! Это что, и в самом деле так?

– В самом, в самом! – подтвердил Петр Игнатьевич. – Он только зыркнул на меня, зараза, так у меня сразу все как будто одеревенело. Лев Иваныч, может, чтобы он больше никого не заморочил, давайте морду ему какой-нибудь тряпкой замотаем? Что-то до него и дотрагиваться противно, как до жабы какой…

– Сейчас посмотрим и определимся, что с ним делать… – брезгливо поморщился Лев. – Кстати, мужики! Если он меня сейчас снова обездвижит, пусть Туз ему другую руку «подрихтует»…

– Договорились! Это без проблем! – пообещал старик.

Сопровождаемый неотрывными взглядами охранников и случайных свидетелей, Лев достал из кармана носовой платок и, накинув его на пистолет, выпавший из руки Цуга, положил оружие себе в карман. Затем, взяв Паука за левую руку, слегка за нее подергал и громко спросил:

– Гражданин Цуг, вы меня слышите?

Но тот на его вопрос почему-то вообще никак не реагировал. Тогда он поискал пульс на его худосочном запястье, на шее и, усилием воли подавив в себе какое-то непонятное, подсознательное отвращение, посмотрел в его глаза. Они выглядели остекленелыми, аномально угловатые зрачки расширились до крайнего предела.

– Ну чего он там? Сам теперь в отключке, что ли? – спросил переминающийся с ноги на ногу Александр.

– Похоже, ему аминь. Отбегался, отпрыгался… – объявил Лев, срывая с лица Цуга бороду и усы и снимая с его головы парик.

– Туда и дорога! – махнул рукой Ковалев и ускоренным шагом поспешил в сторону туалета.

Гуров, достав телефон, вызвал в аэропорт местную опергруппу и катафалк из морга.

– Лев Иваныч! Это он что же, из-за того «крякнул», что ему Туз руку прохватил? – спросил Петр Игнатьевич с выражением крайнего недоумения на лице.

– Думаю, что нет. Он, когда падал, здорово приложился затылком к полу. А у него, если глянуть повнимательнее, очень слабые кости. Он, откровенно говоря, полный дохляк. Это у него убивать других, к тому же чужими руками, хорошо получалось, а сам он не из жизнестойких. Ну что ж… Умер так умер. Сейчас он уже на пути к своему хозяину…

– В смысле, к какому хозяину? – удивленно уточнил старший охранник.

– Так он же сатанист! Глава не только ОПГ, но и секты сатанистов, их верховный жрец. Так что в мире ином маршрут у него может быть только один – в адские «кущи».

Прибывшая опергруппа долго не могла поверить в то, что ей рассказали Гуров и его спутники. Произведя все необходимые мероприятия – фотосъемку, описание положения трупа, – вместе с прибывшими сотрудниками морга Цуга на носилках перенесли в ближайшее свободное помещение. Судмедэксперт, проводя первичный осмотр тела умершего, оперативно раздетого санитарами, сразу же отметил такую патологию, как арахноидизм – патологически истонченные руки и ноги по причине недоразвитых костей и слабо развитой мускулатуры. Но не это было самым необычным. Осматривая правый рукав пиджака и рубашки, пропитанных кровью из прокушенной руки, он удивленно присвистнул:

– Ни хрена себе! Первый раз в жизни вижу такое! Обалдеть! Кровь какая-то странная, вроде и красная, но то ли с зеленоватым, то ли с синеватым оттенком. Е-п-р-с-т! Да это мутант какой-то!..

Лев, наблюдавший за его манипуляциями, обратил внимание еще и на странный рисунок кожи умершего. По всему телу ее покрывала едва заметная, но тем не менее характерная ромбическая сетка, наподобие того какую имеет кожа питона…

Две недели спустя Гуров писал отчет по только что проведенному им расследованию покушения на убийство ведущего конструктора оборонного завода. Неделю назад на подлинного Кулибина нашего ОПК средь бела дня в подъезде дома напал неизвестный и нанес ему несколько ударов ножом. К счастью, пострадавшему удалось выжить. Расследование этого случая, который внешне выглядел попыткой ограбления, было поручено оперу из «молодых да ранних». Тот, не мудрствуя лукаво, методом подгонки задачи под готовый ответ «нашел» виновного в лице безродного бродяги, которому что сидеть на нарах, что бомжевать по подвалам, разницы никакой не представляло. Благо усомнился в достоверности этой версии прокурор, который созвонился с Орловым, и тот поручил Гурову распутать эту историю.

Углубившись в расследование, Лев понял, что тут не все так просто. Ему удалось выйти на подпольную бандеровскую организацию, из числа членов карательных батальонов АТО, пробравшихся в Россию под видом гастарбайтеров. Себя «свидомые» громко именовали «Помста заклятим ворогам» (месть заклятым врагам) и планировали провести целую серию убийств тех, кто работал в российской оборонке, а также ряд диверсий на военных и гражданских объектах. Существенную помощь в расследовании Гурову оказал его старый приятель, полковник ФСБ Вольнов, который вел параллельное расследование по линии своего ведомства. Совместные усилия оказались весьма эффективными, и банду террористов очень скоро задержали.

И вот теперь нужно было заниматься бумажной рутиной, сочиняя отчет о проделанной работе. Станислав Крячко, сумевший в считаные дни выявить и задержать до той поры неуловимую шайку потрошителей банкоматов, тоже сопел и вздыхал над своими бумагами. И хотя с момента их возвращения из Журавска прошло уже около половины месяца, поездку туда Стас помнил, словно это было только вчера. А было там – тако-о-о-е!.. Уйдя в свои мысли, он непроизвольно издал громкий вздох.

– Что, все никак свою мокровскую зазнобу не забудешь? – послышался чуть насмешливый голос Гурова.

Вернувшись к реальности, Крячко недовольно отмахнулся:

– Лева, у тебя только одно на уме: будто у меня на уме только одно! – повторил он чью-то старую хохму. – Врать не буду, Ольгу иногда вспоминаю. Собственно говоря, она этого заслуживает. Такая женщина! Кстати, ты очень удивишься, но между нами ничего не было. Представь себе! Нет, так-то я рассчитывал на что-то лирическое. Но-о… Не сложилось. В самый интересный момент позвонил ее сын и сообщил, что бабушку, ее мать, с инсультом увезли в больницу. И – все. Облом! Хотя… Как только выбью у Петрухи отпуск, махну в Мокров. И с Олей повидаюсь, и у Петра Игнатьевича подлечусь… Ты ж тоже хотел у него подлечиться?

– Само собой! – рассмеялся Лев и со вздохом добавил: – Я тоже многое вспоминаю из тех событий. Иной раз даже во сне вижу и тот «замок» сатанистский, и Паука уже раза два видел. Придет, тварь, и стоит, скалится. Говорю ему: «Сгинь, погань! Ты уже умер, и делать тебе тут нечего!» Хрипит, корчится и исчезает.

– Ни хрена себе! – удивленно помотал головой Стас. – А ты мне об этом что-то ничего не рассказывал. Ты это… В церковь, что ли, сходи, покропи квартиру святой водой! А то привяжется к тебе этот упырь…

– Да брось ты! – пренебрежительно отмахнулся Гуров. – Уже отвязался. Хватило того, что, когда второй раз Цуг привиделся, я послал его непечатным слогом. Стас, все это – внутри нас самих. Просто подсознание реагирует на ту психологическую травму, которую я получил тогда, в аэропорту. Кстати, этот тип сильнее Крапивинского был. И намного. Помнишь дело «молотобойцев»?

– Ну как не помнить?! Как сейчас…

Начатую тираду Крячко неожиданно перебил звонок телефона внутренней связи на столе Льва. Издав удивленное «Х-ха!», Стас прокомментировал:

– Петрухе чего-то, блин, приспичило!

Орлов, поинтересовавшись, на месте ли Станислав, попросил оперов зайти к нему. Выходя из кабинета, Крячко озадаченно пробормотал:

– Та-а-а-к… Или «кренделей» навешает, или… Или представит к «ордену сутулого»!

Войдя к генералу, приятели застали того во вполне умиротворенном настроении. Ответив на приветствие и указав им на кресла, Петр заговорил:

– Итак, мужики! Должен довести до вашего сведения, что вашу работу министерство оценило чрезвычайно высоко. Вышел приказ премировать вас в размере трех месячных окладов. Вот… Это – на сладкое. Но есть и горькое. За нарушение ряда положений и законов в ходе проведения операции на территории Журавской области вам обоим объявлен строгий выговор.

Последние слова Орлова заглушил дружный хохот оперов. Утирая невольно выступившие слезы, Станислав с трудом выдавил:

– Охренеть! Теперь, если захочется в цирк, съезжу в наше министерство!.. Уже смешно!

– Зря смеетесь! – укоризненно покачал головой генерал. – Если бы не учли предотвращение взрыва в ходе операции, если бы не спасение более чем сотни человек, находившихся в рабстве, могла бы быть и премия поменьше, и выговор пожестче.

– Кстати, а что там сейчас, в этом Семибугорье? – разом посерьезнев, спросил Крячко.

– Информации о нем очень мало. Вы же сами, наверное, смотрите новости, о Семибугорье почти ни слова. Там до сих пор работают опера, в том числе и опергруппа Шадрина.

По словам Орлова, в настоящее время в поселке развернули свою деятельность СК и Генпрокуратура. Как сообщил ему в телефонном разговоре Шадрин, его опергруппа выявила и задержала приспешников Цуга – оба сейчас уже дают показания. Много интересного рассказал и перелицевавшийся сатанист Вусюпин. Оказывается, человеческие жертвоприношения все же имели место быть, но он свою причастность к ним полностью отрицает. Хирурга, который брал органы для трансплантации, еще в момент операции застрелил кто-то из своих же. Скорее всего он слишком много знал о заказчиках, и те подстраховались на случай разоблачения и задержания Паука.

Тем не менее уже установлено, что органы вывозились за рубеж при посредстве некой очень мутной НКО, зарегистрированной на Багамских островах. Ее топ-менеджмент задержан, в связи с чем в наш МИД уже посыпались ноты и протесты из ЕС и ООН. Большинство освобожденных из рабства все еще проходят стационарное лечение, ими занимаются психологи. Работают с ними как со свидетелями и следователи.

Жители поселка почти сразу же после того, как властвование Паука рухнуло, выехали оттуда в массовом порядке. Как оказалось, они там тоже были на положении, по сути, тех же рабов. Большинство числятся в свидетелях, но есть и такие, кто может стать обвиняемым по очень серьезным статьям УК.

– Так что, мужики, за работу вам – спасибо! – с некоторой торжественностью в голосе завершил генерал. – Но на будущее знайте: работать надо строго в рамках закона!

– Да-а, Петро! В нашей «конторе» никак не соскучишься, – покачав головой, отметил Гуров. – Ты лучше скажи, в Журавске все на тормозах спускают или только часть того, что мы обнаружили?

– Кстати, кстати, кстати! – вскинув руку, подхватил Крячко. – Вчера в новостях показывали Журавск. Тамошний губернатор толкал речугу на каком-то совещании. Много «лил воды», много «вешал лапши» про всякие там «великие свершения», и – ни слова про мокровские события. Полез я в Интернет – ти-ши-на! В двух или трех местах маловразумительно «пукнули», что, дескать, да, что-то такое скверное в Мокрове было. Но теперь все хорошо, все налаживается… Там нового главу уже назначили?

– Назначили! – энергично кивнул Петр. – Теперь там… Как его? Фамилия такая заковыристая…

– Уж не Юноха ли? – смеясь, в порядке хохмы предположил Станислав.

– Точно! Юноха! – подтвердил Орлов. – А что такое? Он у вас вызывает сомнения?

– Какие, к черту, сомнения? – неожиданно вспылил всегда спокойный и невозмутимый Гуров. – Да он подельник и Хлямпикова, и Шаминского, и Топоркина… Твою дивизию! Да это просто б…дство высшей пробы! Ему сидеть надо минимум четвертак, а его – во главе района поставили!.. Я в шоке!..

– А ты знаешь, что его сынок совместно с младшими Хлямпиковым и Топоркиным для развлечения творили групповухи, в том числе и с малолетками, в том числе и совершая садистские убийства? – тоже вскипел Станислав. – Мы же тебе сообщили про парня, которого посадили по ложному обвинению. Насиловали и убивали – Хлямпиков и его кодла. А срок отбывает он! Ты хотя бы пальцем двинул, чтобы эту ситуацию хоть как-то исправить?

– Я сделал запрос… Но ответа пока еще нет, – сконфуженно ответил Орлов. – Мужики, заниматься этим случаем буду. Обещаю! Что касается Мокрова… Да, я согласен. По совести говоря, там нужно сажать, сажать и сажать. И не только в Мокрове. Надо и губернатора гнать в три шеи, и всю областную верхушку. И если бы только их! Вы же прекрасно понимаете, что тот же Паук – не какой-то там злодей-самоучка, который действовал сам по себе. Если бы! У него во властных верхах знаете какие были «прихваты»! Разговариваю недавно с одним крупным либералом. Он мне в глаза смеется и открытым текстом объявляет, что они все равно своего добьются, что сделают все возможное, чтобы нашу страну разделить на части. Это мыслимо?!

– Это что еще за козел? – сердито буркнул Станислав.

– Его вы, я думаю, уже не раз видели по телику… – нахмурился Орлов. – Он из тех, кто в Думе проталкивает «ювеналку», всякие поблажки для гомосеков, кто добивается отмены закона, запрещающего торговлю детьми, которая процветала под видом иностранного усыновления… И был бы он там в единственном числе! Там таких сук хватает. Они и покрывали все паскудные делишки Цуга и его подельников. Говоря конкретно по Мокрову, могу сказать, что оба Хлямпиковых в СИЗО. Старшему светит лет десять, младшему – восемь, Топоркину-младшему – шесть. Но это еще под вопросом! Топоркин-старший из прокуратуры уволен, но проходит как свидетель. Юноха-младший тоже пока в свидетелях.

– А Шаминский? – прищурился Гуров.

– Шаминский отправился следом за Пауком. Ему светило пожизненное, поэтому он покончил с собой в камере следственного изолятора. Каким-то образом смог достать себе иглу от одноразового шприца, ввел ее в вену руки и прямо ртом вдул туда воздух. Когда охрана прибежала, он был уже готов. Эмболия сосудов, и коронарных, и головного мозга.

В кабинете ненадолго повисла тишина. Побарабанив пальцами, Орлов неожиданно предложил:

– Если хотите, могу кое-что рассказать о главном фигуранте, о Цуге-Пауке. Случайно нашел человека, который знал его чуть ли не с детства. И вот он рассказал, что родился тот в начале пятидесятых, причем при весьма загадочных обстоятельствах…

Как явствовало из этого повествования, женщина, родившая Цуга, жила в глухом селе среди болот и была простой колхозницей. Жила одиноко – ее муж погиб на работе, детей у них не было. Как-то штормовой осенней ночью к ней в дом пробрался неизвестный, который совершил над ней насилие. Кто это был – установить так и не удалось.

Вскоре женщина поняла, что беременна. Хотела избавиться от ребенка и пошла к местной знахарке. Но та, лишь увидев ее на пороге, отчего-то очень испугалась и выпроводила из своего дома. А тут – то авралы на ферме, то начались полевые работы, и когда эта женщина поехала к врачам, оказалось, что все сроки уже упущены, и ей пришлось рожать. Когда в роддоме она впервые увидела ребенка, то пришла в ужас и хотела от него отказаться. Но врачи уговорили его оставить.

Пока Боря Цуг рос, его матери пришлось сменить несколько мест жительства. Свое родное село она покинула тем же летом по двум причинам. Во-первых, в те годы родить невесть от кого считалось большим позором. Во-вторых, к ней прилипло прозвище «топякова ухажерка». Увидев ребенка своей односельчанки, местные предположили, что родила она его от «топяка» – некоего мифического человекообразного существа, якобы живущего в болотных топях. Ее стали сторониться и чураться как прокаженной.

Поэтому при первой же возможности она перебралась в другой район. Но и там жизнь не заладилась. Соседские дети не хотели дружить со странным мальчиком – большеголовым, большеротым, с тонкими, как солома, руками и ногами и пугающе странным взглядом. Третий переезд был, когда Боря уже учился в пятом классе. Рос он угрюмым и нелюдимым, не имел ни друзей, ни просто товарищей. Но вот учился он очень даже хорошо. Знания схватывал, что называется, на лету. Поэтому после школы смог без проблем поступить в экономический вуз, причем столичный.

А потом началась его карьера, которая выглядела стремительной. Многие из тех, кто его знал, не раз отмечали, что, если бы не отталкивающая внешность Цуга, не его злобный, желчный характер, он достиг бы куда большего. Но он и сам в запредельные выси не рвался.

– А что же его мать? Он ей хоть как-то помогал? – спросил Станислав.

Как оказалось – нет. Он о ней забыл, лишь переступив порог. Никогда не отвечал на ее письма. Да скорее всего никогда их и не читал. Еще будучи студентом, он никогда не просил прислать ему денег. Но и ей, когда стал большим начальником, не посылал ни копейки. В тот день, когда Борис поехал поступать в институт, она навсегда перестала для него существовать. На людях он себя позиционировал человеком скромным и аскетичным. Достигнув поста зама министра, удовольствовался и этим, не претендуя на большее, и изображал из себя незаменимого трудоголика, готового трудиться круглосуточно…

Но, видимо, уже в те времена он жил двойной жизнью. Уже тогда он располагал огромными деньгами, заработанными на всяких махинациях. А когда в середине восьмидесятых Цуг поехал в США для «обмена опытом», то домой вернулся во многом иным. Именно в США в нем открылись способности подавлять чужую волю на расстоянии. Видимо, с ним там хорошо поработали спецы соответствующего профиля из сатанистских сект. Все они, кстати, связаны с американскими спецслужбами.

– Но семьи у него не было… Этот его знакомый не сказал, почему? – поинтересовался Стас.

– Мне на днях сообщили кое-какие данные патолого-анатомического исследования тела гражданина Цуга, пятьдесят третьего года рождения. Так вот… Строение его внутренних органов заметно отличается от «устройства» обычного человека. Деталей я не знаю, но у него тяжелейший двусторонний крипторхизм. А с таким диагнозом семью никак не заведешь. Хотя, говорят, с женщинами он общался. Вроде бы даже какая-то от него собиралась родить. Что еще? Проверили состав крови. В ней повышенное содержание меди. В эритроцитах одновременно содержатся и гемоглобин, и гемоцианин – дыхательный белок, содержащий медь.

– Вот это да! Представляю, какой теперь поднимется шум в научных кругах! – удивленно воскликнул Гуров.

– Не поднимется, Лева, не поднимется, – снисходительно улыбнулся Орлов. – Мне эти данные сообщили по секрету. Так что, имейте в виду, вам тоже на этот счет распространяться не стоит. Сам труп и все материалы исследования прямо из журавского морга забрали какие-то товарищи в черных костюмах и черных очках. Куда увезли – хрен его знает. Все засекречено.

– Ну, японский городовой! Вот и не верь в «теорию заговора»! – хохотнул Крячко. – А причину-то смерти Паука определили?

– Кровоизлияние в мозг… – пожал плечами генерал. – Он и смолоду особо крепким здоровьем не отличался, а к старости и вовсе имел кучу болезней, в том числе и сосудистых. Поэтому даже не самого сильного удара затылком об пол было достаточно, чтобы произошел разрыв мозговых артерий. Краем уха слышал, что ФСБ уже в десяти краях и областях раскрыла филиалы паутины Цуга.

– И все это – благодаря нам! На-а-м! – вскинул указательный палец Крячко. – А нам – строгий выговор! Это правильно?

– В какой-то мере! – дипломатично парировал Орлов. – Формально, хоть и с лучшими намерениями, но закон вы нарушили. А это – наказуемо!

– Надо помнить, в какой стране мы живем! – Лев одарил пристальным взглядом своего друга-начальника. – У нас – позволю себе повториться! – для того чтобы защитить закон, иной раз приходится в той или иной мере его нарушать. И никуда от этого не деться!

Закончив разговор, опера вышли из генеральского кабинета, оставив его хозяина в философско-задумчивом настроении. Когда они вернулись к себе, к ним кто-то постучал, и в кабинет заглянул помощник дежурного по Главку.

– Лев Иванович, вам тут какой-то человек принес письмо… – протянул он продолговатый прямоугольник.

Взглянув на лицевую сторону конверта, Гуров прочел написанное немного странным, замысловатым почерком, словно адресат выводил не буквы русского алфавита, а египетские иероглифы: «Старшему оперуполномоченному, полковнику Гурову Льву Ивановичу». Достав из конверта втрое сложенный лист принтерной бумаги, Лев увидел написанные все тем же странным почерком несколько строк: «Гуров! Ты виновен в смерти моего отца. Ты виновен в том, что уничтожен его бизнес. Такое не забывается и не прощается. Эдгар Цуг. Город Рига»…

Условно-досрочное убийство

Глава 1

Тусклый лунный свет скользнул по кирпичной стене. В его могильном мерцании зеленая слизь, покрывающая проемы между кирпичами, казалась зловещей. Несмотря на то что стены высотой не превышали двух метров, единственный источник света в виде пятисантиметровой смотровой щели под потолком не мог даже отчасти справиться со своей задачей, так что большая часть помещения совсем не освещалась. Впрочем, назвать помещением это убогое местечко, в буквальном смысле слова врытое в землю, было довольно смело. Подвалом его и то с натяжкой назовешь. Помимо низкого потолка, сырых неоштукатуренных стен и земляного пола помещение отличалось мизерными размерами: три метра в ширину и пять метров в длину. И никакой мебели. Совершенно никакой.

Тяжелый вздох заполнил неказистое помещение. В противоположном углу кто-то зашевелился, и вздох повторился. Сбоку послышалось недовольное ворчанье, которое тут же стихло. У обитателей каморки на долгое выражение возмущения попросту не хватило бы сил. Звуки шагов бредущего человека были едва различимы. О его продвижении говорили лишь слабые вскрики тех, на кого он наступал, не имея возможности видеть хоть что-то под ногами. Благо путь был недолгим. Всего-то и требовалось, что преодолеть несколько метров через немытые тела, вповалку лежащие на земляном полу. Ориентиром служил все тот же стон.

– Шурик, это ты стонешь?

– Он, он, задрал уже, – нарушил тишину грубоватый голос с акцентом.

– Тише, Влад, всеобщую порку устроить хочешь?

Тот, кто шел на стон Шурика, явно разозлился. Влад, выразивший недовольство стонами товарища, понял это и заткнулся. Обращавшийся к Шурику человек склонился над ним, слушая его дыхание. Какое-то время воздух из груди Шурика выходил относительно ровно, но вот характер дыхания изменился, и комната огласилась новым стоном. Если бы в комнате было хотя бы немного света, подошедший увидел бы на лице Шурика гримасу невыносимой боли. Но ни лампами, ни окнами каморка не была богата, поэтому о том, насколько тяжело переносит боль Шурик, склонившийся к нему человек увидеть не мог. Зато мог вообразить себе это. За долгие годы, проведенные в каморке, он много чего успел насмотреться.

– Что? Кто здесь? – с трудом разлепляя спекшиеся губы, выдохнул Шурик.

– Тихо, тихо! Не нужно волноваться. Это я, Леха. Шурик, где твоя бутылка?

Ответа не последовало. Бутылка нашлась в ногах. Леха поднял ее, потряс и, ни к кому не обращаясь, проговорил:

– Пустая!

– Он ее еще в обед выглохтал, – подал голос Влад. – Я его предупреждал, что новой порции до утра не будет, только разве меня кто слушает?

– Заткнись, Влад! – оборвал его Леха.

Он приложил руку ко лбу Шурика – кожа горела огнем. «Под сорок поднялась. Если так дело и дальше пойдет, больше суток он не протянет. Все, решено: завтра, как только появится Бультерьер, потребую антибиотики. И черт с ними, с плетьми. Смолчу, подохнем здесь все, а они новых навербуют».

– Леха, пить, – сделал попытку ухватить его за руку Шурик.

– Потерпи немного. У меня еще осталось, сейчас принесу.

Обратный путь Леха проделал быстрее. Обитатели подземелья, разбуженные разговором, затеянным в неурочное время, старались отползти, давая возможность ему одному передвигаться не по распростертым телам, а по полу. Пять шагов туда, пять обратно, и Леха снова склонился над Шуриком. Крышку с пластиковой бутылки снимать не стал, лишь слегка отвинтил. Слабая струйка коснулась потрескавшихся губ. Шурик жадно облизнул их, приоткрыл рот, ловя капли драгоценной влаги. Когда струя иссякла, он простонал:

– Еще немного!

– Все, Шурик, достаточно. До утра еще часа четыре терпеть, а в бутылке не больше трех глотков. Да и гарантии нет, что Бультерьер сразу бутылки заменит. Знаешь ведь, он и до полудня промурыжить может. – Леха плотно закрутил крышку, но возвращаться в свой угол не стал.

– Помираю я, Леха, – внезапно произнес Шурик.

– Ерунды-то не говори! Отлежишься, первый раз, что ли? – грубовато оборвал его тот.

– Нет, не выкарабкаться мне в этот раз. Чую, конец пришел. – Шурик ухватился-таки за его руку, из последних сил подтянулся, пытаясь занять сидячее положение. – Помоги сесть, Леха. Не хочу, как собака, на земле помирать.

– Ты не умрешь, – подтягивая Шурика к стене, чтобы он мог опереться на нее спиной, убеждал Леха. – Нам бы только утра дождаться. Обещаю, я заставлю эту мразь выдать нам антибиотики и больше воды. Увидишь, скоро все изменится.

– Забудь, Леха! Только проблем себе наживешь. Не даст он ни воды, ни лекарств.

– Ну нет. Дальше я терпеть его издевательства не намерен. А за меня не беспокойся, я уже все продумал, – зашептал Леха. – У меня аргументы железные, только бы Бультерьер хозяину все слово в слово передал.

– Не станет он. Сам же знаешь, он его боится до чертиков.

– Посмотрим, – возразил Леха. – А ты надежды не теряй. Прорвемся, друг!

У смотровой щели появилась тень, и тут же послышалось злобное рычание.

– Заткнетесь вы сегодня? Слышите, уже собак разбулгачили, – опасливо зашикали со всех сторон. – Нарветесь, а за вас всем от Бультерьера достанется.

Не просто так все обитатели подземной каморки называли надзирателя не иначе, как Бультерьер. И не потому, что бросался на них, как собака, а потому, что поведение его предсказать было невозможно. За малейшую провинность или неповиновение он мог исполосовать любого из обитателей подвала до кровавых полос. Что выведет Бультерьера из себя в следующий раз, не знал даже он сам.

Собаки не унимались. Тихое рычание переросло в отрывистый лай. То ли друг с другом переругивались, то ли опасность учуяли. Лай разрастался, и откуда-то издалека послышался гневный окрик. На минуту он стих, и в этот момент одного из обитателей подвала начало жестоко рвать. Булькающие звуки разрывали тишину, тело сотрясали конвульсии. Собаки, учуяв это, начали носиться возле смотровой щели, роя землю, чтобы добраться до того, кто нарушил покой их хозяина. И вдруг все замерло. Собаки притихли, перестав даже скулить, обитатели подвала задержали дыхание. И лишь несчастный, обуреваемый рвотными спазмами, не мог остановиться. За железной дверью послышались шаги. Тяжеловесные, гулкие, зловещие. Дверные петли беззвучно двинулись в сторону, открывая проход, ярко освещенный электрическим светом, и на пороге выросла фигура. Это был крупный мужчина в камуфляжном облачении и в кованых армейских ботинках. В правой руке он держал тяжеловесную дубинку, знакомую каждому из находившихся здесь людей. Помимо каучуковой структуры она обладала зарядом, равным ста двадцати тысячам вольт, чем ее владелец пользовался с превеликим удовольствием. Постукивая дубинкой по свободной ладони, он несколько минут осматривал всех, а потом, медленно выговаривая слова, произнес:

– Кто-то забыл, для чего нужна ночь?

Ему никто не ответил. Несчастные лишь глубже вжались в земляной пол, стараясь стать незаметнее для своего мучителя. Он довольно ухмыльнулся и, вычленив взглядом того, кто минуту назад захлебывался рвотой, коротко скомандовал:

– Ты, выходи! Живо!

Несчастный, совершенно лысый мужчина неопределенного возраста жалобно взмолился:

– Простите, это вышло случайно. Больше не повторится, обещаю!

– Ты меня услышал, – не повышая тона, повторил мужчина.

– Я не виноват. Это все из-за пищи, – теряя самообладание, принялся причитать лысый. – Позвольте мне, я все уберу. Поверьте, ваш сон больше ничто не потревожит!

Движения дубинки ускорились. Мужчина терял терпение.

– Эй ты, тащи его сюда! – ткнув пальцем в соседа лысого, потребовал он.

Им оказался Влад, до этого ругавший Шурика за стоны. Влад подскочил на месте как ужаленный и медленно приблизился к лысому.

– Влад, не надо, – вытянул тот руки вперед, будто этим можно было остановить его.

– Прости, Сухой, таковы правила, – коротко бросил Влад. – Либо ты, либо я.

– Да будь же ты человеком! Ты же знаешь, отчего меня рвет. Почему вы все молчите? – Сухой обвел взглядом помещение, пытаясь найти хоть одного сочувствующего.

Таких было много, но Сухой знал, что заступиться за него перед Бультерьером может только один – Леха, поэтому сосредоточил все свое внимание на нем.

– Леха, ты знаешь, почему так вышло. Скажи ему. Ведь твой друг Шурик тоже умирает. Сегодня он заберет меня, а завтра наступит его очередь.

В это время Влад добрался до Сухого. Тот начал пятиться, пока не уперся в стену, и едва слышно проговорил:

– Не трогай меня, ты, ублюдок!

Но Влад не остановился. Подходя к нему вплотную, он произнес:

– Лучше не сопротивляйся. Все равно конец один, так зачем других топить?

И уже протянул руку, чтобы схватить Сухого и тащить к порогу, как позади зазвучал голос Лехи, причем на удивление твердо и громко. На фоне общего истощения это было особенно удивительно. Казалось, обитатели подвала ноги едва передвигают, а тут такая сталь в голосе.

– Стой, Влад, не трогай его! – сказал Леха таким тоном, что тот невольно опустил руки. Затем обратился уже к надзирателю: – Вам не стоит забирать его.

Мужчина в камуфляже стоял на пороге, возвышаясь над всеми. Выходка Лехи, казалось, забавляла его. Он принялся покачиваться с носка на пятку, одновременно перебрасывая дубинку из одной ладони в другую, и миролюбиво поинтересовался:

– И по какой же причине я не должен этого делать?

– Он болен, скорее всего это пищевое отравление. В такой ситуации он не может контролировать позывы желудка, поэтому лучше оставить его здесь. Немного воды облегчат боль, об остальном я позабочусь, – тщательно подбирая слова, ответил Леха. – Вам не придется возиться с ним всю ночь.

– Думаешь, я стал бы это делать? – спросил надзиратель. В его голосе Леха уловил надвигающуюся бурю и заговорил быстрее, стараясь высказаться, пока еще не поздно:

– Скорее всего нет, но тогда он умрет. И произойдет это гораздо раньше, чем вы думаете.

– Рано или поздно вы все умрете, – спокойно прокомментировал надзиратель.

– Это верно. Большинство из нас страдают от того же недуга, что и Сухой. День-два, и от нас останется половина. А в случае, если вы не дадите нам достаточного количества воды и антибиотиков, к концу недели здесь можно будет делать одно массовое захоронение.

– Может, ты и диагноз поставил? Так просвети меня, чем таким ужасным вы заболели? Все и сразу. – Движение дубинки прекратилось.

– Я уже сказал: это отравление. Пищевое отравление почти всегда носит массовый характер, – повторил Леха. – Судя по тому, как долго это длится, шансов на то, что болезнь пройдет сама собой, практически нет.

– И ты хочешь их исцелить, – ухмыльнулся надзиратель.

– А заодно избавить вас от проблем. Передайте хозяину: антибиотики нужны срочно. Лучше всего – левомицетин. И побольше воды.

– Значит так, доброхот, – сплюнул на пол надзиратель, – свои поучения и пожелания засунь себе в задницу. Даже если вы все здесь сдохнете в один момент, меня это не огорчит. Думаю, моего хозяина тоже. А вот то, что ты лезешь не в свое дело, может серьезно сократить срок твоей жизни. Я достаточно ясно выразился?

– Послушайте, люди умирают. Если вы ничего не предпримете, через неделю у вас будет полон подвал трупов, – предпринял последнюю попытку Леха.

– Заткнись, падаль! То, что я тебя слушал до сих пор, не означает, что я собираюсь выполнять твои тупые требования. Мне было просто любопытно, как далеко ты зайдешь в своей наглости, – процедил сквозь зубы надзиратель. – Интерес пропал. Теперь ты попросту тратишь мое время. Эй, болезный, шагай сюда!

Последние слова были обращены к Сухому. Тот бросил тоскливый взгляд на Леху и сделал первый шаг.

– Не трогай его, ты, ублюдок! – метнувшись к нему, выпалил Леха, заслоняя Сухого своим телом.

– А ты, я вижу, геройствовать любишь? – усмехнулся надзиратель. – Так попробуй, останови меня.

Леха понимал, что спор проигран, но отступить уже не мог. Он толкнул Сухого назад к стене и медленно двинулся на надзирателя. Тот мгновенно принял бойцовскую стойку. А когда расстояние между ними сократилось до двух шагов, произошло то, что и должно было произойти. Он нажал кнопку, активирующую парализатор, и точным выпадом направил его Лехе в шею. Тело Лехи дернулось от удара. Он рванулся вперед в последней отчаянной попытке добраться до обидчика, но единственное, чего смог добиться, – это рухнуть у его ног. Надзиратель отпихнул голову Лехи мыском ботинка и проскрежетал:

– Хотели, чтобы этот блюющий ублюдок остался с вами? Оставляю его вам. Воды сегодня не ждите. Благодарите этого доброхота. – Он ткнул пальцем в сторону распластанного тела. Потом обвел обитателей подвала долгим злобным взглядом и добавил: – И запомните: для меня вы лишь падаль, которую я терплю только до тех пор, пока это требуется моему боссу. О вас никто не будет плакать, даже если вы все разом отправитесь к праотцам. Вы – ничто! Вас уже нет. А я для вас – царь и бог! Возражения?

Ответом ему было молчание. Густое, безысходное молчание.

– Вот так-то лучше, – подытожил надзиратель. – Советую помнить об этом. И товарищу своему объясните, что к чему. А то он всех вас ненароком под пулю подведет, – и, презрительно сплюнув, повернулся спиной к обессиленным заключенным.

Дверь захлопнулась, погрузив подвал в привычную темноту. Гулкие шаги оповестили о том, что мучитель ушел.

Некоторое время стояла полная тишина. Первым вышел из ступора Влад. Он зло пнул бесчувственное тело Лехи и прошипел:

– Доигрались? Неужели вам мало того, что все мы тут застряли на веки вечные? Зачем, спрашивается, вы его злите?

– А ты предлагаешь терпеть его издевательства?

Влад не понял, кто это выкрикнул, но отреагировал мгновенно:

– Вы еще не поняли, что сопротивление бесполезно? Лично я хочу выжить. Просто выжить, это вам понятно? И я не собираюсь бросаться на амбразуры, как этот недотепа. И ему больше не позволю. Никому из вас не позволю! Это ясно? Из-за него мы на сутки остались без воды. Долго мы так протянем?

Никто не ответил. Известие о том, что воды не будет, заставило всех призадуматься и по-иному оценить геройский поступок Лехи. Влад принял молчание за одобрение.

– Короче, как только он очнется, мы должны убедить его не ввязываться в споры с Бультерьером, – заключил он. – Надеюсь, вы меня поддержите.

Ответом ему вновь было молчание. Влад вернулся на свое место, распихал тела товарищей по несчастью и, устраиваясь на земляном полу, произнес напоследок:

– Когда приедет хозяин, мы сдадим ему Леху. Пусть забирает его отсюда, а нам предоставит обычный рацион воды.

После этого в подвале наступила зловещая тишина. Спорить с Владом никто не решился. Леха был хорошим другом, но лишаться из-за него возможности выжить не желал никто.

Старший оперуполномоченный Главного управления угрозыска полковник Лев Иванович Гуров сидел в своем кабинете, пытаясь сосредоточиться на отчетах. Июльская жара отнимала все силы, путая мысли, мешая работе. В этом году она ощущалась особенно жестко. Кондиционеры, призванные облегчить страдания горожан, не справлялись со своими обязанностями, перерабатывая раскаленный воздух. Городской смог превысил все допустимые нормы еще в начале июня. Находиться на улице было просто невыносимо. Люди старались без особой нужды не покидать кондиционируемых помещений, но это слабо спасало.

«Представляю, что сейчас творится в стационарах и клиниках, – ослабляя узел галстука, думал Гуров. – Наверняка у них работы куда больше, чем у меня в отделе. Одних гипертоников, если сосчитать, половина Москвы наберется. Странно, что психи до сих пор не активизировались». Лев сидел над отчетами уже больше часа, но существенно продвинуться так и не сумел. Он уже сожалел о том, что уговорил генерала Орлова отпустить своего напарника, полковника Крячко, в очередной, честно заработанный отпуск. Лишние руки сейчас не помешали бы. Но у его друга и напарника случился очередной роман с одной из свидетельниц по последнему завершенному делу, в котором тот, кстати, серьезно пострадал. Оставить его без отпуска Гуров считал бесчеловечным. Именно поэтому он сам ходатайствовал о награждении товарища путевкой в лучший реабилитационный санаторий МВД. Свидетельница отправилась за Крячко по собственной инициативе. Если, конечно, верить Стасу.

Лев перешел к обработке второй папки, когда поступил сигнал от дежурного. Генерал Орлов срочно требовал Гурова к себе в кабинет. Так как возиться с бумагами было далеко не самым его любимым занятием, он с радостью сложил документы аккуратной стопкой и поспешил к генералу. Верочка, секретарша Орлова, коротко кивнула полковнику и одними губами произнесла:

– Можете проходить без доклада. Генерал ждет вас.

– Спасибо, Верочка, – поблагодарил Лев, исчезая за дверью.

В кабинете Орлов был не один. За столом, напротив генерала, сидел сухощавого телосложения мужчина лет тридцати – тридцати двух и нервно теребил папку, лежащую перед ним.

– Вызывали, товарищ генерал? – официально обратился к Орлову Гуров.

– Вызывал, Лев Иванович, – ответил тот, отрываясь от изучения каких-то бумаг. – Заходи, не стесняйся. Позволь представить тебе нашего коллегу из Краснодарского края. Подполковник Дмитренко Сергей Владимирович.

Сухощавый мужчина вскочил со стула, ухватил руку Гурова и принялся энергично ее трясти:

– Здравствуйте, товарищ полковник! Весьма польщен знакомством. Весьма! Наслышан о ваших заслугах перед Отечеством. Впечатлен! И не только я, позвольте заметить.

Гуров бросил удивленный взгляд на Орлова, пытаясь освободиться от навязчивого рукопожатия, но тот, сделав вид, что не понял взгляда полковника, и пряча улыбку, коротко произнес:

– Подполковник Дмитренко – ваш давний поклонник, если можно так выразиться.

– Да, да, товарищ генерал прав. Я давно наблюдаю за вашей работой, и, признаюсь, она впечатляет. Столько сложных дел раскрыто! Это же сродни гениальности. – Подполковник Дмитренко выпустил-таки руку Гурова.

– В этом и заключается наша работа, не так ли? – Чтобы оградить себя от странного посетителя, Лев поспешил занять место на противоположной стороне стола. – Могу поинтересоваться, для чего меня вызвали?

Вопрос был адресован генералу, но ответить поспешил Дмитренко:

– У нас проблема, товарищ полковник. Серьезная проблема. – Он тяжело вздохнул и опустился в кресло. – Боюсь, без вашей помощи нам не обойтись.

– Полковник прибыл из Крымска. Улавливаешь смысл?

Гуров улавливал. Недели не прошло, как страну облетела новость о страшном происшествии в окрестностях города Крымска. Несложно было сложить два и два, чтобы понять цель визита. «А я еще радовался, что удушающая жара не активизировала работу психопатов. Видно, я все же ошибался. Краснодарских психов проняло», – промелькнуло у него в голове. При упоминании родного города подполковник Дмитренко сразу как-то сник. Он опустил голову и вновь принялся теребить папку, лежащую перед ним.

– Требуется наша помощь? – только и спросил Гуров.

– Здраво рассуждаешь, полковник, – заметил генерал. – Дело зашло в тупик. В верхах приняли решение откомандировать от нашего управления человека в помощь подполковнику.

– И этим человеком вы видите меня, – заключил Гуров.

– Вы возражаете? – встрепенулся Дмитренко. – Не стоит рубить сплеча. Выслушайте для начала подробности, которые не вошли в отчеты.

– Я не в том положении, чтобы выдвигать возражения, – слегка улыбнулся Лев.

– Правильно мыслишь, Лев Иванович, – подтвердил Орлов. – Положение серьезное. Речь идет не о случайной жертве и не об уличном грабеже. Четыре трупа – это тебе не фунт изюма.

– Вы не спешите отказываться, – активизировался подполковник Дмитренко. – Вас это дело наверняка заинтересует. Вот, прочтите. Это подробный отчет: все детали, нюансы, улики и факты.

Он придвинул Гурову папку. Тот накрыл ее ладонью и мягко произнес:

– Лучше один раз услышать, чем сто прочесть. Расскажите сами.

– Хорошо, я готов, – тут же согласился Дмитренко. – Ситуация следующая: семь дней назад в одном из подведомственных мне районов было обнаружено свежее захоронение. Да, да, вы не ослышались, именно захоронение. В заброшенном карьере обнаружены тела четырех мужчин. Состояние тел настолько удручающее, что, будь у нас в стране специальная организация, анализирующая степень жестокости преступлений, это преступление получило бы высший балл!

– Нельзя ли без патетики? – невольно поморщился Лев. – Лично для меня любое преступление против человека является бесчеловечным априори.

– Простите, я, видимо, неверно выразился, – смутился Дмитренко. – Просто я на этой должности не так давно, и масштаб трагедии для меня не совсем привычен.

– Лева, держи себя в руках, – сухо заметил Орлов. – Человек приехал к нам издалека для того, чтобы получить помощь, а не выслушивать нравоучения.

– Простите, товарищ генерал, вырвалось, – скорее для соблюдения протокола, нежели для облегчения терзаний коллеги, извинился Гуров.

Дмитренко ему не понравился. Объяснить причину Гуров не смог бы даже под дулом пистолета. Не понравился, и все тут. Но работа его подразумевала контакты не только с теми, кому полковник благоволил, поэтому приходилось постоянно держать себя в рамках.

– Так что же произошло в Крымском районе? Я имею в виду детали, – обратился он к Дмитренко.

– Трупы четырех мужчин. Крайняя степень истощения. Их морили голодом, это бесспорно. Довели до смерти, а потом избавились, сбросили в карьер. – На этот раз Дмитренко в своих высказываниях был намного осторожнее, стараясь придерживаться только фактов. – Свидетелей того, как и когда это произошло, нет. Опознать тела не удалось до сих пор. И никаких зацепок для продолжения расследования. Оно зашло в тупик.

– Если мне будет позволено, я бы хотел услышать подробности. Все, что вы мне сообщили, было в прессе, – сухо заметил Гуров.

– Хотите подробностей? Пожалуйста! – Льву показалось, что Дмитренко разозлился. – Тела покойных доведены до такой степени истощения, что и вообразить трудно. Как будто только что из Освенцима. Вес их не превышал пятидесяти килограммов, и это при росте в сто восемьдесят сантиметров! Естественно, никаких документов при них не было. Одежды тоже. Опознать жертвы практически невозможно.

– А отпечатки пальцев? Это ведь мужчины. Кто-то из них может числиться в базе МВД. Работа в органах, служба в армии, судимость, наконец.

– Взять отпечатки не представляется возможным, – механическим голосом доложил Дмитренко. – У трупов отсутствуют пальцы.

– В каком смысле?

– В самом прямом. Пальцы рук убитых отрублены острым предметом, предположительно топором. Аккуратно так, знаете ли. Под корень.

– Можно попытаться идентифицировать личности убитых, пустив трансляцию их фото по телевидению, – неуверенно предложил Гуров.

– Это исключено! – отрезал Дмитренко и более мягким тоном добавил: – Я пытался добиться разрешения на это, но везде получил отказ. Зрелище сочли чересчур жестоким и негуманным как по отношению к погибшим, так и по отношению к их возможным родственникам. И я с этим полностью согласен.

– Все настолько плохо?

– Да, все настолько плохо, товарищ полковник. Будь иначе, я бы не сидел сейчас перед вами и не краснел, как институтка во время провального экзамена, – глядя в глаза Гурову, ответил Дмитренко.

– Какие имеются версии? – перевел разговор Лев.

– А никаких версий не имеется, – развел руками подполковник. – В этом заключается главная проблема. Версии отсутствуют.

– Будь у них что-то конкретное, стали бы они обращаться за помощью к нам? – резонно заметил генерал. – Выдвигать предположения предстоит тебе, Лев Иванович.

– Это я уже понял, – вздохнул Гуров и спросил: – Сколько у меня времени на сборы?

– Максимум час, – заявил Орлов. – Товарищ Дмитренко на машине. Он подвезет тебя до дома, подождет, пока ты соберешься, и в путь. Полковник Крячко присоединится чуть позже. Планирую отозвать его из отпуска. Хватит прохлаждаться. Да и тебе помощь не помешает.

– Товарищ генерал, позвольте для начала осмотреться на месте, – вступился за напарника Гуров. – В случае, если потребуется помощь Крячко, я сам его вызову. Вы ведь понимаете, как ему нужен серьезный курс реабилитации.

– Знаю я его реабилитацию, – проворчал Орлов, но настаивать не стал. – Ладно, решай сам. Справишься без Крячко – так и быть, пусть гуляет.

– Разрешите идти, товарищ генерал? – опасаясь, как бы тот не передумал, заспешил Гуров.

– Идите, – кивнул Орлов. – И держите меня в курсе. О командировочных я позабочусь лично, не стоит тратить драгоценное время на бюрократические проволочки.

– Благодарю вас, товарищ генерал. Ваша помощь в этом деле неоценима, – начал Дмитренко. – А то, что вы выделили лучшего из своих сотрудников, вообще не знает границ вашей щедрости.

Пришла очередь недоумевать генералу. Он обменялся с Гуровым понимающим взглядом и выпроводил посетителей из кабинета. Выйдя в коридор, Гуров сразу последовал к выходу. Подполковник Дмитренко семенил за ним. Некоторое время он шел молча, но, когда они миновали пост дежурного, не выдержал и выдал:

– Кажется, я вам не нравлюсь.

