«Обжалованию не подлежит»

Анатолий Галкин Обжалованию не подлежит

Это был их первый совместный отпуск. После свадьбы прошел всего лишь год. А это значит, что с очень большой натяжкой их поездку в Крым можно было назвать свадебным путешествием.

Очень хотелось праздника! Но нет в мире совершенства!.. В разгар сезона владельцы приморских квартир, комнат и сарайчиков дико взвинтили цены. А молодые – Ирина Багрова и ее муж Вадим получали в Москве обычную офицерскую зарплату. Это не так мало, но квартирка в Гурзуфе съела бы месячный оклад сыщиков уже в первые десять дней.

Да и дело не в деньгах! Хотелось романтики и уединения, а прибрежная полоса напоминала муравейник. Все постоянно куда-то бежали – на пляж и с пляжа, на обед и с обеда, в винный магазин и обратно… Вечером неугомонная толпа спешила искать новые приключения – в кино, на танцы, в ресторан…

И тогда Ирина с Вадимом ушли в горы. Они нашли дешевую хибару намного выше виноградников Краснокаменки – того поселка, где делают знаменитый «Мускат Красного камня»… Место было тихое и во всех отношениях отличное, но кроме одной детали – страшно далеки они были от моря. Еще утром можно было спуститься к сверкающей изумрудной воде. А вот под вечер уже никто не хотел лезть в горы. Это была почти сизифова мука! На первой четверти пути пропадало всякое удовольствие от пляжа и закипало раздражение на всё и на всех… Нет в мире совершенства!..

Сегодня «молодожены» не пошли к морю. Хватит! В конце концов – они приехали сюда отдыхать…

Их хибарка была сделана из местного ракушечника. Под Одессой этот камень желтый и рыхлый. А здесь белый и твердый – почти как мрамор… Стены были сложены из крупных блоков и без всякой внутренней штукатурки, без обоев или покраски. Просто – чистые спилы благородного камня. Ночью он хранил тепло, а днем в доме было прохладно, как в английском замке…

Они отдыхали!.. Ирина стояла у окна и смотрела вдаль. А Вадик Хилькевич сидел в шатком шезлонге и читал газеты…

В домике было два окна, и оба выходили на запад. Это было плохо! Вечером заходящее солнце врывалось в светлую комнату и ослепляло, сверкая и отражаясь ото всех предметов… Но зато утром из этих окон открывался чудесный вид. Справа – рыжие скалы, корявый сосновый лес и уходящие вдаль синие горы. Прямо – виноградники и невнятные очертания Ялты. Слева внизу – оживленное шоссе, под которым Гурзуф и окутанное дымкой море.

Ирина поняла, что пейзаж за окнами притягивает и завораживает. Простая картинка никогда не была одинаковой. Она менялась каждый день, каждый час и каждую секунду. Точно так, как меняются огонь, облака и волны…

Ирина всегда считала себя крепким орешком. Но от крымского воздуха, от этих пьянящих пейзажей и от местного молодого вина она стала сентиментальной. Ей захотелось уюта, любви и ласки. Любви – не столько в том самом физическом смысле, а в романтическом виде, чтоб смотреть друг на друга и дышать одновременно…

Но Вадик Хилькевич оказался человеком практическим. Он конечно Ирину очень любил, но как-то без безумств, без высокого полета, без того, чтоб через год после свадьбы пылинки с нее сдувать… Ира вспомнила, что вся ее родня – волжские рыбаки. Вот она романтика – «И за борт ее бросает в набежавшую волну»… Хилькевич ничего за борт не кинет! Все его предки – крестьяне с белорусских хуторов. Куркули!..

Ирина стояла у окна и чувствовала, что готова разозлиться на мужа… Не надо пылкой страсти! Он мог бы просто встать, подойти сзади и начать приставать со всякими глупостями… Так – нет! Он упорно сидит и тупо читает свои журналы… Хоть бы слово сказал!

Вадим саркастически заворчал, встал с шезлонга и начал обличительную речь.

– Все зло от журналистов! Они глупы, лживы и продажны. Сами назвали себя четвертой властью, а ведут себя, как мелкие провокаторы… Ирина, ты о ней как думаешь?

– О ком?

– О Бакуниной… Вот ее статья в журнале «Истина». Она же просто дразнит Президента. Она тявкает, как Моська вокруг слона. Ей надо всем показать, какая она оппозиционная… Ты согласна, Ирина?

– Согласна… Я согласна, что Алла Бакунина волнует тебя больше, чем я… Скажи, Вадик, я больше тебя не интересую?

– В каком это смысле?

– В прямом!.. Вадим, я тебе нужна, как женщина?.. Ты меня еще хочешь, или уже нет?

* * *

Человек ко всему привыкает. Это только в молодости все хотят перемен, а к концу пятого десятка приятней всего стабильность. В эти годы самым лучшим кажется привычное течение жизни и устоявшийся ход событий – без войн, без катаклизмов и бурь… И чтоб никто не лез в душу!

Алла Бакунина давно привыкла жить одна. Всю свою энергию и жажду общения она выплескивала на работе. Добравшись до своей квартиры на Проспекте Мира, она расслаблялась, снимая с себя стресс и все остальное… Она отдыхала от людей!

Очень давно у нее были мужья, но все исключительно гражданские. С одним она жила три года, с другим два, а с последним – всего год. И это было больше десяти лет назад…

Нет, Бакунина не жила монахиней. Она встречалась с мужчинами, но редко. И, главное, что ни один из них не ночевал в этой квартире более одного раза… Она очень боялась привязанности. Да и вообще – мужчины волновали ее все меньше и меньше. Встречи с ними были чем-то вроде посещения китайского ресторана – любопытно, ярко, иногда вкусно, но не обязательно. Без этого вполне можно и обойтись.

Но сегодня утром на нее накатили воспоминания ранней молодости. И все они были на одну тему… Алла представила себя десятиклассницей, которая субботним утром поехала с друзьями на дачу. Весь день они веселились, пели под гитару, пили дешевое вино, танцевали и обнимались, уединяясь в дачных закутках и кладовках… Но к вечеру девушки заспешили в город, и ребята были вынуждены их провожать… К отходу последнего автобуса их осталось двое – сын хозяев дачи Игорь Котенков и отличница Алла Бакунина.

Смешной мальчик этот Игорек!.. В ту ночь он был такой трогательный. Было видно, что в нем кипит море страсти, но все это было прикрыто застенчивостью, робостью, неумением… Ей даже пришлось брать на себя инициативу…

В полдень Бакунина встречалась с платным информатором. Потом правила статью. Затем выступала на ТВ. А в конце дня ругалась с редактором… В водовороте этих ярких дел Алле некогда было вспоминать «про это». Ей даже показалось, что она начисто отвлеклась от глупых мыслей. Но это лишь показалось… И в кресле гримера на ТВ, и потом – она постоянно вспоминала Игорька Котенкова и ту ночь на даче…

Бакунина покинула редакцию в десять вечера. Она собиралась домой, но колеса ее синего «Пежо» сами поехали не на Проспект Мира, а на бульвар, поближе к ресторану «Зеленая сова»…

Очевидно, что в этот вечер Бакунина выбилась из привычной колеи и не могла адекватно оценивать обстановку. Алла даже не заметила парня, который следил за ней на ступеньках редакции… Когда она подходила к своему «Пежо», этот тип сунул руку за пазуху, вытащил пистолет с глушителем и стал прицеливаться. Он стоял у стены в нише и его там никто не видел… Киллер затаил дыхание. Надо уловить паузу между биением своего сердца и тогда плавно нажать на спусковой крючок… Журналистка открыла дверцу своей машины и на секунду замерла, собираясь садиться… Пора стрелять!

Он бы выстрелил, но помешала юркая грузовая «Газель». Обнаружив свободное место для парковки, она заскрипела тормозами, развернулась и выскочила на линию стрельбы, закрыв от киллера цель…

Алла Бакунина не знала, что из-за маленького грузовика судьба сжалилась над ней, разрешив пожить еще несколько часов. И не просто пожить в трудах праведных, а ощутить многие земные удовольствия.

Ресторан «Зеленая сова» имел свою специфику, свою фишку. В него редко приходили компании или пары. И бизнесмены-мужчины сюда не заходили… Это было место отдыха для богатых женщин в старшем бальзаковском возрасте.

В последние годы Бакунина бывала здесь часто – по два-три раза в месяц. Ей нравилась спокойная обстановка без блеска и назойливости… Здесь не было огромного светлого зала, не было громкой ритмичной музыки, не было заносчивых посетителей, которые ощупывают тебя нетрезвыми взглядами… Здесь все было пристойно – закутки с уютными столиками в зеленом полумраке, тихие мелодичные блюзы и много «скромных» молодых мужчин, которые почти не смотрят в твою сторону…

Алла знала, что половина из этих смазливых парней состоит в штате ресторана и выжимает из клиенток деньги… Большая часть других – просто весельчаки, любители острых ощущений и бесплатных развлечений… Ни первых, ни вторых не надо было завоевывать и влюблять в себя. Стоило только глянуть в их сторону, поманить пальчиком, и перед тобой мужчина, готовый на все услуги.

Но в «Зеленой сове» попадалась и еще одна категория – случайно зашедшие сюда одинокие молодые парни. Знакомство с ними не всегда завершалось успешно, но это не было игрой в поддавки. Это было, как на охоте или рыбалке – то клюет одна мелочь, а то попадется такой сазан, что сердце радуется… Бакуниной часто удавалось зацепить удачный экземпляр и довести его до логического конца…

Алла прошла в дальний угол зала и заняла столик в полутемной нише. Она замерла в мягком кресле и стала наблюдать за народом… Ресторан не был пуст. В центре топтались танцующие пары, кто-то общался за щедро накрытым столом, кто-то начинал знакомство за барной стойкой.

В светлом холле у входа трое красавчиков вели светскую беседу, изредка поглядывая в зал. Всех их Алла хорошо знала. У одного из них были трусливые бегающие глазки, и Бакунина когда-то не захотела с ним общаться. А двое других уже бывали у нее дома… Но очень давно. Сейчас они уже поистрепались, и журналистка не взяла бы их ни за какие деньги…

Вот в ресторан вошел новенький. Его облик сразу чем-то привлек к себе… Мятые брюки, темная рубашка без галстука и куртка – не очень подходящий вид для похода в ресторан.

Парню было не больше тридцати. Он был красив, но без столичного лоска. Что-то вроде донского казака из «Тихого дона».

Казак был явно не из местных. Он спокойно осмотрел зал. Но от входа невозможно было увидеть тех, кто прятался в нишах под зелеными абажурами… Парень неуверенно прошел к барной стойке, а потом стал обходить все столики, искоса поглядывая на посетителей.

Алле показалось, что парень задержался около ее ниши дольше, чем у других… Это не говорило пока ни о чем, но Бакуниной вдруг стало приятно. Она решила, что он заинтересовался именно ей! И не как журналисткой, а как женщиной… Вот только какой-то он робкий – хочет познакомиться, но не может. Казак, а такой стеснительный!.. И тогда Алла сама обратилась к нему.

– Вы ищите место?

– Ищу.

– Можете сесть за мой столик… Вы не против?

– Нет, я не против.

Парень сел, но сразу оглянулся и взмахнул рукой, подзывая официанта… Это было непривычно. Обычно здесь заказывали дамы. Они же и платили…

Через час общения Бакунина уже точно знала, что уйдет из ресторана вместе с этим парнем и что он будет ночевать у нее… А где ему еще ночевать? Он только днем приехал из Воронежа, бросил вещи на вокзале пошел гулять по Москве… Милый мальчик! Но и сила в нем какая-то чувствовалась. И имя самое русское – Иван!.. Он явно был близок к земле. Но не так как шахтер или тракторист, а в высоком смысле. Как герой или былинный богатырь, как Стенька Разин или Алеша Попович.

– Иван, вы пойдете ко мне ночевать?

– Неудобно как-то… Вы же меня почти не знаете. А вдруг я какой-нибудь киллер.

– Ой, не смешите меня, Иван!.. Я – журналистка. Я вижу людей насквозь… Поехали ко мне, Ваня!

– Поехали… А вы точно не передумаете?

– Ни в коем случае!.. Вот, если бы ты, Ванюша, немедленно согласился, я бы засомневалась. А так – я верю тебе на двести процентов…

Алла проснулась, почувствовав, что его нет рядом… Она чуть приоткрыла глаза и улыбнулась – Иван стоял рядом с кроватью и осторожно одевался. Он делал это тихо, стараясь не разбудить ее… Как хорошо, что она пошла вчера в «Зеленую сову». Она бы могла сразу из редакции поехать домой. И что бы было? Посмотрела бы гнусный телевизор, выпила бы чай с бутербродами и легла одна в холодную постель… А так – она узнала Ивана! Пусть это маленькое, но счастье!

Ей не хотелось шевелиться. Но праздник должен продолжаться! Надо сделать для Ивана что-то яркое и увлекательное. Он не должен уйти просто так!

Бакунина рывком сбросила с себя одеяло и открыла глаза… Он замер, а она ехидно смотрела на Ивана взглядом порочной библиотекарши. Она и на самом деле хотела соблазнить его еще раз…

– Что молчишь, Ваня? Как тебе эта картинка?

– Так что тут говорить? Красота, да и только… Формы у вас впечатляют. Я не люблю совсем худых. А тут – всё в самый раз!

– Ты прав… Мне и самой мое тело нравится. Иногда встану у зеркала и сама собой любуюсь… Ты куда, Ваня, собрался? Не спеши. Мы еще час можем побыть вместе…

Бакунина чуть изменила позу. Ей казалось, что Иван сейчас начнет срывать с себя одежду и в страсти бросится на нее. Но парень взял с кресла куртку, одел ее и начал застегивать молнию… Все это он делал неторопливо и сосредоточено. Но Алла заметила, что руки его дрожат, а значит – он волнуется… Она улыбнулась, представляя, что твориться в душе молодого мужчины, сильного и страстного…

Бакунина ошибалась! Иван действительно волновался, но совсем не по тому поводу… Он засунул руку за пазуху и вытащил что длинное и блестящее.

Женщины не должны разбираться в оружии! И Алла толком не знала что это такое – револьвер, пистолет или какой-нибудь наган… Она понимала самое главное – эта штука с глушителем, и она стреляет!

На Бакунину напал какой-то ступор. Она не орала, не дергалась, не делала большие глаза. Она замерла и с трудом произнесла простую фразу.

– Ты что это, Ваня?

– Я же предупреждал, что ты зря меня пригласила… Хотя, оно без разницы. Я убил бы тебя все равно.

– За что?

– За Шадринск… Накройся. Смотреть противно!

– Да, сейчас… Но одеяло на пол упало.

– Подними!

Она послушно перевернулась на живот и смешно поползла к краю кровати, за который сползло сброшенное ей одеяло…

Вероятно, киллер медлил, видя живые глаза жертвы. А когда Бакунина повернулась к нему спиной и всем остальным, Иван поднял пистолет и, почти не целясь, дважды нажал спусковой крючок.

Звуки выстрелов были резкие, отрывистые и тихие, как обычные хлопки в ладоши. Не стрельба, а жидкие аплодисменты…

Иван подумал, что третий контрольный выстрел не нужен. Одна пуля попала под правую лопатку, другая – под левую… Было ясно, что журналистка его уже не слышит. Но он отчетливо произнес:

– Это тебе за Шадринск!

Сказал, нервно улыбнулся, прицелился и выстрелил третий раз. Теперь пуля вошла точно между лопаток…

* * *

Они и в этот день не пошли на пляж… Они не Сизифы какие-нибудь, чтоб в жару бегать по горам!.. На сегодня Вадим с Ириной запланировали пикник на природе. Но не на открытом солнце, а в тенистом лесу у водопада.

За виноградниками начиналось то, что в центральной России называют сосновым бором. Две-три сотни деревьев, заросли непонятных кустов, обломки скал, поросшие мхом, и солнечная поляна в центре этой красоты.

Молодожены разместились в тени. Здесь было все, как они хотели. Правда – водопад оказался небольшим. По отвесной скале неслышно и вяло стекала тонкая струйка воды… Даже, не стекала, а капала в разных местах.

Очистив поляну от шишек, Хилькевич постелил одеяло и начал раздеваться. А Ирина уже была в купальнике. Первым делом она сбросила сарафан на соседний куст с ароматными желтыми цветами.

Рядом стояли сумки с красным вином и простой закуской. Этого хватит до вечера… Одним словом – все говорило о предстоящем райский отдыхе!

Для начала они просто легли на спину и стали смотреть на чистое небо, которое синело в просветах между сосновыми ветками… Сюда не доходили звуки пляжа и шум шоссе. Но и тишины здесь не было. В скалах свистел ветерок, деревья скрипели, шурша иголками, капли водопада шлепали по лужицам… А еще запах! Он земли шел «чарующий аромат» прошлогодней прелой хвои и странных местных цветов.

Читать не хотелось… Вадим взял приемник и попытался найти подходящую музыку. Но в эфире звучала сплошная дискотека. Казалось, что одинаковые голоса производят похожие воющие звуки.

– Я чувствую, Ирина, что старею.

– Не очень заметно!

– Я не об этом… Я о музыке. Хочется спокойных мелодий, хочется классики, хочется осмысленных слов… Меня стали раздражать современные песни.

– А меня они всегда раздражали. И это не потому, что я старая. Просто у нас с тобой, Вадик, есть вкус. Мы с тобой эстеты! Мы с тобой из интеллигенции, из той тонкой прослойки, которая на радио и ТВ не делает рейтинга.

– Да, рейтинг – это у них бог и царь!

На какой-то волне начался перезвон курантов, и веселый девичий голос стал скороговоркой сообщать главные новости планеты… Сначала было сказано, что в Сочи из роддома украли младенца, потом – про русскую любовницу американского гитариста. Но третья новость могла стать сенсацией мирового масштаба.

Дикторша радостно сообщила, что сегодня утром в своей квартире была найдена журналистка Алла Бакунина – убита тремя выстрелами в спину…

Хилькевич перевернулся на живот, подполз к сумкам и вытащил два сотовых телефона. Один из них он положил на живот Ирине, а другой себе.

– Не поняла тебя, Вадик!.. Ты на что намекаешь?

– Не поняла? Жаль!.. Я уж поверил, Ирина, что ты и точно из прослойки. Из тех, у кого вкус, дедукция и интуиция.

– Сейчас обижусь!.. Извиняйся!

– Извиняюсь. Ты, Ирина, очень умная. Даже слишком!.. Но вот не могла понять, что тебе сейчас будет звонить генерал Вершков.

– Так, Вадик. Я, видишь ли, свой аналитический ум в Москве оставила. Поэтому – давай подробности.

– Слушай сюда… Сегодня утром убили Бакунину.

– Знаю!

– Она была очень оппозиционная журналистка.

– Знаю, Вадик. Переходи к делу.

– Перехожу… Во вчерашней газетке писали, что для Кремля Бакунина, как кость в горле. И что на самом верху ее очень бы хотели убрать… Делаю вывод, что западная пресса уже кричит, что лично Президент убил свободную журналистку… Ты согласна, Ирина?

– Согласна… Не хочу в Москву! Желаю еще двадцать дней лежать под соснами… Может нам выключить телефоны?

Это был риторический вопрос. В нем были эмоции, но он не требовал ответа. Оба знали, что по первому звонку любого начальника, включая майора Муромцева, они бросят все и полетят в столицу… И это потому, что они не работают сыщиками, а служат. Большая разница!

Телефоны лежали на краю одеяла. Лежали и молчали!.. Через сорок минут Ирина уже собиралась пошутить над «прозорливостью» Вадика, но вдруг ее аппарат ожил и задрожал в виброзвонке. А через три секунды тихо прозвучал вальс Грибоедова, потом чуть громче, затем – громко и настойчиво… Ирина осторожно взяла телефон и поднесла к уху.

– Здравствуйте, товарищ генерал… Отдыхаем. Места здесь райские… Да, про Бакунину уже слышали… Какие обиды, Тимур Аркадьевич? Мы понимаем, что ситуация чрезвычайной важности, что без нас вы не справитесь… После обеда будем в Москве!.. Нам не важно, какие есть рейсы. Если что – захватим самолет и прилетим… Это я шучу, товарищ генерал. Это нервы! Нас с мужем первый раз из отпуска отзывают…

Ирина отключила телефон, встала и начала собираться.

Вадим тоже сразу встал и принялся натягивать брюки… Ему казалось, что жена опечалена таким поворотом событий. Свадебное путешествие – оно должно быть один раз в жизни! А тут такой облом… Хилькевичу хотелось сказать что-то доброе, ласковое.

– Я горжусь тобой, Багрова! Ты настоящий сыщик… И это правильно, что мы срочно летим в Москву. Ребятам надо помочь. Они уже наверняка в полной запарке.

– Да, особенно Муромцев и Кузькин.

– Ну, эти двое уже точно на ушах стоят!

