«Без веры»

Карин Слотер «Без веры»

Посвящается всем моим новым друзьям в «Бантаме»

В самом начале

Из-за дождя в лесу было так сыро, что даже сучки под ногами не хрустели. Листья толстым ковром устилали землю. «Тш-ш!» — шелестели шаги. Джини ни о чем не спрашивала своего спутника и не решалась заговорить первой. Его разочарование давило тяжким бременем, девушке было грустно, как ребенку, неожиданно лишившемуся поддержки и одобрения взрослого.

Джини споткнулась, но он вовремя схватил ее за локоть. Эти руки девушка знала всю жизнь, она выросла, будучи уверенной, что всегда может рассчитывать на их помощь.

— Чуть дальше, — проговорил он: густой бархатный голос в ночной мгле звучал глуше, чем обычно.

Оглядевшись, Джини поняла: место знакомое. Увидев впереди прогалину, девушка остановилась, но он подтолкнул ее вперед. На этот раз в прикосновении не было ни нежности, ни ласки.

— Иди! — велел он.

Джини послушно шла вперед, пока ноги не уперлись в невысокую насыпь. Вырвавшись из плена сучковатых ветвей, луна ярко осветила яму — прямоугольную, вырытую совсем недавно. В нее был аккуратно уложен открытый деревянный ящик с плоским днищем и высокими бортами. Рядом крышка: тонкие доски, аккуратно прибитые к поперечине, и металлическая трубка, удивленным глазком торчащая посередине. В свежей насыпи — лопата, будто притаившаяся в ожидании.

На поясницу Джини легла твердая мужская ладонь.

— Залезай!

Воскресенье

1

Обвешанная пакетами из супермаркета Сара Линтон стояла у родительского дома. Пальцы онемели. Может, поддеть дверь локтем? Бам! — плечо пребольно ударилось о стекло. Отступив на шаг, женщина попробовала повернуть ручку коленом. Бесполезно! Пришлось постучаться лбом, потому что обе руки заняты.

Наконец за волнистым стеклом показался спешащий по коридору отец. Когда он открыл дверь, на его губах играла странная ухмылка.

— Зачем было нести все сразу? — спросил Эдди, забирая часть пакетов.

— Зачем вы закрыли дверь?

— Машина же стоит всего в пяти метрах!

— Папа, — умело отбилась Сара, — зачем вы закрыли дверь?

— У тебя машина грязная. — Глянув на подъездную аллею, мистер Линтон поставил пакеты на пол. — Сама продукты на кухню донесешь?

Молодая женщина открыла рот, чтобы ответить, но отец уже спускался по ступенькам.

— Ты куда?

— Помыть твою машину.

— Но ведь на улице всего плюс десять!

Обернувшись, Эдди многозначительно подмигнул Саре:

— Грязь прилипает и в стужу, и в зной. — Интонация больше подошла бы актеру шекспировской пьесы, чем водопроводчику из глухого городка Джорджии.

Пока Сара придумывала ответ, отец уже вынес из гаража все необходимое для мытья машины. Набирая воду, он подтянул тренировочные брюки. Их Сара узнала сразу: те самые, что она в старших классах носила на легкую атлетику!

— Зачем холод пускаешь? — Кэти затащила дочь в дом и прикрыла дверь.

Доктор Линтон нагнулась и подставила щеку для поцелуя. Она класса с пятого выше Кэти, а материнская миниатюрность, светлые волосы и фация достались ее младшей сестре Тесс. Сара всегда казалась соседской девчонкой, которая зашла пообедать и решила остаться навсегда.

Кэти нагнулась было за пакетами, но потом передумала.

— Забери их, ладно?

Сара сгребла все восемь мешков; пальцы снова начали неметь.

— Что случилось? — спросила она, почувствовав, что мать слегка под градусом.

— Изабелла, — пояснила Кэти, и доктор Линтон подавила смешок. Только тетя Белла путешествует с собственным запасом спиртного!

— Ром?

— Текила, — шепотом ответила мать. Таким тоном рассказывают о самых страшных болезнях!

— Не говорила, надолго останется? — Сара скорчила сочувственную гримаску.

— Пока нет, — отозвалась Кэти.

Белла ненавидела округ Грант и лет двадцать не приезжала в гости, а три дня назад вдруг явилась с огромными чемоданами в багажнике новехонького «мерседеса».

Вообще-то Изабелла терпеть не могла тайны и секреты, но, следуя новому правилу: «Никаких вопросов — никаких ответов», члены семьи Линтон не стали лезть в душу. Столько всего изменилось после прошлогоднего нападения на Тесс! Доля секунды — и бандит перекроил судьбу своей жертвы и всех ее родных. Порой Саре казалось, что мира и покоя в родительском доме уже никогда не будет.

— Кто закрыл дверь? — спросила доктор.

— Тесс, наверное. — На секунду глаза Кэти наполнились слезами.

— Мама…

— Давай проходи, — показывая на кухню, перебила миссис Линтон. — Я скоро буду.

Сара переложила пакеты из одной руки в другую и двинулась по коридору, глядя на обвешанные фотографиями стены. Ни один человек не мог пройти от парадной двери к черному ходу, не получив полного представления о взрослении девочек Линтон. Тесс, естественно, на большинстве снимков вышла красивой и стройной; Саре повезло куда меньше. Фотографию из лагеря, где она, в ту пору восьмиклассница, получилась совершенно ужасно, хотелось сорвать со стены, но разве мама позволит?! Юная Сара в лодке: жуткий купальник будто приколотили к костлявым плечам, на носу яркие веснушки, придающие коже оранжевый оттенок, а волосы вода и солнце превратили в настоящую клоунскую шевелюру.

— Дорогуша! — заворковала Белла, обнимая появившуюся на кухне племянницу. — Ты только посмотри на себя! — Возможно, в устах тети это был комплимент, но доктор Линтон понимала: вид у нее неважный. Из кровати выползла всего час назад, причесаться не удосужилась и, как истинная дочь своего отца, приехала в гости в футболке и брюках. Белла — в платье из голубого шелка, изящном и наверняка баснословно дорогом. В ушах — сережки с бриллиантами, кольца сверкают на льющемся в кухонное окно солнце. Прическа и макияж, как всегда, безупречны, даже воскресным утром тетя выглядела великолепно.

— Прости, что не смогла приехать раньше, — извинилась Сара.

— Ерунда! — сев на стул, отмахнулась тетя. — С каких пор ты закупаешь продукты для матери?

— С тех самых, как она застряла дома, развлекая тебя. — Поставив пакеты на стол, Сара растирала побелевшие пальцы.

— Развлечь меня не слишком трудно, — заявила Белла, — а Кэти нужно побольше расслабляться…

— При помощи текилы?

— Она никогда не умела пить, — лукаво улыбнулась тетя. — Думаю, отчасти поэтому и вышла за твоего отца.

Засмеявшись, Сара открыла холодильник, чтобы убрать молоко. На большом блюде — готовый к жарке цыпленок. М-м-м… даже слюни потекли!

— Вчера вечером мы и овощей собрали, — сообщила Белла.

— Здорово! — пробормотала Сара, подумав, что это лучшая новость за всю неделю. Мамина запеканка из зеленой фасоли — самый замечательный в мире гарнир к жареному цыпленку. — Как в церковь сходили?

— Ну, для меня все это немного напыщенно, — призналась тетя, взяв из вазы апельсин. — Лучше о себе расскажи, как жизнь молодая?

— Все по-старому, — отбилась Сара, разбирая консервные банки.

— Ну, покой и стабильность иногда приносят пользу, — очистив апельсин, сказала Белла, но в голосе звучало неодобрение.

Неопределенно хмыкнув, племянница поставила в буфет банку консервированного супа.

— Колоссальную пользу.

Сара снова хмыкнула, прекрасно понимая, к чему клонит тетя.

Став студенткой Университета Эмори в Атланте, она некоторое время жила с Беллой. Обильные возлияния, бессчетные вечеринки и непрерывный поток мужчин быстро привели к охлаждению отношений. Чтобы успеть на занятия, Саре приходилось вставать в пять утра, а вечерами, естественно, заниматься. Белла, нужно отдать ей должное, изо всех сил старалась ограничить свою личную жизнь, однако под конец тетя и племянница решили: новоиспеченной студентке нужно искать отдельное жилье. А когда Белла посоветовала Саре перебраться в дом престарелых на Клермон-роуд, произошел окончательный разрыв.

Вытирая руки о фартук, на кухню вернулась Кэти, тут же переставила банку с супом, а заодно отодвинула дочь в сторону: не мешай, мол.

— Все купила?

— Все, кроме хереса, — отозвалась Сара, устраиваясь напротив Беллы. — Ты знала, что спиртное в супермаркетах по воскресеньям не продают?

— Конечно. — Совершенно невинное слово в устах Кэти прозвучало словно обвинение. — Поэтому и просила заехать в магазин вчера.

— Извини. — Опустив глаза, Сара взяла у тети дольку апельсина. — Пришлось до восьми вечера разбираться со страховой компанией с запада, другого времени для переговоров не нашлось.

— Ты же врач, — напомнила мать, уверенная в собственной правоте. — Зачем тебе общаться со страховыми компаниями?

— Потому что они не хотят платить за анализы, которые я провожу.

— Разве не в этом заключаются их обязанности?

Сара пожала плечами. Она взяла на полный день помощницу, чтобы та занималась страховщиками и выполняла их требования, но все равно ежедневно приходилось тратить два-три часа не на маленьких пациентов, а на заполнение бесконечных формуляров и телефонные переговоры с агентами. Порой доктор Линтон даже на крик срывалась! Как-то она решила приходить на работу часом раньше, однако заметных результатов это не принесло.

— Что за ерунда! — отправляя в рот дольку апельсина, пробормотала Белла. Хотя тете было под шестьдесят, Сара ни разу не слышала, чтобы она болела. Кто знает, может, в многолетнем курении и поглощении текилы есть какие-то плюсы?

— Шалфей купила? — спросила миссис Линтон, роясь в пакетах.

— По-моему, да. — Сара вскочила, чтобы помочь, но мать лишь отмахнулась. — А где Тесс?

— В церкви, — отозвалась Кэти, и осторожная Сара решила не спрашивать, почему в ее голосе столько недовольства. Очевидно, Белле тоже не хотелось испытывать судьбу; впрочем, угощая племянницу апельсином, она удивленно подняла брови. Тесса больше не появлялась на собраниях анабаптистов, которые Кэти с Беллой посещали с детства, а духовные потребности удовлетворяла в небольшой церквушке соседнего округа. При обычном стечении обстоятельств Кэти бы радовалась, что хоть одна из дочерей не выросла безбожной язычницей, но, по-видимому, решение Тесс сильно ее беспокоило… Однако за последнее время столько всего случилось, что члены семьи Линтон предпочитали отмалчиваться.

Открыв холодильник, Кэти переставила молоко, а потом спросила:

— Ты домой во сколько вчера пришла?

— Около девяти. — Сара почистила еще один апельсин.

— Не перебивай аппетит! — предупредила мать. — Джеффри все вещи перевез?

— Поч… — Увы, сказанного не воротишь, и молодая женщина почувствовала, как лицо заливает краска. Прежде чем заговорить снова, она несколько раз нервно сглотнула. — Откуда ты знаешь?

— Ну, дорогуша! — захихикала Белла. — Тебе следует перебраться в другой город, если хочешь, чтобы люди не совали нос в твои секреты. Именно поэтому я укатила за границу, как только набрала денег на билет.

— Точнее, нашла парня, который тебе его купил, — едко уточнила Кэти.

Сара откашлялась, чувствуя, что язык распух чуть ли не вдвое.

— Папа в курсе?

Кэти подняла брови точно так же, как ее сестра несколько секунд назад.

— А как ты думаешь?

Глубоко вздохнув, молодая женщина с шумом выпустила изо рта струю воздуха. Напыщенная фраза о прилипающей в любую погоду грязи внезапно приобрела совсем иной смысл.

— Злится?

— Немного, — призналась мать. — Скорее, разочарован.

— Провинциальный город — провинциальное мировоззрение, — зацокала языком тетя.

— Город тут ни при чем, — бросилась защищать мужа Кэти. — Эдди сам такой.

Белла откинулась на спинку стула, словно собираясь рассказать историю.

— Помню, жила в грехе с одним парнем. Только окончила колледж и перебралась в Лондон. Он был сварщиком, но руки… Боже, это были руки художника! Не знаю, говорила ли я вам…

— Да, Белла, говорила, — тоскливо отозвалась Кэти. Ее сестра всегда шла впереди времени, присоединяясь то к битникам, то к хиппи, то к строгим вегетарианцам, а вот шокировать семью ей, к огромному разочарованию, не удавалось. Сара нисколько не сомневалась: родной округ тетя покинула специально для того, чтобы прослыть паршивой овцой. Увы, в Гранте это никого не впечатлило. Бабушка Эрншо, в свое время активная суфражистка, гордилась дерзостью дочери, а дедушка мог часами рассказывать всем желающим о «его маленькой чертовке». По сути, шокировать у Беллы получилось всего раз, когда она объявила, что собирается замуж за биржевого маклера по имени Кольт и переезжает в предместье Атланты. К счастью, недоразумение продлилось всего год.

Саре казалось: материнский взгляд прожигает как лазер.

— Ну что? — не выдержав жара, спросила она.

— Не понимаю, почему бы тебе просто за него не выйти?

Доктор Линтон покрутила кольцо на безымянном пальце. В Университете Оберна Джеффри играл в футбол, а Сара, словно влюбленная старшеклассница, носила его кольцо с выпускного вечера.

— Твой отец его терпеть не может. — Белла озвучила общеизвестную истину, будто получая от этого удовольствие.

Демонстративно скрестив руки на груди, Кэти повторила заданный дочери вопрос:

— Почему? — Секундная пауза. — Почему бы тебе за него не выйти? Джеффри ведь этого хочет, верно?

— Верно…

— Тогда почему бы просто не сказать «да» и раз и навсегда с этим не покончить?

— Ну, все не так просто… — протянула Сара, искренне надеясь, что разговор перейдет на другую тему. И мать, и тетка знали историю ее отношений с Джеффри, начиная с момента, когда девчонкой она влюбилась по уши, затем вышла замуж, а в один прекрасный день, вернувшись домой раньше обычного, застала с другой. Доктор Линтон тут же подала на развод, но окончательно расстаться с обманщиком почему-то не получалось до сих пор.

Впрочем, за последние несколько лет Джеффри сильно изменился, наконец-то превратившись в мужчину, задатки которого Сара разглядела еще пятнадцать лет назад. Теперь она любила его иначе, глубже и сильнее. Сумасшедшее умру-если-сейчас-не-позвонит исчезло, уступив место спокойной уверенности. Женщина знала: вечером дома ее ждет любимый человек, а еще помнила, как плохо жилось без Джеффри целых пять лет.

— Ты слишком гордая, — заметила Кэти. — Если твой эгоизм…

— Дело не в эгоизме, — перебила Сара. Не представляя, как объясниться с матерью, она раздражалась куда больше, чем следовало. Надо же, как не повезло: похоже, родителям, кроме ее проблем с Джеффри, и поговорить не о чем!

Она подошла к раковине смыть с ладоней апельсиновый сок и, решив сменить тему, спросила тетку:

— Как там во Франции?

— Все по-французски, — отозвалась Белла. Увы, от нее так просто не отделаешься! — Ты ему доверяешь?

— Да, и куда больше, чем раньше. Так что документальное подтверждение моим чувствам ни к чему.

— Так и знала, что вы помиритесь! — самодовольно заявила тетя и показала на Сару пальцем. — Хотела бы ты вправду с ним порвать — давно бы перестала работать коронером.

— Ну, это просто совместительство, — отбилась племянница, понимая, что Белла права. Джеффри был начальником полиции округа Грант, она — судмедэкспертом, и любая подозрительная смерть на этой территории автоматически подразумевала общение с бывшим супругом.

Миссис Линтон достала из пакета литровую бутылку колы.

— Когда ты собиралась нам сообщить?

— Сегодня, — солгала Сара, однако брошенный матерью взгляд наглядно демонстрировал: обман не удался. — Ну, со временем, — уточнила она и, вытерев ладони, вернулась за стол. — Завтра будет ростбиф?

— Да, — кивнула Кэти, но уходить от темы явно не желала: — Сара, ты живешь в пятистах метрах от нас, думаешь, папа не заметил бы, что патрульная машина каждое утро стоит у твоего дома?

— Насколько я понимаю, она стояла бы там вне зависимости от его переезда, — вмешалась Белла.

На глазах у Сары мать залила колу в большой пластиковый контейнер. Сейчас добавит специи, замочит на ночь кострец, а утром переложит в толстостенную кастрюлю и будет тушить на медленном огне. В результате мясо получится необыкновенно нежным. На первый взгляд рецепт элементарный, но Саре он так и не покорился. Удивительно: успешно изучала химию в одном из престижнейших университетов страны, а мамино жаркое на коле приготовить не может…

— Так когда ты собиралась нам сообщить? — машинально добавляя приправы, повторила Кэти.

— Не знаю, — ответила дочь. — Сначала хотела сама во всем разобраться.

— От папы понимания не жди. Сама знаешь: в подобных вещах он настоящий ханжа.

— Этот ханжа в церкви лет сорок не показывался.

— Тут дело не в религии, — возразила Кэти и повернулась к дочери: — Мы просто помним, как тяжело тебе было пережить измену! Вот папа и не может перестроиться: сначала ты страдаешь, а потом с распростертыми объятиями принимаешь Толливера обратно.

— Никаких объятий не было, — буркнула Сара, вспоминая, до чего сложным было примирение.

— Не думаю, что папа сможет когда-нибудь его простить.

— Тебя же Эдди простил!

Лицо Кэти мертвенно побледнело, она вытерла руки о фартук и, прежде чем броситься вон из кухни, отчеканила:

— Обед будет готов часа через два.

— Ну, дорогуша, я старалась, как могла, — подняв плечи, вздохнула Белла.

Сара прикусила язык. Несколько лет назад Кэти рассказала об «ошибке молодости», которая незадолго до рождения Сары едва не стоила ей семьи. Хотя до физической измены якобы не дошло, они с отцом чуть не развелись из-за другого мужчины. Доктор Линтон понимала: маме не нравятся напоминания о том темном периоде, особенно в присутствии старшей дочери. Саре и самой было неприятно.

— Эй, где вы? — позвал из прихожей Джеффри.

Женщина едва сдержала вздох облегчения.

— Здесь! — прокричала она в ответ.

Толливер широко улыбался, и Сара решила: папа был слишком занят мытьем машины, чтобы устроить сцену.

— Ну… — протянул начальник полиции, с восхищением оглядывая обеих женщин. — Почти как во сне, только одежды на вас многовато.

— Ах ты, плут! — возмущенно воскликнула тетя, но Сара заметила: ее глаза вспыхнули от удовольствия. Несмотря на годы, проведенные в Европе, Белла так и осталась настоящей южной красавицей.

Толливер галантно поцеловал ей руку.

— Изабелла, вы все хорошеете.

— Истина в вине, милый, — подмигнула Белла. — Точнее, секрет моей красоты.

Джеффри рассмеялся, а Сара, дождавшись удобного момента, спросила:

— Папу видел?

Толливер покачал головой, но в тот самый момент входная дверь хлопнула, и в коридоре послышались тяжелые шаги Эдди.

— Пойдем прогуляемся! — Схватив Джеффри за руку, Сара чуть ли не волоком потащила его к задней двери. — Передай маме, к обеду вернемся! — крикнула она тете.

Толливер скатился по ступенькам террасы: бывшая жена спешно уводила его подальше от окон кухни.

— В чем дело? — спросил он, потирая руку.

— До сих пор болит? — спросила Сара.

Плечо и спину Толливер повредил довольно давно, но, несмотря на физиотерапию, сустав продолжал беспокоить.

— Все в порядке, — коротко сказал он.

— Прости, — коснувшись здорового плеча, проговорила Сара. Остановиться невозможно, и, прижав Джеффри к себе, она уткнулась в его шею. — М-м-м… как чудесно пахнет! Боже, как с тобой хорошо!

— Так в чем дело? — Толливер пригладил ее длинные темно-рыжие волосы.

— Я по тебе скучаю.

— Я же здесь!

— Нет. — Сара откинула голову, чтобы получше его рассмотреть. — На этой неделе ты просто приходишь, бросаешь коробки и уходишь. — На висках волосы Джеффри стали слишком длинными, и она аккуратно убрала отросшую прядь за ухо.

— В четверг приедут новые жильцы. Я обещал освободить кухню.

— Уже забыла, как ты выглядишь, — целуя его, прошептала Сара.

— На работе запарка. — Джеффри чуточку отстранился. — Документы, текущие дела. Прибавь к этому переезд. Выспаться едва успеваю, не говоря уже о встречах с тобой.

— Дело не в этом, — проговорила доктор Линтон, удивленная его извиняющимся тоном: она и сама много работала и ни за что не стала бы упрекать любимого.

— Пару раз не смог перезвонить, так что прости, — отступив на пару шагов, оправдывался Толливер.

— Джеф, — остановила его Сара, — я поняла, что ты занят, ничего страшного.

— Тогда что случилось?

Неожиданно осознав, что замерзла, она скрестила руки на груди.

— Папа про нас знает.

Толливер немного успокоился. Заметив это, Сара догадалась: он ожидал услышать другое.

— Ты же не рассчитывала вечно скрывать? — спросил он.

— Не знаю, — призналась Сара. Она чувствовала: Джефа что-то тяготит, но не знала, как его разговорить. — Давай прогуляемся вокруг озера! — предложила она.

— Ладно, — неуверенно глянув на дом, согласился Толливер.

Сара повела его во двор, а оттуда к озеру по каменной тропке, которую отец проложил еще до ее рождения. Воцарилась вполне комфортная для обоих тишина. Взявшись за руки, бывшие супруги пробирались к берегу. Сара поскользнулась на мокром камне, но Толливер вовремя схватил за руку, смеясь над ее неловкостью. Громко стрекотали белки, а крупный канюк, распластав крылья на дувшем с озера бризе, описал над деревьями красивую дугу.

Искусственное озеро Грант занимало территорию одна тысяча двести восемьдесят гектаров и местами достигало глубины сто метров. Вершины деревьев, что росли в долине до того, как ее затопили, до сих пор возвышались над водой. Сара часто думала о брошенных домах: может, в них сейчас живет рыба? У Эдди сохранились фотографии, сделанные до появления озера: очень похоже на аграрные районы штата — аккуратные одноэтажные домики, кое-где с пристройками. Под водой оказались магазины, церкви и хлопкопрядильная фабрика, которая пережила Гражданскую войну и реконструкцию явно не для того, чтобы ее закрыли в эпоху Великой депрессии. Бурные потоки реки Очавахи стерли все это с лица земли, потому что округ Грант нуждался в надежном источнике электроэнергии. Летом уровень воды повышался и падал в зависимости от потребностей, и ребенком Сара часто отключала в доме свет, надеясь, что озеро не обмелеет и она сможет покататься на водных лыжах.

Лучшая часть озера, около тысячи гектаров, принадлежала Национальному лесному хозяйству, которое будто накрыло воду невидимым колпаком. Одна сторона примыкала к жилому массиву, где стояли дома Сары и ее родителей, другая — к технологическому университету Гранта. Шестьдесят процентов статридцатикилометровой береговой линии принадлежало заповедной зоне, и любимое место доктора Линтон находилось точно посередине. Туристам разрешалось разбивать в лесу палатки, но каменистый участок у береговой зоны особенно их не привлекал. В основном здесь собирались подростки, чтобы потискаться или просто вырваться из-под надзора родителей. Дом Сары выходил прямо на живописные скалы, которые наверняка любили индейцы, пока их отсюда не выселили, и вечерами она нередко видела огонек спички: кто-то закуривал сигарету или что-то посерьезнее.

От воды повеяло холодом, и женщина задрожала.

— Неужели ты думала, они не узнают? — спросил Джеффри, обнимая ее за плечи.

Остановившись, Сара заглянула ему в глаза:

— Наверное, просто надеялась.

Толливер растянул губы в кривоватой улыбке: верный знак того, что сейчас последует извинение.

— Прости, что так задерживался на работе.

— Я и сама всю неделю раньше восьми не приезжала.

— Разобралась со страховщиками?

— Не желаю это обсуждать! — простонала женщина.

— Ладно, — кивнул Джеффри, явно не зная, о чем говорить. — Как Тесс?

— И о ней тоже не желаю!

— Хорошо… — снова улыбнулся Толливер, и солнце сделало его глаза такими синими, что Сару бросило в дрожь. — Хочешь домой? — спросил Джеффри, неправильно истолковав ее реакцию.

— Нет. — Сара обняла его за шею. — Хочу, чтобы ты затащил меня под деревья и растерзал.

Джеффри захохотал, но потом увидел, что она не шутит.

— Прямо здесь на скалах?

— Никого же нет!

— Ты шутишь!

— С последнего раза прошло две недели! — напомнила она, хотя раньше об этом не думала. Вообще-то долгие паузы были не в духе Толливера.

— На берегу холодно.

— Но губы-то у меня теплые! — прильнув к его уху, прошептала Сара.

— Я устал, — боролся с возбуждением Толливер.

— Мне ты усталым не кажешься, — прижалась к нему Сара.

— Сейчас польет дождь.

Небо заволокло тучами, но из прогноза погоды доктор Линтон знала: ливень ожидается не раньше чем через три часа.

— В чем дело?

Отступив на шаг, Джеффри взглянул на озеро.

— Говорю же, устал.

— Ну, для такого дела силы наверняка найдутся.

— Здесь слишком сыро. — Толливер махнул рукой в сторону озера.

— Но проблема-то не в этом. — По спине женщины полз мерзкий холодок подозрения. За пятнадцать лет она досконально изучила мимику и жестикуляцию Джеффри. Когда виноват, теребит большой палец, когда не может распутать дело, поднимает правую бровь. В конце трудного дня сутулится и бормочет себе под нос, пока Сара не поможет ему выговориться. Сейчас поджатые губы свидетельствовали о том, что он хочет поговорить с ней о чем-то, но не решается. — Что происходит? — скрестив руки на груди, спросила доктор Линтон.

— Ничего.

— Ничего? — переспросила она, глядя на Джеффри так, будто хотела выпытать правду. Рот превратился в тугую полоску, руки нервно стиснуты. Сара чувствовала: нечто подобное они уже проходили, и ужасная догадка тупой иглой терзала ее сердце.

— О Боже! — простонала она, укрепившись в страшном подозрении. — Господи Иисусе! — Доктор Линтон прижала руку к низу живота, будто пытаясь унять тошноту.

— Что?

Женщина двинулась назад по тропинке, чувствуя себя полной дурой. Ощущение было настолько сильным, что мысли запутались в плотный клубок.

— Сара… — Толливер коснулся ее плеча, но Сара вырвалась. Тогда Джеффри спустился чуть ниже и встал на пути, вынуждая на него взглянуть. — Ну, что происходит?

— Кто это?

— В смысле?

— Кто она? — уточнила Сара. — Ну же, Джеффри! Та же красотка, что и в прошлый раз?

Доктор Линтон так стиснула зубы, что заболела челюсть. Все сходится: рассеянный вид, виноватый тон, отчужденность. У Толливера каждый вечер находились отговорки, чтобы не остаться у нее: переезд, запарка на работе, чертова кухня, которая прождала ремонта добрых десять лет. Стоило довериться и ослабить бдительность — Джеффри тут же предавал.

— С кем ты спутался на этот раз? — без обиняков потребовала Сара.

Толливер отступил на шаг, в глазах читались смущение и замешательство.

— Так ты считаешь…

Глаза наполнились слезами, и Сара закрыла лицо ладонями. Нет, сейчас не рыдать нужно, а шею ему свернуть!

— Боже! — прошипела она. — Горбатого могила исправит!

— Как ты могла такое подумать? — спросил инспектор. Голос расстроенный, будто его оклеветали.

Сара открыла лицо: пусть смотрит, если нравится!

— Окажи одну услугу, ладно? Не лги мне на этот раз, не смей лгать!

— Я не лгу! — настаивал он, злясь не меньше, чем бывшая супруга. Разъяренный тон подействовал бы, не используй он его в тот, первый, раз. — Сара…

— Не смей ко мне прикасаться! — прошипела она, стремительно шагая к озеру. — Поразительно… Какая же я дура!

— Я не изменяю тебе! — бросился следом Джеффри. — Выслушай, ладно? — Он встал перед ней, не давая пройти. — Я не обманываю!

Сара остановилась, искренне желая ему поверить.

— Не смотри на меня так! — попросил Джеффри.

— А как еще на тебя смотреть?

Толливер вздохнул так, будто на грудь ему давило что-то тяжелое. Для клянущегося в невинности вид у него был слишком виноватый.

— Я пойду домой, — заявила Сара, но, заглянув в синие глаза, увидела нечто заставившее остановиться.

Джеффри заговорил так тихо, что его почти не было слышно.

— Возможно, я болен.

— Болен? — перепугалась женщина. — Чем?

Отступив на несколько шагов, Толливер присел на скалу и опустил плечи. Теперь уже Сара направилась за ним.

— Джеф! — позвала она, устраиваясь рядом. — В чем дело? — На глаза снова навернулись слезы, только сердце стучало не от злости, а от страха.

Доктор Линтон приготовилась к самому худшему, однако ответ Толливера стал для нее настоящим шоком.

— Джо звонила.

Присев на корточки, доктор Линтон апатично разглядывала свои ладони. В старшей школе Джолен Картер обладала всем, о чем Сара только мечтала: непринужденной грацией, соблазнительными округлостями, тонкой талией, восхищенным вниманием самых красивых парней. Она была президентом класса, королевой красоты, капитаном группы поддержки. Длинные белокурые волосы, голубые глаза, а на правой щеке — родинка, придававшая ангельскому личику томную экзотичность. Даже разменяв четвертый десяток, мисс Картер сохранила великолепную фигуру. Это Сара знала не понаслышке, потому что пять лет назад, вернувшись домой чуть раньше обычного, обнаружила Джо абсолютно голой в объятиях Толливера.

— У нее гепатит, — прошелестел Джеффри.

Окажись у нее побольше сил, доктор Линтон бы расхохоталась, а так лишь смогла выдавить:

— Какого типа?

— Самого опасного.

— «Самых опасных» как минимум два, — удивляясь собственному хладнокровию, отозвалась Сара.

— После того случая между нами ничего не было, и ты прекрасно это знаешь.

Несколько секунд женщина буравила его усталым взглядом, разрываясь между желанием сбежать и выяснить подробности.

— Когда она звонила?

— На прошлой неделе.

— На прошлой неделе, — эхом отозвалась Сара и, набрав в легкие побольше воздуха, спросила: — В какой день?

— Не помню. В самом начале.

— В понедельник или во вторник?

— Да какая разница?

— Какая разница? — не веря собственным ушам, повторила Сара. — Я же педиатр, Джеффри! Ежедневно делаю детям, даже грудным, уколы, беру у них кровь, касаюсь ран и царапин. Существуют определенные меры предосторожности и самые разные… — Доктор Линтон не договорила, думая, скольких малышей обследовала, попыталась вспомнить каждый укол, каждую пункцию. Могла ли она кого-нибудь заразить? Иголками Сара царапалась постоянно… Так что болеть она не имела права. Слишком велика опасность…

— Вчера я был у Хэра, — заявил Джеффри таким тоном, будто посещение доктора через неделю после звонка Джо его оправдывало.

Сара плотно сжала губы, пытаясь сформулировать правильный вопрос. Она страшно переживала за маленьких пациентов, но вся суть проблемы дошла до нее не сразу. Возможно, она тоже больна. Вероятно, у нее хронический, даже смертельный, недуг, переданный Джеффри.

Сара нервно сглотнула: говорить мешал сжавший горло спазм.

— Он понял, что анализ срочный?

— Не знаю.

— Не знаешь, — скорее подтвердила, чем переспросила Сара.

Подобно большинству мужчин, к собственному здоровью Джеффри относился с непростительным пренебрежением. О ремонте любимой машины Толливер беспокоился гораздо больше и думал чаще, чем о состоянии своего организма. Сара представила, как он с постным лицом сидит в офисе Хэра и думает о том, как бы поскорее уйти.

— Он тебя осмотрел? — спросила она вставая. Нужно пройтись.

— Да, и никаких симптомов не обнаружил.

— Сходи к другому доктору.

— Чем тебя не устраивает Хэр?

— Ну, он… — Подходящих слов не нашлось, голова просто отказывалась работать.

— Конечно, Хэр — твой безбашенный двоюродный братец, но это не мешает ему быть хорошим доктором.

— Он мне ничего не сказал, — отозвалась Сара, чувствуя себя дважды преданной.

— Потому что я попросил, — с опаской поднял глаза Джеффри.

— Конечно, разве ты мог иначе?! — пробормотала Сара, если не рассерженная, то неприятно удивленная. — А почему ты мне не сказал? Почему не взял с собой, чтобы помогла все объяснить?

— Потому, — отозвался Толливер, намекая на ее взвинченное состояние. — У тебя своих проблем предостаточно. Не хотел тебя расстраивать.

— Ерунда, и ты прекрасно это понимаешь. — Джеффри не любил приносить плохие новости. На работе приходилось быть непримиримым, а вот домашние ссоры он органически не переваривал. — Ты по этой причине отказывался от секса со мной?

— Старался быть осторожным.

— Осторожным… — повторила педиатр.

— Хэр сказал, я могу быть носителем вируса.

— И ты боялся мне рассказать.

— Не хотел, чтобы ты сердилась.

— В смысле сердилась на тебя, — уточнила Сара. — Вот где истинная причина, а мои чувства тут ни при чем. Ты просто решил отвести от себя стрелы…

— Я не виноват, ясно? Сара, это же было много лет назад! — оправдывался он. — Ей пришлось сказать, потому что доктор велел, — продолжал Толливер, будто надеясь что-то исправить. — Джо тоже наблюдается у Хэра, позвони ему. Это он посоветовал сообщить всем партнерам. В качестве меры предосторожности, ну, сама понимаешь…

— Прекрати! — поднимая руки, рявкнула Сара. Резкие слова были готовы сорваться с языка, но она сдержалась. — Сейчас я не могу об этом говорить!

— Ты куда?

— Не знаю, — бросила женщина, спускаясь к озеру. — Наверно, домой… Сегодня можешь переночевать у себя.

— Я-ясно… — протянул он, будто убеждаясь в собственной правоте. — Поэтому я тебе и не сказал.

— Не смей меня обвинять! — задыхаясь, прошептала Сара. Хотелось орать, но, бледная от гнева, она не могла даже повысить голос. — Джеффри, я злюсь не потому что ты сходил налево, а потому, что скрывал. Даже если бы это не касалось меня и моих пациентов, это касается тебя.

— Я в порядке! — объявил Толливер.

— Да ты хоть знаешь, что такое гепатит? — Сара остановилась, чтобы заглянуть ему в глаза.

Джеффри только пожал плечами.

— Решил узнать, когда возникнет необходимость. Если она вообще возникнет.

— Господи! — прошипела женщина, найдя в себе силы только для того, чтобы развернуться и уйти. Она решительно двинулась к дороге: так дольше, зато успокоиться успеет. Если мама узнает, закатит скандал, и будет абсолютно права.

— Ты куда? — бросился следом Джеффри.

— Позвоню через пару дней, — мрачно объявила Сара. — Мне нужно все обдумать.

Догнав Сару, Толливер робко коснулся ее плеча.

— Надо же, теперь ты поговорить хочешь! — засмеялась та.

— Сара…

— Обсуждать больше нечего! — заявила она, прибавляя шагу. Джеффри отставать не собирался — с каждой секундой тяжелые шаги все приближались.

Сара бросилась бежать, и он неожиданно сбил ее с ног. Бабах! — женщина упала на землю, жадно глотая воздух ртом. Ей кажется, или земля до сих пор гудит?

— Ты что, совсем? — оттолкнула она Толливера.

— Боже, извини… Ты в порядке? — Встав на колени, Джеффри убрал из длинных рыжих волос веточку. — Случайно получилось…

— Идиот! — бушевала Сара. Бывший муж не на шутку ее перепугал, и успокаиваться она не собиралась. — Да что с тобой такое?!

— Поскользнулся. — Толливер хотел помочь ей подняться.

— Не прикасайся ко мне! — Оттолкнув его, женщина встала самостоятельно.

— Все нормально? — стряхнув землю с ее брюк, переспросил Джеффри.

— Да, — пятясь от него, кивнула Сара.

— Точно?

— Ну я же не фарфоровая статуэтка. — Она мрачно оглядывала перепачканную толстовку. Один рукав лопнул по шву. — Так что с тобой произошло?

— Говорю же, споткнулся. Ты ведь не думаешь, что я нарочно?

— Нет, — покачала головой доктор Линтон, однако это признание нисколько не ослабило ее гнев. — Боже, Джеффри! — Она осторожно ощупывала ногу, проверяя, не порвано ли сухожилие. — Знаешь, как больно?!

— Прости! — снова вздохнул он, вынимая из ее волос еще одну веточку.

— Ты что, под ноги не смотришь? — скорее сварливо, чем зло поинтересовалась женщина, изучая порванный рукав.

Толливер оглядывался по сторонам.

— Наверное, какой-то… — Он осекся.

Проследив за его взглядом, доктор Линтон увидела: из-под земли торчала металлическая трубка, прикрытая сверху проволочной сеткой.

— Сара… — только и пролепетал Джеффри, но в голосе было столько ужаса, что она невольно содрогнулась.

Так, нужно мысленно проиграть всю сцену… Когда она упала, должен был раздаться глухой звук, а не гулкое эхо. Выходит… под землей что-то есть!

— Боже мой! — прошептал Джеффри. Сорвав сетку, он заглянул в трубу, но Сара знала: скорее всего разглядеть ничего не удастся.

— Ну что там? — на всякий случай спросила она.

— Ничего. — Толливер пытался подвигать трубку туда-сюда, но она не шевелилась — значит, закреплена под землей.

Опустившись на колени, Сара стала стряхивать листья и сосновые иголки в том месте, где почва казалась рыхлой. Она успела отползти от Джеффри метра на полтора, когда обоих осенила страшная догадка.

Доктор Линтон физически ощутила, как к ее собственному ужасу примешивается смятение бывшего супруга, который голыми руками начал рыть землю. Надо же, мягкая, будто недавно вскопали! Не сказав ни слова, доктор Линтон опустилась рядом и стала отбрасывать в стороны камни и комья смешанной с песком глины. О том, что они могут найти, лучше не думать…

— Черт! — Джеффри отдернул руку, и женщина увидела глубокий порез там, где острая ветка ободрала кожу. Рана сильно кровоточила, но Толливер продолжал рыть.

Пальцы Сары коснулись чего-то твердого, и она просунула кисть чуть глубже. Доска! Под землей доска!

— Джеф! — позвала она, но бывший супруг продолжал копать. — Джеффри!

— Уже знаю, — коротко ответил он, расчистив участок вокруг трубки, которую надежно удерживало металлическое кольцо. Толливер достал нож и на глазах у изумленной Сары принялся отвинчивать шурупы. Сочившаяся из раны кровь сделала ладони скользкими, так что ему пришлось бросить нож и схватиться за трубку. Морщась от боли, он налег плечом и тянул, пока дерево со зловещим треском не поддалось и трубка не осталась у него в руках.

Сара зажала нос: застоявшийся воздух ужасно вонял.

Брешь получилась примерно в десять квадратных сантиметров, и из нее обломками зубов торчали острые щепки.

Джеффри заглянул внутрь.

— Ничего не вижу, — покачал он головой.

Сара продолжала откапывать странную находку, и каждая освобожденная от земли деталь заставляла сердце болезненно сжиматься. Несколько попарно скрепленных досок составляли крышку длинного прямоугольного ящика. Дыхание ее сбилось, и, несмотря на прохладный ветерок, на спине проступил холодный пот. Толстовка показалась тесной, как смирительная рубашка, — Сара сняла ее и бросила под дерево, чтобы легче дышалось. При мысли о том, что они могут найти, голова шла кругом. Доктор Линтон редко молилась, но страшная перспектива заставила беззвучно воззвать к высшим силам: «Помогите!»

— Осторожно! — крикнул Джеффри и, используя металлическую трубку в качестве рычага, попробовал вскрыть деревянный ящик. Полетел песок вместе со щепками, и Сара, сев на корточки, закрыла лицо руками. Большая часть крышки под землей — так просто ее не поднимешь, но Толливер не уступал, разбивая тонкие доски руками. Скрип дерева был похож на дыхание умирающего — не выдержав мощного напора, гвозди поддались. Запах гнили окутал женщину отвратительным кислым саваном, но она не отвернулась, когда бывший супруг лег на живот и опустил руки в темноту ящика.

Ощупав содержимое, он поднял глаза на Сару. Губы сжались в бескровную полоску.

— Там что-то есть, — объявил он. — Или кто-то.

— Дышит? — спросила доктор Линтон, но Толливер молча покачал головой.

Действуя медленно и аккуратно, Джеффри отделил от крышки еще одну доску, посмотрел на обратную сторону и передал спутнице. На гладком дереве царапины, будто с его помощью удерживали в ловушке животное. В следующей доске застрял ноготь примерно такой же длины, как у Сары. Женщина положила ее на землю лицевой стороной вверх. Доска номер три исцарапана еще сильнее. Ее место рядом с первой, чтобы восстановить крышку, которая отныне является вещественным доказательством. Хотя если в ящике животное, то это просто детская шалость. Или здесь старое индейское кладбище? В голове калейдоскопом прокручивались возможные варианты, но каждая отодранная Джеффри доска занозой вонзалась в Сарино сердце. Всего их оказалось двадцать, однако уже на двенадцатой женщина поняла, что находится внутри.

