«Ариозо хакера»

Петр Северцев Ариозо хакера

Женщине с крылатыми глазами

Initialising…

1 readme.txt

Не люблю, когда меня окликают на улице.

Особенности профессии диктуют пристрастие к анонимности во всем — одежде, жилище, внешности… Негоже, когда частного детектива знает в лицо каждая собака.

Справедливости ради отметим, что окликнула меня по имени-отчеству с противоположной стороны улицы отнюдь не собака, а довольно симпатичная и модно одетая молодая госпожа лет эдак двадцати семи.

— Валерий Борисович! — Небольшого роста крашеная блондинка приподнялась на цыпочки и даже взмахнула маленькой лапкой, отчего ее крошечная сумочка съехала с плеча. — Подождите, Валерий Борисович, не уходите!

Я послушно остановился и стал ждать, пока она повертит головкой туда-сюда и протараторит каблучками через дорогу.

Облегающий черный свитер подчеркивал ее изящную фигурку Она шла ко мне, будто плыла… шевеля грудными и спинными плавниками…

Сходство с юркой рыбешкой еще больше усилилось, когда она оказалась совсем рядом и широко распахнула на меня заплаканные, но удивительно большие и умело подкрашенные глазищи.

— Валерий Борисович, я по объявлению… Вы ведь — частный детектив?

— Объявление моего портрета не содержит, — полувопросительно заметил я.

— Мне Липовский сказал, — махнула ресницами рыбка и даже слегка покраснела.

«Фимка схлопочет по заднице, — машинально подумал я. — Сколько ведь раз ему говорил: поменьше болтай!»

Вслух же я сказал:

— Будем считать это рекомендацией… Так что же у вас стряслось?

В полном соответствии с моими словами у девицы затряслись губы, потом ресницы, глазищи заблестели — в общем, даже моих скромных дедуктивных способностей хватило, чтобы сообразить: сейчас я буду ее утешать.

Болезнь надо пресекать в самом начале, иначе она дойдет до конца, как говорит мой знакомый, бородатый дерматовенеролог Димка. Памятуя о рекомендациях специалиста, я ринулся в контратаку.

— Если вы хотите, чтобы я вам помог, возьмите себя в руки и спокойно все расскажите… желательно не на улице, — добавил я, твердо беря ее за плечо и разворачивая в сторону перекрестка.

Но избранная мной активная терапевтическая тактика поначалу не достигла цели — блондинка молча заплакала и уткнулась мне в грудь.

— Перестаньте, — я постарался влить в это слово побольше металла. — Чем скорее вы объясните, в чем дело, тем скорее я смогу вам помочь.

Девушка мгновенно утихла, но не отстранилась, а только прижала меня к себе, подняла голову и замерла, глядя снизу вверх своими заплаканными глазами. Мне, разумеется, ничего не оставалось, как смотреть на нее снизу вверх и потому то и дело поправлять сползавшие очки.

Простояв так минуту-другую, рыбка снова зашевелила плавниками и тихонько вздохнула.

— Успокоились? — возобновил я нашу беседу, девушка кивнула. — В таком случае давайте прогуляемся, а вы мне все расскажете. — Вести ее к себе домой мне почему-то пока расхотелось… Интуиция, братцы! — Кстати, может быть, вы для начала представитесь?

Блондинка даже головой тряхнула от смущения и досады; с явной небрежностью завитые локоны всколыхнулись.

— Извините… я совсем уже… — смущенно проговорила она; даже удивительно, какие, оказывается, могут быть у рыбок проникновенные голоса. — Меня Юля зовут. Юля Судакова.

Я мысленно присвистнул, не забыв придать лицу заинтересованное выражение: слушаю, мол! Press <Enter>…

Девушка еще раз вздохнула и тихо сказала:

— Стасика убили.

— Это ваш?..

— Да. Теперь я вдова, а Ленька — сирота.

«Нет-нет, слез на сегодня хватит», — подумал я и быстро спросил:

— Кто убил? Когда? Как? Подробнее, пожалуйста.

Юля склонила голову. Без сомнения, слова давались ей с трудом.

— На прошлой неделе он умер прямо за столом, у меня на глазах… Мы пили пиво с чипсами, и вдруг он побледнел, как полотно… застонал и свалился на пол… прошептал, чтобы вызвала «скорую»… — Юля закусила губу. — А когда я прибежала от соседей, он уже не дышал…

— Как он себя чувствовал в последнее время? Может быть, ему нездоровилось?

Она снова помотала белокурой головой:

— Нет, только он уставал очень — работал много… вот и укладывался сразу после ужина…

Что-то в ее интонации насторожило меня.

— Юля, припомните, пожалуйста: когда ему раньше приходилось помногу работать, он тоже, как вы сказали, укладывался сразу после ужина?

Девушка помолчала немножко и с ноткой удивления ответила:

— Нет… Он раньше, как ни уставал, поест — и в душ, а потом… — Юля запнулась.

— Ну, ну? — подбодрил я, уже догадываясь, что ее смутило. — Договаривайте, важна любая информация.

— Мы с ним любили друг друга, — потупившись, тихо выдохнула рыбка из ныне поредевшего косяка Судаковых.

Я не стал развивать тему, только спросил:

— На желудок раньше жаловался? Язва, гастрит?

— Не-ет, — ответила Юля. — Ел, что приготовлю, да похваливал. И не полнел, в школьные джинсы влезал… А когда его… обследовали… мертвого… язву нашли. И полный желудок крови… Сказали — прободение. Но ведь он не болел никогда! И я не верю, что у него была, как они сказали, «немая» язва. Его чем-то отравили!

Мы шли бок о бок. Девушка, видимо, перестала что-либо замечать вокруг, и мне приходилось то и дело поддерживать ее под локоть. В конце концов я просто взял Юлю под руку. Она этого, кажется, тоже не заметила.

— А почему вы считаете, что это убийство? Вы читали заключение патологоанатомов?

— Да. Они написали, что нельзя исключить… как там было… подострую интоксикацию.

Действительно, есть к чему придраться. В принципе, существуют разные хитрые яды… Ctrl/C, одернул я себя, не отбивай хлеб у Приятеля. Давай-ка с другого боку…

И я задал классический вопрос:

— Вы кого-то подозреваете?

Рыбка шевельнула всеми плавниками сразу:

— Фамилий я вам не назову — никогда не лезла в его дела. Но… много кто пытался пригласить к нам на юбилей Лучано Паваротти, а смог только Стасик! В Италию ездил два раза, замотался весь, так радовался, когда удалось. Конечно, мало ли кому хотелось на таком концерте руки погреть!

«Немало, — мысленно согласился я, — немало. 175-летие восстановления генерал-губернаторства собирались отметить с не меньшей помпой, чем некогда 100-летие вождя мирового пролетариата. К нам в глушь мировую звезду не заманишь, а тут — повод. И деньги казенные, сами в руки плывут».

Молчаливая ныне рыбка Юля тоже плыла совсем рядышком, вызывая целый ворох ассоциаций. Я напрягся и сосредоточился на тех, что «по делу».

В общем, мотив ясен, как само недавно взошедшее над нашей губернией солнышко… Прямо сверкает, поворачиваясь на ребре, словно дистрибутивная «кадешка»… или куча монет.

Кстати, о монетах. Стоит ли овчинка?..

Я прикинул, с кем могу оказаться лицом к лицу, взявшись за это дельце. Сразу вспомнился возрожденный Стругацкими ученый кот: «Не советую, молодой человек… съедят…»

Я пожал плечами самому себе, отчего молодая вдова удивленно вскинула на меня свои все же чертовски красивые глаза. Пришлось сказать:

— Не обращайте внимания. Мысли крутятся. Да, скажите-ка мне, вы к кому-то уже обращались?

— В милицию — нет, — в свою очередь пожала плечами Юля. — С подругами болтали, маме говорила… его маме, — уточнила она. — А потом Липовский посоветовал мне обратиться к вам. Да и объявление я ваше видела в газете… — девушка с надеждой заглянула мне в лицо. — Помогите, Валерий Борисович! Стасик… — она прикусила нижнюю губу, но быстро справилась с собой.

«Молодец, — похвалил я мысленно, — неплохо, когда, кроме прекрасных глаз, есть еще и характер». А моя спутница сказала:

— Я ничего не пожалею, все, что есть, отдам. Мы с Ленькой не пропадем, только найдите их… тв-в-варей! — Юля стиснула зубы.

— Вы меня почти уговорили, — мягко сказал я. — Только, если позволите, к себе домой я вас приглашу в другой раз, а сейчас мне бы хотелось побывать дома у вас… проникнуться, так сказать… он ведь дома скончался? — уточнил я.

Юля кивнула.

— В таком случае это будет еще и осмотр на месте. Не возражаете?

— Конечно, Валерий Борисович! — просияла она. — Сейчас машину поймаем.

— А далеко?

— У завода Микояна.

— Троллейбусом доберемся за десять минут… вот и он, кстати.

Люблю быстрые «винты» и «сидюки», никаких денег не жалею. А вот на такси — скуп. Пусть даже и за счет клиента.

Я подсадил свою даму под локоток, шепнув: «По дороге молчим». Она послушно кивнула, и мы взошли во чрево металлического зверя, разукрашенного в том смысле, что, мол, наши лучшие снимки — не на всякой, а лишь на рекламируемой им фотопленке.

Добрались мы, действительно, минут за пятнадцать — даже удалось сесть и по дороге не то чтобы подумать, а так — настроиться на рабочий лад.

Жила семья Судаковых в двух… нет, все же в трех шагах от остановки. Тесный дворик был зажат четырех- и пятиэтажками разного возраста, гаражами, палисадниками. Прямо посреди дороги возвышался замок какого-то нового князька. Напротив подъезда, в который мы зашли, торчала бетонная коробка — как я понял, вход в заброшенное бомбоубежище.

Моя белокурая рыбка проворно скользнула к добротной металлической двери, и через полминуты я уже сделал шаг в…

IF желаете шума GOTO 1.1

IF желаете тишины GOTO 1.2

Enter your choice…

1.1

…обыкновенную квартиру «средних русских» — ну, вы знаете: это когда на кухне уже «Бош», «Сименс» и омары, а вот под окном еще «хрущевки» — еще «Жигули».

Малогабаритная «двушка» была отделана недавно и, без сомнения, руками профессионалов. Дорогие обои гармонировали с новенькой мебелью. Я как старый меломан прежде всего оценил очень неплохой музыкальный центр в дальнем углу комнаты и несколько полок с компакт-дисками.

— Располагайтесь, пожалуйста, Валерий Борисович, — улыбнулась порозовевшими губами Юля. — Вам кофе или чай? А может, вы голодны?

— Благодарю, кофе будет вполне достаточно, — улыбнулся я в ответ. — Был бы весьма признателен, если бы смог, пока вы заняты, посмотреть ваши семейные фото.

— Конечно, вы ведь не знали Стасика. — Она опустила голову, вынула из шкафа несколько маленьких одинаковых томиков и протянула мне, а сама уплыла на кухню этакой русалкой…

Я тряхнул головой. Седина в бороду, Борисыч?.. Одним словом, Ctrl/Break.

На обложках всех альбомов красовалась одна и та же симпатичная картинка: слившиеся в поцелуе влюбленные. И впрямь собрание сочинений! Впрочем, теперь это скорее — архив…

Я раскрыл первый томик. На меня смотрели Юля и обнимающий ее длинноволосый брюнет. Оба молодые, улыбающиеся, оба «джинсовые». Дальше: какая-то вечеринка, все смеются, на стене — самодельный плакат с человечками, держащими, словно пики, зеленые елочки с долларовой «хвоей», и зелеными же словами: «В Новом году живи богато, // Бакс — оружие плутократа!» Я невольно хмыкнул: можно даже угадать, какой это примерно год…

Потом начались обычные снимки: лыжники, заснеженные улицы, лес, пляж. И везде — та же чета.

Следующий том составители посвятили свадьбе главных героев. Более-менее обычные снимки.

А вот уже Юля и Стасик — где-то далече.

— Анталия, — пояснила бесшумно подплывшая с подносом хозяйка. — Мы тогда Леньку бабушкам сбагрили, а сами на недельку туда махнули. Вот ваш кофе, Валерий Борисович. Сливки, печенье… А заодно и фотки досмотрим, хорошо?

— Да-да, спасибо, Юля.

Мы уселись за небольшой столик и предались «кофейной церемонии».

Кофе удался, тем более что я не сноб и предпочитаю со сливками. Под печенье с кунжутом я любовался фигуркой Юли, то лежавшей у кромки прибоя, то выходящей из пены морской, то выглядывающей из-за пальмы.

— Хорошо мы тогда отдохнули… — мечтательно протянула молодая вдова. — Так хотели еще в Хургаду выбраться…

Я поспешно проглотил кусочек печенья и быстро спросил, не давая разговору свернуть в опасное русло:

— А есть какие-то недавние снимки Станислава? Крупным планом, желательно.

— Совсем свежих, по-моему, нет, — извиняющимся тоном ответила Юля. — Он все нас с Ленькой фотографировал. Хотя… давайте посмотрим. — Она отставила чашечку.

Порывшись среди оставшихся томиков, хозяйка протянула мне раскрытый альбом.

Со снимка на меня взглянул Стас, с улыбкой держащий в руках афишу: «Валерий Меладзе. Только два дня». У Станислава здесь была негустая бородка, волосы стянуты в пучок. Лицо получилось четко. Надо скормить Приятелю…

— Вы не могли бы мне одолжить этот снимок?

— Я вам его подарю. Мне тоже Стас здесь нравится, и я сделала штук пять.

Оставалось лишь два вопроса. Ну что ж, начнем с первого.

— Юля, вы знакомы с моими расценками?

— Сто долларов в день?

— Да. И двойной тариф в случае… осложнений.

— Хорошо, конечно…

Мне понравилось, как она это произнесла. Не приходилось сомневаться: ей действительно не жаль денег на розыски убийц мужа.

— А теперь, с вашего разрешения, я хотел бы осмотреть квартиру.

— Пожалуйста, Валерий Борисович.

В спальне, на кухне и местах общего пользования я не нашел ничего примечательного. Мне только еще больше понравилось это уютное семейное гнездышко. Единственный недостаток — первый этаж и, как следствие — решетки на окнах.

Уже собираясь уходить, я спросил:

— Не осталось ли каких-то деловых документов Станислава? Контракты, переписка… Конфиденциальность, естественно, гарантирую.

— Дома — нет, — развела руками Юля. — Может, у него в офисе… Посмотреть?

— Если вас не затруднит. Найдете хоть что-то — звоните. — Я протянул визитку. — Мне же, тем временем, пора. Благодарю за гостеприимство.

— Да что вы, не за что… Пожалуй, я с вами отправлюсь, прямо сейчас к нему на работу и поеду. Подождите меня одну секундочку… — Девушка сунула мою визитку в сумочку, а сама на двадцать-тридцать секундочек исчезла в ванной.

Мы вышли из квартиры, и Юля опять принялась возиться с запорами. Я спустился к выходу из подъезда.

Наружную дверь удерживал в распахнутом состоянии белый кирпич, а внутреннюю я открыл сам и отступил в сторону, готовясь пропустить вперед даму. Дама как раз бросила в сумочку ключи и вжикнула «молнией».

Хорошо, что мы живем в век прогресса. Если бы не эти новомодные взрыватели с пятисекундной задержкой…

В общем, полыхнуло и громыхнуло здорово. Не повернись я на звук Юлиных каблуков, как бы еще поживали мои глаза… Не располагайся квартира Судаковых слева от входа, за лестничным маршем, и не будь в их двери так много замков…

— Юля!

— А-а?

Я, забыв о своей хромоногости, одним прыжком оказался с ней рядом. Юля, по счастью, была лишь оглушена… Хотя, если вдуматься — каковы твари, эдакую золотую рыбку глушить вздумали!

— Юля, вы в порядке?

— Д-да…

— Тогда убираемся отсюда. И мой вам совет: не торопитесь денька два-три возвращаться. Переждите у мамы… нет, лучше у подруг, хорошо? Идемте, идемте, живее!

Выходя из подъезда, я отметил, что «кирпич» исчез.

Раньше я не любил «кирпичей» на дорогах. Теперь, кажется, моя антипатия распространится на все кирпичи вообще.

Посадив Юлю в третье по счету из остановившихся такси и взяв с нее обещание не терять со мной связи, я приступил к работе — то есть и сам укатил домой на четвертой машине.

Приятель меня ждал.

IF желаете продолжения GOTO 2

Hit any key to continue…

1.2

…узенькую прихожую, где нам двоим сразу стало тесно — хорошо еще пока не холодно и мы не в шубах, иначе точно бы вдвоем не поместились. То ли дело моя кухня-прихожая — летное поле!

Впрочем, в остальном квартирка оказалась весьма неплохой: недавний добротный ремонт, приличная мебель, даже есть кое-что из антиквариата — во-он те два кресла, например.

— Юля, — обратился я к хозяйке, — специфика работы заставляет быть бесцеремонным. Вы разрешите осмотреть… место происшествия?

Слегка ошарашенная подобным наименованием собственного жилища Юля, тем не менее, согласно кивнула.

Я начал с кухни. Из окна первого этажа открывался вид на стоявшие почти вплотную к дому опадающие деревья, спутанные кусты и редкие астры в палисаднике. За деревьями маячил асфальтированный пустырь, на котором почему-то стояли хоккейные ворота и гоняли мячик с полдюжины мальчишек. Я удивился было, как это не застроили все гаражами, но потом поглядел налево и, увидев вход в подземелье, понял, в чем дело.

Летом здесь, наверное, сумрачно и прохладно, подумал я. Может быть, даже сыровато… ну, точно! Эх, балда я — только сейчас понял, что все окно затягивает мелкоячеистая сетка. Стало быть, комары одолевают.

А потом Зоркий Сокол, то есть я, увидел, что одолевают это жилище не только комары.

В сетке, на уровне моего живота, зияла аккуратненькая маленькая круглая дырочка.

Я круто развернулся и стал обшаривать взглядом противоположную стену, а в голове крутилось: почему целы стекла? Почему она не говорила? Почему… вон там!

Я шагнул к двери, ведущей из кухни, и на глазах у изумленной Юлии склонился к косяку.

— Вы что-то нашли, Валерий Борисович?

— Нашел… — не поворачивая головы, ответил я. — Юля, вы давно открывали окна?

— Нет, недавно. Когда Стасика… провожали. Готовили, плита не выключалась полдня, да еще на улице жара стояла. И мы все настежь пораскрывали. А что там? Я как-то не замечала раньше этой дырки.

— Сейчас посмотрим, — отрываясь от глубокого аккуратного отверстия у самого косяка, сказал я. — Юленька, у вас фонарика не найдется? И какого-то инструмента, если можно.

— Подождите, пожалуйста, я сейчас, — нахмурила брови хозяйка и шустро выскользнула из кухни, бедром чуть задев меня, сидевшего на корточках прямо у нее на пути.

Не успел я пожалеть об оставленных дома «спецсредствах», как молодая вдова вернулась с маленьким фонариком и чемоданчиком инструментов.

— Вот, — выдохнула она. — Еле нашла. Стасик никогда на место не кладет.

«И теперь уже не положит», — подумал я, прилаживаясь так, чтобы в отверстие одновременно с лучом фонарика проникал и мой взгляд.

Наконец это удалось, и в глубине пещерки что-то тускло блеснуло. Впрочем, почему «что-то»? Уже все ясно, по-моему.

— Там пуля, Валерий Борисович?

Я оторвался от своей скважины и с уважением посмотрел на молодую женщину. Юля сидела за кухонным столом, подперев ладонью щеку, и смотрела на меня спокойно, внимательно и серьезно.

— Выстрела не слышали?

— Нет. А в кого стреляли, когда?

— Видимо, в вас, Юленька. Почти наверняка — в день поминок. И почти наверняка — вон из того дома. — Я показал фонариком за окно.

Метрах в ста пятидесяти от дома Судаковых, за хоккейно-футбольной площадкой и маленьким садиком, едва слышно гудели, проносясь мимо, автомобили, а еще дальше, на противоположной стороне улицы, возвышалась длиннющая шестнадцатиэтажка.

— Сейчас мы ее попробуем достать, — снова заговорил я. — Только, с вашего разрешения, придется еще немного подпортить вам стенку. — Хозяйка кивнула. — А вы пока найдите, пожалуйста, новый полиэтиленовый пакетик, хорошо?

Юля опять кивнула, я раскрыл чемоданчик и начал отбирать нужное.

Пока я рассверливал дырку и пинцетом извлекал засевшую в стене пулю, мы успели договориться о расценках, а проворная русалочка даже разлила по фирменным стаканам «Туборг».

Наконец пуля была водворена в прозрачный смирительный костюм. Юля шагнула ко мне поближе и молча разглядывала кусочек металла пару минут. Я не мешал ей.

— Странно, — сказала она, беря в руки поднос и направляясь в зал. — Эта дрянь летела, чтобы убить меня… Не по себе, конечно, и все-таки… обычно как-то…

— Страсти-мордасти — только в боевиках да сериалах, — отозвался я, пряча вещдок в карман и следуя за ней. — А на самом деле убивают нас уныло и буднично, Юля.

Пока она расставляла на столе бокалы и блюдечки с орешками, я начал осматриваться. На окне, как и в кухне, — решетка. Балкона нет.

Диван, кресла, стенка. Книги. Много.

А вот, кажется, и фото хозяина стоит за створкой книжной полки: веселые глаза, черные длинные волосы стянуты в пучок, реденькая бородка, в руках — афиша: «Валерий Меладзе. Билеты… Начало…».

— Мне тоже этот снимок нравится. Весной Стасик эти концерты организовывал. Больше я его вот так, крупным планом, и не фотографировала…

— Тогда одолжите мне это фото, Юля.

— Да берите, я много заказала… Ой, Валерий Борисович, пиво греется, садитесь! Включить что-нибудь? — Она взяла в руки пульт.

— Включите. — Я улыбнулся, подсаживаясь к маленькому столику — Только негромко.

Рыбка вновь удивила меня. Музыкальный центр в углу ожил, и зазвучала виолончель… потом альт…

— Постойте, это… Чайковский?

— Да, — уютно сказала она. — Вариации на тему рококо. Ростропович играет, старая запись. Вам нравится?

— Приятно. Я в детстве классику не очень-то уважал: «Хоть сломай о спину палку, не пойду я в музыкалку!» — Юля рассмеялась. — Теперь вот ностальгирую… или к истокам возвращаюсь.

Но как следует окунуться в истоки не удалось: надо работать. Клиент платит повременно, а халтурить я не люблю.

Через десять минут, поблагодарив хозяйку за кофе и настоятельно порекомендовав пореже бывать (и, боже упаси, не ночевать) дома в ближайшие дни, я уже шагал в сторону ближайшего сквера.

Довольно скоро мне попалась практически нетронутая уличными вандалами более-менее уединенная скамейка, я присел и достал свой сотовый талисман.

Нужный мне знакомый ответил сразу же:

— Маликов слушает.

— Саша, привет!

— Валера, это ты?

— Н-ну… практически я.

— Ха-ха! Силен. Как жив?

— Пригласи — расскажу…

— Опять по нужде звонишь? — как всегда, немного растягивая слова, промолвил Александр.

— Александр Сергеевич, ваша интуиция неподражаема. Так я зайду?

— Заходи. У меня как раз обед через двадцать минут, так и быть, беру тебя на хвост.

— Все, еду.

Сашка ждал меня у ворот своего Управления, и мы потопали в ближайшую кафешку с подходящим названием «Встреча».

По дороге я в двух словах упомянул о новом деле, а затем изложил свою просьбу насчет пули:

— Саш, меня бы очень устроило, если бы ты по этому кусочку металла рассказал побольше не только об оружии, но и о его хозяине.

— Х-хе! — криво усмехнулся Сашка в черные усы. — А от кого беременна его дочка, узнать не надо?

— Не помешает, — кивнул я, вместе с Маликовым подходя к стойке.

— Ладно, попробуем. Только тогда рассиживаться нам здесь некогда: пять минут — и назад… Девушка, — обратился он к торчавшей за стойкой лупоглазке, — нам по порции сосисок, один кофе и… — Он повернулся ко мне: — Тебе какого пива?

— Какого тебе, такого и мне.

— Я на работе, балда, шеф учует — сожрет. Ну?

— Вон «Старый Милуоки» стоит.

— Значит, девушка, три баночки «Милуоки» и орешков.

Лупоглазка полезла за пивом, а я спросил:

— Ты что, споить меня собрался за пять минут?

— Не бойся, пока меня ждать будешь — мало не покажется.

Мы уселись за столик и немного потрепались, поедая сосиски, — вредная еда, но к пиву хороша. Я похвалился новым пиджаком, а Сашка рассказал немного о своем житье-бытье: мы давно не виделись.

— На две недели в отпуск срывался, рыбачил. Много засушил. Приходи как-нибудь, угощу.

— А где ты сушил-то? Холодина ведь стояла, второй день только потеплело.

— А-а! — торжествующе поднял вилку мой друг и шмыгнул носом. — Я ее приладился в газовой колонке сушить. Никаких мух, и сохнет мгновенно. А потом суешь ее в холодильник, и будет хоть год лежать… — Сашка промокнул салфеткой усы, с хрустом выпятил грудь, сыто крякнул, поглядел на мою пустую тарелку и спросил: — По коням? Раньше сядем… ну, ты знаешь. Забирай свой резерв. — Он кивнул на две запотевшие пол-литровые жестянки.

К Сашке в контору не очень-то зайдешь, потому мне пришлось битый час изнывать в очередной забегаловке напротив его учреждения. Пива мне не хватило, пришлось догоняться «Хольстеном» — пошло оно гораздо хуже. Главное, мозги «подвисли»: ты жмешь <Alt/F4>, а тебе сообщают: «Приложение не реагирует на системные запросы»… Мысли упорно не желали сворачивать в сторону убийства Станислава Судакова, вместо этого в голове крутился Чайковский — слава богу, рядом никто не гонял группу «Джонни инкорпорейтед».

Я уже совсем извелся, когда Сашка ПОСТУЧАЛ в окно — тоже специфика работы! — и поманил меня на улицу.

— Держи свою улику. — Он сунул мне в карман маленький сверток. — Оружие распространенное, чуть ли не модное, ствол новый — ну, может, почти новый. Стреляли метров с двухсот или немного меньше. В тот день это был первый выстрел из той винтовки. Пуля засела в кирпичной оштукатуренной стене, есть следы клея и бумаги — обои там, да? — Он поднял на меня ввалившиеся за этот час глаза. — Ну, а пинцетом ты ее сам вынимал, правильно?

Я снова кивнул.

— Тогда больше ничего не скажу, извини, Валера. Я все написал, только в базе данных не смог проверить — народ толпился.

«Ничего, на то и разделение труда — сами залезем в вашу базу», — подумал я и пожал ему руку:

— Спасибо, Саш. С меня причитается…

— Ничего не стоит, — рассеянно кивнул он, — три рубля в кассу… Ну, я побегу, работы полно. Давай! — он взмахнул рукой и поскакал к себе.

— Давай! — ответил я и направился в наше с Приятелем логово.

Приятель меня ждал.

IF желаете продолжения GOTO 2

Hit any key to continue…

2 data.dbf

После сегодняшних шатаний по городу у меня опять заныла нога, а потому я с особенным удовольствием ввалился к себе в логово, стащил старые добрые ботинки «Salamander», преодолел сопротивление попадавшихся по дороге стульев и наконец-то принял вожделенное горизонтальное положение.

Уф-ф! Теперь можно воспользоваться «хранителем экрана» и ненадолго закрыть глаза.

Все, хватит на сегодня беготни. Хорошо вот так среди дня растянуться на диване и «перезагрузиться», показав миру комбинацию из трех веселых клавиш — <Ctrl><Alt><Del>. Дисплей сознания очищается, и ты готов к новым победам… впрочем, всяко бывает. Но долгожители — в массе своей все-таки южане, ежедневно предающиеся сиесте. Дрыхнут днем, а по ночам занимаются аморе и прочими фламенко…

Повалявшись полчасика — даже немного вздремнув! — я сполз с дивана и нырнул в святилище моего электронного дитяти, моего друга, моего учителя.

Приятель спал, отключенный от сети. Прозрачный чехол укрывал монитор, точно одеяло. Обычно мой комп работает без отдыха, но в последнее время часто мудрят наши энергетики — выключают, гады, рубильник на полсуток без предупреждения. Приходится беречь умную железяку.

Я щелкнул клавишей «бэка», стащил шуршащий полиэтилен с великолепной двадцатидюймовой «соньки» и привычно уселся на любимый эргономичный стул. Руки сами легли на старенький «кликер» — давно не меняю, приловчился, и не нужны новомодные навороты.

Приятель просыпался, будто потягивался и зевал, как человек: сначала мигнул светодиодами и загудел, оживая, «лазарь», потом зажглась и дернулась лампа в сканере, щелкнул модем. Еле слышно зашуршал «винт», и по бездонной черноте необъятного экрана побежало «эхо» автозагрузки.

Мне отчего-то опять вспомнился первый «писюк». Как я его собирал полтора года! Как работал на одном «флопешнике»! Как радовался первым звукам, которые начало издавать мое сокровище при посредстве самой простой аудиоплаты и выдранных откуда-то стареньких динамиков…

Между тем повзрослевший на уйму мегагерц и возмужавший на много гигабайт Приятель скушал мой пароль-приветствие, поздоровался сам и выдал:

СТИХОТВОРЕНИЕ ДНЯ

ОЭ-НО ТИСАТО

ГЛЯЖУ НА ЛУНУ, И СМУТНЫХ ТЫСЯЧА ТЫСЯЧ В ДУШЕ ПЕЧАЛЕЙ. ПУСТЬ НЕ КО МНЕ ОДНОМУ ОСЕНЬ ЯВИЛАСЬ, И ВСЕ ЖЕ…

ВЫДАВАТЬ СТИХИ ПРИ ЗАПУСКЕ (Д/Н)?

Это он где-то в Сети насосался японской поэзии, спрятал куда-то подальше, и теперь потчует меня ежедневно, пользуясь генератором случайных чисел.

Впрочем, иногда мне кажется… Ладно, я в последнее время стихов не пишу, а он пусть балуется.

ВВОЖУ ИНФОРМАЦИЮ, — набрал я неспешно.

СПОСОБ, — откликнулся он. — К, Д, С, Р?

С, — ответил я и сунул в сканер фото Стаса.

ДЛЯ НАЧАЛА СКАНИРОВАНИЯ НАЖМИТЕ ЛЮБУЮ КЛАВИШУ, — предложил Приятель.

Я не стал его разочаровывать и кликнул отполированным моими пальцами уголком серенькой клавиши <Enter>.

Не задавая лишних вопросов, Приятель принялся беззвучно комментировать ремарками на экране процесс своих размышлений:

СКАНИРОВАНИЕ В АВТОМАТИЧЕСКОМ РЕЖИМЕ.

ДЛЯ ПРЕРЫВАНИЯ НАЖМИТЕ <Pause>.

СКАНИРУЮ…

Противно загудел сканер. Не страшно, гундосость при работе — единственный недостаток этого цветного чуда с громадным разрешением и устройством автоподачи листов.

А Приятель трудился дальше, молча выписывая на экране свои комментарии — так беззвучно шевелит губами подросток, решая интересную задачу.

АНАЛИЗИРУЮ ИЗОБРАЖЕНИЕ… ТЕКСТ + ФОТО.

РАСПОЗНАЮ ТЕКСТОВЫЙ БЛОК… ТЕКСТ РАСПОЗНАН.

НЕУВЕРЕННО РАСПОЗНАННЫХ СИМВОЛОВ НЕТ.

ОБРАБАТЫВАЮ НЕТЕКСТОВЫЕ БЛОКИ…

ОБНАРУЖЕН ПОРТРЕТ. ВЫДЕЛИТЬ (Д/Н)?

Д, — ввел я.

