«Обитель зла»

Криминальное чтиво Обитель зла

Предисловие

Популярность «палп-фикшн» и «макулатурных» журналов в Америке резко возросла после Первой мировой войны, достигнув пика в 1920–1930–е годы, когда на лотках газетчиков регулярно выкладывалось свыше пятисот наименований ежемесячников. Эти недорогие (чаще всего по 10–15 центов) издания еженедельно расходились миллионами экземпляров. На красочные обложки журналов выносились самые захватывающие фрагменты публикуемых произведений, посвященных, разумеется, не философствованию и созерцанию, а приключениям, от которых захватывало дух. Это был уникальный, типично американский вид литературы.

Поначалу журналы стремились «раздать всем сестрам по серьгам»: в одном номере соседствовали вестерн, воздушные приключения, детективные и фантастические рассказы. Но появлялись всё новые и новые издания, поэтому старым, чтобы удержаться на рынке, пришлось выбирать себе узкую специализацию. Обложки первых номеров журнала «Черная маска», например, часто украшали ковбои из вестернов, но к середине 1920–х издание почти полностью перешло на публикацию детективных историй — наиболее популярного у массового читателя жанра.

Одна из основных причин этой популярности — весомость центральной фигуры повествования, «крутого» копа, а еще чаще — частного детектива, героя-одиночки, носителя всех возможных добродетелей, выводящего на чистую воду бандитов, продажных политиканов или недобросовестных коллег, которые нарушали нормы морали, привычные читателю. Отсюда «серийный» характер подвигов одного и того же героя, преследующего в каждом номере очередную шайку негодяев, выходящего победителем из самых головоломных и гибельных ситуаций. Неудивительно, что почти всегда таковые герои были мужского пола.

Многие из этих протагонистов стали столпами «Черной маски», «Детективного еженедельника», «Грошового детектива» и других известных массовых журналов. Континентал Оп Д. Хэммета, Рэйс Уильямс К. Дж. Дэйли, Оливер Квэйд Ф. Грубера, Джо Гар Р. Деколты (Р. Уитфилда), Макс Латин Н. Дэвиса, Флэш Кэйси Дж. X. Кокса, Билл Ленокс В. Т. Балларда, Кардиган Ф. Небеля — вот лишь несколько примеров «ежемесячных героев», которые — вплоть до конца Второй мировой войны — удовлетворяли аппетит широкой аудитории приключениями решительных парней, героев спускового крючка и кулака.

Однако были и борцы с преступностью совсем иного рода. Большинство этих супергероев — частные детективы, физическая сила которых превосходит мыслимые пределы реальности. Почти все они носят костюмы или прикрываются масками. Первым и наиболее знаменитым суперменом стал сыщик Тень, способный «затуманить разум человеческий»; затем его обошел по популярности Док Сэвидж, «бронзовый человек», сверхчеловечески мощный, многогранный гений, гроза злодеев; по свирепости всех переплюнул Человек-Паук, безжалостно истреблявший негодяев и клеймивший их лбы с помощью своей карманной зажигалки; мастер маскировки Детектив-Фантом сочетал стойкость и живучесть с аналитическими способностями сыщиков старшего поколения, Шерлока Холмса и Эллери Квина. К менее успешным героям относятся Черная Летучая Мышь, Призрак, Шептун, Пурпурный Шрам, Детектив в Маске, Алая Маска и последний из гигантов — поборников справедливости — Мститель.

Во время Великой депрессии народ жадно сметал с прилавков описания новых приключений своих любимых борцов за правду, вживаясь в их образы, воображая себя этими героями.

Непременным участником действия выступал и противник героя. Дабы заслужить свою славу, герою предстояло одолеть мерзавца, столь бессовестного, прожженного, свирепого и беспринципного, что только человеку высших физических и моральных достоинств это было под силу.

В цикле рассказов Ф. Небеля о преступлениях в Ричмонде МакБрайд и Кеннеди — хороший пример того, с какими масштабами преступности, с каким перевесом сил приходилось сталкиваться героям. Да и другие защитники справедливости им не уступали.

В герои попало и немалое число преступников, с которыми читатель мог идентифицировать себя с не меньшей готовностью, чем с детективом или праведным копом. Эти преступные личности, разумеется, достойны осуждения, но с весьма существенными оговорками. Практически все популярные герои-преступники — робингудовского типа. Они никого не убивали, а грабили исключительно богачей. Да и богачей — то не первых попавшихся, а тех, которые нажили свое состояние нечестным, мягко говоря, путем. Что могло быть приятнее безработному, уткнувшемуся носом в журнал и одновременно в затылок стоящему перед ним такому же безработному в длинной очереди за бесплатным обедом, чем прочитать, как ограбили банкира или брокера с Уолл-стрит, владельца фабрики или ростовщика — тех, кто отвечал за свалившиеся на страну невзгоды!.. Сейфы негодяев взламывались, бриллиантовые ожерелья срывались с шей их жен-бездельниц, а совершившие эти благородные преступления герои один за другим жертвовали большую часть награбленного в пользу бедных (не забыв, в угоду читателю, обеспечить и свое безбедное будущее).

Впоследствии, хотя и логично для развития сюжета, но несколько неожиданно с точки зрения верности выбранной профессии, значительный процент этих добродетельных преступников переквалифицировался в детективов. Причины были различными. К примеру, героев могли заподозрить в убийстве или другом злодеянии, которого они не совершали, и им приходилось обнаруживать истинного преступника и доказывать свою невиновность. Или же друзья-полицейские нуждались в их помощи. Эта традиция зародилась еще до начала эры «палп-фикшн». Раффлз, к примеру, чуть ли не чаще раскрывал чужие преступления, чем совершал преступления сам. Гений американского криминального мира Непогрешимый Годал (не включен в эту антологию, так как не появлялся в «макулатурных» журналах) столь тщательно планировал и столь искусно проворачивал свои преступные дела, что ни разу не попался, и полиция в конце концов вынуждена была выплачивать ему отступную пенсию, чтобы он больше не нарушал закон и не позорил стражей порядка.

В предлагаемом сборнике вы найдете описание множества видов преступлений, а уж выбрать, за кого болеть — за медвежатника, домушника, карточного шулера или за полицейских, которым платят за борьбу с преступниками, — издатель предоставляет вам.

Отто Пензлер

Введение

Я вор в законе со знаком качества, Харлан Эллисон…

Не думаю, что это тебя касается, чувак, но раз уж начал, скажу: впервые я попал в каталажку в сорок пятом. Тогда, в сорок пятом, было мне одиннадцать. А в пятьдесят восьмом я уже сочинил об этом книжку. «Открой коробку — найдешь сюрпризец» называется. И стукнуло мне тогда, в пятьдесят восьмом, уж двадцать четыре. Ну вот, а теперь захлопни хлебальник и вали отсюдова. Или сиди смирно, не рыпайся.

Мне сказали, четыре тома вышло в память об ушедшей эре криминального чтива. Первые два, как я понял, «Палп-фикшн, борцы с преступностью», а третий и четвертый — «Палп-фикшн, преступники». К борцам с преступностью я себя уж никак отнести не могу, поэтому серый кардинал проекта, глубокочтимый мистер Отто Пензлер («Поспешай не спеша» мы его кличем промеж собой) всунул мне книжку про нашего брата, про преступника.

Преступник разный бывает. Одних мокрушников вон сколько видов… Медвежатников там… Уж всякую шушеру, шулеров да шантажистов, и в расчет не беру, в гробу я их видал.

А теперь ты спросишь, чувак, если я тебе дозволю пикнуть, что это за старый хрен, божий одуванчик, вешает тут лапшу на уши и какого черта этот парень Пензлер доверил ему такое серьезное занятие. Может, и вправду он один из тех, о ком книжку сочинили? Кровь от крови там плоть от плоти и прочая фигня?

Ну ты, чувак, даешь. Заткнулся бы ты, правда, не доводил бы меня до греха.

Перво-наперво, я на этом чтиве вырос. Родила меня мамаша в тридцать четвертом, не то что нынешних придурков, которые слюни вожжой пускают, оттягиваются под ляжкой этой куклы Джессики Симпсон. Для них ностальгия — то, что они умяли за завтраком, а у меня-то, как я ныряю в переплетение корней корявого древнего дуба перед нашей семейной халупой, номер 89 по Хармон-драйв, Пэйнсвиль, Огайо; и в руках у меня последний «Блэкбук детектив мэгэзин» или «Тень». Вот где ностальгия! До сих пор в носу сгноит запах свежих опилок от книжек и журнальчиков, до сих пор вижу сливочного оттенка странички, лежащие на моих штанах…

И вот придурок Джек Уилдон и его ослы гоняли мимо дуба на своих шикарных великах, орали мне: «Жид, жид, никуда не убежит!» — а я был так далеко… Наездники в масках, мордастые детективы, варвары-людоеды со здоровенными дубинами, инопланетяне с фигуристыми телками в бронированных бюстгальтерах, крутые гангстеры, которых не расколоть даже толстомордым копам с сигарами…

Было тогда на слуху словечко «эскапизм»… Иное дело — нынешний эскапизм: ничего толкового. У нас сейчас правит бал «индустрия развлечений», на пьедестале всякая пошлятина. Вместо Раффлза, Фламбо и Джимми Валентайна стукотища рэпа, который будто из задницы сыплет сухим козьим горохом в пустое жестяное ведро; с экранов вспархивают призраки удавленных на Багамах и утопленных на Филиппинах; за число телевключений дерутся серийные убийцы и телеевангелисты, осквернители могил и расисты, совратители несовершеннолетних (педофилы, если по-ученому) и наилучший майонез всех времен и народов для всех семей. Нет сейчас места честному разбойнику, негде преклонить главу трудящемуся взломщику игральных и торговых автоматов. От этих «развлечений» уши медленно, но верно вытягиваются в ослиные, а извилины выпрямляются в географические меридианы.

Не, чувак, ты резонно возразить, что вот я тут разоряюсь, обхаиваю великую американскую культуру (три «ха-ха»!), возвеличиваю Дилинджера, Капоне, Ма Баркер и ее отпрысков…. Что ж, чувак, конечно, Билли Кид и «Корпорация Килл», Бонни и Клайд — такая же, по сути, бодяга, как и теперешний медиа-понос… А все ж таки…

По мне, все-таки лучше полистать книжку о Бостоне Блэки, почитать о Фантомасе или о Гарри Лайме, чем рассматривать выставленные напоказ буфера Кристины Агильеры или пирсинг пупка очередной телеэкранной шлюшки. Возвышающее, бодрящее, обогащающее влияние криминального чтива неуклонно вытесняется акулами рекламного бизнеса, подонками почище любых «плохишей», которых с риском для жизни искореняли бравые герои «палп-фикшн». В эфире носится дерьмо, оно заполоняет наши мозги, отвращает нас от самих себя и от истинных ценностей. Декоративный кретинизм персонажей и авторов массового чтива тридцатых-сороковых кажется сократовской мудростью в сравнении… да никакого сравнения и быть тут не может!

Здесь, на предлагаемых вам страницах, в рассказах, созданных в те золотые деньки, вы окунетесь в эскапизм, который вас не то что не обеднит, но наполнит свежестью, как ледяной лимонад в высоком, стройном бокале в жаркий августовский день.

Конечно, порой поскрипывают суставы в организме сюжетов, кое-что кажется неуклюжим — не забывайте, что не только возраст написанного почтенный, но и башляли-то господа издатели господам авторам чаще всего не больше пенни за слово. Отточи-ка тут стиль! Как бы коньки не отбросить… Да, Великая депрессия… А сейчас мы избалованы электроникой, зажрались… Согласен, позы, диалоги, ситуации шероховатые иной раз… Но зато какая мускулистая, бодрая писанина! Так что не выпендривайтесь, будьте снисходительны. Расслабьтесь и наслаждайтесь.

Что до меня… Какое я имею ко всему этому отношение? Ну да, обо мне не написали в справочнике «Кто есть кто в американской литературе», но сама судьба свела меня с этими книгами.

Как уже сказано, вырос я на этом чтиве. И на заре профессионализма пописывал крутую макулатуру в журнальчики-полуформатки, которые этот упертый Пензлер никак не желает признать равными полноформатным. Публиковался я в «Мэнхант», «Мэнтрэп», «Мэйхем», «Гилти», «Шуэ-файер детектив», «Трэпт», «Сент-Мистери» (как в Штатах, так и в Англии), «Майк Шейнз», «Тайтроуп», «Крайм энд джастис детектив стори», «Террор детектив мэгэзин»… Ну, достаточно? В глазах не запестрело? А то еще могу перечесть с дюжину. Пахал, как папа Карло, батрачил на издателей без передыху, не отрывая зада. Так что с полным правом стою я теперь у трапа кораблика, приглашаю вас на борт, уважаемые, вашу матушку…

Но и это не главное. А главное то, что я вор в законе со знаком качества. Уже помянул я первую судимость в одиннадцать. Пустяк, конечно, спер фигню, значки потешные с героями комиксов вытащил из коробок «Уитиз». Но — лиха беда начало! В тринадцать я сбежал из дому и занял роскошный номер в заброшенной трущобе в Канзас-Сити, ныне снесенной без всякой мемдоски. И жил там один-одинешенек… если не считать еще одного, постарше, дуреющего без пол-литры в день, да и так не без дури. По сей момент помню сногсшибающий аромат его подмышек, совершенно уникальной силы, букета несравненного…

Из Университета штата Огайо меня поперли в 1954–м, в частности за постоянное воровство из лавок. Тюрягу «Коламбус» видал изнутри не раз и не два, со счету сбился.

В армии в 1957–1959–е за разное сидел на губе, в основном — за неподчинение приказам.

В шестидесятом оказался в Нью-Йорке, в Виллидже. Сосед насвистел копам, что у меня нелегальная пушка, те меня сцапали и швырнули в «Могилы» (смотри мои «Записки из чистилища»). Дошло до Большого жюри, окружной прокурор вернул дело на пересмотр, и выпустили меня.

Ну, времена гражданских прав… Как тут не посидеть-то… Я и посидел. В Миссисипи сидел, в Джорджии, в Алабаме с Мартином… В Луизиане пара медномордых копов сцапала меня на задворках Плэйкмайн-пэриш. Стражи порядка содрали с меня рубаху, защелкнули наручники, подвесили на крюк, как борова, и добросовестно, трудясь по очереди, обработали мне брюхо пластиковой детской бейсбольной битой, стараясь не оставлять следов на коже. Трудились, пока не появился тамошний босс, славный Леандер Перес. Тот порылся в моем бумажнике, полном банковских карточек и всяких разных удостоверений, обнаружил, что я из Голливуда. Дошло до него, что поднимется кипеш, ежели я вдруг бесследно исчезну. Приказал своим парням снять мою тушу с крюка и передислоцировать подальше, в придорожную канаву. И напутствовал меня по-отечески: «Еще раз сунешь сюда нос, жидовская морда, — здесь и зарою».

Кого ж еще выбрать Отто для вводной сопроводиловки о беззаконных ворах в законе? Так что закрой свою хлеборезку, милый, в который раз долдоню, вали отсюда и наслаждайся в уголке. Скажи, Харлан, мол, послал. Двигай, не мешай старому вору вспоминать минувшие деньки. По ту сторону закона.

Харлан Эллисон

The House of Kaa Richard B. Sale

Помимо того что Ричард Б. Сэйл (1911–1993) написал немало произведений в жанре криминального чтива, он также является автором столь известных и популярных среди читателей романов, как «Лазарь–7» (1942), «Большие странности» (1942) и «Только для президента» (1971). По роману «Не слишком узко — не слишком глубоко» (1936) был снят фильм, вышедший в 1940 году на экраны под названием «Странный груз». Однако большую часть своего времени Ричард Б. Сэйл посвящал работе над сценариями и режиссурой фильмов. В этой связи необходимо вспомнить такие его работы, как «Мистер Бельведер отправляется в колледж» (1949), ленту «Внезапный» (1954), принесшую славу Фрэнку Синатре, а также фильм «Джентльмены женятся на брюнетках» (1955).

Обращаясь к произведениям Ричарда Б. Сэйла в жанре криминального чтива, следует отметить, что наибольшую известность среди них приобрела серия детективов о Даффи Диле, написанная для еженедельника «Детективная литература», а также ряд приключенческих рассказов о Кобре, увидевших свет в журнале «Десять лучших детективов». Рассказы о Кобре являются одним из первых образчиков детективных произведений, главным героем которых выступает загадочный неуловимый мститель. Такие персонажи, как Мститель, Тень, Паук, Пятый Оператор и Детектив-призрак, были одними из самых популярных героев криминального чтива. Как правило, они были одеты в специальные костюмы, носили маски, иногда — плащи и вершили правосудие, не думая о полиции, судьях и присяжных. Рассказ «Обитель Каа» впервые увидел свет в февральском выпуске «Десяти лучших детективов» за 1934 год. Этот рассказ изобилует негодяями, с которыми безнаказанно расправляется Кобра. Мститель в маске ничего не стоит, пока не сразится с настоящими злодеями. Об этом и рассказ.

Обитель зла Ричард Б. Сэйл

Джек Кирк, всю свою жизнь промышлявший убийствами, на мгновение замер возле мрачного здания из бурого песчаника, стоявшего на Рокор-стрит. Он осмотрелся — настороженно, даже испуганно. Джек был готов поклясться, что за ним кто-то идет. А если не кто-то, так что-то! Нечто уродливое, темное, огромное. Мерцающий фантом. Кирк на мгновение увидел мелькнувшую тень преследователя, которая тут же растаяла, словно ее никогда и не было. Кирк передернул плечами — видать, воображение разыгралось. Он медленно поднялся по лестнице, примыкавшей к дому, и кинул взгляд на табличку, висевшую над дверьми. На ней значилось: «Горган и Вилкинс. Импорт рептилии».

Кирк поспешно достал из кармана ключ, вставил его в замочную скважину, открыл дверь, быстро зашел внутрь и захлопнул ее за собой. Внутри царила кромешная тьма, но Кирк не растерялся. Он знал, куда ему нужно идти. Джек поднялся по длинной, скрипучей лестнице на второй этаж жутковатого дома. Там горела одна-единственная лампочка, освещавшая дверь с надписью «Контора». Кирк отрывисто постучал четыре раза и вошел внутрь.

В комнате находилось трое мужчин. Джек был с ними знаком. Перед ним сидели Макси Горган, Джон Вилкинс и приехавший из Индии Вентворт Лэйн. Мужчины прервали разговор и подняли глаза на Кирка.

— Присаживайся, Кирк, — ухмыльнулся Горган. — Лэйн как раз рассказывает о… поставках из Индии. — Он с многозначительным видом осклабился.

Кирк улыбнулся и сел. Лэйн в раздражении прикусил губу.

— Язви, сколько хочешь, Макси, — бросил он, — я тебе дело говорю. Не знаю, чем все кончится, но скажу наверняка: полиция в Бомбее вот-вот нас накроет. За несколько дней до того, как я уехал в Лондон, мне на хвост плотно сел американский следак. Тот самый, с которым мы уже сталкивались.

— И в чем тебя подозревают? — Горган косо посмотрел на собеседника. — Может быть, в бесчеловечном обращении со змеями? — Он разразился грубым смехом. — Слушай сюда, Лэйн. Ты представитель нашей компании. В твою задачу входят поставки рептилий из Индии.

— Вот только одна беда: поставки ограничиваются одним-единственным видом — сетчатыми питонами. Черт подери, это не может не вызвать подозрений!

— Если ты боишься… — ледяным тоном произнес Горган.

Лэйн вскочил, сверкая глазами:

— Хочешь, чтоб я сказал «нет»? Ну так слушай внимательно, я врать не стану, и лгать ты меня не заставишь. Да, я боюсь. И собираюсь соскочить.

Горган исподтишка глянул на Вилкинса и кивнул. Кирк, внимательно следивший за происходящим, был несколько удивлен. Он не понимал, отчего Лэйн, работавший в Бомбее и никогда их не подводивший, вдруг так сильно разволновался.

— Погоди, Дэйн, — тихо промурлыкал Вилкинс. — Может, ты действительно прав и на самом деле ошибаемся мы. Нам не хочется, чтобы ты выходил из игры.

— Это точно, — резко произнес Горган. — Да у тебя и не получится. Мы не позволим.

— Все равно я завязываю! — выкрикнул Лэйн. Сбавив тон, он подался вперед и шепотом спросил: — Вы когда-нибудь слышали о Кобре?

Вопрос явно озадачил Горгана и Вилкинса. Мужчины отрицательно покачали головами.

— А ты, Кирк?

Джек расплылся в веселой улыбке.

— Ну да, — ответил он, — слышал, как не слыхать-то? Это один мужик, который возомнил себя мстителем. Действует всегда в одиночку.

— Вот он… вот он и есть Кобра, — кивнул Лэйн.

— Ну и чего ты нервничаешь? Он же в Индии. — Издевательство над Лэйном явно доставляло Кирку удовольствие.

— Сам знаешь, какие о нем ходят слухи. Недавно, с месяц назад, кажись, ему удалось усмирить иранцев, которые вздумали бунтовать в Бомбее. Это последнее, что я о нем слышал, — ответил Лэйн. — Да, точно, это было с месяц назад. Как раз тогда мы и стали прокручивать наше дело. С изумрудами и махарским бриллиантом все прошло гладко. Я считал, что мы все четко продумали и сбоев не предвидится. Но после того как я переправил вам опал, я почувствовал неладное. Этот чертов камень приносит несчастье. Он принадлежал Саранакху, одному радже из Индостана. Я нанял трех бандитов спереть камень, а потом, как обычно, переправил его через таможню вместе с грузом змей. Ну так вот, после этого ко мне заявился американский следак и задал кучу очень неприятных вопросов. Но наша схема с импортом змей — ширма надежная, следак ушел не солоно хлебавши. А потом в дело вмешался Кобра, причем взялся он за него так, что я сломя голову побежал покупать билет на самый быстрый пароход, чтоб поскорее приехать сюда. Говорю вам, даже ребенок сможет обо всем догадаться, если ему сказать, что мы возим одних питонов.

— Не будь таким ослом, — рассмеялся Вилкинс.

Джек Кирк подался вперед.

— Ну и что там с Коброй, Лэйн? — нахмурившись, спросил он. — Что случилось?

— Троих бандитов, что я нанял, — проговорил спокойно Лэйн, — нашли мертвыми за день до моего отъезда в Лондон. Они погибли от яда кобры! А на шее остались следы маленьких ранок — словно от укуса.

— Укуса? — эхом переспросил Кирк, почувствовав, как у него вдруг пересохло в горле.

— Укуса, — Лэйн грустно улыбнулся, — такой знак оставляет Кобра. Маленькая ранка, залитая змеиным ядом. Поэтому он и заработал себе это прозвище.

— Джек, что ты его слушаешь? Он же тебе лапшу на уши вешает! — рявкнул Горган. — Все эти россказни о Кобре — вздор. Довольно нести ахинею, Лэйн. Хочешь нас надуть и слинять? Не выйдет. Чего ты панику устраиваешь? Все идет гладко. Завтра мы получим новую партию питонов, и опал — наш.

— Говорят тебе, мне страшно! — закричал Лэйн. — Макси, я выхожу из игры. Хватит с меня! И денег мне за драгоценности не нужно. Я жить хочу. Можете разделить мою долю между собой.

Макси Горган медленно встал, опустив руку в карман. Ледяным голосом он угрожающе произнес:

— Не выйдет, Лэйн. Соскочить не получится.

Лэйн спокойно на него посмотрел и бесстрашно ответил:

— Макси, ты слышал, что я сказал. Когда в игру вступает Кобра, я из нее выхожу. Это мое последнее слово.

Три выстрела слились в один. Казалось, пистолет Горгана выплюнул молнии, которые впились в грудь Лэйна. Тот, беззвучно шевеля губами, в изумлении уставился на застывшее, словно маска, лицо Горгана. Лэйн попытался что-то произнести, но у него изо рта хлынула кровь. Ноги подкосились, и он рухнул навзничь. Тело с глухим стуком ударилось об пол. Лэйн не шевелился.

Кирк облизал губы и затушил дымящуюся сигарету.

— Господи, Макс! — в ужасе воскликнул Вилкинс. — Зачем ты это сделал?

Горган пожал плечами и убрал пистолет.

— Он сам виноват. Знал, на что идет. Я его предупреждал. Нам, Вилки, трусы и слабаки ни к чему. Уж слишком много денег поставлено на кон. Да и к тому же теперь нас только трое, а мертвые не разговаривают. Кирк, избавься от падали. Снаружи стоит машина. Возьмешь ее. Скинешь его в Йоркшире.

Кирк вздохнул.

— Ладно, шеф, — согласился он.

Джек Кирк не обратил внимания на черный седан, следовавший через весь Суррей за его машиной с жутким грузом. Все свое внимание Кирк сосредоточил на управлении автомобилем, понимая, что даже сама ерундовая авария повлечет за собой разбирательства, а значит, и вмешательство полиции, так что он, памятуя о трупе в машине, решил лишний раз не рисковать.

Миновав Суррей, машина Джека Кирка и неотступно движущийся за ней черный автомобиль въехали в предместья Лондона. Кирк по-прежнему не замечал преследования. Он не знал, кто сидит за рулем таинственной машины, — он не видел странную фигуру в черном плаще, чье лицо было сокрыто мраком ночи.

Бродячая кошка, чьи зеленые глаза легко видят сквозь ночную тьму, наверняка бы сумела разглядеть черты ястребиного лица Дина Брэдли. Дин работал оперативником в бомбейском Министерстве юстиции. У Дина был высокий лоб и смуглая кожа, а темные глаза сверкали, словно черные бриллианты, — холодно и бесстрастно. Усов Дин не носил, лицо у него было худым и острым, а губы — узкими. Он вел машину с прирожденной ловкостью, ни на мгновение не сводя змеиных глаз с хвостовых огней автомобиля, едущего впереди него. В Йоркшире Кирк съехал с автострады, свернув направо. Дин немедленно последовал за ним, нажав на педаль газа. Вдруг американец увидел, как автомобиль Кирка вспыхнул тормозными огнями. Дин немедленно сбросил скорость, и в этот самый момент из впереди идущей машины вывалилось что-то грузное. Вслед за этим взревел мотор, разорвав ночную тишину, машина Кирка резко рванула вперед, и ее огни пропали в окутавшем местность тумане.

Дин втопил педаль тормоза в пол седана, который пошел юзом и остановился как раз возле того места, где в придорожной канаве лежал странный предмет, выброшенный из машины Кирка. Дин выскочил из машины и бросился к канаве, в которой он обнаружил истекавшего кровью человека без сознания. Оперативник склонился и приподнял тело, просунув под него правую руку. На Дина уставились невидящие глаза Вентворта Дэйна, в которых застыло выражение ужаса.

— Черт! — с досадой пробормотал Дин. — Еще одно убийство.

Он схватил Дэйна за кисть и вжал в нее пальцы, надеясь почувствовать хотя бы слабое биение жизни. Мгновение спустя Дин вскочил и, взвалив Дэйна на руки, поспешил к седану. Физическая сила, которой обладал оперативник, поражала воображение. Дин нес здорового, крепко сбитого мужчину так, словно это был ребенок. Со всей осторожностью он положил раненого на заднее сиденье, после чего сам проворно прыгнул за руль и ударил по газу.

Двадцать минут спустя Лэйн лежал на белом операционном столе Йоркширской больницы. Над ним склонились два хирурга, прикладывающие все силы, чтобы спасти раненому жизнь. Дин стоял неподалеку, с беспокойством ожидая вердикта врачей.

Наконец один из докторов поднял на оперативника взгляд и покачал головой:

— Умирает.

Дин нахмурился.

— Неужели ничего нельзя сделать? — спросил он.

— Ничего. Я вообще не понимаю, как он столько протянул. Две пули пробили правое легкое, третья повредила позвоночник. Он чудом еще жив.

Умирающий издал судорожный вздох.

— Вы можете сделать так, чтобы он пришел в себя и смог говорить? — поинтересовался Дин.

Доктор с явным сомнением пожал плечами и повернулся к медсестре.

— Адреналин, — бросил он.

Склонившись над оголенной грудью Лэйна, доктор вогнал шприц для подкожных впрыскиваний прямо в область сердца и вкачал препарат. Первые несколько мгновений казалось, что укол не возымел никакого действия. Потом в остекленевших глазах Лэйна мелькнул проблеск сознания. Он украдкой огляделся. Наконец его взгляд застыл на смуглом лице Дина.

— Ты…

— Точно. Я. Из Индии. Следил за тобой. Говори быстрее. Ты умираешь.

На Лэйна напал приступ мучительного кашля.

— Горган, — выдохнул он сдавленным шепотом. — Питоны… Пароль… «Обитель Каа»…

Его губы беззвучно зашевелились. По телу прошла судорога, и Лэйн умер. Теперь его тело необходимо было отвезти в морг. Там врачам предстояло провести официальную процедуру опознания и составить свидетельство о смерти. Опознание вроде не представляло никакой сложности, в этом помог бы американец, доставивший раненого в клинику… Однако, когда врачи стали оглядываться по сторонам в поисках Дина, его уже и след простыл.

В ту ночь на Рокор-стрит полиция обнаружила лежавшего навзничь Джека Кирка. Он был мертв. Из горла Джека торчал дротик — совсем крошечный, буквально полдюйма в длину. Главный судмедэксперт провел вскрытие, в результате которого установил, что смерть наступила от попадания в организм яда кобры. По преступному миру Лондона пронесся жуткий, леденящий кровь вопль ужаса, заставивший трепетать бандитов, — в Англию прибыл мститель по кличке Кобра.

— И что же нам делать? — резко спросил комиссар Маршалл.

Инспектор Райдер пожал плечами. Они сидели в кабинете комиссара, располагавшемся в Скотланд-Ярде — центральном департаменте уголовного розыска. Маршалл держал отчет следователя об убийстве Джека Кирка, совершенном минувшей ночью.

— Я предлагаю вообще ничего не делать, — предложил инспектор, изобразив жестом нечто неопределенное. — Мы два года висели на хвосте у Кирка. Он был убийцей. Один из очень немногих бандитов в Англии, который таскал с собой ствол. Причем не просто таскал, а еще и пускал его в дело. Он работал на компанию Горгана-Вилкинса, которая занимается импортом рептилий. Контора располагается на Рокор-стрит. Знаете, шеф, происходит что-то чертовски странное. И если хотите знать мое мнение, то я бы закрыл на дело глаза.

— Что, совсем не заниматься расследованием?

— Да, сэр. — Райдер подался вперед. — Из Центрального управления в Бомбее нам шлют дифирамбы о Кобре. Именно он отомстил иранским мерзавцам за убийство Килгора. А Килгор был один из лучших в департаменте.

— Да, я помню, — кивнул Маршалл.

— Мы у него в долгу, — поморщился Райдер, — так что давайте платить добром за добро. Я не знаю, кто такой Кобра, и понятия не имею, что он из себя представляет. Мне известно одно — он добивается результатов, потому что действует вне рамок закона. Убрав Кирка, он избавил нас от многих хлопот. Кроме того, если Кобра явился в Лондон, значит, на то у него имеется очень серьезная причина.

— Ладно, — вздохнул комиссар. — Прикрывайте дело.

В этот момент в дверь постучали. В кабинет заглянул дежурный:

— Простите сэр, к вам прибыл мистер Брэдли.

— Пригласите его.

Дверь открылась, и в кабинет вошел смуглый человек с ястребиным лицом. Это был Дин Брэдли.

— Рад вас видеть, Брэдли! — воскликнул Маршалл. Поднявшись из кресла, он с искренней радостью принялся трясти руку гостя. — Познакомьтесь, это инспектор Райдер. Райдер, это Брэдли, один из лучших следователей в Бомбее.

— Наслышан, — кивнул инспектор. — Спасибо, что помогли нам разобраться с делом Килгора.

— Да я практически ничего и не делал, — тихим голосом ответил Дин. — На самом деле основную работу выполнил этот малый по кличке Кобра, так что вам надо его благодарить.

— Это простое совпадение! — воскликнул Маршалл. — Кстати, вы слышали новости? Ваш бомбейский мститель приехал к нам в Лондон. Читали? Дело Кирка.

— Комиссар приказал прекратить расследование, — заметил Райдер и внимательно посмотрел на американца.

— Мудрое решение, — кивнул Дин. На его лице не отразилось даже тени эмоций.

— Но что вас привело к нам? — спросил Маршалл. — Из Бомбея пришла телеграмма с просьбой беречь вас и оказывать всяческую помощь и поддержку.

Дин опустился на стул, извлек из кармана зеленый мундштук, не спеша вставил в него сигарету и закурил.

— Последний месяц, — начал он, — ознаменовался серией загадочных ограблений, совершенных вдоль восточного побережья Индии. Наемные разбойники добывали бесценные изумруды и бриллианты. Самым громким ограблением стало похищение знаменитого опала у раджи Саранакха…

— Да, мы об этом слышали, — перебил Райдер.

— Похищенные драгоценности были вывезены из Индии, — продолжил Дин, — каким-то образом их удалось протащить через нашу таможню и контрабандой доставить в Англию мимо носа вашей бдительной таможенной инспекции. Я занялся расследованием. Я знал, что имею дело не с обычными ворами, а с международной преступной организацией, действующей по тщательно разработанному плану. Стал следить за Вентвортом Лэйном, отправившимся в Лондон, рассчитывая, что он выведет меня к украденным драгоценностям. Прошлой ночью его убили собственные подельщики.

— Но как преступникам удается ввозить камни в Англию мимо таможни? — спросил инспектор. — Сами знаете, у нас с таможней не забалуешь.

— Вы совершенно правы, — прошелестел Дин. — Скажите, а таможенным инспекторам когда-нибудь приходило в голову вскрывать желудки сетчатых питонов, чтобы посмотреть — вдруг там похищенные драгоценности?

Райдер озадаченно уставился на американца.

— Господи, ну конечно! — вскрикнул инспектор. — Они провозят камни в змеях! Так, значит, вы хотите сказать, что компания Горгана-Вилкинса на самом деле прикрытие для всей этой схемы?! Ну разумеется, они везут в Англию только питонов, однако потом никому их не продают. Змеи просто пропадают. Я это проверил, когда мне впервые показалось, что с этой компанией что-то неладно.

— Видите, — пояснил Дин, — все очень просто. Наемники похищают в Индии камни. Затем аккуратно их заворачивают и подкладывают в пищу питонам, которую они заглатывают непосредственно перед отправкой в Англию. Крупным змеям требуется от десяти до восемнадцати дней, чтобы усвоить пищу, прежде чем они исторгнут из себя непереваренные остатки. Пароход идет до Лондона неделю, так что преступники ничем не рискуют. По прибытии змей убивают, а драгоценности вынимают из желудков.

— Вот это да! — выдохнул комиссар. — Мы их немедленно всех арестуем.

— Нет, — четко и твердо возразил Дин. — Еще рано проводить аресты. Вы должны мне помочь. Нам нужны доказательства, например опал, похищенный у раджи. И у меня имеется простой план, как его добыть.

Джон Вилкинс мерил шагами комнату в «Обители Каа» на Рокор-стрит, а Макси Горган задумчиво смотрел на компаньона. Вилкинс был в крайне взбудораженном состоянии. Он очень нервничал и непрерывно курил.

— Ты ведешь себя как ребенок, — буркнул Горган.

— Ничего не могу с собой поделать, Макси, — бросил Вилкинс в ответ. — Чего-то я начал стрематься. Сначала ты замочил Лэйна…

— Рот закрой!

— Да ладно, кто здесь нас услышит!.. Короче, сначала убрали Дэйна, отправили Кирка избавиться от его тела. Потом Кирка находят прямо на нашей улице с этим чертовым отравленным дротиком в горле. Чем хошь, могу поклясться, Макси, это как-то связано с Коброй. Помнишь байку, которую нам рассказал Дэйн, перед тем как ты его шлепнул?

— Да что ты паникуешь? — буркнул Горган. — Ладно, допустим, этот малый по кличке Кобра действительно решил поохотиться на нас. Ну и что с того? Он вне закона, так? Он волк-одиночка. Верно я говорю? И кроме того, запомни: он человек, а значит, смертен. Он один-одинешенек. И если хочет с нами расправиться, значит, ему придется к нам прийти. Полицию он звать не станет. Я с ним разберусь, Вилки. Силенок у меня хватит.

Вилкинс покачал головой:

— что-то здесь не так. Допустим, он гонится за товаром, который мы сегодня получили. За питонами. Они же у нас здесь, так?

— Ага, — проворчал Горган. — И как только у тебя перестанут трястись поджилки, мы спустимся вниз и добудем опал.

— Не нравится мне это все, Макси, — покачал головой Вилкинс. — Вся схема развалилась к чертям. Кирка убили. Кто теперь будет нас прикрывать, когда мы станем сбывать камушки? Дэйн тоже мертв. Кто займет его место в Бомбее?

Пронзительно зазвенел колокольчик у входной двери.

В конторе повисла мертвая тишина. Горган опустил руку в карман плаща и достал жутковатый автоматический пистолет. Знаком он приказал Вилкинсу отойти в сторону, а сам подкрался к окну. На улице стоял человек. Высокий, мрачного вида, с пронзительными черными глазами. Больше никого не было видно.

— Открой ему, — бросил Горган, — и все время держи его на прицеле. Дверь за собой запрешь. Шевелись!

Вилкинс обеспокоенно глянул на компаньона и отправился вниз по лестнице. Через минуту он появился, ступая вслед за Дином Брэдли. Дин вошел в контору, дымя сигаретой, торчавшей из зеленого мундштука, крепко зажатого между зубами оперативника. Гость поклонился Горгану.

— Садись, — сказал Макси, кивнув на стул.

Брэдли опустился на сиденье и невесело улыбнулся.

— Можешь снять палец со спускового крючка, — промурлыкал он. — Я пришел без оружия.

Горган вспыхнул и сощурил глаза. Он извлек из кармана пистолет и положил его на стол рядом с собой. Руку с оружия он так и не убрал.

— Обыщи его, Вилки, — бросил он.

— Уже обыскал, — ответил Вилкинс. — Все чисто, Макси, пушки нет.

Горган кивнул.

— Ладно, — протянул он. — С чем пожаловал?

Дин сдвинул мундштук в уголок рта:

— Я знаю, что ты убил Лэйна.

В то же мгновение Макси Горган вскочил и вперил взгляд горящих глаз в американца. Тяжелый «люгер» в его руке был нацелен прямо в лоб Дину.

— К чему устраивать пальбу? — шутливым тоном спросил Брэдли. — Я все равно ничего не смогу доказать.

Горган, колеблясь, настороженно разглядывал Дина. Наконец он опустился в кресло, не убирая пальца со спускового крючка.

— Кто ты такой, черт побери? — рявкнул он. — Чего тебе нужно? Ты лучше, мистер, побыстрее к делу переходи. Чего зря время тянешь?

— Меня зовут Сэм Трэнт, — отозвался Дин. — Я хочу в долю.

— В долю?

— Я знаю про вашу схему с камешками. Знаю, что Дэйн и Кирк работали на вас. Поскольку они отправились на тот свет, вам сейчас до зарезу нужен толковый человек, который немедленно возьмет на себя дела в Бомбее. Я все это узнал от Дэйна. И еще в Индии понял, что у него нервишки шалят, и он захочет соскочить, вот я и поехал за ним в Лондон. Тут вы его и прихлопнули. Вам вместо него нужен настоящий, серьезный человек. Так что я к вашим услугам.

— Для левого человека ты чего-то больно много знаешь! — недовольно воскликнул Горган, испытывая одновременно чувство беспокойства и любопытства. — Может, если ты такой умный, ты и пароль мне скажешь?

Горган рассчитывал на этом поймать Дина. Он торжествующе замолчал и поднял пистолет, целясь в грудь гостя.

— Конечно, скажу, — мягко ответил Дин, — «Обитель Каа».

Вилкинс молнией вскочил со стула:

— Каа! Макси, он все знает. Наверное, он не врет. Видать, Дэйн проболтался. Откуда ему еще об этом знать? Кирк о пароле был ни сном ни духом. О нем знали мы с тобой да Дэйн. Пароль был нужен для телеграфных сообщений, чтобы избежать подстав.

— Так, значит, Дэйн рассказал тебе о пароле? — задумчиво произнес Горган.

— Да.

— И ты также знаешь о нашем бизнесе.

— И о перевозке драгоценностей в питонах…

— Довольно. — Макси жестом остановил Дина. — Вижу, что знаешь. — Он повернулся к Вилкинсу. — Это может быть и подставой. Не знаю как, но все равно может быть. Ты лучше его проверь.

— И как же вы меня проверите? — улыбнулся Дин.

Горган холодно на него посмотрел.

— Лэйн не раз нам жаловался, что на него стал наседать один козел, америкашка из полицейского департамента Бомбея. Уж очень любил америкашка всякие разные вопросы задавать Дэйну. А звали америкашку Дин Брэдли. Вот мы и подумали, что этот малый может что-то предпринять. Кто тебя знает, может, ты к нам с подставой пришел. А ну-ка, Вилкинс, проверь-ка стул. Он там наверняка свои пальчики оставил.

Дин нахмурился, увидев, как Вилкинс поспешно посыпал сероватым порошком то место, о которое оперативник только что опирался рукой.

— Понимаешь, — злобно улыбнулся Горган. — Лэйн послал мне из Индии отпечатки пальцев того америкашки. Нам не хотелось бы зря рисковать.

Дин поджал побелевшие губы. Замер зажатый в зубах мундштук. Выдвинув ящик с папками, Вилкинс извлек из одной две фотографии и принялся их тщательно сравнивать с отпечатками на подлокотнике.

— Совпадают, Макси!

Горган с облегчением вздохнул:

— Так я и думал. Решил, что, если я тебя заболтаю, ты расслабишься и обязательно где-нибудь оставишь свои пальчики. Так, значит, ты Дин Брэдли, знаменитый бомбейский оперативник? — Его голос сменился яростным рыком. — Ну так вот, считай что это твое последнее дело. С тобой все кончено. За кого ты нас принимал? За идиотов?

Вилкинса трясло от волнения.

— Что будем делать, Макси? — спросил он.

Горган зловеще ухмыльнулся.

— Отведем его вниз, в комнату со змеями. Бросим его в яму — пусть познакомится с нашим мальчиком. С удавом в тридцать футов длиной. Мы его уже три недели не кормили. Поглядим, как крыса будет сражаться с питоном. А потом мы займемся доставленным сегодня грузом, вынем опал и пустимся в бега. Думаю, Вилки, эту лавочку пора закрывать. Мы выжали из нее все, что могли.

Горган поднялся, крепко сжимая в руках пистолет.

— Ладно, Дин, пошли, — прорычал он, — топай вперед. Хочешь подергаться — валяй, только помни: эта игрушка кусается не хуже змеи.

Не говоря ни слова, Дин встал. Его застывшее лицо ничего не выражало. Он вышел из конторы, чувствуя, как в спину больно впивается дуло автоматического пистолета Горгана. Они стали спускаться вниз по лестнице.

Наконец они оказались в подвале дома, в котором, заметил Дин, совсем не чувствовалось влаги. Во всем доме стояла удивительная сушь. Перед огромной металлической дверью преступники велели ему остановиться. Вилкинс держал его под прицелом пистолета, который сунул ему в руки Макси, в то время как сам Горган занялся замком. Дверь распахнулась. Горган, щелкнув тумблером, включил свет. Они вошли, оставив дверь незапертой. Дин в изумлении обвел взглядом помещение. Оно было огромным — на всю ширину дома, возвышавшегося над их головами. В центре помещения зияла пустая яма примерно двадцати футов в глубину. По ее краям стояла металлическая ограда, а стены ямы закрывало непрозрачное стекло. В дальнем конце помещения возле ограды громоздился здоровенный ящик.

— Совсем как в музее, правда? — Горган кинул на оперативника злобный взгляд. — Смотри!

Дин завороженно уставился вниз, на дно ямы. Горган подошел к стене и потянул за короткий рычаг. Стекло, закрывавшее одну из стен ямы, отъехало вверх. Немедленно раздался тошнотворный шелест. Из углубления в стене показалась змеиная голова, а за ней свивающееся в кольца и петли длинное туловище — омерзительно толстое, рыжевато-коричневого оттенка. Питон поднял голову и задергал ею из стороны в сторону в поисках еды.

— Он предпочитает живую пищу, — прохрипел Горган.

С угрожающим видом он стал надвигаться на Дина, в спину которого по-прежнему впивалось дуло пистолета, находившегося в руках Вилкинса.

Со скоростью молнии Дин развернулся и нанес сокрушительный удар Вилкинсу в челюсть. Удар пришелся прямо в цель, оставив на щеке красный отпечаток, и Вилкинс упал как подрубленный. Пистолет выскользнул из его ослабевших рук. Дин рывком нагнулся, чтобы поднять оружие, помня о Горгане за своей спиной. Брэдли не успел. Макси, сцепив руки в замок, резко опустил их оперативнику на голову. Удар оглушил Дина. Едва не потеряв сознание, он повалился на бок. Сдаваться было не в его правилах — Дин мужественно рванулся к пистолету, однако Макси Горган добрался до оружия первым. Он поднял пистолет и выстрелил. Пуля пробила навылет плечо Дина и впилась в стекло, прикрывавшее стены змеиной ямы.

Превозмогая боль, Дин поднялся, прислонившись спиной к железной ограде. Горган поднял пистолет, собираясь прикончить оперативника.

— Погоди! — выдохнул Дин. Он тяжело дышал.

Горган замер, слегка ослабив давление пальца на спусковой крючок. Дуло пистолета по-прежнему было направлено на голову Дина.

— Чего надо? Говори живее.

Дин подавленно кивнул.

— Я признаю свое поражение, — приглушенным голосом произнес он. — Я проиграл и, значит, заслуживаю смерти. Но перед тем как ты меня убьешь, я хочу, чтобы ты выполнил мою последнюю просьбу.

— Какую? — резко бросил Горган.

— Дозволь мне выкурить последнюю сигарету, — ответил Дин. — Ты ведь не станешь отказывать обреченному на смерть в такой мелочи?

Горган украдкой посмотрел на отделанную стеклом яму и огромного питона, хитровато прищурился и после недолгих колебаний опустил пистолет.

— Ладно, — кивнул он. — Давай, кури.

Дин стал быстро шарить по карманам в поисках зеленого мундштука. Нащупав его, он сунул мундштук себе в рот. Отыскав сигарету, он стал делать вид, что ее прикуривает. В тот момент, когда Дин слегка отвернул голову в сторону, Горган рванулся вперед и со страшной силой толкнул детектива. Тело Брэдли перевалилось через ограду и полетело в змеиную яму.

Сделав в воздухе сальто, Дин с глухим звуком приземлился на ноги на дне ямы. Он повернулся. Его отделяло от питона меньше трех футов. Овальные глаза змеи зловеще взирали на человека.

Тем временем Горган, уверенный, что с детективом все кончено и ему никогда не выбраться из ямы, повернулся к Джону Вилкинсу, который только-только оправился от чудовищного удара Дина и, пошатываясь, поднимался на ноги.

На лице Горгана застыла свирепая гримаса.

— Твоя карта бита, — прорычал Горган. — Все кончено, Вилки. Какой шанс, а! Я как раз такого и ждал. Лэйн — мертв, Кирк — мертв, америкашка отправился на корм питону. Остался ты. Никакой дележки не будет. Все камешки достанутся мне! Мне!

Приговаривая так, словно безумный, Макси поднял смертоносный «люгер». В ужасе разинув рот, Вилкинс уставился на оружие и закричал.

Бах! Бах!

Во лбу Вилкинса появились два неровных синеватых входных отверстия, а из затылка, там, где пули вышли наружу, обильно хлынула кровь, заливая шею. Невидящие глаза Вилкинса, прикованные к дымящемуся оружию в руке [органа, закатились, ноги у Джона подкосились, и он упал в змеиную яму прямо на спину питона.

Огромная змея от неожиданности и боли дернулась назад. Тут она увидела своего врага. Голова питона рванулась к трупу Вилкинса, распахнув пасть. Огромные клыки впились в одежду Джона. Они не были ядовитыми, но это не имело никакого значения. В два приема извивающимися кольцами рептилия обвила труп человека. Мышцы под чешуйчатой кожей стали волнообразно сокращаться.

При виде питона, сдавливавшего в смертельном захвате труп человека, кровь стыла в жилах. Дин смотрел на это жуткое зрелище, не двигаясь с места, словно завороженный. Неожиданно сверху до него донесся вопль, полный злобы и отчаяния. Горган увидел, что его план провалился. Труп Вилкинса отвлек внимание змеи от детектива. Питон наверняка попытается заглотить труп, но сможет протолкнуть в себя только голову. Ни одному удаву не под силу целиком проглотить человека — помешает ширина плеч. Горган понял, что ему придется убить Дина самому.

В дикой ярости Макси поднял пистолет, чуть не застав Дина врасплох. Однако детектив вовремя увидел омерзительное черное дуло, которое смотрело прямо ему в лоб. Со скоростью молнии он бросился навзничь на пол ямы. В это же мгновение пистолет харкнул пламенем и смертью. Пуля прошла по касательной, надорвав плащ Дина, и врезалась в стекло, которое, разбившись, осыпалось грудой осколков у стены.

Опершись на руки, Дин встал на одно колено. Меж белых зубов у него был снова крепко зажат знакомый зеленый мундштук. Горган открыл беспорядочную стрельбу, лихорадочно нажимая на курок. Со звоном сыпалось разбитое стекло. Вдруг раздалось пронзительное свистящее шипение, какое обычно издает разъяренная королевская кобра.

Горган вдруг неожиданно замер, а глаза вышли из орбит. Кожа приобрела лиловатый, синюшный оттенок. Макси зашевелил губами, силясь что-то сказать, но так и не издал ни звука. По горлу из крошечной ранки прямо у яремной вены медленно сбегала тоненькая струйка крови. Из маленькой черной ранки, оставленной дротиком. Макси Горган изо всех сил боролся с действием яда кобры, разрушавшим его нервную систему, разливавшимся вместе с кровью по сосудам, достигая каждой клеточки. Дыхание Макси стало прерывистым, мучительно тяжелым. Каждый всхлипывающий вздох был наполнен нечеловеческой болью. По мере того как действие яда усиливалось, лицо Горгана чернело.

На мгновение к нему снова вернулся голос, в котором слышались предсмертные хрипы.

— Ты… — просипел он, — ты — Кобра…

Перевалившись через ограждение, он упал в яму лицом вниз и перекатился на спину. Дин бросил на Горгана взгляд и понял, что он мертв.

Детектив выбрался из ямы, в которой питон уже успел заглотить голову Вилкинса и теперь безуспешно пытался то же самое проделать с его плечами. Под ногами глухо звякнуло разбитое стекло.

До подвала донесся грохот топоров, вгрызающихся в дерево. Дин глянул на часы. Все четко, минута в минуту. Полиция в строгом соответствии с планом, который Дин составил с Маршаллом и Райдером, нагрянула с обыском в мрачную «Обитель Каа».

В подвал вбежал запыхавшийся инспектор Райдер, сжимая в руках оружие. Кинув взгляд на змеиную яму, он потрясенно присвистнул и, не медля ни секунды, всадил пулю в голову питону. Присмотревшись, он увидел отравленный дротик, торчавший из горла Макси Горгана.

— Кобра! — воскликнул Райдер.

— Он самый, — кивнул Дин. — Этот малый спас мне жизнь. Вы не могли бы мне одолжить револьвер?

Райдер внимательно посмотрел на Дина. Взгляд инспектора остановился на зеленом мундштуке в руке Брэдли. Не говоря ни слова, Райдер протянул оружие детективу.

Дин обогнул змеиную яму и направился к ящику, стоявшему рядом с оградой. Отыскав неподалеку молоток, он без лишних церемоний содрал крышку. В ящике находилось три питона. Они были от трех до десяти футов — гораздо меньше того, что обитал в яме. Дин, не дрогнув, обеими руками вытащил из ящика одну из змей. На голове у нее белел клочок лейкопластыря. Детектив опустил питона на пол, прижал его шею, приставил к голове револьвер и спустил курок. Змея легонько дернулась и замерла.

Дин извлек раскладной нож, вскрыл питону брюхо и запустил руку в желудок. Брэдли поднялся. Сверкающее красное пламя на его ладони резануло инспектора Райдера по глазам.

— Опал раджи! — воскликнул он, взирая на мерцающую драгоценность.

— Именно, — негромко произнес Дин. — Дело закрыто.

Райдер уставился на зеленый мундштук, который детектив держал в другой руке.

— А как же Кобра? — спросил он.

Дин поспешно сунул мундштук в карман и, моргнув, ответил:

— Кобра исчез аккурат перед тем, как появились вы.

The Cat Woman Erle Stanley Gardner

Среди множества персонажей криминального чтива, созданных пером Эрла Стэнли Гарднера (1889–1970), безусловным фаворитом самого автора является Эд Дженкинс. Известный еще как Мошенник-Фантом, он стал первым наиболее значительным героем книжных сериалов Гарднера (после Боба Ларкина, фигурировавшего лишь в двух расследованиях), появляющимся на страницах семидесяти четырех романов — куда чаще какого-либо иного протагониста.

Литературная карьера Гарднера изрядно поражает и вдохновляет, в первую очередь, статистическими деталями. За десять лет до создания «Случая с бархатными коготками» (1933), первого романа об адвокате Перри Мейсоне, Гарднер в среднем ежегодно публиковал около 1 200 000 слов — то есть на протяжении 365 дней он каждые три дня создавал по роману, состоявшему из 10 000 слов. А ведь он при этом еще и умудрялся ежедневно неуклонно исполнять свои профессиональные обязанности юриста!

Гарднер традиционно диктовал детали своих юридических дел секретарю, а в 1932 году его осенило, что с таким же успехом он может диктовать и собственные литературные творения. Это открытие, примененное на практике, невероятно ускорило процесс написания книг и позволило мэтру решиться на создание романов. Знаменитые «Бархатные коготки» были написаны за три с половиной дня (это сенсационный результат!), правда, сам Гарднер впоследствии не раз заявлял, что в действительности нужно говорить о четырех днях, поскольку половина первого дня ушла у него на обдумывание сюжета.

С Дженкинсом читатели впервые познакомились с публикацией романа «Вне закона» в январском номере журнала «Черная маска» за 1925 год. Последовавшая затем серия романов о Дженкинсе стала самой популярной за всю историю журнала. Когда Гарднер решил больше не создавать произведений о Дженкинсе, читатели, протестуя, обрушились на него с такой силой, что он был вынужден продолжать сочинять их и далее.

Рассказ «Женщина-кошка» впервые был опубликован в 1921 году в февральском номере «Черной маски».

Женщина-кошка Эрл Стэнли Гарднер

Верзила Билл Райан рухнул всей своей безразмерной тушей на свободный стул прямо напротив меня и начал поигрывать массивной цепочкой от часов, висевшей поперек его необъятного жилета.

— Итак? — протянул я, почти не выказывая своего нетерпения, поскольку у Билла Райана была репутация человека, не привыкшего зря тратить время — не важно, свое или чужое.

— Эд, я слышал, что ты разорился и теперь на мели… У меня есть для тебя работа.

Он произнес это своим обычным, тонким и пронзительным, голосом. Рот у Билла Райана, в противовес огромному телу, вообще-то был явно маловат, а сам тон его слов — чрезмерно резок. Несмотря на это, я уловил в его речи чуть заметное волнение и мигом придал себе холодный и неприступный вид. В криминальном мире новости, увы, распространяются быстро. Держу пари, Билл узнал о моих финансовых проблемах практически одновременно со мной. Нанятые мною брокеры выяснили мою подноготную — мне, скажем так, ужё приходилось мошенничать — и просто-напросто прибрали к рукам все мои активы. Они слыли вполне респектабельными бизнесменами. Я же и впрямь был мошенником. Посмей я обратиться в суд с жалобой, там подняли бы меня на смех. Со мной уже случалось подобное. Ведь каким бы честным ни представлялся человек, он ни за что не упустит случая обмануть того, кто не в ладах с законом, — причем не из каких-либо этических соображений, а лишь из уверенности, что это наверняка сойдет ему с рук.

— Ты о чем? — поинтересовался я у Райана, никак не комментируя слухи о плачевном состоянии моих дел.

Его пухлые короткие пальцы перебирали звенья тяжелой золотой цепочки — то собирая, то распуская ее.

— Глянь-ка вот на эту записочку, — наконец проговорил он и вручил мне сложенный вдвое бумажный листок.

Развернув его, я невольно отметил превосходное качество бумаги и ощутил изысканный аромат духов. Всего несколько слов, написанных безукоризненным и ровным женским почерком, — просто шедевр каллиграфии, не дававший и тени намека на характер автора:

«Спустя два часа после получения вами этой записки ждите меня в апартаментах „Ридар Армз“, комната 624. Дверь будет открыта.

X. М. X.».

Я презрительно глянул на Райана и покачал головой:

— Райан, я уже побывал во всех ловушках, в какие только хотел попасть.

Его крохотные свиные глазки заморгали, а пальцы скрутили цепочку в тугой узел.

— Записка бел подвоха, Эд. Я могу присягнуть тебе в этом. Что за работа тебя ждет — сказать не могу. С этим уж тебе самому придется разбираться. Однако никакой полицейской засады в квартире не будет.

Я еще раз внимательно прочитал записку. Чернила темные. Судя по всему, написано это послание совсем недавно. И оно может быть обращено к кому угодно. Большой Райан был в чести среди уголовников, нередко выступая в роли посредника. Вероятно, записку ему как раз и передали, рассчитывая, что он вручит ее нужному человеку. Однако это вовсе не означает, что Райан не участвует в игре. Хотя бы потому, что после доставки ему придется выйти на связь с автором послания, чтобы узнать точное время встречи.

Я уже принял решение, но проверить Райана все равно было необходимо.

— О'кей, я схожу туда.

На лице Райана отразилось изрядное облегчение. Его словно прорвало:

— Круто, Дженкинс! — взвизгнул он. — Я как услышал, что ты прогорел, тотчас подумал, надо с ним пересечься. Ты единственный человек, которому такие дела по плечу. Только не забудь: ровно через два часа, — с этими словами он извлек свои здоровенные часы-луковицу и тщательно сверил время. Затем он поднялся со стула и резво заковылял к выходу из ресторана.

Я мысленно улыбнулся. Райан наверняка кинулся звонить «X. М. X.»; я зафиксировал этот факт — на будущее.

Двумя часами позднее я выбрался из лифта на шестом этаже «Ридар Армз» и, быстро сориентировавшись, направился прямо к комнате 624. Стучать не стал, просто распахнул дверь настежь, однако внутрь не двинулся, а отступил на шаг в сторону.

— Входите, мистер Дженкинс, — послышался женский голос.

В холл из комнаты потянуло запахом сигарет. Я обратил внимание на то, что сама комната была слабо освещена розоватым светом, испускаемым лампой с пунцовым абажуром. Обычно я никому не верю на слово, но сейчас я отчаянно нуждался в наличных, к тому же верзила Билл еще никого не закладывал. Я глубоко вздохнул и вошел в комнату, затворив за собой дверь…

Женщина восседала в кресле возле лампы с абажуром. Ее обнаженные руки были вытянуты вперед, так что локти покоились прямо на темной поверхности стола; в длинных изящных пальцах был зажат костяной мундштук с наполовину выкуренной сигаретой. Свои обутые в туфельки ноги она возложила на стул; от гладких облегающих нейлоновых чулок расходились световые блики. Поистине это было творение мастера, и эффект превосходил все ожидания. Уж у меня-то на подобные штуки глаз наметанный! Я застыл на мгновение, вбирая в себя и оценивая все детали происходящего.

И тут поймал взгляд ее глаз.

У нее были зеленые кошачьи глаза, почти сверкавшие в полумраке. О, эти зрачки, которые то сужались, то расширялись…

Я окинул взглядом помещение. Горящие зеленые глаза неотрывно изучали меня, пока я рассматривал комнату. В ней не было ничего, что могло бы хоть как-то отражать личность подобной женщины. Стандартное меблированное обиталище.

В дальнем конце комнаты, возле двери стенного шкафа, я заметил чемодан, только подтвердивший возникшие у меня подозрения. Женщина явно появилась в этой комнате всего лишь несколько минут тому назад. Она сняла апартаменты исключительно в качестве надежного места для встречи с мошенником, которому собиралась поручить дело. Когда Билл Райан подобрал для нее нужного человека и сообщил об этом по телефону, она, сложив в чемодан свои вещички, тотчас примчалась сюда.

Женщина слегка шевельнулась в кресле, поймала мой взгляд и улыбнулась. При этом твердая, как пергамент, кожа вокруг ее губ собралась в сеточку. Улыбка этой женщины сказала мне о многом. Да, это вам не наивная весенняя пташка. Впрочем, я и так сразу же все понял. Это женщина-кошка.

Она потянулась за небольшой сумочкой, извлекла из нее отливающий голубой сталью пистолет и положила его на стол. Потом, немного помедлив, еще раз глубоко затянулась сигаретой и уставилась на меня прищуренными глазами.

— Пусть вас это не тревожит, мистер Дженкинс. Уверяю вас, что мое стремление выступить инкогнито, выдав эту квартиру за место моего проживания, продиктовано единственно соображениями личной безопасности. На тот случай, если бы мне не удалось найти общий язык с человеком, которого должен был прислать Райан. Мы, право же, никак не предполагали, что сможем заинтересовать этим предложением человека такого уровня, как вы. Теперь, когда вы здесь, я ни за что не позволю вам удалиться, поэтому дальнейшая необходимость игры в кошки-мышки отпадает. Я даже скажу вам, кто я и где в действительности живу, — но в свое время.

Я был нем как рыба, но не сводил глаз с пистолета. Неужели ей известно обо мне так мало, что она решила, будто меня можно заставить что-либо делать под дулом пистолета?

Словно в очередной раз прочитав мои мысли, женщина потянулась все за той же сумочкой, но теперь уже принялась извлекать из нее одну за другой новенькие хрустящие банкноты. Было их ровно двадцать штук, пятисотдолларового достоинства. Женщина положила банкноты рядом с пистолетом.

— Пистолет — всего лишь средство для охраны денег, — объяснила она с улыбкой, вновь собравшей морщинки вокруг ее губ. — Я не позволю вам заполучить эти наличные, если вы отвергнете мое предложение.

Я молча кивнул и ждал, что она скажет дальше. Стоило дослушать ее до конца прежде, чем отвечать.

— Мистер Дженкинс… Эд — теперь, когда мы познакомились, я буду обращаться к вам именно так, — в криминальном мире вас считают чуть ли не лучшим специалистом своего дела. Полиции вы известны как Мошенник-Фантом, и они ненавидят, уважают и боятся вас. Обычно вы, подобно одинокому волку, действуете сами по себе, но поскольку сейчас, под гнетом обстоятельств, вы срочно нуждаетесь в наличных, я полагаю, что смогу заинтересовать вас кое-чем, что пришло мне в голову.

Она сделала паузу, окинув меня взглядом своих зеленых кошачьих глаз. Если бы ей удалось прочесть что-либо на моем лице, то ей было бы под силу прочитать мысли деревянного индейского идола.

— Здесь десять тысяч долларов, — неясно промурлыкала она. — Вы покинете комнату с этими деньгами в том случае, если согласитесь кое-что для меня сделать. Поскольку я вам доверяю, то плачу сразу и полностью.

Она опять замерла, но я по-прежнему хранил молчание.

— Я хочу, чтобы вы проникли в один дом — мой собственный дом — и похитили очень дорогое колье. Вы сделаете это?

Она ждала моего ответа.

— И это все, что вы хотите? — поинтересовался я только затем, чтобы еще немного потянуть время.

Кожа на ее щеках вновь собралась в морщинки.

— Ах да… есть еще одно обстоятельство. Я хочу, чтобы вы также похитили мою племянницу. Я, конечно же, предпочитаю, чтобы вы действовали в своем классическом стиле, но все же позволю себе дать вам несколько рекомендаций, можно даже сказать, инструкций.

Она умолкла, ожидая ответной реплики. Я же заставил себя небрежно скользнуть взглядом по наличным, лежавшим на столе. Было очевидно: эта женщина рассчитывала, что такая сумма, да еще чистоганом, произведет на меня неотразимый эффект, и это сыграет ей на руку; если же я не стану облизываться, пожирая купюры глазами, она наверняка будет разочарована.

— Как долго мне придется держать вашу племянницу в заключении?

Она испытующе посмотрела на меня, и ее взгляд внезапно сделался жестким.

— Эд Дженкинс, когда моя племянница окажется у вас, можете делать с ней что хотите, и распоряжаться ее судьбой как пожелаете. Вы должны продержать ее у себя в течение двух дней. После этого отпустите ее на все четыре стороны или оставьте — как вам заблагорассудится.

— Это всё? — спросил я.

— Это всё, — ответила женщина, и по ее тону я понял, что она лжет.

Я поднялся.

— Меня это не заинтересовало, но я все равно был рад вас повидать. Преклоняюсь перед вашим артистизмом.

Ее лицо потемнело, уголки губ взлетели в оскале — поистине разверстая пасть дикой кошки, изготовившейся к прыжку.

Идя к двери, я подумал, что рука уже скользнула к пистолету.

— Подождите, — сказала она почти мягко. — Вы еще не знаете всего.

При этих словах я затормозил. Похоже, усилием воли женщине удалось совладать со своими эмоциями. И вновь в ее голосе я различил мурлыканье.

— Колье, которое вы украдете, принадлежит мне… Вы должны также знать, что я являюсь официальным опекуном своей племянницы и даю вам разрешение на ее похищение. Более того, я позволю вам предварительно с ней увидеться, чтобы вы заручились ее собственным согласием. Таким образом, вы ни в чем не будете виновны.

Я вернулся обратно и сел на стул.

— Это колье действительно мое. Оно застраховано на пятьдесят тысяч долларов, — выпалила она одним махом. — Я должна получить эти деньги, слышите, просто должна. Я не могу выставить колье на продажу, это вызовет нежелательные толки. Сейчас я не хочу вдаваться в детали. Продать колье тайно я тоже не могу, меня наверняка выведут на чистую воду представители страховой компании. Но если достославный Эд Дженкинс проникнет в мой дом, похитит колье и захватит в заложницы мою племянницу, страховая компания ни за что не заподозрит, что кража была фиктивной. Вы, естественно, украдете не настоящее колье. Вы возьмете его точную копию. Страховая компания заплатит мне пятьдесят тысяч долларов, а впоследствии, когда ситуация станет благоприятной, я смогу неожиданно обнаружить колье.

Я кивнул.

— Значит, вы намереваетесь выставить меня в качестве вора, чтобы полиция села мне на хвост и начала преследовать?

Женщина лучезарно улыбнулась.

— Безусловно. Именно поэтому я и хочу, чтобы вы захватили мою племянницу. Тем более что вам все это ничем особенным не грозит. О вас говорят, что вы способны играючи улизнуть от полиции, когда только пожелаете.

Я вздохнул. Вообще-то я наслаждался своим иммунитетом от заключения в тюрьму в штате Калифорния — ведь с технической точки зрения у меня был легальный бизнес. Однако я прогорел и поэтому срочно нуждался в наличных. Все легальные способы заработать денег для меня закрыты, и, в конце концов, эта женщина кое в чем права. Я и впрямь мастак водить полицию за нос.

Я наклонился вперед и взял со стола деньги. Сложив хрустящие банкноты, спрятал их в карман.

— О'кей! Я согласен. Только запомните одно: если вы попытаетесь меня обдурить или поведете нечестную игру, я отомщу вам. Что бы вы там ни задумали, вам придется играть, держа все свои карты на столе, — до тех пор, пока я буду хоть как-то связан с этим делом. Иначе…

Я многозначительно замолчал.

— Иначе? — насмешливо откликнулась она.

Я пожал плечами.

— Иначе вам придется об этом горько пожалеть. Были такие, которые думали, будто легко смогут надуть Эда Дженкинса. Им это не сошло с рук.

Женщина снова улыбнулась.

— Едва ли я вручила бы вам, Эд, десять тысяч долларов наличными, если бы сомневалась в вас. Ну что ж, теперь, когда мы все обговорили, самое время сменить декорации и приниматься за работу.

С этими словами она поднялась, характерно потянувшись всем телом, словно кошка, встающая с теплой софы, выскользнула из пеньюара и приблизилась к своему чемодану. Извлекла из него костюм, явно сшитый на заказ, и в мгновение ока надела. Бросив пеньюар в чемодан, она достала из стенного шкафа шляпу, дотянулась до выключателя и погасила свет.

— О'кей, Эд. Мы можем идти.

Ее спортивный автомобиль стоял в гараже неподалеку — вытянутый в длину, низко посаженный, вроде тех, что пользуются популярностью у субъектов, работающих на публику и ради этого не считающихся ни с какими расходами. Я удобно откинулся на сиденье и принялся наблюдать за тем, как она ведет машину. Ей, этой женщине-кошке, мастерства было не занимать, но сам стиль вождения отличался каким-то безрассудством. Дважды пешеходам только чудом удалось избежать удара о никелированный бампер. И оба раза женщина даже не оглянулась, чтобы убедиться в том, что никого не сбила.

Наконец мы притормозили возле внушительного особняка, расположенного в элитном районе к западу от Лэйк-Сайд. Выгнувшись, женщина стремительно выскочила из-за руля и легко спрыгнула на тротуар. Потом она протянула мне руку с длинными изящными пальцами:

— Давайте, Эд. Здесь мы выходим.

Она придерживала дверцу, и я улыбнулся. Сколько бы ей ни было лет, она находилась в прекрасной форме — безупречная фигура и стремительная, подобная вспышке света, манера двигаться. Казалось, что она буквально помогает мне выбраться из автомобиля.

Она ввела меня в гостиную и велела немного обождать.

Когда женщина-кошка удалилась, я огляделся по сторонам. Обозревая незнакомое пространство, я отметил уникальную дорогостоящую мебель. Вообще в гостиной практически везде ощущалось присутствие этой необыкновенной женщины. На полу лежала шкура тигра, а еще одна, леопардовая, покрывала диван. В углу, над камином, висела огромная картина, написанная маслом, на которой была изображена кошачья голова, причем для глаз явно использовалась люминесцентная краска. Казалось, что сияние, испускаемое в полумраке кошачьими глазами, словно простирало свою власть надо всем в гостиной. От жуткой картины было просто невозможно оторваться; эти неугасимые, устремленные прямо в душу кошачьи очи так и притягивали взгляд.

Наконец послышался шорох платьев, и я поднялся.

На пороге стояла женщина-кошка. Под руку она держала юную блондинку, расфуфыренную по последней моде; девушка была изрядно накрашена и напудрена и, похоже, пребывала в некотором удивлении.

— Это моя племянница, Джин Эллери. Джин, позволь представить тебе мистера Эда Дженкинса. Вам, ребятки, предстоит немало времени провести в обществе друг друга, так что можно познакомиться и поближе.

Я поклонился и представился. Девушка протянула мне свою ладошку — неясный, мягкий и чуть влажный фрагмент плоти. Я помол ее, быстро и незаметно бросив взгляд на женщину-кошку. Та напряженно застыла. Ее губы слегка приоткрылись, и она буквально не сводила с девушки своих глаз, следя за каждым ее движением.

— Привет, Эд… мистер Дженкинс. Как я понимаю, вы намерены меня похитить? Вы, надеюсь, не пещерный человек и, даже похищая, обходитесь с жертвами достаточно деликатно?

Ее голос звучал как-то монотонно, как у ребенка, что тщится заучить наизусть стихотворение, смысл которого ему абсолютно непонятен.

— Итак, Джин, вы не прочь выступить в роли жертвы похищения, верно?

— Ага, вроде того.

— А вы не боитесь, что можете никогда не вернуться обратно?

— Мне все равно, вернусь я или нет. Здесь не жизнь, а сплошная тоска. Я хочу выбраться отсюда куда угодно, лишь бы там хоть что-то происходило, туда, где я смогу увидеть настоящую жизнь. Приключения — вот что мне нужно!

С этими словами она повернула голову, устремив свои равнодушные голубые глаза на женщину-кошку. Продекламировав порученный ей маленький отрывок, она хотела увидеть, какой оценки удостоил ее учитель.

Женщина-кошка бросила на нее взгляд, в котором сквозило одобрение, и блондинка с кукольным лицом вновь принялась мне улыбаться.

— Прекрасно, Джин, — изрекла женщина-кошка. — Теперь ты свободна. Нам же с мистером Дженкинсом необходимо кое-что обсудить.

Блондинка повернулась и, выходя из комнаты, бросила мне через плечо обжигающий озорной взгляд. Женщина-кошка тем временем уже успела уютно свернуться в кресле. Она оперлась подбородком на ладонь и уставилась на меня. В сумраке ее глаза испускали то же сияние, что и у кошки на картине, висевшей над камином.

— Завтра, в десять вечера, самое подходящее время, Эд. А теперь вам необходимо узнать еще несколько вещей. Этот дом принадлежит Артуру С. Холтону, крупному нефтепромышленнику. Я на протяжении ряда лет работала его личным секретарем и управляющей делами. Завтра вечером будет объявлено о нашей помолвке, и он намерен представить меня взорам присутствующих в знаменитом бриллиантовом колье с подвесками, подаренном по случаю нашего торжества. Я постараюсь устроить все таким образом, чтобы церемония началась в половине десятого. Незадолго до десяти я надену колье на шею племянницы, чтобы она могла пару минут покрасоваться в бриллиантах, а потом она ненадолго покинет комнату; бриллианты по-прежнему будут на ней.

Настоящее колье я спрячу у себя под платьем, а на шею племяннице надену подделку. Она выйдет из комнаты, мой помощник оглушит ее и свяжет, затем поместит в багажник спортивного автомобиля, который я подготовила. Машина будет дожидаться вас за воротами. Потом должны появиться вы, чтобы все смогли рассмотреть и запомнить ваше лицо. Согласитесь, все это едва ли будет выглядеть как кража с похищением, если на пороге не возникнет некий всем известный мошенник.

Вы можете сказать, что были обмануты мистером Холтоном в ходе какой-то сделки. Внезапно покажетесь в дверях и наведете оружие на гостей. Затем вы сообщите им, что это лишь первый этап вашего акта мести и что вы еще заставите мистера Холтона горько пожалеть о том миге, когда он решился вас обмануть. Говорите не слишком долго, а потом бегите прямо к машине. Я снимаю небольшой коттедж на побережье и устроила так, что Джин уже провела там несколько дней, естественно, под чужим именем. Вы вполне можете наведаться туда в качестве супруга Джин, якобы только что вернувшегося из путешествия по Востоку. Вы будете там в полной безопасности. Все соседи знают Джин как миссис Комптон. Вы же, приняв любое обличье, какое пожелаете, представитесь всем как мистер Комптон. Только помните: не останавливайтесь и не открывайте багажник, пока не доберетесь до коттеджа.

Она разом обрушила на меня эту информацию и вдруг внезапно так сильно сощурила свои глаза, что они превратились в узкие щелочки.

— Возможно, Эд, вам все это кажется лишним и не стоящим внимания, но вы должны сыграть свою роль безукоризненно. Очень многое зависит от того, насколько точно вы будете следовать полученным инструкциям. А пока что я подтверждаю свое обещание всегда быть с вами откровенной и честной.

Я сидел, глядя на женщину-кошку, которая свернулась калачиком в кресле перед потрескивающим в камине огнем, и изо всех сил старался сдерживаться, чтобы не расхохотаться ей прямо в лицо. Мне уже приходилось выслушивать дикие, абсолютно невероятные байки, но ни одна из них не могла сравниться с этой.

— Подумайте только, как очередной триумф упрочит вашу профессиональную репутацию, — продолжала она, и вновь в ее усыпляющем голосе мне послышалось мурлыканье.

Я зевнул.

— Что мешает вам обмануть меня? Или навести полицию на тот маленький коттедж, который зарезервировали? Я проведу много, очень много лет в тюрьме, покуда вы будете втихаря надо мной потешаться.

Она покачала головой.

— Скажите, ради чего мне желать вашего ареста? Нет, Эд, я предвидела, что услышу от вас что-то подобное. Завтра же мы отправимся с вами к нотариусу, и я поставлю свою подпись под написанным лично мной признанием участия в этом деле. Мое признание будет оставлено на сохранение в безопасном месте, с тем чтобы оно могло быть передано полиции в том случае, если вас схватят. Только это сможет убедить вас, насколько мои собственные интересы переплетаются с вашими и почему я не могу допустить, чтобы вас заключили под стражу. Документ будет содержать мое письменное заявление о том, что я сама попросила вас похитить драгоценности. Моя племянница также подпишет бумагу, где будет сказано, что она сама дала согласие на похищение. Обдумайте все это, Эд. Вам ничего не угрожает, а я просто должна получить страховую сумму, причем таким образом, чтобы не вызвать ни у кого подозрений.

Я сидел, опустив голову, и обдумывал план действий. Все, что мне пришлось от нее услышать, я уже проанализировал. Однако куда больше меня тревожило то, о чем она умолчала.

Я встал и поклонился.

— Итак, увидимся завтра?

Она кивнула, не отрывая своих кошачьих глаз от моего лица.

— Давайте встретимся в офисе Гарри Этмора, юриста, ровно в одиннадцать утра. Спросите Хэтти М. Хэйр. Там проследят за тем, чтобы с юридической точки зрения вам ничто не угрожало. Я гарантирую, что у вас не будет никаких оснований для беспокойства относительно того, что я могу с вами нечестно обойтись.

Судя по всему, из дальнейшей беседы с этой женщиной едва ли можно было что-то еще почерпнуть, и я предпочел удалиться.

Я имел десять тысяч долларов в кармане, смутные подозрения насчет женщины-кошки и твердое намерение выяснить, что же за игру она на самом деле затеяла. Мне было не совсем понятно, насколько серьезно верзила Райан увяз в этой афере, — пусть не сейчас, но я полагал, что скоро наверняка доберусь до истины. Бросаться куда-либо с места в карьер в мои планы не входило, а потому, добравшись до дома, я прошмыгнул в свою квартирку, не заявляя о своем прибытии торжественным маршем духового оркестра.

Поначалу мне показалось, что в комнате все в полном порядке, а потом я обнаружил, что кое-что исчезло. А именно китайский кинжал с жадеитовой рукояткой — тот, что я приобрел в лавке старьевщика около месяца назад. Более того, китаец, который мне его продал, знал меня лично. По этому кинжалу полиция могла опознать меня так же легко, как по моей подписи или по отпечаткам пальцев.

Я опустился на плетеный стул у окна и прокрутил в голове все события минувшего вечера. Детального объяснения происшедшему пока не находилось, но я был уверен: знай женщина-кошка, как много звеньев цепи мне уже удалось сложить воедино, она бы нынешней ночью наверняка глаз не сомкнула! Что и говорить, я мог бы легко наплевать на всю эту кутерьму, оставив себе десять тысяч долларов. Однако в этой игре на кон явно были поставлены гораздо более серьезные деньги. А я все еще не мог забыть, как судорожно Билл Райан перебирал цепочку от часов, передавая мне записку. Он был большой, весомой фигурой, ведь он же — верзила Билл, и его пальцы наверняка не стали бы так дрожать, если бы речь шла о работе стоимостью в каких-нибудь там тридцать-сорок тысяч зеленых. Если моя догадка была верна, тут явно пахло миллионом.

В конце концов я пришел к выводу, что необходимо проверить все факты — насколько это позволит имеющаяся у меня информация, — и двинулся в путь.

В одиннадцать я появился в офисе Гарри Этмора. Этмор, стряпчий по уголовным делам, занимался исключительно сомнительными случаями, требуя за свои услуги крупные гонорары. Он знал, когда и кому нужно дать на лапу, и для своих клиентов всегда добивался оправдания. Я представился секретарше, сообщив ей, что у меня назначена встреча, и она ввела меня в личный кабинет Гарри Этмора; на двери значилось: «Адвокат».

Этмор сидел за столом. Его физиономия, безусловно, заслуживала пристального изучения. Он пытался контролировать выражение своего лица, но оно все равно продолжало непроизвольно подергиваться. Этмор протянул мне вялую длань. Я почувствовал влажность ладони и ощутил, как дрожит его рука. По другую сторону стола восседала женщина-кошка вкупе с юной блондинкой. Обе мило улыбнулись, отвечая на мой поклон.

Этмор тотчас приступил к делу. Он передал мне для ознакомления два документа. Один из них представлял собой прямое заявление Хэтти М. Хэйр, в котором она подтверждала, что наняла меня для кражи холтоновского колье с бриллиантами, а также то, что мы несем обоюдную вину в обмане страховой компании. Другой документ был заявлением, подписанным Джин Эллери, подтверждавшей, что я предварительно согласовал с нею детали ее собственного похищения, устроенного исключительно по ее просьбе.

Я обратил внимание, что в заявлении Хэйр ничего не говорилось о похищении, тогда как в другом ничего не было сказано о колье. Отложил в своей памяти эти факты, чтобы впоследствии к ним обратиться и проанализировать.

— Ну а теперь, Дженкинс, мы поступим следующим образом, — провозгласил Этмор, и его вспотевшая лапа затеребила уголки каких-то бумаг на столе, — мы возьмем оба этих заявления, запечатаем их в конверт и положим на хранение в трастовую компанию — на неопределенный срок и с условием не распечатывать и не изымать. Это не позволит ни одной стороне прикоснуться к конверту. Однако если последует ваш арест, районный адвокат или Большое жюри присяжных обратятся повесткой к управляющему трастовой компании и смогут ознакомиться с содержимым этого конверта. Сама же идея написания заявлений заключается не в гарантии вашей неприкосновенности в случае судебного преследования, а в наглядной демонстрации того, что мисс Хэйр столь же рискует навсегда замарать свою репутацию, сколь вы — обелить вашу собственную. Она, по сути, не может допустить, чтобы вас не то что арестовали, а даже задержали до выяснения всех обстоятельств. Конечно, если вас все-таки арестуют, пусть даже по какому-либо иному делу, мы станем полагаться единственно на вашу порядочность. Что ж, вы никогда не были доносчиком, и я полагаю, что мои клиенты вполне могут на вас рассчитывать.

Я небрежно кивнул. Было очевидно, что он просто играет роль, которая ему досталась. Все это представление заранее отрепетировали.

— У меня есть одно предложение, — проговорил я.

Он склонил голову.

— Огласите его нам.

— Давайте-ка пригласим сюда государственного нотариуса, и пусть он заверит оба этих заявления.

Адвокат взглянул на свою клиентку. Он здорово смахивал на крысу. Огромный вытянутый нос, словно превращавший землистого цвета лицо в морду. Крохотные глазенки-бусинки. Рот с уродливо оттопыренными губищами, которые приоткрывали длинные пожелтевшие зубы, выдававшиеся вперед. Настоящая крыса — причем крыса на редкость хитрая и прожорливая.

Женщина-кошка поднесла мундштук с сигаретой к нежным губам, глубоко затянулась и выпустила из раздутых ноздрей два облачка белого дыма. Она утвердительно кивнула адвокату, но при этом глаза ее неприязненно блеснули.

— Очень хорошо, — это все, что она произнесла; и даже тени мурлыканья уже не было в ее тоне.

Этмор, проведя тыльной стороной ладони по вспотевшему лбу, вызвал нотариуса, и после убедительного и приемлемого объяснения оба документа были заверены. Вслед за этим Этмор сложил их в один из конвертов, надписал его: «На бессрочное хранение», поставил свою подпись и тщательно заклеил. Сделан приглашающий жест, он сказал мне:

— Вы можете пойти со мной, Дженкинс, и убедиться, что этот конверт я передам в трастовую компанию, расположенную на нижнем этаже.

Я встал, дошел вместе с ним до лифта и спустился вниз — прямо к офису, занимаемому трастовой компанией. Во время путешествия мы не обмолвились и словом. Адвокат Этмор приблизился к столу вице-президента и, вручив ему конверт, сообщил, что от него хочет:

— Примите данный конверт на бессрочное хранение. Он не может быть получен и распечатан ни одной из сторон, а будет вскрыт исключительно по распоряжению суда. По истечении десяти лет вы можете его уничтожить. А сейчас выдайте расписки мне и этому джентльмену.

Вице-президент с опаской уставился на конверт, потом взвесил его на ладони и, вздохнув, поставил свою подпись на конверте, пронумеровал его, продиктовал секретарше текст расписки и ее дубликата, которые также подписал, после чего кинул конверт себе в стол.

— Это уж точно должно вас удовлетворить, — сказал Этмор. Его взгляд так и впился в мое лицо, а лоб вновь покрылся бисеринками пота. — Все справедливо и по-честному.

Я кивнул, и мы двинулись к выходу. От меня не укрылось мелькнувшее в глазах адвоката облегчение.

Возле двери я внезапно остановился, повернулся и крепко ухватил адвоката за плечо.

— Вам известно, Этмор, что случается с людьми, пытающимися обвести меня вокруг пальца?

Его буквально всего передернуло, и он в смятении попробовал вырваться из моей железной хватки.

— У вас, Дженкинс, репутация прямолинейного человека, всегда сводящего счеты с тем, кто дерзнул его обмануть.

Я кивнул.

— Именно так. И вы только что попытались меня надуть. Если вы хоть капельку дорожите своей жизнью, отдайте мне конверт, — обратился я к презренному крючкотвору, произнося свои слова в самом центре мраморного вестибюля — прямо на глазах посторонних людей, кишевших вокруг, и охранника, степенно вышагивавшего туда и обратно.

Этмор вновь содрогнулся.

— К-к-к-какой конверт?

Я не удостоил Этмора ответом, крепко сжал его трепещущую руку и пристально посмотрел ему прямо в глаза.

Он сдался почти сразу же. Его землистое лицо побледнело.

— Дженкинс, я очень сожалею, простите меня. Я ведь говорил ей, что с вами эта штука не пройдет. Это была ее идея, не моя.

Я по-прежнему молчал, не сводя с него глаз.

Он полез в карман и извлек оттуда другой конверт. Моя догадка оказалась верна. Я хорошо знаю таких людишек. По-крысиному изуверская идейка, вне всяких сомнений, принадлежала ему, но у него, конечно же, никогда бы не хватило духу самостоятельно провернуть такой блеф. Он загодя подготовил пару конвертов. Один из них был надписан и запечатан прямо у меня на глазах, но все это время у нашего адвоката был другой конверт — уже запечатанный, надписанный и лежавший в кармане, — в котором, однако же, не находилось ничего, кроме чистых листов бумаги. Когда он опустил в карман пиджака конверт с заверенными заявлениями, тот оказался рядом с конвертом-фальшивкой. И именно этот поддельный конверт он и извлек для вручения на длительное хранение.

Я взял у Этмора конверт, сломал печати и пробежал глазами лежащие внутри документы. Это были они — целые и невредимые, уже знакомые мне заверенные признания.

Я повернулся к адвокату:

— Слушайте, Этмор. В данном деле вам, безусловно, посулили изрядный куш. Стоит вам, вернувшись, признаться в том, что вы опростоволосились и я сумел завладеть бумагами, — вам несдобровать. Вас сочтут ни на что не годным простофилей и выставят в качестве объекта для публичного осмеяния перед всем криминальным миром. Так что в ваших же интересах сохранить происшедшее в секрете.

Я не мог не заметить облегчения, отразившегося на лице Этмора, и понял: теперь он ни за что не откроет женщине-кошке правды относительно этих документов.

— Сообщите мисс Хэйр, что я буду в доме ровно в 21.45, — сказал я. — До тех пор нам нет нужды встречаться вновь.

С этими словами я забрался в машину и двинулся в направлении побережья, чтобы взглянуть на коттедж, который женщина-кошка для меня сняла. Она сообщила адрес и вручила мне ключ в первый же вечер нашего знакомства. Естественно, она ожидала, что я обязательно навещу это местечко.

Дом оказался небольшим бунгало. Ворота гаража выходили на проезжую часть. Осматривать бунгало внутри я не стал. Задав ряд вопросов на бензозаправочной станции, я узнал, что соседи считают Комптона (то бишь меня) коммивояжером, вечно находящимся в разъездах, но вскоре собирающимся возвратиться. Моя блондиночка уже явно успела снискать себе популярность среди местного населения. Собственно, лишь это мне и удалось выяснить, и, скорее всего, женщина-кошка явно хотела, чтобы ровно столько я и сумел узнать.

Тогда я решил сделать шаг в неожиданном для нее направлении.

Прежде всего кардинально изменил свою внешность (что у меня всегда весьма успешно получалось) и стал выглядеть на двадцать лет старше, затем снял меблированную квартирку.

Потом я отправился в окружную судебную палату, где, просмотрев списки дел, обнаружил около дюжины тех, в которых фигурировал нефтяной магнат. Среди них были иски о возмещении ущерба, заявки на право собственности, аукционы на приобретение и продажу нефтепродуктов. Во всех судебных разбирательствах интересы магната представляла юридическая контора «Мортон, Хантли и Мортон». Я отыскал нужный адрес в протоколах и, очаровав юную секретаршу, в чьи обязанности входило отвечать на телефонные звонки, очень скоро оказался в одном кабинете с дряхлым X. Ф. Мортоном, старейшим членом правления фирмы.

Это был очень пожилой, седовласый человек с серыми глазами, имевший привычку барабанить костяшками пальцев по столу.

— Что вам угодно, мистер Дженкинс?

Я уже успел освободиться от грима и поэтому назвал свое настоящее имя. Он мог знать, а мог и не знать о моем прошлом. Во всяком случае, он не проронил ни слова по этому поводу.

Я, образно говоря, тут же засветил ему прямо между глаз:

— Если бы я был адвокатом, представляющим интересы Артура С. Холтона, я ни за что не позволил бы ему сочетаться узами брака с мисс Хэтти Хэйр.

Он даже бровью не повел. Его лицо оставалось безмятежным, как у младенца, — ни один мускул не дрогнул. Лишь темп, с которым его пальцы барабанили по столу, несколько изменился.

— Почему это? — поинтересовался он.

Его тон был мягок и невозмутим, но пальцы так и заходились: туки-тук-тук, туки-тук-тук, туки-тук-туки-тук… туки-тук… тук.

Я покачал головой.

— Не могу поведать вам обо всем, но она снюхалась с одним крючкотвором и явно вынашивает планы учинить какую-нибудь гадость вашему клиенту.

— Ах, вот оно что. Мистер Дж… Дженкинс… вы являетесь другом мистера Холтона?

Я кивнул.

— Хотя он об этом и не подозревает.

— Ах, вот как. — Туки-тук, туки-тук-тук. — Но что же я могу сделать для вас в данной ситуации?

— Помогите предотвратить бракосочетание.

Туки-тук-тук, туки-тук-тук.

— Каким образом?

— Для начала поделитесь со мною некоторыми фактами. Мистер Холтон владеет изрядным имуществом?

Тут его глаза прищурились, и барабанная дробь пальцев по столу мигом стихла.

— Это юридическая контора, а не бюро информации.

Я пожал плечами.

— У мисс Хэйр имеется свой личный поверенный. Если бракосочетание все же состоится, а потом с мистером Холтоном что-нибудь произойдет, то делами наследства будет заниматься именно ее адвокат, а не вы.

Он поморщился и опять начал барабанить по столу.

— Как бы то ни было, я не вправе раскрывать тайные дела своего клиента. Впрочем, о нем и так всем все известно. Спросите на улице, и вы тотчас обнаружите, что любой человек, которому нужна подобная информация, легко ее добудет. Мистер Холтон невероятно богат. Он владеет крупной недвижимостью, контролирует производство нефти и сделки с недвижимостью, осуществляет операции с акциями и ценными бумагами. Некогда он был женат, но супруга умерла при родах. Родившийся ребенок, а это был мальчик, прожил всего несколько минут. Мистер Холтон даже учредил загодя для этого ребенка специальный фонд, который со смертью младенца, увы, автоматически перестал существовать. Мисс Хэйр связывают с ним отношения определенного рода, поскольку в течение ряда лет именно она исполняла обязанности его секретарши и домоправительницы. У мистера Холтона много врагов, мало друзей и тяжелый характер. Его люто ненавидят представители рабочего сословия, причем заслуженно, поскольку ему всегда было наплевать на мнение окружающих. Еще мистер Холтон известен как коллекционер драгоценностей и картин. В последнее время он в значительной мере находится под влиянием мисс Хэйр, чуть ли не обожая ее… Но, собственно, что уж такое ужасное вам известно о мисс Хэйр и каким образом вы намерены предотвратить это бракосочетание?

— Я не скажу вам ни слова, — твердо сказал я, — пока вы не поклянетесь предоставить мне всю необходимую информацию и в дальнейшем держать меня в курсе дела.

Его лицо омрачилось.

— Подобное предложение — сущее безумие! Это просто глумление над моей репутацией юриста.

Я это прекрасно понимал, а потому специально выдвинул такое условие — единственно из опасения, что он меня раскусит; ведь я уже и так вытянул из него все необходимое. Мне была нужна хотя бы самая общая оценка состояния дел Холтона, но в большей степени я стремился составить свое мнение о его адвокате и поближе с ним познакомиться — чтобы он при случае мог меня вспомнить.

— Если у вас возникнет желание повидаться со мной по любому поводу, напечатайте приглашение в утренней газете, в разделе частных объявлений, — сказал я, направляясь к двери. Он задумчиво наблюдал за мной.

Пока я не оставил позади длинный, загроможденный книжными стеллажами коридор и не покинул этот этаж с роскошными офисами, я по-прежнему слышал, как его пальцы барабанят по столу. Туки-тук-тук, туки-тук-тук, туки-тук-туки-тук-туки-тук-тук.