* * *

Муромцев и Кузькин не стояли на ушах. Они просто встали в сторонке и наблюдали за действиями криминалистов. Приятно было сознавать, что у них со следственной бригадой разные задачи… Да, генерал Вершков так и сказал – пусть они пишут протоколы, а ваша цель найти настоящего убийцу.

Тело еще не увезли. Более того – известная журналистка лежала поперек кровати, демонстрируя всем три пулевых отверстия в голой спине.

Квартира не была шикарной, но и совсем не бедной. Поражало обилие цифровой техники – три компьютера, телефоны, кондиционеры, телевизоры с плазмой и всякие там принтеры-факсы в одном флаконе…

Понятые тихо сидели в коридоре. А в большой комнате, представлявшей нечто среднее между спальней и рабочим кабинетом, командовал следователь Никита Бобриков. Он примостился в углу за компьютерным столиком и громко писал протокол. Каждую фразу он произносил вслух и ждал реакции. Если никто не возражал, то следователь быстро записывал слова в бланк и начинал продумывать следующее предложение… Иногда медик, криминалист или кто-то из оперов, проводящих обыск, действительно говорили пару слов для протокола. Часто свое мнение высказывал старый эксперт Николаев.

– Ты, Никита, кровать поподробней опиши. Вот тут две подушки, и обе примяты. А на них волосы разного цвета…

– Понятно! Оформляем, как вещественные доказательства – следы от потерпевшей и улики от убийцы.

– Возможно… Но ты не торопись с выводами, Никита. Тут волосы минимум от трех человек. А если перевернуть подушку, то и еще найдется. Слухи ходили, что покойница была в этом плане активная.

– Слухи мы в протокол писать не будем… Ты, Николаев, найди что-то такое, что прямо на преступника указывает. У нас пока ничего нет! Только гильзы и какие-то волосы… Совсем непонятно, как к этому делу подходить.

На последней фразе Муромцев и Кузькин переглянулись. Они оба не смогли удержаться и ехидно засмеялись. Это было неприлично! Во-первых, в комнате находился труп, а во-вторых – Никита Бобриков. Он мог принять смешки на свой счет и обидеться.

Паша Муромцев, как старший группы, попытался разрулить ситуацию.

– Это мы тут, Никита, о своем смеемся. Лев Львович напомнил мне анекдот. Но об этом потом… Мы пойдем по соседям, разведаем обстановку.

– Конечно, Павел Ильич. Мы же вместе по делу работаем…

– Именно так!.. Если что накопаем, то сразу сообщим.

– Буду ждать… Дело какое-то странное. Пока совсем не ясно, с какого конца к нему подступать…

* * *

Для пресс-конференции выбрали огромный зал на Садовом кольце. Ожидалось, что будет не менее трехсот журналистов. Плюс – дипломаты и всякие пресс-атташе, плюс – телевидение с камерами, плюс – звукооператоры с микрофонами. Короче – в зале будет две тысячи ехидных глаз, которые заранее знают, кто убил Бакунину.

Генералу Вершкову часто приходилось делать то, что он не любил. Вот и сейчас придется сидеть на сцене и изображать Иванушку-дурачка… Противно то, что журналистская братия знает правила игры и очень любит играть в кошки-мышки. Как приятно сделать из генерала мышь серую! И гонять ее потом дурацкими вопросами. А сама пресса всегда на коне. Она поучает и обличает… Коты поганые!

Вершкова успокаивало одно – первую скрипку будет играть Генеральный прокурор. Пусть принимает на себя все стрелы!.. А журналисты очень колючие! Они назовут Бакунину символом свободной прессы. Они скажут, что смерть оппозиционерки выгодна Кремлю. Они припомнят, что Президент лично выражал неудовольствие линей журнала «Истина». Они намекнут, что знают, где искать убийц. Они заявят, что силовикам не выгодно найти истинного киллера… Коты поганые!

Вершков ехал по Садовому кольцу сумрачный и злой… Еще суток не прошло с момента убийства. Пока еще нет ни улик, ни зацепок, ни версий. Надо активно работать, а эти журналюги будут задавать вопросики и поучать…

Уже в зале Вершков узнал, что в президиуме будут еще генералы. Еще двое – оба из МВД… Это хорошо! Они будут в форме и отвлекут на себя внимание прессы.

Вершкову очень не хотелось сегодня подходить к микрофону. Пришлось бы говорить, что мы приложим все силы, что найдем убийцу, что это дело чести…

Заканчивался первый час пресс-конференции. Вершков скромно сидел на краю стола и делал вид, что ведет записи в блокноте. На самом деле он рисовал чертей в разных позах. Были фигурки спящие, бегущие, плывущие на байдарке… Сборище явно подходило к концу, и генерал, как школьник, надеялся, что сегодня его не вызовут к доске… Вызвали!

Из рядов журналистов к микрофону пробился лохматый парень в мятом костюме. У него в руках был рукописный плакатик с названием своего издания – «Народное дело»… Распорядитель был вынужден дать ему слово.

– Только представьтесь, пожалуйста… Вы откуда?

– Я из города Шадринска. Газета «Народное дело». Журналист Рихард Зоркий… Это псевдоним такой.

– Понятно… Какой у вас вопрос?

– У меня вопрос к генералу Вершкову… Вот тут все говорили о возможных версиях, про политический заказ и всякое такое. А вы не думали, что нити ведут в наш Шадринск?.. Бакунина родом из этого города. Она здесь в школе училась. Это прямо рядом с редакцией… У нас про молодость Аллы Бакуниной разные слухи ходят. Хотя, все это было очень давно.

Все отвечали на вопросы, сидя, а Вершков встал. За эти несколько секунд он успел продумать ответ странному журналисту, который своим псевдонимом косил под разведчика Рихарда Зорге… О Шадринске генерал слышал первый раз, но об этом никто не узнает.

– Вопрос очень важный!.. Все мы родом из детства. И понятно, идет детальная отработка всех связей погибшей журналистки… Только наивные люди могут полагать, что у Бакуниной один противник – Кремль. Такие люди, как она, насолили очень многим. Нам надо найти всех ее врагов. И начнем мы с города Шадринска… Кстати, уважаемый Рихард, а почему с этим вопросом вы обратились ко мне?

– Так вы же курируете Службу особого назначения? Так?

– Так!.. Это не секрет.

– Но я знаю, господин Вершков, что вы распутываете самые сложные дела… Ну, если у МВД или ФСБ ничего не получается, то дело передают вам. Так?

– Если отбросить лишнюю скромность, то это так!

– Значит и дело Бакуниной вам передадут?

– Уже передали!.. Мы, конечно, найдем убийцу… Мы приложим все силы… Это для нас дело чести…

* * *

В старых домах особенные дворы. В тени мощных деревьев прячутся добротные лавки и примитивные детские качели. Кажется, что так было здесь и двадцать лет назад, и сорок, и шестьдесят…

Поквартирный обход ничего не дал. Так бывает – Бакунина жила в этом доме двадцать лет, а все знакомства с соседями были шапочные. Кто-то видел ее в лифте, кто-то помог ей завести машину, кто-то сообщил, что у журналистки бывали разные гости… Одним словом – никто ничего не знает. Такие вот времена! Все люди заняты своими проблемами, а на ближнего им наплевать… Прав был следователь Никита Бобриков – пока не за что зацепиться.

Муромцев и Кузькин сидели во дворе и ждали последнего свидетеля – ближайшую соседку Бакуниной… Так получилось, что многие из свидетелей указывали на нее, на женщину в шляпке.

Очевидно, что ношение шляп – это сейчас особая примета. Что-то вроде шрама или татуировки… В наше время дамы носят кепки, шапки, платки, капюшоны и даже бейсболки. А вот найти женщину в элегантной шляпке – большая проблема!

Об этой моднице сыщикам сообщили следующее… Бакунина жила с ней на одной площадке – дверь в дверь… Они общались почти как подруги… Зовут «шляпку» как-то вычурно – или Алевтина, или Анфиса… С работы она всегда приходит ровно в шесть тридцать. Хоть часы проверяй!

До прихода этой старомодной Акулины оставалось десять минут… Муромцев и Кузькин разместились возле песочницы под большим деревянным мухомором. Отсюда просматривалась подворотня, дорога, ведущая к дому и сам подъезд, возле которого стояла следственная «Газель»…

День выдался суматошным. Сыщики устали. Муромцев просто молчал. А Кузькина потянуло на философскую лирику.

– Вот ты скажи мне, Паша – эта Афродита в шляпке могла сорок лет назад в этой песочнице играть?

– Вполне могла.

– Вот!.. А этот дуб и тогда шевелил над ней ветками.

– Это, Лев, не дуб, а ясень.

– Знаю, Павел Ильич! Не один ты у нас такой умный… Я про дуб сказал для поэтического сравнения. Для крепости мысли… Вот этот ясень стоит тут сто лет и усмехается: «И чего это люди суетятся?.. Все проходит. Пройдет и это».

– Умный ясень. Только это еще раньше сказал царь Соломон… Спокойно, Лев! Вот наша «шляпка» идет… И ты смотри – ровно шесть тридцать!

Альбина Крымова шла к подъезду с заплаканными глазами. О смерти ее подруги уже давно передавали все новостные каналы… Она взглянула на сыщиков и, не читая их удостоверения, пригласила к себе.

В лифте можно было хорошо рассмотреть ее шляпку. Светло-зеленый фетровый берет с бордовой окантовкой и таким же цветком сбоку… Что-то из начала пятидесятых годов. Или поздний Сталин, или ранний Хрущев. Еще до первого спутника Земли…

Уже войдя в квартиру, в широком холле Альбина сняла свой немыслимый берет и грустно спросила:

– Вас очень интересует, почему я ношу такие немодные вещи? Я угадала ваш первый вопрос?

Кузькин действительно рассматривал шляпку в упор, как экспонат в музее. Он решил, что Альбина обращается только к нему, и начал оправдываться.

– Нам ваши головные уборы без надобности! Правда, Павел?.. Мы ищем убийцу, а вы свидетельница. Нам только это важно. А что у вас на голове – вопрос второй… Вы хоть скворечник нацепите, только выдайте нам нужную информацию.

– Ох, как вас задел мой берет!.. И правильно. Это мой вызов общественному мнению. Это показатель моей внутренней свободы… Меня никто не понимал, кроме Аллы. Мы с ней были в оппозиции ко всему.

– Ко всему?

– Да, господин сыщик. Ко всему!.. Алла часто шутила: «Мы собой, Альбина, всегда против».

– Это такой мультфильм был: «А Баба-Яга против».

– Вы намекаете на мою внешность?.. Однако, вы, господин сыщик, хам!.. Только память великой Аллы Бакуниной не дает мне выставить вас за дверь…

Муромцев в чем-то был согласен с Кузькиным по содержанию. Но по форме тот явно зарвался. И оперативная наука говорит о том, что свидетеля надо не злить, а ласкать и всячески привлекать на свою сторону… Павел попытался разрулить ситуацию.

– Хочу представить вам, Альбина, нашего сотрудника – Лев Кузькин. Он у нас тоже оппозиционер. Ничьих мнений не признает. Даже вас чуть не обидел… Но давайте переходить к делу! Будем вместе искать убийцу Бакуниной… Вы хотите нам помочь?

– Очень!

– Насколько я знаю, Альбина – в этом доме Бакунина доверяла только вам?

– Не только в этом доме, а вообще – в этой жизни! Алла верила только мне… Разговор будет долгий, господа сыщики. Пойдемте на кухню. Вам ужин приготовить или только чай?

– Не беспокойтесь, Альбина. Мы сыты.

Это сказал Муромцев. А Кузькин, вероятно, хорошо вошел в роль свободной личности, не признающей авторитетов. Он продолжил играть сыщика без комплексов.

– А я бы чего-нибудь съел горяченького… Только не надо, хозяюшка, суетиться. Вы покажите, где холодильник, и я накормлю вас в лучшем виде…

* * *

После пресс-конференции Вершков на пять минут задержался в кулуарах. Уйти было невозможно! Генеральный прокурор пересказывал старый анекдот, веселясь, как ребенок. Генералы от МВД хохотали во весь голос. Для приличия Вершкову тоже пришлось улыбнуться… А потом он улучил момент, сослался на дела и убежал.

Уже в машине, которая увозила его от Садового кольца, генерал понял, что поспешил. Он понял, что не сделал чего-то очень важного… Этот журналист из Шадринска намекнул, что в его городе ходят разные слухи о причинах смерти Бакуниной. Так надо было взять этого писаку за жабры и допросить по полной программе… Вдруг он прав – чем черт не шутит?

Вершков приказал шоферу развернуться и под мигалкой мчаться назад к Зубовской площади, к зданию, где проходила пресс-конференция.

В первый момент генералу показалось, что он успел… На площадке перед зданием еще толпилась пресса. Кто-то уже начал грузить аппаратуру в студийные микроавтобусы, кто-то просто курил и трепался, обсуждая прошедшую встречу.

Когда среди журналистов неожиданно появился Вершков, то все оживились. Появилась надежда на дополнительные вопросы и фотографии в необычных ракурсах… Генерал поднял вверх руку, и все затихли.

– Обещаю ответить на три ваших вопроса. Но сначала вы помогите мне… Где тот парень из Шадринска? Кажется, газета «Народное дело»…

Журналисты замерли, начали что-то вспоминать и стали оглядываться вокруг. По их растерянным лицам Вершков понял, что человек из загадочного Шадринска не из их стаи. Он случайно залетел в Москву и неизвестно куда исчез… И только одна смешная девчонка а больших круглых очках попыталась поближе протиснуться к генералу.

– Извините, Тимур Аркадьевич, вы ищите Рихарда?

– Вот точно! Спасибо, что напомнили… Он действительно представился, как Рихард Зоркий. Так где этот разведчик?

– Он сразу уехал… Рихард очень спешил на вокзал. Боялся опоздать на поезд.

– Милая девушка, вспомните – какой вокзал?

– Казанский…

– А какой поезд?

– Номера я не знаю… Но он отходит в восемь двадцать.

– Так это через десять минут!.. До Казанского не успеть.

– Не переживайте, Тимур Аркадьевич. У меня есть и его мобильный телефон, и его адрес в Шадринске.

– Откуда у вас адрес?

– Мне Рихард оставил!

– Почему это?

– Приглашал приехать.

– Зачем?

– Понравилась я ему!.. Жениться предлагал!.. Только я в Шадринск не поеду. За мной и в Москве женихи толпами ходят…

* * *

Они говорили уже более двух часов. Альбина Крымова, несмотря на свои чудачества со шляпками, оказалась женщиной умной, деловой и даже грамотной в оперативном отношении. Свою трудовую жизнь она начинала машинисткой в очень секретном подразделении КГБ. А потом у нее появился жених, который привил ей тягу к свободе… Вскоре жених исчез, но тяга у Альбины осталась.

Крымова ушла из органов безопасности и примкнула к диссидентам, либералам, демократам и прочим оппозиционерам…

Но все это было давно! От всего свободолюбия у Альбины осталась дружба с журналисткой Бакуниной и шокирующие шляпки… А с сегодняшнего утра – только шляпки…

Муромцев подробно записывал ее показания… Бакунина откровенно делилась с Альбиной всем – и конфликтами на работе, и ночными приключениями. А у соседки память у была отменная. Сейчас она вспоминала десятки имен, десятки примет.

Сыщикам становилось ясно, что назревает провал. Каждого из названных Крымовой фигурантов надо подозревать, искать, проверять. А это не работа, а тихий ужас!.. Муромцев попытался зайти с другого бока.

– Скажите, Альбина, а все контакты покойной с мужчинами начинались в «Зеленой сове»?

– Если вы об амурных контактах, то да!.. Алла не меняла своих привычек… Она и меня водила в эту самую «Сову». Но – нет! Мужчины там были, но все не в моем вкусе.

– А вот вчера ночью у Бакуниной был кто-нибудь?

– Не знаю точно, но думаю, что был… Я позвонила ей около полуночи, а она в три секунды свернула разговор, сказав, что занята важным делом.

– Возможно, она статью писала?

– Не смешите меня, молодой человек! Таким дрожащим голосом статьи не пишут. Я вклинилась в самый разгар!.. Кстати, завтра я смогу проведать Аллу в морге?

– Вероятно… Но это к товарищу Кузькину. Он завтра утром едет на вскрытие, а мне предстоит встречаться с руководством «Зеленой совы»… Каждому свое!

* * *

Киллер назвал Бакуниной свое настоящее имя. Правда, не совсем настоящее, но то, которое он носил последние годы, и то, которое было у него в паспорте – Иван… С точки зрения конспирации, это была ошибка. Но Иванов в России – пруд пруди! Да и журналистка уже никому не скажет про своего ночного гостя.

Иван вспоминал эту ночь с двойственным чувством… Ему было противно, что он так близко и с понятным удовольствием общался со своим смертельным врагом… Но с другой стороны, обычный выстрел на улице был бы для нее слишком простой смертью. А тут получилась казнь с определенной изюминкой! Сначала он довел ее до экстаза, а утром успел сказать про Шадринск и успел насладиться ее страхом… Какие живые были у нее глаза, когда она смотрела в черное отверстие на срезе глушителя! Они менялись как кадры в клипе – от сонного блаженства до панического ужаса…

Иван включил свет и вошел в кабинет. Он был огромным и напоминал рабочее место академика. Мощный письменный стол, пухлые кожаные кресла и везде, где только можно – книжные полки до потолка.

Сам киллер совсем не был похож на академика. Внешность у него неприметная. Как у манекена. Всё на месте, но всё среднее – не за что зацепиться.

Он прошел по старинному персидскому ковру и выложил на письменный стол пистолет, а потом глушитель и запасную обойму. Предстояло приятное занятие – полная разборка и чистка оружия… Стол тоже был не очень похож на академический. Впрочем, если здесь работал ученый-механик, то все нормально… На столе стояли тиски и маленький гравировальный прибор. А еще – большая лупа, напильники, пинцеты и всякий такой инструмент.

В комнате было тепло, да и работа предстояла жаркая… Иван скинул рубашку и сел за стол.

Прежде всего он взял пистолет, вытащил обойму и начал аккуратно вынимать патроны. Киллер любовно протирал их, осматривал под лупой и ставил на светлое место… Вот они – пять боевых патронов, и на каждом яркая гравировка. Всего одно короткое слово – «Месть».

Теперь Иван начал вытаскивать патроны из запасной обоймы. Он ставил их отдельно, поближе к тискам… Они стояли ровно в ряд, их было восемь!.. Патроны были такие же, но не совсем. Медная пуля была чиста. А там непременно должно быть заветное слово. Обязательно!

Киллер аккуратно брал гильзу, любовно оборачивал в кожу и мягко зажимал в тиски. Затем подводил лупу и брал в правую руку бур, похожий на тот, которым работают зубные врачи…Буквы получались маленькие, но четкие – как в журнальной статье.

Он не спешил. На каждую букву уходило две минуты… Десять минут, и патрон готов… На всю обойму ушло полтора часа!

Иван усмехнулся, поняв, что осталось тринадцать патронов. Самая подходящая цифра для мести… Вот только может не хватить!. Особенно, если тратить на каждый объект по три пули… Надо купить еще коробочку «маслин». Сейчас это не проблема.

* * *

Вчера вечером Муромцев созвонился с руководством «Зеленой совы» и очень нахально, угрожая репрессиями, потребовал объявить полный «сбор труппы». Это значит, что сегодня в десять в баре должна собраться вся команда – от посудомоек до директора. И не только штатные сотрудники, а все внештатные – Альфонсы и Жигало.

И только сегодня в девять утра Муромцев узнал, что в полдень на базе, на вилле «Икар» всех собирает генерал Вершков. А это значит, что Павлу для беседы в «Зеленой сове» оставалось не более часа. Придется все скомкать, выбирая для беседы двух-трех самых важных свидетелей…

В зале ресторана собралось около тридцати человек… Директор бегал вокруг Муромцева со списками, уверяя, что пришли все или почти все… А еще он просил не сообщать прессе о том, что последние часы Бакунина провела в «Зеленой сове».

– Вы поймите, господин Муромцев, у нас специфический контингент. Наши клиенты могут подумать, что и им грозит опасность… К нам перестанут ходить. Мы можем остаться без дохода!

– Обещаю, что от меня журналисты ничего не узнают.

– Вот и спасибо вам, господин полковник!

– Я – майор.

– Это пока. Уверяю вас, что вы очень скоро станете полковником.

– Эх, ваши бы слова да генералу в уши… Итак! Все присутствующие берут бумагу и пишут признание: «Я такой-то, такой-то. Адрес, телефон… Далее – всё про Бакунину и ее связи».

В зале дружно загудели и Павел сразу понял причину смуты.

– А если кто не знает убитую журналистку, то пусть так и пишет – не слышал, не видел, и следствию помогать не хочу. Не хочу и не желаю!.. Но если я узнаю, что этот вот тип солгал, то сделаю его главным подозреваемым!

