«Ангел Бездны»

Игорь Тихорский Ангел Бездны

Часть первая Конь рыжий

…И вышел другой конь, рыжий; и сидящему на нем дано взять мир с земли, и чтобы убивали друг друга.

Откровение святого Иоанна Богослова глава VI, стих 4

ПАНКРАТОВ, БАТОГОВ

Панкратов приехал в редакцию после бессонной ночи, проведенной в редакционном автобусе марки «форд». Вместе с сотрудником частного сыскного агентства «Минотавр» Славой Батоговым они ждали появления двух руководителей бандитской группировки на конспиративной квартире, установленной Батоговым пару дней тому назад. Алексей Панкратов давно уже собирал материал для статьи по этой группировке, пользуясь помощью знакомых оперов и частных сыскарей, по данным которых в группировку входили, помимо обычных головорезов, несколько сотрудников милиции и государственных чиновников довольно высокого ранга. Бандиты должны были приехать на совещание с руководителями четырех фирм, контролируемых группировкой.

Фирмачи прибыли вечером, всю ночь окна квартиры были ярко освещены, но ожидаемые гости так и не появились. Утром фирмачи, сопровождаемые своими телохранителями, стали разъезжаться.

Слава Батогов поехал докладывать начальству, а Панкратов решил заехать в редакцию, узнать — не было ли ночных «странных» звонков, не приносил ли кто подметных писем. У него было подозрение, что об их ночной экскурсии бандитам стало известно, и, следовательно, надо было ждать ответной реакции.

В комнатах редакции было тихо и пусто. Сотрудники еще не собрались. Алексей прослушал кассету автоответчика, перебрал почту и, не обнаружив ничего для себя интересного, собрался ехать домой отсыпаться, но по профессиональной привычке решил еще просмотреть утренние сообщения информационных агентств.

Содержание первой же телеграммы заставило его встряхнуться. Сонливость исчезла, Панкратов бросился к телефону, набрал по междугородному номер РУВД города Межинска. Ответил дежурный.

Панкратов представился, назвал свою газету, попросил уточнить имена погибших при взрыве поезда № 326, который случился вчера вечером. Дежурный долго отнекивался, ссылался на запрет начальства давать информацию корреспондентам и только после заверения Алексея, что интерес его носит сугубо личный характер, поскольку в этом поезде должен был ехать его родной брат, дежурный решился и сказал, что погибли трое охранников багажного вагона, четвертый доставлен в больницу в тяжелом состоянии.

Сердце у Алексея замерло.

— Имена и фамилии погибших знаете? — спросил он после паузы.

— Знаем, конечно, только вам-то зачем? Брат ведь ехал в обычном вагоне, пассажирском. А погибли люди в багажном, — снова стал крутить дежурный.

— Он должен был сопровождать груз. Назовите, пожалуйста, имена.

— Ну… тот, что в больнице… Его имя Олег, отчество Евгеньевич, а фамилия Владимиров…

— А трое других?

— Не он, значит, в больнице? — рассудил дежурный и назвал быстро, будто боялся, что его перебьют: — Николаев, Панкратов и Семенов.

— Панкратов Сергей Павлович? — спросил Панкратов, сердце у которого замерло. Он знал уже, что ответ будет утвердительный.

— Так точно, Сергей Павлович, — отозвался дежурный и помолчал, думая, что его спросят еще о чем-нибудь. Потом тихо положил трубку.

«Серега погиб! Как же это? Мы с ним только вчера разговаривали. Утром Сергей был жив и здоров. Планировал в отпуск поехать в мае, поохотиться. И вот…»

Алексей и Сергей Панкратовы с детства были «не разлей вода», росли без отца, в интернате, потому что у матери не хватало средств на воспитание сыновей.

Алексей с малых лет заменял Сережке и отца, и мать. Был его покровителем, защитником и воспитателем. Вместе они пошли в ПТУ — Сергей после восьмого класса, Алексей, решивший ради младшего не заканчивать десятилетку, после девятого, потом вместе служили в армии, и только после дембеля пути их разошлись. Поскольку ПТУ вместе с профессиональным давало и среднее образование, оба брата решили поступать в университет. Только Алексей Панкратов на филологический факультет, а Сергей на юридический.

Алексей после окончания стал журналистом, Сергей работал опером, но уволился из органов, потому что, по его собственному признанию, надоела переформировка, реорганизация, утряска и вообще весь бардак первых «младенческих» лет демократии.

Некоторое время Сергей был сыщиком частного сыскного агентства, потом, соблазнившись большими деньгами, перешел в ЭМЕСК-банк охранником.

Алексей знал из телефонного разговора накануне, что брат отправляется в служебную командировку, но подробностей Сергей, естественно, сообщать не стал. Назвал только номер поезда, каким едет.

Алексей предполагал, что командировка связана с сопровождением какого-то ценного груза, скорее всего денег, раз речь шла о банке.

И вот — взрыв, гибель Сережки.

Алексей едва дождался редактора. Пошел за ним в кабинет, сказал, что срочно должен ехать в Межинск, неподалеку от которого во взорванном поезде погиб брат.

— Статья готова? — спросил редактор.

— Я передам все материалы Боре Сергееву, он закончит, — заспешил Панкратов. — Там уже немного осталось. А мне нужно в Межинск. Во-первых, я должен знать, как погиб Сергей, что там произошло. Во-вторых, и это самое главное, нужно перевезти тело в Питер, похоронить по-человечески.

— Что касается расследования, думаю, там и без тебя сыскарей хватает. Профессионалов! А съездить, конечно, нужно. Поезжай, деньгами мы тебе поможем. Сделай все как положено.

Панкратов выскочил из кабинета шефа и стал искать подробности о взрыве в сообщениях других информационных агентств. Писали, что взрыв произошел в самом вагоне, что по данным «из конфиденциальных источников» охранники сопровождали крупную сумму денег, принадлежавшую ЭМЕСК-банку. Все это Панкратов уже знал. Он позвонил Славе Батогову, того в конторе не было; поехал домой спать.

Алексей поднял его телефонным звонком, рассказал о случившемся, попросил добыть более подробную информацию.

Батогов ради старой дружбы согласился и через полчаса перезвонил, сказал, что перевозились десять миллионов долларов в стодолларовых купюрах в один из филиалов ЭМЕСК-банка.

Предположительно взрыв произошел по неосторожности кого-то из охранников, и вся «посылка» погибла. «Сгорели зеленые», — заключил Слава.

Алексей сказал, что сегодня же выезжает в Межинск, и предложил Славе поехать вместе. Батогов засомневался, но пообещал переговорить с начальством.

Вечером Слава сообщил Панкратову, что банк поручил его агентству провести самостоятельное расследование, и Батогов по этому случаю командирован в Межинск. Договорились встретиться на вокзале за пятнадцать минут до отправления поезда.

В дороге Батогов пару часов поспал. Панкратову не спалось, он ворочался, мучился, что не смог уберечь младшего брата, хотя и понимал, что в данном случае ничего не мог сделать. В четыре утра Алексей растолкал Батогова. Они вышли на платформу, прошли в здание крохотного вокзальчика города Межинска. В зале ожидания нашли вход в дежурную часть милиции, узнали, как попасть в гостиницу, спросили, что слышно об охраннике, оставшемся в живых. Из уважения к Питеру местные блюстители порядка позвонили в больницу, где им ответили, что состояние по-прежнему тяжелое, связались по рации с патрульным «уазиком», попросили отвезти приезжих в гостиницу. «Уазик» появился минут через пять. Их усадили в фургончик, благо задержанных там на этот час не было, и доставили к гостинице с гордым названием «Москва».

Они получили по одноместному номеру рядом, разобрали нехитрый скарб и умылись. Потом Слава зашел к Панкратову, и они перекусили захваченными с собой из города бутербродами.

Время подошло к шести утра, приятели решили первым делом явиться в местный РУВД, где, естественно, никого, кроме дежурного, не застали. Батогов деликатно выпроводил Лешу в коридор, решив поговорить с дежурным как профессионал с профессионалом с глазу на глаз.

Панкратов вышел на крылечко, присел на ступеньки, закурил и стал грустить, вспоминая их совместное с Сережкой детство, жизнь в интернате, учебу в ПТУ. Он понимал, что придется ехать в морг, опознавать тело, заниматься похоронами, но думать об этом не хотелось. О Сергее лучше вспоминалось как о живом.

Вышел Батогов, сказал, что подробности расскажет по дороге, а сейчас надо ехать в морг и потом в штаб, организованный для расследования ЧП.

ДОКУМЕНТЫ. ХРОНИКА. ПРЕССА

СЛУЖЕБНАЯ ЗАПИСКА

Весьма срочно!

Начальнику Межинского РУОП Акимову

Ликвидировать полностью недокомплект оперативного состава в ближайшее время не представляется возможным.

Мною дано распоряжение об откомандировании в Ваше распоряжение двух офицеров-розыскников.

Генерал Журавлев

ШИФРТЕЛЕГРАММА!

Весьма срочно!

Единств. экз.

Начальнику Межинского районного

Управления ФСБ Михайлову

№… 13.04.97 г.

Для разработки объекта «Чародей» Вам командируется сотрудник отдела спецпсихологии ГРУ. Кличка Летун.

Замдиректора ГРУ Скатов Директор ФСБ Кузнецов

ГАЗЕТА «МЕЖИНСКИЙ ВЕСТНИК»

13.04.97 г.

НЕ УЧИМСЯ НА УРОКАХ!

Уже не первый раз гремят взрывы на железной дороге. Раз за разом повторяется трагедия, и раз за разом наши правоохранительные органы доблестно проваливают каждое новое дело. Сейчас мы снова слышим заверения в скором раскрытии преступления и поимке преступников.

Напомним нашим читателям подробности трагедии.

Поезд № 326 из Петербурга приближался к городу Межинску. Скорость поезда на этом участке составляла примерно 30 км в час. На 187 км окрестности потряс страшный взрыв! Локомотив бросило вперед и развернуло поперек колеи. Следующий за ним багажный вагон буквально разнесло на куски. От него осталась одна платформа, которая свалилась под откос. Два пассажирских вагона врезались друг в друга и сошли с рельсов. Остальные вагоны состава также пострадали в различной степени.

К счастью, никто в пассажирских вагонах серьезно не пострадал.

В багажном вагоне погибли три человека, причем одного разорвало на куски. Они сопровождали груз. (По нашим данным, некий коммерческий банк перевозил в вагоне значительную сумму в иностранной валюте.) Четвертый сопровождавший в тяжелом состоянии доставлен в больницу Межинска. В сознание он до сих пор не приходил.

Органы, ведущие расследование происшедшего, утверждают, что взрыв произошел по неосторожности одного из охранников. Однако не исключаются и другие версии, в частности, террористический акт.

Мы, простые граждане, вправе спросить: доколе будет продолжаться криминальный беспредел? Неужели и на этот раз преступники уйдут безнаказанными?

ПАНКРАТОВ. БАТОГОВ

Алексей со Славой приехали в городской морг рано. Хотя дежурный РУВД обещал позвонить начальству, известить, что прибыл брат одного из погибших, пришлось ждать в коридоре около часа. Наконец, в девять тридцать явились следователи и судмедэксперт.

Труп, который показали Панкратову, был страшно обезображен взрывом, сильно обгорел. Преодолевая обморочное состояние, Алексей долго рассматривал тело и наконец, по одному ему известным приметам, признал: «Да, это мой брат Сергей Павлович Панкратов». Составив протокол опознания, следователь сказал, что тело можно будет завтра взять для погребения, потому что вскрытие уже было произведено вчера, и все формальности к вечеру будут закончены.

«Правда, — добавил судмедэксперт, — отдельные внутренние органы изъяты из тела и будут отправлены в Москву для проведения судебно-биологической экспертизы, которую в настоящее время мы здесь, к сожалению, провести не в состоянии… Надеюсь, вы не суеверны?»

Панкратов практически не слышал эксперта. Он вообще не мог ни о чем говорить и думать. Только повторял: «Как же это? Серега, как тебя угораздило!.. Нет, это не несчастный случай! Кто-то взорвал их! Кто, кто мог это сделать?»

Слава решительно взял Алексея под локоть:

— Знаешь что, пойдем-ка мы с тобой сейчас выпьем водки. Помянем Сережу. Тебе полегче будет. А то ты как невменяемый. Ты хоть помнишь, о чем я тебе рассказывал по дороге в морг и пока мы этих деятелей ждали?

— Плохо помню, — признался Панкратов. — Все о Сергее думал.

— Вот пойдем, посидим среди людей. Успокоишься немного, я тебе по новой расскажу. Судя по всему, не был это несчастный случай, ты прав. Но подробностей я пока не знаю. Хотя кое-что уже сейчас есть. Пошли!

Они зашли в кафе, сели за столик. Судя по публике, заведение лишь условно отвечало своему названию. Была это обычная забегаловка. Здесь сидели и мужики, жаждущие опохмелки, и те, что начинали очередную пьянку.

После первого стакана, который Батогов почти силой заставил Алексея выпить, тот чуть успокоился, сидел мрачный, глядя в стол.

— Ну, можешь слушать? — спросил Батогов.

— Рассказывай!

— Так вот. Узнал я, конечно, пока немного, но все же достаточно, чтобы сказать почти точно, что бомба была в вагон заложена заранее. Только зачем? Чтобы просто устроить крушение? Вряд ли! Если учесть, что ребята охраняли ящик с десятью лимонами зеленых, то только полный идиот может предположить, что взорвали намеренно тот вагон, где эти зеленые покоились. Можно, конечно, предположить, что кому-то понадобилось уничтожить именно деньги. Возможно, какая-то группировка решила подгадить ЭМЕСК-банку. Но зачем же уничтожать? Можно ведь и поиметь эти самые зеленые? Темно! Одного из охранников разорвало на куски. Следовательно, либо он стоял — или сидел — рядом с бомбой, либо бомба была при нем. Если этот придурок — Царствие ему небесное — решил поиграть с гранаткой, то, конечно, сам бы и погиб, но чтобы вагон разнесло, это ни в коем разе. Бомба была, конечно. Олег Владимиров, тот, что в больнице до сих пор в сознание не приходил, — врачи вроде бы обещают спасти ему жизнь. Меня, конечно, к официальному расследованию не допустят, но я по своим каналам узнаю то, что нужно. Тем более что ЭМЕСК-банк поручил нашей конторе параллельное расследование. Еще бы! Такая сумма и для крупного банка не хухры-мухры! В общем, ты поезжай в Питер, похоронишь брата как положено, а я здесь пошурую. Если захочешь, приезжай. По журналистским каналам тоже можно немало узнать.

— Эй, мужики, — вдруг окликнул их довольно потрепанный субъект из-за соседнего столика. — Из Питера прибыли?

Батогов встрепенулся:

— Из Питера, браток, из него самого. А что тебя интересует?

— А вот побеседовать желаю. — Субъект пересел за их столик. — Может, угостите?

— С чего это нам тебя угощать? Чай не родственник и не друг, — откликнулся Батогов.

Панкратов поморщился, но промолчал.

— Я к вам с чистой душой, мужики, и опять же посоветовать хочу. Ежели, конечно, угощение будет. А то у меня было на сто грамм да на кружку пива, и все кончилось.

— Из какой области совет? — продолжал допрашивать субъекта Слава.

— Из той, из-за которой приехали сюда, в Межинск.

Батогов взял в буфете пива и полстакана водки, поставил перед словоохотливым мужичком. Тот потянулся к стакану.

— Э-э, братишка, погоди. Ты нам сначала о деле расскажи. Что в городе о взрыве поезда говорят, какие мысли у здешних знатоков диверсий в голове бродят? Потом и примешь грамуличку.

— Я вам вот что скажу, ребята. О таких делах у нас вслух говорить не любят. Потому как болтуны в городе наказываются сурово. Только я один ничего не боюсь, потому что в нечистую силу не верю!

— А при чем же тут нечистая сила?

— А при том! В наших местах все несчастья от бесов, которые тут поселились. Так говорят. Я в это не верю. Все люди подстраивают да на бесов сваливают. Тот же взрыв! На кой ляд черту доллары эти самые? С другой стороны, кабы он был, черт, то наоборот эти деньги людям отдал бы, чтобы их души соблазнять. Верно я говорю? «Люди гибнут за металл» — как поется в песне.

— Ты поконкретнее говори, не размазывай.

— Ладно. Слушайте. Во-первых, я считаю, что у нас в городе маньяк орудует. Вот так! И все, что случается, он и подстраивает. И девчонку маньяк убил, и ребятишек-туристов из Питера.

— Постой, постой, — остановил собеседника Батогов. — Какую девчушку, каких туристов? И при чем здесь поезд?

— А при том. За пару дней до взрыва к нам туристы из Питера приехали, посмотреть на наши бесовские места. Сюда часто последнее время приезжать стали. С тех пор, как маньяк объявился. Правда, это я считаю, что маньяк, а те, кто приезжает, говорят: «ано-ма-альные явления», видишь ли. То есть ненормальные. Оно так и есть. Явления точно ненормальные. Да разве человек в здравом уме такие злодейства совершать будет? Так вот, приехали двое молодых парнишек, стали ходить по городу, расспрашивать про чудеса, ходили в Глухой Лог, да потом друг за другом померли. Выпить не дашь, не буду рассказывать дальше, — вдруг решительно заявил мужичок.

— Пей, ладно уж. Да скажи, как тебя звать. А то без имен общаемся.

— Звать меня просто Василий Васильевич. Местные Васькой кличут, — ответил мужичок, выпил водку, запил пивом, выдохнул и, помолчав, продолжил: — Вот я и говорю. Кто как не маньяк ребятишек угробил, а потом их трупы украл из морга, чтобы развлечься на досуге?

— Уж больно мрачная картина, — заметил Батогов. — Убил, оставил на месте, потом трупы из морга украл… Заливаешь ты, друг Вася!

— Все так и было, — убежденно сказал Василий. — Он их оставил, чтобы потом у него острые ощущения были. Трупы украсть из морга — для него это, может, самое удовольствие, для вурдалака этого. А вот над девчушкой на месте поиздевался. Там же, где убил.

— Так. Давай по порядку, — сказал Батогов. — Значит, приехали в город туристы из Питера. Походили, посмотрели. Дальше что?

— Дальше один умер, а через день другой. Когда первый Богу душу отдал, второй собрался уезжать, да не успел. Во-первых, ночью того же дня, что маньяк первого убил, его труп из морга исчез. Второго стали допрашивать, а на следующий день и его вурдалак этот достал прямо в гостинице. И его труп тоже ночью из морга пропал. А в тот вечер, когда поезд взорвался, около колеи девчушку зарезали и всю ножом искололи. Я так думаю, что маньяк этот не желал свидетеля оставлять. Девчушка небось видела, как он к диверсии готовится, вот он ее и убил… Ну поставишь еще?

— Да ты же все рассказал.

— Все факты изложил. А что в народе говорят, пока не рассказывал.

Батогову пришлось еще угостить Василия. Тот выпил еще полстакана и закончил рассказ:

— В народе говорят, что этих, убитых, потом живыми видели!.. Причем не то чтобы призраки какие, а самые что ни есть живехонькие. Парни, конечно. А девчушку похоронили.

Василия заметно развезло. Говорить ему стало совсем невмоготу, и Батогов почел за благо уйти.

Они вышли на улицу.

— Вот и набрались информации, — задумчиво сказал Слава. — А между прочим об этих смертях никто не упоминал из тех, с кем я беседовал о взрыве.

— Положим, не так уж много ты и беседовал, — заметил Панкратов. — И кроме того, все эти сплетни, скорее всего, к взрыву не имеют никакого отношения. Наговорил с пьяных глаз мужик, а ты и уши развесил.

— Не скажи. Кое-что рациональное в его болтовне было. О туристах я узнаю подробнее, но чую, что к поезду они отношения не имеют. Скорее к местным сплетням о всякой чертовщине, в которую я, как и ты, верить отказываюсь. А вот убийство девушки в тот же день, что и происшествие с поездом, да еще неподалеку от колеи, возможно… Впрочем, посмотрим. Давай сейчас в гостиницу поезжай, передохни, а я пошастаю по инстанциям.

Но Панкратов в гостиницу не пошел. Слишком тяжело было оставаться одному. Он решил наведаться в редакцию местной газеты, побеседовать с коллегами-журналистами.

ПАНКРАТОВ

В «Вестнике» Панкратова встретили радушно, усадили пить чай, посочувствовали его горю.

О взрыве почти все сотрудники редакции говорили однозначно: бандитские разборки.

Панкратов спросил, что слышно у них в городе о долларах, перевозившихся в вагоне. «Скорее всего сгорели», — пожал плечами молодой парень, назвавшийся Валерием. Он как раз занимался трагедией поезда № 326 и опубликовал первую статью о случившемся.

— Зачем же их взрывать? — усомнился Панкратов, вспомнив разговор с Батоговым.

— Скорее всего, конкуренты из другой группировки не смогли наладить контакт с охранниками, чтобы заполучить деньги, вот и решили всю сумму уничтожить, — ответил Валерий.

— В городе болтают о каком-то маньяке, — заметил Алексей. — Приписывают ему и взрыв, и убийства, и похищение трупов…

— Чепуха, — решительно сказал репортер. — Никакого маньяка не существует. Девушку скорее всего местные хулиганы или наркоманы убили. А что касается убийств и похищения трупов, это разговор особый… Видите ли, с недавнего времени у нас в городе и в некоторых местах пригорода действительно стали наблюдаться аномальные явления. Кое-кто из жителей видел светящиеся шары, таинственные лучи, появляющиеся как бы ниоткуда и внезапно пропадающие, старухи даже поговаривают о мертвецах, встающих из могил. По-моему, это по большей части выдумки. Конец столетия, причем каждого, всегда знаменовался усилением суеверий и проявлениями всевозможной бесовщины, типа экстрасенсорики, парапсихологии и всего прочего. Я лично думаю, что светящиеся шары — это просто-напросто шаровые молнии, которые действительно у нас почему-то появляются чаще, чем в других местах. Какое-нибудь электростатическое поле действует. А смерти двух парнишек тоже объясняются довольно просто: перепугались не на шутку собственных фантазий, приняли куст за чудовище, хватил инфаркт. А трупы понадобились кому-нибудь для вскрытия.

— Уж больно слабые сердечки у молодых парней, — усомнился Алексей.

— А почему бы и нет? Наслушались всяких басен, пошли под впечатлением в Глухой Лог, где и происходят будто бы все эти явления, что-то почудилось — и перепугались до смерти.

— Ну один перепугался и умер на месте, но второй ведь только на следующий день и не в поле, а в гостинице, — возразил Панкратов.

— Это должны врачи объяснить. А они утверждают, что был инфаркт.

— Валера у нас известный скептик! — вмешалась в разговор девушка, сидевшая за соседним столом. — А я вот верю, что у нас происходят какие-то пока необъяснимые и таинственные явления. И, скорее всего, всегда происходили, только об этом никто не говорил. Боялись насмешек. Вообще у нас город особый. Он, наверное, построен на границе двух миров, реального и какого-нибудь параллельного. Недаром и название такое — Межинск, то есть «межа», граница…

— Ну, Маняша, ты загнула, — фыркнул Валерий. — Тебе бы мистические романы писать… Нет ничего необъяснимого. В любом явлении можно разобраться и объяснить.

— А как ты объяснишь, что этих туристов умерших потом видели живыми?

— Никак не объясню. Просто почудилось нашим обывателям. Кстати, если бы их видели живыми, то потом они бы и остались в городе… Могу допустить, что врачи ошиблись, что парни впали в какой-нибудь транс, что-нибудь на них подействовало, что вызвало временное оцепенение, так же как у индийских йогов, потом они очнулись и ушли из морга. Но ведь видели их всего два-три человека и только однажды. Потом оба исчезли, и никто их больше не встречал. Значит, одному почудилось, а другие подхватили выдумку, чтобы интереснее жить было. Вот и все…

— А ты хоть раз с Виктором Алексеевичем Шурлыгиным разговаривал?

— Говорил я с ним. Просто чокнутый тип. Рассуждает о тонких мирах, совершенствовании человека с помощью каких-то направленных магических излучений… Ерунда… Начитался фантастики. Ты видела, какая у него библиотека эзотерической и фантастической литературы?

— В отличие от тебя, не только видела, но и читала кое-что. Шурлыгин мне давал книжки по ведовству и оккультным наукам.

— Все ясно! Ладно, Маняша, не будем спорить. Мне нужно к следователю идти, я это дело со взрывом все-таки доконаю!

— Счастливо! — буркнула Маняша и добавила: — Жуткий тип! Фома неверующий. Так и жить неинтересно. Одни факты признает…

Валерий попрощался с Панкратовым, сунул в сумку диктофон и убежал. Алексей решил поговорить с Маняшей.

— Маняша, — начал Алексей. — Впрочем, простите, я могу вас так называть?

— Можете, конечно, — пожала она плечами. — Вообще, меня Марина зовут. В редакции я просто Маняша.

— Маняша, вы не расскажете мне подробно об этих таинственных студентах?

— Да я знаю столько же, сколько и все. Приехали двое парней, искатели приключений, потому что наслышались о наших аномальных явлениях. Сначала один вроде бы умер от инфаркта, прямо в поле, в Долине ангелов, как ее называют любители сверхъестественного, второй принес его на себе в больницу. Ночью труп исчез из морга. На следующий день двое жителей городка видели его живым на улице. В тот же день, в гостинице, тоже от инфаркта умер второй. И опять история повторилась. Ночью труп из морга исчез, а на следующий день парня видели на той же улице живым. Потом оба пропали. Их милиция пыталась искать, не нашла. А потом взрыв случился, и об этом забыли. Сейчас все менты заняты расследованием, никому уже до сверхъестественного дела нет. Все считают, не умирали ребята, врачи ошиблись, они пришли в себя и уехали. Вот и все…

— А Шурлыгин как думает?

— С Виктором Алексеевичем я не говорила по этому поводу, но думаю, у него есть свое мнение на этот счет. Шурлыгин вообще считает, что наш город стал объектом воздействия каких-то темных сил, что у нас чуть ли не духи орудуют… — Маняша усмехнулась. — В это даже я не верю… хотя… кто знает?…

— А о взрыве ничего не говорят, что, мол, с какими-то потусторонними силами связан? — спросил на полном серьезе Панкратов.

— Есть, конечно, такие слухи, но вряд ли духи будут связываться с бандитами и перевозкой денег, тем более долларов. Это уж полный бред, по-моему.

— Ну, ладно, пойду я к себе в гостиницу, может, удастся поспать, — стал прощаться Панкратов. — А то бессонным ночам счет потерял. Спасибо вам за гостеприимство!

— Не за что, — откликнулась Марина и добавила: — А к Шурлыгину все-таки зайдите. Хотя бы просто так из любопытства. Он интересный человек.

— А как его найти?

— Он живет в частном домике на окраине. Улица Дровяная. Его там все знают. Можете даже спросить не по фамилии, а как его окрестные жители кличут: «Ведун Витя».

— Ладно, при оказии зайду поговорить, — согласился Панкратов. — Хотя пока не до колдунов. Надо печальные дела заканчивать.

— Да конечно, Алексей Павлович. Вам сейчас тяжело. До свидания. Приезжайте к нам еще.

Панкратов попрощался и вышел из редакции.

В гостинице он зашел в буфет, перекусил, спросил на вахте, не возвращался ли Батогов, ему ответили отрицательно, и Алексей поднялся к себе в номер.

Панкратов лег на койку, попытался заснуть. Сон не шел. Он повернулся к стене, сжался калачиком, как в детстве, уткнулся лбом в холодную стену. Веки были тяжелые, он прикрыл глаза, потом снова открыл и вдруг увидел на полу у самого плинтуса тетрадку. Машинально Алексей протянул руку, вытянул находку, открыл. На первой странице было написано: «Дневник Берестова Андрея. Начат 12 июля 1994 года».

Панкратов подумал, что кто-то из постояльцев, живших здесь до него, писал этот дневник, забыл его и теперь небось мается в каком-нибудь далеком городе, печалится, что кто-нибудь случайный узнает о его самом сокровенном. Чисто механически Панкратов полистал тетрадку и вдруг замер. «Да это же дневник того самого туриста!» Алексей внимательно перечитал последние записи, но ничего нового, кроме того, что уже слышал от случайных собеседников, не нашел. Вот разве что две детали сходились у обоих туристов. Оба были в Долине ангелов, оба, падая, распороли себе обо что-то руки. И еще одно: Андрей видел вокруг Коли странный туман. Но это не обязательно принимать во внимание. Дымка могла быть вполне естественной, а сгущение могло испуганному парню просто показаться.

«Что-то странное во всем этом есть», — подумал Алексей, но голова была тяжелой, думалось плохо, и Панкратов решил припрятать дневник до лучших времен. Он приподнялся на локте, собираясь положить тетрадку на стол, и внезапно почувствовал, что в номере кто-то есть. Панкратов сел на койке, внимательно осмотрелся. Ничего и никого. И вдруг в кресле, стоявшем у окна, появился человек.

Сердце остановилось, потом ухнуло куда-то вниз. У Алексея перехватило дыхание. Он внимательно всмотрелся в силуэт, принимавший все более четкие очертания, и наконец узнал: в кресле сидел его брат Сергей! Панкратов сначала замер, потом с трудом выговорил:

«Сережа! Как… как ты… откуда ты…»

Было ясно видно, что сидящий в кресле человек шевелит губами, словно что-то пытается сказать. Он даже чуть наклонился вперед, чтобы Алексей его лучше расслышал, но слов не было. Сцена продолжалась не больше минуты, потом призрак исчез. Панкратов вскочил, подошел к креслу, ощупал его.

«Ну, совсем дошел! Уже от бессонницы призраки стали мерещиться», — вздохнул Панкратов. Он еще постоял посреди комнаты, бессмысленно глядя на пустое кресло, потер виски руками, снова лег, опасливая поглядывая на кресло, и вдруг страшная сонливость навалилась на него, и Алексей провалился в глубокий сон.

БАТОГОВ

Расставшись с Алексеем, я решил сам осмотреть место взрыва. Добрался на автобусе до окраины и пошел по дороге, идущей вдоль колеи. Километра через три вдалеке показались какие-то обломки. Я подошел. Это была платформа, все, что осталось от багажного вагона. Ремонтники, расчищая пути, сбросили ее под откос. Вокруг валялись доски, какие-то железяки. Вагоны и локомотив утащили в депо.

Я поднялся на полотно. Осмотрелся. Обломки виднелись повсюду, разбросанные взрывом на несколько десятков метров. Платформа, хоть и скинутая, очевидно перевернувшись, снова встала на колеса. Страшно не хотелось лезть на эту развалину. Потом вечер придется потратить, чтобы отмыть всю сажу и грязь. Оттягивая момент, я стал осматривать насыпь и землю вокруг платформы в надежде найти что-нибудь, не замеченное сыскарями из бригады. Ничего стоящего ни на насыпи, ни под платформой не было. Мужики поработали на славу. Правда, около переднего левого колеса, если считать по ходу поезда, я обнаружил крохотный обгоревший кусочек зеленой банкноты, под платформой маленький почти черный от сажи ребристый огрызок металла, предположительно от наружной оболочки термоса. Сложив все находки в полиэтиленовый мешок, купленный в хлебном киоске на этот случай, я примерился и, ухватившись за какую-то скобу, встал на колесо и запрыгнул на платформу. Здесь тоже было не очень много мусора. Все стоящее подобрали опера. Стараясь не наступить на засохшие пятна крови, я обошел платформу, заглядывая в щели между остатками стен и полом. В передней части вагона, там, где когда-то находился туалет, сейчас зияла здоровенная дыра от вырванного и отброшенного невесть куда унитаза. Я не пропустил и эту часть, и моя старательность была вознаграждена. В щели между полом и стенкой туалета я увидел посторонний предмет. Вытащить его было довольно сложно. Какая-то железяка накрепко застряла там.

С другой стороны, и хорошо, что так крепко засела. Иначе она бы просто упала с платформы, когда та, кувыркаясь, летела с насыпи. Обломав ногти, я с помощью найденного обломка доски все-таки вытащил находку и… разочарованно вздохнул. Это был всего-навсего разводной ключ.

Ничего особенного я в нем не увидел. Мало ли для каких надобностей держали в вагоне инструмент. Но тем не менее аккуратно завернул ключ еще в один мешочек и уложил в свою сумку. Оглядевшись еще раз, я спрыгнул с платформы и задумался. Мужик в пивной говорил о девушке, жертве маньяка, тело которой было найдено в тот же вечер неподалеку от колеи. Где это могло быть? Я прошелся вдоль полотна, перебрался через насыпь и осмотрел кусты с другой стороны, но ничего похожего на место недавнего преступления не обнаружил. Должны были остаться по крайней мере следы парней из бригады, поломанные кусты, вытоптанная трава — словом, факты, «свидетельствующие» о том, что работали сыщики. Ничего похожего на протяжении двухсот — трехсот метров не было. Значит, девушку убили не здесь, не на месте взрыва? Взяв этот вопрос себе на заметку, я поправил сумку на плече и отправился назад в город. Добравшись до кольца автобуса, сел на скамеечку и стал ждать. Скоро подошли две женщины со стороны ближайших домов и мужчина. Они с любопытством оглядели меня с головы до пят, будто прицениваясь, я же, воспользовавшись их вниманием, решил заговорить.

— Редко, наверное, автобусы ходят? — начал я разговор.

— Скоро должен быть, — ответила одна из женщин.

— Товарищи мои по домам сидят, а я вот все успокоиться не могу, — продолжал я. — Все хожу сюда, обшариваю кустики, вынюхиваю, никак понять не могу: как это могло случиться?

— Опер, что ли? — спросил мужик.

— Ага! — радостно ответил я и добавил: — Начальство теперь замучает, пока хоть какую худую версию не придумаем. Вот и хожу сюда. Решил с населением поговорить, может, вы что-нибудь слышали такое, о чем мы не знаем.

— А о чем мы могли слышать, — сказала женщина в шерстяном платке. — Был взрыв, это мы слышали. А кто да зачем, нам не ведомо.

— Ну, может, не о взрыве, а об убийстве девушки что-нибудь знаете?

— Зверь какой-то, а не человек Танюшку убил! — сказала вторая женщина. — Хорошая девочка была. Без матери, с отцом жила. Он путевой обходчик. Теперь вовсе один остался.

— Значит, Таня навещала отца, когда ее подкараулили?

— Она каждое дежурство к нему приезжала, на велосипеде. Обед привозила. Они в поселке жили, за три километра от его будки.

— А вы что же, даже и не знаете, где Таня жила? — спросила та, что в шерстяном платке. — Хороши сыщики, нечего сказать.

— Видите ли, я в основном взрывом поезда занимаюсь. А убийство мои товарищи расследуют. Я, честно говоря, даже точно место не знаю, где это случилось.

— Недалеко от будки обходчика и случилось. А будка отсюда за двадцать километров.

— Так если вы не убийцу ищете, чего же интересуетесь? — не унималась женщина в платке.

Я мобилизовался и сделал вид, что сильно смутился.

— Оно конечно, — промямлил я, — да только решил вот по собственной инициативе поинтересоваться гибелью Тани. К тому же, подумалось, может, ее смерть как-нибудь связана с катастрофой поезда…

— Кто же знает, может, и связана. Может, это один и тот же человек, — рассудительно сказал мужик в ватнике. — Это ваше дело все уточнить и установить.

Подошел автобус, мы уселись, и разговор прервался.

В городе я решил сначала наведаться в больницу, где лежал раненый охранник. В справочном долго расспрашивали, кто я да почему интересуюсь здоровьем охранника, потом тетенька заявила, что справок о Владимирове Олеге Евгеньевиче давать никому не велено.

Я прикинулся казанской сиротой, говорил, что ехал в том же поезде, в пассажирском вагоне, что Олег Евгеньевич мой друг, — ничего не помогало. Я понял, что суровую тетку ничем не проймешь, и решил действовать иначе. Отойдя в сторонку, я стал наблюдать за теми, кто подходил к справочному окошку, прислушивался к фамилиям больных, чьим здоровьем интересовались родственники. Наконец решил, что настал момент действовать.

К окошку подошла молодая девица, спросила о самочувствии какого-то Щербакова Александра Петровича из пятой палаты третьего отделения, передала пакет, очевидно с фруктами, и ушла.

Я вышел из домика, где размешалось справочное, купил в ближайшем ларьке килограмм апельсинов и решительно направился в больницу. У входа из фойе на лестницу стояла нянечка и… охранник в камуфляже.

«Крепко стерегут Олега Владимировича», — подумал я и, сказав, что иду навестить Щербакова в третье отделение, попытался пройти мимо стражей на лестницу. Нянечка решительно преградила мне путь.

— Пропуск есть? — сурово спросила она.

— Какой пропуск? — искренне удивился я. — Раз в три дня Сашу навещаю, и никогда никакого пропуска не спрашивали.

— Теперь пропуск нужен, — пояснила нянечка. — У нас карантин. Пускаем только к самым тяжелым и по пропускам. Так что, если ваш больной, слава Богу, не тяжелый, приходите после карантина, а передачку можете оставить в справочном.

Я решил не перечить и ретировался. На улице, подумав немного, сел на автобус и поехал в РУВД, надеясь установить личные контакты с операми и узнать что-нибудь новенькое.

Сыскари из Питера сидели в комнате РУОПа и совещались. Я подождал, пока они закончат, и подвалил к двум молодым парням, вышедшим из комнаты и, судя по оживленному виду, собиравшимся обедать.

— Привет, мужики! Меня зовут Слава, фамилия Батогов, я из Питера, работаю по линии частного сыска на пострадавший в данной истории ЭМЕСК-банк.

— Привет, привет, — поздоровались парни. — И что же тебе надобно, старче? Учти, информацию не даем, не продаем и не делимся, — сказал один из парней. — Так что, если нужно чего, обращайся к майору.

— Да что мне может быть нужно? Ничего особенного. Хочу вот предложить вам пойти пообедать в ближайшую харчевню. Обещаю, что, если сами не захотите делиться информацией, настаивать и просить не буду. С другой стороны, может, и вам кое-что из моих данных пригодится.

— Ну, тогда пошли, ладно уж. Меня Володей зовут, его Борисом.

В столовой парни придирчиво просмотрели мои паспорт и удостоверение сыщика частного агентства «Минотавр» и, заказав себе по борщу со шницелями, удобно расположились в креслах. Я отметил про себя, что частная инициатива в области общепита дала и здесь положительные результаты. Кресел в подобных столовых отродясь не бывало.

— И что же вы выяснили, чем поделиться можете? — спросил Володя, очевидно старший в этой паре.

— Честно говоря, немного, — признался я. — Но некоторые данные наводят на размышления.

— Какие, к примеру? — поинтересовался Борис, принимаясь за борщ.

Я тоже попробовал местного варева и с удовольствием убедился, что борщ хорош.

— Да вот, к примеру, местные жители убеждены, что между взрывом и убийством девушки есть связь, — сказал я, проглотив несколько ложек.

— Ну, тоже мне новость! — фыркнул Володя. — Об этом мы и сами думаем, только то преступление никак не вяжется с этим. Девушка погибла за двадцать верст от катастрофы. Это во-первых. Во-вторых, даже если ее убил взрывник, то зачем ему это было надо? В-третьих, бомбу заложили скорее всего в Питере, перед отправлением поезда, поскольку в дороге вагон на станциях не открывался, никто из него не выходил и не входил.

— Может, у будки обходчика поезд притормозил, и кто-то бомбу под днище приладил. А девчушка видела, — предположил я.

— Проверяли, — уныло сказал Борис. — Не притормаживал поезд у будки. И обходчик никого постороннего поблизости не видел. Правда, за полчаса до взрыва мимо будки стороной прошли два человека, по словам обходчика — туристы, с рюкзаками. Но он их не разглядел. А потом уж их не нашли. Туристов здесь навалом. Все в Глухой Лог тянутся. Встреч с «ангелами» жаждут.

— Честно говоря, я в технике слабо разбираюсь, — решил я сменить тему. — Вы, должно быть, лучше меня знаете, инструменты в багажном вагоне проводникам положены какие-нибудь?

— А кто их знает, наверное, на случай какой-нибудь поломки есть у них инструменты. А ты это к чему?

— Да вот, — начал я с невинным видом, — осмотрел платформу, что после взрыва осталась, нашел разводной ключ. А к чему он, не пойму. Может, и вовсе бесполезная штука для розыска.

— Какой ключ? — всполошился Володя. — Мы там все обшарили. Ничего не прозевали. Не было там никаких инструментов. Вернее, на самой платформе не было. А в стороне нашли отвертку, молоток, отброшенные взрывной волной. Где ключ, покажи?

— Пожалуйста, — я вынул из сумки разводной ключ, завернутый в полиэтиленовый мешок, протянул его Володе, великодушно сказал: — Дарю. Мне сей предмет ни к чему. А вам, может, и пригодится.

— Пригодится вряд ли, — сказал Борис, — дело не в нем. А вот как мы его прозевали?!

— Найти было сложно, — сказал я. — Он застрял между остатками стены и пола вагона в передней части.

— Ну, спасибо, — сказал Володя. — Хотя думаю, никчемушная находка, на вещдок не тянет, но все-таки…

Почувствовав, что отношение оперов смягчилось, я решил продолжить «ковать железо»:

— Всегда рад помочь доблестным сыскарям. Сам был в таком же положении не раз. Только, чур, теперь уж давайте делиться. Я ведь тоже в сложном положении. От хозяев завишу. Заказчик, то бишь банк, от начальства результатов требует, начальство обещало с меня три шкуры спустить, если ничего не установлю. Так что, парни, предлагаю договор. Дружеский. Все, что я обнаружу, к вам принесу первым делом, но и вы мне помогите. Мне ведь главное установить две вещи: действительно зеленые все сгорели, и если нет — в чьих руках оказались. А сами взрывники — это ваше дело. Оно находится, так сказать, в распоряжении вашей епархии.

— Договорились, — протянул руку Володя. — Хотя на многое не рассчитывай. Тайна следствия, она и есть тайна…

Попрощавшись с операми, я отправился в гостиницу. В регистрации мне сказали, что из Петербурга приехал Никаноров, который просил меня сразу же после появления в гостинице подняться к нему в номер.

Никаноров Яков Федорович был вице-президентом ЭМЕСК-банка. Его прибытие в Межинск означало крайнюю озабоченность руководства чрезвычайным происшествием и дополнительные хлопоты для меня.

На втором этаже около местного номера люкс маялись два амбала. Я знал их. Это были Валерий Попов и Борис Рощин — личные телохранители босса. Мы поздоровались. Они пропустили меня к двери.

Никаноров сидел в кресле и беседовал с кем-то по телефону. Перед ним на столике стояла бутылка «Абсолюта» и две рюмки. Яков Федорович приветственно махнул мне и жестом показал на стол. Я подошел, налил себе грейпфрутового сока и подвинул поближе вазочку с арахисом.

Никаноров положил трубку и спросил:

— Как успехи?

— Пока не очень, — честно признался я.

— Какие мысли по поводу денег? Сгорели действительно или…

— Есть основания предполагать, что сгорели, Яков Федорович, хотя окончательно выносить решение не стал бы.

Никаноров помолчал, потом предложил:

— Выпить хочешь?

— Пока нет, — ответил я. — Может, после разговора. — И я рассказал боссу все, что узнал за полтора дня пребывания в Межинске, включая сплетни и слухи о бесовщине и «явлениях ангелов».

Никаноров остался невозмутимым, только спросил:

— Думаешь, бесовщина — дымовая завеса?

— Вряд ли, — ответил я. — Но какая-то связь между всеми этими явлениями есть. Пока не могу сказать какая, но интуиция подсказывает, что есть.

— Интуиция вещь хорошая. Действуй дальше. Только вот о чем я бы хотел тебя предупредить, Слава. Начальство дает нам с тобой десять дней сроку на все изыскания, интуитивные предположения и точные, окончательные доклады. Потом будут выводы, и мне не хотелось бы, чтобы в отношении тебя эти выводы были отрицательными…

— Понял, Яков Федорович, — покорно склонил я голову и в свою очередь сказал: — Яков Федорович, разрешите задать вам пару вопросов для получения более полной информации.

— Валяй! — разрешил Никаноров.

— Расскажите, пожалуйста, когда, при каких обстоятельствах было решено переправить деньги в филиал, кто знал об этом решении, и еще… хотелось бы знать процедуру отправки денег… в смысле — как вызвали, подбирали охрану, как передавали ей деньги, ну и все такое прочее…

— Все обычно, Слава, все было как всегда. Совет директоров решил переправить в филиал десять миллионов долларов. Все члены совета — люди проверенные. Надеюсь, в них ты сомневаться не станешь. 12 апреля я приказал явиться четырем охранникам, которых перед этим проверила служба безопасности банка. Собрались у меня в приемной в одиннадцать часов утра. Никто из охранников не знал о цели вызова. Я лично проверил паспорта у каждого охранника и служебные удостоверения. Потом все вместе спустились в хранилище. Здесь кассир и начальник хранилища каждый своим ключом открыли бронированную дверь, подошли к сейфу, один из них набрал шифр, начальник другим шифром снял охранную сигнализацию. Все это время охранники находились вне хранилища. Потом кассир вынул из сейфа и разложил на столе пачки стодолларовых купюр, проверяя при этом целостность упаковок. Затем кассир уложил все пачки в металлический ящик, закрыл его своим ключом, второй замок закрыл я. После этого вошли охранники, взяли ящик, погрузили его в броневик, отвезли на вокзал и перенесли в багажный вагон, арендованный банком на эту поездку. В договоре на аренду в графе «груз» значилась электроника, счетчики купюр и прочая банковская техника. О деньгах не было ни слова. Вагон стоял в депо, укрытый от глаз посторонних. Закрыли вагон изнутри и снаружи. У охранников была с собой какая-то еда, термосы с чаем и кофе, лимонад. Выходить на станциях никому не разрешалось. Вся поездка от Петербурга до места назначения должна была занять около пяти часов.

Никаноров добавил, что охранники были вооружены автоматами и пистолетами Макарова.

Вагон прицепили к составу в одиннадцать часов пятьдесят минут, сразу за локомотивом, и поезд отправился от Московского вокзала в двенадцать часов тридцать пять минут. В пятнадцать часов сорок минут, по утверждению ментов, произошел взрыв.

— Вот и все, что могу тебе сказать… пока, — заключил Никаноров.

— Кстати о «пока»! Яков Федорович, меня вплотную к делу не допускают, — сказал я. — Вы бы не могли по своим каналам продавить следователя, чтобы об основных деталях меня информировали? Без информации, сами понимаете…

— Попробую, — отозвался Никаноров. — Ты ко мне загляни через пару часиков. Или позвони. И давай, действуй! С Богом!

Я покинул люкс босса и пошел к себе, решив, что прежде, чем начать активно действовать, надо передохнуть. Зашел к Панкратову. Журналист был в странном состоянии. Он диковато взглянул на меня, а когда я прошел к окну и сел в кресло, вскрикнул:

— Осторожно! Ты можешь на него сесть!

— Ты о чем, Алексей? — осторожно спросил я.

Панкратов вроде опомнился, смутился, сел за стол и, все еще не сводя глаз с кресла, в котором я сидел, промямлил:

— Понимаешь, задремал, почудилось Бог знает что… До сих пор не пойму, во сне или наяву, а только… видел я пару минут тому назад Сергея… — Леша запнулся, помолчал и продолжил: — Ты только не подумай, что я чокнулся… но вот, ей-Богу, в этом самом кресле, в котором ты сидишь сейчас, буквально две минуты тому назад появился Сережа…

— И что же? — с деланным интересом спросил я, подумав, что Панкратову после такого потрясения надо действительно отдохнуть. Увидеть в морге обгорелое изувеченное тело брата… Такое не каждый выдержит…

— И ничего. Видел Сережку, как тебя сейчас! — решительно сказал Алексей. — Сидел в кресле и пытался что-то мне сказать: губами шевелит, а слов разобрать не могу… Потом исчез… И ты вошел…

— Может, тебе спросонок почудилось. Все-таки несколько ночей не спал. Ты отдохни, я помогу тебе с отправкой тела. Поедешь в Питер, похоронишь, выспишься…

— Не веришь, твое дело, — сказал Панкратов. — Но я думаю, что в этом городе что-то действительно происходит, чего нам не понять. Кстати, посмотри вот, я нашел дневник одного из парнишек, которые скоропостижно здесь скончались и которых впоследствии видели на улице, — и Леша протянул мне тетрадку.

Я полистал ее, прочел страницы, в которых говорилось о Долине ангелов, смерти и чудесном воскресении одного из туристов, вздохнул и подумал, что в этом городе действительно люди по каким-то причинам свихиваются.

— Все равно в чертовщину не верю! — сказал я. — Всему есть свое объяснение. Возьми тетрадку! Когда все пройдет, напишешь ужастик, в духе Голливуда. А теперь давай к делу. Я поеду договариваться насчет перевозки, а ты езжай оформляй документы.

Панкратов вздохнул и начал одеваться. Я пошел к дверям. Алексей мне вслед сказал:

— Увидишь сам, здесь еще много чего произойдет…

— Поживем, увидим, — откликнулся я, думая о том, что надо будет позвонить в Питер жене Панкратова, предупредить, чтобы не удивлялась странностям Леши и уговорила его пару дней отдохнуть, не ходить на работу, отоспаться.

Со всеми тяжкими формальностями нам удалось справиться довольно легко, и на следующий день я проводил Алексея со скорбным грузом в Петербург.

ДОКУМЕНТЫ. ХРОНИКА. ПРЕССА

ШИФРТЕЛЕГРАММА

Срочно!

Единств. экз.

Райуправление ФСБ Михайлову

№…от 16.04.97 г.

1. Установите длину волны радиопередатчика, нелегально работающего в окрестностях города Межинска и дезорганизующего работу местного радио.

2. Начните активную разработку руководителя так называемого Дома Семи духов Винникова Аркадия Васильевича, который, по нашим данным, активно сотрудничал с вором в законе Бируевым, кличка «Зверь», в период с 1992 по 1995 гг., во время жительства в Москве.

3. Получите санкцию прокурора для установки техники в Доме Семи духов и на частной квартире Винникова.

Кузнецов

СЛУЖЕБНАЯ ЗАПИСКА!

Москва. Кузнецову.

На Ваш №…от 16.04.97 г.

Обстоятельства, на которые Вы обращаете внимание, нами ранее учтены, и все соответствующие службы ориентированы.

Михайлов

ГАЗЕТА «МЕЖИНСКИЙ ВЕСТНИК»

16.04.97

ДЕМОКРАТИЯ — НО НЕ ВСЕДОЗВОЛЕННОСТЬ!

Сегодня в полдень передачи радио города Межинска были неожиданно прерваны, и неизвестный пока эфирный террорист заявил, что берет на себя отныне все обязанности по «обращению жителей города в истинных приверженцев Великого Духа Внутреннего Космоса, очищенных от накипи всевозможных земных псевдорелигиозных верований, противоречащих космическим законам и правилам, установленным Духом для тонких миров».

Подобное заявление вполне можно было бы посчитать проявлением приступа шизофренической болезни у новоявленного «пророка», если бы не последовавшие за этими словами угрозы в адрес «всех ослушников», посмеющих препятствовать намерениям «пророка». Анонимный террорист пригрозил «залить кровью» улицы нашего города, навлечь на жителей все силы зла и далее нес подобную страшноватую ахинею еще десять минут.

Наш корреспондент побывал в редакции радио, где его заверили, что не только не предоставляли эфир никаким «космическим» шизофреникам, но и сами крайне удивлены происшедшим, так как все попытки технических работников радио пресечь передачу были тщетны в связи с тем, что террорист прорезался на неизвестной волне, полностью заглушая другие передачи.

«Все это было бы смешно, когда бы не было столь грустно». Совершенно ясно, что кое-кто из наших сограждан, пользуясь нынешней свободой слова, пытается нарушить нормальную жизнь города, запугать обывателей, и без того справедливо полагающих, что перед нынешним разгулом криминалитета наши правоохранительные органы абсолютно беспомощны.

Можно было бы счесть все происшедшее злой шуткой, но позволительно напомнить хотя бы одну элементарную истину. Ни одной радиостанции не разрешено выходить в эфир без официальной регистрации. Угрозы террориста, пусть даже душевнобольного, крайне опасны, если их вовремя не пресечь. Надеемся, что наша милиция примет все меры для подавления подобных выходок эфирных экстремистов.

* * *

После подписания номера в печать анонимный «пророк» вновь выходил сегодня ночью в эфир и сообщил, что в доказательство своего здравого рассудка в ближайшее время уничтожит четырех человек, препятствующих грядущему очищению душ человеческих и установлению нового порядка.

ИЗ ДНЕВНИКА ТУРИСТА БЕРЕСТОВА А. К.

3.04.97

Прибыли в Межинск. Посмотрим, что за чудеса нас здесь ожидают. Пока ничего особенного. Городишко так себе. Небольшой, в основном деревянный. Никто, с кем ни заговаривали, ни о каких чудесах не слышал. Или не хотят говорить. Даже в пивной подвыпившие мужики отмалчиваются, когда спрашиваешь, не знают ли о чем-нибудь странном или необычном. Только один, пьяненький, за кружку пива посоветовал сходить в Глухой Лог, прозванный туристами Долиной ангелов. Об этой долине мы и сами слышали еще в Питере. Завтра пойдем.

4.04.97

По дороге, указанной вчерашним мужичком, вышли из города, прошли лесок и оказались в той самой Долине. Она довольно широкая, расположена между двух холмов. В принципе ничего необычного. Только поразила тишина. Пока шли по дороге и лесом, слышали пение птиц, шорохи — обычные шумы. Здесь как будто все вымерло. Нет даже ветра. Походили, постояли, осмотрелись. Ничего необычного не нашли.

5.04.97

Мой напарник Коля уговорил меня еще раз пойти в Долину. Говорит, что-то его туда тянет. Ладно, пойдем.

В тот же день. 8 час. вечера.

И зачем только я согласился пойти во второй раз в Долину?! Коля, то есть Николай Петрович Ставров, умер у меня на глазах! Меня до сих пор трясет. Но надо все записать, может быть, пригодится потом. В общем, пришли мы. Коля пошел к какому-то валуну, решил осмотреть или просто посидеть, отдохнуть. Около самого валуна вдруг он обо что-то споткнулся, упал и тут же стал чертыхаться и охать. Оказывается, распорол руку о ржавую колючую проволоку, которая валялась в траве. Ладонь быстро распухла. Я помог Коле промыть рану водой из фляжки. Коля сказал, что травма пустяковая, из-за нее не стоит уходить, и стал осматривать валун, зачем-то даже попытался приподнять его. Я над ним посмеялся и пошел по долине дальше, никаких, впрочем, чудес не ожидая. Вдруг услышал за спиной приглушенный крик. Оглянулся. Коля стоит столбом у валуна, и вокруг него будто туман сгущается. Я хотел спросить, что случилось, но не успел. Коля просто рухнул на землю. Я подбежал к нему. Пока бежал, заметил, что никакого тумана вокруг него нет. Стал звать: Коля! Коля, что случилось? Попытался поднять, а он не дышит. Пощупал пульс. Нету! Взвалил на себя и притащил в больницу, в Межинск. Врачи осмотрели, говорят, похоже на инфаркт. Я, конечно, в шоке! Что скажу родителям?

6.04.97

Пошел сегодня узнавать результаты вскрытия. В больнице переполох. Ночью тело Коли пропало. Меня стали допрашивать какие-то люди, а что я мог сказать? Приехали за чудесами и получили!.. Еле-еле добрался до гостиницы, взял водки. Выпил стакан. Не помогло. Трясет, как в лихорадке. Кому могло понадобиться тело. Студентам-медикам? (Оказалось, что в городе есть фельдшерское училище.) Так ведь в морге полно неопознанных трупов бомжей. Надо завтра давать телеграмму родителям, а мне просто страшно.

7.04.97

Сегодня на тропинке, ведущей в Долину ангелов, ВИДЕЛ КОЛЮ!

Утром я решил все-таки сходить еще раз в Долину посмотреть, что так напугало Колю. И вот в лесочке, почти у самой Долины, вижу: идет впереди Коля! Я его окликнул. Думал сначала — обознался. Человек повернулся, вижу — точно Коля. Остановился, подождал меня. Я подбежал, спрашиваю, как же это случилось? Как он незаметно из морга и из больницы ушел? Он отвечает: «Я ничего не помню… Ничего не помню… Мне надо идти…» Я пытался его остановить, но он оттолкнул меня. Я упал, а когда поднялся, Коли уже не было! Надо срочно отсюда уматывать! Это уже слишком для меня. К тому же, падая, распорол обо что-то ладонь. Рука попала на какую-то ветку с шипами. Рука распухла, но пока возвращался в город, опухоль спала, только царапина очень чешется. Надо на всякий случай сходить к врачу. И уезжать! Немедленно!

БАТОГОВ

После отъезда Панкратова я позвонил Никанорову, получил от него хорошую взбучку за промедление и приказ немедленно явиться к старшему следователю городской Прокуратуры для «введения в курс дела». Лишний раз мысленно подивившись оперативности и пробивной силе банкиров вообще и Никанорова в частности, я поехал в Прокуратуру.

Приехал я в одиннадцать двадцать. Артемьева не было на месте. «Уехал на труп», как мне пояснили, тут же, впрочем, добавили, что вернется, очевидно, скоро, поскольку убит бомж, скорее всего во время пьянки, на бытовой почве. Ждать тем не менее пришлось около получаса, и я оказался одним из слушателей анонимного «пророка», который вышел в эфир в полдень этого дня. Сначала я не очень вслушивался, полагая, что ведущий радио попросту прикалывается…

Потом, когда речь пошла о «морях крови», изумился…

Я вошел в комнатку к уже знакомому оперу Володе Вахрушеву, тот тоже сидел с открытым ртом, и когда громоподобная речь закончилась, я спросил у Володи, часто ли у них на радио позволяют себе подобные шутки?

Володя покрутил головой и ответил, что скорее всего это разыгрыш какого-нибудь психопата корреспондента. Мы разговорились о превратностях нынешней жизни, легко превращающих нормальных добропорядочных людей в психов, и скоро забыли о передаче, тем более что появился Артемьев, и мне нужно было идти в кабинет.

Артемьев не слишком любезно вручил мне ксерокопию справки об обстоятельствах взрыва багажного вагона поезда № 326 и, сославшись на занятость, просил после ознакомления со справкой зайти к нему, «если появятся вопросы». Я забрал справку и ретировался.

— А вообще, — добавил он, — взрывом с сегодняшнего дня занимается старший следователь из Москвы Сазонов Михаил Логинович.

В номере я засел за справку. Надо отдать должное ее автору, который довольно подробно и пространно описывал и место происшествия, и детали и пересказывал показания случайных свидетелей.

В целом картина выглядела следующим образом: 17 километр находится между двумя будками путевых обходчиков: двадцать седьмой и двадцать восьмой.

Обходчик двадцать седьмой будки заявил, что поезд № 326 прошел по расписанию, он, Соколов Василий Андреевич, встретил и пропустил его как положено, после чего вернулся в домик. Чуть позднее ему показалось, что прогремел раскат грома. Это Василия Андреевича несколько озадачило, поскольку погода была хорошая и отдельные облака грозы не предвещали. Он снова вышел из домика, оглядел небо и посмотрел вслед исчезнувшему вдали поезду. «Мне показалось, что гром был слишком сильным, — рассказывал он следователю. — Звук был такой, будто сразу из нескольких пушек выстрелили». На горизонте Соколов увидел столб дыма. Это его удивило, и он позвонил обходчику двадцать восьмой будки. Тот ответил, что тоже видел вдали дым, слышал отдаленный звук грома или выстрела, но не знает, в чем дело. Поезд № 326 на его территории пока не появлялся. Второй обходчик связался с Межинском, оттуда ответили, что связи с машинистом нет.

На месте взрыва работали пожарники, медики, милиция, прокуратура. Были опрошены и несколько свидетелей, работавших в это время в поле. Они показали, что, услышав шум поезда, автоматически посмотрели на железнодорожную колею, потом увидели, как внезапно из вагона за тепловозом вырвался столб пламени, раздался сильный взрыв, дым поднялся, как они утверждали, метров на десять — пятнадцать вверх. После этого послышался треск дерева, скрежет металла. По словам очевидцев, было отчетливо видно, как задняя часть локомотива подпрыгнула, потом тепловоз развернуло и некоторое время волокло по земле и шпалам, пока он не встал окончательно. Остатки стен багажного вагона горели. Два следующих вагона полезли друг на друга, затем первый из них сошел с рельсов и встал наискосок от колеи, второй, напротив, выбросило на соседний путь. У первого оторвало переднюю стенку и сорвало часть крыши.

Остальные вагоны остались на колее, но третий врезался во второй, а четвертый в третий. Шестой и все остальные пострадали меньше.

Следственная бригада полагала, что источник взрыва находился внутри вагона. Очевидно, взрывное устройство равнялось примерно восьмистам граммам тротила. Судя по характеру взрыва, устройство было приведено в действие часовым механизмом.

Машинист рассказал: «В течение примерно десяти минут скорость у меня была тридцать километров в час. Так положено на этом участке. И хорошо, что скорость была небольшая, потому что иначе все могло кончиться гораздо хуже».

У машиниста была при катастрофе сломана рука. Помощник машиниста пострадал серьезнее. У него были сломаны три ребра, кроме того, у предплечья — рваная рана.

Пассажиров в поезде ехало немного. Вагоны были заполнены на одну треть. Никто из пассажиров, к счастью, не погиб. Всем пострадавшим была оказана экстренная медицинская помощь.

Последствия взрыва в самом багажном вагоне оказались ужасающими. Николаеву оторвало голову. Тело было выброшено взрывной волной под откос.

Семенова разорвало на куски. Части его тела нашли разбросанными по обе стороны дороги. Панкратова придавило обломками в углу вагона. Его вытащили пожарники. Грудная клетка была раздавлена, тело сильно обожжено.

Владимирова нашли примерно в шести метрах от вагона. Он лежал на куске вагонной стенки с пробитой головой. Кроме того, железный прут с зарешеченного окна словно копье вонзился ему в спину. Врач «скорой помощи», приехавшей на место через полчаса после катастрофы, считал чудом, что Владимиров остался жив. Когда его укладывали в машину, врач сказал: «Не удивлюсь, если он не доживет до больницы».

Но Владимиров не умер. В больнице установили диагноз: травма мозга, ранение позвоночника. В ту же ночь местный хирург провел успешную операцию, и появилась надежда, что Олег останется в живых.

Оружие охранников было обнаружено и по номерам идентифицировано. Автомат Николаева, сильно искореженный, нашли неподалеку от его обезглавленного тела. Кобура пистолета осталась на обгорелом ремне и местами буквально приварилась к телу. И автоматом, и пистолетом владелец явно не пользовался.

Ствол автомата Семенова был оторван от ложа, патроны в рожке и в обойме пистолета от высокой температуры взорвались. Экспресс-анализ остатков автомата и пистолета показывал, что ими также не пользовались.

Оружие Панкратова лежало неподалеку от третьего вагона, отброшенное взрывной волной вместе с обрывком окровавленного комбинезона. И рожок, и обойма были полны патронов.

Автомат Владимирова застрял в обломках вагона. В этом месте на стене висел огнетушитель, который повредило от взрыва, и на автомат вылилась часть жидкости из него. Это сохранило рожок от взрыва патронов. Пистолет был при Олеге, лишь кобура лопнула в двух местах.

Судя по состоянию оружия, в багажном вагоне по пути следования царили покой и порядок.

Кроме того, в траве неподалеку от насыпи была обнаружена обгорелая пачка стодолларовых купюр.

Больше ничего существенного я в справке не обнаружил. Говорилось там еще об остатках портфеля Владимирова, о некоторых технических деталях. Об убийстве девушки Тани я не нашел ни слова и с тоской подумал, что придется снова обращаться к районному милицейскому начальству, а они скорее всего отошлют в Обл. ФСБ… Следственная бригада явно не связывала вместе два эти преступления: взрыв поезда и убийство девушки за десять километров от катастрофы, но мне почему-то хотелось знать о втором преступлении больше. Сегодня ехать куда-либо было поздно. Даже если бригада и работала без выходных и по двадцать четыре часа в сутки, все равно в десять часов вечера не только руководство, но и любой опер, измученный за день, пошлет меня куда подальше и будет прав.

Я решил спуститься в буфет поужинать и пройтись по ночному Межинску, так сказать, «почувствовать атмосферу».

Прогуляться мне, однако, не удалось. То есть на улицах ночного города я оказался уже буквально через пятнадцать минут, но ни о каком интуитивном осознании «атмосферы города» думать уже не приходилось. Едва я успел заказать сосиски, сметану и кофе, едва уселся за столик, чтобы вдумчиво проглотить пищу, как из репродуктора на стене прозвучали позывные местного радио и диктор, предупредив нас о начале передач городских новостей, сказал: «Только что мы получили сообщение о покушении на Аркадия Васильевича Винникова, известного главу Межинского эзотерического общества и директора Дома Семи Духов, где собирались члены городской эзотерической общины. Машина марки „БМВ“, в которой находился Винников вместе с тремя друзьями, была обстреляна из автомата на пересечении улиц Гражданской и Прилежаева. Наш корреспондент сообщил по телефону с места преступления, что после первых выстрелов автомобиль потерял управление и врезался в стену дома № 24/17. Из стоявшей неподалеку вишневой „девятки“ выскочили двое мужчин в масках, подбежали к „БМВ“ и в упор расстреляли находившихся в машине пассажиров, после этого снова сели в припаркованный автомобиль и скрылись. Врач прибывшей на место покушения „скорой помощи“ констатировал смерть всех четырех пассажиров. Старший следователь Горпрокуратуры Артемьев комментировать преступление отказался».

Других городских новостей я уже не слышал. В памяти мгновенно пронеслась недавняя фраза из статьи в местной газете, автор которой цитировал анонимного «пророка», обещавшего «наказать смертью четырех „ослушников“, не желавших обратиться в приверженцев Великого Духа Внутреннего Космоса…» Спросив у буфетчицы, как быстрее добраться до перекрестка Гражданской и Прилежаева, я выскочил из гостиницы.

На месте расстрела пассажиров «БМВ» уже закончила основную работу оперативная бригада, сыскари продолжали опрос свидетелей. Я увидел двух своих знакомых оперов Володю и Бориса, колдовавших над останками искореженной машины. Тела убитых были уже увезены, и опера ковырялись в разбитом приборном щитке и собирали с пола какие-то осколки и обломки.

Я решил воспользоваться самым банальным приемом для проникновения к месту происшествия: просто пошел нахально мимо ментов, стоящих в оцеплении, а когда один из них схватил меня за рукав — сказал: «Да я вон в ту парадную, домой иду. Не всю же ночь мне здесь стоять, пока вы разбираться будете», — и пошел дальше. За мной, пользуясь случаем, попытались прорваться еще пара человек, и мент бросился к ним, а я в темноте проскользнул к самой машине, у которой в свете фар «уазика» орудовали мои знакомые сыскари.

Честно говоря, какой-либо конкретной цели для проникновения к расстрелянной машине у меня не было. Разве что — попытаться узнать, что за люди были в машине вместе с руководителем местных эзотерических дел мастером и что следствие думает о неведомых киллерах и о безвременно погибших пассажирах.

— Сбываются пророчества! — тихо проговорил я, присаживаясь на корточки рядом с распахнутой задней дверцей «БМВ».

— Доблестный герой-одиночка пожаловал, — проворчал Борис и повернулся к приятелю: — Пошли, что ли, Вова! Вроде все уже осмотрели и перекопали. Здесь теперь и частный сыск кроме битого стекла ничего не найдет.

— А кто же ему позволит искать? — ответил Володя. — Пусть обгоревшие кусочки зеленых по полям собирает да склеивает. Глядишь, лет эдак через двадцать все десять лимонов насобирает.

Они переговаривались так, словно меня здесь вовсе не было.

— Да где уж нам, — миролюбиво заметил я. — Мы на такое никак не способны. Да и чего их собирать по полям, коли «развеян прах, засохли слезы».

— А чего же сюда прибежал?

— Из любопытства, парни, из чистого любопытства… Правда, не буду врать, любопытство взыграло профессиональное. Прямо удержу нет, хочется узнать, на кого этот ворон-вещун по радио беду накликал? Деловые какие под пули попали или так… любители колдовства и магии?

— Как сказать… — проворчал Вова. — Винников вроде бы из колдунов, хотя с бандитами связан был всегда крепко. Из трех других один новенький, двое залетные из Пскова, но оба в авторитете.

Опера расщедрились и даже назвали мне фамилии погибших, из чего я заключил, что вице-президент ЭМЕСК-банка даром в Межинске времени не терял — это первый вывод, а второй — раз меня, сугубо частное лицо, хотя бы отчасти в следствие ввели, значит, есть у сыщиков подозрения, что убитые каким-то образом связаны со взрывом поезда.

— Я зайду к вам завтра, мужики, с утра самого, может, чего нароете или из нарытого поведаете, ладно? — Я сказал это просто, как само собой разумеющееся. Будто речь шла о дружеской беседе за рюмкой водки, а не о серьезном следствии, слух о котором уже разошелся по всей стране.

— Заходи, — так же просто сказал Борис. — Мы часов в десять уже куда-нибудь умотаем.

— Так я и раньше зайду! О чем речь? Спокойной ночи, парни!

В гостинице меня вызвал к себе Никаноров и сказал, что, во-первых, с завтрашнего утра в моем распоряжении будет машина, а во-вторых, я смогу отныне обращаться за информацией не только к знакомым операм, но и к самому руководителю следственной группы Михаилу Логиновичу Сазонову, с которым есть договоренность о взаимном обмене информацией. В конце беседы Яков Федорович добавил, что погибшие в машине люди принадлежали к так называемой Центровой группировке, которая с некоторых пор отчаянно борется за сферы влияния с Северной бандой.

На следующее утро в половине девятого я уже был в Межинском РУОПе, в штабе следственной группы. Дежурный по Управлению любезно предупредил меня, что моя машина, джип «чероки», стоит во внутреннем дворе, и вручил мне ключи от нее.

Борис и Володя были уже на месте. В кабинете, правда, как назло, сидел еще и старший следователь Сазонов, при котором мне не очень хотелось беседовать с сыщиками. Наверняка они не раскроются при нем, какие бы ни были договоренности у моего босса с их начальством.

Я поздоровался и в двух словах пояснил, что работаю по тому же делу, но в частном порядке.

Старший следователь поднялся и, расхаживая по кабинету, произнес целую речь. Смысл ее состоял в том, что наши хорошие законы плохо соблюдаются, что вмешательство частного сыска в следствие государственного масштаба вносит сумятицу и пахнет анархией, что за помощь в ведении следствия он, Сазонов, господину Никанорову, конечно, благодарен, потому что подаренная группе передвижная криминологическая лаборатория будет очень полезна и нужна, но помощь должна быть бескорыстной и не наносить вреда следствию.

Он говорил громко и с пафосом, будто выступал с трибуны. Ко мне старший следователь обращался так, будто я являюсь как минимум членом Правления ЭМЕСК-банка.

Из этой пламенной речи я сделал вывод, что Никаноров преподнес группе в качестве спонсорской помощи машину-лабораторию, взамен потребовав посвящения меня в следственно-розыскные мероприятия. Еще я понял, что старшему следователю кажется: одной лаборатории недостаточно для того, чтобы официально нарушить закон и на полных правах ввести меня в свою группу.

Я бы многое мог сказать ему, но противоречить в таких случаях — пустая трата времени. Поэтому я молча ждал, когда он закончит выступление, и делал вид, что внимательно слушаю его, и даже пару раз согласно кивнул.

Наконец Сазонов умолк и, заявив, что пора приниматься за дело, вышел из кабинета.

Я без обиняков сказал оставшимся операм, что мне нужно посмотреть следственные дела погибших вчера бандитов и материалы на других членов обеих группировок.

— Тетенька, дайте попить, а то так есть хочется, аж переночевать негде, — ехидно заметил Борис и добавил: — Вчера хоть что-то умолял дать, а сегодня ему дела подавай! Ладно, дадим тебе то, что требуется, но не больше чем на час. Понял небось, что Сазонов не хочет открыто на тебя разрешение давать? Неофициально, якобы без его согласия, смотри, но так, чтобы он тебя на этом деле не застукал. — Борис вынул из сейфа несколько папок, передал мне и показал на пустой стол: — Садись вот сюда и читай. Мы сейчас смоемся, через час вернемся. Дверь закрой изнутри, мы придем, постучим. — Они с Володей вышли.

Следственные дела на погибших бандитов были, судя по датам, заведены сравнительно недавно. Все четверо входили в Центровую группировку. Трое — Рахматов, Попов и Кузьмин — в прошлом спортсмены, состояли членами банды уже три года и в основном были исполнителями. Четвертый — Аркадий Васильевич Винников был фигурой крупной. По данным следствия, Винников входил в руководящее ядро Центровой группировки, предположительно был ее мозговым центром. В Межинске Аркадий Васильевич появился год тому назад, когда Центровая задумала взять под свое «покровительство» серединные области России. Он арендовал двухэтажное здание клуба железнодорожников и организовал в Межинске «Эзотерическое общество Семи Великих Духов Космоса». Надо отдать ему должное: идея была великолепной. Лучшую «крышу» трудно было придумать.

Примерно полтора года тому назад окрестности Межинска прославились среди российских любителей непознанного многочисленными случаями появления светящихся шаров, слухами о призраках, исчезновением людей и прочими явлениями, которыми в последние годы активно занимались не только те, кто интересовался контактами с внеземными цивилизациями, но и члены эзотерических обществ, маги, ясновидящие и сторонники гипотезы параллельных миров.

Винников развил бурную деятельность, объявил себя одним из «Великих Посвященных», активно привлекал новых членов.

О закулисной стороне его деятельности, конечно, не знал практически никто из членов общества. Местный РУОП и ФСБ имели сведения о прошлой жизни Посвященного, но официально придраться ни к чему не могли. Винников не участвовал ни в каких разборках, внедренные агенты его на «стрелках» не видели. Тем не менее сотрудники органов не без оснований полагали, что именно Аркадий Васильевич Винников разрабатывал планы некоторых особенно хитроумных операций Центровой группировки.

Вполне возможно, что именно Винников придумал операцию «Поезд» с целью уничтожения десяти миллионов долларов ЭМЕСК-банка или их захвата, чтобы опередить представителей «Северной», которая, по агентурным сведениям, также имела виды на перевозимые миллионы зеленых. Операция «Северных», без деталей правда, была известна ФСБ. Сыщики готовились к нейтрализации и захвату «Северных» именно во время попытки ограбления багажного вагона. Произойти это должно было двумя часами позже, на затяжном подъеме, где поезд резко снижал скорость. Именно там ждала группа захвата бандитов «Северной». Однако все произошло иначе…

Я еще раз просмотрел папки, пытаясь отыскать какое-либо упоминание об убийстве девушки, но ничего не нашел.

Когда вернулись Борис с Володей, я отдал им папки, поблагодарил и спросил, почему в деле нет упоминания об убийстве Тани. Володя пожал плечами и сказал, что убийством занимается милиция, ищет маньяка, а их дело раскрутить взрыв поезда.

Мы попрощались, договорившись встретиться вечером и обменяться новой информацией, если она появится.

ДОКУМЕНТЫ. ХРОНИКА. ПРЕССА

«МЕЖИНСКИЙ ВЕСТНИК»

18.04.97

«…Сегодня в полдень наши радиослушатели стали свидетелями еще одного выхода в эфир неизвестного радиотеррориста.

Внезапно главный передатчик местного радио прекратил работу. Наступившую тишину в эфире прервал голос неизвестного, который заявил, что расстрел четверых людей вчера в центре города — одна из его акций, что уничтоженные люди являлись самозванцами, черная энергия которых засоряла чистоту тонких миров.

Далее террорист заявил, что и впредь Дух Внутреннего Космоса будет избавлять цивилизацию от существ низшего разряда, которые мешают великой работе по совершенствованию духовного мира человечества.

Правоохранительные органы оказались и на этот раз бессильны перед террористом, цель которого очевидна: запугать жителей, внести в жизнь города панику, поселить страх в сердцах людей».

СЛУЖЕБНАЯ ЗАПИСКА

Срочно!

Кузнецову

№… 19.04.97

Длина волны неизвестного передатчика не соответствует ни одному из диапазонов, в которых работают местные радиостанции и любители. Нам удалось лишь зафиксировать направление волны, шедшей из района Глухого Лога или леса вокруг него. Силами оперативной группы было проведено прочесывание леса в районе Глухого Лога, однако следов передатчика не обнаружено. Ведутся дальнейшие поиски.

Михайлов

ШИФРТЕЛЕГРАММА

Срочно!

Кузнецову

Сообщаю, что сегодня ночью я выходил на телепатическую связь с неизвестным объектом, заявившим, что он является полноправным членом Круга Посвященных и потребовавшим, чтобы правоохранительные органы не пытались помешать его работе. Местонахождение свое объект раскрыть отказался. Угрожал физическим уничтожением.

Продолжаю работу.

Летун

ШИФРТЕЛЕГРАММА

Срочно!

Единств. экз.

Михайлову

По ориентировке РУОП № 5.721 от 10.04.97 разыскиваются члены бандгруппы «Северная» Григорьев, он же Трофимов, он же Холодный, он же Павел, он же Георгий, по отчеству Иванович, а также Иосифович, 1972 г. р., уроженец г. Тулы, образование среднее, в прошлом чемпион города Тулы по самбо. Также Николаев, он же «Колян», он же Пищаев, он же Петр, по отчеству Владимирович, образование высшее. В прошлом тренер по кун фу. Оба разыскиваемые подозреваются в убийстве четырех членов банды Центровая.

Кузнецов

КУЛИКОВ АНДРЕЙ ДМИТРИЕВИЧ,

ОН ЖЕ ЛЕТУН

Андрей Дмитриевич Куликов уже добрых пять лет числился штатным сотрудником специального психологического отдела ГРУ в чине подполковника.

В разведку Куликов попал сразу после окончания исторического факультета МГУ. Его пригласили сначала в КГБ в связи с тем, что Андрей Дмитриевич обладал необыкновенным даром ясновидения. Дар этот проявился еще в студенческую пору, когда Куликов ради забавы предсказывал результаты экзаменов своим однокурсникам или предрекал кому-нибудь из друзей неминуемую женитьбу.

Однажды, когда все органы, можно сказать, «стояли на ушах», разыскивая маньяка-убийцу, Куликов нарисовал его предполагаемый портрет и послал в КГБ. Там особого внимания на письмо не обратили, но когда через пару месяцев маньяк был арестован, один из следователей наткнулся в деле на портрет, сделанный Куликовым, и доложил начальству. Сначала Куликова заподозрили в связях с убийцей, но тщательная и всесторонняя проверка опровергла эти предположения.

Тогда Андрея пригласили на беседу и предложили после окончания университета сотрудничать с КГБ внештатно. Вскоре началась перестройка. О Куликове забыли, но на него уже обратила внимание разведка, и после окончания курсов, Андрей Дмитриевич стал штатным психологом ГРУ.

В Межинск Куликов приехал не только в связи со следствием по делу о взрыве поезда. Начальство пыталось выяснить, насколько достоверны слухи об аномальных явлениях в окрестностях города, и по возможности определить круг людей, которые так или иначе вовлечены в «бесовщину». Шефы Летуна предполагали, что криминальные элементы могут воспользоваться дурной репутацией города и под прикрытием необъяснимых явлений вершить свои вполне конкретные и реальные дела.

Куликов снял комнату у старушки в деревянном домике, походил по городу, послушал, о чем беседуют за пивом и чаем горожане, сходил в Глухой Лог. Пытаясь настроиться на волну здешних настроений, Андрей Куликов охотно угощал в барах случайных знакомых, пару раз сходил в баню попариться и послушать рассуждения мужиков о бесовских явлениях. Летун редко «включал» свой дар по заказу. Он знал, что нужное состояние придет само, после того как он почувствует душой атмосферу места, где ему предстоит работать, поэтому он не спешил активно включаться в таинственные и необъяснимые происшествия в Межинске.

