«Терминатор и Дюймовочка»

Терминатор и Дюймовочка (fb2) - Терминатор и Дюймовочка 1185K скачать: (fb2) - (epub) - (mobi) - Андрей Алексеевич Бадин

Андрей Бадин Терминатор и Дюймовочка

© Электронная версия книги подготовлена компанией ЛитРес (), 2014

Глава 1

На дворе стоял жаркий августовский день. Он донимал горожан вонью помоек, укусами слепней и мух, липким соленым потом и удушливым надоедливым пухом. Именно в этот день, ровно в полдень, в московский двор, что на Сретенке, въехали старые обшарпанные, можно сказать, «убитые» «Жигули» первой модели. У тех изумленных прохожих, которые видели их, вставал немой вопрос в глазах: «Как они вообще смогли доехать до этого двора?»

Но, несмотря на свою убогость, машина ехала и везла в себе двух мужчин. Первый, сидевший за рулем, был необычайной ширины атлет-качок, угрюмый и злой. Он обладал силой медведя и наводил ужас на людей, с ним незнакомых. Те же, кто хоть немного его знал, были уверены, что этот амбал, несмотря на свою грозную внешность, добродушный увалень.

Его друг, расположившийся на переднем сиденье, был худым, тщедушным и к тому же абсолютно лысым. У него на голове с детства не проросло ни одной волосины, хотя брови кое-как прорезались и украшали его непривлекательное лицо.

Амбала звали Алексей Коновалов, а его безволосого друга Виктор Демин. Одеты они были в джинсы с лэйблами «Рэнглер» турецкого производства, китайские кроссовки и недорогие футболки — все с дешевого вещевого рынка. Причем на Демине одежда висела, как мешок на вешалке, а на Коновалове трещала по швам.

«Жигули», демонстрируя ржавые дыры в бортах, остановились у помойки, при этом издав звук, похожий на предсмертный крик раненой птицы. На самом деле это был банальный скрип неисправных тормозов.

Парни внимательно осмотрели двор и устремили свои взоры на детскую площадку, туда, где играли маленькие мальчики и девочки.

— Вон она, — ехидно сказал Витек и протер загорелую лысину год не стиранным носовым платком. Затем сморкнулся в него, свернул вчетверо и аккуратно засунул в задний карман джинсов.

— Точно она? — Леха подозрительно взглянул на друга.

— Без сомнения. Вон и ее телохранитель сидит в тенечке, на скамеечке. Он хилей тебя, так что ты его в два счета уделаешь.

— Слушай, Дема, может, бросим это дело, уедем отсюда, и баста?

— Нет, раз мы сюда приехали, доведем намеченное до конца. Я, во всяком случае, от своего не отступлюсь, у меня выхода другого нет.

— Ну ладно, — пробубнил чудо-богатырь Леша, — куда ты, туда и я. Ты ведь без меня не справишься.

— Естественно.

Парни вынули из «бардачка» заранее приготовленные черные чулки с прорезями для рта и глаз. Демину чулок моментально налез на его скользкую, лоснящуюся от пота лысину, а вот Коновалову пришлось потрудиться. Башка у него была большая, с топорщащимся ежиком коротко остриженных волос и с ходу чулку не поддалась. Потребовалась минута, чтобы нахлобучить маску и прикрыть от чужих глаз красное толстое лицо.

С тонкими кожаными перчатками было еще сложнее. Если Демин надел их без труда, то ладони Коновалова, размером в суповую тарелку, в них не лезли. И это несмотря на то что купили их самого большого размера.

— Надо было боксерские приобрести, — съязвил Витя, — а то эти хиловатые.

Коновалов коротко огрызнулся.

Наконец черная кожа плотно обтянула пальцы и жалобно захрустела, предвещая скорый разрыв.

— Пора, — сказал Витя и вопросительно взглянул на друга.

Коновалов был бесшабашным веселым парнем, и, когда Витек решил взять в заложницы дочку богатого предпринимателя, амбал с радостью согласился ему помочь. Теперь они вдвоем, в меру замаскированные, сидели в развалюхе и готовились к захвату. Ждали удобного момента для нападения и немного дрейфили. Они не были суперменами, ковбоями, ниндзями и даже обычными братками, а просто решили поиграть в них по большой нужде.

Они, как им казалось, хорошо подготовились к операции. Но основная ее трудность состояла в том, что за Катей, десятилетней дочерью миллионера Альфреда Репутатского, неотступно следовал вооруженный охранник. Он был высоченным качком-зубодробильщиком, владел приемами рукопашного боя, под мышкой у него висела кобура, а в ней покоился вороненый «макаров».

Друзья смотрели на его разбитые в многочасовых тренировках кулаки, на его стрижку под бобрик, на узкий лоб, тяжелые надбровные дуги и массивную, чуть выпяченную вперед нижнюю челюсть. Телохранитель лицом напоминал питекантропа, и даже в его переваливающейся с боку на бок матросской походке было что-то от гориллы. Разве что не угугукал, не колотил кулаками в грудь и не скакал вприсядку вокруг песочницы. Да и шерсти на нем не было. Кстати, одет он был довольно прилично, не то что друзья в «Жигулях». На нем был элегантный, в тысячу долларов, белый костюм с лэйблами от Версаче, хотя на самом деле польский, модные ботинки, белые носки и белая рубаха. Звали телохранителя Григорий Дуболомов, кличка Дуб и его внешность полностью соответствовали друг другу. Дуб он и в Африке дуб, не раз говаривал отец Кати Альфред Репутатский.

Гриша работал в охранном агентстве «Крутые кулаки» и был приставлен к дочери миллионера. Ему платили хорошую, в тысячу американских долларов зарплату, за совсем непыльную, спокойную работу — опеку маленькой Катеньки.

Сама Катя играла тут же, в песочнице, и гоняла радиоуправляемую модель танка по построенным для этой цели барханам. На ней были красивые, но дешевые, небесного цвета джинсы, белая футболка «Адидас», кроссовки и красная бейсболка. В руках был пульт управления танком, и она лихо крутила джойстик, заставляя модель утюжить искусственные препятствия.

Катя в очередной раз повернула руль, и танк на полной скорости врезался в высокую песчаную пирамиду. Гора обрушилась на башню и завалила игрушку полностью. Но через мгновение танк вынырнул с другой стороны, лихо развернулся, вскарабкался на покоренную вершину и остановился.

— А! — закричала от восторга Катя. Ей понравился победный марш машины, и радости ребенка не было предела.

Несколько мальчишек и девчонок с восторгом наблюдали за маневрами игрушки, и им не терпелось попробовать поуправлять ею. Но Катя пока не наигралась и отдавать бразды правления танком в чужие руки не собиралась. А ребятишки безропотно ждали, когда она соблаговолит дать им прикоснуться к заветным рычажкам.

Кате Репутатской лишь недавно исполнилось десять лет, и она была веселой, доброй, сообразительной девочкой. В школе училась только на «отлично», то ли от ее недюжинных умственных способностей, то ли от того, что ее богатый папа щедро платил учителям.

— А как же иначе, — хвастался он перед своими небедными друзьями. — Моя единственная дочь должна учиться только на «отлично». И вообще все у нее должно быть только на «отлично».

Но это были только слова. На все, что касалось его имиджа преуспевающего бизнесмена, Альфред Репутатский денег не жалел, чего нельзя было сказать о Кате. На ее одежде, игрушках, питании он экономил как мог. Единственный раз купил ей на день рождения хорошую игрушку — танк, и то в комиссионке по сниженной цене.

Катя была крупнее своих сверстниц, более развитая и намного более озорная. Она была пацаном в юбке, ее привлекали не куклы, а технические игрушки типа танков, самолетов и машин, и она любила играть в войну.

Она уже два года занималась в балетной студии и во сне видела себя танцующей на сцене Большого театра, в лучах софитов и под бурные аплодисменты почитателей. Ее походка была абсолютно балетная — с прямой спиной, вытянутой тоненькой шеей и разведенными в стороны, в третью позицию, ступнями. Она не шла, а плыла по улице, как лебедушка по водной глади, держала осанку и задирала нос кверху. Но высокомерной или надменной не была, просто пижонила, показывая окружающим свою причастность к великому искусству.

Да и то сказать, у станка она трудилась до седьмого пота, беспрекословно выполняла все указания балетмейстера, безропотно проглатывала окрики, понукания и замечания и была самой прилежной ученицей. Она хорошо танцевала, и из нее могла вырасти первоклассная балерина.

У нее были милые, приятные черты лица: курносый нос, озорные карие глазки, тонкие, похожие на взмах птичьего крыла брови и красивые, кокетливые губки. Да, милый ребенок Катя обещал вырасти в смазливую девицу. Она была худенькая, длинноногая, длиннорукая и длинношеяя, как все дети в этом возрасте, и когда надевала джинсы, футболку, кроссовки, когда закалывала в пучок русые, средней длины волосы, то становилась похожа на пацана. У нее и прозвище было во дворе — Репа. Кстати, у ее крутого папаши тоже было погоняло Репа, но только среди таких же, как он, крутых.

Катя играла в песочнице, а Коновалов с Деминым напряженно следили за каждым ее движением.

— Приготовься, — сказал Леха. — Как только телохранитель хоть на секунду отвернется, мы выскакиваем, подбегаем и вырубаем его на месте. Вернее, я его выключаю, а ты хватай девчонку и волоки в машину.

— Смотри не опоздай, а то он тебя в решето превратит из своего пистолета, — забеспокоился Демин.

— Постараюсь, умирать совсем не хочется.

Томительное ожидание длилось несколько минут, а охранник, сидел на лавке и тупо смотрел на Катю. Коновалову казалось, что он даже не мигает.

— Когда же он отвернется, зевнет или пописать пойдет? — возмущался Витя. — Нельзя же так окаменело сидеть, для здоровья вредно.

Вдруг на нижней ветке дерева, прямо над скамейкой, пронзительно каркнула чем-то рассерженная ворона, и большой шматок зеленого, зловонного помета полетел вниз и плюхнулся на плечо белоснежного пиджака охранника. Видимо, птица склевала что-то недоброкачественное на соседней помойке и от этого ее прохватил понос.

Гриня вздрогнул от неожиданности, перевел взгляд на какашку, затем вверх — на ворону, и его глаза вдруг начали наливаться кровью. Он открыл рот и хотел гаркнуть что-то матерное, но ворона вновь задрала хвост, поднатужилась, и у нее из задней части опять брызнула мерзкая струя. Гриня рот закрыть не успел, и эти вороньи отбросы залетели ему глубоко в горло. Взбешенный телохранитель покраснел как сваренный рак, вскочил со скамейки и разразился нестерпимым кашлем. Видимо, сильно поперхнулся пометом. Удовлетворенная своей меткостью птица довольно каркнула, расправила крылья, подпрыгнула и полетела над двором.

Горилловидный телок и кашлял, как горилла — громко и надсадно, с каким-то звериным рыком и распугал воробьев вокруг песочницы. Он не смог сразу выплюнуть весь помет, и большую его часть пришлось проглотить. Теперь он отплевывался и чертыхался, матерился и рычал как зверь, проклиная всех пернатых, сволочную работу, дурака-хозяина и то, что живет не в Китае.

Наконец он откашлялся, осмотрелся и заметил ворону на козырьке подъезда соседнего дома. Гриня заревел, как тигр, схватил обломок кирпича и ринулся в атаку. На бегу размахнулся и что было силы метнул камень в птицу, но попал не в нее, а в окно квартиры на втором этаже. Стекло со звоном рухнуло, а кирпич упал на кухонный стол, где обедала престарелая парочка. Он разбил дешевый чайный сервиз и опрокинул кружку пива. Старики испугались, от неожиданности повскакивали со своих мест и бросились к окну. Когда же они увидели рослого детину, от злости размахивающего ручищами, то решили стерпеть и в перебранку с ним не вступать.

— Да это охранник миллионера Репы развлекается, — испуганно сказал дед и сел за стол. — Пусть хоть все стекла побьет, я с ним ссориться не собираюсь.

— Трус, — прошамкала старуха и начала собирать со стола осколки тарелок и чашек.

Дуб немного остыл от первого приступа ярости и решил больше кирпичи не швырять. Достал носовой платок и стал аккуратно стирать помет со своего пиджака. Катенька и другие дети всплеска его злости не заметили и продолжали играть на площадке.

— Пора, — прошептал Коновалов и поправил пропитавшуюся потом маску на голове.

— Пора, — вторил ему Демин.

Они молниеносно открыли двери и кинулись вон из машины.

Леха рванулся к застывшему у подъезда телохранителю, а Витек — к дочери миллионера.

Дуб не заметил их атаки и продолжал размазывать какашку по белой ткани костюма. Коновалов приблизился к нему и остановился сзади, не зная, нападать ему или подождать. Гриня стоял спиной к песочнице и не видел, как Демин подбежал к Катеньке, обхватил ее рукой за талию, приподнял и аккуратно понес к машине. При этом пульт управления танком выпал из ее пальцев.

— Ой, вы чего? — сказала девочка, напуганная видом черной зловещей маски. — Я свою игрушку забыла.

Обескураженный Витек остановился, обернулся и осмотрел детскую площадку. Детишки, обрадованные исчезновением хозяйки танка, выстроились в очередь и быстренько рассчитались на первый-второй, чтобы решить, кто и под каким номером будет управлять машиной.

— Бог с ним, — пробубнил Витек, — пусть дети играют, мы тебе новый купим. — Он повернулся и кинулся к развалюхе.

— Ну ладно, тогда несите, — согласилась Катя и для удобства схватилась руками за плечо Витька.

Дуболомов стоял не шелохнувшись и все тер пятно на пиджаке, а Коновалов притаился за его спиной. Он все время оборачивался и поглядывал на действия Демина. Он видел, как тот схватил Катеньку в охапку и понес к авто, видел, как они остановились и о чем-то разговорились. Леха нервничал, мысленно поторапливал друга и надеялся, что захват пройдет без драки и кровопролития. Ему очень не хотелось ввязываться в бой с тренированным охранником, к тому же вооруженным пистолетом. Но события, как всегда, развиваются по закону подлости, и этот раз не был исключением.

Не успел Демин добежать до «Жигулей», как охранник невзначай повернул голову и бросил мимолетный тусклый взгляд на песочницу. Он хотел убедиться, на месте ли Катенька, но, не обнаружив ее, забеспокоился. Резко обернулся и уткнулся носом в черную маску Коновалова.

От неожиданности он вскрикнул, вскинул руки и выронил испачканный пометом носовой платок. Тот упал на асфальт, на лету измазав белые ботинки Гриши.

Коновалов не боялся драться, но он был миролюбивым человеком и не хотел доставлять людям боль.

— Стой и не двигайся, — гаркнул он охраннику, — и останешься цел.

Тот на мгновение опешил, но, увидев бегущего к машине парня в черной маске с Катей под мышкой, понял: это захват. Он представил себе, что с ним сделает его босс Герман Розовощеков, когда узнает, что он струсил и не защитил клиентку их фирмы.

На чашу весов легли две правды. Первая была в виде высокого, широкоплечего, накачанного парня в черной маске, преградившего ему путь. И с ним ему надо было вступить в бой. А вторая правда была в виде мести разъяренного босса.

Подумав долю секунды и не увидев в руках у широкоплечего никакого оружия, Гриша решил драться. Он сделал шаг назад, расстегнул пуговицу обкаканного пиджака, отдернул полу и быстро сунул руку себе под мышку. Как только пальцы дотронулись до рукоятки «макарова», он с облегчением выдохнул и почувствовал себя спокойней. Он видел, что противник не вооружен и у него в руках нет ни ножа, ни пистолета, ни даже палки. Гриня ведь не знал, что Леха Коновалов сам был смертельным оружием.

Алексей десять лет служил в отряде особого назначения «Гром» Главного разведывательного управления при Генеральном штабе и имел опыт разведывательных и диверсионных операций по всему миру. Он мог без оружия, голыми руками разделаться с тремя вооруженными тренированными бойцами. Правда, это было давно, десять лет назад, а за этот срок много воды утекло. Но Леха кое-что еще помнил и не испугался заплывшего жиром и раздутого от анаболиков горилловидного секьюрити.

Гриня выхватил пистолет, передернул затвор. Алексей Коновалов стоял в метре от него и с улыбкой наблюдал за его торопливыми действиями. Но Дуб сам себе казался великолепным. Он расставил ноги, обхватил пистолет обеими руками и, как супермен в крутых американских боевиках, направил ствол в лоб террористу.

— Лежать, руки за голову! — взвизгнул Дуб.

Алексей, недолго думая, резко ударил его по кисти, пистолет вылетел из хрустнувших пальцев, описал в воздухе дугу и шлепнулся в стоящий неподалеку мусорный контейнер.

Дуболомов не сразу понял, что остался без оружия, и обескураженно смотрел на свои пустые ладони. Когда до него дошло, что его пистолет лежит в мусорной куче вместе с арбузными корками, картофельной кожурой и мятыми молочными пакетами, его охватила ярость. Он заревел, как неизвестное науке животное, размахнулся увесистым, размером с помойное ведро кулаком и что было силы саданул, целясь Алексею в челюсть. Кулак понесся к цели, но Леха наклонил голову и увернулся. Телохранитель по инерции завалился вперед, а Коновалов сделал ему подножку. Гриня споткнулся, рыбкой долетел к помойке и врезался в нее головой. Грохот удара, как боксерский гонг, возвестил о безоговорочной досрочной победе Алексея Коновалова.

Дуболомов распластался возле мусорки без признаков жизни. Тогда Леха подошел к нему, одной рукой схватил за шиворот, другой между ног — за маленькие, мягенькие яички и сильно сжал их. От боли Дуб вскрикнул и пришел в себя. Леха, недолго думая, легко приподнял его и воткнул головой в помойный ящик. Теперь телохранитель и его пистолет лежали вместе — среди тухлых помидоров, порченой рыбы и гнилого мяса. Только пистолета видно не было, а ноги Дуба в белых брюках и белых ботинках торчали из бака как флаги о капитуляции.

Коновалов кинулся к машине, открыл дверцу и сел за руль. Витек и Катя уже расположились на заднем сиденье и нервно смотрели по сторонам.

— Ты чего так долго с этим хреном возился? — спросил Демин.

— У него член три сантиметра, — ответил Леха и нажал на газ.

Ржавые «Жигули» дернулись, проехали пять метров и остановились.

— Черт возьми, мотор заглох, — рявкнул Коновалов и начал судорожно поворачивать ключ зажигания.

— Быстрее, а то охранник уже в себя пришел и из помойки вылезает.

— Успеем, — прорычал Леха.

— Он сейчас очухается, найдет свой пистолет и начнет по нас палить, — нервничал Витя.

— Вот здорово, попадем в криминальную хронику сегодняшнего дня! Нас по телеку покажут, — обрадовалась Катя.

— Наши изрешеченные пулями трупы по телеку покажут, — запсиховал Демин. — Мало ты ему, Леха, врезал, он уже очнулся.

— Да я его вообще не бил, только в ящик воткнул, как черенок в землю.

— Слабо воткнул.

Тем временем Дуб пришел в себя и с огромным трудом попытался выкарабкаться из зловонной помойки. Бак, похоже, давно не убирали, видимо, дворник запил, и на дне, в протухшей чавкающей жиже завелись жирные белые опарыши. Пока голова Дуба была в жиже, они заползли в рот, нос и уши. Более гнусного возмездия за нерасторопность охранник получить не мог.

Он кое-как перевернулся и встал на ноги. Его некогда белый костюм намок и превратился в серо-буро-малиновый. Арбузная кожура и семечки прилипли к нему, и теперь бравый секьюрити стал похож на жалкого бомжа.

Гриня высунулся из контейнера и сразу увидел «Жигули» ярко-желтого, как в народе говорят, поносного цвета. Захватчики были уже в салоне, а Катя сидела на заднем сиденье, смотрела на него и безудержно смеялась.

Дуболомов сразу понял, что у развалюхи заглох мотор и террористы не могут уехать с места преступления. У Григория появился шанс расквитаться с ними и вернуть себе репутацию крутого супермена.

Голыми руками он сражаться не хотел, так как помнил точные профессиональные движения широкоплечего, и решил для начала отыскать в дерьме свой пистолет.

Гриня был высокомерным и брезгливым, знал себе цену, но в теперешней ситуации позабыл про свои привычки, быстро присел и запихнул руки по локоть в дерьмовидную кашу из пищевых отходов.

— Он пистолет ищет, — запричитал Демин. — Сейчас найдет и откроет огонь.

— Не откроет, — успокоил его Коновалов. Леха лихорадочно вращал ключ в замке зажигания, давил то на газ, то на сцепление, а мотор урчал, но не заводился.

— Здорово! — выпалила неизвестно чем обрадованная Катенька. — Накал страстей нарастает и скоро достигнет апогея.

— А ты-то чего радуешься? — рявкнул на нее Демин. — Из-за тебя все.

— Как же, из-за меня. Из-за вашей старой автомашины, — парировала девочка, — она же не заводится. Была бы у вас иномарка, давно бы уехали. Тоже мне террористы. У моего папы несколько «Мерседесов», «БМВ», «Вольво» и джипы, и все прекрасно заводятся.

— Где мы тебе иномарку возьмем, — гаркнул на нее взволнованный Витек. — Сиди, молчи!

Катя замолчала и обиженно уставилась в окно.

В который раз Леха поворачивал ключ, но списанный в утиль, а затем отреставрированный мотор работать не хотел.

Дуб рылся в помойке, но найти пистолет не мог. Он даже встал на колени и на четвереньках ползал в тухлых отбросах, но безрезультатно. Вдруг его пальцы наткнулись на долгожданный металл, он радостно вскрикнул и вынул из жижи свой испачканный многострадальный «макаров».

Гриня хотел встать на ноги, но в этот момент кто-то вывалил ему на голову помойное ведро с отходами. Как будто не знал, что в мусорном контейнере находится приличный человек в дорогом костюме.

Разгневанный Гриня зарычал, встал во весь свой огромный рост и высунулся из мусорки. Этим он до смерти напугал того самого деда, которому несколько минут назад камнем разбил окно. Старикашка охнул, схватил в обнимку ведро и побежал домой, рассказывать своей старухе о неожиданной встрече.

Дуб стряхнул с себя чешую воблы, осколки разбитой им же посуды и арбузные корки.

Коновалов заметил, как охранник вылезает из контейнера, и вновь повернул ключ в замке зажигания. Мотор на секунду взревел, а потом опять заглох.

— Чертова развалюха, да заводись же ты, — прорычал Леша и снова повернул ключ. На этот раз зажигание сработало безотказно, видимо, черт помог, мотор затарахтел всеми своими цилиндрами, поднатужился всеми своими шестьюдесятью лошадиными силами, и «жигуль» рванулся с места.

— Наконец-то, — облегченно выпалил Витек.

— Поехали, — хитро улыбнулась Катя.

По ее лицу и реакции на происходящее было видно, что приключение ей нравится. Она все лето находилась дома, в московской квартире, в обществе угрюмого, молчаливого Дуболомова, и играла во дворе с неинтересными сопливыми пацанятами. Большего отец ей не позволял. Рискованное путешествие с захватчиками обещало быть интересным и поэтому ей сразу понравилось.

Григорий вылез из ящика, поднял пистолет, прицелился в уезжающие «Жигули» и нажал на курок. Вместо выстрела из ствола вылезла жирная мокрица и со звонким шлепком упала на асфальт. Дуб несколько раз махнул рукой и вытряхнул из пистолета воду, грязь и всякую живность. После этого он снова прицелился и надавил на крючок.

Грохот выстрела спугнул отдыхавшую на дереве ворону, и она от страха навалила кучу свежего помета. К счастью, Дуб находился в другом конце двора — у помойки, и блямба досталась не ему.

Пуля пробила заднее стекло легковушки, влетела в салон и чуть не ранила Демина.

— Ложись, — рявкнул Коновалов и пригнулся за рулем. Витек схватил Катю обеими руками, стянул с сиденья и прижал к полу, навалился на нее всем телом и замер.

Алексей на полной скорости понесся по двору. «Жигуленок» с визгом шин об асфальт вылетел на проезжую часть Сретенской улицы и лихо развернулся.

Дуболомов, видя, что захватчики уезжают, бросился в погоню. Он бежал за уносящейся машиной и на бегу стрелял ей вслед. До него не доходило, что пули могут попасть в Катю.

Несколько летучих бестий вдолбились в передние крылья легковухи, а остальные, к счастью, пронеслись мимо.

Григорий понял, что проиграл этот раунд, но сдаваться не собирался — достал сотовый и связался с братвой. Их офис находился в отдельно стоящем небольшом особняке в центре Москвы. В нем был фешенебельный спортивный зал, где постоянно дежурила бригада из пяти человек. Бойцы под руководством опытного наставника качали мускулы и учились драться. Этот частный клуб принадлежал Герману Розовощекову — главарю бандитов и президенту охранного агентства «Крутые кулаки».

— Это Дуб, — крикнул Гриня, когда услышал голос бригадира Фомы. — Мою подопечную захватили двое в масках. Меня чуть не убили. Угрожали автоматами, стреляли, но я дрался, насколько хватило сил. Мне нужна подмога, вышли ребят.

Дуб специально сгустил краски и приврал насчет автоматов и перестрелки, чтобы выглядеть суперменом в глазах братанов. А как же еще заработать авторитет?

Он служил в бандитском охранном агентстве телохранителем и обслуживал господина Репутатского. Фирма являлась «крышей» миллионера и обеспечивала охрану его квартиры, загородного дома, офиса, многочисленных автомагазинов и дочери Кати. Теперь двое захватчиков в масках стали помехой в их праведной работе и фактически объявили войну влиятельной бандитской группировке.

— Быстрее приезжайте, на меня напали, — кричал в трубку Гриня.

— Дуб, это ты? — Бригадир «Крутых кулаков» по кличке Фома решил немного понервировать высокомерного Гришу, подразнить его. — Что стряслось?

— Двое террористов отбили у меня дочь Репутатского.

Услышав это, Фома аж свистнул и поначалу не поверил охраннику.

— Они сваливают по Сретенке на старых «Жигулях», я их преследую, — продолжал Дуб.

— На чем преследуешь? — спросил бригадир.

— На своих ногах, бегом я их преследую.

— Бегом «Жигули» преследуешь? — переспросил браток.

— Именно — Дуб заврался окончательно, но другого выхода у него не было.

— Ну, тогда тебе помощь не нужна, — съязвил Фома.

— Ты чего, нужна.

— Ладно, шучу, выезжаю сам и ребят беру.

Дуболомов пробежал еще несколько десятков шагов и очутился на улице. Впереди, в ста метрах от него виднелся задок поносного цвета «Жигулей». Они быстро уходили по трассе. Гриня, недолго думая, выскочил на проезжую часть и расставил в стороны свои длиннющие ручищи, желая остановить машину.

Когда водитель такси увидел высокого, обезьяноподобного человека в сильно испачканном костюме, то решил не притормаживать.

«Все равно у бомжа денег нет и платить ему за такси нечем», — подумал он, но не тут-то было. Ему все-таки пришлось остановиться, так как он не мог объехать Гриню на узкой трассе.

Шляповоз нажал на тормоза, «Волга» пошла юзом, сбросила скорость, и ее бампер замер в нескольких сантиметрах от коленей запыхавшегося Дуба. Он рванулся к водительской двери, распахнул ее так, что чуть не сломал, запустил пахнущую помойкой руку в салон и схватил за шиворот испуганного таксиста. Тот и слова промямлить не успел, как оказался на асфальте, рядом с описанным фонарным столбом. Гриня запрыгнул в салон, нажал на газ и сломя голову помчался за захватчиками.

— Он нас на такси преследует, — сообщил Демин.

— Вижу, не слепой, — парировал Коновалов.

Катенька вылезла из щели, в которую ее, спасая от пуль, затолкал Демин, и визгливо пожаловалась:

— Поаккуратней можно? А то вы на меня навалились, кепочка упала и помялась. — Она подняла, отряхнула и расправила бейсболку.

— Скажи спасибо, что тебя не пристрелил твой телохранитель, — ехидно ответил Витя.

— Он не в меня стрелял, а в вас.

— А мог попасть и в тебя, — добавил Леха.

Гриня несся по прямой, не замечая ни светофоров, ни других машин. Он на полной скорости врезался бампером в едущий впереди «Москвич» и выпихнул его с дороги. Тот закрутился на шоссе как волчок, вылетел на встречную полосу, чуть не столкнулся с грузовиком и, перелетев тротуар, остановился. Обезумевший, но живой водитель выкарабкался из машины, пошатываясь, подошел к стене дома и вывернул наизнанку свой желудок. Во время вращения его укачало, и он метал харч пару минут. Затем обернулся к изумленным прохожим и, дыхнув на них кислым воздухом, спросил:

— Скажите, пожалуйста, сколько время?

— Ты уже опоздал, — поморщился пожилой подвыпивший мужик с бутылкой пива в мозолистой натруженной руке и удалился.

Зеваки жаждут крови, но в этой аварии ее не пролилось ни капли, только рвотные массы, и поэтому толпа быстро растаяла.

— Он нас догоняет, он уже рядом, — причитал Витек.

Коновалов рулил как заправский ас и сдаваться не собирался. Если бы у них была машина получше, то они ушли бы от преследователя за считаные минуты. Но «жигуль» тарахтел и чадил, как керосинка, и Гриня неуклонно настигал его. Леха следил в зеркало заднего вида за приближением охранника и думал, как оторваться от его назойливого преследования. Думал-думал и наконец придумал…

Гриня объехал разделяющую их машину и теперь между «Волгой» и развалюхой Коновалова было расстояние в каких-нибудь пять метров. Дуб нажал на газ, и такси с ходу врезалось в задний бампер «Жигулей». Малолитражка пошла юзом, но Леха сманеврировал и удержал ее на дороге.

— Ах ты гад, — пробасил он и вдавил педаль газа в пол. Видавший виды автомобиль-инвалид поднатужился и начал медленно, с угрожающей вибрацией разгоняться. Его мотор заревел как у тяжелого бомбардировщика. От стресса у него пробило прокладку головки блока двигателя, и вода начала поступать в камеру сгорания. Моментально из ревущей выхлопной трубы повалил белый пар, и создалось такое впечатление, что машина загорелась. Она быстро окуталась дымом, и ее не стало видно в густых клубах. Дуболомов влетел в густое облако, и сразу пар наполнил кабину. Гриня не успел поднять стекла, и ему в нос ударил удушливый запах. В горле моментально запершило, глаза заслезились и стало абсолютно нечем дышать. Он закашлялся, зачихал, из глаз потекли слезы, и он потерял ориентацию. Он не мог точно определить, в каком месте дороги находится, и резко надавил на тормоз. «Волга», пролетев в молочной мгле двадцать метров, остановилась. Дуб выскочил из машины и, выставив перед собой руки с растопыренными пальцами, кинулся вперед, к свежему воздуху. Постороннему наблюдателю могло показаться, что он слепой. Он шел не дыша, с закрытыми глазами, и не заметил, как бетонный столб «вырос» на его пути. Левая рука прошла левее него, правая — правее, а вот лоб попал в самый центр.

Удар был неожиданным и сокрушительным, послышался глухой треск, но что треснуло — лоб или столб, — было неясно. Яркие искры полетели из Грининых глаз, и на мгновение ему показалось, что начался салют в его честь. Перед глазами поплыло, он мотнул своей большой, топорно вырубленной головой, обхватил столб и осел по нему на асфальт.

— Оторвались, — гаркнул Демин, — его «Волга» из дымового облака не выехала.

— Черта с два оторвались, — расстроил его Леха, — движку конец, километр проковыляем, и баста — встанем.

— А что делать? — Витек уставился на друга своими голубыми, чистыми, как роса, и наивными, как у младенца, глазами.

— Машину надо бросать и до квартиры добираться пешком.

— Так это далеко…

— Ничего, на метро доедем.

— Можно и на такси, — встряла в разговор Катя. — Можно частника поймать, и лучше на иномарке, тогда точно доедем.

Парни, услышав ее не лишенную здравого смысла речь, замолчали, замялись и поникли, как цветы в прокуренном помещении. Дело в том, что у них не было денег, ни копейки.

Для того чтобы заправить «Жигули» бензином, Витек продал на барахолке свои китайские кварцевые часы, продал задарма, за ничто, но этих крох хватило, чтобы купить бензин и залить его в прожорливый автомобиль.

— Ну что, поедем на такси? — прищурилась Катя и с ухмылкой посмотрела на террористов. Она видела только их глаза в прорезях черных масок, выпирающие из-под плотной ткани, приплюснутые широкие носы и искаженные гримасой озабоченности рты.

— Мы, наверное, на метро поедем, — ответил Леха и уставился на дорогу.

— А вы и в метро в масках поедете? — не унималась дотошная девочка.

— Маски в метро снимем, — сказал Коновалов, как отрезал. Он посмотрел в зеркало заднего вида на дорогу и, убедившись, что погони нет, сбросил скорость.

Они ехали по Садовому кольцу. До места назначения, где на Сиреневом бульваре располагалась однокомнатная квартира Коновалова, им было полчаса езды, но мотор развалюхи продолжал дымить, начал стучать и готов был вот-вот загнуться. Белый дымовой шлейф, оставляемый за собой машиной, привлек внимание гаишника, и вслед им устремился милицейский «Форд». Служители закона обогнали развалюху и в мегафон приказали ей остановиться.

— Что будем делать? — спросил взволнованный Коновалов.

— Сдаваться. — Витек сник и уже хотел снять черную маску, но друг его остановил:

— Не надо, а то они наши лица увидят.

— Так что же, в масках будем сидеть?

— Да, в масках.

— А если они ваши права будут проверять и документы на машину? — удивилась Катя.

— А у нас нет ни прав, ни документов, — ответил Леха. — Мы эту машину на помойке нашли, немного подреставрировали и всего один раз на ней выехали. Мы ее собирались после захвата бросить в каком-нибудь дворе.

— И пересесть в крутую иномарку, — продолжила мысль девочка.

Парни подавленно посмотрели на нее, и Коновалов ответил:

— Нет у нас никакой иномарки, ни крутой, ни всмятку.

— А автоматы или на крайний случай пистолеты с глушителями у вас есть? Чем вы от ментов отстреливаться будете?

— Нет у нас ни пистолетов, ни автоматов, — понурившись, ответил Демин. — И мы отстреливаться не будем, мы будем сдаваться.

— Жаль, — скривила губки Катя, — я думала, вы настоящие террористы, а вы… — Она посмотрела в окно на подходившего к машине гаишника и заскучала.

— Мы горе-террористы, — добавил Алексей и тяжело вздохнул.

Полный, бочкообразный, с животом, похожим на бурдюк, лейтенант ГАИ приблизился к «Жигулям» и отдал честь:

— Лейтенант Подковыркин. Предъявите ваши док… — как только он увидел за рулем здоровенного мужичину в черной маске, то сразу потерял дар речи.

Алексей сидел не шелохнувшись, держал руки на руле и внимательно следил за каждым движением милиционера.

Первой же мыслью, возникшей в усталом после ночного дежурства мозгу лейтенанта, было: «Негр за рулем». Но, присмотревшись, он понял, что это не черная негритянская кожа, а чулок на голове водителя. Второй мыслью, пронзившей сонный, уставший от выпитого алкоголя мозг, было: «Киллеры! Надо валить отсюда, пока цел».

Оценив обстановку и не заметив агрессии в движениях пассажиров, Подковыркин решил с честью и риском для жизни выполнить свой служебный долг — попросить у водителя права.

— Ваши права, пожалуйста, — выдавил он, будто не замечая, что тот в маске.

— А у меня нет водительских прав, — медленно произнес Коновалов и посмотрел гаишнику прямо в глаза. От этого взгляда у лейтенанта мурашки побежали по спине, но он пересилил страх и повторил:

— Права и документы на машину, пожалуйста.

— Нет ни прав, ни документов, — спокойно ответил Леха и продолжал сидеть как мумия — без движений.

— Выйдите из машины, — вежливо попросил инспектор.

— Не выйду, — ответил Леха.

Подковыркин начал медленно отходить от «Жигулей». При этом его рука потянулась к висевшему на плече автомату. Второй служитель закона в звании капитана, заметив подготовительные действия партнера, недолго думая, вскинул «калашников» и кинулся к развалюхе.

— Выйти из машины, руки на капот, — истерично завизжал он. От нервного возбуждения его руки тряслись так, будто он сжимал отбойный молоток.

Осмелевший лейтенант направил ствол в окно и рявкнул:

— Всем выйти!

— Что будем делать? — дрожащим голосом спросил Витя.

— Выходим, — пробубнил Коновалов, — больше ничего не остается.

Медленно, чтобы не спровоцировать гаишников к стрельбе, он открыл дверцу, поднял руки вверх и начал боком, так как иначе в дверь не проходил, вылезать из кабины.

Демин же дверь открыл резко, быстро выскочил и также быстро положил руки на крышу автомобиля. Катенька спокойно вылезла из салона, захлопнула дверь и оперлась о нее спиной.

— Документы, — завизжал Подковыркин.

— Нету документов, — спокойно ответил Коновалов.

— Паспорт?

— Нету паспорта.

— Почему в масках?

— Замерзли, — ухмыльнулся Леха.

— Снять маски, — приказал лейтенант, на что услышал категоричный отказ.

— Почему не снимете? — В глазах у него встал немой вопрос.

— Простудимся, — брякнул Демин.

— А почему девочка не в маске? — задал второй дурацкий вопрос Подковыркин.

— Она закаленная, — парировал Леха и взглянул на Катю.

Та стояла, опершись спиной о дверь, и спокойно рассматривала гаишников и наведенные ей в лицо автоматы. Она не проявляла ни малейших признаков беспокойства и, как показалось Алексею, не собиралась воспользоваться предоставленной ей возможностью и бежать. Происходящие с нею события были для нее забавной игрой.

— Ты кто такая, девочка? — спросил ее лейтенант.

— Я — закаленная, — ответила Катя и надменно посмотрела на Подковыркина.

— Так, — промямлил тот, — сейчас я вызову наряд муниципальной милиции, и вас отвезут в участок для выяснения личностей.

Он поднес рацию к губам, но воспользоваться ею не успел, так как потерял сознание. Металлический прут опустился ему на голову. От этого удара его фуражка согнулась пополам и отлетела на пять метров. Лейтенант обмяк и плюхнулся на дорогу. Второй гаишник успел обернуться, но получил сначала палкой по коленям, отчего согнулся в три погибели, а потом прутом по затылку. Он выронил автомат и повалился на дорогу как мешок. Лейтенант и капитан лежали бок о бок, как дрова в вязанке, а возле них ехидно скалились дружки Дуболомова.

Увидев их, Катя вскрикнула, зажала ладонью рот и взглянула на Коновалова. А тот спокойно сжал кулаки и приготовился к бою.

Глава 2

Дуб сидел возле столба пять минут, сидел не двигаясь, пока его не оторвали подъехавшие братки.

— Ты чего к нему прилип? — съязвил Фома. — Подумал, что это твоя баба?

— Меня машина террористов сшибла, — начал оправдываться тот, — я пролетел по воздуху двадцать метров и ударился об этот столб. Вот и шишка на лбу имеется. — Он показал синяк величиной с комариный укус и потер его широкой мозолистой ладонью: — Как жив остался, не знаю.

— Столб мягкий попался, — усмехнулся приехавший с Фомой братан по кличке Газила.

Это прозвище ему дали неспроста — из-за его хамской привычки постоянно попукивать. Он это делал везде и без зазрения совести. Он мог за столом, во время званого обеда пустить шептуна в присутствии дам и друзей. Но самое неприятное было ехать с ним в машине. Он мог сильно пукнуть и от этого долго веселиться. Каково же было друзьям вынюхивать его зловонные вулканические выбросы! Главарь банды Гера хотел его за эти выходки сослать в Германию, мол, там ему и место, но потом передумал — еще здесь пригодится. А так Газила был верным другом и проверенным в делах бойцом.

Он был высокого роста и очень тренированный в плане восточных единоборств. Он садился на шпагат и мог кулаком расколоть три белых кирпича, положенных один на другой. Даже Дуб колол только два.

У Газилы от постоянных тренировок пальцы и кисти рук были сильно деформированы, не разгибались и находились в скрюченном состоянии. Несведущие люди думали, что в детстве он перенес полиомиелит, и сильно ему соболезновали, но на самом деле он колол пальцами доски, кулаками кирпичи и черепицу, а локтями бревна и бордюрные камни. «Крутой цигун» звали его друзья. Даже лицо у него было набито деревянными палками. Босс собственноручно раскалывал о его голову бутылки, доски, а порой и кирпичи. Но Газила выдерживал все.

— Садись в машину, поедем искать твоих террористов, — ухмыльнулся Фома, и все залезли в новенький, только с конвейера джип «Линкольн Навигатор». Фома надавил на газ, и внедорожник полетел по трассе.

— От тебя воняет хуже, чем от Газилы, — заметил бригадир, — не продохнуть. Наш пердун приятнее пахнет.

— На меня вывалили помойный контейнер с мусором. Террористы за ним спрятались, когда я в них стрелял. Когда патроны кончились, я стал обойму перезаряжать, и один из них поднял контейнер и в меня метнул. Я увернулся, но мусор вывалился и запачкал костюм.

— Это каким же надо быть сильным, чтобы мусорный ящик в тебя кинуть? — скептически произнес бригадир. Он не очень-то доверял россказням частенько привирающего Дуба.

По правде говоря, Фома думал, что дочка Репутатского сбежала от Грини и опять поехала к матери в психиатрическую больницу. Такие выходки у нее уже были, но, слава богу, ее ловили на полпути.

Фома поглядывал на грязный, вонючий костюм товарища и брезгливо морщился.

— Ты что, в помойке ковырялся? — спросил он. — Обед себе искал?

Братки разразились веселым смехом, а Гриня съежился и только с досадой покачал головой.

«Вам бы так поковыряться», — подумал он, а вслух сказал:

— Их было двое, и оба в черных масках. Один настолько здоровенный, я таких в жизни не видел, — продолжил он свой «правдивый» рассказ. — Он мне как даст в челюсть, я аж пошатнулся, но на ногах устоял. Я тогда как саданул ему ногой в грудь, а он даже не согнулся. Тогда я ему кулаком в нос, а он увернулся и мне как дал локтем в лоб — я и упал.

— Прямо на столб, — засмеялся Газила и громко пукнул. Зловонное облако поползло по салону, а братки зажали носы пальцами и начали спешно опускать стекла — хотели вдохнуть свежего воздуха. Несмотря на то что в иномарке работал кондиционер, в ней стало душно — хоть топор вешай.

— Опять ты, пердун! — возмутился Фома.

— Бздун! — поддержал бригадира Гриня.

— Ха, ха, ха, — громыхал развеселившийся возмутитель спокойствия. Самого Газилу его вонь почему-то не брала.

«Навигатор» маневрировал среди многочисленных машин и несся по Садовому кольцу.

— Вон они! — гаркнул Гриня, и все увидели желтые «Жигули» рядом с «Фордом» гаишников. — Дюжий террорист возле водительской двери. — Дуб указал направление грязным пальцем.

— Ни фига себе бульдозер, — вырвалось у Газилы, — его кувалдой не возьмешь.

— И девчонка с ними, — добавил Дуб.

— И два мента, — Фома притормозил и перестроился в крайний правый ряд. — Действуем быстро, — приказным тоном начал он, а братки подбоченились. Шутки шутками, а дисциплина в «Крутых кулаках» была железная. — Газила, убираешь ментов, потом битюга, а мы с Дубом хватаем девчонку. Если эти черномасочники дернутся — перестреляем их, как уток на охоте.

Парни вытащили пистолеты и передернули затворы, а Газила достал из-под сиденья металлический прут. Джип подъехал и остановился возле гаишников, бойцы молниеносно выскочили из кабины, приблизились к ним и с двух ударов вырубили их. Те распластались на асфальте, а братки ринулись на Коновалова.

Алексей сжал кулаки и приготовился к отражению атаки. Газила размахнулся толстым, метровой длины прутом. Леха присел, и металл просвистел у него над головой. Газилу по инерции закрутило, и он повернулся к Лехе спиной. Леха обхватил его за талию, приподнял и произвел мощный бросок через бедро. Он так рассчитал движение, чтобы бандит упал на Фому.

Бригадир видел, что напарник промахнулся, решил ему помочь и кинулся в атаку. В этот момент Коновалов и бросил на него Газилу.

Фома саданул кулаком в ребра кувыркающемуся в воздухе парню и отскочил от него на метр. Газила вскрикнул и обрушился на голову Фоме. Сшиб его, и они оба плюхнулись на лежащего на асфальте Подковыркина.

Фома решил приподняться, но белая кроссовка Лехи врубилась в его тяжелый подбородок и сместила на десять сантиметров. Бандит дернулся и опрокинулся на спину. Газилу Алексей добивать не стал, так как его уже изувечил его же товарищ. Ушибленные ребра сильно болели, Газила ревел, как стая бабуинов, и катался по асфальту. При этом не забывал подпустить зловонного пару.

Гриня выхватил пистолет и направил его на широченного террориста в черной маске.

Алексей вовремя заметил, как бандит вынимает оружие, и решил, что надо атаковать. Сделал шаг к лежащему на дороге гаишнику, стремительно нагнулся, схватил «калашников» за ствол и с размаху метнул в братана. Не успел Дуб прицелиться, как брошенный автомат ударил его сначала по руке с пистолетом, а потом в грудь. Выбил оружие и очень больно заехал рукояткой в солнечное сплетение. Гриня охнул, согнулся пополам и опустился на корточки. В глазах у него поплыло, а внутри затошнило. Но амбал сознания не потерял и не отключился.

В этот момент с асфальта встал Фома и двинулся на Коновалова. Алексей отскочил, и удар, направленный в челюсть, просверлил воздух возле его носа. В ответ Леха сильно долбанул Фому правым боковым, его голова откинулась назад, он потерял равновесие, завалился на спину и сильно ударился затылком об асфальт. Последнее, что он запомнил, были яркие искры и белые облака, плывущие по голубому российскому небу.

Дуб вскочил, кинулся к Кате, схватил ее за руку и поволок к машине. Девочка не сопротивлялась, но шла с неохотой. Возвращаться к казарменному, полутюремному образу жизни, организованному ее отцом, ей не очень-то хотелось. С двумя, по ее мнению, неопасными, «добрыми» террористами ей было и веселей, и спокойней. К тому же по необъяснимой причине ее тянуло к широкоплечему захватчику. Она чувствовала, что от него веет теплом, добротой и силой. Таких чувств она не испытывала ни к одному человеку в мире. С каждой минутой общения Леха ей нравился все больше и больше.

Витек обежал развалюху и встал на пути уводящего заложницу Дуболомова.

— Стой, ты куда? — рявкнул он и замер на безопасном расстоянии от него.

— Пошел вон, ЧМО (человек, мешающий обществу), — отмахнулся тот и продолжал тащить Катю к «Навигатору».

— Стой, кому говорят! — не унимался Витя.

Демин не был бойцом, как Коновалов, и поэтому на рожон не лез, но всегда находился за спиной сильного и закаленного в боях друга.

— Пошел к черту, — смерив его взглядом, усмехнулся Гриня.

— Леха, он не хочет нашу заложницу возвращать, — завопил Демин, пытаясь привлечь внимание занятого разборками друга.

Закончив добивать последнего из братков, Леха обернулся на зов и рявкнул:

— Вернет, куда он денется.

Услышав голос у себя за спиной, Дуб вздрогнул. Он не следил за разворотом поединка и в душе надеялся, что супермастер Газила сможет одолеть террориста. Но он ошибся. «Крутой кулак» отдыхал на асфальте в недвусмысленной позе.

Дуб вжал голову в плечи и обернулся. Драться с Коноваловым ему больше не хотелось, вернее, получать по морде больше не хотелось. Он добровольно, без боя выпустил руку Кати, отошел от нее и сказал:

— Ладно, берите, но мои люди будут вас искать и найдут. Вот тогда и поговорим.

— Уже поговорили, — усмехнулся Леха и обнял девочку. Он посмотрел на довольную Катю, и вдруг на душе у него стало хорошо, тепло и спокойно, будто соловьи завели свои прелестные трели.

— Уходим, Леха, — крикнул Демин и кинулся к бандитскому джипу. Открыл водительскую дверцу, сел за руль и повернул ключ зажигания.

Алексей помог Кате сесть на заднее сиденье, а сам втиснулся на переднее. Демин нажал на газ, мотор взревел, но джип с места не тронулся.

Дело в том, что Витек не умел водить машину. Он мечтал научиться, но времени и денег не было, да и машины не было, и он все откладывал и откладывал. Теперь ему предоставилась прекрасная возможность начать свое отложенное обучение. Он с радостью нажал на газ, но джип стоял на месте как вкопанный и ревел, как Ниагарский водопад.

— Леха, он не едет! — взмолился Витя.

— Ты забыл перевести рукоятку скоростей в режим езды.

— Где эта рукоятка?

— Вот она, — Катя ткнула пальцем в ручку, — даже я знаю.

— Как ее включать? — затрепетал Демин.

— На одно деление на себя, — спокойно ответил Леха и уже положил ладонь на рукоятку, как Витя закричал:

— Нет, я сам! — Он перевел как надо и снова нажал на педаль. Широкие шины джипа засвистели на сухом, пыльном асфальте, покрышки задымились, и тяжелый задок пошел юзом. Через мгновение произошло сцепление, и внедорожник, набирая скорость, с места взял полный газ.

— А! — закричал от радости Демин и подскочил в водительском кресле. Его ликованию не было предела. Он первый раз сам вел машину, да еще какую.

«Навигатор» увеличил скорость и чуть не врезался в ехавший впереди «Москвич». Леха успел схватить руль и крутануть влево. Джип объехал легковуху и беспрепятственно умчался с места бойни. Коновалов страховал Демина и следил, чтобы тот не побил окружающие их машины.

Как только внедорожник исчез из вида, Гриня смачно сплюнул на гаишников и начал думать, как выпутаться из наихреновейшего положения, в которое он попал по своей трусости.

Несмотря на свой грозный вид, Гриша был парнем добродушным и, можно сказать, робким. Он никогда не принимал участия в избиениях не плативших дань коммерсантов. На разборках в людей не стрелял, а если и стрелял, то старался промахиваться, целясь выше голов. Единственный раз он в азарте погони открыл огонь из пистолета по «Жигулям» террористов, не сообразив, что может кого-то ранить или убить. Он ведь стрелял по машине.

Когда Фома его спрашивал, почему он не ударит пару раз директора магазина, задолжавшего бандитам деньги, то Дуб отвечал:

— Я его ударю, а вдруг убью или искалечу, кто тогда дань будет платить?

Братки знали про его природную силу и верили словам, хотя на самом деле он бы мухи не обидел. Грине только и надо было, чтобы от него отстали.

Да, Гриша Дуб был обыкновенным «быком», каких много. Получал тысячу долларов в месяц, делал то, что приказывали, и не больше. Сам на рожон не лез и в авторитеты не метил. Он занимал в группировке свое законное положение не выше и не ниже.

Теперь, после победы широкоплечего террориста, авторитет Дуба, как сильного и непобедимого «крутого кулака», оказался под угрозой. Гриня понимал, что когда Фома и Газила придут в себя, то обязательно спросят, почему он, Дуб, жив, здоров, целехонек и даже без синяков? Наврать про его победу над террористом он не сможет — не поверят, так как они на своей шкуре ощутили его мастерство. Значит, его авторитету конец, а за трусость его могут избить и выгнать из банды. А на крайняк даже убить.

Гриня постоял с минуту, почесал затылок, думая, что предпринять, а потом заметил, как Фома начал мотать головой и мычать как годовалый бычок. Следом за ним начал очухиваться и Газила. Тогда Гриня повернулся лицом к проржавевшим «Жигулям», перекрестился, разбежался и со всего маху врубился головой в боковое стекло. Он знал, что оно не каленое и поэтому легко разобьется под натиском его чугунного лба.

Стекло мигом разлетелось на осколки, голова Грини влетела внутрь, а массивное тело осталось снаружи. Стекла немного рассекли кожу на затылке, и струйки крови потекли по шее и мясистым щекам. Гриня мог сразу вынуть голову из дверцы, но решил повременить, подождать, пока друзья его отсюда извлекут. Он согнул ноги, присел, притворясь нокаутированным, и стал ждать, пока Фома очнется. Ждал недолго — меньше минуты.

Братаны пришли в себя, с трудом поднялись с асфальта и нашли Дуба в плачевном состоянии. Он висел в дверце легковухи и не подавал признаков жизни. Когда Фома подошел ближе и увидел струи крови, стекающие на дверцу, то подумал, что Дубу разбитым стеклом перерезало горло.

— Братан, — сдавленно прохрипел он, — Дуб, похоже, дал дуба.

— Что, загасили? — спросил Газила и при этом от волнения громко пукнул. Его выходки бригадир не заметил, так как сильно переживал за Гриню. Парни осторожно вытащили Григория из дверцы и усадили на асфальт.

— Вроде сопит, — прислушался бригадир.

— Значит, жив, — подтвердил Газила.

Неожиданно Григорий открыл глаза, сжал кулаки, размахнулся и врезал Газиле в челюсть. Тот еле-еле увернулся от массивной дуболомовской «пивной кружки»:

— Ты чего, не домахался? — Парни схватили Гришу и попытались успокоить. Но не тут-то было. Дуб встал, несмотря на то что на его руках повисли двое здоровых мужчин, и, пошатываясь, двинулся по дороге.

— Бей, гад, — зарычал он, — бей, падла!

— Дуб, ты чего, это же мы, — запричитал Газила.

— У него от удара крыша поехала, — догадался Фома. — Держи его крепче, а то кого-нибудь замочит.

Братки навалились на сильного, как горилла, братана и попытались остановить. Гриня встал как вкопанный, но все равно хрипел и рычал, пытаясь что-то произнести. Наконец, мотнув головой, пришел в себя и на удивление быстро повеселел.

— А, это вы? — выпалил он.

— Мы уж думали тебя загасили, а потом решили, что ты сбрендил. А ты жив и здоров. — Фома отпустил его руку.

— А кто меня загасит? — начал косить под дурака Гриня.

— Как кто, амбал в маске, — напомнил Газила.

— Какой амбал? — переспросил Дуб.

— Катю захватили террористы и… — начал Газила, но бригадир его остановил.

— Потом расскажешь или сам вспомнит. Надо отсюда сваливать, а то уже слышен вой ментовской сирены.

— Так террористы наш джип сперли, — с досадой вымолвил Газила.

— Поедем на мусорской, а «Навигатор» потом найдем, по вмонтированному в него пеленгу.

Фома отдал приказ, и все бросились к милицейскому «Форду». Бригадир включил сирену, мигалки, нажал на газ, и веселые братки с воем умчались с места преступления.

Глава 3

К Альфреду Репутатскому кличка Репа прилепилась как репей. Он повзрослел, заматерел, разбогател, но как был Репой, так и остался. Недавно купил шестикомнатную квартиру площадью четыреста квадратных метров, и нанятые шабашники-хохлы сделали ему дорогой ремонт. И вот он уже год проживал в ней со своей дочерью Катей. Мать Кати — душевнобольная и все время находилась «на лечении» в психиатрической больнице им. Кащенко. Отец запрещал Кате навещать ее, и именно поэтому рядом с девочкой все время находился телохранитель Дуболомов. Репа не хотел, чтобы мать и дочь виделись и разговаривали. Катя с годовалого возраста росла без матери и не очень-то страдала без ее ласки, заботы и любви. Она просто не знала, что это такое. Дело в том, что отец ее абсолютно не любил и никоим образом не занимался ее воспитанием. Просто кормил ее, поил, одевал и обувал. Иногда покупал недорогие игрушки.

Несмотря на то что девочка росла фактически без родителей, она была начитанная, образованная и очень воспитанная. Все свое образование она черпала из книг, которые в изобилии брала в школьной библиотеке. Отец не противился ее читательским интересам и даже поставил в ее комнатке небольшую лампу, чтобы она могла читать по ночам. Катя приходила из школы, обедала, гуляла во дворе в обществе Дуболомова, затем возвращалась домой, брала в руки очередную книгу и до ночи ее изучала. Она читала все подряд — от низкосортных, но захватывающих боевиков популярных писателей до Пушкина, Лермонтова и Достоевского. Она даже прочла математический справочник, медицинскую и техническую энциклопедии. Хотя ни черта в них не поняла, но все равно прочитала.

Альфред был рад, когда дочь запиралась в своей маленькой комнатке и ему не мешала. Он занимался очень важными делами и не любил, когда его кто-то отвлекал. А занимался он вот чем.

Репутатский был торговцем автомобилями иностранного производства, имел в Москве офис и несколько магазинов. Он разбогател именно на этом. Его тесть — Маринин отец, проживающий в Соединенных Штатах Америки, помог ему открыть эту фирму. Он эмигрировал туда после смерти своей жены, там женился на дальней родственнице автомобильного магната Эдди Крайслера и, использовав ее деньги, организовал свою фирму. Он был крайне заинтересован в российском рынке и взял в дело зятя — Альфреда Репутатского.

Да и фамилия Альфреда до женитьбы была не Репутатский, а Шнобелев. Кстати, он сменил и имя — раньше его звали Паша. Ему показалось незвучным это сочетание, и он стал представляться как Альфред Репутатский. Действительно, что за имя и фамилия для начинающего бизнесмена — Паша Шнобелев. Альфред Репутатский звучало убедительнее, красивее и увесистее.

Но главарь бандитской группировки «Крутые кулаки» Герман Розовощеков по кличке Тыча дал Репутатскому прозвище Репа. Он как в воду глядел.

Новоиспеченный Альфред открыл свой первый магазинчик в Москве на заре дикого капитализма — в 1991 году. С тех пор тесть регулярно поставлял в страну автомобили различных марок, а Альфред их продавал. Так он сколотил состояние, стал долларовым миллионером, и его совместное российско-американское предприятие «Руль и колесо» процветало. В его обязанности входило считать вырученные деньги, отправлять их в США, оставляя себе двадцать процентов прибыли. Он даже налоги не платил, так как все операции происходили за наличный расчет, а финансовые документы были липовые. Он только ежемесячно платил бандитам Тычи тридцать процентов от своей доли, а те обеспечивали его безопасность и охраняли автомагазины. Бизнес процветал, но у Альфреда была одна тайна. Он не сообщал тестю о том, что его дочь Марина Репутатская уже девять лет находится в психиатрической больнице. Если бы тот узнал, то, наверное, сразу прекратил бы поставки машин и закрыл фирму. Ведь он старался помочь в первую очередь дочери и внучке.

Именно поэтому Альфред кормил, поил и одевал Катю, любимую внучку тестя, и постоянно слал в Америку видеокассеты с ее записями. Показывал, как ей прекрасно живется, но на самом деле Катя жила не так уж и хорошо.

Альфред давно бы спровадил и Катю в сиротский приют, если бы не бизнес и миллионные доходы. Тесть приглашал Марину с Катей и Альфредом погостить в США, но зять отказывался, ссылаясь на загруженность работой. На самом деле он не хотел, чтобы тесть узнал, что его дочь Марина психически больная.

Но была у Альфреда Репы еще одна страшная тайна. О ней не знал никто, кроме него и его жены Марины. Именно из-за этой тайны он и упрятал ее в психбольницу.

Да, семейные дела Альфреда накрепко переплелись с его бизнесом и большими деньгами, и он никак не мог разрубить этот узел. Он любил жить роскошно и вольготно, сорить деньгами, и эта его привязанность мешала ему раз и навсегда порвать отношения с нелюбимой женой и надоевшим ребенком. Основное время Альфред проводил не на работе, а в ресторанах, казино и со шлюхами. Любил игру, женщин и секс больше всего на свете, порой даже больше денег. Естественно, больше денег, раз тратил доллары на баб.

Альфред был некрасивым, противным человеком, вызывающим у окружающих омерзение. Но по необъяснимой причине он почему-то нравился женщинам. Не всем, конечно, а только дамам легкого поведения. У него был веселый нрав, и когда он был пьян, а в таком состоянии он был всегда, то сорил деньгами. Не проходило и дня, чтобы он не напился в кабаке до чертиков и не привел домой проститутку или просто разгульную девицу. Материальное положение ему позволяло веселиться дни и ночи напролет, и он так и поступал. Прожигал жизнь, ту единственную жизнь, которую можно употребить для большого, нужного людям дела. Но на людей ему было наплевать, и он шиковал в свое удовольствие и каждую ночь совершал головокружительные турне по ночным заведениям столицы.

Каждый новый день он выезжал в «свет» на очередной иномарке и бахвалился перед товарищами, такими, как и он, бизнесменами-пройдохами, что купил еще одну. На самом деле он только обкатывал, как он выражался, новую, продаваемую им машину. Так как его тесть присылал их теплоходами, то и менял их Репа каждый день.

И сегодня, в день захвата дочери, он развлекался с двумя девицами. Лежал на широченной кровати, в самой большой комнате своей квартиры, а две красивые, стройные, привлекательные стриптизерши из казино «Убойная рулетка» ублажали его похотливый взор развратными танцами. Женщины любят демонстрировать мужчинам свое тело, особенно если за это платят.

Он познакомился с ними прошлой ночью, во время посещения заведения, где считался завсегдатаем. Там он просадил в рулетку сорок тысяч долларов, а потом с горя напился и стал засовывать в трусики каждой танцовщице по стодолларовой купюре.

Репе очень понравилась грудастая, с мясистым задом стриптизерша по имени Майя. Она охотно подошла к его столику, повиляла бедрами, потрясла сиськами, как корова выменем, несколько раз подмигнула Альфреду, дотронулась пальчиком до его носа, получила сто долларов и напоследок вызывающе захохотала. Репа был наповал сражен ее пугающей нормального человека красотой и после окончания танца поплелся к ней в гримерную, прихватив с собой бутылку французского шампанского и два бокала.

В тесной, пропахшей потом грим-уборной шансонетка находилась не одна, а с подругой Ларисой. Они обе были белокурыми, грудастыми и похотливыми, как голодные весенние сиамские кошки. Репутатский наврал им про свои богатства с три короба, и они, как ему показалось, поверили. После нескольких глотков шипучего вина из звенящих хрустальных бокалов красотки хором согласились посетить его квартиру и устроить убойное стриптиз-шоу. Репа пообещал за это хорошие деньги, поцеловал каждую в щечку, потрогал за попку, поласкал сиську и удалился.

Они договорились встретиться с Альфредом у станции метро «Сухаревская» в семнадцать ноль-ноль следующего дня.

Обрадованный Репа поехал домой спать, а красотки успели договориться о рандеву с еще двумя клиентами. Раз с «машинистом» — так они окрестили Репутатского — они договорились на день, то с двумя «банкирами» назначили встречу на вечер. Девушки подрабатывали, выезжая к богатым клиентам на дом и показывая там свои женские прелести.

И вот час настал. Репа приехал на свидание в роскошном «Бэнтли» иссиня-черного цвета. Подкатил к стройным ногам ожидавших его у метро красоток и лихо затормозил. Открыл широкую дверцу и выкатился на улицу как колобок, чем вызвал бурю восторга у веселых девиц. Они сели в салон, и «дворец на колесах» мигом домчал их до квартиры Альфреда.

В это время Катенька играла во дворе с радиоуправляемым танком и не обратила внимания на приезд папаши, хотя Дуболомов его заметил. Он отвел взгляд, чтобы не смотреть хозяину в глаза, и уставился на игрушку и свою клиентку. В этот самый миг на ветку, расположенную над его головой, и села та самая злополучная ворона. В это же время Коновалов и Демин въехали во двор на своих разваливающихся на ходу «Жигулях».

Альфред и девицы выпили шампанского, потанцевали и только после этого приступили к стриптизу. Репа с бокалом в руке завалился на широченную, из дорогого шведского гарнитура кровать, а девушки включили музыку и занялись привычным для себя делом.

Они были похожи друг на друга как сестры, как однояйцевые близнецы, хотя в родстве никогда не состояли. И Лариса и Майя были одного роста, одного веса и примерно одной комплекции. У обоих были длинные, стройные, спортивные ноги, выпирающие, красивой формы груди, хотя и набитые силиконом.

У худых, изможденных непрекращающейся диетой танцовщиц не бывает пышных бюстов, и за это их называют плоскодонками. Некоторые, особо сообразительные, делают себе операции по вживлению в грудь силиконовых протезов, и от этого сиси моментально становятся мясистыми, упругими, стоячими. Дамочки сразу начинают выше котироваться у импресарио, получают выгодные контракты, и клиенты дают им хорошие чаевые. Приятно посмотреть на женщину с узкой талией, поджарыми бедрами, длинными ногами и большой, вздрагивающей при ходьбе грудью.

Именно такие красавицы посетили дом Репутатского.

Репа захмелел от спиртного, но шампанское из бокала попивал и тихо рыгал после каждого глотка. Ловил кайф от музыки, танца и от девушек. Стриптиз начался.

Лариса вышла вперед, махнула полой своего длинного белого платья, и оно расправилось в воздухе, образовав веер. Под заунывное протяжное пение модной канадской певицы Селин Дион Лариса начала вилять бедрами, наклоняться и изгибаться. Она пока была одета, но все ее движения указывали на то, что одежда ей мешает и она ее скоро с себя сорвет.

Стриптизерша нежно поглаживала себя по интимным местам и при каждом касании вздыхала, вздрагивала в такт музыке, стонала и охала. Она распаляла клиента, заставляя его поверить в свои сексуальные томления и предчувствие наступающего оргазма. Хотя это была лишь игра и уставшей Ларисе хотелось от медленной музыки зевать и спать. Она ждала, когда закончит работу и получит денежки. Но доллары надо было сначала заработать, и поэтому красотка извивалась всем телом и томно стонала, убеждая клиента, что хочет его.

Видя это, Репа аж губу прикусил. Шансонетка была профессионалкой высокого класса, у нее за спиной было балетное училище, и она умела движениями выражать свой душевный настрой. Наконец Лариса завела руки назад, расстегнула платье у себя за спиной, взяла его за кончик, махнула, как флагом, и резко отбросила в сторону. Оно, белое и тонкое, упало на кровать, прямо на голову Репы и напрочь заслонило видимость. Дрожащими руками он сдернул его и положил рядом.

Лариса осталась в белоснежных ажурных трусиках и в белой, развевающейся при каждом взмахе руки рубахе. Она несколько раз быстро прошла перед Альфредом, окутав его шлейфом дорогих французских духов «Коко Шанель». Вдохнув это очаровательное пьянящее дуновение, Репутатский заерзал на кровати, засучил ногами, как кобель, и моментально возбудился. Ему захотелось поиметь Ларису, и от этого своего желания он не в силах был отказаться. Он лежал и ждал, когда та начнет оголяться, и наконец дождался.

Лариса скинула белую рубаху и осталась в трусиках. Она резко крутанулась на одной ноге, и ее пышные груди приподнялись под действием центробежных сил. Когда девица нагнулась и повернулась к Репе спиной, он увидел ее красивую задницу и болтающиеся груди в узком просвете между ногами. Девица замерла в этой позе и начала плавно, в такт музыке, стягивать с себя трусики. Она виляла бедрами и раскачивалась из стороны в сторону, а когда трусики оказались на уровне коленей, повернулась и встала к нему боком. Быстро скинув с себя остатки одежды, Лариса опустилась на четвереньки и начала ползать перед Альфредом. Ее груди раскачивались, попа ходила ходуном, а прогнутая поясница изгибалась как у дикой пантеры. Наконец девица повернулась к Репе задом, раздвинула ноги и так прогнулась, что тот, оценив эту позу, с шумом втянул ноздрями воздух, затаил дыхание и больше не дышал.

— Поза кошки, — прошептал он.

Лариса выставила напоказ свою обнаженную промежность, и Альфред созерцал в метре от себя ее набухшие, розовые половые губы, выпирающий лобок и темный зев анального отверстия. Репа не заметил волос на лобке, так как тот был тщательно выбрит. Девица в очередной раз вильнула бедрами, ее большие половые губы раскрылись и чмокнули, послав Репутатскому воздушный поцелуй.

Альфред хотел вскочить со своего ложа, подбежать к красавице, обхватить руками ее попу, прильнуть губами к ее промежности и алчно лизать вожделенную вагину. Он встрепенулся, опустил ногу с кровати и хотел встать, но Лариса закончила танец, грациозно повернулась и вышла в другую комнату. Музыка стихла, и Репа замер в ожидании следующего номера.

Майя для своего выступления выбрала музыку группы «Металлика». Ее танец был быстрым, забойным и азартным. Она выскочила из гостиной как неоседланная лошадь и начала резво двигаться по свободному пространству перед кроватью Репы.

Облачена она была в ковбойскую амуницию: кожаные ремни, на поясе кобура с игрушечным пластмассовым «кольтом» и ковбойская широкополая шляпа на голове. Высокие кожаные сапоги позвякивали шпорами, и их колесики царапали дорогой, недавно уложенный дубовый паркет с электрическим подогревом. Но порчи имущества Репа не заметил. Его взгляд был прикован к пышногрудой белокурой бестии, скачущей перед его носом.

Майя размахивала руками и ногами, выполняя замысловатые па, изгибалась и прогибалась, поворачиваясь к хозяину то лицом, то боком, то задом. Хлопчатобумажная, в красную клетку рубаха была завязана узлом на поясе, а голый живот будоражил воображение мужчины своим аккуратным пупком. Она лихо виляла бедрами, но пока не обнажалась. Наконец этот прекрасный миг настал и она начала снимать портупею. Репутатский снова затаил дыхание. Девица расстегнула «молнию» на протертых до дыр, обрезанных по колено джинсах и быстро, в такт музыке, их спустила. Через некоторое время и клетчатая рубаха слетела с нее, как листва с осенних деревьев. Стриптизерша осталась в одних красных, врезающихся в попку трусиках, высоких, по колено, сапогах и широком кожаном поясе с пристегнутой сбоку кобурой. Альфред смотрел на ее грудь великолепной формы, не зная, что она силиконовая, ласкал взглядом ее плотную, с ямочками по бокам попу и выпирающий под тоненькими трусиками лобок. Он в своем воображении представлял Майю в своих крепких объятиях, как возьмется рукой за ее восхитительную грудь, будет гладить ее и от этих прикосновений девица будет млеть и стонать.

Тем временем Майя сбросила трусики и осталась только в поясе, сапогах и широкополой шляпе. Она прогибалась, размахивала ногами, виляла бедрами, имитируя езду на несущемся галопом скакуне. Эти волнообразные движения, напоминающие половой акт, больше всего понравились Репутатскому. Он представил себя лежащим на кровати, а девицу сидящей на нем и бешено насаживающуюся на его длинный и толстый бивень. На самом деле половой орган Альфреда оставлял желать лучшего, так как Репа был сильно обижен матушкой-природой.

Майя легла спиной на пол, имитируя проходящий в бешеном темпе половой акт, а Репутатскому почудилось, что это совокупление с конем. Затем она повернулась задом к мужчине, широко раздвинула ноги и прикрыла обнаженную промежность шляпой. Майя лежала на спине, с поднятыми прямыми ногами и медленно-медленно сдвигала шляпу себе на живот. Альфред до крови прикусил губу, но от этого возбуждение не ослабло. И вот край шляпы обнажил анальное отверстие, затем большие половые губы и, наконец, лобок и живот. Шансонетка размахнулась, метнула шляпу, как ковбои бросают лассо, и попала прямо на то место, где у Репутатского в штанах находился взбухший половой членик. Шляпа накрыла его целиком и краем полы коснулась головки красавца.

«Это намек», — подумал пьяненький Репа и начал вставать с кровати. Он решил прыгнуть на свою ковбойшу, воткнуть в ее восхитительное влагалище свой неуемный, безудержный, огромный половой член, но девица сдвинула ноги, встала и вышла из спальни. Неудовлетворенный Альфред так и остался лежать на кровати без движений.

Девушки оделись в свою повседневную одежду и пришли в комнату за костюмами. Быстро собрали шмотки, рассовали по небольшим рюкзачкам и приготовились получить гонорары.

Альфред обещал им по двести долларов, но заплатил по триста, так как ему очень понравилось выступление. Но он рассчитывал на большее, поэтому приблизился к ним, обнял за талии и нежно поцеловал в щечку сначала Майю, а потом и Ларису.

— Я вам обещаю вдвое больше, если вы останетесь у меня для самого главного…

Девушки были неглупые и догадались, что он обещает им по шестьсот долларов за совокупление. Но это не входило в их планы. Поэтому они вежливо отказались, сославшись на дела.

Немного расстроенный Репутатский проводил их до двери, поцеловал на прощание и пошел звонить своей старой безотказной подруге Людмиле, чтобы она срочно приехала и удовлетворила его сполна.

Ждать ему пришлось недолго. Через десять минут вечно радостная Людмила ворвалась в его хоромы. Не разуваясь, с порога, набросилась на него с поцелуями, распахнула халат и начала азартно манипулировать ртом с его маленьким и жалким висячим отростком. Не прекращая занятия, они переместились в спальню и устроились на кровати, на том самом месте, откуда Репа наблюдал стриптиз.

Его подруга была абсолютно неспортивной, полноватой и плоскогрудой дамой преклонного возраста. Ей было, как она говорила, за тридцать, но сколько на самом деле, не знал даже Альфред. Ему самому было сорок, ну а Людмиле, наверное, и того больше. По крайней мере, она так выглядела.

Она моментально, без музыки, танцев и завораживающей своим таинством эротики, обнажилась догола и осталась в одних белых трусиках. Но если бы кто-нибудь из посторонних увидел эти трусики-парашюты, то наверняка прослезился бы.

Репа лежал на кровати, вспоминал недавнее представление обворожительных стриптизерш, а Людмила работала ртом и помогала себе обеими руками. Альфреду нравилось, как она делает минет, но смотреть на это он не мог. Закрыл глаза и представил, как шансонетка Лариса ласкает губами его упругого красавца, целует его, доставляя необычайное удовольствие. Он представил, как ее рот заполняет его величественный, неимоверной величины меч любви и она, задыхаясь, кричит: «Любимый, вынь его скорей, он такой огромный!»

— Любимый, вынь его скорее из трусов, а то он еще мягкий, выскользнул из рук и туда завалился, — услышал Репутатский сквозь свои сладкие фантазии визгливый голос подруги. Он помог ей отыскать в трусах предмет ее ласк, и та продолжила свой священный труд.

Наконец после пятиминутной самоотверженной Людмилиной работы он напрягся и стал размером с мизинец рослого мужика. Люда не стала ждать, пока он опадет, взобралась на Альфреда и насадилась на этот миниатюрный трепетный росток.