Зал опять загудел, но вяло и примирительно. А потом вдруг замолчал, ожидая дальнейших указаний… И тогда Муромцев продолжил.

– Вот и хорошо, что все всё поняли!.. Сейчас ко мне подходят те, кто в тот вечер общался с Бакуниной… А остальные – взяли бумагу, и писать!.. Даю тридцать минут. Время пошло!

Толпа бросилась к столикам, занимая места, доставая ручки и беря подготовленные листы бумаги… А к Муромцеву подошли двое – бородач в ливрее, чем-то похожий на Сусанина, и официант с улыбкой лакея.

Разговор начал Сусанин.

– Моя фамилия Дубов. Очень давно был капитаном милиции. Кое-что помню по части оперативно-розыскной деятельности.

– Отлично, капитан!.. Ну и борода у тебя!.. Ты в тот день Бакунину видел?

– Видел… Обычно она приходила к нам два-три раза в месяц. Знакомилась с кем-то из наших парней и с ними же уходила… Зачем – не знаю!

– Не так трудно догадаться… А в тот вечер, с кем она познакомилась. Вспоминай, капитан!

– Да я помню… Это был не наш парень. Он зашел через пять минут после Бакуниной, покрутился около бара, а потом она пригласила его к своему столику… Они сидели всего минут тридцать, а потом ушли.

– Как с фотороботом, капитан?

– Сделаю!.. Но это мало поможет.

– Почему это?

– А этот парень очень средний. Никаких особых примет. Рост средний. Ни худой, ни толстый. И так во всем – губы, нос, брови… Всё обычное, как на плакатах.

– Понятно, капитан… Но фоторобот сделать надо.

Муромцев заметил, что «лакей», второй свидетель стал нервничать. Он очень ждал вопроса к себе, но сам не решался вклиниться в беседу двух сыщиков… Паша сжалился над ним.

– А теперь с вами поговорим. У вас, похоже, очень важная информация… Вы – официант?

– Да, я официант!.. А мы всегда ближе всех к клиенту. И я даже знаю имя убийцы.

– Откуда?

– От Бакуниной… Я крутился около столиков и услышал, как она назвала его Иваном!

– А почему вы решили, что он убийца.

– А зачем они ушли вместе?.. Затем, чтоб провести ночь! У утром она убита… Вы чувствуете мою логику? Ежу понятно, что Иван ее и грохнул!.. А кто же еще?

* * *

Голубой «Форд» Кузькина свернул с Комсомольского проспекта в сторону Пироговки. Там на задворках медицинского института располагался морг.

Лев Кузькин был человеком деликатным. Он понимал, что поход в эту контору может быть шоком для Крымовой. На вид она человек твердый. Не всякая могла бы годами выдерживать ехидные взгляды соседей… Но тут дело не в шляпках! Морг может любого с копыт свалить…

Всю дорогу Кузькин настраивал Альбину, развлекал ее, придумывая веселые истории из жизни патологоанатомов.

– А совсем недавно, Альбина, был у нас очень забавный случай.

– Где? Опять в морге?

– Да! И именно в том, куда мы едем… Так вот, одного преступника положили туда случайно.

– Как это «случайно»?

– А так!.. Его в драке бутылкой ударили, и он почти не дышал. Это было ночью и сонный доктор констатировал смерть… Привезли его в морг, раздели, положили на свободный стол и прикрыли простынкой.

– Ужас!

– Это пока. Дальше, Альбина, веселей будет… Под утро молодой санитар входит в подвал, а навстречу идет синий «покойник». Идет и стучит зубами…Смешно?

– Не очень…

– Сейчас, Альбина, будет еще смешнее… Санитар падает в обморок! Преступник раздевает его и голым кладет на стол. А сам в его одежде убегает… Смешно?

– Очень весело! У вас какой-то черный юмор.

– Это потому, что все происходило ночью!.. А на рассвете приходит сменщик первого санитара и идет в подвал… Вот, Альбина, мы уже и приехали. Вот та самая дверь, куда они входили… Теперь мы туда пойдем.

У Альбины действительно были очень крепкие нервы. Она пять минут стояла перед покойной. И без слез и причитаний… Уже на улице она спросила Кузькина:

– Это было опознание? Я должна где-то расписаться?

– Да, но потом… Вы подождите меня здесь, а я поговорю с врачом, который проводил вскрытие.

– Так вы что – резали Аллу?..

– Да, но не совсем… Самую малость. Надо было достать пули, которые внутри…

Боясь, что Крымова упадет в обморок, Лев Львович шустро убежал в морг. Он не ожидал какой-то интересной информации, но в любом случае надо забрать пули и передать их на экспертизу. Была вероятность, что пистолет уже где-то засветился, и это могло помочь розыску убийцы.

Но знакомый старик-патологоанатом встретил Кузькина ехидной усмешкой:

– Завидую тебе, Лев!.. Везунчик!

– Если вы насчет Альбины, то зря. Это не мой кадр. Она свидетельница в чистом виде.

– Я о другом… Сейчас получишь такие улики, что пальчики оближешь! Первый сорт… Вот три пули. Эта слишком деформировалась, да и вторая – не очень. А вот эта удачно легла… Держи лупу, Лев!

– Держи, тебе говорят… Вот сюда смотри… Читай…

Кузькин направил лупу в нужную точку и вслух прочел короткое слово: «Месть»… Старик прав! Первосортная улика… Правда пальцы при этом облизывать не хотелось.

Альбина вовсе не упала в обморок. Она резво ходила по двору и жадно курила… Увидев Льва, она бросилась к нему, торопясь сообщить важную новость.

– Я вспомнила! Я знаю имя убийцы.

– Ну и кто он?

– Его зовут Иван… Помните, я говорила, что в полночь звонила Алле?

– Помню… Вы позвонили, а она вас быстро отшила.

– Да, быстро… Но три коротких предложения она сказала. Примерно так: «Не могу я говорить, Альба. У меня сейчас в гостях Ваня. Очень милый мальчик»…

* * *

Совещание началось сумрачно. То, что генерал Вершков ни разу не улыбнулся, это понятно. Речь шла о важном убийстве… Но чувствовалось, что шеф зол на весь мир. В кабинете висела предгрозовая атмосфера.

Правда, по мере докладов настроение у Вершкова улучшалось. И свое заключительное слово он начал на мажорной ноте.

– Прежде всего хочу похвалить наших молодоженов. Я не приказывал им приехать. Я только намекнул, что без них трудно – и вот они бросили Крым и приехали… Все бы так относились к делу! Больше было бы толка!

Полковник Потемкин и Паша Муромцев на последнее замечание встали и опустили головы. Замечание Вершкова о бестолковости их работы было несправедливо. Но так в мире устроено – раз ты дорос до генерала, то можешь поносить всех, кто ниже званием.

– Работаете вы хорошо! А надо – отлично!.. Тут ведь не обычное убийство. Тут дело пахнет политическим скандалом. Иностранные журналисты прямо намекают, что смерть Бакуниной выгодна Президенту… Надо срочно найти убийцу! Из-за вашего бездействия на главу государства падает тень подозрения.

Последние слова заставили встать всех, всю оперативную группу Павла Муромцева. Все встали и склонили голову в знак осознания своей вины. Все, кроме Льва Кузькина. Он гордо смотрел прямо в глаза генерала… Неслыханная дерзость!

– Я вижу, майор Кузькин, что вы не согласны?.. Вся Европа стоит на ушах, а у вас конь не валялся!

– Европа – она такая! Она всегда у нас грязи найдет… А вот про коня я действительно не согласен. Конь у нас валялся! И даже очень.

– Хорошо, Кузькин. Давайте подробности. Разложите все по полкам.

– Раскладываю… Убийцу зовут Иван. Ему около тридцати. Есть его смутные приметы и фоторобот. Есть несколько человек, кто мог бы его опознать… На пуле гравировка со словом «Месть! Так?

– Так. Ну и что? Как вести розыск?

– Я полагаю, что надо установить всех, кто придет на кладбище. Известно, что убийцы часто посещают похороны своих жертв… Это какой-то синдром!

– Садитесь, ребята. И вы, Кузькин, садитесь вместе со своим синдромом… Мысль вы подали хорошую. Из тех, кто был на кладбище находим тридцатилетнего Ивана и закрываем дело – злодей найден!.. Просто до неприличия.

Тимур Аркадьевич тоже сел в председательское кресло. Было видно, что он устал от постоянного напряжения… Генерал из внутреннего кармана вытащил записную книжку, подвинул к себе лист бумаги и начал переписывать какие-то адреса.

Минуту все напряженно молчали. Потом Вершков осмотрел всю группу Муромцева, обернулся к полковнику Потемкину, и добродушно подмигнул:

– Ну как, Петр Петрович, найдем убийцу?

– Будем стараться… Будем работать самым активным образом.

– Вот и хорошо! Тогда я с вашего разрешения направлю Багрову с Хилькевичем догуливать отпуск. Сегодня они полетят в славный город Шадринск. Там кругом леса, там рыбалка отличная – рядом озеро Круглое и река Верба… Так вот – в гостинице «Алмаз» у наших молодоженов оплачен люкс из трех комнат… Как, Ирина, поедете?

– Мы, конечно, готовы… Но как же следствие?

– Это все там, в Шадринске… Бакунина родом из этого города. А местный журналист Рихард Зоркий намекнул мне, что нити могут вести туда… Вот вы и разведайте! А вдруг «Мститель» из этого Шадринска?

Вершков опять встал и осмотрел всех. Но теперь в его взгляде не было злости и усталости. В его глазах был азарт сыщика.

– А все остальные пока остаются в Москве… Кузькин был прав – завтра работаем вокруг похорон. Я подкину ребят с видеотехникой… Очень велика вероятность, что убийца засветится…

* * *

В обычной обстановке Альбина не обратила бы внимания на Кузькина. Это простак и увалень, а ей нравились импозантные мужчины… Правда, такие не смотрели в ее сторону.

Крымова общалась со Львом всего сутки, но в обстановке напряженной и нервной. А это очень сближает. Тут час идет за год!

Оказавшись вечером в своей одинокой квартире, Альбина начала тихо выть от одиночества. Ей вдруг показалось, что в ее жизни было всего два настоящих друга – Алла Бакунина и Лев Кузькин… Было два друга, а теперь остался только один.

Крымова бросилась к телефону и позвонила ему… Она даже не могла представить, что отрывает сыщика от семейного ужина, от жены, от детей…

Альбина назначила Кузькину встречу на Тверском бульваре. Он не мог не придти – она сказала, что вспомнила важную информацию.

У нее действительно были кое-какие сведения… Журналистка Бакунина была натурой скрытной, но Альбине, как заветной подружке, она выбалтывала всё и про всех…

Крымова вспоминала людей, которых Алла ненавидела или на которых она злилась. Таких было очень много, а память у Альбины была отличная… Они бродили по малолюдным московским переулкам уже полтора часа, а Крымова продолжала выдавать факты, каждый из которых мог стать основой очередной версии.

– Уже очень поздно, Лев. Вы не могли бы проводить меня домой… Я угощу вас чудесным кофе.

– Да, вы правы, Альбина, что уже поздно… Я, конечно, вас провожу, но вот кофе – это в другой раз.

– Почему, Лев?.. Вы очень нерешительный мужчина.

– Вот и нет! Я – решительный, но рассудительный… Что скажут о вас соседи, если вы принимаете мужчин в такое время?

– Ах, так вы о моей репутации заботитесь? Не надо! Мне совсем наплевать, что подумают о нас соседи… Тем более, что они могут быть правы!

– Нет, Альбина! Спасибо за предложение, но – не могу… Я зарок себе дал. Пока не поймаем убийцу Бакуниной, никаких прогулок налево… Вот завтра на кладбище помогите определить среди публики – кто есть кто!

– Понятно, Лев!.. Я, конечно, помогу. Но только ради памяти Аллы, а не ради вас… Я вам не «прогулка налево»! Я к вам со всей душой… Не провожайте меня, Лев! Я на вас обиделась… Вы не лев, а облезлый кот!

* * *

Гражданская панихида и весь ритуал проводов проходил в доме журналистов. Вот там народа было много. Тысячи граждан интеллигентной наружности выражали скорбь по оппозиционной журналистке… В толпе говорили, что со смертью Бакуниной из страны вообще уйдет свобода, правда, либерализм…

Но на кладбище поехали не все. В колонну выстроились десять полупустых автобусов… Сто пятьдесят человек! Ну, максимум – двести… И треть из них – всяческая охрана, включая сыщиков и присланных Вершковым фотографов… Еще треть – журналисты… А вот оставшаяся часть очень интересовала Муромцева.

На старом кладбище было тесно. На дорожке рядом с могилой поместилось два-три десятка человек. Остальные разбрелись, печально осматривая соседние оградки и надгробия… Павел стоял так, чтоб видеть большинство народа. Рядом с ним был журналист, долго работавший с Бакуниной. Понятно, что он не знал всех в этой толпе. Но он знал многих… И он понимал, что может интересовать сыщиков.

– Вот сейчас выступает Сичкин, шеф редакции новостей… Он хороший человек! Никому подлостей не делает. Это не он!.. А вот слева от него – Горский. Удивительная сволочь! Этот готов идти по трупам…

– Думаете, что он мог убить?

– Нет, Павел Ильич! Горский не мог. Хотел бы, но не мог – он трус и размазня… А посмотрите резко направо. Двадцать метров от могилы.

– Вы о мужчине в бежевой куртке?

– Да, тот, что стоит около дерева… Странный тип! Это не наш. И не от родственников. Вы бы проверили его, Павел Ильич.

– Да, мужчина подозрительный… Уж очень он суетится. Он какую-то бумажку третий раз к глазам подносит.

Муромцев позвонил Кузькину. Тот со своей Альбиной должен был стоять на правой дорожке. Оттуда хорошо был виден суетливый мужик…

Минуту в трубке было тихо. Лев консультировался со своей спутницей, а потом сообщил Павлу интересную информацию.

– Значит так, Паша – Альбина его не знает, но один раз видела в квартире Бакуниной.

– Как это?

– А так!.. Дело было два года назад. Альбина увидела приоткрытую дверь и зашла к соседке, а там Алла с этим мужиком ругаются. Тот кричит: «Убивать таких надо»!.. А когда этот тип убежал, то Бакунина сказала о нем нечто невнятное. Типа – «Друг детства». И всё!

– Ясно, Кузькин!.. Ты проверь у него документы и пригласи на беседу… Посмотри, Лев! Он уходит. Догоняй!

Муромцев понял, что опоздал со своим приказом… Мужчина в бежевой куртке в последний раз взглянул на бумажный лист, потом на часы и быстрым шагом начал уходить по дорожке… Кузькин с Альбиной бросились догонять, но им путь преграждали группы граждан. Очень не хотелось по шаткому подозрению устраивать ковбойскую погоню и разбрасывать в стороны скорбящий народ… А «бежевая куртка» ускоряла ход. Мужчина уходил не в сторону кладбищенских ворот, а на какие-то задворки, на старую пустынную территорию…

Павел успел позвонить командиру группы наружного наблюдения и бросился догонять Кузькина… И догнал!

Лев с Альбиной стояли на развилке трех дорог. Они потеряли беглеца из вида, но не упустили его. Слева и справа был виден высокий забор. Впереди тоже проглядывался забор. Но старые могилы так заросли, что «бежевая куртка» скрылась где-то за кустами.

Муромцев прислушался. Ему показалось, что слева зазвучали голоса. Но Кузькин только пожал плечами – он ничего не слышал… Но вдруг именно там, именно слева хлестко щелкнул тихий выстрел. Глушитель делал этот звук неопределенным – его можно было принять и за треск сухой ветки, и за пощечину…

Сыщики бросились на выстрел, и только Альбина осталась ждать прихода «топтунов» – сотрудников наружного наблюдения…

Муромцев с Кузькиным могли бы догнать убийцу. Они видели, как он лезет на высокий кладбищенский забор по приставной лестнице-стремянке… Они бежали в сторону этой фигуры, но чуть не споткнулись о тело человека в бежевой куртке. Оно лежало поперек дорожки и жалобно ныло что-то невнятное. Ну, типа: «Помогите, спасите, умираю»…

Если бы это был труп, то можно было бы спокойно перепрыгнуть и продолжать погоню. Но с раненым сыщики задержались… Всего-то на две-три секунды. Но за это время силуэт убийцы успел подтянуть стремянку и перекинуть ее за забор. А потом он и сам спрыгнул на ту сторону…

Пока Кузькин вызывал медиков, Павел подбежал к трехметровой бетонной преграде… И сразу стало ясно, что дальнейшая погоня отменяется.

Можно, конечно, подозвать Кузькина, взобраться ему на плечи, подтянуться и перевалиться через забор. Но на это уйдет минута в лучшем случае… А за забором бурлила городская жизнь – позвякивал трамвай, шуршали шинами машины. И где-то совсем рядом располагался рынок и станция метро… Кого тут искать? Солнце било в глаза, и Муромцев видел на заборе лишь фигуру, лишь силуэт невнятного вида…

* * *

Кузькин умел рассуждать просто, но точно… Они с Муромцевым остановили машину в тихом переулке, отъехав всего километр от кладбища.

– Давай спорить, Паша – там, на заборе сидел Иван, убийца Бакуниной.

– Не спорю!

– Тогда предлагаю пари! Сейчас нашему раненому делают операцию. Так? Какую пулю из него извлекут?

– Не умничай, Кузькин! Коту понятно, если стрелял Иван, то на пуле написано «Месть»… Кстати, я взглянул на паспорт этого мужика – Игорь Котенков, пятьдесят лет, прописан в Шадринске.

– Все понятно, Паша! Киллер Иван выполнил заказ по Бакуниной, а заказчик Котенков отказался платить. Тогда Иван и его…

– Может быть… Я, Лев, очень боюсь за Котенкова. Если киллер рискнул стрелять на кладбище, то он его и в больнице достанет. Надо успеть его допросить… Едем! Его куда повезли?

– На Пироговку…

– Рана у него, похоже, не сложная… Проведем допрос и ты, Лев, останешься его сторожить.

– Надолго?

– До утра!

* * *

Рана действительно оказалась не очень сложной. Пуля ударилась в бумажник, скользнула по ребру и застряла под кожей на плече… Врач наложил несколько швов и сообщил сыщикам, что послезавтра готов отпустить пациента… Потом хирург торжественно показал пулю.

– Думаю, что это очень вас заинтересует. Конец смылся, а вот тут читаются первые буквы – «М» и еще что-то…

– Спасибо, доктор! Это слово «Месть».

– Очень интересно… Получается, что мой больной уже не первая жертва этого «серийного мстителя»?.. И за что он им мстит?

– Если бы мы знали!

– Да… Как гласит народная мудрость: «Знал бы прикуп – жил бы в Сочи».

Допросить Котенкова удалось лишь через час. Все это время пациент стонал, отходя от легкого наркоза.

Первым делом Игорь Сергеевич попросил сто грамм коньяка. Это был гнусный ультиматум! Без глотка алкоголя он не будет отвечать на вопросы… Поскольку врача в палате не было, добрый Кузькин открыл свой кейс и вытащил блестящую плоскую флягу.

После трех глотков больной совсем ожил.

– Слушаю вас!.. Вы из Прокуратуры?

– Не совсем, но очень близко… Мы – сыщики. Мы расследуем дело об убийстве Аллы Бакуниной. А теперь еще и дело о покушении на вас.

Муромцев незаметно вытащил лист бумаги, на котором было несколько строк, написанных печатными буквами, и рисунок – схема кладбища. Эта мятая записка еще недавно лежала в кармане бежевой куртки… Жестом фокусника Павел взмахнул правой рукой над кроватью.

– Что это такое, гражданин Котенков? Отвечать быстро!

– Это?.. Это письмо. Оно было в конверте. При входе на кладбище мне его дал мальчик. Сказал, что дядя попросил.

– А почему это вам?

– Так все очень просто… Я, уважаемые сыщики – писатель. Я известная личность в Шадринске. Меня там каждая собака знает. Я – юрист, бывший судья.

– Вы не ответили на вопрос!.. Почему он написал письмо вам?

– Не знаю!.. Вчера вечером я выступал в телестудии Шадринска. Я поклялся, что найду убийц Аллы!.. И потом сразу выехал в Москву… Вы посмотрите на записку! «Приходите. Я расскажу тайну смерти Бакуниной»… Мне показалось, что кто-то хочет мне помочь…

– Вы его видели, Игорь Сергеевич?

– Нет… Только тень за кустами. Я окликнул пару раз. Он вышел и сразу «Бах»!.. А потом удар, боль и темнота.

– Почему темнота?

– Я зажмурился!

* * *

Шадринск оказался вполне приличным городом. На центральной площади сохранился пятиглавый собор. В маленьком сквере, спиной к церкви – бронзовый Ильич на постаменте. Рукой он указывал в светлое будущее – в пятиэтажку, в бетонную коробку со множеством окон… Когда-то это был Горком, а сейчас Мэрия славного города Шадринска.