– Это имеет какое-то значение? – сухо осведомился Гуров.

– Огромное! Нам с вами предстоит работать бок о бок какое-то время. Думаю, было бы легче, если бы вы сразу высказали все свои недовольства.

– Уверяю вас, мое отношение лично к вам на качестве моей работы никак не скажется, – заметил Лев.

– И все же я настаиваю, – с горячностью произнес Дмитренко. – Чем я вам не угодил? Ответьте!

Гуров остановился, развернулся лицом к подполковнику и с присущей ему прямотой выложил:

– Терпеть не могу людей, которые при первой встрече выражают свое безмерное восхищение работой коллег. Мне кажется это неискренним.

– Вы никогда не оцениваете работу коллег? – Казалось, Дмитренко был удивлен.

– Отчего же, оцениваю. И довольно часто. Только вот я не из тех, кто бросается коллегам на шею с желанием излить на них свое восхищение. И уж тем более я не стал бы делать этого при начальстве.

– Ну простите. Я смотрю на это несколько иначе, – расстроился подполковник. – Не думал, что мое искреннее восхищение вашими заслугами встанет между нами. Я думал, это облегчит процесс сближения.

– Вы ошиблись, – коротко ответил Гуров.

– Учту на будущее, – пообещал Дмитренко. – Моя машина вон там, – указал он на внедорожник, припаркованный на стоянке.

Гуров последовал к машине. Дмитренко обогнал его, открыл дверцу возле пассажирского сиденья, поймал скептический взгляд Гурова и снова ее закрыл. Обойдя машину, занял водительское кресло, ожидая, пока Гуров определится, куда же ему садиться: рядом с водителем или на заднее сиденье. Лев колебался лишь секунду. Открыв дверцу, которую минуту назад открывал для него Дмитренко, он заглянул в салон и спросил:

– Вы вообще-то Москву знаете?

– Подскажете дорогу – довезу в любую точку, – пообещал Дмитренко. – Я хороший водитель, если вы об этом.

Спорить Гуров не стал. Сев впереди рядом с подполковником, он скомандовал:

– Сейчас прямо до второго перекрестка. Выйдем на главную, там порядка двадцати километров прямо, потом покажу.

Дмитренко тронулся, не задавая дополнительных вопросов. Водитель он был действительно неплохой. Ловко маневрировал в густом столичном потоке, вовремя реагировал на подсказки Гурова. В итоге дорога до дома полковника заняла ничуть не больше времени, чем если бы за рулем ехал сам Гуров. Когда Дмитренко припарковался возле подъезда, Лев предложил подняться в квартиру. Дмитренко отказался, заявив, что без его участия полковник гораздо быстрее справится со сборами.

Супруга Гурова, Мария, оказалась дома, чему полковник был несказанно рад. Услышав, как открывается входная дверь, она выскочила ему навстречу:

– Дорогой, что-то случилось?

– Почему ты так решила?

– Как это почему? Рабочий день в самом разгаре, а ты явился домой. Это ли не повод волноваться?

– Ты, как всегда, права. Я забежал всего на минуту. Поможешь собрать вещи? – целуя жену в щеку, спросил Лев.

– Вещи? Ты уезжаешь? – отстраняясь от мужа, нахмурилась Мария.

– Работа, дорогая, – пожал он плечами. – Срочная командировка. Так как насчет вещей?

– Что за командировка? – спросила Мария, направляясь в сторону спальни, где тут же захлопали дверцы шкафа. – Новое дело?

– Новое дело, – подтвердил Гуров, присоединяясь к жене. – Предвосхищая новые вопросы, отвечаю сразу: еду в Краснодарский край. Как долго там пробуду, сказать затрудняюсь. Дело сложное, к тому же я без своего верного помощника. Но, как всегда, я буду на связи.

– Стас с тобой не едет? – Мария остановилась на полпути к выставленному в центре комнаты чемодану.

– Ты же знаешь, он в санатории, – напомнил Лев. – Не стану же я лишать человека законной возможности поправить здоровье только из-за того, что чувствовал бы себя более комфортно, если бы он ехал со мной?

– Так-то оно так, но одному ехать в незнакомый город… – протянула Мария. – Не слишком ли это самоуверенно с твоей стороны?

– Генерал одобрил, – коротко ответил Гуров.

– Ну раз сам генерал одобрил, – улыбаясь, произнесла Мария, – значит, ты справишься. Билеты уже заказал?

– Я на машине.

– Понятно. Будь осторожен за рулем, – предостерегла Мария.

– За рулем буду не я. Подполковник Дмитренко приехал лично, чтобы забрать меня. Такой вот почет.

– Слышу нотки скепсиса в твоем голосе. – Мария внимательно вгляделась в лицо мужа: – Тебя что-то беспокоит?

– С чего ты взяла? – делано удивился Гуров.

– По твоему тону, – ответила Мария. – Что за человек этот твой подполковник Дмитренко?

– Пока не знаю, – честно признался Лев. – И он мне не нравится, как ты успела заметить. Странный он какой-то.

– В чем выражается его странность?

– Подхалимом его не назовешь. Но что-то в его поведении настораживает. – И Гуров рассказал о своем впечатлении от первых минут встречи с Дмитренко.

– Мне кажется, ты нафантазировал себе того, чего нет, – отрезала Мария. – Если человек искренне восхищается твоими достижениями, это еще не ставит его в одну шеренгу с подхалимами. К тому же ты сам сказал, парень молодой, горячий. Так отчего же ему не восхищаться более опытным коллегой? Право, Лева, ты все преувеличил.

– Хорошо, если так, – целуя жену в висок, произнес Гуров. – Давай продолжим сборы, иначе подполковнику ни за что не увидеть работу легендарного Гурова в действии.

Через десять минут чемодан был готов. Он попрощался с женой, спустился во двор и, сев в машину, дал приказ к отправлению.

Глава 2

В своей родной вотчине подполковник Дмитренко чувствовал себя намного увереннее. И поведение его стало более соответствовать занимаемой должности, чего Гуров не мог не отметить. Как только они прибыли в районный отдел города Крымска, Дмитренко сразу начал действовать довольно энергично. Затребовал дело, над которым предстояло работать Гурову. Разнес в пух и прах нерасторопных сотрудников, расслабившихся за время его отсутствия. Откомандировал кого-то из подчиненных с приказом организовать отдельный кабинет для приезжего полковника. Даже голос у него изменился. В нем уже не слышалось былого раболепия.

– Сегодня нам предстоит выехать на место, где были обнаружены тела, – заявил он Гурову, как только они оказались в кабинете Дмитренко. – Отдохнуть с дороги не предлагаю, и так слишком много времени упущено. Возражений нет?

– Никак нет, – сдерживая улыбку, ответил Лев. – Далеко это?

– По местным меркам – близко. В моем подчинении находится порядка одиннадцати населенных пунктов. В один из них мы и направимся. Там заправляет майор Уланов. Я встречался с ним всего пару раз, но прежний начальник отзывался о нем как о перспективном сотруднике. Осмотрим место происшествия, побеседуем с Улановым, потом обратно в Крымск. Жить вам лучше здесь. Какая-никакая, а все-таки цивилизация.

– Намекаете на то, что в поселке Уланова все еще неандертальский период? – пошутил Гуров, но Дмитренко отнесся к его высказыванию серьезно.

– Там цивилизация ограничивается сотовой связью, – заметил он. – Гостиниц нет, мест для семейного отдыха нет, ресторанов и баров тоже.

– Жаль. Так хотелось побывать в местном баре. Набраться колорита, так сказать, – продолжал шутить Лев.

– Сомневаюсь, что у вас будет на это время. – сухо произнес Дмитренко, приняв его слова за чистую монету. – Мое начальство не менее требовательное, чем у вас в столице. На развлечения рассчитывать вы вряд ли можете.

Поняв, что с Дмитренко шутить не стоит, Гуров, сразу приняв серьезный вид, спросил:

– Когда я смогу ознакомиться со всеми обстоятельствами дела? Хотелось бы успеть сделать это до того, как вы повезете меня в поселок к Уланову.

Дмитренко выдвинул верхний ящик стола, достал увесистую папку и перебросил ее Гурову:

– Вот все, что удалось собрать. Сколько времени вам потребуется на изучение?

– Час, – коротко ответил Лев, погружаясь в материалы дела.

– Организую вам чего-нибудь поесть, – сказал Дмитренко и вышел из кабинета.

Гуров остался один, но даже не заметил этого. Содержимое папки поглотило его целиком. Изучая подробности дела, он делал пометки в своем блокноте. Оказалось, что причиной смерти четырех мужчин, найденных в заброшенном карьере, признано не общее истощение, а токсикоинфекция, попросту – пищевое отравление. На фоне общего недомогания этот факт являлся скорее закономерным, чем странным. Читая подробный отчет патологоанатома, Гуров пришел к выводу, что людей отравили ненамеренно. Будь иначе, способ отравления был бы куда более явным. А так можно сказать, что организм людей, ослабленный хроническим недоеданием, не справился с банальным пищевым отравлением.

Его особо заинтересовал тот факт, что у всех найденных трупов отсутствовали пальцы. Вот это человек, виновный в смерти четверых людей, сделал уже намеренно. Самый простой вывод – он хотел отсрочить время их опознания. Но почему? Почему он был уверен в том, что, будь у следователя отпечатки пальцев пострадавших, их сразу идентифицировали бы? Времени на размышление над этим вопросом у него не было, поэтому он просто вписал данный факт в блокнот и продолжил изучение материала.

В деле было сказано, что трупы обнаружил местный житель, который занимается разведением сторожевой породы собак. В тот день он выгуливал свору из шести псов, и выбор места выгула был совершенно произвольным. Сначала он гнал собак по определенному маршруту, но в какой-то момент ситуация изменилась. По его словам, собаки точно с цепи сорвались. Они помчались в направлении карьера, расположенного в двух километрах от места жительства собачника, и остановить их он никак не мог, из-за чего был вынужден следовать за ними. Попав в карьер, собаки подняли неистовый лай, уводя хозяина все дальше от дороги. Когда они принялись рыть в карьере песок, хозяин заподозрил неладное. А когда на поверхности показалась первая конечность одного из трупов, достал телефон и вызвал полицию.

И это Гуров взял на заметку, отметив, что собачника нужно опросить повторно. С какого момента он потерял управление над собаками? Где именно это произошло и что этому предшествовало? Ему это казалось очень важным. В деле данный факт был освещен довольно скупо. Никому из местных оперов не пришло в голову обследовать место, заставившее собак изменить направление, заданное хозяином.

Сам карьер был осмотрен довольно тщательно. И описание осмотра говорило само за себя. Следов работы спецтехники в месте захоронения трупов обнаружено не было, из чего следователь, ведущий дело, сделал вполне закономерный вывод: трупы хоронили старинным дедовским методом, вырыв яму лопатой. Или лопатами, в том случае, если работал не один человек. Для четверых яма должна была быть внушительных размеров. Тем не менее к помощи техники убийца или убийцы прибегнуть не решились. Побоялись привлечь внимание? Скорее всего.

Когда обнаружилось, что у трупов отсутствуют пальцы, опера перерыли весь карьер, надеясь найти недостающие части тел где-то поблизости, но их чаяния не оправдались. Стоит ли продолжить поиски, чтобы заполучить недостающие части тел? Гуров в этом сомневался. Если они где-то и существуют, то уж никак не в карьере. Не для того их удаляли.

Вернулся Дмитренко, неся в одной руке бумажный пакет, а в другой пластиковую бутылку с красочной этикеткой. Он выставил все это перед Гуровым и заявил:

– Пришло время перекусить. Я взял на свой вкус. Надеюсь, вы ничего не имеете против кефира и гамбургеров? У нас в отделе столовой нет. Местные привыкли столоваться дома или брать еду с собой. А в магазине напротив, кроме гамбургеров, ничего нет.

– Благодарю, я не голоден, – отказался Лев.

– Отказа не принимаю. Вечером организую вам горячую пищу, а сейчас подкрепитесь тем, что удалось достать, – категорично потребовал Дмитренко.

Сталь в его голосе, особенно после былого раболепия, позабавила Гурова. Он не стал усугублять ситуацию, комментируя изменения, произошедшие за последний час в подполковнике. Вместо этого достал из бумажного пакета хрустящую булку и, откусив кусок, похвалил:

– Неплохо.

– Не хуже, чем в столице, – польщенный похвалой, обрадовался подполковник. – И гарантированно, что не из Бобика.

– Не понял? – откусывая второй кусок, переспросил Лев.

– Я в том смысле, что мясо говяжье. У нас тут с этим строго, – ответил Дмитренко и пояснил: – Говорят, у вас в столице уличную еду брать рискованно. Кто знает, какого Бобика или Барбоса забили, чтобы сделать гамбургер.

Гуров отложил булку в сторону, перевел удивленный взгляд на Дмитренко и неожиданно для себя громко рассмеялся:

– Ах, вот вы о чем! Ну, спасибо, так меня еще нигде не потчевали. Надо же такое придумать: мясо Бобика! Обещаю, когда вы приедете в Москву в следующий раз, я проведу вас по всем столичным забегаловкам и позволю взять мясо на пробу. Если вам удастся доказать, что хоть в одной забегаловке используют в качестве начинки мясо Бобика или Барбоса, я обязуюсь отдать вам месячное жалованье, – сдерживая очередной приступ смеха, пообещал он.

Дмитренко не обиделся. Он широко улыбнулся и проговорил:

– Рад, что это всего лишь слухи. Как обстоят дела с изучением материалов, которые я вам предоставил? Есть подвижки?

– Вопросы точно есть, но, прежде чем их задавать, мне бы хотелось взглянуть на место захоронения лично. Вы не возражаете?

– Напротив. Это и мое желание. Вы готовы к выезду?

– Уже готов, – кивнул Лев.

– Тогда пойдемте. В Крымске я передвигаюсь не на личном автомобиле, поэтому мы везде будем ездить с водителем. Вы не против?

– Нисколько.

Через полчаса Лев уже расхаживал по дну заброшенного карьера. Подполковник Дмитренко следовал за ним как привязанный, задавая вопросы каждые десять секунд.

– Что вы думаете об этом участке? Вам не кажется, что следы преступников могли бы остаться на песке? Вероятнее всего, здесь действовали лопатами? Как считаете, сколько человек участвовало в акте захоронения? Что вас заинтересовало в этом комке глины? А в углублении не могло быть каких-то посторонних предметов? – И дальше в том же духе.

К концу осмотра Гуров был уже настолько утомлен присутствием подполковника, что звонок на его сотовый, оповестивший о том, что тому срочно велено явиться к вышестоящему начальству, воспринял с облегчением.

– Простите, что поторапливаю, но мне срочно нужно вернуться в город, – немного смущенно проговорил Дмитренко. – Начальство требует. Как думаете, сколько времени вам понадобится, чтобы завершить осмотр?

– Я уже закончил, – объявил Гуров. – Если сможете подбросить меня до населенного пункта, где живет свидетель, обнаруживший трупы, я буду весьма признателен. Там ваша помощь мне не потребуется, и вы сможете с чистой совестью отправиться к начальству.

– Это как раз по пути, – воодушевился Дмитренко. – Только как же вы доберетесь до города? Боюсь, не смогу оставить вам машину.

– Об этом не беспокойтесь, – заверил Гуров. – Мне, главное, туда доехать, а уж до города я доберусь.

– У нас здесь с такси туговато, – осторожно предупредил Дмитренко. – Не забывайте, это ведь не столица.

– Я помню. – Гурова снова начала раздражать его манера общения. – В случае чего, номер вашего телефона у меня есть. Позвоню.

– Точно, и как это я сам не сообразил? – смутился подполковник. – Звоните, я вышлю за вами водителя.

На этом спор о способах возвращения полковника закончился. Снабдив точным адресом, Гурова высадили в поселке, где проживал собачник, и он отправился на поиски нужного дома. Найти его труда не составило. Первый же житель, встретившийся на пути, охотно указал, куда следует идти.

Из-за высокого зеленого забора с номером «четыре» на калитке слышался неистовый собачий лай. Лев приподнялся на носки, заглядывая поверх забора. На крыльце сидел энергичного вида мужчина лет под сорок. Вокруг него резвились собаки разного возраста и пород. Мужчина был настолько увлечен игрой со своими питомцами, что не обратил никакого внимания на окрик Гурова. Только с третьего или четвертого раза тому удалось докричаться, да и то только благодаря тому, что на крик среагировали собаки.

– Добрый день. Я разыскиваю Анатолия Сотонкина, – прокричал Гуров, когда внимание хозяина переключилось на него. – Надеюсь, я попал по адресу?

– Ну я Сотонкин. В чем дело? – настороженно спросил мужчина.

– Не могли бы мы побеседовать?

– О чем? – поднимаясь с крыльца, поинтересовался Сотонкин.

– Это ведь вы обнаружили тела в карьере? – приближаясь к забору, спросил Лев.

– Тела обнаружил я, только все, что мог, я сообщил следователю. А с журналистами мне общаться было не рекомендовано.

– Вот как? Очень любопытно, – улыбнулся Гуров. – А с другими сотрудниками правоохранительных органов вам общаться позволено?

Сказав это, он вынул удостоверение и поднял его в вытянутой вверх руке. Сотонкин громко свистнул, и вся свора дружно скрылась в сарае. Как только двор опустел, Гуров толкнул калитку, прошел по утоптанной дорожке и уселся на крыльце. Закрыв дверь сарая на щеколду, туда же подошел и Сотонкин.

– Анатолий, – протягивая руку, представился он.

– Полковник Гуров Лев Иванович. Московский уголовный розыск, – в свою очередь, представился полковник.

– Ого, как далеко забрались! Столичные шишки у нас редкость. – Сотонкин с любопытством рассматривал гостя. – Проездом или целенаправленно к нам?

– Командировка, – коротко ответил Лев.

– Выходит, не удовлетворили нашего следователя мои ответы? – поинтересовался Сотонкин. – Новые факты открылись или от безысходности по второму кругу пошли?

– Вы правы, мы пошли на второй круг лишь потому, что новых обстоятельств дела найти не удается, – заявил Гуров, удивляясь его проницательности. – А сделать так, чтобы эти мерзавцы ответили за свои злодеяния, просто необходимо. Нельзя допустить, чтобы они и впредь творили подобное бесчинство. Вы со мной согласны?

– Кто с этим станет спорить? – пожал плечами Сотонкин.

– Значит, вы готовы помочь?

– Я-то готов, только разве от меня что-нибудь зависит? Раз вы, полицейские, за неделю ничего не смогли прояснить, мне-то куда соваться?

– А вы представьте, что до этого ни с одним человеком о том дне не разговаривали. Будто это только сегодня произошло и я – первый оперативник, кому вам предстоит выложить неприятную новость, – предложил Гуров. – Как думаете, справитесь?

– Попробую, – ответил Сотонкин. – Вопросы будете задавать?

– Вы начните, а там разберемся, – кивнул Лев и замолчал, давая возможность Сотонкину сосредоточиться.

Тот пару минут собирался с мыслями, а потом поведал всю историю от начала до конца. Гурову практически не пришлось направлять его в нужное русло, так складно и подробно он говорил.

В день, когда были обнаружены тела мужчин, Сотонкин встал рано. Он хотел освободиться до десяти, так как имел на день грандиозные планы. Его соседка, женщина весьма покладистая, пригласила его совершить совместную прогулку в Крымск. У Сотонкина личного транспорта не было, а список необходимых покупок, которые можно было сделать только в городе, рос день ото дня, поэтому предложение автомобилистки со стажем было вдвойне кстати. К тому же Сотонкин надеялся, что их поездка не ограничится официальным посещением рынка. В городе Крымске, вдали от осуждающих взглядов односельчан, незамужняя соседка могла себе позволить урвать кусочек женского счастья. Одним словом, Сотонкин намеревался прикупить кучу полезных вещей и закрутить с ней небольшой романчик.

Оставить собак без выгула он не мог. В конце концов, они его кормили в самом прямом смысле этого слова. За одного щенка Сотонкин выручал такие деньги, что хватало на целый месяц. Разведением собак он занимался на протяжении последних восьми лет. Поначалу, когда только еще начинал коммерческую деятельность, сменив слесарный инструмент на алюминиевые миски с кормом для собак, было худо. Денег постоянно не хватало. Но потом все изменилось, и дела его шли все лучше и лучше. Теперь Анатолий причислял себя к разряду завидных женихов и предложению соседки ничуть не удивился.

Вот почему в тот злополучный день он оказался на дороге, идущей вдоль карьера. Поначалу все шло как обычно. Легкой рысцой Сотонкин двигался вдоль трассы, пустующей в это время суток. Он намеревался прогнать свору до рощицы, после чего вернуться тем же путем домой, рассчитав время так, чтобы успеть вернуться домой до того, как соседка выгонит машину со двора. Она заранее предупредила, что он должен ждать ее на трассе, следовательно, нужно было успеть обернуться вовремя. И все бы у Сотонкина сложилось, если бы не эти трупы. На полпути к рощице его бульдог, самый перспективный производитель, резко забеспокоился. За ним признаки беспокойства начали выказывать и другие псы. Сотонкин свистнул пару раз, призывая их к порядку. Обычно этого было достаточно, но только не в тот день. Собаки вдруг ни с того ни с сего свернули с дороги и помчались по направлению к карьеру. Пришлось срываться с места и бежать за ними вдогонку.

Когда Сотонкин спустился в карьер, овчарки уже рыли землю мощными лапами. Он разозлился, достал прочный брезентовый поводок, рассчитанный сразу на несколько собак, и начал свистеть, призывая их к себе. В тот момент, когда Сотонкин наклонился над одной из овчарок, она жалобно завыла и попятилась назад, и перед его взором открылась вырытая овчаркой яма. Из ямы торчал клочок выцветшей коричневой робы, а за этим клочком – голая ступня. И принадлежала она не кому-нибудь, а человеку. Поскольку других частей тела видно не было, Сотонкин резонно предположил, что в земле зарыт труп. Он начал отступать, не переставая подзывать собак. Но тут бульдог неожиданно стал яростно рыть землю. Остановить его у Сотонкина сил уже не было. Он случайно бросил взгляд в ту сторону, где скулила другая овчарка. В этот момент она как раз обнюхивала торчащую из-под земли голову. Судя по расположению, принадлежать одному и тому же человеку ступня и голова никак не могли. Вот тогда Сотонкин понял, что романтическое свидание сорвано окончательно. Он вынул сотовый телефон и набрал номер полиции.

На вопрос Гурова, отчего собаки сошли с маршрута, Сотонкин смог сделать лишь одно предположение – сильно развитое обоняние дало возможность учуять запах смерти. Лев же думал несколько иначе. Он не оспаривал тот факт, что трупы собаки учуяли. Но почему? Неужели возможно, что запах зарытых под землей тел распространился до дороги, до которой было не меньше двухсот метров? Будь у Сотонкина в обучении кабаны, он бы еще поверил. Это кабаны могут учуять неподвижно стоящего человека с расстояния в пятьсот метров, но чтобы на нечто подобное были способны собаки, пусть и породистые, в этом он сильно сомневался.

Сомневался и потому сделал другой вывод: что-то на самой дороге привлекло внимание собак. Гуров сложил два и два и получил законные четыре. Из отчета он знал, что тела мужчин привезли в карьер уже мертвыми, следовательно, на чем-то их туда доставили. Какой бы вид транспорта ни выбрали убийцы, миновать дорогу они не могли. Свои предположения он озвучил Сотонкину, и тот, подумав долю секунды, тут же с ним согласился. Он вспомнил, что перед тем, как рвануть в карьер, собаки долго принюхивались к дороге.

Гуров предложил Сотонкину прогуляться до того места, где собаки впервые проявили беспокойство, а также прихватить с собой бульдога как самого активного представителя своры. Он надеялся, что ему удастся взять след. Надежда была очень слабой, к тому же Сотонкин буквально вырвал последнюю ниточку надежды из его рук, когда объявил, что за последнюю неделю в районе два раза шли сильные дожди. И все же один, хоть и маленький, шанс оставался.

На сборы у Сотонкина ушло минут пять от силы. Прихватив бульдога, он затрусил по дороге, выводя Гурова из поселка. Когда последние дома остались далеко позади, Анатолий начал присматриваться к окрестностям, стараясь как можно точнее определить нужное место. Они с бульдогом то убегали вперед, то возвращались назад, то замирали на месте, то бросались из стороны в сторону. Наконец метания закончились.

– Вот оно, это место! – радостно закричал Сотонкин. – Вот! Здесь Атро начал глухо рычать. Я шумнул на него, он притих. А чуть дальше забеспокоился и Стек. Это овчарки мои.

– Как думаете, бульдог сможет взять след, если мы спустимся в карьер, а потом приведем его обратно? – спросил Гуров.

– Гай? Кто его знает.

– Не хотите попробовать?

– Можно попытаться, – согласился Сотонкин. Ему уже самому стало интересно, чем закончится их эксперимент.

Яма, из которой были извлечены тела, выделялась на фоне коричневого карьерного песка яркой предупредительной лентой. Табличка, сообщающая, что яма является местом преступления, была до сих пор не снята. Сотонкин лишь на мгновение остановился, чтобы получить молчаливое одобрение своим действиям, и нырнул под ленту, увлекаемый бульдогом. Там он начал кружить по периметру, заставляя пса нюхать все подряд. Тот, приняв поведение хозяина за новую игру, веселился вовсю. Тыкался носом в земляные комья, пытался ухватить их клыками, потом рвался с поводка, делая вид, что напал на след, а когда Сотонкин готов был выскочить из ямы, бросался обратно, и все повторялось.

Но вот бульдог и правда что-то почуял. Он резко замер, нюхая воздух, потом осторожно двинулся к северной части ямы. Анатолий следовал за ним, ослабив поводок на максимально возможную длину. Бульдог понюхал землю и начал рыть. Сначала медленно, будто неуверенно, потом все быстрее и быстрее. Мужчины стояли рядом, наблюдая за работой пса. Спустя совсем короткое время бульдог, победно залаяв, подскочил к Сотонкину, ухватил штанину клыками и потянул. Сотонкин понял, что пес желает похвалиться находкой. Сделав шаг вперед, он наклонился, но Гуров его опередил. Отстранив собачника, он извлек из земли какой-то предмет. Это была металлическая пластина с выбитой на ней надписью. Обычно такими снабжают фирменные товары: джинсовую и кожаную одежду, обувь, аксессуары. Ржавчины видно не было, поэтому предположить, что лежит она здесь с незапамятных времен, было бы неверно. Гуров догадывался, что пластина принадлежит человеку, который несколько дней назад закопал тут трупы.

Он ткнул пластину под нос бульдога, и пес недовольно попятился.

– Не станет он вас слушаться, – прокомментировал Сотонкин. – Давайте сюда, попытаюсь уговорить.

Лев передал находку Сотонкину. Тот сначала что-то прошептал на ухо бульдогу, потом дал ему понюхать пластину и скомандовал:

– Ищи, Гай, ищи!

Бульдог даже землю нюхать не стал, сразу рванул к дороге. Сотонкин и Гуров не отставали. Выскочив на асфальт, пес закрутился на месте, как юла. С обочины его подбадривал хозяин:

– Давай, Гай, ищи! Надо товарищу помочь. Постарайся, родной!

Но тот вдруг резко потерял интерес к поискам и принялся обнюхивать какой-то камень. Потом неспешно перебрался ближе к хозяину и вознамерился улечься возле его ног.

– Послушай, что это ты вытворяешь? – расстроился Сотонкин. – Тебе такое дело доверили. Можно сказать, честь оказали, а ты хозяина позоришь? Поднимайся, бездельник! Ищи, слышишь ты меня? Ищи!

Гуров немного подождал, но, поняв, что продолжения не последует, решил избавить Анатолия от бесполезных усилий и попросил:

– Не могли бы вы теперь просто постоять в сторонке? Информации мне на данный момент достаточно. Хотелось бы осмотреться.

Сотонкин послушно ретировался, а Лев принялся ходить вдоль обочины, надеясь найти какую-нибудь зацепку: клочок бумаги, выброшенный из открытого окна проезжающего автомобиля, использованный спичечный коробок или, еще лучше, зажигалку, которые были бы доказательством того, что трупы привезли этой дорогой. В своих поисках он ушел довольно далеко. Сотонкин заволновался, поднял бульдога и кинулся вдогонку за Гуровым. А тот продолжал обследовать придорожные канавы, кусты и посадки. Почему-то ему казалось, что непременно нужно отыскать следы машины.

Увы, сколько Гуров ни ходил, ничего нового обнаружить ему не удавалось. Спустя час он сдался и, дав отмашку Сотонкину, побрел в поселок. По дороге Гуров решил вызвать обещанную Дмитренко машину, но, достав мобильник, с удивлением посмотрел на шкалу мощности связи. Она отсутствовала полностью, ни одного деления. И все же он набрал номер, надеясь, что какие-то остатки связи позволят дозвониться до Дмитренко.

– Пустая затея, – наблюдая за ним, сообщил Сотонкин. – У нас только у почты ловит, да и то через раз.

– А как же вы, обнаружив трупы, сумели дозвониться до полиции? – резонно заметил Гуров.

– Понятия не имею. Может, от страха? – засмеялся Сотонкин.

– Мне казалось, связь сейчас везде, – пояснил Гуров, пряча телефон в карман. – А что, Анатолий, есть у вас в деревне счастливые обладатели транспортных средств, которые не отказались бы подзаработать?

– Вы без колес? – догадался Сотонкин. – Как же вы сюда добрались?

– Начальник местный подбросил. Обещал машину за мной выслать, да сами видите, связи нет, теперь не дозвониться, – объяснил Лев. – Поможете с машиной?

– Соседка моя не подойдет? – с надеждой в голосе спросил Анатолий. – Я мог бы с ней переговорить и даже лично вас до города сопроводить.

Хитрые огоньки, заплясавшие в его глазах, не оставляли сомнений в том, какую цель он преследует, делая подобное предложение.

– Торопитесь наверстать упущенное? – усмехнувшись, пошутил Гуров.

– Вы о чем? – невинно заморгал Сотонкин, но покрасневшие уши его выдали.

– О помощи следствию, – сквозь смех проговорил Лев.

– Так вы об этом, – рассмеялся вслед за ним Сотонкин. – Ну да, помощь следствию – мое главное хобби. В прошлый раз сорвалось, теперь, глядишь, и обломится. Значит, вы согласны? Я к Татьяне?

– Согласен. Мне, главное, побыстрее до Крымска добраться, – не стал возражать Гуров.

– Я мигом. Одна нога здесь, другая там, – заторопился Анатолий. – Только Гая в сарае запру.

Дожидаясь, пока Сотонкин договорится с соседкой о поездке, Гуров принялся изучать находку. Это была обычная пластина длиной в полтора сантиметра, шириной не больше пяти миллиметров. Заклепки с двух концов говорили о том, что когда-то она была припаяна к некоей поверхности. Буквы почти стерлись. Напрягая зрение, он смог разобрать надпись. Название ему ни о чем не говорило, и Лев решил, что, как только окажется в зоне покрытия сотовой связи, сразу отправит снимок пластины ребятам из Главка. Пусть попытаются определить, какая фирма использует этот товарный знак, на чем специализируется и где распространяет свою продукцию. Возможно, вся эта информация окажется незначительной, но проверить стоило. Металлическая пластина, найденная в карьере, на данный момент была единственной зацепкой, которой он владел.

Вернулся Сотонкин и объявил, что Татьяна согласилась подвезти Гурова до Крымска.

– Хорошо, – кивнул Лев и двинулся к калитке. – Пойдемте, Анатолий, познакомите меня со своей зазнобой.

– Карета подана, занимайте места согласно купленным билетам, – махнул в сторону машины Сотонкин.

Перед Гуровым стоял раритетный «ГАЗ-21» гагаринских времен, с легендарным оленем на капоте, за рулем которого сидела миловидная дамочка и приветливо улыбалась.

Он вздохнул и полез в салон. Сотонкин, до этого момента сомневавшийся, выгорит ли его авантюра, поспешил занять место возле водителя. Он хлопнул дверцей и скомандовал:

– Трогай, Татьяна! Покажем нашему столичному гостю, на что способен отечественный автопром.

Татьяна потыкала кнопки современной магнитолы. Салон наполнили звуки какой-то сентиментальной песенки. Поворот ключа, и двигатель взревел с новой силой. Бросив взгляд в зеркало заднего вида, Татьяна уверенно вдавила педаль газа, и машина плавно тронулась с места. Миновав последний дом, автомобиль вышел на трассу. Она прибавила скорость и, не поворачивая головы, поинтересовалась:

– Музыка не мешает?

– Все в порядке. Пусть играет, – ответил Гуров.

– Отлично. Вы – идеальный пассажир. Не люблю ездить в тишине, особенно когда с пассажирами. Сразу возникает какая-то неловкость. А в Крымске вам куда? Анатолий толком ничего не объяснил.

– В полицейский участок, – сказал Лев.

– Так вы из полиции? – Татьяна чуть шею не вывернула, так ей стало любопытно. – Из-за найденных трупов к нам приезжали? И что, удалось что-то обнаружить? Преступников поймают? Хорошо бы побыстрее с этим делом разобрались, а то даже страшно из дома выезжать. Мыслимое ли дело, четверых на тот свет отправили, и никто ничего не видел. Если бы не собаки Толика, то вообще никто ничего не узнал бы. У нас тут годами полиция не объявляется, а карьер этот давно колючей проволокой оцепить нужно. Это же не карьер, а сущий рай для террористов. Заявятся на своих внедорожниках, подорвут поселок, и поминай как звали!

– Так в поселке говорят? – заинтересовался Гуров.

– В поселке много чего говорят, – продолжала развивать тему Татьяна. – Например, говорят, что трупы эти из Чечни привезли и у нас сбросили. А еще говорят, что полиция и не думает преступников ловить. Подумаешь, безродные бомжи. Кто ради них станет стараться?

– Значит, бомжи, – задумчиво протянул Лев. – Неплохая версия.

– А как иначе? Документов при них не было, одежда вся истлевшая. Да вы сами-то их видели? Толик рассказывал, что эти бедолаги на узников Освенцима больше походили, чем на нормальных людей. Кожа да кости, правда, Толик?

– Правда. Когда их отрыли, я чуть ума не лишился. Зрелище не для слабонервных, – охотно поддержал подругу Сотонкин. – Собаки у меня, а так бы я точно в запой ушел. Три дня спать потом не мог.

– И в поселке, говорите, никто ничего не видел и не слышал? – уточнил Гуров.

– Что ж мы могли видеть? Карьер в трех километрах от поселка. Это Толик у нас любитель дальних прогулок, а все остальные за версту это гиблое место обходили, теперь уж и подавно туда никто не сунется.

– Не переживай, Танек, полковник к нам из самой Москвы прибыл. Уж он разберется, кто тех несчастных укокошил. Правда, товарищ Гуров? – разворачиваясь к Гурову, потребовал ответа Анатолий.

– Сделаю все возможное, – с неохотой проговорил Лев.

Татьяна продолжала щебетать, выдавая одну за другой поселковые сплетни, разросшиеся за неделю до катастрофических размеров. Гуров слушал вполуха. Местные сплетни его не интересовали. Сейчас ему важнее было разработать план дальнейших действий. Он уже жалел, что так быстро покинул поселок. Надо было встретиться с майором Улановым, о котором упоминал Дмитренко. Жаль, эта мысль не пришла в голову раньше. Стоило сделать крюк и заехать к майору. Если он действительно толковый парень, мог бы оказаться полезен. Между тем машина уже въехала в Крымск. Татьяна приглушила музыку и сообщила, что через пять минут сможет высадить Гурова у районного отделения.

Глава 3

– Вот скажи мне, Тарас, ты с рождения такой тупоголовый или в детстве у тебя все же проявлялись проблески разума?

Двое мужчин стояли посреди двора, окруженного высоким забором из профнастила. Хозяин двухэтажного особняка предпочитал не выставлять на всеобщее обозрение свое жилье. Из-за забора была видна лишь синяя черепичная крыша. Это все, что мог увидеть случайный прохожий, а гостей тут не жаловали. Тут вообще никого не жаловали.

– Что же ты молчишь? Снова ступор? – не дождавшись никакой реакции от здоровенного мужика в камуфляжном костюме, продолжал хозяин особняка. – Или обиделся?

Последний вопрос прозвучал довольно мягко, даже как-то сочувственно. Тарас решил, что на этот раз гроза прошла мимо, и решился подать голос:

– Кто же знал, что все так выйдет? Я решил, что они снова за старое, симулируют. Думал, стоит припугнуть их как следует, и все войдет в норму. Как обычно.

– Так ты думал? – переходя на зловещий шепот, проговорил хозяин. Последнее слово он произнес протяжно, выделяя каждый звук. – Ты, оказывается, умеешь думать! Напомнить тебе, что случилось год назад, когда ты вот так же решил подумать на досуге, вместо того чтобы позвонить мне и получить четкие инструкции? Что глаза прячешь, сам вспомнил? Вижу, что не забыл. – Зловещий шепот мгновенно перерос в гневный крик: – Так какого черта ты сделал то же самое?!

Тарас отступил на шаг назад, опасаясь, как бы хозяину не пришло в голову заняться рукоприкладством. Не то чтобы он боялся не справиться со своим боссом, сила была явно на его стороне. Только кто же станет биться с человеком, дающим тебе кров и средства к существованию? Уж наверняка не он, не Тарас. А хозяин все больше распалялся:

– Скажи, какого черта ты пожалел этих дурацких таблеток? Ведь сказали же тебе: все, что нужно, чтобы избежать проблем, это пара упаковок антибиотиков и несколько литров воды. Ты, Тарас, доктор?

Тарас отрицательно покачал головой и собрался что-то добавить, но хозяин ему такой возможности не дал:

– Тогда чем ты руководствовался, определяя степень серьезности ситуации? Я закрываю глаза на то, что ты в десять раз урезал их суточную норму питания. Я смотрю сквозь пальцы на то, какими методами ты пользуешься, чтобы заставить их подчиняться тебе. А знаешь, почему я это делаю?

На этот раз Тарас и не пытался вклиниться в монолог хозяина. По опыту прошлых лет он знал: пока он не выскажет все, лучше помалкивать.

– Я это делаю только потому, что меня устраивает результат. Хорошая прибыль окупает все нюансы. А теперь что? Теперь я лишился сразу четырех пар рабочих рук, это раз. Я получил еще троих, готовых вот-вот откинуть копыта. А самое главное, я заработал огромную проблему. Огромную, Тарас, – это значит практически неразрешимую. И все благодаря твоим так называемым думам. Скажи мне, зачем ты потащил их в карьер? Неужели нельзя было вывезти тела подальше от меня? Или на бензине сэкономить хотел? Лишних двести километров – это же целая бочка горючего, так ты думал?

– Горючее-то здесь при чем? – не удержался от реплики Тарас. – Просто карьер казался самым безопасным местом. Если бы не тот придурок со своими псами, их бы сто лет не обнаружили. А таскаться с трупами по дорогам, где полно постов, – только новые проблемы плодить.

– Вот ты и наплодил, – подытожил хозяин. – Трупами заинтересовался начальник Крымского отделения. Всюду сует свой нос, и рано или поздно этот нос приведет его сюда.

– Пусть приходит, ему все равно не удастся найти подтверждений тому, что трупы как-то связаны с этим местом, – не очень убедительно произнес Тарас.

– Пока он не угомонится, у меня нет возможности пополнить штат, а это, как ты понимаешь, прямые убытки. Как думаешь, с кого я их стребую? – Хозяин прищурился, разглядывая растерянное лицо Тараса.

– Не будет никаких убытков. Я сумею заставить оставшихся работать за десятерых. Поспят поменьше, но норму выполнят. Обещаю, – с горячностью заявил он.

– Хорошо, если так. На то, чтобы сделать норму, у тебя три дня. Старайся, Тарас, иначе твое положение сильно пошатнется, – многозначительно проговорил хозяин и направился к автомобилю. – Я уезжаю. Пару дней проведу в городе. Постарайся не напортачить сильнее. И проследи, чтобы оставшиеся получили лечение.

– Будет исполнено. Займусь этим немедленно, – заверил Тарас, бросаясь к воротам.

Машина хозяина выехала со двора. Тарас поспешил закрыть ворота и только после этого облегченно вздохнул. На этот раз пронесло. Крики и оскорбления хозяина его не задевали. Главное, чтобы денежки в карман текли. Еще пару лет, и можно будет послать ко всем чертям этого недоноска. Три года втайне от хозяина Тарас собирал деньги на покупку собственного жилья для себя и своей жены. Он тщательно оберегал эту тайну, даже собственная супруга была не в курсе его планов. Очень важно, чтобы так все и оставалось. Сейчас хозяин думает, что Тарас в его полной власти: документов нет, жилья нет, перспектив тоже. Идеальный работник. Дешевый и исполнительный. Но встретить старость в этой захудалой деревушке, раболепствуя перед самодуром до самой смерти? Нет, на это Тарас не подписывался. Рано или поздно он избавится от своего хозяина, а пока пусть думает, что Тарас жуть как боится потерять насиженное место.

Постояв у ворот несколько минут, он направился к маленькому домику, который вот уже несколько лет служил ему убежищем. Пошарив на полках, достал ампулы с лекарством, добавил несколько одноразовых шприцев, сложил все это в пластиковый пакет. Подумав, добавил три бутылки питьевой воды и снова вышел во двор. Собаки были в загоне. Тарас откинул защелку, выпуская псов на свободу. Он всегда так поступал, прежде чем идти в подвал. Даже если что-то пойдет не так и его подопечные вздумают бежать, дальше двора они не убегут. Собаки, натренированные им лично, не дадут беглецам и трех шагов сделать.

Тарас обошел дом и остановился перед подвальной дверью. Загремел замок, щелкнул выключатель, слабая лампочка осветила проход. Любой, кто вошел бы в подвал, не увидел бы там ничего подозрительного. Обычный подвал в обычном доме. Отопительный котел, комната со сваленным в ней хламом в виде старой мебели и использованных бочек из-под горючего. Пол земляной, но кому до этого есть дело? Не захотел хозяин тратиться на бетонную заливку, так что с того? Имеет право.

Миновав основную комнату, Тарас остановился возле стеллажа, на котором в хаотичном порядке были расставлены и разбросаны слесарные инструменты. Сдвинув банку с краской, он нажал на рычаг. Стеллаж плавно сдвинулся с места, открывая лестницу, ведущую вниз. У основания лестницы была еще одна дверь. Ее Тарас открыл специальным ключом, который всегда носил на шее. В подвале стояла гнетущая тишина.

– Эй вы, недоноски, получайте ваше лекарство! – грубо пнув ближайшее тело, распростертое на голом полу, прорычал он.

Человек пошевелился, но подняться не смог. Тогда от дальней стены отделилась фигура. Это был Леха. Шатаясь из стороны в сторону, он добрел до лестницы, протянув руку, взял пакет, а второй рукой ухватил сразу все бутылки с водой, принесенные охранником.

– Воду расходуй экономно, – предупредил Тарас. – И чтобы до утра поднял всех на ноги. Работа ждать не будет. Если к утру не встанете, отправитесь вслед за своими товарищами. Тебе ясно?

– Так быстро лекарство не подействует, – предупредил Леха. – На восстановление уйдет не меньше трех дней.

– А ты постарайся, чтобы подействовало! – прикрикнул Тарас. – Или хочешь работать за всех? Учти, я из-за вас прибыль терять не намерен.

– Дайте хотя бы сутки, – попытался поторговаться Леха. – Завтра они работать не смогут, только силы потеряют.

– Если только через сутки вы станете выдавать мне тройную норму, – заявил Тарас. – Можешь ты мне это гарантировать?

– За себя отвечаю, насчет остальных не уверен, – ответил Леха. – Лечение нужно было начинать вовремя.

– Похоже, ты меня учить вздумал? – взъярился Тарас. – Скажи спасибо, что сам жив остался. Не трать время на болтовню, приступай к лечению!

– Свет оставьте, в темноте я не смогу ничего сделать, – попросил Леха, понимая, что дальнейшая торговля бесполезна.

– Будет тебе свет, – смягчился Тарас. – У тебя десять минут. Постарайся успеть.

Дверь захлопнулась. В открывшемся смотровом окошке появился фонарь. Он освещал лишь небольшую часть подвала, но Леха и этому был рад. Распаковав ампулы, он вскрыл первый шприц, набрал лекарство и двинулся по узкому проходу между телами. Делать инъекции пришлось одним шприцем. Четверым больным ввел лекарство, последнюю дозу оставил для себя. После этого пошел по новому кругу. Поднимая голову товарища, вливал ему в рот немного воды и шел к следующему. Ровно через десять минут фонарь из смотрового окна исчез, окошко захлопнулось, погружая подвал в привычную темноту.

– Как думаешь, что стало с остальными? – Слабый голос принадлежал Владу.

Болезнь свалила его последним. Сейчас он едва-едва мог ворочать языком. Руки и ноги не слушались. Он был настолько изнурен непрекращающейся рвотой, что готов был на коленях умолять ублюдка Бультерьера пристрелить его на месте. Известие о том, что Бультерьер сменил гнев на милость и принес лекарство, его ничуть не порадовало. Отказаться от лечения он не мог, сил не хватило, но мысль о скорой смерти как об избавлении от страданий не покидала ни на минуту.

– Неважно, – отмахнулся Леха. – Главное, у нас появился шанс.

– Какой шанс? Помучиться еще пару месяцев? – печально спросил сосед справа. Имени его никто не знал, он отзывался на кличку Тончик. Что это означало, не было известно и ему самому. Тончик – и все. – Конец-то все равно один. Живыми нам отсюда не выбраться, – закончил свою мысль Тончик.

– Это еще неизвестно, – уверенно проговорил Леха. – Слышал, как хозяин на Бультерьера во дворе орал? Значит, он недоволен тем, что случилось с нашими товарищами. Надеюсь, теперь Бультерьер будет более осмотрительным.

– Как же, станет он осмотрительным. Держи карман шире! Два дня лекарствами попичкает и за старое примется, – выдавил из себя Тончик. – Слышал, что он про работу сказал? Теперь каждый за троих работать должен. Угробил мужиков ни за что, а теперь за нас примется. Не от отравления, так от непосильного труда загнемся.

– Что он сделал с остальными? – повторил вопрос Влад. Мысль о том, что стало с умершими товарищами, не давала ему покоя.

– Вывез куда-нибудь и прикопал, – отозвался Тончик. – Гниют теперь себе в лесочке, под березками. Счастливчики!