Что тут началось! Заводная подруга визжала, пищала, кричала, охала, ахала и стонала, с каждым разом все сильнее подпрыгивая на Альфредовом пенисе. Ей казалось, что он протыкает ее насквозь.

Альфред же лежал с отрешенным видом и представлял себе Майю, беснующуюся на его «биг-бене». Грезил ее плотными бедрами, восхитительными округлыми сиськами, узкой талией и прекрасным одухотворенным лицом. Но как только открыл глаза, его взору предстали груди, повисшие как уши спаниеля, покрытый жировыми складками живот, толстые, необъятных размеров бедра, испещренные целлюлитом, и морщинистое, искаженное сладострастной миной лицо.

Его чуть не вырвало, когда он попытался сравнить двух женщин: танцовщицу Майю и свою подругу Людмилу.

«Трахает же их кто-то», — вспоминая стриптизерш, подумал Репутатский.

Он никогда в жизни не имел красивых и одновременно порядочных женщин. А есть ли такие? Ему попадались красивые проститутки, но Альфред в этот день был у них двенадцатый или тридцать восьмой.

Сотрясая жировые отложения на своем теле, Людмила трахала Репу до тех пор, пока он не кончил. Случилось это через две минуты после начала полового акта и через семь минут после того, как она вошла в квартиру.

— Ты был сегодня великолепен, дорогой, — прошептала женщина, — так долго давно не было, и стоял вовсю. Я успела кончить пять раз.

— Да, я сегодня в форме, — выдохнул Альфред и расслабился.

— Сделать тебе массаж? — ласково спросила Люда и поцеловала его в губы.

— Буду тебе очень благодарен.

— Нет, это я тебе благодарна, — встрепенулась женщина, — ты такой сексуальный.

— Да, я такой, — промямлил Репа и погрузился в дрему. Он наслаждался неумелым массажем и вспоминал развратные танцы шансонеток. Несмотря ни на что, ему было хорошо.

Глава 4

Алексей разрешил Демину вести машину до первого светофора, а потом сам сел за руль. Они благополучно добрались до места и оставили украденный ими джип «Навигатор» на соседней улице.

— Для конспирации, — сказал Леха и обернулся к Кате. — Ты почему от нас не сбежала, когда твой телохранитель тебя повел к машине?

— По кочану, — съязвила та.

— Мы — страшные террористы-вымогатели и за тебя будем требовать выкуп с твоего папаши-богатея. Если он нам не даст сорок тысяч долларов, мы тебя убьем, — серьезно произнес Демин.

— Ха-ха-ха, — засмеялась Катя. — Никакие вы не вымогатели, у вас даже пистолета нет. А что касается денег, то их вам не видать. Он меня не любит, и поэтому вы с него ничего не получите.

Это заявление маленькой девочки произвело большое впечатление на захватчиков.

Ни Алексей, ни Витек убивать никого не собирались, но им позарез нужны были деньги. Они надеялись, что единственная дочь миллионера Репутатского стоит сорок тысяч долларов.

— А если вы с него будете деньги требовать, он на вас мафиозей натравит, и тогда вам крышка — вас точно убьют, — подпустила страху Катя.

— Не убили же нас твои мафиози, — вмешался Алексей. — Это они на асфальте остались лежать.

— Их мало было, а если они все на «митинг» соберутся, то вам хана — замочат. — Катя выражалась как заправский рэкетир. Она начиталась современных супербоевиков, где на каждой странице льется кровь, свистят пули и матерятся в равной степени как плохие, так и хорошие дяди. Вот она и решила показать себя образованной, «с понятием» девочкой.

— Посмотрим, кто кого? — храбро произнес Демин и робко взглянул на Коновалова. Если бывалый Леха был спокоен, как медведь в зимней берлоге, то у Витька от страха поджилки затряслись. Он был обычным парнем и отнюдь не суперменом.

Виктору Демину деньги были нужны на операцию для его единственной дочери Светланы. Она лежала в госпитале имени Бурденко, в онкологическом отделении, в палате для неизлечимых больных с диагнозом «рак крови». Ей была необходима срочная операция по пересадке костного мозга, но в России таких еще делать не научились. У нас мало что умеют делать качественно и с умом, разве что воровать.

Главный врач госпиталя договорился с американскими коллегами о проведении такой операции в США, в клинике имени Джоржа Вашингтона в Вашингтоне, но за нее надо было заплатить шестьдесят пять тысяч долларов. Дорог был не только каждый час, но и каждая минута, так как Света тихо умирала. Ее лечащий врач, профессор Шнобельбаум, сказал отцу:

— Как только необходимая сумма будет собрана, вашу дочь перевезут в США и прооперируют.

Чтобы собрать деньги, Витек, не задумываясь, продал свою плохонькую двухкомнатную квартиру и получил за нее двадцать пять тысяч. Он мог бы запросить на пять тысяч больше, но тогда пришлось бы ждать, может, месяц, а может, и год.

Но все равно не хватало сорока тысяч, и Алексей, приютивший Демина, предложил продать и свою однокомнатную квартиру. Но она была в старом доме, в недорогом районе, и за нее никто много не дал бы.

— От силы двадцать тысяч, если продавать срочно, — с кислой миной на сытом, заспанном лице сообщил риэлтор фирмы.

Денег все равно не хватало, и к тому же после операции Алексею, Виктору и Светлане надо было где-то жить. Не на вокзале же ночевать. Вот друзья и решили получить деньги простым, относительно безопасным способом: взять в заложницы дочь миллионера Репутатского и потребовать за нее выкуп — сорок тысяч долларов. В том, что эти деньги у папаши есть, они были уверены на двести процентов.

Витек некогда работал жестянщиком в автосервисе, и к ним часто приезжал Репа чинить разбитую им очередную дорогую иномарку. Он их спьяну бил, а Витек крылья выправлял. Репа щедро платил, но болтал лишнего, и по автосервису и даже в соседних домах ходили слухи о его несметных богатствах. Говаривали, что он за ночь проигрывал в казино по сто тысяч долларов.

Витек рассказал о разгульном богаче Лехе, поведал ему о своем плане захвата его дочери и попросил помощи. Коновалов — добрая душа, недолго думая, согласился. Раскрутить на сорок тысяч зажравшегося, погрязшего в роскоши и разврате отпетого мошенника было для бывшего спецназовца делом чести.

Они договорились взять в заложники десятилетнюю Катю Репутатскую, но, естественно, обходиться с ней деликатно и ни в коем случае не обижать. О том, чтобы ее убить, если Репа не выплатит деньги, даже разговора не было. Друзья отпустили бы девочку с миром в любом случае, так как были честными, законопослушными гражданами. Но перипетии судьбы и безжалостная безысходность загнали их в угол. Ради денег или сытой, спокойной жизни они ни за что не решились бы взять в заложники человека. Но обстоятельства, как известно, сильнее нас, и они не оставили друзьям другого выхода. Иначе Светлана бы умерла. И вот теперь они втроем сидели в джипе и готовились выходить.

— А вы по двору в масках пойдете? — ехидно спросила Катя. Она почему-то не боялась террористов, несмотря на их грозный вид. Чувствовала, что в душе они добрые, мирные люди. Дети людей чувствуют лучше, чем взрослые.

— Мы маски снимем, а то я в ней уже запарился, — произнес Коновалов и начал стягивать чулок.

— Да, очень в ней жарко, — вторил ему Демин. Он снял маску, взял ее обеими руками, скрутил в жгут и выжал воду, как из полотенца после стирки.

— Ой! Какой вы лысый, — удивилась Катя. — Вы что, голову бритвой бреете?

Виктор застеснялся, а Леха пояснил:

— У него с детства волос нет.

Все трое вылезли из внедорожника и поплелись в квартиру Алексея. Катя с интересом разглядывала мужчин, ведь она их видела без масок впервые.

Как Лехе, так и Витьку было далеко за тридцать, но выглядели они моложаво. Если Коновалов был накачанный, тренированный и походил скорее на треугольник на ножках, то Демин был обычным парнем, как все. Он выделялся из толпы своей лоснящейся, безволосой головой, но на этом различия кончались. Если у Коновалова лицо было мужественное, волевое, он был молчалив, сдержан и часто казался угрюмым, то Витек был веселым, озорным и беззаботным. Он иногда шутил, острил и веселил друзей, но это у него получалось не так хорошо, как раньше. Его безмерное жизнелюбие ушло без следа, когда он девять лет назад похоронил жену. Она умерла от рака крови. Теперь эта страшная болезнь передалась с генами его десятилетней дочери и ей необходима была операция. К счастью, у нее был шанс на выздоровление, но из-за нехватки денег он казался эфемерным.

Горе-террористы оставили машину на улице и даже не включили в ней сигнализацию. Когда пришли в квартиру, то первым делом сели обедать. От нервного стресса они сильно проголодались и поэтому решили подкрепиться. К тому же надо было угостить заложницу, чтобы она не посчитала захватчиков невежливыми.

— Иди вымой руки, — сказал Алексей и показал Кате, где находится совмещенная с туалетом ванная комната.

Девочка с улыбкой посмотрела на Коновалова и беспрекословно подчинилась. Если бы ее отец Репа сказал ей такое, чего никогда не было, то она бы фыркнула и сделала все наоборот. Но к здоровенному серьезному дяде-вымогателю она относилась с трепетным уважением.

Катя зашла в санузел, и ее сразу, до глубины души, поразила убогость его убранства. Небольшая, в четыре квадратных метра ванная комната, наверное, уже тридцать лет скучала без ремонта. Пожелтевший кафель в некоторых местах отслаивался от стен, и если в ванной громко чихнуть, то он бы осыпался.

Унитаз был похож на ржавую, потрескавшуюся, перекосившуюся археологическую достопримечательность, сумевшую дотянуть до наших дней аж с каменного века. Ванна выглядела еще хуже. В ней, наверное, никогда не мылись, а только замачивали грязное белье. Вечно капающий кран жалобно свистел и обливался холодными и горячими слезами.

Как только Катя включила свет, то моментально по стенам в разные стороны ринулись здоровенные рыжие тараканы. Они толкались на бегу, подбадривали друг друга бойкими фразочками типа «Не спи — замерзнешь» и шуршали лапками. Девочка подумала, что в доме огромного Коновалова и тараканы огромные.

Надо сказать, что тараканов Катя Репутатская видела первый раз в жизни. В тех квартирах, где она жила, не было не только тараканов, но и мух, комаров и другой живности. Не было и таких, как эта, ванных комнат.

Катя привыкла восседать на белоснежном, обложенном мягкими ковриками импортном унитазе в большом, десять метров площадью туалете с кондиционером, освежителем воздуха и подогревом кафельного пола. Купалась же она не в ванне, а в мини-бассейне с гидромассажером. Позолоченные краны отражали прелестное личико Кати, и в чистой, пропущенной через фильтры воде ей было тепло и спокойно. Катя вспомнила евростиль своего туалета, и ей стало обидно, что она примостилась на краю грязного, дурно пахнущего и громко урчащего чудовища. Унитаз был коричневого цвета то ли от ржавчины, то ли еще от чего. Через некоторое время девочка с облегчением покинула санузел.

— А у вас туалетной бумаги и в помине нет, — с издевкой сказала она, когда вошла в комнату.

Действительно, у Коновалова в туалетной комнате не было ни бумаги, ни мыла, ни зубной пасты, так как не было денег на все это. Им даже на еду не хватало, и они на всем экономили. Все вырученные от продажи квартиры деньги Витя перевел на счет американского госпиталя, а чтобы прокормиться, они с Алексеем потихоньку продали мебель, посуду, книги, телевизор и остальные предметы обихода. Остались только носильные вещи и только то, что никто даже задарма не брал. Ни Алексей, ни Виктор уже полгода нигде не работали и только бегали по инстанциям за получением всяких бюрократических справок о том, что отцу оперируемой девочки можно будет выехать в США, чтобы за ней ухаживать. Естественно, приходилось давать взятки, и на это уходила некоторая часть вырученных от продажи утвари средств. К тому же они покупали для Светланы питательные продукты, например красную икру, чтобы повысить сопротивляемость ее организма. В госпитале кормили из рук вон плохо, и дополнительная еда была ей жизненно необходима.

Когда Катя вошла в гостиную, то ахнула. Комната была абсолютно пустая, без мебели и ковров. Посередине стоял небольшой допотопный столик, а возле него три подлатанных стула. В углу расположился широкий старый раскладной диван, и больше в комнате не было ничего. На окнах даже занавесок не было.

Катя окинула гостиную скептическим взглядом и свистнула:

— Вы что, не могли получше квартиру снять, чем у бомжа за бутылку дешевой водки?

— Это моя квартира, — обиженно произнес Коновалов и отвернулся. Катя сочувственно взглянула на него и замолчала.

— Чем тебе наша хата не нравится? — завелся Витек. — Нормальная комната, нормальная уборная, и кухня нормальная — жить можно.

— Я на кухне еще не была, но догадываюсь, что она не лучше уборной, — парировала Катя и встала к голой обшарпанной стене. — У меня дома в комнате такого размера собачка живет и то жалуется, что места мало. Хотя у нее на стенах ковры, а на полу медвежьи меха.

Алексей после этих слов обиделся окончательно, а Демин решил проучить заносчивую девчонку и пошел в атаку:

— Мы деньги не воруем, как твой папаша, а зарабатываем честным трудом. А честным людям много не платят, так как страна у нас бедная, можно сказать, нищая страна, и все разговоры про ее богатства — чушь. Нету тут никаких богатств, а те, что были, за кордон вывезли. — Витек замолк, надулся и сел за стол.

— Ты тоже садись, — произнес Коновалов и указал девочке на стул.

Кате, как гостье, дали самый прочный стул. Она села и с содроганием взглянула на угощение. На старом столе лежала протертая в нескольких местах скатерть, а на ней были разложены всякие вкусности. В некогда разбитой, но склеенной эпоксидной смолой тарелке красовались яблоки, апельсины, мандарины и груши. Они были свежие, только с рынка, издавали приятный, чарующий аромат и удивляли взор своей формой и цветом. Катя даже не поверила, что они настоящие — ковырнула один ногтем, и из образовавшейся ямки брызнул сок. Во втором, большом, не менее старом блюде находились пирожные и абрикотиновый торт. Именно этот торт был самым любимым Катиным лакомством. Она его просто обожала, но вида не подала и продолжила разговор в капризном тоне:

— Что это за дерьмо вы наложили? Я такое не ем.

— Как не ешь, — встрепенулся Витек, — это фрукты с рынка, мы их у черных втридорога купили и все для тебя. Я даже своей дочке ни одного персика не взял. — Он с досадой махнул рукой и обиделся еще больше.

— Ты их можешь не есть, — спокойно произнес Коновалов, — но тогда останешься голодной, так как жратвы больше нет.

— А вы что будете кушать? — спросила Катя.

— Хлеб и чай с сахаром. — Алексей отломил половину от свежей белой буханки и откусил кусок.

— Если не будешь есть, то я их Светлане отнесу, она съест с огромным удовольствием да еще спасибо скажет.

Катя подумала немного, почесала затылок и согласилась. После гулянья она сильно хотела кушать, и при виде яств у нее в желудке заурчало. Первым делом она взяла кусочек торта и запихнула в рот.

— Вот так, кушай, девочка, — кивнул Леха и улыбнулся.

— А чем вы меня завтра будете кормить? — спросила Репутатская. — Тоже фруктами? Я привыкла есть икру черную и красную, осетрину горячего и холодного копчения, семгу, мясо крабов и креветок, балык, сырокопченую колбасу, суджук, бастурму, ветчину, телячью вырезку, куриные грудки, грибы, клубнику и землянику со сливками. — Репутатская, естественно, напридумывала про угощения, так как отец кормил ее исключительно кашами, курятиной, спагетти, картофелем и китайскими супами из пакетиков, а о деликатесах и речи не шло. Он их сам ел.

— А запивать это все французским шампанским не любишь? — с ехидной миной добавил Коновалов. — И при этом курить дорогие сигары. — При перечислении всех этих продуктов Леха вдруг вспомнил, что когда-то все это ел в неограниченном количестве. Он служил в разведке, и на тренировочных сборах их кормили именно так. У него засосало под ложечкой, и стало мучительно больно за безвозвратно ушедшие годы.

— Нет, ничего этого завтра не будет, так как тебя здесь не будет. Во всяком случае, мы так планируем, — прожевав, ответил Витек. — Мы сегодня получим выкуп и отправим тебя домой к папе.

— А если он вам денег не даст? Может, их у него просто нет, — ухмыльнулась Катя.

— Как нет? Он миллионер, в казино по сто тысяч проигрывает, а на свою родную дочь у него сорока тысяч не найдется? — Витек занервничал.

— Он мне не родной отец, потому что он меня не любит и я на него не похожа. — Катя обиженно надула губки.

— Ты еще маленькая, а когда вырастешь, то станешь похожа или на него, или на маму, — предположил Витя.

— Или на саму себя, — добавил Алексей.

— На папу я не буду похожа, это точно, а маму я давно не видела и поэтому не помню, как она выглядит.

— А где ж она? — хором спросили друзья.

— Она в психиатрической больнице, ее туда папа отправил, так как она сумасшедшая. Но это он так говорит, а я думаю, что он ее тоже не любит и поэтому запрятал в дом дураков. А я-то знаю, что она нормальная. К папе много тетек ходит, и одна из них, та, что бывает чаще всех, мне по секрету сказала, что у папы есть какая-то страшная тайна и связана она с его миллионами, с моей мамой и со мной.

— А она откуда про тайну знает? — удивился Витек.

— Отец спьяну болтнул лишнего, а Люда услышала и передала мне.

— Чего это она тебе передала? — начал допытываться Витек.

— Людмила хорошая, но несчастная, она папу любит, а он ее нет. Он, кроме себя и денег, никого не любит. Люда хочет, чтобы отец ее взял в жены, а он не берет, вот она и страдает, ко мне льнет, под меня клинья подбивает, думает, что я каким-то образом смогу на отца повлиять. Но я не могу, так как он меня тоже не любит, я тоже несчастная. У меня мама есть, но он ее тоже не любит. — Катя глубоко и горестно вздохнула и откусила от торта еще кусочек.

— Нам позарез нужно получить деньги с твоего отца. — Витек протер свою лысую голову платком. — Позарез, и сегодня.

— Ишь чего захотели, — усмехнулась Катя, — сегодня им деньги подавай. Если бы вы были настоящие бандиты, то он, может быть, вам деньги и отстегнул, а вы горе-террористы, у вас даже пистолетов нет, а про автоматы, рации и иномарки я и не говорю.

— Да она нас в грош не ставит, — обратился к Коновалову раздосадованный Витя. — Я вот сейчас отрежу тебе ухо и пошлю твоему папаше в конверте, вот тогда посмотрим, пришлет он деньги или нет.

Демин был добрым парнем, и не смог бы обидеть не только девочку, но и собаку или кошку. Но для того, чтобы Катя относилась к нему серьезно, с уважением, как к захватчику, он вынул из-под стола большой мясницкий нож и показал его ей.

— Вот отрежу ухо…

— Ха-ха-ха, — рассмеялась девочка. — Вы мне не сможете даже укол сделать. А чтобы ухо отрезать? — И она опять весело рассмеялась.

Обескураженный Демин в отчаянии посмотрел на дожевывающего хлеб Коновалова и жалобно произнес:

— Ну что с ней делать?

Леха проглотил последний кусочек хлеба, запил его сладким чаем и протер рот салфеткой. Хлеб был вкусным и чай тоже, но дело в том, что друзья из-за острой нехватки денег ничем другим не питались. Булка и чай Коновалову в рот не лезли, он на них смотреть не мог. По ночам ему снились поджаренные на углях толстые бараньи ножки, кровяные бифштексы из вырезки и цыплята-гриль в чесночном соусе. Ну и, конечно, шашлык, ароматный, пахнущий дымом и жареным луком. Но когда он просыпался, то находил на столе буханку опостылевшего, набившего оскомину белого хлеба, стакан чаю и сахар.

— Так почему же ты не веришь, что он тебе ухо отрежет? — серьезно спросил Алексей у Кати.

— Я по глазам вижу, вы добрые люди, а не злые. Я чувствую это.

Обезоруженные друзья переглянулись, а Катя продолжила:

— Недавно мой папаша пришел домой сильно пьяный, вынул из сейфа пистолет, вставил дуло мне в рот и говорит: «Вот сейчас нажму на спусковой крючок, и твои мозги по стенке размажутся». Потом нажал на курок, раздался щелчок, но патронов в стволе не было, и он это знал. Я вздрогнула от испуга, а он захохотал как ненормальный и, шатаясь, пошел в другую комнату. Я всю ночь плакала, а утром он не зашел и даже прощения не попросил. После этого случая я поняла, что он меня не любит, а раз он меня не любит, значит, он не мой отец. Отцы должны любить своих детей, а не поступать с ними вот так, — голос у Кати дрогнул, на глаза навернулись слезы, она встала и отошла к окну.

Обескураженные Алексей и Виктор переглянулись.

— Катенька, ты прости меня за мою выходку, я больше никогда не буду тебя пугать. — Демин отложил нож, подошел к девочке и ласково погладил по голове. — Пойми, мне очень-очень нужны деньги. У меня вот такая же, как ты, десятилетняя дочка, и я ее очень люблю. Но она смертельно больна, и у нее, кроме меня и Алексея, никого больше нет. Только мы можем ей помочь. Ее могут вернуть к жизни, сделав операцию, но она стоит много денег. Нам не хватает на нее тех самых сорока тысяч долларов. — Витек замолк и виновато посмотрел на Катю.

Услышав его слова, Катенька обернулась, посмотрела на Виктора и от удивления открыла рот.

— Я думала, вы хотите себе мебель купить, машину или еще что-нибудь…

— Какую мебель, мы всю мебель только что продали, и квартиру продали, чтобы недостающие деньги собрать. Всего надо шестьдесят пять тысяч, а у нас есть только двадцать пять.

— Не хватает сорока, — молниеносно сосчитала Катя.

— Не хватает сорока, — повторил Демин и понурился.

— Я бы рада вам помочь, но я вам сказала правду — мой отец меня не любит и денег не даст.

— Но можно попробовать, — вмешался Алексей, — можно позвонить ему и попросить деньги.

— Если просто так просить, то он точно не даст. Ему надо пригрозить, — бойко сказала Катя.

— Чем пригрозить? — удивились друзья.

— Как чем, моей смертью, — закончила мысль девочка.

Теперь рты открылись у Коновалова и Демина.

— Катя, мы честные, мирные люди и не хотим никого убивать, — начал Леха. — Жестокая необходимость загнала нас в тупик, в безвыходное положение, и поэтому мы были вынуждены захватить тебя в заложницы. Ты уж нас прости.

— Правильно сделали, что захватили именно меня. Я на вас не обижаюсь, и я вам помогу выбить бабки из моего папаньки. Все равно он их или пропьет, или на противных тетек потратит, или в казино проиграет. — Девочка заговорщически подмигнула друзьям.

Такого поворота событий ни Алексей, ни Виктор не ожидали. Они думали, что с Катей будет тяжело общаться — капризная и заносчивая дочь миллионера, но она оказалась покладистым, умным ребенком и очень душевным человеком, хотя и маленьким.

— Давайте ему позвоним, — сказала Катя и вопросительно взглянула на друзей. — Где у вас телефон?

— Постойте, спешить не надо, — начал Леха, — нам надо подготовить план действий.

Они сели за стол и начали совещание.

Глава 5

Репутатский отдыхал после сексуальных игрищ, лежа на своей кровати, а обнаженная Людмила выплясывала перед ним замысловатые па. Надо сказать, что танцевать она совсем не умела, но, чтобы ублажить любимого мужчину, старалась как могла. Ее многочисленные жировые складки вздрагивали при каждом неловком подскоке, повороте или вращении, а повисшие от возраста груди болтались, как мокрое белье на веревке в ветреную погоду. В ее танце не было ничего эстетического, а даже наоборот… Всегда надо заниматься своим делом, тем, что умеешь делать лучше других. Людмила, видимо, не знала о существовании этой истины и самозабвенно плясала на радость Репе. Она также не знала, что часом ранее две великолепные профессионалки ублажали взор ее любимого. Теперь Альфред сравнивал их танцы и посмеивался над своей влюбленной подругой. Те, кого посетила неразделенная любовь, всегда смешны и готовы сделать для предмета своей страсти все, что он попросит, и даже больше, но этим рискуют навеки потерять его уважение.

Репутатский вспоминал грациозные, прекрасные движения шансонеток, красоту их форм, великолепные костюмы и музыку. Людмила же неумело изгалялась под Пугачеву, громко подпевала и имитировала ее движения, хотя петь вовсе не умела, да и на сцене никогда не бывала. Ее, конечно, могли пригласить туда, но только в качестве уборщицы.

Вдруг в дверь позвонили. Людмила прекратила песни и пляски и поспешила одеться, а Альфред повернул к себе монитор, стоявший на тумбочке возле кровати и нажал на кнопку. Когда экран зажегся, он увидел суровые, искаженные дверным глазком лица бандитов. Их большие сливообразные носы заслоняли пол-экрана и создавали впечатление, что в гости пришли не люди, а пеликаны. Но в дверь настойчиво звонили «крутые кулаки». Впереди всех стоял их босс Герман Розовощеков по кличке Тыча.

Увидев его звериный оскал, Альфред вскочил с кровати, схватил красивый, с вышитыми драконами китайский шелковый халат и побежал в прихожую. На ходу он кое-как облачился и крикнул Людмиле:

— Быстрее одевайся, дура, да приготовь самое дорогое шампанское и кофе, «крыша» пожаловала!

Дело в том, что Репутатский каждый месяц платил Тыче по сто тысяч долларов — дань за безопасность. Но за текущий месяц задержал выплату на один день, так как ночью напился в казино, днем спал, а потом встречался с танцовщицами. Вот и забыл про плату.

«Теперь предстоят разборки, — с ужасом думал он, — меня поставят на измену, накинут пятьдесят тысяч долларов штрафа и потребуют выплату дани еще и за месяц вперед. В общем, за несколько часов опоздания я влечу на двести пятьдесят кусков. А куда денешься, придется платить, Тыча пунктуальный и опозданий не терпит».

Репутатский открыл толстенную бронированную дверь, и бандиты ввалились в квартиру.

Как только Фома, Дуб, Газила умчались с места драки на милицейском «Форде», они сразу направились к боссу. Оставили машину в квартале от дома, где тот проживал, прошли пешком и, убедившись, что слежки нет, вошли в подъезд.

Фома долго звонил в дверь, но Тыча не открывал. Они знали, что босс наблюдает за ними в монитор видеофона и не спешит впускать. Они примчались без звонка, так как их мобильные телефоны остались в «Навигаторе».

Наконец многочисленные замки поочередно щелкнули, и металлическая дверь плавно отворилась. На пороге стоял личный телохранитель босса по кличке Шаман. Он был под два метра ростом, крепкого телосложения, с огромными ладонями, толстыми, сардельковидными пальцами и лицом, напоминающим ужасный лик Франкенштейна. Он выглядел страшнее, чем Гриня Дуболомов. Шаманом его прозвали за то, что он вечно нашептывал боссу на ухо. Он из каждого пустяка делал строжайший секрет и возводил его в ранг чуть ли не государственной тайны. Когда-то он занимался волейболом, но потом бросил тренировки, потолстел, погрузнел, стал похож на двухстворчатый шкаф, но свой коронный нападающий удар сохранил и бил кулаком сверху вниз по головам провинившихся.

Шамана боялись даже Дуб и Газила.

— Что без звонка? — спросил он первым делом.

— Случилось ЧП, — начал Фома, — нам можно войти?

— Прежде чем войти в дом, подумай, как из него выйти, — лукаво обронил охранник-философ и отошел в сторону, освободив проход.

Братки знали, что Шаман мудрый и хитрый, и не зря его Герман выбрал в свои личники. Он был ему предан, как собака, и готов положить за хозяина не только голову, но и другие, не менее важные части тела. Руки, например.

— Что стряслось? — вновь спросил Шаман, когда дверь за бандитами захлопнулась.

— Двое террористов в масках захватили в заложницы дочку Репутатского, — тихо произнес Фома.

— Ну и дела, — покачал головой Шаман, — а ты куда смотрел? — Он перевел свой тяжелый взгляд на Гришу Дуболомова.

— Они напали внезапно, открыли огонь из автоматов с глушителями, а потом увезли Катьку. Я за ними гнался, но не догнал — они уехали на проржавевших «Жигулях».

— Тебя зачем к ней приставили? — начал заводиться Шаман. — Ты должен был ее…

— Ладно, хватит нравоучений, — вмешался Фома. — Ты бы видел, кто ее в заложники захватил.

— Кто?

— Дед Пихто. Он шире тебя вдвое, а главное, тренированный профессионал. Он один, без оружия, нас троих уделал, и я в него даже выстрелить не успел. Он действует хладнокровно, быстро и расчетливо.

— Я никогда не поверю, чтобы один человек мог завалить троих «крутых кулаков», — заартачился телохранитель.

— В следующий раз поедешь с нами и увидишь. Он тебя переломит на две части, как тростинку, — теперь начал заводиться Фома. Голова у него сильно болела, и в животе крутило. По дороге его дважды чуть не вырвало, и теперь он не хотел тратить время на объяснения телохранителю шефа сути происшедшего. — Зови босса, я ему все расскажу.

— И что ты мне хочешь рассказать? — из соседней комнаты послышался недовольный голос Германа. — Что вас троих отколбасил один супермен?

Босс вышел в прихожую и окинул злым взглядом бойцов.

— И это еще не все. Они нам накостыляли и смылись на нашем новом джипе «Навигаторе».

— Как же вы допустили, что они вас ухайдакали? — спросил босс.

— Я уже сказал, — продолжил Фома. — Один из них очень крутой профессионал — нам не чета.

— Надо было его пристрелить, и дело с концом. Пуля дура, но нам подруга.

— Я хотел это сделать, но даже прицелиться не успел — он меня вырубил.

— Ладно, джип найдем по пеленгу, а вот что с девчонкой делать? Вы уже сообщили Репе о захвате?

— Нет. Мы сначала к тебе — за советом.

— Это хорошо, что сначала ко мне. Он мне уже как три часа дань задолжал, так что будет повод к нему наведаться. Поехали.

Братки уселись в два «Мерседеса SL 600» и помчались на Сретенку. По дороге Фома рассказал, как им пришлось вырубить гаишников, на что Герман только покачал головой:

— Надеюсь, вы их не замочили, а то уголовка начнет розыск и придется опять вас от ментов отмазывать, а это большие деньги.

Тыча оставил Газилу и Дуба в машине, а сам в сопровождении Шамана и Фомы поднялся в квартиру Репы. Позвонили в дверь, и тот незамедлительно открыл.

Герман стоял перед Альфредом как матадор перед быком — сопел и разве что пар из ноздрей не пускал. Для того чтобы смягчить реакцию Репы на известие о захвате дочери, он решил сначала начать разговор о долге.

— Ну что? — с порога начал Тыча. — Я ждать не люблю, ты знаешь.

— Извини, деньги есть, и сегодня я их тебе отдам. Я вчера задержался на работе, сильно устал и поэтому спал больше обычного, — начал оправдываться Репутатский. — Сейчас я возьму ключ от депозитной ячейки, мы поедем в банк, я выну из сейфа деньги и отдам тебе. Мне еще надо до завтра два миллиона в Америку отправить, а то тесть заподозрит неладное и новую партию джипов не пришлет. Я ему обещал деньги за машины еще на прошлой неделе перевезти, но не получилось. Дашь мне несколько своих охранников, чтобы лавэ в аэропорт доставить? Ну, в общем, как обычно.

— Вернешь долг, договор остается в силе. — Герман щелкнул пальцами, что означало — гони монету. — Охрану тебе обеспечу. Как обычно.

— В течение часа деньги будут у тебя. — Альфред подошел к письменному столу, достал оттуда шкатулку и извлек из нее большой резной ключ от сейфа. Он вышел из гостиной, прошел в спальню, а оттуда в кладовую. Там отодвинул шкафчик и с улыбкой взглянул на свой большой бронированный сейф. В нем хранились ценные бумаги, деньги, пистолет, банковские пластиковые карточки и ключи от депозитных сейфов в «Инкомбанке».

Репутатский поднес ключ к замку и хотел его вставить в замочную скважину, но тот почему-то не входил. Репа внимательно осмотрел ключ, выполненный в форме стержня, со множеством бороздок по краям, а затем снова попробовал всунуть в паз.

«Что за черт, опять, что ли, Катька перепутала ключ от входной двери с ключом от сейфа?»

Катя однажды, впопыхах, перед уходом на прогулку их поменяла. Альфред целый час не мог оформить одну важную сделку, так как ключа от сейфа у него не было. Он ждал, пока она вернется, а потом, сгоряча, надавал ей оплеух. Катя плакала, клялась, что это произошло случайно, но Альфред все равно ее наказал.

Репа, помня оплошность дочери, ключ от сейфа теперь прятал в шкатулку и запирал в стол. Но наутро он приехал из казино пьяный и, вывалив все содержимое карманов на стол, пошел спать. Похожие по форме, цвету и размеру ключи оказались рядом, и Катя, естественно, их перепутала. Теперь очень важный, очень ценный для Репы ключ от невскрываемого сейфа болтался на шее его дочери.

«Второго ключа от сейфа у меня нет, так что придется ждать, когда она придет с гулянки, — с горечью подумал он. — Вернется, устрою ей крутую взбучку. Она у меня вообще на улицу ходить не будет. Будет дома сидеть и день, и ночь», — так решил он.

Репутатский вошел в гостиную мрачнее тучи.

— Скоро поедем в банк за деньгами, — вяло пробубнил он и приготовился к самому худшему.

— Черт с ними с деньгами, позже отдашь, — вдруг заявил Герман, — я хотел поговорить с тобой вот о чем, — он медленно прошелся по комнате, а Репутатский замер в недоумении.

«Если Тыче не нужны деньги, то зачем он приехал?» — от этих мыслей Альфред испугался еще сильнее. Все знают, что неизвестность пугает.

— Сегодня днем двое террористов захватили в заложницы твою дочь. Они напали на ее телохранителя Григория Дуболомова, и теперь он в больнице. — Герман сгустил краски для того, чтобы не уронить авторитет своего охранного агентства в глазах Репутатского. Не мог же он сказать, что один из захватчиков зверски отколошматил троих его агентов и преспокойно уехал на их же автомашине.

От услышанного у Альфреда челюсть отвисла.

— Что? — не поняв с первого раза, переспросил он.

— А то! — Розовощеков начал злиться. — Дочь твоя в заложницах, готовь выкуп, если хочешь увидеть ее живой и невредимой. Тебе еще не звонили? Так скоро позвонят и объявят условия ее выдачи. А если ты заартачишься, то тебе пришлют ее в чемодане, по частям.

У Репутатского затряслась нижняя челюсть. Он испугался, но не за жизнь и здоровье дочери, а за единственный ключ от несгораемого бронированного сейфа.

Репа представил себе, что если он к завтрашнему утру не привезет два миллиона долларов в аэропорт Шереметьево и не передаст их специально прилетающему из США агенту тестя, то его бизнесу конец. Тесть прикроет фирму, и тогда Альфред станет нищим. Сейф он в такой короткий срок вскрыть не сможет, так как это последнее достижение германской науки и техники и, как обещала фирма-производитель, так просто не вскрывается. Он изготовлен из специального тугоплавкого металла с графитовым покрытием, который даже аргоновая и плазменная горелки не берут. Нужна была специальная лазерная горелка, создающая температуру в двадцать тысяч градусов, а найти ее в столь короткий срок не было никакой возможности.

Роковой случай мог стать причиной банкротства, но этого предприниматель допустить никак не мог. Он любил деньги и роскошь больше всего на свете и не представлял себя нищим.

— Куда же вы смотрели? — вдруг вырвалось у Альфреда.

Герман удивленно вскинул брови, несколько раз моргнул и неожиданно для себя начал оправдываться.

— Ты знаешь, — начал он, — эти террористы очень крутые парни. Наш дебиловидный Дуб не смог им противостоять, и они его чуть не замочили. Нападение ведь было спланировано заранее и произведено внезапно. Они твою дочь увезли в неизвестном направлении, но мы ее уже ищем. Я поднял по тревоге всех свободных от дежурств бойцов, и они рыщут по городу в надежде ее отыскать.

Естественно, бандит врал. Никто Катю не искал и не собирался. Герман решил поступить так: как только террористы потребуют выкуп и Репутатский договорится с ними о встрече, они с братвой устроят засаду и, после передачи Кати, расстреляют захватчиков. Герман никому не прощал оскорблений и всегда жестоко мстил. План был прост и надежен, но вот сработает ли он?

Вдруг раздался телефонный звонок.

— Сними трубку, — рявкнул Герман, — это они.

Альфред дрожащей рукой вынул сотовый телефон и запинаясь произнес:

— Да.

— Это вас беспокоят люди, взявшие в плен вашу дочь, — послышался в трубке суровый бас Коновалова. Он специально бубнил в ладонь, чтобы его голос потом не опознали. Алексей надеялся, что Репутатский не обратится в милицию, а просто отдаст деньги и на этом эпопея закончится. — Мы требуем за нее выкуп в размере ста тысяч долларов. Если деньги не будут переданы нам к сегодняшнему вечеру, то завтра мы пришлем тебе в конверте ее ухо, послезавтра нос, потом глаз и остальные части тела. И так до тех пор, пока мясо не кончится.

— Сто тысяч долларов! — вдруг взвился Репутатский. — Да у меня таких денег и в помине нет. Сначала верните дочь, потом я вам пришлю деньги. — Даже здесь сказалась его жадность.

Услышав слова Репы, стоящий рядом Герман схватился руками за голову и чуть не заорал от негодования. Он подскочил к Альфреду, выхватил у него из рук трубку, зажал ее какой-то висевшей на стуле тряпкой, похожей на трусы Людмилы, и зловеще прошептал:

— Ты чего, идиот? Соглашайся на все условия террористов, тяни время и торгуйся. Если они взяли в заложницы именно твою дочь, значит, они располагают о тебе некоторой информацией.

— Какой? — удивился Альфред.

— А такой! Они знают, что у тебя есть сто тысяч долларов в наличке, что они не последние, и ты их можешь им отдать. Они же не стали захватывать дочь какого-нибудь вонючего палаточника, у которого больше пяти штук в сейфе нет.

— А откуда у них эта инф…. — начал базар Репа, но Герман его сильно ткнул трубкой в ребра, отчего тот крякнул и затих.

— Торгуйся с ними, обещай найти деньги и договорись о звонке через час. Мы за это время приготовимся. — Он отдал телефон и облегченно выдохнул.

— Вы знаете, — начал торг Альфред, — у меня таких денег нет. Может быть, мы сойдемся на меньшей сумме. Я готов выплатить двадцать тысяч долларов. — Говоря эти слова, Репа покосился на главаря, и тот одобрительно кивнул.

Германа Розовощекова не трогала личная драма Репутатского и его Катеньки. Он надеялся после разборок раскрутить Альфреда на кругленькую сумму. Если его братва угрохает террористов и доставит дочь отцу живой и невредимой, то выкуп автоматически перейдет к Герману. Также поднимется авторитет «Крутых кулаков» и лично Германа Тычи среди бандитской братвы Москвы. Кстати, Тычей его прозвали за то, что он всем говорил одну фразу: «Ты чего?» Злые языки подметили каверзность этого словосочетания, и кличка накрепко прилепилась к Герману. Он сначала обижался, но вскоре свыкся с ней, хотя и перестал употреблять зловредную фразу.

— Мы согласимся на сумму, не меньшую шестидесяти тысяч долларов, — вновь пробубнил Коновалов.

Он, Витек и Катя договорились запросить для начала сто тысяч, а потом, в процессе торга, снизить выкуп до необходимых сорока. Этот ход придумала Катя. Зная жадность и расчетливость отца, его прижимистость и торгашество, она предложила поиграть с ним в аукцион.

— Ты резко не снижай, — тихо произнес Демин, стоящий рядом с телефонной будкой, откуда друзья звонили Репутатскому.

— Шестьдесят это много. Может, двадцать пять? — скривил физиономию Репутатский.

— Нет, пока остановимся на пятидесяти. И точка, — закончил Алексей. — Ищи деньги! — в довершение рявкнул он и повесил трубку. — Правильно я сказал? — спросил он у друзей.

— Нормально, — кивнула девочка и с благоговением взглянула на Коновалова. Он ей нравился все больше и больше. Вдруг ей в голову пришла сумасшедшая мысль, она захотела, чтобы он, а не Альфред Репутатский был ее отцом.

— Может, надо было с него сто тысяч взять? — вдруг высказался Демин. — Могли бы мне квартиру купить, а то после операции где нам со Светланкой жить-то?

— Ты слышал, он не спешит эти-то деньги отдавать, торгуется. Может, у него их нет? — Алексей вопросительно посмотрел на Катю.

— Есть у него деньги, есть, и мы их у него выбьем, — пообещала девочка. — А если вам еще доллары понадобятся, то возьмете меня в заложницы еще раз. Отец как раз к этому времени еще наворует. Может, вы и мне велосипед купите, а то я давно его прошу, а он жадничает, обещает и не выполняет. А я так велосипед хочу, я ведь на нем кататься не умею, и плавать тоже не умею.

— Что же тебя никто плавать не научил? — удивился Коновалов.

— Некому учить, я все одна и одна. Только книжки читаю, в балетную студию хожу и в школу. Большего мне не разрешают. А мамы нет. Она бы меня защитила.

Услышав эти слова, Алексей вдруг пожалел эту маленькую одинокую девочку. В этом мире она была никому не нужна.

Он присел возле нее, погладил по плечу и вдруг, неожиданно для себя, пообещал:

— Куплю я тебе велосипед и плавать научу, даю слово.

— Правда? — с надеждой спросила Катя.

— Чистая правда.

У девочки лицо просияло, но ей до конца не верилось, что огромный широкоплечий и совсем незнакомый дядька сдержит свое слово. Ее, Катю, в жизни очень много раз обманывали, но чаще всего ее отец.

Виктор вскинул брови и удивленно взглянул на друга. Он знал, что если Алексей что-то кому-то пообещает, то обязательно сдержит слово. Но если он не был уверен на сто процентов в том, что выполнит обещание, то его не давал.

— Значит, ты сторговался с ним на пятьдесят тысяч долларов, — ухмыльнулся Герман. — Быстро они планку снизили, не похоже на профессионалов. — Тыча взглянул на Фому, а тот только пожал плечами.

— Дерется он как профессионал, а насчет денег… Может быть, они люди небогатые и таких бабок в глаза не видели — они для них целое состояние. Это нам пятьдесят штук баксов — тьфу, а им они позарез нужны, и они готовы снижать ставку и снижать.

— Возможно, — согласился Герман, — но надо с ними еще поторговаться и выяснить, сколько им на самом деле нужно. Если узнаем приблизительную сумму, то поймем их мотивацию, и, может быть, додумаемся, для чего им деньги. А если это узнаем, то определим, кто они и как с ними бороться.

— Для чего же еще нужны деньги, как не пить, гулять, снимать баб и кутить? — высказался Репутатский.

— Деньги нужны не только для этого, — зло посмотрел на него Герман. — Я же ведь не пью, не гуляю и по бабам не хожу, так как женат, а вот баксы мне позарез нужны. В них власть и свобода выбора. А денег у меня не меньше, чем у тебя, а даже, я надеюсь, больше. Если бы кто-нибудь мою дочь в заложницы взял, то я бы без промедления выложил любую сумму и Лизонька была бы со мной. Потом, конечно, я этих гадов нашел бы и своими руками на куски порвал. Но тебе, видно, эти вонючие пятьдесят кусков дороже дочери. — Герман с презрением взглянул на Репу. Тот отвел глаза и промолчал. Ему было жалко денег, а о Кате он вообще не думал.

Фома тоже укоризненно взглянул на Альфреда и хотел в знак презрения смачно сплюнуть на дорогой персидский ковер, но сдержался. Не хотел перед босом показывать себя хамом.

— Ладно, ты сиди дома, жди звонка, а мы займемся поиском твоей дочери, — сказал Герман. — Поторгуйся с ними, а разговор запиши вот на этот аппарат. — Бандит передал Репутатскому портативный магнитофон. — Прилепи присоску с микрофоном к трубке и включи запись, а мы потом послушаем. О встрече пока не договаривайся, тяни время, говори, что требуемая сумма есть, но нужно время, чтобы ее собрать.

— Понятно, — догадался Альфред, — сказать, что нашел тридцать тысяч, потом тридцать пять и так дальше.

— Понятливый. — Главарь хлопнул его по плечу и направился в прихожую. Его свита последовала за ним, но первым примчался к двери Альфред. Он услужливо щелкнул многочисленными замками и засовами и, как заправский швейцар, отворил ее.

— Будь здоров, — напутствовал его Розовощеков и удалился.

Репа не сказал бандитам о том, что у Кати находится единственный ключ от его домашнего сейфа, в котором лежат два миллиона долларов и ключи от депозитной ячейки в «Инкомбанке». Даже если бы Альфред и захотел заплатить выкуп в пятьдесят тысяч, то не смог бы, так как все наличные деньги он проиграл в казино, истратил на выпивку и стриптизерш.

Да, Репа влип в хреновую историю, но никому об этом не сказал. А кто же сознается, что он круглый дурак?

Тем временем бандиты подошли к своим машинам и закурили.

— Поступим так, — начал босс, — для начала найдем свой джип и обыщем его. Может, они там оставили отпечатки пальцев или кое-какие вещи. Включай пеленг! — скомандовал он, и Фома пошел открывать багажник.

Братки разделились на две группы и поехали в разные части Москвы. Тыча, как всегда, был с телохранителем Шаманом и Фомой, а Дуболомов — с Газилой. Связь держали по мобильникам. Пеленги были включены и издавали мерное попискивание. К тому же на приборах был установлен дальномер и цифры показывали примерное расстояние до объекта.

— Наш «Навигатор» где-то на востоке, — передал по телефону Фома.

— Да, я тоже засек маяк. Сужаем поиск и движемся в направлении Восточного округа, — ответил Тыча.

Через час поисков «крутые кулаки» вырулили на Сиреневый бульвар, недалеко от того места, где Коновалов и Демин оставили джип. Бандитам потребовалось двадцать минут, чтобы обнаружить его в глухих дворах.

Братки припарковали «Мерседесы» в пятидесяти метрах от «Навигатора», вылезли из машин и начали совещание.

— Вернутся они за ним или нет? — спросил Герман.

— Я думаю, не вернутся, — высказался Фома, — но джип пока забирать не надо. Если они живут где-то рядом, то, увидев, что его нет, переполошатся и переменят квартиру. Тогда мы их не найдем. А так у нас есть шанс их выследить и сцапать. Надо определить, откуда был произведен телефонный звонок Репе, и сопоставить информацию. Если они глупы или наивны, то телефонная будка где-то рядом, во дворах.

— А если их нет в радиусе десяти километров? — парировал Герман.

— Тогда они хитрые и опасные.

— Кстати, вы проверили их проржавевший «Запорожец»? — спросил босс.

— «Жигуленок», — поправил его Фома. — Он остался у ментов. Ты помнишь, мы там краснухи пустили, и поэтому туда лучше не лезть. — Бригадир покачал головой и почесал подбородок. Он вспомнил сокрушительный удар амбала, искры из глаз и голубое российское небо в барашках белых кучевых облаков. Почему вспомнил именно небо, а не море или горы, он не знал. — Оставим одного наблюдателя в машине и подождем, может, кто-то из них появится.

— А кого оставим? — спросил Герман.

— Дуба. Он девку проворонил, пусть и парится в тачке. А если еще раз облажается — ты его накажешь.

— Ладно, это будет справедливо, — согласился босс.

Бандиты отправились обедать в дорогой ресторан, а провинившегося Дуболомова высадили неподалеку от джипа. Кинули на улице одного, так как лишней машины не было, а оставлять ему новый «Мерседес» Тыча не собирался.

— Ты чего. Жирно будет, — пробубнил он.

— Мы скоро приедем, а пока потопчись, разомни копыта, — пообещал Фома, сел в иномарку и, подобно вихрю, умчался.

Григорий сел на скамеечку и опасливо посмотрел вверх, не пристроилась ли над ним на ветке очередная ворона-проказница. Но деревьев поблизости не было, столбов и проводов тоже, и Дуболомов успокоился.

До этого он побывал дома, переменил на себе всю одежду вплоть до трусов и не хотел, чтобы на него опять нагадили. И в помойку он тоже попадать не хотел. А кто хочет!

Теперь на нем была белоснежная шелковая рубаха, белые брюки и белые ботинки. Любил Гриня все белое. Кобуру он оставил дома, а «ПМ» протер тряпкой и положил в небольшую барсетку.

Он посмотрел на джип и, не заметив ничего подозрительного, принялся глазеть на проходящих мимо девушек.

Герман, Шаман, Фома и Газила отправились обедать в ресторан «Метрополь». По дороге Герман позвонил метрдотелю и заказал отдельный кабинет. Фома связался с базой и приказал бойцам на двух дешевых «Тойотах» выехать к Дубу и оставить ему одну из машин. Он дал адрес и справился, не было ли заказов на разборки. Убедившись, что все спокойно и происшествий нет, доложил об этом боссу.

За это время Герман позвонил в уголовный розыск своему другу Николаю Жабову и попросил проследить, откуда будет производиться телефонный звонок в квартиру Репутатского.

Полковник Жабов давно работал на банду Германа Тычи и зарабатывал на этом хорошие деньги.

— Ведь надо же как-то кормить семью, — говаривал он.

Николай Степанович передавал боссу информацию о готовящихся арестах его боевиков, докладывал об облавах и наездах ОМОНа и всегда уводил банду от неприятностей. Он помог зарегистрировать охранное агентство и получить лицензии на хранение и ношение оружия. За все это Герман ему хорошо заплатил.

«Крутые кулаки» вошли в ресторан и под торжественные звуки оркестра двинулись по залу. Посетители с испугом и уважением смотрели на них, многие кивали в знак приветствия, а некоторые даже вставали и кланялись.

Тычу здесь знали все — от метрдотеля до последней проститутки. Но не все знали, что ресторан «Метрополь» платил дань именно ему и именно он обеспечивал его безопасность. Тычу и его людей кормили в нем ну если не бесплатно, то по себестоимости — без ресторанной наценки.

Бандиты вальяжно, вразвалочку прошли зал под прицелом испуганных взглядов официантов и посетителей и скрылись за массивной дубовой дверью кабинета, где уже был накрыт стол.

Можно было бы сказать, что он ломится от яств, но он был дубовый, прочный и выдержал бы еще и Фому, и Дуболомова, и Шамана, вместе взятых. Тем не менее еды было море.

Парни расселись по своим местам согласно субординации. Герман сел в центре стола, а справа и слева от него Шаман и Фома. И только после них уселся Газила — дисциплина в рядах «крутых кулаков» была первостепенным делом. Когда Герман говорил, никому не разрешалось его перебивать. Для того чтобы заслужить право слова на совещании, чтобы тебя с уважением выслушали и приняли твое мнение к сведению, нужно было делом подтвердить свой авторитет. Иначе боец всю жизнь мог прослужить в «быках» — рядовых, малооплачиваемых бойцах, выполняющих черную работу, и быть пушечным мясом на разборках. «Быков» в охранном агентстве было много, и Герман таких с собой в ресторан вообще не брал. И сегодня с ним за столом пировали только авторитетные кореша.

Как только проголодавшийся и измученный головной болью Фома взглянул на пышные угощения, у него сразу засосало под ложечкой.

«Крутые кулаки» по ресторанам ходили редко — было много дел. Но если раз в месяц Тыча собирал их на трапезу, то была она обставлена по высшему разряду.

Буйство блюд поражало разнообразием, изысканностью и напыщенностью сервировки. В центре стола красовался блестящий, из позолоченного серебра поднос с маленьким зажаренным молочным поросенком. Он был покрыт розовой хрустящей корочкой и сам просился в рот. На подносе вокруг него были разложены печеные яблоки, груши, картофель и разная зелень. Рядом на серебряном продолговатом блюде возлежал варено-копченый осетр длиною больше метра. Его узкая морда с дырочками ноздрей и полуоткрытым зубастым ртом говорила о том, что он на своем веку заглотнул немало мелкой рыбешки. Его ребристая, в костяных шишках спина, топорщащиеся плавники и большой хвост некогда наводили ужас на обитателей рек. Маленькие пластмассовые глазки поблескивали в лучах ламп, и казалось, что он вот-вот оживет, махнет хвостом, посшибает посуду и спрыгнет со стола. Но сегодня он сам угодил на обед уже в качестве пищи и никуда не денется.

С другой стороны на круглом фарфоровом расписном и позолоченном блюде растопырил свои клешни огромный тихоокеанский краб. Его красный, в зловещих шипах панцирь красовался среди свиты больших королевских креветок, в кустиках петрушки, сельдерея и укропа. Казалось, что он, когтистый, длинноногий, с мощными клешнями, является их покровителем.

Несколько тарелок с курочками-гриль были расставлены по всему столу. Среди них возвышались розетки с красной и черной икрой, грибочками, маринованными огурчиками и помидорами. Про салаты можно и не говорить — их было больше двадцати. Гвоздем программы в форме остроконечной египетской пирамиды возвышался салат «Декаданс», изготовленный по оригинальному рецепту шеф-повара ресторана Лаврентия Берии. Этой кличкой маститого кулинара окрестил сам Герман. Когда первый раз пригласил его к столу, чтобы поблагодарить за отменный ужин, он увидел, что тот как две капли воды похож на небезызвестного Берию. Сначала Германа поразило удивительное сходство: тот же овал лица, тот же нос, глаза и пенсне, и он грешным делом подумал: а не внебрачный ли сын покойного председателя НКВД перед ним. Хотя в принципе такое могло случиться. Мало ли Берия погулял по женщинам. Теперь весь «Метрополь» дразнит повара Лаврентием Павловичем, хотя звали его Эммануил Исаевич Цап.

Бандиты повязали на свои мясистые шеи белые простынки, будто целеустремленные пионеры красные галстуки, и приготовились к поглощению яств. Вино никто из «крутых кулаков» не пил — Герман запрещал, а вот соки, пепси-колу и минеральную воду употребляли в изобилии.

Жидкости разлили по звенящим хрустальным бокалам, подняли их, чокнулись, выпили и только после этого принялись издеваться над пищей. Выражение «издеваться над пищей» в данном случае будет уместным, так как нормальной едой их трапезу назвать было нельзя.

Еда наконец попала в их алчные рты, и захрустели на вставных зубах ароматные угощения. Изголодавшиеся братки рвали и метали харч, запивая его неимоверными количествами соков и воды. Все сопели, икали, рыгали, громко сглатывали и отдувались от тяжелого труда.

Через час они, сытые и довольные, тяжело дыша, выкарабкались из-за стола и поплелись к выходу. Герман-Тыча оставил на столе тысячу долларов — плату за обед и на подкашивающихся ногах побрел следом.

То, что увидел официант, когда пришел за деньгами, было для него потрясением. За час «крутые кулаки» съели все, что можно было съесть. Тарелки, подносы и блюда блестели так, будто их вымыли чистящим средством «Ферри» в посудомоечной машине «Бош». В посеребренном блюде горкой валялись обглоданные поросячьи ребра, кости и морда без глаз и пятачка. От осетра остался только спинной плавник, хребет и пара хрящей, а вот от краба только панцирь. Курочки превратились в горки трубчатых костей, тщательно обглоданных и обсосанных. Розетки из-под икры были чисто вылизаны прыткими бандитскими языками — будто в них ничего и не было. Картофель, буженина, телятина, сырокопченые колбасы разных сортов, несколько видов салатов, рыбные и мясные ассорти и заливные, свежие и соленые грибочки, трепанги, омары, устрицы, кальмары, раки, соусы, пирожные, пять тортов, мороженое с орехами, овощи, фрукты и двадцать литров соков — все это исчезло без следа во вместительных желудках.

— Это не «крутые кулаки», а «крутые животы» какие-то, даже доесть нечего, — официант состроил на лице кислую мину и принялся убирать со стола.

— Ешь — потей, работай — мерзни, — довольно пробубнил Газила, садясь в «Мерседес». Он захлопнул дверцу и сильно, зычно и зловонно пукнул.

— Опять ты глумишься, пердун, — выругался Фома. — И это после вкусного сытного обеда. Да ты своим пердежом весь кайф испортил. Годзилла! — Он выскочил из машины и закрыл дверь. — Нюхай сам свою вонь. Чтоб ты обосрался.

— Ха-ха-ха, — куражился Газила, — ничего, стерпите, дух у меня хоть и крепкий, но не ядовитый. — Он поднатужился и выпустил такую порцию вони, что сам испугался. Ему показалось, что вместе с газом вылетели и испражнения.

Братки рванулись из «Мерседеса», закрыли двери и отбежали на безопасное расстояние.

— Ну что там у вас? — рявкнул из соседнего автомобиля Герман. — Бомбу с часовым механизмом подложили, что ли?

— Хуже, газовая атака. Этот бздун обожрался и вони напустил. В машине дышать нечем, — оправдался Фома.

— Вставьте ему затычку в очко, — усмехнулся Тыча. Он знал, что Газила любитель пустить зловонного пару, но в его присутствии он такого себе никогда не позволял. А раз эти его шалости Германа не касались, то и относился он к ним снисходительно: «Пусть ребята забавляются».

Вдруг зазвонил телефон. Герман поднял трубку и услышал голос полковника Жабова.

— Это я, — не называя себя, начал тот.

Герман его сразу узнал и ответил:

— Что у вас?

— Звонок был произведен с аппарата номер тысяча двести девяносто один. Он находится на Щелковском шоссе. Все, — закончил он и положил трубку.

Тыча догадался, что полковник не хочет говорить лишнего по служебному телефону и поэтому быстро свернул беседу.

— Фома, — позвал босс, — достань карту уличных телефонных аппаратов.

Бригадир поморщился, но пошел к машине. Он затаил дыхание, открыл дверцу и, несмотря на страшную вонь, все еще витающую в салоне, полез внутрь. Глаза сразу защипало, но Фома пересилил себя, вынул из «бардачка» сложенную вчетверо карту Москвы и рванулся на свежий воздух. Пока он лазил, сидящий в машине и вдыхающий свою вонь Газила ехидно смотрел на него — мол, долго ли выдержишь, а потом спросил:

— Хорошо, еще поддать?

— Не надо, и так крепко несет, — выдохнул бригадир.

Он достал не обычную туристскую карту с названиями станций метро и маршрутов пассажирского транспорта, а карту телефонных аппаратов. Ее используют в своей работе ремонтники таксофонов.

— Вот Щелковское шоссе, и вот точками помечены телефонные будки, — начал рассматривать ее Герман.

— Вот этот номер, — ткнул в карту Фома, — это где-то во дворах, недалеко от брошенного джипа.

— Свяжись с Дубом и прикажи ему проверить все окрестные телефоны. Пусть найдет нужный и ждет нас. Мы выезжаем. — Босс сел в машину и захлопнул дверцу.

— Вонь уже провентилировали, — доложил Газила, — можно ехать.

— А этого в багажнике повезем? — зло спросил бригадир.

— Если еще хоть раз пернет, я ему в задницу гранату запихну, вместо затычки. — Фома был настроен решительно. Бандиты уселись в «Мерседесы» и помчались на помощь Дуболомову.

Гриня посидел полчаса на скамейке, потом сходил купил мороженое и мигом его съел. Время тянулось медленно, а террористов все не было и не было.

«Может, они сюда не вернутся», — думал он.

Вдруг зазвонил сотовый телефон, это был Фома.

— Дуб, обойди все телефонные будки в округе и посмотри, нет ли телефона с номером тысяча двести девяноста один. Если найдешь — сразу сообщи, но возле него не околачивайся. С этого аппарата звонили Репе.

— Понял тебя, — ответил Григорий.

Фома уже хотел повесить трубку, но потом решил немного поиздеваться над высокомерным Дуболомовым и продолжил:

— Как там у тебя дела, проголодался?

— Да, очень сильно, — пожаловался тот. — Если так и дальше пойдет, то я похудею, массу потеряю и не смогу на все сто процентов выполнять свою работу…

— …зевать на службе и упускать захватчиков, — съязвил Фома.

Дуб замолчал и тяжело засопел.

— А мы только что с боссом в кабаке были, в «Метрополе» и прекрасно покушали. Была такая жрачка — все объелись.

— Да, — с завистью промямлил прожорливый Гриня, — а мне ничего не захватили?

Фома решил его больше не доканывать и сообщил:

— Кое-что прихватили, но, сам понимаешь, немного.

— Спасибо, брат, — с радостью выпалил Дуб. — Я вас жду, приезжайте быстрее.

Возле супермаркета Фома остановил машину и сказал:

— Зайду куплю что-нибудь Дубу, а то он там голодный мается. — Он вылез, сходил в магазин и накупил еды и себе, и Грине.

Глава 6

Григорий пошел по подворотням читать номера на телефонных аппаратах и через десять минут нашел тот самый телефон номер тысяча двести девяноста один.

— Я нашел его, — доложил он Фоме.

— Молодец, будет тебе от меня премия в виде торта, — пообещал тот. — Теперь иди к «Навигатору» и жди нас.

— Понял, — ответил Дуб.

Фома тут же перезвонил Герману, ехавшему впереди.

— Дуб нашел будку.

— Отлично.

— Я уже послал двоих на подмогу Дубу, но они, видимо, еще не доехали. Я думаю, людей надо больше, поэтому эти двое не помешают.

— Действуй! — Герман предчувствовал удачный исход операции и поэтому начал заводиться. — Шаман, дави на газ, едем на Щелковское шоссе.

«Мерседесы» увеличили скорость и помчались, невзирая на тревожные огни светофоров.

Фома позвонил на базу и поднял по тревоге группу быстрого реагирования. Пять накачанных, набитых в тренировках по рукопашному бою мордоворотов-»быков» натолкались в два «БМВ», как сельди в бочку, и помчались на дело.

Тем временем Григорий сел на скамейку и осмотрелся. «Навигатор» стоял на противоположной стороне улицы, на прежнем месте, и никто к нему не подходил. Террористов не было, и Гриня погрузился в сладкие мечтания, касающиеся предстоящего угощения.

Вдруг к джипу приблизился высокий широкоплечий мужчина с короткой стрижкой. Он воровато осмотрелся, потом сунул в замок большую г-образную, сплющенную на конце отмычку, резко крутанул ее, открыл дверцу и залез внутрь. Дуб аж на месте подскочил. У него появился шанс оправдаться перед братвой и захватить в плен одного из террористов.

Гриня выхватил из барсетки пистолет, передернул затвор и кинулся на противоположную сторону улицы.

Он подбежал к внедорожнику, распахнул дверцу и выставил пистолет перед собой.

Сидевший за рулем парень, видя направленный в его сторону ствол, вытаращил глаза, открыл рот и в ужасе поднял руки. Он был обычным автовором, угонщиком иномарок, и к захвату Кати Репутатской никакого отношения не имел. Ему приглянулся одиноко стоящий новенький дорогой «Линкольн Навигатор», и он решил его украсть. Он несколько раз прошел мимо, а потом приблизился, сильно толкнул в колесо — проверил, сработает ли сигнализация. Но она бездействовала.

И вот он решил оприходовать бесхозный автомобиль.

Дуб нажал на спусковой крючок, раздался выстрел, и пуля со свистом пронеслась мимо носа вора, ударилась в лобовое стекло, пробила его и вылетела наружу. Попав в бетонную стену дома, пуля сплющилась, упала в траву и при этом придавила небольшую букашку.

Двигатель машины уже работал, и угонщик мог ехать, однако неожиданная заминка отвлекла его. Но выстрел вывел его из оцепенения, и первый шок прошел. Он не собирался просто так отдавать ценную добычу и поэтому автоматически нажал на газ. Педаль влипла в пол, мотор надсадно заревел, джип вздрогнул, задние колеса с бешеной скоростью и визгом заскользили по асфальту, и задок пошел юзом.

Дуб выстрелил второй раз и опять промахнулся. Пуля отрикошетила от стойки, улетела в салон и застряла в динамике одной из колонок. «Навигатор» рванулся с места, но шустрый Дуб успел схватиться за рукоятку открытой дверцы. Ноги Грини оторвались от асфальта, тело приняло горизонтальное положение, устремилось за автомобилем и повисло у борта как пионерский флаг на ветру.

Джип за считаные секунды набрал неимоверную скорость и не ехал, а летел по Щелковскому шоссе. Дверца то открывалась, то закрывалась, но Дуболомов крепко в нее вцепился и не отпускал. Если бы он разжал сведенные судорогой пальцы, то оторвался бы при скорости сто пятьдесят километров в час, покатился бы по асфальту и наверняка разбился бы насмерть. Или, на крайний случай, покалечился бы. Гриня знал это и поэтому держался из последних сил.

Угонщик искоса поглядывал на него, но скорости не снижал, стараясь маневрировать среди немногочисленных машин. Была суббота, и горожане с радостью оставили свои протопленные жарой и солнцем московские квартиры и устремились за город — на дачи.

Машин было мало — какой дурак ездит по городу в такую жару. Но те, кому все-таки пришлось по воле обстоятельств париться на дороге, с ужасом наблюдали за мчащимся джипом и болтающимся на его двери мясистым парнем во всем белом. Некоторые всерьез подумали, что дверью прищемило врача.

А Гриня рычал и матерился, стонал и кряхтел, но жить ему хотелось как никогда, и он стойко переносил опасные невзгоды. Висел-висел и наконец изловчился, подтянул ногу и поставил ее на порожек водительской двери. Почувствовав под собой опору, он отпустил одну руку и с размаху врезал кулаком по лицу угонщика. Автовор был парнем неслабым, тоже занимался в тренажерном зале и поэтому удар выдержал. Он уклонился, мотнул головой, но при этом отпустил педаль газа и сбросил скорость.

Дуболомову только это и надо было. Он еще раз размахнулся и снова саданул водителя кулаком в лицо. На этот раз увесистый, размером с трехлитровую банку кулачище заехал точно в глаз незадачливому воришке. Перед глазами засверкали желтые искры, голова закружилась, он потерял сознание и рухнул на соседнее сиденье. Джип остался без управления и несся по инерции, не снижая скорости. Гриня влез в салон, поставил ногу сорок восьмого размера на тормоз и плавно надавил на педаль. Внедорожник умерил свой лихой бег и через несколько секунд встал как вкопанный.

Гриня с облегчением выдохнул, сбросил ноги угонщика с водительского сиденья и сам плюхнулся в него. Не успел он отдышаться, как вор что-то промычал и стал приходить в себя. Дуб еще раз занес над ним свой пудовый кулачок и безжалостно опустил на голову. Послышался глухой стук, кости черепа хрустнули, и вор впал в глубочайший нокаут.

Гриня безмерно обрадовался тому, что наконец-то завалил одного из террористов. Он же не знал, что намного более широкий Алексей Коновалов преспокойно сидел в своей квартире и мирно беседовал с Катей Репутатской.

— Это Дуб, — вышел на связь Гриня, — я захватил одного из захватчиков, того, что похож на гардероб.

— Того, что нас всех вырубил, будто спецназовец подвыпивших салаг на танцплощадке? — усомнился Фома.

— Именно его. Он залез в джип, а я на него внезапно напал, надавал тумаков, скрутил и захватил.

— Ну и дела, — крайне удивился бригадир. — Наш Дуб показывает чудеса героизма. Один захватил в плен самого крутого из захватчиков, — доложил он Герману.

— Ну что же, и у серых личностей бывают всплески вдохновения. Благо для общего дела.

Два «Мерседеса», пара «БМВ» и две потрепанные в делах «Тойоты» припарковались возле «Навигатора». «Крутые кулаки» гурьбой вывалили из иномарок и сгрудились вокруг мгновенно зазнавшегося Дуболомова. Тот стоял как памятник самому себе — гордо держа голову, расправив плечи и задрав нос к небу. На заднем сиденье джипа лежал угонщик. Его руки и ноги были крепко спутаны его же ремнем, и он понемногу приходил в себя.

— Я сижу на скамейке и вижу, как в наш джип залезает один из террористов, — начал Гриня свой напрочь лишенный вымысла рассказ. — Я подбегаю, выхватываю пистолет, распахиваю дверцу и вижу, как он в меня целится из автомата. Вдруг он выстрелил мне в лоб, а я увернулся, и пуля просвистела возле уха. Я пальнул в ответ, но он тоже увернулся. Он надавил на газ, и джип полетел как ветер. Я схватился за рукоятку и повис на двери, а он несся со скоростью двести пятьдесят километров в час и не останавливался. Я болтаюсь, как говно в проруби, и думаю, как его скрутить. Вдруг он как врежет ногой в грудь, и у меня одна рука отцепилась, но я держусь пальцами за рукоятку. Он размахнулся и как залепит мне ботинком в лицо, так, что у меня в глазах появилась кровавая пелена. Но я держусь. Вдруг он как саданет рукояткой своего автомата мне по пальцам, но я их все равно не разжал.

— Молодец, цепкий чувак, — покачал головой Герман.

— Ну, я тогда очень разозлился, размахнулся да как ударю его кулаком в глаз, и сразу вырубил. А тачка несется по шоссе, но я ее остановил, затем амбала скрутил и сразу позвонил Фоме. — Григорий победоносно вскинул брови и изобразил на своем обезьяновидном лице блаженную мину. Мол, вот как надо, братки.

Фома залез в салон джипа, похлопал угонщика по щекам и, дождавшись, когда тот придет в себя, грозно произнес:

— Где девчонка?

Парень с первого раза не понял, чего от него хотят, и только выматерился в ответ.

— Я тебя еще раз спрашиваю, где девчонка? — Фома вытащил американский армейский нож и приставил его острое, длинное лезвие к глазу угонщика. — Одно движение, и станешь как Кутузов. После второго движения станешь Паниковским, после третьего — бриллиантовой рукой, после четвертого — скопцом.

— А после пятого — всадником без головы, — грозно добавил Тыча. Он слов на ветер не бросал и словоохотливостью не отличался. — Где девчонка?

— Я не знаю где, — с испугу промямлил вор.

— Сейчас наткну твой глаз на нож, как маслину на вилку, тогда, может, вспомнишь? — Фома приблизил кончик к веку.

— Браток, подожди, не надо, давай поговорим, я все объясню, — взмолился напуганный до смерти парень.

— Не о чем говорить, — процедил Фома, — колись, падла, в натуре, без всяких условий. Где девчонка?

— Я никого не прячу. Я хотел только вашу тачку угнать. Я простой автомобильный вор и про девчонок ваших ни ухом ни рылом. У меня жена есть и ребенок, мне их кормить надо — я по бабам не ходок.

— Я тебя сейчас пристрелю, говно, — рассвирепел еще не остывший от погони и драки Дуб. Он направил на вора пистолет и хотел уже нажать на спусковой крючок, но Фома успел схватить его за руку.

— Пока не надо. Пусть скажет, где Катька.

— Да не знаю я никакой Катьки, — взмолился парень, и на глазах у него выступили слезы. — Я вас прошу, поверьте мне — я угонщик машин.

Герман, выслушав его испуганный лепет, кивнул Фоме, чтобы тот вышел из салона.

— Как думаешь, врет или нет? — спросил босс Фому, когда они оказались одни.

— Черт его знает, может, и не врет. Я думаю, Дуб ошибся. Этот высокий, рослый, но совсем не похож на того террориста. Тот накачанный и тренированный, а этот рослый и сальный, что называется — битюг, здоровяк от природы. И к тому же, тот шире этого в плечах.

— Так ты считаешь, что Дуб ошибся?

— Террорист был в маске, и мы его лица не видели, поэтому Дуб и подумал, что это он. Но, Герман, ты сам посуди, если бы это был он, то смог бы наш дубоватый Гриня его скрутить? Амбал нас троих уделал за секунду и не моргнул. И я тебе скажу больше, — Фома приблизился к Герману и тихо произнес: — Тогда, у «жигуленка», он мог бы нас всех угрохать, но только вырубил. Он молниеносно поднял автомат и метнул его в меня, а мог бы и стрельнуть. Мы имеем дело с очень опасным человеком.

У Германа глаза сузились от изумления, но он не подал вида, что испугался.

— Так что, этого вора отпустим? — спросил он после паузы.

— Опустим? — с улыбкой переспросил бригадир, но у обычно смешливого босса не было настроения для шуток, и он даже не улыбнулся. — Ни в коем случае, — посерьезнел Фома, — он может быть как-то связан с террористами. Может, он их пособник. Надо его отвезти в офис, сунуть в подвал и как следует допросить.

— Хорошо, пошли двоих, а мы пока вернем джип на место и устроим засаду. Может, им кто-то снова захочет воспользоваться. — Тыча ухмыльнулся.

— Чем больше голов нахапаем, тем лучше, — подтвердил Фома, — отпустить всегда успеем. И опустить….

Они вернулись к «Навигатору». Автовора пересадили в «Тойоту», завязали глаза, положили на сиденье и накрыли пледом. Фома отдал соответствующий приказ бойцам, они сели в машину и увезли незадачливого угонщика.

— Поступим так, — начал бригадир, — ставим джип на то же место, устраиваем засаду и ждем настоящих террористов.

— А этот что, не террорист? — возмутился Гриня.

— Если бы это был он, то тебя с нами уже не было бы.

Дуболомов опустил взгляд, понурил голову и замолчал. В глубине души он и сам не очень-то верил в то, что захватил в плен амбала. Теперь, когда накал страстей спал и Гриня немного остыл, он заметил, что его пленник не похож на бравого захватчика, того самого, что расправлялся с ними, как коршун со слепыми котятами.

Фома сел за руль, завел мотор «Навигатора» и поехал к тому самому месту, откуда его угнали. Остальные машины развернулись и двинулись следом. Они рассредоточились по улице, припарковались у домов и принялись ждать.

Фома припарковал джип, выбрался из салона и неожиданно, нос к носу, столкнулся с Алексеем Коноваловым и Виктором Деминым. Вместе с ними была и Катя. Мужчины были без масок, но бригадир сразу понял, кто они. Алексей тоже узнал его. От удивления Фома открыл рот, не ожидая, что вторая встреча произойдет так скоро и в такой обстановке. Его поразило то обстоятельство, что Катя Репутатская добровольно, без принуждения, шла вместе с похитителями и ее даже за руку не держали.

— Привет, — весело произнес Алексей.

— Привет, — выдавил Фома и почувствовал, что у него ни с того ни с сего вдруг затряслись поджилки.