На Соборную площадь выходило сразу шесть улиц. И в начале одной из них стояло здание в четыре этажа. Теперь этот дом занимала гостиница «Алмаз», но казалось, что в начале двадцатого века этот дворец строили для других целей. На фасаде, в холле и в номере в глаза лезли фривольные барельефы – Психеи, Амуры и разные другие Купидоны.

Возле стола администратора назревал маленький скандал… Ирина и Вадим поставили свои чемоданы и решили переждать.

Человек в мятом костюме настойчиво добивался номера «Люкс». Или, в крайнем случае – «Полулюкс»… Проситель явно не был хамом, и администратор стандартными фразами отбивала атаки. В конце концов, клиент выдохся и отошел от стола, собираясь с силами для нового наступления… Вадим Хилькевич встал, взял у Ирины паспорт и подошел к «хозяйке гостиницы».

– Здравствуйте… Хилькевич моя фамилия.

– Для нас зарезервирован «Люкс»…

Администраторша начала улыбаться и суетиться. Этот номер был в гостинице один, и распоряжался им лично мэр. А значит, что приехавшие – не просто люди, а ВИП-персоны!.. Хозяйка шустро оформляла постояльцев, а неизвестный в мятом костюме притаился за колонной и прислушивался.

Номер был действительно шикарный. Три комнаты, мебель под Людовика 16, хрустальные люстры и старинные медные краны в огромной ванной… Странно, но горячая вода в гостинице была!

Они ехали поездом, и Ирина ждала этой минуты… В спальне она сбросила с себя всё и побежала под душ.

Когда в ванной за полузакрытой дверью зажурчала вода, кто-то постучал в номер… Хилькевич машинально открыл, и в гостиную ворвался мятый человек из холла.

– Я слышал, что вас зовут Вадим. Очень приятно! Очень… Хочу представиться – профессор Эдуард Бэр… Бэр – это такая фамилия из трех букв: Борис, Эдуард, Роман…

– Я понял… Мы вот только приехали. Я слушаю вас, товарищ профессор.

– Понимаю, Вадим, что я очень назойлив, но таковы обстоятельства… Если коротко, то на Круглом озере найдены курганы. По всем прикидкам под ними нас ждут шедевры.

– Золото Трои?

– Почти!.. Но на раскопки нужны деньги. И ближайшие дни мне предстоят встречи с местной знатью и всякими олигархами. А меня поселили в двухместный номер с соседом из солнечной Грузии… Вы поняли мою мысль?

– Нет, профессор… Я не очень тупой, но не понял.

– Для переговоров мне три-четыре раза в неделю будет нужна вот эта гостиная.

Профессор Бэр танцующей походкой проскакал по персидскому ковру и плюхнулся в огромное кресло рядом с настоящей пальмой… Он мельком взглянул на полуоткрытую дверь, за которой журчала вода. По этому поводу у него мелькнула какая-то мысль, но он сразу вернулся к главному.

– Я понимаю, Вадим, что причиняю вам неудобства. Но это не бесплатно!.. Студенты у нас живут в палатках. А в стороне, прямо на берегу озера построены три легких домика. С посудой и мебелью! Один из них – ваш!.. В пяти метрах пляж. Рядом – рыбалка. Птички поют, бабочки летают…

– Да, но…

– Никаких «но»!.. Даже не благодарите!

– А транспорт? Скажите, профессор, как отсюда добраться туда?

– Транспорт – это вопрос! Надо думать…

И он задумчиво уставился на дверь в ванную… А там перестала журчать вода, и через двадцать секунд оттуда вышла Ирина… Из одежды на ней было короткое полотенце, наброшенное на плечи.

* * *

Вечер подкрался незаметно… Кузькин не очень верил, что киллер попытается дострелить Котенкова. Даже если Иван захочет исправить свою кладбищенскую ошибку, то он может это сделать через три дня, через неделю, через месяц.

Но Лев Львович получил приказ! Приказы не обсуждаются, а выполняются – четко и, желательно, с инициативой!

Если тупо делать свое дело, то надо было всю ночь охранять писателя из Шадринска. Всю ночь с пистолетом в руке смотреть на ручку входной двери. Всю ночь прислушиваться и не спать!.. А Кузькин с вечера зевал и протирал глаза.

Чтоб взбодриться, Лев начал знакомиться с медсестрами из ночной смены. Они только что заступили на свои посты. Они были бодры, веселы и игривы… Если тебе за сорок, то не так просто вести флирт с молодыми девочками! А Кузькин умел это делать в совершенстве. Ему казалось, что перед ним ни одна не может устоять.

Начал он, естественно, с дежурной по этажу. Она тоже была молода и этим прекрасна!.. Хотя глаза ее были серые и блеклые, веснушки слишком крупные, нос слишком курносый. И звали ее просто – Наташа.

– Красивое у вас имя… И редкое. Сейчас не так много настоящих Наташ!

– Ой уж! Редкое имя? У нас даже в группе было еще три Наташки.

– Нет, у них было другое имя. Пишется оно вроде бы и так, но звучит грубо и зло. Как шипение кобры – Наташа!.. А ваше имя? Вы вслушайтесь, как звучит! Это музыка, это полонез Огинского!.. Наташа…

– Ой… И правда…

– Дайте свою ручку, Наталия. Я умею гадать… Ах какие линии!.. Но вы одиноки. И вам еще никто не говорил правду. А почему?

– Почему?

– Вас боятся! Все трепещут перед вашей красотой!.. Вот вам говорили, что у вас прекрасные, колдовские, волшебные глаза?

– Нет… Вернее – девчонки говорили про глаза, но совсем другое.

– Врали! Боялись вас и завидовали… У вас глаза, как синее небо! Нет – как прохладные озера в жаркий полдень. Хочется нырнуть в них и никогда не выплывать.

– Вы прямо поэт, Лев Львович… А вот веснушки меня портят!

– Нет!.. Они как луга ромашек вокруг голубых озер…

– Это точно! Как аптечные ромашки – яркие, крупные и желтые… А как же вы спать будете, Лев Львович? В шестой палате у раненого всего одна кровать.

– А я, Натали, вовсе не буду спать. Мне велено сторожить клиента. Вдруг ночью кто-то попробует застрелить его окончательно.

– Как интересно!.. А если вас спрятать? Я так в кино видела… В ординаторской два дивана. Я вас туда обоих запускаю и запираю… А в шестой палате на кровать кладем куклу из одеял…

– Отличный план! Вы, Наталья, не только красивы, но и умны… Но если киллер появится, то вы сразу звоните в ординаторскую! Договорились?

– Есть, товарищ командир!

План и действительно был хорош, но только в общих чертах. Он не учитывал маленькой мелочи. А классики учат, что дьявол всегда прячется в мелочах… Так вот, этот план не учитывал, что бывший судья Котенков в свое время часто ночевал в кабинетах. И он привык на ночь отключать телефоны.

Вот и сейчас, когда Кузькин уже спал, Игорь Сергеевич дошел до стола и выдернул провод из телефонного аппарата…

Иван пришел в час ночи… Он уже знал, что Котенков в одноместной палате номер шесть. Он проник в больницу через люк прачечной. Потом поднялся наверх и, крадучись, пошел по длинному коридору… Еще издали он заметил, что на посту горит свет и какая-то медсестра склонилась над книгой.

Киллер не собирался убивать девушку. Пусть себе сидит и читает… Но он и сам не знал, как он поступит, если медсестра встанет и преградит ему путь.

Но Наташа не встала! Она хотела, но испуг приковал ее к стулу. Она только тихо прошептала ему вслед: «Вы куда, гражданин»?.. И от страха веснушки у нее стали яркими, желтыми и крупными, как цветки аптечной ромашки… «Гражданин» не ответил и пошел дальше. Наташа заметила, как он зашел в шестую палату. И вот тогда она начала звонить в ординаторскую.

Номер был занят! Наташа сразу поняла, что этого быть не может. Проще просто встать и добежать до маленького холла, где в закутке красовались две двери – начальника отделения и ординаторской… Но встать Наталья все еще не могла.

И вот в больничной тиши раздались два хлопка… Медсестра регулярно смотрела сериалы! Она знала, что киллеры стреляют из пистолетов с глушителями. А значит – два хлопка, это два выстрела в куклу на кровати!.. Вот сейчас убийца увидит, что вместо крови во все стороны летит пух, перья и обрывки казенных одеял. Он все поймет, разозлится, выскочит в коридор и начнет стрелять всех, кто попадется под руку… А кто ему попадется первым?

Наташка сорвалась со стула и, стуча каблуками, побежала в сторону запертой ординаторской… У двери она никак не могла попасть ключом в замочную скважину. Она тряслась и, то громко, то тихо, кричала одно странное для больницы слово: «Лев! Лев! Лев»…

Наконец ключ провернулся, дверь распахнулась, и в коридор выскочил Лев Кузькин – босой, в трусах и с пистолетом… И в своей спешке он был прав! Натянуть брюки – пять секунд, но тогда бы сыщик не успел заметить в конце коридора спину убегающего Ивана… А так – успел!

Кузькин бежал по следам киллера, отставая на десять-пятнадцать секунд. Он бежал, своим видом распугивая сонных сестер с других этажей… Бежал, пока не уперся в дверь, за которой скрылся киллер.

Это было где-то в подвале… Лев четко слышал, что за дверью кто-то скрипит и скрежещет. Он направил пистолет в сторону хилого замка и выстрелил!.. Потом – еще! Еще! Еще!..

После пятой пули замок не выдержал…

Это был склад грязного белья. Часть его была свалена в куче, а часть упакована в мешки… Кузькин понял, что мешки периодически вывозят, выгружая их через люк, который сейчас настежь открыт.

Лев подошел к стене, забрался на три ступеньки и выглянул наружу… Сверху беззвездное московское небо. Справа – заросли больничного парка, а слева – забор, за которым взвыл двигатель какой-то иномарки. Машина сорвалась с места и понеслась по ночному городу.

Через десять секунд звук мотора затих… Кузькин был уверен, что за рулем ночного гонщика был Иван, а значит и догонять его бесполезно… Можно было объявить план «Перехват», но кого перехватывать? Нет ни цвета машины, ни марки, ни номера…

Лев услышал сзади звук шагов и скрип разбитой им двери…Он обернулся.

Вошла Наташа. В одно руке она держала старые туфли Кузькина, а в другой – его же брюки…

* * *

У Муромцева была странная манера вести совещания. Трудно было понять – когда он шутит, а когда говорит серьезно… Именно поэтому он мог устроить опытному Льву Кузькину выволочку, указывая на его непрофессионализм.

– Ну и как же это понимать, товарищ майор?.. Позор! Для всей нашей службы – пятно!.. Упустил, Лев, киллера?

– Да, тут я упустил… А ты скажи, Паша, кто злодея на кладбище проворонил?

– Вот тут мы вместе оплошали… Значит так! Завтра Котенков на своей машине собирается ехать в Шадринск.

– Боится в Москве оставаться?

– Да, боится… И здесь он прав! Но дело в другом. Покушение на Котенкова явно показывает, что концы ведут в Шадринск…

– Послушай, Паша, а может мне сопроводить Котенкова. Вдруг его по дороге шлепнут?

– Мысль очень правильная! Только сопровождать клиента поеду я… А ты, брат Кузькин, завершай проверки в Москве и через пару дней подгребай к нам в Шадринск… Я нюхом чую, что там крупная заварушка может начаться.

* * *

Профессор Бэр оказался мужчиной стеснительным и стыдливым. Мало того, что он не мог смотреть Ирине в глаза, он извинялся перед ней при каждом удобном случае. И тогда при их первом знакомстве в номере «Люкс», и в холле гостиницы «Алмаз», и в салоне черной «Волги», которая везла всю компанию на место раскопок, на озеро Круглое…

Два часа, которые прошли после приезда в Шадринск, оказались очень результативными. И не только из-за эпизода с Эдуардом Бэром…

Не успела Ирина одеться и выслушать извинения профессора, как в номер позвонил полковник Малько – это местный начальник УВД. По каким-то каналам ему сообщили, что генерал Вершков из Кремля просил содействовать паре сыщиков из Москвы… Первым подарком Павла Ивановича была черная служебная «Волга», прикрепленная на все время командировки.

Потом Багрова придумала оригинальный способ для установления контакта с корреспондентом Рихардом Зорким. Она позвонила Главному редактору шадринского «Народного дела», представилась академиком и сообщила, что вместе с профессором Бэром готова дать газете эксклюзивное интервью об уникальных раскопках на Круглом озере. И это при одном условии – редакция должна прислать известного журналиста Зоркого… Примитивно, но сработало. Через сорок минут лохматый Рихард был около гостиницы.

По пути на озеро Круглое каждый занимался своим делом. Рихард пытался наладить диктофон, Хилькевич обозревал окрестности, Ирина наблюдала за журналистом, а профессор пытался рассказать что-то о курганах. При этом он сбивался и успел три раза извиниться перед Багровой.

– Так сегодня неудобно получилось… Ирочка, я просто чувствую себя хамом. Простите меня, ради бога!.. Вы вполне могли принять за маньяка… Товарищ журналист, в вашем милом Шадринске были когда-нибудь настоящие маньяки?

– Были, профессор… Но всего один раз, и очень давно. Это было двадцать лет назад.

Багровой показалось, что Рихард слишком серьезно воспринял вопрос профессора. Так, будто это касалось его самого или его близких.

Озеро и действительно было круглым. Как огромная цирковая арена или фонтан… Студенты галдели на курганах вдали от домиков, в одном из которых жил Эдуард Бэр. А в соседнем щитовом сарайчике профессор поселил Ирину с Вадимом.

Новоселье заняло пять минут, а потом Багрова утащила журналиста к воде, где на широких мостках, построенных для рыбалки стояла скамейка… Рядом с берегом не было очень глубоко. Было видно песчаное дно, крупные ракушки-перловицы и водоросли, которые красиво колыхались. Всё сверкало, переливалось, манило… Правильно говорят, что можно бесконечно смотреть на воду, на огонь, на бегущие облака. И при этом человек становится душевнее, добрее и разговорчивей.

– Красивые здесь места, Рихард. Да и сам Шадринск – приятный город… Вот только вы нас маньяком испугали.

– Не бойтесь, Ирина. Это давно было… Я тогда маленьким мальчиком был. Сам бы не вспомнил. Да вот последние события напомнили.

– Вы про убийство Бакуниной? Оно как-то связано с этим маньяком.

– Да… Но как вы догадались?.. Я понял, Ирина! Вы – сыщики. И прислал вас генерал Вершков… Это правда?

– Правда!.. А сюда на озеро я вас заманила, чтоб спокойно поговорить о ваших подозрениях.

– Подозрения есть! И не у меня, а у моей бабушки. Она лучше помнит то время… Ирина, у вас есть диктофон?

– Есть.

– Включайте!

– Он давно включен…

– Ясно!.. Да, со спецслужбами шутки плохи… Тогда, Ирина, слушайте…

В рассказе Рихарда было много любопытного, но не было главного. Не было доказательств и прямых улик против кого-нибудь…

Дело было так… Двадцать лет назад в Шадринске произошло убийство десятиклассницы. Преступление гнусное и грязное! Но следов осталось очень мало. И милиция взялась за дело без энтузиазма. Они думали, что город пошумит немного и успокоится… А через десять дней нашли вторую убитую школьницу… Через неделю – еще одну девушку.

Самым страшным показалось то, что все жертвы были из одной школы!.. Более того – из одного класса!.. А бабушка Рихарда – Мария Ивановна Зотова в те годы была директором этой школы.

– Постойте, Рихард… Ваша бабушка – Зотова. А вы?

– Правильно догадались, Ирина… Рихард Зоркий – это мой псевдоним. А так я просто Роман Зотов…

– Нормально… Я тебя, Рома, буду всегда звать Рихардом. Это круто!

– Да не очень круто. У меня с тем разведчиком только инициалы и совпадают… Слушайте дальше, Ирина…

Дальше начиналось самое интересное… После третьего убийства в свой родной город Шадринск приехала Алла Бакунина. Тогда она была начинающей московской журналисткой. Известной, но в очень узких кругах. Не было у нее своей темы, своей ниши…

Уже через два дня после ее приезда в центральной газете появилась первая статья о шадринском маньяке. Бакунина смело критиковала местные партийные органы, городскую милицию, руководство школы… А через три дня арестовали маньяка. Им оказался Дмитрий Асадов, учитель этой школы. Но, мало того – член Бюро Горкома.

И вот тут Алла сочинила статью, которая прогремела по всей стране. Это был ее звездный час. Это было рождение оппозиционной журналистки Бакуниной – «Золотого пера России»… Потом были статьи про следствие, про суд, про гнев народа и про вину системы…

– Рихард, а почему твоя бабушка считает, что убийство Бакуниной связано с тем маньяком?

– Я тоже ее спросил… Она у меня с юмором. Она ответила одним словом – «Интуиция».

* * *

Котенков вел машину осторожно. Мешало перевязанное плечо. Оно не болело – оно заживало, но при этом ныло и назойливо чесалось.

Они выехали утром… Расстояние от Москвы до Шадринска было нормальное – не далеко, и не близко.

Муромцев ехал сзади, наблюдая за обстановкой… Они договорились, что каждые полтора часа будут сворачивать в лес и устраивать «Большую перемену» – разминаться, пить кофе и все такое прочее.

На первой же стоянке Котенков расслабился и начал говорить то, о чем молчал в больнице.

– Я знал Аллу очень хорошо. Мы с ней учились в одном классе… Она уже тогда выделялась из всех. Она искрилась, как сноп бенгальских огней… Очень яркая девочка! Все были влюблены в Бакунину.

– И вы?

– И я! А вы плохо представляете меня влюбленным мальчиком? И напрасно! Я, Павел Ильич, был очень симпатичным парнем… И куда все делось?

– Ну а как сама Бакунина к вам относилась?

– Как? Очень положительно… Мы с ней дружили!

– В каком смысле, Игорь Сергеевич?

– В том самом, Павел… У нас была любовь по полной программе. Ну, естественно, со ссылкой на возраст и неопытность… Так что – я для Аллы не чужой человек.

– А что было дальше?

– Дальше был выпускной вечер. Потом – проводы Бакуниной в Москву… Она поступила в МГУ, а меня забрали в армию. Вот и вся любовь!

– Неужели вы ее больше не видели?

– Видел, Паша!.. Двадцать лет назад она приехала, когда в Шадринске появился маньяк. Но у меня уже была жена и двое детей… Это совсем другая история!.. Поехали, Павел Ильич! Переменка кончилась.

Муромцев понимал, что давить на Котенкова бесполезно. Он сам все расскажет через день или два.

На следующих остановках Игорь Сергеевич не возобновлял воспоминания о школьных годах и о последнем приезде Бакуниной в Шадринск. Но зато Котенков вспомнил медсестру, которая в больнице делала ему последний укол.

– Странная она какая-то!.. Колола дольше, чем обычно, и все время спрашивала – когда уезжаю, куда, с кем, какой дорогой…

– Возможно, она спрашивала это машинально. Так – для поддержания беседы?

– Какая беседа, когда я лежал, выставив голый зад!.. Нет, Павел, я чувствую, что был у нее какой-то интерес… Вот какой?

– Приедем в Шадринск – там все узнаем.

– Узнаем… Это, если приедем…

Шадринск находился в стороне от основной трассы. За тридцать километров до города пришлось свернуть на тихое шоссе, большая часть которого проходила через лес.

Дорога нервировала Муромцева. Раздолбанный асфальт, постоянные повороты, высокие кусты у самой обочины… Если и делать засаду на бедного Котенкова – то это здесь!..

Они проехали поселок под с красивым названием Кирпичный. На окраине стоял пост ГАИ – бетонная будка с окном, смотрящим на дорогу… Муромцев глянул в зеркало заднего вида и обнаружил странное совпадение – сразу после их проезда из будки выскочило двое ментов. Один оседлал мотоцикл, а другой бросился за руль служебных «Жигулей»…

Через километр начался лес. И в этот момент сзади противно завыла милицейская сирена… Идущий впереди Котенков не мог ее не услышать. И в ответ на этот призывный гул он просто увеличил скорость. Ему помогало то, что участок шоссе от Кирпичного до Шадринска недавно ремонтировали. Здесь не было евроасфальта, но вполне можно было разогнаться до ста двадцати…

Муромцев не мог отпустить Котенкова, и, естественно, тоже увеличил скорость!

Менты чуть отстали, но через минуту включили форсаж и стали приближаться, выжимая все из наших родных моторов… Там, где основная дорога делала петлю, огибая холм, мотоциклист свернул на боковой проселок. Он гнал вперед, срезая дорогу…

Через три минуты Муромцев увидел посреди дороги лейтенанта, соскочившего с мотоцикла… Котенков успел проехать, а Павлу пришлось, сжигая шины, резко тормозить. А что делать? Мент стоял с автоматом и с решительным выражением лица… Еще стрельбы здесь не хватало!