– Что будет, если их найдут? – задал новый вопрос Влад.

– Заведут дело, попытаются найти родственников, а не найдя, сожгут в больничном крематории, – предположил Тончик. – Дело в архив, и концы в воду.

– Неужели четыре трупа никого не обеспокоят? – заволновался Влад. – Ведь должны же власти отреагировать? Это вам не кошку на дороге сбить. Что, если власти станут копать и найдут нас?

– Забудь, – оборвал его Тончик, – никто нас не найдет. Свыкнись с мыслью, что все мы тут сдохнем. Лишние надежды только подрывают силы. Еще свихнешься на почве бесплодных ожиданий.

– Мне кажется, в словах Влада есть логика, – внезапно заявил Леха. – Четыре трупа за раз должны привлечь внимание прессы, а если за дело берутся журналисты, властям становится намного сложнее скрыть свое бездействие.

– Да заткнитесь вы уже! – прикрикнул на говоривших заключенный в возрасте. Он лежал в дальнем углу и тихо стонал.

– А ты нас не затыкай, Аркаша! – огрызнулся Тончик. – Люди беседуют, нечего им мешать. Между прочим, тебя это тоже касается. Забыл уже, как твоего приятеля Огурцова год назад отсюда выволокли вперед ногами? Как думаешь, нашли его уже или он тоже где-то под березкой догнивает?

– Если бы и нашли, никто о нем плакать не стал бы. Некому, – утихая, ответил Аркаша. – Огурцов семьи не имел. Родители померли еще до того, как он школу окончил. Сам мне рассказывал.

– Ясно, что родни нет. У нас у всех в этой графе пробел, потому мы и здесь, – отозвался Влад. – Бультерьер – наша семья.

– Никакая он мне не семья, – обозлился Аркаша. – Я бы такого родственника еще при рождении удушил собственными руками.

– Родственников не выбирают, – слабо рассмеялся Влад. – И мы Бультерьера не выбирали. Чем не родня?

– Надо отсюда выбираться, – озвучивая свои мысли, произнес Леха. – Иначе нам точно всем конец.

– Забудь! – испугался Влад. – Ты на рожон полезешь, а нам всем отвечать? Мало тебе бед?

– Просто действовать нужно сообща и план как следует продумать.

– Только попробуй! Я первый тебя Бультерьеру сдам, – пригрозил Влад.

– Остынь, Влад, Леха шутит, – попытался свести слова Лехи к шутке Тончик. – Отсюда не выбраться, и он это прекрасно понимает. Давайте поспим немного. Похоже, лекарство действовать начинает.

На этом разговоры в подвале стихли. Леха занял привычное место возле кирпичной стены. Ему не спалось. Смерть четверых товарищей заставила его по-новому взглянуть на ситуацию. Он понимал, что долго так не протянет. Нужно действовать, но как? Подвал находится под землей. Дверь в подвале металлическая, закрывается на крепкий замок. Во дворе свора злобных собак. Выводят их из подвала только на работу, причем в такой же подвал, правда, посветлее и почище. Работают они в кандалах. С пудовыми гирями на ступнях не разбежишься. Да и куда бежать? Районным властям до них никакого дела. Хозяин запанибрата с местным начальником, может, даже приплачивает тому за молчание. Типа «крыши» он у него, что ли? Это не облегчало проблемы. Даже если удастся сбежать, к кому обратиться за помощью? К хозяйской «крыше»? До города они вряд ли сумеют добраться, разве что машину угнать?

Вот если бы мужики согласились напасть на Бультерьера! Выковырять кирпич из стены, подкараулить у входа, долбануть по темечку, а там – свобода! Собак бультерьеровским шокером распугать. Своей машины у Бультерьера нет, это наверняка. Он со двора ни разу не выезжал, Леха специально следил. Хозяин приезжал на своем авто, на нем же и уезжал. Еще тот, что их сюда вербовал, на своей машине приезжал, но очень редко. Возможно, теперь ему нужно будет вербовать новых несчастных. Рабочая сила им нужна, значит, и поставка скоро будет. Только с двумя сразу им не справиться. Постоянное недоедание и содержание в подвале сил не прибавляли, а эти боровы жрут от пуза, спят на мягкой постельке, им хиреть не с чего. Нет, надеяться захватить транспорт прямо во дворе – пустые надежды.

И все равно попытаться вырваться на свободу нужно. Сейчас самый подходящий момент. Бультерьер напуган случившимися смертями, свирепствовать пока не будет. Ему придется хотя бы воды им вдоволь давать. И от ослабленных болезнью заключенных он сопротивления не ждет. Значит, нужно действовать. Самое сложное – уговорить мужиков. Они напуганы не меньше Бультерьера. Трясутся за свою шкуру, как зайцы трусливые. А одному Лехе с охранником не сладить. Или все же рискнуть?

Утомленный мыслями о побеге, он не заметил, как задремал. Ему приснился ринг. Международные соревнования по боксу. На нем боксерская форма синего цвета. Белый пояс с эмблемой клуба. Во рту капа. Тренер шепчет последние наставления, энергично обмахивая его полотенцем. Удар гонга. Леха поднимается, идет в центр ринга. Его соперник силен. Чернокожий громила. Восемнадцать побед и ни одного поражения, но сегодня Леха собирается исправить это упущение. Он обязательно победит. Должен победить, он это чувствует. Рука в перчатке идет на сближение. Удар, еще удар. Серия ударов в корпус, и чернокожий громила повержен. Зал взрывается громом оваций. Леха выплевывает капу на ринг. Все, он сделал это. Теперь он – чемпион мира! Цель достигнута… Сон на этом прервался, погружая Леху в черные глубины небытия.

– Что же вы не связались со мной, я бы машину прислал. – Подполковник Дмитренко казался расстроенным.

Гуров вырос на пороге его кабинета несколько минут назад, а до этого вызвал настоящий переполох в отделе. Дежурный даже оставил свой пост для того, чтобы лично сопроводить высокого гостя до кабинета начальника. Оперативник, которому было поручено подготовить личный кабинет для полковника, бросился навстречу Гурову, спеша доложить об успешном выполнении задания. Откуда-то появилась упитанная дама, заявившая, что квартировать и столоваться полковник будет у нее. Мол, распоряжение начальника. Она готова была немедленно забрать его с собой, чтобы попотчевать приготовленными блюдами. Гурову с трудом удалось отбиться от этой троицы и добраться-таки до кабинета Дмитренко, но и тут суматоха не улеглась. Мысль о том, что столичный гость вынужден пользоваться услугами наемных водителей, буквально шокировала подполковника.

– Не понимаю, с чего такая суета вокруг моей персоны? – искренне недоумевал Лев. – Я приехал в Крымск не на печи валяться, а выполнять свою работу. То, что мне пришлось воспользоваться помощью местных жителей, нисколько не влияет на скорость передвижения.

– Нет, это никуда не годится, – категорично заявил Дмитренко. – С этой минуты мой автомобиль переходит в полное ваше распоряжение. Вместе с водителем. И не возражайте, отказа я не приму!

– Хорошо, пусть будет по-вашему, – смирился Гуров. – Тогда у меня к вам еще одна просьба. Хочу посетить местный архив. Пропуск выпишете?

– Архив? Хотите покопаться в старых делах? – удивился подполковник. – Лично?

– Почему бы и нет? Мне кажется, так будет продуктивнее, чем передавать дело кому-то из ваших людей. Во-первых, у меня глаз наметанный, во-вторых, я точно знаю, что искать.

– Думаете найти там зацепку? Или появились новые данные?

– Пока не знаю. Просто с чего-то ведь нужно начинать, – пожал плечами Лев.

– Хорошо. Я распоряжусь, чтобы дежурный проводил вас в архив. У нас здесь все в одном месте, архив в соседнем здании.

– Отлично! – обрадовался Лев.

– Когда планируете приступить?

– Прямо сейчас и отправлюсь.

– А как же обед? Валентина Сергеевна уже все приготовила, – забеспокоился Дмитренко. – Пойдите, подкрепитесь. Посмотрите свои апартаменты, если что-то не устроит, будет время подыскать более подходящее жилье. Посетив гостиницу, я пришел к выводу, что в частной квартире вам будет удобнее. Но это мое мнение, оно может не совпадать с вашим, поэтому хотелось бы определиться до темноты.

– Меня вполне устроит любое подготовленное вами жилье, – успокоил его Гуров. – А сейчас мне бы хотелось отправиться в архив. С обедом придется повременить.

Дмитренко больше не настаивал. Вызвав дежурного, отдал соответствующие распоряжения, и Гуров покинул наконец кабинет беспокойного начальника. Перейдя дорогу, он поднялся на крыльцо двухэтажного здания старой постройки. Дежурный опередил его на несколько шагов и уже инструктировал сотрудников архива. После этого он удалился, а молоденькая девушка, вежливо поздоровавшись, повела Гурова в центральный зал. Там она выложила перед полковником гору папок, указала на аппарат внутренней связи и, попросив связываться с ней по мере необходимости, продиктовала номер телефона. Минуту спустя Гуров остался в зале один. Он разложил папки по мере убывания дат и приступил к изучению.

Он хотел убедиться, что подобные случаи не происходили в районе раньше. Спрашивать об этом Дмитренко было бессмысленно. Подполковник в этом районе человек новый, а надеяться на то, что местные «законники» выложат перед ним всю подноготную, было бы неправильно. И потом, будь информация на слуху, об этом давным-давно доложили бы Дмитренко. Раз этого не сделали, то либо ранее подобных дел в районе не было, либо кому-то сильно не хочется ворошить прошлое. Гуров делал ставку на последнее. Серия преступлений местным властям не на руку, тем более если предыдущие дела спустили на тормозах.

Лев оказался прав. В архиве обнаружилось сразу два похожих случая. Первый труп был обнаружен год назад на территории, подведомственной Дмитренко. Труп выловили из реки в конце лета. Истощенное тело мужчины пробыло в воде не меньше трех месяцев. В отчете криминалиста сказано, что кисти рук были настолько изъедены рыбами, что восстановить эпидермис не представлялось возможным. Следов насильственной смерти не обнаружили. Выяснить имя утопленника тоже не смогли. Произведя формальные процедуры расследования, дело передали в архив. За отсутствием состава преступления уголовное дело не заводили. Просто один из многих людей без определенного места жительства утонул в реке, вот и весь расклад. Тот факт, что вес бомжа приближался к минимально допустимому порогу дистрофии, никого, похоже, не смутил.

Второе дело было более обширным. Труп мужчины обнаружил один из жителей соседнего района, пограничного с вотчиной Дмитренко. На разработку в этот же отдел оно попало только по той причине, что свидетель, умалишенный Тасик, наотрез отказывался общаться с кем бы то ни было, кроме бывшего начальника Крымска, ныне покойного полковника Зубова. По каким-то причинам пожилому следователю Тасик доверился, а так как труп обнаружили на пограничной территории, дело было передано местным властям. Этот труп тоже находился в крайней степени истощения. И еще одна деталь, особо заинтересовавшая Гурова: у трупа отсутствовали обе ладони. Здесь о случайной смерти речи быть не могло. Покойник никак не мог сам отрубить себе обе конечности, а после этого зарыть свое тело в лесочке. Уголовное дело было возбуждено, но спустя месяц благополучно сдано в архив. Кроме ненадежного свидетеля с явными признаками слабоумия, никаких зацепок найдено не было. В районном отделе решили, что тело привезли издалека, то есть преступление было совершено не на их территории, на том и успокоились. Как и в случае с утопленником, розыск родственников ничего не дал. Ни в одном из двух районов о пропаже мужчины не заявили. Свидетельские показания Тасика приобщили к делу с пометкой, что словам данного свидетеля доверия нет.

Гуров же решил более подробно изучить показания Тасика. Получалось следующее: Тасик проживает в деревушке, входящей в состав городского поселения, с престарелой матерью. В летние месяцы он частенько сбегает из-под ее надзора и проводит ночи под открытым небом. В эту ночь он обосновался как раз в том лесочке, где был обнаружен труп. По словам Тасика, он спал на дереве, которое облюбовал еще в прошлом году. Раскидистые ветки представлялись ему шалашом, где очень тепло и уютно. Забравшись на дерево, Тасик уснул. Ближе к утру он услышал шум. Открыв глаза, увидел в десяти метрах Дракона. Он испугался и снова зажмурился. Дракон стоял в лесу долго. Шумел и пугал Тасика. От страха Тасик заткнул уши, крепко зажмурился и мечтал только об одном – чтобы Дракон поскорее убрался из леса. Так и случилось. Когда Тасик решился открыть глаза, Дракона не было. Он какое-то время посидел на дереве, потом собрался возвращаться домой. Шалаш на дереве уже не казался теплым и уютным. Он спустился с дерева, но из леса не ушел. Вместо этого направился к тому месту, где видел Дракона. Под деревом оказалась свежевырытая земля. Тасик решил, что Дракон спрятал там клад. Он начал рыть землю голыми руками, а когда наткнулся на человеческую голову, так испугался, что бросился бежать и бежал до тех пор, пока не оказался в своем доме. Там он забился под кровать и заявил перепуганной матери, что видел, как Дракон спрятал в земле человека. Мать вызвала полицию.

На первый взгляд осмотр места происшествия был описан во всех подробностях. Впрочем, ничего, что могло бы навести на след преступника, обнаружено не было. Гуров нашел это странным. Тело не могли доставить в лес по воздуху, значит, должны были остаться следы тех, кто его туда привез или принес. Но ни следов обуви, ни следов шин автомобиля криминалисты не обнаружили. Как такое могло быть? Ситуация более чем странная. Однако власти отчет удовлетворил. Почему? С этим еще предстояло разобраться. Плохо то, что следователя, занимавшегося расследованием, нет в живых. Правда, в деле указано, что помощником полковника Зубова в этом расследовании был майор Уланов. Его же фамилия фигурировала и в деле об утопленнике. Гуров понял, что пришло время нанести визит майору и побеседовать с ним об обстоятельствах всех трех дел.

Оставив архив, он вернулся к подполковнику Дмитренко. Тот выслушал сообщение о делах годичной давности и только плечами пожал:

– Не вижу особой связи. То, что тела тех двух трупов были истощены, еще ничего не доказывает. Жизнь на улице к ожирению не располагает. В наших краях полно бомжей, климат способствует. К началу летнего сезона они перебираются ближе к курортным городам, чтобы поживиться за счет приезжих, а с наступлением осени возвращаются на насиженные места. Если вы посмотрите статистику, смерть бомжей, постоянно недоедающих, дело обычное.

– Они не просто недоедали, – напомнил Лев. – У них буквально отсутствовала мышечная ткань. Кожа и кости, вот как можно одним словом описать их состояние. Не думаю, что, проштудировав список бомжей, умерших за последний год в этом районе, мы найдем таких, чей вес достиг порога дистрофии.

– Хотите сказать, прошлогодние трупы из одной серии с найденными в карьере? Думаете, на территории района орудует банда нацистов, доводящая людей до голодной смерти? – Дмитренко был растерян.

– Пока рано об этом говорить, – уклонился от прямого ответа Гуров. – Но в любом случае мне бы хотелось как можно быстрее пообщаться с майором Улановым.

– Это легко организовать. Сейчас дам распоряжение водителю, он подготовит машину. Созвонюсь с Улановым, пусть встречает.

– Отлично, жду вас на улице, – произнес Лев, выходя из кабинета.

Оказавшись на улице, Гуров задумался. Странная складывалась картина. С одной стороны, подполковник Дмитренко производил впечатление деятельного начальника. Это он настоял на том, чтобы к расследованию были привлечены сотрудники Московского уголовного розыска, значит, был заинтересован в скорейшем раскрытии дела. С другой стороны, на местном уровне не было проведено даже стандартных процедур, способствующих продвижению дела. Почему? Опыта у Дмитренко не хватает? Возможно. Надо бы выяснить, чем он занимался до того, как попал на это тепленькое местечко. В лоб о таком не спросишь, но у Гурова имелись свои способы добыть нужную информацию.

Отойдя в сторону, он набрал номер телефона капитана Жаворонкова, заправлявшего информационным отделом в его родном отделе. Жаворонков снял трубку после третьего гудка.

– Валера, здравствуй, Гуров беспокоит, – начал полковник. – У меня для тебя имеется работенка. Срочная.

– Это как обычно, – невозмутимо произнес Жаворонков. – Излагайте суть дела.

– Я вышлю тебе на «электронку» фото одной улики. Нужно выяснить, что за фирма, чем промышляет, где располагается и насколько распространена их продукция. И еще, надо бы пробить одного человека. Подполковник Дмитренко. Мне нужно знать о нем все, и как можно быстрее.

– Интересное задание. Подполковник замешан в грязных делишках? – поинтересовался Жаворонков.

– Это тебе и предстоит выяснить, – ответил Гуров. – Особо меня интересует, как он получил место начальника районного отделения полиции и чем занимался до этого. Кроме того, если будет какая-то информация о том, что он когда-то был участником деликатных событий, я должен об этом знать.

– Полагаю, официальными источниками пользоваться нежелательно? – на всякий случай уточнил Жаворонков.

– Естественно. Сам подполковник ни в коем случае не должен узнать, что я интересуюсь его прошлым. Действуй осторожно. Не хотелось бы обидеть человека. Мне с ним еще работать предстоит.

– Будет сделано, Лев Иванович, – пообещал Жаворонков, отключаясь.

В этот момент Дмитренко вышел на крыльцо и, помахав Гурову рукой, направился к машине. Лев убрал телефон и тоже пошел к ней. Когда устроились на сиденьях, Дмитренко повернулся и сообщил:

– Майор ждет нас. Он предлагал подъехать лично, но я отказался. Подумал, вы захотите побеседовать с ним в неофициальной обстановке.

– Мне действительно любопытно посмотреть, как работает правоохранительная система в таких местах, как районное поселение, – согласился Гуров. – Вы уведомили его, о чем пойдет речь?

– Имеете в виду, сказал ли я ему о тех трупах, что были обнаружены год назад? Нет, не сказал. Это ведь ваше дело, следовательно, вам решать, когда и кому сообщать подробности.

– Благодарю, – коротко кивнул Лев.

Машина плавно катила по дороге. Какое-то время в салоне стояла тишина. Гуров думал о своем. Подполковник не решался нарушить молчание столичного гостя. Примерно на середине пути он не выдержал и осторожно спросил:

– Скажите, к чему привела встреча со свидетелем из карьера? Вам удалось узнать что-то, чего не смогли выяснить мы?

– Не думаю, – отозвался Гуров. – Сотонкин сообщил мне ровно столько же, сколько и вам.

– И все же вы считаете этот визит небесполезным.

– Всегда лучше пообщаться со свидетелем лично, – пожал плечами Лев.

– Я должен признать, что плохо выполнил свою работу, – понизив голос, неожиданно заявил Дмитренко.

– О чем вы? – отвлекаясь от собственных дум, переспросил Гуров.

– О тех трупах, что были обнаружены год назад. Это я должен был обработать архив и понять, что дела могут быть связаны. Боюсь, мое прежнее место работы не научило меня масштабному мышлению.

– Опыт – дело наживное, – ответил Гуров. – Главное, что теперь вы о них знаете, и дать делу ход в вашей власти.

– Надеюсь, майор помнит эти дела. Он уже тогда занимал свою должность и должен быть в курсе того, как проходило расследование, – заметил подполковник.

– Он не упоминал эти дела, когда были обнаружены трупы четырех мужчин? – спросил Лев, хотя и так знал ответ.

– Нет, не упоминал. Думаю, у него эти дела тоже не сассоциировались с нашим. Времени ведь сколько прошло.

– Вам не кажется это странным? Ведь в вашем ведомстве не так часто происходит нечто подобное. Как можно было не вспомнить о трупах двух мужчин, у которых так же, как у свежих трупов, отсутствовала возможность произвести дактилоскопическую процедуру, да еще и в схожей степени истощения?

– Не знаю, – признался Дмитренко. – Возможно, майор просто не захотел ворошить старые дела. Если так, его ждет взыскание. Я не собираюсь потворствовать его лени.

Гуров промолчал. Он никак не мог определить своего отношения к вынужденному напарнику. После суток общения подполковник оставался для него совершенной загадкой.

Глава 4

Майор Уланов не понравился Гурову сразу и безоговорочно. Его манера держаться, небрежность в ношении формы, которую он не попытался исправить, даже будучи предупрежден о приезде начальства. Внешность провинциального хлыща никак не вязалась с занимаемой должностью. Запущенный кабинет, в котором витал дух безделья, также не способствовал доброму расположению к его хозяину. А заискивающий тон, каким он обращался к подполковнику, сразу выдавал в нем подхалима.

– Добрый вечер, Сергей Владимирович. Как добрались? – хватая его руку, проговорил Уланов. – Право же, не стоило так утруждаться. Я мог приехать и сам.

– Позвольте представить вам полковника Гурова. Лев Иванович прибыл из столицы специально для того, чтобы помочь нам разобраться с найденными в карьере трупами, – выдергивая руку, объявил Дмитренко. Ему Уланов также не особо нравился, это было видно невооруженным глазом. – Полковник хотел лично посетить вас.

– Добрый вечер, товарищ полковник! – Голос Уланова ничуть не изменился. – Присаживайтесь. Если будет позволено, я введу вас в курс дела.

– Интересно было бы послушать вашу версию случившегося, – сухо произнес Гуров.

– Да какая тут может быть версия? – беспечно проговорил Уланов, усаживаясь в кресло. – Думаю, тут поработал заезжий псих. Кому-то до смерти надоели кочующие бомжи, и он решил позабавиться. Поотрубал им пальцы, сгрузил в мешки и вывез в карьер, а нам теперь ночами не спи, разыскивай заезжего психа.

– Такова ваша версия? – не смог скрыть удивления Лев.

Его возмущенный возглас несколько отрезвил майора. Он подтянулся, меняя вальяжную позу, и торопливо произнес, открещиваясь от предыдущего заявления:

– Нет, конечно. Это так, мысли вслух. Можно сказать, свободная интерпретация местных слухов. Но в том, что неопознанные трупы – дело рук заезжего преступника, есть своя логика.

– Интересно, на чем она основывается? – взяв себя в руки, спросил Гуров.

– Потому что своих мы знаем наперечет. В нашем районе подобным заниматься некому, – обретая былую уверенность, заявил Уланов. – У нас все больше по кражам да по наркотикам. Даже притонов с проститутками – и то нет, не говоря уже о преступных организациях, способных умертвить сразу столько человек.

– Выходит, у нас в районе все сплошь мелкие воришки и торговцы зельем? – вступил в разговор Дмитренко.

– В Крымске, понятное дело, все куда серьезнее, – поспешил улестить начальника майор. – Я говорю исключительно о нашем поселке. Это у нас попроще.

– Именно поэтому вы не стали расследовать дело о найденном в лесу трупе год назад? – Лев пристально посмотрел на Уланова.

– О каком трупе идет речь? – Тот сделал удивленное лицо, но Гурову показалось, что его высказывание напугало майора.

– Труп мужчины, обнаруженный в пограничном районе, которое было передано вам, – напомнил он. – У трупа отсутствовали обе кисти. Установить личность убитого не удалось. Дело сдали в архив через месяц после начала расследования.

– Ах, вы об этом! – протянул Уланов. – Так это дело вел покойный Зубов. Я был просто на подхвате.

– И с выловленным из реки за месяц до этого трупом тоже на подхвате? – язвительно спросил Лев.

– Так там вообще не было состава преступления. Я ничего не нарушил, сдав дело в архив. – Голос Уланова звучал уверенно. – Почему вы вспомнили о них сейчас?

– Да потому что эти трупы удивительно похожи на те, что найдены в карьере. Разве вы сами этого не заметили?

– Как-то в голову не пришло сравнить. Но сейчас, когда вы об этом заговорили, я вынужден согласиться. Пожалуй, сходство тут имеется. Правда, на мой взгляд, весьма отдаленное.

– Расскажите об обстоятельствах, при которых был найден первый труп, – потребовал Гуров.

– Боюсь, вот так, с ходу, не смогу подробности припомнить, – засуетился майор. – Но если нужно, я могу съездить в архив, чтобы освежить память.

– И по второму трупу тоже не помните? – на этот раз вопрос задал Дмитренко.

– Увы, в то дело я вообще не вникал. На место происшествия выезжал полковник Зубов лично. С криминалистами беседовал тоже он. Я только в папку все подшил, – ответил Уланов.

– Помните имя криминалиста? – особо не надеясь на положительный ответ, спросил Лев.

– Травкин его фамилия, – мгновенно отреагировал майор. – Хотели с ним пообщаться?

– Возможно, – уклончиво произнес Лев.

– Боюсь, не получится. Он примерно полгода назад уехал из нашего региона. Куда, не знаю. Возможно, в отделе кадров подскажут, – сообщил Уланов. – Только вряд ли это вам поможет. Препротивнейший тип этот Травкин. Работал спустя рукава. Его Зубов из органов попер. За халатность.

– В том деле? – уточнил Гуров. – В отчете сказано, что на месте преступления не было обнаружено никаких следов пребывания людей, но ведь мы понимаем, что в любом случае там должен был быть кто-то, кто произвел захоронение.

– Не только. Травкин вообще из рук вон плохо работал. Сплошные отписки. В конце концов, полковнику надоело его прикрывать, и он его уволил, – ответил Уланов. – Вы планируете снова заняться теми делами?

– Пока не решил. Скажите, вы общались с Тасиком? Это свидетель, обнаруживший труп мужчины в лесу, – напомнил Гуров.

– С ним беседовал исключительно Зубов. Больше этот полоумный ни с кем разговаривать не соглашался, – припоминая события годичной давности, сказал Уланов.

– Значит, придется и мне побеседовать с ним, – заметил Лев. – На настоящий момент какие разыскные мероприятия запланированы?

– Вы имеете в виду, как мы собираемся искать убийцу?

– Насколько я понимаю, расследование ведете вы. Так каковы ваши дальнейшие действия?

– Провожу опрос жителей соседнего поселка, – туманно сообщил Уланов. – Далее планирую осмотр всех транспортных средств на предмет наличия крови и других следов возможного пребывания трупов в багажнике.

– Сколько же транспортных средств вы планируете осмотреть? И как получите разрешение на осмотр? – искренне удивился Дмитренко.

– Виноват, с осмотром я погорячился. Но ведь и зацепок никаких, – оправдываясь, заявил майор.

– Подытожим, – заключил Дмитренко. – Из всех возможных разыскных мероприятий вы на данный момент не провели ни одного. С момента обнаружения трупов прошла неделя, а вы все еще опрашиваете жителей близлежащего населенного пункта в надежде найти свидетелей? Не очень-то вы расторопны.

– Виноват, – снова повторил Уланов. – Буду стараться действовать быстрее.

– Пожалуй, я услышал все, что хотел, – поднимаясь, проговорил Гуров. – Будьте на связи, товарищ майор. Возможно, в скором времени вы мне понадобитесь.

– Всегда к вашим услугам, товарищ полковник. – Уланов подскочил к двери, распахнул ее перед начальством. – Звоните в любое время дня и ночи. Я на связи.

До машины Дмитренко и Гуров шли молча. Молчали и тогда, когда садились в салон. И только после того, как поселок скрылся за поворотом, Дмитренко тяжело вздохнул:

– Мне рекомендовали майора Уланова как старательного и ответственного сотрудника. Если он считается старательным, как же выглядит лоботряс? – разочарованно протянул он. – Видимо, в моем подчинении служат одни недоумки.

– Не стоит раньше времени вешать ярлыки, – заметил Гуров. – Может, этот майор не так уж и плох. Просто нужно найти к нему подход. Вы ведь здесь совсем недавно? Люди еще не привыкли к вам. Дайте им время.

К Крымску подъехали около восьми вечера. На этот раз Гуров не возражал, когда подполковник предложил подвезти его сразу к дому и сдать с рук на руки квартирной хозяйке Валентине Сергеевне. В квартиру он не пошел, лишь сообщил, что вещи Гурова уже перевезены, и укатил вместе с водителем. Поднявшись на второй этаж, Гуров нажал кнопку звонка. Дверь открыла знакомая упитанная дама и сразу радостно заулыбалась, пропуская столичного гостя. Минут тридцать ушло на то, чтобы показать квартиранту, где что лежит, после чего Гуров был предоставлен самому себе. Валентина Сергеевна удалилась в свою квартиру, которая располагалась этажом ниже.

В кухне на плите Льва ждали кастрюля с борщом, чугунок с рисовой кашей и целая сковорода котлет. Достав из навесного шкафа глубокую тарелку, он налил борщ, отыскал в холодильнике сметану и уселся за стол. Борщ оказался настолько вкусным, что Лев не удержался и налил добавки. Пока кипел чайник и поглощались котлеты, он продолжал анализировать ощущения от встречи с Улановым.

Неужели майор вызвал такую антипатию исключительно своей нерадивостью в работе? Да, конечно, одного визита было достаточно, чтобы понять: Уланов не относится к разряду трудоголиков. Гуров был уверен, что дело утопленника, выловленного в реке год назад, майор спустил на тормозах. Подумаешь, безвестный бродяга, настолько запущенный, что беспокоиться, как бы его пропажей не заинтересовался кто-то из родственников, не приходилось. У таких типов родственников нет и быть не может, а если и есть, то вряд ли объявятся. Так зачем зря жилы рвать, отыскивая тех, кому утопленник и при жизни не был нужен?

Это еще Гуров мог понять. В деле утопленника ничто не указывало на вмешательство в естественный ход событий. Человек разделся, пошел купаться, но не рассчитал своих сил и утонул. Несколько месяцев пробыл в воде. Потерял кисти рук, но это тоже не вызывает удивления при количестве рыбы, что водится в открытых водоемах. То, что утопленник весил чуть больше барана, – совсем другая статья. Конечно, теперь, когда в карьере найдены тела четверых мужчин в схожем физическом состоянии, можно предположить, что и того утопленника до дистрофии кто-то довел намеренно. Тогда же, год назад, подобное предположить было трудно. Одним словом, небрежность при ведении дела об утопленнике Гуров Уланову хоть и с натяжкой, но прощал.

А вот второй случай должен был Уланова насторожить. Непременно должен, ведь не он же в этой истории слабоумный, чтобы забыть о предыдущем трупе, когда еще и месяца не прошло. То, что Уланов говорил об этом деле сегодня, Лев считал не совсем удачной попыткой прикрыть свои грешки. Мол, дело вел Зубов, я в стороне. Как такое возможно? Полковник бегает по лесам, а майор сидит и бумажки в папки подшивает? Совершенно неправдоподобно. Даже если полковнику Зубову самому хотелось принимать активное участие в поисках преступника, он все равно должен был привлечь и Уланова. Мало того что одному с расследованием не справиться, так ведь на Зубове еще и ответственность за воспитание преемников. Он не мог не понимать, что в скором времени оставит пост и надо подготовить достойную смену. А как еще подготовить, если не натаскивая на реальных делах? Понятное дело, что Гуров совершенно не знал Зубова. Он мог только предполагать, о чем тот думал и что делал.

Оставив попытки выяснить причину неприязни к майору, Лев начал составлять список того, что уже удалось выяснить. Список получился довольно короткий. Тела четверых мужчин были доставлены в карьер неизвестно когда, неизвестно кем и неизвестно как. На месте преступления не удалось найти следов доставившего их транспорта, хотя таковой непременно должен быть. Выяснить имена погибших не представляется возможным. Одежды нет, обуви нет, отпечатков пальцев нет, документов – и подавно. Состояние трупов наводит на мысль, что все они до наступления смерти пребывали в одном месте. Что это за место? Находились ли они там добровольно или по принуждению? Сами ли они довели себя до такого плачевного состояния или им помогли? Беря в расчет отсутствие пальцев, логичнее предположить, что дойти до такого состояния им помогли. Но зачем? Кому в наши дни могло понадобиться морить людей голодом? Из чистого любопытства, как долго человек протянет на скудном пайке, таким заниматься не станут.

Гуров снова полез в отчет медиков-криминалистов. В каждом из четырех случаев налицо были признаки отравления. Также были зафиксированы следы многочисленных побоев разной степени давности. Следы от ударов током, многочисленные порезы, зарубцевавшиеся борозды на спине и плечах. Лодыжки хранили кровоподтеки от металлических предметов – либо наручников, либо чего-то подобного. Похоже это на добровольное голодание? Скорее всего людей этих долгое время держали в плену. Но ведь не в Чечне же их нашли? Откуда в спокойном, мирном районе такие зверства?

А отрубленные пальцы, что они означают? Неужели кому-то просто захотелось порезвиться и лучшего способа он не нашел? На этот счет у Гурова была своя версия. Тот, кто совершил убийства, точно знал: представься криминалистам возможность снять отпечатки пальцев хотя бы одного из погибших, и тела будут опознаны. В каком случае это возможно? В том случае, если в официальных базах данных эти самые отпечатки запротоколированы. Кем же могут быть эти несчастные? Бывшими военными? Сотрудниками полиции? Или они относятся к противоположной братии, уголовникам-рецидивистам? Возможен и тот и другой вариант.

С чего бы начал расследование он, полковник Гуров? Увы, вариантов немного. Вернее, их вообще нет. Металлическая пластина с иностранной надписью – вот все, чем он располагал на данный момент, да и то лишь со случаем недельной давности. А что же с прошлогодними трупами? Лев интуитивно чувствовал, что это звенья одной цепи. Если по горячим следам ничего найти не удалось, почему бы не попытаться отыскать след тех, старых преступлений?

Как ни печально это звучит, а главной зацепкой к раскрытию дела является слабоумный свидетель прошлогоднего преступления. И то обстоятельство, что ни криминалиста, ни следователя, проводившего расследование, уже не опросить, так как один покоился в могиле, а второй скрылся в неизвестном направлении, только подогревало желание полковника познакомиться с Тасиком.

Еще одно обстоятельство давало пищу для размышлений. Для того чтобы довести людей до подобного состояния, требовался не один день и даже не один год. Следовательно, должно где-то быть место, где их держали. А раз такое место существует, есть надежда его отыскать. С какого боку к решению этого вопроса следует подходить, Гуров пока не знал, но он не привык отступать. И наобум действовать было не в его правилах, поэтому он решил оставить этот вопрос до знакомства с Тасиком. Если все пройдет хорошо, удастся выяснить, что за Дракон появился в лесу в ночь, когда там гостил Тасик. А если очень повезет, то и получить приметы этого Дракона.

Ужин был давно съеден, чай выпит. Котлеты и борщ перекочевали в холодильник, а Гуров – в спальню, где заботливая рука Валентины Сергеевны приготовила свежие простыни для гостя. Безумно хотелось спать. Долгий переезд, полный новых впечатлений день, бесплодные попытки ухватить суть происходящего в Крымске вымотали полковника основательно. Зная, что жена не сможет уснуть, пока он не сообщит ей о благополучном прибытии, Лев заставил себя набрать номер Марии и отчитаться перед ней о событиях прошедшего дня. Благо Мария всегда хорошо чувствовала его состояние, и разговор не затянулся. После этого он завел будильник на шесть утра, выключил свет и тут же провалился в глубокий сон без сновидений.

К дому Тасика Гуров приехал спозаранку, по большей части оттого, что беспокоился, как бы любовь к путешествиям не унесла единственного свидетеля за много километров от дома. Ищи его тогда по полям и лесам. Но была в раннем визите и другая причина. Оперативное чутье, развившееся за долгие годы сыскной деятельности, не давало сидеть на месте. Гуров чувствовал, что встреча с Тасиком станет отправной точкой в расследовании. Если бы кто-то из коллег спросил его, на чем основывается эта уверенность, он не смог бы ответить. Просто чувствовал, и все. Правда, никого в районном центре его желание пообщаться со слабоумным Тасиком не заинтересовало, поэтому и отчет держать ни перед кем не пришлось. Подполковник Дмитренко был по горло занят бумажной работой, потому был рад свалить на столичного гостя всю ответственность за принимаемые решения. И Льва это вполне устраивало.

Взойдя на крыльцо, он постучал в дверь, немного подождал и, не дождавшись ответа, открыл ее. В сенях было темновато: квадратное окошко при входе пропускало слишком мало света. Вторая дверь оказалась также незапертой. Гуров снова постучал. На этот раз из глубины дома до него донеслись торопливые, шаркающие шаги. Открывая дверь, Лев довольно громко произнес:

– Утро доброе, хозяева! Гостей принимаете?

На его голос из бокового закутка вышла закутанная в шаль женщина. Она внимательно осмотрела гостя и осторожно спросила:

– Вы по какой надобности?

– Я к Тасику. Вот, гостинцы ему принес.

Гуров выставил вперед пластиковый пакет, прихваченный по дороге. Когда-то, в далеком детстве, у него был опыт общения с такими людьми, как Тасик. Его сосед, тридцатилетний мужчина, страдал слабоумием. По одному ему известной причине он выделял маленького Леву из целой ватаги дворовых пацанов, раз и навсегда причислив его к числу своих друзей. Собираясь к Тасику, Гуров вспомнил, что самую большую радость сосед испытывал тогда, когда маленький Лева, сэкономив на обеде, приобретал для своего странного друга липкую тянучку или сахарный леденец на палочке, поэтому, заглянув в местный магазин, отоварился целым пакетом жевательных конфет и десятком леденцов в цветной обертке. Женщина в шали с опаской покосилась на пакет и снова спросила:

– С чего это вы вздумали баловать моего Тасика? Вы вообще кто такой?

– Я – следователь по особо важным делам, – как можно мягче произнес Лев. – Могу показать удостоверение.

– И покажите, – согласилась женщина. – Не думайте, что я – дремучая и не отличу подделку.

Она не стала брать красные «корочки» в руки, удовлетворилась тем, что они в принципе существуют, и, махнув рукой в сторону скамейки, стоящей вдоль стены, предложила Гурову присесть, сказав:

– Нечего столбом стоять. Чаем вас поить буду.

Гуров уселся на скамью, исподволь разглядывая хозяйку. На вид ей было не меньше шестидесяти – шестидесяти пяти. Седые волосы скручены в пучок, выцветший халат давно следовало отдать старьевщику. Стоптанные тапочки довершали картину. «Живут тут явно небогато, – размышлял он. – Неудивительно, на пенсию больно не разгуляешься. Вряд ли у хозяйки имеется дополнительный заработок. Да и мужиком в доме не пахнет. Вдвоем с сыном живут, а из него помощник никакой».

– Тасик спит еще, – внезапно проговорила женщина. – Будить не стану. Ждите.

– Я думал, он рано встает, – заметил Гуров.

– Обычно рано, а сегодняшней ночью спал беспокойно. Все нервы мне оголил, – пожаловалась она. – Теперь отсыпается.

– Как вас зовут? – спросил Гуров, не зная, как обращаться к хозяйке.

– Тамара.

– А по отчеству?

– К чему эти отчества? Мне лет-то всего ничего. До пятидесяти еще не доскребла. А вы небось решили, что я старуха древняя? – И она заливисто рассмеялась.

Гуров смущенно промолчал. А Тамару смущенный вид представительного гостя окончательно развеселил.

– Вид у вас, как у нашкодившего щенка. Думали, я старая перечница, оттого что волосы седые? Так это я от тяжелой жизни прическу такую заимела. В отпуске сейчас числюсь, кудрей не накручиваю, а шалью укуталась, так похолодало ночью.

– Кем вы работаете? – чтобы снять неловкость, спросил Лев.

– Продавщицей в местном сельпо, – ответила Тамара. – Нам там колпаки выдают, так я в нем вообще королева. Продемонстрировать для наглядности?

– Простите, не хотел задеть ваши чувства, – не выдержав, принялся извиняться Гуров. – В этой шали вы и правда не особо молодо выглядите.

– Ладно, не извиняйтесь. Я про вас в первую минуту тоже не очень хорошо подумала, – призналась Тамара. – Думала, воротила из города пожаловал. Тасик у меня бедовый. Все время норовит в неприятности влезть. К нам и не такие бугаи захаживают.

– Чем же он может воротилам навредить? – искренне удивился Лев.

– Много чем. То машину какого-нибудь толстосума камнями обкидает. То мусорный бак у ресторана подожжет. А недавно лимонадом дамочку городскую облил, так ее благоверный чуть уши ему не пооткручивал, Тасик еле ноги унес, – разливая в чашки чай, рассказывала Тамара.

– Зачем же вы его одного в город отпускаете?

– Так его разве удержишь? Да и не хочу я его на привязи держать. Двум смертям не бывать, а одной не миновать. Если он не такой, как все, это не значит, что он не должен своих радостей иметь. А для него самая большая радость – это свобода. Я мать, а мать должна любым свое дитя принимать. Вот и терплю нападки.

Гуров был поражен философией женщины, но, немного поразмыслив, вынужден был с ней согласиться. Недостаток интеллекта – не повод прятать от человека мир.

– Хотите честно? – лукаво прищурясь, спросила Тамара.

– Валяйте! – разрешил он.

– В шали я к вам специально вышла. Разжалобить хотела. Вдруг, думаю, Тасик вам дом спалил или машину изуродовал. Со старухи что взять? Пожалеете бедолагу и уйдете восвояси.

– Значит, тактика такая? – улыбнулся Лев. – Это хорошо. Вижу, вы себя в обиду не дадите.

– А чего меня обижать? Я уж и так достаточно судьбой обижена, – снова пожала плечами Тамара.

Что-либо ответить он не успел. На пороге появился Тасик. Хоть Гуров никогда раньше его не видел, ошибиться было невозможно. Раскосые слезящиеся глаза, влажный рот идиота, слегка склоненная к плечу голова – все говорило о том, что перед ним слабоумный. Тасик неуверенно топтался на пороге, пряча руки за спиной.

– Доброе утро, сынок! – Голос Тамары сразу потеплел. – А у нас гости. Поздоровайся с дядей.

Тасик не двинулся с места. Он взирал на гостя с опаской. То ли ждал от незнакомца беды, то ли обдумывал очередную пакость. Гуров поднялся со скамьи, сам подошел к Тасику, протянул ему руку для рукопожатия и мягко произнес:

– Доброе утро, Тасик. А я тебе гостинцев принес. – Не дождавшись рукопожатия, он вытащил из пакета леденец и протянул Тасику: – Красиво?

– Касиво, – согласился парень, выхватывая угощение из рук Гурова и пряча конфету в карман широченных брюк.

– Тут еще есть, – протянул Лев новый леденец. – Чай с нами пить будешь?

– Будешь, – снова согласился Тасик и семенящей походкой направился к столу.

Тамара уже наполнила большую глиняную кружку. Пододвинув ее Тасику, она обратилась к Гурову:

– Вы ведь не просто так к нам приехали? Не только для того, чтобы конфетами Тасика одарить?

– Верно, не только для этого, – признался он. – Мне помощь Тасика требуется.

– Помощь? От Тасика? – Глаза у Тамары от удивления полезли на лоб. – В жизни не слышала подобного абсурда. Чем мой Тасик может вам помочь? Разве что вам срочно требуется разбрасыватель камней.

– Искренне надеюсь, что до этого не дойдет. И предлагаю отложить расспросы, чай стынет.

Чай пили в полном молчании. Тасик таскал из кармана жевательные конфеты, жадно запихивая их в рот целиком и шумно прихлебывая из глиняной кружки. Тамара прихлебывала маленькими глоточками, время от времени прикусывая комковой сахар. Гуров присматривался к Тасику. Первое впечатление постепенно рассеивалось. Временами во взгляде парня он ловил проблески любопытства, свидетельствующие о том, что разум его не настолько погружен в глубины собственного мира, как это принято думать о слабоумных. Когда чаепитие подошло к концу, Гуров отставил в сторону чашку и обратился к Тасику:

– Мне бы хотелось побеседовать с тобой об одной давней истории. Как думаешь, где нам лучше это сделать?

– Гулять, – быстро ответил тот.

– Хочешь пойти во двор? – уточнил Лев и перевел взгляд на Тамару: – Вы не будете возражать?

– Можете посидеть в беседке, – спокойно произнесла та. – Все равно он теперь от вас не отстанет, пока не узнает, чего ради вы притащили ему такую прорву сладостей.

– Вкусно, – заявил Тасик, подтверждая слова матери.

– Вот видите, я не ошиблась, – рассмеялась Тамара. – Тасик оценил ваш широкий жест. Думаю, он хочет отблагодарить вас за угощение.

– Я не причиню ему вреда, – заверил Гуров.

– Я об этом и не думала, – покачала головой она.

– Вы – мужественная женщина, – поддавшись порыву, сказал Лев.

– Ладно, идите, пока я не передумала, – отвернулась Тамара, и ему показалось, что женщина украдкой смахнула слезу. – Идите уже! – повторила она. – Его интереса надолго не хватит. Все-таки он не такой, как все, не забывайте об этом.

– Обещаю, – кивнул Лев и двинулся вслед за Тасиком, который от нетерпения приплясывал на пороге.

Выйдя во двор, Тасик сразу направился к беседке, устроенной в тени раскидистых яблонь. Время от времени он оглядывался, чтобы убедиться, что незнакомец идет следом. Гуров прибавил шаг, и к беседке они подошли одновременно. Тасик тут же пристроился прямо на траве, густо разросшейся возле беседки.

– Меня зовут Лев Иванович, – представился Гуров. – Я приехал из Москвы для того, чтобы спросить тебя кое о чем. Мне очень нужна твоя помощь, Тасик.

– Тетя, да? – улыбаясь, спросил Тасик.

Видимо, он имел в виду ту женщину, которую облил лимонадом, или вспомнил другой свой проступок. Во всяком случае, выглядел Тасик при этом виновато.

– Нет, то, что произошло с тетей, меня не касается. Я хотел узнать о мужчине, которого ты однажды видел в лесу. Это было давно. Постарайся вспомнить. Тогда ты ночевал на дереве. Потом в лесу появился Дракон. Ты помнишь этот случай?

Упоминание Дракона сразу же изменило настроение Тасика. Он заволновался, отвернулся от Гурова, сжал кулаки, засунув их в карманы брюк. Лев подумал, что Тасик сейчас сбежит, но сладости, оставшиеся в карманах, решили исход дела. Нащупав очередную конфету, Тасик выудил ее из кармана и отправил в рот.

– Вкусно, – причмокивая, сообщил он.

– Конфеты всегда вкусные, – согласился Гуров. – Но меня интересует Дракон. Он ведь не вкусный?

– А? – Тасик сощурился, раскрыл рот, слюни потекли по подбородку.

– Вот, возьми, – достал Лев из кармана платок. – Не нужно пускать слюни. Некрасиво.

– А? – Челюсть Тасика отвисла еще ниже, выражение лица тупело на глазах.

Гурову показалось, что тот делает это намеренно, стараясь казаться глупее, чем есть на самом деле.