Заглянув в гроб, Толливер нервно сглотнул, и его кадык заходил вверх-вниз. Как и бывшая жена, он не знал, что сказать.

Жертвой оказалась девушка лет восемнадцати… Длинные, до пояса, волосы темным плащом укрывали тело. Простое синее платье, белые носочки, туфель нет. Рот приоткрыт, в глазах животный страх, который Сара ощутила физически. Одна рука поднята вверх, пальцы сжаты, будто несчастная все еще пыталась выбраться из ужасной темницы. На белках глаз следы точечных кровоизлияний, давно высохшие слезы оставили на щеках тонкие полоски. В гробу несколько бутылок из-под воды и полупустая банка, которая, по-видимому, использовалась для отходов. Справа от тела — фонарик, слева — наполовину съеденный хлеб. По углам ужасного ящика плесень, ее зеленоватые следы и над верхней губой девушки, как усики. Совсем юная, она не была ослепительно красива, но вполне миловидна.

Опускаясь на землю, Джеффри медленно выдохнул. Как и Сара, он перепачкался в глине. Как и Сара, не обратил на это ни малейшего внимания.

Оба молча смотрели на девушку: свежий ветерок с озера ерошил густые волосы, шевелил длинные рукава платья. Среди темных прядей доктор Линтон заметила синюю, в тон платью, ленточку и подумала: кто ее мог повязать? Мама? Старшая сестра? Или бант прикрепила сама девушка, когда прихорашивалась, сидя перед зеркалом? А что случилось потом? Как она оказалась в гробу?

Начальник полиции вытер руки о джинсы, оставив кровавые следы.

— Думаю, ее не хотели убивать, — предположил он.

— Пожалуй, — согласилась Сара, чувствуя, как душу переполняют печаль и апатия. — Наверное, просто напугать решили.

2

В больнице Лену спросили, откуда у нее синяки и ушибы.

— Дорогая, с вами все в порядке? — поинтересовалась пожилая темнокожая женщина, взволнованно нахмурив брови.

Лена машинально кивнула и, выждав, пока медсестра уйдет, начала одеваться.

Характерные коповские ушибы, почти что знаки отличия: на бедре ссадина от пистолета — иногда он натирает так, что кажется, на кости появится вмятина. На предплечье — голубой, будто нанесенный карандашом пунктир от ствола, который приходится вдавливать в бок: руку нужно держать как можно естественнее, чтобы мирные граждане не догадывались о твоей ноше.

В бытность новичком проблем было еще больше: боли в спине, потертости от кобуры, рубцы от дубинки, бившей по ногам, когда Лена гонялась за злоумышленниками. Порой негодяя хотелось поколотить только за то, что пришлось бежать за ним в сорокаградусную жару в сорокакилограммовом обмундировании. Пуленепробиваемый жилет вообще отдельная история. Лена знала копов, крупных, дородных мужчин, которые от теплового удара падали в обморок. Летом стоит жара, и выбираешь, что хуже: попасть под пулю или умереть от перегрева.

Тем не менее, едва получив значок детектива, Лена начала скучать по привычной тяжести. Не успев сдать форму и рацию, она тосковала по сорока килограммам «второй кожи» полицейского. Детективу полагалось работать без обмундирования. Непозволительно, чтобы на улице форма привлекала внимание, а машина тормозила поток автомобилей, пусть даже идущих на предельной скорости. Следует искать другие способы и варианты того, как призвать злоумышленников к порядку, и лишь мозги должны напоминать о том, что ты все еще коп.

Медсестра наконец ушла, оставив Лену в палате, которую персонал атлантской клиники называл послеоперационной. Молодая женщина рассматривала синяки, сравнивая старые с новыми. На руке багровел «браслет» от чужих пальцев. Вывихнутое запястье распухло. След от удара по левой почке она, слава Богу, не видит, зато чувствует при каждом неловком движении.

С чем только не приходилось сталкиваться за годы службы! Жертвы домашнего насилия порой забрасывают патрульную машину камнями, не позволяя забрать в участок жестокого, распускающего руки мужа. Соседи устраивают поножовщину из-за того, что разросшаяся шелковица заслоняет окна, или из-за пропавшей газонокосилки, которая в конце концов обнаруживается в гараже, рядом с заветным мешочком марихуаны или чего посерьезнее. Малыши жмутся к отцам и умоляют не увозить их из дома. Потом педиатр обнаруживает анальные и вагинальные разрывы, а нередко и повреждения гортани с множеством маленьких отметин — следов удушья на внутренней поверхности.

В академии инструкторы пытались подготовить слушателей к «рабочим моментам», но разве к такому подготовишь? «Рабочие моменты» нужно увидеть, осознать, прочувствовать. Никто не объяснял, как страшно патрулировать загородное шоссе. Как колотится сердце, когда, держа руку на пистолете, подходишь к водителю, думая, что он, возможно, тоже поглаживает холодный ствол. В учебниках попадались фотографии, изображающие жертв различных преступлений, и Лена помнила, какими смешными казались некоторые из них. Пожилая женщина, которая, перебрав спиртного, утонула в ванне, потому что трусы опутали лодыжки и она не смогла встать. Самоубийца, предварительно оторвавший себе яйца (то, что в руке у парня не спелая слива, удавалось понять далеко не сразу). Он мог быть чьим-то мужем, другом и, вне всякого сомнения, сыном, но для слушателей академии навсегда остался Сливовым Яйцом.

Никакое занятие не заменит практики. Инструктор просто не в силах описать, что чувствуешь рядом со смертью. Входишь в комнату, волосы на затылке встают дыбом, а внутренний голос шепчет: здесь что-то случилось или, еще хуже, вот-вот случится. Инструктор не подскажет, что, сколько ни облизывай губы, от жуткого «неживого» привкуса не избавишься. Никто не объяснит, что отмокать в ванне бесполезно: только время вернет коже более-менее нормальный запах. Каждое утро нужно пробегать несколько километров под палящим солнцем, чтобы пот лил, как дождь из грозовой тучи, потом вставать под душ, а затем отправляться на вызов — в круглосуточный магазин, к брошенной машине или в соседний дом, у которого валяются непрочитанные письма и газеты. Находишь очередную бабушку, дедушку, брата, сестру или дядю, и в поры въедается смытый с таким трудом аромат.

Пока не столкнешься со смертью лицом к лицу, справляться с ней не научат. Без личного опыта непросто примириться с тем, что из-за тебя погиб человек, пусть даже тот, кого все считали монстром. Коп довольно быстро привыкает делить людей на «их» и «нас». Лене казалось, она никогда не будет горевать о «них», но в последнее время только об этом и думала. А сейчас на ее совести еще одна жизнь.

Душа словно умерла, и ничто не заставит ее воскреснуть. Во рту отвратительный привкус кислятины, а каждый новый вдох лишь ускоряет внутреннее разложение. В ушах безостановочно воют сирены, а кожа стала влажной и липкой. Тело непослушное, будто не свое, мысли разбегаются. С момента, когда вышла из клиники, до ночи, проведенной в гостинице, и приезда в дядин дом Лена думала только о том, что сделала и как могла принять подобное решение.

Сейчас, лежа на кровати, Лена смотрела в окно на унылый двор. Хэнк ничего не менял в доме с тех пор, как они с Сибиллой были маленькими. В ее спальне коричневый потек на обоях остался с той самой ночи, когда во время грозы ветка проломила крышу. На стенах, там, где использовали плохую грунтовку, краска отходила слоями, а впитавшие огромное количество никотина обои казались болезненно желтушными.

Лена выросла с сестрой-близнецом Сибиллой. Мать умерла при родах, а отца, полицейского Келвина Адамса, несколькими месяцами раньше застрелили во время патрулирования. Три года назад убили Сибиллу.

Возможно, все это время сестра и держала ее на плаву. Сейчас Лена двигалась по течению, совершала ужасные промахи и даже не пыталась их исправить. Просто жила, как получится, или, правильнее было бы сказать, «существовала».

Молодая женщина коснулась низа живота: всего неделю назад там был ребенок. Лишь один человек смог приспособиться к обстоятельствам. Лишь один выжил. Интересно, малыш родился бы смуглым в мексиканскую бабушку или унаследовал бы светлую кожу и пронзительно-серые глаза отца?

Лена поднялась и, достав из заднего кармана нож, вынула лезвие. Кончик отломан, в полумесяце засохшей крови отпечаток пальца Итана.

На запястье фиолетовый синяк — тоже работа Грина. Боже, как его руки, причинившие столько боли, могли быть такими нежными?

Лена-детектив понимала: бойфренда нужно отдать под суд. Лена-женщина чувствовала: это очень плохо. Лена-реалистка знала: однажды Итан ее убьет. А еще одна ипостась отвергала все эти мысли и обвиняла в трусости. Она была жертвой домашнего насилия, бросавшей камни в патрульную машину. Она была соседкой с ножом. Она была глупым ребенком, льнувшим к извращенцу-отцу. Она давилась слезами и гадостью, которую заставляли глотать взрослые.

В дверь постучали.

— Ли!

Женщина быстро сложила нож и опустилась на стул. Когда дядя открыл дверь, она сдавила живот: внутри будто что-то оборвалось.

Хэнк подошел к ней, потянулся к плечу, но не стал прикасаться.

— Ты в порядке?

— Просто слишком резко села.

Дядины руки проворно нырнули в карманы.

— Хочешь поесть?

Лена кивнула, слегка приоткрыв рот, чтобы сделать вдох поглубже.

— Помочь тебе встать?

— Прошла целая неделя, — отозвалась женщина, будто это все объясняло. Врачи говорили, она сможет вернуться к работе дня через два после операции, но это казалось невозможным. Она прослужила в полиции округа Грант двенадцать лет и до сих пор ни разу не брала отпуск. Если бы над такими вещами смеялись, ситуация была бы до ужаса комичной.

— По дороге домой захватил кое-что из еды, — объявил дядя. По белым джинсам и аккуратно выглаженной гавайской рубахе Лена догадалась, что он был в церкви. Глаза метнулись к будильнику: давно перевалило за полдень. Она проспала целых пятнадцать часов!

Хэнк, спрятав руки в карманы, явно ожидал какого-то ответа.

— Через минуту приду, — пообещала Лена.

— Тебе что-нибудь нужно?

— Например?

Поджав губы, дядя начал скрести ладони, будто они чесались. Сколько лет прошло, а следы от уколов до сих пор не исчезли… Лена ненавидела их и отношение к ним Хэнка: ему, видите ли, плевать, а ей эти синие точки всю жизнь искорежили.

— Я накрою на стол, — пообещал Хэнк.

— Спасибо, — выдавила Лена. Так, нужно опустить ноги на пол. Она у Хэнка, в своей старой комнате… Всю прошлую неделю сознание возвращало ее в безмятежный период, когда была жива Сибилла, а с Итаном Грином они еще не познакомились.

Очень хотелось погреться в ванне, но о подобных процедурах придется забыть еще как минимум на неделю. От половой жизни рекомендовалось воздерживаться в два раза дольше, и Лена пыталась придумать правдоподобное объяснение для Итана. Несмотря на все усилия, казалось, проще уступить. Будет больно? Она это заслужила. Рано или поздно за ложь и грехи надо расплачиваться. Сгубивший собственную жизнь человек заслуживает наказания.

Чтобы проснуться, Лена встала под душ, но волосы постаралась не мочить: при мысли о сушке феном бросало в дрожь. После операции она вообще разленилась и целыми днями сидела у окна, словно в жизни не было ничего интереснее, чем смотреть на запущенный двор, где стоял древний «кадиллак», а на веревке болталась одинокая шина. Может, ее место действительно здесь? Хэнк постоянно твердил, что она может вернуться в его дом в любую минуту. Дверь открыта, комната свободна — переезжай. Легкость такого выбора манила и раскачивала взад-вперед подобно мощному подводному течению. Если не выбраться отсюда в ближайшее время, унесет в открытый океан и землю Лена больше не увидит. Она уже никогда не сможет твердо стоять на ногах.

Хэнк не хотел везти ее в клинику в Атланте, но, к счастью, спорить не стал. Долгие годы он ради Лены постоянно шел на компромиссы и поступал вразрез с собственными убеждениями, пусть даже сформированными под влиянием религии, упрямства и недостатка образования. Лишь сейчас детектив Адамс начала это ценить, но ни за что бы в этом не призналась. В ее жизни существовали люди поважнее Хэнка Нортона, а вот у него, кроме Лены, не было никого. Женщина прекрасно это понимала и, не будь такой эгоисткой, наверняка пожалела бы старика.

Кухня направо от ванной, и, прежде чем войти, Лена поплотнее завернулась в халат. Склонившись над раковиной, Хэнк обдирал кожу с жареного цыпленка. На разделочном столе громоздились пустые коробки от «Жареного цыпленка по-кентуккски», рядом на бумажных тарелках — картофельное пюре, капустный салат и печенье.

— Не знал, что ты любишь: крылышки или окорочка.

На пюре густая коричневая подливка, от запаха майонеза начал сжиматься желудок. Лену тошнило от одной мысли о еде, а тут приходилось смотреть и вдыхать аромат фаст-фуда. Еще чуть-чуть, и она не выдержит.

Бросив окорочок на стол, Хэнк протянул руки, чтобы придержать племянницу, если та начнет падать.

— Давай садись.

Чуть ли не впервые в жизни она послушалась, придвинув к себе шаткий стульчик. На кухонном столе лежало бесчисленное множество брошюр и буклетов, дядя обожал посещать собрания «Анонимных алкоголиков» и «Анонимных наркоманов», но местечко для Лены освободил. Молодая женщина опустила голову, скорее от смущения, чем от слабости.

Хэнк погладил ее по спине, и заскорузлые пальцы запутались в ткани халата. Лена стиснула зубы, желая, чтобы ее оставили в покое, но, если отстраниться, дядя наверняка обидится.

— Хочешь, позвоню доктору? — откашлявшись, спросил старик.

— Я в полном порядке.

— Но аппетита по-прежнему нет, — справедливо заметил Хэнк.

— Все нормально, — повторила Лена, зная, что дяде не терпится подбодрить и напомнить: она всегда со всем справлялась, значит, и сейчас не пропадет.

Взяв стул, Хэнк уселся напротив. Лена чувствовала: он хочет заглянуть ей в глаза, но, желая помучить старика, подняла голову лишь после небольшой паузы. В детстве дядя казался ей очень старым, но сейчас ей самой тридцать четыре — столько же было Хэнку, когда он взял на воспитание маленьких племянниц. Теперь дядя высох, словно мумия. Жизнь оставила на его лице неизгладимый отпечаток, не менее заметный, чем следы от игл, которые он вонзал себе в вены. В холодных голубых глазах таилась прикрытая заботой злость. Она была постоянной спутницей Хэнка, и порой, вглядываясь в дядино лицо, Лена читала среди морщин свое будущее.

Поездка в Атланту прошла спокойно. Вообще-то у них редко находились общие темы для разговора, но на этот раз тишина тяжким грузом давила на грудь Лены. Она заявила, что в больницу войдет одна, но, едва переступив порог — казалось, даже люминесцентным лампам было известно, что она собралась сделать, — пожалела, что Хэнка нет рядом.

В приемной ждала девушка — худая, скорее, даже истощенная платиновая блондинка, прятавшая глаза от Лены так же, как та от нее. Совсем молодая, а волосы уложила в тугой, больше подходящий старухе пучок. Интересно, как она здесь оказалась? Тщательно спланированная жизнь примерной студентки столкнулась с неожиданным препятствием? Бездумный флирт на вечеринке зашел слишком далеко? Изнасиловал пьяный дядя?

Спрашивать Лена не стала: не хватило духа, да и зачем давать повод для встречных вопросов? В результате они просидели молча почти час, словно ожидавшие казни преступницы, и каждая мучилась чувством вины из-за предстоящего поступка. Детектив Адамс обрадовалась, когда истощенную блондинку пригласили в процедурную, и еще больше — когда медсестра на коляске выкатила ее к Хэнку. Похоже, все это время дядя шагал взад-вперед возле машины и курил. Асфальт был усеян его «фирменными» бычками, от которых остался один фильтр.

Дядя повез ее в отель на Десятой улице, понимая, что племяннице нужно остаться в Атланте на случай, если возникнут осложнения. В Рисе, маленьком городке, где Хэнк вырастил Лену с Сибиллой и до сих пор жил сам, люди только и умели, что обсуждать соседей. К тому же местный доктор уважения не внушал, разве можно ему доверить девочку? Этот тип отказывался выписывать противозачаточные таблетки и постоянно цитировал газеты, где писали: все беды беспутных школьниц из больших городов объясняются тем, что их матери занимались карьерой, вместо того чтобы сидеть дома и воспитывать потомство.

В столь комфортабельном номере Лена еще не останавливалась: ее ждал мини-люкс с отдельной гостиной. Дядя устроился на кушетке и, убрав звук, смотрел телевизор, заказывал еду в номер и даже не выходил покурить. Когда стемнело, он так и заснул перед немым экраном, а негромкий храп, хоть и не давал Салене задремать, действовал очень успокаивающе.

Итану она сказала, что собирается в бюро расследований штата по совету Джеффри прослушать курс по осмотру места преступления. Для Нэн, вместе с которой она снимала дом, Лена придумала, что едет к Хэнку разбирать вещи Сибиллы. Позднее она поняла: во избежание проблем сочинять надо было одинаково, но почему-то врать в глаза Нэн Томас не хотелось. Они с Сибиллой любили друг друга и жили вместе, а когда случилось страшное, библиотекарь взяла Лену под свое крыло. Но как Нэн ни старалась, ей не удавалось заменить девушке сестру. Боже, ну почему она не раскрыла подруге истинную причину поездки?!

Нэн была лесбиянкой, а судя по журналам, которые выписывала, еще и феминисткой. С ней ехать в клинику было бы лучше, чем с Хэнком: она наверняка смогла бы поддержать и успокоить, а не кипела бы от молчаливого презрения. Нэн разогнала бы чопорных демонстрантов, которые орали «Преступница!» и «Детоубийца!», когда медсестра выкатила Лену на скрипучем кресле-коляске. Нэн заварила бы чаю и принесла поесть, вместо того чтобы смотреть, как подруга терзает себя голодовкой и портит желудок, воспринимая слабость как заслуженное наказание. Она ни за что не позволила бы Лене просиживать круглые сутки в спальне у окна.

Именно поэтому и следовало скрывать от Нэн свои проблемы. Она уже знает о Лене достаточно плохого, не стоит пополнять длинный список еще одним пунктом.

Подперев щеку рукой, Лена стала смотреть дяде через плечо. Даже моргать сил нет! Пять минут, она посидите ним пять минут, а потом уйдет в спальню.

— Твое решение… — начал Хэнк. — Я понимаю, почему ты так поступила. Правда, понимаю.

— Спасибо, — милостиво поблагодарила Лена.

— Если бы мог… — сжал кулаки дядя, — разорвал бы парня на части и закопал там, где никто искать не станет!

Этот разговор они заводили много раз. В основном высказывался Хэнк, а Лена смотрела в пустоту, надеясь, что он поймет: эта тема обсуждению не подлежит. Дядя постоянно ходил на собрания и видел слишком много алкоголиков и наркоманов, готовых излить душу первому встречному-поперечному в обмен на право носить пластмассовый значок.

— Я бы его вырастил, — уже не в первый раз предложил он, — как вас сестрой.

— Да, конечно. — Лена еще плотнее завернулась в халат. — Ты бы прекрасно справился.

— Ты никогда меня не признавала!

— В качестве кого? — уточнила племянница. Дядя больше любил Сибиллу. Еще ребенком она была мягче и старалась ему угодить, а вот Лену всегда считали неуправляемой сорвиголовой.

Боже, да она, оказывается, трет себе низ живота! Нужно срочно остановиться… Туда ударил Итан, когда она сказала, что не беременна, что тревога была ложной. Грин пригрозил, что убьет ее, если она избавится от ребенка. Хэнк грозил много и часто, только Лена не слушала.

— Ты же очень сильный человек, — не унимался дядя. — Не понимаю, как ты позволила этому мерзавцу себя контролировать?!

Лена объяснила бы ему, только как? И разве мужчина такое поймет? Они не понимают, что сила, физическая или душевная, далеко не главное. Главное — зов природы и боль, которую они умеют снимать. Когда-то Салена Адамс презирала женщин, молча сносивших физическое насилие. Да что с ними такое? Разве можно плевать на себя? Они не люди, а жалкие твари и получают по заслугам. Иногда ей даже хотелось применить физическую силу, чтобы жертвы насилия взялись за ум и перестали быть тряпками.

Однако изнутри все выглядело совсем иначе. Легко ненавидеть Грина, если его нет рядом, но, когда он приходит и дарит немного ласки и нежности, сил прогнать его не хватает. Под настроение он может сделать безрадостную Ленину жизнь лучше или, наоборот, невыносимее. Так здорово устраниться от ответственности за свою судьбу и, положившись на Итана, просто плыть по течению. Если честно, иногда она тоже его била, порой даже первой.

Каждая женщина, подвергавшаяся физическому насилию, утверждает, что виновата сама, мол, довела мужа или бойфренда: разозлила, приготовила невкусный ужин и так далее и тому подобное. Но Грина-то провоцирует именно Лена… Узнай об этом Хэнк, он страшно удивился бы и расстроился. Итан ведь мечтал стать другим. Когда познакомились, он очень хотел исправиться. Так что фактически синяки Лена ставила себе сама. Именно она толкала любимого обратно в черную пропасть. Именно она травила и изводила, пока он не взрывался. И лишь когда Итан подминал ее под себя — во время драки или грубого секса, — Лене было хорошо. Он словно заново открывал мир, утолял ее жажду.

Разве она имеет право быть матерью? Разве может навязывать свое жалкое существование невинному ребенку?

Ссутулившись, Хэнк обхватил руками колени.

— Просто хочу понять.

Учитывая богатый жизненный опыт, Хэнк должен был понять ее, как никто другой. Лене нельзя жить с Итаном. Он превращает ее в человека, которого она ненавидит всей душой. Но порвать с ним не хватало воли. Итан — самая страшная на свете зависимость, потому что ее причины не известны никому, кроме Салены Адамс.

Из спальни послышалась музыка, и лишь через несколько секунд Лена поняла, что звонит ее сотовый.

— Я отвечу, — сказал Хэнк. Увидев, что племянница встает, он опрометью бросился в спальню. «Да, секунду», — услышала через некоторое время Лена.

Неодобрительно поджав губы, Нортон принес телефон на кухню.

— Это твой босс, — передавая трубку, объявил он.

Голос Джеффри был таким же мрачным, как настроение Хэнка.

— Привет, — начал он, — знаю, у тебя еще один день отпуска, но срочно нужно, чтобы ты появилась.

Лена взглянула на часы, прикидывая, как быстро сможет собраться и приехать в округ Грант. Впервые за всю неделю она чувствовала, что сердце бьется, а адреналин наполняет кровь. Лена будто просыпалась после долгой спячки.

— Могу приехать часа через три, — старательно пряча глаза от Хэнка, объявила она.

— Отлично, — обрадовался Джеффри. — Встретимся в морге.

3

Поморщившись, Сара склеила пластырем сломанный ноготь. От копания руки покрылись синяками, а кончики пальцев были усеяны царапинами, похожими на булавочные уколы. Придется удвоить бдительность, чтобы во время работы все до одной ранки были закрыты. Когда она перевязывала большой палец, в памяти всплыла картинка: длинный, застрявший в доске ноготь. Чувство вины захлестнуло Сару: надо же, переживает из-за мелких проблем, а кому-то повезло гораздо меньше. Невозможно представить, какими были последние минуты девушки, а ведь именно этим придется заниматься в ближайшее время.

Работая в морге, Сара видела немало страшных смертей: от ножевых и огнестрельных ранений, побоев, удушения. Она старалась сдерживать эмоции и относиться к каждому случаю как профессионал: не убитые, а тела. Но порой они будто оживали, начинали дышать и умоляли помочь. Мертвая девушка в наспех сколоченном гробу взывала к Саре. Страх, пропитавший все черты ее лица, отчаянно цепляющаяся за жизнь рука — что это, если не мольба о помощи? Последние минуты девушки, вне всякого сомнения, были ужасны. Что может быть страшнее, чем оказаться под землей похороненной заживо?

Зазвонил телефон, и Сара бросилась отвечать, пока не включился автоответчик. Опоздав всего на секунду, она схватила трубку, из которой слышался сухой треск обратной связи.

— Сара! — позвал Джеффри.

— Да, — отозвалась она, поспешно отключая автоответчик. — Извини!

— Ничего не нашли, — разочарованным голосом объявил Толливер.

— Среди пропавших нет никого более-менее похожего?

— Пару недель назад одна девушка исчезла, но вчера объявилась у бабушки. Подожди! — Что-то сказав коллегам, начальник полиции снова взял трубку: — Я перезвоню.

Джеффри отсоединился прежде, чем Сара успела ответить. Откинувшись на спинку стула, она рассеянно смотрела на ровную стопку документов и служебных записок. Все ручки аккуратно сложены в углу. Ее помощник Карлос работал в морге на полную ставку, и бывали дни, когда приходилось бить баклуши и ждать, пока кто-нибудь умрет. Судя по всему, от обилия свободного времени он решил навести порядок. Разглядывая царапину на пластиковой поверхности стола, доктор Линтон удивилась: столько лет за ним просидела и не обращала внимания, что он ламинирован под дерево.

Мысли плавно перетекли к дереву, из которого сколотили гроб. Доски казались новыми, а проволочной сеткой трубу закрыли для того, чтобы листья, иглы и веточки не мешали поступлению воздуха. Кто-то положил девушку в гроб, преследуя неведомые извращенные цели. Испытывал ли похититель сексуальное возбуждение, вспоминая о пленнице? Или он уже удовлетворил похоть, оставив ее умирать?

Телефонный звонок заставил ее вздрогнуть.

— Джеффри? — сразу спросила она.

— Секунду! — Прикрыв трубку рукой, он с кем-то переговорил, а потом спросил: — По-твоему, сколько ей лет?

Сара не любила гадать и поэтому осторожно сказала:

— От шестнадцати до девятнадцати, сейчас точнее не определишь.

Толливер передал эту информацию кому-то из находящихся на месте преступления коллег, а затем снова спросил:

— Думаешь, ее заставили так одеться?

— Не знаю, — призналась женщина, не понимая, к чему он ведет.

— Носки совсем чистые.

— Может, уложив в гроб, похититель снял с нее туфли? — предположила доктор Линтон, а потом догадалась, в чем дело: — Пока не произведу осмотр, не смогу сказать, была ли она изнасилована.

— Вдруг он только собирался это сделать? — Несколько секунд оба молчали, обдумывая сказанное. — Здесь льет как из ведра, — объявил Толливер. — Мы пытаемся вырыть гроб, вдруг что-нибудь обнаружим.

— Доски казались новыми.

— С одной стороны плесень, — сказал Джеффри. — Наверное, при такой обработке она не так быстро появляется.

— Пропитка под давлением?

— Да, и все соединения затерты. Гроб делали не тяп-ляп, тут видна определенная сноровка… — Толливер снова замолчал, но на этот раз Сара не услышала, чтобы он с кем-то разговаривал.

— Боже, на вид она совсем ребенок.

— Знаю…

— Кто-то ее ждет, — сказал инспектор. — Непохоже, что девочка просто сбежала.

Сара не ответила. Порой вскрытие преподносило такие сюрпризы, что она опасалась делать скоропалительные выводы. Кто знает, какие обстоятельства привели девушку в лесную чашу…

— Мы разослали телефонограмму по всему штату, — сообщил Джеффри.

— Думаешь, ее привезли издалека? — удивленно спросила доктор Линтон, которая почему-то считала убитую местной.

— Ну, это же не просто лес, а национальный парк. Кого только здесь не бывает…

— Да, но то место… — Сара не договорила. Значит, несколько дней она сидела у окна, а на другом берегу озера под покровом тьмы негодяй заживо хоронил девушку.

— Он наверняка ее навещал, — вслух подумал Джеффри, будто читая мысли бывшей супруги. — Мы опрашиваем соседей, не видел ли кто чужих в последнее время.

— Я каждое утро там бегаю, — сказала Сара, — и ни разу никого не встретила. Если бы ты не споткнулся, мы бы вообще ничего не узнали.

— Брэд пытается снять с трубки отпечатки пальцев.

— Может, тебе самому лучше этим заняться? — предложила доктор Линтон. — Или мне?

— Брэд — хороший специалист.

— Не в этом дело! Ты же порезал руку, на трубке кровь.

— Он работает в перчатках, — после небольшой паузы проговорил начальник полиции.

— И в защитных очках? — допытывалась Сара, чувствуя себя дотошной отличницей-аккуратисткой, но ведь дело серьезное. Джеффри молчал, и ей пришлось разложить все по полочкам. — Не хочу показаться занудой, но лучше быть осторожным, пока все не выяснилось. Ты ведь не простишь себя, если… — Доктор Линтон сделала значительную паузу, чтобы инспектор сам додумал конец фразы. Но он почему-то молчал. — Джеффри?

— Передам результаты с Карлосом, — сухо сказал он. Все понятно, обиделся.

— Прости меня, — извинилась Сара, сама не понимая за что.

Толливер снова замолчал, и она услышала потрескивание — наверное, Джеффри отходил в сторону, чтобы коллеги не слышали.

— Как думаешь, почему она умерла?

Доктор Линтон тяжело вздохнула. Как она не любит гадать!

— Судя по тому, что я видела, — задохнулась.

— Но ведь там была трубка!

— Может, воздуха поступало недостаточно. Или девушка перепугалась. — Сара на секунду остановилась. — Именно поэтому не люблю делать выводы, не зная фактов. Может, у нее было заболевание сердца или диабет… Вариантов превеликое множество. В чем дело, смогу точно узнать только во время вскрытия или когда придут результаты анализов.

— Думаешь, девушка запаниковала? — не унимался Джеффри.

— Я бы точно перепугалась.

— У нее же был фонарик, — напомнил он. — Батарейки не сели.

— Слабое утешение, если лежишь под землей.

— Когда ее вымоют, нужно сделать хорошую фотографию и разослать. Родители наверняка с ума сходят.

— В гробу были продукты. Вряд ли похититель собирался бросить свою пленницу.

— Я звонил Нику, — сказал Толливер, имея в виду агента бюро расследований штата. — Он попробует найти подобные дела в базе данных. Вдруг это похищение с целью выкупа?

Почему-то такой вариант нравился Саре больше, чем насильственный увоз из дома для сексуальных надругательств.

— Через час в морг обещала приехать Лена.

— Хочешь, позвоню, когда она появится?

— Нет, — проговорил Джеффри. — Скоро стемнеет, так что нельзя терять время. Приеду, как только закончим осмотр… — Начальник полиции колебался, будто хотел сказать что-то еще.

— В чем дело? — спросила доктор Линтон.

— Она ведь совсем ребенок.

— Знаю…

Толливер откашлялся.

— Сара, эту девушку точно ищут. Нужно выяснить, кто она и откуда.

— Обязательно выясним.

— Приеду, как только освобожусь, — после очередной паузы пообещал Джеффри.

Доктор Линтон аккуратно положила трубку на базу. Слова бывшего супруга гулким эхом звучали в подсознании. Около года назад Джеффри в ходе операции застрелил молодую девушку. Ужасная сцена разыгралась на глазах у Сары. У Толливера не было выбора, но он будет корить себя до конца своих дней.

Женщина подошла к шкафу и достала необходимые для вскрытия формуляры. Смерть скорее всего наступила в результате удушения, но, несмотря на это, требовалось взять пробы крови и мочи, соответствующим образом пометить и отослать в центральную лабораторию, где они будут ждать, пока до них не доберутся заваленные работой сотрудники бюро расследований штата. Ткани следует обработать и хранить в морге как минимум три года, а улики — собрать, зарегистрировать и запечатать в пластиковые контейнеры. Если девушку изнасиловали, после первичного осмотра придется произвести дополнительный: взять соскоб с ногтей и мазки влагалища, ануса и ротовой полости. Органы нужно взвесить, руки и ноги измерить. Цвет глаз, волос, родимых пятен; количество зубов, шрамов, синяков, анатомических отклонений надлежащим образом зарегистрируют. Через несколько часов Сара узнает о девушке все, кроме самого важного — ее имени.

Доктор Линтон открыла журнал, чтобы завести новое дело. Итак, для морга это будет № 8472. В настоящее время полицейское управление округа расследовало всего два преступления с неопознанными телами, так что юная особа станет Евой номер три. С глубоким сожалением Сара сделала запись. Пока не найдутся родственники, погибшая всего лишь имя нарицательное.

Пролистав пачку бланков, доктор Линтон выбрала свидетельство о смерти; по закону на оформление дается сорок восемь часов. С каждым шагом превращение невинной жертвы в комбинацию букв и цифр будет стремительно набирать обороты. После вскрытия доктор Линтон отыщет соответствующий причине смерти код и занесет в определенное окошко бланка. Готовое свидетельство пошлют в Национальный центр статистики, который в должный срок передаст данные во Всемирную организацию здравоохранения. Данные проанализируют, присвоят дополнительные буквенно-числовые коды, а затем внесут в архив, сначала национальный, затем международный. Наличие семьи, друзей и, возможно, любовников в бездушных значках никак не отразится.

Мысли постоянно возвращались к лежащей в деревянном гробу девушке, Саре почему-то было страшно на нее смотреть. При рождении кто-то заглянул в крошечное личико и дал малышке имя. Кто-то ее любил.

Услышав скрип древнего лифта, Сара отодвинула стопку документов и вышла из-за стола. Остановившись у раздвигающихся дверей, она ждала ползущую вверх по шахте кабину. Вообще-то Карлос очень серьезный, но все шутки, которые от него слышала доктор Линтон, так или иначе относились к полетам и падениям на этом допотопном устройстве.

Даже табло было старомодным: нечто вроде циферблата с номерами этажей и стрелкой, которая сейчас будто прилипла к нулю. Прижавшись к стене, Сара стала мысленно отсчитывать секунды, дошла до тридцати восьми и уже собралась вызвать мастера, когда в обложенном кафелем зале послышалось громкое «динь!» и дверцы медленно открылись.

За каталкой стоял насмерть перепуганный Карлос.

— Думал, мы застряли, — с сильным испанским акцентом проговорил он.

— Давай помогу, — предложила доктор Линтон, взявшись за каталку, чтобы санитару не пришлось одному волочь ее в зал. Рука девушки до сих пор приподнята в попытке выбраться из подземной темницы, и Сара с Карлосом старались, чтобы она не задела дверцу кабины. — Рентген сделал? — спросила доктор Линтон.

— Да, мэм.

— Сколько весит?

— Пятьдесят один килограмм при росте сто шестьдесят сантиметров.

Сара сделала пометки на белой, привинченной к стене доске.

— Давай ее переложим, — сказала она, закрыв колпачком маркер.

В лесу девушку упаковали в черный мешок, и сейчас, взяв за углы, они перетащили его на стол. Доктор Линтон аккуратно открыла молнию, и они стали готовиться к вскрытию. Надев перчатки, Карлос разрезал бумажные пакеты, которыми обвязали руки жертвы, чтобы сохранить улики. Длинные волосы темным дождем падали с каталки, и, натянув перчатки, Сара аккуратно уложила их вдоль тела. Боже, да ведь она под любым предлогом старается не смотреть на превратившееся в маску лицо. Хм, похоже, помощник занят тем же.

Карлос начал раздевать девушку, а Сара достала из висевшего над раковиной шкафа халат и защитные очки. Аккуратно разложив одежду в выдвижной ящик, она поежилась: сняв платье, помощник подставил молочно-белое тело девушки безжалостно ярким лампам морга. Маленькая грудь была скрыта под спортивным бюстье, а трикотажные белые трусы больше подошли бы пожилой женщине. На каждое Рождество бабушка Эрншо дарила Саре с Тессой большие, по десять штук, наборы подобного белья, так что сестры прозвали такие трусы «бабушкиными».

— Бирок нет, — сообщил Карлос, и Сара подошла проверить. Прежде чем коснуться ткани, она, боясь перекрестного заражения, сменила перчатки. Покрой у платья самый простой: длинные рукава и стоячий воротничок. Материя тяжелая, напоминает хлопок с какими-то добавками.

— На фабричное не похоже, — осмотрев швы, заметила доктор Линтон. Возможно, в этом кроется какая-то зацепка? Со времен уроков по домоводству Сара бралась за иголку с ниткой, только чтобы пришить пуговицу. А те, кто решается на пошив платья, наверняка знают, что делают.

— Все очень чистое, — сказал Карлос, выкладывая белье на бумагу. Трусы и бюстье сильно поношенные, зато без единого пятнышка, с выцветшими от бесконечной стирки ярлычками.

— Может, ультрафиолетом просветить? — предложила Сара, но Карлос уже шел к шкафчику за лампой.

Вернувшись к столу, она с облегчением отметила, что на лобке и передней поверхности бедер нет ни повреждений, ни синяков. Карлос включил лампу и поводил над одеждой. Сияние не появилось, значит, крови и спермы на вещах нет. Размотав удлинитель, санитар подошел к Саре.

— Давай сам, не хуже меня справишься, — сказала доктор Линтон, и Карлос начал двигать лампу вверх-вниз над телом. Рука у него твердая, движения уверенные, глаза внимательные. Сара частенько давала помощнику несложные задания, представляя, как тоскливо сидеть целыми днями в морге. Однако когда посоветовала закончить университет, санитар взглянул с недоверием, будто ему предложили слетать на Луну.

— Чисто, — объявил Карлос и впервые за долгое время улыбнулся — от ультрафиолетовых лучей его зубы казались сиреневыми. Затем он выключил лампу, свернул удлинитель и убрал в шкаф.

Сара придвинула столик с инструментами. Карлос уже приготовил все, что нужно для вскрытия, и, хотя помощник почти не ошибался, доктор машинально пробежала по ним глазами.

В ряд со скальпелями лежали остро наточенные ножницы, на соседнем лотке — разного размера щипцы, ранорасширители, зонды, кусачки и широкий нож, под столом — пила от «Страйкер», анатомический молоток с крючком и весы для взвешивания органов. Небьющиеся банки и пробирки застыли над раковиной в ожидании проб. Складной метр и линейка поменьше — рядом с фотоаппаратом, который необходим, чтобы регистрировать аномальные находки.

Доктор Линтон повернулась к столу, когда Карлос укладывал плечи девушки на резиновый блок, чтобы расправить шею. С помощью Сары он развернул белую простыню и накрыл тело, оставив свободной согнутую руку. Помощник действовал очень осторожно, будто несчастная была жива и все чувствовала. Уже не в первый раз Сара поймала себя на мысли, что почти ничего не знает о Карлосе, хотя работает с ним более десяти лет.

Часы санитара трижды пискнули, он нажал на одну из многочисленных кнопок, чтобы отключить сигнал.

— Рентген должен быть готов.

— Дальше я сама справлюсь, — отозвалась Сара, хотя помощник уже сделал почти все, что требовалось.

Лишь когда тяжелые шаги Карлоса зазвучали на лестнице, доктор Линтон отважилась заглянуть пострадавшей в лицо. Эта девушка старше, чем сначала показалось! На вид ей двадцать — двадцать пять. Возможно, уже замужем и успела родить ребенка.

На лестнице снова послышались шаги. На сей раз это был не Карлос, а Лена Адамс, которая, распахнув дверь, влетела в зал.

— Привет! — проговорила детектив, быстро оглядываясь по сторонам. Держалась Лена как настоящий коп: ноги на ширине плеч, плечи расправлены, на поясе — пистолет. Удивительно: маленькая женщина, а заполняет собой весь зал. Почему-то рядом с ней, самым молодым следователем полицейского управления, Сара чувствовала себя неловко, но, к счастью, они редко оставались наедине.

— Джеффри еще нет, — объявила Сара, доставая кассету для диктофона. — Если хочешь, подожди в моем кабинете.

— Не беспокойся, — отозвалась Лена и, приблизившись к телу, негромко присвистнула. Наблюдая за ней, доктор Линтон почувствовала: что-то не так, что-то изменилось. Обычно от молодой женщины исходили волны агрессии, но сегодня она держалась менее воинственной вызывающе. Глаза красные, припухшие, и Лена явно сбросила вес, что при естественной худобе было явно ни к чему.

— У тебя все в порядке? — спросила Сара.

Вместо ответа Лена показала на девушку и поинтересовалась:

— Что с ней случилось?

— Заживо уложили в гроб и закопали в лесу, — отозвалась доктор, вставляя кассету в диктофон.

— Боже! — содрогнулась Салена.

Нажав на педаль под столом, Сара включила запись.

— Раз! Раз! Раз! — проговорила она, проверяя качество звука.

— Откуда ты знаешь, что ее закопали живьем?

— Пытаясь выбраться, она царапала крышку гроба, — пояснила Сара, перематывая пленку назад. — Все это не просто так… у похитителя была какая-то цель!

Лена тяжело дышала, пытаясь справиться с эмоциями.