Я поехал в отель, снял там номер и лег спать. Заниматься своим жильем мне не хотелось. Это я предоставил полиции.

В 21.45 я подобрался к заднему входу в особняк Холтона. Ожидавший там слуга проводил меня в укромную нишу рядом с комнатой, где проходил банкет. Слуга явно был изрядным пройдохой, но делишки какого сорта он предпочитал обстряпывать, я так и не понял. Я зафиксировал в памяти физиономию этого типа (мало ли, еще пригодится когда-нибудь!), он же — вне всякого сомнения — мою.

Прошло минут десять. Я различил какой-то шум, который мог быть (а мог и не быть) сдавленным криком, сопровождавшимся шарканьем ног в коридоре. Потом все стихло. Раздался звонок.

Я подошел к двери банкетного зала и распахнул ее настежь. Стоя на пороге, я созерцал сцену безудержного веселья. Холтон и женщина-кошка сидели во главе стола. По залу кружились танцующие парочки подвыпивших гостей. То там, то здесь возникали подобострастные слуги. Какой-то человек восседал в отдалении; его глаза не отрывались от двери, ведущей в прихожую. Это был детектив из страховой компании.

Я почти минуту стоял, оставаясь незамеченным.

Комната тонула в шуме голосов. Детектив встал, не сводя при этом глаз с двери в прихожую. Холтон заметил меня, осекся и оглядел с ног до головы.

— Кто вы и что вам нужно?

Я выдал одним махом:

— Я Эд Дженкинс, Мошенник-Фантом! Я взял сегодня лишь часть того, что мне причиталось! За остальным вернусь в другой раз!

Детектив потянулся за стволом, а я захлопнул за собой дверь и кинулся бежать по коридору. Пролетев ступени крыльца, запрыгнул на сиденье мощного спортивного автомобиля, успев оценить вместительный багажник этой машины. Мотор работал. Я нажал на газ и лихо рванул с парковки именно в тот миг, когда детектив начал стрелять из окна.

Я не поехал прямиком в коттедж на берегу.

Остановив машину на темной обочине дороги, я вышел и направился к багажнику. Открыв его, вытащил оттуда девушку — связанную по рукам и ногам и с кляпом во рту. Этой девушки я прежде никогда не видал, и она просто сходила, кипела от злости. Можете считать меня полным идиотом, но это и была настоящая Джин Эллери!

Я помог ей обойти автомобиль, усадил на переднее сиденье, а сам примостился рядом и, не освобождая ее от веревок и кляпа, стал вводить в курс дела. Терпеливо, шаг за шагом, поведал всю историю, не утаив ничего. Закончив, обрезал веревки и вытащил кляп у нее изо рта.

— Ну а теперь валяйте: или кричите что есть мочи, или спрашивайте о чем хотите, — сказал я.

Она глубоко вздохнула, облизнула губы, вытерла лицо краешком своего праздничного одеяния, горестно изучила петлю, побежавшую на дорогущих чулках, полюбовалась отметинами от веревок, что остались на запястьях, расправила платье и повернулась ко мне.

— Я думаю, что вы лжете, — небрежно заявила она.

Я улыбнулся.

Вот таких я просто обожаю. Эту малышку схватили, похитили, связали, куда-то привезли, заставили усесться на переднее сиденье машины и внимать своему похитителю, вывалившему на нее целую кучу бредятины, в которую просто невозможно поверить, а потом освободили. Большинство девушек наверняка бы лишились чувств. Скорее всего, почти все они заверещали бы и кинулись бежать, едва их развязали. Но эта малышка оставалась невозмутимой, она придирчиво оглядела, какой урон претерпел ее наряд, а после этого назвала меня лжецом.

Девушка была тоненькая и стройная, как тростинка. На вид лет двадцать или около того. Огромные, как у газели, глаза, каштановые волосы, безупречная фигура, нежный бутон губ, короткая мальчишеская стрижка — она казалась недосягаемой, как девушка с обложки глянцевого журнала.

— Прочитайте это, — сказал я, вручив ей признание женщины-кошки.

Она прочла его, слегка нахмурила лоб и вернула документ мне.

— Значит, вы и есть Эд Дженкинс?.. И чего это ради моей тетушке вдруг понадобилось меня похищать?

Я пожал плечами.

— Это я и сам хочу узнать. Главная деталь во всей этой темной истории. Не хотите побыть рядом, пока я это выясню?

Она обдумала все за одно мгновение.

— Я свободна и могу идти?

Я кивнул.

— Тогда полагаю, что я побуду рядом, — заявила она. — Поехали.

Я завел мотор, и мы покатили.

За квартал от пляжного домика я притормозил.

— Дом там, впереди. Когда будем проезжать вон ту пальму, незаметно выскочите из машины, спрячьтесь в тени и смотрите, что произойдет. Мне почему-то кажется, вы увидите настоящий спектакль.

Когда я начал замедлять ход и повернулся к девушке, собираясь доказывать свою правоту, в этом не было ни малейшей необходимости. Она уже готовилась покинуть машину. Как только я притормозил, она выпрыгнула. Я подъехал к дому, развернув автомобиль лобовым стеклом к дверям гаража, и выбрался наружу.

Мне пришлось встать прямо перед фарами, чтобы подобрать ключ от гаража. Было немного не по себе. Какая-то грань происходящего ускользнула от меня, и это не давало покоя. Я чувствовал: вот-вот что-то должно произойти. Не будь в деле замешаны такие деньжищи, я бы наверняка смылся. А пока что мне приходилось играть, пытаясь выяснить, какие козыри на руках у женщины-кошки.

И я это выяснил.

Словно скрип раскрываемой двери гаража послужил сигналом — двое молодцов выскочили из густых зарослей и стали палить по багажнику автомобиля.

У них были автоматические дробовики; стреляя из них в упор, парни буквально изрешетили заднюю часть машины. Всего они произвели пять залпов, а потом, несясь как сумасшедшие, исчезли.

Окна осветились огнями, заголосила какая-то женщина. В приоткрытую дверь высунул голову неизвестный мужчина… За углом взревел мотор, послышалось лающее стаккато выхлопной трубы, и автомобиль стремительно скрылся в ночи.

Я сел в машину, развернул ее и поехал вниз по улице. Возле пальмы, где высадил девчушку, я притормозил, с некоторым сомнением, почти не надеясь вновь ее увидеть.

Мелькнуло что-то белое, и, сверкнув стройными ногами, она опять возникла на переднем сиденье рядом со мной. Глаза как блюдца, губы приоткрыты…

— Вас не ранили?

Я отрицательно потряс головой и указал большим пальцем в направлении багажника.

— Помните, я не должен был останавливаться или открывать багажник до тех пор, пока не доберусь до пляжного домика? — произнес я.

Она посмотрела назад. Металлическое покрытие было испещрено отверстиями от пуль. Находись в багажнике человек, его тело оказалось бы разорванным в клочья.

— Ваша любимая тетушка не похищать вас хотела. Она собиралась вас прикончить. В настоящий момент она пребывает в полной уверенности, что вы мертвы, я в величайшем изумлении созерцаю труп похищенной мной девушки, а полиция уже преследует меня по пятам. Она почти наверняка полагает, что у меня теперь забот хоть отбавляй и ей больше не потребуется тратить время на возню со мной, как, впрочем, и с вами.

Девушка кивнула.

— Я никогда и никому раньше этого не говорила… но я давно уже боялась тетю Хэтти. Ужасно, наверное, когда делаешь подобное признание о своей родной тетушке, но она в высшей степени эгоистична и беспринципна.

Какое-то время я управлял машиной в полной тишине.

— А что вы намерены теперь предпринять? — наконец поинтересовалась девушка.

— Освободиться от этой машины. Не буду показываться на улице, где-нибудь на время затаюсь и постараюсь выяснить, что к чему. Ваша тетка попыталась развести меня в деле, где на кону лежит кое-что серьезное. И я намерен узнать, что именно. Так что нам с ней еще предстоит увидеться.

Девушка кивнула и, уперев кулачок в свой подбородок, вновь задумалась.

— Ну а что вы собираетесь делать? — спросил я.

Она пожала плечами.

— А бог его знает. Если я вернусь, то меня, вероятно, убьют. Зайдя уже так далеко, тетя Хэтти не может позволить себе проиграть. Стоит мне только показаться, и она тотчас прикажет меня умертвить. Я думаю, что мне тоже нужно где-то спрятаться.

— В отеле? — спросил я.

Я невольно почувствовал ее взгляд на своем лице. Впившись, как ястреб, в меня глазами, она явно пыталась прикинуть, что у меня на уме.

— Я не смогу получить комнату в отеле в такой час, будучи вдобавок в вечернем платье.

Я кивнул.

— Эд Дженкинс, вы джентльмен?

Я потряс головой.

— Клянусь преисподней, нет. Я отпетый мошенник.

Она взглянула на меня и улыбнулась. Я почувствовал, как во рту у меня внезапно пересохло.

— Эд, сейчас не лучшее время для соблюдения формальностей. Вы не хуже меня понимаете, что я нахожусь в опасности. Моя тетя считает меня мертвой. Если я смогу скрыться, оставив ее пребывать в приятном заблуждении на свой счет, у меня появится хоть какой-то шанс. Но сама я не сумею нигде затаиться. Или моя тетя, или полиция очень быстро меня обнаружат. Вы, судя по всему, опытный мошенник, знаете все уловки, и я думаю, что могу вам довериться. Я отправляюсь с вами.

Я резко крутанул руль машины.

— Отлично, — сказал я. — Это лучшее, что вы могли предпринять в данной ситуации, только я хотел, чтобы решение исходило от вас. Снимите свои фальшивые бриллианты и оставьте их здесь, в машине. Я хочу первым делом освободиться от этого шикарного авто, а потом мы отправимся в мою укромную берлогу.

Через час я вводил эту девчушку в свою квартиру. Машину, подогнав ее к самому краю пирса, я уже сбросил в воду. Сторож спал, а автомобиль плюхнулся, как гусь, в волны и пошел ко дну. Сторож, конечно же, услышал этот всплеск, но едва ли взял в толк, что произошло.

Девушка окинула взглядом мое жилое пространство.

— Аккуратно и уютно, — заключила она. — Я доверяю вам, Эд Дженкинс. Спокойной ночи.

Я улыбнулся.

— Спокойной ночи, — произнес я.

Тем утром я спал долго. Я сильно устал от похищений. Меня разбудила девушка.

— Завтрак готов, — сообщила она.

Я сел в постели и протер глаза.

— Завтрак?

Она улыбнулась.

— Ага. Я сходила в магазин, купила немного фруктов и прочего и даже не забыла об утренних газетах для вас.

Я расхохотался. Ну надо же, я похищаю девушку, а она готовит для меня завтрак. Девушка тоже рассмеялась.

— Знаете, у меня почти нет денег, а бродить повсюду в вечернем платье я не могу. Я вынуждена обратиться к вам с просьбой о сумме, достаточной для приобретения какой-нибудь подходящей одежды. Считается, что от мужчины гораздо проще получить деньги, когда он сыт. Тетя Хэтти всегда так говорила.

— Вам нужно быть осторожнее, ведь вас могут узнать, — предостерег я ее. — Кое-кто уж точно узнает.

Она кивнула и передала мне утренние газеты.

Первая полоса была сплошь покрыта нашими фотографиями. Холтон объявил награду в двадцать тысяч долларов за мой арест. Страховая компания добавила еще пять.

Впрочем, я и без этого знал, что полиция уже напала на след. Еще бы, речь идет об их репутации. Они под каждый камушек заглянут.

В компании с Джин я сильно выигрывал. Ведь полицейские ищут похитителя, держащего девушку взаперти в качестве заложницы. Едва ли они предполагают, что я нахожусь в квартире в самом центре города, а пленница по собственной инициативе готовит мне завтрак.

Я протянул Джин пятисотдолларовую купюру:

— Купите себе необходимую одежду. Лучше не слишком броских тонов, но модную. Я тем временем загримируюсь под вашего отца. Вы выглядите юной и эффектной. Разве что вам стоит слегка подкрасить волосы. Не мешкайте, а отправляйтесь сразу после завтрака.

Она сделала реверанс.

— Вы так добры ко мне, Эд, — проговорила Джин, но в ее тон вкралась грустная нотка, и она часто заморгала. — Не думайте, что я не ценю этого, — добавила она. — Ведь вам было незачем возиться со мной, но вы оказались настоящим джентльменом.

Вот так-то.

Пока Джин не вернулась с покупками, я слегка нервничал. Боялся, что ее кто-нибудь узнает. Вначале она приобрела костюм и тут же в него переоделась, а потом закупила и все остальное. Остаток дня она провела, вооружившись ниткой и иголкой, а я предался размышлениям, но также удосужился объяснить девушке, как ей следует играть на людях свою роль. Поздно вечером нам удалось приобрести автомобиль, не вызвав ни у кого и тени подозрения, что в действительности я — не престарелый любящий папочка, а Джин — не резвая малолетка.

— Нынче вам предстоит усвоить азы мошеннического ремесла, — уведомил я ее.

— Я не подведу, Эд, — ответила она, озарив меня своей улыбкой.

Каковы бы ни были ее мысли, все выглядело так, будто бы девушка твердо намерена стать по-настоящему своим парнем, и она буквально излучала жизнерадостность.

Мы припарковали нашу новую машину таким образом, чтобы удобнее было наблюдать за заведением Билла Райана. Он заправлял небольшим кафе, в котором частенько появлялись мошенники всех сортов, но едва ли ему могло прийти в голову, что я вот так запросто загляну в его забегаловку. Лишь одно не вызывало никаких сомнений. Если он действительно стоял 39 всем этим, он стремился бы к тому, чтобы меня схватили и осудили за убийство. Он слишком хорошо меня знал, чтобы рассчитывать на то, что мной можно так же легко управлять, как нажимать на кнопочки. Никому и никогда еще это не сходило с рук.

Мы прождали до одиннадцати, сидя в припаркованной машине и следя одновременно за дверью в кафе и за автомобилем верзилы Райана. Грубовато, конечно, зато эффективно. И Райан, и женщина-кошка считали, что я смылся с трупом Джин Эллери в багажнике своей машины. Едва ли они могли предполагать, что я проведу целый вечер следя за Биллом с прильнувшей к моему плечу девчушкой.

Ровно в одиннадцать Райан выкатился наружу. Его рожа просто сияла. Он пытался ехать так, чтобы можно было тотчас заметить слежку, но приобретенная мной машина была многоскоростной, так что проблем с движением у меня не возникло. Кроме того, я потушил фары и проследил за ним вплоть до Сорок девятой улицы. Запомнил номер дома, возле которого он остановился, окинул напоследок взглядом сам дом и покатил дальше.

— А сейчас нас ждет настоящее потрясение, — сообщил я Джин, направляя машину обратно к центру города. — Я чувствую, что Гарри Этмор в этой игре выступает орудием в чьих-то руках. Поэтому мне хочется хорошенько пошарить в его офисе.

Мы остановились за квартал от здания, в котором располагался офис Этмора. Я выглядел как почтенный, убеленный сединами старикан с тростью.

— Приходилось когда-нибудь участвовать во взломе? — поинтересовался я у девушки, направляясь по тротуару к зданию.

Она отрицательно тряхнула головой.

— Ну, тогда с почином, — поздравил я ее, увлекая за собой мимо лифта к пожарной лестнице, по которой мы начали долгое и мучительное восхождение.

Замок на дверях офиса оказался простенький, как и на подавляющем большинстве дверей, к слову сказать. Я ожидал, что мне придется просмотреть целую кипу деловых бумаг, но оказалось, это ни к чему. В комнате стоял запах сигаретного дыма, и было ясно, что здесь недавно проходило совещание. Мне почудилось, что я даже ощущаю аромат духов женщины-кошки, напоминающий ладан, и ее сигарет. Запаху табака присущи уникальные особенности. Я, например, легко могу сказать, как давно находились в комнате люди, — и все это исходя из насыщенности воздуха табаком. Запах же табака в этом помещении был совсем свежим. На столе лежало заявление о краже ожерелья и листок с телефонным номером страховой компании. Я обнаружил это, просто-напросто открыв телефонный справочник на странице со страховыми компаниями и пробежав глазами перечень телефонов.

Деньги от страховой компании должны были поступить уже утром.

Очевидно, что дом на Сорок девятой улице каким-то образом замешан в этом деле. Появилась новая путеводная нить, но я решил, что будет лучше отвезти девушку обратно в нашу квартиру. Приехав домой, я тотчас завалился спать. Поскольку ситуация была еще далека от разрешения, следовало набраться сил.

На следующее утро, проснувшись, я услышал, как моя юная хлопотунья возится на кухне, готовя завтрак. Естественно, возможность принимать пищу дома многое упрощает; однако если Джин всерьез намерена участвовать в расследовании вместе со мной, ей ни к чему загружать себя домашней работой. Я вроде бы даже начал ее в этом убеждать, но каким-то образом повернулся на другой бок и вновь погрузился в сон. Было так приятно лежать, растянувшись в теплой постели и прислушиваясь к оживленному перезвону тарелок, ножей и вилок, а также чашек и ложек. Я так долго жил одиноким волком, будучи отбросом общества, что теперь меня всего пробрало волнующим чувством интимности, возникшим благодаря присутствию в моей кухне Джин Эллери. Я почти что ощутил себя тем самым престарелым папочкой, которого корчил на людях.

Я встал с постели, принял ванну, побрился, нанес на лицо грим и двинулся в кухню. Девушка куда-то ушла. Мой завтрак был на столе: фрукты, сливки, тосты в тостере, кофе в кофейнике — стоило нажать на кнопку, и можно приниматься за еду. А в довершение всего под моей тарелкой находилась свернутая утренняя газета.

Я включил свет и невольно принялся размышлять об этой девушке, прислушиваясь с волнением к шагам в коридоре. Я привык к ней, и она мне нравилась: не была болтушкой, имела чувство юмора, глаза с огоньком и ямочки на щеках, а еще достаточно легко принимала жизнь.

Джин появилась, когда я уже заканчивал пить кофе.

— Привет, Эд. Я как ранняя пташка встала, червячка поймала! Этот самый дом на Сорок девятой улице занимает пожилой доктор Дрейк. Он уже старичок. Некогда жил в Сан-Франциско, разорился и приехал сюда. Еще три месяца назад он был беднее церковной мыши, как вдруг сделался настоящим богачом. Хотя от прежней его обширной практики уцелело всего несколько пациентов… Ничем не занимается, нелюдим и раздражителен.

Я окинул ее взглядом — малышка ростом чуть выше полутора метров, симпатичная, резвая. Ну кому придет в голову, что под этой изысканной шляпкой есть что-то еще, кроме мальчишеской стрижки?!

— Как вы узнали, что я собирался навести справки об этом фрукте? И каким образом вы раздобыли информацию?

Первый вопрос она проигнорировала, небрежно махнув рукой.

— Получить эти сведения оказалось совсем просто. Я приобрела пару упаковок пудры и стала обходить соседей, выдавая себя за агента фирмы по распространению косметических средств. Вручала всем образцы и мимоходом инструктировала их, как следует ухаживать за лицом. Теперь я в курсе всех местных сплетен, скандалов и любовных интрижек. Налейте и мне немного кофе, Эд. У него такой дивный аромат.

Я улыбнулся, гордясь ею. Ну и чадо! Мне разжиться подобной информацией было бы совсем непросто. А она играючи навесила лапши на уши, и только-то. Значит, доктор, говорите… Верзила Райан отправился к нему, будучи твердо уверен, что получит страховку. Тетушка пожелала умертвить собственную племянницу. Помолвка уже была объявлена. Вдобавок к этому имела место кража моего кинжала с жадеитовой рукояткой. Все эти факты крутились вихрем у меня в голове. В сущности, они не слишком-то вязались друг с другом, но все указывали в одну сторону. И это заставляло меня раскрыть глаза пошире и еще шевелить мозгами побыстрее. Игра достигла той стадии, когда мне пора уже было вмешаться, причем так, чтобы сделать женщине-кошке шах и мат.

Внезапно у меня возникла идея.

— Скажите, Джин, вам не будет слишком страшно вернуться домой? Что, если вы всем поведаете, будто бы вас похитили и в продолжение нескольких дней держали в пещере или где-нибудь еще? Тогда ваши родственники вынуждены будут обратиться в полицию, чтобы те проверили вашу историю, понимаете?

Она чуть не прыснула, но тут же сжала губы.

— Если бы вы были одним из заурядных мягкотелых субъектов и рассчитывали на мне жениться или что-нибудь в этом роде, то я ни за что бы с вами не осталась. Я здесь лишь потому, что мы с вами оказались на равных. Поэтому вы решайте свои проблемы, а я займусь своими. Что и говорить, у нас их хоть отбавляй.

— Попали в точку, Джин, — сказал я ей. — Кстати, я планирую совершить сегодня кражу со взломом. Может, составите компанию?

Она улыбнулась.

— Мисс Джин Эллери во всеуслышание объявляет, что ей доставит удовольствие принять приглашение Эда Дженкинса участвовать в краже со взломом. Когда приступаем?

Я пожал плечами.

— Где-то после восьми или девяти. Как получится. А сейчас отдохните как следует. Ночь будет долгой.

С этими словами я взялся за газету. В сущности, малышка была права. Я мог улаживать свои собственные дела, а она — свои. Она хорошо знала, что делала. А черт подери, до чего же славно иметь маленькую уютную квартирку, куда всегда можно вернуться, такую, где я буду читать газеты, покуда девушка убирает со стола, еле слышно напевая какую-то песенку. До сих пор единственным моим компаньоном был верный пес, находившийся сейчас в лечебнице и с трудом приходивший в себя после нашей последней авантюры. Я уже достиг того возраста, когда даже такому человеку, как я, необходим спутник жизни, кто-то, с кем можно поговорить по душам и вообще жить вместе.

Пожав плечами, я с головой ушел в чтение. Полиция все делала грамотно. Моя репутация Мошенника-Фантома явно сходила на нет. А ведь я легко мог смыться, прихватив с собой одно привлекательное создание вместе с колье, и полиция была бы бессильна.

Когда стемнело, я припарковал свою машину неподалеку от Сорок девятой улицы. Я еще не представлял себе, как именно все произойдет, но у меня было своего рода предчувствие. Машину верзилы Райана я знал. Известна и дорога, по которой он, скорее всего, и двинет, направляясь к дому доктора Дрейка. По моим расчетам, он должен был получить страховку в течение дня. Я также понимал, что для подобной поездки к доктору Дрейку ночь — самое лучшее время. Конечно же, предварительно разработать точный план действий было бы неплохо, но, с другой стороны, я и так ничего не терял.

Мы просидели в машине около двух часов, дожидаясь возможности начать активные действия, и дождались, причем все произошло словно по расписанию. Машина Билла Райана возникла в свете уличных фонарей и стала притормаживать непосредственно перед выбоиной на дороге. Преодолевая ее, Райан потянулся вниз к переключателю скоростей. Что ж, это была поистине жуткая выбоина, и Билл знал о ней. Он миновал ее, действуя так же, как и в тот день, когда я за ним следил.

Едва Райан распрямился, почти что в лоб ему уткнулось дуло пистолета, имевшего самый зловещий вид. Вообще-то я обычно не таскаю при себе оружия, предпочитая использовать собственные кулаки, но на сей раз я хотел, чтобы все выглядело как налет неизвестного громилы, а потому пистолет мне очень даже пригодился.

Естественно, я был в маске.

Спорить со мной не стоило. Пистолет-то у меня. Одутловатую рожу верзилы Райана отделяло от него не более пяти сантиметров. Билл отпустил сцепление и нажал на тормоз.

Когда он вылупился на меня, вид у него был невероятно озадаченный. Этот бугор знал всех блатных в городе и, скорее всего, прикидывал, у кого же это достало смелости вписаться в такую тему. До меня не сразу дошло, что он не столько испуган, сколько охвачен любопытством; и только тогда я понял, во что вляпался. Билл сначала вырубил мотор машины, а потом защелкнул капкан. Поэтому я уже не мог спастись, скользнув в темноту. Я был ему нужен.

В задней части салона, погруженной в тень, что-то ожило. Из-под плаща, брошенного на сиденье и спадавшего на пол, появилась пара чьих-то рук. В свете уличного фонаря завораживающе блеснул металл. Теперь было уже слишком поздно что-либо предпринимать, даже если бы я и намеревался это сделать.

Оказывается, на заднем сиденье машины прятались двое вооруженных боевиков. Билл Райан лишь делал вид, что разъезжает повсюду один. На самом же деле он предпочел обзавестись телохранителями. Эти двое наверняка лучшие стрелки в преступном мире, и они беспрекословно повинуются Биллу.

Верзила Билл добродушно попенял мне:

— Подобного от тебя, Дженкинс, я, честно говоря, не ожидал, но был готов к тому, что ты отмочишь что-нибудь в таком духе. Доверяй, но проверяй, верно? Хотя как ты вообще разнюхал об этом деле и как сообразил перехватить меня во время небольшой прогулки, мне, признаюсь, невдомек. Тем не менее я всегда считал тебя одним из самых опасных людей в мире, а потому позаботился о том, чтобы напрасно не рисковать.

Да, Дженкинс, ты и впрямь не дурак, но ты лупишь своим лбом в каменную стену. Я рад тому, что все это произошло именно сейчас, когда за твою голову по всей Калифорнии объявлена приличная награда. Мне будет очень приятно сдать тебя полиции, одновременно укрепляя мои и без того дружеские с ней отношения, а вдобавок и свою долю наградных денежек получу. А сейчас давай-ка, милок, забирайся в машину и усаживайся поудобнее. Свяжите ему руки, ребята.

Я ощутил у себя под носом парочку стволов. Прямо мне в лицо пялились две злобно осклабившиеся хари. Грязные лапы бандитов мертвой хваткой вцепились в мои плечи, и меня втянули внутрь. Машина стремительно сорвалась с места и понеслась в ночь, направляясь к ближайшему полицейскому отделению. Вот так, за здорово живешь, Эд Дженкинс был захвачен, по сути, заурядным прохвостом и двумя вооруженными уродами… Я чувствовал, что мои щеки пылают от стыда. Но хуже всего было сознавать, что никакого выхода из этой ситуации нет. Боевики, больно притиснув меня к двери, только и дожидались приказа, чтобы меня прикончить. Райан прибавил газу. Если я попытаюсь освободиться, то меня замочат еще раньше, чем я успею выбраться из машины и ступить ногой на тротуар. Однако если я останусь там, где сейчас нахожусь, то уже через какой-то десяток минут окажусь в полицейском отделении, еще через одиннадцать минут меня бросят в камеру, а пятью минутами позднее ко мне вломятся репортеры, чтобы взять интервью. Газеты будут пестреть сенсационными заголовками.

Как правило, сложнее всего разобраться именно с простыми проблемами. Моя проблема была почти по-детски, до смешного, проста, но я ничего не мог поделать.

Мы промчались через перекресток и тут же вильнули вбок в свете фар какой-то машины, неожиданно, с визгом тормозов, вылетевшей из-за угла. А потом автомобиль Райана буквально стало бросать то назад, то вперед. Это было самое невероятное вождение из всех, что мне доводилось видеть! Джин Эллери, вывернув откуда-то на полной скорости, пристроилась к нам в хвост и так долбанула в задний бампер, что машину Билла развернуло несколько раз и швырнуло на обочину. Сама же девушка невредимой унеслась прочь. Переднее колесо автомобиля Райана угодило прямо в бордюр. Толчок оказался настолько силен, что нас всех выбросило из салона.

Лично я, пронесшись по воздуху, приземлился прямо на ноги и тут же вознамерился дать дёру. Не думаю, что кто-то мог серьезно пострадать, хотя сам Райан эффектно пробил своим хрюльником ветровое стекло. Что касается его громил, то их всего лишь шваркнуло о спинки переднего сиденья, а потом выкинуло наружу. Пролетая над проезжей частью, я, помнится, выполнил ряд замысловатых кульбитов, начав с мертвой петли и завершив штопором, и в итоге хряснулся о землю.

Да, такая девушка — одна на миллион! Открыто подъехав сзади, она бы наверняка угодила в серьезный переплет. Райан тотчас ее заметил бы, и его громилы принялись бы по ней палить. Малышку могли или схватить, как и меня, или же просто убить. По сути, вломившись в нас из-за угла, она безукоризненно разыграла свои карты. Это было дьявольски совершенное вождение. Более того, все это еще и отлично придумано. Джин увидела, что произошло после того, как я ткнул своим пистолетом в физиономию Райана, мигом завела машину, обогнула квартал, блестяще рассчитав скорость, чтобы наверняка перегнать нас, и вылетела на перекресток в должный миг.

Я думал обо всем этом, огибая ближайший дом, проносясь дворами, минуя аллею и вновь срезая путь через дворы. Девчушка прямо как сквозь землю провалилась, но я был абсолютно убежден, что она устремилась по направлению к нашей квартире. Свою задачу она выполнила, дальнейшее было за мной.

Вот черт! Мой грим остался в машине, а я болтался тут, в ночи, с лицом, закрытым маской, и с пистолетом в кармане — и это когда за мою голову обещана награда, а полицейские в городе особенно внимательно изучают лица прохожих, оказавшихся на улице. Ну, как бы то ни было, нужно довести дело до конца. Я, конечно же, горел желанием поквитаться с Биллом Райаном, но, понимая, что в настоящее время мне его не достать, был вынужден заняться персонажем, в принципе, не менее значительным — доктором Дрейком.

Его дом располагался неподалеку, поэтому мой путь не занял много времени, которого, кстати, у меня было в обрез.

Я снял свою маску, решительно преодолел ступени крыльца и позвонил в дверь.

Послышались шаркающие шаги, и вскоре в дверной щели возникло желтоватое морщинистое лицо. Пара блестящих крошечных глазок вонзилась в мое лицо.

— Чего в-в-в…а-м надо?

Я понял, что передо мной доктор Дрейк. Возраста он и впрямь изрядного, а глаза и лоб свидетельствовали о некоторой образованности. Лицо у доктора алчное, чувствовалось, что хитрость и эгоизм — основные черты его характера.

— Я принес деньги.

Голова доктора слегка качнулась в мою сторону, он словно хотел испепелить меня своим взглядом.

— Что еще за деньги?

— От Билла Райана.

— Но мистер Райан сказал, что прибудет сюда лично.

Я пожал плечами.

Поскольку я играл определенную роль, было очевидно, что чем крепче я буду держать язык за зубами, тем больше выиграю. Я ведь буквально ничего не знал о том, какова доля доктора в этом деле. Ему-то было известно куда больше. Так вот пусть он и убеждает сам себя, а я спешить не буду — болтая лишнее, очень легко все провалить.

В конце концов дверь осторожно приоткрылась.

— Входите.

Доктор провел меня в некое подобие кабинета. Мебель, недешевая, массивная и потемневшая от времени, явно попала сюда из какого-то офиса — старомодные книжные шкафы с истрепанными фолиантами, почти антикварные стулья, всякая всячина и тому подобный хлам, который можно встретить в кабинете старого врача. На всем лежал толстый слой пыли.

— Садитесь, — произнес старик и зашаркал через комнату к стулу с засаленным сиденьем, стоявшему возле стола.

Мне бросилось в глаза, что этот старик разрушался прямо на глазах. И если лоб и глаза еще сохраняли силу и живость, то рот совсем обвис. Казалось, что ниже шеи он уже вовсю разлагается. Дряблые мышцы, проступавшие под кожей, наводили на мысль о полной дисфункции. Свои волочившиеся по полу ноги старик едва поднимал. Его плечи выгибались вперед, а спина была так скрючена, что напоминала чудовищных размеров горб. Весь пиджак щедро усыпан перхотью. Материал, из которого его пошили, некогда мог быть сочтен за голубую саржу. Теперь его покрывали пятна от яиц, жира, сиропа и прочего.

— Где деньги?

Я плутовато улыбнулся, опустил руку во внутренний карман и почти наполовину вытащил бумажник, но тут вдруг злобно зыркнул на старика, разыгрывая перед ним дешевого жулика, вроде тех, что отличаются безудержной наглостью наряду с врожденной хитростью.

— Давайте-ка сначала глянем на то, что вы должны были приготовить.

Помешкав, он с трудом поднялся со стула и доволокся до книжного шкафа. Перед тем как коснуться его дверцы, старик замер, видимо, начиная что-то подозревать. Он обернулся ко мне, его полубезумные глаза лихорадочно блестели в слабом свете небольшой красной лампочки, от которой все в комнате выглядело багровым.

— Выложите деньги на стол.

Я хохотнул.

— Эй, старикан, расслабься, бабло при мне. Но уж если ты хочешь ощутить в своих руках реальную зелень, то предъяви, что должен.

Он как-то вновь замешкался, и тут раздался звонок телефона — его звук был резким, пронзительным и требовательным. Доктор прошаркал обратно к столу, поднял трубку узловатой старческой рукой и приложил к уху, отбросив назад прядь нечесаных седых волос.

По мере того как до него стал доходить смысл слов с того конца провода, его спина, а за ней и плечи начали распрямляться. Свободной рукой доктор потянулся к внутреннему карману пиджака.

Поскольку я был готов к подобному, то не слишком удивился. Качнувшись вперед, старик буркнул что-то в трубку, повесил ее на рычаг и, повернувшись, наставил дуло какого-то нелепого пистолета прямо на стул, который я еще не так давно занимал. Если когда-либо на лице преступника и отражались одновременно отчаянное разочарование и неистовое желание убийства, то это был именно тот случай.

Единственное, что нарушило планы доктора, — мое незаметное перемещение на другой стул. Когда он навел свой пистолет, то целился туда, где меня, увы, уже не было. А в следующее мгновение я зажал шею старика в замок, отнял оружие и повалил доктора на пол. Под рукой оказался бинт, а из него, как правило, получаются замечательные веревки, когда вам необходимо кого-то срочно связать. Связав доктора по рукам и ногам, я приступил к осмотру книжного шкафа.

В одной из медицинских книг, посвященной внутренним органам и написанной еще в те годы, когда аппендицит считался неизлечимым, я обнаружил документ, пожелтевший от времени. Он был датирован 1904 годом, и с тех пор его, судя по всему, не раз извлекали на свет божий. Очевидно, случалось это часто. Чернила, которыми он был написан, уже немного выцвели; бумага сильно потерлась на сгибах, в нескольких местах слегка порвалась, уголки загнулись. Скорее всего, она долго находилась в ящике письменного стола, еще пару раз ее доставали из корзины для мусора, но, в общем и целом, это несомненно подлинный документ, вполне соответствовавший датировке. Чтобы подобным образом истерзать бумагу, потребовалось бы никак не меньше двадцати двух лет.

Внимательно ознакомиться с документом мне было уже некогда. Я извлек свой бумажник, положил в него находку и вновь вернулся к книжному шкафу, продолжив вертеть и перетряхивать книги, тщательно их пролистывая. Как знать, может быть, еще что-нибудь любопытное обнаружится?

Между тем время крепко поджимало, и я об этом знал. Билл Райан, естественно, не рискнет поставить в известность полицию. В его планы никак не входит, чтобы меня арестовали в доме доктора Дрейка. Однако и зевать он наверняка не станет, мигом окружит дом оравой своих молодчиков и постарается схватить меня в тот момент, когда я буду его покидать. И лишь потом лично доставит меня в полицейское отделение.

Счет шел уже на секунды. Бумагу я смогу прочесть в любое время, поэтому, пока я здесь, мне лучше перерыть весь шкаф. Похоже, в ближайшем будущем дорога в этот дом для меня закрыта. Однако завершить свой осмотр я так и не успел. Мне оставалось еще проверить примерно около половины всех книг, но тут я внезапно услышал бегущие шаги со стороны входа и топот на крыльце.

Как опытный мошенник я понимал, что проще всего воспользоваться черным ходом. Оказавшись под покровом ночи, скрыться легко. Но этим я бы обрек себя на пули представителей специального комитета по встрече, которые меня именно там и поджидали. Неплохо зная верзилу Райана, я понимал, что лихорадочная беготня на ступенях крыльца — не более чем ловушка. Я находился в доме, окруженном со всех сторон. Автомобиль с работающим мотором, оставленный прямо под окнами, тоже был частью схемы. Райан, вероятнее всего, припарковал машину за полквартала отсюда, а сам приказал своим головорезам двигать сюда и окружить дом. Лишь потом он подкатил и, оставив мотор включенным, ломанулся на крыльцо, нарочито громко топая по ступенькам. Его расчет в следующем: если доктор Дрейк меня пришил, это славно; если же я пришил старика, то наверняка рискну прорваться через черный ход.

Все эти мысли пронеслись в моей голове в один миг. Я вновь оказался в своей привычной стихии. Стоя рядом с разворошенным книжным шкафом и готовясь встретить опасность лицом к лицу, я был холоден как лед и не собирался терять даром ни одной секунды.

Я захлопнул дверцу шкафа. Могло показаться, что книги на полке стоят, как и стояли прежде. А потом я сделал неожиданный ход. Как правило, это единственный верный способ спастись.

Вместо того чтобы кинуться к черному ходу, я одним прыжком достиг главной двери, распахнул ее настежь и вмазал кулаком по и без того изувеченной и залитой кровью роже верзилы Райана. То ветровое стекло, увы, не слишком великодушно обошлось с Биллом; ему крепко досталось. И мой маневр явно застал его врасплох. Я видел, что на какую-то долю секунды он буквально застыл как истукан. И тотчас же мой кулак вновь обрушился на его башку. С противоположной стороны дома послышался револьверный выстрел. Раздался чей-то крик, заметались темные фигуры, но я уже исчез. Нырнув на водительское сиденье покинутого автомобиля, я рванул на себя рычаг передач, включил зажигание и, нажав на педаль газа, умчался прочь.

Прислушиваясь к нестройному хору возбужденных голосов и трескотне пистолетных выстрелов у себя за спиной, я лишь ухмылялся. Вот теперь уж Райану точно придется давать показания в полиции. А пока что я направился к нашей квартире. Я собирался вручить Джин Эллери медаль за то, что она оказалась самым лучшим помощником, какой когда-либо был у мошенника-профессионала.

Машину я оставил за пару кварталов от дома, где мы жили, и быстро зашагал вниз по улице. Я не хотел, чтобы полиция обнаружила украденный автомобиль в непосредственной близости от нашего жилища, но я также и не собирался долго шляться без своего грима. Так что прогулка в радиусе двух кварталов была именно то, что нужно.

Моя собственная машина, та, управляя которой Джин продемонстрировала чудеса вождения и тем самым спасла меня, стояла недалеко от дома. Я оглядел ее, улыбаясь. Да, малышка оказалась лихим водилой! Передний бампер и табличка с номерным знаком, правда, оторваны, и еще слегка поцарапана краска на радиаторе, но и только!

Впрочем, потеря таблички с лицензионным номером немного меня обеспокоила. Я приобрел эту машину под видом престарелого отца семейства, путешествующего с юной дочуркой, и зарегистрировал на фальшивое имя, но вынужден был указать адрес, по которому мы с Джин проживали. Утрата этого лицензионного номера сулила неприятности.

В рекордное время преодолев путь до двери в квартиру, я повернул ключ в замке и вошел внутрь. В квартире было темно, и я надавил на выключатель, одновременно отскочив в сторону и будучи готовым ко всему. Джин в комнате не оказалось. На полу я заметил клочок порванной одежды и еще — туфельку, в углу, рядом с дверью. Ковер сбит, один из стульев упал на пол. В другой комнате все вообще перевернуто вверх дном. Валялся разодранный поясок; рядышком обнаружилась и вторая туфелька. Поясок я сразу же узнал: он принадлежал Джин. Туфельки тоже были ее.

Бегло осмотрев всю квартиру и убедившись, что в ней, кроме меня, никого нет, я тут же начал действовать. Шаг за шагом исследовал весь пол в поисках чего-нибудь, что могло стать хоть какой-то зацепкой, — любой мелочи, способной указать на тех, кто здесь похозяйничал. Верзила Билл, окажись это он, должен был бы действовать просто с фантастической быстротой. Если же тут побывала полиция, то как объяснить следы борьбы? Ну а если это ловушка, то почему до сих пор ее не захлопнули?

Ответа ни на один вопрос у меня не имелось. Кто бы здесь ни побывал, он позаботился о том, чтобы не наследить. У меня оставалось мало времени, и я хорошо это понимал. Вновь против меня были и время, и обстоятельства. Подобное могло ошеломить кого угодно…

Я бросился бегом к лифту, спустился на первый этаж, стремительно пересек улицу и прыгнул в маленький автомобиль, который водила Джин. В тот момент, когда я завел двигатель и включил фары, раздался вой сирены, сопровождавшийся шумом выхлопной трубы, и из-за угла появилась полицейская машина, которая резко затормозила прямо перед нашим домом.

Однако я уже мчался к своей цели.

Перебрав в уме всех персонажей разыгравшейся вокруг меня драмы, я остановился на Гарри Этморе. Этот щуплый, убогий, но не глупый адвокатишка, дьявольски ловкий и изворотливый, как крыса, прекрасно подходил на роль моей добычи. Безвольный слизняк, он явно был брешью в защите, слабым звеном в цепи.

Я остановился у телефонной будки рядом с аптекой. Какой-то прилизанный, как восточный шейх, красавчик висел на телефоне, назначая одновременно несколько серьезных свиданий. Ему, похоже, предстояла жаркая ночка. Я был вынужден терпеливо дожидаться, пока он закончит обольщать своих жертв. Наконец он дал отбой и, самодовольно улыбаясь, лениво поплыл к своей машине. Я схватил еще не успевшую остыть трубку и поднес ее к уху.

Этмора дома не оказалось. Его супруга сообщила, что я смогу найти его в офисе. Туда я перезванивать не стал. Меня гораздо больше привлекала перспектива появиться там без предупреждения и застать его врасплох. Я забрался обратно в машину и поехал к Этмору.

Толкнув дверь офиса, я обнаружил, что она не затворена. В приемной горел свет. Я вернулся назад и запер дверь на внутренний замок. Потом, выключив свет, направился прямо в кабинет Этмора.

Вероятно, на моем лице было написано, что намерения у меня самые серьезные. В любом случае цель моего визита ясна, и это не сулило судебному крючкотвору ничего хорошего. Едва увидев меня, он жалко съежился в своем кресле. Его крысиный носик затрепетал, показались желтые зубы.

Скрестив руки на груди, я внимательно на него посмотрел.

— Где девушка?

Он сразу опустил глаза, пожав плечами.

Я приблизился. Сейчас я не был склонен выслушивать какие-либо отговорки, что-то говорило мне, что девушке грозит ужасная опасность. Буквально каждая секунда на счету, так что пора уже покончить со всеми формальностями. Она стала мне дорога, ни на что не жаловалась, была такой жизнерадостной и вдобавок спасла меня, когда я угодил в ловушку, которую подготовил Билл Райан. До тех пор, пока я буду в состоянии ей помочь, она может на меня рассчитывать. Нам с ней не пришлось слишком много общаться, но мы, Джин Эллери и я, друг друга поняли. Раз уж она играет со мной по правилам, то так должен играть и я.

— Этмор, — сказал я, сделав выразительную паузу между словами, — я хочу знать, где находится девушка, и я это непременно узнаю.

Он сунул было ручонку в карман, но я, прыгнув, успел схватить Этмора за плечо и с силой крутанул его вниз. Тут же повалил кресло с адвокатом на пол; пнув по запястью, выбил из его руки пистолет и, заехав изо всех сил кулаком в лицо, оставил валяться на полу. Подняться самостоятельно он не мог. Я стоял, возвышаясь над ним, а он, жалобно скуля, как побитая дворняга, елозил где-то у меня под ногами.

— Ее увезла с собой мисс Хэйр. Билл Райан вычислил местонахождение девчонки по номеру машины, и Хэтти Хэйр тотчас устремилась за ней. Она сущая дьяволица, эта женщина. Она доставила девчонку обратно в дом Холтона.

Я какое-то время изучал искаженное от боли лицо адвоката, чтобы поймать его на лжи. Но, похоже, он не лгал. Верзила Райан, безусловно, мог отследить лицензионный номер. Для этого достаточно пару минут переговорить по телефону — если на том конце провода все схвачено. Сам отправляться за девушкой Райан не стал, иначе ему не удалось бы так быстро оказаться возле дома доктора Дрейка. Несомненно, это Билл позвонил доктору Дрейку и сообщил о возникшем инциденте, возможно, даже предостерег старика насчет меня. Из сказанного доктором Райану стало известно, где я, и он все бросил, чтобы приехать лично схватить меня. И более чем логично, что он тут же набрал телефон женщины-кошки, велев ей заняться девушкой.

Я повернулся и направился к двери.

— Учти, крыса, — рявкнул я напоследок, — если ты мне солгал, то сдохнешь!

Глаза Этмора закатились, рот конвульсивно дернулся, но он не проронил ни слова. Я выскочил в темную прихожую и, щелкнув внутренним замком, распахнул дверь настежь, а затем, с шумом захлопнув ее за собой, бросился к лифту. Однако в следующий же миг я, ступая на цыпочках, вернулся и неслышно проскользнул обратно в офис. Чуть-чуть приотворив дверь в кабинет Этмора, я увидел, что адвокат, навалившись на стол, крутит, как сумасшедший, диск телефона.

Через минуту его соединили с коммутатором, он продиктовал номер, немного подождал, а потом выдал послание в пять слов:

— Он только что отсюда вышел, — и повесил трубку.

Именно этой детали мне и не хватало. Он разговаривал с женщиной-кошкой. Вместе они решили устроить мне ловушку, выставив в качестве наживки девушку, и теперь им оставалось лишь дожидаться, когда я в нее попаду.

Я вернулся в холл, спустился на лифте вниз, подошел к своей машине и, забравшись в нее, завел мотор. Я ехал и думал. Теперь каждая секунда буквально на вес золота. За последнее время я научился не тратить много времени на размышления. Долгие годы я жил одиноким волком и, будучи неуловимым, заслужил себе прозвище Мошенник-Фантом. Потом настал период, когда я удалился от дел, прочно обосновавшись в Калифорнии, и жил в полной неприкосновенности, но сейчас все это было в прошлом. Я опять стал прежним и вновь оказался в гуще событий. Прежде я всегда добивался желаемого, не заморачиваясь, молниеносно принимая решения и тут же претворяя их в жизнь. Этой ночью я решил, что сознательно войду в их ловушку и попробую украсть наживку. Буду ли я после этого в состоянии самостоятельно передвигаться, зависит от моего профессионализма. Рискну перехитрить женщину-кошку, а это очень опасный противник. Я оценил, насколько быстро она поняла, что девушка не была убита и что я открыл малышке глаза на подлейшую натуру ее тетки и даже подружился с ней. Оценил и то, как быстро она догадалась, что сможет через девушку добраться до меня и что я наверняка должен выйти на Этмора, так как мигом смекну, кто именно является самым слабым звеном в цепи.

Я сделал остановку возле аптеки — достаточно продолжительную, чтобы успеть ознакомиться с документом, обнаруженным мной в шкафу доктора Дрейка, и даже сделал один телефонный звонок. Мне было необходимо узнать, какими козырями я располагаю, прежде чем ринусь в атаку.

Документ оказался весьма необычным. Это ни больше ни меньше, как выданное доктору разрешение забрать после родов некоего младенца, с тем чтобы распоряжаться им по собственному усмотрению. Документ подписан будущей матерью. По всей видимости, это одна из многих тысяч подобных бумаг, что проходят через руки докторов. Однако я был просто уверен, что она играла важную роль во всей этой истории.

На обороте бумаги стояло три подписи. Одна из них принадлежала Хэтти М. Хэйр. Также там были указаны адреса и номера телефонов. Непосредственно под подписями значилось: «медсестры и свидетели».

Я связался с коммутатором, узнал номер X. Ф. Мортона и поднял его прямо с постели.

— Это мистер Холтон, — прохрипел я в трубку. — Немедленно приезжайте ко мне.

С этими словами я грохнул несколько раз трубкой по аппарату и повесил ее на рычаг. Затем метнулся на улицу, вскочил в машину и умчался.

Нельзя терять время. Я очень боялся того, что ловушка может захлопнуться еще до того, как я успею похитить наживку. Стоял глубокий вечер, и звонить в парадную дверь было бы опрометчиво. Я припарковал машину за квартал от дома, выключил фары и вскоре утонул в длинной и густой тени, что отбрасывал особняк Артура С. Холтона, нефтяного магната. Я подвергал себя серьезной опасности и прекрасно это понимал. Осознавал и то, что степень грозящей мне опасности увеличивается с каждой минутой.

Я остановил свой выбор на окне кладовой. Несколько других окон выглядели куда более соблазнительно, но я решил воспользоваться окном, ведущим туда, где меня едва ли могли поджидать. Со всей этой возней я уже и так потерял несколько минут. Я достаточно сносно ориентировался в расположении помещений в доме и двигался практически бегом. Стоит мне где-нибудь оказаться, и я тут же рисую в уме внутреннюю планировку дома, которую держу потом у себя в памяти.

Стены гостиной отражали всполохи угасавшего в массивном камине огня. Прямо над камином горели два огонька. Мое предположение оказалось верным: кошачьи глаза на картине и в самом деле были нарисованы люминесцентной краской.

Безмятежный полумрак, царивший в комнате, внезапно нарушил характерный, еле слышный щелчок. Такой звук, свидетельствующий о контакте в электрической цепи, раздается, когда на параллельном телефонном аппарате поднимают трубку. Я извлек из кармана фонарик и двинулся на поиски телефона. Если кто-то решил воспользоваться параллельным аппаратом, находящимся в другой стороне дома, я должен услышать, о чем пойдет разговор.

Поиск телефона занял у меня не более двух секунд. Я мигом снял трубку. Говорила женщина-кошка:

— Да, это резиденция Артура С. Холтона, выезжайте скорее… Вам ведь известно, что он угрожал еще раз вернуться… Да, я знаю точно, это Эд Дженкинс… Говорю вам, я видела его лицо… Да, Мошенник-Фантом. Пришлите две машины, и ради бога поскорее!

Полицейский на том конце провода промямлил в ответ нечто утвердительное, и две трубки почти одновременно были положены. Моя оказалась третьей.

Так вот оно что! Каким-то образом она узнала, что я проник в дом. Я подумал, что те горящие кошачьи глаза на картине, вполне вероятно, еще и во тьме видят. Итак, она приготовила мне ловушку, используя Джин в качестве приманки, а теперь еще и полицию вызвала. Ладно, прежде мне случалось оказываться и в худших ситуациях.

Воспользовавшись лестницей с ковровым покрытием, я устремился вниз, преодолевая разом по несколько ступенек. И оказался в длиннющем коридоре, в котором по обе стороны находились спальни. Вдруг я заметил, как в самом конце холла мелькнуло розовое пятно, похожее на женский халат. Я кинулся туда со всех ног. Если мое заключение справедливо, то времени у меня практически уже не оставалось.

Дверь была затворена, но я, даже на миг не задумавшись о соблюдении приличий, с ходу в нее вломился. Необходимо опередить убийцу.

Помещение было почти полностью погружено во тьму. Оно освещалось лишь мерцанием, проникающим из коридора через полуоткрытую дверь. На постели проступали очертания человеческой фигуры, облаченной во что-то белое. Это существо, казалось, пыталось совладать с ужасом внезапного пробуждения.

Когда я распахнул дверь, она так сильно ударилась о стену, что отскочила от нее и, почти наполовину закрывшись, осталась покачиваться на петлях, неравномерно отражая свет.

В этой полутьме — волной развевающегося шелка — возникла женщина-кошка. Она передвигалась с завораживающей стремительностью дикой твари, бросающейся на свою жертву. Когда я ворвался в комнату, она повернула ко мне голову, и ее глаза стали до ужаса зелеными. Воистину цвет ненависти, силу которой можно уподобить ярости тигра.

Но как бы ни была она быстра, я еще быстрее. Едва лишь в слабом свете блеснуло смертоносное стальное лезвие, как я мигом повалил женщину на бок, прижав к стене. Она оказалась на удивление тонкой, гибкой и мягкой, и мои ладони не могли не ощутить сквозь тончайший шелк халата тепло ее тела, мгновенно ставшего жестким и упругим, как пружина. Она оттолкнулась от стены, легко вскочила на ноги, еще раз обожгла меня взглядом своих зеленых кошачьих очей и выскочила из комнаты, оставив за собой лишь шелест облекавших ее плоть прозрачных шелков. И тут же белая фигура, до этого лежавшая на постели, тяжело опустила мне руки на плечи, — это были чудовищные волосатые ручищи с цепкими пальцами.

— Дженкинс! Эд Дженкинс! — взревела фигура.

Я стряхнул с себя этого монстра и кинулся к двери. Внизу на улице скрипнули тормоза. Послышался топот ног по гравию. Кто-то уже взбежал на крыльцо и начал молотить в дверь, неистово терзая звонок. Это прибыли достославные господа из полиции, которые по причине обуревавшего их сильного волнения даже не смогли бесшумно окружить дом.

Время сжималось со скоростью света. Я словно находился в жестких тисках. Еще можно было спуститься по задней лестнице и, воспользовавшись дверью черного хода, скрыться в темной аллее. Наверняка последует шквал огня, в воздухе засвистят пули, однако всегда оставался элемент неожиданности, а также тупость полицейских вкупе с их неуклюжестью и скверной реакцией. Я уже имел возможность оценить, каковы они в деле.

Одним прыжком я достиг лестницы и ринулся по ступеням вниз. Тут же с треском распахнулась парадная дверь, и раздалась пронзительная трель полицейского свистка. Я приготовился совершить еще один прыжок и вдруг, уже чуть ли не в полете, замер.

Я вспомнил о Джин!

Все происходящее прекрасно соотносилось с моим представлением об общем ходе этого дела, поэтому я и за долю секунды смог понять, каков правильный выбор. Нечто сродни вспышке интуиции или силе предвидения превратило рабочую гипотезу, то есть голую теорию, в абсолютную уверенность. В этот миг до меня дошло, что стало мотивом для женщины-кошки, и я понял, с какой целью и куда она молниеносно метнулась из комнаты. Джин Эллери, которую она использовала как приманку, готовя ловушку для Эда Дженкинса, предстояло выступить и в ином качестве. Да, эта женщина-кошка была поистине дьявольски умна, и поэтому Джин Эллери предстояло умереть.

Подумав о девушке и о том, как она обаятельна и как легко вжилась в незнакомую для себя ипостась пособницы мошенника, я, можно сказать, прервал начатый полет и бешено припустил по коридору, прямо навстречу полиции.

Порой бывает так, что мозг невероятно активизируется и мысли становятся подобны огненным вспышкам мимолетных образов, позволяя вам за несколько секунд прочувствовать всю жизнь. Все факты, прежде разрозненные, а теперь собранные воедино, внезапно открыли мне верное решение этой загадки, и так родилось объяснение всему, что совершила женщина-кошка, — это произошло, когда я балансировал на ступеньках лестницы, готовясь к прыжку. Мое решение вернуться было автоматическим, спонтанным. Ведь не мог же я оставить Джин Эллери в беде!

Дверь, в которую выскользнула женщина-кошка, была слегка приоткрыта. Сквозь щелку пробивался слабый свет, благодаря которому я заметил в комнате какое-то движение. Я чуть не опоздал. Ворвавшись в комнату и устремившись к постели, мне удалось ударом отбросить в сторону руку женщины-кошки, почти павшую на тело жертвы.

И жертвой этой была Джин Эллери, лежавшая связанной, с кляпом во рту, и устремившая бессильный взгляд на разъяренное лицо женщины-кошки. Малышка со спокойным мужеством готовилась встретить смерть, а именно — погибнуть от удара ножа. Но я успел прервать его смертоносный маневр.

Женщина-кошка отшатнулась назад, понося меня последними словами. Ее губы дрожали, глаза горели огнем, а речь походила на жуткий рык разъяренной кошки. Нож валялся теперь на полу, почти возле моих ног. Зеленая рукоять была мне знакома: это мой собственный старинный клинок с жадеитовой рукояткой, похищенный из моей квартиры. В этот момент на пороге комнаты возникла тень, и чей то голос прокричал:

— Руки вверх, Эд Дженкинс!

Женщина-кошка издала радостное восклицание.

— Благодарение Господу, господин офицер, что вы добрались так быстро!

Послышалось шарканье множества ног, показались чьи-то пялящиеся на меня лица, сверкающие полицейские щитки, блестящие пистолеты. Я почувствовал, как меня схватило сразу несколько рук и на моих запястьях защелкнули наручники, а в шею мне уперлись пистолетные стволы. И тотчас же, толкая и лупя что есть силы, меня поволокли вниз по лестнице в библиотеку.

Женщина-кошка следовала рядом, рассыпая комплименты офицерам, восхваляя их храбрость и оперативность и изрыгая уничижительные эпитеты в мой адрес.

И тогда-то в проеме двери появился X. Ф. Мортон, одним взглядом своих серых стальных глаз оценивший всю ситуацию. Он бросил шляпу и перчатки на стул, приблизился к письменному столу и сел за него, глянув поверх очков сначала на офицеров, потом на женщину-кошку и под конец — на меня.

Один из полицейских толкнул меня в направлении открытой парадной двери.

Адвокат предостерегающе воздел руку.

— Одну минуту, — произнес он, и властность, проступившая в его голосе, заставила всех в комнате буквально застыть на месте. — Что тут происходит? — задал он вопрос, и с этими словами его пальцы опустились на стол и забарабанили: туки-тук-тук, туки-тук-тук, туки-тук-туки-тук-туки-тук-тук.

— Давай, пшел, урод! — пробурчал мне все тот же полицейский, резко выпихивая из дверей.

— Заткнись, идиот! Это же личный адвокат самого мэра! — шепотом предостерег его другой офицер, затаскивая меня обратно, так что я оказался прямо перед лицом тех, кто меня арестовал.

Слова произвели эффект разорвавшейся бомбы. В комнате неистово зашептались, потом быстро возникла напряженная тишина.

— Это Эд Дженкинс, сэр, — сообщил один из полицейских, похоже, главный здесь. — Мошенник-Фантом, сэр, пойман в этом доме, откуда он ранее похитил девушку и украл ожерелье, а теперь замыслил еще и убийство.

Серые глаза адвоката остановились на мне.

— Если вам есть что сказать, Дженкинс, самое время это сделать.

Я кивнул.

— Эта девушка, ну, Джин Эллери… Она дочь Артура С. Холтона.

Пальцы разом перестали барабанить и схватились за крышку стола.

— Что?!

Я опять кивнул.

— Все были убеждены, что у него родился мальчик, который умер вскоре после рождения. В действительности же ребенок — девочка, и она выжила. Эта девочка и есть Джин Эллери. Нечистый на руку докторишка помог подменить ребенка, хорошенько нагрев на этом руки. Вся операция была задумана сиделкой, мисс Хэтти М. Хэйр. Следов умершего мальчика ни за что бы уже не нашли. В сущности, будущее ребенка оказалось всецело в руках доктора еще до рождения. Когда обстоятельства сыграли сиделке на руку, она применила свою исключительную осведомленность и все присущее ей хитроумие. Девочку она взялась воспитывать сама, назвавшись ее теткой, притом единственной родственницей. В свое время всему этому предстояло стать достоянием гласности, но главным виновником должен был оказаться доктор. Свое непосредственное участие в этом деле Хэтти М. Хэйр собиралась сохранить в секрете.

Однако доктору стало известно о ее намерении выставить его козлом отпущения. Он располагал одним документом, который подписала сиделка. Документ этот мог разрушить весь план мисс Хэйр. И доктор использовал его с целью постоянного шантажа.

Хэтти М. Хэйр приняла решение заполучить этот документ и, объявив девушку истинной наследницей баснословного состояния нефтяного магната, задействовать опекунский фонд, созданный Артуром С. Холтоном для того, чтобы воспитать своего ребенка должным образом. Впоследствии девушка должна была унаследовать значительную часть состояния магната и, конечно же, непременно вспомнить о своей милой тетушке (как о ближайшей и дорогой родственнице) и щедро возместить ей расходы на оплату усилий так называемых юристов и детективов. Последние «установили» бы факт подлога, что позволило бы Джин занять подобающее ей место в свете и восстановиться в своих правах.

Однако потом произошло непредвиденное. Артур С. Холтон вдруг оказался увлечен этой сверхконспираторшей, мисс Хэтти М. Хэйр. Он предложил ей стать его женой и даже составил завещание в ее пользу, а также застраховал жизнь, вручив мисс Хэйр свой полис.

Девушка перестала быть ключом к богатству, сделалась досадной помехой. Ее следовало устранить. Сам Артур С. Холтон также должен был теперь умереть, чтобы мисс Хэтти М. Хэйр смогла незамедлительно стать обладательницей всего его состояния. Однако непреодолимым препятствием по-прежнему оставался документ, некогда подписанный самой Хэтти М. Хэйр и превращавший ее в преступницу, — документ, свидетельствовавший о ее причастности к случаю с подменой детей. Если бы доктор признался в этом на суде, ее участь была бы решена.

Доктор Дрейк потребовал немалых денег — за свое молчание и за документ. Он настаивал, чтобы всю внушительную сумму ему заплатили наличными. Мисс Хэйр с присущей ей изворотливостью решила использовать меня в качестве орудия для добывания денег, а также с целью устранения со своего пути девушки, как, по всей видимости, и человека, стоявшего меж нею и богатством. Я должен был разыграть кражу дорогостоящего колье, которое, естественно, было застраховано, а вся сумма страховки в случае кражи выплачивалась мисс Хэйр. Она также вовлекла меня в похищение девушки, которое на деле должно было стать убийством. Мне еще оставалось публично пригрозить мистеру Холтону, а потом меня обвинили бы в его убийстве — мой кинжал обнаружили бы торчащим из его груди. И таким вот образом мисс Хэйр и намеревалась расправиться с человеком, который завещал в ее пользу свое состояние, купить молчание доктора, знавшего, что она преступница, и умертвить единственную наследницу, а всю ответственность за содеянное возложить на меня, отдав в руки полиции.

У меня имеются доказательства. Я располагаю признанием, подписанным этой женщиной. Доктор Дрейк подтвердит все сказанное мной. Гарри Этмор тоже… Она убегает, хватайте ее!!!

Женщина-кошка поняла: ее игра проиграна. Она осознала, что на ее шее затягивается петля и что у меня действительно есть все доказательства, а бывшая «племянница» станет свидетельствовать против нее. Она бросилась прочь из комнаты, а дубинноголовые полицейские, висевшие на мне, лишь вытаращили на нее глаза.

Открыв рты, они тупо наблюдали, как она удирает, причем ни один из этих восьми или десяти молодцов, державших меня своими неуклюжими руками, даже не попытался кинуться вдогонку. Тем временем женщина-кошка, эта изощренная преступница, выбежала из дома и скрылась в ночи.

X. Ф. Мортон взглянул на меня и улыбнулся.

— Полиция, Дженкинс, как всегда на высоте положения, — сказал он.

Потом обернулся к полицейским:

— Отпустите его.

Офицеры неловко переминались с ноги на ногу. Тот из них, что всеми руководил, собрался с духом и, козырнув, доложил:

— Он же известный преступник, за голову которого назначена награда. Это просто сущий дьявол, сэр.

Мортон забарабанил пальцами по столу.

— Какое обвинение вы можете ему предъявить?

Офицер выпалил:

— Кража ожерелья у мистера Холтона и проникновение в его дом, сэр.

— Я снимаю эти обвинения, — категорически прозвучало из дальнего конца комнаты.

Я повернул голову и увидел Артура С. Холтона. Он уже успел одеться и теперь присоединился к нам.

Полицейский не сдавался:

— Похищение юной леди и удержание ее в качестве заложницы. Если она оставалась с ним против своей воли, то это удержание. Она ведь ни за что бы не осталась с ним по собственному желанию, не поставив при этом в известность своих родных.

Сказано было крепко. Я почти услышал, как Джин глубоко вздохнула, собираясь сказать то, что сделает меня свободным, но навсегда погубит ее репутацию в обществе. Но она и слова вымолвить не успела.

— Вы заблуждаетесь. Эту девушку никто не похищал. Дженкинс не мог видеть ее прежде.

Полицейский ухмыльнулся во весь рот.

— Тогда, надеюсь, вы не сочтете за труд сообщить мне, где же она находилась, пока происходила вся эта кутерьма и мы чуть ли с ног не сбились, разыскивая ее?

Мортон улыбнулся с подчеркнутой учтивостью.

— С удовольствием. Она находилась в моем доме, будучи гостем моей супруги. Почувствовав, что интересы девушки могут быть ущемлены, а ее жизни угрожает опасность, я предложил ей остановиться у меня инкогнито.

Возникла напряженная пауза.

Девушка вздохнула. Тикали часы. Было слышно тяжелое дыхание дюжих полицейских.

«Туки-тук-тук, туки-тук-тук, туки-туки-туки-тук-тук», — барабанил по столу адвокат.

— Офицер, отпустите же наконец этого человека. Снимите с него наручники. Снимите… с него наручники… Слышите?! В Калифорнии у вас против него ничего нет.

Словно под гипнозом, офицер извлек ключ и вставил его в замок наручников, прочие полицейские отступили в сторону, и я вновь стал свободным человеком.

— Доброй ночи, — сухо пожелал адвокат, не сводя с офицеров своих стальных глаз.

Пристыженные офицеры гурьбой вывалились из комнаты.

Джин бросилась мне в объятия.

— Эд, ты вернулся ради меня! Ты рисковал своей жизнью, чтобы спасти мою, наказать злодеев и вернуть меня отцу! Эд, дорогой, таких, как ты, больше в мире нет!!!

Я похлопал ее по плечу.

— Ты была классным партнером, Джин. Говорю как есть, — сказал я. — Но сейчас тебе лучше обо всем этом забыть. Дочери знаменитого миллионера нечего делать в компании с мошенником.

Артур Холтон приблизился и протянул мне руку.

— Я был словно одурманен, эта авантюристка совсем вскружила мне голову, если не сказать хуже. Я до сих пор не могу осознать всего происшедшего. За последние несколько минут события развивались настолько стремительно, что… пожалуй, я лишь это и помню. Мне никогда не расплатиться с вами за то, что вы сделали, Эд Дженкинс. Я прослежу, чтобы ваше доброе имя было восстановлено и любые обвинения во всех штатах сняты. Теперь, когда вы свободный человек и вновь стали достойным гражданином общества, у вас есть право на полноценную жизнь, — тут он взглянул на Джин. — Вы ведь останетесь у нас, в качестве моего гостя?

Я покачал головой.

Вполне естественно, что сейчас они испытывают по отношению ко мне чувство благодарности, находясь в слегка приподнятом и сентиментальном настроении, так как все закончилось столь благоприятно. Однако уже завтра ими, вероятнее всего, будут руководить эмоции совершенно иного рода.

— Полагаю, что мне пора, — проговорил я, направившись к дверям.

— Эд! — раздался крик девушки, настолько пронзительный, что у меня чуть сердце не разорвалось. — Эд, ты не уйдешь!

Словно отвечая на эти слова, я топал вперед. Черт возьми, да неужели из-за скверного освещения мои глаза словно влажным туманом застилает?! Или Эд Дженкинс, Мошенник-Фантом, которого знает и боится полиция двенадцати штатов, превращается в слезливую старушенцию?

И тут две мягкие руки обвились вокруг моей шеи, и я ощутил на своей щеке нежный поцелуй; теплые губы что-то прошептали мне на ухо.

Рванувшись, я высвободился и побрел во тьму. Она еще ребенок и вдобавок дочка миллионера, нефтяного магната. Я же всего лишь мошенник. Дальнейшее развитие наших отношений не принесло бы ей ничего, кроме горя, впрочем, и так уже все слишком далеко зашло…

Я перепрыгнул через кусты, обогнул дом и зашагал прочь, удаляясь от уличных огней в обнимку с тенью, которую отбрасывала стена. Из комнаты через полуоткрытое окно до меня долетел монотонный перестук: туки-тук-тук, туки-тук-тук, туки-тук-туки, туки-тук-тук.

X. Ф. Мортон размышлял.

The Dilemma of the Dead Lady Cornell Woolrich

Признанный мастер «чернухи» Корнелл Вулрич (1903–1968) написал сотни рассказов, но счастливых финалов в них почти нет.

Трудно было выбрать рассказ для этой антологии, ибо большинство персонажей автора — тени серого на сером фоне. Персонажи, с которыми идентифицирует себя читатель, вдруг оказываются убийцами или попадают в жизненный тупик. Служители правопорядка, полисмены — зачастую фашиствующие молодчики, садисты, с наслаждением пытающие подозреваемых. Милые девушки с ангельскими личиками полны корысти и лжи. Даже ситуации, в которых напрашивается оптимистическая концовка, Вулрич завершает тусклой пустыней, лишенной надежды, радости и любви.

История «Дилеммы мертвой леди» была непростой. Вдохновленный круизом, совершенным вместе с матерью в 1931 году, Вулрич переработал свои воспоминания в жуткое повествование. Обычно он сваливал несчастья на порядочных людей, но здесь центральный персонаж сюжета такой подонок, что читатель вправе считать, что он вполне заслуживает постигшие его беды.

Впервые опубликованный 4 июля 1936 года в «Еженедельнике детектива», рассказ затем был переименован в «Сундук» для книги «Голубая лента» (1946), а его автор взял псевдоним Вильям Айриш. Перерабатывая рассказ в радиоспектакль, Вулрич почему-то снова изменил название («Работа? Для дураков!»). Спектакль в эфир не вышел, но сценарий опубликовали в мартовском выпуске «Журнала детективов Эллери Квина» 1964 года.

Дама, валет… Корнелл Вулрич

1

Уже давно рассвело, но странные молочно-белые уличные фонари Парижа еще светились за окном гостиничного номера Красавчика Шермана. В его комнате тоже горел свет, а сам он готовился к отъезду со скоростью курьерского поезда. Билет на пароход лежал в конверте на комоде. Выдвинутые ящики комода чудом удерживались в корпусе. В середине комнаты зиял здоровенный шкаф-сундук с откинутой крышкой. Красавчик сновал между комодом и сундуком и собирал вещи.

Красавчик Шерман, естественно, красавец. Если, конечно, вам такой тип красоты по душе. Женщины обычно на его внешность весьма падки. И это часто приводит к тяжкому разочарованию. В итоге они, конечно, понимают, что жестоко ошиблись, но поезд уже ушел. Унося с собой Красавчика Шермана. Однако и он от них натерпелся. Путаются в ногах, бестолочи, того и гляди, выкинут какой-нибудь финт… Вот хотя бы эта коротышка… как ее… черт… Да какая разница, как ее зовут! Он ее все равно больше не увидит. Вовремя она подвернулась — как раз, когда он освободился в отеле «Лоншан» — точнее, не она, а ее сбережения. И ее работа у ювелира на Рю-де-ла-Пэ. Красавчик криво усмехнулся, вспомнив все свои усилия: звонки утром и вечером, рестораны, всякое там донкихотство да донжуанство… Что ж, добыча того стоит. Он вытащил из нагрудного кармана небольшой сверток, развернул его и поднял к свету жемчужное ожерелье. Жемчуг был калиброван по размеру и застегивался пряжкой с бриллиантом. В Нью-Йорке он эту штуковинку пристроит, благо и каналы свои имеются.

А какую лапшу он вешал ей на уши, чтобы она показала ему эти побрякушки!

— Позволь, я лучше посмотрю на тебя, дорогая… — Этак с замиранием сердца. И не отрывая от нее взгляда. Пока наконец не почувствовал, что дело в шляпе. — Очень неплохой жемчуг. Давай прикинем на твоей милой шейке.

— Что ты, что ты, мне это запрещено! Я имею право продавать только золото: портсигары, зажигалки…

Но разве могла она устоять перед его просьбой! Бросив беглый взгляд в сторону закрытой двери кабинета мсье хозяина, она поднесла ожерелье к своей шее.

— Позволь, я застегну застежку… Повернись к зеркалу… Вот так…

— Нет-нет, не надо…

Как-то получилось, что ожерелье упало, он поднял его и вручил своей даме. Они стояли у конца длинной витрины с разных сторон. Когда ожерелье вернулось на бархатный лоток, дельце было обтяпано. Всего делов!

Красавчик уже полностью оделся, натянул даже шляпу, только башмаки не нацепил. Расхаживал в носках, стало быть, бесшумно. И вовсе не потому, что хотел смыться из этой дешевой ночлежки, не заплатив. И не из-за какой-нибудь дурацкой щепетильности. Сколько раз он удирал из гостиниц под носом у сонных тетерь, которых они называли консьержами! Но в этот раз Красавчик расплатился с улыбочками и прибауточками. Надо провернуть отъезд без сучка без задоринки. Семьдесят пять тысяч больше, чем гостиничный счет. Во франках вообще звучит как номер телефона. Кроме того, Красавчику здешние тюрьмы не приглянулись. От них за квартал разит. И еще одно. Здесь не взойдешь на борт, как в Нью-Йорке. Пять часов на поезде, не хотите? А телеграмма прибудет в Шербур намного раньше. Так что лучше расстаться друзьями. С кем можно, во всяком случае. Конечно, администрация отеля вряд ли сообразит, что его надо ловить в Шербуре, но в полиции, куда они могут обратиться, Наверняка сопоставят с его исчезновением случившуюся одновременно кражу жемчугов.

Шерман присел на край кровати и подобрал правый башмак. Вытащил из-под матраса крохотную отвертку, отвинтил каблук. Полый укрепленный каблук оказался тайником. Красавчик засунул туда ожерелье. На этом берегу таможня ему не угрожает, а до Нью-Йорка он придумает что-нибудь понадежнее.

Шерман приладил каблук, но завинтить его не успел. В дверь постучали! Красавчик замер, но тут же вспомнил, что заказал переноску сундука. Облегченно вздохнув, Шерман прошерстил свой запас французских слов и скроил фразу:

— Рано, еще десять минут!

Но стук возобновился. Не громче, но чаще, лихорадочнее.

— Бебе, это я, открой!

Красавчик похолодел и мгновенно взмок. Если б он промолчал, она помолотила бы в дверь да ушла. Черт его дернул за язык!.. Теперь попался. Если не открыть, она, чего доброго, поднимет на ноги весь отель. Ни к чему Красавчику такая реклама. А эта девка, даже если бы Шерман не стибрил жемчуга, все равно могла стать опасной. Он ведь прикарманил ее денежки.

Что же делать? Надо как-то от нее отмазаться, протянуть время… Красавчик спрятал отвертку, сунул ноги в башмаки и, не зашнуровав их, подошел к двери. Открыв ее, он встал в дверях так, чтобы загородить комнату.

Конечно, она в истерике, в глазах слезы.

— Бебе, почему ты не пришел, что случилось? Я чем-то провинилась перед тобой?

— Зачем ты сюда приперлась? — зло зашипел Красавчик. — Я говорил тебе — в гостиницу не заявляться!

— Меня никто не видел, консьерж спит. Я по лестнице поднялась… — Она смолкла. — Ты одет? В такой час? Куда ты собираешься?

— Я только что вошел, — попытался сблефовать Шерман, но она уже заглянула в комнату, возможно, в поисках подлой разлучницы. Вместо женщины увидела сундук и тихо ахнула. Красавчик мгновенно зажал ей рот и втащил в номер, захлопнув за собой дверь.

Тут он ее выпустил и спокойно произнес:

— И не с чего паниковать. Небольшая деловая поездка. Послезавтра вернусь.

Но она уже прыгнула к комоду и схватила конверт. Он выдернул конверт из ее руки, но девушка уже поняла, что к чему.

— Послезавтра? Из Нью-Йорка?

Другой на месте Красавчика Шермана, возможно, смутился бы. Но не Красавчик.

— Нью-Йорк. Ну и что? Может, ты думала, что я на тебе женюсь? Мы даже разговариваем на разных языках.

Она покачнулась, но тут же пришла в себя.

— Чтобы выкачать мои деньги, тебе хватило французских слов. Вернешь до последнего су! Какой подлец! Я иду в полицию!

Она бросилась к двери. Он кинулся за ней, споткнулся о ковер, но все же догнал и схватил. Из ее руки выпал ключ, и Красавчик пнул его под кровать.

— Иди, иди… — прошипел он.

Он снова отпустил ее, но она, казалось, примерзла к месту. Проследив за ее взглядом, Красавчик увидел, что каблук отскочил, и жемчуг предательски вывалился на пол. Женщина быстро нагнулась, но он и тут ее опередил, отбросив ожерелье ногой. Все же она успела заметить что-то для него неприятное.

— Номер двадцать девять, тот, что я тебе показала! Боже мой, когда тебя поймают, меня обвинят в соучастии! Меня посадят в Сен-Дазар!

Красавчик в жизни никого не убивал. Но куда тут денешься? Может быть, она еще спасла бы свою жизнь, притворившись послушным барашком. Может быть, он сумел бы выпутаться, будь он спокойнее и рассудительнее. Но они оба обезумели, попав в эту непредвиденную ситуацию. Она сделала то, что решило ее судьбу: рванулась к двери с криком о помощи. И он сделал то, чем легче всего можно было оборвать ее вопль. Взмахнув ожерельем, он накинул его на ее шею и сдавил. Нанизанные на прочную платиновую проволоку жемчужины вдавились в шею. Она задергалась, принялась дико извиваться, размахивать руками, пытаясь оторвать от шеи смертную удавку… Жемчужины так глубоко вдавились в горло, что стали размером с булавочную головку. Он опомнился, стал разжимать пальцы. Поздно. Она рухнула к его ногам. Лицо черное, глаза выпучены, язык вывалился… Зрелище не для слабонервных. Готова. Убита предметом роскоши, украшением, предназначенным для того, чтобы доставлять радость.

2

Красавчик Шерман, конечно, скотина, но скотина, твердо стоящая на земле, — реалист. Он сразу понял, что дама отдала богу душу, даже и наклоняться к ней не пришлось… Пульс там проверить… Какой пульс? Глаза, так страшно выпученные, уже никогда ничего не увидят. Приятного, конечно, мало.

«Ну спасибо!.. Стерва! Хорошенькое дельце… Довесочек к краже… Этого мне только и не хватало…» — пронеслось у него в голове.

Сначала Шерман подскочил к двери. Прислушался. Возились они недолго, стены в старых парижских домах — бастионах толстенные. Вопль ее… Хорошо, что не тонкий, пронзительный, скорее хриплый, краткий, как будто и не женский. Снаружи все спокойно. Он перешел к окну, бросил взгляд вправо-влево сквозь убогие шторы… Ничего подозрительного, напротив сплошь занавешенные окна. На всякий случай плотнее задернул шторы на своем высоком французском окне.

Красавчик вернулся к покойнице, обошел ее. На этот раз его посетила мысль «по случаю»: «И как это я умудрился раньше никого не кокнуть? Везло. До сегодня». Конечно, Красавчик не был столь спокоен, как казался, но и психовать не собирался. Если бы такое довелось совершить порядочному человеку, тот бы, конечно, переживал. Но Красавчик понятия не имел, что такое совесть, и не ему испытывать какие-то ее угрызения.

Он наконец нагнулся, но не над трупом, а над ожерельем. Безнадега. Без инструмента ничего не сделать, а откуда у него инструмент?

— Жемчуг хотела? Ну вот, получила. Рада? Дура… — проворчал он, нарушив наконец тишину. Подбодрил себя звуками родного голоса. На память вдруг впервые с момента их знакомства пришло ее имя. — Манон, стерва, Манон…

Он прыгнул к двери, чуть заслышав стук. Проверил, заперто ли. На этот раз пришли за багажом.

— Мсье, ваш багаж…

— Минутку! Подойдите через минутку.

Но этот тип не отставал.

— Мсье, времени остается немного. Поезд отправляется через четверть часа. Успеть бы до вокзала доехать…

— Сейчас, сейчас…

— Ну, если мсье согласен опоздать…

Нет, ни в коем случае не согласен. Опоздаешь на поезд — успеешь на гильотину. Он не может ее отсюда убрать, но не может и оставить. Через десять минут после его отъезда эти олухи припрутся прибирать в номере — и в Шербур полетит телеграмма, опережая поезд. Красавчик заметался по комнате, рыча себе под нос… И замер. Вот он, ответ, прямо под носом. Консьерж дрыхнул, ее не видел. Кто-нибудь, домохозяин или работодатель, заявят в полицию об исчезновении. Объявят розыск. Вот и пусть ищут. Она уже будет лежать на дне, а им останется муляж ожерелья. Родственников в Париже у нее нет. А сундук приглашающе распахнут.

Красавчик пригнулся к замочной скважине. Тот тип дышал за дверью, сопел и перетаптывался.

Итак, сундук. Сундук-шкаф, одна сторона его сквозная, чтобы вешать всякие костюмы, другая заполнена отделениями, ящиками и ящичками для башмаков, рубашек и иной мелкой дряни. Не слишком шикарный сундук, конечно, да и куплен не новым.

Красавчик быстро выпотрошил содержимое, вынул ящики и перегородки, которые вынимались, выломал неразборные. Черт с ним, с шумом.

Человек имеет право сломать принадлежащий ему сундук.

Порядок! Он перетащил ее к сундуку, засунул внутрь, подогнул ноги, закрыл. Крышка закрылась без заминки, без сопротивления. Много там места. Слишком много. Он снова открыл крышку-дверцу, принялся запихивать туда рубашки, костюмы, ящики и обломки перегородок. Все влезло! Закрыл, запер сундук, утер лоб. Схватил билет, скопировал номер каюты на багажный ярлык: «42А». На ярлыке надпечатка: «Багаж в каюту». Вот и хорошо. Лизнул ярлык, приклеил к сундуку.

Еще раз обвел взглядом комнату. Ничего. Ни крови, ни следов борьбы. Подобрал полый каблук, сунул его в карман. Все.

Красавчик открыл дверь, впустил носильщика в синей блузе.

— Это со мной в машину, — ткнул он пальцем в сундук.

— Шофер сдерет полторы таксы, — предупредил носильщик.

— Ничего, не разорюсь.

Красавчик уселся на край кровати, зашнуровал башмаки, а носильщик тем временем перекантовал сундук в коридор. Красавчик догнал его в конце коридора. Он не собирался слишком отдаляться от своего ценного имущества — ценою в жизнь. Чуть волновался, конечно, но в пределах нормы. Чего ради волноваться? Эта макака для него ничего не значила, да и мало ли он нагадил на своем веку!

Французским лифтам с их кабинками-клеточками он не доверял с самого начала. Но лестница не лучше, в пролетах не развернуться.

— Лифт выдержит?

— Конечно, если багаж отправится без нас, — заверил Жак.

Клетка лифта затряслась, закачалась, сердце у Красавчика екнуло.

— Ни разу не застревал, — заверил Жак.

«Одного раза хватит», — подумал Красавчик и, скрестив средний и указательный пальцы, начал спуск по лестнице, обегающей лифтовую шахту. Жак задвинул лифтовую решетку, просунул сквозь нее руку, нажал на кнопку и тоже направился вниз. Они спустились на полпролета, когда лифт дрогнул, взвыл, застонал и ринулся вдогонку.

Красавчику показалось, что внизу они ждали прибытия чертова лифта с полчаса. Он уже успел выскочить на улицу и убедиться, что такси фырчит мотором возле входа. Глянув на консьержа, можно было понять, что он не только спал, но и, пожалуй, продолжает сон на ходу.

Носильщик выволок сундук на улицу, на Рю-л'Эклюз, и началась типично французская свара, как раз такая, какие всегда развлекали Красавчика. Но сейчас было не до развлечений. Водитель ничего против сундука не имел, но только если пристегнуть его ремнями к заду, верху либо боку его колымаги. Представляющий клиента носильщик требовал принять сундук внутрь. Вперед, разумеется, сундук не влезал, там бы он смял рычаги управления и водителя.

— Плачу вдвое! — заорал Шерман. — Живо, черт возьми, на Северный вокзал.

В спор включились хлебопек из соседней пекарни и оказавшийся рядом точильщик ножей и ножниц. Навострил уши жандарм с перекрестка.

Водителя удалось уломать за две с половиной таксы. Сундук едва не вышиб дверь, обильно ее расцарапав. Жандарм вернулся на перекресток. Шерман втиснулся рядом с сундуком, захлопнул дверцу. Носильщику он сунул пять франков.

— Счастливого пути! — расшаркался проснувшийся наконец консьерж.

— Ждите, скоро вернусь! — оскалив зубы, помахал ему ладошкой Красавчик и сказал себе: — Первый барьер пройден. Осталось преодолеть второй в Шербуре — и я в море.

Он забыл о Северном вокзале. В поезде есть багажный вагон, и нельзя сказать, что Красавчик не доверял этому скромного вида вагону. Ничего бы не случилось там с его сундуком за пять часов пути. Но он боялся того, что сундук из багажного вагона отправится прямиком в багажный трюм судна, откуда его уже никакими силами не выудишь.

Фактор времени: помеха или союзник? Поезду пора отправляться. Купе целиком уже не выкупить, там сидит какой-то мерзкий янки, свои права знающий не хуже таблицы умножения.

Водитель подкатил к вокзалу с парижским шиком, на двух колесах и с воем тормозов. Пассажиров уже дважды попросили занять места. Дежурный по станции со свистком во рту не сводил глаз с хронометра. Свисток взревет — и самый скорый поезд в Старом Свете рванет к океану, а Красавчик Шерман останется куковать на платформе с трупом в сундуке и гарантированным смертным приговором.

3

Шерман скакал, как одержимый, между своим купе и ручной тележкой с сундуком, ругался, отчаянно жестикулировал, а с ним в том же темпе перемещались вагонный и багажный кондукторы.

— Ну в проходе возле двери, — умолял Красавчик. — Ну в тамбуре!

— Строжайше возбраняется, мсье! — И тут же — вот он, зловещий вопрос: — Почему вы так настаиваете, мсье?

— Потому что я уже потерял один! — взвизгнул Красавчик.

Свисток! Захлопали двери, вагоны дернулись, поползли. Багажный кондуктор понесся к своему вагону.

— Поздно! — крикнул он напоследок и успокоил: — Вышлют за вами!

Шерман выхватил бумажник, почти опустошил его. Здоровенные французские банкноты, скатерти какие-то, — остатки сбережений покойницы, около сорока баксов в переводе на нормальные деньги. Хорошо, что он их вчера не обменял.

— Жак, милый, выручай! Спасай! Его же не успеют доставить на пароход, если я не привезу его с собой на поезде. — Колеса поезда между тем медленно вращались, как будто наезжая на Красавчика.

Кондуктор быстро зыркнул вправо-влево. Платформа была пуста. Деньги манили, и деньги неплохие. Кондуктор кивнул тележечнику. Понятливый тележечник двинулся за поездом. Красавчик схватился за поручень тамбура, махнул на лесенку, кондуктор за ним.

— Поддержи! — крикнул кондуктор.

Красавчик обхватил его за пояс, кондуктор нагнулся, схватил поданный снизу тележечником сундук, легко, без усилий проскользнувший в тамбур. Они задвинули сундук к противоположной двери.

— С работы могу вылететь! — буркнул кондуктор.

— Ты ничего не видел, ничего не знаешь, — заклинал Красавчик. — Просто смотри в другую сторону, а я с ним в Шербуре сам справлюсь.

Чтобы развеять сомнения кондуктора, Красавчик вытряхнул ему на ладонь последние банкноты из бумажника, оставив себе лишь мелочь.

— Ты парень что надо, Жак! — Он похлопал проводника по плечу и бодро проследовал к своему купе.

Барьер номер два позади. Еще один… Но весь этот шум, черт бы его подрал… Шерман слишком заметен со своим дурацким сундуком. Бросается в глаза, запоминается. Но что поделаешь…

Сосед по купе встретил Красавчика взглядом не слишком дружелюбным. Шерман рассматривал соседа, пытаясь определиться, кто он, а тот, в свою очередь, разглядывал Красавчика.

— Ну и как? — небрежно бросил сосед наконец.

Вот так, запросто. Тоже, старый приятель выискался.

— Никак! — огрызнулся Красавчик. — С чего такой интерес? Я тебя не знаю.

— А я тебя? — спросил наглый пассажир. — Я ведь ясновидящий. Казенный дом, дальняя дорога… Сюрте Женераль,[1] понимаешь… Рискованные игры. — Он изобразил руками пассы карточной игры и издал ртом какой-то вульгарный и в высшей степени неприятный «чпок». — Одинокий волк…

Красавчик сжал кулаки, едва сдерживая гнев.

— Раскинь-ка лучше карты для себя. Может, там и тебе кое-что уготовано.

Пассажир не обиделся на агрессивный тон Красавчика. Он вздохнул и перевел взор в парижскую «Геральд». А чего ему обижаться, реакция Красавчика оказалась в точности такой, как он и ожидал.

— Ну что ж, дражайший, понадоблюсь — вы знаете, где меня искать. В каюте 42А.

Замечание пассажира вызвало в мозгу Красавчика вспышку: багажная метка на его сундуке. Он подавил ругательство, закрыл глаза, попытался успокоиться. Когда Шерман снова открыл глаза, он невольно уставился на башмаки незнакомца. Тупые башмаки… Тупые брюки тупого костюма… Проклятая тупая морда… Но он один. Почему он один? Эта публика водится парами. В отпуск ездил? Эта публика не ездит в отпуск за три тысячи миль, кишка тонка. Они вообще в отпуска не ездят, нет у них отпусков! Может, он и не охотится ни за кем, просто ездил в какую-нибудь европейскую полицию за какими-нибудь данными… о ком-нибудь, а вовсе не о нем, не о Красавчике Шермане… И здесь оказался случайно…

Сосед уставился в растянутую между ладонями газету, Красавчика вообще не видел… Только читал он сейчас не «Геральд», а этикетку прачечной на рубахе Красавчика, неприятно подмокшей от нервного пота! «Федерал? Городской? Черт его знает! Да нет, на федерала не тянет. А какого черта он передо мной раскрылся внаглую?» — возмутился Красавчик. И внутренне себя поздравил: «Значит, едешь ты не только с трупом в сундуке, а еще и с копом на соседней койке. Прелестно!» Красавчик вышел из купе, наведался к сундуку. Выходя, бросил взгляд на соседа. Тот по-прежнему сверлил глазами дырку в странице. Гм, нормальный человек обычно провожает взглядом выходящего…

С сундуком все было в порядке. Красавчик постоял в тамбуре, выкурил сигарету. Поезд несся на северо-запад. Пепел сигареты упал на сундук — как горсть земли на гроб. В ювелирном салоне на Рю-де-ла-Пэ, вероятно, уже хватились пропавшей сотрудницы, названивали домой, выясняли. А может, и покупатель какой-нибудь на его муляж за номером 29 нашелся… Хотя, глядишь, он и месяц пролежит без внимания, если повезет.

Красавчик исполненным достоинства шагом вернулся в купе, сел, при помощи карманного складного ножа очистил ногти. Через полчаса снова вышел проверить. Ох, далеко еще до Шербура! Третья инспекция принесла неприятный сюрприз. На сундуке сидела какая-то мелкая потаскушка, бодро жевала сэндвич. Что в этом страшного? Но Шерману почему-то не понравилось. Девица одарила Красавчика широкой улыбкой, но он не торопился отвечать ей тем же.

— Эй, слезай живо! Расселась тут, крошки повсюду.

Девица не стала спорить.

— Пардон, мсье президент! — расшаркалась она, спрыгнув на пол и не переставая улыбаться.

Не замечая ее улыбок, он отправился к проклятому шпику в купе. Уж лучше с ним общаться, чем с этой…

Наконец за окнами замаячил Шербур. Поезд еще не замедлил бег, а Красавчик уже дежурил возле своего походного гроба. Поезд подкатил к двухэтажному причалу. Друг-кондуктор завершил свою многотрудную задачу не замечать присутствия сундука и поспешил к следующему тамбуру. Красавчик высунул голову и обнаружил, что теперь задача упростилась. Ему больше не нужен француз-посредник, команда судна уже выстроилась вдоль платформы, готовая помочь пассажирам с ручным багажом. Один из матросов — или как они там называются — подскочил к Шерману.

— Погоди немного, — попросил его Красавчик. Надо пропустить пассажиров.

Пассажиры покинули вагон. Все, кроме шпика из его купе.

А вот и третий барьер — и, надо признать, высокий.

— В каюту? — почесал затылок морской волк. — Да что вы! Ни в какую каюту не влезет. Только в трюм.

Потекли драгоценные минуты. К торгу присоединились еще два члена экипажа, подошел офицер — и никакого толку.

— Ну хоть на денек, — взмолился Красавчик наконец. — Я его разгружу, рассортирую, а потом в трюм, на здоровье. — Красавчик раскуривал сигареты одну от другой и, не докурив, вышвыривал. Естественно, он снова взмок.

— К сожалению, это невозможно, — отрезал офицер. — Трюм мы загружаем не через верхнюю палубу, а через бортовые люки, и в море перегрузки не допускаются.

Неожиданно Красавчик получил поддержку.

— Слушайте, ребята, этот парень при мне, а мне есть что сказать. Вы не хотите тащить эту штуку в каюту, потому что она стеснит соседа? Сосед — я, и плевать мне на удобства. Тащите в каюту.

4

Красавчик не оборачивался. Он и затылком видел, что произошло за его спиной, почему этот грубый голос оказался столь убедительным. Судовые трудящиеся ни словом не возразили. Они вообще не пикнули. И не надо было вертеть головой, чтобы всматриваться, что он там такое интересное им показывает. Бляху, конечно! Звезду свою коповскую!