– Тот человек, которого нашли в лесу. Он мертв. Его убили. Человека, который его убил, так и не нашли. Я хочу исправить это, – серьезно произнес он.

– А? – В глазах парня промелькнуло некое подобие понимания.

– Тебе его жалко? Того человека, что умер? – пытаясь пробиться к разумной части мозга Тасика, спросил Гуров.

На этот раз Тасик молчал долго. Туповатое выражение лица сменилось напряженным ожиданием. Он размышлял.

– Мне нужна твоя помощь, – повторил Лев. – Мне и тому мужчине, которого убили.

– Страшно, – вдруг тихо сказал Тасик.

– Тебе страшно вспоминать про Дракона? – мягко уточнил Гуров. Тасик кивнул. – Не нужно бояться. Мы здесь, в твоем доме. Ничего плохого не случится. Дракон здесь не появится, верно?

– Да, он далеко, – ответил Тасик, добавляя сладости в рот.

– Как думаешь, откуда он появился? Откуда появился Дракон.

– С дороги.

– На дороге много Драконов?

– Не таких, – ответил Тасик. – Меньше. Не таких.

– Дракон что-то говорил?

– Рычал. – Тасик сморщился и выдал звук, имитирующий рев двигателя. При этом он производил характерные движения руками. Так делают дети, когда изображают, что едут на машине.

– Дракон – это машина? – догадался Гуров. – Большая машина?

Тасик согласно кивнул.

– Глаза – во! И рога тут, – добавил он, забыв о том, что вспоминать о Драконе было страшно.

Разговор с Тасиком продолжался еще с час. Гуров всеми правдами и неправдами выуживал из него подробности того, что он видел ночью в лесу. В итоге у него сложилась довольно четкая картина. Дерево, на котором ночевал Тасик, стояло возле дороги. Там был крутой поворот. За этим поворотом и остановился Дракон. Судя по тому, как описывал его Тасик, это могла быть какая-то крупногабаритная машина. Скорее всего что-то из спецсредств. Внешне машина должна выглядеть агрессивно, именно это обстоятельство родило в мозгу Тасика ассоциацию с Драконом. Человека, который управлял машиной, Тасик не видел по той простой причине, что большую часть времени он провел с закрытыми глазами. Машина стояла на обочине в отдалении от того места, где злоумышленник закопал тело. Но Тасику удалось вспомнить странные звуки. То, как он их описывал, можно было определить как звук лопаты о землю. Впрочем, эти детали были пока неважны. Главное, у Гурова появилась зацепка. Дракон – это не сказочный персонаж, а вполне реальный предмет. С этого можно начать. Сколько может быть спецмашин в районе? Естественно, не особо много. А людей, владеющих такими спецсредствами в маленьких поселках, должны знать наперечет. Довольный результатом, Лев отдал Тасику пакет с остатками угощения, поблагодарил Тамару за помощь и вернулся в Крымск.

Придя в отдел и поднявшись на второй этаж, где ему специально был выделен кабинет, Гуров не стал туда заходить, а сразу направился к подполковнику Дмитренко. Тот встретил его приветливо, но после первых же слов озабоченно закачал головой, будто решил разом отмести все предложения столичного гостя.

– Помилуйте, Лев Иванович, – произнес он, впервые называя полковника по имени-отчеству. – Неужели вы и правда серьезно отнеслись к словам полоумного переростка? Поймите, человек страдает умственной болезнью с самого рождения. По-вашему, слова такого свидетеля достойны внимания?

– У вас есть другие предложения? – сухо осведомился Гуров и, не получив ответа, сказал, как отрезал: – Значит, будем действовать, опираясь на мой опыт и слова единственного свидетеля. Каким бы ненадежным он в ваших глазах ни выглядел.

– Дело ваше, – обиделся Дмитренко. – Вы вольны поступать так, как сочтете нужным.

– Именно этим я и собираюсь заняться. Каким образом я могу максимально быстро получить список владельцев спецтранспорта, зарегистрированного в вашем районе?

– Отправлю запрос в ГИБДД, – вынужден был подчиниться Дмитренко. – На это уйдет какое-то время, перекусить не желаете?

– Я буду в кабинете, – проигнорировал предложение Лев.

Дмитренко пожал плечами, давая понять, что на этот раз настаивать не станет.

Гуров вышел от подполковника слегка расстроенным. «Почему всегда беседы с подполковником оставляют такой неприятный осадок? – размышлял он, двигаясь по коридору. – Вроде неплохой мужик, высокий пост занимает, а в сыскном деле – точно младенец в пеленках. Барахтается, пыжится, а до самой красивой погремушки дотянуться не может».

Зайдя в отведенный ему кабинет, Гуров сразу увидел высившуюся на столе аккуратную стопку всех запрошенных им дел. Вместо того чтобы повторно копаться в папках, он решил, что пришло время связаться с капитаном Жаворонковым. Набрав нужный номер, дождался, когда в трубке зазвучит знакомый голос, и, не здороваясь, задал первый вопрос:

– Валера, как обстоят дела с моим запросом?

– Все выполнил, товарищ полковник. Переслать по «электронке» или устно отчитаться? – Жаворонков тоже не стал тратить время на расшаркивания.

– Переслать непременно, но от устной выкладки тоже не откажусь.

– Ситуация следующая… – И Жаворонков вкратце изложил результаты по запросу полковника.

Гуров внимательно выслушал его и дал новое задание:

– Придется еще немного потрудиться, Валера. И это даже более срочно, чем предыдущий запрос. Моего звонка не жди, как выяснишь все, звони.

– Кого шерстить? – коротко поинтересовался Жаворонков.

– Майор Уланов. На него – все, вплоть до сплетен и слухов. Особое внимание обрати на его профессиональную деятельность и финансовое положение. Справишься?

– Обижаете, товарищ полковник, – хмыкнул Жаворонков. – Ждите звонка.

На этом разговор был окончен. Гуров откинулся на спинку кресла и принялся анализировать полученную информацию. Как он и предполагал, подполковник Дмитренко до назначения на нынешнюю должность занимался исключительно бумажной работой. Числился в Главном управлении МВД по Краснодарскому краю и занимал там совершенно незначительный пост. В его обязанности входило то ли комплектование территориальных органов, то ли учет кадров. От практической работы его предыдущая деятельность была настолько далека, что удивляться тому, как мыслит и действует новоиспеченный начальник уголовного розыска, уже не приходилось. Однако на вверенном ему участке он работал добросовестно, никаких нареканий в его адрес Жаворонкову отследить не удалось. Должность начальника районного управления Дмитренко получил благодаря высокопоставленному родственнику. Как только освободилось место полковника Зубова, родственник подсуетился и поспособствовал переводу Дмитренко, жаждущего избавиться от бумажной рутины.

«Что ж, быть может, из подполковника еще выйдет толк. Раз у него хватило ума запросить помощи у муровцев, значит, он небезнадежен», – подумал Гуров и перешел к анализу второго запроса.

Относительно найденной на месте захоронения металлической пластины капитану Жаворонкову удалось выяснить следующее. Пластина являлась фирменным знаком популярной обувной фабрики китайского разлива. Проблема заключалась в том, что отследить, где и когда была приобретена обувь, от которой эта самая пластина отвалилась, не представлялось возможным. Этому способствовала и широта ассортимента выпускаемой обуви, и зона охвата распространения продукции данной фабрики. В любом мало-мальски крупном населенном пункте можно обнаружить не менее тридцати точек распространения обуви этой фирмы. Следовательно, пластина могла оказаться полезной лишь в том случае, если удастся найти конкретную пару обуви, на которой фирменный знак отсутствует. Как отправная точка поиска пластина не годилась.

Тем не менее отчет Жаворонкова Гуров посчитал небесполезным. Из него он вынес два важных обстоятельства: первое – рассчитывать на помощь Дмитренко не приходится, и второе – найденную улику нельзя использовать как зацепку при расследовании преступления. А раз так, то его решение относительно поисков машины-Дракона является единственно верным, поэтому, когда старательный дежурный разложил перед Гуровым отпечатанный список владельцев спецсредств, полковник с терпеливой настойчивостью принялся их изучать.

Печатный текст содержал две колонки. В одну входили официально зарегистрированные организации, владеющие автопарком спецмашин. Во второй были перечислены частные лица, имеющие подобные машины. Гуров нацелился на вторую колонку как на более перспективную.

Список оказался даже короче, чем он рассчитывал, – всего двенадцать претендентов на весь район. Два контейнеровоза со стрелой. Одна осветительная машина, оснащенная четырьмя мощными прожекторами на подъемнике. Шесть грузовиков-самосвалов разных марок и мощности. Две автовышки с поворотными люльками для высотных работ. И один «илосос», предназначенный для откачки любых типов жидкостей. Грузовики-самосвалы Гуров сразу вычеркнул из списка, полагая, что данный тип машин должен быть хорошо знаком даже недоразвитому Тасику. Осталось шесть вариантов. Отработать их Лев рассчитывал до вечера, благо транспортом он был обеспечен.

Выписав адреса регистрации владельцев шести транспортных средств, Гуров связался с дежурным и отдал приказ готовить машину. Через две минуты дежурный доложил, что автомобиль уже ждет. Лев убрал бумаги в стол и вышел из кабинета.

Глава 5

Домой он вернулся, когда солнце садилось за горизонт. Уставший, голодный, но в приподнятом настроении. Наскоро приняв душ, отправился на кухню, намереваясь перекусить оставшимися от вчерашнего ужина котлетами. Открыв холодильник, Гуров был приятно удивлен. За время его отсутствия квартирная хозяйка, Валентина Сергеевна, успела настряпать кучу свежих блюд. На верхней полке стояло блюдо с разделанной селедкой. Рядом примостился завернутый в пищевую пленку пирог. В прозрачном пластиковом контейнере обнаружился заливной язык, украшенный узорно нарезанной морковью. Возле него расположились банки с разносолами, включая упругие лисички. В довершение этого великолепия в дверке холодильника охлаждалась непочатая бутылка водки. Сбоку поблескивал пузатый графин, доверху наполненный янтарной жидкостью. Приоткрыв крышку, Гуров втянул носом воздух. Янтарная жидкость оказалась вином.

«Южное гостеприимство в действии, – улыбаясь, подумал он. – Если так пойдет и дальше, ты, полковник, чего доброго, решишь поселиться здесь на веки вечные». Но мысль эта была далека от истины. Несмотря на все гостеприимство, полковник ни за что не променял бы уют своей московской квартиры на дармовые харчи Крымска. Приготовления к ужину шли своим чередом, а мысли полковника крутились вокруг недавних встреч. Ему удалось встретиться с каждым из укороченного списка автовладельцев.

Впечатление от этих встреч было неоднозначное. Более-менее уверенно он мог вычеркнуть из числа подозреваемых лишь троих. Хозяин осветительной установки на предполагаемый момент захоронения трупов находился в длительной командировке в Майкопе. Расстояние от Крымска до Майкопа не настолько далекое, чтобы физически не успеть смотаться в Крымск и обстряпать свои темные делишки, но Гуров в его алиби не сомневался. Тем не менее он дал указания Дмитренко проверить подлинность алиби.

У владельцев автовышек оправдание было посерьезнее. На их машинах просто некуда было спрятать трупы, а прятать их так или иначе пришлось. Не везли же водители трупы прямо на платформе? К тому же общение с каждым из них у Гурова подозрений не вызвало. Простые работяги, озабоченные лишь тем, как прокормить семью в непростых финансовых условиях рынка.

С хозяевами контейнеровозов оказалось посложнее. Один из них, Дмитрий Бузов, мужик лет пятидесяти, наотрез отказался откровенничать с представителем уголовного розыска, заявив, что никаких правонарушений за ним не числится, а сотрудничать с полицией заставить его никто не вправе. Есть вопросы – присылай повестку. Примерно таким был его ответ на все вопросы Гурова. И все же, несмотря на его нежелание общаться, Лев не думал, что он замешан в расследуемом преступлении. Скорее всего негатив по отношению к полиции имел более глубокие корни, и неплохо бы пробить его по полицейской базе на предмет судимостей или чего-то подобного. Эту задачу он тоже посчитал возможным переложить на Дмитренко.

Владелец второго контейнеровоза, Вениамин Сикайло, был мужик ушлый. Хитрый и скользкий, «лисоватый», по определению полковника. Он не стал отказываться от общения, но все его ответы звучали как-то обтекаемо. Машиной пользуется один, но иногда «выдает индульгенцию» на право вождения то одному, то другому приятелю. Надо же помогать людям, таков был комментарий. Давал ли кому-то попользоваться транспортом в обозначенный период, не помнит. Мол, счет добрым делам не держит. Выезжал ли сам в это время на контейнеровозе, тоже не помнит. Впрочем, было дело, гонял в соседний поселок, ребятишкам помочь с переброской оборудования от одного объекта до другого. Имена ребятишек подскажет охотно, только бы вспомнить. И вся беседа в таком духе. Правда, под конец разговора пообещал обдумать все на досуге и обстоятельно изложить в письменном виде. На этом и расстались.

Самым общительным из шестерки оказался хозяин «илососа». Молодой парень, приближающийся к своему тридцатилетию. Владимир Бобков, так значилось в документах. Его транспортное средство было в районе нарасхват. По словам Бобкова, он не гнушался никакой работой, ни мелкой, ни крупномасштабной, оттого и был завален заказами под завязку. И от частных лиц, и от организаций. Несмотря на то что транспортное средство являлось его личной собственностью, он состоял в штате местной организации, специализирующейся на всех видах коммуникационных работ. На символическом окладе, но по трудовому договору. Бобков охотно вспоминал обо всех передвижениях «илососа» начиная с начала месяца и до настоящего времени. Получалось, что к карьеру он не приближался на протяжении всего периода владения машиной.

О делах годичной давности Гуров ни одному из опрошенных вопросов не задавал. Что толку, если они о том, что неделю назад делали, не помнят? Впрочем, не это было его целью. Все, чего он хотел добиться, – это сложить собственное мнение о владельцах крупных машин. На его взгляд, интересны были лишь двое из опрошенных, хотя и по совершенно противоположным причинам. Вениамин Сикайло возбудил интерес Гурова врожденной хитростью. Вздумай Гуров припрятать чей-то труп, именно Сикайло он выбрал бы на роль подмастерья. Убирать его руками неугодных парней он бы не стал. Нет, не в характере Вениамина пачкаться чужой кровью. А вот заработать пару десятков лишних баксов на перевозке не совсем легального груза – это запросто. Главное, нос глубоко не совать, постоять в сторонке, отгородившись от уголовной составляющей, и, сделав вид, что ничего криминального не происходит, получить законный гонорар. Гуров был уверен в том, что все обтекаемые ответы тот давал лишь с целью получить как можно больше информации, а после покумекать, каким образом на этой информации разжиться.

Не менее интересен оказался и Владимир Бобков. На взгляд Гурова, парень вел себя уж больно нарочито открыто. И явно из кожи вон лез в желании понравиться. Такое поведение характерно для людей, которым есть что скрывать. Но не только это привлекло внимание Гурова к Бобкову. После встречи с ним он успел пообщаться с его работодателем, солидным бизнесменом по фамилии Ерохин, и вот тут всплыли некоторые факты, которые сам Бобков предпочел утаить.

О владельце единственного в районе «илососа» Ерохин отзывался, мягко говоря, с прохладцей. Да, машиной владеет. Да, в штате состоит и даже пользу организации приносит. Иногда. Гуров попросил пояснить последнее высказывание. Ерохин нехотя подчинился. Оказалось, что Бобков работает по своему собственному графику и не всегда принимает в расчет запланированные организацией заказы. Вовчик Боб, как называл его Ерохин, питает слабость к алкоголю и деньгам. Чуть только нарисуется заказ поприбыльнее, он бросает все и катит по своим делам. Из-за этого у Ерохина не раз случались стычки с «кинутыми» заказчиками, и всякий раз ему приходилось выкручиваться, рискуя потерять крупный заказ. Но ничего с этим он поделать не мог, так как приобрести машину в личное пользование свободных средств не хватало. Покупка «илососа» – дело не копеечное.

Когда Гуров поинтересовался, откуда у молодого парня подобные сбережения, Ерохин удивил его во второй раз. «Кто их знает, уголовную братию, – выдал он. – Может, наворовал, а может, „общак“ посодействовал. У них там свои законы». Гуров начал расспрашивать дальше. Тут-то и вскрылось, что молодой общительный парень в прошлом отбывал наказание в местах не столь отдаленных. Вышел, правда, за примерное поведение, не досидев срок, но это, по мнению Ерохина, дела не меняет. Уголовник – он и в Африке уголовник. Поднять дело Бобкова большого труда не составило. Попал в колонию Вовчик Боб, будучи двадцати двух лет от роду. Не за что-нибудь пустячное, за убийство. В запале ссоры насмерть забил коллегу по работе. Адвокат настаивал на том, что убийство Боб совершил в состоянии аффекта, но прокурором это утверждение было опровергнуто. И пошел Вовчик по статье в колонию строгого режима. Правда, с момента освобождения прошло шесть лет, но для Ерохина он так и остался уголовником.

Пока Гуров размышлял, на ком из двоих, Сикайло или Бобкове, остановить свой выбор, зазвонил телефон.

– Товарищ полковник, принимайте доклад, – усталым голосом произнес Жаворонков.

– Что-то стоящее нарыл?

– Не особо. Информации по Уланову мало, пришлось кое-кого из знакомых подтянуть, так бы вообще ничего не нашел, – ответил Жаворонков. – Биография у майора скудная. Сразу после учебы был принят в рядовое отделение полиции при Краснодаре. Проработал там пару лет, после чего попросил перевод в мужскую исправительную колонию. По слухам, проштрафился тем, что тряс деньги с ларечников. В деле, естественно, это не отображалось. В колонии проработал и того меньше, что-то около полугода. Оттуда был переведен в районный поселок, где и трудится до сего дня. Если верить все тем же слухам, из колонии ушел не по доброй воле, был уличен в том, что за определенную мзду подписывал заключенным разрешения на свидания. В обход начальства, разумеется. То, что попал на нынешнее место работы, чистая случайность. Кто-то из Краснодарского управления пожалел парня, пристроил на «теплое» местечко, иначе лишился бы парень погон.

– В колонии, говоришь, – задумчиво протянул Гуров. – Это случайно не в Двубратском?

– Так точно. Что, зацепка появилась? – догадался Жаворонков.

– Возможно, – уклончиво ответил Лев. – Есть тут у меня один фрукт, в той же колонии срок отбывал.

– Пробить человечка?

– Не нужно. С этим я сам справлюсь. Спасибо за помощь, Валера.

– Обращайтесь. – Жаворонков дал отбой.

Гуров отставил в сторону стакан с янтарной жидкостью и вслух произнес:

– Вот вам и слова полоумного. Совпадение, не совпадение, а факт занимательный. Интересно, что будет дальше. Теперь осталось решить, как лучше действовать. Наш откровенный друг Бобков может оказаться не таким простым.

Он принялся размышлять. Как спровоцировать Бобкова на решительные действия? Заявить в открытую, что подозрение пало на него, предъявив вымышленного свидетеля? Потребовать выдать подельников? Вряд ли сработает. Парень был в зоне, законы знает. Отправиться к Уланову и потребовать отчета от него? Тоже нет. Уланов не дурак, вывернется, доказательств-то у Гурова нет. Да и стройной версии произошедшего в Крымском районе тоже нет.

Допустим, и Бобков, и Уланов замешаны в истории с сокрытием трупов. Только сама-то история в чем заключается? На этот счет догадок никаких не было. Откуда взялись трупы? Почему в таком состоянии? Довести человека до голодной смерти – не один день нужен. Понятное дело, без чьего-то финансового интереса тут не обошлось. Но в чем он, этот интерес? Вопрос вопросов.

Установить за Бобковым слежку? А толку? Не таскаться же за хозяином «илососа» по всей округе в ожидании, пока тот проколется? Нет, тут нужна провокация, но такая, чтобы зацепила сразу обоих, и Уланова, и Бобкова. Кроме того, должен быть кто-то третий. Вычислить этого третьего и может помочь провокация.

Над этой задачей Лев размышлял долго. Крутил и так, и эдак, пока не пришел к однозначному решению. А как только решение было принято, отложил все остальные вопросы в сторону и отправился спать. Наутро ему предстоял нелегкий день.

В районный отдел к майору Уланову Гуров заявился без звонка. Тот оказался на месте и неожиданным визитом был неприятно удивлен. Настолько, что даже не смог скрыть этого. Подскочив в кресле, он поперхнулся чаем, который пил до прихода полковника, и растерянно выдал:

– Опять вы?

– И вам доброго утра, товарищ майор, – усмехаясь про себя, произнес Гуров. – Вижу, вы меня не ждали.

– Так вчера только беседовали. С тех пор ничего не изменилось, – ответил Уланов.

– И это видно, – кивая на недопитый бокал, уже в открытую усмехнулся Лев. – С таким старанием вам до декабря свидетелей не опросить.

– Я не в том смысле, – принялся изворачиваться Уланов. – Вчера весь день население опрашивал. Результатов никаких. Вы же знаете, как это бывает: никто ничего не видел, никто ничего не слышал. – И заискивающе улыбнулся, разводя руками.

– Мне ли этого не знать, – хмыкнул Гуров. – Впрочем, мне известно и другое: капля камень точит. Слышали такое изречение? Так вот, моя капля дала-таки результат. Приехал поделиться как старший наставник. Возражать не будете?

– Неужели на след напали? – охнул Уланов, и в его глазах Гуров уловил некое подобие беспокойства.

– Возможно. Пообщался вчера с одним человечком. Интересный человечек оказался. С виду рубаха-парень, а за пазухой, сдается мне, булыжничек припрятан. Хочу поглубже копнуть. Что-то мне в нем не нравится.

– Какой человечек, может, я чем помогу? – встрепенулся Уланов. – Я в районе многих знаю. Должность обязывает.

– Владимир Бобков. Знакомо имя?

– Бобков, Бобков… – Уланов усердно морщил лоб. – Чем занимается?

– Машинка у него приметная. «Илосос». В районе такой один.

– Точно. Знаю. «Илососом» владеет один молодой парень. Давно у нас обретается, – поспешил ответить Уланов. – А чем он вас заинтересовал? Грешки за ним водятся?

– Не успел пробить, – слукавил Лев. – Вас вот хотел привлечь. Уж больно он шустрый. Работодатель его уж какой год такую машину для нужд организации приобрести не может, средства не позволяют, а у нашего молодца нашлись. Откуда? Неужели на очистке толчков заработал?

– Так вас его финансовое положение интересует? – с облегчением вздохнул Уланов. – Это я легко выясню. Какой срок дадите?

– На неделю рассчитываете? – пошутил Гуров.

– Что вы! И в мыслях не было! Пары дней достаточно будет, – поспешил ответить майор.

– Пара дней так пара дней, – кивнул Лев. – Прощупайте его основательно. Как живет, чем дышит, откуда машина, чем раньше занимался.

– Будет сделано, товарищ полковник! – отчеканил Уланов.

– Появится информация, сразу звоните, – поднимаясь, произнес Гуров. – А я пока другим субчиком займусь.

– Еще кого-то подозреваете? – Расслабившийся было Уланов вновь напрягся.

– Есть такое дело. Вениамин Сикайло. У него контейнеровоз, машина крупная, запоминающаяся.

– Сикайло знаю. Ушлый мужик. Своего не упустит, – зачастил Уланов. – Про него говорят, что он коровье дерьмо жрать согласится, если на этом заработать можно будет. Только вот не пойму, чем они вас зацепили?

– Теория у меня одна наклюнулась, – останавливаясь в дверях, заявил Гуров. – Дело наше не первое в районе, это вам известно. И о том, что я с Тасиком, единственным свидетелем, на беседу ездил, вы тоже знаете. Для суда он, понятное дело, не годится, а для меня сойдет. Мне удалось выяснить, какого Дракона Тасик год назад в лесу видел. Машина это. Вероятно, что-то из спецсредств. Думаю, водитель выведет меня и на убийцу того бомжа, что нашли год назад, и на тех, кто устроил массовое захоронение в карьере. В связи с этим я и начал проверять всех водителей. Пока заинтересовали только двое: Бобков и Сикайло.

– Насчет Бобкова не беспокойтесь, сделаю все в лучшем виде, – заверил Уланов. – Но на вашем месте я бы на Сикайло остановился. Он кандидатура куда более перспективная.

– Как знать, как знать, – задумчиво протянул Гуров и вышел из кабинета.

Районный отдел он покидал удовлетворенным. Наживку майор заглотил, в этом сомнений не было. Теперь оставалось ждать и наблюдать. Водитель, прикомандированный к Гурову, услужливо открыл дверь у пассажирского сиденья:

– Куда дальше, Лев Иванович?

– Гони в Крымск. Сергей Владимирович нас наверняка уже потерял.

– А я ему доложил, где мы, – бесхитростно сообщил водитель, выкатывая на дорогу.

– Что значит доложил? – опешил Гуров. – Разве я давал распоряжение докладывать обо всех моих передвижениях?

– Виноват, – сконфузился водитель. – Я думал, что в этом нет никакого секрета. В другой раз ни слова без вашего ведома не скажу.

Гуров не ответил. Промашка водителя была ему на руку. Он собирался воспользоваться автомобилем, но так, чтобы у Дмитренко об этом отчета не было. А для этого нужно было найти повод, чтобы избавиться от водителя, не теряя при этом машины. Всю дорогу до Крымска Лев недовольно хмурил брови, отмахиваясь от вопросов водителя односложными фразами. Как только машина остановилась у районного управления, он вышел из нее и сразу направился к Дмитренко.

Там он в двух словах объяснил, что не собирается проводить расследование, находясь под микроскопом пусть и у начальника управления, но человека, чье звание ниже его, полковничьего. Дмитренко не сразу понял, чем недоволен московский гость, а когда до него дошла суть претензии, начал оправдываться сразу за двоих: и за себя, и за водителя. Пятиминутные дебаты привели к полной капитуляции Дмитренко, заявившего, что снимает с водителя обязанности гида и телохранителя и передает транспортное средство в ведение Гурова.

Больше в управлении Гурову делать было нечего.

Он вышел на улицу, отобрал у водителя ключи, сел за руль и уехал. Почему-то ему казалось, что нужно спешить. Завернув за угол, он затормозил, убедился, что с крыльца его не видно, и набрал номер начальника Бобкова.

– Доброе утро, господин Ерохин. Скажите, Бобков сегодня у вас задействован?

– Должен был быть, – сердито пробурчал Ерохин. – Да только его это не сильно беспокоит.

– Опять сбежал куда-то? – насторожился Гуров.

– А то! Минут десять назад пришел и заявил, что работы по очистке канализационной системы бассейна переносятся на два часа. Сказал, начинайте без меня, а я подъеду, промывкой труб займусь. Я попытался было возразить, что его работа первой пройти должна, но бесполезно. Он заявил, что подъедет к двенадцати или не подъедет вовсе.

– Куда он поехал? – с надеждой в голосе спросил Гуров.

– Сказал, приятель на ланч позвал. Перекушу, говорит, и вернусь.

– Не знаете, где он обычно обедает?

– А у нас в городе всего три приличных места. Я имею в виду, таких, куда приятеля не стыдно пригласить, – ответил Ерохин. – Ресторан «У Водопада» в центре Крымска, шашлычная возле районной больницы и новомодный общепит, действующий по принципу «Макдоналдса». Еда на вынос и все такое, ну вы понимаете.

– Где ваш «Макдоналдс» располагается? – уточнил Гуров.

– У кинотеатра. В десяти минутах езды от управления. Только он иначе называется. Ищите вывеску «Димкины плюшки».

– Веселое название, – оценил Лев. – Спасибо за помощь. Если Бобков объявится раньше, дайте знать.

– Хорошо, заставлю его вам позвонить, – начал Ерохин, но Гуров вынужден был его перебить:

– А вот Бобкову о нашей беседе знать ни к чему. Лучше вообще никому о нем не говорите. Не звонил я, и все.

– Понял, – вздохнул Ерохин. – Эх, ведь знал, когда брал на работу этого уголовника, что рано или поздно подведет он меня под монастырь. Надо было еще тогда ему отказать, сейчас не пришлось бы играть в шпионов.

Больше он ничего не сказал. Гуров немного подумал и решил, что в шашлычную в такую рань Бобков вряд ли отправится. Слишком уж это приметно, а Гуров был уверен, что так называемый приятель – не кто иной, как третий соучастник пока еще неизвестной Гурову аферы. В ресторане в этот час вообще не обслуживают, а вот кафе быстрого питания – самое то. Сверившись с навигатором, он проложил маршрут до кинотеатра и кафе с веселым названием «Димкины плюшки».

До кафе и правда оказалось недалеко. Чтобы не особо светиться, подъезжать прямо к двери Гуров не стал. Припарковался на противоположной стороне возле магазинчика, предлагающего товары первой необходимости. Прогулочным шагом пересек проезжую часть, практически пустую в это время, и остановился на углу. Широкая витрина предоставляла возможность осмотреть зал, не входя внутрь, что Гуров и сделал. Как и предполагал Ерохин, Вовчик Боб для встречи с приятелем выбрал именно «Димкины плюшки». Сейчас он восседал на высоком барном табурете спиной к полковнику. Вполоборота к нему сидел еще один мужчина. Он был гораздо старше Вовчика, лет под пятьдесят, слегка лысоватый и с сухим крючковатым носом, но в целом приятной наружности. Типичный провинциальный бизнесмен. Выглядел он раздраженным. Вовчик, яростно жестикулируя, пытался донести до собеседника какую-то, на его взгляд, жутко важную идею. Бизнесмен горячности Вовчика не разделял. Запал Вовчика иссяк, он устало опустил руки на барную стойку, да и сам весь как-то сник. Его собеседник, напротив, проявил некое подобие оживления. Он похлопал Вовчика по плечу, наклонился к самому уху приятеля и что-то тихо прошептал. Реакция Вовчика на действия бизнесмена была неожиданной. Вскочив с места, он ткнул пальцем в грудь бизнесмена, сказал одно-единственное слово и поспешил к выходу.

Гуров едва успел скрыться за углом. Дверь кафе с шумом распахнулась, и оттуда выскочил разъяренный Вовчик. Некоторое время он постоял на крыльце, видимо, соображая, в какую сторону ему следовать, а потом помчался к перекрестку. Лев ожидал, что его собеседник бросится за ним, но у того, похоже, были совсем другие планы. Поразмыслив, Гуров остался на месте. Отыскать Бобкова он сумеет без труда, а вот упустить шанс выяснить, кем является лысоватый господин, умудрившийся за десять минут разговора так вывести из себя жизнерадостного Вовчика, позволить себе не мог.

Он снова вернулся на наблюдательный пост. Вовчика и след простыл, а лысоватый господин продолжал сидеть, низко склонившись над чашкой. Прошло десять минут, бизнесмен не делал попыток оставить заведение, напротив, бармен забрал чашку, стоявшую перед бизнесменом, и заменил ее свежей. Минуту спустя бармен добавил к чашке десертную тарелку с пышными пончиками горкой. Бизнесмен приступил к еде. Прошло еще минут десять. Гуров начал уже подумывать, не ждет ли тот возвращения Вовчика, но это предположение оказалось неверным. Покончив с пончиками, бизнесмен небрежным движением бросил на стойку деньги и направился к выходу.

На крыльце он задержался ровно настолько, чтобы успеть окинуть внимательным взглядом улицу. Не заметив ничего подозрительного, дошел до парковки, сел в чернильного цвета «Тойоту» и неспешно выехал на дорогу. Гурову хватило времени дойти до своей машины и последовать за «Тойотой».

Глава 6

Лязг засова оповестил о том, что ежевечерний обход окончен. С этой минуты пятеро мужчин, заключенных в сыром подвале, были предоставлены сами себе. Теперь можно было расслабиться, до утра никто не потребует вытягиваться в струнку, равняясь на левое плечо товарища. Никто не станет махать перед носом дубинкой-парализатором, угрожая пустить ее в ход. Кандалы с лодыжек сняты, в миске хоть и скудная, но все же еда. На полу возле ног настоящее богатство: двухлитровая бутыль с водой. Индивидуальная у каждого!

– Пока хоть какой-то свет пробивается, нужно успеть вколоть лекарство. – После того как Бультерьер убрался восвояси, первым, как всегда, заговорил Леха. Он отставил в сторону миску с едой, извлек из пластикового пакета, только что выданного Бультерьером, непочатую коробку с ампулами и ленту одноразовых шприцов.

– Дай пожрать, Леха, – заворчали со всех сторон. – Подождут твои уколы.

– Ешьте, я вам не мешаю, – отмахнулся он. – И нечего ворчать, чуть полегчало, сразу брюхо набить важнее всего?

– Долго еще колоть?

Это подал голос Влад. Самочувствие его заметно улучшилось, и он хотел побыстрее избавиться от опеки Лехи. Неуютно ему было от нее, сам не умел даром добрые дела делать и в других этого не признавал, а быть должником, да еще и при таких обстоятельствах, ему совершенно не хотелось.

– Надо бы три дня. Если лекарства хватит, – сообщил Леха. – Полный курс для нас многовато, веса не добираем. Думаю, половина курса будет в самый раз.

– Слушай, мы ведь теперь уже не помрем, так?

Вопрос был адресован, конечно, Лехе. После того как он сумел убедить Бультерьера в необходимости лечения и настоял на том, чтобы их снабдили антибиотиками, после того как он проявил чудеса стойкости и вытащил с того света всех оставшихся в подвале, авторитет Лехи взлетел до небес. Оттого и спрашивал седовласый Аркаша, что слову его теперь, как непреложной истине, доверял. Скажет Леха, что все образуется, значит, так и будет.

– Не умрете, Аркаша, – заверил Леха, вгоняя тому иголку в мышцу и нажимая на поршень. – Во всяком случае, не от отравления.

– Еда вроде получше стала, – неуверенно произнес Тончик, подхватывая пальцами неопределенное варево и отправляя его пригоршней в рот.

В том, что еду последние несколько дней выдавали в настоящих мисках, тоже была заслуга Лехи. Вытребовать еще и ложки, правда, не удалось, но и мискам несчастные были рады. До того как случилась беда сразу с несколькими заключенными, пищу раздавали в лучшем случае в пластиковых пакетах. А порой Бультерьер и этим не озабочивался. Притащит кастрюлю, вывалит на верхнюю ступеньку и отвалит. Хотите – жрите, не хотите – с голоду помирайте. Делал он это отнюдь не из экономии. Сколько на тех пакетах сэкономишь? А многоразовая посуда из какого-нибудь металла, так та вообще вечная. Водой ополоснул, и дальше пользуйся. В том, чтобы вывалить варево на ступеньку, Бультерьер видел особое наслаждение. Любил он это дело: унизить того, кто и так в твоей власти, да посильнее. Дать понять, кто здесь царь, а кто – блоха на шерсти бездомной кошки. С этой же целью минимум раз в неделю Бультерьер устраивал так называемые профилактические тренировки. Выстраивал в ряд обитателей подвала и давал команду: то приседания, то отжимания. Да не просто так, а с вывертами. Если отжиматься, так либо на одной руке, либо на пальцах. Если приседать, то в определенном темпе. Выдохся, не справился – получи удар по хребтине, а то и заряд электрошокера. Не многие справлялись, и Бультерьер отводил душу, лупцуя беззащитных людей.

Но не это было самым невыносимым в безрадостном существовании заключенных. Не теснота в годами не проветриваемом подвале, не отсутствие теплой одежды и хоть чего-то напоминающего постель. И даже не каторжный труд по шестнадцать часов без перерыва на еду и естественные нужды. Больше всего угнетало отсутствие возможности помыться и хоть одним глазком взглянуть на бескрайнее голубое небо. На улицу заключенных не выводили никогда. Даже в цех, где им приходилось батрачить на хозяина, ни разу ими не виденного, но часто поминаемого Бультерьером, водили особым коридором. От подвальной двери три шага вправо, немного задержаться, ожидая, пока Бультерьер откроет дверь, дальше пять шагов по прямой, снова три шага, но уже влево, а там заключенные расходятся по отдельным кабинкам-комнаткам, метр на метр каждая. Здесь задача Бультерьера проста. Втолкнул заключенного в бокс, заставил сунуть ноги в кандалы, проверил замки, и к следующему боксу.

В течение дня Бультерьер занят тем, что следит за нормой выработки да новую партию подносит, а что выполнено, куда-то наверх выносит. Сама по себе работа несложная и даже в какой-то степени интересная, если бы не скорости, с которыми приходилось ее выполнять. На автоматизированном конвейере и то, пожалуй, помедленнее выходило. Но автоматике не бывает ни больно, ни холодно, ни голодно. Вот она может, когда ей вздумается, сбой дать, а тут о том, чтобы снизить производительность, и думать не моги. Скудная пайка, выдаваемая на сутки, вмиг урезана будет. Или воды лишишься, а это похуже холода.

Была у Бультерьера еще одна странная особенность: чуткий сон. Вернее, обыкновенная бессонница, какой страдают люди, не обремененные ни физическим, ни умственным трудом, попросту говоря, бездельники. И вот эта особенность обходилась заключенным дороже всего. Ночами периметр охраняла свора специально натасканных собак. Псы реагировали на малейший шум, на любое движение, с особым рвением охраняя территорию вокруг подвала. Стоило кому-то из заключенных повысить голос или совершить какое-то шумное движение, как псы поднимали бешеный лай. От этого лая просыпался и сам Бультерьер. Приходя в неистовство, он мчался в подвал, распахивал двери и принимался лупить резиновой дубинкой направо и налево, не задумываясь о последствиях. Временами для расправы над побеспокоившими его драгоценный сон заключенными Бультерьер применял парализатор, но это было слишком скучно. В особо неудачные дни, когда настроение у него и без того было на нуле, а такое случалось нередко, врываясь в подвал, он выбирал себе жертву и тащил на верхнюю ступеньку каменной лестницы. Там несчастного уже поджидал вожак стаи, матерый ротвейлер по кличке Палач.

И начиналось кровавое представление. Обученный пес в точности выполнял команды надзирателя. Хватал жертву за ноги, впиваясь в мышцы, прорывая их до кости, но не выхватывая куски. Суть представления заключалась в том ужасе, который испытывал несчастный, выбранный Бультерьером. Он должен был либо защищаться, либо терпеливо ждать, когда Палач получит команду выпустить жертву. И помочь ему не было никакой возможности. На страже стоял Бультерьер с неизменным парализатором. Стоило кому-то приблизиться к лестнице на расстояние вытянутой руки, как он тут же получал удар током и мешком валился на земляной пол.

За долгие годы заточения Леха усвоил одну простую истину: бороться с безумцем в открытую – только добавлять страданий товарищам. Но он также понимал, что единственным спасением из этого ада является побег. По доброй воле их отсюда живыми не выпустят. Из месяца в месяц Леха упорно искал возможность сбежать. Мысли о побеге не покидали его уставший мозг ни на секунду. Он думал об этом, когда совершал переход от подвала к индивидуальному рабочему боксу, когда трудился в одиночной каморке, старательно припаивая детали, когда лежал на земляном полу без сна. И не находил ответа. Сырой подвал оказался неприступной крепостью. И неважно, что надзиратель был всего один. Собаки и отчаявшиеся сокамерники делали его задачу невыполнимой. Сколько раз Леха заговаривал то с одним, то с другим из сокамерников, предлагая напасть на Бультерьера и хотя бы попытаться вырваться на свободу! Ответ был всегда один: рисковать своей шкурой не стану. Пусть жалкая, безрадостная, но все же жизнь. Тягаться с Бультерьером – значит обрекать себя на неминуемую смерть.

Но после массового отравления ситуация изменилась. Не только в Лехином мозгу два и два сложились в очевидные четыре, каждый, кто выжил, осознал: конец для них один, и это отнюдь не хеппи-энд. Это в американских боевиках в решающий момент появляются герои извне и спасают несчастных. В жизни такого не случается. В настоящей жизни несчастные подыхают на сыром полу и в итоге оказываются в безвестной могиле. За три последних дня Лехе удалось перетянуть на свою сторону Аркашу и Тончика. Для решительных действий было еще рановато, но начало положено, его идея уже не казалась им безумной. Слушали, кивали, ждали.

А выждать стоило, тем более что план побега только-только начал вырисовываться в Лехином мозгу. Бультерьер в последнее время казался более покладистым, видимо, от хозяина ему неслабо досталось. А еще появилась в нем какая-то рассеянность. Этим Леха тут же воспользовался. Два дня назад он сумел увести из рабочего бокса два предмета, весьма важных для реализации его плана. Первым предметом была пятнадцатисантиметровая отвертка. Такие отвертки выдавались для работы. В конце рабочего дня Бультерьер проверял наличие полного комплекта инструментов, выданного заключенному. В тот день в наборе Лехи таких отверток оказалось две. Скорее всего это произошло оттого, что количество рабочих рук резко сократилось. Инструмент погибшего друга попал в набор Лехи, и он посчитал это хорошим знаком. Когда годами находишься в заключении, поневоле становишься суеверным.

Второй предмет Леха прихватил, еще до конца не осознавая, как станет его применять. Просто упустить возможность ему показалось непозволительной роскошью. Моток прозрачного скотча висел у самого выхода из подвала. В другое время Леха ни за что не решился бы на такую дерзость, а тут не устоял. «Возьми, а там видно будет», – примерно так он тогда размышлял. Как ни странно, эта выходка осталась незамеченной.

С помощью Аркаши и Тончика он за ночь отковырял в верхнем углу подвала два кирпича. Теперь они с легкостью вынимались из стены, образуя некое подобие тайника. Была у тайника и другая функция: у заключенных появилась возможность осмотреть внутренний двор. Стекло, расположенное под потолком, было матовым и не давало обзора, зато узкая щель, образовавшаяся в месте стыка кирпича и оконной рамы, позволила получить представление о внутреннем расположении двора. Высокий двухметровый забор, окружающий место заточения, воодушевления не прибавил, но Леха не позволил себе отчаяться. Кто предупрежден, тот вооружен, философски размышлял он. Впрочем, он и не надеялся, что за стенами подвала окажется что-то иное. Стоило устраивать подземный бункер, не озаботившись о внешней ограде?

Леха не беспокоился о том, что Бультерьер обнаружит вывороченные из стены кирпичи. За все годы, что он провел в ненавистном подвале, не было случая, чтобы Бультерьер спускался ниже третьей ступеньки лестницы. Он был очень осторожен, несмотря на то что мнил себя неприкосновенным. А с того места, что он занимал, спускаясь в подвал, рассмотреть как следует помещение не позволял вечно царящий полумрак.

Самой большой проблемой Леха видел не сам побег, а то, что он и его товарищи станут делать, оказавшись на свободе. Отправиться в полицию? Не вариант. Бультерьер не единожды заявлял, что местные власти кормятся с руки хозяина и в случае чего прикроют его задницу быстрее, чем солдат, поднятый по тревоге. Конечно, слова его могли оказаться всего лишь бравадой, но что, если нет? Вырваться из лап мучителей лишь для того, чтобы быть вновь туда отправленным продажным полицейским? На такой риск Леха пойти не мог. Значит, нужен был другой вариант. Только вот какой? Документов у них нет, денег тоже. Да что денег, у них и одежды-то толком нет. Дикого вида оборванцы, вот кто они. Такого на улице встретишь – как от чумного побежишь. А их история вообще никакой критики не выдержит. Ни один здравомыслящий человек не поверит в то, что их забрали в рабство и многие годы насильно удерживали в каком-то подвале, заставляя работать по шестнадцать часов. В лучшем случае их отнесут к разряду бомжей-наркоманов, достигших низшей ступени деградации.

Леха мыслил так: их шанс в том, чтобы разжиться одеждой в какой-нибудь деревушке и выбраться на территорию соседнего района. Вот там уже можно будет подумать и о полиции. А для этого Бультерьера придется вывести из строя надолго. Втроем им это наверняка удастся сделать. Самым ненадежным звеном во всем плане был Влад. Его Леха в свои планы посвящать не спешил, полагая, что тот может сдать их Бультерьеру, надеясь получить за это какие-то поблажки. Его опасения не были беспочвенными. За молчание о вывороченных кирпичах Влад потребовал от Лехи половину суточного рациона питания и воды. Да и на это согласился, лишь поверив, что делает это Леха исключительно ради того, чтобы иметь возможность припрятать кое-что из медикаментов на случай, если в этом снова возникнет нужда. Лекарства и пару шприцев Леха и правда припрятал, скорее для страховки, чем из-за реальной необходимости. Пять сэкономленных ампул вряд ли сыграют решительную роль, случись новая беда.

Леха даже подумывал о том, что перед тем, как нападать на Бультерьера, придется нейтрализовать и Влада. Думать об этом было неприятно, но необходимо. Вырубить парня одним ударом. Без последствий и для его же блага. Делать этого ему не хотелось. Влад, пусть он и был не особо хорошим человеком, но страдал от унижений Бультерьера не меньше других. И его физическая форма оставляла желать лучшего. Бить Влада было равносильно избиению младенца. В свои годы Леха мог гордиться тем, что ни разу в жизни не ударил беззащитного. Тот случай, из-за которого он оказался во всем этом дерьме, не в счет. Да, его соперник был намного слабее физически, но беззащитным его назвать было никак нельзя. То, что случилось, было закономерно. Не рой другому яму, так, кажется, говорят? А вырыл, будь готов свалиться в нее первым. И виноватым Леха себя не чувствовал. У профессиональных спортсменов такое случается. Не рассчитал силу удара, разозлился через край. Да и как было не разозлиться? Даже сейчас, спустя столько лет, при воспоминании о том вечере черная пелена гнева накатывала с ужасающей силой.

Леха встряхнулся, отгоняя неприятные воспоминания, и сосредоточился на проработке плана. Он не собирался выжидать до бесконечности. Еще день-два, и нужно начинать действовать, а иначе у завербованных товарищей снова пыл угаснет. Пара дней Лехе нужна была для того, чтобы дать возможность товарищам поправить здоровье. Главное, чтобы ничто не помешало извне.

И снова Гуров сидел в отведенном ему кабинете в районном управлении полиции города Крымска, занятый размышлениями. Слежка за владельцем «Тойоты» привела его к загородному дому, отстоящему в паре километров от поселка, в котором представлял интересы полиции майор Уланов. Все, что смог рассмотреть полковник, – это высокий глухой забор да черепичную крышу. Подъезжать вплотную к дому Гуров не стал, слишком большой риск. Он и так рисковал, следуя за «Тойотой» на машине, принадлежащей полиции. В такой малонаселенной местности движение на дорогах незначительное, и три-четыре машины на всей трассе не могли скрыть его автомобиль. Но в поведении водителя «Тойоты» Лев не увидел никакого беспокойства. Не обращая внимания на движущиеся следом машины, водитель «Тойоты» вел ее прямо к дому. Когда «Тойота» свернула к воротам, Гуров неспешно проехал мимо и вернулся в Крымск по объездной.