ВЫДЕЛЯЮ ПОРТРЕТ, — обрадовался Приятель и снова заныл:

ОПРЕДЕЛЯЮ ПОЛ И ВОЗРАСТ…

Он немного помигал светодиодом винчестера и наконец решил:

МУЖСКОЙ (97 %)

30 ЛЕТ (79 %)

ПОЖАЛУЙСТА, ПОДТВЕРДИТЕ ПРАВИЛЬНОСТЬ РАСПОЗНАВАНИЯ ИЛИ ВВЕДИТЕ ИМЕЮЩИЕСЯ ПАСПОРТНЫЕ ДАННЫЕ.

ПОДТВЕРЖДЕНИЕ, ДАННЫЕ (П/Д)?

Д, — ответил я.

СПОСОБ, — откликнулся он. — К, Д, С, Р?

«Поболтаем», — решил я и ввел «Р».

ПОДГРУЖАЮ РЕЧЕВОЙ АНАЛИЗАТОР… ВЫПОЛНЕНО.

ПОДГРУЖАЮ РЕЧЕВОЙ СИНТЕЗАТОР… ВЫПОЛНЕНО.

Колонки что-то неразборчиво хрюкнули, а потом Приятель немного писклявым, но почти человеческим голосом заговорил:

— СЛУШАЮ.

— Идентификация текущего портрета: Судаков Станислав, — четко произнес я.

— ПРИНЯТО. ГОТОВ.

— Других данных нет, Приятель.

— НАЗНАЧЕНИЕ ТЕКУЩЕГО ПОРТРЕТА?

— Жертва предполагаемого убийства.

— ИСКАТЬ В ЛОКАЛЬНЫХ БАЗАХ ДАННЫХ?

— Да.

— ПРЕДПОЛАГАЕМОЕ ВРЕМЯ ПОИСКА 15 МИНУТ. ЖДИТЕ. РЕКОМЕНДУЮ ВЫЙТИ ПОКУРИТЬ.

И он замолк.

Нет, каково! Он мне только в туалет ходить не напоминает, жучара!

Хотя, если разобраться, ничего сверхъестественного и уж тем более удивительного в его совете нет. Информация о моем пристрастии к никотину ему известна, о времени поиска он сам сказал. А уж блок логики в свое время вылизан до блеска…

Я вынырнул из норы Приятеля, сунул в карман полупустую пачку, набросил куртку и потопал на выход.

В уголке нашего дворика под заходящим солнышком грелись на скамеечке бабульки, окруженные стайкой разномастных кошек.

Я закурил, подошел к скамейке и вежливо поздоровался. Кошколюбивые пожилые дамы дружно мне ответили, а потом возобновили свою беседу теперь уже с моим участием.

Наши бабушки меня уважают. Я не мусорю, не надираюсь до поросячьего визга, не забываю зимой чистить снег — чего же боле? Двор решил, что я умен и очень мил…

Не спеша посасывая свою соску и степенно кивая в нужных местах, за пять минут я стал обладателем вороха всяческих новостей, как-то:

закрыли барахолку на «Ролике»;

браток Колян со всем семейством укатил в Хургаду;

Фиска принесла пятерых, в том числе трехцветную кошечку, а это, оказывается, к счастью;

Аслан работает ночи напролет — идет месячник «Юный анашист»;

нынешняя молодежь уже не та;

и проч.

Иногда во время подобных политбесед я подумываю захватить с собой диктофон, зафиксировать, а потом поручить Приятелю проанализировать такой вот информационный поток.

Кстати, как он там?

Я откланялся и пошел к себе под неумолчный, как шум прибоя, гомон старушек.

Мой электронный вождь и учитель уже успел расправиться с локальными базами — по экрану медленно проплывали, как бы опадая, желтые кленовые листочки. Это он эстетствует, по сезону «скринсэйверы» меняет.

Я двинул мышой, и тут же из динамиков раздался знакомый меланхоличный голос.

— ПОИСК ЗАВЕРШЕН. ДАННЫЕ ПО СУДАКОВУ НЕ НАЙДЕНЫ. ИСКАТЬ В СЕТИ?

— Искать, искать, Приятель, — одобрил я его предложение. Нет, здорово, что я в него словарь синонимов загнал и семантический анализатор: теперь не надо хоть слова подбирать, только говори поразборчивей — и порядок.

Вслед за колонками ожил экран, на котором засветились жизнеутверждающие итоги малого поиска:

ПРОСМОТРЕНО БАЗ ДАННЫХ: 143.

НАЙДЕНО ЗАПИСЕЙ: 0.

ВРЕМЯ ПОИСКА: 14 МИНУТ.

ПОИСК ЗАВЕРШЕН.

РЕКОМЕНДУЕТСЯ ПОИСК В СЕТИ.

Силен: голосом сообщает итог, на монитор выводит подробные результаты.

А Приятель уже бормотал:

— ПОИСК В СЕТИ. ВЫВОДИТЬ ПРОТОКОЛ В РЕАЛЬНОМ ВРЕМЕНИ?

— Нет, — буркнул я.

Мой неутомимый труженик пощелкал модемом и опять заскрипел:

— ПРЕДПОЛАГАЕМОЕ ВРЕМЯ ПОИСКА 90 МИНУТ. ЖДИТЕ. РЕКОМЕНДУЮ ПООБЕДАТЬ.

Я только головой покачал: он еще и жену заменить хочет! А рубашки погладить слабо?!

Но ворчи не ворчи, а перекусить стоит — тут он, как всегда, прав… Порой мне хочется прикупить микрофонную гарнитуру, нацепить, подобно пилоту авиалайнера, и спрашивать у Приятеля совета прямо на улице: «По четной мне стороне идти или нечетной?».

…В холодильнике обнаружилась банка с давно прокисшим молоком, седьмой свежести «турецкий» батон и начатая пачка импортных сосисок. Н-да. Хотя сосисками я сегодня уже баловался, не грех и повторить: дежурная банка «Факса» хищно поблескивала в углу.

Соорудив еду и налив пива в любимую старинную кружку, я прошествовал в зал и, устроившись на диване, включил телевизор.

Как раз началась программа «Ужин с генерал-губернатором».

— Ваше здоровье, губернатор! — Я хлебнул пивка и вонзил вилку в свою первую жертву, еще дымившуюся и залитую кроваво-красным соусом.

Насилие над сосиской, кажется, вызвало праведный гнев хозяина области, ибо он не стал отвечать на мое приветствие, а лишь скептически склонил голову к плечу и заговорил напористым баритоном: «В этом году наша область собрала рекордный урожай зерновых, который составил…»

Говорил наш отец родной, словно не знающий страха подросток с прорезавшимся басом: ну че, паца-аны…

Я потянулся было к пульту, но потом раздумал — в кои-то веки не грех начальство послушать. Ужин делал свое дело, диван тоже старался вовсю улучшить мое настроение — чего же боле? Я решил, что шеф умен и очень мил…

Мнение же областного шефа обо мне, скорее всего, было прямо противоположным — подумать только, ведь слушают же некоторые выступление Самого С ПИВОМ В ОДНОЙ РУКЕ И СОСИСКОЙ В ДРУГОЙ! И на что же это похоже?! Нехорошо получается. За СКИПЕТР И ДЕРЖАВУ обидно! У нас в области один хозяин — всенародно избранный, легитимный и все прочее. А тем, которые еще кое-где у нас порой…

«…срывают подготовку к приближающемуся отопительному сезону». — Генерал-губернатор отхлебнул из полупустого стакана темно-коричневой жидкости, сдержанно крякнул, встопорщив почти буденновские усы, промокнул высокий лоб, будто занося над головой шашку, и продолжил: «Я ответственно заявляю, что это мое последнее предупреждение, и дальше мы с ними будем разговаривать по-другому», — угрожающе закончил координатор всех наших побед.

Я дожевал свой «анархистский» ужин и уже собирался глянуть по программе, нет ли чего интересненького на других каналах, когда моим вниманием вновь завладел главный областной командир и начальник:

«В заключение два слова о приближающемся юбилее. Мы ожидаем приезда на праздник Президента и ряда других высших руководителей страны». — Взор генерал-губернатора затуманило предвкушение теплой и дружественной обстановки встречи с главой государства и получения очередных пряников. Мой недавний строгий судья решил, видимо, объявить амнистию в честь славной годовщины, улыбнулся (правда, чуть-чуть криво) и сказал:

«Украшением праздничных мероприятий станут и многочисленные концерты российских и зарубежных звезд, и самая яркая из них — Лучано Паваротти, который дал окончательное согласие выступить в нашем оперном театре. С наступающим вас праздником, дорогие телезрители», — тепло попрощался с подданными всенародно избранный возродитель традиций, после чего сгинул с экрана — но остался в умах и сердцах…

Я зажмурился, сделал добрый глоток пивка и даже крякнул по-молодецки, подражая любимому нашему командиру. Только вот усы мне встопорщить не удастся: нету их у меня, усов-то…

Пред моим отдохнувшим в краткий миг пивной паузы взором предстала теледива, которая, улыбаясь и тараща глаза, возвестила:

— Уважаемые телезрители, перед вами выступал Председатель Парламента и Совета безопасности области, генерал-губерна… — тут мой телеящик неразборчиво заверещал диким голосом, а экран на несколько мгновений затуманили помехи.

Рекламу супермаркета «Баклан» и прогноз погоды я слушал, ополаскивая посуду на кухне. Вернувшись к месту предпоследней дислокации, то есть дивану, я взял-таки в руки пульт и предпринял обзор телеканалов.

Но сегодня смотреть было совершенно нечего. Я выключил глупый ящик и решил навестить ящик несравненно более умный.

Приятель скрипел «винтом», тарахтел модемом и выдавал на экран число выкачанных из Сети «кил».

— Запрос промежуточных итогов поиска, — произнес я.

— ПОИСК ЗАВЕРШЕН НА 45 ПРОЦЕНТОВ. ВЗЛОМАНО ПАРОЛЕЙ: 8. ОБСЛЕДОВАНО РАСПРЕДЕЛЕННЫХ БАЗ ДАННЫХ: 3. ВЫЗВАНО СРАБАТЫВАНИЙ СИСТЕМ ЗАЩИТЫ: 0. ПРОДОЛЖАЮ ПОИСК.

— Резюме промежуточных итогов, — попросил я.

— ОЖИДАЕМАЯ НЕПОЛНОТА ИНФОРМАЦИИ: ШЕСТЬДЕСЯТ ПРОЦЕНТОВ. ВЫВОДИТЬ РЕЗЮМЕ?

Взбрыкивает железяка, характер показывает: не суетись, мол, не допекся для тебя еще пирожок-то. А мне плевать, мне очень хочется!

— Выводить.

— УКАЖИТЕ УСТРОЙСТВО ВЫВОДА, — недовольно проверещал компьютер.

— Экран, — возжелал я.

Приятель умолк, и я стал разбираться в его засветившихся на двадцатидюймовке находках.

Для начала он вывел на монитор черно-белый снимок явно с какого-то удостоверения, а рядом — портрет Судакова, который я ему подбросил. В сходстве сомневаться не приходилось, тем не менее Приятель высветил под портретами:

СУДАКОВ СТАНИСЛАВ СЕРГЕЕВИЧ.

ПОДТВЕРЖДАЕТЕ ИДЕНТИФИКАЦИЮ (Д/Н)?

Вот брюзга, можно подумать, обиделся, когда я его слушать не захотел, и теперь сам разговаривать со мной не желает. Ну и хрен с тобой, хочешь лезть в стеклянный сосуд с узким горлом — удачи тебе.

Д, — шлепнул я ему в ответ, после чего господин Пентиум подпечатал в нижней части экрана:

СУДАКОВ СТАНИСЛАВ СЕРГЕЕВИЧ РОДИЛСЯ 4 ФЕВРАЛЯ 1967 ГОДА. ОБРАЗОВАНИЕ СРЕДНЕЕ СПЕЦИАЛЬНОЕ (МУЗУЧИЛИЩЕ). ПОСЛЕДНЕЕ МЕСТО РАБОТЫ: ИЧП «СТАС». ВИД ДЕЯТЕЛЬНОСТИ: ПОСРЕДНИЧЕСКИЕ УСЛУГИ, ОРГАНИЗАЦИЯ ГАСТРОЛЕЙ ПОП- И РОК-МУЗЫКАНТОВ.

ВЫВОДИТЬ ПРОТОКОЛ ВСКРЫТИЯ (Д/Н)?

Д, — снова шлепнул я.

УКАЖИТЕ УСТРОЙСТВО ВЫВОДА (Э/П)?

П, — ответил я. Пусть напечатает.

«Лазарь» забормотал, перемигнулся индикаторами, и, пока я вспоминал о том, как потерял когда-то другого Стаса, выплюнул три странички встроенным шрифтом.

Я бегло просмотрел текст, не углубляясь в медицинские детали. Кажется, патологоанатомы не усомнились в том, что Судаков Станислав Сергеевич покинул наш мир без посторонней помощи.

Пока я читал про массу головного мозга и содержимое кишечника покойного, мой высокоученый консультант успел погасить экран и впасть в полудрему.

— Приятель, — окликнул я.

— СЛУШАЮ, — перестал дуться он.

— Выдать анализ причин смерти.

— ПРЕДВАРИТЕЛЬНЫЙ АНАЛИЗ ПРИЧИН СМЕРТИ. ЕСТЕСТВЕННАЯ СМЕРТЬ: 1 %. НЕСЧАСТНЫЙ СЛУЧАЙ: 49 %. НЕПРЕДНАМЕРЕННОЕ УБИЙСТВО: 5 %. УМЫШЛЕННОЕ УБИЙСТВО: 45 %.

— Мотивы умышленного убийства?

— ПРЕДВАРИТЕЛЬНЫЙ АНАЛИЗ МОТИВОВ. НАСЛЕДОВАНИЕ: 1 %. ЭМОЦИОНАЛЬНОЕ ПРЕСТУПЛЕНИЕ: 1 %. СЛУЧАЙНОЕ УБИЙСТВО: 1 %. ПОЛИТИЧЕСКОЕ УБИЙСТВО: 2 %. ОГРАБЛЕНИЕ: 4 %. УСТРАНЕНИЕ КОНКУРЕНТА: 30 %. НЕУЧТЕННЫЕ ОБСТОЯТЕЛЬСТВА 61 %.

— Сколько нужно времени для завершения поиска? — спросил я.

— ПРЕДПОЛАГАЕМОЕ ВРЕМЯ ПОИСКА: 120 МИНУТ. ПРИЧИНА ЗАДЕРЖКИ: СБОИ НА ЛИНИИ. ЖДИТЕ. РЕКОМЕНДУЮ ОТДОХНУТЬ.

— Спасибо за рекомендацию, — саркастически поблагодарил я.

— ПОЖАЛУЙСТА. — Приятель не захотел расслышать иронии.

Я вздохнул и поплелся смотреть в другой экран. Может, купить TV-тюнер, чтоб не мотаться туда-обратно?

Показывали какой-то боевик со Стивеном Сигалом. На этот раз мастер айкидо лишь однажды порадовал меня, озвучив такой вот диалог, последовавший за падением с какого-то высокого этажа: «Что там за шум был?» — «Один друг решил, что может летать». — «Ну, и?..» — «Ошибался».

Потом начались какие-то псевдосексуальные мемуары, дебильные игры «Полюби меня сразу», закривлялись под что-то жутко модное не то рэйверы, не то рэпперы — в общем, меня вдохновила только реклама кофе: я проникся идеей и, невзирая на поздний уже час, хрястнул чашечку.

Жить стало веселее, и я подался тормошить Приятеля, задумавшегося над чем-то своим с погашенным экраном.

— Сообщи новые результаты, — попросил я, снова забравшись в хижину дяди Пентиума.

— ОКОНЧАТЕЛЬНЫЙ АНАЛИЗ МОТИВОВ, — заговорил Приятель, не зажигая экрана — ни дать ни взять прорицатель, вещающий о картинах, проносящихся перед его закрытыми глазами. — НАСЛЕДОВАНИЕ: 1 %. ЭМОЦИОНАЛЬНОЕ ПРЕСТУПЛЕНИЕ: 1 %. СЛУЧАЙНОЕ УБИЙСТВО: 1 %. ПОЛИТИЧЕСКОЕ УБИЙСТВО: 1 %. ОГРАБЛЕНИЕ: 2 %. УСТРАНЕНИЕ КОНКУРЕНТА: 50 %. НЕУЧТЕННЫЕ ОБСТОЯТЕЛЬСТВА — 44 %.

Я открыл было рот, но мой быстродействующий друг и наставник заговорил снова, предвосхищая традиционный вопрос:

— РЕКОМЕНДАЦИИ ПО РАССЛЕДОВАНИЮ: ОЖИДАЙТЕ ЧЕРЕЗ 60 МИНУТ. АНАЛИЗ ОПЕРАТИВНОЙ ОБСТАНОВКИ: МОСКОВСКОЕ ВРЕМЯ 0 ЧАСОВ 50 МИНУТ. РЕЗУЛЬТИРУЮЩАЯ НЕОБХОДИМОСТИ ЭКСТРЕННЫХ ДЕЙСТВИЙ В БЛИЖАЙШИЕ 10 ЧАСОВ: ОТРИЦАТЕЛЬНАЯ. РЕЗУЛЬТИРУЮЩАЯ НЕОБХОДИМОСТИ ЭКСТРЕННЫХ ДЕЙСТВИЙ В ПОСЛЕДУЮЩИЕ 10 ЧАСОВ: СЛАБОПОЛОЖИТЕЛЬНАЯ. ТЕКУЩАЯ ПЕРСОНАЛЬНАЯ РЕКОМЕНДАЦИЯ: СОН ПРОДОЛЖИТЕЛЬНОСТЬЮ ОКОЛО 7 ЧАСОВ.

«Хрен тебе, умник», — мысленно ругнулся я, вслух же процедил:

— «Тетрис».

— РЕЖИМ ФОНОВЫЙ?

Издевается, гад. Дескать, я тут пашу, но раз ты, бездельник, желаешь развлечься, — что ж тут поделаешь…

— Фоновый, фоновый, — вздохнул я.

— ВЫВЕСТИ НАКЛАДЫВАЮЩИЕСЯ ОКНА? — продолжал язвить Приятель.

— Нет, — рявкнул я, но тут же одернул себя и произнес: — Фоновый режим.

— ПРИНЯТО, — подобрел он.

…Потом я играл в «Тетрис». Не дошел и до четвертого уровня, плюнул, пошел покурить.

После курева разыгрался аппетит. Из еды оставалась только пустая пачка из-под йогурта местного производства с романтическим названием «Мечта». Я со вздохом бросил эту «несбывшуюся мечту» в мусорное ведро и соорудил еще чашку кофе. Можно было, конечно, добежать до ближайшего круглосуточного супермаркета, но топать за йогуртом в два часа ночи… несерьезно как-то.

Все, пора кончать с этим бардаком, решил я. Завтра же предпримем наступление на продовольственные лавки, пополним стратегические запасы провианта ящиком йогурта длительного хранения, самопереваривающимися супами, быстрорастворимыми котлетами и прочая…

Пока же наведаемся к Приятелю!

Мой добрый Пентюня решил смилостивиться: когда я вошел к нему в каморку, на мониторе уже не оказалось «замороженного» тетрисовского окна; вместо этого призывно горела цветом надежды долгожданная надпись:

ВЫРАБОТКА РЕКОМЕНДАЦИЙ ЗАВЕРШЕНА

В углу экрана мигало: «ИДЕТ АЛГОРИТМИЗАЦИЯ…»

— Вывести рекомендации на печать, — нетерпеливо скомандовал я.

Приятель отмолчался, но из принтера вылез листок, гласивший:

«Клуб „Запад“, Сапсаныч. Связи Судакова.

Хризантемы Надежде Разнощековой. Ректифицировать дату рождения Судакова.

Взять две запасные обоймы.

Заправить полный бак.

Заменить Back-UPS».

Как всегда, ничего не понятно. Допустим, Надюху навестить — в любом случае не грех. Пусть погадает на Стаса, мир праху его. Но что за Сапсаныч? Мало мне рыб, теперь еще птиц изучать будем?

«Бэк» я давно сменить собираюсь, и Приятель мне периодически об этом напоминает. Ладно, попробуем.

Тут еще запасные обоймы и полный бак… Что, опять погони с перестрелками?! Не люблю я этого, ох, не люблю… Хорошо ему: пошерудит байтами, пожонглирует байесовской логикой — и готово дело. Иди, Хакер, стреляй поточнее. А я тут пока подожду, танка почитаю…

Пусть хоть растолкует, что к чему!

— Выдай обоснование, — попросил я.

Приятель угрюмо откликнулся:

— ПРЕДУПРЕЖДЕНИЕ: ЭКСПЕРТНЫЙ БЛОК ПЕРЕГРУЖЕН. ДЛЯ ВЫДАЧИ ОБОСНОВАНИЯ НЕОБХОДИМО ПРЕРЫВАНИЕ АЛГОРИТМИЗАЦИИ. ПРЕРЫВАНИЕ АЛГОРИТМИЗАЦИИ ВЫЗОВЕТ НЕОБРАТИМУЮ ПОТЕРЮ ВНОВЬ ВЫРАБОТАННЫХ РЕШАЮЩИХ ПРАВИЛ. ВЕРОЯТНОСТЬ УСПЕШНОГО ПОВТОРЕНИЯ ПОИСКА И ВЫРАБОТКИ РЕКОМЕНДАЦИЙ: 61 %. ОРИЕНТИРОВОЧНЫЙ РАСЧЕТ ВРЕМЕНИ: 240 МИНУТ. НАЧАТЬ РАСПЕЧАТКУ ПРОТОКОЛА?

— Нет! — Я не решился губить Приятелю всю сегодняшнюю работу. — Иду спать. До завтра!

— СПОКОЙНОЙ НОЧИ.

«Да, спокойная ночь — ценная штука, — подумал я, укрываясь одеялом. — Особенно после моей краткой сегодняшней сиесты и фламенко с компьютером».

Недавний партнер по танцу уже «дремал», утомленный, под своим легкомысленно прозрачным покрывалом, но «во сне» продолжал размышлять о своем… Завтра мы с новыми силами сольемся в экстазе сотворчества.

Хотя — что если это аморе?..

IF желаете продолжения GOTO 3

Hit any key to continue…

3 fatum.com

Проснулся я с ощущением тяжести в голове и пустоты в желудке — этакое «похмелье наполовину». После того как посидишь с Пентюней часиков до двух-трех, всегда наутро тебя ждет отходняк.

Но сегодня, на удивление, голова прояснилась сразу после вялого омовения морды лица, и осталась лишь какая-то мысль, упорно метавшаяся где-то между затылком и почему-то пупком.

Я перекурил, перечитывая вчерашние наставления Приятеля и соображая, по какому из дел мне отправиться в первую очередь. Потом открыл холодильник — и вспомнил: йогурта хочу! Да и вообще, припасы на исходе — вернее, их нет вовсе.

Почему-то необходимость отложить дело о покойном Станиславе меня воодушевила — надо думать, слились в экстазе моя утренняя лень и продовольственный кризис.

Я оделся в свою старую джинсовую «робу», прикидывая, чего же мне закупить, кроме обретавшей черты реальности «Мечты», и вывалился из дверей квартиры прямо под солнечный свет набиравшего силу осеннего дня.

На улице Буревестника уже вовсю бушевало море уличной торговли. С тех пор как высочайшим указом отменили продуктовую смычку города и деревни на площади, пенсионеры и прочие малообеспеченные граждане переместились для торгово-закупочных дел на соседние улицы или же дальше, к Перекрытому рынку. А на бывшей площади Героев (ныне Двух Губернаторов) вместо КамАЗов с картошкой толклись экскаваторы: неподалеку от памятника Предсовнаркому возводили православный храм.

К счастью, с некоторых пор я могу позволить себе не толкаться в полуоптовых рядах, а закупать провизию либо на ближайших лотках, либо в «ультрабазаре» за углом.

Однако на сей раз удача слегка поморщилась: «Мечты» мне достался только один пакет — вот что значит поздно вставать! Впрочем, немецкие молкомбинаты работали исправно, а посему я легко восполнил йогуртовый пробел в персональной «продовольственной корзине». К слову, эту мою личную полиэтиленовую «корзину» в знак международной солидарности с ковыляющей по капиталистическим проселкам страной украшала почти пушкинская строфа на английском языке: «Верь, Россия вспрянет из руин!»

«Сергеевский» круглосуточный «ультрабазар» продолжил всемирную акцию спасения от голодной смерти бывшей РСФСР и лично В. Б. Мареева. В сумку полетели голландский сыр, новозеландское масло, польские мороженые овощи, японские креветки, американские сосиски, турецкий хлеб, австрийская колбаса, китайские супы… «Стоп, — сказал я себе, — не надорвись, обжора. Айда назад. Пивка в оптовке возьмем».

…Сумки приятно оттягивали руки, брюхо мурлыкало что-то хищное, и я невольно ускорил шаг, сворачивая на свою Майскую.

Ключ, дверь, еще дверь, сумки — на пол, башмаки — долой. Плюхаюсь на стул, наполняю стакашек «Мечтой» — и рассветного тона жидкость, орошая гортань, напоминает, что есть в жизни приятные мгновения…

Позавтракав, я уже основательно, со смаком побрился, принял душ, а потом «оделся свеже», не забыв приладить кобуру с верным «макаром» и сунуть в карман, как и советовал мой дальновидный Приятель, две запасные обоймы. Я посмотрел в зеркало на свое галстучно-пиджачное отражение, одобрительно кивнул двойнику и покинул родной дом; стратегически — корысти ради, тактически — волею пославшего меня Приятеля.

«Жигуль» скрипнул, заворчал и покатил, влекомый моей рукой и энергией высокооктанового бензина… Ба! Да ведь на заправку надо, старый склеротик, обругал я себя. Винпоцетин, винпоцетин и снова винпоцетин!

Попасть на заправку оказалось нетривиальной задачей, несмотря на мой изрядный водительский стаж. Как вчера верно подметил в телебеседе Набольший, приближался отопительный сезон, и коммунальщики вовсю рыли землю носом. Объезд, еще объезд!

На подступах к заправочной станции дежурили малолетки с замызганными тряпками, сшибавшие мелочь за размазывание грязи по лобовому стеклу. «В школе бы лучше так старались», — подумал я и, вставая в очередь за серо-бежевым «Вольво», крикнул в приоткрытое окошко подбегавшему мальчишке:

— Иди, иди отсюда! Сам протру!

Охламон свистнул, махнул рукой — и к моей машине со всех сторон устремились его собратья по ремеслу. Я едва успел поднять боковое стекло, как отовсюду послышалось: «тьфу!», «тьфу!», «тьфу!»…

Так я и подъехал к бензиновому роднику оплеванный. Пришлось спешно протирать машину под ухмылки и гудки водителей ближайших авто. Ладно, переживем! Зато теперь бак полон, можно двигать в «Юпитер».

Мой «жигуль» снова покатил по узеньким улочкам исторического центра, и через пятнадцать минут я уже привычно поднимался по лестнице на второй этаж.

В «Юпитере» меня знают не первый год. Я у них почетный клиент, беру самую крутизну, хотя и привередлив страшно. Когда-то мы подхалтуривали перепродажей техники вместе с Генкой Плотниковым, нынешним генеральным директором.

Став главой процветающей корпорации, Генка, на удивление, не забыл нашей с ним старой дружбы, и его секретарша не задерживает меня в приемной.

Вот и сегодня его Елена прекрасная полыхнула в меня своей улыбкой, ответив на мое приветствие, после чего сообщила:

— Геннадий Алексеевич у себя. Заходите, пожалуйста, Валерий Борисович!

Я отворил дубовую, кажется, дверь со стильной ручкой под старинное золото и шагнул пред светло-серые Генкины очи.

— Привет, Геныч!

— А-а, здорово, Валера. Проходи. По делу? — Геннадий поднялся из-за стола и шагнул мне навстречу.

— Естественно. — Я пожал его хилую ладонь. — Бэк хочу поменять.

— О-о, это ты неудачно зашел. На складе одни четырехсотые, машину ждем не раньше субботы, ты же знаешь.

— Ну, на четырехсотом только кактусы растить, у самого такой стоит. А чего это напряг такой?

— Борисыч, ты меня удивляешь. Зима близко! Землю роют, кабели повреждают — раз, все греются электричеством — два. Результат — перебои в электросети. Вот и метет народ бэки подчистую… Да ты не горюй, на той неделе заходи — весь ассортимент тебе предложим. Давай кофейку?

— Спасибо, — вздохнул я. — Спешу.

— Да ладно тебе!.. — улыбнулся он и нажал кнопку интеркома: — Леночка, сотвори нам кофейку, пожалуйста.

Мы расположились на монументальном диване, и почти сразу же очаровашка Елена принесла ароматнейший кофе.

— Гена, ты что уставший такой? — спросил я, глядя на заметную даже из-за его очков синеву под глазами.

— Перетопчемся, — сморщил он свой нос и отхлебнул из полупрозрачной чашечки. — В столице нас кинули на гвозди, теперь отряхиваемся. Да еще жена с этой дачей долбаной запилила совсем. С работы — на стройку, со стройки — на работу. Замотался вконец с этой Пидорасловкой.

— Гена, я тебя умоляю! До твоих поездок это была просто Расловка!

Генка хохотнул и, поправляя очки посредством сморщивания носа, принялся рассказывать, как идут дела в «Юпитере». Дела шли неплохо: корпорация расширялась, обороты росли.

Мы потрепались еще немного и расстались, довольные друг другом, несмотря на облом с моим несчастным бэком. «Собственно говоря, пока не горит, — думал я, открывая дверцу машины и забираясь на сиденье. — Шут с ним, с этим бэком. Авось, в любви повезет… Впрочем, пока надо исполнять следующее приятельское ЦУ: ловить Сапсаныча».

Итак — вперед, за хищной птицей!

Где они теперь водятся, сапсаны? Это ведь, по-моему, какая-то разновидность сокола? При слове «сапсан» мне почему-то представлялись бескрайние степи, коротконогие скакуны и желтоглазые птицы на перчатках у желтолицых наездников — то есть явный Восток. Тем более странно, что искать мне предстояло в окрестностях «Запада»…

К счастью, сам клуб находился не слишком далеко от центра, зато буквально в двух шагах от взятой под чью-то недобрую опеку и потому опустевшей — надеюсь, на время — заводи Судаковых. Предполагаемое гнездовье Сапсаныча с виду тоже пустовало; мне удалось без труда припарковаться перед стареньким трехэтажным зданием.

На подходе к низенькому крыльцу я заметил две потрепанные непогодой афишки, гласившие, что каждую среду здесь имеют место быть вечера «Кому за 30», а каждый четверг — «Кому за 50».

Не без труда отворив тяжелую деревянную дверь на здоровенной пружине, я проник в этот клуб одиноких сердец, даже не удостоившись внимания довольно еще средних лет вахтерши, сидевшей за мутноватым окошком. Судя по тому что вязала она, кажется, детскую шапочку, можно было заключить: вечера отдыха для людей солидного возраста сия хранительница врат на запад не посещает.

Решив не отвлекать вахтершу от ее занятия, я принялся изучать объявления, украшавшие обширную доску на правой стене холла. Спустя пару минут стало ясно, что известный экстрасенс Заболтушный берет со своих клиентов плату только при условии полного излечения от геморроя и перхоти, а самодеятельные рок-группы репетируют на третьем этаже ежедневно в порядке живой очереди.

Пребывая в некоторых сомнениях по поводу истинности особенно последнего объявления (уж больно тихо было в пустынном клубе), я поднялся на второй этаж. Тут откуда-то сверху коротко взвизгнула гитара, и на третий этаж я поднялся уже без лишних сомнений, ведомый тихим пением флейты.

Посреди довольно обширного зрительного зала сидела стайка долговязых девчушек, уставившихся на еще более долговязого тощего парня, который стоял в дальнем углу сцены и с закрытыми глазами насвистывал на блок-флейте нечто довольно тоскливое. В ближнем углу сцены, свесив ноги, беседовали трое парней. У двоих на коленях покоились гитары, а у третьего — тетрадка, в которой он, не прерывая разговора, что-то строчил.