Чего бы не отдал теперь Красавчик, чтобы сбагрить свой импровизированный гроб в трюм! Поздно. Он сглотнул, не оборачиваясь, не благодаря. Так чувствует себя связанный по рукам и ногам, когда на грудь ему сваливается гремучая змея.

Красавчик выскочил, матросы запрыгнули в тамбур. Шерман поплелся к трапу предъявлять билет, чувствуя, как сосед шагает рядом.

— Чего это ради? — процедил Красавчик сквозь зубы голосом весьма неприязненным.

— Жест великодушия. — В ответе звучала явная насмешка, если не издевка. — Могу и с таможенной декларацией помочь…

Красавчик споткнулся, хотя непонятно, как это ему удалось на абсолютно ровном покрытии пирса. Чтоб ему издохнуть, этому легавому!

Офицер у трапа проверил паспорт, билет. Красавчик окинул взглядом палубные надстройки. Судно называлось «Америкен Стейтсмен». «Ну, хорошего тебе плавания, — пожелал себе Красавчик саркастически. — Встретят тебя как родного. Этот коп теперь меня из своих когтей не выпустит».

Сундук пролез по трапам и коридорам, но, как говорят, со скрипом, едва-едва. В каюте он, разумеется, ни под какую койку поместиться не мог. Койки вытянулись вдоль двух стен, в третьей была устроена дверь, а четвертую занимал складной умывальник. Сундук саркофагом замер в середине каюты, превратившейся как бы в обрамление этого монументального сооружения.

То, что его сосед, сложением не хрупкий, примирился с таким стеснением личной свободы, вызывало у Красавчика зубную боль. У иных из этих паразитов какое-то чутье, шестое чувство на преступление. Шерман ощутил на шее удавку. Срочно, срочно нужно что-то предпринимать! Лето, июль, жара, и их двое с этой мертвой куклой в тесной каюте…

Красавчик закинул удочку насчет перемещения сундука в трюм — пустой номер! Хотя это была бы лишь отсрочка, как будто из голого пламени он перепрыгнул на раскаленную сковородку. Сундук пришлось бы снова вытаскивать на палубу, оттуда стаскивать на пирс и толкать в трюм. Да и времени уже не оставалось. Своими капризами Красавчик добился того, что команда уже шепталась о нем. На него тайком показывали пальцем. Сосед где-то задержался, но чемоданы его прибыли, и Шерман впился в ярлыки: «Е. М. Фаулер, Нью-Йорк». Красавчик глянул в иллюминатор и уличил себя в еще одной ошибке. Он купил место на палубе А, средней из трех, как раз под прогулочной. Купил бы С — и не было б забот! А здесь вместо забортной воды под окном чисто выдраенная палуба. Откуда ж ему было знать, что обратно он попрется с трупом! А на ее денежки ему захотелось купить лучшее, не экономить, не отказывать себе. И теперь ему придется волочь ее на себе по всему коридору, по лестнице, да еще по нижней палубе. Красавчик пыхтел от натуги, лихорадочно соображая. Сменить каюту! Оторваться от этого бульдога. Наверняка кто-то не смог поехать, отказался в последний момент, всегда так случается.

Всегда, но не когда ему в этом нужда. Пассажирский помощник, готовый услужить, раскрыл перед ним свою книгу, и у Красавчика Шермана уже отлегло от сердца, но вдруг офицер как будто что-то вспомнил.

— Мистер Шерман, 42А?

Красавчик кивнул.

— К сожалению, ничего не могу сделать. Придется вам остаться на месте.

Спорить бесполезно. Фаулер и здесь уже помахал своей бляхой. Он предусмотрел этот ход и заблокировал его. Провидец-ясновидец, дьявол ему в глотку! Но не может же он знать, что у Красавчика в сундуке… А с чего тогда все эти манипуляции? Простое подозрение, подстегнутое дурацкой возней Красавчика с сундуком при посадке в поезд? Чертовы ищейки любую встречную задницу примеряют к электрическому стулу. Что ж, Красавчик, за что боролся, на то и напоролся. Но пусть этот проклятый плоскоступ не радуется прежде времени, еще посмотрим, кто кого!

Шерман направился в бар, более французской юрисдикции не подчиняющийся, где оказался в компании пузана с золотыми пуговицами, капитана судна. Красавчик принял благородный напиток бренди, и настроение его значительно улучшилось. Вот только он ее сбудет — и пусть пыжатся, как хотят. Ничего ему не навесить, не пришить. Вода скрывает все следы, уж как ты к ней ни подойди. Красавчик совершил несколько рейдов из бара в каюту, чтобы убедиться, что презренный шпик не пытается вскрыть его мавзолей с помощью долота либо отмычки. Но мистер Фаулер в каюту вообще не заявлялся. Солнце уже садилось, однако еще сильно припекало. Шерман распахнул окно на всю ширину, включил электрический вентилятор над дверью. Да-да, не давать застаиваться воздуху в этом помещении, ни в коем случае.

По палубам прошелся стюард с переносным гонгом, приглашая к столу. Шерман снова направился в каюту, в основном чтобы не выпускать из вида Фаулера. Наверняка тот придет освежиться перед трапезой. Переодеться Красавчик не надеялся, вся одежда осталась в сундуке с покойницей.

Фаулер вошел бодрым шагом, обогнул сундук со своей стороны, разделся по пояс. Шорох, щелчок — и вот уже окно затянуто планками жалюзи, а вентилятор выключен.

— В чем дело? — взвился Красавчик. — Боитесь простудиться в июле?

Фаулер ответил долгим взглядом из-под нахмуренных бровей — поверх сундука.

— Похоже, вам очень нужна вентиляция, — тихо промурлыкал он.

Как и все произносимое этим типом, сказанное им сейчас задело Шермана так, что он совершенно растерялся. Красавчик по привычке смочил волосы, лишь после этого вспомнив, что расческу тоже сунул в сундук. Он растопырил пальцы, попытался справиться рукой, но ничего не получилось.

Фаулер с интересом наблюдал за его манипуляциями, потом вытащил небольшую бутылочку жидкой ваксы для башмаков, отвернул пробку, поставил ее на самый край сундука. Затем, став вдруг очень неуклюжим, полез между сундуком и дверью, на которой висела рубаха Красавчика.

Неловко выставленным локтем он зацепил рубаху, и та, увлекая бутылочку, соскользнула на пол. Содержимое бутылочки естественным образом вылилось на рубаху.

Фаулер тут же снова обрел ловкость, подхватил рубаху с пола, принялся извиняться.

— О, пардон, тысяча извинений! Экий я растяпа! Ничего, я выстираю.

До Шермана лишь теперь дошло, что его хотят заставить залезть в сундук за чистой рубашкой — или отказаться лезть в сундук и остаться без ужина, ибо выйти в этом свежесостряпанном шедевре абстракциониста, разумеется, невозможно. Он вырвал изгаженную рубаху из руки детектива, оттолкнул его и чуть было не врезал по физиономии.

— Я все видел! Ты это нарочно устроил! — проскрипел Красавчик, еле сдерживаясь. — Давай свою, чистую!

Фаулер тоже едва сдержался — от улыбки, обозначенной уголками рта.

— Рад бы, да не могу. Никогда никому не даю своих вещей. — Он полез в бумажник. — Я заплачу или постираю… — и почти нежно удивился, слегка кивнув в сторону сундука: — Неужто в таком многоэтажном особняке не нашлось комнатки для рубашек?

Не удостоив его ответом, Шерман дернул звонок и уселся на краю своей койки.

— Принесите мне еду сюда, я не могу идти в ресторан, — велел он появившемуся стюарду.

Фаулер, как будто бы несколько скисший, напялил пиджак и удалился. Красавчику победа особой радости не принесла, ибо, по сути, добился он лишь отсрочки, причем усилив подозрения против себя. Так что и не победа это вовсе. А есть с подноса, поставленного на этот сундук — больше его тут некуда поставить, — кусок в горло не полезет! Шерман высунул голову в окно, часто и глубоко дыша, пытаясь вытеснить из головы малоаппетитные детали: выпученные глаза, вывалившийся язык…

— Кисейная барышня… — обругал он себя.

Надо было заняться кое-какими мелочами, пока коп отвалил на ужин. Вернется, снова примется донимать, так что лучше не тратить времени даром.

5

Красавчик закрыл окно, чтобы занавески не раздувались ветром, сунул нетронутый поднос с едой за дверь и заперся. Судно было довоенное, отремонтированное, вентиляционные решетки шли вдоль потолка по всем внутренним переборкам, с трех сторон, кроме борта. Ничего лучшего в 1914–м они не могли придумать, чтобы хоть как-то заставить воздух двигаться. Радости мало, но решетка все же располагалась намного выше человеческого роста.

Красавчик вытащил ключи, развернул сундук так, чтобы он открывался от двери. Шерман присел, глубоко вдохнул, вставил ключ в замок и открыл… Не глядя внутрь, он вытащил платок, развернул его, накинул на лицо покойницы. Достал пару рубашек, лежавших подальше от нее, отделенных другими вещами, вынул расческу, достал напильник.

Надо попробовать снять жемчуг. Но трудно даже раздвинуть две жемчужины так, чтобы подобраться с напильником к платиновой проволоке, не повредив жемчуга. Красавчик все же сдвинул три шарика, ближайших к застежке, чуть выпиравшей наружу из-за особенностей конструкции. С проволокой справиться оказалось легче, через пять минут она лопнула на месте надпила. Три жемчужины выпали и куда-то закатились. Он не обратил на них внимания, отложил напильник, чтобы взяться поудобнее и выкрутить ожерелье, — и услышал спокойный голос Фаулера:

— Очень своевременная идея запереться. Я могу войти?

Под потолком возникла физиономия сыщика, заглядывающего в каюту сквозь наддверную вентиляционную решетку. Фаулер улыбался, но улыбка его ничего доброго не предвещала.

Внутри Шермана что-то умерло, что-то, чему уже не суждено умереть ни в Венсенне, если бы ему на роду написано было преклонить колени перед нависшим ножом гильотины, ни в Оссининге, если бы судьба привела его на тамошний электрический стул. Что-то внутри него лопнуло. Но, поскольку Красавчик еще не попал ни на гильотину, ни на электрический стул, он продолжил дышать и соображать. Шерман провел глазами прямую от физиономии Фаулера до сундука. Нет-нет, коп с той позиции ничего не в состоянии разглядеть. Да и не скалил бы он зубы, если бы что-нибудь разглядел. Однако решетка идет и далее под потолком. Этот тип на чем-то стоит там, за дверью, на какой-то подставке. Что мешает ему спрыгнуть со своей табуретки да передвинуть ее подальше? И сделает он это гораздо быстрее, чем Красавчик успеет захлопнуть сундук. «Не сообразил, слава Марии и Иосифу! Надо ему зубы заговорить, отвлечь…» — молниеносно пронеслось в мозгу Красавчика. Он пристально, «магнетически» уставился в глаза соседу.

— Была причина запереться, — медленно проговорил он. — Минуту назад…

Хлоп! И сундук закрыт. Еще одна победа. Щелкнул замок, Красавчик поднялся, тяжело дыша, и направился к двери. Фаулер не спеша слез со складной скамеечки. Разочарования своего — если он был разочарован — Фаулер ничем не выказал. Красавчик старался скрыть дрожь в голосе и в коленках.

— Я не слышал никакого стука, — с ходу отперся Красавчик.

— А чего стучать, если наперед известно, что закрыто?

— Еще один сеанс ясновидения? — Красавчик пытался корректировать на ходу линию поведения, не зарываясь, но и не уступая. — Мне это начинает на нервы действовать.

Он увидел одну из жемчужин, быстро подобрал, прежде чем ее успел заметить сосед, спрятал.

— Рубаху вчистую изгадил, а тут еще и подсматривает. — Красавчик, как бы нервничая, шагал по оставшейся площади каюты, внимательно рассматривая пол в поисках жемчужин. Засек вторую, подобрать ее удалось так же незаметно. Подпустил в голос праведного негодования: — Я тебе что, подопытный кролик?

— Пара таких пустяков вряд ли подействуют на нервы человеку, — назидательно заметил Фаулер, — если на них не подействовало уже что-то более серьезное.

На это Шерман ничего не ответил, потому что не нашел подходящего ответа. Не нашел он и третьей жемчужины, начал даже сомневаться, три свалились или две. Может, все же две? Он рухнул на свою койку, принялся пускать в потолок кольца дыма. Скрытый сундуком Фаулер рыгнул, поворочался и зашуршал каким-то иллюстрированным журналом. Судовые трубы плевались дымом, судно стремилось на запад. Фаулер и Шерман лежали и ждали…

Шум снаружи постепенно стихал, затем наружные огни вдруг погасли. Наступила полночь. Фаулер встал и удалился. Красавчик уселся. Пиджак, жилетка, галстук здесь. Должно быть, пошел в туалет. Шаги Фаулера затихли в коридоре. Не беспокоясь на этот раз о двери — ночная тишина давала возможность услышать шаги издалека. — Красавчик махнул к оставленной копом одежде. Вспомнил молодость карманника, резво обшарил карманы. Ага, бляха полиции Нью-Йорка. Шерман с собой оружия не носил, но у этого наверняка где-то спрятано. Надо найти… Конечно, не для того, чтобы использовать, — шуму много. Для того чтобы против тебя не использовали. Этот олух оставил один из своих чемоданов открытым, чтобы достать пижаму.

Быстро и аккуратно, ничего не переворошив, Шерман исследовал чемодан. Нету. Может быть, во втором чемодане… Или с собой носит… Тут на него что-то нашло, и Красавчик сунул руку под матрас. Вот он! Шерман вытащил магазин, высыпал патроны. Засунув пустой пистолет обратно, он услышал шарканье шагов в коридоре.

«С чем тебя и поздравляю!» — злорадно подумал он в адрес Фаулера.

Вернувшись, Фаулер переоделся и влез под одеяло.

— Ну и духота здесь! — проворчал он себе под нос. — Какой-то гнилью несет, с камбуза, что ли?

— Сейчас сбегаю на лужок, фиалок нарву, — ухмыльнулся Красавчик, поднялся и для виду тоже вышел, однако никуда не двинулся, а замер за дверью. Нет, Фаулер не делал попыток влезть в его сундук, да и вообще не покинул койку. Шерман прицелился в открытое окошко закутка между двумя каютами — и запустил туда горсть патронов. Одной заботой меньше.

Красавчик вернулся в каюту. Фаулер якобы уже спал. Скорее всего, притворялся.

Шерман снял пиджак и башмаки, улегся на койку. Движение судна, шум судовых двигателей, шум и мелькание вентилятора на фоне коридорного света… и дыхание двух смертельных врагов, преследуемого и преследователя.

Шерман, проклявший вентилятор за фокус с подсматривающим Фаулером, обнаружил в нем нечто полезное. Решетка пропускала достаточно света. Не то пришлось бы полночи искать замочную скважину.

Красавчик почувствовал прилив энергии и оптимизма. Он лежал и ковал планы. Сначала Манон, потом коп. Девушка ждать не может, коп подождет. Шесть дней еще впереди. Если он сейчас вдруг исчезнет, это вызовет нездоровый интерес. А там, глядишь, нагрянет непогода, да как-нибудь ненастным вечерком… Даже можно потом заорать: «Человек за бортом!» Нет, лучше первым сообщить о загадочном исчезновении соседа по каюте.

Итак, занимаемся девушкой.

По ночам в конце каждого коридора дежурит ночной стюард, на случай если пассажирам что-нибудь в голову взбредет. От него следует избавиться. Но не стоит его сюда звать, чтобы он стуком не разбудил соседа. И надо отослать его достаточно надолго, чтобы он не застал самого Красавчика с прекрасной дамой в обнимку. Или даже одного. Ну, это еще куда ни шло… Человеку в любой момент может по нужде приспичить. Всего, конечно, не предусмотришь, но все надо обдумать.

6

По тому, как человек дышит, можно сказать, спит он или притворяется. И Шерман в этом искусстве собаку съел. Есть, правда, и другие искусники, которые умеют дышать так, чтобы их принимали за спящих. И Красавчик, как ни старался, не мог решить, не с таким ли искусником он имеет дело. Дыхание Фаулера углублялось медленно, постепенно, ритмично. Оно стало размеренным, размашистым, в нем проявились характерные побулькивания, очень артистично исполненные. Ни в коем случае не грубый халтурный храп, а лишь легонькие зацепочки в носоглотке.

«Спит, — заключил Шерман. — Так долго он бы не вытянул, слишком велико напряжение».

Он сполз с койки, натянул пиджак, чтобы прикрыть белую рубаху. Подобрал рубашку испачканную, скомкал ее в кулаке. Ключ от сундука положил на пол перед собой. Напустив слюны в ладонь, Красавчик постарался как следует увлажнить замок и обе наружные пряжки, чтобы устранить возможные скрипы. Замок отперся тихо, но в пряжки вделаны звучные пружинки, которые ничем не заглушить, хоть заплюйся. Красавчик осторожно отстегнул каждую из пряжек, зажимая их скомканной рубашкой и сведя щелчок к скрипу колена кузнечика-подагрика. Затем тяжким взглядом смерил соседа. Фаулер пребывал в той же позиции, все так же мерно функционировала его дыхательная механика.

Сундук открылся практически бесшумно, если не считать шороха шмоток внутри, и Красавчик снова перевел взгляд на Фаулера — вернее, невольно отвел взгляд от трупа. Некогда трусить, некогда! Тем более что просто так ее не выдернешь оттуда, сразу посыплются всякие деревяшки, сломанные и несломанные. Такой поднимется грохот! Красавчик осторожно удалил все, что мешало. Девушку вытащил последней. Слава всем святым, не тяжелая.

Пришла пора вызывать на сцену стюарда с его небольшой, но важной ролькой. Конечно, можно попытаться незаметно прокрасться мимо него, но риск слишком велик. Вдруг этому дурню взбредет в голову высунуться из своей ниши-дежурки. Другой вариант — оставить покойницу в каюте и пойти побеседовать со стюардом в коридоре. Но и здесь риск недопустим. Фаулера какая-нибудь муха укусит, он проснется и завопит с перепугу. Значит, нужно вынести ее в коридор, засунуть в щель между каютами и не дать стюарду завернуть за поворот. И — главное — четко рассчитать время.

Красавчик подволок труп к двери, прижимая к себе, как чревовещатель прижимает куклу, открыл и придержал дверь, чтобы не дать качке громыхнуть ею о переборку. Дверь не издала ни звука, но хлынувший из коридора поток яркого желто-оранжевого света заставил Шермана покрыться холодным потом. Свет не попадал на Фаулера, но оказался очень уж ярок. Опустив труп за порогом, Красавчик вернулся в каюту и вызвал стюарда. Тут Фаулер его испугал. Он как будто вдруг замер, перестал сопеть, грудь его тоже замерла. Но нет, ему, наверное, примерещилось это со страху и от перенапряжения. Примерещилось или нет, надо шевелиться. Звонок стюарда в каюте не слышен, Шерман это знал. Он снова выскочил в коридор, прислушался. Едва заслышав шаги, направился навстречу.

Волоча ноги, Красавчик завернул за угол, зашаркал к стюарду.

— Вызывали, сэр? — спросил стюард.

Шерман привалился лбом к плечу ночного дежурного.

— Ох, худо мне, — просипел Красавчик, как будто из последних сил. — Чашечку черного кофе покрепче, если можно. Перебрал я за ужином чуток…

— Разумеется, сэр, — бодренько отозвался стюард, но вместо того, чтобы развернуться и удалиться, сделал шаг в сторону, чтобы обогнуть Шермана и продолжить путь.

— Куда? — ахнул посеревший Красавчик. — Разве кухня…

— Главный камбуз ночью закрыт, сэр, — охотно пояснил стюард. — Но вы не беспокойтесь, у нас при курительном салоне имеется отличный бар с буфетом…

«Вот тебе и кофе!» — мелькнуло у Шермана в голове. Морская посудина бешено взвилась и ухнула в какой-то водоворот. Язык Красавчика, однако, молол, а тело двигалось, подчиняясь каким-то неясным рефлексам. Не соображая, что он делает, Шерман компанейски подвалил к стюарду, чуть не подмял его под себя, полуобнял, сопровождая по коридору и загораживая неэстетичное зрелище. К счастью, сотрудник пароходной компании гвардейским ростом не отличался.

— Зря я бренди залил шампанским, — бормотал Красавчик. — А какую бурду выдают за кофе в Париже!.. Ну, мою каюту найти нетрудно…

Стюард исчез в другом конце коридора, а Шерман не выдержал, рухнул. Как стоял, так и сел, обливаясь потом, слезами и соплями.

«И все это ради того, чтобы не помереть двумя десятками лет раньше положенного!» — злобно подумал он.

Некогда рассиживаться! Красавчик заставил себя подняться на ноги и, подхватив тело убитой ювелирши, поволок ее к выходу. Впереди никого, над головой фонарь, здесь развилка. Можно, конечно, подняться, спуститься — а зачем? Чтобы привлечь внимание дежурного стюарда верхней или нижней палубы? Ни к чему эти изыски, и отсюда нырнет, главное — пробраться подальше к корме.

Он снова опустил труп, на этот раз усадил его в плетеное кресло; выглянул.

Никого. И тьма кромешная.

Красавчик дрожащими руками подхватил тело, и вот уже зловещая парочка заковыляла во тьму. Но еще надо было снять ожерелье! Впереди белая стена, в ней виднелись черные четырехугольники окон… Вот и штабель складных палубных шезлонгов, рядом три разложенных, очевидно, остались от засидевшихся допоздна пассажиров. На одном из них даже плед валялся.

Красавчик положил труп на шезлонг, склонился над шеей покойницы. Платок с лица почему-то до сих пор не свалился… Прилип, что ли? Бр-р… Это его платок, большой, ей аж до плеч достает. Красавчик приподнял платок, и им тотчас завладел порыв ветра, унес и зашвырнул неведомо куда.

Красавчик нащупал конец проволоки, распиленной им возле пряжки, и замер в отчаянии.

Проволока была на месте, куда ж ей деться. Но голая, невидимая в темноте. Весь жемчуг верхнего ряда исчез! Должно быть, рассыпался, пока Шерман ее тащил, тряс да перехватывал. То есть Красавчик устроил жемчужную тропу к себе. Прямо мальчик-с — пальчик какой-то… Только сказочка мрачная получается.

Конечно, жемчужины не лежали на месте, закатывались куда-нибудь, но… Рассыпался жемчуг только верхнего ряда, остальные два слишком вжаты в покойницу.

Лишь только он успел осознать это открытие, сделанное не глазами, а кончиками пальцев, как тьма перед ним сгустилась, и он услышал голос Фаулера:

— Ну, давай остальные, что ли, для комплекта. У меня тут, видишь ли, не хватает…

Шерман автоматически набросил на покойницу одеяло и пружинистым шагом направился к Фаулеру, собираясь для прыжка. Он скорее чувствовал, чем видел вытянутую к нему руку с пистолетом. Вопрос в том, пуст ли его магазин, сообразил ли сыщик проверить его и перезарядить.

7

Шерман обходил Фаулера по дуге, стараясь прижать его к борту. Шезлонг с покойницей оказался, таким образом, ближе к нью-йоркскому сыщику, но тот смотрел лишь в сторону Красавчика, не отворачиваясь. До Шермана дошло, что коп не знал всей правды. А на шезлонге ничего не приметил, в лучшем случае скомканный плед.

Конечно! Иначе б уже все сирены выли и прожекторы сияли. Фаулер не видел Шермана с ношей, воображал, что напал на след какого-то жулика или воришки.

«Но сейчас он ее увидит, недолго осталось», — подумал Красавчик и ускорил шаг.

— Дать? — пробормотал он. — Дать? Сейчас получишь!

— Но-но, крутой больно! — Фаулер вытянул перед собой левую руку с бляхой, не убирая правую с пистолетом. — Полиция города Нью-Йорка! — веско проронил он, как козырного туза бросил.

Перезарядил или не перезарядил? Теперь Красавчика Шермана мучил только этот вопрос. Что ж, пора проверить.

Он рванулся вперед, вложив в удар всю массу тела. Ненавистный шпик рухнул, Шерман плюхнулся на него сверху, продолжая обрабатывать кулаками. Еще падая, Красавчик ощутил животом дуло пистолета и услышал щелчок спускового крючка. Вместо грохота выстрела, однако, последовал глухой удар затылка Фаулера о палубу. Фаулер обмяк. Ненадолго, всего на минуту. Но этого времени хватило, чтобы дотащить сыщика до ограждения, перебросить через него, как половую тряпку, и спихнуть вниз. Пистолет вывалился из разжатой ладони полицейского, тело рванулось вниз, но как раз в этот момент сознание вернулось к нему, и левой рукой он успел схватиться за фальшборт. Вес падающего тела чуть не разорвал сухожилия, инерция развернула Фаулера, на краткий миг он встретился глазами со своим убийцей. Жалкая гримаса на физиономии исторгла бы слезы сострадания из глаз самого дьявола, но на смерть его обрекал современник и согражданин.

— Не-е-е-ет! — завопил он отчаянно.

Однако нога Шермана, просунувшись через прутья ограждения, уже поставила точку в судьбе Фаулера. Физиономия его исчезла. Единственное, что от него осталось на палубе, — бляха полиции города Нью-Йорка.

Красавчик подобрал бляху, взвесил ее в руке.

— Возьми с собой, коп, на том свете пригодится! — И бляха полетела за борт.

Выполнить то, для чего Красавчик сюда, собственно, и притащился, оказалось теперь как бы бесплатным приложением к основной работе. Он, можно сказать, просто прогулялся до шезлонга и обратно. Засунул в карман изуродованное ожерелье.

«Дорого оно мне досталось», — подумал он и замер.

Палубу залил яркий свет. Шерман дернулся, сжался, выпрямился… Бежать некуда.

Со всех сторон стояли стюарды, моряки, офицеры. Все смотрели на него, на Красавчика Шермана, и смотрели неласково. Да и снизу доносился шум, туда тоже не удерешь. «Разве что в воду…» — подумал Шерман, но тотчас обругал себя за глупость. Черт дернул этого шпика орать, не мог помереть спокойно, с достоинством!

«Они ничего не видели, ничего! — уговаривал он себя. — Опоздали, свет включили позже…»

Люди подходили к нему не торопясь, готовые к сюрпризам с его стороны. Первый помощник держал в руке пистолет, направленный должным образом и сопутствуемый надлежащим взглядом. Серьезный господин. Засветились прямоугольники окон. Это уже не барьер, это, пожалуй, тупик. Последняя остановка, чуял Шерман, несмотря на попытки самоутешения.

В мозгу внезапно замигал сигнал тревоги. Сеть смыкалась. Сейчас они возьмут его, и ничего уже нельзя будет сделать. Надо без промедления оторваться от того, первого преступления.

Красавчик небрежно оперся спиной о стойку ограждения, как будто поджидая приближающихся к нему. Столь же небрежно, как бы скучая, сунул руки в карманы. Когда они подошли вплотную, он вытащил руки и незаметно, прикрыв руку телом, сделал движение в сторону ограждения. И ожерелье отправилось догонять Манон.

Какой убыток!.. Но шкура дороже.

Глаза первого помощника сверкали сталью. Сталь в его руке гипнотизировала грудь Красавчика Шермана.

— Что вы сделали с Фаулером?

— Я? С Фаулером? Позвольте, он дрыхнет у себя в каюте 42А. Мы с ним не сиамские близнецы. Что, разве судовые правила запрещают размять ноги на свежем воздухе?

Следующим высказался старый знакомый Шермана, судовой стюард:

— Меня сразу насторожило, как он кофе заказал, сэр. А когда я принес кофе, в каюте никого не оказалось. Только распотрошенный сундук. Они дрались, должно быть…

Тут раздался истерический женский вопль из иллюминатора:

— Офицер, офицер! Кто-то упал на палубу напротив моего окошка, крича «Не-е-е-ет!» во все горло… Я вскочила… — Она всхлипнула.

Первый помощник внимательно слушал, но ни ствола, ни глаз с Шермана не спускал.

— А его сверху — ногой по голове, прямо в лицо! Я… я сразу потеряла сознание… — Женщина зарыдала, послышалось утешающее ее негромкое мужское воркование.

Сеть затягивалась все туже.

— Крик все слышали, — высказался наконец первый помощник. — А теперь и свидетель нашелся.

К первому помощнику подбежал капитан, на ходу заправляя рубаху в штаны. Они обменялись несколькими фразами, но ствол так и буравил грудь Шермана, рядом с которым уже выросли два здоровенных типа в морской форме. Пистолет сменили наручники.

— Я арестую вас по подозрению в убийстве, — провозгласил капитан. — Руки вперед! Мистер Моултон, займитесь им, прошу.

Парни с боков помогли Шерману вытянуть вперед руки. Все уставились на ссадину на костяшках Красавчика, оставленную железной челюстью Фаулера.

Красавчик вздрогнул от прикосновения стали к запястьям.

— Я тут ни при чем! — заявил он наконец. — Он сам свалился. И я его не трогал. Мало ли, что ей привиделось!

Но в таких условиях не поборешься за справедливость. Даже и голоса твоего не услышат. Бас капитана гудел, как барабанная дробь у эшафота. Первые из сотен, тысяч вопросов, которые с этого момента будут кусать его, как бешеные слепни.

— У вас был мотив для убийства этого человека?

Отвечать, не отвечать? Но мстительные боги искореженной судьбы знали, что и когда сделать. Они ответили за него, послав с нижней палубы еще одного стюарда. В обеих вытянутых вперед руках этот чертов сын волок, как будто боясь обжечься, бляху Фаулера и искореженное ожерелье.

— Я только что обнаружил это на палубе В, сэр. Услышал крик, пошел проверить, и тут этот значок упал прямо мне под ноги, ветром скинуло. Я включил свет и нашел еще это ожерелье, намотало на поручень, тоже ветром.

Шерман уставился на два предмета.

Ветер… Ветер судьбы. Две достаточные улики. Вот и выбирай: острый нож Венсеннской гильотины или электрокресло одной из федеральных тюрем. Точнее, гадай на кофейной гуще, выберут за тебя другие. Умереть-то он, конечно, сможет только один раз, но утешит ли его то, что одной смертью он обманул другую?

— Запереть и охранять, — приказал капитан. — В карантине сдадим федеральным властям.

Шерман безвольно поплелся в указанном направлении, полагая, что ниже падать некуда, но тут же понял, что заблуждался. Капитан показал первому помощнику желтый бланк принятой радиограммы:

— Получена четверть часа назад. Полиция Нью-Йорка просит задержать мистера Фаулера за мошенничество, шантаж, обман пассажиров поездов и судов, имитацию детектива…

Шерман больше ничего не слышал. В ушах бухнула кровь, послышался визгливый смех фурий, перед глазами засверкали их когти. Умереть за убийство, которого можно было запросто избежать, — совершенное для сокрытия второго убийства, которого наверняка никто никогда бы не обнаружил!

Finger Man Raymond Chandler

Претендуя на статус величайшего детективного писателя XX века, Рэймонд Чандлер (1888–1959) придал черты подлинной литературы жанру, казалось бы, наименее для этого подходящему, — криминальному чтиву. Дешевые журналы с произведениями этого рода должны были быстро читаться и служить неиссякаемым источником развлечения для читательских масс. Поэтому любые литературные происки категорически отвергались редакторами даже лучших «макулатурных» изданий (к которым, несомненно, относятся «Черная маска» и «Грошовый детектив»), Дэшилу Хэммету, несмотря ни на что, удалось придать криминальному чтиву впечатляющую реалистичность, однако Чандлер раздвинул границы жанра еще шире!

Главным героем всех семи романов Чандлера стал Филипп Марлоу. Он появляется и в новелле «Свидетель», где много плохих парней и еще больше коррупции. При первой публикации рассказа в октябрьском номере «Черной маски» за 1934 год главный герой был еще безымянным. Однако для книжного издания Чандлер дал анонимному сыщику имя Марлоу. Именно благодаря романам о Марлоу Чандлер стал самым «горячим» детективным автором Америки.

Большая часть малой прозы Чандлера была выпущена издательством «Эвон» тремя книгами карманного формата в серии «Тайна убийства — ежемесячно»: «5 убийств» (1944), «5 злодеев» (1945), «Свидетель» (1946). Так детективы Чандлера — будь то Кармоди, Далмас, Малверн, Мэллори или анонимный персонаж — превратились в Марлоу. Сыщики, представленные в ранних литературных экспериментах Чандлера, эволюционировали до более сложного и изощренного героя, которого автор позднее назвал современным рыцарем. Похождения частных детективов, вышедшие из-под пера Чандлера, стали частью классического американского детективного рассказа.

Свидетель Рэймонд Чандлер

1

Я освободился от дачи показаний Большому жюри присяжных где-то в начале пятого и сразу же проскользнул по задней лестнице в офис Фенвезера. У окружного прокурора Фенвезера было суровое, резко очерченное лицо и седые виски, от которых дамочки просто сходили с ума. Поигрывая на столе ручкой, он произнес:

— Полагаю, что они вам поверили. Сегодня они могут признать Мэнни Тиннена виновным в убийстве Шеннона. В таком случае вам необходимо быть начеку и обдумывать каждый свой шаг.

Я долго разминал пальцами сигарету и наконец закурил.

— Незачем приставлять ко мне своих парней, мистер Фенвезер. Я знаю наперечет едва ли не все закоулки в городе, а ваши люди вряд ли окажутся достаточно близко, чтобы помочь мне в трудную минуту.

Он перевел взгляд на одно из окон кабинета.

— Насколько хорошо вы знакомы с Фрэнком Дорром? — поинтересовался мистер Фенвезер, так и не взглянув на меня.

— Я знаю, что он — крупная политическая шишка. У него все схвачено. Без его разрешения никто не может открыть игорный вертеп или бордель. Да что там! Даже для того, чтобы вести честную торговлю в этом городе, необходимо предварительно встретиться с Дорром и всё перетереть.

— Верно.

Фенвезер сказал это резко, повернувшись ко мне. Потом он понизил голос:

— Ордер на арест Тиннена стал для многих полной неожиданностью. Очевидно, Фрэнк Дорр заинтересован в том, чтобы избавиться от Шеннона, возглавляющего совет, через который Дорр, вероятно, и заключает контракты. Поэтому, думаю, он попытается рискнуть. Мне уже сообщили, что у него были дела с Мэнни Тинненом. На вашем месте я бы не сводил с Дорра глаз.

— Я ведь работаю в одиночку, — напомнил я, усмехнувшись. — А Фрэнк Дорр контролирует огромную территорию. Однако я сделаю все, что смогу.

Фенвезер встал, протянув мне руку через стол.

— Меня не будет в городе дня два, — сказал он. — Я уеду сегодня ночью — если Тиннена признают виновным. Будьте осторожны. В случае чего связывайтесь с Берни Ользом, моим старшим следователем.

— Само собой, — пообещал я.

Мы пожали друг другу руки, и я прошел мимо секретарши, которая устало улыбнулась мне, поправляя при этом локон на затылке. Я добрался до своего офиса чуть позже половины пятого. Немного постоял у входа в небольшую приемную, уставившись на дверь. Потом открыл ее и вошел внутрь, где, естественно, не оказалось ни души.

Там был старый красный диван, два стула разной формы, небольшой ковер и журнальный столик, на котором валялось несколько старых журналов. Приемная всегда стояла открытой, чтобы клиенты могли зайти и скоротать время — если они вообще появлялись и были настроены ждать.

Я пересек приемную и отпер дверь своего кабинета; надпись на ней сообщала: «ФИЛИПП МАРЛОУ. РАССЛЕДОВАНИЯ».

На деревянном стуле у письменного стола, поодаль от окна, примостился Лу Харгер. Руки в ярко-желтых перчатках он положил на набалдашник трости, а зеленую фетровую шляпу сдвинул на затылок. Из-под шляпы виднелись невероятно прилизанные черные волосы, опускавшиеся почти до плеч.

— Привет. Сижу вот и жду, — сказал он, вяло улыбнувшись.

— Привет, Лу. А ты как сюда просочился?

— Должно быть, дверь осталась незапертой. А может, у меня оказался подходящий ключ… Надеюсь, ты не против?

Я обошел письменный стол и сел во вращающееся кресло. Свою шляпу я положил на стол, достал из пепельницы курительную трубку и начал ее набивать.

— Не против, поскольку это ты, — ответил я. — Но я полагал, что замок у меня надежнее.

Он улыбнулся пухлыми красными губами — все-таки чертовски привлекательный парень! — и спросил:

— Ты еще берешься за работу или намерен провести следующий месяц за рюмочкой-другой с ребятами из Управления полиции?

— Я еще берусь за работу, особенно когда есть за что взяться.

Я раскурил трубку, откинулся и стал изучать безупречную оливковую кожу и прямые, темные брови Лу. Он положил свою трость прямо на стол и вцепился пальцами в желтых перчатках в полированную поверхность столешницы. При этом он постоянно нервно покусывал губы.

— У меня есть для тебя одно пустяковое дельце. Так, не бог весть что. Однако на трамвай заработаешь.

Я ждал.

— Я собираюсь сегодня устроить небольшую игру в «Лас-Олиндасе», — наконец сказал он. — У Каналеса.

— Игра будет честной?

— Угу. Чувствую, что сегодня мне может подфартить, поэтому надежный парень со стволом будет очень кстати.

Я достал из верхнего ящичка нераспечатанную пачку сигарет и запустил ее по столу в сторону Лу. Тот поймал пачку и принялся вскрывать упаковку.

— А что за игра? — поинтересовался я.

Он наполовину вытянул сигарету и замер, разглядывая ее. Что-то в его поведении меня очень настораживало.

— Меня уж месяц как прикрыли. Я ведь пока еще не заработал таких денег, с которыми в этом городе можно держать заведение. Да и парни из Управления полиции крепко прижали меня после отмены сухого закона. Стоит им вообразить, что придется жить на одну зарплату, так они во сне видят кошмары.

— Здесь вести дела ничуть не дороже, чем где-либо еще, — заметил я. — Кроме того, ты же платишь одной местной фирме…

Лу Харгер с ожесточением прикусил сигарету.

— О да… плачу… Фрэнку Дорру! — прорычал он. — Этому жирному кровососу и сукиному сыну!

Я ничего не ответил. Вышел я из того возраста, когда отводишь душу, понося тех, кому сам не в силах навредить. Поэтому я лишь молча наблюдал, как Лу прикуривает сигарету от моей настольной зажигалки.

Выпустив дым, он продолжил:

— Это даже забавно в некотором роде… Каналес обзавелся новой рулеткой, которую ему предложили купить известные ловкачи из офиса шерифа. А я накоротке с Пиной, он у Каналеса за главного крупье. Так вот, выяснилось, что это та самая рулетка, которая прежде стояла у меня. Она с подвохом, а с каким — знаю только я.

— А Каналес не знает… Это так похоже на Каналеса, — вставил я.

Лу даже не взглянул на меня.

— У него постоянно собирается чуть ли не весь город, — сообщил он. — Он даже завел себе мексиканский оркестрик из пяти человек, который играет на маленькой танцплощадке, чтобы клиенты могли как следует расслабиться. Потопчутся малость — и вновь на стрижку купонов. А то бы уходили злющими, плюнув на все.

— Ну хорошо. А ты-то что собираешься предпринять?

— Полагаю, это можно назвать чем-то вроде системы, — тихо проговорил он, бросив на меня взгляд из-под длинных ресниц.

Я отвернулся от него и стал рассматривать свой кабинет. Ковер цвета ржавчины, пять зеленых выстроившихся в ряд ящиков с картотекой, над которыми располагался рекламный календарь, еще антикварная вешалка в углу, несколько стульев орехового дерева да тюлевые занавески на окнах; от постоянных сквозняков и пыли края занавесок изрядно испачкались. Прямо на стол падал предзакатный солнечный луч, в котором кружились частицы пыли.

— Я понимаю это так, — подытожил я. — Ты уверен, что подправленное тобой колесо рулетки непременно тебя послушается, и ты выиграешь огромную кучу деньжищ, отчего Каналес просто взбесится. Поэтому ты хочешь появиться у него в казино, имея защиту — в моем лице. Вот что я тебе скажу. Я думаю, эта идея — полное безумие!

— Почему? Совсем не безумие, — возразил Лу. — Каждому рулеточному колесу свойственно вертеться в определенном ритме. Если бы ты хорошо знал рулетку…

Я улыбнулся, пожав плечами.

— Ладно, пусть так — в этом я ничего не смыслю. С рулеткой вообще никогда не баловался. Сдается мне, что ты ставишь капкан сам себе, но я, конечно, могу и заблуждаться. Дело не в этом.

— А в чем? — испуганно спросил Лу.

— Я не слишком люблю роль телохранителя — впрочем, это тоже не самое главное. Короче, я должен верить в то, что игра будет честной, за исключением того подвоха, о котором ты упомянул. Но предположим, что я в этом усомнюсь. Тогда я брошу тебя, и ты угодишь за решетку. Или, допустим, мне покажется, будто все идет как надо, а Каналес со мной не согласится и станет себя вести как очень плохой мальчик. Что тогда?

— Так поэтому мне и нужен парень со стволом, — сказал Лу; ни один мускул не дрогнул на его лице, двигались только губы.

Я продолжил:

— Может, я достаточно крут, чтобы выполнить подобную работу, — хотя я в этом совсем не уверен — но меня тревожит совсем иное…

— Всё. Забудь, — вырвалось у Лу. — Меня уже достали твои переживания.

Я вновь усмехнулся, наблюдая, как его руки в желтых перчатках выбивали нервную дробь по поверхности стола. Я медленно произнес:

— Ты не очень-то похож на парня, который умеет разжиться таким путем. А я еще меньше похож на парня, который захочет при этом прикрывать твою спину. Так что…

— Понятно… — протянул Лу.

Он стряхнул пепел прямо на блестящую поверхность стола и наклонился, чтобы сдуть его. А потом, словно переходя к другой теме, сказал:

— Со мной поедет мисс Глен. Она сногсшибательно выглядит — такая высокая, рыжая. Работала когда-то моделью. Отлично ладит с кем бы то ни было. Она займется Каналесом, чтобы тот не дышал мне в спину. Прорвемся. Я только сейчас сообразил, что надо тебе о ней рассказать.

С минуту я молчал, потом заметил:

— Ты прекрасно знаешь — я едва развязался со слушаниями в Большом жюри присяжных, где дал показания, что видел Мэнни Тиннена. Видел, как он вылез из машины, чтобы обрезать веревки на руках Арта Шеннона, которого они, начинив свинцом, вышвырнули прямо на дорогу.

Лу безмятежно улыбнулся.

— Это очень кстати для крупных жуликов, играющих в большие игры, — тех, которые втихаря подписывают контракты и держатся в тени. Между прочим, говорят, что Шеннон был честным малым и рулил советом как следует. А его так подло убрали…

Я кивнул. Говорить об этом мне совсем не хотелось.

— У Каналеса нос почти всегда в кокаине… Да и не исключено, что рыжеволосые не в его вкусе, — предположил я.

Лу не спеша поднялся, взял со стола трость и уставился на кончик пальца в желтой перчатке. Выражение лица у него было почти сонное. Потом, помахивая тростью, он направился к дверям.

— Ладно, увидимся, — бросил он.

Я дождался, когда он взялся за ручку двери, и только тогда сказал:

— Не обижайся, Лу! Я загляну в «Лас-Олиндас», если тебе так необходимо, чтобы я был рядом. Я не возьму с тебя ни гроша, только заклинаю Всевышним, не слишком там на меня пялься.

Он медленно облизал свои губы и проговорил, не глядя мне в глаза:

— Спасибо, малыш. Я буду просто дьявольски осторожен.

После этого он удалился, и его желтая перчатка, скользнув за дверь, пропала из виду.

Я минут пять сидел в полной неподвижности, пока не почувствовал, что моя трубка стала слишком горячей. Я отложил ее, взглянул на наручные часы и встал, чтобы включить небольшое радио, находившееся в дальнем углу кабинета.

Когда шум помех улегся, раздался сигнал точного времени, а вслед за тем голос из репродуктора произнес: «Начинаем выпуск местных вечерних новостей. Главным событием сегодняшнего дня стало вынесение Большим жюри присяжных обвинительного вердикта Мэйнарду Дж. Тиннену. Тиннен известен как лоббист решений муниципалитета и человек, деятельно радеющий о нуждах города. Обвинительный вердикт, вызвавший шок у его многочисленных друзей, базируется исключительно на основе показаний…»

Внезапно резко зазвонил телефон. Я снял трубку и услышал спокойный молодой женский голос:

— Один момент, прошу вас. С вами будет говорить мистер Фенвезер.

Его голос раздался тотчас же:

— Вынесли обвинение. Будьте начеку.

Я сказал, что сам только что обо всем узнал из радионовостей. Мы перебросились еще парой слов, и он повесил трубку, непосредственно перед этим сообщив, что опаздывает на самолет.

Я откинулся на спинку кресла и продолжил слушать радио, правда, почти не различая слов. Я размышлял о Лу Харгере: ну что он за идиот?! Впрочем, с этим, увы, уже ничего поделаешь…

2

Несмотря на вторник народу собралось прилично, однако никто почему-то не танцевал. Около десяти скромный джаз-бэнд из пяти субъектов, похоже, подустал наяривать румбу, на которую всем было наплевать. Сидевший за маримбой ударник выронил палочки и наклонился — только не за ними, а за стаканом, который предусмотрительно поставил под стул. Остальные парни закурили и расселись вокруг с откровенно скучающим видом.

Я прислонился боком к стойке бара, находившегося в той же части зала, где была эстрада с музыкантами. Я стоял и крутил стаканчик с текилой по гладкой поверхности стойки. Основная игра шла на среднем из трех столов с рулетками.

Бармен тоже прислонился к стойке — со своей стороны.

— А рыжая-то деньгами так и сыплет! — заметил он.

Я кивнул, даже не взглянув на него.

— Целыми горстями кидает, — согласился я.

— Не считая…

Рыжая девушка оказалась высокой. Я отчетливо различал пламенеющую медь ее волос среди голов зевак, облепивших стол. Рядом с нею виднелась и прилизанная голова Лу Харгера. Похоже, все за столом предпочитали играть стоя.

— А вы не играете? — спросил меня бармен.

— Только не по вторникам. Как-то во вторник приключилась со мной жуткая неприятность.

— Вон оно что… Вы как предпочитаете пить — в чистом виде или, может, мне вам отполировать?

— А чем намерены полировать? — откликнулся я. — Не ершиком, часом?

Он ухмыльнулся. Я опять слегка пригубил текилу и скорчил рожу.

— Неужто это пойло специально таким ядреным делают?

— Откуда ж мне знать, мистер…

— А каков здесь предел ставок?

— Опять-таки откуда мне знать… Полагаю, как боссу на душу ляжет.

Столы с рулетками выстроились в ряд у дальней стены. Они были обнесены низкой, из позолоченного металла, изгородью, за которой и толпились все игроки. Неожиданно за центральным столом возникла какая-то заварушка. С полдюжины игроков, стоявших за крайними столами, тотчас похватали свои фишки и подскочили поближе. И тут прозвучал четкий, исключительно вежливый голос с еле ощутимым иностранным акцентом:

— Прошу вас сохранять спокойствие, мадам… Мистер Каналес подойдет буквально через минуту.

Я пересек зал и с трудом просочился к загородке. Неподалеку от меня находились два крупье; голова к голове, с выпученными глазами нависли они над столом. Один из них вяло двигал туда-сюда лопаточкой возле колеса рулетки. Оба уставились на рыжеволосую девушку.

На ней было черное вечернее платье с невероятным вырезом, открывавшем соблазнительные белые плечи. Девушка, может, и не тянула на писаную красавицу, но выглядела куда круче, чем заурядная симпатяшка. Опершись на край стола, она стояла напротив колеса. Ее длинные ресницы подрагивали. На столе перед ней возвышалась целая гора фишек и наличных. Она монотонно, словно повторяя в очередной раз, требовала:

— Кончайте прохлаждаться и запускайте это колесо! Как загребать наши денежки, так вы ждать не заставите. А как платить, так сразу в кусты!

Один из крупье — высокий, темноволосый и бесстрастный — холодно улыбнулся.

— Казино не в состоянии принять вашу ставку, — заявил он абсолютно спокойно. — Возможно, мистер Каналес… — Крупье пожал плечами.

Девушка возмутилась:

— Это же ваши кровные денежки, прохиндеи! Слабо вернуть их обратно?

Лу Харгер стоял рядом, облизывая пересохшие губы. Он положил руку на плечо девицы, не сводя горящих глаз с кучи наличных, и деликатно посоветовал:

— Дождись лучше Каналеса…

— К дьяволу этого Каналеса! Я уже поймала удачу за хвост и не намерена ее выпускать.

Отворилась дверь за столами, и в комнату вошел невероятно хрупкий и неправдоподобно бледный человечек. У него были прямые, тусклые волосы, высокий выпуклый лоб и непроницаемые глаза. Его редкие усики напоминали две резкие, почти перпендикулярные линии, опускающиеся ниже уголков рта почти на несколько сантиметров. Жирная кожа отсвечивала матовым блеском. В целом он напоминал выходца с Востока.

Человечек проскользнул за спинами крупье и застыл у края центрального стола, изучая рыжеволосую девушку и теребя кончики своих усиков двумя пальцами, ногти на которых отливали лиловым.

Неожиданно он улыбнулся, но уже в следующий миг на лицо вернулось бесстрастное выражение, так что казалось, будто он вообще никогда не улыбается. Человечек заговорил, и, хотя голос его звучал учтиво, в нем улавливались язвительные нотки.

— Добрый вечер, мисс Гленн. Позвольте мне позаботиться о вашем сопровождении, когда вы поедете домой. Я сейчас распоряжусь. Не могу допустить, чтобы все эти деньги оказались в чужом кармане.

Рыжеволосая бросила на него взгляд, отнюдь не благодарный.

— Я не намерена отправляться домой. Разве что вы меня вышвырнете.

— Не намерены? — поинтересовался Каналес. — А чем бы вы соизволили заняться?

— Сделать ставку, ниггер!

Шум толпы сменился гробовой тишиной. Даже шепотка не было слышно. Лицо Харгера постепенно приобретало цвет слоновой кости.

Лицо Каналеса, напротив, осталось невозмутимым. Он поднял руку, изысканно и с достоинством извлек внушительное портмоне из кармана жилетки и кинул его на стол перед высоким крупье.

— Десять штук, — изрек он голосом, напоминавшим тихий шелест. — Таков мой обычный лимит.

Высокий крупье взял портмоне, раскрыл его и достал две пухлые хрустящие пачки; пролистнул их, потом закрыл портмоне и пододвинул его по краю стола к Каналесу.

Каналес к бумажнику не притронулся. Все вокруг, кроме крупье, замерли.

— Ставлю все на красное, — сказала девушка.

Крупье перегнулся через стол и аккуратно собрал ее деньги и фишки. Следуя желанию девушки, он передвинул их на красное поле, а потом его рука легла на колесо рулетки.

— Если никто не возражает, — произнес Каналес, ни на кого не глядя, — мы сыграем вдвоем.

Все кивнули в знак согласия. Никто не проронил ни звука. Крупье запустил колесо и неуловимым движением левой руки послал шарик по желобку. Потом он отвел свои руки от колеса, демонстративно положив их на край стола.

Глаза рыжеволосой девушки горели, губы слегка приоткрылись.

Шарик, скатившись по желобку, задел один из металлических скатов колеса и понесся вдоль лунок с номерами. Его движение пресеклось внезапно, с сухим щелчком. Шарик угодил в красную лунку под номером 27, по соседству с двойным зеро. Колесо остановилось.

Крупье взял лопаточку и медленно пододвинул две пачки банкнот к ставке рыжеволосой, а потом сместил всю груду денег и фишек с игрового поля. Каналес спрятал портмоне обратно в нагрудный карман, повернулся и, неторопливо двинувшись к двери, удалился.

Я оттолкнулся от загородки пальцами так, что они хрустнули. Вся толпа ринулась к бару.

3

Когда появился Лу, я уже примостился за крохотным столиком в углу бара, заказав дополнительную порцию текилы. Оркестрик вяло наигрывал какое-то несуразное танго. Парочка в полубессознательном состоянии выделывала на танцплощадке замысловатые па. Лу надел светло-кремовое пальто; под воротником виднелся белый шелковый шарф, многократно обернутый вокруг шеи. На лице Лу застыло выражение еле сдерживаемого восторга. Теперь на его руках были уже белые перчатки, одну из них он положил на стол, наклонившись ко мне.

— Двадцать две штуки с гаком, — выдохнул Лу. — Вот это навар!

— Приличные деньжата, Лу, — согласился я. — Какой марки у тебя машина?

— Думаешь, здесь что-то не так?

— Ты об игре, что ли? — Я пожал плечами, поигрывая стаканчиком. — Я же в рулетке ничего не понимаю, Лу… Зато вот у твоей шлюшки с манерами точно что-то не так.

— Она не шлюшка, — отрезал Лу.

Однако в его голосе появились тревожные нотки.

— Ну и ладно. Благодаря ей Каналес выглядел на миллион баксов. Так что у тебя за машина?

— «Бьюик»-седан. Зеленого, «нильского», цвета. С двумя фарами и такими маленькими подфарниками, ну знаешь, которые прямо на капоте. — Голос у него теперь был по-настоящему встревоженным.

— Двигай из города прямо сейчас, но не торопясь, — посоветовал я. — Дай и мне шанс поучаствовать в параде.

Махнув мне перчаткой, он удалился. Рыжеволосой девушки нигде не было видно. Я посмотрел на часы. Когда снова поднял взгляд, возле моего столика стоял Каналес. Его безжизненные глаза над несуразными, усиками уставились на меня.

— Похоже, мое заведение не пришлось вам по душе, — произнес он.

— Как раз наоборот.

— Вы сюда не играть пришли.

Он не столько спрашивал, сколько утверждал.

— А что, это обязательное условие? — сухо поинтересовался я.

На его лице мелькнула едва заметная улыбка. Он чуть наклонился ко мне и сказал:

— Полагаю, что вы сыщик. Причем сообразительный.

— Частный детектив, — сообщил я. — Не такой уж и сообразительный. Пусть мой высокий лоб вас не смущает. Это семейная черта.

Каналес положил пальцы на спинку стула и резко сжал ее.

— Больше здесь не показывайтесь — ни под каким предлогом. — Он говорил очень мягко, словно витая в грезах. — Терпеть не могу шпиков.

Я вытащил сигарету изо рта и некоторое время пристально ее разглядывал, прежде чем вновь поднять глаза.

— Я был свидетелем того, как вам только что нанесли оскорбление, — начал я. — Вы не обратили на это никакого внимания и были на высоте… Ваш выпад я тоже проигнорирую.

На какой-то миг его лицо приобрело странное выражение. Потом он развернулся и, слегка качнув плечами, направился прочь. Он сильно выворачивал ноги и ставил их всей ступней. В его походке, как и в его лице, было что-то негритянское. Я встал и, выйдя через огромные белые двери, очутился в полумраке вестибюля. Получил пальто и шляпу, надел их. Потом миновал еще одну пару дверей и прошел на просторную веранду, навес которой украшал затейливый орнамент. Стоял туман, и колеблемые ветром монтерейские кипарисы перед казино насквозь пропитались влагой. Покатые склоны убегали далеко во тьму. Водная гладь затаилась во мгле.

Моя машина была припаркована на улице, с другой стороны здания. Надвинув шляпу низко на глаза, я бесшумно двинулся по влажному мху подъездной дорожки, обогнул угол террасы и застыл как вкопанный.

Возникший прямо передо мной человек был вооружен револьвером. Меня он не заметил. Он держал оружие опущенным вниз, прижимая его сбоку к пальто. В огромной ладони незнакомца револьвер выглядел просто крошечным. Казалось, что тусклый свет, отражавшийся от ствола, исходит прямо из тумана, словно являясь его частью. Мужчина был внушительной комплекции. Он стоял, слегка привстав на цыпочки и как-то неестественно выпрямившись. Я очень медленно поднял правую руку, расстегнул две верхние пуговицы пальто и извлек из-за пазухи игрушку тридцать восьмого калибра — длинноствольную, с шестизарядным барабаном. Я опустил пистолет в наружный карман.

Человек, стоявший напротив меня, шевельнулся и поднес левую руку к лицу. Он затянулся сигаретой, которую прикрывал ладонью, при этом вспыхнувший огонек на миг осветил массивный подбородок, широкие темные ноздри и короткий, агрессивной формы нос — как у громилы, не брезгающего мордобоем.

Немного погодя он бросил сигарету на землю, наступил на нее, и тут позади меня внезапно послышалась чья-то легкая поступь. Обернуться я не успел.

Что-то просвистело в воздухе, и я отключился.

4

Очнувшись, я почувствовал, что промок буквально до костей и ужасно замерз. Голова раскалывалась от боли. Я нащупал у себя за правым ухом свежую шишку, которая, впрочем, не кровоточила. Похоже, меня огрели чем-то тупым, вроде полена.

Я с трудом оторвал спину от земли и приподнялся. Оказалось, что меня бросили в полуметре от дороги, между двумя деревьями, мокрыми от тумана. Подошвы ботинок были запачканы грязью. Значит, меня просто оттащили с тропинки, но совсем недалеко.

Я проверил карманы. Пушка, естественно, исчезла — этим мои потери исчерпывались, не считая того, что я распростился со всеми иллюзиями относительно развлекательного содержания своей маленькой экскурсии.

Я порыскал в тумане по окрестностям, ничего и никого не обнаружив. Затем, перестав терзаться случившимся, направился к глухой стене здания. К ней примыкал извилистый ряд пальм. Допотопного вида дуговой фонарь, испускавший шипение и искрившийся, висел над воротами, от которых начиналась улица, — та самая, где я оставил свой «мармон» 1925 года выпуска, двухдверный спортивный автомобиль. Я забрался внутрь после того, как тщательно обтер сиденье тряпкой, потом завел мотор и неспешно двинулся в направлении широкой безлюдной улицы. Ее центральная часть была заполнена грузовиками, явно уже не пригодными к использованию.

Оттуда я отправился на бульвар де Казенса, главную магистраль городка Лас-Олиндас, названную так в честь человека, когда-то построившего здание, где теперь находилось заведение Каналеса. Чуть погодя показались городские строения, закрытые и выглядевшие заброшенными магазины, станция техобслуживания со специальным звонком для ночных клиентов и, наконец, аптека — она еще работала.

Перед аптекой был припаркован шикарный седан. За ним я и пристроился. Выбравшись из машины, я заметил человека без шляпы, сидевшего у стойки и о чем-то говорившего со служащим в голубом халате. Эти двое выглядели такими важными, будто им принадлежал весь мир. Я собрался уже зайти внутрь, но потом остановился и снова глянул на роскошное авто. Это был «бьюик», цвет которого в дневное время вполне мог оказаться «нильским зеленым». А вот и парочка подфарников яйцевидной формы на тонких никелевых стержнях, отходивших от капота. Стекло с водительской стороны опущено. Я отошел к своему «мармону» и вернулся с фонариком. Быстро включив и тут же погасив его, я успел заметить на приборном щитке лицензионное удостоверение.

На имя Луиса Н. Харгера.

Я избавился от фонарика и направился в аптеку. Посмотрел на полки со спиртным.[2] Тип в голубом халате продал мне поллитровочку «Канадиен клаб», и я тут же, у стойки, ее открыл и сделал несколько глотков. Возле меня пустовало с десяток табуретов, но я предпочел тот, который стоял рядом с человеком без шляпы. Он тут же принялся сверлить взглядом мое отражение в зеркале, стараясь делать это незаметно.

Я разжился чашкой черного кофе, наполненной на две трети, и плеснул в нее своего отменного виски. Мигом осушив чашку, я еще с минуту выждал, пока не почувствовал, что начинаю согреваться. Тогда я переключил внимание на человека без шляпы.

Ему было лет этак двадцать восемь. Слегка редеющие на лбу волосы, здоровое, румяное лицо, вполне честные глаза, грязноватые руки. Серый вельветовый пиджак с металлическими пуговицами и брюки явно не в тон. Преуспевающим парнем он не выглядел.

Я небрежно обронил, понизив голос:

— Это ваша колымага у входа?

Он превратился в изваяние. Его губы сжались и словно стали меньше. Парень отчаянно пытался отвести свои глаза от моих — в зеркале.

— Моего брата, — сказал он, замешкавшись с ответом.

— Как насчет выпивки?.. — спросил я. — Кстати, ваш брат — мой давнишний приятель.

Он медленно кивнул, проглотил слюну и нерешительно протянул руку к бутылке. В конце концов он завладел емкостью и щедро сдобрил спиртным свой кофе. Всю эту бронебойную смесь он выпил до дна. Я наблюдал за тем, как он достает истерзанную пачку сигарет, засовывает одну из них себе в рот, дважды безуспешно пытается зажечь спичку о ноготь большого пальца, а потом чиркает ею о стойку и все-таки зажигает. Он закурил и попробовал принять беззаботный вид, но похоже, и сам понимал, что актер из него никудышный.

Я придвинулся к нему вплотную и спокойно предупредил:

— Неприятностей еще вполне можно избежать.

Он еле выговорил:

— Да уж… А к-к-каких неприятностей-то, а?

За нашими спинами замаячил продавец аптеки. Я заказал себе еще кофе. Получив заказ, я уставился прямо в глаза продавцу и смотрел в них до тех пор, пока он не убрался совсем — отойдя к витрине и повернувшись к нам спиной. Я долил виски в свой кофе, уже второй по счету, и пригубил напиток. Буравя взглядом спину продавца, я произнес:

— У парня, которому принадлежит эта машина, братьев нет. Ни одного.

Мужчина замер, но заставил себя повернуться ко мне.

— Вы хотите сказать, что машина в розыске?

— Нет.

— Вы не хотите сказать, что машина в розыске?

— Нет. Я хочу услышать вашу историю.

— Вы легавый?

— Угу… Но если вас это беспокоит, то зря. Вам ничего не грозит.

Глубоко затянувшись, он поболтал ложечкой в пустой чашке.

— Я рискую из-за этого потерять работу, — медленно произнес он. — Но не мог же я отказаться от сотни баксов!.. Вообще-то я таксист.

— Так я и подумал, — признался я.

Похоже, он удивился, потому что опять повернул голову и уставился на меня.

— Хлебните еще и расскажите все по порядку, — предложил я.

Угонщик машин едва ли станет парковать их в самом центре города, беззаботно посиживая в аптеке рядом.

Продавец оторвался от витрины и вновь пристроился к нам, делая вид, будто наводит глянец на кофеварку. Повисло тяжелое молчание. Продавец бросил тряпку, двинулся в дальний конец помещения, скрылся за перегородкой и принялся вызывающе насвистывать.

Сидевший рядом со мной парень налил себе еще немного виски и, многозначительно кивнув, выпил.

— Ну, слушайте… Я доставил пассажира и, как было условлено, стал его дожидаться. Внезапно ко мне подкатил на «бьюике» какой-то парень с подружкой. Он предложил сотню баксов, если я отдам ему фирменную фуражку и уступлю свое такси, чтобы он прокатился по городу… Мы договорились, что я с часок тут поболтаюсь, а потом перегоню его драндулет к отелю «Карийон», что на Таун-бульваре, где найду свое такси. И он вручил мне сотню баксов.

— А как он все это объяснил?

— Сказал, что они решили сыграть в казино и им наконец-то немного повезло. Теперь они опасаются, что по пути домой их могут ограбить. Ему, дескать, доподлинно известно, что со стороны за игрой всегда наблюдают бандиты.

Я извлек из его пачки сигарету и стал разминать ее пальцами.

— Ну, к этой истории не подкопаешься, — заметил я. — Можно взглянуть на ваше водительское удостоверение?

Он передал мне документ. Его звали Том Снайд, и он работал водителем в «Грин топ кэб компани». Я закупорил свою поллитровку, сунул ее в боковой карман и пустил монету в полдоллара по стойке.

Продавец подбежал и вручил мне сдачу. Его буквально обуревало любопытство.

— Пошли, Том, — сказал я специально для этого субъекта. — Садись в свою тачку. Здесь тебе больше незачем штаны просиживать.

Мы вышли наружу, и я, пристроившись в хвост «бьюику», двинулся прочь, оставляя за спиной огни Лас-Олиндаса. Мы стремительно проезжали мимо прибрежных городков с маленькими домишками, стоявшими прямо на песке в двух шагах от океана, и домами побольше, которые были построены на склонах холмов. То там, то здесь в поле зрения попадало освещенное окно. Шины пели, скользя по влажному шоссе, и янтарные подфарники «бьюика» подмигивали мне на поворотах.

Достигнув Вест-Симаррона, мы повернули от берега, промчались через Канал-Сити и оказались у поворота на Сан-Анджело. Нам понадобилось менее часа, чтобы достичь строения 5640 по Таун-бульвару — именно здесь и находился отель «Карийон». Это было здоровенное, неуклюжее здание с крытой шифером крышей, подземным гаражом и фонтанчиком во внутреннем дворе, который по вечерам преображался из-за зеленой подсветки.

Такси компании «Грин топ кэб» номер 469 было припарковано напротив, на неосвещенной стороне улицы. Осматривая машину, я нигде не заметил следов от пуль. Зато Том Снайд отыскал в бардачке свою водительскую фуражку и радостно сел за руль.

— Ну что, теперь я вне подозрений? Можно мне ехать? — От волнения его голос стал хрипловатым.

Я сказал ему, что ничего не имею против, и вручил ему свою визитную карточку. Когда он заворачивал за угол, часы показывали ровно двенадцать минут первого. Я залез в «бьюик» и прямо по пандусу подрулил к гаражу, где препоручил автомобиль заботам юного афроамериканца, меланхолически, словно в замедленной съемке, протиравшего машины. Потом я направился прямо в вестибюль отеля.

Клерк оказался аскетического вида молодым человеком, читавшим под лампочкой распределительного щита пухлый том «Решений об апелляции в Калифорнии». Он сообщил, что Лу нет и вообще сегодня не было — по крайней мере, с одиннадцати часов, когда он сам заступил на дежурство. После недолгого препирательства по поводу неурочного времени для визита и важности моего посещения он позвонил Лу в номер, но ответа не дождался.

Я вышел наружу и, на несколько минут вернувшись к своему «мармону», выкурил сигарету; даже малость пригубил из заветной поллитровки «Канадиен клаб». Потом я вернулся в «Карийон» и забрался в будку платного телефона. Набрал номер редакции «Телеграммы», спросил отдел городских новостей и попал на Вэна Баллина.

Тот чуть ли не взвизгнул, когда услышал меня.

— Ты что, по-прежнему болтаешься где-то поблизости?! Ну и дела! А я-то думал, что дружки Мэнни Тиннена уже давным-давно тебя замочили…

— Кончай трепаться и слушай внимательно, — перебил я его. — Ты знаешь такого парня — Лу Харгера? Он игрок. Держал игорное заведение, но с месяц назад его прикрыли после облавы.

Вэн Баллин ответил, что сам он с Лу Харгером лично не знаком, но наслышан о нем.

— У кого из твоих обормотов есть выход на него?

Журналист на мгновение задумался.

— Пожалуй, у Джерри Кросса, — сказал он. — Этот парень — настоящий эксперт по части ночной жизни. А что ты хочешь узнать?

— Куда Лу направился, чтобы обмыть свой выигрыш, — ответил я.

После этого я объяснил Вэну Баллину суть происходящего — так, в общих чертах. Я умолчал о том, как меня вырубили, и опустил ту часть истории, которая касалась такси.

— В свой отель он так и не вернулся, — закончил я. — А мне необходимо выяснить, что с ним произошло.

— Ну, если ты его друг…

— Его — да, но не толпы его прихлебателей, — бросил я резко.

Вэн Баллин отвлекся, крикнул кому-то из коллег, чтобы тот ответил на звонок по другой линии, потом тихо, плотно прижав телефонную трубку, проговорил:

— Давай колись, малыш. Колись, слышишь?

— Ну хорошо. Однако учти: информация только для тебя, не для твоей паршивой газетенки. Я тут свалял дурака и в итоге лишился своего ствола — как раз неподалеку от заведения Каналеса. Лу и его подружка махнулись машинами с одним таксистом, а потом сгинули. Мне все это очень не нравится. Лу не настолько был пьян, чтобы носиться по городу с такой кучей деньжищ в кармане. А если все же и был, то его девица наверняка бы вмешалась и ни за что не позволила бы так рисковать. Она явно особа практичная.

— Я подумаю, что тут можно предпринять, — пообещал Вэн Баллин. — Но все это звучит как-то не слишком обнадеживающе… Короче, если будут новости, я тебе звякну.

На всякий случай я напомнил ему, что остановился в отеле «Меррипит-Плаза». Потом вышел из будки и опять забрался в салон «мармона». Затем порулил домой. Оказавшись в номере, первым делом на четверть часа обвязал голову горячим полотенцем, а после этого, переодевшись в пижаму и время от времени набирая «Карийон», прилично нагрузился горячим виски с лимоном. В два тридцать ночи мне позвонил Вэн Баллин и сообщил, что все напрасно. Лу так и не удалось нигде отыскать. Он не угодил в тюрягу, не попал в больницу и не засветился ни в одном из ночных клубов, которые были известны Джерри Кроссу.

В три часа я в последний раз набрал номер «Карийона». Потом погасил свет и лег спать.

Утро не принесло никаких новостей. Я попытался, правда без особого энтузиазма, выйти на след рыжеволосой девицы. В телефонной книге значилось двадцать восемь человек по фамилии Гленн, среди которых было три женщины. Первая вообще не взяла трубку, а две другие уверили меня, что у них волосы не рыжие. Причем одна из них пригласила меня лично убедиться в этом.

Я побрился, принял душ, позавтракал, затем, миновав три квартала, спустился с холма и оказался в своем офисе в Кондор-билдинг.

В приемной меня ожидала мисс Гленн.

5

Я отворил дверь кабинета. Мисс Гленн вошла внутрь и присела на стул — тот самый, на котором днем раньше сидел Лу. Я распахнул окна, закрыл дверь в приемную и, чиркнув спичкой, поднес ее к сигарете, которую девушка держала в левой, свободной от перчатки и без единого колечка, руке.

Она была в блузке и юбке в складку; сверху небрежно наброшено просторное пальто, на голове — облегающая шляпка, которая настолько не соответствовала канонам моды, что сам собой напрашивался вывод, что дела ее владелицы обстоят не лучшим образом. Шляпка скрывала волосы девушки. Без косметики она выглядела лет на тридцать; на ее лице лежала печать глубокой усталости.

Ее рука с сигаретой показалась мне слишком напряженной, словно девушка ожидала нападения. Я опустился на стул рядом и принялся ожидать, когда же она что-нибудь скажет.

Она сидела, уставившись в стену над моей головой, и молчала. Чуть погодя я извлек трубку, набил ее и раскурил, потратив на это минуту. Затем поднялся, пересек кабинет, прошел в приемную и поднял с пола несколько писем, просунутых сквозь щель.

Возвратившись обратно, снова уселся на стул, просмотрел письма, причем одно из них прочитал дважды. Я вел себя так, словно находился в кабинете один. Предаваясь своим занятиям, я ни разу не взглянул на девушку и не проронил ни слова, но все время держал ее в поле зрения. Она, очевидно, собиралась с силами.

Наконец она встрепенулась, открыла объемную черную кожаную сумку и, достав из нее пухлый бумажный конверт, сдернула с него резинку; после чего так и замерла, зажав его в ладонях. Голова ее была слегка откинута; к потолку устремились змеящиеся струйки серого сигаретного дыма.

Она медленно произнесла:

— Лу сказал, что если над моей головой сгустятся тучи, то я должна увидеться с вами. Сейчас тучи уже прорвало и вовсю хлещет ливень…

Я не сводил глаз с бумажного конверта.

— Лу мой хороший приятель, — сказал я. — Ради него я готов на все — в пределах разумного. Впрочем, иногда приходится и выходить за рамки — как прошлой ночью. Только это не означает, что мы с Лу всегда играем в одни и те же игры.

Она уронила сигарету в стеклянную воронку пепельницы и оставила ее там дымиться. Глаза девушки внезапно вспыхнули, но тут же погасли.

— Лу мертв. — Голос у нее был абсолютно отрешенный.

Я дотянулся кончиком карандаша до сигареты и прижал тлеющий окурок, дожидаясь, пока он перестанет дымиться.

Девушка продолжила:

— Двое боевиков Каналеса прикончили его прямо в моей квартире — одним выстрелом из небольшого револьвера наподобие моего собственного. А когда я потом захотела отыскать свой револьвер, то обнаружила, что он исчез. Я провела в квартире всю ночь рядом с трупом Лу… Мне пришлось…

И тут она лишилась чувств. Ее глаза закатились, а голова упала, ударившись о стол. Девушка замерла, в ее безжизненных руках по-прежнему был зажат бумажный конверт.

Я рванул на себя ящик стола, извлек оттуда бутылку и стакан, налил изрядную порцию спиртного и, обойдя вокруг, постарался привести девушку в вертикальное положение. Потом я прижал край стакана к ее губам — достаточно сильно, чтобы она почувствовала боль. Она дернулась и инстинктивно глотнула, немного пролив; капли спиртного стекали по ее подбородку, однако в глазах вновь появилась жизнь. Я поставил стакан с виски перед ней и снова сел. Край конверта в руках девушки приоткрылся — и я мог заметить, что внутри него находятся наличные, целые пачки наличных.

Девушка заговорила. Голос ее стал каким-то сонным.

— Мы получили у кассира деньги, причем исключительно в крупных купюрах, но пачка все равно оказалась внушительной. В этом конверте двадцать две тысячи долларов. Я оставила себе всего пару сотен… Лу буквально трясло от волнения. Он был уверен, что Каналес запросто нас догонит. Даже если бы вы сопровождали нас, чем бы вы помогли?

— Каналес проиграл деньги у всех на виду, — заметил я. — А это неплохая реклама для него, пусть и не слишком позитивная.

Девушка говорила, словно не слыша меня:

— Выехав из города, мы приметили таксиста, сидевшего за рулем припаркованной машины, и тут Лу осенило. Он предложил парню сто долларов, чтобы тот позволил нам доехать на его такси до Сан-Анджело, куда таксист позднее пригнал бы наш «бьюик». Парень согласился, и мы отъехали на другую улицу, где и обменялись машинами. Нам было не по себе оттого, что мы вас бросили, но Лу сказал, что вы все поймете. Мы надеялись, что у нас еще будет возможность все вам объяснить.

К себе в отель Лу решил не заходить. Мы взяли другое такси и отправились ко мне домой. Я живу в «Хобарт Армз» — дом номер 1800 на Саут-Минтер-стрит. В таком месте не нужно объясняться с привратником… Мы поднялись в мою квартиру, но едва зажгли свет, как из-за перегородки между кухней и гостиной выскочили двое мужчин в масках. Один был низкого роста и худой, зато другой — здоровенный детина с чудовищным подбородком, который выпирал из-под маски, как поднос. Лу потянулся к карману, и здоровяк тут же его застрелил. Выстрел прозвучал слабо, почти неслышно. Лу рухнул на пол и больше не двигался…

— Это вполне могли быть те самые парни, которые вырубили меня, — заметил я. — Впрочем, вы ведь не знаете, что произошло…

Девушка, судя по всему, не услышала и этой моей фразы. Ее лицо было бледным и напряженным, но начисто лишенным эмоций — словно покрытым слоем штукатурки.

— Наверное, мне будет полезно хлебнуть еще чуточку, — произнесла она.

Я налил себе и ей, и мы выпили. Девушка продолжила рассказ:

— Они обыскали нас, но денег не обнаружили. По дороге мы специально остановились и отправили конверт на свой почтовый адрес… Бандиты обшарили всю квартиру, хотя, конечно, они понимали, что у нас просто не было времени что-то спрятать. Перед уходом верзила вмазал мне так, что я упала, потеряв сознание, а когда пришла в себя, то их в квартире уже не было. Рядом со мной на полу лежал мертвый Лу.

Она показала мне след от удара на скуле. Там и впрямь было какое-то пятно, правда почти незаметное. Слегка поерзав на стуле, я заговорил:

— Они, скорее всего, сильно спешили… Будь они сообразительнее, то наверняка бы проверяли все такси, которые встречали по дороге. Кстати, а как они узнали, куда им ехать?

— Я сама думала об этом ночью, — призналась мисс Гленн. — И вспомнила, что Каналес знает, где я живу! Однажды он проводил меня прямо до дома и очень настаивал на том, чтобы я пригласила его к себе.

— Допустим, — согласился я, — но почему все-таки они направились именно к вам? И как вообще попали внутрь?

— Это несложно. Прямо под окном идет широкий карниз, по которому любой может добраться до пожарной лестницы. Вероятно, другие молодчики держали под прицелом отель, где остановился Лу. Такой вариант мы предвидели, но не учли, что им известно, где я живу.

— Теперь уж рассказывайте все до конца, — предложил я.

— Конверт с деньгами мы отправили на мой адрес, — объяснила мисс Гленн. — Лу, конечно, был парень что надо, но девушка всегда должна сама о себе позаботиться. Поэтому я и была вынуждена провести всю ночь рядом с мертвым Лу, чтобы дождаться утренней почты. А потом поехала сюда.

Я встал и выглянул из окна. Какая-то толстуха в окне напротив лупила по клавишам пишущей машинки. Ее треск доносился до моего слуха. Я уселся и стал размышлять.

— Оружие они бросили? — поинтересовался я чуть погодя.

— Нет, разве что оно под трупом Лу. Я не смотрела.

— Вы как-то подозрительно легко от них отделались. Не исключено, что Каналес вообще не имеет к этому отношения. Лу был откровенен с вами?

Она молча кивнула. Ее глаза стали серо-голубыми и задумчивыми, отсутствующее выражение исчезло.

— Ну хорошо, — сказал я. — Только чего вы ждете теперь от меня?

Девушка слегка прищурилась и, протянув руку, медленно подвинула конверт через стол.

— Я не ребенок и понимаю, что угодила в переделку. Но пасовать не намерена. Половина этих денег моя, и я хочу с ними уехать — спокойно и без проблем. Причем именно с половиной. Если бы я вызвала ночью полицию, то они, может, и вызволили бы меня из всего этого… Но думаю, Лу был бы не против, чтобы я вручила вам оставшуюся половину денег — в том случае, если вы пожелаете играть на моей стороне.

Устало улыбнувшись, я заметил:

— Это чересчур большие деньги для оплаты услуг частного детектива, мисс Гленн. Напрасно вы не позвонили в полицию. Вы бы нашли, что ответить на любой из их вопросов. Думаю, будет нелишним съездить в вашу квартиру и поглядеть, что там творится.

Она стремительно подалась вперед и спросила:

— Вы позаботитесь о деньгах?.. Если, конечно, не боитесь…

— Легко. Я прямо сейчас сгоняю вниз и положу Их в ячейку сейфа. Один из ключей останется у вас, а дележом потом займемся. Было бы неплохо, если бы Каналесу пришла в голову мысль переговорить со мной. А еще лучше, если вы затаитесь пока в одном маленьком отеле, где работает мой приятель. Я тем временем все разузнаю.

Девушка кивнула.

Я надел шляпу и сунул конверт за пояс. Уходя, сказал, что если ей вдруг станет страшно, то в верхнем левом ящике стола у меня находится револьвер.

Когда я возвратился, она сидела в той же позе — похоже, за время моего отсутствия она даже не шевельнулась. Правда, она сообщила мне, что позвонила в заведение Каналеса и оставила ему послание, понять которое тот сможет наверняка.

Мы довольно извилистым путем направились в отель «Лотарингия», что на углу авеню Эс и Брэнт-стрит. Стрелять в нас никто не стал, и, насколько я мог заметить, хвоста за нами тоже не было.

Я обменялся рукопожатием с Джимом Доланом, дневным дежурным в «Лотарингии», предварительно зажав в своей ладони двадцатку. Он сунул руку в карман, заверив, что будет просто счастлив проследить за тем, чтобы «мисс Томпсон» не беспокоили.

Я ушел.

В дневных газетах о Лу Харгере и «Хобарт Армз» не появилось ни слова.

6

«Хобарт Армз» — стандартный многоквартирный дом в квартале, состоявшем из точно таких же домов. Шесть этажей и желтый фасад. Зоны парковки буквально загромождены легковыми автомобилями. Я медленно двигался мимо них, отмечая все детали окружающей обстановки. Непохоже, чтобы нынешней ночью здесь случилось нечто ужасное. Мирная, солнечная картинка — даже машины выглядели так, словно их владельцев ничего не беспокоило.

Я вырулил в аллею, по обе стороны которой тянулся высокий забор, а за ним виднелась целая россыпь ветхих гаражей. Припарковался возле одного из них, с табличкой «Аренда», и, пройдя между двумя мусорными баками, оказался в бетонированном дворике «Хобарт Армз». Какой-то человек укладывал в багажник двухместной спортивной машины набор клюшек для гольфа. В вестибюле слуга-филиппинец тащил пылесос по ковру, а смуглая еврейка что-то деловито записывала у коммутатора.

Я воспользовался лифтом и, добравшись до верхнего этажа, прокрался к последней двери по левой стороне. Постучал, подождал ответа, вновь постучал, а потом вошел внутрь, воспользовавшись ключом мисс Гленн.

Никакого трупа на полу не было.

Я поглазел на себя в зеркало, одновременно служившее задней спинкой кровати, пересек комнату и, приблизившись к окну, выглянул наружу. Прямо под окном располагался карниз, достигавший пожарной лестницы. Даже слепой смог бы легко им воспользоваться. Однако отпечатков подошв на густом слое пыли, покрывавшем карниз, я не обнаружил.

В кухне и крошечной столовой также не оказалось ничего, кроме того, что там должно находиться.

Стены спальни были выкрашены в серый цвет, на полу лежал ковер веселенькой расцветки. В углу вокруг мусорной корзины валялось много всякого хлама. Сломанная гребенка на туалетном столике хранила пару рыжих волосков. В стенных шкафах я нашел несколько бутылок с джином. И всё.

Я возвратился в гостиную, заглянул за спинку кровати, на минуту застыл в раздумье, а потом покинул квартиру.

Филиппинец в вестибюле продвинулся со своим пылесосом метра на три. Я облокотился на стойку рядом с коммутатором.

— Где я могу найти мисс Гленн?

Смуглая еврейка ответила:

— Пятьсот двадцать четвертая. — И сделала какую-то отметку на квитанции из прачечной.

— Ее нет дома.

— Давно она ушла?

Еврейка взглянула на меня:

— Ну я же не слежу за ней. У вас что — счет?

Я назвался просто приятелем, поблагодарил ее и двинулся прочь. Все подтверждало тот факт, что в квартире мисс Гленн ничто особенного не произошло.

Я вернулся к своему «мармону».

Во всяком случае, историю мисс Гленн я все равно не принял на веру — в том виде, в каком она была рассказана.

Я пересек Кордова-стрит, миновал квартал и остановился возле пыльной витрины забытой всеми аптеки, которая словно безмятежно дремала за двумя гигантскими вязами. В углу этой аптеки обнаружилась будка платного телефона. Навстречу мне зашаркал было старик-аптекарь, но увидев, что мне нужно, пошел обратно. Он сдвинул очки в стальной оправе на самый кончик носа и, усевшись, углубился в газету. Я опустил никелевую пятицентовую монетку, набрал номер и услышал женский, чуточку манерный голосок:

— «Телеграумма»!

Я попросил Вэна Баллина.

Когда нас соединили и Вэн Баллин меня узнал, он громко прокашлялся. Затем Баллин приблизил трубку прямо ко рту и отчетливо прошептал:

— Я тут кое-что разузнал для тебя. Правда, новости скверные. Мне чертовски жаль. Твой друг Харгер в морге. Нам сообщили «молнией» минут десять назад.

Я прислонился спиной к стене будки, почувствовав вдруг огромную усталость.

— Что еще тебе удалось раздобыть?

— Полицейский патруль подобрал его тело, кажется, в Вест-Симарроне. Он был убит выстрелом в сердце. Это произошло минувшей ночью, однако полиция почему-то только сейчас провела опознание.

Я переспросил:

— Вест-Симаррон?.. Что ж, все сходится. Я заскочу к тебе, надо повидаться.

Поблагодарив Баллина, я повесил трубку и какое-то время наблюдал сквозь стекло будки за седовласым мужчиной средних лет, который только что заглянул в аптеку и теперь рылся в груде журналов на полке.

После этого я закинул еще монетку и набрал «Лотарингию», попросив позвать дежурного клерка.

— Пускай твоя милашка соединит меня с рыженькой девицей. Хорошо, Джим?

Я достал сигарету и закурил, выпуская дым прямо на стекло кабинки. Облачка дыма наталкивались на стекло и зависали в воздухе. Наконец раздался щелчок на линии, и операторша сообщила:

— Извините, абонент не отвечает.

— Дайте мне Джима еще раз, — попросил я.

Когда Джим откликнулся, я попросил:

— Ты можешь сгонять наверх и выяснить, почему она не берет трубку телефона? Может, боится?

Джим ответил:

— Хорошо. Я пулей слетаю туда и обратно, со своим ключом.

Меня бросило в холодный пот. Я положил трубку на маленькую полочку и распахнул дверь телефонной будки. Седовласый субъект стрельнул глазами из-за журналов и, скорчив недовольную мину, взглянул на свои часы. Из будки валил дым. Мгновение спустя я опять захлопнул дверь и взял трубку.

Мне показалось, что голос Джима доносится до меня словно откуда-то издалека.

— Ее там нет. Вероятно, пошла прогуляться.

— Ага… Или прокатиться, — сказал я.

Я повесил трубку и выскочил из будки. Седовласый незнакомец швырнул журнал на полку с такой силой, что тот упал на пол. Он нагнулся поднять его, как раз когда я проходил мимо. Выпрямляясь, он тихо, но весьма категорично прошипел за моей спиной:

— Держи руки внизу и не трепыхайся. Шагай прямиком к своей тачке. Тут одно дельце к тебе имеется.

Краешком глаза я заметил, что старик-аптекарь близоруко на нас щурится. Впрочем, он все равно ничего бы не заметил, даже если бы обладал хорошим зрением. Что-то уперлось в мою спину. Наверняка не палец.

Мы мирно покинули аптеку.

Вплотную к моему «мармону» припарковалась длинная серая машина. Рядом с ее открытой задней дверью стоял, уперевшись в подножку, какой-то мужлан с квадратной мордой и кривой пастью. Правую руку он держал за спиной.

Я услышал голос моего конвоира:

— Залезай в свою тачку и рули в западном направлении. На первом повороте сворачивай и не гони: не больше полусотни километров в час!

Узкая улочка была залита солнцем и тонула в тишине, лишь величественные деревья о чем-то шептались.

Мы находились на расстоянии какого-то квартала от Кордова-стрит; явственно слышалось шумное движение потока машин. Я пожал плечами, открыл дверь своего авто и сел за руль. Седовласый незнакомец живехонько пристроился на сиденье рядом со мной, не сводя глаз с моих рук. Он поднял правую лапу с зажатым в ней короткоствольным пистолетом.

— Доставай ключи, дружок, только как можно аккуратнее.

Я был очень аккуратен. Когда я нажал на стартер, хлопнула дверца серой машины, послышались быстрые шаги, и кто-то скользнул на заднее сиденье «мармона». Я выжал сцепление и повернул за угол. В зеркальце я заметил, что серая машина повторяет мой маневр. Потом она слегка отстала.

Я двинулся в западном направлении но улице, параллельной Кордова-стрит. Когда мы проехали примерно полтора квартала, кто-то протянул руку через мое плечо и умыкнул мой ствол. Седовласый поместил оружие на бедро и левой, свободной рукой тщательно меня обыскал. Удовлетворенный результатом, он откинулся на сиденье.

— О'кей. Теперь выруливай на главную магистраль и хорошенько газуй, — приказал он. — Только не думай, что можешь прижимать к обочине первую же попавшуюся патрульную машину. Если считаешь иначе, то попробуй — увидишь, что из этого выйдет.

Я сделал два поворота и увеличил скорость до семидесяти. Мы проехали пару очаровательных жилых кварталов, а потом пейзаж начал меняться. Жилые строения попадались все реже, и следовавшая за нами серая машина развернулась и, направившись в сторону города, быстро пропала из виду.

— И ради чего все это? — поинтересовался я.

Седовласый мужик хохотнул и энергично потер свой широкий красный подбородок.

— Это бизнес, ничего личного. С тобой босс хочет поговорить.

— Каналес?!

— Каналес! При чем тут он, черт меня подери?! Я же сказал: босс.

Какое-то время я молчал и следил за движением на дороге, точнее, за тем, что еще от него оставалось. Потом спросил:

— Почему вы не провернули все прямо в квартире или, на худой конец, в аллее?

— Хотел убедиться, что за тобой нет хвоста.

— И кто же этот босс?

— Потерпи: доберемся до места — узнаешь. Еще вопросы есть?

— Да. Я могу закурить?

Пока я закуривал, он придержал руль. Тип на заднем сиденье за все это время не проронил ни слова. Немного погодя седовласый приказал мне остановиться у обочины. Мы поменялись местами, и теперь вел уже он.

— У меня тоже была такая колымага годков шесть тому назад, когда в кармане не лежало ни гроша, — с энтузиазмом сообщил он, садясь за руль.

Я не смог с ходу сообразить, как лучше ему ответить, а поэтому, сделав глубокую затяжку, стал размышлять. Если Лу укокошили в Вест-Симарроне, то его убийцам деньги не достались. Ну а если на самом деле его пришили в квартире мисс Гленн, то зачем кому-то понадобилось тащить его труп через весь город в Вест-Симаррон?

7

Минут через двадцать показалась гористая местность. Мы преодолели крутой перевал, затем спустились по длинной ленте белоснежного бетона, пересекли мост. Дальше шоссе опять пошло в гору. В конце концов мы свернули на гравиевую дорогу, исчезавшую за рощицей из дубов и диких яблонь. Пучки степной травы, подобно фонтанчикам, взмывали то тут, то там на гребне холма. Колеса шуршали по гравию, на поворотах машину заносило.

Мы достигли здания с широким крыльцом, стоявшего на бетонированных опорах. Примерно в тридцати метрах за ним, на холме, размеренно вращалось колесо электрогенератора. Через дорогу пулей пронеслась голубая сойка, взмыла вверх и, сделав крутой вираж, сгинула, словно брошенный кем-то камень.

Седовласый вырулил прямо к крыльцу, возле которого уже стоял бежевый спортивный «линкольн», выключил зажигание и поставил мою машину на ручной тормоз. Он вытащил ключи и, аккуратно поместив их в специальный кожаный футлярчик, сунул себе в карман.

Тип с заднего сиденья выбрался из машины и придержал для меня дверцу. В его руке был пистолет. Я вылез наружу, седовласый последовал за мной. Так, все вместе, мы и вошли в дом.

Мы оказались в просторной комнате, стены которой были облицованы отполированной сосной. Прошли через нее, ступая по индейским коврам, и седовласый осторожно постучал в дверь.

Кто-то недовольно крикнул:

— Что там еще?!

Седовласый приблизился к двери и учтиво произнес:

— Это Бизли… Мы привезли парня, с которым вы хотели пообщаться.

Нам велели войти. Бизли отворил дверь и, пихнув меня через порог, захлопнул ее за моей спиной.

Новая комната оказалась такой же просторной и с точно такими же полированными стенами и индейскими коврами на полу. В камине шипел и потрескивал огонь.

Человека, восседавшего за плоским письменным столом, я узнал: это был Фрэнк Дорр, весьма известный политикан.

Он принадлежал к тому сорту людей, которым нравится иметь перед собой стол, чтобы можно было в любой момент облокотиться на него своим жирным брюхом и сидеть, поигрывая всякими разными предметами с видом завзятого умника. У Фрэнка Дорра было полное, с нечистой кожей, лицо, жиденькая белая челка, небольшие пронзительные глазки и маленькие, аккуратные руки.

Даже сидячая поза Дорра позволяла разглядеть, что он облачен в поношенный серый костюм. На столе, прямо перед ним, вольготно разлеглась здоровенная черная кошка, персидская. Он почесывал кошку за ухом своей деликатной ручкой, и та довольно изгибалась. Длиннющий хвост зверюги свешивался со стола и едва ли не достигал пола.

Фрэнк Дорр нарушил молчание:

— Присаживайтесь. — При этом он не отрывал глаз от кошки.

Я опустился в кожаное кресло с необычайно низкой спинкой.

Дорр произнес:

— Как вам здесь? Нравится? Очень мило, не правда ли? Познакомьтесь с Тоби, это моя подружка. Притом единственная. Верно, Тоби?

— Здесь-то мне нравится, — ответил я, — но я не в восторге от того, каким образом тут очутился.

Дорр поднял голову и, слегка приоткрыв рот, уставился на меня. У него были великолепные зубы, жаль, не свои.

— Я, братец, вообще-то занятой человек, — заметил он. — Так встретиться куда проще, нежели тратить время на пререкания. Хотите выпить?

— Естественно, хочу, — сказал я.

Он ласково сжал кошачью голову, потом отпихнул ее от себя и взялся за подлокотники кресла. Вернее, вцепился в них так, что у него даже лицо побагровело, после чего с изрядным усилием поднялся на ноги. Затем, ковыляя, пересек комнату и подошел к встроенному бару, откуда извлек внушительный графин, наполненный виски, и пару стаканов с золотыми прожилками.

— Сегодня льда нет, — сообщил он, косолапо вышагивая к своему креслу. — Будем пить прямо так.