— Вали отсюда, и без лишнего шума, — посоветовал Коновалов и открыл дверцу «Навигатора».

После первого звонка Альфреду Репутатскому похитители посидели за столом, ожидая, пока пройдет назначенный час, и снова пошли звонить отцу Кати. На этот раз они выбрали другую телефонную будку и опять разговаривал Алексей.

— Ну как, вы готовы выплатить деньги? — пробасил он в трубку. Голос стал другим, и Альфреду показалось, что звонят из преисподней.

Репа, наученный Германом, стал тянуть резину, торговаться:

— Вы знаете, сейчас таких денег нет, но к завтрашнему дню я, наверное, смогу собрать половину затребованной вами суммы.

— Хорошо, — ответил легковерный Алексей, — я вам позвоню завтра утром. Но учтите, если денег не будет, мы пришлем ухо вашей Кати.

Слышавшая эти слова Катя хитро подмигнула Алексею и засмеялась.

— Чего ты смеешься? — спросил Демин. — Время жизни моей дочки истекает. Если через три дня ее не перевезут в США, а через пять дней не сделают операцию, то будет поздно. Так сказал профессор.

— Да, в данном случае время — это жизнь, — сказал Коновалов. — Хотя деньги тоже жизнь.

— Время и деньги — это жизнь, — добавил расстроенный Витек, — жизнь моей единственной дочери.

— Ну, отрежьте мне ухо, — обиделась Катенька, отвернулась и уставилась на дорогу.

— Не говори глупостей, — произнес Леха и озабоченно посмотрел на Виктора.

— Пару дней мы можем подождать, но если ко вторнику денег не будет, то мы опоздаем. Поздно будет делать операцию, и в организме начнутся необратимые процессы, — запнувшись, произнес Витек.

Компания вернулась домой.

— Вы посидите, а я поеду в больницу к дочке. Я и так ей вчера обещал, что сегодня приеду в три часа, а уже шесть. А в восемь часов она ложится спать.

— Езжай, — ответил Коновалов, но Катя вдруг спросила:

— А можно мне с вами поехать?

Витек помялся, но потом согласился:

— Поехали, я тебя со Светочкой познакомлю. Ей приятно будет, что к ней кто-то, кроме меня, в гости приходит. Она там лежит одна-одинешенька, и у нее с утра до вечера процедуры: уколы, таблетки, лучевая терапия и еще черт знает что.

— Тогда и я с вами, — пробасил Коновалов.

— А можно, я оставшиеся пирожные и фрукты дочке отвезу? — вдруг спросил Демин.

— Берите, я больше не хочу, — ответила Катя и с сожалением посмотрела на большой сочный персик.

— На, возьми его, — предложил Виктор, перехватив ее взгляд, — а остальные я дочке отвезу.

Катя с благодарностью приняла вкуснейший фрукт и сразу впилась в него зубами. Капли сладкого сока брызнули в рот, а терпкая мякоть захрустела на деснах. Виктор и Алексей с завистью посмотрели на нее, и у них обоих, как по команде, во рту выделилась обильная слюна. Они много недель недоедали, экономили и все самые лучшие продукты, которые мог позволить их нищенский бюджет, относили в больницу Светлане.

После недолгих сборов они вышли на улицу и отправились к автобусной остановке.

— А почему мы не на машине поедем? — спросила Катя.

— У нас нет машины, — ответил Витек.

— А бандитский джип? — вспомнила девочка.

— Чужими вещами пользоваться нехорошо, — добавил Алексей и вопросительно посмотрел на друга.

— А живых людей в заложницы брать хорошо, — Катя стала подтрунивать над друзьями.

— Ну, может, один разочек можно? — Витьку не терпелось увидеть свою дочь. — Я и так опоздал на три часа, а пока доедем, еще час пройдет. А до восьми останется мало времени. — Он с мольбой посмотрел на Коновалова, и тот покорился.

— Ладно, на джипе ехать быстрее и удобнее, но это в последний раз.

— Хорошо, — хором ответили обрадованные Витя и Катя.

Они повернули в другую сторону и через полминуты оказались у «Навигатора». Алексей уже вытащил из кармана ключ от машины и хотел вставить его в замок, как вдруг дверца отворилась и из салона вылез «крутой кулак». Алексей не знал, как его зовут, но сразу узнал его. Он понял, что бандиты как-то нашли джип и теперь устроили засаду. Но Леха решил не сдаваться. Он подошел Фоме и предложил ему сваливать подобру-поздорову.

— Вали отсюда, и без лишнего шума, — посоветовал он и открыл дверцу «Навигатора».

Фома сначала опешил и отступил на два шага, но потом вспомнил, что он крутой мафиози, что в машинах сидят вооруженные братки, что у него в подмышечной кобуре пистолет, и решил не трусить, хотя очень хотелось. Он надеялся, что его команда, в случае чего, придет ему на помощь.

Герман, Шаман, Газила и Дуб сразу заметили Катю Репутатскую и двоих террористов. Германа поразило то, что у Демина нет ни единого волоска на голове.

— Фантомас какой-то, — недоуменно произнес он.

— Котовский, — добавил Шаман.

— Винни-Пух, — почему-то вырвалось у Дуболомова.

Все посмотрели на него, а Газила добавил:

— Пора помогать Фоме. — Он завел мотор и нажал на газ. «Мерседес» ринулся в атаку и на большой скорости подлетел к «Навигатору».

Коновалов слышал, как взревел мотор машины на противоположной стороне улицы, чуть повернул голову и краем глаза увидел мчащийся к ним лимузин.

— Засада! — крикнул он. — Быстрее в машину!

Витек молниеносно распахнул заднюю дверцу, и Катя стремглав вскочила внутрь.

Фома сунул руку себе за пазуху, где в кобуре болтался его любимый пистолет «глок», вытащил его, передернул затвор, но…

Коновалов, предугадав его действия, сам шагнул навстречу, размахнулся и ударил Фому ногой по коленной чашечке. Бил сбоку и сильнейшим ударом подрубил бригадира, как коса подсекает сочную заливную траву. Фома охнул, подлетел вверх, в воздухе перевернулся и рухнул на асфальт у Лехиных ног. Выстрелить он не успел. Алексей нагнулся, схватил пистолет за ствол одной рукой, а другой сильно ударил по запястью. Оружие оказалось в его руке, а обескураженный и корчащийся от боли бандит остался копошиться на дороге. Матерился и причитал одновременно, но про себя. Боялся своими речами разгневать и без того раздраженного похитителя.

Алексей взялся за рукоятку до боли знакомой ему модели пистолета, снял с предохранителя, прицелился и выстрелил в остановившийся в двух метрах от него «Мерседес».

Как раз в этот миг Газила и Дуб собирались выскочить на улицу. Герман и Шаман на своей машине не успели подкатить к месту разборки и поэтому видели все со стороны.

Пуля пробила лобовое стекло, влетела в салон и, никого не задев, выскочила через открытое окно задней дверцы. Коновалов специально метил мимо людей. Он был великолепным стрелком и не мог промахнуться с расстояния двух метров. Он просто не хотел никого убивать.

Парням в машине мгновенно расхотелось вылезать, и они залегли между сиденьями. Думали, что их начнут расстреливать в упор, но Леха прекратил огонь, повернулся и сел в джип. Один-единственный выстрел он произвел в профилактических целях. И эта профилактика подействовала еще как. Газила выдал такую струю, что мгновенно окна запотели и с улицы не стало видно, что творится в салоне. Если бы даже Коновалов и хотел в кого-то попасть, то из-за тумана не смог бы.

Леша завел мотор, нажал на газ, и «Навигатор» как ветром сдуло с места парковки.

— За ними! — рявкнул в сотовый Герман, и бандиты, по дороге подобрав покалеченного Фому, устремились в погоню.

— По машине не стрелять, там девчонка, — скомандовал Тыча. Но в пылу боя приказы могут быть не услышаны или не поняты, а то и вовсе проигнорированы — «крутые кулаки» открыли шквальный огонь по джипу. Стреляли из автоматов, и новенький темно-синий «Навигатор» стоимостью девяносто тысяч долларов за считаные секунды превратился в решето. Со страшным звоном полетели тонированные стекла, и Катя с Витьком залегли между сиденьями. Алексей только пригнулся и поглядывал на дорогу. Он резко увеличил скорость, пробуя оторваться от надоедливых преследователей.

— Идиоты, — заревел Фома, когда увидел, как бойцы расстреливают внедорожник. — Джип стоит под сотку баксов, а за девчонку просили пятьдесят! На хрена такие убытки, кто их возместит? — Он схватил рацию и закричал: — Вы что там спятили, идиоты, наш новый джип решетить! — Автоматные очереди в центре Москвы прекратились, а погоня продолжилась.

Алексей сел в кресле поудобней и вдавил педаль газа в пол. Пули пробили стекла джипа, его двери и крылья, но в колеса, мотор и трансмиссию не попали. «Навигатор» стремительно летел по городу, а следом за ним неслись пять легковушек.

— Все, Леха, это конец, они нас вычислили и теперь угрохают, — запричитал Витек. — Как они нас нашли?

— Не знаю. Кстати, они не нас нашли, а свой джип. Может, в нем установлен радиопеленг.

— Тогда мы от них никогда не оторвемся? — вмешалась в разговор Катя.

— Скоро оторвемся. Вообще-то я вам говорил, что надо было на метро ехать, а вы меня не послушали.

— Ну, извини, Леха, мы же не знали, что так получится.

— Ну ладно, но впредь будете выполнять мои указания беспрекословно.

— Слушаемся, командир, — хором ответили Витя и Катя. Они хотели встать и вытянуться по стойке смирно и даже попробовали это сделать, но уперлись головами в потолок и выбросили эту затею.

Алексей немного успокоился, потому что по их машине больше не стреляли. Пока, во всяком случае.

— Алексей у нас спецназовец, командир диверсионной группы, — сказал Витек. — Майор разведки, хотя и в отставке.

— О, — заинтересовалась Катя, — да вы еще один Штирлиц.

— Не надо лишней информации, Витя. — Леха недовольно посмотрел на друга.

Машины неслись по Щелковскому шоссе в направлении центра, а бандиты больше не стреляли, но и не отставали. Они держались на расстоянии пятидесяти метров, будто на невидимом поводке, и не упускали джип из поля зрения. Видимо, готовились к атаке.

«Что делать? — думал Леха. — Как уйти от бандитов? Неужели они будут нас преследовать до тех пор, пока в джипе не кончится бензин?» Он посмотрел на приборную доску и увидел, что топлива хватит примерно на два часа.

«Им проще, они могут сменить машины и продолжить преследование, а как быть мне?» Алексей посмотрел на пистолет, отдыхающий на сиденье рядом с ним.

«Может, нам разделиться? Сверну в какой-нибудь переулок, быстро высажу Витька и Катю, а сам продолжу гонку. Этот финт может сработать, но если бандиты заподозрят неладное и проверят, не высадил ли я кого, то друзьям хана. Демину и Кате без меня не спастись».

Так думал Коновалов и в это же время лихо рулил между редкими автомашинами. Он был отличным водителем, что называется, асом от бога, но и армейские инструктора с ним хорошо поработали. Он несся вперед, лихо маневрируя и виртуозно объезжая машину за машиной. Такую езду шоферы называют «шахматами», но могут ее исполнить лишь очень опытные, мастерски владеющие автомобилем гонщики.

При каждом новом маневре Витя и Катя вскрикивали от испуга, но очередная «консервная банка» успешно оставалась позади. Алексей даже на светофорах не останавливался. К его удивлению, бандитские иномарки стали отставать. Их водилы не выдержали скорости, предложенной им, и спасовали перед опасностью столкновения.

Алексей же за рулем был спокоен. Он знал, что реакция и мастерство его не подведут и он сможет молниеносно среагировать на любое изменение ситуации. Он надеялся на свою профессиональную интуицию и опыт.

— Мы от них отрываемся! — радостно воскликнул Витек. — Ты видишь, Катя, я тебе говорил, он у нас талантливый шофер.

— Подожди радоваться, — цыкнул на него Коновалов, — когда оторвемся, тогда и будешь праздновать.

— Как он несется, как несется, — рычал Фома. — Догоняйте его, догоняйте!

Он отдавал приказы бойцам, но те ничего поделать не могли. Несмотря на то что у них под задницами были «БМВ» и «Мерседесы», они безнадежно отстали. Расстояние увеличилось до двухсот метров, и теперь Алексей мог спокойно свернуть на какую-нибудь улицу, а оттуда еще на одну и так оторваться от погони. Но он пока этого не делал. Он точно рассчитал место поворота и двигался по прекрасно известному ему маршруту. Он знал московские дворы в районе метро «Сухаревская» как свои пять пальцев и надеялся уйти от «хвоста» именно там.

— Пять штук баксов тому, кто его догонит, — произнес Герман в трубку сотового и вскоре пожалел, что это произнес.

Водители двух «БМВ» ехали впереди «Мерседесов» Германа и Фомы в силу того, что изначально находились ближе всего к джипу. Они первыми ринулись в погоню, и из них велся по нему шквальный автоматный огонь. Дряхлая «Тойота» не выдержала темпа и сошла с дистанции на первой же минуте. Ее водитель доложил Фоме, что у них задымился мотор и он вынужден сбросить скорость.

Парни же в «БМВ» отступать не собирались. Услышав о вознаграждении, закусили удила и наперегонки рванулись в атаку. До этого они опасались разгоняться до предельной скорости, потому что боялись не справиться с управлением и машиной. Теперь им стало наплевать на все и вся, и они решили показать, на что способны.

Герман платил им по тысяче долларов в месяц — нормальная зарплата для «быка», и премия в пять штук казалась для них манной небесной.

Высокий, тощий водитель зеленой «БМВ» по кличке Муха безрассудно нажал на газ, и автомашина вздыбилась, как необъезженный конь, выскочила на встречную полосу и понеслась за джипом. У нее в салоне находились двое братков, и они, увидев отчаянный маневр своего водителя, завопили от страха. Братки решили выпрыгнуть из машины и даже опустили стекла, но, увидев бешено мчащийся внизу асфальт, решили не рисковать.

Они ехали и дико орали на разные голоса, как взбудораженные ночные мартовские коты. Им казалось, что они вот-вот врежутся в ехавший на них лоб в лоб троллейбус. Но, к счастью, его водитель вовремя крутанул руль и столкновения не произошло. Правда, троллейбус, подпрыгнув на бордюре, выскочил на тротуар и врезался в киоск по продаже мороженого. Коробки с мороженым разлетелись в радиусе тридцати метров и моментально собрали вокруг себя несколько десятков прохожих.

А Муха, не моргнув глазом, продолжил гонку.

Водитель малиновой «БМВ» по кличке Фирс, толстый, неповоротливый битюг, тоже решил ухватить удачу за хвост и тоже начал набирать скорость. Но он не стал выскакивать на встречную полосу, а повернул на полупустой тротуар. В его машине находился один «крутой кулак», но и он начал уговаривать его не гнать.

— Черт с ними, с этими террористами, давай помедленнее — жить очень хочется, — причитал он.

— Заткнись, — рявкнул Фирс, — мне бабки позарез нужны.

— А дедки тебе не нужны? Или гроб цинковый?

— Нет, только доллары.

Он понесся по тротуару, объезжая пробку из нескольких автомашин. Они сгрудились на светофоре и ждали, пока зажжется долгожданный зеленый.

Увидев мчащуюся по тротуару «БМВ», мирно прогуливающиеся граждане прыгали кто куда. Но Фирс все-таки решил сбить одну замешкавшуюся старушку лет восьмидесяти. Она не успела забежать в магазин и оказалась один на один с бешено мчащейся машиной.

Бабуля подергалась влево и вправо, Фирс повилял из стороны в сторону, пытаясь ее объехать, но старуха проезда не давала, ловила иномарку на грудь, и пришлось ее сшибать. «БМВ» приблизилась, старуха раскорячилась у нее на пути, для пущей верности, чтобы наверняка, зажмурилась и расставила руки в стороны. Внутренне бабка собралась и готова была принять смерть, но какой-то прохожий схватил ее за руку и сильно дернул. Она подлетела над асфальтом и устремилась к стене дома. Капот пронесся под ней, а сама божий одуванчик перелетела через машину, как мячик, и удачно приземлилась на лоток с фруктами. Запищав от испуга, она вскочила и запричитала, вспоминая бога и проклиная иродов в «БМВ».

Увидев, как его «быки» испугали старуху и разломали киоск, Герман оживился.

— «Крутые кулаки» всем дадут жару — только держись. Сейчас они этот джип в два счета сделают.

Фома, увидев беспредел, творимый его бойцами, напротив, испугался.

— Они так кого-нибудь убьют или сами загасятся, — сказал он Газиле, сидевшему за рулем его «Мерседеса». Тот тоже хотел было рвануться в бой, но бригадир его предупредил: — Если хоть царапнешь «Мерседес», будешь платить из своего кармана.

Мгновенно сопоставив в уме суммы, Газила сообразил, что может попасть на большие убытки, и успокоился, наблюдая за развитием гонки.

Тем временем «Навигатор», а за ним и «бээмвэшки» выскочили на Садовое кольцо в районе метро «Сухаревская». Алексей видел рывок двух «бандиток» и отметил, что расстояние между ними стало сокращаться. Он повернул в сторону площади Маяковского и увеличил скорость. Обе «БМВ» вошли в поворот с опасным юзом и, визжа широкими шинами, выскочили на встречную полосу движения.

А Муха и не думал останавливаться. Он уже прикидывал в уме, что купит на обещанные пять тысяч, как вдруг на его пути возник грузовик-бетономешалка, который мерно ехал в крайнем левом ряду и никому не собирался уступать дорогу. Объехать его слева мешал поток встречных машин, а справа — поток попутных.

— Стреляй ему по колесам, — зарычал Муха.

Сидевшие в машине «крутые кулаки» удивленно посмотрели на него.

— Ты чего, спятил, кругом машины, люди!

— Плевать! Давай стреляй! Даю штуку! — Муха начал лихо распоряжаться еще не заработанными деньгами.

«Бык» покачал головой, выставил в окно автомат и несколько раз выстрелил по колесам бетоновоза. Пули пробили шины, все колеса спустили, и грузовик сел на обода. Его усталый, с бодуна, водитель вовремя не заметил опасность, не справился с управлением, вильнул вправо и крылом задел ехавшее рядом такси. И тут началась цепная реакция. Автомобили стали по очереди стукаться друг в друга и останавливаться. Через несколько секунд возникла пробка из двадцати машин. В тот момент, когда бетоновоз вильнул в сторону, Муха рванулся вперед и проскочил в образовавшуюся щель. Увеличил скорость и только поглядывал в зеркало заднего вида на разрастающийся сзади затор.

Бетоновоз же после рывка вправо вильнул влево, на встречную полосу и врезался лоб в лоб с похожим на него мусоровозом. Страшнейший грохот возвестил об их «дружеском» поцелуе. Обе машины мгновенно превратились в гору искореженного металла и вспыхнули от возгорания разлившегося из баков бензина. Водилы обеих машин, хоть и спали за рулем, но быстро сообразили, что надо сваливать, и свалили.

А огненный шквал взметнулся в небо и пополз стеной по шоссе. Он накрыл сразу несколько машин, и уже у них стали взрываться бензобаки. Пламя охватило все шоссе, и железный автомобильный поток встал. Водители и пассажиры выбегали из машин и с ужасом смотрели на бушующий на дороге огненный вихрь. Но те, кто попал в его эпицентр, бешено боролись за свою жизнь.

Шоферы кинулись врассыпную, оставив в пищу огню свои драгоценные игрушки. Не смог открыть заклинившую дверь таксист, и ему пришлось выбивать ее головой. Набил на лбу большую синюю шишку, но выскочил. А вот его пассажир, бойкий старикашка, успел выйти в дверь и отбежать на безопасное расстояние. Жители окрестных домов и служащие офисов, работавшие в субботний вечер, выглядывали в окна и выходили на улицу, чтобы получше рассмотреть смертельный аттракцион. В огне погибло двадцать машин, но, к счастью, ни одного человека.

Алексей, Виктор и Катя видели происходящую у них за спиной трагедию.

— Что же они натворили?! — вскипел Виктор. — Как же они…

— А так. Это бандиты, и у них ничего человеческого не осталось, — зло отрезал Коновалов и еще раз взглянул на лежащий на сиденье пистолет.

«Мерседесы» Германа и Фомы застряли в пробке, бандиты вышли из них и со страхом наблюдали за зловещей пляской беснующегося огня. Но Муха и Фирс останавливаться и не думали. Они рвались напролом к своим заветным пяти тысячам долларов. В этой гонке отмороженные беспредельщики, наверное, могли бы убить и друг друга.

Алексей прекрасно видел, кто стал причиной аварии бетоновоза и как следствие — огненной трагедии на шоссе. До этого момента действия «крутых кулаков» носили скорее хулиганский характер, чем преступный. Но теперь они перешли тот рубеж, за которым сами стали заложниками своего беспредела. Они сами спровоцировали против себя адекватные действия, и Алексей решил их наказать.

Он свернул на тихую узкую улочку и, не жалея колес, затормозил.

— Ждите меня, я сейчас вернусь, — рявкнул он испуганным друзьям, взял пистолет и вышел из машины.

Муха гнал свою зеленую тачку следом за «Навигатором» на расстоянии ста метров. Малиновая «БМВ» чуть поотстала. Отморозок Муха видел, куда повернул джип, и немного сбросил скорость, чтобы вписаться в поворот. Он уже предчувствовал победу, мысленно пересчитывал зеленые стодолларовые купюры, ласкающие взгляд своими президентскими физиономиями. Мысленно гладил их пальцами, ощущая неровности бумаги, вдыхал аромат типографской краски, наблюдал на свет водяные знаки и пересчитывал их, и пересчитывал.

Он приготовился свернуть в подворотню и настигнуть джип, но произошло непредвиденное.

— Приготовьте оружие, сейчас мы их расстреляем, — со злой улыбкой произнес он. Братаны передернули затворы и нервно переглянулись.

Муха уже выворачивал руль, когда увидел выходящего из-за угла Алексея Коновалова. Он не знал, как его зовут, но то, что это был похититель девочки, понял сразу.

— Стреляйте в него, стреляйте! — заревел Муха.

Бандиты хотели высунуть автоматы в окна, но…

Алексей хладнокровно поднял пистолет, долю секунды прицеливался в мчащуюся на него «БМВ» и выстрелил.

Первая же пуля попала в левое колесо, а вторая — в правое. Они мигом лопнули, машина села на обода, Муха ткнулся носом в баранку. Он не справился с управлением, и легковушку закрутило.

Ее занесло, она ударилась о бордюр, перевернулась и, как огромная дребезжащая бочка, покатилась по асфальту. Сделав несколько умопомрачительных кувырков, «БМВ» врезалась в бетонный столб, переломилась пополам и остановилась. Братки были пристегнуты и поэтому пострадали немного. Но столб сломался пополам и обрушился на обломки машины. Братков прижало к полу, и они завопили от боли.

Фирс, видя расстрел зеленой «БМВ», с испугу нажал на тормоз, а сидевший рядом братан, пренебрегший ремнем безопасности, резко дернулся вперед и сильно ударился лбом о ветровое стекло:

— Доездились, — выпалил он. — Ты сдурел, козел, так тормозить. У меня на лбу шишка величиной с кулак. Ты меня лечить будешь?

Фирс, недолго думая, крутанул руль влево, и автомашина начала лихой, но опасный разворот. Ее багажник сильно занесло, и он, прочертив в воздухе большую дугу, оказался там, где некогда был передний бампер. Фирсу этого и надо было. Он нажал на газ и попробовал уехать с опасного места. Но не тут-то было.

Алексей прицелился, выстрелил, и с двадцати пяти метров уложил наповал две задние шины. Машину немного занесло, и она на полном ходу влетела в закрытые двери продовольственного магазина. Выбив раму вместе с массивными стеклами, заехала внутрь, разнесла прилавок, проломила стену и остановилась только в мясном отделе. Через разбитое ветровое стекло на братков обрушился поток потрохов недавно освежеванных животных. Некоторое время пацаны кричали, молили о помощи, но потом притихли и стали жевать свалившуюся к ним в салон варено-копченую колбасу. На халяву съели по три батона и получили крутую изжогу.

— Водки не хватает, — рыгнул пассажир Фирса. — Ты чего в винный отдел не въехал?

Алексей зло сплюнул на асфальт и вернулся к джипу.

— Я их утихомирил, — сказал он, садясь за руль. — Больше они хулиганить не будут.

— Эти выстрелы, грохот и взрывы на соседней улице твоих рук дело? — спросил Демин.

— Немного поработал, — смутился Леха. — Вспомнил былое. — Он завел мотор и спокойно поехал по улице.

Глава 7

Милиция оцепила место происшествия и никого, кроме оперативников и пожарных, в зону не пускала. Зеваки столпились за металлическими ограждениями и издалека наблюдали за неспешной работой служителей закона. Герман, Фома, Газила, Шаман и Дуб тоже находились в толпе и с ужасом смотрели, как тушат обгорелый кузов некогда зеленой «БМВ». Второй иномарки не было видно, так как она, напрочь искореженная, стояла в помещении магазина.

Людская масса гудела, перешептывалась, и слухи ползли по умам.

— Это все чечены учудили, — шепелявила сухонькая убогая старушка. — Они всю Москву хотят извести. Это все черные.

— Какие чеченцы, — вмешался высокий тучный мужчина с представительной внешностью. — Я сам видел, как огромный, между прочим, русский парень расстрелял обе машины из пулемета. Одна из них врезалась в столб, а другая влетела в витрину магазина. И никаких черных там не было.

— Правильно, русские черных и мочат, — встрял парень с остриженной наголо головой.

— Да вы чего, — парировала ему уже в годах, но молодящаяся женщина. Она была модно одета, а лихой раскраской-макияжем походила на куклу. — Это две бандитские группировки сцепились друг с другом за право снимать дань вот с этого магазина. — Она указала пальцем на выбитые автомашиной двери. — Они его не поделили и поэтому перессорились и перестрелялись.

— Да, это форменный бардак, куда смотрит милиция? — влез в спор тощенький дедушка. — Вот раньше, при коммунистах, такого на улицах не было.

Слушая эти разговоры, Герман думал: «Что же здесь произошло на самом деле? Что стало причиной унижения и травмирования пяти моих бойцов?»

Вдруг он увидел в толпе своего знакомого, полковника МУРа Николая Степановича Жабова. Тот быстро пробирался сквозь толпу зевак и ни на кого внимания не обращал.

— Коля! — что было силы крикнул Герман, и полковник, узнав этот голос, поднял голову и начал искать его в толпе.

Как только его взгляд, осоловелый, тяжелый, наткнулся на Тычу, он сразу преобразился. Полковник понял: если один из самых влиятельных мафиози Москвы здесь, значит, это ЧП имеет отношение к его банде. Он подозвал к себе молоденького лейтенанта из оцепления и приказал:

— Видишь мужчину в белом костюме и солнцезащитных очках?

Лейтенант обернулся и, когда понял, о ком идет речь, кивнул.

— Пропусти его и приведи ко мне.

Лейтенант побежал выполнять приказ, а полковник подошел к майору патрульно-постовой службы, прибывшему на место происшествия раньше всех.

— Здравия желаю. — Жабов небрежно отдал честь и поздоровался с ним за руку. Майор, пожилой худосочный мужчина, вытянулся в струнку, отдал честь и вкратце доложил «высокому» начальнику о происшествии.

Германа и Фому пропустили без вопросов, а остальным браткам пришлось остаться.

Но главари сразу подходить к полковнику не стали, а отошли в сторону и принялись ждать.

Николай Степанович заметил, что его уже ждут, и незаметно кивнул: мол, сейчас подойду.

Герман и его «правая рука» Фома были зрелыми, что называется, в самом соку мужчинами.

В молодости Фома, тогда еще Николай Фомичев, был чемпионом страны по боксу, валил противников без особого труда, как пшеничные снопы. Потом от славы побед у него закружилась голова и звездомания захлестнула его развращающей волной вседозволенности. Он стал пить, а почему не выпить, когда наливают? Естественно, бросил тренироваться и покатился под откос жизни, как подмоченный снежный ком с горы. Начал драться по подворотням, а почему не дать в морду, если эта морда тебе не по нутру? И однажды Фома сел в тюрьму за нанесения тяжких телесных повреждений троим парням-комсомольцам, активистам.

Когда он освободился, перестройка уже набирала обороты. Дикий капитализм поглотил Россию и утопил ее в предательстве, насилии, разврате и крови. А куда податься бедному зэку, да к тому же экс-чемпиону, который ничего не умеет делать, кроме как кулаками махать? На работу он устроиться не смог — тренером его не брали. И пошел он в банду к молодому спортсмену-каратисту Герману Розовощекову. Тыча взял Фому на испытательный срок, предварительно проверив в деле.

Один коммерсант задолжал Герману несколько тысяч долларов и отдавать не спешил, так как у него их просто не было. Он проигрался в казино, но бандитов эти «мелочи» не волновали. Коммерсант сник, стал прятаться от братков на квартире любовницы, но его разыскали и привезли на разборки. Фоме поручили выбить из него эти деньги, и он, недолго думая, обдолбил бизнесмену кулаками печень и почки. Тот пообещал к вечеру расплатиться, продал товарищу за полцены свою машину и мигом вернул долг. И до сегодняшнего дня он платит регулярно и будет платить.

Этим бизнесменом был Альфред Репутатский.

Авторитет Фомы рос, и вскоре он стал «правой рукой», вернее, «правым кулаком» самого «крутого кулака» Германа Тычи.

Герман сам был атлетического телосложения, но уважал Фому за силу, злость и умение драться и знал, что тот никогда не отступает и не сдается. Сам Тыча был «упертым» и своенравным властелином, но к мнению бригадира всегда прислушивался.

Герман Розовощеков в тюрьме никогда не сидел и не желал садиться. Когда-то он работал тренером по дзюдо в детско-юношеской спортивной школе. Когда в СССР начался бум карате, он переквалифицировался и стал обучать «чайников» этому виду единоборства, естественно, за деньги. Был он отличным спортсменом, но не чемпионом. В спорте же платят за достижения, а их у Германа как раз и не было. Драться возле пивнухи — тоже дело. Но за это можно схлопотать либо срок в тюряге, либо кружкой по голове. Другое дело, когда выступаешь на соревнованиях и должен честно, по правилам, доказать свое превосходство над такими же, как и ты, тренированными, волевыми, сильными и мужественными людьми. Но честолюбивый Гера хотел быть первым любой ценой и напрочь отрицал игру по каким-либо правилам. Денег от тренерской работы ему не хватало, и он встал на опасный, но очень доходный путь — рэкет.

Герману повезло. В самом начале перестройки он накрепко занял одну из самых престижных ныне ниш и удержался в ней до сего времени.

Свое восхождение он начинал с рэкета мелких спекулянтов, кооператоров, лавочников и наперсточников. Позднее сколоченная им банда окрепла и приняла на себя нелегкий статус преступной группировки, а позднее мафиозного клана. Они поднялись на самый пик в иерархии преступного мира. Теперь снимать дань с проституток, палаточников, мелких магазинов и рынков Тыче стало «западло». Он обложил налогами и обеспечивал бандитскую «крышу» ресторанам, крупным юридическим и строительным фирмам, заводам и фабрикам, большим торговым центрам, финансовым корпорациям и, конечно, банкам. Надо сказать, что Герман со всеми находил общий язык, умело избегал конфликтов с конкурентами и никогда не ввязывался в кровавые бойни. Представители правоохранительных органов про него говорили: «чистый мафиози». Хотя неясно, как отпетые бандиты, силой принуждающие коммерсантов платить им дань, могут быть «чистыми».

Герман был тренером по призванию и, видимо, подсознательно перенес свой педагогический опыт на иную, более опасную стезю. Кровавый конфликт, происшедший сегодня с пятью его бойцами, был для него шоком. Никогда еще люди Германа Тычи не получали по мордасам и не травмировались так жестоко. Это был первый случай, но теперь, наверное, не последний.

Насупившийся босс угрюмо стоял не шелохнувшись, как монумент, и наблюдал за полковником Жабовым. Тот выслушал доклады подчиненных, закончил расспросы свидетелей и подошел к бандитам.

— Привет, — тихо сказал он и пожал руку сначала Герману, а потом Фоме. — Ты чего без звонка, что-то случилось?

— Мои люди попали в эту кашу, — произнес Герман и замолчал.

— А, вот в чем дело.

— Ну, что там? — спросил Тыча.

— Картина преступления ясна, — начал Николай Степанович. — Высокий мужчина вышел на проезжую часть и расстрелял колеса сначала вон той «БМВ», — он указал рукой на машину, придавленную столбом. — А потом колеса второго автомобиля. — Полковник кивнул на магазин: — Пять человек получили ранения. По моему разумению, попасть в колеса автомашины, несущейся на большой скорости, да еще с расстояния в тридцать метров, мог только очень опытный стрелок. По утверждению свидетелей — жильцов окрестных домов, он стрелял всего четыре раза. Это значит, что он отменный снайпер.

— Снайпер так снайпер, — промямлил Герман и посмотрел на Фому.

— Я тебе говорил.

— А теперь вы расскажите мне, чем занимались ваши люди, — начал полковник, но Герман его перебил:

— Я не расположен докладывать тебе, что и как. Веди это дело и, если узнаешь что-то новое, сообщи мне. А сейчас пойдем со мной. — Он пошел по улице и повернул в тот самый переулок, куда часом раньше свернул на джипе Алексей.

— Это тебе. И, поверь, я увеличу ставку, если ты найдешь того, кто это сделал. — Тыча вынул из кармана пачку в десять тысяч долларов и передал Жабову.

— Ты что, сослуживцы могут увидеть, — запротестовал милиционер, но быстро взял деньги и запихнул их в карман брюк. Карман оттопырился, и создалось впечатление, что милиционер сильно возбудился. Бандиты с усмешкой посмотрели на него, а полковник вынул пачку и, воровато оглянувшись, запихнул ее за пазуху. Теперь пиджак вздулся бугром, будто у мента выросла женская грудь.

— Сообщи, — напомнил Герман и пошел к машине.

— Непременно, — пообещал полковник и стал снова перепрятывать деньги. Некоторые люди не знают, что делать с деньгами, а с большими — тем более.

Глава 8

Коновалов остановил джип в квартале от госпиталя имени Бурденко. Когда все вышли, он аккуратно стер отпечатки пальцев с руля, рукоятки переключения скоростей, дверных ручек и пистолета. Даже по педалям газа и тормоза прошелся тряпкой.

— Все, к этой машине мы больше не вернемся, — сказал он, бросил пистолет в «бардачок» и, взявшись тряпкой за ручку, захлопнул дверцу. Саму тряпку выкинул на соседней помойке. Туда же швырнул ключи от «Навигатора» с брелком на цепочке. Перед этим потыкал в его кнопки и включил в машине сигнализацию.

— Может, надо было джип себе оставить? — спросил его Витек. — Он стоит дороже квартиры и той суммы, что мы требуем с ее отца. — Он посмотрел на Катю и весело ей подмигнул.

— Нас с этим джипом захапают раньше, чем ты успеешь деньги получить. Документов ведь на него нет. К тому же я подозреваю, что в нем установлен передатчик и бандиты его снова найдут. Иначе как они его первый раз обнаружили. — Алексей покачал головой. — Ведь мы попали в засаду, неумелую, спешно выстроенную засаду.

— Ты думаешь, они нас ждали?

— А кого же еще?

— Может, Деда Мороза, — сыграл в наивность Демин.

— А сейчас мы куда идем? — спросила Катя.

— Мы в больницу, она за углом, — ответил Витек и взял ее за руку.

Девочка хихикнула и сказала:

— Я хочу, чтобы он тоже меня за руку взял. — Она заискивающе посмотрела на Коновалова и кокетливо улыбнулась.

— Его зовут Алексей Алексеевич, — поправил Витя. — А меня Виктор…

— Виктор Викторович, — попыталась угадать девочка.

— Вот и не угадала, Виктор Иванович, — Витек довольно улыбнулся.

Алексей взял Катю за руку, и они втроем пошли в направлении ворот госпиталя.

При ходьбе Репутатская раскачивала руки мужчин как качели, висла на них, задирала ноги и смеялась. Молчаливые, тихие, будто пришибленные пустым мешком, посетители госпиталя обращали на них внимание, качали головами, но вслух не возмущались.

— Что-то ты, Леха, угрюмый, — заметил Демин. — Что-то не так?

— Да, опять пришлось несколько человек покалечить. Давно я этим не занимался, думал, забыл, как это делается, но нет, навыки сохранились.

— Не расстраивайся, мне кажется, ты свои боевые искусства скоро вспомнишь.

— К сожалению.

— А вы много человек сегодня побили? — спросила Катя. Она решила поддержать интересный ей разговор.

— Пять сейчас и троих до этого, причем двоих по два раза долбил. С первого раза они русских слов не понимают. Пришлось по-китайски объяснять. Ошпаренные отморозки, вот кто они.

— Здорово. Мы слышали из машины выстрелы и взрывы, но ничего не видели, — пожаловалась Катя, — жаль.

— Нечего их жалеть, — добавил Леха и тяжело вздохнул.

— Понесите меня на ручках, пожалуйста, — вдруг попросила Катя, — а то у меня ножки устали.

Алексей и Витек обескураженно посмотрели на нее.

— Ну, давай я попробую, — вызвался Демин, но Репутатская закапризничала.

— Я хочу, чтобы он понес. — Она надула губки, выставила ручки и потянулась к Алексею.

— Ты здоровый — ты и неси, — усмехнулся Демин, а Коновалов наклонился и легко, как пушинку, поднял Катю в воздух.

— А, — засмеялась она и обхватила обеими руками шею Коновалова, прижалась к его широкой, мощно вздымающейся богатырской груди, и ей стало хорошо и спокойно. Положив голову к нему на плечо, она улыбнулась, закрыла глаза и представила, что сидит на руках у своего любимого, дорогого и единственного отца. К сожалению, Альфред Репутатский ни разу в жизни не брал ее на руки…

Но в эти минуты Катя и не думала о нем, она даже не помнила о его существовании. Почему-то ей было очень хорошо с этим огромным, как гора, сильным, как медведь, но посторонним дядькой — Алексеем Коноваловым.

Странно, но и Лехе было приятно нести Катеньку, и трепетная дрожь прокатилась по всему его телу. Он вдруг вспомнил, как обнимал свою единственную, любимую и драгоценную дочку, ласкал ее, целовал в румяные щечки, смешил нелепыми звуками и как она смеялась и радовалась, сидя на его могучих руках. Как он мечтал снова прижать ее к груди, нежно поцеловать, но, к сожалению, это было несбыточной фантазией, потому что его годовалая дочь Анечка и жена Татьяна погибли девять лет назад, во время крушения поезда Москва — Санкт-Петербург. С того дня Алексей стал другим — очень грустным человеком.

Горе-похитители и их заложница беспрепятственно прошли в здание госпиталя, и никто у них даже пропуска не спросил. Когда поднимались в лифте, Демин сильно занервничал: никак не мог дождаться встречи с дочерью. Алексей, видя изменения в настроении друга, тоже заволновался — они оба понимали, что могут больше никогда не увидеть Светлану.

Витек первым ворвался в палату и, увидев Светлану живой, тут же заулыбался.

— Здравствуй, моя хорошая, — он подошел к ней, обнял и крепко, несколько раз поцеловал в обе щечки.

Светлана дремала, но, увидев отца, приподнялась на скрипучей больничной кровати и радостно пролепетала:

— Здравствуй, папочка.

Витя положил гостинцы на тумбочку, сел на кровать и взял дочку за ручки.

— Как там наша попочка, много дырочек сделали?

— За сегодняшний день еще пять, и капельницу ставили два раза, — ответила дочь. — А ты чего так поздно?

— Извини, были дела и поэтому задержались. — Витек с мольбой взглянул на Коновалова, ища у него поддержки.

— Да, непредвиденные обстоятельства, — добавил тот. — Ну, здравствуй, Светлана, как ты?

— Здравствуйте, дядя Леша, я ничего, прохожу курс радиационной терапии. Говорят, что у меня скоро операция.

Услышав эти слова, Витек не выдержал и взволнованно посмотрел на Катю. Та стояла перед кроватью не шелохнувшись и во все глаза смотрела на Светлану.

Дело в том, что от облучения у Светы выпали все волосы, и она, как две капли воды, стала похожа на своего отца. Ее лысина так же, как у него, блестела в лучах заходящего солнца, и на ней были видны маленькие искрящиеся капельки пота. Точно как у отца. Под глазами у девочки были большие синие круги, она осунулась, похудела, и было заметно, что ей плохо.

У Катерины защемило сердце.

Они были ровесницами, но рослая и спортивная Катя выглядела старше, а главное, была веселой и жизнерадостной. Даже здесь, в больничной палате.

— Вот, познакомься, это Катя, — представил Алексей. Виктор встал и отошел к двери, уступая место девочке.

— Здравствуй, — тихо произнесла Репутатская и подошла к кровати.

— Здравствуй, — так же тихо ответила Света.

Катя села рядом с ней, взяла бледную, с синими жилками ладошку и нежно погладила.

— Плохо тебе? — с сочувствием спросила она, и маленькая, горькая слезинка прозрачным хрусталиком покатилась по ее розовой щеке.

— Плохо. Попа от уколов сильно болит. Наверно, я скоро умру, только ты папе не говори, а то он расстроится, — прошептала Светлана. Теперь и у нее по бледной щеке, как последняя капля жизни, скользнула слеза.

Девочки сидели молча, держались за руки и не знали, о чем говорить.

— Мне к профессору надо, узнать, как ее состояние, а ты пока присмотри за ними.

Алексей кивнул, а Витек вышел из палаты.

Белоснежная одноместная палата завораживала взгляд своей чистотой и убранством. В одном углу стояла кровать, на которой сидели девочки, рядом с ней тумбочка и стул. Как положено, под кроватью лежала пластмассовая, веселого желтого цвета утка, на подоконнике стояла вазочка с лютиками, а на тумбочке лежали гостинцы, принесенные Деминым.

— Мы тебе пирожные принесли, бананы, яблоки и торт, — наконец нашлась Катя и начала выкладывать угощения из пакетов. Увидев эти долгожданные, но редко употребляемые по причине бедности продукты, Света несказанно обрадовалась.

— О, откуда это все?

— Твой папа тебе купил, угощайся.

— Съешь и ты, — предложила Света и взяла банан.

— Спасибо, я уже пробовала, — ответила Катя, хотя ей очень хотелось.

— А нас плохо кормят, только картошка, макароны, каши да свекольное пюре по три раза в день, — пожаловалась Света. — Я на него смотреть не могу. — Она подняла крышку на тарелке и показала Кате большую, бесформенную, пахнущую сладостью красную массу.

— Хочешь? — спросила она, но Катя поморщилась и отрицательно покачала головой.

— Боюсь, вырвет…

— Я тоже не ем, меня тоже от нее мутит. Грецкие орехи тоже дают, но их я ем, — Света показала маленькие сердцевинки на блюдечке. — Если хочешь, попробуй, но предупреждаю, — Света пододвинулась к Кате и заговорщически прошептала на ухо: — от них сильно пукаешь, даже лампочки под потолком раскачиваются. А после свеклы какашки красного цвета. Будто свеклой какаешь и при этом тоже много пукаешь, — она озабоченно покачала головой.

— Словом, как ни крути, кругом газовые атаки, — констатировала Катя.

— Да.

Катя уставилась в тарелку и состроила на лице такую мину, будто ей предлагали вареного червя или таракана. Несмотря на уговоры Светланы, свеклу она пробовать категорически отказалась, а вот грецких орехов съела.

— Ладно, пусть меня газы разорвут, — обреченно вымолвила она и стала есть орешки. При этом, стесняясь, взглянула на Алексея.

Тот, конечно, слышал детский шепот, каждое слово, но притворился глухим и немым, как мудрый речной карась. Он сидел на стуле, глазел в окно и не хотел мешать серьезной детской беседе.

Катя съела несколько орехов, похожих на крохотные обезьяньи мозги, и запила предложенным чаем.

Света поела фрукты, кусочек торта, конфеты, орехи, запила соком. После трапезы девочки снова уставились друг на друга.

— Можно я поглажу тебя по голове? — попросила Катя.

— Погладь, мне будет приятно. Можешь и похлопать, шлепки по всему коридору разносятся, — разрешила Света.

Репутатская встала, протянула руку и осторожно дотронулась до абсолютно лысой головы Светы.

— Не больно?

— Нет.

— А как ты болеешь? — спросила Катя.

— Я не знаю как, — вздохнув, грустно ответила Света. — Часто сознание теряю, голова кружится и воздуха не хватает. Приходится звать сестру и дышать кислородом из этой трубочки, — Света вытянула из прибора, расположенного возле изголовья кровати, толстую, с палец человека, трубку с загубником на конце и показала гостье. — На, подыши.

— Спасибо, я ведь не больная, — ответила та.

Света тяжело вздохнула и заправила трубку на место.

— А у нас вчера в соседней палате мальчик умер. Он здесь долго лечился и был такой же лысый, как и я. Ему должны были операцию делать в Америке, но денег не нашлось, вот он и умер. Его мама вчера целый час в коридоре рыдала, — Света вновь тяжело вздохнула. — А у меня мамы нет, она умерла от этой же болезни, и, наверное, я скоро умру. — Света наклонила голову и тихо беззвучно заплакала.

От ее слов Катя содрогнулась, по щекам у нее побежали слезы, и она несколько раз всхлипнула, прежде чем взяла себя в руки.

— А что же доктора?

— Они не смогли ее вылечить, — сказала Света, — и меня не вылечат.

— Нет, не умирай, тебя спасут, обязательно спасут. Твой папа с дядей Алексеем меня в заложницы взяли для того, чтобы мой отец дал им денег на операцию.

— А у него есть столько денег? — недоверчиво спросила Света.

— Есть! Найдет, обязательно найдет! — Катя вскочила с кровати, повернулась к Коновалову и выпалила: — Дядя Алексей, надо скорее ехать к моему отцу выбивать деньги, а то Света умрет!

От такого неожиданного всплеска эмоций Алексей вскочил со стула и уже хотел бежать куда-то, сам не зная куда, но в палату вошел маленький, абсолютно лысый профессор Шнобельбаум, а за ним Витек.

— Ну-с, что у нас тут-с, — прошепелявил профессор. Во рту у светила российской науки не хватало нескольких зубов, и, видимо, не было у него времени сходить к стоматологу. Он подошел к Светлане и хотел ее осмотреть, но заведенная Катя решила поведать ему свою историю.

— Деньги мы обязательно найдем, вы не сомневайтесь. Сколько надо, столько и будет. Мой папа даст. Меня и в заложницы специально для этого взяли. А если он не даст, то дядя Леша мне ухо отрежет и отцу пошлет. И тогда он обязательно доллары найдет.

Профессор перевел туманный, не в фокусе, взгляд на Катю, обдумал услышанное, улыбнулся и с иронией спросил:

— Кто же это тебя, милое дитя, взял в заложницы?

— Они, — наивно ответила Репутатская.

Как только профессор обернулся и взглянул на волевое, с небольшим шрамом на щеке лицо Коновалова, на его короткую под бобрик стрижку, мускулистую шею, на его широкие плечи и огромные накачанные ручищи, ирония в его словах сразу исчезла.

Друзья не знали, куда деваться. Они были готовы сквозь землю провалиться, проломить пол и лететь вниз, в преисподнюю, только бы не чувствовать на себе прозорливый взгляд профессора. Им казалось, что Шнобельбаум видит их насквозь — как рентген.

— Может, вы еще кого-нибудь в заложники возьмете, например, какого-нибудь банкира, и найдете деньги еще на две операции? А то у нас, кроме Светочки, еще два пациента имеется, — прошепелявил профессор и рассмеялся. Старикан оказался с чувством юмора, и друзья заулыбались. Хотя восприняли его слова всерьез.

— Для такого дела можно меня второй раз в заложницы взять, и третий, — воскликнула Катя, — мне с ними хорошо.

— Ну ладно, деточка, разреши, пожалуйста, подойти к Светочке, — вежливо произнес профессор и встал в услужливую позу.

Катя поднялась с кровати и отошла. Светило занял ее место и, наклонившись к больной, спросил:

— Сколько сегодня было приступов удушья?

— Четыре, — ответила та.

— А вчера?

— Тоже четыре.

— Утром, во время обхода, я тебя спрашивал, сколько было приступов, и ты сказала, что один. Значит, за весь день было еще три?

— Да.

— А ночью?

— Два.

— И на той неделе два?

— Да.

Профессор встал с кровати, покачал головой и произнес:

— Нужна срочная операция. Болезнь прогрессирует, и скоро настанет точка так называемого невозвращения. После этого дня оперативное вмешательство будет бессмысленно, оно не поможет. Пройдя этот этап, больные обычно проживают всего несколько дней или недель и….

— А у нас в стране такую операцию можно сделать? — спросил Алексей.

— Нет, ее никто не делал. Пересадка костного мозга от донора — это очень сложная операция. Если Светлану через три, максимум четыре дня не переправят в Вашингтон и не сделают операцию, то я… — профессор замолчал.

— Мы найдем деньги, найдем, — со слезами на глазах пообещал Демин. — Вы только потерпите.

— Я-то потерплю, а она, — светило указал на Свету, — она потерпит ли?

— Доченька, милая, ты только продержись эти дни, а мы постараемся найти деньги, — Витек обнял Светлану за плечи и поцеловал в щеку.

— Я постараюсь, папа, — жалобно ответила обессиленная девочка и тихо заплакала. Она уже потеряла всякую надежду на излечение и не верила ни профессору, ни своему отцу. Она полулежала на кровати и тихо всхлипывала. Ее узкие, изможденные болезнью и процедурами плечи вздрагивали от сотрясающих ее рыданий.

Видя ее состояние, Витек не выдержал, отвернулся к стене и сам расплакался. Он, не издавая ни звука, размазывал ладонями слезы у себя на щеках и только повторял шепотом:

— Ты потерпи, потерпи, милая.

Катя, не выдержав, тоже пустила слезу, и даже видавший виды, постоянно сталкивающийся со смертью профессор опустил голову и достал носовой платок. Навалившаяся на него безысходность, невозможность спасти умирающую маленькую девочку болью защемили его старческое сердце. Алексей Коновалов хотел тоже разрыдаться, но колоссальным усилием воли подавил в себе нахлынувшую волну жалости. Нет, он не был черствым человеком, просто в душе он все же надеялся, что Светлана будет жить. Чутье ему подсказывало. Он вдруг вспомнил давнюю трагическую историю из своей жизни…

Глава 9

Это произошло девять лет назад, когда Алексей еще был женат на своей любимой Татьяне. В тот злосчастный месяц их обожаемой дочери Анечке исполнился ровно годик. Алексей ждал очередного отпуска, ждал, когда они с Таней и Анечкой поедут к родителям жены. Те были старенькие, жили под Санкт-Петербургом и сами уже не могли навестить детей. Но повидать внучку им очень хотелось, вот они и уговорили Коноваловых приехать к ним погостить на целый месяц.

В том году в эксплуатацию был пущен первый в стране скоростной поезд «Голубая стрела». Он курсировал между Москвой и Санкт-Петербургом, он развивал по обычному железнодорожному пути скорость триста пятьдесят километров в час и долетал до северной столицы за три часа. Эти рейсы были экспериментальными и совершались раз в неделю. Билеты на этот поезд достать было практически невозможно, но Алексей, используя свои связи, без проблем купил два билета и по льготной цене. В то время он служил командиром подразделения в отряде особого назначения «Гром» Главного разведывательного управления Генерального штаба СССР в звании майора.

В тот жаркий летний субботний день Алексей, Таня и Анечка отправились в путь. Вещей взяли «немного» — всего четыре чемодана и две спортивные сумки, два рюкзака и три авоськи с продуктами. Не забыли и мешок с памперсами. Кто хоть раз путешествовал с грудными детьми, знает, что это дорогого стоит.

На Ленинградский вокзал они прибыли за час до отправления поезда и сразу прошли в комнату матери и ребенка, так как Аню надо было покормить. Алексей, как самый сильный из всех членов семьи, тащил всю поклажу. Причем его из-за нее видно не было. Таня предложила ему нанять носильщика, но он героически отказался.

У Алексея с утра почему-то было плохое настроение, и он раздражался по пустякам. Нес поклажу и сопел, как навьюченный мул, взбирающийся в гору. За это время он проклял еще не начавшийся отпуск, поезд и строптивых Татьяниных родителей, желающих увидеть внучку, но не стремящихся приложить для этого хоть минимум усилий.

— На хрена нужно везти через всю страну годовалого ребенка, — взывал он к жене, но та была непреклонна и решила, что ее родители должны увидеть Аню. В конце концов Леха сдался, но эта затея все равно была ему не по душе.

И вот подали поезд. Все ожидающие его пассажиры и провожающие ахнули, когда увидели серебристый экспресс, напоминающий самолет без крыльев, но с колесиками. Алексей очень удивился, когда не разглядел в вагонах дверей. На самом деле они плотно, без щелей, закрывались, и их не сразу можно было заметить.

Алексей втащил в купе поклажу, кинул ее на пол, а сам без сил плюхнулся в кресло.

Вагоны «Голубой стрелы» внутри разделялись на купе, как и в обычных поездах, но были они просторнее и светлее.

Таня усадила Анечку в большое черное кресло, пристегнула ремнем и дала ей бутылочку с водой. Девочка моментально открыла крышку, засунула соску в рот и начала жадно пить. Алексей умилялся, глядя на то, как его любимая доченька пьет из бутылки. Анечка вынула соску изо рта, улыбнулась, показав папе и маме свои два нижних молочных зуба. При этом произнесла фразу, понять которую было невозможно, ведь переводчиков с детского на русский пока нет:

— Ауляуа бррр пффу.

Но родители поняли, что лялька напилась, и забрали у нее бутылку. Анечка улыбнулась, зевнула и добавила:

— Ииааауууяяя.

— Сладкая моя, хорошая, — сказал Алексей, нагнулся и нежно расцеловал дочь в щечки.

Вдруг запищала рация, и Аня обратила внимание на звук и показала пальчиком, что ей это интересно. Алексей вынул из кармана небольшой, с пачку сигарет прибор и вышел на связь.

— Пикар, Пикар? — услышал он голос своего связного.

— В эфире, — ответил Коновалов и приготовился к самому худшему.

— Вам надо срочно прибыть в управление. Отпуск отложите.

— Вас понял, буду, — ответил он и выключил рацию.

Татьяна с сожалением и горечью в глазах посмотрела на мужа, тяжело вздохнула и начала укладывать вещи в шкафы. Она привыкла к его долгим, опасным командировкам, ночным вызовам и срочным прекращениям отпусков. Такая у него была служба.

Алексей подошел к жене, обнял за плечи и нежно поцеловал в губы.

— Ты прости, но, видимо, и этот отпуск ты проведешь без меня.

— Я понимаю, — ответила Таня, — ты не можешь отказаться.

— Да, — он опустил голову, — но, может, это не командировка, а срочный вызов на пару дней. Какой-нибудь придурок захватил автобус или самолет. Как только узнаю, я тебе перезвоню и сразу приеду.

— Ладно, езжай, мы сами доберемся. На перроне найму носильщика, а возле входа в здание вокзала отец меня встретит. Он, наверное, приедет на машине, так что доедем, не волнуйся.

— Возьми деньги и билеты. — Алексей вынул из портмоне толстую пачку купюр (в то время денег было море, а в магазинах пусто) и передал жене.

До отправки поезда осталась одна минута, и по вагонам объявили, что провожающим следует выйти на перрон, а пассажирам занять места в креслах и пристегнуться. Во время разгона поезда запрещалось стоять в купе или ходить по коридорам.

— Как в самолете, — заметил Алексей. — Ну ладно, до свидания, — он поцеловал жену, дочку и направился к выходу. Вышел на перрон, и массивные, герметические двери захлопнулись за ним, разделив его жизнь на две части. Он подошел к окну и в последний раз взглянул на свою жену и ребенка.

Таня подняла Анечку, и та, увидев папу за толстым стеклом, улыбнулась и помахала ему ручкой. Татьяна что-то говорила ей, указывая на Алексея, но слов ее не было слышно. Потом они сели в кресло, жена поудобней усадила дочь на руки и пристегнулась.

Поезд тронулся и начал плавно набирать скорость. Окна поплыли перед взором Коновалова, и он увидел в соседнем купе молодую женщину с таким же, как и Анечка, годовалым ребенком-девочкой. Они сидели в кресле и махали руками молодому мужчине на перроне, видимо, их папаше. Он, как и Алексей, провожал свою семью в дальнюю дорогу.

Когда поезд скрылся из вида, Коновалов пошел к своей машине. В то время у него была новая «Волга». Когда он на платной стоянке садился в нее, то заметил того самого мужчину, провожавшего жену и ребенка, — он усаживался в свои «Жигули».

А на выезде на Комсомольскую площадь Алексей чуть не врезался в зад «Жигулям». Их водитель нарушил правила, резко повернул вправо из левого ряда и подсек Коновалова. Только отличная реакция Алексея и его мастерское вождение позволили избежать аварии. Он резко тормознул и остановился в нескольких сантиметрах от бампера «Жигулей», нарушитель этого даже не заметил. Он остановился у тротуара, открыл дверь, и к нему в салон села молодая красивая женщина.

Алексей спешил на службу и поэтому не стал вылезать из автомобиля и бить морду «чайнику». Он только выматерился про себя и подумал: «Этот козел в «Жигулях» отправил жену с ребенком в путь, а сам уже по бабам. Бывают же такие».

Алексей доехал за двадцать минут и сразу пошел на второй этаж, в кабинет командира отряда полковника Петрушина. Там уже сидели пять человек из разведгруппы Коновалова.

— Здравия желаю, — произнес он.

— Извини, что прервали твой отпуск, — начал полковник, — но политическая ситуация резко изменилась и необходимы такие же быстрые ответные меры.

Алексей понимающе кивнул. Ему было не привыкать слышать эти слова от руководства. Он знал, что, если необходимы ответные меры, значит, надо будет кого-то убрать.

— Ну вот, все в сборе и можно начинать. — Полковник пригладил рукой без трех пальцев свои седые волосы. — В одной из кавказских республик России к власти пришел неугодный, не подчиняющийся приказам Кремля лидер. Они сами его привели к власти, но он вдруг возомнил себя вождем мусульманского мира, великим освободителем, вышел из-под контроля, и теперь его надо ликвидировать во что бы то ни стало. Это дело очень сложное и опасное, потому что республика наводнена оружием. Там и женщины, и дети его носят. Если они отделятся от России, то это может стать толчком к ее полному распаду, а этого мы допустить не можем. Руководство страны поручает вам, как самой опытной, самой подготовленной группе, выполнить это задание. — Полковник достал из стола фотографию и показал ее агентам.

Алексей сразу узнал на ней человека, о котором каждый день трубили газеты, по телевидению показывали репортажи, очерки, интервью.

— Вы, конечно, узнали его, — полковник положил фото в стол. — Его надо немедленно ликвидировать. Как? Это уже ваша задача. Посовещайтесь один день, потренируйтесь и за дело.

Алексей понял, что на него, как командира группы, ложится архисложная задача — убрать хорошо охраняемого человека, да еще в кавказской республике, живущей по мусульманским законам.

— Разработка операции ложится на майора Коновалова, — сказал полковник. — Он у нас гений терактов, спецопераций и ювелирного устранения неугодных. Вот пусть и думает, как его заколбасить. Пока идите, а через час вся интересующая вас информация будет у меня. Через час в моем кабинете.

«Конец отпуску, — тоскливо думал Алексей, всаживая одну пулю за другой в выскакивающие со всех сторон манекены. Они с писком падали, а он всаживал в них пули и всаживал. — Как там моя Таня с Анечкой, наверное, уже на полпути в Питер?»

Он не знал, что через час после отправления, на скорости триста пятьдесят километров в час у «Голубой стрелы» лопнула ось колесной пары третьего вагона. Поезд был создан по последнему слову техники и напичкан электронными датчиками сверху донизу. Компьютер моментально определил поломку и начал экстренное торможение, но было уже поздно. Лопнувшая ось воткнулась в шпалы и подбросила вагон на метр от полотна, а приземлился он, естественно, мимо рельсов. Летящий с огромной скоростью поезд накренился, третий вагон, а за ним и электровоз упали на бок. Послышался рев рвущихся стальных конструкций, лязг обшивки и звон стекол. Пролетев над полосой отчуждения, головной вагон зарылся своей остроносой мордой в грунт на пять метров и только тогда остановился. Остальные вагоны начали по инерции врезаться в него, вставать дыбом, переворачиваться и обрушиваться друг на друга, образовывая неимоверной величины завал. Грохот, скрип и лязг слились воедино с воплями тысячи людей. Хвостовые вагоны поезда оторвались от состава и покатились в овраг, ломая на своем пути деревья и сминая кустарник. Обезумевшие от страха пассажиры кувыркались в них, как шары в лототроне. Пятый вагон воткнулся боком в опору высоковольтной линии, срезал ее, как отточенный нож режет мягкую морковь, и покатился дальше. Провода и сама мачта обрушились на искореженный состав, подняв колоссальный сноп искр. Высоковольтная дуга, подобно разряду молнии, с треском ударила в электровоз. От чудовищной температуры обшивка воспламенилась, и огонь окутал вагоны. Через несколько секунд искореженный состав уже был объят пламенем. Крушение произошло с такой умопомрачительной скоростью, что никто не успел понять, что случилось.

В этот самый миг Алексей Коновалов расстреливал очередного воображаемого врага. Еще через полчаса в тир вошел полковник Петрушин. Он подозвал Алексея, и они вышли из тира, так как из-за грохота выстрелов там невозможно было разговаривать.

— Крепись, Алексей, — издалека начал полковник. — Поезд «Голубая стрела» потерпел крушение в трехстах километрах от Москвы. Есть раненые.

У Алексея поджилки затряслись. Он представил себе, во что может превратиться поезд, сошедший с рельсов на скорости триста пятьдесят километров в час.

— Бери машину, езжай туда, но завтра утром жду тебя в кабинете с докладом. — Полковник похлопал его по плечу. — Надейся на лучшее, может, они живы.

Как Алексей добрался до полей совхоза «Клинский коммунар», он не помнил. Все его думы были о жене и дочке. Он помнил, что, как загипнотизированный, вдавил педаль газа в пол и гнал машину на предельной скорости до тех пор, пока не остановился возле милицейского поста.

— Куда прешь, — заорал на него капитан милиции с выпученными от ужаса глазами. Он пропускал только машины «Скорой помощи» в одну и в другую стороны. Вдалеке виднелись разбросанные на земле вагоны и столб дыма. Огонь уже потушили, а вокруг состава стояли машины медиков, милиции и пожарных. Прибывали военные на грузовиках. На пропускном пункте толпились люди, видимо, местные жители, собравшиеся посмотреть на трагедию.

— Пропусти, там мои жена и дочь, — рявкнул Алексей и показал служебное удостоверение майора КГБ России. У всех агентов его группы были такие удостоверения, «прикрывающие» их настоящее место работы.

Капитан, увидев корку, вытянулся по стойке смирно и беспрекословно подчинился.

— Пропусти его, — закричал он лейтенанту-танкисту, дежурившему у наспех изготовленного шлагбаума. Тот приподнял полосатую жердь и махнул Коновалову — мол, проходи.

— Много жертв? — не удержался Алексей.

— Есть жертвы, есть раненые, но их немного. Кто-то уцелел. — Пожилой капитан снял взмокшую от пота фуражку и протер голову ото лба до затылка пыльной ладонью. — На Руси несколько веков ездили на телегах, так дальше бы и ездили. Так нет, скорость им подавай. Ведь это пятый рейс этого поезда. Доездились!!! — Он с досады махнул рукой и смачно, по-русски выматерился. Смысл его выражения расшифровывался так: «Совершить принудительный извращенный половой акт с теми, кто придумал, сконструировал и построил этот поезд. Причем с каждым в отдельности, чтобы они, козлы, поняли, что такие ненадежные поезда строить не надо».

Коновалов в душе надеялся, что, может быть, Тане с Анечкой повезло и они уцелели. Ведь остались же в живых пассажиры этого поезда. Они были ранены, с ушибами и переломами, но живы.

Стоял прекрасный августовский день, на голубом безоблачном небосводе сияло яркое палящее солнце, пели птицы, и природа радовалась жизни. Алексей остановил машину возле оврага, вышел и с трепетом взглянул на то, что осталось от некогда прекрасного творения умелых человеческих рук.

Деформированная, искореженная масса металла бесформенной горой возвышалась над полем, и невозможно было понять, что перед тобой. Кое-где валялись куски серебристой обшивки, исковерканные колесные пары, изогнутые станины вагонов и просто черные обугленные куски. Из недр этой огромной свалки еще шел дым…

Алексей с болью в сердце осмотрел окрестности и, к своей радости, заметил, что живых много. Пассажиры толпились у машин «Скорой помощи» и о чем-то тихо разговаривали. Коновалов спустился к ним, подошел к первому, стоящему ближе всех мужчине с измазанным кровью лицом и спросил:

— Вы не видели молодую женщину с годовалым ребенком-девочкой?

Мужчина посмотрел на него туманным взглядом и спросил:

— Есть покурить? — Алексей не курил и не смог помочь ему.

Алексей осмотрелся и увидел джип «Чероки», милицейские «газики» и несколько человек возле них. Там были люди в милицейской форме, в экипировке спасателей МЧС, военные, милиционеры и штатские. Они о чем-то беседовали, куда-то звонили, кого-то вызывали по рации. Коновалов понял, что это оперативный штаб.

Он подошел к ним и, не зная, к кому обратиться, спросил у первого попавшегося под руку милиционера:

— Кто здесь старший?

— Вон тот парень из МЧС, он командует работами по спасению потерпевших, а мы только следим за порядком.

Алексей подошел к невысокому, коренастому мужчине тридцати лет, разговаривающему с кем-то по спутниковому телефону.

— Пришлите еще «Скорые». Освободите по возможности все больницы.

Коновалов подождал, пока тот договорит, а потом спросил:

— Скажите, есть списки погибших и оставшихся в живых?

Эмчеэсовец перевел на него рассеянный взгляд и сначала, не поняв вопроса, переспросил:

— Что?

— Есть списки погибших и оставшихся в живых? — повторил Коновалов.

— Никаких списков нет, нет времени на это. Мы раненых из-под обломков достаем. Там еще несколько десятков человек осталось, они живы и надо их дотемна спасти.

— А сколько погибших?

— Пока неизвестно, — ответил парень, — но они есть. Слава богу, поезд очень прочным оказался.

— Отчего произошла авария? — спросил Алексей.

— Пока неизвестно, но я думаю, что это не диверсия. Что-то техническое. Отчего все поезда сходят с рельсов: или ось лопнет, или вагонная сцепка оторвется, или шпалы во время ливня подмоет… Могут еще рельсы лопаться от мороза или от старости, но в этом случае это исключено. Пути в идеальном состоянии. Я думаю, что-то с поездом. Металл не выдержал такой скорости. Рано нам еще такие поезда пускать, мы до Германии и Японии не доросли.

— А где раненые? — Алексей хотел среди них поискать своих.

— Тяжелых срочно отправляем в ближайшие больницы, а тех, кто отделался ушибами, осматриваем и пока оставляем здесь. У нас есть автобусы, но их мало и отправка отсюда затруднена. Сейчас главное тяжелые… — Парень затушил окурок о деревянный ящик и покачал головой.

Алексей вдруг вспомнил, как они радовались в тот день, когда Таня сообщила ему, что у них будет ребенок. Они долго ждали этого зачатия, трудились по ночам для его достижения, и наконец оно свершилось. Он вспомнил, как прикладывал ухо к уже большому, мерно колыхающемуся животу и слушал колебания еще не родившейся, но уже живущей своей жизнью доченьки. А она, вздрагивая, толкала его ножками, и от этого он испытывал колоссальную радость. Один раз он так сильно получил от нее в ухо, что долго слышал звон и не мог прийти в себя.

Они с женой ждали, когда наконец в их доме появится крохотное, трепетное, долгожданное, желанное создание, и дождались. Он вспомнил, как провожал жену в роддом, как ждал первого телефонного звонка, первого известия о рождении дочери. Вспомнил, как со страхом впервые в жизни взял ее на руки и абсолютно не знал, что с ней делать. А Анечка плакала и извивалась в руках, как маленький беспомощный, но голосистый червячок. Она описала ему руки, рубаху и брюки, и даже на ботинки попало.

Алексей вспомнил, как они с женой, усталые и сонные, по ночам меняли подгузники, кормили любимую кроху материнским молоком, пеленали и как долго и нежно укачивали ее на руках, пока она не засыпала. Он вспомнил, как они, уставшие от всех этих трудных дней и ночей, ругались по пустякам, даже матерились, но всегда безропотно выполняли свои родительские обязанности. Они безмерно любили друг друга и свою дочь.

А доченька глумилась над ними, изводя криком и капризами. Не хотела есть, пить, не хотела писать и какать в баночку, когда нужно было сдавать анализы в поликлинику.

Алексей вспомнил ее первые молочные зубки, первые шаги и как они умилялись, слыша ее задорный смех, видя ее улыбку и забавные детские движения. Они целовали ее во все места и радовались каждому ее грамму и сантиметру.

Прошел час, и солнце начало свой ежедневный путь ко сну. Его косые лучи кровавым закатом осветили место катастрофы и оставшихся в живых пассажиров. Алексей походил-походил и побрел куда глаза глядят.

— Майор, — вдруг окликнул его знакомый голос. Это был командир спасателей МЧС. — Нашел своих?

Коновалов ничего не ответил, только отрицательно покачал головой.

— Ладно, поступим так, — сказал спасатель, — в этой толчее ты все равно ничего не узнаешь. Сейчас следователи из УВД сверяют списки пассажиров поезда, выясняют, кто из них погиб, а кто выжил. Это кропотливая работа и долгая, но они обязательно посетят больницы и все установят. Может, твоя жена и дочь живы.

— Может, но с каждым часом надежда у меня улетучивается, — пробубнил Алексей.

Они обменялись телефонами, и Алексей вновь пошел искать среди людей.

Домой он вернулся поздно ночью, прошел в комнату, не раздеваясь, лег на кровать, уставился в потолок и заплакал. Через некоторое время его плач превратился в рев, он перевернулся на живот, уткнулся лицом в подушку и так простонал больше часа. Затем, измученный, заснул крепким сном.

Проснулся Алексей в двенадцать часов дня. К горлу подкатывал кислый ком, а на глаза наворачивались слезы. Остановить эту волну отчаяния он не мог и снова плакал. Он забыл про свою ответственную работу, про то, что его ждут на службе, и про секретное задание. Все его мысли были там, в несущемся навстречу крушению поезде.

Его охватила депрессия. Он целые сутки лежал, не ел, не пил и только плакал. У него почти без перерывов звонил телефон, но он не снимал трубку, а после часа трезвона, выключил его из сети. Он знал, что его разыскивает полковник Петрушин.

К вечеру первого дня начались звонки в дверь, но он не открывал.

Через сутки Алексей связался с командиром спасателей.

— Алло, здравствуйте, — хрипло произнес он, — это Коновалов.

— А, добрый день.

— Выяснили что-нибудь по поводу моих?

— Слушай, мне тяжело тебе сообщать, но твоих жену и ребенка не обнаружили. Мы нашли в больнице женщину с годовалой девочкой, ехавших в соседнем купе, но муж их уже забрал домой. У женщины травма головы средней тяжести и стресс, но она сейчас проходит лечение сном и обязательно поправится, а ребенок жив и здоров. Они остались живы потому, что по счастливой случайности вышли из своего купе в вагон-ресторан. А он находился в седьмом вагоне. Крушение застало их там, и им суждено было выжить, а твоих пока не нашли. Мы опознали почти всех и установили, что по описанию никто больше не был похож на твоих родных, — грустно сказал спасатель и повесил трубку.

Алексей вспомнил в мельчайших подробностях мимолетную встречу с тем счастливым отцом, чьи жена и дочь остались живы. Он вспомнил, как тот подрезал его на повороте, как посадил смазливую девицу к себе в машину и как они, наверное, поехали отдыхать и заниматься любовью. Тот папаша не переживал за свою жену и крошечную дочурку, а свободное время проводил весело и беззаботно.

«Повезло ему, чертовски повезло, — подумал Коновалов, — а мне нет».

Первый раз в жизни Алексей позавидовал другому человеку, дико позавидовал. Он был равнодушен к деньгам, к славе, к званиям, но в этом случае не мог успокоиться. Ведь он потерял самое дорогое в своей жизни — счастье, любовь и смысл дальнейшего существования.

Через сутки Коновалов позвонил эмчеэсовцу и поинтересовался, как дела. Тот ответил, что похороны состоятся на следующий день. Он также сообщил, что о его родных нет сведений. Скорее всего, они погибли.

Сергей поехал на кладбище и принял участие в траурной церемонии. В братской могиле были захоронены останки неопознанных людей, погибших в катастрофе. На большой деревянной плите были написаны имена и фамилии Тани и Анечки Коноваловых.

Алексей вернулся домой тихий и подавленный, вошел в свою квартиру, лег на кровать и заплакал. Люди плачут от одиночества, от жалости к самому себе и от безысходности.

Через несколько часов он встал, достал из кобуры именной «макаров», проверил наличие обоймы и передернул затвор. Когда убедился, что патрон в патроннике, вынул обойму и положил на стол. Он запер все двери и окна, отключил телефон, навернул на ствол пистолета глушитель, выключил свет и снова лег на кровать.

«Вот и все, — подумал он. — Через несколько минут я буду с вами, мои дорогие. Мне без вас жизни нет, к тому же я виноват в том, что вы погибли. Я не смог уберечь вас, и теперь выход для меня только один — смерть. Не надо было вам садиться в этот чертов поезд».

Алексей взвел курок, повернул пистолет дулом к себе и взглянул в его черный нарезной ствол. Сунул глушитель в рот, стал медленно давить на курок. Но опомнился, приставил пистолет к переносице и продолжил плавное надавливание.

Он уже додавил курок до конца и ждал, что вот-вот произойдет выстрел, но…. Вдруг в тишине ночной квартиры выстрелом прозвенел звонок от входной двери. Алексей рефлекторно вздрогнул, приподнял ствол, и в это мгновение боек рванулся к капсюлю патрона. Порох взорвался в гильзе и выбил в ствол девятимиллиметровую пулю. Послышался хлопок, и свинцовая градина ударила Алексею в голову в районе височной кости. Пуля срикошетила от кости, попала в стену, сплющилась и, выбив кусок бетона, упала на ковер.