В Крымске он первым делом выяснил, кому принадлежат «Тойота» и дом за высоким забором. Владельцем и того и другого оказался некто Щуров Эдуард Викторович. В здешних местах он обосновался относительно недавно, получив дом в наследство от двоюродного дяди. Самому Щурову было под пятьдесят, однако бизнес он себе выбрал довольно современный. По данным налоговой инспекции, на Щурова зарегистрирован документ индивидуального предпринимателя, осуществляющего розничную торговлю в сети Интернет. Кроме него, в его конторе не было ни одного сотрудника. Он сам себе был и продавец, и товаровед, и бухгалтер, и директор. Семьи у Щурова тоже не было. Никогда.

Но не этим заинтересовал Щуров полковника Гурова, а его послужным списком до прибытия в Крымский район. Шесть лет назад Щуров работал охранником в мужской колонии поселка Двубратский. И это было самой многообещающей находкой. Вот уже третий человек, заинтересовавший Гурова в связи с расследуемым делом, так или иначе был связан с колонией. Он пока понятия не имел, в чем заключается афера, проворачиваемая в тихой сельской местности, но в том, что все три лица, Уланов, Бобков и Щуров, увязли в этом по уши, уже не сомневался.

На отдельном листе Лев выписал даты назначения и увольнения Щурова и Уланова, а также даты поступления и освобождения Бобкова. Получалось, что все трое находились в колонии в одно и то же время. Уланов, правда, шел проходящим. Поступил на службу, когда Щуров и Бобков уже были в колонии, а уволился незадолго до освобождения Бобкова и увольнения Щурова. Двое последних же вышли из учреждения почти одновременно. Колония – это то, что связывало их раньше. А что связывает сейчас?

Гуров понимал, что, какова бы ни была афера, главным ее организатором должен быть Щуров. Не Уланов, нет. Для серьезных дел он мелковат. По крайней мере, на взгляд Гурова. Скорее всего он просто оказался в нужном месте в нужное время, только и всего. А вот Бобков и Щуров поселились в одном районе не случайно, и сегодняшняя встреча лишний раз подтверждала это, следовательно, нужно поспешить.

Стрелки часов показывали четверть третьего. Добраться до поселка большого труда не составит, только что он предъявит Щурову? Предъявить было нечего, значит, единственный выход – это неофициальный визит, а раз неофициальный, то информировать о своих планах Дмитренко вовсе не обязательно. Машина была в распоряжении Гурова, ключи в кармане. Сдвинув папки на край стола, он поднялся и вышел из кабинета.

Леха сидел на складном стуле перед грудой разрозненных деталей и старательно припаивал платы. Это была его обязанность. Припой должен быть точным. Его натренированные мышцы подходили для этого лучше некуда. У каждого в блоке была своя специфика. Четким, выверенным движением Леха пропаивал дорожки на плате, крепил к ним необходимые детали, снова паял. Готовую плату отправлял в узкий контейнер и тут же принимался за следующую. Свою часть работы он выполнял на автомате. За столько лет необходимость сосредотачивать все внимание на действии рук отпала. Руки сами знали, что делать. Подрегулировать мощность лазерного паяльника, подкрутив ручку на аппарате. Воспользоваться пинцетом для выравнивания дорожки. Отбросить в сторону бракованную деталь. Все это без участия мозга.

Мысли Лехи были далеко. Следующей ночью все должно свершиться. Аркаша и Тончик получат вооружение в виде массивных кирпичей. Влад будет нейтрализован с помощью мощного хука и кляпа. Пятый заключенный, хилый и трусоватый Егор, будет посвящен в план побега этой ночью. Он не станет доносить Бультерьеру, но и помощник из него никакой, потому Леха и не включил его в свой план. Оставить же Егора на растерзание Бультерьеру он не мог, а это значило, что и его, и бесчувственного Влада придется тащить с собой. Если бы было возможно, Леха не стал бы говорить Егору о побеге до самой последней минуты. Вот свершится все, и поставить перед выбором: либо с нами, либо навеки в плену. Однако и этого делать нельзя. От неожиданности Егор мог наделать глупостей. К тому же пусть маленькая, но роль ему тоже отведена. Он должен наблюдать за Владом, страхуя основных участников нападения на Бультерьера от неожиданностей с его стороны.

А дальше – как повезет. Марш-бросок через двор представлял собой нешуточную проблему. Сколько у Бультерьера натасканных псов? Шесть? Восемь? Леха так и не сумел сосчитать. С ними он собирался расправиться с помощью парализатора. Что они станут делать в том случае, если Бультерьер вопреки обыкновению явится в подвал без него, Леха старался не думать. В крайнем случае станут душить их голыми руками. Ну и пара кирпичей, конечно, лишней не будет. Плохо то, что все они так ослабели от недоедания и недосыпа. Но тут уж ничего не поделаешь. Не на курорте.

Мечты о близкой свободе будоражили. На лице Лехи блуждала блаженная улыбка, когда дверь индивидуального блока открылась, и на пороге появился Бультерьер. Он был хмур и озабочен, но Лехе показалось, что за хмурым взглядом скрывается еще что-то. Простое беспокойство или животный страх? В таком состоянии он видел Бультерьера впервые. Леха опустил взгляд с лица охранника на его руки. В них, кроме парализатора, ничего не было. Это показалось Лехе еще более странным. Просто так во время работы Бультерьер к ним никогда не заходил. Дополнительный контейнер с деталями принести – это да, а чтобы просто так…

– Вырубай аппарат! – грубо скомандовал Бультерьер.

– Я и половину нормы не сделал, – начал было Леха, но охранник оборвал на полуслове:

– Пасть закрой! Делай что велят!

Леха подчинился. Поспешно отключил аппарат, не забыв выдернуть штепсель из розетки. Начал складывать незаконченную работу в контейнеры, на этом Бультерьер настаивал особо. Но не в этот раз. Гулкий удар резиновой дубинки по входной двери заставил Леху вздрогнуть и повернуться.

– Бросай все, скотина! – зарычал Бультерьер. – Или неясно сказано: все бросай, и на выход!

Леха бросил красноречивый взгляд на кандалы, которыми был прикован к металлическому столу. Бультерьер грязно выругался, кинул ему ключи. Тот поймал связку, поспешно отомкнул замок и так же, броском, вернул ключи охраннику. Бультерьер ловко поймал их за кольцо и сунул в карман.

– Давай выходи! – снова скомандовал он.

Леха вышел в коридор. Там уже стояли его товарищи. Пристроившись в конец строя, он сомкнул на лодыжках очередные кандалы, связывающие арестантов одной цепью. Хлопнула дверь. Зычный рык Бультерьера заставил колонну двигаться. Первый поворот, второй поворот, вот и ненавистный подвал. Бультерьер никогда не поворачивался к заключенным спиной. В преисподней все на самообслуживании. Сам себя заковал, сам дверь в темницу отомкнул, сам же туда себя затолкал – излюбленная шутка Бультерьера. И на этот раз он не прошел в голову колонны, а, размахнувшись, просто бросил связку ключей вперед. Они ударились о металлическую дверь и упали к ногам идущего первым Тончика. Тот заученным движением поднял их. Сначала открыл замок подвальной двери, затем перешел к кандалам. Освободив ноги, шагнул за порог, передав ключи следующему за ним Аркаше. Процедура повторилась ровно пять раз. Задерживать непредсказуемого охранника никто не желал, зная, чем это может обернуться. Последним в подвал вошел Леха. Ему надлежало закрыть за собой дверь. Что-то заставило его помедлить. Развернувшись так, чтобы видеть лицо охранника, он медленно потянул дверную ручку.

– Чего застыл? По порции тумаков соскучился? – прикрикнул на него Бультерьер и с силой толкнул мыском ботинка край металлической двери.

Дверь захлопнулась. Загремели засовы. Леха продолжал стоять на верхней ступеньке лестницы. Обычно после лязга замков из-за двери были слышны удаляющиеся шаги надзирателя, но сегодня они задерживались. Вместо этого послышался какой-то механический гул. Длился он недолго и завершился совсем уж тихим стуком. Леха прислушался. Удаляющихся шагов все еще слышно не было. «Странно. Все это очень странно», – подумал он, продолжая стоять на лестнице. Но, сколько ни прислушивался, больше ничего не услышал. Гулкая тишина, как будто дверь ватой заложили.

– Леха, чего ты там стоишь? – едва слышным шепотом проговорил Аркаша. – Иди к нам.

Леха двинулся на голос. Аркаша уселся в дальний угол. Рядом с ним на корточках притулился Тончик. Влад в последнее время предпочитал уединяться в противоположном углу, благо места теперь хватало. Егор вытянулся во весь рост, наслаждаясь нежданным отдыхом. Присев рядом с Аркашей, Леха зашептал:

– Что-то там происходит. Что-то нехорошее.

– В каком смысле? – не понял Аркаша.

– Сам разве не видишь? Дернули в самый разгар рабочего дня, даже на уборку времени не дали.

– Вообще-то да. На моей памяти такое впервые, – подумав, согласился Аркаша. – Предположения есть?

– Думаю, нас от кого-то спрятали, – заключил Леха. – Доработать не дали, в подвал собрали, чтобы в одном месте все были. А еще, сдается мне, дверь в наш подвальчик замаскировали.

– Это-то с чего ты взял? – не поверил Аркаша.

– Звуки слушал, не просто же так я на лестнице стоял. Сначала механический звук был, будто катится что-то, потом бухнуло, и тишина.

– Тишина – это неплохо, – подал голос Тончик.

– И шагов Бультерьера слышно не было. Ничего не было слышно, – продолжил Леха.

– Может, он караулить у двери остался или удалился потихоньку? – В голосе Аркаши слышалось сомнение.

– Часто Бультерьер на цыпочках от нас уходит? А караулить у дверей часто остается? – усмехнулся Леха. – Нет, Аркаша, тут дело посерьезнее. Ты лицо его видал? Он же зеленый от страха. И дело тут не в хозяине. Не с чего хозяину на него крыситься. За прежние огрехи он уже свое получил, а новых натворить не успел.

– Быть может, про нас власти прознали? – с надеждой в голосе проговорил Тончик.

– Ага, и спасательную команду выслали. Сейчас дверь откроют и выпустят вас, – поворачиваясь на бок, хмыкнул Егор. – Вещички собирайте, а то автобус без вас уйдет.

– Спасательную команду, может, и не выслали, но вот с проверкой завалиться могут, – задумчиво произнес Леха. – Надо бы разведать ситуацию.

– Как ты ее разведаешь? – снова вклинился Егор. – Начальнику полиции позвонишь?

– Да заткнись ты, ирод! – не выдержал Аркаша. – Валяешься – и валяйся, а в наши дела не лезь! Давай, Леха, командуй! Чем подсобить?

– Будем наблюдать за двором. – Леха решительно поднялся. – Если придется, будем дежурить по очереди. Днем собак не выпускают, авось не учуют.

Он подошел к окну, пошарил руками по кирпичам. Вытянул один, передал Тончику. За ним последовал второй. Составив кирпичи один на другой, Леха осторожно пристроился возле окна. Образовавшаяся между рамой и стеной щель давала слабый обзор, но зато вид через нее выходил прямиком на дверь хозяйского дома и железные ворота.

– Что там? – нетерпеливо спросил Аркаша.

– Машина легковая перед крыльцом. Похоже, хозяин явился, – шепотом сообщил Леха. – Во дворе никого.

– А собаки? Собак не видно? – заметно волнуясь, спросил Тончик.

– Пока тоже нет. Но нам лучше помолчать. От греха подальше. Идите отдыхать. Если что-то изменится, я скажу.

Аркаша опустился на землю у ног Лехи. Тончик присел рядом. Через тридцать минут стояния в неудобной позе у Лехи затекла шея, начали подрагивать ноги. Все-таки и его физическая форма оставляла желать лучшего. Но он упорно всматривался в просвет между рамой и стеной, боясь хоть на минуту отвести взгляд и пропустить что-то важное. Через час ему пришлось уступить наблюдательный пост Тончику. Он был чуть ниже Лехи, но все же достаточно высок для того, чтобы дотянуться до смотровой щели. Вот Аркаша для наблюдения не годился. Метр шестьдесят три, отмеренные Аркаше при рождении, с годами превратились в полтора. До нужной высоты ему не хватало добрых полметра. Такое количество кирпича безопасно из стены не извлечешь. Ни Леха, ни Тончик этого не обсуждали, но Аркаше все равно было неловко за свою бесполезность. Он протянул Лехе, примостившемуся рядышком, бутылку с водой:

– На вот, попей. Хоть какая-то от меня польза будет.

– Не болтай ерунды! – одернул его Леха. – И воду экономь. Неизвестно, когда теперь Бультерьер наши запасы пополнит. Хорошо, если к ночи о нас вспомнит.

В дальнем углу заворочался Влад. Вот его роста хватило бы с избытком. В подвале он был самым высоким, но Лехе и в голову не пришло предлагать тому присоединиться к наблюдению. Уснул, и ладно, им спокойнее. Насчет сна Леха ошибался. Влад не спал. Он наблюдал за действиями товарищей и выжидал. Ему было интересно, насколько хватит этих доходяг. Когда Тончик сменил Леху, он забеспокоился. Как бы эти олухи снова гнев Бультерьера на его шкуру не обрушили. Тончик стоял на кирпичах, почти не двигаясь. Видимо, во дворе все еще ничего не происходило, но что будет, когда выпустят собак? Вдруг они учуют этих идиотов и поднимут вой? И тогда в подвал ворвется Бультерьер со своей дубинкой. Кто знает, кого на этот раз он выберет мишенью для издевательств? Что, если его, Влада? Нет уж, на такое он не подписывается. Конечно, до ночи еще далеко, но и далекая перспектива его не греет. Влад подтянулся на локтях, оперся спиной на стену и злобно прошептал:

– Эй вы, полоумные, чего это вы там все высматриваете? Или по дубинке Бультерьера соскучились?

– Тебе какое дело? – разозлился Аркаша. – Лежи и не воняй!

– Ты, папаша, язычок-то попридержи, – огрызнулся Влад. – Я ведь не посмотрю, что ты мне в отцы годишься. Припечатаю, мало не покажется.

– Упаси бог от таких деток, – съязвил Аркаша. – И кулаками своими меня не пугай. Кишка у тебя тонка, чтобы кипиш поднять. Сам же первый в штаны наложишь, чуть я голос повышу.

– Не повысишь, – продолжал огрызаться Влад. – Возможности не будет. А вот у меня возможностей сдать вас всем скопом Бультерьеру представится хоть отбавляй. Захочу – сегодня сдам, захочу – завтра. А придет охота – по одному вас сдавать буду, чтоб интерес продлить.

– Кончайте в остроумии соревноваться, – остановил их Леха. – А ты, Влад, не пугай. Мы как-никак в одной связке. Думаешь, Бультерьер поверит, что ты ни сном ни духом про выпотрошенную стену? Пусть нам первым попадет, но и тебе достанется, в этом можешь не сомневаться. А любопытство твое я удовлетворю. Двор осматриваем, потому что поведение Бультерьера уж больно странное. Что-то там назревает, и нам всем не мешало бы заранее узнать, чем это грозит.

– Кому грозит-то, параноик? – прошипел Влад. – Хуже, чем есть, нам уже вряд ли станет.

– А вот здесь я с тобой не соглашусь. Если хозяина власти прищучат, куда мы все отправимся? Не догадываешься? – осторожно произнес Леха.

– Никто его не прищучит, – дрогнувшим голосом неуверенно проговорил Влад.

– Говори что хочешь и думай что хочешь, мое мнение не изменится, – прокомментировал Леха. – Его в любом случае обязательно накроют. Не сейчас, так после, это дело времени.

– Откуда такая уверенность? – придвинулся ближе Влад.

– Такие дела, что творит Бультерьер с одобрения хозяина, долго скрывать не удастся. На чем-то да проколется наш мучитель. Возможно, это как раз тот случай. – Леха говорил убедительно. – Подумай сам, вспомни историю. Рано или поздно они все прокалываются. Неужели тебе не хочется выбраться отсюда?

Владу хотелось верить в то, что говорил Леха, но страх был сильнее.

– Проколется или нет, бабушка надвое сказала, а вот явиться сюда со своей дубинкой – это реальная перспектива, – выдавил он. – Я, может, до их прокола и не доживу. И вашим взбалмошным идеям потакать не собираюсь.

– Стойте, хозяин из дома вышел, – перекрывая шепот, прозвучал ясный голос Тончика.

Одновременно с его словами по двору разнесся громкий стук. Настолько громкий, что собаки Бультерьера, как по команде, залились яростным лаем. Все обитатели подвала замерли. Леха дернул Тончика за руку, заставляя освободить наблюдательный пост. Тот спрыгнул с кирпичей, уступая ему место. Быстро поднявшись на кирпич, Леха припал к смотровой щели.

Глава 7

Всю дорогу до поселка Гуров пытался представить себе реакцию Щурова на его приезд. Станет ли он сотрудничать? Позволит ли осмотреть дом и что там Гуров увидит? Что сообщил ему Бобков и является ли Уланов виновником их встречи? Он намеренно не стал связываться с Улановым. Пусть думает, что Гуров позволил ему самостоятельно прощупать Бобкова, так как доверяет ему. Пусть как можно дольше остается в неведении.

С Дмитренко, правда, некрасиво получается, но тут уж ничего не поделаешь. Тот факт, что он добровольно обратился за помощью к столичным операм, еще ничего не доказывает. У Дмитренко нет опыта в подобных делах. Открыться ему сейчас было бы недальновидно. Он мог сболтнуть лишнего, мог невольно поставить под удар Гурова и тем самым замедлить ход расследования. Пусть уж лучше пребывает в уверенности, что это дело и полковнику не под силу сдвинуть с мертвой точки.

Машина миновала поселок. Впереди показался знакомый забор. Припарковавшись, Гуров подошел к калитке, поискал глазами звонок. Такового не оказалось. Тогда он громко забарабанил по металлической поверхности калитки. Удары гулко разнеслись по двору. Первыми на шум отреагировали собаки – окрестности огласил громкий лай. «Ничего себе у Щурова охрана. Целая псарня, судя по количеству собачьих голосов. Интересно, он их хоть на цепи держит?» Рука невольно потянулась к табельному оружию, но Лев заставил себя убрать руку с кобуры. Не хватало еще пальбу здесь устроить.

Ждать пришлось долго. Сначала, кроме собачьего лая, ничего слышно не было. Потом чуткое ухо опера уловило какое-то движение за забором. За ним явно наблюдали. В калитке никаких приспособлений для наблюдения не было, но ощущение было чересчур явственным, чтобы пренебрегать им. Наконец из-за забора послышался грубый мужской голос:

– Кто?

– Полковник Гуров, Московский уголовный розыск, – громко произнес Лев. – Я ищу Щурова Эдуарда Викторовича.

– Удостоверение есть? – Впускать его явно не спешили.

– Оно у меня в руках, но вы вряд ли сможете прочесть его содержание, не открыв калитку.

– Тарас, что там у тебя? – донесся издалека голос другого мужчины.

«Значит, представление разыграть решили, – догадался Гуров. – Что ж, поиграем». Он молча ждал, что будет дальше.

– Тут из уголовного розыска. Вас требуют, Эдуард Викторович, – отозвался тот, кого звали Тарасом. – Впускать?

– Конечно, впускать. – В голосе Эдуарда Викторовича прозвучало возмущение. – Ты мне свои шуточки брось, устроил тут Средневековье! Когда это мы властям в гостеприимстве отказывали?

Тарас не ответил. Защелкали замки, загремели засовы. Калитка пошла в сторону, и взору Гурова предстал здоровенный мужик, на вид лет под шестьдесят, но для своего возраста невероятно крепкий. Пожалуй, возраст выдавало лицо. Кирпичного цвета кожу бороздили морщины, слегка дряблый подбородок, чисто побрить который не давали складки. И взгляд. Угрюмый, недоверчивый взгляд из-под кустистых бровей. Неприятный, даже пугающий. Будто каждого, кто попадает в поле зрения, он заранее готов записать в число своих кровных врагов. Ощущение длилось всего несколько секунд, после чего мужчина посторонился, и взгляд его стал почти отрешенным. Никакой ненависти, никакого недоверия. И никакого интереса к явившейся персоне.

– Проходите. Хозяин ждет вас на крыльце, – сухо заметил он.

Гуров вошел, огляделся. Двор как двор, достаточно ухоженный, в меру осовремененный. Вдоль забора цветочки. У крыльца пара кипарисов, высотой в метр каждый. Чуть в стороне от дома беседка. Простая, без изысков. К крыльцу ведет дорожка, выложенная декоративным камнем. У ворот забетонированная площадка под машину. На ней припаркована «Тойота».

Он успел сделать несколько шагов в сторону крыльца, когда услышал, как засовы запираются вновь. Вдоль лопаток пробежал холодок. «Не погорячился ли ты, Лева, явившись в логово врага, никому не сообщив о своем намерении? – мелькнуло в голове. – Не стоило забывать, что, по твоим предположениям, хозяин дома отправил к праотцам по меньшей мере шесть человек». Но отступать было поздно. Клетка захлопнулась, и теперь можно было идти только вперед. Щуров уже спешил навстречу. На лице его играла радушная улыбка.

– Добрый день, – поздоровался он. – Чем могу помочь?

– Вы – Щуров? – для проформы уточнил Лев.

– К вашим услугам, – театрально поклонился тот. – С кем имею честь?

– Полковник Гуров Лев Иванович. Московский уголовный розыск. Могли бы вы уделить мне несколько минут?

– Разве я вправе отказать сотруднику правоохранительных органов? – шутливо спросил Щуров.

– Я здесь с неофициальным визитом, – заметил Гуров. – Вернее, с полуофициальным. Вы слышали о происшествии в карьере?

– Кто же об этом не слышал? У нас тут места, на сенсации не особо богатые. О найденных трупах неделю весь район гудит.

– Неудивительно. Случай из ряда вон выходящий.

– Даже для искушенных московских оперов? – будто бы удивился Щуров.

– Даже для нас, – кивнул Лев. – Так вы позволите задать вам несколько вопросов? Не для протокола.

– Можно и под протокол, если есть необходимость, – ответил Щуров. – Пойдемте в беседку. На свежем воздухе и общаться легче.

Они прошли в беседку. Тарас взялся за метлу и принялся мести и без того чистый двор. Гуров покосился на него, но промолчал. Перехватив его взгляд, Щуров рассмеялся:

– Не обращайте внимания на Тараса. Он хороший человек. Со своими странностями, но невероятно преданный.

– Полагаю, его преданность распространяется исключительно на вас?

– Правильно полагаете. Мы с ним уже несколько лет вместе. Когда я приехал в эти края, то оказался один на один с этим огромным домом. Жены у меня нет, вести хозяйство я не приучен. Вот и решил найти себе помощника. И с домашними делами в четыре руки справляться легче, и не так тоскливо долгими вечерами. Тут мне и встретился Тарас. Они с женой тогда только из Узбекистана в Россию переехали. Собирались у родственников пожить, пока на ноги не встанут, а те их турнули. До встречи со мной они года три по углам мыкались, случайными заработками перебивались. Мое предложение Тарас воспринял как благословение свыше. Возраст, сами понимаете. В преклонных годах трудно работу найти, а уж с жильем и подавно. Но и я не прогадал. Супруга у Тараса – хозяйка отменная. Такой еды, как готовит она, я в жизни не едал, а много ли нам, закоренелым бобылям, надо? Была бы пища сытная да одежда чистая, мы и довольны. – Щуров рассказывал охотно, с каким-то особым смаком.

– Выходит, вам всем троим повезло, – заметил Лев.

Он не мог отделаться от ощущения, что перед ним разыгрывается спектакль. Тарасу, по всей видимости, отводилась роль стороннего наблюдателя. Или охранника? Скорее второе. Метла в его руках – всего лишь реквизит, дающий возможность без дополнительных объяснений оставаться во дворе, пока его не покинет посторонний. Щуров же играл роль этакого барина: щедрого на похвалы в свой адрес и снисходительного к заезжему просителю, в роли которого, несомненно, выступал Гуров.

– Я слышал, вы получили этот дом в наследство? – перевел он разговор в деловое русло.

– Земля слухами полнится, – засмеялся Щуров. – Каюсь, было дело. Дядя мой тут раньше проживал. Как и я, холостяком жизнь прожил, а когда помирать надумал, о племяннике вспомнил. Отписал мне дом со всеми причиндалами. А нам что? Мы люди не гордые, за честь посчитали щедрый подарок.

– Давно здесь живете?

– Шесть лет без малого. Места тут тихие, мне нравится.

– И бизнесом заниматься удобно, никто не мешает?

– В моем бизнесе конкуренты виртуальные. Я же по всей России торгую. Но с этой стороны у меня все законно. Частный предприниматель, и все такое. – Щуров продолжал улыбаться, только в глазах что-то изменилось, да Тарас энергичнее метлой замахал.

– Хорошо торговля идет?

– Не жалуюсь. На хлеб с маслом хватает, – осторожно проговорил Щуров. – Да вы в налоговую обратитесь, вам там весь расклад по моим доходам представят.

– Доходы ваши меня не особо интересуют. Я хотел о другом с вами поговорить. Если честно, мне помощь ваша нужна.

– Помощь? Чем же я, простой российский бизнесмен, могу помочь отечественной полиции? – притворно смутился Щуров.

– Пришло время и мне покаяться, – начал Гуров. – Я тут на досуге ваше досье полистал. Там сказано, что до приезда сюда вы работали охранником в мужской колонии. Мои сведения верны?

– И это было. Правда, вспоминать я о тех временах не люблю. Не в почете данный вид заработка у простого обывателя.

– Так мы с вами к этой категории и не относимся. – Лев заставил себя улыбнуться. – Как говорили во времена Ленина и Сталина, у нас любой труд в почете. Кому-то надо и зэков охранять.

– Возможно. И все же я рад, что сменил сферу деятельности. Торговля – она как-то поуютнее будет.

– В ваших краях живет некий Владимир Бобков. Во времена вашей работы в колонии он отбывал там наказание. Вы с ним общаетесь?

Пауза перед ответом Щурова была настолько короткая, что Гуров едва уловил ее:

– Вовчик Боб? Знаю такого. Его тут все знают. Но на вопрос ваш однозначного ответа не дашь. Смотря что вы подразумеваете под словом «общение». Мне случается прибегать к его помощи. Если вы наводили справки, то знаете, что у Вовчика единственный в этих краях агрегат, способный без труда очистить любую канализационную систему. Я в этом случае не исключение. Но в друзьях у него я не хожу, если вы об этом.

– Опишите в двух словах, что он за человек?

– Мужик как мужик. Оступился по молодости, с кем не бывает. В двадцать лет гордыня непомерная, кровь горячая, так и норовит в голову ударить. За время отсидки парень, похоже, переосмыслил жизненные приоритеты и, выйдя на волю, взялся за ум. Насколько я знаю, здесь он ни в чем предосудительном замешан не был, – взвешивая каждое слово, заявил Щуров.

– Откуда у него «илосос»? Насколько я понял, машина эта стоит недешево.

– Чего не знаю, того не знаю, – развел руками Щуров. – Может, тоже наследство от богатого дядюшки получил. Законом не возбраняется. А вы у него самого спросите. Он-то наверняка на этот вопрос ответ знает.

– Непременно воспользуюсь вашим советом, – ответил Гуров. – Наследство – дело хорошее. Мы вот с женой давно мечтаем перебраться в теплые края, да только ни у нее, ни у меня богатых родственников не имеется. Повезло вам с дядюшкой! И дом хороший, сразу видно, по уму все устроено.

В последние слова он вложил ностальгическую нотку. Щуров усмехнулся, ожидая продолжения, и Гуров не заставил долго ждать. Спектакль шел своим чередом.

– Наверное, для того, чтобы поддерживать такую махину в исправном состоянии, надо много чего уметь, – выдал он. – Вы позволите посмотреть, как тут у вас все устроено? Люблю я, грешным делом, в вопросе устройства домов опыта набираться. Как только появляется возможность, не могу устоять.

– Отчего же не позволить? – В голосе Щурова разливался мед. – Пойдемте, с удовольствием вам все покажу и расскажу. Мы, владельцы личных фазенд, в этом вопросе довольно старомодны. Тоже не упустим возможности похвастаться.

Гуров поднялся первым. Он собирался осмотреть не только двор, но и дом, и надворные постройки. Насколько у него хватит наглости, а у хозяина терпения.

Все то время, пока хозяин и полковник разговаривали, в подвальном помещении не зевали. Через отверстие в стене Леха видел, как мужчина, предположительно хозяин, которого никому из обитателей подвала раньше видеть не доводилось, сбежал с крыльца. Видел, как к нему неспешной походкой подошел мужчина в полицейской форме. Видел, что хозяин произнес приветственную речь, но руки не подал. Леха сделал вывод: к друзьям-приятелям человек в форме не относится, хотя и неприязни у хозяина не вызывает. Некоторое время мужчины беседовали, потом переместились в ту часть двора, которую из подвала видно не было. Леха продолжал наблюдать.

– Что там, Леха? Говори, не томи! – взмолился Аркаша.

– Пока непонятно. Вроде бы к хозяину полиция пришла. Вижу мужика в форме. Держится официально, «корочки» показывает, значит, не местный. Беседуют о чем-то.

– Слушай, может, шумнем? – предложил Тончик.

– Додумайся! – сердито сверкнул глазами в сторону Тончика Леха. – Проще сразу этому полицейскому пулю в лоб пустить. Милосерднее будет.

– Да что я такого сказал? Сам же говоришь, мужик с официальным визитом, значит, может быть, и по наши души, – обиделся Тончик. – Возможно, это наш единственный шанс, а мы тут в наблюдателей играем, вместо того чтобы действовать.

– Послушай, Тончик, полицейский приехал совсем один. Без поддержки, понимаешь? Как думаешь, чем обернется для него наша инициатива?

– А если он с подкреплением, только те во двор не входили? – не уступал Тончик. – Может, они только того и ждут, чтобы мы как-то обозначились?

– И как же ты собираешься обозначиться? – вклинился Аркаша. – Заорешь «спасите» или сразу по форме? Я, мол, такой-то, пребываю в подвале дома неизвестного мне хозяина за неизвестные мне грехи и жду неизвестно от кого помощи и защиты.

– А ты не ерничай, Аркаша, дело-то серьезное, – подползая ближе к смотровому окну, заметил Егор.

– Да можете вы все заткнуться, наконец! – едва сдерживаясь, прошипел Влад и тут же обратился к Лехе: – Дай мне посмотреть, что там происходит.

– Ты же был против того, чтобы у окна маячить? – съязвил Тончик. – Вот и нечего туда рваться. Хочешь знать, что во дворе творится – сиди тихо и слушай Леху.

– Погоди, Тончик, не лезь в бутылку, – остановил его Леха. – И ты, Влад, не горячись. Смотреть тут пока нечего. Пустой двор. Но если устану, обещаю, меня сменишь ты.

На этом все успокоились. Леха, стоя на кирпичах, вытягивал шею. Влад, прислонившись к стене, ожидал своей очереди. Тончик, Аркаша и Егор уселись рядком и глаз не сводили с узкого окошка. Каждый находился в каком-то странном состоянии предвкушения. Казалось, вот-вот произойдет то, что перевернет всю их жизнь. Время шло, ничего не происходило, но возбуждение не спадало. Влад все же уговорил Леху передать наблюдение ему и теперь изучал двор с маниакальной настойчивостью. Наконец он зашевелился и прошептал:

– Возвращаются. В дом идут. Оба вроде бы довольные.

Заявление Влада расстроило всех. Раз оба довольные и в дом хозяин запросто его повел, значит, сумели прийти к соглашению. А если так, то им, пленникам замшелого подвала, ничего не светит. Разозлившись, Влад с силой пнул кирпичи, на которых только что стоял, и зло проговорил:

– Вот вам и освобождение. А вы-то губы раскатали: спаситель по их души явился. Тьфу на вас! – Он грубо выругался. – Я всегда говорил, что менты – продажные все до единого, просто у каждого своя цена. Этот, видно, не особо дорого стоит.

Он вернулся в угол, повалился на землю, обхватил колени руками и больше на товарищей внимания не обращал. Никто не пытался его переубедить. Разочарование накрыло всех, кроме Лехи. «Я просто не могу позволить себе сомневаться, – вновь устраиваясь на кирпичах, мысленно говорил он себе. – Я не могу поддаться всеобщему унынию. Нет, у нас все получится. Пусть этот полицейский и не поможет, мы сами сумеем выбраться. Не сегодня, так завтра. Скоро, очень скоро все изменится. Я должен в это верить, иначе мне конец». Пока он сам себя убеждал, человек в форме снова появился во дворе. Прошелся от дома к хозяйственным постройкам, понаблюдал за собаками за сетчатым ограждением. Снова вернулся к постройкам. Дважды прошел мимо узкого окна, за которым томились узники. Леха не мог понять, для чего он это делает.

Не мог понять и Щуров, наблюдавший за передвижениями Гурова. В итоге он не выдержал и, сдерживая раздражение, спросил:

– Товарищ полковник, вы что-то конкретное ищете или аппетит нагуливаете?

– Что? Аппетит? Нет, пожалуй, аппетит тут ни при чем, – останавливаясь в двух шагах от подвального окна, ответил Гуров. – Просто интересно.

– Я не покажусь вам чересчур любопытным, если спрошу, что вас так заинтересовало? – Чтобы не кричать через весь двор, Щуров вынужден был спуститься с крыльца и подойти ближе к полковнику.

– Разумеется, это же ваш двор, – спокойно проговорил Лев. – Меня заинтересовали ваши собаки. Я насчитал семь штук, верно?

– На самом деле их восемь, – сообщил хозяин.

– Зачем вам столько?

На этот раз Щуров отвечать не спешил. Полковник его с ответом не торопил, а сам возобновил движение. Прошелся вдоль вольера, вернулся к крыльцу и тут же повернул обратно. Как только он подходил к хозяйственной постройке, собаки начинали злобно рычать. Стоило ему удалиться, рычание прекращалось.

– Реакция у них странная, вы не находите? – переводя взгляд с собак на хозяина, спросил Гуров. – Казалось бы, они должны сильнее беспокоиться, когда я к дому приближаюсь, а у них все наоборот. Или относительно этого здания особые установки?

– Вам показалось, – делано улыбаясь, ответил Щуров. – Этот сарай ничем не примечателен. Видимо, им просто не нравится ваше поведение. Возможно, они, как и я, не могут понять, что заставляет вас бегать из одной части двора в другую.

– Возможно, возможно, – протянул Лев и задал новый вопрос: – Для чего вы используете этот сарай?

– Держу садово-огородный инвентарь. Хотите взглянуть?

– Не откажусь.

– Тарас, принеси ключи и покажи гостю все, что он пожелает увидеть, – приказал хозяин.

– А вы разве со мной не пойдете? Похвастаться фазендой и все такое…

– Думаю, вы справитесь без меня, – отказался Щуров. – Тарас хороший проводник.

Из подвального окна Лехе мало что было видно. Слышно и того меньше, лишь отдельные слова и отрывочные фразы, но его это не обескураживало. Он вслушивался в интонации человека в форме, которого хозяин называл полковником. Ему казалось, что полковник чем-то озабочен, но старается не показать этого хозяину. Двор снова опустел, там остался только хозяин. Он подошел к подвальному окну вплотную. Испугавшись, что каким-то образом хозяин может его заметить, Леха отшатнулся и чуть не упал. Чудом удержав равновесие, он опустился на земляной пол.

– Что случилось? – шепотом спросил Аркаша.

– Хозяин у подвала стоит.

– А гость где?

– Похоже, внутрь пошел.

– Сюда? В подвал? – Глаза Аркаши полезли из орбит. – Все, хана ему! Укокошат бедного, как пить дать укокошат.

– Чего раскаркался? – одернул его Леха. – Хозяин его полковником называл. Станут они так рисковать?

– Тогда как они объяснят ему наше присутствие? Родственники из Казани нагрянули? – не унимался Аркаша. – Он ведь наверняка про дверь спросит.

– И что с того? Бультерьер скажет, что ключи потерялись или дверь бутафорская. Или еще что-то придумает. Не станет он его сюда заводить, – уверенно проговорил Леха. – Сидите тихо, я пойду послушаю.

Он бесшумно перебрался к входной двери. По ту сторону было тихо. Ни шороха, ни шагов, ни человеческой речи. Постояв какое-то время, Леха вернулся к наблюдательному посту. И вовремя. Тот, кого называли полковником, снова вышел во двор и встал напротив собачьего вольера.

Гуров успел заметить, как Тарас и Щуров обменялись быстрым взглядом. «Волнуетесь, дружочки, – пронеслось в голове. – И правильно делаете. Не понравился мне ваш сарайчик. Ой, как не понравился. И все-то у вас открыто, и всем-то вы услужить стараетесь, а впечатление все равно пакостное». Он пробыл в сарае не более десяти минут, но был уверен, что вспоминать об этом будет еще очень долго. Как только Тарас открыл дверь, Лев затылком ощутил опасность, как будто старуха с косой за спиной встала и выжидает. Тарас провел его по всем помещениям сарая. Молча, без комментариев, какие обычно бывают в таких случаях. Гуров же, напротив, всячески изображал воодушевление. Восхищенно ахал, хватал предметы со стеллажей, задавал вопросы, не ожидая ответа. И все время постукивал, прощупывал, прислушивался. Тарас это видел, но помалкивал.

Лев был рад снова оказаться на свежем воздухе. Тому, что вышел из сарая живым и невредимым – вдвойне. Глубоко вдохнув, он придал лицу умиротворенное выражение и проговорил, обращаясь к Щурову:

– Хорошо тут у вас! Благодать! Природа, зелень, просторы!

– Не всякому нравится, – вступая в игру, заметил Щуров. – Большинство местных жителей предпочли бы, как вы, жить в столице.

– Да чем же там лучше?

– Всем, – просто ответил Щуров. – Театры, музеи, выставки. Цивилизация, одним словом. И большие возможности. А у нас тут самой захудалой работы днем с огнем не найти. Хиреет народ, спивается.

– Это да. Спивается, – задумчиво протянул Гуров.

Мужчины немного помолчали. Оба готовились к последнему акту. Первым реплику подал полковник.

– И все-таки странно держать такую свору, – протянул он, разглядывая четвероногих питомцев. – Жрут, поди, за десятерых.

– Да уж немало, – улыбнулся Щуров.

– Соседи не жалуются? – начал Гуров, и тут же сам себя перебил: – Ах да, у вас же нет никаких соседей.

– А и были бы, вряд ли с претензиями полезли.

– Уверены?

– Так сами видите, какая у меня страховка, – кивнул в сторону вольера Щуров. – При этакой своре кому взбредет в голову беспокоить меня по мелочам? Никаких неожиданностей, никакого недовольства, никаких посторонних. Пока сам желание не изъявлю. Красота!

Он произнес это с улыбкой и даже подмигнул Гурову, но тот понял: это уже угроза. Вздумай мешать – и можешь не сомневаться, конец будет страшным.

– И то верно, – весело произнес Лев. – Ладно, задержался я тут у вас, а ведь на минутку заскочить собирался. Значит, насчет Бобкова вы уверены, парень встал на правильный путь?

– Вам виднее, – пожал плечами Щуров. – Что я могу? Только предполагать. Бобков мне не сват, не брат, я его жизни не знаю.

– И на том спасибо, – кивнул Лев. – Пожалуй, поеду. У меня еще три визита запланированы, боюсь не успеть до ужина.

– Счастливого пути и удачи в расследовании, – пожелал Щуров. Не поворачивая головы в сторону помощника, отдал приказ: – Тарас, выпусти полковника.

Тарас прислонил метлу к стене сарая, дождался, пока полковник пройдет вперед, и зашагал следом. У самой калитки он Гурова обогнал, открыл замки, распахнул калитку.

– Спасибо за помощь. Еще увидимся, – прощаясь, проговорил Лев.

– Это вряд ли, – буркнул Тарас и захлопнул калитку.

Гуров еще какое-то время постоял у ворот, затем сел в машину, завел двигатель и медленно поехал в сторону Крымска. Тарас наблюдал за ним сквозь замочную скважину. Только когда машина скрылась за поворотом, он решился повернуться лицом к хозяину. Тот стоял на крыльце. От былого радушия не осталось и следа. Лицо искажала гримаса ненависти. Тарас опасался, что ненависть эта направлена не на только что отбывшего полковника, а на него самого.

– Что застыл? До утра у калитки торчать собираешься? – Голос хозяина звучал ровно и оттого еще более пугающе.

– Проследить бы надо, – осторожно произнес Тарас.

– Сюда иди, следопыт, – приказал Щуров.

Тарас приблизился. Поднявшись на нижнюю ступеньку крыльца, он оказался вровень с хозяином. Взгляды их встретились. То, что прочел в них Тарас, заставило его попятиться. Пытаясь выиграть время, он принялся тараторить скороговоркой:

– Да ерунда это все, Эдуард Викторович. Подумаешь, велика шишка, полковник из Москвы! Ну походил он здесь, посмотрел. Ведь не нашел ничего? Не нашел. А в пристройке так вообще себя как придурок вел. Я уверен, вы ему не по зубам.

– Думаешь, бросишь мне пару дешевых комплиментов, как портовой шлюхе, и проблема решена? Нет, дружок, так легко ты не отделаешься. Гуров – это первая ласточка. Вернее, ворон, прилетевший на запах падали. А знаешь, кто здесь падаль? Вижу, догадался. Верно, Тарас, падаль здесь ты. Но я, Тарас, хоть и строгий, да отходчивый. Дам тебе последний шанс разгрести то дерьмо, что ты благодаря своей тупости навалил. Справишься – твое счастье, а нет – не обессудь.

Больше хозяин не прибавил ни слова. Сбежал с крыльца и направился к машине. Тарас тут же метнулся к воротам, заставлять хозяина ждать было не в его интересах. Створки ворот разъехались в стороны, «Тойота» плавно выкатилась на дорогу. Ворота закрылись, но перед этим Щуров успел высунуться из окна авто и жестко припечатать:

– Жду три дня. Помни, Тарас, ты в этом дерьме завяз поглубже меня. Если что, тюрьмой не отделаешься.

Взвизгнули шины, машина вильнула и исчезла в пыли.

Глава 8

Вернувшись в отдел, Гуров прямо на пороге встретил майора Уланова. Тот, увидев полковника, расцвел радостной улыбкой:

– Товарищ полковник, а я вас везде ищу. Ваше задание выполнено.

– Задание? Вы о чем? – думая о своем, спросил Лев.

– Да как же? По поводу Владимира Бобкова. Вы же сами велели справки навести, – растерялся Уланов.

– Навели?

– Так точно, навел.

– Так докладывайте, – нетерпеливо потребовал Гуров.

– Что, прямо здесь? – еще больше удивился Уланов.

– Ладно, пойдемте в кабинет, – предложил Лев.

Пройдя узким коридором, они подошли к двери кабинета, но она оказалась на замке. Гуров чертыхнулся. Меньше всего ему сейчас хотелось тратить время на поиски ключей и на бесполезные беседы с майором. Правильно оценив ситуацию, Уланов без слов отправился на пост дежурного и через минуту вернулся с ключами. Попав наконец в кабинет, Гуров жестом предложил Уланову занять свободный стул, сам уселся за стол и приготовился слушать.

В двух словах Уланов сообщил то, что Гуров знал и без него. За что и когда Вовчик отбывал наказание, когда освободился, чем занимается на воле. Кроме того, он рассказал Гурову, откуда у Бобкова дорогостоящая техника. По словам Уланова получалось, что на приобретение чудо-машины Бобков потратил деньги, доставшиеся ему от продажи квартиры в Краснодаре. Квартира была не его, а матери. Пока сын сидел, она тихо скончалась. Оставаться в осиротевшем родовом гнезде Бобков не захотел. Присмотрел себе маленький домишко в их районе, продал квартиру и вложил деньги в покупку спецтехники, полагая, что в сельской местности с таким агрегатом он без куска хлеба не останется. Так и вышло. Машина, а вместе с ней и водитель, была нарасхват. Выложив подробности, майор подытожил:

– Таким образом, удалось установить, что дорогостоящее спецсредство гражданином Бобковым было приобретено совершенно законно. Все формальности соблюдены, не подкопаешься.

– Чего-то подобного я и ожидал, – заметил Гуров. – Благодарю за службу.

– Рад стараться, товарищ полковник, – козырнул Уланов. Он немного помялся и спросил: – Как обстоят дела с Сикайло?

– Сложно сказать. Тут у меня и без него дел по горло было. К местному бизнесмену наведаться пришлось, – неторопливо начал Гуров. – Наводочка одна появилась, нужно было проверить. Да вы его наверняка знаете. Если я не ошибаюсь, когда-то вы служили вместе.

Такого поворота Уланов не ожидал. По тому, как забегали его глаза, Лев понял, что он догадался, о ком идет речь, но постарался сохранить бесстрастное выражение лица. Спокойно разложил на столе папки, будто не было у него сейчас дела важнее, чем систематизация папок. Достал чистый лист, проверил шариковую ручку на предмет наличия чернил и только после этого поднял глаза на майора.

– Я говорю о Щурове. Эдуард Викторович, кажется. Он занимается торговлей. Один из этих современных предпринимателей, что научились и на аренду помещения денег не тратить. Через Интернет дела ведет, – пояснил Гуров. – Вы же его знаете?

Отпираться было бессмысленно, поэтому Уланов согласно кивнул:

– Да, некоторое время мы работали в одном и том же учреждении. В исправительной колонии, если быть точным. Я прослужил там совсем недолго, друзьями обзавестись не успел. Потом меня перевели сюда, а через некоторое время в наши края перебрался и Щуров.

– Кстати, а Бобков не в той же колонии срок мотал? – изобразил полное неведение Гуров.

– Правильно, там. Только я его совсем не помню, – поспешил откреститься от знакомства с Бобковым Уланов. – Я и Щурова едва вспомнил. Чисто визуально. В колонии мы с ним в разных подразделениях служили. Встречались, конечно, не без этого, но чтобы общаться – такого не было.

– Неудивительно, – заметил Лев. – Этот Щуров – мужик деловой. Думаю, он правильно поступил, когда из колонии ушел. Видели бы вы, какой у него домина. Все по уму. Кирпичик к кирпичику, заборчик без единой щели, дорожки бетонные, травка, да еще и работник наемный. Как в американских сериалах про миллионеров.

– Вам понравился его дом? – воодушевился Уланов.

– А вам он разве не нравится? – пожал плечами Лев.