Он наполнил стаканы, пригласил меня жестом присоединяться. Я подошел к столу и взял свой стакан. Он уже опять уселся. Я тоже присел, прихватив выпивку. Дорр зажег длинную коричневую сигару, подтолкнул ко мне сигарную коробку и откинулся в кресле, блаженно взирая на меня.

— Значит, вы и есть тот самый парень, что сдал Мэнни Таннена, — произнес он. — Так поступать нехорошо.

Я пригубил свое виски. Оно было настолько хорошее, что его можно было пить маленькими глотками.

— Иногда в жизни возникают осложнения, — продолжил Дорр тем же умиротворенным тоном. — Политика — даже когда она доставляет немало радости — это занятие, действующее на нервы. Вы знаете, кто я. Я человек крутой и всегда получаю желаемое. Существует чертовски мало вещей, которыми я еще хотел бы завладеть, но уж если мне что-то приглянулось, то я буквально схожу с ума. И мне абсолютно неважно, каким образом я это заполучу.

— Ну, ваша репутация говорит сама за себя, — вежливо вставил я.

Глаза Дорра вспыхнули. Он оглянулся в поисках кошки, притянул ее к себе за хвост и, повалив на бок, принялся поглаживать ей живот. Кошке это явно нравилось.

Дорр посмотрел на меня и очень мягко сказал:

— Вы шлепнули Лу Харгера. Вероятно, он заслужил такой финал, но именно вы явились исполнителем. Его прикончили одним выстрелом в сердце. Пулей тридцать восьмого калибра. Ваш пистолет как раз этого калибра, и, как всем известно, вы с ним неплохо управляетесь. Прошлой ночью вы были в компании с Лу Харгером в «Лас-Олиндасе», причем видели его с целой кучей выигранных денег. Предполагалось, что вы станете его телохранителем, но вам в голову пришла идея получше. Вы настигли его и ту девушку в Вест-Симарроне, всадили в него пулю и забрали себе все деньги.

Я допил виски, поднялся и плеснул себе еще малость.

— Вы заключили с девушкой сделку, — продолжал Дорр, — но сделка почему-то провалилась. Видимо, девушку тоже внезапно осенило. Впрочем, все это не имеет значения, потому что полиция обнаружила ваш ствол рядом с телом Харгера. И деньги у вас.

Я поинтересовался:

— Уже выписан ордер на мой арест?

— Нет — до тех пор, пока я не отдам соответствующего распоряжения… Да и пушечка ваша покуда не приобщена к делу… У меня немало друзей, как вы знаете.

Я начал не спеша рассказывать:

— Меня вырубили неподалеку от заведения Каналеса. Так мне и надо, поделом. Мое оружие похитили. Я не только не догонял Харгера, я его вообще больше не видел. Девушка сама заявилась ко мне нынешним утром с деньгами в конверте и сообщила, что Харгера убили в ее квартире. Так мне достались деньги — их просто передали на хранение. Я не слишком-то поверил рассказу этой девицы, но то, что она принесла деньги, сильно впечатляло. Кстати, Харгер был моим другом. Поэтому я и приступил к расследованию.

— Лучше предоставьте это полиции, — сказал Дорр, усмехнувшись.

— Я предположил, что девушку вовлекли в нечистую игру. Кроме того, я получал возможность заработать несколько долларов, причем абсолютно легально. Такое иногда случается и в Сан-Анджело.

Дорр ткнул пальцем в морду кошке, и та как-то спокойно-равнодушно тяпнула его за палец. Потом она покинула хозяина и, усевшись почти на край стола, принялась вылизывать лапку.

— Целых двадцать две штуки! И эта пигалица вручила их вам на хранение? — воскликнул Дорр с недоверием.

— Разве эта пигалица могла поступить иначе?

— Вы загребли все бабки, — бросил Дорр. — Из вашего оружия убит Харгер. Девка исчезла — но мне по силам ее вернуть. Полагаю, из нее получится отличный свидетель, если нам таковой потребуется.

— Игра в «Лас-Олиндасе» идет не по правилам? — спросил я.

Дорр прикончил свою порцию спиртного и вновь зажал в губах сигару.

— Безусловно, — небрежно бросил он. — Крупье, парень по имени Пина, как раз в этом замешан. К рулетке подведен провод, с тем чтобы в любой момент можно было устроить двойное зеро. Старый трюк. Медная кнопка вмонтирована в пол, еще одна медная кнопка на подошве ботинка Пины; по его ноге протянуты провода, а батарейки он держит в кармане. Говорю же, это старый трюк.

Я возразил:

— Однако Каналес вел себя так, словно даже не подозревал об этом.

Дорр ухмыльнулся.

— О том, что к рулетке подведены провода, ему было отлично известно. Не знал он лишь того, что его старший крупье играет за другую команду.

— Не хотел бы я оказаться на месте Пины, — признался я.

Дорр пренебрежительно махнул своей сигарой.

— О нем уже позаботились… А игра шла спокойно и корректно. Особенно крупных ставок не делалось, даже пари не заключались, да и Харгер с девушкой не выигрывали напропалую. Просто не могли. Какие бы там ни были провода, но все-таки не настолько они хороши, чтобы с их помощью обчистить казино.

— Вам, как погляжу, чертовски много обо всем этом известно, — заметил я, пожав плечами. — И все это лишь затем, чтобы меня прижать?

Дорр вежливо улыбнулся:

— Черт, конечно же, нет! Кое-что произошло само по себе — такое бывает, когда план слишком хорош. — Он опять махнул сигарой. Кудрявое светло-серое облачко дыма проплыло мимо его хитрющих маленьких глазок. Из соседней комнаты донесся приглушенный звук разговора. — У меня имеются связи, но этих людей необходимо ублажать, даже если меня воротит от некоторых их выходок, — добавил он, явно не кривя душой.

— Это вы о типах вроде Мэнни Тиннена? — поинтересовался я. — Он всегда вертелся в мэрии, потому и знал слишком много. Ладно, мистер Дорр. И что же вы для меня придумали? Что именно я должен сделать? Наложить на себя руки?

Дорр зашелся от хохота. Его жирные плечи и то тряслись. Он протянул ко мне свою крохотную ладошку.

— Мне бы подобное и в голову прийти не могло, — сухо обронил он, перестав смеяться. — Серьезные дела творятся иначе. Кроме того, убийство Шеннона произвело на всех сильное впечатление. Но я не уверен, что этот паскудник, пародия на прокурора, сумел бы осудить Тиннена без вашей помощи. Но теперь… Что мешает ему распустить слух, будто вас укокошили, чтобы заткнуть рот?

Я встал с кресла, приблизился к столу и, облокотившись на него, посмотрел в лицо Дорру.

— Давайте-ка без шуток! — сказал он с угрозой.

Голос Дорра прозвучал чересчур резко, даже с придыханием. Его ручонка скользнула к ящику стола и приоткрыла его. Дорр был довольно резв на руки, чего не скажешь о его туше.

Я усмехнулся, посмотрев на его хилую длань, и он отвел ее от ящика, в котором, конечно же, лежал пистолет.

— Я ведь уже дал показания перед Большим жюри, — напомнил я.

Дорр откинулся в кресле и опять улыбнулся.

— Все однажды ошибаются, — бросил он. — Даже самые башковитые частные детективы… Вы могли бы изменить свои показания.

Я тихо возразил:

— Нет. Меня посадят за дачу ложных показаний, а тогда мне уж ни за что не отвертеться. Пусть лучше в убийстве обвинят, с этим я как-нибудь слажу. Особенно если Фенвезер пожелает, чтобы я остался чистым. Он не позволит замарать меня как свидетеля. Дело Тиннена имеет для него слишком большое значение.

Дорр ровным голосом произнес:

— Тогда, братец мой, вам, наверное, и впрямь следует рискнуть и попробовать выпутаться самостоятельно. Но, после того как вы пройдете через всю эту экзекуцию, вы измажетесь в грязи до такой степени, что никакой суд не вынесет Мэнни приговор лишь на основе ваших показаний.

Я медленно протянул руку и почесал кошку Дорра за ухом, спросив:

— А как насчет двадцати двух штук, а?

— Они могут стать вашими, если вы правильно сыграете свою роль. В конце концов, это даже не мои деньги… Если Мэнни выйдет сухим из воды, то я вполне смогу немного добавить из своих.

Я пощекотал кошку под подбородком. Она заурчала. Я осторожно взял ее на руки.

— Кто же убил Лу Харгера, Дорр? — спросил я, не глядя на него.

Он покачал головой. Я посмотрел на него и улыбнулся.

— Ваша кошка просто прелесть, — сказал я.

Дорр облизал губы.

— Полагаю, вы пришлись по нраву маленькой негоднице, — осклабился он.

Похоже, сама эта идея просто привела его в восторг.

Я кивнул и… запустил кошку прямо ему в лицо.

Он взвизгнул от ужаса, но все же попытался ее поймать. Кошка же инстинктивно перевернулась в воздухе и, падая, вонзила когти передних лапок в лицо хозяина. Один из когтей располосовал ему кожу на лице, словно кожуру банана. Дорр истошно завопил.

Я выхватил из ящика пистолет и приставил его к затылку Дорра, когда в комнату вломились Бизли и тип с квадратным лицом. Какой-то миг длилась немая сцена. Потом кошка вырвалась из рук Дорра, шлепнулась на пол и тут же забилась под стол. Бизли вскинул свой короткоствольный пистолет, похоже, не вполне понимая, что делать с ним дальше.

Я с силой вдавил пистолет в шею Дорра и предостерег:

— Фрэнки словит свою пайку первым, парни… И это не шутка.

Дорр застонал.

— Не лезьте на рожон, — промычал он своим боевикам.

Дорр достал носовой платок из нагрудного кармана и принялся вытирать свою разодранную и кровоточащую щеку. Тем временем тип с кривой пастью решил незаметно прокрасться вдоль стены.

Я крикнул:

— Не думайте, что все это приводит меня в восторг, и шутить с вами я уж точно не намерен! Замерли на месте, уроды!

Тип с кривой пастью застыл, как-то на редкость гнусно мне улыбнувшись. Свои руки он держал опущенными.

Дорр немного повернул голову и попытался заговорить со мной через плечо.

В таком положении лицо Дорра было видно мне лишь отчасти, поэтому я не мог судить о его выражении, но испуганным он явно не выглядел.

— Это ничего вам не даст, — сказал он. — Я легко бы прикончил вас, если бы захотел. Ну и что теперь? Вы не можете никого застрелить, поскольку лишь усугубите собственное положение, причем куда серьезнее, чем в том случае, если согласитесь выполнить мою просьбу. На мой взгляд, вы в патовой ситуации.

Покуда я наспех размышлял над сказанным, Бизли таращился на меня чуть ли не с благодушием, словно подобные дела уже давно превратились для него в рутину. Зато в другом типе не наблюдалось ничего благодушного. Я напрягся и прислушался: похоже, в доме все замерло.

Дорр отстранился от ствола пистолета и спросил:

— Итак?

— Я ухожу, — ответил я. — У меня пистолет, и он выглядит достаточно убедительно, так что я смогу уложить из него кого угодно — если потребуется. Признаться, я этого не слишком хочу. Поэтому, если вы прикажете Бизли перебросить мне мои ключи, а тому типу — возвратить отнятый у меня ствол, я постараюсь забыть о том, какому прессингу вы меня подвергли.

Дорр нехотя пожал плечами:

— А дальше что?

— Хорошенько обдумайте на досуге свое предложение, — посоветовал я. — Если вы сумеете организовать для меня надежное прикрытие, то, как знать, может, я еще и сыграю на вашей стороне… Если вы действительно такой крутой, каким себе кажетесь, то пара часов вряд ли что-то изменит.

— Что ж, это мысль, — согласился Дорр, хмыкнув. Потом, адресуясь к Бизли, он сказал: — Спрячь свою пушку и верни ему ключи. Кстати, не забудь про его ствол — тот, который вы сегодня отобрали.

Бизли кивнул и с исключительной осторожностью запустил руку в карман брюк. Потом он перебросил кожаный футлярчик с ключами на край стола. Тип с кривой пастью достал из бокового кармана мой ствол. Я еще дальше зашел за спину Дорра. Бросив мое оружие на пол, криворотый отшвырнул его от себя ногой.

Я вышел из-за спины Дорра, взял ключи, поднял пистолет и стал продвигаться боком к выходу из комнаты. Дорр следил за мной пустыми, ничего не выражающими глазами. Бизли поворачивался вслед за мной. Он отступил, когда я приблизился к двери. Чувствовалось, что второй тип сдерживался из последних сил.

Оказавшись прямо перед дверью, я повернул ключ, находившийся в замочной скважине. Дорр задумчиво изрек:

— Вы словно мячик на резинке: чем дальше вас отбросить, тем быстрее вы вернетесь обратно.

— Резинка может оказаться прогнившей, — ответил я и вышел из комнаты.

Я вставил ключ в замок и повернул его, приготовившись тут же услышать выстрелы, но их почему-то не последовало. Естественно, я блефовал на полную катушку, и моя игра была сродни позолоте на обручальных кольцах, которые приобретаются лишь для одного-единственного уик-энда. План сработал только потому, что так было угодно Дорру.

Я покинул дом, завел свой «мармон», развернулся, а потом погнал его вниз по склону холма и достиг шоссе. Помню еще, как здорово меня заносило на поворотах. Шума погони я не услышал.

Когда я подъехал к бетонному мосту, было уже начало третьего. Какое-то время я вел машину лишь одной рукой, а другой вытирал пот на затылке.

8

От главного вестибюля к моргу муниципального госпиталя вел светлый длинный коридор. Он заканчивался двумя дверьми в глухой, облицованной мрамором стене. На стеклянной панели одной из дверей значилось: «Смотровая»; свет внутри не горел. Другая дверь открывалась в небольшой уютный офис.

Человек с ярко-голубыми глазами и рыжими волосами, разделенными пробором строго посередине, копался в каких-то бланках, сваленных на столе. Он поднял глаза, оглядел меня с ног до головы и неожиданно расплылся в улыбке.

— Привет, Лэндон… Помните дело Шелби? — сказал я.

Пронзительные голубые глаза ярко вспыхнули. Он вскочил на ноги и, обогнув стол, устремился с протянутой рукой мне навстречу.

— Безусловно. Чем вам помочь?.. — Он внезапно замолчал и щелкнул пальцами, воскликнув: — Черт! Вы же тот самый парень, который помог нам тогда отыскать гоночный автомобиль.

Я выкинул окурок через открытую дверь в коридор.

— Вообще-то я здесь по другой причине, — начал я. — Во всяком случае, сегодня. У вас здесь должен где-то быть парень, которого зовут… звали Лу Харгер… Его подобрали или прошлой ночью, или уже поутру в Вест-Симарроне, насколько мне известно. Он был застрелен… Могу я посмотреть на него?

— Разумеется. Здесь вам никто не посмеет препятствовать, — заверил Лэндон.

Он провел меня через кабинет в дальний сектор помещения, где превалировал белый цвет: стены, плитка на полу — все было белым. И ко всему прочему — невероятно яркое освещение. Вдоль одной из стен протянулись двухъярусные металлические ящики со стеклянными дверцами, заглянув в которые можно увидеть продолговатые, укутанные в белое свертки, а еще дальше — заиндевевшие трубы.

Тело, покрытое простыней, лежало на столе, верхняя часть которого была приподнята, а нижняя, предназначавшаяся для ног, — опущена. Лэндон привычно откинул простыню с мертвого безучастного ко всему и желтоватого лица. Длинные черные волосы в беспорядке разметались по небольшой подушке; в них еще виднелись капельки влаги. Полуоткрытые глаза были равнодушно обращены к потолку.

Я подошел ближе и взглянул на лицо. Лэндон стянул простыню пониже, постучав костяшками пальцев по груди: звук оказался глухим, как будто стучали по доске. Возле сердца было пулевое отверстие.

— Чистый выстрел, — отметил Лэндон.

Я быстро отвернулся, достал сигарету и стал крутить ее в пальцах.

— Кто его опознал? — спросил я, не поднимая глаз.

— Его опознали по предметам, находившимся в кармане, — сообщил Лэндон. — Мы, само собой, проверяем сейчас его отпечатки пальцев. Вы были с ним знакомы?

— Да, — ответил я.

Лэндон мягко поскреб свой подбородок ногтем большого пальца. Мы вернулись в его кабинет, где он опять сел за свой стол. Порывшись в бумагах, Лэндон отделил одну из них от общей пачки и какое-то время внимательно рассматривал. Потом сказал:

— Тело обнаружено в двенадцать тридцать пять пополуночи патрульной машиной шерифа. Труп лежал у обочины старой дороги, которая ведет из Вест-Симаррона, в четверти мили от развилки. Это малопосещаемая дорога, однако патрульная машина временами прочесывает ее в поисках уединившихся парочек, предающихся незаконным ласкам в авто.

— Вы можете сказать, как давно он мертв? — поинтересовался я.

— Ну, не слишком давно. Он был еще теплым, а ведь ночи в этих местах весьма свежи.

Я сунул в рот так и не зажженную сигарету и стал перекатывать ее губами.

— Держу пари, что вы извлекли из него длиннющую пулю тридцать восьмого калибра, — сказал я.

— А как вы это узнали? — тут же спросил Лэндон.

— Я просто высказал догадку. Очень характерное отверстие…

Он впился мне в лицо своими ярко-голубыми глазами, исполненными неподдельного интереса. Я поблагодарил его, посулил, что мы еще непременно увидимся, вышел из кабинета и уже в коридоре закурил сигарету.

Вернувшись к лифтам, я заскочил в один из них, поднялся на седьмой этаж, потом проследовал вдоль точно такого же коридора, что и внизу. Только вел этот коридор не к моргу, а к тесноватым, скудно обставленным офисам следователей окружного прокурора. Пройдя коридор до середины, я открыл ближайшую дверь и вошел.

Грузный Берни Ольз сидел, развалившись, за письменным столом, стоявшим у стены. Он был тем самым старшим следователем, обратиться к которому мне предложил Фенвезер — если я влипну в какую-нибудь неприятность. Ольз был блондином среднего роста с белыми бровями и раздвоенным, сильно выдававшимся вперед подбородком. В комнате находился еще один стол; он располагался у другой стены. Еще пара крепких стульев с жесткими сиденьями и высокими спинками, медная плевательница на резиновом коврике — вот и вся обстановка.

Ольз небрежно кивнул мне, выбрался из-за стола и запер дверь на задвижку. Потом полез в стол за плоской жестяной коробкой с тонюсенькими сигарами, закурил и, подтолкнув по столу коробку в моем направлении, уставился на меня. Я опустился на один из стульев и принялся на нем раскачиваться.

— Итак? — поинтересовался Ольз.

— Это Лу Харгер, — произнес я. — Я надеялся, что это не он.

— Черта с два. Я сразу сказал, что это именно Харгер и никто другой.

Кто-то подергал ручку двери, потом постучал. Ольз даже бровью не повел. Да, кто бы там ни был за дверью, он ушел ни с чем.

Я медленно произнес:

— Лу был убит между одиннадцатью тридцатью и двенадцатью тридцатью пятью. Времени на то, чтобы прикончить его так, как рассказывала мне девушка, явно не хватило бы. Не хватило бы времени и мне…

— Ага. Возможно, вам даже удастся это доказать. А впоследствии вы, наверное, сможете убедить следствие, что никто из ваших друзей не убивал его при помощи вашего пистолета.

— Никто из моих друзей не стал бы использовать для этого мое оружие, если, конечно, мы и впрямь говорим о друзьях, — бросил я.

Ольз откашлялся и посмотрел на меня, кисло улыбнувшись.

— Вашим оружием мог воспользоваться кто угодно. Вероятно, именно на это убийца и рассчитывал, — сказал он.

Я опустил ножки стула на пол и внимательно посмотрел на Ольза.

— И вы полагаете, что я бы заявился к вам и стал рассказывать про деньги, пистолет и вообще про все, что меня связывает с этим делом?

Ольз очень спокойно ответил:

— Конечно — если бы знали, что кое-кто нам уже обо всем рассказал.

— Дорр, похоже, времени зря не теряет… — заметил я.

Потушив сигарету, я швырнул ее в сторону медной плевательницы. Затем встал.

— Ну хорошо. Поскольку ордера на мой арест еще нет, я двину дальше, чтобы поведать свою историю остальным.

— Присядьте-ка на минуту, — сказал Ольз.

Я сел. Он вынул тоненькую сигару изо рта и резко отшвырнул ее в сторону. Она покатилась по коричневому линолеуму и осталась дымиться в углу. Ольз положил руки на стол и принялся барабанить по нему пальцами. Его нижняя губа выпятилась вперед и надвинулась на верхнюю.

— Вероятно, Дорру известно, что в настоящий момент вы находитесь здесь, — начал Ольз. — И есть единственное объяснение тому, что вас еще не бросили за решетку. Просто они до сих пор не могут для себя решить, что им выгоднее: посадить вас или просто прикончить. Если Фенвезер проиграет на выборах, я вылечу в трубу вместе с ним — особенно если буду водить дружбу с вами.

— Если Мэнни Тиннена посадят, — заметил я, — Фенвезер ни за что не проиграет.

Ольз достал еще одну тонкую сигарку из жестянки и закурил. Неожиданно он схватил со стола свою шляпу и, повертев в руках, нахлобучил на голову.

— Чего ради этой рыжей взбрело в голову наплести вам, что убийство произошло в ее квартире? Да еще про этот труп на полу… Зачем было комедию ломать?

— Они очень хотели, чтобы я туда съездил. План их был таков: выслушав девицу, я непременно отправлюсь туда, чтобы убедиться, что в квартире не оставили револьвера, или чтобы проверить рассказ девушки. А значит, я покину центр города, где похищать меня не слишком удобно… Кстати, таким образом они также могли проверить, не приставил ли окружной прокурор ко мне своих ребят.

— Это всего лишь догадка, — вяло пробурчал Ольз.

— Безусловно, — согласился я.

Ольз расставил свои слоновьи ноги и уперся ими в пол, положив руки на колени. Тонкая сигарка слегка подрагивала в углу его рта.

— Я бы очень хотел познакомиться с этими парнями, которые играючи забывают про двадцать два куска, лишь бы сочинить сказочку покрасивее, — ехидно проскрипел он.

Я снова встал и, обойдя Ольза, направился к двери.

Ольз поинтересовался:

— Что за спешка?

Я обернулся и, пожав плечами, равнодушно глянул на него.

— Так вам вроде все это не слишком интересно, — заметил я.

Поднявшись со стула, он с расстановкой произнес:

— Таксист, вероятнее всего, просто мелкий мошенник. Но возможно, люди Дорра пока не в курсе, что он тоже принял участие в происходящем. Давайте-ка наведаемся к нему, пока память у него не отшибло. Вместе с головой…

9

Гараж компании «Грин топ кэб» находился на Девиверас-стрит, в трех кварталах к востоку от Мейн-стрит. Я припарковал свой «мармон» возле пожарного крана и вылез наружу. Ольз, распластавшись на сиденье, заявил:

— Я останусь здесь. Посмотрю, нет ли за нами хвоста.

Оказавшись в огромном и гулком гараже, я тотчас разглядел в полумраке несколько только что покрашенных ярких авто. В глубине находилась контора — крохотная, грязная, со стеклянными стенами. Внутри сидел коротышка в котелке для дерби, сдвинутом на затылок, и алом галстуке, который он придавил заросшим щетиной подбородком. Коротышка нарезал себе в ладонь стружку с плитки табака.

— Вы диспетчер? — спросил я.

— Ага.

— Я разыскиваю одного из ваших шоферов, — пояснил я. — Его зовут Том Снайд.

Коротышка отложил в сторону нож и плитку, принявшись разминать табачную стружку пальцами.

— А в чем проблема-то?

— Нет никакой проблемы. Я его приятель.

— Еще один, значит?.. Он работает по ночам, мистер… Так что сейчас он уже ушел, я полагаю. Ренфри-стрит, семнадцать-двадцать три. Это неподалеку от Серого озера.

— Спасибо. А телефон у него есть?

— Да откуда там телефон…

Вытащив из внутреннего кармана сложенную карту города, я развернул ее на столе и сунул коротышке под нос. Тому это явно не понравилось.

— У нас вообще-то есть большая карта — вон там, на стене, — пробурчал он, начав набивать короткую трубку табаком.

— Я как-то уже привык к этой, — признался я.

Склонившись над разложенной картой, я стал искать Ренфри-стрит. Потом внезапно оторвался от карты и взглянул коротышке прямо в глаза.

— А адресок-то вы вспомнили чертовски быстро, — заметил я.

Он не спеша сунул трубку в рот, впился зубами в мундштук и спрятал два пальца в жилетный кармашек.

— Ну да, тут совсем недавно парочка каких-то типов им интересовалась.

Я мигом сложил карту и, уже выскакивая из дверей, затолкал ее обратно во внутренний карман. Одним прыжком перемахнул тротуар, прыгнул за руль и врубил стартер.

— Нас опередили, — сообщил я Берни Ользу. — Двое ублюдков недавно заполучили адрес парня. Может статься…

Когда мы на всей скорости резко повернули, шины взвизгнули, а Ольз, ухватившись за дверцу, выругался. Нагнувшись вперед, я вцепился в руль и гнал что было сил. На Центральной улице нам пришлось остановиться на красный свет. Я свернул к бензоколонке, проскочил ее, опять вырулил на Центральную и подрезал несколько машин, чтобы вовремя вписаться в поворот на восточное шоссе.

Постовой, негр, схватился за свисток, лихорадочно пытаясь разглядеть цифры моего номера. Я, конечно же, не остановился.

Промелькнули склады, рынок, огромная газовая цистерна, опять склады, железнодорожные пути, два моста… Я трижды пролетал мимо светофоров в самый последний миг, а в четвертый раз понесся прямо на красный. На протяжении шести кварталов я слышал за собой вой сирены — это нас преследовал постовой на мотоцикле. Ольз передал мне бронзовую бляху со звездой, я высунул ее из окна машины, и в этот миг на нее упал луч солнца, ослепив нашего преследователя. Сирена умолкла. Мотоциклист следовал за нами еще двенадцать кварталов, потом отвалил.

Серое озеро — это искусственный водный резервуар в долине, расположенной между двумя холмистыми грядами на восточной окраине Сан-Анджело. Узкие, но аккуратно замощенные улочки привольно разбегались по склонам холмов, описывая причудливые кривые вокруг беспорядочно разбросанных непритязательных коттеджей.

Мы влетели на вершину холма, читая на ходу названия улиц. Серый шелк озерной глади остался у нас за спиной, и рев истерзанного двигателя «мармона» оглушал теперь пространство между оползающими склонами, устилавшими пылью почти заброшенные дороги. Дикие собаки рыскали в густой траве среди сусликовых нор. Ренфри-стрит проходила практически по самой вершине холма. Там, откуда она брала начало, располагался небольшой, приятного вида коттедж. Перед ним на лужайке был установлен проволочный манеж, внутри которого барахтался младенец в пеленке. Далее перед нами возник пустырь без каких-либо признаков жизни. Чуть погодя показались два дома, а потом дорога вновь резко устремилась в гору, но сделав несколько крутых поворотов, потянулась между откосами, достаточно высокими для того, чтобы вся улица была погружена в тень.

Вдруг впереди нас, за поворотом, мощно грянул выстрел.

Ольз, резко выпрямившись, крикнул:

— Ого! Это вам не ружьецо, с каким на кроликов ходят!

Он выхватил табельное оружие и приоткрыл дверцу со своей стороны.

Выскочив за поворот, мы заметили прямо у подножия холма еще два дома, разделенные несколькими пологими участками. Поперек улицы стояла длинная серая машина. Левое переднее колесо спущено, обе передние дверцы распахнуты настежь, напоминая слоновьи уши.

Молодой, небольшого роста человек, стоя на коленях, привалился к борту машины рядом с раскрытой правой дверцей. Его правая рука с окровавленной кистью безжизненно свисала вдоль тела, а другой он тщился поднять с бетонной мостовой автоматический пистолет, валявшийся перед ним.

Я со всего маху затормозил, и «Мармон» занесло; Ольз вывалился наружу.

— Брось эту штуку, парень! — заорал он.

Человек с простреленной рукой выругался и привалился спиной к подножке. Тут же из-за машины последовал выстрел. Пуля пронеслась совсем близко от моего уха. К этому времени я уже бежал по дороге. Серая машина стояла под углом, поэтому, кроме открытой дверцы, я не мог видеть, что находилось с левой ее стороны. А стреляли по мне, судя по всему, именно оттуда. Ольз всадил в распахнутую дверцу пару пуль подряд. Я упал на мостовую и, заглянув под машину, заметил чьи-то ноги. Выстрелил по ним, но промазал.

И сразу же после этого чуть ли не за углом ближайшего дома прозвучал негромкий, но отчетливый хлопок. В серой машине одно из стекол разлетелось вдребезги. Оттуда прогремел еще один выстрел, и от угла дома, над кустами, отлетел кусок штукатурки. Тут я заметил мужскую фигуру, наполовину скрытую зарослями. Человек лежал на земле, сжимая в руках легкую винтовку.

Это был Том Снайд, водитель такси.

Ольз, зарычав, решил вплотную заняться серой машиной. Он выстрелил по ее дверце еще два раза, а потом кинулся под передние колеса. Из-за машины последовало еще несколько выстрелов. Я отшвырнул ногой пистолет раненого незнакомца, скользнул мимо него и украдкой выглянул из-за багажника. Тому типу, что прятался за машиной, было куда труднее, чем мне, поскольку ему приходилось держать под обзором все стороны.

Это оказался очень крупный мужчина в коричневом костюме. Громко топая, он бросился что было сил к холму среди коттеджей. Прогремел револьвер Ольза. Мужчина, вильнув на ходу, обернулся и выстрелил в ответ. Ольз покинул укрытие. Я заметил, что с его головы слетела шляпа. Я наблюдал за тем, как он встал, широко расставив ноги, и прицелился из пистолета, словно на полицейских учениях.

Однако бугай уже падал. Моя пуля пробила ему шею. Ольз, тщательно прицелившись, выстрелил, и детина рухнул навзничь, но попытался встать. Шестую, последнюю свою пулю Ольз вогнал ему в грудь. От силы выстрела мужчину развернуло. Голова его ударилась о землю с тошнотворным хрустом.

Мы подобрались к распростертому телу с разных сторон. Ольз нагнулся и перевернул мужчину на спину. Лицо того было спокойным, оно даже после смерти не утратило своеобразного обаяния, несмотря на струю крови, хлеставшую из шеи. Ольз принялся осматривать карманы убитого.

Я оглянулся посмотреть, что поделывает другой бандит. Он ничем особенным не занимался, разве что жутко гримасничал от боли, сидя на подножке и прижимая к боку правую руку.

Том Снайд, вскарабкавшись по склону, приблизился к нам.

Ольз сообщил:

— Этого молодца зовут Поук Эндрюс. Слоняется по билльярдным.

Ольз встал и отряхнул колени. В левой руке он держал какие-то бумаги.

— Да… Поук Эндрюс. Готов был пришить кого угодно и когда угодно. Держу пари, имел с этого неплохой навар… до поры до времени.

— Это совсем не тот урод, который отключил меня, — сказал я. — Однако именно за ним я следил, когда меня вырубили. И если рыжеволосая сказала хоть одно слово правды о событиях минувшего утра, именно он был тем типом, который застрелил Лу Харгера.

Ольз кивнул и, подойдя к своей лежавшей на земле шляпе, поднял ее. В ней зияло отверстие.

— Я, признаться, не слишком удивлен, — сообщил Ольз, спокойно надевая шляпу.

Том Снайд стоял перед нами, намертво вцепившись в мелкокалиберную винтовку, которую поднял высоко к груди. Сам без шляпы, без плаща; на ногах — спортивные тапочки. Глаза парня казались прозрачными и безумными. Его уже начинало трясти.

— Я знал, что достану этих сопляков! — закричал он. — Знал, что прикончу этих паршивых ублюдков!

Потом он внезапно замолчал, и цвет его лица начал меняться, приобретая зеленоватый оттенок. Выпустив из рук винтовку, он стал медленно оседать на землю. Его руки упали на согнутые колени.

— Ты бы пошел прилег где-нибудь, дружок, — посоветовал Ольз. — Судя по цвету твоего лица, ты вот-вот выплеснешь на нас остатки своего обеда.

10

Том Снайд, распластавшись, лежал на диване в гостиной своего небольшого бунгало. Его лоб был накрыт мокрым полотенцем. Маленькая девочка с волосами медового цвета притулилась рядом, зажав в своих ладошках его руку. В дальнем углу сидела молодая женщина, чьи волосы казались немного темнее, чем у девочки. Женщина не сводила со Снайда усталых, но восхищенных глаз.

В помещении было неимоверно жарко. Все окна закрыты, жалюзи опущены. Ольз отворил несколько окон и расположился поблизости, наблюдая за серой машиной, к рулю которой за здоровую руку был пристегнут наручниками смуглый мексиканец.

— Не скажи они про мою дочурку… — проговорил Снайд из-под полотенца. — От этих слов я буквально рехнулся. Они сказали, что еще вернутся и прихватят ее с собой, если я им не подыграю…

Ольз перебил его:

— Ладно, Том. Давай-ка начнем с самого начала.

Он сунул в рот одну из своих малюсеньких сигар, но потом, взглянув с сомнением на Тома, не стал ее закуривать.

Я сидел в очень жестком виндзорском стуле и разглядывал новехонький дешевый ковер, лежавший на полу.

— Я, значит, читал журнал, собирался поесть, а потом на работу, — неторопливо начал Том. — Дверь им открыла малышка. Они ворвались в дом. Угрожая стволами, загнали всех в гостиную и закрыли окна. Опустили жалюзи на всех окнах, кроме одного. Возле него уселся тот мексиканец, чтобы следить за дорогой. Он не сказал ни слова за все это время. Верзила плюхнулся своим задом на кровать и заставил меня дважды рассказать ему, что произошло прошлой ночью. Потом сказал, что я должен обо всем забыть: мол, никого не встречал и в город не привозил. А что было дальше — понятно.

Ольз кивнул и спросил, указывая на меня:

— Когда вы впервые встретили этого человека?

— Я точно не помню, — ответил Снайд. — Скажем, в половине двенадцатого или без четверти. Я отметился в конторе в час пятнадцать, сразу же после того, как забрал свою колымагу у «Корийона». Нам потребовалось около часа на то, чтобы добраться от побережья до города. В аптеке же мы побазарили, наверное, минут пятнадцать, а может, и больше.

— Значит, вы встретились где-то около полуночи, — прикинул Ольз.

Снайд тряхнул головой, и полотенце съехало ему на лицо. Он вернул его на прежнее место.

— Хотя, наверное, нет, — вдруг произнес Том. — Тот мужик в аптеке сказал мне, что они заканчивают в двенадцать. А когда мы уходили, он еще не собирался закрываться.

Ольз повернул голову и взглянул на меня без всякого выражения. Потом опять обратился к Снайду:

— Вернемся к этим бандитам.

— Ну, верзила предположил, что, скорее всего, мне не придется обсуждать случившееся с кем-либо еще. Но уж если придется и я все скажу, как надо, они как-нибудь заедут и подбросят мне деньжат. А коли ляпну не то, они явятся сюда за моей маленькой дочуркой.

— Эти типы — настоящее дерьмо! — выругался Ольз. — Продолжайте.

— Они убрались из дома. Когда я увидел, что они катят вверх по улице в направлении холма, то словно сошел с ума. Ренфри-стрит кончается тупиком — архитектор небось казенные денежки загреб себе, вот стройка и встала. Так что улица тянется около полумили, огибая холм, а потом — всё. Дальше пути нет. Поэтому им пришлось вернуться… Я схватил свою мелкашку двадцать второго калибра — другого-то оружия в доме нет — и затаился в кустах. Я попал в переднее колесо, правда со второго раза. Думаю, они решили, что это прокол. Потом я снова промахнулся, и они мигом усекли, что к чему. Достали свои пушки и принялись палить во все стороны. В конце концов я все-таки подстрелил мексиканца, но верзила успел спрятаться за машиной… Вот, собственно, и все. А там уже вы появились.

Ольз сцепил свои крепкие толстенные пальцы и хмуро улыбнулся женщине, сидевшей в углу.

— А кто проживает в соседнем доме, Том?

— Гранди, машинист с железной дороги. Живет один. Сейчас на работе.

— Я и не думал, что он дома, — усмехнулся Ольз. Он встал и, подойдя к девочке, потрепал ее по голове. — Тебе необходимо приехать к нам, чтобы подписать показания, Том.

— Ясное дело. — Голос Снайда звучал устало, без эмоций. — Наверное, теперь потеряю работу, ведь я не имел права давать кому-либо свою тачку.

— Ну, не думаю… — мягко возразил Ольз. — А вдруг вашему боссу понравится, что за рулем его колымаг сидят парни, которые умеют за себя постоять.

Он еще раз погладил девочку по голове и, подойдя к двери, открыл ее. Я кивнул Снайду и последовал за Ользом.

— Он до сих пор не в курсе, что произошло убийство, — тихо сказал мне Ольз. — Было бы неправильно говорить об этом при малышке.

Мы приблизились к серой машине. Ранее мы достали у Снайда из подвала несколько пустых мешков из-под цемента, затем накрыли ими тело Эндрюса, придавив по краям камнями. Ольз, глянув мельком на труп, рассеянно произнес:

— Надо побыстрее найти, где здесь телефон.

Он оперся о дверцу машины и посмотрел на мексиканца. Тот сидел, откинув голову и прикрыв глаза, с отсутствующим выражением на лице. Левое запястье было пристегнуто наручниками к рулю.

— Как звать? — грубо спросил Ольз.

— Луис Кадена, — кротко ответил мексиканец; его глаза оставались по-прежнему прикрытыми.

— Кто из вас, ублюдков, прихлопнул парня в Вест-Симарроне прошлой ночью?

— Не понимаю, сеньор, — смиренно сказал мексиканец.

— Ты передо мной дурака не валяй! — бесстрастно порекомендовал Ольз. — Это выводит меня из равновесия.

Он облокотился на окно, поигрывая во рту маленькой сигаркой. Мексиканец выглядел немного приободрившимся, хотя в то же время очень уставшим. Кровь на его правой руке, высохнув, почернела.

— Эндрюс пришил парня в Вест-Симарроне, — сказал Ольз. — С ним еще была девушка. Мы ее задержали. У тебя практически нет шансов доказать, что ты в этом не участвовал.

Огоньки в полуоткрытых глазах мексиканца вспыхнули и погасли. Он усмехнулся, сверкнув мелкими белыми зубами.

— Куда он подевал оружие? — спросил Ольз.

— Не понимаю, сеньор.

— Да ты крутой, — пробурчал Ольз. — Когда имеешь дело с такими, становится не по себе.

Он отошел от машины и начал отбивать носком ботинка кусочки высохшей грязи, налипшей на мешки из-под цемента, которыми мы прикрыли тело убитого. В результате ему удалось полностью расчистить штамп фирмы — поставщика цемента. Он прочитал название вслух:

— «Дорожные и строительные работы Дорра, Сан-Анджело». Просто чудеса: этой жирной сволочи до того неймется, что и собственного бизнеса мало!

Я стоял рядом с Ользом, глядя вниз, на долину, открывавшуюся в проеме между домами. Там, далеко под нами, на проспекте, огибавшем Серое озеро, беспрестанно возникали внезапные блики света, отражаемого ветровыми стеклами проносившихся машин.

— Ну и?.. — спросил Ольз.

— Киллерам, скорее всего, было известно про такси, — начал я, — но девушка тем не менее добралась до города со своей добычей. Так что здесь действовал не Каналес. Отдать кому-то за здорово живешь свои кровные двадцать две штуки — нет, он не из таких парней. А рыженькая имеет к убийству самое непосредственное отношение… Все явно было задумано заранее.

Ольз расплылся в улыбке.

— Безусловно. Убийство было осуществлено таким образом, чтобы подставить вас.

— Мне становится просто неловко от того, как низко некоторые субъекты ценят человеческую жизнь — всего-то двадцать две тысячи долларов, — сказал я. — Харгера укокошили, чтобы я угодил в ловушку. А деньги мне вручили для того, чтобы ловушка надежнее сработала.

— Возможно, они рассчитывали, что вы пуститесь в бега, — предположил Ольз. — А тогда вам уж точно кранты.

Я покрутил в руках сигарету.

— Ну, это было бы чересчур глупо даже для меня. Однако что нам теперь делать? Дождемся прихода луны и запоем серенаду? Или махнем в долину и поворкуем с кем надо? Эта история сплошь шита белыми нитками, но без доказательств никак не обойтись.

Ольз плюнул на один из мешков, покрывавших Поука Эндрюса. Потом брезгливо выдавил:

— Здесь главный — местный шериф. Но я могу прихватить с собой это дерьмо и забросить в наш филиал в Солано, а заодно проследить, чтобы какое-то время никто об этом не узнал. Таксист, думаю, не подведет — он скорее отдаст концы, чем рот откроет. А я зашел уже так далеко, что, пожалуй, поселю мексиканца в своем личном закутке.

— Такой ход мне по душе, — согласился я. — Полагаю, что вам не удастся долго держать все это в секрете, но, надеюсь, мне хватит времени, чтобы навестить одного толстяка и потолковать с ним о его кошке.

11

Я вернулся в отель ближе к вечеру. Дежурный клерк вручил мне листок, на котором было написано: «Пожалуйста, как можно быстрее позвоните Ф. Д.».

Я поднялся к себе наверх и допил спиртное. Потом заказал по телефону еще одну бутылку, побрился, переоделся и отыскал в телефонном справочнике номер Фрэнка Дорра. Он проживал в очаровательном старинном особняке на Гринвью-парк-кресчент.

Я плеснул виски в высокий стакан со льдом и устроился в кресле рядом с телефоном. Вначале ответила горничная. Затем я пообщался с каким-то человеком, произносившим имя «мистер Дорр» так, словно опасался, что оно взорвется у него во рту. После него в трубке появился еще чей-то голосок, на мой взгляд, чересчур уж шелковый. Далее возникла продолжительная пауза, а по ее завершении я наконец-то услышал самого Фрэнка Дорра. Было похоже, что он очень рад моему звонку.

— Я тут размышлял о нашем утреннем разговоре, — сказал он, — и у меня возникла более интересная идея. Давайте-ка подъезжайте ко мне, пообщаемся… Кстати, заодно и деньги прихватите с собой. Вам вполне хватит Бремени, чтобы заскочить по пути в банк.

— Ага, — подтвердил я. — Депозитарий закрывается ровно в шесть. Только вот эти деньги принадлежат не вам.

Я услышал в трубке, как он захихикал.

— Не валяйте дурака. Все купюры до единой помечены. Кроме того, мне не хотелось бы уличить вас в попытке воровства.

Обдумав услышанное, я решил, что это блеф. Не может быть, чтобы деньги были помечены. Я отхлебнул из бокала и предупредил:

— Я передам деньги тем, кому они принадлежат, — естественно, в вашем присутствии.

— Хорошо… Однако я ведь уже сказал вам, что этот человек покинул город. Тем не менее я подумаю, что здесь можно предпринять. Только, пожалуйста, никаких выкрутасов.

Я ответил: «Конечно же, никаких», — и повесил трубку. Насладившись спиртным, я позвонил Вэну Баллину из «Телеграммы». Он сообщил, что у людей шерифа нет никаких версий по поводу убийства Лу Харгера — на сей счет он даже готов биться об заклад. Он был немного удручен тем, что я до сих пор не позволяю ему использовать эту историю в печати. По тому, как он говорил, я понял, что о происшествии у Серого озера ему вообще ничего не известно.

Я позвонил Ользу, но не застал его.

Тогда я приготовил себе еще одну порцию горячительного, отхлебнул половину и решил, что, наверное, мне на сегодня уже хватит. Я нахлобучил на голову шляпу и спустился к машине. Был ранний вечер, но уличное движение становилось интенсивнее — люди спешили домой к ужину. А я никак не мог определить, две машины сидят у меня на хвосте или только одна. В любом случае, никто не предпринял попытки догнать меня и швырнуть мне на колени бомбу.

Жилище Дорра представляло собой квадратный двухэтажный дом из добротного красного кирпича, с потрясающей красоты участком, обнесенным кирпичной стеной того же цвета с резным белокаменным карнизом. Сбоку под навесом стоял сверкающий черный лимузин. Я проследовал по дорожке, вымощенной красной плиткой, миновал две террасы, и чудаковатый бледный человек, облаченный в ливрею, ввел меня в просторный и тихий холл, обставленный темной старинной мебелью. В самом конце холла я заметил зимний садик. Далее бескровный субъект провел меня через следующий холл и в конце концов вежливо пригласил войти в кабинет, облицованный деревянными панелями и тускло освещенный, что создавало приятное ощущение на фоне сгущающихся сумерек. После этого он удалился, оставив меня в одиночестве.

Заднюю стену помещения полностью занимало французское окно,[3] за стеклами которого просматривалось закатное небо медного цвета, нависавшее над шеренгой безмятежных деревьев. Прямо перед ними на почти утонувшей во тьме лужайке величаво вращался разбрызгиватель.

Я осмотрелся.

Стены кабинета увешаны большими старинными картинами, написанными маслом. В углу находился огромный черный письменный стол, один край которого беспорядочно завален книгами. Множество глубоких кресел стояло на мягком ковре, почти целиком закрывавшем пол. Ощущался слабый запах дорогих сигар, к которому примешивались ароматы садовых цветов и влажной земли. Отворилась дверь, и на пороге возник моложавого вида человечек в пенсне. Он удостоил меня в высшей степени формальным кивком и, рассеянно оглянувшись по сторонам, сообщил, что мистер Дорр пожалует через минуту. Затем он вышел, а я закурил сигарету.

Немного погодя дверь снова распахнулась, и я увидел Бизли. Он, ухмыляясь, проследовал мимо меня и уселся прямо под окнами. Наконец появился Дорр, а за ним — мисс Гленн.

На руках у Дорра возлежала его черная кошка, на правой щеке блестели две восхитительные красные царапины. Мисс Гленн была одета так же, как и утром, когда мы увиделись. Она выглядела мрачной, утомленной, ко всему равнодушной и прошла мимо меня с таким видом, будто никогда прежде не видела.

Дорр втиснулся в кресло с высокой спинкой, стоявшее за столом, на который он, прямо перед собой, опустил свою кошку. Та величаво переместилась на край стола и принялась вылизывать себе грудь размашистыми, плавными привычными движениями.

Дорр произнес:

— Так-так. Вот и мы, — и самодовольно улыбнулся.

Человек в зауженном смокинге внес в комнату поднос с коктейлями и обошел с ним всех присутствующих. После этого водрузил поднос и шейкер на небольшой столик рядом с мисс Гленн. Выходя из комнаты, он прикрыл дверь нарочито осторожно, словно опасался, что может ее сломать. Мы все выпили молча, чувствуя ответственность момента.

Наконец, я произнес:

— За исключением двоих все в сборе. Так что, полагаю, кворум все равно достигнут.

— То есть? — резко спросил Дорр, склонив голову набок.

— Лу Харгер в морге, Каналес пытается унести ноги от полиции, — пояснил я. — Остальные находятся здесь. Все заинтересованные лица.

Мисс Гленн внезапно вздрогнула, но потом так же неожиданно расслабилась и начала водить пальцем по ручке кресла.

Дорр попробовал коктейль, сделав пару глотков, затем отставил бокал в сторону и положил свои миниатюрные ручки на стол. Его лицо выглядело слегка зловещим.

— Деньги, — холодно сказал он. — Я намерен лично распорядиться ими.

— Ни сейчас, ни потом. Я решил не брать их с собой.

Дорр уставился на меня, его физиономия побагровела. Я взглянул на Бизли. Во рту у Бизли была сигарета, руки он держал в карманах, а затылок покоился на спинке кресла. Он уже почти спал.

Дорр мягко, задумчиво поинтересовался:

— Прикарманить их задумали, а?

— Да, — отрезал я. — Покуда они у меня, я в полной безопасности. Вы малость перемудрили, дав мне возможность наложить на них лапу. Я был бы круглым дураком, не воспользовавшись преимуществами, которые сулит обладание этими деньгами.

Дорр переспросил:

— В безопасности? — Тон его был вежливый, но в нем чувствовалась угроза.

Я рассмеялся.

— Ну, не от ловушек, — признал я. — Хотя последняя из них не так уж плотно захлопнулась… И не от путешествия под дулом пистолета. Хотя в следующий раз у вас этот фокус так просто не пройдет… Но я в полной безопасности от выстрела в спину и от того, чтобы оказаться в суде по обвинению в присвоении денег.

Дорр гладил кошку и, насупившись, изучал меня.

— Давайте-ка лучше проясним парочку гораздо более важных вопросов, — предложил я. — Кого повяжут за убийство Лу Харгера?

— Почему вы так уверены, что сия участь уготована не вам? — ехидно спросил Дорр.

— С моим алиби полный порядок: ни сучка ни задоринки. Уж не знаю, насколько надежным было оно прежде, до тех пор пока я не выяснил, когда именно убили Лу Харгера. И поэтому я сейчас чист… Пусть мне предъявляют любые револьверы и рассказывают любые сказки… Кстати, парни, которых отправили подпортить мое алиби, угодили в беду.

— Вот как? — произнес Дорр, всем видом демонстрируя безразличие.

— Это бандит по имени Эндрюс и мексиканец, назвавшийся Луисом Каденой. Осмелюсь предположить, что вы о них слышали.

— Мне эти люди неизвестны, — резко бросил Дорр.

— Тогда вас не должно сильно огорчить известие о том, что Эндрюс уже мертв, а Кадена арестован.

— Естественно, нет, — заявил Дорр. — Это парни Каналеса. И именно Каналес приказал убить Харгера.

— Это и есть ваша новая версия? Думаю, она сильно попахивает.

Я нагнулся и задвинул свой пустой стакан под кресло. Мисс Гленн повернулась ко мне и с невероятной серьезностью — словно от того, поверю ли я ее словам или нет, зависело будущее человечества — произнесла:

— Конечно же… Конечно, это Каналес приказал убить Лу Харгера… Или, как минимум, отправил к нам бандитов, которые расправились с Лу.

Я вежливо кивнул.

— Но чего ради? Из-за пакета с деньгами, который им не достался? Да они ни за что не стали бы его убивать. Они забрали бы его с собой, точнее, забрали бы вас обоих. Нет, именно вы разыграли по нотам это убийство, а трюк с такси придумали для того, чтобы сбить со следа меня, а вовсе не парней Каналеса.

Она вскинула руки, словно защищаясь. Ее глаза пылали. Я продолжил свой рассказ:

— Я, что и говорить, не семи пядей во лбу, но едва ли клюнул бы на подобную нелепицу. Да и кто бы, черт подери, клюнул?! У Каналеса не было причин убивать Лу, если только он не понял, что его надули. Но Каналес не мог так быстро узнать, что его действительно надули.

Дорр облизывал губы, тряся подбородком и по очереди сверля своими крохотными глазками каждого из нас.

Мисс Гленн мрачно, с тоской заговорила:

— Лу прекрасно знал о махинациях при игре. Он вступил в сговор с Пиной, крупье. Пина нуждался в деньгах, чтобы уехать в Гавану. Естественно, Каналес рано или поздно обо всем бы узнал, но на это потребовалось бы время. И тут пришлось вмешаться мне — закатить скандал и нахамить ему. Собственно, это благодаря мне Лу и убили, образно говоря, — однако не так, как вы рассказали.

Я напрочь забыл про сигарету и поспешил сбросить пепел.

— Ну ладно, — проворчал я. — Значит, Каналесу держать ответ… И я предполагаю, вы, прохвосты, просто убеждены, что меня волнует лишь это… А куда направлялся Лу в тот момент, когда Каналес предположительно обнаружил, что его надули?

— Он просто хотел скрыться, — удрученно сказала мисс Гленн. — В какой-нибудь дьявольской глуши. И я хотела уехать с ним.

— Чушь! — воскликнул я. — Похоже, вы позабыли, что я знаю, почему убили Лу.

Бизли выпрямился в кресле, и его правая рука почти незаметно потянулась к левой подмышке.

— Этот парень создает вам проблемы, босс?

— Пока что нет, — бросил Дорр. — Пусть чешет языком дальше.

Я переменил положение, чтобы лучше держать Бизли в поле зрения. Небо за окном совсем потемнело, разбрызгиватель выключили. По кабинету постепенно распространялась сырость. Дорр открыл шкатулку из кедрового дерева, достал из нее длинную коричневую сигару и откусил кончик искусственными зубами, которые при этом характерно клацнули. Последовал резкий звук чиркающей спички, затем послышалось довольно напряженное дыхание Дорра, курящего сигару.

Он медленно произнес, утопая в клубах дыма:

— Давайте предадим все забвению и уладим денежный вопрос… Сегодня днем Мэнни Тиннен повесился у себя в камере.

Мисс Гленн вскочила, всплеснув руками. Потом она упала обратно в свое кресло и сидела, не шевелясь.

Я спросил:

— Ему, скорее всего, помогли? — И тут же резко рванулся в сторону и… замер.

Бизли стрельнул в меня глазами, но я смотрел совсем не на Бизли. Снаружи на фоне одного из окон возникла тень. Она выделялась, так как была светлее, нежели темная лужайка и черные деревья. Прозвучал совсем негромкий, но отчетливый, кашляющий хлопок. Вдоль окна поплыло облачко беловатого дыма.

Бизли дернулся, привстал в кресле, а потом упал лицом на пол, подвернув под себя руку.

Каналес через окно проник в комнату и, миновав тело Бизли, сделал еще три шага и остановился. В его руке был зажат черный длинноствольный мелкокалиберный пистолет со здоровенным глушителем.

— Всем сидеть очень тихо! — предупредил он. — Я неплохой стрелок — а с этой пушкой впору на слонов ходить.

Его лицо было настолько бледным, что казалось, будто оно испускает сияние. А темные глаза напоминали дымчатые ирисы.

— Ночью при открытых окнах звуки разносятся очень хорошо, — спокойно пояснил он. — Так что не удивляйтесь, я прекрасно слышал вашу увлекательную беседу.

Дорр положил обе руки на стол и забарабанил по нему пальцами. Его черная кошка на согнутых лапках соскользнула со стола и спряталась под креслом. Мисс Гленн очень медленно повернула голову в сторону Каналеса — казалось, будто это движется робот.

— У вас почти наверняка имеется на столе специальная кнопка, — сказал Каналес Дорру. — Если дверь этого кабинета откроется, я выстрелю. Мне доставит большое удовольствие наблюдать за тем, как из вашей жирной шеи хлынет струя крови.

Я буквально на несколько сантиметров переместил пальцы правой руки на подлокотнике кресла. Пистолет с глушителем дернулся в мою сторону, и мои пальцы сразу же замерли. Под остроугольными усиками Каналеса мелькнула мимолетная улыбка.

— Вы сметливый сыщик, — признал он. — Мне казалось, что я вас раскусил… Однако кое-что в вас мне очень нравится.

Я ничего не ответил. Каналес вновь взглянул на Дорра. Потом отчетливо произнес:

— Ваша организация уже давным-давно пьет из меня кровь. Но не это главное. Прошлой ночью меня развели на некоторую сумму. Впрочем, это тоже вполне тривиально. Меня разыскивает полиция по подозрению в убийстве Харгера. Человека, которого зовут Кадена, заставили дать показания, будто бы именно я нанял его… Вот это уже чересчур.

Дорр мягко качнулся и, уперевшись локтями в стол, закрыл лицо своими миниатюрными ручками и затрясся. Его сигара дымилась на полу.

Каналес продолжил:

— Я хочу получить свои деньги обратно и хочу, чтобы с меня были сняты все обвинения. Однако более всего я хочу, чтобы вы сказали хоть одно словечко, — тогда я пальну вам прямо в открытую пасть и буду любоваться тем, как оттуда брызнет кровь.

Тело Бизли, лежавшее на полу, шевельнулось. Его руки стали цепляться за ворс ковра. Дорр, содрогаясь от ужаса, старался на него не смотреть. Каналес, обуреваемый жаждой мести, уже ни на что не обращал внимания. Я еще немного передвинул свои пальцы на ручке кресла. Однако до вожделенной цели мне было еще очень далеко.

Каналес продолжал:

— Пина мне все рассказал. Уж тут я сам постарался. Харгера убили вы. Убили за то, что он был тайным свидетелем против Мэнни Тиннена. Окружной прокурор держал это в секрете, и этот сыщик — тоже. Только Харгер не смог совладать с собой и проболтался своей шлюхе, а она обо всем донесла вам… Итак, вы организовали убийство, чтобы подозрение пало на меня, мотив имелся. Вначале подставили сыщика, а если бы с ним не вышло, то взялись бы за меня.

В комнате повисла тишина. Я хотел что-то сказать, но не мог выдавить и звука. Я проникся уверенностью, что здесь уже никто, кроме Каналеса, никогда не заговорит. А Каналес продолжал:

— Вы подговорили Пину, чтобы он позволил Харгеру и его девице выиграть мои деньги. Это было не так уж сложно — ведь я не жульничаю.

Дорр больше не трясся. Он медленно поднял лицо, белое как мел, и смотрел на Каналеса. Он был подобен человеку, находящемуся на грани эпилептического припадка. Бизли приподнялся на одном локте. Он не мог открыть глаза полностью, но его рука со стволом неотвратимо поднималась.

Каналес, улыбаясь, подался вперед. Его палец на спусковом курке побелел от напряжения, и в этот миг оружие Бизли громогласно пришло в действие.

Спина у Каналеса резко выгнулась, как вопросительный знак, и окаменела, после чего он упал вперед и, ударившись о край стола, съехал на пол, не успев даже шевельнуть рукой.

Бизли выронил пистолет и свалился лицом в пол. Его тело обмякло, но пальцы какое-то время двигались, как заведенные, а потом застыли.

Я вскочил и шагнул вперед, чтобы зашвырнуть ногой пистолет Каналеса под стол, — однако никакой необходимости в этом уже не было. Совершая свой маневр, я обнаружил, что Каналес успел выстрелить, по крайней мере, один раз, поскольку у Фрэнка Дорра не хватало глаза. Он замер, уронив подбородок на грудь. Та часть его лица, которая не была обезображена, хранила удивительно спокойное выражение.

Дверь начала приоткрываться, и в комнату просочился секретарь в пенсне, но тут же, выпучив глаза, быстро попятился. Он налетел спиной на дверь, отчего та опять закрылась. Я отчетливо слышал его учащенное дыхание.

Он с трудом произнес:

— Что-то… что-то произошло?

Даже тогда его вопрос показался мне до неприличия смешным. Потом я вдруг сообразил, что он страдает близорукостью, и с того расстояния, на котором он находился, поза Фрэнка Дорра выглядела вполне естественной и обычной. А что до прочего, то для помощников Дорра подобные дела были привычными.

— Да, — ответил я. — Но мы сами обо всем позаботимся. Ступайте прочь.

— Слушаюсь, сэр, — ответил он и удалился.

Я удивился этому до такой степени, что у меня буквально отпала челюсть. Я пересек комнату и склонился над Бизли, который лежал без сознания, но я определил у него слабый пульс. Его бок весь был в крови.

Мисс Гленн стояла напротив и, подобно Каналесу, выглядела так, словно находилась под воздействием наркотиков. Она затараторила голосом глуховатым и ломким:

— Я не знала, что Лу должны убить, но, в любом случае, я была бессильна этому помешать. Они даже пытали меня раскаленным железом — демонстрировали, что меня ждет, если ослушаюсь. Глядите!

Я взглянул.

Разорвав блузку на груди, девушка показала мне чудовищный ожог.

— О'кей, сестренка, — сказал я. — Они погано с тобой обошлись. Но теперь нам следует вызвать полицию и заодно «скорую помощь» — для Бизли.

Я устремился к телефону, но она судорожно вцепилась в меня, и мне пришлось с силой стряхнуть с себя ее руки. Она заговорила тонким, пронзительным голосом:

— Я ведь думала, что они просто хотят спрятать Лу, пока будет идти судебное разбирательство. Но они выволокли его из такси и, ни слова не говоря, застрелили. Потом тот тип, что поменьше, перегнал такси в город, а здоровяк повез меня в дом в горах. Там уже был Дорр. Он рассказал мне, каким образом я должна действовать, чтобы навлечь на вас подозрение. Он обещал дать мне денег, если я исполню все, как надо, и грозил, что меня истерзают до смерти, если я их подведу.

Я слушал ее, и тут мне пришло в голову, что в последнее время я слишком часто стал поворачиваться к людям спиной. Я развернулся, взял в руки телефон и положил свой пистолет на стол.

— Прошу вас! Дайте мне шанс уйти! — взмолилась она. — Все было подстроено Дорром, который вступил в сговор с крупье, с Пиной. Этот Пина — парень из той самой банды, которая похитила Шеннона и доставила туда, где его можно было прикончить без особых хлопот. Я не…

— О'кей, все в порядке, — попытался я успокоить девушку. — Расслабься.

В кабинете, как, впрочем, и во всем доме, воцарилась жутковатая тишина, будто бы снаружи к дверям, напряженно прислушиваясь, приникла вся прислуга.

— Идея была недурна, — неторопливо произнес я, словно отныне все время мира было в моей власти. — Лу был для Дорра не более чем белой пешкой. Игра, которую он затеял, позволяла ему одновременно удалить двух свидетелей — Лу и меня. Но игра вышла чересчур мудреной — уж слишком много людей оказались в нее вовлечены. Такого рода комбинации всегда скверно заканчиваются.

— Лу собирался уехать из штата, — сказала девушка, теребя край блузки. — Он ужасно боялся. Хотя и надеялся, что фокус с рулеткой — это для него своего рода отступные.

— Ага. — Я поднял трубку и попросил соединить меня с Главным управлением полиции.

Дверь кабинета вновь отворилась, и ввалился секретарь, теперь уже вооруженный пистолетом. За его спиной маячил шофер в униформе, тоже при оружии. Я очень громко произнес в трубку:

— Это резиденция Фрэнка Дорра. Здесь только что произошло убийство…

Секретарь на пару с шофером выскочили вон. Их быстрые шаги отдавались гулким эхом в притихшем доме. Я нажал на рычажок, а потом набрал номер редакции «Телеграммы» и попал на самого Вэна Баллина. Во время моего экспресс-обзора новостей мисс Гленн выскользнула в сад, утопавший во мраке.

Я не стал ее преследовать. У нее был шанс скрыться.

Затем я предпринял еще одну попытку связаться с Ользом, но мне сказали, что он по-прежнему находится в Солано. И тут неистовый вой полицейских сирен огласил ночь…

У меня, конечно, возникли неприятности, впрочем не слишком серьезные. Что и говорить, Фенвезер человек весьма влиятельный… Далеко не все в этой истории стало достоянием гласности, но просочилось достаточно много фактов для того, чтобы парни из мэрии, облаченные в дорогие костюмы, некоторое время прикрывали лица руками — от стыда.

Пину схватили в Солт-Лейк-Сити. Он раскололся и назвал имена всех четырех членов, составлявших банду Мэнни Тиннена. Двое из них были убиты при попытке оказать сопротивление во время ареста, а оставшиеся получили пожизненный срок.

Мисс Гленн бесследно исчезла, и я больше никогда о ней не слышал.

Вот, собственно, и всё. Наверное, стоит еще упомянуть о том, что мне пришлось передать двадцать две тысячи в руки общественного надзирателя. Он выделил мне из них двести долларов в качестве гонорара и еще девять долларов и двадцать центов — за бензин. И временами я задаюсь вопросом: интересно, как же он распорядился оставшейся частью суммы?

You'll Die Laughing Norbert Davis

Известно много счастливых историй о трудолюбивых и сильно пьющих авторах, работавших на бульварные журналы или писавших низкопробные романы. Эти творческие работники с высокой производительностью труда выдавали по сто тысяч слов в год, а то и больше. Уолтер Б. Гибсон, который написал большинство романов за других авторов, прославился тем, что более двадцати лет подряд выдавал по миллиону слов в год. Некоторые работали на Голливуд, глянцевые журналы, радио и в дальнейшем телевидение, писали они и книги.

Но есть и грустные истории. Один из ярких молодых талантов, который продал первый рассказ в «Черную маску» еще в период учебы на юридическом факультете в Станфордском университете, Норберт Дэвис (1909–1949), так быстро добился большого успеха на этом поприще, что не удосужился сдать выпускные экзамены. Как только он заканчивал новый рассказ, тот тут же продавался. Вначале Дэвис печатался в бульварных журналах, затем в глянцевых, где платили больше, как, например, «Сатердей ивнинг пост». В его произведениях сочетаются быстро развивающееся действие, тайна, которая держит в возбуждении, и юмор. Казалось, что потенциал автора безграничен.

У него было несколько неудачных браков, его литературный агент скоропостижно скончался, а глянцевые журналы начали ему отказывать. Он уже давно отказался от публикаций в бульварной прессе, где начинал, и считал невозможным туда вернуться. По его мнению, это означало бы провал. В возрасте сорока лет он закрыл дверь гаража, запустил двигатель и умер от отравления выхлопными газами.

Рассказ «Умрешь со смеху» был впервые опубликован в 1940 году, в ноябрьском выпуске «Черной маски». В книге публикуется впервые.

Умрешь со смеху Норберт Дэвис

Глава первая Кровь глупцов

В безлюдном холле многоквартирного дома замер маленький толстый человечек. Его седые волосы вились ровными аккуратными волнами, и вид у него был просто ангельский. Даже теперь он выглядел кротким — с прикрытыми глазами и искаженным от боли лицом. Когда человечек пытался хватать ртом воздух, губы его странно искривлялись.

Близился рассвет; стоял дикий холод. Входная дверь в холл была открыта, ветер резко завывал на темной пустой улице, чем-то напоминающей каньон. Маленький полный мужчина сидел на выложенном плиткой полу, прислонившись спиной к стене. Он приходил в себя, вытянув вперед похожие на обрубки ноги. Прошло много времени, прежде чем он снова смог двигаться, оттолкнувшись от стены. Мужчина поворачивался — очень медленно и с большим трудом. От прилагаемых усилий дыхание его стало учащенным и отрывистым, но задуманное удалось, и он наконец встал на четвереньки.

Мужчина упрямо пополз к двери. Он открыл дверь пошире, слепо шаря рукой перед собой, и преодолел порог.

Ветер играл полами его длинного синего пальто. Оно билось о согнутые ноги, шлепало по телу и плотно закручивалось. Человека будто подгоняли вперед чьи-то нетерпеливые руки. Но он очень медленно спускался вниз по ступенькам, одолевая одну за другой, наконец добрался до тротуара, повернул и точно так же, на четвереньках, терпеливо направился вниз по склону к тусклому свету уличного фонаря на углу.

За его спиной под порывами ветра стучала открытая дверь, ведущая в пустой и холодный холл. Петли отрывисто скрипели, словно жалуясь. На стене, в том месте, где толстый человечек прижимался спиной, осталось неровное, смазанное кровавое пятно. Оно было ярко-красным и зловеще блестело.

* * *

Дейв Блай спешил, как только мог, но только после шести вечера сумел добраться до офисного здания и взбежал по длинной, грязной и плохо освещенной лестнице на второй этаж.

Джанет все еще ждала его — он услышал стук пишущей машинки. Блай свистнул один раз, стук прекратился, и сквозь матовое стекло он увидел ее стройный силуэт. Это означало, что Джанет встала из-за письменного стола и надевает шляпу.

Блай поднялся по еще одному пролету на третий этаж. При мысли о предстоящем разговоре у него все сжималось внутри. Но он быстро приближался к освещенной двери в конце коридора. Буквы на стеклянной табличке были жирными, маленькими и широкими, в общем выглядели достойно. Надпись гласила:

«ДЖ. С. КРОЗЬЕР

Ссуды частным лицам»

Блай отворил дверь и вошел в узкую приемную. Личный кабинет босса был открыт, и оттуда послышался голос Дж. С. Крозьера:

— Блай, это ты?

— Да, сэр.

Заскрипел вертящийся стул, затем Крозьер появился в дверном проеме.

— М-да, ты сильно опоздал, — сказал он, не скрывая недовольства.

— Мне пришлось много побегать.

— Давай посмотрим, что ты принес.

Блай вручил ему аккуратную пачку чеков и счетов, а также отпечатанный на машинке список должников, вовремя не оплативших счета. Крозьер просматривал счета и чеки. Тени полосками ложились на его лицо. Глаза под очками без оправы увеличивались, превращаясь в бесцветные и бесформенные кляксы. Крозьер был мужчиной плотного телосложения, гордо державшим осанку. Но он носил парик, из которого торчали в разные стороны спутанные волосы, и выглядел смешно.

— Сорок три доллара! — воскликнул он и бросил пачку счетов на письменный стол Блая. — И половину этих чеков банк возвратит. Они окажутся недействительными! Немного ты сегодня сделал, Блай.

— Да, сэр.

Крозьер ткнул пальцем в отпечатанный на машинке список:

— А что с миссис Тремайн? Она не платит шесть недель. Ты ее видел?

— Она перенесла тяжелую операцию. Сейчас в больнице.

— Так почему ты не сходил туда?

— Я сходил, — ответил Блай. Он этого не сделал, но знал, что лучше соврать, а не пытаться объяснить, почему он не сходил к миссис Тремайн. — Меня к ней не пустили.

— О-о, как обычно! И когда пустят?

— На следующей неделе.

— Ты должен постараться ее увидеть как можно быстрее. Скажешь ей, что если не вернет ссуду, а также недоимку по процентам и штраф за просрочку, то может оставаться в больнице, потому что дома ей не на чем будет лежать.

— Хорошо.

Крозьер ухмыльнулся.

— А ты, случайно, не жалеешь ее, Блай? Больно ты чувствительный.

Блай ничего не ответил. Дж. С. Крозьер продолжал ухмыляться, рассматривая Блая бесцветными глазами. Его взгляд поднимался от ботинок Дейва, которые уже начали трескаться в носке, к потрепанному пальто и остановился на бледном и слегка вытянутом, усталом лице Блая. Вокруг рта у него пролегли морщинки.

— Вот я не могу позволить себе быть чувствительным, Блай. А ты?

Блай ничего не ответил, и Дж. С. Крозьер задумчиво произнес:

— Я разочарован в твоей работе. Может, ты не подходишь для таких мелких заданий. Ты не думал о том, чтобы в ближайшее время сменить место работы?

— Нет, — ответил Блай.

— Тебе непременно стоит об этом подумать. Хотя я понимаю, что сейчас трудно найти работу… Очень трудно, Блай.

Блая трясло от злости и ощущения безнадежности. Даже тошнота стала подступать к горлу. Он пытался скрыть свои чувства, причем так сильно, что ему показалось, будто мышцы у него на лице одеревенели. Но он знал, что у него ничего не получается. Крозьер заметил эту внутреннюю борьбу и усмехнулся. Они стояли молча друг напротив друга целую минуту, потом босс сказал:

— Это все, Блай. До свидания. — Слова прозвучали тихо, но в них прекрасно слышалась ирония.

— До свидания, — с трудом выдавил из себя Блай.

Крозьер позволил ему дойти почти до самой двери, прежде чем произнес:

— О-о, кстати, Блай!

Блай развернулся.

— Да?

— Тот дворник из твоего дома. Гас Финдли. Он задержал платеж уже на три недели. Вытяни из него что-нибудь сегодня вечером.

— Хорошо, я попытаюсь.

— Нет, — жестко сказал Крозьер. — Не пытайся, Блай, а сделай. Я считаю, что в этом случае ответственность лежит на тебе. Обращаясь за ссудой, он упомянул тебя, поэтому я, естественно, поверил в то, что он сможет ее вернуть. Получи от него хоть сколько-нибудь денег сегодня вечером.

Блай вышел и закрыл за собой дверь. Его ждала Джанет, худенькая невысокая девушка с бледным лицом, в темной шляпе с полями. Она беспокоилась за Блая. Джанет взяла его под руку, и Блай оперся на нее. Его душила ярость, причем так сильно, что было трудно дышать. Но мгновение спустя он взял себя в руки, распрямил спину и пошел, поскольку знал, что Крозьер прислушивается к его шагам и ухмыляется. Джанет шла рядом с ним. Они спустились по лестнице, ярость уступила место болезненному отчаянию.

— Он знал, что ты меня ждешь, Джанет. Именно поэтому он говорил так громко — чтобы ты слышала, как он устраивает мне разнос.

— Я знаю, дорогой. Не обращай внимания.

— Он каждый день делает что-то подобное. Он знает, что я и полминуты не стал бы заниматься этой грязной работой, если бы мог найти что-то другое. Я бы предпочел голодать, если бы не вы с Биллом и… и надежда…

Теперь они вышли на улицу. Джанет стояла рядом с ним, маленькая и верная, и смотрела ему в глаза.

— Мы будем и дальше надеяться, Дейв, — сказала она.

— Сколько? — горько спросил Блай. — Сколько еще надеяться?

— Вечность, если потребуется, — тихо ответила Джанет.

Блай благодарно посмотрел на нее.

— Спасибо, — прошептал он. — Спасибо за то, что ты есть, моя дорогая. — Он грустно улыбнулся. — Я больше не буду рыдать над кружкой пива. Может, поужинаем у «Грязного Дэна»? Позволим себе ужин «люкс» за тридцать пять центов?

Глава вторая Блондинка из 107–й квартиры

До многоквартирного дома, в котором жил, Блай добрался только в начале одиннадцатого, и ему пришлось воспользоваться собственным ключом от входной двери в здание. В маленьком холле стоял спертый, тяжелый воздух, доносились различные звуки. Громче всех звучало радио в одной из верхних квартир.

Блай пересек холл по диагонали и тихо постучал в дверь у лестницы. Вскоре он услышал приближающиеся шаги.

Гас Финдли, хромая, шел по голому полу, затем открыл дверь и близоруко уставился на него.

— Здравствуйте, мистер Блай. Зайдете?

Блай покачал головой:

— Нет, спасибо, Гас. Мне очень не хочется вас об этом спрашивать, но как насчет возврата ссуды, которую вы взяли у Крозьера?

Гас Финдли устало и покорно улыбнулся.

— Нет, пока не могу, мистер Блай. Простите. У меня нет денег.

Блай медленно кивнул.

— Ладно, Гас.

— Честное слово, у меня сейчас нет денег на возврат ссуды.

— Я знаю. Гас, почему вы взяли у него деньги?

— Ведь вы же работаете на него, мистер Блай. Я подумал, что он — нормальный человек, если вы на него работаете.

— Он — акула, Гас, — сказал Блай с горечью. — По контракту, который вы подписали, придется выплатить огромный ссудный процент — в два раза больше, чем вы взяли. Это не указано в контракте как проценты, но это так.

— Мне все равно, мистер Блай. Вы не должны чувствовать себя виноватым. В любом случае мне трудно читать такой мелкий шрифт. У меня не очень хорошее зрение. Мне требовались деньги, чтобы заплатить за лечение. Сыну сестры делали операцию.

— Но почему он не обратился в благотворительную клинику?

— Нет, — мягко произнес Гас. — Нет. Я не мог этого допустить. Вы же знаете, как там лечат.

— Конечно, — подтвердил Блай.

Гас передернул худыми, сутулыми плечами.

— Теперь ему нужно пить рыбий жир из тресковой печени, особое молоко и тоники. Все это столько стоит, что денег для мистера Крозьера у меня просто не остается. Я не пытаюсь его обмануть, мистер Блай. Я заплачу, как только смогу.

— Конечно, Гас, — устало сказал Блай, зная, что Дж. С. Крозьера это не устроит.

Повторится все та же грустная история — долг будут взимать постепенно, забирая большую часть скромной зарплаты Гаса, заодно лишат его той жалкой мебели, которая у него еще осталась. И разумеется, Крозьер именно Блая заставит вручить Гасу соответствующие документы.

Казалось, что в холле стало холоднее и темнее. Приглушенный звук радио по-прежнему доносился сверху, сквозь него слышался высокий и истеричный женский смех.

— У кого-то вечеринка? — спросил Блай.

Гас кивнул с мрачным видом.

— Да. У той дамочки, которая живет под вами, у Патриции Фицджеральд. Нехорошая дамочка. Я получил уже шесть или восемь жалоб на шум у нее в квартире. Звонил ей пару раз, но толку никакого. У меня болит спина, и мне не хочется подниматься по лестнице. Вы можете заглянуть к ней и попросить соблюдать тишину, мистер Блай?

— Конечно, загляну, — ответил Блай. — Мне очень жаль, что вас беспокоит спина, Гас.

Гас только пожал плечами.

— У других бывает и хуже… А как ваш брат, мистер Блай? Тот, который учится в колледже.

Блай улыбнулся.

— Билл? Отлично. Он очень умный парень. В этом году заканчивает учебу, и ему уже предложили место преподавателя в том же колледже.

— Хорошо. — Гас был искрение этим доволен. — Очень хорошо. Тогда, возможно, вы женитесь на той приятной маленькой женщине, которую я видел с вами. Вам же не придется больше посылать ему деньги.

— Я надеюсь, — сказал Блай. — Но вначале нужно, чтобы Билл закончил колледж. Именно поэтому я так и держусь за эту мерзкую работу у Крозьера. Я не могу потерять ее сейчас, как раз перед выпуском Билла. После того, как он закончит, можно рискнуть и поискать что-то другое. Поприличнее…

— Конечно, конечно, — кивнул Гас. — Вы обязательно найдете.

— Если такая работа есть, то найду, — мрачно ответил Блай. — Ну, я пойду наверх. Посмотрим, удастся ли мне заставить ее приглушить звук. До свидания, Гас.

Он пошел вверх по грязной, темной лестнице, а потом по длинному коридору. Звук радио слышался все сильнее, а по мере приближения к квартире, в узком проходе, стал оглушительным, сливаясь в единый поток, в котором не различить слов. Блай остановился перед дверью, из-за которой несся этот звуковой ураган, и сильно заколотил в нее.

До него донесся резкий визгливый смех женщины. Блай немного подождал, затем стал бить ногами по нижней части двери. Он продолжал это занятие почти две минуты. Наконец дверь открылась. Патриция Фицджеральд, если ее так звали на самом деле, оказалась высокой худой блондинкой. Вероятно, когда-то она была красивой, но теперь выглядела несколько потасканной. Кажется, Патриция была пьяна, во всяком случае на ногах стояла нетвердо. На ее полных губах играла беззаботная улыбка. Светлые волосы растрепались. На правой руке была надета черная меховая рукавица, по крайней мере выглядела как рукавица.

— Ну? — спросила Патриция, перекрикивая орущее радио.

— Вам обязательно нужно, чтобы было так громко? — спросил Блай.

Она приготовилась закрыть дверь.

— А ты кто такой, парень?

— Тот несчастный, который живет над вами. Пожалуйста, сделайте радио потише.

Она задумалась, слегка пошатываясь и уставившись на Блая серьезным взглядом совиных глаз.

— Если я уменьшу громкость, ты окажешь мне одну услугу?

— Какую? — спросил Блай.

— Подожди. — Она закрыла дверь.

Внезапно громкость уменьшилась. Музыка теперь едва была слышна из-за двери, и в коридоре стало даже как-то пусто от неожиданной тишины.

Патриция снова отворила дверь. Черную рукавицу она сняла. В правой руке звенела мелочь.

— Ты знаешь, где находится закусочная «Гамбургеры Дока»? Это в двух кварталах отсюда, на Третьей авеню.

— Да, — кивнул Блай.

— Будь хорошим парнем, сбегай туда и принеси мне пару гамбургеров. Если принесешь, я больше не буду шуметь.

— Ладно, — согласился Блай.

Она протянула деньги.

— Скажи Доку, что эти гамбургеры для меня. Он знает, какие я люблю… Значит, назовешь мое имя и скажешь, что они для меня, — еще раз повторила она. — Сделаешь?

— Сделаю.

— Обязательно скажи ему, что они для меня.

— Хорошо. Хорошо, — заверил ее Блай. — Только не включайте радио громче, чем сейчас, и все будет отлично.

— Давай пошустрее, парень, — заявила Патриция, и теперь ни ее глаза, ни голос не выдавали в ней пьяную.

Блай терпеливо кивнул, отправился назад по коридору, вниз по лестнице и через холл. Последним, что он слышал, открывая входную дверь, был смех Патриции Фицджеральд, очень громкий и истеричный без приглушающего его радио.

«Гамбургеры Дока» занимали белое приземистое здание на углу поросшего сорняками участка. Запотевшие окна весело светились в ночи. Когда Блай открыл дверь, ему в ноздри ударил запах жареного мяса и кофе. Этот запах словно кружился вокруг и поддразнивал.

Док оказался высоким, сухопарым мужчиной, с лысой потной головой и обвисшими, чем-то забрызганными усами. Он стоял возле кассы, опираясь на нее.

Единственный посетитель сидел за чашкой кофе у дальнего конца стойки. Это был маленький толстый человечек, который выглядел приятно кротким и безмятежным. Его седые волосы вились ровными аккуратными волнами. Мужчина наблюдал за Блаем, сидя абсолютно неподвижно. Двигались только круглые, успокаивающе невинные глаза.

— Привет, Док, — поздоровался Блай, усаживаясь за стойку и протягивая руку к смятой вечерней газете, которая лежала на ней. — Мне нужно два гамбургера навынос. Не для меня. Для блондинки, которую зовут Патриция Фицджеральд. Она живет в одном доме со мной. Сказала, что вы знаете, какие она любит.

Док поднял руку и потянул за один конец обвислых усов.

— Патриция Фицджеральд? Живет в «Мартон Армс», квартира 107?

Блай кивнул, отыскивая в газете свою любимую колонку со спортивными новостями.

— Да.

— Она вас прислала?

— Да, — ответил Блай.

— Она велела вам назвать ее имя?

Блай поднял голову.

— Конечно.

— Хорошо, — сказал Док. — Хорошо.

Он бросил два куска мяса на гриль, а затем не спеша дошел до конца стойки и остановился, нагнувшись к толстому человечку.

Блай продолжал читать спортивные новости. Мясо на гриле шипело… Док так же неторопливо вернулся к грилю и начал готовить гамбургеры, взяв две сдобные булочки.

Блай закончил чтение и листал газету в поисках странички юмора. В это время где-то поблизости завыла сирена. Через некоторое время звук стих, потом завыла еще одна сирена, с другой стороны.

— Наверное, где-то поблизости пожар, — заметил Блай.

— Нет, — покачал головой Док. — Это полицейские сирены. Пожарные звучат на более высокой ноте. — Он поставил на стойку бумажный пакет. — Вот ваши гамбургеры. Будьте осторожны. Она не любит мятые.

— Хорошо, — ответил Блай и заплатил Доку мелочью, которую ему дала Патриция Фицджеральд. После этого он направился к выходу.

Толстый человечек потягивал кофе маленькими глотками, но внимательно наблюдал за Блаем, задумчиво глядя поверх чашки.

Когда Блай вернулся, он увидел, что перед домом припарковано несколько машин. Среди них был голубой седан с антенной на крыше. Блай мельком взглянул на него, но не понял, что это за машина, пока не отпер входную дверь. Тут он чуть не врезался в полицейского, который стоял прямо за дверью.

— Что… — пораженно произнес Блай.

— Вы здесь живете? — перебил полицейский. Он широко расставил ноги и стоял твердо, как скала, которую не сдвинуть с места. Большие пальцы полицейский засунул за широкий кожаный пояс с кобурой.

— Да, — недоуменно ответил Блай.

— Сегодня вечером вы сюда уже заходили?

— Конечно. Я ходил за гамбургерами для девушки, которая живет подо мной, в квартире 107.

Полицейский придал лицу такой равнодушный вид, что сразу же стало ясно — ему явно что-то от Блая нужно.

— Ее фамилия Фицджеральд?

— Да. Она попросила меня…

Полицейский сделал шаг вперед и внезапно схватил Блая за правую руку — одновременно за запястье и локоть.

Блай тщетно сопротивлялся.

— Послушайте! Что… что…

— Пошел! — приказал полицейский. — Вверх по лестнице. И даже не думай удрать.

Он потащил Блая наверх. Потом они направились по коридору. Блай почти висел на руке полицейского, то и дело подворачивая ноги и напоминая неловкого партнера в каком-то странном танце.

Дверь в квартиру Патриции Фицджеральд была приоткрыта. Полицейский грубо втолкнул его внутрь и последовал за ним.

— Вот он, — с важным видом доложил полицейский. — Я поймал его внизу, в холле.

До Блая слова доходили, словно в тумане, который, казалось, окутал его мозг. Он в ужасе смотрел на Патрицию.

Она лежала в дальней части кушетки, на спине, как-то странно извернувшись. На белой шее краснела яркая тонкая полоса, из которой, пузырясь, выходила кровь и стекала на ковер. Внизу уже собралась лужа, которая все увеличивалась. Глаза у женщины были широко раскрыты, а светлые волосы блестели в падающем на них свете лампы.

В комнате находилось двое мужчин. Один — мощного телосложения, с невероятно широкими плечами — устроился на кушетке. Он сидел, положив руки на колени и не двигаясь, словно ждал чего-то, что, по его мнению, случится еще нескоро. Взгляд его казался пустым, дышал он с присвистом.

Второй мужчина стоял в центре комнаты, держа руки за спиной. Он был маленького роста, выглядел потрепанным и странно оживленным. Глаза напоминали черные блестящие бусинки. Из уголка рта свисала погасшая коричневая сигарета.

— Фамилия? — спросил он, затем добавил более громким голосом: — Вы! Как вас зовут?

— Дейв Блай, — ответил Блай. — А она… она…

— Заявил, что живет наверху, — вставил полицейский. — Говорит, что пошел за гамбургерами для этой дамочки. Как я понял, у них была вечеринка, он ее прикончил, а затем побежал за гамбургерами, чтобы обеспечить себе алиби. И вот теперь вернулся и изображает из себя невиновного…

— Выйдите, — сказал мужчина потрепанного вида.

— Чего? — уставился на него полицейский.

— Вон.

— Да, конечно, лейтенант, — ответил полицейский обиженным тоном, вышел и закрыл за собой дверь.

— Моя фамилия Варгас, — представился мужчина, который выглядел потрепанным. — Лейтенант, детектив. Это мой партнер, Фарнхэм. Что вы знаете о случившемся здесь?

Блаю пришлось прилагать усилия, чтобы говорить внятно.

— Ничего. Совсем ничего. У нее очень громко играло радио, я попросил ее убавить звук, а она сказала, что сделает это, если я схожу за парой гамбургеров…

Крупный мужчина, Фарнхэм, медленно и угрожающе поднялся с кушетки, подошел к Блаю и схватил за пальто. Казалось, ему совсем не потребовалось прилагать усилий, чтобы подтянуть Блая к себе, а затем с силой толкнуть к стене. Говорил он низким и совершенно безразличным голосом.

— Вы врете. Она была пьяна, вы поругались, и вы ее зарезали.

Блай запаниковал. Это был настоящий кошмар, у него внутри все опустилось.

— Нет! Я с ней даже не знаком! Меня здесь не было…

— Вы врете, — монотонно пробубнил Фарнхэм и снова толкнул Блая к стене. — Вы — мерзкий убийца женщин. Она вела себя дерзко и развязно, вы схватили нож и воткнули ей в горло.

— Я этого не делал! — прохрипел Блай прерывающимся голосом. — Отпустите…

У полицейского, который привел Блая, возникли какие-то проблемы в коридоре, и было слышно, как он говорит в негодовании:

— Послушайте, женщина! Туда нельзя! Отойдите от двери! Лейтенант Варгас не хочет, чтобы кто-либо… Женщина! Прекратите немедленно! Там труп, все в крови…

— Труп! — прозвучал тонкий ворчливый голос. — Ерунда! Мой дорогой покойный муж был гробовщиком, молодой человек, и я видела больше трупов, чем вы увидите за всю свою жизнь, так что они меня совершенно не пугают. Хотите, чтобы я воткнула вам в глаз вот эту спицу?

Очевидно, полицейский этого совсем не хотел, потому что дверь открылась, и в комнату зашла маленькая старушка в порыжевшем и выцветшем черном халате. На макушке у нее из седых волос была уложена кичка, чем-то напоминающая модернистскую шляпу. На конце длинного любопытного носа сидели очки без оправы.

— Ха! — воскликнула она. — Я так и думала. Запугиваете людей, да? Издеваетесь? Мой муж — дорогой мистер Тиббет, гробовщик — знал многих полицейских, пока был жив, и всегда говорил, что это очень грубые, невоспитанные, глупые и неотесанные люди.

Фарнхэм вздохнул, выпустил Блая, отправился назад к кушетке и уселся. Пружины заскрипели под его весом, и он расслабился, приняв ту же позу, что и раньше.

— Вы кто? — спросил Варгас.

— Тиббет. Миссис Джонатан К. Тиббет. «К» — вместо Квентин. Но вам лучше послушать, когда я говорю, молодой человек.

— Я слушаю, — ответил Варгас.

— Ха! — воскликнула миссис Тиббет. — Хамите, да? У вас одежда неглаженая, и, кроме того, готова поспорить: вы пьяны. Давайте, попробуйте меня запугать! Начинайте! Только попробуйте! Мой дорогой покойный муж был другом мэра, я ему позвоню и заставлю поставить вас на место, если вы только прикоснетесь пальцем ко мне или к этому милому молодому человеку.

— Дама, я не стану прикасаться к вам, если мне за это даже дадут десять долларов наличными, — обреченно ответил Варгас. — Но этот молодой человек — подозреваемый в деле об убийстве и…

— «Подозреваемый»! — презрительно повторила за детективом миссис Тиббет. — Чушь! Вы меня слышали? Я сказала: чушь!

— Я вас слышал, — спокойно ответил Варгас.

Миссис Тиббет направила в его сторону стальную спицу, словно это была рапира.

— Он не подозреваемый. И знаете почему? Потому что у него есть алиби, вот почему! И его алиби — я. Я слышала, чем эта потаскуха здесь занималась. Наглая, развязная девка! И видела, как этот молодой человек пришел и вежливо попросил ее сделать радио потише. Я смотрела в замочную скважину — у меня квартира напротив. Он даже не заходил в комнату. А когда он ушел, я слышала, как она там смеялась. Там все время находился еще один мужчина, и если бы вы и этот грубиян — ваш коллега — не были такими глупыми и ленивыми, то вы бы уже начали выяснять, кто он такой.

— А вы видели второго мужчину? — терпеливо спросил Варгас.

— О-о! Значит, вы намекаете, что я сую нос не в свое дело? Подглядываю и шпионю за соседями, да? Я поговорю об этом с мэром. Мистер Тиббет организовывал похороны двух его первых жен и всю жизнь дружил с мэром. Я ему скажу, что пьяные полицейские оскорбляли и запугивали меня, и он…

— Да-да, — перебил Варгас. — Конечно. Все правильно. Вы видели второго мужчину, который был здесь?

— Нет.

— Вы слышали его голос?

— Да. Очень грубый голос, явно представителя низших классов — как ваш.

— Понятно, — кивнул Варгас и крикнул: — Ошай!

Полицейский заглянул в комнату из коридора:

— Да, лейтенант?

— Проводите миссис Тиббет в ее квартиру.

Полицейский пребывал в сомнениях.

— Только вы поосторожнее со спицей, женщина. Пойдемте. Лейтенант очень занят.

Миссис Тиббет позволила довести себя до двери, осторожно ступая, затем развернулась, оставляя за собой последнее слово.

— И позвольте вам сказать, что я не потерплю ваших издевательств над этим милым молодым человеком. Он очень вежливый, тихий, честный, трудолюбивый и приличный молодой человек. Он не мог совершить убийство, как и я. И если бы у вас было хоть немного здравого смысла, вы бы это поняли. Но с другой стороны, если бы у вас было хоть сколько-нибудь здравого смысла, вы не пошли бы в полицейские.

— Все правильно, — кивнул Варгас. — Вы абсолютно правы. До свидания.

Миссис Тиббет вышла с сопровождающим и со всей силы победно хлопнула дверью. Фарнхэм, который продолжал неподвижно сидеть на кушетке, со свистом вдохнул воздух и произнес:

— Черный ход.

Варгас взглянул на него жесткими глазами-бусинками, затем уставился на Блая.

— Может быть. Да, может быть. Что думаешь, сынок?

— О чем? — озадаченно спросил Блай.

— Фарнхэм считает, что вы, возможно, обогнули дом и зашли через черный ход после того, как вышли через главный.

— Я не делал ничего подобного! — гневно запротестовал Блай. — Можете проверить в закусочной, где я покупал эти гамбургеры!

— Проверим. Вы сказали, что не были знакомы с женщиной. Тогда почему вы пошли за гамбургерами?

Блай раскраснелся от ярости.

— Я мог бы все рассказать вам с самого начала, если бы вы мне позволили!

— У вас появилась возможность теперь. Рассказывайте.

— Гас, дворник, попросил меня зайти к ней по пути наверх, в мою квартиру, и уговорить ее вести себя потише. Она была пьяна и сказала, что уменьшит громкость, если я принесу ей гамбургеры. Я не хотел с ней спорить, да и заняться мне особо было нечем, и я пошел. Она дала мне денег.

— В какой закусочной вы их покупали?

— У Дока — на Третьей авеню. Он вспомнит. — Внезапно Блая осенило. — Я находился там, когда услышал ваши сирены. Я как раз ждал, когда будут готовы гамбургеры. А вы знаете, когда ее убили?

— Не только когда, но и как, — ответил Варгас. — Она заорала, словно паровая машина. Мы получили три вызова от трех различных жильцов. Вы видели мужчину, который находился здесь вместе с ней?