Я подошел к слушательницам и тихонько спросил:

— Девушки, где тут Сапсаныча можно увидеть?

Девушки, как по команде, разом повернули ко мне свои совсем еще юные, но жутко серьезные мордашки. У каждой на лбу красовалась косичка из разноцветных ниток, что еще больше усиливало их воинственно-бунтарский вид. Было же как-то в Китае восстание Красных повязок? А это, видимо, революция Разноцветных косичек.

— Вон он, интервью берет, — снисходительно объяснила одна из поклонниц блок-флейты, зябко поведя плечами. — Только вы подождите немного, он сейчас тоже должен сыграть…

Я послушно подсел к девчонкам. Действительно, весьма скоро долговязый флейтист утомился, после чего интервьюер вместе с интервьюируемыми поднялись на ноги. Сапсаныч засунул в какую-то драную котомку свою тетрадку и обратился к подошедшему солисту:

— Баня, дал бы подудеть, что ли!

«Оказывается, таким изможденным солиста сделала безграничная любовь к парной», — подумал я. Между тем Сапсаныч взял в руки флейту и заиграл — в отличие от своего предшественника, глядя прямо на нас.

Я не очень разбираюсь в этом инструменте, но, по моему, играл он скорее вдохновенно, чем умело. Больше, чем игра, меня поразило открытое и доброе лицо «пернатого хищника». Мне, знаете ли, довольно часто приходится видеть прямо противоположную категорию лиц…

Но вот он опустил флейту, и одна из моих соседок вздохнула:

— Нет, зря он на радио свинтил…

Я встал со своего места, но не успел сделать в сторону сцены и трех шагов: радиожурналист подошел ко мне сам.

— Здравствуйте, вы ко мне? — широко улыбнулся он, протягивая большую ладонь.

— Здравствуйте, — слегка кивнул я, отвечая на неожиданно крепкое рукопожатие, по моим понятиям, не вязавшееся с его хипповатой внешностью: недолатанные джинсы, жилетка, кожаный шнурок на шее, такой же — на лбу; заметная только вблизи светло-русая бородка… — Если вы — Сапсаныч, то к вам.

— Ко мне, — подтвердил он. — А по какому делу, можно узнать?

— Разумеется, только, если не вы не против, наедине. Хорошо?

Юноша кивнул, сходил за своей сумкой, набросил на плечи укороченную солдатскую шинель без погон, и мы покинули зрительный зал. Нам в спину заиграли гитары.

В коридоре я представился, объяснив, что меня интересует все, касающееся Стаса Судакова.

— Святое дело, — вздохнул он. — Славный был парень… Я в вашем распоряжении, Валерий Борисович. Где будем разговаривать? Может, кофе выпьем? Тут напротив харчевня.

— Не возражаю, — согласился я. — Кстати, позвольте узнать, как вас все-таки зовут? Уважаю псевдонимы, но…

— Да все просто на самом деле. — Он поднял бровь и поправил висевшую на плече котомку — ни дать ни взять молодой ветеран «той единственной гражданской». — У меня классическое имя-отчество — Сан Саныч. Дальше понятно. А в околомузыкальной среде псевдоним закрепляет, если можно так выразиться, «клановую принадлежность». Я пишу в основном о местном роке, веду передачу на «Радио-А», и мне это необходимо. Да и люблю я это дело…

— Спасибо за разъяснение, — сказал я, вторично вступая в схватку с врагами Запада — то есть, прошу прощения, с вратами «Запада». — Признаться, ваш псевдоним меня слегка озадачил. Во внешности у вас, Александр, уж извините, ничего хищного нет.

— У меня братец есть, вот тот — хищнюга, — сообщил молодой сотрудник «Радио-А». — Давайте по переходу — вон она, харчевня наша…

Мы воспользовались подземным переходом и вышли почти к самому крыльцу «харчевни» традиционного для советских времен «аквариумного» дизайна.

За стеклянными стенами стоял довольно приятный запах снеди, играла негромкая и почему-то знакомая музыка. Следуя за уверенно планировавшим к прилавку миролюбивым хищником из числа сапсанов, я напрягся — и вспомнил.

— Саша, это случайно не «Юрайя Хип»?..

Александр даже обернулся, и я понял, что вырос в глазах юноши метра на два с половиной.

— Да, «День рождения волшебника». Уважаете?

— Когда-то ночи напролет слушал. А разве теперь их не забыли?

— Классика бессмертна, — склонил голову Саша, застыв на мгновение. Я случайно глянул в его раскрытый бумажник и понял, отчего в обеденный час он собирается довольствоваться кофе. Не годится, мой юный друг!

— Саша, разговор у нас с вами будет долгий. Давайте пообедаем как следует?

— Конечно, пообедайте! — поддержала меня бойкая тетка за прилавком. — Супчик грибной только что сварился, пельмени сибирские у нас все хвалят. А? Давайте, молодые люди!

— Валерий Борисович… — начал было Саша, но я не дал ему проявить скромность, и мы заказали полный обед.

Обед, как говорится, прошел в теплой, дружественной обстановке полного взаимопонимания. Александр сам заговорил о покойном:

— Стас молодец был, хоть и работал в основном с попсовиками. Крутился, как пчелка в колесе. Не жался никогда, имел свое мнение. Мне помогал часто, особенно с интервью. Помните, Киркоров в Краснобойцовск приезжал? Я тогда совсем на мели сидел, Наташку с Глебом на хлебе держал. А Стаська меня подвел к Филу в нужный момент, я и треснул в «Наших вестях» статью на полполосы — с тех пор так там и подкармливаюсь, признали… — Парень, явно охваченный воспоминаниями, опустил голову и ловко подцепил с тарелки последнюю дольку помидора.

— А где вы познакомились?

— Да здесь и познакомились — я имею в виду, в клубе. Мы тогда оба Чижа заманивали, но очень хорошо потом договорились: он и в цирке отыграл, и в рок-клубе, как раз на вторую годовщину.

Принесли первое. Я подождал, пока наша хозяйка расставит дымящиеся тарелки с аппетитным варевом и удалится, после чего задал этот дурацкий вечный вопрос:

— Как вы думаете, Саша, у него были враги?

Он ответил сразу и с нескрываемой горечью:

— Да у кого их нет? А Стас еще и человеком оставался — чуть ли не единственным в их гадюшнике. Удивительно, как ему удавалось вертеться и не скурвиться. Наверное, кому-то был нужен, а теперь решили, что без него обойдутся.

Некоторое время мы молча поглощали горячий острый суп, хрустя крупно порезанной вешенкой. Саша ел красиво и аккуратно; впрочем, не оставалось сомнений, что сытно обедать ему приходится отнюдь не каждый день, — знаю я эти «гонорары» у наших «первопечатников». Мне, по совести говоря, тоже давненько не случалось отведать горяченького — то некогда, то ленюсь…

— И все-таки, Александр, — вернулся я к своим баранам (они же — волки, они же — гады ползучие), — можете назвать кого-то конкретно?

— Скорее нет, чем да, — ответил он, опуская ложку в опустевшую тарелку. — Я не сыщик, прошу прощения… Появлялся с ним однажды такой поплавок здоровенный с парой шкафообразных. Ухмылка у него была мерзкая, высокомерная — терпеть ненавижу! Про таких говорят: лыбу давит…

Подоспело второе. Пельмени составили достойную конкуренцию грибному супчику, и мне стоило немалых трудов оторваться от кушанья ради продолжения нашей беседы.

— А что, Станислав всегда один с вами встречался? Больше неприятных типов рядом с ним не замечалось?

— Очень даже замечалось, — пережевывая очередной пельмень, ответствовал мой сотрапезник. — Просто потом Стас сам о нем говорил, и так получилось, что сразу после этого разговора случилось одно забавное событие…

— Ну-ка, ну-ка, — поощрил я своего собеседника. — Что за случай?

— Мы летом выбирались к друзьям из универа на раскопки. Там был кое-кто из местных бардов, системные ребятки подгребли с рок-тусовки, и мы с семьями рванули на выходные. Вечером, натурально, почумились, а на рассвете просыпаюсь, вылезаю из палатки и вижу — Стас уже встал, первую сигарету тянет. Я подхожу. Стоим, курим на берегу — лагерь свой археологи у озера сотворили. Над водой туман — периной, тишь — до звона. И вдруг откуда-то с дальнего берега пробивается сквозь туман женский голос: «Ва-анька-а! Коров гони…. твою ма-ать!» И эхо: «… твою ма-а…» Откуда-то из другого места доносится: «Чо-о-о?!» — «Ко-ро-вы, рыба-ак…ный!» — «На… я их вида-а-ал!» — «… ты сраный, придешь…., убью!»

Я живо представил нарисованную Сашей картину и не смог удержаться от смеха — хорошо еще не подавился. А потом мой собеседник продолжил:

— Вот тогда-то Стас и сказал, кивнув на туманную гладь: «Лучше материться на всю ивановскую, чем вежливо улыбаться и сжирать с порохами, как мои „поплавки“…». «Какие?» — спрашиваю. «Да ты видел, заходил в клуб один сальный пузырь со своими брюхохранителями… черт, такое утро одна мысль о нем испоганила».

— Имена? — с надеждой заглянул я в Сашины глаза, еще подернутые пеленой воспоминаний.

— Нет, — он покачал головой, комкая бумажную салфетку. — Предпочитаю не замечать того, чего не в силах изменить.

«Мудро, юноша», — мысленно одобрил я и решил продолжить «интервью».

…Когда мы закурили и приступили к кофе, я уже многое знал и об Александре, и о покойном Станиславе, причем оба мне нравились все больше.

— Разрешите и мне задать один вопрос, Валерий Борисович?

Я кивнул.

— Вы считаете, что его убили?

— Не исключено, — уклончиво ответил я.

— Понятно, — кивнул он. — Что-то конкретное?

— Нет, — покачал головой я, незаметно для себя перенимая его привычку сопровождать реплики движениями в шейном отделе позвоночника. — Пока только сомнение в официальной причине смерти: упал под трактор и замерз… шутка.

— Да, такая вот грустная шутка, — заметил Саша.

После обеда я подвез Александра до Среднего рынка, искренне поблагодарил за беседу, и мы расстались, обменявшись координатами. Он вскочил в троллейбус и укатил в свою редакцию, а я нырнул в толпу, гомонившую на подступах к зданию рынка.

Хризантем сегодня, на мое счастье, было много. Я выбрал самые крупные и свежие, так что букет из семи штук пришлось нести обеими руками.

Уложив белых красавиц на заднее сиденье, я проехал еще квартал и нашел местечко рядом с серым «кирпичом» компании «Российский колос».

Здесь работала Надежда Разнощекова.

Работала она у здешнего президента (или председателя правления? не знаю) личным… мн-э-э… секретарем. В свое время она пришла к нам в «ящик» бухгалтером, молниеносно, не успев еще заочно проучиться в экономическом и двух лет, взлетела до заместителя главбуха. Злые языки… впрочем, не станем мыть кости свободной молодой стройной женщине, к тому же натуральной (!) блондинке, думал я, поднимаясь по лестнице. Частная сексуальная жизнь — это свято. Я когда-то ей помог, она… мн-э-э… в долгу не осталась. Считаемся друзьями…

Отягощенный букетом и размышлениями о былом, я прошел бы мимо своей цели, если бы не услышал насмешливый голос:

— Здравствуй, Валера! И кто же счастливица, которой ты несешь столь роскошные цветы?

IF желаете ненависти GOTO 3.1

IF желаете любви GOTO 3.2

Enter your choice…

3.1

Я остановился как вкопанный и мысленно отвесил себе оплеуху: надо же, размечтался! Не заметил симпатичную даму, да еще ту, которой волоку хризантемы. Но — к делу!

— Здравствуй, дорогая моя Надюша! Как похорошела! Я нес тебе эти японские цветы, памятуя о твоей нездешней красоте, — говорил я, вручая букет царственно выглядевшей Разнощековой. — Но ты ведь теперь еще более нездешняя! Наверное, мне следовало бы подарить нечто совсем уж экзотичное, скажем, орхидеи…

— Прощаю на первый раз, — еще обворожительнее заулыбалась моя Надежда. — Везет тебе, Валерий. Еще бы чуть-чуть, и я бы скрылась в неизвестном направлении — у меня сегодня «полувыходной».

— Ах, как жаль! — Я картинно всплеснул руками. — Вот и кончилось мое везение. Я так надеялся, что смогу воспользоваться твоими познаниями в одной из древнейших профессий… астрологии!

— Нет, дорогой мой, твое везение не кончилось. Приглашаю к себе! Отметим нашу встречу. — Она многозначительно полуприкрыла глаза. — Только я загляну к себе на секундочку, возьму кое-что, хорошо?

— Конечно, конечно, — ответил я и даже попытался воспроизвести ее движение ресницами.

Она отпорхнула немного вдоль коридора и скрылась за одной из дверей.

Знойная дамочка. Только не очень вежливая. В ее родном Толстовске, видимо, принято бросать гостей в пустом коридоре.

Но развить эту тему я не успел: Надя избавила меня от одиночества, выйдя из кабинетных недр с ярким пакетом в руке. Я отобрал у нее цветастый пакет, сразу же не больно стукнувший меня своим твердым и круглым содержимым (шампанское, определил я), галантно взял Надюшу под руку, и мы чинно покинули зерновое царство.

Персональным авто моя спутница еще не обзавелась, и второй тайм в игре «мужчина-женщина» остался за мной: мы поехали к ней домой, но на моем автомобиле.

По дороге — совсем недальней — разговор наш вертелся почему-то вокруг каких-то ее малопонятных родственников, которым она, добрая душа, бескорыстно помогает в покорении нашего почти стольного града. В общем, потрепались — и доехали.

Выйдя из машины, я обошел свою старушку, открыл правую дверцу, принял из рук молодушки Нади букет и подал ей свою ладонь. Она с улыбкой вышла и стала поправлять сбившийся шарф, а я в это время закрыл машину.

— Вон мой подъезд, — показала она.

Я посмотрел в указанном направлении.

Настроение мое сразу упало наполовину: у самого подъезда стояли два здоровых парня, старательно любовавшихся ясным небом.

Я посмотрел на мою давнюю подружку и успел перехватить ее беспокойный взгляд.

Настроение мое сразу упало на три четверти. Спасибочки, дорогуша Приятель! «Пистолет возьми!»

Но Разнощекова уже взяла меня под руку, мы двинулись в направлении ее жилища, и оставалось лишь, улыбаясь внешне, внутренне готовиться к назревавшим событиям.

У входа в подъезд события созрели окончательно. Я сделал осторожное движение рукой, как бы готовясь пропустить вперед свою даму, а на самом деле желая освободить хотя бы правую верхнюю конечность (в левой я нес букет и сумку), но тут встречающие граждане вытащили руки из карманов и шагнули к нам — ко мне, если уж быть точным. Надя мигом вцепилась в мой правый локоть.

Я непроизвольно дернул руками вверх. Правая далеко не ушла, зато левая подлетела настолько высоко, что из пакета вывалилась бутылка шампанского — и разбилась прямо у ног первого встречавшего. Второе мое импровизированное оружие — здоровенный букет хризантем (ай да Приятель!) — я пустил в ход уже вполне сознательно и что есть силы хлестнул им замешкавшегося на миг агрессора. Парень вскрикнул, попытался закрыться, не удержал равновесия и рухнул на осколки стекла. Сверху его, словно безвременно усопшего, накрыло белыми лепестками.

Я обернулся к Наденьке и второму, ныне здравствующему представителю группы встречающих. Видимо, милая астрологиня Надюша была права и мое время везения продолжалось: напарник попытался схватить меня, забыв, что это уже сделала моя — или его? — дама. Он ринулся напролом, а я успел толкнуть Надюшу в его руки. Обниматься с мужчинами?!

От неожиданности Надя ослабила хватку, и мы с ее дружком дернули девицу в разные стороны, причем победил дружок: она осталась с ним, я был отвергнут — зато свободен! Диалектика, братцы…

Пока парочка еще пребывала в единстве, я улучшил свою позицию для борьбы противоположностей — наконец-то выхватил пистолет. Сжимая его в руке, я резко повернулся вправо — как раз вовремя, чтобы успеть крикнуть почти восставшему из осколков и лепестков экс-покойнику:

— Руки вверх!

Он застыл, зато я уловил краем глаза какое-то движение слева, шагнул назад и рявкнул своему удачливому в любви сопернику, опять изготовившемуся к захвату:

— Стоять!!

Нет, мы живем в замечательное время. Каждый может попробовать себя в новом деле: сотрудник НИИ — в частном сыске, бухгалтер — в сотрудничестве с мафией… Вот и брать меня сейчас пытались явные дилетанты. Вместо того чтобы воспользоваться моим разворотом к своему напарнику для нападения, ныряльщик в шампанское, видимо, решил, что дальнейшие искушения судьбы следует отложить до лучших времен — и воспользовался паузой для бегства.

Я не стал греметь огнестрельным оружием ему вслед, решив, что гораздо интереснее пообщаться с оставшейся парочкой. Особенно с Надюшей…

Герой-любовник прижимал к себе даму, кажется, не столько от великой любви к ней, сколько к себе. Я глянул ему в глаза, и понял: боится.

— Отпусти женщину. — Я с ленцой качнул дулом пистолета. — И проваливай… Ну! Считаю до трех, уже два!

Герой послушно разжал объятия и попятился. Разнощекова стала практически Синещековой. Подбодрив суровым «ну!» горе-встречающего, я с удовлетворением проводил его взглядом до угла дома и взял под локоток завоеванную в честном бою Надю.

— Пойдем-ка к тебе, на пару слов…

Синещекова успешно довела меня до своей квартиры, с блеском отперла дверь и даже умудрилась по дороге превратиться в просто Белощекову. Поистине нет ничего переменчивей женщины!

Я усадил ветреную особу на какой-то диван и спросил, поправляя «макар» в наплечной кобуре:

— Рассказывай, подруженька.

Но подруженька, естественно, «ничего не знала». Я поскучнел лицом и заметил, что имею основания для привлечения гражданки Разнощековой Н. И. к ответственности, вплоть до…

— Мусор ты, Валерка. В душе мусор!

— А сколько тебе дали-то? — приветливо улыбнулся я в ответ и понял по ДВИЖЕНИЮ в ее глазах: дали хорошо. Возможно, обещали еще после поимки ценного меня, и ныне Наденька сокрушается по поводу финансовых потерь. Впрочем, противно как раз не это — я тоже отнюдь не только за идеи работаю. Но я никогда не предам ту женщину, с которой был близок хоть однажды. Принципы, да-с…

— Ладно, не маленькая. Хочешь сесть — сядешь, а я пошел. — И я начал было подниматься.

— Алик вчера к шефу заходил. — Она сжала кулаки и отвернулась к окну. — Потом Влад меня вызвал и сказал, что, если ты зайдешь, тебя надо затащить домой и помочь тем…

— Фамилия?

— Не знаю. — Она помотала головой. — Постой… Кажется, Хазаев или Мазаев — если это о нем Владик говорил, а я из приемной слышала.

— Ладно, хоть так… Найду, если что. — Я все-таки встал с дивана.

Мне вдруг стало противно и как-то душно рядом с ней. Надо же, это о ней я только что говорил: орхидея!

Да, экзотические цветы не всегда благоухают. Могут и сожрать, как муху…

Уже выходя из обиталища этой опасной красотки, я не выдержал и обернулся:

— С-сука!

IF желаете продолжения GOTO 4

Hit any key to continue…

3.2

Я в тот же миг очнулся от грез и узнал ее, мою бывшую сослуживицу, клиентку и проч. Н. И. Разнощекову.

— Здравствуй, Надечка! Тебе, моя красавица, нес я цветы, и — замечтался. Прости меня и прими этот букет!

— Одного бы тебя не простила, но вот цветочки хороши… — Надя взяла у меня хризантемы и улыбнулась еще шире.

Теперь она стала шатенкой. В свете недавнего знакомства с блондинкой Юлей — однако тен-ден-ция! Следующей дамой, видимо, окажется жгучая брюнетка.

Со дня нашей последней встречи Надежда моя еще более похорошела, да еще перекрасилась, да еще эта моя всегдашняя «многозадачность» (проще говоря, рассеянность) — и вот результат, не нажал вовремя <Alt/Tab>, не переключился. Все, теперь «активное приложение» — только Надя.

— Неужели ты зашел ко мне только ради того, чтобы подарить цветы? — Она притворно закатила серые глаза с длиннющими ресницами. — Скажи, что это не так, иначе бедная женщина лишится чувств!

— Не лишайся, — разрешил я. — Лучше пообедаем вместе.

— Набираешь очки. — Она одобрительно вздернула носик и подняла ухоженные брови. — Может, день для тебя удачный?.. Слушай, Валера, идея: идем ко мне! Я тебе гороскоп посчитаю — чего компьютер без дела пылится?

— Идея хороша, идем! — в тон ей скаламбурил я. — Но успеем ли мы? Ты ведь на работе.

— Сегодня — уже нет. — Она радостно взмахнула свободной ладошкой. — Вчера презентация затянулась, вот мне и компенсируют сверхурочные… Здравствуйте, Сергей Ильич, как служба? — Она кивнула кому-то за моей спиной.

Я обернулся, встретился взглядом с плотным мужичком в камуфляже и поприветствовал его:

— Добрый день.

— Здравствуй, Надюша. Служба идет, — ответил человек в камуфляже, после чего слегка наклонил украшенную коротким седоватым ежиком голову и вернул приветствие мне: — Добрый день.

— Ну, договорились? — вернулась к разговору Надя.

— Конечно!

— Тогда — вперед!

Надя всегда одета с иголочки, но сегодня, в своем черном костюме с изысканной едва заметной оранжевой искрой, подчеркивавшей блеск ее каштановых ныне волос, она меня просто покорила. Я шел с ней рядом, безотчетно улыбаясь и вслушиваясь в ее голос, ангельски звучавший под аккомпанемент каблучков…

Скоро мы уже сидели в моей таратайке и влились в поток машин, двигавшийся от центра в Ильичевский район по так называемой «новой» дороге.

Мотор сонно урчал, на заднем сиденье благоухали в тепле хризантемы, за окном мелькали деревья и некрашеные заборы вице-столицы, а мы болтали о том о сем.

— Как работа? Не буянит ли шеф?

— Буянит. Гормоны у него шалят, я понимаю… но бывает и тяжко.

— Чем спасаешься?

— Наукой.

— Диссертацию кропаешь?

— Нет. Книгу пишу по астрологии. Надеюсь за нее степень заработать без защиты. А ты?

— Я все больше по практической части, ты же знаешь. Клиентам помогаем, воров разоблачаем… Да что вы третесь, мать… — Это я сказал уже не Наде.

На пустынной трассе нас нагнала буро-зеленая «десятка» и понеслась чуть ли не впритирку к моей железной лошадке. В «десятке» сидело двое; у левого в одной руке мелькнуло нечто весьма напоминавшее короткоствольный автомат, а другой он, ухмыляясь мне в лицо, принялся опускать боковое стекло — Анка-пулеметчица, современный вариант.

Я ударил по тормозам. Мотор взвыл, мерзко взвизгнули колеса, ремни безопасности стиснули Надю и меня, машина рванулась туда-сюда по дороге — и мы нырнули в пологий, на наше счастье, кювет. Мой «жигуль» явно вознамерился поваляться на спинке, однако почему-то раздумал.

Машина с автоматчиком проскочила мимо, но не слишком далеко: слышно было, как шумно они остановились.

— В посадки, скорей! Пригнись! — выдохнул я, чувствуя, как у меня заходится сердце.

Надя, бледнее мела, расцепила ремень безопасности и проворно выскочила из машины. Я кинулся за ней к деревьям, пока еще не совсем лишившимся листвы, — спасибо, Фортуна!

Как следовало поступить охотникам за людьми? Покинуть «тачанку» и ринуться за нами — кювет прямой, просторный, простреливаемый… Но они, как в дурном боевике, начали сдавать назад, разворачиваться и только потом решили-таки расстаться со своими сиденьями.

А мы успели добежать до лесополосы.

Если бы не осенняя листва под ногами… Если бы мы добежали до настоящего леса… В общем, сбежать не удастся.

— Ложись! — скомандовал я, и мы, как романтическая парочка, упали наземь за густым кустом.

Я вытащил пистолет, снял его с предохранителя и стал осторожно оглядываться.

Налетел ветер, но сквозь шум жухлой листвы все-таки слышались шаги — экипаж тачанки переквалифицировался в пеших охотников за головами.

Скоро я увидел их обоих. Водитель, оказывается, умел не только рулить, ибо в руках у него ныне красовался такой же компактный автомат, как и у пассажира. Хотя, в сущности, что такое автомат? Тот же руль: ведь им запросто можно круто повернуть человеческую судьбу. Есть же в ВВС стрелки-радисты. А этот, стало быть, стрелок-шофер. Стрелок-«рулист»…

Постреляем и мы, решил я, прицеливаясь. Как раз в эту минуту охотники сошлись почти вплотную. Идиоты.

Бах! Бах! Ба-бах, бах-бах!!

Я разрядил в бандитов всю обойму. Дальний упал сразу, выронив свой такой игрушечный издалека автомат, ближний почти успел развернуться в нашу сторону и даже нажать на курок, но очередной мой выстрел прервал едва начавшуюся очередь.

Не вставая, я перезарядил пистолет, улыбнулся распластавшейся справа от меня Наде. Девушка хотела было что-то сказать, но я не дал ей заговорить:

— Не спеши. Жди здесь.

«Охотники» не шевелились… что, впрочем, еще ни о чем не говорило. Ладно, делать нечего.

Я поднялся на ноги и пошел к упавшим фигурам, чувствуя, как заледенели и взмокли ладони.

Они лежали на твердой темно-серой земле, один — лицом вниз, другой — как-то полубоком. Из уголка полуоткрытого рта выскользнула малиново-алая капля и угодила на желтый опавший лист.

Макаров не подвел Мареева.

Обернувшись, я махнул рукой Надежде и только тут заметил, что все еще сжимаю этой самой рукой свое оружие. В кобуру его! А для трофейных автоматов у меня как раз в кармане пакет имеется. Вот он, оптимистичный мой пакет. Россия-то, будем надеяться, воспрянет, вы же, ублюдки — хрена!

— Отряхиваемся, — скомандовал я подошедшей Разнощековой. — Смотри внимательно, чтобы разной дряни не осталось.

Мой серый пиджак почти не пострадал, Надин костюм тоже удалось отчистить без особого труда.

Мы вышли к дороге спустя несколько минут. Бандитская «тачанка» так и стояла с полуоткрытой правой дверцей и незаглушенным мотором. Мимо пронеслась «газель», потом — зеленый «москвич». Две брошенные машины никого не заинтересовали. Нравы нашего города, или Новые времена…

Я выволокся из кювета, сдал назад и посадил Надежду.

Минут пять ехали молча. Я то и дело поглядывал на нее, девушка смотрела прямо перед собой. Потом Надя сказала каким-то севшим голосом:

— Я у Дворца пионеров живу, помнишь?

— Помню, — ответил я. — К тебе не подъедешь, так?

— Только пешком, — кивнула она и улыбнулась мне ГЛАЗАМИ.

У меня, старого дурака, опять взмокли ладони. Что происходит, Мареев? Ты при исполнении!

Мы припарковались рядом со знакомой громадной трубой, перегораживавшей Надин двор ровно пополам. Я пошарил у себя за спиной и вытащил из кармана сиденья загодя припасенный сверток в очередном пластиковом пакете. Надя подхватила свой белый букет, мы вылезли из машины и, преодолев трубу, направились к приземистой «хрущобе».

В псевдодвухкомнатной квартирке нас встретила тишина и какой-то пряный запах. Сначала мы протиснулись в зал, затем хозяйка пригласила меня на кухню:

— Перекусим? Сейчас я кое-чего разогрею, чай заварим…

— Может, сегодня чай и не понадобится? — Я поставил на стол литровую бутыль «Gordon's».

— Валера… — Девушка восхищенно покачала головой. — Читаешь мои сокровенные мысли!

— Ну и славно, умница моя.

Не понимая, что делаю, я шагнул к ней, привлек к себе и поцеловал. Она мягко и ласково ответила мне.

Глаза мои закрылись сами собой, в голове зазвенело от восторга и удивления…

Но почти сразу же ее губы оторвались от моих, и Надя сказала насмешливо:

— А джин?

— Обязательно. — Я нехотя выпустил ее из рук. — А тоник у тебя имеется?

— «Спрайт» слаще. — Она извлекла из холодильника зеленый пластиковый сосуд.

Как по волшебству, через пару минут на столе появились высокие голубоватые стаканы, бутерброды с красной икрой и что-то дымящееся, разноцветное и пахучее в тонких, почти прозрачных тарелках.

Осталось разлить джин и добавить газировки. Мы посмотрели друг на друга улыбаясь.

— Давай выпьем за тебя, Надюша, — предложил я.

— Нет-нет, лучше за тебя. Сегодня — твой день.

Не уточняя, что за день сегодня, я просто вдохнул любимый хвойный запах и отхлебнул из стакана. Хозяйка не отстала от меня.

— Это что за джин? — спросила она, кивнув на бутылку. — Переведешь?

— Да тут уж больно много… — Я снял очки и вгляделся в бисерный шрифт на желтой этикетке. — Так… Производится 225 лет… Традиции качества… Благородный напиток — ну, это мы знаем, да? Лучший джин в мире… и в таком духе.

— Угодил, угодил, Валера. Спасибо.

— Все для вас, сударыня!

Я наклонился к ней и поцеловал. Она опять ответила, тепло и призывно шевеля губами. Мои руки сами собой стали гладить ее тело. Она обняла меня за шею и прижала к себе.

Я посмотрел на нее. Она отдавала мне свои губы, закрыв глаза. Какого цвета у нее глаза? — вдруг подумал я. Потом…

Мы встали и еще теснее прижались друг к другу. Я подхватил ее на руки и понес в угловую комнатушку.

Второй раз за сегодняшний день мы легли рядом — но теперь, к счастью, не на землю.

Я расстегнул ей кофточку и стал ласкать грудь. Она выгнулась навстречу моему целующему сосок рту, ее руки легли мне на голову. «Ты, чьи пальцы в моих волосах», — отдались в ушах строчки слышанной когда-то песни.

Потом она потянула меня вверх, нежно поцеловала и сказала тихим, чуть ироничным голосом:

— Соблазняешь женщину? Джином поишь, раздеваешь… А эфемериды смотреть? Одевай обратно.

— Потом. — Я попытался возобновить прежнее занятие, но ловкая девушка вывернулась, вскочила с кровати и молниеносно поправила перышки.

— Давай хоть джин допьем, — сокрушенно вздохнул я, поднимаясь.

— Пошли. — Она взяла мою руку и с ласково-насмешливой улыбкой повела обратно.

Я шел, удивляясь себе: в моем-то преклонном возрасте так безоговорочно поддаться женщине?! Впрочем, еще ведь не вечер?

Допив разлитое, мы перешли в зал, она включила свою старенькую «сотку» (еще я ставил), на ходу задавая свои профессиональные вопросы, — и вот уже замерцала синяя нательная карта Судакова, перечеркнутая разноцветными линиями и усеянная меленькими символами знаков Зодиака.

— Ректифицировать дату рождения, говоришь… — Она в задумчивости высунула кончик языка из-за своих губок бантиком. — Сейчас… погоди…

Решив использовать паузу, я сгонял на кухню и вернулся с новой порцией напитка для моей дамы.

— Спасибо. — Она рассеянно приняла бокал и тут же сделала приличный глоток. — Слушай, это твой клиент? Тогда у него с начала месяца — ну просто отвратительный период…

— Он мертв.

— А-а… И ты… понятно. Хорошая у него, в принципе, карта. Но вот эти аспекты… — Она потянулась к экрану рукой, желая что-то мне показать, обернулась и встретила мой сокрушенно-непонимающий взгляд. — Да ничего же сложного!.. Ладно, скажу по-простому. Такое ощущение, что неблагоприятное воздействие идет хоть и с одной стороны, но как-то… двоится, что ли.