— Поэтому у нее рука поднята? Она хотела спастись?

— Думаю, да.

— Боже…

Кнопка щелкнула — пленка перемоталась. Женщины молчали, слушая Сарин голос: «Раз! Раз! Раз!»

— Кто она, уже известно? — спросила Лена.

— Нет.

— Появилась неизвестно откуда?

Доктор Линтон объяснила, как все случилось. Молодая женщина слушала на первый взгляд совершенно безучастно. Сара знала: она специально училась держать эмоции под контролем, но даже внешнее равнодушие к чудовищному преступлению страшно выводило из себя. Единственной реакцией на подробный рассказ стало негромкое «Черт!».

— Да уж, — согласилась доктор и только взглянула на часы, думая, куда запропастился Карлос, как он вошел вместе с Джеффри.

— Привет, Лена, — сказал Толливер. — Спасибо, что приехала.

— Никаких проблем, — пожала плечами детектив.

— У тебя все нормально? — спросил инспектор, присматриваясь к ней.

Саре показалось, в Лениных глазах мелькнуло что-то похожее на чувство вины.

— Да, конечно, — поспешно кивнула она и показала на мертвую девушку. — Уже выяснили, как ее зовут?

Джеффри нахмурился: в такой ситуации худшего вопроса не придумаешь.

— Нет, — выдавил он.

— Помоешь руки? — показав на раковину, напомнила доктор Линтон.

— Уже помыл.

— Давай еще раз! — не унималась Сара и, повернув кран, подтащила бывшего мужа к раковине.

Толливер зашипел, когда ладонь насильно сунули под горячую воду. Рана была достаточно глубокой для накладывания швов, но времени прошло слишком много, значит, риск занести инфекцию увеличился. При таких обстоятельствах осталось только залепить пластырем и надеяться на лучшее.

— Выпишу тебе антибиотики, — пообещала Линтон.

— Отлично, — буркнул Толливер, раздраженно наблюдая, как она надевает перчатки. Наклеивая пластырь, Сара ответила ему таким же взглядом: подобные дела при посторонних не обсуждают!

— Доктор Линтон! — позвал Карлос, который, стоя возле проектора, рассматривал снимки пострадавшей.

Сара поспешила к нему. На матовом стекле несколько пленок, но опытный взгляд тут же метнулся к брюшному отделу.

— Думаю, эту серию нужно переснять, — посоветовал санитар, — а то резкости недостаточно.

Вообще-то рентгеновская установка старше Сары, но резкость тут ни при чем.

— Нет… — немея от ужаса, прошелестела женщина.

Через секунду рядом стоял Джеффри, с уже успевшим отклеиться пластырем.

— В чем дело?

— Она была беременна.

— Беременна? — эхом отозвалась Лена.

Сара смотрела на снимок, а в голове ее формировался план действий. Она терпеть не могла вскрывать тела младенцев, а этот еще не родившийся ребенок, будет самым младшим из тех, что попадали на ее стол.

— Уверена? — спросил Толливер.

— Видишь, головка, — показывая на снимок, проговорила Сара, — ножки, ручки, живот…

— Какой срок? — чуть слышно спросила подошедшая к проектору Лена.

— Не знаю, — отозвалась доктор Линтон. Казалось, будто в грудь вонзился ледяной осколок. Придется держать плод в руке и вскрывать, как апельсин или персик. Череп будет мягким, а глаза и рот — едва обозначенными складками тонкой, как бумага, кожи. Подобные процедуры вызывали стойкую ненависть к любимой работе.

— Речь идет о месяцах или неделях? — переспросила детектив.

— Не знаю, нужно уточнить, — пожала плечами Сара.

— Двойное убийство, — вынес вердикт Джеффри.

— Совсем не обязательно, — напомнила доктор Линтон. Законы о внутриутробной смерти плода политики меняли чуть ли не каждый день в зависимости от преобладающих в обществе настроений. К счастью, подробно изучать эту проблему пока не приходилось. — Нужно будет проверить.

— Это почему же? — спросила Лена тоном, который заставил Сару обернуться. Детектив Адамс смотрела на снимок, будто для нее он был интереснее всего.

— Жизнеспособность плода сейчас не важна, — пояснила доктор Линтон, удивляясь, почему для коллеги это так принципиально. Непохоже, чтобы Лена любила детей… Хотя время-то идет, она стареет, может, биологические часы наконец затикали?

— А он был жизнеспособен? — кивнула в сторону снимка детектив, судорожно прижав руки к груди.

— Нет, скорее всего нет, — покачала головой Сара, но потом добавила: — Вообще-то бывают случаи, когда после преждевременных родов выживают и двадцатичетырехнедельные плоды, но звучит это очень неправдоподобно и…

— Это же второй триместр! — перебила детектив Адамс.

— Да.

— Двадцать три недели… — нервно сглотнув, рассеянно повторила Лена, и Сара с Джеффри переглянулись.

— Ты в порядке? — подозрительно спросил Толливер.

— Угу. — Молодая женщина с видимым усилием оторвалась от снимков. — Да, конечно, — кивнула она. — Давайте… Начинаем.

Карлос помог Саре надеть халат, и они вместе осмотрели каждый сантиметр тела, измеряя и фотографируя то немногое, что находили. Около горла несколько следов от ногтей, которые оставила сама девушка, — люди так нередко делают, когда возникают проблемы с дыханием. На кончиках указательного и среднего пальцев ссадины — доктор подумала, содранные кусочки найдутся на досках, что были над лицом девушки. Под ногтями щепки: да, понятно, она ведь пыталась выбраться.

Во рту не оказалось никаких посторонних предметов, на мягких тканях ни повреждений, ни разрывов. Судя по отсутствию пломб, к стоматологу девушка не обращалась, хотя внизу, справа, на клыке, имелось дупло. Зубы мудрости в полном порядке, причем два из них уже резались. Под правой ягодицей звездообразное родимое пятно, а на правом предплечье — небольшая короста. Рукава у платья длинные, значит, это что-то вроде рецидивной экземы. Что же, зимой у светлокожих такое бывает.

Прежде чем Толливер сделал полароидные снимки, Сара поплотнее закрыла девушке рот и опустила веки, чтобы получилось как можно естественнее, затем соскребла с верхней губы плесень и положила в герметичную банку для отправки в лабораторию.

Склонившись над пострадавшей, Джеффри поднес к ее лицу фотоаппарат. Зал озарила яркая вспышка, и раздался хлопок. Сара часто-часто заморгала, а запах паленого, щедро источаемый дешевым «Полароидом», временно вытеснил обычные ароматы морга.

— Еще раз, — объявил Толливер. Вспышка, хлопок — и фотоаппарат выдал очередной снимок.

— На бездомную не похожа, — отметила Лена.

— Да, пожалуй, — согласился начальник полиции, своим тоном показывая, как сильно ему нужны факты. Он махал фотографией в воздухе, пытаясь скорее ее проявить.

— Давайте снимем отпечатки, — предложила Сара, проверяя напряжение приподнятой руки.

Ожидаемого сопротивления доктор Линтон не встретила. Джеффри спросил:

— По-твоему, когда она умерла?

Сара прижала руку девушки к телу, чтобы Карлос мог нанести краску и снять отпечатки пальцев.

— Полное окоченение наступает через шесть — двенадцать часов после смерти. Судя по тому, как оно проходит, могу сказать: девушка умерла день или два назад. — Доктор Линтон нажала пальцем на синюшные трупные пятна — после надавливания интенсивность цвета восстанавливалась медленно. — Стадия гипостаза закончена — тело начинает гнить. Думаю, все это время под землей было довольно холодно. Труп отлично сохранился.

— А как насчет плесени на верхней губе?

Сара взглянула на протянутый Карлосом формуляр, желая убедиться: собранных им отпечатков хватит для полноценного анализа. Да, все в порядке…

— Плесень размножается очень быстро, особенно в такой среде, — ответила она бывшему супругу. — Возможно, девушку вырвало, и споры начали прорастать… — Тут у доктора Линтон появилась неожиданная идея: — Некоторые виды плесени могут понизить количество кислорода в замкнутом пространстве.

— По углам гроба тоже была плесень, — вспомнил Джеффри и, посмотрев на снимок, передал его Саре. — Все не так плохо, как я думал.

Сара кивнула, хотя и представить не могла, что, глядя на фотографию, испытали бы те, кто знал девушку при жизни. Несмотря на все ее манипуляции, не оставалось никакого сомнения в том, что смерть была мучительной.

Толливер хотел показать снимок Лене, но она покачала головой.

— Думаете, здесь не обошлось без сексуального домогательства?

— Сейчас проверим, — проговорила Сара, осознав, что всеми силами откладывает неизбежное.

Карлос передал ей расширитель и подкатил поближе лампу.

Чувствуя напряженное внимание коллег, доктор Линтон осмотрела тазовую область, а когда объявила, что признаков изнасилования нет, все вздохнули с облегчением. Она никогда не понимала, почему сексуальное домогательство делает такое преступление, как убийство, еще страшнее, но, что греха таить, обрадовалась, узнав, что перед смертью девушка не испытала унижения.

Затем Сара проверила глаза, заметив множество лопнувших сосудиков. Губы синие, а слегка высунутый язык — темно-фиолетовый.

— При таком виде асфиксии точечных кровоизлияний обычно не бывает, — заметила она.

— Думаешь, причиной смерти было что-то другое? — удивился Толливер.

— Не знаю, — честно ответила Сара.

Она ввела в центр глазного яблока тонкий катетер, выкачивая стекловидное тело, а Карлос наполнил шприц физраствором и вколол в белок, чтобы приостановить разложение.

Закончив внешний осмотр, доктор Линтон включила диктофон:

— Исследование номер восемь тысяч четыреста семьдесят два — небальзамированное тело Евы, белой девушки с темными глазами, шатенки. Вес — пятьдесят один килограмм, рост — сто шестьдесят сантиметров. Кожа прохладная, по состоянию соответствует пребыванию под землей в течение длительного времени. — Отключив диктофон, Сара посмотрела на Карлоса: — Нам нужна погода за последние две недели.

Санитар сделал на доске отметку.

— Думаешь, она умерла раньше чем неделю назад? — спросил бывшую супругу Джеффри.

— В понедельник были заморозки, — напомнила та. — Мочи в банке немного, но, возможно, девушка экономила питье… А еще обезвоживание могло произойти от шока.

— Осмотр внутренних органов начинаем стандартным V-образным надрезом. — Доктор Линтон снова включила диктофон.

Первое в жизни вскрытие она делала дрожащими руками. Как любого доктора, ее учили поверхностно-ориентировочной пальпации, а как хирурга — тщательно контролировать и выверять каждое движение скальпеля, чтобы приносить облегчение, а не боль. Вскрытие, во время которого тело становилось куском мяса, перечеркнуло все, что она знала и умела.

На этот раз Сара начала справа, над акромиальным отростком, затем направила скальпель к груди, так чтобы кончик лезвия скользил вдоль ребер, и, наконец, к мечевидному отростку. Тот же самый надрез слева, а дальше — серединная линия к лобку: от острого скальпеля кожа расходилась, а желтый брюшной жир поднимался, словно сугробы вдоль улицы.

Карлос протянул доктору ножницы, и она принялась резать брюшину, когда, негромко вскрикнув, Лена прижала руки ко рту.

— Ты что? — спросила Сара, но молодая женщина, давясь рвотой, бросилась прочь из зала.

Туалетной комнаты в морге не было, и доктор Линтон подумала, что Лена спешит в больницу. Судя по характерным, эхом разносившимся по лестнице звукам, не успела. Бедняжка закашлялась, и на бетон полилось что-то густое.

Беззвучно выругавшись, Карлос пошел за ведром и шваброй.

Джеффри помрачнел: ему всегда становилось не по себе, когда рядом кого-то рвало.

— Надеюсь, она в порядке?

Сара взглянула на труп, недоумевая, что же так подействовало на Лену. Она ведь детектив, неоднократно присутствовала при вскрытиях, и все шло нормально. Вид у тела вполне приличный, просто на одном участке внутренности обнажены.

— Запах какой-то странный… — проговорил Карлос.

— Что значит, «странный»? — уточнила Сара, думая, что по неосторожности проткнула кишку.

— Как на ярмарке, — наморщил лоб санитар.

Дверь распахнулась, и в зал вернулась бледная, прячущая глаза Лена.

— Извините, — пролепетала она. — Не знаю, что это… — Застыв в пяти шагах от стола, детектив зажала рот рукой: а что, если снова стошнит? — Боже, чем это пахнет?

— Я ничего не чувствую, — пожал плечами Толливер.

— Карлос! — окликнула помощника Сара.

— Кажется… горелым..

— Нет, — отступив на шаг, возразила детектив. — Будто что-то испортилось, и запах такой, что челюсти сводит.

В голове доктора Линтон зазвонил тревожный звонок.

— Пахнет горьким. Горьким миндалем?

— Да, пожалуй, — согласилась детектив Адамс, не отваживаясь приблизиться к телу.

Карлос тоже кивнул, и женщина почувствовала, как на спине проступают капельки пота.

— О Боже! — испуганно отстранившись, выдохнул Джеффри.

— Осмотр придется закончить в столичной лаборатории, — заявила Сара, накрыв тело простыней. — У меня тут даже вытяжного шкафа нет.

— Герметичная камера есть в Мейконе, — напомнил бывший супруг. — Позвоню Нику и спрошу, нельзя ли ею воспользоваться.

— Да, Мейкон ближе, чем Атланта, но и там только наблюдать разрешат, — снимая перчатки, посетовала Сара.

— А ты что, против?

— Нет, — натянула хирургическую маску Сара и содрогнулась, представив, что могло бы случиться. Не дождавшись подсказки, Карлос принес черный мешок.

— Осторожно, — предупредила доктор, передавая ему маску. — Нам повезло. — Она помогла упаковать тело. — Только сорок процентов людей распознают этот запах.

— Лена, как хорошо, что ты приехала! — радовался Джеффри.

— О чем это вы? — удивленно оглядывая бывших супругов, спросила детектив.

— О цианиде, его-то ты и почувствовала, — застегивая мешок, пояснила Сара и, перехватив непонимающий взгляд Лены, пояснила: — Девушку отравили.

Понедельник

4

Джеффри зевнул так, что челюсть хрустнула, откинулся на спинку стула и, выглянув в зал для инструктажа, постарался изобразить сосредоточенность. Брэд Стивенс — самый молодой полицейский округа Грант — глуповато усмехнулся, и Толливер кивнул, морщась от сильной боли в шее. Ощущение такое, будто на голом бетоне спал, и в этом нет ничего удивительного: вчера ночью между ним и холодным полом был лишь спальный мешок, такой старый и протертый, что даже в благотворительном фонде не приняли. Зато охотно взяли матрас, знавшую лучшие времена софу и три коробки с кухонной утварью, за которую они с Сарой сражались во время развода. Инспектор решил: раз за пять лет, прошедших с тех пор, как закончился процесс, он не потрудился распаковать вещи, снова везти их к бывшей жене будет настоящим самоубийством.

Приводя дом в приличный вид, Джеффри ужаснулся: как мало вещей он приобрел за свою холостяцкую жизнь! Вчера ночью, вместо того чтобы считать овец, он составлял список необходимых покупок. Кроме ящиков с книгами, красивого постельного белья, подаренного женщиной, с которой, дай Бог, никогда не познакомится Сара, и нескольких костюмов, приобретенных, чтобы ходить на службу, о прошедших годах не осталось никаких воспоминаний. В день, когда он покинул дом Сары, в его владении находились велосипед, газонокосилка и инструменты (за исключением автономной дрели, купленной после того, как старая случайно утонула в пятнадцатилитровом ведре с краской), а сейчас все эти ценности благополучно вернулись обратно.

Так что спать пришлось на полу.

Глотнув тепловатого кофе, Толливер вернулся к занятию, которому посвятил последние тридцать минут. Джеффри был из тех, кто считал чтение инструкций ниже своего достоинства. Однако сейчас, в четвертый раз выполнив все шаги руководства к сотовому, он не смог ввести свой номер в быстрый набор и действительно чувствовал себя идиотом. Еще неизвестно, возьмет ли Сара трубку. Она ненавидела подобные игрушки, но отпускать ее в Мейкон без связи страшно не хотелось: мало ли что может случиться.

— Шаг первый! — вполголоса пробормотал он, будто проговаривание могло убедить аппарат слушаться.

В пятый раз пройдя шестнадцать шагов, Джеффри нажал «горячую» клавишу, но ничего не получилось.

— Черт! — Джеффри рубанул кулаком по столу и тут же взвыл от боли: — Проклятие! — Он ушиб порезанную руку и, развернув кисть, стал смотреть, как на повязке, которую накануне наложила Сара, проступает кровь. — Господи! — на всякий случай прошептал Толливер, подумав, что последние десять минут ставят на едва начавшемся дне жирный крест.

— Вам помочь? — спросил появившийся в дверях Стивенс. Неужели почувствовал отчаяние шефа?

— Введи мой номер в быстрый набор, — швырнув ему сотовый, попросил Джеффри.

— Ваш номер? — нажимая на кнопки, уточнил Брэд.

— Да, и еще вот этот. — Инспектор написал на желтом стикере номер Кэти и Эдди Линтон.

— Лады! — кивнул Брэд и, прочитав номер вверх ногами, снова стал нажимать кнопки.

— Техническое руководство не понадобится?

Молодой полицейский бросил подозрительный взгляд, думая, что шеф над ним издевается, и снова уткнулся в телефон. Внезапно Джеффри почувствовал себя древним стариком.

— Вот. — Не отрывая глаз от сотового, Брэд проворно нажимал на кнопки. — Готово, попробуйте.

Толливер вызвал меню, затем телефонную книгу, и на дисплее тут же появился номер.

— Спасибо!

— Если больше ничего не нужно…

— Нет, еще раз спасибо, — поблагодарил инспектор. Поднявшись, он накинул пиджак и спрятал сотовый в карман. — Наверное, никаких новостей о той погибшей еще не поступало?

— Нет, сэр, — отозвался Брэд. — Появятся — сообщу.

— Ненадолго отлучусь в клинику и сразу вернусь, — объявил Толливер, выходя из кабинета вслед за Стивенсом. Пересекая зал для инструктажа, он поднимал и опускал плечи, пытаясь размять затекшие после сна мышцы. Когда-то приемная участка сообщалась с фойе, но сейчас ее отделили перегородкой с маленьким, как в банке, окошечком, у которого регистрировались посетители. Марла Симмз, работавшая секретарем чуть ли не со времен мироздания, легким нажатием кнопки открыла автоматическую дверь.

— Если что, я у Сары, — сообщил Джеффри.

— Ну, будьте паинькой, — хитро улыбнулась Марла.

В то утро Толливер пришел в участок в половине шестого, а бороться со сном перестал около четырех. Вообще-то каждый день перед работой он совершал тридцатиминутные пробежки, но сегодня легко убедил себя: если пойти на работу пораньше, это не будет считаться ленью. Нужно просмотреть целую гору документов, в том числе и проект бюджета участка. Джеффри доработает его, подпишет, а мэр Хартсдейла, прежде чем отправиться на ежегодную конференцию в Майами, наложит вето. По догадкам Толливера, оплаты по счету за мини-бар мэра будет достаточно, чтобы купить как минимум два бронежилета, но ведь у политиков свои приоритеты.

Сердцем Хартсдейла считался университет, и, быстро шагая по улице, Джеффри обогнал нескольких спешивших на занятия студентов. Первокурсникам приходилось жить в общежитии, так что главным желанием всех второкурсников было поскорее убраться из кампуса. Вот Толливер и сдал дом двум девушкам, которые, он надеялся, окажутся тихими и порядочными не только на вид. Технологический университет — вотчина умников, и хотя ни футбольной команды, ни студенческих организаций при нем не было, в некоторых умение и желание развлекаться заложено от рождения. Джеффри тщательно отбирал будущих жильцов и служил в полиции достаточно давно, чтобы понимать: стоит пустить молодых людей, и они разнесут дом в щепки. В таком возрасте тормоза просто не работают, и если добавить секс с наркотиками, хоть вместе, хоть по отдельности, мозг отказывается думать о чем-то другом. Девочки-студентки в качестве хобби указали чтение, однако, учитывая, как Джеффри везет в последнее время, они вполне могут устроить притон.

Главное здание университета — у начала Мейн-стрит, и Толливер до самых ворот шел за стайкой девушек. Такие юные, свежие, все до одной прелестные! Еще недавно он огорчился бы оттого, что молодые особы совершенно не обращают на него внимания, но сейчас куда больше волновало другое. Студентки столь беспечны, а ведь незнакомый, долго идущий следом мужчина может оказаться маньяком или извращенцем, пытающимся выведать их планы на вечер… Он может быть кем угодно!

За спиной загудела сирена, и Джеффри понял, что вышел на проезжую часть. Оказавшись на другой стороне улицы, Толливер помахал рукой водителю, узнав Билла Берджесса из химчистки, и поблагодарил Бога, что катаракта не помешала старику увидеть его и вовремя остановить машину.

Сны Джеффри видел редко — и слава Богу, учитывая то, что в них могло оказаться. Однако прошлой ночью ему явилась девушка в деревянном гробу. Время от времени лицо менялось, и на Толливера смотрела несчастная, которую он застрелил в прошлом году. Совсем ребенок, едва тринадцать исполнилось, а проблем столько, что не всякий взрослый справится. Отчаявшись привлечь к себе внимание, она взяла в заложницы подругу и угрожала ее убить. Ради спасения невинной жизни юную террористку пришлось уничтожить. А ведь все могло сложиться иначе. Вдруг, не уложи Толливер девчонку, и она, и ее подруга остались бы живы? Тогда длинноволосая брюнетка из леса была бы очередной жертвой, а не кошмаром.

Шагнув на тротуар, начальник полиции тяжело вздохнул. Похоже, тот случай изменил его жизнь сильнее, чем хотелось бы.

Клиника Сары — через дорогу от полицейского участка, рядом с кампусом. Взглянув на часы, Джеффри уверенно вошел внутрь: в семь утра Сара вполне могла быть на рабочем месте. По понедельникам прием начинался в восемь, но какая-то женщина уже мерила шагами коридор, укачивая истошно орущего ребенка.

— Привет! — проговорил Толливер.

— Доброе утро! — отозвалась молодая мать, и начальник полиции разглядел под ее глазами темные круги. Сынишке около года, и легкие у него в полном порядке — от крика аж стекла дрожали.

Согнув ногу в колене, женщина взяла мальчика поудобнее. На вид она весит килограммов сорок пять, как же поднимает своего маленького крепыша?

— Доктор Линтон сейчас освободится, — сказала молодая мать, перехватив его взгляд.

— Спасибо, — поблагодарил Толливер и снял пиджак. Обращенная на восток приемная построена из стеклоблоков, так что даже холодным зимним утром в ней жарко.

— Дышать нечем, — пожаловалась женщина.

— Да уж.

Начальник полиции ожидал услышать что-то еще, но та склонилась над мальчиком, пытаясь его успокоить. Удивительно, справляется с таким непоседой и от усталости не падает с ног! Теперь Джеффри понял, почему его собственная мать носила в сумочке фляжку с коньяком.

Прислонившись к стене, Толливер рассматривал аккуратно сложенные в углу игрушки. На стене как минимум три плаката с надписью: «Пользоваться мобильными телефонами запрещено». Сара считала: если ребенок настолько плох, что его привезли в больницу, родителям следует присматривать за ним, а не болтать по сотовому. Джеффри улыбнулся, вспомнив единственный случай, когда она взяла мобильный в машину. Почему-то Сара долго держала нажатой кнопку быстрого набора, и, подняв трубку, Джеффри несколько минут слушал, как она подпевает радио. Лишь после третьего гудка начальник полиции догадался: это бывшая супруга пытается попасть в такт с Боем Джорджем, а не мучающий кошку извращенец.

Дверь кабинета открылась, и вышла доктор Линтон. Джеффри она не заметила, и инспектор не спешил привлекать к себе внимание. Обычно на работе Сара собирала свои длинные темно-рыжие волосы в хвост, но сегодня оставила их распущенными. На ней были белая блузка и юбка длиной чуть ниже колен, туфли на невысоком каблуке, делавшие ноги весьма соблазнительными. Толливер улыбнулся: любую другую женщину такой наряд превратил бы в официантку, а высокой, стройной Саре шел изумительно!

— До сих пор капризничает, — пожаловалась молодая мать.

Доктор Линтон нежно коснулась пухлой розовой щечки, и, словно по мановению волшебной палочки, малыш успокоился. В животе Джеффри завязался тугой узел: Сара отлично ладит с детьми, а о том, что своих иметь не может, они никогда не говорят. Некоторые темы лучше не обсуждать, чтобы ненароком не задеть за живое.

Толливер наблюдал за Сарой: гладит мягкие кудри мальчика, улыбается… Она казалась такой счастливой, что Джеффри почувствовал себя незваным гостем, будто увидел нечто, для чужих глаз совершенно не предназначенное. Может, прочистить горло, чтобы хоть как-то обозначить свое присутствие?

Явно застигнутая врасплох, доктор Линтон испуганно обернулась.

— Секунду, — бросила она Джеффри и, моментально посерьезнев, протянула девушке бумажный пакет: — Вот, лекарств хватит на неделю. Если к четвергу не станет легче, позвоните.

Крепко прижимая к себе мальчика, молодая мать взяла пакет. Судя по всему, родила она еще школьницей. Джеффри и сам недавно узнал, что еще до поступления в колледж сделал подружке ребенка. Ну, сейчас-то Джаред совсем взрослый…

— Спасибо вам, доктор Линтон, — пролепетала молодая женщина. — Не знаю, когда смогу заплатить…

— Главное, пусть ребенок поправится, — перебила ее Сара. — И сами постарайтесь поспать. Ваша усталость мальчику точно не поможет!

Юная мать поспешно кивнула. Все понятно: пропустила добрый совет мимо ушей. Сара, естественно, тоже это почувствовала.

— Ну хотя бы постарайтесь, — мягко сказала она, — не то заболеете.

— Ладно, — неуверенно кивнула та.

Сара протянула руку к детской ножке и стала машинально ее поглаживать. На губах — безмятежно-счастливая улыбка.

— Спасибо вам, спасибо, что пришли пораньше…

— Не стоит благодарности! — Сара никогда не умела принимать хвалу или комплименты. Проводив юную мать до двери, она напомнила: — Позвоните, если не наступит улучшение.

— Да, мэм!

Сара аккуратно прикрыла дверь и медленно, не глядя на незваного гостя, пошла обратно. Толливер открыл рот, чтобы заговорить, но бывшая супруга опередила его:

— Есть новости о Еве?

— Нет, но, может, появятся, когда на западном побережье начнется рабочий день.

— На беглянку она не похожа.

— Да, мне тоже так кажется.

Повисло неловкое молчание: Джеффри просто не знал, что сказать.

— Хорошо, что ты пришел, — как обычно первой нарушила молчание Сара, быстро шагая в лабораторию. Джеффри шел следом и уже решил, что опасность миновала, когда бывшая супруга объявила: — Хочу взять у тебя анализы на гепатит.

— Но ведь их уже взял Хэр.

— Да, знаю, — коротко ответила доктор Линтон.

Она не придержала дверь, и Джеффри пришлось ее ловить. К несчастью, он подставил левую руку, и удар пришелся прямо по ране. Ощущение было такое, будто в ладонь вонзился нож.

— Боже, Сара! — прошипел он.

— Прости. — Извинение прозвучало искренне, но в глазах полыхнуло что-то похожее на месть. Доктор Линтон потянулась, чтобы осмотреть руку, а Джеффри чисто инстинктивно отстранился. Однако раздраженный взгляд супруги красноречиво убедил: перевязке лучше не сопротивляться.

— Кровь давно течет? — спросила она.

— Она не течет, — по-детски упрямился Толливер, опасаясь, что из всех способов остановки кровотечения Сара выберет самый болезненный, но все-таки пошел вслед за ней в перевязочную, словно ягненок на заклание.

— Ты ведь не купил лекарства по рецепту? — едко спросила Сара и, перегнувшись через стойку, достала из ящика несколько ярких блистеров. — Вот, возьми!

Джеффри растерянно разглядывал упаковку: на цветной фольге фигурки домашних животных.

— Что это?

— Антибиотики.

— Разве они не для детей?

Судя по выражению лица, шутить Сара не собиралась.

— Здесь полдозы взрослого, в качестве приложения — диск с мультфильмами, и все по непомерно высокой цене. Будешь пить по две таблетки утром и вечером.

— И как долго?

— Пока я не скажу. А теперь иди за мной! — приказала доктор.

Чувствуя себя провинившимся ребенком, Джеффри поплелся в смотровой кабинет. Его мама работала буфетчицей в больнице, так что школьником он прогулял немало уроков, обращаясь к педиатру с любой шишкой и царапиной. Его проделкам потворствовал врач приемного отделения по имени Карл Роджерс, который, как подозревал мальчик, потакал и миловидной буфетчице. Однажды Роджерс рассказал идиотский анекдот про монашку, у которой парализовало нижние конечности, и Джеффри впервые услышал, как мама хихикает.

— Садись! — велела Сара, подталкивая Толливера, будто он не мог самостоятельно залезть на стол.

— Я сам… — начал было мужчина, но она уже сняла повязку. Рана напоминала влажный, жадно полуоткрытый рот, и Джеффри почувствовал, как по руке растекается пульсирующая боль.

— Ты содрал болячку! — Держа ладонь бывшего мужа над серебристым лотком, доктор осторожно промывала рану.

Толливер изо всех сил старался не обращать внимания на боль, которую без всяких преувеличений можно было назвать невыносимой. Удивительно, но во время процедур раны беспокоят сильнее, чем когда их получаешь. Джеффри уже забыл, как порезал руку в лесу, зато сейчас при каждом движении пальцев в кожу будто вонзались сотни иголок.

— Как это случилось? — недовольно спросила Сара.

Начальник полиции не ответил, вспоминая, как она улыбалась маленькому мальчику. Он видел Сару в самом разном настроении, но такой улыбки припомнить не мог.

— Джеф! — окликнула его доктор Линтон.

Толливер покачал головой: очень хотелось погладить ее по щеке, но кто знает, как она отреагирует. Еще без руки оставит…

— Сейчас снова наложу повязку, — объявила Сара. — Только будь аккуратнее, чтобы не занести инфекцию.

— Да, мэм! — отозвался Толливер, надеясь, что она улыбнется.

— Где ты вчера спал? — только и спросила женщина.

— Увы, не там, где хотелось.

На приманку Сара не клюнула: плотно сжав губы, она обрабатывала рану.

— Вот, — отрезая пластырь, проговорила она, — будь осторожнее и постарайся не пачкаться.

— Может, заеду вечером, и ты снова ее промоешь?

— Да, пожалуй… — рассеянно отозвалась Сара и, порывшись в шкафу, достала вакуумный прибор со шприцем. На секунду Джеффри перепугался — неужели иглу в рану воткнет? — но потом вспомнил: речь шла только о том, чтобы взять кровь.

Расстегнув манжету, доктор Линтон закатала его рукав. Толливер поднял глаза к потолку, не желая смотреть на холодное металлическое жало. Повисла неловкая пауза, и Джеффри услышал тяжелый вздох.

— Что такое? — спросил инспектор.

— Это все я виновата. — Пытаясь найти вену, Сара ощупывала предплечье.

— В чем?

Она ответила не сразу, будто не зная, как правильно сформулировать мысль.

— В Атланте я начала курс прививок против гепатита А и В. — Доктор перевязала бицепс жгутом и потуже затянула. — По схеме нужно сделать две инъекции с перерывом в несколько недель, а через пять месяцев ввести повторный антиген. — Повисла пауза: Сара обрабатывала кожу спиртом. — Первые два укола я сделала, но потом переехала сюда и о повторной реиммунизации забыла. Уверенности, что буду заниматься медициной, у меня тогда не было… — Она запнулась. — О том, чтобы закончить курс, я вспомнила лишь когда…

— Когда?

— Когда мы с тобой развелись, — пробормотала доктор, зубами срывая колпачок со шприца.

— Это же хорошо, — проговорил Джеффри, огромным усилием воли сдерживаясь, чтобы не соскочить со стола. Вообще-то у Сары легкая рука, но уколы он ненавидел: при одной мысли о них голова шла кругом.

— Иголка волосковая, детская, — отозвалась доктор скорее иронично, чем сочувственно. — А почему это хорошо?

— Потому что я с ней спал всего раз, на следующий день ты меня вышвырнула.

— Да, верно. — Включив вакуумный прибор, Сара сняла жгут.

— А к тому времени как мы снова начали встречаться, с прививками ты уже закончила. Так что все должно быть в порядке.

— Ты забываешь про тот случай.

— Какой… — начал было Джеффри, но тут же вспомнил: в ночь перед тем, как развод был зарегистрирован официально, Сара появилась на пороге его дома в стельку пьяная и настроенная весьма игриво. Страстно желая ее вернуть, Толливер воспользовался ситуацией, но наутро обнаружил, что любимая исчезла. Весь следующий день она не отвечала на звонки, а когда Джеффри заехал к ней домой, даже на порог не пустила.

— Я была в середине курса, — глухо пробормотала бывшая супруга. — Повторный антиген еще не ввели.

— Но ведь первые два укола сделали?

— Определенный риск остается. — Вынув иголку, Сара накрыла ее колпачком. — А против гепатита С прививок вообще не существует.

Прижав к коже ватку, она заставила согнуть руку в локте, чтобы не упала, а когда подняла глаза, Джеффри понял — его ожидает лекция.

— Есть пять основных видов гепатита, плюс некоторые имеют различные штаммы, — заговорила доктор Линтон, бросая шприц в красный биоконтейнер. — Гепатит А похож на сильный грипп, длится в среднем две недели, а потом организм вырабатывает антитела, так что второй раз не заболеешь.

— Да, точно… — пробормотал Толливер. Особенности гепатита А — единственное, что сохранилось в памяти после посещения доктора Хэра. Все остальное превратилось в расплывчатое пятно. Как он ни старался прислушаться к двоюродному брату Сары, в голове крутилась одна-единственная мысль: бежать отсюда, и поскорее. После бессонной ночи возникло несколько вопросов, но Джеффри так и не заставил себя позвонить доктору и следующие дни попеременно предавался то панике, то апатии. Толливер мог вспомнить мельчайшие подробности раскрытого пятнадцать лет назад преступления, но ни слова из того, что слышал в кабинете Хэра.

— Гепатит В совсем другой, может быть как повторным, так и хроническим. Около десяти процентов инфицированных становятся носителями вируса. Риск заражения — один к трем. К примеру, риск заражения СПИДом — один к тремстам.

Даже не обладая математическими способностями Сары, Джеффри быстро оценил расклад.

— После Джо мы с тобой занимались сексом более трех раз.

Доктор Линтон постаралась сдержаться, но мужчина заметил, как она содрогнулась, услышав имя соперницы.

— Пан или пропал, Джеффри.

— Я не имел в виду…

— Гепатит С передается через кровь. Порой человек даже не подозревает, что заразился, — естественно, пока не начинают проявляться симптомы. Прогрессирует болезнь стремительно: фиброз печени, цирроз, рак.

Толливер молча смотрел на бывшую жену. Он знал, к чему приводит гепатит С. Человек превращается в поезд-развалюху, и не остается ничего другого, кроме как, зажмурившись, ждать, пока колеса не сойдут с рельсов.

— Я страшно на тебя злюсь, — наконец озвучила очевидную истину Сара. — Потому что ты опять воскресил весь этот кошмар. — Она запнулась, будто пытаясь успокоиться. — Я ведь хотела забыть о случившемся, начать сначала, но ты перечеркиваешь мои планы. — Зеленые глаза заволокло слезами, и женщина часто-часто заморгала. — А если у тебя обнаружат гепатит…

Толливер понял: нужно срочно что-то предпринять, иначе разразится скандал.

— Сара, это моя вина. Я все испортил, признаю. — Толливер давно научился не добавлять «но», которое так и вертелось на языке. Эта женщина всегда держала дистанцию, а родителям и работе отдавала гораздо больше времени, чем ему. Джеффри был не из тех мужей, что каждый вечер требуют горячий ужин, но хоть немного внимания получить надеялся.

— Ты занимался с ней тем же, чем со мной? — чуть слышным шепотом спросила доктор Линтон.

— Сара…

— Вы предохранялись?

— Я даже не понимаю, о чем ты.

— Прекрасно понимаешь, — шептала женщина. Теперь настал ее черед буравить взглядом бывшего супруга, который чуть ли не впервые в жизни догадался, что у нее на уме.

— Боже! — пробормотал он, всеми фибрами души желая провалиться сквозь землю. Не то чтобы они предпочитали экстремальный секс, просто одно дело заниматься этим в постели и совсем другое — обсуждать и раскладывать по полочкам средь бела дня.

— Если у тебя во рту были ссадины… — К счастью, договорить Сара не смогла. — Даже при обычном сношении возникают разрывы и микроскопические повреждения.

— Понимаю, — отозвался Толливер, резким тоном показывая, что не желает развивать эту тему.

Взяв со стола пробирку с кровью, доктор Линтон прилепила заранее подготовленный ярлычок.

— Я спрашиваю вовсе не потому, что интересуюсь пикантными подробностями.

У Джеффри и в мыслях не было бахвалиться постельными похождениями с Джо. Перед разводом Сара сама устроила инквизиторскую пытку, словно закоренелый вуайерист, желая узнать про каждый вздох, движение, поцелуй.

Поднявшись, доктор Линтон достала из шкафа ярко-розовый, в стиле Барби, пластырь. Джеффри все это время держал руку согнутой, и теперь она стала как деревянная. Содрав пленку, Сара приклеила пластырь поверх ваты и, лишь выбросив все отходы в мусорный контейнер, заговорила снова:

— Думаю, сейчас ты посоветуешь не делать из мухи слона! — С притворным равнодушием она пожала плечами. — Конечно, это же было давно и неправда…

Джеффри прикусил язык, понимая, что вот-вот угодит в ловушку. Пять лет переливаний из пустого в порожнее не прошли даром: он научился вовремя останавливаться. И все-таки это давалось ему с огромным трудом. Сара даже не пыталась его понять, и, возможно, была права. Однако измена имела свою причину, которая заключалась не только в том, что он полное ничтожество.

— Ну, ты же всегда так говоришь, — не унималась бывшая супруга. — Подумаешь, мимолетная слабость! Сейчас все по-другому, а Джо ничего для тебя не значит.

— Что изменится, если я повторю еще раз?

— Ничего, — покачала головой Сара. — Думаю, ничего.

Джеффри прислонился к стене, пытаясь понять, что она задумала.

— Чего мы этим добьемся?

— Я пытаюсь тебя возненавидеть.

— Ну, это не новость, — съязвил Толливер, но Сара, судя по всему, не уловила иронии и серьезно кивнула.

Начальник полиции подвинулся к краешку стола и, болтая ногами в полутора метрах от пола, чувствовал себя полным идиотом.

— Черт! — громко прошептала Сара, и Джеффри удивленно вскинул голову. Бывшая жена сквернословила редко, и он не знал, считать ругань хорошим знаком или плохим. — Джеффри, ты меня бесишь!

— А я думал, тебе нравится по сто раз все обсасывать…

— Если еще хоть… — язвительно начала женщина, но осеклась. — Что теперь будем делать? — только и спросила она, но Толливер понял, что вопрос не риторический.

— Прости, — проговорил он, на этот раз совершенно искренне, — прости, что снова впутался в историю. Прости, что все испортил, что заставил нас, вернее, тебя, пройти через этот ад.

— И что теперь?

— Все будет, как ты захочешь.

Всхлипнув, доктор Линтон закрыла лицо руками, а когда подняла глаза, Джеффри понял: ей хочется плакать, но она изо всех сил сдерживается.

В полном замешательстве инспектор рассматривал повязку, теребя кончик пластыря.

— Не трогай! — прошептала Сара, накрывая его руку своей. Тепло ее ладони проникало даже через пластырь и вату. Толливер любовался длинными тонкими пальцами, сложным узором голубоватых вен под бледной кожей и, осторожно гладя изящную кисть, недоумевал, как смел, как мог рисковать ее любовью.

— Я все думаю о той девушке, — признался Толливер. — Так похожа на…

— На Уэнди, — подсказала Сара. Так звали несчастную малолетку, которую ему пришлось застрелить.

Не отпуская теплую женскую ладонь, он мечтал говорить о чем угодно, только не о том происшествии.

— Когда едешь в Мейкон?

Доктор Линтон взглянула на часы:

— Через полчаса мы с Карлосом встречаемся в морге.

— Удивительно, что они оба почувствовали цианид, — проговорил Толливер. — Бабушка Лены была из Гвадалахары, Карлос — чистокровный мексиканец. Может, здесь есть какая-то связь?

— Лично я не в курсе. — Сара пристально наблюдала за Джеффри, читая его, словно книгу.

— Я в порядке, — сползая со стола, объявил он.

— Знаю, — отозвалась доктор Линтон. — А что с ребенком?

— Ну, где-то должен быть отец, — проговорил Толливер, понимая, что, обнаружив отца, они фактически найдут убийцу.

— Раз Ева была беременна, то скорее всего мы имеем дело с убийством, а не с несчастным случаем, — заявила Сара и, открыв кран, тщательно вымыла руки.

— Цианид в супермаркетах не продают, — заметил Джеффри. — Замысли я недоброе, где бы смог его найти?