Муромцев остановился за двадцать метров до мотоциклиста, спокойно вышел из машины, улыбнулся и полез за удостоверением… Но лейтенант оказался из пугливых. Он вскинул автомат и дал короткую очередь в асфальт. Пули легли совсем рядом, и каменные крошки больно ударили Павла по коленям…

Сзади заскрипели тормоза «Жигулей». Ясно, что это чуть отставшая милицейская машина… Павел оглянулся – так и есть! Открылась дверца, и на дорогу вышел крупный мужик в форме сержанта. И самое противное было в том, что и этот громила был тоже с автоматом.

Муромцев попытался начать переговоры. Он обращался сразу к обоим.

– Ребята, вы зря это делаете. Я – свой!.. У меня документы в кармане.

Но очевидно, что лейтенант был на взводе. Он начал кричать что-то несуразное.

– Молчать!.. Лечь на землю!.. Руки вверх!

Муромцев замолчал, лег грудью на асфальт, но вот поднять при этом руки не смог… Почти сразу на него навалился сержант. Этот бугай надавил коленкой на поясницу и, звеня наручниками, начал заламывать руки.

Павел решил обратиться к начальству.

– Лейтенант, я официально предупреждаю – ты срываешь операцию… Нет, ну просто мыльная опера!.. Я – майор Муромцев из Службы особого назначения.

– Нет, ты послушай, Казанцев, он врет точно так, как говорили… Нам всё известно, задержанный! Колись, гад, где наркотики!

– Дурак, ты, лейтенант!.. Ты сначала личность мою установи, а потом ори… Удостоверение во внутреннем кармане. Там и пистолет наградной. Посмотри – от кого!

– Ты действительно, Казанцев, сразу начал руки заламывать… Посмотри, что там у него во внутреннем кармане.

Через пять минут они уже смеялись над «удачным задержанием наркокурьера»… Оказалось, что час назад кто-то позвонил в УВД Шадринска. И не просто в Управление, а лично начальнику – полковнику Малько. Позвонивший аноним сообщил о переброске в город наркотиков. Он дал номер машины Муромцева, его приметы и время, когда тот проедет Кирпичный… Все совпало!

Более того – аноним сообщил, что наркокурьер будет врать, что он сотрудник спецслужб, что сопровождает писателя Котенкова… И это совпало!

Сначала перестал смеяться Муромцев. Потом – лейтенант. Затем – громила, сержант Казанцев… Все почти одновременно поняли, что кому-то очень надо было выключить из игры Павла, который охранял Котенкова… Кому это надо? Ответ напрашивался сам собой!

Все трое бросились к своим машинам… Приключение с захватом Муромцева длилось пятнадцать минут. Если Котенков не снижал скорость, то он мог проскочит более двадцати километров и уже быть на окраине Шадринска… Мог, но не успел!

Через пять километров они наткнулись на машину, съехавшую с дороги и уткнувшуюся в березу… Сам писатель сидел у другой березы. По красному пятну на груди и по всему его внешнему виду угадывалось, что доктор Котенкову уже не нужен.

Сержант прощупал тело – пульса не было…

Лейтенант обратился к Муромцеву:

– Я думаю, что надо нашего судебного медэксперта вызывать. И криминалистов – пусть поищут следы… Вы как думаете?

– Все правильно, только толку от этого не будет…

* * *

Кузькин приехал утренним поездом. Его встретил Вадик Хилькевич и сразу отвез в гостиницу «Алмаз»… Теперь стало понятно – почему генерал заказал трехкомнатный номер. Для оперативной группы из четырех человек не так уж просторно.

Вместо большого совещания Муромцев ограничился тремя фразами. И так всем ясно, что убийство Бакуниной связано с Шадринском. Более того – убийца где-то здесь. Или в городе, или рядом с ним. Надо искать!.. Первый шаг – визит к Павлу Ивановичу Малько, местному начальнику УВД.

Вчера вечером Муромцев так и не смог встретиться с Малько… Когда приехала оперативная группа, Павел быстро дал показания и уехал в Шадринск. А полковник в это время сам приехал на место убийства Котенкова.

И только сегодня утром они договорились о встрече… Машина была не нужна. Группа Муромцева спокойно прошла до УВД пешком – надо было лишь пересечь Соборную площадь.

Малько был в таком возрасте, когда полковнику ничего не страшно. Он заработал полную пенсию!.. Вот сотрудников, кто прослужил десять, пятнадцать, семнадцать лет – их можно было припугнуть увольнением. А при календарном стаже в тридцать пять лет – ничего не страшно… Но в любом случае гостей из Москвы надо принимать с предельной вежливостью.

– Проходите, ребята, садитесь… Сейчас, как говориться, принесут чай-кофе и легкие закуски.

– Спасибо, товарищ полковник, мы завтракали.

– Так есть не обязательно. Это всё для антуража, для создания домашней обстановки… И никаких «полковников»!.. Ты Муромцев – просто Паша, мой тезка. А я для вас – Павел Иванович… Я вас всех знаю. Ирочка Багрова, Лев Кузькин и Вадим Хилькевич. Все – корифеи! Сыщики-ассы!

Начало беседы было многообещающим. Первые полчаса Малько говорил о случаях из жизни, о рыбалке на Круглом озере, о красотах Шадринска… Муромцев три раза пытался перевести стрелки в деловое русло, но полковник умело выруливал на свою колею.

Наконец Паша не выдержал и встал.

– Вы извините, Павел Иванович, у нас со временем туго… Хотелось бы посмотреть документы по убийству Котенкова… Мы бы хотели присутствовать при обыске на его квартире, поговорить с людьми на его бывшей работе… Он же пять лет назад был судьей?

– Да, пять лет назад… Но я вас, ребята, не пойму! Нет! Так у нас не пойдет… Я получил указание содействовать вам по убийству Бакуниной. Вот тут я готов всей душой… А Котенков – наш человек! И убит он у нас! И расследовать дело будем мы. И только мы!

– Но, Павел Иванович, в этих убийствах явная связь прослеживается… Нам можно посмотреть старое дело по маньяку в Шадринске? Об этом деле как раз много писала Бакунина…

– Так это когда было!.. И опять я вас не пойму. Вы не путайте мне котлеты с мухами! Котенков – отдельно, Бакунина – отдельно, а «маньяк» совсем с другого боку-припеку… Вы, ребятки, налегайте на бутерброды. Замечательная ветчина! Местный производитель…

– Но мы, Павел Иванович…

– Никаких – «но»… Бакунина была известным в городе человеком. Сходите в местный музей – там про нее стенд есть… Расследуйте, одним словом…

На обратном пути все молчали. И не только от злости, а и от размышлений… Ясно, что Малько играет какую-то свою игру. Он – хитрая бестия, но мы видали и похитрее!

Они задержались в сквере в центре Соборной площади. Все ждали выводов Муромцева, но он начал с вопросов.

– Мы где сейчас были? Это УВД или что такое?.. Это был театр! Малько устроил нам представление на манер мыльной оперы… Ладно, проехали! Надо работать… Я еду в школу, где работал тот маньяк. Мне кажется, что этот эпизод в центре клубка… Слушай, Лев!

– Слушаю внимательно!

– За тобой Городской суд. Кто работал вместе с Котенковым, вел ли он дела, из которых могла родиться эта «Месть»?.. Ну, ты сам все понимаешь…

– Нет вопросов!

– Так… Вадим – за тобой морг. Результаты вскрытия, пуля и все такое… А ты, Ирина, посмотри окружение Котенкова в последнее время… Если нет вопросов, то разбежались!

И Муромцев решительным шагом пошел искать школу, где двадцать лет назад учил детей Дмитрий Астахов, которого потом осудили, как маньяка, как серийного убийцу…

Кузькин, оставшись за старшего, решил дать советы.

– Тебе, Вадим, официально в морге ничего не дадут. Я думаю, что Малько уже постарался предупредить… Ты узнай, кто там судмедэксперт. Если женщина, то я тебе помогу. Тут у меня никогда сбоев не было…

* * *

Московские школы в новых районах не очень уютные. Они все очень одинаковые и скучные… А вот седьмая школа Шадринска была построена сто лет назад. При открытии она называлась «Классическая гимназия».

Понятно, что в разные годы здание перестраивали, многократно меняли вывески, портреты на стенах и стенды в холле. Но во всех помещениях витал дух тех, кто здесь работал, кто учил и учился… Первый выпуск гимназистов прошел в самый разгар революции. А потом здесь было общежитие, курсы военных связистов, текстильный техникум. И уже сорок лет – нормальная «Средняя школа номер семь».

Алла Бакунина окончила это заведение тридцать лет назад. Очень мало осталось тех, кто учил ее, кто учился с ней и кто ее помнил. Но Паше Муромцеву повезло. На входе он уткнулся в пожилого охранника, предъявил ему удостоверение и сразу встретил радушный прием.

– Это вы по поводу Аллы Бакуниной?.. Угадал?

– Да. Мы расследуем это дело… Тут нет большого секрета!

– Какой секрет! Уже пятый день все в школе шушукаются насчет ее убийства… Все знают, что она здесь училась, а детали про нее никто не помнит. Никто, кроме меня!.. Я не представился?.. Беднов Максим Борисович, бывший майор…

– А какого рода войск, если не секрет?

– Не секрет, конечно… Я служил в МВД… Зам. начальника ГАИ города… Так вот, я вместе с Бакуниной учился. Но когда я заканчивал школу, а она еще в пятом классе была… Но вот моя жена с Аллой до выпускного на одной парте сидела… Подружки были – не разлей водой!

– А где сейчас ваша жена?

– Дома! И она очень много знает!.. Могу ее сюда вызвать, если хотите? Или допросите ее на квартире? Наш дом рядышком – три квартала отсюда… Как скажете, товарищ Муромцев…

Пока Павел искал квартиру Бедновых, хозяйка в спешном порядке переодевалась, причесывалась и наводила порядок в гостиной, которую она смешно называла «зала».

– Ой, товарищ Муромцев, вы уже пришли, а у меня зала не убрана… Я последние дни так переживала по Аллочке. Думала, что меня сразу будут допрашивать. А наши лопухи не дернулись, даже когда Игорька застрелили.

– А вам, Зоя Федоровна, есть что сказать?

– Ой, товарищ Муромцев, у меня есть масса версий. Я вам сейчас разложу их по всем полочкам…

Версий у Зои Бедновой оказалось не так много – всего одна!.. И это даже не версия, а набор интересной информации из школьной жизни Аллы Бакуниной и Игоря Котенкова…

Эти двое, как и Зоя Беднова, учились в одном классе. Начиналась последняя школьная весна. Дело шло к выпускным экзаменам. И вдруг у Аллы и Игоря случилась любовь… Это был бурный роман, о котором знала вся школа, включая уборщиц и учителей.

Невольно в этой истории Зоя сыграла роль провокатора – она передала Алле ключи от теплой зимней дачи. И влюбленные провели там воскресенье… Все бы ничего, но у идиота Котенкова был с собой фотоаппарат. И он запечатлел сначала одну Бакунину, как Венеру, а потом и их обоих в позах скульптур Родена…

Случайно так получилось, что эти фотографии стали гулять по школе. Поговаривали, что это сама Алла покрасоваться решила… И все это произошло перед Первомаем! Назревал не просто скандал, а скандал с политическим оттенком… Директор школы Зотова пыталась историю замять, ссылаясь на Ромео с Джульеттой. Но комсомольский лидер Дима Асадов раскрутил все по полной программе. Правда, из комсомола ребят не исключили, но заставили прилюдно покаяться и обоим закатили строгача с занесением…

– А через десять лет Димка Асадов оказался маньяком. И Аллочка в статьях его так пропечатала, что мало никому не показалось!

– Понятно… А какая у вас версия, Зоя Федоровна?

– Ой, товарищ Муромцев, если бы я знала… Я думаю, что Бакунину из мести мог убить Асадов, но зачем ему Котенков – не ясно… А если ее убил Котенков, то кто убил его?.. Я совсем запуталась!

– Да, Зоя Федоровна, это дело запутанное… Но спасибо вам за информацию!

* * *

Хирургом, проводившим вскрытие Котенкова, оказалась женщина средних лет… Вадим Хилькевич побоялся выходить с ней на контакт. Он боялся провалить дело. Тут нужен крупный специалист по тонкой женской душе… Тут нужен Лев Кузькин!..

Оперативник должен уметь перевоплощаться… Кузькин всегда таскал с собой парик, очки, усы и всякий шпионский грим. Сегодня всё это понадобилось. За пять минут у Вадика появились противные усики, синяк под глазом и другие атрибуты городского хулигана…

Черная «Волга» притаилась у морга… Ирина сидела за рулем и, на всякий случай, не глушила двигатель. Кузькин инструктировал Хилькевича, а тот морально готовился для совершения нехороших поступков. Ему предстояло и словом, и делом оскорбить незнакомую женщину…

Патологоанатом Дарья Носова всегда с работы ходила пешком. Для этого было много причин. Первое – Шадринск город маленький, и за полчаса его можно пройти из конца в конец. Второе – банальная экономия денег. Третье – при такой «убойной» работе вечерние прогулки очень полезны для нервов… И последнее – в пустой квартире Дарью никто не ждал, и она оттягивала время прихода домой.

Ей было сорок. Она слышала, что в этом возрасте жизнь только начинается… Она очень надеялась и верила в это, но никаких приятных событий не происходило. Не только принц на белом коне не встречался – вообще не было никаких знакомств… Почти каждый день сослуживцы привозили к ней новых мужчин, но это были трупы, которые она кромсала вдоль и поперек.

Сегодня Дарья вышла совсем поздно. Уже смеркалось, и она решила не идти через парк, а прогуляться по освещенной улице… Правда, в этом случае в конце пути ей придется идти через пустырь, а потом и проходными дворами.

Вначале она шла медленно, разглядывая знакомые витрины. И «Волга» двигалась за ней рывками – двадцать метров пути, короткая остановка, и опять вперед.

Когда Дарья свернула направо, на улице стало меньше витрин и прохожих. А потом и фонарей стало меньше – начался пустырь…

Хилькевич вышел первым… «Волга» промчалась вперед, обогнав судмедэксперта Дашу Носову. Где-то за кустами машина притормозила, из нее выскочил Кузькин и стал ждать развития событий…

Вадим с азартным настроем уже догонял женщину. Он угрожал ей и невнятно ругался… Дарья ускорила шаг, но и «хулиган» резво побежал. Он догнал ее, схватил за плечи и злобно прокричал: «Деньги давай! Или убью».

Носова попыталась вырваться, но у Хилькевича была железная хватка. Он ждал, пока появится Кузькин… А тот уже бежал навстречу с криком: «Отпусти ее, гад! Не трогай женщину»… Потом началась потасовка и активный обмен ударами. В результате – преступник с позором бежал, а Лев Кузькин лежал на траве и стонал… Понятно, что Дарья не могла бросить своего спасителя.

– Что с вами? Вам очень больно?

– Больно, но не смертельно… Ребра он мне немного помял и брюки порвал.

– Пойдемте ко мне. Я – врач. Я вас осмотрю, а потом брюки зашью… Спасибо вам! Я как-то совсем растерялась… Спасибо!

– Пустяки… Вот брюки зашить – это хорошо бы. Я только что из Москвы в командировку приехал, а в гостинице мест нет. Мне еще ночлег искать, а с такими брюками это просто тихий ужас…

– Простите, но переночевать вы можете у меня… Вы же мой спаситель!

– Но неудобно как-то. А если ваш муж будет против?

– Нет, муж не будет против… У меня нет пока мужа.

Последние слова Дарьи взбодрили Кузькина. Даже когда он сидел в трусах, прикрывая колени пледом, а хозяйка пыталась зашить огромную дыру в его штанах, и тогда он обсуждал эту проблему.

– Не пойму я, Даша, современных мужчин! Куда они смотрят?.. Вот вы – красавица!

– Ну что вы, Лев… Я, конечно, не уродка, но…

– Не возражайте, Дарья! Вы – красавица. Вы – умница и человек чистой души… Вы – ангел, а мужики дураки безмозглые! Упустить такой бриллиант!

– Вы, Лев, подхалим и льстец… Но мне приятно… У меня все готово! Надевайте ваши брюки и разливайте вино. А я пойду быстро приготовлю ужин. Будем праздновать наше знакомство!

Дарья с загадочной улыбкой убежала на кухню, а Кузькин быстро выполнил все, что она велела – натянул штаны и наполнил бокалы красным вином «Мерло» местного завода… Теперь оставалось последнее действие… Лев достал свой кошелек, где между монет лежала маленькая плоская коробочка. А в ней – три таблетки…

Лев чувствовал, что делает гадость. Но он знал, что есть профессии, где очень напряженно с добротой и моралью… И адвокат, и врач, и сыщик, и финансовый инспектор – все они ради высокой цели могут сделать очень плохо конкретному человеку… И Кузькин сделал это! Он взял одну таблетку и опустил в бокал, стоявший перед креслом медицинского эксперта Носовой…

Он что-то шутил, а Даша смеялась и с восторгом смотрела на Кузькина. А ему от этого становилось тошно на душе – вот сейчас эта доверчивая женщина выпьет и вырубиться на час…

– Лев, мы еще не выпили ни разу!.. У меня тост – «За удачный день»!

– Я понял, Даша! Сегодня вас наградили орденом?.. Вы вообще, в какой сфере трудитесь?

– Я – медик, хирург…

– И сегодня вы кого-то оперировали? Кого-то вытащили из лап смерти?.. Угадал?

– Да, но не совсем… Я сегодня, Лев, вытащила пулю из одного человека, и этим помогла следствию. Мне сам начальник УВД звонил, обещал завтра заехать и забрать.

– Так, значит, она пока у вас?

– Кто?.. Пуля?.. Да, она у меня в сейфе…

– Вот и отлично, Дарьюшка!.. Тогда пора пить. Но не просто, а на брудершафт… Это так – пьем до дна, целуемся и переходим на «ты».

– Отличная идея… Я согласна…

Они скрестили руки с бокалами, торопливо выпили все вино и стали целоваться… Дарья со студенческих лет не занималась этим делом. Она забыла, как это хорошо. Она забыла, как от этого кружится голова… И не только кружится голова, но и очень хочется спать…

– Лёвушка, ты просто сводишь меня с ума… У меня коленки ватные и мысли путаются.

– А ты отдохни… Давай я тебя на диван положу.

– Ой, зачем так сразу?

– Да я не в этом смысле. Ты поспи пять минут, и все пройдет…

Лев уложил Дарью на диван и она мгновенно заснула… Тогда он вынул из ее сумки связку ключей и открыл входную дверь. Там на площадке, нервно переминаясь с ноги на ногу, его ждал Вадик Хилькевич.

– Держи, Вадим, ключи… У вас сорок минут. Пуля в ее сейфе… И не надо там ее фотографировать. Подмени – и все дела!

– Ну ты скажешь, Лев! Чем можно подменить пулю?

– Другой пулей… Я неделю назад в тире был. Вот в кармане завалялось несколько штук. Выбирай!

* * *

Им и раньше приходилось проводить ночные нелегальные обыски. Но это было в квартирах, на дачах или в офисах фирм… Морг – трудно назвать офисом. Тем более – морг Шадринска…

Они оставили машину за сто метров до объекта.

Времени было мало, и пришлось действовать без разведки… Впрочем, свет в морге горел, но лишь в одном окошке – в сторожке у входа… Это был полуподвал, и надо было наклониться, чтоб заглянуть внутрь.

Вадим наклонился и заглянул… В низенькой светелке беззвучно работал телевизор, а вахтер спал на диване, повернувшись задом к информационной программе «Вечерний Шадринск».

Пока все складывалось удачно. Хилькевич работал над замком всего минуту, и «сезам» открыл свои сокровища. Ирина, которая до этого стояла «на стрёме», вошла первая и включила фонарик… И слева, и справа шли полуподвальные коридоры. Всего – около дюжины дверей. И среди них надо было найти кабинет Носовой.

На связке было три ключа. Один из них – явно сейфовый. А вот два других вполне могут подходить к обычной двери… Они начали с дальнего конца левого коридора. Ирина светила в замочную скважину, а Вадим пробовал оба ключа.

Третья дверь открылась… Это было холоднее помещение с облупившимся светлым кафелем. Вдоль стен – сверкающие шкафы со стеклянными дверцами и столы со столешницами из нержавейки… А в центре – операционный стол, на котором лежало нечто, прикрытое простыней.

– Вадим, это точно не кабинет Носовой.

– Похоже, что так… А кто там на столе лежит?

– Откуда я знаю!.. Но, может быть, что это и есть Котенков.

– Ты представь, Ирина – был он судьей, потом писателем, а сейчас лежит здесь, как… Пойдем отсюда. Не люблю, когда смертью пахнет…

Они вышли и заперли дверь… Теперь у них оставался один ключ и меньше десяти дверей.