Алексей, опаленный огнем пороховых газов и горячим прикосновением смерти, вскочил и отбросил пистолет от себя.

В дверь кто-то настойчиво звонил. Коновалов решил, что кто-то приехал за ним со службы, и поэтому не хотел открывать.

Он тихо, на цыпочках прошел в прихожую, заглянул в глазок и увидел полковника Петрушина. Он был один и, как показалось Алексею, немного навеселе. Коновалов наконец-то решил объясниться с командиром и открыл замки.

Грузный полковник медленно вошел и удивленно посмотрел на майора. Таким он не видел его ни разу в жизни. Алексей трое суток не ел и почти ничего не пил, так как ему ничего не лезло в глотку. К тому же он сильно переживал и от этого еще больше осунулся. Перед полковником стоял сутулый, убитый горем человек, скорее похожий на бомжа, чем на крутого агента элитного секретного подразделения. От былого мощного телосложения Алексея не осталось и следа, его некогда розовые щеки ввалились, взгляд потускнел, а мышцы, лишенные полноценного питания, одрябли. Он стал похож на высушенный гриб-боровик. Даже волосы на сморщившейся голове поседели.

— Так, так, — произнес полковник и захлопнул за собой дверь. — Сорвал правительственное задание.

— Я больше на правительство не работаю, я в отставке, — тихо произнес Алексей, прошел в комнату, лег на кровать и уставился в потолок. По его щеке медленно текла кровь из рассеченной пулей кожи. Полковник заметил рану, но ничего не сказал.

— Ты сорвал ответственное задание. Что случилось? — повторил он.

— Я сегодня похоронил жену и дочь, а так ничего больше не случилось, — безразлично ответил тот.

— Соболезную, — сурово произнес Петрушин и продолжил начатую им тему: — Ты сорвал задание и за это пойдешь под трибунал.

— Никуда я не пойду, — ответил Коновалов, — у нас под трибунал не ходят, некого теперь судить.

— Одевайся и поедешь со мной.

— Я останусь здесь и с места не двинусь.

Услышав его ответ, полковник вытащил руку из кармана, и Алексей увидел зажатый в его ладони пистолет с глушителем.

— Тем лучше, — покачал он головой, — а то самому как-то не получается.

Услышав эти слова, полковник вскинул на него удивленный взгляд и посмотрел на стол. Там валялся пистолет Коновалова. Затем взглянул на стену с пулевой выбоиной, на струйку крови, запекшуюся на левой щеке, и опустил оружие.

— Зачем же ты так, Леша? — по-отечески спросил командир. — Тебе только тридцать, живи и радуйся.

— А ей был только годик, — зло посмотрел на него Леша.

— Ладно, ведь ты же не застрелился, значит, все нормально.

— Пока не застрелился. Звонок в дверь помешал, рука дернулась, и пуля прошла вскользь. Второй раз будет последним, я ствол зубами зажму, чтобы не сдвинулся.

— Не надо так расстраиваться, — начал свою примирительную речь полковник. — Успокоишься, все образуется, и снова встанешь в строй. Можно переговорить с руководством, тебе дадут неделю отпуска, и оправишься.

— Вы не понимаете. Я на службу больше никогда не вернусь и выполнять ваши преступные задания больше не буду. Я посмотрел, что происходит с вагонами, когда поезд падает в овраг. Ведь я пять лет назад пустил в Германии под откос скоростной поезд. Там были люди — старики, женщины. Кому надо было это крушение?

— Это секретная информация.

— Секретная информация. Может быть, и этот поезд чье-то задание? Мафиозные кланы не поделили сферы влияния в получении прибыли от эксплуатации поезда, и он пошел под откос. Ни себе, ни людям.

— Это бред, — возразил полковник. — Произошла авария — ось лопнула. Правительственная комиссия опубликовала результаты исследований. Ты газеты читаешь, телевизор смотришь?

— Ось лопнула. Тяжело, что ли, сделать так, чтобы она лопнула. Надел промасленную робу, зашел в депо, залез под вагон и обработал ось сжиженным азотом. Металл сверху покроется микротрещинами, а внутри будет цел, и на вид ось останется как новенькая, но прочность она потеряет. На скорости в триста километров в час такая ось разлетится, как стекло от удара. Вот вам и катастрофа.

— Ты гений диверсий, но в данном случае ты ошибаешься. Произошла обычная катастрофа. — Полковник вытащил сигарету из пачки и закурил.

— Неважно, но я больше никого убивать не буду, я так решил. Я сегодня видел столько горя и скорби в глазах людей, что мне его на всю жизнь хватит.

— Это сантименты.

— Какие там сантименты, — озлобленно произнес Алексей. — В прошлом году в Лос-Анджелесе я был на месте падения самолета авиакомпании «Эйр Америка» и видел, что я натворил.

— Да, это было твое самое «чистое задание». В ФБР до сих пор уверены, что в сопло попала птица.

— Все, этому конец. Я никаких заданий больше выполнять не буду, я стал другим человеком. Моя «работа» приносит людям только боль, смерть и страдания. Теперь я самолично пережил весь этот ужас и удивляюсь, как не спятил.

— Как ты можешь, ведь ты боевой офицер, у тебя есть правительственные награды, ты…

— Все. Я принял решение, а дальше — поступайте как знаете, — Алексей закрыл глаза.

— Ты давал присягу на верность Родине, ты что же, ее нарушишь?

— А я Родине не изменял и не собираюсь. Просто я больше не буду убивать для тех деятелей, что считают себя выразителями воли народа нашей страны. Вообще ни для кого убивать не буду.

— Ты же знаешь, что в нашей службе нет бывших агентов, — начал угрозы полковник. — Что случилось с Малышевым, с Донских, с Окопкиным и другими, решившими выйти из игры?

— А, так, значит, несчастные случаи с ними дело рук нашей спецслужбы? — Алексей ехидно усмехнулся. — Я не боюсь, стреляйте хоть сейчас.

— Я этими делами не занимаюсь, — ответил полковник и встал. — Подумай до утра и позвони, а если не позвонишь, то завтра я сообщу руководству о твоей измене.

— Я вашему руководству в верности не присягал, а Родине не изменял, — пробубнил Коновалов, не открывая глаз.

Полковник, не прощаясь, вышел из квартиры и хлопнул за собой дверью. Так, что в комнате слетел карниз с крючка, штора упала, поднялась туча пыли, и Коновалов, вдохнув ее полной грудью, стал чихать.

Прошел месяц, но с Алексеем ничего экстраординарного не произошло. Видимо, руководство ГРУ вынесло решение его пока не трогать. Сам Коновалов решил не стреляться до тех пор, пока не установит надгробье на могиле жены и ребенка. В гранитной мастерской он заказал памятник и в один из дней установил его на кладбище. На большой, из черного мрамора плите было написано: «Любимым и незабвенным жене Татьяне и дочери Анечке Коноваловым от мужа и отца. Я пока живу, но я всегда с вами». Далее шли даты рождения и смерти. Внизу Алексей оставил место для себя. Он и не надеялся, что его бывшие сослуживцы оставят его в живых. Но почему-то на него не было ни одного покушения.

В один из промерзлых зимних вечеров Алексей пришел на могилу проведать близких и заметил, как щуплый лысый мужчина пытается в одиночку приподнять небольшой, покосившийся памятник на могиле своей жены. Коновалов предложил ему помощь, и тот с радостью ее принял. Потом они вместе посидели на скамеечке, поговорили, даже выпили и, конечно, поплакали. Так Алексей Коновалов познакомился с Виктором Деминым. Каждый из них рассказал свою жизненную историю, и получилось, что они родственные души. С тех далеких дней завязалась их крепкая чистая мужская дружба, и она продолжается по сей день.

Глава 10

Воспоминания Алексея Коновалова улетучились как дуновение легкого ветерка, и он опять очутился в больничной палате, возле кровати больной Светланы Деминой. Рядом стояла Катя Репутатская и нервно дергала его за рукав.

— Дядя Леша, дядя Леша, вы что, уснули, что ли, с открытыми глазами? Надо ехать ко мне домой, выбивать деньги из моего папы. Надо спешить, а то он их в казино проиграет.

Алексей понемногу пришел в себя.

— Леха, ты что, опять отключился, вспоминаешь крушение? — спросил его Витек.

— Да, что-то припомнилось, — запинаясь, ответил тот.

— Он всегда, как выпьет, вспоминает крушение поезда. Глаза у него стекленеют, лицо каменеет, сам становится как деревянный истукан, и только слезы текут из впавших глазниц. Хватит уже переживать-то, сколько времени прошло. — Витек погладил ладонью свою вспотевшую голову.

— Да все не могу забыть, — смутился Леха.

— Вы, молодые люди, поторопитесь с деньгами, а то действительно время не ждет. И если получится, побольше раздобудьте. Может, еще на одну операцию хватит. — Профессор, раскланялся и вышел из палаты.

Следом вышли Алексей и Катя. Витя попрощался с доченькой, крепко поцеловал ее, пообещал приехать завтра и последовал за ними.

— Ну, что будем делать? — спросил Алексей, когда они вышли на улицу. — Поедем домой к ее отцу?

— А что, надо приехать и попросить деньги прямо у него, а то он с выплатой будет неделю тянуть. Ему на меня наплевать, и он может доллары вообще не отдать. — Катя была настроена решительно.

— Поехали, — не раздумывая согласился Демин, и друзья тронулись в путь. На этот раз они не стали пользоваться джипом, а добрались до места на метро.

Герман Розовощеков, Шаман, Фома, Дуб и Газила на двух «Мерседесах» подкатили к «Навигатору». Они применили тот же способ поисков и за час, по пеленгу, отыскали брошенную машину.

Фома обыскал джип, но нашел лишь пистолет. Больше никаких улик Коновалов не оставил.

— Они протерли отпечатки пальцев на руле, рукоятке переключения скоростей, дверных ручках, — доложил он Тыче. — Даже на рукоятке пистолета и курке все вытерли. Профессионалы.

— Это твой пистолет? — спросил Герман.

— Да, мой, — Фома повертел в пальцах оружие.

— Наверное, из него палили по шинам наших «бээмвэшек».

— Да, из него. — Бригадир опустил голову.

— Воистину говорится, кто к нам с мечом придет, тот от этого меча и погибнет. — Босс покачал головой.

— Ты прав. Он бьет нас нашим же оружием.

— Ты этот шпалер выброси в реку. Если Жаба его найдет, то будут большие неприятности. Он ведь на тебе числится?

— На мне числится такой же, зарегистрированный в мусарне, но он дома лежит, в сейфе. На дело я беру машинку той же марки, но с перебитыми, как в документах, номерами. Если менты меня на дороге останавливают и проверяют лицензию на ношение оружия, то видят, что номера на стволе и в ксиве идентичны. Но на самом деле пистолет-то другой. У меня таких еще несколько. Я могу грохнуть кого-нибудь, а потом пушку выбросить. Баллистики все равно не докопаются, так как числится на мне не этот шпалер. Мой пистоль всегда лежит в сейфе.

— Хитро придумал, — улыбнулся Герман, — ты до этого сам дошел?

— Нет, на зоне один авторитет посоветовал. Говорил, помогает.

— Ладно, метни его в речку при случае.

Катя первой вошла в подъезд дома и поднялась по лестнице к своей квартире. Алексей и Витек последовали за ней. Она сняла с шеи ключ от входной двери и осторожно, стараясь не шуметь, попробовала засунуть его в замочную скважину. Но он почему-то не входил.

— Что такое? — забеспокоилась девочка. — Ключ в замок не вставляется. Опять, что ли, перепутала его с ключом от папиного сейфа?

— Чего ты там шепчешь? — спросил взволнованный Демин.

— Ключ к замку не подходит, мы в квартиру войти не сможем. Надо звонить и ждать, пока отец дверь откроет, если он, конечно, дома.

— Надо маски надеть, — предложил Алексей.

— Надеваем, — согласился Демин и одним махом натянул чулок на свою голову.

— А для меня маска есть? — спросила Катя.

— А тебе зачем, ведь ты же к себе домой идешь, — парировал Витя.

— Я хочу как у вас.

— Обойдешься, — перебил ее Демин, — дай ключи Лехе, он откроет.

Катя отдала ключи и отошла от двери.

Коновалов потыкал каждым из них в замочную скважину, но всунуть его не смог.

— Это не тот ключ, — констатировал он. — Вообще не входит.

— Я же вам говорила, — обиделась девочка.

— Тогда поступим так, — Витек придвинулся к Лехе и Кате. — Мы отойдем за угол, а ты звони в дверь. Как только отец тебя впустит, врываемся мы, кладем всех на пол и требуем деньги.

— А кого всех? — наивно спросила Катя.

— Я не знаю кого. Всех, кто дома, — ответил раздосадованный Демин.

На том и порешили. Друзья спрятались за углом, а Катя потянулась к звонку и нажала на кнопку.

В этот самый момент Альфреду Репутатскому как раз приспичило пойти в туалет по нужде. Он сидел на дорогом, в тысячу долларов, австрийском унитазе и смотрел телевизор, установленный в просторной туалетной комнате. Он поднатужился и уже собрался облегчиться, как вдруг раздался звонок в дверь. Естественно, он нарушил привычный, отточенный годами процесс опорожнения, и нужда Репу отпустила.

— Кого еще черт принес? — зло выпалил неудовлетворенный Репа и включил монитор видеофона. На маленьком, установленном рядом с толчком экране появилось изображение. Репа сразу узнал на экране свою дочь. Она стояла у входной двери и нервно нажимала на кнопку мелодичного немецкого звонка.

— А, сама явилась, — обрадовался Альфред, — от похитителей сбежала, что ли? — Он приподнялся с белого коня, близкого сердцу каждого россиянина, и, подтянув широченные спортивные трусы, пошел открывать. — Сама в дверь войти не можешь, потому что ключ не подходит. Ведь он от сейфа, а не от входной двери, — бубнил себе под нос Альфред. Он шел и придумывал наказание для дочери.

Альфред открыл дверь, впустил Катю и моментально врезал ей увесистую оплеуху. Девочка от неожиданности вскрикнула и обхватила голову руками, защищаясь от дальнейших ударов.

— На тебе, сучка, будешь знать, как другой ключ брать. — Альфред изловчился, схватил ее за ухо и потащил в прихожую. Катя от нестерпимой боли завизжала, а отец размахнулся и хотел ударить ее еще раз. Он занес руку над головой девочки, но влетевший в квартиру Коновалов молниеносным движением перехватил ее. От неожиданности Альфред вскрикнул и отпустил Катю. Обернулся и с ужасом увидел огромного мужчину в черной маске на голове.

— Все, ты ее больше пальцем не тронешь, гад, она под нашей защитой, — прорычал Коновалов и сдавил руку с такой силой, что у Репы кости затрещали и от боли в глазах потемнело.

— А, — завопил он, опустился на колени и от боли и страха мгновенно опорожнился в свои дорогие спортивные трусы фирмы «Адидас». Пронзительная вонь распространилась по прихожей и удушливой волной ударила в нос Алексею, Виктору и Кате.

— Он у тебя всегда так воняет? — обратился Леха к девочке.

— Нет, только когда в трусы накакает, — парировала та.

Демин быстро захлопнул входную дверь и подбежал к корчащемуся на полу Репутатскому. Алексей при Кате добивать его не стал, хотя очень хотелось, но руку не отпустил и по-прежнему изо всех сил сдавливал ее. Кости хрустели, и Альфред выл от боли, как дворовый пес.

— Где деньги? — задал один-единственный вопрос Демин.

— Нет у меня никаких денег, — попытался солгать Репа, но тут вмешалась Катя. Она вытерла с лица слезы и, захлебываясь от нахлынувшей обиды, прокричала:

— Врешь, ты все врешь, папа, ты всегда врешь. Я знаю, где у него сейф, и знаю, как его открыть, я только кода не знаю. У меня даже ключ есть.

Она показала тот самый ключ от сейфа, которым пыталась открыть входную дверь.

— Сука, — прохрипел Альфред, но молниеносно получил сильный, незаметный тычок в печень от Коновалова. От резкой, сжимающей внутренности боли у него в животе все опустилось, и он мигом выложил на-гора еще одну порцию свежих какашек.

— Говори номер, — задыхаясь от вони, рявкнул Коновалов, — а то с тобой, обосранным, возиться дыхания не хватает. — Он схватил Репутатского пальцами за шею.

Алексей прекрасно знал все болевые точки на теле человека и умел развязывать и не такие «короткие» языки. Репутатский захрипел и через долю секунды назвал шифр сейфа.

— Вот так, — прорычал Коновалов, — а теперь, засеря, в душ, подмываться.

Он открыл дверь в ванную, схватил Репу за шиворот и одним махом запихнул его в просторную розовую джакузи. Одним поворотом крана включил воду и напоследок прорычал:

— Пой песни, гад, чтобы мы знали, что ты еще жив. Хоть на мгновение заткнешься, я тебе ноги переломаю. Будешь к толчку на инвалидной коляске ездить. — Чтобы его слова звучали весомее, Алексей своим «железным» указательным пальцем правой руки ткнул Репутатского в точку, расположенную на середине бедра. Этот удар доставляет очень сильную боль и на некоторое время лишает противника возможности двигать ногой. Репа завопил так, будто каток переехал ему обе ноги, и было не разобрать, поет он или кричит от боли.

Выходя из ванной, Алексей изо всех сил врезал кулаком по телефонному аппарату, прикрепленному к стене, облицованной фигурным английским кафелем.

— Вот он, сейф, а в нем деньги, — обрадованно пролепетал Демин. Он вставил ключ в замок и повернул его. Тот щелкнул и открылся, но дверца не поддалась.

— Надо на этой электронной панели с кнопочками набрать код, тот, что вам папа сказал, — напомнила Катя.

— А какой код он нам сказал? — вдруг спросил Витя. — Я что-то запамятовал. Леха, ты помнишь?

— Он же тебе говорил, а не мне, ты должен был запомнить, — ответил друг.

— Извините, забыл, — Витек виновато посмотрел на друзей.

— Я сейчас, — рявкнул Леха и хотел было уже идти в ванную, второй раз пытать Альфреда, но вдруг Катя закричала:

— Вспомнила, вспомнила. Один три пять семь ноль два, — без запинки повторила она.

— Попробуем, — Витек надавил на кнопки в указанном порядке и, к великому изумлению, услышал долгожданный щелчок замка. Сейф открылся.

— Учись, Демин, вот это память, — съязвил Леха.

— Молодая здоровая голова, свежая память, не потрепанная жизненными невзгодами, алкоголем, курением и наркотиками.

Дрожащими от волнения руками Демин отворил толстую дверцу несгораемого сейфа и заглянул внутрь. В верхнем, малом отделении лежали какие-то бумаги, небольшие коробочки и пистолет, а в нижнем, большом, возвышались стопки стодолларовых купюр.

— Вот они, доллары, — обрадовался Витя, — теперь моя дочь будет спасена. Ее отправят в США, сделают операцию, и она будет жить.

— Рано радоваться, — перебил его Коновалов, — отсчитывай сорок тысяч долларов, закрывай сейф и пошли.

— Да, а то Светлана вас ждет, — вмешалась Катя.

Витек вынул из сейфа несколько пачек и быстро, по-бухгалтерски, отсчитал необходимую сумму.

— А еще возьмете? — спросила Катя, добрая душа.

— А зачем? — удивился Витек.

— Как? Ведь вам профессор сказал денег раздобыть еще на две операции.

Парни уставились на девочку. Они в азарте страстей совсем забыли про двух больных детей.

— А можно? — тихо спросил Алексей.

— А почему нельзя? Денег вон сколько, на всех хватит, а мой папа не обеднеет. — Катя стала вынимать из сейфа пачки долларов и класть их в подставленные ладони Демина.

— А сколько надо денег? — спросил Коновалов. — Может, уже хватит?

— Берите больше, а если останутся, то купите Светочке подарки. — Катя перекладывала и перекладывала деньги не переставая. — А может, и мне что-нибудь купите, например, велосипед. — Эти слова она произнесла тихо и застеснялась. Просить что-либо для себя она считала зазорным.

— Купим мы тебе велосипед, не сомневайся, — снова пообещал Леха.

— Надо профессору позвонить и узнать точную сумму, — сообразил Витек, — а то вдруг мало возьмем. Второго такого шанса больше не представится.

— Звони, — поддержал его Коновалов, и Витек взял лежащую на столе телефонную трубку.

Профессор Шнобельбаум уже собрался идти домой. Оделся, выключил свет в кабинете и направился к двери, как вдруг услышал писк телефона на своем столе. Он постоял с минуту, обдумывая, взять трубку или нет, но потом соизволил поднять.

— Слушаю-с, — прошепелявил он.

— Профессор, это Демин вас беспокоит. Сколько надо денег, чтобы сделать операцию моей дочери?

Светила помолчал несколько секунд, собрался с мыслями, а потом изрек:

— Ровно сорок тысяч долларов. Ведь одну часть вы уже внесли, а эти сорок — остаток. А что, вы действительно нашли деньги?

— Да, держу их в руках.

— Молодец. Сейчас около девяти и уже поздно, а завтра утром, в семь часов, привозите их сюда и оплачивайте полис. Утренним десятичасовым рейсом мы отправим вашу дочь в США. Дорог каждый час. Я пока закажу билеты на самолет.

— Хорошо, профессор, но я хотел спросить, — начал Витек, — вы сказали, что в клинике есть еще двое детей, которым нужна подобная операция.

— Да, есть. Сережа Кравцов и Леночка Дерябина. Но их родители не способны найти необходимую сумму. Очень бедные родители.

— А сколько надо? — спросил Витек.

— Огромная сумма, каждому по шестьдесят пять тысяч долларов, — Шнобельбаум замолчал.

— Профессор, мы можем привезти и эти сто тридцать тысяч и передать их вам, чтобы и этим детям сделали операции.

— Как? — вскрикнул удивленный светила. У него от этой новости последний старческий пушок на голове встал дыбом. — Вы что, банк ограбили?

— Вроде того. Просто у нас появился добрый, душевный человек, меценат, способный выплатить необходимую сумму ради спасения детишек. — Демин имел в виду Альфреда Репутатского и, конечно, иронизировал, но Катя приняла комплимент на свой счет и страшно загордилась. Ей было приятно, что она участвует в этой благотворительной акции.

— Тогда завтра везите все деньги в больницу, а я закажу три билета на утренний рейс, и мы отправим всех троих.

— Хорошо, обязательно будем, — ответил Витек и распрощался. — Значит, сколько всего надо денег, — от волнения не мог сообразить он.

— Сто тридцать и сорок, — сосчитал Алексей, — всего сто семьдесят тысяч долларов.

— Берите двести, а то вдруг не хватит, — Катя вытащила из сейфа еще несколько пачек, и Виктор принялся считать.

Пока он перелистывал каждую пачку, Алексей сходил в ванную и проверил, чем занимается Альфред.

Тот как следует подмылся и простирнул свои спортивные трусы. При этом неумело голосил дурацкие песни из репертуара модных российских групп типа «На-На». Больше ему на ум в тот миг ничего не пришло.

Увидев входящего Алексея в черной маске, он весь сжался и затих.

— Чего заткнулся, ори дальше, только репертуар смени, а то бесталанная «голубая» эстрада и без тебя надоела, — пригрозил Коновалов и вышел.

Неожиданно Алексей встал как вкопанный. Ему показалось, что он когда-то видел этого человека. Лицо Альфреда напомнило ему какого-то старого знакомого, но кого — он вспомнить не мог.

Надо сказать, что у Коновалова была феноменальная память на лица, отличный слух и великолепные умственные способности. Ведь не зря он когда-то был на отличном счету в разведке.

Витек закончил считать и сложил деньги в спортивную сумку.

— Давайте быстрее, — поторопил их Алексей. Из всей компании он один догадывался о подстерегающей их опасности.

Катя закрыла сейф, взяла ключ в руку и пошла к двери. По дороге зашла в ванную и напоследок сказала отцу:

— Я ухожу и больше не вернусь, меня не жди. С этой минуты ты мне больше не отец. — Она хлопнула дверью и, гордо подняв голову, удалилась. От этого хлопка осыпалась зеркальная плитка с потолка уборной и все на голову Репы. Он получил много небольших шишек, и они ему послужили напоминанием, что детей бить нельзя. В прихожей она швырнула ключ от сейфа в большую глиняную вазу с сухими стеблями и вышла из квартиры. Алексей и Виктор обескураженно посмотрели сначала на нее, а потом друг на друга. Заявление десятилетней Кати Репутатской означало, что теперь она будет жить с ними и они должны обеспечивать ее всем необходимым. Например, купить велосипед и научить на нем кататься. А как же иначе, ведь слово было дадено, и, значит, его надо было сдержать. Друзья покачали головами и двинулись следом.

— Не могу я вот так провести эту последнюю ночь, — запричитал Виктор. — Завтра мою доченьку отправят в Америку, и неизвестно, как там все сложится. Я хочу поехать к ней, прямо сейчас. Я скажу, что деньги мы нашли и что ей сделают операцию. Вот она обрадуется.

— И те двое детей тоже обрадуются, — встряла непоседливая Катя.

— Да. Логичнее всего ехать в клинику, и побыстрее, — добавил Коновалов.

Друзья вышли из подъезда и наконец-то сняли промокшие от пота маски.

— А как быть с тобой? — Алексей внимательно посмотрел на Катю. — Ты подставила своего отца, и теперь тебе домой возвращаться опасно. Он может тебя в лучшем случае побить…

— А в худшем? — Катя подняла на Алексея испуганный взгляд.

— Не знаю, но, я думаю, до этого не дойдет.

— Ничего, поживет с нами, деньги ведь теперь есть, — Витя погладил ее по голове.

— Мне с вами хорошо, не гоните меня, пожалуйста, — взмолилась Катя и жалобно посмотрела на Алексея и Виктора. — Я буду послушная и прилежная. Это с опостылевшим мне отцом я была такая крутая, а с вами буду хорошая.

— Милая, добрая Катенька, как же мы тебя выгоним, живи с нами сколько хочешь. Мы за тобой будем ухаживать, будем тебя защищать. — Алексей нежно погладил ее по голове, а Катя вдруг приблизилась к нему, обхватила ручками его толстую шею, прильнула к груди и благоговейно вздохнула. Ей было очень хорошо.

— Почему вы не мой папа? — спросила она, и от этого вопроса у Алексея глаза на лоб полезли. Витек открыл рот и минуту не мог его закрыть.

— Мне с вами так хорошо. Будьте моим папой. — Катя улыбнулась и нежно поцеловала Алексея в небритую щеку. — Фу, небритая, — поморщилась она, а потом добавила: — Но все равно хорошо. Вы и моей маме понравитесь. Она, правда, сейчас в психушке лечится, но она здоровая, а никакой не псих.

Коновалов понял, что наглухо влип. Чем он заслужил неподдельную любовь девочки, он не знал. Он был уверен лишь в том, что дети чувствуют интуитивно, искренне и всерьез, а не как взрослые, через призму ненужных, бестолковых знаний и мотивировок.

— Я подумаю над твоим предложением, — только и мог выдавить Алексей. Пока он это говорил, то успел взмокнуть до нитки.

Довольная Катя подпрыгнула на месте, чем выразила свой восторг, и засмеялась.

— А моего настоящего папу мы выгоним, и деньги у него заберем. Будет знать, как мне подзатыльники давать и уши крутить.

Алексей встал и медленно побрел по аллее, обдумывая предложение девочки.

— Ну, повезло тебе, Леха, — начал подтрунивать над ним повеселевший Демин, — кто-то ищет богатую невесту, а тебе подвернулась богатая дочка. Повезло. Может, у нее и мама ничего…

Коновалов на него зло посмотрел, раздул ноздри, как племенной жеребец перед случкой, но ничего не сказал. Он относился к Катиному заявлению вполне серьезно.

— В придачу к дочке имеется и мама, правда, она не совсем того, — Витя покрутил указательным пальцем у своего виска и продолжил издевательства. У него было отличное настроение, и по этому поводу он решил похохмить. — А что, Леха, соглашайся. Ты одним махом решишь проблему с женитьбой и с ребенком.

— А почему ты не хочешь поехать вместе с дочерью в США? — вдруг спросил Коновалов и тем самым сменил тему разговора. — В прошлое посещение профессор тебе сказал, что надо дополнительно пять тысяч долларов, и они тебе сделают визу как сопровождающему.

— Но денег тогда не было, и я отказался.

— Но теперь-то они есть.

— Да, как я раньше не подумал. Поеду со Светланкой в Штаты, буду за ней ухаживать, глядишь, она быстрее поправится. Надо быстрее к ней ехать, обрадовать ее.

— Нельзя к ней ехать с пустыми руками, надо гостинцы купить, — Алексей хитро посмотрел на Виктора и Катю. Он знал наперед, что те согласятся.

— Давайте купим, а то я есть хочу, — объявила Репутатская. — У меня в животе уже час бурчит, голодные глисты еды требуют.

— Конечно, купим, ведь денег куча, — Демин тряхнул сумкой с долларами, и они глухо зашуршали.

Они взяли такси, доехали до супермаркета, накупили там всяких вкусностей, сложили в целлофановые пакеты и помчались в клинику к Светлане Деминой. На часах было двадцать один ноль-ноль.

Как только похитители и Катя ушли, до смерти перепуганный Альфред бросился звонить Герману.

— Да, — ответил тот через минуту.

— Это Альфред, срочно приезжай, у меня случилось ЧП.

— Что, еще кого-то взяли в заложники? — пошутил тот.

— Нет, террористы были у меня дома, и навела их на хату моя дочь Катька. Они забрали все деньги.

Герман аж свистнул:

— Ну и дела, сейчас буду. — Он и его «крутые кулаки» расселись по машинам и отправились в путь.

Через десять минут Герман и Фома поднялись в квартиру к Репе, а остальные остались внизу. Тот рассказал им, как все произошло, естественно, опустив момент с распеванием мерзких песенок и незапланированным опорожнением кишечника.

— Я тебе говорю, они все деньги забрали из сейфа. Все!

— А сколько там было? — спросил Фома и пристально посмотрел на Альфреда. Тот замялся и не сказал, что у него в сейфе лежало два миллиона долларов.

— Эти деньги не мои, ты же знаешь. Я хотел их завтра отправить в аэропорт, связнику тестя, но, видимо, не получится.

— У тебя в квартире есть видеосистема наблюдения, — начал Герман, — и камеры должны были заснять происходящее.

— Есть такая система, — обрадовался Альфред.

— Так давайте посмотрим запись, может быть, что-то узнаем.

Все прошли к Альфреду в кабинет и расселись в шикарные кожаные кресла, расставленные вокруг низкого столика из красного дерева. На нем стоял монитор и видеомагнитофон системы наблюдения. Репа нашел кассету, записанную с камеры, расположенной в комнате, где стоял сейф, отмотал ее к началу и включил запись. Он специально не стал демонстрировать события, происходившие в прихожей, так как там была запечатлена крайне позорная для него сцена. А кому приятно, когда кто-то увидит, как его унижают. Он начал сразу с сейфа.

Когда на экране появилось изображение, то все увидели Катю, входящую в комнату. За ней ввалились двое в черных масках.

Они мигом открыли сейф и начали с радостью выгребать из него доллары. Потом некоторое время совещались, кому-то звонили по телефону, и вновь добавили денег в свою сумку.

Все их действия были отчетливо видны, а разговоры прекрасно слышны. Когда они сделали свое дело, то заперли сейф и удалились.

— А ты говорил, что они все деньги взяли, — строго взглянул на Альфреда главарь.

— Я откуда знал, что что-то осталось, я думал, все взяли.

— А ты где был в это время? — спросил Фома.

— Меня избили и заперли в ванной, я даже позвонить не мог, так как они разбили телефон.

— Так вот зачем они захватили в заложники твою дочь, — растягивая слова, произнес Герман. — Им нужны деньги на операцию. Дочка лысого смертельно больна.

— А зачем они тогда взяли еще сто тридцать тысяч долларов? — обиженно проголосил Альфред.

— Им этот профессор Шнобельбаум сказал взять, вот они и взяли, — поправил Фома.

— Там еще двое обреченных детей лежат, вот они для них и прихватили. — Герман почесал затылок.

— Значит, они джип «Навигатор» в том месте неспроста оставили. Недалеко находится госпиталь имени Бурденко, — догадался бригадир.

— Значит, там лежит его дочь. — Герман потянулся в кресле. — Можно их выследить и захватить, но…

— Что но?.. — насторожился Альфред. Ему показалось, что Герман не хочет браться за это дело.

— Ты, Альфред, сам посуди. Люди мастерски выбили из тебя двести штук, но не для себя, а для больных детей.

— Ну и что? — задал Репа дурацкий вопрос.

— А то. У тебя что, детей нет?

— Есть, но она вон как себя повела. Она меня подставила, сука. Она сама им сейф открыла. Если вернется домой, я ее…

— Может, ты ее не любишь? — спросил Фома.

— Да за что ее любить, когда она вот так предает? — Альфред начал кипятиться. — Она, тварь, всю жизнь мне нервы портила. Надо было отдать ее в детский дом, тогда и деньги целее бы были.

Герман и Фома переглянулись, но ничего не сказали. Они очень сильно удивились поведению Репы. У них тоже были дети, у Германа дочь и сын, а у Фомы дочь. Если бы кто-нибудь попробовал обидеть их чада, то они, не задумываясь, порвали бы ему глотку. Свои дети все-таки, не чужие. Но поведение Репутатского их насторожило.

— Твоя дочь, тебе видней, но мое мнение такое: черт с ними, с этими двумя сотнями штук баксов, оставь детей в покое, пусть лечатся. Деньги ты себе заработаешь, — Герман строго посмотрел на Репу.

— Как? — возмутился тот. У него лицо покраснело, как свекла, и он от негодования запнулся, так как не мог подобрать нужных слов. — Как? Вы оставите без наказания обидчиков?

— Я этого не говорил, — Герман начал злиться. — Я имел в виду вот что. Пусть дети на твои деньги летят в Америку и им там сделают операции. Мы даже худого террориста, этого Демина, трогать не будем, пусть живет, он нам ничего плохого не сделал. А вот этого амбала обязательно угрохаем. Он ведь пятерых наших братанов раком поставил, а за это, сам понимаешь, — смерть.

— А как же деньги? — взмолился Репутатский. — Как мне деньги вернуть?

— Мы можем тебе деньги вернуть, но тогда больные дети погибнут, — начал выходить из себя бригадир.

— Если вы такие благодетели, то отправляйте детей лечиться на свои двести тысяч долларов, а мои — мне верните.

— Что? — рявкнул Фома и вскочил с кресла. Он уже хотел врезать зажравшемуся Репутатскому, но Герман его остановил.

— Сядь, — крикнул он, — и успокойся.

Фома поправил толстую золотую цепь с крестом в бриллиантах у себя на шее и нехотя плюхнулся в кресло.

— Кинула тебя твоя же дочка, поэтому ты сам с ней и разбирайся. Мы, как обещали, ее тебе вернем, амбала грохнем, Демина не трогаем, а дети пусть едут в Америку на лечение, — Герман рассудил, как отрезал.

— А как же мои деньги?

— Все, я так решил! — рявкнул босс, и Репа замолк. Он знал, что с Германом спорить бесполезно. Раз тот принял решение, то оно стало законом для всего его окружения и для него самого. Таков был его авторитет.

Глава 11

У Виктора Демина был специальный пропуск, и в больнице его не задержали, а вот Коновалова и Катю остановили.

— Вы куда? — спросил их сонный, подвыпивший охранник в черной форме, на пять размеров больше, чем нужно. От этого он казался массивным и амбалистым, а на самом деле был тощим, хрупким и чахлым.

Как ни просил Витек пропустить их вместе с ним, как ни объяснял ситуацию, как ни умоляла Катя, тот был строг и неприступен. Алексей молча смотрел на его глумление, на добровольное унижение друзей, а потом наконец-то изрек:

— Хватит упрашивать этого пидора. Он, козел недорезанный, нас сейчас мигом пропустит, надо только ему денег дать.

Услышав про деньги, охранник забыл о нанесенных оскорблениях и моментально превратился в покладистого парня.

— Но вот сколько ему дать? — с издевкой спросил Алексей у Виктора.

— Я не знаю, — ответил тот и заулыбался. Он понял, что Леха решил немного подразнить лоховатого секьюрити.

— Надо у него спросить, сколько он хочет получить, — подыграл Демин.

— Сколько тебе дать, деревня? — нагло спросил Коновалов.

— Я не деревня, — обиделся охранник, — я теперь уже москвич. У меня и прописка московская, хотите, паспорт покажу?

— Паспорт можно и подделать, ты скажи, сколько денег тебе дать, чтобы ты нас пропустил?

Охранник замолчал, подумал немного, а потом выдал:

— Сто.

— Чего сто? — не понял Демин.

— Сто рублей, — с надеждой в голосе повторил парень и заискивающе посмотрел на друзей.

— Мы тебе дадим сто рублей, если ты согласишься с утверждением, что ты деревня, — настаивал Коновалов. Он вынул из кармана мятую сторублевку и показал парню.

Как только тот увидел деньги, глаза у него сразу заблестели. Он представил, что на эту сумму купит подарки своей жене Матрене, а себе бутылку.

— Ну, вы, конечно, угадали, я из деревни, но в Москве уже пять лет и прописку получил.

— Тогда держи свою монету. — Коновалов передал ему деньги и прошел в здание. — То, что ты из деревни — это хорошо, и то, что ты не черный, не «лицо кавказской национальности», тоже. Хотя у национальности лица быть не может.

Они быстро поднялись на лифте на шестой этаж и после того, как одарили дежурную медсестру еще одной сторублевкой, беспрепятственно прошли в палату Светланы Деминой. Та уже спала, но Витек не удержался и разбудил ее.

Он сел на кровать и нежно погладил дочь по щеке. Света приоткрыла глаза и, увидев отца, улыбнулась.

— Папа, — тихо, спросонья произнесла она. — А ты мне снился. Мне приснилось, что я лечу на самолете, что мне делают операцию и она проходит успешно. Я выздоравливаю.

— Так и будет, милая, — прошептал Витек. — Я пришел тебя обрадовать: мы нашли деньги, и завтра ты полетишь в Америку. Там тебе сделают операцию, и ты станешь здоровой. Все будет хорошо, как в твоем прекрасном сне.

— Правда, папа? А я думала, что это только сон и что я умру.

— Не умрешь.

Пока Виктор разговаривал с доченькой, Алексей и Катя разложили продукты на тумбочке и двух стульях и начали открывать банки и разворачивать угощения.

Чего здесь только не было! В стеклянных баночках возвышались горки черной и красной икры, на бумаге возлежал нарезанный варено-копченый осетр, в баночке грудились грибочки, а мягкий белый хлеб издавал ни с чем не сравнимый аромат. Дольки колбасы, сыра и ветчины нескольких сортов образовывали большую пирамиду и ласкали взгляд своим видом. О конфетах, пирожных и шоколадках и говорить не приходилось. Они лежали в целлофановых пакетах и ждали той минуты, когда попадут в рот.

При виде угощений в желудках у Алексея и Виктора обильно выделился сок, и каждая секунда промедления болью отразилась в их изголодавшихся телах. Они много месяцев питались только хлебом с чаем, и от запаха колбасы и ветчины у них закружились головы.

Наконец Алексей отрезал несколько ломтиков сминающегося в пальцах белого хлеба, намазал на них тонкий слой масла, а затем толстый слой черной икры. Катя взяла два самых больших бутерброда и подошла к Светлане.

— Угощайся, — предложила она.

Света робко посмотрела сначала на аппетитного вида бутерброды, потом на отца и непроизвольно сглотнула прихлынувшую слюну.

Витек и Света всегда жили небогато. И черную икру себе не могли позволить, а красной лакомились только по праздникам, да и то в малых количествах. И всякий раз, когда случалось купить баночку красной икры, Виктор большую ее часть отдавал Светлане.

— Бери, это тебе, — Катя подала Свете один бутерброд, а второй оставила себе. — Теперь мы всегда будем их есть. — Она открыла рот и откусила небольшой кусочек.

Светлана последовала ее примеру, а за детьми начали трапезу и взрослые. Ели не спеша, мерно прожевывая пищу, запивали ее соками, и через час все были сыты и довольны. Но больше всех радовалась Света. Отец вместе с угощениями принес хорошую весть, и теперь у нее появилась надежда на выздоровление.

— А мы деньги достали еще для двоих детей, — похвастался Витек. — Завтра они с тобой в Америку полетят, и их тоже прооперируют.

— Да?! — воскликнула Света. — Ты молодец, папа!

— Ей спасибо, — Виктор указал на Катю, — она помогла деньги достать, без нее мы бы не справились.

— Спасибо тебе, Катенька, ты очень добрая и хорошая, — произнесла Света и вдруг заплакала от радости.

Катя довольно улыбнулась, и ей вдруг захотелось помочь еще кому-нибудь.

— Ладно, доченька, пора прощаться, — сказал Витя и сложил остатки пищи в тумбочку. — Ты спи, а то уже одиннадцать часов вечера. Завтра утром мы придем и соберем тебя в дорогу. — Он нежно поцеловал Свету в обе щечки, погладил по лысой голове и накрыл одеялом. — Спи, родная.

Катя и Алексей поджидали Виктора в коридоре.

— Ты почему не сказал, что вместе с ней летишь? — спросил Леха.

— Боялся сглазить. Вдруг профессор другого сопровождающего пошлет.

— Тогда сам возьмешь билет, сядешь в самолет и сам отправишься, но не в Америку, а в Мексику, — невозмутимо произнес Коновалов.

— А как же виза, документы?

— Я тебе кое-что объясню, и ты попадешь в Америку зайцем.

— Как зайцем?

— А так, без паспорта и документов. Я сам таким способом шесть раз там был. — Алексей ехидно улыбнулся. — Когда прилетишь в Мехико, пойдешь в русский квартал, я тебе скажу, к кому обратиться, и купишь у него американский паспорт. Наши эмигранты любые документы подделывают. Потом переедешь в США на машине и окажешься в Лос-Анджелесе. Оттуда переправишься в Вашингтон.

— А я и забыл, где ты работал, — улыбнулся Витек.

— Как бы мне забыть, где я работал, — тяжело вздохнул Алексей и покачал головой.

— Я вот что хотел спросить, — начал Демин, — куда деньги девать? Может, их тут оставить, в Светкиной палате?

— Я думаю, не надо оставлять, а то их медсестры или врачи сопрут, — посоветовал Леха. — Завтра придем, а их нет, и кто взял — не найдешь. Надежнее с собой носить.

— А может, спрятать за батарею, никто же не будет знать, что там деньги.

— Я бы не рисковал.

— Батарея за тумбочкой, давай я схожу, положу. Даже дочка не будет знать, что они рядом.

— А вдруг кто-то пыль начнет протирать, увидит сумку, откроет ее и чокнется от радости?

— Я схожу положу, а то с ними боязно таскаться. — Витек настаивал на том, чтобы оставить доллары в больнице.

— Тебе решать, твоей дочери нужны деньги на операцию, — перестал противиться Алексей и махнул рукой.

— Пойду. — Демин тихо открыл дверь, зашел в палату, и его больше минуты не было. Он вышел довольный и с ног до головы пыльный. Ему пришлось залезать под кровать Светланы, чтобы запихнуть сумку с долларами за батарею. Он взял с собой тысячу и передал ее Лехе. — На, спрячь, я прихватил на всякий случай.

— Ну, поедем домой, — Катенька устало посмотрела на друзей. — А то уже спать хочу — поздно. Вы же обещали за мной ухаживать.

— Поедем, — сказал Коновалов, и все направились к лифту.

— Возьмите меня на ручки, — вдруг попросила Катя Алексея, — пожалуйста, а то ножки болят.

Коновалов беспрекословно обхватил легонькую Катю за талию, приподнял и усадил на свою руку. Девочка обхватила его шею, прижалась к груди и положила голову на могучее плечо. Алексей погладил ее по голове, и девочка моментально уснула.

— Намаялась она за день, — прошептал Виктор.

— Притомилась, пусть поспит. — Алексей, стараясь не делать резких движений, вошел в лифт и нажал кнопку нижнего этажа.

Герман, Фома, Шаман и Газила с Дуболомовым подъехали к госпиталю имени Бурденко.

— Жабов сказал, что Демина лежит в третьем корпусе на шестом этаже. Вот это здание, — бригадир указал пальцем, и большой бриллиант в массивном золотом перстне лучезарно сверкнул.

— Будем ждать, — решил Герман. — Наверно, они у нее.

— Почему ты так думаешь?

— А ты поставь себя на место этого Демина. Что бы ты сделал после того, как получил столько денег?

— Накупил бы жратвы, выпивки и…

— И… Ты знаешь, что твою дочь отправят в Америку на операцию, и ты, естественно, захотел бы оставшееся время провести с ней. А заодно обрадовать ее известием о том, что деньги найдены и операция состоится.

— Наверное, я бы так и поступил, — согласился Фома.

— Значит, они у нее в палате, едят, пьют и радуются, — усмехнулся Герман, — но скоро пойдут домой, так как девочка больная и ей надо спать. Тут мы их и встретим.

— Откуда ты все знаешь?

— Психология. Это наука о поведении человека, о его мотивациях, о том, что он хочет и чего не хочет. Все мы одинаковые, все думаем об одном и том же, все хотим одного и того же — жить хорошо, спокойно и безбедно.

— Спокойно и безбедно жить не получится. Маленькие деньги приносят малые хлопоты, а большие — большие.

— Это верно.

— Как это Альфред додумался до того, чтобы нам предложить отдать ему украденную у него сумму? — Фома покачал головой.

— Он очень жадный. Он даже на своей дочери экономит, хотя треплется, что обеспечивает ее по высшему разряду. На той неделе я к нему заехал по делам, и мы с ней в прихожей столкнулись, я увидел, во что она одета. Вещи добротные, но недорогие, с вещевого рынка, а не из бутиков. Я своих детей одеваю в самое дорогое и красивое, покупаю самые дорогие игрушки и выполняю любые, даже самые бестолковые просьбы. Например, меня пацан попросил купить ему автомобиль. Ему скоро шесть, а он просил автомобиль. Прикинь. Увидел в каком-то фильме, как дети гоняют на мини-багги, и захотел такой же, а он стоит восемь штук баксов.

— Купил? — улыбнулся Фома.

— Купил. Теперь он на даче по двору носится, все клумбы перепахал. Жена от садовника требует, чтобы на клумбах росли цветы, а разве они будут расти, когда по ним колесами? Садовод плачет крокодиловыми слезами, хотел увольняться, но я ему пригрозил, что накажу, и он остался. Но мне пришлось ему зарплату повысить до штуки баксов в месяц.

— Дети, — улыбнулся Фома. — Я свою тоже балую, хотя, наверное, зря, может вырасти стервой. Она капризничает, просит себе подарок на день рождения, хотя я ей подарил дорогую большую куклу. Она говорит, что этого мало, и требует еще один, подороже. Ну, мы поехали в «Детский мир», весь магазин обошли — ей ничего не нравится. Я спрашиваю: «Чего же ты хочешь?» А она отвечает: «Это». Я взглянул и ахнул. Она хочет, чтобы я ей подарил спортивную «БМВ-Z-6». Настоящую. Верка увидела ее на улице и требует, чтобы я ей подарил такую же машину.

Герман усмехнулся.

— На полном серьезе требует, со слезами и истерикой. Закатила на улице концерт, прямо возле этой злосчастной «БМВ», будь она неладна, прохожие останавливаются, сердобольные старухи за нее заступаются, требуют купить то, что она хочет.

— Ха, — развеселился Герман, — ну и чем дело кончилось?

— Ну я растопырил пальцы и быстро, в двух словах, объяснил зевакам, чтобы они валили подобру-поздорову, а то им придется моей дочери на подарок раскошелиться. Через секунду рядом никого не осталось. Я схватил Веруньку в охапку, запихнул в джип и поехал домой. А чтобы она не капризничала, шлепнул по попке пару раз. Сразу успокоилась. Тоже мне, девятилетней пацанке подавай «БМВ» за пачку «головастиков».

— Да ты жмот, — с издевкой сказал босс, — купил бы дочке тачку, не жидился, пусть ездит, деньги-то есть.

— Деньги есть, но дело в принципе. Рано ей такие подарки дарить.

— Вон Репа своей Катьке тоже автомашины дарит, только игрушечные и подержанные. — Герман засмеялся, а за ним Фома и Шаман.

— Вообще-то мне самому та «бээмвэшка» понравилась, цвет — малиновый перламутр. Вот я думаю, может, мне купить такую? — Фома цокнул языком и мечтательно посмотрел на братанов. Они понимали толк в дорогих красивых машинах.

— А что, — поддержал его Герман, — вот вернем Катьку Альфреду, и пусть он наш простреленный джип «Навигатор» обменяет на новый.

— А мне по дешевке продаст «БМВ». У него одна такая есть, — добавил Фома.

Коновалов с Катей на руках, а за ними и Демин вышли из третьего корпуса и направились к выходу с территории госпиталя.

— Вон они, — произнес бригадир и указал рукой на троицу.

— Ждем, пока они выйдут в главные ворота, затем нападаем и захватываем в заложники. — Герман поднес рацию к губам. — Всем, я Первый, быть начеку, клиенты на подходе.

Двенадцать «крутых кулаков» с автоматами в руках приготовились к захвату. Их автомобили были расставлены вокруг главного входа, и парни ждали появления троицы.

Коновалов нес спящую Катю и старался не споткнуться, так как асфальт на дороге был весь в выбоинах. Как только они вышли из проходной, им сразу бросились в глаза пять припаркованных у тротуара иномарок.

— Мне кажется, это засада, — только и успел произнести Коновалов.

В это мгновение Герман скомандовал: «Вперед!» Двери всех автомашин одновременно открылись, оттуда выскочили бойцы в масках и бронежилетах, с миниатюрными автоматами в руках и ринулись к опешившим друзьям.

— Держи Катю, — прошипел Алексей и осторожно переложил девочку в руки друга. Бежать им было некуда, сзади стеной возвышался забор госпиталя, а бойцы наступали слева и справа. Поэтому Коновалов решил обороняться. Он надеялся, что стрелять из автоматов в них не будут, а постараются захватить живьем.

Первый «крутой кулак» налетел на Алексея, как орел на кролика, целясь прикладом в голову. Но Леха не был кроликом, отошел на шаг, наклонился, а боец по инерции проскочил мимо. Вдобавок Алексей выставил ногу, а парень споткнулся и заскользил по асфальту рыбкой. Пролетел пять метров, пробил кусты у ограды госпиталя, врезался головой в кирпичную стену, высек сноп искр и вырубился.

Демин не мог помочь Лехе — у него была на руках Катя, поэтому отошел подальше и наблюдал за боем.

Второй боец оказался проворнее. Подбежал к Коновалову сзади, обхватил за талию и изо всех сил толкнул на землю. Но Леха попятился и сумел удержаться на ногах. Тем не менее он был стреножен, и обороняться ему стало сложнее. Третий братан с ходу попытался ударить ногой в голову, но Леха успел уклониться, и большой, с рифленой подошвой ботинок, напоминающий совковую лопату, просвистел возле его уха.

Алексей первым делом попытался освободиться от парня на поясе. Тот сковывал его движения и мешал передвигаться, а в сражении с несколькими противниками движение — это жизнь. Он обхватил его голову, нащупал пальцем глаз и сильно надавил. От сильной боли боец вскрикнул, отцепился от талии, зажал лицо руками и повалился на асфальт.

Еще один «крутой кулак» разбежался и в прыжке нанес Лехе сильнейший прямой удар ногой в грудь. Он попал прямо в солнечное сплетение и мог бы проломить грудину и ребра, но Коновалов согнулся и самортизировал его.

Лехин ответ был стремителен и неуловим. Он подбил опорную ногу, и боец шлепнулся головой об асфальт. Сильно долбанувшись о бордюрный камень головой, он потерял сознание.

Вдруг Коновалов увидел, как сразу трое нападавших бросились на Демина. Тот отскочил и кинулся наутек. Он бежал с Катей на руках, а та открыла глаза и проснулась.

— Ой, мы бежим! — воскликнула она.

Витек понял, что с ребенком на руках ему не оторваться, и быстро поставил ее на ноги.

— Сматываемся! Быстрее! — прокричал он, и от этого его вопля Катя окончательно проснулась. Витя схватил ее за руку и потащил за собой.

Трое тренированных «крутых кулаков» мчались, подобно табуну коней, и Коновалов понял, что ему их не догнать. Он был быстрый, сильный, но массивный и находился не в лучшей спортивной форме. Тогда он предпринял следующее: бросился за преследователями и на бегу боковым ударом кулака в голову сшиб еще одного, устремившегося за ним бандита. Тот рухнул как подкошенный, а Леха на лету выхватил у него из рук автомат, передернул затвор, обернулся и полоснул очередью по нападавшим. Он стрелял не в тех, троих, преследующих Витька и Катю, а в рвущихся к нему пятерых боевиков.

Автоматная очередь громом с ясного неба разорвала ночную тишину Москвы. Пули смертоносным роем устремились к бандитам и настигли их. Всем пятерым досталось по одной. «Крутые кулаки» с криками попадали на асфальт и, матерясь и причитая, заерзали как ужаленные. Дело в том, что Коновалов полоснул по ногам. Подкошенные отморозки распластались на дороге, не в силах терпеть боль и унижение. Они не могли сдержать своей ярости и открыли шквальный автоматный огонь вслед Лехе. Теперь пули засвистели вокруг него. Он пригнулся и что было силы помчался подальше от ужасного места. Его спасло то, что расстояние было велико, да и с точностью попадания у парней были большие проблемы.

Герман, Фома и Шаман сидели в «Мерседесе» и, естественно, не принимали участия в захвате. Но они видели все. Бойню также видели расположившиеся в соседней иномарке Дуб и Газила.

Герман приказал им остаться в автомобилях, так как для «черной» работы у него имелась куча отмороженных полудурков.

Когда Герман увидел, как Коновалов расправляется с «быками», то понял, что этот орешек им не по зубам.

— Оставшиеся, вперед! — рявкнул в рацию Тыча, и два «Мерседеса» рванулись в погоню.

Витек и Катя неслись по освещенному проспекту, от страха не догадавшись свернуть в полутемные дворы. Они удалились от Алексея на сто метров, и силы у них были уже на исходе. «Крутые кулаки» их догоняли, а Коновалов находился далеко и не мог им помочь. У него даже патронов не было, чтобы выстрелить, но автомат он выбрасывать не стал.

Виктор остановился, обернулся, заслонил телом Катю и выставил руки вперед, показывая, что он умеет драться и готов к бою. На самом деле Демин спортом никогда не занимался, никогда не дрался и в жизни мухи не обидел бы. Тем не менее запыхавшиеся братки в нерешительности остановились и осмотрелись. Они видели, что его убойный дружок далеко, а им на помощь несутся два «мерина». Бойцы окружили парочку, направили на них автоматы и скомандовали:

— Руки вверх!

Увидев нацеленный себе в голову «калаш», Витя чуть в штаны не наложил. Беспрекословно поднял руки и затрясся, как осиновый лист на пронизывающем ветру.

Герман притормозил возле компании и первым выскочил из машины.

— Запихивайте их в «мерс» и сваливаем, а то амбал ковыляет. А вы, — рявкнул он Газиле и Дуболомову, — уничтожьте его.

Коновалов бежал быстрее ветра, и расстояние стремительно сокращалось, но он видел, что не успевает, — Витька и Катю запихнули в машину и увезли.

Теперь он видел, как его «старые» знакомые — Дуб, Газила и еще трое отморозков направили автоматы на него. Коновалов встал как вкопанный. Бандиты передернули затворы и, не раздумывая, открыли ураганный огонь по бедному Лехе.

Он кинулся рыбкой в кусты, живой изгородью отделяющие проспект от темного спасительного двора. А град пуль, посшибав листики с ровно подстриженных кустиков, умчался во мрак.

— За ним! — гаркнул Газила и первым кинулся в погоню.

«Мерседес» уносил Витька и Катю от Алексея Коновалова. Шаман лихо рулил по пустынным улицам, со свистом шин преодолевая повороты.

— Значит, так, — сидящий на переднем сиденье Герман обернулся к расположившимся сзади заложникам. — Можете попрощаться с вашим дружком, его сейчас убьют, если уже не убили.

Услышав эти слова, Катя ахнула, и на глазах у нее появились слезы, а Витек, наоборот, усмехнулся и ответил:

— Вам его еще надо поймать.

— Пуля поймает, — добавил сидящий рядом с Деминым Фома.

— Мы знаем, зачем вы ее захватили и зачем вам деньги, — босс кивнул на Катю.

— Ну и зачем? — бравируя, спросил Витя.

— Твою дочь лечить.

Демин мгновенно потерял дар речи, и у него затряслись руки. В этот миг он вдруг испугался за свою маленькую, слабенькую, больную доченьку. Он боялся, что бандиты могут с ней что-нибудь сделать, но самым страшным для нее было то, что завтра ее не отправят в США на операцию.

— Ты ее скоро увидишь, — пообещал Герман.

Несмотря на бахвальство мафиозного босса, Коновалов был жив и здоров, но только находился в смертельной опасности. Он пробирался по кустам вдоль высотного дома в надежде на спасение. Оружие не выбрасывал, а надеялся при случае раздобыть патроны.

Оголтелые «крутые кулаки», зная, что магазин в его автомате пуст, преследовали Леху даже не пригибаясь. Шли цепью и иногда давали короткие очереди по маячащим в глубине дворов теням. Разбуженные пальбой горожане холодели от ужаса в своих теплых постелях и думали: «Что это? Балуются китайскими хлопушками дети, еще один путч или война?»

А это была маленькая охота пяти вооруженных до зубов головорезов на одного беззащитного человека. Но таким ли уж он был беззащитным?

Алексей подбежал к мусорному контейнеру и вдруг увидел на куче хлама пустую круглую консервную банку из-под маринованной селедки. Ее тонкая, с зазубренными краями металлическая крышка была приоткрыта и держалась на честном слове. Коновалов схватил банку и кинулся в темноту. Нет, он не на запах повелся, а на железо: отломал крышку, а банку метнул в куст. Та с пронзительным грохотом ударилась о ствол дерева, чем привлекла внимание отставших братанов.

— Он там, быстрее, — рявкнул Газила и ускорил шаг. На бегу он начал стрелять на звук, но попал только в деревянный детский домик, в качели и в песочницу. Коновалов спрятался за толстым стволом липы, наблюдая, как бандиты приближаются. Он наметил цель — шедшего ближе всех к нему бойца и, размахнувшись, метнул в него крышку от селедочной банки. В тишине ночи послышался свист, удар, а потом дикий, душераздирающий вопль. Пущенный диск врезался в шею парня, порвал мышцы, и тот свалился на землю. Алексей вновь побежал, а вслед ему засвистели пули. Когда же автоматные очереди стихли и стало ясно, что «крутые кулаки» опять промазали, воцарилась гробовая тишина.

— Он его крышкой от селедочной банки вырубил, — с испугом произнес Дуб, встав над телом соратника.

— Да, этот чувак непростая добыча, — констатировал Газила и непроизвольно выпустил сильную струю зловонного газа. Никто его выходки даже не заметил, так как все были сильно напуганы. Дуб достал телефон.

— У нас ЧП, босс, — доложил он, — амбал ранил одного из наших. Крышкой от консервной банки горло перерезал. Надо вызвать «Скорую».

— Как перерезал? — переспросил главарь.

— Он на помойке нашел банку селедки, — начал объяснять Дуб, — рыбу съел, крышку оторвал и швырнул в братана. Теперь он лежит и кровью истекает.

— Тем более пристрелите этого гада, — заревел Герман и отключился. Он был очень зол, так как понял, что его задание на грани срыва.

— Босс приказал его убить, — передал слова Германа Дуб. — Надо его убить, иначе Тыча нас всех замочит.

Все понимающе закивали и с опаской двинулись дальше, оставив раненого истекать кровью.

— Он, наверное, уже сбежал, — с надеждой высказался Дуб, — у него вон сколько времени было.

А Коновалов и не думал отступать. Он решил проучить наглых бандитов, а одного захватить в плен и выведать, куда отвезли Катю и Витька.

Алексей бесшумно продвигался по кустам, ища кирпич или камень. Наконец наступил на что-то большое, а когда поднял, то увидел пустую бутылку из-под дешевого суррогатного шипучего напитка «Ив Роше», именуемого в народе шампанским. Сосуд был целым и пригодным для применения в бою. Алексей взял бутылку за горлышко и повертел в пальцах, очищая от песка.

Он видел приближающихся боевиков, видел, что их ряды поредели, а уцелевшие проявляют некоторое беспокойство. Леха дождался, пока они подойдут ближе, размахнулся и метнул бутылку в ближайшего бойца.

Тяжелый, из толстого, прочного стекла сосуд с тихим свистом описал в воздухе дугу и рухнул на голову Газиле. Раздался глухой, похожий на деревянный, стук и вопль бандита. От сильного удара голова его дернулась, он потерял сознание и упал в траву. При этом целехонькая бутылка шлепнулась рядом.

Увидев тело братана, бандиты пришли в ужас. Опять начался шквальный автоматный огонь во все стороны. Стреляли нервно, впопыхах, в страхе и наугад. Никто не видел, откуда прилетела бутылка и куда надо палить. Алексей тем временем успел заскочить за угол дома и переждал обстрел.

— Герман, у нас опять потери — ранили Газилу, — дрожащим от страха голосом проговорил в трубку мобильника Дуб. — Он в него бутылку из-под шампанского метнул и попал точно в лоб. Газила лежит весь в крови, без сознания и тяжело дышит.

— Убить его, гада! — снова приказал Герман.

Трясущимися пальцами Гриня выключил телефон и произнес:

— Надо его убить. Босс рвет и мечет.

— Да как его убьешь, — запричитал боец, — если он без оружия такое вытворяет. Самим бы в живых остаться.

Алексей не слышал их прений, а обдумывал, чем бы еще им насолить. Вдруг он увидел свое любимое оружие из арсенала природных подручных средств. Это была щебенка.

Днем рабочие укладывали асфальт и насыпали ее целую гору для своих нужд. Алексей наклонился и выбрал самые большие камешки.

— Время собирать камни, — прошептал он себе под нос.

Бандиты приближались к месту решающей битвы, а Коновалов готовился к очередной атаке. Он вынул из автомата ремень, сложил вдвое и выровнял по длине. В образовавшуюся петлю положил камень, и получилась самая настоящая праща — оружие наших первобытных предков.

Во времена учебы в разведшколе Коновалов много часов проводил на практических занятиях по метанию камней из пращи, и тогда это у него неплохо получалось. Теперь пришлось вспомнить давно забытые, но не утраченные навыки. Он подождал, пока боевики выйдут на дорогу, выбрал цель, раскрутил пращу и метнул первый камень.

— А теперь время их разбрасывать, — выпалил он, благословив первенца на праведный полет.

Булыжник величиною с куриное яйцо на огромной скорости врезался в глаз бандиту, тот вскрикнул и, будто сраженный пулей, упал на песок. Его правый глаз моментально отек и превратился в синий, с примесью красного фингал. Парень катался по земле и стонал.

Идущий рядом Дуб вскрикнул от неожиданности, присел и закрыл голову руками. Для него страшнее всего было видеть ранение братана и не знать, как оно нанесено.

И опять «крутые кулаки» не смогли определить, откуда был нанесен сокрушительный удар. А Алексей, недолго думая, раскрутил пращу и завалил второго бандита. Он упал рядом с первым.

Оставшийся в одиночестве Дуб открыл беспорядочный огонь во все стороны, а Коновалов встал за дерево и раскручивал пращу в третий раз. Он прицелился в Дуба и совершил точный бросок. Булыжник просвистел в ночном воздухе и заехал ему в темя. Гриня охнул, прекратил стрелять и завалился ничком в зеленую траву. Из раны на затылке струей брызнула кровь. Камень рассек кожу на голове, но кости не проломил, так как череп Дуба оказался очень крепким.

Алексей выскочил из своего укрытия, приблизился к братанам и осмотрел их. Все были живы, но ранены. Коновалов собрал оружие и на некоторое время задумался.

«Что с ними делать? Оставить здесь, так они умрут от потери крови».

— Поднимайтесь, — рявкнул Коновалов и направил на братков автомат.

Те стали понемногу приходить в себя и вставать. Через минуту Алексей выстроил раненых и строем повел к госпиталю.

Герман послал Фому помочь Дуболомову и Газиле. Тот запрыгнул в простреленный, но ходовой джип «Навигатор» и помчался к госпиталю имени Бурденко, к тому месту, где захватили Катю и Витька. Именно там Дуб оставил «Мерседес». К этому же «мерину» Алексей и привел всю честную компанию.

— Фу, прибыли, — выдохнул Гриня и опустился на асфальт рядом с задней дверцей. Он был ранен легче всех, и поэтому сил у него осталось больше, чем у других.

— Открывай машину, — сурово проговорил Коновалов, — клади в салон братву, а то они концы отдадут из-за твоей нерасторопности. Кровью истекут.

Дуболомов беспрекословно начал выполнять приказ — распахнул дверцу и складировал на заднем сиденье Газилу и остальных братанов. Тех, кто не поместился в салон, пришлось уложить в просторном багажнике.

— Теперь садись за руль и поехали туда, куда увезли моих друзей, — скомандовал Леха.

— В офис? — спросил Гриня.

— В офис, — буркнул Алексей.

— Это куда? — Гриня сделал вид, что не понял вопроса.

— Туда, где находятся Катя Репутатская и Витя.

— А, они, наверное… — но договорить он не успел, так как ночной воздух разорвал пронзительный визг шин.

Возле них на большой скорости затормозил джип «Навигатор», из его окна высунулся ствол и плюхнулся автоматным огнем по Алексею Коновалову.

На долю секунды Леха успел опередить нападавшего — упал спиной на капот «Мерседеса» и перекатился за него. Пули ударили в крылья, в боковые стекла и двери дорогого автомобиля. Алексей присел возле переднего колеса и ждал, пока Фома расстреляет патроны и начнет менять рожок. И дождался. Грохот стих, и Леха, воспользовавшись паузой, поднял «калашников» над капотом и сам открыл ответный огонь. Теперь пули били в борта видавшего виды джипа.

Сидящий за рулем Фома, недолго думая, надавил на газ, и машина понеслась по шоссе. Он на большой скорости пролетел сто метров и лихо развернулся на дороге на сто восемьдесят градусов.

Тем временем Дуб залез в кабину «мерса», сел за руль и дал задний ход. Иномарка резко отъехала, оставив Леху без укрытия.

«Навигатор» приближался к Коновалову справа, а «Мерседес» остановился левее него. Алексей поднял автомат и начал очередями полосовать капот, переднюю решетку и ветровое стекло надвигающегося внедорожника. Бандит пригнулся в салоне, но останавливаться не собирался. Автомобиль мчался на Коновалова, и ему стоило больших усилий отскочить в сторону. Внедорожник пролетел мимо как ураган и чуть-чуть не столкнулся лоб в лоб с «Мерседесом». Фома вовремя поднял голову, увидел препятствие и сумел его объехать. Видя несущийся на него джип, Дуболомов закричал, как Кинг-Конг, и замахал ручищами. К счастью, аварии они избежали только благодаря мастерству Фомы. Хотя бригадир изрядно струсил — не ожидал, что «Мерседес» вырулит в лобовую. Затем он сбросил скорость и совершил еще один виртуозный разворот на сто восемьдесят градусов, отчего шины «Навигатора» засвистели и прочертили на асфальте четыре жирные черные полосы.

Тем временем Гриня нажал на газ, и «Мерседес» устремился к выбежавшему на дорогу Лехе. Началась своеобразная коррида. Коновалов стоял, широко расставив ноги, как матадор, а на него несся не бык, а «шестисотый» «Мерседес-Бенц SL». То, что произошло дальше, увидишь лишь в крутых американских боевиках. Фома в джипе воочию наблюдал, как Алексей начал разбег прямо на несущийся на него «мерин». Расстояние между ними стремительно сокращалось, и их уже разделяло пять метров, четыре, три, два… Фоме показалось, что амбал подвергает себя смертельной опасности, но… Когда до столкновения оставались сантиметры, Алексей подпрыгнул над капотом, развернулся боком и выставил обе ноги вперед. Автомобиль врезался в него, ноги пробили ветровое стекло, и Леха оказался в салоне. Дуболомов закрыл лицо руками и на происходящее не смотрел. Дождь из разбившегося вдребезги ветрового стекла брызнул в него и окатил с ног до головы.

Алексей пролетел сквозь стекло удачно. Он во время прыжка боялся задеть крышу, но правильно выбрал высоту и очутился в салоне, возле Дуба.

— Еще раз привет, — прохрипел он, когда очухался после сильнейшего удара.

— Ппп-рррии-вветтт, — заикаясь, выговорил Гриня.

— Ты что, решил свалить? — рявкнул Коновалов и схватил Дуба за грудки.

— Нет, прости, я хотел….

— Где Катя и мой друг?

— Он, наверное, в спортзале, в подвале, а Катька, наверное, дома, с папой-Репой.

— С каким еще репой? — не понял Леха.

— Это его кличка — Репа, он ведь Репутатский, вот его и прозвали — Репа.

— Где ваш спортзал?

— Он в центре города, недалеко от станции метро «Пушкинская», во дворах, в здании старой котельной.

— Поехали, покажешь.

— Если я вам это место выдам, то они меня убьют, — взмолился Дуб.

— А так я тебя убью, — начал злиться Коновалов. Его изумляла тупость парня.

Фома, находившийся под впечатлением виденного, уже потом пришел в себя и нажал на педаль газа. Джип помчался к «Мерседесу», а тот от него.

— Ты водить-то умеешь или сел за руль первый раз? — съязвил Леха над ухом Грини.

— Я в школе ДОСААФ обучался на шофера, — оправдался тот и прибавил скорости.

— Ни хрена ты водить не умеешь, — злился Коновалов. — Ну-ка притормози у тротуара, я за руль сяду и покажу тебе, салаге, как надо рулить.

Дуб выполнил приказ и остановился на светофоре. Алексей схватил его за шиворот, перетащил на правое сиденье, а сам сел за руль. Эта рокировка заняла у них пару секунд, но и этого было достаточно, чтобы Фома их нагнал.

Алексей нажал на акселератор, и иномарка с такой силой рванулась с места, что и Леху, и Гриню, и остальных «крутых кулаков» вдавило в кресла. Те, что были в багажнике, спрессовались так, что косточки захрустели. Пока «Мерседес» набирал скорость, Фома поравнялся с ним и приблизился так, что их борта на мгновение коснулись друг друга. Бригадир сначала хотел столкнуть «мерс» с дороги, но потом передумал. Он опасался, что трехтонный гигант сам разнесет джип.

Фома опустил стекло правой двери, выставил автомат в окно и открыл ураганный огонь по «мерину». Пули пробивали стекла, двери и крылья «Мерседеса», и Лехе пришлось резко затормозить. Джип по инерции пролетел вперед, а он вновь нажал на педаль, догнал его, перестроился ему в хвост, выставил в окно автомат и полоснул очередью. Пули били в тонированные стекла джипа, и Фоме за рулем пришлось в экстренном порядке пригибаться. Скорость резко упала, и несущийся сзади «Мерседес» врезался ему в бампер.

Красивая передняя решетка с трехлучевой звездой в круге мгновенно помялась, фары вылетели, и капот деформировался. Джип подбросило в воздух на полметра, потом, когда он приземлился, его развернуло вправо, и руливший одной рукой бригадир не смог удержать его на дороге. Джип пошел юзом, развернулся боком, наскочил на бордюр, перевернулся и лег на крышу. Проскользив на ней, как на салазках, еще двадцать метров, пробил витрину фотоателье и вкатился внутрь. Пристегнутый ремнями к креслу Фома, когда пришел в себя после удара, увидел, что место, куда он попал, было женской раздевалкой и пред его взором предстали две абсолютно голые девицы — топ-модели. От страха они визжали и звали на помощь.

Девицы примеряли платья, когда стена внезапно рухнула и в пролом влетел автомобиль. Но самое интересное было то, что он лежал на крыше, а Фома висел перед девицами вниз головой.

Что обнаженные девушки делали ночью в этом ателье, осталось загадкой. Очевидно, где-то в недрах студии их ждал молодой, пылкий фотограф, с красивым и большим… фотоаппаратом.

«Мерседес» же ушел на Садовое кольцо и разогнался до такой степени, что Дуболомову показалось, будто он уже летит…

Глава 12

Герман привез Катю и Витька в центр Москвы на Пушкинскую. Там у него был офис — спортивный зал, расположенный в большом одноэтажном здании детского сада. Он выкупил его в свою собственность, на свои деньги переоборудовал, отремонтировал и организовал спортивный зал для себя и своих бойцов. Снаружи он выглядел как обыкновенный, добротно выстроенный детский сад, а внутри — отделанные под евростиль хоромы. Рядом с ним располагался гараж на десять машин, и именно туда поставил свой «Мерседес» Герман. Кроме новенького «шестисотого» «мерина», в «конюшне» были и другие «скакуны»: спортивный двухдверный «Мерседес», «Бентли», «Астин Мартин», «Ягуар» и «Ламборджини Дьебло». Все эти супердорогие, эксклюзивные модели Тыча заказывал себе в Европе и Америке и платил за них баснословные деньги. Благо мани-мани у него всегда водились.

Катю и Витька проводили в здание. Но если Репутатскую посадили в кресло в кабинете Германа, то Демина отвели в подвал. Когда Витька спустили в подземелье и привели в маленькую комнатку, он сразу понял, что она создана для пыток.

Небольшое, пять на пять метров помещение было обложено старым, заплесневевшим кафелем от пола до потолка. В полу виднелся слив для воды, а в углу комнаты лежал свернутый в бухту резиновый шланг.

«Шланг для того, чтобы смывать кровь после экзекуций», — догадался Демин. Его провели в центр комнаты и усадили на видавший виды деревянный табурет, привинченный к полу. На стене в водонепроницаемом колпаке тускло горела лампа, и ее свет отбрасывал уродливые тени на замшелые стены.

«Меня здесь запытают до смерти, потом разрубят на куски, сожгут в печи, а пепел развеют по ветру, — подумал Витя. — А моя доченька умрет в больнице. — Ему вдруг стало себя очень жалко, и он чуть не расплакался. — Леха, где же ты, Леха? Может, ты выручишь меня из беды?»

В это самое время Алексей Коновалов остановил простреленный «Мерседес» в глухой улочке и обернулся к Грине Дуболомову.