— В отдельных лекарствах, которые отпускают без рецепта. — Выключив воду, Сара промокнула руки салфеткой. — За последние годы было зафиксировано несколько случаев, когда дети умирали, отравившись клеем для накладных ногтей.

— В нем тоже есть цианид?

— Да. — Женщина швырнула салфетку в корзину. — Вчера ночью никак не могла заснуть, вот и просмотрела пару справочников.

— И что?

Сара положила руки на стол.

— Естественными источниками являются большинство косточковых плодов: персики, абрикосы, вишня, но фруктов понадобилось бы целое море, так что преступник вряд ли ими воспользовался. Цианид применяют в некоторых видах производства и медицинских лабораториях.

— О каком производстве речь? — решил уточнить Джеффри. — Думаешь, яд есть в университете?

— Скорее всего, — кивнула женщина, и Толливер решил лично навести справки. Одним из наиболее популярных факультетов Технологического университета был сельскохозяйственный, где проводились разного рода эксперименты по заказу крупных химических компаний, которым хотелось, чтобы помидоры стали краснее, а горошек — крупнее. — Цианид также используется в гальванике и фумигации, а в некоторых лабораториях его хранят среди препаратов контрольной группы. Он содержится в табачном дыме, синильная кислота образуется при горении шерсти и некоторых видов пластика.

— Но в трубку дым не так-то просто направить.

— Убийце пришлось бы надеть маску, однако ты прав, есть гораздо более легкие способы.

— Например?

— Чтобы цианид начал действовать, нужна кислота. Смешай соль синильной кислоты с уксусом — и сможешь запросто убить слона.

— Так вот что использовал в концлагерях Гитлер — синильную кислоту и ее соли!

— Думаю, да, — нервно растирая руки, ответила Сара.

— Если отравили газом, — вслух рассуждал Толливер, — значит, мы, открыв гроб, здорово рисковали.

— Он мог рассеяться. Или впитаться в древесину и почву.

— А если девушка отравилась через заражение почвы?

— Ну, парк-то довольно популярный. Любителей бега можно встретить с утра до позднего вечера. Не думаю, что кому-нибудь удалось бы зарыть большое количество токсичных отходов так, чтобы люди не заметили и не подняли шум.

— Но тем не менее…

— Да, злоумышленник нашел время закопать девушку. Так что возможны любые варианты.

— А как бы поступила ты?

Сара задумалась.

— Растворила бы соль в воде, а потом влила в трубку. Девушка наверняка держала ее у рта: нужно же было как-то дышать. Соль попала бы в желудок, и кислота мгновенно привела бы в действие яд. Пара минут — и готово.

— На самой окраине Хартсдейла живет человек, который делает различные виды гальваники, — вспомнил Джеффри, — хромом, цинком, никелем.

— Дейл Стэнли, — подсказала Сара.

— Брат Пата Стэнли? — уточнил Джеффри. Пат был одним из лучших полицейских города.

— Да, это его жена сейчас приходила.

— А что с ребенком?

— Бактериальная инфекция. Месяца три назад они привели старшего мальчика с жуткой астмой, у детей я такую даже не видела. С тех пор его то и дело кладут в больницу.

— Миссис Стэнли сама неважно выглядит.

— Не представляю, как она держится, — призналась Сара. — Даже помочь не позволила, только о ребенке и думает…

— По-твоему, с ней что-то не так?

— Она на грани нервного срыва.

— Пожалуй, стоит их навестить, — обдумав ситуацию, проговорил Толливер.

— Джеффри, наша Ева умерла ужасной смертью! Цианид — удушающее вещество, которое поглощает весь кислород в крови. Наверное, она понимала, что происходит. Сердце колотилось с бешеной скоростью. — Сара покачала головой, будто желая избавиться от страшного наваждения.

— Значит, смерть была быстрой?

— Зависит от того, в каком виде девушка получила яд. Ну, все длилось от двух до пяти минут, не больше. Симптомов длительного воздействия цианида у нее нет.

— Что за симптомы?

— Сильный понос, рвота, остановка дыхания, обморок. Фактически организм старается как можно быстрее освободиться от яда.

— А он может? Я имею в виду естественным способом?

— Маловероятно. Яд очень сильный. В больницах «Скорой помощи» чего только не пробуют: от активированного угля до амилнитрита, но чаще всего остается лечить симптомы и надеяться на лучшее. Цианид действует так быстро, что подавляющее большинство отравившихся умирают.

— Так ты думаешь, Ева мучилась недолго? — переспросил Джеффри.

— Да, надеюсь.

— Вот, пожалуйста, возьми. — Толливер достал из кармана пиджака сотовый.

— Терпеть не могу эти игрушки, — наморщила нос Сара.

— Мне спокойнее знать, где ты находишься.

— Тебе прекрасно известно: я еду в Мейкон вместе с Карлосом, туда и обратно.

— Вдруг во время вскрытия обнаружится что-то важное?

— Позвоню с одного из ста телефонов лаборатории.

— А если я забуду слова «Кармы хамелеона»?

Сара обожгла бывшего мужа недоброжелательным взглядом, и тот захохотал.

— Обожаю, когда ты поешь под Боя Джорджа!

— Вот поэтому и не хочу брать телефон.

Толливер положил сотовый на стол.

— А если попрошу сделать это ради меня?

Растерянно посмотрев на Джеффри, доктор Линтон бросилась прочь из кабинета. Пока Толливер решал, стоит ли идти следом, она уже вернулась с книгой в руках.

— Даже не знаю, запустить ею в тебя или просто подарить.

— Что это?

— Вот, заказала пару месяцев назад, а получила лишь на прошлой неделе, — объявила Сара. — Собиралась вручить, когда закончишь с переездом. — Она протянула книгу так, чтобы показать название на бордовом конверте: «Андерсонвилль» Маккинли Кантора, первое издание.

Джеффри тупо смотрел на подарок: от неожиданности слова не шли на язык.

— Она же баснословно дорогая!

Недовольно кивнув, Сара протянула конверт Толливеру.

— Тогда казалось, ты этого стоишь.

Он вытащил книгу из пакета с таким трепетом, будто держал Святой Грааль. Клеенчатая бело-синяя обложка, страницы слегка выцветшие. Затаив дыхание, начальник полиции открыл титульный лист.

— Боже, здесь автограф Маккинли Кантора!

— Я знала, что тебе понравится, — равнодушно пожала плечами Сара.

— Поверить не могу, что ты ее купила, — нервно сглотнул инспектор, — поверить не могу…

Когда-то в школе учительница английского мисс Флеминг дала ему эту книгу, чтобы читал, отбывая наказание после уроков. Джеффри считался конченым идиотом, который после школы мог стать механиком, сборщиком на фабрике или, еще страшнее, мелким воришкой, как папаша, но история Кантора Маккинли неожиданно открыла в душе мальчика шлюз. Можно сказать, книга изменила его жизнь.

Психиатр сказал бы, что повышенный интерес Толливера к одной из самых известных тюрем конфедератов напрямую связан с выбором профессии, но Джеффри предпочитал думать, что «Андерсонвилль» научил сочувствию, которого ему раньше не хватало. Прежде чем переехать в Грант и стать шефом полиции, Джеффри съездил в округ Самтер, желая своими глазами увидеть это место. Форт произвел на него по-настоящему неизгладимое впечатление. За четыре года здесь умерли более тринадцати тысяч заключенных. Толливер стоял за воротами, пока не сгустились сумерки.

— Нравится? — спросила Сара.

— Потрясающе… — выдохнул он, поглаживая позолоченный переплет. Благодаря этой книге Кантор получил Пулитцеровскую премию, а Джеффри — новую жизнь.

— Ну, я надеялась, ты обрадуешься.

— Не то слово. — Толливер отчаянно подбирал слова, которые бы выразили всю его благодарность, но смог только спросить: — Почему ты мне ее даришь сейчас?

— Потому что она тебе нужна.

— В качестве прощального подарка? — полушутя спросил Джеффри.

— Просто потому, что она тебе нужна, — облизнула пересохшие губы Сара.

Неожиданно из приемной послышался мужской голос:

— Шеф?

Джеффри и рта раскрыть не успел, как доктор Линтон бросилась в коридор.

— Брэд, — позвала она, — он здесь!

Стивенс вошел в смотровой кабинет: в одной руке шляпа, в другой — сотовый.

— Вы телефон в участке оставили!

— И ты приехал только для того, чтобы его вернуть?! — не скрывал раздражения Джеффри.

— Н-нет, сэр, — пролепетал Стивенс, — то есть да, нам позвонили относительно пропавшей девушки. Двадцать один год, темные волосы, карие глаза. В последний раз ее видели десять дней назад.

— Бинго! — громко прошептала Сара.

Одним движением Джеффри схватил пиджак и книгу.

— Позвони, как только появятся новости о вскрытии, — сказал он Саре, вручая телефон. Прежде чем женщина успела возразить, он повернулся к Брэду: — Где Лена?

5

Лене хотелось пробежаться, но доктор из Атланты велел несколько недель воздерживаться от резких движений. Сегодня утром она валялась в постели, притворяясь спящей, пока Нэн не ушла на работу, а потом выбралась на прогулку. Очень хотелось обдумать то, что показали рентгеновские снимки Евы: ребенок был с кулачок, примерно такого же размера, как извлеченный из ее чрева плод.

Шагая по улице, детектив Адамс вспоминала пепельную блондинку из приемной, брошенные украдкой взгляды, низко опущенную голову, виноватый вид, будто девушке хотелось провалиться сквозь землю. Интересно, на каком месяце она была и почему решилась прервать беременность? Лена слышала множество историй о женщинах, которые делают аборты вместо того, чтобы думать о контрацепции, но не могла вообразить, чтобы кто-то сознательно пошел на такое испытание, тем более повторно. Прошла целая неделя, а Лена, закрывая глаза, всякий раз видела корчившийся от невыносимой боли плод. Естественно, созданные воображением образы были куда страшнее реальных.

Хорошо хоть не придется присутствовать на вскрытии, которое должно состояться сегодня. Наглядное представление о том, каким был ребенок, ей совершенно ни к чему. Лене нужно жить дальше, и в настоящий момент это означало выяснение отношений с Итаном.

Прошлой ночью он заявился к ней, выпытав у Хэнка, что Лена вернулась. Причину даже выдумывать не пришлось: мол, Джеффри велел приехать в Хартсдейл, а в следующие несколько недель они не смогут часто видеться, потому что нужно вплотную заняться расследованием. Итан Грин не глупее Лены и, чувствуя, что она пытается отдалиться, всякий раз заявлял: выбор за ней. По телефону его голос звучал очень вкрадчиво: делай как знаешь, будет время — позвони. Интересно, какую свободу он даст? Неужели правда с поводка спустит? Боже, откуда у Итана такая власть?! Лена понимала: нужно любой ценой от него избавиться. Так дальше жить нельзя!

Детектив Адамс шла по Сандерс-стрит и, поежившись на холодном, ерошащем листья ветерке, спрятала руки в карманы. Пятнадцать лет назад она поступила в полицию округа Грант, чтобы быть поближе к сестре. Сибилла работала преподавателем на естественном факультете университета, когда ее блестящая карьера трагически оборвалась. А вот служебные перспективы Лены иначе как туманными не назовешь. Несколько месяцев назад она взяла то, что вежливо называлось «отпуском за свой счет», и работала в охране одного из колледжей, пока не решила, как жить дальше. Джеффри великодушно сохранил за ней прежнюю должность, но молодая женщина знала: некоторых коллег это возмущает.

Что же, отчасти они правы. Со стороны казалось, Лена справляется без особого труда, и лишь сама женщина знала, что это не так. Со дня изнасилования прошло более трех лет, а на руках и ногах, там, где Джеб Макгуайр прибивал ее к полу, до сих пор остались шрамы. Однако настоящая боль пришла уже после того, как Сара вызволила ее из плена.

Нет, определенные сдвиги все-таки были: Лена научилась спокойно входить в пустую комнату и не впадать в панику, оставаясь дома одна. Хотя порой она полдня проводила, занимаясь тем, что потом и вспомнить не могла.

Нэн Томас, нужно отдать ей должное, очень помогала навести в жизни хоть какое-то подобие порядка. Когда Сибилла их познакомила, Лена возненавидела библиотекаря с первого взгляда. Вообще-то сестра и раньше заводила подруг, но в Нэн было что-то постоянное. А когда женщины съехались, Лена даже перестала разговаривать с Сибиллой. Сестры больше нет, детектив сожалела, что не может попросить прощения за это и за многое другое. Может, стоит извиниться перед Нэн, только вот язык не поворачивается…

Жить с Нэн — все равно что учить слова популярной песни. Обещаешь себе, что в этот раз будешь слушать внимательно, но уже на третьей строчке бездумно раскачиваешься в такт пульсирующему ритму. В результате за шесть месяцев Лена о своей новой соседке узнала совсем немного. Несмотря на сильную аллергию, Нэн любила животных, вязала крючком, по выходным читала; еще пела в душе, а перед уходом на работу пила чай из кружки Сибиллы. Толстые стекла очков всегда казались захватанными, зато одежда была очень аккуратной, хотя расцветка платьев больше подходила пасхальным яйцам, чем тридцатишестилетней женщине. Как и у Лены с Сибиллой, отец Нэн служил в полиции. Он до сих пор не оставил службу, но детектив Адамс никогда с ним не встречалась и даже по телефону не разговаривала. Да и вообще на городской номер звонил один Итан.

Вернувшись на подъездную аллею, Лена увидела за своей «тойотой» коричневую «короллу» Нэн. Лена взглянула на часы: интересно, сколько времени? В качестве компенсации за вчерашний день Джеффри позволил ей выйти после обеда, и она рассчитывала провести это время одна. Нэн обычно приезжала на ленч домой, но ведь сейчас только девять!

Детектив Адамс подняла брошенную на траву «Грант обсервер» и, пробегая глазами заголовки, двинулась к входной двери. В субботу вечером вспыхнул чей-то тостер, и на место возгорания пришлось выехать пожарным. Старшеклассники из школы имени Роберта Эдварда Ли заняли второе и пятое места на олимпиаде по математике. О найденной в лесу девушке не было ни слова; наверное, номер уже сверстали, когда Сара с Джеффри наткнулись на жуткую могилу. Лена ничуть не сомневалась: эта история появится в завтрашних передовицах. Может, хоть пресса поможет отыскать родственников убитой?

Открывая дверь, детектив Адамс читала о сгоревшем тостере: интересно, почему для тушения понадобилось целых восемнадцать пожарных? Почувствовав, что в гостиной что-то не так, она подняла глаза и с огромным удивлением увидела своего бывшего бойфренда Грэга Митчелла, восседавшего на диване напротив Нэн. Они прожили вместе целых три года, пока Грэг не устал терпеть ее выходки. Однажды, когда Лена была на работе, он собрал вещи и ушел — поступок трусливый, но вполне понятный, — а на холодильник прилепил записку, такую коротенькую, что в памяти отпечаталось каждое слово: «Я люблю тебя, но нам нельзя быть вместе. Грэг».

За семь лет, прошедших с того дня, они разговаривали по телефону всего дважды, и оба раза Лена бросала трубку, едва Митчелл успевал сказать: «Это я».

— Ли! — Нэн вскочила, будто ее поймали за чем-то постыдным.

— Привет! — выдавила детектив и судорожно прижала газету к груди, будто ей требовалась защита. Возможно, так оно и было.

Рядом с Грэгом была женщина примерно Лениного возраста: смуглая, с оливковым отливом, кожа, каштановые волосы, убранные в нетугой хвост. В хороший день она могла сойти за дальнюю родственницу сестер Адамс — одну из уродин со стороны Хэнка, но сегодня, сидя возле Митчелла, казалась настоящей шлюхой. Позлорадствовав, что Грэг связался с такой мымрой, Лена почувствовала укол ревности, а потом спросила:

— Что ты здесь делаешь? — Увидев, как смутился мужчина, она смягчилась: — Я имею в виду в Хартсдейле! Зачем вернулся?

— Я… это… — сконфуженно улыбнулся экс-бойфренд. Неужели боится, что Лена стукнет его газетой? Вообще-то она раньше так делала. — Вот, ногу сломал. — Грэг показал на лодыжку, и детектив Адамс увидела трость, лежавшую на диване между ним и новой подружкой. — Пришлось на время переехать к маме, чтобы она за мной ухаживала.

Миссис Митчелл живет совсем неподалеку… Сердце Лены болезненно сжалось: интересно, Грэг давно вернулся? Так, нужно сказать что-то подходящее.

— М-м-м… как дела у твоей мамы?

— Такая же вздорная, как раньше. — Глаза у Грэга ярко-синие, не сочетающиеся с волосами цвета воронова крыла. Он решил их отрастить или просто забыл постричься. Митчелл часто забывал такие вещи, сутками просиживая перед компьютером, мог с головой уйти в составление программы, когда в доме текли краны и сыпалась штукатурка. Из-за бытовых проблем они постоянно ругались. Впрочем, они ругались из-за всего… Лена не давала Грэгу покоя, не делала никаких поблажек. Митчелл бесил ее безмерно, но был единственным, кого она по-настоящему любила. — А у тебя? — поинтересовался Грэг.

— Что? — не поняла Лена, поглощенная своими мыслями. Пальцы Митчелла отбивали на трости нервную дробь, и женщина увидела обкусанные до мяса ногти.

Митчелл посмотрел на свою спутницу, и улыбка стала менее уверенной.

— Спрашиваю, как твои дела?

Лена пожала плечами, потом впилась в него взглядом и лишь через несколько минут смогла отвести глаза. Пальцы теребили уголок газеты — ни дать ни взять нервная домохозяйка. Боже, да ей в жизни не было так неловко! Даже обитатели дурдома не испытывают подобных проблем в общении.

— Лена, — подозрительно высоким голосом начала Нэн, — это Минди Брайант.

Шатенка протянула руку, и Лене пришлось ее пожать. Глаза Грэга скользнули по шрамам, и детектив Адамс тут же отдернула ладонь.

— Я в курсе, — грустно проговорил он.

— Да… — пряча руки в задние карманы, вздохнула Лена, — простите, мне нужно собираться на работу.

— Ладно, — кивнул Грэг и попытался подняться. Минди с Нэн бросились на помощь, а бывшая подруга даже не шевельнулась. Очень хотелось помочь, но она будто к месту приросла.

— Просто заехал сказать, что вернулся, — опершись на трость, пояснил Митчелл и на прощание расцеловал Нэн в обе щеки.

Лене вспомнились долгие споры, которые они вели о сексуальной ориентации Сибиллы. Грэг всегда заступался за ее сестру и наверняка считал забавным то, что Лена и Нэн съехались. Хотя, может, и не считал. Он не был злопамятным и быстро прощал любые обиды — это качество Салена не могла ни понять, ни принять.

— Очень жаль Сибиллу, — обращаясь к Лене, сказал Грэг. — Мама мне только вчера рассказала…

— Неудивительно, — хмыкнула детектив. Лу Митчелл возненавидела ее с первого взгляда. Такие женщины считают своих сыновей чуть ли ни святыми!

— Ладно, я пойду, — вздохнул Грэг.

— Угу, — промычала Лена, отступая в сторону, чтобы он пробрался к двери.

— Заходи почаще, не стесняйся. — Нэн похлопала Митчелла по плечу. Она до сих пор нервничала и часто-часто моргала. С ней что-то не так, но что именно, Лена понять не могла.

— Прекрасно выглядишь, Нэн, — похвалил Грэг. — Я серьезно!

Та зарделась, и только тут Лена увидела, что на ней нет очков.

Когда же Нэн успела купить линзы и, самое главное, зачем? Она ведь явно не из тех, кого волнует собственная внешность, но сегодня даже отказалась от любимой пастельной гаммы, облачившись в джинсы и простую черную футболку. А ведь раньше ничего темнее салатового не носила!

Минди что-то сказала, но погруженная в свои мысли Лена не расслышала.

— Что-что?

— Говорю, было очень приятно с тобой познакомиться! — Гнусавый выговор терзал уши, и Лена улыбнулась, надеясь таким образом замаскировать отвращение.

— Рад знакомству, — сказал Грэг, пожимая руку Минди.

Лена хотела что-то сказать, но передумала. Тем временем Митчелл уже открывал дверь.

— До скорого, — оглядываясь на бывшую подругу, проговорил он.

— Угу, — промычала та, думая, что за последние пять минут не сказала ни одного нормального слова.

Дверь захлопнулась, оставив женщин недоуменно оглядывать друг друга.

Минди нервно захихикала, а за ней и Нэн, причем прозвучало это чересчур громко и неестественно.

— Ладно, мне пора на работу, — заявила гостья и хотела поцеловать Нэн в щеку. Та отстранилась, но, в последний момент сообразив, что ведет себя странно, наклонилась к Минди и задела ее по носу.

Минди засмеялась.

— Я тебе позвоню!

— Ну ладно. — Нэн покраснела до кончиков ушей. — Сегодня вечером я дома, а завтра — в библиотеке… — Она смотрела куда угодно, только не на Лену. — Это чтобы ты знала, куда звонить.

— Договорились. — Улыбка Минди стала чуть менее естественной. — Рада познакомиться! — добавила она, повернувшись к Лене.

— Взаимно.

Гостья украдкой взглянула на Нэн.

— До скорого!

Дверь захлопнулась во второй раз, и Лене показалось, из комнаты выкачали весь воздух. Щеки Нэн до сих пор полыхали, а сжатые в тонкую полоску губы, наоборот, казались мертвенно-бледными.

— Она милая, — проговорила Лена, решив сделать первый шаг.

— Да, — кивнула Нэн. — То есть нет! Она, конечно, милая, просто… Боже мой! — Нэн зажала рот руками.

Нужно срочно сказать что-то позитивное!

— Минди симпатичная.

— Ты правда так думаешь? — снова вспыхнула Нэн. — Хотя это не важно, я только…

— Слушай, все в порядке.

— Прошло слишком мало времени.

Ну что еще сказать? Лена никогда не умела утешать и проявлять нужные эмоции — об этом даже Митчелл несколько раз говорил, а потом собрался и ушел.

— Грэг к нам постучался, — рассеянно проговорила Нэн и, когда Лена шагнула к двери, пояснила: — Не сейчас, раньше… Мы с Минди как раз были в гостиной. Ну, просто разговаривали, и тут появился он… — Нэн перевела дыхание. — Он отлично выглядит!

— Да уж…

— Сказал, что старается больше гулять. Мол, для его ноги это лечебная физкультура. Грэг не хотел показаться назойливым… Ну представь, мы бы встретили его на улице и спросили, зачем вернулся в город.

Лена кивнула.

— Он не знал, что ты здесь, в смысле, что мы живем вместе.

— Ясно…

Снова повисла неловкая пауза, а потом женщины заговорили одновременно.

— Ну… — вырвалось у Нэн.

— Думала ты на работе — у Сары.

— Я отпросилась до обеда.

Лена рассеянно поглаживала дверную ручку: так, похоже, Нэн собиралась хранить свидание в тайне. Может, ей стыдно, а может, опасается реакции соседки.

— Вы с ней пили кофе? — спросила Лена.

— После Сибиллы прошло слишком мало времени, — глухо отозвалась Нэн. — Когда ты пришла, я заметила…

— Что?

— Минди похожа на тебя. На Сибиллу… Конечно, не такая красивая! — тут же поправилась она. — Не такая… — Нэн потерла глаза, а потом прошептала: — Черт!

И снова у Лены не нашлось нужных слов.

— Идиотские линзы! — Нэн опустила голову, но Лена заметила: глаза соседки слезятся.

— Все в порядке, Нэн, — тихо произнесла Лена, почему-то чувствуя ответственность за происходящее. — Прошло целых три года, — напомнила она, хотя самой казалось, что трагедия разыгралась не несколько лет, а несколько дней назад. — Ты должна жить. Сибилле бы хотелось…

Нэн кивнула, не давая ей договорить, и громко засопела.

— Пойду лучше сниму эти штуки, — помахав руками у лица, проговорила она. — Ощущение такое, будто в глазах иголки.

Нэн чуть ли не бегом бросилась в ванную и закрылась на защелку. Может, спросить, все ли в порядке? Нет, это будет верхом назойливости. Лене даже в голову не приходило, что однажды у Нэн появится личная жизнь. Целых три года она считала подругу асексуальной, существующей лишь в формате их общего дома особой. Боже, да ведь все это время Нэн было страшно одиноко!

Задумавшись, Лена не услышала телефон, который прозвенел несколько раз, прежде чем Нэн спросила:

— Возьмешь трубку?

Лена успела буквально за секунду до того, как включился автоответчик.

— Алло!

— Лена, — без всякого приветствия начал Джеффри, — знаю, что разрешил тебе отдохнуть…

Облегчение напоминало вышедшее из-за туч солнце.

— Когда приехать?

— Вообще-то я у твоего дома.

Глянув в окно, она увидела белую машину шефа.

— Через минуту буду готова.

Устроившись сзади, Лена наблюдала, как за окном меняется пейзаж: Джеффри выезжал на окраину. Округ Грант состоит из трех городов: Хартсдейла, Мэдисона и Эйвондейла. Столицей считается университетский Хартсдейл; с величественными довоенными особняками и аккуратными, будто игрушечными домиками, он вполне этого заслуживает. По сравнению с ним Мэдисон кажется грязным карликом, а Эйвондейл — сущей дырой, особенно с тех пор, как там закрыли военную базу. Лене с Джеффри не повезло: вызов поступил из Эйвондейла, а копы боялись ездить в эту часть округа, от нищеты кипящую, как готовое выплеснуться из котла варево.

— Когда-нибудь выезжала так далеко на вызов?

— Нет, даже не знала, что здесь есть жилые дома…

— Раньше не было. — Толливер вручил ей файл, к внешней стороне которого был прилеплен листок с адресом. — Нам куда?

— На Плимут-роуд, — прочитала Салена. Наверху листа стояло имя. — Мы ищем Эфраима Беннетта?

— Наверное, это отец семейства. — Джеффри притормозил, чтобы разглядеть выцветший дорожный знак. Вроде бы все как обычно: зеленый фон, белые буквы, но было в нем что-то кустарное, будто надпись нанесли через трафарет из ближайшего супермаркета.

— Нинья-стрит, — продолжала читать детектив. Интересно, когда построили эту дорогу? После пятнадцати лет службы Лена гордилась, что знает округ лучше коллег, однако сейчас, оглядываясь по сторонам, чувствовала себя потерянной. — Мы все еще в Гранте?

— Ну, точнее в пограничной зоне: округ Катуга — слева, Грант — справа.

Через пару минут Толливер притормозил у очередного знака.

— Пинта-стрит, — объявила Лена. — А кто принял вызов?

— Эд Пелем, — с отвращением изрыгнул имя Джеффри. В округе Катуга, по размеру в два раза меньшем, чем Грант, были только шериф с четырьмя заместителями. Год назад добродушный дедушка Джо Смит, просидевший в кресле шерифа более тридцати лет, во время выступления в клубе «Ротари» получил инфаркт и невольно положил начало непримиримой борьбе за власть между двумя замами. На выборах кандидаты шли нога в ногу, и в соответствии с законами округа победителя определяли бросанием монетки: кто угадает два раза из трех, тот и выиграл. Поэтому Эд Пелем и вступил в должность с прозвищем Двухразовик. Везунчик оказался страшным лентяем и без особых проблем перекладывал свою работу на чужие плечи: пусть другие суетятся, а он будет носить большую шляпу и получать большое жалованье.

Вообще-то вызов вчера принял один из его заместителей. Пелем прождал до утра, а потом решил: это чужая юрисдикция и проблема его не касается.

— Эд сам тебе позвонил?

— Нет, связался с семьей пропавшей и посоветовал обратиться к нам.

— Здорово! — воскликнула Лена. — А он про Еву знает?

Вряд ли в аналогичной ситуации детектив Адамс выразилась бы так же дипломатично, как ее шеф.

— Этот дебилоид не узнал бы, даже если бы у него задница загорелась!

— Кто такой Лев? — подавив усмешку, спросила женщина.

— Какой еще Лев?

— Вот, вашей рукой написано: «Лев», — детектив Адамс показала листок, — и два раза подчеркнуто.

— А-а… — Толливер явно не слушал, сбавив скорость перед очередным указателем.

— «Санта-Мария», — прочитала Лена, вспомнив название корабля, знакомое с начальной школы. — Они что, потомки первых колонистов?

— Колонисты прибыли на «Мейфлауэре».

— Да, да, — закивала Лена. Именно поэтому преподаватель профориентации говорил: колледж ей явно не светит.

— На «Нинье», «Пинте» и «Санта-Марии» в Америку приплыл Христофор Колумб.

— Угу. — Лена чувствовала, что шеф сомневается в наличии у нее мозгов. — Колумб…

К счастью, шеф сменил тему.

— Лев — это тот, кто звонил утром, — прибавив скорость, пояснил Джеффри. Шины зашуршали по гравию, и в зеркале заднего обзора женщина увидела облако. — Дядя пропавшей. Я перезвонил и поговорил с отцом.

— Значит, дядя?

— Угу, — кивнул Джеффри. — Надо повнимательнее к нему присмотреться. — Он нажал на тормоза: дорога резко сворачивала направо в тупик.

Толливер развернул машину, чтобы не угодить в канаву.

— Я проверил их имена в базе данных.

— И?..

— Два дня назад папашу оштрафовали за превышение скорости в Атланте.

— Прекрасное алиби.

— Атланта не так далеко отсюда, — заметил Джеффри. — Какой человек захотел бы здесь жить?

— Только не я, — отозвалась Лена, глядя из окна на холмистые пастбища. Коровы лениво щипали траву, вдалеке паслись кони — ни дать ни взять сцена из вестерна. Кому-то это могло показаться раем, а вот Лене было бы скучно целыми днями наблюдать эту идиллию.

— Когда же они все это построили? — удивился Толливер.

Выглянув в окошко, Лена увидела огромное поле с аккуратным рядами растений.

— Это арахис? — спросила она.

— Нет, он пониже.

— А что еще здесь бывает?

— Республиканцы и безработные, — отозвался Толливер. — Наверняка это какое-то сельхозобъединение. В одиночку такую ферму не поднимешь.

— А вот и ответ. — Лена показала на вывеску над подъездной дорожкой, что, извиваясь, вела к группе зданий. «Соевый кооператив Божьей милости» — было написано витиеватым золотыми буквами, а чуть ниже: «Основан в 1984 г.» — Они как хиппи?

— Кто знает… — В машине запахло навозом, и начальник полиции закрыл окно. — Не хотел бы я жить в этих краях.

Вокруг большого нового амбара суетилось человек пятьдесят. Судя по всему, у них был обеденный перерыв.

— Похоже, соевый бизнес процветает.

— Это место нанесено на карту? — спросил Джеффри, остановив машину посреди дороги.

Открыв бардачок, Лена достала перекидную карту округа Грант и прилегающих территорий. Пока листала страницы и искала Эйвондейл, Джеффри, негромко выругавшись, повернул к ферме. Лене очень нравилось, что босс не считает постыдным спрашивать дорогу. С Грэгом было то же самое: обычно именно Лена решала, стоит ли проехать еще пару километров — вдруг повезет и они найдут, что искали?

Подъездная дорожка, изрытая глубокими следами шин, больше напоминала двухполосное шоссе. Наверное, сюда приезжают тяжелые грузовики, чтобы увезти сою, или что там выращивают на этой ферме. Какая из себя соя, Лена не знала, но, видимо, ее нужно очень много, чтобы наполнить ящик, не говоря уж о целом грузовике.

— Давай здесь остановимся, — заглушив мотор, предложил Джеффри. Интересно, он злится, потому что они заблудились или потому что, заехав неизвестно куда, заставляют ждать семью потерпевшей?

За годы работы с Толливером Лена поняла, что с неприятностями лучше расправляться как можно быстрее, за исключением тех случаев, когда выжидание приносит серьезные дивиденды.

Они обошли красное здание амбара, и она увидела еще одну группу людей, собравшихся возле невысокого жилистого старика, который кричал так громко, что даже на расстоянии пятнадцати метров было слышно каждое слово.

— Господь не благоволит ленивым! — голосил старик, тыча пальцем в лицо молодого мужчины. — Твоя слабость отняла у нас полдня работы!

Парень пристыженно опустил глаза. Среди окруживших гневного лидера было всего две женщины, и обе безутешно рыдали.

— Жадность и слабость! — провозгласил старик. В голосе было столько злобы, что каждое слово звучало как обвинительный приговор. В левой руке — Библия, которую он поднял вверх, словно факел, озаряющий путь к просвещению. — Слабости преследуют вас ежесекундно! Это испытания Господни, и вы должны быть сильными.

— О Боже! — пробормотал Джеффри, но, обратившись к старику, заговорил совсем другим тоном: — Сэр, извините, пожалуйста.

Пожилой лидер обернулся: грозное выражение лица сменилось сначала удивлением, потом недовольством. На нем были белая рубашка с длинными рукавами, накрахмаленная так сильно, что ткань стояла колом, не менее жесткие джинсы с идеально заглаженными складками, на голове — бейсболка.

— Чем могу вам помочь? — спросил старик, вытерев рукавом рот. Хм, да у него от крика голос сел!

— Мы ищем Эфраима Беннетта.

Лицо старика тут же просветлело: глаза заблестели, на губах появилась улыбка.

— Вам туда, — показал он в сторону Хартсдейла. — Поедете по дороге, свернете налево и метров через сто пятьдесят увидите с правой стороны его дом.

Несмотря на показное радушие, в воздухе грозовым облаком витало напряжение. Непросто сопоставить истошно орущего старика с добрым, услужливо показывающим дорогу дедушкой.

Лена внимательно смотрела на собравшихся: человек десять работников, судя по виду, все на последнем издыхании. Одна девушка вообще едва держалась на ногах, только неизвестно от чего: от истощения, алкоголя или наркотиков. Больше всего сборщики сои напоминали изможденных хиппи.

— Спасибо, — отозвался Джеффри, явно не собираясь трогаться с места.

— Благослови вас Господь! — проговорил старик и, отвернувшись от незваных гостей, тут же забыл об их существовании. — Ну, дети мои, — произнес он, глядя на поднятую вверх Библию, — пора возвращаться к работе.

Чувствуя неуверенность шефа, Лена не решалась пошевелиться. Нельзя же просто сбить старика с ног и потребовать объяснений, но оба чувствовали: происходит что-то странное.

Они молча вернулись в машину, и Джеффри развернулся, чтобы ехать обратно.

— Непонятно… — проговорила детектив Адамс.

— Что именно?

Интересно, он не согласен или проверяет, как Лена оценила обстановку?

— Вся эта религиозность, Библия…

— Пожалуй, старик немного перегибает палку, — признал Толливер. — Но ведь сейчас таких много.

— Да, но кто ходит на поля с Библией?

— Здесь — почти каждый.

Патрульная машина выехала на трассу, и Лена тут же увидела со своей стороны почтовый ящик.

— Номер триста десять. Нам сюда!

— Ну, религиозность еще не делает человека злодеем.

— Разве я так сказала? — упиралась Лена, хотя сама искренне в это верила. С десятилетнего возраста она ненавидела мужчин за кафедрой, которые учат других жить. Сейчас в религии погряз дядя Хэнк, да так, что новое увлечение казалось страшнее амфетаминов.

— Оставь свои предрассудки!

— Угу, — промычала Лена. Как он мог забыть, что несколько лет назад ее изнасиловал религиозный фанатик, которому нравилось распинать женщин? Так что для атеизма у детектива Адамс имелись веские причины.

Джеффри выехал на подъездную дорожку, такую длинную, что Лена решила: они опять свернули не туда.

«Где-то я это уже видела», — думала она, глядя на покосившийся амбар и нечто деревянное, отдаленно напоминавшее уборную. Такие пейзажи в Рисе — маленьком городке, где прошло ее детство, — на каждом шагу. Рейганомика и отмена государственного регулирования поставили фермеров на колени. Семьи бросали земли, которые возделывали несколько поколений их предков, предоставляя банкам полную свободу действий. Чаще всего кредиторы продавали участки транснациональным корпорациям, а те обманом набирали мигрирующих рабочих и, значительно снижая расходы на зарплату, умудрялись получать прибыль.

— Сейчас в пестицидах используют цианид? — спросил Джеффри.

— Поняла, узнаю, — отозвалась Лена и записала вопрос в блокнот, чтобы потом навести справки.

У подножия крутого холма Толливер сбавил скорость. На дороге появились три козы, пришлось несколько раз посигналить, чтобы согнать их с места. Звеня колокольчиками, они двинулись к хлипкому, похожему на курятник строению. Из хлева вышли девочка-подросток и маленький мальчик с тяжелыми ведрами в руках. На девочке простое платье, на мальчишке — комбинезон. Оба босые. Дети проводили машину долгим пустым взглядом, и детектив почувствовала, как зашевелились волосы на затылке.

— Если начнут играть на банджо, я отсюда сбегу, — прошептал Джеффри.

— Я тоже. — Лена с облегчением вздохнула, когда показались хоть какие-то признаки цивилизации.

Перед ними возник даже не дом, а скромный коттедж с двумя мансардными окошками на крутой крыше. Обшивка новая, недавно покрашенная, и, если бы не полуразвалившийся грузовик на подъездной дорожке, домик можно было принять за резиденцию какого-нибудь профессора из Хартсдейла. У крыльца — цветочные клумбы, тянущиеся к спущенным колесам грузовика. Выбираясь из машины, Лена увидела стоявшую за сетчатой дверью женщину.

По судорожно стиснутым рукам и очевидной напряженности детектив Адамс догадалась, что это мать пропавшей девушки.

— Да, легко здесь не будет, — посетовал Джеффри, и Лена впервые обрадовалась, что беседы с родственниками погибших не ее забота.

Когда детектив Адамс захлопнула дверцу, из дома вышел мужчина. Лена думала, за ним последует и женщина, но вместо этого раздалось шарканье, и показался еще один мужчина — постарше.

— Инспектор Толливер? — спросил молодой. У него были темно-рыжие волосы и часто сопутствующие им веснушки. Кожа бледная, одутловатая, зато глаза как изумруды: их цвет не вызывал никаких сомнений уже на расстоянии трех метров. Довольно красивый, обаятельный мужчина в белой, с короткими рукавами рубашке без единой складочки и так плотно заправленной в терракотовые слаксы, что он походил на школьного учителя математики.

Толливер вздрогнул, но быстро взял себя в руки.

— Мистер Беннетт?

— Лев Уорд, — уточнил он. — А это Эфраим Беннетт, отец Эбигейл.

— Я-ясно, — протянул Джеффри, и Лена поняла, чему он так удивлен. Даже в комбинезоне и бейсболке Эфраим Беннетт тянул на все восемьдесят — многовато для отца двадцатилетней девушки. Правда, казался он крепким и жилистым, а глаза молодо блестели. Хотя руки у него заметно тряслись, не было никаких сомнений: в случае чего мистер Беннетт своего не упустит. — Жаль, что мы знакомимся при таких обстоятельствах, — сказал Толливер, и Эфраим крепко пожал ему руку.

— Спасибо, что лично занялись нашим делом, сэр, — произнес Беннетт с тягучим южным акцентом, который Лена слышала только в голливудских фильмах, и, повернувшись к ней, старик приподнял бейсболку. — Мэм!

Детектив Адамс вежливо кивнула, тайком наблюдая за Львом, который, несмотря на более чем тридцатилетнюю разницу в возрасте, казался главным.

— Спасибо, что приехали так быстро! — не унимался Эфраим.

Разве это быстро? Вызов поступил накануне вечером; если бы его принял не Эд Пелем, а Джеффри, они прибыли бы на место гораздо раньше.

— Все дело в двойной юрисдикции, — извиняющимся тоном отозвался инспектор.

— Это я виноват! — вмешался Лев. — Ферма-то находится в округе Катуга, так что сразу не подумал.

— Никто из нас не подумал, — каялся Эфраим, а Уорд опустил голову, будто ожидая отпущения грехов.

— Мы заехали на ферму по другую сторону дороги, и мужчина лет шестидесяти пяти — семидесяти…

— Это Коул, — догадался Лев, — наш десятник.

Толливер выдержал паузу, очевидно, ожидая еще какой-то информации. Ее не последовало, и начальник полиции добавил:

— Это он объяснил, куда ехать.

— Простите, что сам не дал более точных указаний. Может, зайдете переговорить с Эстер?

— Вашей невесткой?

— Младшей сестрой, — уточнил Лев. — Надеюсь, вы не возражаете, но должны прийти мой брат и другие сестры. Мы все беспокоимся за Эбби!

— Она раньше убегала? — спросила Лена.

— Извините, — проговорил мужчина, переключив внимание на гостью, — я не представился. — Он протянул руку.

Детектив Адамс ожидала осторожного, чуть пренебрежительного касания, которое предпочитают большинство мужчин, якобы боясь сломать женщине пальцы, однако новый знакомый пожал руку по-настоящему и не менее сильно, чем Джеффри. При этом зеленые глаза прожгли ее насквозь.

— Левитикус Уорд.

— Лена Адамс.

— Детектив? — угадал Лев. — Мы все так волнуемся, уж простите мою бестактность.

— Ничего страшного. — Лена покачала головой, отметив про себя, что на вопрос об Эбби он так и не ответил.

— После вас. — Уорд галантно пропустил ее вперед.