Уланов открыл было рот для ответа, но тут же захлопнул его. Вид у него при этом стал растерянно-испуганный. Он задержал дыхание и после минутной паузы ответил:

– Я в его доме не бывал. Разве что мимо проезжал, а через забор многого не рассмотришь.

– Жаль, жаль, любопытный домик, – многозначительно проговорил Гуров. – Рекомендую при случае напроситься в гости. Мне показалось, он мужик гостеприимный. Не откажет.

– Непременно. При случае, – выдохнул Уланов.

– Если у вас все, не смею задерживать, – поднимая глаза на майора, произнес напоследок Лев.

– Новых заданий не будет? – поинтересовался Уланов.

– Да пока никаких.

– Если что, я на связи, – напомнил Уланов и откланялся.

Гуров остался в кабинете один. Откинувшись на спинку кресла, он задумался. Подумать было о чем. Визит в дом Щурова зародил новые сомнения. Все в этом доме казалось ему неправильным. Взять хотя бы помощника Щурова, Тараса. Мужчина в возрасте, а служит на побегушках у рядового дельца. Женат, но жены его в доме Гуров не встретил. И Щуров упоминал ее лишь раз, когда стряпню хвалил. Да и вообще никаких следов ее пребывания в доме. Прячут они ее, что ли?

Потом этот кирпичный сарай, в котором, по словам Щурова, хранился садовый инвентарь. Попав туда, Гуров обратил внимание на то, что внутри он кажется меньше, чем снаружи. Почему? Чересчур захламленным сарай ему не показался, даже наоборот. Три большие комнаты были полупустыми. И инвентарь сложен как-то странно. Бессистемно, именно это слово первым приходило на ум. Грабли, газонокосилка, несколько лопат, с десяток старых цветочных горшков на стеллаже. И для такого скудного арсенала отведен отдельно стоящий сарай?

А еще запах. Странный стоял в сарае запах. Удушливый, с примесью аммиака. Особенно острым он был в дальней комнате, той, что с огромным стеллажом. И сам стеллаж вызывал недоумение. Предметы, разложенные на полках, казались нетронутыми. Словно, закупив всевозможные баночки, коробочки, контейнеры для мелочовки, хозяин вдруг потерял к ним всякий интерес, снес в сарай и забыл. Слой пыли впечатлял. Лев специально проверил, такой густой пыли не было больше ни в одной комнате.

Но самое сильное недоумение вызывали собаки. Еще ни разу в жизни Гурову не приходилось видеть такое количество ротвейлеров в одном вольере. Восемь штук, шутка ли? Да только на прокорм этой своры уйдет целое состояние. Чего ради Щуров решил раскошелиться на бойцовских собак? Чтобы решиться на такое, человек должен быть либо фанатично влюблен в эту породу, либо преследовать какие-то другие цели.

И каким боком к этому самовлюбленному и самоуверенному типу можно прилепить Владимира Бобкова? Ни друг, ни приятель, ни наемный рабочий. Однако именно с ним Щуров встречался в кафе и сообщать об этом полковнику столичного уголовного розыска посчитал излишним. Что же их связывает? И как привязать ко всему увиденному четверку заморенных голодом покойников?

Чем больше Гуров узнавал, тем запутаннее становилась ситуация. В его размышлениях не хватало главного: мотива преступления. Для чего бизнесмену могло понадобиться убивать людей? Да еще и пальцы у них отрубать. Непонятно. Просидев за столом часа два, он так и не сумел отыскать ответ на главный вопрос. Не складывалась картинка, и все тут.

В итоге Лев решил, что без дополнительных данных сдвинуться с места ему не удастся. Он чувствовал, что суть аферы кроется в прошлом. А где он мог получить максимальную информацию о прошлом Щурова и Бобкова? Только в колонии Двубратского. Значит, нужно ехать туда.

Размышления его были прерваны появлением подполковника Дмитренко. Остановившись на пороге, он смущенно спросил:

– Не помешаю, Лев Иванович?

– Входите, – разрешил Гуров. – По моему запросу что-то удалось выяснить?

– За этим и пришел, – ответил Дмитренко. – Алиби водителя осветительной установки полностью подтвердилось. Он действительно был в Майкопе. Список свидетелей подготовит капитан Айдаров. К утру, я думаю, все будет готово.

– А по водителю контейнеровоза?

– По Бузову? – Дмитренко тяжело вздохнул. – Там картина ясная. Парень обижен на весь свет, вот и отказывается сотрудничать. Три года назад он проходил свидетелем по ДТП со смертельным исходом. Говорят, с ним не очень красиво обошлись, он затаил обиду.

– Некрасиво обошлись со свидетелем? – удивился Лев. – Странная формулировка. Поподробнее можно?

– Разумеется, – не ожидая другой реакции, ответил Дмитренко. – Дмитрий Бузов ехал в отпуск. Собирался понежиться на пляже под лучами южного солнца в компании юной красотки. Красотка, кстати, ехала с ним. Не доезжая до Краснодара, парень попал в автомобильную аварию. Какой-то придурок, накачавшись местным вином, мчался по трассе со скоростью двести двадцать километров в час. Не справился с управлением и вылетел на встречку. В итоге – четыре автомобиля всмятку, два трупа и еще куча народу с переломанными костями и пробитыми черепами. Бузов и его подружка проходили главными свидетелями. Они старательно давали показания, невзирая на то что оба лишились заслуженного отпуска. Но в следствие вмешались авторитетные мужи из Краснодара. На кого надо – нажали, кого надо – подмазали. Дело развалили, а главных свидетелей попросили забыть о том, что они видели. Бузов попытался было противостоять беспределу толстосумов, но все впустую. Он вынужден был отступить, когда его подружка отказалась от своих показаний, заявив, что не собирается всю жизнь провести в суде. Любовь разладилась, дело спустили на тормозах, а полиция приобрела еще одного гражданина, ненавидящего систему.

– И теперь он отказывается даже от приватной беседы не под протокол, – подытожил Гуров.

– Так и есть. Винить в этом парня мы не можем. Сами виноваты, – заключил Дмитренко. – Только мне кажется, его показания все равно пользы нам не принесли бы. Непричастен он к нашему преступлению. Он вообще ни к какому преступлению не причастен.

– Спорить не буду, картина ясна, – согласился Лев. – Только отчет по Бузову вы все-таки составьте. Возможно, он нам еще пригодится.

– Уже готов, – выкладывая папку на стол, сказал Дмитренко. – Что дальше?

– Самое время взять тайм-аут, – выдал Гуров. – Можете спокойно заниматься текущими делами. Как только появится необходимость в вашей помощи, я вас извещу.

Дмитренко ушел, а он вернулся к своим думам. От Крымска до Двубратского около двухсот километров. Если поспешить, можно успеть застать начальника колонии еще сегодня, а нет, так и в гостинице переночевать не критично. Зато, если повезет, можно будет пообщаться с другими сослуживцами Щурова. Получить характеристику на этого дельца, так сказать, из первых рук.

Гуров забежал к подполковнику Дмитренко, поставил его в известность, что на некоторое время уедет из Крымска. Тот, разумеется, хотел знать, куда собирается его столичный помощник, но Лев ловко избежал ответа. После беседы с Дмитренко он сразу отправился в Двубратский.

Вопреки расчетам Гурова, дорога заняла больше времени. Сначала он умудрился заблудиться в «трех соснах» и уехал в сторону от дороги, ведущей на Двубратский, аж на добрые полсотни километров, потеряв тем самым целый час. Затем, возвращаясь к нужному маршруту, проколол сразу две шины, вследствие чего потребовалось искать ближайшую шиномонтажку и дожидаться, пока залатают и перебортируют колеса. На это тоже ушло не меньше часа. В итоге огни Двубратского Гуров смог увидеть только к девяти вечера. В это время нечего было и думать соваться к начальнику колонии с просьбой о немедленной встрече, и он решил отложить официальный визит до утра.

Отыскав гостиницу, получил одноместный номер, а вместе с ним сведения о питейных заведениях, которые посещают работяги из колонии, когда у них выпадает свободный вечерок. Не заходя в номер, Гуров отправился в местечко под названием «Запах воли». По словам администратора, этот бар процветал благодаря уютной атмосфере, так полюбившейся охранникам и ребятам из технического персонала колонии.

Войдя внутрь, он сразу понял, что администратор не преувеличивал. К половине десятого в заведении не осталось ни одного свободного места. Все столики были заняты, и даже у барной стойки было тесно, как у окошка кассира в день выдачи зарплаты. Протиснувшись мимо плотно стоящих столиков, Лев подошел к стойке. Завидев незнакомое лицо, к нему поспешил бармен.

– Доброго вечера вам. Желаете выпить или ищете кого-то? – дружелюбно спросил он.

– Пива, пожалуйста, – попросил Лев. – И, если можно, местечко у стойки.

– Сделаю все возможное, – пообещал бармен.

Он пробежал взглядом по посетителям, расположившимся у стойки. Затем подошел к молоденькому парнишке, пошептал что-то тому на ухо, и парень, забрав стакан с зеленоватой жидкостью, ретировался. Бармен кивнул головой, указывая на освободившийся стул. Гуров занял место, получил свой бокал пива, сделал пару глотков и принялся изучать лица посетителей. В «Запахе воли» собирались исключительно мужчины. Возраст их варьировался довольно широко: от молодых парней лет двадцати трех – двадцати пяти до шестидесятилетних старожилов. В одежде особого разнообразия не наблюдалось. Скучные серо-черные тона, изредка скрашиваемые белым и цветом хаки. Прически также были все до единой консервативные. Ни тебе закрывающих глаза шевелюр, ни крашеных локонов, ни «ирокезов», процветающих в столичных общественных заведениях.

– И все же вы кого-то ищете, – заявил вернувшийся к незнакомцу бармен. – Вы ведь не из наших мест?

– Я здесь недавно, – подтвердил Гуров. – Приехал к приятелю, но не застал на месте. Ехать обратно в ночь не захотел, вот и решил прогуляться по местным ночным заведениям. Скучно сидеть в гостинице, когда можно провести время с большим удовольствием.

– Наш бар вряд ли можно отнести к разряду увеселительных заведений, – хмыкнул бармен. – Контингент не тот.

– А по мне, так вполне подходящее место. Женщин, правда, не хватает, – обводя взглядом зал, заметил Гуров.

– С этим у нас напряженка, – улыбнулся бармен. – Если и посещают нас особы женского пола, то исключительно в сопровождении мужчин. Могу подсказать местечко, где в этом плане побогаче.

– Спасибо за предложение, но на этот раз, пожалуй, откажусь, – покачал головой Лев.

– Дело хозяйское, – не расстроился бармен. – Еще пива?

– Чуть позже. А скажите, ваши клиенты все из работников колонии? Внешность уж больно суровая.

– В основном. Кое-кто из местных, но таких мало. Местные предпочитают заведение «У Джимми». Там музыка и танцы. Девочки, кстати, тоже там. К нам ходят те, кто любит девятичасовые новости и политические шоу. Вы как к политике относитесь? Терпимо?

– Почему вы спрашиваете? – удивился Гуров.

– Через двадцать минут начнут транслировать популярную передачу «Кто в доме хозяин», – сообщил бармен. – Это реалити-шоу с участием бывших политиков. В баре начнутся настоящие дебаты. До потасовки, правда, редко доходит, все-таки контингент у нас режимного характера, но споры бывают жаркие.

– Опасаетесь, как бы я не спровоцировал ваших клиентов на скандал? – догадался Лев. – Об этом можете не беспокоиться. Я умею держать себя в руках.

– Вот и отлично! – обрадовался бармен. – В вашем распоряжении минут десять. После и секунды свободной не будет. Не хотите поделиться своими проблемами?

– Полагаете, у меня есть проблемы? – Гуров посмотрел на бармена в упор.

– Безусловно, – нисколько не смутился тот. – Вы приехали издалека, это сразу видно. В бар пришли без сопровождения, значит, в этих краях знакомых у вас нет. История с другом, которого не оказалось на месте, чистой воды импровизация. Причем не самая удачная. За те пятнадцать минут, что вы в баре, вы оценивающе осматриваете каждого посетителя, но ни на одном из них ваш взгляд не остановился дольше чем на тридцать секунд. Если бы вы искали кого-то конкретного, осмотр занял бы меньше времени. Следовательно, вы выискиваете кандидатуру для беседы, ориентируясь на одному вам известные параметры. Пока ни один из моих постоянных клиентов под вашу шкалу не подошел. И снова вопрос: могу я вам помочь?

– Впечатляет! И часто вы такое проделываете с клиентами?

– Только когда клиент мне интересен, – расплылся в широкой улыбке бармен. – У вас остается все меньше времени. Решайтесь.

– Мне нужен человек, достаточно давно работающий в колонии. Желательно в охране, – выпалил Гуров.

– Для чего? – спросил бармен.

– Хочу купить у него кое-какие сведения. О прошлых временах.

Бармен некоторое время оценивающе смотрел на него, будто решая, стоит ли ему доверять, потом коротко кивнул и произнес:

– Есть такой человек. Константин Станиславович. Он служит в охране уже лет тридцать. Шестерых начальников пережил. Думаю, он вам подойдет.

– Цена информации? – Гуров сунул руку в нагрудный карман, где держал бумажные деньги.

– Для вас бесплатно. – Бармен заулыбался еще шире. – Я свое получу.

– Дело ваше, – не стал спорить Лев и, развернувшись вполоборота к залу, спросил: – Кто из них?

– Вон там, у окна, – указал бармен на бритого «под ноль» мужчину, занимающего угловой столик.

– Спасибо за помощь, – поблагодарил Гуров, вставая.

– Не торопитесь. Константин Станиславович в вашу сторону и не посмотрит, явись вы к нему с пустыми руками, – остановил его бармен.

– Полагаю, какому угощению он будет рад особо, подскажете мне вы, – начиная догадываться, что означали слова бармена о том, что он свое получит, произнес Лев.

– Разумеется, – подмигнул ему бармен.

Он крутанулся на каблуках и выставил на стойку пузатую коньячную бутылку. Солидный «Реми Мартин» заиграл в отражении множества огней. Гуров взглянул на ценник и присвистнул:

– Однако аппетиты у вашего завсегдатая!

– Что поделать? Информация нынче недешева, – согласился бармен. – Брать будете или чем попроще обойтись попытаетесь?

Вместо ответа Гуров положил на стойку несколько крупных купюр. Бармен виртуозно сбросил их в ячейку кассового аппарата. Сняв с боковой полки два коньячных бокала, он составил все на поднос и, протягивая Гурову, напомнил:

– Советую поспешить. До шоу три минуты. – И тут же, потеряв к Гурову всякий интерес, отправился обрабатывать других клиентов.

Лев развернулся лицом к залу. Посетителей прибавилось. Теперь уже и пространство между столами было забито битком. Добраться до Константина Станиславовича оказалось не так-то просто. Пока он маневрировал между столиками, стараясь не опрокинуть содержимое подноса, на широком экране телевизора появилась заставка, шоу начиналось. До столика лысого Константина Станиславовича Лев добрался как раз к представлению участников реалити-шоу. Чтобы привлечь внимание мужчины, ему пришлось постучать костяшками пальцев по столешнице. Оторвав взгляд от экрана, Константин Станиславович оценивающе посмотрел на поднос в руках Гурова и, не глядя ему в лицо, проговорил:

– Намечается серьезный разговор?

– Откажете?

– Кто же в здравом уме отказывается от «Реми Мартина»? Свободных мест нет. Подоконник устроит?

Гуров поставил поднос на стол и опустился на подоконник. Константин Станиславович уже распечатывал бутылку. Разлив янтарную жидкость по бокалам, поднес один к носу, с наслаждением втянул воздух.

– Восхитительный напиток! – заключил он, пробуя коньяк на вкус. – О чем пойдет речь?

– Майор Уланов, – решив начать с «мелкокалиберной артиллерии», сказал Гуров.

– Уланов, Уланов… Это тот пронырливый тип, что в обход правил выдавал за «бабки» разрешения на свидания родственникам заключенных? – подумав не больше минуты, произнес Константин Станиславович. – Чем же он мог заинтересовать такую солидную фигуру?

– Новыми грешками, – уклончиво ответил Лев. – Можете дать более полную характеристику?

– За «Реми Мартин»? Хоть две, – усмехнулся Константин Станиславович. – Вот только узнаю, кого интересует майор Уланов, и сразу к делу.

– Полковник Гуров. Московский уголовный розыск.

– Так и называть?

– Можете звать меня Львом Ивановичем. Бармен сказал, что вас зовут Константин Станиславович. Будем считать, что знакомство состоялось.

– Лихо же майор проштрафился, раз им уголовный розыск интересуется, да еще столичный. Убил, что ли, кого? Если об этом думаешь – забудь. На убийство Уланов не пойдет. Не того поля ягода. Схитрить, бумаги подделать, дело развалить, улику прикарманить – это его уровень, а убийство ему не по чину.

– Вы настолько в этом уверены, что, не зная обстоятельств, готовы за него ручаться?

– Хочешь беседу продолжать, официоз отставь. Мне «выканья» на службе хватает. В свободное от работы время хочу быть от этого лицемерия избавлен. Ты – Гуров, я – Костя. Возражения?

– Никаких, – спокойно отреагировал Лев. – Так что насчет уверенности? Так-таки и не мог Уланов в убийцы переквалифицироваться?

– Я на свете давно живу, много людей повидал. Много и нелюдей. И так тебе скажу: коли человек родился ловчилой, он ловчилой и помрет. А Уланов твой ловчила и есть. И пройдоха, каких свет не видывал, это да. Но не убийца. Коль уж считаешь, что майор замешан в «мокром» деле, будь уверен: роль его довольно скромная. Отмазать, прикрыть чужие грешки, а то и просто глаза на них закрыть. Не более того.

– Должно быть что-то посерьезнее, – не смог согласиться с мнением Константина Станиславовича Гуров. – Дело сложное и, похоже, длится не один год. Он не воришку карманного прикрывает.

– Тогда у него в этом деле финансовый интерес, – отпив глоток коньяка, заявил Константин Станиславович. – Кто-то делишки грязные обтяпывал, майор это просек и мзду за молчание затребовал.

– Вот это уже ближе к истине, – произнес Гуров, прикидывая про себя, каким образом Уланов мог поживиться на старых делах, которые так быстро отправил в архив.

– «Думалка» заработала? – прищурился Константин Станиславович. – Ты нектара-то глотни, котелок быстрее варить начнет.

Оба выпили. Тем временем в баре нарастал шум. С экрана неслись угрозы в адрес одного из участников шоу. Мнения присутствующих разделились. Кто-то принялся защищать политика, на которого нападали журналисты. На защитников посыпались оскорбления. Гуров впервые видел нечто подобное. Он невольно отвлекся от разговора, в недоумении разглядывая разгоряченные лица соседей.

– Ты их не осуждай, – словно отвечая на его мысли, заметил Константин Станиславович. – У нас здесь не столица, особых развлечений нет, вот народ и придумал себе отдушину. Придут сюда, поорут, флагами воображаемыми поразмахивают, пар спустят, и домой.

– Ты прав, Костя. Не мое дело, – встряхнулся Гуров. – Моя задача информацию получить. Скажи, ты кого-то из осужденных, тех, кто уже вышел, помнишь?

– Конкретнее, – потребовал Константин Станиславович.

– Меня интересует Владимир Бобков. Кличка – Вовчик Боб.

– Этого не помню. Давай с подробностями. Когда и за что сидел?

– Шесть лет назад. В запале ссоры забил насмерть своего коллегу, – коротко сообщил Гуров. – Вышел досрочно за примерное поведение.

– Такой вспыльчивый, и за примерное поведение? Он что, весь срок в одиночке кантовался? – Константин Станиславович был явно удивлен.

– Этого я не знаю, – пожал плечами Лев.

– Прости, с этим не помогу. Давай следующего.

– Уверен, что будет следующий? – улыбнулся Лев.

– Должен же ты был крупную фигуру на сладкое припасти, – заметил Константин Станиславович. – Иначе смысл был в такую даль тащиться и на коньяк тратиться.

– Твоя правда, не ради Уланова я сюда прибыл, – довольный проницательностью собеседника, проговорил Гуров. – Главная цель – Эдуард Щуров.

За столом повисла пауза. Лицо Константина Станиславовича посуровело. Перед тем как начать говорить, он осушил бокал и сразу же наполнил его вновь.

– Неприятный поворот. О ком бы я предпочел никогда не вспоминать, так это Щуров. Когда он от нас свалил, многие перекрестились.

– Все настолько плохо?

– Хуже не бывает. Нелюдь он. Знаешь, как его в охране величали? Эсэсовец. За глаза, конечно. В глаза этому извергу мало кто и смотреть-то решался, не то что предъявы кидать.

– Чем же он так отличился? – Гуров напрягся в ожидании ответа.

– Много чем. Ненавистью к людям, злобным отношением к сослуживцам, но, главное, жестоким обращением с заключенными. Не просто жестоким – бесчеловечным, – медленно произнес Константин Станиславович. – И ведь как все устраивал, гад, не подкопаешься. Все втихую, без свидетелей. Только в режимном учреждении такое все равно не утаишь.

– А что начальство? Неужели глаза закрывали?

– Так начальству что важно? Чтобы порядок в отрядах был, чтобы смертность допустимые нормы не превышала, а остальное на усмотрение охранников, – просветил Константин Станиславович. – С этим в смены Щурова всегда все идеально было. Он ведь ни одного зэка пальцем за все время службы не тронул. Унижал изысканно, это да, но до физической расправы не опускался.

– Не понимаю, как такое возможно, – недоумевал Гуров. – В чем тогда его жестокость заключалась?

– Ты про отряд СС читал? Они ведь тоже не всегда кулаками работали. – Видя, что до Гурова все еще не доходит смысл его слов, Константин Станиславович вздохнул: – Ладно уж, поясню, коль тебе подробности важны. Любил наш Эсэсовец лбами зэков сталкивать. Науськает одного, науськает другого, а потом наблюдает, как они собачатся. Как надоест, он их же в карцер, на максимальный срок. Еще говорили, у него с паханами соглашение было. Он им какие-то услуги оказывал, они ему за это развлечение. Провинится кто-то из случайных, кто единожды оступился. Да как провинится? Перечить Эсэсовцу вздумает прилюдно. Он заказец паханам на этого бедолагу, а уж те найдут, как ему жизнь испортить. Тот и извиняться перед Щуровым кинется, и молить слезно, чтобы наказание отменил, заступился перед авторитетами, а Щуров только лыбится. Не тявкай, шавка, на власть имущих. Это его излюбленная присказка. Чувства в нем человеческие отсутствовали, это точно. Никого ему не было жалко. Ни своих, ни чужих.

– А почему ушел, знаешь? – видя, насколько тема неприятна собеседнику, перевел разговор Гуров.

– Этого никто не знает. Просто в один прекрасный день, а он и для заключенных, и для охранников действительно оказался прекрасным, пришел Щуров к начальнику колонии и заявление об увольнении на стол выложил.

– И начальник сразу подписал?

– В тот же день, – ответил Константин Станиславович. – Положенные процедуры в две недели провели и распрощались.

– Начальник о причинах внезапного решения не допытывался?

– Кто его знает? Он тоже мужик мутный. На лице эмоций, как у эскимоса в шестидесятиградусный мороз. Не лицо – маска. Впрочем, при его работе, может, так и надо. На все истории, что тут у нас рассказывают, никаких эмоций не хватит.

– И больше Щуров в колонии не появлялся?

– А чего ему тут делать? Он, поди, где-нибудь в Геленджике или в Адлере кости греет. Поговаривали, что наследство ему досталось. Дом у моря.

– Не в Адлере и не у моря, – заметил Гуров. – Недалеко от Крымска, в районном поселке. А дом и правда шикарный.

– В Крымске? – повысив голос, воскликнул Константин Станиславович.

– Да, так я и сказал, – подтвердил Гуров.

– Это то, о чем я думаю? – напряженно вглядываясь в лицо Гурова, медленно произнес Константин Станиславович. – Поэтому ты здесь?

– Не могу ответить на твой вопрос ни положительно, ни отрицательно, так как в число моих достоинств чтение мыслей не входит, – проговорил Лев, хотя прекрасно понял, о чем идет речь.

Ему стало немного не по себе оттого, что его собеседник так легко связал имя Щурова с нашумевшей историей об обнаруженных в Крымском районе трупах. Несмотря на то что он приехал в Двубратский для того, чтобы отыскать доказательства виновности Щурова, у него все же оставались кое-какие сомнения. Теперь же, даже не имея доказательств, он уже не мог отмахнуться от собственных ощущений.

– Брось, Гуров, ты меня понял, – вторя мыслям полковника, произнес Константин Станиславович. – Ты считаешь, что трупы из карьера – дело рук Щурова. Хочешь знать мое мнение? Да если и не хочешь, я все равно выскажусь. Щурову ничего не стоит уморить людей голодом, а потом прикопать их трупы в карьере. И угрызения совести его при этом мучить не будут.

– Нет никаких доказательств в пользу этой версии, – задумчиво произнес Гуров. – Совершенно никаких.

– Значит, ты просто не там ищешь, – заключил Константин Станиславович. – Или боишься рисковать. Щуров не из тех, кто явится с повинной, чуть только запахнет жареным. Наоборот, он будет ловчить и выкручиваться, даже если ты возьмешь его на трупе. А ты не дрейфь, Гуров. Такие, как Щуров, обязательно оставляют следы. И грязную работу своими руками не делают. Ищи подельников, их и коли.

– Возможно, ты и прав, – вынужден был признать Лев. – Во всяком случае, все на это указывает. В суд идти не с чем, вот это проблема.

– Не дай ему выйти сухим из воды, – тронув его за рукав, тихо произнес Константин Станиславович. – За свою жизнь он столько судеб сломал, что для него и электрический стул – щадящее наказание.

Разговор был окончен. Гуров встал, обвел затуманенным взглядом зал. Шоу закончилось, народ начал расходиться, удовлетворившись на этот раз тремя-четырьмя словесными стычками. У барной стойки оставалось человек шесть. Когда он проходил мимо бармена, тот окликнул его:

– Как прошла беседа? Не напрасно деньги потратили?

– Думаю, не напрасно, – ответил Гуров. – Спасибо за помощь.

– Всегда пожалуйста. Будете в наших краях, милости просим!

Всю дорогу до гостиницы Лев прокручивал в голове разговор с охранником. Его продолжали одолевать сомнения. Так ли уж прав Константин Станиславович в своей оценке бывшего коллеги? Не говорила ли в нем давняя неприязнь или даже зависть к более преуспевающему коллеге? Ведь предположил же он, что Щуров, уволившись с должности охранника, отправился нежиться на солнышке в один из курортных городков. И про наследство, полученное Щуровым, упомянуть не забыл. Да и вообще, как можно безоговорочно доверять словам человека, который продает информацию за порцию выпивки. Пусть и не дешевого пойла, а дорогостоящего напитка, сути это не меняет. Некоторые такие «дельцы» готовы любую сказку сочинить, лишь бы их за это напоили. Оказавшись в номере, Гуров решил не делать поспешных выводов, а дождаться разговора с начальником колонии. Вот если мнение начальника совпадет с мнением Константина Станиславовича, тогда другой разговор. Тогда он поедет обратно и прищучит Бобкова. Заставить говорить Уланова, не имея железобетонных доказательств, смысла не было, Уланов не расколется. А вот Бобков в этой игре пешка, с него и нужно начинать. С этими мыслями он улегся в постель, накрылся казенным одеялом и мгновенно уснул.

Глава 9

В то самое время, когда полковник Гуров забылся беспокойным сном в гостиничной постели, в подвале дома Щурова происходила последняя подготовка к решительному шагу. Часов ни у кого из обитателей подвала не было, но за годы заточения они научились определять время и без них. По ощущениям ночь полностью вошла в свои права. Именно про это время суток детские писатели любили говорить: все куры спят, и собаки спят. Свора Бультерьера, видимо, жила по своим собственным законам. Невзирая на глубокую ночь, они без устали рыскали по двору. Правда, обычный для них пыл в это время суток несколько утихал.

Сам Бультерьер давным-давно ушел на боковую. Визит полковника выбил его из привычной колеи, а угроза хозяина, прозвучавшая на прощание, заставляла нервничать. Реши проблему, иначе… Легко сказать – реши. А как ее решишь, если уже прокололся? Время вспять не повернешь, мертвых не воскресишь и воспоминания о найденных в карьере трупах из памяти заинтересованных людей не сотрешь. Что еще ему остается? Убрать не в меру любопытного полковника? Только этого не хватало. Уж лучше пусть хозяин с ним расправится, чем за убийство полицейского на зону загреметь. Не придумает он, как отвести подозрения полковника от хозяина – тот как пить дать избавится от него самого, даже глазом не моргнет. А помирать жуть как не хотелось.

«Надо что-то придумать, – твердил про себя Тарас. – Должен быть другой выход. Если бы не было, хозяин не дал бы мне столько времени на исправление ситуации». Напряжение, в котором он пребывал после отъезда хозяина, мешало сосредоточиться. Он до самой ночи сидел на крыльце, обхватив голову руками и медленно раскачиваясь из стороны в сторону. Время от времени появлялась его жена, под вечер вернувшаяся из города. Она приносила мужу одну за другой бутылки с домашней наливкой, меняла тарелки с закусками. Утешать не пыталась, зная по опыту, что только на побои нарвется.

К ночи Тарас так надрался, что смог зайти в дом лишь с помощью супруги. Зато план был готов. Нужно просто найти козла отпущения, подкинуть ему такие улики, от которых прокурор слюной изойдет, и пустить по его следу полковника. Кандидатура на примете имелась. Вовчик Боб, чем не убийца? Ведь он на самом деле по уши в дерьме. Да, померли они у Тараса, но кто их сюда приволок? У Вовчика рыльце в пушку, пусть он и отвечает. О том, какие улики подбросить приговоренному, Тарас решил подумать утром. На свежую голову и без лишней суеты. Что станется с несчастным, который поневоле будет прикрывать шкуру хозяина, ему было наплевать. От него придется избавиться, чтобы не смог опровергнуть улики. Подстроить что-то типа самоубийства из-за угрызений совести. И записочку состряпать: не могу, мол, больше выносить своей жестокости. Простите все, не хочу убивать невинных, потому убиваю себя. «Красиво получается. Почти как в кино», – это была последняя связная мысль, перед тем как Тарас окончательно вырубился.

Все то время, пока охранник накачивался спиртным, Леха не отходил от наблюдательного поста. Он видел, как уезжал тот, кого хозяин называл полковником. Был свидетелем сцены «разбора полетов», учиненного хозяином Бультерьеру. Видел и то, как метался по двору Бультерьер, не находя себе места, пока не вернулась его жена и не вынесла первую бутылку. Дальше Бультерьер просто сидел на крыльце, уставившись в одну точку и время от времени беззвучно шевеля губами.

Из всего увиденного Леха сделал вывод, что мужик в форме, посетивший дом, нагнал страху и на хозяина, и на Бультерьера. Наверняка он приходил по их души. Наверное, нашли тех бедолаг, что умерли накануне. Забирал их Бультерьер, но был он не один, с помощником, которого знал каждый узник. Знал и проклинал его и весь его род до десятого колена. Куда они могли их деть, как не закопать в каком-то пустынном месте? А раз одни смогли закопать, другие могли и раскопать. Случайно, но могли. Скорее всего так и случилось. Пришлось заводить дело. Так как случай массовый, дошло до высших чинов, а те давай результатов требовать. Обычно так все и происходит.

Когда найдут один труп, покопаются в уликах, ничего обнаружить не сумеют, да и сдадут дело в архив. Никто и не заметит. А вот когда четыре трупа за раз, тут уже формальными процедурами не отделаешься. Это же ЧП областного масштаба! Об этом в городское управление положено докладывать, а там «висяков» не любят. Скорее всего оттуда полковника и прикомандировали. Странно было то, что он не потребовал открыть подвал. Ведь если догадался о их существовании, то где должен искать подтверждение, как не в подвале? Не в центральных же комнатах их хозяин поселит? И почему он пришел один? Почему не нагнал сюда полон двор ОМОНа? В любом случае надеяться на то, что полковник вернется и освободит их, никак нельзя. Нужно действовать, и чем быстрее, тем лучше.

Когда голова Бультерьера стала клониться набок, а на налитые кровью глаза все чаще опускаться веки, Леха понял, что судьба дарует заключенным редкостный шанс. В состоянии алкогольного опьянения Бультерьер уже не будет таким грозным противником. Реакция у пьяного заторможена, движения скованные, и башка соображает куда хуже. К тому же из-за внезапного приезда полковника они останутся в подвале до самого утра, значит, будет больше времени на подготовку. Нет, такой шанс упускать нельзя. Сегодня же ночью они совершат побег, решил Леха и уже от своего решения не отступал.

Пока Бультерьер сидел на крыльце, он сумел отделить от стены еще несколько кирпичей. Теперь у каждого из пленников было пусть и не особо грозное, но все же оружие. Целостность стены уже никого не волновала. Влада Леха так и не стал посвящать в свои планы. Посовещавшись с Тончиком и Аркашей, решили сделать так: если все пройдет гладко, они предложат Владу бежать вместе с ними, если же что-то пойдет не так, пусть у него остается шанс оправдаться перед Бультерьером.

Наступила ночь, и пришло время начинать. Два часа назад жена увела Бультерьера в постель. Собаки, выпущенные из вольера все той же женой, лениво прохаживались по двору. В тех окнах, что можно было разглядеть из подвала, света не было. Луна, затянутая плотной облачной пеленой, едва освещала двор. В подвале стояла кромешная тьма. Леха бесшумно скользнул вдоль стены. Приблизившись к Тончику, приложил губы вплотную к его уху и едва слышно прошептал:

– Пора!

Больше он не добавил ни слова. Тончик поднялся во весь рост. Все было оговорено заранее, поэтому уточнять задачу не было необходимости. Оба осторожно двинулись в сторону того угла, что облюбовал себе Влад. Не доходя двух шагов до него, Леха вдруг остановился, и Тончик, не успев затормозить, вскрикнул, налетев на ноги Влада. Тот недовольно выругался и прошипел:

– Какого хрена ты здесь топчешься? Все ноги мне отдавил!

– А ты чего свои грабли на весь подвал вытягиваешь? – нашелся Тончик. – Людям пройти негде.

– Тебе тут не Бродвей, чтоб по ночам гулять, – успокаиваясь, проворчал Влад и развернулся к стене, намереваясь продолжить сон. Тут в дело вступил Леха. Одним прыжком преодолев оставшееся расстояние, он навалился на Влада всем телом, выхватил из-за пазухи моток скотча и ловко обмотал его вокруг головы, заклеивая рот. Тончик тоже не медлил. Он упал на ноги противника, сжимая их мертвой хваткой. От неожиданности Влад даже испугаться не успел. Секунд тридцать тупо лежал под Лехой, позволяя заклеить себе рот, и только потом, опомнившись, начал вырываться. Но драгоценное время было уже упущено. Тончик крепко-накрепко повис на ногах, стряхнуть его мог разве что ядерный взрыв. Леха, справившись со ртом, орудовал уже с кистями рук, заматывая их крест-накрест все тем же скотчем. Как только с руками было покончено, перешел к лодыжкам. И их постигла та же участь. Скотч поскрипел еще некоторое время, и в подвале наступила относительная тишина. Из всех звуков было слышно только мычание Влада, силившегося что-то сказать, но не имеющего такой возможности.

Леха тяжело дышал, Тончик отпустил наконец ноги Влада и потянулся за бутылкой с водой. Ее рядом не оказалось.

– Аркаша, дай попить, – попросил он. – В горле пересохло. Этот бугай так брыкался! Пришлось придавить его основательно.

Аркаша подал бутылку. Тончик отвинтил крышку и протянул бутылку Лехе:

– Попей, сразу полегчает.

Леха сделал три больших глотка, вернул бутылку Тончику и обратился к Владу:

– Ты прости, приятель, что нам пришлось тебя связать. Просто не были уверены в том, что ты одобришь наш план, а рисковать быть разоблаченными раньше времени мы не могли. Только без обид, ладно? Я расскажу тебе в двух словах, что мы собираемся сделать. Теперь секретность ни к чему. То, что должно случиться, случится сегодня. Мы собираемся сбежать из плена. Что и как станем делать дальше, подумаем, когда окажемся на свободе. Главное, нейтрализовать Бультерьера. Возможно, твоя помощь нам не помешала бы, но ведь ты мог и сдать нас ему, верно?

Влад продолжал неистово мычать и крутить головой.

– Послушай, не трать энергию. Все равно невозможно понять, о чем ты мычишь, – произнес Леха. – Я уже сказал, что связать тебя мы были вынуждены. Впрочем, это в твоих же интересах. Слушай, что по нашему плану будет дальше. Мы вызовем сюда Бультерьера, свяжем его и попытаемся пробиться через собак. Если к тому времени ты захочешь сбежать вместе с нами, обещаю, от пут я тебя освобожу. Но не раньше того, как Бультерьер будет обезврежен. Это понятно? Кивни, если понял. – Влад энергично закивал. Леха похлопал его по плечу и подбодрил: – Не переживай! Если у нас ничего не выйдет, увидев тебя в таком состоянии, Бультерьер вынужден будет поверить тому, что о побеге ты ничего не знал.

Закончив с объяснениями, он оставил Влада лежать на земле, а сам направился к остальным заключенным. Егор уже проснулся и присоединился к Аркаше и Тончику.

– Как он? Сильно зол? – кивая в сторону Влада, спросил Аркаша.

– Ничего, отойдет, – махнул рукой Леха. – Вы как? Настрой боевой?

– Теперь уже неважно, – заметил Тончик. – Все равно обратного пути нет – либо грудь в крестах, либо голова в кустах.

– Давайте еще раз проговорим, как будем действовать, – предложил Леха.

Товарищи не возражали. Минут двадцать длилось так называемое совещание. Затем Леха раздал кирпичи, выставил каждого на персональное место, сам занял позицию у двери и на некоторое время замер, понимая, что для него судный день уже настал. Потом размахнулся пошире и с силой опустил кирпич на металл входной двери. Собаки мгновенно сорвались с мест и бросились к подвальному окну, издавая при этом неистовый лай. Тончик, стоявший у окна, вполголоса произнес:

– Окна засветились. «Клюнул» Бультерьер.

– А что, если придет не он, а его жена? – внезапно испугался Егор.

– Этого не случится, – успокоил его Леха. – Самое худшее, что может произойти, – это никто не придет. Тогда мы повторим попытку завтра. Но я уверен, Бультерьер придет. Не может не прийти.

Подтверждая его слова, Тончик снова заговорил:

– Бультерьер на крыльце. Босой и в плавках. Идет к нам. Шатается, как юнга на палубе, впервые попавший в шторм.

– Вот и славно. Приготовьтесь, ребятки!

Леха снова ударил кирпичом по двери. Собаки тут же отреагировали на звук. Децибелы от их лая зашкаливали, отдаваясь гулким эхом от стен подвала. Тончик продолжал следить за двором.

– Бультерьера не видно. Похоже, идет к нам, – сообщил он.

– Оставь окно, Тончик. Приготовься к броску, – потребовал Леха. – Не подведите, ребятки! На кону наши жизни.

Собаки продолжали заливаться лаем, но за дверью стояла тишина. Обычно шаги Бультерьера были слышны задолго до его приближения, а тут – ничего. Леха напрягал слух, пытаясь уловить малейший шорох. Наконец его старания были вознаграждены – в замочной скважине загремел ключ, и секунду спустя дверь распахнулась. На пороге, освещенный мерцающим светом лампы, появился Бультерьер, державший в руках парализатор.

– Что, падаль, острых ощущений захотелось? Решили развлечь своего царя? – прорычал он.

И тут в его сторону полетели кирпичи. Один, второй, третий… Не ожидая нападения, Бультерьер даже не пригнулся. Он проследил за движением летящих предметов и сделал шаг вперед. Метатели из заключенных оказались никакие. Ни один кирпич не попал в цель. Леха чертыхнулся и бросился на охранника. Тот уловил движение справа и успел отклониться, но недостаточно быстро. Лехин удар хоть и прошел вскользь, но все-таки лишил Бультерьера равновесия, и он полетел по ступеням вниз. Тут на защиту хозяина бросился Палач, вожак собачьей стаи, которого Бультерьер прихватил с собой. Вцепившись Лехе в лодыжку, он начал рвать мышцы. От острой боли, пронзившей ногу, тот свалился на ступени. Кирпич выпал из его рук и откатился в сторону. Злобный ротвейлер усилил хватку, вгрызаясь в мышцы все глубже. Усилием воли Леха подавил желание броситься на пса с голыми руками и принялся шарить рукой по земле. Где-то здесь должен был быть кирпич. Пальцы наткнулись на спасительное орудие как раз тогда, когда закричал Тончик. Леха скосил глаза, пытаясь рассмотреть, что происходит в подвале. Егор лежал у ног Бультерьера, дергаясь в конвульсиях. Заряд парализатора достиг цели. Крик Тончика означал, что и ему досталась порция. Он еще силился дотянуться до горла Бультерьера, но Лехе стало понятно, что не пройдет и двух секунд, как тот вырубится.

В это время Палач начал с остервенением мотать головой из стороны в сторону, пытаясь вырвать клок мяса из легкой, как ему казалось, добычи. Сжав кирпич, Леха потянулся вперед, сокращая расстояние, и с силой обрушил его на голову пса. Тот и ухом не повел, будто его не ударили, а погладили промеж ушей. Останавливаться Леха не собирался. Усилившаяся боль была нестерпимой, но он продолжал наносить удары по крепкому черепу пса. Наконец захват челюстей ослаб. Пес жалобно взвизгнул и откинул голову в сторону. Леха попытался подняться. Получилось это только с третьей попытки. Опираясь на дверь, он оглянулся. Егор лежал у основания лестницы, глаза его закатились. «Жив ли?» – мелькнуло в голове Лехи. Взгляд выхватил Тончика, лежавшего чуть дальше Егора. Скрюченные ноги и руки говорили сами за себя. Тончик выбыл из игры. Оставался один Аркаша. Как только Леха увидел его, то сразу понял, что игра почти проиграна. Аркаша висел на спине Бультерьера, сжимая его шею. Бультерьер пытался сбросить с себя старика. Он раскачивался из стороны в сторону, одновременно пытаясь дотянуться до выпавшего из рук парализатора.

Леха рванул на помощь товарищу, но возглас Аркаши остановил его:

– Даже не думай! Беги, парень! Спасайся, друг! Беги, пока я еще в силах его держать!

Леха растерянно озирался вокруг. Двое его товарищей вырубились, но Аркаша-то еще был в сознании. Вдвоем они смогли бы одолеть Бультерьера. И вообще, как бросить их на произвол судьбы! Будто прочитав его мысли, Аркаша завопил еще яростнее:

– Беги, кому говорят! Ну, живо! Спасай свою шкуру!

В этот момент Бультерьер все-таки ухитрился сбросить его с себя. Рука почти коснулась парализатора. В последний момент Аркаше удалось ухватить Бультерьера за лодыжку и повалить на землю. Они сплелись в тугой клубок, покатились по земле, нанося друг другу удары. Леха бросил последний взгляд на товарища и ринулся из подвала. «Я вернусь за вами. Обязательно вернусь! – мысленно заверил он. – Доберусь до нужных людей и спасу вас!»

Выскочив из подвала, он тут же попал в плотное кольцо собачьей своры.

– Что, твари, человечинки отведать захотели?! Нате, выкусите! – заорал Леха, швыряя в свору единственный кирпич.

Он не особо надеялся на то, что это хоть на секунду напугает псов, но произошло невероятное. Кирпич угодил одному из псов в голову, и тот, жалобно взвизгнув, повалился на землю. Остальные, напуганные происходящим, отступили. Не раздумывая, Леха в три прыжка достиг забора, ухватился за столб, удерживающий листы профнастила, и начал подтягиваться. Ожившие собаки бросились вдогонку. Когда руки достигли верхнего края забора, собаки настигли его. Один из псов успел вцепиться клыками в штанину. Собирая остатки сил, Леха подтянулся, перебрасывая тело через забор. Секунду он балансировал на самом верху, пытаясь сбросить пса с ноги. Ветхая ткань штанины не выдержала и разорвалась пополам. Пес полетел на землю, а Леха, подчиняясь силе инерции, перевалился через забор. Тело глухо ударилось о землю. Боль пронзила позвоночник от затылка до копчика. Не обращая на нее внимания, Леха заставил себя встать. Оглядевшись по сторонам, увидел метрах в пятидесяти густые заросли деревьев и побежал к ним. Достигнув первой полосы деревьев, обернулся назад – погони видно не было, но позволить себе передышку он не мог. Ведь неизвестно, чем закончилась борьба Аркаши с Бультерьером. Добрался ли Бультерьер до парализатора? Пустился ли следом? Погоня может начаться в любую минуту. Собаки быстро возьмут след, и тогда ему конец. Нет, он не позволит поймать себя. Только не теперь, когда свобода так близко. Из порванной лодыжки текла кровь, вызывая тошноту и спутанность сознания. Леха бежал вперед, петляя между деревьями и ожидая, когда за спиной раздастся собачий лай.

Внезапно перед Лехой возникла узкая речушка, не речушка даже, а широкий ручей. Благодаря небеса, он по колено вошел в воду и стал пригоршнями черпать ледяную прохладу, поднося ее ко рту. Он пил, пил и никак не мог напиться. Прийти в себя помогла пульсация в ране на лодыжке. «Надо двигаться. Вода скроет след от собак, это твой шанс. Не будь идиотом, беги!» Усилием воли Леха заставил себя дойти до противоположного берега и, не выходя из воды, побежал. Какое-то время холодная вода помогала сохранять сознание. Потом ноги стали все чаще спотыкаться о незначительные преграды. Он падал, снова вставал и продолжал путь. Когда над горизонтом появились первые лучи восходящего солнца, силы окончательно покинули его. Леха выбрался на берег, отыскал кусты погуще, продрался в самый центр и, рухнув на землю, потерял сознание…

Очнулся он от холода. Мокрая одежда липла к телу. Лесная мошкара сплошным ковром облепила руки и лицо, обескровливая и без того обессиленное тело. Леха потряс руками, отгоняя мошкару. Сел, не в силах поверить в то, что он на свободе. Потом подполз к краю кустов и выглянул наружу. Взору открылся лес и вчерашний ручей. Вернувшись обратно, принялся рассматривать рану на лодыжке. Вчера ему казалось, что от мышц на ноге остались одни лохмотья. При дневном свете все выглядело не так устрашающе. Рана уже начала затягиваться. Нагноения вроде бы не было. Он поздравил себя с маленькой победой – по крайней мере, гангрена ему не грозит. Оторвав от рубашки рукав, соорудил некое подобие повязки. Потом вылез из кустов, отыскал подходящую палку, приспособил ее вместо посоха. Нужно было возвращаться. Бродить по лесам, конечно, хорошо, но надо было подумать о тех, кто остался в лапах Бультерьера.