— Так где, ты говоришь, находится та самая котельня? — Он пристально взглянул на Дуба, и от этого тяжелого взгляда Гринина челюсть отвисла и затряслась.

— Если я скажу, то меня убьют, — взмолился он.

— Значит, ты в любом случае умрешь. — Алексей передернул затвор автомата и направил его на «крутого кулака».

— Не стреляйте, я все скажу, — выпалил Дуб и поднял руки вверх.

Он подробно рассказал Коновалову о том, где находится спортивный зал и что он не в котельной, а в детском саду, как он охраняется и прочее, прочее.

— Вот теперь другое дело, — улыбнулся Леха. — Поедешь со мной и покажешь.

— Я же вам рассказал, — удивился Дуб. — Зачем мне ехать? Я здесь останусь.

— Ты что, меня за дурака держишь? — улыбнулся Коновалов. — Вдруг ты соврал и я этого детсада вовек не найду?

Дело в том, что Дуб действительно наврал Лехе и описал совершенно не тот район и не то место. Он придумал все на ходу, в надежде на тупость Коновалова. Но не тут-то было.

— Едем, показывай дорогу, — твердо повторил Алексей, и Гриня покорился.

Герман, привезя Катю и Демина в офис, сразу вышел на связь с Фомой. Тот ему рассказал про трюк амбала, чем очень удивил и расстроил босса. Фома сообщил, что он перевернулся, но с помощью грузовика уже поставил «Навигатор» на колеса.

Затем босс позвонил Репутатскому и сообщил, что Катя у него и чтобы тот приехал за ней.

— Ага, — обрадовался Репа, — а деньги при ней?

— Никаких денег мы не нашли, — добавил Герман. — Приезжай и сам убедишься.

Через полчаса рассерженный, вспотевший от быстрых движений Репутатский ввалился в кабинет Тычи.

— Добегалась, негодница, — с порога рявкнул он, приблизился к испуганной девочке и сразу схватил ее пальцами за ухо.

От нестерпимой боли в глазах у бедной Кати померкло, она вскрикнула и заплакала.

— Где деньги? — прорычал отец.

— Я не знаю, меня схватили, посадили в машину, там пытали, били, и я под пытками сказала адрес нашей квартиры. — Катя стонала и громко причитала. Она выкручивалась как могла, так как месть разъяренного отца была страшна. Хотя какой он ей после этого отец?

— Ты им сама показала, где сейф, я это видел по монитору.

— Иначе они бы меня опять стали бить.

— Покажи хоть один синяк, — ревел Репа.

— Вот, вот, — Катя закатала рукав и показала ссадину на локте недельной давности, полученную во дворе, во время игры в футбол.

— Это старая ссадина, что ты врешь! — не унимался Альфред.

— Я не вру, не вру. — Катя стонала и плакала, силясь хоть как-то облегчить нестерпимую боль.

— Я тебе покажу, как врать, — не унимался Альфред. Он размахнулся и с силой ударил Катю ладонью по лицу. — Вот тебе, гадина, — выпалил он и хотел врезать еще одну пощечину, но Герман, наблюдавший за побоями, громко произнес:

— Хватит!

Репа сразу прекратил избиение.

— Если она говорит, что ее заставили, значит, так оно и было, правда, детка? — Он погладил по голове зареванную Катю и усадил на стул. — Сам-то ты долго сопротивлялся, когда тебя террористы пытали? Небось со страху в штаны наложил? — Герман искоса взглянул на Репу.

Альфред язык проглотил и сразу сник. Он не знал, известно что-нибудь боссу о том, что он действительно нагадил в трусы, или Герман сказал это для красного словца. Во всяком случае, он решил повременить с наказанием дочери.

«Приеду с ней домой и тогда вдоволь покуражусь, поизмываюсь, всю злобу спущу», — думал он.

Катя перестала всхлипывать и с ненавистью посмотрела на папашу. От болезненных выкручиваний ее ухо распухло, посинело и оттопырилось.

Герман вытащил из холодильника «Электролюкс» несколько кубиков льда, завернул их в платок и передал Кате.

— Приложи — поможет.

Девочка с благодарностью взглянула на него, взяла лед, приложила к уху и сразу почувствовала облегчение.

Через полчаса примчался Фома, привез раненых братанов и пришедшего в себя Газилу. Головы у них были перебинтованы, а бинты пропитаны кровью.

— Этих растяп я нашел недалеко от офиса — сидели у забора с отрешенным видом. Как сюда попали, не знают, — отрапортовал бригадир. — Наверное, их амбал привез на нашем «мерсе» и выбросил неподалеку. А Дуб пропал.

— Ну и дела, — начал злиться Герман. — Этот амбал наших бойцов мочит, как мастер спорта — перворазрядников. Он выведал у Дуболомова месторасположение офиса и теперь сидит где-нибудь в кустах и наблюдает. А может, он уже внутри?

Все присутствующие обомлели от страха, и только слышавшая разговор Катя несказанно обрадовалась. Она поняла, что дядя Алексей жив и придет на помощь ей и Виктору.

— Поступим так, — Герман отошел в дальний угол кабинета, кивком подозвал Фому, наклонился к его уху и прошептал так, чтобы никто больше не слышал: — Дуй мигом в госпиталь, захвати дочку этого Демина и привези ее сюда.

Фома кивнул и без лишних слов вышел из комнаты.

Герман взял рацию, связался с бригадирами оперативных групп и скомандовал полный сбор. Тридцать человек получили приказ немедленно прибыть в центральный офис. И из разных концов Москвы в центр тут же помчались иномарки, битком набитые сотрудниками агентства «Крутые кулаки», а проще сказать — обвешанными оружием бандитами.

— Вы воевать сможете? — обратился главарь к Газиле и остальным.

— Да, босс, сможем, — хором ответили те и встали перед ним по стойке смирно. Пошатывались, как пьяные, но стояли.

— Тогда проверьте все выходы из здания: двери, ворота в гараже и все окна. Все должно быть закрыто.

— Будет исполнено, — поклялись бойцы и, шатаясь и натыкаясь на стены, пошли выполнять приказ.

Герман спокойно сел в кресло и расслабился. Он ждал визита Коновалова. Его телохранитель Шаман взял в руки автомат и встал за спиной хозяина. Стоял не шелохнувшись, как каменный истукан, как символ непоколебимости мафиозной империи Германа Тычи.

— Можно, мы поедем домой? — наконец подал голос испуганный Репутатский. Он предчувствовал, что надвигается кровавая бойня, и ему не хотелось в ней участвовать.

— Отчего же, — изумился Герман, — ты ведь хотел своими руками вырвать сердце тому гаду, что тебя ограбил.

— Теперь, пожалуй, не хочу. Можно, я поеду домой?

— Ну ладно, проваливай, но учти — всю эту кашу заварил ты. Надо было отдать этим террористам пятьдесят штук баксов, и дело с концом, но из-за твоей дурости события принимают угрожающий оборот. Ранено несколько моих людей, искурочено автомашин на сумму триста тысяч долларов, у тебя похитили двести штук. — Герман смотрел на Репу и свирепел с каждым словом. — И все это из-за твоей тупой, паскудной жадности. Но теперь денежными расплатами заваруха не кончится, так как уже пролилась кровь наших корешей и еще будет литься, и молись богу, чтобы ты остался жив.

— Я буду, буду молиться, — взмолился Репа, — только дома. Отпусти меня. Я тебе починю все испорченные автомашины за свой счет, только отпусти.

— Ну ладно, вали, но дочка твоя останется здесь, со мной. — Герман хитро улыбнулся. Он знал, что Коновалов придет освобождать Виктора Демина и Катю Репутатскую. Чутье ему подсказывало, что между девчонкой и террористами завязалась дружба, а поводом к ней послужило знакомство Кати с больной дочкой Виктора. Все это Герман понял, когда увидел запись вскрытия сейфа в квартире Альфреда Репутатского. Он видел, как лихо распоряжалась отцовскими деньгами Катя и как она, добрая душа, была инициатором увеличения похищенной суммы до двухсот тысяч долларов. Именно она напомнила друзьям о том, что в клинике есть еще дети, нуждающиеся в операциях.

Герман решил использовать Катю как приманку в поимке самого опасного из террористов — амбала Коновалова.

А Алексей Коновалов тем временем припарковал «Мерседес» в ста метрах от офиса Тычи и развалился на сиденье. Он слушал по приемнику веселую музыку и думал, как ему освободить Витька и Катю. Он видел, как Фома с бойцом умчались куда-то на джипе, но, конечно, не догадывался куда. Он не знал, что Герман и Фома видели видеозапись в квартире Репутатского и знают, что дочь Демина больна. Тем не менее Алексей был спокоен как никогда.

Час назад Леха положил Газилу и остальных братанов на дороге, ведущей к офису, и тем самым спас им жизнь. А вот Дуболомова он задержал. Коновалов взял Гриню в заложники для того, чтобы с его помощью проникнуть в офис и освободить друзей.

Альфред расхаживал из угла в угол и этим раздражал Германа.

— Да сядь ты, — гаркнул он.

Репа присел на стул возле Кати, наклонился к ней и шепнул на ухо:

— Где ключ от сейфа?

— Его у меня отобрали, — тихо ответила та и насупилась. Она не сказала отцу, что сама закинула его в вазу, стоящую в прихожей их квартиры.

Репа нервно улыбнулся и заискивающе посмотрел на зорко наблюдающего за ним босса.

«Пора», — решил Коновалов и вышел из машины.

— Вылезай, — буркнул он Дуболомову, — пойдем сдаваться.

Гриня сначала не понял, о чем тот говорит, но когда Алексей смело двинулся к офису, до него дошло, что тот затеял. Он выскочил из «Мерседеса» и побежал следом.

Газила накрепко закрыл все окна и двери и в мониторы наружного видеонаблюдения следил за событиями, происходящими вокруг здания. И когда увидел амбала, медленно плетущегося в сопровождении Дуболомова, он не поверил своим глазам.

— Позвони боссу, доложи, что Дуб поймал амбала, — дрожащим голосом произнес Газила.

Боец снял трубку телефона и отрапортовал:

— Герман, Дуб ведет амбала в офис.

Герман с первого раза не понял, и бойцу пришлось повторить.

— Какого черта, — выругался Герман, — какого черта он решил сдаться? — Герман ожидал всего: нападения дюжины бойцов, артиллерийского обстрела, ракетного налета, ядерной бомбардировки, но только не капитуляции главного террориста.

Он не понял его хода и от этого сильно испугался. Он схватил сотовый и вызвал Фому.

— Слушай меня внимательно, — начал он, — амбал в сопровождении Дуболомова приближается к нам. Он сдается.

— Как сдается? — не понял тот.

— А вот так. Он один и без оружия стоит у входной двери и ждет, когда я прикажу его впустить.

— Это хреново, — констатировал обескураженный Фома. — Он что-то задумал, но вот что, сообразить не могу.

— Он хочет освободить своих, но как?

— Кстати, ты не обольщайся, что он без оружия, он сам оружие, — добавил бригадир.

— Ладно. Ты захватил дочь лысого?

— Да, она в машине. Девочка ослаблена, ей нужны уколы, таблетки, так что пришлось вместе с ней прихватить и медсестру. Она тоже в машине.

— Ты там хорошо устроился, — съязвил Герман. — Гони сюда, но в офис ее не заводи, оставь в джипе. Если амбал поведет себя не так, как надо, у нас будет механизм управления им. Этот козырный туз будет в нашей колоде.

— Я тебя понял, — ответил Фома. — Я буду у офиса через десять минут, но останусь в машине. Ты мне прикажешь, что делать.

Поговорив с Фомой, Герман немного успокоился. Решил впустить амбала и провести с ним переговоры. К тому же ему сообщили по телефону, что автомашины с бойцами уже подъезжают.

Действительно, десять иномарок по очереди остановились у дверей офиса, оттуда вывалили бойцы с оружием в руках и окружили Коновалова и Дуба.

Алексей по-прежнему спокойно стоял у двери и звонил в звонок. Герман же видел его на экране монитора и думал:

«Как он один, без оружия, может противостоять команде из тридцати пяти вооруженных, тренированных мордоворотов? Наверное, никак. Так впускать его или не впускать?»

Он некоторое время размышлял, а потом приказал:

— Газила, отвори дверь и впусти амбала и всех наших.

Герман отдал такой приказ и сделал роковую для себя ошибку.

Послушный Газила нажал на пульте управления несколько кнопок, и бронированная входная дверь открылась.

Стоящий ближе всех ко входу Коновалов первым вошел внутрь, а Гриня поспешил за ним. Он уже шагнул в дверной проем, но Алексей обернулся, сильно толкнул его в грудь, и Дуб отлетел к ногам вздрогнувших от неожиданности бойцов. Коновалов же схватился за дверь и быстро ее захлопнул. Как только засовы закрылись, Алексей оборвал провода, ведущие к замкам, и тем самым лишил Газилу возможности открыть дверь с пульта.

— Ты видел, что он сотворил? — закричал тот. — Он замки испортил, теперь мы дверь открыть не сможем, теперь мы наших впустить не сможем!

Теперь уже и Герман не на шутку испугался. Он не ожидал, что амбал так спокойно войдет в здание и при этом не впустит тридцать «крутых кулаков».

Герман быстро сосчитал резервы. В здании находился он, Шаман, трусливый, неспособный воевать Репутатский и раненый Газила. Пятерых бойцов с простреленными ногами Герман отправил в госпиталь, и теперь он остался фактически один на один с опасным амбалом-террористом. Конечно, у Германа был пистолет, а у Шамана и Газилы автоматы, но его это обстоятельство не радовало. Босс своими глазами видел, как амбал расправлялся с вооруженными мастерами кунг-фу. От тех только перья летели.

— Газила, ко мне, быстрее!!! — крикнул он в трубку, а сам вытащил из кобуры пистолет «беретта» и положил на стол.

Катя пересела на соседний стул, к шкафу, и вжалась в угол. Альфред, видя истеричные действия бандитов, сел в кресло и попробовал слиться с ним по форме и цвету, но не смог. Он съежился, насупился и так и остался сидеть, похожий на глиняную скульптуру в парке отдыха. Хотел снова наложить в штаны, поднатужился, но оказалось, что нечем. Все выпустил у себя дома.

Алексей вошел в большой безлюдный спортивный зал и осмотрелся. В огромном помещении было наставлено множество тренажеров, на стойках лежали штанги, в ложементах отдыхали гантели, но занимающихся не было.

— Хорошо устроились, мышцы качают, по мешкам бьют. Интересно, штангу какого веса выжмет лежа самый сильный их боец? Я сейчас исхудавший от недоедания, чистый от анаболиков, но сто пятьдесят пожму. Могли бы потягаться, чем морды бить и стреляться. Эй, люди, где вы? — зычно позвал Леха, но ответом было лишь эхо. Тогда он пересек зал, по пути несколько раз ударив кулаками по висевшим боксерским мешкам, и вошел в коридор.

Герман и компания с ужасом наблюдали за его приближением на экране монитора.

— А он идет в правильном направлении, — констатировал Газила и сильно, протяжно пукнул.

Услышав его зловонный выброс, Катя вдруг засмеялась, и этот ее пронзительный смех повлек за собой неожиданный всплеск всеобщего веселья. Первым прыснул сам Газила, за ним Герман, потом Шаман и остальные бойцы. Только насмерть испуганный Репутатский молчал, как рыба, и вдыхал отвратительную, окутавшую его с ног до головы вонь.

— Пердун, — покачал головой Герман и вдруг успокоился. Он понял, что амбал хочет сначала поговорить.

Герман встал, прошел к двери и отворил ее.

— Мы здесь, — громко сказал он, и шедший по коридору Коновалов увидел его и в ответ кивнул.

Герман снова сел в кресло, взял со стола пистолет и положил в верхний ящик. Алексей вошел в комнату и поздоровался:

— Всем привет, — сказал он и остановился в нерешительности возле Газилы.

Он вдохнул полной грудью спертый, загазованный воздух, оценил его аромат и спросил:

— Я чувствую, вы меня ждали. У вас кондиционер не работает?

Услышав его слова, Катя снова засмеялась, а Герман улыбнулся.

— Купите хотя бы освежитель воздуха, — добавил Коновалов.

— Садись, — предложил главарь и указал на кресло.

— Не время рассиживаться, — сурово произнес Леха. — Я пришел за своими друзьями и сейчас вместе с ними беспрепятственно покину здание. В противном случае пеняйте на себя.

— Хорошо, — ответил Герман, — твои друзья отсюда уйдут, но ты останешься с нами. Они не виновны в ранениях моих людей, а ты виновен. Это Демин и его дочь полетят завтра в США на операцию, а ты погибнешь. Готов ты к такому обмену? Должен же кто-то отвечать за убытки фирмы и унижение моих служащих. На моем месте ты поступил бы так же.

— Я на своем месте, — съязвил Леха. Он немного удивился, услышав от бандита про больную дочь Демина, но виду не подал. — А что касается твоих бандитов, я не жалею, что их проучил. Не надо было за нами гоняться. Мы захватили Катю в заложницы, чтобы получить деньги на операцию Светланы Деминой. Надо было отдать нам эти деньги, и дело с концом, ведь тогда еще никто не пострадал. Так нет, вы начали погони, перестрелки, и действия твоих отморозков стали причиной ранения мирных граждан на улицах Москвы. А я не мог спокойно смотреть на этот беспредел и наказал виновных. Я так и впредь буду поступать. Если преследования продолжатся, то, даю слово, я уничтожу вас всех, до одного.

Герман смотрел на Коновалова спокойно, не мигая, но в то же время холодный пот струился у него по спине, аж дорогая, в тысячу долларов, рубаха взмокла. Почему-то он верил каждому слову этого широкоплечего, коренастого и с виду очень сильного мужчины.

— Хорошо, перестрелок и погонь больше не будет, и Демин со своей дочерью поедут в Америку, но ты останешься здесь. Если ты попробуешь силой освободить друга, то погибнет его дочь. — Герман взял сотовый и вышел на связь. — Алло, Фома, девочка у тебя?

— Да, она в машине. Ей дурно, ее рвет, и медсестра сейчас оказывает ей помощь.

Герман держал телефон так, чтобы Алексей слышал слова Фомы.

И тот их услышал.

В этот миг Леха понял, что проиграл. Он не учел, что бандиты каким-то образом узнают про Светлану, выяснят, где она, и возьмут ее в заложницы.

— Приведи лысого, — приказал главарь, и Газила пошел в подвал. Через минуту Виктора ввели в кабинет, он увидел Алексея и очень обрадовался.

— Леха, ты?

— Я. Твоя дочь у них, — тихо произнес Алексей, и у Виктора сразу внутри все опустилось.

— Как они узнали? — спросил убитый горем отец.

— Не знаю.

— Что делать будем?

На вопрос Демина ответил Герман:

— А ничего. Тебя, лысый чайник, и твою дочь мы отпускаем — вы нам ничего плохого не сделали. Езжайте в Америку, лечитесь, денег ведь у вас куча. А твой дружок, не знаю как его, останется с нами, и мы его угрохаем. А может, просто поглумимся. Если он попробует силой тебя освободить, то погибнет твоя дочь. Она находится на улице в машине, и вам до нее не добраться. — Герман снова вызвал Фому: — Как там девочка?

— Уже лучше, медичка сделала укол.

— Передай ей телефон, пусть поговорит с папой. — Герман протянул трубку Демину, и тот взял ее дрожащими руками.

— Света, Светочка, — позвал он и вдруг услышал в эфире тоненький голосочек:

— Папа, ты где? Меня почему-то увезли из больницы, и мне стало хуже.

— Потерпи, милая, сейчас мы снова поедем в больницу. — На глазах у Витька выступили слезы, горячий ком подкатил к горлу, и он больше не мог говорить.

— Вы подонки, варвары, — вмешался разгневанный Алексей. — Как вы могли привезти сюда, среди ночи, больного ребенка? Ей необходим постельный режим, а вы ее тащите в прокуренной машине через весь город. Да вы нелюди, вас давить надо, как тараканов.

— Мы варвары, а ты нет? — озлобленный Герман вскочил с кресла. — Ты сколько моих людей изувечил, вон ему глаз булыжником попортил. У них, между прочим, тоже есть семьи, есть дети, и они тоже жить хотят по-человечески.

— Ах, по-человечески, — Алексей начал заводиться. — Обворовали всю страну, что хорошо жить стало невозможно. Честному человеку в заложники взять никого нельзя — сразу разборки и погони. — Коновалов смело двинулся на Тычу.

Газила вскинул автомат и направил на Коновалова. Герман, не шелохнувшись, спокойно включил телефон и произнес:

— Фома, если через минуту я не выйду на связь, пристрели девчонку.

— Понял, — ответил Фома, и сердце екнуло у него в груди. Он надеялся, что до этого не дойдет и Герман договорится с террористами, но, находясь на улице, в машине, он не знал, как разворачиваются события. Неопределенность его пугала.

— Леша, не надо, — взмолился Демин. Он схватил друга за руку и попытался остановить.

Алексей понимал, чем закончится потасовка, и сдержался — для себя уже все решил.

— Отпустите его, а меня оставьте здесь, — вдруг произнес Демин, и Коновалов, а потом и Герман удивленно посмотрели на него.

— Нет, ты иди к дочери, а я останусь, — оборвал его Коновалов.

— Тогда мы вдвоем останемся, — не унимался тот. — Я заварил эту кашу, я тебя подбил на этот захват, и поэтому я должен получить по заслугам. — Витек решительно сел в кресло.

— Нет, ты пойдешь к дочери, а я останусь, — начал уговаривать его Коновалов. — Ей нужна твоя помощь, без тебя она умрет, ведь ты ее отец.

— Решайте быстрее, кто из вас останется, а кто валит отсюда на все четыре стороны, — вмешался Герман, — а то минута уже истекает.

— Он остается, — хором произнесли Витек и Леха и одновременно указали друг на друга.

— Я решу так. — Герман встал с кресла и обратился к Демину: — Твоя дочь, ты и должен уйти.

— Иди, Витя, иди, — настаивал Коновалов.

— Иди, Витя, иди, — хором прокричали все присутствующие.

— Ну ладно, я пойду, прости меня, Леша. Если я этого не сделаю, то Светочка умрет.

— Иди, — подбадривал его Алексей.

Герман поднес телефон к губам, нажал на кнопку, но долгожданного сигнала не последовало. Он несколько раз включил и выключил ее, но она не работала.

— Телефон не работает, батарея села, — изумленно произнес он.

У Демина ноги подкосились, он вдруг понял, что бандит в машине может случайно пристрелить его дочь.

А в «Навигаторе» Фома поглядывал на часы, наблюдал, как секундная стрелка приближается к цифре четыре и как истекают последние мгновения отпущенной Германом минуты. Истекало время, и истекало время жизни Светланы. Фома вынул пистолет с глушителем, проверил обойму и передернул затвор.

— Вставь новый аккумулятор, — гаркнул Алексей.

— Нету, — выкрикнул Герман. Лицо его вытянулось от испуга, и он посмотрел на Газилу.

— Беги на улицу, останови его, Фома ее точно пристрелит, у него рука не дрогнет.

— Дверной замок сломан, — Газила выпучил глаза на босса, — он сломал, — кивнул он на Коновалова, — я из здания не выйду.

Катя вскрикнула и затаила дыхание. Она ужасно испугалась за жизнь бедной Светланы.

— Что делать? — крикнул Витек.

— У вас что, второго сотового нет? — Алексей мгновенно вспотел.

— Нет, все поразбивали. — Герман стал шарить по карманам.

— Крикни в окно, — сообразил Алексей, и Герман кинулся к окну, отворил его, просунул руку в решетку и махнул Дуболомову. Это было счастьем, что окна выходили во двор, прямо к машинам.

— Позови сюда Фому, быстро, — рявкнул босс, — у меня телефон испортился!

Дуболомов, поняв, что случилось ЧП, раз босс так взволнован, бегом кинулся к джипу, стоявшему в противоположном конце двора.

Фома вертел в пальцах пистолет «глок» и смотрел на Светлану. Та взволнованно следила за каждым его движением, и на глазах у нее выступили слезы. Она предчувствовала неладное. Сидевшая рядом молодая, красивая медсестра с ужасом наблюдала за манипуляциями бандита. Фома взглянул на часы и…

Секундная стрелка пересекла роковой рубеж — цифру четыре, и минута, отпущенная Светлане Деминой, истекла. Фома поднял ствол пистолета и направил его на девочку. Глаза Светланы расширились от ужаса, она всхлипнула и задрожала.

Гриня бежал изо всех сил, но до джипа было еще далеко. Когда он протискивался между двух близстоящих машин, то его широкий таз застрял в проходе. Он потратил несколько секунд, чтобы продраться сквозь западню.

Алексей схватил со стола телефонную трубку и посмотрел на обескураженного Германа.

— Как ему позвонить?

— Семь, три, пять, пять, девять, один, два, — выпалил тот.

Пока он называл цифры, Леха судорожно тыкал пальцами в кнопки. В небольшой, легкой трубке слышались щелчки — работал электронный наборник.

Палец Фомы начал медленно давить на спусковой крючок, а медсестра вскрикнула и зажала рот руками.

Фома целился девочке между глаз и медленно давил курок. Светлана тряслась от страха и в ужасе наблюдала за происходящим.

Дуболомову до джипа оставалось несколько шагов, как вдруг…

В «Навигаторе» в кармане у Фомы зазвонил телефон.

Он спокойно отвел пистолет, вынул трубку и нажал на кнопку.

В этот миг Гриня с силой отворил дверцу, протиснулся в салон и выпалил ему в лицо:

— ЧП! Тебя босс зовет! У него сотовый сломался!

— Как, вот он мне по телефону звонит, — флегматично ответил бригадир и поднес трубку к уху: — Да.

— Не надо стрелять, — выкрикнул Герман, — все улажено.

— А я и не думал стрелять, у меня и пистолет на предохранителе, — улыбнулся Фома, направил «глок» в потолок и несколько раз нажал на курок. Палец давил крючок до отказа, но ни выстрела, ни щелчка не последовало. — Я знал, что ты обо всем договоришься, — бандит улыбнулся, приблизился к Светлане и погладил ее по голове. — И потом, я в стариков, женщин и детей не стреляю, — ласково добавил он, — тем более в таких миленьких девочек, как ты. Пугнуть малость — это можно, но чтобы шмальнуть… — Он весело рассмеялся дурацким смехом, похожим на ржание жеребца.

У Германа камень свалился с души. Он расслабился, сел в кресло и развалился в нем, как царь на троне.

— Вот так, все урегулировано, — победно произнес он.

Алексей вытер пот со лба и тоже расслабился. Витька все еще колотил озноб, но он начал медленно приходить в себя. Переживавшая за подругу Катя выдохнула и заулыбалась, а Альфред никак не отреагировал. Ему было все равно, ведь не в него целились из пистолета. Да и сотовый у него висел на поясе, но он не удосужился им воспользоваться.

Через пятнадцать минут Газила починил замок входной двери, и Демин вышел на свободу. Первым делом он помчался к джипу и обнял свою доченьку.

— Как ты себя чувствуешь? — спросил он.

— Неважно, папа, подташнивает и голова кружится, — Света пододвинулась к отцу поближе, обняла и добавила: — Вот этот дядя, — кивнула она на Фому, — целился в меня из пистолета, хотел убить.

Витек жалобно посмотрел на дочь, потом зло взглянул на бригадира, но ничего не сказал. Он боялся, что бандиты передумают и не отпустят их, как обещали.

— Поехали в госпиталь, милая, поспим, а то утром в путь.

Они хотели выйти из джипа, но грозный Фома их остановил:

— Вы куда?

— Нас отпустил ваш босс, и мы вернемся в госпиталь, — сказал Витя, а сам испугался. Он вдруг представил себе, что серьезный бандит их задержит. Ведь только Алексей Коновалов мог нагло разговаривать с ними. Остальным этого не позволялось. Леха же заслужил эту честь тем, что уверенно бил по их толстым лоснящимся рожам, а бандиты его за это уважали и смертельно боялись.

— Садитесь в машину, — медленно выговорил Фома, — мой человек отвезет вас обратно.

Витек выдохнул с облегчением. Они расселись на мягких кожаных сиденьях, и водитель помчался в госпиталь. По дороге Демин окончательно успокоился, но вдруг вспомнил о Лехе.

Глава 13

Перед тем как отпустить Демина, Герман приказал надеть на Алексея наручники. Витя был в это время в комнате и все видел. Коновалов, не сопротивляясь, поднял руки, позволил завести их за спину и защелкнуть на запястьях прочные металлические браслеты. Для большей уверенности Газила надел ему специальные, стальные наручники американского производства, а не отечественные милицейские.

— Вот так, теперь не помахаешь своими кулачищами, — добавил Тыча. В довершение он похлопал Алексея по карманам и нашел в джинсах смятый, потрепанный, видавший виды паспорт. Он был аккуратно уложен в небольшой целлофановый пакетик, но Герман вынул его, открыл и прочел:

— Алексей Алексеевич Коновалов, — затем он положил паспорт к себе в стол и наконец-то позволил Демину покинуть здание.

На прощание Витек обнял Леху, извинился за свою слабость, пожелал удачи и ушел. Алексей вел себя достойно, не унижался перед бандитами, не молил о пощаде, а стоял как монумент — гордо и непреклонно.

Через пять минут пришел Фома.

— Вот он, супермен, скован, но не сломлен. А скажи, ведь у тебя есть маленькая надежда на спасение?

— Конечно, есть, — гордо ответил Алексей.

— Хватит с ним лясы точить, ведите в подвал и кончайте, — приказал босс, — а то он еще какую-нибудь гадость выкинет. Он на них мастак.

— Уже не выкинет, — пообещал Фома, и они с Газилой вывели Коновалова из кабинета.

Дуболомова пока заперли в соседней комнате.

— Потом выясним, как амбал нашел дорогу к нашему офису, — решил Герман. — Может, Дуб ему ее и указал.

Катя слышала все разговоры и очень переживала за полюбившегося ей Алексея. Когда его увели, она подошла к отцу и поманила его пальцем, чтобы тот нагнулся.

Когда Репутатский соблаговолил приблизиться, Катя прильнула к его уху и прошептала:

— Именно этот здоровенный террорист отнял у меня ключ от сейфа, и именно он его где-то спрятал. Я слышала их разговор. Даже его лысый друг не знает, где он.

У Альфреда в глазах мелькнул алчный огонь, он подмигнул дочери — мол, спасибо за подсказку — и направился к Розовощекову. Тот сидел в кресле и о чем-то думал. Он подсчитывал убытки, нанесенные ему и его фирме разборками с двумя террористами. И думал о том, как вернуть деньги.

— Герман, — издалека начал Репа, — мой тесть неделю назад пообещал мне прислать на продажу три новейших «Мерседеса» класса «S», модель «W220». Это не машина, а самолет. Напичкана самой крутой электроникой, и в Москве ее пока ни у кого нет.

Глаза у Германа заблестели — он испытывал слабость к дорогим шикарным автомобилям. Его подогревал еще и тот факт, что он будет первым в столице обладателем новой модели.

Это должно поднять его авторитет в глазах столичных корешей.

Герман видел фотографии супермодели в автоизданиях и ждал того часа, когда сможет купить ее и выехать в свет. Светом он величал ресторан «Метрополь», пару самых больших казино и ипподром.

— Я тебя за язык не тянул, — он сразу «застолбил» обещание Репутатского. — Но, как я понимаю, ты чего-то от меня хочешь?

— Правильно понимаешь, — Альфред сел в соседнее кресло. — Этого амбала-террориста убивать пока нельзя.

— Почему? — зло выпалил босс.

— После очистки моего сейфа он взял ключ от него и куда-то спрятал. Надо сначала выяснить, где ключ, а потом можно будет его прикончить.

— А зачем тебе этот ключ?

— У меня нет второго, а в сейфе деньги — около двух миллионов долларов, предназначенных для пересылки тестю. Завтра, точнее, уже сегодня утром, я должен буду отвезти их в Шереметьево и передать связнику, а тот перевезет их в США. Я должен был отправить ровно два, но грабители меня обчистили на двести штук, и поэтому… — Альфред замялся.

— У тебя второго ключа нет? — удивился босс.

— Есть, но он в этом сейфе.

— А что, этот сейф без ключа вскрыть нельзя?

— Он восьмой степени защиты, и сделать это будет трудно. К тому же при вскрытии можно уничтожить содержимое. Вскрытие займет много времени, а если сегодня днем я не передам деньги, то тесть прикроет мою фирму и тогда все поставки автомашин прекратятся.

— Ты клонишь к тому, что «мерс» я не получу, — сообразил Герман.

— Наверно.

— Так ведь это шантаж. Ты меня вынуждаешь делать то, чего я не хочу. Мало того, что ты меня втянул в эту историю, так ты еще диктуешь мне условия поведения. — Герман насупился.

— Таковы обстоятельства, — начал Альфред. — Если я денег не передам, тесть лишит меня всего, он найдет другого дилера, а я стану нищим.

— У тебя же останется пара «лимонов», три машины, квартира, загородный дом и куча всяких дорогих безделушек типа часов за пятьдесят тысяч долларов, аудиосистемы за сто тысяч долларов и тому подобного. С голоду не помрешь. К тому же у тебя небось кубышка на даче зарыта.

— Но это крах фирмы. К тому же я не буду каждый месяц выплачивать вам дань, а это приличная сумма. Нельзя терять такого клиента, как я, и доводить фирму до разорения.

— Конечно, лучше до этого не доводить, — смягчился Герман, — и поэтому мы выбьем из этого амбала информацию. — Он взял телефонную трубку и позвонил Фоме. — Фома, ты пока амбала не трогай. Выяснилось, что он нам нужен.

— Зачем? — не понял перемены настроения босса бригадир.

— Он обладает нужной нам информацией, и надо ее от него получить.

— Хорошо, подождем, пока его Лепила обработает, но ты же знаешь, что это опасно. Его лысый дружок может ментам пожаловаться.

— Будем ждать, — отрезал Тыча и повесил трубку.

Фома подошел к Коновалову, сидящему на табуретке в той самой кафельной комнате, где коротал время Демин, и произнес:

— Повезло тебе. Босс приказал тебя пока не мочить. Ты должен нам кое-что рассказать, поэтому думай, что сказать.

— Я с вами ни о чем говорить не буду.

— Я так и думал. Тогда познакомишься с Лепилой, — Фома ухмыльнулся, а Газила вытаращил глаза, и его физиономия вытянулась от ужаса.

Первым делом Герман скомандовал «отбой» братанам, приехавшим на подмогу, и те расселись по машинам и разъехались по своим рабочим точкам — охранять казино, рестораны, бары. Затем босс набрал телефон того самого Лепилы и приказал ему прибыть в офис.

Лепила был не доктором, как могло показаться. Это была кличка «мясника», специализирующегося на пытках неугодных Герману людей. Он умел развязывать любые языки, добывать любую информацию. На методы его работы ни один «крутой кулак», включая Фому и Германа, спокойно смотреть не могли. То, что он творил со своими клиентами, невозможно было описать. Уродливые маски мертвецов в фильмах ужасов по сравнению с людьми, обработанными им, казались веселыми личиками клоунов на детских утренниках. Да, Лепила был мастером своего дела, посланником ада на земле.

Как только он получил заказ, то сразу оделся, взял свой неизменный «дипломат» с «инструментами», сел в машину и поехал «творить». Надо сказать, что свою работу он любил и ехал на нее с удовольствием, так как был садистом-убийцей по призванию.

Герман очень хорошо платил ему за каждый вызов, и поэтому Лепила шиковал на спортивной «БМВ-850» символичного кроваво-красного цвета. Эту машину продал ему Альфред Репутатский по рекомендации Тычи.

Лепила был невысокого роста, полноватый, откормленный, холеный, слащавый на вид мужчина средних лет. По облику и манере двигаться он смахивал на гомосексуалиста с многолетним стажем. Руки у Лепилы были гладкие, с толстенькими пальцами-сосисками, с аккуратно подстриженными чистыми ногтями, и на них никто и никогда не видел пятен крови. Лепила всегда «работал» в тонких белоснежных лайковых перчатках, но одну и ту же пару никогда не использовал дважды.

В общении Лепилу можно было назвать «нормальным человеком», если бы не его глаза. Маньяка выдавали маленькие, внимательные, неподвижные, как у змеи, глубоко посаженные глаза. Никто из «крутых кулаков», включая Германа и Фому, не выдерживал его холодного, пронзительного, будто проникающего в глубь тела леденящего взгляда. Он смотрел на собеседника пристально, не мигая, как удав на кролика, и казалось, что Лепила во время беседы в своем воображении творит с ним ужасные садистские действия.

Герман подозревал Лепилу в ужасных серийных убийствах и изнасилованиях девочек, совершаемых неизвестным маньяком на улицах Москвы. Уж больно были похожи методы «работы» обоих садистов. Кстати, Фома разделял точку зрения босса.

— Таких извращенцев мало, и, наверное, наш Лепила и есть тот ужасный Джек-потрошитель, о ком трубят все газеты.

Но откровенно спросить Лепилу никто не решался, и поэтому оставалось тайной, он или не он в свободное от «работы» время «озорничает» в темных переулках мегаполиса.

Лепила ехал по пустынным улицам к «клиенту на вызов» и напевал себе под нос веселую песенку. Ему предстояла интересная работа, и поэтому настроение у него было хорошим. В тяжелом кожаном «дипломате» у него лежали инструменты, и были они самые обыкновенные: медицинские, слесарные и столярные, но применяемые совсем в иных целях. Лежали там и три пары новеньких, белоснежных кожаных перчаток. Лепила не любил резиновые хирургические, так как они были неприятны на ощупь и быстро рвались. Он применял кожаные, лайковые, купленные в дорогом магазине.

— Нищие хирурги пусть ампутируют в стерильной резине, а я привык «творить» в дорогой коже, — часто говаривал он. — Я, как художник у мольберта, как скульптор у глыбы мрамора, создаю нерукотворное создание. И не важно, что для этого пользую человеческий материал.

Лепила остановил машину возле офиса, закрыл ее, включил сигнализацию и подошел к двери. Его уже ждали, поэтому он без задержек вошел внутрь и направился в кабинет Германа.

— Здравствуйте, — подчеркнуто уважительно произнес он и каждому из присутствующих кивнул головой. За руку он принципиально ни с кем не здоровался, да и бандиты не жаждали пожать его холодную, как лягушка, и, казалось, пропитанную кровью руку.

Он без приглашения прошел к столу и сел в кресло.

— Я вас слушаю, — произнес он и уставился на Германа своим немигающим нехорошим взглядом.

Босс опустил взгляд на стол, будто что-то на нем высматривал, и произнес:

— У нас в подвале находится один битюг, и мне надо узнать, куда он спрятал ключ от сейфа.

— Понял, — кивнул головой предупредительный «мясник» и встал. — Можно приступать?

— Да, — ответил Герман.

— После дознания клиент должен остаться в живых? — спросил Лепила.

— По вашему усмотрению, лишь бы он сказал, где ключ.

— Скажет, — надменно улыбнулся садист.

Герману и Фоме вдруг показалось, что на его лице заиграли кровавые блики.

Он вышел из кабинета и направился в подвал.

— Ужасный тип, — фыркнул Фома, — не дай бог попасть ему в лапы.

— Выполняй приказы честно, без промедления и не попадешь. А вот Дуболомову не повезло, надо его тоже познакомить с Лепилой.

— Ты думаешь, он выболтал амбалу адрес офиса?

— Я думаю, что он сам привез его к нам.

— Ну и как его накажем?

— Сначала выясним всю правду, а потом подумаем, как его наказать. Ведь история захвата девчонки началась с него, с его неумения защищать своих подопечных.

— Да, это он проворонил Катю Репутатскую, — согласился Фома. — Хотя что он мог сделать против амбала?

— Ничего, но это дела не меняет.

— Тогда можем его убить, и это будет уроком всем остальным.

— Сами мочить не будем, прикажем Лепиле, а он запытает до смерти.

— Справедливо, — Фома встал и пошел к выходу. — Проведаю битюга, напоследок взгляну в его чистые честные глаза, пока Лепила их не вырвал.

— Сходи, заодно проконтролируй «мясника». Если он выведает у амбала, где припрятан ключ, то надо будет сначала его забрать. А то вдруг амбал нас обманет, а мы его угрохаем раньше времени. Придется тогда замочить самого Лепилу за некачественную работу. — Тыча засмеялся.

— Поступим так: когда Лепила узнает, где ключ, я съезжу и заберу его, и только после этого замочим амбала, — Фома усмехнулся.

— Именно так, — улыбнулся Герман.

Долговязый Фома сперва сходил в туалет, а потом вразвалочку спустился в подвал. Прошел темными ходами в самый его дальний угол, в комнату пыток. Он взялся за ржавую рукоятку толстой металлической, как в бомбоубежище, двери и с силой потянул на себя. Когда он вошел, первое, что бросилось ему в глаза, было тело Газилы, распластавшееся на кафельном полу. Рядом с ним на табурете сидел Лепила, а у него из темечка торчала большая столярная стамеска с белой пластиковой ручкой. Рукоятка была измазана в крови, и красное на белом производило пугающее впечатление. По лицу садиста стекали струи свежей крови, и казалось, что он еще жив, так как рот его был растянут в блаженной улыбке.

Фома вздрогнул от неожиданности, отпрянул, но вдруг наткнулся спиной на что-то массивное. Это был Алексей Коновалов.

— Не дергайся, пацан, — тихо произнес он и ткнул Фому стволом автомата в спину.

Фома понял, что амбал опять их обхитрил и снова одержал победу. А произошло вот что…

После того как Репутатский узнал о пропавшем ключе от сейфа, он принялся уговаривать Германа, а Катя, лишившись пристальной опеки, начала усиленно соображать, как помочь дяде Леше. Девочка видела, что ему застегнули наручники на запястьях и вывели из комнаты. Она догадалась, что надо найти какое-то приспособление, способное перекусить цепь наручников, а потом отнести его Алексею.

Пока Альфред и Герман совещались, Катя пошла по коридорам искать что-то похожее на кусачки и нашла…

Газила чинил испорченную Коноваловым входную дверь, и ящик со слесарными инструментами впопыхах оставил в коридоре. Его вызвал Герман, и он, бросив все, понесся к шефу.

Катя осмотрела содержимое слесарного чемодана и нашла большие кусачки, способные перекусить любую железяку, в том числе и цепочку. Она их запихнула в карман и двинулась искать Алексея.

В этот самый момент в офис вошел Лепила. Катя из-за угла наблюдала за садистом-убийцей, напыщенным и надменным, важно идущим с «дипломатом» в руке. Если бы она только знала, что в дорогом портфеле и с какой целью его принесли в офис. Лепила проследовал в кабинет к Герману, а Катя — в подвал к Коновалову.

Она спустилась по лестнице и, пересилив страх, направилась по темному коридору. В конце его брезжил огонек, и там находилась комната пыток. Катя подошла к массивной железной двери и заглянула в щелочку. Она увидела восседающего на табурете Алексея и стоящего возле него Газилу.

— Может, дать тебе пару раз по черепушке, пока у тебя на руках наручники, — предложил Газила. — Все равно тебе скоро кабздец.

— Пока не надо, а то босс рассердится, — парировал Леха.

— Надо же с тобой посчитаться за нанесенные телесные повреждения. Ты мне бутылкой голову пробил.

— Это не я, это кто-то другой, — усмехнулся Коновалов.

— Ты как хочешь, а я тебе пару раз вломлю, — зло произнес бандит и начал осторожно, с опаской приближаться к Коновалову.

Расхрабрившийся Газила, сжав кулаки, надвигался на Леху.

Алексей вскочил с табурета и прижался спиной к стене напротив двери. Отсюда он прекрасно видел темный дверной проем. Он с трепетом наблюдал за приближением бандита и вдруг краем глаза заметил, как из темноты коридора появилась тоненькая Катина ручка и положила на пол какой-то блестящий предмет. Что, из-за плохого освещения Алексей разглядеть не сумел, но руку Кати сразу узнал.

Бандит не видел ее, так как находился спиной к двери. Он наступал на Алексея, примеряясь для нанесения серии победных ударов. Размахнувшись своим огромным кулаком, саданул Коновалову в челюсть, но Леха наклонил голову и легко увернулся. Тогда тот занес ногу для удара, но Алексей успел отскочить в сторону, и ботинок угодил в кафельную стену. Плитки, с грохотом посыпались на пол, а Газила зарычал, как зверь, и начал наступать на Коновалова.

Алексей не стал ждать, пока его замесят у стены, а пригнул голову и ринулся на братана, как таран на крепостную стену. Тот в страхе отскочил, а Алексей проскочил мимо и оказался у двери. Там резко развернулся и приготовился к отражению новой атаки.

Газила разбежался и ударил Коновалова ногой в живот. На этот раз удар достиг цели. Алексей, конечно, мог увернуться, но решил схитрить и имитировать свое избиение. Это ему надо было для того, чтобы поднять с пола положенный Катей предмет. Когда Алексей поворачивался, то заметил, что это были так необходимые ему кусачки.

Коновалов отпрянул и этим немного смягчил удар, поэтому ботинок Газилы сорок восьмого размера не очень больно врезал ему в бок. Если бы Алексей не умел защищаться, то у него уже были бы сломаны все ребра. Тем не менее он вскрикнул, согнулся и упал на пол рядом с кусачками.

Обрадованный первой победой «крутой кулак» ринулся в атаку и начал футбольными ударами осыпать Леху. В голову старался не бить, так как боялся понаставить синяков. Если бы босс их увидел, то наказал бы братана. Ведь приказа дубасить амбала не поступало.

Коновалов вскрикивал при каждом попадании и извивался на полу, как уж на сковородке. Он пытался смягчать тяжелые удары, но ему не всегда это удавалось. Ботинок Газилы сильно заехал ему в пах, чуть не раздробил лобковую кость, и от этого попадания Алексей закричал по-настоящему. Один раз бандит точно попал ему в солнечное сплетение, и Алексея резко затошнило. Остальные же удары пришлись в пол, стены или прошли вскользь.

Пока его дубасили ногами по пузу, он сумел нащупать кусачки и запихнуть их в задний карман джинсов. Как только это произошло, Алексей заревел как зверь, вскочил и ринулся на врага. Подпрыгнул, в полете толкнул Газилу ногой в грудь, а тот, не ожидая от него такой скорости, пропустил удар. От сильной боли согнулся, отскочил к стене и застонал. Алексей, не давая бандиту опомниться, наклонил голову и с разбегу ткнул его лбом в живот. Тот свалился на кафель как подкошенный, а Алексей кинулся к двери. В этот самый миг в комнату вошел Лепила. Он выхватил пистолет и, направив его в широкую грудь Алексея, сказал:

— Возвращайтесь на место, господин хороший, а то я вас пристрелю.

Леха от неожиданности остановился, долю секунды оценивал ситуацию, а потом снова бросился вперед. Лепила, не раздумывая, выстрелил и ранил Алексея в левое плечо.

Садист долгие часы проводил в тире и поэтому был метким стрелком. Видимо, готовился в тому моменту, когда ему придется отвечать за совершенные им зверские преступления.

Он стрелял так, чтобы ранить нападавшего, но не убить. Пуля коснулась Лехиного плеча, пробила ткань футболки, кожу, немного рассекла дельтовидную мышцу и полетела дальше. Но, ударившись в стену, выбила осколки кафельной плитки, сплющилась и упала на пол. Тем не менее Алексей почувствовал ее смертоносное касание. Он по инерции пролетел три метра, а незнакомец проворно отскочил в сторону, выставил пистолет вперед и чуть коснулся горячим стволом виска Коновалова.

— Вторая пуля попадет точно в голову, прямо между глаз, — спокойно произнес садист.

Коновалов остановился, выпрямился, расслабился и немного успокоился после драки. Лепила оценил его благоразумие, отвел оружие, сунул в кобуру и прошел в центр комнаты.

— Садитесь, садитесь, — повторил он и указал на табурет. — Если бы вас надо было убить, то это сделали бы раньше и без моего участия.

— А вы для чего здесь? — настороженно спросил Коновалов и сел на табуретку.

— Меня вызвали для того, чтобы узнать у вас некоторую информацию. Эти парни сами ее получить не смогут. Мне хорошо платят за такого рода задания, и я с ними успешно справляюсь.

— А, спец по пыткам, — догадался Леха.

— Именно так. Поэтому я вам предлагаю два варианта нашего сотрудничества. Первый: вы добровольно сообщаете мне все, что знаете по этому вопросу, и я удаляюсь, оставляя вас этим парням. Второй: я получаю все, что мне нужно, но в неприятной для вас форме.

— Выпытаете?

— Именно. Думайте одну минуту, пока я приготовлюсь к сеансу. — Лепила поставил на пол «дипломат» и открыл его. Внутри находились инструменты. Садист начал не спеша, с чувством собственного достоинства перебирать их, а Коновалов с интересом наблюдал за происходящим. Так как руки его были заведены за спину, то никто не видел, как он изловчился, вынул кусачки из кармана и перекусил цепочку наручников.

Газила очухался, медленно поднялся с пола и, пошатываясь, пошел к двери.

— Вы куда? — остановил его Лепила. — Я вас не отпускал. Клиент беспокойный, шустрый, и поэтому мне потребуется помощь. Надо сначала ввести ему успокоительное, а затем «развязыватель языка».

— Вы же мне дали минуту на размышление, — решил потянуть время Леха. Он надеялся, что «крутой кулак» уйдет, а с одним, на вид неспортивным пыталой легче будет справиться. Но подозрительный Лепила стоял на своем.

— Минута уже кончилась, и я вас слушаю, — произнес садист и аккуратно развернул пакет из фольги, в котором оказался ароматно пахнущий бутерброд с осетриной. Он поднес его ко рту и откусил небольшой кусочек.

Все движения садист проделывал плавно, красиво, с подчеркнутой педантичностью и какой-то великосветской грацией. Он никуда не спешил и обстоятельно оттачивал каждый жест. Он даже говорил с подчеркнутым уважением к жертве, без хамства и напора — на «вы».

Наряду с этим у него была одна странная привычка. Он ел во время совершения садистских действий. Объяснить такое не мог никто. Он сначала измывался над несчастным, резал его тело на части, а потом, в минуты отдыха, перекусывал бутербродом с икрой, осетриной или сырокопченой колбасой. Все это запивал крепким кофе. Видимо, Лепила этим удовлетворял свою психопатическую, животную потребность откусить, разжевать и проглотить кусок человеческого тела. Но может быть, он иногда так и поступал.

— Так я вас слушаю, — повторил он, а изумленный Леха смотрел на него во все глаза. Даже знавший о его дурной привычке Газила занервничал. Ему показалось, что маньяк жрет его плоть.

— О чем я должен рассказать? — попытался наладить контакт Коновалов.

— Мне нужно узнать, где находится ключ от сейфа.

— Какого сейфа? — недоуменно произнес Леха.

— Здесь вопросы задаю я, — Лепила отложил недоеденный бутерброд и начал надевать белоснежные лайковые перчатки. — Понятно, вы не хотите сотрудничать по-хорошему.

— Вы уточните, от какого сейфа ключ, — заторопился Алексей. Он не боялся садиста, но ему не хотелось терпеть пытки, боль и унижение.

— Сейчас вы мне расскажете обо всех ключах от всех сейфов, которые хоть раз в жизни держали в руках. — Лепила надел белый халат, открыл металлическую коробочку, достал оттуда одноразовый шприц и ампулу с успокоительным. Одним точным движением отломил головку, наполнил шприц и зашвырнул пустую стекляшку в угол.

— Держите его, — приказал садист и двинулся на Алексея.

Газила, выставив вперед свои огромные ручищи, кинулся к нему, но вдруг получил сильнейший прямой удар кулаком в голову, упал на кафель и затих.

Дело в том, что Алексей предугадал такой сценарий развития событий и подготовился. Он давно перекусил цепь у наручников и только ждал удобного случая. Лучшим временем для неожиданной атаки он выбрал момент, когда бандит приблизится. Он ловко сработал на опережение и не просчитался. Не ожидавший подвоха «крутой кулак» смело ринулся в бой и был вырублен точным и сильным ударом в зубы. Он как мешок с картошкой рухнул на пол, а посередине комнаты остался стоять изумленный Лепила. Он все еще держал шприц наготове, но моментально забыл зачем.

Коновалов сделал шаг к окаменевшему от ужаса маньяку, размахнулся и что было силы ударил его кулаком в печень. Это очень болезненный удар, и Лепила в одно мгновение сморщился от адской боли, согнулся и опустился на пол. Пока он падал, Алексей сунул руку ему под мышку и вытащил его пистолет. Засунув «макаров» себе за пояс, схватил Лепилу за грудки, приподнял и посадил на табурет, а садист стонал и корчился от боли. Но Алексея его муки волновали меньше всего. Выхватив из «дипломата» стамеску, размахнулся и что было силы всадил ее в темя садиста. Тот вздрогнул, широко открыл глаза, приоткрыл рот и замер в этой позе. Вряд ли он ожидал, что когда-нибудь с ним поступят точно так же, как он поступал со своими жертвами. Алексей Коновалов поставил точку в его омерзительной жизни.

Кстати, с того дня прекратились ужасные убийства в Москве и Московской области. Следственные органы так и не нашли маньяка, но жертв больше не было. Что стало причиной прекращения его кровавой деятельности, никто так и не узнал.

Нокаутированного Газилу Алексей добивать не стал, а только взял у него автомат, боеприпасы и двинулся к выходу. Не успел он выйти в коридор, как услышал приближающиеся шаги. Это Фома шел контролировать «работу» Лепилы. Алексей притаился во тьме коридора. Когда бригадир открыл дверь и вошел в комнату пыток, Алексей бесшумно последовал за ним.

— Не дергайся, пацан, — тихо произнес он и ткнул Фому стволом в спину.

— Ты! — узнав голос, выпалил тот.

— Я. А ты ждал гномиков из сказки или надеялся, что кульминация этого бардака будет иной? — Коновалов одной рукой похлопал бригадира по подмышкам, нащупал пистолет, отобрал его и сунул себе за пояс.

— Ты всех убил! — испуганно выдавил Фома.

— Только вашего садиста. Парень всего лишь в нокауте. Через несколько минут очухается и даже не вспомнит, что с ним произошло. Только голова будет немного бо-бо.

Услышав эти слова, Фома облегченно выдохнул. Он недолюбливал Лепилу и нисколько не расстроился, узнав о его смерти. Бесшабашного, иногда воняющего Газилу ему было жаль. Ведь, по сути дела, он был хорошим парнем.

— Что намерен делать? — спросил он после паузы.

— Возьму тебя в заложники, выберусь из здания, а потом отвалю отсюда подальше.

— Наши тебя будут искать и найдут.

— Если жить хотят, то искать не будут, а если найдут, то умрут, как этот придурок. — Леха кивнул на Лепилу.

Вдруг непонятно по какой причине застывший на табуретке труп шевельнулся, качнулся и начал заваливаться на бок. Фома и Леха вскрикнули от ужаса и отскочили к двери. Мертвый садист рухнул на пол, и от сильного удара о кафель его пробитый череп со стамеской в темени раскололся на две части, раскрылся как спелый грецкий орех, и окровавленные мозги вывалились на пол подобно студню.

— Черт его подери, этого Лепилу, напугал, — выдохнул бригадир и покачал головой. Даже после смерти Лепила внушал ужас.

— Пошли, — произнес Леха, взял бригадира под локоть и повел по коридору.

Через минуту Газила пришел в себя.

— Амбал сбежал, — тряся большой, коротко остриженной головой произнес он в сотовый, — и убил Лепилу.

В этот момент Герман как раз обсуждал с Альфредом условия продажи ему «Мерседеса». Они делили шкуру еще не убитого медведя и при этом по-деловому обсуждали тонкости сделки. Когда зазвонил телефон, Герман вальяжно, по-барски взял трубку и протяжно выговорил:

— Алло.

Когда он узнал о случившемся, то страшно разозлился.

— Как! — выкрикнул он и вскочил с кресла.

— А вот так! Сам не знаю как!

— Где Фома?

— Я его не видел, — ответил Газила.

— Ладно, сейчас я к вам спущусь. — Герман быстро набрал номер телефона Фомы и стал ждать.

А тот в компании Алексея двигался к входной двери. Коновалов осматривал коридоры, искал глазами Катю, но ее нигде не было. Когда зазвонил телефон в кармане у бригадира, они уже стояли возле выхода.

— Возьми трубку и ответь, — процедил Коновалов и ткнул Фому автоматом в бок.

— Да, — ответил тот.

— Ты где бродишь? — с ходу рявкнул Герман. — Амбал убил Лепилу и…

— Знаю, — спокойно ответил тот, — он взял меня в заложники.

У Германа челюсть отвисла от ужаса. Он молчал и не мог произнести ни слова.

— Вы где? — спросил он после паузы.

— Мы у входа, собираемся свалить отсюда, — отчитался бригадир.

— Сваливайте, — рявкнул босс и повесил трубку. Он быстро набрал телефон водителя джипа, поехавшего отвозить Виктора Демина и его дочь в госпиталь, и стал ждать ответа. Он надеялся, что те еще в пути и он сможет вернуть их обратно.

«Навигатор» несся по ночным московским улицам.

Ехали быстро, лихо проходя повороты. От этого Светлану затошнило, и водитель по просьбе Витька сбросил скорость. Когда остановились у ворот госпиталя имени Бурденко, Светочка с облегчением сказала:

— Ну, наконец-то доехали.

— Я так медленно никогда в жизни не ездил, — с обидой произнес бандит и смачно сплюнул на асфальт.

Виктор, Света, а за ними и медсестра вышли и направились к проходной. В этот момент зазвонил сотовый телефон в кармане у водителя. Тот уже развернулся и хотел ехать обратно в офис, но вынул трубку, включил связь и услышал грозный голос босса:

— Где лысый и девчонка?

Бандит сразу понял, кто звонит, и аж подскочил в кресле.

— Они только что вышли из машины и направляются в госпиталь.

— Верни их любой ценой, — заревел Герман, — и вези сюда.

Обескураженный водитель надавил на педаль газа с такой силой, что «Навигатор» пошел юзом и одним махом развернулся на пыльной дороге. Его мотор дико взревел, шины завизжали, и этот пронзительный визг покатился по ночному городу пугающей волной. Демин обернулся на звук и с тревогой стал наблюдать за виражами иномарки. Внедорожник на огромной скорости понесся к воротам, а Виктор почему-то подумал, что он хочет их сбить.

— Бежим, — крикнул он медсестре, поднял на руки Светлану и кинулся к воротам. Молоденькая сестричка, неуклюже переступая на высоких каблуках, затопала за Витьком, но никак не могла его догнать. А тот несся быстрее ветра. До проходной им оставалось несколько метров, а джип нагонял их.

Виктор подбежал к двери будки, стоящей возле ворот, схватился за ручку, дернул ее, но она оказалась запертой изнутри. Охранники, видимо, спали, и дверь на ночь закрыли. Витек начал колотить к нее ногой и при этом кричать:

— Откройте, помогите, за нами гонятся бандиты!

Заспанный секьюрити мгновенно проснулся от звучных ударов, выбежал к двери, заглянул в глазок и увидел мечущегося на улице лысого человека. Решил отворить засовы, но вдруг услышал возгласы Демина про бандитскую погоню. Желание открывать дверь у бравого охранника мгновенно пропало, и он, прильнув к глазку, стал наблюдать за происходящим.

Джип резко затормозил и, прочертив на асфальте черные полосы, скользил по нему, как по льду, еще десять метров. Как только он остановился, водитель выскочил и, выставив перед собой пистолет, кинулся к Демину.

— Стоять, быстро в машину, — закричал он, — пристрелю.

Витек замер в нерешительности, а Светочка тихо прошептала ему на ухо:

— Опять поедем на этой противной машине?

— Может быть, — процедил отец, поставив дочь на асфальт.

— В машину, — заревел бандит и передернул затвор своего пистолета.

— Нас отпустил ваш босс, — попытался поправить положение Витя, — он нам разрешил уехать.

— Теперь он вас возвращает, — не унимался «крутой кулак».

Витя и Светлана сделали робкие шаги к джипу, а следом за ними направилась и медсестра.

— А ты вали, — рявкнул на нее бандит.

— А как же девочка? Ведь она больная, ей потребуется моя помощь…

— Топай отсюда, кому говорят, — повторил тот и направил на нее ствол.

— Я медсестра, будущий врач и поэтому никуда не уйду, — гордо произнесла девушка и смело шагнула навстречу смерти.

Тот подумал секунду, а потом плюнул на асфальт и смачно, с куражем выматерился:

— Черт с тобой, падла, лезь в машину.

Троица беспрекословно подошла к внедорожнику и уже хотела забраться внутрь, как вдруг сзади послышался вой милицейской сирены. Это наблюдавший из-за металлической двери охранник, увидев человека с пистолетом в руках, быстренько вызвал милицию. К счастью, «Форд» муниципальной милиции проезжал неподалеку, наряд принял вызов и помчался к месту происшествия.

Милиционеры, напуганные видом взбудораженного парня с пушкой, быстренько нахлобучили на головы бронешлемы, похожие на половинки футбольных мячей, и, передернув затворы, выскочили из машины.

— Оружие на землю! — закричал молоденький, трясущийся от нервного возбуждения лейтенант. — Лицом к машине, поднять руки!

— Лечь на асфальт, расставить руки и ноги! — закричал более опытный старший лейтенант. Обе команды прозвучали почти одновременно и скорее походили на насмешку, чем на приказ.

«Крутой кулак» в растерянности развел руками и недоуменно посмотрел на служителей закона. В его глазах встал немой вопрос: все ли у них дома?

— Лежать! — снова крикнул один.

— К машине, — повторил другой.

Бандит опустил пистолет, сунул руку в карман, чем очень напугал муниципалов, и достал оттуда лицензию на ношение огнестрельного оружия.

— Я с лицензией, подойдите и проверьте, — громко произнес он.

Милиционеры немного успокоились, но бдительности не потеряли. Один остался у «Форда», а второй подошел к братану.

Лейтенант повертел документ в пальцах и сличил фотографию на нем с физиономией бандита.

— Ну, что там? — крикнул его нервничающий сослуживец.

— Вроде подлинная, — ответил тот. Только после этого менты опустили автоматы.

— Номер оружия проверь, — добавил он, когда просмотрел бумагу.

Когда формальности закончились и бандиту вернули документ, милиционер спросил:

— Вы зачем в этих людей целились?

— Они от нас сбежали, — наивно ответил братан, — я их хотел в офис доставить.

— Это правда? — спросил он у Демина.

— Да, — сознался Витек.

— Они нас взаперти держали целый час, — вдруг сказала Светлана, — и хотели еще одного дядю…

— Я вам все объясню, — перебил ее братан и сделал недвусмысленный жест рукой, отзывая муниципалов в сторону. Те поняли его намек и отошли. Бандит придвинулся к ним поближе и начал что-то рассказывать. Одновременно с этим достал из кармана портмоне, а оттуда пачку стодолларовых купюр. У неподкупных служителей Фемиды при виде американской валюты глаза засверкали озорным огнем, они разом подумали, что не зря живут на этом свете, не зря хлеб жуют, не зря форму носят и славно служат Родине и народу. Настроение у них резко улучшилось, так как сегодняшнее дежурство проходило плодотворно, по намеченному плану.

— Нам надо бежать, — тихо сказал Витек и начал отходить к проходной госпиталя. Братан не заметил их маневра и упустил из вида тот момент, когда Витек снова постучал в дверь. На этот раз секьюрити расхрабрился и отпер засовы.

Бандит дал каждому милиционеру по триста долларов, и те, поблагодарив его, пошли к машине.

Витя уже входил в проходную, когда братан это заметил. Он стремглав бросился к нему, но было уже поздно. Витя захлопнул дверь, схватился за рукоятку большого металлического засова, сильно дернул его и заперся. Бандит сильно разогнался, желая с ходу выбить дверь, но удар его «крутого» плеча оказался слабым, и он отскочил в сторону, как мяч от стены. При этом в теле у него что-то сильно хрустнуло, он охнул и захромал к машине.

— Я вам сейчас устрою, гады, — шептал он на ходу. — Любой ценой, так любой ценой. — Он запрыгнул в салон, включил двигатель и нажал на педаль газа. Шины завизжали, задок «Навигатора» пошел юзом, но через секунду джип набрал скорость и полетел по аллее.

Отъехав от ворот на сто метров, бандит чуть сбросил скорость, резко крутанул руль и виртуозно развернулся на шоссе на сто восемьдесят градусов. Снова нажал на газ и устремился к закрытым воротам госпиталя. Он решил протаранить их мощным «кенгурятником» «Навигатора».

В это время Витек, Светлана и медсестра объясняли не совсем проснувшемуся охраннику цель своего визита в госпиталь.

— Это моя дочь, она находится на лечении в вашем дерьмовом госпитале, — злился Демин. — Если не верите, то можете позвонить профессору Шнобельбауму.

— Да, есть у нас такой профессор, — сообразил охранник, — но ночью он не принимает.

— Да она лечится у него! Лежит в палате номер сто сорок пять. Ее сегодня ночью бандиты выкрали из вашего госпиталя, и теперь мы возвращаемся обратно.

— Никто и никогда из нашего госпиталя никого не выкрадывал, — обиделся охранник. — Через наш пост даже мышь не проскочит.

В этот момент Светлана дернула отца за рукав и произнесла:

— Смотрите, машина сейчас проскочит, хотя она гораздо больше мышки.

Все посмотрели в окно и ахнули.

«Навигатор» разогнался до предельно возможной скорости и с ходу врезался в большие, сваренные из железных прутьев ворота. Раздался ужасный грохот, ворота со страшным металлическим лязгом сорвались с петель и рухнули на асфальт перед джипом. У внедорожника помялся «кенгурятник», прогнулась передняя решетка, заклинило мотор, и в довершение всего в нем что-то взорвалось. Джип по инерции пролетел по искореженным прутьям, пробив себе все четыре колеса изогнувшимися острыми наконечниками ворот. Шины разом лопнули, будто выстрелили из пистолета, машина села на обода, на дисках пронеслась еще два десятка метров и остановилась.

— Вот вам и мышь не проскочит, — зло выпалил Демин и изо всех сил толкнул обескураженного охранника в грудь. Тот кубарем перекатился через стол, а Витек, схватив Светлану в охапку, метнулся к двери. Он хотел как можно быстрее пройти на территорию госпиталя. В главном корпусе, в онкологическом отделении, на этаже, где находилась палата Светланы, круглосуточно дежурил наряд милиции, они знали и Витька, и его дочку и не дали бы их в обиду.

Медсестра, обложив секьюрити трехэтажным русским матом, рванулась за Деминым.

Они втроем выскочили на улицу и кинулись к расположенному в ста метрах от проходной главному корпусу. Бежали быстро, что было сил — страх подгонял, а сзади в исковерканном «Навигаторе» медленно приходил в себя водитель.

Наконец он полностью очухался после чудовищного удара, вылез и, чуть пошатываясь, двинулся за беглецами.

— Быстрее, он за нами ковыляет, — поторапливал Демин.

— Я и так как могу, — запыхавшись, ответила медсестра.

— Как тебя звать-то, сестричка? — наконец спросил Витек.

— Нина.

— Спасибо тебе, Нина, что не бросила дочку в опасную минуту.

— Не за что, — ответила та. — Я очень испугалась и сама не знаю, почему так ответила этому бандиту.

— Все равно спасибо.

Они подбежали к двери в главный корпус, Витек схватился за ручку, несколько раз дернул ее, но она не поддалась.

— Заперта.

— Через приемный покой, — сообразила Нина, — он в соседнем корпусе, но из него можно пройти в главный по подземному переходу.

Все кинулись через сквер к соседнему зданию хирургии.

Бандит окончательно пришел в себя и прибавил скорости. Он видел впереди беглецов и надеялся их нагнать.

Витек взбежал на эстакаду, ногой отворил дверь и влетел в приемное отделение. Напуганные шумом врачи и медсестры повыскакивали из кабинетов, а поддатый охранник преградил Демину путь.

— Вы куда?

— Ей плохо, очень плохо, — выпалил Витя и, не обращая на охранника внимания, побежал дальше. Увидев лысого парня с ребенком на руках и цокающую каблуками медсестру в белом халате, охранник успокоился и посторонился.

— Нам в онкологию, — крикнула Нина.

Дежурный персонал удивленными взглядами проводил троицу, но появление водителя с пистолетом в руке привело всех в ужас. Охранник попытался встать на пути бандита, но получил рукояткой по голове, упал на пол, да так и остался лежать. Дежурный врач и медсестры оказали ему первую помощь — перебинтовали пробитую голову, дали нюхнуть нашатыря, и он очнулся.

— По лестнице, в подвал, — крикнула Нина, и Демин устремился вниз. Они спустились по лестнице и попали в узкий, пятьдесят метров в длину полутемный, абсолютно пустой подземный переход. Он вел от хирургического корпуса к онкологическому и в дневное время был многолюден. Теперь, в шесть часов утра, здесь никого не было.

— Быстрее, — крикнул Витя и рванулся в переход, но вдруг сзади послышался запыхавшийся голос бандита:

— Стоять!

Вслед за выкриком последовал предупредительный выстрел. Рикошетящая о стены пуля унеслась вдаль по темному коридору, а эхо выстрела покатилось следом за ней. Все встали как вкопанные и обернулись.

— Я сказал «стоять», — уже спокойней повторил бандит.

Если бы выстрела не было, то Витек вряд ли остановился, а так он замер, как статуя в музее.

Водитель подошел к беглецам и, помахивая пистолетом, произнес:

— От меня хотели смыться, суки? Не выйдет! Я отличный спортсмен, можно сказать, супермен.

Все со страхом смотрели на него во все глаза и слушали его болтовню.

— Ну-ка, быстро за мной в машину и поедем в офис, а то босс уже заждался. — Он направил пистолет на Демина и махнул им в сторону выхода. Витек видел, как бандит зол, и поэтому испытывать судьбу не стал — беспрекословно двинулся по коридору. Нина тоже последовала за ним, но братан ее остановил.

— А тебе никуда идти не надо.

— Можно я с ними? — взмолилась медсестра.

— Нет. Ни с ними, ни без них тебе нельзя. Ты свидетельница, и сейчас я тебя шлепну, как сучку. — Бандит поднял пистолет и навел его на девушку. Та рефлекторно сделала шаг назад и прижала руки к груди, будто моля о пощаде.

— Не надо, — выпалил Витя, — она ничего никому не расскажет.

— Естественно, не расскажет, — рявкнул бандит и прицелился девушке в голову.

Виктор и Светлана замерли от ужаса, а глаза Нины наполнились слезами.

Но за долю секунды до того, как бандит нажал на курок, кулак Алексея Коновалова подбил зажатый в ладони пистолет, рука подскочила вверх, грянул выстрел, и пуля просвистела над головой Нины. Девушка охнула, закрыла лицо руками и подумала, что уже мертва, но визгливый вскрик бандита вывел ее из оцепенения:

— Ты?

Алексей крепко схватил его за руку, вырвал пистолет и процедил сквозь зубы:

— Больше ты никогда ни в кого стрелять не будешь. — Он размахнулся и с такой силой врезал ребром ладони по его предплечью, что лучевая и локтевая кости сломались, а их острые концы пробили кожу, мышцы и вылезли наружу.

Фонтаном брызнула кровь, а бандит заревел от боли и начал оседать на пол. Алексей размахнулся железным кулаком и нанес ему сильнейший боковой удар в челюсть. Голова бандита дернулась, нижняя и верхняя челюсти разом треснули, разорвав кожу на лице. Братан, ударившись головой о стену, как мешок с дерьмом, осел к ногам Алексея и затих.

Воцарилась гробовая тишина.

— А, дядя Леша! — радостно выкрикнула Светочка и кинулась к нему с распростертыми объятиями. Алексей подхватил ее, прижал к себе и поцеловал в щеку.

— Ну, Леха, ты даешь… — у Витька от волнения не было слов, и он только обнял Алексея и похлопал по плечу.

— Вовремя я? — радостно произнес Коновалов.

— Очень вовремя, очень!

Обескураженная Нина стояла в стороне и только недоуменно хлопала длинными накрашенными ресницами. Она не поняла, что с ней произошло, и поэтому никак не могла прийти в себя.

Когда Витя успокоился и осмотрелся, то заметил Катю Репутатскую, стоящую неподалеку и с улыбкой наблюдающую за происходящим.

— И ты здесь? — удивился он.

Катя подошла к Светлане Деминой и обняла за плечи.

— Привет, — сказала она.

— Привет, — тихо ответила та.

— Ну, как ты?

— Плохо мне, очень плохо.

— Нам надо уходить отсюда, и как можно быстрее, — сказал Коновалов, и все двинулись по коридору.

— Как ты из бандитских лап вырвался? — наконец спросил Демин.

— Катя помогла, — ответил друг и рассказал, как это произошло.

Потом поведал о том, как взял в заложники бригадира Фому и как искал Катю в офисе Германа. Когда они с Фомой уже собирались выйти на улицу, девочка окликнула его из темноты спортивного зала.

— Дядя Леша?

Увидев ее, Коновалов очень обрадовался.

— Наконец-то, — произнес он, а удивленный Фома вопросительно посмотрел на него.

— А ты чего вылупился? — цыкнул на него Алексей. Затем примерился, стремительно размахнулся и нанес сокрушающий удар кулаком в подбородок. Голова бригадира дернулась, он мгновенно потерял сознание, обмяк и упал на стопку кожаных борцовских матов, сложенных в углу.

— И этот, когда очнется, ничего не вспомнит, — проговорил Леха и повернулся к Кате. — Быстрее пошли отсюда.

Они выбежали на улицу, сели в спортивную «БМВ» Лепилы и помчались в госпиталь. Коновалов беспокоился за Витька и Светлану, он догадывался, что бандитский босс прикажет вновь захватить их в плен.

— Вот так мы и прибыли сюда, — закончил рассказ Алексей.

— Что мы будем делать? — спросила Света.

— Возьмем деньги и останемся в госпитале до утра, — ответил Витя и вопросительно взглянул на друга.

— В госпитале оставаться опасно, бандиты нагрянут сюда с минуты на минуту, а вне госпиталя — опасно для жизни Светланы. — Теперь Алексей вопросительно посмотрел на Витю.

— Я могу пойти с вами и оказать всю необходимую медицинскую помощь, — вдруг подала голос Нина.

— А вы кто? — спросил Леха и подозрительно взглянул на нее.

— Я медсестра, и зовут меня Нина.