Детектив Адамс пошла к дому, глядя на тени идущих следом мужчин. Боже, ну и манеры у здешних обитателей! Лев открыл дверь и отошел в сторону, предлагая даме войти первой.

Эстер Беннетт сидела на диване: руки на коленях, лодыжки скрещены, спина идеально прямая. Даже привыкшая сутулиться Лена расправила плечи, словно пытаясь соответствовать.

— Инспектор Толливер? — спросила Эстер Беннетт. Она была намного моложе своего супруга, по всей вероятности, недавно разменяла пятый десяток, а виски уже начали седеть. В белом платье и красном клетчатом фартуке, она походила на сказочную повариху. Волосы убраны в тугой пучок, но, судя по выбившимся прядям, они такие же длинные, как у дочери. Не осталось никаких сомнений: погибшая — дочь этой женщины, поразительное сходство налицо.

— Зовите меня просто Джеффри, — предложил Толливер. — У вас прекрасный дом. — Он всегда так говорил, даже если люди жили в конуре.

Жилищу Беннеттов больше всего подходил эпитет «обыкновенное». На журнальном столике — ни одной безделушки, а над каминной полкой — простой деревянный крест, у выходящего на задний двор окна — два потертых, но крепких на вид кресла. Рыжеватый диван, вероятнее всего, купили в шестидесятые, но сохранился он весьма неплохо. На окнах ни штор, ни жалюзи, блестящий деревянный пол никогда не знал ковров. Обшивку потолка не обновляли со дня строительства дома, то есть она ненамного моложе Эфраима. Полицейских провели в гостиную, хотя беглого взгляда в коридор было достаточно, чтобы понять: остальные комнаты обставлены так же скромно.

— Вы давно здесь живете? — спросил Толливер, вне всякого сомнения, подумавший о том же.

— С тех пор, как родилась Эбби, — ответил Лев.

— Пожалуйста, садитесь, — попросила Эстер, но сама тут же поднялась. Сбитый с толку начальник полиции вскочил на ноги. — Пожалуйста! — взмолилась она.

— Скоро подойдут остальные, — объявил Уорд.

— Выпьете что-нибудь, инспектор Толливер? — предложила хозяйка. — Хотите лимонад?

— С удовольствием, — согласился Джеффри, чтобы хоть немного разрядить обстановку.

— А вы, мисс…

— Адамс, — подсказала Лена. — Нет, спасибо.

— Эстер, эта девушка — детектив, — объявил Лев.

— Ой! — расстроилась из-за своей ошибки женщина. — Извините, детектив Адамс!

— Все нормально, — заверила ее Салена. Вдруг это ей следовало просить прощения? Порядки в этой семье странные, кто знает, что они скрывают? После встречи со старым психопатом она была в повышенной боевой готовности. А ведь он наверняка здесь не один такой!

— Лимонад будет очень кстати, Эстер, — мягко прорычал Лев, и Лена восхитилась, как ловко он перехватил инициативу. Похоже, парень любит и умеет манипулировать людьми, а к этому детектив Адамс всегда относилась настороженно.

— Пожалуйста, будьте как дома, — почувствовав себя немного увереннее, попросила миссис Беннетт. — Я сейчас вернусь. — Она вышла из гостиной, на секунду остановившись, чтобы коснуться плеча супруга.

Казалось, мужчины чего-то выжидают.

— Пойду помогу ей, — сказала Лена, перехватив многозначительный взгляд Джеффри.

Не успела она выйти в коридор, как оставшиеся в гостиной вздохнули с явным облегчением, а Лев даже засмеялся. Интересно, чему он радуется? Тому, что в очередной раз доказал: место жены на кухне? Можно не сомневаться: в этом доме живут по-старому — мужчины принимают решения, а женщины безропотно их выполняют.

Лена не спеша шла по коридору, надеясь увидеть нечто способное раскрыть тайну семьи. С правой стороны — три плотно закрытых двери, наверное, спальни, слева — что-то вроде гостиной, затем большая библиотека: книжные полки занимали всю стену от пола до потолка. Детектив очень удивилась, поскольку всегда считала, что религиозные фанатики не любят читать.

Ну, если Эстер выглядит на свой возраст, значит, Льву где-то под пятьдесят. Он очень красноречив, а голос как у баптистского проповедника. Лене никогда не нравились белокожие мужчины с веснушками, но в мистере Уорде было что-то притягательное. Внешне он немного походил на Сару Линтон — оба излучали уверенность в своих силах, только в Саре это как-то обескураживало, а во Льве, наоборот, успокаивало.

Работай он менеджером в автосалоне — мигом стал бы лидером продаж.

— Ой! — воскликнула Эстер, испуганная неожиданным появлением гостьи. Женщина рассматривала фотографию и явно не знала, стоит ли показывать ее Лене. Наконец решившись, она протянула снимок: с портрета смотрела девочка лет двенадцати с длинными темными косичками.

— Эбби? — спросила Лена, нисколько не сомневаясь, что это та самая девочка, которую Сара с Джеффри нашли в лесу.

Хозяйка взглянула на молодую женщину, будто пытаясь прочитать ее мысли, а потом, отказавшись от своих намерений, вернулась к прежним занятиям.

— Эбби обожает лимонад, — повернувшись спиной к гостье, проговорила она. — Просит делать послаще, а вот мне, наоборот, нравится естественный вкус.

— Мне тоже, — вставила Лена, не потому что это было правдой, а потому что хотела подыграть хозяйке. Едва переступив порог этого дома, она почувствовала себя не в своей тарелке, а проработав в полиции не один год, она научилась доверять первому впечатлению.

Эстер разрезала лимон пополам, вручную отжала и положила на металлическое сито. Обработав шесть лимонов, она наполнила стоявшую под ситом миску.

— Вам помочь? — предложила детектив, вспоминая напитки-полуфабрикаты, которые смешивала в миксере.

— Уже готово, — быстро сказала Эстер, а потом, испугавшись, что гостья обиделась, извиняющимся тоном добавила: — Кувшин в шкафчике над плитой.

Детектив Адамс достала большой хрустальный кувшин, тяжелый и наверняка старинный… Осторожно, двумя руками она поставила его на разделочный стол.

— Здесь так светло, — не зная, что сказать, заметила Лена. Над головой большой люминесцентный светильник, но его даже не включили. Солнце проникало в три больших окна у мойки и два люка над столом. Как и в остальных комнатах, на кухне царил минимализм, и Лена поразилась, зачем себя во всем ограничивать?

— Красиво, правда? — посмотрела в окно Эстер. — Эфраим тут сам все построил.

— Вы давно женаты?

— Двадцать два года.

— Значит, Эбби — первенец?

— Да, верно, — улыбнулась хозяйка, достав из пакета еще один лимон.

— Мы тут двоих детей видели…

— Ребекка и Зек, — продолжала гордо улыбаться Эстер. — Бекка — моя, а Зек — сын Льва от покойной жены.

— Наверное, здорово иметь двух дочек, — чувствуя себя полной идиоткой, проговорила Лена.

— Да, — пытаясь смягчить, женщина раскатывала на доске лимон, — конечно!

Показалось или в голосе действительно не прозвучало особой уверенности?

Лена подошла к окну и взглянула на пастбище: под раскидистым деревом отдыхало целое стадо коров.

— Та ферма по другую сторону дороги… — начала она.

— Принадлежит кооперативу, — договорила за нее Эстер. — Там мы с Эфраимом и познакомились. Он пришел к нам работать — это было после того, как папа купил второй надел — значит, в середине восьмидесятых. Через некоторое время мы поженились и переехали сюда.

— Вам в ту пору было столько же, сколько сейчас Эбби? — предположила детектив.

Эстер подняла глаза, будто такая мысль ей даже в голову не приходила.

— Да, — кивнула она, выжимая еще один лимон. — Я полюбила мужчину и начала самостоятельную жизнь. Весь мир был у моих ног!

— А пожилой мужчина, которого мы встретили… Его, кажется, зовут Коул?

— Да, он давно на ферме, — улыбнулась Эстер. — Папа с ним познакомился много лет назад.

Лена ждала продолжения, но его, увы, не последовало. Как и Лев, Эстер не собиралась рассказывать о своем десятнике, что только подстегивало любопытство детектива Адамс.

Неожиданно, вспомнив проигнорированный Львом вопрос, молодая женщина спросила:

— Эбби раньше из дома убегала?

— Нет-нет, моя девочка не такая.

— А какая она? — спросила Лена, думая, знала ли мать, что дочь беременна.

— Эбби очень любит семью и никогда не совершила бы столь безответственный поступок!

— Порой девушки о последствиях не думают.

— Ну, это больше похоже на Бекку.

— Так Ребекка убегала?

— Эбби никогда не была бунтаркой, — заявила хозяйка, проигнорировав заданный ей вопрос. — В этом отношении она очень похожа на меня.

— То есть?

Эстер уже открыла рот, чтобы ответить, но потом передумала и молча перелила сок в кувшин. Затем пустила холодную воду, чтобы лимонад не получился слишком теплым.

Интересно, женщина от природы так немногословна или тщательно фильтрует ответы, боясь гнева старшего брата? Нужно как-то ее разговорить.

— Я в семье самая младшая, — по сути, Лена сказала правду, хотя их с Сибиллой разделяло всего несколько минут, — и постоянно попадала в разные истории.

Эстер сочувственно хмыкнула, но ничего дельного не добавила.

— Помню, требовала, чтобы меня считали взрослой, и вела себя как дитя…

Миссис Беннетт мельком глянула в длинный коридор и только потом призналась:

— В прошлом году Ребекка убегала. Через день вернулась, но мы все страшно перепугались.

— А Эбби до этого убегала?

Голос Эстер понизился до шепота:

— Иногда она, никому не сказав, уходила на ферму.

— Но ведь это только через дорогу…

— Да. Так что мы не особо расстраивались. Ферма, по сути, продолжение нашего дома. Просто волновались, когда она не появлялась к ужину.

Судя по тону Эстер, происшествия были эпизодическими и случались нечасто.

— Эбби оставалась там ночевать?

— Только вместе с папой и Львом, они у Мэри останавливаются. Мама умерла, когда мне было всего три…

— Кто такая Мэри?

— Моя старшая сестра.

— Старше, чем Лев?

— Нет, Лев самый старший. После него Мэри, затем Рейчел, Пол и я.

— Это же огромная семья! — воскликнула Лена, решив, что многодетная мать умерла от изнеможения.

— У папы не было ни братьев, ни сестер, поэтому он хотел много детей.

— Это ему принадлежит ферма?

— Да, большая часть, а остальное — инвесторам, — объяснила Эстер и, открыв шкафчик, достала полуторакилограммовый пакет сахара. — Папа основал ее более двадцати лет назад.

— Мне казалось, кооперативные фермы принадлежат пайщикам. — Лена постаралась выразиться как можно дипломатичнее.

— После двух лет работы пайщиком может стать любой человек, — пояснила хозяйка, отмеряя полную чашку сахара.

— Откуда ваши работники?

— В основном из Атланты. — Эстер стала мешать лимонад большой деревянной ложкой, чтобы сахар скорее растворился. — Некоторые из них — сезонники, им нужно сменить обстановку всего на пару месяцев. Другие хотят начать новую жизнь и остаются навсегда. Мы называем их «душами», потому что у них мертвые, пропащие души. — Миссис Беннетт кисло улыбнулась. — Никаких иллюзий я не питаю: многие явно скрываются от закона. Поэтому в полицию обращаемся только в крайнем случае. Мы хотим помочь, а не спрятать, потому что среди наших рабочих есть даже склонные к домашнему насилию. Нельзя же кого-то покрывать, а кого-то сдавать, нужно занять жесткую позицию.

— А зачем обращаться в полицию?

— Потому что случались кражи, — проговорила Эстер, а потом добавила: — Возможно, лезу не в свое дело, но Лев бы вам об этом не сказал. Нетрудно заметить: мы живем очень уединенно, а местный шериф не из тех, кто бросает все и бежит на помощь, если пропали вилы.

Пелем бросит все и побежит разве что за горячим обедом.

— Значит, у вас вилы пропадали?

— Да, а также лопаты и тачки.

— А доски?

— Про доски не слышала, — смущенно взглянула на Лену Эстер. — На ферме мы почти не используем дерево. Вы имеете в виду колья? Так ведь соя не вьется — колья не нужны.

— А что еще пропало?

— С месяц назад из амбара украли сейф. В нем была мелочь, около трехсот долларов.

— А для чего эти деньги держали в амбаре?

— На новые инструменты, если понадобятся; на пиццу, если рабочие остаются после смены. Мы ведь сами бобы обрабатываем, а это очень трудоемкий и монотонный процесс. У кого-то из душ недостаточно квалификации, другим просто скучно. Их перебрасываем на другие участки: на транспортировку готового продукта, в бухгалтерию, естественно, первичную — проверять накладные, регистрировать документы. Наша цель — научить их чему-то полезному, чтобы почувствовали удовлетворение и смогли вернуться к нормальной жизни.

Очень похоже на секту. Не сдержавшись, Лена сказала:

— Значит, вы вытаскиваете их из дебрей Атланты, а они в благодарность должны каждый вечер читать молитвы?

Эстер улыбнулась, будто детектив Адамс была неразумным ребенком и говорила ерунду.

— На службу мы их приглашаем только по воскресеньям. Причем, заметьте, приглашаем, а не заставляем. Каждый вечер, в восемь, у нас причастие, туда мы их тоже зовем. Большинство предпочитают не ходить, и мы не принуждаем. Единственное требование — чтобы соблюдали правила и уважительно относились к нам и своим товарищам.

От темы немного отклонились, и детектив Адамс попыталась вернуть разговор в нужное русло.

— Вы тоже работаете на ферме?

— Вообще-то я учительница. Большинство женщин приезжают сюда с детьми, и я стараюсь по мере возможности помочь, хотя они редко задерживаются надолго. Некое подобие системы — максимум, что я могу дать.

— Сколько работников у вас в среднем бывает?

— По-моему, около двухсот. Точнее вам скажет Лев. Я ведь учетом персонала не занимаюсь…

Лена решила во что бы то ни стало просмотреть все трудовые договоры и отчетные документы, но мысли то и дело возвращались к молодым людям, которых своеобразным зомбированием вынуждают отказаться от земных благ и примкнуть к этой странной семье. Интересно, как считает оставшийся в гостиной Джеффри?

— Эбби вы тоже учите?

— Ну, в основном занимаемся литературой. К сожалению, мне нечего ей предложить помимо стандартной школьной программы. Мыс Эфраимом хотели послать ее в колледж, например, в Тифтон или Западную Джорджию, но дочка не захотела. Она любит работать на ферме. Видите ли, ее призвание — помогать людям.

— Вы все так учились? — спросила гостья. — Я имею в виду дома?

— Да, все, кроме Льва. А когда Пол поступал в университет, у него был самый высокий балл во всем штате.

Увы, детектива Адамс мало интересовали успехи Пола.

— Значит, вы всю жизнь детей учите?

— Нет, конечно, нет! — засмеялась женщина. — Каждый работник фермы должен пройти через все этапы. Сначала я ухаживала за животными и помогала в поле, совсем как сейчас моя Бекка. Зек еще слишком мал, но через пару лет мы его тоже подключим. Папа говорит: если хочешь руководить компанией, нужно знать ее как свои пять пальцев. Какое-то время я занималась бухгалтерией: у меня талант к математике. Будь моя воля, валялась бы целыми днями на диване и читала, но папа хочет, чтобы после него мы смогли управлять фермой.

— В конце концов она перейдет к вам?

Эстер снова засмеялась, будто женщина в принципе не могла встать во главе компании.

— Ну, вероятно, однажды у руля станет Зек или один из наших мальчиков. Главное, быть готовым, тем более с учетом текучки кадров. Большинство работников не горят желанием остаться. Они ведь городские и привыкли к более интенсивному ритму жизни. Сперва им здесь хорошо: тихо, спокойно, никаких проблем. А потом становится скучно, тоскливо, и под конец все, что поначалу так нравилось, вызывает стойкое отвращение. Поэтому мы смотрим, кого к чему готовить: зачем тратить время и силы на обучение сложной работе, если человек может все бросить и вернуться в город?

— С наркотиками сталкиваетесь? — спросила Лена.

— Да, конечно. Но мы соблюдаем меры предосторожности. Каждый работник должен завоевать доверие. Алкоголь и сигареты на ферме запрещены. Хочешь поехать в город — пожалуйста, но отвозить или забирать тебя никто не будет. Едва появившись на ферме, каждый знакомится с внутренними правилами и подписывает контракт. Любое нарушение — контракт расторгается в одностороннем порядке. Это очень дисциплинирует, к тому же работники со стажем учат новичков. Хулиганства мы не терпим и действительно отсылаем смутьянов обратно в Атланту. — Голос Эстер смягчился. — Наверное, звучит сурово, но мы вынуждены избавляться от паршивых овец, чтобы дать шанс остальному стаду. Думаю, как представитель полиции вы меня понимаете.

— И какова доля возврата? — спросила Лена. — Ну, приблизительно.

— Процентов семьдесят, — сказала Эстер и тут же оговорилась: — Точную цифру вам назовет Лев или Пол. У них все данные под рукой.

— Но вы заметили, что люди возвращаются?

— Да, конечно.

— А Эбби? Ей на ферме хорошо?

— Надеюсь, что да, — улыбнулась хозяйка. — Хотя насильно здесь никого не держат. — Лена согласно кивнула, но, похоже, Эстер это не убедило. — Знаю, вам все кажется странным. Мы люди верующие, но навязывание свои взгляды не считаем правильным. Человек должен прийти к Господу по своей воле, иначе Бог его не примет. По вашим вопросам чувствуется: вы скептически относитесь и к моей семье, и к тому, что происходит на ферме, но уверяю: наши помыслы чисты. Как видите, — она обвела рукой кухню, — мы стремимся не к материальным благам, а к спасению души.

Спокойная улыбка женщины сбивала с толку больше, чем все странности соевой фермы. Стараясь как-то с этим справиться, Лена спросила:

— В чем заключаются обязанности Эбби?

— В математике она еще способнее, чем я, — с гордостью проговорила мать. — Некоторое время девочка помогала вести бухгалтерию, но потом ей стало скучно, и мы решили поставить ее сортировщицей. Работа несложная, зато общаешься с людьми. Эбби любит, когда вокруг много народу, ей нравится быть на виду. Наверное, в ее возрасте это естественно.

Детектив Адамс выдержала паузу, удивляясь, почему Эстер до сих пор не спросила про дочь: либо не желает признать очевидного, либо ей точно известно, где девушка.

— А Эбби сообщили про кражи?

— Ну, об этом мало кто знал, — отозвалась хозяйка. — Лев считает, такие вопросы должна решать церковь.

— Церковь? — переспросила Лена, якобы не разобравшись, в чем дело.

— Ой, простите! — воскликнула Эстер, а ее гостья удивилась, почему она начинает каждое второе предложение с извинений. — Церковь Божьей милости… Почему-то кажется, люди знают, чем мы занимаемся.

— А чем вы занимаетесь?

Детектив Адамс не слишком старалась спрятать свой цинизм, но Эстер была само терпение.

— Наш кооператив спонсирует социальную программу в Атланте.

— Что за программа?

— Хотим, чтобы беднота услышала слово Господне, и направляем представителей в приюты для бездомных и жертв насилия. «Дома на полпути»[1] также ставят наш номер на ускоренный набор. Иногда принимаем мужчин и женщин, которые только что вышли из тюрьмы. Возмутительно: наша пенитенциарная система глотает людей с потрохами, пережевывает, а потом выплевывает.

— Вы храните какие-то данные о них?

— Ну, по возможности, — сказала Эстер, возвращаясь к лимонаду. — У нас есть обучающие пособия, с их помощью мы помогаем овладеть основами технологии. За последние десять лет производство сои сильно изменилось.

— Да, за белковыми продуктами будущее, — проговорила Лена, не посчитав нужным добавить, что знает это только благодаря Нэн, которая помешана на здоровой еде.

— Вот именно, — согласилась Эстер, доставая из буфета три высоких бокала.

— Сейчас будет лед, — пообещала гостья, но, открыв холодильник, вместо ожидаемых кубиков увидела большой брикет.

— Осторожнее! — предупредила хозяйка. — Или, если хотите…

— Нет, спасибо! — воскликнула детектив Адамс, чувствуя, что намочила рубашку.

— Через дорогу у нас льдохранилище. Зачем тратить воду здесь, если совсем рядом льда сколько угодно? — Эстер жестом показала: брикет нужно нести в раковину. — Мы используем все возможности, чтобы сберечь природные ресурсы, — пояснила она, разбивая лед острым ножом. — Папа первым из всех фермеров стал собирать дождевую воду для полива. Естественно, сейчас земли столько, что никаких дождей не хватит, и мы ценим каждую каплю.

— А как насчет пестицидов? — осторожно поинтересовалась Лена, вспомнив недавний вопрос Джеффри относительно возможного источника цианида.

— Не-ет, — протянула миссис Беннетт, бросая лед в стаканы. — У нас их нет и никогда не было. Предпочитаем органические удобрения. Вы даже не представляете, что делают с подземными водами фосфаты! Нет, это не для нас! — усмехнулась она. — Папа сразу дал понять: здесь все должно быть естественно. Мы часть этой земли и несем ответственность перед соседями и теми, кто придет сюда после.

— Звучит очень… — детектив запнулась, подбирая более-менее положительный эпитет, — ответственно.

— Большинство считает это бессмысленной суетой, — продолжала хозяйка. — А положение действительно непростое: отравлять природу ради того, чтобы помочь нуждающимся, или не поступаться принципами, имея возможность спасти лишь некоторых? Иисус часто задавал подобные вопросы: помогать всем страждущим или только избранным? — Эстер протянула Лене стакан с лимонадом. — Попробуйте, не слишком сладко? Сахаром мы здесь особенно не увлекаемся.

Сделав глоток, Лена почувствовала, как сводит челюсти. Еще чуть-чуть, и начнет сжиматься пищевод.

— Кисловато… — выдавила она, стараясь сдержать неприятные горловые звуки.

— Ой! — Снова достав сахар, хозяйка добавила в Ленин бокал ложечку. — А сейчас?

На этот раз молодая женщина пригубила бледно-желтую жидкость с большой осторожностью.

— Отлично! — изобразила она восторг.

— Отлично, — эхом отозвалась Эстер, насыпала сахар во второй бокал, а третий оставила как есть. «Только бы он Джеффри не попался!» — подумала детектив.

— Все люди разные, верно? — неожиданно спросила хозяйка и прошла мимо Лены в коридор.

— В каком смысле?

— Во вкусах. Вот Эбби обожает конфеты. Однажды, еще малышкой, съела полную чашку сахара, прежде чем я оттащила ее от буфета.

— У вас много книг, — заглянув в библиотеку, отметила Лена.

— Да, в основном классика. Хотя приключения и вестерны тоже есть. Эфраим обожает детективы, впрочем, он вообще во всем видит крайности: эти парни хорошие, те — плохие.

— Так было бы проще! — неожиданно для самой себя воскликнула детектив Адамс.

— Ну а Бекке подавай любовные романы. Увидит книжку с лохматым Адонисом на обложке — и за два часа одолеет.

— Вы разрешаете ей читать романы? — изумилась гостья. Она искренне полагала, что фанатики вроде придурков, которые попали в вечерние новости, запретив детям «Гарри Поттера».

— Мы позволяем детям выбирать литературу по вкусу. Это своеобразная компенсация за отсутствие телевизора. Пусть лучше читают ерунду, чем смотрят ее.

Лена кивнула, очень слабо представляя, чем стала бы жизнь без телевизора. Если бы не бездумное щелканье пультом, она бы за три последних года точно сошла с ума.

— А вот и дамы! — воскликнул Лев, когда они вернулись в гостиную. Взяв один из бокалов у Эстер, он протянул его Джеффри.

— Ой, нет, это тебе! — встрепенулась женщина, проворно выхватив высокий, запотевший от льда бокал. Она протянула другую порцию начальнику полиции, который, как и Эфраим, поднялся, когда в комнату вошли женщины. — Не думаю, что вам понравится такой же кислый, как Льву.

— Вы правы, мэм, спасибо, — согласился Джеффри.

Дверь открылась, и вошел мужчина, как две капли воды похожий на Эстер. Он вел старуху, казавшуюся слишком хрупкой и слабой, чтобы двигаться самостоятельно.

— Простите, мы опоздали, — сказал гость.

Захватив лимонад, Джеффри встал, уступая место старухе. Появилась еще одна женщина, больше похожая на Льва, с густыми золотисто-рыжими волосами, убранными в высокий пучок. Лене она показалась воплощением пышущей здоровьем фермерши, которая может оставить ребенка и целый день собирать хлопок. Боже, какие они высокие! Ниже всех Эстер, а она сантиметров на пятнадцать выше Лены.

— Это мой брат Пол, — представил мужчину Лев. — А это Рейчел, — фермерша приветственно кивнула, — и Мэри.

По словам Эстер, Мэри моложе Льва, значит, ей лет сорок пять, но на вид она настоящая старуха. Мэри опустилась в кресло так медленно, будто боялась упасть и сломать бедро.

— Извините, я что-то в последнее время приболела. — Да у нее и голос старушечий! Надо же, на жалость бьет!

— Мой отец не сможет присутствовать при разговоре, — ловко обогнув кресло сестры, проговорил Лев. — У него был удар, так что стараемся его не тревожить.

— Все в порядке, — кивнул Джеффри. — Я шеф полиции Толливер, а это детектив Адамс. Спасибо, что пришли.

— Давайте присядем, — шагнув к дивану, предложила Рейчел и поманила к себе Эстер. И снова Лена почувствовала, какое неравенство царит в этой семье: одним — рассаживание гостей и кухня, другим — все остальное.

Незаметно кивнув, Джеффри велел помощнице занять место слева от Эстер, а сам облокотился о каминную полку.

Подождав, пока гостья устроится, Лев усадил Эфраима в кресло рядом с Толливером. Начальник полиции поднял бровь, показывая Лене: за время ее отсутствия он услышал много интересного. Вот бы сравнить записи!

— Итак, — проговорил Джеффри, давая понять, что с болтовней покончено, пора переходить к делу, — вы говорите, Эбби исчезла десять дней назад?

— Это я виноват, — покачал головой Лев, и детектив Адамс затаила дыхание: неужели признается? — Думал, она поедет в Атланту с родителями, которые занимаются там миссионерской деятельностью, а Эфраиму казалось, дочь решила остаться на ферме.

— Мы все находились в заблуждении, — вмешался Пол, — так что вина вряд ли лежит на ком-то конкретно.

Хм, этот тип рассуждает, как настоящий адвокат, надо приглядеться к нему повнимательнее… Пожалуй, во всей семье он единственный носит элегантную одежду: темный, в тонкую полоску, костюм и ярко-красный на фоне белой рубашки галстук. Волосы ухоженные, стрижка — явно салонная. В общем, Пол Уорд напоминал городскую мышь, случайно попавшую в стаю полевок.

— Как бы то ни было, никто не думал, что может случиться какое-то несчастье, — заявила Рейчел.

Похоже, Джеффри уже прослушал подробнейший доклад об устройстве фермы, потому что следующий вопрос не касался ни семьи, ни кооператива «Божьей милости».

— У Эбби были друзья на ферме? Может, кто-то из работников?

— Ну, мы особо не позволяем ей знакомиться, — покачала головой золотоволосая фермерша.

— Но ведь она общается с посторонними, — возразил Толливер, пробуя лимонад. Героическим усилием воли он сдержался, чтобы не выплюнуть жуткую кислятину, и поставил бокал на каминную полку.

— Естественно, Эбигейл посещает церковные собрания, — кивнул Лев, — хотя работники держатся особняком.

— Мы не одобряем дискриминацию, но ведь их нельзя назвать людьми высокой культуры, — добавила Эстер. — Поэтому Эбби сознательно не вводили в этот круг, наоборот, велели соблюдать дистанцию.

— Однако в поле же она работала? — спросила Лена, вспомнив недавний разговор.

— Да, но всегда в присутствии члена семьи, чаще всего с двоюродным братом или сестрой, — пояснил Лев. — Семья-то у нас большая.

— У Рейчел четверо детей, — сказала Эстер, — у Пола — шестеро, сыновья Мэри живут в Вайоминге и… — Женщина запнулась.

— И что? — переспросил Джеффри.

Рейчел откашлялась, и на вопрос почему-то ответил Пол:

— Они редко приезжают в гости. — Сквозившее в его голосе напряжение тотчас наполнило комнату. — Не помню, когда видел их в последний раз.

— Десять лет назад, — подсказала Мэри и, словно пытаясь спрятать слезы, подняла глаза к потолку.

Лена представила, как, вопя от ужаса, молодые люди бегут прочь с фермы. Она бы что есть мочи припустила!

— Сыновья выбрали другой путь, — продолжала сорокалетняя «старуха». — Я молюсь за них каждый день, когда просыпаюсь и перед тем, как лечь спать.

Почувствовав, что на какое-то время инициативу перехватила Мэри, детектив Адамс обратилась ко Льву:

— Вы женаты?

— Уже нет. — В первый раз на лице мужчины мелькнула растерянность. — Супруга умерла при родах несколько лет назад, — грустно улыбнулся Лев. — К сожалению, это была ее первая беременность, благо у меня остался Иезекииль.

Выдержав соответствующую паузу, Толливер заговорил снова:

— Значит, тети с дядями думали: Эбби с родителями, а те — что она с вами. А на миссию, говорите, отправились десять дней назад?

— Да, верно, — подтвердила Эстер.

— Подобные мероприятия проводятся четыре раза в год?

— Да.

— А вы, мэм, дипломированная медсестра?

Миссис Беннетт кивнула, а Лена попыталась скрыть изумление: женщина не моргнув глазом сообщила о себе массу бесполезной информации, а про это почему-то умолчала. Подозрительно!

— Когда мы с Эфраимом поженились, я училась в медицинском колледже. Папе казалось, будет неплохо, если кто-то сможет оказывать работникам первую помощь, а мои сестры с детства не выносят вида крови.

— Так и есть, — признала Рейчел.

— У вас тут много несчастных случаев? — поинтересовался Джеффри.

— Слава Богу, нет. Три года назад один из работников повредил ахиллово сухожилие. Все так перепугались! У меня хватило знаний остановить кровотечение, но, помимо первой помощи, я ничего сделать не смогла. Нам здесь очень нужен доктор.

— У кого вы наблюдаетесь? — спросил Толливер. — На ферме ведь дети есть… У меня жена — педиатр в Хартсдейле, — пояснил он.

— Сара Линтон, ну конечно! — вмешался Лев и, что-то припоминая, улыбнулся.

— Вы ее знаете?

— Когда-то о-очень давно мы вместе ходили в воскресную школу. — Уорд растянул слово «очень», будто намекая, что у них с Сарой есть секреты.

Лена чувствовала: подобная фамильярность Джеффри не по вкусу, но не знала, объясняется ли это ревностью или естественным желанием защитить жену. Однако до конца верный себе, Толливер не позволил раздражению мешать работе и вернул беседу в прежнее русло.

— Вы контрольные звонки делаете? — спросил он Эстер, а увидев, что женщина растерялась, пояснил: — Во время поездок справляетесь о детях?

— Они же с семьей, — отозвалась миссис Беннетт, как обычно держа эмоции под контролем, но, судя по тому, как вспыхнули глаза, оскорбилась.

— Если вы еще не поняли, инспектор Толливер, мы все очень близки, — продолжила за сестру Рейчел.

Джеффри подобный отпор ничуть не смутил.

— Скажите, когда вы обнаружили, что дочь пропала? — обратился он к Эстер.

— Мы вернулись вчера вечером, — рассказывала женщина, — и сначала заехали на ферму проведать папу и забрать Эбби с Беккой.

— Бекка тоже с вами не ездила? — спросила детектив Адамс.

— Конечно, нет! — воскликнула мать таким тоном, будто гостья сморозила глупость. — Ей же всего четырнадцать!

— Ясно, — отозвалась Лена, не имея ни малейшего понятия относительно того, с какого возраста рекомендуется посещать приюты Атланты.

— Бекка осталась с нами, — пояснил Лев. — Они с моим сыном Зеком не разлей вода. Вчера ее старшая сестра не явилась к ужину, и девочка решила, что Эбби передумала насчет Атланты. Увы, с нами она своими подозрениями не поделилась.

— Я бы хотел с ней поговорить, — заявил начальник полиции.

Эта просьба Уорду явно не понравилась, но он согласно кивнул:

— Хорошо…

— Неужели Эбби ни с кем не дружит? Может, ей нравится кто-то из молодых людей?

— Понимаю, в это трудно поверить, особенно учитывая ее возраст, — ответил Лев, — но Эбби живет очень уединенно. Даже учится дома и мало что знает о жизни за пределами фермы. Мы старались расширить ее кругозор, отправляя в Атланту, но девушке там не нравится. Она предпочитает затворничество и покой.

— Эбби уже ездила с миссией?

— Да, дважды, — ответила Эстер. — Без особой охоты, она не любит покидать ферму.

— «Затворничество» — очень интересное слово, — проговорил Джеффри.

— Понимаю, оно очень отдает монашеством, — тут же среагировал Лев, — и, возможно, не без основания. Эбигейл постриг не принимала, но Господу служит верой и правдой.

— Аминь! — сквозь зубы пробормотал Эфраим, но Лене показалось, это прозвучало столь же обыденно, как «будь здоров» после того, как человек чихнет.

— Она была очень сильна в своей вере, — проговорила Эстер и, поняв, свою ошибку, тут же зажала рот. Надо же, сказала о дочке в прошедшем времени! Сидящая рядом Рейчел сочувственно пожала ее руку.

— А не было ли на ферме человека, который оказывал ей больше внимания, чем следовало? Может, кто-то из чужих?

— У нас тут полно чужаков, инспектор Толливер, и принимать их — часть нашей миссии. «Раздели с голодным хлеб твой и скитающихся бедных введи в дом»[2], — велит Исайя. Мы просто обязаны им помогать.

— Аминь! — пропели члены семьи.

— Помните, как была одета Эбби, когда вы в последний раз ее видели? — спросил Джеффри у Эстер.

— Да, конечно. — Женщина вдруг замолчала, будто воспоминания могли прорвать плотину эмоций, которую она всеми силами сдерживала. — Мы с ней вместе сшили синее платье. Эбби обожает рукоделие. Выкройка нашлась в старом сундуке, наверное, ее еще мать Эфраима использовала. Мы кое-что изменили, чтобы платье получилось посовременней. В нем она и была, когда мы уезжали в Атланту.

— Вы прощались здесь, в доме?

— Да, было совсем рано, а Бекка уже ушла в поле.

— Девочка была со мной, — кивнула Мэри.

— Эбби очень спокойная, — продолжала миссис Беннетт. — Даже в подростковом возрасте ни о чем особенно не переживала. Удивительный ребенок!

— Инспектор Толливер, Эбби очень похожа на мать: тот же цвет волос и миндалевидные глаза. Она очень привлекательная девушка. — Голос Льва звучал так серьезно, что каждое слово казалось не комплиментом сестре, а чем-то вроде документального отчета.

Интересно, этот тип намекает, что его племянницей мог заинтересоваться другой мужчина, или раскрывает свою тайную сущность? Его ведь не разберешь: то честен и открыт, а через минуту не поверишь, когда утверждает, что небо синее. Естественно, Лев Уорд — самый главный человек в церкви и в семье, а еще он гораздо умнее, чем хочет показать.

— Я повязала ей ленту. Синюю… — Погрузившись в воспоминания, Эстер коснулась своих волос. — Как сейчас помню: Эфраим уже загрузил вещи в машину, а я, открыв сумочку, нашла ленту. Специально ее хранила, думала, для отделки пригодится… Но она так здорово подходила к платью, что я велела дочке подойти и наклонить голову… — Женщина замолчала, и Лена увидела, как ее горло сжал спазм. — У Эбби такие мягкие волосы…

Рейчел снова сжала руку сестры. Эстер смотрела в окно, будто желая вырваться из гостиной на волю. Детектив Адамс была отлично знакома с таким поведением. В стрессовой ситуации человеку проще отрешиться от проблемы, чем изводить себя переживаниями.

— Мы с Рейчел живем на ферме вместе с семьями, — проговорил Пол. — Естественно, отдельно, но оба неподалеку от главного дома. Вчера вечером, когда Эбби не появилась, мы прочесали территорию; работники разбились на группы и обыскали все постройки от пола до потолка. Не обнаружив ее, мы позвонили шерифу.

— Простите, что помощь подоспела так поздно, — сказал Джеффри. — У них было много дел.

— Никогда не думал, — начал Пол, — что исчезновение молодой девушки привлечет к себе столько внимания.

— Почему это?

— В таком возрасте постоянно убегают из дома, верно? — спросил он. — Мы же тут не совсем от жизни отстали!

— Не понимаю, о чем вы…

— Я в семье паршивая овца, — пояснил Пол, и по реакции сестер Лена поняла: это старая семейная шутка. — Сами понимаете, я адвокат, веду дела нашего кооператива, по большей части живу в Саванне — в город чуть ли не через неделю приходится ездить.

— Где вы были на прошлой неделе?

— В Саванне. Вернулся вчера вечером, когда услышал про Эбби, — ответил адвокат, и в гостиной повисла тишина.

— До нас дошли слухи, — перешла к сути Рейчел, — ужасные слухи.

Эфраим прижал руки к груди. Заскорузлые пальцы мелко-мелко дрожали.

— Скажите, это она?

— Думаю, да, сэр. — Джеффри достал из нагрудного кармана полароидный снимок. Руки Эфраима тряслись так, что он никак не мог зацепить скользкий квадратик, и Льву пришлось помочь. Лена внимательно следила за реакцией обоих. Эфраим был сама сдержанность, а вот Уорд тяжело вздохнул и, зажмурившись, пробормотал беззвучную молитву. Несчастный отец впился глазами в снимок и дрожал так, что кресло завибрировало.

Возвышаясь за спиной зятя, на фотографию смотрел Пол. Если детектив Адамс ожидала какого-то проявления чувства вины, то ничего, кроме вздымающегося кадыка, не увидела. Адвокат стоял неподвижно, как скала.

— Можно посмотреть? — откашлявшись, потянулась к снимку миссис Беннетт. Сквозь маску спокойствия на бледном лице проступали страх и жуткая боль.

— Боже, Эстер… — начал Эфраим, но горе будто сжало его горло ледяными щупальцами. — Можешь посмотреть, но поверь, такой дочку лучше не видеть. Запомни Эбби живой.

Пока женщина решала, как реагировать на запрет супруга, фотографию взяла Рейчел. Пухлые губы сжались в тонкую бледную полоску.

— Боже милостивый! — прошептала фермерша. — За что?

Случайно или все-таки намеренно глянув через плечо сестры, Эстер увидела снимок погибшей дочери. Плечи задрожали, и, закрыв лицо руками, женщина зарыдала:

— О нет!

Мэри, до сих пор тихо сидевшая в своем кресле, вскочила и бросилась вон из комнаты. Через секунду все услышали, как хлопнула дверь.

Лев никак не отреагировал на выходку сестры, но по выражению лица Лена поняла, что мелодраматичный уход Мэри его страшно разозлил.

— Инспектор Толливер, объясните, пожалуйста, как все случилось? — откашлявшись, попросил он.

Джеффри ответил не сразу, определяя под испытующим взглядом помощницы возможную степень откровенности.

— Ее нашли в лесу. Эбби была под землей, в гробу.

— Боже мой! — Эстер согнулась, будто от невыносимой боли. Рейчел погладила ее по спине, хотя у самой по щекам катились слезы.

— Она задохнулась, — опустив подробности, сообщил начальник полиции.

— Мое дитя! — рыдала миссис Беннетт. — Моя бедная Эбигейл!

Хлопнула сетчатая дверь, и в гостиную вошли убиравшие хлев подростки. Взрослые подпрыгнули, будто услышав выстрел.

Первым заговорил Эфраим, отчаянно пытаясь сохранить остатки хладнокровия.

— Зек, тебе, кажется, говорили про дверь?

Мальчик прижался к ноге Льва. Маленький, худой, а руки тонкие, как прутики. Высокий рост отца в нем пока не проявился.

— Извините, дядя Эф!

— Прости, папа, — эхом отозвалась девочка, хотя дверью хлопнула явно не она. Бекка еще худее двоюродного брата, и даже плохо умеющая определять возраст Лена подумала, что на четырнадцать девочка никак не тянет.

Зек во все глаза смотрел на тетку, его бледные губы дрожали. Он явно чувствовал, что что-то не так, и жалобно всхлипывал.

— Иди сюда, малыш! — позвала Рейчел, усаживая племянника на колени. Обняв худенькие плечики, она пыталась его утешить, хотя сама с трудом сдерживала слезы.

— Что случилось? — спросила жмущаяся к двери Бекка.

Лев погладил ее по голове.

— Господь забрал твою сестру к себе.

Глаза девочки расширились, рот открылся, и она прижала руку к животу. Бекка пыталась что-то спросить, но слова не шли.

— Помолимся вместе! — предложил Лев Уорд.

— Что? — прошептала Ребекка, из которой будто выкачали воздух.

Отвечать никто не собирался. Все, кроме девочки, склонили головы, но проповеди Льва детектив Адамс не услышала: в этом доме молились молча.

Пока семья взывала к Всевышнему, малышка так и стояла, прижав руку к животу.