— Нет, — покачал головой Блай. — Я предполагал, что здесь кто-то есть, но не видел его. Она лишь приоткрывала дверь.

— Понятно, — кивнул Варгас. — Идите. Но не покидайте дом. Возможно, мне снова захочется с вами поговорить.

Блай остался стоять на месте.

— Послушайте, у вас нет права хватать меня, толкать и обвинять…

— Конечно. Конечно, — лениво согласился Варгас. — Были нарушены ваши конституционные права. Напишите письмо губернатору, но не здесь. Мы будем заняты. А теперь убирайтесь.

Глава третья Козел отпущения

Блай вышел в коридор. Обращение, которому он подвергся, захлестнуло его слепой яростью и негодованием, и он смог ясно соображать, только когда добрался до своей квартиры. Роясь в карманах в поисках ключа, он понял, что до сих пор держит бумажный мешок с двумя гамбургерами. Внезапно у него в горле поднялась тошнота от их запаха и тепла, просачивающегося сквозь бумагу. Он быстро пересек квартиру и выбросил их, не разворачивая, в помойное ведро, которое стояло в специально отгороженном отсеке черного хода. Потом Блай уселся в гостиной и сделал несколько глубоких вдохов, чтобы успокоиться. Лоб покрылся капельками пота. Он слишком много нервничал сегодня.

Блай никогда раньше не сталкивался с насильственной смертью. Сегодня все случилось неожиданно и без малейшего предупреждения и поэтому казалось кошмарным сном. Даже теперь образ Патриции Фицджеральд стоял у него перед глазами. Он видел ее очень четко, словно она находилась вместе с ним в одной комнате — лежала, странно изогнувшись на полу, с яркой красной полосой на шее. Свет отражался от ее волос металлическим блеском.

Внезапно у него за спиной со скрипом захлопнулась дверь в кухню. Блай спрыгнул со стула и резко развернулся. Все мышцы у него напряглись.

Больше он не слышал ни звука, никакого другого движения. Он приблизился к двери украдкой и снова ее открыл. Кухня была пуста, как и минуту назад, когда он проходил по ней, но теперь, стоя в дверном проеме, он почувствовал сквозняк. Дуло на шею сзади.

Блай встревоженно обернулся. Дверь в спальню открыта. Больше сквозить было неоткуда. Блай пересек гостиную и включил свет в спальне.

Одно из двух окон, расположенных с другой стороны кровати, оказалось распахнуто. Блай нахмурился и уставился на него. Он точно помнил, что закрывал оба окна утром, перед тем как отправиться на работу, потому что собирался дождь.

Он подошел поближе и увидел, что стекло в верхней части разбито в том месте, которое находилось как раз над шпингалетом. Кусочки стекла блестели на полу под окном, а на белой краске подоконника отпечатался длинный след. Блай развернулся, быстро вышел из квартиры и спустился по лестнице в коридор ниже этажом. Полицейский все еще дежурил перед дверью квартиры Патриции Фицджеральд. Он уставился на Блая с явным неудовольствием.

— Опять вы? Что вам теперь нужно?

— Я хочу увидеть Варгаса, — заявил Блай.

— Для вас он лейтенант Варгас, — заметил полицейский. — И зачем он вам?

— Это я скажу ему самому.

— Хорошо, остряк. Надеюсь, что он даст вам пинка под зад. — Полицейский отворил дверь в квартиру и объявил: — Опять пришел этот тип с верхнего этажа.

Теперь Варгас с Фарнхэмом поменялись местами. Варгас сидел на кушетке, натянув шляпу на глаза. Создавалось впечатление, будто он дремлет. Фарнхэм стоял и с мрачным видом озирал содержимое письменного стола, вываленное на пол в центре комнаты.

— Ничего такого здесь нет, — сообщил он Варгасу.

— Посмотри в кухне, — приказал Варгас. — Иногда дамочки устраивают тайники в кофейных чашках или сахарницах. Но особо ничего не лапай, пока не сняли отпечатки пальцев. — Он приподнял шляпу и уставился на Блая. — В чем дело?

— Наверху кое-что есть, — ответил Блай. — У меня в квартире. Я думаю, что вам следует на это взглянуть.

— Мне на многое следует здесь взглянуть, — заметил Варгас. — Ладно, пошли.

— Мне пойти с вами, лейтенант? — спросил полицейский. — Этот парень — подозреваемый и…

— Если бы я хотел, чтобы вы со мной пошли, я бы сказал об этом, — заявил ему Варгас. — Выйдите в коридор и стойте там, и ни ногой в эту квартиру!

— Есть, — угрюмо ответил полицейский.

Варгас кивнул Блаю:

— Пошли.

Они отправились наверх в квартиру Блая. Тот провел Варгаса в спальню и показал ему разбитое окно.

— И что? — спросил Варгас.

— Я закрыл оба окна, когда уходил сегодня утром, — сообщил ему Блай. — Моя квартира находится прямо над квартирой Патриции Фицджеральд. Пожарная лестница проходит и мимо ее окна, и мимо моего. Я думаю, что человек, который ее убил, поднялся по пожарной лестнице из ее спальни, разбил мое окно, а затем через мою квартиру вышел в коридор.

— Да вы мыслитель, — кисло заметил Варгас. — Зачем ему все так усложнять, если он мог просто выйти через черный ход квартиры Фицджеральд?

— Из-за планировки дома, — пояснил Блай. — Если бы он вышел через черный ход квартиры Фицджеральд, то ему бы пришлось возвращаться мимо ее двери, потому что с этой стороны тупик. Но если он вышел через мою квартиру, то мог пройти по коридору, спуститься по черной лестнице в подземный гараж и выйти в задней части здания. Вероятно, он не хотел покидать квартиру Патриции Фицджеральд через дверь, поскольку кто-нибудь мог наблюдать за дверью после криков.

Варгас хмыкнул. Держа руки в карманах, он приблизился к окну и внимательно осмотрел и само окно, и осколки на полу.

— Посмотрите, не пропало ли у вас что-нибудь, — бросил он через плечо.

Блай заглянул в шкаф и ящики бюро.

— Нет, ничего. Да здесь и нет ничего, кроме старой одежды.

В спальню тихо зашел Фарнхэм и кивнул Варгасу.

— Я не смог ничего найти, но выяснил почему.

— И почему? — спросил Варгас.

— Она ничего не платила.

Варгас резко развернулся.

— Что? Ты хочешь сказать, что они пустили сюда эту проститутку без авансового платежа?

— Да, — кивнул Фарнхэм. — Но была причина. Ее порекомендовал человек, который живет здесь больше года и каждый месяц вносит плату точно в срок. Он сказал, что на нее можно положиться.

У Варгаса загорелись глаза.

— И кто же это был?

Фарнхэм кивнул на Блая.

— Итак? — очень тихо спросил Варгас.

Под их пристальным беспристрастным взглядом Блай ощутил ту же беспомощность и замешательство, как при допросе в квартире внизу.

— В чем дело? — нервно спросил он. — О чем вы говорите?

— Сынок, похоже, что в этом деле мы все время наталкиваемся на тебя, — заявил Варгас. — Мы начинаем от этого уставать. Когда вы зашли в квартиру внизу, мы искали счета Фицджеральд на оплату квартиры, потому что больше ничего придумать не могли. Мы их не нашли, потому что ни одного счета не было. Она ни разу не платила за квартиру. А не платила она, так как именно вы заявили владельцам здания, что на нее можно положиться.

Блай с трудом сглотнул.

— Вы сказали… что я рекомендовал…

— Да, — кивнул Варгас. — Вы. Это кажется очень забавным. По вашим словам, вы совсем не знаете эту Патрицию Фицджеральд, но тем не менее выполняете ее поручения и рекомендуете ее владельцам здания. Вам лучше дать объяснение всему этому прямо сейчас.

— Я никогда ее никому не рекомендовал! — в негодовании отверг обвинения Блай.

Фарнхэм шагнул поближе к нему.

— Не врите. Я позвонил в банк, которому принадлежит дом, и разговаривал с Бингхэмом, вице-президентом, отвечающим за всю недвижимость, сдаваемую внаем. Он посмотрел бумаги и сказал, что ее рекомендовали вы.

— Но я этого не делал! — закричал Блай. — Я не знаю…

— Может, вы потеряли память. Может, если вы скатитесь вниз по лестнице, она у вас восстановится.

— Я вас слышала, — прозвучал голос миссис Тиббет. Она стояла в дверном проеме спальни и многозначительно кивала. — О-о, я все прекрасно слышала. Я — свидетельница. Скатится вниз по лестнице, да? Я знаю, что это означает. Допрос с пристрастием. Или даже допрос с применением пыток. Дорогой мистер Тиббет мне все об этом рассказывал. Я сообщу о вас мэру.

Из-за ее плеча появилось обеспокоенное лицо полицейского.

— Лейтенант, я ничего не мог поделать. Она проскользнула на лестницу, когда увидела, что Фарнхэм поднимается…

— Уйдите, — резко перебил Варгас. — И вы тоже, женщина. У меня сейчас нет времени на ерунду. Я занят. Уходите отсюда.

Миссис Тиббет все еще держала спицу. Теперь она подняла ее повыше, вытянула руку в его сторону и посмотрела поверх нее на Варгаса.

— Заставьте меня. Давайте. Попробуйте. Вы не станете бить этого несчастного мальчика, и я останусь здесь и проверю, чтобы вы этого не сделали. Меня вы не испугаете. Я вас не боюсь. Нисколечко. Дорогой мистер Тиббет всегда говорил, что полицейские — лоботрясы и бездельники, и это легко доказать.

Варгас сделал глубокий вдох.

— Послушайте, миссис, мы только что выяснили, что этот парень, Блай, рекомендовал Фицджеральд хозяевам здания перед тем, как она тут поселилась.

— Вранье, — заявила миссис Тиббет.

Фарнхэм негодующе засопел.

— Это не вранье! Я звонил Бингхэму, вице-президенту…

— Я его знаю, — перебила миссис Тиббет. — Гораций Бингхэм. Толстяк. Не такой толстый, как вы, не такой неряшливый, но почти. И он еще тупее, чем вы, — если такое возможно. Если бы кто-то из вас спросил у меня, то я сказала бы вам, благодаря кому появилась здесь эта Фицджеральд, но нет, вам такая простая мысль не пришла в голову. Вы умеете лишь кричать и угрожать невинным людям. Мистер Тиббет всегда говорил, что ни один детектив не способен досчитать до пяти без помощи пальцев. Более того…

— На этот раз хватит, — перебил Варгас. — Вы заявили, что знаете, благодаря кому здесь появилась Фицджеральд. И благодаря кому?

— Если бы у вас было хоть чуть-чуть ума, то вы бы это уже знали, и вам не пришлось бы спрашивать. Конечно, благодаря Гасу Финдли, дворнику.

— Вы уверены в этом? — спросил Варгас.

— Хочу вам сказать, что я не вру людям, даже полицейским, хотя это едва ли имеет значение, потому что на самом деле они не люди. Мистер Тиббет всегда говорил, что требуется только обеспечить полицейского хвостом, и он почувствует себя как дома на любом дереве. Гас Финдли заходил в квартиру этой потаскухи Фицджеральд в среднем десять раз в день. По-моему, это позорная связь, и была такой с самого начала.

Варгас кивнул полицейскому, в нервном ожидании застывшему в дверном проеме:

— Приведите Финдли.

— Этот Финдли кажется слишком старым для… — в сомнении заговорил Фарнхэм.

— Ха! — воскликнула миссис Тиббет. — Мужчины! Я могла бы вам кое-что рассказать…

— Не утруждайтесь, — устало посоветовал Варгас.

Им пришлось ждать пять минут. Потом вернулся полицейский с Гасом Финдли и грубо втолкнул его в спальню.

— Вот он, лейтенант.

Гас Финдли опасливо заморгал. Он выглядел старым, больным и испуганным, при ярком свете лицо его имело свинцовый оттенок.

— Скажите, пожалуйста, в чем дело?

К нему подошел Варгас.

— Послушайте меня. Мы знаем, что благодаря вам Патриция Фицджеральд оказалась в этом доме, и мы знаем, что вы постоянно появлялись в ее квартире. А теперь нам нужны факты, причем прямо сейчас. Колитесь.

Лицо Гаса Финдли исказилось, как от боли.

— Она… она была моей племянницей, сэр. — Гас повернулся к Блаю: — Простите, мистер Блай. Пожалуйста, не сердитесь на меня. Они приехала сюда, у нее не было денег, и я не мог ей ничего дать, потому что сыну моей сестры делали операцию. Поэтому я… я сказал, что она может здесь пожить. И я… я сказал мистеру Бингхэму, что это вы рекомендовали…

— Все в порядке, Гас. — Блай чувствовал себя очень неуютно. — Если бы вы меня попросили, я, вероятно, и сам бы ее порекомендовал. Пусть вас это не беспокоит. Все в порядке.

— Все не в порядке, — заметил Варгас. — Расскажите нам о ней.

— Она не была хорошей девочкой, — с несчастным видом продолжал Гас. — Никогда не была. Ее звали не Патриция Фицджеральд, а Паула Финдли. Ее родители умерли, и я пытался ее воспитывать, но она никогда не делала того, что я говорил, а потом сбежала с каким-то парнем и… Я думаю, что он на ней не женился.

— С каким парнем? — тут же спросил Варгас.

Гас устало покачал головой.

— Я не знаю. Никогда его не видел. Вернувшись, Паула сказала, что он уже давно ее бросил. Призналась, что ищет этого парня, а когда найдет, то поквитается с ним и получит с него много денег.

— Его фамилия? — спросил Варгас.

— Не знаю, сэр. Похоже, у него было много фамилий — судя по тому, что она говорила. Видимо, он не был хорошим человеком.

— Вот этот парень нам и нужен, — заявил Фарнхэм.

Варгас кивнул с отсутствующим видом.

— Да, — сказал он. — А теперь послушайте, Финдли…

— Это вы послушайте, — вставила миссис Тиббет. — Мистер Финдли — пожилой и больной человек, и он пережил сильный шок. Теперь вы больше не будете задавать ему никаких вопросов. Больше ни одного вопроса, вы поняли? Я сейчас заберу его к себе в квартиру и напою горячим чаем. И я не хочу, чтобы какие-то пьяные, грязные, сквернословящие полицейские здесь слонялись, пока я это делаю. Вы меня слышали, вы двое?

— О-о, да, конечно, — почти застонал Варгас.

Глава четвертая Сбор мусора

На следующее утро Блай опоздал на работу на десять минут. Дж. С. Крозьер ждал его, стоя у открытой двери в кабинет. Судя по выражению его бледного лица с землистым оттенком, он приготовил какое-то возмездие и явно предвкушал его осуществление.

— Так, Блай, я очень рад, что ты считаешь себя настолько необходимым здесь, что можешь позволить себе нарушать правила, которые я с таким трудом вдалбливал тебе в голову.

— Простите, — пробормотал Блай. — Я задержался…

Копна черных волос, из которых состоял парик Крозьера, сползла на одно ухо, и он нетерпеливо ее поправлял.

— Да-да. Однако я заметил, что ты вошел в здание примерно пятнадцать минут назад. Предполагаю, что твоя задержка, как ты ее назвал, имеет отношение к невысокой девушке, которая работает машинисткой в одной из контор внизу.

— Я разговаривал с ней по пути наверх, — признал Блай.

— Несомненно. Несомненно. В последнее время ты проводишь немало времени за разговорами с ней. Думаешь о женитьбе, Блай?

— Я думаю, что это мое дело. И ее, — заявил Блай.

Крозьер изумленно приподнял брови.

— И мое тоже, Блай, если ты разговариваешь с ней, когда, как предполагается, работаешь на меня. Или не работаешь?

— Работаю, — сказал Блай.

— Спасибо, что сообщил мне об этом. А то я уже сомневался. Если ты позволишь мне дать совет, Блай, то я рекомендовал бы тебе перед тем, как предпринимать какие-то важные шаги, найти другое место, где ты собираешься задержаться надолго. Меня совсем не устраивает твоя работа. Ты склонен попусту терять время и находить любые оправдания, чтобы уклониться от дела. Разве не так, Блай?

— Я буду стараться, — ответил Блай.

— Да, постарайся, — сказал Крозьер, усмехнувшись. — Очень хорошее слово. Лентяи и типы, которые не подходят ни для какой должности, подобные тебе, пополняют списки безработных и грузом висят на шее налогоплательщиков. В тебе нет энергии, Блай. Из тебя никогда ничего не получится. Мне будет очень жаль твою симпатичную подружку, если она когда-нибудь выйдет за тебя замуж. Как я подозреваю, ты так увлекся ею вчера вечером, что совсем забыл про мое небольшое поручение и про то, что Гас Финдли должен мне денег.

Блаю пришлось сглотнуть, потом снова сглотнуть, прежде чем он смог говорить твердым голосом.

— У меня не было возможности с ним об этом поговорить. У нас в доме вчера вечером произошло убийство и…

— Убийство! — воскликнул Крозьер. — Что это еще за сказка? Ну и фантазия у тебя, Блай! Сейчас ты еще скажешь, что кто-то убил Гаса Финдли!

— Этого я не говорил, — ответил Блай, изо всех сил стараясь держать себя в руках. — Но полиция допрашивала его про убитую девушку и других жильцов…

— Понятно, — перебил Крозьер. — Очень интересно. Как ты считаешь, удастся ли тебе увидеться с ним сегодня вечером? Может, ты проявишь находчивость? Я уже начинаю терять терпение, Блай. Твои оправдания мне надоели.

— Я увижу его сегодня вечером.

— Лучше тебе это сделать, — с мрачным видом заявил Кроэьер. — А теперь у меня есть для тебя задание, Блай. Фамилия клиента Перкинс. Он живет в апартаментах «Мэригольд» на Халли-стрит. Судя по хибаре, в которой обитаешь ты, этот дом ты не знаешь. В «Мэригольде» дорогие квартиры. Этот тип обратился ко мне и хочет взять пятьсот долларов. В виде залога предлагает свою мебель. Она должна стоить в три или четыре раза больше. Отправляйся к нему и проверь. Если все в порядке, скажешь Перкинсу, что может садиться в такси вместе с тобой и ехать сюда. Я дам ему денег.

— Хорошо, — кивнул Блай.

Крозьер ткнул Блая в грудь толстым и коротким указательным пальцем.

— Не ошибись в оценке мебели, Блай. И проверь насчет права собственности. Ты понял? Я ясно выразился, тупица, или мне все это нужно записать?

— Я понял, — пробурчал Блай.

— Отлично. И не бери такси по пути туда. Поезжай на трамвае. Я заметил в тебе неоправданную склонность к роскоши. Ты, похоже, считаешь себя слишком хорошим и чувствительным для такой низкой должности, которую занимаешь, но помни: если бы у тебя были мозги, то ты имел бы лучшую работу. Убирайся, Блай. Кстати, не задерживайся на втором этаже со своей подружкой.

Апартаменты «Мэригольд» представляли собой огромное здание с террасой из серого камня, которое занимало целый квартал. И без пояснения Крозьера Блай сразу же понял бы, что здесь дорогие квартиры. Едва бросив на Блая взгляд, привратник повел себя высокомерно и презрительно. Холл здания был отделан хромом и черным мрамором. От всего этого Блай почувствовал себя очень некомфортно в своей поновленной одежде и старых ботинках.

Мистер Перкинс проживал в роскошной трехуровневой квартире, вход в которую находился на пятом этаже. Консьерж вел себя так же высокомерно, как и привратник, но продемонстрировал большую наглость. Он тщательно проверил, ждут ли Блая, прежде чем позволил ему подняться наверх.

Лифтер же вел себя так, словно внешность Блая являлась для него личным оскорблением. Он преднамеренно остановил лифт на фут ниже пола, и Блаю было очень неудобно выходить. Лифтер остался на месте, проверяя, пошел ли Блай в ту квартиру, в которой его ждали.

Звонок на двери мистера Перкинса представлял собой черную мраморную шарообразную ручку. Блай несколько раз на нее надавил, но безрезультатно, потом потянул на себя и услышал тихий перезвон в квартире. Дверь мгновенно распахнулась.

— Пожалуйста, проходите, мистер Блай, — сказал голос.

Блай шагнул в длинное помещение с низким потолком. Дальняя стена представляла собой сплошное окно, которое выходило на личную террасу, вымощенную плитняком. Освещенная солнечным светом комната была светлой и чистой.

— Пожалуйста, захлопните за собой дверь, мистер Блай.

Блай выполнил просьбу и попытался вспомнить, где он видел человека, который к нему обращался. Он был маленьким и толстеньким и выглядел приятно кротким. Его седые волосы… Внезапно Блай понял, что это тот же человек, которого он видел в «Гамбургерах Дока» прошлым вечером, когда отправился туда за гамбургерами для Патриции Фицджеральд. В ту же секунду Блай ощутил, как у него по спине пробежал холодок, но еще не понял почему. У толстенького мужчины были маленькие розовые руки. Он достал правой рукой из кармана пиджака плоский пистолет. При этом он продолжал улыбаться.

— Садитесь вон в то кресло. Рядом с телефоном, пожалуйста.

Блай стал осторожно продвигаться бочком в указанном направлении, потом рухнул в кресло рядом со столиком, на котором стоял телефонный аппарат с отделкой из хрома и золота.

— Если вы решили меня ограбить, то зря теряете время, — хрипло произнес Блай. — Я не принес с собой деньги, которые вы хотели взять. Вы их не получите, пока сами не придете в офис.

— Это не ограбление, — пояснил толстячок тихим дружелюбным голосом. — Моя фамилия не Перкинс, а Йоханссен, с двумя «с». Может, вы ее слышали?

— Нет, — ответил оцепеневший Блай.

— Но вы меня узнали?

Блай напряженно кивнул.

— Да. Вы вчера вечером сидели в «Гамбургерах Дока», когда я туда зашел.

— Так точно. — Йоханссен секунду задумчиво и молча рассматривал Блая. Его глаза ничего не выражали, но немного округлились. — Вы не похожи на вора, но в таких делах никогда нельзя быть уверенным. Мне хочется рассказать вам одну историю, мистер Блай. Вы не возражаете? Вам не будет скучно?

— Нет, — выдавил Блай.

Йоханссен улыбнулся.

— Отлично. Поскольку вы не знали мою фамилию, я сообщу вам, что я — ростовщик, ссужающий деньги под залог. Но не обычный ростовщик. Вы верите мне, мистер Блай? Необычный.

— Верю, — сказал Блай.

— Отлично, — повторил Йоханссен. — Все, что мне требуется, находится у меня под шляпой. Я не снимаю офис. Я сам хожу к своим клиентам. Все они — богатые люди, мистер Блай. Но иногда им требуются наличные — много наличных и очень быстро. Они не хотят, чтобы об этом знали другие. Поэтому они звонят Йоханссену. И я прихожу к ним с наличными. Вы понимаете?

— Да, — подтвердил Блай.

— Год назад, мистер Блай, мне позвонил клиент и представился как один очень известный человек, с которым я много раз имел дело. Он хотел десять тысяч долларов, причем немедленно. Этот клиент стоит гораздо больше, поэтому я сказал, что доставлю ему нужную сумму. Но он заявил, что находится не дома, а в квартире друга. Не мог бы я принести деньги туда? Я понес деньги туда, куда он сказал. Но звонил мне не мой клиент. Это был вор. Вы внимательно слушаете, мистер Блай?

— Да.

— Хорошо. Этот вор ждал меня в темноте на лестнице многоквартирного дома. Он не оставил мне шанса, мистер Блай. Ударил меня ножом в спину, забрал деньги и сбежал. Он подумал, что я мертв. Но я выжил. Я сполз вниз по лестнице, по холлу и выбрался на улицу. Потом я прополз еще два квартала, и наконец меня заметили и вызвали «скорую». Мне было очень трудно, но я все помню, мистер Блай.

Блай сглотнул.

— Почему вы не разбудили никого в доме?

— Этого нельзя было делать, — мягко ответил Йоханссен. — Тогда приехала бы полиция. А это не дело полиции. Это дело Йоханссена. Вы понимаете?

— О-о, — только и смог выдавить Блай.

— Вы не понимаете, — продолжал Йоханссен. — Всем известно, что Йоханссен носит при себе крупные суммы денег. Но также должно быть известно, что грабить Йоханссена небезопасно. Не потому, что за вами будет гоняться полиция, а потому, что за вами будет гоняться Йоханссен — и найдет. Теперь вы понимаете?

Блай ощутил такую же панику, как и прошлым вечером, когда его обвинили в убийстве Патриции Фицджеральд. И снова показалось, что ему снится кошмарный сон.

— Вы не имеете в виду… будто я…

— Нет. Нет. Можно мне продолжить? Я выяснил, кто нанес мне удар ножом. На это потребовалось много денег и времени, но я узнал лишь часть имен, которыми он пользовался. Выяснил, что он совершил много преступлений, правда, не таких тяжелых, как в моем случае. Он занимался только обманом и мошенничеством. На этот раз он сильно испугался. Он отправился в бега и спрятался так хорошо, что я не могу его найти. Но я нашел его женщину. Он бросил ее, когда сбежал с моими деньгами. Вы догадываетесь, кто эта женщина, мистер Блай?

— Патриция Фицджеральд, — автоматически ответил Блай.

— Да. Она была в ярости из-за того, что он ее бросил. Я предложил ей пять тысяч долларов, если она укажет мне на этого человека. Она ответила, что сделает это, если ей удастся его найти. Она нашла. Вчера вечером он находился у нее в квартире. И он ее убил. Вы знаете, кто этот человек, мистер Блай?

— Нет! — воскликнул Блай.

— Я готов заплатить вам пять тысяч долларов, если скажете мне, кто это был.

— Но я не знаю! — закричал Блай. — Я его не видел.

— В таком случае, пожалуйста, отдайте мне мои пять тысяч долларов, — мягко произнес Йоханссен.

— Ваши… Что?

— Мои пять тысяч долларов.

— Но у меня их нет. Я никогда не видел…

— Видели. Они лежали в конверте, в бумажном пакете с гамбургерами.

У Блая отвисла челюсть.

— В конверте… с гамбургерами…

— Да. Видите ли, эта Патриция Фицджеральд мне не доверяла. Она хотела увидеть деньги до того, как покажет мне нужного человека. Мы обо всем договорились. Я подожду в закусочной. Она отправит туда кого-то, кто назовет ее имя. Я положу деньги к гамбургерам. После этого она приведет нужного человека в эту квартиру, а я буду их ждать… Мистер Блай, я предложил награду в размере пяти тысяч долларов. Я даже помещал объявление в газеты — и заплачу эту сумму любому, кто покажет мне человека, который ударил меня ножом. Но вы этого не сделали. Пожалуйста, верните мне пять тысяч долларов, причем немедленно.

У Блая закружилась голова.

— Но я не знал…

Йоханссен слегка пошевелил рукой с пистолетом.

— Я не шучу, мистер Блай. Верните мне мои пять тысяч долларов.

— Послушайте, — в отчаянии заговорил Блай, — я даже не открывал пакет. Я его выбросил в мусорное ведро — в том виде, в котором мне его вручил Док.

— В мусор? — тихо повторил Йоханссен. — Сейчас не время для шуток, мистер Блай. Вам лучше это понять.

Блай склонился вперед.

— Но это правда! Я именно так и сделал. Подождите! Гас Финдли! Дворник из моего дома! У него больная спина, а я почти не готовлю у себя в квартире…

— И что? — очень тихо спросил Йоханссен.

— Может, он еще не выносил мусор! Позвольте мне ему позвонить. Это шанс…

— Да, это ваш шанс, — перебил Йоханссен, глаза которого вспыхивали леденящим блеском. — Вы можете ему позвонить. Внимательно следите за своими словами.

Руки у Блая похолодели, пальцы едва слушались, и он с трудом набрал нужный номер. Он слышал долгие гудки, снова и снова, а глаза Йоханссена становились все холоднее и блестели все ярче.

Наконец трубку сняли, и послышался раздраженный голос Гаса Финдли:

— Да? Что вы хотели?

Блай с облегчением вздохнул.

— Гас! Это Дейв Блай.

— А-а! Здравствуйте, мистер Блай. Как вы? У меня пока нет денег, чтобы заплатить мистеру Крозьеру, мистер Блай. Простите меня, но…

— Это неважно. Послушайте меня, Гас. Вы выносили мусор из моей квартиры сегодня утром?

— Нет, не выносил. Простите меня, мистер Блай, но спина болит больше обычного, а эта проклятая полиция не давала мне покоя…

— Гас! — перебил Блай. — Сделайте мне одолжение. Поднимитесь в мою квартиру и загляните в мусорное ведро. Наверху лежит небольшой бумажный пакет. Он закрыт. Принесите его вниз, в свою комнату. Я подожду.

— Да, конечно…

— Быстрее, Гас! Это очень важно!

— Вы не заболели, мистер Блай? Судя по голосу.

— Гас! — взорвался Блай. — Быстрее!

— Хорошо. Конечно. Не вешайте трубку.

Блай услышал, как Гас с грохотом опустил трубку на стол, затем звуки исчезли, если не считать обычных помех на линии.

Он ждал, чувствуя, как у него на лбу выступает холодный пот. Йоханссен неслышно подошел поближе, и Блай видел блеск черного пистолета, примерно в футе от собственной головы.

Казалось, прошло очень много времени, прежде чем Гас снова взял трубку и радостно сообщил:

— Нашел. Что мне с ним делать?

Блай откинулся на спинку кресла, вздохнул и кивнул Йоханссену:

— Все в порядке. Что теперь?

Леденящий блеск в глазах Йоханссена исчез.

— Этот Гас — честный человек?

— Да, — кивнул Блай, чувствуя слабость во всем теле.

— Скажите ему, чтобы открыл пакет и конверт.

— Гас, — сказал Блай в трубку, — внутри пакета вы найдете конверт. Достаньте его и откройте.

— Хорошо, мистер Блай. Подождите. — Послышался звук разрываемой бумаги, потом внезапно Гас истерично завопил: — Мистер Блай! Здесь деньги! Тысячи… миллионы! Мистер Блай! Мистер Блай!

— Успокойтесь, Гас, — сказал Блай. — Они попали туда по ошибке. Сейчас я передам трубку другому человеку, владельцу денег. Он скажет вам, что делать дальше.

— Я не хочу держать у себя такую сумму! Я позволю в полицию! Я боюсь…

— Вот мистер Йоханссен. Поговорите с ним.

Йоханссен взял трубку. На другом конце провода Гас продолжал кричать. Йоханссен несколько раз кивнул, начиная широко улыбаться, потом ему наконец удалось вставить слово.

— Да, Гас. Да. Да. Это мои деньги. Нет. Не звоните в полицию. Просто подержите их для меня. — После этого трубка чуть не треснула от криков, Йоханссен отодвинул ее от уха и поморщился. — Нет. Нет. Никто вас не ограбит. Хорошо. Запритесь. Да, я постучу три раза, а потом два. Да, я принесу записку от мистера Блая. Хорошо. Да. Просто успокойтесь.

Он повесил трубку и кивнул Блаю.

— Хороший человек, — заметил он. Плоский пистолет исчез.

Блай вытер лоб носовым платком.

— Да, — сказал он, — Гас — отличный старикан. Но он переживает не лучшие времена.

— И вы переживаете не лучшие времена, — заметил Йоханссен. — Мне очень жаль, что так получилось, мистер Блай. Простите меня. Могу ли я что-то для вас сделать, чтобы загладить свою вину?

— Нет, — покачал головой Блай. — Нет. Все нормально.

Йоханссен наблюдал за ним.

— Мистер Блай, я очень хочу найти человека, который находился в той квартире. Вы все еще можете получить награду, если скажете мне что-нибудь, что приведет меня к нему.

Блай устало покачал головой.

— Я ничего не знаю.

— Подумайте, — настаивал Йоханссен. — Может, какая-то мелочь? Вы могли заметить какую-то мелочь. Или у вас могло возникнуть какое-то ощущение.

— Нет, — без всякого выражения ответил Блай.

Йоханссен пожал плечами.

— Ну, нет так нет. Но пожалуйста, позвольте мне что-то сделать в качестве извинения за сегодняшнее.

— Мне ничего не нужно, — все тем же ничего не выражающим тоном ответил Блай. — Но если хотите кому-то помочь, дайте Гасу пару сотен из ваших пяти тысяч, чтобы он слез с крючка акулы, на которую я работаю.

— Я обязательно это сделаю. Конечно.

— Мне нужно идти, — сказал Блай. — Я… спешу.

— Конечно, — Йоханссен открыл дверь. — Мне очень жаль, что так получилось, мистер Блай. Пожалуйста, простите меня.

Глава пятая Черная рукавица

В офис Блай возвращался на такси. Всю дорогу он сидел, наклонившись вперед, будто подсознательно пытался ускорить движение машины. Когда такси остановилось у края тротуара перед нужным зданием, он выскочил до того, как водитель успел открыть дверь, бросил таксисту мятую купюру и побежал вверх по крутой лестнице.

Блай быстро миновал второй этаж, на котором работала Джанет, взлетел на третий и понесся по коридору.

Создаваемый им шум, вероятно, предупредил Крозьера о его приближении, потому что начальник как раз выходил из кабинета, когда Блай ворвался в офис.

Блай закрыл за собой дверь и прислонился к ней, тяжело дыша.

— Так, ты быстро вернулся, Блай, — сказал Крозьер. — Но я не вижу никакого клиента. Ты снова придумал какое-то оправдание?

Блай улыбался. Он чувствовал, как у него растягиваются уголки губ, но делали они это словно сами по себе.

Крозьер с недоумением уставился на Блая.

— Что с тобой, ради всего святого? Ты плохо себя чувствуешь? У тебя очень странное выражение…

— Я чувствую себя прекрасно, — ответил Блай. — О-о, просто прекрасно. Потому что я ждал этого очень долго.

— Блай! Что ты имеешь в виду? О чем ты говоришь?..

Блай отодвинулся от двери.

— Вы со мной хорошо позабавились, не правда ли? Издевались надо мной, оскорбляли и унижали меня при каждой возможности. Вы знали, что я вынужден это терпеть. Знали, что мой брат учится в колледже и зависит от меня и моей работы. Знали, что я хочу подняться на более высокую ступень, но не могу, пока не получу дополнительного образования. Когда я поступил к вам на работу, вы знали, что я учусь в вечерней школе, но намеренно заставляли меня работать допоздна, чтобы я не мог закончить курс обучения.

— Блай, ты сошел с ума? — спросил Крозьер. — Ты не можешь…

— Могу. Еще как могу! Сейчас я выскажу вам все. Вы позабавились, а теперь за это заплатите. Причем очень высокую цену, и будете знать, что именно я заставил вас заплатить.

— Это оскорбление! — рявкнул Крозьер. — Ты уволен, Блай. Если ты не уйдешь немедленно, я вызову полицию.

— О-о, нет, — сказал Блай. — Вы не вызовете полицию, потому что это сделаю я. А какие ощущения испытывает убийца, мистер Крозьер?

— Что? — Крозьер резко побледнел, а морщины на лице напоминали слабые, нестираемые карандашные линии. — Ч-ч-что ты сказал?

— Убийца.

— Ты… ты сошел с ума! Ты бредишь…

— Убийца, — повторил Блай. — Вы убили Патрицию Фицджеральд.

— Блай! Ты — маньяк! Ты пьян! Я не позволю тебе…

— Вы убили Патрицию Фицджеральд, а я знаю, что вы это сделали. Именно я буду давать свидетельские показания в суде и поклянусь, что вы это сделали. Именно я — Блай, тот несчастный, над которым вы с таким удовольствием издевались, зная, что я не могу вам ответить. А стоили ли этого ваши забавы, мистер Крозьер?

Рот Крозьера открылся, как у выброшенной на берег рыбы, и снова закрылся, до того как он смог подобрать нужные слова.

— Блай! Блай! Ты не имеешь права выступать с такими сумасшедшими обвинениями. Ты сошел с ума, Блай. Ты… ты болен.

— Нет. Я вспомнил кое-какие мелочи. Когда я вчера вечером подошел к двери Патриции Фицджеральд и она открыла ее, у нее на руке была черная меховая рукавица. По крайней мере, я подумал, что это рукавица. Но это было не так. Это был ваш парик. Она обернула им правую руку. Она смеялась над тем, как вы выглядите без него, или, возможно, сама пыталась его примерить.

— Ты врешь! — закричал Крозьер и положил руку на лохматый парик, словно пытаясь его защитить. — Ты врешь!

— Нет. Я видел парик. Я поклянусь, что видел. И есть еще одна вещь. Совсем недавно, когда вы говорили об апартаментах «Мэригольд» и о том, какие они дорогие, вы бросили фразу: «Судя по хибаре, в которой обитаешь ты…» Вы знали, где я живу, но вы никогда не бывали у меня в квартире — до вчерашнего вечера. А вчера побывали. Вы разбили мне окно после того, как убили Патрицию Фицджеральд.

У Крозьера на лбу под краем парика выступили багровые вены, утолщенные, как веревки.

— Ты — лгун и дурак! — рассмеялся он, хотя ему все еще было трудно дышать. — Ты думаешь, что свидетельских показаний достаточно для обоснования дела об убийстве? Чушь! Убирайся! Иди в полицию! Они над тобой посмеются! Я уже смеюсь над тобой!

Все его тело затряслось от дикого злобного хохота. Так смеяться может только сумасшедший.

Дверь тихо раскрылась, и в контору зашел Йоханссен.

— А я могу тоже посмеяться? — тихо спросил он.

Крозьер выдохнул воздух. Он вылетел сквозь зубы со странным шипением.

Казалось, сам Крозьер сжался внутри одежды. Парик сполз на лоб, свалился и теперь лежал на полу, напоминая огромного волосатого паука. Собственные волосы Крозьера оказались светлыми и коротко подстриженными.

Йоханссен улыбнулся и кивнул Блаю.

— Вам никогда не следует играть в покер, мистер Блай. Ваше лицо вас выдаст. Я понял, что вы что-то вспомнили, поэтому последовал за вами сюда. Очень рад снова встретиться с вами, мистер… э-э-э… Крозьер.

— Блай! — произнес Крозьер шепотом. Голос у него дрожал. — Беги за помощью. Быстро. Он меня убьет.

— Мистер Блай не сдвинется с места, — мягко сказал Йоханссен. — Нет.

Блай на самом деле не мог сдвинуться с места, даже если бы и хотел. Он ошарашенно переводил взгляд с Йоханссена на Крозьера.

Йоханссен опустил правую руку в карман, по, очевидно, совсем не испытывал возбуждения и не торопился.

— Я давно вас искал, — сказал он. — И очень очень рад наконец вас увидеть.

Крозьера затрясло. Содрогалось все его тело.

— Йоханссен, — хриплым умоляющим голосом произнес он, — подождите. Подождите. Не стреляйте в меня. Послушайте меня. Это был несчастный случай. Я не хотел… Йоханссен! Вы не можете просто так хладнокровно меня убить! Я верну деньги, которые украл у вас! Я… я много заработал! Я верну вам их все! Йоханссен, пожалуйста…

Дверь за спиной Йоханссена распахнулась, и его толкнуло вперед. Он отскочил в сторону.

В контору влетел Варгас. Его глазки-бусинки горели злобой.

— Полиция, — небрежно бросил он Крозьеру. — Привет, Блай. Я сегодня весь день следил за вами. Проверял.

У Крозьера перехватило дыхание.

— Офицер! — хрипло закричал он. — Арестуйте этого человека! Он собирается меня убить!

— Которого? — насмешливо спросил Варгас. — Вы имеете в виду Йоханссена? Так он же уважаемый бизнесмен. Вы хотите кого-нибудь убить, мистер Йоханссен?

— Нет, мистер Варгас, — спокойно ответил Йоханссен.

— Вот видите? — повернулся Варгас к Крозьеру. — Вы, вероятно, ошиблись. Ну, мне пора. Ведите себя хорошо, Блай.

— Нет! — умоляюще заговорил Крозьер. — Нет, нет! Вы не можете просто так уйти! Возьмите меня с собой!

— Зачем? — спокойно спросил Варгас. — Я не могу взять вас с собой, если только не арестую за что-нибудь. А за что мне вас арестовывать? Ну, разве что за убийство Патриции Фицджеральд вчера вечером?

Крозьер покачнулся.

— Это… это абсурдно!

— Конечно, — кивнул Варгас. — Я так и думал. Всего хорошего.

Крозьер ухватился за письменный стол, чтобы удержаться на ногах и стоять прямо.

— Нет! Вы не можете уйти и бросить меня с этим… этим… Подождите! Йоханссен думает, что я ударил его ножом и ограбил! Вы должны арестовать меня за это! Вы должны посадить меня в камеру!

Варгас удивленно посмотрел на Йоханссена:

— Он ударил вас ножом, Йоханссен?

— Я этого не говорил.

— Всего хорошего, — повторил Варгас.

Лицо Крозьера сильно исказилось.

— Нет, нет! Вы не можете меня оставить с… с…

Варгас стоял в дверном проеме.

— Ну? Что, Крозьер?

— Да, — хрипло прошептал Крозьер. — Я это сделал. Я ее убил… Я все понял — по тому, как она смотрела и вела себя после того, как Блай отправился за гамбургерами. Я выкрутил ей руку, а она сказала мне… — Теперь он кричал. — Уведите меня отсюда! Уведите меня от Йоханссена!

— Вы все слышали, вы оба, — быстро и отрывисто произнес Варгас. — Вы — свидетели. Фарнхэм, заходи.

В контору зашел флегматичный Фарнхэм.

— Пойдем, дорогой, — сказал он безразличным усталым голосом.

Ноги не держали Крозьера, и Фарнхэму пришлось помочь ему добраться до двери.

— Можно было бы, конечно, взять его и благодаря парику, — Варгас опять говорил небрежным тоном, — но так надежнее. Йоханссен, я вас навещу, с вашего позволения.

— Я с радостью дам показания. Кстати, я хотел бы присутствовать на казни, если можно.

— Я это организую, — пообещал Варгас. — Парень, ты здорово сообразил насчет парика.

— Это просто… пришло мне в голову, — дрожащим голосом признался Блай. — Внезапно все стало ясно — после того, как мистер Йоханссен рассказал мне о договоренности, о том, что он должен был ждать в закусочной. Тогда я понял, что Патриция Фицджеральд специально так громко включила радио. Она подумала, что Гас, дворник, поднимется к ней, а она пошлет его за гамбургерами. А затем я вспомнил про парик, который принял за черную рукавицу…

В коридоре послышался быстрый стук каблучков, и в контору вбежала Джанет.

— Дейв! С тобой все в порядке? Я видела, как мистер Крозьер спускался по лестнице с каким-то мужчиной. Он… он плакал…

— Теперь все в порядке, дорогая, — сказал Блай. — Мистер Крозьер и есть тот человек, который убил девушку в моем доме. Я тебе попозже обо всем расскажу.

— Мне пора, — объявил Варгас. — Блай, оставайтесь там, где я смогу вас найти.

— Это будет легко, — горько сказал Блай. — Просто поищите самую удобную скамейку в парке. Я оказался так умен, что сам лишил себя работы.

— Я тоже пойду, — произнес Йоханссен. — Но вначале я должен кое-что сделать.

Он достал из кармана толстый черный бумажник и отсчитал пять тысячедолларовых купюр.

— Это вознаграждение, которое я предлагал совершенно легально. Объявления печатались в газетах. Мистер Варгас — свидетель того, что вы его заслужили, а я заплатил.

— Деньги ваши, — подтвердил Варгас. — Йоханссен на самом деле назначал вознаграждение. Если бы он вам его не выплатил, вы могли бы подать на него в суд.

— Да, — подтвердил Йоханссен. — А затем есть еще вот это. — Он достал из кармана какую-то сложенную официальную бумагу голубоватого цвета. — Это договор на аренду квартиры в «Мэригольде». Арендная плата внесена на год вперед. Для меня квартира слишком большая, а для двух человек подойдет. Возьмите договор, пожалуйста, мистер Блай.

— Нет! — воскликнул Блай. — Я не могу…

— Блай, — дружески сказал Варгас, — я тут стою и гадаю, когда вы наконец поцелуете свою девушку. Вы не считаете, что это давно пора сделать?

About Kid Deth Raoul Whitfield

Людей, участвовавших в издании бульварных журналов, было не так много. Издатели знали и друг друга, и авторов. Авторы тоже знали друг друга, и все часто встречались в баре. Хотя считается, что два величайших писателя, которые работали на бульварные журналы, Рэймонд Чандлер и Дэшил Хэммет, встречались лишь один раз, Хэммет близко сошелся с одним из других гигантов эпохи, Раулем Уитфилдом. Похоже, имеется немало доказательств еще более теплого отношения Хэммета к жене Уитфилда, Пруденс, но это совсем другая история. Уитфилд был плодовитым писателем и быстро стал одним из лучших и самых популярных авторов «Черной маски». Он писал и под своим именем, и под псевдонимом Рамон Декольта. Под этим псевдонимом вышли многочисленные рассказы о филиппинском детективе Джо Гаре. Его карьера оборвалась в 1935 году. В тот год он серьезно заболел, так полностью и не поправился и умер десять лет спустя в возрасте сорока семи лет.

Джоуи (Малыш) Дет был нетипичным героем для бульварной прессы, читатели которой не возражали против того, чтобы центральными персонажами становились преступники, если они воруют только у богатых. Мало кто из аристократов читал бульварные журналы, поэтому издатели поощряли написание рассказов о Робин Гудах, не боясь оскорбить читателей. Дет признает, что он плут и обманщик, но в некоторой степени оправдывает себя, заявляя, что за всю жизнь никого не застрелил (и это, скорее всего, правда). Стреляют головорезы, которые охотятся за ним.

Рассказ «О парне по фамилии Дет» был впервые опубликован в 1931 году, в февральском номере «Черной маски». В книге публикуется впервые.

О парне по фамилии Дет Рауль Уитфилд

1

Дет дважды прошел мимо автомобиля по другой стороне улицы. Кузов типа купе, две двери. Затем Дет перешел улицу и приблизился к машине со стороны водителя. Руки небрежно скрещены на черном круге руля, шляпа наполовину съехала с головы, губы окрашены красным. Застывшими глазами водитель уставился на тусклое свечение приборной доски. Двигатель тихо работал.

Улица была практически пуста. Снег подтаял, превратился в жидкую грязь; моросил дождь. Из высоких окон падал зеленоватый свет. В нескольких кварталах к северу, на берегу Ист-Ривер находилось место сбора банды, место, где решались серьезные вопросы и строились преступные планы.

Дет отвернулся от мертвого водителя и пошел к реке, хмуро улыбаясь. Дет был невысоким, худым парнем с круглыми, тусклыми серыми глазами. К нему давно прилепилась кличка Малыш. На нем было плотно облегающее, коротковатое пальто и темная шляпа, низко надвинутая на лоб. Он курил сигарету и время от времени громко кашлял.

Детектива Рандса Малыш заметил, только когда тот преодолел несколько ступенек, спускаясь из закусочной, расположенной примерно в пятидесяти ярдах от деревянного дока, у которого стояли вагонетки. Когда Дет разглядел Рандса, детектив прикуривал сигарету и наблюдал за приближением Малыша. Детектив смотрел прямо поверх горящей спички, которую прикрывал ладонями.

Улыбка на лице Дета сменилась ухмылкой, и он остановился в нескольких футах от детектива, весьма крупного мужчины, с широкими и слегка покатыми плечами, с красным и квадратным лицом. Рандс затушил спичку и бросил ее в жидкую грязь.

— Привет, Дет, — поздоровался он веселым тоном. — Вернулся в город, да?

Малыш сделал последнюю затяжку из почти выкуренной сигареты и вытаращил тусклые серые глаза.

— Да я и не уезжал, Лу, — сказал он. Низкий голос звучал странно, вылетая из такого маленького и хрупкого тела.

Рандс стал насвистывать популярную песенку, одновременно с интересом поглядывая на габаритные огни автомобиля, мимо которого только что проходил Дет.

— Не уезжал? — наконец переспросил он. — Ты болел?

Джоуи Дет покачал головой.

— Я прекрасно себя чувствую, — ответил он. — А ты как, Лу?

Детектив улыбнулся.

— Хорошо, — произнес он. — Я искал тебя, Малыш.

Джоуи Дет кивнул.

— Понимаю, — сказал он. — Может, кого-то убили в Сан-Франциско?

Рандс улыбнулся, но выглядел серьезным.

— Может быть, — согласился он. — Но я не думаю, что ты, Малыш, забирался так далеко от Нью-Йорка.

Джоуи Дет прищурился и пожал плечами. Детектив продолжал смотреть на габаритные огни автомобиля, но, похоже, не думал о машине. В этом, по мнению Дета, было что-то забавное. Но он и виду не подавал.

— У меня мать болеет, — медленно произнес Дет. — Поэтому я не отхожу далеко от квартиры.

Лу Рандс кивнул, выражение лица у него стало грустным.

— Погода плохая, — заметил он. — У нее грипп?

Малыш тоже кивнул. С реки до них донесся гудок речного судна. Моросил мелкий дождь. Внутри закусочной старина Энди гремел посудой.

— Наверное, тебе лучше пройти со мной в управление, Малыш, — спокойно произнес Рандс.

Джоуи Дет нахмурился.

— У меня на час назначено свидание, — сказал он. — Как насчет завтра?

Детектив улыбнулся.

— Руки подними, — приказал он тихим голосом.

Малыш выругался, но поднял руки, Рандс подошел к нему вплотную. Детектив похлопал по карманам плотно облегающего фигуру пальто, расстегнул его и ощупал другие карманы, затем отступил на шаг от Малыша и кивнул.

— Прости, — извинился он.

Джоуи Дет опустил руки.

— Сожалеешь, что не нашел пушку? — выдохнул он. — Опять не повезло.

Детектив пожал плечами, снова перевел глаза на огни автомобиля.

— До того, как мы с тобой сядем на метро и поедем в центр, нужно взглянуть вон на ту машину, — заявил он. — Здесь обычно редко паркуются.

Джоуи Дет беззаботно зевнул, но все же слегка содрогнулся. Рандс неотрывно наблюдал за ним голубыми глазами и улыбался.

— Тебе стоит быть поосторожнее, — заметил он. — Не нужно гулять по ночам. А то и ты можешь подхватить грипп.

Джоуи Дет пожал плечами.

— Я думаю о том, чтобы переехать поближе к управлению, — заметил он с сарказмом. — Это облегчит вам работу.

Лу Рандс посмотрел в сторону автомобиля и кивнул. Он больше не улыбался.

— Однажды ты зайдешь к нам — и не выйдешь, Малыш, — спокойно сказал он. — Ты всегда оказываешься слишком близко к мертвецам.

— Просто так получалось, — резко ответил Дет. — А тебе еще не надоело возить меня в центр города?

Детектив рассмеялся.

— Мне много чего надоело, — заметил он. — Но я продолжаю это делать… Ладно, давай прогуляемся к той машине.

Джоуи Дет глянул на окна закусочной. Губы у него слегка скривились. Лу Рандс не смотрел на него, а поэтому не увидел ненависти, которая зажглась в глазах Малыша — зажглась и исчезла, уступив место улыбке. Они отправились на запад по Тридцать девятой улице, удаляясь от Ист-Ривер и с каждым шагом приближаясь к двухдверному автомобилю. Джоуи Дет старался говорить ровным, спокойным голосом.

— А почему ты тянешь меня в управление на этот раз? — спросил он с сарказмом. — Я не ношу пушку, и ты это знаешь. Ты доставлял меня в центр полдюжины раз — и никогда не оставлял там.

Внезапно Рандс опустил правую руку в правый карман коричневого пальто и заговорил жестко.

— На этот раз я оставлю тебя там, Джоуи, — заявил он.

Малыш резко повернул голову к детективу. Он никогда раньше не слышал, чтобы Рандс говорил таким тоном. С этим огромным полицейским обычно было легко общаться, он отличался веселым нравом и часто шутил. Но теперь он говорил очень серьезно, и взгляд его стал колючим. Джоуи знал, что правой рукой детектив сжимает револьвер.

— За что? — дрожа, спросил он.

Они уже подошли к автомобилю. Рандс улыбнулся одними губами и повернул свою большую голову к Малышу.

— Ты был связан с убийствами с тех пор, как научился удирать среди тележек коробейников по Ривингтон-стрит, — не спеша, с расстановкой произнес он. — Тебя уже тогда высоко ценили — и ты на самом деле того стоишь, Малыш. Я давно сижу у тебя на хвосте. И наконец-то тебя поймал.

Малыш уставился на детектива тусклыми серыми глазами.

— Черта с два! — тихо сказал он.

Рандс кивнул и остановился. Детектив посмотрел на водительское место, отступил на шаг, а потом передвинулся так, чтобы оказаться слева от Малыша. Правый карман пальто Рандса слегка оттопырился.

— Боже, этот парень за рулем плохо выглядит, Малыш, — тихо сказал детектив.

Джоуи Дет не стал смотреть на Барни Нассера. Он слишком много раз видел Барни, пока тот был жив. Дет ненавидел Барни — и живого, и мертвого. А теперь Малыш боролся со страхом. Он внезапно понял: Рандс издевается над ним, детектив точно знает, что это Барни Нассер завалился на руль автомобиля и что он мертв.

— Наверное, он пьян, — неуверенно сказал Малыш.

Детектив прищурился, не сводя с Дета ироничного взгляда.

— Да? — переспросил Рандс. — Ты так считаешь, Малыш?

Джоуи Дет выдавил из себя улыбку. Ему стало холодно. Он чувствовал дрожь, но никак не мог заставить себя отвести глаза от правого кармана огромного пальто детектива. Дет кивнул.

— Выглядит пьяным, — с трудом вымолвил он.

Лу Рандс медленно кивнул. Рука в правом кармане пальто слегка шевельнулась.

— И мертвые выглядят точно так же, — заметил детектив. — Подойди к нему, Малыш.

Дет приблизился к автомобилю, глядя на руки Барни Нассера. Глаза у Малыша были полуприкрыты, и он прилагал большие усилия, чтобы они ничего не выражали. Он думал о той ночи, почти пять лет назад, когда Нассер сдал Чарли Гея полиции. Он также вспомнил, что Чарли три дня назад прибыл по реке из исправительной тюрьмы. Еще он думал о четырех или пяти парнях, которые ненавидели человека, лежавшего сейчас на руле. Малыш поднял глаза на Рандса. Детектив улыбался, глядя сверху вниз на покойника, потом внезапно вытянул руку и резко поднял голову Барни. Руки мертвеца соскользнули с руля. Лу Рандс резко вдохнул и позволил голове убитого снова упасть на руль.

— Это Барни Нассер, — выдохнул детектив с мрачным видом. — Он мертв.

Джоуи Дет стоял, не двигаясь, и молчал. Он думал, что детектив — большой актер. Малыш боялся и боролся со страхом. После недолгого молчания он удивленно воскликнул:

— Мертв?

Лу Рандс засунул в автомобиль левую руку и достал пистолет с сиденья рядом с Нассером, потом резко повернулся к Дету и протянул ему оружие.

— Вот чем его убили, — тихо произнес он.

Малыш уставился на пистолет. Рандс вынул правую руку из кармана и схватил Дета за левое запястье. Детектив был сильным мужчиной и действовал быстро. Малыш инстинктивно попытался высвободиться, раздвинул пальцы — и рукоятка пистолета ударила ему в ладонь. Секунду дуло смотрело на детектива.

Малыш сжал пальцы и попытался нащупать спусковой крючок. Дет понимал, что детектив его подставляет, но ничего не мог с собой поделать. Малыш ненавидел Рандса — ненавидел его много лет. Он никогда не убивал — а Рандс всегда пытался его подставить. И Малыш с силой нажал на спусковой крючок. Послышался щелчок.

Рандс рассмеялся, потом подтянул Малыша к своему огромному телу.

— На этот раз я тебя взял на месте преступления, с оружием… — с яростью сказал он.

Детектив ударил правой рукой. Джоуи Дет резко дернул головой, и удар пришелся по левому виску. Малыша отбросило назад, он выпустил оружие, пошатнулся и приземлился на потрескавшемся тротуаре. Раскачиваясь из стороны в сторону на коленях, он видел Лу Рандса сквозь туман, застилавший глаза.

Детектив держал в руке что-то белое — носовой платок. Он заворачивал в него пистолет. На пистолете остались отпечатки пальцев Дета. А мертвый Барни Нассер сидел в машине.

— Ты подставляешь меня… — с горечью сказал Малыш. — Ты — мерзкий…

— А ты пытался меня убить, Малыш, — резко перебил Рандс, глядя на качающуюся фигуру перед собой. — Если бы этот пистолет был заряжен…

Детектив замолчал и отвернулся от стоящего на коленях Малыша. Тут за автомобилем возникли две фигуры. Очевидно, они перешли улицу под прикрытием машины, когда детектив стоял к ним спиной. Рандс хрипло выругался и сказал что-то, но Джоуи Дет не разобрал слов.

Малыш поднялся на ноги. Он увидел, как правая рука Рандса опускается к правому карману пальто, затем из двух стволов просвистели пули. Резкий звук эхом разнесся по тихой улице. Тело Рандса дернулось, его развернуло и отбросило назад. Потом детектив еще раз дернулся и повернулся к Дету. Лицо у него побелело и исказилось от боли, губы скривились.

— Ваша гнусная… банда пряталась… Крыса… — хрипло выдавил он.

Правый карман его пальто дернулся — и пуля срикошетила от тротуара рядом с ногами Малыша. Затем Лу Рандс повалился лицом вперед. Падал он медленно и словно с трудом, и Джоуи Дет понял, что он мертв, еще до того, как тело перекатилось и застыло на месте.

В нескольких кварталах, где-то в районе Сорок второй улицы, резко и пронзительно прозвучал полицейский свисток. Рядом с Пятой авеню послышался топот ног, потом он стих. Малыш поднял правую руку и коснулся левого виска, на который пришелся удар.

— Боже… Боже, они его убили! — тихо произнес он со страхом в голосе.

Затем Малыш вышел из ступора. Снова раздался полицейский свисток. По Пятой авеню ехал грузовик, двигатель давал обратную вспышку. Но этот звук отличался от звука выстрелов.

Джоуи Дет вынул из кармана грязный носовой платок и, взяв его в левую руку, чтобы прикрыть пальцы, вытащил оружие из руки Рандса. Затем он достал пистолет, завернутый в носовой платок, из кармана детектива. Малыш тяжело дышал — у него было мало времени. Мозг работал четко. Мертвый детектив был прав насчет одного — Дет слишком много раз оказывался рядом с мертвецами.

Малыш подскочил к автомобилю, быстро и тщательно вытирая рукоятку пистолета носовым платком. Вытер и ствол. Лу Рандс пытался подставить его при помощи этого оружия, а это означало, что из него убили Барни Нассера. Не исключено, что Нассера убил Рандс. А если и не Рандс, то в любом случае он знал, что гангстер мертв, и пытался повесить это убийство на Малыша.

Держа оружие через носовой платок, Джоуи бросил его на сиденье автомобиля, рядом с правой рукой Нассера. Платок он опустил в карман, отвернулся от машины и посмотрел на тело детектива. Затем пересек улицу и побежал вниз по переулку, который выходил на Сороковую улицу. Преодолев половину переулка, он обернулся и увидел огни машины рядом с тем местом, где стоял двухдверный автомобиль. Вой сирены стал значительно тише и теперь напоминал тихое поскуливание.

Малыш усмехнулся и похлопал себя по карману, в котором лежал револьвер мертвого детектива. Он прошел по Сороковой улице к реке, добрался до небольшого деревянного причала и бросил оружие в воду. Держась подальше от немногочисленных фонарей, Дет нашел камень и обернул его носовым платком Рандса. Послышался всплеск — это воды Ист-Ривер проглотили груз. Потом Малыш двинулся вдоль берега реки к Сорок второй улице. Он шел на запад, на Пятой авеню сел в такси. Водитель выглядел сонным и тупым — и это вполне устраивало Джоуи Дета. Он назвал адрес в Гарлеме, на краю негритянского квартала.

Когда такси проехало три квартала, Малыш кое-что вспомнил. Это заставило его резко выпрямиться. Он выругался и содрогнулся. Затем он откинулся на спинку сиденья, выругался более медленно и более спокойно. До этой минуты он не вспоминал о закусочной и старине Энди. Энди мог видеть его с Лу Рандсом, мог слышать их разговор. Вероятно, и слышал. И полиция точно зайдет в закусочную — и допросит Энди. А Энди все расскажет.

Дет сидел в такси и раскачивался в такт движения машины. Он не знал нескольких вещей — и все они были связаны со смертью. Но одно он знал точно — он оказался в трудном положении. Это также имело отношение к смерти. Дет подумал об электрическом стуле. Если старина Энди видел, слышал и заговорит…

Дет сел прямо и закурил сигарету. Левый висок болел и пульсировал. Он посмотрел сквозь заднее стекло машины и увидел далеко позади огни большого грузовика. Дет сильно сжал маленькие кулачки и улыбнулся, показывая ровные белые зубы.

— Черта с два они до меня доберутся! — выдохнул он.

2

В час ночи у Малыша состоялось свидание, о котором он говорил Лу Рандсу. Он сидел за маленьким столиком рядом с роялем, в подвальчике, где нелегально продавали спиртные напитки. Заведение находилось сразу же за границей негритянского квартала. К Дету присоединилась девушка, голубоглазая блондинка примерно двадцати пяти лет, с лицом, которое когда-то выглядело детским. Дет вытянул под столом правую ногу и таким образом подвинул для нее стул. Она села на него, опустила подбородок на сложенные домиком ладони и склонилась к Малышу.

— Так… — протянула она не очень приятным голосом. — Заплатить придется, Малыш, и немало.

Джоуи Дет округлил тусклые серые глаза, делая вид, словно это заявление поставило его в тупик.

— Да? — сказал он. — Ты о чем?

Она щелкнула языком, прищурилась, затем стала постукивать острыми ноготками по деревянной столешнице.

— Кто-то прихлопнул Рандса, детектива, — сообщила она. — Я хочу пить. Как насчет пива?

Джоуи заказал пиво и посмотрел на темнокожего мужчину за столиком в другом конце помещения. Тот пил и разговаривал сам с собой. Джоуи сделал маленький глоток виски и нахмурился.

— Рандса? — тихо переспросил он. — Ну… этого следовало ожидать.

Девушка кивнула. Джоуи не понравилось выражение ее глаз. Он уже несколько недель не был в ней уверен. С тех пор как Барни Нассер объявил охоту на Джоуи, девушка изменилась. Она стала более осторожной. Не хотела рисковать.

Официант принес ей пиво. Дет слегка улыбнулся.

— И кто его прихлопнул, Бесс? — тихо спросил он.

Официант ушел, и девушка сразу же выпила половину кружки. Когда она ставила ее на стол, у нее слегка дрожали пальцы.

— Ты, Малыш, — очень медленно произнесла она.

Джоуи Дет уставился на нее. Шумно дыша, он какое-то время молчал, затем покачал головой.

— Черта с два, — сказал он почти приятным тоном. — Кто тебе это сказал, Бесс?

Она посмотрела на него голубыми глазами, потом выпила остававшуюся половину кружки.

— Брат Барни Нассера, — сообщила она спокойно. — Я столкнулась с ним в квартире у Алмы. Он дико злится.

Малыш сделал глубокий вдох. Брат Барни Нассера — Гил Нассер. Его три раза судили за убийство и не вынесли ни одного обвинительного приговора. Этот тип мог ненавидеть человека всего неделю или около того, а затем прощал, потому что нет смысла ненавидеть мертвецов.

— Гил явно был под дурью — и нес чушь, — спокойно сказал Джоуи Дет.

Девушка покачала головой.

— Он не сидит на игле, и ты это знаешь, — заметила она. — Он утверждает, что Барни Нассер подобрал тебя рядом с площадью Таймс — вам нужно было о чем-то поговорить. Он провез тебя от Первой улицы до Ист-Ривер, и тебе не понравилось то, что он сказал. После этого ты его убил. Детектив Рандс случайно оказался там — он пришел поговорить с владельцем закусочной, Энди Полсоном, стариной Энди. Рандс увидел тебя и отвел к машине. У него имелись доказательства против тебя, и ты его застрелил. Затем ты бросил оружие рядом с телом Барни и смылся. Так решил Гил.

Дет покачал головой, улыбаясь узкими губами.

— Это чушь собачья, Бесс, — сказал он. — Я никогда в жизни не убивал, и ты это знаешь. Я не ношу оружия.

Она мрачно улыбнулась.

— Барни Нассер носил, — сообщила она. — Тридцать восьмого калибра. Гил думает, что в легких брата и в теле детектива пули как раз из него. Он считает, что ты прикончил Барни, а когда тебя схватил Рандс, ты хлопнул и его.

Малыш прекратил улыбаться, заказал еще виски и пиво. Когда официант отошел, Дет снова заговорил:

— Они меня подставляют, Бесс. Может, нам съездить в Чикаго и осмотреться там?

Девушка покачала головой.

— Я просто ставлю тебя в известность, и с меня достаточно, Малыш. Ты заявил Барни, что завязываешь с Нью-Йорком, но Бруклин — это часть города. Может, ты про это забыл? Теперь находиться рядом с тобой небезопасно. Я больше не буду с тобой встречаться.

Дет пожал плечами.

— За мостами спокойно, — заметил он. — Но Барни это не нравилось. Я первым отправился туда…

Он замолчал. Официант принес заказ.

— Мак, сообщи мне, если кто пожалует — до того, как они сюда зайдут, ладно? — попросил Джоуи.

— Хорошо, Малыш, — кивнул официант. — И мы тебя сегодня не видели.

Джоуи Дет тоже кивнул.

— Да, меня здесь не было.

Девушка невесело рассмеялась.

— Тебе никогда не везло на игровых автоматах, Малыш, — сказала она. — Даже на Кони-Айленд…

Дет вцепился в нее холодным, злым взглядом. В глазах Бесс Гроут появился страх. Ей не нравилось, как Джоуи смотрел на нее.

— Ты слишком много знаешь, — сказал он жестко. — И ты очень хочешь выйти из игры. Может, ты в курсе, что Чарли Гей уже три дня как на свободе — и именно Барни Нассер сдал его полиции?

Он увидел, как у девушки задрожали губы. Она подняла кружку с пивом и выпила.

— Чарли не охотился на Барни, — заявила она и опустила кружку на стол. — Чарли сразу же отправился на Запад.

Дет покачал головой.

— Будь осторожна, Бесс, — предупредил он. — Я видел Чарли сегодня вечером, когда…

Он замолчал, но девушка быстро соображала. Это ему в ней и нравилось. Она была умна и все схватывала на лету.

— Когда ты ездил с Барни, — закончила она фразу.

Малыш несколько секунд смотрел на нее, раздумывая, а потом принял решение и склонился над влажной столешницей.

— Я честен с тобой, Бесс, — произнес он медленно и очень тихо. — И тебе лучше быть честной со мной. Положение складывается трудное. Я никогда в жизни не стрелял. Я оказывался рядом с мертвецами, но сам я никогда никого не убивал. И ты это знаешь.

Она его больше не боялась: он видел это по ее глазам. И это его беспокоило. Несколько недель назад она его боялась, но теперь что-то придумала.

— Ты никогда раньше не убивал — но, может, только до сегодняшнего вечера, — медленно произнесла Бесс.

Он отодвинул стул и встал. Бесс не отводила взгляда от его глаз. Девушка сделала быстрое движение правой рукой почти вне поля его зрения, и Дет услышал щелчок замка серой сумочки, с которой она всегда ходила. Он уставился на нее сверху вниз.

— Сядь, Малыш, — также медленно сказала она. — И я должна видеть твои руки.

Он снова пододвинул стул и сел, улыбнулся, через несколько секунд снова заговорил:

— Теперь ты играешь в команде Гила Нассера?

Она покачала головой.

— Не нужно грубостей, только и всего. Я ни на кого не работаю. Но от тебя я ухожу. И я не поеду с тобой в Чикаго. Да ты до вокзала не доберешься, Малыш.

Джоуи Дет попытался сдержать дрожь. Бесс говорила слишком уверенно.

— Барни Нассер хотел со мной повидаться, — очень тихо заговорил он. — Но я не хотел встречаться с ним. Я работал на другой стороне реки — чистил игровые автоматы. И не мешал Барни. Он работал на этой стороне и в Джерси. Но ему не нравилось, что я забираю деньги из Бруклина. Он хотел от меня откупиться. Хотел поговорить.

Бесс просто улыбнулась.

— Он подобрал меня на своей машине. — Дет не отводил взгляда от ее усталых голубых глаз, — и мы поехали к реке. Мы разговаривали по пути, но сказали немного. У меня сложилось впечатление, что он поднимет цену, которую предлагал. Может, я бы и взял эти деньги да и уехал, Бесс.

— Может быть, — с сомнением сказала она и закурила сигарету, потом снова улыбнулась.

Он прищурил тусклые серые глаза, глядя на нее.

— У меня закончились сигареты, — сказал он спокойно. — Мы курим разные сорта, а нам нужно было еще поговорить. Я вспомнил кабак в двух кварталах вверх по Пятой авеню. Мы решили, что лучше не говорить во время движения. Я отправился за сигаретами, а когда вернулся, Барни уже лежал мертвым на руле. Я не слышал выстрела, но по Пятой авеню все время идут грузовики, двигатели которых сильно шумят.

Бесс Гроут на мгновение закрыла глаза.

— Ты врешь, Малыш, — тихо сказала она. — Ты врешь — и тебя убьют!

Дет слегка напрягся, когда увидел, что ее правая рука потянулась к сумочке. Он пожал плечами.

— Я увидел закусочную и отправился туда, чтобы расспросить старину Энди. Но оттуда вышел Рандс и прихватил меня с собой. Он потащил меня назад к машине и попытался подставить. Врезал мне и сбил с ног.

Дет коснулся синяка на левом виске. Девушка внимательно за ним наблюдала.

— С другой стороны машины появились двое убийц и открыли по нему огонь. Они были среднего роста… Но я не видел их лиц — близко они не подходили. Вот что случилось, Бесс.

Девушка допила пиво и кивнула.

— Это твоя версия, Малыш, — сказала она. — Но я все равно от тебя ухожу.

Джоуи Дет посмотрел за спину девушки. Снаружи зазвонил звоночек. Официант кивнул Малышу и направился к двери, выходящей на улицу. Посетитель, который разговаривал сам с собой, уже спал, положив голову на руки. Глядя на него, Дет чертыхнулся себе под нос — мужчина напомнил ему Барни Нассера.

— Ты сама всегда думала, как я — как и Чарли Гей, — тихо сказал он.

Девушка плотно сжала губы и слегка отодвинула стул от стола. Голубые глаза горели гневом. Это о многом сказало Малышу.

— А ты всегда ненавидел Барни Нассера! — огрызнулась она. — Только тебе не хватало смелости…

Она замолчала — в зал зашел официант и направился к Джоуи.

— Там высокий тощий детектив! — сообщил он. — Я увидел его в глазок. Тот, который всегда ходил с Рандсом, — его партнер!

Девушка отодвинула стул и поднялась на ноги. Ее движения были быстрыми и резкими. Дет посмотрел на нее и засмеялся, правда, веселья в его голосе не слышалось.

— Спешишь проинформировать Чарли? — поддразнил он ее.

Лицо девушки побелело. Когда она заговорила, голос ее дрогнул.

— Послушай, Малыш, тебе лучше вернуться… И держи револьвер наготове…

Он покачал головой.

— Я не пользуюсь пушкой — и ты это знаешь, — перебил он ее.

Она встретилась глазами с официантом. Тот с трудом выдавил из себя:

— Я должен впустить этого человека…

Дет прищурился и посмотрел прямо в голубые глаза Бесс Гроут.

— Конечно, — сказал он официанту. — Впускай. Это Сарлоу, партнер Рандса. Впускай его, Мак.

Девушка посмотрела на Дета.

— Ты дурак, идиот, — выпалила она. — Он заберет тебя в управление. И они выбьют из тебя правду.

Джоуи улыбнулся.

— Это вполне устроит Чарли Гея, Бесс, — сказал он. — Но, может, для него было бы лучше, если бы я вышел через черный ход, один.

Она повернулась — и сделала шаг к нему. Малыш покачал головой.

— Не надо, — предупредил он. — Я знаю, что делаю. Ты хотела соскочить еще месяц назад, а теперь тем более подходящее время. Если ты хочешь мне помочь, просто потому, что мы были вместе…

Он замолчал. Бесс повернулась к официанту.

— Поговори немного с этим полицейским в штатском — перед тем, как его впускать, — твердо сказала она. — А я выйду через черный ход. И может, Малыш пойдет со мной.

Официант кивнул.

— Если он не дурак, — заметил он, — то пойдет.

Официант направился к двери. Бесс Гроут наклонилась к Малышу и шепнула:

— Гил уверен, что это ты прикончил Барни. Я не знаю, что думает полиция об убийстве Рандса, но то, что Гил выяснил у старины Энди, в состоянии выяснить и полиция. Аферист и полицейский мертвы — а ты оказался между ними, Малыш.

Дет кивнул.

— А ты соврала мне про Гея, — спокойно заметил он. — Он не отправился на Запад. И он ненавидел Барни Нассера. А его банда…

Ее глаза снова загорелись гневом. Но слова были полны горечи.

— Я не могу втягивать в это Чарли, Малыш. Я была с ним и рассталась всего час назад. Мы ходили на шоу. Он даже никогда…

До них донесся голос Сарлоу. Говорил он медленно, почти растягивая слова. Задавал вопросы. Малыш перешел на шепот:

— Лучше уходи, Бесс. Через черный ход. Потом позвонишь. Могла произойти ошибка…

Она резко отвернулась. Но у двери девушка остановилась и обернулась к Малышу, сидящему за столом с влажной столешницей.

— Если тебе удастся выкрутиться, уезжай, Малыш, — прошептала она. — Тебе слишком долго везло…

Он слегка поднял правую руку в прощальном жесте. Затем Бесс скрылась из виду — она собиралась выйти через черный ход и уйти через переулок. Звук ее шагов вскоре стих. Малыш закурил сигарету и горько улыбнулся, потрогал синяк на виске, допил виски. Затем он отодвинул стул от стола. Он вспомнил, что Сарлоу меньше года назад застрелил Эдди Бирча. Сарлоу был ветераном, жестким и хладнокровным полицейским. А теперь убили его партнера.

— Еще один человек ищет способ меня подставить… — медленно произнес Джоуи вслух.

В коридоре послышались шаги. Входная дверь со стуком захлопнулась. Малыш поднял глаза и уставился в темные глаза Сарлоу. На лице полицейского играла полуулыбка, правую руку он опустил в карман пальто и слегка покачивал левой. Он прислонился к стене, в десяти футах от Малыша.

— Привет, Дет, — небрежно поздоровался Сарлоу. — Пьешь в одиночестве?

Джоуи Дет кивнул.

— Пью в одиночестве, — неторопливо ответил он. — Как дела, Сарлоу?

Черные глаза детектива вспыхнули. Это был нехороший огонек, но мужчина продолжал улыбаться.

— Неважно, Малыш, — сказал он. — Они… убили Лу.

Джоуи Дет приоткрыл рот и спросил удивленно:

— Ты имеешь в виду Лу Рандса? Твоего закадычного друга?

Сарлоу передернуло, в глазах появилась боль. Он поднял левую руку и снял шляпу. Седые волосы растрепались. Несколько прядей прилипли ко лбу. Худое лицо побледнело.

— Да, — произнес он. — Лу Рандса.

— Черт побери! — воскликнул Дет. — Мне очень жаль. Боже, это ужасно, Сарлоу.

Сарлоу прищурился.

— Ты так думаешь? — спросил он странным тоном.

Джоуи Дет слегка кивнул.

— Думаю, Рандс был нормальным мужиком, — сказал он. — Он, конечно, меня доставал, но я думаю…

Сарлоу посмотрел на руки Малыша — они лежали на столешнице. Детектив вынул правую руку из кармана. В ней оказался револьвер, который он держал низко, не поднимая.

— Вставай, Малыш, — приказал он. — Снаружи ждет такси.

Дет пожал плечами.

— Я не убивал его, Сарлоу, — тихо сказал он. — И прямо тебе об этом говорю.

Сарлоу распрямился.

— Ты много чего говорил на протяжении длительного времени, Малыш, — заметил он жестко. — И всегда выпутывался.

Джоуи Дет встал и покачал головой.

— Его убили двое бандитов, Сарлоу, — заявил он. — Я знаю, что ты чувствуешь: он же был твоим закадычным другом и партнером. Я понимаю твой ход мыслей. Но ты не прав. И он пытался…

Малыш замолчал, думая о револьвере в руке Сарлоу. Нет смысла рассказывать полицейскому, что его партнер пытался подставить Дета.

— Тебе слишком долго везло, Малыш. — Сарлоу говорил почти монотонно. — Мы предоставили тебе свободу действий. Лу решил, что тебя достанет кто-то из своих. Но ты делал деньги на другой стороне реки. Это не нравилось Барни Нассеру. Он проявил неосторожность — и ты его прикончил. Затем тебя схватил Лу…

Не отводя взгляда от темных глаз Сарлоу, Дет покачал головой.

— Я не убивал Барни, — повторил он. — Честно тебе говорю…

Он замолчал. После первого выстрела Сарлоу дернулся. Выстрел прозвучал откуда-то сзади. Последовала секундная пауза, затем до них донесся крик. Кричала женщина — недолго и на высокой ноте. Потом снова загрохотало. Звуки были короткими и отрывистыми, затем стрельба резко прекратилась. Криков больше не слышалось.

Сарлоу напрягся, но не сводил взгляда с Малыша. Когда в помещение зашел официант, Сарлоу прижался спиной к стене и слегка взмахнул револьвером.

— Встань вон там, рядом с Детом! — приказал он.

Маклин прошел, куда велели, и встал рядом с Малышом. Он выпучил глаза и нервно теребил брюки пальцами правой руки. Мужчина в противоположном конце помещения пробурчал что-то себе под нос и закачал головой.

— Кто сбежал, когда я вошел? — спросил Сарлоу.

Малыш держался левой рукой за спинку стула, с которого встал. Лицо у него сильно побелело. Губы казались бескровными. Сарлоу усмехнулся.

— Кто бы это ни был, стреляли они очередью, — заметил он. — Из автомата. А потом кричала женщина. Твоя, Малыш?

Дет закрыл глаза. В голове пульсировала одна мысль — Бесс закричала после первого выстрела. А затем дали очередь из автомата. Ошибки быть не могло. Сарлоу рассмеялся.

— Не грусти, Малыш, — сказал он. — Может, промазали, и ей удалось спастись.

Джоуи резко вдохнул. Рядом с ним бормотал себе под нос официант:

— Мы должны убираться отсюда…

Дет попытался улыбнуться.

— Не следует этого делать, черт побери! — мрачно сказал он. — Это подстава…

Сарлоу пошевелил рукой с револьвером.

— Судя по крику, по кому-то попали, — серьезно сказал он. — Хочешь выйти на улицу и оглядеться, Малыш?

Джоуи покачал головой и снял левую руку со спинки стула. Он молчал. Сарлоу несколько секунд прислушивался, потом посмотрел на официанта.

— От удара дубинкой бывает больно, — заметил он. — Кто отсюда удрал, когда я пришел?

Маклин облизнул губы кончиком языка и покачал головой.

— Малыш был один, — выдохнул он.

Сарлоу выругался, перевел взгляд на Джоуи Дета. Глаза полицейского горели ненавистью. Затем он снова посмотрел на официанта.

— Ты пытался тянуть время, — заявил он. — А Малыш ждал моего прихода. Кто вышел через черный ход и схлопотал пулю?

— Мак в этом не участвует, Сарлоу, — мягко сказал Малыш. — Он не в деле.

— У тебя большое доброе сердце, да? — издевательски спросил детектив. — Но ты выглядишь так, словно тебя тошнит, Малыш.

В задней части кабачка хлопнула дверь. Трое стоявших мужчин застыли на своих местах. Малыш с официантом уставились в темноту. К черному ходу вел узкий коридор. Теперь оттуда послышался звук — звук падающего тела, правда не очень тяжелого.

— Послушай, Сарлоу, позволь Маку туда сходить! — эмоционально заговорил Джоуи. — С ним все будет в порядке…

Официант сделал шаг вперед, но детектив быстро поднял руку с оружием.

— Оставайтесь на месте, оба! — процедил он.

Джоуи Дет отвернулся от Сарлоу. Лицо Малыша исказила гримаса. Детектив слегка изменил положение — прислушивался к слабому звуку, который долетал в зал. Похоже, человек пытался ползти по деревянному полу. Звук прекратился. Потом послышались слабые рыдания.

— Джоуи…

Дет слегка качнулся. Губы у него дрожали. Бесс Гроут снова позвала его очень слабым голосом:

— Малыш… Дет…

— Позволь мне пойти туда, Сарлоу… Они стреляли в нее… — горячо заговорил Малыш.

Сарлоу покачал головой.

— А ты прикончил Лу, — мрачно заявил он. — И врал… как всегда…

Из темного коридора больше не доносилось никаких звуков. Маклин заговорил хриплым голосом:

— Ты убиваешь эту женщину, Сарлоу. Ты не можешь держать нас здесь…

Детектив посмотрел на Малыша.

— Зачем ты отправил ее через черный ход? — тихо спросил он. — Может, ты хотел, чтобы она получила эту пулю, Дет?

Дет улыбнулся. Это была странная улыбка сжатыми губами. Потом он кивнул.

— Конечно, — сказал он необычно спокойным тоном. — Как скажешь, Сарлоу. Но я пойду к ней, понимаешь? А если ты выстрелишь…

Он замолчал и пошел к двери. Двигался он быстро и спокойно. Он увидел нерешительность в глазах Сарлоу. Дуло немного поднялось. Затем Малыш увидел, как выступили вены на правой руке детектива — он нажимал на курок…

Малыш прыгнул на Сарлоу, а левой рукой попытался ударить по правой руке детектива, направляя ее вниз. Прогрохотал выстрел — пуля прошла совсем рядом с правым бедром Дета. Сарлоу завалился назад под его весом, потерял равновесие. Теперь на него бросился и Маклин, и они вдвоем прижали детектива к полу. Малыш вырвал револьвер у него из руки.

— Быстрее, Мак… — тяжело дыша, выдавил он и поднялся на ноги. — Принеси ее… сюда…

Сарлоу встал на колени и выругался.

Дет прижался спиной к стене. Он слышал шаги Маклина, потом его дыхание, когда тот двигался по коридору к залу. Дышал он тяжело, словно нес в руках большой груз.

Дет наблюдал за поднимающимся на ноги детективом. Он не смотрел на тело девушки, когда Маклин занес ее в зал.

— Шансы есть, Мак? — тихо спросил Дет.

Последовало молчание, затем до него донесся голос официанта:

— Она мертва, Малыш…

Джоуи Дет кивнул. Его глаза ничего не выражали. Он неотрывно смотрел в темные глаза Сарлоу.

— Я разряжаю твой револьвер, — сказал он через несколько секунд. — Топай через главный вход, на улицу — и уходи. Когда выйдешь, я выброшу тебе револьвер. А сегодня в четыре вечера будь в управлении. Я приду.

Сарлоу вытер губы тыльной стороной ладони. По подбородку стекала тонкая красная струйка.

— Да, — выдавил он. — Конечно, придешь…

Дет улыбнулся. Это была горькая улыбка.

— Я не убивал Барни Нассера. И не убивал твоего партнера. Я никогда не стрелял в полицейского… В четыре часа. В управлении. А сейчас мне нужно кое-что сделать…

Он показал правой рукой на дверь.

— У тебя остается много времени… — медленно произнес Сарлоу. — На побег…

Малыш покачал головой.

— Я приду. В четыре, — повторил он.

Сарлоу бросил взгляд на тело девушки. Но Малыш не смотрел в том направлении. Он прикрыл тусклые серые глаза.

— Убирайся! — процедил он сквозь зубы. — У меня мало времени!

3

Дет остановил машину на Сорок второй улице, у Шестой авеню, и вышел из нее. Лицо у него было бледным, а на белках серых глаз выделялись красные прожилки. Он устал, душа болела. Он и не предполагал, что при мысли о смерти Бесс ему будет так плохо.

Малыш зашел в кафе, сел у стойки, выпил две чашки черного кофе и попытался съесть пончик. Официант стоял за стойкой и читал бульварную газетку. Уже пробило четыре после полуночи. Моросил дождь.

Через некоторое время Дет допил кофе, бросил на стойку двадцать пять центов и вышел на улицу.

Он снова сел за руль и завел двигатель. Тихо ругаясь, он поехал вниз по Шестой авеню. Вряд ли его узнали, но он не мог рисковать. В газетах напечатали его фотографию — и он понимал, что любому полицейскому будет на руку его арестовать.

Машина принадлежала Бенни Голину, а Бенни был нормальным парнем. Малыш позаимствовал у Бенни и одежду — они носили один размер. Именно в квартиру Бенни он привез растерзанное тело Бесс Гроут. В свое время Малыш помог Бенни начать свое дело — и тот с ним понемногу расплачивался. Но Голин боялся. Малыш видел выражение его глаз, когда рассказывал, что хочет сделать.

— Если они догадаются, мне конец, Малыш, — испуганно сказал Бенни.

Дет мрачно улыбнулся.

— Если кто догадается? — спросил он. — Полицейские?

Голин покачал головой.

— Черт с ними, с полицейскими, — нервно сказал он. — Ты же не из-за них беспокоишься!

Джоуи повернул машину на восток, на Тридцать четвертую улицу. Ехал он медленно и осторожно. Голин был прав. Полиция Малыша не очень волновала. Сейчас важнее другое. Дет хотел найти и уничтожить убийцу Бесс Гроут. А потом собирался отправиться в Полицейское управление и сдаться. Он сможет уйти от правосудия. Берман — очень умный адвокат. Его услуги стоят недешево, но он проследит, чтобы Дета не подставили.

Дет поехал на север, низко пригибаясь к рулю. Он провел в машине час, проезжая мимо мест, где пытался увидеть хоть что-то, что ему помогло бы. Но он ничего не увидел. Ответ пока оставался неопределенным. Гил Нассер или Чарли Гей? Один из них прикончил Бесс Гроут. Организовал убийство Лу Рандса. И возможно, прикончил и Барни Нассера. В последнем Малыш не был уверен. Барни Насера мог прикончить и Рандс, желая подставить Дета. Маловероятно, что Гил застрелил родного брата.

На Тридцать девятой улице Малыш решил рискнуть и посмотреть, что делается у реки. Улица была пуста, но в закусочной у старины Энди горел свет. Дет поехал быстрее, развернул автомобиль у закусочной и поставил так, чтобы потом отправиться к Пятой авеню. Улица была тупиковой — машины могли двигаться только в одну сторону.

Малыш выскользнул с водительского сиденья, оставив двигатель включенным. Несколько секунд он смотрел в сторону Пятой авеню. Дождь бил струями по дорожному покрытию. В закусочной не слышалось звона посуды.

Дет приблизился на несколько шагов, сжимая в кармане пистолет левой рукой. Он посмотрел на узкий проход перед стойкой сквозь запотевшую стеклянную дверь и не увидел никаких посетителей.

Дет открыл дверь. Он учащенно дышал, и одна мысль отчаянно пульсировала в голове: он дурак, что пришел сюда.

Но он все-таки пришел.

Послышался звук с конца стойки — поднялся на ноги старина Энди, крупный мужчина с покатыми плечами, волосами песочного цвета и крупными чертами лица. Он моргнул, глядя на Джоуи Дета.

— Да, Энди, это я, — сказал Джоуи. — Как дела?

Дет слегка улыбнулся. Взгляд Энди опустился на его левый карман. Владелец закусочной покачал головой.

— Я не хотел им рассказывать, Малыш, — сказал он. — Я не хотел…

Джоуи Дет продолжал улыбаться.

— Все в порядке, — заверил он. — Кто убил Барни Нассера, Энди? — Владелец закусочной тупо уставился на него. Дет прекратил улыбаться и заговорил тихим жестким голосом: — Дай мне шанс, Энди. За мной гоняются полицейские. Лу Рандс пытался меня подставить. Давно пытался, но не так сильно. Что-то наклевывалось и что-то пошло не так. Дай мне шанс.

Владелец закусочной покачал головой.

— Ты чем думал, Малыш, когда ехал сюда? — выдохнул он. — Полиция… заглядывает сюда каждые несколько часов… Они спрашивают меня, не забыл ли я что-нибудь…

Дет повернулся и посмотрел на машину. Ближайшие фары мигали лишь на Пятой авеню. Он снова повернулся к старине Энди.

— Послушай, Энди, — медленно произнес он, — кто-то убил Бесс Гроут сегодня ночью. Подло убил. Меня подставляют, Энди, и работа выполняется очень тщательно. Возможно, мне не удастся выпутаться. Но я должен знать несколько вещей. Что тебе сказал Лу Рандс перед тем как меня схватить?

Старина Энди покачал головой. Дет достал из кармана пистолет. Он увидел, как в выпученных глазах владельца закусочной появился страх.

— У тебя была хорошая память, когда до тебя добрался Гил Нассер, — напомнил Малыш. — И ты разговаривал с полицейскими. А теперь тебе лучше поговорить со мной.

Энди кивнул. Он не отводил взгляда от пистолета.

— Ты никогда раньше… не носил оружия, Малыш… — сказал он дрожащим голосом.

Джоуи Дет мрачно улыбнулся.

— Меня раньше никогда не подставляли, — ответил он. — Что произошло после того, как я вышел из машины Барни Нассера, Энди? Говори!

Мужчина за стойкой снова покачал головой, потом похлопал по правому уху большим пальцем.

— Ты уже много лет играешь в эту игру, Энди, — мягко сказал Джоуи Дет. — Но я знаю, что ты притворяешься. Ты не глухой — если только не хочешь ничего слышать. Однако ты услышишь выстрел из этого пистолета, перед тем как упадешь. Что тебе сказал Рандс?

Малыш немного приподнял пистолет. Губы у старины Энди дрожали. Он подошел поближе к стойке.

— Он нашел труп Барни Нассера, — сказал Энди. — И спрашивал о тебе, Малыш.

— А ты что ему сказал? — спросил Дет.

Старина Энди покачал головой.

— Я сказал, что не видел тебя неделю или около того. Сказал, что раньше ты частенько заходил сюда по вечерам. Рандс быстро соображал и решил, что какие-то ребята здесь обговаривают свои дела.

— Так, дальше, — подбодрил Дет.

На какое-то время воцарилось молчание. Дождь монотонно стучал по стеклянным окнам закусочной. Дет снова посмотрел на машину. Он прижался лицом к стеклянной двери и взглянул в сторону авеню. Улица оставалась пустой, кроме машины Бенни на ней ничего не было. Джоуи опять повернулся к владельцу закусочной и заговорил очень тихо:

— Ты врешь, Энди, а меня уже тошнит от лжи. Ты настучал на меня и подставил меня. Я никогда никого не убивал. И ты это знаешь, Энди. Но ты врешь. Лу Рандс застрелил Барни Нассера, и ты это тоже знаешь. И также ты знаешь почему. Но ты все еще работаешь с Лу, все еще пытаешься меня подставить. Может, ты уже сделал достаточно, а может, и нет. В любом случае тебе конец. Черт с тобой, Энди, отправишься прямо в ад…

Указательный палец Джоуи начал давить на курок. Лицо старины Энди стало мертвенно-бледным, глаза расширились от страха.

— Ради всего святого, подожди, Малыш! — хрипло выдохнул он.

— Подождать? Чего? Новой лжи? — спросил Джоуи Дет.

Энди Полсон покачал головой.

— Нет. Клянусь: я все тебе расскажу, Малыш! Я не знал…

Он замолчал. Малыш снял палец со спускового крючка.

— Ты не знал, что я начну носить оружие, да? — спросил он жестко. — Ты думал, что я никогда никого не убью — до самой смерти. Ну, ты ошибся, Энди. Сегодня днем, в четыре часа, я пойду в управление. Но до того, как туда зайти…

Малыш опять замолчал. Старина Энди прислонился к стене позади стойки. Лицо его покрылось теперь красными пятнами. Он выпучил глаза и тяжело дышал.

— Барни и Рандс действовали вместе, Малыш, — пробормотал он. — Они вместе занимались игровыми автоматами. Затем Рандс испугался. Когда ты отправился на другую сторону реки, Барни захотел, чтобы Рандс занялся тобой, Малыш. Но полицейский боялся. Он начал беспокоиться — из-за того, что так глубоко завяз с Барни. И он…

— Подожди, — резко перебил Дет. — Откуда ты столько всего знаешь?

— Я передавал деньги от Барни… — шепотом сообщил владелец закусочной.

Дет напрягся, прищурился и неотрывно смотрел на Энди Полсона.

— И Рандс прикончил Барни? — уточнил он. — Потому что боялся внезапных перемен?

Энди покачал головой. Он смотрел на пистолет, который Малыш теперь опустил пониже.

— Барни пытался прикончить Рандса, — выдавил он из себя. — Я увидел, как ты идешь по Первой авеню. Рандс приблизился к машине и прошел мимо. Барни вылез из автомобиля и последовал за ним. Здесь выключился свет — что-то случилось с подачей электроэнергии. Может, Барни решил, что меня нет. Я наблюдал за ними.

— Не ври, Энди, — ставки высоки, — предупредил Дет.

Глядя на пистолет, владелец закусочной снова покачал головой.