— Откуда воздействие, сказать трудно?

— Имен не получишь, а в общем… работа, бизнес, деньги…

— Конкретнее можно?

— Для тех кто не успел проверить часы, повторяем сигналы точного времени… Сказала же: имен не назову, у меня — не банк данных, а творческая лаборатория. Давай лучше на тебя погадаю, король ты мой. — Надя взялась за «мышку», открыла файл с моими данными и принялась со вкусом описывать грядущую жизнь В. Б. Мареева.

Меня, ясное дело, ждали опасности и приключения. Не новость, увы!

— Помощь тебе идет отовсюду, и отовсюду — опасность, — вещала моя прорицательница, беспорядочно водя «мышкой». — Вокруг тебя множество людей, их влияния перемешаны, каждый может принести и добро, и зло… Очень у тебя сейчас обоюдоострый период, Валера. — Она серьезно поглядела на меня, оторвавшись от экрана.

— Ладно, прорвемся, — буркнул я. — Спасибо за ясные и недвусмысленные предначертания, гадалка моя.

— Не за что, драгоценнейший. Чем еще могу служить?

— Можешь, не сомневайся. — Я успел перехватить ИСКОРКУ в ее взгляде. — Но сначала — дай-ка я свяжусь кое с кем… может, мне «мэйло» пришло… не против?

— Давай, давай. — Она пересела в ближайшее кресло и взяла в руки потрепанный том каких-то своих таблиц.

Я, естественно, хотел было связаться с Приятелем, но тот не отзывался. «ВЫЗЫВАЕМЫЙ МОДЕМ ОТКЛЮЧЕН. ИЩУ ЭЛЕКТРОННУЮ ПОЧТУ ЖДИТЕ», — сообщила программа связи.

«Отключен модем? Кем?..» — удивился я и тут же сообразил: «Кем?! Да мной же, вместе с компом! Балда!»

Кажется, последнее слово я произнес вслух, потому что вдруг ощутил затылком прикосновение мягких ладоней, и потеплевший голос заметил уже почти без насмешки:

— Ну, не такой уж ты и балда…

Я забыл обо всем, обернулся — и наши губы, как пишут в женских романах, встретились.

«Кажется, моя надежда сбывается», — успел скаламбурить я в уме, а потом этот самый ум впал в дремотную эйфорию…

Мы снова оказались на ее узкой жесткой кровати. Надины руки прижимали меня, гладили, забирались под рубашку. Я не отставал, лаская ее лицо, шею, руки, плечи, покрывая поцелуями грудь, нежно впиваясь в затвердевшие бледно-розовые соски небольших упругих грудей.

Когда мы раздели друг друга, Надя попыталась сдернуть с кровати покрывало, но я помешал ей, скользнув ладонью по ее животу и лобку дальше, в манящую жаркую влажность. Она глубоко вздохнула, взяла мой член обеими руками, потянула к себе — я не смог сопротивляться.

Каким-то чудом наше слияние не завершилось бурно и быстро. Мы ныряли в звенящую, стонущую стихию восторга и желания, выныривали, на миг застывали, снова погружались в сладостную пучину. Наконец наши горящие тела судорожно выгнулись, словно желая прикипеть друг к другу, и меня всего пронзила долгая, сладкая красно-желтая вспышка…

Потом мы лежали без сил. Потом одевались, снова пили джин…

А потом, увы, пошли в прихожую. Я успел на ходу разглядеть на мониторе найденные строчки электронного послания и улыбнулся, весь еще во власти недавнего восторга.

Циник скажет: ничего удивительного, длительное воздержание плюс только что пережитая опасность — вот вам и «небывалый душевный подъем».

Наплевать. Нам было хорошо с моей Надеждой.

На пороге мы попрощались, поцеловались, и она шепнула: «Счастливо добраться». — «Спасибо», — ответил я, выходя за дверь.

Всю дорогу я ошарашенно повторял загодя посланные мне Приятелем строчки — на этот раз без имени автора:

НЕБЕСА ЗАСИНЕЛИ. КОЕ-ГДЕ ПЛАМЕНЕЕТ ЛИСТВА. ХРИЗАНТЕМЫ НЕСУ ЖЕНЩИНЕ С ГЛАЗАМИ, КАК КРЫЛЬЯ ПТИЦЫ.

IF желаете продолжения GOTO 4

Hit any key to continue…

4 mortal.exe

До дома я добирался в сумерках.

Темень и дождь разогнали прохожих. Я въехал в арку, развернулся, пристроился под окнами своей квартиры и заглушил мотор.

Дождь лил вовсю. Захотелось побыстрее очутиться под крышей. Я торопливо запер машину, но тут какая-то особенно пронырливая капля умудрилась скатиться мне прямо за шиворот. Невольно дернув плечами, я повертел головой туда-сюда…

И успел заметить три тени, выскользнувшие из-за сарайчика бабы Насти — но больше уже не успел ничего: двое схватили меня за руки. Третий молча мотнул рукой с пистолетом, и меня почти понесли в указанном направлении — к собственной двери.

«Почему не увозят? — вспыхнуло в голове. — Неужели о Приятеле пронюхали?!»

— Открывай, — нарушил молчание «пистолеро», когда мы все вчетвером сгрудились у порога.

— Руки отпустите, ключ достану, — попросил я.

Отпустили мне только правую руку. Нашарив ключ в кармане, я вставил его в замочную скважину и сделал вид, что тщетно пытаюсь повернуть.

На самом деле этот замок отпирал не дверь.

Вполголоса чертыхнувшись и тем самым дав понять сопровождающим, что замок заедает, я отпер второй — настоящий — запор. Потом вернулся к первому, задержал дыхание, резко повернул ключ и рванулся вперед, втянув голову в плечи.

Вырвать левую руку мне удалось, и в тот же миг за моей спиной раздался влажный шум — будто в воду вошел не слишком опытный ныряльщик.

Я мигом захлопнул дверь и дернул потайной рычаг, замаскированный под электророзетку. Снаружи донеслось шипение ядовитого газа, поспешившего вдогонку только что вылившейся на группу захвата концентрированной серной кислоте. Пометавшись во дворе, ослепшая от ожогов и полузадушенная троица беспорядочно покинула поле боя.

Я облегченно вздохнул, но тут же вскрикнул: едкая жидкость все-таки попала на штаны, и вот теперь намокшая ткань коснулась как раз моей ломаной голени. «Знать бы — утром натянул бы химзащитный костюм, — размышлял я, осторожно стягивая штаны прямо в коридорчике. — Но молодец Сашка, все как надо сделал. Пузырек с меня!»

Дальше начались приятные моменты жизни: ванна, чистое белье, ароматный чай. И, уже готовясь ко сну, я вдруг подумал о том, что не прочь испытать и другие радости бытия…

Поскольку увидеться с представительницами противоположного пола не представлялось, простите за каламбур, возможности, я решил пообщаться с Приятелем.

Тот, после обычного обмена приветствиями, ехидно высветил на экране:

КАКИНОМОТО-НО ХИТОМАРО

В ГЛУХИХ ДАЛЕКИХ ГОРАХ ФАЗАН ДЛИННОХВОСТЫЙ ДРЕМЛЕТ. ДОЛОГ ХВОСТ У ФАЗАНА. ЭТУ ДОЛГУЮ-ДОЛГУЮ НОЧЬ УЖЕЛИ МНЕ СПАТЬ ОДНОМУ?

И ведь не спросил, гад, выдавать ли и далее на свой «дисплюй» стихи при запуске.

Что ни говори, а поневоле задумываешься иногда о некой одушевленности моей обильной «мозгами» и быстродействующей железяки. Давно ведь замечено, что даже какая-нибудь музейная «двушка» при нажатии на определенные клавиши издает похотливые вопли…

Я испытал острое желание отформатировать умнику «винт», но, как всегда, чувство долга выиграло незримый бой с мелкой мстительностью. Надо ведь отчитаться о проделанной работе и получить дальнейшие ценные указания… «Впрочем, — мысленно усмехнулся я, не переставая „топтать кнопки“, — что он может мне посоветовать, этот спесивый ценитель восточной поэзии? Овладеть ниндзю-цу?»

Ценитель, однако, на сей раз не стал нырять в Сеть. Мне, соответственно, не пришлось продавливать пробел до пола, коротая время за какой-нибудь аркадой. Пожужжав и поморгав немного, Приятель заботливо вывел на монитор:

РЕЗЮМЕ ПРИЧИН УБИЙСТВА: НЕ ИЗМЕНИЛОСЬ.

ПОДОЗРЕВАЕМЫЕ: НЕ ОПРЕДЕЛЕНЫ.

АНАЛИЗ ОПЕРАТИВНОЙ ОБСТАНОВКИ: МОСКОВСКОЕ ВРЕМЯ 22 ЧАСА 47 МИНУТ. РЕЗУЛЬТИРУЮЩАЯ НЕОБХОДИМОСТИ ЭКСТРЕННЫХ ДЕЙСТВИЙ В БЛИЖАЙШИЕ 10 ЧАСОВ: ОТРИЦАТЕЛЬНАЯ. РЕЗУЛЬТИРУЮЩАЯ НЕОБХОДИМОСТИ ЭКСТРЕННЫХ ДЕЙСТВИЙ В ПОСЛЕДУЮЩИЕ 12 ЧАСОВ: УМЕРЕННО ПОЛОЖИТЕЛЬНАЯ.

ТЕКУЩАЯ ПЕРСОНАЛЬНАЯ РЕКОМЕНДАЦИЯ: СОН ПРОДОЛЖИТЕЛЬНОСТЬЮ ОКОЛО 8 ЧАСОВ.

СРЕДНЕСРОЧНЫЕ РЕКОМЕНДАЦИИ:

1. ИРИНА ПОРТНОВА. СИТУАЦИЯ В ОКОЛОМУЗЫКАЛЬНЫХ КРУГАХ.

2. ПОВЫСИТЬ БДИТЕЛЬНОСТЬ.

Я не стал донимать Приятеля требованием обосновать и конкретизировать его советы, а приступил сразу к выполнению «текущей персональной рекомендации».

* * *

Проснулся я освеженным и даже раньше будильника. Поскольку продовольственная проблема была вчера решена, я не спеша размял кости, помурлыкал под душем вещицу из раннего Маккартни и со вкусом позавтракал. Вкус обеспечили красная икра и какие-то мохнатые турецкие сладости.

Итак, она звалась Ириной… Я полистал старую телефонную книжку и набрал домашний номер своей давней подружки.

— Алло, — ответил знакомый голос.

— Ира, здравствуй! — начал я, улыбаясь и прикидывая, узнает ли она меня.

— Ирина только что ушла, — приветливо сообщили мне.

Я мысленно хлопнул себя по лбу: это ее мамаша! У них очень похожие голоса! Как же звать-то ее, а?

— Извините, пожалуйста, это беспокоит Валерий Мареев, старый приятель Ирины. Мне очень нужно с ней встретиться.

— Она собиралась в консерваторию, а потом еще куда-то по работе… точно не скажу.

Поблагодарив, я отключился, торопливо оделся и помчался встречать Иру.

На улице шумел ветер, срывая с деревьев листья, а с прохожих — шляпы. Я топал со всех ног, хоть мне и было рукой подать до консерватории.

Подбежав к месту ожидаемой встречи, я довольно скоро застегнул свой бежевый плащ на все пуговицы и сунул руки в карманы.

По небу неслись низкие темно-серые тучи. Ветер подсушивал остатки вчерашних луж и выдувал из моего бренного тела последние искры тепла. Ира не появлялась.

Чтобы не замерзнуть окончательно, я принялся расхаживать взад-вперед, высматривая Портнову, но вместо моей музыкальной подружки в глаза лезло отражение в окне: мимо консерватории прогуливался очкастый господин в плаще с широченными плечами. Плечи, разумеется, принадлежали не господину, а плащу. Я купил эту тряпку сто лет назад за три копейки и таскаю до сих пор: привык.

Но вот на очередном галсе в поле моего зрения появилась девушка среднего роста с уверенным, даже немного задиристым выражением лица, в черных брюках и такого же цвета плотной куртке, со скрипичным футляром и полиэтиленовым пакетом в руках.

Я зашагал к ней, улыбаясь и непроизвольно раскрыв объятия. Она тоже заметила меня, просияла, раскинула руки, насколько позволила скрипка, заторопилась мне навстречу — и мы обнялись так, что аж дух захватило.

— Ирка, здравствуй, солнце мое!

— Привет, Валера, как я рада тебя видеть! — Она подставляла мне для поцелуя то одну, то другую щеку. — Вспомнил все-таки!

— Я никогда о тебе не забывал, — искренне ответил я.

— Врешь-врешь, — сказала она, едва заметно картавя, и укоризненно изогнула бровь. — По делу ведь отыскал!

— Верно, — сознался я.

— Ах, — иронично вздохнула она, — какая проза… я так надеялась…

— Я все равно тебя не забывал.

— Пой, пташечка, пой, — усмехнулась она.

Пару минут мы поговорили о том о сем, не переставая искренне улыбаться друг другу. Я с удовольствием разглядывал ее, такую повзрослевшую, но не постаревшую.

Очень хорошо помню, как дергал Ирку за каштановые косички. Сейчас дергать было не за что: Ирина коротко постриглась. Короткие волосы ей шли. Стрижка вообще молодит, а моя старая подружка стала и вовсе девочкой-припевочкой.

Договорились встретиться здесь же через полчасика — ей нужно было поговорить со своей напарницей-педагогом и узнать, не дают ли часом зарплату за март.

Я решил заглянуть на работу к одному приятелю и пошел через желтеющий парк, топча прилипшую к асфальту дорожек коричнево-черную листву. Настроение мое после встречи с Ириной весьма и весьма улучшилось, назло мрачным тучам, все так же летевшим чуть выше деревьев по воле сурового ветра.

У ограды стадиона, размещавшегося посреди парка, топтались три мрачных парня с мячом. Футбольное поле пустовало. Видимо, непогода испортила спортсменам игру.

Все трое, перекидываясь мячом, пошли мне навстречу.

— Закурить не найдется? — уныло спросил передний, слегка притормозив и поймав мяч. Остальные прошествовали мимо.

— Нет. — Я вспомнил, что впопыхах забыл дома сигареты, и развел руками.

За руки меня тут же и поймали, да еще уперли в спину пистолет. «Что и говорить, — подумал я, запоздало оглядываясь, — приемчики у них стереотипные. Но действенные».

— Давай-ка, — предложил повеселевший любитель футбола, — к тебе за сигаретками съездим? Небось не только кислотой балуешься, козлина?!

Я молча пошел, влекомый крепкими руками футболистов. Прав, прав этот их центрофорвард: козлина ты и есть, Мареев. Тебе что Приятель советовал? А ты попался, как пацан!

Мы вышли из парка через другие воротца и погрузились в скромный «ауди» цвета синий металлик. Я, разумеется, поехал на заднем сиденье в компании двух спортсменов. Третий сел рядом с водителем.

По дороге меня одолевали мрачные думы о неотвратимости предначертаний судьбы. Уж если кто-то решил наведаться ко мне домой — обливай его кислотой, не обливай…

Мы въехали в нашу подворотню, и тут выяснилось, что у судьбы, как у бога, — всего много. Посреди двора стояла «шестерка», а вокруг оживленно беседовали четверо мужиков в милицейской форме при полном боевом облачении. Милиционеры глянули в нашу сторону и вернулись к прерванной беседе.

— Так, это «пэпээсники», не за нами. Вылезаем, братва! А ты молчи, козел! — скомандовал скупой на метафоры центрофорвард.

Мои экс-футболисты, насупившись, покинули автомобиль и довольно вежливо выволокли за собой меня, тем более, что я нисколько не сопротивлялся.

Один из представителей власти обернулся и порывисто взмахнул рукой:

— А, привет, Валера!

— Здорово, Аслан, здорово! — радостно откликнулся я. Ох, до чего же я радостно откликнулся! — Отдежурил? — Я решительно зашагал навстречу сияющему, как его стальной конь, капитану ППС Аслану Макарову.

Бандиты остались за спиной. Я небрежно бросил через плечо: «Пока, ребята».

Когда я здоровался за руку сначала с Асланом, потом с его коллегами, за спиной послышался негромкий шум отъезжавшего «ауди».

— Ну что, как поработал? — спросил я своего соседа по двору.

— Нормально. Только вот с ребятами перекусили, сейчас опять на работу надо заехать, будь она неладна.

Я взглянул на часы. Не успею к Ирке!

— Слушай, подбрось до консерватории, а?

— Конечно, садись. У тебя что, с машиной проблемы?

— Есть немного, — соврал я, во второй раз за последние пятнадцать минут влезая в автомобиль. Нет уж, лучше я в этой компании ездить буду.

«Снова меня выручил Макаров, — подумал я, выскочив из „жигуленка“ у самой консерватории. — Хорошая у Аслана фамилия…»

Не успел я подойти к дверям, как из них, покинув обиталище сладкозвучных флейт и арф, выпорхнула Ира.

— Не заскучал?

— Н-нет, если честно.

— Чем время скоротал?

— Да так… прокатился немного.

IF желаете песен GOTO 4.1

IF желаете танцев GOTO 4.2

Enter your choice…

4.1

— Ну, тогда давай пешком пройдемся.

Я взял у нее пакет (скрипку Ирина мне не доверила), и мы не спеша пошли по пешеходному проспекту.

По дороге я рассказал Ирине о наших с Приятелем последних заботах и попросил помочь.

— Не знаю, Валера. — Она едва заметно пожала плечами. — Я теперь сошка мелкая, нынче другие депутатствуют. А мы так — на скрипочке сквалыжим… Попробую узнать о всяких местных коммерческих делишках, но обещать — не могу.

— Да ты просто введи меня в курс ваших дел. Хочу иметь представление о губернской оперно-симфонической жизни. Я ведь так от этого далек, — пояснил я свои намерения.

— Только не сегодня, Валера, спешу. Ты меня проводишь?

— Не только провожу, но и подвезу, если не против.

За разговором мы добрались почти до моей халупы. Убедившись в отсутствии слежки, я осторожно провел Ирину во двор. На сей раз он был пуст.

Я незаметно вздохнул с облегчением. Теперь попытаемся заманить даму в замок Валераса-Мареваса… Я нежно взял ее за локоток:

— Ира, может, зайдем на минутку? Слегка отметим встречу…

Она лучезарно улыбнулась, недвусмысленно убрала локоть и ответила:

— Спасибо, Валера, я действительно спешу. Меня ждут. В следующий раз, хорошо?

— Жаль, — теперь уже открыто вздохнул я, нашаривая в кармане ключи от машины. Ждут ее… Конечно, такую тетеньку — да чтоб мужик не ждал!

— Завтра я опять буду в консе весь день. Заходи, если сможешь. Я постараюсь тебе рассказать, что знаю, — сказала она, садясь в машину. — Подержи балалайку… сейчас устроюсь… давай ее сюда.

Я передал ей скрипку, пакет и закрыл дверцу. Пока обходил машину, Ирина уже пристегнулась.

— Молодец, — похвалил я ее. — Ну, как говаривал первый космонавт — поехали!

…Доехали мы быстро, не переставая болтать о чем угодно, только не о нашем с Приятелем деле. Эх, заругает он меня! Ну и черт с ним.

Я проводил Ирину до подъезда, поцеловал на прощание в щечку. Она вошла в лифт, двери его закрылись — и тут только я понял, как мне жаль ее отпускать.

На обратном пути желание еще побыть с Ирой усилилось неимоверно. Стоя на перекрестке в ожидании зеленого сигнала светофора, я мысленно отчитал себя: «Ты что, старый, очумел? Вот приедешь к себе в берлогу, а там вспомнишь молодежную песню „Смело, товарищи, в руку“? В твои-то годы!»

Кстати, возвращаться домой не стоило и по гораздо более веской причине, чем психоэмоциональный дисбаланс В. Б. Мареева. Бог ведь троицу любит. Как пить дать, дома уже ждет очередная группа захвата!

И меня осенило: а соединим-ка приятное с полезным! Айда к Рюриковичу!

Как по заказу, я ехал прямехонько к нему в магазин у Среднего рынка — воистину, к рынку все дороги ведут! Даже не надо по пути звонить — через пять минут буду на месте.

Фирма, где служил менеджером по закупкам мой добрый друг Андрюха, исправно снабжала граждан телевизорами и прочими новомодными сплит-системами. Дела потихонечку шли в гору, но до собственных грузчиков в униформе и с рациями пока не дошли.

А потому я нашел Андрея взваливающим на свои могучие плечи очередную размалеванную импортными надписями громадную коробку из уже почти опустевшего кузова грузовика.

— Здорово, однако совсем! — приветствовал он меня, подавая руку и небрежно придерживая свой груз.

— Здорово, бог в помощь! — ответил я.

— Ну, ты нахал. Помогай давай!

— Меня такая коробочка раздавит в блин. Закругляйся лучше, пошли пиво пить, — поделился я с приятелем сокровенной мечтой. Правда, пока не всей.

— Ты кого хошь уговоришь, — словно после двухчасовой борьбы, сдался Андрей. — Подожди в комнате отдыха, я скоро.

И он улетел со своим, кажется, холодильником на плече.

Магазин они отделали недавно, а потому в комнате отдыха имелся, кроме новенькой четырехконфорочной плиты, лишь довольно приличный диван. Приличным диван был как по внешнему облику, так и по габаритам. Я отчего-то — видимо, гормональная буря во мне еще не утихла — преисполнился уверенности, что этот сексодром не раз уже опаляло пламя страсти.

— Сидишь? — вывел меня из задумчивости Андрей. — Ну, сиди дальше. Я сейчас в душ нырну минуты на две.

— Ныряй, — разрешил я. — Смотри воды не наглотайся, а то пиво не поместится.

— В меня? Да это же полный нонсенс! — возмутился Андрей.

— Амунсенс, — машинально поддержал я нашу дежурную шутку. — Давай-давай, шевели трусами. Пиво не ждет!

И Рюрикович исчез в душевой кабине — славно живут нынче менеджеры по закупкам!

Кстати, прозвище он себе дал, можно сказать, сам. Однажды, еще в начале нашего знакомства, я спросил, как его звать по отчеству, и Андрей, хмыкнув, ответил киноцитатой: «Рюриковичи мы!».

Нырял он, и правда, недолго. Моя российско-итальянская старушка бодро завелась, и мы помчались в ближайшую оптовку за лекарством от жажды.

Нам повезло: только что завезли свежее волжское пиво. А мы с Андреичем, будучи не слишком взыскательными ценителями благородного напитка, считаем, что свежее волжское пиво превосходит по своим тактико-техническим данным заграничное баночное.

Словом, мы стимульнули отечественного производителя ящиком пивка, вместе с ящиком погрузились в мою колымагу, и тут я задал серьезный вопрос:

— Андрей, у тебя зависнуть сегодня можно?

— Базару нет, — кивнул романтик Андрей, окончивший местный университет и московскую академию классической гитары. — Чего-чего, а площадей у меня хватает. Эх, я чувствую, мы с тобой сегодня и оттопыримся!

Вместе с женой Валей и сыном Олежкой преуспевающий коммерсант благородных кровей занимал второй этаж несколько покосившегося деревянного особняка на одной из самых центральных, — а также самых пыльных и шумных — улиц нашего почти стольного града. Комнат там насчитывалось примерно по две на каждого члена семьи — согласитесь, не слишком-то для людей с августейшими корнями.

Мы заехали в уже почти декоративные от времени ворота, разгрузились и поволокли ящик с напитком в палаты Рюриковичей. Ведшую в палаты лестницу слева украшал живописный обломок перил.

Другой достопримечательностью великокняжеского дворика был покосившийся образец деревянного зодчества: сарай, плавно переходящий в сортир. Стену малой архитектурной формы украшал роскошный лозунг, призывавший достойно встретить 175-летие восстановления генерал-губернаторства.

Несмотря на довольно ранний еще час, жена Андрея была уже дома: она работала на почте, по-моему, с пяти утра. Наследник по будним дням, как водится, воспитывался бабушками.

— О-о, какие люди! — улыбнулась она. — Вы куда столько пива натащили, а? Пушнину ставить некуда, а сдавать некому!

Надо сказать, что, по крайней мере в смысле отношения к друзьям мужа, Валентина — идеал. Приходи к ним в ночь-заполночь — мордой об стол никогда биться не будешь, Валя обязательно приветливо встретит и вкусно накормит.

— Женщина, — поднял палец свободной от груза руки Андрей, не переставая разуваться. — Сегодня великий день.

— Серьезно? И что же это за день, можно узнать?.. Валера, вон тапки стоят. Я, вообще-то, полы только что притерла, но ты лучше обуйся.

Мы прошли на кухню и принялись укладывать бутылки в холодильник.

— Сегодня два благородных дона, — Рюрикович кивнул в мою сторону, — собрались принять на грудь по паре капель пива. И если в этом доме найдется нежирное мясо, то и тебе, женщина, дозволено будет участвовать в грядущей трапезе.

— Да без меня вам, благородные доны, придется сосать одно пиво!

— Ты ошиблась! Причем два раза! Во-первых, я буду готовить мясо в пиве, а во-вторых, у нас имеется запас соленых орешков.

— Тогда я у вас пакетик реквизирую, испеку соленого печенья, — сказала Валентина, задумчиво взяв себя за крошечный подбородок.

— Видишь? — посмотрел на меня расширенными от восхищения глазами Андрей. — Общаясь с таким мудрым и добрым мужем, как я, даже эта скромная женщина растет на глазах.

Валя с притворной яростью схватила громадную жестяную кружку и замахнулась:

— Я тебе сейчас эту кружку на голову поставлю!

— Расплавится, — спокойно предупредил Андрей, закладывая в холодильник последнюю пару бутылок. — Мясо тащи, однако.

— Ну, ты тиран! — Валентина вернула кружку на место.

— Похож, похож на тиранозавра, — вставил я.

— Практически одно лицо! — с энтузиазмом согласился Рюрикович, а потом сказал мне: — Иди в зал, я сейчас мясо затею и подползу.

В зале я включил старенькую катушечную «Яузу» и поставил бардов Мищуков, а сам устроился на диване и задумался.

Братья запели с полуслова:

«…Я тогда любил говорящих „нет“…»

Задумался я сначала о деле Судакова, о том, что еще ни на шаг не продвинулся вперед. Почему? Потому что и на Приятеля полагаюсь, и не желаю откладывать жизнь на потом, — а вдруг «потом» не будет? Специфика работы. Сибаритство, вино, женщины… Когда в любой день можешь проснуться и увидеть на кровати свой хладный труп, тяжело позволить себе роскошь глубокой и длительной привязанности, — даже если не принимать во внимание цинизм, свойственный моему преклонному возрасту.

«Голосит разлука, горчит звезда, Я давно люблю говорящих „да“»

— пели Мищуки.

Единственный на всем белом свете человек не со мной во многом по моей вине. А за все в жизни надо платить. И я плачу судьбе по счету почти спокойно, лишь изредка стискивая зубы. Я плачу судьбе сладко-жгучей памятью о плеске реки, о синих городских сумерках, о наших неистовых прощальных объятьях, об обещаниях быть вместе. Я плачу судьбе написанными, но не отправленными письмами! Я плачу судьбе сумбурной жизнью в вечном ожидании. Я плачу судьбе погибшей надеждой. И пар из моего котла уходит во многом в свисток…

«Я забыл, как звали моих подруг. Дальнозорок, сделался близорук, Да и ты ослепла почти, душа, В поездах простуженных мельтеша. Наклонюсь к стеклу, прислонюсь тесней, Двадцать лет прошло, будто двадцать дней, То ли мышь под пальцами, то ли ложь — Поневоле слезное запоешь…»

Кухонная дверь отворилась, и мою начавшуюся было хандру в зародыше подавил Андрюха.

— Пойдем, махнем по жбану, пока мясо готовится, — промолвил он, переоблачаясь из делового костюма в домашний, состоявший из одних тренировочных штанов.

— Пойдем. — Я поднялся с дивана, восхищенно глядя на могучий торс хозяина. — Андрей, ты ведь здоровый лось и так, куда ты еще гирями накачиваешься? Что ты с собой делаешь?

— Не знаю, — придирчиво оценивая свой внушительный бицепс, ответил великий князь Андрей. — Пока не решил.

На кухне процесс шел полным ходом: печенье пеклось, мясо жарилось.

— Подождали бы немного, что ж без закуски, — спросила Валя, вытирая руки полотенцем.

— Благородные доны мучимы жаждой, — сурово возвестил Рюрикович. — Опять же, нам с Валерой к трудностям не привыкать. Помнишь, — обратился он ко мне, — какая летом жизнь была тяжелая? Хлеба не было. Икру мазали прямо на колбасу!

Валя рассмеялась и подсела к нам. Андрей уже разливал пенный напиток по маленьким стеклянным кружкам.

Выпили первую, немного погодя — вторую. Мясу еще оставалось около часа до готовности, печенью — полчаса. Андрей предложил:

— Пойдем, Баха сыграю. Или Бултыха…

И он сыграл нам «Чакону» Баха из сюиты ре минор для скрипки соло в переложении Сеговии для гитары. Дальше прозвучал этюд Джулиани, потом — романс «Дремлют плакучие ивы» в обработке Сергея Орехова, потом — собственная рюриковская стилизация под нечто латиноамериканское…

А потом Валя спохватилась: «Печенье!» — и юркнула на кухню.

— Валера, — спросил вдруг Андрей, машинально перебирая струны, — у тебя какие-то сложности?

— Раз на постой прошусь… Ты в гитарных кругах еще вращаешься?

— Эпизодически. А что?

— Убили Стаса Судакова. Слышал о таком?

— Нет.

— Он организовывал концерт Паваротти.

— А-а… Большие бабульки. Знаешь, кто заведует выпуском юбилейных плакатов?

— Неужто сам губернатор?

— Сынуля. Он же и по торжествам рулит. Наши ребята из охраны веселые ходят: говорят, бандиты притихли, все к празднику готовятся. Ватрушки делят.

«Ну, положим, не все еще гоблины занялись ватрушками», — подумал я, вспомнив сегодняшнюю увеселительную поездку на «ауди». Однако в эту минуту Валя крикнула из кухни:

— Эй, солист! Ты мясо солил?

— Ба-лин! — вскочил благородный дон Андрей и вихрем умчался на кухню…

…Через полчаса, отрываясь от неподражаемого мяса в пиве, мы уже внимали очередному андреевскому тосту:

— Пусть успешно пройдет юбилей и пусть нашу вице-столицу поскорей переименуют из Малых Говнищ в Большие Говнищи!

…Еще через полчаса над столом, в исполнении дуэта благородных донов, колыхалось раздольное:

«Литять у-утки… Э-эх… Ли-и-тять у-у-утки — При-сти-и-ту-утки…»

…Спал я сладко.

Пива хватило с избытком.

4.2

— А меня прокатить не желаешь? — улыбнулась Ирина.

— Легко, — я улыбнулся в ответ. — Только зайдем ко мне, машина там.

— Ты еще не переехал?

— А зачем? Самый центр, но тихо. Привык…

Мы шли не спеша и весело болтали: о родителях Ирины, по полгода живущих на даче, о ее братце, мучимом стервой женой и занудой тещей, о лучшем в мире коте Джоне… «Вот он, комплекс старой девы», — подумал я, когда разговор зашел о коте-иностранце. Впрочем, кажется, мужененавистницей Портнова не стала — редчайший случай! Я вспомнил, как однажды, лет десять назад, в одной компании заново влюбился в Ирину, когда она играла на гитаре ту знаменитую песню из «Жестокого романса»…

Нет, Ира, хоть и не замужем, но старой девой ее не назовешь, решил я. Это — женщина: цветущая, невыразимо притягательная. Я уже чувствовал, что оказываюсь во власти ее колдовских насмешливых карих глаз… Первая любовь, дубль третий?!

На подступах к своему жилищу я незаметно для своей спутницы проверился. На улице все было спокойно.

А во дворе несли вахту наши старушки.

— Вот и моя колымага, — сказал я, когда мы подошли к верной «жигулюшке».