Леха решил двигаться вдоль ручья, намереваясь вернуться к поселку, в котором оставил товарищей. Каждый шаг давался с трудом. Вчера, подгоняемый страхом, он двигался на «автопилоте». Сегодня же порция адреналина, полученная в схватке с ротвейлером, испарилась. Будущее виделось в черном свете. Ну доберется он до поселка, а что дальше? Заявится в полицию и сообщит о беспределе, который творится у них под носом? Поверят ли ему? Прислушаются ли к словам безвестного бомжа, не имеющего ни документов, ни доказательств своих слов? А если он нарвется на того, кто «крышует» их хозяина? Тогда вообще пиши пропало, закроют его в каталажке, а то и вовсе вернут в ненавистный подвал. Что делать?

Леха шел уже довольно долго, но места становились лишь более дикими. По его расчетам, он давно уже должен был выйти к тому месту, где впервые наткнулся на ручей. Однако при дневном свете все казалось совсем иным, незнакомым. Леха решил, что пошел не в ту сторону и, вместо того чтобы вернуться, лишь дальше отдаляется от искомого места. Паника, неизменный спутник усталости, холодным змеем вползала в мозг. Рана на ноге снова стала кровоточить. Пришлось сделать привал. Он уселся на берегу ручья, погрузил ногу в воду и сидел так до тех пор, пока мышцы не заломило от холода. Вытянув ногу из воды, прополоскал импровизированную повязку и снова обмотал ткань вокруг раны, после чего, напившись из ручья, заставил себя встать и двигаться дальше. Леха решил, что для начала нужно найти хотя бы какое-то жилье. Названия поселка, в котором его столько лет удерживали насильно, он не знал. Оставалось одно: положившись на удачу, выходить к людям. Бесконечно блуждая по лесу, он товарищам точно не поможет, а так есть хоть какой-то шанс.

Отмахав километра три, Леха начал замечать, что лесополоса редеет. Ручей давно ушел в сторону от проселочной дороги. Теперь он сам сошел с нее и двинулся вперед, скрываясь за деревьями от случайных путников. За все время пути ему не довелось встретить ни одного человека, но это не значило, что места здесь совсем необитаемые. В его состоянии встреча с людьми могла привести к нежелательным последствиям, поэтому он решил максимально обезопасить себя от этого.

Вскоре лес кончился, и дорога пошла полем. Метрах в трехстах от опушки леса Леха разглядел жилые постройки. Три дома стояли особняком. Вокруг них, насколько хватало глаз, простирались поля. Как подобраться к ним незамеченным? Ползком такое расстояние точно не одолеть, а идти в открытую он не решался. Пока раздумывал, из дверей одного из домов вышел молодой человек. Он подошел к припаркованной у крыльца машине, открыл дверцу, занял водительское кресло. Спустя минуту к нему присоединилась женщина, ведущая за руку мальчика лет шести. Двигатель заурчал, и машина умчалась. Леха выждал еще пару минут и двинулся в сторону домов.

До построек он добрался без происшествий. Низенький забор, огораживающий дом, только что покинутый семейной парой, Леха преодолел без труда. Оказавшись во дворе, ускорил шаг, стараясь как можно быстрее дойти до сарая. Дверь сарая была заперта. Зато на перекладине возле него сушилась хозяйская одежда. Леха стянул с перекладины добротные штаны, хлопковую футболку и кофту с длинным рукавом и капюшоном. Спрятавшись за сараем, он сбросил свои обноски, облачился в украденную одежду и только после этого рискнул подойти к крыльцу. На входной двери висел внушительных размеров замок. Леха не стал искушать судьбу, пытаясь проникнуть в дом, и вышел со двора, воспользовавшись калиткой. У соседнего дома он приостановился. Его внимание привлек почтовый ящик. Подойдя ближе, Леха прочитал: хутор Бережный, дом номер три. «Уже лучше, – подумал он. – Один населенный пункт обрел название», – и, выйдя на дорогу, пошел вдоль обочины. Он намеревался поймать попутку и добраться до ближайшего города. Правда, что станет делать, когда попадет в город, Леха не знал. Там будет видно.

Хутор Бережный давно скрылся из вида, когда на дороге показалась машина. Он остановился и поднял руку. Возле него затормозила старенькая «Волга». За рулем сидела женщина. Подойдя к пассажирской дверце, Леха постучал костяшками пальцев по стеклу. Перегнувшись с водительского кресла, женщина покрутила ручку на дверце, опуская стекло, и он, изобразив на лице добродушную улыбку, вежливо поздоровался:

– Доброго дня, мадам! До города не подбросите?

– Вам в Крымск? – уточнила женщина и, не дожидаясь ответа, добавила: – Вообще-то я в город не собиралась. Могу подвезти только до своего поселка.

– Хорошо, до поселка так до поселка, – быстро согласился Леха.

– Вряд ли вам удастся найти там попутку до Крымска, – предупредила женщина. – Рейсовых автобусов у нас нет, а местные попутчиков не особо жалуют.

– Ничего, как-нибудь справлюсь, – заявил Леха.

– Знаете что, я вас до перекрестка подброшу. Там с попутками попроще. Это небольшой крюк, да что не сделаешь для хорошего человека. Вы ведь хороший человек? – неожиданно спросила она.

– Надеюсь, – улыбнулся Леха.

– И еще, прежде чем вы сядете в салон, хочу предупредить: у меня влиятельные друзья в полиции. Есть даже один полковник аж из самой Москвы. Недавно в командировку к нам прибыл. Если что, за меня есть кому заступиться, – с вызовом проговорила женщина. – Ну как? Не передумали?

– У меня в голове нет ни одной нехорошей мысли, можете не сомневаться, – еще шире улыбнулся он. Упоминание о столичном полковнике возродило былые надежды. Ему должно повезти. Непременно. И встреченная на пустынной дороге женщина прямое тому подтверждение.

– Тогда запрыгивайте! – открыла дверцу женщина.

Леха поспешно скользнул на переднее сиденье, и машина плавно тронулась с места. Молчала женщина от силы пару минут, после чего из нее полился поток слов, удержать который было невозможно.

– Вы похожи на хиппи. Эта ваша борода, и одежда, будто с чужого плеча. Давно автостопом путешествуете? – задала она первый из тысячи последующих вопросов.

– Не особо, – коротко ответил Леха.

– Как вас зовут? Всегда спокойнее, когда знаешь имя собеседника, – продолжала она. – Меня Татьяной зовут.

– А я – Алексей. Алексей Тараскин, – как бы пробуя на вкус забытую фамилию, произнес Леха.

– Сколько вам лет? Не очень-то вы молодо выглядите для путешественника автостопом.

– Сорок восемь, – ответил Леха.

– Сколько? Не смешите меня! – хмыкнула Татьяна. – На вид вам не меньше шестидесяти. Отчего так плохо сохранились? Пьете много?

– Совсем не пью. Не сложилось.

– Нищий? – оценив его прикид, предположила Татьяна.

– Нет. Спортсмен, – сказал Леха и поспешно добавил: – Бывший.

– Оно и видно, что бывший. Сейчас вы больше на сушеную воблу похожи, – рассмеялась Татьяна. – Наверное, часто недоедаете. Вроде тех несчастных, что в карьере откопали. Они вот точно лишнего куска не видели.

– Каких несчастных? – насторожился он.

– Да вы что же, ничего не слышали про наши ужасы? – округлила глаза Татьяна. – Сразу видно, что не местный. И газет, поди, не читаете. Вся округа больше недели гудит, а вы ни сном ни духом.

– Да что случилось-то? – в нетерпении воскликнул Леха.

– Здесь неподалеку, в заброшенном карьере, нашли трупы четверых мужчин. Все как один худющие, что скелеты из анатомического кабинета. И пальцы отрублены, – понижая голос до трагического шепота, сообщила Татьяна. – Местным властям такое дело не по зубам оказалось. Пришлось им из МУРа помощника вызывать. Между прочим, я с ним лично знакома. Вот на этой самой машине до города его подвозила, когда он в наш поселок на осмотр приезжал.

– И что, толковый мужик?

– А то нет! Не чета нашим подмастерьям. Только и могут, что самогонщиков гонять да шпану за мелкие промашки в обезьяннике закрывать, – усевшись на любимого конька, разглагольствовала Татьяна. – Он в первый же день, как прибыл, сразу в карьер. Приятеля моего, Толика, с собой взял. Место происшествия хотел осмотреть. Толик сказал, что он жуть какой профессионал. Если уж ему не удастся дело раскрыть, то никому не удастся. А вы в Крымск по какой надобности? По рабочим делам или по амурным?

– Ни то ни другое, – рассеянно ответил Леха, размышляя над тем, как бы уговорить Татьяну отвезти его к полковнику.

– Вряд ли по амурным. С такой-то бородой, да еще и босой. Да и денег у вас наверняка нет. Кому такое счастье надо? – хмыкнула Татьяна. – Вы уж не обижайтесь. Просто я привыкла все в глаза говорить.

– С чего мне обижаться? Дамы сердца у меня действительно нет, а что касается обуви и отсутствия денег, так не моя вина, – принялся оправдываться Леха. – Не знал я, что места у вас лихие. По привычке дотемна по дороге шагал, вот меня и встретили.

– Да что вы говорите! Бандиты напали? Ах, негодяи! – подхватила тему Татьяна. – Где это случилось? Сколько их было? Узнать их сможете? А украли много?

– Не особо. Кое-что наличными, карту, а самое скверное, что документы забрали, – на ходу сочинял Леха.

– А у вас и документы были? Вот уж не подумала бы. – Татьяна бросила на пассажира недоверчивый взгляд. – Я думала, вы из тех неформалов, что осознанно от получения паспорта отказываются. Из идейных соображений.

– Вы ошиблись, я не из таких, – улыбнулся Леха.

– Послушайте, вам непременно нужно обратиться в полицию. Пусть ищут преступников, – заявила Татьяна.

– Вряд ли им это удастся. Я ведь ни лиц, ни имен не запомнил. Как говорится, ищи ветра в поле.

– Все равно нужно попытаться, – настаивала Татьяна.

И тут Леху осенило: вот он, шанс. Только бы удалось уговорить Татьяну помочь ему. А Татьяна продолжала убеждать:

– Даже если грабителей не найдут, то хоть зафиксируют время нападения. Тогда и документы легче будет восстанавливать.

– Татьяна, я вас обманул, – вдруг выпалил он.

– Не поняла? В каком смысле? – растерялась Татьяна.

– На самом деле я знаю, кто меня ограбил.

– Знаете? И вы молчали? Ну ничего. Теперь этим мерзавцам не поздоровится. Доберетесь до Крымска, и сразу в отдел. Напишете заявление дежурному, а уж они знают, что в таких случаях делать, – обрадовалась Татьяна.

– Не могу, – тихо проговорил Леха.

– Это еще почему?

– Потому что знаю, чем все кончится. Вы не понимаете, Татьяна, ведь на меня не просто пьянчужки или наркоманы в поисках дозы напали. С ними бы у полиции разговор был короткий, а с теми…

– Глупости! – отрезала Татьяна. – Кем бы они ни были, я уверена, их ждет справедливое наказание. Начальник полиции такого не спустит.

– А что вы скажете, если я заявлю, что один из нападавших – кровный родственник начальника полиции?

– Что?! Родственник начальника полиции напал на вас?! Этого просто не может быть! – воскликнула Татьяна.

– И тем не менее это так. Теперь вы понимаете, что ни к одному местному полицейскому я обратиться не могу?

– Тогда идите не к местному, – не сдавалась Татьяна. – Помните, я говорила вам о приезжем полковнике? Попробуйте пробиться к нему. Он-то наверняка не станет выгораживать сынка начальника полиции, или кем он там ему приходится.

– Как я смогу к нему подобраться, если ни где искать, ни имени-отчества его не знаю? – воскликнул Леха. – Приду в управление и потребую отвести меня к полковнику, только не местному, а столичному?

– Его фамилия Гуров. И найти его вы сможете в полицейском управлении на улице Ленина, дом сто девяносто два, – отчеканила Татьяна.

– Спасибо вам, Татьяна, вы по-настоящему добрый человек, – в порыве благодарности проговорил Леха. – Если бы не вы…

– Бросьте! Я ничего такого не сделала, – смутилась Татьяна.

– Сделали. Намного больше, чем можете себе вообразить, – ответил Леха.

После этого в салоне повисла тишина. Леха молчал, думая о своем. Татьяна сосредоточенно вела машину. Так они и ехали, пока впереди не появился указатель с названием Татьяниного поселка.

– Знаете что? У меня в Крымске сестра живет. Не мешало бы ее навестить, – внезапно заявила Татьяна. – Поедете со мной или попутку ловить будете?

– Если позволите, я с радостью, – с благодарностью произнес Леха.

Татьяна улыбнулась, прибавила газ, и машина со свистом пролетела поворот. Указатель остался позади. Впереди Леху ждал город Крымск и знакомство с приезжим полковником.

Глава 10

Вставал наутро Гуров тяжело, и виной тому было не выпитое накануне, а беспокойный сон. Ложась в постель, он и не думал, что сновидения, навеянные разговором в баре, настолько вымотают его. Отрывочные картины то и дело менялись. Лев силился удержать их в памяти, но ничего не выходило. Вот Эдуард Щуров ведет беседу с тюремным авторитетом, а за углом ожидает своей участи худющий зэк. А вот помощник Щурова, Тарас. Он остановился у собачьего вольера и ждет команды выпускать псов. Затем у калитки появляется Анатолий Сотонкин, а его бульдог начинает вдруг говорить человеческим голосом и сообщает, что убийца близко, очень близко. И неожиданно исчезает. На его месте появляется Вовчик Боб на своем «илососе». Он жмет кнопку, шланг разворачивается на всю длину, и из него один за другим вылетают четыре трупа. Внезапно на смену илососной машине приходит новая картина: картонная коробка, в какие обычно фасуют весовой товар для отправки в точки розничной торговли. Только на этот раз в коробках не конфеты и не пряники. В них отрубленные пальцы. Много, очень много. Какие-то успели иссушиться до состояния древних мумий, какие-то совсем свежие, со следами крови в местах отчленения. Приглядевшись, можно заметить на каждом пальце бирку, густо исписанную убористым почерком. Разобрать, что именно написано на бирках, невозможно, так как буквы затерты, и без помощи криминалистов тут не обойтись. А криминалистов во сне Гурова нет. Помощи ждать неоткуда. Придется искать ответ самому. Почему так важно было лишить трупы пальцев? О чем они могли поведать следователю?

Звонок телефона вырвал Гурова из цепких лап беспокойного сна. Не глядя на дисплей, он нажал кнопку приема звонка и официальным тоном проговорил:

– Гуров, слушаю.

– Рада, что слушаешь, Гуров, – послышался из трубки до боли знакомый голос жены. – Как продвигается расследование? Домой скоро?

– Доброе утро, Машенька. Ты что в такую рань вскочила? Неужели режиссер назначил утренний прогон? Мне казалось, премьера у тебя только в сентябре, – окончательно проснувшись, сказал Лев.

– Нет никаких утренних прогонов. Просто я решила, что пора заняться здоровьем.

– Считаешь, что для улучшения самочувствия требуется рано вставать?

– Не рано вставать, а заниматься утренними пробежками. Улучшает цвет лица, способствует избавлению от лишнего веса и повышает общий настрой, – назидательно произнесла Мария. – Не забывай: я все-таки актриса ведущего столичного театра. Мне не подобает выглядеть старой и уставшей.

– Только не переусердствуй, прошу тебя, – предостерег Гуров. – Помни, что случилось в прошлый раз, когда ты решила испытать на себе тибетскую диету.

– Гуров, ты жестокий человек! – дурачась, воскликнула Мария. – Бесчеловечно напоминать жене о ее незначительных промахах.

– Беру слова обратно, – засмеялся Лев.

Они еще немного поболтали, после чего он отправился в душ. Контрастные температуры несколько улучшили настроение. По крайней мере, завтракал он с аппетитом. Кафе, расположенное в двух шагах от гостиницы, было открыто с шести утра, поэтому никого своим ранним визитом Гуров не побеспокоил. Выпил кофе, съел несколько лепешек с медом. Этим и удовольствовался. Покончив с завтраком, Лев набрал номер колонии, который был внесен в память его телефона. Услышав вопрос о начальнике колонии, дежурный потребовал представиться. Гуров подчинился, после чего сообщил о цели звонка. Дежурный попросил немного подождать. Не прошло и полминуты, как трубка снова ожила. Начальник тюрьмы на месте, заявил дежурный. Он ждет полковника в любое удобное для него время. Гуров сообщил, что восемь тридцать – время как нельзя более подходящее. Дежурный обещал передать эти слова начальнику колонии. Гуров дал отбой, расплатился за оладьи и вышел на улицу.

Машина стояла на парковке у гостиницы. Сев за руль и тронувшись с места, Лев выбрал нужное направление и уже через несколько минут остановился у ворот колонии. Показав дежурному пропуск, прошел в комнату ожидания, где его уже ждал сурового вида капитан. Он отдал честь и махнул рукой в сторону лестницы. Гуров молча последовал за ним. Кабинет начальника располагался на втором этаже. Окнами он выходил на дорогу, ведущую в поселок Двубратский. Начальник колонии, невысокий кряжистый мужчина лет пятидесяти пяти, встречал Гурова у порога.

– Доброе утро, товарищ полковник, – протянул он руку. – Я – Юрий Петрович Жмыхов, полковник внутренней службы. Исполняю обязанности начальника колонии.

– Гуров, Лев Иванович, – в свою очередь, представился Гуров, пожимая руку Жмыхова.

– Дежурный доложил, что вы по личному вопросу, это так?

– Не совсем. Меня интересует характеристика на одного вашего сотрудника. Правда, он уже несколько лет не служит под вашим началом, но, возможно, вы его вспомните и сумеете описать его личные качества лучше, чем это сделано в личном деле.

– О ком пойдет речь?

– Эдуард Викторович Щуров, – ответил Лев, внимательно наблюдая за реакцией начальника колонии. – Он проработал у вас довольно долго. Уволился около шести лет назад.

– Чем он вас заинтересовал? – задал вопрос Жмыхов.

– Простая проверка. В данный момент он занимается коммерческой деятельностью, – начал Гуров. – Хотелось бы знать, что он за человек.

– Почему же не отправили запрос? Избавили бы себя от долгой дороги. – Жмыхов говорил не спеша, делая большие паузы между фразами.

Гуров не мог понять, то ли полковник тянет время, пытаясь сориентироваться, то ли это его обычная манера общения.

– На бумаге всего не напишешь, – пожал он плечами. – К тому же бумажный экземпляр имеется в личном деле Щурова. В стандартных бланках и слова стандартные: учился, женился, работал и прочее. Мне же хотелось побеседовать с человеком, который знал его лично.

– В характеристике Щурова написано то же самое? – то ли спросил, то ли отметил Жмыхов.

– Разумеется. До момента увольнения с последнего места работы, то есть отсюда. Поступил тогда-то, проработал столько-то, уволился такого-то числа. Выговоров не имел, с обязанностями справлялся, квалификация соответствует должности, – монотонно процитировал Лев.

– Этого недостаточно, я правильно понимаю? – Жмыхов все еще ходил вокруг да около, что начинало раздражать Гурова.

– Мне важно знать, что за человек Щуров. Какими были его отношения с коллегами, ладил ли с начальством, не было ли конфликтов с заключенными?

– Боюсь, не смогу быть вам полезен, – замялся Жмыхов. – Да, Эдуард Щуров работал в колонии в тот период, когда меня уже назначили на эту должность, но я не успел его как следует узнать. В первый год моей службы здесь меня больше беспокоила хозяйственная деятельность учреждения, чем кадровые вопросы. Это заведение досталось мне в плачевном состоянии. Нужно было срочно приводить все в порядок. Кадрами я занялся гораздо позже. Личного мнения о Щурове, как о сотруднике, составить не успел, так как спустя год после моего назначения он уволился.

– Чем мотивировал?

– Понятия не имею. Возможно, семейные обстоятельства, – ответил Жмыхов.

– У Щурова нет семьи, – заметил Лев.

– Вот видите, вы осведомлены о жизни Щурова лучше меня. Скорее мне нужно обращаться к вам с этим вопросом, – неловко пошутил начальник колонии.

– Не подскажете, с кем из действующих охранников я мог бы побеседовать по поводу Щурова?

Задавая этот вопрос, Гуров не особо рассчитывал на положительный ответ. И не ошибся.

– Сложно сказать, – пожал плечами Жмыхов. – Если хотите, мы можем поднять архивы и отследить, с кем из нынешних сотрудников пересекался Щуров, – предложил он.

– Скажите, а заключенного по кличке Вовчик Боб вы помните? – перевел разговор Гуров.

Внешне полковник Жмыхов остался спокоен, но Гуров заметил, как у него дернулось веко. «Что-то ты чересчур сильно нервничаешь, дружок», – подумал он про себя.

Дальнейшая беседа протекала в том же русле. Гуров задавал вопросы, Жмыхов делал вид, что отвечает с максимальной откровенностью. На самом же деле все его ответы преследовали лишь одну цель: выведать, чем персона Щурова заинтересовала полковника Московского уголовного розыска. Владимира Бобкова он не вспомнил. Имел ли Щуров возможность общаться с ним, пока он отбывал срок, сказать не смог. За какие заслуги Бобкова освободили досрочно, не представляет. Поняв, что никакой пользы беседа с начальником колонии не принесет, Гуров свернул разговор. Все, чего он сумел добиться, – это обещания покопаться в архивах и выслать ему письменный отчет. На том и расстались.

В Двубратском Лев не задержался, поехал сразу в Крымск. По дороге он размышлял о странностях поведения начальника колонии. Визит Гурова его явно обеспокоил, только вот чем? Что пугающего может быть в простой формальности? Да, служил у тебя под началом некий охранник, которым спустя многие годы заинтересовались органы, так что в этом неожиданного? Любой другой на месте Жмыхова отдал бы приказ поднять необходимые документы и выдать их для ознакомления московскому полковнику. Жмыхов же этого не сделал, лишь обещаниями накормил. А это заявление, что за год совместной службы у Жмыхова не было возможности узнать, каков характер у его подчиненного? Полный абсурд! То он не знает, об этом не ведает. Не начальник, а Незнайка какой-то. Такое поведение можно было бы понять, если бы Гуров приехал с целью расследовать злоупотребления, имеющие место в работе сотрудников колонии. Да и то только в том случае, если бы данный человек все еще служил под началом Жмыхова. Здесь же ничего подобного не было. Или у Жмыхова у самого рыльце в пушку? Чего он мог испугаться? Что Гуров свяжет его персону с грязными делишками Щурова? А что, если это действительно так? Что, если Щуров и Жмыхов до сих пор общаются?

Мысль, пришедшая ему в голову, была настолько очевидной, насколько и чудовищной. Неужели он прав? Неужели Жмыхов замешан в афере Щурова? Гуров пытался осмыслить новую теорию. Пальцы, вот что не давало ему покоя. Их удалили намеренно. Пальцы – главная улика, способная привести следствие прямиком к преступнику или преступникам. И если это так, то новая теория не лишена смысла. Да что там! Она единственно возможная. Пока непонятно, каким образом связать все воедино, но теперь Лев был уверен: стоит надавить на Вовчика Боба – и ответ будет получен. А после этого кое-кому не поздоровится.

Он достал телефон. Номер капитана Жаворонкова нашелся сразу. Слушая длинные гудки, Лев в нетерпении барабанил пальцами по рулю. Наконец в трубке зазвучал голос капитана:

– Снова задание, товарищ полковник?

– Валера, слушай меня внимательно, – начал Гуров. – Мне нужно, чтобы ты достал списки всех, кто отбывал наказание в колонии Двубратского и был освобожден в определенный период.

– С какого года начинать, товарищ полковник? – деловито осведомился Жаворонков.

– Минимум шесть лет. Лучше с запасом.

– Сделаем.

– И еще кое-что. Меня интересуют все операции, связанные с деятельностью индивидуального предпринимателя Эдуарда Викторовича Щурова. Объемы продаж, точки сбыта, ассортимент. Не забудь сделать анализ: максимальные и минимальные прибыли. Нужны не официальные цифры, которые он представляет в налоговую инспекцию, а возможные прибыли от данного предприятия. Все, что он мог утаить.

– Понял, – невозмутимо произнес Жаворонков.

– Валера, постарайся сделать все как можно быстрее. Если нароешь что-то из ряда вон выходящее, сразу сообщи. Даже если тому не найдется доказательств, которые можно было бы передать в суд, – добавил Гуров.

– Все сделаю, товарищ полковник, – заверил Жаворонков.

– Спасибо, Валера! – поблагодарил Гуров.

– Удачи вам, товарищ полковник!

Закончив разговор с капитаном, Лев снова завел двигатель и помчался к Крымску на максимально допустимой скорости. От былой неуверенности не осталось и следа. Теперь он точно знал, что будет делать. «Жаль, что эта мысль не пришла мне в голову раньше. Не побеспокой я Щурова, было бы больше времени на подготовку, а так каждая минута на счету. Ну да ничего. Бог не выдаст – свинья не съест. Будем надеяться на то, что жадность, которая, судя по всему, в характере Щурова играет главенствующую роль, заставит его не торопиться. Мне бы еще сутки, доказательства подсобрать. Не станет Дмитренко слушать меня без доказательств. По-хорошему, все, что нам нужно, – это ворваться в дом Щурова и проверить тот любопытный подвальчик. Уверен, других доказательств не потребовалось бы. Но как убедить Дмитренко, что захват необходим? Существует определенная доля вероятности того, что я ошибаюсь, и Щуров чист перед законом. Да, дилемма».

Гуров представил, как бы отреагировал на подобную просьбу генерал Орлов. И пришел к выводу, что скорее всего и он Гурову отказал бы. Несмотря на то что знает его много-много лет и имел возможность не единожды убедиться в том, что проколов со стороны гуровской интуиции практически не случается. Как же тогда требовать безоговорочного доверия от полковника Дмитренко, с которым они знакомы всего несколько дней? Заочное изучение послужного списка Гурова не в счет. К тому же должность свою полковник занимает без году неделя, вряд ли у него появится жгучее желание рисковать своим креслом и погонами, лишь бы угодить знаменитому сыщику с Петровки.

Была и еще одна сложность. И имя ей – майор Уланов. Гуров был почти уверен, что роль его в этом деле исключительно скромная. Вызнал парнишка о незаконной деятельности Щурова, покумекал немного и придумал, как тут можно поживиться, не запачкав при этом рук. Пришел к новоиспеченному бизнесмену, дал расклад и предложил делиться. Щуров, будучи человеком дальновидным, такое партнерство упустить не должен был. Он согласился, и стал себе Уланов поживать, добра наживать, а когда надо, задницу щуровскую прикрывать. Но гадкое слово «почти» заставляло осторожничать. Что, если майор Уланов – не единственный из полицейских, кто кормится щедротами Щурова? В полковнике Дмитренко Лев был уверен, но ведь не пошлешь же начальника управления в засаду? Не пошлешь. Значит, он отправит к Щурову кого-то из подчиненных, а тот запросто может оказаться человеком Щурова. Интересная картина получается.

Занятый размышлениями, Гуров не заметил, как подъехал к управлению. Он чуть не упустил подполковника Дмитренко. Тот уже садился в машину, намереваясь ехать по своим делам.

– Товарищ подполковник! Сергей Владимирович, подождите! – выскакивая из машины, закричал Лев.

Дмитренко оглянулся, увидел Гурова и, дав знак водителю, старательно придерживающему дверь авто, подождать, двинулся ему навстречу. Поравнявшись, мужчины обменялись рукопожатием.

– Что-то случилось? – спросил Дмитренко.

– Так точно, Сергей Владимирович, – ответил Гуров. – Нужна ваша помощь.

– Все, что только возможно, – заявил Дмитренко.

– Мне нужна пара ваших сотрудников. Из самых надежных. Из таких, в ком вы абсолютно уверены, и желательно не из болтливых. Надеюсь, такие у вас есть?

– Парочку отыщем, – улыбнулся Дмитренко. – Чем собираетесь их озадачить?

– Требуется установить наблюдение за объектом, – не вдаваясь в подробности, ответил Гуров.

– Когда меня назначили на эту должность, мне как любому здравомыслящему человеку потребовались надежные люди. Свои люди, – подчеркнул Дмитренко. – К счастью, кандидатуры нашлись. Вместе со мной перевод получили три человека. Один сейчас в отпуске, но двое на месте. Как раз столько, сколько вам требуется.

– Как быстро вы сможете их вызвать? – спросил Лев.

– А они оба в отделе, – ответил Дмитренко, доставая телефон. – Саша, еще раз здравствуй, – набрав нужный номер, проговорил он. – Прихвати-ка Вадика, и ко мне. Дело есть.

– Зовите их сюда, – внес корректировку Гуров. – Время дорого.

– Саша, планы меняются. Выходите во двор.

Пока ждали оперативников, Дмитренко попытался прояснить ситуацию:

– Вы меня заинтриговали, Лев Иванович. Есть подвижки по трупам из карьера?

– Надеюсь, что да, – ответил Гуров.

– Расскажете?

– Чуть позже. Встречусь кое с кем, получу от него нужную информацию, тогда все и обсудим, – пообещал Лев.

На крыльцо вышли двое в штатском. Высокий плечистый блондин и под стать ему такой же высокий, но худощавый шатен.

– Это ваши, – кивнув в сторону мужчин, произнес Дмитренко. – Старший лейтенант Копылов Александр и капитан Михеев Вадим. Пользуйтесь без сомнений. Ребята надежные, как автомат Калашникова, осечек не дают.

Гуров улыбнулся, пожимая руки оперативникам. Парни ему понравились. Собранные, быстрые, деловитые. Как раз то, что нужно.

– Значит, так, добры молодцы, – обратился к подчиненным Дмитренко. – Поступаете в распоряжение полковника Гурова вплоть до особых указаний. Дело крайне конфиденциальное, поэтому поменьше болтайте, побольше слушайте. Это ясно?

Оперативники синхронно кивнули. Ни тот ни другой вопросов не задавали, что тоже понравилось Гурову.

– В детали дела вас посвятит полковник. – Дмитренко повернулся к Гурову и произнес: – Если это все, я поеду. Важная встреча в верхах. Но я на связи. В случае необходимости звоните.

Гурову потребовалось совсем мало времени на то, чтобы ввести оперативников в курс дела, дать четкие указания и отправить к дому Щурова. Сам же он собирался навестить Вовчика Боба. Позвонив начальнику фирмы Ерохину, Гуров узнал, что Вовчик снова исчез. Ни вчера не появлялся, ни сегодня, несмотря на то что в конторе заказы на его машину были расписаны на полмесяца вперед. Известие это Льва не обрадовало. Он опасался, что опоздал: Вовчик либо сбежал, либо так спрятался, что попробуй теперь найди. Несмотря на это, он решил ехать к его дому и там разведать обстановку.

Дом Бобкова располагался на самой окраине Крымска. Сверившись с картой, Гуров выехал с парковки, направляясь к перекрестку. До улицы Зоологической удобнее всего было проехать вдоль железнодорожного полотна, пересечь крайнюю ветку и дальше двигаться по прямой. Только успел он свернуть за поворот, как из придорожных кустов выскочил человек – и прямо ему под колеса. Машина тут же вылетела на тротуар. Гуров выскочил из нее, обогнул капот, полагая, что сбитому человеку требуется медицинская помощь, однако вместо распростертого тела его встретил жгучий взгляд темно-серых глаз. Он еще сказать ничего не успел, а мужчина поднялся с тротуара и поспешно нырнул в салон его машины.

– Послушайте, с вами все в порядке? – растерявшись, воскликнул Лев.

Мужчина не ответил. Он вообще вел себя крайне странно. Забравшись в салон, быстро опустился на пол, полностью скрывшись за спинками передних сидений. Гурову ничего не оставалось, как вернуться в машину. Он повернулся назад и спросил:

– Вы хорошо себя чувствуете? Хотите, чтобы я отвез вас в больницу?

– Поехали, – хрипловато ответил мужчина.

Лев перегнулся через спинку сиденья, пытаясь рассмотреть того, кто прятался на заднем сиденье. Мужчина забился лицом в угол и непрерывно шептал:

– Поехали, друг! Пожалуйста, поехали!

Худющие плечи, впалая грудь, нечесаная шевелюра. Одежда не по размеру и босые ступни. Кожа на пятках сбита в кровь. Внезапно полковник понял, кто перед ним. Оглянувшись по сторонам, он убедился, что за ними никто не наблюдает, скользнул на сиденье и включил зажигание. Вел машину Гуров молча. Странный пассажир продолжал жаться в угол и тоже молчал. Когда здание полицейского отделения осталось далеко позади, Лев съехал на обочину и заглушил движок. С минуту сидел, барабаня пальцами по рулю, прикидывая, как начать разговор. Потом развернулся лицом к пассажирскому сиденью и скомандовал:

– Поднимайтесь, поговорим!

Пассажир даже не шевельнулся.

– Послушайте, – смягчил тон Лев, – вы ведь не к первому встречному под колеса кинулись. Наверняка выбрали меня намеренно, значит, у вас были на то причины. Вам придется довериться мне, иного выхода нет. В том состоянии, в котором вы находитесь, долго скрываться вы не сможете. Нам необходимо поговорить, а для этого вам нужно, по крайней, мере сесть.

– Вы Гуров? Из Москвы? – осторожно спросил незнакомец.

– Я – Гуров, и я из Москвы, а вы – товарищ тех несчастных, чьи трупы найдены в карьере, – ответил Лев. – Так что поднимайтесь, и поговорим как взрослые люди. Хватит играть в шпионов.

Мужчина поднялся, бросил настороженный взгляд за окно. Справа от дороги высились жилые дома, слева проходила железнодорожная ветка. Место было достаточно пустынное, и это несколько его успокоило. Откашлявшись, он произнес:

– Меня зовут Алексей Тараскин. Много лет я был рабом на подпольном предприятии человека, имени которого не знаю. И это не выдумка.

– Думаю, я знаю имя вашего мучителя, – спокойно проговорил Гуров. – Как давно вы сбежали?

– Вчера ночью, – коротко ответил Леха.

Гуров присвистнул. Ситуация осложнялась. События происходили чересчур быстро. Если Тараскин сбежал ночью, то сейчас в доме Щурова настоящий переполох. Он может в любой момент принять решение свернуть лавочку и сбежать. Может быть, уже сбежал. Предупредил ли он Бобкова? Быть может, тот не вышел на работу именно по этой причине? А может, прямо сейчас собирает вещи и его еще можно застать дома? На долгие размышления времени не было. «К дому Щурова отправились люди Дмитренко. Они сообщат, если поймут, что объект собирается в бега. За Бобковым же никто не присматривает. Нужно хотя бы попытаться остановить его». Приняв решение, Лев повернул ключ зажигания. Мотор ровно заурчал, машина тронулась с места.

– Куда мы едем? – насторожился Тараскин.

– Есть одно дело. Неотложное. Придется вести разговор на ходу. Ваш побег спутал все карты, придется действовать экспромтом и надеяться на то, что еще не слишком поздно. Вы готовы рассказать все, что с вами случилось?

– Какой сейчас год?

Вопрос Тараскина ошеломил Гурова. Он ответил. Тараскин охнул и, застонав, выдохнул:

– Шесть лет! Я провел в подвале шесть лет! Выходит, мне сейчас сорок семь? Странно, я думал…

– Прошу вас, оставим душевные терзания до более подходящего времени, – вынужден был остановить его Гуров. – Начните с самого начала. Как вы попали в тот подвал?

– Завербовался на работу, – ответил Леха. – Так глупо получилось. Вся ситуация была глупой.

Он вздохнул и начал рассказывать. Свой первый и единственный срок Алексей заработал по глупости. Будучи профессиональным боксером, он подчинялся строгим правилам. Правильное питание, жесткий режим, многочасовые тренировки. И никакого алкоголя. По барам и ночным клубам он не ходил, а тут вдруг согласился. А все из-за симпатичной девушки, которую он встретил в гостях у друга. На тот момент Тараскин жил один, но уже несколько лет мечтал о том, чтобы обзавестись семьей. Знакомиться с девушками не умел. Несмотря на все свои регалии в области спорта, перед девушками парень робел. А тут такая красавица, аж крышу снесло. Поэтому, когда друг пригласил его на вечеринку и намекнул, что приглянувшаяся особа тоже будет там, Тараскин, не раздумывая, согласился.

В баре, куда была приглашена компания, было шумно и дымно, но Алексей не обращал на это внимания. Девушка была явно к нему благосклонна, и он буквально млел, не избалованный женским вниманием. После двух часов непрерывных танцев и возлияний Алексей предложил девушке сбежать и уединиться в более спокойном месте. Та согласилась. Тараскин взял ее за руку и начал пробиваться сквозь толпу танцующих к выходу. Внезапно один из молодых хлыщей, которыми изобиловал бар, схватил его девушку за свободную руку и начал тянуть к себе, делая непристойные предложения. Она испугалась. А Тараскин рассердился и грубо осадил парня. Тот в ответ рассмеялся, посоветовав ему убираться ко всем чертям. То, что он сделал в следующий момент, решило его судьбу. Он впился губами в губы девушки, не обращая внимания на ее сопротивление. Тараскина захлестнула волна неконтролируемого бешенства. Одним движением он оттолкнул девушку в сторону, сгруппировался и нанес сокрушительный удар парню в челюсть. Тот ничком повалился на пол и затих. Танцующие расступились. Кто-то начал кричать, кто-то вызвал охрану. Тараскин стоял над телом поверженного обидчика и ждал, когда тот очнется. Только он не очнулся. Приехала полиция, Тараскина забрали. Следствие длилось недолго, после чего его отправили в тюрьму по статье за непредумышленное убийство.

Ждать, пока Тараскин выйдет на свободу, спасенная им девушка не стала. О спортивной карьере можно было забыть. Друзья – и те забыли о его существовании, поэтому, когда подошел срок освобождения, Тараскин пребывал в полной растерянности. Что он станет делать на воле, если ничего, кроме как махать кулаками, не умеет. Первый час на воле оказался для него непреодолимым испытанием. Ужасно хотелось напиться и забыться. Он пошел в бар. Там-то к нему и подкатил его бывший сокамерник Вовчик Боб, освободившийся на неделю раньше. Как он оказался в том баре, Тараскин понятия не имел, да и не хотел знать. Вовчик предложил выпить, Алексей согласился. За бутылкой они разговорились. Тараскин поведал о своих сомнениях относительно работы, а Вовчик рассмеялся и сказал, что сама судьба их свела. Есть у него для Алексея такое предложение, отказаться от которого он не сможет, да и не захочет. Он рассказал о частном предприятии своего друга. Работа не пыльная, знай паяй платы. Заработок сдельный: сколько наработаешь, столько и получишь, а то, что судимый, так до этого его приятелю никакого дела нет. Лишь бы работал добросовестно. Мог ли Тараскин отказаться? Естественно, он согласился. Вовчик предложил ему ехать немедленно. Загрузившись в машину, Леха думал о том, как ему повезло. Все сомнения и терзания можно оставить в прошлом. Спустя какое-то время он задремал, а очнулся уже в подвале. Видимо, в баре Вовчик опоил его снотворным, чтобы было легче сдать с рук на руки заказчику.

В этом подвале Алексей провел много лет. Вскоре стали прибывать новые рабы, именно так Тараскин называл себя и остальных, купившихся на сказочку Вовчика. Все они, как и Тараскин, были бывшими заключенными из колонии Двубратского. Работой их действительно обеспечили. Только дармовой. Суть ее заключалась в следующем: их обеспечивали дешевыми китайскими запчастями, из которых они собирали поддельные смартфоны брендовой фирмы. Наблюдал за ними один-единственный охранник, которого они за злобный характер прозвали Бультерьером. Этот Бультерьер был настоящим зверем, избавиться от которого было практически невозможно. Все те годы, что Тараскин провел в заточении, он не переставал думать о побеге, но решиться на этот шаг его подстегнула смерть сразу нескольких товарищей. Тогда он понял: если не сбежать, окончишь жизнь так же. В безвестной канаве.

– Ты говоришь о том подвале, что в отдельно стоящем доме? – дождавшись паузы в повествовании Тараскина, спросил Гуров. – Там вас держали?

– Все правильно. Мы с товарищами сумели проделать отверстие в стене. Через него я вас и увидел, когда вы приезжали к хозяину. Было ясно, что вы не из местных, а значит, хозяин не успел вас подкупить. Я понял, что это наш шанс, и уговорил остальных действовать. Только все сложилось не совсем так, как мы рассчитывали, – превозмогая возобновившуюся боль в ноге, проговорил Леха.

– Там еще остались люди? – спросил Гуров.

– Четверо, – ответил Тараскин и добавил: – Если они еще живы.

Гуров задумался. Надо было решать, как действовать, чтобы накрыть сразу всех участников преступления. У дома Щурова дежурят двое. Этого мало. Нужно вызывать подкрепление, но уверенности в том, что, кроме Уланова, из местных органов никто не подкуплен Щуровым, у него не было. Звонить Орлову и просить о помощи – вот единственно верный шаг. Возможно, Щуров не решится вывозить заключенных засветло. Это дает шанс успеть подготовить операцию. Гуров достал телефон, набрал номер Орлова и сразу заговорил в трубку:

– Здравствуй, Петр Николаевич. Прошу тебя, не задавай вопросов, просто выполни мою просьбу, ладно?

– Ты напал на след преступников? – игнорируя просьбу полковника, спросил Орлов.

– Так точно. Я знаю, кто убил четверых мужчин, найденных в карьере. И мне нужна помощь.

– Время поджимает? – догадался Орлов. – Ладно, выкладывай просьбу, о деталях поговорим потом.

– Сможешь организовать группу захвата из Краснодара? Это ближайший крупный населенный пункт, если выехать немедленно, должны успеть.

– Почему не воспользуешься кадрами Дмитренко? – поинтересовался генерал. – Или на его счет есть сомнения?

– Есть, Петр Николаевич, но сейчас не время, – снова остановил его Гуров.

– Обозначь задачу, – потребовал Орлов.

– В подвале загородного дома группа преступников силой удерживает четверых мужчин. Нужно взять дом штурмом и арестовать хозяина дома и его помощника, – сообщил Лев. – Не сомневайся, Петр Николаевич, информация проверенная. Сейчас со мной один из тех, кто был в подвале.

– Сколько у тебя времени? – задал новый вопрос Орлов.

– Нисколько. Возможно, мы уже опоздали, но попытаться стоит. В данный момент у дома дежурят двое оперативников. Вдвоем они справятся лишь с наблюдением.

– Диктуй координаты и имена, – приказал генерал.

Гуров продиктовал все, что требовалось.

– Хорошо. Будь на связи. Сделаю все, что смогу.

Убрав телефон, Лев развернулся к Тараскину:

– Машина заработала. Скоро твоим обидчикам…

Он не договорил, пораженный видом Тараскина. Голова свесилась на плечо, глаза закатились. Тараскин едва дышал. Гуров выскочил из машины, обежал капот, рванул дверцу пассажирского сиденья. Первое, что бросилось в глаза, – повязка, неуклюже наложенная на лодыжку. Поверх повязки проступила кровь. Видимо, от резкого движения рана открылась. Он пощупал пульс, тот едва прослушивался.

– Этого еще не хватало! – воскликнул Гуров, обращаясь к бесчувственному телу. – Тебе же в больницу срочно надо! – И, сев за руль, помчался к больнице.

«Сдам его на попечение врачей – и к Бобкову. Только бы выжил. Только бы выжил», – мысленно молил Лев. О том, что упускает драгоценное время, он не думал. Вся операция летела в тартарары, но для него в данный момент жизнь Тараскина была важнее. Столько выстрадать, суметь сбежать и умереть сейчас? Нет, это было бы слишком несправедливо!

Глава 11

Подъезжая к дому Бобкова, Гуров еще издали заметил припаркованный у поворота «илосос». «Машина на месте. Быть может, и водитель еще не успел сбежать», – мелькнула в голове обнадеживающая мысль. Он оставил свой автомобиль у соседнего дома, не желая раньше времени привлекать к себе внимания. Если Бобков в квартире и окна его выходят во двор, он мог заметить Гурова, а этого допускать нельзя. Лев прошел вдоль дома, прижимаясь к стене. Войдя в подъезд, пробежал глазами по почтовым ящикам. Двенадцатая квартира была как раз в этом подъезде. Подсчитав по количеству квартир на этаже, он поднялся на последний, пятый этаж. У двери остановился, прислушался. В квартире играла музыка. Тихая и ненавязчивая. Чуть слышно шумела вода. Гуров вдавил кнопку звонка и отошел в сторону от дверного глазка.

За дверью по-прежнему было тихо. Ему пришлось позвонить снова, удерживая кнопку почти минуту. Убрав палец, прижал ухо к двери. Вода больше не лилась, а музыка продолжала играть. На ее фоне послышались осторожные шаги. Так шлепают босые ноги по мокрому линолеуму. И снова тишина. Лев догадался, что хозяин квартиры изучает площадку в глазок, перешел к соседской двери и нарочито громко заговорил:

– Да говорю же, заливает он меня, а дверь не открывает. Понял, козлина, что опрофанился, вот и не пускает. Сейчас пол в ванной подотрет, и доказывай потом, что у него стояк протекает. Пусти, говорю, я его через балкон достану!

В квартире Бобкова защелкали замки. Дверь открылась, и в проеме появился сам Вовчик. Обмотанный полотенцем ниже спины, он сердито басил:

– Чего шумишь, сосед? Ни от кого я не закрываюсь…

Тут он увидел, кто побеспокоил его вместо соседа, и на долю секунды потерял возможность двигаться, застыв на пороге с открытым ртом. Гуров ловко воспользовался этим. Резким толчком он послал Бобкова в квартиру, скользнул туда сам и, захлопнув дверь, произнес:

– Ну здравствуй, Володя. Что, не ждал меня?

– Полковник? – только и смог произнести Бобков.

– Я, милый, я. – Гуров махнул рукой в сторону комнаты, жестом предлагая Бобкову пройти туда. – Чай не выпрашиваю, я тут с официальным визитом. А вот от разговора не откажусь. Уверен, ты тоже жаждешь пообщаться со мной.

Бобков прошел в комнату. На диване кучкой лежала одежда, а рядом стоял раскрытый чемодан, наполовину набитый вещами. Вовчик схватил брюки, быстро натянул их и потянулся за футболкой.