— Я не вру, Малыш. Я старый человек и…

— Что случилось? — перебил Малыш. — Барни Нассер находился за спиной у Рандса…

— Он открыл стрельбу, — пробормотал Полсон. — Но Рандс вовремя развернулся — возможно, он услышал шаги Нассера. Он сразу же пристрелил Барни. Я видел, как Рандс его подхватил. Затем отнес его в автомобиль и вернулся сюда. Свет включился, когда он шел обратно, и он был очень зол. Он поклялся, что убьет меня, если я его обману или пойду против него. Он сказал, что это шанс достать тебя. Барни еще раньше ему сообщил, что ты поедешь с ним. Рандс прятался и видел, как ты выходишь из машины.

— Я не думал, что Барни первым попытается его убить, — задумчиво произнес Дет. — Но я догадался, что Рандс прикончил Нассера и хотел подставить меня…

Старина Энди кивнул.

— Клянусь: я все тебе честно рассказал, Малыш.

Джоуи Дет опустил пистолет.

— Кто застрелил Рандса? — медленно спросил он.

Владелец закусочной покачал головой.

— Это все, что я знаю, Малыш, — заверил он. — Если я могу тебе как-то помочь…

Малыш тихо выругался.

— Не можешь, — заявил он жестким тоном. — В суде решат, что это была сделка.

Последовало молчание, и только дождь монотонно стучал по окнам закусочной.

Потом старина Энди снова заговорил, медленно произнося слова. Дышал он с трудом.

— Может, они… пытались убить тебя, Малыш… а вместо этого убили Рандса.

Дет хмыкнул.

— Черта с два! — выдохнул он. — Это были профессиональные убийцы, и они не промахнулись. Они хотели убить Рандса — и убили его. И они хотели…

Он мрачно улыбнулся. Теперь он кое-что знал. Кое-что важное.

Барни Нассер и Лу Рандс работали вместе. Детектив прикончил Нассера. Затем Рандс пытался подставить Малыша, но его пристрелили. Кто?

«Я приближаюсь к разгадке, — подумал Малыш. — Рандса прикончил Гил Нассер или Чарли Гей. В любом случае банда одного из них. Хотя, может, Гил и не участвовал в деле, а люди Барни находились поблизости, на случай если в нашем разговоре что-то пойдет не так. Они увидели, как Рандс тащит Барни к автомобилю, и прикончили его. Имелся шанс подставить меня, поэтому они не стали по мне стрелять. Если стрелял Чарли Гей, то это была просто ненависть. Он знал, что Рандс работает с Барни».

— Барни Нассер хотел выстрелить Рандсу в спину, — произнес Энди монотонным голосом. — Но Рандс сам убил его. Полицейского ненавидели многие. Тебе лучше исчезнуть, Малыш. Лучше вообще покинуть город. Я тебе все рассказал…

Дет покачал головой.

— Кто-то убил Бесс Гроут, — медленно произнес он. — Это не было ошибкой, Энди. Ее обманули. Может, предполагалось, что она уговорит меня выйти через черный ход. Она этого не сделала. А когда она вышла, ее пристрелили. Энди, я собираюсь найти того…

Он замолчал. Старина Энди прикрыл глаза, потом дрожащими пальцами коснулся волос песочного цвета.

— Ты никогда не пользовался оружием, Малыш… — заговорил он, потом резко замолчал.

Малыш тоже услышал сирены, быстро развернулся и приоткрыл дверь закусочной. Машина ехала по центру улицы. Ярко светили фары. Потом она отклонилась в сторону, к краю тротуара, и водитель нажал на тормоза.

На мокрый тротуар высыпали фигуры — они двигались быстро и бесшумно.

Дет отступил назад и закрыл дверь, потом задвинул задвижку.

— Полиция! — в ярости выдохнул он. — Через черный ход…

Он повернулся. Энди находился рядом со стойкой. Он поднял правую руку. Теперь его пальцы сжимали пистолет, держа его низко, прямо над деревянной поверхностью стойки. Пистолет слегка дрожал. Палец нажимал на курок. Дет бросился вперед и вниз, нырнул к стойке. Пистолет выстрелил, как только Малыш коснулся пола руками и коленями. С прилавка полетели щепки.

Вторая пуля вылетела сквозь стеклянную дверь закусочной.

Малыш пополз к левому концу стойки, потом поднялся с колен.

— Ты, сумасшедший швед… — хрипло пробормотал он.

На улице перед закусочной прозвучали два выстрела. Что-то зазвенело за стойкой. Старина Энди как-то тяжело хмыкнул, потом слабо выругался. Снаружи прозвучали еще два выстрела.

Энди тихо закашлялся. Затем его тело рухнуло на пол. Дет пробрался за стойку и увидел Энди. Руки его были раскинуты в стороны, глаза полуприкрыты, на губах выступила кровь. Из кофеварки с шипением вытекал кофе.

Малыш прополз мимо тела человека, который только что пытался его убить. Теперь Полсон был мертв. Низко пригибаясь, Малыш воспользовался дверью как раз за тем местом, где лежал старина Энди. В небольшой комнатке справа оказалась узенькая дверца. Он открыл ее и вгляделся в темную завесу дождя. Никого не было видно.

Ступени отсутствовали. Малыш спрыгнул. Закусочная отделяла его от полицейских с другой стороны. Пригнувшись, Дет держал автоматический пистолет в левой руке. В конце улицы находился причал. Малыш отправился туда, вдоль берега реки, потом нашел узкий переулок, который вел от реки, и побежал по нему. Голосов не слышалось.

Он размышлял о том, что случилось. Или полицейские случайно на него натолкнулись, или старина Энди их ждал. Впрочем, Джоуи не видел, чтобы Энди подавал им сигнал. Но даже если бы Энди и заметил Малыша перед тем, как он зашел внутрь, то все равно не смог бы позвонить. В закусочной отсутствовал телефон.

Старина Энди пытался убить его — а вместе с ним и все, что рассказал ему, но вторым выстрелом попал в дверь закусочной. Может, эта пуля досталась кому-то из полицейских снаружи. В любом случае они открыли стрельбу и убили Энди.

Дет опустил голову и быстро пошел на запад ко Второй авеню. Добравшись до дальнего конца улицы, он даже не обернулся. Он был уверен, что детективы сейчас пробираются в закусочную, но делают это осторожно. Преодолев половину пути до Второй авеню, Дет услышал полицейский свисток. Практически сразу же после него завыла сирена.

4

Держась поближе к фасадам жилых зданий, Джоуи Дет добрался до Второй авеню. Там он пошел на север и снова услышал вой сирены, поднимаясь к станции.

Когда поезд доехал до Сто двадцать пятой улицы, Малыш вышел. Он пошел на запад, взял такси и назвал адрес дома, расположенного менее чем в четырех кварталах от кабачка, у черного входа которого пристрелили Бесс Гроут.

Квартира Маклина находилась в половине квартала от названного им адреса. Таксист выглядел сонным и чуть не врезался в фургон с молоком на перекрестке. Малыш тихо выругался себе под нос.

Он дал водителю половину доллара, прошагал мимо входа в дом Маклина, затем вернулся и подошел к двери. Официант жил один на верхнем этаже. Малыш четыре раза нажал на звонок, последний был коротким. Сразу же щелкнул замок, и Малыш зашел в дом.

Он медленно поднимался по лестнице. Она была тускло освещена, из коридоров просачивались различные запахи. Когда он шел по последнему пролету, заплакал ребенок. Повернув на площадке, чтобы зайти в нужный коридор, Дет увидел, что дверь Маклина слегка приоткрыта.

Он интуитивно задержался и потянулся левой рукой к карману пальто. Затем дверь раскрылась пошире, и он увидел официанта. Дет подошел поближе.

— Ты один? — тихо спросил Малыш.

Маклин кивнул. Он открыл дверь почти полностью и отодвинулся в сторону. Малыш зашел в квартиру.

Он проследовал к неудобному дивану и рухнул на него.

— Полицейские чуть меня не прихватили, Мак.

Маклин стоял, прижавшись спиной к двери. Он прищурился, глядя на Дета.

— Где? — спросил он. — У Бенни Голина?

Джоуи покачал головой.

— Нет, у старины Энди, — ответил он тихим голосом. — Может, им кто-то стукнул. А может, они просто по пути заглянули. Я был на машине. Заехал, чтобы заставить Энди рассказать мне, что делал в закусочной Рандс до того, как меня прихватить. Энди раскололся.

— Правда? — тихим хриплым голосом спросил Маклин.

У него бегали глаза. Дет внимательно посмотрел на него и понял вдруг, что знаком с этим человеком всего полгода и до сих пор не очень хорошо знает.

Малыш закурил и бросил пачку сигарет Маклину. Тот покачал головой и вернул пачку.

— Я должен быть уверен, Мак, — сказал Джоуи Дет. — Ты со мной или просто проявляешь осторожность?

Маклин улыбнулся. Это была неприятная улыбка.

— Разве я не пошел за Бесс? Разве я тогда не принес ее в зал, Малыш? Разве я не рискую, принимая тебя здесь?

Джоуи кивнул.

— Да, конечно, — согласился он. — Но это не ответ на мой вопрос, Мак. Я кому-то мешаю, и множество людей хочет от меня избавиться. Но они проявляют осторожность, а это что-то значит.

Маклин хмыкнул.

— Что? — спросил он.

Дет затянулся сигаретой и пожал плечами. Он не сводил взгляда с официанта.

— Почему ты так близко стоишь к двери? — спросил он очень тихо.

Маклин выглядел удивленным, отошел от двери, но остановился и слегка повернул корпус, чтобы краем глаза ее видеть. Малыш прислушался, а прислушиваясь, достал из кармана пистолет.

— Да, кто-то поднимается по лестнице, Мак, — сказал он.

Маклин дернулся и уставился на Малыша. Потом, заметив оружие, резко вдохнул. Джоуи улыбнулся.

— Кто поднимается, Мак? — холодно спросил он.

— На что ты… намекаешь, Малыш? — пробормотал Маклин. — Я просто нервничаю… вот и все. Когда ты… здесь…

Дет кивнул.

— Я знаю, — сказал он. — Кто к тебе поднимается, Мак? Это очень неподходящее время для визитов.

Шаги на лестнице были легкими, и скрип теперь прекратился. Малыш уже знал, что почти точно догадался, кто это. Он читал ответ в глазах Маклина.

— И ты тоже, — тихо произнес он. — Боже, как быстро все меняется! Стоит только кому-то выйти из дела — и его преследуют вчерашние дружки. Или стучат. Или убивают.

— Я тебя не понимаю, Малыш, — заявил Маклин. — Я же говорил тебе, чтобы ты удирал отсюда…

Джоуи Дет улыбнулся.

— Но ты не сказал мне, как это сделать, — перебил он. — А теперь заткнись. Когда услышишь стук в дверь…

Едва различимые шаги резко остановились. Последовала недолгая тишина. Затем в деревянную дверь постучали костяшками пальцев. Четыре раза.

Дет посмотрел на бледное лицо Маклина и улыбнулся. Он продолжал сидеть на диване, держа пистолет между колен, правда, теперь Малыш немного пригнулся. Дет достал носовой платок из кармана и положил на пистолет, затем кивнул Маклину и правой рукой показал на дверь.

— Боже, Малыш, ты же никогда раньше не носил пушку… — прошептал Маклин.

Джоуи Дет снова улыбнулся и опять жестом показал официанту на дверь. Носовой платок слегка шевельнулся. Маклин открыл дверь и отступил в сторону.

— Это Чарли, Мак… — прозвучал голос.

Лицо Маклина исказилось.

— Да, Чарли, все в порядке, — хрипло произнес он.

Чарли Гей, мужчина среднего роста, с бледным лицом и глубоко посаженными глазами под густыми бровями, зашел в квартиру. В первую секунду он не заметил пригнувшегося Малыша, а заметив, вскрикнул и опустил правую руку к левому карману пальто.

— Не надо, Чарли! — сказал Дет.

Гей замер. Он стоял, немного вытянув голову вперед, и смотрел на носовой платок, прикрывающий пистолет. Дышал он учащенно, воздух вылетал у него изо рта со свистом.

— Закрой дверь, Мак, и запри на замок, — сказал Малыш. — Еще кого-нибудь ждешь?

Маклин запер дверь и отрицательно покачал головой.

— Следи за тем, что ты делаешь, Малыш, — сказал он неуверенно.

Чарли Гей молчал. Он опустил руки, пальцы нервно шевелились.

Джоуи Дет тихо рассмеялся.

— Это ты следи, Мак, — ответил он.

Дет перевел взгляд на Гея и заговорил непринужденно:

— У тебя есть мозги, Чарли, даже если ты и позволил Барни Нассеру на тебя настучать. Но зачем было нападать на Лу Рандса?

Чарли Гей покачал головой.

— Убери пушку, Малыш, — сказал он. — Ты знаешь, что я в этом не участвовал.

У него был слабый и скрипучий голос. Говоря, он не выдавал своего страха. Только продолжал смотреть на белый носовой платок. Маклин стоял рядом с ним — оба глядели на Малыша.

— У тебя есть мозги, Чарли, — повторил Джоуи Дет. — Ну так используй их сейчас. Расскажи мне честно обо всем. Осталось мало времени на то, что я должен сделать.

Чарли Гей прищурился.

— Я тебя не понимаю, Малыш, — заявил он. — Я долго отсутствовал…

Джоуи Дет кивнул.

— На этот раз путешествие обещает быть еще более длительным, — заметил он. — И шоу по субботам не будет, Чарли.

— Послушай, Малыш… — вставил Маклин.

Джоуи слегка подвинул пистолет, и носовой платок над ним дрогнул. Маклин замолчал. Джоуи посмотрел на Чарли Гея.

— Ты обеспечил себе прекрасное алиби, Чарли, а затем испугался…

Его голос слегка дрожал. Он замолчал. Чарли Гей посмотрел из-под густых бровей в тусклые серые глаза Малыша.

— Убери пушку, Малыш, — снова сказал он.

Джоуи Дет улыбнулся.

— Зачем? — спросил он. — Ты не стал убирать автомат и выстрелил в Бесс Гроут, когда она кричала, Чарли.

Гея передернуло.

— Неужели ты думаешь, что это дело провернул я? — пробормотал он.

— Ты о нем знаешь, Чарли, — ответил Джоуи.

Гей посмотрел на Маклина.

— Если ты втянул меня в это, Мак, я не буду с тобой церемониться! — резко заявил он. — Малыш, наверное, напился…

— С Маком все в порядке, Чарли, — перебил его Джоуи Дет. — Просто он такой же, как остальные, — пытается всем угодить и остаться в стороне. Он тебя не втягивал. Вот старина Энди рассказал все.

Чарли Гей вытаращил глаза.

— Старина Энди… — открыл он рот, потом быстро замолчал, взяв себя в руки. — Послушай, Малыш… — пробормотал он. — Бесс… сказала… что у нее с тобой все закончилось. Мне она всегда… нравилась…

Малыш резко вдохнул воздух.

— И что? — спросил он. — Поэтому ты пристрелил ее?

Чарли Гей повернулся к Маклину:

— Это ты настучал! Ты — гнусный…

— Заткнись, Чарли! — перебил Джоуи Дет. — Разбудишь соседей.

В глазах Маклина появился страх.

— Он узнал… от старины Энди, — дрожащим голосом сообщил он. — Говорю тебе, Чарли: я не раскололся.

Дет наклонился вперед и снял носовой платок с пистолета, затем прижал его к губам правой рукой.

— Не отпирайся, Чарли, — тихо сказал он. — Ты хотел убрать Барни Нассера, а также хотел подставить меня. Твоя банда не убивала Барни, но ребята прикончили Лу Рандса. Они пристрелили его, потому что я находился рядом с ним, а это был шанс покончить со мной. Может, они и добились цели — я сдаюсь в четыре часа.

— Если ты пойдешь в управление, то получишь высшую меру! — закричал Гей.

Малыш покачал головой.

— Я знаю кое-что, что они хотели бы узнать, — заметил он. — И у меня есть деньги, Чарли. Я могу нанять Бермана.

Он дразнил Чарли Гея и видел ярость в его глазах.

— Ты просто оказался там, Малыш, — тихо сказал Маклин. — Вместе с Барни.

Джоуи Дет кивнул.

— Я никогда никого не подставлял так, чтобы ему светил электрический стул, — сказал он. — Я даже никогда не влезал на чужую территорию. Я занимался мошенничеством, но соблюдал правила.

Последовала пауза. Чарли Гей пошевелил пальцами левой руки.

— Сколько ты хочешь, Малыш? — спросил он.

Джоуи покачал головой.

— У тебя все равно не хватит денег, чтобы остановить меня, Чарли, — сказал он. — Я тебя прикончу прямо здесь. Может, Маку удастся отвертеться. А может, и нет.

Официант уставился на него с широко раскрытыми от страха глазами.

— Боже, Малыш… — прохрипел он. — Ты этого не сделаешь!

Он посмотрел на пистолет. Чарли Гей тоже не сводил с него глаз. Руки у него беспокойно двигались.

Джоуи Дет кивнул.

— Почему бы и нет? — тихо спросил он. — Гей с братьями Нассер пытались подставить меня. Я никогда не делал им зла. А когда они стали на меня наезжать, вы все начали или выходить из игры, или стучать. Ты стучал Чарли, Мак, и знал, что он направляется сюда, чтобы убить меня. Старина Энди струсил, когда я заставил его говорить, и тоже хотел меня убить. Даже полиция — Сарлоу — гоняется за мной. Вы все хотите, чтобы я отправился на тот свет — потому что мертвый молчит. И Чарли совсем не хочет, чтобы я пошел в управление.

— Послушай, Малыш, я не вру, — сказал Чарли Гей. — Я отправил убийц к Барни. Он меня сдал полиции. А Лу Рандс был тем гнусным детективом, который меня брал. Парни это знали и пристрелили его после того, как он прикончил Барни. Это правда.

Дет молчал несколько секунд и неотрывно смотрел тусклыми серыми глазами на моргающего Чарли.

— А как насчет Бесс? — наконец спросил он.

Чарли Гей покачал головой.

— Это не я, — выдохнул он. — Клянусь, Малыш. Я использовал ее как алиби. Мне требовался кто-то…

— Может, если бы кто-то наставил на меня пистолет, как я наставляю на тебя, то я бы тоже врал, спасая свою жизнь, — произнес Дет с презрением.

— Я не вру, Малыш, — ответил Чарли Гей. — О том, что ее убили, я услышал полчаса назад. Я позвонил Маку и сказал ему, что хочу с ним встретиться и вскоре приду. Я хотел знать, как все случилось.

Дет передвинулся на краешек дивана.

— Хорошо, Чарли, — сказал он. — Это означает, что ее убил Гил Нассер. Потому что это сделал один из вас. Я даю тебе возможность сделать выбор.

Гей уставился на него. В его голосе звучала готовность, но это была готовность к обману.

— Что мне сделать, Малыш? — спросил он.

Джоуи Дет вздохнул.

— Найди Гила, — медленно произнес он. — Сделать это нужно очень быстро, а поэтому это трудное задание. Нужно опередить полицейских. Ты знаешь, где сейчас Гил, Чарли?

Глаза Чарли Гея под густыми бровями превратились в щелочки.

— Он может быть в заведении у того чернокожего парня… Пьет, наверное…

Малыш улыбнулся. Он посмотрел за спину Маклина, на стальные наручники на столе в углу, потом кивнул.

— Конечно, — сказал он. — Он может быть там. Мак, ты знаешь, где находится это место?

Маклин колебался, затем покачал головой. Малыш рассмеялся и встал, держа пистолет на уровне бедра.

— Послушай, Чарли, мы же не хотим допустить ошибок, — сказал он неторопливо. — Возьми вон те наручники и пристегни Мака к чему-нибудь. Вот к той железной кровати, например. Ты все еще ею пользуешься, Мак?

Маклин кивнул. Он нахмурился.

— Не нужно меня ни к чему приковывать, Малыш, — сердито произнес он.

Джоуи Дет показал правой рукой на стальные наручники.

— Давай, Чарли, займись им, — сказал он жестко. — Это гораздо лучше, чем то, что случилось кое с какими парнями, которых я знал.

5

Хэнк Сарлоу сидел в углу кабачка, нелегально продающего спиртные напитки, которым заправлял Черный Уэйд. Но истинным владельцем этого бизнеса был Гил Нассер. В зале находилось полдюжины мужчин, двое из них стояли у бара. Дело близилось к рассвету. Сарлоу сидел в промокшей от дождя шляпе, низко надвинув ее на лоб. Он пил пиво и бормотал себе под нос. Время от времени его голова над узкими плечами качалась из стороны в сторону. Сарлоу впервые попал в это место — зашел, притворившись пьяным. Он показал Черному карточку, которую достал из одежды мертвого Рандса, — и его впустили.

Сарлоу не знал никого из присутствующих. Он провел в кабаке почти час, и вообще оказался здесь лишь потому, что вспомнил слова Рандса. Тот однажды сказал ему, что негр, управляющий этим заведением, работает на Нассера. Теперь Сарлоу надеялся найти здесь какую-нибудь зацепку к убийству Барни Нассера и Бесс Гроут. Он раскачивался на стуле и наблюдал за происходящим в кабаке из-под опущенных ресниц.

Резко засмеялась женщина в одной из комнат наверху. Высокий широкоплечий мужчина с рыжеватыми волосами вышел из-за угла барной стойки. Сарлоу до этой минуты его не видел и догадался, что в дальней части заведения имеется еще один вход. Мужчина обвел взглядом зал. Сарлоу низко опустил голову и продолжал слегка покачиваться. Он заметил, что рыжий мужчина подозвал негра, которого все называли Черным, и у него быстро зашевелились губы. Черный покинул зал, и Сарлоу услышал слабый скрип ступенек. Негр поднимался по лестнице.

Прозвучал еще один взрыв хохота, затем внезапно наступила тишина. Рыжеволосый тип встал так, что лампа хорошо осветила острые черты его лица.

— Гил… Нассер, — прошептал Сарлоу.

— Черный… — позвал голос снизу.

На лестнице, ведущей на третий этаж, послышались шаги — Черный спускался. Кабак находился на втором этаже. Для того чтобы добраться до бара, требовалось подняться но прямой узкой лестнице. Голос снизу снова позвал:

— Эй, Черный!

Негр зашел в зал и кивнул Нассеру, затем пошел вниз по лестнице. От группы людей, собравшихся вокруг игрового автомата и внезапно над чем-то захохотавших, отделился один человек.

— Вот это да, получилось! — громко объявил он. — Угощаю всех!

Мужчины двинулись к бару. Сарлоу смотрел на Нассера. К нему подошел невысокий небритый мужчина и тронул за плечо. Мужчина что-то сказал, Нассер покачал головой, потом махнул правой рукой. После этого Нассер отвернулся, отправился к столу за игровым автоматом и сел вполоборота к входу с лестницы.

— Гил Нассер чувствует себя очень плохо, как я погляжу… — тихо сказал себе Сарлоу.

Он поднял грязную руку и натянул мокрую полу шляпы еще ниже на лицо.

На лестнице снова послышались шаги — вверх поднимались несколько человек.

Сарлоу низко опустил голову, прищурился, но смотрел на вход. Он напрягся, как только первый мужчина вошел в зал и направился к бару. Это был Чарли Гей.

Детектив почувствовал, как у него учащенно забилось сердце: сразу же вслед за Чарли появился Дет. Малыш прижимался левым карманом пальто к правому боку Гея — они шли к бару, словно один человек. Лицо Гея было бледным, глаза смотрели настороженно.

Малыш слегка улыбался. Он не заметил Сарлоу, но увидел Гила Нассера. Детектив это понял, а также понял, что Гил Нассер сразу узнал Малыша и человека, которого его брат сдал полиции.

У барной стойки Чарли Гей повернулся бледным лицом к Малышу. Дет устроился таким образом, что Чарли оказался между ним и сидящим за столиком братом мертвого мошенника. Чарли попытался улыбнуться, но получилось плохо, потом он сказал что-то, что Сарлоу не расслышал. Малыш обратился к бармену, который неотрывно смотрел на него.

— Два виски. Не разбавлять, — заказал он.

Он держался рядом с барной стойкой, но осматривал зал. Гил Нассер пригнулся на стуле, опустил большие плечи вперед. Сарлоу в свою очередь склонил голову и прищурился.

— Будет убийство! — сказал Сарлоу сам себе. — Малыш — храбрый парень… У него пистолет, и пистолет упирается в бок Чарли Гею… Он его нашел…

Уголком глаза он обнаружил, что Гил Нассер наблюдает за Малышом. Внезапно он заметил, как брат мертвого мошенника поднялся из-за стола и медленно направился к двери. Когда Гил оказался в десяти футах от нее, Дет увидел его в зеркале и резко повернулся. Малыш прижался спиной к деревянной барной стойке, его левая рука поглубже опустилась в карман пальто, а потом кусок материи выдавило вперед — он выдвинул пистолет в сторону Нассера прямо в кармане.

— Достаточно, Нассер! — сказал он жестким тоном. — Ты уже прошел достаточно!

Гил Нассер развернулся и улыбнулся, обнажив зубы.

— Боже! — пробормотал он. — Да это же Дет собственной персоной!

Раньше в зале слышались голоса, звенели стаканы. Теперь все звуки стихли. Мужчины стояли или сидели неподвижно, наблюдая за Малышом и Гилом Нассером.

— Да, Нассер, это Дет, — объявил Джоуи. — Как дела?

Рядом с Малышом, слегка согнувшись, стоял Чарли Гей. Мышцы вокруг губ у него дергались, и он смотрел на правую руку Гила Нассера. Кисть была видна только наполовину — пальцы скрывались за левым отворотом пальто.

— Отвратительно, Малыш, — ответил Гил Нассер очень жестко.

Тусклые серые глаза Джоуи Дета продолжали улыбаться. Он кивнул.

— Да, — согласился он. — «Отвратительно» — очень подходящее слово.

Нассер немного приподнял правый локоть, но кисть не ушла глубже под отворот пальто. Дет заговорил громко и, казалось, его голос заполнил зал.

— Чарли, который стоит рядом со мной, говорит, что ты застрелил Бесс. Ты решил, что меня схватит полиция, а поэтому меня ждет или электрический стул, или пожизненное заключение. А Бесс слишком много знала — и ты заставил ее замолчать.

— Да? — переспросил Нассер. — Это сказал Чарли?

Чарли Гей тяжело дышал. Нервы у него не выдержали, и он закричал:

— Это наглая ложь, Нассер, — он держит меня под дулом пистолета. Я никогда этого не говорил…

Он резко замолчал. Малыш посмотрел на Гила, продолжая улыбаться.

— Он трусит, Нассер. Это на него так повлияло убийство Рандса. Его банда прикончила детектива, пытаясь повесить это на меня.

Гил Нассер стоял неподвижно.

— Да? Это он его убил? — спросил он мрачно.

Сарлоу немного распрямился и уставился на Дета. Но Малыш смотрел только на одного человека в зале — и этот человек точно так же смотрел на него.

Малыш кивнул.

— После того, как твой брат попытался прикончить Рандса — и промахнулся, — сообщил он.

Глаза Гила Нассера слегка округлились. Он сжал губы и глубже запустил руку под отворот пальто.

— Не нужно махать пушкой, Нассер. Учти: мне даже прицеливаться не придется — только нажать на курок…

Гил Нассер оскалил зубы.

— Ты, чертов дурак! — выдохнул он. — Ты никогда отсюда не выйдешь!

Джоуи Дет кивнул.

— Я выйду — точно так же, как и ты, — сказал он. — В гробу. А это лучше, чем подстава.

Гил Нассер снова прищурился, убрал правую руку из-под отворота пальто и опустил ее, потом пожал плечами.

— Ты неправильно меня понял, Малыш, — сказал он, стараясь говорить спокойно. — А когда ты стал носить пушку?

У него на лице играла легкая улыбка. Джоуи Дет не улыбался.

— Когда ты стал убивать женщин! — жестко ответил он.

Нассер отвел взгляд от Малыша и посмотрел на бледное лицо Чарли Гея.

— Пытаешься свалить это дело на меня, да? — спросил он с неприятной ухмылкой. — Грязная крыса!

— Я никогда не говорил, что это сделал ты! — ответил Чарли Гей со всхлипом. В голосе явно слышался страх. — Богом клянусь, я никогда…

Он замолчал. Откуда-то сверху послышался женский голос:

— Черный, иди сюда…

Дет улыбнулся почти нежно. Он смотрел прямо на Гила Нассера.

— Черный не может подойти. Я стукнул его стволом по голове, — сообщил он. — Скажи ей, чтобы заткнулась. Мы разговариваем.

— Конечно, Малыш, — ответил Гил Нассер. — Что угодно, чтобы ты…

Он повернулся спиной к Малышу, затем шагнул к двери, которая вела в коридор. Но Джоуи заметил, как его правая рука согнулась и резко пошла вверх. Нассер круто развернулся. Первая пуля из его ствола попала Чарли Гею в живот, вторая вошла в деревянную барную стойку.

Чарли Гей пошатнулся, а Дет шагнул за него, прикрываясь его телом. Третья пуля попала Гею в левую руку, и он потерял равновесие.

Гей закричал:

— Ты, лживый…

Сарлоу встал и, низко держа оружие, направил его на Нассера. Он нажал на курок, и первый выстрел полицейского прозвучал одновременно с четвертым выстрелом Гила Нассера. Малыш дернулся и выругался сквозь стиснутые зубы. Гил Нассер пошатнулся и стал заваливаться на спину.

Сарлоу сдвинул шляпу со лба и осмотрел из своего угла собравшихся в зале мужчин.

— Перед зданием находится особый отряд полиции, который прошел специальную подготовку для ликвидации беспорядков и разгона демонстраций, — пояснил он хриплым голосом. — Всем оставаться на местах.

Чарли Гей повернулся к барной стойке, попытался ухватиться на нее руками, но это у него не получилось. Он рухнул на колени, секунду раскачивался перед Малышом, потом упал лицом вперед. Он оказался на деревянном полу, менее чем в пяти футах от Гила Нассера, лежащего неподвижно.

Малыш облокотился о барную стойку и вынул левую руку из кармана пальто.

— Почему, черт побери, ты не позволил ему стрелять дальше? — спросил он у Сарлоу.

— Заткнись и не открывай рот! — рявкнул Сарлоу.

Малыш улыбнулся.

— Боже, а ведь больно, когда свинец царапает ребра, — тихо заметил он.

Дет опустил правую руку на левый бок и прижал оторванный кусок пальто.

— Пусть кто-нибудь взглянет на этих двоих на полу, — более спокойным тоном приказал Сарлоу мужчинам в зале.

Невысокий мужчина с покатыми плечами встал на колени рядом с Чарли Геем, поднял его запястье и попытался прощупать пульс.

— Ему конец, — выдавил он.

— Я не буду сожалеть об этой потере, — заявил Дет с мрачным видом. — Нисколько.

— Отбрось ногой пушку от Нассера, — приказал Сарлоу. Теперь он говорил тише. — Кто-нибудь, вызовите «скорую».

Гил Нассер застонал и попытался сесть. Сарлоу по-прежнему стоял, прижавшись спиной к стене в углу. Теперь он обращался к Джоуи Дету.

— Перебрось мне свою пушку, Малыш. Подтолкни по полу.

Дет улыбнулся.

— Ты позволишь мне ее оставить, — мрачно заявил он.

— Я дал тебе шанс, — ответил Сарлоу. — Я подстрелил Нассера. А теперь давай…

Малыш наклонился, почувствовал боль в левом боку и бросил пистолет. Проскользнув по полу, он остановился как раз у ног детектива.

Гил Нассер сел и схватился за живот, потом повернул потускневшие глаза к Сарлоу, который продолжал сжимать оружие.

— Полицейский… Меня завалил полицейский… — с трудом выдавил он.

Дет посмотрел на Нассера и улыбнулся одними глазами.

— Когда доберешься туда, где находится Барни, скажи ему, что слышал, как кричала Бесс, а ты продолжал палить, — произнес он тихо, но очень жестко. — Может, он возненавидит тебя за это — если у него осталось достаточно силы воли, чтобы ненавидеть.

Нассер уставился на Джоуи и вытер губы тыльной стороной правой ладони. Его слегка качало.

— Она не пустила тебя… на улицу… — с трудом выдохнул он. — Она тебе все рассказала…

— Боже, значит, ты на самом деле убил ее! Ты… — тихо произнес Дет.

— Эта крыса Лу Рандс… брал долю с доходов Барни от игровых автоматов… и ждал шанса его сдать… — Теперь Гил Нассер говорил шепотом.

Сарлоу тихо выругался. Он смотрел на Малыша. Джоуи кивнул.

— Это правда, — просто сказал он.

Гил Нассер рухнул на пол, лицом вперед. Бармен дозвонился и говорил возбужденным и напряженным голосом. Малыш слегка содрогнулся. Через несколько секунд тело Нассера ослабло.

— «Скорая» нам больше не нужна, — заметил Сарлоу. — Но пусть приезжает.

Дет дотронулся до левого бока.

— Вообще-то есть еще я и чернокожий мужчина внизу, — заметил он.

Детектив вышел из угла и прищурился, продолжая держать оружие.

— Вы все, оставайтесь на местах, — предупредил он. — Пошли, Малыш.

Дет вышел из бара. Они отправились вниз, на улицу. Черный прислонился к железным перилам и держал голову руками. Сарлоу обыскал его на предмет оружия, но ничего не нашел. В нескольких кварталах послышалась сирена «скорой помощи».

— Лу работал вместе с Барни Нассером, Малыш? — спросил Сарлоу.

Дет пожал плечами.

— Может быть, — ответил он. — Я не знаю. Но я не убивал его, Сарлоу. Я никогда никого не убивал…

— Это мерзкое дело, Малыш, — сказал Сарлоу. — Ты придешь в четыре?

Малыш не поверил своим ушам.

— Ты меня отпускаешь? — спросил он.

Детектив прислушался к приближающейся сирене «скорой помощи», потом посмотрел на вход в кабак. Внутри было тихо.

— Приходи сегодня в четыре, Малыш.

Сарлоу говорил усталым голосом. Он думал о человеке, которого считал честным и порядочным — и который на самом деле таким не был. Он думал о мошенниках, которые пользовались оружием, и об одном, который не пользовался им никогда. Он думал о женщине Малыша.

— Иди, Малыш, — тихо сказал он.

* * *

Когда Малыш выбрался из такси, было ясно и холодно. Собралось много фотографов, круглолицый Берман улыбался им.

— В чем дело? — спросил он. — Малыш просто хочет поговорить.

Они вошли в управление, и Малыш увидел лейтенанта Кардигана, начальника сыскного отдела, и Хэнка Сарлоу. Берман продолжал улыбаться.

Когда они зашли в кабинет Кардигана, начальник сыскного отдела заговорил:

— Мы предъявляем тебе обвинение в получении незаконных доходов от игровых автоматов, Малыш. Окружной прокурор хочет раскрутить это дело. Он думает, что у нас достаточно улик и тебе не отвертеться.

Берман раздал сигары и заметил:

— Окружной прокурор всегда так думает. И за это приходится расплачиваться налогоплательщикам.

— Я отхожу от дел, мистер Кардиган, — тихо сказал Малыш. — Это гнусное занятие.

Кардиган посмотрел на Сарлоу.

— Честно, Малыш? — спросил детектив.

Джоуи Дет кивнул.

— Да, — с горечью сказал он. — Я с этим покончил.

— Некоторые, самые отвратительные типы, свое получили. А некоторые другие, которые были когда-то честными, оказались втянутыми в дело, — заявил Сарлоу. — Может, Лу Рандс был одним из них…

Он понял, что сказал лишнее. Кардиган выругался. Берман вынул сигару изо рта и нахмурился.

— Я выхожу из дела. Давайте договоримся, и я уеду — куда-нибудь на Запад…

Сарлоу с Берманом посмотрели на Кардигана. Начальник отдела слегка кивнул.

— Нам, может, и не удастся предъявить тебе другие обвинения, Малыш, — сказал он. — Ты дал нам шанс. И ты пришел…

Малыш не слушал — он думал о Бесс Гроут. Думал, что все могло сложиться по-другому. И он знал, что Сарлоу сейчас думал о Лу Рандсе.

— Это гнусное занятие — и я с ним покончил, — снова медленно произнес он. — Это на самом деле так.

— А как насчет детектива Уильямса? — спросил Кардиган. — В него попала пуля, вылетевшая из закусочной, в которой нашли старину Энди. Уильямс в больнице. Он выживет, но…

— Старина Энди пытался меня убить, — перебил Джоуи Дет. Его голос не выражал никаких эмоций. — Я не ношу оружия и никогда никого не убивал, мистер Кардиган. Наверное, вы это знаете. Две банды сильно меня ненавидели. Они получили информацию о том, что я собираюсь встречаться с Барни Нассером. Может, Барни не был уверен в Лу Рандсе. Может, он считал, что Рандс его подставляет. Барни решил его прикончить — и проиграл. Рандс хотел взять меня, поэтому попытался меня подставить. Но я сорвался с крючка. Бесс проявляла осторожность — она давала мне шанс остаться в стороне. По крайней мере, я так понимаю это дело. Чарли использовал ее для алиби, но она надеялась уладить вопрос с Гилом. Она сказала мне, что видела его. Бесс не послала меня через черный ход, и Гил застрелил ее. Именно это я и хотел узнать — и хотел избавиться от ее убийцы. Но я думаю…

Он замолчал. Ненадолго воцарилась тишина.

— Малыш отходит от дел, лейтенант Кардиган, — заговорил Берман. — Я знаю, когда они на самом деле отходят от дел. Это чувствуется.

— Это гнусное занятие, — сказал Джоуи Дет в третий раз.

Кардиган вздохнул, кивнул, затем поднял телефонную трубку и сказал усталым голосом:

— Соедините меня, пожалуйста, с кабинетом окружного прокурора. Да, это важно. Это о парне но фамилии Дет.

The Perfect Crime C. S. Montanye

Карлтон Стивенс Монтеньи (1892–1948), плодовитый автор раннего периода развития макулатурных журналов, с особым удовольствием делал своими героями преступников. Печатали его разные журналы, но пика популярности он достиг публикациями в «Черной маске», начиная с мая 1920 года и вплоть до октября 1939–го. Посвящались его вещи всевозможным мошенникам, в числе которых графиня д'Иль, похитившая жемчужное ожерелье в «Шоке для графини», Монаган, вор и взломщик, и Райдер Лотт, изобретатель «идеального преступления».

Из его персонажей наиболее известен международный похититель драгоценных камней капитан Валентайн, дебютировавший в «Черной маске» 1 сентября 1923 года в рассказе «Люкс седьмого этажа» и затем появлявшийся там же еще девять раз в течение двух лет, в последний раз в «Жребии судьбы» в июльском выпуске 1925 года. Протагонист повести «Луна в золоте» (1936) — также «благородный жулик», бовиван Валентайн, сопровождаемый на редкость сообразительным слугой-китайцем Тимом, в Париже «положивший глаз» на крупнейшую в мире коллекцию опалов.

Монтеньи под псевдонимом Роберт Уоллес писал также для серии «Детектив-призрак».

«Идеальное преступление» впервые появилось в июльском номере «Черной маски» за 1920 год.

Идеальное преступление Карлтон Стивенс Монтеньи

1

За столом в забегаловке с видом на реку сидели двое. Один высокий, темноволосый, худощавый. Лицо у него — ну вылитый гангстер или мошенник. Волевая, зловещая физиономия. Глаза мелкие, посажены близко к ястребиному крючковатому носу. Рот вялый, слабый, но нижняя челюсть квадратная. Второй тоже высок, однако блондин. Широкоплечий, судя по виду — пышущий здоровьем, моложавый, даже, скорее, молодой. Смахивает на стивидора или портового купца. И десяти минут не прошло с момента, как эти двое встретились впервые.

Брюнет рассеянным жестом извлек из кармана маленькую круглую коробочку, неспешно открыл, запустил в нее большой и указательный пальцы, вытащил щепотку белого порошка. Поднес пальцы к ноздре и с силой втянул ею воздух, предварительно зажав другую ноздрю.

Все так же рассеянно он перевел взгляд на блондина с любопытством за ним наблюдающего.

— Хочешь шагнуть в пургу, друг?

— Наркотик? — поинтересовался блондин.

Глаза брюнета засверкали.

— Частицы счастья. Не хочешь? Нет? Что ж, мне больше останется. Как тебя звать-то, друг?

Блондин опустил на стол бокал безалкогольного пива.

— Клюг. Мартин Клюг.

Брюнет кивнул.

— Мартин Клюг, говоришь? Знавал я одного Клюга. И был он медвежатником, то есть специалистом по выдуванию содержимого из сейфов. Мотал срок в Джоплине, а повязали его в Чи. Старый, брюзгливый, лопоухий. Не папаша тебе?

— Нет, — отрезал блондин. — Не папаша. Мой отец был честным человеком.

— Это подразумевает, что и сын таков, а? Яблоко там от яблони… Давай-ка погадаем, кто же ты таков.

Он склонил голову к плечу и смерил собеседника взглядом.

— Чтоб в карман нырять или там карман взрезать, ты чересчур велик и неповоротлив. Для мошенника у тебя воображение слабовато. Лапы у тебя огромные, неуклюжий, скорости не хватает. Так куда тебя приткнуть? Ага, вижу я, на твоих копытах — ржавчина и пятна соли. И посему зачисляю тебя в речные крысы. Стало быть, грузами промышляешь по мелочам. Угадал?

Блондин слегка усмехнулся.

— Более или менее. А ты? Чем промышляешь?

Брюнет выпятил подбородок.

— Я? Я, братец, Лотт. Райдер Лотт. Не слыхал? Изобретатель. Автор изобретения. И автор книги. Я изобрел идеальное преступление. Безукоризненное преступление. То есть, чтоб тебе понятнее было, я открыл, как совершить преступление и не угодить за решетку. И книжечку написал, которую как-нибудь напечатаю. Учебник-самоучитель. Теперь тебе понятно?

— Не понятно.

Лотт назидательно поднял палец.

— Тогда слушай. Все эти ученые-криминологи твердят, что невозможно, мол, так нагадить, чтобы кучи не оставить. Великий Случай мотает туда-сюда и восстанавливает равновесие. Баланс называется, по-научному. Что бы ты ни натворил, так они говорят, что-нибудь всегда оставишь, наследишь. Отпечаток пальца, каплю крови, соплю, волос, окурок, нитку с пиджака — что-нибудь, в общем. Это тебе понятно?

Клюг кивнул.

Лотт почесал правую щеку.

— Я с ними не согласен. Безукоризненный преступник вовсе не должен оставлять после себя следов. Закон Случая выравнивает шансы. Но не обязан преступник снабжать копов следами. Все, что ему нужно сделать, — это…

В этот момент в бар вошла девица и уселась за столик. Грубоватая девица, вульгарная, однако сочная, манящая. Одета не ахти, и запах от нее… будто капусты квашеной. Пыльная шляпа какая-то, фасонистая, но помятая, зато волосы под шляпой густые, бронзовые. Глаза коровьи, карие, кожа коровьего молока, белая, губы яркие. Чисто кораллы. При девице черная атласная сумка да вытертые грязноватые перчатки из белой замши.

— Кого я вижу! — громогласно удивился Лотт. — С нами прекрасная Беатриче, дочка ключника-кондуктора. Где тебя бесы носили, Беатриче? Месяца полтора тебя не видел.

Клюг заметил, что девица скривила губы в усмешке.

— Какая я тебе Беатри…! Да и знать я тебя не знаю, никогда не видала.

Лотт хохотнул.

— Это твоя беда, Беатриче, а не моя. Познакомься с моим другом, мистером Мартином Клюгом. Он вроде парень неплохой, несмотря на имя. Но вот не дедом занимается. Тратит молодость свою впустую, тырит грузы с грузовозов. Глупость, правда? А вот ежели он однажды ровно в полдень, когда банковские копы засядут чаи распивать, подойдет к кассиру, к окошечку, да сунет в окошечко пушку, да вынет оттуда толстушечку, пачку баксиков…

Девица косым взглядом оценила Клюга.

— У меня всего десять центов. Дадут они мне каких-нибудь помоев за эту толстую пачку?

— Только не сейчас, когда рядом я с четвертаком в кармане! — мигом отозвался Лотт и поднял палец.

Подошел официант, принял заказ.

— Десять центов — весь капитал? — продолжал Лотт. — Ты меня удивляешь, Беатриче. Такая красотка — и с жалким даймом! Что с тобой? Со стула упала в раннем детстве? Ты должна разъезжать в лимузине. Десять центов! Вот ты смеешься, Мартин Клюг…

— Ничего я не смеюсь, — проворчал Клюг.

— Ну, устроилась я горничной тут… — уныло поведала девица. — Миссис Каблер хозяйку звать. Старухе за семьдесят, бородавки по всей физиономии…

Лотт усмехнулся.

— Семьдесят… В таком возрасте шеи легко ломаются.

— Три недели вкалывала, до вчерашнего. Так хотелось белые перчатки купить, длинные, до локтя! Жить без них не могу. Гляньте только на мои. Уж раз двадцать чистила.

— Да черт с ними, с перчатками. Расскажи нам, что с тобой приключилось. У тебя нет перчаток, которые тебе позарез нужны, и потому надо понять, как это так — тебе не заплатили? Ты три недели вкалывала… Что ж произошло-то? Что-то ведь стряслось, так? Давай выкладывай.

— Стряслось. Миссис Каблер оставила десять долларов на бюро в своей спальне. Кто-то их подцепил. Она — на меня. Обвинила меня, выгнала и не заплатила.

Райдер Лотт уставился на молодого блондина.

— Слыхал, Мартин Клюг? Миссис Каблер обвинила бедняжку Беатриче в краже десяти долларов с бюро в ее спальне и выгнала ее, ни гроша не заплатив. Какая несправедливость!

— Старая карга! — возмущенно воскликнул Клюг.

— Как сказать, как сказать, — заулыбался Лотт. — Ведь Беатриче денежки-то прикарманила. Но пришлось их вернуть хозяйке. А та отомстила, выгнала и не заплатила. Где ж тут несправедливость?

— Она ведьма, эта миссис Каблер, — капризно заныла девица. — Она глядела мне в глаза и, кажется, насквозь все видела. Ну, отдала я ей эту вшивую десятку. И не знаю теперь, что делать. Перчаток таких мне, конечно, не видать.

— Ладно, куплю я тебе такие перчатки, — пообещал Клюг. — Вот деньгами разживусь и куплю.

Лотт поскреб левую щеку.

— Никогда ты деньгами не разживешься со своих грузовиков, Клюг. Ни с грузовых пароходов, ни с товарных вагонов, ни с экспедиторских фургонов…

Девица отставила стакан в сторону.

— Зря я ей десятку отдала. У нее денег — девать некуда. На кой ей столько? Я раз мимо спальни шла, а дверь была чуток приоткрыта. Она деньги считала. Ой сколько! Вся кровать покрыта зелеными. Они у нее в сундуке под кроватью. Маленький такой сундучок, черный весь…

Райдер Лотт снова глянул через стол.

— Слышишь, Мартин Клюг? Старуха семидесяти лет. Полный сундук денег. Для какой надобности деньги старухе семидесяти лет? Деньги нужны молодым, так? Ты молод. Ну, и я тоже, на этот случай.

Он повернулся к девице.

— Вряд ли у тебя есть ключ от главного входа, от черного хода, от боковой дверцы или от любого другого входа-выхода, так, Беатриче? Я имею в виду двери дома миссис Каблер.

Девица заерзала.

— Да не Битрича я… Но ключ от подвала у меня остался. Я из вредности его не вернула. Она про него забыла, а я и зажала.

Райдер Лотт протянул к ней узкую и бледную свою ладонь:

— Давай сюда.

Девица без раздумий открыла свою атласную сумку, покопалась в ее недрах, вытащила ключ. Вложила в ладонь Лотта. Тот сунул ключ в карман и посмотрел на Мартина Клюга.

— Если человек, которого клеймят как врага общества, работает в одиночку, это прекрасно. Если работают двое, это не столь хорошо, но все же терпимо. А вот три человека в одном деле — это граничит с провалом. Нас трое. Я доступно излагаю?

Клюг наморщил лоб.

— Чего?

— А? — присоединилась к нему девица.

Лотт вздохнул.

— Ох, Мартин Клюг, речная крыса. Ах, Беатриче, жемчужина моего тюрбана, горничная по спальням. Что бы вы без меня делали? У вас вместе взятых интеллекта и воображения не больше, чем у садового паука.

Клюг нахмурился.

— Ну, чего пристал?

— Значит, нам надо ограбить миссис Каблер? — спросила девица, округляя глаза.

— Ого, проблеск мысли! — насмешливо восхитился Лотт. — Непременно надо ограбить миссис Каблер. Нельзя ее не ограбить! Семьдесят лет, и полный сундук денег! Она создана для ограбления. У нас есть определенные желания в жизни. Беатриче хочет получить пару длинных, до локтя, белых перчаток, заменить ими те старые, которые она до сих пор таскает.

— А мне новые башмаки давно нужны, — проклюнулся Клюг. — Эти уже давно менять пора.

Лотт улыбнулся отеческой улыбкой.

— Я же горю желанием увидеть мой гениальный труд на прилавках и витринах преступного мира. Жалкая тысяча долларов — и мой самоучитель увидит свет. Прекрасное пособие для юных, подающих надежды жуликов, воров, медвежатников. Я стану знаменитым, и вы будете гордиться знакомством со мной…

Девица оживилась.

— Эту старую ведьму стоит ограбить. И перчатки…

Лотт сжал подбородок нервными пальцами.

— Мы ограбим эту старую ведьму миссис Каблер. Но идти на дело должны лишь двое. Беатриче, разумеется, покажет, где спальня и где сундучок. Она знает дом, где какая ступенька скрипит. Кто с ней? Мартин Клюг или я? Пусть решит жребий.

Он подобрал старую газету с соседнего стула, оторвал от нее две полоски разной длины, засунул их в кулак так, чтобы концы их торчали наружу.

— Тащи, Мартин Клюг. Если вытянешь длинную, пойдешь с красоткой Беатриче грабить старуху. Если вытащишь короткую, пойду я.

Клюг немного поразмышлял и вытянул полоску. Длинную.

— Что ж, тебе идти. Иди с Беатриче и грабь старую ведьму. И помни: никакого насилия. Не сверни ненароком ее хрупкую шею. Не спеши, взвешивай каждый шаг. Захватив деньги, осторожно удались с места преступления, не оставляя следов и уничтожая оставленные. Лишь в этом случае преступление будет идеальным. Надеюсь, ты понимаешь, что это значит.

Клюг кивнул.

— Понимаю.

Лотт глянул на циферблат потертых никелированных часов:

— Один час двенадцать минут. — Он строго осмотрел исполнителей. — Добычу делим на троих поровну. Но нужно место для дележа. Не можем же мы делить награбленное на столике кафе! Куда бы нам податься?

Девица решительно поднялась.

— Есть местечко. Я у сестры живу. У нее на Десятой авеню квартирка. Сейчас сестры в городе нет, мы там можем оставаться, сколько хотим. И вы оба можете.

— Отлично. Пошли в гости к миссис Каблер. Семидесятилетняя старуха спит и в двенадцать, и в три, — заключил Лотт.

Мартин Клюг тоже встал и с удивлением посмотрел на Лотта:

— И ты идешь?

Лотт поднял воротник.

— Конечно. Я снаружи подожду.

2

Следующим вечером оба джентльмена и леди сидели за столом в простенькой гостиной дешевой квартирки на Десятой авеню. Шипел и мерцал газовый рожок, стол украшала пустая бутылка из-под виски. Запах перегара смешался с дымом сигарет.

— Ты уверен, что не оставил никаких следов? Точно следовал моим мудрым наставлениям? Стал ли ты идеальным преступником?

Мартин Клюг дернулся на своем шатком стуле.

— Ну так! Все сделал, как ты велел. Даже горелые спички подобрал.

— Грабеж, — вздохнул Лотт, — это от пяти до двадцати лет. А убийство — это уже стул с подогревом. Ты совершил существенную ошибку, Мартин Клюг. Не надо было убивать эту женщину.

Девица засмеялась.

— А что ему оставалось? Как только он вытянул из-под кровати сундучок, старая ведьма открыла глаза и разинула пасть. Как она заверещала!

Лотт горестно покачал головой.

— Ну связать. Пасть заткнуть. Но не убивать же!

Матрин Клюг тоже вздохнул.

— Да, я погорячился. Противная старуха… Я привык к грузовикам, а не к спальням! Взял это я сундучок. Смотрю — старая карга на меня уставилась. Глаза рыбьи, холодные, мертвые. Да как завопит! Ну я и… прижал ей глотку маленько. Только шея хрустнула…

— Плохо, ой плохо… — сокрушался Лотт. — Что ж, теперь ее не воскресишь. Что сделано, то сделано. Тащи деньги, Беатриче.

Девица отошла в угол комнаты, вернулась с газетным свертком и бухнула его на стол. Лотт развернул, разделил.

— Девять тысяч долларов. Делим на три части. По три тысячи на каждого.

— Я не вижу, за что тебе вообще платить. Тебя там не было, — проворчал Мартин Клюг. — Что ты-то сделал?

Лотт скривил губы в ухмылке.

— Предлагаешь отдать тебе мою долю за то, что ты ухлопал старуху? Что я сделал? Ничего, всего-навсего составил план преступления. Гонорар за идею — вот что такое эти три тысячи. Как ты считаешь, Беатриче?

— Не Беатриче я. И ничего не считаю. Бери свои бабки и давай мне мои.

— А ты юморист, мой юный убийственный друг, — укоризненно покачал головой Лотт, глядя на Клюга. — Держи деньги в руках, а язык за зубами. Беатриче, сокровище короны моей, держи. Небо видит, ты их заслужила.

Девица прижала сверток к своей тугой груди.

— Мои денежки, мои! И это еще не все! Глянь-ка!

Она вскочила, вытащила из кармана что-то скомканное, белое и длинное.

— Видишь? Перчатки! Длинные, до локтя, и белые.

Мартин Клюг хмыкнул.

— Она их увидала у зеркала. И сразу — хвать! Как будто они дороже денег. Смешной народ, эти тетки.

Девица прижала перчатки к лицу.

— Как раз такие, о каких я мечтала! Цирк, да и только. Я пахала, чтобы такие купить, а старая ведьма как раз их носила. Ну, теперь-то они ей ни к чему… И к шляпе моей идут. Когда он спичкой чиркнул, я их сразу увидела.

Лотт задумчиво скреб подбородок.

— Послушал бы ты, как она верещала, — вдруг ухмыльнулся Клюг. — А как потом булькнула, как будто старая раковина…

Он стукнул кулаком по столу.

— Так. Бабки поделили. Теперь давай делить бабу. Я ее хочу. Ты ее хочешь. Кому она достанется?

Лотт вдохнул очередную щепотку.

— Я кайфую, не мешай… Дама… прекрасная дама… Кому владеть божественной Беатриче? Спроси ее. Пусть сама выберет.

Девица все не могла налюбоваться своим приобретением.

— И ведь как раз мой размер. И как раз старые износились. И как раз…

— Ответь на вопрос. Кого выбираешь?

— А? Ну… Вы оба хороши. Вы мне оба нравитесь.

— Нет, выбирай, — строго велел Лотт. — Оба — это полигамия, нарушение закона. Ты должна выбрать одного. Которого?

Лицо девицы стало серьезным. Она помолчала.

— Знаешь, если ты перестанешь называть меня Беатри… Тогда я тебя выберу.

Лотт щипнул нижнюю губу.

— Перестал. Значит, ты со мной.

Мартин Клюг тяжело поднялся.

— А вот хрен тебе!

Он нанес тяжелый удар… но промазал. Лотт оказался быстрее. Вскакивая, Лотт уклонился, схватил бутылку за горлышко и встретил налетающего блондина метким и мощным ударом по голове.

Клюг со стоном свалился на стол, скатился на пол и замер.

Лотт хмыкнул.

— Вот идиот! Что ж, еще три тысячи нам. Похоже, я его убил. Да и ладно. Кто он такой? Речная крыса… Одевайся, Беатриче. Прячь деньги. Надо сматываться поскорее.

Девица послушно забегала, а Лотт в очередной раз нюхнул своего зелья и пнул Клюга носком башмака.

— Никакого воображения. Все равно что…

Девица стояла перед ним с дорожным мешком и в шляпе.

— Только перчатки натяну. Такие мягонькие… Какая прелесть… Ах, как хороши…

Она натягивала перчатку, Лотт запихивал тело Клюга под стол.

— Куда ты дела старые перчатки? — спросил он рассеянно.

Девица согнула руку и в очередной раз полюбовалась эластичной кожей.

— Куда? Да выкинула. Там же и выкинула, на кой они мне, двадцать раз в чистку сдавала…

Лотт нахмурился и уставился на часы.

— Где выкинула?

Она принялась за вторую перчатку.

— В мусорную корзину в бабкиной спальне. Да какая разница!

Лотт схватил ее за руку, порозовел, покраснел.

— Пусти, больно! — Она попыталась вырвать руку. — С ума сошел?

— Ох и идиотка… — простонал Лотт. — Ох и…

Он выпустил ее руку, закрыл глаза и прислушался. Даже голову наклонил. Что-то в его позе заставило прислушаться и ее. Сначала она ничего не услышала, но вот вроде раздались шаги. Кто-то поднимался по лестнице. И не один.

Лотт безнадежно вздохнул.

Дверь распахнулась, и на них уставились два револьверных ствола. Две шляпы, четыре немигающих глаза, и грубый окрик:

— Руки! Дэвис, Главное управление. Вы оба задержаны по подозрению в убийстве миссис Каблер, богатой вдовы.

Лотт медленно поднял руки над головой, не отрывая взгляда от съежившейся девицы.

— В му… в мусорную корзину, — пробормотал он.

Детектив, подошедший к нему с наручниками, благодарно хрюкнул.

— Точно-точно, в мусорной корзине, спасибо. Ни следа, ни отпечатка во всей квартире… И вдруг — на тебе! Нет, не бывает преступлений без следов. Выудили мы перчатки из корзины, а на них номеров видимо-невидимо… Ну, прошлись по чисткам, целый день потратили. И вот, час назад отыскали.

The Crimes of Richmond City Frederick Nebel

Преступления в Ричмонде Фредерик Небель

Работая в самый разгар Великой депрессии, Фредерик Небель (1903–1967) много писал для «Черной маски», «Грошового детектива» и других дешевых журналов, создавая десятки сравнительно реалистичных увлекательных рассказов. Их непременными персонажами были ирландец Кардиган, беспощадный детектив из агентства «Космос» в Сент-Луисе, и крутой сыщик Донни Донахью, работающий на детективное агентство «Интерстейт». Наиболее значительной была серия рассказов о капитане МакБрайде и вездесущем репортере по имени Кеннеди, который часто оказывается в центре повествования и раскрывает не меньше преступлений, чем полицейский.

При жизни писателя были опубликованы два его детективных романа — «Вагоны идут на восток» (1934) и «Пятьдесят дорог, ведущих в город» (1936). «Преступления в Ричмонде» впервые вышли в виде пяти отдельных эпизодов в «Черной маске» в период с сентября 1928–го по май 1929 года.

В то время в «Черной маске» из номера в номер часто публиковались крупные вещи; в частности, здесь были опубликованы четыре первых романа Дэшила Хэммета — в их числе знаменитый «Мальтийский сокол» и «Стеклянный ключ», — а также произведения Пола Кейна и Кэррола Джона Дэйли.

Суровый закон Raw Law

1

Капитан Стив МакБрайд был высок, широкоплеч и прожил на свете сорок более или менее трудных лет. У него были грубовато вытесанные черты лица, прямой решительный взгляд, крючковатый нос, крупный, твердо очерченный рот; после многих лет борьбы, которую капитан вел с миром и с самим собой, возле губ залегли жесткие складки. Щеки краснели ярким румянцем, словно МакБрайд имел обыкновение часто и энергично намывать лицо с мылом. Уже восемнадцать лет он работал в полиции Ричмонда, а это нынче довольно-таки беспокойный город с населением сто тысяч человек.

МакБрайд находился в собственном кабинете в Полицейском управлении. Сидел у натертого воском дубового стола во вращающемся кресле, покуривая потемневшую вересковую трубку, и читал последний выпуск городской газеты «Фри пресс». В углу позвякивал и шипел паровой радиатор. За спиной капитана вдоль стены выстроились с полдесятка стульев. Цементный пол был голый, потолок — высокий, выкрашенный в скучноватый светло-коричневый цвет, так же как и стены. Скудно обставленный кабинет казался пустым, однако он был опрятным и чистым и выглядел рабочим местом весьма дельного сотрудника. Слева от МакБрайда были два окна; недавняя метель нанесла на рамы снег, и он белел на стеклах неровной каймой. Однако в самом кабинете было тепло и, если бы не позвякивал радиатор, очень тихо.

Читая газету, капитан то и дело ерзал в кресле, а порой вынимал изо рта трубку и поджимал губы — мрачновато или насмешливо. Один раз что-то пробурчал сквозь зубы, невнятно, как будто слова родились и умерли глубоко в горле. Наконец он отложил газету и откинулся на спинку кресла, попыхивая трубкой и скользя отрешенным взглядом по доске с фотографиями на стене. С фотографий смотрели люди, которых разыскивала полиция, — грабители и убийцы.

На столе зазвонил один из телефонов. Капитан снял трубку, выслушал, что ему сказали, и коротко ответил:

— Пусть идет.

Затем он снова удобно откинулся назад и развернулся в кресле лицом к двери. Она вскоре открылась, и вошел человек в элегантном синем пальто и мягкой серой шляпе, с сигаретой во рту. У него было моложавое лицо, на котором гуляла неопределенная улыбка, и умный циничный взгляд.

— Привет, капитан. — Вошедший пяткой захлопнул дверь и привалился к ней с утомленным видом, словно порядком устал от жизни.

— Привет, Кеннеди, — кивнул МакБрайд. — Присаживайся.

— Спасибо. — Кеннеди плюхнулся на стул, расстегнул пальто, однако снимать его не стал.

МакБрайд пошевелился в кресле, так что оно громко скрипнуло, поглядел на недавно читанную газету на столе и с коротким смешком проговорил:

— Спасибо за передовицу.

— Пожалуйста, Мак.

— Твоя газета желает раскритиковать нас в пух и прах?

— Наше дело — критиковать всех, кого можно и нельзя.

— Угм. Понятно.

Кеннеди стряхнул пепел с сигареты.

— Разумеется, тебе нелегко. — Он насмешливо улыбнулся, повел плечами. — Я же знаю, что у тебя руки связаны.

— Чего? — МакБрайд впился в него взглядом.

— Ты слышал, Мак. Уж поверь, мне много чего известно. Ты и сам в курсе, что ты не начальник в нашей полиции.

МакБрайд плотно сжал губы.

— Лично ты, — продолжал Кеннеди, — с большим удовольствием надел бы наручники на этого мерзавца, на Кавалло. Разве нет?

У МакБрайда сузились глаза, он вынул трубку изо рта и ответил вопросом на вопрос:

— А разве да? — При этом пальцы его сомкнулись вокруг горячей чашечки трубки.

— Еще бы. Но… — репортер сделал выразительную паузу, — ты этого не можешь.

— Послушай, Кеннеди, ты зачем пришел — насмехаться?

— Не знаю, зачем я пришел. На улице холодно, а у тебя тут всегда тепло. Ну… я и подумал, не зайти ли перекинуться парой слов.

— Ты подумал, не разузнаешь ли чего новенького. Выкладывай уж как есть. Однако мне нечего сказать. Новостей у нас не густо. Зато в твоей газетенке кишмя кишат остряки. Джинк Кавалло живот надорвет, читая эту статью. Урод паршивый!

— Что-нибудь непременно случится, Мак. Когда этакий мерзавец, торгующий контрабандным спиртным, начинает править городом, подминает под себя полицию, что-нибудь обязательно произойдет.

— Меня-то он не подмял! — рыкнул МакБрайд.

— Черта с два не подмял. Ты будешь мне рассказывать! Мак, я не новичок в своем деле и все понимаю. Ну, может, Кавалло не самолично тебя взнуздал — но все равно руки у тебя связаны. Кавалло кем-то распоряжается, этот человек командует кем-то еще, а тот уже отдает распоряжения тебе.

— Кеннеди, ты несешь чушь.

— Едва ли. Согласен: я не могу сам все это проверить и доказать, зато я умею шевелить мозгами. Кое-что я знаю точно и всего-навсего делаю очевидные выводы из простых фактов. Мне известно, что Джинк Кавалло — башковитый итальянец с револьвером в кармане. Он женат на сестре Тони Диорио, а Диорио — президент Клуба стойких, а Клуб имеет на выборах две тысячи верных голосов и еще тысячу потенциальных. И ни для кого не секрет, как крепко эти итальяшки держатся друг за друга. У нас на заводах большинство приезжих рабочих — итальянцы, и они безгранично верят Клубу. И обрати внимание, Мак: именно Клуб пропихнул Поццо в муниципалитет, а Малроя — в государственные прокуроры. А твое управление как раз государственному прокурору и подчиняется. Худшего начальника у вас в жизни не было. — Кеннеди перевел дыхание и продолжил: — Ты ничего не можешь предпринять, Мак. Ты получил приказ: руки прочь. Куда тебе податься? Ты капитан. Проработал в полиции восемнадцать лет. Есть жена и ребенок, и, если тебя отсюда пометут, ты окажешься на мели. Я знаю, что ты всей душой ненавидишь Кавалло и мечтаешь с ним покончить. Или хотя бы попытаться его прищучить. Конечно, Мак, тебе нелегко.

Пока Кеннеди говорил, МакБрайд и бровью не повел. Ни взглядом, ни движением не выдал, с какими чувствами он слушает репортера. Он лишь задумчиво посасывал трубку, глядя куда-то вниз — то ли на собственный крючковатый нос, то ли дальше в пространство. Однако в душе у него клокотала ярость, она вздымалась и билась, словно огромные волны в шторм. Потому что Кеннеди был прав; каждая его фраза попадала в точку. Но МакБрайд был не из тех людей, что принялись бы ныть и жаловаться; подвести родное управление он тоже не мог. С давних-предавних пор капитану была присуща неколебимая верность — верность своему долгу полицейского.

— Ты высказался? — осведомился он небрежным тоном. — Тогда проваливай. Я занят.

— Понимаю, Мак. Я задел тебя за живое, да? Все правильно, ветеран ты наш. Ты должен молчать, как и все. С твоей стороны было бы глупо признать вслух, насколько Кеннеди прав. Ну да ладно. — Репортер поднялся и закурил новую сигарету. — Я все понимаю, капитан, и не обижаюсь. Но когда поднимется шум, не забудь обо мне. Мак, оно не может так долго продолжаться. Вот увидишь: кто-нибудь да совершит какой-то промах. Скажем, разинет рот на большее, чем может проглотить. Я уже видел подобную гниль в других местах — в Сан-Франциско, Чикаго, Новом Орлеане. Меня на мякине не проведешь; я стою в сторонке да посмеиваюсь в кулак. — Кеннеди глубоко затянулся. — В твоей команде есть один сумасшедший ирландец, который, того и гляди, выложит публике, что у него на душе. Его погонят взашей, да еще, возможно, он и пулю словит.

— Это ты о?..

— Да-да. О Джеке Кардигане. Пока, Мак.

— До свидания, Кеннеди.

Когда дверь за репортером закрылась, МакБрайд дал волю чувствам. Он встал, выпрямился во весь рост, широко расставив ноги, сжав кулаки; зло сощуренные глаза так и горели.

— Черт, Кеннеди, ты б только знал, как ты прав! — пробормотал капитан. — Будь я один… не будь у меня Анны и Джудит… Я же связан по рукам и ногам, будь оно проклято! И дома — и тут! — Он повалился в кресло, понурил голову, и с виду как будто мгновенно постарел на несколько лет.

2

Он все так же сидел у стола, в той же самой позе, когда спустя пятнадцать минут дверь внезапно распахнулась, и в кабинет, не постучавшись, вошел Джек Кардиган. Лет тридцати, высокий, худощавый, темноглазый. В полиции говорили, что Кардиган отчаянно храбр, что он — тертый калач и отменный стрелок. Так оно и было.

— Стив, ты как в воду опущенный, — заявил он с порога.

— Верно, Джек. Тут Кеннеди…

— А, этот парень!

— Кеннеди ко мне заходил. Вот уж хитрая бестия. Идеи у него прямо-таки роятся, причем каждая бьет не в бровь, а в глаз.

— Критиковал тебя и насмехался?

— А то! Джек, у него все готово. Вот пусть я ему только слово скажу — и он мигом выложит народу всю нашу грязную правду, и разъяренные толпы якобы ринутся в атаку на Полицейское управление. И он прав. Он верно все понимает. Джек, будь я на десяток лет моложе, я бы послал начальство к черту и рискнул. Этот паршивый итальяшка процветает, а его банда держит город в кулаке.

Кардиган присел на краешек стула. Он явно что-то задумал. Пальцы беспокойно барабанили по столешнице, губы крепко сжались, на скулах ходили желваки, а взгляд прищуренных темных глаз буквально ощупывал лицо МакБрайда.

— Стив, готовься, — проговорил он отрывисто. — Я новость принес; она тебя сильно огорошит.

— Что такое? — МакБрайд выпрямился в кресле.

Кардиган скривил губы.

— Я нарочно поднялся к тебе один. Сержант сказал: у тебя Кеннеди. Не заметил, ушел тот или нет. Вот я и двинулся — посмотреть, тут он еще или как.

— Кеннеди четверть часа как ушел. Что случилось?

— С меня хватит! — Кардиган неожиданно в ярости хватил кулаком по столу. — Эти гады достали Хэнли!

— Что?! — Кресло под МакБрайдом громко скрипнуло. Он подался вперед, положил ладонь Кардигану на колено, вдохнул — и не смог выдохнуть.

— Два выстрела — в сердце и в легкое! Стив, кое-кто за это поплатится! Джо Хэнли был мой напарник… муж моей сестры! Никто меня не остановит… никто! Я…

— Погоди, Джек, — мягко перебил МакБрайд. — Как это было?

Кардиган взял себя в руки, покусал губу.

— Я сегодня обедал у Джо, на Вебстер-роуд. Мэрион была порядком расстроена. Ребенок у них сильно простудился, и она переживала — ну, как она всегда переживает. Я помню: она еще пять лет назад уверяла, что в жизни не выйдет замуж за полицейского. В то время она бесконечно тревожилась обо мне. И не то чтобы полицейский был плох — упаси боже. Но Мэрион твердила, что, если станет женой полицейского, будет ночами лежать без сна и бояться за мужа. Ну и, как истинная женщина, она вышла за Джо; а мы с Джо — друзья с детства. Да ты сам это знаешь. И она стала бояться за нас обоих.

А сегодня Мэрион была просто сама не своя. Джо над ней посмеялся. И я тоже. Она перехватила меня в прихожей, чтобы Джо не услышал, и попросила за ним приглядеть. Она вечно об этом просила. Я отшутился. А Мэрион сказала, что ей не до смеха, у нее предчувствие — дескать, вот-вот случится беда. Когда мы собрались уходить, она прильнула к нему и все не могла отпустить… Господи!

— Джек, успокойся.

— Да, конечно. Ну и вот, мы с Джо потопали пешком к парку, чтобы на автобусе ехать в город. Автобуса не было, и мы двинулись по Вебстер-роуд, ожидая, когда он подъедет. Место там безлюдное, кругом ни души. И вдруг сзади едет машина, ее мотает на дороге вправо-влево, и мы слышим женский крик. Обернулись, подняли руки, чтобы водитель остановился. Он вильнул в сторону, чтобы нас не сбить. Да и нырнул в кювет. Дал газ, пытаясь выбраться. Мотор ревет, девчонка в машине вопит как резаная. Видим: выскочила наружу. Автомобиль кое-как выполз на дорогу и уже начал набирать ход, как вдруг Джо метнулся к машине, выхватил револьвер. Оттуда грохнули два выстрела, Джо упал. А у меня в руках — эта девчонка. Машина рванулась с места, но ее занесло, она вломилась в кусты.

Я к тому времени револьвер уже вытащил — и к ним. Двое, что на заднем сиденье, выпрыгнули и кинулись в те самые кусты. А шофера я сцапал. Без оружия, но тоже пытался улизнуть. Совсем уж было вырвался, и пришлось дать ему по башке, чтобы лежал смирно, пока я займусь Джо. Однако делать было уже нечего. Джо был мертв. Девчонка — совсем еще подросток — верещала и вся тряслась, едва на ногах держалась. Ее изрядно потрепали, порвали одежду. А потом я остановил проезжающий автомобиль.

— Погоди. Ты сказал, что задержал шофера?

— Ну да. Он говорит, его фамилия Кларк, и он там внизу, орет и требует адвоката.

— А девушка что?

— Ее зовут Перл Kapp. Малолетняя умница, которая вообразила, будто поступает мудро, садясь в чужую машину. Она ожидала автобус — так она мне объяснила, — как вдруг подкатывает большой прогулочный автомобиль, и один из парней любезно предлагает ее подвезти. Она, разумеется, полезла внутрь, а парни ну к ней приставать.

— Ты их узнал?

Кардиган зарычал, как рассерженный пес.

— Это двое подручных Кавалло, или я совсем дурак. Судя по описанию, что дает девчонка, один из них — Берт Джир, расфранченный пижон. Помнишь, два года назад Джира задержали по подозрению в убийстве девушки; ее нашли задушенной в Сент-Луисе, в парке. Но он тогда выпутался. Второй мерзавец, как девчонка его описывает, похож на Бернса-Обезьяну. И я записал номер машины. Поглядел у нас внизу записи и выяснил, что номерные знаки были украдены две недели назад. Если эти двое — в самом деле Джир и Бернс, то и самому Кавалло крышка, потому что они — его ближайшие помощники. Коли мы упечем их за решетку, они потянут за собой Кавалло, а с ним — Диорио и Поццо, и наш почтенный государственный прокурор Малрой тоже попадет в этот клубок, и тогда начнется черт-те что. Но все это уже — без меня, Стив, и гори прокуратура синим пламенем! Джо был мой друг, он был мне ближе, чем брат… муж моей сестры. Господи… да ты только представь себе Мэрион!

МакБрайд сидел, крепко сжав губы, побледневший, мрачный. Это предел. Неужели даже теперь у полиции будут связаны руки?

— Кларк получил адвоката, как требовал? — осведомился капитан.

— Черта с два!

— Тогда веди его сюда. Где та девушка?

— Внизу, все еще рыдает. Я попросил одного из ребят добыть ей платье или какую иную одежку. И позвонил ее отцу; он скоро за ней приедет.

— Хорошо. Пусть она там остается, а Кларка давай ко мне.

Кардиган вышел. МакБрайд откинулся на спинку кресла, глубоко вздохнул и набил трубку свежим табаком. Когда несколько мгновений спустя дверь отворилась, капитан курил с безмятежным видом, хотя сердце его сжималось в болезненный ледяной ком.

Кларк ввалился к нему в кабинет, посланный мощным толчком в спину. Кардиган закрыл дверь, ухватил Кларка за плечо и грубо толкнул в кресло.

— Эй, полегче! — собачонкой взвыл задержанный — перемазанный грязью коротышка с совершенно невинным выражением на лице.

— Закрой пасть! — велел Кардиган.

Кларк простер руки к МакБрайду.

— Капитан, скажите ему, пусть оставит меня в покое. Уж он изгаляется! Сперва лупит своим револьвером, а потом знай себе швыряет туда-сюда, будто я ему тряпка, а не человек. У меня есть права. Я гражданин. Граждан нельзя лупцевать. У меня есть…

— Хватит, — оборвал его капитан. — Значит, тебя зовут Кларк. И как случилось, что ты оказался за рулем той машины?

— Крутил баранку, вот и все. Я ни при чем. Ничего не знаю. Я только за рулем сидел. И нечего меня швырять и изгаляться…

— Заткнись, — снова прервал МакБрайд.

— Отлично, я заткнусь. Это и сделаю. А вы дайте адвоката. У меня есть права. Гражданинские.

— Только послушай этого ублюдка, — хмыкнул Кардиган.

— Видите, да?! — Кларка опять понесло. — Он-то — большой умник, Ага. У меня права. Я еще дождусь, когда ты свое получишь, парень. Я вел машину. Да, правильно, вел. Но я все про вас знаю, про полицейских. И буду держать рот на замке.

— Ты заговоришь, Кларк, — зловеще предрек МакБрайд. — И хватит болтать попусту. Говори по делу, понял?

— Не буду. Не стану. Мне нужен адвокат. Дайте-ка телефон.

Кларк выбрался из кресла и потянулся к аппарату на столе. Кардиган ухватил его сзади за шею и с такой силой толкнул обратно, что тот опрокинул кресло и вместе с ним грохнулся на пол. Съежился, вжался в голый цемент и рыдающим голосом закричал:

— Не трожь меня, ты! Соображаешь, что делаешь?! Не трожь…

— А ну вставай, — процедил Кардиган. — Это еще цветочки; ягодки будут потом, если не расколешься. Встать, крысеныш! — Он рывком поднял Кларка с пола и бросил в другое кресло.

У Кларка стучали зубы, руки нервно дергались. Выпучив глаза, он хватал ртом воздух.

— Итак, — негромко произнес МакБрайд, — кто те двое, которые сбежали?

— Теперь не заставите меня говорить. Ни в жизнь! — Кларк вцепился в подлокотники, на шее набухли вены. — Я буду молчать. Да, да! Мне нужен адвокат — вот что. Мое право — заполучить адвоката. Так-то! — Он с вызовом задрал голову, выставив подбородок.

МакБрайд повернулся в кресле и поглядел на Кардигана. Тот кивнул, сжимая и разжимая кулаки.

— Отведи его в комнату для допросов, — сказал капитан. — И допроси хорошенько — с колотушками.

Кларк застыл, на вдохе втянув в рот нижнюю губу. Затем он скорчился и завопил:

— Нет! Не вздумайте! У меня права. Граждан нельзя колошматить.

— Это ты — гражданин? — усмехнулся Кардиган. — Ты — ублюдок. Ты сидел за рулем автомобиля с крадеными номерами. И пытался удрать вместе с остальными, но проворства не хватило. Моего друга убили, ясно? А теперь выкладывай как на духу. Я все равно выбью из тебя их имена, Кларк, так что лучше помоги мне сам.

— Не выбьешь! Я нем как рыба! Боже милостивый, адвоката!..

— Хватит, Кларк, — оборвал его Кардиган. — Вставай и пойдем.

Он протянул руку к задержанному. Тот сжался — и вдруг со всей силы ударил обеими ногами. Один башмак угодил Кардигану в живот, и тот согнулся пополам от боли, с перекошенным лицом, но молча. МакБрайд взмыл из кресла, рванул Кларка и поставил на ноги так стремительно, что тот задохнулся. Дико вытаращив глаза, он пытался вырваться из крепких рук капитана; губы дергались, он хрипел и стонал.

— Не посмеете бить… Нет! Не выйдет! Ничего не скажу! Я имею права. Я… да…

— Я заберу его, Стив. — Кардиган перехватил его у капитана.

МакБрайд отступил. Кларк извивался, отчаянно пытаясь вырваться, но Кардиган неумолимо повлек его к двери.

На столе зазвонил телефон.

— Погоди, — остановил приятеля МакБрайд и взял трубку.

Кардиган задержался у порога.

— Слушаю. Что такое? — У капитана сузились глаза, губы жестко сжались. — Вы уверены? — Он глухо застонал, качнулся с пятки на носок. И наконец с горечью пробормотал: — Хорошо!

МакБрайд швырнул трубку на рычаг и вдобавок ахнул аппарат о стол. Затем обернулся к Кардигану:

— Бесполезно, Джек. Там внизу посыльный от «Коген, Фразер и Коген» — черт бы их взял! — а значит, этот ублюдок от нас ускользает.

Кардиган помрачнел.

— Откуда они прознали, что парень у нас?

— Это их работа. Главарь банды, к которой принадлежит Кларк, им немало платит за услуги.

Раздался уверенный стук в дверь, и вошли сержант и патрульный полицейский. Сержант предъявил МакБрайду письменное распоряжение, а патрульный вывел Кларка из кабинета. За ним убыл сержант, и МакБрайд с Кардиганом остались одни.

— Снова кто-то пустил в ход свои связи, — пробормотал Кардиган. — Этого парня в жизни не осудят.

— Конечно, нет, — мрачно кивнул МакБрайд.

— Ну и дела! Мы задержали преступника и вот-вот развяжем ему язык — но его вырывают у нас из рук. Зачем тогда вообще нужна полиция?

— Кларк — один из ребят Кавалло. Это несомненно. А нам только и остается, что сидеть да проклинать это все. Досадно проработать тут восемнадцать лет — и терпеть вот такое.

— Я понимаю, Стив: ты ничего не можешь сделать. У тебя жена и ребенок. Однако есть способ расквитаться с итальяшками; и это единственный путь. Они убили Джо и за это поплатятся. Сполна заплатят! Ей-богу, я их заставлю, а полиция с прокурором и все остальные пусть катятся к черту!

— Джек, ты не сможешь. Ты сыщик…

— Больше не сыщик. У меня нет семьи, я свободен и подаю рапорт об отставке. Стив, я намерен сражаться с Кавалло на его собственном поле.

— В каком смысле?

— Ты слышал. Я ухожу из полиции. Буду работать в одиночку и уничтожу Кавалло и всю его свору. Ричмонд увидит одну из крупнейших войн между бандами. Убив Джо Хэнли, они совершили огромную ошибку. И горько о ней пожалеют. Я обрушу им на голову тонну кирпича!

— Джек, у тебя ничего не выйдет.

— Посмотрим. — Кардиган усмехнулся; в темных глазах горел хищный огонек.

3

В Ричмонде Кардиган был известен отчаянной храбростью и большой опытностью; так говорили о нем полицейские, репортеры и многочисленная преступная братия. К этому можно добавить, что он был беспощаден. Пожалуй, не нашлось бы в городе другого полицейского-инспектора, капитана, лейтенанта, — которого в преступном мире ненавидели и боялись больше. Потому что по отношению к крысам он был воистину беспощаден и жесток; а крысами он называл тех, кто стреляет из темноты и целит в спину. В полиции Кардиган проработал бок о бок с Джо Хэнли три года. К тому же они были друзьями с детства, и эта дружба была еще крепче спаяна тем, что сестра Кардигана Мэрион вышла замуж за Джо.

Тот счастливый, солнечный, украшенный цветами день их свадьбы казался бесконечно далек, когда Мэрион и Кардиган возвращались с кладбища после похорон. Кардиган молча обнимал сестру, не зная, как ее утешить. Жалость и сочувствие в этот скорбный день облекались в пустые, бессмысленные слова, которые не стоило произносить. Поэтому он лишь молча обнимал Мэрион, слушая, как она плачет. Его собственное лицо казалось мрачной, высеченной из камня маской; темные глаза погасли. Дома он поручил Мэрион заботам матери. Все трое молчали: взгляды, жесты сегодня были красноречивее слов.

Кардиган долго сидел в одиночестве, неподвижный, погруженный в думы. Похороны закончились, но в доме как будто висела их страшная пелена. Словно сам дом тоже скорбел о погибшем — молча, горько, с уважением к памяти Джо.

Неделю спустя, вечером, Кардиган заглянул в привилегированный ресторанчик на окраине театрального района Ричмонда. Он с удовольствием потягивал мартини, когда в зал вошел Кеннеди из газеты «Фри Пресс» и подсел рядом.

— С чего это ты вдруг бросил работу? — поинтересовался репортер.

— А тебе что за дело?

— Или тебе велели уйти?

— Все может быть.

— Это больше похоже на правду, — усмехнулся Кеннеди. — Расплата за то, что сцапал Кларка. Черт, ну и потеха была! Его адвокат оказался парень не промах. Кларк всю дорогу изображал полного идиота. Держу пари, адвокат ночи напролет натаскивал его, как себя вести. Дескать, Кларк был всего лишь наемный шофер. Откуда ему знать, что номерные знаки краденые? Его наняли за неделю до заварушки на Вебстер-роуд. Наняли крутить баранку — он и крутил ее, а больше ни в чем не повинен. Проще простого. Обвинитель в своей речи предоставил защите все зацепки, какие мог. А ты чем нынче занимаешься?

— Ничем. Наслаждаюсь жизнью.

— Не смеши! — воскликнул Кеннеди.

— Ну, думай что хочешь.

— Послушай, Кардиган, ты много чего знаешь, а наша газета готова последнюю рубашку отдать за сведения из твоих рук. Я на полном серьезе говорю. Видишь ли, я — то сам отлично понимаю ситуацию, но нам нужны такие сведения, чтоб можно было сослаться на источник, а не твердить «предположительно, возможно». Послушай, ты можешь на нас обогатиться!

— Неужто? — Кардиган негромко засмеялся. — Кеннеди, не валяй дурака. Иди себе восвояси. Ты тратишь время попусту.

— Не уверен.

— Можешь не сомневаться.

Кеннеди выпил виски с содовой и двинулся дальше по своим делам. Оставшись в одиночестве, Кардиган заказал еще мартини и поглядел на часы. Была половина восьмого. Кардиган бросил взгляд на телефонный аппарат на стене. Затем он допил мартини и закурил.

Телефон зазвонил. Кардиган поднялся и подоспел к нему раньше хозяина заведения.

— Это меня, — сказал он и взял трубку. — Ты, Пит? Хорошо. Сейчас буду.

Он расплатился и натянул свое темное пальто.

На улице было холодно и сыро, под ногами — слякоть. Автомобили с шипением проезжали мимо, разбрызгивая грязь.

Кардиган двинулся не к сияющим огням театрального района, а в обратную сторону, в темноту Джоки-стрит. В самом грязном и темном доме он поднялся по разбитым каменным ступеням к большой и очень старой двери, ощупью нашел кнопку звонка и надавил. Спустя мгновение дверь открыл огромного роста негр с угрюмо нависающими бровями.

— Я к Питу Финку, — сказал Кардиган. — Он меня ждет.

— Вы кто? — спросил в ответ негр.

— Не твое собачье дело.

— Я позову Финка. — Негр захлопнул дверь, оставив Кардигана за порогом.

— Не желает рисковать, — пробормотал тот. — Вот и славно.

Дверь снова открылась; в этот раз за ней стоял сам Финк, а у него за спиной возвышался давешний негр. В свете единственного газового рожка его лицо казалось полированной маской из черного дерева.

— Ты тут присматривай хорошенько, — сказал ему Кардиган, заходя внутрь.

— Понял, босс, — отозвался негр.

Финк повел Кардигана вверх по кособокой лестнице. Взобравшись по скрипучим ступеням на верхний этаж, Кардиган увидел шесть расположенных в ряд дверей. Финк отворил одну, и они вошли в большую квадратную комнату, обставленную дешевой разномастной мебелью.

Кардиган остановился, сунул руки в карманы и обвел комнату ленивым взглядом.

Финк закрыл дверь и прислонился к ней спиной. Он был крупный, длинноногий, и одно плечо у него было заметно выше другого. Руки большие, красные, костлявые. Бесформенный нос — видимо, не раз ломанный; вислые рыжеватые усы; подбородок огромный, как плуг бульдозера, и взгляд будто лед — холодный, твердый и загадочный. На Финке были коричневые плисовые штаны, синяя фланелевая рубашка и широкий пояс с огромной медной пряжкой. Он был похож на крутого парня — и его вид не обманывал.

Кардиган вздохнул и плеснул в стакан из стоящей на столе бутылки. Проглотил напиток неразбавленным, ощутил, как продрало горло, и с уважением взглянул на опустошенный стакан.

— Недурное пойло, Пит.

— Кавалло продает такое же.

Они повернулись друг к дружке. Взгляды встретились, скрестились, глубоко проникли в душу. Наконец Финк улыбнулся и отлепился от двери, сел к столу, закурил. Кардиган уселся напротив, расстегнул пальто и взял предложенную Финком сигарету.

— Итак, Пит?

Финк подался вперед, облокотившись о стол, зажав сигарету в зубах и скосив глаза на ее вьющийся кверху дымок.

— Шестеро, — сказал он. — У меня есть шесть человек.

— Кто?

— Чип Слейд, Гэтс Джилман, Люк Керн, Бенни Леви, Чак Уорд и Бэт Джонсон. Молодцы как на подбор.

— Да, знаю. И как они себя ощущают?

— Хоть сейчас в бой.

— Спрашивали, кто за тобой стоит?

— Я сказал: большая шишка. Человек, который знает куда больше моего.

Кардиган усмехнулся.

— Пусть оно так и останется. Я в этом деле — как ни смешно звучит — неизвестное лицо. Мозг! — Он снова усмехнулся, затем посерьезнел. — Действовать открыто значило бы сорвать все дело. Меня слишком хорошо знают как сыщика, однако с этим я управлюсь. И принесу деньги. У меня отложено жалких две тысячи, но это лишь для начала. И я намерен задать перцу тем ублюдкам, которые застрелили Хэнли, моего друга. Если твои парни не подведут, вы все зашибете изрядную деньгу, а Кавалло с его бандой каюк.

— Распоряжайся, Джек. Я получаю приказ от тебя, остальные — от меня, и ни одна собака не задает вопросов.

— Отлично. Я дам тебе пять сотен — купи подержанную машину. Большой спортивный автомобиль. Плевать, как он выглядит: покупай ради двигателя. За скорость. Еще купи шесть мощных винтовок и вдоволь патронов. Как насчет приличного склада?

— Я уже присмотрел; это старая ферма за городом.

— Годится. Арендуй ее на месяц.

— Она стоит в глуши, — добавил Финк. — В стороне от большого шоссе; к ней ведет узкий проселок, и на четверть мили вокруг других домов нет. Я могу снять ее за пятьдесят долларов в месяц.

— Бери. И еще надо следить, чтобы никто не подслушал наши телефонные разговоры. Значит, так: я живу в «Адлер Хаус». Как туда звонить, ты знаешь. Если заварится каша и тебе понадобится это обговорить, позвонишь мне и скажешь: «На пару слов», — и я спущусь в аптеку на углу. Там есть телефон-автомат, его номер я сообщу. Выберем несколько автоматов по всему городу и запишем номера.

— Угм.

— Как насчет того молодчика внизу?

— Свой в доску. Много видит и держит язык за зубами.

Кардиган затушил в пепельнице сигарету.

— Тогда считаем, что все решено. И последнее, Финк: полицейских не трогать. Скажи это своим парням. Мы охотимся на Кавалло с его крысами — не на полицию. Если она появится, руки в ноги — и бежать. У меня зуб на этого проклятого итальянца и его свору, и я не отступлюсь, пока с ним не покончу. Если заработаю на этом деньжат — хорошо. Но для меня в первую очередь важна охота, а не деньги. А вот вы с ребятами можете сорвать изрядный куш, если не сглупите и будете делать, как я говорю.

— Я понял, Джек, — согласно кивнул Финк.

— Хорошо. Сообщишь, когда все будет готово, а я спланирую наш первый шаг. Добудь винтовки, патроны, гранаты. Купи мощный автомобиль и проследи, чтобы шины были в порядке. — Кардиган вынул из кармана пачку банкнот. — Здесь тысяча — для затравки.

Финк убрал деньги и налил еще по одной.

— Достало же у тебя пороху, Джек, — сказал он, — уйти из полиции ради такого дела.

— «Пороху»! — передразнил Кардиган. — У меня здоровенный зуб имеется — на подлых ублюдков, которые убили моего лучшего друга. — Он поднял стакан: — Чтобы хорошо пошло.

За это они и выпили.

4

Прошло два дня. Кардиган был у себя в номере в «Адлер Хаус», когда зазвонил телефон. Выслушав, что сказал администратор, Кардиган коротко ответил:

— Пусть поднимается.

В ожидании посетителя он удобно откинулся на спинку своего мягкого, даже чересчур пухлого, кресла. Было десять часов утра, и Кардиган еще не снимал пижаму и халат. Рядом на небольшом диванчике лежала подробная карта Ричмонда и его окрестностей. Тут и там она пестрела карандашными пометками.

В дверь постучали; Кардиган откликнулся:

— Заходи, Стив.

МакБрайд вошел в номер и остановился, потирая подбородок и с серьезным видом разглядывая приятеля.

— Садись, — предложил Кардиган, — в ногах правды нет. Сигары в коробке на столе. Ну, как делишки?

МакБрайд взял сигару и опустился на диван.

— Сегодня у меня выходной; вот я и решил тебя повидать.

— Только ради этого и пришел?

МакБрайд раскурил сигару, пару раз затянулся и лишь затем ответил:

— Не совсем.

— Выкладывай.

— Выкладывать особо нечего. Просто у меня на душе беспокойно. Ты еще не раздумал схватиться с Кавалло?

— Что за вопрос! А чего ради, по-твоему, я ушел из управления?

— М-м-м, — прогудел МакБрайд. — Лучше б ты не уходил, Джек. Ты был моим лучшим сотрудником, и… Джек, дружище, тебе не одолеть его банду. Это безумие. Ты отменно вляпаешься, а стоит сделать неверный шаг, как на хвосте повиснет управление. За тобой не стоит большая политика. У тебя просто ничего не выйдет, это ясно как день. А каково будет мне, если тебя приведут в наручниках, ты подумал?

— Я думал об этом, — сознался Кардиган. — Стив, мне бы крайне этого не хотелось.

— А уж я-то как не желаю. — МакБрайд лизнул отошедший край рубашки на своей сигаре и прилепил его на место. — Ко мне опять заявился Кеннеди. Этот проныра до того любопытен и сообразителен, что просто беда. Берегись его. Он вбил себе в голову, будто ты затеваешь какое-то дело.