После первого выхода в эфир анонимного террориста Куликов впервые почувствовал какое-то мощное излучение, некую волну, идущую откуда-то и странным образом воздействующую на мозг. Странность заключалась в том, что излучение рождало непонятный страх и неуверенность в себе. Прежде, работая над раскрытием различных преступлений, Куликов ничего подобного не испытывал.

«Летун» почему-то решил немедленно отправиться в Долину ангелов, но уже на тропинке, выходящей из леса, ощутил противодействие. Будто воздух вокруг него стал плотнее, идти было все тяжелее, и наконец Куликов был вынужден остановиться. Дальше его не пускала невидимая стена. Каждое движение давалось с трудом и рождало колебания, образующие видимые глазом синеватые волны тумана.

Тогда-то Летун и вступил в первый мысленный контакт с незнакомцем, который приказал ему не медленно вернуться в город и затем уехать, ни во что не вмешиваясь.

Диалог Летуна с неизвестным противником был коротким. Незнакомец заявил, что знает о его, Летуна, способностях мага, требует, чтобы он покинул Межинск, угрожая в противном случае расправиться с ним.

Куликов никогда прежде не думал о себе как о маге, но, услышав такое определение, не удивился и попросил у незнакомца разрешения на встречу. Тот снова ответил, что ни о какой встрече речи быть не может и что Куликов должен уехать.

«Ты не сможешь уничтожить меня! — сказал Летун. — Я чувствую, что сильнее тебя».

«Я могу уничтожить любого, кто будет противодействовать мне, но тебя застану врасплох, когда ты не будешь готов ко встрече с опасностью. Все люди одинаковы! Ты должен есть, спать и встречаться с себе подобными. Когда ты расслабишься, я уничтожу тебя, и никакие заклинания тебе не помогут».

После этих слов контакт прервался, и Летун вынужден был вернуться в город. Составив шифртелеграмму и вручив ее связнику для передачи Михайлову, который один знал об истинных целях его прибытия в город, Куликов уединился в своей комнатенке. Он чувствовал, что пришла пора войти в состояние готовности к отделению духа от тела и дальнейшему путешествию в астрале. Хозяйка его улеглась, в доме наступила тишина. Куликов выключил свет и сосредоточился.

Пройдя две стадии выхода в астрал, он перешел в третью, но тут произошло нечто непонятное. Куликов отчетливо услышал чьи-то крики и мольбы о помощи. Крики были настолько громкими, что вывели Летуна из оцепенения, но тут же включился Третий глаз, внутреннее зрение Летуна, и он смутно увидел очертания огромной пещеры, в которой под потолком висели шары, светящиеся синим светом. В глубине пещеры Летун увидел силуэты людей, застывших в самых причудливых позах. Вдруг навстречу ему полетело НЕЧТО. Оно надвигалось с ужасающей быстротой, и Летун наконец разглядел, что это огромная голова какого-то идола. Голова надвигалась, Куликов стал задыхаться. Усилием воли он отключился от видения, и тут же смолкли крики и мольбы. Летун снова сидел на топчане в своей комнатке; в доме царила тишина. Но Куликов чувствовал по-прежнему присутствие чего-то страшного, могущего угрожать его жизни. Летун встал, резко потянулся, представил мысленно дома города, в который приехал, людей, спокойно спящих в них, ощутил тепло и добро, исходящее от этих людей.

Больше Андрей Дмитриевич не стал пытаться выйти в астрал. Он знал, что нужно дождаться утра и поразмышлять об увиденном спокойно, без каких-либо отрицательных эмоций, которыми мог подпитываться его противник. Кто этот противник, Летун не знал, но осознавал, что столкнулся с кем-то или чем-то весьма могущественным.

Андрей Дмитриевич спокойно лег и заснул, охраняемый энергетической завесой доброты, которую он тщательно собрал и окружил ею себя.

ПАНКРАТОВ

Алексей Панкратов приехал в Межинск через четыре дня. Осунувшийся и злой, он был полон решимости продолжить поиски убийц брата. Панкратов попросил в гостинице тот же номер, в котором останавливался прежде. Ему повезло — номер был свободен. Алексей бросил чемоданчик, внимательно осмотрелся. Все было как прежде, будто он и не уезжал, а только выходил на несколько часов. Администратор, правда, сказал ему, что в его отсутствие номер занимал какой-то турист, но, пожив пару дней и не обнаружив в городе ничего для себя интересного, съехал. Отправился, по его словам, искать места, где действительно процветают аномальные явления.

«Жаль, не видел он призрака, — подумал Панкратов, но тут же возразил себе: — А почему собственно посторонний человек мог здесь что-нибудь увидеть? Да видел ли я что-нибудь? Может, призрак Сергея лишь плод моего расстроенного воображения?»

Панкратов вышел из номера, постучал в комнату Батогова, никто не ответил. Он нажал на ручку, дверь была заперта. Славы, очевидно, не было. Алексей вернулся к себе, решил принять душ, побриться.

Через двадцать минут, посвежевший и полный сил, Алексей отправился первым делом в редакцию «Межинского вестника», справедливо рассудив, что к журналистам стекаются все слухи, сплетни и прочая полезная информация.

В «Вестнике» ему рассказали о расстреле «БМВ» с четырьмя пассажирами, о том, что Винникова, как оказалось, давно держали «под колпаком» МВД и ФСБ. Узнал Панкратов и версии причин убийства Винникова со товарищи. О ходе следствия по взрыву поезда никто ничего толком сказать не мог. В основном все придерживались прежней версии о бандитских разборках. Маньяк, убивший девушку Таню, больше, слава Богу, никак не проявлял себя, а оживших парней-туристов в эти дни никто не видел. Об эфирном террористе тоже говорили мало и как-то неохотно. Только секретарша Валечка, сделав большие глаза, шепнула ему, что «без нечистой силы здесь не обошлось», а на недоуменный вопрос Панкратова, зачем, собственно, нечистой силе выходить в эфир, ответила: «Зачем выходить в эфир не ясно, а вот то, что террорист не пользовался радиоволнами, а просто каким-то образом прервал работу их мощного передатчика и, как говорят там, — при этом Валя подняла пальчик вверх, — сам не пользовался никакими из известных на планете Земля радиопередающими устройствами, это факт, подтвержденный всеми профессионалами и радиолюбителями Межинска».

Панкратов поначалу отнесся к этой Валечкиной информации скептически, но коллеги-журналисты подтвердили слова секретарши, правда, признание опять-таки пришлось вырывать из них чуть ли не клещами. Тогда Алексей напрямую спросил Валерия, который занимался криминальной хроникой и, в частности, взрывом багажного вагона, почему он и другие журналисты так неохотно отвечают на вопросы о радиотеррористе. Парнишка отвел глаза, пожал плечами, подумал и, как показалось Панкратову, честно сказал:

— Сам не знаю, Алексей Павлович. Вроде кто-то из органов не велел распространяться по этому поводу… Точно не помню… Кто-то просил не трепаться… Но кто?… Ощущение такое, будто я сам себе велел держать язык за зубами, а почему, не знаю…

— Да, ребята, вы уже здесь заговариваться начали. «Кто-то велел», «я сам себе приказал»…

— Ну честно, Алексей Павлович, чувствую, что запрет есть на разговоры о террористе, а кто такой запрет выдал, не помню…

— Ладно, замнем… Вспомнишь, скажешь. Пойду, пожалуй, к ментам схожу, узнаю, что у них нового.

По дороге в милицию Панкратов решил, что милицейские новости узнает от Славы Батогова, а пока надо навестить того самого колдуна, о котором говорила ему раньше корреспондентка Марина.

Добравшись до Дровяной улицы на автобусе, Панкратов стал спрашивать у встречных, где живет «колдун Витя», но, к его удивлению, прохожие отнекивались или показывали рукой вперед — «там в конце улицы». Наконец какая-то старушка взялась проводить его и, указав на приземистый, но крепкий домик, аккуратно покрашенный в желтый цвет, сказала:

— Вот здесь он и живет. Мы его редко видим. Если и выходит Витя из дома, так сразу в лес идет. Там со зверьем и травами беседует.

— Колдует? — уточнил Алексей.

— Да нет. Это люди его колдуном прозвали. А если по-старинному, так Витя — ведун. Вы как познакомитесь, поймете, что он не плохой человек. Это колдуны могут недоброе сделать: порчу, сглаз или хворь какую наслать. А Витя нет! Витя все больше доброе творит.

— Спасибо вам большое, — поблагодарил Панкратов и направился к калитке домика ведуна. Собираясь перейти улицу и оглянувшись, Алексей увидел, как колыхнулась занавеска в доме, у которого они разговаривали с добродушной старушкой. Он еще раз оглянулся. Бесспорно, из окна кто-то за ним наблюдал. Панкратову не удалось разглядеть лицо наблюдавшего за ним человека, но несомненно это был мужчина.

Панкратов вошел в калитку, прошел по тропке к дверям домика, взошел на крыльцо и уже собрался постучать в дверь, как она распахнулась. На пороге стоял высокий, кряжистый старик, облик которого никак не вязался ни с прозвищем «ведун», ни с характеристикой бабуси — ведун. В представлении Панкратова ведун должен был быть с длинными волосами, заросший бородой и с пронзительным взглядом горящих глаз. А перед ним был обычный провинциальный старикан, больше похожий на дачника, горожанина, обосновавшегося в деревне.

— Здравствуйте, — сказал старик и пригласил: — Проходите в избу. Небось устали, искавши меня? — Он лукаво усмехнулся. — Никто говорить не хотел обо мне? Присаживайтесь, — старик указал Панкратову на стул.

— Я к вам, Виктор… Алексеевич, — Панкратов вспомнил наконец отчество ведуна. — У меня такое дело необычное.

— Ко мне редко с обычными делами приходят. Да, честно говоря, я и сам редко кого в дом пускаю. Ходят туристы, пустые разговоры ведут. У вас дело и впрямь серьезное… Только вот говорить об этом деле подробно, пожалуй, рановато…

— Как это? — не понял Алексей. — Все, о чем я хочу вам рассказать и о чем спросить, уже произошло. Только я многого не понимаю. Вот и решил с вами посоветоваться.

— Верно. Все произошло. Я слышал по местному радио, что взрыв был, что там брат ваш погиб, другие люди еще расстреляны были… — Шурлыгин помолчал и добавил. — А вы небось подумали, что я все без газет и радио знаю? Да нет. Человек я, можно сказать, самый обычный, но способности кое-какие имеются. Вот угадал, что брат погибшего Панкратова ко мне пожаловал, а не кто-нибудь другой, из тех, что вон в том домике сидят, день и ночь с меня глаз не сводят.

— За вами следят? — удивился Панкратов.

— А как же! Беспрестанно. Но я не в обиде. Действительно, нынче у нас в городе злые дела вершатся, поэтому и органам нашим надо быть начеку. А что рановато еще нам с вами разговаривать, так это оттого, что мне сейчас в лес надо. Кое-что узнать, уточнить. Вы сейчас ступайте к себе, в гостиницу, а завтра с утречка пораньше ко мне приходите. Мы обо всем и побеседуем.

— Но ведь я привидение видел! — воскликнул Панкратов. — Никто не верит, вот я и решил у вас спросить. Может такое быть?

— Может, — нахмурился Шурлыгин. — Я сегодня должен многое в лесу узнать. Идите, Алексей Павлович, завтра поговорим.

Выйдя от ведуна, Панкратов взглянул на дом напротив. Там занавеска была откинута. В окошко глядел мужчина.

Разочарованный и сердитый Панкратов вернулся в гостиницу, спросил у администратора, пришел ли Батогов. Оказалось, что Слава еще не приходил.

Алексей вошел в номер и остолбенел. В том же кресле, что и в первый раз, сидел его брат Сергей.

Панкратов прошел к столу, осторожно сел, не сводя взгляда с призрака. Потом что-то произошло. На какое-то время Алексей отключился от действительности, а когда очнулся, в кресле никого не было. Он встал, подошел к креслу, осторожно ощупал обшивку. Никого не было. Кресло было пустым. Панкратов огляделся и только теперь заметил на столе лист бумаги.

Алексей подошел, взял листок в руки. На нем ЕГО СОБСТВЕННЫМ почерком было написано: «Брат! Чем скорее ты найдешь убийцу, тем быстрее освободишь меня. Начинай с Владимирова».

Панкратов ошалело смотрел на три ровные строчки, несомненно написанные им самим, и ничего не мог понять. Привиделось снова? Или действительно кто-то был в номере, загипнотизировал его и заставил написать записку? Но зачем? И почему призрак, если это действительно был призрак, просит его освободить? От чего?

«Я брежу! — решил Панкратов. — Это под впечатлением визита к Шурлыгину». Но журналист держал в руке реальный клочок бумаги, на котором четко виднелись слова. Ручки во внутреннем кармане пиджака не было. Она лежала на столе.

Панкратов вдруг ощутил беспокойство. Ему вроде срочно нужно было куда-то идти. Куда он не знал. Но необходимость действовать, помочь Сергею он ощущал реально. Правда, Алексей не понимал, куда ему идти и как помочь брату, но одно было ясно: дух Сергея, если он здесь появлялся — а Панкратов теперь уже почти не сомневался, что его навестил дух младшего брата, — взывал о помощи.

Наконец Панкратов понял, что ему срочно нужно в больницу, переговорить с уцелевшим охранником, который, очевидно, пришел в себя, раз призрак просил начать поиски убийцы с него.

В больнице Панкратова встретили неприветливо, никаких справок о Владимирове давать не хотели. Но Алексей не отступал, долго спорил с охранником у входа в отделение, где лежал Олег, ссылался на то, что он специально приехал из Петербурга для того, чтобы дать детальную и правдивую информацию о взрыве, и, наконец, дежурившая вместе с охранником нянечка сказала:

— Мы вас все равно не пустим. Если хотите, ждите начальство милицейское. Они должны вот-вот приехать. Допрашивать вашего раненого будут.

Охранник из ОМОНа явно был недоволен тем, что нянечка разгласила служебную тайну, попытался оттеснить от дверей Панкратова, но он уже и сам отошел, решив, что со следователем договорится быстрее.

Действительно, минут через пять в вестибюль поспешно вошли двое: старший следователь Сазонов и Слава Батогов.

Панкратов бросился им навстречу.

Сазонов лишь мельком взглянул на него и буркнул:

— И откуда эти борзописцы обо всем раньше нас узнают? Человек только в сознание успел прийти, а этот уже тут как тут.

— Мне непременно нужно с вами пройти, — сказал Панкратов. — И учтите, что информация обо всем происходящем должна идти из первых рук, а не отшлифованная.

— Молодой человек, а вы о тайне следствия слышали что-нибудь? — неприязненно ответил Сазонов. — Если не слышали, могу напомнить…

Батогов вступился за приятеля:

— Михаил Логинович, Панкратову действительно нужно послушать свидетеля. В поезде ведь его родной брат погиб. А то, что Алексей Павлович — корреспондент, дело вторичное. Он может и не написать ничего, если следствию нужно будет сохранить в секрете все, что скажет Владимиров. Пустите его, пожалуйста, под мою ответственность.

— А какая у вас ответственность? — возразил Сазонов. — Это у меня перед государством ответственность, а у вас перед длинным рублем.

— И тем не менее, — продолжал, улыбаясь, Батогов. — Моя ответственность, конечно, не сравнима с вашей, но я могу и жизнью поплатиться, если что не так сделаю. Пропустите его, я вас очень прошу!

— Ладно, пошли вместе. Но предупреждаю, вопросы буду задавать только я! Никакой самодеятельности!

Они поднялись в лифте на третий этаж. Здесь у стола дежурной сестры их ждали врач и еще один омоновец.

Доктор предупредил, что больной очень слаб и они должны будут покинуть палату по первому же его, врача, требованию.

— Но говорить он может? — спросил Сазонов.

— Может, но не долго. И волноваться ему пока нельзя ни в коем случае.

Владимиров лежал в палате один. Около его койки громоздилась всевозможная аппаратура, собранная для столь важного пациента из двух больниц и трех поликлиник города.

Пришедшие расселись в изголовье раненого. Владимиров смотрел на них беспокойно.

— Здравствуйте, Олег Евгеньевич, — начал Сазонов. — Я старший следователь Сазонов Михаил Логинович. Это мои помощники. Как вы себя чувствуете? Отвечать на вопросы можете?

Владимиров утвердительно кивнул. Панкратов приготовил диктофон. Сазонов недовольно покосился на него, но промолчал.

— Скажите, Олег Евгеньевич, до момента взрыва в вагоне ничего необычного не происходило?

— Нет, — тихо ответил раненый. — Все было спокойно… Отправились мы из Питера по расписанию, ехали нормально.

— Не было у вас споров, ссор по какому-нибудь поводу?

— Нет… А чего нам спорить?… Вот только когда парни стали в карты играть, они маленько спорили, но просто так, от скуки.

— А во что вы играли? В какую игру?

— Я не играл. Николаев с Семеновым играли. Сначала в очко, потом в три листика. Я еще посмеялся, что они везут миллионы, а спорят из-за копеек. Но это так… Несерьезно.

— До серьезного спора, значит, не дошло?

— Да нет, конечно. Еще… спорили о том, полезно кофе или нет. Я говорил, что вредно, потому что кофе вообще не люблю и не пью никогда. А Николаев говорил, что я могу уснуть, и предлагал мне из его термоса налить чашечку. Я отказался. Сережа Панкратов выпил чашку. Вот и все споры.

— Может, еще что-нибудь о деньгах говорили, о тех, что везете?

— В самом начале Паша Семенов сказал, что лучше было бы не устраивать такую церемонию, а тихо-мирно в обычном вагоне ехать и везти деньги в простом чемодане. Никто бы и не догадался, что зеленые везем, и двух человек вполне хватило бы.

— Что же вы ему ответили?

— Я ничего не ответил. В вагоне было темновато, я свет зажег. Потом, когда они кофе пили и ели свои бутерброды, я встал и к окошку подошел. Скучные там места. Все поля да холмы. Я смотрел, смотрел, хотел уже было повернуться и сесть, как тут грохнуло, полыхнуло — и больше ничего не помню.

— Скажите, Олег, а девушку не велосипеде вы не видели? — вдруг вмешался в допрос Слава Батогов.

Сазонов грозно нахмурился и повернулся к нему. Но Батогов примиряюще улыбнулся и сделал жест, рукой, как бы говоря: «Ладно вам привередничать…»

Владимиров между тем помолчал, будто силясь вспомнить, потом отрицательно покачал головой:

— Нет, девушки не видел. Грохнуло… и все…

— Понимаете, Олег, там как раз незадолго до взрыва молоденькая девушка в красной куртке на велосипеде ехала по тропинке, — продолжал настаивать Батогов. — Значит, вы ее не видели?

Владимиров заволновался, начал ворочаться на койке.

— Когда я в окно смотрел, никакой девушки не было. А в чем, собственно, дело-то? При чем здесь девушка?

Доктор предостерегающе поднял руку.

— Да ни в чем, — улыбнулся Слава. — Просто ехала девчушка, я думал, может, вы ее видели.

— Нет, не видел я никого, — сказал Владимиров и добавил: — Далеко в поле кто-то был, вроде даже махал поезду, а рядом не было никого.

— Все, товарищи! Хватит для первого раза, — заявил твердо врач. — Мы вас известим, когда можно прийти снова.

— Один вопрос, доктор, — взмолился Батогов и быстро, чтобы врач не успел возразить, спросил: — Олег, а обедали, значит, вы не все вместе? Я имею в виду, не все свои продовольственные запасы одновременно выложили, термосы с чаем и кофе открыли?

— Нет. Я вообще не ел, отказался. Не хотелось. А Семенов с Николаевым поели, и Сергей кофе попил. Семенов сказал, что у него тоже в термосе кофе и он потом угощать будет, в следующий раз.

— Значит, двое свои бутерброды съели, а кофе пил только Сергей и только из одного термоса, из николаевского? Семенов свой термос не открывал?

Владимиров помолчал, потом с трудом сказал:

— Точно не помню… Не открывал вроде… Устал я…

Посетители встали, попрощались с раненым. Владимиров слабо улыбнулся в ответ.

— Ну и что же ты хотел вызнать своими дурацкими вопросами? — сердито спросил Сазонов у Славы, когда они вышли на улицу.

— Странно получается, Михаил Логинович, — задумчиво ответил Батогов. — Владимиров, по моим подсчетам, подошел к окну как раз тогда, когда Таня ехала по тропинке от отца. Куртка у нее яркая, на фоне апрельской серости должна выделяться как знамя, а он ее не видел…

— Может, к тому времени Тани уже в живых не было, — возразил старший следователь. — И вообще. Убийство девушки к нашему делу отношения не имеет…

— Так-то оно так, а увидеть ее Олег должен был, — упрямо возразил Батогов. — Надо у врача спросить, не может ли у Олега быть провалов в памяти, как следствие травмы?

— Спрашивал я. Он говорит, что такое вполне возможно, но пока точно сказать нельзя.

— Жизнь покажет, — неопределенно заметил Батогов и спросил у Панкратова: — Ты в гостиницу, Леша?

— Пожалуй, — ответил Панкратов. — На сегодня вроде все дела закончил.

— Тогда поехали, — пригласил Батогов и открыл дверцы своего джипа: — Садись, подвезу.

Старший следователь сел в служебный «жигуленок», махнул им рукой.

Панкратов по дороге молчал, только когда подъехали к гостинице, проронил:

— Мне, Слава, опять призрак братишки являлся.

— Уверен? — без удивления спросил Батогов.

— Сейчас в номере вещественные доказательства покажу.

— Теперь я уже ничему не удивлюсь, — заметил Батогов и добавил: — По всем линиям раскручивать будем. С твоим призраком тоже надо будет разобраться. Приехали! Пошли отдыхать!

ГИБЕЛЬ ХАКЕРОВ

В городе Межинске, как и в каждом уважающем себя городе России, существовало учреждение, некогда именовавшееся Почтовый ящик №…, а в последние годы за неимением средств пытавшееся перейти на исследования, несущие пользу экономике страны в целом и городскому хозяйству в частности. Однако и на эти скромные нужды денег не хватало, и сотрудники НИИ подрабатывали кто где мог, а в свободное от халтуры время занимались тем, что в популярных изданиях называется хобби: то есть кто просто гонял чаи и сплетничал, кто играл на компьютерах, погружаясь в виртуальную реальность.

Но трое молодых людей, выпускники Московского Высшего Технического училища, где, как известно, дураков не держат, нашли себе более увлекательное, а порой и прибыльное занятие.

Они занимались компьютерным пиратством или, попросту говоря, были хакерами. Часами просиживая перед служебными компьютерами, они научились взламывать коды не только различных сверхсекретных объектов и ради забавы изучать тонкости штабных игр Российских Вооруженных сил, не только совершенно бесплатно входить в систему Интернет и обмениваться посланиями с компьютерщиками чуть ли не всех стран мира, но и, взламывая коды самых мощных банков, перечислять на свои счета в различных городах России небольшие суммы, мечтая в скором времени покинуть провинциальный Межинск, и, получив денежки, перебраться на постоянное жительство в одну из развитых стран мира. Никто из сотрудников НИИ, естественно, не подозревал об увлечении молодых ученых, тем более что те одни имели доступ к компьютерам своей лаборатории и к тому же успевали добросовестно выполнять все задания начальства.

Звали их Александр Ильич, или просто Саша, Станислав Владимирович или Стас и Борис Федорович. Последнего просто Борей никто не называл, поскольку был он руководителем лаборатории. Фамилии у них были соответственно: Рыжов, Сергеев и Усов.

В один из обычных рабочих дней друзья, попив с девицами из секретариата чаю, вернулись в свою комнату и решили направить послание по Интернету знакомому любителю в Штаты. Но компьютеры сначала отказались работать, то есть просто не включались в сеть, потом вдруг заработали, но вместо привычных файлов на всех трех экранах побежали одни и те же строчки, глубоко изумившие парней, которые, будучи истинными учеными, не верили ни в какую мистику и искренне смеялись над поклонниками аномальных явлений, якобы происходящих в Межинске.

«Воины Духа Внутреннего Космоса, — читали они, — соберутся в Пещере, расставшись на время с земной жизнью и восстав для нового, благородного существования ради борьбы за торжество идей Великих Посвященных! Готовьтесь, воины! Вас призывает к себе Великий Дух Внутреннего Космоса!»

— Во бред! — чуть ли не хором воскликнули ученые и стали сверять тексты на компьютерах. Все они были идентичны.

— Кто-то из наших шуткует, — объявил Борис Федорович Усов.

— Больно глупые шуточки, — заметил Саша Рыжов.

— Вот мы этим шутникам вирус-то в машины запустим, — резюмировал Стас Сергеев.

Все трое принялись выяснять, кто из институтских или городских держателей компьютеров посмел так глупо шутить с ними, однако их собственные машины ничего толком выяснить не могли. Решив наконец, что послание Духа настолько бессмысленно, что на розыски адресата не стоит тратить драгоценное время, хакеры решили заняться более полезным и доходным делом, но компьютеры окончательно вышли из строя. К тому же во всем институте отключился свет. Обругав в сердцах городские власти, по вине которых НИИ не обеспечивается в достаточной мере электроэнергией, друзья разошлись по домам, тем более что начальство по причине отключения электричества разрешило не работать.

Над городом собиралась гроза. Трое хакеров жили в одном блочном пятиэтажном доме, до которого было минут десять ходу. Когда они подошли к своей пятиэтажке, дождь уже хлестал вовсю, молнии разрывали тучи, и, само собой, грохотал гром.

Троица, попрощавшись, разошлась по своим однокомнатным квартирам, полученным молодыми специалистами от военного ведомства в более благополучные времена.

Дальше начались трагические события.

Саша Рыжов, войдя в квартиру, обнаружил, что света нет и в ней тоже. Он позвонил соседям и выяснил, что у тех свет не отключался. Решив, что перегорели пробки, Саша полез в щиток в передней. Вывернув неисправную пробку, он приделал к ней «жучок» и начал вкручивать пробку обратно. В этот момент из щитка полыхнуло пламя, электрический разряд большой мощности буквально оплавил лицо ученого, и он замертво упал на пол. Нашли его соседи, у которых в этот момент отключилось электричество и они пришли узнать — не Сашины ли опыты являются причиной аварии.

У Стаса Сергеева со светом все было в порядке. Он снял плащ в прихожей, вошел в комнату и, оглядевшись, вдруг почувствовал приступ необъяснимой тоски. Отчаяние и безысходность охватили его со страшной силой. Стас вдруг представил себе всю бессмысленность своего существования, отвратность и мерзость жизни. Сергеев не был подвержен приступам депрессии. Он просто в одночасье осознал, насколько мрачно и бесперспективно нынешнее существование, и решил его, это самое существование, прекратить. За окнами хлестал дождь, не только небо, но и все вокруг было покрыто мраком и серостью. Стас перестал вообще воспринимать окружающее. Он знал только одно: по причине полной бессмысленности ему нужно, вернее, необходимо покончить с собой. Только этот поступок, по его твердому убеждению, имел смысл. Поэтому, действуя как сомнамбула, Сергеев перекинул веревку через трубу в ванной комнате, сделал петлю и, надев ее себе на шею, спрыгнул с ванной.

Уже через полчаса после этого к нему позвонила соседка-старушка попросить телевизионную программку. Свет из-под двери пробивался наружу, старушка звонила долго, потом ушла, снова вернулась и, обеспокоенная, позвонила в милицию. Патрульная машина приехала быстро, вызвали «скорую», но Стасу уже ничем нельзя было помочь…

Борис Федорович Усов вошел в квартиру и почувствовал сильный порыв ветра. Он прошел в комнату, увидел, что окно распахнуто настежь, на пол льются струи воды с подоконника.

Он подивился силе ветра, распахнувшего окно, которое, как Борис Федорович хорошо помнил, он утром, после того как сделал зарядку, закрыл на обе защелки; подошел к подоконнику. В этот момент прямо перед его лицом появился небольшой ослепительно сверкающий огненный шар. «Шаровая молния», — успел подумать Усов, и тут же шар лопнул, Бориса Федоровича пронзила страшная боль, он упал, так и не успев закрыть окно.

Усова нашла его невеста — Светлана Скрябина, у которой был свой ключ от квартиры и которая пришла проведать Бориса, заодно отругать его, а может, и расстаться, потому что, по ее мнению, последнее время Усов уделял ей слишком мало внимания, отдавая предпочтение «своей дурацкой машине».

На лбу Усова она увидела большую рваную рану, вызвала «скорую», которая и констатировала смерть. Но милиция решила до вскрытия уголовное дело не заводить. Борис Федорович Усов явно не был убит из огнестрельного оружия, скорее от удара тупым предметом. А это, учитывая закрытую изнутри дверь и третий этаж, было вовсе невероятно.

Все три тела умерших, вернее, погибших ученых привезли в городской морг вечером, примерно в одно и то же время, около восемнадцати часов. На следующий день должно было состояться вскрытие.

ДОКУМЕНТЫ. ХРОНИКА. ПРЕССА

ДЕЛО № 189/24

О похищении из морга г. Межинска трупов граждан:

Рыжова А. И., Сергеева С. В., Усова Б. Ф.

ВЫПИСКА ИЗ ПРОТОКОЛА ДОПРОСА

работника морга, санитара гр. Дерябина А. Д.

Вопрос: Когда вы заступили на дежурство?

Ответ: Как всегда. В восемнадцать часов.

Вопрос: Когда заканчиваете дежурство?

Ответ: В девять часов утра.

Вопрос: Когда, в котором часу привезли трупы граждан Рыжова, Сергеева, Усова?

Ответ: Так ведь их порознь привозили. Сначала привезли этого… которого током убило… Я только заступил. Еще сменщик не уходил. Значит, минут пятнадцать седьмого. Потом того, которого молния шарахнула… Я уже один был… В половине седьмого примерно… А уж последним того, что повесился… Точно помню: восемнадцать часов пятьдесят минут по радио объявили… Когда первых привезли, могу ошибаться, потому как из больницы один труп привезли, потом еще с улицы, ножом убитого, тоже примерно в это же время… Трупов у нас всегда много… Время такое…

Вопрос: Когда привозили граждан Рыжова, Сергеева и Усова, вы в помещении один были?

Ответ: Так точно. Один. Все уже ушли.

Вопрос: Из санитаров или врачей никто не оставался, никто не задерживался?

Ответ: Точно сказать не могу. У них дел много.

Вопрос: Что вы делали после девятнадцати часов?

Ответ: Так ведь что же мне делать? Мое дело привезенных жмуриков, то есть покойников, на свободные места поместить… потом уже делать вроде нечего. Только слушать, если позвонят в дверь. Это, значит, еще одного бедолагу привезли. В ту ночь две женщины было и восемь мужиков. Всего двенадцать единиц.

Вопрос: А в книгу вы поступивших записываете?

Ответ: Записываем. У нас две книги заведено: «Поступление трупов» и «Выбытие трупов». Я все как положено сделал.

Вопрос: Выходит, не все. Записи поступления трупов Сергеева, Рыжова и Усова отсутствуют в книге.

Ответ: Этого явления объяснить не могу. Я их записывал. Каждого в заведенном порядке.

Вопрос: Как же вы объясните, что три строчки в книге — пустые? Давайте посмотрим. Вот тут пусто, потом записана женщина Дмитриева Анна Владимировна, потом снова пусто, снова один труп записан и опять пусто. Потом сразу двое поступило. Вы их записали. Дальше в книге тоже нигде названные граждане не значатся.

Ответ: Как я сказал, объяснить такое не могу. Я записывал всех.

Вопрос: Вы пили спиртное в тот вечер?

Ответ: Отрицать не стану. Маленько выпил. Так ведь при такой работе как не выпить? Один запах чего стоит. Смерть, она пахнет особо. А мне же их и ворочать надо, когда привозят. Выпил, конечно. Но память не терял, если вы это имеете в виду.

Вопрос: Сами спиртное покупали, или угостил кто-нибудь?

Ответ: На свои всегда пью. Я не ханыга какой, чтобы за чужой счет пить.

Вопрос: Когда вы принимали спиртное? До или после прибытия трупов Сергеева, Рыжова и Усова?

Ответ: И до немного, граммов сто пятьдесят, и после. Всего до полуночи бутылку принял. Разве же это доза?

Вопрос: Что же произошло после полуночи?

Ответ: После двенадцати часов ночи я на кушетку прилег. Подремал, каюсь. Но если бы позвонили или пришел бы кто-нибудь, я бы услышал. У меня слух профессиональный. Я любой шорох слышу.

Вопрос: Какие же в морге шорохи? Покойники спят, не просыпаясь!..

Ответ: А вот и не все, выходит, спят. Десять дней тому двое один за другим воспряли, можно сказать, и ушли. Тогда не я дежурил. Сменщик мой. Говорит, не слышал ничего. А я в нынешнюю ночь слышал!..

Вопрос: Что же вы услышали?

Ответ: Стук каталки услышал сначала. Потом будто шаги… Я из своей коморки вышел в общую залу, посмотрел… Никого нет. Только слышу, входная дверь хлопнула. Я туда пошел. Дверь была открыта. Я ее снова на защелку закрыл. Думал, кто из служащих задержался и ушел, мне не сказавшись.

Вопрос: Что вы потом сделали?

Ответ: Потом снова в каморку ушел.

Вопрос: Еще пили спиртное?

Ответ: Выпил еще граммов сто. Со страху. Потом задремал.

Вопрос: Еще что-нибудь слышали?

Ответ: Больше ничего не слышал. Проснулся, когда опять «скорая» приехала. Нового клиента привезла. Стал его пристраивать, смотрю, три каталки пустые… Я санитарам, что новенького привезли, и говорю: «Опять покойники своим ходом ушли».

Вопрос: И что же вам ответили санитары?

Ответ: Посмеялись. «Иди, говорят, проспись. Тебе с перепою и не такое померещится». А второй еще и добавил: «Ты, Дмитрич, смотри, чертей не прозевай, когда к тебе явятся. Зеленые они, говорят». Я пьяный не был. Но решил, что и впрямь чего напутал, с устатку. Думаю, утром всех пересчитаю. У меня же все записаны. Сменщик придет, разберемся.

Вопрос: Как вы думаете, кому понадобились трупы названных граждан?

Ответ: Не могу сказать. Но думаю, никому. По моему разумению, доктора ошиблись и живых привезли. Они очнулись и, когда я дремал, ушли…

С моих слов записано верно: Подпись

Выписка верна.

Секретарь прокураторы г. Межинска

Подпись Нагиева

Выписка из Протокола допроса гр. Дерябина А. Д. направлена в Федеральную Службу безопасности Российской Федерации согласно запросу следователя ФСБ Уксусова ИИ.

Ст. следователь Сазонов М. Л.

ШИФРТЕЛЕГРАММА

Весьма срочно!

Межинск, Летуну

№… 19.04.97 г.

Действия неизвестных или неизвестного в районе Глухого Лога и Межинского лесного массива заслуживают самого серьезного внимания.

Есть основания предполагать, что спецслужбы одной из западных стран производят сверхсекретные испытания нового типа вооружения. Активизируйте поиски источника излучений, мобилизуйтесь для составления психологического портрета действующих агентов спецслужб, задействуйте нашу агентуру для организации поимки неизвестных.

Кузнецов

ГАЗЕТА «МАГИЯ СЕГОДНЯ»

20.04.97 г.

ГОРОД В ОСАДЕ ТЕМНЫХ СИЛ!

События, происходящие в последнее время в городе Межинске, пока не могут быть объяснены даже самыми компетентными из наших магов и специалистов по оккультным наукам.

Наш корреспондент обратился за консультацией к дипломированному магистру Белой и Черной магии господину Логинову, который сказал, что все происходящее можно объяснить лишь в общих чертах активизацией демонических сил и подготовкой духов зла к масштабному наступлению на силы света, плацдармом для которого избран г. Межинск и его окрестности, с некоторых пор ставшие излюбленным местом паломничества контактеров.

За дальнейшим развитием событий редакция будет внимательно следить и регулярно информировать наших читателей.

ПАНКРАТОВ И БАТОГОВ

Уже утром по городу разнеслась весть о новом исчезновении трупов из городского морга и об их воскрешении из мертвых. Накануне, после допроса в больнице Владимирова, Батогов весь вечер в гостинице посвящал приятеля в события, произошедшие в отсутствие Алексея в Межинске, а Панкратов в свою очередь рассказал о своем визите к ведуну. Никаких конкретных выводов из собранной информации они сделать не могли. Пока данных было ничтожно мало. Но Панкратову удалось отчасти убедить Славу если не в мистической сущности происходящего, то по крайней мере в необходимости воспользоваться помощью Шурлыгина.

Поэтому утром Батогов решил отправиться к Виктору Алексеевичу, отложив на вторую половину дня свою поездку к путевым обходчикам и в близлежащие села в поисках свидетелей взрыва.

Ведун уже ждал их. На столе были расставлены чашки для чая, в вазочке горкой лежало печенье.

— Вдвоем, значит, решили работать, — улыбнулся Шурлыгин. — Оно и правильно. Одному с такими делами справиться трудно. Садитесь к столу, будем чаи гонять. — В доме пахло какими-то травами. Чай, который разлил им ведун, оказался вовсе не обычным индийским или цейлонским, а настоем из трав.

Панкратов опасливо прихлебнул из чашки.

— Да вы не бойтесь, — усмехнулся Шурлыгин. — Опаивать вас каким-нибудь зельем у меня никакого резона нет. Просто обычного городского чая я вообще не пью. Пробовал как-то, не понравилось. Мои травки особые. И вкус у них отменный, и силу организму дают. Однако пора и к делу переходить.

— Вы вчера собирались что-то узнать в лесу, — напомнил Алексей.

— Собирался, собирался. И узнал. В лесу мне всякая зверюшка друг и каждая травинка товарищ. Прежде чем вот эти травки собрать для чая, я у леса и лугов прощения прошу, и травы сами мне подсказывают, какие из них рвать можно, а какие надо оставить, чтобы природу не обидеть.

Шурлыгину явно не хотелось говорить о том, ради чего пришли к нему Слава с Алексеем, и Батогов попытался перевести разговор на нужную тему:

— Что же в этом самом Глухом происходит? Кто там орудует?

— Это вы хорошо сказали. «Орудует». Только термин ваш сыщицкий, а в лесу и в лощинах такие слова не нужны.

— Вы, Виктор Алексеевич, наверное, слышали уже, что из морга еще три тела погибших пропали? — настойчиво продолжал Батогов.

— Не только слышал. Я их всех троих видел. Ночью они по тропинке в сторону Глухого Лога прошли.

— Живые, значит? — спросил Панкратов.

— Трудно сказать. На вид, конечно, живые, только я бы сказал — мертвые, поскольку душ ихних я не почувствовал. Душ они все трое лишены были.

— То есть как это? — удивился Панкратов. — Живые, но мертвые?

— Именно так… — задумчиво сказал ведун и продолжил: — Здесь дело сложное. Я пока всего сказать точно не могу. Знаю только, что мертвецы бездушные нужны кому-то, кто стал над Глухим Логом властвовать. Страшная это сила и с каждым днем все сильнее становится. Ближе к самому Глухому Логу уже и птицы не гнездятся и звери не селятся… В мире нашем все уравновешено должно быть, особенно доброе и злое. Как гармония эта нарушается, так и природа меняется и человек. Вокруг Глухого Лога гармония нарушена, там теперь зло сильнее добра… Впрочем, я с вами проповедью заговорил, хотя так оно и есть…

— Хорошо. Допустим, что там какие-то демоны поселились. Но зачем же им, этим демонам, мертвецы ожившие? И как они их оживляют?

— Оживить мертвого дело нехитрое, — сказал ведун. — Для этого надо обряд знать, идолу бесовскому поклоняться и кровью живой его подпитывать. А зачем? — Шурлыгин помолчал. — Разные могут быть цели. Чаще всего демону надо, чтобы мертвец его волю исполнил. Власть демоническая пока не беспредельна… Как только покойник одну волю дьявольскую исполнит, так окончательно умирает, поскольку дальше дьяволу зло творить через одну загубленную душу не дано. Эти, которые оживлены, думаю, скоро объявятся среди живых. Как одно зло сотворят, так их окончательно мертвыми и найдут… — Ведун на какое-то время сосредоточился, и посетителям почудилось, что он ушел от них, хотя и сидел рядом за столом.

Панкратов и Батогов молчали, будто боясь помешать непонятной отрешенности ведуна.

Шурлыгин вдруг очнулся и продолжал рассуждения.

— Опасаюсь я, что сила, которая объявилась в Глухом, какие-то большие цели перед собой поставила. Может, даже… — тут ведун сделал большую паузу и закончил: — …может, даже стремится равновесие добра и зла окончательно нарушить. В свою пользу, конечно. Поэтому даже я с помощью своих сил — леса, воды, земли, животных — в его планы проникнуть не могу…

— Что же вы собираетесь сделать? И что нам делать, как вам помочь?

— Не могу я вам открыться до конца, — сказал ведун. — Опасно это для вас… Пока… Как только больше знать буду, тогда и призову вас на помощь… Ну как чаек мой? — вдруг переменил тему ведун. — Понравился? Или за разговором не разобрались?

— Чай хорош, — ответил Панкратов. — Только я, честно говоря, растерялся немного. А что брат мой? Почему он является ко мне, вернее, дух его?

— Брат ваш не желает демону подчиниться. Душа его в ловушке. Но души, те, которые не желают демону подчиниться, из ловушки в определенные моменты уходят и просят живых помочь им из дьявольской ловушки освободиться, чтобы в свет уйти. Если демонам, бесам и прочим удастся равновесие нарушить в свою пользу, тогда уж и захваченным душам вечно служить им придется, да и ныне живущие в муках пребывать будут и здесь, на земле, и там, в темных мирах… Однако заговорился я с вами. А у меня еще дел невпроворот… На прощанье скажу: ищите пока того, кто взрыв организовал… Потом скажу, что делать дальше. Прощайте. — Ведун поклонился им и добавил: — Остерегайтесь! ОН силен, и сила ЕГО все увеличивается с каждой новой похищенной душой.

— Ну и что ты обо всем этом думаешь? — спросил Панкратов у Славы, когда они ехали в джипе к центру города.

— Я живу в конце двадцатого века, Леша, мне трудно поверить, что какие-то демонические силы строят козни против человечества. С другой стороны, говорят, «факты — упрямая вещь». Да и ведуну, честно говоря, трудно не верить. Одно мне ясно: надо следствие по делу до конца довести. Это первое. Второе: возможно, в Долине Ангелов действительно устроились какие-то негодяи. Причем не демонического, а вполне земного происхождения. К примеру, военное наше ведомство какие-нибудь опыты проводит, хотя при нынешнем безденежье сами военные вряд ли осилят что-нибудь масштабное… Но не забывай и о наших, как их официально называют, криминальных авторитетах. Серьезные люди, заинтересованные в психологических разработках, на любые расходы пойдут, если будут уверены, что это поможет им в обогащении и влиянии на людей. Так что, как говорится, поживем — увидим! Ты в гостиницу сейчас?

— Даже не знаю… Пожалуй, заеду. Есть у меня предчувствие, что там новости должны быть.

Однако в гостинице у администратора для них никаких новостей не было. Батогов решил поехать на место взрыва, к путевым обходчикам и в окрестные села, как и собирался с утра.

Панкратов, ведомый странным ощущением необходимости своего присутствия в номере, поднялся к себе. Он открыл дверь, огляделся. Все было нормально, в комнате никого не было. Однако, когда Алексей прилег на койку, он вдруг почувствовал слабое дуновение ветерка, будто от сквозняка. Панкратов вскочил, окно было закрыто, дверь тоже. Но в комнате кто-то явно был. Алексей подошел к столу, сел. Тут же над креслом у окна появилось слабое свечение, и затем прямо у него на глазах «материализовался» призрак. Слово «материализовался», конечно, никак не подходило к духу, но когда Панкратов рассказывал о явлении Славе, он другого слова не нашел.

Дух молчал. Неожиданно Панкратов снова впал в знакомое уже ему оцепенение, а когда очнулся — в комнате никого не было. Призрак исчез, но на столе перед Панкратовым лежала записка, как и прежде написанная ЕГО СОБСТВЕННЫМ почерком.

Панкратов взял листок и прочел:

«Еще будет много жертв, много душ погибнет. Для усмирения демона нужна невинная душа. Ищи мальчика с родимым пятном. Его ищет демон, за ним охотятся. Чтобы знать, что было после взрыва, надо арестовать и допросить заместителя Вавилова. Не медли! Мир в опасности».

Панкратов несколько раз перечитал записку и ничего не понял. То, что дух брата заставил его самого написать записку, он уже допускал. Давнишнее изумление и недоверие сменилось у Панкратова стремлением во что бы то ни стало понять, чего хочет от него призрак Сергея. Однако Алексей никак не мог взять в толк, что означают слова о невинной душе, мальчике с родимым пятном, и, самое главное, понятия не имел, кто такой Вавилов. Алексей вышел из номера, спустился вниз, подошел к администратору:

— Скажите, Станислав Николаевич, кто такой Вавилов?

— Вавилова не знаете? — изумился администратор. — Это же наш градоначальник. Иннокентий Петрович Вавилов.

— А в заместителях у него кто? — продолжал спрашивать Панкратов.

— Его зам — Каширин, бывший директор здешнего НИИ; потом был главой акционерного общества Межобщепит. В его ведении было все снабжение Межинска продовольствием. Потом Вавилов его своим заместителем сделал. А вы что — интервью у кого-нибудь из них собираетесь брать?

— Возможно, — ответил Панкратов и добавил: — Очевидно, Каширин очень влиятельный человек в городе. Может, он мне что-нибудь расскажет о местной мафии. Я вот думаю, что взрыв без местных бандитов не обошелся, хотя следователь и не говорит ничего. Но мне как журналисту интересно.

— Может, и знает Сергей Иванович что-нибудь, — согласился администратор. — Он и впрямь человек у нас заметный. Только ведь о мафии все знают всё, и никто ничего не знает, — рассмеялся администратор. — Также и Сергей Иванович, думаю. Но если поговорить желаете, то, конечно, можете попробовать.

Администратор подробно рассказал Панкратову, как найти здание Городской администрации, сказал, что секретаршу Каширина зовут Наталья Владимировна и что она столичных весьма даже «обожает».

Панкратов поблагодарил разговорчивого администратора и решил немедля направиться к Каширину.

Но в Городской администрации его ждала неудача. Наталья Владимировна, расплываясь в любезных улыбках и беспрестанно повторяя: «Ах, как жаль, как жаль!», сказала, что Сергей Иванович «буквально вчера» отбыл в командировку в Москву и вернется через три дня.

Панкратов попросил записать его на прием для разговора о «насущных проблемах городского хозяйства и нуждах горожан» и вышел из приемной, провожаемый бесконечными возгласами сожаления секретарши.

ДОКУМЕНТЫ. ХРОНИКА. ПРЕССА

АКТ ВСКРЫТИЯ И ЭКСПЕРТИЗЫ ТЕЛА

гр. Соколовой Т. В.

гор. Межинск

12 апреля 1997 года

Мною, Гинзбургом Георгием Михайловичем, на основании постановления старшего следователя Артемьева произведено вскрытие и экспертиза тела гражданки Соколовой Т. В. 1980 г. рождения, проживающей в пос. Горный Межинского района.

На затылочной части головы Соколовой обнаружена гематома средней величины, указывающая на удар тупым предметом, после чего Соколова, очевидно, потеряла сознание. На левой стороне груди имеются многочисленные колотые раны. На животе и в области паха также имеются колотые и резаные раны.

При обследовании половых органов следов сексуального насилия не обнаружено.

Смерть гражданки Соколовой могла наступить в результате колото-резаной раны, нанесенной в область сердца острым узким предметом.

Время смерти предположительно около 15 часов местного времени.

Врач-патологоанатом высшей категории

Гинзбург Г. М.

АКТ СУДЕБНО-БИОЛОГИЧЕСКОЙ ЭКСПЕРТИЗЫ

гор. Москва

17 апреля 1997 года

Мною, экспертом Левиным Р. Ф., на основании постановления старшего следователя Сазонова М. Л. произведено экспертно-биологическое исследование проб крови, слюны, мочи, а также тканей и частей желудков граждан Николаева и Панкратова, погибших во время взрыва поезда № 326.

Смерть гр. Николаева наступила в результате отделения головы от тела при мощном воздействии взрывной волны. В исследованных крови, моче и тканях желудка обнаружены слабые следы парацетамола и аспирина.

При экспертно-биологическом обследовании тела гр. Панкратова обнаружено значительное количество химических веществ в крови и моче потерпевшего, что указывает на употребление незадолго до наступления смерти сильно действующего наркотика морфина. В желудке потерпевшего обнаружены элементы кофеина и остатки непереваренной пищи, а именно хлеба и колбасы.

Эксперт-биолог Бюро судмедэкспертизы гор. Москвы, старший научный сотрудник, кандидат медицинских наук

Рудольф Левин

БАТОГОВ

После разговора с Лешей и Виктором Алексеевичем о сверхъестественных явлениях, происходящих в Межинске, мне захотелось вернуться к реальным людям и реальным событиям, и я решил проехаться на своем джипе к месту гибели девушки Тани и поездить по окрестным селам, поговорить с жителями.

Конечно, на месте убийства Тани обнаружить ничего нового не удалось. Местные сыщики основательно здесь поработали. Кое-где еще валялись на земле сломанные ветки кустов, оставались запечатленные в грязи следы многих ног в башмаках. От места взрыва до места убийства девушки было примерно десять километров. Вдалеке виднелись дома поселка Горный, где жила Таня. Дорога к поселку шла сначала вдоль насыпи, затем резко уходила от нее.

Я приехал в Горный и остановился у бывшей местной чайной, ныне преобразованной в кафе «Встреча». Народу здесь было немного, я взял стакан чая и пару булочек местной выпечки, которые оказались весьма недурны на вкус. Прихлебывая чай, я присмотрелся к посетителям. В основном, как я понял, это были водители грузовиков, транзитом следовавшие через поселок.

За буфетной стойкой заправляла пышногрудая крашеная блондинка бальзаковского возраста, наверняка работавшая здесь много лет, потому что, насколько я знал, в отдаленных поселках продавцы местных сельпо и чайных держатся за свои хлебные места. На буфетчице красовался синий халат и кружевной передник — единственная примета обновления. В прежние времена буфетчицы, как правило, одевались в белый халат, который, впрочем, никогда не бывал чисто-белым, но вечно украшался пятнами от пива и пищи.

Я подошел к стойке и, собрав всю силу воли, кокетливо сказал:

— Сколько лет езжу по городам и весям нашей великой страны, а вот таких привлекательных и обаятельных нигде не встречал!

К моему великому удивлению, буфетчица приняла мой грубый комплимент за чистую монету и, зазывно улыбнувшись, ответила:

— А у нас все такие.

— Не может быть! — решил я продолжить атаку. — В одном месте не бывает много привлекательных и обаятельных. К тому же я вот проехал по поселку и даже молодых-то не видел, а уж с вами и сравнить никого не смог бы.

— Да ладно вам подлизываться. Небось сыщик какой из Москвы? Так меня уже допрашивали. Нового сказать ничего не могу.

Изобразив сильнейшие душевные муки отверженного поклонника, я проникновенно сказал:

— Да разве это имеет значение? Во-первых, я не из Москвы, а из Питера, во-вторых, не настоящий сыщик, а любитель познавать непознанное, а в-третьих, говорил я о вашей привлекательности совершенно искренне. Но… — тут я выдержал драматическую паузу, — раз уж вы меня отвергаете и считаете сыщиком… что ж! Тем хуже для меня… Меня, между прочим, зовут Славой, а вас как?

— Меня Валентиной. Только вы мне голову не морочьте. Ментов-любителей не бывает!

— Да не из милиции я! Честное слово! Но что сыщик — верно! Только частный сыщик. Меня наняли, чтобы узнать побольше о давешнем взрыве.

— Этим государство занимается, — резонно заметила моя собеседница. — Кто же будет частных нанимать?

— Ладно. Во всем я вам откроюсь, хоть и не имею на это права. Уж больно вы мне на душу легли… Даже не могу понять, в чем дело… Может, вы меня загипнотизировали?

— Это точно, — рассмеялась буфетчица. — Всю жизнь мечтала какого-нибудь завалящего сыщика гипнозом покорить… Так рассказывайте все, если гипноз еще действует!

— Действует, действует, — заверил я и сказал: — Наняли меня те, чьи деньги в поезде сгорели во время взрыва. Вот и весь секрет. Государственное следствие идет медленно, а хозяевам тех денег нужно обо всем узнать как можно быстрее. Валечка, ради нашей будущей дружбы, скажите, в день взрыва ближе к вечеру никого у вас в кафе не было, кто бы от обычных клиентов отличался? Ну, турист какой-нибудь или по виду странный?

— Я когда с опером говорила, сказала уже, что ничего не заметила, а вот теперь, когда вы сказали про странных клиентов, припоминаю, что заходил сюда вечером того дня мужик, по виду турист, рюкзак у него, видать, тяжелый был. Когда с плеч снял, на пол тяжело грохнулся. А странный, потому что был он весь какой-то… черный, что ли…

— В каком смысле? Негр?

— Да нет… ну такой… Борода длинная черная, волосы длинные, тоже черные как смоль, и сам смуглый… Заказал чаю, пачку печенья взял. Но есть не стал, потому что в это время другой парень подошел, этот его увидел и говорит: «Это не ваша машина, „Жигули“ синие?» А тот ответил — мои, мол. А черный ему: «До города не довезете?» Парень говорит: «Отчего не довезти. Я через Межинск еду». Взял он у меня пару бутербродов, в полиэтиленовый мешок положил, они вдвоем и вышли. А больше ничего странного не было. Да и в этом случае ничего такого удивительного нет. Туристы к нам, бывает, заходят, и подвезти просят… Только вот не видела я, чтобы этот бородатый в окно смотрел. А машину, на которой парень приехал, назвал верно… Правда, я об этом только сейчас подумала, а раньше не вспоминала и не говорила никому.

— Ну, спасибо вам, — сказал я искренне и с сожалением добавил: — Уезжать надо. А так хочется к вам в гости напроситься.

— Приезжайте еще, тогда, может, и приглашу, — кокетливо ответила буфетчица Валя и улыбнулась.

Я вышел и подумал о том, что надо бы в другие села заехать, может, и там видели бородатого и волосатого. Хотя… если он имел отношение к взрыву, то наверняка не стал бы разгуливать по окрестностям. Тем не менее я съездил еще в один поселок километрах в шести от Горного, но там никого с бородой и черными длинными волосами не видели. Я поехал в Межинск, пересек колею по переезду и, снова вспомнив уцелевшего Владимирова, подумал: «Олег и переезд не упомянул, а ведь это двадцать седьмая будка обходчика, он по идее должен был ее видеть».

По другую сторону железной дороги в село заезжать не стоило, но я для очистки совести все-таки заехал. Называлась деревня Александровская, ни чайной, ни буфета здесь не было, но я постучался в два дома на околице, представился опером и спросил, не видели ли они в день взрыва в селе посторонних. В первой избе мне ответили отрицательно, а во второй хозяйка сказала, что в тот день выносила кружку воды какому-то туристу. Но он был без бороды и не волосатый.

— Волосатиков этих я боюсь, — сказала хозяйка. — Бог знает, что у них на уме!.. А этот бледный какой-то был, вроде сильно устал, или плохо ему было. Я еще сказала, что у нас в селе медпункт есть, фельдшер там работает, и если ему плохо, пусть у него, у фельдшера, какого-нибудь лекарства спросит. Он поблагодарил и сказал, что такого лекарства, какое ему нужно, у местного фельдшера скорее всего нет. Так я и не знаю, пошел он к фельдшеру или нет, а вид у него был плохой, будто заболел. Вот и все, что знаю, — закончила она рассказ.

Спросив у нее, как найти медпункт, я направился на другой конец села к небольшому синему домику с облупившейся краской. Фельдшер, пожилой человек, очевидно здесь же при медпункте и проживавший, почему-то рассердился на мой вопрос, не обращался ли к нему за помощью турист, и раздраженно ответил, что приходил какой-то придурок, спрашивал, нет ли у них в медпункте инсулина.

— А откуда у меня инсулин? Мне и самых простых лекарств нынче не присылают. Говорят, больные за свой счет должны покупать в городе. А он — инсулин! Если диабетик, так с собой надо постоянно иметь! — закончил фельдшер свою гневную тираду.

— А внешность этого больного придурка вы бы не могли описать? — спросил я. — Может, он был с бородой, или волосы длинные?

— Бородка была. Маленькая, клинышком. И усы отвислые книзу, светлые. Ростом с меня, то есть среднего, лет примерно сорока… чемоданчик нес.

— Какой чемоданчик? — поинтересовался я. — Красивый, черный вроде магнитофона?

— Да нет! Те я знаю. Те «дипломатами» называются. А у него был обычный, потертый, коричневый, с уголками блестящими. Только маленький… ну, такой, с какими мастеровые ходят. А на вид он совсем плохой, — неожиданно жалостливо заметил фельдшер. — Только помочь ему я не мог. Предложил перекусить зайти, диабетикам иной раз пища помогает. А он отказался, сказал, что у него с собой бутерброды есть.

— Спасибо и на этом. Скорее всего, это не тот, что мне нужен.

— А вам кто нужен-то, собственно?

— Да вот ищу того подонка, что девушку порезал, — ответил я.

— На такого он не был похож, — с сомнением сказал фельдшер и, покачав головой, добавил: — Впрочем, кто его знает? Разве по внешности определишь, убийца или порядочный человек?

Поблагодарив фельдшера, я сел в машину, выехал за околицу села, остановился у обочины и задумался.

«Итак, как говорят в славном городе Одессе, „что мы имеем с гусь?“ А с гусь мы имеем разве что пух да перо, но никак не мясо и сало. Первое: девушка Таня, убитая за десять км от взрыва, изувеченная, но не изнасилованная. Второе: по одну сторону железной дороги в трех километрах от насыпи туриста с тяжелым рюкзаком, и по другую сторону железной дороги туриста с коричневым потертым чемоданом, больного диабетом и без инсулина. Первый турист уезжает на синей „восьмерке“, прозорливо угадав в человеке, вошедшем в чайную, владельца именно этой „восьмерки“. Причем турист был истинно ясновидящим, потому что, ни разу не глянув в окошко, угадал даже цвет машины.

Второй уходит от фельдшера пешком. Автобусы здесь редкость. Кстати, надо бы расписание глянуть», — решил я и тронулся с места. Проехав пару километров до развилки, я увидел жалкие развалины бывшего здесь когда-то навеса — остановки автобуса. Я вылез, обошел развалины и нашел валяющуюся в стороне желтую табличку с номером 14 и расписанием движения этого самого четырнадцатого маршрута. Выходило, что некогда автобус бывал здесь четыре раза в сутки. По нынешним временам — большая роскошь. А даже если и так, не мог человек на грани смертельного приступа диабета сидеть здесь и ждать очередного рейса. Значит, он либо голосовал, либо его поджидала машина.

Вопросов куча. Если оба странных туриста замешаны каким-то образом в убийстве и взрыве, то зачем быть такими приметными? Зачем странствовать в бороде, при длинных волосах, ходить тяжелобольному без лекарства и обращаться за помощью к людям, которые наверняка тебя запомнят и расскажут при случае сыщикам? Зачем бродить в одиночку по селам, расположенным рядом с железной дорогой? И наконец, откуда пришли оба эти туриста? Путевой обходчик их не видел, а ведь проселок, по которому они, по идее, шли, пересекал железную дорогу рядом с его будкой. Кто-то подвез? Куда? И зачем? Подложить бомбу? Но поезд на этом участке не останавливается и даже не замедляет хода. Пришли поохотиться на местных девушек? Сразу оба? Или один? А второй откуда взялся? Наконец, дурацкая затея: ходить по местам, славящимся аномальными явлениями, с чемоданчиком городского сантехника! Не-ет, что-то здесь не так! Но что?

Ничего не решив и не придя ни к какому выводу, я поехал в город. Я смертельно устал, мне все обрыдло, и я решил, на сегодняшний день свои изыскания прекратить и отдохнуть в гостинице.

ПАНКРАТОВ

Алексей, расставшись со Славой, решил отправиться в Дом Семи Духов, недавно оставшийся без хозяина. К его удивлению, в Доме оказалось довольно много народа. Он нашел несколько человек, состоявших в штате и надеющихся получить зарплату от нового хозяина, назначения которого, как объяснила ему девушка, представившаяся научным сотрудником Евой Дмитриевной Анохиной, ждали здесь со дня на день.

— Кто же его назначит? — спросил Панкратов.

— Назначают в Петербурге, в центральном Доме Семи Духов. Директором должен быть человек, глубоко знающий Тайную Доктрину, — ответила Ева Дмитриевна и, подумав, добавила: — Или он должен быть Белым Магом высшей категории.

— Понятно, — глубокомысленно изрек Панкратов, хотя ничего не понял, потому что хорошо знал, что покойный Винников никак не мог претендовать на звание мага и чародея, хотя и был им в своей, криминальной среде. — А кандидатуры уже известны? — спросил он.

— Это нас не должно касаться, — отрезала Анохина. — Когда назначат, тогда и узнаем.

— Но позвольте, — удивился Алексей. — Ведь ваш предыдущий шеф и фактический основатель Дома оказался просто бандитом! Вы не боитесь, что следующий будет из той же среды?

— Во-первых, еще не установлено, что Винников был бандитом. Вполне возможно, что его подставили, или он стал жертвой не верящих в Доктрину гадов. Во-вторых, даже если окажется, что наш прежний директор принадлежал к уголовному миру, это не означает, что все оккультисты — мошенники и воры. Вы согласны со мной?

— Безусловно, — поспешил согласиться Панкратов и разъяснил: — Я ведь пришел к вам за советом и помощью. Поэтому, естественно, ни в коем случае не могу обвинить кого-нибудь из ваших… э-э… сторонников в нечестности. Я журналист, мне все интересно, а поскольку я сам недавно столкнулся с необычным, мягко говоря, явлением, я и пришел к вам. С кем бы я мог поговорить?

— Что именно вас интересует? У нас есть профессионалы в различных областях.

— Видите ли, я полный профан во всем, что касается оккультных наук. Поэтому мне хотелось бы начать с самого элементарного. К примеру, почему ваше… учреждение называется Домом Семи Духов.

— Потому что, — снисходительно сказала Ева Дмитриевна, — мы верим в Семерых Великих Посвященных и убеждены, что их Духи покровительствуют всем уверившим в них. Это один из основных постулатов эзотеризма.

— Я не раз слышал слово «эзотеризм», но, простите меня, так и не знаю, что оно означает.

— Говоря элементарным языком, эзотерический означает — внутренний, тайный, то есть то, что понятно только посвященным, а от большинства скрыто. Кстати, слово это греческого происхождения. Вам написать его по древнегречески? — насмешливо добавила Анохина.

— Нет, не надо. Мне вашего объяснения вполне достаточно, — поспешно сказал Панкратов, с трудом преодолевая желание нахамить самоуверенной эзотеристке. Помолчав, Алексей продолжил: — Оккультные науки, это что, колдовские, или они тоже имеют отношение к эзотеризму?

— Боже, как с вами тяжело! — вздохнула Анохина. — Но я постараюсь вам объяснить, если только вас это искренне интересует. — И продолжила тоном лектора, которому смертельно надоели слушатели-профаны: — Оккультизм — это общее название учений, признающих существование скрытных сил в человеке и космосе, недоступных для общего человеческого опыта, но доступных для людей, прошедших через особое посвящение и специальную психическую тренировку.

— И вы, значит, тоже прошли через это посвящение и тренировку?

— Я только готовлюсь к священному для нас ритуалу. Но не спрашивайте меня, в чем состоит обряд посвящения, — предупредила она следующий вопрос Панкратова. — Я, во-первых, сама не знаю тонкостей, а во-вторых, даже если бы и знала, не имела бы права рассказывать о нем кому бы то ни было… Даже столичным корреспондентам.

— Нет — так нет, — согласился Алексей. — Но скажите хотя бы, какова цель ритуала посвящения? И кто его удостаивается?

— Удостоится может каждый, в ком живет частица духа Великих Посвященных, а цель ритуала в достижении высшей ступени сознания и нового видения мира, открывающего доступ к тайным знаниям — воздействию или контролю над скрытыми силами природы и человека.

— То есть вы хотите сказать, что каждый, прошедший ритуал посвящения, может воздействовать на природу? — изумился Панкратов.

— Именно так. Но Посвященные могут распоряжаться своим даром только во благо, — добавила Ева Дмитриевна.

— Погодите, погодите, — взмолился Алексей. — У меня и так ум за разум заходит от последних событий. Мне сложно понять все сразу. Значит, Посвященные могут управлять природой и людьми? Что-то вроде понятия Божественного начала?

— Не совсем так; вернее, совсем не так. Посвященные могут управлять СИЛАМИ, скрытыми в природе, и СИЛАМИ, скрытыми в человеке… Но, я подчеркиваю, только во благо природы и человека. Если кто-либо из посвященных посмеет употребить свой дар во зло, он его лишается, ибо вступает в союз с темными силами, с силами зла. Теперь понятно?

— Не совсем, но это не важно. И что же, были случаи, когда кто-нибудь из посвященных употреблял во зло свои тайные знания?

— Истинно посвященный — никогда! — торжественно заявила будущая посвященная.

— А не истинно посвященные обладают меньшим объемом тайных знаний?

— Бывает, что даже большим. Но истинно посвященные чисты духом.

— А как же вы узнаете, чист духом посвящаемый или нет?

— Истинно посвященным открыты все помыслы вновь посвящаемых. Они видят их душу.

— Н-да! Очень интересно, — сказал Панкратов, решив, что дальше задавать вопросы с подначкой опасно. Оккультистка могла оскорбиться и вообще отказаться отвечать на вопросы. Хотя один вопрос так и висел, что называется, на кончике языка. Алексею очень хотелось спросить, откуда же берутся те, кто использует свои тайные знания во зло, если Посвященные видят новичков насквозь? Однако он промолчал. Анохина же вдохновенно, явно увлекшись, продолжала:

— Понимаете, Алексей, оккультизм — это прежде всего наука! Да, да — настоящая наука. Прежде, вспомните, магнетизм, гравитация в астрологии и гипнотизм считались колдовством, хотя входили в число оккультных наук. Потом все эти понятия признаны научными. До сих пор многие направления нашей науки не признаются, хотя с некими явлениями, необъяснимыми с точки зрения обычной логики и общепринятых научных понятий, человек сталкивается практически ежедневно…

— Вот, вот, — поспешил прервать Алексей увлекшуюся Анохину. — Я тоже столкнулся с явлением, которое никак не могу объяснить. Потому и пришел к вам.

— Что же это за явление? — заинтересовалась Ева Дмитриевна.

Панкратов помолчал, словно набирался смелости перед прыжком в ледяную воду, и выдохнул:

— Я видел призрак. Привидение.

— Призрак кого? — деловито осведомилась оккультистка.

— Призрак брата, погибшего в недавнем взрыве поезда. Моего родного брата, — уточнил он и выжидательно замолчал, глядя на Анохину.

Та, помолчав, сказала:

— По поводу появления призраков я могла бы вам многое сказать, но лучше я вас познакомлю с нашим академиком, который специализируется на астрале, тонких мирах и духах.

— Вы хотите сказать, что у вас есть академики, то есть члены Академии наук? — дотошно, по журналистской привычке, спросил Панкратов.

— Александр Львович Любарский — действительный член Академии Белой и Черной магии, — торжественно заявила Анохина.

— Понятно, — откликнулся Панкратов. — Буду вам очень признателен за знакомство и помощь.

Они поднялись на второй этаж и вошли в крохотный кабинетик, занимаемый академиком. Любарский оказался добродушным, представительным человеком с гривой седых волос, круглолицый, с приветливым взглядом карих глаз.

— Александр Львович, я к вам привела журналиста. Уж вы простите меня, что без предварительного согласия, но у него очень любопытный случай.

— Ничего, ничего. Без предварительной договоренности — это всегда интересно, Ева. Значит, нечто экстраординарное? Присаживайтесь, господин…

— Моя фамилия Панкратов, имя-отчество Алексей Павлович, я корреспондент одной из петербургских газет.

— Панкратов… Знакомая фамилия… Это не ваш брат погиб при взрыве поезда?

— Да, это мой брат, — подтвердил Алексей.

— И вы пришли, потому что видели его призрак? — полуутвердительно спросил Любарский.

— Верно, — ошарашенно ответил Панкратов. — Но откуда вы?…

— Так ведь иначе вас бы ко мне Евочка не привела! — рассмеялся академик. — Я ведь специализируюсь, говоря вашим языком, на привидениях. Однако расскажите, пожалуйста, подробнее все, что с вами произошло.

— Александр Львович, я пойду? — спросила Анохина.

— Да, да, конечно, Евушка, конечно. Занимайтесь своими делами, а мы побеседуем. Итак, господин Панкратов, я вас внимательно слушаю.

Алексей добросовестно и подробно рассказал Любарскому обо всем: о появлении призрака, о записках, написанных его же собственным почерком. Умолчал лишь о заместителе градоначальника Вавилова. Почему он не сказал этого, Алексей и сам не знал. Но чувствовал, что говорить почему-то не стоит.

— Ну что же, случай вполне рядовой. Хотя я понимаю, что в таких делах для вас, не знающих азов оккультизма, рядовых случаев не бывает. И тем не менее… Для объяснения начнем с самого начала: вы слышали что-нибудь о микрокосмосе и макрокосмосе?

— В принципе, слышал.

— В таком случае вы можете согласиться с утверждением, что человек спроектирован по модели Вселенной?

— Возможно, — подумав, согласился Панкратов.

— А следовательно, — торжественно, с улыбкой продолжал Любарский, — вы можете допустить, что человек это микрокосмос, воспроизводящий неисчерпаемое богатство и структуру макрокосмоса?

— Могу и это допустить, — послушно согласился Алексей.

— Тогда вы уже обязаны согласиться со всеобщими связями всех элементов Вселенной между собой и с клетками человеческого тела. Верно?

— Попробую, — уже чуть раздраженно ответил Панкратов, которому начали надоедать лекции обитателей Дома Семи Духов.

— Что вы слышали о переходе человека в загробный мир? — неожиданно сменил тему академик.

— Читал о тоннеле, в который попадает душа, о свете…

— Так вот. Обо всем этом забудьте. Все это чепуха! Человек, умирая, видит себя летящим в неком тоннеле! Чушь! Это просто галлюцинаторные видения, с помощью которых мозг некоторых, заметьте (!), некоторых людей реагирует на наступающий факт смерти. Причем преимущественно у людей христианского вероисповедания. Индусы, японцы и китайцы почему-то ни о каком тоннеле после выведения из состояния клинической смерти не говорят. — Любарский торжествующе поглядел на Панкратова.

— И что же отсюда следует? — спросил Алексей, не понимая, куда клонит академик.

— Следует очень простой вывод. Никакого тоннеля не существует! Дело в том, что в момент смерти человеческое тело выделяет огромное количество энергии. Эта энергия, отделяясь от тела, сохраняет всю сложнейшую структуру клетки. То есть от тела как бы отделяется двойник человека или то, что мы называем духом, душа же — это понятие иное. Если дух мы можем назвать вполне материальным, поскольку это есть энергия тела, то душа не является материальной. Душа появляется в человеке в результате дуновения Космического Разума, или Космического Огня. Пойдем дальше. Поскольку микрокосмос человека неразрывно связан с макрокосмосом, то, естественно, ни дух, ни душа не исчезают, но дух витает в пространстве, или космосе, если вам так удобнее называть Пространство Вселенной, душа же переходит в тонкие миры, но в ее низшие слои, для того чтобы впоследствии, постепенно очищаясь от земного и бренного, переходить из слоя в слой, приближаясь к Космическому огню, и, приблизившись к нему вплотную окончательно очищенной, после некоторого времени быть вновь воплощенной в другом человеке.

— То есть вы говорите о реинкарнации. Я понимаю. Но какое это имеет отношение к призраку моего брата?

— Прямое! Самое прямое. Дух и душа, отделившись от тела, могут иногда объединиться, и тогда на земле появляется призрак того человека, тело которого они покинули.

— Все равно не понимаю, — вздохнул Панкратов. — С какой же стати, я хочу сказать зачем и почему, — поправился он, решив, что взял грубоватый тон, — духу и душе моего брата объединяться? Чтобы, появившись у меня, писать записки моим почерком?

— Именно. Именно так! Иной раз души неудовлетворены концом своей земной жизни. То есть бывают души людей, покончивших жизнь самоубийством или убитые. Духи их жаждут мести. Дух не позволяет душе удалиться в тонкие миры и начать очищающее путешествие по ним. Дух вашего брата воссоединился с его душой и «материализовался» для вас. Скорее всего, именно для вас, потому что двойник вашего брата именно в вас видит мстителя.

— Но почему он в записке просил освободить его?

— Скорее всего, потому, что душа его жаждет уйти в тонкие миры, она устала «скитаться», образно говоря.

— Понял я, конечно, не все, — задумчиво сказал Панкратов, — но постараюсь, по крайней мере, выполнить просьбу призрака и найти убийцу или убийц брата.

— Вы все прекрасно поняли! — воскликнул академик. — Думаю, что призрак еще явится и поможет в поисках. А потом, когда все будет кончено, мы с вами отпразднуем освобождение души вашего брата и начало ее пути к очищению.

Панкратов совсем уже было собрался уходить, но решил попытаться найти ответы еще на несколько вопросов. Он снова сел и сказал:

— Простите, господин Любарский, меня мучают еще три совершенно непонятные загадки. Первая: каким образом записка была написана моим почерком? Ведь не я же ее писал! Вернее, я не помню, чтобы писал ее.

— Ну это вопрос уже совсем из области начальных знаний! С давних времен известно, что общаться с душами и духами умерших могут только медиумы, то есть люди, обладающие способностью быть посредниками между мирами. Вы и есть медиум! С чем я вас от всей души и поздравляю. Что же касается почерка, то, опять же, посредничество медиумов проявляется различными способами. Есть медиумы ЧУВСТВУЮЩИЕ, которые способны чувствовать присутствие призраков. У них создается отчетливое и, как правило, совершенно точное ощущение присутствия призрака. Далее, есть медиумы ПРИРОДНЫЕ или БЕССОЗНАТЕЛЬНЫЕ. Это те, которые производят самопроизвольные действия без всякого участия их сознания и без их ведома. Именно к таковым относитесь вы. Призрак вашего брата без вашего ведома и отключив ваше сознание сообщил вам с ВАШЕЙ же помощью то, что должен был передать. Наконец, существуют медиумы ПРОИЗВОЛЬНЫЕ, то есть такие, которые вступают в контакт с иными мирами, включая свою волю. Однако, какова бы ни была эта воля, они сами ничего не могут сделать, если призраки не желают этого. Вы удовлетворены?

— Насчет удовлетворения не знаю, не уверен. Не очень-то приятно, если не только покойный брат, но и любой другой призрак станет руководить моей волей. Однако теперь хотя бы понятно, откуда взялась записка, написанная моим почерком. Второй вопрос совершенно из другой области. Как бы вы могли объяснить, Александр Львович, исчезновение и последующее «воскрешение» нескольких покойников в Межинске?

— Это уже из области Черной магии, с которой я знаком, но не применяю в жизни. Как посвященный не имею на это права. Однако попробую объяснить как можно доступнее… Вы, очевидно, слышали о колдунах Вуду?

— Слышал. Они действительно вроде бы могут из человека, но из живого, сделать зомби, то есть ничего не соображающее и подчиняющееся чужой воле существо.

— И так, и не так. Вуду — один из видов Черной народной магии. Но можно и без метода Вуду получить зомби. Для этого необходимо с помощью определенного обряда заставить ДУХ вернуться в тело. То есть вернуть телу его энергетического двойника. При этом маг лишен возможности вернуть в тело ДУШУ. Она остается здесь, на Земле, будучи не в состоянии перейти в тонкие миры, но и в тело вернуться не может. Поэтому можно получить бездушное существо, живое, но подобное роботу, потому что только дуновение Великого Космического Разума способно вернуть душу. Я не могу, не имею права вдаваться в подробности, но могу вас заверить, что в окрестностях нашего города действует некая темная сила, очень могущественная… Все! — неожиданно закончил академик и вдруг показался Панкратову старым, бесконечно усталым и больным человеком. Лицо его осунулось и потемнело, улыбка пропала, взгляд потух. Он сидел на стуле сгорбившись, явно не желая продолжать разговор.

Панкратов встал, извинился за причиненное беспокойство, но у самых дверей не выдержал и, помедлив, все-таки спросил:

— Александр Львович, а почему ваши… сотрудники уверены, что в них живет частица духа Семи Великих Посвященных? Если ДУХ — это энергетический двойник, то каким образом он может расщепляться и пребывать в живых людях? Ваш же дом именуется Домом Семи Духов. Как это можно связать между собой?

Любарский помолчал, потом устало сказал:

— Дух каждого Великого Посвященного может делиться и пребывать в других Посвященных, и вместе с тем Великие Тайные знания дают возможность каждому из Семи Великих Посвященных сохранять свой дух в абсолютной целостности… Простите, я очень устал!

— Да, да, я ухожу. Огромное вам спасибо, Александр Львович.

— Не за что! Надеюсь, я вам помог. Если будут вопросы — заходите, всегда буду рад. — Последние слова Любарского прозвучали механически, словно записанные на магнитофонную ленту…

С тем Панкратов и ушел из Дома Семи Духов, решив все услышанное обдумать на досуге.

КУЛИКОВ АНДРЕЙ ДМИТРИЕВИЧ, ОН ЖЕ ЛЕТУН

Андрей Дмитриевич несколько дней готовился к сложной и опасной операции. Он соблюдал строгую диету, почти голодал, выходил из дома только ночью для короткой прогулки, в основном же предавался медитации в своей комнатке. Поведение его обеспокоило старушку-хозяйку, которая несколько раз предлагала Куликову разделить с ней скудную трапезу, сготовленную на ее пенсию, но Андрей Дмитриевич отказывался, ссылаясь на язву желудка и необходимость соблюдать диету, чтобы избежать обострения болезни. Наконец старушка успокоилась, решив, что постоялец соблюдает строгий пост по указанию своего духовника, который наложил на Куликова эпитимью за прегрешения, о которых Андрей Дмитриевич рассказал священнику на исповеди.

Наконец, по прошествии семи дней, Куликов почувствовал, что достаточно внутренне подготовился. В час ночи он зажег благовонные свечи, которые делались в одной из лабораторий ГРУ по его личному рецепту, и закрыл глаза. Постепенно окружающий мир все более отдалялся от него, вернее, он сам изолировал себя от мира, и наконец его энергетическое «я» отделилось от него, и он увидел свое тело, лежащее на полу в комнате, горящие свечи вокруг.

Дух Куликова оказался в астральном пространстве, все глубже и дальше проникая в него. Мгновенно дух Летуна пересек городскую черту. Внезапно он почувствовал, что астральный свет становится менее ярким, перед ним появились сгустки энергии, которые пытались столкнуть Летуна в черные астральные пропасти, в которых наверняка таились ловушки, расставленные его неведомым могущественным противником.

Но на этот раз Летун хорошо подготовился и после нескольких мгновений борьбы сумел преодолеть препятствия и вырваться на астральный простор. Теперь предстояло войти в мир духов и разыскать там тех, кто был нужен ему. Летун застыл, окутанный пеленой защитного поля.

Он увидел далеко впереди слабое свечение — так пассажир воздушного лайнера видит далекое марево городских огней в иллюминаторе — и ринулся вперед.

Скоро Летун достиг обширного астрального поля, в котором томились в энергетических ловушках духи людей, чьи души не были в состоянии уйти в тонкие слои для того, чтобы начать очищающее путешествие к Космическому Огню.