Им повезло – открылась пятая дверь. И это действительно был кабинет – со шкафом, с письменным столом, с сейфом и цветком на подоконнике.

Замок сейфа тихо лязгнул, а вот дверь открылась с ужасным скрипом. Возможно, что днем среди уличного шума этот звук не был бы так заметен, но в ночной тиши сейфовые петли лязгали, как танки на Курской дуге… Такой скрежет мог разбудить кого угодно. Даже вахтера, спавшего в соседней комнате… И он его разбудил!

Пуля лежала в открытой коробочке на самом видном месте. Вадим схватил ее, подложил похожую из тех, что дал ему Кузькин, закрыл и запер сейф… И в этот момент где-то хлопнула дверь. Стало ясно, что в коридор вышел проснувшийся вахтер. Обычно – это хилые мужики, но им выдают безотказные наганы!

Ирина рванулась к двери и ножкой стула заклинила ее. Так они делали еще в школе, когда запирались в классе…

Хилькевич уже работал у окна… Он, как вандал, сбросил с подоконника цветок и торопливо отпирал шпингалеты. А вахтер начал дергать за ручку и стучать в дверь. И при этом он не очень цензурно ругался.

«Налетчики» уже вылезали через полуподвальное окно, когда послышался грозный крик сторожа: «Сдавайтесь! Руки вверх! Стреляю на поражение»…

Вадим с Ириной мчались к машине, а за их спиной звучали выстрелы из револьвера системы «Наган»… И чувствовалось, как рикошетят от замка пули, как крошится дерево старой двери и как дрожит стул, висящий на хлипкой ручке…

* * *

Кузькин услышал стук в дверь – три коротких и два длинных. Он открыл, выслушал торопливый рассказ Хилькевича, взял у него ключи и вернулся к Даше Носовой… Она уже начала шевелиться.

Ключи вернулись в ее сумочку, А Лев присел на диван и стал говорить ласковые слова… Дарья улыбнулась и открыла глаза.

– Что это со мной было?.. Это я от вина отключилась. Давно не пила.

– А когда ты последний раз целовалась?

– Давно не пила и давно не целовалась. Вот меня и разморило… И долго я спала?

– Пять минут!.. Или семь… Влюбленные часов не наблюдают!

– Так уж и влюбленный?.. Что-то мне ужинать расхотелось. Давай, Лев, спать ложиться… Тебе отдельно стелить?

– Я даже и не знаю. Тут такой интимный вопрос…

– Так вместе или врозь?

– Ты, Дарья, хозяйка! Тебе и решать.

– Тогда, значит, вместе…

Где-то в час ночи их разбудил звонок… Сонная Даша взяла трубку.

Звонил сам Малько. Прежде всего он спросил о ключах от сейфа… Дарья проверила и сообщила, что они все время были в ее сумке… И тогда полковник сообщил о налете на ее кабинет, о разбитой двери, о стрельбе. А в последний момент Павел Иванович сказал, что храброго вахтера увезли на «Скорой» с сердечным приступом… И последнее:

– Надо бы, товарищ Носова, срочно приехать в морг. Хотелось бы все проверить в вашем столе, в шкафу, в сейфе… Зачем-то он полез к вам! И именно к вам…

– А до утра это не подождет?

– Нет! Это вопрос жизни и смерти! Надо ковать железо пока оно тепленькое… Жду вас немедленно!

Дарья с тоской посмотрела на кровать… Впервые за многие годы она решилась провести ночь с мужчиной. Можно сказать – с любимым человеком!.. И вдруг из-за ночного грабителя такой облом!

К двум часам ночи под присмотром Малько Дарья в кабинете перебрала все свои вещи – всё было на месте. Перед закрытием сейфа она положила на место коробочку с пулей. Но потом взяла ее и начала рассматривать чуть смятый кусочек меди.

– Товарищ полковник, это не та пуля. Похожая, но не та… На той по ободу была четкая гравировка. Я точно помню! Четко читалось слово «Месть»…

* * *

При первой встрече Малько вручил всем свои визитки. И сыщики, как и положено в таких случаях, вручили полковнику свои карточки, в которых были номера мобильных телефонов, доступных в Шадринске… Сегодня утром Малько обзвонил всех! Взволнованным голосом он просил каждого приехать в полдень на пристань. А оттуда он повезет группу Муромцева на рыбалку…

На сборы оставалось всего полтора часа. И дела начали с обсуждения этих странных звонков начальника УВД… Нормальные люди приглашают на рыбалку под вечер. Днем – нет клева! И у самой рыбалки не тот антураж. Хорошо, когда луна, когда искры над костром, когда дружеские тосты и откровенные разговоры… Но самое главное, все согласились, что Павел Иванович был не просто взволнован, а находился в каком-то шоке, в ступоре… Что его выбило из колеи? Вряд ли вчерашний эпизод в морге…

В УВД был отличный катер. Он мог спокойно вместить и десять человек, и даже больше… А река Верба в районе Шадринска была полноводна и широка. Это не Яуза, не Клязьма и даже не Москва-река. Это что-то вроде Оки в районе Коломны.

Отплывали в спешке и в суматохе. Малько сразу заскочил в каюту и не высовывался, пока корабль не вышел на середину реки.

Рыбалкой должен был руководить улыбчивый бородач, который представился кличкой «Боцман»… Это потом стало ясно, что у него есть майорское звание, и формально он служит в местном ГАИ.

Боцман стоял у штурвала и весело отвечал на вопросы по теме охота-рыбалка… Стало ясно, что у него есть охотничий домик на той стороне реки, что выше по течению бродят кабаны, что в заводях стоят сазаны, а в омутах – сомы в пуд весом…

Шадринск остался далеко за кормой, а после поворота реки и совсем исчез… Когда они причалили, Малько приказал Боцману ловить рыбу, а сам увел всех в рубленый дом. Здесь, вдали от города он перестал нервничать и начал внятно соображать.

– Садитесь все за стол… Прошлый раз, ребята, я не очень правильно с вами разговаривал. Мне нужна ваша помощь… Очень нужна!

Дальше Малько начал рассказывать, что произошло с ним в последние часы… Ему позвонили ночью. Очень не хотелось просыпаться. Он долго не брал трубку, но потом рывком рванулся к тумбочке и дотянулся до телефона. Но в этот момент звякнуло разбитое оконное стекло, вспучилась подушка и из нее вверх полетели пух и пыль… Несмотря на сонное состояние, реакция у полковника была отличная. За доли секунды он понял, что это снайперский выстрел – попали туда, где секунду назад лежала его голова… Малько сделал еще один рывок и скатился за кровать.

Теперь его не было видно из окна, а значит, что можно поговорить по телефону… Звонил дежурный. Он сообщил, что пять минут назад было совершено нападение на морг.

Удивительно, но полковник нашел пулю, которая предназначалась ему. Она прорвала полушку, прошила матрац и застряла в ковре… Пуля почти не деформировалась, и на ней свободно читалось слово «Месть».

Потом Малько рассказал о ночной поездке в морг, о вызове туда Дарьи Носовой, о подмене пули, извлеченной из Котенкова…

Последние слова полковник обращал только к Муромцеву, как к старшему группы:

– Спасите меня!.. Это группа мстителей, и они охотятся за мной… Сначала убили Аллу, потом Игоря, а теперь моя очередь.

– Я не понял, почему вы решили, что это группа.

– Их несколько человек, Муромцев! Я их вычислил. Налет на морг был за пять минут до выстрела в меня. Так?.. А между нами – пятнадцать верст! Этот мститель не Фигаро, чтоб быть и тут, и там… Их трое, или больше… Кто-то стрелял в меня, а двое были в морге.

– Но вы кого-то подозреваете?

– Еще вчера подозревал одного типа. А сегодня подозреваю всех!.. Вы слышали о нашем местном маньяке?

– Тот, который двадцать лет назад? Котенков его судил, а Алла Бакунина писала статьи?

– Да, Муромцев, это Дмитрий Асадов… Так вот в этом деле я был следователем. Значит – я первая скрипка.

– Скажите, Павел Иванович, а этот Асадов действительно был маньяком? Он был виноват?

– Нет, Муромцев, он был не совсем виноват.

– Как это?

– Асадов – совсем не виноват! Меня попросили, и пришлось подтянуть улики… У любого следователя таких случаев – пруд пруди!

– А кто вас просил?

– Не важно, Муромцев! Важно то, что Асадов в лагере погиб. Мне только вчера об этом сообщили… У нас с Котенковым десятки врагов. И Бакунина за эти годы многократно писала о Шадринске. «Мстителей» – предостаточно!.. Муромцев, прошу – придумай, как меня спасти.

– Мы подумаем… Павел Иванович, вы посидите, а мы погуляем, посовещаемся.

– Нет! Это вы сидите и обсуждайте, а я по окрестностям погуляю.

Нельзя сказать, что Малько вел себя подобострастно. Но он не смотрелся полковником в компании майоров и капитанов. Он вел себя, как младший лейтенант… Он вскочил и быстрым шагом покинул комнату. Через окно было видно, что он пошел к реке. Но не туда, где рыбачил Боцман, а к березовой роще у причала…

Среди берез Малько немного успокоился. Он почему-то вспомнил, как в студенческие годы гулял с девушками по лесу, как обнимал их и тихо читал Есенина… Он подошел к дереву, прижался к стволу и начал вспоминать подходящие строчки. Но память переклинило – в голову назойливо лезла лишь одна фраза: «…как жену чужую целовал березку»…

Выстрела он не слышал. Но рядом с ухом задрожал и загудел ствол дерева… Малько отпрянул от березы и сразу увидел в белой коре идеально круглое пулевое отверстие. Пять сантиметров левее, и эта дырка была бы в его голове.

Полковник пригнулся, присел и рванулся к реке… Судя по всему, в него стреляли из ореховой рощи. Оттуда совсем не видна пристань, но Малько бежал зигзагами, путая следы.

Через минуту он уже запускал двигатель яхты…

* * *

Редактор «Народного дела» Семен Резников пытался изобразить злость, но это ему не удавалось. Он предвкушал успех и всенародную популярность. Таких сенсаций за всю жизнь журналиста – одна, две и обчелся!.. Но многое зависит от этого лохматого увальня, который стоит у дверей с понурой головой… Этот Зоркий совсем слепой! Он не умеет ловить удачу за хвост.

– Проходи поближе, Рихард. Садись к столу. Нечего дверь подпирать.

– Ничего, Семен. Я так постою.

– Ну, как знаешь. Была бы честь предложена… Твои статьи по убийству Бакуниной сделаны нормально. Но мне сорока на хвосте принесла, что у нас работают сыщики из Москвы. И они связывают с этим делом смерть Котенкова… Так, товарищ Рихард?

– Так! Я это знаю. Я даже знаком с московскими сыщиками. Но пока из этических соображений не даю все сведения в печать.

– Из этических соображений?!. Думай, что говоришь! В нашей профессии – нет морали и нет этики! Ты должен душу заложить ради нескольких строчек в газете… Короче! Ты знаешь, что три часа назад похитили нашего начальника УВД?

– Кто похитил?

– Слабо соображаешь, Рихард… Бандиты его похитили!

– Где?

– Прямо в лесу… Малько был на рыбалке. Его скрутили, погрузили в служебный катер и вывезли в неизвестном направлении… Во – сюжет!

– Да, просто дикий Запад.

– Хуже!.. Что стоишь, Рихард? Беги к своим сыщикам, собирай материал. И – пиши, пиши, пиши!.. Завтра – вся первая полоса твоя…

* * *

Малько вел свою старую «Ниву» по заросшим лесным дорогам… Он был в шоке и каждую минуту повторял фразу из «Чапаева» – «Врешь! Не возьмешь»…

Оснований для шока было более, чем достаточно! Два покушения в одни сутки – это явный перебор. Как-то день не задался…

«Нива» шла тяжело. Она была нагружена полезным товаром выше крыши… Матрац, одеяла, подушку, теплую одежду, посуду – всё это он взял дома. В магазине пришлось покупать лишь свечи, еду и всякое питье.

Малько ехал в свой тайный «блиндаж», в свою берлогу… Пять лет назад на него напала хандра. Предстоял отпуск, а полковник не хотел даже думать о санатории или о других культурных местах отдыха. И тогда он погрузил в эту же «Ниву» палатку, инструменты, припасы – и поехал в дремучий лес… За месяц Малько избавился от своей меланхолии, самолично построил у ручья приличную хибару – покруче, чем у Робинзона Крузо.

Берлога Малько располагалась всего в тридцати километрах севернее Шадринска. Но об этой лесной сторожке не знал никто. Или – почти никто… Несколько раз полковник использовал точку, как место интимных встреч под шашлык. Женщины сюда приезжали разные, но все были взволнованы и даже возбуждены. Вряд ли они запомнили эти лесные дороги…

Малько подъехал вплотную к сторожке. Уже начало темнеть. Надо зажечь керосиновую лампу и начать выгрузку.

А вечером можно спокойно подумать, просматривая документы… Полковник прихватил с собой несколько старых дел, включая три тома следствия по «маньяку». Вчера ему подтвердили – бывший учитель Дмитрий Асадов точно погиб на лесоповале. Это видели двадцать зэков и пять охранников… Хоть и есть у Асадова повод для мести, но это не он!

Нет! Пока москвичи не поймают «мстителя», Малько носа не высунет из леса… Лучше здесь зимовать, чем ехать в Шадринск под прицел снайпера…

* * *

Группа Муромцева вместе с местными криминалистами до вечера работала в окрестностях охотничьего домика. Если Малько действительно похитили, то кто, как и каким образом… А утром московских сыщиков срочно вызвали в Прокуратуру Шадринска, в кабинет самого Юрия Савушкина.

В приемной секретарь городского прокурора вскочил, открывая перед ними дверь… В кабинете их ждала странная картина – за центральным столом сидел генерал Вершков. Слева – полковник Потемкин. А справа – абсолютно лысый и грузный мужчина. Это был, вероятно, хозяин кабинета, прокурор Савушкин.

Появление Вершкова в Шадринске было неожиданным. Можно было ожидать генеральского разноса, и Муромцев вышел вперед, защищая своих бойцов.

– Готов доложить, товарищ генерал!..

– Не надо! Я – в курсе дел… Два дня назад под вашим носом застрелили Котенкова, а вчера из под вашего носа выкрали начальника УВД. Такой вот результат вашей работы… И это при том, что вы должны расследовать убийство в Москве, а не в Шадринске.

– Но эти события связаны…

– Знаю! Слышал, что Бакунина и Котенков застреляны из одного пистолета. Но при чем здесь Малько?

И тут на передний план вышел Кузькин, в руках которого была тяжелая сумка. Он вытащил оттуда часть березового ствола и поставил этот сувенир перед Вершковым.

– Это что такое, Кузькин?

– Это бревно… В смысле – полено. Спил березы с застрявшей уликой… Вот здесь дырка от пули. В натуре она была на высоте метр семьдесят две. Точно там, где затылок Малько… Вы поняли, товарищ генерал?

– Ничего не понял. Но очень интересно… Продолжай, Кузькин.

– Короче – Малько стоял около этой березы. И вдруг «бах»! Привет из ореховой рощи!.. «Мститель» стрелял, как в тире – с тридцати метров.

– И что дальше?

– Это вопрос, товарищ генерал… Или Малько свалился в обморок, и его уволокли на катер… Или он сам сбежал!

– Как это, Кузькин?

– Очень просто, товарищ генерал… Я думаю, что после выстрела Малько пригнулся «низенько-низенько» и побежал на катер.

Вершков подтащил полено поближе, осмотрел входное отверстие и поковырял в нем пальцем. Потом он перевернул бревно – еще одной дырки не было.

– Так это что получается, Кузькин – пуля еще там?

– Там, товарищ генерал!.. Мы прямо здесь полено вскроем! Это если прокурор не будет возражать…

Городской прокурор Савушкин что-то промямлил, но Кузькин его не слушал. Он водрузил полено на в центр кабинета, вытащил из сумки топор, размахнулся и рубанул!.. Потом еще раз, и еще… После третьего удара чурбак раскололся в нужном месте, обнажив пулю в середине ствола.

Кузькин поднял обрубок, ковырнул из него пулю, присмотрелся и торжественно положил медную улику перед Вершковым.

– Читайте, товарищ генерал… Пулька немного примялась, но свободно читается по ободу слово «Месть».

– Да, что-то такое можно разобрать… С этим все ясно! Вы доказали, что убийство Бакуниной связано с Шадринском, что убийца вчера был здесь и стрелял в березу.

– Не в березу. Он стрелял в затылок Малько.

– Какая, Кузькин разница… Вы, ребята, садитесь к столу… Ты, Муромцев, хотел доложить? Докладывай!.. У вас есть подозреваемый?

– Есть наметки, Тимур Аркадьевич… Всё крутится вокруг старого дела о шадринском маньяке Асадове. Дело было липовым, но Бакунина писала разоблачительные статьи, Малько формировал улики, а Котенков судил… «Мстителем» может быть или сам Асадов, если он не погиб в лагере, или кто-то из его друзей.

– Ясно… А скажи мне, Муромцев, ты полагаешь, что будут еще трупы?

– Могут быть!.. Я вот хотел спросить прокурора – Юрий Иванович, а кто поддерживал обвинение по делу Асадова? Этот человек в опасности… Вы его знаете?

– Знаю…

– Кто это?

– Это – я!

* * *

В Шадринске было три адвокатских конторы – две в центре города, и одна на отшибе, в Заречном районе… Естественно, что первые две имели денежных клиентов, а последняя прозябала на копеечных делах.

Шеф «Зареченского адвокатского бюро» Эдуард Парнас во всем винил судьбу и свой пятый пункт. Он давно уже ждал везения. Ему представлялось, что вдруг появится дело, победив в котором он прогремит на всю Россию. И даже на некоторые страны СНГ…

Эдуард Борисович сегодня отпустил свою секретаршу… Это плохо! Придется самому готовить кофе для важного гостя – для сотрудника «Народного дела» Рихарда Зоркого.

Статьи этого журналиста Парнас читал, но знаком с ним не был. А сотрудник главной шадринской газеты – это фигура! При желании он может так раскрутить зареченского адвоката, что он выйдет на первое место в городе и снимет офис на Соборной площади… Вдруг этот Зоркий и есть его фортуна – удача, которую так долго ждал Эдуард Борисович…

Рихард пришел ровно в пять. Было видно, что он очень озабочен. Похоже, что за сегодня он провел уже несколько важных встреч, и адвокат – одна из них.

– Эдуард Борисович, вы хотите вести дело о похищении Малько?

– Очень хочу!.. А его уже похитили?

– Да! Начальник УВД исчез вчера. Официально все молчат, но у меня все ходы-выходы. Я устрою вам это громкое дело. И вообще – я раскручу вашу контору в газете… Хотите?

– Очень хочу, господин Зоркий!.. А чем я за это буду платить?

– Правдой!.. Немного информации – и вы в шоколаде… Согласны, Эдуард Борисович?

– И вы еще спрашиваете?.. Считайте, что я ваше справочное бюро. Ваш вопрос – мой ответ… Кофейку не хотите?

– Не откажусь…

Пришлось сделать маленький перерыв, поскольку Парнас совсем не умел готовить кофе. Теоретически он знал, что зерна надо молоть и заваривать, но практически – это был темный лес.

Пришлось Рихарду провести мастер-класс! Он приготовил литр кофе тремя разными способами… И только после этого продолжилась их беседа.

– Эдуард Борисович, это вы защищали маньяка Асадова?

– Я!.. Но когда это было? Страшно вспомнить!

– Это было липовое дело!

– Скажу вам честно, Рихард – это было сплошное надувательство. Это было юридическое жульничество… Я бы мог блестяще выиграть процесс. Но я проиграл дело!

– Почему?

– Мне стыдно признаться, но я испугался. Тогда мне было столько лет, как вам сейчас. И ко мне пришел большой человек – инструктор Горкома партии. Он сказал: «Есть мнение, что Асадова надо наказать. Защищайте его, но без лишнего усердия»… И я испугался! Мне мама всегда говорила: «Ты еврей, Эдик! Нам нельзя ссорится с начальством. Иначе они нас скушают»…

Парнас резко замолчал. Он понял, что сказал много лишнего. Если журналист напишет все дословно, то адвокат будет выглядеть бледно – жалкий трус и предатель своего клиента… Надо как-то разрулить ситуацию.

– Послушайте, Рихард! Я понял ваш интерес. Я много знаю по этому поводу. Но вы обещайте не использовать мою откровенность в обратном смысле… Я делаю хорошо вам, а вы мне!

– Я вам это обещаю, Эдуард Борисович… Я даже клянусь!

– Я верю… Так вот, раз Асадов не преступник, то значит, что где-то был настоящий маньяк… Логично?

– Очень логично.

– Слушайте сюда, Рихард… Перед судом ко мне приходила очень молодая дама, которая лично видела настоящего маньяка. И это, понятно, не Асадов… Она была бы идеальным свидетелем защиты.