— Да… это была она, — отозвалась Ира.

— А ты разве помнишь? — удивился я.

— Я все помню, — значительно заметила она, блеснув глазами.

Серьезно или шутит?! Вечно с ней ничего не поймешь…

— Э, да у тебя бензинчиком припахивает, — сморщилась моя пассажирка, усаживаясь поудобнее на переднем сиденье — насколько позволял ее инструмент. Скрипку она из рук не выпускает, наверное, даже во сне…

— Остроносая ты моя, куда ж от него денешься, от бензина-то?

— Папанька с братом на газе ездят. — Она пожала плечами. — Тройная экономия.

— А заправляться где?

— Да где хочешь. Главное, ты ведь и на бензине сможешь ездить, если что.

— Хм, — я выехал из нашей арки. — Мысль интересная…

Так мы и доехали с ветерком, продолжая легкий треп. Я вышел из машины, помог выбраться даме.

— Спасибо, Валера, удружил. Зайдешь? — спросила моя бывшая соученица, изящным движением принимая скрипку и одновременно поправляя прическу. — Могу пельменями угостить.

— Ты ясновидящая! Зайти к тебе — самое сокровенное мое желание…

— …написанное у тебя на лице, — закончила Ирина, усмехнувшись. — Так и скажи: мол, хочу пельменей!

— Я только машину поставлю, и сразу поднимусь. — Возражать ей не хотелось. — Этаж помню, а квартира… двадцать вторая, да?

— Она самая. Жду. — И Портнова исчезла в подъезде.

Через пятнадцать минут я нажимал кнопку звонка.

— Проходи, — пригласила Ирина. Теперь поверх нового малинового бархатного платья на ней красовался симпатичный фартук. — Давай сразу на кухню, у меня процесс уже идет.

— А где мама с папой? — Я прошел на кухню и поставил на стол мартини.

— О-о! Уважаю, — одобрительно подняла брови Ирина, оценивая бутылку. — Родители уехали к бабуле в Гейгер на недельку. Отец отпуск догуливает, мама на пенсии, с дачи урожай убрали — вот и устроили каникулы.

— А ты?

— У меня работа, — вздохнула она. — Садись, я сейчас закончу салатик, а там и пельмени подоспеют.

— Помочь? — вызвался я.

— Сиди уж. — Она отмахнулась, открывая настенный шкафчик. — Когда женщина на кухне, мужчине там делать нечего… Впрочем, открой-ка мне горошек с кукурузой. — И она извлекла из недр шкафчика две жестянки.

Я с блеском выполнил задание хозяйки, а потом только и делал, что пытался не захлебнуться слюной, — до того чудные запахи витали над столом…

Наконец пельмени были разложены, спиртное разлито, и я не нашел ничего лучшего, как предложить:

— Выпьем за здоровье!

— Давай попробуем, — чокнулась со мной хозяйка. — Вдруг нам повезет?

Мы выпили. Она похвалила мартини, я — ее пельмени. Вдруг Ира посмотрела куда-то за мою спину и ласково заговорила:

— Джонни! Ну, иди к нам, моя рыбка! Не бойся, дядька тебя не тронет. Это хороший дядька…

Я обернулся. В кухню вошел пушистый бело-розовый кот.

— Краса-а-вец, — улыбнулся я зверьку. — Пойдешь ко мне? — И я приглашающе похлопал рукой по ноге.

Джон тут же запрыгнул ко мне на колени, улегся и замурлыкал, когда я принялся поглаживать его шерстку.

— С ума сойти! Джон, изменщик! — округлила глаза Ирина. — Валера, ты колдун. Он вообще к чужим не идет, тем более к мужчинам. Может, и вправду ты дядька хороший?

Тут Джон охладел к моей ласке и направился к стоявшему на полу блюдцу. Женское сердце простило ему измену, и коту обломился кусок сырого мяса.

— Раз кот закусывает, то и нам пора выпить, — решил я.

— Интересная логика у мужчин, — хмыкнула Ирина. — Ладно, говори тост. За здоровье пили, теперь за удачу?

— Попытаюсь соригинальничать, — начал я. — Было у одного мужчины три женщины, и каждая была ему по-своему дорога. Никак он не мог выбрать. И вот однажды выдал он каждой по миллиону, сказав, чтобы тратили на свое усмотрение.

Первая пошла по магазинам, накупила пудры и духов, явилась пред его очи и молвила: «Дорогой, я потратила эти деньги, чтобы быть ДЛЯ ТЕБЯ самой красивой!»

Вторая потратила деньги на галстуки, мужские сорочки, пришла к нему и говорит: «Дорогой, я хочу, чтобы ТЫ у меня был самый красивый!»

Третья пустила деньги в оборот, они принесли ей триста процентов. Возвращая ему все четыре миллиона, она сказала: «Дорогой, ты у меня самый умный, распоряжайся всем!»

Мужчина подумал, и выбрал ту… — я не удержался от небольшой паузы, — …у которой самая тонкая талия.

Так выпьем же за нестандартное мышление!

Звон бокалов слился со смехом моей очаровательной подруги. Несмотря на мизерное количество поглощенного алкоголя, мы явно хмелели… может быть, друг от друга?

— Ох, и болтун же ты, Валера, — заметила любезная хозяйка.

— Мне можно, — серьезно ответил суровый частный детектив В. Б. Мареев. — А еще как ветеран обороны пещеры от саблезубого тигра я пользуюсь правом заплывать за буйки и переходить улицу на красный свет. Впрочем, если моя болтовня вас утомила, сударыня, готов уступить место музыке.

— Тут ты прав, — согласилась скрипачка Портнова. — Сейчас…

И зазвучала «Рапсодия в стиле блюз» Гершвина.

— Молодец, — похвалил я. — А как гармонирует с пельменями…

— Балда, — совсем уже ласково откликнулась Ирина.

Я постарался развить успех:

— Ты так на меня устало посмотрела — «ох, и надоели же вы мне! Все мужики ко мне цепляются!».

— Ну, так красиво — не все…

— Значит, ты выделяешь меня из сонмища своих поклонников? То есть я где-то в первой сотне?

Ах, как хорошо она улыбнулась в ответ!

— Слушай, давай потанцуем, наконец!

— Под Гершвина? — подняла брови Ирина.

— Да хотя бы!

— Прямо на кухне?

— А что?!

— Лучше я попсу какую-нибудь включу… и пойдем в зал.

И мы закружились, прижавшись друг к другу, под «Chi Mai» соблазнителя Морриконе.

Мне стало спокойно и радостно.

Вся жизнь — порнография. Поэтому иногда хочется и легкой эротики…

Хотя эротикой мы в тот день не ограничились.

IF желаете продолжения GOTO 5

Hit any key to continue…

5 music.dat

Там, где я ночевал, встают рано.

Еще зевая, катил я домой. В окна машины заглядывало с чистого неба умытое солнце. Хотелось улыбаться…

Войдя в свою такую тихую на рассвете обитель, я первым делом проведал много мудрого.

Разбуженный Приятель размял механические суставы и, приняв пароль, поприветствовал меня:

ДЗЮНИИ ИЭТАКА

ВЕТЕР ШУРШИТ В ДУБАХ НАД НАРА-НО ОГАВА. ПРОХЛАДЕН СУМРАК. ЛИШЬ СВЯЩЕННОЕ ОМОВЕНЬЕ — ЗНАК, ЧТО ЛЕТО ЕЩЕ НЕ УШЛО.

И сразу перешел к делам:

БУДЕТЕ ВВОДИТЬ ИНФОРМАЦИЮ (Д/Н)?

Н, — лениво ответил я.

САМОСТОЯТЕЛЬНЫЙ ПОИСК ИНФОРМАЦИИ (Д/Н)?

Д, — шлепнул я. Приятель тут же полез в Сеть.

Я увел мышиный курсор за границу экрана, и монитор погас.

Со старой «подмышки» на меня уже не первый год жмурилась сонная кошка — когда-то я на такие штучки западал. Теперь вот совсем остыл к дельфинчикам, драконникам и собачкам, подхожу к вопросу утилитарно: место мыши — амбар!

Пойду-ка хряпну кофейку между делом…

Я не спеша принял душ, выпил пару чашек «Нескафе» со сливками, перекурил и вернулся в келью отшельника Пентюни.

К моему удивлению, Приятель уже выудил где-то необходимые сведения, и на экране, когда я двинул мышкой, зажглось:

ИЗМЕНИЛАСЬ СТРУКТУРА ПРЕДПОЛОЖИТЕЛЬНЫХ ПРИЧИН СМЕРТИ СУДАКОВА. ЕСТЕСТВЕННАЯ СМЕРТЬ: 1 %. НЕСЧАСТНЫЙ СЛУЧАЙ: 19 %. НЕПРЕДНАМЕРЕННОЕ УБИЙСТВО: 3 %. УМЫШЛЕННОЕ УБИЙСТВО: 77 %.

АНАЛИЗ ОПЕРАТИВНОЙ ОБСТАНОВКИ: МОСКОВСКОЕ ВРЕМЯ 7 ЧАСОВ 20 МИНУТ. РЕЗУЛЬТИРУЮЩАЯ НЕОБХОДИМОСТИ ЭКСТРЕННЫХ ДЕЙСТВИЙ В БЛИЖАЙШИЕ 2 ЧАСА: ОТРИЦАТЕЛЬНАЯ. РЕЗУЛЬТИРУЮЩАЯ НЕОБХОДИМОСТИ ЭКСТРЕННЫХ ДЕЙСТВИЙ В ПОСЛЕДУЮЩИЕ 12 ЧАСОВ: УМЕРЕННО ПОЛОЖИТЕЛЬНАЯ.

КРАТКОСРОЧНЫЕ РЕКОМЕНДАЦИИ: ОПТИМИЗАЦИЯ ЖЕСТКИХ ДИСКОВ.

СРЕДНЕСРОЧНЫЕ РЕКОМЕНДАЦИИ:

1. ИРИНА ПОРТНОВА, 35-Й КЛАСС. СВЯЗИ ДОНИЦКОГО.

2. БРОНЕЖИЛЕТ.

Железка определенно читает мысли. Я ведь и сам собирался навестить Портнову в консе, да забыл спросить, где именно ее искать.

ПРОВОДИТЬ ОПТИМИЗАЦИЮ ЖЕСТКИХ ДИСКОВ (Д/Н)?

Д, — разрешил я: чем бы дитя ни тешилось… А то снова умничать начнет.

Я вылез из каморки Приятеля на свет божий и невольно зажмурился: солнце било прямо в глаз! Нет, меня положительно радует перспектива встречи с храмом Музыки… или с ее прекрасной жрицей?

Несколько омрачили светлое — под стать сменившему вчерашнюю слякоть ясному дню — настроение поиски на антресолях легкого и очень надежного бронежилета, привезенного по случаю из Чечни одним моим… впрочем, уточнять не будем. Так вот, во-первых, я очень долго искал сей элегантный предмет туалета, а во-вторых, сама мысль о его возможном боевом применении наводила тоску — интересно, почему?

Пришлось включать мою музыку, чтобы как-то сгладить взъерошенные мысли. Заверещали высокочастотники, заухали басы. Я принялся рыться в шкафах, слушая кадешку «Foreigner». Из далекого семьдесят восьмого ребята пели о горячей крови, о грядущем романтическом свидании. М-да… Как молоды мы были! Теперь вот, собираясь на свидание с дамой, битый час ищешь бронежилет…

Однако в конце концов неприятная процедура завершилась, и я вышел из нашего с Приятелем дома под голубые небеса в стареньком, но любимом сером костюме-тройке.

На воле по-летнему пригревало солнышко, а потому я скоро забыл о прячущихся под пиджаком средствах пассивной и активной обороны.

По Французской улице, как всегда, слонялся разномастный люд. Земляки и гости нашего города ели мороженое, пили пиво, обозревали содержимое витрин, а порой отважно ныряли во чрева магазинчиков. Я, не слившись с ними, согражданами своими, магазины отверг, зато выбрал у лоточницы три ярко-желтые розы.

В конце псевдозаграничной улицы чванливо топорщила небо псевдоготическими шпилями консерватория — цель намеченного Приятелем утреннего похода и место работы моей школьной подруги Ирины Портновой. Хорошо, что Ира, в отличие от меня, грешного, не ограничила музыкальное образование музыкальной школой, а выучилась играть на скрипочке в нашей консерватории. Теперь, как видим, там и работает.

Кстати, а что это Приятель мне Фимку Липовского не присоветовал в качестве «языка»? Неужели годятся только специалисты по хордофонам, а преподаватели кафедры специального фортепиано — ни-ни?!

…С трудом отворив тяжеленную консерваторскую дверь, я очутился в полутемном вестибюле и невольно поежился. Сразу вспомнилось, что уже осень.

— Здравствуйте, — обратился я к вахтерше, — как мне найти концертмейстера Портнову?

— Здравствуйте, — откликнулась дама, — посмотрите на третьем этаже, в классах Многодумовой… тридцать пятый, кажется.

— А Липовского Ефима Михалыча я сегодня смогу увидеть?

— Нет, — покачала головой вахтерша, — он опять в Москве, а оттуда сразу в Италию поедет, студентов повезет.

— Надолго?

— Кажется, недели на две…

Я поблагодарил и пошел по коридору туда, где сгущалась тьма и лишь смутно угадывались очертания широкой лестницы.

Снова, как и позавчера в «Западе», меня повел голос флейты. Теперь певучую дудочку ласкала длинными пальцами девушка в мешковатом платье, стоявшая прямо на лестничной клетке перед пюпитром. Когда я проходил мимо, она перевернула ноты и, не взглянув на меня, возобновила свои упражнения. Сверху нетвердой походкой спустилась другая девица, вполголоса что-то напевавшая.

На следующей лестничной клетке я увидел парня в джинсовой паре, ожесточенно дирижировавшего невидимым оркестром. Стараясь не попасться под горячую палочку, я осторожно обогнул темпераментного дирижера и углубился в сумрачный коридор третьего этажа.

Отовсюду слышалась музыка: тут пели, там играли на баяне, здесь, кажется, — на валторне.

Номеров на дверях классов не было.

Но вот слева вскрикнула, точно от тяжелой утраты, скрипка. Начало неловко утешать ее фортепиано. Я подошел ближе. Обитую кое-где уже драным черным дерматином двустворчатую дверь украшала пластиковая табличка, гласившая: «Класс преподавателя Л. В. Многодумовой». Табличка висела на двери при посредстве ржавого гвоздя и махровой веревочки.

Дождавшись, когда музыка стихла, я осторожно заглянул в класс.

Всю крошечную комнатушку занимал громадный рояль. У рояля сидела студентка. За спиной пианистки стояла миловидная полная женщина лет сорока пяти. Обе вопросительно посмотрели на меня, но я не успел раскрыть рта — у стрельчатого окна шевельнулась стройная девичья фигурка, и раздался приветливый голос Портновой:

— Валера, проходи. Подождешь?

— Конечно. Не помешал?

— Нет. Посиди послушай.

— С превеликим удовольствием!

И снова зазвучала музыка.

Не успев еще забыть утренней рок-группы, я окунулся в классику.

Иногда сам себе удивляюсь: кто мне только не нравится! И Бах с Вивальди, и Гайдн с Моцартом, и старый рок-н-ролл, и кое-что бардовское, и даже несколько песен двух Валер — Мармеладзе и Дайсюткина. Причем я далеко не всеяден: в одном и том же стиле, у одного и того же музыканта меня одно цепляет, другое — не выношу.

…Толстозадая девица у рояля старалась вовсю, но преподавательница постоянно останавливала ее:

— Ты что, дома совсем не занимаешься? Ну-ка, давай вот отсюда еще раз. — И наставница в очередной раз ткнула пальцем в покоившиеся на рояле ноты.

— Откуда, Лидия Владимировна? — Ирина шагнула вперед, кивнула и вернулась к своему пюпитру. Вот она прижалась к скрипке щекой, подняла смычок… Многодумова чуть взмахнула рукой. Скрипка воскликнула что-то горькое и гневное. Вступило фортепиано, и два инструмента повлекли музыку дальше.

Солировала студентка, но даже мне, дилетанту, была отчетливо слышна разница в классе исполнителей, и я целиком перенес свое внимание на Портнову.

Она играла одухотворенно. Я присутствовал на рядовом занятии, преподавательница то и дело прерывала исполнение, давала указания своей ученице, — и все-таки Портнова играла с душой.

В паузах она опускала скрипку, перебрасывалась репликами с Многодумовой, что-то советовала студентке, улыбалась мне, даже шутила.

Но стоило ей прижать свой инструмент подбородком, склонив голову, и коснуться струн смычком — лицо скрипачки мгновенно преображалось, в глазах появлялась глубина… Ирина играла не одними руками — всем телом, будто музыка перетекала в скрипку откуда-то извне, пронзая по пути самое сердце стоявшей подле меня женщины, раскаляясь в нем до нестерпимого жара, до слепящего блеска…

Я заслушался и даже не сразу опомнился, когда Портнова тронула меня за плечо:

— Собирайся. На сегодня все… Лидия Владимировна, — обратилась она к Многодумовой, — куда пульт денем?

— В сейф, — ответила та. — Иначе…

— А полезет? — усомнился я, глядя на небольшой сейф.

— Он складной, — объяснила концертмейстер Портнова. — Не спрячешь — уйдет.

— «Который тут Пульт, выходи!» — вспомнил я старую шутку.

— Именно так, — кивнула Многодумова, смеясь глазами.

Тут я наконец-то вручил ей розы.

— А я-то думала, кому же Валера цветы несет? — сказала она, но все же чмокнула в щеку и добавила: — Спасибо.

…Потом мы шли по не слишком еще оживленной улице и тихонько беседовали. Я выяснил, что, помимо консерватории, Ирина трудится в школе, а еще играет на вечерах в литературном кафе.

— Кстати, что ты сегодня играла? Не Бетховена случайно?

— Его, — кивнула Портнова, поправив висевший на плече скрипичный футляр. — Неужели помнишь?

— Нет, конечно, — улыбнулся я. — Просто музыка была очень тревожная. Нервная…

— Хорошая музыка, — серьезно сказала она. — Такую бы играть всегда… да с голоду помрешь.

— А в школе получше зарплата?

— Какое там! Родители в основном бедные, платят за школу из последних сил. Дети замотанные, полуголодные. Берем на скрипку не лучших из лучших, как положено, а всех подряд. Но все равно детей мало, значит, и нагрузки никакой, а нет нагрузки — нет зарплаты. Приходится халтурить где только можно.

— И где у нас можно? — заговорил во мне профессиональный интерес.

— В кабаках. На свадьбах. На всяких левых концертах. — Портнова подозрительно искоса глянула на меня. — Ты, часом, не из налоговой будешь, милок?

— Ира, я пытаюсь понять, кто всем этим заправляет. Человека ведь не просто так убили, — серьезно сказал я.

— Конечно, не просто так. За деньги.

— И, видимо, большие.

— Не обязательно, — покачала головой скрипачка. — ЭТИ ничем не брезгуют.

— Так уж и ничем? — усомнился я. — Разве водка, наркота и ваша конса — одно и то же? Неужто прав был Жванецкий: консерватория, концертмейстерство, частные уроки, валюта, золото, суд, Сибирь?

— Бандиты — везде бандиты, — пожала плечами Портнова, — козлы — всегда козлы.

Мы незаметно дошли до угла моей Майской. Я уже собирался решительно пригласить ее к себе в берлогу, когда увидел выходящих из дверей ближайшего похоронного бюро двух респектабельно одетых молодых людей… и мгновенно узнал вчерашних любителей кожаного мяча.

Их модные длиннополые плащи одновременно распахнулись. Словно в замедленном повторе удачной футбольной комбинации, я зачарованно глядел, как они вскидывают свои короткоствольные автоматы. Этот матч, похоже, я проиграю… — мелькнуло в голове.

Левой рукой я схватил Иру и гаркнул: «Падай!», дергая ее к себе за спину. Мне было хорошо видно, как она в немом крике открывает рот, как прижимает к груди инструмент и валится вправо. А еще я видел себя, падающего рядом, и пистолет в своей правой руке.

Стреляю я обычно хорошо, только не очень быстро. Да и «Макаров» — не «узи».

Бандитские автоматы заговорили одновременно. В грудь мне ударила дюжина бешеных металлических шмелей. Меня отбросило, я рухнул на свою спутницу — и выстрелил в ответ: раз, другой, третий.

Попал, попал! Вот у одного подломилась нога, вот второй выронил из раненой руки свой автомат. Подобрав оружие другой рукой, он кинулся к машине. Первый, неловко подпрыгивая, дал в нашу сторону торопливую очередь, и тоже упал в автомобиль.

Я не стал стрелять вдогонку: авось подумают, что уложили меня насовсем.

Знакомый «ауди» цвета синий металлик резко взял с места и через несколько мгновений уже исчез за ближайшим поворотом.

Улица все так же пустовала. Видимо, наш народ уже не удивишь перестрелками…

Я помог Ирине подняться.

— Валера, ты ранен? — побелела она, увидев дырки на моем костюме.

— Бронежилет, — отмахнулся я. — Ты-то как? Не задело?

— Ты меня чуть не расплющил, едва скрипку сберегла. — Портнова сморщилась, ощупывая правое бедро и бок. — Слушай, в каком мы с тобой виде…

— Идем ко мне.

Так мы все-таки оказались в моей норе. Вот уж, действительно: не было бы счастья…

Когда заходишь ко мне домой, то сразу попадаешь на кухню — очень удобно и самому, и для гостей. Моя гостья отправилась в ванну приводить себя в порядок, я тем временем извлек из холодильника колбасу, сыр, соус под названием «Осел» — обычный холостяцкий набор.

То ли от недавней смертельной угрозы, то ли от самого факта визита ко мне Портновой руки у меня сделались ватными и непослушными. Наверное, поведение мое в ту минуту весьма соответствовало названию финского соуса — вернулась «робость юного осла», как говаривал Гейне.

В баре, к счастью, нашлась бутылка какого-то болгарского винца. Может, полегчает, — уныло думал я, распиливая крошащийся турецкий батон.

Ира вернулась из ванны полной противоположностью мне — уверенная, с обычной смешинкой в глазах.

— Дай сюда. — Она отняла у меня нож, увидев, какими ломтями я принялся нарезать колбасу. — Иди лучше переоденься. Когда женщина на кухне, мужчине там делать нечего.

Возражать я не стал и отправился умываться.

С зеркала на меня глянула взъерошенная бледная физиономия. Галстук съехал, костюм… Впрочем, костюм уже давно пора выбрасывать. А вот жилет, пожалуй, еще пригодится. Спасибо, Приятель!

Я вернулся на кухню в своих любимых домашних джинсах и клетчатой рубашке, решив вести себя неформально.

Ирина оказалась прямо-таки молниеносной хозяйкой. Уже в каком-то симпатичном фартуке — и откуда она его только взяла? — моя гостья заправляла майонезом салат из крабов с кукурузой. На столе красовались тарелки с нарезанными апельсинами и колбасой, печенье и конфеты в вазочках, салфетки, хрустальные рюмки. На плите закипал чайник.

— Ну вот, — удовлетворенно оглядев свое творение, сказала Портнова. — Тебе осталось только пузырек открыть.

— Ты когда все успела? И где сладостей набрала? — Я вытаращил глаза. — И кто кого угощает, а?

— Кончай балаболить. Мы вино будем пить или нет?

Что тут оставалось делать? Я послушно разлил похожую на мед жидкость и поднял рюмку:

— За удачу. За нас. За нашу удачу!

— Навертел, навертел, — притворно заворчала Ирина. — За удачу, так за удачу…

Когда мы выпили, я осторожно начал:

— Прости, что из-за меня…

— Прекрати. — Она остановила мою покаянную тираду. — Давай лучше спрашивай, о чем хотел… Да закусывай! Тебе салата положить?

— Положи, — машинально подал я тарелку. — Ох я старый дурак! Лучше я тебе…

— Расслабься, — махнула рукой Портнова. — Кушай, детка, песенку спою.

— Так ты еще и поешь?

— Пела. Теперь — исключительно в подпитии… Химический романс «Растворю я окно». Или озорной романс «Натворю я в окно».

Я рассмеялся с набитым ртом, а потом похвалил ее кулинарное произведение и налил еще вина.

— Между первой и второй, — вздохнула Ирина. — За что пьем?

— За музыку и музыкантов!

— Пойдет.

Мы чокнулись, выпили, а потом одновременно потянулись за колбасой.

— Наши интересы совпадают! — возвестил я, а потом невпопад спросил: — Неужели бандиты шкурят всех музыкантов?

— Наверное, — пожала плечами моя скрипачка. — У меня одна знакомая на свадьбах играет в струнном трио. Вся компания получает за регистрацию одной пары полтинник, а пара платит пятьсот. Остальное — бандитам и администрации. Что, в принципе, уже почти одно и то же.

— Да-а, весело. Но ведь не одна же пара в день?

— Бывает, и одна. Или две — но в разных загсах, с интервалом в полчаса. Добираться — на такси. И что моей Любке останется? Всякие шишки норовят регистрироваться на шару, значит — играют вообще бесплатно.

— А в ресторанах?

— Нам платят полтинник за вечер, с восьми до часу ночи. Если какую-то музыку заказывают — хорошо: деньги в руки — будут звуки. Но с заказов тоже больше половины забирает наша «крыша». А еще вокалисту надо отдать больше всех.

— Почему это? — удивился я.

— Так всегда бывало, так принято. Эти вокалюги считают, что у них горло бриллиантовое, а когда поют они — рубинами публику осыпают. Вон, Болтунову в филармонию приглашали. Так она говорит: песня — штука баксов.

— Ты серьезно? — Челюсть у меня отвисла балконом.

— Вполне, — кивнула Портнова. — Ты ешь салатик, ешь…

— Представляю, сколько обещано Паваротти, — присвистнул я.

— Думаю, что не представляешь, — возразила моя подруга.

Мы помолчали. Я вспомнил о своей мужской обязанности и разлил оставшееся вино.

— Есть такой старый партийно-депутатский тост, — подняла бокал Ирина. — Выпьем за нас с вами и за хрен с ними!

— Хрен им с телячью ногу! — подхватил я.

Мы стали пить чай. Конфеты оказались мои любимые: халва в шоколаде.

— Слушай, — спросил я, размешивая сахар, — а что это за деятель такой — Доницкий?

— Председатель местного отделения Союза композиторов. Меня весной на работу звал… Нашел дуру! Он будет со всех концертов башли стричь, а я — афишки расклеивать…

— А разве только через него можно концерт устроить? Если где-нибудь в заводском дворце культуры?

— Можно, конечно. Только это не престижно, и денег на этом не заработать. Мы вот ездили года два назад — так все норовят натурой расплатиться. Хорошо, если, к примеру, сыром или маслом. А если гвоздями? У нас ведь еще местных композиторов полно. Все пишут, пишут — а играть их симфонии никто не хочет: дрянь дрянью. Как быть? Вот и идут на поклон к Доницкому: помоги, Пал Андреич!

— Но должна же быть какая-то возможность музыканту самому пробиться! Конкурсы там…

— О, конкурсы — это еще смешнее! — скривила губы Портнова. — Вот был у нас последний конкурс на лучшую юбилейную песню — может, слышал?

— Вроде слышал, — неуверенно кивнул я.

— Конкурс был анонимный. Из десяти представленных песенок восемь насочинял сам Доницкий. И получил первую, вторую и две третьих премии. Компетентное жюри…

— Ну, а исполнители? Где еще у нас можно работать музыканту?

— В оперу и филармонию не влезешь: очень блатные места, для этого следует спать с кем надо… Помнишь старый анекдот? В оперный театр приходит певица устраиваться на работу и спрашивает: «Скажите, где тут у вас диван, на котором голоса проверяют?»

Смеяться мне почему-то не захотелось.

— Ладно, спасибо этому дому, — поднялась со стула Ирина. — Сейчас со стола уберу и побегу.

— Куда ты спешишь? Останься!

— Нет, Валера, у меня школа через два часа. В другой раз…

— Я тебя подброшу.

— Может, лучше не надо? А то в тебя ведь стреляют время от времени. К тому же выпили мы с тобою… Посиди-ка лучше дома!

— И не подумаю. — Я встал из-за стола и пошел облачаться в бронированную одежку. — У меня в ГАИ прихват.

Одевшись и пополнив боекомплект, я вернулся на кухню. Портнова уже снимала фартук, оглядываясь по сторонам.

— Ты не видел мою балалайку? — спросила она.

— Что ж ты так неуважительно о своей скрипке? — удивился я, доставая футляр из-за тумбочки. — Старинная?

— Восемнадцатый век, — кивнула она.

— Покажи, а?

— Ты что, скрипок не видал? — засмеялась Ирина, однако футляр открыла и распеленала завернутый в мягкую ткань инструмент.

Я залюбовался изящными линиями: вот кокетливо изогнулся завиток; вот встречаются, словно две волны, ус и эс; вот тускло блеснула старым лаком верхняя дека… Вспомнилось, как любовно описывал Орлов альт Альбани.

— Кто автор, знаешь? — спросил я, неохотно отрывая взор от скрипки.

— Не помню, — отозвалась Портнова, снова укутывая инструмент. — Когда профилактику делали, мастер внутрь заглядывал. Там написано имя автора и год — тысяча семьсот девяносто какой-то.

— Заграничный?

— Нет, наш… Ну что, поехали? — Ирина перекинула футляр через плечо.

И мы поехали.

IF желаете продолжения GOTO 6

Hit any key to continue…

6 goblins.bad

По дороге наш разговор по-прежнему вертелся вокруг да около музыкальной мафии — или, если угодно, вокруг околомузыкальной мафии. Я уже пожалел, что не посоветовался вовремя с Приятелем, и спросил наудачу:

— Ира, у тебя не осталось каких-то материалов о Доницком? Или о местных композиторах вообще?

— Надо посмотреть, — ответила Портнова. — Когда он меня сватал, давал пару-тройку своих брошюрок и какие-то списки, что ли… А зачем тебе?

— Да все затем же, — усмехнулся я, поглядывая в зеркало заднего вида. — Cui prodest, как говорили древние римляне — кому выгодно?

— Обдирать музыкантов выгодно всем, — пожала плечами Портнова.

— Но некоторым — еще более выгодно, чем всем.

— Может быть. Только вряд ли ты, Валера, найдешь там что-то интересное.

— А где, по-твоему, искать?

— Ну, я не знаю… хотя бы в тех же кабаках, на свадьбах, юбилеях.

— Народу там, наверное, море!

— Не так и много, между прочим. Пару-тройку «брюхочесов» я знаю лично, да и полные списки, если что, составлю.

— Это кто такие — «брюхочесы»? — рассмеялся я.

— Гитаристы. Вспомни, каким движением на гитаре «трень-брень» делают.

Дело обстояло не так уж и плохо. Ай да Приятель! Какого нужного человека мне отыскал! Если бы еще нам с Портновой общаться почаще не только по делу… <Ctrl/Break>, Мареев! Первым делом мы испортим самолеты, ну а девушек…

— Когда ты сможешь все это узнать? — спросил я с надеждой, останавливаясь у подъезда Портновой.

— Сегодня-завтра. Дома посмотрю, в школе поспрошаю. — Ира отстегнула ремень безопасности и вышла из машины, аккуратно закрыв дверцу.

Я последовал за ней и уже собрался чмокнуть ее в щечку, но вместо этого хлопнул себя по лбу:

— Чуть не забыл! А где он живет, этот Доницкий?

— В «музыкальном доме», на углу Тимирязева и Малахова. Квартира восемьдесят восемь. Запомнишь или записать?

— Запомню. Там что, ваши живут, симфонические?

— Потому и «музыкальный дом». Слушай, вечером я пойду на концерт в консу, и ты мог бы меня встретить — вдруг уже найду что-нибудь? — Она серьезно и спокойно посмотрела мне в глаза, и от этого взгляда что-то всколыхнулось у меня в… душе.