— Я знаю. У этого парня настолько острый ум, что однажды он непременно порежется.

— Что-нибудь уже предпринял? В смысле, ты?

— Кое-что. Готовлюсь.

— К чему?

— Стив… — начал Кардиган, умолк, скривил губы. — Стив, мы с тобой были друзьями. Мы и сейчас друзья. Но я не могу тебе рассказать. Я затеял игру, в которой ни словечка лишнего молвить нельзя. Понимаешь?

МакБрайд кивнул.

— Понимаю. Но я беспокоюсь, Джек. Меня гложет предчувствие, что ты наглупишь и попадешься.

— Выбрось из головы. Если я оплошаю, мне и расхлебывать. Но только я рассчитываю, что маху не дам. Этот город еще содрогнется. Кое-кому крепко достанется, Стив, и не сегодня завтра освободятся очень высокие посты…

— Будь осторожен, Джек.

— Я крайне осмотрителен. Буквально ощупываю дорогу, прежде чем сделать шаг.

МакБрайд с сомнением покачал головой и поднялся с дивана. Они на прощание пожали друг другу руки, и капитан с тяжелым сердцем ушел.

Вскоре телефон зазвонил опять.

— Когда ты сможешь выйти? — спросил Финк.

— Через пять минут.

— Я буду ждать в машине на пересечении Мейн-стрит и Андерсон.

Повесив трубку, Кардиган быстро оделся. Меньше чем через пять минут он уже спустился на лифте в вестибюль, вышел из гостиницы и направился в сторону Мейн-стрит. Пройдя два квартала, на перекрестке он увидел большой спортивный автомобиль, двигатель которого работал на холостом ходу. Эту самую машину Финк приобрел за пятьсот пятьдесят долларов; ей было пять лет, однако она давала на шоссе до семидесяти пяти миль в час. Все занавески в салоне были задернуты.

Открылась правая дверца, и Кардиган скользнул внутрь, угнездился на сиденье возле Финка. Они покатили по Мейн-стрит, затем свернули на боковую улицу, чтобы не стоять в пробке, и дальше двигались на север, пока не выехали на шоссе, ведущее в Фармингвиль. Лишь тогда Кардиган заговорил:

— Ну?

— Я достал винтовки, патроны и немного гранат, — сообщил Финк. — И хочу показать тебе ферму. Парни готовы приступить к делу по твоему первому слову.

Через полчаса они подъехали к старой-престарой ферме. Она стояла вдалеке от шоссе, укрытая полосой леса, и к ней вел узкий проселок, на котором лежал снег.

Финк остановил машину во дворе, и они вышли. Достав ключи, Финк открыл заднюю дверь. Кардиган вошел и внимательно осмотрел дом сверху донизу. На первом этаже — две большие комнаты и кухня. Наверху три спальни. Пол был покрыт толстым слоем пыли; такая пыль скапливается в домах, которые долго стоят без жильцов. Окна были маленькие, с частым переплетом. Воистину старая ферма. Стены облицованы кирпичом — память о временах, когда дома строились из расчета, что в них будут жить не меньше ста лет.

— Самое то, — кивнул удовлетворенный Кардиган. — Возможно, ферма понадобится уже этой ночью.

— Чего?

— Этой ночью. Кавалло хранит изрядную порцию спиртного на Норд-стрит. Видел там старые конюшни?

— Ага.

— Вот в них. Это три помещения, которые соединены между собой. Нас интересует то, которое посередине. Там задвижные двери, а внутри всегда стоит запасной грузовик.

— Джек, откуда ты все это знаешь?

— А что, по-твоему, делает полиция — вечно спит?

— Э-э… ну да. Понял. Конечно.

— Доставай свою карту.

Финк выудил из кармана сложенную карту, развернул. Кардиган достал свою.

— Я разработал маршрут, которым вы поедете, — сказал он. — Обозначь все в точности, чтобы где-нибудь не промахнуться. Тот грузовик из конюшен дает на шоссе тридцать пять миль и не больше. У него четыре скорости. Так, ладно. — И Кардиган принялся называть Финку улицу за улицей, вплоть до Блэк-Хилл-роуд, которая выходит на шоссе на Фармингвиль. — Все отметил? — спросил он, закончив.

— Все.

— Кто поведет грузовик?

— Бэт Джонсон и…

— Нет, Бэта хватит. Остальные пусть не спеша едут впереди в нашей машине, а грузовик — следом. Один водитель в кабине грузовика не вызовет подозрений. А двое уже могут. И вот что запомни. Параллельно Норд-стрит, позади конюшен, проходит Мапл-роуд. Припаркуйтесь на ней и смотрите на эти самые конюшни, пока не мигнет три раза карманный фонарик. Это будет сигнал: приходите и забирайте. Когда Бэт выведет грузовик наружу, вы все бегите назад к машине, встречайте грузовик на авеню Си и поезжайте впереди него.

— Кто будет мигать фонарем?

— Я.

— Ты? — с недоверием переспросил Финк.

— Вот именно. Я приеду раньше вас, чтобы посмотреть, свободен ли путь. Сторожем займусь сам. Если там окажется народ — в смысле, вся банда, — тогда на эту ночь все отменяется. И запомни: если до десяти часов не увидите вспышек, сваливайте. Будьте на Мапл-роуд ровно в девять пятьдесят, ни раньше, ни позже. Если все удастся как задумано и вы благополучно привезете груз сюда на ферму, то позвони мне и просто скажи: «Порядок», больше ничего. И насчет грузовика. Его надо отогнать назад и оставить на Блэк-Хилл-роуд.

— Но черт побери, Джек, мы с ребятами можем сами вломиться в конюшни и разнести все в клочья.

— Ну конечно, Пит, у тебя руки чешутся что-нибудь разгромить. Лучший способ загубить дело. Так вот, мы не станем без надобности крушить направо и налево. В том-то и беда ваша, что вы не желаете толком шевелить мозгами. Кавалло со своими крысами взлетит на воздух именно по этой причине: чуть что, они начинают палить из револьверов.

— Ну-у… наверное, тут ты прав, Джек.

— Значит, договорились. Ладно, поехали отсюда. Довези меня до автобуса и высади.

Спустя час Кардиган смаковал ланч в своем излюбленном местечке на Джоки-стрит, а на столике перед ним красовалась бутылка сотерна.

Это был один из пятнадцати ричмондских ресторанов, где подавали спиртное; ресторанами владел синдикат, который ежемесячно отстегивал городским властям кругленькую сумму за право торговать горячительными напитками. Четыре таких ресторана располагались в финансовом районе, шесть — в театральном, остальные были разбросаны по другим районам. Ожидалось, что со временем откроются и новые. Отобедать в привилегированном заведении мог любой желающий, двери были широко открыты для всех, а откуда синдикат брал спиртное, никого не касалось.

Рестораном на Джоки-стрит управлял бывший владелец бара по фамилии Мэлони. Кардиган частенько сюда захаживал после своей отставки, и они с Мэлони неплохо ладили. Сегодня он пригласил управляющего присесть за столик и поинтересовался:

— Строго между нами, сколько твоя лавочка платит за хорошее виски?

— Это наше личное дело, приятель, если ты меня понимаешь.

— Я понимаю. И толкую именно о деле.

— Ты участвуешь?

— Я знаю человека, который не посторонний.

Мэлони пораскинул мозгами и наконец сообщил:

— Шестьдесят пять долларов за ящик.

Кардиган удовлетворенно кивнул.

— Ты можешь получить виски за пятьдесят пять. Договорись о сделке со своим боссом — и с каждого ящика будешь иметь пять долларов комиссионных.

— Видать, твоему другу крепко нужны деньги.

— Он только начинает разворачиваться.

— Ах вот как. Сначала надо попробовать товар.

— Разумеется. Но ты берешься?

— Звучит заманчиво. Сколько… сколько там ящиков?

— Сотни две.

— Ох, черт!

— Подумай хорошенько. Потолкуй с боссом. Я загляну к тебе через денек-другой.

Кардиган ушел из ресторана спустя четверть часа, совершенно уверенный, что отлично провел переговоры. Чтобы убить время, он посмотрел в театре водевиль, затем пообедал у себя в гостинице. После чего уселся в номере, закурил сигару и принялся заново деталь за деталью проверять свой план действий, отыскивая в нем какое-нибудь упущение. Не нашел. Итак, этой ночью все завертится. Он начнет вершить свое возмездие. Джо Хэнли убит — и теперь виновные заплатят сполна. Этот закон Кардиган создал сам, жестокий и суровый закон — крыс надо бить на их собственном поле их же собственным способом. Однако у бывшего полицейского было несомненное преимущество: трезвый, рассудительный, методический ум, отточенный работой в управлении. Кардиган всегда считал, что стратегия должна стоять на первом месте, а пальба из револьверов — если уж дойдет до нее — на втором.

Люди, с которыми он связался, были отнюдь не ангелы. Пит Финк, продукт эпохи бутлегерства, — бывший боксер, бывший моряк. Кардиган отдавал себе отчет, что с Финком опасно иметь дело, и в то же время он знал, что может на него положиться. Остальные парни… К счастью, их держал в узде Финк. Бэта Джонсона Кардиган лично арестовал за мелкую кражу год назад, а Чипа Слейда однажды отоварил дубинкой. Черт побери, знали бы они, кто стоит за их предводителем!

5

В половине девятого Кардиган натянул пальто и опустил в карман автоматический пистолет. Не торопясь вышел из гостиницы и в двух кварталах от нее сел на автобус, идущий на окраину города. Спустя полчаса он вышел, закурил сигарету и двинулся на север. Кардиган прибыл с запасом времени, поэтому шагал не спеша.

Добравшись до Мапл-роуд, он повернул на юг. Дома здесь стояли далеко друг от друга, между ними тянулись припорошенные снегом поля. Вскоре на краю поля, заросшего высоченными сорняками, в темноте смутно завиднелись старые конюшни. Кардиган прильнул к стволу росшего у дороги старого дуба и взглянул на светящийся циферблат наручных часов. Девять тридцать пять. Сунув руку в карман, он крепко сжал рукоять пистолета.

Пригнувшись, он выскользнул из-под дерева и двинулся через поле, пробираясь между хрусткими стеблями сорняков. Под ногами поскрипывал снег. Время от времени Кардиган замирал, чутко прислушиваясь. Затем двигался дальше, потом снова прислушивался; так он достиг наконец старого частокола позади конюшен. Отыскал в изгороди дыру, протиснулся и замер на несколько долгих мгновений, присев на корточки и весь обратившись в слух.

Над жестяной трубой вилась тонкая струйка дыма, а в одном из окон виднелся слабый желтый свет. Кардиган достал из кармана темный платок и повязал на лицо под самые глаза, низко надвинул на лоб шляпу. Затем скользнул к светящемуся окошку и прижался к стене. Шторка из деревянных планок на окне была опущена, однако над подоконником оставался просвет шириной в два пальца.

Заглянув в эту щелку, Кардиган увидел две фигуры в креслах возле небольшой печки. На ней пускал пар кипящий чайник, рядом на пустом ящике стоял фонарь. Один из сторожей спал, другой лениво читал газету. Был он громадный, свирепого вида; Кардиган признал в нем Вебера-Голландца — старого своего знакомца с изрядным списком преступлений за спиной. Присмотревшись к спящему, он узнал и его: Джеки Харт по прозвищу Креольчик, в свое время промышлявший на причалах в Новом Орлеане. «Скверная парочка», — подумал Кардиган.

Минуты стремительно летели, и многое зависело от того, насколько ему повезет. Кардиган ощупал снег вокруг себя, нашарил приличную крепкую доску, прикинул ее вес в левой руке. В правой он по-прежнему сжимал пистолет. Снова заглянув в щель под шторкой, Кардиган поднял доску — и саданул ею в стекло. Шторка взвилась вверх. Читавший газету Вебер крутанулся в кресле, пытаясь вытащить оружие. Не успел: просунув в разбитое окно голову и плечи, Кардиган уже держал его на прицеле.

— Брось пушку, Голландец! — рявкнул он. — И ты, Джеки, бросай! Живо! Не то обоим прострелю штаны!

Креольчик хлопал мутными со сна глазами. Вебер-Голландец тихо ругался; его широкое лицо налилось кровью, во взгляде кипела смертельная ненависть, крупные руки подергивались. Однако он бросил на пол пистолет, а затем и Креольчик бросил свой.

— Встать! — продолжал Кардиган. — Лицом к стене. Дернетесь — пеняйте на себя.

— Ах ты, гад паршивый! — оскалился Вебер.

— Заткнись, приятель. Мордой в стену!

Голландец и Креольчик угрюмо повиновались, подняв руки.

Кардиган проскользнул в комнату. Он дернул вниз шторку, подобрал с пола оружие бандитов, сунул к себе в карман. И вынул две пары наручников.

— Голландец, шесть шагов назад! Джеки, стоять! Не оглядывайся, Голландец, просто подай назад. Руки за спину. И без фокусов. — Кардиган защелкнул наручники у Вебера на запястьях. — К стене! Шевелись! — Он ткнул Голландца дулом в спину. — Теперь ты, Джеки: шагай.

Кардиган окольцевал Креольчика и поставил его обратно к стене. Затем извлек из кармана пузырек с хлороформом и смочил носовой платок.

— Джеки, давай опять назад. Голландец, не двигаться!

Обхватив Креольчика локтем за шею, Кардиган прижал платок ему к лицу, заставляя дышать хлороформом, и еще раз предупредил Вебера, чтобы стоял смирно и не дергался. Вскоре Креольчик обмяк, и Кардиган опустил его на пол уже без сознания. После чего смочил хлороформом второй платок, подошел к Веберу и ткнул пистолет громиле в бок.

— Не шевелись!

Левой рукой он прижал платок к лицу бандита. Тот извивался, пытаясь освободиться, и Кардигану пришлось напомнить про пистолет.

— Будь ты проклят! — сдавленно прорычал Вебер.

— Закрой пасть!

Наконец Вебер тоже ослабел, обмяк и оказался на полу возле своего напарника. Он еще что-то невнятно бормотал, руки чуть подергивались, затихая. Кардиган сунул в карман пистолет, достал моток крепкой проволоки и связал обоим бандитам лодыжки. Оторвал по длинному лоскуту от их рубашек, затолкал платки с хлороформом в рот и для надежности примотал лоскутьями. Пошарив, он нашел у Вебера в кармане связку ключей.

Подсвечивая себе фонариком, Кардиган быстро прошелся по конюшням. Большой грузовик с крытым кузовом стоял в центральном помещении. Указатель уровня бензина в баке показывал семь галлонов[4] бензина. Рядом под брезентом Кардиган обнаружил составленные штабелями ящики со спиртным — на взгляд, больше двух сотен. Еще он нашел десять бочек вина. Бочки он опрокинул, открыл краны, и вино с бульканьем хлынуло на грязный пол. Посмеиваясь про себя, Кардиган поспешил обратно в комнату, где лежали без сознания Голландец и Креольчик, задул фонарь, поднял шторку на окне и три раза мигнул своим карманным фонариком. Затем он открыл входную дверь и возвратился к грузовику, отпер ворота конюшни, однако не стал их раздвигать.

Метнувшись к приставной лестнице, он мигом взобрался на небольшой чердачок и втащил наверх лестницу. Выключил фонарик и распластался на животе в полной тьме. Спустя несколько мгновений скрипнула дверь, и раздались шаги в комнате сторожей; Кардигану были видны гуляющие отсветы карманного фонарика. Кто-то пробормотал:

— Хе, шеф поработал на славу. Гляньте, как детки повязаны!

— Бэт, умолкни. Пошли, ребята. — Это был голос Финка.

Луч света прорезал темноту конюшни. Сверху Кардиган видел, как один за другим в помещение ввалились темные, смутно различимые фигуры. Луч высветил опрокинутые бочки, из которых выливалось вино. Кто-то фыркнул:

— Чего забрать не может, то он губит. Ох, не прост этот шеф!

Обежав помещение, луч наткнулся на составленные ящики с виски.

— Ну ни черта себе! — вырвалось у кого-то.

— Придержи язык! — прошипел Финк. — Поворачивайтесь живее! Вот грузовик; работайте.

Кардиган наблюдал, не шевелясь. Парни стянули с ящиков брезент; двое запрыгнули в кузов грузовика, остальные принялись таскать ящики. Работали споро и по большей части молча, подавая наверх ящик за ящиком, а двое в кузове быстро составляли их в штабеля.

— Знаете, я-то сперва думал: шеф хоть с мозгами, да трусоват, — раздался голос. — В смысле, он хотел, пусть мы делаем грязную работу…

— Заглохни! — велел Финк. — Видишь же, что не трус?

— А то! Я за него теперь в огонь и в воду.

— Ну-ну, давай, — пробормотал Финк. — А если кто в нем сомневается, тот ох как пожалеет.

— А где он сейчас?

— Не твое дело. Может, домой едет в автобусе или еще чего. Хватит болтать. Пошевеливайтесь.

Кардиган улыбнулся в темноте. Да, Финку можно доверять; он окончательно в этом уверился. Финк ведь понятия не имеет, что Кардиган тут, наверху, наблюдает с чердака.

Минута тянулась за минутой. Ящик за ящиком отправлялись в кузов, на полу их оставалось все меньше. Люди работали быстро, и уже никто не произносил ни слова. Кардиган бросил взгляд на светящийся циферблат: половина одиннадцатого. Пока он тут лежал, все тело затекло.

— Черт, ну и груз! — хрипло выдохнул кто-то.

— Сколько там еще?

— Десять.

— Всего, — сказал Финк, — будет двести сорок два.

— Ну ни черта себе!

Наконец погрузили последний ящик. Финк и еще двое набросили брезент, укрыли кузов сзади и с боков.

— Готово.

Бэт Джонсон забрался в кабину, подергал рычаг переключения скоростей. Один из парней взялся за заводную ручку, приналег. Двигатель хрюкнул, рявкнул — и заработал ровно. Двое кинулись к воротам, раздвинули створки. Огляделись снаружи, вернулись.

— Все чисто. Пошел!

Бэт включил сцепление, грузовик с грохотом выкатился. Ворота снова закрыли, и Финк велел уходить. Ушли так же, как явились: через комнату сторожей.

Чуть выждав, Кардиган спрыгнул с чердака. Прошел в заднюю комнату, посветил фонариком на Голландца и Креольчика, которые еще не очнулись. Бросил на пол рядом с бандитами их оружие и связку ключей, выключил фонарик и направился к двери.

То ли хмыкнул, то ли усмехнулся на пороге — и ушел. Пересек поле и возвратился на Мапл-роуд. Затем сел на автобус — не тот, которым прибыл сюда, а на другой маршрут — и поехал к себе в гостиницу. Без четверти двенадцать Кардиган вошел в номер, скинул пальто и повалился в кресло. Закурил сигару и с удовольствием расслабился, чувствуя себя слегка утомленным после недавних хлопот.

Однако в душе у него царил великий покой. Кардиган размышлял о Джо и об овдовевшей сестре. Еще он думал о других полицейских, которые нашли свою смерть в темных закоулках от рук подлых крыс, которые всегда стреляют в спину. Говорят, будто полицейский щит способен кого-то прикрыть? Ну и проку от того щита! Кардиган поморщился. Это скорее мишень, чем прикрытие. Однако больше всего он вспоминал Джо — своего приветливого, добродушного, беззаботного друга. Вспоминал Джо, который лежал мертвый там, на Вебстер-роуд, с пулями в сердце и в легком…

Около половины второго ночи зазвонил телефон. Кардиган снял трубку.

— Порядок, — раздался голос Финка.

— Порядок, — коротко ответил Кардиган.

6

Газеты об этой истории не написали. Подобные события в прессу не попадают. Однако городское дно зловеще погромыхивало, и отголоски докатились до полицейского управления. Впрочем, не дальше. Законопослушные граждане Ричмонда занимались своими повседневными делами и знать не знали о том, что по соседству в другом мире грозно рычат и скалят зубы волки.

На следующий же день к Кардигану зашел МакБрайд.

— Ну, Джек… — сказал он.

— Ну? — спросил в ответ Кардиган.

— М-да, у тебя получилось.

— Ты имеешь в виду Кавалло?

МакБрайд кивнул; Кардиган усмехнулся.

— На нас утречком уже пахнуло, — продолжал капитан. — Видать, Кавалло кинулся к своему зятю Диорио, тот двинулся к дружку из муниципалитета, Поццо, а Поццо перемолвился с государственным прокурором Малроем. Джек, ради бога, будь осторожен!

— Я стараюсь. А что, они меня подозревают?

— Нет, но… — МакБрайд сжал кулаки, скрипнул зубами. — Джек, я не стал бы тебе это говорить. Но мы… мы с тобой — старые друзья, и я был бы рад, отправься этот даго[5] ко всем чертям. Наверное, будь я помоложе и не женат… и если б моего друга… вот как у тебя — Джо… если б его укокошили, я бы сделал то же, что ты. А может, и нет. Возможно, духу бы не хватило. Но Джек, ради нашей дружбы, я должен тебе сказать. Мак-Джинли и Клайн, что работают в прокуратуре, получили задание найти ребят, которые наведались в тайничок Кавалло.

— Вот как?

— Да. Джек, я прошу: брось это дело. Все равно ничего не выйдет. Ты видишь, какие силы брошены против тебя?

Кардиган согласно кивнул:

— Я все понимаю, Стив. Но раз уж я взялся, нужно довести до конца. Чем больше я думаю о Кавалло и Джире с Бернсом-Обезьяной, тем больше хочется прикрыть их лавочку. Ты только представь, как хорош Поццо на посту председателя нашего муниципалитета: человек, который с трудом объясняется по-английски и при этом называет себя стопроцентным американцем. Вот уж он Кавалло защитит! И Малрой вынужден стать на сторону итальяшек, потому как они посадили его в нынешнее кресло, к тому же он имеет долю от их выручки.

— Я знаю, Джек, знаю. И все же…

— Нет, Стив. Нет и нет. Я играю в эту игру до конца, и в финале кому-то придется несладко.

— Возможно, тебе самому.

— Надеюсь, обойдется.

— В наши дни ничего не добьешься, строя из себя мученика.

— Мученик! — Кардиган коротко засмеялся. — По-твоему, я беру на себя эту божественную роль? Да ни черта подобного! Я — простой человек, который смертельно обижен. Потому что моему другу дьявольски не повезло, и я намерен достать виновных единственным способом, которым до них можно добраться.

МакБрайд не нашелся с ответом и лишь пожал плечами. Затем он попрощался с Кардиганом и ушел.

Чуть позже зазвонил телефон.

— Давай на пару слов, — сказал Финк.

— Иду, — живо отозвался Кардиган.

Он поспешил в аптеку на углу, вошел в будку телефона-автомата и плотно прикрыл дверь. Через минуту раздался телефонный звонок.

— Слушаю тебя, Пит.

— Через полчаса приходи в то местечко на Джоки-стрит, — заговорил Финк. — У меня есть бутылка попробовать; оно, конечно, мощная штука. Я буду ждать снаружи. Все отлично, и парни довольны, но хотят знать, когда получат свою долю.

— Понял, — Кардиган повесил трубку.

В условленное время он явился на Джоки-стрит. Еще издалека, подходя к дому, увидел, как Финк перешел улицу, приостановился на ступенях «местечка», глянул в сторону Кардигана и вошел внутрь. Бывший полицейский поднялся по лестнице, и дверь перед ним отворилась. Финк двинулся вверх по скрипучим деревянным ступеням в уже знакомую Кардигану комнату с разнородной мебелью и там вытащил из кармана бутылку виски.

— Они все объемом в пинту.[6] Попробуй.

Кардиган глотнул из горлышка, прислушался к внутреннему ощущению: словно огонь протек вниз.

— Хорошее, — кивнул он. — Лучшее из всего, что я пробовал.

Финк улыбнулся.

— Не иначе как из-за океана, или я ни черта не смыслю в виски. Давненько не пробовал настоящее — все больше помои. Как по-твоему, Кавалло сильно обижен?

— Обижен, да еще как! — Кардиган засмеялся.

— Ага, — прогудел Финк. — Думаю, у него руки чешутся кого-нибудь пришить. Э-э… Ну и вот наша добыча на ферме, а теперь что?

— К вечеру узнаю. Не беспокойся.

— Да я — то что. Это ребятам не терпится получить в руки деньгу и славно гульнуть.

— Пит, внуши им, чтоб были осторожны. Один неверный шаг — и наживут себе неприятностей. Дело еще не закончено. А то, к примеру, тот же Чип Слейд на радостях вырядится в новые тряпки, присмотрит себе девчонку, затем напьется как свинья и распустит язык. Пит, смотри, чтобы такого не случилось.

— Да, Джек, понимаю. За Чипом я приглядываю.

— Встретимся вечером, здесь же.

Кардиган унес с собой початую бутылку виски, припрятав ее в кармане брюк, и заглянул в заведение Мэлони. Потолковал о деле и дал попробовать товар.

— Ух ты! — Мэлони присвистнул. — Настоящий шотландец, ей-богу.

— Что у тебя новенького?

— Босс готов купить, если ему понравится. Пятьдесят пять за ящик.

— Предлагается двести сорок ящиков. Он берет все или ничего и решает быстро. Пойло недурное…

— Да знаю, черт возьми! Только что пробовал. А я — когда я получаю свою долю?

— Когда босс заплатит, твоих — тысяча двести долларов. После чего ты все забываешь. Ничьи имена не звучат.

— Конечно, конечно, — подтвердил Мэлони. — Как тебе передать деньги?

— Босс пусть отправит их почтой на имя Джона Д. Брауна. Номер почтового ящика назову позже. В простой упаковке, без обратного адреса. Тринадцать тысяч двести стодолларовыми банкнотами.

— Застраховать?

— Ни в коем случае. Просто отправить первым классом — это самое надежное. Куда как лучше заказного письма. Первый класс у меня в жизни не терялся, а заказные пропадали, и застрахованные посылки — тоже. На почте ваше письмо заберет наш человек. — Кардиган подумал и добавил: — Получи от босса ответ, и я должен знать, куда везти товар.

— Сперва — моя доля, — возразил Мэлони.

— Понятно. Думаешь, я улизну с деньгами. Тебе тоже пришлю по почте. Так вот: я предложил — а ты решай.

— Я рискну. — Мэлони поднялся из-за стола. — Приходи в шесть.

Кардиган отправился в пригород и там в маленьком почтовом отделении арендовал ящик на имя Джона Д. Брауна. Когда в шесть часов он вновь встретился с Мэлони, бывший владелец бара буквально светился от радости. Все было улажено, и виски надо везти как можно скорее.

— Значит, сегодня вечером, — сказал Кардиган.

— Босс хранит добро в «Тамблдаун Инн». Скажи время, когда встречать грузовик.

— Где-то после полуночи.

С этим Кардиган ушел и отправился к Финку на Джоки-стрит. Все ему рассказал, и Финк потер руки в радостном предвкушении.

— Джек, я знаю, где достать грузовик.

— Доставай.

Кардиган подробно объяснил, как перевезти ценный груз; Бэт Джонсон должен сидеть за рулем один, а прочие ехать впереди в спортивном автомобиле. «Тамблдаун Инн» находился на том же шоссе, ведущем в Фармингвиль, что и арендованная Финком ферма, лишь в четырех милях дальше от Ричмонда.

— Все будет отлично, — заверил Финк.

— Когда закончите, звякни мне и скажи.

Они попрощались, и Кардиган отправился в «Адлер Хаус». Первый шаг ему удался. Он полагал, что и второй удастся, а потом еще. Возвратившись в свой номер к восьми часам, он поставил будильник на час ночи, посчитав, что Финк должен позвонить около двух. Поспав и поднявшись в час, он оделся — на случай непредвиденных обстоятельств. Выпил горячего кофе из термоса и сжевал бутерброды, которыми предусмотрительно запасся загодя. Затем он удобно откинулся на спинку дивана и закурил сигару, поглядывая на часы. Минутная стрелка обежала полный круг, часовая переползла за цифру «два». Затем показала половину третьего. Три. Кардиган встал с дивана. Лицо было серьезно, губы плотно сжаты. Он поглядел на телефон. Черный аппарат молчал. В гостинице было тихо, как в склепе. На улице прогремел одинокий трамвай. Кардиган снова уселся, обхватив руками одно колено, нетерпеливо постукивая ногой. Половина четвертого.

— Что-то у них случилось, — пробормотал он; ударил кулаком по раскрытой ладони, горько ругнулся.

Рассвело, затем над крышами показалось солнце. А от Пита Финка все еще ничего не слышно. Кардиган вышел из гостиницы и купил газету, надеясь что-нибудь узнать из нее. Впрочем, если что-то стряслось ранним утром, этой новости в газетах еще нет. Скорее уж в следующем выпуске. Кардиган позавтракал в молочной столовой; потом рассудил, что ему следует ждать у себя в номере — на случай, если Финк все-таки позвонит, — и поспешил в гостиницу.

В девять раздался долгожданный звонок.

— В моей комнате, — коротко сказал Финк.

— Хорошо, — ответил Кардиган.

7

Двадцатью минутами позже он явился к известному дому на Джоки-стрит. Негр впустил его, и Кардиган поднялся по скрипучей лестнице. Постучал в знакомую дверь; за ней послышалось медленное движение. Затем раздался голос:

— Ты, Джек?

— Да, Пит.

Дверь открылась, и Кардиган вошел.

Финк без сил повалился в кресло.

— Запри, — пробормотал он.

Лицо у него сильно осунулось, левая рука висела на перевязи, сквозь бинты проступила кровь.

— Я так и думал, — сказал Кардиган.

— Ага. — Финк вымученно улыбнулся. — Бэта прикончили.

Кардиган сел.

— Продолжай.

— Бэта прикончили. Совсем случайно. Мы привезли спиртное и уже катили назад. Поехали по Преари-бульвар. Бэту хотелось отогнать грузовик назад. А тут у нашей машины спустило колесо, и мы встали поменять. Бэт и двинул вперед один-одинешенек. Мы поставили запаску и рванули за ним. Ты знаешь, где Преари-бульвар идет сквозь лес; место глухое, кругом ни души. Ну вот, свет наших фар высвечивает грузовик — а он стоит. Видим: впереди другая машина, носом к нему. Явно что-то не так, и мы приготовились. На дороге какой-то народ; увидев нас, они нырнули в машину. Мы остановились и ждем. Думаем: а вдруг это полиция? Затем их машина рвет с места — да прямо на нас. Казалось, хочет нам в лоб вмазаться. Но нет: вильнула и промчала мимо, только крыло царапнула. И тут они ну палить! Мне руку зацепило; Чипу распороло щеку, но больше никому не попало. Гэтс обернулся и давай стрелять им в зад. Уж не знаю, подстрелил ли кого, но машина уехала.

Я вылез с этой своей рукой, зажимаю рану, а Бенни оторвал лоскут у себя от рубашки, замотал. Чип держится за щеку и ругается на чем свет стоит. Гэтс побежал к грузовику; мы за ним. Бэт лежит на дороге и не шевелится. А он и Гэтс были друзья. Ты б слышал, как Гэтс заорал! «Бэт помирает!» Ему башку дубинкой проломили. Бэт сказал: он себе ехал, и та машина его остановила. Понимаешь, совсем случайно. Бернс-Обезьяна, Берт Джир и еще двое. Они учуяли, что в кузове было спиртное, и спрашивают, чем это он занимался. Он объяснил, куда им идти. А они хотят знать, для кого он груз возил. А он молчит. Тогда они давай его бить. А он все равно молчит. Вот в этом весь Бэт. Чем его больше бьешь, тем он упрямее. Черт, они его так отдубасили! Ох. А тут мы подъехали. Бэт рассказал, как было, и помер. Бедняга. Он был хороший водила.

Кардиган глядел в пол, плотно сцепив руки. Финк продолжал:

— Я снял номера, а номер двигателя и серийный номер забил парой выстрелов. Потом мы вернулись на ферму. Парни сейчас там. Я сюда один приехал. Мог бы кого из ребят прислать, чтоб они тебе позвонили, да не хотел, чтоб они знали, где ты живешь.

— Ты настоящий друг, Пит, — искренне сказал Кардиган.

— Я старался, как лучше.

— Конечно. Те уроды вас в лицо видели?

— Нет. И Бэт не разболтал. Но все знают, что Бэт дружил с Гэтсом, и теперь они начнут охоту на него. А Гэтс зол как черт. Он хочет сам на них охотиться. Клянется, что всех перестреляет. А стреляет он отменно, можешь мне поверить.

— Приглядывай за ним.

— Глаз не спущу. Джек, мне надо возвращаться на ферму. Забинтуй-ка мне руку покрепче, чтоб в рукав сунуть. С перевязью особо не походишь. Без нее больно, да уж черт с ним.

— Молодец, Пит. Поезжай, погляди, как дела. Я буду возле нашей аптеки на углу с двух до трех часов. Звякни мне туда.

Перебинтовав Финку раненую руку, Кардиган дружески хлопнул его по спине и ушел. А когда вышел на улицу, неожиданно обнаружил Кеннеди, репортера из «Фри Пресс», который стоял, лениво привалившись к фонарному столбу. Кардиган стал как вкопанный.

— Привет, Кардиган, — поздоровался репортер своим обычным усталым тоном. — Что тебя сюда привело? Неужели в этой дыре есть нечто занимательное?

— Кеннеди, ты пытаешься острить?

— Кто, я? Не-ет, это не я острю. Ты читал? — Он вручил Кардигану свежий выпуск «Фри Пресс».

«Схватка бутлегерских банд», — гласил заголовок. Кардиган скользнул глазами по строчкам. Что-то насчет брошенного пустого грузовика без номерных знаков, со сбитым номером двигателя. Кровь на дороге. Стреляные гильзы. Следы пуль на стволах деревьев. Живущий за лесом фермер услышал выстрелы около половины второго ночи. Затем он приехал туда посмотреть, в чем дело. Полиции на месте происшествия не было, и фермер сообщил о брошенном грузовике. Похоже на то, что начинается война между бандами бутлегеров.

Кардиган поднял взгляд:

— Ну, новости.

— Новость ли? — Кеннеди улыбнулся многозначительной, дразнящей улыбкой.

— Я тороплюсь. — Кардиган двинулся дальше.

Репортер нагнал его и пошел рядом.

— Кардиган, я не новичок в своем деле. Уж ты это давно знаешь. И мне известно, что одна из банд ходит под Кавалло. А вот другая… Кардиган, будь человеком.

— О чем ты?

— Расскажи мне все.

— Кеннеди, ты попал пальцем в небо. Я ни при чем.

— Не надо. Послушай, Кардиган, меня не проведешь. В полиции знают, кого прикончили на дороге, а потом увезли. Эти сведения пришли от друзей Кавалло — возможно, от Диорио к Поццо, а затем к Малрою. После чего полиции дали указание заняться делом — и они готовятся кого-то заловить. Отряд особого назначения в полной боевой готовности, ждет. Не у каждого хватит пороху выступить против такой силы. Кардиган, расскажи, что знаешь.

Кардиган засмеялся:

— Кеннеди, не смеши. Пока!

Он перешел улицу, оставив репортера в недоумении и некоторой растерянности.

Однако бывший полицейский отлично понимал, что с Кеннеди надо держать ухо востро. Этот охотник за новостями воистину знал свое дело и вообще был явно не дурак.

Перекусив, Кардиган отправился в пригородное почтовое отделение и достал из арендованного ящика одинокую бандероль. Сунул ее в карман и возвратился в гостиницу. Там он вскрыл упаковку и обнаружил тринадцать тысяч двести долларов. Тысячу двести Кардиган положил в простой конверт и написал адрес Мэлони. Затем по таким же конвертам разложил еще пять тысяч — для парней Пита Финка. Для самого Пита Кардиган отложил две тысячи. И поторопился отправить письмо для Мэлони.

Чуть позже он явился в аптеку на углу, и туда ему позвонил Финк, как договаривались. Финк предложил встретиться все там же на Джоки-стрит, но Кардиган возразил, помня про вездесущего Кеннеди, и назначил встречу на одной из окраинных улиц.

Выйдя из автобуса, Кардиган осмотрелся и принялся ждать. Вскоре к перекрестку подъехал знакомый спортивный автомобиль; за рулем сидел сам Финк, успешно справляясь единственной здоровой рукой. Кардиган забрался в салон, и они покатили дальше.

— Гэтс… — начал Финк. — Он улизнул от ребят. Двинул сводить счеты с парнями, которые прикончили Бэта Джонсона.

— Что?!

— Ага.

Кардиган ощутил, как рушатся его безупречно выстроенные планы. Таких неожиданностей не предусмотрит самый лучший тактик. Несчастный случай. Невезение. Гэтс слетел с катушек и ринулся на охоту, потому что его друга убили поганые итальяшки.

— Его надо найти.

— Да, — угрюмо согласился Финк, — но где?

Кардиган проклял злую судьбу. Затем сказал:

— Я привез деньги: по тысяче для твоих ребят, две для тебя. Тысяча двести ушла посреднику. — Он передал Финку конверты. — Парней это подбодрит. — Помолчав, Кардиган сообщил: — Отряд особого назначения готов к действию.

— Скоро зашевелятся, если не отыщем Гэтса. А он начнет палить, чуть только завидит врага, можешь поверить.

— Высади меня, когда пойдет автобус. Ищи Гэтса. Пройдись по всем местам, где он может быть. Если найдешь, позвони мне в гостиницу и скажи: «Порядок». После этого оставайтесь на ферме — все! — пока полицейские не утихомирятся.

Спустя несколько минут Кардиган вылез из машины и автобусом возвратился в «Адлер Хаус». Он сильно нервничал и рассуждал про себя, что, как бы тщательно ни были продуманы планы, непременно что-нибудь случится, отчего замечательные задумки рухнут.

В четыре часа зазвонил телефон.

— Порядок, — прозвучал в трубке голос Пита Финка.

— Порядок, — эхом отозвался Кардиган.

С души свалился громадный камень. Отправляясь в ванную, Кардиган даже принялся насвистывать. И напевал, пока брился. Затем он оделся, посвятил полчаса сигаре и чтению вечерней газеты, а в половине шестого надел пальто и вышел из гостиницы. Однако едва он оказался на улице, как услышал завывание сирены.

Кардиган обернулся. Три полицейских автомобиля с ревом неслись по Мейн-стрит. Другие машины уступали им дорогу, зеваки собирались на обочине и смотрели вслед. Автомобили промчались мимо гостиницы со скоростью пятьдесят миль в час. Они были набиты полицейскими, в кузове рядками были составлены автоматические винтовки. Сирены отчаянно ревели.

У Кардигана дух занялся; по спине побежал холодок. Стиснув зубы, он поспешил к свободному такси.

— Шоссе на Фармингвилль! — бросил Кардиган и нырнул в салон.

Он хотел было закрыть дверцу, но что-то ее удержало. Кардиган повернул голову. Вслед за ним в салон забирался Кеннеди.

— Не возражаешь, если я с тобой?

Кардиган упал на сиденье, сжав кулаки. Однако заставил себя улыбнуться:

— Конечно, давай. Моя сыщицкая душа всегда рвется вслед, если куда-то едет оперативный отряд. Страсть как охота знать, что стряслось.

— Неужто? — улыбнулся Кеннеди.

— Точно тебе говорю. Я ничего не знаю, как и ты.

Кеннеди нахмурился, словно размышляя, прав или не прав он был в своих предположениях.

8

С большим трудом Кардигану удавалось скрывать свои чувства.

— Следуйте за полицейскими машинами, — велел он шоферу. — Все нормально; мы — журналисты.

Кеннеди закурил.

— Кардиган, ты меня озадачил, — признался он.

— В самом деле? Так ведь и ты меня озадачил не меньше.

— Возьми сигаретку, — предложил репортер.

— Спасибо.

Кардиган разговаривал легким, небрежным тоном, но в душе был совершенно растерян. Что происходит? Как там Финк и его парни? Кардиган успел странным образом привязаться к Питу Финку. Ведь тот уже по-своему доказал свою преданность, показал, чего он стоит.

Над улицей стоял вой сирен. За полицией мчалось такси; в окнах домов маячили любопытные, на углах собирались пешеходы, гадая, что к чему. Некоторые наседали с вопросами на дорожных регулировщиков. Те лишь улыбались, пожимали плечами да отмахивались. В хвост процессии пристраивались новые машины и неслись по улицам, нарушая все правила и безбожно превышая дозволенную скорость. Совсем недавно граждане читали в газетах о бандитской разборке — и сейчас они, точно одержимые, стремились увидеть все своими глазами, ибо человек от природы наделен нездоровым любопытством и обожает мелодраму.

Уже сгустились ранние зимние сумерки. Такси выехало на ведущее в Фармингвилль шоссе и влилось в плотный поток машин. Гудели клаксоны, большие мощные автомобили проносились с такой скоростью, что казалось, будто такси стоит на месте. Любопытство толпы достигло высшей точки. Зевак привлекает что угодно: пожар, авария, уличный оратор, драка между мальчишками, даже рабочий, который красит флагшток.

Внезапно машины начали тормозить и съезжать на обочину. В свете фар было видно, как двое полицейских с ночными дубинками машут руками, приказывая людям отойти. Доносились их хриплые, сорванные голоса.

— Придется вылезать, — сказал Кеннеди.

— Похоже на то, — согласился Кардиган.

— Тогда пошли.

Расплатившись с таксистом, они двинулись вперед по шоссе. Кеннеди предъявил репортерское удостоверение, его пропустили, и Кардиган прошел с ним вместе. Они торопливо шагали вдоль кромки леса.

— Слышишь? — спросил Кеннеди.

Кардиган слышал: треск выстрелов. Да, это на ферме. Его бросало то в жар, то в холод. В лесу между стволов затаилась непроницаемая тьма. Вскоре стали видны далекие искры-вспышки выстрелов, и отчетливо слышались короткие, отрывистые пулеметные очереди.

Впереди выросла фигура в штатском.

— Привет, Мак, — поздоровался Кеннеди.

— Кто с тобой? — осведомился капитан МакБрайд.

— Кардиган.

— Ого!

Кеннеди двинулся дальше, не задерживаясь, а Кардиган остановился. МакБрайд подошел ближе.

— Ну, Джек, видишь?

Кардиган прикусил губу.

— Вы что затеяли — ферму в пыль разнести?

— Да. Руководит капитан МакГерк.

— С чего все началось?

— С телефонного звонка — дескать, тут идет пальба.

Кардиган зарычал, точно пес.

— Стив, пусть им предложат сдаться. Черт возьми, это же чистое убийство!

Он думал о том, каково приходится Питу Финку с его парнями, которые оказались в западне.

— Бесполезно, — ответил МакБрайд. — Мы подобрались к дому, залегли в кустах и дали очередь из пулемета. Предупредительную. А они в ответ давай лупить из винтовок. Похоже, им каюк.

— Стив, останови своих… Останови! — Кардиган рванулся вперед, к ферме.

МакБрайд поймал его — стиснул в руках, точно медвежий капкан.

— Спокойно, Джек. Ты ничем не поможешь. Не глупи. Ты рискнул — и вот результат.

— Стив, пусти. Отпусти меня!

— Нет, черт тебя дери! Ей-богу: дернешься — приложу по башке.

— Вот как?

— Я не шучу.

Выругавшись, Кардиган попытался вырваться из железных лап капитана. Не тут-то было. Они боролись — молча, пошатываясь и переминаясь. Вломились в кусты. Потеряв терпение, МакБрайд ударил; Кардиган со стоном обмяк и повалился наземь. Капитан упал рядом на колени, напуганный, тяжело дыша.

— Джек, дружище, крепко досталось? Я не хотел так сильно… Джек, но ты же ничегошеньки не сможешь. Они получают по заслугам. Ах ты господи… — Он растирал Кардигану голову.

Сражение продолжалось. Пламя прорезало тьму — кромсало ее тонкими лезвиями. Свинцовые пули лупили в стены, пронзали еще уцелевшие стекла, смертью влетали в комнаты. Ферма огрызалась язычками огня. Неподалеку рухнул полицейский. Другой запрокинулся, схватившись за грудь, закричал от боли.

— О боже… — простонал МакБрайд.

Командующий операцией капитан МакГерк яростно выругался.

— Уже третий! Придется дать им прикурить. — Он огляделся. — Чарли, гранаты у тебя?

— Да, капитан.

— Давай!

Пулемет, смолкший на минуту, взорвался длинной очередью, окна посыпались осколками стекла и деревянных рам. Из дома ответили торопливыми выстрелами из винтовок, пули ударили в стволы деревьев, посекли несколько веток. Холодный ветерок нес едкий пороховой дым.

Кардиган лежал на земле; он слышал выстрелы и голоса, однако они доходили до сознания точно сквозь сон. Он хотел закричать, и ему казалось, будто он кричит во все горло, на самом же деле всего лишь беззвучно шевелил губами. Голова разламывалась: МакБрайд крепко его приложил. Капитан стоял над ним на коленях, придерживая Кардигана одной рукой, укачивая, как ребенка.

Полицейский по имени Чарли подползал все ближе к ферме, укрываясь за деревьями. Наконец он поднялся, взмахнул рукой. Что-то маленькое, черное пролетело в воздухе, ударилось о крышу дома. Громыхнул взрыв, к ночному небу рванулось ужасное пламя. Полетели осколки камня и обломки дерева, гулко застучали в зарослях по древесным стволам. Крыша просела, частично обвалились стены, поднялись клубы дыма и пыли. Из горящего ада выбрался человек с поднятыми руками. Он запнулся на ходу, раскинул руки в стороны, сделал неловкий шаг — и рухнул наземь. Застыл и больше не шевелился. Еще один выполз из развалин, опрокинулся на спину и тоже застыл, как и первый. Из леса показались фигуры полицейских. Они приближались, и уже ничто их не останавливало. Окружив дом, полицейские ринулись внутрь сквозь проломы в стенах.

МакБрайд поднял Кардигана с земли, поставил на ноги, нахлобучил ему на голову свалившуюся шляпу.

— Тебе надо убираться отсюда, Джек, — произнес он негромко.

Кардиган сделал шаг и пошатнулся, едва не упав.

— Все кончено, — добавил МакБрайд.

Капитан доволок приятеля до шоссе, повел его по обочине к машинам.

— Держись, Джек. Я посажу тебя в такси. Старайся выглядеть естественно. Шляпу надвинь пониже, воротник подними. Возвращайся в гостиницу. И ради бога, сиди в номере. Все кончено, слышишь? И не надо больше валять дурака. Без толку это.

Они нашли такси, и Кардиган забрался в салон. МакБрайд сжал ему руку.

— Удачи, Джек!

— Спасибо, Стив.

Кардиган ехал в гостиницу совершенно подавленный. Расплатившись с таксистом, он с трудом дотащился до своего номера, запер дверь и повалился в кресло. Нашарил в кармане пачку сигарет, закурил и мрачно уставился в пространство. Пробормотал слова, полторы сотни лет назад сказанные поэтом Робертом Бернсом, — о том, что самые хитроумные планы людей и мышей обычно лопаются…

— Проклятие! — вскрикнул он глухо и глубже осел в кресле.

Так он просидел минут десять, когда вдруг зазвонил телефон. Кардиган мрачно взглянул на аппарат, не уверенный, стоит ли брать трубку. Однако он все же поднялся, положил на трубку ладонь, помедлил — и в конце концов снял ее с рычага.

— Алло, — пробормотал он.

— Джек, в моей комнате, — раздался в ответ голос Финка.

Вскинувшись, Кардиган резко втянул воздух в легкие; ему мгновенно сделалось жарко. Бросив трубку, он кинулся надевать пальто.

9

Кардиган взобрался по кособокой скрипучей лестнице, ведущей на второй этаж древнего дома на Джоки-стрит. Он понятия не имел, чего ожидать, и с минуту простоял в нерешительности, прежде чем постучать в дверь. Затем все-таки постучался. В комнате послышались быстрые шаги, затем дверь распахнулась, и на пороге появился широко ухмылявшийся Финк. Он втащил Кардигана внутрь, захлопнул дверь и запер ее на ключ.

— Приземляйся, Джек, — пригласил он радушно. — Хлебни глоток.

Кардиган прошел к столу, повалился на стул и плеснул виски в стакан. Поднял его.

— То самое, что сейчас нужно. — Выпил до дна. — Итак?

Финк энергично потер себя рукой по бедру.

— Ну, Кавалло с его бандой все полягут. Черт, вот уж нам повезло! В смысле, я подобрал Гэтса, и мы себе спокойненько двинулись на ферму. И вдруг мне стукнуло: а не висит ли у нас на хвосте один из бойцов Кавалло? Я засек спортивное купе, но сделал вид, будто вовсе его не вижу. Свернул к ферме и стал на проселке, жду. Он маленько притормозил, а затем рванул дальше.

Тогда я довез Гэтса до фермы, оставил его с ребятами, а сам вернулся и засел в зарослях у шоссе. Часа не прошло, вижу: останавливается большой спортивный автомобиль, из него вылезает человек. Не кто иной, как Бернс-Обезьяна. Я руки в ноги — и на ферму. Готовим ловушку. Я опустил на окнах шторки, а в комнате оставил свет. Затем мы с ребятами смылись и затаились в кустах с винтовками.

Чуть погодя подгребают эти уроды, Обезьяна и Кавалло, а с ними Берт Джир и еще шестеро. Тихонечко подбираются к дому, и Обезьяна ощупывает дверь. Она открыта. Он оборачивается к своим, что-то им шепчет, и они собираются в кучу. Затем вышибают дверь и вваливаются внутрь, паля что есть силы. Сообразить не успевают, что к чему, как Гэтс начинает лупить из винтовки и загоняет последнего из тех болванов в дом. Тут они видят, что попались, и хлоп дверью.

Мы окружаем дом. Я объясняю парням, что им делать. Затем уезжаю в машине, нахожу телефонную будку и звоню в полицию: мол, на ферме пальба, приезжайте. Возвращаюсь, оставляю машину чуть поодаль на шоссе. Парни мои тем временем лениво постреливали по окнам. Я им рассказал, что сделал, — и назад к шоссе. А как завидел вдалеке тучу едущих машин, я посвистел, и ребята во всю прыть пустились через лес. Мы уселись в машине и дождались выстрелов. Ну, значит, полицейские уже там, а Кавалло воображает, что это все еще мы. Тогда мы спокойно отъехали, и ребята рассыпались в городе кто куда. Только и всего.

Кардиган долго разглядывал Финка, словно видел его впервые, затем покачал головой.

— Ну, Пит, силен; я и думать не думал, что у тебя котелок так здорово варит. На ферме перебили всех до одного.

— Хм. Немало мы патронов сэкономили. Значит, полиция их таки разделала. Ну, у кого самые большие права, как не у полиции?

Кардиган вернулся в гостиницу с легким сердцем. Он отлично выспался и прочел о вчерашних событиях в экстренных выпусках утренних газет. В десять часов к нему заглянул МакБрайд. По лицу капитана было видно, что он принес ворох новостей.

— Ну что, Джек, ты уже все знаешь, а?

— Знаю.

— А вот и нет. — МакБрайд уселся и снял шляпу. — У нас крупные перестановки в верхах. Кавалло со своими крысами вчера был уничтожен. Но его зять Диорио, президент Клуба стойких, сегодня с утра как с цепи сорвался. Он схватился со своим дружком Поццо, который председательствует в муниципалитете, и во всем обвинил его. Дескать, с Кавалло расправились, потому как он слишком много знал; а расправились по приказу Поццо и Малроя. Кончилось тем, что Диорио прилюдно обвинил Поццо во всех грехах. Тот переложил ответственность с себя на госпрокурора Малроя. В разгар бучи заявился наш всезнайка репортер Кеннеди и не пропустил мимо ушей ни единого слова. Ну и грязи они там наскребли! Теперь это дело уже никому не замять. Диорио был арестован и с ходу выложил все про взятки и незаконно закрытые уголовные дела. Поццо грозился упечь его на двадцать лет за решетку, но Поццо больше ничего не в силах сделать. Он сам попался в сеть, а с ним и Малрой. Губернатор уже в курсе, и вскоре у нас будет новый государственный прокурор и новый городской глава. Такой сильной встряски в Ричмонде отроду не случалось. А ты, Джек, по-своему ей способствовал, слава богу!

— Нет, Стив, — Кардиган улыбнулся, — если быть точным, это не я способствовал.

— А кто же?

Кардиган повел плечами.

— Удача… и некий мой приятель. Давай не будем вдаваться в подробности. — Он посерьезнел. — Теперь я удовлетворен. Джо Хэнли, мой друг, отомщен. Я поклялся, что это произойдет. Делал ставку на удачу, и одно время казалось, что я просчитался. Но в конце концов везение таки пришло.

МакБрайд покивал и добавил:

— Одно удивительно: банда, которая громила Кавалло с его сворой, как в воду канула. Ни следа!

Кардиган усмехнулся:

— Я очень рассчитывал, что следов не отыщется.

— М-м-м, — задумчиво протянул МакБрайд. — Ну, и что ты думаешь делать теперь?

— Это вопрос. Вообще-то я подумывал, не открыть ли детективное агентство. Я знаю все ходы и выходы, а с управлением я покончил. К тому же мне есть где взять отличного помощника.

— И кто он?

Кардиган засмеялся.

— Возможно, Стив, ты с ним однажды встретишься.

Он имел в виду Пита Финка.

Закон без закона Law without Law

1

Кеннеди хмыкнул:

— Значит, опять на Втором, Мак?

— Ты же видишь…

— Воистину вижу.

Старое здание участка, взорванное в ходе последней выборной кампании, заново отстроено, и кабинет капитана Стивена МакБрайда, где перед ним стоял Кеннеди, прожорливая пиранья печатного пресса, пах свежей краской, известкой и штукатуркой. Безвозвратно утрачены существенные элементы старой атмосферы, выпестованной усилиями людей и времени: пыль, потертые обои, украшенные свежими фото разыскиваемых преступников, бюллетенями, оповещениями и объявлениями…

За два дня до этого МакБрайда неожиданно и необъяснимо перебросили из сонного пригородного Пятого участка на суматошный Второй. МакБрайд воспринял перевод с естественным удивлением и с преувеличенной осторожностью, высматривая скрытые мотивы в решении нового шефа полиции города.

Примерно так же воспринял эту новость и Кеннеди.

— Просто смешно, Мак.

— Не смешнее гвоздя в подошве.

— Спроси ты меня, мудрого, неделю назад, и я предрек бы, что сохнуть и вянуть тебе на Пятом до конца дней своих, то есть до пенсии. И что сказал шеф Стробл?

— Сказал, что мы поладим.

— А еще что?

— Угостил виски и спросил о семье.

— Ну и времена! — Кеннеди в комическом изумлении воздел руки к свежевыбеленному потолку. — Господь Всемогущий, что за помрачение наслал ты на власть имущих в Ричмонде, этом вертепе беззакония?

— Прекрати придуриваться.

— Мак, старый осел…

— Прекрати называть меня ослом.

— Мак, мудрейший из мудрых, в чем дело, ты не задумывался? С чего вдруг шеф вернул тебя в родной и близкий сердцу твоему Второй участок?

— По чистоте, доброте и мудрости помыслов своих.

— Аминь.

Кеннеди молитвенно поднял руки и тут же опустил их.

— Ты, конечно, не хуже меня знаешь эту старую хитрую ливерную колбасу.

— Ну, так чего зря спрашивать?

— Тренирую тебя, натаскиваю.

— Ох, отстань. Тоже мне, тренер.

— У меня такие шутки.

— Но не круглые же сутки?

— Ха-ха-ха, — держась за щеку, как будто мучимый зубною болью, проскрипел Кеннеди. Он влез на стол, свесив ноги, и мрачно проверещал: — Мак, тебя хотят подставить. Не иначе.

— С чего ты взял?

— У меня такие подозрения, мудрейший. Только подозрения. Уж слишком вдруг, внезапно. Явно с какой-то целью.

— Как ты думаешь, насколько он крупный вор?

— Достаточно крупный.

— Достаточно, чтобы оказаться Большим Дядей?

— Знаешь… пожалуй, почти. И только почти. Все-таки не совсем.

— А кто тогда номер один?

— У меня вырисовывается идея. Если я прав, то Большой Дядя стоит за всем с самого начала. Банды сменяют одна другую, а Большой Дядя сидит себе, никому не представляется. Если он тот, о ком я думаю…

— Ну?

— Тебе его не взять.

— Да пошел ты к дьяволу, Кеннеди! Я возьму и его. Не могу отступать. У меня это уже в крови. Должен сделать — и сделаю.

— Ты, Мак, не перестаешь меня удивлять. Ума не приложу, почему ты еще не отдыхаешь в какой-нибудь уютной могилке, не обязательно своей. Но у тебя еще есть шансы последовать за Джеком Кардиганом, бедным олухом.

— Он мученик, Кеннеди.

— Что ж, почтим его светлую память… — Кеннеди надел пальто. — Я гулять иду, Мак. Счастливо оставаться.

Он вышел, оставив за собой хвост сигаретного дыма.

МакБрайд поскрипел новым креслом, зажег сигару, снова заскрипел. Чертова новая мебель, как скрипит!

Вся комната кажется какой-то странной, неестественной. Не такая, как старая. Пыли нет, но и души не чувствуется. Слишком парадная, начищенная. Даже часы стучат каким-то барабанщиком. То ли дело те, старые, спокойные… Всегда отставали, как ни подводи.

В дежурной послышался шум. МакБрайд поднял взгляд. Дверь открылась, вошли Доран и Ригалло. С ними какой-то парень скандинавского типа, на голову выше каждого из его детективов. Ступал он будто по-обезьяньи, шел свесив руки и ссутулившись. Штаны вельветовые, синяя куртка.

— Что случилось?

— Знаешь его? — спросил Ригалло.

— Впервые вижу.

Детективы пихнули парня на один из трех стульев у стены. Сидя, он еще больше походил на обезьяну — на пойманную обезьяну: согнулся, выставил вперед челюсть, руки свесил с колен.

— Кто такой? — спросил МакБрайд.

— Говорит, что Альф Нельсон, — ответил Ригалло. — Мы с Тимом сунулись в доки и застукали этого парнишку у причала «Тэйт энд Тэйт». Хотел сплавить баржу. Носовой швартов уже скинул и направился к кормовому.

— Гм… — хмыкнул МакБрайд. — Все так, Нельсон?

— Нет-т, не так.

— Врет, — комментировал Ригалло.

— Мы сами видели, — добавил Доран.

— Нельсон, лучше скажи зачем? — спросил задержанного МакБрайд. — Зачем ты это сделал?

— Я сказал, ничего я не делал. — Парень ответил довольно чисто и бегло, скандинавский акцент его был почти не заметен. — Эт-ти ребята хотят меня подставить.

— Во паразит! — рассердился Ригалло. — Нам, значит, больше заняться нечем, только таких обалдуев подставлять!

— Послушай, Нельсон, ведь это серьезное дело. — МакБрайд поднялся и подошел к Нельсону. — На воде нынче неспокойно, ты понимаешь, что мог натворить? Ригги, на барже кто-нибудь был?

— Да, спал один. Скоггинс. Мы его разбудили. Струхнул он здорово. Теперь уж ему не до сна будет.

— Значит, тебе Скоггинс чем-то насолил? — снова взялся за Нельсона МакБрайд.

— Нет. Говорю вам, я ничего не сделал. Я обнаружил, что концы ослабли, и решил подтянуть.

— Черта с два! — Ригалло стукнул кулаком по столу.

— На кого он работает, Ригги?

— Не знаю. Не спрашивали. Толком не обыскали, обхлопали только. Вот. Пистолет. Тридцать восьмой калибр.

— На кого работаешь, Нельсон? — спросил шведа МакБрайд, подходя вплотную и протягивая руку к его карману.

Тот вздернул руку, но Доран мгновенно отбил ее в сторону. МакБрайд прошелся по карманам.

— Гм… Бляха Портовой буксирной. Капитан баржи. Профсоюзный билет. Имя не соврал. Тридцать пять. Неженат, гражданство есть. Слушай, Нельсон, не тяни резину. Зачем баржу срезал?

— Не было этого, — проворчал Нельсон.

МакБрайд повернулся к Ригалло:

— Ригги, вы уверены?

— Спроси Тима.

— Уверены, уверены, кэп.

МакБрайд спрятал обнаруженные вещи в стол.

— Тим, сунь его в камеру, пусть отдохнет. Ригги, пройдемся к реке. Может, ничего в этом и нет, а может…

2

У реки было холодно, ветрено. Ангары на пирсах мрачные, громадные, а небо еще обширнее и мрачнее. И ни звезды, ни лучика во всей этой опрокинутой кастрюле неба. Река беспокойно проталкивалась к морю, поблескивая волнами в свете редких фонарей на причалах. Кое-где во тьме реки мерцали красные, зеленые, белые огоньки, доносились звуковые сигналы: колокола, гудки. Движение судов, товаров, людей, их судеб…

МакБрайд и Ригалло подошли к пятому причалу и по нему направились к барже, пришвартованной у самого его конца. Вода плескалась о сваи пирса, баржа глухо терлась о кранцы, ухала, поднималась и опускалась на волне. Прилив дал полицейским возможность без труда перепрыгнуть на борт.

В двери освещенной надстройки стоял человек и курил трубку.

— Скоггинс, — подсказал Ригалло.

— Привет, Скоггинс, — поздоровался МакБрайд. — Пригласишь?

Они зашли в каюту, Скоггинс закрыл дверь и прислонился к ней. Роста он оказался небольшого, но сам крепкий, узловатый, обветренный.

— Знаешь Нельсона? — спросил его МакБрайд.

— Да, давно знаю. В доках встречаемся, в столовке иногда. Он на Портовую буксирную работает.

— Собачился с ним когда-нибудь?

— Ни разу.

— Точно?

— Никогда. Но сегодня напугался я, это точно.

— Вот, говорят, он пытался твою баржу отпихнуть.

— Так он говорит, что нет… Хотя у меня в жизни такого не случалось, чтобы швартов ослаб. А я на реке уж два десятка лет.

— Но что могло заставить его это сделать?

Скоггинс нахмурился, потер челюсть.

— Черт, не знаю… «Тэйт энд Тэйт», компания, на которую я работаю, с Союзом рассобачилась и не принимает членов Союза. Портовая буксирная вся в Союзе. Так что без склок не обходится. Вчера Билл Кемп с нашей третьей баржи подрался с парнем из Портовой. Тот Билла штрейкбрехером обозвал. Ну, Билл ему врезал…

— А из-за чего разрыв с Союзом?

— Да черт его знает. Это их дела, хозяйские. Молодой мистер Тэйт на что-то здорово разозлился.

— Где баржа Нельсона, знаешь?

— Третий номер, у двенадцатого причала.

— Ну, пойдем поразнюхаем, — повернулся МакБрайд к Ригалло.

Они оставили пятый пирс и повернули на север. Через четверть часа дошли до крытого причала, охраняемого сторожем, сверкнули полицейскими бляхами и направились к своей цели.

С южной стороны двенадцатого пирса они обнаружили лихтер № 3. В маленькой рубке горел свет. МакБрайд и Ригалло спрыгнули на палубу, зашли в рубку.

На рундуке сидела девушка. Большая девушка, очень большая. Нет, не толстая, но высокая, широкая в плечах и в бедрах. Мощная. Светлая кожа, светло-каштановые волосы, большой рот, губы очень заметные. Одежда простая, дешевая, модной не назовешь. На вошедших она посмотрела настороженно.

— Здорово, милая, — ухмыльнулся Ригалло.

— Сдорово, — хмуро повторила она.

— Альф где? — спросил МакБрайд.

— Я не спать, — с жутким акцентом ответила она.

— Хм… А у нас с ним встреча, — не моргнув глазом соврал Ригалло.

Она пожала плечами.

— У нас тоше встреча. Альф всегда опасдывать.

— Ну, не ругай его, он хороший парень, — продолжал распевать соловьем Ригалло.

Она посмотрела на Ригалло весьма серьезно и вдруг улыбнулась, показав большие белые зубы.

— Та-а. Альф очень хороший. Я ждать. Вы ждать?

— Конечно-конечно, подождем. Ведь мы его друзья, — гнул свою линию Ригалло. — Правда, Мак?

— Угу…

— Альф парень толковый, — подмигнул Ригалло.

— Та-а, — подтвердила девушка, понемногу оттаивая. — Хороший, хороший. — Она помолчала, потом засмеялась и хлопнула себя по колену. — Альф умный. Мистер Браун нравится Альф.

— Еще бы, — подключился МакБрайд. — И мистер Браун парень хороший. Но он мог бы Альфу и побольше платить.

Девушка совсем перестала опасаться липовых «друзей» своего парня.

— Та-а. Я тоже говорить Альф. Но я думать, мистер Браун будет правильно с Альф. Альф сказал, что будет получить много доллар.

— Уж он-то их заслуживает, — живо поддакнул Ригалло.

— Альф будет богатый парень.

МакБрайд и Ригалло улыбнулись друг другу, улыбнулись девушке, и МакБрайд сказал:

— Только вот, мисс, Альф утаил от друзей, что знаком с такой красавицей, как вы.

Она порозовела и опустила глаза.

— Та-а. Я думать, Альф меня очень любить. Я любить Альф очень.

— Но на свадьбу-то он нас пригласит, — уверенно сказал МакБрайд.

— А как же! — поднял руки Ригалло.

— Та-а…

— Когда он собирался вернуться? — спросил МакБрайд.

— Уже час прошел, как надо вернуться. Но я ждать.

— Да-да. Альф говорил, что у него дело на пятом причале, — фантазировал Ригалло. — Только не сказал какое.

— На пятом причале? — спросила девушка.

— Угу.

— Я идти туда.

— Не надо, — вмешался МакБрайд. — Мы сами туда сейчас пойдем и скажем, что вы здесь ждете. Он не сказал, какое у него там дело?

— Альф не сказать. Он никогда много сказать. Только сказать, что занят.

МакБрайд поднялся.

— Если мы его найдем, обязательно о вас скажем. Как вас зовут?

— Хильда. Хильда Йонсон. Я приехать из Осло два год назад.

— До свидания, — сказал МакБрайд.

— Увидимся, Хильда, — расплылся в улыбке Ригалло.

— Та-а, — улыбнулась Хильда Йонсон.

Полицейские вылезли на причал и неторопливо зашагали обратно.

— Кто этот Браун? — спросил Ригалло.

— А черт его знает. Должно быть, один из боссов. Сейчас сторожа спросим.

У входа на пирс они обнаружили сторожа и задали ему этот вопрос.

— Управляющий, — ответил сторож. — Браун — наш управляющий. Кто же еще?

— Ну, спокойной ночи.

Они вышли на улицу.

— Что теперь, кэп?

— Ничего, пока не увижу Брауна.

— Похоже, что Нельсону не самому взбрела в голову идея позабавиться с баржой, — предположил Ригалло.

— Посмотрим, Ригги. Поймай-ка такси.

МакБрайд отправился домой, проспал восемь часов и к восьми утра уже был в своем кабинете. Оттуда он поехал в управление Портовой буксирной компании, к пирсу номер 9.

Браун, очевидно, только что прибыл, ибо разбирался с утренней почтой. Толстый смуглый господин, нервный, суетливый, подвижный.

— Капитан МакБрайд… А, да… Присаживайтесь, пожалуйста. Сигару?

МакБрайд уселся, но от сигары отказался.

— Вы, возможно, уже знаете, что один из ваших капитанов сидит у меня в участке?

Глаза Брауна скосились к кончику носа, он облизнул губы.

— Ужасно! Нет, не знал… Опять пьяная драка? Я его, конечно, выкуплю, внесу штраф… вычту из зарплаты.

— Нет, не драка. Дело гораздо серьезнее. Он пытался сплавить баржу Тэйтов.

— Ох! Надо же! Нет, вы только подумайте! Чего эти чертовы пьяницы не натворят!

— Но Нельсон не был пьян.

— Гм. Это странно. С чего бы он выкинул тогда такой дурацкий фокус, а, капитан?

— Не представляю. Думал, вы поможете понять.

— Я?

— Угу.

— Но, капитан, я сам в недоумении. Черт его знает, чего ожидать от этих придурков-шведов…

— Шведы к делу не относятся, мистер Браун.

— А… что относится?

— Это я и хочу это узнать.

— Но, капитан, я в недоумении…

— Недоумение тоже к делу не относится.

Браун поджал губы, глаза скосились вообще неведомо куда. Выглядел он совершенно растерянным.

— Но, капитан…

— Мистер Браун, ради бога, ближе к делу.

— Но, капитан, клянусь, я не знаю, что предположить.

— Что-то здесь нечисто, — задушевно подсказал МакБрайд.

— Если Нельсон виноват, я, разумеется, его уволю. Хотите, я прибуду к вам в участок и там с ним поговорю? Сейчас девять. В десять я могу туда подъехать.

— Буду вас ждать, — сказал МакБрайд, поднимаясь.

— Договорились! Сигару не желаете?

— Нет, спасибо.

И МакБрайд удалился.

3

Через двадцать минут капитан входил в контору «Тэйт энд Тэйт». Курьер проводил его в святая святых компании, в кабинет Хайрама Тэйта, младшего по возрасту и старшего по служебному положению компаньона, исполнительного директора фирмы. Тэйт оказался сухощавым костистым мужчиной сорока с лишним лет, со сверкающими темными глазами.

— Я по вечернему происшествию у пятого пирса, — начал МакБрайд.

— Что ж, отлично. Я сейчас же отправлюсь с вами и вчиню иск этой ночной пташке.

— Как вы прокомментируете это происшествие?

— Капитан, предупреждаю, я не смогу быть объективным и непредвзятым судьей в этом вопросе. Хотите знать, что я думаю? Пожалуйста. Я полагаю, что Портовая буксирная пытается меня запугать. Мы не состоим в Союзе, и я скажу почему. Майкла Тэйта, моего отца, просто-напросто надули. Имейте в виду, Портовая буксирная и Тэйты всегда были свирепыми конкурентами в речных перевозках. На нашу фирму наваливается больше инспекторов, чем их существует в природе. Придираются ко всему и даже ни к чему. Антисанитария в туалетах. Двери открываются не в ту сторону. Нарушения в электрохозяйстве. И так далее. А с чего все началось? С муниципального пирса в Приморском бассейне. Город выставил его на продажу, и мы хотели его купить. Портовая тоже хотела его купить. Наше желание вполне логично, потому что у нас не было терминала в том районе, а туда идет много грузов. Портовая вынесла вопрос в Союз. Меня как раз не было в городе, нас представлял Тэйт-старший, известный любитель хорошо провести время. Они как следует накачали его к заседанию совета, и он подписал везде, где стояли птички. Дело сделано, нотариально заверено, и когда родитель мой проспался, то обнаружил, что муниципальный причал ушел к Портовой. Когда я вернулся в город, он был вне себя. Я, разумеется, тоже почувствовал себя обиженным, и мы заявили о выходе из Союза. Какой резон в нем состоять, если он явно прислуживает одной стороне за счет другой? Портовая — крупная компания, пробивает все судебные решения в свою пользу. Смешно… Когда мы увидим, что положение изменилось, например получим хоть часть пирса для погрузки-выгрузки, мы вернемся в Союз. Вот моя версия. Уж верьте или нет.

— Хорошо, я обдумаю. Если вы хотите выдвинуть обвинения против Нельсона, мы вынесем обвинительное заключение.

— Конечно, хоть сейчас. — Он поднялся и направился к вешалке. — Сигару, прошу…

— Нет, спасибо.

До участка они доехали в автомобиле Тэйта, а когда вошли, то увидели, что по дежурному помещению расхаживает Ригалло. Детектив был явно не в духе.

— Ох, кэп, вас тут так не хватало…

— Что случилось?

— Бауэр из управления забрал Нельсона.

— А ты куда смотрел?

Ригалло развел руками.

— А кто я такой? Я простой детектив.

— Что случилось? — спросил Тэйт.

— Нельсона забрали в Управление полиции.

— Но я хотел бы…

— Да-да. Мистер Ригалло, проводите мистера Тэйта.

Ригалло увел Тэйта, а МакБрайд ворвался в свой кабинет. За его столом сидел Кеннеди, раскладывал пасьянс.

— Вон с моего трона, газетная утка!

— Мак, минуту! Почти сошлось!

МакБрайд схватил кресло за спинку, откатил его назад вместе с Кеннеди, сунул к столу стул и опустился на него. Он окинул взглядом карты, перекинул одну, другую, третью…

— Учись, пока я жив, Кеннеди.

— О-о-о, Мак! Маэстро! А как насчет покера?

— Некогда. Занят.

— Чем?

— Мыслю.

— Бауэр Нельсона забрал.

— А то я не знаю!

Кеннеди усмехнулся.

— Бауэр… Капитан «чего изволите?»… Наверное, сам шеф полиции желает пожать Нельсону руку, поблагодарить за усердие и отправить домой.

— Гм… — МакБрайд встал, надел пальто и покинул свой кабинет.

Через десять минут он вошел в городское Управление полиции.

Комиссар Стробл, окутанный дымом превосходной сигары, встретил МакБрайда легким прищуром отеческого взора.

— Что с Нельсоном? — спросил МакБрайд.

— Мы его отпустили.

— Отпустили… — эхом отозвался МакБрайд.

— А чего его держать? Мы и Скоггинса выслушали. Он спал. Нельсон увидел, что веревка там, развязалась что ли, и снова хотел ее привязать к этому… к крючку. Скоггинс вообще ни в чем не уверен. Не разменивайтесь по мелочам, МакБрайд.

— Мелочь? Если это мелочь, стоит ли посылать за Нельсоном Бауэра, да и вообще стоит ли шефу полиции размениваться по мелочам?

Глаза Стробла сузились.

— МакБрайд, я выудил тебя с Пятого участка. Дал тебе шанс. Не валяй дурака.

— Я как раз не хочу, чтобы из меня делали дурака. Ситуация на воде — не мелочь. Этот Нельсон по уши в дерьме. А те, на кого он работает, в дерьме еще больше.

Стробл наклонился вперед, поджал губы.

— Повторяю: этот случай — мелочь. Не надо спорить. Возвращайся к себе и забудь об этом случае. Все, свободен.

МакБрайд вышел, сдавленно рыча. Он уже понимал, что на реке назревают события. Мелочь! Он выругался. Сколько можно! В который раз он спотыкается о ржавые колеса муниципальной машины…

Вернувшись в кабинет, он пережил несколько моментов черной депрессии. Сколько можно биться лбом в гранитную стену? Кто он такой? Капитан полиции, начальник полицейского участка, возомнивший о себе невесть что. И что он, скажите на милость, сделает против воли собственного начальства?

Но прострация тут же сменилась железной твердостью воли. Сдаться? Пристроиться к холуйской очереди за милостью начальства? А что произойдет с его совестью? С его гордостью? Как он посмотрит в глаза Ригалло и Дорану? А Кеннеди? И другим людям, уверенным в нем и в его твердой позиции?

Нет, путь назад ему заказан. Он создал систему справедливости с кулаками, смог избежать смерти, увольнения из полиции. Нельзя сказать, что эта борьба не носит элемента игры, причем игры интересной, увлекательной. Сколько грязи убрал он с улиц Ричмонд-Сити, сколько уничтожил банд, скольких воров лишил золотоносных жил…

Но до корней еще не добрался. Интересно, насколько глубоко увяз в рэкете шеф полиции — до назначения на этот пост? И хочет ли он теперь, пользуясь своей господствующей позицией, воссоздать то, что удалось разрушить МакБрайду? Почему он выпустил Нельсона?

Мелочь… Дьявол побери!

Странно, но целый месяц на реке сохранялась спокойная обстановка. Иной раз МакБрайд вспоминал случай с Нельсоном и даже испытывал сомнения: неужели тот и вправду не виноват? Но нет, Ригалло не из тех, кто ошибется в таком вопросе. У него глаз наметан.

Однажды утром МакБрайд узнал интересную новость.

Частый гость Кеннеди по-хозяйски вплыл в его кабинет.

— Что скажешь, Мак?

— О чем?

— Этой ночью с чего-то вдруг затонула баржа Тэйтов. Одна из самых старых. Вдруг дала течь и затонула. С грузом медной проволоки на сто тысяч зеленых. Капитана спас буксир «Энни Тэйт», который тянул баржу. Прочитай в «Ньюс экзаминер».

Он протянул МакБрайду газету, открытую на редакционной колонке.

«Прошлой ночью баржа № 2 компании „Тэйт энд Тэйт“ затонула напротив мыса Кейпс. Очевидно, что баржа нуждалась в основательном ремонте. Ветер и волнение на море были в пределах нормы, буксир „Энни Тэйт“ вполне справлялся с работой. Груз стоимостью в $100 000 затонул на глубине в 50 саженей. Капитан Олаф Бостад находится в центральной городской больнице, он пострадал от переохлаждения.

Нам кажется очевидным, что причиной этой аварии следует считать недостаток ответственности в каком-то ключевом пункте. Почему баржа № 2, одна из первых, построенных для „Тэйт энд Тэйт“, вышла в морское плавание — вне нашего понимания. Кажется немыслимым, что уважающая себя компания подвергает своих служащих серьезной опасности, выпуская в каботаж столь древнее судно. Компания, разумеется, убытков не понесет. Пострадают страховщики. Не следует удивляться как высокой стоимости страховки, так и тому, что многие страховые компании отказываются страховать каботажные баржи».

— Гм… — промычал МакБрайд.

— Кто, интересно, все это оплатил, — промурлыкал Кеннеди. — Тэйты, конечно, погорели… А еще страховая компания не сказала своего слова!

— Да, пришел конец спокойной жизни на водном фронте.

И действительно, на следующий день ни одно судно Тэйтов, ни одна баржа, ни даже буксиры не отошли от причалов. К МакБрайду личным курьером шефа полиции заявился капитан Бауэр.

— МакБрайд, вам поручается патрулирование порта. Бросьте на это всех своих людей. По два копа на каждый пирс, где швартуется «Тэйт энд Тэйт». Страховая компания наложила запрет на их выход в рейсы до окончания инспекции всех единиц. Город тоже пришлет инспекторов. Полный запрет на выход.

— Все понял, — кивнул МакБрайд.

Он провел инструктаж личного состава, распределил людей и отправился в контору Тэйтов.

Младший Тэйт кипел.

— Что вы на это скажете, МакБрайд? Баржа лишь два месяца назад из ремонта. Страховщик ее проверил и дал добро. А теперь… Полный запрет на выход. У нас куча заказов, многие по согласованному графику с железной дорогой и с морскими перевозчиками. Есть скоропортящиеся грузы. Тут банкротством пахнет!.. Что делать? Клиенты вопят и лают. Контракты летят, грузы берут конкуренты, а больше всего, естественно, Портовая. Это удар ниже пояса!..

— Мы ставим людей на пирсы, постараемся не допустить беспорядков, — сообщил МакБрайд.

Но без беспорядков не обошлось. Когда буксир и три лихтера Портовой подтянулись к восьмому причалу, чтобы забрать скоропортящиеся грузы из ангара «Тэйт энд Тэйт», началась драка. Вслед за руганью в ход пошли кулаки, затем полетели камни, взметнулись в воздух такелажные крюки. Вмешалась полиция, загремели выстрелы, в результате один человек получил огнестрельное ранение.

Конфликты вспыхивали и на других причалах, и в портовых кабаках. МакБрайд мотался от очага к очагу, проверял людей, вмешивался в горячих точках.

Позвонил шеф полиции.

— Прижмите их, МакБрайд. Похоже, что персонал «Тэйт энд Тэйт» — сплошь хулиганье и бандиты. Не миндальничайте с ними. Вяжите всех и в каталажку.

МакБрайд почти не спал в эту ночь. Долго болтать не хотелось.

— Делаем, что можем. А лучше бы инспекторы пошевелились и страховщики. Разбудите их по своим каналам. Как только они уйдут, беспорядки закончатся.

— Работайте, работайте, МакБрайд, — и шеф закончил беседу.

МакБрайд положил трубку и повернулся к Ригалло:

— Вот для чего он меня сюда перевел. В качестве дубины. Велел громить Тэйтов. Они зачислены в козлы отпущения.

— Мак, мы с Дораном с тобой, — заверил Ригалло.

— Спасибо, Ригги. Я в вас уверен.

На реке и в городе постоянно вспыхивали беспорядки. МакБрайд задействовал все резервы.

Домой МакБрайд не отлучался, спал урывками, питался кофе и гамбургерами. Готовился провести так же и следующую ночь. Тэйты трещали. Инспекторы не торопились с проверкой, канителились, искали зацепки, чтобы протянуть время подольше, не выпустили даже одной баржи.

Портовая буксирная не успевала считать барыши. Ее персонал, члены Союза, естественные враги отщепенцев из «Тэйт энд Тэйт», не упускали возможности зацепить пострадавших конкурентов.

Хайрам Тэйт позвонил МакБрайду.

— Послушайте, МакБрайд! У вас в этом вшивом крысятнике сложилась репутация борца за справедливость. Что мне делать? Эти подонки из Портовой наглеют, и я не могу винить своих людей. Я уже за двадцать человек внес залог. С инспекцией тянут, мне грозит банкротство. Это подтасовка, грязная подпольная возня. Если так пойдет дальше, то я сам плюну на все и пойду бить морды первым встречным подонкам из Портовой.

— Сохраняйте спокойствие, Тэйт! Я должен поддерживать порядок.

— Ха, порядок, к дьяволу! — воскликнул Тэйт и бросил трубку.

— Тэйт кипит, кэп? — спросил Ригалло.

— Кипит. Его можно понять.

— Да, тут закипишь.

— А ведь может случиться и что похуже… Портовая явно пытается убрать с дороги главного конкурента, Тэйтов. И все организовано. Все куплены. Инспекторы, страховщики, «Ньюс экзаминер». Мэрия.

— Кэп, а случайно ли баржа затонула?

— Я думал об этом, но как тут докажешь?!

Час за часом поступали сообщения с мест, самое ошеломляющее пришло около полуночи от патруля на пирсе № 15:

— Обнаружен труп, капитан.

— Кто?

— Нельсон. Мы услышали выстрел, побежали и нашли его застреленным на его барже. Пуля в сердце.

— Оставайся на месте, Гросскопф. Еду.

МакБрайд повесил трубку и взглянул на Ригалло.

— Ригги, кто-то только что ухлопал нашего Альфа Нельсона из Портовой.

— Ну, теперь Тэйтам еще туже придется.

— Поехали.

4

Патрульный Тоновиц встретил МакБрайда и Ригалло у входа на причал № 15.

— Гросскопф на барже, — доложил он.

Они двинулись по крытому причалу, вышли из-под навеса и увидели Гросскопфа у двери рубки. МакБрайд и Ригалло спрыгнули на баржу.

Нельсон лежал на полу лицом вверх, одна рука на груди, другая вытянута. Стул опрокинут.

— Дрались? — предположил Ригалло.

— Может, он сидел на стуле, когда в него стреляли, — засомневался МакБрайд.

— Дверь и иллюминаторы были закрыты, — сообщил Гросскопф.

— Ничего подозрительного не нашел?

— Ничего.

Неподалеку МакБрайд увидел группу людей.

— Ребята, вы Нельсона знали?

Почти все его знали.

— Кого-нибудь здесь видели вечером?

Один видел Гаса Скоггинса.

— Сюда шел или отсюда?

— К барже шел. Я видел его около девяти. Он сказал: «Привет, Джо». И я тоже: «Привет, Гас».

— А как он возвращался, видел?

— Нет, где там… Я ведь не гулял, я и сам торопился к своей барже, когда его встретил.

— На кого работаешь?

— На Портовую буксирную.

— Может, подставить хочешь Скоггинса?

— Кто? Я? Не е, я старый портовик. Гаса давно знаю. И об заклад бьюсь, не он это.

— А вдруг он? — вмешался еще один. — Они ведь с Альфом поссорились, когда Скоггинс обвинил его, что он его баржу отвязал.

МакБрайд отошел от группы и подозвал Гросскопфа:

— Вызови машину из морга. Тоновиц, останешься пока на барже. Ригги, пошли.

МакБрайд и Ригалло справились у диспетчера Тэйтов, где находится баржа Скоггинса, и через десять минут подошли к четвертому причалу. На двери рубки был солидных размеров висячий замок, на барже никого.

— Но ведь он должен быть на борту, — удивился Ригалло.

— Должен. И если он это сделал, Тэйтам конец.

На пирсе они встретили патрульного О'Тула.

— Знаешь Скоггинса? Видел его?

— Видел около половины девятого. Он сошел на пирс и смылся куда-то.

— Когда вернется, задержи его и сразу позвони в участок. Если не появится, позвони мне и передай сменщику.

— О'кей.

МакБрайд и Ригалло вернулись в участок. Ригалло ушел домой, а МакБрайд вытащил одеяло и прилег в одной из свободных комнат.

Утром был готов отчет о вскрытии. Пуля прошла через сердце Нельсона и застряла в позвоночнике. Пуля тридцать второго калибра. О'Тул позвонил: Скоггинс не появлялся. МакБрайд подался в контору Тэйтов, потребовал открыть рубку на барже Скоггинса. Там не обнаружилось ничего подозрительного, все вещи были на месте.

На пирсе МакБрайд столкнулся с Хайрамом Тэйтом.

— Что вы думаете об убийстве, МакБрайд?

— Ищу Скоггинса. Его видели у баржи Нельсона.

Они прошли по набережной, и МакБрайд отправился к барже Нельсона. Патрульный Палланцо жалобно взглянул на капитана:

— Не могу выпроводить ее, кэп.

МакБрайд мрачно уставился на Хильду Йонсон, сидящую на пирсе рядом с баржей. Она обхватила руками колени, раскачивалась взад-вперед и стонала. Шляпа ее сбилась набок, растрепанные волосы торчали в разные стороны.

— Альф… Альф…

МакБрайд заговорил, но она, казалось, не слышала, продолжала раскачиваться, глядя перед собой покрасневшими глазами.

— Хильда, не надо сидеть здесь. Отправляйся домой. Я тебя провожу.

Он тряхнул ее за плечо. Она подняла голову.

— Ты сказать, ты друг Альфа. А ты держать Альфа в тюрьма.

— Хильда, я выполнял свой долг. Я найду того, кто убил Альфа. Помоги мне, если можешь.

— Я его убить! — Она сжала кулаки.

— Нет, это моя работа. Идем, Хильда.

Она наконец послушалась, и МакБрайд за руку повел ее прочь. Она шагала твердым, уверенным шагом, с мрачным лицом.

МакБрайд завел ее в пустое подсобное помещение на складе, усадил. С ним зашел Ригалло.

— Хильда, когда ты в последний раз видела Альфа? — спросил МакБрайд.

— Вчера вечером.

— Что он тебе сказал?

— Я не говорить с ним. Я видеть Альф играть карты с два приятели. Я потому не входить, уходить домой.

— С кем он играл?

— Один богатый… шейх, как вы говорить. Я видеть в окно. Другой Скоггинс.

— В какое время?

— Полдесятый.

— Странные партнеры, — проворчал Ригалло. — Нельсон и Скоггинс.

— И еще кто-то. Кто бы это?

— Я его убить, кто убил Альфа, — опять взялась за свое Хильда.

— Слушай, Хильда, прекрати. Иди домой и не болтай глупостей. Надо сначала узнать, кто убил твоего Альфа.

— Это Скоггинс убил!..

Они отправили ее домой, к старшей сестре, и вернулись в участок.

— Комиссар звонил, кэп, — доложил сержант Фланнери.

МакБрайд соединился с управлением.

— Скоггинс — хорошая версия, капитан, — внушал МакБрайду шеф полиции. — Возьмите его. Он тот, кто нам нужен. И допросите Тэйта. Младший Тэйт знает больше, чем говорит.

Повесив трубку, МакБрайд повернулся к Ригалло:

— Не терпится им сломать шею Тэйтам.

Сержант Фланнери постучал в дверь и ввел какого-то мальчика.

— Вот, парень только что принес записку.

МакБрайд расправил клочок оберточной бумаги и прочитал:

«Капитану МакБрайду. Второй полицейский участок.

Меня заперли. Похоже, хотят убить или что похуже.

Больше писать не могу.

Гас Скоггинс».

МакБрайд поднял голову на переминающегося с ноги на ногу паренька:

— Откуда у тебя это, сынок?

— Подобрал на Норт-стрит, на мостовой.

— Показать можешь?

МакБрайд встал, надел пальто.

— Идем, Ригги. Доран где?

— В покер режется с резервом, — подсказал Фланнери.

— Зови.

Они вышли в дежурную, тут же появился Доран.

— Прогуляемся, Тим. Готов?

— Всегда.

— Пошли. Покажешь, сынок.

5

МакБрайд подозвал такси, и через десять минут они вылезли на тротуар Норт-стрит.

— Вон, на другой стороне, у красного кирпичного дома, как раз возле сточного люка валялась.

— Спасибо, сынок. Держи полдоллара. Беги домой. Мальчик убежал.

— Что ж, шеф хочет, чтобы ему добыли Скоггинса.

— Не очень я в этом уверен, — сказал Ригалло.

МакБрайд ухмыльнулся.

— Приятно, когда твои желания совпадают с желаниями начальства.

Они пересекли улицу, подошли к дому из красного кирпича. Первый этаж был пуст, на окнах наклеены листки с надписью: «АРЕНДА». Выше еще два этажа. Норт-стрит — улица складов, гаражей и мастерских; жилых домов здесь мало.

— Вон проход, — указал Доран на проулок.

— Воспользуемся, — согласился МакБрайд. — Зайдем сзади.

Они вошли в проулок, перелезли через забор и оказались на заднем дворе дома. Дверь заперта. Заперты и окна.

— Попробуем без шума. Сковыряйте замазку со стекла.

Детективы достали ножи, вынули стекло, открыли окно. Трое полицейских влезли в помещение, захламленное обрывками бумаги и пустыми картонными коробками.

— Стало быть, вверх, — сказал МакБрайд и направился к лестнице.

Поднимались они, засунув руки в карманы, поближе к оружию.

— Вы, ребята, задержитесь на следующей площадке и подождете, — решил МакБрайд.

Он быстро обдумал ситуацию. Что теперь делать? Где Скоггинс? Сколько здесь бандитов? Почему Скоггинс не описал это подробнее?

Ответы на вопросы следует искать в этом доме. МакБрайд постучал в ближайшую дверь. Ее открыл мужчина в нижней рубахе и брюках.

— Привет, — сказал МакБрайд.

— Привет, — ухмыльнулся мужчина.

— Я из инспекции по аренде. Надо осмотреть помещения.

— А чего их смотреть?

— Проводку, аварийные выходы. Это быстро.

— Ну давай, — проворчал мужчина.

МакБрайд вошел, соображая, на что должен обратить внимание инспектор по аренде. Вынул из кармана карандаш и бумажку. Подошел к каждому окну, проверил шпингалеты.

Человек в нижней рубахе внимательно следил за его действиями.

— Здесь все нормально, — подвел итог МакБрайд. — Теперь — остальные комнаты.

— Минуту. — И мужчина вышел в соседнюю комнату, закрыв за собою дверь. Оттуда послышались приглушенные голоса.

МакБрайд подошел к наружной двери, выглянул на лестницу, перемигнулся с Ригалло, приложил палец к губам. Бесшумно закрыл дверь.

Через секунду открылась дверь соседней комнаты, мужчина в нижней рубахе вышел вместе еще с одним высоким, стройным типом с мрачной физиономией.

— Кто вас сюда послал? — спросил мрачный, вынув изо рта сигарету в костяном мундштуке. Он смерил МакБрайда холодным взглядом.

— Босс.

— Зайдите завтра.

— Нельзя. У меня этот дом по графику сегодня.

— Плюньте на этот дом.

— И что я скажу боссу?

— Придумайте. Вот вам двадцать пять баксов, и думайте.

— Прошу прощения, — уперся МакБрайд.

— В общем, выматывайтесь, — предложил мрачный.

МакБрайд не стал раздумывать, как ведут себя в такой щекотливой ситуации инспекторы аренды, пожарного надзора и иных инстанций. Но он отлично знал, как должен действовать коп.

— Слушайте, мистер, — сказал он, — я должен осмотреть дом, и я его осмотрю. А будете возникать, я его опечатаю, и дело с концом.

— Иди ты!

— Ну.

— Ты не шутишь?

— Нет.

— И я не шучу. Вали отсюда!

— Значит, я составлю протокол.

— Давай-давай. Проваливай и составляй, что хочешь.

МакБрайд вытащил из кармана карандаш и бумажку, открыл дверь, остановился на пороге, сунул руку в карман.

— Ладно, — сказал он. — Поехали.

В ту же секунду его пистолет был направлен в сторону собеседников.

— Руки вверх! — гаркнул МакБрайд.

Справа и слева от него уже высунулись из дверного проема стволы Ригалло и Дорана.

— Обыскать! — бросил МакБрайд, и Ригалло тут же вытащил из кармана брюк человека в нижней рубахе автоматический пистолет.

Второй зарычал:

— Какого дьявола!..

— Заткнись, — посоветовал МакБрайд, вытаскивая пистолет у него из кармана и перекладывая в свой.

Дверь в соседнюю комнату распахнулась. Капитан заметил мужские силуэты, настороженные взгляды.

Дверь тут же захлопнулась. Доран прыгнул к ней, пытаясь сунуть в щель ногу, но не успел. Из соседней комнаты грохнул выстрел, пуля расщепила дверное полотно и воткнулась в стену напротив.

Доран отступил на шаг и тремя пулями разнес замок.