– В путешествие собрался? – пнув чемодан мыском ботинка, проговорил Лев. – Боюсь, на этот раз поездку придется отменить.

– Я не понимаю, что происходит? По какому праву вы грубите мне?

Облачившись в брюки, Бобков осмелел. Он скрестил руки на груди и всем своим видом выражал негодование.

– Нехорошо, братец. Я к тебе со всей душой, а ты юлить, – вкрадчиво произнес Гуров, укоризненно качая головой. – Лучше бы о своем будущем подумал. Сколько ты в первый раз отсидел? Два года? Три? Или все пять? Так вот, за твои новые грешки ты получишь раза в три больше. Уж я постараюсь.

– За какие грешки? Что вы несете?! – продолжал хорохориться Бобков, но глаза забегали по сторонам, и руки, сжимающие футболку, заметно задрожали.

– Перечислять тебе обо всех твоих противозаконных деяниях не вижу смысла. Ты и сам все знаешь, – заметил Гуров. – Сколько конкретно за какой из твоих грехов дают, узнаешь в суде. А вот просветить, что будет, если не сдашь подельников, очень даже полезно.

– Послушайте, я не знаю, в чем вы меня подозреваете, но у меня есть права. Да, я отбывал срок, но судимость погасил. Благодаря этому, кстати, я знаю свои права. Так что, или предъявляйте обвинения по всей форме, или убирайтесь из моей квартиры! Это частная собственность, и находитесь вы здесь против моей воли!

Бобков окончательно осмелел, а Гуров окончательно разозлился. Вот когда он сильно пожалел о том, что рядом нет его верного друга и коллеги Стаса Крячко. Уж он умел обламывать таких подонков. Но Стас наслаждался законным отдыхом и сейчас загорал где-то под южным солнцем. Пришлось Гурову вспомнить все, что делал в таких случаях Крячко. Злость на подлеца Бобкова этому только способствовала. Одним прыжком он подскочил к Бобкову, схватил его за шею, слегка приподняв над полом, и, впечатав в стену, глухо зашептал:

– Против воли, говоришь? Против воли? Так же, как Щуров, удерживал в подвале несчастных, которых ты вербовал для него? Это называется против воли? – С каждой произнесенной фразой Лев распалялся все сильнее. – Вижу, ты хочешь подискутировать на эту тему? Что ж, давай! Расскажи-ка мне, приятель, как ты пудрил мозги своим сокамерникам. Как обещал им золотые горы, хорошую зарплату, непыльную работу. Расскажи, как продавал их в рабство бывшему охраннику колонии. И как тот морил их голодом до смерти, а потом прикапывал в безлюдных местах. Или это тоже делал для него ты? Сдается мне, так и было. Не станет Щуров свои руки марать черной работой. Для такого случая он использует ублюдков вроде тебя и Тараса. Сколько денег ты заработал на этом? Ну, отвечай! – И он в очередной раз впечатал Бобкова в стену.

Тот застонал, хватаясь руками за руку Гурова, пытаясь освободить горло. А когда Лев разжал пальцы, кульком свалился на пол, хватая ртом воздух. Некоторое время в комнате было слышно лишь прерывистое дыхание Вовчика. Наконец ему удалось выровнять дыхание. Поднявшись с пола, он изобразил на лице жалкую улыбку и проговорил:

– У вас неверная информация. Ничего подобного я в жизни не делал.

– Не в твоих интересах отпираться. С минуты на минуту твоего босса прищучат. Он постарается львиную долю вины свалить на тебя. Идти тебе, Вовчик, по этапу паровозом, – усмехнулся Гуров. – Подумай, стоит ли Щуров того, чтобы впрягаться за него?

– У вас нет никаких доказательств. Вы просто блефуете, – заявил Вовчик, цепляясь за последнюю надежду.

– Откуда такая уверенность?

– Будь они у вас, я бы уже здесь не стоял, – уверенно произнес Вовчик. – И вы бы ко мне не сами пришли, а ОМОН прислали. Разве нет?

– Не велика шишка, целый отряд к тебе гонять, – хмыкнул Лев.

В этот момент у него зазвонил телефон, и он на секунду отвлекся. Ориентировался Вовчик быстро. Как только взгляд Гурова перешел на дисплей, он тут же рванул к двери. В последний момент Гуров сообразил, что задумал Вовчик, и, отбросив телефон, метнулся к беглецу. Вовчик увернулся и запустил в него скомканной футболкой. Футболка попала точно в лицо, закрыв обзор. Лев помотал головой, освобождаясь от нее, а Вовчик уже выскочил в коридор и повалил этажерку, преграждая путь преследователю. Щелкнул замок, хлопнула дверь, скрывая Вовчика. Гуров одним прыжком перескочил препятствие, распахнул дверь и выскочил на площадку следом за ним. Тот несся по лестнице, перескакивая через пролеты. Добежав до первого этажа, Вовчик ударом босой ноги распахнул подъездную дверь, вылетел на улицу и, не оглядываясь, помчался к машине, припаркованной у поворота. Страх придал Вовчику скорость. Расстояние между ним и Гуровым увеличивалось с катастрофической скоростью, но тут нога Вовчика зацепилась за бордюр, и он полетел на асфальт. Подскочив к нему, Лев рухнул на него всем весом своего тела, заломил руки за спину, быстро защелкнул наручники и, тяжело дыша, проговорил:

– Поднимайся, пострел! Забег окончен! Эту дистанцию ты проиграл.

Одним рывком он поднял Вовчика с земли и поволок обратно на пятый этаж. Зайдя в квартиру, бросил его на диван, сел напротив и, приказав:

– Сиди тихо! Второй раз я твои глупости терпеть не стану, – многозначительно похлопал рукой по кобуре.

Вовчик покосился на оружие и сник окончательно. Гуров подобрал с пола телефон, взглянул на дисплей, потыкал кнопки и в сердцах выругался:

– Телефон из-за тебя угробил, паршивец! Теперь не узнаю, кто мне звонил. Где твой аппарат?

Вовчик кивком головы указал на комод. Лев взял с комода мобильник Вовчика, покрутил в руках и снова выругался. Номера телефонов Дмитренко и его помощников остались в вышедшем из строя аппарате. Он по памяти набрал номер Орлова.

– Генерал Орлов, слушаю! – раздался официальный голос генерала.

– Петр Николаевич, это Гуров. Мой мобильный вышел из строя. Звоню с аппарата задержанного. Что с моей просьбой? Ребята выехали?

– Опять у тебя какие-то сложности, – проворчал Орлов. – Из Краснодара ребята выехали. Будут у тебя примерно через час. Встречай на выезде.

– Спасибо, товарищ генерал, – коротко поблагодарил Лев и дал отбой.

Потом он набрал номер дежурной части Крымска и потребовал соединить с подполковником Дмитренко. Того на месте не оказалось. Дать личный номер телефона дежурный наотрез отказался.

– Тогда сами его найдите, – приказал Гуров. – Передайте, что полковник Гуров срочно просит перезвонить. Запишите номер. – Он прикрыл трубку и обратился к Вовчику: – Диктуй номер!

Вовчик послушно продиктовал цифры, Гуров повторил их дежурному и, выслушав заверения в немедленном выполнении просьбы, прервал связь.

– Пока ждем звонка, можешь начинать каяться, – объявил он Вовчику.

Тот попыхтел, повздыхал, но счел за лучшее с полковником не спорить.

– Это все Щуров придумал. Надоело ему на дядю горбатиться и со всякой швалью воевать.

– Это ты, что ли, шваль? – усмехнулся Лев.

– Вроде того, – не обиделся Вовчик. – Я и другие арестанты.

– И что же он придумал?

– Он наследство получил. Дом в этом районе, да вы уже, наверное, об этом знаете.

– Наслышан. Рассказывай дальше.

– Он решил открыть свое дело. Торговать через Интернет дорогими смартфонами. Ну айфоны, айпады и все такое. Уволился из охраны, переехал сюда. Начал обживаться и идею свою в жизнь воплощать. Только простая торговля была не для него. Он хотел все и сразу.

– Это он тебе сказал или сам дошел? – перебил его Гуров.

– Сам, – признался Вовчик. – Да только это правда. Сами поймете, когда до конца дослушаете.

Больше Лев Вовчика не перебивал. Слушал внимательно и не переставал удивляться, насколько жадными до денег бывают люди.

Щуров не хотел довольствоваться скромными прибылями, которые давала законная торговля. Он решил устроить все с размахом. Изучил рынок, выяснил, что, когда сворачиваются поставки определенной модели «яблочной» продукции, на нее возрастает спрос. В этот момент никого не смущает сниженная цена, малые партии или другие сомнительные параметры. Каждый желает получить вожделенный товар как можно дешевле. И оказывается, что предприимчивый человек может на этом неплохо заработать. Как? Очень просто: открыть собственное производство, наладить торговую сеть через Интернет, используя возможности прокси-серверов, чтобы покупатели были уверены в том, что приобретают товар откуда-то из Голландии, Германии или Финляндии, но уж никак не из России.

А что же само производство? Как быть с ним? Тут тоже для человека с фантазией проблем не предвидится. Устраиваешь небольшой цех, естественно, подпольный, чтобы налоги не платить и с наемной рабочей силой дел не иметь. Зачем, если можно этого избежать? Откуда взять рабочих, которые не станут требовать повышения зарплаты и при этом не болтать языком о чем не просят? Разумеется, в колонии. Щуров проработал там достаточно долго, чтобы разработать четкий план. Он поехал обратно в Двубратский, сговорился с начальником колонии, чтобы тот своевременно оповещал его о заключенных, готовящихся к освобождению. Выбирал только одиноких. Проблемы с родственниками были ему не нужны.

Оставался нерешенным один вопрос: кто будет обрабатывать бывших зэков, чтобы те добровольно шли к нему на работу? И этот вопрос Щуров решил в два счета. Про Вовчика Боба он знал многое: как тот относится к братьям по несчастью, насколько сильно любит деньги и выпивку. Кроме того, знал и о тех грешках, которые водились за Вовчиком там, за колючкой. Щуров устроил так, чтобы Вовчика освободили досрочно, не забыв оповестить, кому тот обязан такой удачей. Когда Вовчик вышел, он дал ему полный расклад. Вариантов у Вовчика было немного: либо работать на Щурова, либо пойти обратно за решетку по сфабрикованному делу. Естественно, Вовчик согласился. И начались «трудовые» будни.

Первым он завербовал бывшего сокамерника Алексея Тараскина. Тогда еще он ездил на простом «Москвиче» с металлическим кузовом, называемым в простонародье «Пирожок». Опоив Тараскина сильнодействующим снотворным, которым его снабдил Щуров, Вовчик привез его в поселок и сдал с рук на руки помощнику Щурова, Тарасу. Он понимал, что больше Алексея не увидит. И самому Алексею свободы больше не видать, но на кону стояла его собственная свобода, а своя рубашка, как известно, к телу всегда ближе. Дальше пошло проще. Начальник тюрьмы подбирал одиноких заключенных и готовил документы на их досрочное освобождение. Вовчик выезжал в Двубратский, обрабатывал новичков, грузил в машину и отвозил в поселок. Набрав нужное количество рабочих рук, Вовчик мог отдыхать. Щуров посоветовал ему продать дом матери и обзавестись спецтранспортом. Купив «илосос», Вовчик не прогадал. Машина была нарасхват, и он мог жить припеваючи.

Какое-то время так и было. Пока заключенные не стали умирать. Вот тут Вовчику стало по-настоящему страшно. Однажды Щуров вызвал его и заявил, что тот должен избавиться от трупа. Вовчик пытался отказаться, но Щуров был убедителен. Он напомнил о своих возможностях и пригрозил, что в случае отказа Вовчик окажется на месте того, кто «отбросил копыта», то есть в подвале с бывшими заключенными. Этого Вовчик уже не пережил бы, поэтому согласился. Под покровом ночи он приехал в дом Щурова на своем «илососе», загрузил мешок с трупом, вывез его далеко за пределы района и сбросил в реку. Это был первый труп, от которого пришлось избавляться. Потом были и другие.

– Как удалось избежать разоблачения во втором случае? Когда Тасик засек тебя в лесу? – поддаваясь интуиции, спросил Гуров. – Майор Уланов прикрыл?

– Вы и об этом знаете? – опешил Вовчик. – Да, это он помог.

– Выкладывай подробности!

– Он вышел на меня. Заявил, что имеется свидетель, который видел мою машину неподалеку от места, где был обнаружен труп. Сказал, что я главный подозреваемый, и он с радостью упечет меня в тюрьму за убийство. Я не выдержал и рассказал ему о Щурове, – признался Вовчик. – Думал, нам обоим хана. Но Уланов решил вопрос иначе. Сдал дело в архив за недостатком улик, предварительно навестив Щурова. О том, что это я его сдал, майор ему не сказал. Наверное, хотел крутым выглядеть, мол, сам до всего допер. Как они со Щуровым договорились, я точно не знаю. Только меня оставили в покое.

– Когда ты последний раз общался со Щуровым? – спросил Гуров.

– Сегодня утром звонил.

– О побеге знает?

– Разумеется.

– Какова реакция?

– А вы как думаете? Рвал и метал.

– Что собирается делать?

– Свалит, разумеется.

– Почему до сих пор не свалил?

– Понятия не имею. Он позвонил, сообщил, что ситуация вышла из-под контроля. Не сегодня завтра про подвал узнает полиция. Велел дождаться ночи и забрать тех, кто там остался. После этого я могу отправляться на все четыре стороны. Преследовать меня он не станет.

На этом месте рассказ был прерван телефонным звонком. Гуров снял трубку. Звонил подполковник Дмитренко.

– Лев Иванович, мне передали, что вы меня ищете? В чем срочность? – спросил он.

– Мне нужно как можно быстрее связаться с вашими ребятами, которых вы выделили для наблюдения за объектом. Номера их телефонов в данный момент для меня недоступны. Требуется продублировать.

– И всего-то? – Дмитренко был явно разочарован. Продиктовав номера, он поинтересовался: – Быть может, проще вызвать их в отдел? Или они все еще нужны на объекте?

– Очень нужны, – ответил Гуров. – Через двадцать минут начинаем операцию по задержанию группы преступников, виновных в смерти четырех мужчин, найденных в карьере. Группа захвата уже в пути.

– Вы нашли преступников? – В голосе Дмитренко звучало искреннее восхищение. – Значит, не зря я в МУР обратился. Кто они? Назовите место предполагаемого захвата. Я должен в этом участвовать. И что за группа захвата? Почему мне не доложили?

– Не торопите события. Группу захвата организовал сам генерал Орлов, – охладил его пыл Гуров. – Для вас же у меня имеется особое задание.

– Вот как? Интересно. И что это за задание? – Голос Дмитренко слегка потускнел.

– Вы берете группу оперативников и едете к майору Уланову. Вам предстоит произвести его арест. Имейте в виду, он может быть предупрежден и очень опасен.

– Арестовать Уланова? За что? Почему? Как? – сыпал вопросами Дмитренко.

– За сокрытие преступления. Он знал о деятельности преступной группы и не просто покрывал их, а получал за это мзду.

– Откуда у вас такая информация? Где доказательства?

– Доказательства будут, как только мы возьмем организатора, – заявил Гуров. – На данный момент достаточно того, что в этом уверен я.

– Но получить разрешение на арест майора не так-то просто, – замялся Дмитренко. – Нужно отправить запрос в Краснодар. В конце концов, я подчиняюсь им.

– Вот и поторопитесь, – рассердился Лев. – Все, что вам нужно для получения разрешения, – это сообщить о том, что дела годичной давности напрямую связаны с нынешним делом и что расследование прошлых дел не было проведено по форме. Можете задержать его до выяснения, если боитесь облажаться перед начальством. Это вы можете сделать и без запроса.

Минуту Дмитренко молчал, переваривая услышанное. Потом нехотя произнес:

– Я вас понял, товарищ полковник. Выполняю ваш приказ как старшего по званию. – И дал отбой.

Гуров раздраженно смотрел на трубку. Вот ведь человек! Как прижало, не поленился в столицу приехать, чтобы лично просить генерала о помощи, а как жареным запахло, так за погоны свои трястись начал. Нет, не напрасно он ему не доверял, не напрасно. Гуров набрал номер одного из оперов, дежуривших у дома Щурова.

– Капитан Михеев на связи. Слушаю.

– Это Гуров, – проговорил он в трубку. – Доложите обстановку.

– Товарищ полковник, мы пытались вам дозвониться, – сказал Михеев. – Тут кое-что произошло. Докладывать по порядку, или с главного?

– По порядку, но коротко, – приказал Гуров.

– Сначала в доме все было тихо. Никакого движения. Мы обошли периметр, ничего подозрительного не обнаружили. Разделились, чтобы обзор был максимальный. А двадцать минут назад к воротам подъехал автомобиль марки «Тойота». Въехал во двор. Пришлось сменить место наблюдения, чтобы был виден двор. Недалеко от дома лес. С дерева обзор прекрасный. Так вот, на машине прибыли трое. Один, я полагаю, хозяин. Двое других похожи на наемную охрану. В камуфляже и при оружии. Во дворе был еще один мужчина. Крепкий, хоть и в возрасте. В данный момент все четверо находятся в доме. Но, похоже, это ненадолго. Там еще женщина, так она вещи собирает. Бегает от дома к машине и в багажник что-то складывает.

– Молодец, капитан, грамотно работаешь! – похвалил Лев. – Люди с оружием – это неожиданно.

– Какие будут указания? Что следует делать нам, если они соберутся покинуть дом? – спросил капитан, спокойно отреагировав на похвалу.

– Ничего не предпринимайте, я скоро буду. Преследование не разрешаю. Следите, наблюдайте. Если «Тойота» со двора выйдет, сразу звоните.

– Вас понял, – отчеканил Михеев. – Звонить на этот номер?

– Да, – коротко ответил Гуров.

Закончив разговор с Михеевым, он минуту думал, после чего принялся снова звонить. На этот раз генералу Орлову. На разговор с ним ушло еще минуты две. Гуров вкратце рассказал о роли начальника Двубратской колонии и сделал заключение, что Жмыхова нужно брать немедленно, пока он не узнал об аресте Щурова.

– Накроем всю цепочку, товарищ генерал, – убеждал Лев Орлова. – У меня два свидетеля, разве этого недостаточно?

– Достаточно, если твои свидетели не пойдут в отказ, как только за них возьмется следователь, – вздохнул Орлов, но в просьбе не отказал. – Ладно, Гуров, свяжусь еще раз с Краснодаром. Пусть высылают наряд и за Жмыховым.

– Еще мне нужна связь с группой захвата. Встретить их я не успею, придется обсуждать детали дистанционно.

– Как знал, Лева, что у тебя форс-мажор нарисуется, – проворчал генерал. – Пиши номер. Группой командует майор Федотов. Я его знаю, толковый мужик. Приходилось как-то пересекаться. Свяжешься с ним.

Гуров записал номер майора Федотова.

– Надеюсь, просьбы закончились? – спросил Орлов и, получив положительный ответ, добавил: – Тогда до встречи. Удачи, полковник!

– Спасибо, Петя, – отбрасывая официоз, поблагодарил Гуров.

– Не за что, Лева. Осторожнее там. Ты мне живым нужен, – предостерег Орлов.

– Я постараюсь, – пообещал Гуров, прерывая связь.

Он убрал телефон в карман, снял с рук Вовчика наручники и приказал одеваться. Вовчик вытянул из открытого чемодана новую футболку, быстро натянул ее через голову. Потом пришла очередь носков и ботинок. На каблуке блеснула знакомая пластина. Точно такую же Лев подобрал в карьере. «А вот и дополнительное доказательство», – удовлетворенно подумал он. На втором каблуке пластина отсутствовала. Сообщать о своем открытии Гуров не стал, вместо этого объявил:

– Поедешь со мной.

Вовчик, натягивающий в этот момент второй ботинок, замер.

– Куда? В тюрьму? – жалко прошептал он.

– Куда повезу, туда и поедешь, – грубовато ответил Лев.

Ситуация с Вовчиком его порядком напрягала. Оставить его в квартире он не мог. Даже будучи пристегнутым наручниками, тот мог сбежать, а это лишило бы их важного свидетеля. Времени на то, чтобы везти его в отдел, не было. Вызывать наряд было поздно. Оставался один выход: взять его с собой. Гуров понимал, что в предстоящей операции Вовчик будет обузой, но из двух зол предпочел выбрать меньшее. Лучше пусть обуза, да под надзором.

Дождавшись, пока Вовчик оденется, он защелкнул наручники у него на запястьях и вывел его из дома. Усадив Вовчика на заднее сиденье, снова защелкнул наручники, теперь уже на дверную ручку. Вовчик покорно молчал. Когда машина выехала из города, он забеспокоился и нервно спросил:

– Мы что, не в отдел едем?

– Не в отдел, – подтвердил Гуров.

– Тогда куда? Куда вы меня везете?

– Очную ставку решил устроить, – сказал Лев. – Хочу посмотреть, обрадуется ли Щуров, увидев доброго друга.

– Я к Щурову не поеду! – Вовчик задергался на сиденье, пытаясь снять наручники. – Лучше здесь пристрелите!

– Хорошая мысль, – внезапно разозлился Гуров. – Хлопну тебя, выкину по дороге и избавлюсь от проблем. Надоело мне твое нытье!

Угроза подействовала на Вовчика мгновенно: он сник, голос зазвучал униженно:

– Не нужно меня убивать. Я сделаю все, что вы прикажете. Очная ставка так очная ставка. Пусть Щуров отвечает за свои делишки.

«Недолго же ты хорохорился, – подумал Гуров. – Видно, стойкость не входит в число твоих добродетелей. Щуров потому тебя и выбрал: такого легче легкого запугать и впоследствии в страхе держать». Дорога свернула к поселку, и он притормозил у обочины. Пришло время связаться с майором Федотовым.

Глава 12

Майор Федотов и правда оказался мужиком толковым. Выслушав доклад Гурова о ситуации, он сразу перешел к планированию операции. Федотов предложил следующее: Гуров едет к дому Щурова, дожидается прибытия группы и берет командование на себя. В распоряжении Федотова шесть человек. Гуров идет через центральный вход, отвлекая внимание на себя. Ребята Федотова, пользуясь специальным снаряжением, в это время штурмуют забор. Двое ворвутся в дом и обезвредят хозяина и его помощника. Четверо возьмут на себя вооруженных людей. Дальше все просто. Открыть калитку, впустить Гурова, освободить пленников. Все четко и ясно.

Накладки могли появиться, только если Федотов с отрядом не успеют прибыть до отъезда Щурова. Но на этот случай был дополнительный план. Если Щуров покинет дом до приезда команды, Гуров дает знать Федотову, и тот начинает план «Перехват». Машина Щурова была известна, движение на проселочных дорогах не особо оживленное, упустить не должны. Это, если Щуров поедет в сторону Краснодара, туда, откуда приближалась команда Федотова. В противном случае преследовать автомобиль Щурова выпадало Гурову. Федотову же следовало продолжать движение к дому и проводить операцию по освобождению пленников.

Закончив обсуждение, Лев взглянул на часы. До прибытия группы Федотова оставалось не более десяти минут. «Успеют, – подумал он, убирая телефон в карман. – Осталось-то всего ничего». Потянувшись к замку зажигания, Лев вдруг увидел знакомую «Тойоту». На высокой скорости она пронеслась мимо, едва вписавшись в поворот. Тут же зазвонил телефон. Одной рукой он завел двигатель, второй прижал трубку к уху, одновременно выруливая на дорогу.

– «Тойота» выехала, – взволнованно доложил Михеев. – Кто был в машине, рассмотреть не удалось. Но в доме точно кто-то остался. Ворота закрыли.

– Следить за домом, – отрывисто приказал Гуров, наращивая скорость. – Ждать подкрепления. К вам едет майор Федотов. Поступаете в его распоряжение. Как прибудет, скажете, что я преследую «Тойоту». Машина пошла в направлении к новороссийской трассе.

Он бросил телефон на соседнее сиденье и двумя руками взялся за руль. Скорость все увеличивалась, а «Тойоты» видно не было. На заднем сиденье застонал Вовчик. Бросив взгляд в зеркало заднего вида, Гуров поморщился. «Еще и это. Рискуешь жизнью важного свидетеля, Лев Иванович», – успел подумать он, вписываясь в очередной поворот. Вовчик вжался в сиденье, шепча что-то себе под нос.

Гуров обогнал одну машину, другую и, наконец, увидел «Тойоту». Машина мчалась вперед, наплевав на все правила дорожного движения. Водитель «Тойоты» обгонял автомобили, встречающиеся на пути, жестко подрезая их. Вылетал на встречную полосу, когда несговорчивый водитель не желал уступать дорогу, невзирая на приближающийся поворот, ограничивающий обзор.

Гуров был близок к отчаянию. Его автомобиль уступал «Тойоте» в мощности, к тому же на нем была ответственность за пассажира. Рисковать так, как рисковал водитель «Тойоты», он не мог, но все равно продолжал преследование, хотя и понимал, что рано или поздно потеряет беглеца. Стоит Щурову добраться до трассы, и исход погони будет предрешен.

Но тут «Тойота» вильнула в сторону, теряя скорость. То ли водитель потерял управление, то ли колесо на препятствие налетело, полковнику было все равно. Он ударил по тормозам. Машину Щурова еще крутило, а Гуров уже бежал вперед, выхватывая на ходу пистолет.

Сделав три полных оборота, «Тойота» замерла посреди дороги. Из нее вывалился Щуров, отполз за капот и тут же, поднявшись, бросился в посадки. Быстро сориентировавшись, Лев сбежал с дороги и помчался Щурову наперерез. Позади начали останавливаться машины. Водители неистово сигналили и что-то кричали, возмущенные задержкой, но он не обращал на них внимания. Единственная мысль сверлила мозг: не дать Щурову уйти.

Как ни спешил полковник, а до посадок Щуров добрался первым и скрылся в густой зелени деревьев. Гуров сбавил скорость. Теперь преимущество было на стороне Щурова: Лев был у него как на ладони, а сам Гуров не видел, что происходит меж деревьев. В любую минуту Щуров мог начать стрелять. В том, что он вооружен, Лев не сомневался. Бывший охранник, нынешний преступник, и чтобы без оружия? Это было бы слишком большим везением. Осторожно пробираясь через кусты, он старался уловить движение противника, но, кроме звука собственных шагов, ничего не слышал. «В прятки решил поиграть, – догадался Гуров. – Кто кого пересидит. Ладно, поиграем по твоим правилам». Он сделал шаг вперед и мгновенно замер – откуда-то слева донесся хруст сухой ветки. «Вот ты и попался, – удовлетворенно подумал Лев. – Теперь я знаю, в какой стороне тебя искать. Поиграем еще немного». Он сделал еще несколько шагов, выбрав направление, противоположное услышанному звуку, и снова замер. На этот раз хруст веток был более продолжительным. Щуров решил, что обманул оперативника и тот удаляется. На это и был расчет Гурова. Он резко сменил направление, пробежал несколько метров и метнулся за дерево. Щуров был буквально в нескольких шагах от него. Он озирался по сторонам, не понимая, что произошло. Ведь он сам видел, как полковник шел в противоположную сторону. Как же получилось, что звук шагов приблизился. И куда он делся? В руке его поблескивал вороненый ствол. Гуров не двигался, выжидая. Щуров начал пятиться, отступая за деревья и водя стволом пистолета из стороны в сторону, готовый спустить курок. Вдруг под его ногой хрустнула ветка, он вздрогнул и ничком упал на землю. Лев воспользовался моментом, чтобы сократить расстояние. Теперь их отделяло друг от друга не более пяти метров.

Этот маневр не укрылся от Щурова. Он прицелился и выстрелил. Гуров тоже вынужден был броситься на землю. Выставив вперед пистолет, он заговорил:

– Щуров, сдавайся! Все равно тебе далеко не уйти. Зачем же прибавлять новое преступление к уже имеющимся? У тебя и так положение хуже некуда.

– Пошел к черту! – огрызнулся тот. – Не вздумай приближаться! Мне терять нечего, замочу и не поморщусь!

– Терять всегда есть что, – назидательно проговорил Лев. – Сейчас тебе кажется, что лучший выход – это побег. Но подумай хорошенько: далеко ли ты убежишь? Машины теперь у тебя нет. Документами воспользоваться ты не можешь. Как только опергруппа освободит пленников, которых ты годами удерживал в подвале, твои фото украсят каждый отдел, каждый пропускной пункт и железнодорожный вокзал. Об аэропортах и говорить нечего. Деньги? Много ли ты успел обналичить? Не думаю.

– Кончай треп, «мусор»! – взорвался Щуров. – Не с лохом дело имеешь. Меня лечить не надо, я порядки знаю. Предлагаю последний раз: убирайся, и, может быть, я оставлю тебя в живых. Это твой шанс, «мусор»!

– Неверный расклад. – Гуров видел, что Щуров держит его на мушке, но продолжал говорить: – Шанс есть у тебя. Мое предложение более гуманное. Ты бросаешь пистолет и выходишь с поднятыми руками, а я даю тебе слово, что позабочусь о том, чтобы тебя отправили в «красную» зону. Как уволенному тебе это не положено, но мы оба знаем, что станет с тобой в обычной зоне.

– Так я тебе и поверил! – выкрикнул Щуров. – Мало я кому что обещал, пока в охранниках ходил?

– Быть может, и немало. Только в отличие от тебя я слово свое держу, – ответил Гуров. – Сдавайся, и получишь мою защиту.

– У тебя все равно ничего не выйдет, – заявил Щуров.

– Напрасно ты так думаешь. Я ведь не из заштатного городка сюда прибыл. Как-никак старший следователь Московского уголовного розыска. Со мной не могут не считаться.

– Мне твой треп надоел, «мусор», – обозлился Щуров. – Ишь, добренький нашелся. Слово он мне дает. Да плевать я хотел на твое слово! В тюрьму я не пойду. Ни на «красную», ни на какую зону. И тебе не жить!

С этими словами он поднялся во весь рост. Гуров сделал то же самое. Мгновение они смотрели друг на друга, не двигаясь. Потом Щуров нажал на курок. В это же мгновение Лев устремился вперед. Пуля просвистела у виска, но его это не остановило. Удар пришелся на грудь Щурова, пистолет выпал у того из рук, и, сцепившись, они покатились по земле. Щурову удалось выбить оружие и из руки полковника. Теперь оба были безоружны. Осмелев, он начал наносить удары, целясь в лицо. Гуров подмял его под себя, выворачивая руки. В какой-то момент Щурову удалось сбросить с себя полковника. Он перекатился на живот и пополз в сторону одного из пистолетов, но Лев опередил его. Как только оружие вновь попало в руки полковника, он нанес сокрушительный удар по затылку Щурова. Тело дернулось и обмякло.

– Отбегался, паршивец, – выдохнул Гуров, опускаясь на землю возле поверженного противника.

Наручники остались на запястьях Вовчика, поэтому, чтобы связать бесчувственное тело, пришлось снять с себя ремень и им перетянуть руки Щурова. Этого Гурову показалось недостаточно. Он осмотрел одежду беглеца. На Щурове ремня не оказалось. Тогда Лев разорвал его рубашку, скрутил крепкую веревку и связал ею ноги. Только после этого он поднял с земли второй пистолет, взвалил обмякшее тело на плечи и двинулся в обратный путь.

На дороге никого не было. Только «Тойота», которую сердитые водители оттащили к обочине, да машина самого Гурова с испуганным Вовчиком на заднем сиденье. Увидев их, Вовчик застонал:

– Пожалуйста, только не сажайте его рядом со мной! Я его боюсь!

– Он же связан, – объяснил Гуров, указывая на ремень и импровизированные веревки. – Что он может тебе сделать в таком состоянии?

– Все равно не сажайте, – настаивал Вовчик. – Вы его не знаете, а я знаю. Он страшный человек! Лучше положите его в багажник. И на замок заприте. Так будет надежнее.

– Не стану я пихать его в багажник, – отмахнулся Лев.

– Тогда положите туда меня. Мне все равно, лишь бы подальше от этого типа. И наручники мои ему наденьте. Я и в ремне не убегу!

Предложение Вовчика было настолько неожиданным, что Гуров невольно рассмеялся.

– Ладно, твоя взяла, – объявил он. – В багажник я все равно никого сажать не буду, а вот наручники у тебя заберу.

Гуров достал из багажного отделения буксировочный трос, заменил им веревку на ногах Щурова. Руки его заковал в наручники и пристегнул к дверце. Вовчику велел пересесть на переднее сиденье. Его руки тоже привязал к ручке дверцы, воспользовавшись для этого своим ремнем. Закончив со всем этим, он взглянул на часы. С начала погони прошло всего-то двадцать минут. «Надо же, а мне показалось, что прошла целая вечность», – усмехнулся про себя Лев.

По его подсчетам выходило, что операция по освобождению пленников должна была уже завершиться, но беспокоить майора звонком он не решился. Поступивший не вовремя телефонный звонок мог навредить операции. Вздохнув, он с сожалением убрал телефон в карман, сел за руль и направил машину к городу.

Эпилог

Вечерние сумерки опустились на город, когда Гуров входил в отделение интенсивной терапии города Крымска. Главврач позвонил ему десять минут назад, сообщив, что Алексей Тараскин пришел в сознание и требует полковника к себе. Понимая, насколько это важно для Тараскина, Гуров отказывать не стал.

Тяжелый, насыщенный событиями день остался позади. Он успел сдать Щурова и Вовчика в изолятор временного содержания. Туда же подполковник Дмитренко доставил майора Уланова. С майором возникли проблемы. Об этом Гурову доложил подполковник. Он взахлеб рассказывал, как приехал в отдел к Уланову, как сообщил ему неприятную новость и как тот сначала возмущался беспределом коллег, а потом, угрожая Дмитренко оружием, попытался бежать. Далеко, правда, уйти ему не удалось, о чем подполковник рассказывал с особой гордостью. Он позволил Уланову дойти до машины, а потом, применив особый прием, выбил оружие из рук майора и лично защелкнул на нем наручники. О том, что, вопреки предупреждению Гурова, он поехал к Уланову в сопровождении одного только водителя, Дмитренко предпочел не распространяться. Лев не настаивал, радуясь уже тому, что все закончилось благополучно.

После беседы с подполковником Гуров познакомился-таки с майором Федотовым. Тот заехал в отдел сдать помощника Щурова, Тараса, арестованного при захвате дома. Двое мужчин в камуфляже и при оружии оказались обычными охранниками из частной конторы. Обычно их нанимали для охраны объектов или при перевозке ценностей. Их тоже доставили в отдел, но в качестве свидетелей. Парни рассказали, что их нанял Щуров для охраны дома. Сказал, что дом нужно будет охранять от его же помощника. Негласно, конечно. Охранники должны были оставаться в доме до двадцати двух часов. До этого же времени не имел права покинуть его и Тарас. Смысл задания Щуров не объяснил, а начальник охраны не интересовался. Деньги платит, и ладно.

Подполковника Дмитренко такое отношение к заказчикам со стороны начальника охранного предприятия возмутило до глубины души. После пережитого потрясения, когда сотрудник полиции наставил пистолет на вышестоящее лицо, подполковник все воспринимал особо эмоционально. Он заявил Гурову, что намерен навести порядок в частных лавочках, торгующих услугами, позволяющими применять оружие. Недопустимо, чтобы подобное повторилось. И его задача – не дать скомпрометировать правоохранительные органы ни в какой мере. Гуров и этому порадовался. Боевое крещение явно пошло на пользу бывшему «бумажному червю». «Выйдет толк из подполковника. Непременно выйдет», – резюмировал он.

Майор Федотов поделился с Гуровым подробностями штурма дома Щурова. Как и предполагалось, Тараса они взяли в доме. Парни из охраны сопротивления не оказали, поэтому майор удовлетворился тем, что заковал их в наручники. А вот вид несчастных пленников его по-настоящему потряс. Федотов заставил Тараса открыть подвал, чтобы его ребята могли вывести людей наружу. То, что открылось в подвале, не могло не шокировать.

– Многое я на своем веку повидал. И в Чечне довелось побывать, и ребят из чеченского плена вызволять, – рассказывал Федотов, – но такое видел впервые. Затхлый воздух – это цветочки. Стены подвала заросли коричневой слизью и мхом от пола до потолка. У несчастных не было даже рваных тюфяков, чтобы можно было прилечь. Они лежали прямо на земляном полу. Туалетом служило старое ржавое ведро, которое воды не видело с самого своего создания. А люди! Видел бы ты этих людей! Жалкие, обросшие, вместо мышц – кожа да кости. Этот подонок не только не кормил их, он и воды им вдоволь не давал! Они годами не мылись. В самой занюханной тюряге и то есть где помыться. Представь, они несколько лет не видели солнца! Это же хуже фашизма!

– Они в местной больнице? – спросил Гуров.

– Нет, здешним эскулапам их не поднять. После того как сбежал их товарищ, Тарас совсем озверел. Устроил им кровавую баню. Кому голову проломил, кому челюсть свернул, кому конечности переломал. А самое ужасное то, что он травил их собаками. Один из спасенных был в сознании, он-то все и рассказал. Как они побег устроили, как все пошло не по плану и убежать удалось только одному. Как Тарас, увидев, что случилось с его любимым псом, которого, защищаясь, убил сбежавший, рассвирепел и загнал в подвал всех оставшихся псов. Те послушно рвали пленников, пока последний не потерял сознание. Только тогда он отозвал собак, запер несчастных на все замки и больше не появлялся. Если хоть один из них выживет, это будет равносильно чуду.

– Так куда их отправили? – повторил вопрос Гуров.

– Вертолет вызвали, и в Краснодар. Там больницы более оснащенные, хоть какая-то надежда у людей появится, – ответил Федотов. – Только представь: столько всего выдержать, дождаться спасения и умереть на больничной койке, так и не увидев свободы.

Гуров печально смотрел вдаль. Он уже жалел о том, что обещал Щурову свою защиту. За такие зверства ему мало будет попасть в обычную зону, его бы в Двубратский, на откуп тем, кого он прежде охранял. И пусть это жестоко, даже бесчеловечно – он другого не заслужил. Одно останавливало: заключенные, что отбывают срок в колонии Двубратского, не должны терять человеческого облика из-за того, что их бывший охранник не заслуживает снисхождения. «Слава богу, не мне принимать решение, где сидеть Щурову и Тарасу», – мысленно произнес Лев. И он был действительно рад этому.

Во время разговора с Федотовым позвонил генерал Орлов. Он сообщил, что группа, отправленная в колонию Двубратского, сработала чисто. Жмыхов арестован прямо на рабочем месте. Вину свою он не признал, заявив, что будет добиваться правосудия. Его отправили в Краснодар. Там к нему тут же примчался адвокат. Видимо, после визита Гурова начальник колонии решил подстраховаться. Вызвал давнего друга, заручился его поддержкой, и тот расстарался, прискакал даже раньше, чем Жмыхова доставили к следователю. Гуров был раздосадован, но генерал его утешил, сообщив, что капитану Жаворонкову удалось получить списки всех, кто был освобожден досрочно. Идет проверка. Орлов выделил целый отдел, чтобы те смогли связаться с каждым из освобожденных. Скорее всего криминалистам удастся идентифицировать трупы. Это будет дополнительным подтверждением причастности Жмыхова к афере Щурова. Да и без этого Жмыхов увяз основательно. Проверка телефонных звонков показала, что Жмыхов регулярно связывался со Щуровым, причем последний звонок был сразу после отъезда Гурова. Видимо, не утерпел он, поспешил предупредить подельника о том, что некий полковник им сильно заинтересовался.

На самого Щурова Жаворонков тоже немало накопал. В век компьютерных технологий восстановить события многолетней давности уже не является чем-то из разряда вон выходящим. Махинации с поддельными айфонами налицо. Жаворонков нашел подтверждение тому, какие закупки и в каких масштабах производились Щуровым. Не помогли и зашифрованные соединения через прокси-сервера. Сопоставить эти покупки с продажами будет несложно. По крайней мере, так сказал Жаворонков, и у Гурова не было оснований не верить ему.

Перебирая в уме события прошедшего дня, Лев дошел до двери с табличкой «Реанимационное отделение». Там его встретил главврач и отвел к палате Тараскина.

– Только недолго, – предупредил он. – Алексей еще очень слаб. И постарайтесь скрыть от него самые неприятные моменты.

Главврач был в курсе того, в каком состоянии находились товарищи Алексея. Гуров кивнул, открыл дверь и вошел в палату. Алексей лежал на высокой постели. Накрытый белой простыней, обмотанный всевозможными проводами и трубками, соединенными с аппаратом, поддерживающим жизнедеятельность в его истерзанном теле, он мало отличался от тех, кого Гуров привык видеть в морге. Жалость затопила сердце полковника. Собрав эмоции в кулак, Лев широко улыбнулся и бодро произнес:

– Здравствуй, Алексей! Вижу, держишься молодцом?

Тараскин открыл глаза. Улыбнуться в ответ он не смог, мешали повязки, но глаза его осветились внутренним светом. Было ясно, что он рад видеть полковника.

– Как? – спрашивал взгляд Алексея.

– Все уже закончилось, – отвечая на его беззвучный вопрос, проговорил Гуров. – Вашего мучителя Тараса арестовали. Его хозяина, Щурова, тоже. Сейчас они оба в камере. Ждут начала следственных мероприятий. Кстати, начальник колонии, в которой вы все отбывали наказание, тоже оказался замешан в этом деле. Его, как и остальных, арестовали. Он в краснодарской полиции, пытается доказать свою невиновность.

Глаза Алексея потемнели. Гуров истолковал это по-своему и поспешил его успокоить:

– Не волнуйся, от наказания ни одному из них не уйти. Слишком много наследили, чтобы выйти сухими из воды.

– Живы?

На этот раз Гуров не мог сделать вид, что не понимает немого вопроса Тараскина. Он волновался вовсе не о том, удалось ли схватить преступников. Он беспокоился о товарищах. Ведь он оставил их там, в лапах душегуба Бультерьера. О чем еще он мог думать, оказавшись на свободе?

– Живы, – тихо ответил Лев. – Их вертолетом отправили в Краснодар.

Глаза Алексея снова ожили, требуя объяснений. Гуров вспомнил слова главврача о том, что самые ужасные новости нужно постараться от больного скрыть, но не смог последовать его совету. Алексей имел право знать. Неведение беспокоит куда больше самых скверных новостей. Это он знал по себе. Только как сказать человеку, что его побег может оказаться роковым для товарищей?

Перед глазами Гурова всплыло лицо следователя, допрашивавшего Тараса. Число жертв еще предстояло уточнять, но то, что их гораздо больше тех шести, которых уже обнаружили, было понятно уже сейчас. Одним из вопросов, мучивших полковника, был вопрос о том, куда Тарас дел пальцы, отрубленные у покойников. Ответ был настолько шокирующим, что бывалый следователь не смог продолжить допрос. Тарас признался, что по приказу Щурова отрезал покойным пальцы, чтобы их невозможно было опознать по отпечаткам, и скармливал их своим псам. Кости же потом зарывал в лесу, напротив дома. Чего еще можно было ожидать от этого изверга? Нет, Алексей поступил правильно. Даже если его товарищи не выживут, они хотя бы умрут свободными, на чистых больничных простынях. Гуров на секунду зажмурился, отгоняя образ злобных псов, поедающих человеческую плоть, и заговорил:

– Состояние всех четверых крайне тяжелое. Множественные раны, полученные уже после твоего побега, требуют вмешательства врачей более высокой квалификации, чем имеют врачи Крымска. К тому же состояние усугубляется многолетним истощением организма. Гарантии, что все они выживут, нет.

Алексей закрыл глаза, и по щеке его покатилась скупая слеза. Лев положил руку ему на плечо и произнес насколько мог проникновенно:

– Не вини себя, Алексей. Ты все сделал правильно. Жить так, как вы жили, невозможно. Человек не должен так жить. Ты это понимал. Понимали и они, когда соглашались на осуществление плана. Это был ваш шанс покончить с пленом. Вы его использовали. Остальное не в нашей власти. У каждого человека своя судьба. У кого-то лучше, у кого-то хуже, тут не угадаешь. Главное, что ты избавил их от страданий. Избавил от плена и долгих лет мучений. Не только их, но и тех, кто пришел бы на смену умерщвленных Тарасом и Щуровым. Постарайся помнить об этом. И еще: постарайся поправиться и стать счастливым. Если в мире и есть человек, который это заслужил, так это ты.

Гуров остановился. Он ждал реакции Тараскина. Долгих пять минут ему казалось, что Алексей не откроет глаза и придется уйти, так и не поняв, удалось ли достучаться до него, убедить в правильности сделанного выбора. Но вот веки дрогнули, Алексей открыл глаза, прямо взглянул в лицо Гурову, и тот прочитал в них все, что ему было нужно. Теперь Лев знал, что Алексей не сломлен, что он будет бороться за свою жизнь, будет свидетельствовать в суде против своих мучителей. Не ради себя. Ради тех, кого уже нет в живых. Ради тех, кто, может быть, так и не выживет. Ради тех, кто мог бы оказаться на его месте.

– Вот это правильно. Так держать, боец! – бодро проговорил он.

Больше Гуров не добавил ни слова. Молча вышел из палаты и направился к выходу. Ему еще многое предстояло сделать. Составить отчет, передать дела местному следователю, подробно отчитавшись по каждому пункту проведенного расследования. Дело было раскрыто, наступало время бюрократической тягомотины, без которой не обойтись. «Еще два, от силы три дня, и я смогу поехать домой. К моей прекрасной жене, – спускаясь по лестнице, мечтал Лев. – А там теплая, уютная постель. Свежие полотенца в ванной комнате. Любимые тапочки. И пироги. Пышные пироги с мясной начинкой. Вся эта мерзость останется позади. Я забуду все, что случилось здесь, как страшный сон и буду наслаждаться жизнью». Только вот Гуров сильно сомневался, что в ближайшие месяцы сможет получать прежнее удовольствие от вкуса домашней стряпни, от общения с женой и других мелких семейных прелестей. Образ откормленных ротвейлеров в вольере Щурова будет стоять перед глазами еще долго. Очень долго.

Оглавление

Принцип жизни полковника Гурова

  Глава 1

  Глава 2

  Глава 3

  Глава 4

  Глава 5

  Глава 6

  Глава 7

  Глава 8

  Глава 9

Условно-досрочное убийство

  Глава 1

  Глава 2

  Глава 3

  Глава 4

  Глава 5

  Глава 6

  Глава 7

  Глава 8

  Глава 9

  Глава 10

  Глава 11

  Глава 12

  Эпилог Fueled by Johannes Gensfleisch zur Laden zum Gutenberg