Летун знал, что общение с этими духами опасно для него, поскольку противник обладал большой силой и мог захватить его. Но дух Летуна умел избегать энергетических ловушек и стал осторожно передвигаться по полю, внимательно разглядывая каждый дух. Некоторые из них были слишком поглощены собственными страданиями и не обращали на новичка внимания, другие, напротив, следили за ним, как бы взывая о помощи.

Наконец Летун обнаружил дух девушки, убитой возле железной дороги, затем увидел и вступил в телепатический контакт с духами трех охранников, погибших во время взрыва.

Летун знал, что не имеет права расспрашивать духов о том, что произошло с их материальными двойниками на Земле, а духи не в силах рассказать ему об этом. Духи имеют право, данное им Космическим разумом, лишь косвенно, намеками направлять людей и их астральных двойников в том направлении, которое, возможно, освободит их из плена и даст возможность душам уйти в тонкие миры. Поэтому Летун даже не стал делать попыток узнать от духов о том, что именно произошло с их материальным воплощением на земле, но спросил, кто держит в плену души погибших.

В ответ раздался взрыв голосов всех трех духов, к которым он обратился. Дух Летуна прервал контакт и попросил начать говорить дух Николаева. В ответ он услышал, что его, как и других духов, поймал в энергетическую ловушку человек, одержимый силами тьмы, с которыми он вступил в контакт с помощью головы Бафомета — идола древних. На вопрос, где находится этот человек, дух ответил, что он постоянно живет в пещерах. Другой дух — девушки Тани — стал жаловаться на муки, которые испытывает ее душа, потому что человек, Одержимый демонами, не отпускает ее.

Третий дух сказал, что Одержимому необходимы духи и души погибших насильственной смертью, потому что чем большим количеством духов и душ ОН будет командовать, тем могущественнее ОН становится.

Летун спросил о судьбе душ погибших туристов и компьютерщиков.

Дух Николаева ответил ему, что Одержимый с помощью Бафомета и заклинаний убил их, захватил в плен души, но оставил в теле дух, для того чтобы использовать убитых как зомби для совершения других злодеяний. Души томятся в пещерах, а сами убитые, не способные двигаться и вершить зло по приказу одержимого, пребывают за магической чертой в неподвижности до тех пор, пока не понадобятся хозяину.

Летун спросил, есть ли еще в астрале духи и души тех, кто стремится освободиться, и те, которые готовы помочь ему в борьбе с силами мрака.

— Много! — вскричали духи. — Но мы не знаем, где они. Одержимый не позволяет нам передвигаться в астрале, и это самая страшная пытка для нас. Мы не можем летать и не способны найти свои души, чтобы помочь им освободиться и уйти от Одержимого.

— Я помогу вам! — сказал дух Летуна. — Но вы должны помочь мне в свою очередь. Одержимый пока не властен надо мной. Я вернусь в тело и в любой момент буду готов вступить в контакт с вами, как только кто-нибудь из вас узнает о новых замыслах Одержимого. Но для вашей и моей безопасности я не могу часто входить в астрал и вступать с вами в непосредственный контакт. Я должен пребывать большую часть времени в теле, чтобы подручные и подвластные Одержимому силы не узнали о наших контактах.

— Мы знаем, что ждет любого из нас и что ждет наши души, если Одержимый узнает о нашем союзе раньше, чем мы одолеем ЕГО.

— Я могу ответить за всех нас, потому что мы успели посоветоваться — сказал дух Николаева. — Мы согласны помогать тебе тайно. Но берегись сам, потому что сила Одержимого над людьми велика. ОН может найти способ погубить тебя и завладеть твоей душой. Тогда нам уже не удастся освободиться самим и освободить наши души.

— Попытайтесь узнать, какую цель преследует Одержимый, — попросил дух Летуна.

— Ты это знаешь сам, — ответил дух девушки. — Его цель — безраздельная власть над душами людей.

— Это я действительно знаю, — ответил дух Летуна, — но я чувствую, что у него есть более страшные замыслы.

— Мы не знаем, какие, — ответил дух Семенова. — Мы только пленники, но как только сможем узнать что-нибудь, вступим с тобой в контакт на земле.

Вдруг в астрале начались изменения энергетических потоков, или, говоря земным языком, поднялся ветер. Духи враз умолкли, а дух Летуна попытался скрыться, вернуться из астрала в свое тело, но энергетические потоки начали закручиваться и завихряться, так что дух заметался по долгим коридорам астрала, стремясь выбраться на волю. Наконец Летуну удалось найти лазейку, он счастливо избежал входа в энергетический лабиринт, куда пытались его заманить демоны мрака, и, уже приближаясь к своему обиталищу, дух уловил угрозу Одержимого, который обещал немедленно уничтожить тело Летуна, а дух его разложить на частицы и развеять по астралу, в результате чего душа будет обречена вечно скитаться во мраке по земле и никогда не обретет возможности уйти в тонкие миры.

— Я не боюсь тебя, — ответил дух Летуна, — и уже поэтому ты не сможешь одержать надо мной верх. Ты не можешь нарушить равновесие добра и зла. Это не в твоих силах!

— ПОКА не могу. Но очень скоро вы все будете в моей власти.

Одержимый попытался еще раз удержать дух Летуна, поймать его в энергетический вихрь, но Летун уже вырвался, влетел в комнату и растворился в теле Андрея Дмитриевича. Куликов с трудом поднялся с пола. Он чувствовал себя разбитым и бесконечно усталым. К тому же душа его, видевшая мучения духов и душ, требовала покоя и отдыха после пережитых страданий.

Андрей Дмитриевич лег в постель, но долго не мог уснуть. Ведь он был всего-навсего человеком, хотя и наделенным необычными способностями. Наконец, прибегнув к самому сильному способу расслабления из тех, которые были ему известны, Летун провалился в сон.

Встал он около восьми утра, вышел на кухню, где его приветствовала добродушная старушка-хозяйка. Она решительно отвергла попытки помочь ей приготовить завтрак, сама поджарила для него яичницу на сале, которую Куликов с большим удовольствием съел, чувствуя себя отдохнувшим и посвежевшим.

После завтрака Андрей Дмитриевич решил было отослать в Москву донесение, но подумал, что содержание его было бы настолько странным и необычным, что скорее всего лишь позабавило бы даже привыкших к самым неожиданным текстам разведчиков.

Текст донесения должен был бы звучать примерно так:

«Удалось завербовать четырех секретных сотрудников в астрале. Духи согласны сотрудничать безвозмездно».

Куликов сам рассмеялся, представив вытянувшиеся лица своего шефа и начальника отделения, непосредственно курировавшего работу Летуна. Тем не менее шифртелеграмму надо было послать.

Начальство требовало регулярных отчетов о работе, и наверняка москвичи начали бы теребить местное начальство в лице Михайлова, а тот, в свою очередь, попытался бы наладить с ним контакт с помощью своих агентов, а это никак не могло пойти на пользу Летуну, который после минувшей ночи еще раз убедился, насколько важно сейчас сохранить в полной тайне цель своего пребывания в Межинске, где наверняка у Одержимого были сторонники и сообщники среди живых людей. Кто они, не знали даже духи, которые предостерегли бы его от общения с врагами.

Поэтому Куликову пришлось долго сидеть — придумывать нейтральный текст, из которого было бы ясно, что дело продвигается, а он, Летун, пребывая в полном здравии, продолжает работу.

ДОКУМЕНТЫ. ХРОНИКА. ПРЕССА

ШИФРТЕЛЕГРАММА

Совершенно секретно!

Весьма срочно!

Единств. экз.

Кузнецову из Межинска 29.04.97 г.

В дополнение к №№… и №… от…

Прошу документально подтвердить или опровергнуть слухи, циркулирующие среди местных жителей, о пещерах естественного или искусственного происхождения, находящихся в окрестностях города Межинска.

Докладываю также о четырех доверенных лицах из числа местных жителей, согласившихся собирать слухи, циркулирующие среди населения, и докладывать мне о фактах, кажущихся странными для обывателей.

В вознаграждении доверенные лица не нуждаются.

Летун

ШИФРТЕЛЕГРАММА

Воздух!!!

Михайлову, Акимову, Сазонову из Москвы 30.04.97 г.

№…

Ставлю Вас в известность, что дела «Поезд» и «Чародей» сегодня, 30 апреля, в 9 часов 25 минут взяты под контроль администрацией Президента РФ и лично Президентом РФ, причем органам безопасности предложено любыми усилиями в ближайшее время раскрыть виновников взрыва поезда и установить личность или личности, проводящие психологическую обработку населения.

Примите самые активные меры по розыску и задержанию преступников, захвату пиратского радиопередатчика, для чего привлеките весь оперативный состав органов внутренних дел и безопасности.

Организуйте тщательную проверку документов у лиц, временно находящихся на территории города и окрестностей, на железнодорожном и автобусном вокзалах. Всех подозрительных независимо от постоянного места жительства и гражданства задерживать для выяснения личности.

Директору ФСБ даны указания немедля направить в Ваше распоряжение оперативную группу в составе 6–8 человек лучших розыскников.

Начальникам отделов кадров Межинского РУВД, РУОП, ФСБ предложено в течение недели любыми усилиями полностью укомплектовать штаты, в том числе привлекая и секретных сотрудников.

Считаем необходимым обратить Ваше внимание на особую опасность, какую представляют разыскиваемые, и обязываем Вас для их поимки максимально использовать все оперативные, радиотехнические и другие возможности.

В соответствии с указанием Администрации Президента РФ, надлежит довести до сведения оперативного состава и всех привлекаемых к розыску, что каждый, кто даст прямой или хотя бы косвенный реальный результат по упомянутым делам, будет представлен к правительственной награде.

Для координации всех усилий по розыску и оказания практической помощи специальным самолетом в 11.00 к Вам вылетает генерал-лейтенант Ларионов с группой бойцов отряда Специального назначения «Гамма». Обеспечьте подачу автомашин к моменту посадки самолета на военном аэродроме г. Межинска и незамедлительное включение всех прибывших в работу по делам.

О ходе розыска, проводимых Вами мероприятиях и обо всех вновь добытых данных докладывать каждые два дня.

Руководитель Администрации Президента РФ

Хохлов

ГАЗЕТА «МЕЖИНСКИЙ ВЕСТНИК»

29.04.97

ИНОПЛАНЕТЯНЕ ИЛИ ТЕРРОРИСТЫ?

В нашем городе участились случаи исчезновения людей. В отделения милиции ежедневно поступает до пяти заявлений от граждан, чьи родные, близкие или друзья выходили из домов и бесследно исчезали. По словам начальника Районного Управления внутренних дел Акимова никаких сведений о пропавших правоохранительные органы не имеют, ни одна бандитская группировка не потребовала за исчезнувших выкупа. Тела пропавших без вести также не обнаружены.

Органы внутренних дел и Федеральной Службы безопасности в связи с обострением криминальной обстановки в городе обратились к гражданам города с просьбой быть бдительными и предельно осторожными, по возможности не возвращаться домой и не выходить из дома без крайней необходимости в одиночку в темное время суток. МВД и ФСБ просят также незамедлительно сообщать о странных или подозрительных явлениях круглосуточно по специально организованной телефонной линии по номеру 21.

Наша редакция в свою очередь обращается к нашим правоохранительным органам с убедительнейшей просьбой: установить преступников, организовавших похищение людей в столь значительном масштабе, и развеять панические слухи, циркулирующие по городу о приземлении в районе города корабля инопланетян, которые похищают наших жителей в целях проведения экспериментов, и о банде террористов «Черный кот», якобы орудующей в городе и похищающей людей с целью последующей их продажи в рабство в одну из стран Ближнего Востока.

Итак, доблестные сыщики! От имени всего населения города мы призываем вас: спасите наши души! SOS!!!

ИЗ ОБЪЯВЛЕНИЙ НА ЗАБОРЕ ГОРОДСКОГО РЫНКА

«…Разыскивается Ярмагаева Элеонора Николаевна.

На вид тридцати лет, рост средний. Около 160 см, лицо овальное, глаза карие, нос прямой. На левой щеке — небольшой шрам. По профессии — ворожея. Была одета в дубленку черного цвета, черную шапку из меха соболя.

Ушла из дома 24 апреля 1997 года.

Информацию о пропавшей женщине сообщать по телефону: 25–61.

За любые правдивые сведения вознаграждение гарантировано!»

«…Пропал котик. Черный, без единого белого пятнышка. Очень переживают дети!

За информацию или возвращение кота вознаграждение гарантируется. Тел. 23–73».

БАТОГОВ

Хотя Сазонов и сыщики меня убеждали, что убийство девушки не имеет отношения к делу о взрыве поезда, я постоянно возвращался к мыслям о гибели Тани. В деле я не нашел никаких упоминаний о том, что девушку кто-либо видел в окна вагонов незадолго до взрыва, между тем десять километров, разделяющие место взрыва и место убийства, поезд мог преодолеть за пятнадцать — двадцать минут.

Должны были ее видеть! Тем более — на велосипеде и в красной куртке!

Пришлось мне идти в бригаду Межинского УГРО, которая занималась убийством. Возглавлял следствие некто Александров Анатолий Александрович, которому позвонил Сазонов после моего долгого нытья по поводу того, что я считаю нужным понять, когда и почему была убита Таня. Сазонов долго отнекивался, привел несколько веских аргументов в пользу версии о действиях маньяка, которому взрыв был на руку.

«Скорее всего, — говорил Сазонов, — он убил ее и оттащил в кусты. Только после этого поезд прошел мимо места преступления, и еще через двадцать минут взорвался багажный вагон. Маньяк, хотя вначале и испугался взрыва, быстро сообразил, что суматоха прикроет его, и, завершив свое черное дело, скрылся. На него просто никто не обратил внимания, потому что и пассажиры и спасатели были заняты поездом. Вот и все дела!» — закончил Сазонов.

Но я продолжал настаивать, и наконец Михаил Логинович сдался, позвонил Александрову и попросил показать мне дело об убийстве Тани.

Анатолий Александрович встретил меня довольно любезно, сказал, что они действительно допрашивали пассажиров, пострадавших во время взрыва и доставленных в местную больницу, успели допросить и несколько человек из тех, которые не пострадали и поэтому были вскоре отправлены на трех автобусах до следующей станции, где их усадили в состав, специально сформированный для пассажиров поезда № 326, и отправили к местам назначения. «При этом, — сказал Александров, — никто из пассажиров не упомянул о девушке в красной куртке».

Александров выглядел явно удрученным. Я понимал его. Убийства, совершенные маньяком, раскрывались редко и с большим трудом. Следователю, естественно, не хотелось вешать на себя «глухаря». Но я по-прежнему упрямо считал, что даже если убил маньяк, то он был каким-то образом связан с теми, кто организовал взрыв, и поэтому мне дело казалось вовсе не таким безнадежным.

Но почему никто не видел Таню? В чем была загвоздка? Я бегло просмотрел папку, разыскал протоколы допросов свидетелей и действительно не встретил ни единого упоминания о девушке в красной куртке на велосипеде.

Я поблагодарил Александрова за помощь и в полном недоумении вышел на улицу, записав адреса семи пассажиров, которые ехали до Межинска и были после аварии доставлены на машинах прямо к своим домам. Правда, предварительно их осмотрели врачи и подтвердили, что они никаких повреждений не получили и могут отвечать на вопросы следователей и оперативников.

Я постоял около своего джипа, размышляя, куда теперь податься. В этот момент из здания Управления выскочил оперативник из бригады Александрова, которого я мельком видел в соседней комнате. Проходя мимо меня, он буркнул: «За углом, в кафе!» — и пошел дальше, не оглядываясь.

Я сел в джип, проехал до первой улицы, свернул на нее и метрах в ста от угла, на противоположной стороне увидел скромную вывеску: «Кафе». Я проехал мимо, решив, что если оперативник соблюдает конспирацию, то дело серьезное. Остановившись метрах в пятидесяти от заведения, я оглядел улицу. Прохожих было немного, среди них я увидел спешащего по противоположной стороне сыщика. Больше знакомых лиц не было. Я вышел, пересек улицу и вошел в кафе.

Столики здесь были высокие, не предназначенные для долгого пребывания. Взяв у стойки кофе и два пирожка, я прошел к дальнему столу у окна, из которого была хорошо видна перспектива улицы. Через пару минут ко мне подошел опер.

— Я из бригады Александрова. Виталий Акентьев, — представился он.

Я в свою очередь назвал себя, сказал, что занимаюсь частным сыском.

— Я знаю, — кивнул Виталий. — Потому и решил тебе рассказать. Официальным сыскарям говорить не имеет смысла. Все равно или не поверят, или замнут для ясности.

— А ты пробовал? — спросил я.

— Пробовал, — ответил опер. — Те, которые из сазоновской бригады, сказали, что знают все, и не надо, мол, себя утруждать!

— Любопытно, — заметил я. — И о чем же они не хотят слышать?

— О девушке, — сказал Виталий. — Ее действительно видели из окна двое из опрошенных пассажиров. — Только протоколы эти из дела изъяты и написаны новые, где якобы никто ничего не видел!

Пораженный словами сыщика, я чуть было не подавился пирожком, запил его кофе и пробормотал:

— Ну вы даете! Это как же получилось? Кто изъял? Зачем?

— Пассажиры были на совести у меня и у старшего опера Козлова. Только ему не повезло. Никто из его пассажиров, очевидно, девушку не видел. Или не вспомнил. Зато из тех, кого я опрашивал, Таню запомнили двое. Третий, помощник машиниста тепловоза Коняев, видел не только ее, но и человека в темной одежде и спортивной кепке, лежавшего неподалеку, у кустов. Человек этот лежал совершенно неподвижно на животе, уткнувшись мордой в землю. Коняев подумал, что пьяный. По его описанию предположили, что это кто-то из местных жителей. Лица лежавшего Коняев не разглядел, но одежда была уж больно серая. Туристы так не одеваются. Коняеву запомнились серая куртка и черные брюки, заправленные в резиновые сапоги.

— Так, так. И что же дальше? — спросил я, когда мой новый знакомый вдруг замолчал.

Виталий пробормотал:

— Показалось, что девица знакомая вошла. Лучше, чтобы нас вместе не видели. Головой рискую. Тайну следствия частнику раскрываю, несмотря на строгий запрет начальства.

— Да что же это за тайна такая! — возмутился я. — Меня же Сазонов для того и послал к вашему шефу, чтобы узнать, видел кто-нибудь Таню незадолго до катастрофы или нет.

— Я знаю… Короче, все о чем я рассказал, было в деле, и мы начали по описанию «пьяного» работать. Выяснили, что у Тани был парень. Живет в деревне, по другую сторону железной дороги. Мы, конечно, к нему наведались. Он к нам вышел, одетый в серую куртку. В дом долго не пускал. «Нечего, говорит, вам в доме делать». Потом мы все-таки вошли, пригрозили, что сразу же и арестуем его. В доме были мать и дружок нашего клиента из того же села, что и Таня. — Опер снова замолчал, дождался, когда мужик у соседнего стола допьет свой кофе и уйдет. Потом пояснил: — У нас здесь все друг друга знают. Этот мужик часто бывает в налоговой службе. Инспектором работает в Полянском районе.

— И что же вам парень сказал? Кстати, его как зовут-то?

— Зовут его Павел. Фамилия Косухин. Только я бы не советовал тебе к нему ехать. Сам ничего не узнаешь и меня подведешь. Я расскажу все, что он мог нам сказать. Я к нему потом один ездил, он мне ничего больше не сказал, а я нагоняй получил. От шефа. Да еще пригрозили премии лишить квартальной.

— Да что же это за персона такая, что лишний раз допросить нельзя? Ведь он же у вас был подозревамый номер один!

— Был, да сплыл. По нему дело закрыто, — хмуро ответил Виталий. — Да и то сказать, я сам не верю, что Павел Косухин в убийстве Тани замешан, хотя видеть его из тепловоза вполне могли.

— Совсем меня заинтриговал! Давай по порядку: приехали, спросили. Что Косухин ответил?

— Спросили, что, он делал в то время, когда Таню убили. Он в ловушку не попался. Спросил: «А когда ее убили?» Мы говорим: «Ты дурочку не валяй. С утра радио бубнит, и по телеку сообщали, что на железной дороге был взрыв, и примерно в это же время Таню убил кто-то». А он отвечает: «Я местное радио не слушаю. По телеку про взрыв сообщали, а про то, что Танюшку убил кто-то, не говорили. Мне только сейчас Толян сказал. Вчера я пьяный был в хлам, ничего не помню».

— Где же он пил, не у дороги ли?

— В том-то и дело, что пил в селе в буфете на той стороне, потом, как сам говорит, вышел и пошел Татьяну встречать к железной дороге. Ей отец запрещал с Павлом видеться, потому что — парень известный лоботряс и пьянь. Но Таня, наверное, любила его. Тайком на встречи бегала. Именно там у колеи чаще всего они виделись. Павел говорит, что в тот день не дождался ее. Утверждает, что сидел на пенечке, как обычно, попивал из горлышка водочку. Не заметил, как задремал. Очнулся, когда где-то гром загрохотал. А какой гром в апреле? Это и был взрыв! Говорит, посмотрел на часы, было 16 часов, решил, что Таня не придет, пошел домой, допил бутылку и лег спать. Дальше ничего не знает, на следующий день пришел друг из Таниной деревни, сказал, что убили Татьяну. «Вот и все о нем» — как говорят французы.

— Почему в дом не пускал? И почему всякое упоминание о Косухине из дела убрали?

— В дом, говорит, не пускал, потому что испугался. Хотел сначала нам свое алиби подсунуть. Будто бы спал весь вечер, с трех часов дома. А там мать и дружок были, боялся, что правду расскажут. Так оно, собственно, и вышло. Мать расплакалась, говорит, что не было Павлуши, пошел на встречу с Таней, а ее убил кто-то. Потом и сам Павел рассказал, как дело было. А упоминание о девушке и лежащем парне убрано из дела по настоятельной просьбе заместителя градоначальника нашего Каширина Сергея Ивановича. Павел Косухин — его племянник. Поначалу Каширин сказал — раскручивайте дело. Если Пашка убил, пусть отвечает! А потом, когда поговорил с ним самим, с матерью, пришел сам лично к Александрову, объяснил, что хочет Павла в Питер отправить от пьянства лечить, и убедил нашего следака и Сазонова, что Павел совсем безобидный алкаш.

— Почему же убрали показания пассажиров, которые видели Таню? Они-то Павлу не вредили!

— Как же не вредили? В трех деревнях враз заговорили о том, что Пашка ее убил из пьяной ревности. А если показания пассажиров убрать, то получится, что девушку убили раньше, чем Павел пришел к месту встречи. Тем более, буфетчица показала, что Косухин ушел из кафе совсем незадолго до взрыва, и, следовательно, не мог успеть ее встретить, поссориться, убить и изувечить.

— Плохо концы с концами сходятся, — задумался я. Потом решил уточнить: — А ты сам не думаешь на Павла?

— Нет, не думаю, — подтвердил опер. — Пашка не убивал.

— Почему так уверен? Эмоции? Хорошее впечатление на тебя парень произвел?

— Не в этом дело, — сказал опер и в задумчивости поскреб подбородок, заросший трехдневной щетиной. Потом он виновато взглянул на меня и сказал: — Побриться даже не могу. Дома почти не бываю, а бритву взять с собой забыл.

— Неважно, — улыбнулся я и в качестве поощрения к дальнейшим откровениям сказал: — Так даже лучше. Мужественнее. Так почему ты на Пашку не думаешь?

— Потому что тащили ее в кусты двое, — выпалил сыщик и добавил: — Ты фото убитой в деле видел?

— Видел.

— Видел, а внимания не обратил на положение рук. Я смотрел, смотрел: в чем, думаю, дело? Почему мне эти фотки не нравятся? Потом понял: говорим об одном, ищем одного человека, а тащили ее, скорее всего, двое. Схватили под мышки и тащили. Плечи у нее почти что вывернуты, и руки раскинуты. Если один тащит, руки почти вдоль тела ложатся, когда преступник жертву на землю бросает… Вот я на Пашку и не думаю…

— Ну, это ты, пожалуй, зря. И один потащит в таких-то обстоятельствах, может руки выдернуть напрочь… Ты экспертам и следаку об этом говорил?

— Говорил… Смотрели, смотрели, так и не решили… А я похожий случай знаю. Там тоже убили девушку беглые зеки, потом в кусты оттащили. Руки точно так лежали. Вот почему мне эти фотки так не понравились.

— Значит, думаешь, двое? — переспросил я и подумал: «Если и впрямь двое, то можно говорить о двух таинственных туристах. И тогда многое сходится». А вслух сказал: — Ладно, Виталик. Спасибо тебе. Надо будет к Александрову еще раз зайти, чтобы эксперты заключение письменное дали, потом думать будем. Но, честно говоря, твоя версия мне нравится. Вернее, хорошего мало, если шестнадцатилетнюю девчонку два мужика убивают, но эта версия хорошо ложится на дело по взрыву, так что, если подтвердится, быть тебе старшим опером. — Я знал о готовности московского начальства поощрить любые правдоподобные версии.

Виталик улыбнулся:

— Мне бы поспать часиков десять. Я бы еще и не то придумал. А старшего получить — не жажду. Дадут, хорошо. Нет… значит, так надо…

Мы попрощались, и Виталик первым вышел из кафе. Переждав пару минут, вышел и я, сел в машину и поехал к Сазонову.

Изложив все соображения по поводу своей версии, я вопросительно посмотрел на Михаила Логиновича. Он долго молчал, потом, к моему удивлению, сказал:

— Спасибо, Батогов. Я уже и сам об этом думал. Только, понимаешь, такое впечатление, что кто-то воду мутит, вроде не дает следствию по верному пути пойти. Все нас толкают на версию случайного взрыва поезда, а в деле по убийству Тани подсовывают маньяка-одиночку.

— Кто же вас толкает, Михаил Логинович? — удивился я. — Ведь вы здесь главный хозяин!

— Давай вот как сделаем, — не ответив на мой вопрос, продолжал Сазонов. — Мы с тобой эту версию о двух убийцах и их участии во взрыве поезда будем пока держать при себе. Ты по ней поработай, и я буду по своей линии работать. Потом все вместе и сведем. Лады?

— Хорошо, Михаил Логинович. Поработаем! — сказал я, решив обдумать и проверить свою версию до конца. — Пойду, надо съездить кое-куда.

— К Павлу не советую, — сказал вдруг Сазонов, как бы прочитав мои мысли. — Там пока все, что можно было, вытянули. Поезжай, побеседуй с местными, которые в поезде тогда ехали.

— И то верно, — согласился я и подумал: «А он не так прост! Значит, и сам уже о двух туристах знает и думал о другой версии. Но кто же может мешать следствию?»

Откинув пока мрачные мысли о тайных врагах среди оперативно-следственного состава, я решил подвести черту. Значит, так: двое неизвестным мне пока способом подстроили взрыв багажного вагона. Когда они что-то там у колеи колдовали, появилась Таня. Она стала невольной свидетельницей того, чем занимались… условно говоря, «диабетик» и «черный». Им пришлось ее убрать. «Туристы» инсценировали нападение маньяка-убийцы и исчезли. Но не совсем. Перед этим исчезновением их порознь видела туча народа. Вели они себя просто вызывающе. Значит, все, что они делали после взрыва, — маскарад. Надо было заметать следы… А под фонарем, как известно, видно хуже всего… А может… Пожалуй, решил я, оба они могли ведь и деньги унести!.. Сам ошарашенный такой мыслью, я поспешил ее пока отбросить. Нет, буду по взрыву работать… И по убийству…

Трех из семи местных жителей я не застал. Переговорил только с четырьмя. Остальные — один парень и две женщины — были на работе. Но двое парней, один из третьего, другой из шестого вагона, подтвердили, что, мельком взглянув в окошко — потому что оба собирали вещи, готовясь выходить в Межинске, — видели женщину в яркой куртке на велосипеде…

Моя версия, что убийство следует присоединить к делу о взрыве, — подтверждалась…

ПОКУШЕНИЕ

Вернувшись из леса, ведун почувствовал себя страшно усталым, даже изможденным. Такого не бывало прежде никогда. Наоборот, общение с лесом, полем, рекой, озером, зверьем и птицами обычно наполняло Виктора Алексеевича силами. Он вроде бы даже молодел, хотя лет ведуну было немало. Недавно девятый десяток разменял.

На этот раз Шурлыгину казалось, что из него высосали все жизненные соки. Ведун знал причину. Уже который день ходил он в район Глухого Лога, где обстановка становилась все тяжелее и мрачнее. Пока силы тьмы не обрели полной власти, не овладели всем пространством леса и полей вокруг Глухого Лога, но влияние их день ото дня становилось все заметнее. Исчезли крупные и мелкие звери и птицы, а оставшиеся стали злобными и агрессивными, даже по отношению к нему, ведуну, хотя он ходил по здешним местам многие десятилетия, знал не только каждую тропинку, но и каждую травинку приветствовал, как родную. Ходил он в лесу неслышно и почти невидимо, ухитряясь практически не мять траву. Ведун знал все древние заговоры и заклинания, которыми пользовались его деды и прадеды, отгоняющие нечистую силу, помогающие сохранять душевное здоровье и спокойствие. Но заговоры, даже самые сильные и испытанные, начинали действовать слабее в местах, где хозяйничали демоны зла. Ведун мог только предполагать, откуда у них берется сила. По городу много ходило слухов об исчезновении людей. Ведун не раз встречался на лесных тропках с призраками, бредущими по направлению к Старым пещерам. Призраки были обессиленные, лишенные души. Звери, с которыми ведун всегда умел находить общий язык, отвечали на вопрос ведуна «Почему ушли из обжитых мест?» неохотно. Медведица, которую в прошлом году ведун спас от охотников, сказала, что увела медвежат из Глухого Лога, потому что там опасно было оставаться. Большего ведун не добился ни от кого. Все говорили одно: «Ушли, потому что опасно!»

Сам ведун чувствовал страшный гнет на душе, когда оказывался в районе Глухого Лога. На него наваливалась тяжесть чьих-то загубленных душ. Шурлыгин знал, что существо, поселившееся в пещерах, с помощью демонов выманивает из города людей, отбирает у них души, принуждает к чему-то злому. Деталей замысла сил мрака ведун не знал, но предполагал, что они собираются здесь, в окрестностях Межинска, основать плацдарм, с которого начнут битву за человечество. Виктор Алексеевич знал предание, согласно которому в его городе враги человека и добра организуют нечто вроде своей военной базы, выражаясь газетным языком. Но ведун продолжал ходить в лес, надеясь узнать как можно больше о замыслах противника. СУЩЕСТВУ не удавалось до сих пор одержать победу над ведуном, хотя оно каждый раз узнавало о его появлении. Ведуна берегли его собственные Ангелы Хранители, его жизненный опыт и знания методов борьбы с темными силами.

Сейчас, прежде чем войти в дом, ведун произнес заговор, снимающий заклятие против демонов, которое он наложил на свое жилище, уходя в лес. Заклятие снималось как обычно, ничто не препятствовало ведуну. Это было что-то вроде ключа, без которого никто из злых побуждений не мог войти в дом. При этом только он сам мог снять его. И, снимая, всегда чувствовал, посягал кто-нибудь из «темных» на его душевный покой или на него самого.

В этот раз все было благополучно. Ведун вошел, снял куртку в прихожей, прошел на кухню, поставил воду на плиту, приготовил травы на заварку. Вода скоро закипела. Ведун заварил чай, нарезал хлеб и сел за стол.

Вдруг он услышал тяжелые шаги во дворе. Кто-то шел, с трудом преодолевая сопротивление чистых энергополей ведуна.

Шурлыгин встал и от стены к стене дома провел пальцем три черты, как бы отгораживая себя от незваного гостя. Потом ведун встал у стола и произнес древнее заклинание, знакомое всем ведунам России:

«Плакун! Плакун! Плакал ты долго и много, а выплакал мало. Не катись твои слезы по чистому полю, не разносись твой вой по синему морю, будь ты страшен бесам и полубесам. А не дадут тебе покорища, утопи их в слезах, да убегут от твоего позорища. Замкни в ямы преисподния. Будь мое слово при тебе крепко и твердо век веком. Аминь».

При последних словах ведуна дверь распахнулась, в дверном проеме встал человек. Но по характерному запаху тления, по холодному порыву ветра, ворвавшемуся в дом, ведун понял, что пришел его проведать вовсе не человек, а дух в теле человека, которым управляло ТО САМОЕ СУЩЕСТВО. Живой мертвец явился за ним.

Он остановился перед тремя чертами, проведенными ведуном, и сказал:

— «Пусти меня к тебе, ведун. Мы должны объединиться: твоя и моя души. Тогда обе получим волю. Если нет, быть тебе уничтоженным».

— Тебе меня не одолеть, — ответил Виктор Алексеевич, мысленно прикидывая, как ему самому нейтрализовать мертвеца, не повредив при этом его душе, плененной СУЩЕСТВОМ.

— Сними черту, ведун, — снова выговорил мертвец. — Мне некогда ждать. Меня ждет моя душа. Она устала от мук. Пусти меня!

Ведун подошел к самой черте, одновременно повторяя вслух заговор от черных мурий. Мертвец вытянул руки, пытаясь достать ведуна, но тот, осенив себя крестом, с силой вогнал нож, взятый со стола, в сердце живого мертвеца, сказав при этом: «Старцы не скованные, не связанные, соберите черных бесов-муриев в кади железные, в тенета шелковые, от раба Виктора!»

Живой мертвец или зомби (по западной терминологии) согнулся пополам, захрипел и вышел, пошатываясь, на улицу. Ведун еще раз перекрестился и осенил крестным знамением спину выходящего зомби, который пересек двор, вышел на улицу, прошел нетвердым шагом до перекрестка и упал в молодую траву у входа в городской парк.

Заметил его опер из наружного наблюдения, установленного за домом ведуна. Он сообщил по рации дежурному Отдела Межинского ФСБ, тот передал информацию дальше, и скоро у того места, где упал зомби, была машина с операми из бригады, занимающейся делом, условно названным в Москве «Чародей».

Оперативники нашли на месте, указанном сотрудником из наружки, полуразложившийся труп одного из туристов, о воскресении которого ходило так много слухов по городу.

Бригада получила ордер на обыск в доме Шурлыгина, но сыскари ничего там не нашли, задержали самого ведуна, отвезли в областное управление, но через сорок восемь часов выпустили, потому что понимали, что никакого обвинения Виктору Алексеевичу Шурлыгину они предъявить не могут. Согласно докладу опера из наружного наблюдения, к Шурлыгину приходил некий человек в 18 часов 20 минут. Он же вышел из дома и, дойдя до перекрестка, скрылся за углом. Оперативник, решивший продолжить наблюдение за вышедшим от Шурлыгина объектом, последовал за ним и нашел его тело за углом, на траве. Тело у него на глазах стало стремительно разлагаться. И скоро внешность вышедшего из дома Шурлыгина человека настолько изменилась, что его с трудом удалось опознать. Никаких ран при экспертизе на теле обнаружено не было. Сам Шурлыгин объяснял происшедшее наивно, но честно, утверждая, что к нему приходил оживленный в результате какого-то эксперимента мертвец. Он же, Шурлыгин, отогнал его с помощью древних заклинаний и с помощью молитвы.

На вопрос следователя почему, вернее — от чего погиб его посетитель? Шурлыгин ответил, что зомби могут выполнить только один приказ своего хозяина о совершении злодейства. Если же оно не удается, человек умирает окончательно. «В данном случае, — пояснил ведун, — зомби получил приказ уничтожить меня. Поскольку убийство совершить не удалось, зомби погиб».

Обвинение в убийстве мертвеца предъявлять было нелепо и, главное, бессмысленно. Поэтому Шурлыгина освободили, хотя следователь, естественно, не до конца поверил Виктору Алексеевичу. Тем не менее освобождать Шурлыгина было необходимо. После экспертизы не осталось никаких сомнений в том, что человек, чье тело обнаружил опер из наружки, умер примерно месяц тому назад. Личность погибшего так же установили: молодой человек по фамилии Берестов, приехавший в качестве туриста в Межинск для подключения к работе контактеров, страстных поклонников всего непознанного и необъяснимого. Ведун вернулся к себе в дом и сразу же ушел в лес. Наблюдатели «довели объект» до поляны, примерно в трех километрах от опушки леса, и здесь потеряли его из виду.

Ночью на связь с Летуном вышел один из духов, согласившихся снабжать его информацией, и предупредил, что Одержимый решил убить Летуна с помощью второго зомби-туриста.

Куликов поблагодарил сексота и начал готовиться к приему гостя. В отличие от ведуна, Андрей Дмитриевич не знал древних русских заговоров, но хорошо был знаком с черной магией вуду, которая не раз выручала его в работе на разведку и контрразведку. Естественно, что использование тайного церемониала ГРУ не афишировало. Это было бы по крайней мере глупо. Можно себе представить, какой крик поднялся бы в прессе, если бы какой-нибудь корреспондент пронюхал о знакомстве нашей разведки с магией вуду! Но сотрудники такого ранга, как Куликов, обучались специально приемам черной и белой магии и частенько ими пользовались в повседневной работе.

Летун нарисовал на пороге своей комнаты «символ Кали Юги» — опрокинутую вниз двумя остриями пятиконечную звезду: положение, признаваемое каждым оккультистом как знак человеческого колдовства или «Левой Руки». Этот знак всегда употреблялся в церемониальной магии. После этого Летун нарисовал круг со вписанными в него тайными знаками и символами и, наконец, проговорив два заклинания, посыпал порог комнаты истолченным порошком корня мандрагоры. После этого Андрей Дмитриевич лег и задремал, мгновенно просыпаясь от малейшего шороха.

Зомби появился около двух часов ночи. Как и Шурлыгин, Летун сначала услышал тяжелые шаги, потом на дверь кто-то навалился, и она распахнулась.

Зомби попытался пересечь черту из порошка мандрагоры, но зашатался и опустился на пол. Летун подскочил к нему и, произнеся заклинание вуду, окончательно умерщвляющее зомби, ударил ножом в сердце.

Живой мертвец поднялся, вышел из дома, словно слепой, натыкаясь на стены и спотыкаясь, прошел несколько шагов и упал на мостовую. Обнаружил полуразложившийся труп случайный прохожий примерно в пять часов утра. Прохожий этот был изрядно навеселе и не почувствовал страшного запаха гниения, разносившегося вокруг. Он попытался было поднять тело, думая, что «коллега» прилег на тротуар поспать, обессиленный приемом горячительных напитков. Лишь когда сквозь пальцы прохожего стала просачиваться гнилостная слизь, он понял, что дело нечисто, заорал благим матом и пустился бежать, но убежал недалеко, так как именно в это время появился патрульный милицейский «уазик», и прохожего задержали. Потом вызвали «скорую», которая и доставила останки в городской морг. Здесь с большим трудом, но все-таки опознали тело второго туриста, любителя контактов с инопланетянами.

ПАНКРАТОВ И БАТОГОВ

Алексей уже свыкся с появлением призрака, однако, когда в пятом часу утра кто-то коснулся его лба, он вскочил и почувствовал, как бешено колотится сердце.

Панкратов сел на кровати и увидел, как призрак отходит от него и садится в кресло у окна, где обычно появлялся.

Испуг постепенно проходил, и Алексей уже с любопытством ждал продолжения событий. Почему-то он знал, что спрашивать ни о чем не следует, все произойдет само собой. Действительно, уже через несколько секунд Панкратов впал в привычное оцепенение, а когда очнулся, в кресле никого не было.

Алексей встал. На тумбочке возле кровати лежала записка, как обычно написанная им самим в состоянии медиумного транса.

Панкратов поднял ее и прочел. На этот раз призрак напоминал о том, что необходимо поговорить с заместителем градоначальника Кашириным, снова настойчиво, тревожно звучал призыв: «Ищите мальчика с родимым пятном!» Но была и новая просьба:

«Пройди один километр от места гибели девушки! Там найдешь предметы, которые помогут обнаружить убийцу!»

Сон улетучился. Алексей решил разбудить Батогова. Он подошел к номеру Славы и постучал.

Дверь распахнулась сразу, будто Батогов и не спал вовсе, ждал его. Тем не менее вид у него был заспанный. Стоя в трусах и щурясь спросонья, Слава вгляделся в лицо приятеля, отступил и бросил:

— Входи, садись. Пока буду одеваться, рассказывай. Вид у тебя, будто бандиты требуют вернуть миллион долларов долга, которого ты отродясь ни у кого не занимал.

Не отвечая, Алексей протянул Батогову записку. Тот прочел и вопросительно взглянул на приятеля:

— Брат являлся или сам написал?

— Брат приходил. Снова. И опять та же история. На какое-то время отключился, когда очнулся — на тумбочке записка.

Батогов задумчиво повертел в руке клочок бумаги и сказал:

— Ну что же… Даже если померещилось, даже если раздвоение личности, надо указания своего второго «я» выполнять… Кто знает, что все это может значить. В этом городе и не такое увидишь! Слышал, что вчера трупы туристов на улицах нашли?

— В редакции сказали. Кстати, мог бы зайти проинформировать меня! Как-никак по одному делу работаем, не говоря уж о дружбе.

— Извини, Леша! Поздно вернулся вчера, свалился как убитый.

— Ладно. Скажи, что делать будем. Мне что-то плохо думается. Видно, общение с потусторонним миром действует.

Батогов раздумывал недолго:

— Ясно, что делать. Первое: надо на железную дорогу съездить, второе: к Шурлыгину сходить. И то, и другое сделаем вместе. А вот к Каширину, думаю, тебе лучше одному наведаться. Если он в чем-то замешан, мое появление вовсе нежелательно.

— Ясно. Когда начнем?

— Через часок и начнем. Судя по настойчивым визитам твоего брата, времени у нас в обрез. Давай одевайся и спускайся вниз. Я возьму пару бутербродов, и поедем.

Через час они отъехали от гостиницы и направились к месту взрыва. Шоссе в этом месте шло вдоль путей. Когда дорога резко свернула вправо, к деревне, Батогов остановился, поставил джип на обочину, и они поднялись на насыпь.

— Давай-ка заодно взглянем, где мог хахаль Танин спать в нетрезвом состоянии, — предложил Слава.

— А ты знаешь, где он мог лежать?

— Могу только предполагать, — ответил Слава и продолжал: — Сейчас посмотрим. Так. Значит, здесь вот в этих кустах нашли тело. Отсюда нам следует пройти вперед по ходу поезда, потому что парень ее не дождался и она его увидеть не успела. Иначе разбудила бы. Если он говорит правду, то Таня до него не доехала.

Они прошли вдоль путей и метров через четыреста действительно обнаружили пень, оставшийся от некогда росшего здесь могучего дуба.

— Очевидно, здесь он и прилег отдохнуть, — задумчиво комментировал Батогов. — Скорее всего, паренек говорит искренне. — Слава присел на пень и, вытянув шею, попытался разглядеть кусты, где нашли Таню. Ничего не было видно. Все пространство было закрыто кустарником. Слава обратился к все это время молчавшему Панкратову: — Даже если учесть, что дело было в середине апреля, когда листвы еще не было, все равно разглядеть отсюда ничего невозможно. — Он встал. — Ну что же, пошли теперь вперед, как велел нам призрак Сергея. Нам надо пройти километра полтора.

Они снова поднялись на колею и пошли по шпалам.

Через пятнадцать минут Алексей тревожно сказал:

— Внимательнее, Слава! Это где-то здесь. Я чувствую. Будто мне кто-то подсказывает.

Приятели стали внимательнее рассматривать шпалы и промежутки между ними.

— Осторожно, Леша. Навстречу идет поезд, — сказал вдруг Батогов.

Они спустились с насыпи. Панкратов был раздосадован.

— Ну вот, так всегда. Только-только приблизишься к разгадке, непременно что-нибудь помешает.

— Не психуй! — урезонивал его Слава. — Пара минут ничего не решают…

Панкратов что-то ответил, но слов его не было слышно. Мимо с грохотом несся большегрузный товарняк. Конца составу не было видно. Панкратов беспрерывно махал рукой, как бы подгоняя машиниста, приговаривая про себя: «Давай, давай! Скорее!»

Наконец поезд прошел. Они поднялись на колею, и Алексей сразу заметил ее. Это была гайка. Обычная гайка, только нарезка была не ржавой, кольца ее слегка поблескивали.

Приятели внимательно осмотрели ее.

— Думаешь, это то самое, из-за чего мы сюда шли? — спросил Батогов.

— Вроде да, — задумчиво ответил Алексей, потом добавил: — Но полного покоя я не ощущаю. Очевидно, должно быть что-то еще.

Они прошли по шпалам еще несколько метров, и на этот раз Батогов заметил вторую гайку. Она была точь-в-точь такой же, как и первая. Такого же размера, с резьбой, чуть поблескивающей на солнце.

— Вот теперь вроде бы все, — удовлетворенно сказал Алексей. — Напряжение спало. Вроде воздух из шарика выпустили. Но на всякий случай давай еще пройдемся.

Однако ничего больше на путях обнаружить не удалось.

— Все! Точно все! — повторил Панкратов. — Больше искать не нужно. Ничего не найдем.

— Раз ты так считаешь, значит, действительно все! — заключил Батогов, начинавший верить в мистические видения друга.

— Ты не смейся, — возмутился Панкратов, которому почудилась ирония в реплике Славы. — Я точно чувствовал, когда искали. Это было похоже на детскую игру в горячо-холодно. Когда мы уходили от места нашей «высадки» искать пень, меня будто холодом обдавало. Вроде кто-то говорил: «Не туда идешь! Не туда!» А когда начали приближаться к этим местам, становилось вроде жарко. Первую гайку нашли, чуть получше чувствовать себя стал, но ощущение, что дело не закончено, оставалось. Как вторую ты поднял, вмиг отпустило… Хочешь верь, хочешь не верь…

— Верю, верю, — успокоил его Слава. — Я же видел, в каком ты был состоянии. Теперь сразу другим стал. Пришел в себя… Но я думаю, что сами по себе эти гайки ничего не означают. За сутки здесь проходит десятки поездов. В каждом есть болты, шурупы, гайки. Кто, когда мог потерять эти?… Да и вообще из поезда ли они? Может, кто-нибудь шел по шпалам и выбросил из карманов ненужный хлам…

— Не-ет! — решительно возразил Алексей. — Что-то они значат, эти гайки. Раз меня брат сюда направил, они непременно должны быть связаны со взрывом.

— Согласен, — уже не рискуя возражать, сказал Батогов. — Только надо их экспертам отдать. Сами мы ничего сделать не сможем.

— Ну, не знаю! — протянул Панкратов. Ему явно жалко было расставаться с предметами, наглядно подтверждающими его мистическую связь с погибшим братом.

— Надо отдать, Леша! — убежденно повторил Батогов.

— А может, будут еще какие-нибудь подсказки? — возразил Панкратов. — Что, если мы соберем побольше вещдоков, тогда сразу все отдадим на экспертизу?…

— Ждать нельзя, Алексей. Вспомни, я тебе говорил о том, что нашел во взорванном вагоне новенький, но закопченный разводной ключ! Может, эти гайки и моя находка связаны друг с другом?

— Не знаю, не знаю… Наверное, ты прав! Отдадим. И будем ждать развития событий… Я уверен, что-то еще случится!

— Наверняка! — усмехнулся Батогов. — Без событий в здешних местах день не день!

Они спустились с насыпи, сели в машину. По дороге Батогов изложил свой план дальнейших действий.

— Отдаем гайки следователю московской бригады, напоминаем о разводном ключе, просим раздобыть инженерное описание багажного вагона — близнеца взорванного. Предлагаем провести экспертизу гаек и ключа… Главное, — спохватился Слава, — надо еще раз допросить Владимирова в больнице… Может, он что-нибудь знает об этих предметах… После того как закончим с гайками, пойдем к ведуну Шурлыгину. Авось чего новенькое скажет. После, наверное, нам придется разделиться… Тебе идти к заму градоначальника, я думаю смотаться в Питер… Есть одна мыслишка…

— А к Шурлыгину зачем сейчас? — спросил Панкратов. — Вроде он нам сказал все, что знал.

— Во-первых, я уверен, что ведун сказал не все. Во-вторых, надо его о мальчике расспросить, о котором в записке твой брат упоминал. Колдун Шурлыгин или ведун, но одно мы знаем точно: Виктор Алексеевич — местный житель, наверняка всех в округе знает, и его все знают. Может, он и мальчика вспомнит, о котором так настойчиво твердит призрак.

— Это верно, — согласился Алексей. — Если брат о чем-то просит, значит, это важно… Хотя не представляю себе, какое может иметь отношение мифический мальчик с родимым пятном ко взрыву поезда и убийству брата!..

— Вот и проверим, — сказал Батогов. — Убийство девушки тоже поначалу никак не связывали со взрывом, но сейчас… думаю, следаки задумаются…

Они въехали в город и вскоре оказались у здания РУВД. Сазонова приятели нашли в кабинетике, отведенном ему на втором этаже, где размещалось Региональное Управление по борьбе с организованной преступностью (РУОП).

Батогов рассказал Михаилу Логиновичу о поездке к месту взрыва, о прогулке по шпалам, ни разу при этом не упомянув записку призрака.

Сазонов внимательно выслушал, осмотрел гайки, скептически хмыкнул, но промолчал. На предложение Славы отдать все находки на экспертизу ответил:

— Отдать можно, да будет ли толк? Тем более, есть заключение экспертизы, по которому выходит, что, согласно количеству собранного на месте взрыва пепла, вся сумма сгорела во время пожара, вызванного взрывом.

— Михаил Логинович! Я не ставлю под сомнение выводы экспертов, — возразил Батогов, — но прошу вас, пожалуйста, отдайте вещички в лабораторию. Мало ли что при этом раскроется!..

— «Мало ли, мало ли!» — проворчал Сазонов. — Думаешь, эксперты без дела сидят?! По горло завалены, так же, впрочем, как вся бригада… Но поскольку Москва требует детального доклада… отдам ваши находки в лабораторию.

— И инженерное описание вагона дадите посмотреть? — подхватил Батогов, решив ковать железо, пока горячо.

— Ну, Слава, ну до чего же ты настырный! — то ли возмутился, то ли восхитился Сазонов. — Дам посмотреть! Дам! Скорее всего, один ты и будешь это описание смотреть. Свободных людей у меня нету! Ясно?

— Так точно! — вытянулся Слава. — Когда прикажете начинать?

— Шут гороховый! Когда принесут, тогда и начнешь. — Он поднял трубку внутреннего телефона.

Батогов лукаво посмотрел на приятеля и подмигнул: «Этот мужик давно о плане подумал!»

Через несколько секунд в дверь постучали. Вошел сотрудник из бригады криминалистов, положил на стол схему поезда, составленного из вагонов, аналогичных попавшим в катастрофу, отдельно рядышком пристроил инженерную схему багажного вагона-близнеца, начал докладывать:

— Согласно последней инвентаризации, проведенной одиннадцать месяцев тому назад, в списке инструментов разводной французский ключ не значится…

— А если к разводному ключу добавить еще вот это? — Батогов выложил на стол гайки.

Эксперт схватил их, стал рассматривать, потом осторожно вынул из принесенного с собой полиэтиленового пакета разводной ключ, примерил развод к гайкам, задумчиво сказал:

— Три четверти. Развод ключа на три четверти и сами гайки — такие же… Где нашли?

— Между шпалами, на колее, примерно в километре от места гибели девушки.

Эксперт недоуменно воззрился на Батогова:

— Не рядом с местом взрыва?

— Нет. Но недалеко от места убийства Тани.

— И какие делаешь выводы? — спросил Сазонов.

— Вывод единственный. Незадолго до убийства девушки кто-то в вагоне откручивал болты. Гайки, соответственно, упали под вагон, на шпалы… Правда, остается много вопросов. Первый и самый главный: если болты вынули до взрыва, а похоже, так оно и было, то зачем надо было взрывать самих себя? И второй: кто орудовал гаечным ключом? На такую операцию нужно довольно много времени. Значит, один откручивал, а остальные готовили тем временем взрыв? Глупость!.. В таком случае могу предположить одно: болты преступник откручивал там, где его не могли видеть, то есть… в туалете. Правда, опять возникает вопрос: почему никто из спутников того, кто откручивал, не заинтересовался, почему их товарищ так долго сидит в укромном месте? Может быть, все четверо были в сговоре? В таком случае можно сделать вывод, что взорвались они либо по роковой случайности, из-за неосторожного обращения с бомбой, либо взрывом руководили снаружи, дистанционно…

— Исключено! — заявил эксперт, потом поправился: — Почти исключено. Мы не нашли в вагоне ничего, что могло бы навести на мысль о дистанционном управлении. Хотя… как знать? Может, плохо искали?…

— Это ты зря! — возразил Сазонов. — Мои люди обшарили там каждый сантиметр. Все, что нашли, приложено к делу.

— Может, все-таки не все? — возразил эксперт. — Разводной ключ вон проморгали…

— Ладно, кончаем спорить, — прервал Сазонов. — Давайте лучше посмотрим, какие болты и гайки есть в вагоне.

Все склонились над схемой.

В описании вагона указывалось, что «в багажном вагоне типа 024 находится 85 болтов и гаек требуемого размера. В туалете, в частности, металлический унитаз прикреплен двумя болтами, размера 3/4».

Слава Батогов уже открыто, ничуть не стесняясь присутствия московского начальства, рассуждал вслух:

— Все верно. Все сходится. Унитаз прикреплен двумя болтами. Вывернули оба, гайки упали на шпалы. Сняли унитаз, сбросили на рельсы то, что должны были выбросить, потом поставили его на место. А чтобы было не очень заметно, вставили болты в дырки… Я полагаю, что за исключением Панкратова все трое были в сговоре. Панкратова нейтрализовали морфином, всыпанным в кофе. Взрывчатка была, судя по экспертизе, или в ящике, или рядом с ним. Нейтрализовав Панкратова, преступники отвернули болты и собрались открыть ящик, но не сумели, потому что ключей у них не было, а ковырять — времени не хватило. Бомбу подложил кто-то из врагов Никанорова, но можно предположить, что этот человек довольно близко знает банкира и имеет доступ к банковским секретам… Предлагаю еще раз допросить Владимирова!

Сазонов неприязненно посмотрел на сыщика, проворчал:

— Без частников, конечно, никак обойтись нельзя! Будто мы лохи полные!

— Ни в коем случае, — горячо заверил Батогов. — Я просто хотел прозондировать почву: можно ли допрашивать Олега, в смысле позволяет ли здоровье?

— Позволяет здоровье, — так же недовольно сказал Сазонов. — Только допрашивать его будем тогда, когда сочтем нужным, ясно?

— Все понятно, Михаил Логинович, я ведь ничего… только хотел напомнить, что хорошо бы во время второго допроса показать раненому фотоснимки места катастрофы… Уж больно меня смущает, что он Таню не видел…

— Опять двадцать пять, — возмутился следователь. — Ну не видел ее Владимиров, не видел! Сколько раз уже спрашивали.

— То-то и странно, — возразил Батогов. — Порядок, по идее, должен быть такой: Олег стоит у окна. Видит пейзаж, будку обходчика, девушку на велосипеде, потом, возможно, видит двух мужчин, потом парня, лежащего на земле, и только после этого еще через десять — пятнадцать минут происходит взрыв… Если Владимиров ничего из перечисленного мной не видел, значит, он скорее всего врет… — Подумав чуть-чуть, Слава добавил: — Ну ладно, допустим, что девушку уже с поля битвы убрали, в смысле утащили в кусты до появления багажного вагона… Но будку обходчика Владимиров должен был увидеть в любом случае… А он говорит — «не видел».

— Молодец! — прервал его толкование происшедшего Сазонов. — Непременно учтем в ходе следствия. А теперь конкретно: экспертам сделать экспертизу ключа и гаек, чтобы документально подтвердить, что ключ был разведен именно на три четверти. А вы, частные сыщики, получите все данные, когда я сочту это возможным. Надеюсь, все понятно?

— Так точно, господин Сазонов! Все ясно. Только, разрешите, еще несколько замечаний? Вдруг пригодятся!

— Излагай! — бросил старший следователь.

— Поскольку ключей от ящика у преступников скорее всего не было, то им нужно было выбросить весь ящик. Но в окно выбросить они его не могли, потому что сразу за багажным шли пассажирские вагоны и ящик могли увидеть. Надо проверить, может ли ящик пролезть в дыру на месте унитаза. Если да, то скорее всего именно железный ящик с деньгами был в рюкзаке у «черного» туриста. Ведь он, по утверждению буфетчицы, был очень тяжелым!

— Увлекаешься фантастикой, Слава? — спросил Сазонов.

— Очень, Михаил Логинович, — парировал Батогов. — Только это к делу не относится. Вы хотите меня уесть, напомнив, что ящик нашли за сто метров от вагона, искореженный.

— Именно, Слава, именно. Что ты возразишь на это?

— Возражу, что ключей у охранников не было, взламывать было некогда. Они ящик спустили на рельсы, сообщники его подобрали и открыли тем же методом: взрывом небольшой мощности. Отсюда — искореженность. Возможно, часть банкнот при этом пострадала, обгорели малость. Но это, в конце концов, неважно, если речь идет о десяти миллионах. Когда подбирали и взрывали, подъехала на велосипеде Таня. С ней пришлось разделаться. Потом уложили все в рюкзак и разошлись. Возможно, часть денег унес турист-диабетик.

— А ящик-то как оказался на месте взрыва, Пинкертон?

— Ящик подбросили в суматохе, когда сюда понаехали спасатели, пожарники, суетились десятки людей. Было не до того, чтобы разбираться, что за «жигуленок» объявился, чей такой? Может, они даже пару пострадавших подвезли в городскую больницу. Им еще и спасибо сказали. Вот и вся фантастика!

— Круто! Круто! Но мало вероятно. Кто-нибудь их мог заметить. Суматоха суматохой, а наверняка менты здесь были и ни о каких посторонних машинах не докладывали.

— А мы у них спрашивали? Да здесь наверняка десяток доброхотливых водителей крутилось. Тем более шоссейка рядом, отчего не завернуть, посмотреть, что за ЧП на железной дороге?

— Ладно, спасибо, мистер Холмс, — уже более миролюбиво проговорил Сазонов. — Надо поспрошать ментов, спасателей, пожарников. Может, и впрямь кто-нибудь помнит машину с подозрительным пассажиром. А что подвозили частники людей к больнице, этот факт зарегистрирован в протоколе. Только все номера машин и фамилии водителей в Управлении есть. Местный следователь тоже не дурак. Поставил дежурного в больницу сразу после взрыва, как только стали пострадавшие поступать.

— Да мало ли почему «черного» с водителем не зафиксировали… Может, назвался вымышленным именем, может, вылез раньше, не доехал до больницы… Может, номера поддельные…

— Проверим, успокойся! — Помолчав немного, Сазонов снова принялся рассуждать: — Оно, конечно, гипотеза твоя очень привлекательная, но уж больно много времени нужно на все действия, которые ты имеешь в виду.

— Можно следственный эксперимент провести, — предложил Батогов. — Профессионалы-взрывники уложатся в несколько минут, да еще и деньги успеют переложить. Правда, из взорванного ящика, я думаю, деньги не перекладывали. Уложили отдельно только те пачки, которые вылетели при взрыве. Остальные вместе с ящиком положили в рюкзак, а потом, когда ехали от кафе к месту аварии, в машине опустошили ящик. Дальше — дело техники.

— Усложняешь ты всем жизнь, Слава! — вздохнул Сазонов, потом все-таки признался: — Но версия стройная. Надо проверить. — Он отдал несколько указаний экспертам и операм, повернулся к Батогову и Панкратову: — Ну, благодарю за помощь. Только не зарывайтесь. Особенно вы, Алексей, будьте поосторожнее! Батогов — профессионал! Из любого положения может выкрутиться. А за вас я беспокоюсь, потому что противник у нас мощный, сами могли убедиться. Так что в горячие места старайтесь Славу пустить, ему обжигаться не впервой. Договорились?

— Все будет в порядке, Михаил Логинович, — ответил Панкратов. — Но и у меня к вам просьба: держите нас в курсе событий. Гарантирую, что в печать ничего не пущу раньше, чем вы разрешите, а знать ход следствия мне просто необходимо… потому что… в общем… — Алексей замялся, не решился сказать о призраке, но закончил: — Потому что хочется поскорее узнать, кто брата убил.

— Насчет подробностей не обещаю, но в целом об основных направлениях работы будете знать.

— И то ладно, — согласился Панкратов, и они вышли из Управления.

— Таким образом, — резюмировал Батогов, — перед нами в настоящее время задача: навестить Шурлыгина. Мне бы очень хотелось уточнить, о каком таком мальчике с родимым пятном шла речь в твоей записке.

ВЕДУН, ПАНКРАТОВ И БАТОГОВ

Шурлыгина приятели нашли на огороде. Виктор Алексеевич сажал картошку. Увидев машину у ворот, ведун вытер руки тряпкой и вышел навстречу.

— Здравствуйте, Виктор Алексеевич, — хором поздоровались прибывшие.

— Бог в помощь, — ответил ведун. — Проходите в дом.

Они вошли, сели к столу. Ведун, не спрашивая у них согласия, стал готовить чай. Потом тоже сел за стол и, глянув на Панкратова, спросил:

— Брат снова приходил?

— Приходил, — подтвердил Алексей. — Просит какого-то мальчика найти… С родимым пятном… А я понятия не имею, о ком речь…

— Вы, естественно, ничего о таких вещах не знаете. И слава Богу, — ответил Шурлыгин. Помолчав, он разлил чай по чашкам, выложил на стол сухари, сушки, конфеты. Предложил: — Угощайтесь. Мяса не держу, колбасы нет.

— Спасибо, мы не голодны, Виктор Алексеевич, — ответил за обоих Панкратов. — Ваш чай нельзя, мне кажется, с колбасой пить. К нему, разве что, сухарики годятся.

— Это вы подметили верно. Чтобы вкус моего чая понять, его нельзя бутербродами закусывать.

— Так что бы вы могли нам сказать о мальчике? — настойчиво переспросил Панкратов.

— Пока ничего, — прихлебывая чай, ответил ведун. — Вот попьем чайку, побеседуем, поедем вместе через лес к деревне Авросимово. Там и поговорим. А пока угощайтесь!

— Спасибо, — еще раз поблагодарил хозяина Алексей и постарался справиться со своей чашкой как можно быстрее.

Но Шурлыгин явно не торопился. Он спокойно пил чай, прикусывал сухарик и молчал. Наконец не выдержал Батогов.

— О зомби ничего не расскажете, Виктор Алексеевич? — спросил Слава.

— О мертвяке-то ожившем? — Ведун махнул рукой. — А чего о нем, бедолаге, говорить! Меня уже следователи допрашивали. Я им правду — не верят! Выдумывать не люблю.

— А правда какая, Виктор Алексеевич? — вмешался Панкратов.

— Правда простая. Одержимый, что поселился в Глухом, убил парнишку своим способом — а способов убивать у него много, — потом оживил и на меня наслал. Уж больно я ему мешать начал. Хожу в лес, выведываю то, о чем знать, по его мнению, мне не положено… Вот и решил со мной покончить. Да только не рассчитал немного. Я ведь тоже знаю способы, как отвадить его посланцев…

— Да как же он его оживил? — заинтересовался Панкратов. — Это только в кино мертвецы оживают. Никак не могу поверить, что такое в жизни может случиться.

— Я уже говорил вам, мужики, что оживлять дело нехитрое. Только занимаются этим недобрые люди. Ему, этому Одержимому, нужна была кровь парнишек. А они оба поранились, когда в лес ходили. Капельки нечистому хватило. Потом призвал он своих дружков из темных миров, и те — кто шаром прикинулся светящимся, кто туману напустил, пропитанного тяжестью, для человеческого сердца невыносимой. Вот уже инфаркт… Потом кровь использовал, силу идола своего на труп направил — тот ожил, только уже без души. Душа мается неприкаянная. Уйти не может — и вернуться в тело ей, конечно, не дано.

— Минутку, Виктор Алексеевич! Вы говорите, силу идола? Это что еще за штука? С идолами люди уже две тыщи лет тому назад вроде разобрались…

— Разобрались, да не со всеми. А что такое — идол, я сам точно сказать не могу. Знаю только, что у нашего нечистого идол есть. И у идола этого сила большая!

— Нет, Виктор Алексеевич, как хотите, не могу я в это поверить! — возмутился Слава. — Ну как может истукан каменный или деревянный на что-нибудь влиять? Идол, он и есть идол!

Ведун тяжело вздохнул, помолчал, потом сказал:

— А почему вы думаете, что идолов только из дерева или из камня делают? Вы люди современные, должны знать, что некоторые материалы или горные породы имеют смертельное для человека излучение, правда ведь? Уран, к примеру…

Батогов так ошалел от внезапного перехода старика к современной науке от средневекового чародейства и колдовства, что не заметил, как проглотил остатки чая, и поперхнулся.

— Удивляетесь? — засмеялся Шурлыгин. — А чему удивляться? Я ведь не отшельником живу. Радио слушаю, газеты читаю. Телевизор иногда у соседей смотрю. Правда, не люблю этот ящик. Неуютно мне рядом с ним. Но, по крайней мере, знаю что к чему и какой год нынче, и кто страной правит. Недавно в институт наш заходил, просто из любопытства. Тамошнее начальство, чтобы меня удивить, новомодные компьютеры решило мне показать. Чтобы я видел, как от жизни отстал. Но меня уже на старости лет трудно чем-то удивить. Я, конечно, поинтересовался, как эта штука работает, поиграл немного, потом ушел, почувствовал, что вроде за мной из этого компьютера следит кто-то. Но институтским не сказал ничего… Не поверили бы.

— У них, между прочим, сразу три человека компьютерщиков погибло недавно, — заметил Слава.

— Я об этом слышал. Потому и зашел к ним, чтобы на эти хитрые машины взглянуть. Они уже человеку не подчиняются. Могут, конечно, задачки решать, в игры играть, но мозгом их компьютерным уже этот нечистый овладел. Пока, правда, не проявляет себя открыто… но придет, боюсь, его час… если не остановим…

Все трое помолчали. Шурлыгин будто давал гостям время переварить услышанное. Наконец Батогов снова вернулся к прежней теме:

— Так, значит, идол, вы считаете, может быть из какого-то радиационного материала сделан?

— Не знаю, — ответил ведун. — Я в этом не разбираюсь. Могу предположить, что истукан сфабрикован из чего-то, что выделяет вредные лучи, но только тогда, когда материал, из которого он сделан, соединить с другими веществами: травами определенными обкуривать или кровью его оросить… Или то и другое вместе взять, да еще определенные слова произнести, которые вызывают нужные идолу колебания воздуха или, по-вашему, резонанс… Вот и можно получить нужный результат… то есть происходит превышение критической массы. — Увидев изумление на лицах гостей, он рассмеялся и добавил: — Молодые люди, чудес в чистом виде на свете почти не бывает. Необъяснимого много, потому что мы знаем мало. Да и слава Богу! Некоторые знания вредны. От них погибнуть можно.

— Нет, почему вы так просто все объясняете? — уже вроде обиделся Панкратов. — Есть чудеса! Вот брат ко мне является, вернее, призрак его… Опять же вы сами только что сказали, что в Глухом поселился Одержимый или нечистый. Разве это не из области мистики?

— Конечно, — серьезно ответил ведун. — Все, о чем я говорил, относится к мистике. Только я всему стараюсь найти объяснение. Нечистый тоже объясним. Я думаю, что это одержимый величайшей гордыней человек, который вступил в сговор с духами зла, с бесами и полубесами. Они им теперь командуют, а ему кажется, что он стал над миром царствовать. Или вы и злых духов и бесов к мистике относите? — чуть насмешливо вопросил ведун.

— В общем, да. К мистике, естественно. Куда же можно отнести существование чертей, злых духов и прочей нечисти?

— Тогда вы и добро отрицать станете. Правда ведь?

— Ну почему же! Добро, оно и есть добро.

— Так ведь если есть добро, значит, есть сила, которая этим добром руководит. Так ведь? Значит, и злом кто-то или что-то повелевает. Согласны?

— Так-то оно так, но очень все это странно, — поколебавшись, ответил Батогов.

— Странно, потому что вы не привыкли к такому раскладу. Вам все кажется, что если есть добро, то оно от хороших людей и от вас лично. Зло, само собой, от дурных людей. От вас зла нет. Так ведь вы рассуждаете?

— Примерно так, — согласился Слава.

— То есть каждый человек себя считает если не богом, то уж во всяком случае равным Богу. А ведь это грех! — Старик лукаво улыбнулся. — Грех большой на себя роль Бога брать. Пытаться людьми и событиями управлять. Так и появляются существа вроде того, что в Глухом поселился…

— Виктор Алексеевич, смилуйтесь! — взмолился Панкратов. — Дайте передохнуть, переварить все. Я хоть профессионально и привык к обилию информации, но сейчас растерялся.

Батогов поддержал друга.

— Может, пора ехать в деревню, Виктор Алексеевич? — спросил он. — По дороге еще поговорим.

— Поедем, — решил ведун.

В джипе Шурлыгин сел на переднее сиденье и показывал дорогу. В какой-то момент он отвлекся от колеи и сказал:

— Идолу этому, что в Глухом, много тысяч лет. Древний он. Кто изготовил и когда, никто теперь сказать не может.

— Вы его видели? — оживился Панкратов, который было задремал, пригревшись, сзади у окошка.

— Сам не видел, то есть не был рядом. Но мне образ этого истукана передавали во сне тамошние пещерные жители: летучие мыши-нетопыри, змеи. Кот там, похоже, живет.

— Фантастика! — вздохнул Батогов, старательно объезжая огромную лужу на лесной дороге.

— Это уже личное дело каждого фантастикой все считать или правдой, — заметил Шурлыгин и указал: — Вот на той развилочке — налево!

— Кот черный? — спросил Батогов.

— Может быть, — улыбнулся Шурлыгин. — Я его не видел, только беседовал заочно. Котяра мне и показал истукана. Подошел к идолу, и я его глазами увидел. Голова стоит в углу пещеры. Огромная. Вокруг огоньки светятся, дальше — темнота. И никто из зверья дальше этого идола в пещеру не ходит. Нетопырям даже запрещено летать в глубину.

— Кто же им может запретить? — усомнился Батогов. — Летят и летят. Сами по себе.

— Нет, не могут, — упрямо возразил ведун. — Кабы могли, я бы всю пещеру изучил. Они долетают до идола — и дальше словно стена невидимая, поворачивают обратно.

— А самого нечистого вам не показывали?

— Самого они все остерегаются. Наказания боятся. Им приказано облетать нечистого стороной и не смотреть на него. Он знает, что ведуны могут чужими глазами видеть… Может, еще и потому меня он побаивается… Но, — добавил ведун и тихонечко засмеялся, — настоящей моей силы он не знает. Бесы, конечно, его предостерегают, но уж больно и он сам и его товарищи уверены в себе. Думают, нет на земле никого, кто может с ними силой помериться… Даст Бог — свидимся мы с ним, — сказал вдруг ведун, и в голосе его прозвучало нечто такое, от чего у Алексея да и у Славы мурашки по телу пробежали.

— Деревня впереди! — прервал наступившее молчание Батогов.

— Деревня, да не та. Нам дальше нужно. Следующая в трех верстах от этой.

Справа у обочины стоял покосившийся указатель с надписью: «Мочалово». Они проехали по единственной улице. Обитаемых домов было мало, больше стояли заколоченные досками развалюхи. У жилых домов бегали собаки, возились куры. Жителей не было видно.

— Далеко отсюда до Глухого Лога? — спросил Батогов.

— От Мочалова верст десять будет. От Авросимова, куда мы едем, верст пятнадцать набежит.

— А этих людей нечистый не трогает? — поинтересовался Панкратов.

— Эти ему не нужны пока. Ему слава нужна. Страх хочет навести и порчу. А вся порча в деревню через город идет. Нечистому город нужен. Оттуда он легко сюда пройдет. Ему трудно силу показать, если человек перед ним чистый, городом не порченный.

— Ну, елки зеленые, тут целая философия, — пробормотал Слава.

— Какая же философия?! Так всегда было. В селе разве что пьянь водится. Да и то в здешних селах пьяниц мало. Потому что мужиков почти что нет. А в городе какого только порока не встретишь… Не-ет! Нечистому город нужен! — повторил Шурлыгин. — Опять же из города Межинска страх дальше пойдет по России гулять. А в деревне только до околицы страху дорога. В соседнем селе если узнают, что рядом нечисто, перекрестятся и забудут. Дальше станут жить да поживать. А ему СТРАХ нужен, — подчеркнул голосом ведун. — Настоящий, огромный! Только так он сможет власть проявить.

С пригорка они увидели вдалеке несколько домов. Посреди села стояла церковь без куполов.

— Приехали вроде, — заметил Панкратов.

— Приехали, — подтвердил Шурлыгин. — Здесь совсем жителей мало. Когда-то богатое село было. Большое. Купец Авросимов церковь строил. Родители его здесь жили. Тоже зажиточные крестьяне.

Батогов остановился у церкви. Они вышли.

— Значит, в этом селе надо мальчика искать? — поинтересовался Батогов.

— Думаю, что не здесь, — ответил ведун.

Приятели с недоумением посмотрели на своего провожатого.

— А зачем мы сюда ехали? — Батогов был явно раздосадован.

— Отсюда нужно начинать искать, — серьезно сказал Шурлыгин. — Здесь, ребятки, мне видение было… — Он помолчал и, не дожидаясь реакции спутников, предложил: — Пойдемте в церковь заглянем.

Поднявшись по заваленными хламом ступенькам на паперть, они вошли в полуразрушенную церковь. Крыша светилась дырами, пол покрывал слой мусора. Единственное место в храме, над которым каким-то чудом уцелела крыша, был алтарь. Шурлыгин жестом пригласил идти за ним. Он подошел к ступенькам, ведущим в алтарь, и остановился.

— Отсюда спасение придет, — тихо и серьезно сказал ведун.

Батогов тяжело вздохнул и громко, стараясь перебороть внезапно накатившую робость, сказал:

— Виктор Алексеевич, я, конечно, понимаю и могу согласиться с тем, что спасение России надо искать в храме, но в данном случае… Эти развалины и храмом назвать нельзя… И потом, мы ведь из-за мальчика сюда приехали. А здесь его явно нет!

— Церковь восстановят быстро. Сюда уже и настоятель назначен. Только не в восстановлении церкви дело. Я сюда как-то забрел… Словно сила какая привела, заставила войти… Так-то я не люблю развалины. Здесь дело особое… Вошел я, подошел к алтарю, вдруг вижу: будто два столба светящихся на полу в стороне от престола. Один столб темный, синеватый, вроде дымный. Клубится. Второй яркий, чистый, глаза слепит. И в перекрестьи этих двух лучей мальчонка стоит. Большой уже, лет десяти, но болезненный какой-то. А лучи на него падают и будто спорят, за него борьбу ведут: то синий победит, тогда дитя словно пропадает, то чистый один остается, тогда мальчик становится ярким, личико светится, сам весь словно из золота… Потом все исчезло. Я вышел и думаю: «Что бы такое видение могло значить?» Потом вспомнил, мне дед еще говорил, что, как церковь ни ломай, как ее ни поругивай, Ангел Хранитель, поставленный Господом у престола, остается в ней навечно. Даже если храм вовсе снести, Ангел Хранитель все равно на месте престола будет неотлучно находиться и ждать, когда храм восстановят…

— И что же? — нетерпеливо спросил Панкратов. — Что может означать видение?

— Значит, где-то неподалеку и мальчик сейчас живет или вскоре в этих местах появится. За него борьба идет между Светом Господним и миром дьявольским. На него бесы посягают.

— Может, он здесь, в этой деревне? — предположил Слава.

— Нет, — покачал головой ведун. — Здесь его нет. Может появится, но сейчас нету. Мальчик приметный должен быть. Он деревенским непонятен будет…

— Пока и нам ничего не понятно, — вздохнул Батогов.

— Может, тут еще поселения есть? — предположил Панкратов.

— Самое близкое — хутор километрах в пяти отсюда, — ответил Шурлыгин. — Я туда ходил. Нет там мальчика. Сейчас вообще никого нет. Хутор городские купили, думали фермерами стать. Прогорели. Все бросили и к себе в город вернулись. Дом стоит пустой. Правда, прошлым летом фермеры приезжали, домик подремонтировали, пожили лето, картошку выкопали и снова уехали…

— Где же все-таки мальчика искать? — настаивал Батогов.

— Надо будет здесь ждать, но скорее на хуторе. Чувство у меня есть, что мальчонка там появится. Пока же неизвестно, где он. Не призван еще! — заключил ведун.

— Как-то все это очень уж неопределенно, — вздохнул Панкратов. — То ли есть, то ли нет, то ли будет, то ли не будет.

— Будет! Непременно объявится. Брат твой ведь тоже о нем говорил. Если мне не веришь, так привидению поверь! — упрекнул Шурлыгин и улыбнулся.

— Я понимаю, что будет, но брат настаивает: «Ищите!» Значит, где-то он уже сейчас существует.

— Пока этого мы не знаем. Только я вам точно могу сказать: здесь — самое близкое к нему место. Почаще надо будет сюда наведываться. Авось перехватим. Правда, раньше назначенного срока ничего не может произойти. И мальчонка не появится. А когда назначенный срок придет, я это почувствую и вас извещу. — Шурлыгин повернулся и пошел к выходу из храма. — Поедемте! — предложил он. — Сейчас больше ничего не произойдет. А место я вам показал. Если что со мной случится, сразу приезжайте сюда… Если меня долго дома не будет, — добавил ведун.

Обратно ехали молча. Батогов высадил Шурлыгина у его домика, и ребята направились в гостиницу.

— Что ты об этом думаешь? — спросил по дороге Батогов приятеля.

— Остается только поверить старику! — вздохнул Алексей. — Верить и ждать! Больше ничего не остается.

— Просто ждать — не для меня! — возразил Слава. — Надо продолжать действовать. Я завтра укачу в Питер, а ты сходи в Администрацию к Каширину. И будь повнимательнее. Присматривайся ко всему, собирай информацию обо всем непонятном или странном… Только, — закончил Слава просительно, — будь осторожен, Леша! Ты же сам видишь, бесовщина какая-то и впрямь творится. Теперь уже и я стал во все это верить. Только думаю, за событиями стоят не призраки, а вполне реальные и очень опасные люди.

— Не знаю, не знаю… — покачал головой Панкратов. — Надо быть осторожным, тут ты прав, но насчет призраков… Я с тобой не согласен. Думаю, ты сам скоро поверишь в потусторонние силы, даже станешь мистиком и горячим приверженцем оккультных наук… Ведь Шурлыгину ты веришь?

— Так-то оно так, но… понимаешь… сущность моя материалистическая не позволяет окончательно поверить всему, что я слышал, и даже тому, что видел… Но ты прав! Поживем, увидим!

ДОКУМЕНТЫ. ХРОНИКА. ПРЕССА

ФАКСОГРАММА

Михайлову из Москвы 3.05.97 г.

На запрос Летуна о существовании в окрестностях г. Межинска пещер сообщаем, что на основании архивных документов времен Отечественной войны установлено существование обширных карстовых пустот в районе Глухого Лога под холмами. В пещерах, по сообщениям партизанской разведки и уточненным данным военной разведки, нацистами было организовано тайное сообщество «Новых тамплиеров» — филиал общества, действующего в Германии. «Новые тамплиеры» проводили магические обряды и поклонялись идолу «Голова Бафомета». Во время стремительного наступления Советской армии предметы культа был вывезены, входы в пещеры взорваны или заминированы. После освобождения области от оккупантов было несколько случаев подрыва на минах населения и домашнего скота. В 1945 году все подходы к пещерам были очищены от мин, произведены тщательные поиски входов, возможно оставшихся невзорванными. Обнаружены две расщелины, скрытые кустами. Минерами 32 роты 12 полка 6-й армии входы взорваны, после чего были присланы бульдозеры, которые уничтожили следы входов. С тех пор не было известно ни об одном случае проникновения в пещеры.

Сообщите содержание факсограммы Летуну. Для ориентировки высылаем схему ходов и залов пещер в районе Глухого Лога, выполненную спелеологами-любителями в 1939 году.

Кузнецов

ШИФРТЕЛЕГРАММА

Секретно!