Ригалло сковал задержанных наручниками, МакБрайд вынул еще пару наручников и пристегнул обоих к водопроводной трубе.

— Копы! — крикнул мрачный тип.

— Какой ты сообразительный, — усмехнулся МакБрайд.

Доран перезарядил пистолет. Ригалло дважды выстрелил сквозь дверь.

Кто-то затопал по лестнице. МакБрайд выскочил из комнаты — навстречу неслись двое полисменов в форме с оружием наготове.

— Оставайтесь здесь, ребята, — приказал МакБрайд. — Мы там приперли целую банду.

Едва он это произнес, распахнулась дверь чуть дальше по коридору. Загремели выстрелы, один полицейский упал. МакБрайд открыл огонь, к нему присоединился Доран. На них лавиной неслись восемь бандитов. Ригалло тоже выскочил в коридор на подмогу.

Дорана снесла с ног дубинка. МакБрайд пустил две пули сквозь голову размахивавшего ею бандита. Задев висок МакБрайда, в его плечо врезалась рукоять револьвера. Схватив свой пистолет, как дубинку, МакБрайд разнес нос нападающего, попав под хлынувший из него фонтан крови.

Кто-то перевалил через перила лестницы, спрыгнул вниз. Еще кто-то ударил МакБрайда в живот, когда он пытался перезарядить пистолет. МакБрайд рухнул на пол, чья-то нога задела его левое ухо.

Ригалло, прикрывавший дверь в комнату с пленными, всадил пулю в гангстера, пытавшегося ударить МакБрайда ногой. К нему кинулись двое, один ругался по-итальянски.

— Заткнись, земляк! — посоветовал ему Ригалло, но тот совету не внял и замахнулся на Ригалло дубинкой.

Детектив увернулся и всадил итальянцу пулю в живот. Выстрел в упор разворотил все нутро нападавшего, забрызгав Ригалло и соседа, который в ужасе отшатнулся.

— Вам тоже кишки выплеснуть, синьор? — вежливо спросил Ригалло.

Снизу на лестницу выскочили еще двое полисменов в форме, отрезав бандитов от выхода. Выстрелы внезапно смолкли, в ушах у всех, полицейских и бандитов, висел непрерывный звон. На полу лежали шестеро покойников, один из них полицейский. У стены стояли трое разоруженных гангстеров, один из них с развороченным носом. МакБрайд подошел к Дорану:

— Ну как, очухался?

— Да-да, я в норме, — пробормотал Доран, с трудом шевеля губами.

МакБрайд передал Дорана одному из полицейских и направился в комнату.

— Повеселились, Ригги? — бросил он стоявшему в дверном проеме Ригалло, проходя мимо.

— Да ну… Чуть не заснул, — отмахнулся детектив.

Войдя в комнату, МакБрайд прищурился на двоих бандитов.

— Всем довольны?

Тот, что в рубашке, промолчал. Мрачный отреагировал:

— А ты-то доволен, начальник?

— Пока нет, — ответил МакБрайд.

Он вошел в следующую комнату. На столе бутылки и стаканы. Потирая челюсть, МакБрайд огляделся. Заглянул в следующую комнату. Там пусто. Подозвал Ригалло:

— Вы с Дораном ищите Скоггинса. Он должен быть где-то здесь. Все до чердака переворошите, если на этажах не найдете.

Отпустив Ригалло, капитан высмотрел на столе бутылку трехзвездочного «Хенесси». Доброе согревающее.

Держа бутылку в руке, он подошел к стенному шкафу, потянул ручку. Ручка не поддалась, так как ее кто-то держал с другой стороны.

— Вылезай! — приказал капитан.

Молчание.

— Вылезай, стрелять буду.

Ни звука.

— До трех считаю, открываю огонь. Один… Два…

Ничего.

— Три!

Бэнг! Бэнг!

МакБрайд прострелил дверь внизу и сбоку.

Вошли Ригалло и Доран, ведя посередке Скоггинса.

— Нашли, кэп, — доложил Ригалло. Доран осторожно осмотрелся: вправо-влево.

— Я тоже тут кое-что нашел. — Тут ручка шкафа чуть шевельнулась. — Выходи, не то пальну выше.

Дверь слегка приоткрылась, бочком вышел представительный господин с расширенными от страха глазами.

— Какая встреча! — раскрыл объятия капитан. — Мистер Браун из Портовой буксирной.

— Б-боже мой, — пробормотал Браун.

В комнате раздался новый голос:

— Мистер Браун из Портовой буксирной, Мак?

Кеннеди из «Фри пресс» стоял в дверях, барабаня по подбородку карандашом.

Нервный коротышка Браун, казалось, все время глотал какие-то крупные и твердые куски.

МакБрайд повернулся к одному из полицейских:

— Эд, тех троих присоедини к двум в соседней комнате.

— Есть, кэп.

— Кеннеди, можешь остаться здесь с условием: ничего не печатать без моего согласия.

— О чем речь, Мак!

МакБрайд потер руки.

— Прошу к столу. Устраивайтесь, господа! И вы, мистер Браун, тоже. И вы, мистер Скоггинс. Здесь уютно. Есть что выпить, и стаканы приготовлены. Совсем как в клубе.

Браун не чувствовал себя как в клубе. Он нервничал, дергался, кусал губы.

МакБрайд повернулся к Скоггинсу:

— Мистер Скоггинс, расскажите, что с вами стряслось.

Скоггинс уже приложился к бутылке. Он вытер губы и открыл рот:

— Ох, и перетрусил же я! Вечерком вчера встретились мы с Альфом у десятого пирса в забегаловке. «Здорово, говорю, Альф». Он мне: «Здорово, Гас». А я и говорю: «Слушай, Альф, мы уж не один год знакомы. Работали вместе. Какой смысл друг другу гадить. Я знаю, что ты хотел меня срезать, но я об этом, считай, забыл уже». А он мне и говорит: «Я, Гас, большого дурака свалял». Ну, я ему сказал, что, верное дело, мозгов-то у него немного, что не след нам в игры больших господ влезать. И до беды не далеко. И не помогут они, господа, коль в беду попадешь. А он мне опять: дурак, мол, я, дурак. А хотел он денег подзаработать, потому как Хильда у него… Ну, дело молодое, сами понимаете. Да… И пригласил он меня к себе на баржу, в картишки перекинуться. Ну, я и пошел. Сыграли мы, а тут приходит еще один. Альф и говорит: «Это, Гас, мой приятель, его Пит зовут». Ну, я его Питом, он меня Гасом, честь по чести, но не лежала у меня к нему душа. Не свойский он, не речной. Ну а около одиннадцати я и решил, что пора, мол, и честь знать. Решил идти к себе. А Пит этот и говорит: «Мне тоже пора. И у меня тут катер, так что подвезу…» Ну что, я ему «спасибо», и пошли. А на катере еще один парень. Как мы отошли, они меня хлоп по башке — и выключили. А очнулся я уже здесь. И голова болит, и досадно. Неужто Альф опять меня надул…

— Альф доигрался с господами, Скоггинс. Убили Альфа, — сказал МакБрайд.

Скоггинс ахнул.

— Убили через час после вашего с Питом ухода.

— Насмерть?

— Угу.

— Кто?

— Не знаю. Пока не знаю. Возможно, мистер Браун нам подскажет.

Браун вздрогнул и выпучил глаза. Облизал губы.

— Капитан, мое положение весьма неудобно. Обстоятельства против меня. Полагаю, мне лучше молчать, пока я не обдумаю ситуацию.

— Пока не увидитесь с адвокатом?

— Пока нё увидится с шефом полиции, — подсказал Кеннеди.

Эта реплика произвела должный эффект.

МакБрайд резко повернулся к репортеру. Браун задохнулся. Ригалло ухмыльнулся, растянув рот до ушей. Кеннеди тоже улыбался, но легко, невинно.

МакБрайд повернулся к Ригалло:

— Дай-ка нам сюда тех двоих, первых.

Ригалло вышел и вернулся с упомянутыми бандитами.

Мрачный стал еще мрачнее, метал злобные взгляды на всех присутствующих; черты МакБрайда, казалось, хотел запомнить наизусть во всех подробностях.

— Вот с этим парнем мы в карты и играли, — сказал Скоггинс. — Он меня и повез кататься.

— Этот парень и убил Нельсона, — снова вмешался Кеннеди. — Не знаком с ним, Мак?

— Пока нет.

— Гастролер из Чикаго. Пит Редмонд.

— Ну и что? Запрещено, что ли, из Чикаго ездить?

— Ш-ш-ш, — замахал на него руками Браун.

— Чего ты шипишь, Браун? Штаны обмочил со страху? — напустился на него Редмонд. — Лучше скажи ему, с кем он дело имеет. Сколько можно здесь сидеть? У меня свиданка с девицей. Позвони комиссару.

— Редмонд, ради бога! — взмолился Браун.

— Чего «Редмонд»? Звони давай! Мне надоело.

— Звоните, Браун, звоните, не стесняйтесь, — присоединился вдруг к бандиту МакБрайд.

Браун вздрогнул, нерешительно протянул руку к аппарату.

— Давай, давай, — торопил его Редмонд. — Не трусь.

Браун набрал номер.

— Хелло, Джордж. Слушай, Джордж… А? Ты знаешь? Ну… А что теперь делать? Да, Пит здесь…. А что я… — Он покраснел, слушая собеседника. — А что я мог сделать? Джордж, помоги, Дж… Ладно.

Он повесил трубку.

Кеннеди азартно улыбнулся. Мертвенно-бледный Браун трясся от страха. Редмонд хмурился.

— Думаешь, самый умный? — обратился вдруг Редмонд к МакБрайду. — Погоди, ты у меня еще спляшешь. Они там совсем обалдели.

— Время покажет, кто самый умный, — уклончиво ответил МакБрайд.

— Погоди, вот шеф приодет… — ухмыльнулся Редмонд.

— Ждем с нетерпением, — сказал Кеннеди.

Прошло полчаса. Час.

— Что-то его задержало, — предположил Браун.

— Пусть поторопится, — проворчал Редмонд. — У меня свиданка.

— Черт бы драл твою свиданку! — взорвался Браун.

— Но-но!

МакБрайд приложился к стакану и негромко приказал:

— Спокойно.

Зазвонил телефон. Ригалло снял трубку. Повесив ее, он передал МакБрайду приказ следовать с пленными в Управление полиции.

— Это еще с какой радости? — возмутился Редмонд. — Не пойду.

— Выходим! — приказал МакБрайд.

— Не нравится мне это, — ворчал Редмонд.

— Все будет хорошо, — успокаивал Браун.

— Лучше бы так, — оскалил зубы Редмонд. — Не то хуже будет.

МакБрайд позвонил в морг.

— Здесь куча жмуриков на Норт-стрит, сорок шесть. Надо забрать.

Он оставил одного полисмена охранять покойников, остальные вышли на улицу, где образовали настоящее шествие. Чтобы выйти, пришлось разогнать толпу зевак.

Впереди пошел МакБрайд. За ним — Ригалло и Доран. Колонной, парочками.

— Не нравится мне это, — повторил Редмонд. — С чего это он не приехал… Какой-то здесь душок…

— Да успокойся ты, — отозвался Браун.

— Нет, неспроста…

Бэнг!

6

Редмонд осел, кашлянул кровью.

Бэнг!

Браун подскочил на месте, сложился, застонал.

— Разбегайся! — заорал МакБрайд и дернул Брауна в ближайший подъезд.

Ригалло заволок Редмонда в ворота склада.

Почти одновременно прозвучали еще четыре выстрела, четыре гангстера упали.

Кеннеди и Скоггинс заскочили в овощную лавку.

МакБрайд опустил наземь отяжелевшего Брауна. Еще один покойник.

Подбежал Ригалло.

— Редмонд тоже готов, кэп. Как это все понимать?

— Черт его знает, Ригги. Стреляли оттуда. Бегом!

Подскочил Доран с еще одним копом.

— Всех подчистили, кэп. Расстрел какой-то…

— Знаю. Скорее, скорее.

Они ворвались в склад, из которого раздавались выстрелы, и понеслись к заднему выходу. Пересекли двор, перемахнули через забор, проникли в следующий дом, пробежали к его передней двери. Бежавший первым МакБрайд распахнул ее и увидел перед собой Джексон-стрит. Тут затарахтел пистолет-пулемет, от двери полетели осколки. Ригалло втащил капитана обратно.

На улице взревел мотор и быстро затих за поворотом. МакБрайд снова открыл дверь, огляделся. Никого и ничего.

— Да ладно, — сказал кто-то. — Одна банда вымела другую. Нам же легче.

МакБрайд усмехнулся.

— Не так все просто.

— Мак, у меня есть кое-какие мысли, — дернул его за рукав Кеннеди.

— Пойду в управление, — проворчал МакБрайд. Ригалло и Дорана он отправил обратно, на Норт-стрит.

Кеннеди увязался за ним.

— Мак, мы близко к цели. Похоже, ты на пятках у Большого Дяди.

МакБрайд только сверкнул глазами.

Шефа в управлении не оказалось. Куда он направился, здесь никто не смог сказать. МакБрайд и Кеннеди остановились на широкой лестнице управления, капитан закурил.

У входа остановился большой черный лимузин, из него вылез Стробл. Он обменялся несколькими словами с кем-то, оставшимся в салоне, и тут заметил МакБрайда. Стробл вздрогнул, что-то произнес, автомобиль сразу же двинулся прочь.

Кеннеди тут же рванулся вдогонку.

— Эй, ребята, подбросьте, пожалуйста! Нам по пути!

Стробл удивленно поднял брови.

Кеннеди вскочил на подножку, но автомобиль вильнул, и репортер свалился на мостовую.

Стробл направился к МакБрайду.

— Вы ко мне? Что случилось, МакБрайд?

— Хотел вас повидать.

— Прекрасно. Прошу в мой кабинет.

МакБрайд проследовал за Строблом. Входя в здание, он обернулся и увидел, что Кеннеди отряхивает с брюк пыль и почему-то ехидно ухмыляется.

В кабинете высокого начальства МакБрайд почувствовал себя неуютно. Комиссар снял пальто, уселся за стол.

— Слушаю вас, МакБрайд.

— Мы вас ожидали на Норт-стрит.

— Я туда направился. Но услышал пальбу и решил воздержаться. Возраст у меня уже не для перестрелок.

— Ваш друг Браун погиб.

— Браун? Бедняга Чарли. Да, мы с ним дружили со школьных дней. Что там у вас стряслось?

— Сам не пойму. Я застал его там с бандой. Птичка из Чикаго по имени Пит Редмонд и еще ребятки в том же духе. Вооружены.

— Боже! От Чарли я этого не ожидал.

— Он надеялся на вашу помощь.

— Да, конечно, ради старой дружбы. Он как-то обратился ко мне, сказал, что Тэйты на него наезжают. Торговля страдает. Попросил поддержки. Не знал я, что он попал в плохую компанию.

МакБрайд усилием воли сдержал себя. Ясно, что Брауна подставили, ну и что из этого? Где у него доказательства?

Стробл между тем продолжал:

— Странно выскочила эта вторая банда. Откуда они взялись, как вы думаете?

— Похоже, что Брауна подставили.

— Гм… Неужели?

— Именно так.

— Что ж, возможно, возможно. Бедный Чарли. Он был неплохим парнем. Дурака свалял. У вас есть какие-нибудь соображения, МакБрайд?

— Ничего нет. Когда пальба началась, мы были на Норт-стрит. Стреляющие удрали на Джексон-стрит. Мы пустились за ними, но у них был пистолет-пулемет, и им удалось смыться.

— Да, это серьезно, серьезно… Вы, МакБрайд, соблюдайте осторожность. Берегите себя. Надо же, пистолет-пулемет… Что ж, война между бандами — явление нередкое. Этим они нам только работу облегчают. Но кто бы мог подумать! Бедняга Чарли, жаль его.

— Скоггинс нашелся. Его держала банда Брауна.

— Интересно, интересно. Как вы думаете, зачем?

МакБрайд наклонился вперед, отчеканивая каждое слово и следя за старым бандитом:

— Чтобы мы думали, что Скоггинс убил Нельсона. Чтобы повязать Тэйтов и задушить их. Чтобы дать возможность Портовой буксирной стать монополистом. Экономика…

— Ай-ай-ай! — возмутился шеф. — Очень нехорошо поступил Чарли. А я-то хотел ему помочь… Как ваше мнение, МакБрайд?

— Не знаю, не знаю.

— Гм… Спасибо, что зашли. Составьте мне подробный рапорт, когда время найдете. Всего хорошего.

МакБрайд едва сдержался. Ногти впились в ладони так, что он даже издал что-то вроде стона.

— Что-что? — насторожился шеф.

— Всего хорошего! — выдавил из себя МакБрайд и выскочил из кабинета.

На улице его дожидался Кеннеди.

— Мак, тебя хоть сейчас в смирительную рубашку.

— Знаю! Созрел.

— Я тебя развлеку, Мак. Скоро ты получишь своего Большого Дядю. Или он сам тебя съест.

— Давай без загадок.

— Нет-нет, без загадок никак. Пойдем к тебе.

Они вошли в кабинет МакБрайда. Кеннеди закрыл дверь, запер ее, потер руки, улыбнулся одной из своих странных улыбочек. Взгромоздившись на стол, он похлопал по пресс-папье перед МакБрайдом.

— Как ты думаешь, Мак, с чего бы Строблу так рьяно поддерживать Портовую буксирную?

— Ну… Школьный кореш Браун…

— Х-ха, Браун! У Стробла пакет акций Портовой. И может быть, контрольный.

— Откуда ты знаешь?

— Оттуда. Заглянул к этим вшивым брокерам «Вебер-Баум». Они работали со Строблом, вели его дела, но он от них ушел, и, сам понимаешь, они его теперь очень «любят». Вот Баум и доверил мне по секрету, что Стробл практически владеет Портовой — зная, как я стремлюсь хранить секреты. И вот еще что: мэр таким же подпольным образом владеет экспедиторской корпорацией «Атлас». И работают эти фирмы в связке. Я кое-что реконструировал, Мак. Пит Редмонд — главарь личной банды Стробла, а Браун — порученец Стробла, не пешка, но и не ферзь. А теперь Стробл видит, что ты у него на пятках. Брауна и Редмонда даже Стробл с его властью не мог выручить. Пришлось ими пожертвовать, чтобы спасти свою шкуру. Так он отблагодарил их за службу. Пригласил другую банду, когда ты их конвоировал.

— Понимаю, понимаю, — задумчиво протянул МакБрайд. — Все понимаю. Но как-то не укладывается у меня мэр. Неужели… Ты уверен? Ведь получается, что эта другая банда, которую пригласил Стробл, — личная банда мэра! Стробл обратился за помощью к другу и партнеру. Портовая — «Атлас». Мэр понял, что Редмонд и Браун заложат Стробла, а тот заложит его самого. И Строблу не пришлось его долго уламывать.

— Но вот где банда мэра?

— Это еще надо выяснить.

— И мэр — Большой Дядя?

— Если не он, то кто же?

МакБрайд фыркнул.

— Невероятно. Я никогда не был о мэре высокого мнения, но такого…

— Слушай, — схватил его за руку Кеннеди, — у «Атласа» свои проблемы. Портовая эту войну проиграла. Тэйты получат доступ в Приморский бассейн. У Тэйтов своя экспедиторская фирма с кучей грузовиков, Колониальная автотранспортная. И после водной баталии разгорится война на суше.

— И тогда…

— Тогда я тебе не завидую. Крепкий орешек придется тебе разгрызть.

— Он у меня треснет. Или мой череп.

Кеннеди приблизил губы к уху МакБрайда и нежно проворковал:

— Я тебе еще не сказал, кто сидел в лимузине, который меня так вежливо сбросил в грязюку.

Широко раскрытые глаза МакБрайда уставились в ехидные щелочки репортера.

— Кто?

— А то ты сам не догадываешься…

— То есть…

— Вот именно, — кивнул Кеннеди. — Сам мэр.

Беспредел Graft

1

Капитан полиции Стив МакБрайд сидел, упершись локтями в стол, а подбородком в костяшки кулаков, и дивился множеству и разнообразию значений этого слова. Но остановился его взгляд лишь на одном из его определений, четком и ясном: «Приобретение денег, достижение служебного положения и т. п. неправедным путем, паразитическими методами».

— Вот именно, — пробормотал капитан. — Паразиты. Иначе их не назовешь.

Он вздохнул, скрипнул сиденьем вращающегося кресла, перевел взгляд в окно. Там, снаружи, было холодно. Ветер свистел в ветвях деревьев, тряс фрамуги окон, выл в дымоходах и радиоантеннах. Даже бедняки теперь радиофицированы. Покупают ламповые радиоприемники вместо башмаков и шлепают по лужам прохудившимися подошвами.

Короли беспредела. Паразиты. Паразиты — отцы города. К черту, надо было идти по стопам отца да латать прохудившиеся трубы. Водопровод и канализация. Куда как просто! Не то что капитан полиции с женой и дочерью да с тремя еще не выплаченными тысячами за новый дом в Гроув-Манор…

Он захлопнул толстый том Вебстера, ворча, поднялся, прошёлся по кабинету. Здоровый парень, этот капитан МакБрайд. Здоров морально и физически крепок. Плечи широкие, грудь, что бочка, подтянут, ни капли лишнего жира — как в натренированной фигуре, так и в выразительной, словно из-под резца талантливого скульптора, физиономии. Рот, нос, подбородок… А взгляд капитана МакБрайда проникает в душу человека.

Капитан МакБрайд — шеф Второго участка Ричмонда. От железнодорожной сортировки и локомотивного депо, от складов и предприятий промышленного района через трущобы и бедные кварталы тянулся этот участок вплоть до центра, до огней театров, дорогих ресторанов, отелей и клубов. Самый большой по площади и самый сложный участок Ричмонд-Сити.

На башне ратуши грохнул колокол часов. Полночь. МакБрайд взглянул на часы. Домой. Успеть бы последний трамвай поймать.

Подавив зевок, капитан снял с вешалки свое немодное серое пальто и столь же консервативную серую шляпу. Он уже сунул в рукав пальто одну руку, когда дверь открылась и в проеме ее засияла лысина сержанта Фланнери.

— Минутку, кэп. Там… пристала ко мне одна…

— Сержант, что за детский сад? С женщиной не можете разобраться?

— Да она требует вас, кэп.

— Меня? Что за чушь! Ты опять за свои штучки, Фланнери? Я не забыл, как ты навесил на меня ту бродяжку… Липовая старуха мать и прочее вранье… Тьфу!

— Нет, кэп, это другой случай. Девица год как замужем, ребенку три месяца, оставила со своей мамашей дома. Ее Сондерс звать. В Хаггерти живет. Еле на ногах держится, трясется. Хочет вас видеть.

— Черт! — МакБрайд положил шляпу на стол. — Ладно, давай сюда свою Сондерс из Хаггерти.

Не снимая пальто, он рухнул на вращающееся кресло и вздохнул. Издал вздох человека, изо дня в день выслушивающего скорбные истории о происках злобных соседей, пропавших кошках, отравленных собаках, выбитых зубах и разбитых надеждах. Ладно, еще одна история хребта не переломит.

Женщина — на первый взгляд, девушка, чуть ли не девочка — робко вошла. Без шляпы, пальто из самых дешевых. Замерзшая, одинокая, испуганная. Жалость… МакБрайд утверждал, что нет в нем ни грана жалости, но именно жалость заставила его буркнуть:

— Присядьте у радиатора. Там теплее.

— Спасибо.

Вежливая. Симпатичная. Бледная, кареглазая, волосы густые, с медным отливом. Молодая мать. Проезд Хаггерти. Дыра! Нашли где детей заводить, в этом крысятнике…

— Слушаю вас.

— Капитан, я беспокою вас, потому что Джимми, мой муж, он всегда говорил, что если б не МакБрайд, то в нашем районе такое бы творилось…

МакБрайд комплименты не поощрял. Но она не ради лести это сказала. Губы-то дрожат.

— Продолжайте, мэм.

— Я, может быть, психопатка, мистер МакБрайд, но я очень боюсь. Джимми должен был давно вернуться. В газетах о перевозках такое пишут… Джимми водит большой грузовик, ездит между Ричмонд-Сити и Эйвондейлом, это тридцать миль. Выезжает в час, в гараж возвращается в девять, дома уже в десять. Возит молоко. Работает в Колониальной автотранспортной…

МакБрайд выслушал внимательно.

— Почему вы испуганы, миссис Сондерс?

— Вчера я читала газету, и Джимми сказал: «Не удивлюсь, если меня как-нибудь прихлопнут». Вы же знаете, мистер МакБрайд, недавно убили их водителя.

— Гм. — МакБрайд постучал пальцами по колену. — Пока не вижу оснований для беспокойства, миссис Сондерс. Грузовик мог и сломаться.

— Я звонила в гараж, они мне тоже так сказали. Но ведь водители всегда звонят о поломках. Джимми не позвонил. Ночной диспетчер там у них новый. Он мне сказал: «Откуда я знаю, где твой Джимми?» Что мне делать?

— Пойти домой. Успокоиться. Машина могла сломаться вдали от телефона. Бегите домой, пока не простудились. Я проверю, где ваш Джимми, и пошлю туда наряд. У вас ребенок?

— Да, мальчик. — Она улыбнулась. — Глаза точно как у Джимми.

— Хорошо, возвращайтесь к сыну. Я проверю.

— Спасибо, мистер МакБрайд.

Она вышла, бесшумно ступая, осторожно прикрыла дверь. Тихая, сдержанная девушка… молодая женщина. МакБрайд представил, как она, подгоняемая пронизывающим ветром, несется в своем дешевом пальтишке и без шляпы к жалкой жилой дыре в Хаггерти.

Повернувшись к телефону, МакБрайд снял трубку, узнал номер диспетчера Колониальной автотранспортной компании на Ривер-стрит. Притопывая, подождал, пока там снимут трубку.

— Да-а, — протянул сонный голос в трубке.

— Колониальная?

— Она самая…

— От водителя Сондерса еще ничего не поступало?

— Ч-черт! Вы что там, сговорились? Не было его, и не звонил он, а если еще чего узнать хотите, звоните президенту.

— Я сейчас приеду и звякну тебе в ухо, — пообещал МакБрайд.

— Да ты что, парень…

— Не болтать! — гаркнул капитан. — Быстро маршрут Сондерса из Эйвондейла!

— Да ты кто такой…

— МакБрайд, Второй участок.

Собеседник явно опешил.

— Давай маршрут, умник.

Он выслушал, записывая как ни в чем не бывало, поблагодарил, повесил трубку. С листком бумаги прошел в дежурное помещение.

Сержант Фланнери дремал за столом с недоеденным яблоком в мясистой руке.

— Сержант!

Фланнери подскочил, автоматически куснул яблоко и чуть не подавился.

— Лучше жуешь — дольше живешь, — наставительно произнес капитан и перешел к делу. — Позвони на пост на перекрестке Адамса. В поиске — грузовик Колониальной компании, номер С–4682, между Эйвондейлом и Ричмондом. Позвони на посты Мэйпл-стрит и Бингем-сентер, у них мотоциклы. Пусть проверят трассу и сообщат. Бруннера вызвонишь в «Рэгтэг Инн». Он там смачивает глотку виски с содовой. Мотоцикл у него заправлен, пусть тоже прокатится по трассе.

Он помолчал, подумал. Затем спросил:

— А где Доран и Ригалло?

— Около одиннадцати ушли. К Джерри в тир. Вызвать?

— Нет.

МакБрайд развернулся на одной пятке, прошел в кабинет, закрыл дверь. Сел за стол, откусил конец сигары, раскурил ее.

Хотелось ему, чтобы все окончилось добром. Малыш трехмесячный… Проезд Хаггерти… Глаза, как у Джимми… Черт! Сентиментальным становишься, старый хрен! В сорок лет-то…

Дверь открылась, впустив Кеннеди из «Фри пресс». Мелкий, худосочный, с лицом древнего юнца или вечно юного старца, с нахальными, вечно что-то выискивающими глазами.

— Ох, холодно, Мак. Есть чем согреться?

МакБрайд указал на ящик:

— Согревайся.

Кеннеди вытащил бутылку «Дьюара», налил себе, опрокинул. Уселся на стул, не опуская ворота, закурил сигарету. Сигарета сползла в уголок рта, губы разжались, и Кеннеди спросил:

— Что-нибудь есть о войне извозчиков?

— Ничего.

Кеннеди скривил губы.

— Колониальная автотранспортная компания против Экспедиторской корпорации «Атлас». Алая и Белая розы.

— Кеннеди, налей себе еще и смойся.

— Там холодно. Тут тепло. Но какие, скажи на милость, у Колониальной шансы против «Атласа», ежели «Атлас» в кармане жилетки нашего обожаемого мэра? Естественно, что беспристрастная инспекция нагрянула в гараж Колониальной и сняла пять грузовиков за нарушение правил эксплуатации и по техническому состоянию. Конечно же, исключительно в целях заботы о населении города! «Атлас» стоит пять миллионов…

— Кеннеди, умолкни.

— А этот водила на прошлой неделе… что-то обещал рассказать. И вдруг все забыл. С чего? Со страху? Дали в дуло заглянуть? Или замазали ему память, зелененькими засыпали? Умолк. А потом как в воду канул. Может, и не «как». Прокурор штата — парень заводной, для нашего города слишком чистый. Жаль его, плохо кончит, если не поостережется. Это, кстати, и к некоторым капитанам полиции относится.

МакБрайд бросил в его сторону грозный взгляд, но Кеннеди с невинным видом рассматривал что-то на потолке.

— А ну как-нибудь кто-нибудь из водителей не испугается… Так ведь я за него боюсь!

Ворвался сержант Фланнери.

— Бруннер позвонил. Нашел грузовик. Вверх колесами под откосом у Фармингвил-тернпайк. Молочные реки, бидоны вокруг расшвыряны. Водителя заклинило в кабине. Бруннер до него не добрался, но говорит, что мертвый. Он послал в гараж за аварийкой. Фармингвил-тернпайк, две мили к западу от Бингем-сентер.

МакБрайд был уже на ногах, застегивал пальто. Проезд Хаггерти. Глаза, как у Джимми. Дьявол…

— Хогана и машину.

— Я с тобой, Мак, — сорвался с места Кеннеди.

— Там холодно, Кеннеди, — проронил МакБрайд, не разжимая челюстей.

— Ничего, я выпил, согрелся.

Не так-то просто стряхнуть с хвоста эту пиранью печатного пресса.

Снаружи они подняли воротники и остановились. Из гаража выкатил, чихая и кашляя не прогревшимся двигателем, полицейский автомобиль, и они прыгнули в салон.

— Поехали, Хоган, — спокойно сказал МакБрайд.

2

Вы не обращали внимания, как людей тянет к месту происшествия, к человеку, который красит флагшток, или к сейфу, который спускают из окна десятого этажа?

МакБрайд вполголоса выругался, когда машина вывернула из-за поворота и он увидел множество огней и людей. Патрульный полицейский мотоциклист регулировал движение, в свете фар мелькали его пуговицы и бляха. Автомобили выстроились на обеих обочинах. Народ сновал, где кому вздумается. Какой-то толстяк писклявым голосом жаловался, что водители грузовиков пьют слишком много, и вот закономерный результат.

МакБрайд задержался около толстяка, стрельнул в него бронебойным взглядом.

— Вы видели, как он пил?

— Н-нет.

— Тогда не надо болтать попусту!

Капитан помнил о проезде Хаггерти, и это добавило злости его голосу. Он двинулся дальше. Из темноты появился патрульный мотоциклист Бруннер, отсалютовал и доложил:

— Здесь, внизу, кэп. Водитель погиб сразу, машина всмятку. Отсюда не видать.

— А ты как нашел?

— Со второго захода. На асфальте тормозную полосу высмотрел. Вон, подальше отметины. Кабину смяло, выпрыгнуть он уже не мог.

— Аварийная еще не прибыла?

— С минуты на минуту должна быть. Хофман регулирует.

— Дай-ка фонарик. Помоги Хофману, разгоните эту свору.

— Понял.

МакБрайд спустился с дорожного полотна, светя фонариком. Кеннеди не отставал. Насыпь крутая, в валунах, булыжниках, кое-где торчат чахлые кустики. А вот и следы грузовика. Рытвины, вывернутые камни. Машина скручена винтом, во все стороны торчат доски кузова и металлические элементы конструкции. Десятитонный грузовик, самодельной надстройкой превращенный в фургон. Страшно не повезло водителю: машина врезалась в громадный валун, радиатор, капот и кабина вместе с водителем превратились в уродливый комок. Кеннеди опустился на удобный пенек, запалил сигарету. МакБрайд обошел аварийный грузовик, просвечивая его фонариком. Высветил окровавленную руку, торчащую из груды исковерканного металла. Быстро застывает кровь на холоде…

Он выключил фонарик, замер во тьме, стараясь подавить вздымающуюся волну злости. Ветер, разогнавшись в открытом поле, трепал полы пальто. Молодая мать сидела сейчас где-то в Хаггерти у кухонной плиты, смотрела на часы широко раскрытыми глазами. Смерть — жестокая дрянь. Она бьет одного, задевает многих. Страховка… А была ли у этого парня страховка? Неплохая штука — страховка, да… Он, МакБрайд, весит двадцать тысяч, сумма удваивается при смерти от несчастного случая. А как еще может отбросить коньки парень со Второго участка? Или эти шакалы засчитают гибель от пули, выпущенной упившимся бандюгой, как естественную смерть?

Мощный прожектор вывернул на поле. Аварийная. Подошли механики.

— Дьявол! — почесал затылок один.

— Черт, Джо, здесь кран нужен.

— Вытащите пока водителя из кабины, — бросил им МакБрайд.

МакБрайд отступил, рабочие ударили кувалдами, поддели металл ломом… Грохот, скрежет…

Бруннер слез с насыпи.

— Автобус из морга подошел, кэп.

Тело вытащили. Кто-то отшатнулся, отвернулся, схватившись за горло. Другой, покрепче, рядом с ним, проворчал:

— Твое счастье, парень, ты на войне не был.

Война! Здесь та же война иными средствами. Война на запугивание.

Погибшего прикрыли одеялом, положили на носилки, понесли наверх, к автобусу спецтранспорта.

— Как можно скорее мне результаты вскрытия, — напутствовал МакБрайд санитаров.

Автобус морга взревел двигателем и укатил.

МакБрайд и Кеннеди влезли в полицейский автомобиль. Неуютным показалось капитану привычное сиденье.

Вернувшись в кабинет, капитан без слов откупорил бутылку «Дьюара» и сделал большой глоток. Спиртное рашпилем продрало глотку.

Кеннеди глянул на бутылку и завел привычную песню про холода.

— Согревайся, — кивнул капитан.

— Спасибо, Мак.

В Хаггерти МакБрайд отправился один. Нашел трехэтажный дом с облупленным фасадом. Вверху сиротливо светилось одно окно. МакБрайд потоптался по грязному тротуару, вздохнул, вошел. Включил фонарик, взбежал по лестнице, постучался. То же бледное лицо, на плечах шерстяной платок.

— Входите…

Вошел. Да, кухня, старуха перед открытой духовкой, над нею какие-то детские тряпочки сохнут. Блеклые обои, разномастная мебель, облупленный потолок. На полу потрескавшийся линолеум. Аккуратно. Умытая бедность.

Она поняла сразу. Замерла.

— Он?..

МакБрайд стоял изваянием.

— Да. На месте. Очень серьезная авария.

Она увяла, как побитый морозом ранний цветок. Старуха подвинулась к дочери.

— Бетти!

Дочь резко развернулась, уткнулась лицом в грудь матери. Старая женщина поглаживала плечи молодой, пыталась утешить, как будто внушая, что такова жизнь, что мы либо умираем, оставляя других скорбеть, либо скорбим, когда умирают другие.

МакБрайд двинулся к двери, беззвучно открыл ее. Кивнул старухе, вышел.

Скоро он вернулся в участок. В дежурной комнате находились Доран и Ригалло, его детективы, две его правые руки, и с полдюжины постовых полицейских. Кеннеди скромно сидел у стены и развлекался с кольцами табачного дыма.

МакБрайд на ходу мигнул Дорану и Ригалло и исчез в кабинете с ними вместе.

Кеннеди попытался просочиться за детективами, но дверь под ухмылки патрульных копов захлопнулась перед его носом. Доран привалился бедром к столу, Ригалло принялся расхаживать, бренча в кармане мелочью.

— Что, кэп? — нарушил молчание Ригалло.

— Хреново, — отрезал капитан.

— Застрелили?

— Пока неясно. Там такая каша наворочена… Вскрытие покажет. Скоро узнаем. Но я готов спорить, что парня ухлопали. И если это подтвердится, я прижму этот чертов «Атлас» к стенке.

— Не так-то просто, если учесть, что за чертовым «Атласом» стоит наш чертов мэр. И как он только последние выборы одолел…

— Не будь ребенком, — усмехнулся Ригалло. — Выборы — фикция. На Четвертом и Пятом сплошь подтасовка. Голосовали по два раза, оппозицию вычеркивали по смехотворным причинам: неразборчиво там или еще какая бодяга… Да и кто вообще сейчас ходит на выборы? Публика побрезгливее видит эти махинации и воротит нос от избирательной кампании, порядочных людей на избирательный участок на аркане не затащишь. Бандиты, ворюги да дураки голосуют. Они рассылают своих прохиндеев по пивным, агентствам найма, паркам, приманивают забулдыг кружкой пива… напрямую покупают голоса. В «Атлас корпорейшн» штат восемь сотен. Голосуй как велят или проваливай. Да жены, матери и вся родня этих восьмисот обалдуев… А мы потом удивляемся, почему у нас такой мэр.

— Ты прямо как Кеннеди поешь, — усмехнулся капитан.

— Так мы же с ним вместе и разгребали эти выборы.

Зазвонил телефон. МакБрайд взял трубку, назвался, внимательно выслушал. Положив трубку на аппарат, прикусил губу.

— Отравили. Водитель отравлен. Яд замедленного действия. Через час после приема внутрь что-то вроде паралича.

— Должно быть, остановился где-то при дороге и подзаправился, — предположил Доран.

— Именно так, — кивнул капитан. — И я найду это придорожное заведение. И кто-то у меня за это заплатит.

— Мэр, кэп, — напомнил Доран.

МакБрайд сжал кулак.

— Мэр или не мэр… Надоела мне эта грязная лавочка. Я запущу зубы в чертову «Атлас корпорейшн».

— Они ведь не будут сидеть сложа руки, кэп.

— Рискну. У меня страховка на двадцать тысяч зеленых, и место на кладбище уже оплачено.

Вторым участком не может управлять рохля.

3

Дневной выпуск «Фри пресс» подал на первой полосе дорожное происшествие на Фармингвил-тернпайк и гибель водителя. В обычной свободной манере газета освещала данные о фирме, машине, водителе, материальном ущербе. Вскользь сообщалось также, что полиция ведет расследование, хотя не говорилось, в каком направлении.

МакБрайд, читая газету за кофе у себя дома, слегка разочаровался нейтральностью тона и подачи материала. Но перелистнув газету до редакционных колонок, он сразу запнулся о заголовок:

«ПРЕСТУПНОСТЬ И ПРОДАЖНОСТЬ»

Текст под этим заголовком гласил:

«Преступность. Она сопровождает человечество на протяжении всей его истории, как оспа, дифтерия, скарлатина. Чисто человеческая болезнь, причиняющая свои специфические страдания, имеющая свои симптомы. И так же, как с другими болезнями, люди борются с преступностью.

С другой стороны, богатство, влияние, власть. Кому? Конечно, тем, кто высоко сидит, паразитирует на жирных крошках, падающих из тьмы, в которой орудуют хищники, убийцы.

Пришла пора для крестоносца. Не проповедника, вооруженного цитатами из Писания, примера святости и самоотречения. Нам нужен Мужчина с большой буквы, ориентирующийся в проржавевшей машине муниципального аппарата, не считающийся с авторитетами и не боящийся рискнуть своим положением, расчищая авгиевы конюшни интриг и коррупции, послушный лишь своему здравому суждению, своей морали и этике.

Боец с двумя увесистыми кулаками! Пример не святости, но силы!

Улицы Ричмонд-Сити грязнее его канализационных коллекторов. Вонь вздымается к небесам. Много нужно серы, чтобы их очистить. Аминь».

— Ух ты! — выдохнул капитан, забыв о кофе. — Кого-то в градоуправлении от этого удар хватит.

В час МакБрайд перешагнул порог своего кабинета. В его вращающемся кресле мирно почивал Кеннеди. Капитан кашлянул.

— О, привет, Мак! — Репортер сладко потянулся.

— Здорово. Сочная у тебя редакционная статья получилась. Ростбиф с кровью.

— Мерси.

— Да не ты написал, — поддразнил МакБрайд.

— А кто же? Мое имя войдет в историю города.

— Смотри, как бы оно не появилось в колонке некрологов. «Безвременно оборвалась…» Вытряхивайся из кресла.

Кеннеди пересел из кресла на стол и принялся болтать ногами.

— Чего это ты ко мне пристал? — продолжал рокотать капитан. — Тоже, нашел крестоносца.

— Ну, а кто ж ты еще?

— Да тьфу на тебя. Кто угодно, но не крестоносец. Меня зло берет, это верно. И я разворошу осиное гнездо, даже если это будет последним моим делом на земле. Видел бы ту бедняжку, Кеннеди… Бетти ее зовут… Господь Всемогущий! Правление народа ради народа, во имя народа, мать твою? Тошниловка!

Он вытащил из стола почти пустую сигарную коробку, вытряхнул содержимое в ящик, взял лист бумаги и ручку, крупно вывел на бумаге:

«РЕБЯТА! ССЫПЬТЕ ИЗЛИШКИ МЕЛОЧИ ДЛЯ ПОСТРАДАВШЕГО СОБРАТА».

Он приклеил лист к крышке коробки и потребовал:

— Раскошеливайся, толстосум!

Сам он сунул в коробку два доллара, Кеннеди добавил доллар бумажкой и горстку мелочи. МакБрайд вынес коробку в дежурную и положил на стол, на виду. Избавившись от Кеннеди, он направился в гараж Колониальной компании на Ривер-стрит, поговорил с водителями и вызнал, что холодными ночами они обычно предпочитают заскочить в «Совиное гнездо» рядом с Бингем-сентер и прогреть горло каплей рома. Понимая, что покойный Сондерс не слишком отличался от коллег манерой вождения и образом жизни, он вскочил в трамвай и доехал до окраины, где пересел в загородный автобус, отправлявшийся по Фармингвил-тернпайк.

Путь не особо близкий, мимо места аварии, где еще не закончил работу мощный автокран, а механики Колониальной подбирали в пикап то, что осталось полезного от грузовика. В половине пятого МакБрайд покинул автобус возле «Совиного гнезда». Многооконное одноэтажное сооружение. Главный вход декорирован множеством разноцветных лампочек. Но есть и скромная дверь сбоку для поставщиков и персонала. МакБрайд рассудил, что для водителей-дальнобойщиков этот неброский вход тоже удобнее.

Он вошел и оказался в вестибюле с резким поворотом влево. Прямо напротив входа была еще одна дверь, открытая, и за нею небольшая комната с двумя столами и полудюжиной стульев. С потолка свисал абажур с одной лампочкой, засиженной мухами. МакБрайд уселся, и сразу же перед ним появился человек в нарукавниках.

— Ржаную с содой и льдом.

Крупный мужчина с мохнатыми бровями глянул на него исподлобья и покачал головой.

— Крепких не подаем, приятель.

— Да ну?

— Не здесь, приятель.

— Ты босс?

— Нет.

— Давай босса.

Человек пожал плечами и удалился. Вскоре появился толстенький розовощекий коротышка с недовольной миной. Недовольство, однако, рассеялось, едва он увидел посетителя.

— О, привет, Мак.

— Не знал, что это теперь твоя забегаловка, Хен. Присядь.

Хен сел, обернулся к официанту и приказал:

— И для меня тоже. — Официант удалился, и Хен повернулся к МакБрайду. — Как ты сюда забрался, Мак?

— Вынюхиваю.

— Да брось ты.

— Я серьезно. Слышал, конечно, об аварии?

— Еще бы! Как его угораздило…

— Вот поэтому я здесь, Хен.

Хен хотел что-то сказать, открыл рот, но тут парень принес стаканы, и Хен просто облизнул губы. Официант ушел, и два взгляда встретились.

МакБрайд кивнул в направлении двери, за которой исчез парень:

— Давно он у тебя? Как его зовут?

— Месяц уже. Майк Бэннон.

— Он подает напитки?

— Он.

— Водители заходят в эту комнату?

— Да, конечно.

МакБрайд продегустировал содержимое стакана.

— Хороша. Слушай, Хен, ты мужик нормальный, сообразительный. Этого парня уволишь.

— С чего вдруг?

— Уволь его завтра. Если станет возникать, скажи, что копы налегли и ты прикрываешь лавочку на месяц. Содействие полиции, Хен. Ты же хочешь, чтобы у тебя руки были чисты.

— Черт, конечно!

— Завтра в полдень его выкинешь.

— О'кей.

В семь МакБрайд вернулся в участок. Захватив Ригалло и Дорана, он отправился в городское Управление полиции, в отдел экспертизы. Среди картотечных ящиков к стенкам помещения здесь приделаны несколько весьма солидного размера металлических «книжек», на жестяных листах которых размещены фото нарушителей закона с сопроводительными данными. МакБрайд быстро отыскал нужный портрет.

— Вот он, ребята.

Он назвал сотруднику номер и добавил:

— Работает в «Совином гнезде».

Сотрудник принес карточку и вручил МакБрайду.

— Майкл Шейн, задержан за нападение на Рози Горовиц 12 июня 1924 года, предъявлено обвинение 13 июня, оправдан по недостатку улик 2 июля. Арестован 5 октября 1925 года. Обвинение: нападение с попыткой ограбления. Пострадавший — Свен Ранстром. Предъявлено обвинение 6 октября, 15 октября приговорен к шестидесяти дням физического труда.

— Может, взять его? — спросил Ригалло.

— Нет. Работает он как Майк Бэннон. Пошли.

Они вернулись в кабинет МакБрайда, и он продолжил:

— Этот тип добавил яд в напиток Сондерса. Но мне нужна более крупная дичь. Он орешек крепкий, не расколется, пока банда не заберет его под залог или просто придется его выпустить. Надо выйти на его босса, правую руку мэра. Нужны не просто убийцы, а их хозяева. Нам нужно добраться до их лавочки. Чтобы прекратить вообще все убийства, нужно припереть к стенке самого мэра. Шейн выдержит массаж ребер и скул. Нам нужен босс, у которого больше мозгов, но кишка тонка.

— И что делать? — спросил Ригалло.

— Завтра в полдень Шейн получит от Хена Мелоя расчет. Надо будет направиться туда в простой машине и проследовать за ним в город. Он побежит к боссу жаловаться. Проследить и доложить адрес.

В этот вечер МакБрайд рано вернулся домой, рано лег спать. Спал он прекрасно, утром в девять уже прибыл в офис. В коробке сорок два доллара пятьдесят центов. Он сунул их в конверт, надписал: «От сотрудников Второго участка полиции». Вызвал полисмена, вручил ему конверт и отправил в проезд Хаггерти.

Лишь после этого закурил первую сигару.

Кеннеди по пути уже побывал в городском управлении. Он сообщил:

— Муниципальные инспекторы сняли еще два грузовика Колониальной. И постановили, что Сондерс погиб из-за неисправности передачи рулевой колонки. Что из морга, Мак?

— Беги дальше, Кеннеди, тебе некогда.

— Держишь при себе? Ладно, я подожду. Вот еще. В Колониальной тоже не лыком шиты. Ночные грузовики будут с сопровождением. Сондерса там любили, и теперь готовы стрелять первыми. Ребята не сосунки.

Кеннеди вышел, и МакБрайд высунул ему вдогонку язык, после чего безмолвно поблагодарил.

В два зазвонил телефон.

— Кэп, Ригалло.

— Слушаю, Ригги.

— Провел его до двести десятого дома по Джоки-стрит. Сижу в табачной лавке на углу. Так что кушать подано.

МакБрайд бросил трубку и схватил фуражку с козырьком.

— Шестеро со мной, сержант! Доран!

И он выпятил челюсть.

4

Джоки-стрит — улица-хамелеон. Шикарная в начале, у театра, блестящая, оживленная, она быстро блекнет по мере возрастания номеров. Фонари реже, дома ниже, краски выцветшие. Вечер выдался нерадостный, с реки тянуло туманом. Прохожих мало, транспорта тоже не густо. Вот по улице покатил потрепанный дорожный лимузин, довольно объемистый, с задернутыми занавесками боковых окон. Одна из дверец на ходу открылась и выплюнула МакБрайда. Автомобиль как будто не заметил потери начальства и колесил дальше.

МакБрайд поспешил к табачной лавке, но не успел до нее дойти. Из лавки появился Ригалло, на ходу подпаливая сигарету. Оба как-то невзначай сменили направление прогулки.

— Не выходил больше?

— Нет. Он доехал на автобусе до перекрестка Мэйн и Фармингвил-тернпайк. Там прыгнул в такси. Вышел на перекрестке Мэйн и Джоки. Оттуда пешком. Я тоже пешком. Сейчас он в двести десятом. Рядом мощный семиместный припаркован.

— Я туда влезу.

— Они не откроют. Наверняка нужен условный стук.

— Попробуем.

Они обошли квартал и оказались ближе к реке. Здесь и стоял автомобиль с полицейскими, окна занавешены.

МакБрайд замедлил шаг и произнес в сторону машины:

— Я в двести десятом. Как отойду, через две минуты оцепите дом. Может, придется палить.

— О'кей, — ответил из-за занавески голос Дорана.

— Пошли, Ригги.

МакБрайд и Ригалло направились к дому двести десять. На ходу МакБрайд провел инструктаж.

— Мы вдвоем подходим к двери. Я стучу. Кто-то внутри стоит возле двери и, не открывая, ждет. Ты топаешь вниз — чтобы слышно было, — отходишь. Может, ему захочется взглянуть, кто к ним ломился. Он высунет нос, и я ворвусь.

— А потом?

— Видно будет. — МакБрайд стиснул кулаки. — Дай сначала туда забраться.

Они поднялись по четырем каменным ступеням, МакБрайд, держа одну руку в кармане, другой постучал в дверь.

Они подождали, переглянулись. Тихо. Но вот — еле слышные шаги. МакБрайд снова постучал, сильнее. Тишина. МакБрайд кивнул, и Ригалло, недовольно бормоча под нос какую-то неразборчивую ахинею, потопал вниз и прочь. МакБрайд прильнул к стене у двери.

Щелкнул замок. Скрипнули петли. Дверь приоткрылась, высунулся чей-то нос, и на капитана уставились два маленьких глаза.

МакБрайд снес незадачливого швейцара и через него влетел в прихожую. Дверь захлопнулась. Дуло капитанского пистолета больно давило на грудную клетку лежавшего человека.

— Пикни — и ты труп.

Человек лежал неподвижно, извивались лишь его губы да прыгали глаза.

— Черт, — простонал он.

— Где банда?

— Черт…

— Живо!

— Черт…

МакБрайд резко дернул ствол, врезал им под челюсть бандиту.

— У-у-у-у…

— Говори!

— Н-наверху, последняя дверь.

— Открыта?

— Д-да.

— Сколько?

— Д-десять.

— Встать!

МакБрайд рывком вздернул бандита, не дожидаясь, пока тот встанет сам, открыл дверь. Ригалло ждал напротив.

— Возьми его, Ригги.

Ригалло тут же защелкнул на запястьях пленного наручники.

— Зову парней?

— Пока нет. Я начну бал. Наверху десять душ, у меня приступ самонадеянности. Кроме того, если рванем все, наверняка в неразберихе без жертв не обойдется. Один здесь уместнее шестерых. Я свистну. Ты будь наготове и вызовешь ребят.

— Кэп, риск большой.

— У меня и страховка большая. Не дай двери захлопнуться.

МакБрайд вернулся в прихожую с пистолетом в руке, поднялся по лестнице, прислушался. Были и есть на свете капитаны, руководящие операциями из-за угла, покуривая сигару в безопасном уголке. МакБрайд не из таких. Он не посылал своих людей в ловушку, не исследовав ловушки. Это одна из причин, заставлявших его жену не спать ночами.

Последняя дверь. Он стоял у лестницы, сжавшись пружиной, направив ствол на последнюю дверь. Осторожным шагом продвинулся к ней, его левая рука легла на дверную ручку. Говорят, ручку надо поворачивать медленно, едва заметно до самого конца, а потом распахнуть дверь и ворваться. А если ручка скрипнет? А если чей-то случайный взгляд заметит, как она поворачивается? Нет, надежнее не тянуть время.

МакБрайд и не стал тянуть. Он толкнул дверь, ворвался в комнату и встретился взглядом с полуголой женщиной, крашеной блондинкой. Она сидела у столика и полировала ногти узким стальным напильничком. Женщина на секунду замерла, затем продолжила свои мерные движения.

— Ну и манеры, капитан! Врываться к неодетой леди!

— В твоей фразе ошибка, Герти.

— Где?

— Оденься.

— Я никуда не собираюсь.

— Неважно. Шевелись.

Она встала, уперла руки в бедра.

— А если я закричу?

— Будешь первой женщиной, которую я пристрелю.

— Неужто?

— И не пожалею.

Она смотрела на него, странно усмехаясь.

— Я не могу одеваться, пока ты тут.

— Не придуривайся. Накинь вон ту шубу, если ты такая скромница.

— Я не скромная. Я разборчивая.

— Живо в шубу!

Она резанула МакБрайда взглядом, подошла к шубе, надела, сунула руку в карман.

— Эй! — нахмурился МакБрайд.

Она усмехнулась, вынула платок, тронула им нос, сунула обратно в карман. И в тот же момент мех разорвала вспышка, а правую руку МакБрайда пронзила резкая боль. Его пистолет грохнулся об пол.

Женщина прыгнула к выключателю, свет погас. МакБрайд, стиснув зубы, подхватил пистолет левой рукой. Еще вспышка в темноте, около уха вжикнула злая пчела. Он рванулся на вспышку, сбил женщину с ног. Еще вспышка, пуля ушла куда-то в потолок. Раненой рукой МакБрайд поймал руку с пистолетом, сжал, не обращая внимания на боль, вывернул оружие. Бросился к двери, запер защелку, включил свет.

Женщина уже держала в обеих руках большую китайскую вазу. МакБрайд пригнулся, ваза разбила большое зеркало и сама разлетелась на куски.

— Тварь! — завопила женщина, сжав кулаки. — Тварь!

— Заткнись.

В дверь грохнул кулак, потом, очевидно, сапог. Загудели грубые голоса.

— Они прикончат тебя! — визжала женщина. — Твоими же кишками задушат!

— Да ну?

МакБрайд дунул в свой свисток.

5

За дверью все на мгновение стихло, и тут же послышался удаляющийся топот нескольких пар ног.

МакБрайд замер в сбитой набок фуражке, не в силах поднять раненую руку, по которой текла кровь. Рука казалась ему свинцовой. Внезапно выражение лица его изменилось, и он сунул правую руку в карман.

Снова шаги — стук тяжелых полицейских сапог. МакБрайд отпер дверь. Вошел Ригалло.

— Ха, Герти, — усмехнулся он.

Герти зло высунула язык.

Ригалло повертел пальцем у виска.

— Привратника упаковал? — справился у Ригалло МакБрайд.

— В машине.

Ладно. Наверху шесть копов и две запертые двери.

— Отведи ее туда же.

— Чья она тут?

— Потом узнаем. Пока ей не до разговоров.

— Ничего ты от меня не узнаешь, легавый!

— Забирай, забирай.

Ригалло сорвал с вешалки первое попавшееся платье, швырнул его на плечо женщине. Та как будто не заметила, и стояла не двигаясь с места. Ригалло схватил ее за руку и не вполне по-джентльменски толкнул к выходу.

— Потише, ты! — крикнула она, однако ногами зашевелила.

МакБрайд вышел к своим копам.

— Эту дверь.

Тявкнули разом семь стволов, от двери полетели щепки, замок ввалился внутрь комнаты вместе с ручкой. Двухсотдвадцатифунтовый патрульный Гросскопф, в прошлом бригадир такелажников, ухнул в дверь плечом и чуть не сорвал ее с петель.

МакБрайд оттянул тяжеловеса, вошел первым. Пусто. Держа правую руку в кармане, чтобы не отвлекать своих людей раной командира, капитан вышел и указал на оставшуюся дверь. Та же процедура. Семь выстрелов… Гросскопф…

И эта комната пуста. В стаканах недопитое спиртное, ящики из стола вывернуты. Следы поспешного бегства.

— Вон туда! — МакБрайд указал на открытый застекленный люк верхнего света. — Стол, стул, крыша.

Он и на крышу вылез первым. С крыши на крышу, ветер, туман, никого… А вот и пожарная лестница.

— Удрали. Возвращаемся, — решил МакБрайд.

Вернулись. Внизу Ригалло и Доран стерегли женщину и привратника.

— Нехорошо врать, — упрекнул МакБрайд пленного бандита. — Где же твои десять человек в задней комнате?..

Женщина засмеялась.

— Ха! Десять. Здесь вам не казарма, а главный штаб. Трое всего и было в передней комнате.

Ригалло покосился на вруна.

— Ничего, вот приедем в участок, займемся воспитательной работой. У меня как раз новый кусок резиновой трубы в столе завалялся, совершенно случайно. Научим тебя правду говорить, парень. В следующий раз прикинешь, стоит ли врать копу.

Вернулись в машину. Доехали до машины Ригалло, он пересел в свою, дальше поехали на двух.

Задержанных рассадили по одиночкам. МакБрайд вышел и направился к дому, стену которого украшала маленькая табличка с надписью: «Доктор О. Ф. Блум».

— Привет, Мак.

— Привет, док. Залатай меня, если не трудно.

МакБрайд вытащил из кармана окровавленную руку, и врач нахмурился.

— Гм… Давай-ка разденемся для начала…

Пуля вошла повыше запястья, вспорола три дюйма предплечья и застряла, не дойдя до локтя. МакБрайд, стиснув челюсти и обливаясь потом, терпел, пока врач выковыривал пулю, обрабатывал рану, накладывал швы.

— Еще повезло, — утешил врач.

— Мне всегда везет, — усмехнулся МакБрайд.

— Большинство предпочитает под наркозом, Мак.

Вместо ответа МакБрайд едва заметно шевельнул губами.

Он вернулся в участок, все еще скрывая руку в кармане.

Кеннеди поджидал в его кабинете.

— Что-то ты желтый, Мак.

— Печень, — отрезал МакБрайд и приложился к стакану.

— Слыхал я, ты повязал Герти Кейс и Крошку Саттера.

— Угу.

— Ну, и долго ты их удержишь?

— Посмотрим.

— Не успеешь оглянуться, как поступит предписание выпустить. И как ты их всех не изловил… Всех вместе бы и выпустил.

— Отвали, Кеннеди. Я не в духе.

Кеннеди пожал плечами и вышел.

Оставшись один, МакБрайд вынул руку из кармана и опустил на стол. Ох, как ныла рана, как пульсировала кровь! Заслышав снаружи голоса, он положил руку обратно в карман. Вошел крупный луноликий мужчина в штатском, с лицом, исполненным собственного достоинства.

— Привет, Мак.

— Привет.

Капитан Бауэр, «чего изволите?» из городского Управления полиции, телохранитель мэра. МакБрайд выжидающе уставился на вошедшего.

Бауэр грузно опустился в кресло, раздавил в пепельнице окурок.

— Последнее дело, Мак… Заварушка на Джоки-стрит.

— Заварушка?

— Да как ни назови. Все равно территория не твоя, управление разбираться будет. И с аварией Сондерса тоже. Там, впрочем, не с чем разбираться, дело, почитай, закрыто.

Закрыто. Жулье. Все заодно. Они знают, что он копает под них. Выгнать его у них кишка тонка, нейтрализовать тем более не в состоянии. Но могут забрать дело. Могут ли?

— Это мой случай, Бауэр. Мои люди сели на хвост, выследили, взяли Крошку Саттера и эту шлюху Кейс.

— По какому обвинению?

— По подозрению. Достаточно для любого копа.

— Ну, мы в управлении разберемся. Я их сейчас заберу с собой.

— Заберешь. Но только после того, как вынесем обвинительное заключение.

Бауэр поморщился.

— В чем ты можешь их обвинить?

МакБрайд оказался припертым к стене. Что ж, последний козырь. Главное — этот бандитский холуй такого не ожидает.

Он вытащил из кармана забинтованную руку и бережно оперся о стол.

— Бот в чем, Бауэр. Эта женщина стреляла в меня.

Бауэр выпучил глаза. Челюсть у него отвисла. Он рассматривал бинты, как незнакомую этикетку на бутылке. Наконец овладел собой, поднялся.

— Ладно, засиделся я тут… Счастливо…

За Бауэром закрылась дверь, и почти сразу МакБрайд вызвал Ригалло.

— Ригги, сделайте Саттеру легкий массаж. Морду не задень и кости не ломай.

— С удовольствием, — кивнул Ригалло и вышел.

МакБрайд откинулся на спинку кресла, зажег сигару. Рука пульсировала болью, отдававшейся в шее, на лбу выступил пот.

Через час вернулся Ригалло, усталый, но недовольный.

— Что? — спросил МакБрайд.

— Ничего, — покачал головой Ригалло. — Что бы с ним ни делали, он знает — свои его живьем изжарят, если он пикнет. Крепкий орешек. Видывал виды.

Ригалло заметил раненую руку.

— Ого! Мак, ты что?

— Шлюха задела. Слушай, Риги, ты парень смышленый. Меня прижимают эти, из центра. Поиграй с ними в догонялки. Идея такая: предписание выпустить Герти на свободу не должно ее застать. Они приезжают за ней сюда, и я говорю, что она в Третьем. Потом звоню тебе, и ты перевозишь ее в Четвертый. Там скажут, что ты уехал с ней в Пятый. И так далее. Главное, чтоб оно тебя не догнало, это предписание. А на участках нам подыграют, они ребята с понятием. Помотайся до завтра, пока судья Росс не выйдет на работу. На него тоже можно положиться. Он ее обвинит. Трудно будет, Ригги, но выстоять можно.

— Сделаю.

И через пять минут Ригалло уже отбыл с Герти Кейс в Третий участок. Еще через десять минут приехал курьер из управления с предписанием выдать ему Гертруду Кейс и Крошку Саттера.

— Саттер здесь, он мне не нужен, забирайте, — сказал МакБрайд. — А Кейс в Третьем, вот незадача!

И он позвонил в Третий.

Немного погодя из управления прибыл врач в сопровождении капитана Бауэра.

— Я должен осмотреть вашу руку, капитан, — сказал врач.

Что ж, пришлось показать.

— С такой раной, капитан, вы не можете исполнять свои обязанности. Вам необходим покой.

— Мне лучше знать, что мне необходимо.

— Нет-нет. — Врач тут же изготовил заключение, подписал и передал МакБрайду. — Вы освобождаетесь от службы до выздоровления. Отправляйтесь домой, отдыхайте и лечитесь.

МакБрайд как сквозь вату слышал слова Бауэра:

— Пока ваши обязанности будет исполнять ваш лейтенант, а позже мы пришлем из управления капитана.

Эти двое ушли, а он все сидел, ощущая острую боль не только от раны, но и от болезненности сложившейся ситуации. Один против прогнившей системы. И против управления, которому отдал восемнадцать лет жизни. Они рассчитывали этим ударом добить его, взбесить, выгнать из кабинета. Он должен был, пылая праведным возмущением, швырнуть обидчикам бляху, форму и повернуться спиной к полиции.

Но МакБрайда сложно сломить. Он посмотрел на закрытую дверь.

— Домой? Не дождетесь.

6

Однако МакБрайд все же вышел на улицу.

Ночь вместе со своим сводным братом туманом навалилась на город. Город как будто саваном прикрылся. Дампы уличных фонарей с трудом освещали фонарные столбы да пятна мостовой под фонарями. Фары автомобилей напоминали сверкающие голодным блеском глаза хищников. Покрышки змеями шипели на мокрой мостовой. Выныривали и исчезали в туманной тьме размытые пятна лиц.

Холодно и неуютно. Сразу постаревший МакБрайд шагал, подняв воротник, засунув руки в карманы. Плюнуть? Будь что будет? Чего ради стараться? Пусть забирают, пусть выпускают. Капитан Бауэр получит за усердие изрядный куш. Вон как старается, шестерка уголовная. А он, МакБрайд? Тоже мне, рыцарь с белым пером на шлеме против многоглавого дракона. Один против преступной системы… Ну, не совсем один. Ригалло вон старается. А прокурор? Тоже нормальный парень.

— Гм…

Он остановил такси, назвал адрес. Еще кто-то неподалеку остановил следующую машину. Через десять минут МакБрайд вышел перед домом на тихой жилой улице, попросил водителя подождать, поднялся на крыльцо, нажал на кнопку звонка. Назвался, и вот служанка уже провожала его в просторную библиотеку.

Прокурор штата Роланд, тридцать восемь лет, стройный, светловолосый, чисто выбритый, в вечернем костюме. Для рукопожатия МакБрайд протянул левую руку, но прокурор как будто и не заметил.

— Присаживайтесь, капитан. Усталый у вас вид. Сигару?

— Нет, благодарю. Я вас не задерживаю?

— Нет-нет. Ужин в восемь.

Прокурор привалился к обширному письменному столу красного дерева, сложил руки на груди и замер.

МакБрайд кратко, но достаточно подробно изложил суть, описал перестрелку на Джоки-стрит, задержание Саттера и Кейс, передачу Саттера в управление и детскую игру в догонялки, которая еще в самом разгаре.

— К утру я заберу ее у Ригалло, предъявлю обвинение. Очень хотелось бы, чтобы вы успели ее допросить, прежде чем до нее доберутся их адвокаты.

— Чья она в их системе, не знаете?

— Нет. Из-за этого я за нее и цепляюсь. Когда она увидит, что ей светит двадцать лет строгача за стрельбу в полицейского, то, пожалуй, призадумается. Вряд ли есть для нее на свете парень, ради которого стоит отрубить от жизни двадцать лет. И ее «парень» тоже это понимает, потому так и старается ее вызволить.

— Значит, вы уверены, что Сондерса отравили.

— Да. Сондерса отравил Бэннон. Он долго лежал на дне, таился. Вообще склонен действовать в одиночку. Потому его трудно подцепить. Если Кейс расколется, мы заполучим банду, а если заполучим банду, то…

— Да-да, понимаю, — кивнул прокурор.

Здесь начиналась политика, потому имен называть не полагалось.

— Это хорошо, что вы изловили женщину. Гангстеру тюрьма что дом родной, он ее не боится. Но для женщины, особенно такого пошиба, тюрьма что смерть. С утра я буду на месте. Берегите руку. И голову.

Они распрощались, МакБрайд вышел. Да, прокурор не подведет. Такой прокурор — хороший подарочек для городских громил… МакБрайд вернулся в поджидавшее такси. Машина тронулась, и одновременно отъехал от тротуара еще один таксомотор, чуть подальше на той же улице.

МакБрайд вышел из такси у Четвертого участка и узнал, что Ригалло со своей дамой десять минут назад отбыл в Пятый. МакБрайд дождался взмыленного курьера с предписанием, который узнал следующий адрес и, проклиная все на свете, рванулся в погоню. МакБрайд к погоне присоединился и в Седьмом столкнулся с капитаном Бауэром.

— Слушай, МакБрайд, что за игрушки?

— Бауэр, спой-ка лучше о своих игрушках.

— Ты это прекрати.

— Может, лучше ты прекрати?

Бауэр нахмурился.

— Пожалеешь, МакБрайд, горько пожалеешь. Останови своего парня и отдай бабу!

— Дорогой, что ты несешь? Я ведь не на службе, сам знаешь. Мое дело сторона. Ищи сам и его, и свою бабу. Боюсь, если не найдешь, горше моего пожалеешь. Сочувствую, милый, но ничем помочь не могу.

Бауэр покрылся пятнами, хотел что-то рыкнуть, но вместо этого только пискнул и вылетел из помещения.

Игра велась на шахматной доске, где клетками служили полицейские участки Ричмонд-Сити. Ригалло комбинировал, мудрил, появлялся в центре, на окраине, выныривал на западе и на востоке. Дело шло к утру, игра близилась к развязке, Ригалло все еще вел, а Бауэр мотался в хвосте, задыхаясь от злости, присоединившись к курьеру с предписанием о выдаче.

В четыре утра бледный, усталый, разъедаемый болью в руке МакБрайд встретился с Ригалло в Восьмом участке. Увидев его, Герти разразилась потоком проклятий и жалоб на бесчеловечное обращение, но МакБрайд просто не обратил на нее внимания.

Обсудив ситуацию, МакБрайд временно подменил своего детектива. Забрав пленницу, он уехал, оставив Ригалло на съедение Бауэру. Поймав наконец Ригалло, Бауэр набросился на него с руганью, потребовал выдачи задержанной. Ригалло, поваляв дурака и поиздевавшись над продажным капитаном в течение получаса, разъяснил ситуацию и выразил искреннее сожаление, что ничем не в состоянии помочь. Распираемый злостью Бауэр снова кинулся в погоню.

Когда Бауэр наконец настиг МакБрайда, выяснилось, что добыча снова ускользнула. Вскипевший Бауэр позволил себе несколько слишком вольных выражений в адрес коллеги МакБрайда и его матушки. МакБрайд внимательно выслушал и приложил хук левой к челюсти Бауэра. Полюбовавшись распростертым на полу противником, МакБрайд почувствовал себя несколько лучше. И правая рука почему-то уже не так болела.

В половине восьмого возле Третьего участка МакБрайд подсел в машину Ригалло. Кейс встретила его потоком ругательств. МакБрайд опять как будто оглох, но Ригалло, защищая авторитет руководства, снял руку с баранки и отвесил пленнице оплеуху. Та только рассмеялась.

Такси, следившее за МакБрайдом, приблизилось к машине Ригалло. Между машинами оставался разрыв примерно в полсотни ярдов. Впереди поворот на Ло-стрит, улицу, ведущую к Дворцу юстиции.

— Вон, девушка, домик, в котором ты сможешь ругаться, сколько душе угодно, — указал вперед МакБрайд.

— Не смеши! — огрызнулась Герти Кейс.

— Ладно, не буду, — покладисто согласился МакБрайд.

На одном углу Ло-стрит стояла аптека. На другом — табачный подвальчик. Когда машина Ригалло приблизилась к перекрестку, от аптеки и от табачной лавки одновременно прыгнули на мостовую двое, синхронно опустили руки в карманы…

Выстрелы тоже раздались одновременно.

7

Ригалло замер за баранкой. Герти закричала, схватилась за грудь. МакБрайд пригнулся, машина прыгнула на тротуар и врезалась в витрину аптеки. Прохожие замерли. Двое хорошо одетых господ прыгнули в большую серую машину.

Следившее за МакБрайдом такси затормозило у аптеки, из него выпрыгнул Кеннеди и подскочил к МакБрайду, забрызганному кровью, уже вылезшему на тротуар.

— Вон их машина! — крикнул Кеннеди.

— А вот наша, — криво усмехнулся МакБрайд, ткнув пальцем в то, что осталось от автомобиля Ригалло.

— У меня такси!

Водитель такси выскочил из-за руля как ужаленный.

— Не-е, ребята, я в такие игры не играю.

— Хрен с тобой! Сам поведу!

И Кеннеди прыгнул за баранку.

— Кеннеди, вали отсюда, — приказал МакБрайд.

— Что? После того, как я за тобой всю ночь мотался? — И он решительно повернул ключ зажигания.

МакБрайд чертыхнулся и прыгнул на пассажирское сиденье.

— Ригги… черт… — пробормотал он.

— А баба?

— Остывает.

— Они все-таки добились своего. Освободили ее от обвинения.

— Осторожно! Не болтай, на дорогу смотри!

— Ч-черт!

Кеннеди круто рванул баранку, задел тележку зеленщика; краснобокие яблоки запрыгали по асфальту, словно пытаясь настичь угнанное такси.

— Яблочный сок…

— И пюре из ананаса.

Бэнг!

Пюре из ананаса приперчила вспышка из удирающего автомобиля. МакБрайд ответил тремя выстрелами из своего пистолета. Народ кинулся врассыпную. Автомобили прижимались к поребрикам, тормозили.

Серый автомобиль вывернул на широкую улицу с трамвайным и троллейбусным движением. Он выскакивал на встречную полосу, вилял между машинами, проскакивал на красный, направляясь к Фармингвил-тернпайк, где можно было бы выжать все лошадиные силы из его мощного двигателя.

Такси с преследователями, однако, с такой же лихостью игнорировало все правила дорожного движения. По манере вождения Кеннеди можно было понять, что и в обычной обстановке он ездил не намного осторожнее. МакБрайд пытался устроиться поудобнее, чтобы обеспечить верный прицел. Следующий его выстрел разнес заднее стекло серой машины.

— Попробуй в покрышки, Мак.

— Прицел неудобный.

— Выбей ветровое стекло!

МакБрайд последовал совету, однако по проезжей части метались люди, он медлил, выбирая момент. Вот серый автомобиль чуть не сбил копа-регулировщика. МакБрайд узнал его, высунулся подальше, проорал на лету:

— О'Дэй, вызвать отряд!

Серый автомобиль вышел на Фармингвил-тернпайк, рыкнул двигателем, пыхнул выхлопом, рванулся. Такси выжимало шестьдесят миль в час, и Кеннеди вдавил педаль газа в пол.

— Не спи! — орал МакБрайд.

— Никак, Мак, никак…

Бэнг!

На этот раз выстрелила камера такси. Кеннеди перекинул ногу на тормоз, таксомотор завизжал, заюлил, запрыгал козленком, чуть не врезался в резко затормозивший мощный «родстер», из которого выскочил возмущенный Бауэр.

— МакБрайд! Совсем ошалел!

— Спокойно, Бауэр, — утешал МакБрайд, устремляясь к родстеру. — Кеннеди, меняй тачку! Эта получше! Спасибо, Бауэр!

Бауэр встал у него на пути:

— МакБрайд, немедленно прекрати безобра…

— Вон! — гаркнул МакБрайд, снова используя свою левую.

Попытавшийся остановить его Бауэр спланировал на обочину. МакБрайд прыгнул в родстер, за рулем которого уже устроился Кеннеди.

— Жми!

Кеннеди нажал и тут же присвистнул:

— Ах, машинка! Мечта!

Три минуты — и уже семьдесят миль в час. Рука МакБрайда обхлопала сиденье и извлекла на свет пистолет с глушителем. Кеннеди наблюдал краешком глаза.

— Интересно, для чего мирному капитану полиции глушитель? Ага, один раз выстрелил.

— Ну, спасибо ему, гаду, за машину.

Серый кузов все ближе. «Родстер» выкладывал семьдесят пять миль в час. Загородные гонки. За обочинами деревья, поля, овечки — серая идиллия. «Родстер» догонял. МакБрайд опустил ветровое стекло, выстрелил. Еще раз. Серый автомобиль вильнул, подпрыгнул, соскочил с дороги на обочину, с обочины — на уклон насыпи, перевернулся раз-другой; посыпались запчасти и осколки. Кеннеди затормозил, но остановить машину смог, лишь проскочив лишнюю сотню ярдов. МакБрайд перезарядил свой пистолет, бауэровский с глушителем сунул в карман и припустил обратно. Кеннеди за ним. От исковерканной серой машины тем временем отделились две хромающие фигуры и устремились к кустам. МакБрайд закричал и выстрелил, однако фигуры уже скрылись за деревьями.

В машине четыре трупа.

— Готовы, Мак.

— Кеннеди, покарауль, я за теми.

— Нет, я с тобой.

И он понесся вперед. МакБрайд устремился вдогонку. Где-то впереди прорывались сквозь заросли двое гангстеров. Через пять минут МакБрайд заметил одного и закричал, приказывая остановиться. Тот обернулся и трижды выстрелил. Две пули исчезли в кустах, третья чмокнула в стволе, за которым укрылся МакБрайд. Кеннеди, не останавливаясь, поднял руку.

Бэнг!

Стрелявший гангстер рухнул. МакБрайд и Кеннеди подбежали к нему одновременно.

— Бэннон! — пробормотал МакБрайд. — Меткий ты, Кеннеди.

— Туда ему и дорога.

Бэнг!

МакБрайд и Кеннеди, не сговариваясь, прыгнули в ближайший куст. Они прислушались и услышали возобновившийся шорох и хруст веток.

— Вперед!

— Вперед… м-да, вперед… э-э… разумеется…

МакБрайд рванулся, но тотчас замер, удивленный пыхтением за спиной.

— Ты что?

— Извини, Мак…

МакБрайд резко обернулся. Кеннеди сидел, крепко сжимая руками правую ногу.

— Черт!

— Именно так, Мак.

МакБрайд пригнулся к репортеру, но тот оттолкнул его.

— Дуй за ним, Мак! Кровь за кровь, так сказать…

— Я его возьму!

И МакБрайд снова рванулся в погоню. Вот и конец рощи. Перед ним обширная пустошь, частично заболоченная. Ветер шумит кронами над головой, качает пожухлую траву перед ним.

Бэнг!

Шляпа МакБрайда съехала набок, а ствол дерева, возле которого он задержался, крякнул недовольной уткой. Прикинув направление, МакБрайд выпустил три пули, присел, прислушался. Услышал хруст, стон. Прокрался мимо замерзших луж. Снова сдавленный стон, проклятие. Он откорректировал курс, продвинулся, замер, снова продвинулся. Остановился. Пять минут, десять. Полчаса.

В десяти ярдах от него над травой поднялась голова. Затем плечи. Поднялся и МакБрайд.

— Брось оружие!

Человек крякнул, повернулся… полностью повернуться он не успел. В его ребро уже ткнулся ствол МакБрайда.

— Здорово, Шарви.

Физиономию Шарви избороздили красные, синие и черные полосы, пальто порвано чуть не в клочья, шляпа отсутствовала. Не щадя пальцев Шарви, МакБрайд вывернул у него из руки пистолет. Шарви покачнулся.

— Куда я тебе влепил?

— В живот.

— В кишку? Ну, кишка-то у тебя тонка. Шестерки твои покрепче будут… были то есть.

— Мне нужен врач. Срочно. Прекрати пороть чушь и доставь меня к врачу.

— На ручках отнесу. Топай, сволочь. — МакБрайд ткнул его стволом. — До стула с электроподогревом дойдешь, если не подохнешь.

Шарви попытался усмехнуться.

— Резвый ты. У меня такие друзья…

— И друзей туда же провожу.

— Шутник… — Шарви все же осилил усмешку.

— Топай, скотина.

Они вошли в рощу, добрались до дымящего очередной сигаретой Кеннеди.

— О-о-о-о, Шарви! Какая встреча! — обрадовался Кеннеди. — Краса ненаглядная, поганый даго…

— Погоди, я выйду из больницы, навещу твою вшивую газетенку.

— Ой, не пой мне колыбельных, милый.

Они двинулись дальше: согбенный пленный ковылял впереди; за ним МакБрайд, тоже шагающий не вполне твердо; замыкающим хромал, опираясь на подобранный кривой сук, Кеннеди, попыхивая сигаретой. Добрели до трупа Бэннона-Шейна, продемонстрировали его Шарви, как ценный экспонат, пошли дальше.

Возле машины — с полдюжины копов и сержант. Почти сразу появился злой и воинственно настроенный Бауэр.

— Пожарная команда, — проворчал МакБрайд. — Точнее, похоронная. За сувенирами приехали?

— Мы забираем пленного, — заявил Бауэр.

— А вот хрен тебе! — отрезал МакБрайд.

— МакБрайд! Вы забываетесь!

МакБрайд с печальным видом полез в карман, вытащил пистолет с глушителем, взвесил его на ладони, поглядывая на Бауэра.

— Продолжим беседу?

Бауэр побагровел и смолк.

— Давай, Бауэр, давай, — прохрипел Шарви. — Делай, что положено. Работай.

Бауэр повернул голову к Шарви, посмотрел на него с ненавистью и страхом в глазах. Он топнул ногой и погрозил МакБрайду пальцем:

— Погоди, Мак, погоди…

Голос его звучал, однако, неубедительно, сдавленно.

МакБрайд глянул на сержанта.

— Там, по нашему следу, для вас сувенир. Жмурик. Подберите, что ли.

Он выпихнул Шарви на дорогу, вышел сам. За ним Кеннеди. Они подошли к родстеру, и тут Кеннеди вырвался вперед. Он молча влез за руль.

— Нога, — напомнил МакБрайд.

— Да ладно. Ручником приторможу.

Родстер развернулся и двинулся к Ричмонд-Сити.

— Большие шишки созрели, — проронил Кеннеди.

— Созрели, — согласно кивнул МакБрайд.

8

Господин мэр беспокойно мерил шагами библиотеку своего, прямо скажем, не бедного пятнадцатикомнатного особняка. На господине мэре был отличный костюм темно-коричневого цвета, накрахмаленный воротничок с узенькую полосочку, в галстуке сверкал гранями пристойных размеров бриллиант. Ростом господин мэр невелик, сложения плотного, нос у него картошкой, в подбородке ямочка, на диво сочные красные губы бонвивана. Любит господин мэр в клубе посидеть, порадовать присутствующих на обеде легким экспромтом на темы внутренней политики страны и города, любит устраивать конкурсы красоток, не брезгует раздавать перед объективами репортеров леденцы сопливым ребятишкам Саут-сайда, района-бидонвиля. На носу господина мэра пенсне, с которого свисает черная шелковая ленточка. Пенсне в сочетании с благородными сединами придает господину мэру вид солидный, уверенный, чуть ли не интеллигентный.

Но этим утром в поведении мэра не чувствовалось уверенности. Его обычно спокойные глаза бегали, лоб пересекли морщины, и бог ведает, сколько раз он уже пересек библиотеку. Вдруг он замер, прислушался. Чей-то сердитый бас перекрывал высокий протестующий голос его слуги Симмондса. Пальцы мэра потянулись к ручке двери, но та резко повернулась, и в комнате появился этот человек.

МакБрайд был мрачен, вымазан грязью и кровью, бронза загара не могла скрыть его бледности; под глазами черные пятна. Раненая рука в кармане, мятая шляпа с дыркой от пули Шарви надвинута на глаза.

— Да? — спросил мэр.

— Да! — ответил МакБрайд.

С минуту они стояли, молча разглядывая друг друга.

— Кто вы такой? — спросил наконец мэр.

— МакБрайд. Простой капитан полицейского участка. Вы меня ни разу не видели. Но имя мое вам знакомо.

— Хм… Обратитесь к секретарю. Не в моих правилах принимать посетителей без записи.

МакБрайд хлестнул мэра взглядом своих голубых глаз, чуть заметно усмехнулся.

— Господин мэр, Шарви умирает, он хочет вас видеть.

Мэр моргнул и вздрогнул.

— Шарви? Какой Шарви?

— А вот сходите да посмотрите какой.

— Я не знаком с этим человеком.

Мэр отвернулся и зашагал прочь.

МакБрайд положил руку на ручку двери.

— Запомните, господин мэр. Я исполнил волю Шарви, умирающего на Шип-стрит, дом номер сто девять.

Мэр остановился, но головы не повернул.

МакБрайд вышел, направился к выходу и в дверях столкнулся с капитаном Бауэром.

— Где Шарви? — проскрежетал Бауэр. — Что ты с ним сделал? Его нет в управлении, нет ни в одном из участков. Нет в больницах. Что ты себе позволяешь?

— Спроси мэра, он знает, где Шарви.

МакБрайд вышел. Он сел в такси, обмяк и заснул.

Через двадцать минут такси остановилось. Водитель протянул руку назад, открыл перед пассажиром дверь и подождал. Удивленно обернулся:

— Эй, мистер!

МакБрайд замычал, просыпаясь; расплатился и вылез.

Помещение, в которое он вошел, ярко освещали электрические лампы, лампочки, светильники. Шарви лежал на операционном столе, Кеннеди сидел на стуле. Один врач занимался ногой репортера, другой хлопотал вокруг Шарви.

— МакБрайд… — простонал Шарви.

МакБрайд покачал головой.

— Не придет твой кореш. Он говорит, что тебя не знает.

— Врешь, МакБрайд!

— Богом клянусь, Шарви.

Взгляды их встретились, и в глазах капитана Шарви смог прочесть ужасную правду. Он закрыл глаза, потом открыл снова.

— Черт бы тебя побрал, МакБрайд, почему ты прячешь меня здесь? Почему не отвез в больницу?

— Ты же орал: доктора, доктора! Это первый врач, вывеску которого я увидел.

— Почему ты не сдал меня Бауэру?

— Ха! Долго б ты у него прожил… И вообще, ты моя добыча, а не Бауэра. В чем ты меня, собственно, винишь? Ты хотел врача — вот тебе целых два. Хотел вызвать друга — я к нему сбегал, и не моя вина, что твой друг такой прохвост. Так что помалкивай.

Шарви застонал и закатил глаза.

МакБрайд уселся перед Кеннеди, уставившись на его перевязанную ногу. Кеннеди тоже осунулся, но циничная ухмылка с губ не исчезла.

— Я отпуск заслужил, Мак.

— Больно?

— Еще бы! Как будто пчелок в ногу насажал, — ухмыльнулся он. — Без меда, но порядком острых жал.

Врачи теперь грифами нависли над Шарви, постоянно что-то бормоча друг другу. Измерили его температуру, отошли бормотать к окну, чтобы никто не слышал.

МакБрайд уже понял, чем закончится их консилиум. И действительно, один из эскулапов обратился к нему:

— Капитан, мы пришли к заключению, что для блага всех заинтересованных лиц этого человека следует как можно скорее переместить в главную городскую больницу.

Шарви тоже кое-что понимал в жизни.

— Бо-ох ты мой! — застонал он.

— Ну, что тебе? — отозвался вместо Бога МакБрайд.

— Бо-ох-х-х…

Все смотрели на него, а он метал взгляды на докторов.

— Городская больница… Так и скажите, что я подохну. А то я не знаю городской больницы. Вы, костоправы, всегда сбываете туда безнадежных, чтобы себе на счет покойника не записать. Городская бо… Бо-ох-х-х… Что, так уж я плох?

Врач кашлянул и повернулся к Шарви.

— Если честно, есть у вас шанс… Но весьма небольшой, я бы сказал… Один на сотню…

— Ничего себе, перевес, — заныл Шарви. Глаза его мгновенно приобрели какое-то новое выражение, в них проявилась отрешенность, свойственная почуявшим новые, неведомые, неземные перспективы. — МакБрайд!

Чуткий на интонации Кеннеди тут же вытащил из кармана карандаш и несколько чистых конвертов.

— Да, Шарви. — МакБрайд подошел к умирающему.

— Мэр… Скотина… Он нанял меня за тысячу в месяц для проведения кампании устрашения, тоже мне, названьице выдумал… Да, устрашения, против Колониальной. Обещал полную поддержку и гарантию, если влипну. За убийство Сондерса — Бэннон исполнитель — я получил от него бонус в полторы тысячи. Яд для водилы он сам выдал, в городской аптеке добыл. Когда вы сцапали Герти, я на него вышел, и он поручил Бауэру ее выудить. Бауэр его главная рука в полиции. Когда Бауэр прокололся, я сказал ему, мэру, что если прокурор получит Герти, то нам крышка. Он задрожал листом осиновым, спросил, что делать. Я сказал, что делать, где делать и как. Он Христом Спасителем молил, чтобы я сам и сделал. Я убрал Герти по его прямому указанию. И теперь эта скотина… Он меня не знает… мать… С… с…

— «Скорую помощь», — подсказал врач.

— Священника он хочет, — понял по губам Шарви МакБрайд.

— Полчаса еще он протянет, — сказал врач. — А если в больницу попадет, то…

— То умрет попозже, на электрическом стуле.

— Это совсем другое дело, — сказал врач, хватаясь за телефон.

Когда врач вызвал «скорую помощь», Кеннеди поднял руку с бумажками:

— Я все записал, Мак. И подписался как свидетель. Ты подпишешь, врачи тоже.

Все поставили подписи, и МакБрайд подошел к Шарви:

— Может, тоже захочешь подписаться?

— Ч… читай.

МакБрайд выполнил и эту просьбу преступника. Шарви кивнул, нацарапал свою подпись.

— С… с…

«Скорая» задудела под окном, Шарви погрузили на носилки, и доктора пробубнили над ним свою отходную теперь уже втроем. Санитары уволокли носилки, «скорая» под сиреной рванула прочь.

Кеннеди под ручку с МакБрайдом доковылял до такси.

Через двадцать минут таксомотор остановился перед импозантным особняком. Так же под ручку добрались они до дверей. МакБрайд позвонил, отмел открывшего дверь слугу в сторону и ввел хромавшего репортера в вестибюль.

Мэр стоял в дверях библиотеки, бледнее призрака. МакБрайд направился прямо на него, и господину мэру пришлось отступить под защиту книжных шкафов. МакБрайд закрыл дверь. Кеннеди сразу подрулил к креслу, устроил свою ногу поудобнее и задымил сигаретой. Остальные двое садиться не спешили. Мэр стоял, безучастно глядя перед собой, чего-то выжидая. МакБрайд огляделся, указал на телефон:

— Можно воспользоваться?

Мэр не произнес ни звука, не шевельнулся. МакБрайд с молчаливого согласия хозяина взял трубку, произнес номер, дождался соединения, спросил:

— Состояние Шарви. — Потом некоторое время помолчал, слушая. — Спасибо. — Он повесил трубку.

Вынув из кармана конверт, МакБрайд вручил его мэру.

Мэр прочитал, поправил дрожащей рукою воротничок, как будто ему стало вдруг душно. Или как будто ворот сжал шею удавкой. Засмеялся деревянным смехом и бросил конверт на стол.

— Признание умирающего, — пояснил МакБрайд, возвращая конверт в карман.

— Такие признания иной раз ничего не стоят. — Мэр нашел в себе силы пожать плечами. — Шарви был несколько… аффектирован. Да и в суд покойника не вызовешь.

— Да, конечно, — согласился МакБрайд. — Но, видите ли, мистер мэр, он пока еще не умер. И похоже, не умрет. У него был шанс, и он им воспользовался. Мне только что сказали, что он выживет. Конечно, чтобы затем сесть на стул. Вот только в одиночку ли он на него сядет, на стул…

Мэр замер с открытым ртом. МакБрайд пристально посмотрел на него и кивнул в сторону Кеннеди:

— Познакомьтесь. Кеннеди, «Фри пресс». Признание Шарви появится в ближайшем номере. Если не в спецвыпуске.

Мэру он больше ничего не сказал. Повернувшись к Кеннеди, проронил:

— Пойдем.

Вышли они так же, под ручку, оставив мэра в его роскошной библиотеке шикарного особняка.

Домой МакБрайд в этот вечер вернулся рано. Жена поплакала над его раненой рукой, он погладил ее по голове и усмехнулся.

— Все закончилось, все позади.

Проспал он десять часов, не шелохнувшись, а проснулся утром от шороха газеты, которую на цыпочках внесла в спальню жена.

— Стив! — выдохнула она. — Глянь…

Она повернула газету первой полосой к нему, и в глаза капитана ударили крупные буквы вопящего заголовка:

«САМОУБИЙСТВО МЭРА!!!»

Примечания

1

Главное управление французской полиции.

(обратно)

2

В США аптеки торгуют не только лекарствами, но и многими другими товарами: туалетными и канцелярскими принадлежностями, мороженым, кофе, журналами, косметикой и т. п. — Примеч. ред.

(обратно)

3

Французское окно (англ. French window) — двустворчатое окно, доходящее до пола.

(обратно)

4

Галлон — мера объема жидких и сыпучих тел в США, равная 3,8 л. — Здесь и далее примеч. перев.

(обратно)

5

Даго — презрительная кличка итальянца, испанца, португальца в США.

(обратно)

6

Пинта — в США мера объема для жидкостей, равная 0,47 л.

(обратно)

Оглавление

Предисловие

Введение

The House of Kaa Richard B. Sale

Обитель зла Ричард Б. Сэйл

The Cat Woman Erle Stanley Gardner

Женщина-кошка Эрл Стэнли Гарднер

The Dilemma of the Dead Lady Cornell Woolrich

Дама, валет… Корнелл Вулрич

  1

  2

  3

  4

  5

  6

  7

Finger Man Raymond Chandler

Свидетель Рэймонд Чандлер

  1

  2

  3

  4

  5

  6

  7

  8

  9

  10

  11

You'll Die Laughing Norbert Davis

Умрешь со смеху Норберт Дэвис

  Глава первая Кровь глупцов

  Глава вторая Блондинка из 107–й квартиры

  Глава третья Козел отпущения

  Глава четвертая Сбор мусора

  Глава пятая Черная рукавица

About Kid Deth Raoul Whitfield

О парне по фамилии Дет Рауль Уитфилд

  1

  2

  3

  4

  5

The Perfect Crime C. S. Montanye

Идеальное преступление Карлтон Стивенс Монтеньи

  1

  2

The Crimes of Richmond City Frederick Nebel

Преступления в Ричмонде Фредерик Небель

  Суровый закон Raw Law

  1

  2

  3

  4

  5

  6

  7

  8

  9

  Закон без закона Law without Law

  1

  2

  3

  4

  5

  6

  Беспредел Graft

  1

  2

  3

  4

  5

  6

  7

  8 X Имя пользователя * Пароль * Запомнить меня

Регистрация

Забыли пароль?