Не зная, что делать дальше, Лена вопросительно взглянула на Джеффри. Ей было очень не по себе. Хэнк перестал водить их с Сибиллой в церковь после того, как маленькая Лена разорвала Библию своей подруги. С тех пор религиозных людей она видела только в участке.

Пригубив лимонад, Джеффри пожал плечами, а потом несколько раз сглотнул, пытаясь избавиться от кислого вкуса.

— Извините, — опомнился Лев. — Чем мы можем помочь?

Начальник полиции заговорил без запинки, будто читая с листа:

— Мне понадобятся сведения обо всех работниках фермы. Затем хотел бы побеседовать с теми, кто на протяжении прошлого года так или иначе общался с Эбигейл. Нужно обыскать ее комнату, а также забрать компьютер, о котором вы говорили, чтобы проверить, не познакомилась ли она с кем-то по Интернету.

— Ее никогда не оставляли одну у компьютера, — возразил Эфраим.

— И все-таки, мистер Беннетт, лучше проверить.

— Эфраим, они ведь привыкли к тщательности, — вмешался Лев. — Решать, в конце концов, тебе, но, думаю, мы должны помочь хотя бы для того, чтобы сузить круг подозреваемых.

— Не возражаете пройти тест на детекторе лжи? — тут же воспользовался ситуацией Джеффри.

— Думаю, это ни к чему! — едва не рассмеялся Пол.

— Говори, пожалуйста, за себя! — неожиданно взорвался проповедник. — Мы сделаем все, чтобы вам помочь.

— Не думаю… — начал возражать младший брат.

Эстер расправила плечи, подняв опухшее лицо и красные глаза.

— Пожалуйста, не ругайтесь…

— Мы и не ругаемся, — проговорил адвокат, хотя казалось, что он лезет в драку. За годы службы Лена не раз видела, что горе обнажает истинную сущность людей. Почувствовав напряжение между Полом и его старшим братом, детектив стала гадать: это обычное соперничество или что-то более серьезное. Судя по тону Эстер, это далеко не первая ссора.

Лев понизил голос, но обратился не к брату, а к детям:

— Ребекка, может, отведешь Зека во двор? Там тетя Мэри, и, думаю, ей нужна помощь.

— Подождите! — остановил ее Джеффри. — Хочу задать ей несколько вопросов.

Пол по-хозяйски положил руку на плечо племянницы.

— Задавайте, — сказал он, своим тоном показывая, что инспектор здесь на коротком поводке.

— Ребекка, — произнес Толливер, — не знаешь, твоя сестра с кем-то встречалась?

Девочка взглянула на дядю, будто спрашивая у него разрешения.

— Вы имеете в виду с парнем? — наконец подняв глаза на гостя, переспросила она.

— Да, — кивнул Толливер, но Лена понимала: они даром теряют время. Девочка ни за что не будет откровенничать перед родственниками, особенно если она не из послушных. Единственный способ выбить из нее правду — поговорить наедине, но детектив искренне сомневалась, что Пол или кто-то из мужчин это позволит.

И снова, прежде чем ответить, Бекка взглянула на дядю.

— Эбби не разрешали встречаться с молодыми людьми.

Даже если Джеффри и заметил, что на вопрос девочка фактически не ответила, то никак это не выдал.

— Тебе показалось странным, что она не появилась на ферме в отсутствие родителей?

Лена наблюдала за рукой Пола на плече девочки: давит или нет? Трудно сказать…

— Ребекка! — окликнул Джеффри.

— Я решила, она передумала, — подняв подбородок, отозвалась девочка. — Неужели…

— Да, боюсь, что да, — кивнул Толливер. — Поэтому нам нужна твоя помощь, чтобы узнать, кто это сделал.

Глаза девочки наполнились слезами, и, увидев их, Лев растерял все свое хладнокровие.

— Может, хватит…

Начальник полиции кивнул, и Уорд сказал девочке:

— Милая, отведи Зека к тете Мэри. Все будет в порядке!

— Хочу заметить, наши данные о работниках довольно бессистемны, — проговорил Лев, когда разговор вернулся в прежнее русло. — С нас — еда и вода, с них — добросовестная работа. Вот и весь контракт.

— Вы что, не платите им? — вырвалось у Лены.

— Конечно, платим! — рявкнул Пол, которому, по всей видимости, уже приходилось отвечать на подобные вопросы. — Одни берут деньги, другие тут же жертвуют их церкви. У нас есть несколько работников, которые, прожив на ферме по десять — двадцать лет, ни разу не брали жалованье. В обмен на свой труд они получают безопасное жилище, семью и уверенность, что жизнь не проходит впустую. — Для пущей убедительности Уорд обвел руками гостиную, как совсем недавно его сестра. — Детектив, мы живем очень скромно. Наша цель — помогать другим, а не себе.

— И все-таки мы хотели бы переговорить со всеми, — откашлявшись, заявил Джеффри.

— Может, сейчас заберете компьютер, а завтра утром я пришлю вам в участок работников, которые общались с Эбби? — предложил Пол.

— А урожай? — спросил Лев и тут же пояснил: — Мы ведь сою выращиваем, а лучшее время для сбора — с рассвета до девяти утра. После этого молодые бобы обрабатывают и замораживают. Процесс очень трудоемкий, а технику мы почти не используем.

— А сейчас никак нельзя их опросить? — выглянув в окно, поинтересовался инспектор.

— Конечно, очень хочется добраться до сути дела, — вкрадчиво начал Уорд-младший, — но у нас тут производство.

— К тому же необходимо уважать наших работников, — добавил Лев. — Представляете, как некоторые из них отреагируют на ваше появление? Одни пострадали от неправомерных действий полиции, другие только что вернулись из заключения и всего боятся. У нас есть женщины и дети, которые, став жертвами домашнего насилия, так и не дождались помощи…

— Все верно, — перебил Джеффри, будто слова Уорда его ничуть не удивили.

— К тому же это частная собственность, — добавил Пол, неожиданно вспомнив, что он адвокат.

— Завтра мы переставим работников так, чтобы заменить тех, кто общался с Эбби, — проговорил Лев, — и в среду утром пришлем всех интересующих вас лиц в участок, устраивает?

— Раз по-другому нельзя, то да, — отозвался Джеффри, в голосе которого ясно читалось недовольство возникшей задержкой.

Пальцы Эстер вцепились в подол платья, и Лена почувствовала, что женщина злится. Очевидно, она была не согласна с братьями, но не решалась спорить.

— Я покажу вам комнату Эбби, — предложила она.

— Спасибо, — поблагодарила детектив, когда все присутствующие в гостиной встали. К счастью, в коридор за ними с Эстер вышел только Джеффри.

Остановившись у последней двери справа, несчастная мать прижала ладони к гладкой доске, будто боялась, что не устоит на ногах.

— Понимаю, как вам сейчас трудно, — с чувством проговорила Лена. — Мы приложим все силы, чтобы найти того, кто это сделал.

— Она была очень замкнутой…

— Думаете, Эбби что-то от вас скрыла?

— Все дочери что-то скрывают от своих матерей. — Эстер заглянула за дверь, и когда увидела вещи Эбби, бледное, измученное лицо стало еще несчастнее. Разбирая имущество Сибиллы, детектив Адамс чувствовала то же самое: каждая вещь вызывала воспоминания о счастливой поре, когда сестра была жива.

— Миссис Беннетт! — окликнул Джеффри женщину, которая остановилась в дверях и мешала пройти.

— Прошу вас, — прошептала она, хватая его за рукав, — узнайте, почему так вышло! Должна же быть какая-то причина…

— Я сделаю все возможное…

— Дело не в этом! — не унималась женщина. — Пожалуйста, я должна во всем разобраться, иначе в душе никогда не будет покоя.

Детектив Адамс увидела, как заходил кадык шефа — он нервно сглотнул.

— Миссис Беннетт, я не хочу впустую разбрасываться словами. Могу обещать только одно: я постараюсь. — Убедившись, что никто не подсматривает, он достал визитку. — Вот, на обороте — мой домашний номер. Звоните в любое время.

Секундное колебание — Эстер спрятала карточку в рукав платья и коротко кивнула Джеффри, будто они пришли к какому-то соглашению. Затем женщина отступила в коридор, позволяя гостям войти в комнату дочери.

— Я вас оставлю…

Миссис Беннетт вернулась к семье, а Джеффри с Леной обменялись тревожными взглядами. Просьба Эстер вполне понятна, но вместе с тем вносит дополнительное напряжение в дело, которое и без того обещает быть очень сложным.

Салена вошла в комнату и начала обыск, а поглядывающий в сторону кухни Толливер так и остался в дверях. Вот он повернулся к гостиной, будто желая убедиться, что никто не подсматривает, и быстро пошел в противоположном направлении. Детектив Адамс уже собралась последовать за ним, как шеф снова появился в дверях с Ребеккой Беннетт.

Держа ее под руку, словно заботливый дядюшка, Джеффри проворно затащил девочку в комнату сестры.

— Очень важно, чтобы ты рассказала нам про Эбби, — тихо сказал он.

Бекка нервно покосилась на дверь.

— Хочешь, закрою? — уже коснувшись ручки, предложила Лена.

Поразмыслив, девочка покачала головой. Детектив Адамс внимательно ее оглядела: если Эбби была просто миловидна, то Ребекка обещала стать настоящей красавицей. Темная коса расплелась, и по плечам струились густые локоны. Почему же похитили не Ребекку, а Эбби? Похитили и положили живой в гроб…

— Твоя сестра с кем-нибудь встречалась? — спросил начальник полиции.

Девочка закусила нижнюю губу. Вообще-то Джеффри умел ждать, но Лена чувствовала: он беспокоится, что нагрянут хозяева фермы.

— У меня тоже есть старшая сестра, — проговорила детектив, умолчав о том, что Сибиллу убили. — Понимаю, ты не хочешь ее подводить, но Эбби мертва, и, сказав нам правду, ты не навредишь ей и не предашь.

Девочка продолжала жевать губу.

— Я не знаю, — пролепетала она, и большие карие глаза наполнились слезами.

Бекка посмотрела на Джеффри, и Лена поняла: для малышки он больший авторитет, чем она, молодая женщина.

Толливер не преминул этим воспользоваться.

— Расскажи мне, пожалуйста, — настойчиво попросил он.

— Иногда днем она уходила с фермы, — через силу проговорила девочка.

— Одна?

Бекка кивнула.

— Эбби говорила, что идет в город, но ее не было слишком долго.

— Что значит, «слишком долго»?

— Не знаю…

— До города отсюда идти минут пятнадцать, — желая помочь, прикинул Джеффри. — Допустим, она заходила в магазин — еще пятнадцать — двадцать минут, верно? — Бекка кивнула. — Значит, в общей сложности у Эбби должен был уйти час, так?

Малышка снова кивнула.

— А она отсутствовала часа по два.

— Тебя кто-нибудь об этом спрашивал?

— Нет, — покачала головой Бекка, — сама заметила.

— Наверное, ты много всего замечаешь, — проговорил Джеффри. — Взрослые порой так невнимательны!

Девочка пожала плечами, но комплимент явно сработал.

— Эбби так странно себя вела…

— Как «странно»?

— По утрам ей было плохо, но она велела не говорить маме.

«Беременность», — подумала Лена.

— Сестра объяснила, почему ей плохо? — поинтересовался Толливер.

— Ну, мол, съела что-то несвежее, хотя в последнее время ела очень мало.

— А почему скрывала от мамы?

— Она бы стала волноваться, — объяснила девочка и пожала плечами. — Эбби не хотела, чтобы за нее беспокоились.

— А ты сама волновалась?

Детектив Адамс заметила, что Бекка нервно сглотнула.

— Иногда она плакала по ночам, — наклонив голову набок, призналась девочка. — Моя комната рядом, так что я все слышала.

— Эбби плакала из-за чего-то конкретно? — спросил Джеффри, а Лена почувствовала, с каким трудом он сдерживает нетерпение. — Может, ее кто-то обидел?

— Библия учит прощать, — отозвалась Бекка. В устах любой четырнадцатилетней девчонки это прозвучало бы пафосно, но, похоже, для дочери Эстер Священное Писание — источник мудрых советов, а не нравоучений. — Если мы не простим ближнего, Господь не простит нас.

— А ей было кого прощать?

— Если бы было, она обратилась бы к Господу.

— Почему же Эбби плакала?

Девочка огляделась по сторонам, с явной грустью рассматривая вещи сестры. Она наверняка думала об Эбби и том, какой была комната при жизни хозяйки. Интересно, сестры ладили между собой? К примеру, Лена с Сибиллой, хоть и близнецы, но дрались из-за всего: кто сядет на переднее сиденье машины, кто ответит по телефону и так далее. Почему-то не верилось, что у сестер Беннетт были подобные отношения.

— Не знаю, из-за чего она грустила, — наконец ответила Ребекка. — Я спрашивала, но Эбби не говорила.

— Слушай, а тебе точно ничего не известно? — ободряюще улыбнулся Толливер. — Доверься нам: ни злиться, ни осуждать Эбби мы не станем. Просто хотим узнать правду, чтобы найти и наказать убийцу.

— Понимаю, вы пытаетесь помочь, — кивнула девочка, и из карих глаз снова потекли слезы.

— Но мы не сможем помочь Эбби, если ты не поможешь нам, — объяснил начальник полиции. — Хоть что-нибудь, милая, даже то, что кажется полной ерундой! Главное, расскажи, а важно это или нет, мы решим сами.

Бекка смотрела то на Лену, то на Джеффри — возможно, она что-то скрывала, а возможно, просто стеснялась откровенничать с посторонними без разрешения родителей. В любом случае девочку следовало разговорить как можно скорее, пока ее не начали искать.

— Милая, хочешь побеседовать наедине? — беззаботно предложила детектив Адамс. — Просто поболтаем на…

Девочка снова задумалась и ответила далеко не сразу.

— Я… — пробормотала она, но тут хлопнула входная дверь, и малышка вскочила, будто от выстрела.

— Это ты, Бекка? — позвал мужской голос.

Низко опустив голову, по коридору брел Зек. Подлетев к брату, девочка схватила его за руку и потащила в гостиную.

— Да, я.

— Думаешь, ей что-то известно? — спросил Джеффри.

— Кто знает!

Начальник полиции согласно кивнул и, явно разочарованный разговором с Беккой, предложил:

— Ладно, давай хоть комнату обыщем.

Лена подошла к комоду, Толливер — к письменному столу напротив. Комната маленькая, квадратная, максимум — три на три. У выходящего на амбар окна стояла двуспальная кровать. На оштукатуренных стенах не было ни постера, ни других признаков того, что здесь жила молодая женщина. Постель аккуратно заправлена, точно посередине — пестрое покрывало. В подушках — плюшевый Снупи, который, судя по безвольно поникшей голове, едва ли не старше, чем Эбби.

В верхнем ящике — аккуратно сложенные носки; выдвинув другой, Лена увидела ровные стопки белья. Девушка не пожалела времени, чтобы распределить трусики по цветам? Уму непостижимо! Вне всякого сомнения, Эбигейл отличалась педантичностью и дотошностью, а верхние ящики наглядно свидетельствовали: любовь к порядку очень напоминала манию.

У каждого — свои тайники, а у копов есть любимые места для обыска. Джеффри заглянул под матрас, а Лена, опустившись на колени перед шкафом, стала изучать обувь: ее оказалось три пары, все ношенные, но очень чистые. Кроссовки смазаны белым кремом, туфли на перепонке недавно подбиты, а еще одни — допотопные лодочки — девушка, по всей видимости, надевала лишь изредка.

Детектив Адамс простучала дно шкафа, выискивая потайное отделение. Никаких подозрительных звуков, все доски плотно прибиты. Затем пришлось осмотреть развешанные на перекладине платья. Линейки под рукой не оказалось, но Лена могла поклясться: все вещи находятся на равном расстоянии друг от друга. За платьями — зимнее пальто, явно покупное. Карманы пустые, подол аккуратно подшит — ни в швах, ни в подкладке девушка ничего не прятала.

Рядом послышался мужской голос.

— Что-нибудь нашли? — спросил Лев, неожиданно появившись у двери с ноутбуком в руках.

Лена перепугалась, хотя и старалась этого не показать, а вот Джеффри, поднявшись, деловито засунул руки в карманы.

— Ничего интересного, — заявил он.

Уорд вручил ему ноутбук с волочащимся по полу шнуром. Интересно, за время обыска он успел просмотреть файлы? Пол, вне всякого сомнения, не удержался бы.

— Можете проверять его сколько угодно, — разрешил Лев. — Удивлюсь, если вы что-нибудь найдете.

— Как вы сами заметили, — отозвался Джеффри, обмотав шнур вокруг ноутбука, — необходимо сузить круг подозреваемых. — Кивнув помощнице, начальник полиции велел ей следовать за ним. В коридоре было слышно, как разговаривают хозяева фермы, но, стоило Лене с Джеффри появиться в гостиной, тотчас воцарилась тишина.

— Примите мои соболезнования, — повернулся к Эстер Толливер.

Казалось, бледно-зеленые глаза миссис Беннетт прожигают не только Джеффри, но и Лену. Она промолчала, но во взгляде явно читалась мольба.

— Спасибо вам обоим, — открывая входную дверь, проговорил Лев. — В среду утром буду в участке, думаю, часов в девять.

Пол уже открыл рот, желая что-то добавить, но в последнюю минуту передумал. Лене казалось, она видит, как крутятся шестеренки в голове адвоката. Его небось убивает, что Лев согласился пройти тест на детекторе лжи. Сейчас они уйдут, и Уорд устроит старшему брату разнос.

— Нам придется вызвать специалиста, чтобы провести тест, — пояснил начальник полиции.

— Да, конечно, — кивнул Лев, — но повторяю: принуждать никого не будем, так что могу гарантировать только свое участие. Это значит, что и завтра утром люди поедут к вам исключительно добровольно. Вы профессионал, инспектор Толливер, так что учить вас по меньшей мере глупо, но убедить наших работников помогать полиции будет весьма непросто. А если их силой заставить пройти через детектор лжи, ни вы, ни я больше их не увидим.

— Спасибо за совет, — неискренне поблагодарил Джеффри. — Не могли бы вы вместе с работниками привезти и десятника?

— Коула? — удивился Пол.

— Он всех на ферме знает, так что идея хорошая, — заявил Лев.

— Хочу напомнить, — глядя на Джеффри, проговорил адвокат, — ферма в частной собственности, так что полицию вызываем, только если дело официальное.

— А в данном случае?

— В данном случае оно скорее семейное. — Пол протянул руку. — Большое спасибо за помощь.

— Подскажите, пожалуйста, — попросил Джеффри, — Эбби водила машину?

Адвокат тут же отдернул руку.

— Да, конечно, ей ведь двадцать один год исполнился!

— У нее была своя машина?

— Она брала у Мэри, — пояснил адвокат. — Моя сестра перестала водить несколько лет назад, так что Эбби на ее машине ездила в город по поручениям и развозила горячие обеды.

— Она делала это одна?

— Чаще всего да, — отозвался Пол. Как и все адвокаты, он не любил предоставлять информацию, не получая ничего взамен.

— Эбби нравилось помогать людям, — добавил Лев.

Пол положил руку на плечо брата.

— Спасибо вам обоим, — снова поблагодарил Уорд-старший.

Спустившись по ступенькам, Лена с Джеффри смотрели, как Лев возвращается в дом. Бам! — он захлопнул за собой дверь.

Тяжело вздохнув, детектив Адамс повернула к машине, погруженный в свои мысли Джеффри — следом.

Заговорили они, лишь выехав на шоссе. Когда за окнами мелькнула золотая надпись «Соевый кооператив Божьей милости», Салена, будто увидев ферму в новом свете, задумалась: что же в действительности там происходит?

— Странная семья, — буркнул Джеффри.

— Да уж…

— Нельзя, чтобы предрассудки мешали работе, — заявил он, скользнув колючим взглядом по помощнице.

— Думаю, что имею право на собственное мнение.

— Разумеется, — кивнул Толливер, но женщина почувствовала, что он рассматривает шрамы на ее ладонях. — Но что ты скажешь, если через год убийство не будет раскрыто только потому, что мы зациклились на их религиозности?

— А если дело именно в фанатизме?

— Причин для убийства превеликое множество, — напомнил шеф, — деньги, любовь, ненависть, месть, похоть. Вот на этом и стоит сосредоточиться: у кого были мотив и возможность?

Толливер прав, но Лена не понаслышке знала: иногда люди убивают просто потому, что они чертовы идиоты. Что бы ни говорил Джеффри, не могло быть совпадением то, что в лесу закопали девушку, семья которой организовала в глухой провинции настоящую секту.

— Вам не кажется, что это ритуальное убийство? — спросила она.

— По-моему, мать горевала искренне.

— Да, согласна, — нехотя признала Лена, — но это не доказывает невиновность других родственников. Они же руководят сектой!

— Любую религию можно назвать сектой, — заметил шеф.

— Ну, баптистский храм в Хартсдейле я таковой не считаю, — пришлось возразить убежденной атеистке Лене.

— А ведь прихожане — носители коллективного разума с одинаковыми ценностями и убеждениями. Чем не секта?

— Н-да… — Детектив Адамс не нашла что ответить. Вряд ли понтифик считает себя предводителем сектантов. Есть основная религия, и придурки, которые укрощают змей и считают электричество дьявольской силой.

— В результате мы снова возвращаемся к цианиду, — сказал Толливер. — Откуда его взяли?

— По словам Эстер, пестициды они не используют.

— А ордер на обыск нам ни за что не дадут, даже если Эд Пелем будет помогать. Пока ведь даже дело не заведено.

— Эх, жаль, сразу ферму не осмотрели!

— Этого Коула нужно как следует проверить…

— Думаете, он в среду приедет?

— Трудно сказать… — пожал плечами Толливер, а потом спросил: — Какие планы на вечер?

— А что?

— Хочешь пойти в «Розовую киску»?

— Бар с телками на Шестнадцатом шоссе?

— Скорее, стриптиз-клуб, — поправил Джеффри, он достал из кармана спички и швырнул Лене. Детектив тут же узнала этикетку, на которой красовалась эмблема «Розовой киски»; огромную, расцвеченную неоном вывеску в Хартсдейле знали даже малыши.

— Скажи, — поворачивая к шоссе, попросил Толливер, — зачем наивной девушке с фермы уносить из стриптиз-клуба спички и прятать их в чреве любимой плюшевой игрушки?

Так вот почему шефа заинтересовал Снупи!

— Хороший вопрос, — открывая коробок, отозвалась Лена. Полный — похоже, Эбби ни одной спички не использовала.

— Заеду к тебе в половине одиннадцатого.

6

Когда в дверях появилась Тесса, Сара лежала на диване, прикрыв лицо влажной салфеткой.

— Сисси, ты дома? — позвала женщина.

— Я здесь, — отозвалась из-под салфетки хозяйка.

— Боже! — воскликнула Тесса, и Сара почувствовала, что сестра недалеко от дивана. — Что Джеффри сделал на этот раз?

— При чем тут Джеффри?

Нажав на кнопку, Тесса отключила музыкальный центр, оборвав рваные аккорды джаза.

— При том, что ты слушаешь Долли Партон, только когда расстраиваешься из-за бывшего мужа.

Подняв салфетку, Сара взглянула на сестру: та изучала футляр для диска.

— Думаю, шестую композицию ты пропустила! — хмыкнула Тесса, положив футляр поверх стопки, которую составила Сара, когда выбирала, что послушать. — Боже, выглядишь ужасно!

— Потому что чувствую себя так, — призналась Сара. Вскрытие Эбигейл Беннетт стало самым тяжким испытанием из всех, что пришлось пройти в последнее время. Девушка умерла жуткой смертью: одна за другой отказывали жизнеобеспечивающие системы, и последним — мозг. Эбби понимала, что происходит, чувствовала каждый шаг приближавшейся смерти, пока не наступил страшный конец.

Сара так расстроилась, что, преодолев отвращение к сотовому, позвонила Джеффри. Увы, вместо сочувствия и поддержки ее ждали вопросы о деталях вскрытия. Толливер так спешил, что даже не попрощался.

— Вот, гораздо лучше, — кивнула Тесса, когда в колонках послышался шепот «Стального Дэна».

Доктор Линтон выглянула в окно: надо же, солнце зашло.

— Сколько времени?

— Почти семь, — объявила сестра, регулируя громкость. — Мама кое-что тебе послала.

Тяжело вздохнув, Сара села, и салфетка сползла на пол. На полу у дивана коричневый бумажный пакет.

— Что там?

— Тушеная говядина и шоколадный кекс.

В желудке заурчало, и впервые за целый день она почувствовала, что проголодалась. Будто по сигналу, в комнату вбежали борзые. Несколько лет назад Сара спасла «мальчиков» от неминуемой смерти, и в благодарность они ее объедали.

— На! — Тесса угостила Боба, который, будучи покрупнее и посмелее, обнюхивал пакет. Вслед за братом подошел Билли, но его прогнали. — Ты когда-нибудь их кормишь?

— Изредка.

Подняв пакет с пола, Тесса поставила его на стол рядом с бутылкой вина, которую, едва вернувшись домой, откупорила Сара. Доктор Линтон даже не переоделась. Налила вино, сделала большой глоток и, захватив льняную салфетку, без сил рухнула на диван.

— Тебя папа привез?

— На велосипеде приехала, — процедила Тесса, пристально наблюдая, как сестра наливает себе вина. — Я бы за глоток человека убила…

Сара открыла было рот, чтобы заговорить, но потом передумала. Ее сестра сидит на таблетках и спиртное даже не нюхает. Но ведь Тесса взрослая, да и она ей не мать.

— Знаю, знаю, — кивнула сестра, без труда разобравшись, что на уме у Сары. — Помечтать-то можно? — Открыв сумку, она вытащила целую стопку корреспонденции. — Вот, смотри, что принесла! Ты хоть иногда в почтовый ящик заглядываешь? Тут, наверное, миллиард каталогов.

На одном из конвертов было что-то коричневое, и Сара подозрительно принюхалась. Слава Богу, подливка!

— Прости, — быстро проговорила Тесса, доставая бумажную тарелку, обернутую алюминиевой фольгой. — Наверное, протекло.

— Ладно, ладно, — разворачивая фольгу, почти простонала ее старшая сестра. Боже, фирменный торт Кэти Линтон, рецепт которого передавали друг другу женщины трех поколений семьи Эрншо! — Нет, тут же слишком много… — заметила Сара: куска с лихвой хватило бы на двоих.

— Вот еще. — Из пакета вынырнули два пластиковых контейнера. — Это для вас с Джеффри.

— Договорились! — Достав из ящика вилку, доктор Линтон уселась на табурет.

— Ты что, мясо не будешь? — удивилась сестра.

Отправив в рот большой кусок торта, Сара запила его вином.

— Мама всегда говорила: «В своем доме будешь есть, что душа пожелает».

— Мне бы на свой заработать, — вздохнула Тесса, пытаясь подцепить пальцем немного шоколада. — Устала от безделья!

— Но ты ведь работаешь!

— Угу, на подхвате у папы.

— Наверное, у тебя от лекарств депрессия. — Сара съела еще кусок торта. — Этакий побочный эффект.

— Значит, одной проблемой больше.

— А их много?

Пожав плечами. Теса смахнула со стола крошки.

— Скучаю по Дэвону, — проговорила она. Дэвоном звали ее бывшего друга, отца неродившегося ребенка. — Плохо без парня…

Доктор Линтон отломила еще торта, уже не в первый раз пожалев, что в свое время не убила Дэвона Локвуда.

— Итак, — резко сменила тему Тесс, — что Джеффри сделал на этот раз?

Глухо застонав, Сара склонилась над столом.

— Рассказывай!

— Возможно, у него гепатит, — после секундной паузы призналась доктор Линтон.

— Какого типа?

— Хороший вопрос.

— Симптомы проявляются? — нахмурилась Тесс.

— Помимо повышенной тупости и обостренной халатности? Нет.

— Как он заразился?

— А как ты думаешь?

— А-ах! — выдохнула сестра и, притянув табуретку, уселась рядом с Сарой. — Но это ведь было давно.

— Какая разница? — выпалила доктор Линтон и тут же поправилась: — То есть разница есть. Тогда все и случилось. В тот единственный давний раз.

Тесса поджала губы. Ее мнение было хорошо известно старшей сестре. Пусть Джеффри клянется и божится, но она не верит, что с Джолен у него было всего раз. Доктор Линтон приготовилась к новой порции домыслов и теорий, но услышала один-единственный вопрос:

— Что ты со всем этим делаешь?

— Постоянно с ним препираюсь, — призналась Сара. — Все думаю о Джолен и о том, чем они с Джеффри занимались. — Откусив кусок торта, она заставила себя проглотить. — Он ведь не просто… — она пыталась найти слово, которое выражало бы ее отвращение, — не просто ее трахнул. Он ухаживал за ней. Звонил по телефону. Рассказывал анекдоты. Вероятно, даже цветы посылал… — Доктор Линтон смотрела на тающий шоколад. Может, он мазал шоколадом бедра Джолен, а потом слизывал? Сколько сексуальных переживаний они испытали до того дня и сколько после?

Все уловки Толливера, благодаря которым Сара чувствовала себя особенной, а его считала мужчиной своей мечты, могли быть с легкостью применены к другой женщине. Черт подери, вероятно, даже не к одной… Сексуальным похождениям молодого Толливера позавидовал бы даже Хью Хэфнер[3]. Как добрый, благородный мужчина мог по совместительству быть ублюдком, который разбил ей сердце? Вдруг нынешние попытки вернуть расположение бывшей жены — очередной стратегический маневр? Вдруг подомнет ее под себя и тут же примется за кого-нибудь другого?

Сара прекрасно понимала, как Джо удалось заарканить Толливера. Для него это было нечто вроде охоты или игры. А в такие игры Джолен играла куда лучше Сары. Умела быть беспощадной, искусно сочетая флирт и соблазнение, посадить на крючок, а затем медленно притянуть к себе золотую рыбку. Не после первого же свидания она билась в экстазе на кухне и, прижав голые пятки к раковине, закусывала губу, чтобы не закричать.

— Эй, ты что, раковине улыбаешься? — спросила Тесса.

Покачав головой, доктор Линтон пригубила вино.

— Отвратительная ситуация! Да еще у Джимми Пауэлла снова обострение.

— Этот тот парнишка с лейкемией?

— Да, — кивнула Сара. — И дела у него не очень. Завтра утром обязательно проведаю.

— А как в Мейкон съездила?

Неожиданно перед глазами Сары возникла лежащая на столе девушка с распоротым животом: коронер пробирался к ее матке, чтобы извлечь плод. Еще одна жизнь загублена… Еще одна семья познала горечь страданий. Сколько чужой боли вынесет доктор Линтон, пока не согнется под ее тяжестью?

— Эй! — окликнула Тесса.

— Все прошло ужасно, впрочем, как я и ожидала. — Сара собрала пальцем остатки крема. Удивительно, но за невеселыми мыслями целый кусок съела!

Достав из холодильника большую пачку мороженого, Тесса вернулась к тому, с чего начался разговор.

— Сара, тебе нужно смириться. Того, что сделал Джеффри, не изменишь. Либо прими его обратно, либо отпусти, только не надо туда-сюда дергать! — Молодая женщина подняла глаза. — Мороженое будешь?

— Ну вообще-то сладким увлекаться не стоит, — протягивая тарелку, заметила Сара.

— Всегда предпочитала обманывать, а не быть обманутой, — заявила Тесса и вынула из ящика две ложки. — Дэвон просто ушел, он меня не обманывал. Ну, по крайней мере я так думаю. — Младшая сестра положила несколько ложек мороженого «Блу Белл» на тарелку старшей. — Хотя, может, я и ошибаюсь.

Сара придержала картонное дно тарелки, чтобы не прогнулось под тяжестью мороженого.

— Нет, я так не думаю…

— И я тоже, — согласно кивнула Линтон-младшая. — У Дэвона на меня-то сил не хватало, не то что на другую женщину. Я рассказывала, как однажды он заснул прямо во время процесса? — Сара кивнула. — Боже, как люди за пятьдесят лет друг другу не надоедают?

Доктор Линтон пожала плечами: она в таких вопросах не эксперт.

— Когда не засыпал, все шло более-менее нормально, — вздохнула Тесса, держа во рту десертную ложечку. — Вот на это тебе и нужно обратить внимание. Нельзя недооценивать важность сексуальной алхимии. — Она подложила сестре еще мороженого. — Дэвон со мной скучал…

— Не говори ерунду!

— Нет, я серьезно, — покачала головой Тесса, — он скучал, а под конец от простых вещей стал отказываться.

— Например, из дома выходить?

— Например, единственным способом соблазнения было поставить на живот телевизор, а пульт привязать к…

— Тесс!

Линтон-младшая усмехнулась, глотая целую ложку рыхлой ванильной массы. Сара отлично помнила, как они в последний раз вместе ели мороженое. Это было в день, когда на Тессу напали! Сестры отправились в «Дейри куин», чтобы выпить молочный коктейль; через два часа Тесса уже лежала на асфальте с проломленной головой, а ее ребенок погиб, не успев родиться.

Неожиданно младшая сестра схватилась за кухонный стол и крепко зажмурилась. Сара тут же бросилась к ней, а та, разлепив веки, пролепетала:

— Это мороженая мигрень…

— Сейчас принесу воды!

— Я сама. — Прильнув к крану, Тесса сделала большой глоток. — Черт, ну почему не проходит? — вытирая рот, прошептала она.

— Потому что тройничный нерв… — начала Сара, но договорить не дал выразительный взгляд сестры.

— Слушай, совсем не обязательно отвечать на все мои вопросы!

В голосе сестры звенел упрек, и доктор Линтон уставилась в тарелку.

Снова зачерпнув мороженого, хотя на это раз поменьше, Тесса вновь заговорила о Дэвоне:

— Страшно по нему скучаю.

— Знаю, милая.

Ну что тут еще скажешь? Саре казалось, Дэвон раскрыл свою мерзкую сущность, сбежав, когда в нем больше всего нуждались. Без него младшей сестре лучше, хотя она, что вполне понятно, сейчас этого не осознает.

Однажды, увидев Дэвона в центре, Сара бросилась через дорогу, только бы с ним не встречаться! Джеффри был рядом, так она ему чуть руку не оторвала, чтобы пошевеливался и не задавал лишних вопросов.

— Секса в моей жизни больше не будет, — ни с того ни с сего заявила Тесса.

Доктор Линтон насмешливо фыркнула.

— Я серьезно.

— Почему?

— У тебя чипсы есть?

— Это в новой церкви так учат? — достав из буфета большую пачку, осторожно спросила Сара.

— Нет. — Схватив пачку, Тесса вскрыла ее зубами. — Хотя, может, и да… Просто я этим всю жизнь занимаюсь, и ничего не выходит. Вывод — продолжать бесполезно.

— А что именно не выходит?

— Да ничего! — пожала плечами Тесса и протянула чипсы Саре, но та покачала головой и расстегнула молнию юбки, чтобы легче дышалось.

— Не знаешь, зачем Белла приехала?

— Думала, ты в курсе.

— Мне никто ничего не говорит! Вхожу в гостиную — все замолкают, прямо не человек, а ходячая кнопка приглушения звука.

— Со мной та же история, — вздохнула Сара.

— Окажи мне услугу! — неожиданно попросила Тесса.

— Да, конечно, — согласилась доктор Линтон, отметив, как изменился тон сестры.

— Сходи со мной в церковь в среду вечером…

Сара почувствовала себя золотой рыбкой, по глупости выпрыгнувшей из аквариума: пытаясь сочинить отговорку, она беззвучно открывала и закрывала рот.

— Ну это ведь даже не церковь, — зачастила Тесса. — Скорее, собрание или клуб по интересам. Люди общаются, заводят друзей. Там даже медовые булочки будут!

— Тесс…

— Понимаю, тебе не хочется, но я прошу. Сделай это ради меня.

К подобным уловкам в последние двадцать лет прибегала Кэти, чтобы загнать дочерей на рождественские и пасхальные богослужения.

— Тесси, — заговорила Сара, — ты же знаешь, я не верю…

— Вообще-то я и сама не особо… — перебила Тесса, — просто там очень хорошо.

Доктор Линтон встала, чтобы убрать мясо в холодильник.

— Несколько месяцев назад на физиотерапии я встретила Томаса.

— Кто он такой?

— Он у нас в церкви старший. Несколько месяцев назад у него случился инсульт. Речь несвязная, но он умеет говорить без слов.

В посудомоечной машине остались чистые тарелки, и Сара, чтобы хоть чем-то себя занять, стала их выгружать.

— Все произошло так странно, — продолжала Тесса. — Я делала тупые моторные упражнения — мозаику собирала или что-то вроде того, когда почувствовала чей-то взгляд. Поднимаю глаза — и вижу мужчину в инвалидной коляске. Он назвал меня Кэти.

— Кэти? — переспросила Сара.

— Да, он знает маму.

— Откуда? — удивилась доктор Линтон, уверенная, что знакома со всеми друзьями матери.

— Понятия не имею.

— А ты ее спросила?

— Пыталась, но у мамы не было времени.

Закрыв машину, Сара прислонилась к столу.

— И что случилось потом?

— Он пригласил меня в церковь. — Тесса запнулась. — На физиотерапии кого только не встретишь. Некоторым гораздо хуже, чем мне… — Она пожала плечами. — У меня даже новые мысли появились. Оказывается, жизнь понапрасну тратила.

— Ничего ты не тратила!

— В тридцать четыре года живу с родителями…

— Если точно, в пристройке над гаражом.

— Тот случай должен чему-то меня научить, — вздохнула Тесса.

— С тобой это вообще не должно было произойти!

— В больнице только и делала, что себя жалела, злилась на весь мир, а потом осенило: Боже, я же всю жизнь была страшной эгоисткой.

— Неправда!

— Еще как правда, ты сама так говорила.

Ни разу в жизни Саре не было настолько стыдно за свои слова.

— Тогда я просто на тебя сердилась…

— Знаешь, во хмелю тоже язык развязывается, люди болтают лишнее, а мы их прощаем. Алкоголь блокирует механизмы торможения и не заставляет притягивать за уши благовидную ложь. Так и ты, разозлившись на меня, неожиданно излила душу.

— Ничего подобного! — пыталась переубедить сестру Сара, хотя сама себе не верила.

— Я чуть не умерла, а ради чего? Что я сделала со своей жизнью? — Ладони Тессы сжались в кулаки, и она неожиданно спросила: — Вот ты, если бы умирала, о чем сожалела бы больше всего?

«Что не родила ребенка», — подумала доктор, но вслух сказать не решилась.

— Малыша можно усыновить, — будто прочитав мысли сестры, заметила Тесса.

Сара только плечами пожала: зачем бередить раны?

— Мы никогда об этом не говорим! Пятнадцать лет прошло, а тема по-прежнему закрыта.

— Есть причина.

— И какая же?

Нет, она не станет вдаваться в подробности и переживать все снова, ни за что!

— А зачем, Тесси? Изменить-то ничего нельзя! Волшебного лекарства не существует!

— Но ведь ты отлично ладишь с детьми… Была бы чудесной матерью!

Ужасно слышать из уст сестры слова, которых боишься больше всего на свете.

— Нет, не могу… Ну пожалуйста, Тесси, не надо!

Сестра кивнула, но доктор Линтон знала: отступление временное.

— А я бы пожалела, что не оставила никакого следа… Не сделала ничего, чтобы мир стал хоть чуточку лучше.

— По-моему, ты не права, — прогудела Сара, вытирая нос салфеткой.

— Всему на свете есть свои причины, — не унималась Тесс. — Понимаю, ты веришь чему-то, только если есть научное обоснование или целые библиотеки книг на эту или смежную тему. А вот я так не могу. Мне нужно знать, что вещи происходят не просто так… Что какой-то смысл был и в гибели… — Она запнулась, не в силах произнести имя девочки, похороненной между родителями Кэти и любимым дядей, вернувшимся из Кореи в цинковом гробу. Сердце Сары болезненно сжималось всякий раз, когда она думала о холодной могиле и упущенных возможностях.

— Ты знакома с его сыном.

— С чьим? — нахмурилась доктор Линтон.

— Вы вместе с сыном Томаса ходили в школу. — Взяв целую горсть чипсов, Тесса наконец закрыла пакет. — Он такой же рыжий, как и ты.

— И мы знакомы? — недоверчиво спросила старшая сестра. Выделяясь из общей массы, словно васильки в поле, рыжие люди всегда замечают друг друга. Сара не помнила ни одного ученика в начальной школе Кейди Стэнтон с такими же огненно-красными волосами, как у нее. Она была единственной, в доказательство даже шрамы остались. — Как его зовут?

— Лев Уорд.

— В Стэнтоне Льва Уорда не было.

— Речь о воскресной школе, — уточнила Тесса. — Он и про тебя интересные вещи рассказывает.

— Про меня? — переспросила Сара, чувствуя, как пробуждается любопытство.

— А еще, — умело затягивала силки сестра, — у него самый очаровательный пятилетний сын на свете.

— С пятилетними очаровашками я каждый день в клинике встречаюсь, — тут же разгадала уловку доктор.

— Ну, ты просто подумай, вдруг захочется пойти? Окончательный ответ можешь дать позже… — Тесса взглянула на часы: — Мне пора, нужно засветло вернуться.

— Хочешь, подвезу?

— Нет, спасибо. — Тесса чмокнула сестру в щеку. — Ну, до скорого.