Единств. экз.

Весьма срочно!

Кузнецову из Межинска №… 4.05.97 г.

По моей просьбе Михайлов дал указание на оборудование техникой автомашины «джип-чероки», принадлежащей Батогову В. Вчера Михайлов передал мне запись разговора журналиста Панкратова и Батогова с местным жителем Шурлыгиным, имеющим репутацию колдуна. Из разговора я понял, что в ближайшее время может начаться решающая стадия операции «Чародей», в связи с появлением в окрестностях Глухого Лога, а именно в одной из деревень Мочалово, Авросимово или на хуторе Одинокий, мальчика, обладающего большой энергетической силой. За ним будут охотиться люди Чародея для осуществления с его помощью некого эксперимента, могущего принести значительный вред окружающей среде, жителям города и области.

В связи с этими данными прошу установить оперативное наблюдение за домами деревень Мочалово, Авросимово и за хутором Одинокий. В случае появления в указанных селах мальчика лет десяти-двенадцати со странностями в поведении и родимым пятном на плече неправильной формы, следует организовать немедленную изоляцию мальчика, желательна переправка его в Москву.

В ответ на Вашу факсограмму сообщаю, что в ближайшее время попытаюсь установить незакрытые входы в пещеры под холмами.

Летун

ШИФРТЕЛЕГРАММА

Совершенно секретно

Единств. экз.

Срочно!

Михайлову №… от 5.05.97 г.

Подготовьте и организуйте широкомасштабную акцию по прочесыванию местности вокруг Глухого Лога силами ОМОНа и бойцов группы «Гамма». Доукомплектуйте любыми способами личный состав ОМОНа и оперативных работников.

При прочесывании обращать внимание на любые непонятные или странные с точки зрения обычной логики явления, задерживать всех лиц, могущих оказаться в лесу или в поле неподалеку от холмов. Всех задержанных и обнаруженные предметы переправлять в Управление ФСБ г. Межинска. Предупредить людей о возможном активном противодействии неизвестных преступников, скрывающихся от закона. Бойцы должны быть готовы к любым неожиданностям, в том числе и к вооруженному противостоянию.

Бойцы и офицеры, отличившиеся в операции, будут награждены и повышены в звании.

Кузнецов

СЛУЖЕБНАЯ ЗАПИСКА

Фельд-почтой

Начальнику Межинского РУОП Акимову

Вход. №…

В дополнение к нашему № разъясняем, что все собаки, привлекаемые к розыску по делам «Поезд» и «Чародей», должны обеспечиваться трехразовым питанием, получая при этом ежедневно полторы суточных нормы рядового срочной службы. Основание: Распоряжение нач. снабжения армии № 0455 от 6.03.97 г.

В апреле у нескольких собак, направленных в Ваше распоряжение, был заварен нюх, в связи с чем предлагается обращать внимание на температуру пищи при кормлении.

Хозуправление считает нужным еще раз напомнить, что при проведении розыскных мероприятий собаки, обладающие верхним чутьем и большим опытом, должны быть использованы на самых перспективных участках.

Исполнение проконтролируйте лично.

Сапогов

МАГНИТОФОННАЯ ЗАПИСЬ ТЕЛЕФОННОГО РАЗГОВОРА КАШИРИНА С.И. С НАЧАЛЬНИКОМ РУОПа г. МЕЖИНСКА

Каширин: Привет начальству! Давно не виделись! Слышал, у тебя трудности с личным и оперативным составом?

Акимов: Есть кое-какие. Это начальству из Москвы легко приказывать: укомплектуйте любыми способами! А где мне людей взять? Какие есть, хорошо бы не разбежались. Зарплату получают через раз! Кстати, Сергей Иванович! Это ведь и по твоей части. Ты ведь курируешь органы правоохранения! Поднажми на городского голову, пусть хотя бы временно, в связи с чрезвычайными обстоятельствами организует бесперебойную выплату!

Каширин: Потому и звоню тебе, что приходится курировать вашу службу, хотя у самого хозяйственных дел невпроворот. Будут вам деньги в полном объеме. Из бюджета последние крохи возьмем, участковым, чтобы обошли дембелей, только что вернувшихся со службы. С работой в городе трудно, участковые по моей наводке им предложили в милиции послужить. Десять человек бывших десантников согласились…

Акимов: Сергей Иванович! Уж и не знаю, как благодарить. Когда придут наниматься?

Каширин: Сегодня и придут. Организуй все как положено: форму, удостоверения и прочее. В общем, сам понимаешь. Да похвали за усердие. Похвала, она, сам понимаешь…

Акимов: Все будет в лучшем виде. Ну спасибо, Сергей Иванович. Куратор из тебя что надо! Если и с деньгами не обманешь — цены тебе не будет! Одно слово: благодетель! В Москву тебя буду рекомендовать!

Каширин: Это не надо! Это уже лишнее. Мне и здесь хорошо. Ну, бывай здоров! Если что нужно будет, звони. Всегда рад помочь! Привет семье!

БАТОГОВ

На следующий день после поездки в лес с Шурлыгиным в Питер мне уехать не удалось. Поначалу я решил было сходить больницу к Владимирову. Хотелось еще разок подробно допросить его. Уж очень много было неясностей в его первом рассказе. Но идти надо было с операми из бригады Сазонова. Одного меня бы не пустили, а кроме того, мне хотелось, чтобы Владимиров взглянул на фотоснимки места катастрофы, которых у меня, естественно, не было. Я позвонил Сазонову, его на месте не оказалось, а дежурный сообщил, что все выехали на происшествие. Что именно случилось, он мне не сказал, но указал место, куда поехал Сазонов.

Садясь в джип, я мельком подумал, что, очевидно, дело нешуточное, раз выехал сам Сазонов, и связано с делом о взрыве.

На улице Коленной стояли милицейский «уазик» и «жигуленок» Сазонова. Я подошел. Дежурившие здесь постовые на вопрос «Что случилось?» ничего не ответили, тогда я прошелся по улице и присоединился к небольшой кучке зевак. Здесь мне сообщили, что из двухэтажного домика похищены три человека: двое мужчин и женщина. Причем случайный прохожий видел, как их выволокли на улицу пятеро мужиков в пятнистых комбинезонах.

— Выволокли? — удивился я.

— Именно так. Похоже, они без сознания были или уже убитые. Их положили в две легковые машины, у которых номера были заляпаны грязью. Оба автомобиля тут же тронулись с места и на большой скорости скрылись.

«Что-то новенькое! — подумал я. — До сих пор свидетелей похищений не было».

Скоро из дома вышел Сазонов. Даже на расстоянии я видел, что лицо у него не просто хмурое, а мрачное и злое.

Я не рискнул подойти, дождался, когда следователь тронулся с места, и поехал за ним.

У Управления я остановился сразу за его машиной, вошел вместе с ним в здание, прорвался в кабинетик на втором этаже.

Сазонов хмуро взглянул на меня:

— Чего тебе? У нас одно ЧП за другим, некогда мне с тобой философствовать.

— Я понимаю, Михаил Логинович. Только хотел напомнить, что мы с вами собирались в больницу к Владимирову, фотки места крушения ему показать…

— К Владимирову сейчас нельзя. У него сильная простуда. Состояние средней тяжести. Колят антибиотиками, скоро будет в форме. Но пока визит откладывается.

— Осмелюсь поинтересоваться, Михаил Логинович, почему вас сегодняшний случай похищения заинтересовал? Это ведь к делу нашему не относится? Или все же — да?

— Или все же… Не знаю я ничего. Вернее, не понимаю пока… Могу только сказать тебе, Слава, что двоих из похитителей свидетели опознали. Случайные прохожие. Во время прежних исчезновений людей их видели рядом с теми местами или домами, откуда пропадали люди.

— В прошлый раз вроде и свидетелей не было?!

— Были, Слава, были. Только я не разглашал их имен. Уж больно дело запутанное. Честно говоря, мне за каждого свидетеля страшно. Между прочим, из троих сегодня похищенных женщина была свидетельницей одного из предыдущих преступлений!

— А двое мужчин?

— Один — ее муж, инженер, в НИИ работает. Второй в гости пришел.

— Михаил Логинович, а среди тех двоих, которых видели во время похищения, смуглого парня не было?

— Напрасны твои надежды, сыщик! Не было среди них «черного». Но… — Тут Сазонов помолчал, потом весомо заметил: — Но один из двух похищенных мужчин — гость супружеской четы — пассажир поезда, потерпевшего крушение… Вот почему мне пришлось ехать сегодня на Коленную. Кроме всего прочего, именно этот пассажир видел… — Он помедлил, потом махнул рукой: — Ладно, все равно тебе это стало бы известно. Он ехал в первом вагоне, сразу за багажным, и видел мельком двух мужчин, скрывавшихся в кустах. Правда, лиц он не разглядел, но тем не менее… Он вчера мне пожаловался: показалось, что следят за ним. Я его как мог успокоил и охрану на всякий случай дал. Так охранник мой в кустах валялся с разбитой башкой. Говорит, не заметил, как подкрались… Вот такие пироги! — Сазонов замолчал и отвернулся.

Я почел за лучшее смыться.

Ну что же! К Владимирову пока нельзя. О похищениях я все равно ничего дополнительно не узнаю, надо ехать в Питер — решил я. Поезда сегодня уже не было. Я взял билет на завтрашний утренний и пошел навестить Алексея. Время было к обеду, я надеялся, что Панкратов уже вернулся от Каширина. Но его еще не было. Я зашел в буфет, куда и явился Леша минут через пятнадцать.

Я поздоровался с ним. Алексей кивнул в ответ. Лицо у него было какое-то отрешенное. Не понравилось мне его лицо.

Я пил чай, закусывал «сникерсом» и молчал. Панкратов тоже помалкивал. Наконец я не выдержал, спросил:

— Как знакомство с большим начальством?

— Хорошо, — автоматически ответил Алексей, потом очнулся, взглянул на меня, будто только что заметил, и ответил вопросом на вопрос: — Тебе с Кашириным никогда не приходилось встречаться?

— Кажется, нет. Во всяком случае, фамилия ничего не говорит.

— А у меня такое впечатление, что я его где-то видел. И даже разговаривал. Но где — не могу вспомнить.

— Может быть, похож на кого-нибудь?

— Возможно. Здесь я с ним не встречался. Это точно. В Питере или в Москве, вроде тоже нет. Но ощущение такое… будто… — Панкратов махнул рукой. — Неважно. Придет время — вспомню… А разговор был самый обычный. Ничего сенсационного я от Каширина не узнал. Он курирует правоохранительные органы и пожарников. Очень озабочен обострением криминогенной обстановки в городе. Не верит ни в какую мистику. Считает, что все преступления совершаются людьми с нестандартным мышлением. Вот только одно меня удивило. Когда речь зашла об изощренных преступлениях, Каширин долго и увлеченно говорил о преступниках-гениях. Утверждал, что преступник может и должен быть талантливым и даже гениальным. Дословно запомнилось: «Бездарей ловят быстро, талантливых редко, гениальных никогда!»

— Лекцию о свойствах талантливого зла выслушал?

— Да-а, лекцию своего рода… Стоп! Вспомнил! В Питере однажды, на заре перестройки, нас, молодых начинающих журналистов, толпой пригнали на лекцию «О некоторых особенностях человеческого мозга». Вот он, этот самый Каширин, ее и читал. Только фамилия у того лектора была другая… Какая, не помню!.. Ей-Богу, Слава, это он! Тогда нас поразили рассуждения лектора о схожести причин появления талантливых людей. «Мол, жизнь требует и порождает гениев как добрых, так и злых, потому что если бы существовали одни добрые гении, зло бы погибло. Между тем все должно быть в мире уравновешено. Поэтому добрым гениям природа противопоставляет злых». Тогда, помнится, нас, сопляков, его рассуждения, мягко говоря, удивили, хотя многие и согласились с такими выводами. Но самое главное, чем мне запомнился этот лектор, — он вдруг пустился в размышления о том, что понятия добра и зла относительны, так же как понятия красивого и уродливого. Сказал: «То, что в Европе считается прекрасным, на островах Полинезии может показаться уродливым, и наоборот». Этот тезис мне ярко запомнился, хотя показался явным бредом. Но возразить ему я почему-то не решился, хотя казалось бы — чего проще? Существуют четко определенные нормы человеческой морали, хотя бы Десять Заповедей. Все, что противоречит этим нормам, — зло для человека… Точно он! Но почему другая фамилия? И как сюда попал?

— Выясним, — сказал я и решил уточнить: — А что он по поводу непонятных смертей, воскрешений и похищений говорил?

— По сути дела, ничего. Сказал, что надо искать преступников.

— Но у него свое мнение есть по этим загадкам?

— То же самое, что и у тебя. Нет, говорит, ничего мистического. Есть люди, которые все это организовывают. Вот здесь он и начал рассуждать о гениальности преступников. Впрочем, говорил без восхищения, но и не порицая. Нейтрально.

— Ты бы поговорил со своими коллегами из местных газет. Они должны знать, как и когда появился здесь Каширин, — решил я озаботить Алексея очередным заданием. И добавил: — Вернусь из Питера, может, что прояснится.

Я решил, что пора перед дорогой передохнуть, и предложил Алексею разойтись по номерам. Правда, спросил перед тем, как попрощаться:

— Призрака не опасаешься? Может, вместе ночку просидим?

— Теперь уже не страшно, — улыбнулся Леша. — Вроде как свое существо, хоть и не материальное.

— Ты, кстати, о призраке не упоминал в разговоре с Кашириным? — спросил я, испугавшись почему-то за друга.

— Нет, промолчал. Сам не знаю, почему. Постеснялся, что ли…

— Правильно сделал, — я облегченно вздохнул. — О таких интимных вещах лучше помалкивать. Ну, прощай, будь здоров!

Мы разошлись по своим комнатам.

Ночью я спал плохо, прислушивался к шорохам в коридоре, ждал, не постучится ли ко мне Леша. Но ночь прошла тихо, и утром я отправился на вокзал. В вагоне влез на верхнюю полку и проспал почти до самого Петербурга.

С Московского вокзала я заехал ненадолго домой. Жена Ася была на работе. Я принял душ, перекусил купленными по дороге с вокзала сосисками и надел свой рабочий костюм: старый бело-серый камуфляжный комбинезон, который я намеренно с помощью Аси несколько видоизменил. Превратил военный покрой в обычный, гражданский. Работать в нем было удобно, особенно изображать пижонистого сантехника. В данном случае для той цели, которою я преследовал сегодня, костюм бы в самый раз.

Мне предстояло, не привлекая особого внимания честных граждан города Санкт-Петербурга, войти в парадную дома, где жил Олег Владимиров, незаметно для соседей вскрыть дверь его квартиры и без всякой санкции произвести обыск.

Я знал, что официальный обыск здесь уже производился, но надеялся найти то, на что не обратили внимание мои коллеги из государственной бригады.

Предварительно я позвонил в квартиру по телефону. Никто трубку не взял. Потом я проехал на лифте на последний этаж и, стараясь ступать бесшумно, спустился на третий. Огляделся.

На площадке было четыре квартиры. В двух дверях, из которых меня могли увидеть, не было глазков, третья располагалась на одной линии с той, куда мне предстояло войти. Замок простенький. Вскрыл я его за несколько секунд. Правда, за первой дверью оказалась вторая — более мощная, но она была открыта. Мысленно пожурив оперативников за халатность в отношении к чужому имуществу и одновременно возблагодарив их же за невольную помощь, я вошел в прихожую, бесшумно прикрыл наружную дверь и прошел в комнату, решив оставить кухню на потом. У окна стоял письменный стол, слева, в нише, кровать, справа вдоль стены были укреплены полки с книгами. Обстановка, надо сказать, довольно скромная.

Я решил начать с письменного стола. Бегло просмотрел ящики, обнаружил, что в них основательно порылись: бумаги были все в беспорядке. Прошел вдоль книжных полок, вошел в нишу, присел на диван. Перед диваном стоял небольшой книжный шкаф. Книги в основном художественные, современного «производства» и старых времен, все больше поэзия. Стояли томики Ахматовой, Мандельштама, Волошина, Евтушенко. Подивившись многообразию вкусов хозяина, я заглянул на нижнюю полку. Здесь книжки были свалены в кучу. Я разгреб груду, вытащил наугад: сборник фантастики Айзека Азимова. Полистал его. В середине лежал бумажный листок, очевидно служивший читателю закладкой. На бумажке — номер телефона и имя: Ольга.

«И то ладно, — подумал я. — Хоть что-то мне братья-сыщики оставили». Покопавшись еще в книгах, я вдруг заметил голубенький уголок, торчавший из-под двух листов бумаги. Зачем-то эти два листа были положены на книжную полку. Я поднял их, увидел слово: Сбербанк — и вытащил то, что скорее всего видели опера, но почему-то не взяли с собой.

В Сбербанке у Олега Владимирова хранилось шесть тысяч долларов на валютном счету, причем сравнительно недавно, два месяца тому назад, было снято со счета четыре тысячи. А две недели тому назад на этот же счет кто-то внес три тысячи. Олег сделать этого не мог. Он лежал в больнице. Я взглянул на титульный лист. Книжка на предъявителя. Значит, некий благодетель решил осчастливить раненного во время катастрофы держателя книжки и вложил три тысячи долларов. Не так уж много, между прочим, если Олег замешан в ограблении… Но и не мало, если он в нем не участвовал…

Я положил книжку на место, еще раз огляделся. Надо сказать, что, несмотря на производившийся обыск, однокомнатная квартирка выглядела чистой и ухоженной. Очевидно, здесь хозяйничала женская рука. Возможно, женщина была здесь даже после обыска.

Я еще раз повертел в руке бумажку с телефоном какой-то Ольги и вышел на кухню. Здесь стоял чисто прибранный стол, четыре табурета, холодильник, кухонный стол. Над ним, на стене, на болтах висел ящик.

На холодильнике красовалась фотография девушки в рамке. Я взял ее. На обороте красивым округлым почерком было написано: «Дорогому Олежке на долгую память. Любящая тебя Валя». Та-ак. Кроме Оли появилась Валя. Надо бы уточнить, как говорил наш незабвенный первый и последний президент Союза ССР: «Кто есть ху?»

Телефон стоял на журнальном столике в комнате. Я набрал номер Оли. Ответила женщина. Судя по голосу, в возрасте. Сказала, что Оля на работе.

— Это говорит друг Олега Владимирова, — бойко начал я.

Меня тут же перебили.

— Которого Олега? Того, что бандит? Так мы его знать не хотим, — отрезала женщина.

— Почему же бандит? — искренне возмутился я. — Попал человек в катастрофу, лежит в больнице, просил меня позвонить Оле, привет передать.

— Слышали мы про эту катастрофу. Поезд взорвал твой дружок. И нечего к Ольге приставать. Больше не звони.

— Да мне бы ее саму повидать, — робко попросил я. — Все-таки привет-то лично ей Олежка передавал.

— Я вот сейчас в милицию позвоню и скажу, что у бандита дружок объявился. Тебя враз схватят! Сказано, не звони! Они еще когда с Оленькой поругались! Бог миловал от таких ухажеров!

— Ну, извините, — решил отступить я. — Значит, так и передам Олегу, что Оля его видеть не хочет.

— Вот так и передай, — подтвердила суровая дама и повесила трубку.

«Ладно, — подумал я. — С Ольгой еще выясним. Теперь надо уточнить вопрос с Валентиной».

В этот момент в дверь позвонили. Звонок был резкий и короткий. Я вздрогнул и затаил дыхание. Звонок раздался снова. На этот раз звонили долго и требовательно. Потом еще и еще.

Кто бы это мог быть? Может, за домом следили, и теперь меня ждет не слишком приятная встреча с оперативниками?

А возможно, кто-нибудь из знакомых Владимирова видел, как я входил в дом. Эту гипотезу я отбросил сразу как полностью бессмысленную. Никто из знакомых Олега меня не знал. Соседи разве что видели и сообщили приятелям или сообщникам Владимирова? Тоже чушь! Если бы это было так, следовало отнести к сообщникам «взрывников» еще половину населения города Петербурга да и Межинск сюда же приплюсовать.

Звонок прогремел снова. На площадке послышались голоса: «Ну чего звоните? Чего людей беспокоите? Нет у них никого. Олег еще не вернулся. Валентина не приходила. Чего зря звонить?»

Кто-то приглушенно извинился. Звонки прекратились.

Я подбежал к двери, заглянул в глазок. Спина уходящего мужчины показалась мне знакомой… Точно! Помощник Никанорова, начальник охраны ЭМЕСК-банка — Свиридов.

Я дождался, когда соседи захлопнут двери, а на лестнице стихнут шаги визитера, выскользнул из квартиры, закрыл дверь и помчался вниз. Я слышал, как на площадку, с которой я спускался, снова кто-то вышел из соседей, что-то прокричал мне вслед, но останавливаться, естественно, не имело смысла.

Я выскочил из подъезда. На противоположной стороне улицы стоял Свиридов. Увидев меня, он отчаянно замахал рукой. Я подошел к нему и как можно суровее сказал:

— Ты чего на объект явился? Может, думаешь, у меня есть разрешение вести следственные действия от самого министра Внутренних дел? Или предполагаешь, что мне от щедрот души следак ордер на обыск выдал?

— Прошу прошения, Слава! Увидел, как ты входишь в дом, подождал пару минут и не выдержал. Решил прямо в квартире Владимирова с тобой переговорить. Дело срочное! Олежка ведь мой дружок, у меня как-то из головы вылетело, что ты нелегально к нему забрался. Слушай…

Вдалеке послышалась сирена милицейского патруля. Я схватил Свиридова за рукав, и мы рванули в обратную сторону.

— Видал! — на бегу говорил я. — Сейчас бы мы с тобой имели бледный вид. Наверняка соседи позвонили, вызвали патруль.

За углом мы остановились.

— Ну, что у тебя такого срочного? — спросил я. — И как это ты случайно оказался неподалеку от дома Владимирова?

— Оказался действительно случайно, — оправдывался Свиридов. — Я здесь живу недалеко. Решил дочку больную проведать. Она на весь день одна оставлена. Мать поехала за бабушкой, та отказалась на городском транспорте к нам ехать. А срочное: некая гражданка в обменный пункт принесла стодолларовую купюру. Кассирша ее стала рассматривать, заметила, что один уголок слегка обожжен. Чуть коричневый. Почти не видно. Мы все обменные пункты предупредили насчет обоженных купюр. Кассирша деньги взяла, адрес гражданки переписала и позвонила нам. Никаноров вызвал меня и велел найти тебя в первую очередь, а потом уже сообщить ментам. Я позвонил в Межинск, мне в гостинице сказали, что ты уехал и вернешься через несколько дней. Времени у меня еще было полчаса свободного, я и решил дочку проведать, вдруг вижу — Батогов собственной персоной! От такого везения малость ошалел и рванул в квартиру… Где бы я тебя искал? А Никаноров насчет выполнения его указаний суровый, сам знаешь…

Рассказ Свиридова звучал вполне правдоподобно, но я все-таки еще сомневался. Как он меня узрел? Что это за везение такое? Но возражать не стал, спросил, где теперь эта купюра и что предпринимает Никаноров?

— Купюра у него. Ждет тебя. И адрес гражданки у шефа. Поехали, Слава! У меня, правда, машины нет, жена взяла, чтобы тещу привезти, но у тебя ведь есть.

— Моя на проспекте стоит. Сейчас посмотрим, не конфисковали еще мою «девятку»?

Мы выглянули из-за угла. Патрульный «уазик» стоял рядом с подъездом дома Владимирова. В нем сидел водитель. Больше никого не было видно.

— Рискнем, — решил я, и мы деловым шагом независимых предпринимателей подошли к машине, сели и тронулись с места. Нас никто не остановил. Через двадцать минут я уже был в кабинете Никанорова.

Банкир встретил меня хмуро, заявил, что дело продвигается медленно, и в связи с появлением обоженной купюры у руководства банка появились подозрения не об уничтожении суммы, а об ограблении вагона. Потом Никаноров упрекнул меня, что до сих пор не получил ни одного вразумительного доклада от моего сыскного агентства. Наконец банкир заявил, что теперь, после появления реального следа, он надеется на более успешные мои действия.

Никаноров вручил мне купюру и добавил, что охрана банка уже успела установить женщину, продавшую купюру. Это — продавщица коммерческого ювелирного магазина Любезнова Анастасия Ильинична.

Я поблагодарил своего нанимателя за помощь и спросил, не пыталась ли охрана выяснить, есть у Владимирова любимая женщина или невеста.

— Мы не выясняли. Это, по-моему, твое дело, — отрезал банкир. — Но ментовская следственная бригада установила, что невеста у него есть. Звать Валентина, отчество Николаевна, фамилия Тимофеева. Адрес тоже имеется. — Он вынул из внутреннего кармана электронную записную книжку и продиктовал: — Ул. Ленсовета…

Я подивился способности финансиста узнавать милицейские секреты, но промолчал. Аккуратно все записал, пообещал выяснить и ретировался, оставив Свиридова в кабинете шефа.

Около трех часов пополудни я подъехал к ювелирному на Московском проспекте. Войдя в магазин, я игнорировал дюжего охранника, который сразу взял меня «на прицел», и, подойдя к прилавку, спросил Анастасию Ильиничну Любезнову.

— Это я, — ответила мне девушка, к которой я обратился.

Я не стал ходить вокруг до около. Надеясь, что официальное следствие еще не знает о купюре, я вынул ее из внутреннего кармана и спросил, как она к ней попала.

К прилавку подошел охранник, начал прислушиваться к нашему разговору.

Анастасия не удивилась и не испугалась. Она спокойно взяла в руки банкноту, осмотрела ее и недоуменно уставилась на меня.

— Что вы имеете в виду? — спросила продавщица.

— Эту банкноту вы сегодня утром продали в обменном пункте напротив кафе «Роза ветров», в магазине «Годива».

— Возможно. Хотя я и не помню, та ли это купюра. Она что — поддельная?

— Нет, купюра подлинная, но происхождение ее, мягко говоря, сомнительное. Она из партии денег, украденных из ЭМЕСК-банка.

Девушка пожала плечами:

— Откуда мне знать, какими деньгами со мной расплачиваются клиенты?

К нам подошел холеный мужчина с перстнем на безымянном пальце.

— Что-нибудь не так, Настенька? — спросил он. — Господин чем-нибудь недоволен?

— Нет, — заверил я. — Господин пребывает в недоумении. Разве вы отпускаете товар за доллары или другую валюту?

— Ни в коем случае, — оскорбился «холеный». — Только за наши отечественные. Цены некоторых товаров, правда, указаны в валюте. Но плата принимается рублями. А в чем дело? И кто вы будете?

— Сотрудник охраны ЭМЕСК-банка Батогов Вячеслав Андреевич, — представился я и показал удостоверение, выданное по моей просьбе Никаноровым.

— Значит, частный сыщик, — констатировал «холеный». — Что же вам угодно?

— Я не частный сыщик, — упрямо возразил я. — Я представляю крупный банк. Вы, очевидно, слышали о взрыве поезда под Межинском?

— Что-то слышал, — осторожно сказал мужчина. — И что же?

— Там была похищена крупная сумма в долларах, принадлежащая нашему банку. До сих пор мы не были уверены, сгорела она во время взрыва или все-таки исчезла. Сегодня утром ваша сотрудница Любезнова Анастасия Ильинична продала в обменном пункте стодолларовую купюру, которая, судя по внешним признакам, происходит из тех денег, которые перевозились в поезде. Меня интересует, откуда она появилась у гражданки Любезновой? Это все, что мне пока нужно выяснить. Надеюсь, вы не в претензии, что мы не сообщили сразу же об этом факте следственным органам?

— В принципе, нам безразлично, сообщили вы следствию или нет, — заявил «холеный». — У нас честный бизнес. Но тем не менее от имени Настеньки и от себя как от директора благодарю вас. Мы, конечно, могли иметь небольшие неприятности в связи с нарушением правил торговли. Настя, объясните господину Батогову, как к вам попала банкнота.

— Да уж будьте так добры! — подхватил я просьбу «холеного».

— Да что же здесь объяснять? — фыркнула продавщица. — Ну, бывает, нарушаем в исключительных случаях. Вчера как раз и был такой случай. Пришла девушка, симпатичная, представительная. Купила сережки, серебряные с камушками. Денег, в смысле рублей, не хватило, попросила взять стодолларовую бумажку. В таких случаях я могу оказать услугу, чтобы не упускать покупателя. Беру валюту, потом сама ее обмениваю и вкладываю в кассу. Банкноту эту я проверила, а что она была обгорелая, не заметила.

— А я пока ни словом не обмолвился о том, что купюра была обгорелая, — заметил я. — Как вы прочли мои мысли?

— Ну ладно, поймали, — разозлилась Настя и покраснела. — Я сама это увидела, но только потом, когда клиентка ушла.

— Клиентка не называла себя?

— С какой стати! — фыркнула продавщица. — Я эту купюру сразу хотела отнести, продать, но замоталась, не успела. Сегодня с утра и пошла, продала.

— И деньги не забыли положить в кассу? — осведомился я.

— Не забыла! А вы что, проверять будете?

— К сожалению, не имею права. Хотя надо бы. Тем не менее попробуйте эту даму описать.

— Да с какой стати? Кто вы такой? — возмутилась продавщица, но меня неожиданно поддержал «холеный»:

— Это действительно важно, Настя. Вспомни клиентку, пожалуйста, — и он многозначительно посмотрел на Любезнову.

— Ну, лет двадцати пяти, с пышными волосами, блондинка, роста примерно как я, то есть метр шестьдесят пять… Да… на левой щеке родинка.

Я вынул фотографию Валентины, которую прихватил с собой, надеясь сделать копию и вернуть владельцу. Показал продавщице:

— Не похожа на эту женщину?

Любезнова взяла портрет, долго вглядывалась, потом сказала:

— По-моему, это она. Но точно сказать не могу. Родинка вроде такая же, а в остальном мало похожа… Впрочем, скорее всего — она. — Продавщица помедлила и еще раз сказала: — Она!

— Ну что же, спасибо большое. И прошу прощения за беспокойство.

Я вышел на проспект, сел в машину и задумался. «Уж больно много совпадений! Девушка расплачивается стодолларовой купюрой и оказывается невестой человека, лежащего в больнице. Неужели грабители, если они существуют, пошли на такой рискованный шаг: оставили долю Владимирова его невесте? Или у них заранее была такая договоренность? Нет, не сходится. Те, кто взрывал вагон, не надеялись, что Владимиров останется в живых. Если они и похитили деньги, то именно для того, чтобы не делиться ими с охранниками-соучастниками… Впрочем, возможно, хотят таким образом задобрить Олега, чтобы не болтал лишнего… Кстати, как Олег должен был узнать о том, что его доля у невесты? Она еще ни разу не была в больнице и ни одной весточки о себе не подавала…»

Надо было ехать в гости к Валечке Тимофеевой. Дело близилось к пяти, служащие возвращались с работы. До улицы Ленсовета от магазина было рукой подать. Через десять минут я стоял у дверей квартиры невесты Олега.

Открыла мне сама Валя. Я ее сразу узнал и по фотографии, и по пышной прическе, о которой говорила продавщица.

— Здрасьте, Валя. Я приятель Олега, вашего друга. Меня зовут Слава. Олег просил зайти к вам, передать привет и узнать, как вы поживаете. Он очень беспокоится.

— Ой, заходите, пожалуйста, — пригласила она, ничуть не смутившись, и сразу, без перехода, начала жаловаться на милицию, которая, по ее словам, никак не разрешает поехать к Олегу.

Квартира, в которой я оказался, была двухкомнатной. Но, судя по всему, Валя жила здесь одна. Она провела меня в гостиную, усадила за стол.

— Я сейчас чаю поставлю. А может, кофе выпьете? — предложила она.

— Спасибо, кофе с удовольствием, — согласился я и спросил: — Вы одна живете? Если поженитесь с Олегом, можно меняться. Получите шикарную трехкомнатную. Сразу и детишек можно заводить.

— Живу одна, — засмеялась хозяйка, — но здесь еще моя сестра прописана. Только живет с мужем в его квартире.

Она убежала на кухню, повозилась там минут пять и принесла сначала чашки, потом кофейник. Достала из шкафа вазу с печеньем, поставила на стол. Все это время я внимательно оглядывался. Большой роскоши в квартире не наблюдалось.

— Я даже не спросила у вас, как Олег себя чувствует? Правда, вы, наверное, знаете не больше, чем милиционер, который позавчера приходил. Он сказал, что у Олега простуда, но скоро я смогу с ним увидеться. А вы когда его видели?

— Я его видел мельком вчера, — соврал я. — Мне ведь тоже не разрешили с ним подольше поговорить. Он только и успел попросить меня зайти к вам и передать привет. Вид у него бодрый. На поправку пошел.

— А вы вместе с ним работали? Я вас раньше не знала…

— Профессия у нас одна: охрана. И работаем мы в одном банке. Правда, я недавно. Приходилось сталкиваться по роду службы.

— Понятно. И в Межинск вы тоже по службе ездили?

— Конечно. И еще поеду. Может быть, даже вместе поедем. Как ваши планы?

— Я бы давно поехала. Но, во-первых, мне следователь не рекомендовал, потому что, по его словам, к Олегу пока никого не пускают. А во-вторых… — она замялась, вздохнула и сказала застенчиво: — Денег нет. Зарплату не платят уже третий месяц… Живу на те, что мне Олег дал еще полтора месяца тому назад.

— Хорошо, что у него деньги есть. Нашему брату платят, как правило, вовремя. А вы, наверное, уже общим бюджетом с ним живете?

— Пока нет. Я самостоятельность люблю. Это он меня почти насильно заставил небольшую сумму взять.

— Небось с книжки снял? Наличных, наверное, у него немного?

— Не думаю. Правда, книжка у него на предъявителя, но я ее взять отказалась. Потом уже, если поженимся, будем что-нибудь покупать, а сейчас, раньше времени, не стоит. Мало ли что? Олег человек увлекающийся. Я его однажды с девушкой видела.

— Ну, это наверняка случайное знакомство. Такую красавицу, как вы, ни на кого променять невозможно.

— Комплиментами заговорили! А насчет случайного знакомства, может, вы и правы. Олег тоже сказал, что Ольга с ним вместе в банке работает, и между ними ничего, кроме дружеских отношений, нет.

— Я в этом уверен. Тем более что у этой Ольги парень есть, — снова соврал я. — Я их как-то в ювелирном магазине видел. Он ей сережки покупал. Красивые. Наверное, дорогие. Кстати, похожи на ваши.

— Ну что вы! Эти сережки мне, конечно, нравятся, только они не очень дорогие. По нынешним деньгам, — добавила Валя.

— Олег подарил? Или сами выбирали?

— Сама покупала еще раньше, чем с Олежкой познакомилась.

— Да неужто он вам сережки не дарил? По-моему, все нынешние кавалеры своим дамам серьги дарят… Или деньги на сережки дают.

— Нет, он мне, кроме цветов, ничего не дарил. Что-то вы много личных вопросов задаете! Вы не из ментов, в смысле не из милиции часом?

— Нет, Валя, в милиции я не служу. Но, честно говоря, пришел к вам не только привет от Олега передать. Банк мне поручил расследование взрыва. Банкиры наши беспокоятся, действительно деньги сгорели или их хитроумным способом украли. Но… — я поднял руку, предупреждая готовый вырваться у нее протестующий возглас, — я ни в чем не подозреваю Олега. Просто мне нужно знать все обстоятельства дела, как раз для того, чтобы развеять все подозрения официального следствия. Надо сказать, у меня серьезные расхождения во взглядах на причины взрыва. Так что мне бы хотелось с вами прояснить некоторые вопросы. Вас уже допрашивали, Валя?

— Допрашивали. Только как-то странно. Я не поняла, подозревают они Олега или нет.

— Я думаю, они всех сейчас подозревают. Скажите, Валя, вас спрашивали о счете в Сбербанке?

— Спрашивали, почему книжка на предъявителя. Я сказала, что Олег для меня такой счет открыл, но я им не пользовалась.

— А как вы думаете, для кого Олег мог снимать незадолго до отъезда в командировку четыре тысячи долларов?

— Думаю, для своего приятеля. Бизнесмена. Тому нужны были срочно деньги на какое-то дело. Он при мне с Олегом говорил. Просто умолял дать. Говорил: «Верну с процентами!» Олег обещал.

— Но точно вы не знаете, дал ему Олег требуемую сумму или нет?

— Точно не знаю. Это не мое дело. Но думаю, что дал. Олег очень обязательный человек. Если что-нибудь пообещает…

— Понятно. Еще один вопрос, предпоследний. Когда Олег уже лежал в больнице раненый, на его счет поступило три тысячи. Не могли бы вы сказать, кто их положил?

— Наверное, вернул тот самый приятель-бизнесмен. Больше Олег денег ниоткуда не ждал.

— Ясно. И наконец, последний вопрос. Я у вас пытался довольно неловко, признаюсь, выяснить, покупали ли вы недавно, буквально позавчера, сережки в ювелирном на Московском проспекте?

— Покупала, не эти, другие. — Валентина покраснела. — Вы сейчас скажете: денег нет, к Олегу поехать не может, а сережки покупает. Но… я соблазнилась… Мне Олег оставил на жизнь и на подарок ко дню рождения… Вот я и зашла… Правда, выбрала красивые, серебряные с камушком, но они оказались такими дорогими, что я их не стала покупать, взяла другие. Хотите покажу?

— Покажите, — охотно согласился я. — Люблю побрякушки смотреть.

Валя подошла к серванту, взяла с него коробочку, вынула серьги, принесла мне. Я взял их, повертел. На мой неискушенный взгляд, сережки были недорогие. Но кто знает?…

— Мне нравятся, — искренне сказал я. — Надо бы и мне свою супругу побаловать. Много стоят?

— Не очень. Двести двадцать две тысячи. Это сейчас недорого для ювелирных изделий.

— В общем, да, — вздохнул я. — Наверное, недорого. Если в пересчете на валюту — примерно сорок долларов. Вы рублями расплачивались?

— Конечно. Если бы у меня и были доллары, я бы их не отдала.

— Ну вот и все вопросы. Спасибо вам, Валюша. Я думаю, что больше вас допрашивать не будут. Я постараюсь объяснить следователю, что это не имеет смысла. Кстати, как насчет поездки в Межинск? Хотите, устрою командировку за счет банка, в котором работал Олег?

— Не знаю, удобно ли? — засомневалась она. — Хотя почему бы и нет. — Валентина тряхнула головой. — Олег все-таки жизнью рисковал!

— Вот и отлично! Я вам завтра с утра позвоню, и, если все хорошо, завтра же дневным поездом поедем.

— Я днем на работе буду.

— А я вам позвоню до работы. А с деньгами и билетами, Бог даст, все сегодня организую. Договорились?

— Вы так все стремительно решаете… Ладно, поехали, чего действительно тянуть? Сегодня соберусь, вечером.

Мы попрощались, и я, с облегчением думая о том, что хотя бы один вечер побуду дома, отдохну от всей круговерти, в которую попал, поехал домой под крылышко жены Аси.

Поздно вечером я позвонил домой Никанорову, доложил о результатах и получил разрешение на дополнительные траты: расходы на поездку Валентины в Межинск. Потом позвонил в свое агентство, попросил установить наблюдение за продавщицей ювелирного магазина.

ЛЕТУН

Как всегда тщательно подготовившись, Куликов решил сам выйти на контакт со своими осведомителями в астрале.

Он быстро разыскал дух Семенова, который выглядел далеко не таким бодрым, каким Летун видел его месяц назад.

Дух стал жаловаться на угнетенность, на ужасные условия, в которых его держит СУЩЕСТВО, сказал, что ОНО периодически подключается к энергополю и отсасывает значительное количество энергии, которое полностью не удается восстановить, будучи заключенным в ловушку.

Летун пообещал найти и привлечь к сотрудничеству вольных духов, которые могли делиться энергией с узниками. Дух Семенова воспрял и гарантировал снабжение Летуна точнейшей информацией обо всех событиях, настоящих и будущих, о которых он сможет что-либо узнать. В доказательство своей верности Семенов доложил, что СУЩЕСТВО собирается предпринять решительные меры против проникновения в ЕГО зону милиции и оперативников. Какие именно будут приняты меры, дух не знал, сказал, что ОНО полно решимости показать свою силу и даже готово уничтожить сколько угодно человек из тех, которые будут посланы на поиски пещеры и для ареста ЕГО самого.

Летун еще раз заверил, что сегодня же обеспечит тайную подпитку заключенных духов энергией, и отправился к другим осведомителям, которые подтвердили, что ОНО готовит масштабную «акцию возмездия и демонстрации силы», при этом конкретно опять-таки никто ничего сказать не мог… Правда, духи Николаева и девушки таки добавили, что у НЕГО появились союзники в городе и некоторые из них будут направлены в ближайшие деревни на поиски мальчика с родимым пятном. Мальчик, по словам Тани, ЕМУ необходим, потому что с его помощью ОНО обретет полную силу.

Летун поблагодарил своих помощников и, путешествуя дальше в астрале, действительно нашел нескольких независимых духов, готовых встать на защиту добра. Они согласились тайно навещать плененных духов и подпитывать их энергией. Правда, эти духи были так заняты странствованием собственных душ по тонким мирам, что оказались совершенно не осведомленными в вопросах интриг СУЩЕСТВА и новые данные сообщить Летуну не могли.

Возвращаясь к себе, дух Куликова обнаружил за собой слежку. Очевидно, ОНО поняло невозможность захвата в плен Летуна и решило узнать о его намерениях. Но Куликов надеялся, что меры предосторожности, которые он принял перед встречами со своими помощниками, не дадут врагу возможности точно установить, с какой целью на этот раз он выходил в астрал.

Дальнейшие события укрепили его уверенность. Уже на следующую ночь он получил телепатическое сообщение, что все его тайные помощники получили мощную подпитку от вольных духов, причем некоторые из вольных, узнав о причине энергетического голода своих собратьев, выразили готовность помочь в борьбе с миром зла, которое для них олицетворяло СУЩЕСТВО, и обещали собирать для воинов света информацию о замыслах противника.

Таким образом, Летун, сам того не желая, пробудил дремлющую в вольных духах страсть к борьбе с миром тьмы. Кроме того, что тоже немаловажно, Куликов приобрел еще нескольких добровольных и активных сотрудников.

Днем Куликов связался с Михайловым и спросил, кого он направил в деревни Мочалово и Авросимово.

Тот ответил, что пока туда никто не поехал, но, очевидно, в села будут командированы шесть человек из нового набора, по три человека в каждое.

Куликов предупредил, что в отряд могут попасть предатели, и просил тщательно проверить каждую кандидатуру, потому что командировка чрезвычайно опасна и ответственна. От успеха или неуспеха миссии бойцов может зависеть жизнь или смерть не одной сотни, а может, и тысяч людей.

Михайлов обещал проконтролировать лично каждого из тех, кто будет направлен в деревни.

Затем Куликов предупредил о необходимости соблюдения крайней осторожности при прочесывании леса в районе Глухого Лога, просил при первых же признаках опасности немедленно отозвать всех бойцов из леса.

По тону Михайлова Куликов понял, что тот не очень поверил в опасность, которая может подстерегать отряд ОМОНа в лесу, и еще раз постарался подчеркнуть необходимость соблюдения крайней осторожности. В конце связи Куликов просил направить в Москву запрос о возможности приехать в Межинск еще одного «психолога». Михайлов обещал и эту просьбу выполнить.

ЧИНОВНИКИ

Как только в кабинете у Михайлова раздался звонок Куликова, в здании городской администрации, находящемся неподалеку от ФСБ, в маленькой комнатке послышался щелчок аппаратуры.

Весь разговор Летуна с Михайловым был записан на пленку, кассету с которой немолодой дежурный тут же по окончании разговора отнес в кабинет своего шефа и положил на его рабочий стол.

Хозяин кабинета отпустил дежурного и попросил секретаря принести личные дела десятерых новобранцев, шестеро из которых должны были отправиться в деревни Мочалово и Авросимово.

Человек, очевидно занимающий немалый пост в чиновничьей иерархии города, внимательно просмотрел папки с бумагами, кое-какие оттуда изъял, вставил новые, затем позвонил Михайлову и сообщил, что может прислать ему секретные досье на новичков, собранные на них в течение нескольких лет. В делах содержались подробные сведения о привычках, склонностях, положительных и отрицательных чертах будущих милиционеров. Положив трубку, чиновник вызвал секретаря, вручил ему все десять папок и велел переслать их Михайлову через посыльного с охраной.

Затем человек вызвал еще одного чиновника и попросил известить шестерых из десяти о встрече на конспиративной квартире в центре города.

В 15 часов все шестеро были в условленном месте — задней комнате небольшого коммерческого бара, где каждый получил лист с инструкциями и приличную сумму в валюте. Все шестеро прочли инструкции, вернули листочки хозяину и по очереди вышли: кто в бар, а кто и прямо на улицу.

Ни человека, вручившего новым оперативникам инструкции и деньги, ни самих оперативников никто не засек.

В 16 часов странный чиновник вернулся в здание администрации и доложил заместителю градоначальника Каширину:

— Сделано как положено!

— На сегодня все! — ответил Каширин. — Составишь мне завтра отчет об уплате налогов юридическими лицами и скажешь начальнику налоговой полиции Агафонову, чтобы подготовился к разгону. Через два дня будем отчитываться перед шефом.

Чиновник, о котором все это время шла речь, был личным помощником Каширина и отвечал за выполнение самых деликатных поручений. Он работал с Сергеем Ивановичем уже восемь лет. Однажды Каширин, который был в то время Зайцевым, уличил его в хищении крупной суммы из благотворительного фонда, во главе которого стоял сам.

Каширин, он же Зайцев, тогда отмазал своего зама, но вскоре сам был уличен в хищениях еще более крупных и, чтобы не попасть за решетку, был вынужден обратиться к «представителям криминала» за помощью. Те выправили ему новые документы на имя Каширина и организовали автокатастрофу, в которой погиб безвестный гражданин, опознанный знакомыми и погребенный как Зайцев.

С тех пор Зайцев, ставший Кашириным, и его зам Бирюков стали неразлучны. Сергей Иванович переехал на постоянное место жительства в Межинск. Начиная с 1992 года быстро пошел в гору. К нему прониклись доверием чиновники различного ранга и правоохранительные органы, которым Каширин помог в разоблачении нескольких крупных махинаций руководителей популярных в то время финансовых пирамид.

Сам Каширин начинал с должности инспектора налоговой службы, и никто не знал о его подлинной деятельности в роли тайного организатора липовых акционерных обществ.

Сдав мошенников властям, Сергей Иванович сразу убил двух зайцев: избавился от конкурентов и завоевал доверие органов Внутренних дел. Активного и кристально честного человека приметил Воеводин, баллотировавшийся на должность губернатора города, и, выиграв выборы, предложил Каширину должность своего зама. Вместе с Кашириным в Городскую администрацию пришел и его верный соратник Бирюков.

С некоторых пор Каширин активно интересовался всеми аномальными явлениями, происходившими в городе и окрестностях, что само по себе не могло вызвать никаких подозрений у ФСБ и милиции. Ведь Сергей Иванович не уставал повторять, что основной целью его жизни является обеспечение безопасности жителей горячо любимого им города Межинска.

Особенно интересовался Каширин подробностями расследования причин взрыва поезда № 326 и, как уже говорилось, активно принимал участие в доукомплектовании оперативного состава бригад, занимающихся крушением.

О тайных, глубинных интересах Каширина, о его сокровенных мечтах и честолюбивых замыслах не знал абсолютно никто, даже преданный ему по гроб жизни Валерий Яковлевич Бирюков.

Личные дела новобранцев, переданные Кашириным, были доставлены Михайлову, изучены его помощниками и им самим, после чего в Управление ФСБ были вызваны именно те шестеро из десяти, которые встречались с Бирюковым в задней комнатке бара.

Вечером того же дня все шестеро выехали к месту назначения, имея при себе личное оружие и небольшие суммы денег на текущие расходы.

ОПЕРАЦИЯ ПО ПРОЧЕСЫВАНИЮ

21 мая, на рассвете, личный состав группы «Гамма» погрузился в крытые грузовики и был доставлен на опушку леса. Отсюда до Глухого Лога, вернее, до холмов в долине было примерно четыре километра. Бойцам предстояло прочесать лес, обнаружить возможные тайники, в которых можно спрятать оружие, боеприпасы, наркотики, радиопередатчик.

Кроме того, начальство ориентировало людей на установление следов тайных военных или полувоенных формирований, которые по предположениям ФСБ могли быть дислоцированы в лесу и имели целью внезапными вылазками в город, похищениями людей, террором дезорганизовать жизнь, посеять панику, чтобы впоследствии полностью взять районный центр под свой контроль.

Следовало попытаться обнаружить и места, где содержались похищенные люди или их тела.

Командиры спецназа понимали, что задача отряду ставится скорее всего невыполнимая, поскольку военные формирования, как они полагали, существуют лишь в воображении начальства да в справках. Откуда могли взяться в центре России военные отряды? Не со времен же войны остались в самом-то деле?

Офицеры не знали, что руководство просто-напросто пыталось спровоцировать неведомого противника, обозначенного в документах как Чародей, на открытые действия.

Истинной целью операции была необходимость понять, с чем или с кем столкнулись люди в окрестностях Межинска? Как этот некто отреагирует на агрессию? Вслед за бойцами «Гаммы» шли парапсихологи, сотрудники секретных отделов контрразведки. Среди них были телепаты, медиумы, специалисты по полтергейсту, контактеры. В числе сотрудников правоохранительных органов таких специалистов было немного, но существовали добровольные помощники, которые рады были испробовать свои возможности на практике.

Отряд спецназначения должен был спровоцировать неведомого противника на ответные действия. Эксперты должны были проанализировать эти действия и определить, с чем здесь пришлось столкнуться.

Бойцы отряда шли экипированные в привычный камуфляж, маски. При себе у каждого были наручники, автомат, нож.

Помощники и сотрудники органов были безоружны, но некоторые энтузиасты взяли с собой диковинного вида приборы, с помощью которых кое-кому удавалось видеть призраков, вступать в контакт с духами, которые поселялись в чьей-либо квартире и начинали бесчинствовать там.

Но все это никак не соответствовало явлениям, происходившим в Межинске. Никогда духи не заявляли о своем стремлении подчинить себе волю людей, никогда никого не похищали и не терроризировали население. Правда, объясняли происходившее спецы по-разному: от агрессии дьявольских сил, возвещавших о приходе Антихриста, до вторжения инопланетян. Тем больше было охотников разобраться в том, что же происходит в действительности…

Бойцы «Гаммы» углубились в лес и шли, настороженно вглядываясь в каждый куст и каждый холмик.

Чем ближе подходил отряд к Глухому Логу, тем тише становилось вокруг. Время было весеннее, птицы только-только высидели птенцов, у крупного зверья должны были появиться детеныши. Но ни птичьего гомона, ни тявканья лис или крика зайцев не было слышно.

Тишина становилась все глубже. Бойцы начали беспокойно озираться, у многих по спине пробежал холодок, в душу закрадывалось легкое беспокойство.

Чувство страха свойственно всем людям, но в «Гамме» были собраны люди, постоянно рискующие жизнью, не раз смотревшие смерти в глаза. И тем не менее все чаще то один, то другой боец останавливался и начинал беспокойно искать взглядом ближайшего соседа по цепи. Они молчали, соблюдали тишину, как и было приказано, но каждый чувствовал, что вот-вот не выдержит, сорвется на крик. Никто не мог бы сказать: что именно его пугает, но страх все сильнее отравлял души…

Внезапно деревья, до сих пор стоявшие неподвижно, зашумели. По вершинам пробежал ветерок. Бойцы вздохнули было свободнее. Ветер — это понятно, это свое, человеческое. Но тут же по деревьям ударил порыв такой силы, что несколько стволов переломилось и упало прямо перед цепью. Самое удивительное, что вихрь не тронул людей. Никто не почувствовал ни малейшего дуновения, будто они стояли перед прозрачной стеной, за которой вдруг пронесся порыв бури. Ураган стих так же внезапно, как возник.

Старший лейтенант Васильев, помня приказ не обращать внимания на непонятные явления, лишь регистрировать их в памяти, подал условный сигнал к продолжению движения. Как бы отвечая на его свист, в трех местах перед цепью с треском ударили молнии.

Люди почувствовали сначала резкий неприятный запах гари, хотя ни огня, ни дыма не было видно. Один за другим бойцы опускались на землю и оставались лежать неподвижно.

Помощники-парапсихологи подошли к линии, на которой в причудливых позах лежали люди в камуфляже, и остановились в недоумении. Они шли в нескольких десятках метров от «Гаммы», но не слышали грохота бури и не видели сверкания молний. Приборы по обнаружению духов зашкаливали. Спецы сгрудились и начали оживленно обсуждать, что может означать увиденное. В это время зашевелились бойцы-спецназовцы. Они поднимались, недоуменно оглядывались вокруг.

Командир вновь подал сигнал — продолжать движение.

Бойцы, напрочь забывшие вдруг все, что с ними произошло, двинулись вперед. Правда, страх все еще сжимал сердца, но никто из них даже не подумал о том, откуда взялись у них на пути свежесваленные деревья, все они будто забыли о неестественной тишине вокруг. И только когда цепь отошла примерно на тридцать метров от места невольной остановки, началось то, что выжившие называли потом «кошмаром» и «адом».

Лес перед цепью и за ней вдруг одновременно вспыхнул. Пламя со страшной скоростью пожирало ветки, молоденькие деревца и вековые деревья. С гулом огонь надвигался со всех сторон. С нечеловеческими криками люди стали бросаться кто вперед, кто пытался прорваться назад. Лишь немногие, оцепенев от ужаса, остались на месте, и это спасло им жизни.

Пожар продолжался две-три минуты. По лесу далеко разносились отчаянные предсмертные вопли заживо сгоравших людей.

Парапсихологи, услышав крики, бросились вперед. Когда они подбежали к месту трагедии, перед ними было страшное зрелище. В разных местах лежали бездыханные бойцы отряда специального назначения «Гамма», на небольшой полянке жались в кучку уцелевшие, обезумевшие от страха. Но самое главное: никто из подбежавших парапсихологов не мог понять, что произошло. Никто из них НЕ ВИДЕЛ ПОЖАРА! Они только слышали отчаянные вопли попавших в смертельную ловушку людей, а подбежав к месту трагедии, увидели трупы и горстку уцелевших, но полубезумных бойцов.

Добровольные помощники стояли в полном недоумении, пока один из них не подошел к ближайшему из погибших и не стал осматривать тело. Остальные, будто очнувшись, тоже бросились кто к живым людям, кто к погибшим.

У одного из уцелевших бойцов нашли аптечку, в которой был шприц и успокаивающие психотропные препараты. Начальство, отправляя людей в лес, очевидно, предполагало, что лекарство может им пригодиться. Живым сделали инъекции, и они скоро стали приходить в себя. Со страхом, но уже без паники они осматривались, все пытаясь понять, какой враг на них напал так неожиданно и что вообще с ними произошло. Скоро подъехали, ломая ветви, два гусеничных тяжелых БТРа. Солдаты, приехавшие на них, погрузили тела погибших, помогли сесть уцелевшим. Втиснулись и парапсихологи.

Всю дорогу члены трагически закончившейся операции молчали. Через полчаса процессия въехала в город. Бойцов, оставшихся в живых, определили в больницу на обследование и реабилитацию, покойников привезли в морг, и военные хирурги немедленно приступили к осмотру тел и вскрытию.

Врачи констатировали, что ни один боец не погиб от ожогов. Ожогов просто не было. В основном, смерть наступила от разрыва сердца или кровоизлияния в мозг. То, что пламя было воображаемым, ни у кого не было ни малейших сомнений.

Лишь у двоих бойцов слегка обгорела одежда. Тело ни у кого огнем не было тронуто. Очевидно, для тех двух пламя оказалось настолько реальным, что они не смогли даже с помощью инстинкта самосохранения уберечься от него.

Бойцы очень быстро пришли в себя и сначала пытались весело посмеяться над своими страхами, а когда им рассказали, что именно от смертельного страха и в воображаемом пламени погибли их одиннадцать товарищей, внезапно впали в депрессивное состояние. Двое бились о стены и не давались в руки санитаров, пытаясь покончить с собой, один лежал на койке, свернувшись клубком, и смотрел перед собой остановившимся взглядом, еще несколько человек не могли унять слез. Никто из них не в состоянии был внятно отвечать на вопросы врачей. Но каждый время от времени вглядывался в небо за окном и повторял одну и ту же фразу: «Он придет в пламени!» Никто из внезапно заболевших не разнообразил этой фразы, никто не сказал ничего другого. Упорно, с интервалом в пять-шесть минут каждый повторял: «ОН придет в пламени».

Пострадавшим дали лошадиные дозы снотворного, но, даже заснув, они время от времени вздрагивали, открывали глаза и в страхе вглядывались в окна.

Руководство решило провести совещание и выслушать мнение экспертов по поводу происшедшего.

Мнения резко разошлись. Одни утверждали, что аномальная зона должна порождать и порождает такие массовые галлюцинации, что может стать и причиной психозов. Другие утверждали, что в Долине ангелов действуют представители мира зла, и следует предпринять комплекс мероприятий, чтобы защитить город от их влияния.

Предлагались различные известные с древности заклинания, массовые обряды и жертвоприношения животных…

Решено было, что каждый эксперт изложит свое мнение письменно и подаст его руководству.

ДОКУМЕНТЫ. ХРОНИКА. ПРЕССА

РАПОРТ

оперуполномоченного старшего лейтенанта Маркелова П. И.

Сегодня, 22 мая, в справочное бюро гор. больницы г. Межинска, где я находился на дежурстве с целью охраны больного Владимирова, обратился неизвестный гражданин с вопросом о состоянии здоровья охраняемого объекта.

Получив ответ от дежурной справочного, в соответствии с указаниями старшего следователя Сазонова М. Л., о том, что состояние больного тяжелое, но его жизнь вне опасности, неизвестный попросил разрешения его повидать. Дежурная направила гражданина ко мне, я же в свою очередь попытался установить, кем приходится Владимирову гражданин, и попросил его предъявить удостоверение личности.

Неизвестный ответил, что, как и многие жители города, интересуется здоровьем больного, так как много слышал о его геройском поведении, но удостоверение личности предъявить отказался, сославшись на его отсутствие.

По выходе неизвестного из больницы мной был направлен агент Звягинцев с целью дальнейшего наблюдения за спрашивавшим. Однако неизвестный сумел уйти от наблюдения на многолюдной улице Ленина.

Сообщаю также, что описаниям туристов, данных мне т. Сазоновым, неизвестный гражданин не соответствует.

Маркелов

РАПОРТ

оперуполномоченного старшего лейтенанта Петрова В. И.

Во время моего дежурства в приемный покой обратились две женщины на вид лет шестидесяти пяти, которые интересовались здоровьем Владимирова.

Обе предъявили паспорта по моей просьбе. Знахарева Ирина Олеговна, проживающая по ул. Советской д. 13, кв. 6, является сестрой Знахаревой Галины Олеговны, проживающей по тому же адресу.

В ответ на вопрос о цели визита в больницу Знахарева Ирина Олеговна пояснила, что они с сестрой живут одиноко, гостей принимают редко, поэтому бывают рады, когда их навещают знакомые. Позавчера, пояснили сестры, к ним по рекомендации дальней родственницы Татьяны Поздеевой пришел человек, который пожелал купить у сестер говорящего попугая. Сестры рассказали, что говорящего попугая у них никогда не было, а пара волнистых попугайчиков-неразлучников сдохла два года тому назад. Гость, по словам сестер, был огорчен, извинился за путаницу, а когда его стали угощать чаем, много рассказывал о Владимирове, который якобы является его другом. По словам гостя, который назвался Ивановым Юрием Петровичем, Владимиров очень страдает в больнице от одиночества, потому что у него никого в городе из знакомых нет, даже невеста не приехала к нему из Петербурга. Поэтому сестры решили навестить Владимирова и передать ему цветы. Но цветов у них с собой не было. По их словам, они цветы купят, если можно будет их передать.

Я разрешил передать цветы через меня, но к больному доступ запретил.

Петров

АКТ СУДЕБНО-БИОЛОГИЧЕСКОЙ ЭКСПЕРТИЗЫ

Мной, судмедэкспертом Фельдманом М. И., произведен биологический анализ на содержание отравляющих веществ в цветах (гвоздика), переданных на исследование по приказу старшего следователя Сазонова.

В результате биологической и химической экспертиз констатировано, что ни лепестки цветков, ни стебли, ни листья никаких отравляющих веществ не содержат. Вдыхание запаха является безопасным и безвредным.

Судмедэксперт, кандидат биологических наук

Фельдман М. И.

РАПОРТ

агента службы наружнего наблюдения Васильева Н. П.

В 11 часов 20 минут объект: Знахарева Ирина Олеговна вышла из дома, где проживает, и направилась в магазин «Адамас». Здесь объект купила сардельки и десяток яиц. Около кассы к ней приблизился мужчина на вид лет сорока, который, поздоровавшись, стал горячо благодарить объект. Говорили они семь минут. После беседы с незнакомым мне мужчиной объект спросила продавщицу кондитерского отдела о стоимости коробки шоколадных конфет, но не приобрела коробку, а, ограничившись перечисленными мной продуктами, ушла из магазина и в 12 часов сорок минут вернулась на место жительства. В течение моего дежурства из дома больше ни одна, ни другая женщины не выходили и никто к ним не приходил.

Васильев

ШИФРТЕЛЕГРАММА

Весьма срочно

Единств. экз.

Михайлову

исх. №… от 23.05.97

Сообщаем Вам, что из Москвы в Межинск направлен спецсотрудник психологической службы — кличка «Факир». Означенный сотрудник явится помощником Летуна в работе по делу «Чародей».

После предъявления устного пароля «Где я могу найти контактера Ливанова из Москвы?» определите Факира на место жительства и обеспечьте связным для подачи срочных донесений.

Кузнецов

АКТ СУДЕБНО-БИОЛОГИЧЕСКОЙ ЭКСПЕРТИЗЫ

коробки конфет «Наша марка» и приложенной к ней записки

После проведения экспертизы по приказу старшего следователя Сазонова мной, экспертом Фельдманом М. И., установлено, что в конфетах, лежащих в коробке с названием «Наша марка», обнаружен сильнодействующий яд — цианид, введенный внутрь посредством медицинского шприца. Яд содержится во всех конфетах.

Записка, приложенная к конфетам, написана старческим почерком обычными химическими чернилами. Следов симпатических чернил на бумаге не обнаружено.

Судмедэксперт, кандидат биологических наук

Фельдман М. И.

ЛЕТУН И ФАКИР

После трагедии, случившейся в лесу, Летун решил больше не откладывать поиски входа в пещеру, тем более что из ведомства Михайлова ему передали подробную карту местности и схему расположения входов в пещеры во время войны. Куликов надеялся методом исключения вычислить оставшиеся незаделанными входы, потому что хорошо понимал: какой бы магической силой ни обладал Чародей, но проникать сквозь породу он не был способен.

Летун мог видеть и в темноте, но решил не рисковать и отправился в лес засветло, надеясь справиться с задачей до наступления ночи. Первую, «живую» часть леса Андрей Дмитриевич преодолел быстро. Здесь все было спокойно, и он не чувствовал опасности. По мере углубления в лес вокруг становилось все тише. Летун готов был к этой тишине и психологически приготовился к любым неожиданностям. Шел широко, не таясь, не проявляя страха.

Когда на тропинке появился человек и пошел прямо ему навстречу, он не удивился и не испугался. Летун остановился и подождал, когда неизвестный приблизится. Тот тоже остановился не доходя трех шагов, постоял молча, потом приложил палец к губам, посмотрел на Летуна пустым черным взглядом и исчез.

Куликов усмехнулся: «Больно примитивные штучки!» — и пошел дальше. Через некоторое время впереди между деревьями кто-то промелькнул. Летун опять остановился, всмотрелся в чащу кустов. Оттуда его пристально разглядывали несколько пар глаз.

Тропинка проходила как раз мимо этих кустов. Куликов вынул из кармана бутылочку с настоем из корня мандрагоры и, подойдя к кустам, плеснул на них настоем. Раздался треск сучьев, и все стихло.

Оставалось совсем недалеко до опушки леса, когда Куликов почувствовал запах горелого мяса. Он остановился. Ничего не было видно. Запах усиливался, голова становилась тяжелой. Летун побежал вперед, стремясь установить источник запаха и нейтрализовать его. Вдруг в голове загремел знакомый голос: «Андрей, не пугайся! Я помогу тебе!» Куликов сначала было подумал, что это противник пытается обмануть его бдительность, но даже в слегка затуманившемся сознании четко прозвучал сигнал отбоя тревоги.

«Свой!» И тут же Андрей Дмитриевич узнал голос своего коллеги, которого прислали ему из Москвы на подмогу и с которым накануне они телепатически беседовали.

— Иди вперед, Андрей, я уже нейтрализовал его, — сказал Факир. — Увидишь то, с чем вряд ли сталкивался раньше.

Куликов вышел на крохотную полянку. Прямо перед ним в землю был воткнут стержень, похожий на металлический подсвечник, из него торчала растопыренная пятерня. Пальцы были обуглены.

Куликов не испугался, но с отвращением отвернулся и тут же вспомнил, что когда-то на семинаре по средневековому колдовству им говорили о способах некоторых колдунов одурманивать свои жертвы, поджигая руки повесившихся людей. Перед «использованием» рука висельника обрабатывалась различными растворами, затем высушивалась. Надышавшись дыма от такой «свечи», жертва надолго, а иногда и навечно засыпала; колдун мог беспрепятственно умертвить человека во время сна, забрав себе душу несчастного.

— Спасибо, Факир! Как тебе удалось нейтрализовать эту гадость? — спросил он мысленно.

— Я нахожусь в астрале и могу делать то, что не под силу тебе, потому что ты пребываешь в своем физическом теле, — ответил Факир. — Но будучи в астрале, я не могу обнаружить вход в пещеру, ты это знаешь.

— Потому я и решил отправиться на поиски в физическом теле, — сказал Летун.

— Я могу предупреждать тебя об опасностях, и мы вместе будем их предотвращать, — предложил Факир. — Иди сейчас по тропинке через поляну, скоро выйдешь к холмам. Пока впереди все чисто.

Летун снова пошел вперед. Едва он вошел в лес, послышался пронзительный плач многих голосов. Летун не остановился, лишь произнес вслух заклинание против бродячих духов.

В кустах замелькали огоньки, плач усилился.

— Иди дальше, они пугают, но сделать ничего не могут. Наши заклинания оберегают тебя.

Плач и стоны слились в вой. Летуну казалось, что его со всех сторон окружили призраки. Они стали видимыми, выскакивали на тропинку, корчились в муках, тянули к нему руки. Временами между духами проскакивали синие искры. Но все это театральное действо, рассчитанное на непосвященных, не повлияло на Летуна. Произнося заклинания, он упрямо шел вперед, пока не вышел на лесную опушку. Невдалеке Куликов увидел холмы, к которым шел.

Здесь повторилась история, которая приключилась с ним во время первого контакта с Чародеем. Воздух перед ним стал сгущаться, появилось ощущение непроходимой туманной стены. Летун остановился. Теперь он уже знал, что одной его энергии не хватит, чтобы преодолеть защиту, и мысленно позвал на помощь Факира.

— Я рядом с тобой, — ответил Факир. — Подключаюсь к твоему полю.

Через несколько мгновений Летун почувствовал необычайный прилив сил. Стена стала поддаваться. Еще одно усилие — и Куликов прорвал блокаду. За ним стали вспыхивать ослепительные разряды, энергия «стены» концентрировалась в шары, которые летели вслед, догоняли, лопались над ним и рядом с ним, но не могли пробить двойное поле, поставленное магами. Наконец шары отстали.

Все стихло. Местность приобрела совершенно безобидный вид. Пологие склоны холмов заросли кустами и травой, где-то звенел ручей. Единственное, что отличало здешние места от полян и леса, — полное отсутствие всякой живности. Здесь не летали птицы, не шмыгали по камням ящерицы, не видно было ни муравьев, ни стрекоз, ни жучков — обычных обитателей травяных джунглей.

Летун спокойно стал подниматься на холм, внимательно вглядываясь в темноту под кустами, пытаясь разглядеть хотя бы узенькую щель, ведущую в глубину земли. Факир молчал, и Куликов не вызывал его, понимая, что, сопровождая его, тот и так подвергает большой опасности свое астральное тело — следовательно, и физическое существование.

Старые входы в пещеру разглядеть было невозможно. Взорванные в свое время, они исчезли. Ветер и дожди довершили дело.

Куликов обошел холм, ничего не нашел и задумался. Почему противник больше не мешает ему? Вывод мог быть только один. Чародей решил не препятствовать поискам, а если он найдет вход, враг попытается заманить его внутрь и уничтожить там. Несомненно, в своих владениях Чародей чувствовал себя намного сильнее любого из людей.

«Значит, я где-то рядом с входом в его обиталище», — решил Летун. Он по звуку определил, где находится ручей, спустился к нему, присел на берегу. Потом наклонился, решив, что вода не может быть магической, потому что ручей — явление природное, набрал в ладони воды, напился. Взгляд его упал на склон, по которому проходил желобок ручья; он посмотрел дальше, вверх.

Метров через пять ручей исчезал за поворотом. Андрей Дмитриевич поднялся и пошел вверх против течения. Еще метров через двадцать он обнаружил камень, нависший над водой. Куликов перелез через преграду, но по ту сторону камня ручья не было.

Тогда Куликов вернулся и попытался камень отодвинуть. К его удивлению, заросший мхом валун довольно легко отошел в сторону.

Открылась дыра, из которой пахнуло сыростью и плесенью. Журчание воды едва слышалось. Как только Летун наклонился поближе и даже попытался просунуть голову в отверстие, он услышал резкий окрик Факира:

— Стой! Дальше не ходи! Очень опасно!

Куликов отпрянул от дыры, откуда сразу же полыхнуло пламенем. Летун отошел и сел на пенек неподалеку.

— Я вижу длинный коридор, много теней, готовых помешать тебе пройти внутрь… Огромный зал, во мраке огни. Дальше проникнуть не могу. Черта. Вижу за чертой неподвижные фигуры. Нужно уходить. Вынужден бежать!.. — Это было последнее, что смог передать Летуну Факир. Потом все стихло.

Перед Куликовым мирно журчал ручей, вытекающий из-под камня, который сам по себе встал на место. Летун попытался связаться с Факиром. Тот не ответил. Вместо него на связь вышел один из духов, помощников Летуна. Дух приказал ему немедленно уходить, обещал подключиться к его полю и оберегать на обратном пути.

Куликов поднялся и зашагал по тропинке обратно. По дороге никто не мешал ему, никто не пугал и не угрожал. Возможно, Летуна хорошо оберегали защитные поля духов-союзников, а может быть, Чародей решил на этот раз почему-то пропустить его через свои владения.

Только на самой черте живого и мертвого леса Куликову вновь повстречался молчаливый призрак, который, так же как и при первой встрече, поднес палец к губам и растворился в воздухе.

Вернувшись в город, Летун вновь попытался телепатически связаться с Факиром, но ответный сигнал был очень слаб. Летун вышел из дома и, идя по сигналу, скоро подошел к дому, где обосновался на временное жительство Факир. Дверь в квартиру была открыта, Факир лежал на диване, бледный, совершенно обессиленный.

Летун напоил его оздоровительным зельем, поделился с ним своей энергией; скоро Факир пришел в себя и заснул.

Куликов решил дать ему отдохнуть и не расспрашивать о подробностях пережитого. Все детали и так можно было представить. Ведь ради него и для того, чтобы понять хотя бы отчасти величину угрозы, Факир в астральном теле проник в самое логово безумца, возомнившего себя владыкой мира. Конечно, знаний, которые они получили, было еще слишком мало, но уже можно было предположить, что темные силы нашли объект, человека, через которого они попытаются завоевать мир, начиная с малого, с города Межинска.

МАЛЬЧИК С РОДИМЫМ ПЯТНОМ

Мальчик шел по лесу. То, что множество деревьев, которые окружали интернат, где он жил, называется лесом, он знал давно. Ему и другим воспитанникам сказал об этом старший воспитатель, которого дети называли Папой.

Мальчику сказали, что он ходит по земле, покрытой травой. Он знал: слово «покрытый» означает, что одно укрывает другое. Папа, например, говорил: «Ублюдки, не садитесь на покрытые кровати».

Мальчик пытался понять, что значит «земля, покрытая травой». Он хватался за зеленые травинки, как за волосины, и пытался снять зеленое покрывало, чтобы посмотреть, что под ним.

Когда за этим занятием его застал Доктор, Мальчик не испугался, хотя Доктора боялись все. На этот раз Доктор не сердился. Он спросил у Мальчика — зачем он рвет траву? Мальчик ответил — «потому что травой что-то покрыто. Я хочу посмотреть, что она покрывает». Тогда Доктор взял Мальчика за руку, повел его туда, где играли другие мальчики, и сказал: «Видишь? Дети играют на земле. Такая же земля под той травой, которую ты рвал».

Сейчас Мальчик шел по лесу. Папа сказал, что в лесу много деревьев, а под деревьями растут трава и РАСТЕНИЯ.

Мальчик смотрел вокруг и видел траву. Но иногда из травы торчали растения. Одно растение было большое. Он остановился и стал его рассматривать. Из травы поднимался… столбик. Ему и другим детям показывали большие столбики и говорили, что дальше столбиков ходить нельзя. Поэтому Мальчик знал, что такое столбик.

Этот столбик был другой. И у него была крыша. Она была круглая. Снизу желтая, сверху коричневая и выпуклая. Таких растений вокруг было много. Они были разного роста. Одни такие же, как это, другие побольше. Встречались и маленькие, скрытые в траве. «Значит, я тоже растение, — подумал Мальчик. — У меня тоже „рост“ — так говорили Папа и Доктор». Мальчик вспомнил, что Доктор хвалил его за «высокий рост». Папа тоже говорил: «Четыре года, а такого роста! Всех обогнал!» Но в лесу Мальчик видел, что обогнал не все растения. Здесь он встретил большие, высокие растения с красивыми цветами, непохожими на те, которые росли у них в маленьком садике около интерната.

Мальчик стоял у столбика с коричневой крышей и думал о слове «покрывает». Смысл этого слова оставался не до конца понятен ему. Что покрывает крыша этого столбика? Он толкнул коричневую крышу. Толчок был слишком сильный. Крыша упала вместе со столбиком и развалилась. Это поразило Мальчика. Он принялся рассматривать куски крыши, потом то место, где она была укреплена. Внутри все было не так, как виделось снаружи. Торчали какие-то куски, висели тряпки с крыши. Мальчик взял один кусок крыши. Его можно было жевать и глотать. Правда, крыша была не такая вкусная, как кусок хлеба, который Мальчику давали по утрам. Но ее можно было есть. Жуя, Мальчик внимательно огляделся. Из-за дерева выползало прямо на него другое растение. Оно было тоже большое и совсем черное. У растения было много ног. Оно шевелило ими и приближалось. Еще у растения были большие глаза. Только совсем круглые и непрозрачные. Пониже глаз у растения была щель, оттуда торчали две веревки и две руки. Мальчик ухватился за одну из веревок. Она легко оторвалась. Растение остановилось. Потом вытянуло вперед руку с двумя черными пальцами и попыталось схватить Мальчика за палец ноги. Но и эта рука легко оторвалась, когда Мальчик дернул за нее. Из того места, откуда она росла, что-то потекло. Это заинтересовало Мальчика. Он поднял растение и подставил ладошку. Но то, что текло, оказалось совсем не вкусным, горьким. Мальчик сплюнул. Он дернул за вторую руку, оторвал ее, потом перевернул растение, чтобы рассмотреть его ноги. Ноги шевелились.

Это почему-то рассердило Мальчика, и он ударил растение ногой. Оно снова перевернулось, и Мачьчик решил, что нужно посмотреть, что покрывают черные блестящие полоски. Он оторвал их одну за другой. Под ними было какое-то месиво. Мальчик пожевал это месиво и решил, что оно тоже не вкусное. Белый толстый столбик и его коричневая крыша были вкуснее.

Мальчику стало неинтересно, он повернулся и пошел к жилищу, где он спал и где давали хлеб. Вдруг на дорожку перед ним выскочил кто-то Пушистый. Мальчик знал, что у них в жилище есть существо, которое Папа зовет кошкой. Раньше у них в отдельной большой комнате жила очень большая кошка. Доктор говорил про нее: «Очень любопытный экземпляр». У той кошки было три глаза, два уха, четыре ноги и еще одна нога висела на животе, не доставая до пола. Она ею пользовалась, когда ползала и просила хлеба.

Теперь Мальчик видел перед собой существо, похожее на кошку, но не кошку. Существо подпрыгнуло и хотело убежать. Мальчик оказался проворнее. Он бросился вперед, схватил Пушистика, который вдруг закричал. Это удивило Мальчика. Кошки в интернате не кричали. Они тихонечко мявкали, когда просили есть.

Мальчик слегка сжал Пушистика, он снова жалобно закричал. Мальчику стало жалко существо, он выпустил его из рук.

Пушистик высоко подпрыгнул и скрылся в растениях.

Мальчику почему-то стало приятно, и он, уже не задерживаясь, пошел к интернату. По пути ему попался Волосатый, у которого волосами было покрыто все тело, и лицо, и руки. Он сказал, что всех ублюдков собирает Папа, чтобы вести в Госпиталь.

Мальчику не хотелось в госпиталь, но он знал, что тех, кто прячется, наказывают.

Детей совсем недавно стали отпускать одних в лес. Они не могли уйти далеко, потому что и лес, и поляна вокруг дома были огорожены столбиками, а между ними была протянута колючая веревка.

Мальчик не спешил, знал, что Папа и Доктор будут их собирать долго. Но оказалось, что все уже собрались. Он был в лесу дольше других. Ему сделали замечание, но наказывать не стали.

Они пришли в госпиталь, прошли через большую комнату, где было много Неподвижных. Потом на них смотрели Доктора и говорили, что некоторые мутанты растут хорошо, а другим вряд ли выжить. Этих взяли и увели.

Мальчика отвели в отдельную комнату. Здесь ему дали новые игрушки. «Попробуй-ка поиграть с этими», — сказал Папа.

Мальчик раньше таких игрушек не видел. Он стал вертеть их в руках, и некоторые рассыпались. Папа строго сказал, что игрушки ломать нельзя, что они очень дорогие и похожи на настоящие машины и поезда. Мальчик не знал, что такое поезда, а машину видел часто. Она приезжала к ним, привозила продукты. На маленькой машине иногда приезжали новые Доктора или уезжали старые вместе с воспитателями.

Мальчик испугался, что его накажут за то, что он трогает и ломает машины и поезда. Он осторожно поставил все игрушки на пол и стал внимательно смотреть на них. Ему очень хотелось, чтобы машины и поезда стали как настоящие. Мальчик думал, что настоящими игрушки становятся тогда, когда они сами умеют ездить. Мальчик смотрел на них и мечтал, чтобы они поехали.

Когда одна за другой машинки, а потом и поезд вдруг поехали, он очень обрадовался и хотел сказать Папе спасибо. Так его учили. Но Папа стал кричать и звать Доктора. Потом они вместе просили Мальчика, чтобы он снова сделал игрушки живыми.

Но Мальчик так сильно испугался, что не видел игрушек из-за слез, застилавших глаза.

— Ничего, ничего, — успокоил его Доктор. — Оживишь в следующий раз. — Он увел Мальчика в другую комнату и сделал укол. Это слово мальчик знал. Уколы им делали часто.

Скоро всех детей повели в пищеблок. Здесь уже была очередь. Красные лучи солнца падали на пищеблок, выкрашенный коричневой краской. Двери были зеленые. Дети казались в лучах солнца красными. В дверях стояла Огромная Сестра и кричала, чтобы не толкались. Мальчик знал, что толкаться нужно. Иначе кроме щей и хлеба ничего не достанется. А сегодня давали еще кусок колбасы и по половинке яблока.