Вот она, сволочная профессия частного детектива! Вот она, чертова многозадачность! Красивая, умная, смелая и отнюдь не безразличная тебе женщина открытым текстом зовет на свидание, но ты вынужден нажимать мышкой на кнопку «Прервать», — а ведь смертельно хочется нажать «Продолжить»…

— Не знаю, Ира, мне вечерком надо будет Доницкого пощупать…

— Вот так всегда, — ехидно улыбнулась Портнова. — Только встретишь приличного мужчину, — а он «голубой»! Эх, Валера…

— Кому сейчас легко? — пожал я плечами, поддерживая ее шутливый тон. — Вечная трагедия: она любит его, а он любит… ДРУГОГО.

Мы еще немного посмеялись, и, уже окончательно прощаясь, я все-таки сказал:

— Не обещаю, Ира, но очень постараюсь… Во сколько твой концерт закончится?

— В семь — полвосьмого. Приходи.

На том и порешили.

…Дома было тихо, как всегда. Порой мне хочется, чтобы тишину нарушил чей-то приветливый голос, но так бывает не очень часто.

Мы с Приятелем вдвоем замечательно живем!

Я пролез в его конуру и вернул к жизни моего единственного в своем роде дружка.

В награду он угостил меня новым стишком:

БУНЪЯ-НО ЯСУХИДЭ

ОНА НАЛЕТИТ, И НИКНУТ ОСЕННИЕ ТРАВЫ, СГИБАЮТСЯ ДЕРЕВА. ВОИСТИНУ ГОРЫ И ВЕТЕР, СОЕДИНЯЯСЬ, РОЖДАЮТ БУРЮ.

Вот и еще одна прелесть периодического отключения Приятеля от сети: «воскресая», он словно бы радуется и — хотите верьте, хотите нет! — быстрей шевелит «мозгами». Конечно, бывает, и бросишь его одного на целый день, а он развлекается как умеет…

Например, тасует хайку и танка.

И на что это он, шельмец, намекает? «Буря мглою небо кроет»? Опять перестрелку предрекает? Спросим, решил я и набрал:

ВЫДАТЬ АНАЛИЗ ОПЕРАТИВНОЙ ОБСТАНОВКИ.

Приятель немного замялся, а потом начертал на мониторе лиловым по черному:

АНАЛИЗ ОПЕРАТИВНОЙ ОБСТАНОВКИ: МОСКОВСКОЕ ВРЕМЯ 16 ЧАСОВ 5 МИНУТ. РЕЗУЛЬТИРУЮЩАЯ НЕОБХОДИМОСТИ ЭКСТРЕННЫХ ДЕЙСТВИЙ В БЛИЖАЙШИЕ 20 ЧАСОВ: НЕОПРЕДЕЛЕННАЯ.

ЗАМЕЧАНИЕ: ОТСУТСТВУЮТ ЗНАЧИМЫЕ ДАННЫЕ ПО ДОНИЦКОМУ.

БУДЕТЕ ВВОДИТЬ ДАННЫЕ (Д/Н)?

Д, — послушно шлепнул я.

СПОСОБ, — обрадовался он. — К, Д, С, Р?

— Па-а-говори… хоть ты со мной… машина… сильно умн-н-ная, — пропел я и ввел «Р».

Пентюня завозился:

ПОДГРУЖАЮ РЕЧЕВОЙ АНАЛИЗАТОР… ВЫПОЛНЕНО.

ПОДГРУЖАЮ РЕЧЕВОЙ СИНТЕЗАТОР… ВЫПОЛНЕНО.

— УКАЖИТЕ РЕЖИМ ВВОДА ИНФОРМАЦИИ, — проскрипел мой мудрец, управившись с резидентной частью системы вербальной коммуникации. Между прочим, я сам эту системку-то переделывал!

«Теперь можно пожинать плоды прошлых усилий», — подумал я, а вслух сказал:

— Пассивный.

Один из моих немногочисленных недостатков — скромность. Но тут скромничать не приходится: пассивный режим ввода информации — это, я вам скажу, достижение будь здоров! Сколько бессонных ночей мне понадобилось, чтобы заставить Приятеля самого формулировать вопросы к источнику информации, то есть ко мне!

Понятно, в чем суть? Я настроил Приятелю блок логики так, что теперь в пассивном режиме не я гадаю, какую информацию сообщать в первую очередь, а мой неутомимый микропроцессорный оракул.

Впрочем, на всякий случай имеется и активный режим.

— УКАЖИТЕ ПОСЛЕДНИЕ ПРОФЕССИОНАЛЬНЫЕ ДЕЙСТВИЯ ДОНИЦКОГО, — спросил, между тем, Приятель.

— Участие в анонимном конкурсе на лучшую песню, посвященную юбилею генерал-губернатора, — подумав, сказал я. — Доницкий сам написал восемь из десяти представленных песен. Получил первую, вторую и две третьих премии.

— ИСТОЧНИК ИНФОРМАЦИИ?

— Ирина Портнова.

— ПОДТВЕРДИТЕ УЧАСТИЕ ДОНИЦКОГО В ОРГАНИЗАЦИИ ПЛАТНЫХ КОНЦЕРТОВ.

— Подтверждаю. Большинство серьезных концертов организует отделение Союза композиторов.

— ИСТОЧНИК ИНФОРМАЦИИ?

— Ирина Портнова.

— СПИСКИ ЧЛЕНОВ МЕСТНОГО ОТДЕЛЕНИЯ СОЮЗА КОМПОЗИТОРОВ ИМЕЮТСЯ?

— Нет. Вероятно получение списков в течение суток.

— РЕШАЮЩАЯ ИНФОРМАЦИЯ ПОЛУЧЕНА. ДЛЯ УСПЕШНОЙ ОБРАБОТКИ И ВЫДАЧИ РЕКОМЕНДАЦИЙ ПО РАССЛЕДОВАНИЮ НЕОБХОДИМ ПОИСК В СЕТИ. ИСКАТЬ В СЕТИ?

— Да.

— ПРЕДПОЛАГАЕМОЕ ВРЕМЯ ПОИСКА 20 МИНУТ. ЖДИТЕ. РЕКОМЕНДУЮ ОТДОХНУТЬ.

Я воспользовался советом и немного повалялся на диване, размышляя о страсти Пентюни лазить по компьютерным сетям. Хорошее дело, слов нет, и очень нужное частному детективу. Вспомните, еще Пушкин А. С. упоминал об использовании Интернета в криминалистике! Не помните? Ну как же: «Прибежали в избу дети, второпях зовут отца: — Тятя, тятя наши сети притащили мертвеца!»

Меня уже начала одолевать дрема, но тут за окном заорал дурным голосом какой-то не по сезону сексуальный кот, и я, ругнувшись, встал с удобного ложа.

Из «лазаря» торчали два листка, на мониторе зеленели четкие строчки.

— Доложить результаты поиска, — скомандовал я, читая экранное сообщение.

— ДУБЛИРУЮ ИНФОРМАЦИЮ НА МОНИТОРЕ, — не преминул съязвить Приятель.

«Ничего, небось динамики себе не перетрудит», — подумал я и стал слушать.

АНАЛИЗ ОПЕРАТИВНОЙ ОБСТАНОВКИ: МОСКОВСКОЕ ВРЕМЯ 16 ЧАСОВ 45 МИНУТ. РЕЗУЛЬТИРУЮЩАЯ НЕОБХОДИМОСТИ ЭКСТРЕННЫХ ДЕЙСТВИЙ В БЛИЖАЙШИЕ 5 ЧАСОВ: ПОЛОЖИТЕЛЬНАЯ. РЕЗУЛЬТИРУЮЩАЯ НЕОБХОДИМОСТИ ЭКСТРЕННЫХ ДЕЙСТВИЙ В ПОСЛЕДУЮЩИЕ 10 ЧАСОВ: НЕОПРЕДЕЛЕННАЯ.

РЕКОМЕНДАЦИИ ПО РАССЛЕДОВАНИЮ: ДОПРОС ДОНИЦКОГО. ВЕРОЯТНОСТЬ СВЯЗИ С УБИЙСТВОМ СУДАКОВА: 75 %. НАДАВИТЬ. ИСПОЛЬЗОВАТЬ МАТЕРИАЛЫ ПОИСКА. СМОТРИ РАСПЕЧАТКУ.

КРАТКОСРОЧНЫЕ РЕКОМЕНДАЦИИ: ВЫПОЛНИТЬ РЕКОМЕНДАЦИИ ПО РАССЛЕДОВАНИЮ. ПОВЫСИТЬ БДИТЕЛЬНОСТЬ.

СРЕДНЕСРОЧНЫЕ РЕКОМЕНДАЦИИ: ЗАМЕНИТЬ BACK-UPS.

— Спасибо, — поблагодарил я.

— ПОЖАЛУЙСТА, — буркнул он в ответ, а потом добавил: — ТРЕБУЕТСЯ ПРОФИЛАКТИЧЕСКОЕ АНТИВИРУСНОЕ СКАНИРОВАНИЕ.

— Самостоятельно, — ответил я, уже читая его письменные выкладки, и Приятель умолк.

Первый лист украшала скромная надпись: «Предварительные данные о доходах П. А. Доницкого».

С высокой вероятностью — от 75 до 98 процентов — электромагнитный эксперт утверждал, что П. А. Доницкий только за последние два года пополнил свой карман приятной суммой в миллион долларов. По расчетам Приятеля, выходило, что председатель обдирал как липку всех местных Щедриных и Спиваковых. Портнова была права: мимо его чуткого к звону монет уха и ловкого кармана не проходил ни один сколько-нибудь значительный симфонический концерт. Особенно шустрил Пал Андреич в составе рабочей группы по подготовке грядущего славного юбилея… Фигурировали в умозаключениях моего быстрого разумом Невтона и такие приятные мелочи, как поездки на семинары в Париж и Вену.

Но больше всего меня удивили размеры премий, обладателями которых мечтали стать молодые композиторы, а стал их умудренный опытом пастырь: оказывается, не жалеют денег власти, когда речь идет о… м-м-м… поддержке творческой молодежи! На первую премию можно было запросто купить почти такую же машину, как мой Пентюня, на вторую — неплохой «лэптоп», а на третью — современный мультимедийный домашний «писюк».

Второй лист назывался пострашнее: «Основные данные о незаконных доходах П. А. Доницкого». Перечислялись те же цифры и факты, но уже безо всяких там неуверенных вероятностей.

Ладно, пора нанести визит главному губернскому композитору, решил я, положил в карман обвинительный листочек и выключил Приятеля.

Погода отличная, идем пешком. Тем более что живем мы с Доницким, оказывается, по соседству.

…Вечер догорал красиво. В уставший город вкрадчиво сочилась тихая ночь. Движение на Майской не бог весть какое, и мне удалось-таки ощутить наступавшее успокоение мира. Вообще-то, я нечасто впадаю в сентиментальные ахи по поводу лазурного неба, изумрудных листочков и так далее, но тут я вдруг словно вынырнул на миг из круговорота событий последних дней и успел, хоть и на ходу, подумать о вечном.

Вечность — она ведь рядом со всеми, а уж с людьми моей беспокойной профессии… Нет, ребята, не стоит откладывать жизнь на потом — пить пиво надо сейчас!

Вот переговорю с представителем музыкального истэблишмента — и непременно выпью пивка, пообещал я себе, подходя к «музыкальному» дому.

Дом, кстати, отнюдь не производил впечатления элитного: кирпичная девятиэтажка, хоть и довольно-таки новая. Несолидно для долларового миллионера, братцы мои! Впрочем, у богатых — свои причуды. Может, у него здесь — родительское гнездо, а сам оперившийся птенец свил уже где-нибудь стандартный «новорусский» замок.

Растекаясь примерно так мыслию по подъезду, я подрулил к стальной двери модной в нашем городе фирмы «Гейзер» с номером «88». «Люблю тебя» — так, кажется, мы в детстве расшифровывали эту цифру?

Звонок сыграл бетховенское «та-та-та-ТА!». Эстетствует композитор?..

Через минуту за дверью что-то щелкнуло, и невнятный мужской голос поинтересовался:

— Кто там?

— Добрый вечер, Пал Андреич дома?

— А что вы хотели?

— Вы знаете, я обращаюсь к вам по рекомендации Ирины Евгеньевны Портновой. Извините, что не созвонился с вами, но уж очень дело срочное…

Лязгнули запоры, дверь приоткрылась на длину мощной цепочки. Из щели на меня посмотрел лысый усатый мужчина с острыми глазками. Он потыкал меня взглядом пару секунд, а потом снял цепочку и окончательно пустил в квартиру:

— Проходите.

— Благодарю.

Мы оказались в стильно обставленной прихожей… нет, пожалуй, не прихожей, а холле. Квартиру явно подвергли перепланировке и евроремонту.

— Доницкий, Павел Андреевич, — представился хозяин.

— Мареев, Валерий Борисович, — слегка поклонился я.

— Пройдемте наверх, в кабинет, — пригласил он меня в глубины своего жилища.

Вот оно как! Квартира-то — в двух уровнях! Ну что ж, да здравствует Союз композиторов, — думал я, поднимаясь за важной музыкальной птицей на второй этаж уютного родового гнездышка.

Усадив меня в одно из массивных кресел, Доницкий переложил телефонную трубку из кармана джинсов на журнальный столик и сел напротив.

— Павел Андреевич, я — частный детектив. Мне поручено разобраться в причинах безвременной кончины Станислава Судакова, — начал я.

— Простите, не вижу связи между моей скромной персоной и упомянутым вами прискорбным событием… — заметил, сладко улыбаясь в усы и недоуменно покачивая лысиной, Доницкий.

— Разумеется, связь тут не прямая. Но имеются веские основания считать, что, во-первых, Судакова убили, а во-вторых, устранение конкурента по организации самого прибыльного юбилейного концерта — в ваших интересах, Павел Андреевич.

— Валерий Борисович, вы, надеюсь, понимаете, что подобные утверждения нуждаются в самых веских доказательствах? — еще приветливее улыбаясь и ворочая шеей, спросил этот музыкальный стервятник. Сходство с птицей усиливал обрамлявший плешивую голову венчик седых волос.

— Мне нравится ваш деловой подход, Пал Андреич. — Я тоже улыбнулся. — Но, смею вас уверить, кое-какие доказательства у нас имеются, а остальные я думаю приобрести у вас… по бартеру.

— Вот как? Очень интересно. И вы думаете, мне выгодно делиться с вами компроматом на самого себя?

— Диалектика, Пал Андреич, диалектика. Вы — наверняка не организатор убийства, и, уж конечно, не исполнитель. Ну, а на пассивное соучастие я готов закрыть глаза… К тому же обнародование вот этой информации, — я передал ему свою распечатку, — для вас гораздо опаснее дела Судакова.

Доницкий прочел пентюнин текст под моим пристальным взглядом. Как я ни старался уловить хотя бы малейший признак беспокойства в его лице и позе, мне это не удалось.

— Не думаю, что вам удастся шантаж, Валерий Борисович, — неспешно проговорил главный губернский композитор, демонстративно возвращая мне бумагу. — А вот мы ИМЕЕМ вполне достаточные силы и средства, чтобы… мн-э-э… убедить вас в пагубности вашей затеи с расследованием так называемого «дела Судакова».

— Поживем — увидим. — Я пожал плечами и встал. — Мы, со своей стороны, считаем, что у нас тоже есть некоторые средства…

Мы спустились на первый уровень и корректно распрощались.

— Благодарю за беседу, Павел Андреевич.

— Ну, что вы. Приятно было познакомиться, Валерий Борисович.

— До свидания.

— Всего наилучшего.

«Вот такие они, нынешние стервятники, — думал я, спускаясь по лестнице. — Вежливые, улыбчивые. Живут в скромных двухэтажных квартирках, бок о бок с коллегами. Удобно. Сегодня кто-то из соседей-музыкантов — коллега, завтра — калека… или просто обед этого людоеда… Впрочем, как там говорили в „Куклах“? „Я — не людоед, я — практик…“»

На улице совсем стемнело. Редкие фонари только подчеркивали кофейную черноту наступавшей ночи. Из освещенных окон слышались какие-то привычные уютные звуки. Захотелось побыстрее домой… но ведь меня будет ждать Ира!

Вот так всегда, мысленно усмехнулся я. Будучи по натуре домоседом, постоянно шляюсь с утра до ночи. Помню, как-то читал в интервью с Блэкмором, что ему больше всего хотелось бы ездить по свету с бродячими музыкантами, играть старинную музыку, — но это невозможно.

А я хочу целыми днями валяться на диване и читать в детективах, как другие стреляют и бегают за бандитами. Но приходится в последнее время делать это самому. Если, конечно, в меня не стреляют и за мной не бегают.

В тот вечер в меня не стреляли.

Просто огрели по затылку так, что с меня слетели очки, а сам я шарахнулся на асфальт, распахав себе рожу. Я не успел охнуть, успел только увидеть летящую мне в нос ногу, обутую в стоптанную кроссовку, — и в глазах взорвался огненный шар.

— Что, сука, не ждал? — раздался сверху торжествующий гнусный голос. — Смотри под ноги, гнида! — И мне в ребра въехал очередной пинок.

Я прижал одну руку к животу, скорчился, пытаясь закрыться от ударов. Схватился другой ладонью за разбитое лицо, увидел танцевавшие вокруг бритоголовые тени. Удары сыпались на меня со всех сторон. Вот еще раз долбанули по голове. Я почувствовал, что меня сейчас вырвет.

— Гаси гада! — злорадно прошипел кто-то. — Врежь ему по тыкве, Колян!

— Сейчас ты у меня сам увянешь, Лысый! — хрипло ответил Колян. — Хозяин убивать запретил!

Во мне что-то распрямилось. И эта мразь будет решать, жить мне или нет?! Мареев, очнись!! Пистолет!

Я перекатился на другой бок, выхватил свой верный «Макаров» и выстрелил. Меня ударили по руке, стараясь выбить оружие, но я не выпустил ствол и выстрелил еще, еще!

— Атас! Уходим! — скомандовал хрипатый.

Гоблины бросились врассыпную. Я разрядил им вслед всю обойму, но, кажется, так ни в кого и не попал. Обидно…

Попытавшись встать, я обнаружил, что не могу этого сделать: током пронзила боль в боку, голова загудела, как паровозная топка, и меня вырвало.

Полежав несколько минут, я попытался ползти. Это удалось, но с трудом. Меня плохо слушалась правая рука. Что-то мешало цепляться за землю. Я посмотрел на свою руку, сфокусировал взгляд… и увидел зажатый в ладони пистолет.

Долго я соображал сквозь туман в мозгу, что же теперь делать. Попробовал убрать оружие в кобуру, но не смог: мешал асфальт, не дававший просунуть руку под грудь. Еще подумал. Перевернулся на спину и наконец упрятал «Макарова» на обычное место. Полежал немного, борясь со вновь подступившей дурнотой, потом перекатился на бок… уперся всеми четырьмя… и встал.

В затылке и висках забилась боль, меня качнуло в сторону — к счастью, я стоял неподалеку от стены.

Колени дрожали, руки — тоже. Земля тянула к себе, обещая отдых и успокоение. «Нет, нужно идти», — пробормотал кто-то в моей бедной распухшей голове.

И я пошел. Медленно, будто спотыкаясь вместе со мной, как тормозящий товарняк, прогрохотала мысль: опять делаю не то, что хочется… эх…

Пару раз пришлось остановиться — это когда я оступался и боль в боку снова ножом ударяла меня. Иногда откуда-то доносились чьи-то торопливые шаги, вскоре стихавшие.

Я брел, куда несли ноги. Перед моим взором то возникали дома, мимо которых я проходил, то снова летел мне в лицо носок старой кроссовки.

По голове, от затылка к левому виску, в такт шагам катался тяжелый шар. Как будто бильярдист упорно лупил в одну и ту же лузу, а его шар отскакивал и отскакивал от бортика: затылок — висок… затылок — висок…

Но вот, наконец, шар попал в лузу: боль ударилась в висок и не отдалась в затылке. Я смотрел куда-то немного вниз и не мог понять, почему у меня под носом что-то близкое, гладкое… асфальт? Опять упал?

Я стиснул зубы, зажмурился и снова открыл глаза.

Нет, это не асфальт. Это моя входная дверь.

Я так обрадовался, что выронил ключи, доставая их торопливой рукой. Присел, держась за дверь, — в голове забурлила, завыла жгучая темень — и поднял связку.

Замок ласково щелкнул, пропуская раненого зверя в его берлогу. Я вошел в коридорчик, притворил дверь, шагнул на кухню, опустился на стул.

Слабость придавила меня липкой, душной тяжестью. Я соскользнул на пол, как чайный гриб в банку.

И перед глазами растеклась чернота.

IF желаете продолжения GOTO 7

Hit any key to continue…

7 girls.mnu

Вы ныряли когда-нибудь в черную липкую тушь? Она охватывает вас жарко и цепко, смыкается над головой, и вы тонете, исчезаете из этого мира. А может быть, это мир, устав от вашего присутствия, уходит куда-то, забирая прочь все свои краски, запахи, звуки…

IF желаете красок GOTO 7.1

IF желаете запахов GOTO 7.2

IF желаете звуков GOTO 7.3

Enter your choice…

7.1

Сначала был тягучий медленный водоворот. Темнота клубилась, растекалась, обволакивала со всех сторон.

Но вот черноту начало разрушать светлое пятно. Потом оно стало вспыхивать красным… желтым… Потом замигало: красное — желтое… красное — желтое… красное — Желтое…

«Что за светофор такой, где же зеленый?» — удивился я и открыл глаза.

И увидел, что меня лупит по щекам девушка.

— Больно, — капризно пожаловался я.

Девушка отдернула занесенную для очередной пощечины руку и заговорила испуганно:

— Валерий Борисович, что с вами? Валерий Борисович, вы ранены? Валерий Борисович…

— Подождите… — остановил я ее, поморщившись. В глазах опять запульсировали пятна — теперь уже всех цветов радуги, меняясь при каждом ее слове. — Вы кто?

— Юля Судакова… Ах ты, господи, да что же это!

— А-а, рыбка… — проговорил я и улыбнулся. Улыбаться тоже было больно. — Как вы сюда попали?

— Валерий Борисович, вы что, совсем ничего не помните? Вы головой ударились, да? — Рыбка Юля всхлипнула, готовая вот-вот заплакать. — Вы же мне сами визитку дали, заходить велели… Валерий Борисович, вам плохо?

— Мне хорошо, — ответил я. — А как вы вошли?

— Через дверь, Валерий Бо…

— Незапертую? — перебил я.

— Да, я подошла, и…

— Заприте, — скомандовал я.

Судакова юркнула в коридор. Послышался лязг замка. Я облегченно вздохнул.

— Помогите мне встать, — попросил я, когда Юля вернулась. — Пожалуйста…

— А вы сможете?..

— Куда ж я денусь… с подводной лодки…

Девушка крепко обняла меня, закусив губу, потом изо всех сил потянула вверх. С ее помощью я довольно легко встал.

— Спасибо, — сказал я, переводя дух.

— Давайте я вам раны промою, — предложила Судакова. — Где у вас ванная комната? Держитесь за меня. — И, не дожидаясь ответа, она быстро оглянулась, взяла меня за талию и повела в ванную. Мне оставалось только придерживаться за мебель и переставлять ноги.

— У вас есть бинт, йод? — спросила она, усаживая меня на край ванны.

— У меня в аптечке чего только нет… во-он, в шкафчике посмотрите.

— Отлично, — обрадовалась Юля, роясь в медикаментах. — Сейчас мы с вами умоемся, подлечимся, и все будет хорошо. У вас голова не кружится?

— Частично, — признался я.

— Я помогу вам раздеться, не волнуйтесь… — сказала Судакова, выкладывая склянки из аптечки.

— Да я вроде бы и не волнуюсь, я не против и сам…

— Сами — в другой раз, а сейчас я помогу, — не смутилась она.

Юля быстро и ловко, почти не причиняя боли, раздела меня и умело обработала раны. Я шипел, поворачивался к ней то одним, то другим боком, и с каждым укусом йода, с каждым утешительным словом Судаковой туман в мозгах рассеивался, мне становилось лучше.

Из ванной я уже шел сам.

— Юля, — заговорил я, осторожно опускаясь на стул, — вы не представляете, как я вам благодарен.

— Да что вы… Вас покормить?

— Не надо, спасибо. Лучше, если не трудно, возьмите с полки вон ту бутылку коньяку и налейте нам с вами — вы уж простите, не ухаживаю за дамой…

— Валерий Борисович, вы шутите? — округлила глаза рыбка и, ловко шевельнув плавниками, достала бутылку и рюмки.

— За ваше здоровье! — сказала она, поднимая коньяк.

— И за ваше, — ответил я, чокаясь со своей спасительницей.

Благородный напиток окончательно прояснил мою голову — вернулась способность размышлять.

— Юля, вы хотели мне что-то сообщить или узнать, как идет наше с вами дело?

— И то, и другое, — призналась девушка. — А вас кто-то… встретил?

— Да, — кивнул я. — Встретили, не совсем вежливо поговорили… Ничего страшного, Юля. Специфика работы. Так что же вы узнали?

— Вообще-то ничего, только бумаги Стаса у него из офиса забрала.

— Вот так ничего! А ну, покажите…

Судакова достала из пакета объемистую папку и передала ее мне. Я бегло перелистал содержимое.

Копии договоров… письма… бизнес-планы… Пойдет! Качество документов удовлетворительное, будем вводить через сканер.

Я уже поднимался со стула, когда девушка напомнила о своем присутствии:

— Валерий Борисович, извините… А вы что-то нашли?

«Идиот», — мысленно обругал я себя и снова опустился на стул.

— Простите, Юля, это у меня что-то с головой. — Я помолчал немного, собираясь с мыслями. — И да, и нет. Во-первых, почти не остается сомнений, что вашему мужу помогли покинуть этот мир.

Судакова сидела недвижно, сжав кулачки.

— Во-вторых, ясны мотивы убийства. Вернее, единственный мотив — деньги. В-третьих… конкретные заказчики и исполнители пока не найдены. Я делаю все возможное…

— Понимаю, Валерий Борисович. — Она разжала кулаки — но только для того, чтобы крепко сцепить свои ладошки. — Эти бумаги… они вам пригодятся?

— Непременно. Большое спасибо. Вы их добыли без труда?

— Без малейшего. — Она вздохнула. — После смерти Станислав уже никому не нужен… Я могу вам еще чем-нибудь помочь?

— Позвоните… завтра, что ли.

— Конечно, Валерий Борисович, отдыхайте. — Девушка встала. — Может быть, все-таки вам нужно к врачу?

— Не думаю, — ответил я. — Уже поздно, Юленька. Может быть, вас подвезти?

— Ни в коем случае, Валерий Борисович, я прекрасно доберусь на общественном транспорте.

— Вы уверены?

— Не волнуйтесь, Валерий Борисович, со мной ничего не случится. А вот вы… берегите себя, — сказала она с тревогой и надеждой.

— Постараюсь, — улыбнулся я.

Судакова ушла, а я «разбудил» Приятеля.

Мой бдительный друг тут же беззвучно попросил представиться.

ДОБРЫЙ ВЕЧЕР, ПРИЯТЕЛЬ, — набрал я. Пальцы слушались еще плоховато: опять накатила противная слабость и зашумело в голове. «Может, не сотрясение? — тоскливо подумал я. — Может, от коньяка?»

ПОЛЬЗОВАТЕЛЬ ОПОЗНАН. ДОБРЫЙ ВЕЧЕР, ХАКЕР! — отозвался меж тем Пентюня строкой на экране. Ве-ежливый… На внутренние часы смотрит…

— Hacker, fucker, — брюзгливо сказал я. — Железяка ржавая… Херово мне, понял?

Пентиум не понял, ибо еще не загружал систему распознавания речи.

Чтобы даровать ему голос, я без лишних слов набрал:

ИНФОРМАЦИЯ, Р.

Приятель хрюкнул, как обычно, и проскрипел:

— СЛУШАЮ.

— На меня совершено нападение.

— СОСТОЯНИЕ ЗДОРОВЬЯ КРИТИЧЕСКОЕ?

— Нет.

— ДЛЯ ВВОДА ИНФОРМАЦИИ РЕКОМЕНДУЮ ПАССИВНЫЙ РЕЖИМ, — сказал мой заботливый друг.

— Согласен.

И он принялся терзать меня своими вопросами: что говорил Доницкий и как, да где напали, да сколько их было…

— ОРУЖИЕ ПРИМЕНЯЛОСЬ? — спросил он под конец.

— Нет.

— ЗНАЧИМАЯ ИНФОРМАЦИЯ ПОЛУЧЕНА. ЦЕЛЬ ВИЗИТА К ДОНИЦКОМУ ДОСТИГНУТА.

— Какая цель?

— КОМПЛЕКСНЫЙ ПЛАН РАССЛЕДОВАНИЯ, — важно изрек Приятель, — ПРИ ВЫДАЧЕ НА ПЕЧАТЬ ЗАЙМЕТ ПЯТЬДЕСЯТ ОДНУ СТРАНИЦУ. ПЕЧАТАТЬ?

— Нет! — отрезал я и добавил: — Приятель, есть еще информация.

— УКАЖИТЕ ВИД И ОБЪЕМ ИНФОРМАЦИИ, — попросил он.

— Документы, сотни две листов.

— ВЫДАЮ АНАЛИЗ ОПЕРАТИВНОЙ ОБСТАНОВКИ, — забубнил Приятель. — МОСКОВСКОЕ ВРЕМЯ 22 ЧАСА 5 МИНУТ. РЕКОМЕНДАЦИИ ПО РАССЛЕДОВАНИЮ: ОЖИДАЙТЕ ПОСЛЕ ОКОНЧАНИЯ ВВОДА И ОБРАБОТКИ ТЕКСТОВОЙ ИНФОРМАЦИИ, ОРИЕНТИРОВОЧНО ЧЕРЕЗ 150 МИНУТ. РЕЗУЛЬТИРУЮЩАЯ НЕОБХОДИМОСТИ ЭКСТРЕННЫХ ДЕЙСТВИЙ В БЛИЖАЙШИЕ 3 ЧАСА: ОТРИЦАТЕЛЬНАЯ. РЕЗУЛЬТИРУЮЩАЯ НЕОБХОДИМОСТИ ЭКСТРЕННЫХ ДЕЙСТВИЙ В ПОСЛЕДУЮЩИЕ 5 ЧАСОВ: ПОЛОЖИТЕЛЬНАЯ. СРЕДНЕСРОЧНЫЕ РЕКОМЕНДАЦИИ: ПЕРВОЕ — ПРОВЕРИТЬ ОРУЖИЕ, ВТОРОЕ — СКАНИРОВАНИЕ В АВТОМАТИЧЕСКОМ РЕЖИМЕ. ТЕКУЩАЯ ПЕРСОНАЛЬНАЯ РЕКОМЕНДАЦИЯ: ОТДЫХ ДО ОКОНЧАНИЯ ОБРАБОТКИ ИНФОРМАЦИИ.

— Начинай сканирование, — скомандовал я, засовывая листы в устройство автоподачи.

— ПРИСТУПЛЮ К СКАНИРОВАНИЮ ПОСЛЕ ПРОВЕРКИ ВАМИ ОРУЖИЯ, — надменно сообщил Приятель.

Он еще условия мне ставит?! Впрочем… молодец, Приятель.

Я перезарядил пистолет, приготовил пару запасных обойм, вернулся и доложил:

— Оружие проверено, сканируй.

— ПРИНЯТО. ГОТОВ. ПО ОКОНЧАНИИ ОБРАБОТКИ ПОДАМ ЗВУКОВОЙ СИГНАЛ. ОТДЫХАЙТЕ.

— Спасибо, — усмехнулся я, но через минуту действительно растянулся на диване.

И быстро уснул под ритмичное гудение сканера.

IF желаете продолжения GOTO 8

Hit any key to continue…

7.2

Я задыхался.

Меня никто не душил, только почему-то не хватало воздуха. Видимо, воздух просто куда-то исчез.

Вместо воздуха в ноздри лезла какая-то неимоверная гадость, которой нельзя дышать.