— Давай аккуратнее. — Сара смахнула с губ сестры крошки чипсов.

Тесса подошла к двери, но неожиданно обернулась:

— Дело не только в сексе.

— Что?

— Я о Джеффри, — пояснила она. — Дело не только в сексуальной алхимии. В критической ситуации вы с ним становитесь сильнее. Всегда. — Молодая женщина нагнулась почесать за ухом сначала Билли, потом Боба. — А когда требовалась его помощь, ты ее получала. На месте Джеффри многие мужчины бы просто сбежали.

Попрощавшись с борзыми, Тесса ушла, аккуратно прикрыв за собой дверь.

Сара взяла чипсы, думая, что стоит их доесть, хотя молния юбки уже впилась в кожу. Хотелось позвонить матери и узнать про ее знакомого или устроить Джеффри разгон, а потом извиниться и попросить, чтобы пришел скорее и посмотрел с ней какой-нибудь старый фильм.

Вместо этого Сара устроилась на диване с очередным бокалом вина и попыталась выбросить из головы все мысли. Естественно, чем больше она старалась, тем меньше получалось, и скоро перед глазами калейдоскопом вертелись лица закопанной в лесу девушки, страдающего лейкемией Джимми Пауэлла и Джеффри в больнице с последней стадией печеночной недостаточности.

Наконец удалось сосредоточиться на вскрытии. Во время процедуры Сара стояла за толстой стеклянной стеной, но даже так казалось слишком близко. За исключением солей цианида, в физиологическом состоянии девушки не было абсолютно ничего примечательного. Доктор Линтон содрогнулась, вспомнив дым, появившийся, когда коронер штата вскрыл живот несчастной. Плод самый обыкновенный — здоровый ребенок, который прожил бы долгую жизнь.

В дверь постучали: сначала робко, потом настойчивее, но женщина не отвечала.

— Войдите! — наконец закричала она.

— Сара! — позвал Джеффри, оглядел комнату и очень удивился, обнаружив бывшую жену на диване. — Ты в порядке?

— Живот болит, — сказала она, фактически так оно и было. Возможно, мама права и сладким на ужин наедаться не стоит.

— Прости, что не смог поговорить…

— Все нормально, — слукавила Сара. — Что случилось?

— Ничего, — звенящим от разочарования голосом отозвался инспектор. — Целый день проторчал в университете, по факультетам бегал, искал человека, который расскажет про яды.

— Цианида у них нет?

— Все, что угодно, кроме него.

— А что родственники?

— Ничего интересного. Уже запросили отчет о кредитоспособности семьи, завтра получим результат. Фрэнк обзванивает приюты, чтобы узнать про их миссионерскую деятельность. — Толливер пожал плечами. — Вечером ноутбук проверяли: тоже ничего.

— А «аську» смотрели?

— Брэд с нее и начал. Там парочка сообщений от тетки, что живет неподалеку, а так сплошное изучение Библии, график работы, распорядок дня девушки, забота о цыплятах, чистка моркови к ужину. Причем не разберешь, какие сообщения от Эбби, какие — от Ребекки.

— А после отъезда семьи в Атланту что-нибудь писали?

— В тот день открывали один файл, — отозвался Джеффри. — В десять пятнадцать утра. Родители к тому времени уже уехали. Это было резюме Эбигейл Рут Беннетт.

— В смысле, для работы?

— Да, похоже.

— Девочка решила сбежать?

— Родители хотели послать ее в колледж, но она отказалась.

— Хорошо, когда у человека есть выбор, — буркнула Сара. Кэти чуть ли не палкой погоняла дочерей. — А какую работу искала Эбигейл?

— Понятия не имею, — признался Толливер. — В основном перечислялись офисные и бухгалтерские навыки. Она на ферме много чем занималась, так что ее резюме — находка для потенциального работодателя.

— Эбби училась дома? — поинтересовалась доктор Линтон.

Естественно, случались и исключения, но в основном к домашнему обучению склонялись по двум причинам: чтобы изолировать белых детей от национальных меньшинств или чтобы опять-таки изолировать, но уже от любых знаний, помимо креационизма и аскетизма.

— Да, равно как и большинство ее родственников. — Джеффри ослабил узел галстука. — Я сменю одежду. — А потом, будто решив, что нужны объяснения, добавил: — У тебя все мои джинсы.

— Зачем переодеваешься?

— Собираюсь потолковать с Дейлом Стэнли, а потом мы с Леной едем в «Розовую киску».

— В бар с телками на Шестнадцатом?

— Почему женщинам можно так говорить, а мужчинам сразу дают по яйцам? — хмуро спросил Джеффри.

— Потому что у женщин нет яиц, — отозвалась Сара, чувствуя, как в желудке начинается бурление. Хорошо, что чипсы не доела! — Зачем ты туда идешь? Меня хочешь наказать?

— За что? — не понял Джеффри, когда бывшая жена прошла за ним в спальню.

— Не бери в голову, — проговорила Сара. — Просто у меня был очень-очень трудный день.

— Могу чем-нибудь помочь?

— Нет.

— В комнате Эбби нашлись спички с эмблемой «Розовой киски», — вскрывая коробку, пояснил Джеффри. — При чем тут «наказать тебя»?

Сев на кровать, Сара рассеянно смотрела, как Толливер шарит по контейнерам в поисках джинсов.

— По-моему, девушка не похожа на тех, кто ходит в стрип-клуб.

— Никто из ее родственников не похож. — Джеффри наконец нашел нужную коробку и, расстегнув брюки, поднял глаза на Сару. — До сих пор на меня злишься?

— Сама не знаю…

— Очень жаль. — Сняв носки, Джеффри бросил их в корзину для грязного белья.

Доктор Линтон смотрела в окно спальни на озеро. Задергивать шторы казалось настоящим преступлением: зачем лишать себя самого красивого вида в городе?! Сколько раз на прошлой неделе она любовалась пейзажем, не зная, что на том берегу Эбигейл Беннетт одна-одинешенька умирает от холода и страха? Неужели она нежилась в теплой постели, в то время как под покровом темноты убийца травил несчастную девушку?

— Сара! — Оставшись в одном белье, Джеффри вопросительно на нее взглянул. — Что происходит?

Отвечать совершенно не хотелось.

— Расскажи мне про семью Эбигейл.

Секундное колебание — и он натянул джинсы.

— Они очень странные.

— В каком смысле?

Достав носки, Толливер присел на кровать.

— Наверное, это все мои домыслы. Может, слишком часто приходилось встречать людей, прикрывавших религиозностью тягу к молодым девочкам.

— Как они отреагировали, когда ты сообщил, что Эбби мертва? Шок испытали?

— К тому времени они уже слышали страшные слухи. Не понимаю, как и откуда, потому что ферма отрезана от внешнего мира. Сущий остров! Правда, один из дядюшек время от времени выбирается на большую землю… Почему-то доверия он у меня не вызывает, хотя объяснить в чем дело, не могу.

— Вдруг у тебя ко всем дядюшкам предубеждение?

— Кто знает… — Джеффри потер глаза. — Вот мать очень горевала.

— Не представляю, как она пережила такую весть…

— Ее лицо до сих пор перед глазами. Подобное не забывается…

— Почему?

— Миссис Беннетт умоляла выяснить, кто это сделал… Хотя ей, наверное, лучше не знать, не то будет еще больнее.

— Думаешь, замешана ее семья?

— Трудно сказать… — Толливер собирался, по ходу делясь с Сарой впечатлениями о хозяевах фермы. Один дядя очень самолюбив и упивается властью над семьей, которая показалась Джеффри гипертрофированной. Отец Эбби своей жене чуть ли в дедушки годится…

Сложив руки на груди, доктор Линтон жадно ловила каждое слово, и чем дальше, тем тревожнее становилось у нее на душе.

— Все женщины очень… старомодны, — продолжал Джеффри. — Рты раскрыть боятся, безоговорочно подчиняются мужьям и братьям.

— Ну, в большинстве консервативных религий такое встречается, — напомнила Сара. — Хотя бы номинально мужчину считают главой семьи. — Доктор Линтон надеялась услышать какое-то замечание, но, не дождавшись, спросила: — А от младшей девочки чего-нибудь добился?

— Ее зовут Ребекка, — уточнил Джеффри. — Пока ничего, а поговорить с ней еще раз вряд ли позволят. Да дядя Пол меня бы за волосы подвесил, узнай, что я расспрашивал девочку в комнате Эбби.

— По-твоему, ей есть что сказать?

— Не уверен… Она что-то утаила или просто испугалась.

— Смерть сестры пережить непросто, — вздохнула Сара. — Наверное, Ребекке было не до твоих вопросов.

— Миссис Беннетт сказала Лене, что девочка убегала из дома.

— Почему?

— Мать не объяснила…

— Ну, это уже что-то!

— Возможно, дело только в том, что она подросток! — заявил Джеффри, будто Сара забыла: каждый седьмой подросток до семнадцати лет хотя бы раз убегал из дома. — Хотя выглядит Ребекка куда моложе четырнадцати.

— Думаю, в такой обстановке очень непросто вырасти всесторонне развитой личностью. Вообще-то в желании оградить детей от внешнего мира нет ничего плохого, — поправилась Сара. — Будь это мой ребенок… — Она осеклась. — Ну, или мой пациент… Прекрасно понимаю, почему родители стремятся их максимально изолировать.

На миг забыв о сборах, Толливер смотрел на нее во все глаза.

— Итак, — нервно сглотнув, проговорила Сара, — вся семья помешана на религии?

— Угу, — кивнул он, небольшой паузой показывая, что почувствовал, как сменили тему, — хотя насчет Ребекки не уверен. Сомнения появились еще до того, как Лена сказала, что девочка убегала. Есть в ней что-то бунтарское… Отвечая на мои вопросы, Ребекка, по сути, бросала вызов дяде.

— Каким образом?

— Пол — адвокат и не хотел, чтобы племянница со мной разговаривала, а она не послушалась. — Джеффри кивал, будто восхищаясь отвагой Бекки. — Не думаю, что стремление к независимости вписывается в их семейный уклад, особенно если оно исходит от девочки.

— Подростки более склонны к самоутверждению, — напомнила доктор Линтон. — Тесса постоянно попадала в истории… То ли потому, что папа к ней сильнее придирался, то ли потому, что она больше скандалила.

Инспектор не сдержал одобрительную улыбку: его, как и многих мужчин, восхищало свободолюбие Тессы.

— Ну, она немного дикая…

— А я — нет, — стараясь не показать сожаления, отозвалась Сара. Младшая сестра обожала риск, а вот ее проделки были всегда связаны с учебой: допоздна просидела в библиотеке, залезла в постель с фонариком, чтобы читать, когда погасят свет.

— Интересно, в среду новости появятся?

— Сомневаюсь… Скорее Дейл Стэнли что-то расскажет. Слушай, в Мейконе уверены, что дело в цианиде?

— Да, на все сто.

— Я навел справки. В Хартсдейле гальванику делает только Дейл Стэнли. Сдается мне, что следы приведут на ферму. Девушку убили, половина работников — с криминальным прошлым, не слишком ли много совпадений? К тому же, — Толливер взглянул на бывшую жену, — Дейл Стэнли живет в двух шагах от границы с округом Катуга.

— Думаешь, это он положил ее в гроб?

— Не знаю, — покачал головой Джеффри. — В такой ситуации каждого начинаешь подозревать.

— Считаешь, здесь присутствует религиозный подтекст? Ну, живого человека в землю закопали…

— А потом отравили? Это и ставит меня в тупик. Лена уверена: дело в религии и семейном укладе.

— Ну, у нее предубеждение ко всему, что имеет хоть какое-то отношение к вере.

— Лена — мой лучший детектив, — возразил он. — Определенные… проблемы у нее есть. — Толливер понимал, что немного лукавит, но тем не менее продолжал: — Не хочу, чтобы она разрабатывала лишь одно направление только потому, что оно соответствует ее взглядам на мир.

— У Лены предрассудки…

— А у кого их нет? — парировал Толливер, и Сара согласилась, хотя и знала, что Джеффри считает себя исключением из правил. — Однако надо признать: место престранное. Еще до знакомства с семьей мы встретили одного типа, он стоял у амбара с Библией в руках и проповедовал слово Божье.

— На семейных встречах отец Хэра тоже этим занимается, — сказала Сара, умолчав, что при малейших попытках дяди Родерика познакомить их с Евангелием двоюродные сестры откровенно смеются, так что обычно все заканчивается уже на втором предложении.

— Все же подозрительно…

— Это юг, Джеффри, здесь люди издревле славились набожностью.

— Я же родился в центральной Алабаме, — напомнил инспектор, — и это явление исключительно южным не назовешь. На Среднем Западе, в Калифорнии и даже на севере Нью-Йорка сект сколько угодно. А здесь религия в центре внимания только потому, что проповедники толковые.

Доктор Линтон решила не спорить, хотя была убеждена: чем дальше от столицы, тем религиознее люди. Если честно, провинция именно этим ее и привлекала. Вообще-то Сара в Бога не верила, но сама философия ей нравилась: возлюби ближнего своего, подставь другую щеку. К сожалению, в последнее время этим правилам редко кто следует.

— Допустим, интуиция Лену не обманывает и здесь замешана семья. Они фанатичные сектанты и по какой-то причине закопали Эбби под землю, — предположил Толливер.

— Девушка была беременна.

— Хорошо, ее закопали, потому что она жила с мужчиной во грехе. Но зачем травить цианидом? Что-то здесь не сходится…

Сара согласно кивнула.

— По этой теории родственники и закапывать бы ее не стали. Они ведь наверняка против абортов и прерывания беременности.

— Значит, дело не в этом. Должна быть какая-то другая причина.

— Получается, в деле замешан посторонний, — предположила Сара. — Но для чего чужаку все усложнять? Для чего закапывать заживо, а потом убивать?

— Может, он хотел вернуться и забрать тело?

Доктор Линтон знала, что результаты анализов будут готовы через несколько недель, если не месяцев. В бюро расследований штата все делалось с огромным опозданием, чудо, что преступления вообще раскрывались!

— Неужели нельзя просто поехать на ферму и опросить людей?

— Пока не заведено дело, нельзя, ну, конечно, если не хочу получить нагоняй от местного раздолбая-шерифа за то, что нарушаю юрисдикцию.

— А если привлечь социальные службы? — предложила Сара. — Насколько я поняла, на ферме живут дети. Возможно, среди них есть несовершеннолетние беспризорники.

— Хорошая идея, — улыбнулся Джеффри, обожавший, когда находился способ обойти проблему. — Нужно удвоить бдительность: что-то подсказывает, Лев Уорд свои права знает. Не удивлюсь, если у этой семьи десяток юристов на предварительном гонораре.

— Что?! — Сара резко села.

— Говорю, у них наверняка юристы…

— Нет, как зовут того парня?

— Лев, это один из дядюшек, — натягивая футболку, пояснил начальник полиции. — Удивительно, но он очень похож на тебя: рыжий и такие красивые синие глаза…

— А у меня зеленые! — перебила Сара, раздраженная, что он некстати вспомнил свою старую шутку. — Что же у нас общего?

— Я ведь только что сказал. — Джеффри пожал плечами, разглаживая футболку с Лайнардом Скайнардом. — Ну как, похож на провинциального любителя стриптиз-клубов?

— Слушай, расскажи про этого Льва!

— Откуда такой интерес?

— Ниоткуда, — буркнула Сара, а потом добавила: — Тесса ходит в эту церковь.

— Что?! — недоверчиво рассмеялся Джеффри.

— Не вижу ничего смешного.

— Тесса ходит в церковь? Без маминого пинка?

— При чем здесь мама?

— Просто они все очень… очень набожные, — приглаживая волосы, пояснил Джеффри. — Совсем не Тессиного круга.

Одно дело, когда сама Сара называла сестру ветреной и беспутной, и совсем иное, когда — другие, пусть даже Джеффри.

— А какие люди ее круга?

Почувствовав ловушку, Толливер осторожно коснулся Сариного колена.

— Послушай…

— Ладно, забыли, — промямлила она, не понимая, зачем ищет повод для ссоры.

— Я не хочу забывать! Да что с тобой такое?!

Женщина отстранилась, прижимаясь к спинке кровати.

— Ничего, просто день был тяжелый.

— Из-за вскрытия?

Доктор Линтон кивнула.

— Ты позвонила, потому что хотела об этом поговорить… Зря я тебя не выслушал!

Сара нервно сглотнула: Джеффри признает ошибку — значит, хочет исправиться.

— Понимаю, милая, тебе было трудно, — чуть слышно проговорил он. — Прости, что не оказался рядом.

— Ничего страшного…

— Напрасно ты одна поехала…

— Со мной был Карлос.

— Ну, это же другое. — Толливер аккуратно растирал ее спину. — Что с тобой? — шепотом спросил он.

— Не знаю, — призналась Сара. — Тесса просит завтра вечером пойти с ней в церковь.

Толливер тут же отстранился.

— Лучше не надо.

— Почему? — оглянувшись, спросила Сара.

— Не доверяю этим людям. Конкретной причины нет, но с ними явно что-то не так.

— Думаешь, они действительно убили Эбигейл?

— Не знаю, что они сделали, а что нет, зато уверен: тебе лучше не ввязываться.

— Во что?

Вместо ответа Толливер потянул ее за рукав:

— Перевернись!

Сара легла на спину, и Джеффри улыбнулся, скользнув пальцем по полурасстегнутой молнии юбки.

— Что ты ела на ужин?

Не желая признаваться, женщина покачала головой.

Толливер начал осторожно гладить ее живот.

— Ну как, легче?

Сара кивнула.

— У тебя такая нежная кожа, — шептал он, касаясь ее кончиками пальцев. — Как подумаю об этом, аж дух захватывает… — Джеффри улыбнулся, будто вспоминая что-то приятное.

Прошло несколько минут, прежде чем он произнес:

— Говорят, Джимми Пауэлл снова в больнице.

Крепко зажмурившись, Сара сосредоточилась на нежных прикосновениях. Целый день глаза были на мокром месте, а от ласковых слов сопротивляться стало просто невозможно. События последних сорока восьми часов обвили колючим коконом, а чуткие руки Джеффри его развязали…

— Это почти конец, — прошептала она. При мысли о смертельно больном девятилетнем мальчике горло судорожно сжималось. Доктор Линтон знала Джимми с самого рождения: на ее глазах беспомощный младенец превратился в школьника… Страшный диагноз потряс ее не меньше, чем родителей.

— Хочешь, поеду с тобой в больницу? — предложил Джеффри.

— Пожалуйста…

— А потом? — чуть веселее спросил он.

— Потом? — переспросил она, чувствуя, что вот-вот замурлычет от удовольствия.

— Где я буду ночевать?

Сара ответила не сразу, сожалея, что не может перескочить в завтрашний день, когда решение будет принято. Наконец, лениво показав на многочисленные коробки, она проговорила:

— Твои вещи все равно здесь.

Улыбка, заигравшая на губах Толливера, не скрыла разочарования.

— Ну, в логике тебе не откажешь…

7

Выезжая из Хартсдейла, Джеффри убавил громкость радио до минимума. Челюсть свело, и только тогда он понял, что скрежещет зубами от досады. Из груди вырвался по-настоящему стариковский вздох, жить не хотелось. Плечо болело, правое колено не сгибалось, а о саднящем порезе лучше было не думать. Футбол научил не обращать внимания на травмы и боль, однако Толливер чувствовал: с возрастом это дается все труднее. А сегодня он казался себе не просто старым, а древним. Рана в плече, полученная несколько месяцев назад, стала своеобразным звоночком: жизнь-то, оказывается, не бесконечна! Было время, когда он мог гонять мяч сутки напролет, пока ноги слушались, а на следующий день — проснуться свеженьким. Зато сейчас стоит поскрежетать зубами — сводит плечо.

А тут еще гепатит. На прошлой неделе, ответив на телефонный звонок, он понял, что это Джо, прежде чем та успела открыть рот. Она вечно выдерживала паузы и изображала нерешительность, будто заранее соглашаясь на роль ведомой. Внешняя уступчивость была одним из качеств, которые привлекали Джеффри: рядом с Джо он всегда чувствовал себя хозяином положения. Джолен ненавидела споры и из кожи вон лезла, чтобы угодить. Как же порой тянет к женщине, которая не задумывается о смысле каждого слова!

Ну, сегодня хотя бы не придется спать на полу! Толливер не надеялся, что Сара примет его с распростертыми объятиями, но, похоже, ее гнев потихоньку сходил на нет. Как же славно все было, пока не позвонила Джо! Впрочем, дело не в ней, проще всего перекладывать вину на других. Каждый день с Сарой проходил по схеме «один шаг вперед — два назад». Четырежды он предлагал ей руку и сердце и всякий раз получал в ответ пощечину — удар по самолюбию, проглотить который ой как непросто!

Толливер свернул на гравиевую дорогу: ну все, вид у машины будет как только что с передовой.

Припарковаться пришлось за полностью восстановленным «доджем-дарт». «Вот черт!» — открыв дверцу, восхищенно прошептал Джеффри. Перед ним красовался темно-синий автомобиль с тонированными окнами, задняя часть которого была приподнята домкратом. Бампер без единой царапинки сверкал хромом в свете установленной на гараже лампы сигнализации.

— А-а, инспектор! — Навстречу вышел высокий тощий мужчина в рабочем комбинезоне. — Кажется, мы с вами встречались на пикнике в прошлом году.

— Рад увидеться, Дейл! — Толливер не привык смотреть на людей снизу вверх, но Дейл Стэнли был настоящей жердью. Сходство с младшим братом поразительное: словно кто-то схватил Пата Стэнли и растянул сантиметров на двадцать. Несмотря на высоченный рост, чувствовалось, что Дейл — парень компанейский, веселый и не привык забивать себе голову проблемами. На вид ему было лет тридцать, не больше.

— Извините, что попросил приехать в такой час, — сказал Дейл. — Не хотел детей тревожить. Они жутко переживают всякий раз, когда у нас останавливается патрульная машина. — Мужчина беспокойно взглянул на дом. — Надеюсь, понимаете почему?

— Конечно, — заверил Толливер, и Дейл вздохнул с облегчением.

Пару месяцев назад полицейский патрульной службы Пат Стэнли участвовал в освобождении заложников и лишь чудом остался в живых. Ужасно, наверное, услышать страшную новость по телевизору, а потом ждать приезда полицейских, которые подтвердят, что брат погиб.

— Они даже в кино сирен боятся, — посетовал Стэнли, и Джеффри показалось, этот парень из тех, кто осторожно выносит пауков за дверь, вместо того чтобы раздавить на месте. — У вас есть брат?

— Ну, насколько мне известно, нет, — отозвался начальник полиции и, Дейл, запрокинув голову, захохотал.

— Можно сказать, на границе живете, — дождавшись, пока он успокоится, заметил Джеффри.

— Да уж, — согласился Дейл. — Эйвондейл — здесь, Катуга — там. А в школу мои дети в Мэйсон-Милл пойдут.

Толливер огляделся по сторонам, стараясь оценить обстановку.

— У вас тут очень мило.

— Спасибо, хотите пива?

— Конечно! — отозвался Толливер.

В мастерской он просто онемел от восхищения. Везде образцовый порядок. Светло-серый пол блистает чистотой: ни соринки, ни капельки краски. Инструменты на перфорированной панели, черный контур обозначает, что куда вешать. На стеллажах стройные ряды банок из-под детского питания, а в них болты и гайки. Впечатление такое, будто это не гараж, а бар, вот только освещение яркое.

— Чем именно вы здесь занимаетесь?

— В основном машины ремонтирую, — показав на «дарт», объяснил хозяин. — За домом есть красильня. Механику делаем здесь, а жена меняет обшивку.

— Ее зовут Терри?

Дейл посмотрел на Толливера, явно удивленный, что тот помнит имя его жены.

— Верно.

— У вас тут целое производство, и процесс четко налажен.

— Да уж, — сказал Стэнли и, открыв маленький холодильник, достал светлый «Будвайзер». — Живем неплохо, вот только у старшего сына астма. Вашу бывшую жену Тим видит чаще, чем меня… А еще сестра заболела, да так, что с работы пришлось уйти. В общем, проблем хватает, особенно у меня: надо ведь их всех прокормить.

— Сара говорила, что у Тима астма.

— Да, в тяжелой форме. — Отвинтив пробку, Дейл передал бутылку Джеффри. — Приходится соблюдать осторожность. Я бросил курить, как только ему диагноз поставили. Чуть не умер, но для ребенка что только не сделаешь! У вас ведь нет детей, верно? — спросил Дейл, а потом, смеясь, добавил: — Ну, насколько вам известно!

Джеффри заставил себя засмеяться, хотя ситуация особо веселой не казалась, а после небольшой паузы уточнил:

— Слышал, вы гальванику делаете…

— Да, верно. — Стэнли взял с рабочего стола металлическую пластину. Это оказался старый логотип «порше» с золотым напылением. Неподалеку лежал набор кисточек разной толщины — значит, Дейл подбирал цвета.

— Для шурина старался, у него классная тачка.

— Можете объяснить мне суть процесса?

— Гальваники? — Дейл сделал большие глаза. — Вы приехали на урок химии?

— Да, уж сделайте одолжение.

— Хорошо, — не задумываясь согласился Дейл и повел гостя к скамье в глубине мастерской. — Процесс считается трехступенчатым, хотя на самом деле все намного сложнее, — начал он, явно испытывая большое облегчение в знакомой обстановке. — По сути, вы просто заряжаете металл вот этим. — Он показал устройство, напоминающее бустер для зарядки аккумуляторов. К нему присоединялись два металлических электрода: один — с черным выходом, другой — с красным. Рядом с устройством — еще один электрод с желтым и красным выходом. — На красном заряд положительный, на черном — отрицательный. Прежде всего берете предмет, который хотите покрыть, и кладете сюда. — Дейл показал на плошку. — Заливаете раствор, берете положительный электрод, чистите хромовым стриппером, затем подаете отрицательный заряд и активируете никель.

— Я думал, это золото.

— Никель — что-то вроде грунтовки, нужна же золоту какая-то основа. Активируем никель кислым раствором, прижимаем отрицательный электрод с одной стороны. Берем электрод для гальванопокрытия синтетическим изолятором, опускаем в золотосодержащий раствор, затем соединяем с никелем. Пикантные подробности опускаю, но в целом схема такая.

— А что за раствор?

— Обычный состав, который получаю от производителя, — пояснил Дейл и, положив руку на металлический шкафчик, висевший над рабочим столом, нащупал ключ и открыл дверцу.

— Вы всегда там держите ключ?

— Угу, — кивнул Стэнли, доставая из шкафа одну бутылку за другой. — Детям до него не добраться.

— Кто-нибудь заходит в мастерскую без вашего ведома?

— Никто и никогда. Здесь же мой хлеб! — Он обвел руками оборудование и инструменты, явно стоившие не одну тысячу долларов. — Заберут это — и мне конец.

— И никогда не оставляете мастерскую открытой? — показав на вход в гараж, спросил инспектор. Ни окон, ни люков не было, только металлическая дверь на роликах, которую, судя по виду, даже грузовиком не прошибешь.

— Она открыта, только когда я здесь. Даже когда в сортир выхожу — закрываю.

Начальник полиции нагнулся, чтобы прочитать названия на этикетках.

— Похоже, все очень токсично.

— Работаю в маске и перчатках, — заверил Дейл. — Вообще-то есть и препараты пострашнее, но я перестал их использовать, когда заболел Тим.

— Что за препараты?

— В основном цианид и мышьяк, их в кислоту добавляют. Она легко испаряется, а я, что греха таить, ужасно боюсь. Сейчас выпускают новый препарат, тоже токсичный, но смертельной опасности не представляет. Вон тот раствор. — Стэнли показал на бутылочки.

— Без содержания цианида, — прочел Джеффри.

— Ага. — Хозяин снова усмехнулся. — Если честно, я давно искал предлог для замены. Жутко помереть боюсь!

Начальник полиции осмотрел бутылочки: руками не трогал, лишь пробежал глазами ярлычки. Такое впечатление, что в каждой лошадиная доза яда.

Дейл раскачивался на каблуках, явно выжидая, судя по виду, ответной взаимности на откровенность и терпение.

— Знаете ферму на территории Катуги?

— Соевую?

— Да, именно.

— Конечно, знаю. Никуда не сворачивайте, — он показал на ведущую на юго-восток дорогу, — и окажетесь прямо у ворот.

— Оттуда к вам кто-нибудь приезжает?

— Одно время заглядывали. Ну, ехали в город и срезали через лес… Помню, я очень нервничал. Некоторые из тех ребят особого доверия не внушают.

— Каких ребят?

— Ну, рабочих, — закрыв шкаф, пояснил хозяин. Щелкнул замок, и ключ вернулся на обычное место. — А семья эта — настоящие идиоты, раз позволяют таким людям жить возле себя.

— Это почему же?

— Что только их работники из Атланты не привозят! Наркотики, алкоголь… Подобные вещи доводят человека до крайности, в животное превращают…

— Соседи вас раздражают?

— Не особенно. Наверное, скажете, хозяева — молодцы, а по мне так пусть эти работники держатся подальше от мастерской.

— Боитесь ограбления?

— Ну, здесь им без плазменного резака не обойтись, — заметил Стэнли, — или меня пришить придется.

— У вас есть оружие?

— Еще бы!

— Можно взглянуть?

Сняв с висевшего на противоположной стене шкафчика револьвер «смит-вессон», Дейл протянул его Джеффри.

— Отличная пушка, — проверяя барабан, похвалил начальник полиции. Револьвер безукоризненно чист, как все инструменты Стэнли, и полностью заряжен. — Похоже, готова к бою.

— Осторожно, — полушутя предупредил Дейл, — курок требует лишь слабого нажатия.

— Неужели? — притворно удивился Джеффри, думая, что Стэнли может быть доволен: между делом обеспечил себе алиби на случай, если «случайно» застрелит незваного гостя.

— Меня даже не ограбление беспокоит, — пояснил Дейл, возвращая пистолет на место. — Я-то очень осторожен, но когда появляются эти придурки, собаки лают, жена пугается, дети плачут. — Сделав паузу, он взглянул на подъездную дорожку. — Мне это не нравится, ведь здесь не Санта-Барбара! Попадаются и плохие парни, а я не хочу, чтобы мои дети к ним приближались. — Он покачал головой. — Эй, шеф, зря я вам все это сказал!

«Может, и Эбигейл Беннетт любила ходить напрямик через лес?»

— А в дом к вам работники фермы приходили?

— Никогда! — отрезал Стэнли. — Я здесь целый день и наверняка бы увидел.

— Вы когда-нибудь с ними разговаривали?

— Только матом, чтобы с моей земли убирались! За дом не беспокоюсь: собаки разорвут на части любого, кто попробует постучать в дверь.

— А как бы вы поступили? Ну, чтобы к вам больше не сворачивали?

— Позвонил бы Двухразовику, то есть шерифу Пелему.

— И к чему бы это привело? — едко спросил Толливер.

— К тому же, с чего начал, — признал Дейл. — Брата беспокоить не хотелось, поэтому однажды заехал на ферму и поговорил со старшим сыном Тома. Для религиозного фанатика он очень даже ничего. Вы его знаете?

— Да.

— Объяснил ситуацию и сказал: не хочу, чтобы его люди ко мне совались. Лев согласился.

— Когда это случилось?

— Ну, три или четыре месяца назад. Потом Уорд явился сюда, мы вместе обошли мою территорию, и он пообещал поставить забор.

— Поставил?

— Да, и довольно быстро.

— Вы показывали ему мастерскую?

— Конечно! — проговорил он смущенно, как ребенок, хвастающийся своими игрушками. — У меня тогда «мустанг» шестьдесят девятого года стоял. Господи, да это мечта, а не машина!

— Лев любит автомобили?

— Не знаю, но подобная тачка любого парня впечатлит. Я его наизнанку вывернул: поставил новую коробку передач, подвеску, выхлопную трубу, так что от шестьдесят девятого остался один каркас, и то стойки на пару сантиметров укоротил.

Джеффри хотелось, чтобы парень разговорился, но, увы, время не позволяло.

— Можно еще вопрос?

— Конечно!

— У вас сейчас цианид есть?

— Нет, — покачал головой Стэнли, — с тех самых пор, как курить бросил. Так хотелось со всем этим покончить! — Он рассмеялся, но, увидев серьезное лицо Толливера, признался: — Ну, кое-что осталось. — Дейл повернулся к висевшему над рабочим столом шкафчику, нащупал ключ и открыл дверцу. Сунув руку в металлический короб по самый локоть, он достал маленькую бутылочку, обернутую в несколько полиэтиленовых пакетов. Увидев на этикетке череп и кости, Джеффри содрогнулся, вспомнив, через что пришлось пройти Эбигейл Беннетт.

Парень поставил пакет на стол, и бутылочка звякнула.

— Даже не прикасаюсь к этому дерьму, — проговорил он. — Тут все как следует упаковано, но мне страшно…

— Когда-нибудь дверцу открытой оставляете?

— Только когда сам здесь нахожусь.

— Можете сказать, вся соль на месте? — нагнувшись над бутылочкой, спросил Джеффри.

Опустившись на колени, Стэнли присмотрелся к скрытому за пакетами и стеклом яду.

— По-моему, да. — Он поднялся. — Но точно определить трудно.

— А Льва содержимое ящика интересовало?

— Не думаю, что он вообще его заметил, — отозвался хозяин мастерской, а потом, скрестив руки на груди, спросил: — Мне есть о чем беспокоиться?

— Нет, — отозвался Джеффри, хотя не был в этом уверен. — Можно мне поговорить с Терри?

— Она с Салли, — сказал Дейл, а потом пояснил: — Салли — моя сестра, у нее проблемы с этим… Он показал на низ живота. — Когда начинаются приступы, Терри помогает присматривать за детьми.

— Мне нужно с ней поговорить, — настаивал Толливер. — Вдруг ваша жена видела у гаража кого-то подозрительного…

Дейл выпрямился, будто кто-то подверг сомнению его честность.

— Без моего ведома никто сюда близко не подходит! — заявил он, и Джеффри поверил: просто так револьвер под рукой не держат.

— Терри вернется завтра утром, и я сразу скажу, чтобы ехала к вам.

— Спасибо, — поблагодарил Толливер и кивнул на бутылочку: — Можно забрать? Хочу снять отпечатки пальцев.

— Даже хорошо, что вы ее отсюда увезете! — проговорил хозяин, доставая из ящика латексную перчатку. — Вот, возьмите!

Начальник полиции натянул перчатку и только потом взял пакет с бутылочкой.

— Извините, что не могу сообщить подробности. Вы очень помогли мне, Дейл, но, пожалуйста, не рассказывайте никому о моем приезде.

— Конечно, конечно! — обрадовался тот, поняв, что допрос окончен, а когда Джеффри садился в машину, предложил: — Будет время — заезжайте, покажу фотки того красавца «мустанга»!

Детектив Адамс ждала шефа на крыльце.

— Прости, что опоздал, — извинился он, когда помощница села в машину.

— Ничего страшного.

— Беседовал с Дейлом Стэнли о гальванике.

Рука Лены, собирающейся пристегнуть ремень безопасности, так и застыла на полпути.

— И что?

— Негусто… — Начальник полиции рассказал об отношении Дейла к работникам и визите Льва. — По дороге сюда забросил цианид в участок, — пояснил он. — Брэд сегодня же отвезет его в Мейкон, чтобы показать специалистам.

— Думаете, что-нибудь всплывет?

— Учитывая то, как продвигается дело, вряд ли.

— Лев один в мастерской оставался?

— Нет. — Эту возможность Толливер исключил еще в гараже Дейла. — Не знаю, как он украл и перевез соль, но совпадение более чем странное.

— Да уж, — кивнула Лена, устраиваясь поудобнее. Тонкие пальцы отбивали на подлокотнике нервную дробь, и Джеффри решил: помощница ведет себя необычно.

— Что случилось? — спросил он.

Детектив Адамс лишь покачала головой.

— Когда-нибудь была в этом баре?

— В «Розовой киске»? — Она снова покачала головой. — Вряд ли туда пускают одиноких девушек.

— И неспроста!

— Какой у вас план?

— Не думаю, что в понедельник вечером там очень людно, — проговорил Джеффри. — Покажем фотографию Эбби посетителям — вдруг кто узнает?

— Рассчитываете, нам скажут правду?

— Не особенно, — признался он, — но, наверное, такт и осторожность принесут больше дивидендов, чем демонстрация силы и запугивание.

— Я займусь стриптизершами, — предложила Лена, — за кулисы вам точно не попасть.

— Вот это действительно план.

Женщина опустила козырек и раскрыла зеркало — очевидно, чтобы поправить макияж. Джеффри продолжал украдкой наблюдать за помощницей. Смуглая, безукоризненно гладкая кожа, темные волосы — вне всякого сомнения, Лена не страдает от недостатка внимания, пусть даже со стороны никчемного Итана Грина. Сегодня вечером вместо обычного костюма она надела черные джинсы и обтягивающую красную блузку с глубоким вырезом. Тончайший шелк не скрывал отсутствие бюстгальтера, и Лена явно мерзла.

Надеясь, что его взгляд остался незамеченным, Толливер нервно ерзал на сиденье, а затем все-таки отключил кондиционер. В дочери ему Лена не годилась, но и сверстником его не считала, так что, оценивая ее как женщину, начальник полиции чувствовал себя похотливым стариком.

Детектив Адамс подняла козырек.

— Что такое? — пристально глядя на шефа, спросила она.

Так, нужно срочно придумать вопрос!

— Тебе это не будет сложно?

— Что «это»?

Толливер попытался сформулировать фразу так, чтобы помощница не взбесилась, а потом махнул рукой.

— Ну, ты ведь по-прежнему много пьешь.

— А вы по-прежнему трахаете жену? — тут же огрызнулась детектив.

— Она мне не жена! — рявкнул Джеффри и тут же — слишком поздно! — пожалел о своих словах. — Слушай… это же бар, если тебе будет слишком сложно…

— Я не знаю, что такое «слишком сложно», — заявила Лена, поставив в разговоре жирную точку.

Остаток пути ехали молча. Глядя на расстилавшееся впереди шоссе, Толливер думал, как и почему он выбирает самых скандальных женщин округа. Еще он размышлял о том, что, возможно, узнает сегодня в баре. Девушке вроде Эбигейл Беннетт совершенно незачем прятать спички в любимом Снупи. Но она не просто их спрятала, а зашила, и Джеффри бы ничего не узнал, не дерни за нитку по чистой случайности. Р-раз — и шов распустился, как петли на вязаном свитере.

Вдали замаячила розовая неоновая кошка, хотя до бара оставалась еще пара километров. Чем ближе, тем четче прорисовывались детали. Вскоре девятиметровая кошара в кожаном бюстье и на шпильках показалась во всей красе.

Толливер остановился прямо у дороги. Если бы не вывеска, здание можно было бы назвать самым заурядным: одноэтажное строение без окон с розовой металлической крышей, а рядом — стоянка, способная вместить около сотни машин. Однако в понедельник вечером занятыми оказались только десять мест, в основном внедорожниками и грузовиками, а у самого забора даже трейлер припарковали!

Вроде бы окна в машине подняты, входная дверь клуба — закрыта, но истошно орущая музыка все равно била по ушам.

— Действовать нужно очень осторожно и внимательно, — напомнил начальник полиции.

Лена отстегнула ремень безопасности и, по-видимому, злясь на бестактное замечание шефа, выбралась из машины. Ну уж нет, Сарины выходки — это одно, а открытое неповиновение со стороны подчиненной — совсем другое, и терпеть его Джеффри не намерен.

— Подожди! — приказал он, и Лена, не оборачиваясь, застыла у машины. — Следи за своим языком, — прошипел он. — Я не стану потакать твоим выкрутасам, поняла?

Коротко кивнув, детектив Адамс пошла к клубу. Толливер не спешил, и она сбавила шаг, чтобы он нагнал.

У самой двери Лена остановилась.

— Я в порядке. — Заглянув в глаза шефа, она повторила: — Правда в порядке…

Если бы Джеффри сегодня не пришлось столкнуться с множеством людей, которые скрывали важную информацию, выставляя его сушим идиотом, он просто спустил бы инцидент на тормозах. Увы, все сложилось иначе.

— Смотри, Лена, никаких дерзостей!

— Да, сэр! — без малейшей тени сарказма отозвалась она.

— Ладно… — Толливер открыл дверь. Густой сигаретный дым висел плотным занавесом, так что и входить не хотелось. Джеффри шел к барной стойке, которая тянулась вдоль левой стены, и чувствовал, как бьет по ушам льющаяся из стереоустановки музыка. В клубе сыро, тесно, пол и потолок выкрашены тусклой черной краской, а столы со стульями напоминали мебель, выброшенную из придорожной забегаловки полвека назад.

Пахло потом, мочой и гадостью, о которой даже думать не хотелось. Пол липкий, особенно вокруг сцены.

В баре находилось около двенадцати мужчин всех возрастов, форм и размеров, в основном у шеста, где танцевала девушка в едва заметных трусиках-танга. К стойке приросли два парня с выпиравшими из грязных джинсов животами, тупо смотревших в большое зеркало; перед каждым — по пять пустых стаканов. Перехватив их взгляд, Джеффри увидел отражение скользившей по шесту девушки. По-мальчишески худая, с равнодушным выражением лица, которое со временем появляется у всех танцовщиц: «Это не я. Здесь только мое тело». А ведь у нее есть отец… Хотя, кто знает, может, из-за него она сюда и попала. Раз решила стать стриптизершей — значит, дома было не слишком сладко.