Вечером воспитанники пошли с Папой на лесное озеро. Мальчику было неинтересно вместе со всеми. К тому же он боялся раздеваться. На правом плече у него было большое родимое пятно, которое с каждым годом увеличивалось. Из-за этого пятна сверстники дразнили его Меченым. Родинка появилась у Мальчика давно, еще когда он был совсем маленьким. Ему было тогда три месяца.

Сначала это было бесформенное пятнышко, которое постепенно разрасталось. Доктор и Папа часто рассматривали родимое пятно, удивляясь тому, как быстро оно растет и оформляется в определенный рисунок. Сейчас уже можно было рассмотреть ствол небольшого деревца с отходящими от него завитушками. Мальчик не стыдился своей родинки, чувствовал, что она его выделяет среди других людей, но и показывать ее лишний раз не хотел.

Сейчас, когда сверстники Мальчика бултыхались в теплой воде озера, он сидел в стороне и смотрел на закат и деревья.

Волосатый свернулся клубочком под деревом и заснул.

На берегу озера играл Трехрукий. Он прыгал на одной ноге, иногда, для того чтобы сохранить устойчивость, опирался на одну из рук. Он очищал от мусора бухточку. Но сколько Трехрукий ни выбрасывал на берег щепки и бумажки, бухточка все равно оставалась забитой грязью. Трехрукий стал работать быстрее, потом еще быстрее. Вдруг он замахал руками, завертелся на месте все стремительнее и стремительнее и упал на землю.

Папа подошел к нему, потрогал руку, открыл глаз и сказал слова, которые Мальчик слышал довольно часто в интернате: «Все равно не жилец! Ребята, возьмите его и пошли домой!»

Наступила ночь, дети лежали тихо. Кое-кто спал. На улице было очень светло. Это Луна — объяснил им когда-то Папа. Мальчик это запомнил. Он иногда тайком выходил на лунный свет. Лучи светили, но не грели. Когда Луна была большая и круглая, Мальчику было хорошо, и странно болела грудь, а в голове звенели колокольчики, такие же, как на тех игрушках, в которые он играл.

Сегодня Мальчик тоже вышел на крыльцо. Все было ярко освещено Луной. Видны были Госпиталь и другие дома. Мальчику нестерпимо захотелось пойти по траве тихо-тихо и посмотреть, что делают при Луне Доктора и Воспитатели… Но он не решился. Только долго стоял и смотрел, как все вокруг меняется в зависимости от того, как движется Луна. А если ее закрывало облачко, все становилось серым и некрасивым.

Потом он лег спать и не видел, как Братья унесли Трехрукого.

На окне нарисован красный крест. За столом сидят люди в белых халатах и в зеленой форме. Мальчик сидит перед ними. Ему семь лет.

— Нам удалось спасти не только жизнь, но и разум воспитанника, — говорит один из тех, кто в белом. — Мое мнение: необходимо обратить на него особое внимание. Обеспечить индивидуальное воспитание и обучение, познакомить с шедеврами мировой культуры и литературы… И вообще…

— Ни в коем случае нельзя одного воспитанника выделять из коллектива, — внушительно говорит человек в форме. — Мы не имеем права рисковать. Кто из него вырастет? Вы подумали об этом?

Мальчика просят выйти из комнаты.

Он выходит, закрывает за собой дверь, садится за парту в дальнем углу соседнего класса. Так ему велели. Но Мальчик все равно слышит каждое слово тех, кто остался в комнате.

— Радиация и водка — противоположные факторы, — говорит Доктор. — Но они тем не менее дали неожиданный результат. Организм мутировал, но не деградировал, напротив, у Мальчика появились необычайные способности… Их надо развивать…

— В нынешних условиях, когда мы практически лишены финансирования, мы не можем уделять особое внимание одному воспитаннику, не может делать исключений. Нам и так не хватает воспитателей и преподавателей…

— Позвольте, товарищи, — слышит Мальчик солидный низкий голос и понимает — это вступил в разговор начальник, который приехал в интернат в первый раз. — Позвольте, — повторяет он. — А из-за чего сыр-бор? Чем этот ребенок отличается от других воспитанников?

Доктора молчат, Мальчик чувствует, что им немного стыдно за нового начальника, который о нем, о Мальчике, ничего не знает. Потом говорит Папа:

— Товарищ генерал, родители этого мальчика жили в Припяти. Вскоре после аварии на Чернобыльской АЭС отец его умер от лучевой болезни. Мать тоже схватила приличную дозу облучения. Она уже была беременна. Когда ее эвакуировали, она с горя запила. Мальчик родился с некоторыми отклонениями. После ее смерти ребенка, так же как и нескольких других детей, родители которых погибли от лучевой болезни, определили в наш специнтернат…

— Это я понял, — прогудел генерал. — Но в чем особенности этого мальчика?

— Он проявляет редкие способности к учебе, у него коэффициент интеллекта гораздо выше, чем у обычного ребенка. Кроме того, Мальчик обладает некоторыми способностями экстрасенса, временами у него появляется способность передвигать предметы взглядом… Одним словом…

— Одним словом, я вам не верю, вы уж меня простите… Мутации? Да, согласен. Но экстра… сенсорика и прочая чепуха? Страна в тяжелейшем экономическом положении. Я думаю, надо постараться довести ребенка до обычного образовательного уровня и по возможности дать ему специальность. Уверен, это лучшее, что мы можем для него сделать… Давайте следующего воспитанника.

Жизнь Мальчика после этого дня не изменилась, но жить и учиться в интернате ему становилось все скучнее.

Наступила ночь, которая многое изменила в судьбе Мальчика. Тогда ему исполнилось десять. Класс, как мог, поздравил его, потом Мальчик убежал в лес.

Ночи в лесу могут быть холодными, но та была жаркой, как огонь. Мальчик лежал на желтом песке у Черного камня и слушал, как приближается Вода. Ему казалось, что, если придет много воды, она освободит его, омоет, очистит. Он не чувствовал себя грязным, но хотел стать другим.

Мальчик ощущал, как изменилось все вокруг. Где-то совсем неподалеку над холмами и мрачными обрывами, куда они как-то ходили гулять с Папой, сверкали молнии. Раскаты грома повторялись.

«Когда придет Гроза с Водой, — думал Мальчик, — я стану другим». Мальчик чувствовал постоянную истому во всем теле последние месяцы. Будто что-то внутри бьется, колотится и не находит выхода.

Все это время он пытался создать во сне другого человека. Такого же, как он сам, но другого. Он знал, что может сделать это. Но создавать себе подобное существо нелегко. Мальчик начинал рисовать его сразу, как только засыпал, но контуры расплывались к середине ночи. Человек исчезал. Только недавно ему удалось закончить работу. Но творение его было лишено речи.

Мальчик решил, что в лесу, в одиночестве, ему удастся завершить свое второе «я». Сейчас он лежал на песке у Черного камня и дремал. Двойник стойко удерживался в его воображении. Нужна была Вода. И вот он проснулся от прикосновения холодных струй и от шума дождя. Он вскочил на ноги, увидел рядом с собой своего Двойника, который сказал: «Я — это ты! Но я другой! Я буду рядом с тобой до поры до времени, а потом, когда придет час, мы сольемся воедино!»

После ночи у Черного камня Мальчик почувствовал, что должен уйти из интерната. Он знал, что где-то его ждут, в неведомом далеке он нужен кому-то, даже необходим вместе со своим двойником. И там должно произойти нечто, после чего они сольются, и Мальчик станет не только взрослым, но и другим, новым, сильным.

Уйти из интерната было легко. Их никто не охранял. Воспитателей было совсем мало. Папа уволился и стал пенсионером. Остались работать только те, кому некуда было уйти. Оставшиеся почти не обращали внимания на воспитанников.

Когда Мальчик исчез, переполох начался не сразу. Воспитатели знали, что Мальчик любит одиночество и часто уходит в лес, пропадая там по два, три дня.

А когда через три дня подняли тревогу и сообщили в милицию, он был уже далеко.

Питаясь ягодами и кореньями, Мальчик провел в лесу много дней, изредка выходя к людям, которые принимали его за нищего сироту, жалели и давали хлеба или молока.

В конце мая мальчик появился в деревне Авросимово, но вторым своим «я» почувствовал угрозу, исходящую от домов, и не стал выходить из леса.

Мальчик пошел дальше и наконец набрел на пустующий хутор. Здесь он и поселился в сарае, изредка выходя в лес. Несколько раз он добирался до города, где в толпе оставался незамеченным. Ему охотно подавали: кто немного денег, кто пищу — хотя он сам никогда не просил. Но что-то в его внешности вызывало доверие и сочувствие. Набрав продуктов впрок и немного отъевшись, Мальчик снова уходил к себе на хутор. Временами ему казалось, что за ним наблюдают. Он чувствовал какую-то угрозу, но успешно уходил от опасности. При внешней доверчивости, внутренне он был постоянно настороже. Двойник не давал ему расслабляться, поэтому встреч с людьми, которые могли угрожать его свободе, Мальчику удавалось избегать. Он предполагал, что те, кто опасны для него, могут его искать, поэтому и на хуторе был настороже.

Мальчик знал, чувствовал, что его время еще не пришло…

Часть вторая Ангел Бездны

…И я увидел звезду, падшую с неба на землю, и дан был ей ключ от кладезя бездны.

И из дыма вышла саранча на землю, и дана была ей власть, какую имеют земные скорпионы.

…Царем над собою имела она ангела бездны.

Откровение святого Иоанна Богослова, глава IX, стих 1, 3, 11

ДОКУМЕНТЫ. ХРОНИКА. ПРЕССА

ПРЕСС-КОНФЕРЕНЦИЯ НАЧАЛЬНИКА

МЕЖИНСКОГО РАЙОННОГО УПРАВЛЕНИЯ ФСБ

МИХАЙЛОВА

Уважаемые дамы и господа. Товарищи! Мы собрали вас сегодня для того, чтобы прояснить некоторые вопросы, связанные с неприятными событиями в нашем городе и его окрестностях. Предупреждая некоторые из ваших вопросов, я хочу сказать, что следствие по основным, самым «горячим» делам идет весьма активно. Мы довольно далеко продвинулись в деле о взрыве поезда и, думаю, в скором времени сможем предъявить конкретные обвинения преступникам, совершившим этот террористический акт.

Что касается аномальных явлений, с которыми мы все столкнулись, я также могу заверить общественность и успокоить жителей нашего города. Органы правоохранения установили, что события и факты, которые кажутся необъяснимыми, на самом деле являются делом рук бандитской группировки, во главе которой стоит опытный преступник. В руках у бандитов находится мощное современное оружие, в том числе и так называемое психотронное. Очевидно, этот тип вооружения завезен нелегально из-за рубежа. Преступники пытаются посеять панику, дезорганизовать жизнь города и области и погреть на этом руки. Нам известны случаи, когда напуганные люди отдавали свое кровное имущество шантажистам, которые запугивали жертвы новыми актами террора.

Я, как человек, которому доверена безопасность граждан, со всей ответственностью хочу заявить, что негодяи, покушающиеся на порядок, имущество и саму жизнь людей, в ближайшее время будут нейтрализованы и понесут заслуженное наказание.

Корреспондент «Межинского вестника». Что вы можете сказать конкретно о преступнике или, вернее, о лице, скрывающемся в пещерах и называющем себя «Великим Духом Внутреннего Космоса»? Известна ли вам его личность?

Михайлов. Назвать этого человека я вам не могу, но у нас есть версии, и они в настоящее время проверяются.

Корр. газ. «Магия сегодня». Если наблюдаемые явления, как полагают многие жители, являются проявлением сил зла или сил тьмы, то можете ли вы сказать, какие ответные меры могут принять власти, чтобы нейтрализовать эти силы?

Михайлов. Уважаемый господин! Если, как вы утверждаете, мы имеем дело с силами зла, то есть с некими мистическими проявлениями, то для борьбы с ними надо использовать, как вам известно, тайное оружие. Поэтому разглашать наши методы борьбы я не могу. Но и на этом направлении, смею вас заверить, мы не сидим сложа руки, хотя говорить всерьез о мистике в наше время мне представляется несерьезным. Можно говорить о бандитах, которые пытаются свои преступления ловко маскировать мистикой, бесовщиной и прочими проявлениями потусторонних сил.

Газ. «Криминал». Господин Михайлов, установлены ли преступники, похищающие людей? И самое главное, найдены ли сами похищенные?

Михайлов. Я еще раз хочу сказать, что в данном случае мы имеем дело не с единичным, изолированным преступлением. Большинство случаев похищения связаны и со взрывом, и с «чертовщиной». Это одна цепочка. У того, кто называет себя Великим Духом Внутреннего Космоса, есть сообщники в городе. Они-то и являются рекетирами, похитителями и «демонами». Что касается похищенных, то, к сожалению, большинство из них не обнаружено. Правда, и в этой области у нас есть некоторые успехи. Из двадцати семи случаев исчезновения людей нами были обнаружены три человека в добром здравии, ушедших из дома по личным причинам. Кроме того, за городом, в сарае, предназначенном для хранения сена, 18 мая был обнаружен труп предпринимателя М., похищенного, как мы предполагаем, с целью выкупа, а затем убитого.

Так что, как видите, далеко не все случаи исчезновения можно объяснять мистикой. Пока следов других пропавших граждан не обнаружено, однако это не значит, что, простите, их черти в ад унесли! Найдем и этих! Только прошу вас, господа журналисты, будьте осторожны с оглашением любых сведений об исчезнувших людях. Помните, что для нас, как для врачей, самый главный девиз — «Не навреди!»

Корр. журнала «Наша милиция». Тов. Михайлов! Мы все забыли о главном. Как правоохранительные органы объясняют гибель бойцов ОМОНа в лесу во время недавней операции?

Михайлов. Я хочу вам напомнить, что за бойцами шли те, кого многие из вас любят и уважают: парапсихологи, контактеры, телепаты. Все они после трагедии сошлись во мнении, что бойцы стали жертвой собственного страха, даже ужаса во время появления у них искусственно вызванных массовых галлюцинаций. Это еще раз подтверждает наше мнение о существовании в тайниках в лесу некоего прибора или приборов из разряда психотронного воздействия. А человек, пусть даже с самым изощренным умом, согласитесь, не так страшен, как неуловимый и жуткий представитель так называемых «сил зла».

Спасибо за внимание!

МАНИФЕСТ

ВЕЛИКОГО ДУХА ВНУТРЕННЕГО КОСМОСА

Я, Великий Дух Внутреннего Космоса, Властитель Пещер, Ангел Бездны, заявляю: скоро наступит время великой битвы за грядущее благополучие и счастье человечества!

Жители города Межинска! Ни одна земная власть не смогла обеспечить вам свободу и порядок! Я готов дать вам, а впоследствии и всем землянам, покой и довольство!

Я принесу вам счастье и душевное успокоение. Время страданий закончится!

Только власть Духов Внутреннего Космоса принесет миру полное благополучие!

Временные жертвы, которые вы вынуждены были принести, послужат на благо всем. Те, кто пострадал, окажутся самыми счастливыми, ибо были первыми призваны мной ко служению всеобщему благу.

Наступает час последнего сражения с теми, кто препятствует моему воцарению. Я призываю всех, мечтающих о порядке, покое и счастье!

Выйдите из своих жилищ, придите ко мне, вы станете воинами, борцами за собственное счастье и счастье ваших потомков!

Я не хочу кровопролития! Пусть те, кто воображает себя способным противостоять мне, добровольно сложат оружие!

Восстаньте против моих врагов!

Трое суток, начиная с шести часов утра завтрашнего дня, объявляю днями ИСХОДА! Мое убежище будет открыто для каждого, кто добровольно захочет вступить в ряды великого воинства Пещер!

Но предупреждаю! Горе тому, кто под личиной друга попытается проникнуть в Великие Пещеры! Все лазутчики и недруги будут беспощадно уничтожены, а души их будут обречены на вечные скитания.

Друзья же, добровольно пришедшие на территорию Внутреннего Космоса, будут незамедлительно посвящены в Приближенных Духа. Им будет предоставлено право вершить судьбы непокорных и властвовать над Землей вместе и в полном согласии с воинами и другими Ранее Приближенными.

Друзья и соратники Великого Духа Внутреннего Космоса!

Не медлите!

Вас ждет ВЛАСТЬ, СЧАСТЬЕ, ПОРЯДОК и ПОКОЙ!

БАТОГОВ

«Манифест» негодяя, — иначе я его назвать не могу, — появился сразу же на следующий день после пресс-конференции Михайлова.

Порядок появления мерзкой цидули был прежним. На несколько минут отключились все передачи телевидения, замолкло радио. На экранах появился расплывчатый, колеблющийся словно от порывов ветра, внушительных размеров силуэт то ли человека, то ли животного. Я сам был свидетелем этого зрелища, и, признаться, если в первый момент картинка вызвала удивление, то вскоре оно сменилось безотчетным беспокойством, а затем и страхом.

Манифест был опубликован и в местных газетах, причем никто из сотрудников редакции не мог сказать, кто принес текст и почему он так легко пошел в набор.

Дежурные журналисты, контролировавшие выпуск и печать, смутно припоминали, что в какой-то момент перед ними предстал гражданин весьма заурядной внешности, подал бумагу с текстом и что-то сказал. Что именно, никто не мог вспомнить. Но факт оставался фактом. Манифест был опубликован.

Прослушав речь духа, я позвонил Леше Панкратову. Он тоже «ознакомился». Мы договорились о встрече и направились к Сазонову. Старший следователь был в запарке. Трезвонили телефоны, входили и выскакивали оперативные сотрудники.

В городе явно царила паника. Сазонов мельком рассказал мне между двумя телефонными звонками о том, как «под гипнозом» сработали журналисты, и тут же вызвал машину. Собирался ехать на происшествие. Я напросился с ним, а Лешу отправил в «Межинский вестник».

Я ехал вслед за оперативниками. Внешне в городе ничего не изменилось, но по отдельным признакам можно было понять, что происходит неладное. Компания подростков, стоявшая возле ларька, вдруг возбужденно заголосила, началась свалка. Мы проехали мимо, не останавливаясь, но я, оглянувшись, увидел, что к дерущимся подъехала патрульная машина.

Из подъезда пятиэтажки выскочил малыш, за ним с криком: «Сашка, вернись, поганец! Сказано, не выходи на улицу!» выбежала мамаша.

Короче говоря, чувствовалось напряжение. Жители будто ждали чего-то страшного и не знали, как реагировать. Машина с оперативниками подъехала к двухэтажному деревянному строению барачного типа. Я остановился сразу за машиной Сазонова. В дом, как обычно, меня не пустили менты, но я не особенно горевал. В нынешней ситуации от случайных свидетелей можно было получить больше информации, чем непосредственно на месте происшествия. Потом уже успею переговорить и с потерпевшими, и с сыщиками.

Соседи, толпившиеся кучкой во дворе дома, оживленно обсуждали нынешнюю молодежь и ее нравы, откуда я сделал вывод о том, что речь, очевидно, идет о конфликте поколений.

Пожилая дама с продовольственной сумкой яростно доказывала окружающим, что «демократы совсем оборзели и у молодежи нет ничего святого».

— Разве раньше сын мог поднять руку на отца или мать? — трагически вопрошала она и сама себе отвечала: — Да ни в жись!

Из дальнейшего обсуждения я понял, что сын крепко избил мать, а потом вместе со сверстниками отправился в соседний подъезд. Там компания вломилась в квартиру своего товарища, которого родители не хотели выпускать на улицу.

Все вместе они до смерти забили родителей своего приятеля. На листе бумаги написали: «Смерть врагам Великого Духа Внутреннего Космоса». Подпись гласила: «Лига друзей Великого Духа». После этих «подвигов» молодые люди, которым, по словам соседей, было по шестнадцать-семнадцать лет, выбежали из дома и удалились в сторону окраины.

Дело принимало скверный оборот. Если уже среди жителей появились «друзья Духа», можно было предположить, что ждет нас в ближайшем будущем.

Подъехала машина с корреспондентом «Вестника». С ними прибыл и Леша. Я вкратце рассказал ему о трагедии.

Панкратов с ходу предположил, что «лига» существует не со вчерашнего дня. Манифест, очевидно, спровоцировал ее членов на активные действия. Следовательно, в городе есть люди, которые исподволь проводили работу по вербовке боевиков, готовили почву для появления Духа в городе.

Сазонов вдруг заспешил к своей машине. Я успел перехватить его, спросил, не произошло ли еще чего-нибудь?

— Произошло, — буркнул Михаил Логинович. — Патруль омоновцев задержал после короткой схватки двух бездельников, которые разгромили коммерческий магазин с аудиотехникой, избили продавца и на стене написали тот же лозунг, что и негодяи, поднявшие руку на родителей. Застали их в тот момент, когда один дописывал лозунг, а второй пытался ногами добить продавца.

Панкратов сел со мной, и мы помчались к Управлению, куда доставили парней.

Леша как журналист добился присутствия на допросе, я тоже примазался, хотя Сазонов был явно недоволен.

Парни, хотя и были изрядно помяты омоновцами, но держались вызывающе, бравировали своей наглостью, не желали отвечать на вопросы, но в конце концов признались, что уже две недели состоят членами Лиги, что скоро получат оружие и вместе с другими легионерами перебьют ментов, которые откажутся встать на сторону Духа, и организуют собственные отряды по охране порядка.

— Мы всех мозгляков, которые не признают властителя, перестреляем, как крыс! — заявил тот, что выглядел постарше.

— А вы его самого, этого властителя вашего, — видели? — спросил Панкратов.

— Пока его никто видеть не может. Он нематериален. Но как Дух присутствует повсюду. Он покровительствует сильным, уничтожает слабых…

— Мы его дети! — гордо добавил младший.

Сазонов еле сдерживался, видно было, что его так и подмывает дать по паре хороших «лещей» юным легионерам.

Я успел встрять в разговор, пока старший следователь не успел осуществить свое намерение:

— Кто же вам все так здорово про властителя объяснил?

— Никто не объяснял, — парировал старший. — Нам всем, в смысле легионерам, было откровение…

— Это как же? — заинтересовался я. — Во сне было видение, или наяву голос вещал?

— Вам все равно не понять, — презрительно бросил старший и отвернулся.

— Ну вот что, — решительно вмешался Сазонов. — Или вы сейчас рассказываете подробно, кто к вам явился, что обещал, кого еще, кроме вас, привлек в вашу банду… Словом, я от вас жду чистосердечного признания. Или будете гнить в тюрьме с уголовниками. И посажу я вас не к малолеткам, таким же, как вы, а к отпетым, которые первым делом заинтересуются округлостью и пухлостью ваших задниц, ясно?

Прыти у наших клиентов явно поубавилось, но они все еще хорохорились.

— А вы нас не пугайте. Дух защитит нас! — попытался было «выдержать марку» старший.

— Вот это вряд ли, — уже спокойно продолжал Сазонов. — В нашу тюрягу твоему поганому духу хода нет. И не будет. Так что рассказывайте все как есть. Если я вам поверю, судить будем за хулиганство, если нет, повесим на вас убийство с целью ограбления. Получите по пятнадцать лет и сидеть будете в далекой от родных мест колонии, где вас не то что дух, а приятели не найдут. Выбирайте!

Последний аргумент, очевидно, подействовал сильнее всего. Парни попросили бумагу и засели за чистосердечное.

Мы с Лешей вышли в коридор покурить.

— Круто дело повернулось, — заметил Панкратов.

— Да уж, — подтвердил я. — Началось с какой-то белиберды, с бредовых заявлений по радио и телевидению, а кончилось…

— Вряд ли этим все кончится, — заметил Леша. — Если логически рассуждать — самое главное только начинается.

— Дело не в этих сопляках, — задумался я. — Они дурачки. Кто-то из взрослых ловко играет на страсти к мистике, а самое главное, кто-то упорно пытается внушить молодняку, что придет время, когда им, этим мальчишкам, все будет дозволено, что они будут вершить судьбами людей… И ведь быстро эти неизвестные сориентировались! Уже и «Легион» организовали…

— Лигу, — поправил меня Панкратов, — но не в этом суть. Надо добраться до организаторов всего этого дела… А я боюсь, что наши сегодняшние юноши ничего о них не знают, а значит, и не скажут…

— Это верно, — сказал я и попытался развить Лешину мысль: — Скорее всего, здесь целый клубок. И, думаю, взрыв поезда занимает во всем этом не последнее место. Кроме того, таинственный Каширин, которого ты знаешь как лектора, плюс мистический дух в каких-то пещерах, плюс мальчик с родимым пятном, ведун, охранник, уцелевший после взрыва, да еще и призрак твоего брата… Бред!

— Брата ты сюда не вмешивай, — решительно сказал Панкратов. — Хочешь верь, хочешь нет, но призрак я видел собственными глазами и верю его словам, что душа брата мучается…

Мы вошли в кабинет. Сазонов читал листки признаний. Мальчишки сидели тихо. Следователь подвинул мне прочитанные листы. Я передал часть Панкратову.

Из «чистосердечного» следовало, что состояли пацаны в Лиге по двенадцать дней каждый, что увлек их идеей новой власти во главе с Великим Духом Внутреннего Космоса их преподаватель истории, который беседовал с ними после уроков о неизбежности устранения хаоса и воцарения Великого Духа.

Пару раз на беседах присутствовал Магистр Белой и Черной магии Любарский, который работал в Доме Семи Духов.

Агитаторы говорили о нематериальной сущности Духа, о том, что ОН выбрал именно город Межинск потому, что здесь наиболее благоприятные условия для ЕГО материализации и последующего воцарения. Вспоминали адепты духа и о многочисленных аномальных явлениях, которыми в последние годы так славился город и его окрестности, утверждали, что все эти явления были знаками, которые подавал Дух Внутреннего Космоса людям. И те, кто эти знаки понял, давно уже следуют учению Духов Внутреннего Космоса.

Говорилось на беседах и о том, что Дух первым делом после своей материализации займется чисткой общества.

С поля битвы будут убраны все сомневающиеся в Принципе Силы и Здоровья, то есть немощные, безумные и те представители нынешней власти, которые откажутся подчиниться духу и его воинам. Последними же как раз и должны были стать члены Лиги. Они должны были вступить в открытую схватку, а нематериальные силы невидимо будут помогать воинам. Поскольку открытая борьба — самая опасная, она же и самая почетная. Поэтому воины, члены Лиги, после материализации Духа станут наиболее близкими и доверенными из людей, приближенных к Духу, следовательно, им в первую очередь достанутся и материальные, и нематериальные блага.

— Материальные блага — это понятно, — сказал я, прервав увлекательное чтение. — Но, скажите мне пожалуйста, парни, что вы имеете в виду под нематериальными благами?

— Могучее здоровье, физическую силу и мощное энергетическое поле, непроницаемое для посторонних, неужели не понятно? — фыркнул старший из парней.

— А-а! Ну да, ну да! — с пониманием подхватил я. — Значит, в будущем вы должны выглядеть внешне вроде чемпионов по бодибилдингу… Да к тому же поле вокруг… Сильно, сильно… «Посильнее, чем „Фауст“ Гете», как говаривал вождь всех народов. Ладно, все понятно. Молитесь, парни, чтобы Михаил Логинович был добрым!

Сазонов, хмуро слушавший наш диалог, спросил у старшего:

— Как ваши учителя связывались с главарем, в смысле, с паханом вашим?

Ребята не возмутились, услышав слово «пахан». Видимо, были окончательно сломлены очевидной и вполне материальной перспективой длительной отсидки. Младший сказал:

— Точно мы не знаем. Они говорили, что у них телепатическая связь.

— О месте нахождения пахана ничего не говорили?

— Точно никто не знает. Предположительно, в пещерах…

— Ясно. — Сазонов вызвал конвоиров. Арестованных увели.

Старший следователь вызвал к себе начальника группы захвата. Мы с Панкратовым вышли. Что будет дальше, можно было предположить. Сазонов наверняка отправлял ребят на поиск учителя и магистра.

Нам оставалось только ждать.

Через десять минут командир группы захвата сообщил по рации, что учителя истории нет ни дома, ни в школе. Сазонов, уверенный, что и магистр успел исчезнуть, тем не менее приказал группе попытаться найти его.

Еще через пятнадцать минут командир доложил, что магистр, он же Любарский Александр Львович, найден мертвым в своей квартире, с многочисленными ножевыми ранениями, причем орудие убийства — нож-штык — торчало из груди убитого в области сердца.

— Ну что же, Леша, надо нам уединиться с тобой и подумать о дальнейшем плане действий, — предложил я.

Мы поехали в наш «отель», заперлись у меня в комнате и стали размышлять.

— Почему убили магистра? — первый вопрос, который приходит в голову. Он же союзник Духа! — задумчиво спросил Леша.

— Здесь можно строить самые фантастические предположения, — начал я. — Во-первых, возможно, магистр испугался, когда увидел, к чему ведут его действия. Тогда его убили, чтобы не болтал. Во-вторых, если исходить из мистической версии, дух или душа магистра понадобились зачем-то Властителю пещер. Если вспомнить их же теорию, о которой мне рассказывали в Доме Семи Духов, магистр был одним из Посвященных, следовательно, дух и душа его были этому Чародею нужнее, чем материальное тело магистра.

— Возможно, что и так, — подхватил Панкратов. — Помнится, и ведун говорил, что Чародею нужны души для пополнения энергии и для увеличения силы. Тем более что магистр может быть им использован в качестве недоброго духа, чинящего зло…

— Ладно. С этим пока погодим. Надо нам снова навестить старика ведуна, может, он прознал что-нибудь новое о Чародее.

— Надо бы попросить Сазонова проверить Каширина, — сказал Панкратов.

— Это я уже сделал. Сначала следак отнекивался. Говорит: «В дурацкое положение ты меня ставишь. Каширин, мол, приближенный градоначальника, тот ему абсолютно доверяет». Но потом, когда я выложил все наши сомнения, согласился запросить Москву, чтобы они Каширина «пробросили по учетам». Хотя, думаю, в этом случае надо копать глубже. На учет, скорее всего, этот делец не попадал. Разве что где-нибудь, в каком-нибудь компьютерном файле от него следы остались. Надо бы здесь его прокачать по всем статьям и нераскрытым аферам… И наконец, нужно дальше поезд раскручивать. Я ведь невесту Владимирова из Питера привез…

Тут Леша рассказал мне о том, что без меня некие старушки присылали Владимирову коробку конфет с цианидом, что к ним был направлен оперативник и обе категорически отказались от посылки, хотя и признались, что по доброте душевной посылали Олегу цветы: «как сыну», потому что их очень разжалобил мужчина, приходивший покупать несуществующего говорящего попугая…

— Но это еще не все, — продолжал мой приятель. — За день до твоего приезда из Питера звонила в больницу женщина, которая назвалась невестой Валентиной и спрашивала о состоянии здоровья Владимирова.

— В это время невеста Валя ехала в поезде, — заметил я. И решил подвести итоги: — Таким образом, в катастрофе поезда, кроме Олега Владимирова и его невесты, которая покупала серьги в ювелирном, хотя и не за доллары, как она утверждает, появился еще любитель говорящих попугаев и неизвестная женщина, позвонившая из Петербурга. По моим предположениям, это та же особа, которая расплачивалась обожженной стодолларовой купюрой в ювелирном…

— Пойдем в больницу к Олегу? — предложил Панкратов.

— Пойдем непременно. Но сначала, пока Сазонов расхлебывает заваруху с «друзьями духа», сходим к ведуну. Тем более что когда я уезжал, у Олега была сильная простуда, да и без Сазонова нас к нему не пустят.

— Со здоровьем у него все в порядке, — сказал Леша. — А вот с лигой ты прав. С ними следователь пару дней провозится. Впрочем, даже если установят всех легионеров, все равно к ответственности их не привлекут, пока те не начнут зарываться, как сегодняшние молокососы. Я думаю, «Манифест» был пробным камнем, брошенным для проверки готовности боевиков, и обычным способом шантажа… Боевики теперь притихнут, а жители чуть больше будут паниковать…

— Все верно. Давай позвоним Валентине да поедем к старику-мудрецу.

Валя была дома, ждала моего звонка. Я попросил ее не волноваться и походить по магазинам или просто отдохнуть, потому что к Олегу сегодня все равно не пускают, в больнице последний день карантина по гриппу.

— Завтра, — клятвенно заверил я девушку, — мы непременно будем у вашего дорогого жениха.

Она была, естественно, недовольна, но покорилась.

А мы с Лешей отправились к ведуну.

ВЕДУН

Ведун встретил друзей, как всегда, приветливо, усадил пить чай, но в поведении его была заметна несвойственная нервозность и озабоченность.

Панкратов начал рассказывать о том, что происходит в городе, и спросил мнение ведуна о причинах паники и истерии, в одночасье воцарившихся среди граждан.

— Не может же быть, чтобы листок так называемого манифеста, в авторе которого угадывается психически ненормальный человек, так повлиял на людей? — недоумевал и Батогов.

— Для меня самого многое неожиданно, — признался Шурлыгин. — Особенно то, что в городе оказалось столько сторонников демона. Крепкую, видать, работу провели его тайные союзники.

— И все равно слишком уж сильная реакция на несколько строчек, — заметил Панкратов. — Это же не ультиматум НАТО, нам ведь не пригрозили атомной бомбардировкой!

— Я уже сказал, что многое для меня неожиданно, но не так, как для вас, — сказал Шурлыгин. — Вы удивляетесь тому, что все переполошились. А мне странно, что демон рановато, по моим подсчетам, стал себя проявлять так открыто. Реакции я не удивляюсь, потому что дело не в самих словах. На людей подействовала дьявольская энергия, которая была вложена в слова. Бумажка или телевизионный текст сам по себе был бы пустышкой, если бы демон не повлиял через слова своей силой, не внушил страх и панику…

— Как же можно остановить распространение этой энергии? — спросил Батогов.

— Теперь уж поздно, — покачал головой Шурлыгин. — Разве что сжечь все газеты с текстом… Так ведь все не уничтожишь, да и текст мальчишки, небось, уже размножили на аппарате…

— Да, на ксероксе ничего не стоит его распечатать в любом количестве, — подтвердил Батогов. — Но ведь это уже не будет оригиналом, значит, и той энергии, которую ОН вложил в слова, уже не будет…

— Манифест все равно будет действовать. В памяти человеческой уже засел и ужас и угроза жизни. Но я думаю, что демон не зря текстик этот подсунул. Я-то думал, что все самое страшное еще не скоро начнется, да, видно, ошибся.

— А почему вы считали, что еще не время ЕМУ проявиться? — спросил Панкратов.

— Потому что еще звезда с неба не упала, — загадочно ответил Шурлыгин.

Друзья переглянулись, потом Батогов мягко сказал:

— Виктор Алексеевич, мы ведь в тайных науках мало смыслим, может, вы подробнее расскажете?

— Это вы должны были бы знать. Здесь тайного ничего нету. В Писании сказано, что упадет звезда с неба и даст Ангелу ключ от кладезя бездны… Вот тогда демон и должен начать свою битву. Звезды пока еще не было, вот я и подумал, что рано демону в открытую выступать. Но… видать, ОН знает больше меня. Звезда вот-вот должна упасть. Со дня на день.

— А как она выглядеть должна, звезда эта? — недоверчиво поинтересовался Батогов. — Метеорит, что ли?

— Про то ничего не говорится. Писание надо тоже уметь читать…

— Виктор Алексеевич, я понимаю, что наши слова вам кажутся наивными, но ведь хочется катастрофу предотвратить. Может быть, можно как-нибудь перехватить эту самую таинственную звезду, сделать так, чтобы ключ не попал в руки… прохиндея?

— Никак невозможно, — покачал головой ведун. — И звезда нежданно для всех упадет, и ключ от кладезя бездны в руки демонов попадет… Иное дело, что мы можем воспротивиться тому, как демоны потом станут действовать… Я могу вам еще сказать, что предсказание насчет мальчика не зря вам было. Без него демоны не смогут ключ повернуть, не смогут добрых ангелов от этих мест отогнать. А коли не отгонят, то и сами полностью властвовать не смогут. Бед натворят много, но полной власти иметь не будут. А вот если у них будет ключ, да еще и мальчика они схватят и заставят ключ повернуть, тогда — беда!

— Что же с мальчиком? Не появился?

— Объявился мальчик. Только скрывается от людских глаз. Он не простой ребеночек. Со временем сила у него больше, чем у меня, будет. А сейчас пока ему знак подается, чтобы не появлялся. И опять же скажу: не в наших с вами силах отвратить то, что должно случиться. Мы можем только в борьбу вступить, и это будет всем здешним людям большое испытание…

— Может, все-таки попытаться найти мальчугана и не дать демонам им завладеть? — сказал Панкратов, не заметив, что перешел на стилистику ведуна.

— Найти его можно. Я его следы видел в окрестностях хутора. Но в руки он не дастся ни за что, как вы его ни приманивайте.

— Но что-то мы должны сделать, чтобы хотя бы уменьшить последствия катастрофы! — воскликнул Батогов.

— Вы в лесу сделать ничего не сможете. У вас сил нет для этого. Ваша борьба в городе. Брат твой просил убийц найти? — неожиданно обратился Шурлыгин к Панкратову. — А вы до сих пор ничего не сделали… Если вы в городе сумеете ослабить силу демонов, то ему труднее будет… А по последним событиям видно, сколь велика его сила среди людей. Многих ему удалось на свою сторону перетянуть. И взрыв — в той же цепочке. Так что мой вам главный совет: займитесь тем, кем демоны уже овладели. Он ведь через них и на остальных ужас гонит. А время придет, я вас на помощь сам призову…

С тем приятели и ушли от ведуна.

ПРЕДПРИНИМАТЕЛЬ САМОЙЛОВ

Геннадий Семенович был молод и полон радужных надежд. Дела его шли прекрасно. Частное страховое общество «Сокол», которое Самойлов основал и возглавил, процветало. Капитал прирастал, и Геннадий Семенович подумывал об организации филиалов в провинциальных городах, не охваченных пока услугами «Сокола».

Страховое общество успешно действовало в крупных городах России: Петербурге, Москве, Архангельске и других. Но — «куй железо, пока горячо». Об этой пословице Самойлов не забывал. В мечтах он видел свой бизнес, разросшийся до огромных размеров, общество, превратившееся в империю, распростертую от Балтийского моря до Тихого океана.

Если поначалу Геннадий Семенович вел дела не совсем, мягко говоря, честно, то со временем, убедившись, что честный бизнес имеет свои немалые преимущества, Самойлов сделал основным своим девизом убеждение: «Мы с клиентом одно целое» и неуклонно старался соблюдать принципы честной игры.

Конечно, соблюдая интересы клиентов, Геннадий Семенович не забывал и о себе. Хорошо понимая всю рискованность ведения дела на честных принципах, Самойлов постарался застраховать себя от любых превратностей судьбы, вложив приличную сумму на личный счет в Цюрихском банке и приобретя недвижимость на Мальте и в Монако.

Кстати, дела Самойлова пошли особенно хорошо, когда он, будучи по делам службы в Париже, ради любопытства однажды зашел к одной из гадалок, во множестве практикующих в арабском квартале города.

Видать, везучим человеком был Геннадий Семенович. Гадалка ему попалась самая что ни есть профессиональная, обладавшая незаурядным даром предвидения.

Она вкратце рассказала Самойлову его прошлое, для того чтобы завоевать доверие, а потом предсказала большие успехи в бизнесе, особенно если он будет вести его честно. Увидела провидица и ближайшее будущее Геннадия Семеновича: точно предсказав удачную деловую встречу и большую денежную выгоду от этой встречи. Потом, заглянув в хрустальный шар, нахмурилась и велела остерегаться частых путешествий, особенно на собственной машине, потому что увидела она в ближайшем будущем Геннадия Семеновича страшную аварию. Но гадалка не сказала, останется ли он в живых после этой аварии, только еще раз предостерегла от дальних поездок на машине.

Самойлов щедро отблагодарил ясновидящую, а та на прощание сказала, что судьба каждого записана в Книге Жизни, а судьба русского господина особая, и настойчиво стала предлагать купить у нее талисман.

— Это талисман особый, — на ломаном английском убеждала Самойлова гадалка. — Он тебе в делах помощь окажет.

Талисман выглядел довольно неказисто. Это был небольшой кубик, грани которого были раскрашены в разные цвета.

Самойлов отнекивался, не хотел покупать, потом уступил напору гадалки, решил, что ради экзотики надо кубик приобрести. Он внимательно разглядел грани и увидел на них нацарапанные узоры, напоминающие арабскую вязь. Это и решило дело. Если бы кубик был без признаков восточной экзотики, Самойлов, скорее всего, от него отказался бы. С буквами — купил. Тем более что гадалка, напутствуя его, сказала, что при первых признаках опасности буквы начнут сами по себе светиться.

Кубик Самойлов постоянно носил при себе — и то ли благодаря защите талисмана, то ли по причине собственного искусства вести дела, Геннадий Семенович быстро пошел в гору и пару раз даже избежал серьезных жизненных затруднений, хотя буквы на кубике и не светились.

Помня о предостережении гадалки, Самойлов из города в город на машине не ездил, но однажды подумал: а почему бы не приобрести для фирмы небольшой четырехместный самолет? И удобно, и быстро, и от государства можно не зависеть, и опять же не машина! Значит, таким образом и предсказание можно обойти.

Самолет был приобретен компанией, взят летчик в штат, но Самойлов любил риск, а потому сам прошел курсы пилотов и время от времени поднимал металлическую птицу в воздух.

Со временем Самойлов стал совершать небольшие перелеты с деловыми целями. Но когда предстояло попасть в город, находящийся более чем в двухстах километрах от Петербурга, Геннадий Семенович непременно брал с собой летчика и садился за штурвал только на короткое время.

В этот раз Самойлов летел в Межинск. Погода была отличная. Первые полчаса машину вел летчик, потом за штурвал сел Геннадий Семенович. Через час он снова уступил место пилоту.

Время шло к вечеру, но было довольно светло. Они приближались к месту назначения. Аэродром неподалеку от города объявил о готовности приема, сообщил, что никаких природных катаклизмов не предвидится.

Самойлов ясно видел в иллюминатор лес, долину, городские дома вдалеке.

Вдруг мимо иллюминаторов поползли клочья тумана. Летчик сообщил на землю о внезапном ухудшении видимости. С аэродрома ответили, что горизонт абсолютно чист. Между тем туман густел. Они попытались снизиться, но видимости по-прежнему не было. Тогда летчик решил набрать высоту, чтобы подняться над облаками. Но машина стала тяжелой и не слушалась.

Туман стал таким густым, что из иллюминатора не было видно крыла. И самое странное, туман явно оказывал сопротивление мощным двигателям. Самолет стало швырять из стороны в сторону.

Пилот успел сообщить на землю о непредвиденном ухудшении погоды, но ответа от диспетчера не получил.

В этот момент Самойлов почувствовал запах дыма. Он оглянулся назад. Дым шел из его дипломата. Решив, что в дипломат подложена бомба, Геннадий Семенович схватил его и раскрыл. Делал он это совершенно механически, понимая, что если даже бомба и лежит в кейсе, то избавиться от нее он уже не сможет. К своему изумлению, Самойлов увидел в дипломате тлеющие деловые бумаги, а в центре небольшого локального пожара — свой кубик-талисман, который светился ярким вишневым светом.

Будто дождавшись, когда дипломат наконец откроют, кубик вспыхнул ярким пламенем. Вмиг загорелись бумаги, огонь перекинулся на сиденье и с невероятной скоростью охватил салон самолета.

Пилот попытался посадить самолет, но машина нырнула и, охваченная пламенем, яркой звездой ринулась к земле. В последний момент пилоту удалось каким-то чудом выровнять самолет, он проехался брюхом по вершинам деревьев и клюнул носом.

Спасатели были на месте катастрофы через полчаса. Они нашли догорающий остов самолета, в стороне, на земле, выброшенные при толчке останки бизнесмена Самойлова. Летчик, с тяжелыми увечьями, все еще жил. Он был доставлен в больницу, на несколько мгновений пришел в себя и сумел только сказать: «Загорелось от дипломата Самойлова». После этого он снова впал в беспамятство. Врачи опасались за его жизнь и вертолетом отправили в Москву, в Ожоговый центр.

Никакого дипломата — и тем более кубика — на месте аварии найдено не было.

ОПЕРУПОЛНОМОЧЕННЫЙ АКЕНТЬЕВ И БАТОГОВ

Поскольку Сазонов был занят расследованием дел «Лиги друзей», поехать в больницу сам он не смог и послал вместо себя Виталия Акентьева, которого перевели к нему временно из местного УГРО.

С Акентьевым я уже был знаком, обрадовался тому, что вместе будем работать.

Виталик заехал за мной в десять часов утра. Валя уже сидела у меня в номере. Через полчаса мы были в больнице. Договорились сначала дать повидаться и поговорить Олегу с невестой, потом подключаться самим.

Владимиров выглядел бодрым, увидев Валентину, просиял. Та заплакала, как водится, прижималась к Олегу, гладила его по лицу. Олег заверил невесту, что чувствует себя отлично, но врачи пока не разрешают выходить из палаты.

Врач, присутствовавший при встрече, заверил, что дела у раненого идут хорошо, и скоро можно будет разрешить транспортировку его в Петербург.

Наконец мы решили, что торжественная часть закончена, и подошли к кровати.

— Олег, тебе не трудно ответить еще на пару вопросов? — спросил Акентьев.

— Я в норме, спрашивайте, — заверил Олег и добавил: — Только вроде и рассказывать больше не о чем. Я все раньше Сазонову рассказал.

— А мы еще пару вопросов хотим задать. Может, что-нибудь в дополнение к сказанному выяснится.

— Давайте задавайте ваши вопросы. — Олег поудобнее устроился на подушках.

— Начнем с личных дел, если не возражаешь, — сказал Виталик. — Ты, очевидно, предполагаешь, что мы провели обыск в твоем жилище?

— Предполагаю, — улыбнулся Владимиров. — И что нашли?

— Ничего особенного, конечно. Кроме… Книжки вкладчика Сбербанка на предъявителя.

— Она у меня есть, — подтвердил Олег. — И что же?

— С валютного счета снято незадолго до твоей роковой поездки четыре тысячи долларов. А уже когда ты лежал в здешней больнице, кто-то положил на твой счет три тысячи. Для ясности объясни, как эти операции производились, вернее, для кого ты снимал деньги и кто тебе эти зеленые мог положить.

— Все просто. Приятель мой попал в мерзкую историю. У него некие опекуны требовали «долг», сам знаешь, как это бывает. Я его выручил. Все равно деньги лежат без движения, не крутятся. Уверен, что он же и положил доллары. Начал отдавать долг.

— Фамилию и координаты приятеля назови — и с этим делом покончим. У нас еще есть пара вопросиков.

— Фамилия его Алехин, зовут Виктор Глебович, владелец автомастерской на Петроградской… — Владимиров подробно рассказал, как найти мастерскую, и назвал адрес Алехина.

— Ну вот и отлично. Теперь вопрос другого порядка к вам обоим. К тебе и к Валентине. Я, правда, нарушаю правила ведения допроса, ну да ладно. Ты давал ей деньги на серьги?

— Я давал на подарок. А что Валя купит, ее дело. Значит, серьги купила? — обратился он к невесте.

Ответить она не успела, ее перебил Виталий:

— Погоди, Олег, потом с Валей побеседуешь. Деньги на подарок давал валютой или нашими, деревянными?

— Пятьдесят долларов дал одной купюрой. А что случилось? Кинули тебя, Валюша?

Валентина молча покачала головой.

— Да нет, все в порядке, — успокоил его Акентьев. — Просто одновременно с Валей, может, даже в один день кто-то еще покупал серьги в том же магазине и расплатился стодолларовой купюрой, очень похожей на те, которые сгорели в вашем ящике, в вагоне.

— Ну-у, ребята, вы даете! Откуда же у меня купюра из того ящика и как я ее мог передать Валентине, если здесь лежу полтора месяца?

— Если бы Валя сказала, что расплачивалась стодолларовой, то можно было бы строить версии… а пока ничего у нас нет. Извини, Олег, за настырность.

— Еще раз прости, Олег, — вмешался я. — Валя мне в приватной беседе сказала, что у тебя одно время были… близкие отношения с сотрудницей вашего банка — Ольгой… это еще до того, как появилась Валентина.

— Было дело, — смутился Олег и взглянул на невесту. — Но Ольга потом влюбилась в кого-то, мы с ней расстались, хотя остались в нормальных дружеских отношениях…

— Ольга эта еще потом несколько раз звонила, — вмешалась Валя. — Пока я ее не отбрила…

— Значит, того парня разлюбила? — уточнил я.

— Да кто их разберет, — махнул рукой Олег. — Могу только сказать, Ольга действительно пыталась меня доставать одно время, но, во-первых, ее действительно отбрила Валюша, а во-вторых, у меня разговор с Ольгой был. Я ей сказал, что собираюсь жениться… прощения попросил, конечно…

— Интересно, за что ты у нее должен просить прощения, если она сама первая тебе изменила, — ревниво сказала Валентина.

— Как бы то ни было, а с Ольгой все давно кончено, — сказал Олег. — И слава Богу. У меня вон какая красавица есть!

— Может быть, она у тебя компенсации требовала? — спросил Акентьев. — Так сказать, возмещения материального и морального ущерба?

— Нет, парни, с деньгами вы ее не путайте, — решительно сказал Владимиров. — Никаких разговоров о деньгах с Ольгой никогда не было!

— На нет и суда нет, — примирительно подхватил Виталик. — Только еще один вопрос в связи с ней. Скажи, Олег, не знаешь, кто у нее новый парень?

— Раньше был Паша Семенов, наш охранник, а кого потом выбрала, не знаю. Больше я ее делами не интересовался.

— Понятно. А Семенов тот самый, что в поезде погиб?

— Он самый. Только вы Ольгу зря в это дело путаете. Она, конечно, дурочка, но в такую крутую уголовщину не полезет!

— Ну и ладно. Давай теперь к более серьезным делам перейдем, — подвел итог первому этапу разговора Акентьев. — Я тут принес фотки места катастрофы. Хочу тебе показать. Меня один психолог уверял, что в мозгу человека перед сильным потрясением, в самый критический момент появляется как бы вспышка, точнее говоря, в последние мгновения особенно ярко запоминаются все детали окружения, все, что предшествовало потрясению. Вот я и подумал: может, ты посмотришь на фотографии и вспомнишь то, о чем никто из опрошенных пассажиров и прочих свидетелей не говорил. Может быть, в вагоне что-нибудь необычное запомнилось, или в поведении спутников, или в окрестностях. Ты ведь в момент взрыва в окно смотрел?

— Ничего особенного я не помню… — задумчиво начал Олег, беря в руки фотографии, сделанные фотографом оперативной бригады. — Я встал к окну. Николаев предложил перекусить. Я отказался. Панкратов выпил кофе, они стали закусывать. За окном шли поля, холмы… Потом я стал отворачиваться от окна, и в этот момент… Стойте! Это было не здесь!

— Что было не здесь? — встрепенулся я.

— Взрыв был не здесь! Гораздо раньше!

— Да нет, как видишь, катастрофа произошла именно здесь, — заверил Акентьев.

— Нет, что-то не так, не сходится. Мне туда нужно поехать, — лихорадочно заговорил Владимиров. — Я помню… Стали обедать. Николаев открыл свой термос, стал наливать кофе… А вот Семенов свой термос не открывал… Только держал в руках… Николаев еще сказал ему: «Ладно, не открывай свой, одним обойдемся». Я встал к окну… Потом… Нет, мне обязательно нужно туда поехать, я хочу все на месте посмотреть…

— А мы сейчас у доктора спросим, — сказал Акентьев и обратился к врачу, который все время внимательно следил за реакцией Владимирова на допрос. — Доктор, можно мы нашего драгоценного больного свезем на место происшествия?

— Можно, — после некоторого раздумья ответил врач, — только если сумеете обеспечить ему максимальный покой.

— Да мы его на руках понесем! — воскликнул я, предвкушая поворот в заглохшем было деле.

— Именно так. На руках до машины, потом на поезде или дрезине, чтобы не укачало, — сурово сказал доктор.

— Отлично. Сейчас и начнем готовиться, — заявил Акентьев. — Валя, ты пока побудешь со своим ненаглядным, а я насчет дрезины договорюсь. — Акентьев исчез.

Я остался в палате, решив, что в будничном разговоре могу узнать что-нибудь новенькое.

Владимиров еще раз вспомнил всю поездку, упомянул и то, что в какой-то момент охранники сели играть в карты. Здесь я снова решил вмешаться и спросил:

— А живот там у вас ни у кого не схватило?

— В каком смысле? — удивился Олег.

— Ну, может, кто-нибудь съел чего не то, часто бегал в туалет, подолгу там сидел…

— Да нет вроде. Выходили, конечно, мужики… Точно! Когда играли в карты, Николаев в гальюне задержался, еще Панкратов ходил, стучал ему в дверь, чтобы вылезал быстрее, игра остановилась… Но это только один раз было. Николаев вылез, ворчал: «Посидеть, мол, спокойно не дадут».

— Олег, а ты после него в гальюн не ходил?

— Не помню. Может, и ходил. А к чему вам такие туалетные подробности?

— Понимаешь, идея одна есть. Но, судя по всему, ты ничего особенного не заметил, когда после него в туалет пошел?

— Да я и не помню, был ли я там вообще после Николаева. Но если бы что-нибудь особенное случилось, я бы запомнил.

— Еще один последний вопрос. Тебе разводной ключ, который в вагоне нашли, показывали?

— Показывали. Я его не видел. Не знаю, должен он там быть или нет. А ты, значит, думаешь, что этим разводным ключом кто-то из нас в туалете болты свинчивал? А потом в дыру ящик выбросили? Такое предположить можно, конечно, но ведь тогда, значит, мы все сообщниками были, включая и Панкратова. А это, сам понимаешь, вряд ли возможно. Я, во всяком случае, в этом деле не участвовал. А если один или двое не посвящены, то как остальные на виду у нас могли дыру открыть и ящик выбросить? Даже если мы все были соучастниками, то зачем нам взрывать себя?

— Нет, я думаю, что не все были соучастниками, — сказал я. — Только такое впечатление, что дело пошло не так, как изначально задумывалось. И взрыв был, конечно, не предусмотрен… или должен был произойти в другое время…

— Не знаю… Мне сейчас не терпится поехать на место. У меня тоже кое-какие мыслишки завелись, хоть башка еще варит неважно…

— Болит? — встрепенулась Валентина.

— Не то что болит, но временами тупость какая-то находит. Впрочем, я и без взрыва смекалкой не отличался, — засмеялся Владимиров.

— Ну, раз над собой стал подсмеиваться — значит, почти здоров. Можно ехать и твои мыслишки анализировать, — заверил я.

Появился Акентьев. Он оживленно сообщил, что с железнодорожным начальством договоренность есть. Дрезину подадут на станцию через полчаса. На дороге как раз перерыв в движении. В нашем распоряжении полтора часа.

Олега одели, мы вынесли его, усадили на заднее сиденье джипа, подложили под спину подушки, так, чтобы Олег полулежал, и поехали.

В дрезине раненого тоже устроили довольно удобно. Минут через тридцать мы были на месте.

— Ну вот, Олег, смотри вокруг, вспоминай! — сказал Виталик.

Владимиров внимательно оглядел окрестности и покачал головой:

— Нет, я потерял сознание не здесь. Из окна я деревни на горизонте не видел и кустов этих там не было. Поехали дальше.

Нам пришлось проехать еще тридцать километров. Во время, которое нам отвели железнодорожники, мы явно не укладывались. Акентьев связался по рации со станцией, попросил дать нам еще полчаса. Диспетчер хоть и поворчал, но согласился.

Наконец Владимиров воскликнул:

— Стоп! Вот это дерево и домик вдалеке я помню. А дальше я стал отворачиваться от окна, потому что поезд вроде въехал в тоннель. Замелькали стены, и в этот момент — вспышка ослепительная — и все…

Мы действительно проехали нечто вроде тоннеля. Недалеко от того места, которое запомнилось Олегу, железнодорожная колея шла по длинному коридору, пробитому в холме. Все стало ясно. Очевидно, к тому моменту, когда поезд подъехал к скальному коридору, Панкратов уже отключился, полакомившись кофе с морфином. Когда Владимиров стал поворачиваться, его ударили чем-то металлическим. Грохот поезда, едущего между скал, слился с грохотом от удара. Плюс вспышка!

Пока ехали к станции, мы успели обсудить все возможности нашей версии и пришли к выводу, что она вполне правдоподобна. Значит, из четырех человек, находившихся в вагоне, двоих можно было исключить из числа преступников.

Очевидно, первый срыв плана был, когда Владимиров отказался от кофе. Его нейтрализовали. Болты в туалете к тому времени были уже частично откручены. Оставалось завершить дело. Унитаз сняли и в условленном месте выбросили на полотно ящик с деньгами.

Со взрывом тоже можно было теперь разобраться.

Скорее всего, бомба была в термосе у Семенова. Охранники, как они сами считали, должны были приготовить бомбу к взрыву и покинуть вагон.

Но те, кто планировал ограбление, считали, что Семенов и Николаев будут лишними при дележе добычи.

Как только Семенов отвинтил крышку термоса, раздался взрыв… «Далее, как говорится, по тексту»…

Мы привезли Владимирова обратно в больницу, и врач обещал, что в ближайшие дни его можно будет транспортировать в Питер.

Пока мы странствовали, Валентина оставалась в больнице, ждала своего суженого.

Акентьев охрану не снял, хотя я предположил, что защищать Олега нужно было, пока он не мог вспомнить, что именно и где с ним произошло. Наверняка преступники, узнав, что Олег рассказал все, что мог, потеряют к нему интерес. Но Виталик заупрямился. «Береженого — Бог бережет», — сказал он, и я с ним согласился.

ПАНКРАТОВ

Алексей решил еще раз наведаться в Дом Семи Духов. События последних дней повергли его в глубокое смятение. Уголовщина, появление призрака, предсказания ведуна, манифест, таинственные похищения трупов и последующее их «воскрешение», истерия среди подростков — все это смешалось в такой клубок, что Панкратов никак не мог самостоятельно разобраться в происходящем.

Как журналист он пытался систематизировать события, каким-либо образом связать их между собой, но у него ничего не получалось. С одной стороны, призрак брата, появление которого уже не казалось необычным и даже, напротив, помогало Алексею, потому что делало осмысленными действия, направленные на поиски виновников взрыва; с другой — многочисленные мистические явления, которые Панкратов никак не мог увязать с катастрофой… И уж вовсе за пределами понимания и здравого рассудка оставались какие-то пещеры и существо, в них обитавшее, от которого, судя по всему, и исходила вся «бредятина»: манифесты, зомби, необъяснимые смерти и все остальное… Главное, для Панкратова оставалась непонятной конечная цель всего происходящего. Он пытался убедить себя в том, что большинство происходивших явлений — чья-то искусная мистификация, но и здесь концы не сходились с концами. А поверить в то, что на исходе XX века он, Алексей Панкратов, в заштатном городке Межинске стал свидетелем борьбы сил зла с силами добра, он тоже до конца не мог.

То есть Алексей, естественно, понимал, что зло и добро существуют, и это, как ни крути, — факт. Но поверить в материализацию этих сил и в то, что здесь, на небольшом участке земли, происходит нечто вроде мини-апокалипсиса, было для него невозможно.

Сотрудникам Дома Семи Духов Панкратов тоже не очень верил и считал большинство из них элементарными мошенниками, но ему пришлось убедиться уже во время первого визита, что люди, именующие себя магами, по крайней мере, обладают большим запасом знаний в тех областях, которые до сих пор мало его интересовали.

В Доме Семи Духов Панкратов спросил Анохину. Ему хотелось начать визит с разговора с уже знакомыми людьми.

Ева Дмитриевна вышла к нему в холл такая же энергичная, какой показалась Алексею при первом знакомстве.

— Старый знакомый! — приветствовала она Алексея. — Здравствуйте. Как ваши успехи на поприще познания неведомого и загадочного?

— Плохо, — сокрушенно признался Панкратов. — Столько неведомого и загадочного сразу навалилось, что одному не разобраться.

— Но вы же вроде не один работаете? Вам настоящий сыщик помогает.

— Ева Дмитриевна, мы с Батоговым люди сугубо трезвые, в смысле материалисты. У нас просто ум за разум заходит от мистики. А последняя стала встречаться так часто, что…

— Все понятно, — рассмеялась Анохина. — Боитесь, как бы умом не тронуться. И чего же вы от нас хотите?

— Хотелось бы с вашей помощью разобраться, хотя бы отчасти, в том, что происходит в городе.

— Нам самим приходится довольно трудно, — призналась Анохина. — Наши тайные науки не могут дать ответа на многие вопросы. Даже самые знающие из нас, маги и чародеи международного класса, здесь, в Межинске, заходят в тупик, пытаясь разгадать сущность явлений. Тем не менее кое-что мы вам можем помочь понять. Кстати, вы с Шурлыгиным виделись?

— Виделись. Виктор Алексеевич мудрый человек, но и он в большинстве случаев говорит загадками или не отвечает вовсе.

— Но, я думаю, основное ведун вам сказал. О демоне, поселившемся в пещерах, и о грядущей битве добра со злом.

— Об этом говорил. Но мне, честно говоря, трудно во все это поверить, и, самое главное, представить воочию.

— Я бы не сказала, что вы такой уж Фома неверующий. Ведь в призрак вы поверили? И в зомби пришлось поверить.

— Призрак я видел собственными глазами… Хотя иногда мне кажется, что меня мистифицируют… Каким-то образом внушают галлюцинации на расстоянии. А зомби?… Не знаю… Честно говоря, я сильно растерян, и мне бы для душевного покоя хотелось поговорить с кем-нибудь из ваших магов…

— Хотите получить научное объяснение? Но ведь вы не признаете оккультные науки, — не без ехидства заметила Анохина.

— Пусть будут оккультные, но науки… — с усмешкой ответил Панкратов.

— Что на этом этапе вас особенно интересует?

— Пожалуй, вероятность реальной борьбы темных сил с силами света.

— Это слишком общее положение. Борьба идет постоянно…

— Верно, — прервал ее Панкратов, — я неправильно выразился… Но… даже не знаю, с чего начать… Давайте поговорим о делах вашего Дома, — внезапно сменил тему Алексей. — Согласны? А я соберусь с мыслями.

— Если вам так хочется… — пожала плечами Анохина. — И что же вас интересует в нашем Доме?

— Ну, как вообще идет работа? По-прежнему много сотрудников? Так же интенсивно занимаетесь оккультизмом, или последние события и на вашу работу повлияли?

— Больше похоже на допрос, — вздохнула эзотеристка. — Но я, по возможности, попробую вам рассказать… Конечно, сейчас теорией эзотеризма мы заниматься почти перестали. Наш Дом больше теперь похож на штаб, расположенный на передовых позициях. В основном, все усилия наших магистров сейчас направлены на нейтрализацию черной магии, которая стала господствующей.

— Но вы, очевидно, можете предположить, откуда исходит опасность? Вы же должны знать всех Посвященных. А без них здесь наверняка не обошлось, верно ведь?

— Вы правы лишь отчасти. Мы знаем Посвященных, но только тех, кто получил посвящение легально… Между тем существуют маги, которые… преследуя корыстные цели, вступили в союз с силами зла, получили посвящение и исповедуют исключительно черную магию… Собственно, это уже не маги… и даже не люди.

— Вы хотите сказать… что такие… особи потеряли человеческий облик?

— Не обязательно. Я хотела сказать, что эти люди становятся марионетками в руках злых сил. Они обладают иллюзией свободы выбора и поступков. Обуреваемые жаждой власти над миром, такие маги, верша исключительно зло, превращаются в слепое орудие сил тьмы.

— И вы знаете конкретные случаи? То есть конкретных людей, исповедующих исключительно черную магию и подчинившихся злым силам? Может быть, такие есть у вас в Доме?

— О чем вы говорите? Как вы могли подумать такое? — Эзотеристка была явно возмущена. — Я же вам объяснила, что сейчас все мы заняты нейтрализацией неизвестного нам черного мага.

— Прошу прощения, не хотел вас обидеть. Но, если говорить конкретно, что вы можете противопоставить энергии пресловутого манифеста?

— Я думаю, что наши белые маги снимут воздействие с людей, попросту говоря, снимут порчу, насланную через этот самый манифест. Но не сразу. Наш противник очень силен. Мы все озабочены. Тем более что вы, наверное, слышали, один из наших лучших магов — тот, с которым вы беседовали в прошлый раз, — убит…

— Да, я это знаю. Но правоохранительные органы утверждают, что он был одним из ярых пропагандистов идей так называемого Духа Внутреннего Космоса…

— Это неправда. Александр Львович никогда бы не перешел на сторону злых сил. Он пытался остановить воздействие демонов. Поэтому и был убит. Что же касается «подпольных», вернее, тайных черных магов, то их чрезвычайно мало. Как правило, они не скрывают своих занятий черной магией и используют свои знания в бытовых целях, то есть обогащаются на доверчивых людях — выполняют мелкие просьбы: приворожить кого-нибудь, наслать порчу — и другие мелкие пакости. Мы не признаем их, а они, лишенные права заниматься серьезными проблемами оккультизма и эзотеризма как теории новой модели мира, чураются нас.

— Значит, ни одного сильного мага вы не знаете?

— Евушка, представь меня молодому человеку, — услышали они вдруг.

Анохина вскочила, покраснела, будто застигнутая за чем-то неприличным, затараторила:

— Это журналист из Санкт-Петербурга. Алексей Панкратов. Извините, Изабелла Валерьевна, я не заметила, как вы вошли…,…

— Люблю появляться незамеченной, — улыбнулась прервавшая их беседу пожилая дама. — Очень рада знакомству. — Она протянула Алексею руку. — Изабелла Валерьевна Браун.

— Изабелла Валерьевна магистр…

— Спасибо, Евушка! Я сама о себе расскажу дорогому гостю. А тебя попрошу: приготовь нам чаю. Алеше покрепче и с печеньем, а мне как всегда.

— Хорошо, Изабелла Валерьевна. Когда подать?

— Я дам тебе знать, милочка. Спасибо. — Обращаясь к Панкратову, она предложила: — Не пройти ли нам, Лешенька, в мой кабинетик. Он здесь рядом, на первом этаже. — И не дожидаясь ответа, «мадам», как окрестил ее про себя Панкратов, пошла по коридору. Алексей молча последовал за ней.

Кабинет магистра Браун был довольно просторным. В центре стоял круглый стол, два стула. У стены располагались на широкой полке какие-то приборы. Среди них Алексей смог распознать несколько колб и пробирок. Остальное трудно поддавалось описанию. Переплетение трубок, экраны наподобие компьютеров, тумблеры.

— Не обращайте внимания на эту шушеру, — засмеялась Изабелла Валерьевна. — Все эти приборы для новичков. Чтобы поражать воображение. На них можно производить примитивные эксперименты, больше похожие на фокусы в цирке, чем на обрядовую магию. Основное я держу у себя в голове, в душе и сердце. Хотя материальное понимание сердца здесь, пожалуй, и не годится. Итак, Леша — вы, надеюсь, позволите вас так называть, — вы решили с нашей помощью разобраться в происходящем… Начну сразу с самого начала. Хочу вас предупредить, что разгадкой уголовных преступлений я не занимаюсь. Так что доводить следствие по взрыву поезда придется сыщикам… и вам, если пожелаете. Но могу сказать, что вы на правильном пути, и взрыв действительно тесно связан с мистическими проявлениями последнего времени. Конечно, тому, кто начал борьбу за свое господство, не нужны деньги. Ему абсолютно ни к чему десять миллионов долларов, похищенные из поезда. Но деньги нужны союзникам Чародея, как вы его называете. Деньгами ОН соблазнил их и купил их волю и души. Так что обнаружив преступников, вы кое-что узнаете о вдохновителе катастрофы, но немного. Я вам расскажу о нем больше… — Она замолчала, вроде прислушиваясь к чему-то, потом встала, очертила вокруг стола, где они сидели, круг и, написав несколько букв, похожих на арабскую вязь, снова села, сказав: — Не удивляйтесь. Мне необходимо было поставить защитное поле, чтобы ЕГО тайные силы не помешали нам. Впрочем, пока я еще достаточно сильна, а ОН слишком слаб, чтобы противодействовать мне. Но так будет не долго. Он набирает силу, и скоро я не смогу с ним бороться.

— Да кто же это такой? Я уже и от Шурлыгина слышал те же слова: скоро ОН наберет силу, и тогда…

— Это уже не человек, — холодно сказала хозяйка кабинета. — Но был человеком. Правда, поганеньким человеком. Я немного была знакома с ним… Да… я не успела сказать вам, что не имею непосредственного отношения к Дому Семи Духов. Меня хоть и называют магистром, но я им не являюсь. Здесь я оказалась по необходимости, потому что концентрация зла стала столь большой, что появилась опасность выхода темных сил из-под контроля.

— Простите за нескромность, кто же вы на самом деле? — спросил Панкратов.

— Это не столь важно. Меня все Посвященные зовут Изабеллой или Бэллой Валерьяновной Браун. Но я могу появиться и в ином обличье. — Она засмеялась, увидев полное недоумение Панкратова. — Здесь, в Доме, — удобное место для меня. Я среди своих, и сюда труднее проникнуть моему врагу… Можете считать меня эзотеристкой, колдуньей, экстрасенсом… можете вообразить меня феей, покровительницей… Хотя, понимаю, видок у меня далеко не соответствует вашим представлениям о феях…

— Мы начали говорить о человеке… бывшем человеке…

— Верно. Итак. Жил-был юноша. Самый обычный. В тысяча девятьсот восемьдесят втором году призвали юношу в ряды Советской Армии… Ах да! Звали его Юрой. Фамилия в данном случае не важна. Попал Юра со своей частью служить в Монголию. Послужил полгодика и сбежал. Не понравились ему трудности армейской жизни, захотелось мир повидать. И повидал, действительно. Бродяжничать пришлось, скрываться от преследований и своих, и монгольских властей. Но степной народ — добродушный. Привечали Юру, кормили, одевали. Путешествуя, набрался Юра поверхностных знаний о буддизме и наслышался от истинно верующих в Будду, что где-то в горах есть заповедная страна. Там процветают науки, волшебство, монахи знакомы с такими тайнами, которые могут перевернуть мир, если их использовать. Но тамошние жители, включая монахов, — отшельники. Никого к себе не пускают и никого в свои тайны не посвящают. Однако наш Юра сумел-таки добраться до неких поселений в Гималаях, где провел около пяти лет. Показалось юноше, что овладел он тайными науками и секретами тамошних монахов. И хотя его наставник строго-настрого запретил Юре пользоваться древними секретами во зло людям — Юра полагал, что если кое-что использует себе на благо, вреда тем самым людям не принесет. В СССР грянула перестройка, потом и вовсе страна развалилась, и Юра вернулся в Россию, поселился в Межинске. Стал прирабатывать врачеванием с помощью рук, потом гаданием. Но ни славы, ни богатства не добился. Однажды набрел Юра на заброшенный вход в старые пещеры. А там обнаружил голову древнего идола Бафомета, которому во время войны поклонялись нацисты, образовавшие филиал Ордена Новых тамплиеров. Вы, Леша, слышали что-нибудь о Бафомете?

— Краем уха слышал, что был такой идол.

— Значит, ничего не слышали. Начнем с того, что Бафомет в переводе с древнеперсидского означает — Астральный свет. Вам ведь уже рассказывали о действии идола… хотя вы и утверждаете, что ничего о нем не знаете… — Бэлла улыбнулась.

— Рассказывали в общих чертах, — смутился Панкратов.

— И все, что говорили, — верно. При совершении определенных обрядов вещества, используемые для чародейства, вступают во взаимодействие со сплавом, из которого сделан идол. Когда он был изготовлен, никто не знает. Очевидно, в такой древности, о которой нынешняя цивилизация уже и не помнит. Так вот… во время обряда при взаимодействии различных, но строго определенных веществ нарушается критическая масса, как бы сказали нынешние физики, идол начинает выделять сильное излучение, с помощью которого можно натворить много зла… Однако сам по себе идол не всесилен. Необходим ключ к нему, который был утерян… до недавнего времени…

— И ключ этот попал в руки человека, о котором вы рассказываете?

— Давайте по порядку. Обнаружив идола, Юрий, который стал называть себя Великим Духом Внутреннего Космоса, возомнил, что он всесилен. О Бафомете хорошо осведомлены в тех местах, где Юрий, или Одержимый, учился магии. И демон, овладевший молодым человеком, стал готовиться к главной битве: за владение миром.

— И начали происходить все эти жуткие явления… — закончил Панкратов.

— Не сразу. Для того чтобы обладать нужной силой, Юрию нужна энергия загубленных душ. Он вступил в союз с демонами зла… И вот тут действительно начались страшные события…

— Но в таком случае почему Юрий, или Одержимый, не убрал нас и вообще всех, кто участвует в расследованиях? Ведь он, по вашим словам, бесконечно силен?!

— Силен, но не бесконечно. Равновесие пока не нарушено, противодействие сил добра велико. Нам помогают души тех, кого Одержимому не удалось подчинить себе. Опять же, употребив научный термин, скажу: происходит процесс ПСИХОМАХИИ — борьбы душ. Для того чтобы вам было понятнее, повторю слова нашей Евушки: Юрий лишь воображает, что может управлять силой Бафомета. На самом деле, демоны давно уже используют его как посредника. Они овладели душой Юрия и через нее вершат свои дела. Силы зла надеются заполучить ключ от бездны, где заточены основные, самые мощные демоны. Если бездну удастся открыть, будет нарушено равновесие добра и зла. Тогда может наступить катастрофа…

— Это неизбежно? — спросил Панкратов.

— Теперь неизбежно. Демонам через Одержимого с помощью Бафомета удалось накопить достаточно сил, чтобы начать схватку. Им удалось завладеть душами большого количества людей. Но психомахия продолжается. Одержимый еще должен попробовать нейтрализовать вас со Славой Батоговым. Вы ему здорово мешаете. Ведун — крепкий орешек. Он может погибнуть, но не сдастся. Маги из Москвы послабее ведуна, но тоже будут драться до последнего. Наконец, не сказано еще последнее слово: у Одержимого нет в руках того, кто сможет повернуть ключ. Это мальчик, о котором вы так много слышали… Мальчик не так прост, как предполагают демоны. Даже если им удастся захватить его, и бездна будет открыта, мальчик должен будет сыграть решающую роль в битве за восстановление равновесия.

— Что же делать нам? — спросил Панкратов, совершенно теряя ощущение реальности.

— Вам нужно продолжать бороться с союзниками Одержимого здесь, в городе. Кстати, некоторая их часть находится и в Петербурге, немалое количество пропащих душ есть в Москве. Но большинство погибнут окончательно после того, как будет выиграна главная битва.

— А здесь, в Доме Семи Духов, разве нет союзников Одержимого? — вдруг осенило Панкратова.

— Здесь они тоже были. Но большинство ушло в пещеры. Там они до времени находятся в неподвижности за магической чертой и будут освобождены, когда понадобятся демонам. В Доме остались слабые маги, которые не могут противостоять Одержимому. Никто из них не знает величины настоящей опасности, но вреда от них нам нет. Они как могут влияют на людей, чтобы успокоить колеблющихся и снять напряжение силовых полей демонов… Это все, что я могу вам рассказать. Остальное — увидите сами. А я постараюсь предостеречь вас и вашего друга от опасностей… Помните, — заключила Изабелла, — дьявол может принимать любые обличия… Прощайте!

Панкратов вышел из Дома Семи Духов совершенно обескураженным. «Никогда бы не поехал сюда, кабы знал, что меня здесь ждет!» — подумал Алексей, но вспомнил, что приехал главным образом для того, чтобы принять участие в поисках убийц брата. Ему стало стыдно своего малодушия.

«В конце концов, все не так уж страшно! Прорвемся!» — решил Алексей и поехал искать Славу.

СТАРШИЙ СЛЕДОВАТЕЛЬ САЗОНОВ

Батогова Алексей нашел в комнате оперативников. Парни выглядели усталыми, но одновременно были возбуждены. За ночь им пришлось выехать по нескольким адресам, где, согласно показаниям двух подростков, жили члены «Лиги друзей Духа». По мере того как мальчишек и, кстати, девочек привозили в Управление, прояснялась картина довольно обширной организации.

Почти каждый из вновь привезенных рассказывал о своих знакомых, вовлеченных в лигу.

Арестовывать малолеток было нельзя. Никакого состава преступления за ними не числилось, но с каждым Сазонов и оперативники подробно беседовали, объясняли, что членство в банде — а иначе никто из сотрудников РУОПа Лигу не называл — чревато тяжелым наказанием. «Друзьям» пригрозили, что при первой же заварушке именно они сразу же отправятся за решетку.

Некоторые хорохорились, угрожали вмешательством неземных сил, но в итоге каждый, кроме подписки о невыезде, дал обещание больше не участвовать в тайных сборищах Лиги, а от двух главарей — восемнадцатилетнего Николая Васильева и семнадцатилетнего Андрея Киселева — потребовали, чтобы они выступили по местному телевидению и объявили о самороспуске «Лиги друзей Духа Внутреннего Космоса».

Батогов, присутствовавший при беседах, понимал, что все обещания, данные подростками, останутся пустым звуком, потому что, как только Одержимый самолично или через посредников свяжется с ребятами, те вмиг позабудут об угрозе наказания и снова станут послушно выполнять приказы «властителя», загипнотизированные его силой и дьявольской энергией.

Но пока можно было перевести дух. А самым важным результатом ночных облав, дневных допросов и бесед было то, что теперь в руках у органов были списки всех членов лиги с адресами.

Когда в Управлении появился Панкратов, Батогов собирался на беседу к Сазонову по поводу Каширина. Было неизвестно, получен ли ответ на запрос из Москвы, и если да, то каково содержание ответа. Кроме того, Славе хотелось узнать о результатах наблюдения за продавщицей ювелирного магазина. Наконец, нужно было уговорить пустить наружку за бывшей возлюбленной Владимирова Ольгой.

Рассказ Алексея о визите в Дом Семи Духов не удивил Батогова.

— Ты, кажется, мягко говоря, ошарашен! — сказал Слава. — А чему удивляться?! По-моему, мы уже столько насмотрелись здесь, что я, например, не удивлюсь, если сам дьявол передо мной явится… Ступай в гостиницу, передохни, а я побеседую с Сазоновым и тоже приеду отдыхать. Ночь не спал, наслушался сопляков, едва не тошнит от омерзения… Прямо юные штурмовики! Откуда что берется? От горшка два вершка, а уже заявляет, что только ОН и такие же, как он, должны править миром, потому что все остальные погрязли в слабости и болезнях, «нежность, доброта и любовь — производные от мещанской, обывательской слизи, которая должна быть уничтожена, вырвана с корнем». Представляешь, мозгляки заявляют: «Культ чистой силы должен править миром, где нет места слюнтяям!» И смешно, и противно! Ладно, ты ступай передохни от беседы с колдуньей или феей, как там она тебе представилась, а я скоро присоединюсь к тебе.

Сазонов сидел с воспаленными от недосыпания глазами. От него начальство требовало скорейшего раскрытия сразу нескольких дел: взрыва поезда, разоблачения чародея, раскрутки малолетних легионеров, которые теперь приравнивались к организации, угрожающей основам конституционного строя. Старшего следователя бесило слабое взаимодействие с ФСБ, вернее, нежелание работников Безопасности делиться своими секретами. Недоволен был Михаил Логинович и недостаточным количеством оперативных работников, но больше всего Сазонова злили местные власти, которые не только предоставили его бригаде сомнительную честь самостоятельно вести дела и не оказывали практически никакого содействия, но и вольно или невольно мешали нормальной работе.

Как только Сазонов решил всерьез взяться за малолеток из «Лиги друзей», так немедленно последовал звонок от Каширина, который предостерег от «резких движений» и «карательных мер», потому что, по его словам, «неправомерные действия правоохранительных органов могут вызвать возмущение родителей тех подростков, которые были, по их мнению, всего лишь „по-мальчишески увлечены романтикой таинственности и не замышляли ничего худого“».