Надо бежать! Скорее! Иначе погибну!

Я дернулся и очнулся.

В нос мне по-прежнему бил мерзкий запах, я отмахнулся — и задел женскую руку.

Надя Разнощекова убрала ватку с нашатырем.

— Ты? — удивился я сквозь гудящий туман в голове.

— Я, — коротко ответила она. — Кто это тебя, Валера?

— Лучше скажи, как ты сюда…

— Дверь надо запирать, сыщик… не дергайся, я заперла. Встать сможешь? Или помочь?

— Смогу, помоги, — нелогично ответил я и принялся подниматься с пола. Разнощекова деятельно участвовала в процессе.

— Спасибо, Надежда. — Я уселся на стул и перевел дух. — И все-таки, какими судьбами?

— Загадочная женская душа, — она пожала плечами. — Иду себе и думаю: а не заглянуть ли мне к Марееву? Вдруг лежит себе без сознания на полу и никто его не спасает… Слушай, у тебя кровища везде. Ты не ранен?

— Убит, — ответил я, — и движим ныне только чувством долга.

— Кто убивал-то?

— Встретили тут рядом, ногами отмудохали… шакалье уличное… нанятое…

— Нет, — поднялась Разнощекова, — я так не могу. Давай тебе хоть кровь смоем, Валера. Может, тебе голову разбили?

— Сейчас пойду умоюсь — посмотрим.

— Валера, помочь? — спросила девушка, озабоченно глядя, как я с трудом поднимаюсь.

— Сам справлюсь. Ты тут… кофе, что ли, поставь пока…

— Где только он у тебя… ладно-ладно, найду.

В ванной я с трудом содрал с себя грязный окровавленный костюм. Мельком взглянув в зеркало, я тут же отвел взгляд. Ну и рожа у тебя, Мареев!

Умывшись, я осторожно ощупал себя — кости вроде бы остались целы, — и, тихонько матерясь, кое-как обработал ссадины. Переодевшись в тренировочный костюм, я уже довольно бодро вышел из ванной.

Из кухни доносился прекрасный аромат свежесваренного кофе: Надежда знала толк в этом напитке.

— Ну, ты молодец, Наденька. Решила вознаградить меня за нашатырные мучения? — поинтересовался я, усаживаясь на свободный стул.

— По-моему, господин Мареев, вы должны меня благодарить за нашатырный спирт, вернувший вас к жизни, гораздо более, чем за это вот баловство! — Она разлила кофе и тоже села.

— Отлично! — искренне похвалил я, сделав первый глоточек. — А гадать будем?

— Обязательно, — серьезно кивнула она. — Но все по порядку. Ты все злодеев гоняешь? Или они — тебя?

— Когда как, — согласился я. — А ты, стало быть, соскучилась по мне, да? Приятно, чертовски приятно…

— Нужен ты мне… говорю же, мимо шла…

— Вот и славно, что зашла.

Я допил кофе и осторожно прислонился к спинке стула. Бок болел неимоверно.

— Так. — Моя гадалка тоже прикончила свою чашечку. — Приступим…

Разнощекова долго изучала кофейную гущу, а потом подняла на меня сразу ставшие серьезными глаза.

— Валера, тебе совсем скоро будет угрожать опасность… когда именно, не скажу, но скоро.

— Ну спасибо, — я покачал головой, — удружила. Нет чтобы кучу баксов предсказать…

— Зря балагуришь. — Надя отодвинула от себя чашечку и блюдце. — Я серьезно.

— Ну, если серьезно…

Мне вдруг действительно стало не по себе. Может, Приятель чего умного скажет?

— Наденька, я пройду к себе в комнату на пять минут, хорошо? А ты меня здесь подожди, еще кофе выпей… вон с тем коньячком.

— Иди, — разрешила она.

Я проскользнул в каморку дяди Пентиума и включил машину, но…

Пентюня закапризничал.

Для начала отказались грузиться «форточки». Я потоптал кнопки, пошерудил мышой — бесполезно: «виндуза» не загружались.

Ладно, дружище, сделаем тебе выход тремя пальцами…

Комп повис на середине загрузки.

Что за дьявол! Бросить? А как же Надькина опасность? Вдруг Приятель дельное посоветует?

Я стал рыться в поисках резервной дискеты.

Ее, разумеется, нигде не было. Я перерыл все свои диски с марахайками, оставшимися с незапамятных времен, нашел кучу виндовских «аппликух» — но простого «масадоса» нигде не было, хоть тресни!

Я вылез на кухню. Разнощекова добросовестно скучала.

— Извини, Надюша, у меня технические неполадки. Подождешь?

— Попробую, — невесело отозвалась гадалка, не поднимая глаз от чашечки с кофе.

«Обиделась», решил я, возвращаясь к Приятелю. Ничего, я сейчас!

Попытка перезагрузиться по «RESET» привела к неутешительному результату: компьютер снова «встал».

А ну, еще раз!

«Упал». Может, «ромка» глючит? RESET, еще RESET!

«Рухнул». Говорил же Генка — не бери ты эту «матерную плату»! Да нет, «мама» тут ни при чем…

Хоть бы «мессагу» какую выдал!

…

«Скорчился».

…

«Потух».

Нет, так дело не пойдет. Ищем дискету, ищем!

…Когда загрузочная дискета все-таки нашлась, пот лил с меня градом.

Ну, Мареев, вдох-выдох. Как там завещали древние? «Инсертни диск в дырку А, закрой загогулину и плюхнись на любую кею».

Через две минуты я уже лихорадочно просматривал файлы:

[0011A71D] Loading Device = C: \WINDOWS\HIMEM.SYS [0011A71F] Load Success = C: \WINDOWS\HIMEM.SYS [0011A71F] Loading Device = C: \WINDOWS\EMM386.EXE [0011A729] Load Success = C: \WINDOWS\EMM386.EXE [0011A729] Loading Device = C: \WINDOWS\COMMAND\DISPLAY.SYS [0011A72B] Load Success = C: \WINDOWS\COMMAND\DISPLAY.SYS

Ну, нормально. Что он выеживается?!

[0011А72С] Loading Device = C: \WINDOWS\DBLBUFF.SYS [0011A72E] Load Success = C: \WINDOWS\DBLBUFF.SYS [0011A72E] Loading Device = C: \CDROM\GSCDROM.SYS [0011A75C] Load Success = C: \CDROM\GSCDROM.SYS [0011A75C] Loading Device = C: \WINDOWS\IFSHLP.SYS [0011A75E] Load Success = C: \WINDOWS\IFSHLRSYS [0011A75E] Loading Device = C: \WINDOWS\SETVER.EXE [0011A75F] Load Success = C: \WINDOWS\SETVER.EXE

И в чем же дело, наконец?!

…Через полчаса я все-таки оживил Приятеля. Как было радостно опять увидеть на мониторе такое родное:

ПОЛЬЗОВАТЕЛЬ ОПОЗНАН. ПРИВЕТ, ХАКЕР!

На радостях я оттарабанил ему на клаве краткий отчет о походе к Доницкому. Приятель отреагировал стереотипно:

ОЖИДАЕМОЕ ВРЕМЯ АНАЛИЗА 10 МИНУТ. РЕКОМЕНДУЮ ПЕРЕКУРИТЬ.

Ай да Пентюх, ай да сукин сын!

Я с улыбкой вылез из потайной комнатушки… и тут только вспомнил о Разнощековой.

— Надя! — позвал я.

Мне ответила тишина.

IF желаете продолжения GOTO 8

Hit any key to continue…

7.3

Со всех сторон давила свинцовая вата.

Она не пропускала извне ничего, а сама лезла и лезла, заполняя все щели, застывая, превращаясь в глиняный кокон.

Но вот кокон дрогнул. Еще. Еще, еще! Что это? Такое ласковое, тихое, зовущее…

Голос! Ну, конечно, это голос. Это кто-то поет.

Как славно поет этот голос! Вот только чей он?

«А мы сейчас узнаем», — решил я и открыл глаза.

— Валера, что с тобой, мой хороший? Валера, Валера, очнись, ну пожалуйста… — В глазах Ирины Портновой стояли слезы.

— Ира, не плачь, — сказал я и удивился: надо же, какой у меня слабый голос!

— Слава богу! — просияла она. — Ты ранен, Валера? «Скорую» вызвать?

— Не надо, — я улыбнулся, — мы еще повоюем. Только ты мне встать помоги, а?

— Вставай, мой золотой… вот так. — Она осторожно и крепко поддерживала меня.

Вдвоем мы довольно успешно соскребли с пола мое бренное тело и водрузили его на стул.

— Валера, я так испугалась… Захожу к тебе после концерта, бумажки несу, а у тебя дверь не заперта… Прошла внутрь — ты навзничь лежишь, лицо в крови…

В глазах Ирины стояли сострадание и тревога.

— Прости, что напугал… — Я виновато улыбнулся. — Пойду-ка, умоюсь хоть…

— Я тебе помогу! — Она умело закинула мою руку к себе на плечи и бережно довела меня до ванной.

В ванной я попытался освободиться от эскорта, но тщетно:

— Ой, Валера, перестань! Едва стоит, а туда же — сам, сам! Погоди, дай я сниму… не трону я твою пушку, не трону… поворачивайся… о господи, ну и синячище… больно, да?

…Управившись с обработкой моих многочисленных травм — переломов, к счастью, не было — сестра милосердия Портнова отбуксировала меня в зал, на диван.

— Спасибо, милая моя, — только и мог сказать я. — Слушай, а ты что принесла?

— Сейчас. — Она шмыгнула на кухню и тотчас вернулась с кипой брошюрок, машинописных листочков и еще каких-то документов.

— Ого! — обрадовался я, бегло просмотрев бумаги. — Да тут же все, что нужно!

Сказать? А, была не была! — решился я.

— Ира, я сейчас буду вводить эти бумаги в компьютер…

— А до завтра твой компьютер не подождет? Ты вон еле живой!

— Нет, Ирина, спешить надо. Спасибо тебе… и езжай-ка ты домой, а то у меня, по-моему, небезопасно.

— Я всегда знала, что ты самый гостеприимный мужчина в мире! — съехидничала она и продолжила, не дав мне вставить ни слова: — Ладно, занимайся со своими бумажками, я у тебя пока на кухне повожусь.

— Ира… — я пристально посмотрел ей в карие глаза. — Спасибо… И не говори никому о том, что у меня тут компьютер, хорошо?

— Да не скажу я, не скажу… майор Пронин!

И мы разошлись: женщина — на кухню, мужчина — к другу… к Приятелю, то есть.

У Пентюни мозга зашла за мозгу, и он выдал мне внеочередной стих:

ЯМАБЭ-НО АКАХИТО

В ВЕСЕННЕЕ ПОЛЕ ПРИШЕЛ Я — МНЕ ЗАХОТЕЛОСЬ НАРВАТЬ ФИАЛОК, НО ПОЛЕ ВОШЛО В МОЕ СЕРДЦЕ, НОЧЬ ЦЕЛУЮ ТАМ ПРОВЕЛ Я.

Я не стал разбираться, что там у него заклинило, а просто скомандовал сканировать документы в автоматическом режиме.

Оставив Приятеля трудиться, я выглянул на кухню.

Портнова уже что-то мешала в кастрюле на плите.

— Тут у тебя овощи мороженые нашлись и грибочки… Супчик сварю, ладно?

— Ну, ты просто ангел-хранитель! У меня слов никаких нет! — Я восхищенно развел руками.

— Слов нет — так и не болтай. Иди занимайся своими делами.

Я вернулся к Пентиуму и удивился: сканер молчал. Взглянув на экран, я увидел меланхоличную мессагу:

СКАНИРОВАНИЕ В АВТОМАТИЧЕСКОМ РЕЖИМЕ НЕВОЗМОЖНО ИЗ-ЗА НИЗКОГО КАЧЕСТВА ДОКУМЕНТА.

СКАНИРОВАТЬ В ПОЛУАВТОМАТИЧЕСКОМ РЕЖИМЕ (Д/Н)?

Д, — уныло согласился я.

И началось…

ВОЗМОЖНО, ИЗОБРАЖЕНИЕ ОТСКАНИРОВАНО СО СЛИШКОМ ВЫСОКОЙ ЯРКОСТЬЮ. РЕКОМЕНДУЕТСЯ ПЕРЕСКАНИРОВАТЬ.

…

ВОЗМОЖНО, ИЗОБРАЖЕНИЕ ОТСКАНИРОВАНО СО СЛИШКОМ НИЗКИМ РАЗРЕШЕНИЕМ. РЕКОМЕНДУЕТСЯ УВЕЛИЧИТЬ РАЗРЕШЕНИЕ.

…

Я вручную совал в сканер листы, выделял мышкой текстовые блоки, отвечал на дурацкие вопросы компа — нудятина, в общем. Бросить бы все это дело до завтрашнего утра! Но что-то заставляло меня спешить: то ли давешние туманные намеки Приятеля, то ли едва не разбитая только что башка…

— Валера! — позвала откуда-то издалека Портнова.

— Да!

— Ты все возишься? Тебе пылесос не помешает?

— Нет! А где ты его нашла?

— Там, где ты не находил уже год! Ну и срач у тебя, Валера…

— Не возись! Я сам!

— Да сиди уж…

Где-то завыл пылесос.

А у меня заныл сканер… и опять пошли-поехали минуты:

ПРАВИЛЬНО ЛИ ОРИЕНТИРОВАНО ИЗОБРАЖЕНИЕ?

…

ВОЗМОЖНО, НЕВЕРНО УКАЗАН ТИП РАСПОЗНАВАЕМОГО ТЕКСТА.

…

— Валера, — заглянула в нашу каморку Ирина, — супчик горячий, закончишь — похлебай. Ты как себя чувствуешь?

— Нормально… — Я посмотрел на монитор и тихо выругался: система «потеряла» сканер. Теперь надо перезагружаться, заново инициализировать…

— Ну, я пошла.

ПРОГРАММНОЕ ОБЕСПЕЧЕНИЕ ПОДДЕРЖИВАЕТ TWAIN НЕ ПОЛНОСТЬЮ.

Этого еще не хватало! Текст-то хоть сохранен?

— Ага… спасибо… — рассеянно ответил я, не отрываясь от экрана.

Довольно скоро, однако, все проблемы со сканером разрешились. Приятель даже предложил сканировать в автоматическом режиме.

Я уложил бумаги в автоподатчик, облегченно откинулся на стуле…

И вдруг осознал, что от меня в ночь ушла прекрасная женщина.

Эх, Мареев!!

IF желаете продолжения GOTO 8

Hit any key to continue…

8 crisis.com

Зализать раны я толком не успел: едва, кажется, принял горизонтальное положение, — а Приятель тут как тут, проиграл виндовское «та-да!» и забубнил:

— ВНИМАНИЕ. ОБРАБОТКА ДАННЫХ ЗАКОНЧЕНА. ХАКЕР, ПРОСНИСЬ!

И опять tada.wav, и опять «проснись»…

Я послушал-послушал эту песенку раза четыре, а потом, кряхтя, с тоской оставил диван и поплелся на боевой пост.

— Проснулся, — буркнул я. — Чего там у тебя?

— ДАННЫЕ ОБРАБОТАНЫ НА ДЕВЯНОСТО СЕМЬ ПРОЦЕНТОВ. ОЖИДАЕМАЯ НЕПОЛНОТА ИНФОРМАЦИИ: ДВЕНАДЦАТЬ ПРОЦЕНТОВ. ВЫВОДИТЬ РЕЗЮМЕ?

— Да.

— ВЫВОДИТЬ РЕЗЮМЕ ВМЕСТЕ С ОБОСНОВАНИЕМ И РАБОЧИМИ АЛГОРИТМАМИ?

Я подумал немного и согласился с его предложением.

— ОЖИДАЕМЫЙ ОБЪЕМ РЕЗЮМЕ ВМЕСТЕ С ОБОСНОВАНИЕМ И РАБОЧИМИ АЛГОРИТМАМИ: ОДИН И ДВЕ ДЕСЯТЫХ МЕГАБАЙТА. РЕКОМЕНДУЕТСЯ ВЫВОД В ФАЙЛ.

— Выводи в файл, — разрешил я.

— ОЖИДАЕМОЕ ВРЕМЯ РАБОТЫ: ДВАДЦАТЬ МИНУТ. РЕКОМЕНДУЮ НЕ ПОКИДАТЬ МЕСТА ОПЕРАТОРА. ЖДИТЕ.

Приятель вывел на монитор секундомер и принялся ворочать мозгами, а я откинулся на стуле и завел руки за спину.

Эх, потянемся сейчас, косточками похрустим!..

Вместо косточек затрещала автоматная очередь.

И погас свет.

IF желаете отдохнуть GOTO 8.1

IF желаете поработать GOTO 8.2

Enter your choice…

8.1

Я инстинктивно упал на пол — хорошо, не потерял при этом последние очки.

Где «макар»?! Слава богу, вот он…

Снаружи дали еще очередь, потом еще.

Я быстро пополз из каморки — снова, как и вечером, с пистолетом в руке. За спиной жалобно пищала «бесперебойка».

Куда я ползу? — мелькнуло в голове. — В зал. — Зачем? — Видимо, чтобы меня не пристрелили рядом с Приятелем.

Хотя — какая мне разница, рядом с ним меня грохнут или нет?

Я укрылся за креслом и затаился. Впрочем, если у этих ребят приборы ночного видения…

Они вошли через разбитые выстрелами окна сразу вчетвером, у каждого — что-то короткое в руках.

У меня было время только для одного выстрела.

А мне надо — как минимум, четыре!!

Ну, Хакер…

Бах!

Крайняя левая тень дернулась и ткнулась в пол.

Ба-бах!

Второй среагировал мгновенно, однако моя пуля оказалась еще быстрее — он так и не успел повернуться в мою сторону.

А я покатился по полу, не переставая стрелять.

Ба-бах!

Тра-та-та-та-та!

Третий нажимал на курок уже мертвым, и очередь прошила стену над моей головой.

Сейчас четвертый…

Тра-та-та-та!

Но за креслом меня уже не было.

Бах, ба-бах!! Бах!

И — все.

Только истошно верещит несчастный «бэк».

В окна больше никто не лезет.

Лихорадочно меняю обойму, прислушиваюсь на миг…

Опять заорал «бэк», и я рванулся к Приятелю.

На экране, в зловещем мраке каморки, вспыхивала предупреждающая надпись источника бесперебойного питания.

Это что? Закрыть! А это? Тоже! Вывод в файл? Оборвать!

Выход! И отсюда — выход! Ну скорей, СКОРЕЙ!

«Теперь питание компьютера можно отключить».

Все. Успел.

А теперь — вон отсюда!

Я нашел фонарик, чуть ли не с корнем выдрал из компа винчестеры. Так, что еще берем? Сидюки… Запасные обоймы, резервный «винт»… Теперь — ходу!

Выйдя из дома тем же путем, что и недавние налетчики, я плюхнулся в машину и шумно вылетел из еще не пришедшего в себя дворика.

Время близилось к трем часам ночи.

Ну, и куда мы летим?

Я остановился и закурил. В самом деле, куда?

К Судаковой? Не знаю, где искать. Да и нет у нее «писюхи».

К Ирине? Тоже нет.

Туда, где есть компьютер.

К Наде? Можно. Только она в компьютере «чайник», а лучше не к «чайнику», лучше к кому-то из компьютерщиков.

Едем к Ваське!

И я решительно взял с места. Правильно, у Васьки Федорова найдется, на чем мои «винты» проглядеть. Ночь? Ну, будем надеяться, он еще не забыл старого девиза «Хакеры всех стран, объединяйтесь»!

…Васька открыл мне почти сразу.

— А-а, Валера! Пролазь. Что давно носа не кажешь?

— Вась, извини. Тут дело такое…

— Идем, идем. — Федоров затащил меня к себе, не слушая моих объяснений и извинений. — А мне три дохлятины приволокли, вот я и сижу с ними до полночи, пока жена с дочерьми у тещи. Чаю выпьешь?

Он тараторил, непрерывно жестикулируя и вертя туда-сюда своей умной лысой башкой.

— Вась, не до чаю. — Я вытащил из сумки свои «винты». — Темповый файл найти надо, срочно…

— А твоя навернулась, что ли? — удивился он.

— Считай, что так. — Я вздохнул. — Поможешь?

— Валера, не будь, чем диски форматируют! Сделаем, что сможем.

Василий взял мое сокровище и с сомнением повертел в руках.

— Семерки?

— Они.

— Н-да… У меня же ничего приличного сейчас нет… Ладно, пошли посмотрим.

Зал в квартире Федоровых более походил на ремонтный отдел какой-нибудь компьютерной фирмы — да Вася и работал, собственно, сразу в трех таких конторах: ценили.

На всем, где только можно и нельзя, валялись распотрошенные корпуса, мониторы, «клавы», принтеры, шлейфы, разъемы и прочий компьютерный хлам. Василий принялся подсоединять к одной из развороченных машин мой «винт». Я молча следил за его работой, поглядывая и по сторонам. На всех стояли клейма с номерами.

— Из каких контор? — поинтересовался я.

— Домашние, — отозвался Федоров, не переставая орудовать отверткой.

— А что же меченые все?

— Ну, ты даешь, брат!

— Понял. «Унося машину домой, соскребай инвентарный номер».

— Вот именно. А они не соскребли. Ну и счастья им… Все, подцепил. — Вася выпрямился. — Включаем?

— Включаем!

— Ну, помогай господи… оп!

Затарахтел вентилятор, машина пискнула, начала что-то высвечивать на экране… а потом перестала.

— Висим… — обреченно вздохнул я.

— Не висим, — помотал головой гений ремонта.

— Висим!

— Не висим, говорю — диском дрыгает! Грузится старушка, не мешай.

И верно, не прошло и двух минут, как машина одолела этап начальной загрузки — но легче от этого не стало.

— Не берет она твой диск, ясное дело, — сказал Василий, попытав счастья с парой служебных программ. — Что делать будем?

— Давай прямым доступом?

— Давай, — пожал плечами Васька. — Только быстро не обещаю… Что ищем-то?

— Там должны быть выкладки и выводы, фамилии подозреваемых…

— Понятно, — кивнул он. — Запускаю автопоиск… — Он шустро пощелкал по клавишам. — Готово. Все, можно идти спать, к утру нашарит.

— Ты серьезно? К утру только?

— Дружище, у меня здесь тройка, дэ-икс сорок! Ложись вон там, только «клавку» не раздави. Я тоже сейчас где-нибудь устро… а-а-а… — он зевнул, — …юсь.

Я молча убрал клавиатуру и растянулся на чем-то, напоминавшем тахту.

Странно: и били меня сегодня, и стреляли по моему бренному телу, а только уснул я мгновенно.

И разбудил меня Вася, кажется, через секунду — на самом деле я, продравши глаза, углядел за окнами серость начинавшегося осеннего дня.

— Иди, Шерлок Холмс, — ухмыльнулся Василий, глядя на мою заспанную физиономию. — Повезло тебе… Смотри сам.

Сердце забухало, и я шагнул к экрану.

IF желаете продолжения GOTO 9

Hit any key to continue…

8.2

Мне опять повезло — бандиты, хоть и вооружились автоматами, подумать как следует не удосужились. Им бы войти потихоньку, да и хлопнуть меня, как муху.

А теперь я смог упасть, выхватить пистолет и даже рвануться прочь из тайника.

На выходе меня заметили — очередь прошила стену над головой. Я наугад выстрелил в падении — конечно, промазал, — зато сам угодил прямо в ноги одному из нападавших.

Кто-то среагировал на звук — и срезал бандита, еще не успевшего свалиться на меня. Тело и автомат оказались в моем полном распоряжении, я веером опустошил магазин — и услышал, как упали еще двое. Посланные в меня пули принял труп.

Я замер.

Секунды забухали в висках, меня снова замутило. Мертвый налетчик не давал дышать. Я почувствовал, что сейчас потеряю сознание, — и, свалив гадкую ношу, поднялся.

Стрелять в меня никто не начал. Я пошел к Приятелю, не выпуская из рук пистолета.

Фонарик оказался на своем месте, и я без помех осмотрел моего утихшего друга.

Очередь прошила системный блок, разворотила бесперебойку. Монитор и остальное не пострадали.

Уж лучше бы наоборот!

Я открыл корпус и увидел то, о чем уже догадался: пуля, хоть и вскользь, но задела первый винчестер. Эх-х!

Делать нечего. Я вынул оба диска, взял еще и резервный, потом подумал секунду — и сунул в баул коробку с «кадешками». Так… дискеты… переходник… Все, ходу!..

Машина резво умчала меня из родного дворика. Часы показывали половину третьего. Город спал. И видел сны, быть может…

А я мчался к Ваську — только он мог мне помочь сейчас. Когда-то мы с ним вместе собирали компы на коленке, а теперь я забегаю иногда раскрутить его на прикладушку-другую. Только бы он был один!

Мне опять повезло: после третьего звонка из-за двери раздался осиплый спросонья Васькин голос:

— Кто там?

— Конь в пальто. Вася, это Валера. Прости, что среди ночи — дело швах…

Дверь отворилась, и на меня уставилась хмурая и помятая физиономия Василия Федорова, одного из лучших специалистов по «железу» во всей вице-столице.

— Проходи, конь, — приветствовал меня хозяин. — Что стряслось?

— Комп у меня подстрелили, — тихо ответил я, проходя в квартиру. — Ты один?

— Вчетвером. Я, «двойка», «тройка» и «четверка». А мои ушли к бабуле юбилей праздновать… Постой, это как — подстрелили?

— Обыкновенно. Из автомата.

— Из какого автомата? — вытаращил глаза Василий.

— Слушай, ты проснешься или нет?! Стреляли в меня, попали в системный блок, понятно?

— Понятно, только не ори… Дальше-то что? Сам не ранен?

— Я уже давно умер, — все еще кипятясь, но уже тише ответил я. — Диски снял — и к тебе.

— Ладно, пошли посмотрим на твоих подранков, — буркнул окончательно проснувшийся Вася и повел меня в зал, отсвечивая лысиной.

Из вороха разнообразного компьютерного хлама Федоров довольно скоро выгреб сначала монитор, потом затертую клавиатуру, а под конец — даже довольно необычного вида системный блок.

— Что за машина? «Брэнд»?

— Ага, «Motorola», — ухмыльнулся Василий, развинчивая корпус. — Знаешь такую?

— А то как же, — отозвался я, заметив самодельный ярлык с надписью «Разнотехника», — фирма, производящая контроллеры для мотороллеров.

— Точно… давай свои диски.

Василий стал копаться в компьютерных потрохах, а я — изнывать от нетерпения и глазеть по сторонам.

— Сколько у тебя хлама, — не выдержал я паузы через пару минут.

— Да наволокли тут по домам из одной конторы дерьма, теперь хотят из него конфетку сделать… наивные!

— И не боятся? Вон, номера-то везде!

— А-а… нет накладной — нет полотенца, как говаривал наш завхоз, — отозвался мой собрат по призванию.

Довольно скоро Федоров торжественно нажал кнопку «POWER», компьютер заворчал…

И больше ничего не произошло.

— Балда! — обозвал себя Вася, нажимая «RESET». — Не держи одновременно открытыми дверцу на дисководе и окна на терминале — сквозняком сдует со стула. — С этими словами он вынул из «флопешника» забытую дискету.

На этот раз машина загрузилась нормально и даже обнаружила два новых устройства — мои диски, — но обратиться к ним не смогла.

— О, черт, — вырвалось у меня.

— А ты что хотел? — поднял брови Василий. — У тебя ведь, небось, «семерки»?

— Да, — вздохнул я.

— Так разве ж тебе их эта рухлядь прочитает, — Федоров с презрением поглядел на «четверку». — Разве что прямым доступом?

— Ну! — загорелся я.

— Что — «ну»?! Знаешь, сколько проковыряемся?

— Варианты?

— Никаких.

— Значит, будем ковыряться.

— Будем, — обреченно кивнул Васька. — Как устану — позову. Иди пока, расслабься.

Он принялся искать программу прямого просмотра дисков, а я отыскал на каком-то диване свободный уголок и уронил себя.

Довольно скоро, однако, нетерпение погнало меня к экрану Васькиной машины. Я встал у него за спиной и принялся пялиться на обрывки информации с поврежденного винчестера.

MZT ш%0 A=;tKH CGbno;ft5AD \tAD /t AD: tf \Сг

*** NULL assignment detected

=nou JlD=87uEA< M

г М Зэ%оМгМ шшнРгУСМН> ш1Й+г

VWftrfirWM+OLr П^оОнДЫлДф! нДЬ1лДфиьик_Й° _AY+QVWUftxBbUI

u-

GJIG;G u ft+m+ELt%0 ы'АО Л?И

GEwiJIG;G и Й+ш-ЕЬи+ИЬОф_лУ[+КЛ*б, гп

— Кончай отсвечивать, — сказал Василий, не оборачиваясь. — Увижу что-нибудь осмысленное — позову. Успеешь еще, наглядишься на эту ересь… Подрыхни часочек, потом сядешь вместо меня.

Пришлось согласиться с логикой хозяина и начать устраиваться на боковую.

Но, не успел я расчистить место для дремы, как Васькин возглас заставил меня подпрыгнуть на месте:

— Оп-па! Иди, глянь!

Я посмотрел на монитор, и у меня заныло под ложечкой, как будто передо мной развернули предсмертную записку.

СЮНЪЭ-ХОСИ

ДОЛГУЮ НОЧЬ Я ВО ВЛАСТИ ДУМЫ ГЛУБОКОЙ, А РАССВЕТА НЕТ НИ ЛУЧА… ДАЖЕ В ЩЕЛЬ МОЕЙ СПАЛЬНИ ПРОБИЛСЯ БЕЗЖАЛОСТНЫЙ МРАК.

— Откуда стихи-то? — обернулся ко мне Федоров.

— Из Сети… Распечатай мне, ладно?

— Да тут их вон сколько… — начал Васька, давя на «PageDown».

— Распечатай мне. Пожалуйста, — снова попросил я.

Василий посмотрел на меня с ухмылкой. Потом лицо его посерьезнело, и он молча включил принтер.

А я растянулся на диване. У меня вдруг заболел, кажется, весь организм сразу.

…Уснуть мне так и не удалось. Через час, как обещал, Федоров негромко окликнул меня, и я принял у него скорбную вахту.

На мониторе опять ползли остатки памяти моего Приятеля.

Г+JIGfР1 LP v viii F%o +==! ТЙ+Й+ЕТ? иЙгuFtVr tQft°ni3 ELuHnFttiv+>=!Tin3b№%o г

F+=! ТЙ+Й+ЕТ| ШЙг Й°ш

$<ЙТЙ°шщЕ1лА+ Afinr~iuAfr~i РШ-шСЙТЙР1ЕЬи1ш&ыЙ+%0 г

t GKI@H FCB;An-+ftvS)FUUFI иГ~ц uilS%o ЙТыЛРШУгЙь]_А+ Tx гхшВ

ЛЙ+ш* ft+CGGr= Е'ПВшй>1ТРРЛЕЬиюГ-~ушшЙ+г

г Р И-*УгггЛАгИЙь]_А+ =!sw<uf2 ufG $Bad environment on exec $Not enough memory on exec $-P ufG $Bad environment on exec $Not enough memory on exec $MTML++Bv +&rP ЙF0ЛEЙFЛHVьЙFiЛFъшhЛFьЙ ЛРюЙОЛР-ЙСЛЕ8ЙОЛРцЙОЛР°ЙО ЛРг$0фЙС ЛFЙEЛFiЙЛFьЙь]_A+QUЙxГьЙ+HF0ш. ЙLHN0шd

Я скоро начал клевать носом. Глаза закрывались сами собой, но я таращил и таращил их на экран.

Когда там появилось нечто осмысленное, я подумал, что сплю.

— Вась, — позвал я, еще не уверенный, не во сне ли обращаюсь к своему другу. — Ва-ся!