— Она ухаживала за Светочкой, когда ее захватили бандиты, — начал объяснять Витя. — Она нас не бросила в трудную минуту, когда бандит послал ее куда подальше. Второй раз он хотел ее вовсе пристрелить.

— А, медсестра, — протянул Леха. — А лекарства у вас есть?

— Конечно, есть. — Нина открыла сумочку и показала две коробочки с ампулами.

— Значит, мы можем переночевать дома, а утром созвониться с профессором и сразу поехать в аэропорт. — Витек обрадованно посмотрел на Алексея.

— Где ночевать-то? Мой паспорт остался у бандитов, а в нем мой домашний адрес. Я не уверен, что они его успели записать, но прочли — точно. Так что у нас дома может быть засада.

— Можно к нам на дачу поехать, — предложила Катя, — но туда час езды.

— Это не подходит, — расстроился Витя. — На вокзале, что ли, ночевать?

— Можно снять номер в гостинице, — посоветовал Коновалов.

— Можно в квартире моей сестры переночевать, — тихо произнесла Нина. — Они с мужем и сыном уехали отдыхать и вернутся только на следующей неделе. Я не думаю, что бандиты узнают ее адрес. У нее фамилия мужа, а квартира его.

— Прекрасно! — воскликнули хором Алексей и Виктор и с благодарностью посмотрели на молоденькую, но сообразительную сестричку.

Катя же, услышав ее предложение, насупилась и фыркнула. Ей показалось, что дядя Леша с интересом взглянул на девицу.

Нина была красивая, высокая и стройная девушка, модно одетая, с броским макияжем. У нее был высокий лоб, красивые темные глаза, чуть припухшие губы и приятный убаюкивающий голос. Виктору и Алексею она сразу понравилась, а вот Кате и Светлане нет. Девочки заметили, что мужчины смотрят на нее по-иному, не так, как на них, и это разбудило в детских сердцах самую настоящую взрослую ревность. Такое часто бывает.

— Не нравится мне эта затея с ночлегом у этой… — прошептала Катя на ухо Светлане.

— А где ночевать? — Светочка очень устала от опасного путешествия, от бессонной ночи и была готова лечь спать хоть под забором.

— Можно номер в гостинице снять, — не унималась Катя. — Я у этой ночевать не хочу.

— А может, ничего, а то я до гостиницы не дотяну, упаду. Плохо мне — задыхаюсь и вот-вот сознание потеряю.

Они сидели на кушетке в пустом коридоре госпиталя и ждали Витька. Тот пошел в палату Светланы за спрятанными за батареей двумястами тысячами долларов. Но его все не было.

Алексей и Нина расположились на соседней лавке и тихо беседовали. Даже со стороны было видно, что девушка ему понравилась.

Наблюдая за их беседой, но не слыша фраз, Катя с каждой секундой все больше ненавидела медсестру.

— Да ладно, чего ты, — успокаивала ее Светлана. — Она хорошая, она мне уколы делала, таблетки давала, хотя они не помогли и мне все хуже и хуже, но все-таки. Не надо мне было из госпиталя уезжать, — тяжело вздохнула она.

— Так тебя силой увезли? — удивилась Катя.

— Да, силой, прямо из палаты. Я спала, а они пришли, разбудили и забрали. Я ничего поделать не могла. Хорошо еще, что Нина со мной поехала.

— Ты давно ее знаешь? — вдруг спросила подозрительная Катя.

— Она сегодня у нас в онкологии первый день, а до этого была в хирургии.

— Не нравится мне она, — стояла на своем Катя. — И мой отец тоже хорош, с такими сволочами дружит. Больного ребенка схватить в больнице, среди ночи, и увезти неизвестно куда. — Катя повторила гневные слова Алексея, сказанные им Герману.

Света с благодарностью посмотрела на подругу, положила голову ей на плечо и закрыла глаза. Катя погладила ее по бледной, с синими прожилками руке и глубоко вздохнула. Она искренне переживала за бедную Светлану.

Глава 14

Через десять минут вернулся довольный Витек, и на плече у него висела сумка, битком набитая долларами.

— Поехали, — сказал он, и все направились к машине. Алексей взял уставшую Светлану на руки, и они через минуту вышли на улицу.

В низкую спортивную «БМВ-850» набились, как сельди в бочку. Коновалов сел за руль, Нина села впереди, а Витек с девочками устроился на небольшом заднем сиденье. В тесноте, да не в обиде. Уставшая Света сразу уснула, а Катя стала внимательно наблюдать за Коноваловым и не полюбившейся ей Ниной.

Леха нажал на газ, и приемистая спортивная машина с двенадцатицилиндровым двигателем под капотом, как реактивный снаряд, умчалась с территории госпиталя.

Как хотелось Алексею вдавить педаль газа в пол и промчаться, подобно урагану, по ночным проспектам Москвы! Но, чтобы не разбудить Свету, он поехал медленно, плавно, объезжая многочисленные рытвины и канализационные люки, коими изобиловала проезжая часть. Нина хорошо ориентировалась в городе и показывала, по какой магистрали ехать и на какую улицу свернуть.

Через полчаса компания прибыла в Медведково, на квартиру родной сестры Нины. Когда поднялись на лифте на пятый этаж и медсестра открыла своим ключом дверь, то все ахнули. Они попали в роскошные апартаменты «нового русского». Только Катя фыркнула и скривила губки — мол, у меня дома круче.

— Откуда такие хоромы? — спросил Демин, на что Нина ответила:

— Муж моей сестры каким-то бизнесом занимается. У него то ли своя фирма, то ли банк, я не любопытствовала.

Это была двухкомнатная квартира площадью сто пятьдесят квадратных метров и обставленная дорогой, будто с выставки, мебелью.

— Располагайтесь, как у себя дома, — произнесла Нина и направилась в туалет.

Алексей, несший Свету, прошел в спальню и бережно положил ее на широкую, как степь, и белую, как снег, с зеркалами у изголовья, кровать из финского гарнитура. Девочка даже не проснулась. За ними в комнату вошли расстроенная Катя и Витек.

— Пусть доченька поспит, а я пойду перекушу чего-нибудь, а то в животе волки воют. Вам приготовить? — спросил Демин.

— Приготовь, — ответил Алексей. — Катя, ты тоже ложись, — обратился к девочке Леха, а потом сел на край кровати, положил рядом автомат, взял девочку за плечи, притянул к себе и вдруг нежно поцеловал в лоб. — Спасибо тебе за кусачки, без них я, наверное, погиб бы.

Катя обняла мужчину за шею, прижалась к его могучему плечу и тяжело вздохнула:

— Если бы ты погиб, то я бы очень-очень горевала.

— Спасибо. Ты спасла мне жизнь.

— Не за что. Может быть, когда-нибудь ты спасешь мою.

— Может быть, но лучше, чтобы до этого не дошло, — Алексей погладил Катю по голове. И вдруг вспомнил свою годовалую дочь Анечку и жену Татьяну, и ему стало не по себе. Он вспомнил, что не смог им помочь в роковую минуту.

«Лучше, чтобы до этого не дошло», — вновь подумал он и крепче обнял Катю.

Они посидели немного, а потом он спросил:

— Ты есть хочешь?

— Нет. Я только пить хочу и спать.

— Тогда раздевайся и ложись, а я тебе сейчас принесу что-нибудь. Чая или хотя бы воды.

— Дядя Леша, — тихо произнесла Катя, — мне не нравится эта Нина, не нравится эта квартира и вообще… — Катя надула губки и отвернулась.

На Алексея ее слова подействовали, как холодный душ на посетителя парной. Он пристально посмотрел на десятилетнюю Катю и изумился:

«Неужели эта маленькая, богатая, но несчастная одинокая девочка возомнила, что я, Алексей Коновалов, могу стать ее отцом? Что он сможет ее удочерить и заодно жениться на ее матери, находящейся в психушке. Это ревность, самая настоящая ревность, — заключил он. — Девочка заметила, как я любезничаю с Ниной, вот и приревновала. Она надеется, что познакомит меня с матерью, и я сразу влюблюсь в нее, женюсь на ней и стану ее папой. Как все просто. А как быть с ее настоящим отцом — Репой? Хотя какой он ей отец? О нем Катя, похоже, и не вспоминает».

— Катенька, милая Катенька, — начал Алексей свою речь, — Нина неплохой человек, но то, что ты относишься к ней негативно, это вполне естественно. Ведь ты ее не знаешь.

— А вы знаете? — Катя вскинула на Коновалова пытливый взгляд.

— Я ее тоже плохо знаю, но она добровольно согласилась нам помочь, и это похвально.

— Все равно она мне не по душе, — заключила Катя, быстро повернулась, гордо подняла головку и балетной походкой пошла в туалет. Она захотела писать.

«Дети, дети, — Леха улыбнулся, — они чувствуют острее нас, взрослых. Их взгляд не затуманен пеленой порой ненужного или ошибочного пресловутого «жизненного опыта». Черное они воспринимают как черное, без оттенков, а белое — как белое, без серых пятен».

Дверь тихо отворилась, и в спальню вошла Нина. Она смыла макияж, и ее лицо приняло первозданную девственную свежесть. Без пудры, туши, помады и теней она стала еще красивей и милей.

Нина сняла белый медицинский халат и облачилась в дорогое платье. Оно, тонкое и короткое, соблазнительно облегало ее прекрасное тело, и сидящий на кровати Алексей перевел взгляд вниз и моментально увидел ее белые трусики — такое оно было короткое. Мужчина смутился и опустил глаза, а Нина, словно манекенщица на подиуме, проплыла по комнате, приблизилась к нему, наклонилась, обняла за шею и прильнула к плечу. Мужчину сразу окутала волна дорогих духов.

Леха взглянул на ее пышную, не обремененную лифчиком грудь с выпирающими из-под тонкой ткани сосками и окаменел. Она находилась прямо перед его лицом, и ею нельзя было не залюбоваться. Он опустил взгляд на узкую, девичью талию, на прекрасные спортивные бедра, стройные ноги и великолепные, обработанные алым лаком ногти.

— Алексей, — тихо, чтобы не разбудить Светлану, произнесла Нина, — я хочу поблагодарить вас за то, что вы спасли мне жизнь. Доля секунды отделяла меня от смерти, и если бы не скорость вашей реакции, не ваша точность, то этот бандит меня бы убил.

Алексей кивнул в знак согласия, но ничего не ответил. Он сидел неподвижно, как мумия, и наслаждался присутствием восхитительной леди.

Нина наклонилась к нему, сильно обвила шею и нежно поцеловала в щеку.

— Мера моей благодарности будет соответствовать степени вашей безграничной услуги, — прошептала красавица в ухо Алексею, а тот не знал, что сказать, и только сидел не изменяя позы — как истукан.

Дело в том, что после гибели жены и дочери у него не было связи ни с одной женщиной. Он дал обет безбрачия и свято его соблюдал. За девять прошедших лет он ни разу не спал ни с одной из представительниц противоположного пола. Да ему и не хотелось. При этом он не был гомосексуалистом. Просто он свято чтил память о любимой Татьяне и не мог ее предать. Теперь перед Алексеем встал вопрос: как поступить, ведь Нина ему очень понравилась. Она была в его вкусе, и если бы не его обет, то он с удовольствием провел бы с ней ночь, день, неделю, месяц, а может, и всю жизнь. К тому же она сама предложила безграничную благодарность. Что это значит, Алексей не знал, но догадывался, что она сулит…

— Сейчас сюда придет Катя, — начал Леха, — я не хочу, чтобы она застала нас в такой позе. Давай выйдем в другую комнату.

— Хорошо, — согласилась понятливая Нина и ослабила захват.

Коновалов встал, взял автомат и направился вслед за девушкой. Она шла впереди, и он невольно загляделся на ее окутанные платьем плечи, гибкую, как стебель цветка, талию и прекрасные ягодицы с «ямочками» по бокам. Лицезрел бедра — воплощение совершенства, сексуальные подколенные ямки, мускулистые стройные голени и розовые пятки. Затем снова перевел полный страсти взгляд на аппетитную попочку. Ее ягодицы при каждом шаге вздрагивали и смачно перекатывались, образовывая «волну», так как Нина при ходьбе сильно, порой вульгарно виляла бедрами.

Алексей наслаждался видом полуобнаженной прелестницы, но не так долго, как хотелось бы, потому что в комнату вошла полусонная Катя. Она искоса взглянула на проходящую медсестру, потом укоризненно на Алексея и, ничего не сказав, направилась к постели.

— Спокойной ночи, — прошептал ей Леха и улыбнулся. Катя недовольно скривила губки и показала ему язык. Алексей покачал головой, а Катя в ответ улыбнулась.

Алексей и Нина вышли в пустой коридор. Медсестра резко обернулась, обняла Леху и моментально впилась алчными, жаждущими услады губами в его рот. Он не ожидал такого поворота событий и поэтому растерялся. Нина воспользовалась замешательством и начала целовать и целовать его в губы, небритые щеки, подбородок и даже нос. Затем ее губы вновь коснулись губ Алексея, язык ворвался в его рот и начал касаться зубов, десен и его неповоротливого языка. Наконец девица решилась действовать руками. Ее пальцы скользнули по плечам Коновалова, его шее, груди, талии и, наконец, спустились ниже, на бедра и ягодицы. Каждое прикосновение ее мягких, теплых, нежных пальцев доставляло Лехе колоссальное удовольствие, и он мгновенно возбудился. Рука девушки дотронулась до его набухшего, давно «не оседланного жеребца», и красавица, оценив его мощь, размер и крепость, пришла в восторг.

— О, дорогой, я твоя, давай наконец сделаем это. Возьми меня скорее и удовлетвори со всей силой, что в тебе сокрыта. Вонзи в меня свой роскошный меч любви и проткни им меня насквозь. Я так хочу этого.

Коновалов краем уха слушал томные причитания красавицы и думал:

«О каком это мече любви она стонет и где он находится? Нет у меня с собой никакого ни меча, ни мяча. Есть автомат, но им это делать, наверное, неудобно».

— Я вся дрожу, — страстно лепетала Нина, — трепещу и жажду, начинай скорее.

Она залезла ему в штаны, и от этого он испытал еще большее удовольствие. Тем временем Нина взяла руку Алексея и начала водить ею по своим упругим грудям. Ей казалось, что это он ласкает ее, но на самом деле она ласкала сама себя его вялыми пальцами. Наконец девица засунула его руку себе под платье, и его указательный палец вонзился в ее набухший бутон.

Алексей вздрогнул, ощутив влагу вожделенной вагины. Он испытывал наслаждение от поцелуев, ласк, прикосновений и запаха плоти. Между тем в его мозгу происходила ужасная борьба между похотью и честью, между патологическим стремлением к разврату, присущим каждому мужчине, и высоким чувством долга и верности давно умершей, но еще любимой жене. И Алексей Коновалов не был бы самим собой, если бы сдался, уступил самому себе и предал самого себя. В этой тяжелейшей борьбе со своей слабостью победил дух, воля и мораль, а похоть и разврат сдались, уступили позиции и мгновенно растворились в глубинах подсознания.

— Давай не сейчас, — произнес он, как только язык Нины освободил его рот и Алексей смог говорить.

— Как? — удивилась та. — Ты меня не хочешь? Такого не может быть, — она потрогала пальчиками его набухший половой орган. — Все меня хотят — я такая, но не всем я даю.

— Я, наверное, хочу, но и не хочу одновременно, — выдавил из себя Леха и мгновенно вспотел, как студент на экзамене по сопромату.

— Как тебя понять? — удивилась Нина. — Хочу и не хочу одновременно. Меня или да, или нет….

— Не знаю, но пока давай отложим наше рандеву.

— Ну что же, — медсестра отвела руку Алексея от своей притягательной промежности, одернула платье, поправила прическу и отошла к противоположной стене коридора, — потерплю немного, а потом вновь пойду в атаку. — Она вскинула брови, подмигнула Алексею и, вульгарно вильнув бедрами, пошла на кухню.

Алексей застегнул ширинку, поправил джинсы и поплелся за ней. Он думал о том, что, может быть, допустил ошибку, отказавшись от ее любви. А может быть, и нет.

На кухне Витек приготовил вкуснейшую яичницу из десятка яиц.

— Давайте быстрее, а то остынет, — прошептал он.

Виктор боялся разбудить дочку, поэтому говорил вполголоса.

— Мальчики, у меня для вас сюрприз, — негромко произнесла Нина, когда сели за стол. Она встала, открыла холодильник и достала оттуда большую бутыль французского шампанского.

— Фирменное — сто двадцать долларов за бутылку. Муж сестренки обожает его, вот и хранит одну в ящике. — Нина поставила бутылку на стол, и зеленое стекло моментально запотело и стало матовым. — Выпьем, сбросим нервное напряжение, а то сегодня для нас всех был трудный день.

— Выпить, конечно, можно, — произнес Демин и сглотнул прихлынувшую слюну.

— Я сейчас принесу бокалы, а вы пока открывайте посудину. — Девушка вышла, а Алексей взял бутылку и внимательно посмотрел на пробку. Затем медленно снял фольгу, освободил проволочное ушко и начал вращать его, распутывая металлическую веревочку. Через мгновение зажал деревянную, с фирменной эмблемой пробку и, осторожно выпустив газ, откупорил шампанское. Поднес горлышко к носу и принюхался, вдыхая чудный аромат отменного вина.

— Настоящее французское шампанское, а не тот суррогат, которым травят русский народ.

— Ты такое пил? — спросил Витя.

— Конечно, пил. Я и лучше пил, и дороже. Когда по делам фирмы попадал за бугор, то питался в лучших ресторанах, ел и пил все самое лучшее, благо долларами нас обеспечивали сполна.

Вошла Нина и принесла три больших хрустальных фужера с ажурной резьбой по стенкам. Она поставила их на стол и произнесла:

— Разливай, Алексей.

Леха, как заправский «халдей», налил немного в свой фужер, затем в Нинин и только потом в деминский. Свой он наполнил последним.

— О, гляньте-ка, — удивился Витя, — в три бокала вошла вся бутылка, ни капли не осталось.

— Так задумано, чтобы вино не выдыхалось, — пояснил Леха.

— Давайте пить, пока яичница не остыла, — предложил Демин и хотел пригубить вина, но Нина его остановила:

— Надо сначала произнести тост, пожелание, чокнуться, а уже потом выпить.

— Ну, давайте.

Они, как по команде, подняли бокалы.

— За то, чтобы у вас все было хорошо, — сказала медсестра.

— Чтобы вы с дочерью добрались до Америки и операция прошла успешно, — добавил Алексей.

— И чтобы бандиты нас больше не преследовали, — закончил сам Демин.

— Пьем до дна, чтобы исполнилось, — сказала Нина и медленно выпила шипучий напиток. Алексей и Виктор осушили бокалы в мгновение ока и перевели дух.

— Класс, — крякнул Витя, — вот это вино, я понимаю.

— Дорогой напиток — сразу чувствуется, — добавил Алексей. — Ой, я за выпивкой совсем забыл, что обещал Кате принести воды или сока. Она тоже пить хочет. — Он быстро встал, взял с полки красивый стакан, помыл его под струей воды, потом наполнил апельсиновым соком и понес в спальню.

— Посмотри, Светланка спит? — вдогонку произнес Демин.

Через несколько минут Алексей вернулся и тут же набросился на яичницу и смолотил ее за несколько секунд.

— Кто много, с аппетитом кушает, тот обладает отличным здоровьем, силой и способен много раз подряд удовлетворять женщину, — с улыбкой произнесла немного захмелевшая Нина и, заигрывая, взглянула на Алексея.

Тот никак не отреагировал, зато Витя выдал на этот счет реплику:

— Леха у нас не просто амбал — он гигант, столько кушает, что может полк баб удовлетворить, но этого не делает по одной простой причине.

— По какой? — удивилась медсестра.

— А вот по какой. — Демин поднял указательный палец, затем встал со стула и вдруг пошатнулся, осел и плюхнулся на паркетный пол. Алексей удивленно взглянул на обескураженную Нину, вскочил и бросился к другу. Наклонился над Витьком, но вдруг перед глазами у него все поплыло, голова закружилась, он качнулся, потерял сознание и упал на паркет рядом с другом.

— Вот так, — с улыбкой произнесла красавица Нина и закинула свою длинную загорелую ногу на сервированный стол.

Она посидела так с минуту, посмотрела на свои покрытые заморским лаком ногти, а потом встала, подошла к парням и поочередно ткнула каждого пяткой в бок.

— Спят беспробудным сном, будто сурки в норке, — довольно произнесла медсестра и направилась в спальню.

Там она проверила, спят ли дети, и, убедившись, что те видят уже десятый сон, вынула из-под кровати сумку с деньгами и двинулась в гостиную. Там устало развалилась в большом кожаном кресле, открыла «молнию» на сумке и взглянула на толстые пачки стодолларовых купюр. Затем взяла с журнального столика трубку радиотелефона, набрала номер и стала ждать.

Глава 15

— Как вы, козлы, могли его упустить? — громыхал взбешенный Герман.

Фома и Газила стояли перед ним навытяжку, а он, будто Наполеон Бонапарт, расхаживал перед ними, как перед своим опростоволосившимся войском. Ему только треугольной шляпы, высоких сапог и сабли не хватало. Да и французского акцента.

— Кто мне объяснит, что произошло? — гремел зычный бас в стенах пустого ночного здания.

— Он сбежал, вот что произошло, — только и сказал Фома.

— Я вижу, что он сбежал, а как?

— У него не было на руках наручников, — добавил Газила.

— Как он снял специальные американские наручники из прочной стали? Порвал, что ли?

— У него браслеты на запястьях остались, а цепь оказалась перекушенной, — Фома все еще пошатывался после сильного удара в челюсть. Впрочем, качало и Газилу. Ему тоже досталось от Лехи. Только Герман был пока не бит, но это было лишь вопросом времени. — Я точно помню, что цепь была разорвана.

— Чем он ее перекусил, зубами, что ли? — ругался босс.

— Наверно, Катька Репутатская ему кусачки принесла или пассатижи, — предположил бригадир.

— С какой стати дочь Репы станет ему помогать? — Герман удивленно взглянул на Фому.

— Я не знаю с какой стати, может, они скорешились, но он без нее из здания не уходил. Он, когда меня захватил, несколько минут плутал по коридорам и залам, искал чего-то. Я думал, он выход ищет, но мы мимо двери два раза прошли, а на улицу не вышли. Значит, он Катьку искал. А после того как она его из темноты окликнула, он мне влепил и… Дальше не знаю, что было.

— Они вдвоем сбежали, потому что Катьки тоже нет, — добавил Герман.

— Вы же видели запись — она сама показала, где у отца сейф, и сама открыла его. — Фома погладил рукой ноющую, плохо двигающуюся челюсть.

— Почему она помогает тем, кто ее в плен захватил, а не нам? — задумался босс.

— Я слышал, есть то ли швейцарский, то ли шведский синдром, точно не помню, как он там называется, — начал объяснять бригадир. — Это когда заложники начинают сочувствовать своим захватчикам. У них от страха крыша едет, вот они и начинают им помогать. А она ребенок, дитя, и потом, ты же видел, как с ней Репа обращается. Он ее по щекам хлещет, а террористы, видно, к ребенку ключик подобрали и пользуются.

— К тому же у этого Демина дочь того же возраста, что и Катька, и смертельно больна. Вот Репутатская ей и симпатизирует.

Герман сел в кресло, а бойцы продолжали стоять как столбы.

— Зря мы ввязались в это дело, чует мое сердце, добром оно для нас не кончится, — босс покачал головой.

— Надо довести его до конца и отомстить этому…

— Коновалов, Алексей Алексеевич Коновалов его зовут, — Герман взял трубку и позвонил домой своему другу полковнику МУРа Жабову. Было семь часов утра.

Ответа долго не было, но наконец на том конце линии заспанный голос произнес:

— Да. Полковник Жабов слушает.

— Николай Степанович, это Герман, здравствуйте. Извините, что в такой ранний час, но дело безотлагательное.

— Да, Герман, я весь внимание, — промямлил тот.

— Мне нужно срочно узнать про некоего господина.

— Что узнать?

— Всю имеющуюся у вас информацию. Кто он, чем занимается и т. д. и т. п.

— У вас есть его имя, фамилия? — спросил полковник.

— Да, записывайте. — Герман сделал паузу. Он ждал, когда милиционер возьмет авторучку.

— Слушаю, — наконец сонно выговорил тот.

— Коновалов Алексей Алексеевич, — Герман открыл паспорт Алексея и зачитал данные.

— Так у вас вроде все имеется, — удивился полковник.

— Мне надо знать, имеется ли на него что-нибудь в вашем архиве. Где он работает, чем занимается, сидел или нет. В общем, все, что у вас есть.

— Понял, сделаю.

— Буду вам очень благодарен.

— Кстати, Герман, может быть, у вас появились какие-нибудь данные о том, что произошло с вашими парнями? — вдруг спросил его полковник.

Герман на секунду замолчал. Он понял, что полковник — хитрый лис, подозревает, что информация на Коновалова ему нужна в связи с разборками, устраиваемыми его бойцами.

— Информация у меня скоро будет, и я вам позднее сообщу некоторые детали.

— Хорошо, — ответил полковник, — как только я что-то узнаю, то вам позвоню.

— Попрошу вас как можно быстрее, — Герман попрощался и повесил трубку.

Жабов положил телефон на стол, лег на кровать и закрыл глаза: «Мафиознику срочно нужны «наводки», это хорошо, это предвещает хороший куш. Куплю себе новый автомобиль, — думал он. — Герман что-то знает про разборки с его парнями, но молчит. Хрен с ним, его же люди пострадали, лишь бы заплатил».

Сон каменной стеной навалился на служителя закона, и он погрузился в царство Морфея.

— Мент, козел, допытывался о нашем деле, — злился Герман.

— Пошли его ко всем чертям, — посоветовал Фома.

— Естественно, деньги в зубы, и будет молчать, как рыба, — иначе грохнем. — Герман встал и пошел по комнате. — Веник не звонит. Как только амбал сбежал, я ему дал команду задержать Демина и его дочку, но, видимо, что-то произошло, раз он молчит.

— Наверное, он не смог это сделать, — покачал головой бригадир.

— Демин — это не Коновалов, его-то можно было в одиночку сцапать. К тому же у Веника пистолет под мышкой.

— Что-то произошло.

— Наверное. Я звонил ему, но ни рация, ни мобильный телефон не отвечают.

Вдруг раздался звонок. Герман бросился к столу, схватил трубку и…

— Да, — рявкнул он.

— Дорогой мой пупсик, — ласково промурлыкал в трубке приятный женский голос. — Это я, твой мотылек.

— Привет, — облегченно выдохнул босс, и его лицо расплылось в лучезарной, не свойственной бандиту улыбке.

— Твое задание выполнено, и все эти, как ты их называешь, «очень опасные террористы», как колотые дрова, валяются на кухне. Я их, говнюков недобитых, гнойных прыщей, перехитрила и уделала в три секунды, не то что твои хваленые «крутые кулаки». Было проще пареной репы. Их девочки спят в спальне и ни о чем не подозревают, а сами они на кухне на полу обнимаются, как два пидора.

— Молодец, Лилечка, целую, — Герман весело подмигнул удивленным братанам.

— Но был один инцидент, — девушка замолчала.

— Что такое?

— Твой отмороженный бандит, водитель джипа, чуть меня не пристрелил.

У Германа челюсть отвисла от негодования.

— Он, конечно, не знал, что я твоя леди, и про мое задание не знал. Но он — гнутый урод, падла, мразь навозная — мог запросто меня грохнуть.

— Как это произошло? — Босс от ярости захрипел.

Нина, а именно под этим именем ее знали до сих пор, рассказала Герману о том, что с ними произошло, и, конечно, несколько раз подчеркнула, что в «крутых кулаках» работают одни тупые, ужаленные бешеными осами отморозки. Она также рассказала, как Алексей Коновалов спас ей жизнь.

— Ладно, я с Веником разберусь, — пообещал Герман, — мы к тебе выезжаем, а ты будь поосторожней, — напоследок предупредил он. — От амбала ничего хорошего не жди.

— Он спит, как неоперившийся птенец в гнезде, как улитка в домике, как рак в панцире, его можно даже в попку оттрахать — он не проснется, — самонадеянно заверила Лиля и повесила трубку.

Лилия Шманцздорф была любовницей Германа, и именно ей он поручил секретное задание — устроиться в госпиталь медсестрой и пару дней побыть рядом со Светланой Деминой. Естественно, она сменила имя и фамилию. Герман хотел положить лапу на украденные деньги, а заодно и разобраться с обидчиками — Алексеем и Виктором. Бандитский босс никому не прощал оскорблений и жестоко за них мстил.

Лиля втерлась в доверие к Светлане и путешествовала вместе с ней сначала до офиса «крутых кулаков», затем обратно в госпиталь и далее к себе на квартиру. Именно в ее роскошных, подаренных Германом апартаментах находились Алексей, Виктор, Катя и Света.

Герман положил трубку и обратился к Фоме:

— Беглецы нашлись. Они попались в ловушку и теперь спят в квартире Лильки.

— Не думал я, что они так просто попадутся, — покачал головой Фома.

— А куда им в ночной Москве деваться? В госпитале оставаться опасно, в гостинице тоже, на вокзал с больным ребенком еще хреновее, вот и примчались к ней на хату. Прямо в капкан.

— Да, твой расчет оказался точным.

— На сто процентов я не был уверен, но…

Фома знал о секретном плане Германа, он был знаком с Лилей и в «Навигаторе» разыгрывал комедию. Герман также блефовал, когда сообщил Алексею о том, что у него сел аккумулятор в телефоне. Все это было великолепной актерской игрой, частью плана по возвращению пропавших денег. Он хотел прикарманить двести тысяч долларов и Альфреду Репутатскому об этом не сообщать.

Герману было глубоко наплевать на больную дочку Виктора, на умирающих в больнице детей, он думал только о деньгах и о своем поруганном имидже крутого мафиозного авторитета. Он не собирался никого отпускать в США, он юлил, играл, блефовал с единственной целью — заполучить деньги Репутатского. И Фома помогал ему в этом. Не было бы Лилии-Нины, Герман никогда бы не отпустил из офиса Виктора Демина и его дочь, а так он на сто процентов был убежден, что его проверенная в деле дама выполнит приказ.

— Собирайтесь, едем к Лильке, — рявкнул Герман и встал. — И возьмите с собой всех имеющихся в наличии бойцов. Всех! Хватит им без дела сидеть, штаны протирать.

Фома достал рацию и скомандовал полный сбор, назвав адрес Лилии Шманцздорф.

— Дуба возьмем? — спросил бригадир у Германа.

— Возьмем, нечего ему отсиживаться на нарах, пусть пашет, на деле докажет, что не зря носит высокое звание «крутого кулака». Кстати, Репе ничего не говори, он кашу заварил, мы из-за него попали на деньги, и поэтому мы его кинем с этими двумястами тысячами баксов.

В ответ Фома многозначительно кивнул.

Герман в сопровождении Шамана, Фомы, Газилы, Дуба и еще пятерых «крутых кулаков» расселись в три машины и выехали из гаража. Они все были при оружии, в бронежилетах и с рациями.

Сидевший все это время в соседней комнате Альфред заподозрил неладное, и, когда братаны спешно уходили, он пристроился к Герману и на ходу спросил:

— Ну как, развязали язык этому амбалу?

— Нет, он сбежал, и мы сейчас едем его брать.

— А мне что делать?

— Ты езжай домой и жди моего звонка. Как только что-то выясню — дам знать.

— Можно мне с вами?

— Нет. Хочешь, чтобы тебя пристрелили?

Альфред сразу отстал, но, подождав, когда бандиты отъедут, сел в свой «Мерседес» и поехал за ними на приличном расстоянии. Он не доверял боссу, а предчувствие ему подсказывало, что тот затеял какую-то подлость по отношению к нему. Альфред боялся, что Герман узнает от амбала, где ключ от сейфа, каким-нибудь образом проникнет в его квартиру, вскроет его и прикарманит два миллиона долларов. Бандиты есть бандиты, от них всего можно ожидать, и доверять им нельзя. О том, что пропала его дочь Катя, Альфред даже не вспомнил. Его беспокоил сейф, ключ от него и потерянные двести тысяч долларов.

Нина-Лиля положила трубку, развалилась в широком кожаном кресле, по привычке возложив ноги на низенький журнальный столик, и поднесла к лицу ладонь. Покрытые алым лаком холеные ногти хищно сверкнули. Вдруг у ее левого уха что-то щелкнуло. Нина вздрогнула, повернула голову и с ужасом увидела направленный ей в висок ствол автомата Калашникова. Увидев оружие, она вскрикнула, но настоящий ужас ее охватил только после того, как она увидела того, кто его сжимал. Это был Алексей Коновалов.

— Это ты меня хотела в попу трахнуть? — зло выпалил он.

Испуганная девица открыла рот, но не смогла произнести ни слова.

— Конец комедии, цыпочка, пора разоблачаться. — Леха зло взглянул на красавицу, обошел столик, уселся в кресло напротив и положил оружие на колени.

— Ты… — только и произнесла Нина.

— А кого ты еще хотела увидеть, твоего босса Германа? — прищурился Леха.

— Я, я, я… — промямлила испуганная девица. — Ты меня неправильно понял.

— Заткнись, правильно я тебя понял, — Леха был зол и слушать липовую медсестру не желал. — Я внимательно осмотрел пробку шампанского и убедился, что она была не тронута. Значит, подумал я, ты смажешь наши бокалы сильным быстродействующим снотворным или ядом. Я не знал, на кого ты работаешь, может быть, ты простая аферистка и решила заполучить кругленькую сумму в валюте, но с самого начала я был уверен, что ты не та, за кого себя выдаешь. Я что, медсестер не видел? Они заморенные, зачуханные, бедно одетые, наивные девчонки, а ты упакованная, холеная, прожженная сучка. Тебя даже Катенька раскусила. У тебя на ногтях лак, которого в России нет, потому что он продается только в двух магазинах в Нью-Йорке. Откуда такие деньги у простой медсестры? Папа дал? Ты регулярно посещаешь сауну, тренажерный зал, парикмахерскую, маникюрщицу, педикюрщицу и массажистку — это по тебе видно. У медсестры на все это нет ни времени, ни денег. К тому же у тебя фигура, как у топ-модели, а такие в госпиталях не пашут и говно за больными не выносят. Ты думала, что подсыплешь нам снотворного, усыпишь нас — и готово. Но, детка, меня не так просто взять. Это Витек, добрая душа, дрыхнет и лишь сопит во сне, а я сразу, после того как глотнул твое пойло, сбегал в спальню, сунул два пальца в рот и выблевал все обратно. Если не веришь, можешь посмотреть под кроватью. Потом я выпил литр сока, снова вставил два пальца в рот и промыл желудок. И только после этого вернулся на кухню. Я не был на сто процентов уверен, что ты работаешь на банду, но после того, как услышал твой доклад боссу, все встало на свои места. Он тебя заслал, чтобы выведать, где деньги, а потом заманить в ловушку и сцапать нас. Сколько он пообещал тебе, деточка?

Лиля зло посмотрела на Алексея, а потом гордо вскинула голову и вульгарно процедила:

— Ты, старый козел, таких денег не имеешь и никогда иметь не будешь. Меня чуть не вырвало, когда я тебя в губы целовала, потому что у тебя изо рта пахнет как из помойки и ты небрит. — Девица оправилась после первого шока и начала выпендриваться. — Да, я посещаю всех, кого ты перечислил, но я их на дом вызываю, сюда, в мою квартиру. Еще я по магазинам езжу на собственной «БМВ» и покупаю все, что мне нужно, а ты дряхлый пень, по помойкам себе жратву ищешь. — Девица отвернулась с обиженным видом и уткнулась взглядом в стену.

— Я такой, как миллионы российских граждан, я деньги не ворую и не печатаю, а вот ты и твои дружки — мразь, подонки, и вас, гнид, давить надо. — Алексей от злости вскочил с кресла, но голова у него закружилась, и он немного пошатнулся. Видимо, некоторая часть снотворного все-таки попала в кровь. Но он крепился.

Лиля покосилась на него, заметила крайнее раздражение и решила его больше не злить. Она боялась, что он ее сгоряча убьет или отдубасит.

— Хорошо еще, что ты Светлане безвредную дистиллированную воду вкалывала вместо лекарств, а не яд.

— Да мне плевать на твою Светлану, на тебя и на всех вас, — не выдержала Лиля и смачно выматерилась. — Чтоб вы все сдохли.

— Дура, у тебя своих детей нет, поэтому ты не можешь переживать за жизнь и здоровье своего или чужого ребенка. Ты черствая, самолюбивая, тупая мразь, — Леха сказал как отрезал, встал, взял со стола сумку с деньгами и пошел на кухню. — Пристрелить бы тебя за твои дела, да в говне мараться не хочется. Зря я тебя от пули спас, — пробубнил он себе под нос и вышел.

Удивленная неожиданной грубостью Алексея, Лиля посидела с минуту, а потом встала и пошла следом.

Тем временем Леха взвалил крепко спящего Виктора, как мешок с картошкой, на плечо и понес в ванную. Там он посадил его на пластиковый табурет, включил холодную воду и начал брызгать ему в лицо. Потом несколько раз сильно шлепнул друга по щекам, и тот проснулся.

— А, е, вас, хе, — промямлил Демин и вновь закрыл глаза.

Леха отвесил ему две сильные пощечины, и Витя снова ожил.

— Что? Что такое? — спросонья пробубнил он.

— Вставай, нас подставили, и надо отсюда поскорее сматываться.

— Я спать хочу, не тереби меня, — промямлил он, зевнул и опять погрузился в дрему.

Алексей схватил его в охапку, принес на кухню и посадил на стул. Затем быстренько сварил крепкий кофе и снова начал хлестать друга по щекам. Тот оживился, начал бормотать что-то непереводимое и от кофе отказался.

Алексей нервничал, из подслушанного разговора он знал, что бандиты едут сюда, и хотел разбудить Демина как можно быстрее.

— Да просыпайся же ты, лысый чайник, твоя дочь в опасности.

Услышав это, Витя взбодрился, но все равно еле ворочал языком. Стоять или ходить он вообще не мог.

— Где Света? — вымолвил он.

— Пока она в безопасности, но сюда мчатся бандиты, и ты должен взять себя в руки. На, выпей кофе, — предложил Леха.

Витя взял в дрожащие, слабые пальцы горячую чашку, поднес ее к губам и отхлебнул.

— Без молока и сахара, — поморщился он и уже собирался вновь закрыть глаза, как Леха силой открыл его рот и влил в него крепкий, вязкий напиток.

— Глотай, — рявкнул он и приподнял отвисшую нижнюю челюсть друга. Тот сглотнул тягучий, как сгущенное молоко, кофе и от ужасной горечи во рту поморщился и застонал.

— М-м-м. Ты чем меня поишь?

— Полбанки кофе на чашку, — произнес Леха, — иначе ты не проснешься. Пей до дна.

Витек с силой заглотил предложенное «угощение», и вдруг ему стало легче. Сознание прояснилось, и он смог встать со стула.

— Лучше, уже лучше, — бодро произнес он и… снова сел.

— Надо еще выпить, а то через час опять развезет. — Коновалов засыпал остатки кофе из большой банки в чашку, залил кипятком и размешал ложечкой. Виктор взял чашку, пригубил и опять поморщился от раздирающей рот горечи.

— Ты туда перцу насыпал? — спросил он. — Он густой, как повидло, и горячий, как угли, — я язык обжег. — Но кофе он все-таки допил.

— Теперь вставай, берем деньги, будим девочек и сваливаем отсюда. — Коновалов взял автомат и сумку с долларами.

— Можно, я еще немного посплю? — Демин посмотрел на друга молящим взглядом, но Коновалов был неприступен.

— Вставай, с минуты на минуту бандиты будут здесь.

Витек нехотя встал и поплелся в спальню, к Кате и Свете, а Лиля с надменным видом наблюдала за его действиями. Витя вошел в спальню, а через секунду выскочил оттуда как ошпаренный.

— Леха! Леха! — завопил он.

У Коновалова екнуло в груди, когда он услышал его неуверенный вопль.

— Что? — Он испугался, что что-то случилось с девочками.

— Там в комнате пакостно воняет — под кроватью кто-то наблевал.

— Фу ты, бестолковый, напугал, — выдохнул Алексей. — Я уж думал что-то с детьми или на тебя бандиты налетели и рвут в клочья.

— Может, Свету стошнило, — забеспокоился Витя.

— Это меня стошнило, — обрадовал его Коновалов. — Медсестра — сучка, никакая она не медсестра, а шпионка бандитов, подсыпала нам в шампанское снотворное. От этого ты и уснул. Я предвидел этот поворот событий и решил подстраховаться — пошел в спальню и сунул пальцы в рот. Вот и образовалась эта куча.

— Солидная куча, много же ты, Леха, кушаешь, — съязвил Витя и улыбнулся.

— Потом я вернулся на кухню и стал за тобой наблюдать. Через пару минут ты, можно сказать, мгновенно уснул и рухнул на пол. Я же только притворился спящим, но, последовав твоему примеру, упал рядом. Медсестра подумала, что выполнила задание, и пошла звонить боссу, а я встал, прокрался за ней, подслушал разговор и узнал, что она шпионка и бандиты едут сюда. Потому, Витя, нам надо срочно сматываться.

— Я же говорила, что она шпионка, — вдруг раздался голос Кати. Она проснулась от крика Демина.

— А, ты подслушиваешь, — с улыбкой и напускной строгостью произнес Коновалов. — Подслушивать нехорошо.

— Вы сами подслушивали, а мне нельзя? — с обидой произнесла Катя и надула губки. — Когда подслушиваешь и подглядываешь, то узнаешь много интересного.

— Я спас нас от встречи с бандитами, — поправил Леха.

— А я вас предупреждала, что она не та, за кого себя выдает. Мне женское чутье подсказало. Вот.

Алексей подошел к Кате и погладил по голове:

— Милая, маленькая девочка, откуда у тебя женское чутье? Ведь ты еще ребенок, прелестный, славный ребенок.

— Но я же вам говорила, что она мне не нравится.

— Говорила, и это только подкрепило мои сомнения.

— Ну, мы здесь остаемся или уходим? — начал торопить Демин. — Катя, буди Светку.

— Не надо будить, я ее на руки возьму, — остановил Алексей и пошел в спальню.

— А с ней что будем делать? — Катя кивнула на Лилю. — Может, возьмем в заложницы, как меня?

— Молчи, сопля, — цыкнула на нее псевдомедсестра. Все это время она неотступно следовала за Коноваловым — куда он, туда и она.

— Ты предательница, — добавила Катя и на всякий случай подошла поближе к Витьку.

Алексей со спящей Светланой на руках вышел из спальни и направился к входной двери, а Катя и Витя поспешили за ним. Алексей остановился, выглянул в глазок и, убедившись, что лестничная клетка пуста, открыл дверь.

Они торопливо начали спускаться вниз, решив не ждать лифта — всего-то четвертый этаж.

Как только вся честная компания покинула квартиру, Лиля бросилась к аппарату и набрала номер сотового телефона Германа. Бандиты в этот момент выходили из машин, припаркованных прямо перед ее подъездом.

Алексей со спящей Светой, Витек и Катя быстро спускались по лестнице. Проходя мимо окна второго этажа Леха посмотрел на улицу и… остановился в нерешительности.

— Бандиты! Мы не успели! — прошептал он. Катя и Виктор остановились, и ужас застыл на их лицах.

Герман подходил к двери, когда у него в кармане запиликала телефонная трубка. На ходу он вынул ее, нажал кнопку и произнес:

— Да.

— Гера, они ушли, и все деньги унесли. Сейчас они спускаются по лестнице, — выпалила Лиля и замолчала.

— Как ушли? — не понял босс.

— А так. Снотворное не подействовало.

— Где они сейчас?

— В подъезде.

— В твоем подъезде?

— Да, а вы где?

— А мы у подъезда.

— Так хватайте их.

— О'кей, — выпалил босс, обернулся к своим бойцам и рявкнул: — Беглецы в подъезде! Взять их!

Братки выхватили пистолеты и кинулись ко входной двери. Герман приставил ключ-таблетку к кодовому замку, магнит щелкнул, и дверь открылась. Трое самых шустрых «крутых кулаков» шагнули внутрь и были мгновенно скошены автоматной очередью.

Алексей Коновалов передал Светлану отцу, а сам, спрятавшись за углом, занял оборону. Как только дверь открылась, он поднял автомат и прострелил бандитам коленные чашечки. Парни рухнули на пороге, так и не сумев войти в дом. Остальные бросились в стороны, попрятались за выступами, а дверь автоматически закрылась.

— Принесите из машин бронированные щиты и начинайте штурм, — прорычал взбешенный Герман. Он был зол от того, что Коновалов вырубил его парней. Теперь «крутых кулаков» осталось семь — вместе с самим Германом, Шаманом, Фомой, Дуболомовым и Газилой.

Алексей понимал, что им из подъезда не выйти. Поэтому он спустился к двери, ведущей в подвал, и выстрелом сбил замок. Пока бандиты доставали щиты и готовились к штурму, беглецы спустились в подвал, прошли к запасному выходу и, выломав дверь, вышли на улицу с противоположной стороны дома.

А тем временем банда сгрудилась у парадного входа и начала штурм. Бойцы вновь открыли дверь и с воплями кинулись в подъезд. Они захватили первый этаж и направились выше, но Герман их остановил:

— Двое вниз, в подвал, они могли уйти через него.

Парни кинулись в погоню и, проделав, тот же путь, что и беглецы, вышли с противоположной стороны дома. Как только они заметили улепетывающих Алексея со Светланой на руках, Катю и Витька, сразу сообщили по телефону боссу и ринулись следом.

Леха не выдержал, остановился, обернулся, поднял автомат и дал очередь.

Братаны попадали на землю и начали материться и причитать.

— Надо машину ловить, — крикнул Демин Кате и выскочил на проезжую часть пустынной утренней дороги.

Уже рассвело, и первые солнечные лучи осветили площади, проспекты, дома, дворы и помойки столицы. Капли росы заиграли на листьях деревьев, на траве и на асфальте. Но Демину было не до романтики — он поскользнулся на этой самой росе. Испачканные глиной кроссовки заскользили по влажной мостовой, и он еле удержался на ногах. Стараясь сохранить равновесие, он размахивал сумкой с деньгами и свободной рукой, как утопающий в реке. Наконец замер в нелепой позе и огляделся.

К его счастью, по дороге нет, не ехал, а плелся большой мусороуборочный грузовик. Виктор выбежал ему навстречу, растопырив руки, будто пугало в огороде, отгоняющее надоедливых ворон. Полупьяный мусорщик не сразу сообразил, что надо затормозить, и долго, несколько секунд, искал ногами нужную педаль. За это время автомобиль сумел проехать два десятка метров, а Демин подумал, что он его сейчас раздавит. Тем не менее уборщик остановился в метре от него, а Витя машинально выставил руки вперед и уперся в радиатор машины. Со стороны создалось такое впечатление, что именно Виктор остановил огромную, воняющую тухлятиной машину.

— Увезите нас отсюда, пожалуйста! — завопил Витя, открывая дверцу кабины. В нос ему сразу ударил резкий, удушливый запах помойки, но он не обратил на него внимание.

— Чего? Кого? — не понял шофер.

— За нами бандиты гонятся, — добавила запыхавшаяся Катя, — они нас хотят убить!

— Кого? Чего? — не унимался тупой, похоже, от рождения водитель.

— Пошел вон отсюда, помоечная крыса, — рявкнул подоспевший Леха, схватил недотепу за шиворот и, сильно рванув, вышвырнул его из кабины. Тщедушный, вечно поддатый шоферишка пролетел по воздуху пять метров, плюхнулся носом в покрытую росой траву, проскользил по ней три метра и наконец остановился. Он моментально уснул и, не меняя позы, остался лежать там, где его пристроил Коновалов.

Витек и Катя быстро залезли в кабину, приняли на руки Светлану, а Леха сел за руль.

— Если машина исправна, то я вам сейчас покажу, как надо рулить, — произнес он, нажал на газ и вдруг… мотор заглох.

— Накаркал, — запричитал испуганный Витя, — у тебя всегда так, тебя за руль пускать нельзя.

— Сейчас заведем, — пробасил Коновалов и подмигнул Кате. Он начал искать ключ зажигания, но не нашел его. На том месте, где должен был быть замок, в «торпеде» зияла большая дыра. — Черт! — выругался Леха, засунул руки под приборный щиток, ища провода зажигания.

— По машинам и в погоню, — заревел Герман, когда понял, что беглецы вырвались из засады.

Бандиты погрузили раненых и рванулись в погоню. Кавалькада иномарок, пугая своим ревом разбуженных выстрелами горожан, на большой скорости вырулила из двора. Их от мусоровоза отделяли полсотни метров.

— Вон они, брать живьем! — крикнул в окно Герман, и все «крутые кулаки» услышали его приказ.

— Быстрее, Леха, нас уже догоняют, — причитал Витек.

А Коновалов в это время уже скручивал оголенные, искрящиеся и бьющие током проводки системы зажигания. Как только они коснулись друг друга, мотор моментально завелся и заурчал.

— Фу, — выпалил Леха, переключил скорость и нажал на газ. Мусоровоз вздрогнул и, медленно набирая скорость, поплелся по дороге. Наперерез ему из двора выскочила «Тойота» и преградила путь. Бандиты выставили в окна автоматы и открыли ураганный огонь по ветровому стеклу грузовика.

— Ложись, — успел крикнуть Леха и правой рукой пригнул Катю и Свету как можно ниже к полу. Витек навалился на них сверху, а пули пробили лобовое стекло и ударили в заднюю стенку кабины. Осколки беспощадным дождем осыпались на головы беглецам и даже попали Виктору за шиворот.

Алексей успел нагнуться и даже не смотрел, куда едет. Он давил на газ и сворачивать не собирался. Используя многотонную массу грузовика, он на полной скорости врезался бампером в бок иномарки, подбросил ее, перевернул, и поволок впереди себя. Автоматные очереди сразу прекратились, а в машине послышались вопли и стоны.

— Сейчас мы этих гадов расплющим, — обрадованно выпалил Коновалов, приподнялся и направил грузовик к столбу.

Удар был страшной силы, от него даже железобетонный столб треснул и согнулся, а фонарь на его конце отломился и упал на крышу мусоровоза. Иномарка ударилась в бетон центральной стойкой, деформировалась, как картонная коробка, и придавила находящихся в салоне четверых бандитов. Дым повалил из-под ее капота, и вот-вот должен был взорваться бензобак. Алексей помедлил долю секунды, потом дал задний ход и отъехал от искореженной легковушки.

Из ее окон торчали братаны, все в крови и с ужасными гримасами на лицах. Они размахивали руками и пытались выбраться из стального капкана.

— Больше не будут палить по мирным гражданам, — прошептал Алексей и, объехав столб, направился дальше.

— Ни фига себе поворот событий, — вытаращил глаза Фома. Он не мог поверить, что Коновалов так легко вырубит сразу четверых бойцов.

— Стреляйте по машине, стреляйте! — кричал в рацию Герман. Бойцы отреагировали молниеносно, выставили в окна стволы и начали шквальный обстрел мусоровоза. Но Леха предвидел эту атаку и специально развернул машину так, чтобы кабина была защищена от пуль мощным стальным контейнером и горами мусора. Все пули попали именно в сваренный из толстого железа короб и горы пищевых и промышленных отходов. Ни одна из них не долетела до кабины.

Тем временем Алексей уходил от погони и лихорадочно соображал, как поступить дальше. Мусоровоз был неповоротливый, низкоскоростной и тягаться с иномарками ни по каким критериям, разве что по массе, не мог. Надо было придумать способ, чтобы оторваться от наглых преследователей. И Алексей придумал. Он точно рассчитал, как они смогут избавиться от бандитов, но для этого надо было ждать необходимых условий.

Алексей мчался на мусоровозе со скоростью сто километров в час и удивлялся, как эта развалюха вообще едет. А следом за ним неслись «Мерседес» и «БМВ». Бандиты стреляли и стреляли по контейнеру, но вскоре они перенесли огонь на колеса. Моментально все шины лопнули, грузовик сел на обода и сбросил скорость.

— Что делать? — снова запричитал Витек. — Они нас расстреляют.

— Еще немного, наверное, протянем, — ответил Леха, стараясь удержать машину на дороге.

Они неслись по Садовому кольцу в направлении станции метро «Маяковская». Покрышки всех четырех колес превратились в тряпки, их сорвало, и грузовик ехал на стальных ободах. Он вздрагивал на каждом ухабе, на каждом люке, и его пассажиры подпрыгивали до потолка кабины. Алексей ждал, когда наступит нужный момент и можно будет применить приготовленный заранее финт.

Вдруг «БМВ» поравнялась с мусоровозом, и Алексей заметил, как бандиты целятся в кабину. Он понял, что это конец, и резко нажал на тормоз. Грузовик сбросил скорость, и мчащийся сзади лимузин врезался в контейнер. Бампер и радиатор «Мерседеса» мгновенно деформировались, и он вынужден был остановиться. Разгневанный Шаман выскочил из «мерса», матерясь вслед мусорщику.

— Еще одну машину вывели из строя, — обрадованно произнес Витя.

— Они сориентируются и нас догонят, — парировал Коновалов.

Так и случилось. Шаман поправил решетку, и машина помчалась дальше.

Наконец настал долгожданный момент, когда пора было применять секретный финт. Алексей сбросил скорость, резко повернул руль и направил мусоровоз вправо, к домам.

Многотонный мусоровоз лихо юркнул в одну из узких улочек и помчался по ней. Иномарки, естественно, газанули следом. Кавалькада с ревом перегретых моторов, визгом шин, как ужасная металлическая змея, извивалась в каменных лабиринтах мегаполиса. Порой казалось, что широкий кузов мусоровоза застрянет между близко расположенными друг к другу домами. Иногда он чиркал по одной из стен, высекая при этом брызги искр.

Погоня продолжалась. Вдруг Алексей посмотрел на друзей и скомандовал:

— Держитесь!

Катя и Света обнялись, а Витек обхватил их обеих и прижал к себе.

Коновалов сбросил скорость и, когда до перекрестка оставалось тридцать метров, нажал на грязную, промасленную рукоятку. Сзади послышался ужасный лязг, и большой мусорный контейнер начал медленно подниматься.

Не поняв его маневра, бандиты открыли рты, и только Герман, догадавшись о намерениях амбала, смачно выматерился.

— Сейчас он нас отсечет, — рявкнул босс и приказал сидевшему за рулем Шаману тормозить. Тот нажал на тормоз, и машина встала.

Далее происходило следующее. Когда контейнер достиг верхней точки, Алексей резко затормозил, и ехавшая следом «БМВ» с ходу врезалась в мусоровоз. Ее капот помялся, мотор заглох, и двери заклинило. Удар был страшной силы, и набившие себе шишки парни не сразу поняли, в чем дело. А Алексей дернул за еще один рычаг и одним махом вывалил содержимое контейнера на крышу деформированной машины. Трехтонная гора мусора могильным холмом выросла над иномаркой и напрочь перекрыла движение по улице. Мусор был везде — от стены одного дома до стены другого, и объехать его не представлялось возможным.

Бандиты вылезли из «Мерседеса», и ругань покатилась по утренней Москве. Парни в «БМВ» чертыхались, матерились, толкали заклинившие двери ногами, но выбраться наружу не могли. Когда же они попытались опустить стекла, то в кабину хлынули струи помоечной жижи вперемешку с арбузными корками и тухлыми помидорами. В салоне стало нечем дышать, и братаны, заткнув рты и носы платками и рукавами, замолчали.

А Коновалов надавил на газ и спокойно поехал дальше. Вывалив мусор в самом начале улицы, он тем самым соорудил баррикаду, и бандитам, чтобы ее объехать, понадобилось бы несколько минут. За это время Алексей надеялся оторваться от погони.

Так и случилось. Он порулил по дворам некоторое время, затем, убедившись, что погоня отстала, остановил мусоровоз, и беглецы отправились к ближайшей станции метро.

Герман матерился в рацию, обзывал всех «крутых кулаков» последними словами и сулил им ужасную расправу, если они не отыщут беглецов.

Он, конечно, поехал в объезд и нашел мусоровоз, но в нем уже никого не было.

Пока откапывали «БМВ» из-под горы отбросов, Герман позвонил в МУР и разыскал полковника Жабова. Тот уже был на службе и занимался делом Коновалова.

— Так что ты узнал? — с ходу начал Герман, забыв о былой вежливости.

— Ничего я не узнал. У нас в картотеке на него ничего нет.

— Как нет? — удивился мафиози.

— А так. На него нет ничего: ни домашнего адреса, ни телефона, даже имени и фамилии нет. Создается такое впечатление, что Коновалова Алексея Алексеевича вообще не существует.

— Как не существует? — завелся Герман. — У меня в руках его паспорт, — он достал паспорт Коновалова и открыл его. — В нем черным по белому написано, что… — Вдруг Герман осекся. Он сначала не поверил своим глазам. У него в руках был чистый, незаполненный паспорт. Герман перелистал его от корки до корки, но не нашел ни буквы. Даже на месте фотографии был наклеен лист чистой белой бумаги.

— Что за черт, — не верил своим глазам Тыча.

— Что такое? — переспросил Жабов.

— Я собственноручно вынул из кармана Коновалова этот паспорт, но теперь выясняется, что он не заполнен.

— Как?

— А так. Он чист, будто только из типографии.

— Симпатические чернила? — догадался милиционер.

— Наверное.

— Ты производил с паспортом какие-нибудь манипуляции?

— Он был в маленьком целлофановом пакетике, а я этот пакет выбросил.

— Все ясно, — покачал головой полковник, — паспорт находился как бы в микроклимате, а ты изменил его, и буквы исчезли, испарились.

— Наверное. А я ведь не записал его домашний адрес. Я помню, что его фамилия Коновалов, зовут Алексей.

— Попробуем его найти, — пообещал Жабов.

— Так у вас на него ничего нет?

— Нет, и это значит, что он какой-то секретный агент. На них нам сведений не дают.

— А как его найти? — поинтересовался Герман.

— Можно найти, но трудно, и это будет долгая, кропотливая работа. — Жабов набивал цену, и Герман это понял.

— Ладно, ищите. Я позже перезвоню. — Тыча выключил телефон и остался в полном недоумении.

Подошел Фома, и он показал паспорт ему.

— Смотри, буквы и фотография пропали.

Бригадир повертел в пальцах корку и произнес:

— Ученые и не такое придумывают.

Раздосадованный босс набрал номер Лили.

— Алло, — услышал он заспанный и к тому же пьяный голос своей любовницы.

— Лилечка, ты выполнила мою просьбу, по поводу денег? — напряженно спросил он.

— Естественно, пупсик, первым делом, как ты просил, — проворковала та.

— Прекрасно! — воскликнул обрадованный босс, и настроение у него сразу улучшилось. — Ладно, отдыхай, отсыпайся, ты прекрасно поработала.

— Ну вы их взяли? — поинтересовалась та.

— Пока нет, но скоро, я думаю, возьмем.

Глава 16

— Ну и куда мы теперь поедем? — с тревогой спросил Витек.

— Надо ехать на вокзал, оттуда позвонить в госпиталь твоему профессору и договориться с ним о встрече.

— Почему на вокзал, а не в гостиницу? — запротестовал Витя.

— На вокзале ночует много народу, и мы там сможем затеряться в толпе. К тому же девочкам надо сходить в туалет, перекусить, и мне тоже, — добавил Леха.

— Ну ладно, на вокзал так на вокзал. Хоть отдохнем немного, купим еды.

На этом и порешили. Вся компания сделала пересадку на станции метро «Белорусская» и поехала по Кольцевой линии. По пути решали, на каком вокзале пристроиться, и договорились, что на Ленинградском.

Доехав до станции метро «Комсомольская», все вышли из вагона и направились к эскалатору. Алексей по-прежнему нес Свету, а уставшая Катя, еле передвигая ноги, шла сама.

«Почему я не больная, — думала она, — в этом случае меня бы тоже несли». Она позавидовала Светлане белой завистью, но на самом деле завидовать-то было нечему.

Народу в метро было много. Горожане спешили на работу, и полусонные толпы, как лунатики, сновали в разные стороны по грязным, запыленным переходам.

На улице дул свежий ветерок, и ленивое солнце лишь немного поднялось над горизонтом. В августе светает поздно, но все-таки уже рассвело.

— Так куда двинем, на какой вокзал? — вновь спросил Демин.

— Давай на Ленинградский, — предложил Леха, и все нехотя пошли в переход.

— Сейчас купим в буфете гамбургеры, хрустящую картошечку и мороженое, добавим пепси-колы или чая, поедим, и настроение сразу улучшится, — подбадривал девочек Коновалов.

— Надо профессору звонить, а то опоздаем с отправкой в Америку, — забеспокоился Витя.

— Вот разместимся в комнате матери и ребенка, тогда и пойдешь звонить, — посоветовал Леха.

Они прошли в здание вокзала, нашли комнату матери и ребенка и сели на свободные места. Когда девочки устроились поудобнее, Витек пошел искать телефон, а Алексей осмотрел небольшой светлый зал.

Вокруг в креслах полулежали-полусидели люди, и все они находились в полусонном состоянии. Было много детей разного возраста и даже грудничков. В пяти метрах от Коновалова сидела молодая женщина с годовалой девочкой на руках. Они сидели к нему боком, и мать повернула голову так, что Алексей не видел ее лица. Ее усталая поза, кудряшки белых вьющихся волос, спящий ребенок на руках до боли напомнили ему события девятилетней давности.

В тот ужасный день он со своей женой и дочерью ожидал отправки скоростного поезда в этой самой комнате. С тех пор здесь многое изменилось, но сама атмосфера осталась прежней. Те же детские возгласы, тихий шепот мам, плач крошек. Алексей смотрел на укачивающую свое дитя женщину и мысленно возвращался в тот далекий день. Он не помнил в точности событий, происшедших с ним тогда, но он погружался в ощущения теплоты, спокойствия и радости, царившие в его душе в те минуты.

Позднее, уже после катастрофы, анализируя свои мысли и ощущения, Алексей вспомнил, что у него где-то в глубинах подсознания возникало мимолетное желание уйти отсюда, покинуть вокзал и не садиться в этот скоростной суперпоезд. Но он тогда не придал значения своим предчувствиям и поплатился за это.

«Всегда прислушивайтесь к своему организму, к своим мыслям и чувствам, анализируйте свое настроение и, если оно вам подсказывает изменить планы, — меняйте их без сожаления. Это принесет вам только пользу», — думал он.

Погруженный в себя Коновалов сидел в кресле, уставившись взглядом в пол, а девочки тихо шептались между собой.

— Как ты думаешь, бандиты нас найдут? — испуганно спросила Света.

— Не знаю, но мне кажется, что могут найти, — отвечала Катя.

— Мы ведь от них убежали.

— Они бандиты, и их много, поэтому все может быть. У меня нехорошее предчувствие, — Катя глубоко вздохнула, — и есть хочется. От этого предчувствия сгущаются и становится совсем тошно.

— У меня тоже. Когда поешь, совсем хорошо делается. Когда только папа вернется?

— Позвонит в больницу и вернется, — успокаивала Свету Катя.

— Надо дядю Лешу разбудить, а то он опять заснул с открытыми глазами. Он так часто спит, — продолжила Света. — Когда они с папой напьются водки, он вот так сядет в кресло, будто окаменеет, и спит с открытыми глазами. И еще бывает плачет. Сидит как истукан, без движений, а слезы по щекам так и текут. Он во сне о чем-то очень сильно переживает.

— Может, он не спит? — удивилась Катя.

— Если его окликнуть, то он не отреагирует, а просыпается только после того, как его толкнуть, и все время уверяет, что не спал и все видел. Но я-то знаю, что он спал. — Света улыбнулась, потянулась к Коновалову и дотронулась пальцем до его плеча. Тот вздрогнул, прищурился, затем осмотрелся и, поняв, что его тормошат девочки, усмехнулся.

— Я не сплю, я все вижу, — произнес он, чем вызвал смех у Светы и Кати. — Твой батька не вернулся? — добавил Леха.

— Нет еще, и я начала беспокоиться, — посерьезнела Светлана.

— И очень есть хочется, — вторила ей Катя.

— Ладно. Посидите минуту, я схожу принесу еды, — пообещал Леха и встал.

Буфет находился напротив входа в комнату матери и ребенка, и, по мнению Коновалова, за пару минут с девочками ничего не могло случиться. Он вышел в главный зал и начал искать глазами Демина, но того нигде не было. Тогда Алексей прошел к буфету и накупил там еды на всю компанию. Обняв свертки как любимую женщину, он направился обратно в комнату и вдруг заметил быстро идущего Витю. По выражению его напряженного лица он понял, что что-то случилось. Алексей ускорил шал и догнал друга как раз в тот момент, когда тот входил в комнату.

— Что случилось? — тихо спросил Леха.

От неожиданности Витек вздрогнул и чуть не отпрыгнул в сторону.

— А! Что? — вскрикнул он.

Увидев Коновалова, он выдохнул и прошептал:

— Фу, ты меня напугал.

— Так что?

— Бандиты здесь.

— Как? — изумленно спросил Леха и встал как вкопанный.

— Не знаю как, но я видел несколько бойцов и их босса. Они прочесывают территорию вокзала и скоро доберутся до нас. Их много, больше чем было в первый раз, человек тридцать, и в руках у них какие-то приборы.

— Черт подери, — рявкнул Коновалов и быстро пошел к девочкам.

— Что будем делать? — причитал шедший за ним Витек.

Алексей подошел к сумке, расстегнул «молнию» и начал ее обшаривать. Резкими движениями перекладывал пачки денег из угла в угол, а девочки и Витя с тревогой следили за ним.

— Ты что? — удивился Демин.

— Наверное, эта чертова медсестра положила в сумку передатчик, и они нас по нему нашли.

— Кто нас нашел? — хором спросили испуганные дети.

— Бандиты, — коротко ответил Леха.

У Светы от его слов затряслась нижняя челюсть, а на глаза навернулись слезы.

— Как?

— Они нас запеленговали, а пеленг, наверное, в сумке. — Леха перепотрошил все пачки долларов, но прибора не нашел.

Но он оказался прав. Лиля, как только усыпила Алексея и Витька, сразу взяла сумку и, как учил Герман, вставила в ручку тонкую спицу, служащую передатчиком радиосигналов. Именно по этому пеленгу бандиты и вычислили беглецов. Теперь они прочесывали территорию вокзала, и кольцо неумолимо сужалось. Они шли в нужном направлении, так как маячок в сумке работал безотказно.

— Надо уходить отсюда, и как можно быстрее, — прошептал Алексей и, не вынимая автомат из сумки, передернул затвор. Затем достал целлофановый пакет и так, чтобы никто не видел, переложил туда оружие, а потом взял его в руку. Виктор прихватил сумку, Алексей поднял на руки Свету, и они быстро вышли из комнаты и направились к выходу.

— Пока сумка с нами, бандиты все время будут нас преследовать, — на ходу сказал Коновалов.

— А как же быть? — спросил Витя.

— Надо избавиться от сумки, но сейчас перекладывать деньги некуда, да и времени нет.

— И маячок мы обнаружить не можем.

— Сейчас главное уйти из здания, а потом я спокойно осмотрю сумку и найду его. Он или в ее днище, или в ручке.

Коновалов вел свою команду не к главному входу, а к запасному. Он надеялся, что бандиты туда не сунутся, но ошибся. «Крутые кулаки» были повсюду. Они окружили беглецов плотным кольцом и теперь затягивали петлю. Группы, состоящие из трех человек, перекрыли все входы и выходы из здания вокзала. Герман на сто процентов был уверен в том, что беглецы внутри. Шпионская техника его не подвела, и он уже предвкушал победу.

Алексей первым заметил бандитов. Они быстро вошли в широкие двери и, грубо расталкивая прохожих, направились к комнате матери и ребенка.

— Точно движутся, как по азимуту, — процедил сквозь зубы Леха и, быстро изменив направление, двинулся к буфету. Он встал в очередь, отвернулся, сжался в комок, чтобы хоть как-то сузить свои широченные плечи. Витек и Катя сели за свободный столик возле бара и наклонили головы — будто ели.

Первая бандитская тройка не заметила беглецов и прошла мимо.

— Быстрее, уходим, — произнес Коновалов, но было уже поздно. Вошедший в здание Герман сразу узнал в толпе здоровенного Алексея Коновалова. Он поднес рацию к губам и произнес:

— Всем внимание, я их вижу. Они в главном зале, у буфета, — уточнил он.

«Крутые кулаки» направились в указанное место. Они сжимали «удавку», и вырваться из нее было практически невозможно.

— Уходим в сторону перрона, — рявкнул Леха и быстрым шагом двинулся к запасному выходу. Витя схватил испуганную Катю за руку и потащил за собой. Бандиты были в другом конце зала, и им еще надо было пробиться сквозь толпу пассажиров. Но окрыленные успехом братаны ринулись в погоню, сметая на своем пути женщин и детей, стариков и старух, в общем, все, что мешало достижению цели.

— Они движутся к составам, перекройте им путь, — скомандовал Герман и кивнул стоящему рядом Фоме, чтобы тот произвел захват беглецов. Бригадир кивнул и устремился на врага.

Алексей уже выходил на улицу через боковую дверь, как вдруг путь ему преградили трое бойцов. Они уже были готовы напасть, но не тут-то было. Алексей опустил Светлану на пол, поднял автомат, спрятанный в целлофановом пакете, и направил его на братков. Они сразу поняли, что внутри, и замерли в нерешительности. Погибать в расцвете лет им не хотелось.

— Ни с места, а то урою, — процедил Коновалов сквозь зубы и хотел нажать на курок, но помедлил. Бандиты стояли, как гипсовые изваяния в парке культуры и отдыха, и даже не дышали. Леха, пропустив Светлану, Виктора и Катю вперед, наблюдал за ними. Парни даже не шелохнулись под зорким присмотром «калашникова», и Алексей без помех вышел из здания. Прошел несколько шагов спиной вперед, держа братву на мушке. Когда его друзья удалились на безопасное расстояние, он опустил оружие, повернулся и бросился бежать.

Опомнившиеся бойцы выхватили автоматы и, не соображая, что творят, открыли огонь вслед Коновалову. Автоматные очереди ужасающим эхом покатились над вокзалом. Даже Герман вздрогнул от неожиданности. Он понял, что кровавый конфликт, которого он всеми силами старался избежать, случился. Началась кровавая бойня.

Пули роковым градом засвистели над головами мирных граждан. Люди в панике бросились кто куда. Проворная старушка, задрав подол, сиганула вниз с перрона и плюхнулась на поднимающегося с земли мужичка. Оседлала его, схватила за окладистую бороду и чудом удержалась на плечах. Мужик очень испугался, дико закричал и галопом побежал по рельсам.

В сумятице обезумевшие от ужаса люди, врезаясь друг в друга, падали на асфальт, следующие, спотыкаясь о первых, заваливались им на головы, образовывая большие копошащиеся кучи. Паника охватила площадь, со всех сторон слышались крики, стоны, призывы о помощи. Через несколько секунд после начала кровавой бойни на перроне не осталось ни одного стоящего человека. Кто-то улепетывал со своей поклажей, а кто-то залег между сумками, укрылся за чемоданами. Многие залезли в вагоны и под них.

Виктор бежал вдоль поезда и что было сил тянул за собой двух девочек. Леха несся следом, все время оборачиваясь и держа бандитов в поле зрения. Наконец, когда площадь очистилась от толпы, они оказались как на ладони, и Алексей получил возможность дать им достойный отпор.

Братаны неслись следом и на бегу перезаряжали автоматы. Коновалов обернулся, поднял «калашников» и дал три короткие очереди по ногам отпетых ублюдков. Пули скосили преследователей, как острый серп спелые ржаные колосья.

Трое бандитов покатились по перрону, свалились вниз на головы испуганных пассажиров и попали им в лапы.

— А, — заорал здоровенный мужик, сбитый толпой с платформы, — это ты в нас стрелял! — Он размахнулся и врезал одному братану кулачищем в башку. Тот оправдаться не успел и был вырублен с первого удара. Еще двоих отморозков постигла та же участь.

Люди набросились на них и стали отвешивать кто пинки, кто оплеухи, а кто и дубасить всем, что под руку попадется. Один щуплый на вид мужичонка выдрал из грунта шпалу и начал размахивать ей.

Герман и Фома видели, как легко и жестоко отомстил Коновалов за посеянную панику, и затрепетали от злости.

— Стреляйте в него, стреляйте! — заревел бандитский босс, и два десятка отморозков, вскинув автоматы, открыли ураганный, сметающий все на своем пути огонь по Алексею Коновалову. Однако он был уже далеко, на расстоянии ста метров, и за долю секунды до залпа сумел обежать стоящий на перроне столб и прижаться к нему спиной. Сотни пуль ударили в бетон, выбивая из него искры. Находящегося еще дальше Виктора и девочек они не достали, так как те успели запрыгнуть в открытую дверь вагона поезда. Обезумевший от страха проводник, не спросив билетов, уступил им место, и они забились в угол в тамбуре.

— Там дядя Леша, — испуганно выпалила Катя и указала рукой на дверной проем. Проводник не понял ее возгласа и попытался закрыть дверь.

— Не закрывайте, там наш друг, и его убьют, если он не сядет в поезд, — закричал Демин, и этот вопль отчаяния подействовал на железнодорожника отрезвляюще. Он оставил дверь в покое и отошел в глубь тамбура, ожидая дальнейших указаний. А поезд уже тронулся и, медленно набирая скорость, покатился по рельсам.

Алексей стоял за столбом и ждал, когда у бандитов кончатся патроны и они начнут перезаряжать оружие. Он надеялся, что плотность огня в этот момент снизится и у него появится единственный шанс добежать до открытой двери удаляющегося вагона. А поезд набирал скорость, и расстояние между Коноваловым и спасительной дверью неумолимо увеличивалось.

Бандиты стрелять умели, но вояками они были хреновыми, и поэтому настало мгновение, когда у них у всех одновременно кончились патроны. Автоматный треск на несколько мгновений стих. Алексей с радостью подумал о том, что теперь он получает шанс выжить, выставил из-за столба автомат и нажал на курок. Одновременно с этим он рванулся вдогонку за ускоряющим ход составом.

Он бежал что было сил, на бегу отстреливаясь из автомата. Он стрелял на ходу, вслепую и тем не менее ранил троих братков. Бойцы с криками и матом бросились врассыпную. Один раненный в ногу братан потерял равновесие и ткнулся спиной в набирающий скорость поезд. От сильнейшего удара он взлетел в воздух как птица и, пролетев десять метров, прибетонился в основание столба. От умопомрачительного удара череп его треснул, и на асфальт вытекли серые, вязкие мозги. Столб покачнулся, зашатался и немного согнулся. Видевшего смерть своего «кулака» Германа чуть не стошнило.