Сазонов понимал и сам, что дело не в мальчишках, а в тех невидимых пока силах, которые провоцировали ребят на создание отрядов «друзей». Но добраться до «паханов» без помощи ребят было трудно.

С другой стороны, Михаил Логинович, хотя и не верил в мистические силы, якобы действовавшие в городе, но без данных, которыми обладала ФСБ, не мог доказать существование банды или группы злоумышленников, организовывающих все «фокусы», с помощью которых извлекалась какая-то выгода.

Кем извлекалась и какая выгода — тоже оставалось загадкой.

Одним словом, Сазонов был в бешенстве от собственного бессилия. Поэтому Михаил Логинович не только сквозь пальцы смотрел на активное вмешательство в следственные действия частного сыщика Батогова, но и поощрял это вмешательство, надеясь, что Слава, не скованный никакими официальными запретами, раздобудет больше информации, чем сыскари его собственной бригады.

Недовольство Кашириным побудило Сазонова согласиться на то, чтобы послать на него ориентировку в Москву и в Питер. Ответа пока не было, и это тоже удручало следователя.

Наконец сегодня, после бесед с юными друзьями Духа, Сазонов решил сосредоточиться непосредственно на раскрытии преступления на железной дороге, тем более что там дело вроде сдвинулось с мертвой точки. Теперь Сазонов мог с полной уверенностью доложить начальству, что взрыв был устроен с целью устранения двух сообщников преступления, а деньги похищены. Михаил Логинович отлично понимал, что найти десять миллионов долларов, исчезнувшие в результате столь хитроумной операции, почти невозможно, но надеялся на счастливый случай да на частных агентов, нанятых банком, который наверняка снабдит их такой информацией, о которой официальные органы не могут и мечтать.

Кроме того, Сазонова мучила совесть. Он буквально корчился от стыда и ярости, когда вспоминал о погибших бойцах в лесу от несуществующего пожара. «Как это могло произойти? Отборные парни, прошедшие огонь Чечни, не раз вступавшие в смертельную схватку с террористами и бандитами, погибли, как утверждают врачи, от внушенного ужаса и галлюцинаций! Наверняка эти мудрецы из ФСБ что-то знают, но не дают сведений! Что это за волны такие психотропные? Не сам же дьявол, в конце концов, орудует в Глухом и в лесу?»

Михаил Логинович составил подробную служебную записку с просьбой, нет — с требованием предоставить ему данные о возможных конструкциях, могущих давать смертоносное излучение.

На этот крик души он получил холодный ответ:

«Производить тщательное и подробное исследование общественного мнения. Собирать и анализировать слухи и домыслы. Возможность существования подобной аппаратуры в распоряжении Министерства обороны исключена. Все сведения о необъяснимых явлениях излагать в зашифрованных рапортах в МВД».

Ответ этот Сазонов получил днем, ознакомился с ним, когда разрешил отпустить последнюю группу юных легионеров.

Батогов вошел к нему в кабинет, когда Сазонов в очередной раз прикидывал, какие предпринять действия.

Увидев Славу, Михаил Логинович облегченно вздохнул. Можно было расслабиться и послушать нормально мыслящего человека.

Но и Батогов разочаровал на этот раз старшего следователя. Первый вопрос, который задал Слава, поверг Сазонова в еще большее уныние. Батогов поинтересовался, пришел ли ответ на запрос о Каширине.

— Нет никакого ответа, — хмуро буркнул Сазонов. — Зря мы с тобой это затеяли. Даже если Каширин в чем-нибудь замешан — скорее всего, он уже давно скрыл все следы. А кроме того, к нашим делам он вряд ли имеет отношение.

— Михаил Логинович, мы ведь об этом с вами рассуждали. Уж больно живо Каширин интересуется расследованием. Это раз. И во-вторых, именно уважаемый Сергей Иванович имеет возможность больше тормозить следствие и уводить его в сторону, потому что более других осведомлен.

— Если бы Каширин хотел увести следствие в сторону, он бы стал настаивать на убийце-маньяке. Помнишь еще девочку Таню?

— Согласен. Здесь у него промашка вышла. Пожалел племянничка. А другого кандидата под рукой не оказалось. Но ведь и вы, и я чувствуем, что кто-то постоянно вставляет палки в колеса.

— Интуиция — это еще не повод для того, чтобы подозревать уважаемого человека.

— Но ведь и Алексей говорит, что знал его в Питере под другой фамилией. И рассуждения Каширина о добре и зле весьма характерны.

— Все это лирика. А фактов у нас нет. Вот придет ответ — посмотрим, кто прав. Хотелось бы, конечно, здесь основных фигурантов выявить… — вдруг мечтательно произнес Сазонов. — Но…

— А что наружка говорит о продавщице ювелирного?

— Тоже пока ничего определенного нет. Наблюдение продолжают, но ругаются. Людей не хватает, а мы пустышками занимаемся.

— Поживем — увидим, — философски заметил Батогов и продолжил: — В Питер собираюсь. Думаю, там парочка событий должна произойти. И не мистических, а самых что ни есть реальных.

— Давай двигай. Может, и впрямь повезет. Если добудешь что-нибудь конкретное, сообщи. Мы сразу подключимся. Мне пока уезжать нельзя. А ты небось не только за справками зашел? Просьба наверняка есть, так ведь?

— Ничего особенного… Не дает мне покоя стодолларовая купюра с опаленным уголком. Наверняка она из нашего ящика. Если кого-нибудь расколем на ней, выйдем и на других. А здесь у нас кандидатов раз-два и обчелся. Валентина отпала… почти… Продавщица ювелирного — основная дама, которая меня интересует. Ну и, конечно, бывшая возлюбленная Владимирова, а затем Семенова — Олечка. Как-никак, в том же банке работает… Наружку бы за ней направить!

— Рассуждаешь правильно. Мы тоже об этом думали, но… ваше банковское начальство не велело Ольгу трогать.

— Как?! Никаноров не велел держать на подозрении Ольгу?

— Во всяком случае, телеграмма подписана Никаноровым. Содержание недвусмысленное: «Сотрудница банка Ольга Кузина вне подозрений».

Батогов вздохнул, еще раз подивился хитросплетениям дела.

Они простились, и через десять минут Слава уже был в гостинице.

Панкратова он в номере не застал и решил подремать до его возвращения.

ПАНКРАТОВ И БАТОГОВ

Обсудив последние события и решив не смущать мистикой здоровый дух Сазонова, Алексей и Слава договорились действовать порознь. Батогов должен был ехать в Питер и там уточнить некоторые детали, а Панкратов оставался на связи с Шурлыгиным. Несмотря на уговоры ведуна не вмешиваться в «чародейские» дела, друзья решили, что должны помочь хотя бы в поисках таинственного мальчика.

Разошлись они по своим комнатам около полуночи.

Как только Батогов стал засыпать, ему привиделась красавица. Славе даже показалось в ее облике что-то знакомое, но кого именно она ему напоминает, вспомнить было невозможно.

Женщина стала раздеваться, приближаясь к Батогову. Слава поначалу изумился, но потом почему-то решил, что к нему явилась из прошлого одна из его приятельниц.

Когда за спиной красавицы появилась незнакомая дама, Слава поначалу испугался, подумал, что в номер зашла по ошибке соседка по этажу. Женщина молчала и только делала предостерегающие знаки. Но красавица заслонила собой незваную гостью и продолжала обнажаться, очаровательно улыбаясь. Когда она легла рядом со Славой, он вовсе перестал обращать внимание на окружающее. Объятия красавицы были столь жаркими, что Батогов забыл обо всем на свете. Свет попросту померк для него…

Наступившее утро было ужасным. Очнувшись, Слава увидел рядом с собой девушку. Не веря своим глазам, он протянул руку, прикоснулся к плечу незнакомки и тут же все вспомнил.

Батогов вскочил и лихорадочно стал одеваться, пытаясь сообразить, каким образом неведомая красавица ночью попала к нему в номер и действительно ли свидетельницей была одна из обитательниц гостиницы. При этом он не мог вспомнить ни одной пожилой дамы, которая жила с ним по соседству. Он был, как ему казалось, уверен, что в гостинице вообще не было ни одной представительницы женского пола старше сорока лет.

Но самое жуткое началось потом. Слава попытался разбудить случайную возлюбленную, легонько притрагиваясь к ней и приговаривая: «Девушка, вставать пора, утро уже…» Но вдруг он с ужасом обнаружил, что тело ночной гостьи леденит пальцы. Он попробовал потрясти ее, отчего с лица девушки сползла простыня, и Батогов увидел застывшую гримасу боли и страдания. Голова незнакомки была неестественно вывернута.

В панике Слава бросился из номера, сбежал в холл и потребовал, чтобы дежурная поднялась к нему в номер, потому что, как он сказал: «Кто-то подсунул мне мертвую девицу!» Недоумевающая дежурная пошла за ним, убедилась в наличии трупа и тут же вызвала милицию.

Батогов в оцепенении смотрел, как она набирает номер, потом стал кричать, что только в таком паршивом городишке могут с клиентами выкидывать подобные штуки. Дежурная разъярилась и в свою очередь стала доказывать, что после победы демократии она не только не обязана следить за тем, кого приводят к себе жильцы, но, напротив, должна приветствовать каждого посетителя, если, конечно, сам жилец не протестует против посещения. А раз девушка лежит в койке жильца, да еще голая, значит, гражданин Батогов ничего не имел против ее визита. «Небось сам же и затащил, а потом убил, маньяк проклятый!» — заявила она. Батогов вне себя от бешенства начал доказывать, что он и в глаза никогда не видел девушки, что он законопослушный гражданин Российской Федерации и будет судиться с гостиницей и лично с дежурной, потому что наверняка с ее ведома местные бандиты ночью подкинули труп ему в постель. В ответ на это заявление дежурная разразилась дьявольским хохотом, а Батогову стало казаться, что он в стремительном темпе лишается рассудка…

В это время в номер вошли представители закона. Медэксперт осмотрел тело девушки и констатировал смерть. У жертвы были сломаны шейные позвонки. Согласно заключению эксперта, смерть наступила между двумя и тремя часами ночи.

Батогов ничего не мог сказать в свое оправдание. Бормотал только, что все подстроили местные бандиты, труп ему подкинули, а он сам девушку в глаза не видел.

С шеи жертвы сняли отпечатки пальцев, которые тут же и сравнили с «пальцами» Батогова. Все сходилось.

Труп увезли в морг, Слава отправился в КПЗ. Днем, ввиду чрезвычайной срочности, его допросил сам старший следователь Сазонов. Батогов путался в показаниях, говорил, что видел девушку во сне, потом отказывался от своих показаний и утверждал, что вообще ее не видел, наконец, заявил, что все это происки все того же Чародея. Такому предположению Сазонов в данном случае поверить никак не мог. Хотя бы потому, что девушка была вполне материальной, никакой мистикой здесь не пахло.

Панкратов, которому сообщили об аресте друга, явился в Управление, рассказал о встрече в Доме Семи Духов с Браун Изабеллой Валерьевной и попросил вызвать ее для дачи показаний.

Сазонов нехотя согласился, хотя был уверен, что Батогов вдали от жены не выдержал одиночества и согрешил с местной путаной, потом по пьянке поссорился с ней и сам того не желая в порыве ярости свернул ей шею. Поскольку девушка, испугавшись его внезапного бешенства, притихла, Батогов, по мысли следователя, удовлетворился своей моральной победой и заснул. Утром обнаружил труп и начал нести ахинею, пытаясь списать преступление на счет мистической неразберихи, царившей в городе.

Таинственной колдуньи в Доме Семи Духов не нашли. Больше того, единственная из оставшихся в Доме служащих — Анохина — заявила, что ни о какой старухе не знает и в штате Дома вообще не было сотрудников по имени Изабелла. На вопрос: куда же подевались остальные сотрудники, Ева Анохина ответила, что все разъехались: кто в Петербург, а кто в Москву, потому что решили не оставаться в городе, где так часто происходят неприятные и необъяснимые события, в которых невежественное население может обвинить магов и колдунов, сотрудников Дома.

Дело принимало совсем скверный оборот, и, казалось, Батогову светил весьма длительный срок тюремного заключения.

Панкратов сходил к ведуну. Виктор Алексеевич согласился с тем, что все произошедшее — часть плана демонов, засевших в пещерах.

— Ты небось слыхал, что дьявол может овладеть любым телом, явиться в этом теле человеку, затем покинуть его. Так и со Славой произошло, — угрюмо сказал ведун.

— Где-то мне попадалось описание таких случаев, — подтвердил Панкратов. — Если враг является в образе женщины, это, кажется, суккуб, а если в образе мужчины, соблазняя женщину, — инкуб. Так, Виктор Алексеевич?

— Так-то оно так, да только не в научных названиях дело. Я думаю, надо подождать. Если та колдунья обещала помочь, то она вас в беде не оставит. Хорошо, что объявилась! — вдруг с удовлетворением сказал Шурлыгин. — Она покровительница здешних мест.

— Имя и фамилия у нее, прямо скажем, нездешние.

— Она только в этом бедовом Доме на этой фамилии появилась. А вообще фамилии у нее нет, и имя в тайне держится.

— Что же ваша покровительница раньше не вмешалась, не отвела беду от города, от леса?

— Я не раз с Лешей говорил, что в нашем мире все предопределено. Людям время было дано на испытание, для того чтобы выбрать могли между добром и злом. Потому Покровительница и не являлась. Но теперь дело далеко зашло, хотя люди пока испытание выдерживают, но колеблющихся все больше… К тому же не все нашей Покровительнице подвластно. Демоны круто завернули. И наконец, идол этот чужеземный…

— Я знаю. Бафомет, или Астральный свет.

— Вот-вот. Демоны знают, как на него воздействовать, чтобы силы добра в стороне от себя держать, не разрешать им действовать…

— Фантастика! Как можно астральным светом удерживать кого-нибудь на расстоянии?

— Так ведь идол этот сделан неизвестно для чего! Может, он тем, кто его мастерил, нужен был, чтобы какое-нибудь поле вокруг себя создавать… А демоны уже потом идола в своих целях использовали…

— Так, может, Бафомета можно и для добра приспособить? — сказал Панкратов и сам усмехнулся тому, как дико прозвучало слово «приспособить» по отношению к неведомому прибору. А что это именно прибор, сконструированный древними для каких-то своих целей, — в этом Алексей теперь почти не сомневался.

— Если Покровительница сегодня-завтра не объявится для помощи Славе, придется мне вмешиваться. Правда, для меня все сложнее, потому что над мертвыми и над дьяволом у меня силы меньше, но все равно Славу отстоим.

— А что с мальчиком? — вспомнил Алексей.

— Говорил я с ним, — неожиданно признался ведун. — Необыкновенный парнишка. Предупредил его о том, кого нужно ему остерегаться, рассказал, какая бесовщина у нас здесь происходит. А он спокойно ответил, что не боится, мол. Я думаю, мальчишество в нем говорит, хотя силу ведовскую я в нем учуял. Пока не показывается никому, умеет быть вроде как невидимкой. Ко мне, правда, сам вышел… Но это особый разговор. Я пока остерегаюсь с ним встречаться, боюсь, чтобы не обнаружили его. Там шесть человек в деревнях мальчонку стерегут. Подручные местного начальника.

— Не Каширина ли?

— Его самого. Он велел ждать мальчика и, как появится, сообщить ему.

— А вот уличить нам Каширина ни в чем не удается пока, — пожаловался Панкратов.

— Придет время, он сам себя проявит. Ну, иди, с Богом, нам теперь надо ждать, когда утро следующего дня наступит.

— Почему следующего и почему утро?

— Доживем, увидим, — загадочно усмехнулся ведун.

Ночью перед санитаром морга появилась пожилая женщина. Она молча прошла мимо него. «Как по воздуху проплыла», — рассказывал впоследствии санитар. Сам он вроде окаменел. Смотрел на ночную посетительницу — и слова сказать не мог, и шевельнуться не в силах был. «Словно во сне был» — по его определению.

Женщина прошла в зал, где на каталках лежали трупы, подошла к телу погибшей в номере Батогова девушки. Что она там делала, санитар сказать не мог. «Ничего не видел» — так он утром заявил Сазонову. Стояла над телом недолго, вдруг по залу разнеслось жуткое зловоние, над каталкой с трупом поднялось облако дыма, постояло в воздухе и, словно сквозняком его потянуло, вылетело в форточку. Тут же и старуха повернулась к дверям, рядом с которыми стоял топчан санитара.

«Лицо у нее было ясное, чистое и совсем не старухино. Но и не молодое. Обычное вроде, но… такое, будто радость от нее идет. И пошла она прямо на меня, прошла и пропала, словно в воздухе растаяла». Эти слова сторожа были зафиксированы следователем в протоколе, но признаны впоследствии галлюцинациями на почве злоупотребления алкоголем.

На каталке, где находилось тело девушки, лежал полуразложившийся труп здоровенной крысы.

Самое удивительное во всей истории, что никто на следующий день не помнил об убийстве в номере Батогова. Вместо протоколов допроса в папке у следователя лежали чистые листы, которые Михаил Логинович долго сокрушенно рассматривал, думая, что окончательно заработался. Славу выпустил из каталажки дежурный по отделению, напутствовав: «Пей, да знай меру». Слава поинтересовался, что именно он по пьянке натворил, дежурный ответил, что он был задержан за драку с журналистом Панкратовым вчера у себя в номере.

Таким образом, единственным свидетелем, чьи слова документально зафиксировали официальные лица, был санитар морга. Но менты, следователь и врачи категорически отказывались верить, что некая пожилая дама проникла ночью в морг с целью подбросить труп дохлой крысы. Бумажки засунули подальше и забыли о них.

Зато в пивной завсегдатаи с удовольствием слушали цветистые рассказы приятеля, санитара городского морга, о нечистой силе, превращающей трупы людей в дохлых крыс и исчезающей в виде сизого облака, распространяя зловоние…

Батогов с Панкратовым, конечно, помнили о визите суккуба, но до поры предпочитали молчать.

Зато после той памятной ночи сразу несколько человек пожаловались кто в милицию, кто в психоневрологический диспансер. Заявители утверждали, что неизвестные злоумышленники, переодеваясь в женское или мужское платье, проникали к ним в квартиры или дома, соблазняли, а затем вдруг из женщины превращались в мужчину или наоборот.

В городе прошел слух, что в результате разгула преступности и бездействия милиции в городе бесчинствуют банды трансвеститов и гомосексуалов, которым мало свободы, предоставленной им новыми законами, так они еще и пытаются совратить с пути истинного нормальных граждан, разрушить семьи горожан и пополнить свои ряды.

Но мало кто говорил о том, что люди, у которых побывали с визитом непонятные двуполые существа, после этого становились беспокойными, их начинали мучить неопределенные желания, многие из них надолго исчезали из дома по ночам, а через некоторое время большинство из подвергшихся нападениям вовсе пропали. В пропаже, конечно, тоже обвинили извращенцев, на что бедняги, вовсе не считавшие свои пристрастия извращением, ответили пикетами у здания администрации города. Впрочем, пикеты пришлось вскоре снять, потому что прохожие слишком бурно проявляли свое негодование и презрение.

ДОКУМЕНТЫ. ХРОНИКА. ПРЕССА

ШИФРТЕЛЕГРАММА

Межинск, Михайлову

Единств. экз.

Срочно!

Сравнительным исследованием фонограмм по делу «Чародей» в группе, по которой Вы работаете, установлено наличие квалифицированного специалиста по радиоделу. Анализ индивидуальных особенностей передачи свидетельствует, что радист окончил радиоотделение Тульской разведшколы, в армии работал под руководством инструктора Ефремова в Монгольской Народной Республике. Впоследствии дезертировал и числился пропавшим без вести.

Учтите эти обстоятельства при проведении розыска.

Кузнецов

ФАКСОГРАММА

Михайлову

Советом Безопасности РФ принято решение об артиллерийской бомбардировке холмов и района пещер.

Обеспечьте информационное поле. Задействуйте прессу, радио и телевидение. Предупредите население о проведении широкомасштабных военных маневров в районе Глухого Лога.

Кузнецов

ШИФРТЕЛЕГРАММА

Весьма срочно!

Михайлову Из Москвы 4.06.97 г.

В дополнение к №… и… от

Доводим до Вашего сведения, что 3.06.97 г. в поселке Новолисино Ленинградской области проведена операция по захвату членов бандгруппы «Северная» Григорьева, он же Холодный, и Николаева, он же Колян, проходивших по ориентировке РУОПа № 5. 721 от 10.04.97 г.

В ходе операции Григорьев и Николаев оказали ожесточенное вооруженное сопротивление. При этом Григорьев был уничтожен, а Николаев покончил с собой выстрелом в голову.

Оба фигуранта проходили по делу «Поезд» и подозревались в убийстве Винникова и трех пассажиров машины марки «БМВ».

Кузнецов

ШИФРТЕЛЕГРАММА

Срочно!

Единств. экз.

Кузнецову

Согласно информации добровольных помощников, полученной в ночь со 2.06.97 г. на 3.06.97 г., Чародей готовит масштабную акцию по деблокировке светлых полей и гипнотическому воздействию на население, пытаясь внушить страх перед грядущими стихийными бедствиями (бури, лесные пожары, землетрясения, аварии атомных реакторов и радиоактивное заражение города и окрестностей), с целью посеять панику и вызвать массовые беспорядки.

В связи с этими данными, предлагаю отменить артиллерийскую бомбардировку Глухого Лога и холмов.

Факир

ГАЗЕТА «МАТЬ ПОРЯДКА»

5.06.97 г.

«…Травля человека, именующего себя Великим Духом Внутреннего Космоса, весьма характерна для нашего общества. Власти не гнушаются никакими средствами. Устраиваются облавы на людей, сочувствующих Великому Духу. Все это делается только по той причине, что сам нынешний режим не способен обеспечить ценности, которые исповедуются Великим Духом и его сторонниками.

Общество прогнило насквозь!

Мы, свободные анархисты, поддерживаем любого, кто готов поднять знамя борьбы с гнилью!

Новоявленные нувориши возмущенно кричат о посягательстве на их жизни и спокойствие. Мы отвечаем на их стоны: „Господа, ваши жизни не стоят овечьих орешков на проселочной дороге!“»

ГАЗЕТА «РОЗОВОЕ И ГОЛУБОЕ»

6.06.97 г.

«…„Товарищи“ из МВД и ФСБ в интервью корреспонденту „Межинского вестника“ назвали людей, осмелившихся открыто заявить о своей нетрадиционной сексуальной ориентации, „педерастами“.

Горожане должны знать, что милиция и работники безопасности в последние дни устроили бесстыдное гонение на граждан, осмелившихся любить не так, как то предписывают „нормы морали“. В ход пошли средневековые термины. Нас называют инкубами и суккубами, то есть дьяволами в женском и мужском обличье.

Хочется напомнить „товарищам“ Михайлову и иже с ним, что сексуальные склонности — личное дело каждого. И в цивилизованных странах права гомосексуалов и их личная свобода защищаются законом. Уж не собираются ли блюстители порядка сжигать на кострах так называемых „инкубов“ и „суккубов“? Мы, нижеподписавшиеся, заявляем, что выпады против гомосексуалов являются хамскими и беспардонными и подлежат судебному преследованию, хотя бы потому, что, вступая в Совет Европы, Россия подписала — правда, негласно — протокол, защищающий свободу и права лиц нетрадиционной сексуальной ориентации».

Всего 96 подписей.

БАТОГОВ

Наконец я собрался в Питер. Несколько дней я не мог выехать, потому что в городе продолжалась паника, и МВД совместно с ФСБ пыталось утихомирить разбушевавшиеся страсти. Масла в огонь подлили анархисты и гомосексуалы, обвинив правоохранительные органы во всех смертных грехах.

Михайлов обратился в администрацию города, собрал еще раз журналистов и слезно просил не разжигать страстей. В пределах возможного начальник Областного управления ФСБ даже приоткрыл карты, сказав, что все оперативные работники брошены на раскрытие дела о взрыве поезда, которое тесно связано со злоумышленниками, по всей видимости устроившими свой штаб в пещерах и использующих для дезорганизации жизни горожан аппаратуру, оставленную нацистами при отступлении.

Михайлов убедительно врал, что аппаратура совершенно секретная, и именно ее имели в виду фашисты, когда в конце войны угрожали миру новым, невиданным доселе оружием. Когда кто-то из журналистов заикнулся, что под новым оружием все-таки имелось в виду ядерное, а не магическое, Михайлов, готовый к такому повороту, заявил, что к тому времени ядерное оружие уже новинкой не было. Над ним активно работали в Штатах и у нас. А вот психотропное и то, что в быту называют магическим, действительно прежде никогда никем не разрабатывалось.

Поэтому Геббельс активно использовал блеф с атомной бомбой, ревностно оберегая тайну оружия психотропного.

«Конечно, — сказал Михайлов, — разрабатывалось оно не только в Межинске. Но другие места пока не обнаружены…»

Вранье начальника ФСБ было таким вдохновенным, что даже я в какой-то момент поверил ему. Только вспомнив явления призраков, рассказы ведуна, его предсказания, потом ярко представив себе наши с Лешей ночные кошмары, я опомнился и признал, что версия Михайлова для публики может быть единственно приемлемой.

После нескольких статей в «Вестнике» о паранормальных явлениях и выступлений ученых из Москвы, утверждавших возможность создания и использования психотропного оружия, страсти в городе несколько поулеглись.

Михайлов выступил по телевидению и заверил всех, что в недрах военных лабораторий заканчивается работа по нейтрализации оружия, оказавшегося в руках преступников, и пообещал покончить со всеми кошмарами в самое ближайшее время.

После этого несколько дней действительно было тихо.

К Панкратову не являлся призрак, а ведун сидел дома и отказывался с нами говорить.

В начале июня из больницы выписали Владимирова, но с условием, что он по прибытии в Петербург немедленно явится в Окружной госпиталь для завершения курса лечения.

Мы с Лешей проводили Олега с Валентиной, и только после этого я решил, что могу отправиться в Питер.

Главная моя цель была — доложить о результатах расследования Никанорову и обсудить с ним дальнейшие пути поисков похищенных денег.

Шестого июня я прибыл в Петербург и прямо с вокзала отправился в ЭМЕСК-банк.

Никаноров, конечно, знал о выводах следствия и первым делом спросил, что я собираюсь делать дальше.

Я ответил уклончиво, потому что мне не хотелось раскрывать раньше времени все карты, но предположил, что в ближайшее время часть денег наверняка где-то появится, а по этой части нам удастся выйти и на целое.

Никаноров скептически ухмыльнулся, но промолчал.

Я решил, что босса надо маленько встряхнуть, и сказал:

— Одна банкнота, первая, объявилась, как мы знаем, и думаю, что она не последняя. Было бы неплохо проследить, не переводил ли кто-нибудь в Питер или Москву значительные суммы в валюте. Если бы можно было это узнать через ваших коллег-банкиров, дело могло бы пойти быстрее…

— Исключено, — заявил Никаноров. — Никто не станет раскрывать секреты банковских операций. К тому же я уже наводил справки — безуспешно.

Зазвонил телефон. Никаноров поднял трубку, несколько секунд внимательно слушал, потом бросил:

— Благодарю. Вознаграждение остается в силе. — Босс положил трубку и ехидно улыбнулся: — Кажется, Слава, я опередил тебя!

Он рассказал, что его люди договорились с инкассаторской службой Главпочтамта. Те обещали докладывать о больших суммах денег, пересланных инкассаторской почтой из Межинска.

— Только что мне сообщили о прибытии изрядной суммы. Придется тебе поехать, выяснить, что к чему.

На мое недоуменное замечание по поводу того, что вряд ли ворованные деньги, да еще из взорванного поезда грабители станут отправлять инкассаторской почтой, Никаноров ответил, что, во-первых, инкассаторская пересылка не так уж и рискованна. Деньги, доверенные государству, достаточно хорошо охраняются, а во-вторых, это не бросается в глаза. Раз отправил с инкассаторской почтой, значит, деньги чистые и отправителю нечего опасаться.

— А что же почтовики? Так запросто выдали вашим людям нужную посылку?

— Во-первых, неизвестно, нужная ли это посылка. Возможно, просто одна фирма посылает другой некоторую сумму. Во-вторых, мои сотрудники инструктировали тамошних почтовиков. В-третьих, по пятьсот зеленых на брата в случае обнаружения нужной посылочки тоже сыграло свою роль. Езжай, не томи душу!

В сортировочном зале я нашел мужичка средних лет, который отвечал за инкассаторские пересылки. Звали его Виктор Григорьевич, был он весьма любезен, но вместе с тем осторожен.

Внимательно изучив мой паспорт и служебное удостоверение, он уверился, что я и есть «тот самый Батогов, о котором предупреждал господин Никаноров», и только после этого проводил меня в небольшую каморку, где на столе лежал мешок, запечатанный множеством печатей.

Я оглядел печати, просмотрел сопроводительные документы. Внешне все обстояло вполне благополучно. Фирма «Киви» пересылает наличную валюту в сумме ста тысяч долларов родственной фирме «Тропики». Адреса фирм были написаны отчетливо и подозрений не вызывали.

— Сообщили адресату о прибытии посылки? — спросил я.

— Зачем же? — скромно ответил Виктор Григорьевич. — Первым делом господину Никанорову, потом уже адресату. Долго ждать, конечно, нельзя. Они оттуда уже запрашивали.

— Откуда? Из Межинска или фирма «Тропики»?

— «Тропики». Те сдали прямо в почтовый вагон, мы приняли под расписку как положено, в сейф положили, перед вашим прибытием изъяли.

— А фамилия отправителя значится в документах?

— Конечно. Яковлев, директор фирмы «Киви» в Межинске.

— Ну что же, звоните в «Тропики», Виктор Григорьевич. Посмотрим, что из этого выйдет.

— Вознаграждение сразу будет или потом? — поинтересовался глава инкассаторской службы.

— Господин Никаноров распорядится, — сказал я. — Звоните!

Примерно через полчаса после звонка прибыла «вольво», из которой вышли два амбала. Я наблюдал за ними из своей «девятки» и жалел, что джип остался в Межинске. Если придется соревноваться в скорости, я, конечно, проиграю.

Но никаких гонок не было. Амбалы спокойно, не нарушая правил уличного движения, проехали на Петроградскую, остановились у шестиэтажного дома на Ленина и вошли в подъезд. Мешка, естественно, у них не было. Зато был дипломат, куда, очевидно, и были переложены деньги.

Я вылез из машины. Прошелся вдоль дома, не заметил ничего подозрительного, вошел в подъезд и решил пройтись по этажам.

Двери были примерно одинаковые. Почти все металлические, выкрашенные под дерево. Так мне узнать, конечно, ничего не удастся. Но только я подумал об этом и о том, что придется через свою контору устанавливать владельца фирмы «Тропики», как солидная дверь на втором этаже открылась, из нее вышли оба амбала, подозрительно глянули на меня, но задерживаться для разборки не стали, чему я был, естественно, несказанно рад.

Амбалы уселись в «вольво» и отбыли.

Я решил ехать к себе в контору, прокачать адрес на Ленина. Но долго задерживаться в конторе не пришлось. Едва я приехал, как шеф заявил, что меня требует к себе Никаноров. Я попросил установить наблюдение за домом на Ленина, поехал к Никанорову, доложил о результатах поездки и высказал предположение, что деньги привезли не одному человеку и они, скорее всего, будут положены на разные счета.

Босс просил держать его в курсе, поблагодарил, и я отправился домой отдыхать.

На следующий день, ближе к вечеру, мне позвонили из конторы и приказали срочно ехать на Ленина. Не расспрашивая, я поехал по знакомому адресу.

Там стояли машины городской Прокуратуры и оперативников РУОПа. Меня в квартиру не пустили, но зеваки, собравшиеся во дворе, доложили, что убит владелец квартиры на втором этаже, бизнесмен Огарков.

Пришлось мне снова ехать в контору и просить шефа подключиться к работе, узнать по своим каналам подробности.

Через час мы знали, что дверь в квартиру была не тронута, наши наблюдатели тоже ничего подозрительного не заметили.

Тем не менее директор фирмы «Тропики» Огарков Геннадий Тимофеевич в 16 часов был найден мертвым на полу в прихожей. В него стреляли трижды. Две пули попали в сердце, третий контрольный выстрел был сделан в голову.

При обыске денег в квартире не обнаружено.

Передо мной встала задача. Если Огаркова убили амбалы, получившие деньги, то зачем им это было нужно делать в день обретения весьма значительной суммы? А если они оставили деньги, то кто убил и кто унес доллары? Дверь открывал сам хозяин, значит, не заподозрил ничего странного в визитере. Как бы то ни было, я опять был в тупике. Вполне возможно, что организатор взрыва и похищения зеленых начал убирать свидетелей.

Я позвонил Никанорову, и тот сказал мне, что Огарков днем на свой личный счет положил сорок тысяч долларов.

Я счел, что информация упала мне с неба, потому что помнил, как буквально накануне Никаноров уверял, что никто никогда не станет раскрывать тайны банковских операций.

Но все оказалось проще. У одного из наших агентов в районном отделении Сбербанка работала знакомая девица, которую мой коллега просто так, на всякий случай, утром в день гибели Огаркова предупредил о возможности поступления денег на его расчетный счет. Та, естественно, не могла не помочь своему ухажеру и сообщила о деньгах. Чистое везение. Но была в этом деле еще одна загвоздка.

Огарков предусмотрительно оставил завещание, по которому все его состояние в случае смерти доставалось некой Любезновой Анастасии Ильиничне.

Естественно, я мгновенно вспомнил, что Любезнова и есть та самая продавщица ювелирного магазина, которая разменяла первую сотенную из суммы, перевозившейся во взорванном вагоне.

Это уже была зацепочка. Да еще какая! Но идти к уважаемой Анастасии Ильиничне немедленно и донимать ее вопросами было бы неразумно, и я просто решил некоторое время походить за ней.

К сожалению, я не один интересовался Любезновой. Милиция тоже пустила за ней хвост, а вскоре ее взяли. Естественно, ничего толкового от нее официальное следствие не узнало. Анастасия Ильинична утверждала, что была близка с покойным. Они собирались пожениться, и он, несмотря на ее протесты, написал на нее завещание, потому что, по его словам, «время смутное, и бизнесмены живут недолго».

Любезнову выпустили, но оставили под наблюдением.

На четвертый день моего пребывания в Питере грянула сенсация: из сообщения той же девицы в Сбербанке мы узнали, что сорок тысяч долларов переведено по безналу на счет жителя Межинска Сорокина Георгия Валентиновича.

Я попрощался с женой Асей и в тот же день отправился снова в Межинск, договорившись, что всю информацию по делу Любезновой и убийстве директора «Тропиков» мне будут регулярно сообщать ребята из нашего агентства.

СТАРШИЙ СЛЕДОВАТЕЛЬ САЗОНОВ

За минувшие две недели сыщикам из бригады Сазонова пришлось проделать огромную работу.

Идею подал оперуполномоченный Виталий Акентьев. Он предположил, что в похищении денег участвовал кто-то из местных предпринимателей, и, следовательно, счета предполагаемого соучастника должны были изрядно пополниться. Идея Акентьева фактически была основана на чистой интуиции да еще на подозрениях тех, кто имел какое-то отношение к странным событиям, происходящим в Межинске.

«Почему бы не отнести к аномальным явлениям еще и взрыв поезда, и исчезновение ящика с десятью миллионами?» — говорил Виталий. Дальше его рассуждения не были лишены логики. «Допустим, — говорил опер, — что и мистические явления, и организация взрыва дело рук одних и тех же людей. То есть предположим, что у того, кто, примитивно говоря, „напускает на город порчу“ из Глухого Лога, есть союзники в городе. В таком случае колдуну, чародею, одержимому бесами — назовите его как хотите — необходимо расплачиваться со своими союзниками, причем чем-то вполне материальным. Но ничего более материального, чем деньги, человечество до сих пор не придумало. И „Одержимый“ разрабатывает план ограбления поезда, а союзники охотно выполняют этот план.

Больше других падки на деньги чиновники и предприниматели. Последним всегда не хватает денег, сколько бы их ни было. А чиновники вполне могут оказаться полезными „одержимому“ для создания паники и атмосферы неуверенности среди населения».

Идею Акентьева Сазонов поддержал, тем более что вопрос с союзниками одержимого в городе был давно решен. Они у него несомненно были. Правда, Сазонов сомневался в причастности к делу Сергея Ивановича Каширина, тем более что ответ на первый запрос в Москву о заместителе градоначальника остался без ответа. Сазонов не постеснялся потревожить высокие инстанции во второй раз. Чтобы не терять времени зря, Сазонов со своими ребятами проверил — конечно, негласно — других работников городской Администрации и тайно через своих осведомителей начал собирать сведения о банковских счетах бизнесменов Межинска, особенно выделяя те, на которые поступили значительные суммы в иностранной валюте в течение последних полутора месяцев.

В идее, родившейся у опера, были, конечно, большие прорехи. Судя по внешним данным, в операцию по хищению были вовлечены не только какие-то жители Межинска; возможно, их-то в числе бандитов не было вовсе. Обгорелая банкнота появилась в Петербурге, киллеры, расстрелявшие Винникова, предположительно спланировавшего взрыв, прибыли из Питера или из Москвы. По утверждению МВД, следовало искать исполнителей ограбления среди конкурирующих банд Северной и Центровой, и, наконец, охранники, сопровождавшие груз, работали и жили постоянно в Петербурге.

«Но, — рассудил Сазонов, — почему бы не начать искать, где ближе? Найдем кого-нибудь в Межинске, они, глядишь, выведут на Москву или Питер».

Проверка чиновников городской Администрации ничего не дала. Все они, судя по личным делам, биографиям и характеристикам, были людьми кристально честными. За пределами проверок остались только Каширин и его помощник Бирюков.

На них в местных органах данных было чрезвычайно мало. Это могло означать прямо противоположные вещи: либо оба ни в чем противоправном никогда замечены не были, либо, напротив, старательно — и небезуспешно — скрывали свое прошлое. Так или иначе, оставалось ждать ответа на запрос.

Что касается местных бизнесменов и их расчетных счетов, то здесь работа следственной бригады была значительно успешнее.

Всего на счет предпринимателей поступило более четырехсот тысяч долларов, но после тщательной проверки на подозрении у следователя остались трое: Чернышев Сергей Леонидович, который сам положил на свой счет двенадцать тысяч 20 апреля, Мигулин Анатолий Лаврентьевич, на счет которого было переведено из Екатеринбурга шестнадцать тысяч, и Сорокин Георгий Валентинович, на счету которого до 18 апреля числилось сто тридцать долларов, зато 19 апреля сам держатель счета пополнил его шестьюдесятью тысячами. По сравнению с похищенными миллионами все суммы были, конечно, мизерными, настораживали только даты их зачисления. Виталий, которому была поручена проверка всех троих бизнесменов, выяснил, что Чернышев привез свои тысячи из командировки в Германию, Мигулин получил кредит в том же ЭМЕСК-банке, а сумма, числившаяся на счету Сорокина, проходила по документам как прибыль от операций по закупке и продаже импортных лекарственных препаратов.

Георгий Валентинович действительно был владельцем небольшой посреднической фирмы, специализирующейся на лекарствах, но дотошный Виталий сумел выяснить, что в этот период больших партий препаратов в Межинск не поступало.

Сазонов решил сосредоточить внимание на Сорокине — и не зря. В начале июня поступили сведения о переводе на его счет через Сбербанк сорока тысяч долларов. Переводила деньги некая фирма «Тропики», владелец которой, Огарков, согласно служебной записке Управления МВД Петербурга, был убит в собственной квартире. Питер также информировал старшего следователя, что Огарков предположительно получил из Межинска инкассаторской почтой сто тысяч долларов, из которых сорок положил на свой расчетный счет в Сбербанке. Сорокин Георгий Валентинович деньги не переводил, хотя по документам именно он значился отправителем. Однако оформить перевод Огарков не мог по той простой причине, что к моменту оформления перевода был уже мертв.

Сазонов решил, что назрела необходимость личной беседы с Сорокиным. Михаил Логинович взял с собой Виталия и поехал на улицу Чернышевского, где проживал с супругой Георгий Валентинович Сорокин, предприниматель средней руки.

Сазонов знал о странной привычке Сорокина работать по ночам и, отправившись к нему с визитом в двенадцать часов дня, надеялся застать бизнесмена дома спящим. Кроме того, внезапность визита, как предполагал Сазонов, будет сыщикам на руку…

Машину они оставили в двух кварталах от дома Сорокина. В парадную сыщики тоже постарались войти незаметно. Дом был постройки пятидесятых годов, четырехэтажный. Жил Сорокин на третьем этаже. Они подошли к металлическим дверям, и Сазонов нажал на кнопку звонка. Минуты через две загремели замки, и двери распахнулись. В них стоял… Вячеслав Батогов собственной персоной…

Немая сцена длилась несколько секунд. Потом Сазонов сурово спросил:

— А ты что здесь делаешь?

— Беседую с вдовой, — глядя на старшего следователя невинными глазами, ответствовал частный сыщик.

— С чьей вдовой?

— А вы разве не знаете, Михаил Логинович? Сорокин Георгий Валентинович пару часов тому назад скончался… Я думал, вы поэтому здесь появились…

Сазонов промолчал. Они вошли в прихожую. Слава, стараясь не греметь многочисленными запорами, закрыл за ними дверь.

Все четверо стояли в просторной прихожей с высокими потолками.

— А что же сама вдова не встречает нас? — спросил Сазонов.

— Убита горем, — коротко ответил Батогов, потом шепотом добавил: — То ли еще будет, если ей сказать, что ее благоверный умер не своей смертью.

— То есть? — снова изумился следователь.

— По-моему, убили Георгия Валентиновича. Да вы проходите в покои, не стесняйтесь, — Батогов сделал широкий приглашающий жест.

Они вошли в гостиную. Слева в глубоком кресле сидела хозяйка квартиры. Глаза были заплаканы. Из весьма скромно обставленной гостиной дверь направо вела в спальню.

Сазонов поздоровался. Он заранее навел справки и знал, что жену Сорокина зовут Ираида Львовна.

Она кивнула в ответ на приветствие сыщиков и тихо спросила, обращаясь к Батогову:

— Разве присутствие официальных лиц обязательно, если кто-нибудь внезапно умирает?

— Я не вызывал милицию, — пожал плечами Батогов, — но, думаю, старший следователь Сазонов, Михаил Логинович, пришел не только для того, чтобы выразить вам сочувствие.

— Прошу прощения за вторжение, — галантно откликнулся Сазонов. — Честно говоря, мы пришли побеседовать с Георгием Валентиновичем и никак не думали… простите… разрешите выразить вам свое сочувствие… Вы уже вызвали «скорую»?

— Да, конечно, — ответила Сорокина, — но они всегда так долго едут…

— Да, да. Это беда наших врачей. Машин не хватает, бензина нет… Ужас!

Сазонов не договорил. Раздался звонок в дверь. Батогов было дернулся пойти открыть, но Ираида Львовна поднялась из кресла и пошла открывать со словами:

— На этот раз точно «скорая». Я сама открою. В комнату вошли врач и медсестра. Сорокина проводила их в кабинет. Сазонов пошел вслед за ними.

Сорокин лежал на диване. Тело его было странно скрючено.

Врач «скорой» подошел, потрогал руку, безвольно свисавшую с дивана, приоткрыл веки. Потом окинул взглядом тело и сказал:

— Странно… Похоже на столбняк. Такие судороги бывают именно при столбняке…

— Позвольте нам, — вмешался Сазонов. — Как это случилось, Ираида Львовна?

Та пожала плечами и всхлипнула. Потом с трудом, сквозь слезы начала рассказывать. Сазонов внимательно слушал, отметив про себя, что слезы мадам Сорокиной были не слишком естественными.

— Муж вчера вечером работал… Впрочем, он часто работает допоздна… Сказал мне, чтобы я его разбудила в семь часов утра… Но я пожалела его. Он так устает… — Она всхлипнула. — Пришла будет только в одиннадцать… Увидела в таком положении, думала — у него приступ диабета… Стала будить… А он мертвый…

— Георгий Валентинович страдал диабетом? — спросил Сазонов.

— В течение многих лет. Но это обычно не доставляло ему больших хлопот. Он сам делал себе инъекции инсулина два-три раза в день по мере надобности. Иногда, если инсулина при нем не было, у него мог случиться приступ… — Она снова всхлипнула и продолжала: — Георгий так беспечно относился к своей болезни… Вот я и подумала, что…

— Понятно, — перебил ее следователь. — Но вот здесь, на столике, я вижу шприц. Очевидно, в этот раз инсулин у него был. Доктор, — обратился он к врачу, — что еще могло стать причиной внезапной смерти?

— Без вскрытия сказать трудно, — ответил тот. — Но я склоняюсь к столбняку. Аналогичный случай был в моей практике. Больной диабетик сделал себе инъекцию через брюки. На ткани была столбнячная палочка… Заражение в таком случае наступает быстро. Следует приступ, судороги и… чаще всего — смерть.

— Ну что же, благодарю вас, доктор. Я думаю, вы можете быть свободны. Сдается мне, что без нашей бригады здесь не обойтись. Виталий, — обратился он к оперу, который все это время неслышно бродил по кабинету, осматривая письменный стол, тумбочку с лежавшим на ней шприцем, и даже зачем-то наклонился один раз, заглянул под диван, — будь добр, вызови наших и попроси зайти к прокурору за ордером на обыск.

Виталик вынул рацию и вполголоса сказал в нее что-то.

— Зачем вы вызываете следственную бригаду? — спросила Сорокина. — Разве не ясно, что муж умер своей смертью? Вот и доктор говорит… А я могу подтвердить, что Георгий часто делал инъекции сквозь одежду…

— Таков порядок, — холодно ответил следователь. — Смерть наступила при непонятных обстоятельствах, причем по странному совпадению именно тогда, когда у нас появились вопросы к гражданину Сорокину. — Потом он резко добавил: — Прошу ничего здесь не трогать; посторонним покинуть помещение.

Все вышли, и расположились в гостиной. Врач «скорой» и медсестра попрощались и ушли. Сорокина снова села в кресло.

— Ваш муж делал инъекции одноразовыми шприцами? — спросил у нее Сазонов.

— Как правило. Но у него на всякий случай был и многоразовый. Если не ошибаюсь, именно им он и воспользовался в этот раз. Наверное, у него кончился запас одноразовых.

— И что же он делал, если заканчивались одноразовые? Кипятил многоразовый?

— Мог и не кипятить. Георгий его хранил в специальном стерилизованном футлярчике… А вообще, я уже говорила, он очень небрежно относился к своему здоровью… Вот и…

— Вы говорите, случалось, что у него кончался инсулин. Что же тогда он предпринимал?

— То же, что и каждый диабетик в таком случае. Покупал сам новую порцию или посылал меня… Бывало, что сотрудники фирмы ходили в аптеку… Он был человеком тактичным и не любил других беспокоить… Терпел до самого критического момента, если, к примеру, был на каком-нибудь заседании…

— Но ведь ему было плохо при этом?

— Конечно. Георгий становился вялым, бледнел, у него выступал пот на лбу. Сотрудники знали о его болезни, я тоже, естественно. И хотя он не всегда обращался к ним или ко мне с просьбой сходить в аптеку, но мы, видя его мучения, сами бежали… Инсулин приводил его в норму в течение нескольких секунд.

В квартиру ввалились эксперты. Вручили Сазонову ордер. Шприц изъяли, сняли с него отпечатки пальцев, тут же доложили Сазонову, что обнаружены несколько «пальцев», причем некоторые не принадлежат ни покойному, ни его супруге, у которой тоже взяли контрольные отпечатки. Но на металлической «кнопке», венчающей стержень, — пальцы самого Сорокина.

— Георгий Валентинович держал многоразовый шприц дома? — спросил Сазонов.

— Как правило, да. У него с собой почти всегда были одноразовые.

— Но ведь дома тем более он был застрахован от неожиданностей!

— Как раз нет. Георгий работал допоздна. Иногда забывал пополнить запас одноразовых шприцев. Тогда пользовался этим.

— Ваш муж часто путешествовал?

— Иногда уезжал по делам. Но не часто.

— Когда в последний раз ему пришлось уехать?

— Не помню точно… Пожалуй, месяц назад.

— То есть в начале мая или в апреле?

— Где-то так. Не могу сказать с точностью до одного дня.

Один из оперативников подал следователю документы покойного.

— Простите, — тихо сказала Сорокина. — Разрешите мне на несколько дней уехать к сестре. Мне тяжело здесь оставаться. А вам я все уже сказала.

— Поезжайте, как только закончим обыск, — разрешил Сазонов. — Но из города, пожалуйста, не уезжайте. Вы можете понадобиться.

Сорокина вышла в спальню. Сазонов шепотом сказал Виталию:

— Пригласи соседей в понятые и загляни в ее чемоданчик и сумочку, когда соберется.

— А что там искать? — так же шепотом спросил опер.

— Мало ли что? Хотя бы пару зеленых купюр.

— Пару сотенных она может запихать в лифчик или еще куда-нибудь, — вмешался Слава. — Может, задержать ее? Вызвать сюда женщину-оперативницу. Пусть обыщет основательно.

— Опять поперек батьки в пекло! — прошипел Сазонов. — Сказано, пусть идет, только… Виталик! Пойдешь, взглянешь, куда наша вдова направится, с кем увидится.

— Есть! — коротко ответил опер и незаметно подмигнул Славе: «Не боись, мол, ты тоже все будешь знать».

Вошли санитары, унесли тело. Сорокина даже не вышла попрощаться..

Сазонов постучался в спальню.

— Входите, — ответила хозяйка. — Я уже готова.

Сазонов вошел. Ираида Львовна успела не только собраться, но и наложить макияж. Делать она это, как отметил про себя Сазонов, умела. Краска скрыла морщины у глаз, выглядела Сорокина лет на десять моложе, чем в тот момент, когда они пришли.

«Муж ее был для нее староват и слишком болен, — подумал следователь. — Вряд ли она так же старалась и для него, когда он был жив», — и вслух спросил:

— Вы работаете, Ираида Львовна?

— Нет, не работаю. Сейчас с работой трудно. Но придется поискать что-нибудь.

Сазонов не знал, насколько осведомлена Сорокина о сыщиках, которые занимались делом о взрыве, но много раз убеждался, что противник достаточно хорошо информирован.

Скорее всего, сам Георгий Валентинович знал Сазонова не только по фамилии, но и в лицо. А вот посвящал ли он свою половину в ход расследования? Михаил Логинович надеялся, что не посвящал, и поэтому Сорокина, возможно, догадывается о причинах столь пристального интереса к смерти мужа, но вряд ли знает, что именно Сазонов возглавляет бригаду, работающую по делу. Он продолжал неназойливо допрашивать вдову, в то же время опасаясь неосторожным словом спугнуть ее.

— Значит, у вас теперь будут трудности с деньгами?

— Думаю, что да. У меня есть немного тех, которые муж давал на хозяйство, но надолго ли их хватит? Правда, на его счету, наверное, есть деньги, но дела в последнее время шли неважно… Честно говоря, у Георгия были сильные приступы депрессии… Он даже заговаривал о самоубийстве…

— Неужели так плохо обстояло дело? И Георгий Валентинович не получал в последнее время деньги? Он ведь занимался посреднической деятельностью?

— Недавно… — она задумалась, потом тряхнула головой, — недавно у него в ящике письменного стола я видела несколько сотенных… В смысле долларов… Я спросила, не даст ли он мне на хозяйство. А он ответил, что эти деньги необходимы для отдачи долга… Потом добавил, что на счету фирмы есть несколько тысяч, но они вряд ли спасут положение. — Она снова помолчала и печально закончила: — Когда-то наши отношения были гораздо лучше.

— Я не хочу вторгаться в вашу личную жизнь, Ираида Львовна, но думаю, хороший адвокат вам поможет получить деньги со счета мужа. Мы, кстати, и пришли спросить, кто недавно перевел на его счет сорок тысяч долларов. — Михаил Логинович внимательно наблюдал за лицом Сорокиной. Клюнет ли она на эту простую приманку.

Но вдова только удивленно взглянула и переспросила:

— Сорок тысяч долларов? И я могу получить их?

— Вполне возможно. А вы не предполагаете, кто мог перевести эти деньги?

— Нет. Не знаю. Муж не посвящал меня в свои дела… Я могу идти?

— Как только закончим со всеми делами и вы подпишете протокол. А о деньгах все-таки подумайте. Нужно всего лишь найти хорошего адвоката…

— Я подумаю. Но это так хлопотно…

— Ну что же, поступайте, как сочтете нужным, — сказал Сазонов.

Вошли понятые, встали у дверей. Оперативники начали обыск.

Батогов, стараясь особенно не попадаться на глаза старшему следователю, ходил по квартире, пытаясь догадаться, нет ли где-нибудь тайника.

В кабинете ничего подозрительного обнаружено не было. Когда оперативники перешли в спальню, Слава подошел к письменному столу и стал перебирать бумаги. В комнату заглянул Сазонов, пытливо посмотрел на Батогова, спросил:

— Не нашел?

— Что именно?

— То, что надеялся найти. К примеру, расписание поездов с пометками красным фломастером?…

— Читаете мысли, Михаил Логинович! Нет, не нашел.

— Да уж мои парни не дурнее тебя. Тоже не нашли.

— Посмотрю еще…

— Попытайся. — Сазонов скрылся.

В спальне тоже ничего особенного не было. Правда, в ящичке с бижутерией лежало несколько дорогих вещей: браслет желтого металла, как выражаются следователи, колечко, тоже желтое, с камушком, и сережки.

Из кабинета вышел разочарованный Батогов, не найдя ничего из того, что обнаруживают в детективах ушлые сыщики: ни обрывков писем, ни подозрительных записок в книгах, ни каких-либо пометок в настольном календаре.

Оперативники возились на кухне. Батогов вышел в прихожую. Чтобы Сазонов, не дай Бог, не обвинил в том, что он мешает обыску, а значит — и ходу следствия, Слава не стал открывать стенной шкаф, заглядывать в тумбочку и в большой платяной шкаф в углу прихожей. Он огляделся, отметил для себя, где бы он стал копаться особенно тщательно, подвинул стул к антресолям и встал на него. Антресоли оказались пустыми, но Славе захотелось получше разглядеть их. Он спрыгнул со стула, прошел на кухню и, стараясь быть как можно учтивее, спросил у Сазонова фонарик. Михаил Логинович на этот раз не стал ворчать, попросил одного из сыскарей дать требуемое и вышел с Батоговым в прихожую.

Слава снова поднялся на стул и посветил фонариком. Антресоли были покрыты толстым слоем пыли, впрочем, не вся поверхность. В левом углу отчетливо вырисовывался прямоугольник, где пыли не было. От него шли полосы к дверцам.

— Здесь недавно что-то лежало, — задумчиво сказал Батогов. — Похоже, что небольшой чемоданчик, размером примерно пятьдесят на сорок. Недавно его сняли волоком, в пыли остались следы. — Он спрыгнул на пол.

— Думаешь, тот, с которым ходил наш предполагаемый диабетик после взрыва в поисках инсулина? — спросил Сазонов.

— Почему бы и нет? Во всяком случае, надо бы измерить прямоугольничек. Вдруг подфартит, и чемоданчик обнаружим.

Сыщики измерили след на антресолях, закончили обыск.

— Ираида Львовна, вы чемоданчик отсюда недавно не снимали? — спросил Сазонов.

— Нет, я давно не заглядывала на антресоли. Разве там был чемодан?

— Скорее всего, был. Вы не помните, у вас в доме был небольшой чемоданчик, наподобие того, с которым ходят по квартирам сантехники?

— Нет, никогда не видела у нас в доме такого.

— Ну что же, закончим на этом. Прочтите, пожалуйста, протокол и подпишите каждый лист, вот здесь, внизу.

Сорокина подписала, не читая. За ней подошли и поставили свои подписи понятые.

Ираида Львовна зашла в гостиную, вышла с большой сумкой.

К ней подошел Виталий, вежливо попросил:

— Ираида Львовна, простите, покажите, пожалуйста, содержимое вашей сумки.

Сорокина возмутилась:

— Да как вы смеете! Здесь мои личные вещи! Но опер был настойчив. Сорокина подчинилась, фыркнула:

— В белье хочется покопаться? Пожалуйста!

Через несколько минут Виталий вернул сумку хозяйке.

— Ничего? — полуутвердительно спросил Сазонов.

— Пара платьев и исподнее, — ответил несколько смущенный Виталий.

— Ну что же, можно, пожалуй, идти. Всего доброго, Ираида Львовна.

Все вышли из квартиры. Сорокина закрыла дверь, сбежала по лестнице первая.

— Она не собирается жить у сестры, — заявил Батогов.

— Почему ты так решил?

— Платья она взяла, но самое необходимое — зубную щетку — забыла.

— Мало ли. Может, от расстройства.

— Кстати, ночной рубашки тоже не было, — добавил Виталий.

— Вы, пожалуй, придираетесь, — проворчал Сазонов, хотя понимал правоту сыщиков. Сорокина слишком «светская» дама, чтобы просить у кого-нибудь ночную рубашку или зубную щетку, даже в трагические дни потери кормильца.

— Ей зачем-то нужно было уйти, — закончил Слава.

— Выясним! — бросил Виталий и исчез.

Сазонов поехал в морг.

Судмедэксперт заканчивал вскрытие. Михаил Логинович подождал, когда он выйдет, спросил о результатах.

— Точно могу сказать после анализа, но предварительно — судя по трупному окоченению — отравление сильным ядом, скорее всего столбнячной палочкой.

— До чего убийцы стали изощренными, — пробормотал Сазонов. — Столько возможных способов отравления, а выбирают столбнячную палочку…

— Это уже вам судить, мое дело констатировать, — сказал эксперт и ушел переодеваться.

«Зачем же так сложно? — продолжал размышлять Сазонов. — Единственное, что приходит на ум, — убийца пытался создать впечатление несчастного случая. А значит, инъекцию сделала либо сама мадам Сорокина, либо кто-то из близких ей людей, не желавших, чтобы на нее пало подозрение».

Следователь дождался результатов анализа и, когда в лаборатории подтвердили предположение врачей, спросил у эксперта:

— Скажите, доктор, насколько велика вероятность занесения такой инфекции, если делать укол через верхнюю одежду, к примеру, прямо через брюки?

— Как повезет, — усмехнулся эксперт. — В принципе, такой вариант не исключен. На поверхности брюк может оказаться достаточное количество яда для того, чтобы покончить с собой, если ваш клиент действительно захотел сыграть в русскую рулетку.

— Это вряд ли, — усомнился Сазонов. — Разве что по небрежности или неряшливости, но и это на него не похоже…

Оставалось искать владельца «пальчиков», оставленных на стекле шприца.

Сазонов пошел к себе и стал ждать донесений от Виталика, отправившегося наблюдать за мадам Сорокиной.

БАТОГОВ И ОПЕРУПОЛНОМОЧЕННЫЙ АКЕНТЬЕВ

Я снова решил скооперироваться с Виталием. Разыскать его было нетрудно. Опер сидел в скверике, неподалеку от дома, где жила сестра Ираиды Львовны. Я подсел на скамейку:

— Что нового?

— Вошла минут десять тому назад. Очевидно, ехала на автобусе, поэтому я на машине чуть опередил ее.

Едва он договорил, как из парадной вышла Сорокина.

— Ты не хочешь побеседовать с сестричкой? — спросил Виталик.

— Предпочел бы походить за самой мадам, — ответил я, надеясь, что опер уступит мне это право.

— Ладно, двигай, — согласился сыщик. — Только держи меня в курсе по разговорнику. Я потом подъеду к тебе.

— Договорились! — согласился я и, дождавшись, пока Ираида Львовна поймала частника, тихонечко поехал за ней.

Сорокина доехала до центра и остановилась у ресторана «Северный олень». Вошла внутрь. Немного погодя я вылез из машины, проверил наличность в бумажнике, решил, что на кофе с пирожным хватит, и тоже проследовал в зал. Здесь было просторно. Сорокина сидела в одиночестве за столиком у стены.

Я сел за три столика от нее, плохо себе представляя, что может здесь произойти. Ведь Ираида Львовна несомненно поняла, что я сюда явился ради нее.

Прихлебывая кофе, который, кстати, оказался совсем неплохим, я рассеянным взором оглядывал зал. За ближним ко мне столом сидела пара: приличного вида молодой человек с девушкой. Еще за одним столиком четверо юных «бычков». Сорокиной принесли какую-то еду, она стала вяло ковырять вилкой в тарелке.

В зале появился новый клиент. Он огляделся и направился к стойке бара. Но там ему что-то не понравилось, или, может, проходивший мимо официант предложил его обслужить… Как бы то ни было, клиент взял свой бокал с недопитым коктейлем и пошел к столику. Проходя мимо Сорокиной, обо что-то споткнулся и… надо же! Все содержимое бокала оказалось на платье мадам! Что тут началось! Неловкий клиент рассыпается в извинениях, официант бежит с каким-то тюбиком, очевидно желая предложить элегантной даме суперпятновыводитель… Сама Ираида Львовна покраснела — я это вижу даже на расстоянии, — отчаянно сморщилась, бедняжка, но пытается «держать фасон»: не ругается, не злится, только жалобно и растерянно оглядывается по сторонам, потом направляется к туалету. Исчезает за дверью… Клиент о чем-то вполголоса беседует с официантом, потом садится к столику мадам Сорокиной. Официант бежит к выходу из ресторана.

Становится все интереснее и интереснее…

Из туалета появляется Ираида Львовна, подходит к своему столику, отсчитывает деньги за обед. Провинившийся клиент, отчаянно жестикулируя, возвращает ей деньги, расшаркивается и в чем-то горячо убеждает. Мадам колеблется, на лице ее растерянность, потом все так же нерешительно она идет к дверям.

Клиент осторожно поддерживает ее под локоток.

Я расплачиваюсь и тоже выхожу. Клиент сажает Ираиду Львовну в машину частника, которого остановил официант. Они уезжают, между прочим ни разу не взглянув в мою сторону. Здесь мадам явно не права. Перебарщивает. Надо бы посмотреть на нахалюгу-сыщика, облить его презрением хотя бы… Нет! Ноль внимания! Ладно, мы не гордые! Я сажусь в джип, связываюсь с Виталиком и, пока еду за парочкой, рассказываю ему обо всем случившемся. Он говорит, что едет за нами, и, в свою очередь, рассказывает о своем визите к сестре Сорокиной Наталье Львовне. Оказывается, мадам была страшно угнетена смертью мужа, хотя, по словам сестрицы, последнее время семейная жизнь у нее не ладилась. Виной тому была болезнь Георгия Валентиновича и его неумение вести дела. Наталья Львовна даже предположила, что Сорокины скорее всего в ближайшее время подали бы документы на развод, тем более как поведала сестрица: «Я бы не удивилась, если бы узнала, что у Иры есть любовник!» Кроме того, оказывается, Ираида Львовна не сказала сестре ни слова о том, что собирается несколько дней пожить у нее, хотя «если бы Ира захотела пару дней провести у нас, уж как-нибудь мы бы уместились! Что же я — зверь?»

Вот такой разговор был у Виталика с Натальей Львовной. Тем временем машина с неловким клиентом и Сорокиной подъехала к ее дому. Ираида Львовна вышла и скрылась в подъезде. Частник с новым знакомым мадам Сорокиной поехал дальше и вышел у здания городской Администрации. Я предупредил едущего за мной Виталика, что поеду за частником, подвезшим Сорокину и ее кавалера, на что Виталик ответил, что зайдет в Администрацию уточнить личность «клиента».

Частника я догнал быстро, стал обходить его и у светофора сделал знак «прижмись к тротуару». Тот послушался и за перекрестком остановился. Я вышел и подошел к нему. Водитель, благообразный мужичок средних лет, вопросительно смотрел на меня. Я показал ему свои корочки, оставшиеся со времен работы в Угрозыске, и попросил разрешения задать ему несколько вопросов.

Водитель представился Алексеем Владимировичем Федотовым, был радушен и словоохотлив. Поначалу, немного испугался, подумав, что я не из милиции, а «наезжаю» на него за несанкционированный местными криминальными авторитетами извоз. Потом успокоился, особенно, когда я заверил его, что вообще не имею отношения к милиции, служу в частном сыске, работаю по заказу ревнивого мужа и прописан в Петербурге.

На мой вопрос, о чем говорили в машине его недавние пассажиры, Алексей Владимирович сказал, что мужчина долго извинялся за испорченное им в ресторане платье, потом попросил прощения за то, что от смущения забыл представиться и назвался Бирюковым Валерием Яковлевичем. Дама тоже назвала себя. «Как-то диковинно, — добавил Федотов. — Не Ирина, а… Ираида… во как! Отчество обычное, Львовна». Потом кавалер сделал этой самой Ираиде несколько комплиментов и предложил вместе в удобное для нее время поехать в какой-нибудь хороший магазин, купить ей новое платье. «Львовна вроде отказывалась, потом сказала, что подумает, и просила позвонить ей, — сказал Федотов. — А вот номера ее телефона я не запомнил», — с сожалением закончил мой информатор.

— Это неважно, — заверил я его. — Номер я и так знаю. А вот кавалером стоит поинтересоваться, может, это как раз тот, который нужен ее ревнивцу-супругу! — Я дал ему десятку, и, к моему удивлению и огорчению, Алексей Владимирович не отказался. Потом я вызвал Виталика. Тот ответил, что освободился и едет мне навстречу.

Мы с ним встретились у городского сквера, именуемого Садом отдыха, и сели на скамейку. Я пересказал ему то, что узнал от водителя Федотова, Виталик, в свою очередь, сказал, что Бирюков действительно работает в Администрации и не кем-нибудь, а помощником Сергея Ивановича Каширина.

Подивившись странным совпадениям, мы стали размышлять и решили, что знакомство разыграно с большой долей правдоподобия, хотя и оставляет сомнения.

— Для любовников слишком уж осторожны, — сказал Виталий.

— Да, возможно, что в возлюбленных у нее кто-то другой, — согласился я. — Но то, что именно помощник Каширина так удачно познакомился с ней, наводит на некоторые серьезные выводы. Может быть, она и не знает об участии мужа в ограблении поезда, и тогда ей грозит опасность?…

— Вряд ли! — усомнился опер. — Все-таки даже если они действительно только сегодня познакомились, то об участии Сорокина Ираида Львовна должна знать. Вот любовник, может быть, и другой человек.

Тут меня осенило.

— Слушай, Виталий, а кто нам мешает показать фотки Сорокина и этого самого Бирюкова в деревнях, где кантовались после взрыва диабетик и тот «черный»?

— Никто не мешает, — согласился опер. — Но только, — добавил он, — диабетика, возможно, и узнают, что же касается Бирюкова, то он, как мы оба могли заметить, — блондин, с короткой стрижкой…

— Ну, сие, полагаю, не столь важно, — решил я. — Помнишь, мы еще тогда, когда о них расспрашивали, подумали, что и у того и у другого слишком приметная внешность, то есть явно измененная. Вот только… слабость, диабет и инсулин… Это, скорее всего, незапланированное обстоятельство. Если Сорокин — тот, кого мы ищем, то скорее всего инсулин у него с собой был в начале операции, но потом ампулы, во время убийства девушки, возни с ящиком, либо потерялись, что вряд ли, либо он их ненароком раздавил, и это самое вероятное. Тогда понятно, почему его убрали.

— Противник слишком хорошо осведомлен о наших действиях, — подтвердил Виталик. — Как только мы вышли, пусть неловко, одним боком, на Сорокина, так его устранили…

— Может, теперь очередь за его супругой? — предположил я.

— Все может быть. Надо походить за ней, посторожить, да и за Бирюковым надо бы отправить кого-нибудь… Слушай, мы чуть было не забыли! — вдруг спохватился опер и поспешил к машине, на ходу бросив мне: — Поехали к сестрам-вдовушкам.

Я не сразу понял, к каким еще вдовам он собрался, потому что в последние часы думал только об одной вдове — Сорокиной. Только когда машина Виталия вырулила на тихую улицу Советскую, я понял, куда мы направляемся. Действительно, как я мог забыть о двух сестрах, к которым приходил любитель говорящих попугаев.

Виталий в очередной раз удивил меня. Оказывается, у него уже была при себе довольно приличная фотография Сорокина.

Сестры долго рассматривали предъявленную фотку, советовались друг с другом, потом заявили, что это вполне мог быть тот человек, который интересовался попугаем и рассказывал о подвиге Олега Владимирова… но в то же время… этот на фотографии немного не такой.

— К нам приходил интеллигентный мужчина с усами и небольшой бородкой, — заявила старшая.

— А без усов и бороды вы его представить себе не можете? — спросил я.

— Мочь-то можем, а наверняка сказать не беремся, — заявился младшая.

— Очень похож, — добавила старшая, — но… усы и борода…

Мы поблагодарили милых старушек и поехали в Управление узнавать о результатах вскрытия и уточнять данные на Бирюкова.

Сазонов сказал, что Сорокину охраняют, а вот с Бирюковым сложнее. Запрос послан в Москву, а когда оттуда будет ответ — неизвестно.

Обрадовал нас Михаил Логинович известием из Питерского РУОПа. Нам сообщали, что продавщица ювелирного магазина Любезнова, которая пыталась продать обгорелую купюру, исчезла. Она не выходила на работу четыре дня, и опер, наблюдавший за ней, не мог сказать, когда именно она ускользнула от него. Домой девушка тоже не вернулась.

«Час от часу не легче», — подумал я, а вслух предположил, что девица может объявиться у нас, в Межинске.

— Почему бы и нет, — пожал плечами Сазонов.

Я спросил у Михаила Логиновича фотографии Сорокина и Бирюкова. Сазонов мне их выдал. Я стал еще настойчивее, чтобы не сказать наглее, и спросил у него, не может ли бригада мне пожертвовать еще один комплект этих фотографий, но с подрисованными волосами, усами и прочая, и прочая.

Сазонов поворчал, но больше по привычке. Понимал, что такой вариант тоже необходим для того, что я задумал. Он призвал ретушера, и мы вдвоем с парнишкой разрисовали и диабетика, и Бирюкова, превратив последнего из блондина в жгучего брюнета с длинными лохмами, черной неопрятной бородой и усами.

Диабетик, соответственно, тоже приобрел усы и небольшую бородку клинышком. Взяв оба комплекта, я отправился на джипе сначала в ближнее село, где диабетик искал инсулин. Здесь мне фельдшер сказал со всей определенностью, что человек на фотографии — тот самый псих, который в наше тяжкое время искал инсулин в глухой деревне.

Естественно, мой собеседник оговорился, что у того усы были длинные, отвислые книзу.

Вдохновленный успехом, я поехал в дальнюю деревню, по другую сторону железной дороги.

На переезде я остановился и ради очистки совести зашел в будку обходчика. Дежурил Василий Андреевич Соколов, отец погибшей девушки.

Посмотрев предъявленные мной фотографии, Василий Андреевич, к великому моему изумлению, сказал, что двоих похожих людей в тот день он видел в машине, проехавшей через переезд примерно за два часа до прохождения поезда № 326.

Я спросил его, каким образом он ухитрился запомнить этих людей?

Соколов ответил, что наверняка сказать не может, но ему кажется, что двое похожих на моих героев людей сидели в «Жигулях», у которых на пару минут заглох мотор у самой колеи.

— Эти двое как раз и выходили, чтобы толкнуть свою телегу.

— Но вы не уверены, что это именно те двое? — спросил я, держа перед ним фотографии загримированных Бирюкова и Сорокина.

— Точно сказать не могу, — повторил Василий Андреевич. — Но думается, что это были они… Хотя опять же времени много прошло, — добавил он.

Поблагодарив обходчика, я поехал прямо к буфету, где не стал уже кокетничать с буфетчицей, а просто спросил у нее, тот ли «черный» сидел в день взрыва в кафе.

Моя старая знакомая долго рассматривала разрисованную фотографию Бирюкова, потом с сомнением сказала:

— Пожалуй, не он!

Я настолько был уверен в утвердительном ответе, что искренне возмутился.

— Да вы посмотрите внимательнее, Валя! Ведь это же тот самый! Он у вас чай пил, а потом на машине попутной уехал!

— А если знаете, так зачем спрашивать? — резонно ответила буфетчица.

— Но мне свидетели нужны! Так он это или не он?

— Может, и он, — смилостивилась Валентина. И добавила: — Только тот покрасивее был. Здесь он страшный какой-то!

— Но все-таки он?

— Живого привезете, тогда и скажу точно. А так… может, да, а может, нет…

Я вынул другую фотографию, не зарисованную.

— Это не тот, — уверенно заявила она. — Вы что меня дурите? Хотя погодите-ка… Что-то знакомое есть! Знаю я его, видела, когда в городе была в Администрации. Там он работает.

— А на черного не похож?

Она внимательно сравнила обе фотографии и заколебалась.

— Что-то общее есть… Глаза, что ли? Есть. Но тот, что у меня чай пил, был очень красивый. — Она сделала ударение на слове «очень».

— Ну что же… И на том спасибо, — поблагодарил я и поехал обратно, несколько разочарованный результатом, но уверенный хотя бы в том, что из виду выпускать Бирюкова нельзя.

СТАРШИЙ СЛЕДОВАТЕЛЬ САЗОНОВ

Михаил Логинович был зол на своего любимца, лучшего, как он считал, из «преданных» сыщиков, оперуполномоченного Виталия Акентьева. Сазонов полагал, что Виталий не до конца выполнил поручение по проверке Ираиды Львовны Сорокиной. Нет, конечно, в основном все было сделано правильно, но остался без ответа вопрос, зачем понадобилось Сорокиной срочно ехать к сестре и для этого даже сделать вид, что она собирается там несколько дней пожить. Из рапорта сыщика было ясно, что вдова заехала к Наталье Львовне на пятнадцать минут, после чего была в ресторане, где якобы случайно познакомилась с Бирюковым. Последний довез ее до дома. Здесь они попрощались, и Сорокина осталась в квартире, к сестре больше не поехала, но сумку, между прочим, с двумя платьями и нижним бельем оставила у Натальи Львовны.

Зачем могла поехать она к сестре в такой спешке? Вынесла что-нибудь? Если да, то Батогов прав. К примеру, банкноты она могла унести на себе. Санкцию на обыск в квартире младшей сестры прокурор, скорее всего, не даст. Нет оснований.

Остается предположить, что…

Сазонов нашел среди бумаг листок с номером телефона Натальи Львовны.

Трубку сняла сама хозяйка.

— Наталья Львовна, вас беспокоит старший следователь Сазонов Михаил Логинович. Простите, что потревожил вас, но у меня появился один простенький вопросик, и мне бы хотелось его выяснить.

— Чем могу помочь? По-моему, мы с вашим сотрудником уже все выяснили.

— Конечно. Большое вам спасибо. Но вопрос мой довольно деликатного свойства, и мой помощник до конца его не прояснил. Ваша сестра так и не приехала к вам, чтобы облегчить себе первые дни одиночества после потери мужа?

— Но она и не собиралась. Я об этом уже говорила. Только сказала, что зашла рассказать о своем горе и куда-то ушла, решила, что лучше прогуляется после неприятностей с обыском.

— Мне, конечно, очень неудобно, но сама Ираида Львовна обмолвилась, что в последнее время у них были не очень хорошие отношения с мужем, — соврал следователь, но угрызений совести в связи с этим не почувствовал.

Наталья Львовна помедлила с ответом, потом решилась:

— Да, отношения были не очень… Я говорила вашему человеку, что, возможно, они бы даже со временем решились на развод…

— В таком случае, возможно, у Ираиды Львовны был другой мужчина? Ведь она очень интересная дама и недостатка в ухажерах не испытывала?

— Мне бы не хотелось сплетничать о своей сестре, но, как говорится, сказав «а»… Да, мне кажется, что у нее кто-то был, хотя Ира и не посвящала меня в свои личные дела…

— Скажите, пожалуйста, Наталья Львовна, — решился на лобовую атаку Сазонов, — вам не показалось странным, что сразу после кончины мужа ваша сестра прибежала к вам буквально на несколько минут, известила о постигшем ее горе и тут же ушла, оставив, впрочем, сумку с бельем?

— Теперь, когда вы об этом сказали… пожалуй, действительно странно… Но с другой стороны… Может быть, ей нужно было от нас позвонить?

— А она звонила?

— Ира сказала, что пребывает в совершенно расстроенных чувствах, тем более что никак не ожидала, что внезапная смерть Георгия навлечет на нее нелепые подозрения милиции. Вы ворвались к ней совершенно неожиданно, так что она растерялась и не смогла, вернее, постеснялась при вас воспользоваться телефоном, хотя обещала в час дня позвонить знакомому, который должен был помочь им с Георгием деньгами, чтобы поправить дела фирмы.

— Почему же по такому важному поводу не сам Сорокин договаривался? Ведь Ираида Львовна сказала, что она в дела мужа не вмешивалась?

— Этого я не знаю. Возможно, человек, которому звонила сестра, ее добрый знакомый, к которому не смог бы обратиться Георгий.

— Значит, она именно этому доброму знакомому и звонила?

— Я вышла из комнаты, когда Ира разговаривала, поэтому не могу сказать. Но после звонка она заспешила, сказала, что зайдет за сумкой позднее, может быть, завтра, и убежала.

— Все понятно. Спасибо вам большое, Наталья Львовна.

— Я ничем не навредила сестре? — вдруг всполошилась Гордеева.

— Что вы, напротив! Теперь, когда мы знаем, что Ираиде Львовне было неловко звонить из квартиры при нас по такому деликатному делу, как просьба о деньгах, у нас развеялись последние недоумения по поводу поведения вашей сестры в тот роковой день. А вы же знаете, как мы придирчивы к мелочам. Так что еще раз вам спасибо и до свидания. — Сазонов положил трубку.

«Вот теперь все ясно, — подумал следователь. — Нашей красавице необходимо было срочно позвонить, скорее всего, любовнику. Из квартиры побоялась, знала, что мы будем слушать. Вот и побежала к сестренке. Что же дальше?»

Из доклада оперов, наблюдавших за Сорокиной, Сазонов знал, что новый знакомый должен позвонить. Ведь он обещал ей купить новое платье взамен того, которое так неосторожно залил коктейлем в ресторане.

Сазонов позвонил в канцелярию и велел выдать Сорокиной разрешение на погребение мужа, потом стал ждать донесений от агентов наружного наблюдения. Вскоре позвонили из технической службы, сообщили, что Сорокиной звонил мужчина, назвавшийся Бирюковым, и назначил ей свидание около небольшого коммерческого магазина верхнего платья. Сорокина пообещала прийти, но оговорилась, что, возможно, и не сможет.

«Любопытно они себя ведут, — думал Сазонов. — Полное впечатление, что действительно только что познакомились, и мадам не решила, принимать ей ухаживания нового знакомого или нет. Хотя вполне возможно, что такое поведение оговорено заранее».

Через полчаса по разговорнику вышел на связь агент, ходивший за Бирюковым. Доложил, что объект купил на улице одну красную розу и подошел к магазину дамского платья «Афродита».

Из дальнейшего рапорта следовало, что объект, то есть Бирюков, ждал у магазина более получаса. К нему никто не подошел. Объект сунул розу какой-то девушке, улыбнулся ей и пошел к автобусной остановке. Дождался автобуса, доехал до здания городской администрации и вошел в него.

Сазонов велел остаться на улице и ждать дальнейшего развития событий. Но Бирюков до окончания рабочего дня так и не появился, а после шести часов поехал прямо домой на служебной машине.

Днем в канцелярию позвонила Сорокина, спросила — можно ли получить разрешение на похороны, получив утвердительный ответ, приехала, взяла бумагу и направилась на кладбище. Оттуда позвонили и сказали, что похороны назначены на следующий день.

Ираида Львовна держалась, по сообщениям агента, с достоинством, одета была в темное платье, на лице мадам «лежала печать легкой, киношной грусти».

На следующий день Сазонов сам решил поехать на похороны. Не то чтобы он верил, что убийца, согласно утверждениям писателей-детективщиков, должен появиться на кладбище, но ему хотелось самому посмотреть на Сорокину и тех, кто придет проститься с покойным.