– И что дальше?

– А ничего… Как сейчас говорят, этой девушке сделали предложение, от которого она не смогла отказаться. Ее перевели в Москву, в министерство. Мало того – в столице этой фифочке дали квартиру… Вот, Рихард, ее адрес.

– А имя у нее красивое – Тамара…

* * *

Вершков даже не ночевал в Шадринске. Он улетел, но обещал прислать подарки… Утром Кузькину пришлось тащиться в аэропорт. И было бы за чем?.. Генерал переслал три легких современных бронежилета. В записке Вершков сообщал, что, прежде всего, надо защитить прокурора Савушкина. А другие жилеты – для других «мишеней» киллера…

Приказы генерала надо выполнять быстро!.. Муромцев решил поехать к Савушкину вместе с Ириной. Вся процедура могла занять не больше получаса. Трехэтажное здание городской прокуратуры было совсем рядом, в старом районе, где теснились усадьбы с мансардами и палисадниками.

В кабинете прокурора сразу бросилась в глаза перестановка. Юрий Иванович перенес свой стол подальше от окна. И это правильно!

По общей атмосфере и по каменному лицу Савушкина чувствовалось, что его испуг еще не прошел. Еще бы! Когда тебя называют очередной жертвой киллера, тут и у героя затрясутся поджилки…

Ирина попыталась разрядить обстановку. Она начала суетиться и кокетливо щебетать, чего раньше за ней не замечалось.

– А мы к вам, Юрий Иванович, с подарочком. Генерал Вершков из Москвы прислал… Очень полезная вещица!

– Что это?

– Жилет… Если точнее – бронежилет. Легкий и элегантный.

– Понятно… Значит и в Москве считают, что моя жизнь в опасности?

– Нет, это так – для страховки… Вы примерьте, Юрий Иванович.

Савушкин встал и вдоль дальней стены подошел к Ирине. Он осторожно взял у нее жилет, нацепил на себя, застегнул и осторожно пошел к большому зеркалу.

Дело в том, что старинное резное трюмо располагалось между окон. Но тяжелый бронежилет придавал уверенность… Покрутившись у зеркала, прокурор подошел к окну и храбро раздернул шторы, впуская в кабинет солнечный свет…

Выстрела никто не услышал! И стекло не разбилось. Оно только звякнуло и треснуло… И в это же мгновение мощная сила отбросила Савушкина от окна. Он отлетел на метр, упал спиной на длинный стол для совещаний и проскользил по нему до самой стены…

Муромцев выхватил пистолет и бросился к окну. В двадцати метрах через улицу была видна крыша, по которой бежал некто в черном… Павел вскинул «Макарова», намереваясь стрелять прямо через два оконных стекла. Но киллер уже скатился на крышу соседней одноэтажки и пропал из виду…

Дежурный по прокуратуре долго не отвечал. А когда Ирина сообщила ему о происшествии, то он замолчал, не зная, что делать. И он был прав – сейчас поздно что-либо делать! Киллер ушел капитально.

А в это время Муромцев осматривал прокурора. Похоже, что тот отделался шоком и синяком в центре груди… Савушкин был в сознании. Он попеременно повторял две фразы: «Спрячьте меня где-нибудь… Передайте «Большое спасибо», генералу Вершкову… Спрячьте меня где-нибудь»…

* * *

Уже на второй день оперативники УВД нашли продавщицу, которая видела Малько через два часа после «похищения». Она запомнила его по нервозности и странному набору товаров. Полковник сумками закупал консервы, крупы, чай и водку… Из этого факта следовал простой вывод – Малько не крали. Он сам сбежал и залег на дно… Вот где его берлога?

Кузькин все утро вел допросы сотрудников УВД. Вернее – сотрудниц… Интуиция подсказала Льву, что, если у Малько есть тайное пристанище, то он вполне мог не выдержать и пригласить туда лейтенанта или майора в юбке.

Уже все знали, что шеф исчез. И женщинам даже не надо было задавать вопросы. Они выкладывали свои версии по всем направлениям… К полудню у Льва был точный список «подозрительных» личностей, с кем у Малько были особые отношения. И первой в этом списке стояла сотрудница архива капитан Евгения Злобина… Ее Кузькин вызвал во второй раз.

– Вы, Женя, не понимаете всей сложности обстановки… Из-за Малько все, как на иголках сидят! Это просто – тихий ужас!.. А вы не осознали глубину ответственности.

– Я все осознала, товарищ Кузькин… Да, я сознаюсь, что Павел Иванович относился ко мне с особым интересом. Но сплетен про нас намного больше, чем было на самом деле.

– Так, Евгения – попались! Значит, что-то все-таки было! А прошлый раз говорили: «Ничего не было».

– Я говорила, что не было ничего серьезного… У нас было-то всего три раза. Вы мне верите?

– Верю, Женя! Верю… Но нужны подробности: когда, где, как?

– А муж?

– А мы ему не скажем. Клянусь честью!.. Вспоминайте, Женя.

– Так… Началось это в апреле. Он стал чаще заходить ко мне и намекать про это. А в мае в конце рабочего дня пригласил к себе в кабинет с отчетом. Ну тут и началось это самое…

– Ясно!

– А потом через неделю еще раз пригласил… А в конце мая сказал, что организует пикник для двоих. Сказал, что у него есть берлога в лесу, что на природе – очень романтично…

– Так, Евгения! А ты стеснялась… «Берлога» – это то, что нам надо!.. Где она?

– Не помню, товарищ Кузькин… Все, что было в лесу – отлично помню. А вот дорогу – смутно… Но если я поеду вместе с вами, то могу вспомнить!

– Вас понял, Евгения. Спасибо вам. Мы завтра утром и поедем… А как же муж?

– А мы ему не скажем!

* * *

«Мститель», судя по всем его действиям, был очень настойчивой личностью. Можно было не сомневаться, что, начав стрелять в прокурора Савушкина, он успешно завершит свое черное дело. Не завтра, так послезавтра!

Было решено тайно вывезти Юрия Ивановича и поселить в домике на озере Круглое. На исторические раскопки местные жители не приезжали. Не те времена!.. Да и сама дачка, предоставленная профессором Бэром, находилась на отшибе. Если не отходить от нее далеко, то можно тут долго скрываться. Как Ленин в Разливе…

По дороге Савушкин начал откровенничать. Он сидел с Ириной на заднем сиденье черной «Волги» и выкладывал ей, как спасительнице, многие интересные детали.

– Послушайте, Ирина, я знаю, кто убил Бакунину и Котенкова!.. Скажу вам под большим секретом – у него был сын!

– У кого?

– У Дмитрия Асадова.

– У маньяка?

– Нет, Ирочка! Он такой же маньяк, как я или вы… Он был полностью невиновен. Но – он был очень удобной для всех фигурой.

– Почему?

– Объясняю… Очень давно он чуть не исключил из комсомола Аллу и Игорька Котенкова. И те, естественно, имели на него зуб… А другим это было тоже выгодно – Малько сразу раскрывал громкое дело, а Бакунина сочиняла яркие статьи против члена бюро Горкома.

– А вам, Юрий Иванович, зачем надо было поддерживать липовое обвинение?

– А меня, Ирина, попросил уважаемый человек – Фирсов Николай Петрович.

– Мэр?

– Это сейчас он мэр. А тогда был секретарем Горкома… Я думаю, что он и Малько просил повесить все на Асадова. И с Котенковым он беседовал, и с другими.

– Я не пойму, Юрий Иванович, а зачем это надо было Фирсову?

– Я не выяснял, Ирочка, но Малько мне намекнул, что все это из-за сына мэра… Сейчас он известный в городе человек – Феликс Фирсов.

Потом Савушкин замолчал и стал смотреть на дорогу… Ирина не хотела его торопить, боясь спугнуть воспоминания. Она была уверена, что он не сможет молчать.

До Круглого озера оставалось три километра. И Савушкин заговорил:

– А Фирсов обрадовался, когда Асадова посадили на двадцать лет. Он всех наградил! И Малько, и его оперативников, и Котенкова, и свидетелей…

– А вас?

– Да, Ира. Каюсь, но и я выиграл от этой подлости… Через месяц после суда жену Асадова затравили, и она отравилась. А вот, что случилось с его сыном – не знаю. Парнем занимался Малько… Помню, что звали его Василий.

– И сколько ему лет?

– Тогда было десять, а сейчас – тридцать… Если это он мстит, то молодец! Поступает, как граф Монтекристо… Но вы поймайте его! Очень не хочется умирать.

И прокурор Савушкин опять замолчал…

Когда «Волга» подъехала к домику, солнце зашло за горизонт и как-то сразу стемнело… Совсем рядом послышались крики, смех и старинные песни. На Круглом озере творилось что-то невообразимое. Прямо у воды горели костры. По центру поляны был воткнут шест с черепом лошади наверху. А рядом какие-то огородные чучела с ритуальными масками… Но самое поразительное было в облике студентов.

Сорок человек были одеты в белые рубища, в холщевые рубахи до колен. У ребят одежда была покороче, но они были в портках, а у девушек и их не было… И вся эта современная молодежь прыгала через костры, молилась истуканам, бросала в воду венки, орала хоровые песни времен гусляра Садко.

Профессор Бэр шел к «Волге» быстрым шагом. За ним бежал молодой мужчина в очках. Оба были в восторге и в возбуждении от славянского шабаша. Оба были в холщевых рубахах и таких же «Бермудах».

Профессор не просто улыбался. Он искрился от доброты и радушия.

– Приветствую вас, друзья… Особенно рад видеть вас, Ирина Романовна… А мы вот решили студентам устроить праздник.

– Замечательно, профессор! Очень увлекательно. Чувствуется дух Древней Руси.

– Именно так!.. Все это придумал мой коллега. Знакомьтесь – доцент Фрибус Иван Францевич.

Доценту было не больше тридцати. У него была безликая внешность и какие-то наивные беспомощные глаза. Он был похож на ученого из старых фильмов… Он скромно поздоровался и отошел в сторону. А Бэр продолжил беседу с Багровой.

– Я, Ирина Романовна, предлагаю подключиться к нашему празднику. Один прыжок через костер, и все как рукой снимет.

– Что снимет?

– Всё!.. Грусть, печаль, грехи всякие… Ирина, познакомьте меня со своим спутником.

– Это Савушкин Юрий Иванович… Он юрист.

– Вот вчера нам нужен был юрист! Представляете – угнали нашу моторную лодку… А сегодня днем нашли. И где? На реке Вербе.

– Как это? Перевезли?

– Нет, Ирина!.. Оказывается, что наше Круглое – не совсем озеро. Там вдали, где камыши – есть протоки, переходящие в речную заводь… Кто-то увел нашу моторку, поплавал по реке и бросил.

* * *

Не было никакой уверенности, что архивист Женя Зотова найдет тот сарай в лесу, куда ее возил Малько. И не было уверенности, что полковник скрывается там, а не в какой-то другой «берлоге»… Именно поэтому Кузькин никого с собой не взял – ни Муромцева, ни оперативников из УВД, ни бойцов ОМОН… Они поехали только вдвоем – он и Евгения.

Зотова имела отличную зрительную память. Она внимательно смотрела на дорогу и в нужных местах сообщала Кузькину: «Вот за этой будкой мы повернули налево… Прямо в роще будет правый поворот на лесную дорогу… Осторожно – впереди овраг»…

В какой-то момент Женя попросила ехать тише. Она и сама перешла на шепот. Было ясно, что по ее представлению они приближаются к бункеру Малько.

Дорога кончилась уже давно. Кузькин вел машину по лесу, лавируя между сосен… Евгения подняла вверх руку, призывая к осторожности. Потом она дала отмашку, и Лев затормозил.

Они оставили машину и пошли, стараясь не говорить громко и не наступать на сухие ветки… Вскоре послышался явный запах костра. Пахло не просто дымом, а еще каким-то варевом – супчиком с тушенкой, картошкой и лавровым листом… Когда появимся силуэт сарая, Кузькин вытащил пистолет и приказал пригнуться.

На последних метрах они передвигались короткими перебежками, прячась за кустами… Совсем неожиданно в кустах возникла «Нива» Малько, костер на полянке и сам полковник, стоявший спиной и наблюдавший за котелком с похлебкой.

На всякий случай Кузькин не стал прятать пистолет. Он подошел на три метра и окликнул Малько.

– Далеко забрались, Павел Иванович…

– Нашли-таки!.. Никуда от вас не спрятаться… Не зря говорят, что в Москве лучшие сыщики.

– Да, мы такие… Угостили бы супом, полковник. Аромат от него обалденный!

– Садитесь. На троих хватит… Думал на вечер оставить, но вы же меня в Шадринск повезете?

– Зачем так мрачно – «Повезете»… Нет! Мы просто поедем вместе. Но сначала поговорим…

Говорить они начали после обеда, когда Евгения ушла к ручью мыть посуду… У Малько не пропал страх перед «Мстителем», и возвращаться в город он не хотел. Полковник, как в американских фильмах, предложил сделку. Он готов сотрудничать со следствием, но…

– Ты пойми меня правильно, Кузькин. Нельзя мне возвращаться в Шадринск. На меня идет охота с двух сторон. И «Мститель» – это, скорее всего, сын Асадова. И настоящий убийца двадцатилетней давности. Он совсем не маньяк. И он не один…

– Кто это?

– Вот ты сначала спрячь меня, Кузькин… Если я успокоюсь и поверю в свою безопасность, то выдам тебе и убийцу Бакуниной, и того старого маньяка… Он сейчас в городе.

* * *

За последнюю неделю Рихард второй раз приезжал в Москву. Первый приезд был связан с убийством землячки Аллы Бакуниной. А сейчас он искал некую Тамару Водкину – свидетельницу по делу о «шадринском маньяке»… Если не соврал адвокат Парнас, то Тамара видела маньяка и запомнила его.

Очевидно, что фамилия дается человеку не просто так… Рихард Зоркий нашел ее на рабочем месте. Водкина была хозяйкой магазина, торгующего спиртными напитками… Ей было всего тридцать пять, или чуть больше. А значит, что во времена маньяка она была ровесницей тех несчастных девочек – жертв убийцы.

С самого начала разговор не клеился. Тамара отрицала почти все – даже то, что она жила когда-то в Шадринске. Но профессия журналиста очень похожа на ремесло оперативника, вербующего свою агентуру. Надо внушить объекту полное доверие. Надо создать атмосферу, чтоб человек сам захотел завербоваться…

Рихарду удалось очень многое, но не всё…

Тамара созналась, что видела маньяка, и даже не одного.

– Их было трое. Они меня поймали, и я сразу впала в транс – не сопротивлялась, а хихикала, как дурочка… И даже очень правильно делала. Начала бы кричать – они бы меня прибили. А так, они сделали свое дело, расслабились, а я раз – и убежала в темноту…

– Вы узнали кого-нибудь? Это не Асадов?

– Конечно не он!.. Я только одного из тех ребят узнала. И опять мне повезло. Его отец в московский институт меня определил, квартиру сделал… Потом вот с работой помог.

– Так кто это?

– Хитрый ты, Рихард! Так я тебе и сказала!.. Мне человек добро сделал, а я его предать должна?.. Вот тебе кто про меня сказал?

– А я, Тамара, не скрываю. Мене дал твой адрес адвокат Парнас.

– Вот и иди к своему Парнасу!

Больше Водкина ничего не сказала. К ней в кабинет пришли люди, и она отвлеклась, ругая поставщиков своей продукции, потребителей и всех остальных, которые непьющие…

Уже поздно вечером, лежа в кровати, Тамара набрала телефонный номер с кодом города Шадринска.

– Николай Петрович, ко мне приходил журналист Зоркий из «Народного дела». Он все выспрашивал о вашем сыне… Нет, не конкретно о Феликсе, а вообще о том известном вам эпизоде. Но я ничего ему не сказала. Молчала, как партизанка… А Зоркий прокололся! Он сказал, что мой адрес ему дал адвокат Парнас…

* * *

Мэр Шадринска – Фирсов уже двадцать лет жил с этой бедой… Когда весь город гудел известиями о маньяке, Николай Петрович знал имена преступников. Следователь Малько сразу вышел на след этих отморозков. Трое молодых шалопаев, у которых играли гормоны, и которые считали, что им все позволено… Двоих вполне можно было посадить или даже подвести под «вышку». Но третьим в этой компании был Феликс Фирсов… Это сын! Его надо было спасти в любом случае!

За двадцать лет рана зажила, и мэра не мучили кошмары или угрызения… Но после убийства Бакуниной появилась тревога. А когда застрелили Котенкова – мудрый Николай Фирсов понял, что какой-то Монтекристо начал охоту.

Странно, но мэр не испугался такого поворота событий, а даже обрадовался. Последние годы Фирсов постоянно чувствовал приближающуюся старость. Вся жизнь шла по укатанной колее. Всё вокруг было тихим и пресным. Не хватало драйва! Хотелось остроты и живинки…

После звонка Тамары пришлось срочно вызвать сына вместе с теми двумя… Мэр знал о них всё, помогал пробиваться наверх, но старался не встречаться. Вот и сейчас он дал команду охране:

– Скоро приедет Феликс. А с ним, возможно, Долидзе и Грязнов… Сына сразу пропустите, а эти двое пусть подождут. Я приму их позже. Или потом…

Николай Фирсов был прагматиком. Зачем тратить нервы, если это не ведет к полезному результату?.. Серьезный разговор с сыном у него был, но давно – двадцать лет назад. А потом они не говорили об этом эпизоде. Ни слова о его разгульной жизни, ни слова об убитых девушках, ни слова о загубленной семье Асадовых…

Но теперь уже нельзя было молчать! Теперь надо защищаться… Мэр подошел к окну и долго смотрел на площадку перед входом.

Три машины подкатили к зданию мэрии и четко развернулись, как на параде. Первым ехал Феликс. За ним Гурген Долидзе – владелец трех ресторанов в городе. А замыкал колонну Илья Грязнов – хозяин местного пивного заводика… Если смотреть из окна второго этажа, то все трое выглядели очень представительно. Три бизнесмена приехали решать свои вопросы с руководством города…

Николай Петрович резким движением задернул штору, отошел от окна, сел в свое шикарное кресло и стал ждать…

Сын вошел тихо. По телефонному разговору он понял, что назревает скандал. А еще было странным то, что отец пригласил Илью с Гургеном. До сих пор он делал вид, что их не существует…

Конечно, Феликс Фирсов за эти годы немного остепенился. Появилась семья, подросли дети, и бизнес оказался увлекательной игрой. Но в глазах его сохранялось напряжение – злость на всех и зависть ко всем… Мэр общался с сыном регулярно, но не часто. Эти встречи не приносили ему радости.

– Ну что, сын – доигрался?.. Двадцать лет я контролировал процесс, и вдруг, как прорвало!

– Ты имеешь ввиду убийство этой журналистки? И этого, который судья?

– Да, погибли Бакунина и Котенков!.. Только мог бы запомнить их фамилии. В свое время эти люди спасли тебя!

– Как это?

– А вот так, сынок!.. Это Алла придумала свалить все на Асадова. И с уликами она помогла. А Котенков осудил невиновного… Но сейчас не о них речь! Позвонила Тамара – свидетельница, которую вы втроем… Ну, та, которую я тогда купил. Так вот она сказала, что тобой стал интересоваться наш журналист Рихард Зоркий.

– Знаю такого! Хороший парень.

– Дурак ты, Феликс!.. Я знаю, что часть информации о вас Рихарду дал адвокат Парнас. Он первый в очереди… Но я думаю, что мог проговориться и Савушкин. Прокурор – большой трус и слишком честный для такого дела. Он каждый год ноет, что, мол, совесть его замучила, и всякое такое… Савушкин звонил мне утром. Он в домике на Круглом озере. В том, который поближе к раскопкам.

– И что же ты будешь делать?

– Это не я буду делать! Это вы должны постараться… Пошалили детки двадцать лет назад – теперь разгребайте…

– Мы, отец, готовы! Ты только скажи.

– Друзья твои пришли?

– Да! Их бы надо позвать. А-то они внизу ждут.

– Подождут!.. Этот твой Гурген, кажется, в спецназе служил? Он еще не разучился с динамитом работать?..

* * *

Гурген служил не просто в спецназе. Это была какая-то очень секретная часть, где готовили диверсантов для работы в горячих точках. Поэтому для бывшего сержанта Долидзе сделать хорошее взрывное устройство было не трудно. Не сложнее, чем приготовить шашлык…

Они решили никого не вмешивать в это дело. Любые помощники – это лишние свидетели!.. Да и первое дело было весьма простым. Адвокат Парнас не прятался за забором с охраной.

Их машины были слишком приметны в старомодном Шадринске. А они старались не бросаться в глаза. Пришлось оставить навороченные иномарки в разных переулках недалеко от конторы Эдуарда Парнаса.