А Алексей догонял поезд. Патроны у него кончились, и он отбросил уже ненужный автомат. Без него ему стало легче бежать, и он, поддав жару, догнал вагон, потянулся и вцепился рукой за кромку полуоткрытой двери. Так как скорость поезда заметно увеличилась, Коновалов уже не смог перебирать ногами по асфальту перрона и повис, как флаг на флагштоке. Он сумел дотянуться и уцепиться за дверцу второй рукой, но сам залезть в тамбур не смог бы никогда.

Увидев своего пуленепробиваемого друга живым и невредимым, Витек несказанно обрадовался. Подбежал к нему, наклонился, схватил за шиворот и помог забраться внутрь.

— Фу, еле ноги унес, — выдохнул запыхавшийся Леха и с улыбкой осмотрел всех присутствующих. — Думал не добегу, погибну в расцвете лет, и меня похоронят в чистом поле…

— Ты чего, Леша? — Витя удивленно посмотрел на него. — Ты не ранен, тебе пуля в голову не попала?

— Нет, а что? — удивился Коновалов.

— Ничего, просто ты так заговорил…

— Как заговорил? — удивился амбал.

— Никак, закрывай, — скомандовал Демин проводнику, и тот послушно нажал на кнопку. Герметическая дверь наглухо захлопнулась, и в тамбуре стало тихо. Грохот и ветер остались снаружи, а внутри воцарились тишина и спокойствие.

— Пошли в вагон, отдохнем, поедим чего-нибудь, — предложил Витя и помог Лехе подняться.

— Ваши билеты? — вдруг робко спросил проводник и заискивающе осмотрел всю компанию.

Витя достал из сумки сто долларов и отдал железнодорожнику.

— Этого мало, вас ведь четверо.

— Как мало? — удивился Витя. — Хватит.

— У нас суперсовременный скоростной поезд, и билеты на него стоят по сто долларов каждый, как на самолет.

— А какой это поезд? — вдруг спросил Коновалов, и в груди у него что-то екнуло.

— Это «Голубая стрела», скоростной поезд, идущий из Москвы в Санкт-Петербург. Это его второй рейс, — ответил проводник.

У Алексея поджилки затряслись, и он чуть не рухнул на пол. Он понял, что попал на второй рейс того самого смертоносного поезда, девять лет назад унесшего жизни его жены и годовалой дочери.

— Как второй рейс? — выдавил из себя Леха.

— Первый состоялся пять дней назад и прошел успешно, хотя девять лет назад он закончился трагически, — начал проводник. — Тогда произошла ужасная авария. Но инженеры кое-что улучшили, доработали, и теперь поезд полностью безопасен. Даю вам слово.

— Это рок, страшный рок, — процедил сквозь зубы Леха, — и не надо было нам садиться в этот скоростной катафалк. Лучше бы меня братки шлепнули.

— Этот поезд прошел испытания, и он полностью безопасен, — затараторил проводник, — доплатите триста долларов и можете ехать.

— А можно выйти из этого чертова поезда? — съязвил Леха.

— Нельзя. Платите за билеты.

— А если не заплатим?

— Тогда я ваc высажу на первой же остановке, в Твери, и сдам в милицию.

— А раньше высадите? — не унимался Алексей.

— Нет.

— Леха, этот поезд безопасен, — добавил Витек, — проводник сказал. Давай уедем на нем подальше, и дело с концом.

— Мы уже едем, и деваться нам некуда, так что плати, — покачал головой друг.

— Вот так бы и сразу, — приободрился разбогатевший на четыреста долларов проводник. — Занимайте любое купе, так как вагон полупустой.

— Так что же, на вашем поезде никто не хочет ездить? — удивился Алексей. — Боятся после того случая?

— Нет, просто дорого, на самолете и то дешевле, — замялся железнодорожник.

Глава 17

Разъяренный Герман выпустил несколько очередей из автомата вслед уносящемуся поезду, а потом обернулся к своим бойцам и гаркнул:

— Раненых забираем, сажаем в машину — и в погоню. Далеко не уедут.

Бойцы подхватили истекающих кровью братанов и потащили к иномаркам. На бегу Герман набрал номер телефона полковника Жабова и, когда услышал его голос, прокричал:

— Степаныч, это Герман, срочно нужен вертолет.

— А танк, эсминец или подводная лодка тебе не нужны?

— Я серьезно. Ставка такова: через пять минут раздобудешь вертолет, получишь новую тачку — какую пожелаешь.

— Тихо, не надо по телефону, — пробубнил полковник. — Ты где?

— Я на трех банах. Жду тебя.

— Жди. Я сейчас вызову вертолет МЧС, и через пару минут он будет у тебя.

— Жду, — улыбнулся бандит.

— Ты что задумал? — спросил босса стоящий рядом Фома.

— Мы этих гадов достанем любой ценой. Это уже вопрос чести и достоинства нашей фирмы. Этот битюг разделывается с нашими парнями, как жиган с пацанами из детсада, и необходимо его за это наказать.

— Мы здесь большую бучу устроили, может, хватит, отпустим их с миром, — попробовал переубедить босса бригадир, — потом поквитаемся.

— Это дело чести, дело принципа, и отступать я не собираюсь. Мстить будем сейчас.

Бандиты расселись по иномаркам и рванули в погоню за поездом. Только Герман, Фома, Газила, Дуб и Шаман остались на Комсомольской площади поджидать вертолет.

— Что у вас тут случилось? — Бандиты вдруг услышали голос Альфреда Репутатского. Он все это время находился неподалеку и только теперь осмелился подойти.

— А что ты тут делаешь, слизняк? Следишь за нами? — Герман зло посмотрел на Репу. От его недоброго взгляда у Альфреда мурашки побежали по спине, и он проклял ту минуту, когда решился пуститься в слежку за бандитами. Он видел бойню на перроне, и даже одна шальная пуля просвистела возле его уха.

— Я просто мимо проходил, — промямлил он и хотел удалиться, но босс его остановил:

— У меня людей поубавилось, поэтому ты кстати. Мы тебе дадим автомат, и будешь воевать на нашей стороне.

— Я стрелять не умею, — промямлил тот.

— Научишься. Если струсишь или предашь нас — собственноручно убью. — Герман сказал как отрезал, и Репа поверил каждому его слову.

Над площадью загрохотал двигатель вертолета «Ми-6», и все подняли головы, наблюдая за его снижением.

— Нам надо любой ценой обогнать этот поезд и остановить его. Когда подоспеют братки на машинах, мы с этими уродами рассчитаемся раз и навсегда, — босс бросился к вертолету.

— Кто здесь господин Розовощеков? — произнес вышедший из кабины командир бригады МЧС.

— Я Розовощеков, — ответил Герман и без приглашения полез в кабину. Остальные бандиты, отодвинув эмчеэсовца, втиснулись следом.

— Что такое, что вы делаете? — начал возмущаться тот, но Фома направил ему в лицо автомат и процедил сквозь зубы:

— Будешь возникать, выпорхнешь из кабины с высоты сто метров. Если умеешь летать, то не разобьешься.

Эмчеэсовец сразу заткнулся, так как понял, кто перед ним.

— Эй, летун! — крикнул Герман. — Немедленно взлетай и бери курс на Питер. Даю штуку баксов.

Пилот без лишних слов взял ручку на себя, и вертолет плавно взмыл в небо.

— Доставай карту местности и набирай максимально возможную скорость, — отдавал распоряжения босс, — нам надо догнать поезд Москва — Санкт-Петербург. Он отошел три минуты назад.

— Так это поезд «Голубая стрела», — начал пилот, — он движется со скоростью триста пятьдесят километров в час, а мы сможем развить только двести, ну двести двадцать.

— Он не все время с такой скоростью несется, и не по прямой, а мы летим прямо. К тому же он притормаживает перед станциями, а на некоторых останавливается и стоит пару минут.

Я уверен, что мы его точно догоним и перегоним. — Герман загадочно улыбнулся. — И к тому же тебе деньги небось нужны.

Пилот кивнул, добавил оборотов, и вертолет помчался в сторону северной столицы.

Алексей, Катя, Витя и Светлана зашли в свободное купе и сели в удобные, похожие на самолетные кресла. Леха первым делом осмотрел девочек — не ранило ли их, и, убедившись, что они целы и невредимы, немного успокоился.

— Как ты себя чувствуешь? — спросил он Свету.

— Плохо, но я от страха быстро бежала, и папа мне мало помогал. Я сама справилась, хотя думала, что задохнусь.

— А ты как, Катенька?

— Мне хорошо, только размялась, хотя тоже было очень страшно. Один раз возле уха что-то свистнуло, наверное, пуля, а может, и жучок какой. — Катя виновато улыбнулась. — Я за вас очень испугалась. Когда вы повисли на ручке, как трусы на бельевой веревке, я думала, что вот-вот сорветесь и я вас потеряю. Но вы цепким оказались.

— Да, я такой. Хотя сам испугался, думал — конец, — выдохнул Леха.

— Ну теперь мы от этих бандитов точно оторвались, — заулыбался Демин.

— Не уверен, — Леха покачал головой.

— Это скоростной поезд, и на машине его не догнать.

— А на самолете или на вертолете можно.

— Ты думаешь, у них есть эта техника?

— Если очень захотят, то найдут, а они очень хотят. — Леха взял в руки сумку с деньгами и начал ее заново осматривать. Через пару минут вынул из ручки длинную спицу-антенну и, смотав ее в клубок, кинул на небольшой столик у окна.

— Если бы не эта антенна, эти ублюдки нас не нашли бы.

— А профессор ждет моего звонка, — Витя горестно посмотрел на часы.

— Твой профессор и отправка в Америку в данный момент не самая большая проблема.

— Я знаю.

Алексей вынул из сумки пакеты с купленной едой, разложил на столике и пригласил всех на завтрак.

Ели молча и только смотрели в окно на стремительно проносящиеся мимо деревья, столбы и перроны пригородных станций.

Поезд «Голубая стрела» несся со скоростью триста километров в час, но не было слышно стука колес, не ощущалось ни малейшей вибрации вагона. О его стремительном беге говорил только пролетающий мимо ландшафт.

После еды Виктор привел кресла в горизонтальные положения и уложил девочек спать, предварительно пристегнув ремнями. Мужчины подождали, пока они уснут, а потом пошли в коридор поговорить. Стена между купе и проходом была из прозрачного пластика, и пассажиры могли видеть, что творится внутри. Алексей и Виктор тоже видели, как сытые и довольные дети сладко посапывают в широких мягких креслах.

— Надо найти мобильный телефон и связаться с твоим профессором, — предложил Леха.

— Где его тут найдешь?

— Это же суперсовременный поезд, и в нем должна быть связь.

Вдруг скорость поезда начала падать, и через пару минут он вовсе остановился.

— Что за черт? — Леха с тревогой посмотрел на друга.

В коридор вышел тот самый меркантильный проводник.

— Что встали? — спросил его Коновалов.

— Как что, впереди идущий поезд догнали. Путь-то один, и хоть мы и едем со скоростью триста километров в час, он-то едет тише, вот мы его и нагнали. Теперь будем за ним плестись, пока он нам путь не освободит. Наш поезд сплошное недоразумение, — покачал головой проводник. — Под него надо было и пути отдельные строить, а на них денег нету. Мы бы тогда до Питера за два часа доехали, а сейчас, из-за остановок и других поездов получится пять.

Наконец состав сначала медленно, а потом быстрее двинулся в путь, но скорость его упала втрое.

— Теперь будем плестись за этим «скорым». — Железнодорожник пошел к себе в купе.

— У вас телефон есть? — спросил его Леха.

— Есть, но его аренда стоит денег. — Проводник хитро посмотрел на Коновалова.

— Сколько?

— Минута — два доллара, — улыбнулся тот и стал ждать ответа.

— Давайте, — не раздумывая сказал Витек и пошел следом за жадиной.

Леха следил за проносящимся мимо пейзажем и вдруг увидел в небе крохотный, стремительно приближающийся вертолет. Он двигался быстрее поезда и летел в том же направлении — в Питер. Когда он пролетал мимо, Алексей разглядел на борту крупные буквы — МЧС. Алексей проводил его взглядом и пошел в купе к проводнику.

— У вас карта маршрута имеется? — спросил он, когда открыл прозрачную пластиковую дверь.

— Имеется, но…

— Сколько? — догадался Леха.

— Дадите пять долларов — будет карта.

Витек достал из кармана пятьдесят долларов и отдал их жадному железнодорожнику:

— Это за карту и за телефон.

Тот просиял алчной улыбкой, посмотрел купюру на свет, понюхал ее, полизал, погрыз уголок, поковырял ногтем и, когда убедился, что она настоящая, благоговейно сложил вдвое и сунул в нагрудный карман фирменной синей рубахи.

— Где первая остановка? — спросил Леха, разглядывая карту.

— Вот тут, — проводник ткнул пальцем в карту. — Но двери не откроют и из поезда никого не выпустят. Здесь сойти с поезда будет нельзя.

— Как нельзя? — изумился Алексей. — Это просто так нельзя, а за деньги можно.

— Нет, и за деньги нельзя. Все двери блокируются из кабины машиниста, а он, сами понимаете, их не откроет.

— А вы их можете открыть?

— Нет. Я могу их только закрыть, и все. Потом поезд герметизируется, и далее команды на открытие дверей подаются только из кабины. От этого зависит та плавность, с которой движется поезд. Из-за того что пути не приспособлены для движения скоростных поездов, инженеры придумали воздушную подушку, на которой «покоится» вагон. Если ее нарушить, но начнется такая тряска. — Проводник схватился обеими руками за голову.

— А где можно будет выйти? — спросил Коновалов.

— Только в Санкт-Петербурге. Это второй рейс — экспериментальный, и мы нигде, кроме Северной столицы, не остановимся. После Твери начинается сверхскоростной участок, и там мы пойдем с предельной скоростью. Только перед мостом притормозим.

— Перед каким мостом? — насторожился Леха.

— Перед мостом через Тверцу.

— Вот он, этот мост через реку Тверцу. Здесь мы поезд и остановим, — процедил сквозь зубы Герман. — Населенных пунктов поблизости нет, место глухое, поэтому мы сразу дело справим.

— Какое дело? — сурово спросил Фома и взял карту из рук босса.

— Мост взорвем.

У Фомы аж челюсть отвисла. Он с ужасом посмотрел на Германа и подумал: «Не сошел ли ты, шеф, с ума?»

— Это же терроризм, и к тому же у нас взрывчатки нет, — попробовал остановить его бригадир, но босс был непреклонен.

Он достал из кармана трубку мобильного телефона и попробовал набрать номер, но аппарат не работал. Тогда он взял спутниковый телефон у старшего по бригаде МЧС и вышел в эфир.

— Позвоню корешам в Тверь, у них пухалка всегда есть. Они ее доставят к мосту через полчаса, и дело в шляпе.

Когда в трубке раздался густой, с кавказским акцентом бас, Герман произнес:

— Привет, Хэко, это Герман.

— А, Гера, здравствуй, дорогой, — послышался добродушный ответ.

— Мне срочно нужно пять кило липучки, — сразу перешел к делу босс.

— Есть, — незамедлительно ответил бас.

— Сколько стоит?

— Как всегда — кусок за кило.

— Плачу два, если ты через двадцать минут подвезешь ее к мосту через реку Тверцу. И хлопушки не забудьте.

— Мост железнодорожный или автомобильный?

— Железка.

— Понял. Будем через пятнадцать минут.

— Ну пока, — ухмыльнулся Герман и посмотрел на обескураженного Фому.

— Ты случаем не спятил? — Фома повертел пальцем у виска. — Это дело мокрое, в поезде едут люди, много людей, ты представляешь, сколько будет жертв?

Герман зло посмотрел на бригадира, а потом презрительно процедил сквозь зубы:

— Жертв вообще не будет. Когда мы взорвем мост и он рухнет в реку, то сработает аварийная система и на семафоре загорится красный свет. Машинист увидит его и остановит состав, а мы спокойно обшарим его и найдем беглецов. А до моста мне дела нет. Потом опера, конечно, выяснят, что он не сам упал, а его взорвали, но нас они не найдут, поверь мне.

— Я думал, что ты хочешь его вместе с поездом угробить, — заулыбался Фома.

— Нам эти уроды живыми нужны, и потом, зачем же брать на душу столько трупов?

— А если что-то пойдет не так и будут жертвы?

— На все воля божья. — Герман прищурился и посмотрел в иллюминатор на проносящиеся под днищем вертолета леса.

Алексею было не по себе. Он не находил места и все время слонялся по тесному купе из угла в угол.

— Ты что мечешься, как лев в клетке? — тихо, чтобы не разбудить девочек, спросил Витек.

— Не по себе что-то.

— Не выспался, вот и не по себе.

— Какой у нас вагон? — Леха внимательно посмотрел на друга.

— Пятый, а что.

— А вот что. Если бы мне понадобилось остановить поезд, то я бы взорвал мост. Вот посмотри, — Леха указал на карту маршрута. — Место здесь глухое — одни леса, можно либо завалить рельсы дровами, либо взорвать мост.

— И что?

— Лес валить и дрова класть у них времени нет, значит, они попробуют обрушить мост. Он маленький, старый, сделать это проще простого.

— Они что, дураки? — забеспокоился Демин.

— Они преступники, беспредельщики, и им все по фигу. Они не раздумывая устроили бойню на вокзале и мост взорвут, и совесть их потом мучить не будет.

— Ах они гады, — Витек испуганно посмотрел на девочек.

— И выйти мы на первой станции не можем.

— Так что делать?

— Надо попробовать остановить поезд экстренным способом, — заулыбался Леха, — дернуть за стоп-кран.

Парни быстро вышли из купе и направились в тамбур. С какой радостью они увидели большую красную рукоятку на стене под стеклом, и как они разочаровались, после того как дернули ее.

— Что вы дергаете? — послышался сзади рассерженный голос проводника. — Вам же сказали, что на первой остановке сойти нельзя.

— А почему стоп-кран не работает? — удивился Леха, все дергая и дергая за ручку.

— Работает, он работает, все в этом поезде прекрасно работает. Он напичкан датчиками, и ваша команда поступает в компьютер, а он анализирует состояние состава и определяет, остановить его или нет.

— А как он может узнать, может, кто-то под колеса попал? — Витек погладил свою потную лысину платочком.

— В борта вагонов вмонтированы видеокамеры, и они следят за обстановкой вокруг поезда. Если на рельсы выйдет корова или человек или на переезде заглохнет машина, то поезд автоматически сбросит скорость и остановится.

— Чудо-поезд, не поезд, а космический корабль, — Леха захлопнул стеклянную дверцу, прикрывающую стоп-кран, и пошел в купе. — Тогда зачем этот стоп-кран нужен? — по дороге пробубнил он.

— Это традиция — оснащать тамбуры стоп-кранами. Он даже ни к чему не подключен, — ухмыльнулся ему вслед проводник.

— Откуда вы так все хорошо знаете про этот поезд? — спросил железнодорожника Витек.

— А я его генеральный конструктор.

У друзей от удивления вытянулись лица, и они, выпучив глаза, подобно рыбам, уставились на пожилого, лет шестидесяти, мужчину.

— А мы думали, вы проводник, — покачал головой Витя.

— Так, значит, ты создал тот первый поезд, который сошел с рельсов девять лет назад. — Алексей начал медленно и неотвратимо, как бык на тореадора, надвигаться на конструктора.

— Это было моей ошибкой, — сделал шаг назад испуганный инженер. — Я в тот раз тоже ехал в этом поезде и тоже пострадал.

— У меня в том поезде погибли жена и ребенок. — Леха схватил тщедушного старика за грудки, прижал к стене и приподнял над полом. — Сейчас ты ответишь за свое адское изобретение.

— Не надо, — взмолился тот. — Я же вам уступил телефон и карту. Вы думаете, у проводника есть спутниковый телефон и подробная карта маршрута?

— Ладно. — Леха отпустил захват, и конструктор сполз по стене на пол.

— Тогда выпустите нас из этого чертового поезда, — встрял Витек.

— Этого я сделать не могу. — Конструктор поправил рубаху. — Двери открываются по приказу компьютера.

— Так зачем же вы с нас столько денег взяли? — горестно произнес Витя.

— У меня большая семья, а зарплата маленькая, в стране кризис, вот денег и не хватает. Я немного подрабатываю, — начал виновато оправдываться инженер.

— Проводником подрабатываете? — снова съязвил Леха.

— А хоть бы и проводником, детей кормить надо.

— А сколько у вас детей? — полюбопытствовал Витя.

— Пятеро и трое внуков.

Вдруг скорость движения поезда стала снижаться, и он поплелся как черепаха, а за окном появились первые строения. Это был небольшой провинциальный городок.

— О, Редькино, — произнес конструктор и поспешил в свое купе. — Телефон вернете, когда наговоритесь.

За окном появились пятиэтажные дома и здание вокзала. Поезд остановился и, простояв пару минут, вновь отправился в путь.

Витек позвонил профессору и сообщил, что они сейчас не могут приехать в госпиталь, но их договор остается в силе. Тот пообещал заказать билеты на следующий авиарейс и ждать их приезда.

Поезд набрал предельную скорость и помчался по бескрайним просторам России.

Глава 18

— Что ты волнуешься? — начал успокаивать друга Демин. — Поезд суперсовременный, остановится когда надо.

— Что же он в тот раз, девять лет назад, не остановился? — Леха предчувствовал беду, и поэтому на душе у него было неспокойно. — Надо любой ценой остановить этот состав, — заключил он и пошел в тамбур. Витек посмотрел на мирно спящих девочек и последовал за ним. В коридоре Леха оторвал металлический поручень — увесистую метровую трубу. В тамбуре он размахнулся и что было силы врезал ею по большому окну в двери вагона. Оно спружинило от сильного удара, но даже не треснуло. Тогда Алексей начал бить ногами, руками и трубой по стенам, стеклам, полу и потолку вагона. Поднялся страшный грохот, и на звук вновь прибежал проводник-конструктор.

— Вы что делаете? — завопил он. — Я сейчас вызову наряд ОМОНа, и он вас быстро утихомирит.

— А что, в поезде есть вооруженная милицейская группа? — удивился запыхавшийся Леха.

— Есть.

— Тогда вызывайте, я им все объясню.

Конструктор нажал на кнопку в стене и, когда сработал микрофон, произнес:

— Это Кравцов говорит, пришлите наряд в пятый вагон, срочно, здесь разбушевался пьяный хулиган.

В динамике кто-то что-то пробубнил и послышались гудки.

А тем временем суперпоезд «Голубая стрела» стремительно приближался к мосту через реку Тверцу.

— Вот они, — крикнул Герман пилоту и указал пальцем на джип, стоящий перед мостом. — Садись рядом.

Пилот безропотно подчинился, начал снижаться и через минуту посадил машину в двадцати метрах от двух «Блазеров». Возле них стояли и покуривали сигареты с травкой трое кавказцев.

— Чечены? — спросил Фома, и босс утвердительно кивнул.

Герман приказал эмчеэсовцам покинуть вертолет. Те сначала возражали, но Тыча направил на них автомат, и они повиновались. Он приказал им отойти на тридцать метров, сесть на траву и сидеть до тех пор, пока он не скажет, что делать. Те так и поступили, а винтокрылую машину с остановленными двигателями босс запер на ключ.

— А, Гэра, друг, здравствуй, — пробасил высокий мощный мужчина-кавказец в просторной черной шелковой рубахе. После крепкого рукопожатия, объятий и похлопывания по плечам главари продолжили церемонию встречи с остальными членами банды. Принятых у российских мафиози поцелуев в щеки не было.

— Взрывчатка в машынэ, забэрай, — произнес Хэко и показал рукой на джип.

Герман и Фома открыли багажник и увидели ящик пластиковой взрывчатки, детонаторы и дистанционные взрыватели.

— Получи деньги, — с улыбкой сказал Герман, вытащил из барсетки пачку долларов, отсчитал десять тысяч и передал их чеченцу. Тот пересчитывать не стал, так как во время того, как Герман перелистывал купюры, внимательно следил за его пальцами и считал вместе с ним.

— Я тэбэ верю, — пробасил он, — забирай.

Газила и Дуб взяли ящик с пластитом и осторожно понесли в направлении моста. Шаман прихватил взрыватели и пульты дистанционного управления.

— Вы что взорвать хотите, мост, что ли? — настороженно спросил Хэко.

— Мы хотим остановить поезд, для этого взорвем мост, — ответил Герман, — а потом будем вылавливать в вагонах нескольких гадов. Если желаете помочь, то оставайтесь, плачу по штуке на брата.

Хэко посмотрел на своих людей, а потом утвердительно кивнул:

— Поможем.

— Тащите ящик к первой опоре моста, — приказал Тыча, и Газила с Дубом поплелись к путям. Не прошли они и двадцати метров, как вдруг им преградил дорогу пьяненький сторож со старенькой двустволкой на плече. Он дремал в будке, стоящей у входа на мост, но, завидев непрошеных гостей, вылез на свет божий.

— Вы куда собрались, туда нельзя, запретная зона.

— Хотим мост взорвать, — добродушно ответил Дуболомов и, не останавливаясь, прошел мимо старика.

— А, хотите мост взорвать. — Охранник принял за шутку сказанное, заулыбался, убрал ружье и освободил дорогу идущим.

Но после нескольких секунд тяжкого, с похмелья, раздумья до него стало доходить, что это не шутка, а правда.

— Э, стойте, стрелять буду, — предупредил он и уже поднял свое допотопное ружье, но кулак Фомы врезался ему в челюсть, и дед свалился в траву.

— Вы заряды закладывать умеете? — спросил Хэко у Германа. — А то у меня вон тот парень большой спец по этим делам. Во время войны он столько фугасов заложил.

— Сами справимся, — поморщился Герман, а Фоме стало противно. Он недолюбливал всех кавказцев без исключения, а чеченцев особенно.

Охраны на мосту больше не было, и парни бодро донесли ящик до того места, где свод подпирала первая металлическая опора. Все, кроме Альфреда Репутатского, собрались на железнодорожном полотне и следили за установкой бомбы. Альфред же сел на траву, обхватил голову руками и с ужасом наблюдал за возней бандитов. Он тысячу раз проклял тот день, когда обратился за помощью к Герману.

«Надо было мне выплатить деньги за Катьку, и не было бы этих страшных минут ожидания, не было бы пролитой крови», — думал он.

— Бандиты хотят мост взорвать, — тихо, чтобы не привлечь внимания, произнес бригадир эмчеэсовцев.

— Наверное, — ответил пилот, — надо как-то этому помешать.

— А как помешаешь? — встрял третий спасатель — врач МЧС. — У них автоматы, пистолеты, и их вон сколько.

— Пока будем ждать, а когда представится случай, то попробуем напасть на них.

— Или убежать, — добавил врач.

— Или шапками закидать, — вторили ему напарники.

— Спускайте ящик, — приказал Герман, и Газила с Дубом полезли по ржавым железным ступеням под мост. Остальные остались наверху и следили за их действиями, свесившись через ограждение.

— Красота-то какая кругом, — произнес Фома и сплюнул вниз, в мутную воду Тверцы.

Действительно, с высокого моста открывался прекрасный вид на холмы, леса и извивающуюся по равнине Тверцу. Справа она уходила вдаль, и было видно, как в трех километрах на пляжах купаются люди, бороздят водную гладь катера, яхты и водные мотоциклы. Был жаркий августовский день, и люди проводили время на природе.

А слева река поворачивала за холм, и не было видно ее дальнейшего маршрута.

Газила вставил детонаторы в куски пластита, привел их в боевое положение, и на приборах загорелись красные лампочки.

— Вылезайте и сматываемся, — приказал босс и быстро пошел к машинам. — Фома, — гаркнул он на ходу, — лезь в вертолет, взлетай и смотри, когда появится поезд. Причем составы тут курсируют в обе стороны, так что ты смотри в оба, нам жертвы не нужны. Как только увидишь поезд, сообщи по рации, и мы взорвем мост.

Понятливый бригадир кинулся к винтокрылой машине.

— Я никуда не полечу, — забастовал пилот и остался сидеть на траве.

— Я тебя сейчас пристрелю, и ты действительно никуда не полетишь, — гаркнул Фома и направил на него автомат.

Оценив намерения бандита, парень нехотя встал и поплелся к вертолету.

— Вы же хотите мост взорвать, — начал он на ходу.

— Тебе-то что, это твой мост? Кусок железа через реку. Рухнет он в воду, и все. Людей-то поблизости нет.

— По мосту ездят поезда, вдруг произойдет авария.

— Мы с тобой взлетаем для того, чтобы поезд под откос не пустить, — начал злиться бригадир. — Сверху лучше видно, едет там состав или нет.

Они залезли в кабину, летчик включил двигатель, а два его напарника остались сидеть на траве.

— Эй вы, уходите подальше и сторожа прихватите, а то мы сейчас мост обрушим, — крикнул им Герман и быстро прошел мимо. Эмчеэсовцы вскочили как ошпаренные, взяли под руки нокаутированного деда и поволокли подальше от моста. Испуганный Альфред поднялся и побежал за Тычей и братанами.

Как только все отошли на безопасное расстояние, Герман поднес рацию к губам и связался с Фомой. Вертолет в это время как раз оторвался от земли. Пилоту понадобилась минута, чтобы разогреть двигатели и взмыть в небо.

— Что видишь? — первым делом спросил босс.

— Пока ничего не вижу. Только вас, джипы да железнодорожное полотно, — отрапортовал бригадир.

— Смотри в оба.

Вдруг из-за поворота реки, из-за холма показался нос большого, медленно плывущего судна. Оно двигалось как раз к мосту, и до него ему оставалось около трехсот метров.

— Черт! — взревел Герман и схватил рацию: — Фома, где поезд?

— Я его пока не вижу, но я вижу прямо подо мной баржу с грузом бочек на борту.

— Что за бочки?

— Может, бензин, а может, керосин или солярка, отсюда не видно.

Судно шло посередине реки, точнее, по фарватеру и неумолимо приближалось. Это была самая обыкновенная речная баржа, груженная бочками с соляркой.

Вертолет поднимался выше и выше, и теперь на связь вышел Фома:

— Герман, со стороны Питера чисто, но от Москвы…

— Что, что там такое, говори? — рычал в трубку босс.

— Я вижу несущийся поезд, и он не едет, а летит, как самолет. Я никогда не видел, чтобы поезда так двигались.

— Что?

— А то! Скорость у него огромная, понял?

— Баржа успеет пройти под мостом? — с напряжением в голосе выдавил Герман.

Помедлив, бригадир ответил:

— Наверное, нет. Она близко и плетется как черепаха, а он далеко, но летит как ракета.

— Черт! — выпалил Герман и уставился на входящую под мост баржу. Она шла медленно и своим мерным движением напрочь рушила все его планы.

— Нэ надо взрывать, — встрял взволнованный Хэко. — Пропустим поезд, снимем взрывчатку, догоним их на вертолете и в конце концов поймаем, я своих людей дам — выловим, никуда они не денутся.

— Денутся, еще как денутся, — парировал Герман, — ты их не знаешь. Это наш последний шанс.

— Нэ надо взрывать, — стоял на своем чеченец.

Герман отошел в сторону, достал радиовзрыватель, переключил на нем рычажок и привел в боевую готовность. Затем поднял красную крышечку над кнопкой пуска, занес над ней указательный палец и на мгновение замер в нерешительности. Бандиты в ужасе смотрели на него.

— Тогда бери деньги за взрывчатку обратно, — крикнул чеченец и швырнул пачку в десять тысяч долларов к ногам Геры. Они рассыпались веером и по цвету слились с зеленой сочной травой. — Я тебя не видел, ты меня не видел. Мы бандиты, но не террористы. — Хэко резко повернулся и кинулся к машине. — Это не война, это мирное время. — Чеченцы загрузились в джипы, и машины рванулись с места.

— Суки, — гаркнул Тыча им вслед, — черножопое дерьмо.

Герман ждал. Он не знал, как поступить, и совета ему спросить было не у кого. В этом беда всякого руководителя, что порой посоветоваться не с кем, да и времени нет. И наконец он решился.

— Поезд далеко? — вновь спросил он у Фомы.

— Поезд выезжает на финишную прямую длиною в три километра, и через пару секунд вы его увидите, — доложил тот.

Все повернули головы на восток и заметили вдалеке быстро приближающуюся блестящую точку. В мгновение ока Герман перевел взгляд на баржу, на то, как ее нос уже скрылся в тени моста, и, решив, что проплыть ей не суждено, нажал на кнопку.

Радиосигнал полетел к взрывателю, сработал детонатор, и сильнейший взрыв возвестил о начале ужасной диверсии. Пять килограммов пластита в мгновение ока превратились в разрушающую все на своем пути ударную волну и врезались в металл. Наблюдавшим показалось, что секция моста подпрыгнула от этого сильнейшего взрыва и тысячи мельчайших металлических кусочков со свистом разлетелись в разные стороны. Земля вздрогнула под ногами бандитов. Опора за долю секунды деформировалась, изогнулась и оставила многотонную конструкцию без поддержки. Искореженный мост завизжал, завыл тысячами голосов, заскрипел и с неимоверным скрежетом начал медленно обрушиваться в реку. Как раз в этот самый момент под ним проплывала баржа.

Ветер понес звук взрыва по реке, долетел до зоны отдыха и до смерти напугал отдыхающих. Они повернули головы на грохот и увидели, как красивый мост — местная достопримечательность, падает в реку. Они смотрели на огненный смерч, взвившийся над рекой, и на не сумевшую избежать столкновения с железной громадой посудину.

Секция моста, деформировав опоры, упала на нос баржи, мгновенно утопив ее, и от этого сильнейшего удара в небо, на десятки метров, взметнулись тонны воды. Они в виде брызг поднялись выше горбов моста и на долю секунды зависли в воздухе как прекрасный цветок. Бандиты с изумлением наблюдали, как прекрасный водопад, повинуясь закону тяготения, рухнул на обломки моста, полузатопленную, искореженную баржу, смыв с ее палубы почти все бочки с соляркой.

Обезумевшие от страха, не успевшие понять, что с ними произошло, матросы полетели за борт и теперь барахтались в бушующей реке. А им на головы посыпались бочки. Несколько человек от испуга поплыли с такой скоростью, что установили мировые рекорды в плавании, а остальные, те, кому повезло, кого не шарахнуло по голове, бултыхались в бушующей реке.

Обрушившийся мост затопил нос баржи, сплющил его и прижал ко дну. От этого корма поднялась над водой, обнажив черное брюхо и еще вращающиеся небольшие гребные винты. Сложенные на палубе ящики с запчастями для тракторов, ломая мачты, покатились к носу и вместе с ними попадали в воду. Несколько бочек лопнули, и перламутровые пятна солярки быстро растеклись по водной глади.

Но и после того, как баржа воткнулась носом в дно, она продолжала плыть. Ее корма, по инерции двигаясь вперед, начала деформировать корпус и через долю секунды согнула его в дугу. Ужасный рев рвущейся стальной обшивки, взрывы лопающихся толстенных балок и лязг сминаемых металлоконструкций был слышен за несколько километров от места катастрофы. Наконец движение прекратилось, и вознесенная к небу корма на секунду замерла в несвойственном ей вертикальном положении.

— «Титаник»-два, — только и вымолвил Герман.

Баржа с переломленным пополам корпусом вновь пришла в движение, медленно опустилась в водную пучину и затонула. Лишь находящийся у кормы опустевший капитанский мостик да согнутые мачты на две трети торчали из воды. Из реки также выглядывали полукруглые горбы металлической секции взорванного моста.

Капитан, во время катастрофы стоявший на мостике, спорхнул с него, как птица, пролетел по воздуху двадцать метров и нырнул в бушующие воды реки как дельфин. Выплыл он у берега, осмотрелся, вылез на берег и пошел искать свою команду.

А поезд на огромной скорости мчался к рухнувшему мосту. Алексей и Виктор спокойно стояли в тамбуре и ждали прихода милицейского наряда. Конструктор Кравцов нервно сжимал и разжимал пальцы, волнуясь по поводу нескорого появления служителей закона. Наконец пластиковые прозрачные двери бесшумно отъехали и в проеме показались трое бравых рослых милиционеров в форме и при оружии.

— Кто нас вызывал? — бодро, с тупой милицейской прямолинейностью спросил лейтенант.

— Вот эти двое, — Кравцов кивнул на Коновалова и Демина, — хулиганят — колотят трубой по стенам.

— Лейтенант Потапов, ваши документы, — по привычке произнес милиционер и отдал Коновалову честь.

— Надо срочно остановить поезд, — ответил ему Леха, — я думаю, что может произойти авария.

— С этим поездом никакой аварии произойти не мож… — начал конструктор, но вдруг в тамбуре, в коридоре и купе страшно завыла сирена.

Это в компьютер поезда поступила информация о том, что впереди, на расстоянии трех километров, железнодорожный путь находится в аварийном состоянии. Компьютер «оценил» ситуацию как критическую и мгновенно «принял решение» об экстренном торможении. Для этого он в соответствии с программой включил сирену во всех вагонах поезда и отдал команду о том, чтобы все пассажиры заняли свои места. А пока люди разгуливали по коридорам, стояли в тамбуре, он не мог экстренно тормозить, хотя и «додумался» начать медленно сбрасывать скорость.

— Блин, чертова машина не слушается руля, — заорал машинист поезда своему помощнику. — Этот идиотский компьютер отказывается выполнять ручное торможение. — Пожилой, со стажем машинист, отличник труда, безрезультатно нажимал на кнопки, пытаясь остановить состав.

Как только они выехали из-за поворота, то сразу увидели вдалеке рухнувший мост и быстрее компьютера оценили ситуацию как критическую. Но быстро остановиться у них не получилось. И «Голубая стрела» с неимоверной скоростью неслась к взорванному мосту.

— Петрович, попробуй его отключить, — крикнул помощник машиниста — молодой парень, тоже великолепный специалист своего дела.

Петрович схватился рукой за провода, ведущие к компьютеру, и что было силы дернул их. Но они не оторвались, так как находились в металлическом гофрированном шланге.

— Паша, надо их перерубить, — гаркнул машинист, а его помощник выхватил разводной ключ и начал с азартом колотить по шлангу. В соответствии с программой компьютер снизил скорость поезда с трехсот пятидесяти до трехсот километров в час, но все равно летел быстрее ветра.

— Мы не успеем, — произнес Петрович, и глаза его расширились от ужаса. Паша перестал впустую колотить по шлангу, поднял голову и с горечью посмотрел на напарника.

— Жаль. У меня только родился сыночек, и он, наверное, останется без отца.

— У меня уже внуки, но все равно жить хочется, — добавил Петрович и занял свое место у штурвала.

А поезд неумолимо несся к провалу. До него оставалось полтора километра пути и меньше минуты жизни.

— Просим пассажиров занять свои места в креслах и пристегнуться, — твердил безжизненный компьютерный голос по радиосети состава.

— Что-то стряслось, — забеспокоился конструктор и снял трубку внутренней связи. — Что у вас там случилось? — спросил он, когда машинист вышел на связь.

— Впереди мост обвалился, но мы не можем затормозить, потому что ваш долбаный компьютер взял все управление на себя, — гаркнул тот в трубку.

— Наберите на клавиатуре код — «666Кравбис», и он отключится, — произнес Кравцов, а сам моментально вспотел от нервного напряжения.

— Набирай код — «666Кравбис», — взревел машинист, и Паша, подскочив к панели управления, начал лихорадочно тыкать трясущимися пальцами в кнопки. Как только он набрал код, на дисплее возникла надпись: «Автоматическое управление отключено, перейдите, пожалуйста, на ручное управление».

— Тормози!!! — закричал машинист.

— Есть! Торможу! — закричал помощник, нажал на кнопку и дернул рукоятку скорости на себя. В этот миг тормоза намертво заклинили колеса сразу всех вагонов, но поезд продолжал нестись, так как колесные пары скользили по рельсам как по льду. Снопы искр полетели по обе стороны состава, и было такое впечатление, что под вагонами включили реактивные двигатели. Но скорость поезда начала заметно снижаться. По всем вагонам покатилась ударная волна, и те из пассажиров, кто не сидел в креслах и не был пристегнут, попадали на пол. Десятки людей покатились по проходам, стукаясь о стены и получая множественные ушибы ног, рук и головы. Катю и Свету, к счастью, удержали ремни безопасности, и они только проснулись от сильного рывка.

— Что это, что? — испуганно завопили девочки, не обнаружив в купе Виктора и Алексея.

А Коновалов успел схватиться за рукоятку двери, ведущей из тамбура в коридор, и устоял на ногах. Кравцова же и троих милиционеров подбросило к потолку, а потом они рухнули на пол и кувырком покатились к противоположной стене. Витек не удержался и полетел за ними следом, но железная рука Коновалова остановила его разгон. Он подтянул его к себе, и Демин тоже ухватился за дверную ручку.

— Мы все равно не успеем, — процедил сквозь зубы машинист и схватил помощника за руку.

— А может?

— Нет. Тормозной путь два километра, и если бы мы на минуту раньше отключили этот компьютер, тогда…

— Может, повезет, Петрович, а?.. Может, остановимся?

— Нам не повезет. Может, последние вагоны не сорвутся, но мы… — машинист с сожалением посмотрел на парня.

— Надо бежать, — Паша оглядел просторную, напичканную современными приборами кабину, открыл дверь и кинулся в коридор.

— Давай, сынок, — сопел ему вслед Петрович.

— Давай, батя, — кричал помощник.

Они не были родственниками, но были отличными напарниками, много лет проработали вместе и понимали друг друга с полуслова. Они неслись по коридору, покидая первый вагон. Он был тягачом, и пассажиров в нем не было.

— Он рухнет, — процедил сквозь зубы Фома, наблюдая с высоты птичьего полета за стремительным бегом состава, — и ничто его не спасет.

На земле бандиты с замиранием сердца следили за движением поезда. А поезд понемногу сбрасывал скорость. За тысячу метров до моста она была уже двести километров в час.

— Может, пронесет? — хрипло выдавил Газила.

— Будем надеяться, — прошептал испуганный Герман.

Как обычно, первым пришел в себя Алексей Коновалов. Он нагнулся к оглоушенному милиционеру, снял у него с плеча автомат, передернул затвор и выстрелил очередью в окно. Оно мгновенно потрескалось и лопнуло, а Леха все стрелял и стрелял. Затем он размахнулся, что было силы врезал в стекло ногой. Оно вывалилось с одного удара, а в тамбур пронзительной струей ударил ветер. Алексей, прикрываясь от слезящего глаза сквозняка, высунулся на улицу, взглянул вдаль и сразу заметил взорванный мост. Он ужаснулся от увиденного.

— Быстрее в купе, — заорал он, подхватил под руки Демина и кинулся из тамбура.

— Что случилось? — испугался Витя.

— Бандиты мост взорвали. Как я тебе говорил, так и произошло.

— Леха, тебе надо ясновидящим работать.

— Надо постараться уйти как можно дальше в хвост поезда, может, тогда выживем! — кричал Коновалов на ходу.

Когда они влетели в купе, девочки уже испереживались.

— Что случилось? — хором начали они.

— Мы в опасности, сматываемся, — гаркнул Леха. — Вставайте и что было силы бегите в последний вагон, я вас догоню, — приказал он.

Катя и Света, повинуясь его воле, поднялись и выбежали из купе. Витек помогал дочери двигаться, а Катя неслась сама. Алексей прихватил сумку с деньгами, автомат и побежал к началу вагона. По пути он открывал двери и кричал пассажирам:

— Выскакивайте из купе и бегите в конец поезда. Только без паники.

Испуганные ревом сирены люди без оговорок слушались его приказов, вставали, брали вещи, выходили в коридор и быстро шли в конец состава. От этого создалась небольшая пробка, но толчеи не было. По пути Леха пнул ногой очухивающегося Кравцова и сообщил ему, что мост разрушен и надо сваливать. Конструктор очумело помотал головой, встал и поплелся за Коноваловым.

Алексей нагнал Виктора и девочек только в конце шестого вагона. Он задержался, так как по пути успел оповестить пассажиров и в нем.

Пробегая по второму — пассажирскому вагону, машинист и помощник открывали двери и приказывали людям бежать в конец поезда. И пассажиры без паники вставали и шли за ними следом.

Скорость поезда заметно снизилась, но и до стометрового провала в мосту оставалось меньше полукилометра. Поезд тормозил и тормозил, но со стороны было видно, что он все равно рухнет в реку.

— Эх, Паша, нам бы на полминутки раньше начать тормозить, — с сожалением покачал головой Петрович.

— Не судьба, — ответил помощник.

Вдруг машиниста словно током ударило. Он подскочил к переборке вагона, открыл крышку и начал нажимать какие-то кнопки.

— Ты что? — напарник в недоумении остановился.

— Надо отключить автоматическую сцепку вагонов. Поезд может остановиться на мосту, и тогда он рухнет в пропасть не весь, а только первые вагоны. Если его не расцепить, то упавшие вагоны утянут в реку весь состав. А так появляется шанс.

— А если поезд не остановится?

— Значит, упадет весь, независимо от того, сцеплен он или нет.

— Отличная догадка, действуй, батя!

Машинист быстрыми, уверенными движениями начал сбрасывать давление и расцеплять вагоны. Начиная с первого и далее, к концу поезда, в стыковочных узлах начали открываться специальные замки, и вагоны теперь ехали каждый сам по себе. На движении состава это никак не отразилось, и никто этого не заметил. Даже громкие щелчки не были слышны из-за скрежета колес.

Скорость снижалась с колоссальной быстротой, но и расстояние до моста катастрофически сокращалось. До него оставалось триста метров, двести пятьдесят, двести…

Алексей, Виктор, Катя и Света бежали к концу состава и находились уже в седьмом вагоне. Следом за ними двигались люди. Они несли пожитки, вели впереди себя детей и недоумевали, по какой причине им приказали покинуть свои купе. А Алексей вновь и вновь отодвигал прозрачные пластиковые двери и вновь и вновь призывал пассажиров идти за ним. Он даже охрип.

Первые четыре вагона опустели, и только пакеты, сумки да некоторые вещи, брошенные в купе, говорили о том, что здесь были люди.

А поезд тормозил и тормозил. До злосчастного моста ему оставалось менее ста метров. Расстояние неумолимо сокращалось, и теперь бандитам, наблюдающим за его борьбой со смертью, стало ясно, что ему не выжить.

Поезд не успевал затормозить, но и машинист не успевал расцепить все вагоны. Он дошел только до шестого, когда показался провал первой секции моста. Петрович судорожно схватился пальцами за рукоятку и дернул ее.

Герман в ужасе открыл рот. Если бы у всех членов банды на головах вместо ежиков были длинные волосы, но они, наверное, встали бы дыбом.

Алексей замер в нерешительности. За окном столбы, деревья и кустарники почти остановились, и это говорило о том, что поезд затормозил. Но…

Электровоз медленно въехал на мост, подъехал к краю провала, его передние колеса повисли в воздухе, но он продолжал медленно двигаться вперед. Наконец передняя часть перевесила заднюю, он медленно наклонился и плавно рухнул вниз.

Бандиты окаменели от ужаса. Они видели, как электровоз свесился с края моста и камнем полетел в пропасть.

Удар о поверхность воды был необычайной силы, так как высота падения составила тридцать метров. Акулий нос поезда врезался в реку, вздыбив мощный фонтан брызг, и наткнулся на корпус затопленной баржи. От сильнейшего удара кабина деформировалась, корпус судна треснул, прогнулся, два десятка бочек лопнули и выплеснули в речную воду тонны солярки. Через мгновение на поверхности появились толстые сизые пятна горючего.

А электровоз на долю секунды остался торчать свечой из воды, затем качнулся, накренился и завалился набок. Фонтан брызг высотой с десятиэтажный дом взметнулся в небо и, повисев в воздухе мгновение, обрушился подобно Ниагарскому водопаду.

Ко всеобщему удивлению, над мостом раскинула свои разноцветные крылья радуга.

Не успел тягач утонуть, как с моста сорвался первый пустой вагон. Он проделал путь, подобный проделанному электровозом, и упал в воду рядом с ним. А следом сорвались второй, третий и четвертый. Они ложились один на другой, образовывая огромный штабель.

Тем не менее вагоны погрузились в реку и на поверхности остались видны лишь их части: кое-где крыши, кое-где колесные пары или окна. Они были изготовлены из сверхпрочных материалов и выдержали падение с высоты, но от сильных ударов о корпус баржи и дно реки в них образовались трещины. В эти трещины и хлынула вода.

А тем временем состав двигался по рельсам и вагоны падали и падали вниз. Уже сорвался пятый, и казалось, что следом за ним рухнет и шестой, но случилось чудо. Шестой вагон доехал до конца пути и остановился, но несколько его колесных пар повисли в воздухе. Он замер в ожидании, постоял так с секунду, а потом начал медленно скатываться в бездну. Он был прицеплен к составу и поэтому не рухнул вниз, а плавно съехал и повис на прочной межвагонной сцепке. Теперь он начал тянуть за собой весь состав. Шестой вагон тоже был пуст, и там не было ни души, а вот следующий, седьмой, был полон пассажиров. Из-за давки люди не смогли его покинуть. Мало того, Алексей Коновалов, Катя, Света и Витя тоже находились в нем и в это самое время как раз переходили из седьмого вагона в восьмой.

Алексей открыл дверь, пропустил вперед Свету и Виктора и вдруг почувствовал, как завибрировал, задрожал, затрещал корпус вагона, как он начал вставать дыбом и как люди попадали на пол. Коновалов среагировал молниеносно — потянулся и схватился пальцами за рукоятку двери.

— Быстрее! — закричал он, но было уже поздно. Катя, не удержавшись на накренившемся полу, поскользнулась, упала на живот и, как по ледяной горке, покатилась вниз по коридору. Вместе с ней попадали и остальные пассажиры. Тщетно Алексей тянул к ней руку, пытаясь схватить за кисть, за рукав или за шиворот. Девочка умчалась вниз, в копошащуюся людскую кучу и приземлилась на голову какому-то дядьке. Тот вскрикнул от боли, но потом выматерился и замолчал.

Вагон плавно принял вертикальное положение и повис между небом и землей, а точнее, водой. Состав остановился и больше не шелохнулся. Дело в том, что шестой вагон уперся торцом в дно реки и как своеобразная подпорка поддерживал седьмой.

А люди в седьмом вагоне ползали, как муравьи в муравейнике, пытаясь выбраться из кучи. Слышались призывы о помощи, крики и вопли. Началась паника, и несколько обезумевших от страха мужчин, расталкивая окружающих, давя всех на своем пути, по головам детей, женщин и стариков полезли вверх, к спасительному тамбуру. Один здоровенный, тучный хам с силой отпихнул Катю, она сильно ударилась затылком о потолок и потеряла сознание. Хотя понятия пол и потолок в данной ситуации потеряли всякий смысл. Вагон находился в вертикальном положении.

Увидев это, висящий на рукоятке двери Алексей рассвирепел и сначала хотел пристрелить наглого паникера, но вовремя сдержался.

— Лови оружие и сумку, — крикнул он находящемуся в восьмом вагоне Виктору. Тот свесился над Коноваловым и, протянув к нему руку, пытался вытащить его. — Я вниз, за Катькой. — Леха размахнулся и кинул другу сначала автомат, а потом и сумку с долларами. Сумка заехала Витьку по лицу, а «калашников» долбанул по лысой голове и несильно рассек тоненькую кожу. Витя от удара упал, но затем встал и крикнул в ответ:

— Ты, Леха, поосторожней, не с бандитами воюешь!

Руки у Коновалова освободились, и теперь он мог передвигаться по вагону, как обезьяна по лианам. Он раскачался и спрыгнул вниз. В полете растопырил руки и схватился за край дверного проема, ведущего из тамбура в коридор. Прыжок получился великолепный, и это обстоятельство его воодушевило. Теперь оставалось быстро и осторожно спуститься по коридору, при этом не подавив сгрудившихся под ним людей. Прыгать было нельзя, и поэтому Коновалов перебрался на двери купе. Он упирался ногами в стенки вагона и медленно спускался. Посматривая вниз, он видел, как двое проворных мужиков, тем же, что и он способом, поднимаются вверх. И на полпути их пути пересеклись.

Тучный паникер, увидев вверху препятствие в виде Коновалова, не помня себя, схватился рукой за его ступню и что было силы дернул. И Алексей чуть было не сорвался вниз, прямо на головы женщин и детей. Тучному было наплевать на то, что при падении стодвадцатикилограммовый Коновалов свернет шеи нескольким из них. Эта выходка толстяка окончательно вывела Леху из себя, и он уже хотел его вырубить точным и сильным ударом ноги в челюсть, но побоялся, что и мужик, упав на пассажиров, искалечит кого-нибудь. Тогда Алексей открыл пластиковую дверь купе, проворно схватил тучного за руку, подтянул к себе, а потом изо всех сил врезал ему кулаком в челюсть. Голова мужчины откинулась, он ударился затылком о стену, потерял сознание и повис в Лехином стальном захвате. Алексей приподнял его и толкнул так сильно, что нокаутированный толстяк завалился в купе, рухнул на кресло и замер в неудобной, многозначительной позе — задницей вверх. Вскарабкивающегося следом второго паникера Коновалов успокоил тем же способом: схватил за шиворот кожаной куртки, вырубил ударом ноги в лицо и складировал в том же купе. Теперь путь к Кате был свободен, и оставалось преодолеть каких-нибудь десять метров, чтобы добраться до нее.

Оправившийся от шока Герман поднес рацию к губам и вызвал парней, преследующих поезд на машинах.

— Алло, вы где?

— Босс, мы в десяти километрах от моста, а у вас будем через пятнадцать минут. Дорога очень плохая — ухабы. Все яйца растрясли.

— Давайте быстрее. Поезд мы остановили, но теперь надо его прочесать. — Герман не стал ждать, пока остальные члены банды на пяти машинах прибудут к месту аварии, а решил действовать. Он опасался, что к мосту приедет милиция.

— Берите оружие и вперед, в поезд, искать беглецов, — приказал босс, и находившиеся рядом Газила, Дуб, Шаман и Репа с ужасом посмотрели на него. Фома все еще парил в небе на вертолете и собирался спускаться.

— Снижайся, мы садимся, — приказал бригадир пилоту и выглянул в иллюминатор. Летчик выполнил приказ, но при этом взял рацию и вышел на связь:

— База, база, я Седьмой….

— Ты что это делаешь? — рассвирепел бригадир и выхватил у пилота микрофон.

— Я думал вызвать медиков, может, кто-то погиб, получил травмы.

— Не надо никого вызывать, никаких ни медиков, ни педиков, — рявкнул бригадир, — снижайся.

— Гады вы, — невольно вырвалось у пилота. — Вы не люди, вы нелюди, террористы, фашисты. — Парень сильно переживал за пострадавших и не мог больше молчать.

Фома был потрясен случившимся не меньше, чем эмчеэсовец, но тем не менее крепился. Хотя он понимал, что его босс Герман перешел ту незримую грань, отделяющую «нормальных бандитов» от беспредельщиков. Своим поступком Герман поставил себя и всю банду вне закона и, по убеждению Фомы, обрек ее на полное и безжалостное истребление.

«После такого никакой уважающий себя мент из рук Германа взятку за его отмазку не возьмет, какая бы крупная она ни была», — думал Фома. Но бригадир был предан своему боссу, предан пресловутому закону воровской чести и пошел с ним до конца.

— Твое дело маленькое, мужик, снижайся и останешься цел, — процедил он сквозь зубы.

Пилот понял, что с ним не договориться, и выполнил приказ.

Вертолет приземлился в нескольких десятках метров от банды. Фома вынул ключ зажигания из панели управления винтокрылой машиной и вывалился на траву.

— Эй вы, медики, посмотрите в вагонах, может, кому-то нужна помощь, — гаркнул он членам бригады вертолета и подошел к боссу.

— Будем прочесывать оставшиеся вагоны, — приказал Герман, и бандиты двинулись к мосту.

В воздухе нестерпимо пахло соляркой, и в низине, у реки, образовалось большое облако зловонных испарений. Пятно на поверхности воды росло, так как горючее текло и текло из раздавленных бочек.

Обезумевшие от страха, но довольные счастливым спасением матросы вылезли на берег, расселись на траве и отдувались после опасного заплыва.

Наконец Алексей добрался до Катеньки.

— Девочка моя, очнись, — он осторожно похлопал Катю по щекам, и та открыла глаза.

— О, дядя Леша, вы как здесь оказались? — прошептала Катя.

— За тобой спустился, надо отсюда выбираться.

— А я где, в салоне красоты? — улыбнулась девочка.

Алексей понял, что с ней все в порядке, раз она ехидничает, и успокоился. Теперь перед ним встал вопрос: как вытащить ее из висящего вагона, как спасти травмированных, раненых, испуганных людей?

— Ты как, Леха? — вдруг услышал он голос друга. Витек свесился в дверь и стравливал вниз конец длинной альпинистской веревки с завязанными на ней узлами.

— Ты где ее раздобыл? — обрадовался Алексей.

— К нашему счастью, в поезде ехали спелеологи, — ответил тот. — Один из них и дал мне эту веревку.

— Надо людей спасать, а то я боюсь, что… — Алексей не договорил, так как не хотел вызвать панику.

Рядом с ним стояла женщина с пятилетним мальчиком, у паренька была разодрана рука, и он плакал, прижимался к маме и все время повторял:

— Мне больно, мама.

Раздавленная ужасом молодая симпатичная мать не знала, что ответить сыну, и только обнимала его, гладила по голове и причитала:

— Нас скоро спасут. Вот дядя уже спустился за девочкой, а потом он вытащит и тебя.

— А тебя, мама?

Женщина молящим взглядом посмотрела на Алексея.

— Сначала ее, а потом вас, — пообещал Леха и улыбнулся побледневшему от боли мальчугану. — Тебе больно, парень, но ты крепись, ты ведь уже взрослый. У тебя локоть немного поцарапан, а ты ревешь.

— Вот если бы тебе ноги оторвало, тогда можно было бы реветь во все горло, — встряла сердобольная Катя, — а тут царапина. — Она фыркнула и отвернулась.

Мальчик кивнул и, назло боли и страху, улыбнулся.

А вокруг были люди. Они немного оправились от шока и теперь подумывали, как выкарабкаться из висящего вагона. Убитых среди них не было, но раненые были.

У мальчика болела рука, двадцатилетнему парню при падении рассекло голову, женщина вывихнула ногу, и почти все получили множественные синяки и шишки. Всех этих людей надо было эвакуировать из поезда.

Веревочный конец, спущенный Деминым, достиг цели, и Алексей быстро обмотал им грудь Кати и завязал узлом над ее головой.

— Держись за трос, — сказал он ей, — а ты тяни, — крикнул Леха, и Виктор, при помощи одного спортсмена-спелеолога начал поднимать девочку.

Как только Демин поднял Катю, то решил как можно быстрее покинуть поезд. Он взял ее на руки и пошел к выходу, но вдруг увидел в окне бандитов. Те его, к счастью, не заметили, но все равно Демин от страха чуть не закричал.

— Леха, у нас проблема, — сказал Витек Коновалову, — большая проблема.

Алексей в этот момент обматывал веревкой пятилетнего мальчика с поцарапанной рукой. Известие о присутствии бандитов повергло его в замешательство. Он должен был спасать нуждающихся в его помощи людей, но оставить друзей без защиты он тоже не мог. К тому же ослепленные местью беспредельщики могли наворотить еще кучу преступлений и погубить много народу.

— Там есть кто-нибудь, кто может спуститься сюда и эвакуировать раненых? — спросил Алексей у Виктора.

— Сейчас спрошу, — ответил тот, и его голова на мгновение скрылась из вида. Через несколько секунд в проеме появился рослый лейтенант, так и не успевший проверить документы Алексея, и спросил:

— Что надо делать?

— Спуститься сюда и помогать пострадавшим подниматься наверх, — не задумываясь ответил Леха.

— Сделаем, — отрапортовал служивый, а потом спросил: — А ты что будешь делать?

— А я займусь более важными делами, — ответил Коновалов.

— По-моему, сейчас нет более важных дел, чем их спасать.

— Ошибаешься, есть.

— Какие?

— Это люди, устроившие всю эту трагедию. — Алексей подождал, пока мальчугана вытянут наверх, а потом быстро, по-обезьяньи перебирая руками и ногами, вскарабкался в тамбур.

— Так это не авария? — удивился лейтенант.

— Это диверсия, самая настоящая диверсия, и люди, взорвавшие мост, теперь ищут нас. Их надо остановить любой ценой, или они наделают еще кучу преступлений.

Удивленный офицер полез вниз, а Алексей взял Катю на руки и прижал к груди.

— Девочка моя, ты теряла сознание, как тебе сейчас? — спросил Леха.

— Хорошо, я не спала, я так испугалась, что сильно зажмурилась и боялась глаза открыть, — начала оправдываться девочка.

— Ну вот и хорошо, — пробасил Алексей, — у тебя где-нибудь болит?

— Вроде нет.

— А голова?

— Немного.

— Тебя тошнит?

— Нет, я же вино и водку не пила.

— Сотрясения мозга нет, ну и хорошо, — с облегчением произнес Коновалов.

— Вот и ты мне жизнь спас. — Катя виновато посмотрела на Алексея, а потом обняла его за шею и нежно поцеловала в небритую грязную щеку. Она хотела добавить слово «папа», но пока сдержалась. Хотя ей очень хотелось, чтобы сильный и добрый Алексей Коновалов был ее настоящим отцом.

— Лезьте в поезд и осмотрите там каждый сантиметр, каждого мужика и бабу, каждого ребенка или собаку, — отдал приказ Герман.

Бандиты с недовольными минами на лицах начали вскарабкиваться в открытые двери вагона в самом центре уцелевшей части состава. Сам босс и Фома пошли к расположившимся на травке людям, покинувшим поезд, в надежде найти беглецов среди них. Шамана оставили у поезда, следить, кто из него выходит.

— Вон они, — прошептал Демин и указал на идущих по вагону бандитов.

— И мой отец с ними, — удивилась Катя и посмотрела на друзей.

— Да, он с ними, — подтвердил Леха.

Альфред Репутатский с неохотой взял автомат из рук Фомы и с еще большей неохотой полез в состав. Внутри бандиты разделились — Дуб и Репа пошли прочесывать три вагона в сторону моста, а Газила и еще один братан — к концу состава. Они шли и вглядывались в каждое лицо. Народу осталось мало, около десяти человек, и не узнать среди них здоровенного Коновалова было невозможно.

— Может, их тут уже нет, — начал Репа, — может, они сошли на остановке.

— А может, находились в первых вагонах и кувыркнулись с моста вместе с ними, — поддакивал ему Дуб.

При этих словах у Альфреда вдруг екнуло в груди. Он представил себе, что его дочь Катя сейчас лежит раздавленная, искалеченная в одном из затопленных первых вагонов и ее глаза выедают прожорливые рыбы. Нет, он не переживал за ее жизнь, на нее ему было наплевать, он испугался за свой бизнес. Ведь если американский дедушка Кати узнает, что она погибла, а ее мать в психушке, то он прикроет свою автомобильную фирму в России и тем самым оставит Альфреда без средств к существованию.

— Наверное, они в последних вагонах или сошли с поезда, — произнес Репа, пытаясь отогнать от себя тягостные мысли.

Алексею, Виктору, Кате и Светлане некуда было бежать, ведь одни члены банды прочесывали поезд, а другие находились снаружи. И даже спрятаться было негде. Оставался один-единственный путь — спуститься к реке по висящим над ней вагонам. Но Алексей сразу отверг этот способ, так как он был очень рискованным. Вагоны в любой момент могли оторваться, упасть в реку и утонуть.

— Что будем делать? — спросил друзей Алексей, когда они начали экстренное совещание в тамбуре восьмого вагона. В это время Репа и Дуб уже находились в его центре и шли в их сторону. На всякий случай Коновалов ударил ногой в окно, но оно не разбилось. Стрелять из автомата он не решился, боясь привлечь внимание бандитов.

— Итак, путь остается только один, — начал Леха. — Вы быстро вылезайте из вагона, подлезайте под него и бегите в лес. Если вас не заметят, то ждите меня на поляне вон у того высокого дерева. — Алексей показал на крону дуба, раскинувшегося на небольшом холме в ста метрах от трассы.

— А если заметят и пойдут следом? — забеспокоился Витек.

— Тогда меня не ждите и плутайте в лесу до тех пор, пока не уйдете от погони. Собак у них нет, а без них человека в лесу найти практически невозможно.

— А ты что будешь делать? — испуганно спросила Катя.

— Попробую их задержать. Этих двоих вырублю, а тех, кто кинется за вами в погоню, передушу в лесу голыми руками, как куропаток, тихо и чисто. Это же моя профессия. Я многих передушил, перестрелял, прирезал, утопил, — начал бахвалиться Леха.

— Хватит хвастаться, — остановила его Катя.

— Да, Леха, мы знаем, какой ты крутой. Ну давай, удачи тебе. — Демин похлопал Коновалова по плечу и направился к выходу.

— В город не ходите, там вас легко будет взять, — добавил Алексей, нежно обнял сначала Свету, а затем и Катю.

— Удачи, — прошептала Катя, а потом вдруг добавила: — Папа.

У Коновалова на глаза навернулись слезы, а Витя вскинул на него удивленный взгляд и открыл рот.

— Я вас обязательно догоню, — добавил Леха, поцеловал Катю в щеку, шмыгнул носом и отвернулся.

Не успел Витек выглянуть из двери тамбура, как тотчас же спрятался обратно.

— Леха, Леха, к ним пополнение прибыло.

Пять иномарок на огромной скорости, несмотря на бездорожье, подлетели к Герману, и из них выскочили вспотевшие от жары, тряски и бешеной езды «крутые кулаки».

— Мы прибыли, босс, — отрапортовал высокий широкоплечий парень в бронежилете и с автоматом Калашникова в руках.

— Вовремя, нам как раз нужно подкрепление, — обрадовался Герман. — Идите к вагонам и помогите Газиле с Дубом обыскать их.

Парни, не раздумывая, ринулись в дело и толпой направились к составу.

— Черт побери, — выругался Леха, — планы меняются. Вы пока никуда не выходите, а я сейчас разберусь с этими двумя. — Алексей прижался спиной к стене и замер в ожидании Репы и Дуба.

Те уже осмотрели вагон и подходили к тамбуру.

— Герман, в составе их нет, — передал по рации Гриня, — мы осматриваем последний вагон, но он пуст.

Действительно, все пассажиры уже покинули поезд, вышли на поляну и разместились на ней вместе со всей своей поклажей. Они ожидали приезда спасателей, курили, пили, закусывали и загорали на ласковом летнем солнышке. Настроение у всех было подавленное, но все же в душе люди радовались тому, что остались живы. Даже из повисшего над рекой вагона эвакуировали последнего раненого. В уцелевших шести вагонах скоростного поезда «Голубая стрела» остались только бандиты и затаившиеся беглецы.

Дуболомов открыл пластиковую дверь и ступил в просторный тамбур. Там его с автоматом в руках поджидал Алексей Коновалов. Как только Дуб появился в дверном проеме, Леха размахнулся и нанес короткий точный удар кулаком в квадратную челюсть Грини. Дуб вздрогнул, пошатнулся, потерял сознание и мягко осел на пол, к ногам Коновалова. Альфред от неожиданности вскрикнул и поднял руки вверх, будто в него целились из пистолета.

— А, — завопил он и выронил оружие из рук. Оно упало ему на ногу, на палец, и от этого он сильно заболел.

— Тихо, — рявкнул Леха, схватил Репу за грудки, притянул к себе и процедил сквозь зубы: — Тявкнешь — убью.

Альфред понимающе кивнул и замолчал. Леха снял с плеча вырубленного Дуба автомат, поднял оружие Репы и осмотрел его.

А тем временем бандиты шли к тому самому вагону, где расположились беглецы. Герман не очень доверял сообразительности и преданности Дуболомова, ведь он один раз его подвел, но больше людей на тот момент не было, и поэтому он послал на поиски его. Как только прибыли «быки», босс отдал им приказ вновь осмотреть каждый вагон, каждое купе, каждый тамбур.

— Они идут, — предупредил Витя и показал на приближающихся. Те были вооружены как отменные вояки — на каждом бронежилет, на плече автомат, за поясом — пистолет, нож и гранаты. Только касок, лопаток, фляжек с водкой и пятнистых маскировочных костюмов не хватало.

— Я не дам им подойти к поезду и открою огонь на поражение сразу из двух автоматов, — предупредил Леха, — а ты, Витек, стреляй в окно, ведущее к лесу, вылезай в него, принимай девочек и беги с ними в кусты. Я буду стрелять в отморозков и не дам им поднять головы, но это продлится до тех пор, пока в рожках не кончатся патроны. Потом мне придется перезарядить оружие. В этот момент огонь откроют они. Вы должны успеть добежать до первых зарослей, пока они не начали стрелять. — Алексей проверил автоматы, снял с предохранителей, свой «калашников» зарядил и Демин.

— А ты, — обратился Леха к Альфреду, — поможешь девочкам спуститься вниз. Если подведешь…

— Понял, не подведу, — выпалил тот, подошел к своей дочери и взял ее за плечи. Катя строптиво дернулась, освобождаясь от трясущейся от страха руки, и отошла в сторону.

— Мне твоя помощь не нужна, — гордо произнесла она и встала в третью позицию. — Я сама вылезу, лишь бы с тобой в одном тамбуре не находиться.

Алексей прицелился из двух «калашей» и одновременно нажал на курки. Грохот выстрелов понесся над полем и взбудоражил всех. Герман вздрогнул от этого залпа, а отдыхающие на лугу пассажиры в ужасе замерли в нелепых позах. Такого не ожидал никто.

Шеренга бойцов на мгновение остановилась, а потом парни, сообразив, что стреляют в них, попадали на землю и поползли к укрытиям.

Алексей был великолепным стрелком, но он намеренно никого не убил. Стрелял по ногам «крутых кулаков» и ранил нескольких из них. Если бы он взял прицел выше и стрелял бы в их безмозглые головы, то тогда мог бы попасть в находящихся на поляне граждан. Допустить гибели ни в чем не повинных людей Леха не мог и поэтому довольствовался тем, что скосил четверых братков, как газонокосилка сочные стебли травы.

Пули пробили коленные чашечки одного бандита, и окровавленные куски мяса полетели в разные стороны. Другой, получив дозу свинца в бедро, завизжал как недорезанный поросенок и плюхнулся носом в землю. Парни с ужасными воплями и матом падали в траву и катились в низину. Алексей прекратил стрелять, и на долю секунды над равниной воцарилась тишина. Даже кузнечики в траве, лягушки в реке, стрекозы в осоке и птицы в небе настороженно умолкли. Только зловещее воинственное эхо разноголосьем полетело над рекой. И эту пугающую тишину нарушила автоматная очередь Демина.

Он в упор начал расстреливать дверное стекло в тамбуре. Когда оно стало похоже на решето, он прекратил пальбу, размахнулся и с ходу саданул в него ногой. Окно моментально вывалилось, а вместе с ним чуть не выпал из вагона и Витек. Да он бы и нырнул, как любитель зимнего плавания в прорубь, если бы Коновалов не успел схватить его за пояс.

— Быстрее вылезайте, пока они не опомнились и не открыли огонь, — прошипел Леха. — И бегите в лес, а то они вас мгновенно из автоматов в капусту покрошат. В мелкую, квашеную.

Витя кивнул и полез в окно, а Алексей направил стволы в сторону банды и дал второй залп. Наконец запоздалый инстинкт самосохранения сработал, и люди, переполошив криками всю округу, повскакивали со своих мест и ринулись подальше от состава. Некоторые даже оставили на поляне свои вещи.

Герман, Фома и Шаман нырнули в высокую траву, как в омут, испачкав зеленью свои дорогие белые одежды. А матросы с затонувшей баржи мигом нырнули в реку. Пилот вертолета, врач и санитар по-пластунски поползли к кустам, оставив свою винтокрылую машину без присмотра.

А Алексей все стрелял и стрелял, делая паузы только для экономии патронов. Он палил то из одного автомата, то из другого, а пули врезались в землю перед носами замеревших от страха «быков» и поднимали в воздух фонтанчики песка. Стреляя, Коновалов то и дело оглядывался и следил за ходом эвакуации друзей.

Как только Витек спустился, то сразу закинул автомат за спину и выставил руки, готовясь принять дочь. Испуганный Альфред взял ее за предплечья и спустил в окно. Катя подождала, пока подружка окажется в объятиях отца, а затем сама, без помощи Репы, перекинула ногу и крикнула:

— Я прыгаю, дядя Витя, ловите!

Демин подставил руки и поймал упавшую на него девочку. Поймал удачно, поставил ее на ноги и, схватив в охапку дочь, помчался в сторону леса.

Алексей, видя их удачное бегство, обрадовался. Вдруг он заметил, как Репутатский тоже вылезает в окно.

— Ты куда? — гаркнул Леха.

— Если я останусь, Герман меня убьет, а так я помогу вам и своей дочери спастись от этих гадов.

Коновалов не стал его останавливать, а сосредоточился на бандитах. Те опомнились от шока, приготовили оружие и теперь только ждали, пока у Коновалова кончатся патроны. И вот, когда патроны в одном из магазинов иссякли, Алексей бросил автомат и, отстреливаясь, стал отходить к окну. Когда же заглох и второй, Коновалов быстрым профессиональным движением вынул пустой магазин, отбросил его в сторону, вытащил из-за пояса полный и вставил в паз. Совершая эту операцию он думал: «Что бандиты, что менты у нас лохи. Никто из них не догадался сложить магазины и обмотать их клейкой лентой, чтобы было удобнее и быстрее перезаряжать оружие. В бою эта маленькая хитрость может спасти жизнь».

Несмотря на то что Леха сработал быстро, он все равно опоздал. Братки выставили стволы из-за укрытий и открыли ураганный, в девять стволов, огонь по составу. Пули свистящим градом ударили в стены тамбура, и Алексею пришлось присесть и вжаться в угол. Он прикрыл голову руками, чтобы хоть как-то уберечься от падающих сверху осколков плафонов, деревянных щепок и кусков выбитой из стен пластмассы. А пули убийственным роем били и били в стены, пол и потолок вагона, пробивая их насквозь.