За пару дней, прошедших после убийства — а Сазонов уверился, что Сорокина убили, — оперативники установили связи покойного. Все они оказались сугубо деловыми. Знакомые никаких подозрений у следствия не вызывали. Оставалось неясным, кто унес из квартиры Сорокина чемодан, снятый с антресолей. А может, это был вовсе и не чемодан? Во всяком случае, там длительное время лежал некий предмет, который был снят и унесен, скорее всего, незадолго перед смертью Сорокина или сразу после. Если после, то почему Ираида Львовна ничего не может сказать о его исчезновении?

Отпечаток пальца на шприце смазанный. Дактилоскописты смогли лишь констатировать, что оставил «палец» мужчина. Больше пока об убийце ничего не известно.

В фирме, которой владел Сорокин, говорят, что последнее время Георгий Валентинович не очень усердно занимался делами и даже мало интересовался доходами. Одна из сотрудниц показала, что примерно месяц тому назад Сорокин пришел на работу веселый, высмеял всех тех, кто усердно обсуждал последние таинственные и необъяснимые явления, происходившие в городе, и заявил, что скорее всего в ближайшее время закроет фирму, а на оставшиеся деньги «уедет куда-нибудь, где нет магов и чародеев, купит там себе домик и будет наслаждаться жизнью». Как утверждала женщина, Сорокин сказал: «Стану плейбоем и буду кататься на яхте!»

Но в то же время все сотрудники знали, что денег в фирме не настолько много, чтобы даже купить дом в Подмосковье, не говоря уж о заморских краях, где плейбои катаются на собственных яхтах. К этому разговору тогда отнеслись как к трепу, впрочем, и сам хозяин тут же посмеялся над своими словами, горько посетовав на то, что в нашей стране на честном бизнесе не разбогатеешь.

На кладбище народа в день погребения Сорокина было немного. Пришла сестра Ираиды Львовны, Гордеева Наталья Львовна, несколько сослуживцев и четверо соседей по дому, три старушки, завсегдатаи всех похорон, и пожилой алкаш, которого довольно часто ссужал малыми деньгами Георгий Валентинович, искренне сочувствуя похмельным мукам соседа. Сама вдова была одета в траур и ни на кого не обращала внимания.

Сазонов пришел с Виталием Акентьевым и еще двумя операми своей бригады.

Близких пригласили проститься с покойным.

Михаил Логинович увидел еще одного гостя. Появился и присоединился к скорбной группе Бирюков Валерий Яковлевич.

Он тоже был одет в темный костюм, держался в стороне и только после окончания церемонии одним из последних подошел к вдове выразить сочувствие. Похоже, Бирюков решил, что, поскольку убитая горем Ираида Львовна не пришла на свидание, следует самому явиться на похороны ее супруга.

Очевидно, сестра Ираиды Львовны о нем уже слышала, потому что поздоровалась вежливо и посмотрела с интересом. Сазонову доложили, что накануне Сорокина заходила к сестре за сумкой и, наверное, рассказала историю об испорченном платье.

Могилу засыпали. Из динамика усилителя, при помощи которого Сазонов слушал разговор Бирюкова с Ираидой Львовной, было слышно, как тот выразил ей сочувствие и сожалел, что госпожа Сорокина до сих пор не предоставила ему возможность восполнить материальный ущерб, нанесенный в ресторане.

Ираида Львовна скорбно ответила, что сейчас не может говорить об этом, но завтра обещает быть в 16 часов в том же ресторане, в котором они познакомились.

После этих слов Ираида Львовна удалилась, не дослушав горячих слов благодарности, которые ей вслед говорил Бирюков.

Самое важное Сазонов услышал минуту спустя, когда с ним поравнялись две пожилые женщины, соседки Сорокиной по дому. Обе, конечно, старые сплетницы, но порой и сплетня в расследовании дела об убийстве играет большую роль.

— Бесстыдная баба! — гневно, но тихо говорила одна другой. — Не может даже во время похорон прилично себя вести. Я ее с этим мужиком уже видела в прошлом году. Ворковали, как два голубка! Вот времена пошли! Любовник на похороны мужа приходит!

Сазонов сделал знак Виталию, тот понимающе кивнул, и через час старая сплетница уже сидела в кабинете у старшего следователя.

— Я в этом доме, как его построили, так и живу, — сказала Евдокия Лаврентьевна. — И Гошу хорошо знаю. Женился он давно, а женушка у него, прямо скажу, нехорошая женщина. У нее, правда, раньше хахалей не было. Но с этим, который на кладбище пришел, я их видела три раза. Один раз еще в прошлом году. Они в сквере недалеко от фонтанчика сидели, миловались, а я мимо прошла. Так они на меня даже внимания не обратили. Потом еще один раз по Ленина под ручку шли, она все смеялась, будто он ее щекотал. И недавно я из дома выходила, он ее провожал.

— Спасибо вам огромное, Евдокия Лаврентьевна! — сказал Сазонов и добавил: — Только вы никому о нашем разговоре не рассказывайте! Во-первых, сами знаете, мафия в городе орудует, а во-вторых, мы важное дело расследуем и в крайнем случае за разглашение тайны можем задержать вас!

Последняя угроза, очевидно, подействовала на нее сильнее, чем слова о мафии. Евдокия Лаврентьевна перекрестилась и поклялась, что никому о встрече со следователем не расскажет.

Теперь Сазонову стало более или менее ясно, что Бирюков и вдова не только давно знакомы, но и по каким-то причинам после смерти Сорокина постарались скрыть свое знакомство. Хорошо разыгранный спектакль почти удался.

Следователь стал ждать донесений агентов, которые работали за Сорокиной и Бирюковым.

Скоро стали поступать сообщения.

Бирюков встретился с Ираидой Львовной около магазина «Афродита», где после нескольких примерок Валерий Яковлевич купил своей приятельнице дорогое импортное платье. После этого они расстались. Сорокина вернулась домой и никому не звонила до вечера. Бирюков отправился на работу, а вечером поехал к себе. Сорокина вышла из дома в 18 часов. Одета была вовсе не в траур. Напротив, теплая июньская погода позволила надеть самое легкое одеяние, какое только можно было носить в это время года.

Бирюков тоже вышел в 18 часов десять минут в шикарном вечернем костюме.

Встретились они в 18 часов 40 минут около ресторана «Северный олень», вошли туда и заняли столик на двоих.

Днем, пока Сорокина отдыхала у себя в квартире, а Бирюков отбывал рабочую повинность, Сазонову позвонил Каширин, поинтересовался ходом следствия. Когда Михаил Логинович сказал, что дело успешно продвигается, — поздравил его и добавил, что, очевидно, псих, обосновавшийся в Глухом, настолько испугался активных действий правоохранительных органов, что перестал подавать признаки жизни.

Сазонов поблагодарил за заботу, но уверенно сказал, что «тип из пещер еще даст о себе знать. Просто взял по каким-то причинам небольшой перерыв».

— Кстати, — продолжал Михаил Логинович невинно. — Поздравьте от меня лично своего помощника Валерия Яковлевича Бирюкова. Его новая знакомая Ираида Львовна Сорокина очень красивая женщина!

— Мой помощник страшный зануда, — засмеялся Сергей Иванович. — И жуткий женоненавистник. Если у него появилась дама, я очень рад. Но вы-то каковы, Михаил Логинович! — восхитился Каширин. — Даже о моих близких людях все знаете! Что, он или она у вас на подозрении в связи с чем-нибудь?

— Ну что вы! — деланно возмутился Сазонов, надеясь, что Каширин услышит фальшь в его голосе. — Просто мы немножко поинтересовались Сорокиной Ираидой Львовной в связи с убийством ее мужа. Случайно и ваш помощник оказался в поле нашего зрения.

— Значит, Сорокин действительно убит? — огорчился Каширин. — Ай-яй-яй! Какие времена! Наверное, месть какого-нибудь бандитского клана?

— Да нет, — с удовольствием возразил Сазонов. — Его убийство мы тесно связываем с делом о взрыве поезда!

— Что вы говорите! Значит, действительно продвинулись! Ну что же, желаю удачи! Надеюсь, в ближайшее время возьмете всех преступников.

— Мы тоже надеемся, — любезно ответил Сазонов и, попрощавшись, удовлетворенно улыбнулся, подумав: «Поволнуйся, дорогой друг, понервничай! Авось и ошибочку сделаешь! А мы тут как тут!»

Между тем агенты, сидевшие вместе со сладкой парочкой в ресторане, докладывали, что Бирюков активно ухаживает за дамой, подливает ей вино, заказывает дорогие блюда.

После полуночи оба объекта вышли из кабака. Бирюков взял такси, и они поехали к нему. Около дома Ираида Львовна, выйдя из машины, обнаружила, что приехала вовсе не к себе в опустевшую квартиру. Агенты слышали за два квартала, как она хмельно смеялась и укоряла своего кавалера, что он, воспользовавшись ее опьянением, привез к себе домой.

Бирюков громко уговаривал подняться к нему «освежиться чашечкой хорошего кофе».

«Все еще ломают комедию», — ухмыльнулся Сазонов.

Парочка вошла в дом в час десять ночи. Вскоре на третьем этаже зажегся свет. Через полчаса все огни погасли.

«Ну что же, теперь можно, пожалуй, и подремать до утра», — подумал Сазонов. Он еще раз посмотрел заключения экспертизы по сравнению отпечатков пальцев на шприце Бирюкова и неизвестного. Мнение экспертов разделилось. Двое утверждали, что идентификация невозможна, третий, самый молодой и горячий, считал, что если сделать компьютерный анализ, то можно доказать тождество отпечатков на шприце и пальцев Бирюкова. Но компьютерный анализ предстоял только завтра. Заключение Сазонову принесли недавно, вечером.

Поспать Михаилу Логиновичу так и не удалось. В два часа сорок минут раздался звонок, и один из агентов доложил, что две минуты тому назад в раскрытое окно квартиры Бирюкова влетела большая шаровая молния — «точнее, синий шар», — сказал опер, — и почти тут же раздался сильный взрыв.

— В квартире пожар, — продолжал донесение опер. — Мы с Акентьевым попытались туда войти, взломали дверь. Несмотря на пламя и задымленность, увидели на горящей кровати двух человек. Сейчас действуют пожарники.

«Нас снова опередили, — с тоской подумал Сазонов. — Еще два трупа. И опять таинственный синий шар! Не к добру были мои откровения с Кашириным! Но одно неясно: какая связь между всей этой компанией и Глухим Логом. Ведь без одержимого здесь точно не обошлось!»

Сазонов вызвал машину и поехал на место взрыва и пожара.

После того как пожар потушили и тела Сорокиной и Бирюкова увезли в морг, Сазонов долго бродил по пожарищу, пытаясь найти хоть что-нибудь, что могло подтвердить версию участия погибших в банде, организовавшей взрыв поезда. Только эксперты, тщательно просеявшие пепел из письменного стола, сказали наконец, что некоторые частицы напоминают остатки сгоревших американских долларов. Но разве можно было понять, держал Бирюков дома деньги из похищенных или просто хранил некоторую сумму на черный день?

Тем не менее и сам следователь, и его сыщики были уверены, что и Бирюков и Сорокина погибли именно от того, что были соучастниками ограбления поезда, и организатор всего дела убрал их как нежелательных свидетелей. Причем убрал с помощью того же Одержимого из Глухого Лога.

БАТОГОВ И ОПЕРУПОЛНОМОЧЕННЫЙ АКЕНТЬЕВ

Утром 7 июня ко мне зашел Леша Панкратов и показал новую записку от призрака. Тот просил обратить внимание на ключи, найденные в квартире Бирюкова после пожара. Кроме этого, призрак предупреждал о приближении решающей схватки и писал о каком-то зеркале, которое надо отодвинуть.

Я задумался. Если о ключах я мог навести справки хотя бы через Виталика, то до сих пор ни о каком зеркале никто из нас не слышал.

Тем не менее надо было начать хотя бы с ключей.

Я решил найти Виталия. Леша хотел пойти со мной, но я уговорил его навестить ведуна, потому что никаких новых данных из леса и Глухого Лога у нас давно не было. Затишье настораживало. Хотелось знать, хотя бы приблизительно, что замышляет противник. Леша согласился со мной, и я подвез его к дому ведуна, дождался, когда Шурлыгин открыл, помахал им рукой и поехал в Управление.

Сыщика там не было. Я не стал распространяться о своих планах и вызвал Виталика по разговорнику. Тот откликнулся не сразу, из чего я сделал вывод, что он с кем-то беседует.

Действительно, оказалось, что Виталик сидит в кабинете директора магазина верхнего платья «Афродита» и допрашивает продавца, у которого Бирюков покупал платье для Ираиды Львовны Сорокиной. Я попросил разрешения присоединиться к нему, сказав, что есть кое-какая новая информация.

Сыщик ответил, что разговор с продавцом закончен и он будет ждать меня рядом с буфетом «Днем и ночью».

Я подъехал к буфету, Виталик заявил, что не ел сегодня, и без завтрака разговаривать не собирается.

Пока он уплетал сосиски и пил чай с булочкой, я рассказал ему о записке призрака, о ключах и о зеркале.

— А о манекенах призрак не упоминал? — спросил Виталик, приканчивая булочку.

— Нет. О манекенах в записке ничего не было, — признался я.

— Неполную информацию выдает призрак, — укоризненно заявил сыщик. — Я вот уже знаю о двух манекенах, которые Бирюков куда-то увез из «Афродиты».

— Ты призрака не обижай, — суеверно сказал я. — Он ведь может и вовсе отказаться от сотрудничества. Кто знает, какие у них ТАМ правила и законы!

— Я и не думаю обижать. Не сказал, значит, не счел нужным. Все правильно. Я только хотел сказать, что кое-что и мы умеем.

— Ладно, давай по порядку, — примирительно сказал я. — Чего тебя в магазин занесло?

— В принципе, ничего, — честно признался сыщик. — Просто агент, работавший за Бирюковым, докладывал, что тот говорил с продавцом слишком уж дружески для случайного клиента, скорее всего, они были знакомы раньше. Вот я и решил на всякий случай побеседовать… Кстати, о ключах. Обнаружили мы действительно связку ключей у Бирюкова в письменном столе. Всем ключам нашлось применение в квартире, кроме двух. Один, судя по всему, от висячего замка, второй от внутреннего английского. Таких замков мы не обнаружили.

— Может, от гаража? — предположил я.

— Не сходится, — покачал головой Виталик. — От гаража — другой. В общем, пока ключи лежат у меня в кармане. Я их показывал продавцу в «Афродите». Тот сначала сказал, что понятия не имеет, от какого они помещения, потом вспомнил, что Бирюков как-то обмолвился, есть, мол, у него небольшой домик за городом. Но где — понятия не имеет. Возможно, ключи от того дома, а может…

— Хорошо. А манекены при чем?

— Это история довольно любопытная. Бирюков приходил к нему примерно полгода тому назад. Надо сказать, что они знакомы давно. Вместе учились в Питере в финансово-экономическом институте. Валерий Яковлевич по старой дружбе просил у него старые, отжившие свой век манекены. У них на складе валялись два таких. Остались еще с тех времен, когда магазин был государственный. Хозяин все не мог собраться их выбросить. А может, жалко было. Неважно. В общем, продавец, зовут его Михаил Михайлович, спросил разрешения у хозяина, и тот за символическую плату разрешил их взять. У Бирюкова машина была в ремонте, и он нанял такси. Как тебе, наверное, известно, таксомоторный парк в городе один, машин там сейчас на ходу не больше десяти. В провинции, тем более по нынешним ценам, мало охотников разъезжать на такси. Так что, Слава, наша задача найти таксиста, и, думаю, мы отыщем тот самый загородный дом, на котором болтается висячий замок.

— Все может быть… — задумался я. — Правда, возможно, что манекены понадобились не лично Бирюкову, а нашему Чародею. Тогда их нужно искать в пещерах.

— Попробуем для начала за городом, на природе. Поехали в таксопарк.

Таксиста мы отыскали быстро. Он с коллегами стучал костяшками домино. Объяснил, что «телега опять на приколе», и он, Владимир Николаевич, вообще собирается увольняться по причине невозможности заработать на хлеб насущный.

Ту ездку с манекенами водитель помнил хорошо по причине ее необычности.

— Клиент вытащил из магазина сначала мужика, потом бабу, — начал он рассказывать. — Посадил их на заднее сиденье. Я у него еще спрашиваю: «Если в загс поедем, то надо бы жениха с невестой приодеть!» Он будто не понял юмора, говорит: «Они мне и холостые сгодятся, если богатое приданое принесут с собой». Сел рядом и велел ехать в Слободку. Там у какого-то дома вышел, кукол этих я ему вытащил. Чаевые дал приличные, поэтому я хотел ему помочь их в дом затащить. Он говорит: «Не надо, теперь я сам управлюсь».

— Дом в Слободке сможете найти? — спросил Виталик.

— Попробовать можно. Только тогда зима была, местность по-другому выглядела.

— Поехали, поищем.

Таксист не стал расспрашивать, зачем нам это нужно. Виталий в начале разговора продемонстрировал ему свое служебное удостоверение, и Владимир Николаевич почел за благо лишних вопросов не задавать.

Мы выехали из города и вскоре свернули с асфальтированного шоссе на проселочную дорогу. Впереди показались дома Слободки. Наш провожатый внимательно вглядывался в улочки, время от времени бормотал: «Нет, не здесь, не сюда». Наконец сказал: «Вон у того синего домика направо. Я этот дом запомнил». Мы повернули, доехали до конца улицы. «Во-о-н тот домина!» — указал таксист на двухэтажное приземистое строение, окруженное тополями. Дом стоял чуть в стороне, будто оторвавшись от своих собратьев.

— Ладно, спасибо вам, Владимир Николаевич. Сейчас мы обратно в город поедем и просим вас не особенно распространяться на тему, куда мы ездили. Договорились?

— Что же я — не понимаю! — обиделся шофер. — Следствие — дело серьезное. Бандитов спугнуть можно.

— Вот и хорошо.

Я с некоторым недоумением посмотрел на Виталика. Зачем уезжать? Ведь мы приехали примериться к замкам. Но промолчал, решив, что если сыщик не хочет сейчас к дому подъезжать, значит, у него есть свои соображения.

Мы довезли таксиста до парка, попрощались.

— Почему не остались? — спросил я у напарника.

— Во-первых, не хотелось при провожатом дом и замки осматривать, во-вторых, ордера на обыск у нас нет, а самое главное, кто-то в доме был. На втором этаже в окне женщина мелькнула.

— Да там и окна-то были закрыты, — возразил я. — Похоже, домик необитаемый.

— Может, я и ошибся, но мне показалось, кто-то к окошку подходил. Лучше не рисковать, оформим все как надо, тогда и приедем.

Мне, конечно, было маленько обидно, что придется ждать еще пару часов, тем более неизвестно, что за это время в том доме могло произойти. Я почему-то был уверен, что в домике нечисто.

Еще больше я огорчился, когда через полчаса выяснилось, что Виталик получил другое задание: он должен был наведаться к родителям продавщицы ювелирного магазина Любезновой, которые, как оказалось, были уроженцами Межинска.

Сазонов, по словам сыщика, был непреклонен. «Надо, мол, выяснить в первую очередь — куда исчезла девушка, которая, вполне возможно, просто приехала к родителям, спасаясь от какого-нибудь назойливого поклонника в Петербурге».

Такая версия показалась мне малоубедительной, но с большим начальством не поспоришь. Мы простились с Виталиком, договорившись поддерживать связь по разговорнику. Он понял, что я не собираюсь откладывать в долгий ящик визит в загородный дом Бирюкова, и, садясь в машину, сказал: «Если что не так или помощь нужна будет, сразу зови! Я, как только закончу у Любезновых, подъеду в Слободку».

Дело шло к вечеру, когда я снова оказался на знакомой теперь улице. Остановившись у предпоследнего дома, я стал наблюдать за двухэтажным строением, на которое указал таксист. Дома вокруг были почти все дачного типа, народу по улице сновало довольно много. «Мой» дом казался необитаемым, но спустя некоторое время я убедился, что Виталик был прав. На втором этаже к стеклу прильнуло лицо, издалека мне показалось — мужское, потом на первом этаже кто-то подошел к окошку и вдруг исчез. Впечатление было такое, будто от окна резко отдернули любопытствующего.

Я решил дождаться темноты и поближе познакомиться с домом, надеясь найти черный ход с висячим замком или наткнуться еще на что-нибудь любопытное. То ли мистический ореол, которым было окружено все дело, то ли сама «аномальная» атмосфера здешних мест действовала на меня, но я был убежден, что уезжать отсюда пока не нужно.

До наступления темноты оставалось часа два. К счастью, утром в буфете, где завтракал Виталик, я купил две булочки и бутылку кока-колы. Я вытащил снедь из полиэтиленового мешка и с аппетитом съел, запивая кокой.

В доме не видно было никаких признаков жизни. Это тем более настораживало меня. Я уже решил, что попытаюсь проникнуть в дом через какое-нибудь окно. Почему я не стал рваться в дом при свете, я опять-таки не мог объяснить даже самому себе. Знал просто, что нужно дождаться темноты и только тогда постучать в дверь, а если не откроют, лезть внутрь через окно. Виталик, рискуя получить выговор, ключи, ради которых мы и затеяли весь этот сыр-бор, доверил мне.

«До завтра никто не хватится, — сказал он, — а завтра придумаю, что сказать».

«Золотой мужик, — думал я о сыщике. — Мало того, что сыщицкий нюх отменный, так и в людях разбирается. По крайней мере, без всяких формальностей поверил мне. Понял, что я всерьез — и не без пользы для державы — заинтересован в расследовании дела. Если бы не Виталик, мне бы, конечно, пришлось намного труднее. Сазонов тоже вроде бы проникся, но еще осторожничает, опасается, что за открытую помощь частному сыску может иметь неприятности от начальства».

С наступлением темноты свет в доме не загорелся. Это еще больше заинтриговало меня. Жизнь дачного поселка постепенно замирала.

Наконец я решил, что пора идти.

Прихватив на всякий случай монтировку, я вышел из машины. Тут же тишину нарушил звук мотора. Раздавался он со стороны «моего» дома. Я остановился, думая, что машина выедет на меня и я хотя бы увижу марку. Но звуки двигателя скоро затихли. Очевидно, по другую сторону дома была дорога.

Я подошел к дверям. Посветил фонариком. Кнопки звонка нигде не было. «Стучать или попытаться открыть?» Решил, что надо опробовать ключ от английского замка. Ключ подошел, дверь открылась. Я вошел, постоял на пороге, посветил фонариком. Прихожая была пустой. Вернее, это была не прихожая, а небольшая веранда. Следующая дверь, ведущая в комнаты, была открыта.

Я прошел дальше. По-прежнему тихо. Нашарив на стене выключатель, я повернул его. Крикнул:

— Эй, хозяева! Есть кто в доме?

Никто не откликнулся, и я двинулся дальше уже при полном освещении. Обошел первый этаж, где оказались две небольшие комнатки, поднялся на второй, где тоже комнат было две, и обе пустые. Пахло сигаретным дымом. Кто-то здесь совсем недавно был. Но пепельница, стоящая на столе, оказалась пустой. Я еще раз обошел дом, хотел было уже вызвать Виталика, доложить ему, что один из ключей подошел, но хозяев я не застал, — и тут вспомнил о зеркале. Не этот ли дом имел в виду призрак, говоря о зеркале? Вроде призрак просил «отодвинуть зеркало»?

Зеркал в доме я обнаружил три. Маленькое, круглое на стене в душевой, квадратное над пузатым старинным трюмо внизу, в спальне, и огромное напольное в гостиной.

Я решил начать сразу с напольного. Оказалось — оно было прочно приделано к стене. Никакие манипуляции, которые я пробовал провести, на зеркало не повлияли. Тогда я внимательно осмотрел раму, время от времени нажимая на завитушки. Где-то ближе к полу оказалась та самая завитушка, надавив на которую я привел в действие нехитрый механизм потайной дверцы.

Зеркало стало поворачиваться. Когда щель была достаточной для того, чтобы протиснуться в нее, я пролез между стенкой и вставшим перпендикулярно зеркалом.

В «Зазеркалье» оказались ступеньки, ведущие в подвал. Меня охватил азарт. «Только бы не приехал Виталик! — думал я. — Только бы мне самому обследовать все до конца».

В подвале оказалась небольшая комнатка, где стояли три железные кровати. В сторонке на цементном полу сидели рядышком манекены: мужчина и женщина. Лица обеих кукол были сильно деформированы. Будто кто-то тренировался на несчастных манекенах. Носы были отбиты, глаза выколоты, ушей не было.

«Что же ОН с ними вытворял? — подумал я. — Наверняка связано с какими-нибудь магическими обрядами».

Но больше всего меня удивил компьютер на столе у дальней стены. Он был включен! Экран, во всяком случае, светился. Я оглядел углы, увидел в одном из них небольшой чемоданчик, подошел к нему, попробовал открыть. Крышка распахнулась легко. На дне лежали две связки ключей. Я вынул их, стал рассматривать. Ключи были маленькие, похожие на ключики от почтовых ящиков. К каждому прикреплена бирочка с номером. Я так увлекся исследованием содержимого чемоданчика, что не услышал легких щелчков, которые стал издавать компьютер. Вернее, услышать-то я их услышал, но, занятый мыслями о находке, не обратил внимания.

Вдруг на плечо мне опустилась чья-то рука.

Я повернулся. Рядом со мной стоял манекен. Он поднял вторую руку и положил ее мне на шею. Со своего места поднялся и направился ко мне второй робот. Что это роботы, я понял сразу, но далеко не вдруг до меня дошло, что обе куклы начали на меня охоту. Первый манекен, как я ни уворачивался, схватил меня за куртку-плащевку, с силой притянул к себе и начал сжимать горло. Второй был совсем рядом. В руке у него я отчетливо видел ломик, который начал подниматься. Я грохнул обнимавшего меня манекена монтировкой по башке, потом еще и еще. Но хватка не ослабевала. Второй манекен занес руку с ломиком, я, уже слабея, все-таки дотянулся до него и в последний момент отвел удар.

Но второй раз он все-таки попал мне по плечу, хотя метил, конечно, в голову. И тут в подвал скатился Виталий, бросился на моих обидчиков. Второй манекен повернулся к новому противнику, стал быстро-быстро размахивать ломиком.

Я вдруг догадался.

— Выруби компьютер! — задыхаясь, прохрипел я.

Виталик увернулся от очередного удара, подскочил к машине на столе и изо всех сил шарахнул по ней. Компьютер свалился со стола, что-то вспыхнуло. Объятия моего «почитателя» ослабли, руки упали. Я, задыхаясь, подошел к единственному стулу, сел на него, стал растирать шею и плечо.

— Что же ты молчал? Я тебя вызывал-вызывал, думал, все, кончили тебя, — возмущался Виталик.

Только сейчас я понял, что в азарте забыл о своем разговорнике. Он остался лежать в джипе.

— Извини, друг. Попался как мальчишка, — морщась от боли в плече, сказал я. — Если бы не ты, эти куклы меня бы и впрямь кончили.

— Ты как, дееспособен? — озабоченно поинтересовался мой спаситель.

— Все в порядке, — заверил я его. — Давай дальше искать.

Мы еще раз осмотрели подвал, но больше ничего интересного не обнаружили.

— Значит, они здесь экспериментировали с компьютерами и роботами, — предположил Виталик.

— Да, тут надо профессионалам разбираться. На мой непросвещенный взгляд, здесь действует что-то вроде искусственного интеллекта.

— Пусть эксперты разбираются, — решил Виталик и спросил: — Ты нашел что-нибудь, кроме этих кукол?

Почему-то мне стало жаль с ходу отдавать ему ключи, обнаруженные в чемодане, и я ограничился только тем, что сказал о входном ключе.

— Ну что же, и то ладно. Пойдем дальше.

Мы подошли к задним дверям дома. Они были распахнуты, но сразу за домом была стена с дверью, на которой висел замок.

Виталий дернул его. Замок оказался не закрытым, а просто накинутым на дужки. Виталий снял его и попробовал второй ключ. Замок щелкнул и закрылся. Опер вынул из скважины ключ, замок положил в полиэтиленовый мешок для вещдоков.

Я толкнул дверь и тут же виновато взглянул на напарника. Он укоризненно покачал головой: мол, теперь я иду вперед, как представитель государства, — и мы двинулись внутрь, светя фонариками. Сарай казался пустым. Дальние двери — распахнуты. Мы медленно продвигались вперед и вдруг, как по команде, остановились. Луч света упал на белую руку, Виталик чуть повел фонариком.

— Еще одна кукла! — тихо сказал я.

Но это была не кукла. Перед нами лежала молодая женщина, в которой я без особого труда узнал продавщицу ювелирного магазина Любезнову Анастасию Ильиничну. Горло у нее было перерезано, кровь залила грудь, собралась в лужицы вокруг головы.

Мы подошли ближе.

— Ее убили недавно, — сказал я. — Здесь же, скорее всего, хотели похоронить, но не успели. Убийца уехал на машине, когда я уже вошел в дом с другой стороны.

— Ну что же, надо вызывать бригаду, — сказал сыщик.

— Я пройду к выходу, взгляну, что во дворе, — сказал я.

— Осторожнее. Не напорись на какой-нибудь сюрприз, — напутствовал Виталик.

Я вышел на улицу. Прямо от дверей сарая дорожка, посыпанная песком, вела вниз и заканчивалась у проселочной дороги. На песке отчетливо виднелись следы колес легковушки.

Значит, убийца смылся за несколько минут до моего появления.

Виталик подошел ко мне, помолчал и сказал:

— Это Каширин.

Я с изумлением посмотрел на него:

— Откуда ты взял, что непременно он?

— Я же у ее родителей был. Не хвалят они доченьку! Говорят, давно отбилась от рук, с семнадцати лет все хотела жить по-своему. Едва-едва закончила школу, уехала в Питер. Приезжала редко. Иногда им знакомые говорили, что Анастасия в городе, но она к ним не заходила. Последнее время видели пару раз с мужиком. По описанию — точь-в-точь Каширин. Кстати, они из тех немногих обитателей Межинска, которые не знают в лицо заместителя градоначальника.

— Так она не у них жила в этот последний приезд?

— Нет, не у них. Но мужик, по описанию похожий на Каширина, однажды привозил ее к ним. Побыла несколько минут, оставила чепуховые презенты и упорхнула. Даже не сказала, где живет и придет ли домой.

— Значит, теперь стала опасной, раз убрали?!

— Скорее всего, она была обречена с того дня, когда имела глупость продать стодолларовую купюру из тех, которые ей презентовал любовник. Думаю, что Каширин тоже сделал в данном случае ошибку, поддался эмоциям, решил пошиковать, подарил пачку из похищенных миллионов. Правда, скорее всего, он запретил Любезновой эти деньги тратить. Небось, сказал что-нибудь вроде того: «Поедем, мол, с тобой на Багамы или на Канары. Там и будем швырять зелеными». Но девочка не выдержала. Мать говорит, хвасталась, что скоро будет жить похлеще, чем принцесса Диана. А когда отец спросил, на какие же деньги она собирается шиковать, дочка только расхохоталась и заявила, что надо уметь мужиков выбирать!

На другой стороне дома послышался шум мотора, потом голоса. Бригада прибыла с собакой. Я удивился, но промолчал. И правильно сделал. Виталик оказался более предусмотрительным, чем я думал. В доме, правда, пес ничего не нашел, но, побывав в подвале, с завыванием рванул наверх, притащил проводника в сарай и остервенело начал рыть землю в правом углу. Собаку оттащили, понятых подозвали поближе и стали копать. Скоро в нос ударил тяжелый запах. В неглубокой яме лежали три трупа. Понятые шарахнулись от братской могилы, потом один из них, мужчина, снимавший дачу неподалеку от дома Каширина (а следователь сразу навел справки и установил, что дом принадлежал именно Каширину), подошел к следователю и сказал:

— Я вроде бы их знаю… Этих покойников…

— Их трудно опознать, — усомнился Сазонов. — Но все, конечно, возможно.

— Дело в том, что мы вместе работали, в институте… Это программисты… Поговаривали, что хакерством занимаются… Может, из-за этого и убили?… Лица-то у них не очень изменились… Узнать можно.

Следователь вынужден был согласиться со словами внезапно объявившегося свидетеля. При общем сильном разложении тел лица покойных тление почему-то почти не тронуло…

Я весь этот разговор слышал, потому что «как бы случайно» оказался рядом со следователем, хотя и стоял спиной к беседующим. Убедившись, что самое интересное узнал, я решил не дожидаться окончания результатов обыска и, попрощавшись с Виталиком и сыщиками бригады, сел в машину и поехал в гостиницу. Правда, вовсе не для того, чтобы завалиться спать, как сказал перед отъездом мужикам. Мне надо было подвести некоторые итоги моей розыскной деятельности, подумать и решить, что делать дальше. Кроме того, очень хотелось узнать результаты визита Леши к Шурлыгину-ведуну.

По дороге я прикинул: итак, в ограблении участвовали: двое охранников, сопровождавших ящик с деньгами, «черный» турист, он же Бирюков Валерий Яковлевич, турист-диабетик, он же Сорокин Георгий Валентинович, жена диабетика Ираида Львовна, одновременно возлюбленная Бирюкова, продавщица ювелирного магазина в Питере Любезнова Анастасия Ильинична, она же любовница Каширина Сергея Ивановича, и, очевидно, сам Каширин.

Были еще Винников с тремя членами банды.

Охранники и Винников с товарищами были устранены с самого начала, потому что соучастники с ними не хотели делиться. Кроме того, организаторы, очевидно, считали, что чем меньше останется в живых людей, посвященных в детали, тем в большей безопасности они сами будут себя чувствовать.

Но взрыв, похищение денег и дальнейшие убийства наверняка планировались не только Кашириным и Винниковым, хотя последний скорее всего и продумывал всю операцию.

За всеми этими людьми стоял НЕКТО. Тот, кто обитал в пещерах и которому нужны были верные люди в городе на первых порах, потому что дальше Он, как утверждал ведун, мог набрать силу и действовать уже без помощи сообщников.

Я не сомневался, что найденные тела хакеров, куклы и компьютер были нужны именно Чародею, или Одержимому — называйте как хотите. Хотя из всех сыщиков я всегда был больше всех полон скепсиса относительно магической сути явлений, происходивших в городе, но теперь, пусть с некоторой долей недоверия, но вынужден был признать, что Одержимый существует. Для чего нужны были хакеры в потайной комнате, я, естественно, не знал, но, пофантазировав, решил, что Одержимый именно в подвале дома Каширина с его помощью и при участии Бирюкова проводил опыты по созданию искусственного интеллекта. В Доме Семи Духов не отрицали, что погибших можно оживить и использовать биотоки их мозга с помощью магии и искусственной стимуляции. Зомби в таких случаях годятся для работы чисто механической, во время которой ожившие мертвецы не понимают, для чего их используют.

Деньги, конечно, нужны были не Одержимому. С их помощью он привлекал союзников. И, надо сказать, преуспел в этом. Тайные и явные союзники Одержимого действовали в городе весьма успешно.

За размышлениями я не заметил, как подъехал к гостинице.

Наступило утро. На часах была половина седьмого.

Я решил разбудить Лешу.

Панкратов не спал. Он открыл мне дверь одетый. Вид у Леши был усталый. Под глазами синели круги.

— Беседовал с призраком? — спросил я.

— И это тоже, — ответил мой приятель. — Но больше мучался.

— Ну, рассказывай по порядку. Потом я тебе кое-что поведаю.

Панкратов тяжело вздохнул, помолчал и начал.

Ведун страшно угнетен и озабочен. Дословно сказал так: «Ангел бездны получил ключ от кладезя. Сейчас все силы тьмы готовятся к битве. Им нужен мальчик для того, чтобы открыть ключом бездну. А мальчик пропал…»

— Постой, постой! Что значит «мальчик пропал»? И что за Ангел бездны?

— Шурлыгин уверен: вселившийся в человека Ангел бездны, один из князей тьмы, собрал войско из сил мрака, которому будут помогать загубленные души, пойманные им в ловушки. Все войско сейчас за магической чертой… Вернее, не все войско, а только души, которые будут служить силам тьмы. Теперь дело за малым. Открыть бездну.

— Ну, Леша, ну извини… Мне никак это не переварить… Хотя только что на вилле Каширина я сам видел следы деятельности Одержимого и его помощников. — Я рассказал Панкратову обо всем, что случилось в Слободке.

Панкратов кивнул:

— Ведун это предвидел. Почти точь-в-точь рассказал мне то же, что ты. А о хакерах ты верно решил. Они были нужны Ангелу бездны на первом этапе, для создания механического интеллекта, для того чтобы входить в компьютерную сеть города, создавать помехи, получать информацию. А манекены — просто роботы с частью интеллекта погибших охранников. Это только солдаты, да и то, как предполагает ведун, — неудачно сделанные. Что-то у Одержимого не заладилось тогда. Очевидно, духи охранников, погибших в поезде, хотя и были при жизни союзниками Каширина, сопротивлялись, не сразу покорились Ангелу бездны…

— А что ты узнал от брата?

— Брат тоже, судя по запискам, озабочен и даже напуган. В одной записке похвалил тебя за то, что ты вычислил всех, кто участвовал во взрыве. «Это, говорит, облегчает существование моей душе». С другой стороны, напуган предстоящей битвой, потому что в случае поражения сил света мир погрузится во мрак на долгие годы. И душа его останется в заточении.

— А подсказок не дал, как победить этого самого Ангела бездны?

— Прямых, как всегда, нет, но написал…

— Твоей рукой, как всегда?

— Конечно… Так вот, написал, что силы света тоже готовятся, но если кладезь бездны будет открыт, то на некоторое время демоны станут намного сильнее, силам света придется отступить, и погибнет много невинных душ…

— Говоришь ты красиво, Леша, прямо как проповедник, прости за критику… Я к таким речам не привык. Что нам конкретно нужно предпринять для того, чтобы если не избежать жертв, то хотя бы сделать так, чтобы их было как можно меньше?

— Об этом брат не говорил. А вот Шурлыгин сказал, что нам пора объединяться с некими агентами, точнее, магами из Москвы. Их прислало, как я понял, ГРУ. Оба, по словам ведуна, очень сильные маги, часто выходившие в астрал и даже имеющие там, в астрале, друзей из числа добрых плененных духов. С ними пока и Ангел бездны справиться не сумел, хотя и пытался. Они будут на нашей стороне. Ведун назвал не только их клички, Летун и Факир, но и подлинные имена: Куликов Андрей Дмитриевич и Фомин Игнатий Григорьевич. Адреса установить, думаю, будет тебе легко. Через знакомых сыщиков. Вот эти двое и ведун — главная «земная», материальная сила. С ними вместе будем бороться с Ангелом бездны. Кроме того, из головы у меня не выходит Покровительница, которая тебя от суккуба спасла. Пока мы о ней больше не слышали, но уверен, что Покровительница объявится в решающий момент.

— Что же с легендарным мальчиком?

— Его мы оставим на совести ведуна. Больше, чем Шурлыгин, обо всем этом никто не знает. Виктор Алексеевич должен мальчика найти. Кстати, ведун нарисовал мне его родимое пятно таким, каким увидел во сне. Любопытно.

— Воспроизвести можешь?

— Конечно. — И Панкратов нарисовал на листе бумаги что-то вроде ствола с ответвлениями в виде завитушек.

Я, как ни разглядывал, не мог ни понять, ни расшифровать странный рисунок.

— Мне тоже было непонятно, — сказал Леша. — Пришлось поискать в литературе об оккультных науках, о древних символах. Наконец нашел. Знак появился у древних кельтов, а еще раньше в Вавилоне и символизировал слово «АДАД» — «пекло пекл», или «ДАДУ» — сияние сияний. Оба эти термина впоследствии стали употребляться в значении «Отец Великий Огонь» или «Отец Великий Свет». У древних все слова относились к прародителю человека, но впоследствии знак использовался как для обозначения сил света, так и сил тьмы — и в итоге стал символизировать равновесие добра и зла.

— Значит, мальчик нужен Ангелу бездны для того, чтобы с его помощью это равновесие нарушить…

— Точно. Очевидно, мальчик наделен какой-то силой, отчего и помечен при рождении древним символом.

— Придется ждать дальнейшего развития событий, — после минуты молчания сказал я. И решительно добавил: — Но пока будем действовать в меру своих сил и возможностей. А посему, уважаемый господин Панкратов, предлагаю вам проехаться со мной на Центральное почтовое отделение города Межинска.

— Зачем, смею спросить?

— Думаю, для того, чтобы приступить к завершающей фазе расследования взрыва поезда.

Приехав на почту, я, как и предполагал, обнаружил в отдельной комнате ряды абонентских ящиков.

Вынув найденные в подвале дома Каширина связки ключей, я взял первый попавшийся, им оказался номер двадцать седьмой, и попробовал открыть соответствующий ящик. Дверца распахнулась. В глубине лежал пухлый пакет. Я вынул его, прочел адресат: «Директору Зоопарка Андропову» и решительно вскрыл его. К моему великому удовольствию, моя гипотеза оказалась верной. В конверте лежало несколько пачек долларов в банковской упаковке.

— Ну что, попробуем еще один ящичек? — спросил я, удовлетворенно улыбаясь.

— Давай для проверки откроем, — поддержал Леша.

В ящике № 32 оказался похожий конверт, адресованный «Продюсеру рок-группы „Хромые ребята“.» Вскрыв конверт, мы и здесь нашли пачки долларов.

После этого оставаться в комнате с абонентскими ящиками не имело смысла, да и было бы опасно. На нас уже вопросительно посматривала тетенька, работница почты.

Первым делом я позвонил отсюда же, с почты, Никанорову и доложил, что если не вся сумма, то по крайней мере большая ее часть обнаружена, хотя и не изъята.

Никаноров обещал повысить гонорар и выплатить премию, что тоже было приятно.

Теперь встал вопрос, как связки ключей без скандала вручить Сазонову? Я решил, что сделать это можно только с помощью Виталика. Вызвав его по разговорнику, я предложил ему отличиться перед начальством и найти связки ключей от абонентских ящиков, где деньги лежат.

Сыщик сначала обиделся, что я от него скрыл находку, потом рассердился, но в конце концов согласился со мной. Я с ним встретился, вручил связки и пожелал удачного продвижения по службе. Он послал меня к черту, но довольно радушно, и поехал к начальству.

СТАРШИЙ СЛЕДОВАТЕЛЬ САЗОНОВ

Сазонов составлял рапорт в Москву о ходе следственных мероприятий по делу «Поезд». Фактически следствие подходило к концу. Надо было логически выстроить всю цепочку, определить фигурантов. Михаил Логинович, конечно, понимал, что дело о взрыве и похищении денег связано с делом «Чародей», но намеренно в рапорте старался уйти от упоминания необъяснимых мистических явлений. Ему было поручено провести расследование дела «Поезд». «Чародеем» пусть занимается ФСБ!

Первые фигуранты определились легко. Это два охранника, которые разделались с Панкратовым, Владимировым и выбросили ящик с деньгами из поезда. Далее тоже все было ясно. Когда сыщики приблизились вплотную к разгадке ограбления, инициаторы его начали убирать свидетелей.

Непонятные события начались, когда в Питер на имя Огаркова были привезены сто тысяч долларов. Почему Огаркову? Зачем ему нужно было оставлять на своем счете сорок тысяч? Только для того, чтобы завещать их Любезновой? И наконец, почему неизвестный перевел еще сорок тысяч обратно в Межинск Сорокину, который, судя по ходу дела, будучи одним из участников ограбления, мог распоряжаться гораздо более значительными суммами. Единственное объяснение непонятным манипуляциям с деньгами старший следователь видел в том, что фирма «Тропики» в Питере и ее владелец были вовлечены в дело для отмывания «черного нала». Сто тысяч, переведенные Огаркову, были, очевидно, пробным камнем, с которого должны были, в случае успеха, начаться более значительные трансакции.

Роль Анастасии Ильиничны Любезновой тоже прояснялась. Каширин заставил ее познакомиться с Огарковым, и она влюбила в себя бизнесмена, которого через некоторое время частично посвятила в аферу с долларами, не раскрывая их истинного происхождения. Огарков согласился играть роль подставы, тем более что ему самому был обещан немалый куш. Но Геннадий Тимофеевич оказался более осторожным, чем предполагали Любезнова и Каширин. Вместо того чтобы просто подарить возлюбленной и будущей супруге сорок тысяч, Огарков решил схитрить и завещал ей эту сумму, надеясь прожить еще не один десяток лет.

Сазонов понимал также, что у Каширина есть свои люди и в Москве, и в Питере, которые давали ему достаточно подробную информацию о ходе следствия в целом. Поэтому, когда Сергею Ивановичу сообщили, что органы вышли на Огаркова, Каширин испугался, запаниковал, приказал убрать предпринимателя, но с деньгами расставаться было жалко, и здесь была совершена еще одна ошибка. Сорок тысяч уже после смерти Огаркова были переведены на счет Сорокина.

Каширин надеялся, что легальный перевод денег со счета одной фирмы на счет другой подозрений не вызовет.

«Пожадничал», — злорадно подумал Сазонов.

Любезнова тоже должна была исчезнуть. Организаторы взрыва и похищения были людьми решительными и жестокими. Каждый мало-мальски засветившийся участник акции немедленно убирался. Возможно, Каширину было жаль терять любовницу. Поэтому он до последнего момента медлил с ее убийством. Анастасии он простил даже такой грубый промах, как продажа стодолларовой обгорелой купюры в обменном пункте. Убить возлюбленную бандит решил, только когда убедился, что за домом в Слободке следят. Уйти вместе с девушкой было гораздо сложнее, чем одному. И Каширин убил Любезнову, а сам уехал из обреченного дома на машине. Гипсовые слепки со следов колес, сделанные на песчаной дорожке от дома к проселку, показали, что убийца воспользовался автомобилем марки «ауди».

Была ли у Каширина машина такой марки, Сазонов не знал, но был почти уверен, что была. Правда, сыщики ее до сих пор не обнаружили, так же, впрочем, как и самого Сергея Ивановича Каширина.

Из абонентских ящиков, ключи от которых принес Виталий, сказав, что обнаружил их во время второй поездки в Слободку, в общей сложности было изъято восемь миллионов сто тысяч долларов. По мелочи разошлось девятьсот тысяч. Не удержались организаторы от соблазна потратить на свои нужды энные суммы. Конечно, сорок тысяч, завещанных Любезновой, и еще сорок сорокинских были изъяты. Двадцать тысяч припрятал Огарков. Именно двадцать, скорее всего, и были обещаны ему в качестве вознаграждения.

Предстояло теперь найти самого Каширина. При обыске в его кабинете была обнаружена шифровка из Москвы, в которой неизвестный сообщал об интересе, который начал проявлять к его личности Сазонов, и о «тянучке» с ориентировкой, запрошенной на него и на Бирюкова. Здесь же был найден и черновик ответа Каширина своему благожелателю, в котором заместитель градоначальника требовал немедленного составления на него и Бирюкова новых личных дел и введения данных в компьютеры. При этом бандит напоминал о несметных благах, которые должны свалиться на головы союзников, и страшных наказаниях для тех, кто посмеет ослушаться его приказов. Почему черновик, да еще и незашифрованный, не был Кашириным уничтожен, было неизвестно.

Сазонов мог лишь догадываться, что высокий чиновник был абсолютно уверен в своей безопасности и безнаказанности всего, что бы он ни предпринял.

Старший следователь заканчивал работу над рапортом, когда в дверь кабинета постучались.

Вошел оперуполномоченный 5-го участка города. Сазонов мельком видел его однажды этажом ниже в Управлении во время инструктажа, который проводил с милиционерами патрульно-постовой службы и участковыми. Звали его Николай Васильевич, и запомнился он Сазонову, потому что задал тогда несколько толковых вопросов, на которые, впрочем, в то время не смог ответить и сам Михаил Логинович.

Николай Васильевич вошел и остановился у дверей в нерешительности, как бы опасаясь, что получит нагоняй за несвоевременное появление в кабинете начальства.

— Проходите, Николай Васильевич, — пригласил его Сазонов. — С чем пришли?

— У меня письмо вам, — начал участковый. — Я не решался беспокоить вас. Мало ли психов нынче письма в милицию пишут, но решил, может, что важное. Больно посетитель странный. — Он вынул из внутреннего кармана форменного кителя пакет и протянул его Сазонову.

Следователь взял конверт, повертел его в руках, но распечатывать не стал. Он вызвал экспертов, отдал им пакет, участкового попросил не уходить, подождать в приемной.

Через пятнадцать минут конверт вернули. Пиротехники с уверенностью утверждали, что взрывчатки нет.

Сазонов вскрыл пакет. Внутри оказалось несколько листков, исписанных мелким неуверенным почерком. Первые же строчки изумили и насторожили следователя.

«Господин майор! Вам, наверное, кажется, что Вы вот-вот поймаете меня! Напрасный труд, напрасные надежды!

Признаю, Вы со своими людьми проделали большую работу. То, что Вам удалось найти деньги и обнаружить часть моих людей, Вас должно тешить. Я же считаю это вызовом! Да, да, Вы, майор, бросили мне вызов!

Погибших людей мне не жаль. Они были винтиками в моей машине, но они принадлежали мне! Были моими союзниками и соратниками. Их гибель — на Вашей совести, майор! Поэтому я говорю: Вы бросили мне открытый вызов, и я принимаю его!..»

Сазонов оторвался от письма, подошел к дверям, выглянул в приемную. Участковый сидел на скамейке для посетителей. Следователь позвал его:

— Николай Васильевич, зайдите ко мне, пожалуйста!

Участковый поднялся, с готовностью вошел в кабинет и остановился в ожидании вопросов.

— Пожалуйста, садитесь, — пригласил Сазонов. — Мне бы хотелось кое-что выяснить в связи с этим письмом. Скажите, вы можете дать словесный портрет того человека, который оставил конверт?

— Могу, конечно, — с готовностью сказал участковый. — У меня в кабинете светло, я сижу спиной к окну, свет падает прямо на посетителя.

— И как же он выглядел, этот незнакомец?

— Разрешите, товарищ майор, я все по порядку расскажу?

— Конечно. Давайте по порядку.

— Значит, так. Я только-только закончил разговаривать с парнишками, которые в анархистов играют. Посоветовал им вести себя потише, потому что в противном случае их родителям придется за покореженное общественное имущество большие деньги платить… Их на моем участке…

— Про анархистов потом расскажете, Николай Васильевич! Ближе к делу, пожалуйста!

— Так вот, только я закончил с ребятишками беседу, вошел этот. Я у него спрашиваю: «Вам что, гражданин?» Он молчал, пока ребята не вышли. Потом подошел к столу и положил передо мной конверт. «Передайте, говорит, письмо старшему следователю Сазонову. Это очень важно!» Я говорю, отнесите, мол, сами. Тут всего-то пара остановок на автобусе. А он говорит: «Мне некогда, и в Управление меня, при нынешних строгостях, скорее всего, не пустят. А письмо важное для всех и в первую очередь, говорит, для самого Сазонова». Я говорю, ладно, мол, отнесу, когда буду в Управлении. Он поморщился и говорит: «Хорошо бы побыстрее». Я, честно сказать, рассердился: «Я, говорю, не курьер. Когда смогу, тогда и отнесу».

— Внешность-то, внешность! — поторопил Сазонов.

Участковый взглянул на следователя укоризненно: «Я, мол, стараюсь подробнее, а ты мешаешь». Потом продолжал:

— Роста он среднего, на вид лет тридцать, лицо… обычное… по форме, пожалуй, больше округлое. Нос прямой, глаза… темно-серые, волосы каштановые, зачесаны назад…

— Во что одет был?

— Рубашка темно-синяя, летняя куртка, брюки серые. Обувь я не разглядел.

— И что же дальше?

— Прошу прощения, товарищ майор, в каком смысле?

— Ну, оставил он письмо, попросил передать его — и что? Вы не попросили его предъявить документы?

— Я спросил его, ответ куда посылать? Он сказал, что ответа не нужно, он хочет добровольно помочь следствию. Тогда я спросил паспорт, он сказал, что документы у него в машине. Я хотел выйти вместе с ним, чтобы заодно посмотреть на машину, какой марки и так далее… Нам говорили, что вы «ауди» ищете. Но он выскочил из кабинета, а когда я вышел, его уж и след простыл…

— На машине уехал? Какой марки?

— Не разглядел. Не успел. Видел, что иномарка, а какая?… Честно говоря, для меня все иномарки на одно лицо. Да и далеко уже она была, в смысле, машина… Но, может, он и не на авто уехал.

— Как так? Он же сказал, что у него в машине документы?

— Сказал. Но ведь мог и соврать. Выскочил и свернул в какую-нибудь парадную. А машина просто мимо случайно ехала.

— Тоже верно… Ну спасибо. Посидите пока, Николай Васильевич. Может быть, еще понадобитесь.

— Слушаюсь. — Участковый вышел.

Сазонов продолжил чтение.

«…Хочу открыть перед Вами карты, майор. Не все, конечно, только некоторые. Остальные войдут сами по себе в игру, когда придет на то время. Итак, кое-что Вы обо мне знаете. Я действительно служил в Монголии, дезертировал и пешком пришел в Гималаи. Там жил у монахов в монастыре. Они меня, чтобы китайские гебешники не нашли, переправили далеко в горы. Попал я в самые что ни есть тайные и святые места. Монастырь мой, возможно, был одним из тех, что входят в число монастырей Шамбалы. (Надеюсь, Вы знаете, что это страна, откуда идут все знания человечества.)

Там я получил не только тайные знания, но и умение с этими знаниями обращаться.

Когда в России началась заварушка, я решил вернуться. Во-первых, подумал, что могу помочь людям, во-вторых, честно скажу, стал скучать по родным местам. Но под своим именем возвращаться поостерегся.

Приехал в Амурский край, выправил там липовые документы, которые от настоящих не отличить, и приехал сюда, в Межинск. Решил, что здесь меня никто и никогда не найдет.

Потом мне откровение было. Привиделась пещера, и в ней священный идол. Я эту пещеру отыскал, совершил обряд, и Бафомет начал мне помогать…»

Сазонов оторвался от письма, поднял трубку внутреннего телефона. Когда ему ответил один из свободных в этот момент сыщиков, Михаил Логинович попросил его зайти к нему. Потом позвал участкового. Когда опер пришел, Сазонов представил его участковому и сказал:

— Николай Васильевич, отныне и до моего приказа вы с лейтенантом Арьевым будете неразлучны. Мне не хочется, чтобы неизвестный, приславший это письмо, попытался убрать вас.

— А зачем я ему нужен? — удивился участковый.

— Есть у меня предположение, исходя из содержания письма, что человек, передавший конверт, очень недоволен нашей деятельностью. Возможно, что покушаться он станет на любого служителя закона.

— Слушаюсь, товарищ майор, — ответил участковый, хотя было видно, что ему хотелось возразить майору.

Но Сазонов дал понять, что ему некогда спорить. Следователь и сам понимал, что вероятность нападения на скромного участкового милиционера ничтожно мала, тем более что последний исполнил просьбу и доставил письмо адресату. Но Сазонову хотелось избежать любой случайности, потому что создавалось впечатление: опасности подвергается жизнь каждого, кто так или иначе сталкивался по жизни с Одержимым или Ангелом бездны, как он сам себя называл.

Если в первые минуты, начав читать, Сазонов еще предполагал, что письмо написано Кашириным, то теперь после слов о Гималаях, пещере и Бафомете не сомневался, что таинственный Ангел бездны объявился перед ним собственной персоной. Пока, правда, заочно, прислав гонца со своим посланием, но кто знает, не появится ли сам, во всем своем демоническом обличье.

Вполне возможно, что описание, которое дал участковый, лишь внушено ему гипнотически и Ангел бездны для следующего появления выберет совсем другую внешность…

«…Я не являюсь представителем толпы, — читал дальше Сазонов. — Я отношусь к повелителям. Характер, майор, есть лишь совокупность личностных наклонностей, причем эти наклонности регулируются внешними влияниями. Добавьте сюда некоторую долю глупости и даже идиотизма — и Вы получите портрет обывателя, среднего человека. Если же очистить мозг от внешних условностей, избавить его от идиотизма, получится моя личность. Я способен не только абстрактно спорить с условностями общества, но и активно бороться, изменять общественные установки и отношение к категориям ДОБРА и ЗЛА.

Я вижу ЗЛО не как продукт общественного развития, а как основной строительный материал, без которого невозможно конструирование мира и которое стоит ВНЕ человеческой совести…»

Сазонову надоело читать шизофренический бред маньяка, но читать нужно было, и он хотел уже было продолжить, как вошел Виталик и доложил, что установлены все владельцы машин марки «ауди». Всего таковых в городе тридцать пять, Каширина среди них не значится. Сергей Иванович ездил, по утверждениям подчиненных, на служебной машине. Но, случалось, видели его и в «ауди».

Сазонов и Виталий Акентьев были уверены, что «ауди» у Каширина была, только, возможно, зарегистрирована машина на другое имя.

Сазонов попросил проверить, нет ли у кого-нибудь из подчиненных Каширина «ауди». Опер вышел, а следователь продолжил чтение послания Ангела бездны.

«…Я далек от желания провозгласить зло единственной добродетелью (неплохой каламбур, как Вы полагаете?), но считаю, что человечество так долго само по себе, без понуканий двигалось по дороге зла, что сейчас пришло время, когда именно ЗЛО должно быть краеугольным камнем всего мироздания.

Добро же будет нежелательной альтернативой господствующему ЗЛУ. Конечно, я не исключаю возможности, что через несколько тысячелетий найдется некая сверхличность, которая объявит войну ЗЛУ и сумеет победить… Но это может случиться, когда от Вас, майор, от Ваших потомков и от потомков Ваших потомков на Земле не останется и следа… Согласитесь, вся история развития человечества строится именно на прогрессирующем и все увеличивающемся ЗЛЕ. Добро провозглашалось чисто демагогически, но даже в Ваших святых книгах говорится: „Мир во зле лежит“.

Для меня Зло лишь иное устройство общества. Для изменения миропорядка необходим переворот. И он состоится в ближайшее время. Я совершу этот ПЕРЕВОРОТ.

Но все это рассуждения глобальные. Что касается вызова, брошенного Вами лично мне, то в самые ближайшие часы я выступлю против Вас ОДИН НА ОДИН! Все окружающие Вас людишки поймут, осознают мое несокрушимое могущество, и, надеюсь, у них хватит благоразумия встать на мою сторону, пока не поздно.

До скорой встречи, старший следователь Сазонов М.Л.!

Ю. Бушуев,

Ангел Бездны.»

Михаилу Логиновичу и раньше приходилось получать письма с угрозами. Он никогда не обращал на них особого внимания. Но от этого письма повеяло таким холодом, что Сазонов невольно поежился. Однако на мистические страхи места и времени не оставалось. Надо было работать.

И с этого момента события начали развиваться с бешеной скоростью.

Сначала техническая служба доложила, что автомобиль марки «ауди» зарегистрирован на имя советника градоначальника по экономике Бурсова Ивана Борисовича. Затем пришло сообщение, что, по утверждению секретарши Каширина, последний пользовался машиной по доверенности.

Догадливый Виталик не поленился съездить к Бурсову. Того не оказалось дома. На работе советника тоже не было. Сазонов дал добро на взлом дверей, пообещав позднее ордер на обыск.

Оперативники вошли в квартиру и нашли там не Бурсова, а мертвого Каширина, который был убит, по заключению медэксперта, путем удушения.

Старший следователь прибыл на место преступления, когда судмедэксперт заканчивал осмотр тела.

— Асфиксия, — коротко сказал он Сазонову.

Но странным было то, что в квартире не нашли никакого предмета: веревки, шнурка или шарфика, которым мог быть задушен Каширин.

— Когда наступила смерть? — спросил Сазонов.

— Точно можно сказать после вскрытия, пока же, судя по степени окоченения трупа, могу лишь предположить, что убит он был примерно восемь часов тому назад, то есть между шестью и семью часами утра.

— Может быть, его задушили подушкой? — предположил следователь.

Эксперт пожал плечами:

— Это решать вам. Но по положению тела, скорее всего, подушка не использовалась. Каширин сполз со стула, на котором сидел незадолго до смерти.

— Значит, орудие убийства унесено с собой, — решил Сазонов.

— Соседка говорит, что слышала утром громкий спор, — вмешался в разговор один из сыщиков.

— Пригласите ее сюда, — распорядился Сазонов.

Женщина, которая, по ее словам, страдала бессонницей, рассказала, что выходила под утро подышать свежим воздухом. Постояла около парадной, а когда возвращалась, из-за дверей квартиры Бурсова услышала голоса. Это ее удивило, потому что сосед жил один, гостей принимал крайне редко, а споров и скандалов у него в доме не бывало вовсе. На этот раз говорили, судя по голосам, двое и очень громко, иногда переходя на крик.

— Может быть, вы слышали, о чем они спорили? — спросил следователь.

— Все не слышала, — с сожалением призналась соседка. — Только отдельные слова. Один кричал, что никто не имеет права его предавать, второй оправдывался, что-то бубнил, один раз даже закричал: «Да не виноват я. Ошибиться каждый может!»

— А голос Бурсова, соседа вашего, вы узнали?

— Я бы его голос, конечно, узнала. Только его в квартире не было, — решительно сказала соседка.

— А может, он просто молчал? Вы шагов или возни не слышали?

— Нет, чего не слышала, того не слышала. Врать не буду. Зато… — она помедлила, потом выпалила: — Зато я видела того, кто убил!

— Ну-ка, ну-ка, — поощрил следователь. — Расскажите об этом подробнее.

Женщина огляделась, посмотрела на всех, кто был в комнате, и вдруг смешалась, сникла, помолчала и сказала:

— Соврала я вам. Никого не видела. Как я могла кого-нибудь увидеть? Я же сюда не входила. Сразу, как услышала скандал, ушла к себе.

— Понятно, — не стал настаивать Сазонов. — Спасибо за показания. Они нам очень пригодятся. Можете вернуться к себе.

Когда свидетельница ушла, Сазонов вышел в соседнюю комнату. Здесь сидел Виталий, закончивший обыск своей части квартиры и ждущий указаний.

— Виталик, сходи к ней, к соседке, спроси ненавязчиво, кого из нас она испугалась, когда хотела назвать человека, вышедшего из квартиры Бурсова? И второе. — Сазонов понизил голос до шепота. — Направь кого-нибудь домой к участковому Григорьеву, поспрошай супругу о нем, если ничего подозрений не вызовет, предупреди, что Николай Васильевич может задержаться.

— Есть, — отчеканил сыщик и незаметно для остальных вышел из квартиры.

Сазонов обратился к участковому, который, стараясь быть как можно незаметнее, постоянно находился рядом.

— Николай Васильевич, а вы что же домой не пошли? Убийство вроде не на вашем участке?

— Так ведь вы меня не отпустили… Я подумал, мало ли что, может, еще вопросы какие будут.

— Ну раз так, то, пожалуй, пару вопросов я вам задам. Первый: вы часом не были знакомы с хозяином квартиры Бурсовым Иваном Борисовичем?

— Нет, я с ним знаком не был. Видел как-то, когда в Администрацию по делам приходил.

— А приходили вы не к Каширину?

— Был и у Каширина. Сергей Иванович правоохранительные органы курировал. Обстоятельный был человек. Вникал во все дела, которые спокойствия города касались.

— А вчера вы его не встречали?

— Нет, давно уже не видел. Я у него месяца три тому назад был, когда Сергей Иванович участковых городских по очереди к себе вызывал, требовал подробного отчета о профилактике правонарушений.

— Ну хорошо. Раз уж вы здесь, посидите, пока мы не закончим, потом еще поговорим — о человеке, который письмо для меня принес.

— Так точно. Есть подождать. — И Григорьев сел на стул у окна. Сазонов вышел на лестничную площадку и стал ждать Виталия. Тот через пару минут появился, подошел к шефу, вполголоса доложил:

— Соседку звать Светлана Константиновна. Утром, услышав спор в квартире Бурсова, постояла, послушала, потом ушла к себе и стала наблюдать за площадкой в дверной глазок. Очень, мол, хотелось посмотреть, с кем сосед скандалил, хотя и не узнала его голоса. Говорит, подумала, что к нему бандиты пожаловали, Бурсов стал волноваться, оттого и голос, изменился. Видела, как в половине седьмого (как раз часы у нее пробили) из квартиры вышел человек в милицейской форме, очень похожий на того, который с нами на обыске был. То есть видела она Григорьева Николая Васильевича.

— Так. Мы за ним присмотрим, а ты все-таки дождись доклада опера, которого к нему домой послал. Интересно, что жена скажет. Если Григорьев был здесь, значит, она должна засвидетельствовать, когда он ушел из дома и во сколько вернулся.

Едва Сазонов вошел снова в квартиру, как Виталик снова вызвал его в коридор.

— Товарищ майор, дело скверное. Жены Григорьева нет, соседка его, племянница, утверждает, что Ангелина Васильевна еще два дня тому назад уехала в гости к дочери в Петербург… А сам Григорьев…

— Мертв… — закончил Сазонов.

— Так точно, мертв. Убит. Судя по внешнему виду — задушен…

— Ну что же, — задумчиво сказал следователь. — Как говорят древние, а может, и не древние итальянцы — «финита ля комедия». Пойдем брать нашего «участкового», который, сдается мне, и окажется на поверку знаменитым «ангелом бездны»!

Они вошли в комнату. Участковый так же спокойно сидел у окна, а когда они вошли, вопросительно посмотрел на Сазонова.

— Григорьев, встать! — приказал ему Сазонов. — Вы арестованы! — Он обратился к Виталию: — Надеть наручники!

Участковый, казалось, был удивлен, но подчинился не сопротивляясь.

— Итак, ваша настоящая фамилия Бушуев? — спросил следователь. — И вы, надеюсь, не будете отрицать, что убили гражданина Григорьева Николая Васильевича, переоделись в его форменную одежду, принесли мне заранее написанное вами письмо с угрозами. Ранее вы побывали в этой квартире и убили Каширина. Я правильно излагаю?

— Почти правильно, — согласился Бушуев. — Но не совсем. Моя фамилия действительно Бушуев, имя-отчество Юрий Алексеевич. Но я не убивал, вернее, не применял физического насилия к названным вами лицам. Что касается письма… Что же, Михаил Логинович, будем считать, что ваша взяла. Письмо написал я. Но подробно я говорить буду только с вами лично и без свидетелей. Поскольку я уже в наручниках и не представляю опасности, то, думаю, вам стоит согласиться, тем более что события в настоящее время уже начали развиваться без моего непосредственного участия. Началась, если можно так выразиться, неуправляемая цепная реакция. Для того чтобы несколько смягчить ее последствия, вам необходимо знать, чего следует ожидать, не так ли? Но в подробности я могу посвятить только одного человека. Лучше всего вас, потому что вы один здесь можете принимать решения и отдавать приказы. Надеюсь, что «чистосердечное признание облегчит мою участь», — добавил смиренно Бушуев.

Виталий делал знаки, которые должны были предостеречь майора. Остальным сыщикам тоже явно не нравилось предложение странного субъекта, который, судя по всему, был виновником если не всех, то во всяком случае большинства бед, в которых и горожане, и органы готовы были винить потусторонние силы.

Сазонов тоже колебался. Не то чтобы испугался… Но угроза Бушуева выйти с ним на поединок один на один хорошо запомнилась, и рисковать ему не хотелось. С другой стороны, что мог сделать этот на вид довольно хлипкий человечек, закованный в наручники, да еще если рядом, в соседней комнате, будут его товарищи, которые придут на помощь по первому зову!

И старший следователь решился:

— Хорошо. Пойдем в гостиную. Вы, мужики, оставайтесь здесь. Если что покажется неладно, врывайтесь без церемоний.

Сыщики, особенно Виталик, были явно недовольны, но перечить шефу не посмели.

— Ну что же, — начал Сазонов, когда они уселись за столом в гостиной. — Полагаю, вы признаете свое поражение в поединке ОДИН НА ОДИН, как вы выразились в письме?

— Отчасти могу признать, — улыбнулся Бушуев. — Надо отдать вам должное, Михаил Логинович, вы оказались гораздо более опасным противником, чем я предполагал. Конечно, вам изрядно помогли ошибки моих алчных соучастников, о гибели которых я, признаться, ничуть не жалею. Но победили вы, повторяю, лишь отчасти. Да, я у вас в плену, закованный в наручники. Но это материальная сторона дела. Что касается переворота, о котором я сообщал вам в письме, то, согласитесь, он уже начался.

— Пока не вижу никаких волнений, — возразил следователь.

— Ну как же? А многочисленные общества друзей Великого Духа Внутреннего Космоса? А скрытые и явные мои союзники, а паника, периодически возникающая в городе?… Это все элементы моего плана, гражданин следователь.

— Послушайте, Бушуев. Неужели вы думаете, что я вам поверю? Вот вы сидите сейчас передо мной, несете околесицу, а выглядите как самый заурядный преступник.

— А разве вы, гражданин следователь, распознаете преступников по внешности?

— Во всяком случае, не вижу разницы между вами и бандитами, которых приходилось задерживать и допрашивать.

— Видите ли, как это для вас ни прискорбно, я отличаюсь от тех, кого вы именуете бандитами и убийцами. Допускаю, что мои слова вам покажутся дикими и бредовыми, но во мне действительно живет апокалиптический Ангел бездны. И все, о чем я вам написал, — чистая правда. Я же обещал сделать чистосердечное признание! Так слушайте же! Я обитаю, вернее, в последнее время постоянно живу в пещерах, в той местности, которую называют Долиной ангелов. Действительно, в пещере находится древний идол Бафомет, что в переводе означает Астральный свет. Когда я нашел его по воле демонов зла, мне казалось, что я сам добьюсь с его помощью власти над людьми, но потом понял, что Бафомет может дать гораздо больше, чем владение небольшим городом. Я призвал на помощь демонов. Я умею вызывать любые силы. Этому меня научили в Гималаях. Самый могущественный мой союзник — Ангел бездны. Он телепатически открыл мне тайну Бафомета. Я узнал, что если совместить голову Бафомета с магическим кубом, то можно получить такое мощное воздействие на земные поля, что так называемые силы добра будут отброшены далеко за пределы их влияния на человека. Силы света станут беспомощными. Их место займут силы мрака, как вы их называете. Разрешите, я перескажу все обычным земным языком? У вас в стране есть правительство, так же как и в любой другой, впрочем. Есть партии и силы, которые поддерживают это правительство. Но есть — и всегда были — оппозиционные режиму силы. И те, и другие считают только себя истинно правыми. То же самое можно сказать и в глобальном масштабе, даже космическом, если хотите. Я, вместе со всеми демонами во главе с Ангелом бездны, стою в оппозиции к тем, кто называет себя силами света и пытается править миром. Мы хотим прийти к власти, сменить прежнее правление, прежний режим. И мы придем к власти. Будет наша власть лучше или хуже, покажет время. Я считаю, что силы света завели мир в тупик, и только приход сил мрака — нас, демонов, — может изменить положение. То, что демоны обитают в других условиях, то есть во тьме, это, согласитесь, условность. Кстати, тьма, или мрак, как вам угодно, навязаны нам некогда победившими ангелами. Они остались на светлой половине, мы вынуждены были уйти во мрак. Но, повторяю, это чистая условность. Для вас, людей, просто изменится правительство. При этом, конечно, ангелы света без битвы власть не уступят. Будет много жертв. Но при любых революциях жертвы неизбежны.

— Каким же образом вы собираетесь произвести эту вашу… революцию?

— Вы плохо слушаете, гражданин начальник, — не обращая внимания на иронию в голосе Сазонова, сказал Бушуев. — Я сказал уже, что у нас в руках Бафомет и магический куб, другими словами — КЛЮЧ от бездны. Но сами мы воспользоваться им не можем. Многие тысячи лет тому назад, после нашего поражения, мы оговорили условия, согласно которым на Земле должно появиться невинное существо, ребенок. Он появится в результате мутаций. Сами же мутации будут результатом бесчеловечной деятельности правительства ангелов света. Конечно, ангелы света не желают зла людям. Но есть на Земле человеческие существа, которые по нашей подсказке вели дело к опытам с радиоактивными веществами. И ребенок появился. Отличительный знак — родинка на его правом плече в виде древнего знака АДАД, что означает «пекло пекл» или Отец Великий Огонь. Мальчика демоны, независимо от его воли, привели в окрестности пещер. Люди моего союзника Каширина уже выследили его и с часу на час должны доставить к Бафомету. Мальчик этот и повернет ключ. Он обладает огромными экстрасенсорными способностями, но, главное, у него есть дар телекинеза, то есть он может усилием воли приводить в движение любые предметы, сделанные из любого материала. Ключ, или магический куб, помещенный внутрь идола, мальчик повернет. Поля куба совпадут с полями Бафомета, ангелы света будут отброшены в далекие астральные поля, и бездна откроется. На свободу выйдут все демоны мрака!

Бушуев, или Великий Дух, или Ангел Бездны торжествующе усмехнулся и закончил:

— Я раскрыл перед вами все свои карты. Теперь предлагаю добровольно снять с меня эти железяки. Вы присоединитесь к нам или станете жертвой в скорой битве.

Сазонов, как во сне, наполовину загипнотизированный, слушал сидящего перед ним человека. Последние, вполне будничные слова вывели его из транса. Он встряхнулся и решительно сказал:

— Вот что, гражданин Бушуев. Чистосердечного признания я от вас пока не дождался. Возможно, вы хороший гипнотизер, но, как видите, на меня ваши фокусы действуют слабо. Так что, как говорится, вернемся к нашим баранам. Как, каким образом вы убили граждан Григорьева и Каширина?

— Очень просто, — усмехнулся Бушуев. — Я задушил их своим силовым полем.

— Перестаньте валять дурака, Бушуев, — сказал следователь и вдруг, к своему ужасу, заметил, что ему трудно дышать. Он хотел крикнуть, позвать на помощь — и не смог.

Виталик точно заметил время начала разговора старшего следователя с арестованным. На его часах было ровно 14.17. Прошло пятнадцать минут. Из комнаты, где уединились Сазонов с убийцей, слышался монотонный голос Бушуева. Иногда доносились отдельные слова, произносимые Сазоновым.

Наконец, через семнадцать минут, которые прошли в напряженном ожидании, дверь открылась. Сазонов вышел, как показалось сыщикам, взволнованный, сказал на ходу:

— Не входить! Я сейчас вернусь с соседкой, — и вышел из квартиры.

Опера переглянулись, посидели минуты две, потом Виталик подошел к дверям гостиной, приоткрыл ее и заглянул внутрь. Тут же распахнул дверь настежь и с криком: «Михаил Логинович, сюда!» — бросился в комнату.

За ним ринулись недоумевающие коллеги.

То, что они увидели, было столь же ужасно, сколь и необъяснимо.

На полу лежал участковый милиционер. Лицо его посинело, глаза выкатились из орбит.

Несколько секунд все стояли в растерянности.

Виталий несколько раз повторил: «Где шеф? Он же вышел, я сам видел! Не может быть!»

И тут, на глазах у пораженных сыщиков, лицо мертвого участкового начало плавиться и изменяться. Через пару десятков секунд они увидели на полу скорчившееся в предсмертной судороге тело своего начальника старшего следователя Сазонова Михаила Логиновича…

Виталий бросился из квартиры, сбежал по лестнице, но на улице никого похожего на их недавнего арестанта уже не было. Прохожие, на которых яростно набросился Акентьев с вопросами, только испуганно шарахались от него и повторяли, что ничего не знают и никого не видели.

«Неужели это возможно? — думал опер. — Неужели и впрямь мы беседовали с дьяволом? Он убил Сазонова, принял его облик и исчез?!»

ДОКУМЕНТЫ. ХРОНИКА. ПРЕССА

ДОГОВОР

Заключен между БУШУЕВЫМ Ю. А., называемым отныне ВЕЛИКИМ ДУХОМ ВНУТРЕННЕГО КОСМОСА, или АНГЕЛОМ БЕЗДНЫ, или АВАДДОНОМ, с одной стороны, и КАШИРИНЫМ С. И., с другой.

АВАДДОН обязуется:

1. Обеспечивать КАШИРИНА денежными средствами, находящимися в обращении, в таком количестве, которого должно хватить и для самого КАШИРИНА, и для того, кому КАШИРИН захочет уделить часть своего богатства.

При этом:

Деньги не должны быть фальшивыми, не должны исчезать при передаче в другие руки или превращаться в пепел.

АВАДДОН также обязуется:

2. Не причинять вреда телу КАШИРИНА С. И. и не делать ничего для ослабления его здоровья до тех пор, пока ПОСТУПКИ или ПОВЕДЕНИЕ КАШИРИНА не вступят в противоречие с данным ДОГОВОРОМ или с ИНТЕРЕСАМИ БУШУЕВА-АВАДДОНА.

3. Заставить любую из земных женщин покориться КАШИРИНУ, а любого из правителей данной страны активно покровительствовать КАШИРИНУ и принимать на веру все его поступки.

4. Предоставлять КАШИРИНУ любую информацию, правдивую и всестороннюю, по каждому вопросу, могущему заинтересовать КАШИРИНА.

5. Наделить КАШИРИНА здравым смыслом, пониманием и умом, так, чтобы он мог обсуждать все проблемы логически и мог дать обоснованное суждение о них.

АВАДДОН также обязуется:

6. Заблаговременно предупреждать о любом секретном сговоре против КАШИРИНА и предоставить ему способы и средства для того, чтобы расстроить эти замыслы и свести их на нет.

7. Переносить КАШИРИНА, не нанося повреждений, в любую точку Земли, куда бы он ни пожелал отправиться, делая это таким образом, чтобы не вызвать подозрений у окружающих.

8. АВАДДОН обязан помешать любому, кем бы он ни был, узнать о настоящем тайном ДОГОВОРЕ.

9. В обмен на все вышеупомянутые пункты и обещания, КАШИРИН С. И. обязуется предоставить в распоряжение БУШУЕВА-АВАДДОНА определенное количество мужчин и женщин живыми или мертвыми, при этом смерть должна противоречить общепринятым христианским установлениям для возможности распоряжаться душами погибших.

Кроме того, КАШИРИН С. И. ОТРЕКАЕТСЯ от обетов, данных при крещении, и ПОДЧИНЯЕТСЯ АНГЕЛУ БЕЗДНЫ АВАДДОНУ полностью: ТЕЛОМ И ДУШОЙ ВЕЧНО И НАВСЕГДА.

Подписи:

КАШИРИН, АВАДДОН При ДЕМОНАХ: АСТАРОТЕ, ЭЛИМИ.

Заключен в городе Межинске дня 22 февраля 1997 г.

(Обнаружен и изъят в качестве вещдока при обыске квартиры Каширина.)

Секретарь Горпрокуратуры Нагиева

ШИФРОТЕЛЕГРАММА

Весьма срочно!

Единств. экз.

Кузнецову. Москва. №… 23.06.97 г.

Просим разрешить приказом совместные действия против объекта, основавшего религиозный мистический культ в пещерах Глухого Лога. Просим разрешения на задействие в операции местного мага, ведуна Шурлыгина В. А.

Летун, Факир

ШИФРТЕЛЕГРАММА

Срочно!

Единств. экз.

Михайлову. Межинск. Исх. №… от 24.06.97 г.

Разрешаем любые действия по Вашему усмотрению, вплоть до проникновения в пещеры и физического уничтожения объектов, там находящихся.

Доводим до Вашего сведения, что по неизвестным причинам резко ухудшается экологическая и атмосферная обстановка в районе Глухого Лога. Распоряжением правительства приведены в полную готовность военные части, дислоцированные в районе г. Межинска, а также подразделения Министерства по Чрезвычайным ситуациям.

Кузнецов

ФАКСОГРАММА

Редактору газеты «Межинский вестник».

Убедительно просим воздержаться от панических сообщений в Вашей газете в связи с чрезвычайными происшествиями, которые могут произойти в ближайшее время в городе и окрестностях.