IF желаете продолжения GOTO 9

Hit any key to continue…

9 load.bat

Мы с Василием уставились на экран. Там, среди мешанины служебных символов и прочей неразберихи, светилось:

…ДЕВ???СТО?????Ь ПРОЦ??… ЗАК..??К УБ…??? СУДАКОВА?АКЛИН. ОБОСНОВАНИЕ ВЫВОД…. — ШЩ-=087 ОРЪЗЛЬХЕ57Ъ-90

— Ты что-нибудь понял? — спросил Федоров.

— Человека по фамилии Судаков убил некто, чья фамилия кончается на «аклин». Черт, а первая-то буква какая?

— Скажи спасибо, хоть это нашли! — с укоризной сказал Василий.

— Спасибо, — машинально кивнул я. — Интересно, он успел обоснование выдать?

— Ищи, Эркюль Пуаро, глядишь, чего и найдешь… А то, может, кофейку выпьем? — предложил гостеприимный хозяин.

— Давай, — кивнул я. — Что-то совсем мозги скисли.

Мы переместились на кухню, и тут выяснилось: кофе-то как раз и нет. Я оставил Федорова следить за чайником, а сам выскочил на угол — купить чего-то к завтраку в ближайшем лабазе.

Шагая по улице, я увидел телефон-автомат и вспомнил, что не взял свой сотовый. Чертыхнулся, но, уже проходя мимо, заметил в прорези аппарата забытый жетон.

Может, спит еще? Нет, она пташка ранняя, решил я, взглянув на часы.

Ирина взяла трубку сразу.

— Доброе утро, это я.

— Привет, — ровным голосом ответила она.

— Ты сегодня свободна?

— Я — да.

— Приезжай… — Я назвал адрес.

— Зачем? — спросила она, выслушав меня.

— Приезжай, очень нужно.

— Хо-ро-шо, — отчеканила Портнова и отключилась.

«Не поймешь этих женщин», — пробормотал я себе под нос, шагая дальше.

…В лабазе торговали не только «колониальными» товарами, но и, как ни странно, местными газетами. Я взял сразу все наши бульварно-придворные листки, свалил в пакет вместе со снедью и потопал обратно.

В голове вертелось: «аклин», «аклин»… Шаклин? Маклин? Таких и фамилий-то не найдешь… Жаклин? Нет, это супружницу Кеннеди так звали…

Эх, Приятель, Приятель, на кого ты меня по…

— О, ч-черт! — ругнулся я, споткнувшись о канализационный люк (хорошо еще, закрытый!) и чуть не растянувшись на тротуаре.

Снова заболела голова. Думать стало невозможно — да и небезопасно: может ведь не только люк на дороге попасться… Я пошел, внимательно глядя под ноги и мысленно ругая себя: «Что, парень, заржавела соображалка-то? Без Приятеля — ни шагу?..»

Вернулся я к Василию вконец расстроенный.

Федоров принял у меня пакет с едой, удивленно посмотрел на мою озабоченную физиономию и спросил:

— Ты чего? Обсчитали?

— Да нет… — Я обреченно махнул рукой. — Все фамилию подбираю.

— А-а… Плюнь, расслабься. Сейчас позавтракаем — и вспомнишь.

— Вот спасибо, утешил, — искренне поблагодарил я и последовал за хозяином на кухню. — Слушай, Вась, я тут одной даме позвонил, она сейчас к нам сюда подъедет…

— А чего ж одну пригласил? — плотоядно осклабился Федоров. — Я его, понимаешь, выручаю…

— Как был ты Овном, — сказал я, делая ударение на втором «о», — так Овном и остался.

— Ну, это грубо. — Васька покачал головой.

— Да по делу я ее пригласил, черт языкатый! Лучше пиво в холодильник поставь…

— Ты чего это с утра решил? — спросил он, вынимая из пакета два литровых «Факса».

— Со вчерашнего дня собираюсь, — объяснил я, нарезая хлеб.

— Бедняга… — сочувственно вздохнул Василий. — Не засох еще, нет?

Ответить мне помешал звонок в дверь.

Я не заметил, как очутился у дверей в прихожую с «макаром» в руке.

— Кто там? — беспечно спросил из-за моей спины Федоров.

— Здравствуйте, мне нужно увидеть Валерия Мареева, — послышался из-за двери голос Портновой.

— А, это — ко мне! — обрадовался я и кинулся открывать. — Здравствуй, Ирина, проходи! Как ты быстро!

— Привет… Здравствуйте! — приветливо улыбнулась Ира, заметив Федорова.

— И вам здравия желаю, милая Ирина! — распушил хвост гений «железа», протягивая руку: — Василий!

— Рада познакомиться, — еще приветливей проговорила моя верная подруга.

«О женщины, ничтожество вам имя», — ревниво подумал я, вслух же сказал:

— Может, хватит в коридоре толпиться, хозяин?

— Пардон, — изобразил прононс Федоров. — Прошу вас, мадемуазель… Ну и ты уж иди, старикан, — бросил он мне через плечо.

Мы выпили кофе, потом чаю, перекусили, чем Меркурий послал, и я вкратце пересказал моим друзьям некоторые события последних дней.

— И что, никак не подберешь фамилию? — удивился Федоров, разливая пиво.

Я молча покачал головой.

— Мне — символически, — попросила Ирина. — А может, это псевдоним? Кличка?

— Слушай, Иринка, ты — гений! — обрадовался я. — Есть ведь такой местный газовый король по прозвищу Павлин! А фамилия его… — Я напряг память и счастливо выкрикнул: — Паклин! Точно, Паклин!

— Ты че орешь, кругом люди спят! — сурово глянул на меня Василий и добавил извиняющимся тоном, обращаясь к Портновой: — Прошу простить моего друга, мадемуазель, работа у него нервная… тяжелое детство… три года в первом классе…

— Я в курсе, — рассеянно кивнула она. — Слушай, это случайно не тот ли Паклин, который теперь взялся опере меценатствовать?

— Не слышал. — Я пожал плечами. — Вполне возможно, ОНИ теперь все респектабельные стали, в Третьяковы подались…

— Жулик? — спросил Федоров.

— Бандит, — отрезал я, — как все.

— Неужели все? — усомнился Василий.

— Ну, может, почти все… — легко согласился я. — Что касается лично господина Паклина, то, помнится, был на него ба-а-альшой компроматец…

— Где? — хором спросили мои друзья.

— Где-то в памяти моего ныне усопшего компьютера, — ответил я со вздохом.

— Поищем? — неуверенно предложил Васька.

— Без толку, — я покачал головой. — Сам видел, что с «винтом». Да еще внутренняя кодировка, да еще куча нестандартных форматов данных… Без толку.

— А если его… просто припугнуть? — как бы размышляя вслух, сказала Портнова.

— Его так просто не возьмешь…

— Слушай, Валера, мне кажется, ты что-то стал больно робок. — В голосе Портновой послышалось раздражение и недовольство. — Думай, черт возьми! Ты частный сыщик или кисель клюквенный?!

— Вишневый, — обиженно буркнул я. — Да я не представляю даже, как его найти!

— Нашел проблему! — всплеснула руками Ирина. — Сегодня же праздник! Весь бомонд будет Паваротти слушать!

— Что, уже юбилей настал? — удивился я.

— Совсем ты, Борисыч, от жизни отстал со своими перестрелками, — похлопал меня по плечу Федоров. — Сегодня же и парад, и фейерверк, и черт знает что еще!

— Ну-ка, дайте-ка мне прессу! — несколько воодушевился я.

Мы расхватали газеты и принялись изучать.

— Может, по телевизору что-нибудь скажут? — предположила Ирина.

— Молодчина! — одобрил я. — Дай поцелую!

— Ты как себя ведешь, Мареев? — не вполне искренне возмутилась она. — О деле думай… телевизор вон включай!

…Утренние местные новости дополнили сообщения в газетах. Среди ожидаемых на концерте Паваротти почетных гостей действительно числился Георгий Константинович Паклин.

— Ну, что же, — подвел я итоги, — где и когда его увидеть, ясно. Чем на него давить — тоже, в принципе… Информашку для Интернета я набросаю. Если что, направим в Генпрокуратуру, в «Известия», в Интерпол… Вася, у тебя провайдеры есть надежные?

— Есть… А то у тебя их нет! — удивленно воскликнул Федоров.

— Мне сейчас нельзя светиться, ты же понимаешь… Или бандиты грохнут, или менты повяжут, как пучок редиски…

— Логично, — кивнул Василий и добавил покаянно: — Ты извини уж, мартышка к старости слаба мозгами стала…

— Ох, и болтуны же вы оба — сил нет! — вмешалась Портнова. — Как вы на концерт попадете, подумали?

— Билеты?.. — сказал я тихо.

— Два месяца назад, можешь мне поверить — все до единого. — Ирина посмотрела на меня невидящими глазами. — Позвонить бы…

Я сунул ей в руку свой сотовый.

— Куда тут нажимать?

Я показал.

— Спасибо… Алло, Наташа? Привет… Да ничего. Ты что же, и сегодня на работе? Ну понятно… все о народе думаете… Я понимаю… Ха-ха-ха! А ты?.. Здорово! Слушай, ты с Михалычем еще… И не перетрудился он — раз в месяц?.. А сейчас?.. Сам теперь во власть пошел? В культуру? Тебя к себе не зовет? Меня… Ну, дай его телефончик на всякий случай, может, на концерт сегодня сводит старую женщину… Вспоминал? Вот и славно… Наташа, тут телефон нужен… Ага… Перезвоню. Пока.

— Неужели ты по поводу билетов? — с надеждой спросил я, когда Портнова закончила разговор.

— Ой, шли бы вы, ребята… в соседнюю комнату, — отмахнулась она. — Мне сейчас, кажется, придется кое-кому кое-что пообещать…

— Ира, если только можешь… Человека убили. Ребенка сиротой оставили.

— Вот и уйдите с глаз долой! — прошипела она рассерженной кошкой.

Мы с Василием оставили ее одну. Только вот межкомнатных дверей в этом доме не было…

Васька включил радио, а я уселся за компьютер — набирать по памяти краткую справку о жизни и творчестве Паклина Т. К.

Портнова долго не могла дозвониться — или, может быть, долго не могла приготовиться к разговору. Когда я уже заканчивал свою писанину, из смежной комнаты донеслось:

— Петр Михайлович?.. Вы меня даже узнали?.. Ну, ты теперь начальник, вот я и решила на «вы»… К сожалению, по делу… Паваротти хочется послушать. Да… А по-другому? Михалыч… Кстати, от Наташки привет… Ты… Хорошо, подъеду… Сейчас и подъеду. Ладно. Еду, еду!

Ирина вышла к нам с пунцовыми щеками.

— Козел… — с отвращением произнесла она. — ну и козел…

— Ира… — начал было я.

— Да иди ты! — в сердцах отмахнулась она. — Какие же вы, мужики, беспомощные! Ничего без женщин не можете сделать — ну, просто ничего!

Она мрачно посмотрела на меня, помолчала немного.

— Короче, жди меня… и я, может быть, вернусь, — сказала наконец она, — с билетами.

— Ирина, ты… — опять начал я… и умолк.

— Благодарности — потом, в натуральном виде… — Портнова криво усмехнулась. — Не грусти, Валера! Это все — неизбежные издержки. Как у нас в школе говорят: главное — специальность, остальное — сольфеджио!

И она стремительно ушла, а мы перекурили.

— Вася, — попросил я, — ты бы тоже пока сбегал к своим провайдерам, отнес бы мою дискетку.

— Да, по модему не стоит, — согласно кивнул Федоров, взял дискету и молча вышел из квартиры.

Я посидел, подумал и взялся за телефон.

— Женька? Привет, это Валера Мареев… Вот и славно, что рад, я тоже… Нормально, а ты? В баскетбол еще играешь? Я — нет, я теперь хромый… Не слышал? Это сколько же мы с тобой не виделись? Точно, как тогда, на остановке… Я в «Новостях» читал, ты из своего казино в драму вернулся? Поздравляю. Там народ-то старый остался?.. Ну, это классно. Привет мужикам… и бабам тоже, само собой… Ха-ха! Помнишь? Молодец…

А гримеры еще подхалтуривают? Да ты что?! И как? Неужели первое место? Слушай, ты сейчас его не сможешь увидеть? Да, срочно. Обещай, что хочешь… И сколько хочешь, да… Пусть ко мне подъедет… пиши адрес… да… Женька, с меня громадных размеров стакан! Ну, до скорого, надеюсь! Созвонимся… — Я отключился и добавил: — Если живы будем…

«Ладно, будем исходить из оптимистического варианта развития событий», — решил я и набрал второй номер.

— Алло, Диман?.. Здоровей видали!.. Не оскудел еще люэс на Руси, нет?.. А за вредность?.. Все железки свои тягаешь… Я понимаю… Понимаю… Длинноногие?.. Ах, длинно… длиннорукие, да. Дим, я ведь по делу… Что? Нет еще, слава богу, пока не нарвался… В марганцовку его, как положено… конечно! да… Нет, я насчет того самого, перкутанного… Да ладно тебе!.. Серьезней не бывает… Завезешь?.. Ой, слушай, моя благодарность не будет иметь границ — в разумных пределах… Ты помнишь, как Васька найти? Како-хрен-Трубачева! Федорова! Ну, конечно… Распишем, распишем… живы будем… Все, жду.

Уф-ф… Так, и еще один звоночек… Где же номер? Вот он! Набираем… Длинные гудки. Еще раз… Короткие. И еще…

— Алло?

— Алло! Простите, вы не могли бы пригласить к телефону Юлю?

— А кто ее спрашивает?

— Мареев, она знает.

— Минуточку.

На самом деле пришлось ждать от силы секунд двадцать.

— Алло, Валерий Борисович, здравствуйте!

— Здравствуйте, Юля. Мне нужно с вами встретиться.

— Вы что-то…

— Не по телефону. Записывайте адрес…

…Я с облегчением завершил телефонный марш-бросок и потопал на кухню — вознаградить свою гортань, пока еще осталось пивко.

Скоро начали подтягиваться мои сотоварищи. Первым с победой вернулся Василий.

— Все у порядке, шеф! — усмехнулся он, снимая кепку со своей вечно мерзнущей лысой головы. Лысина у него была необычная: как корова языком слизала волосы ото лба до самой шеи, а вот по сторонам чернявые мелкие кудряшки сохранились. — Твой пасквиль готов к отправке в Интернет, ребята ждут моего сигнала.

— Отлично! — порадовался я. — Отправишь, если мы до восьми вечера не вернемся.

— Херню-то не пори, Валерка! — осерчал мой добрый друг. — Вернетесь, мать вашу!

— Был не прав, — улыбнулся я. — Вспылил…

В эту минуту пришла Юля, я провел ее в более-менее укромный уголок, отослал Ваську куда подальше (он всего-навсего ушел на кухню) и принялся докладывать своей клиентке о последних событиях и делиться своими планами на сегодняшний вечер.

— Вот так, Юленька, — закончил я. — К любому вашему решению я отнесусь с пониманием.

— Валерий Борисович… как вы можете сомневаться! Конечно, я с вами!

— Ну и славно, — только и успел ответить я, прежде чем раздалась очередная трель дверного звонка…

Димка вручил мне два небольших пластиковых флакона, отмахнулся от денег («Должен будешь! Иначе век не зайдешь!»), а потом очень тихо объяснил, как пользоваться его снадобьями. Я открыл было рот, чтобы поблагодарить доброго доктора, но Диман со словами «Жду на преферанс!» исчез за дверью.

Вернуться к Юле мне в ту минуту не удалось: опять пришлось отворять ворота — вернулась Ирина, пунцовая от возбуждения, с веселым огнем в глазах.

— Пляши! Достала! — выдохнула она прямо с порога.

— Как ты сумела? Ай, глазки-то как заблестели! — не совсем шутливо пожурил я.

— Да немного в «Музе» посидели… Держи, Валера, три билета… Чего ты так на меня смотришь? Кто женщину кормит, тот ее и танцует!

— Ирина, ты…

— Молчи… — шепотом сказала она, прижавшись ко мне на мгновение, — только молчи…

И ловко прошмыгнула в комнату.

Я познакомил девушек, а потом созвал «совет в Филях», то есть рассказал о том, как, с моей точки зрения, нам всем следовало действовать в ближайшие часы.

Все согласились с моими предложениями, только Федоров поныл немного — ему тоже хотелось куда-то перемещаться в пространстве.

— Диски мои лучше погляди как следует, — сказал я в ответ на его бурчание. — Сделаешь — в ножки поклонюсь!

Он поворчал еще немного для порядку и утих.

…Через некоторое время пришел гример от Женьки. Мы выгнали всех из кухни и ванны на час — ровно столько потребовалось этому волшебнику, чтобы сделать из сутуловатого близорукого Мареева какого-то супермена с квадратным подбородком, вроде Шварценеггера.

Когда гример ушел, я посмотрел на часы и обнаружил, что уже пора. Потом открыл свою сумку, подумал… и не стал брать пистолет.

Переждав общие восторги по поводу моего нового облика, я объявил пятиминутную готовность. Мы с Васькой молча перекурили на балконе, а дамы на пару минут куда-то упорхнули — кажется, на кухню.

Наконец все собрались в зале, и я предложил:

— Ну, присядем на дорожку…

Мы расселись кто где стоял. Я оказался как раз рядом с принтером, отпечатавшим сегодня ночью стихи с приятельского «винта». Я ведь их так и не взял в руки… ладно, прочтем хоть последнее…

ОСИКОТИ-НО МИЦУНЭ

ПУЩУСЬ НАУГАД! БУДЕТ УДАЧА, НЕ БУДЕТ… ПЕРВЫЙ ИНЕЙ ЛЕГ, И БРОЖУ Я, ЗАВОРОЖЕННЫЙ, ТАМ, ГДЕ БЕЛЫЕ ХРИЗАНТЕМЫ.

IF желаете продолжения GOTO 10

Hit any key to continue…

10 big_show.fin

Машину мы оставили на ближайшей к оперному театру стоянке — квартала за полтора до площади Двух губернаторов.

Народищу на улицах было — невпроворот. Вице-столица пыжилась изо всех сил, чтобы показать гостям, как славно живется в нашей губернии под мудрым руководством… Правители, как встарь, забыли, что провинциальные прорехи не залатаешь картинками с надписью «175 лет», особенно за пару месяцев.

Мы с Ириной и Юлей прогулочным шагом приближались к оперному театру по удивительно тихому для такого дня скверику. Я негромко объяснял дамам, как им следует пользоваться своими руками, которые на ближайшие часы стали весьма действенным оружием. Обе слушали спокойно и внимательно.

— А мы сами… нет? — только и спросила Юля.

— Ни в коем случае, — заверил я. — Для этого мы с вами и воспользовались «грунтовкой»!

…Когда у нас проверили пригласительные по пятому разу, я перестал прятать в карман роскошные бумажки и пошел, держа их в руках.

Пропускали в театр всех НЕПОЧЕТНЫХ гостей только через металлоискатель — можете представить, как я порадовался своему решению оставить пистолет у Васьки!

Взамен пистолета я прихватил с собой театральный — по размерам! — бинокль.

…В фойе, как положено, фланировал весь бомонд. Лучились довольством сановные рожи, лучились бриллиантами конечности их спутниц. Тут и там мотались с мобильными телефонами мальчики из всяческих служб безопасности. Тупо жевали какое-то дерьмо с ксилитом и карбамидом мордатые телохранители крокодилов капитализма. Проникшие на главный юбилейный концерт мелкие начальники и начальницы, стоя по стеночкам, замирали от счастья и нахлынувшего чувства собственной важности.

Мы втроем неторопливо прохаживались, не вызывая ни у кого особого интереса. Видимо, мужчина с квадратной челюстью, притащивший в оперу сразу двух своих подруг, смотрелся для этой публики вполне естественно.

Внезапно у главной лестницы произошло какое-то движение, и толпа всколыхнулась, загудела.

— Лучано пожаловал? — спросил я у Портновой.

— Вряд ли, — усмехнулась она. — Большие артисты ведут себя скромнее…

— Смотрите, смотрите! — воскликнула Юля. — Идут!

Действительно, в сопровождении первого вице-премьера федерального правительства в театр оперы и балета взошло наше губернское ясно солнышко, залихватски покручивая буденновские усы.

— А говорили, Президент будет… — разочарованно хмыкнула Юля.

— Хорошего понемножку, — приторно сказала Ирина. — Не царское это дело! Он тут нашему орден вручил и сразу — фьють!

— Какой еще орден? Ничего не знаю! — удивился я.

— Ай-яй-яй, так отстать от текущего момента! — усмехнулась Ира. — Орден за заслуги перед руководством средней тяжести…

Между тем наш командарм взмахнул шашкой — то есть сделал публике ручкой — и прошествовал куда-то в служебные помещения, ведя под локоток московского гостя.

— Пойдем и мы, — решил я. — Ира, нам куда?

— На чердак, — пожала плечами она, — в ложу самого верхнего яруса.

— Ну что же, сверху видно все! — сказал я и повел дам по широким и очень длинным лестницам.

С наших мест, действительно, зал и сцена были видны как на ладони. В ложе, кроме нас, помещались какие-то стандартные номенклатурные люди с полутораспальными задницами.

Концерт, естественно, начался с тронных речей руководства. Потом москвич вручал знамена, ключи от квартир и машин, медали за лояльность общему режиму и что-то еще переходящее. Было много бурных аплодисментов и фотовспышек.

Наконец заиграл оркестр, и на сцене принялись сменять друг друга местные звезды.

— А где же Паваротти? — шепотом спросила Юля, сидевшая слева от меня.

— Во втором отделении споет, наверное, — так же тихо ответила Ирина, не отрываясь от «театрального» бинокля. — Валера, ты Паклина видишь?

— Нет, — мрачно ответил я, обшаривая взглядом партер.

— Вон там, — сказала Портнова, передавая мне бинокль, — в шестом ряду, двенадцатое место…

Я настроил бинокль и внимательно отсчитал ряд и место.

— Рыжий?

— Да не рыжий он, — зашептала мне на ухо верная подруга, — а белесо-розовый… Видел, как головой крутит?

— Да видел…

Я «вычислил» двух охранников Паклина и отдал оптику Судаковой, а сам прикрыл уставшие от бессонницы глаза.

Начались отрывки из оперетт и балетов. Музкомедию я не очень люблю, а вот на сексуально размалеванных балерин, признаюсь, смотрел не без удовольствия.

— Хорошие девочки, хорошие, — ехидно прокомментировала мой интерес Портнова. — А я думала, тебе еще рановато на балеты ходить… Ты не стесняйся, если что, первый ряд тебе устроим… Смотри, смотри! — вдруг быстро сказала она уже своим обычным голосом, явно увидев что-то любопытное.

— Куда? — не понял я. — Юля, можно бинокль?.. Куда смотреть-то?

— Да в яму!

В оркестровой яме жил своей почти домашней жизнью маленький мирок. Музыканты вовсю использовали паузы в партиях: пятьдесят тактов, сто… Ударник, отложив литавры, тихонечко пил пиво; пожилая арфистка вязала в уголке; кто-то просто чесал в затылке…

Я так увлекся созерцанием маленьких тайн музыкальной жизни, что даже вздрогнул от потрясших зрительный зал аплодисментов.

Объявили антракт, публика потянулась в фойе.

— В буфет? — спросила Судакова.

— Увы, — развел я руками, проследив сверху маршрут Паклина, — как раз наоборот…

От обилия снующего туда-сюда народу слегка кружилась голова. Наша боевая тройка лавировала, огибая людские реки и ручейки в поисках Паклина и его ребят.

— Валерий Борисович… — тронула меня за руку Юля. — Вот он, поднимается…

Господин Паклин, сухощавый конопатый мужчина лет пятидесяти с водянистыми глазами и бледно-розовыми волосами, по-голливудски улыбаясь, поднимался нам навстречу, чуть ли не подпираемый с боков видными парнями в наглухо застегнутых пиджаках. За Паклиным к вершинам искусства устремлялись двое негромко беседующих молодых людей интеллигентного вида, какие-то юные девицы в рискованных платьях…

Навстречу Георгию Константиновичу спускалось наше трио. За нами, гомоня по-немецки, шествовала какая-то делегация.

Толпа пронесла нас мимо. Пришлось не без труда разворачиваться и устремляться вдогонку, стараясь при этом не слишком привлекать к себе внимание.

Мы основательно замешкались, но тут на ловца побежал наш бледно-розовый зверь. Видимо, Паклин раздумал завершать восхождение и повел команду вниз. Второй раз он со своими людьми миновал нас, но теперь мы уже следовали за ними неотступно — хотя и на почтительном расстоянии.

Достигнув первого этажа, Паклин, не замедляя шага, устремился еще ниже — в цокольный этаж, к туалетам.

Прозвенел звонок — кажется, третий. Публика потянулась обратно в зрительный зал.

Я притормозил, сглотнул застрявший в горле ком и напутствовал своих дам:

— Девушки, все по плану. Я — за вами… через полминуты.

Ира и Юля взялись за руки и, негромко цокая каблуками, стали спускаться по опустевшей беломраморной лестнице.

Я не выдержал тридцати секунд, устремился следом, едва они скрылись из виду.

У дверей мужского туалета курили оба паклинских телохранителя. Юля первой подошла к левому и спросила, не слишком оригинальничая:

— Юноша, угостите сигареткой!

— Проваливай, — лениво отозвался юноша, косясь в мою сторону.

— Что же ты такой невежливый, а? — Судакова взяла его ладонь в свои руки.

— А у вас, — обратилась ко второму Ирина, — может быть, настроение получше?

— Я на работе, — ухмыльнулся тот, не вынимая рук из карманов.

— А я — нет! — игриво потрепала его по щеке Портнова, а потом и вовсе обняла за шею.

Я поравнялся с ними как раз тогда, когда оба дуболома начали оседать: курареподобный яд прекрасно действовал через кожу.

Пришлось хватать обоих под руки и волочить в туалет — миль пардон, господа! — с помощью моих дам.

Наше появление в мужской комнате заглушил рев воды в трубах и гром аплодисментов сверху. «Не иначе, Паваротти выходит», — подумал я, бросаясь к начавшей открываться двери крайней кабинки.

Георгий Константинович замер с отвисшей челюстью и расширившимися от ужаса глазами. Еще бы! Его охранники, бездыханные, валялись у ног прекрасных дам, а на него самого шел, набычившись, мужик со стальным взглядом и квадратной челюстью.

Не дав ему опомниться, я схватил Паклина за грудки и рывком прижал к стене. Откуда-то донеслись слабые отзвуки музыки и пения. Начал свое ариозо и я:

— Мы знаем о тебе все, Паклин. Номера твоих тайных счетов в Цюрихе и Потсдаме. Фамилии твоих людей в Думе. Объем добычи из твоих личных скважин. Количество твоих любовниц, черт возьми!

— Сейчас тебя убьют, — облизнул он пересохшие губы. — И твоих шлюх — тоже…

Я врезал ему коленом в пах, но не дал согнуться от боли, удержал на месте. Он молча хватал ртом воздух, лицо посерело.

— Это тебе за шлюх, скотина. Кто нужен — того покупаешь? Кто мешает — того убиваешь?..

— Что вам нужно?! — прохрипел Паклин; все его лицо покрыла испарина.

— Ты убил парня и сделал сиротой его ребенка, а его жену — вдовой. Ты отнял у меня лучшего друга. Ты привык все покупать за деньги. Сейчас ты тоже купишь кое-что. Свою жизнь, сука!

Я держал его за грудки, стискивая горло. Паклин придушенно молчал. Я тоже задыхался… от гнева? ненависти?

— Слушай меня, рыжий. Ты сейчас — сейчас! — заплатишь нам триста тысяч долларов. Наличными. Мелкими купюрами.

Он попытался помотать головой, но я еще крепче стиснул ему глотку.

— Иначе, гнида, тобой займемся уже не мы. Через час, если мы не дадим отбой, все данные о тебе и твоих мафиозных делишках уйдут во всемирную компьютерную сеть. О тебе напишут в газетах, тебя будет искать прокуратура, милиция и Интерпол.

Паклин секунду-другую подумал, а потом кивнул.

IF желаете закурить GOTO 10.1

IF желаете бросить GOTO 10.2

10.1

У меня за спиной взвизгнула Юля.

Я, не ослабляя хватки на горле Паклина, развернулся спиной к стене.

В туалет с пистолетами в руках ворвались еще двое — те самые интеллигенты, которые тоже встретились нам на лестнице минут двадцать назад. Один, видимо, только что попытался ударить кулаком Судакову, но ловкая девушка увернулась и дала ему оплеуху. Парень замер от неожиданности, а уже через секунду — на лице кровоснабжение хорошее! — повалился на пол.

У второго на ладони свободной руки повисла Ирина. Он легко стряхнул ее и пошел на меня, поднимая пистолет с глушителем.

Как же так, застучало у меня в голове, неужели у него перчатки?

Нет, на сжимавшей оружие кисти виднелись длинные черные волоски.

— Руки за голову, — начал телохранитель, целясь мне в лицо. — Живо!

— Стреляй, — хрипло ответил я ему. — Шефа ухлопаешь!

— Не бойся, — скривился охранник, — я не про…

Он не договорил. В его глазах мелькнуло сначала удивление, потом страх, а потом он все-таки выстрелил… но уже падая. Пуля срикошетила о мраморный пол и ушла куда-то вверх.

Я встряхнул своего пленника:

— Ну!?

— Согласен, — едва слышно прошептал Паклин.

Через час мы втроем ехали к Федорову. Юля с Ириной молча сидели на заднем сиденье.

На полпути я притормозил и набрал по сотовому Ваську. Он испытывал наше терпение гудков пять, но потом все же ответил:

— Алло?

— Вася? Это я.

— Как вы там, Валера? — озабоченно спросил мой друг.

— Все в норме, едем к тебе. Мой стаканы… и держи шире карман. Давай! — я отключился, не дожидаясь его расспросов.

Потом я не спеша закурил и спросил, улыбаясь отражению Судаковой в водительском зеркале:

— Как себя чувствуешь, Юля?

— Хорошо… устала немного…

— А ты? — обернулся я к Портновой. — Тебе удобно?

— Мне — да, — ответила Ира, крепко прижимая к себе пухлый полиэтиленовый пакет с морем и пальмами.

IF желаете завершения GOTO 11

Hit any key to continue…

10.2

Паклин не подвел.

Мы быстро управились с денежными делами и вернулись к Федорову без десяти восемь.

— Ну, что там у вас?! — спросил он, едва закрыв дверь.

— Порядок. — Я устало хлопнул Василия по плечу.

С нашим прибытием его квартирка сразу стала тесной и шумной. Девушки отправились на кухню, а мы с Васькой вышли на лоджию покурить.

— Тебе сюрприз. — Я выдохнул дым и тяжело оперся о перила.

— Тебе — тоже, — откликнулся Федоров.

— Интересно, какой? — не удержавшись от зевка, спросил я. — Нас уже показали в экспресс-новостях?

— Пока нет, — улыбнулся Василий. — Я тут все же уболтал твой «винт», дружище. Фамилия клиента — САКЛИН!

У меня зазвенело в ушах. Я открыл рот, глотнул…

— Тебя мутит? — Вася встревоженно заглянул мне в глаза.

— Немного, — сознался я. — Курить надо бросать…

IF желаете завершения GOTO 11

Hit any key to continue…

11 happy.end

СУТОКУ-ИН

НА ПЕРЕКАТАХ БЫСТРА! ПУСТЬ СКАЛЫ ЕЙ ПУТЬ ЗАГРАЖДАЮТ. НЕИСТОВАЯ РЕКА РАЗДВОИТСЯ С РАЗБЕГА, НО ВСКОРЕ ВСТРЕЧАЮТСЯ ВНОВЬ РУКАВА!

Preparing for switching off…

Оглавление

1 . readme.txt

1.1

1.2

2 . data.dbf

3 . fatum.com

3.1

3.2

4 . mortal.exe

4.1

4.2

5 . music.dat

6 . goblins.bad

7 . girls.mnu

7.1

7.2

7.3

8 . crisis.com

8.1

8.2

9 . load.bat

10 . big_show.fin

10.1

10.2

11 . happy.end

Реклама на сайте