Час назад Илья Грязнов звонил адвокату и просил о встрече на десять вечера. Но беспечный Парнас сообщил, что покинет свой офис ровно в девять – ни минутой раньше, ни секундой позже.

Сейчас было двадцать сорок пять… Все трое были одеты в одежду среднего класса. Даже ниже среднего – какие-то серые куртки и мятые бейсболки… Они разместились в скверике, откуда была видна входная дверь конторы Парнаса. У каждого для конспирации в руках была невскрытая банка с пивом. Если вечером трое мужиков собираются на лавочке, то это не может вызвать подозрения.

Вообще-то эту работу мог сделать один человек. Но они сразу договорились о круговой поруке. Гурген изготовил мину, Илья заложит ее, а Феликс нажмет на кнопку. Всё очень справедливо!

По всем криминальным законам магнитную мину в полкило тротила надо было класть под автомобиль. Или под танк – заряда хватило бы… Но перед офисом стояло много машин. А Феликс не успел узнать, на каком авто ездит адвокат. Пришлось на ходу менять план…

Илья Грязнов встал и пошел к дому, у входа в который стояла старая бетонная урна с ведром внутри… Он шел, «допивая» остатки пива из большой металлической банки. Рукой Илья придерживал антенные проводки, тянувшиеся из алюминиевого сосуда… Он шел, пошатываясь, и вообще – роль свою играл великолепно. Любой Станиславский четко сказал бы – «Верю!»… И он был бы прав.

Илья подошел к входу в контору Парнаса, в одно касание аккуратно опустил в урну банку и расправил проводки, свисавшие наружу… Потом он поглубже надвинул бейсболку, развернулся и нетрезвым шагом возвратился на лавочку… До девяти вечера оставалось пять минут!

Феликс уже держал руку на кнопке. Но никто не ожидал, что к урне направится бомжиха с мешком. Это была обычная нормальная сборщица алюминиевой тары… Сначала она вытащила на свет божий две маленьких легких банки, бросила их на асфальт, смяла ногой и отправила в мешок.

Затем она вынула её – мину!.. Банка была тяжелой, и бомжиха подумала, что нашла клад с монетами. Но ее смущали усики, торчащие из нестандартной крышки… Она потрясла банкой и приложила её к уху, надеясь услышать приятный звон…

Адвокат оказался очень пунктуальным. Ровно в девять вечера он распахнул дверь офиса и чуть не сшиб странную даму неопределенного возраста. Бомжиха протянула Парнасу пивную банку с проводками и многозначительно сказала:

– Вот оно какое!.. И с усиками… Зачем?

Парнас размышлял две секунды. Больше у него просто не было времени…

Когда Феликс нажал на кнопку, то до троицы в скверике сразу же долетела яркая вспышка. А через мгновение – грохот взрыва… И уже чуть позже их накрыла волна пыли, в которой летали мелкие ошметки – или от одежды, или от мешка из-под алюминиевых банок…

* * *

Муромцев решил и Малько отвезти на озеро Круглое. Здесь можно было спрятаться без большого риска, поскольку раскопки совсем не интересовали жителей Шадринска.

Все знали, что профессор Бэр никогда не раскопает здесь Трою с кладом Приама. А найдет он ржавый меч, десяток наконечников и сотню черепков… И стоило ли из-за этого лопатить тонны земли?

По дороге к Круглому озеру Малько взглянул на часы и попросил Кузькина, сидевшего впереди:

– Уже девять вечера. Хорошо бы включить «Голос Шадринска»… Неспокойно мне что-то.

Лев включил радио и быстро нашел нужную волну… Первое время диктор говорил о всякой важной ерунде – об оползне на реке Вербе, о пуске нового трамвая, о видах на урожай… Но в конце пятой минуты тон ведущего резко изменился:

– Дорогие слушатели! Нам поступило срочное сообщение о взрыве в Зареченском районе. Есть многочисленные жертвы – не менее двух человек… Взрывное устройство сработало рядом с известной адвокатской конторой Эдуарда Парнаса. Погиб сам адвокат и еще кто-то из его клиентов… Только что в УВД нам сообщили, что принято решение о заведении уголовного дела… И еще – получена важная информация! Сотрудник оперативной бригады сообщил нам, что у сыщиков уже сложились две версии. Первая – это умышленное покушение. Вторая – неумышленное…

Муромцев съехал с дороги, вырулил на поляну и остановился. Все молчали и смотрели на Малько. Первым не выдержал Кузькин:

– Как это понимать, Павел Иванович?.. Парнас – это адвокат Асадова?

– Да, ребята… Это еще одного взорвали.

– Как вы думаете, Павел Иванович – это сделал «Мститель»?

– Конечно, нет! Этот тип не взрывает. Ему нужен символ мести – меченые пули… Я знаю, кто взрывники. Их трое. Это те самые «маньяки», за которых Асадов пострадал… Двадцать лет назад я их сразу вычислил. Но один из них был сыном Фирсова, первого секретаря горкома.

– Понятно… Кто предложил свалить всё на Асадова?

– Алла Бакунина! Она была зла на этого учителя еще со школьных времен…

Они стояли на поляне рядом с пустынным шоссе… Никто не ожидал, но мимо на большой скорости пролетели три иномарки… Малько взглянул на них, присел и сжался в комок.

– Вы их видели?.. По шоссе прошли три машины?

– Ну, да? Кажется черный «БМВ» и две «Вольво».

– Точно, Кузькин… Это машины Феликса Фирсова и его сообщников. Кажется, Ильи Грязнова и третьего типа с грузинской фамилией… Угадайте, стрех раз – куда они поехали?

– Зачем угадывать? По карте эта дорога упирается в Круглое озеро… А там Савушкин…

* * *

Они волновались только первые минуты. Но после взрыва никто за ними не гнался. Казалось, что их вообще никто не видел. Они поняли, что сделали дело первоклассно!.. А это рождало радость, гордость и самоуверенность. Они начали шутить, вспоминая отдельные эпизоды… И действительно – это прикольно, когда хотели грохнуть только адвоката, а еще прихватили случайную старушку. Вот пусть менты разбираются, на кого покушались…

Еще утром Феликс выяснил в редакции «Народного дела», что журналист Зоркий в Москве. Он вернется лишь завтра утром. И, значит, он проживет еще одну ночь…

Еще до первого взрыва они решили, что если все пойдет успешно, то они сразу возьмутся за Савушкина. Нехорошо откладывать на завтра то, что можно сделать сегодня.

Машины оставили в роще за триста метров до озера. Они точно знали, что Савушкин живет в крайнем доме, в том, который ближе к раскопкам… Было уже темно, но свет в этом «особняке» еще не зажигали. И это даже хорошо! Можно спокойно подготовиться к встрече объекта… Прокурор сейчас мог веселиться со студентками, или ловить рыбу, или в худшем случае – спать…

Прячась за кустами, они подошли поближе к домику и залегли между холмиков, поросших ароматной дурманящей травой. Или это полынь, или какая-то белена… Крыльца они не видели. Но это и не нужно…

Илья взял очередную мину, подготовленную Гургеном, и, согнувшись в три погибели, двинулся к фазенде прокурора Савушкина… Долидзе не отличался оригинальностью. И это взрывное устройство он поместил в большую алюминиевую банку. Правда, не от светлого пива, а от темного… Но из крышки так же торчали усики антенн, готовые принять последний сигнал…

Грязнов влез на крыльцо и вежливо постучал… Тишина!..

Он дернул за ручку – дверь и открылась… В домике было пусто и тихо. Не было слышно ни вздохов, ни шорохов, ни храпа.

В темноте трудно найти удобное место для мины. Да и зачем? Как только прокурор включит свет, то Феликс сразу нажмет на кнопку. Жахнет так, что от этой дачи только щепки останутся!

Игорь поставил банку на стол, стоявший в центре комнаты и быстро выскочил на волю… Он обогнул дом и, уже не прячась, побежал к своим. Он не мог заметить, что на крыльцо вполз еще кто-то… И Феликс с Гургеном этого не видели. Они смотрели на окна и ждали, когда Савушкин зажжет свет в своем доме…

* * *

Муромцев вполз на крыльцо. Он знал, что взрывники расположились с другой стороны и не должны его видеть… В маленькой прихожей Павел поднялся во весь рост. Надо было влезть в шкуру Ильи Грязнова. Этот гад пробыл в домике всего девять секунд… Что можно сделать за это время?.. Надо оглядеться и прислушаться – это три секунды!.. До стола в гостиной пять шагов – это еще три секунды… Остается лишь развернуться и бежать!

Павел подошел к столу, на котором одиноко стояла странная пивная банка. Странная она была тем, что из крышки торчали провода. Это было видно даже в мерцающем лунном свете… Нет, обычные банки не такие!

Рука с трудом подняла алюминиевый сосуд – он оказался тяжелее, чем ожидалось. Сомнений больше не было!

Муромцев выбежал на крыльцо, прижимая к груди пивную банку. Ему пришлось бежать к озеру, а потом лощиной, огибая место, где притаились взрывники… Кузькин догнал его у дороги.

– Ну ты и лось, Паша! Тебя не догнать… А куда бежим?

– Слушай, Лев! Это мина.

– Понял.

– Аккуратно положи её под «БМВ» и сразу позвони мне. Этот «Бумер», кажется, в центре стоит, между двух «Вольво».

– Понял.

– Сразу уводи всех за сто метров от стоянки и готовься к захвату. Как рванет, так начинаем!

– Понял.

– Ты, Лев, видел, где эта троица спряталась?

– А то нет?.. Эти балбесы только думают, что они великие конспираторы. Просто тихий ужас!.. Я пойду, Муромцев, а то вдруг эти отморозки раньше времени нажмут кнопку…

Павел опять пробежал овражком. Недалеко от крыльца он замер, ожидая звонка… И Кузькин позвонил! Теперь можно идти в домик и зажигать свет. И если взрывник принес в фазенду одну банку «пива», то хорошо. А если под кроватью лежит еще один сосуд?..

Имитируя походку Савушкина, Муромцев поднялся на крыльцо и оставил дверь открытой… Войдя в гостиную, он нащупал выключатель и развернулся лицом к выходу.

Паша безнадежно вздохнул, принял позу спринтера, включил свет и рванулся в сторону озера… Через три секунды он уже лежал, уткнувшись лицом в мокрый песок. И в это мгновенье раздался взрыв. Но на воздух взлетел не домик, а что-то далеко позади него.

Когда Муромцев встал, небо осветили еще две вспышки – это, вероятно взорвались бензобаки соседних «Вольво»…

Сыщики бежали с разных сторон, но захват бандитов был до смешного прост. Эти три придурка стояли в полный рост и вертели головами, смотря или на целый домик, или на столб огня там, где стояли их машины…

Когда Малько уводил задержанных, появился игривый прокурор Савушкин с группой студенток. Из всех присутствующих он удостоил вниманием только Ирину Багрову.

– Добрый вечер, Ирочка!.. Мы тут с девочками у костра чай пили, плюшками баловались. А оно как жахнет!.. Что это было? Тунгусский метеорит?

– Что-то вроде метеорита. Только размером поменьше.

– Как ведро?

– Нет… Как пивная банка…

* * *

Фирсов усадил гостей, приказал секретарше приготовить кофе и всякие закуски, а сам нервно ходит вдоль стены, не решаясь начать разговор… Он с трудам подобрал первые слова. Обращался он к Муромцеву, как к человеку из Москвы.

– Я просто раздавлен этим сообщение. Сыну уже под сорок – и на тебе! Хулиган, связался с дурной компанией… Дурацкие шутки с этими петардами.

– Петарды?.. Это вам, Николай Петрович, не мыльная опера! Это качественные взрывные устройства.

– Да… Очень мощные петарды… Я думаю, Павел Ильич, что у мальчика крыша немножко поехала. Переходный период среднего возраста… Его бы нашим врачам показать, и на два года в санаторий!

– Мы поняли вас, Николай Петрович… Но на этих троих лежит ответственность за старые убийства девушек.

– Это было давно и неправда… Это невозможно доказать!

– Докажем… В Москве живет свидетель Тамара Водкина…

– Я все понял, Павел Ильич. Но моему сыну надо лечиться… Давайте так – вы помогаете мне, а я выдаю вам убийцу Аллы Бакуниной.

В шахматах это называется рокировкой – две важные фигуры поменялись местами. Фирсов сел за председательское кресло, а Муромцев встал и начал ходить вдоль стены… Наконец он ответил.

– Хорошо, Николай Петрович. Пусть психиатрическую экспертизу проводят ваши врачи. А там – как карта ляжет… Так кто у нас «Мститель»?

– Я сам его искал! Я знал, что это сын Асадова, но следы его потерялись…

Следы потерялись потому, что двадцать лет назад Фирсов спешно заметал следы… После самоубийства жены Асадова остался сиротой десятилетний мальчик Вася. Все понимали, что в Шадринске ему жизни не будет.

Фирсов распорядился, и в ЗАГСе парню выдали новую метрику – он стал Иваном Ивановым. А потом с инструктором Горкома его направили в детский дом куда-то за Урал…

– Я только сегодня узнал его судьбу. Ивана, который Вася Асадов, очень давно усыновили. Причем – очень удачно. Его взяла интеллигентная семья из Москвы… И найти его будет легко. Теперь этому парню около тридцати. И фамилия у него редкая – Иван Фрибус.

В кабинете все, кроме Малько, резко встали и подошли к столу Савушкина. Самой эмоциональной оказалась Ирина Багрова.

– Как вы сказали?.. Не может быть!

– Почему не может? У меня все записано… Вот – Фрибус Иван Францевич. А его приемный отец – известный на то время ученый, историк. Даже точнее – археолог… Этого Ивана легко найти в Москве.

– Его надо искать не в Москве. Он на раскопках… На Круглом озере… Там, где сейчас Савушкин!

* * *

Они мчались на пяти машинах. Малько за несколько минут обеспечил и транспорт, и сборную группу захвата.

Уже подъезжая а Круглому озеру договорились, что командовать операцией будет не начальник УВД, а пришлый майор из Москвы по фамилии Муромцев… Почти всех людей Павел отправил в оцепление. Одного киллера лучше брать вдвоем или втроем. Иначе своих можно перестрелять…

Они шли вдоль озера… Поближе к раскопкам Муромцев и Ирина стали изображать влюбленную парочку. Они больше смотрели друг на друга, чем на дорогу… Кузькин шел первым. Он двигался неторопливо и вразвалочку. Он отдыхал, любуясь природой и студентками, которые во фривольных нарядах искали черепки на раскопе.

– Здорово, девчата!.. Много трудитесь. Пора отдыхать!

– Привет вам!.. А работать полезно. Это еще Дарвин сказал.

– Это что, в смысле превращения в человека? Так вы уже такие красавицы, что просто венец творения. Дальше ехать некуда… А где наш дорогой товарищ Савушкин?

– Это прокурор? Так Юрий Иванович на ту сторону озера пошел. Он рыбачить любит.

– А вас, девчата, он что – не любит?.. Он – шалун.

– Это точно, еще тот шалун! Но с нами – где сядешь, там и слезешь!

– Верю, девушки! Я сам такой… А где ваш начальник, такой красавец? Доцент Фрибус?

– Ой уж – красавец!.. Иван Францевич тоже пошел рыбу ловить. Только что ушел… Да вон он в рощу заходит.

Они бросились бежать, стараясь не привлечь внимание Фрибуса… Войдя в лес, они разбрелись веером.

Вот уже видна поваленная береза у самой воды. На ней примостился Савушкин с тремя самодельными удочками… Сыщики присели и замерли, вслушиваясь в шуршащую тишину леса.

Звуков здесь оказалось больше, чем представлялось на первый взгляд. Постоянно скрипели стволы берез, где-то наверху в ветках свистел ветер, чирикали птахи и звонко звенели цикады.

Кузькину повезло больше других. Слева от него хрустнула ветка, и мелькнул силуэт… Иван Фрибус шел к озеру с пистолетом в руке. С пятидесяти метров трудно попасть наверняка, и доцент выходил на линию огня, как в обычном тире – двадцать пять метров.

Очевидно, что «Мститель» настроился на Савушкина, а в остальном отключился – ничего не вижу, ничего не слышу, ничего никому не скажу… Иван не замечал, как кошачьими прыжками его догоняет Лев Кузькин.

Фрибус быстро нашел стрелковую позицию. От него до прокурора препятствий больше не было, а дистанция – не больше двадцати шагов… Он вскинул пистолет и крикнул:

– Савушкин, оглянись!.. Это я – Вася Асадов. Я за тобой пришел…

В конце этой красивой фразы Лев прыгнул! Он рванулся на Фрибуса, как вратарь на мяч, летящий в девятку.

Падая, Иван успел выстрелить. Но пуля ушла куда-то в небо, в белое облако…

Когда Муромцев надевал на Фрибуса наручники, доцент совсем не выглядел сумасшедшим, злым, тупым киллером… Но он был очень раздосадован. Он шепотом в разных сочетаниях повторял три слова:

– Не успел всех… Успел не всех… Не всех успел…

* * *

Эту пресс-конференцию генерал Вершков решил провести сам – без высоких чинов из Генеральной прокуратуры и смежных силовых структур… Пусть все узнают, кто раскрыл убийство Бакуниной.

Ему предлагали разные залы, но он настоял на том самом, что на Садовом кольце возле Зубовской площади. Пусть журналисты вспомнят, как они торжествовали здесь десять дней назад. Они специально задавали каверзные вопросы с подтекстом: «Все равно не найдете преступника! Вы не сыщики, а лоботрясы, лохи и продажные бестии»… Теперь Вершкову предстояло отыграться. Он с удовольствием ждал этого часа.

В машине он успел просмотреть список журналистов, заявивших об участии во встрече. Где-то в конце значилось имя Рихард Зоркий… И Вершков понял, как он начнет.

Зал гудел!.. Кто-то пустил слух, что произойдет сенсация, и журналисты выдвигали свои версии. Некоторые «шутники» вбрасывали фантастическую информацию из разряда черного юмора. Например, так: «Это был розыгрыш! Убили не Бакунину, а ее двойника. И сегодня пресс-конференцию проведет настоящая Алла»… Или еще так: «Убийца пойман! Им оказался любовник Аллы – один из министров, из силовиков»…

Когда генерал вышел на трибуну, в зале моментально замолкли. Сенсацией было уже то, что он вышел один и сел на председательское кресло… Журналисты замерли, ожидая чего-то важного и любопытного. И Вершков начал их удивлять.

– Мне нужен помощник. Я попрошу одного из вас. Я выберу лучшего журналиста, который ищет правду, а не ловит газетных уток… Я прошу на трибуну Рихарда Зоркого из шадринской газеты.

Рихард встал, не зная, что делать… Раздались жидкие аплодисменты, кто-то подтолкнул его в спину и он пошел.

На сцене Вершков демонстративно и долго жал Зоркому руку, пережидая пока затихнут вспышки фотокамер. Потом он усадил журналиста, а сам вышел на авансцену.

– Вот он, ваш коллега из шадринского «Народного дела», сразу понял, что убитая Алла Бакунина, не только оппозиционер. Она была человеком с большими недостатками и даже со своими скелетами в шкафу… В прямом смысле! В погоне за славой двадцать лет назад Бакунина в Шадринске погубила семью учителя Асадова.

Зал замер, переживая сказанное… Последние дни Бакунину называли борцом за демократию, символом свободы или жертвой реакционных сил. А этот шустрый генерал впрямую назвал ее убийцей… Журналисты загудели. Кто-то снимал возмущенных коллег, кто-то пытался связаться с редакцией, кто-то наговаривал на диктофон срочную статью… Генерал прднял руку и громко произнес:

– Тихо, граждане!.. Я понимаю, что о покойных сложно говорить такое. Но вам нужна правда или сладкая водичка?.. А правда в том, что двадцать лет назад Бакунина совершила подлость, без срока давности. И судьба вынесла ей приговор, который обжалованию не подлежит!

Журналисты слушали внимательно. Речь была яркой, но пока это были общие слова… Все ждали интересненького. Были нужны конкретные факты.

– Мы задержали убийцу! Вам будет неприятно узнать, но в этом деле нет никакой политики и, тем более, нет «Руки Кремля»… Киллер – ученый-археолог Иван Францевич Фрибус. Он же – Василий Асадов… Мне жаль этого человека! Он, конечно, преступник и будет сидеть в тюрьме. Его нельзя простить, но можно понять. Он мстил тем, кто убил его родителей и разрушил его судьбу… Но я чувствую, что вам нужны факты?

Зал одобрительно загудел, собираясь принять конкретную информацию.

– А о фактах вам расскажет Рихард Зоркий… Он полностью в курсе дела! Более того – он принимал участие в некоторых операциях… Главное, что ваш коллега Зоркий не гонялся за популярностью. Рейтинг, конечно, большая сила, но бог не в силе, а в правде!.. Прошу на трибуну, Рихард…

X Имя пользователя * Пароль * Запомнить меня

Регистрация

Забыли пароль?