Отправители сатанинского магического культа, обосновавшиеся в пещерах в районе Глухого Лога, возможно, попытаются с помощью гипноза вызвать массовую истерию среди населения.

По прогнозам экологов возможны сильные ветры, доходящие до урагана, возможны пожары и другие явления. Временно просим ввести цензуру на публикации о необъяснимых и загадочных явлениях на земле и в атмосфере.

Правительство и лично президент гарантируют, что для защиты населения города и близлежащих сел будут приняты все меры безопасности.

Долг журналистов — убедить население сохранять спокойствие и не терять присутствия духа, соблюдая при этом определенные меры предосторожности.

По возможности организуйте в городе выпуск листовок, разъясняющих суть массового гипноза и разлагающего действия тоталитарных псевдорелигиозных сект сатанинского толка.

Председатель Совета безопасности РФ Окунев

ШИФРТЕЛЕГРАММА

Воздух!

Единств. экз. Михайлову. Межинск. Исх. №… от 25 июня 1997 г.

Изучив информацию о событиях в городе Межинске, а также Ваши сообщения, Аналитическая группа нашего Управления пришла к выводу, что в пещерах активно действует псевдорелигиозная секта сатанинского толка, в состав которой входят сильные парапсихологи, черные маги и другие представители оккультных наук.

Имеющееся в распоряжении руководителей секты культовое оборудование позволяет производить магические обряды с задействованием потусторонних сил, могущие нанести серьезный ущерб населению и окружающей природе.

Осведомленность наших сотрудников в области демонологии и колдовства позволяет предположить, что в ближайшее время должны произойти серьезные катаклизмы, в связи с намерением главаря секты Чародея прибегнуть к активизации излучения так называемой Головы Бафомета, а также использования для создания критической массы излучения Магического куба — устройства, известного древним цивилизациям под названием «Ключа от кладезя бездны».

В связи с этим примите все меры предосторожности, известные Вам по правительственному плану «ЗЕТ», то есть плану, предусматривающему негласное введение чрезвычайного положения со всеми вытекающими отсюда последствиями.

О принятых мерах доложите немедленно!

Кузнецов

ВЕДУН И МАЛЬЧИК С РОДИМЫМ ПЯТНОМ

Ночью мальчику явился Ангел Хранитель и приказал: «Пробил час! Создай двойника! Отдайся воле человека, который тебя разыщет. Оставь двойника вместо себя. Не беспокойся о нем и не призывай, пока не будет сигнала-знамения!»

Мальчик проснулся и вышел в лес. Светила полная Луна.

Мальчик пришел на берег ручья, прилег на мягкий зеленый мох и, глядя на журчащие струи, начал рисовать двойника.

Желтый свет Луны заливал мальчика, лучи дрожали, ломаясь в струях ручья. За последнее время Мальчик несколько раз рисовал в воображении своего двойника и научился материализовывать его.

Когда двойник появился, Мальчик встал и ушел в лес по черной тропинке, стараясь, чтобы свет Луны как можно чаще касался его головы.

Двойник мальчика вернулся на хутор и сел у окна — ждать… Вскоре за ним пришли. Трое мужчин почти бесшумно прокрались во двор. Двойник слышал, как они переговаривались.

— Заглянем в дом, — сказал один.

— Вряд ли мальчишка станет ночевать в доме, — ответил второй. — Судя по тому, как он до сих пор от нас бегал, скорее всего дрыхнет на сеновале.

— Разделимся! — приказал третий. — Двое пойдут в дом, один в сарай и на сеновал.

Когда незнакомцы вошли в дом и увидели мальчика у окна, они вроде бы даже удивились, засомневались, того ли нашли, кого требовало начальство.

— Привет, — сказал тот, что повыше. — Ты живешь здесь? А где твои родители?

— У меня нет родителей, — ответил мальчик, сидящий у окна. — Я долго путешествовал, и мне это надоело. Теперь я здесь живу. Пока не приехали хозяева, — добавил он.

— Не хочешь пойти с нами? — спросил второй. — Мне кажется, ты как раз тот мальчик, которого мы ищем.

— А зачем вы ищете мальчика?

— Видишь ли, один человек очень хочет иметь сына. Хочешь верь, хочешь не верь, но во сне он увидел тебя, и какой-то голос сказал ему, что ты и есть его сын. Сам этот человек долго тебя искал, но найти не смог. Тогда он нанял нас. Мы частные сыщики. Мы тоже долго тебя искали, но ты прятался от нас. И, между прочим, зря. Твой отец живет богато, можно сказать, во дворце. Мечтает тебя увидеть и приласкать. Тебе будет там хорошо!

— У меня нет отца, — упрямо повторил мальчик. — Мой отец умер. Откуда же этому человеку знать, что именно я должен стать его сыном?

— Но ведь без отца жить плохо, правда же? А человек, который просил нас найти тебя, очень хочет иметь сына. И уверен, что им должен быть тот мальчик, которого он видел во сне. Пойдем с нами, паренек, не пожалеешь! Будешь жить вольготно, не надо будет скитаться по чужим домам и просить милостыню.

Мальчик подумал и согласился:

— Хорошо, пойдем к вашему дяде. Только если мне не понравится, я все равно убегу.

— Договорились! Только вот еще что. У тебя другой одежонки не найдется? Хотя бы рубашки. Лучше почище одеться, когда в гости идешь к будущему папочке, верно?

— Другая рубашка есть, только она такая же старая, как эта. Мне обе рубашки в городе подарили, в одном доме. Я туда заходил попросить хлебушка. А хозяйка мне рубашки дала. Старые, но ничего, носить можно. А если и вторая такая же старая, зачем переодеваться?

— И все-таки переоденься, — настаивал один из незнакомцев.

— Хорошо, — наконец согласился мальчик. Он быстренько снял с себя рубашку и повернулся к незваным гостям спиной. Они убедились в свете Луны, что на правом плече у мальчика красуется странная родинка в виде небольшого стебля с завитушками.

Они переглянулись и удовлетворенно улыбнулись друг другу. Когда мальчик переоделся, в дом вошел третий «сыщик». Увидев мальчика, который в этот момент отошел от окна и со словами «Я готов. Куда пойдем?» направился к выходу, вновь объявившийся гость сначала оторопел, потом, увидев, что товарищи его приветливо улыбаются парнишке, тоже расплылся в улыбке и облегченно вздохнул.

— Значит, вот ты какой, — сказал он. — Я-то все думал, что же это за разведчик, который от нас, взрослых мужиков, так ловко прячется. Вот ты и нашелся!

Мальчик молча прошел мимо него, а один из напарников легонько толкнул в бок и сказал тихо:

— Поласковей с ним! Как-никак, сына шефу нашли!

Они вчетвером остановились у дома, и старший из троих указал на тропинку, ведущую вверх по течению ручья.

— Там пещеры, — сказал мальчик. — Разве в пещерах бывают дворцы?

— Еще какие! — ухмыльнулся старший. — Отец как раз в пещере и ждет тебя. Мы, правда, там не были, потому что папаша твой больно богатый и не любит, когда чужаки к нему заходят.

Мальчик спокойно пошел по тропинке. Сыщики выстроились за ним гуськом. Шли молча примерно с полчаса. Потом старший сказал:

— Вот у того дерева, которое на камне выросло, мы тебя оставим, а слуги твоего папы тебя заберут.

— Мне не хочется оставаться здесь одному, — сказал мальчик.

— Иди, иди, не бойся. Мы подождем, пока ты на самое место придешь. Подойдешь к дереву, обойди его справа и вскарабкайся на камень. Ступай, мы подождем. Нам дальше приказали не ходить.

Мальчик сделал все, как ему велели. Он обошел осину, росшую у камня, вскарабкался на камень. Постоял, оглядываясь вокруг.

Вдруг над ним появился голубой светящийся шар. Он описал круг над головой мальчика, ярко вспыхнул и исчез. Вместе с ним исчез и мальчик.

Ошарашенные и испуганные парни, которых Каширин когда-то нанял для поисков мальчика, постояли несколько секунд, развернулись и поспешно, чуть ли не бегом направились обратно к хутору. Но до него им дойти не удалось. Буквально через несколько минут налетел вихрь, ударила молния, да так неудачно, что свалила многовековое дерево. Под его стволом и огромными ветвями и остались лежать все трое «поисковиков».

Ведун встретился с Мальчиком на лесной тропе, у старой могилки с покосившимся крестом. Сюда не достигала дьявольская сила Ангела бездны. Пока не достигала.

Мальчик спокойно подошел к старику и спросил:

— Ты тот, кому я должен довериться?

— Верно, — ответил ведун. — Я тебя давно знаю, мне твой образ являлся во снах. Я даже знаю, как тебя нарекли при рождении. Матушка твоя только и успела сказать повитухе, чтобы назвали тебя Виктором. Вскоре и умерла.

Мальчик удивился. Он никогда не задумывался над тем, как его зовут. В интернате редко называли воспитанников по именам, больше кличками звали, а воспитатель Папа звал всех ублюдками.

Во время своих странствий по земле Мальчик называл себя по-разному, но никогда не произносил подлинного своего имени. Внутреннее чувство подсказывало ему, что имя называть опасно.

И вот теперь старик, которого он случайно встретил в лесу, назвал его по имени. «Значит, — решил Мальчик, — Ангел Хранитель направил меня по верной тропинке, и старику можно довериться».

Витя подошел к ведуну и взял его за руку, спросил:

— Куда мы пойдем, дедушка?

Ведун растрогался и понял внезапно, что теперь только он отвечает за жизнь и за душу Мальчика. Виктор Алексеевич давно приготовил укрытие, на то время, когда нужно будет скрыться и от людских глаз, и от нечисти.

Он наклонился, обнял обретенного внука и сказал:

— Мы должны с тобой, Витенька, так спрятаться, чтобы нас не могли отыскать ни люди, ни дьявол. А он очень захочет найти нас. Опасность большая грозит людям, Витек. Вот мы с тобой и постараемся беду отвести. Только для этого тебе многому научиться надо. Согласен учиться, внучек?

— Согласен, — серьезно ответил Мальчик. Собственно говоря, он давно знал, что придет время, когда ему придется учиться борьбе с выходцами из мира мрака. Об этом ему сказал Ангел Хранитель, когда он только поселился на хуторе. Еще Виктор знал, что может и не победить в борьбе, а если окажется слабаком или струсит, то и вовсе станет союзником дьявола и поможет нечистому овладеть миром.

— Пойдем, — сказал ведун и, взяв Виктора за руку, повел сначала по тропинке, потом вывел на проселочную дорогу, с нее они снова вошли в лес, все дальше уходя из зоны влияния Ангела бездны.

Они пришли в избушку, в которой прежде жил ведун, скрываясь от властей, объявивших его зловредным знахарем. Сюда не забредали даже охотники, а если и наезжали случайно лесники, птицы и звери вовремя предупреждали ведуна об опасности. К тому же в стороне от избушки ведун вырыл себе большую землянку, которую невозможно было увидеть. Сюда он и привел Виктора.

Первым делом старик накормил мальчика. Он в течение последних недель приносил сюда продовольствие, запасаясь на много дней.

После обеда мальчика разморило, и ведун уложил его спать на недавно скошенную духовитую траву.

Виктор проснулся свежий, бодрый и веселый. Он совсем по-детски вскочил, подпрыгнул на месте, лукаво взглянул на деда и сказал:

— Может, не сразу будем учиться, дедушка? Мне не очень хочется.

Но ведун знал, что времени у них мало, а учиться Виктору придется многому. Поэтому старик сурово покачал головой и заставил мальчика сесть за стол. Сначала ведун рассказал Вите о том, что он появился на свет неслучайно. Что и темные силы, и ангелы света ждали его появления. Потом раскрыл значение родимого пятна на плече и предложил:

— Ну-ка, Витя, внучек, попробуй приказать подняться в воздух вот этой кружечке.

— Это я давно умею делать, — рассмеялся мальчик. — Только никому не показывал, потому что однажды старушка чуть не померла от страха, когда я велел чашке с молоком прямо ко мне в руки плыть. Я тогда устал, мне не хотелось к ней в дом входить. Я и не думал, что она испугается. Мне казалось, такие штуки каждый может делать.

— Да нет, ты особенный! Коли поймешь и усвоишь все, о чем мы с тобой будем беседовать, то, может, и с самим дьяволом хватит сил сразиться. Слушай! Мы с тобой необычные люди. В нас много знаний от наших далеких дедов. Прежде то, что мы знали, не было тайной для человеков. Но потом нас стали гнать, и вешать, и жечь, потому что люди, по наущению нечистого, стали бояться нас, а потом и вовсе отошли. Тогда мы стали таиться. Наши знания опасные для людей стали. Многие, очень многие хотели бы корысть получить от наших знаний. Древний святой человек предрек, что появится на земле культ, которому дела до простого человека не будет, и править станут люди, которые начнут использовать наши старинные знания, только не для добра, а чтобы как можно больше власти и денег получить. Найдется маленький человек, которого обольстят демоны. Поначалу он устрашится силы, которая будто бы ему подчинится, а потом ему покажется, что он получил средство, которое поможет ему обогатиться сверх меры. Имея деньги и власть, ему захочется еще больше власти и больше денег.

— Но ведь у тебя, дед, есть тайные знания, с помощью которых можно спасти людей?

— У них там в пещерах тоже есть тайные знания, а значит, Витя, быть войне. Но ты должен будешь помочь людям и ангелам. Вот тебе еще одно задание.

Старик подвел мальчика к старому сундуку, открыл его, стал выбрасывать на пол всякую рухлядь. Когда почти весь пол в землянке покрылся какими-то тряпками, лохмотьями, напоминающими одежду, и предметами, вынутыми ведуном со дна, старик сказал:

— Теперь походи среди этого хлама с протянутыми руками, когда ладони твои нагреются над чем-нибудь, поднимай с пола.

Мальчику показалось смешным задание деда, но он послушался. Он прошел вдоль стен, протянув правую руку ладонью вниз. Над некоторыми вещами он ощущал зуд в центре ладони, и слабая дрожь пронизывала кисть. Он выбрал деревянный почерневший от времени крест, разбитую чашку и четки. Потом повторил свое путешествие. На этот раз Витя почувствовал зуд и дрожь в руке лишь однажды, когда проходил мимо старых лохмотьев. Он поднял их и встряхнул. Вместе с пылью обрывки дряхлой материи осыпались. В руках у Виктора оказался щеголеватый костюм.

— Попробуй надень, — сказал ведун. — Авось впору придется.

Костюм, состоявший из куртки с блестящими пуговицами и брюк, сшитых несколько необычно, действительно оказался Виктору впору.

— Ну вот, — удовлетворенно сказал старик. — Теперь ты и впрямь Побеждающий Тьму!

— С помощью этих вещиц я могу победить? — удивился Виктор.

— Нет, силы в тебе самом, а крест, чаша и четки — то, что силу увеличивает.

— Но чаша разбита.

— Это неважно. Ты сам можешь склеить ее. Посмотри внимательно, прикажи двум частям соединиться…

Действительно, буквально несколько мгновений понадобилось мальчику, чтобы обломки чаши соединились, и тут же она стала выглядеть так, словно никогда и не разбивалась.

— В чаше будешь курить зелья и произнесешь слова, закрывающие врата ада, — сказал старик. — Но не сейчас. Пока демоны сильны. Да и близняшка твой у них в плену. Но придет срок… Пока же переоденься и сложи все в сумку. Сегодня можешь отдыхать.

Мальчик ушел в лес и с удивлением обнаружил, что стал понимать тайный язык птиц и зверей.

Ночью Мальчик проснулся словно от толчка. Его звал двойник. Мальчик знал, что их разговор с двойником не может услышать никто, поэтому он улегся на сене поудобнее и стал слушать рассказ двойника. Кроме того, Витя видел все происходившее глазами двойника.

Вот он увидел огромную пещеру. Над потолком ее слабо мерцали голубым светом шары. В дальнем углу расположился главный идол: Голова Бафомета. Перед ним горели черные свечи.

В противоположном углу прямо на полу пещеры сидели люди, много людей. Все они были неподвижны.

К двойнику подошел человек в темной одежде. Он взял его за руку и подвел ближе к Бафомету со словами:

— Теперь ты, дитя человеческое, становишься нашим властителем. Но прежде нужно тебе обучиться магии, вызывающей духов из мрака, где они томятся в заточении. Сейчас мы начнем обряд посвящения.

Перед Бафометом на низеньком столике стояла чаша, снаружи украшенная серебром, фарфоровая внутри. На дне ее едва тлели полупогасшие угольки. Человек поднял чашу и взмахнул ею в воздухе. Угли вспыхнули ярким пламенем.

Проворчав какое-то слово, смысла которого не уловили ни Мальчик, ни его двойник, человек взял с каменной полки резную шкатулку и поставил рядом с чашей.

Ангел бездны, — а это, как догадался Мальчик, был именно он, — открыл шкатулку, маленькой ложечкой зачерпнул из нее мелкий порошок и высыпал его на горящие угли.

Голубая прозрачная дымка заволокла пещеру. Глаза Мальчика и его двойника затуманились. Из необозримой дали донесся звон огромного колокола. Звук приближался и нарастал. Внезапно голова Мальчика прояснилась. Он стал пристально наблюдать, как бесконечный столб дыма поднимается от чаши. Мальчик видел движение внутри дымного столба, оно становилось все ближе, пока не поглотило его вместе с двойником.

За пределами его восприятия гудел монотонный голос Аваддона. Но Мальчик не нуждался в его словах. Он видел прошлое и скорое будущее так же отчетливо, как и все вокруг.

Мальчик находился во времени и вне самого себя. Он смотрел, как мгновения его жизни проходят перед ним, словно кадры бесконечного фильма.

Раннее детство, лик матери, кончина отца — все проносилось перед его глазами. Он снова стоял во дворе интерната. Двор был обнесен высоким забором. Он снова ощущал твердые, утоптанные тропинки и видел Черный камень, с которого его однажды сдул порыв ветра и швырнул на стволы деревьев.

Мальчик видел себя на берегу ручья и заново переживал осознание себя отличным от других детей, но сам процесс осознания и создания двойника были затянуты густым туманом, настолько плотным, что даже Аваддон не мог разглядеть появление рядом с Мальчиком его двойника.

В новых видениях он видел себя одиноко скитающимся по дорогам своей страны России.

Потом Мальчик заглянул в далекое-далекое прошлое.

Странный аппарат, вовсе не похожий на современные самолеты, кружился и переворачивался в воздухе. И он управлял им. Под собой на земле он увидел толпы людей, поклонявшихся огромному идолу. И он понял, что это тот самый идол, который находится сейчас неподалеку от него.

Он увидел рядом с собой другие машины, такие же, какой управлял он сам.

В этих машинах сидели те, кого он знал тогда, в те далекие времена, по именам. Это был Аваддон и Асмодей, Пифон и Велиал, Мерихим и Астарот.

Их машины роняли на землю синие шары, которые, падая, извергали дым и пламя. Искалеченные тела взмывали вверх, в небо, и оно разражалось дождем крови.

Мальчик участвовал в этой вакханалии уничтожения тех, кто не желал подчиниться Аваддону и Вельзевулу, Асмодею и Маммоне — властителям мира в те далекие времена.

Потом появились другие машины и вступили в бой с их воздушной армадой. Аваддон победил, и Мальчик видел, что на Земле наступил хаос. Насилие и неслыханная жестокость стали тем главным, чем руководствовались тогдашние властители. И он, которого в те времена звали Азариил, загрустил, затосковал и, оставив своих союзников, перешел на сторону тех, кого Аваддон с насмешкой называл «чистыми».

Потом была великая битва, в которой чистые победили, и Аваддон вместе с другими князьями тьмы был заключен в бездну.

Мальчик видел, как голову идола передают из рук в руки тайные союзники Вельзевула, Люцифера и Аваддона, оставшиеся на Земле.

И вот Виктор увидел, как он открывает с помощью магического ключа и головы Бафомета бездну, освобождает князей и они, ликуя, нарекают его снова Азариилом и посвящают в правители. Теперь он, Азариил, сидел на Черном камне, выросшем из недр и превратившемся в высокую гору. ЕМУ, сидевшему здесь, Аваддон показывал все ЕГО владения и славил могущество нового правителя Азариила.

Но Мальчик был печален. Зло и предательство многих людей, которые совсем недавно клялись в верности ангелам света, заставляли его печалиться все сильнее. Он видел, как ими движет зависть, заставляя направлять все силы на разрушительный труд. Картины продолжали сменять друг друга, и Мальчик видел, каким ужасным мукам подвергнутся люди после выхода из бездны князей тьмы.

Вдруг Мальчик подпрыгнул на своем соломенном ложе. Он почувствовал, как на плечо его двойника легла рука Ангела бездны. Его взгляд был пронзительным и изучающим.

— У тебя очень тонкая психика, — сказал он. — Тебе не пришлось объяснять значение увиденного. Наш высочайший повелитель, как всегда, оказался прав, указав на тебя как на одного из нас, избранных.

— Все, чего я хочу, — отозвался двойник, — это жить в мире. Мне не нужна власть над людьми. И над миром я тоже не хочу властвовать…

— Ты предназначен для великой миссии, — ответил Аваддон. — Осуществить ее должен именно ты, несмотря ни на что. Поэтому жизнь твоя была трудна и необычна. Мы не рассказали тебе обо всей твоей прошлой жизни, — продолжал Аваддон. Это тебе не нужно. Знание прошлого увеличило бы твой груз в этом мире. Колесо Жизни вращается, принося богатство и власть одним и бедность и угнетенность другим. Ты рожден для богатства и власти.

— Но ведь я могу обладать Скрытым Знанием, — продолжал настаивать Виктор. — И с его помощью мог бы помочь людям! Обладая Скрытым Знанием, каждый мог бы стать лучше и развиваться быстрее!

— Напротив, Азариил, напротив. Людям не нужны Скрытые Знания. Деньги — единственное, что их заботит. Их беспокоят лишь два вопроса: «Могу ли я это сделать?» и «Сколько мне за это заплатят?». Если мы дадим людям Скрытые Знания, они могут восстать не только против ангелов света, но и против нас, когда мы будем властвовать над ними, потому что им покажется, что они сами, без нашей помощи, могут добиваться богатства и власти. Вот тогда-то и наступит хаос, вернее, человечество само ввергнет себя в хаос, потому что без веры в более могущественные силы, к которым люди готовы обратиться с просьбой даровать им власть и деньги, человечество станет уничтожать само себя. Поэтому мы должны прийти к власти на Земле. Мы дадим возможность людям уничтожить самых слабых среди них, для того чтобы более сильным досталось больше богатства. Мы должны сломать вековечные верования человечества в то, что оно называет слюнявым словом «добро». Наша СИЛА и наше МОГУЩЕСТВО дадут им то, о чем они мечтают: свободу воевать друг с другом тайно и явно, свободу любыми средствами обогащаться, даже путем уничтожения более слабых. При нашей власти так называемое ЗЛО не будет наказуемо, потому что именно ЗЛО движет развитием мира. Добро мы тоже наказывать не станем. Просто-напросто это понятие исчезнет, люди поймут, что жить по принципам добра противоестественно, и сами станут всеми силами искоренять добро.

— Я многого еще не понимаю, — признался двойник Виктора. — И не уверен, справлюсь ли с той ролью, которую вы мне предлагаете…

— ТЫ справишься! — торжественно провозгласил Аваддон. — А понимание всего, что должно произойти, придет потом, когда ты выполнишь порученное тебе дело. Теперь тебе нужно немного отдохнуть. Ложись вот здесь, у подножия идола великого Астрального света, курения придадут тебе во сто крат больше сил, чем у тебя есть сейчас, и, когда настанет час, ты встанешь и ПОВЕРНЕШЬ КЛЮЧ! ЭТО СВЕРШИТСЯ!

Виктор в землянке ведуна видел, как его двойник лег на землю, неподалеку от чаши с курениями. Сам Мальчик не стал спать, хотя видел, что его двойник задремал.

Однако телепатическая астральная связь их не прерывалась, и Виктор слышал вопросы двойника: можно ли остановить задуманное злодейство? Как это сделать?

Виктор не мог ему ответить, потому что сам не очень хорошо понимал, в чем неотвратимость грядущей малой битвы, но, вспомнив беседы со стариком-ведуном, он пришел к выводу, что остановить задуманное демонами невозможно главным образом потому, что настал давно оговоренный во времени час испытаний для людей. Сошлось вместе множество отдельных мелких обстоятельств и событий. Прежние владельцы Бафомета якобы «забыли» идола в пещерах. В Межинске появился человек, прошедший школу Гималайских магов и возомнивший себя богом, на самом же деле продавший себя демонам. Наконец, родился, вырос и был какой-то неведомой силой приведен к пещерам он, Мальчик-мутант, способный повернуть ключ, который тоже, якобы совершенно случайно, попал в руки демонов, свалившись с небес вместе с потерпевшим катастрофу небольшим самолетом.

«Все сошлось, — подумал Виктор. — И эти все совпавшие звенья не случайно крепко соединились именно здесь, в пещерах Глухого Лога».

Можно ли противостоять силам тьмы?

«Сначала демоны будут побеждать, — услышал Мальчик голос. — За это время ангелы света и люди — союзники сил света и добра — должны будут объединиться и нанести ответный удар. Насколько полным будет единение сил света, насколько бескорыстным станет служение людей Светлым Ангелам, настолько быстрой и окончательной станет победа, после которой демоны останутся в заточении еще тысячу лет, хотя многие бесы, руководимые дьяволом, останутся среди людей и будут готовиться к новому вторжению!» Голос замолк. Мальчик как будто проснулся.

В пещере готовились к началу церемонии. Виктор снова мысленно воссоединился со своим двойником.

Аваддон торжественно поднял с каменной полки магический куб, проговорил заклинания на непонятном Мальчику, очевидно древнем, языке, которым пользовались когда-то князи тьмы, и куб осветился изнутри. Свечение его делалось все ярче.

Аваддон выпустил куб из рук, и он плавно перешел по воздуху к двойнику.

Сознание Мальчика стало меркнуть. Ему трудно стало воспринимать телепатическую передачу своего двойника. Но усилием воли он отогнал от себя хмарь, и снова видение стало отчетливым.

Двойник принял светящийся магический куб и пошел с ним к идолу. Пещеру заволокло дымом от курений, в дыму мелькали тени демонов, ведущих бешеный хоровод, сопровождая пляски бесконечными заклинаниями.

Двойник подошел к Бафомету совсем близко и выпустил из рук магический куб, который полетел к идолу и остановился в воздухе прямо перед мертвыми металлическими глазами.

Мальчик понял, что именно сейчас он должен применить свою внутреннюю силу, и, хотя душа его противилась совершению ВЕЛИКОГО ЗЛА, давление демонов, их воля в этот момент были сильнее.

Двойник вместе с Виктором напряг все силы и приказал идолу поглотить куб. В тот же момент Бафомет осветился призрачным светом, куб вспыхнул и исчез, слившись полностью с головой идола.

Свечение Бафомета усилилось. Мальчик увидел внутренним зрением куб, который медленно вращался вокруг своей оси. Двойник сделал усилие и поставил его изнутри в углубление, находившееся в центре лба идола, чуть повыше глаз. Послышался легкий щелчок, куб оказался единым целым с идолом.

Дым от курений в пещере пропал.

Наступила тишина.

Ярко и холодно светилась голова Бафомета, чуть заметно на фоне его свечения сияли шары под потолком.

Вокруг застыли в ожидании демоны.

Виктор вместе с двойником тоже ждали. Они предполагали, что должен раздаться грохот, разверзнуться земля, вырваться пламя из недр… Но ничего подобного не произошло.

Только в дальнем углу пещеры мрак стал сгущаться.

Туда не достигали лучи света ни от идола, ни от шаров.

Мрак становился все плотнее и непроницаемее. Казалось, там выросла глухая непроходимая стена черноты.

Потом по полу пещеры прошла дрожь, послышался мощный гул, и прямо из черной стены выступило существо, похожее на демонов, находящихся в пещере. От них существо отличал тусклый золотой жезл и горящие ярким светом глаза.

— Люцифер! — прошептал Аваддон и упал ниц перед владыкой тьмы. Остальные демоны тоже упали на землю.

Вслед за Люцифером из мрака стали выходить другие дьяволы высокого ранга. Они встали вокруг Бафомета и поклонились ему.

— Мы свободны! — провозгласил Люцифер. — И мы начинаем битву!

После этого все померкло. Виктор почувствовал, что двойника несут куда-то, и вскоре он увидел себя на вершине скалы, откуда он мог наблюдать за всем, что происходило в городе и в ближайших окрестностях.

Виктор знал, что покинуть скалу он не может. Люцифер невидимыми силовыми канатами приковал его.

Оставалось только наблюдать и ждать…

КОШМАР ГОРОДА МЕЖИНСКА

Среди ночи многие обитатели города были разбужены страшным шумом. По улице шла голосящая, горланящая толпа. Слышался хохот, ругательства, крики.

Почтенный отец семейства, бухгалтер местной консервной фабрики, проснулся, полежал некоторое время, от всей души возмущаясь ночным безобразием, но выглянуть не решился, подумав только, что в городе, прежде таком тихом и спокойном, житья не стало от хулиганов. Уважаемый Андрей Алексеевич решил, что лучше переждать, пока толпа ночных возмутителей спокойствия пройдет по улице и можно будет снова заснуть.

Но шум и крики не прекращались. Похоже, будто прямо под окнами квартиры почтенного отца семейства некие юнцы устроили дикий митинг.

Не выдержала супруга Андрея Алексеевича. Обругав мужа за трусость нехорошими словами, она подскочила к окну, распахнула створки и громогласно потребовала прекратить безобразие.

В ответ послышались хохот и улюлюканье. Только супруга бухгалтера вознамерилась пригрозить хулиганам милицией, как увидела… впрочем, дело все в том, что она ничего, вернее — никого не увидела. Почтенная матрона захлебнулась от возмущения и изумления. Между тем начали выглядывать в окна другие разбуженные обитатели. Все они застывали у окон, не видя тех, на кого собирались обрушить свой праведный гнев.

Лишь некоторые самые догадливые кричали, чтобы хулиганы не смели прятаться, и вызывали милицейские патрули.

Милиционеры, проезжая по улицам ночного города, слышали крики, издевательские возгласы в свой адрес, но так и не обнаружили ни одного нарушителя.

«Митинг привидений», как его на следующий день окрестили в местной газете, закончился так же внезапно, как и начался. Через полтора часа шествие закончилось. Все стихло, и ничто не напоминало о недавнем «веселье».

Самое любопытное, что газета была недалека от истины.

Ночью в город вошли и остались жить на некоторое время во многих домах самые безобидные из демонов, хотя и докучливые, называемые в своем, темном мире «шумными призраками».

Эти демоны любили пройтись компанией по улицам городов и поселков, им нравилось «хулиганничать», как сказала дворничиха дома № 8 по улице Калашникова. Беды от них большой не было, но и радости они не доставляли никакой. Напротив, могли довести до исступления и отчаяния.

Утром рабочий слесарного цеха института собирался позавтракать килькой с черным хлебом. Иван Степанович, так звали слесаря, открыл банку, выложил на тарелку несколько рыбок и, разложив их веером, вознамерился было начать трапезу, как вдруг пораженный Иван Степанович увидел, что кильки взлетели над столом и ринулись в открытое окно. Слесарь был человеком выдержанным, привыкшим ко всяким чудесам в институте, в котором работал, но такое чудо пришлось ему не по вкусу. Обругав всех ученых, которые «творят эксперименты над ни в чем не повинными работягами», Иван Степанович подцепил вилкой из банки еще несколько рыбинок, но в это время в окно влетели все сбежавшие кильки и, повисев над тарелкой, аккуратно опустились на нее, расположившись в прежнем порядке. Иван Степанович махнул рукой и решил продолжать завтракать.

В нескольких других домах дело не обошлось безобидными шутками.

В квартире Юрьевых по улице Лесной, дом № 10 были перебиты все тарелки, причем хозяева стояли в комнате и с ужасом смотрели, как посуда сама по себе летает в воздухе, описывает вокруг них петли, с грохотом врезается в стенки, падает на пол.

Подобные шутки с посудой и прочей утварью шумные демоны проделали во многих домах. На жалобы сначала выезжали милицейские наряды, потом жильцам посоветовали куда-нибудь на время переехать. Но демоны доставали бедняг и в новых временных жилищах.

Хуже пришлось жильцам десяти частных домов на окраине города, которые в одночасье вспыхнули и до приезда пожарных сгорели дотла.

Но когда спустя несколько дней жители города, подвергшиеся нашествию, подводили печальные итоги, то жильцы, ставшие жертвами шумных демонов, признали, что пострадали меньше других, потому что в их домах обошлось без человеческих жертв.

Пенсионерка Зотова Александра Витальевна проснулась утром от того, что ей почудилось, будто ее окликает сын.

Александра Витальевна поначалу не испугалась, но потом вспомнила, что сына похоронила несколько лет тому назад.

Она перекрестилась и решила сегодня же сходить в храм, подать записочку за упокой души раба Божия Викентия. Но голос не умолкал, упорно требовал, чтобы Александра Витальевна немедленно встала и вышла на балкон. Когда пенсионерка выполнила просьбу невидимки, «сын» заявил, что теперь с ней будет разговаривать другой человек — «большой начальник». Новый голос стал рассказывать Зотовой ее жизнь, причем представил все в таком свете, что Александра Витальевна вдруг поняла, какие ненужные и бессмысленные годы прожила, и, когда голос посоветовал перейти в иной мир, где жизнь ее будет намного интереснее и, главное, спокойнее, немедленно последовала этому жуткому совету и с просветленным лицом спрыгнула с шестого этажа.

Случаи самоубийства следовали один за другим. Из всех покушавшихся на собственную жизнь удалось спасти лишь двоих. Оба пострадавших, едва придя в сознание, попытались снова покончить с собой и лишь спустя сорок часов пришли в себя окончательно, но когда их спрашивали, почему они решились на такой страшный шаг, утверждали, что точно не знают, в чем дело, хотя смутно припоминают, что какие-то личности убеждали их в бессмысленности существования и убеждали перейти в более спокойные и тихие миры.

Естественно, что правоохранительные органы даже не стали пытаться разыскивать злоумышленников, доводивших людей до самоубийства, тем более что милицейский врач, каким-то образом уцелевший после всех передряг, дал официальное заключение о «массовой истерии по причине ухудшения экологической обстановки».

Днем в подвале заброшенного дома на улице Лесной собрались юноши и девушки — члены «Лиги друзей Великого Духа Внутреннего Космоса». Никто, как выяснилось впоследствии, их не оповещал о предстоящем собрании, никто не обзванивал.

Каждый из пришедших утверждал, что ночью к нему явился сам Великий Дух и приказал собраться в подвале ровно в двенадцать часов дня.

Все они были немного напуганы, но инициативу взял в свои руки Вадим Иртеньев, ученик одиннадцатого класса, который давно негласно считался руководителем лиги.

Вадим вскочил на старый стол и призвал всех членов общества произвести обряд вызывания Великого Духа, который должен, по его словам, сказать, чего он от них хочет. При этом Иртеньев заявил, что Дух может принимать любые обличил и явится перед ними в том облике, который представят себе в своем воображении большинство присутствующих.

В распоряжении у членов лиги было несколько десятков свечей, которые они зажгли, установив вокруг начерченной на стене подвала пентаграммы. После этого Вадим громогласно предложил явиться перед ними тому, кто вызывал их и чьими союзниками они себя считают.

Тут же на фоне пентаграммы появился призрачный человек, который быстро обрел устойчивые формы и показался всем не таким ужасным, каким они думали ЕГО увидеть.

Человек был в черном кителе, застегнутом до ворота, с тусклыми серебристыми пуговицами. Он поднял руки и вполне буднично сказал:

— Вы звали меня, и я пришел. Задание каждый получит лично. Но во всех моих поручениях будет одно общее правило: вы будете действовать ради очищения общества от скверны. Во имя будущей чистоты и совершенства!

После этого наступила мертвая тишина. У каждого из присутствующих сказанные слова прозвучали словно прямо в голове.

Они постояли еще несколько мгновений, в течение которых человек, стоявший перед ними, медленно растворился в воздухе. Одновременно сами по себе погасли все свечи.

Члены Лиги выбрались на улицу и в полном молчании разбрелись кто куда, причем для наблюдателя со стороны могло показаться, что он видит шествие сомнамбул, настолько неуверенно, словно на ощупь, брели по улице члены Лиги.

В пивную «Голубой Дунай» вошел молодой человек. Он взял кружку пива, подошел к столику. Рядом с ним «добирали до кондиции» два весьма неопрятного вида субъекта. Они вылили в пустые пивные кружки содержимое двух подозрительного вида пузырьков. Молодой человек дождался, когда субъекты, давясь, выльют в себя жидкость, и потом миролюбиво предложил:

— Мужики, у меня бутылка есть, мне одному не одолеть, может, на троих?…

— Давай, — оживились субъекты.

— Только здесь я не хочу, — категорически заявил юноша. — Знакомые увидят, родителям скажут. Пошли куда-нибудь.

Алкаши, соблазненные халявой, предложили пойти в ближайший дом, недавно поставленный на капитальный ремонт и служивший им пристанищем.

Расположившись в полуразрушенной комнате, собутыльники вынули из ободранной тумбочки три замусоленных стакана и поставили их на пол.

— Эх, закусить нечем, — сокрушенно сказал юноша.

— Ничего, мы так, рукавом занюхаем, — весело возразил один из приятелей.

Юноша разлил водку и, чокнувшись, подождал, когда его собутыльники поднесут стаканы ко рту. Едва первый из них запрокинул голову, как юноша выхватил нож и полоснул его по горлу. Второй испуганно прохрипел, давясь водкой.

— Ты чего, парень? Ты чего?

Но юноша спокойно всадил ему нож в грудь, точно попав в сердце. Бомж всхрапнул и повалился на бок.

Юноша встал, вытер нож об одежду одного из бомжей, сунул обратно себе в карман и, не оглядываясь, вышел.

Катерине все равно было, кого снимать: мужиков или девчонок. Но предпочтение отдавалось дамам. Выглядела она хорошо, спиться не успела, наркотиков не употребляла, одеваться старалась по моде. Поэтому когда в дамском туалете неподалеку от гостиницы с ней заговорила девушка, как бы мельком заявившая, что ей до смерти надоели мужики, она не удивилась и поддержала разговор:

— Мне тоже мужики обрыдли. Скоты и хамы! — Потом оглядела собеседницу и заметила: — А ты хорошенькая. Только, видно, ласки тебе не хватает.

— Разве от мужиков ласки дождешься! — вздохнула девушка.

— Это верно, — поддержала Катерина. — Хочешь, пойдем со мной, приласкаемся… Я умею быть нежной…

Они пошли в коммуналку, где обитала Катерина.

Через полтора часа Катю нашла соседка. Она лежала с перерезанным горлом, и на груди у нее ножом была вырезана пентаграмма.

Всего в этот день и последующую ночь было убито семеро бомжей, три проститутки и двое «голубых».

Почти у всех на груди была вырезана пентаграмма.

В трех случаях та же пентаграмма была нарисована кровью жертв на стенах.

Около двух убитых бомжей никакого рисунка обнаружено не было.

Вечером того же дня в местный банк ворвались трое в масках, перестреляли охрану, четверых сотрудников банка, двух посетителей, забрали наличные в сумме четырех тысяч долларов и пятидесяти пяти миллионов рублей, попытались скрыться на машине марки «Жигули», но, настигнутые омоновцами, открыли ожесточенный огонь, и в результате перестрелки все четверо погибли. Двое сотрудников ОМОНа были убиты, один тяжело ранен.

Ночью, когда истекли первые двадцать четыре часа после появления в городе первых демонов, «влюбленная парочка, возвращавшаяся домой с дружеской вечеринки, подверглась нападению огромного волка».

Так, по крайней мере, говорилось в заметке в «Вестнике». На самом деле Юра и Таня шли домой по центральной улице, пьяными не были, обкуренными тоже. Им было хорошо вместе, и они забыли, да и думать не хотели о страшных и необъяснимых событиях, взбудораживших город.

На углу Ленина и Чкалова дорогу им преградил пес. Вид у него был довольно жалкий.

«Он был… — рассказывала потом, заикаясь от пережитого ужаса, Таня, — какой-то сгорбленный… и хвост поджал… Только искоса на нас поглядывал, будто есть просил. Я говорю, смотри, какой бедняга! Хорошо бы его домой взять или накормить… Юра наклонился к нему погладить, а пес вдруг выпрямился и заревел… совсем не по-собачьи… — Таня всхлипнула… Потом продолжала: — Шерсть у него встала дыбом, глаза каким-то бешеным огнем горят… Потом… потом он бросился на Юру, кровь брызнула, Юра упал, а пес… или волк, я уж и не знаю, стал рвать его… Я побежала, кричала, пока меня не остановили…»

В трех домах на первом этаже несколько человек тоже были растерзаны существами, похожими на волков огромной величины. Несколько человек были загрызены людьми, которые внезапно становились на четвереньки и с ревом бросались на своих жертв.

Впоследствии ученые мужи, ломавшие головы над «феноменом Межинска», утверждали, что в городе наблюдалась вспышка эпидемии ЛИКАНТРОПИИ, то есть болезни превращения людей в животных. Более реалистично настроенные члены партии «зеленых» говорили, что отравление атмосферы и земли привело к тому, что некоторая часть животных мутировала и превратилась в людоедов.

На следующий день утро в городе не наступило. То есть на часах уже было девять, но в окнах по-прежнему стояла темнота. Запуганные жители не открывали ни окон, ни дверей. Но мрак вскоре рассеялся, и тут выяснилось, что на дома и улицы опустились полчища огромных кузнечиков. Впрочем, внешне насекомые скорее напоминали африканскую саранчу, хотя межинцы, не знающие, как именно выглядит саранча, приняли зеленых крылатых гигантов за кузнечиков.

Саранча налетела на город, прячась в огромных клубах черного дыма, который отравил воздух. Дышать в домах стало нечем. Многие пытались открыть окна, но тут же в квартиры вваливались полчища то ли кузнечиков, то ли саранчи. Они залепляли рот, нос, лезли в уши, жалили хвостами, на которых оказались хоботки, подобные тем, которыми потрясают скорпионы перед нападением.

Спасения от насекомых не было нигде. Над городом стоял крик взрослых и детей, пытавшихся спастись в ванных, в городском пруду, мечущихся по улицам.

Одновременно появились на улицах полчища крыс, которые набрасывались на все живое.

Почти никто из людей, страдавших от невиданных напастей, не заметил, да и не мог заметить, как по улицам медленно проехала колесница, в которой сидел князь тьмы Аваддон, повелитель полчищ саранчи.

Но многие видели телегу, запряженную единственной в городе тощей кобылой.

На телеге лежали трупы людей, погибших от безумия и полуобъеденные огромными крысами.

Лошадью правил местный юродивый, Васька-толстый, который горько плакал и причитал над загубленными душами. Васька был широко известен в городе. Его любили, жалели, и никто, никогда не посмел его обидеть. Напротив, именно к юродивому шли те, кого постигло какое-нибудь горе. Выслушав беднягу, Васька так горевал и причитал над случившимся, что пораженный жалобщик уже сам начинал утешать его, говоря: «Не плачь, Вася, не надо. Не такое уж и горе со мной приключилось». Но Вася продолжал безутешно рыдать. А когда юродивого удавалось успокоить, выяснялось, что и тот, кто приходил к нему пожаловаться на судьбу, уже утешен и уходил от Васи пристыженный, тихий, с просветленным сердцем.

Сейчас Вася-юродивый вез погибших людей, плакал и молился. Многие слышали, что молился он о том, чтобы не дал Господь воли Шестому Ангелу, что не так уж глубоко люди погрязли в своих грехах. Мало кто понял молитву Васьки.

Между тем заканчивался тридцать девятый час царствования Ангела бездны и прочих князей мрака…

НАЧАЛО ПРОТИВОБОРСТВА

Панкратов пришел в номер к Славе Батогову сразу после появления в городе шумных демонов.

Батогов сидел у стола и мрачно наблюдал за тем, как НЕКТО методично предмет за предметом выбрасывал из спортивной сумки его вещи.

— Смотри дальше, — хмуро сказал Слава приятелю. — Сейчас этот тип начнет рвать мой спортивный костюм. Между прочим, — добавил он, — фирменный «Найки».

Панкратов сел на другой стул, понаблюдал за безобразиями демона и попытался начать разговор:

— Пора нам что-то предпринять…

— Пора, пора, — меланхолично повторил Слава и продолжал комментировать действия демона: — Вот видишь, порвал! Теперь снова сложит все в сумку… — Вещи в одно мгновение оказались в сумке, застегнутой на молнию… — А теперь снова начнет выбрасывать… — Демон действительно начал вновь одну за другой вытаскивать вещи на пол, причем костюм «Найки» оказался целехоньким.

— По-моему, он тебя шантажирует, — сказал Алексей. — Угрожает еще большими неприятностями.

— Говорят, они отвечают на вопросы стуками, — предположил Батогов. — Ну-ка, попробуем. — И громко сказал: — Если ты меня предупреждаешь, что будет еще хуже, то стукни в пол два раза!

Демон перестал забавляться со спортивной сумкой. Они отчетливо услышали два удара.

— Довольно благородно с твоей стороны, — вежливо заметил Батогов. — Но что мы должны делать, чтобы не было хуже?

Стуков не было. В воздухе повисла бутылка с кока-колой, подплыла к голове Батогова. Горлышко стало наклоняться. Напиток вот-вот должен был хлынуть на темечко сыщику.

— Погоди, погоди, — начал увещевать Слава. — Что мы должны сделать? Я буду перечислять возможные наши поступки, если угадаю, стукни два раза. Ты считаешь, что мы должны покориться нашествию?

Демон стукнул один раз.

— Не совсем ясно. Один стук означает, что такой вариант возможен, но не обязателен?

Два стука.

— Та-ак! Пойдем дальше. Нам нужно бежать из города?

Молчание.

— Бегство невозможно, так надо понимать?

Два стука.

— Мы должны бороться?

Два стука.

— Согласен. Но как? Кто нам может помочь?

— Ведун! — предположил Панкратов.

Два стука.

— Отлично, — восхитился Батогов. — Смотри, в бесовских рядах тоже нет единства. Этот вроде бы за нас.

Два стука.

— Ну спасибо тебе, — поблагодарил Слава и продолжал спрашивать: — Кто еще может нам помочь? Может быть…

— Призрак моего брата! — осенило Алексея.

Демон вроде обрадовался. Раздалась серия стуков.

— Значит, одобряешь. Но он обычно приходил сам. Очевидно, ему пока что-то мешает.

Два стука.

— Нам нужно ждать?

Два стука.

— Но ведь нас держат под прицелом твои злобные собратья! Ты нам поможешь, пока нет призрака?

Несколько стуков.

Некоторое время в комнате ничего не происходило, зато с улицы доносились дикие крики и ругань.

Батогов хотел было в резкой форме выразить свое отношение к беснующимся демонам, но замер…

В кресле у окна сидел призрак.

Панкратов тоже увидел брата. Зрачки Алексея расширились, взгляд остановился. На глазах у переставшего чему-либо удивляться Батогова Алексей встал, вынул из тумбочки лист бумаги и шариковую ручку. Сел к столу, начал писать. Рука его двигалась с такой скоростью, что можно было предположить, на бумаге останутся лишь загогулины и кружочки…

Но через несколько секунд призрак исчез. Алексей очнулся, взял записку со стола, прочел:

«Не мог прийти раньше. Люцифер заблокировал астральное поле. Сейчас все блокировочные поля сняты. В пещеры можно проникнуть. Вход охраняют души, извлеченные из ловушек. Среди них есть ваши союзники. Вас пропустят. Одним действовать нельзя. Нужно объединиться с человеком по кличке Факир, с другим человеком — Летуном. Они могут уходить в астрал. Ведун не может оставить в одиночестве Мальчика. Адмонио проводит вас к дому, где сейчас находятся Факир и Летун. Оттуда в сопровождении Адмонио поедете к ведуну. Он скрывается с Мальчиком в землянке на сорок шестом километре от города, по прямой от хутора на восток. Дорога от храма. Мне нужно возвращаться к душам, которым грозит опасность. В нужный момент мы все придем вам на помощь! Спешите!»

— Надо идти! — решительно сказал Панкратов.

— Идти-то надо, — согласился Батогов. — Но не с пустыми же руками. У нас оружия нет никакого. А я человек, смею думать, современный, и мне бы не хотелось в пещере оказаться безоружным.

— Ты что — в дьявола собираешься стрелять? — скептически ухмыльнулся приятель.

— Мало ли кто на нашем пути окажется. Не хотелось бы чувствовать себя беспомощным.

Из спортивной сумки снова полетели вещи…

— Ишь, какой у нас Адмонио нетерпеливый! Ладно, идем, идем.

Вещи убрались в сумку, молния застегнулась, сумка повисла в воздухе перед лицом Батогова.

Слава взял ее, перекинул через плечо, удрученно вздохнул:

— Ну что же, веди, Сусанин!

Батогов понимал серьезность положения, но внутренне не мог отделаться от ощущения театральности. Будто он стал одновременно зрителем и участником некой пьесы средневекового автора. Тем не менее вопли демонов на улицах, испуганные крики обитателей города, завывания милицейских сирен, дальние всполохи пожаров убеждали в реальности происходящего.

Дверь распахнулась, из комнаты в коридор шмыгнула тень.

— Похоже на кота, — сказал Батогов.

— Пожалуй, скорее на помесь барсука с котом, — уточнил Алексей.

Тем не менее их добровольный помощник стал видимым хотя бы отчасти, и приятели могли понять по мельканию его силуэта, куда именно им нужно направляться.

На улице Адмонио сразу свернул в ближайший проулок и задал такой темп, что Панкратов вскоре взмолился:

— Не беги так! Этот дылда тренированный, он может за тобой угнаться, а я вот-вот свалюсь!

— Давай, давай, Леша, — подбодрил его Слава. — Раз наш котяра так мчится, значит, дело нешуточное, как бы не опоздать! Ну, машину-то я могу взять, — опомнился вдруг Батогов. — Я ее вчера около Управления оставил.

— Не велено! — задыхаясь, крикнул Алексей. — Очевидно, попозже к машине придется вернуться.

Но возвращаться не пришлось. Вскоре они свернули на Лесную и у одного из домов увидели джип.

Провожатый приостановился, повернул к ним свою то ли барсучью, то ли кошачью морду, и Слава мог бы поклясться, что на морде этой появилось нечто подобное озорной ухмылке.

— Ловко! Спасибо хоть на этом! — искренне поблагодарил Батогов.

Адмонио шмыгнул в дом. Они вошли следом. На первом этаже дверь справа была приоткрыта. Тем не менее Панкратов постучался.

— Входите! — пригласил кто-то.

В комнате, куда они, переводя дух, вошли, сидели двое. Адмонио нигде не было видно.

— Здравствуйте, — начал Панкратов. — Понимаете… — он запнулся, осознавая, что следующая его фраза прозвучит по меньшей мере глупо, — …понимаете, нас сюда привел дух…

Как бы в подтверждение его слов, Адмонио, ставший невидимкой, дважды стукнул об пол.

— Понимаем, — серьезно ответил один из них, белобрысый, в очках. — Меня зовут Куликов Андрей Дмириевич, моего друга — Фомин Игнатий Григорьевич.

— Но нас вели к Факиру и Летуну, — возразил Батогов.

— Вас привели точно по адресу, — заверил его Куликов. — Садитесь к столу. Чаем не угощаю, не до того. Будем решать, что делать дальше. Но сначала расскажите, что именно случилось с вами и кто направил вас сюда.

Панкратов коротко рассказал историю появления призрака брата и показал его последнюю записку.

— Ну что же, — задумчиво сказал Андрей Дмитриевич. — Судя по всему, нам нужно ехать к ведуну. Впрочем, у нас ведь есть советник и помощник, так ведь?

Раздалось два стука.

— Адмонио, — решительно вмешался Батогов, — скажи нашим друзьям, пожалуйста, что, прежде чем начинать действовать, мне, по крайней мере, нужно вооружиться. Верно?

Два стука.

— Андрей Дмитриевич, судя по обстоятельствам, именно мне придется проникнуть в пещеру и действовать, так сказать, изнутри. Может быть, придется воспользоваться взрывчаткой?… Уж больно не хочется оставлять это гнездо нетронутым…

— Он прав, Андрей! — вмешался в разговор молчавший до сих пор Факир. — Я понимаю твои сомнения; использование оружия не в наших правилах, но здесь случай особый. Насколько я осведомлен, вы, Вячеслав, служили некогда в правоохранительных органах, а нынче занимаетесь частным сыском и работаете по взрыву поезда? Верно?

Батогов не стал спрашивать, откуда у Факира такая точная информация, только кивнул и добавил:

— Именно поэтому я и ощущаю себя без оружия младенцем, брошенным матерью. И со взрывчаткой, само собой, есть навыки обращения…

— Согласен! — сказал Куликов. — Тем более что мы проникнем в пещеру через астральные поля, а Вячеславу придется действовать в своем материальном теле.

— А я как же? — спросил Панкратов.

— Для вас тоже найдется дело, — успокоил его Куликов. — Только в пещеру вам лезть нельзя категорически.

— Это почему же? — обиделся Алексей. — Что же я — дурнее Славы, этого вот гения частного сыска?

— Дело не в том, кто слабее или дурнее. Вдвоем вы скорее всего погибнете, вас легче обнаружить. Двоих нам труднее будет прикрыть астральным полем, вернее — практически невозможно. Но вы не огорчайтесь. Сейчас я договорюсь с начальством, заедем за боевым снаряжением для Вячеслава и отправимся к ведуну. Он найдет для вас дело, и, смею вас заверить, оно будет не менее рискованным, чем то, на которое пойдет Вячеслав. Я прав, Адмонио?

Серия стуков возвестила о полном согласии с планом заговорщиков.

Куликов быстро договорился по телефону с начальником Управления Межинского ФСБ о выдаче им пары автоматов, двух пистолетов и четырех килограммов взрывчатки. Михайлов, поднятый среди ночи и приехавший недавно на работу, ни о чем у агентов не спрашивал. Положение обязывало действовать без бюрократических проволочек. Он приказал начальнику склада выдать требуемое и только в конце разговора поинтересовался у Куликова, скоро ли, по его мнению, закончится вся эта чертовщина? Куликов не мог, естественно, обещать ничего конкретного, но постарался успокоить Михайлова, сказав, что, по идее, бесчинство темных сил не может продолжаться долго.

Они уселись в джип, непонятно как доставленный духами-доброжелателями к дому Куликова, заехали на склад, получили все необходимое. Заодно Куликов и Фомин сделали на дверях склада несколько рисунков, предохраняющих от посягательств злых духов. Кладовщик изумился, но промолчал.

Летун и Факир понимали, что демоны обрели такую власть, что их заклинания не смогут полностью охранить склад. Если дьявол задумает, к примеру, взорвать все, что здесь хранилось, заклятья лишь на некоторое время смогут задержать его.

Но оба мага надеялись, что до этой катастрофы не дойдет, что они успеют остановить нашествие.

Внимательно изучив карту, Батогов, не полагаясь на добрую волю Адмонио, поехал к лесу. Плутать им не пришлось.

И карта здесь была ни при чем. Ехали они, ведомые в основном интуицией магов да телепатическими подсказками доброго духа.

Шурлыгин вышел из землянки, привлеченный шумом мотора. Он приветствовал Панкратова с Батоговым как старых знакомых, проницательно глянул на Куликова и Фомина, пожал им руки, сказав:

— Добро пожаловать к нашему шалашу.

— Это друзья, — сказал Панкратов. — Насколько я понял, они маги и настроены на решительную борьбу с демонами.

— Я понял, — просто ответил ведун и добавил: — Нам сейчас времени терять нельзя. Пойдемте в дом.

— А Мальчик? — спросил Батогов.

— Парнишка в землянке. Ему до срока показываться нельзя. Но Витя и так будет знать, о чем мы станем беседовать. Он может мыслями разговаривать с любым человеком и духом.

В избе все уселись за стол. Шурлыгин сказал:

— Ваш провожатый пусть внимательно послушает, а потом ему надо будет к своим вернуться, готовить их к общей драке.

Никто не спросил ведуна, откуда он узнал про Адмонио. Все приняли это как должное.

— Первым делом нам нужно изолировать дьявола от силы Бафомета, — начал Фомин. — Как это сделать, я пока себе плохо представляю. Но без этого ничего у нас не выйдет.

— Верно, — согласился ведун. — Я могу вам признаться, что спрашивал об этом у ангелов света. Они мне и сказали, что идол этот получает силу из верхних миров…

— Постойте-ка минутку, — прервал их Куликов. — Не знаю, откуда пришло сообщение, но я только что услышал подсказку. Бафомет по тоннелю, который открылся после помещения в него магического куба, получает поток энергии из астральных миров.

— Надо перекрыть этот канал, — сказал Факир. — И, думаю, сделать это можно только нашими астральными телами. Мы можем принять на себя поток энергии…

— Во-первых, нас одних недостаточно, — возразил ему Летун. — Нужны еще души тех, кто пожелает нам помочь. А во-вторых, затея эта очень опасная. Наши астральные тела могут выдержать такой мощный удар энергии только очень короткое время: примерно от пятнадцати до тридцати минут, после чего рассыплются на атомы. Теперь вопрос: кто и как сумеет нейтрализовать Бафомета за такой короткий срок?

— Очевидно, это вопрос ко мне, — заметил Батогов. — Я могу только сказать: постараюсь.

— Погоди, Слава! — остановил его ведун. — Ты ведь даже не знаешь, как попасть в пещеру и что там надо сделать!

— Надеюсь, вы меня посвятите.

— Судя по записке призрака, все защитные силовые поля вокруг пещеры сейчас сняты, — заметил Фомин.

— Но без стражи дьявол свое обиталище не оставил, — возразил Шурлыгин. — Его стерегут те мертвецы, что за чертой сидели.

— С ними можно справиться, — уверенно заявил Слава.

— Не так-то это просто. Это не простые зомби. Им Аваддон и Люцифер оставили души, только изрядно покалеченные, — покачал головой Факир.

— Охранников обещали взять на себя духи-союзники, — сказал Куликов. — Они давно рвутся в бой. Ведь если мы победим, они станут свободными…

— Моя какая роль? — спросил молчавший до сих пор Панкратов.

— Ты, Леша, останешься со мной здесь, — твердо сказал ведун. — Мне одному без твоей помощи не справиться.

— Ну что же, пора подводить итоги совета в Филях, — Батогов хлопнул себя по коленям. — Я, пожалуй, буду собираться!

— Не ерничай! — строго заметил Алексей.

— Да это я так, для храбрости. Сам себя подбадриваю.

В этот момент дверь в избу бесшумно отворилась, и на пороге появилась давняя знакомая Панкратова и Батогова, которую они в свое время назвали Покровительницей.

Ведун встал и степенно поклонился ей в пояс. Остальные тоже поднялись.

Покровительница подошла к столу и тихо сказала:

— Мальчик под моим присмотром будет. Да и вы не бойтесь дьявольской силы. Не долго им хозяйничать! Идола вы обезвредите. Моя сила вам поможет… Как только буря начнется, бегите к храму. Там спасетесь!

Посетительница исчезла.

Батогов тщательно уложил в джип боеприпасы, так, чтобы быстрее можно было до них добраться в случае нужды, и предложил:

— Давайте почеломкаемся по православному обряду.

Попрощавшись, он сел в машину и укатил к пещерам.

БАТОГОВ

Бомбы я уложил особенно тщательно. Кто их знает, демонов? Может, обнаружат не вовремя — и взлечу я вместе с джипом, не доехав до заветных пещер?

Ведун, конечно, мне объяснил, как быстрее доехать до Глухого Лога и при этом обойти самые опасные участки. Но в лесу я ориентировался плохо и на всякий случай периодически сверял маршрут с картой.

Препятствий мне противник не чинил. Очевидно, демоны были заняты делами посерьезнее, чем нейтрализация частного сыщика-одиночки, хотя ведун и маги предупредили меня: слежка, скорее всего, будет, но Адмонио и духи-союзники нейтрализуют вражеские происки.

Судя по карте, мне оставалось проехать еще около километра по лесной дороге, прежде чем выехать на открытое место.

Но я решил не рисковать. Свернул в кусты, выскочил на полянку и укрыл машину сеном, сняв охапки со стога. При этом я не упустил случая посмеяться над самим собой, потому что понимал, что укрыть джип от бесов невозможно. Но психология человеческая сильнее логики.

Продравшись сквозь заросли кустов, я увидел просвет впереди и вышел на опушку. Теперь мне предстояло преодолеть чистое пространство. Неподалеку виднелись холмы, у подножия одного из которых был вход в пещеру.

Пройти поле было сложно. На всем протяжении его вплоть до самых холмов то и дело возникали странные вихри. И это при полном отсутствии ветра. Вихри мне не нравились. Неизвестно, какие сюрпризы они обещали. Я попытался определить закономерность возникновения завихрений, для того чтобы, выбрав момент, проскочить между ними, но скоро понял, что мои попытки бессмысленны. Столбы пыли возникали совершенно неожиданно и в самых разных местах.

Когда я уже решил было двинуться наудачу, прямо передо мной объявилась лохматая, усатая голова без туловища. Я узнал моего провожатого: помесь кота с барсуком — Адмонио, диссидента среди бесов, и успокоился.

Дух скользнул вперед, прыгнул прямо на очередной пыльный столб, голова его мелькнула у основания вихря, который тут же распался.

Я теперь уже смело пошел вперед по прямой и, оберегаемый провожатым, через десять минут достиг холма. Пройдя вдоль ручья, я добрался до камня, из-под которого он вытекал, и, руководствуясь указаниями Куликова, навалился на ребро скалы и увидел темную мрачную щель.

Проход только вначале был узким. Скоро я смог встать почти в полный рост. Опасаясь засветить фонарик, я на ощупь пробирался вперед, как вдруг почувствовал на плече чью-то холодную руку. Я замер. Сердце бешено колотилось. Я даже не попытался узнать, чья это рука: призрака или человека. Постояв немного и решив, что опасность непосредственно в этот момент не грозит, я хотел было сделать шаг вперед, но меня кто-то остановил. Тогда я подумал, что меня вовсе не пугают, а наоборот предостерегают. Я опустился на колени и пошарил перед собой. Впереди была пустота. Осторожно продвинувшись вперед, я нащупал конец шеста, уходящего вниз. Шест стоял прочно. Я лег на живот, стал ощупывать его и обнаружил зарубки. Очевидно, это была своего рода лестница. Сначала я опускался по зарубкам, но они вдруг кончились. Дальше шест был, судя по всему, обмазан маслом, и я полетел вниз. От сильного удара на некоторое время у меня перехватило дух. Тут же какая-то сила подняла меня и швырнула дальше. На короткое время я отключился. Очнувшись, услышал возню и визг вокруг себя. Чем эта возня закончится, я дожидаться не стал, вскочил и бросился вперед.

Погони за мной, похоже, не было. Еще через несколько метров я уперся в уступ. Попытавшись обойти его, вдруг наткнулся на маленькую дверцу. Я решил рискнуть и толкнул ее. Дверь подалась. Никаких бесовских проявлений не наблюдалось. Войдя, я оказался в тесной комнатушке, похожей на вырезанную в стене келью. С обеих сторон стены были глухими, позади осталась маленькая деревянная дверь. В слабом свете, падающем откуда-то сверху, я увидел нечто вроде балюстрады, за ней стояло голубоватое марево. Оно-то и освещало слабым сиянием келью. Я сделал несколько шагов и опустился на колени перед каменными перилами. Внизу, под собой, я увидел тусклый каменный пол, усеянный крохотными синими огоньками. Казалось, будто небо перевернулось, и звезды очутились у меня под ногами.

От висящих под потолком шаров исходило слабое мерцание. Вдоль стен крались какие-то тени. Я понимал, что мне нужно спешить. Друзья там, наверху, возможно, уже начали перекрывать астральный канал. Знал я и то, что даже с помощью Покровительницы долго им не продержаться. От меня зависел не только успех схватки с нечистью, но и сами наши жизни.

Тем не менее некоторое время я не мог оторваться от удивительной картины, открывшейся передо мной. Находясь словно между мирами, я не мог с уверенностью сказать, что действительно видел, а что мне грезилось.

Между мной и полом проплывали облака сизоватого дыма, который поднимался от огромных чаш, расположенных в беспорядке по полу пещеры. Дым поднимался слой за слоем, и это еще больше усиливало впечатление, что я смотрю на какой-то другой мир с заоблачных высот, может быть, даже из космоса.

В дальнем углу я видел огромный светящийся силуэт идола. Вокруг него бродили существа, отдаленно напоминающие фигуры людей. Существа ступали беззвучно, рассыпая временами огненные шарики. Взмах — и миллионы огоньков разлетались брызгами. Дым от курений создавал за спинами существ объемные голубые колонны. Поднимаясь вверх, он собирался в облака и извивался причудливыми кольцами. Сквозь туман, сквозь облака дыма я видел сомкнутые шеренги демонов, выходящих из совершенно черной стены. Стены мрака.

Демонов окружали люди, вернее — призраки людей, которые, как я понял, должны были быть слугами демонов здесь, на земле. Шеренги проходили через пещеру и исчезали где-то подо мной.

Наконец я оторвался от гипнотизирующего зрелища и задумался. Каким образом я могу спуститься вниз, и, самое главное, смогу ли я пройти через всю пещеру к идолу незамеченным? Это казалось мне совершенно невозможным. В душе началась легкая паника. Почему же меня не предупредили о таком скоплении обитателей? Что теперь делать? Может, бросить в гущу всей этой нечисти бомбу? А что толку! Меня мигом обнаружат и уничтожат. Стрелять тем более бессмысленно.

И куда подевался этот мелкий бес Адмонио?

Как бы отвечая на немой вопрос, передо мной на каменных перилах объявилась ухмыляющаяся рожа и, подмигнув, направилась к правой стене. Я сделал пару шагов и увидел скрытую перилами лесенку, винтообразно уходящую вниз.

Едва я успел спуститься на пол пещеры, как свет, исходящий от идола, начал меркнуть.

Поднялась суматоха. Я рванул вперед. Впоследствии мне объяснили, что добежать до Бафомета я сумел только благодаря дружеским призракам, которых насильно захватил в ловушки хозяин пещеры, Аваддон. На время исхода демонов они были освобождены, так как демоны нуждались в их помощи по обслуживанию идола. Теперь призраки окружили меня и сделали невидимым для врагов.

По дороге я бросил оказавшиеся бесполезными автоматы. Это едва не стоило мне жизни. Оружие было, естественно, обнаружено, и Аваддон направил демонов в погоню за мной. Но призраки обманом увели их в сторону. Добравшись до идола, я стал обследовать его, пытаясь найти какую-нибудь щель, дыру, для того чтобы сунуть в утробу Бафомета бомбы. Наконец я обнаружил небольшую выемку в «постаменте», на котором был установлен идол. Запихав под него обе связки тротила, я нажал на кнопки пусковых устройств и бросился обратно к лесенке. Но передо мной была такая плотная толпа демонов и бесов, все они так суматошно вели себя, застигнутые врасплох моим вторжением, что даже призраки не могли помочь мне выбраться незамеченным. Кто-то из демонов попытался уложить меня силовым лучом, кто-то из дружеских призраков подставился под этот луч, а я бросился в другую сторону, мечтая, чтобы там, куда я бегу, оказалась если не лестница, то хотя бы шест, подобный тому, по которому я соскользнул в пещеру.

Кто-то взял меня за руку. Не сказал бы, что это меня обрадовало или успокоило. Рука незнакомца была холодной и скользкой.

Тем не менее я последовал за тем, кто увлекал меня в темноту, из круга, освещенного шарами.

Наконец я оказался вне досягаемости света этих дьявольских люстр и вбежал, увлекаемый моим невидимым провожатым, в совершенно темный коридор, где сначала шарахнулся лбом о камень, потом ударился плечом о какой-то выступ, но, пригнувшись, продолжал почти бегом двигаться вперед. Скоро пол заметно пошел вверх, и еще через несколько минут я нащупал ногой ступеньки. Я взлетел по ним. Здесь холодная рука оставила меня. Я наклонился и стал шарить по стене, пока не нащупал щель, из-под которой тянуло сквознячком. Я стал лихорадочно разрывать землю вокруг этой щелочки, но в это время далеко за мной грохнул взрыв, меня швырнуло вперед, и я, выбив головой каменную дверцу, вылетел наружу.

«Все-таки не все входы сыщики обнаружили», — успел подумать я, и тут меня подхватил вихрь, поднял в воздух, и я ощутил все прелести свободного и стремительного полета. Через несколько мгновений меня бросило на землю, и я провалился в черноту.

Очнулся я в избе ведуна. Будничная обстановка поначалу удивила меня. Мелькнула даже мысль, не в объятиях ли я каких-нибудь хитроумных демонов, которые приняли облики ведуна и Панкратова.

Шурлыгин первый заметил, что я очнулся, подошел, поправил повязку у меня на голове, принес кружку с каким-то варевом, велел выпить до дна. Я безропотно повиновался. Потом, приподнявшись на койке, спросил:

— Чем кончилось? Наша взяла?

— Ушли демоны, — спокойно ответил ведун. — Не все, конечно. Власть дьявольская сильна… Но двери адовы закрылись…

— А где мальчик Витя? Где Куликов, Фомин?

— Витя гуляет. Любит по лесу бродить. Скоро вернется. Андрей уехал в город. Начальству докладывать. А вот Факир погиб… Не удержали мы его… Полез в центр луча, где сила самая страшная… Распылило его на астральные частицы, и разбросал их Люцифер по тонким и огненным мирам. Тело его мы земле предали. Тебе все Леша расскажет, я не люблю долго языком молоть.

Панкратов рассказал мне, что после моего ухода оба мага, Летун и Факир, вышли в астрал. Летун потом сказал, что они нашли в астрале души тех, кто мучился в энергетических сетях, не желая подчиниться Аваддону и Люциферу. Затем они нашли астральный тоннель, через который энергия поступала к идолу, и все вместе своими «телами» перекрыли дыру, образовавшуюся в астрале.

Телепатически они постоянно были связаны с ведуном и Витей, который по сигналу ведуна вернул магический куб в исходное положение, а потом и вовсе удалил его из пещеры.

Тут-то и началась суматоха в пещере и паника в рядах дьявольского войска. Аваддон бросился за мальчиком, которого он перед открытием бездны перенес на скалу и одарил магической возможностью видеть все, что происходило в «районе боевых действий» — Панкратов так и назвал все происходившее, очевидно не сумев подобрать более подходящего выражения.

Но двойник Вити, предупрежденный стариком Шурлыгиным, был готов действовать и во время начавшейся бури слился с Мальчиком воедино.

Я снова удивился, хотя вроде бы уже ничему удивляться было невозможно.

— Как это слился? Их что, было двое — и оба материальные?

— Это надо у самого Виктора спросить, — сказал Леша. — Правда, я спрашивал, — добавил он, — но мальчик не хочет по этому поводу распространяться. Говорит, создал в свое время двойника. Теперь они слились, двойника больше нет, но и сам он стал другим.

— Парнишка теперь к магическим силам отношения никакого не имеет. На память у него остался только древний крест. А чаша и даже костюм в прах рассыпались, — подытожил ведун рассказ о Мальчике.

Мне почему-то стало приятно, что практически неизвестный и незнакомый мне до недавнего времени мальчишка вырвался из магических сетей.

— Так он теперь обычный, нормальный парень? — уточнил я.

— Вполне, — подтвердил Панкратов. — Если не считать того, что умеет общаться с природой, лесом и зверьем не хуже Виктора Алексеевича.

— Так!.. Объединился он с самим собой и что дальше? На этом, небось, не кончилось?

— Тут, пожалуй, самое удивительное и началось. У нас здесь, в избушке, появилась та самая особа… Покровительница.

— И что же?

— Велела немедленно бежать всем к разрушенному храму и в нем укрыться. Если бы не она, мы бы вряд ли добежали! Буря была страшная, особенно ветер усилился, когда Витя прочел заклинание о закрытии врат адовых, а ведун велел мне читать Иисусову молитву… Я ее, правда, не знал, — смутился Леша. — Но со страха мгновенно выучил. Вот мы с помощью Покровительницы и оказались в храме… Только вбежали, только до алтаря добежали, как в двери ударился порыв ветра, распахнул, ворвались какие-то рожи. Я думал — все, конец нам пришел! Достали! Но тут случилось… Понимаешь, нас будто светом озарило. Вверху над нами появилось видение… Женщина в одеждах… не могу тебе описать ни ее саму, ни одеяния. И от нее свет шел! Этот свет нас целиком оградил от нечисти.

— Пресвятая Богородица нас под свой покров приняла, — спокойно пояснил ведун и истово перекрестился.

— Да, но и это не все! Когда пролился на нас Божественный свет, появился в дверях храма… тот самый человечек… по фамилии Бушуев… Видно было, что пребывал в ярости… Лицо у него было, я тебе скажу, хуже, чем у самого гнилого зомби… Этот самый Бушуев только и успел сказать: «Сейчас я ухожу. Но вернусь вместе со всем воинством». Над ним вспыхнул чертов синий шар и лопнул… Вместе с шаром и одержимый исчез! Когда все стихло, перед нами снова появилась Покровительница и сказала: «Пошли, вояки!» Заметь, вроде совсем по-земному сказала, даже с насмешечкой…

— А ПОКРОВ как же?

— Как только нечисть сгинула, Свет Небесный иссяк, и мы вышли из храма, но… — Панкратов помедлил. — Ты ведь знаешь, Слава, я никогда особо верующим не был, но вышел из храма… какое-то особое чувство появилось… Вроде очистился, приобщился к чему-то… неземному… Не могу объяснить…

— Дальше! — торопил я. Мне не терпелось узнать все подробности. — Пришли вы сюда, в избу. А меня как нашли?

— Тебя помог отыскать котяра, — усмехнулся Леша. — Хотя, может, это и не кот вовсе. Одним словом, появилась его физиономия перед нами, маячит, не исчезает. Мы с Виктором Алексеевичем и пошли за ним. Ты на краю просеки лежал.

— Какой просеки? Там вроде никакой просеки не было!

— Образовалась во время бури. Ты с краешка лежал. Крепко тебя садануло о деревья. Ведун выходил.

— Понятно, — сказал я и тут же вспомнил: — А призрак брата больше не являлся?

— Нет, исчез. Куликов говорит, так и должно быть. Успокоился, мол, брат Сергей, ушла его душа в тонкие миры… — Панкратов посмурнел.

— Ну, вон и Витек идет! Давайте чаи гонять, — сказал свою традиционную фразу ведун.

Я долечивался у ведуна еще несколько дней. Леша уехал. Я все посматривал на мальчика и однажды не выдержал.

— А что, Витек, не поедешь ли ты со мной в город Петербург? Мы с женой Асей одни живем… Может, понравится у нас, сыном будешь…

— Я бы поехал, — после недолгой паузы сказал Виктор, — да вот деда оставлять одного неохота. Старый он!

— Если решил, поезжай! — сказал старик. — Тебе мать с отцом нужны. А ко мне приедешь. Да и лес теперь навсегда с тобой будет.

Через неделю мы с Витей ушли по дорожке в город. Старик проводил нас до перекрестка. Потом мы уселись в джип. Над нами до самого города летела ласточка.

— Дед послал, — сказал Витя. — Чтобы нам не скучно было. — У самого города ласточка круто развернулась и исчезла.

В день нашего прибытия в Питер, вечером, когда жена Ася наконец успокоилась и всерьез поверила, что Витя остается с нами навсегда, мы уселись за праздничный стол.

Не успел я налить себе заслуженную рюмку водки, как из прихожей на середину комнаты сама собой выплыла по воздуху моя спортивная сумка. Она шлепнулась на пол, и из нее начали одна за другой вылетать вещи. Последним показался на свет Божий мой спортивный фирменный костюм.

— Перестань, пожалуйста, — попросил я. — Чего ты на самом-то деле? Ты же теперь наш! Выбирай себе место жительства по душе.

— Кого это вы еще привезли? — ужаснулась Ася.

— Это наш домовой. Звать Адмонио, прошу любить и жаловать, — представил я.

— А без него никак нельзя? — жалобно спросила Ася.

— Можно, но лучше с ним. Сердить домовых нельзя, — твердо заявил я.

— Ну раз нельзя… — протянула Ася.

— Он хороший, — сказал Витя. — Только жить с нами вряд ли останется. До дома проводил и уйдет. Он свободу любит и безобразия. А у нас ему безобразничать не с руки.

Как бы в подтверждение его слов в проеме открытого окна появилась ухмыляющаяся рожа шумного духа Адмонио. Он подождал, пока все, включая Асю, смогли вдоволь налюбоваться им, «вспорхнул» и, помаячив некоторое время над балконом, исчез…

— Мы без духов и бесов жить будем, — сказал мой сын Виктор.

Оглавление

Часть первая Конь рыжий

  ПАНКРАТОВ, БАТОГОВ

  ДОКУМЕНТЫ. ХРОНИКА. ПРЕССА

  ПАНКРАТОВ. БАТОГОВ

  ПАНКРАТОВ

  БАТОГОВ

  ДОКУМЕНТЫ. ХРОНИКА. ПРЕССА

  БАТОГОВ

  ДОКУМЕНТЫ. ХРОНИКА. ПРЕССА

  ПАНКРАТОВ

  ГИБЕЛЬ ХАКЕРОВ

  ДОКУМЕНТЫ. ХРОНИКА. ПРЕССА

  ПАНКРАТОВ И БАТОГОВ

  ДОКУМЕНТЫ. ХРОНИКА. ПРЕССА

  БАТОГОВ

  ПАНКРАТОВ

  КУЛИКОВ АНДРЕЙ ДМИТРИЕВИЧ, ОН ЖЕ ЛЕТУН

  ДОКУМЕНТЫ. ХРОНИКА. ПРЕССА

  БАТОГОВ

  ПОКУШЕНИЕ

  ПАНКРАТОВ И БАТОГОВ

  ВЕДУН, ПАНКРАТОВ И БАТОГОВ

  ДОКУМЕНТЫ. ХРОНИКА. ПРЕССА

  БАТОГОВ

  ЛЕТУН

  ЧИНОВНИКИ

  ОПЕРАЦИЯ ПО ПРОЧЕСЫВАНИЮ

  ДОКУМЕНТЫ. ХРОНИКА. ПРЕССА

  ЛЕТУН И ФАКИР

  МАЛЬЧИК С РОДИМЫМ ПЯТНОМ

Часть вторая Ангел Бездны

  ДОКУМЕНТЫ. ХРОНИКА. ПРЕССА

  БАТОГОВ

  ВЕДУН

  ПРЕДПРИНИМАТЕЛЬ САМОЙЛОВ

  ОПЕРУПОЛНОМОЧЕННЫЙ АКЕНТЬЕВ И БАТОГОВ

  ПАНКРАТОВ

  СТАРШИЙ СЛЕДОВАТЕЛЬ САЗОНОВ

  ПАНКРАТОВ И БАТОГОВ

  ДОКУМЕНТЫ. ХРОНИКА. ПРЕССА

  БАТОГОВ

  СТАРШИЙ СЛЕДОВАТЕЛЬ САЗОНОВ

  БАТОГОВ И ОПЕРУПОЛНОМОЧЕННЫЙ АКЕНТЬЕВ

  СТАРШИЙ СЛЕДОВАТЕЛЬ САЗОНОВ

  БАТОГОВ И ОПЕРУПОЛНОМОЧЕННЫЙ АКЕНТЬЕВ

  СТАРШИЙ СЛЕДОВАТЕЛЬ САЗОНОВ

  ДОКУМЕНТЫ. ХРОНИКА. ПРЕССА

  ВЕДУН И МАЛЬЧИК С РОДИМЫМ ПЯТНОМ

  КОШМАР ГОРОДА МЕЖИНСКА

  НАЧАЛО ПРОТИВОБОРСТВА

  БАТОГОВ Fueled by Johannes Gensfleisch zur Laden zum Gutenberg