Леха искоса взглянул на тело нокаутированного Дуболомова, и ему вдруг стало жалко этого неуклюжего парня. Тот лежал в тамбуре, и его запросто могли поразить шальные пули. Коновалов схватил Гриню за шиворот и, не вставая, вприсядку, поволок к окну. Затем поднатужился, приподнял его и вытолкнул в проем.

Гриня летел красиво и приземлился удачно — на задницу. От удара он очнулся, но полностью пришел в себя только после кувырка через голову и падения в кусты с острыми иголками. Он сильно заорал, и этот крик был похож на рев разбуженного медведя. Даже испуганные птицы в лесу на миг прекратили свои трели.

«Теперь надо прыгать самому, прыгать рыбкой, иначе какая-нибудь шальная гадина ранит или убьет», — думал Коновалов и ждал, когда у братков кончатся патроны и плотность огня снизится.

Наконец очередей стало меньше — братаны начали перезаряжать рожки. Некоторые вовсе отложили автоматы, достали гранаты, повыдергивали предохранители и швырнули их в вагон. Большая часть «лимонок» попала внутрь состава, но некоторые ударились о стены и упали на рельсы. Как только Коновалов увидел у себя под ногами крутящиеся, как волчки, адские машинки, он понял, что пора прыгать. И тут же, не раздумывая, нырнул в окно. Во время полета он сгруппировался, перевернулся в воздухе и приземлился прямо на ноги. Но не удержал равновесие, сделал кувырок вперед и, сминая по пути траву, ломая кусты, кубарем покатился под откос.

А за его спиной прогремел первый мощный взрыв, за ним прозвучал второй, третий и еще пять. Состав содрогнулся так, что в нем вылетели все стекла, а перекрытия стен, пола и потолка полопались. Сцепка восьмого вагона не выдержала удара взрывной волны, и висящие над рекой шестой и седьмой вагоны оторвались, начали плавно падать в воду и рухнули на затопленную часть состава.

От взрыва гранат вспыхнула солярка, и огненный смерч в долю секунды окутал баржу, вагоны и стоящий на рельсах пустой состав. Сильнейший взрыв возвестил о продолжении пира ужаса и страха. Шквал огня понесся по реке, и моментально начали взрываться еще не лопнувшие бочки с горючим, от чего содрогнулись остатки моста. Ударная волна пошатнула непрочные опоры, искореженные взрывом перекрытия просели, и остатки пустого состава медленно покатились по рельсам.

Измученные тяжелыми испытаниями люди воочию наблюдали, как вагоны один за другим срываются в пропасть.

Они падали в бушующий огненный ураган и пропадали из вида в фонтанах пламени, дыма и водяных брызг. После падения каждого из них в небо взлетал огненный столб, зависал в воздухе на долю секунды, а затем обрушивался вниз и рассыпался на множество смертельных струй.

Огненный водопад был необычайно красивым, но и настолько же опасным. Горело все: вода, так как была смешана с соляркой, железные перекрытия моста, корпус баржи, жестяные бочки и, конечно, алюминиевые вагоны. Черный дым повалил над рекой, и смрад быстро заволок низину, мост, поляну и людей. Пассажиры, как ошпаренные, ринулись в лес, убегая подальше от моста, поезда и огня, а их преследовал неимоверный испепеляющий жар.

Вокруг баржи вода кипела, превращаясь в пар, и от высокой температуры начали взрываться бочки в ее трюме. Они пробивали люки и борта, вылетали наружу и, как ракеты, с многометровыми огненными шлейфами, разлетались на сотни метров вокруг. Падая, они разбивались, разбрызгивая горящую солярку во все стороны. Несколько бочек упало в лес, в том направлении, куда убежал Виктор с девочками. Наблюдая за огненным шлейфом, Алексей ужаснулся, представив себе, что будет, если одна из таких комет рухнет рядом с его друзьями.

Очередной взрыв на барже возвестил о запуске еще одной ракеты-бочки, и все в ужасе замерли, наблюдая за ее захватывающим взлетом и несущим смерть пике. Она, пролетев по дуге более двухсот метров, угодила прямо в кабину пустого вертолета «Ми-6», пробила ее и взорвалась. В мгновение ока винтокрылую машину окутало пламя, и незамедлительно взорвались баки с горючим. От взрыва оторвались лопасти, и их части, разрубая воздух, взвились в небо. Одна из них после короткого полета воткнулась в насыпь возле железнодорожного полотна и проткнула насквозь тело одного из бойцов Германа. Его дружки по-пластунски отползли от мертвеца в разные стороны, а он, умерший мгновенно, окровавленный, остался лежать на сырой земле. Лопасть пронзила его, как булавка жука-короеда.

Долина наполнилась криками и воплями, но все они тонули в реве беснующегося пламени. Голубое небо и золотое летнее солнце заволокло черной пеленой, и стало непонятно, ночь сейчас или день.

Отдыхающие на пляже люди даже на расстоянии трех километров от места катастрофы почувствовали дуновение смерти. Они видели взрыв пластита, падение моста, затопление баржи, затем крушение поезда и теперь наблюдали ужасную пляску бесноватого, неуправляемого огня. Они ощутили едкий запах дыма, тучей поднявшийся до небес и заслонивший солнце. Черное облако окутало реку, лес и поле, и над Тверцой опустилась мгла.

А в этот момент пожарные, милиция и машины «Скорой помощи» спешили на помощь терпящим бедствие людям. Но к мосту не было хорошего пути, и поэтому более десятка машин прыгали на ухабах по узкой, извивающейся в лесу проселочной дороге.

Витек, Света и Катя благополучно отбежали от состава на двести метров и углубились в лес. Но когда прогремели взрывы гранат, они остановились, обернулись и сквозь редкие стволы деревьев увидели крушение последних шести вагонов.

— Там дядя Алексей! — закричала Катя. Мгновенно ее лицо вытянулось от ужаса, а на глазах выступили слезы. — Он умер?

— Не думаю, — ответил Витя, хотя от одной этой мысли у него все содрогнулось внутри.

— Надо вернуться и помочь ему, — пролепетала Катя и зарыдала.

— Нет, если он погиб, во что я не верю, то ему уже ничем не поможешь. А если жив, то сам выкрутится. Надо самим ноги уносить. — Витек взял девочек за руки и повел к стоящему на холме дереву. Он в точности выполнял указания Коновалова: — Мы будем ждать его у дерева, и он обязательно придет, вот увидите.

Катю его слова не утешили, и она плакала навзрыд.

— Он погиб, погиб, — ревела она. — Его прострелили пули, разорвали осколки, сплющили вагоны, стерли в порошок опоры моста, придавили бочки, съели раки и прожорливые рыбы.

Нервное напряжение, в котором пребывала девочка за время страшных злоключений, требовало выхода. Вместе с Катей вдруг заплакала и Светлана. Она была больна, и любые движения давались ей с колоссальным трудом и приносили боль.

— Ну вот, обе заревели, — сокрушался Витя. Он сел на землю возле сосны, посадил на колени девочек и нежно обнял.

Плакать за компанию и веселей и приятней, и поэтому девочки ревели во все горло. Им было жаль себя, жаль Коновалова, жаль Демина и жаль всех на свете людей. Понимая их душевное состояние, то, что с плачем выходят отрицательные эмоции, Витя не препятствовал их реву, ждал, когда они успокоятся и придут в себя. Он только гладил обеих по головам и приговаривал:

— Все будет хорошо, вот увидите. Леха себя в обиду не даст, не такой он человек. Он увернется от пуль и осколков, раздвинет стены вагонов, поломает опоры моста, надает по физиономиям всем бандитам, разгонит раков и рыб и придет к нам на выручку.

Наконец подружки наревелись, успокоились, пошмыгали носами и повеселели.

— Вы точно знаете, что дядя Алексей не погиб? — снова спросила Катя и вытерла платочком свой покрасневший и немного опухший носик.

— Конечно, не погиб и даже не ранен, — успокоил ее Демин, хотя наверняка этого не знал и сомнения сильно мучили его. Но передавать свои переживания детям он не мог.

Друзья сидели в чаще, на мягком зеленом мху, у подножия дерева и ждали Коновалова, а между тем лес начал наполняться дымом. Его принес ветер с реки, и между деревьями повис черный удушливый смог. Стало тяжело дышать, небо потемнело, и создалось такое впечатление, что наступил вечер. На самом деле было двенадцать часов дня, и полуденное солнце ярко светило на небосводе.

— Папа, мне плохо, — пролепетала Света, — дышать нечем.

Девочка глубоко вздохнула и вдруг закашлялась.

— Нам надо отсюда уходить. — Витя встал, взял дочку на руки и пошел в темноту. Куда идти, он не знал, так как не ориентировался в чаще, да и ориентиров не было. Он шел, спотыкаясь о коренья, поломанные ветром ветки, путаясь в траве, проваливаясь в ямки и рытвины. Автомат и сумку он прихватил с собой, и от этой непосильной ноши ему стало дурно. Он не был суперменом, как Коновалов, и поэтому двигался из последних сил. Катя плелась следом и проклинала все на свете.

Наконец лес стал светлее, вдалеке забрезжил просвет, и они вышли на берег реки в километре от места аварии.

Друзья стояли на высоком, двадцатиметровом склоне у красивой русской реки Тверцы, а сзади, за ее поворотом, ржавел в воде злосчастный мост, заполнялись песком и илом вагоны и бушевал разыгравшийся не на шутку пожар. Его гул, взрывы и крики людей доносились и сюда. По этим звукам и по поднимающемуся над лесом столбу дыма Виктор определил, что они ушли недалеко, всего на километр или даже меньше.

Света, Катя и Витек впервые с начала бегства от состава вдохнули полной грудью.

— Ну, как ты себя чувствуешь? — ласково спросил Витя и обнял дочь.

— Немного лучше, папа, — ответила Светлана и улыбнулась: — В лесу от дыма сильно закружилась голова и затошнило. А сейчас лучше, но все равно ноги подкашиваются от усталости.

— И хочется есть и пить, — добавила Катя и села на сочную зеленую траву.

— У нас в сумке, наверное, остались продукты, — сообразил Витя, — сможем перекусить.

Он расстегнул «молнию» и достал целлофановый пакет с остатками завтрака. Там был хлеб, кусочки колбасы, шоколадки и недопитая бутылка спрайта.

— Это нам, — хором прокричали девочки и протянули ручки к спасительной бутылке.

Витек прикинул количество жидкости в двухлитровом пластиковом пузыре и с тяжким вздохом передал его подружкам. Он тоже очень хотел пить, но уступил пальму первенства детям.

Катя схватила бутылку, отвернула пробку и уже хотела отхлебнуть, но, увидев жалостный взгляд Светы, сдержалась и передала ей бутылку. Та припала пересохшим ртом к горлышку. Выпив ровно половину, довольно улыбнулась.

— Фу, напилась, — отдуваясь, произнесла Света и непроизвольно срыгнула. — Газики выходят.

Катя тоже напилась от души и Витьку почти ничего не оставила. Разве что два глотка. Но он и им был рад и выдул их одним залпом. Он не пил, а вдыхал долгожданный нектар, потом вытряс себе в рот последние капли, подбросил пузырь в воздух и сильно зафутболил по нему ногой. Бутылка, громыхнув пустым нутром, полетела вниз и приземлилась на узкую песчаную полоску, разделяющую берег и речную гладь.

— Нехорошо сорить, — вдруг раздался из кустов громовой голос Алексея Коновалова.

От неожиданности Демин даже вскрикнул и чуть не сорвался с кручи вслед за брошенной им пластиковой бутылкой.

— А! — вскрикнул он.

— А! — вскрикнули девочки.

— А! — вскрикнул Алексей Коновалов. Он, живой и здоровый, с медвежьим рыком выбрался из лесной чащи на солнечный свет и чистый воздух.

— Беспечные вы люди, — сразу начал ворчать он. — Банда в полном составе уже преследует нас, а вы тут прохлаждаетесь.

— А как они нас найдут в лесу? — ухмыльнулся Демин.

— Я же вас нашел, — покачал головой Леха. — Лес — это книга, и нужно только уметь по ней читать. Вы так наследили, столько веток наломали, мха наковыряли, будто табун лосей проперся. — Алексей подошел к Виктору и похлопал по плечу: — А в общем ты молодец, вывел девочек из-под огня, хвалю. — Потом он погладил по голове Свету и обнял Катю: — Ну а вы как, хорошие мои?

— Мы ничего, крепимся, хотя в лесу от дыма мне было очень плохо, думала умру, — пожаловалась Света.

Катя решила повыпендриваться перед Алексеем и произнесла бодрым голосом:

— Я ничего, хорошо, даже не устала.

— Устала, устала, просто признаваться не хочешь, — усмехнулся Алексей и хотел поцеловать ее в щеку, но сдержался. — А ты чего там прячешься, выходи, — громко произнес он куда-то в куст. Там, в чаще, послышался шорох, треск, и на поляну выполз Альфред Репутатский. — Он вслед за вами в окно прыгнул, — пояснил Леха, — боялся, что Герман его убьет, а потом убежал в лес и потерялся. Я его обнаружил в ста метрах от железнодорожного полотна, в самом дымном месте, и с собой прихватил.

Альфред вышел на поляну вороватой походкой, щурясь на ярком полуденном солнце.

При виде отца Катя недовольно фыркнула, надула губки и отвернулась.

Алексей взял у Витька автомат, передернул затвор и проверил наличие патронов в магазине.

— Молодец, что сберег, а то он нам еще пригодится, — похвалил он. — Жаль патронов мало: у тебя полмагазина и у меня один целый. — Коновалов отдал «калашников» Виктору, а свой закинул себе на плечо. — У нас есть что-нибудь попить?

Девочки с жалостью посмотрели на него, а потом расхохотались.

По их реакции Леха понял, что воды нет и в ближайшее время не будет.

— Ладно, из реки напьюсь, — пообещал он и отдал приказ: — Спускаемся вниз, некоторое время идем по воде, чтобы спутать следы, а потом выйдем и углубимся в лес.

Так и порешили. Все аккуратно спустились с высокого берега на полоску суши шириною два метра. Река выбрасывала на нее ветки, пустые бутылки, всякую всячину, и создалось такое впечатление, что это не берег, а мусорная свалка.

Коновалов первым делом вошел по колено в реку, присел, отогнал рукой мелких мошек и водомерок, припал губами к воде и несколько минут пил не отрываясь.

— Коновалов на водопое, — заулыбался Демин, чем вызвал смех девочек. — Осторожней, Леха, уровень воды уменьшается, — добавил Витя, и от его шуток Света и Катя засмеялись еще веселей. Они были рады, что все живы и здоровы и команда снова в сборе.

Алексей утолил жажду, умылся, вышел из воды и довольно, как конь, фыркнул.

— Как ты можешь пить из этой лужи? — поморщился Демин. — Запросто дизентерию подцепишь.

— Не подцеплю, так как я тренированный. Я в своей жизни и не из таких водоемов пил. Там вода была черная, тухлая, и змеи вокруг плавали. К тому же это было не в нашей стране, и даже не на нашем континенте.

— Ну извини, Леха, я забыл, кто ты.

— Ну ладно, хватит слов, заходите в воду по колено и вперед, — сказал Леха и взял Катю на руки, отчего та просияла благоговейной улыбкой. Витек поднял свою дочку, и только Альфреду не досталось девчушки. Да он и не был готов к подъему тяжестей. То, что амбал взял на руки его дочь, его нисколько не задело, а даже обрадовало.

«Баба с возу — кобыле легче», — подумал он.

Все вошли в воду и поплелись подальше от моста.

Глава 19

В трюмах баржи бочек больше не осталось, взрывы прекратились, солярка выгорела, и пожар немного ослаб. Бандиты вышли из-за своих укрытий, и Герман осмотрел некогда красивую поляну, теперь напоминающую поле брани. Повсюду валялись дымящиеся бочки и брошенные пожитки убежавших в лес пассажиров.

В низине, у реки, солярка на поверхности воды еще горела и остатки моста почернели от копоти. Металлические перекрытия оплавились от неимоверно высокой температуры, и создалось впечатление, что произошел налет вражеской авиации, — таков был масштаб разрушений. Бандиты в ужасе осматривали окрестности и вдруг услышали далекий приближающийся вой сирены. Это мчались на помощь пострадавшим милиция, пожарные и медики.

— Надо рвать когти, босс, — предупредил Фома, — менты едут.

— Сначала найдем беглецов, а потом свалим, — ответил Герман и сплюнул попавшую в рот золу.

— Ты чего, они, наверное, изжарились в вагоне, как куропатки в микроволновке, — запротестовал бригадир.

— Тогда найдем их трупы, — главарь был непреклонен.

Все «крутые кулаки» собрались вокруг него и образовали небольшую, в два десятка голов стаю. Двое из них были ранены в ноги, истекали кровью, морщились от боли, но держались.

— А где Дуб и Репа? — вдруг спросил Герман.

— Последний раз они вышли на связь из вагона, стоящего у моста, — доложил Газила.

— Идите и осмотрите там все, может, они успели выпрыгнуть, — приказал босс, а сам пошел к джипам. — Вертолет взорвался, — с досадой покачал он головой.

Вдруг один из следопытов радостно вскрикнул:

— Он жив, здесь сидит, на насыпи, и башкой мотает.

— Кто жив? — переспросил Фома.

— Дуб жив, — крикнул Газила.

— Веди его сюда, пусть расскажет, как сумел спастись.

Шатающегося Дуболомова под руки подвели к Герману и усадили на заднее сиденье внедорожника. Все хотели услышать правдивый рассказ о его счастливом спасении, и он поведал о том, хотя и приврал с три короба. Гриня начал с драки с Коноваловым, а закончил тем, что выбросил его в окно. Когда же поезд поехал в пропасть, он рыбкой прыгнул в оконный проем и чудом спасся. Куда делся Альфред Репутатский, он, естественно, не знал.

— А где твой автомат? — поинтересовался босс.

На это Гриня внятно не смог ничего ответить.

— Так, значит, они живы и сбежали. — Герман побагровел от злости.

— Сбежали, — вторил ему Дуб.

— Значит, организуем погоню и найдем их, чего бы это ни стоило.

— А может, хватить погонь и перестрелок? — попытался уговорить босса Фома. — Мы и так наворотили дел, не знаем, как будем выкручиваться.

— Знаем. Этот мост сам рухнул, ясно, а мы здесь случайно, — громко, чтобы все слышали, сурово произнес Тыча. — Мы на пляже отдыхали, когда он упал, и поспешили на помощь терпящим бедствие людям. Мы герои, — торжественно заключил он.

— А свидетели? — парировал Фома.

— Свидетели долго не живут, таков закон.

На этом нравоучения закончились, и босс отдал простой и ясный приказ:

— Берите оружие, выстраивайтесь цепью и прочесывайте лес до тех пор, пока не найдете беглецов.

Вдруг над поляной появился милицейский вертолет. Он приземлился в нескольких метрах от иномарок, и его лопасти чуть не коснулись крыши одного из джипов. Мотор еще работал и издавал содрогающий внутренности свист, а дверца уже открылась и на поляну вышел полковник Жабов, давний приятель Германа. Он с решительным видом пошел к главарю, и тот понял, что муровец зол не на шутку.

Жабов был одет в дорогие, сшитые по его ладной фигуре брюки, белую рубаху с галстуком и пижонские черные туфли. Весь его вид говорил о том, что он респектабельный, обеспеченный человек и к тому же наделенный властью. В одной руке он держал рацию, а в другой пиджак от костюма.

— Привет, — гаркнул полковник, когда приблизился к Герману.

— Добрый день, — настороженно ответил тот и шагнул навстречу нежданному гостю.

— Отойдем, надо поговорить, — сказал Жабов и направился к железнодорожному полотну. Разнервничавшийся Герман пошел за ним, в уме прикидывая, какое оправдание найти своим действиям. Хотя то, что он и его люди натворили, нельзя было оправдать ничем. Когда полковник подошел к кустам и удостоверился, что их никто не услышит, он обернулся и зло процедил сквозь зубы:

— Вы что наделали? Какую заваруху устроили на Ленинградском вокзале? Вы что творите?

— Да ничего особенного, никто же не погиб. — Герман не знал, что ответить, чем оправдаться, и поэтому оправдываться не стал. Только и сказал: — Так было нужно.

— Ни хера себе, нужно, — завелся полковник. — Когда вы наезжали на богатенького «нового русского», разворовывающего народное достояние, я вам помогал. Когда вы шлепали себе подобных, я вас прикрывал. Но то, что произошло сегодня, — это терроризм, и я пособничать не стану. Этим теперь занимается ФСБ, и я просто не в силах отвести от вас удар.

Герман прищурил левый глаз и настороженно посмотрел на милиционера.

— А ты нас, случаем, не заложил? — тихо проговорил он.

— Нет, но и покрывать не стану.

— Это не мы начали, а террористы, захватившие в заложники дочь одного нашего клиента.

— Так, так, подробнее, — заинтересовался Жабов.

— Они требуют выкуп в миллион долларов, — соврал босс, — и я хотел договориться с ними сам, но они начали войну.

— Кто они?

— Один из них, тот самый Коновалов, я вас о нем запрашивал, а другой — Виктор Демин.

— И где они?

— Они начали перестрелку на вокзале, потом сели в поезд и умчались в Питер. Я их догнал на вертолете, но они взорвали мост и теперь прячутся в лесу.

— В этом лесу? — переспросил полковник, а сам подумал: «Как это они могли взорвать мост, находясь в поезде?»

— Одного из них мы поймали и связали, пойдемте, я вам покажу. — Герман сделал несколько шагов к деревьям и зашел за раскидистый куст боярышника. Заинтригованный полковник последовал за ним и вдруг…

Герман резко обернулся, размахнулся и ударил Жабова кулаком в челюсть. Тот не ожидал нападения и не успел среагировать. Голова полковника дернулась, а челюсть хрустнула, ноги подкосились, и он рухнул наземь.

Бандит вышел из-за куста и махнул Фоме, чтобы тот быстро подошел. Бригадир, догадавшись, что что-то случилось, стремглав добежал до хозяина и, увидев нокаутированного милиционера, аж свистнул.

— Этот поганый мент слишком много знает и может нас заложить, — процедил Герман. — Он представлял опасность для нашего дела, — главарь осмотрелся и, убедившись, что его деяний никто не увидел, достал носовой платок и протер от сажи лицо и руки. Затем они с Фомой вернулись к бойцам. — Ты, — приказал он одному из них, — садись в джип и вези раненых в больницу, а остальные — на поиски сбежавших.

Бандиты без лишних слов вытащили автоматы и двинулись в лес.

Глава 20

— Они с детьми и, значит, далеко уйти не могли, — сказал Герман. — В каком месте, ты говоришь, они вошли в лес? — обратился он к Дубу.

— Вон там, у самого обрыва.

Все направились к мосту. Фома оказался следопытом. Он после осмотра местности обнаружил следы передвижения нескольких человек.

— Это их следы — свежие поломанные ветки, — констатировал он, когда изучил место. — Они в лесу передвигаются непрофессионально, подобно стаду кабанов, значит, амбала с ними нет.

— Не важно, идем за ними, — отдал приказ босс, и бандиты, образовав цепь, двинулись в чащу. Дым уже наполнял ее, и дышать стало трудно. Многие кашляли, матерились, но шли.

Алексей нес Катерину около километра, до тех пор, пока они не вышли из воды на песчаный берег.

— Теперь углубляемся в лес и движемся в сторону железнодорожного полотна, — сказал он.

Виктор поставил на ноги Светлану и обессиленно сел рядом. Ему было очень тяжело, но не ему одному — все последовали его примеру.

— Папа, тебе плохо. — Света обняла его за шею и поцеловала в щеку.

Увидев эти ласки, Катя поджала губки и незаметно посмотрела на Алексея Коновалова. Как ей хотелось вот так же обнять и прижаться к нему щекой. А Леха отдувался от тяжелого перехода и на девочку внимания не обращал. Альфреду до дочери не было никакого дела, и он тоже уселся на песке, вытянул ноги и отдыхал.

— Нам надо идти, а то бандиты могут нас догнать, — произнес Коновалов и посмотрел на свою усталую, измученную команду.

— Дай отдохнуть, — взмолился Демин.

— Нас бандиты схватят и убьют, — попробовал воздействовать на него Леха.

— А если я встану и пойду, то умру сам, своей смертью, — ответил тот.

— Так дело не пойдет, — Алексей начал злиться, — вставайте и из последних сил идите. Дойдите хотя бы до леса, спрячьтесь там, чтобы вас видно не было. Мы сидим на берегу, как на ладони, любой снайпер нас всех снимет за несколько секунд.

Услышав про снайпера, Альфред встрепенулся, вскочил и пошел к высокому отвесному берегу. Катя с неохотой поднялась и поплелась следом, а за ней приняли вертикальное положение и Витек со Светой.

На десятиметровый, без тропинок и ступенек берег взбирались тяжело и долго. Песок осыпался под ногами, устойчивой опоры не было, и существовала постоянная опасность сорваться вниз. Если испуганный Альфред вскарабкался сам, то девочек пришлось переносить на руках. Коновалов сначала поднял Свету, а потом и Катю. Нес их на спине, как рюкзак, а девочки, обхватив его руками и ногами, висели на нем, как на столбе. После каждого опасного, полного риска восхождения Леха садился на траву и отдыхал по пять минут. Во время второго подъема испуганная Катя обхватила его шею с такой силой, что чуть не удушила.

— Не дави, задохнусь, — хрипел Леха, и девочка на минуту отпускала захват, но потом вновь душила. Катя смотрела вниз, и от страха ее руки сами собой сдавливали его горло.

Когда все члены команды оказались наверху, на высоком речном берегу, Алексей рухнул на землю и прохрипел:

— Надо начинать тренироваться, а то форму потерял, совсем выбился из сил.

Через десять минут отдыха Коновалов почувствовал себя лучше, приподнялся и предложил:

— Ну что, двигаемся дальше?

— Давайте еще отдохнем, — предложил Витя, но Леха его перебил:

— Нет времени, бандиты у нас на хвосте. — Он указал на группу из шестнадцати человек.

Все подняли головы и увидели вдалеке, в километре от себя, в том самом месте, где они спускались к воде, бригаду Тычи.

— Ложитесь и по-пластунски ползите в лес. Там вставайте и бегите прямо перпендикулярно реке. Я останусь и постараюсь их задержать.

Катя и Света первыми выполнили приказ — плюхнулись в траву и поползли к кустам. Витя, недолго думая, поспешил следом, а Альфред уже был там.

— Береги себя, Леха, постарайся остаться в живых, — крикнул Витек другу.

— Выживу, — пообещал Алексей и снял автомат с предохранителя.

Оказавшись за деревьями, девочки встали в полный рост и устремили свои взгляды в сторону бандитов.

— Папа, они нас заметили? — с испугом пролепетала Света.

— Не думаю, наверное, нет, расстояние большое, — успокоил ее Витя.

Альфред ринулся в чащу первым, за ним пошли остальные, а Леха остался лежать на самом краю обрыва, в высокой траве, наблюдать за действиями братанов.

— Это снова их следы, — отрапортовал Фома, — они уходят в воду. Только неясно, куда они двинули, к мосту или в противоположную сторону. А может, они переплыли реку?

— Нет следов лодки, а вплавь им не дотянуть. Конечно, они пошли от моста. Там горит и коптит солярка, а дочь Демина больна. Я вообще удивляюсь, как она сквозь задымленный лес прошла и не задохнулась.

— Тогда двинем в другую сторону.

— Да, но пару человек все же пошлем к мосту, вдруг амбал нас решил перехитрить. — Герман приказал двоим парням двигаться к пожарищу, а сам с командой направился по песчаному берегу в другую сторону. — Бегом, — приказал он, и все начали быстрее передвигать ноги.

Алексей лежал в траве и лихорадочно соображал, что делать. Четырнадцать вооруженных автоматами, пистолетами и гранатами головорезов быстро приближались к нему. Если бы он был один, то сумел бы затаиться, запутать следы, схорониться в чаще, и никто бы его никогда не нашел, даже с собаками. Такое не раз было на учениях и несколько раз случалось на боевых заданиях, и всегда Коновалов с честью выходил из любой, даже самой сложной ситуации. Сейчас было совсем другое дело. Он должен был спасать детей и своего друга, а события, происходящие с ним в последние двое суток, не укладывались в его сознании.

В мирное время средь бела дня банда оголтелых преступников пускает под откос поезд, и никто не может остановить негодяев. Мало того, никто не хочет этого делать, все принимают эти события как данность, как приметы нашего неспокойного, с извращенной переоценкой ценностей времени. Теперь в чести убивающие, вымогающие, терроризирующие и грабящие народ ублюдки, отморозки и беспредельщики. О них пишут книги, снимают фильмы, берут у них интервью и кичатся знакомствами с ними.

«Но что делать с ними? — думал Алексей Коновалов. — Уничтожить их всех? Это бесспорно, ведь никто это не сделает вместо меня?» Алексей думал до тех пор, пока бандиты не остановились внизу, под ним, на узкой кромке песка, между рекой и склоном. Следы вышедших из воды беглецов были отчетливо видны, и Герман с Фомой их сразу заметили.

— Наверное, здесь они вышли из воды и залезли на откос, — отдуваясь, прохрипел бригадир.

Герман поднес рацию к губам и вышел в эфир. Он запрашивал бойцов, посланных к мосту.

— Кривой, что у вас там, нашли следы?

— Босс, похоже, их тут не было. Конечно, следы есть, но они принадлежат взрослым людям, среднего роста и веса. Тяжелого, мощного мужчины среди них нет.

— Ладно, возвращайтесь, мы здесь кое-что нашли примерно в километре от того места, где мы расстались. — Герман посмотрел вверх, на вздымающийся, как волна, берег, прищурился и, не открывая рта, процедил сквозь зубы: — Хорошее место для засады, если этот амбал не дурак, а он не дурак, то мы сейчас у него в прицеле.

Фома осмотрелся и, опустив голову, будто что-то искал в песке, добавил:

— Есть только один способ это проверить.

— Только один, — ответил босс. Произнеся это, он и бригадир пошли к откосу, встали у самого его подножия и вжались спинами в песок. В этом месте была «мертвая зона», и залегший наверху Коновалов потерял их из вида.

— Всем быстро подниматься наверх, — приказал босс.

Братаны сделали первые шаги, и вдруг, как гром с ясного неба, грянула автоматная очередь. Коновалов решил не дожидаться, пока отморозки вскарабкаются на склон, и первым открыл огонь. Он целился точно в коленные чашечки парней и, естественно, не промахивался. Они разлетелись на куски, как спелые сочные апельсины, а парни рухнули на землю, поливая берег алой, фонтанирующей кровью. Остальные «крутые кулаки» метнулись к укрытию — в «мертвую зону», и, как и их босс, прижались к откосу. А Алексей прекратил огонь и стал ждать. Он экономил патроны.

«Эх, мне бы несколько гранат, я бы этих гадов в два счета уделал», — размышлял он.

— Внимание, — крикнул Герман и вынул из кармана «лимонку». Выдернул чеку, размахнулся и с силой метнул ее вверх, туда, где в траве расположился Леха. Граната, описав в воздухе дугу, с глухим ударом приземлилась как раз рядом с ним. Увидев ее Коновалов опешил, а потом молниеносно схватил и сбросил с обрыва.

Через секунду, не долетев до земли, она взорвалась. Над головами бандитов громыхнуло так, что все они моментально оглохли, и им почудилось, будто они караси и их глушат динамитом. Один парень схватился за лицо и осел на песок, так как осколками ему поранило темя и кровь хлынула сквозь растопыренные пальцы. Он упал на песок и потерял сознание. Остальные, чудом выжившие, некоторое время отходили от действия ударной волны и пришли в себя только через минуту. Опомнившись, они вынули гранаты, закидали ими берег, но сразу после залпа отбежали и спрятались в «мертвой зоне».

И вот началась канонада. Десять гранат стали взрываться одна за одной, превращая некогда красивый склон в испещренное воронками, выжженное, вспаханное поле.

А Коновалова уже и след простыл. Он после взрыва первой гранаты вскочил и, не дожидаясь, когда его изжарят, как гуся на сковородке, стремглав бросился в лес.

Услышав автоматные очереди, а за ними взрывы гранат, Витек, девочки и Альфред Репутатский страшно испугались. Они сгрудились у куста и с замиранием сердца прислушивались к далеким раскатам. Они успели отойти на приличное расстояние, но все равно находились в пределах досягаемости бандитов.

— А дядя Леша не погиб? — с расширенными от ужаса глазами спросила Катя.

— Теперь не знаю, — заикаясь от волнения, ответил Витя.

— А что дальше будем делать? — заволновалась Света.

— Улепетывать, — решительно сказал ее отец и, взяв девочек за руки, повел их дальше в лес. Сил бежать больше не было, и они уходили от погони пехом. Они давно сбились с курса и плутали в чаще, как слепые котята. Где была железная дорога, а где река, они не знали.

Коновалов же не стал отрываться от банды и решил применить свою излюбленную тактику ведения боя. Он был отличным специалистом в подобного рода операциях, великолепно подготовленным, и знал, что надо делать. Он залег в траве недалеко от откоса, так, чтобы видеть поднимающихся от реки братков.

«Сейчас они закончат бомбометание, вскарабкаются по склону, войдут в лес, и тут я их по одному передушу, как куропаток, голыми руками и без шума», — подумал он и замер в ожидании.

Не искушенные в подобных играх братаны клюнули на коноваловскую приманку. Они были крутыми только в городе, где ездили на «стрелки» на иномарках и выясняли отношения с себе подобными. Но, попав в лес, они угодили в лапы страшного и коварного профессионального диверсанта — Алексея Коновалова. Даже перевес в количестве и огневой мощи не мог их спасти от неминуемой гибели.

Бандиты взобрались на берег и сгрудились в кучу у того места, куда бросали гранаты.

— Трупов нет, значит, они сбежали, — констатировал Фома.

— Трупа, — поправил его Герман. — В засаде оставался один амбал, а лысый и девчонки давно улизнули.

— Не нравится мне здесь, — высказался Газила, — если сейчас уйдем отсюда, то останемся живы и здоровы.

— Да, — кивнул Шаман, ему вторил Дуб, да и Фома не был против.

— Будем искать, — босс был непоколебим, хотя и у него поджилки затряслись. За минуту боя он потерял троих бойцов и никого не убил и даже не ранил. Сражаться в незнакомом лесу с тренированным и опасным противником ему тоже не очень-то хотелось. В городе было проще, привычней.

Вдруг запищала рация. Герман переключил рычажок и услышал голос одного из своих людей:

— Герман, мы стоим у откоса возле наших раненых братков. — Посланные Германом к мосту бойцы воссоединились с основными силами.

— Поднимайтесь, — приказал он.

— А как же раненые?

— Потом заберем.

Через минуту еще двое парней присоединились к банде.

Коновалов видел всю банду, слышал нервную речь.

«Тринадцать — чертова дюжина», — думал он.

— Растягиваемся в цепь и прочесываем лес, — отдал приказ Тыча, еще не подозревая, как горько пожалеет, что его отдал.

Бандиты, держа наготове оружие, начали с неохотой и страхом выполнять приказ. Они выстроились в шеренгу с интервалом в десять метров и медленно двинулись в глубь леса — себе на погибель.

Алексей залег в траве правее их и ждал, когда крайний в шеренге «крутой кулак» поравняется с ним. Ждать пришлось недолго. Через двадцать шагов парень вошел в густую, высокую осоку, туда, где его поджидал Леха. Когда бандит приблизился на расстояние вытянутой руки, Леха встал и молниеносно рубанул ему ладонью по горлу. Послышался глухой удар и треск веток от оседания тела. Коновалов не дал ему упасть, а бережно, как любимую девушку, подхватил и опустил в траву. Затем он заломил братку руки за спину и связал его же ремнем.

Хруст ломающихся веток привлек внимание второго парня, находящегося в десяти метрах от неудачника. Но, видимо, они все были неудачниками. Он повернулся на звук и стал искать глазами напарника, но не нашел.

— Боб, ты где? — тихо позвал он. Пока ждал ответа, Алексей подкрался к нему сзади, подкрался тихо и незаметно. Приготовился к решающему броску, как тигр примеряется к нападению на свою жертву, затем выскочил из-за куста и нанес удар кулаком в челюсть. Голова бандита дернулась, и он упал прямо в Лехины объятия. Его он тоже бережно опустил на землю и так же, как и первого, связал ремнем.

Если у первого братана, кроме рожка к автомату Калашникова, Алексей ничего не взял, то у второго он обнаружил нож.

С какой радостью и благоговением он вытянул из ножен широкий и очень острый тесак из вооружения американских десантников! Он был изготовлен из нержавеющей стали и своими полированными плоскостями отражал лучи света как зеркало. Леха провел лезвием по ногтю и, убедившись, что он правильно заточен, сунул обратно в ножны. Прихватил он и пистолет Макарова.

Улучшив свое вооружение, Леха почувствовал себя увереннее. За то время, что он конфисковывал амуницию, шеренга братанов ушла на несколько десятков метров вперед, и Лехе пришлось ее догонять.

Он шел бесшумно, как тень, за третьей жертвой. Вдруг братан резко остановился, и Леха чуть не наткнулся на его спину. А парень прислонился к дереву, расстегнул ширинку и решил славно помочиться, сбросить давление. Коновалов не дал процессу начаться — он зажал бесшабашному отморозку ладонью рот, в мгновение ока добланул кулаком по затылку. Парень упал в траву и опорожнился себе в штаны.

Взяв еще один автоматный магазин, Коновалов двинулся дальше.

Шеренга «крутых кулаков» редела с каждой минутой, но сами бандиты этого пока не заметили. Когда же Алексей вырубил и связал очередного упыря, бригадир забеспокоился. Может быть, Фома что-то почувствовал и, взяв рацию, вышел в эфир и начал поочередно вызывать бойцов. Откликнулись все, за исключением четверых, обездвиженных Алексеем.

— Герман, Герман, — лихорадочно завопил бригадир, — я недосчитался четверых наших, они или сбежали, или?..

— Всем собраться на поляне, у дуба, — приказал босс, и через минуту бойцы предстали перед главарем.

— Кто видел Пака, Зюзю, Тика и Боба? — в растерянности произнес Тыча.

— Они шли левее меня, — начал Дуб, — и немного поотстали. Больше я их не видел.

— Возвращайся и найди их, — приказал Тыча, — а мы будем ждать тебя здесь.

Гриня с ужасом воспринял приказ, но ослушаться не мог, поэтому повернулся и побрел в чащу, будто на эшафот. Больше его никто не видел.

Коновалов сразу узнал знакомый обезьяний оскал. Он не раз долбил кулаками по этим толстым, похожим на сосиски губам, мощным надбровным дугам и выпяченной, тяжелой нижней челюсти. И на этот раз Алексей решил потренироваться всласть.

Притаившись за толстым стволом вековой сосны, он ждал, когда бандит приблизится на расстояние атаки. И Гриня подошел. Алексей был великодушным и не стал калечить старого знакомого. Только размахнулся и съездил Дуболомову рукояткой пистолета по затылку. От этого удара тот упал в объятия Коновалова и был складирован под сосной. Кожу на голове Коновалов ему, конечно, рассек, но сотрясения мозга не получилось и крови из крепкой дуболомовской головы вытекло совсем мало.

— Ну что там Дуб мешкает? — злился Герман. — Он там, наверное, дрочит. — Босс переключил рацию на нужную частоту и начал вызывать Гриню. Он ждал, пока тот ответит, а Дуболомов в это время лежал без сознания в кустах и выйти в эфир не мог.

— Его нет, он тоже сбежал, — рявкнул рассвирепевший главарь. В ярости он выхватил пистолет, направил его на своих бойцов и заревел, как вурдалак: — Ну, кто еще хочет удрать? Кто струсит и сбежит, признавайтесь?

Он махал пистолетом перед носами обескураженных корешей, а Фома быстро подошел к нему, схватил за руку и с силой ее опустил.

— Они не сбежали, Герман, они, наверное, мертвы, — выпалил он ему в ухо.

— Что? — сначала не понял босс.

— Они мертвы, — повторил бригадир, и вдруг в лесу стало зловеще тихо. Бандиты окаменели от ужаса, и у каждого, без исключения, холодный пот покатился по спинам. Многие из них даже не дышали.

— Как? — переспросил Герман.

— А так, он их убил.

Гробовая тишина длилась недолго, и нарушил ее Алексей Коновалов. Он вышел из-за толстого ствола раскидистого дуба, направил автомат на бандитскую группу и без угрызений совести нажал на курок. Неожиданный грохот выстрелов напугал отморозков больше, чем свистящие возле них смертоносные пули. Парни в ужасе бросились врассыпную, попадали на землю и, как тараканы, поползли к укрытиям. А Алексей поливал их огнем и поливал. Первые же очереди ранили в ноги троих братков. Среди них был и Газила. А вот Фоме и Герману повезло — они уцелели. Причем первой очередью Леха хотел свалить главаря, но его телохранитель Шаман, как только услышал стрекот автомата, бросился к боссу и толкнул его в кусты. Герман не пострадал, а вот охранник получил четыре пули в задницу и теперь стонал и истекал кровью. Он упал на босса, придавив его к земле своим массивным телом. Он дергался и извивался, как уж на сковородке, и со стороны казалось, что они с Тычей занимаются любовью.

Пока Фома поднимал свой автомат, Газила на четвереньках пополз к стволу поваленного дерева, мимо Германа, пытающегося столкнуть с себя орущего Шамана.

— Помоги, — прохрипел босс, но Газила что-то буркнул в ответ и скрылся за ветвями.

Воспользовавшись замешательством, Алексей поспешил в укрытие, за толстый ствол дерева. Он это сделал как раз вовремя, так как Газила уже занял огневую позицию и, выставив «калашников», открыл ураганный огонь по кустам и деревьям. Он палил наобум, не целясь. Водил оружием влево и вправо, вверх и вниз и стрелял, стрелял, стрелял. Пули смертоносным ураганом понеслись в лес, сшибая листву, кося кусты и тонкие ветки деревьев. Но вот патроны кончились, грохот стих, и Газила начал трясущимися пальцами перезаряжать автомат. Быстро у него не получалось, так как руки дрожали, как у алкоголика с бодуна. Однако его спонтанный огонь дал возможность Фоме и Герману прийти в себя, осмотреться и приготовиться к бою. Бригадир окопался за небольшим холмиком и оттуда начал прицельный огонь по дереву, за которым стоял Леха. Коновалов же постарался вжаться в ствол, слиться воедино с древесиной и раствориться в ней без остатка.

— Я его держу в прицеле и не дам ему высунуться, — крикнул Фома, и Герман его понял с полуслова.

— Держи его на мушке, а я обойду дерево сбоку и прикончу гада. — Босс поднялся и начал перебежками, от дерева к дереву перемещаться вправо по кругу, так, чтобы обойти Коновалова. Для Алексея его маневр был смертельным. Он понимал, что если он упадет на землю и поползет к другому дереву, то будет виден как на ладони и Фома его расстреляет на открытой, хорошо освещенной поляне. А оставаться на месте означало умереть без боя. Герман упорно обходил его и пробирался от куста к кусту.

Осмелевший Газила встал из-за своего укрытия, приковылял к Фоме и улегся рядом. Теперь они вдвоем держали Коновалова в прорезях прицелов двух автоматов. Леха попробовал изменить ситуацию, вставил в «калашников» последний магазин, выставил руку с автоматом из-за дерева и открыл огонь. Стрелял, не целясь, в пустоту и, конечно, промахивался. Но самым ужасным было то, что бандиты сразу произвели ответный залп. Несколько пуль попали в автомат Алексея и, расщепив цевье, выбили его из руки. Хорошо, что хоть кисть не пострадала. «Калашников» упал в двух метрах от дерева, и дотянуться до него Леха никак не мог. Но у него остался пистолет Макарова с полной обоймой и десантный нож.

— Он автомат потерял, — радостно завопили братки, и Герман услышал их победный клич.

В этот момент Герман как раз перебегал от одного дерева к другому. Он пробирался сквозь кусты, как вдруг на его пути, будто из-под земли, возник грязный, оборванный Альфред Репутатский. Он направил на Германа автомат и хотел что-то сказать, но внезапно запнулся и только невнятно промычал:

— Аумы.

— А, — вскрикнул босс, поднял руки вверх и с испугу выронил оружие. На его лице возникла гримаса ужаса, он открыл рот и выпалил: — Не стреляй, ты мне ничего не должен, мы квиты, только не стреляй!

— Я и не собирался, — выдавил из себя Репа. — Я хотел вам помочь и привел лысого и его дочку.

Услышав его слова, Герман подумал, что ему это почудилось, но, когда из кустов вслед за Альфредом вышли Виктор Демин, со связанными за спиной руками, его дочь Света и злая, раздраженная Катя, он понял, что Репа захватил в плен беглецов.

А дело было так. Когда Виктор, Света, Катя и Альфред услышали автоматные очереди и взрывы гранат, то подумали, что Коновалова убили. Они бросились бежать, а Репа увязался за ними следом. В один прекрасный момент он напал на не ожидавшего такой подлости Витька, свалил его с ног ударом кулака в голову и выхватил из рук автомат.

Репа рассудил так: «Опасного Коновалова больше нет, бандиты идут следом, и они нас всех обязательно найдут и убьют. Чтобы выжить и вернуть свои двести тысяч долларов, мне надо захватить в плен беглецов и сдать их Тыче. Может, тогда босс меня не тронет, а возможно, и наградит».

И Альфред, подлая душонка, воплотил в жизнь свой коварный план. Он только одного не учел, что Алексей Коновалов остался жив и обезвредил почти всю банду.

— Я вам привел беглецов, и я хотел бы уйти, — промямлил Альфред и опустил автомат.

— Ха, прекрасно, — выдохнул Герман, опустил руки и немного успокоился. Затем выдернул «калашников» из рук Репы, бросил его в кусты, потом поднял свой и посмотрел на жалкого, убитого горем Витька.

— Ну что, лысый чайник, попался. — Он окинул взглядом девочек, а те взглянули на него и ахнули. Его лицо, белая рубаха и белые брюки были перепачканы алой, свежевытекшей из задницы Шамана кровью. В этом одеянии Тыча был похож на хирурга, совершившего операцию. — Вот вам и конец, падлы. Эй, амбал, мне сдали твоих друзей, и сейчас я буду им по очереди выпускать кишки. Так что выходи.

Алексей слышал разговор Репутатского и Германа и чуть не лишился рассудка от сознания своей беспомощности. Первый раз в жизни он не знал, как спасти друзей. Но больше всего его взбесило предательство Альфреда.

«Лучше бы я пристрелил его в тамбуре вагона», — думал Леха.

Обрадованные изменением ситуации Фома и Газила поднялись с земли, вышли на поляну и подошли к главарю. Они теперь не боялись, что Коновалов будет стрелять в их сторону — ведь он мог попасть в своих друзей. От дерева до бандитов было расстояние в пятнадцать шагов.

— Ну что, ты выходишь? — гаркнул босс. — А то я убью девчонку.

Он схватил Свету за руку и притянул к себе.

— Не надо, дядя, мне очень плохо, — взмолилась та.

У Витька в этот момент ноги подкосились, и он почувствовал, что сейчас упадет замертво.

Вдруг Фома перевел на Германа пронзительный взгляд и процедил сквозь зубы:

— Не эту.

Главарь в недоумении посмотрел на него, а потом отпустил Свету и толкнул ее в объятия отца.

— Ты все равно покойница, а вот ты… — Он схватил за руку Катю, притянул ближе и поставил перед собой.

— Вы что, пустите! — заверещала та и начала дергаться всем телом. Но главарь так больно сдавил ей шею, что она затихла.

— Герман, это моя дочь, не надо, — начал Репутатский, но босс так посмотрел на него, что папаша замолк.

— А ты, Репа, иди восвояси, пока цел, и деньги оставь, — босс зло усмехнулся. — Мы с тобой потом поговорим.

Обескураженный Альфред положил сумку на траву, отошел на несколько метров и встал в нерешительности.

Герман повернул девочку к себе спиной — лицом к дереву, обнял за шею, положил автомат на ее правое плечо и крикнул:

— Выходи, а то задушу Катьку! — При этом он начал своими толстыми, в перстнях с бриллиантами пальцами сдавливать тоненькую, хрупкую шею девочки. Та застонала от боли, и у Коновалова защемило сердце.

— Я выхожу, — выпалил он, — отпусти девочку!

— Сначала выходи, — рявкнул ослепленный местью Герман, а потом тихо, чтобы не услышал Леха, добавил: — Как только он покажется из-за дерева — стреляйте.

Фома и Газила вскинули автоматы.

Алексей уже хотел сделать шаг, как вдруг Катя, слышавшая приказ главаря, закричала что было силы:

— Дядя Леша, не выходи, они тебя уб..!

Герман успел зажать ее рот, но было уже поздно, Алексей выскочил на поляну, сжимая в правой руке нож, а в левой пистолет Макарова. Фома и Газила прицелились в него, и их пальцы поспешили надавить на спусковые крючки. Алексей же выставил перед собой тесак и повернул его таким образом, чтобы луч полуденного солнца, пробивающийся сквозь редкую листву, отразился в его полированной стали и сверкнул в глаза бандитам. Солнечный зайчик на мгновение ослепил их, а Леха, не теряя времени, бросился на врагов.

Ослепленный, потерявший прицел Фома выстрелил и полоснул очередью правее Коновалова. Газила на долю секунды зажмурился, замешкался и так и не успел нажать на курок. Алексей на бегу открыл огонь, всаживая пули то в Газилу, то в Фому. Стрелял с левой руки и исключительно в головы, потому что на отморозках были бронежилеты.

Пули пробили бригадиру переносицу, выбили глаз, и он, обливаясь кровью, начал оседать на землю. При этом его автомат, зажатый в сведенных судорогой пальцах, все стрелял и стрелял. Газиле смертоносные бестии попали в лоб, в нос и в ухо, и он, как каменное изваяние, рухнул ничком в лесную траву.

Герман обезумел от ярости. В душе он уже праздновал победу и мысленно попрощался с амбалом и его командой, но то, что произошло, окончательно выбило его из равновесия. Видя внезапную смерть своих приближенных, он заревел как зверь, пригнулся, спрятался за Катей, как за живым щитом, и открыл огонь по мчащемуся к нему Лехе. От ужасного грохота возле ее уха девочка вскрикнула и что было силы замахала руками, пытаясь вырваться из объятий главаря. Этим она сбила Герману прицел, его автомат дернулся, и он промахнулся. Сноп пуль пронесся выше Лехи.

Но у Алексея в обойме кончились патроны, затвор остался в заднем положении. И он, недолго думая, отбросил пистолет в кусты. А Катя, пытаясь освободиться, дергалась и рвалась, толкала Германа и пихала и тем самым не давала ему прицелиться в приближающегося Коновалова. Наконец Герман размахнулся, ударил ее кулаком в шею, и девочка отлетела в сторону и упала на траву. Герман же направил на Коновалова автомат. Как только Леха увидел, что босс остался без живого щита, изловчился и с ходу метнул большой острый нож.

Отточенное лезвие пронзило глазное яблоко и вошло в мозг. Глаз моментально вытек, Тыча мотнул головой, и на его лице отразилось неподдельное изумление, возникающее только у очень самонадеянных людей.

«Как, умер я, а не он?» — промелькнула в угасающем сознании последняя мысль, и он уронил автомат, непроизвольно направив его ствол на лежащую Катю.

Герман дернулся, судорожно сжал кисть, и его указательный палец нажал на курок. Автоматный боек щелкнул, рванулся к капсюлю патрона, и незамедлительно прогремел выстрел. Взрыв пороха выбил пулю в ствол и…

Этот выстрел стал бы последним мгновением в жизни девочки, если бы Алексей Коновалов не успел толкнуть ее рукой в плечо. Катя откатилась, и пуля, вырвавшись из ствола, пролетела в миллиметре от ее головы и унеслась в лес.

Мертвый Тыча рухнул спиной в большой муравейник, пристроившийся к тоненькой молоденькой березке. Он прекратил стрелять, выронил оружие и еще несколько секунд содрогался в конвульсиях, круша жилище лесных обитателей.

Муравьи же, раздосадованные глобальными разрушениями своего жилища, мгновенно набросились на обидчика, проворно облепили его и устроили себе пышный обед.

Алексей помог Кате подняться, обнял ее и нежно поцеловал в щеку.

— Спасибо тебе, ты опять спасла мне жизнь.

— А ты мне, — улыбнулась Катя и припала губами к его грязной щеке.

Испуганная, разнервничавшаяся Света пошла в кустики, и там ее стошнило. Алексей Коновалов подошел к Виктору, развязал веревку на запястьях, и они обнялись.

— Ну ты даешь, Леха! Как в супербоевике, — восторженно вымолвил Витя, когда окончательно пришел в себя и понял, что опасность миновала.

— А ты как думал, — произнес Алексей, — я друзей в обиду никому не давал, никогда. — Он криво улыбнулся и взялся рукой за бок. Одна из германовских пуль пробила ему жировую складку на поясе, и теперь каждое движение приносило нестерпимую боль. Пуля, образовав дыру в коже, улетела в лес, а рубаха на этом месте покраснела от крови. А Виктор тем временем бросился к Светлане, обнял и поцеловал дочку, взял ее на руки. И лишь Альфреда Репутатского никто не обнял. Он стоял у деревьев и хотел сквозь землю провалиться.

— А с этим что будем делать? — Все посмотрели на жалкого, забитого Репу.

— Простите, что у меня такой… — произнесла Катя и заплакала. Она хотела добавить слово «отец», но выговорить его у нее язык не повернулся. Алексей погладил девочку по голове и подошел к Репе.

— Ты гнида и мразь, ради спасения своей мелочной шкуры подставил моих друзей и свою дочь под верную смерть. Ты падла навозная, сволочь. — Алексей сжал кулак, размахнулся и хотел для профилактики съездить Альфреду по лицу, но сдержался. Репутатский же, как забитый щенок, съежился в комок, зажмурился, опустился на колени и зарыдал. — Руки об тебя марать не хочется.

Леха отошел к друзьям.

Вдруг у них за спиной зашевелились кусты и затрещали ветки. Друзья в испуге обернулись и отскочили в сторону, а Алексей мгновенно нагнулся, поднял с земли автомат Демина и направил его на звук.

— Не стреляйте, это я, — послышался хриплый бас. Из чащи, как медведь, вылез не кто иной, как Гриня Дуболомов. Голова и плечи у него были в крови, он шатался после нокаута, прихрамывал на обе ноги, но все-таки приплелся на голоса.

— Там сзади менты, надо сматываться, — выдавил он.

— Если хочешь — валяй, а нам бежать некуда. — Алексей опустил оружие.

Гриня обвел туманным взглядом всех присутствующих и спросил:

— А где босс, Фома и остальные?

— Твоего босса муравьи съели. — Леха с улыбкой указал на тело Германа.

Дуболомов посмотрел и покачал головой:

— Давно пора, а то он совсем забеспредельничался, а вот Фому и остальных жаль, они попали под его дурное влияние.

В лесу послышались голоса, сопение собак и хрипы милицейских раций, и через минуту на поляну вышел вооруженный отряд из двадцати человек. Во главе его шел начальник Управления по борьбе с терроризмом полковник ФСБ Перекатов. Рядом с ним были чины поменьше и два десятка рядовых милиционеров. Алексей положил автомат на землю и подошел к друзьям.

Оперативники изучили место происшествия, осмотрели трупы бандитов, раненых и вызвали по рации криминалистов.

— Неужели ты один их всех обезвредил? — задали вопрос изумленные милиционеры.

— В общем, один, но мне друзья помогали, — застеснялся Леха.

— Один, — добавил Витек и с улыбкой посмотрел на друга. — А теперь нам можно уйти? А то моя дочь больна, ее бандиты насильно увезли из больницы, а ей необходимо ехать в Америку для проведения сложной операции.

— Сейчас снимем показания свидетелей и потерпевших, обследуем место преступления и всех отпустим, — объяснил полковник.

— Давайте поступим так, — начал Леха, — вы тут без нас все обследуйте, а мы с вами в Москве свяжемся и дадим показания.

— Так не делается. Надо…

— Я сам знаю, что делается, а что не делается, — начал злиться Коновалов и потянулся к автомату. Милицейское твердолобие его раздражало. — Взрывать мосты — делается, пускать поезда под откос — делается, а уехать домой больным, усталым людям — не делается. К тому же вы не забывайте, что мы выполнили вашу работу.

Милиционеры посовещались и, записав адреса всех присутствующих, отпустили их с миром. Всех, кроме Грини Дуболомова и Альфреда.

— А этот человек был с нами, когда мы с бандитами сражались, — вдруг произнес Коновалов и показал на Репутатского.

Альфред вскинул на него удивленный взгляд и запричитал:

— Да, да, и моя дочь подтвердит. — Он уставился на Катю, а та фыркнула, презрительно посмотрела на отца и отвела взгляд. И на этот раз милиционеры поверили Коновалову и отпустили Репу.

— Спасибо вам за то, что помогли мне уехать домой, — Альфред вдруг начал благодарить Леху, а тот зло посмотрел на него и потом объяснил:

— Я тебя освободил не для того, чтобы ты домой ехал, а для того, чтобы ты отвез нас в психиатрическую больницу, где содержат мать Кати.

Услышав это, Альфред открыл рот от изумления.

— Отвезешь нас к ней — останешься жив и здоров, а нет…

— Отвезу, — выдохнул Репутатский и опустил голову.

Слушая их разговор, Катя возрадовалась в душе. Она давно не видела матери и очень хотела с ней встретиться.

— А было бы еще лучше, если бы она переехала к нам жить. — Катя с надеждой посмотрела на Алексея.

— Именно, — кивнул тот.

Глава 21

Милиционеры показали друзьям ближайший путь к реке и даже дали провожатого. На реке недавних беглецов встретил катер и отвез в город, а там машиной их доставили на вокзал, и друзья благополучно добрались до столицы на поезде.

На Ленинградском вокзале они взяли такси и отвезли усталую, измученную погонями Светлану в госпиталь. Витек остался с ней, а Катя, Алексей и Альфред поехали в психиатрическую клинику имени Кащенко, туда, где под стражей содержали мать Кати. По приказу Коновалова Альфред должен был забрать ее домой, и на этом ее заточение заканчивалось.

Когда приехали, Репутатский пошел оформлять документы, а Алексей и Катя сидели в просторном вестибюле и ждали его возвращения. Катя нервничала и все время ерзала на стуле.

— А я ее узнаю? — переживала она. — Я столько лет ее не видела.

— Узнаешь, — подбадривал Леха.

— А она меня узнает, ведь я уже выросла?

— Не так уж ты и выросла, узнает, — улыбался он.

Наконец час томительного ожидания закончился, двери отворились и на пороге появилась мать Кати. Она была среднего роста, нормального телосложения и приятной наружности. По ее опрятному внешнему виду нельзя было сказать, что она душевнобольная. Одета она была в махровый полосатый больничный халат, косынку и замшевые шлепанцы.

Увидев ее, Катя вскочила со стула и бросилась к ней. Мать, заметив несущуюся к ней девочку, сразу поняла, кто она, присела на корточки, расставила руки и приняла дочь в свои объятия.

— Мама, мама! — закричала Катя и вдруг заплакала от счастья. Женщина тоже была не в силах сдержать слезы и разревелась. Так они стояли обнявшись и плакали, плакали, плакали. Они не виделись девять лет.

— Милая моя, хорошая, любимая девочка, — шептала мать, — ты уже совсем большая, взрослая. Как давно мы не виделись.

— Мамочка, милая мамочка, любимая, я так соскучилась, я так ждала нашей встречи, так тосковала. Я тебя должна познакомить с одним человеком, это он сделал так, что мы снова вместе, — залитая слезами Катя повернулась и показала рукой на Алексея Коновалова.

От драматизма ситуации даже у Лехи на глазах выступили слезы, а когда его представляла Катя, он встал и, смахнув соленые капли со щеки, взглянул на женщину.

Встреча происходила в плохо освещенном холле больницы, и расстояние между ними было пятнадцать шагов, поэтому Леха не сразу разглядел ее. Когда же пригляделся, то ему показалось, что он когда-то ее уже видел. Он сделал шаг навстречу, а она почему-то сделала шаг навстречу ему. Когда они сблизились, женщина вдруг ахнула, раскинула в стороны руки и с громким воплем кинулась ему на шею:

— Леша!!!

— Таня!!! — выкрикнул Алексей и сжал в объятиях свою… жену.

Он не поверил своим глазам, но это действительно была его законная жена Татьяна.

— Лешенька, Леша, любимый, ты наконец-то меня нашел, — причитала Таня. — Анечка, доченька, — обратилась она к Кате, — ты привела ко мне папу, он нашел нас.

Обескураженная Катя открыла рот, не понимая, что происходит.

— Анечка, подойди к нам, обними нас, мы снова вместе.

Катя подошла к Алексею и матери и недоумевающе посмотрела на обоих. В эти секунды она решила, что ее мать действительно сумасшедшая.

— Это мой папа? — переспросила она.

— Да, милая, это твой родной папа, — ответила Таня и обняла дочь.

— А я думала, мой папа — он. — Катя показал на Альфреда.

Тот сидел на скамье с отвисшей нижней челюстью, с вытаращенными глазами и с ужасом наблюдал за происходящим.

— Нет, это ненавистный нам человек, он без моего согласия сделал меня своей женой, тебя — дочерью, а потом заточил в этот сумасшедший дом и этим разлучил нас с тобой. А твой настоящий отец он — Алексей Коновалов.

Услышав это, Катя открыла рот, и глаза у нее чуть не вылезли на лоб. У Альфреда волосы встали дыбом, и он весь затрясся от страха. Алексей Коновалов, поняв, что Катя Репутатская его дочь, задрожал всем телом, ноги у него подкосились, и он чуть не упал в обморок.

Он свыкся с мыслью, что его жена и дочь мертвы, что они погибли в той ужасной аварии поезда «Голубая стрела», происшедшей девять лет назад, но, как выяснилось, они чудом остались живы.

— Она моя дочь? — прохрипел Алексей.

— Твоя, — произнесла Таня. — Анечка, обними своего папу.

— Так теперь мое имя не Катя, а Аня? — спросила Катя. — Ну ничего, оно мне тоже нравится.

Катя подошла к Алексею, и он, взяв ее на руки, обнял и нежно поцеловал в щеку.

— Так, значит, она моя дочь? — переспросил Леха.

— Твоя, а чья ж еще?

— И зовут ее Аня, а не Катя?

— Аня, сами окрестили, — удивилась жена. — Катей ее этот назвал, — она покосилась на Альфреда.

— Я знала, — улыбнулась от счастья Катя. — Я, как только тебя впервые увидела, то сразу полюбила, поняла, что ты очень близкий мне человек — мой папа. Женское сердце не обманешь.

— Ну, какая ты женщина, милая моя доченька, — усмехнулся Алексей, — ты ребенок, маленький прелестный ребенок.

— Не скажи, Леша, — вмешалась жена, — она же полюбила тебя с первого взгляда, значит, что-то предчувствовала.

— Я пока не могу поверить в то, что вижу и слышу, но происходящее мне нравится, — пояснил Алексей и крепко обнял жену и дочь.

— Ты поверить не можешь? — вдруг взвилась Татьяна. — Я девять лет провела в психушке, вместе с психами, а ты в это поверить не можешь? Я, здоровая женщина, девять лет общалась с такими дебилами, каких свет не видел, и все по вине вот этого негодяя. — Вдруг Таня выскользнула из объятий мужа, подскочила к Альфреду и начала дубасить его кулаками по голове, плечам и спине.

Тот закрылся руками, пригнулся и запричитал:

— Простите меня, простите.

— А ты где был все эти годы? — вдруг Таня перевела свою агрессию на Алексея. — Почему нас не искал? Ты же разведчик! Я в психушке чуть не свихнулась. — Она подскочила к Коновалову и теперь начала колотить его.

— Танечка, Таня, я вижу, ты не изменилась, — завопил Леха, схватил жену за руки, прижал к себе и нежно поцеловал. — Я искал вас среди жертв той ужасной аварии, но не нашел. Мне сказали, что вы погибли. К тому же по документам в больницы не поступало никакой Татьяны и Анечки Коноваловых, вот я и решил, что…

— Это вот этот гад все подстроил. — Таня указала на Альфреда. — Я получила ушиб головы и сутки была без сознания, а он подменил документы и выдал нас за других людей. Зачем ему это было нужно, я до сих пор понять не могу.

— А мы сейчас у него об этом спросим. — Алексей подошел к Альфреду.

— Я все расскажу, все, только простите меня, — пробубнил тот и заплакал.

Леха не стал бить и без того забитого и запуганного Репутатского, а сел рядом на скамейку, посадил на одно колено Аню-Катю, на другое жену и приготовился слушать.

Репутатский долго шмыгал носом, вытирал слезы и сопли, но потом все-таки начал свой рассказ:

— В тот далекий ужасный день мы с женой и годовалой дочерью отправились в Санкт-Петербург на отдых. Мы ехали в третьем вагоне. Вы знаете, что произошла авария и мои близкие погибли. Вы спросите, почему не погиб я? За минуту до катастрофы я пошел в ресторан поезда купить что-нибудь покушать и поэтому чудом остался жив. Я сутки бродил среди уцелевших пассажиров — искал свою жену и ребенка, но, увы, нашел их только среди трупов. Видимо, та мертвая женщина с годовалым младенцем на руках и были моя жена Марина и дочка Катя. Вы ее приняли за свою жену и дочь. — Вдруг Альфред уткнулся лицом в ладони и зарыдал. Но, слушая его рассказ, плакал не только он, но и Катя, Татьяна и сам Алексей.

Леха вдруг представил себе, что пережил этот человек в те страшные часы. Ведь он сам пережил то же самое. Он вспомнил, как сошел с поезда, так как ему пришлось срочно уехать на работу, как он прощался с женой и дочерью, стоя на перроне. Он вспомнил, как рядом с ним на перроне стоял еще один человек и тоже прощался с женой, и у нее тоже был грудной ребенок. Алексей пристально посмотрел на Альфреда Репутатского и вдруг узнал в нем того самого отца, отправлявшего свое семейство в дальнюю дорогу. Алексей также вспомнил и то, что, когда он выезжал на своей «Волге» со стоянки, в машину к тому самому отцу подсела смазливая девица. Алексей тогда подумал, что не успел парень расстаться с семьей и сразу по бабам. Леха еще раз внимательно взглянул на Альфреда и абсолютно точно определил, что он и есть тот самый отец-ловелас. Только с годами он пополнел, обрюзг, заматерел и оборзел. Леха решил пока не разоблачать Репутатского, а дослушать его якобы правдивый рассказ до конца.

Они подождали, пока Альфред успокоится, и тот, шмыгая носом, продолжил повествование:

— Я был начинающим бизнесменом. Отец моей жены жил в США, но решил открыть сеть автомобильных магазинов в России. Он хотел поставлять как новые, так и подержанные машины в нашу страну и на этом разбогатеть. Он взял меня в компаньоны, так как я был его зятем. Когда моя жена и дочь погибли, я сначала подумал, что делу конец, но потом решил исправить положение любой ценой. Я видел, что в соседнем купе ехала женщина с годовалой девочкой, и когда в больнице я увидел ее и ребенка, то подумал, что это мой единственный шанс. Она была без сознания, и я легко мог выдать ее за свою жену. Через сутки я забрал их из больницы Клина и перевез в Москву в Институт Склифосовского. Я подделал ее паспорт и представился врачам ее мужем. Когда вы пришли в себя, — обратился он к Татьяне, — то, естественно, начали отрицать наше родство. Тогда я убедил врачей, что вы помешались, и предложил им поместить вас в психиатрическую больницу. Годовалой девочке я нанял кормилицу, няньку и вырастил ее как свою дочь. Тогда она была маленькая и не помнила своих настоящих отца и мать.

Я постоянно посылал в Америку фотографии и видеокассеты с записями дочери, но мне стоило огромного труда все эти годы скрывать от тестя, что его настоящие дочь и внучка мертвы. Вы, Татьяна, могли разрушить все мои планы, и поэтому я вас держал в психиатрической больнице. Я платил врачам, а они вас прилично содержали, но не давали возможности общаться с дочерью. Если бы вы с ней хоть раз встретились, то, естественно, рассказали бы правду.

— Естественно, потому что вы насильно держали меня в этой гадкой больнице. — Таня заплакала.

— И все из-за денег, — не удержался Леха, — из-за жалких, презренных денег вы предали погибших жену и дочь, на многие годы разлучили меня с моими родными. Вы сволочь, Репутатский, поразительная сволочь.

— Я и сам знаю, — Репа понурил голову.

Все некоторое время молчали, а потом Алексей спросил у жены:

— А как спаслись вы?

— Я вышла в ресторан, чтобы купить себе бутылочку пивка, и, естественно, взяла с собой Аню. Ты же знаешь, я любила пиво и сейчас, наверное, люблю. Когда произошла авария, мы находились в шестом вагоне. Это было ужасно. Пол встал дыбом, нас сначала прижало к нему, а потом подбросило к потолку. В этот момент я и ударилась головой, но еще находилась в сознании. Затем вагон сошел с рельсов, лег набок и понесся в поле. Я успела схватиться одной рукой за ручку двери, а другой прижать Анечку к груди. Когда я поняла, что опасность миновала, я потеряла сознание, а очнулась только в больнице в Москве. Этот тип утверждал, что он мой муж, а Аня его дочь. Я, естественно, опровергла его ложь, но он показал паспорта, а в них я была действительно его женой. К сожалению, подкупленные им врачи поверили ему, а не мне и сочли, что я сошла с ума. Видимо, он их хорошо одарил, и меня поместили в психушку. Я несколько раз пыталась связаться с тобой, сообщить, что жива, но эти попытки оказались безрезультатными. Эта больница хуже тюрьмы. Я даже пробовала бежать. — Таня обняла Алексея и заплакала. — Что мне пришлось пережить за эти годы в этой «тюрьме» с белыми кафельными стенами, в одиночной палате, без дочери, без тебя, без родителей, без общения с нормальными людьми и без всякой надежды на освобождение! Я здесь могла гнить до конца своих дней.

— Но теперь мы снова вместе, дорогая, я, ты и Анечка.

— А каково было мне? — вдруг встрепенулась Катя-Аня. — Жить в чужой семье, под чужими именем и фамилией, с чужим человеком, выдающим себя за моего отца. Да я все время чувствовала его нелюбовь ко мне. Он меня ненавидел, бил, издевался. — Аня погрозила Альфреду кулачком и тоже заплакала.

— Ну ладно, хватит нюни распускать, поехали домой, — предложил Алексей, — а то тут мерзко.

— Поехали, — обрадовались Таня и Анечка.

— А этот… — Леха презрительно взглянул на Репу, — пусть его жизнь осудит.

Коноваловы вышли из психиатрической больницы, сели в такси и доехали до своей квартиры. По дороге Алексей рассказал о всех злоключениях, происшедших с ним и Катей за последние двое суток. Он также поведал о своем друге Демине и о его дочери, о том, как они ради спасения жизни Светланы взяли в заложницы Катю.

— Ты, Леша, неисправим, тебе обязательно надо кого-то брать в заложники, за кем-то гоняться, от кого-то убегать, — покачала головой жена.

— Профессия такая, я бы даже сказал, призвание, — оправдывался Коновалов.

Татьяна была растрогана и все время плакала. Она казалась Алексею странной: «Ну конечно, столько лет провести в психиатрической больнице».

Когда приехали домой, в обшарпанную квартиру Коновалова, то первым делом сели ужинать, а потом легли спать и проспали целые сутки. Их разбудил Витя, несколько минут звонивший в дверь. Он переночевал в госпитале, вместе с дочерью, а сюда приехал за вещами. Увидев Коновалова, его жену и Катю, он крайне удивился, но, выслушав Лехину историю, сначала не поверил своим ушам. Во время своего рассказа Алексею пришлось несколько раз приподнимать пальцем отвисшую челюсть Демина — так тот удивлялся.

Немного успокоившись, Витя сообщил, что улетает в США вместе с дочерью и еще двумя детьми. Он собрал вещи, попрощался с Коноваловыми и уехал. Провожать его Алексей не стал, так как считал это плохой приметой.

* * *

Демин с дочерью прилетели в США, и через два дня Светлане сделали операцию по пересадке костного мозга. Она прошла успешно, и девочка полностью выздоровела. Вылечили также и других детей.

Деминым пришлось полгода прожить в США, так как они находились под наблюдением врачей, а вернулись домой они только в феврале. От двухсот тысяч долларов осталось только тридцать, но их хватило на то, чтобы купить им новую однокомнатную квартиру.

Тесть Репутатского, узнав о смерти дочери и внучки, ужасно расстроился. Чудовищный заговор зятя потряс его до глубины души, и он тяжело заболел. Он закрыл все свои фирмы в России и поклялся больше никогда не иметь дел с русскими предпринимателями.

— Они все жулики, — сказал он.

Прокуратура арестовала Дуболомова и оставшихся в живых членов банды и предъявила им обвинение в терроризме.

Осудили также и Репутатского — за подделку документов и за насильственное удерживание в больнице абсолютно здорового человека — Татьяны Коноваловой. Посадили и главного врача психиатрической больницы — за получение взяток от Репутатского и фальсификацию диагноза Тани. Алексей Коновалов выступал на суде в качестве главного свидетеля. Федеральная служба безопасности и правительство Москвы оценили заслуги Коновалова в ликвидации банды Германа Тычи и подарили ему трехкомнатную квартиру. Его восстановили в воинском звании и предложили возглавить группу по борьбе с терроризмом ФСБ. Алексей после недолгих размышлений согласился и вновь занялся привычным для себя делом. Как в лучшие времена.

На могильных плитах, установленных Татьяне и Анечке Коноваловым, Алексей исправил имена и фамилии, и теперь там написано:

«Дорогим и любимым Марине и Катерине Репутатским, трагически погибшим в аварии поезда «Голубая стрела».

Алексей, Таня и Анечка часто приходят на их могилу и приносят живые цветы.

Правда, Анечка иногда путает свое имя и по привычке представляется Катей. Заботливый и любящий папа Алексей научил ее плавать и ездить на велосипеде. Семья Коноваловых больше никогда не путешествует поездом.

Оглавление

Глава 1

Глава 2

Глава 3

Глава 4

Глава 5

Глава 6

Глава 7

Глава 8

Глава 9

Глава 10

Глава 11

Глава 12

Глава 13

Глава 14

Глава 15

Глава 16

Глава 17

Глава 18

Глава 19

Глава 20

Глава 21 Fueled by Johannes Gensfleisch zur Laden zum Gutenberg