Молодой бармен поднял подбородок, и, уловив сигнал, Джеффри поднял два пальца:

— Пиво «Роллинг рок».

«Чип» — гласил бейджик, и, наливая пиво, бармен действительно двигался нескладно, как на микрочипе. Парень чуть не выронил кружки, облив стойку пеной. Заиграла другая песня, да так громко, что Джеффри не расслышал, сколько должен за две порции. Пришлось положить на стойку десятку и надеяться на сдачу.

Толливер обернулся на тех, кого с большой натяжкой можно было назвать публикой. В Бирмингеме он вместе с другими копами посетил немало подобных заведений. После окончания смены только стриптиз-клубы и работали, туда шли чуть ли не строем перекинуться парой слов, пропустить пару стаканов, чтобы изо рта исчез мерзкий вкус улицы. Девочки там были посвежее, не такие зеленые и истощенные, что все ребра просматриваются с десяти метров.

В стриптиз-клубах всегда пахнет отчаянием либо от самих танцовщиц, либо от тех, кто на них смотрит. Однажды ночью в Бирмингеме, когда Джеффри пошел отлить, на девушку напали. Толливер вломился в гримерку и оттащил пьяного бугая. В глазах стриптизерши читалось отвращение не только к несостоявшемуся насильнику, но и к Джеффри. В гримерку набились другие девушки, все полуодетые, с одинаковыми взглядами. Враждебность и жгучая ненависть ранили словно острым ножом, и в клуб Толливер больше не возвращался.

Лена стояла у входной двери, изучая доску объявлений, а когда прошла в зал, все мужские взоры обратились на нее. Даже стриптизерша заинтересовалась и сбилась с ритма, заподозрив конкуренцию. Детектив Адамс не обращала внимания, а вот для Джеффри плотоядные взгляды уподоблялись изнасилованию. Руки непроизвольно сжались в кулаки, но заметившая это Лена покачала головой:

— Пойду в гримерку, проверю девушек.

Кивнув, инспектор обернулся, чтобы взять пиво. На стойке два доллара плюс мелочь, Чип куда-то исчез. Толливер сделал большой глоток и чуть не подавился теплой жидкостью. Либо в «Розовой киске» разбавляют напитки сточными водами, либо где-то поблизости держат пару лошадей.

— Извини, — пробормотал налетевший на него тип, и начальник полиции сунул руку в карман, чтобы проверить кошелек, который, как ни странно, оказался на месте. — Ты не здешний? — спросил неуклюжий парень.

Джеффри не стал отвечать на вопрос, считая, что в барах искать дружков глупо.

— А вот я здешний, — слегка шатаясь, пролепетал новый знакомый.

Начальник полиции решил удостоить его вниманием. Итак, перед ним блондин ростом под метр семьдесят, давно не мытый и не стриженный. Набравшись до беспамятства, он одной рукой цеплялся за стойку, а другую вытянул в сторону, пытаясь удержать равновесие. Под ногтями грязь, кожа желтая, одутловатая.

— Часто сюда приходишь? — спросил Джеффри.

— Почти каждый день, — обнажая кривые зубы, улыбнулся блондин.

Толливер достал фотографию Эбигейл Беннетт.

— Знаешь ее?

Продолжая раскачиваться, парень посмотрел на фотографию и облизнул губы.

— Хорошенькая!

— Она умерла.

— Ну и что, все равно хорошенькая, — пожал плечами немытый блондин, а потом кивнул на кружку. — Ты пить будешь?

— Угощайся, — предложил Толливер, отодвигаясь в сторону, чтобы не задеть грязнулю. Похоже, этому парню срочно нужно опохмелиться. Что ж, нечто подобное уже приходилось видеть. Джимми Толливер, отец Джеффри, каждое утро вставал примерно с тем же настроением и такими же глазами.

В бар вернулась Лена, по выражению лица которой было ясно — похвастаться ей нечем.

— Там только одна девушка. По-моему, несовершеннолетняя беглянка. Я дала ей визитку, но на обратную связь не надеюсь. — Детектив Адамс взглянула на стойку: — А где бармен?

— Побежал сказать менеджеру, что к ним нагрянули копы, — осторожно предположил Джеффри.

— Вот вам и осторожность с вниманием!

За баром дверь — наверное, туда и сбежал Чип, а рядом — зеркало, оттенком чуть темнее остальных. Наверное, за ним сидит кто-то из руководства, например менеджер, и наблюдает за происходящим.

Стучать явно незачем. Дверь оказалась запертой, но Толливер сумел распахнуть ее, посильнее повернув ручку.

— Эй! — отступая к стене, закричал Чип.

Сидящий за столом мужчина считал деньги: одной рукой перебирал купюры, другой нажимал на кнопки калькулятора.

— Что вам нужно? — спросил он, не потрудившись даже глаза поднять. — У нас тут все чисто, кого угодно спросите.

— Знаю, знаю, — кивнул Джеффри, доставая из кармана джинсов фотографию Эбигейл. — Хочу выяснить, бывала ли здесь эта девушка.

Хозяин бара продолжал разглядывать стол.

— Никогда ее не видел.

— Может, сначала посмотрите, а потом уже скажете? — предложила Лена.

Только тогда мужчина поднял глаза. На влажных губах заиграла слабая улыбка, он взял из пепельницы толстую сигару и пожевал кончик. Буквально через секунду стул заскрипел, как семидесятилетняя шлюха, — хозяин бара с наслаждением откинулся на спинку.

— Увы, молодая леди не почтила нас своим присутствием.

— Посмотрите на снимок, — снова попросила детектив. — Мистер Фитцджеральд! — позвала она, глянув на бейджик.

— Просто Альберт, — великодушно разрешил хозяин, взяв у Джеффри полароидную карточку. — У этой девушки какой-то мертвый вид.

— Надо же, какая проницательность! — похвалила Лена. — Эй, а ты куда?

Толливер видел, как Чип пятится к двери, первой его схватила детектив Адамс.

— Н-никуда… — пролепетал незадачливый беглец.

— Смотри, без фокусов! — предупредил начальник полиции. При ярком освещении бармен оказался тощим как скелет — вероятно, от перебивавших аппетит наркотиков. Волосы подстрижены, лицо чисто выбрито, но вид все равно какой-то неухоженный.

— Хочешь поглазеть, Чиппи? — Альберт протянул фотографию, но бармен не взял. С ним явно творилось что-то неладное: взгляд загнанной крысой метался между Леной, Джеффри, снимком и дверью. Прижавшись спиной к стене, парень продолжал двигаться к выходу, будто надеясь сбежать прямо из-под носа копов.

— Как тебя зовут? — спросил Толливер.

— Доннер, как турецкую еду, — ответил за него Альберт. — Мистер Чарлз Доннер.

Ноги Чипа уже по инерции двигались к двери.

— Я ничего не сделал…

— Стой на месте! — велела Лена, но не успела сделать и шагу, как бармен бросился прочь, на ходу открывая дверь. Резкий выпад — и она схватила его за рубашку, толкнув к Джеффри. Толливер среагировал гораздо медленнее, но все-таки успел поймать парня, пока тот не упал на пол. Увы, о металлический стол Чип все-таки ударился.

— Черт! — зажал локоть бармен.

— Ничего с тобой не случится, — объявил Джеффри, подняв его за ворот.

— Больно! — согнувшись пополам, ныл Чип.

— Заткнись! — прикрикнула Лена, вручая парню снимок. — Посмотри на девушку, уродец!

— Я ее не знаю, — тер локоть Чип, и Джеффри не мог понять, врет он или нет.

— А почему сбежать хотел?

— Потому что срок тянул…

— Ерунда! — рявкнула детектив Адамс. — Почему сбежать хотел?

Бармен молчал, и она стукнула его головой об стену.

— Боже мой, мэм, не надо! — Умоляюще глядя на Джеффри, Чип закрыл руками затылок. Он был немного выше Лены и чуть тяжелее, зато явно уступал ей в силе.

— Отвечай! — приказал инспектор.

— Не хочу обратно за решетку.

— Формально ты еще под стражей? — догадался Толливер.

— На условно-досрочном. — Доннер снова принялся тереть локоть.

— Посмотри на снимок еще раз! — велел Джеффри.

Чип помрачнел, но, по-видимому, привыкший делать то, что скажут, взглянул на фотографию. Трудно сказать, узнал он девушку или нет, но, судя по тому, как дернулся выпирающий кадык, равнодушным парень не остался.

— Ты ведь с ней знаком, верно?

Бармен испуганно посмотрел на Лену, явно опасаясь, что она снова его ударит.

— Ну если вам так интересно, то да. Да…

— Говори правду! — потребовал Толливер и, заглянув в глаза Чипа, заметил, что его зрачки размером с двадцатипятицентовик. Понятно, парень под кайфом. — Ты знал, что она беременна?

— Слушайте, я же нищий, — нервно заморгал Доннер. — Себя с трудом обеспечиваю.

— Мы не алименты пришли взыскивать, ты, торчок гребаный! — возмутилась Лена.

Дверь приоткрылась, и в кабинет заглянула стриптизерша, пытаясь разобраться, что к чему:

— У вас… все в порядке?

Джеффри отвернулся лишь на секунду, и Доннер, воспользовавшись ситуацией, дал ему в челюсть.

— Чип! — закричала девушка, когда парень пронесся мимо нее.

Начальник полиции ударился о пол так сильно, что перед глазами вспыхнули яркие звезды. Истошно вопя, танцовщица кусала и царапала Лену, чтобы та не догнала Чипа. Толливер растерянно моргал: кабинет и все, кто в нем находился, начали двоиться, потом троиться. Ощущение не из приятных… Он зажмурился и целую вечность не решался открыть глаза.

Когда помощница привезла его к Саре, Джеффри уже полегчало. Стриптизерша Патти О'Райан ободрала Лене локоть, но большего добиться не смогла: детектив вывернула ей руку и повалила на пол. Лишь когда щелкнули наручники, Джеффри удалось сфокусировать взгляд.

— Извините! — первым делом проговорила Лена, но ее голос утонул в диких криках О'Райан: «Затрахайтесь, сволочи, мерзкие сволочи!»

Тем временем Чарлз Уэсли Доннер успел сбежать, зато его босс оказался покладистым и, можно сказать, добровольно выдал всю информацию о Чипе вплоть до размера нижнего белья. Двадцатичетырехлетний парень работал в «Розовой киске» чуть меньше года, водил «шевроле-нову» 1980 года выпуска и жил в эйвондейлской ночлежке на Кромвель-роуд. Джеффри уже связался с прикрепленной к Доннеру инспектором по досрочному освобождению, которая ночному телефонному звонку совсем не обрадовалась. Она подтвердила адрес Чипа, и Толливер направил туда патруль. Информацию о машине разослали всем постам, но Доннер отсидел шесть лет за торговлю наркотиками и наверняка умел прятаться от полиции.

Стараясь не шуметь, Джеффри открыл дверь дома Сары. Господи, только бы не проснулась! Не отличаясь физической силой, Чип ударил его в самое худшее место, под правый глаз, и попутно задел переносицу. Ну все, теперь с каждым часом синяк будет все страшнее, а опухоль уже сейчас мешает дышать.

Толливер пробрался на кухню и, включив свет над рабочим столом, стал ждать, когда Сара позовет из спальни. Нет, тихо… Осмелев, он достал из холодильника упаковку мороженого горошка. Практически бесшумно Джеффри разламывал смерзшийся ком, не обращая внимания на ноющие от холода пальцы. Прижав пакет к лицу, он стиснул зубы и шумно выдохнул. Господи, почему при лечении раны болят сильнее, чем когда их наносят?

— Джеф!

Толливер так и подпрыгнул от неожиданности, выронив горошек.

Сара включила свет, над головой зажглись люминесцентные лампы. Джеффри казалось, голова сейчас разорвется, причем тупая боль пульсировала чуть ли не в такт мерцанию ламп.

Увидев наливающийся синяк, доктор Линтон нахмурилась.

— Где это тебя так?

— Там, где обычно. — Толливер нагнулся поднять пакет с горошком, и в висках тут же застучало.

— Ты весь в крови! — Вместо участия в голосе женщины звенело обвинение.

Начальник полиции растерянно глянул на футболку: в ярком освещении пятна были видны гораздо лучше, чем в уборной «Розовой киски».

— Кровь твоя? — спросила бывшая жена.

Джеффри пожал плечами, прекрасно понимая, к чему она ведет.

Опасность заражения гепатитом совершенно постороннего человека волновала ее куда больше, чем то, что какой-то урод чуть не разбил ему нос.

— У тебя есть аспирин? — спросил Толливер.

— Только тайленол, и тебе нельзя его принимать, пока не получишь результаты анализов.

— У меня голова болит!

— И пить тоже нельзя…

Последнее замечание просто взбесило: Джеффри умеет пить, а полстакана разбавленного пива вообще алкоголем не считается.

— Джеф!

— Сара, перестань!

— Ну как можно быть таким безответственным?! — Доктор Линтон скрестила руки на груди и стала похожа на строгую учительницу.

— Ну как можно обращаться со мной как с прокаженным?! — выпалил Джеффри, не успев подумать, к чему это приведет.

— Возможно, ты носитель опасного заболевания. Понимаешь, что это значит?

— Конечно, понимаю, — отозвался Джеффри, внезапно чувствуя полное опустошение. Еще один скандал он не выдержит. Сколько раз они, доведенные до предела, ссорились на этой самой кухне! Потом именно он делал первый шаг: просил прощения и шел на попятную. Да он всю жизнь как повидло: в детстве вытирал пьяные мамины слезы, защищал ее от отцовских кулаков, а сейчас ежедневно занимается чужими проблемами, впитывает боль, горечь, ненависть и злость. Но ведь всему есть предел, ему тоже нужна тихая гавань!

— Пока не придут результаты, следует соблюдать бдительность, — продолжала поучать бывшая жена.

— Сара, это просто очередной предлог.

— Предлог для чего?

— Чтобы от меня отдалиться! — повысил голос Джеффри. Он понимал, нужно остановиться и успокоиться, но трезво рассуждать не получалось: эмоции накрывали с головой. — Очередной повод не подпускать меня к себе…

— Неужели ты правда так считаешь?

— А что, если я болен? — бездумно выпалил он. — Мы больше никогда не будем близки? Ты к этому ведешь?

— Еще неизвестно…

— Кровь, слюна — вирус живет везде! — Собственный крик звенел в ушах, но Джеффри уже вошел в раж.

— Существуют различные способы…

— Думаешь, я не вижу, как ты от меня отдаляешься?!

— Отдаляюсь?

Толливер невесело рассмеялся, чувствуя такую усталость, что даже голос повысить не мог.

— Черт возьми, даже «я люблю тебя» не говоришь! Что, по-твоему, я должен чувствовать? Сколько можно жить как на вулкане, сомневаясь, примешь ли ты меня обратно?

Сара скрестила руки на груди.

— Я все понимаю, но я тоже на пределе. — Он посмотрел в окно на свое отражение.

Доктор Линтон ответила лишь после минутной паузы:

— Ты действительно этого боишься?

— Да, — искренне признался Джеффри. — Нельзя же постоянно гадать, злишься ты или нет. Хочу знать… — Сил договорить не хватило, да и какой смысл?

Через показавшуюся бесконечной минуту в темном окне появилось отражение Сары.

— Что ты хочешь знать?

— Могу ли рассчитывать на твою поддержку.

Доктор Линтон включила воду и оторвала от рулона бумажную салфетку.

— Снимай футболку!

— Что?

Она смочила салфетку.

— Перчатки принести?

Сара пропустила колкость мимо ушей; стараясь не задеть переносицу, помогла освободиться ему от футболки.

— Сам справлюсь, — проворчал Толливер.

— Знаю. — Обильно смочив его шею, Сара оттирала засохшую кровь. Джеффри оставалось лишь разглядывать макушку бывшей жены. Она аккуратно вытерла багровый ручеек, сбегавший к груди, и выбросила салфетку в корзину.

Доктор Линтон взяла бальзам, упаковку которого всегда держала у раковины, и немного выдавила на ладонь.

Боже, какие холодные у нее руки! Джеффри старался сдержаться, но получилось что-то похожее на визг.

— Прости, — прошептала Сара, растерла ладони и осторожно коснулась его груди. — Так лучше?

Толливер кивнул, испытывая огромное облегчение. Опять Сара помогла! Начинается обычное перетягивание каната, в котором ему ни за что не победить.

Доктор Линтон втирала бальзам легкими круговыми движениями от центра к периферии. Тонкие пальцы осторожно коснулись розового шрама на плече. Рана зажила еще не полностью, чуть заденешь — появлялось что-то вроде электрического покалывания.

— Я боялась, ты не выживешь, — тихо сказала Сара, вспоминая, как его ранили. — И не надеялась остановить кровотечение. Что только не перепробовала…

— Ты мне жизнь спасла.

— Могла тебя потерять…

Пробормотав что-то неразборчивое, Сара поцеловала шрам. Осторожно касаясь губами груди, закрыла глаза, и Толливер почувствовал, как расслабляется каждая клеточка тела. Губы Сары медленно спускались вниз, а пальцы расстегнули молнию джинсов. Джеффри прижался к раковине, и женщина опустилась перед ним на колени. Ощутив обжигающее прикосновение языка, вырисовывавшего неведомые узоры, он схватился за крышку стола. Только бы не упасть…

От желания подгибались колени, но Джеффри положил ей руки на плечи и заставил подняться.

— Нет, — прошептал он, думая, что скорее умрет, чем наградит Сару смертельной болезнью. — Нет… — повторил он, хотя не желал ничего большего, чем слиться с ней в единое целое.

Теперь на месте губ оказались умелые руки. Сначала одна, потом другая, и Джеффри застонал. Он держался изо всех сил, но, взглянув на Сару, распалился еще больше: на щеках румянец, губы порхают в нескольких сантиметрах от него, дразнят поцелуем, манят. Сара что-то шептала, но Толливер лишь чувствовал шелест легкого дыхания, а самих слов не разбирал. А потом их губы встретились: сначала поцелуи были легкими, игривыми, потом властными, требовательными, и Джеффри стало трудно дышать. Ладони работали ловко и синхронно, а когда Сара закусила его нижнюю губу, Толливер понял, что терпеть больше не может.

— Сара! — простонал он.

Женщина целовала его лицо, шею, губы, и наконец Джеффри услышал, что она говорит. «Я люблю тебя! — шептала она, не прекращая ласк, пока он не забился в экстазе. — Я тебя люблю».

Вторник

8

Первым, что услышала Лена, войдя в зал для инструктажа, был крик Толливера, доносившийся из-за закрытой двери кабинета. Она нарочно задержалась у кофеварки, но разобрать ничего не смогла.

В зал вышел Фрэнк, чтобы долить кофе в и без того полную кружку.

— Что стряслось? — шепотом спросила детектив Адамс.

— Марти Лэм, — пожал плечами Фрэнк. — Он должен был вчера караулить ночлежку?

— Чипа Доннера? — переспросила Лена.

Джеффри приказал патрульным сидеть возле дома бармена из «Розовой киски» на случай, если парень появится.

— Доннер сегодня утром заезжал, но на месте никого не оказалось.

Оба застыли, пытаясь разобрать хоть слово из того, что орал Джеффри.

— По-моему, шеф не в духе, — заметил Фрэнк.

— Думаешь?

— Смотри, осторожнее! — посоветовал Уоллес, которому всегда казалось, что, раз он на тридцать лет старше, Лена должна его уважать.

— Отчет о кредитоспособности семьи подготовили? — сменила тему детектив Адамс.

— Ага, — кивнул он. — Насколько я понял, ферма приносит прибыль.

— Хорошую?

— Среднюю, — проговорил Фрэнк. — Пытаюсь получить копии их налоговых деклараций. Не уверен, что получится: ферма-то в частной собственности.

Лена подавила зевок: прошлой ночью поспать удалось секунд десять, не больше.

— А из приютов какие новости?

— «Нужно благодарить Бога за то, что на земле еще остались такие люди», — процитировал Фрэнк, явно не собираясь преклонять голову.

Дверь в кабинет шефа распахнулась, и показался Марти Лэм, бредущий, словно узник вдоль камер смерти. Руки нервно теребят шляпу, глаза устремлены в пол.

— Фрэнк! — бросился к подчиненному Джеффри. Чувствовалось, он до сих пор зол, и Лена представляла, какую головомойку он устроил Марти. Яркий, цвета спелого граната, синяк также не прибавлял шефу оптимизма. — Ты связался с поставщиками химикатов?

— Да, и получил список тех, кто в нашем графстве заказывал цианид. — Пожилой полицейский достал из кармана листок. — Они продали соли в два ювелирных магазина Мейкона и один на Семьдесят пятой улице. В Огасте есть гальваномастерская, оттуда тоже заказали три бутыли в этом году.

— Понимаю, это страшное занудство, но, пожалуйста, проверь каждого из них отдельно. Узнай, не отличается ли кто повышенной религиозностью, которая связывала бы с фермой, и по цепочке — с Эбби. Чуть позже побеседую с родственниками и выясню, выезжала ли девушка в город одна. — Толливер повернулся к Лене: — На цианидной бутылке Дейла Стэнли отпечатков не оказалось.

— Ни одного? — удивилась женщина.

— Дейл всегда работал в перчатках, наверное, в этом дело.

— А может, кто-то стер?

— Побеседуй с О'Райан, — велел Джеффри. — Пару минут назад звонил Бадди Конфорд. Он будет представлять красавицу.

— Кто его нанял? — услышав фамилию адвоката, поморщилась Лена.

— Откуда я знаю!

— Конфорд не возражает против допроса?

Отвечать Толливеру явно не хотелось.

— Слушай, может, я что-то путаю? Теперь ты мой босс? — Не дождавшись ответа, Джеффри зарычал: — Тащи девчонку в кабинет, пока адвокат не пришел!

— Да, сэр, — кивнула Лена, понимая, что в такой ситуации лучше согласиться. Выходя из зала, детектив переглянулась с Фрэнком Уоллисом, который не знал, что сказать. В последние дни с Джеффри творилось что-то неладное.

Детектив Адамс раздраженно толкнула огнеупорную дверь в служебный отсек участка. Марти Лэм склонился над фонтанчиком с водой, но почему-то не пил. Пробегая мимо, Лена кивнула и встретила безнадежный, как у затравленного оленя, взгляд. Что ж, состояние Марти ей хорошо знакомо.

Набрав код на панели сигнализации, Лена достала ключи. Патти О'Райан свернулась на койке калачиком, так что колени почти упирались в подбородок. Даже одетая, вернее, полуодетая в свой вчерашний костюм, она напоминала двенадцатилетнего ребенка, ангела, заблудившегося в этом жестоком мире.

— О'Райан! — заорала Лена, толкая закрытую дверь.

Раздался ужасный грохот, и перепуганная девушка упала на пол.

— Проснись и пой! — велела детектив Адамс.

— Не ори, сука! — огрызнулась стриптизерша и, больше не похожая на двенадцатилетнюю девочку, заткнула уши. Пришлось снова встряхнуть дверь. Девушка явно под кайфом, вопрос только от чего.

— Вставай! — велела Лена. — Лицом к стене, руки за спину.

Процедуру Патти явно знала и даже не поморщилась, когда детектив защелкнула наручники вокруг запястий. Они были такими тонкими, чудо, что О'Райан не вырвалась. Подобные девушки не становятся жертвами, это похожим на Эбигейл Беннетт нужно оглядываться через плечо.

Лена открыла дверь и вывела стриптизершу в коридор. Оказавшись совсем близко, она чувствовала запах ее пота и лекарств. Пепельно-каштановые волосы жирными патлами свисали до пояса. Сальная прядь легла на грудь, и на тыльной стороне оголившегося локтя детектив увидела след от укола.

— Любишь метамфетамин? — догадалась Лена. Как и повсюду в провинциальной Америке, за последние пять лет торговля метамфетамином в Гранте приняла воистину угрожающие масштабы.

— Я знаю свои права, — заявила девушка. — С какой стати вы меня здесь держите?

— Препятствие отправлению правосудия, нападение на сотрудника полиции, сопротивление аресту, — спокойно перечислила Лена. — Может, пописаешь в стаканчик? Уверена, обнаружится кое-что интересное…

— Я лучше на тебя поссу! — плюнула на пол стриптизерша.

— Да ты настоящая леди, О'Райан!

— А ты настоящая сучка, вонючая течная сучка!

— Ой! — притворно взвизгнула Лена, дернув девушку так, что та споткнулась. — Нам сюда! — наслаждаясь гневными воплями, объявила детектив и втолкнула Патти в кабинет для допросов.

— С-сучка! — прошипела О'Райан, когда ее усадили на самый неудобный стул в участке.

— Смотри, без фокусов! — велела Лена и, расцепив наручники, пристегнула один к кольцу, впаянному в стол по приказу Джеффри. Сам стол привинтили к полу, и, как уже не раз убеждались, не зря.

— Вы не имеете права меня здесь держать! — заявила О'Райан. — Чип ничего не сделал.

— Тогда почему сбежал?

— Потому что знает — вы, ублюдки, все равно его загребете.

— Сколько тебе лет? — спросила Лена, устроившись напротив.

— Двадцать один, — вызывающе подняв голову, ответила Патти. Все ясно: несовершеннолетняя.

— Себе же хуже делаешь… — процедила Лена.

— Мне нужен адвокат.

— Приедет с минуты на минуту.

— Кто еще? — удивилась О'Райан.

— А сама не знаешь?

— Черт подери! — выпалила стриптизерша, снова превратившись в двенадцатилетнюю девочку.

— Что такое?

— Не хочу адвоката!

Все проблемы этой соплюшки можно решить хорошей поркой.

— Почему?

— Просто не хочу. Отведи меня в камеру, предъяви обвинение, делай что хочешь. — Она жеманно облизнула губы, бросив на Лену оценивающий взгляд. — Может, хочешь кое-чем заняться?

— Не льсти себе!

Сообразив, что с соблазнением не вышло, О'Райан спешно превратилась в испуганную маленькую девочку. По щекам текли крокодиловы слезы.

— Ну, предъявляй обвинение! Мне нечего сказать!

— Хочу задать тебе несколько вопросов.

— Да иди ты со своими вопросами! — огрызнулась Патти. — Я свои права знаю! Не обязана говорить ни слова, и ты не заставишь!

Если опустить бранные выражения, заявление стриптизерши ничем не отличалось от реакции хозяина бара, когда накануне вечером Джеффри попросил его поехать в участок. Лена терпеть не могла людей, которые знают свои права, — эти умники только мешают работать!

— Патти, ты себе же хуже делаешь, — перегнувшись через стол, повторила детектив Адамс.

— Да иди ты в задницу! Ничего подобного, могу сидеть себе и молчать!

Разъяренная девчонка так и брызгала слюной, а Лена, откинувшись на спинку стула, гадала, как Патти О'Райан дошла до такой жизни. Когда-то ведь была чьей-то дочерью, сестрой, подругой, а сейчас превратилась в пиявку, которая думает только о себе.

— Патти, ты никуда не пойдешь, — спокойно проговорила женщина. — Я могу здесь целый день провести…

— Ну и хрен с тобой, сучка драная!

В дверь постучали, и вошел Джеффри, а следом за ним Бадди Конфорд.

За долю секунды поведение О'Райан изменилось до неузнаваемости: из развязной стриптизерши она превратилась в испуганного ребенка.

— Папочка, забери меня отсюда! Клянусь, я ничего не сделала!

В кабинете шефа Лена, откинувшись на спинку стула, прижала колено к ножке стола. Перехватив заинтересованный взгляд Бадди, она стада гадать, чего же в нем больше: похоти или зависти?

Еще подростком Конфорд потерял правую лодыжку в аварии, несколько лет спустя перестал видеть левый глаз, а совсем недавно разъяренный клиент, отказавшись платить, выстрелил в него в упор. После того случая Бадди остался с одной почкой, но все-таки добился, чтобы нерадивого плательщика обвинили не в предумышленном убийстве, а в простом нападении. Словом, взявшись защищать человека, он защищал его до конца.

— Твой бойфренд больше проблем не создает?

— Давайте не будем об этом, — попросила детектив Адамс, в очередной раз пожалев, что пыталась решить проблему Итана с помощью Бадди Конфорда. Но ведь когда сидишь по другую сторону стола и нужен адвокат, выбираешь самого ловкого, изворотливого и беспринципного. Говорят: любишь кататься — люби и саночки возить. Лене казалось, она до конца жизни будет возить санки Бадди Конфорда.

— А за собой приглядываешь? — не унимался Бадди.

Детектив Адамс отвернулась, пытаясь понять, почему задерживается шеф. Держа в руке какой-то листок, Джеффри разговаривал с Фрэнком, затем похлопал коллегу по плечу и вошел в кабинет.

— Прошу прошения, — извинился Толливер и, покачав головой, показал Лене, что новостей пока нет. Устроившись за столом, он тут же закрыл листок Фрэнка белой бумагой.

— Классный фингал! — похвалил Конфорд.

Судя по всему, Джеффри было не до светских разговоров.

— Не знал, что у тебя есть дочь!

— Падчерица! — с явной неохотой поправил Бадди. — В прошлом году мы с ее матерью поженились, а до этого целых десять лет встречались с переменным успехом. Она ходячая проблема!

— Мать или дочь? — уточнил Джеффри, и оба засмеялись, будто услышав старый анекдот.

Вцепившись в стул обеими руками, Бадди тяжело вздохнул. На правой ноге протез, но, похоже, без трости он ходить не рискует. Трость напомнила Лене Грэга Митчелла. Несмотря на все усилия воли, по дороге на работу она искала глазами бывшего бойфренда, надеясь, что тот вышел на прогулку. Хотя о чем с ним говорить, так и не решила.

— Патти балуется наркотиками, — проговорил Конфорд. — Время от времени мы пытаемся ее лечить.

— А где родной отец?

— Кто знает… — развел руками Бадди.

— Ваша падчерица предпочитает метамфетамин? — поинтересовалась Лена.

— Что же еще? — буркнул адвокат. Вообще-то ему от метамфетамина сплошная выгода, не напрямую, конечно, а через клиентов-торговцев, которых приходится защищать. — Девчонке семнадцать, и, по мнению матери, балуется она уже несколько лет, хотя колоться начала недавно. Лично я не знаю, как ее остановить.

— С метамфетамина так просто не слезешь, — признал Джеффри.

— Почти невозможно, — согласился Бадди. Кому это знать, как не адвокату, половина клиентов которого рецидивисты. — Пришлось выгнать Патти из дома, — рассказывал Конфорд. — Около полугода назад мы не выдержали. Она только и делала, что шлялась по ночам, возвращалась под кайфом и спала до обеда. Когда вставала, проклинала маму, меня, весь мир — ну знаете, как бывает: вокруг одни уроды, кроме нее. А ругаться детка умеет — ни дать ни взять синдром Туретта[4], только произвольный! Словом, сплошные неприятности… — Бадди постучал по протезу, и кабинет наполнил глухой отрывистый звук. — Помочь человеку можно, а спасти от самого себя — нет.

— И куда она переехала?

— В основном ошивалась у подруг, хотя не исключаю, что ради карманных денег и молодых людей развлекала. Когда гостеприимных знакомых не осталось, пошла работать в «Киску». — Конфорд перестал стучать. — Хотите верьте, хотите нет, но я стал надеяться, что девочка наконец взялась за ум.

— Почему это? — удивилась детектив Адамс.

— Ну, оказавшись на дне, понимаешь: ниже опускаться некуда. — Бадди многозначительно взглянул на Лену, и той захотелось как следует ему врезать. — По-моему, раздеваться перед убогими крестьянами — самое настоящее дно.

— А на ферму в Катуге она не ездила? — спросил Джеффри.

— К тем фанатикам? — засмеялся Бадди. — Не думаю, что Патти в их вкусе.

— Откуда вы знаете?

— Ну, могу уточнить, есть ли смысл? Патти не слишком религиозна и привыкла брать, не предлагая ничего взамен. Возможно, живущие на той ферме — фанатики, но отнюдь не дураки, они бы в два счета ее раскусили. Девочка тоже знает своих зрителей и не станет понапрасну терять время.

— Вы знакомы с Чипом Доннером?

— Ага, по просьбе Патти несколько раз его защищал.

— В нашей базе данных его нет, — проговорил Джеффри, имея в виду, что в округе Грант Чипа никогда не задерживали.

— Нет, это было в Катуге, — заерзал на стуле Конфорд. — Надо сказать, парень он неплохой. Местный, никогда дальше пятидесяти километров от дома не уезжал… И очень неглуп, большинство торчков тупые как пробки. Прибавьте к глупости беспросветную скуку и…

— Как насчет Эбигейл Беннетт? — перебил Толливер.

— Никогда о ней не слышал. Она работает в клубе?

— Нет, ее зарыли в лесу живой…

Бадди вздрогнул так, будто призрака увидел.

— Какая ужасная смерть! Помню, папа водил нас на могилу бабушки и пугал… Там рядом был похоронен священник, и прямо из земли к столбу тянулся телефонный кабель. Папа говорил, в гробах есть телефоны, чтобы покойник, если оживет, смог позвонить близким. — Конфорд усмехнулся. — Однажды мама привезла на кладбище велосипедный звонок и, когда мы, такие серьезные, стояли у могилы, взяла и позвонила. Я чуть в штаны не наделал!

Джеффри растянул губы в улыбке.

— Так я здесь не для того, чтобы развлекать вас байками. Что хотите от моей падчерицы?

— Услышать, что ее связывает с Чипом.

— Ну, это легко: девочка на него запала. Доннер не особо ее жаловал, но Патти было все равно — любовь!

— Чип знал Эбигейл Беннетт.

— Откуда?

— Это мы и хотим выяснить, — сказал Джеффри. — Надеялись, Патти нам поможет.

Конфорд облизнул губы. Лена чувствовала, что он сейчас скажет.

— Шеф, как ни печально, но я для нее не авторитет.

— Ну, мы договоримся…

— Нет! — поднял руку Бадди. — Так не играю. Девочка меня ненавидит: увел маму, выставил ее из дома. Настоящий злодей!

— Возможно, тюрьму она возненавидит еще больше, чем вас? — предположила детектив Адамс.

— Возможно, — пожал плечами Конфорд.

— Итак, — с явным неудовольствием заявил Джеффри, — подержим Патти здесь еще денек?

— Думаю, так будет лучше, — согласился Конфорд. — Не хочу показаться жестоким, но девочке нужно понять, что такое тюрьма… — Превратившись из гневного родителя в адвоката, Бадди быстро добавил: — Естественно, в обмен на ее заявление должны быть сняты обвинения в препятствии отправлению правосудия и нападении…

— Неудивительно, что все так ненавидят юристов! — не удержавшись, проворчала Лена.

— Ну, когда пользовалась моими услугами, тебя это особо не волновало, — весело напомнил Бадди, а потом повернулся к Толливеру: — Что скажете, шеф?

Откинувшись на спинку стула, Джеффри нервно переплел пальцы.

— Завтра утром она с нами побеседует, либо никакой сделки не будет.

— Договорились! — Конфорд бодро пожал ему руку. — Позвольте поговорить с Патти наедине. Буквально минутку, и я нарисую миленькую картинку.

— Брэд! — позвал Толливер, подняв телефонную трубку. — Отведи Бадди к О'Райан. — Он повернулся к адвокату: — Он ждет вас в карцере.

— Спасибо, сэр. — Поднявшись с помощью трости, Конфорд подмигнул Лене и поспешил к выходу.

— Идиот! — прошипела та.

— Просто делает свою работу, — отозвался Джеффри, но чувствовалось, он тоже зол. Конечно, шеф общался с Конфордом чуть ли не каждую неделю и умел заключать сделки, хотя Лене казалось: эта О'Райан раскололась бы без всяких закулисных переговоров, а за пару лет в тюрьме посвежела бы и набралась ума. Более того, раз нападению подверглась детектив Адамс, именно с ней связались бы, прежде чем выпустить маленькую стерву на свободу.

Встав у окна, Толливер посмотрел на стоянку.

— Я велел Дейлу Стэнли прислать жену с самого утра.

— Думаете, приедет?

— Черт его знает. — Инспектор вернулся в кресло. — Хочу снова поговорить с родственниками.

— Они должны появиться завтра.

— Поверю, когда своими глазами увижу.

— По-вашему, Лев позволит привязать себя к детектору лжи?

— В любом случае это многое прояснит, — снова выглядывая в окно, проговорил Джеффри. — А вот и миссис Стэнли.

Проследив за его взглядом, Лена увидела миниатюрную блондинку, выбиравшуюся из «доджа» классической модели. На руках ребенок, другой терпеливо стоит рядом. Подождав высокого худого мужчину, она зашагала к участку.

— Где-то я ее видела…

— В прошлом году на пикнике, — надевая пиджак, подсказал Джеффри. — Слушай, займи Дейла, ладно?

— М-м-м… — промычала детектив: предложение явно застигло ее врасплох. Вообще-то все допросы они проводили вместе. — Хорошо, как скажете.

— Кто знает, вдруг без мужа она окажется более разговорчивой? — пояснил Толливер. — Этот Дейл рта не закрывает.

Как только открылась дверь, Марла завизжала и бросилась к малышам.

— Вы только посмотрите на эти складочки! — верещала она так пронзительно, что тряслись стекла, ущипнула ребенка за щеку, и мальчик, вместо того чтобы зареветь, рассмеялся. Администратор взяла его на руки, словно смертельно соскучившаяся по внукам бабушка. Увидев Терри Стэнли вблизи, Лена почувствовала, как в животе завязывается тугой узел.

— Ой… — будто задыхаясь, прошелестела Терри.

— Спасибо, что пришли, — поблагодарил Толливер, пожимая Дейлу руку. — Это Лена Адамс… — Шеф не договорил, и детектив заставила себя закрыть рот, безвольно открывшийся при виде гостьи. — Вы встречались в прошлом году на пикнике, помните? — удивленно глядя на женщин, спросил Джеффри.

Терри что-то ответила — по крайней мере ее губы шевелились, — но Лена не слышала, так громко в ушах стучала кровь. Шеф мог не тратить время на представление: детектив точно знала, что собой представляет Терри Стэнли. Невысокая, килограммов на десять легче Лены, старушечий, совсем не подходящий молодой женщине пучок, посиневшие губы, а в глазах — страх, тот же самый, что у детектива Адамс. Лена уже видела эту затравленную особу чуть более недели назад, когда ждала в приемной абортария.

— Я-я… — заикаясь, начала детектив, но не договорила, понимая, что нужно успокоиться.

За обеими не отрываясь следил Джеффри, на ходу решивший изменить первоначальный план.

— Терри, не возражаешь, если Лена задаст тебе несколько вопросов? — Дейл открыл рот, но начальник полиции не дал и слова сказать. — Можно взглянуть на «дарт»? Уверен, мечта, а не машина!

Стэнли эта идея не понравилась, и Лена видела, он пытается подобрать предлог, чтобы остаться. Ничего не придумав, Дейл взял на руки стоявшего рядом сынишку.

— Ладно, пойдем.

— Скоро вернемся, — пообещал инспектор, многозначительно глядя на помощницу. Ясно, ему потребуется объяснение, но Лена не знала, как все рассказать, чтобы не подставить себя.

— Я с ним посижу, — показывая на смеющегося ребенка, предложила Марла.

— Пойдем в кабинет Джеффри, — бросила детектив.

Терри молча кивнула. На шее тоненькая золотая цепочка с крестиком. Молодая женщина вертела его в руках, не отпуская ни на секунду, словно талисман. Похоже, ей было очень страшно.

— Нам сюда, — проговорила детектив и пошла первой, напрягая слух, чтобы уловить легкие шаги миссис Стэнли. В зале для инструктажа почти пусто: лишь несколько патрульных заполняли формуляры либо просто грелись. Когда дошли до кабинета Толливера, спина Лены покрылась потом: прогулка по коридору показалась самой долгой в жизни.

Терри заговорила, лишь убедившись, что детектив плотно закрыла дверь.

— Это вы были в клинике!

Лена смотрела в окно на идущих к машине Дейла и Джеффри.

— Это точно были вы! — звенящим от напряжения голосом повторила миссис Стэнли.

— Да, я, — медленно обернувшись, призналась детектив. Терри сидела в одном из кресел напротив стола Джеффри, вцепившись в ручки так, словно хотела оторвать. — Терри…

— Дейл убьет меня, если узнает, — проговорила гостья так убежденно, что даже Лена поверила.

— От меня он ничего не узнает.

— Тогда от кого? — Молодая женщина была в таком ужасе, что мысли путались, а детектив, наоборот, успокоилась. Их связывает одна тайна. Терри видела ее в клинике, но ведь и Лена ее видела!

— Муж меня убьет, — повторила миссис Стэнли, и худенькие плечики задрожали.

— Я ему не скажу, — еще раз пообещала Лена, думая, что излагает очевидную истину.

— Только попробуй! — Очевидно, по замыслу вопль Терри был угрозой, вот только силы ему явно недоставало. Молодая женщина едва не задыхалась, а в глазах стояли слезы.

— Чего ты боишься? — устраиваясь в соседнем кресле, спросила детектив.

— Ты тоже это сделала! — срывающимся голосом настаивала Терри. — Ты такая же преступница, как я. Убила… погубила своего… убила…

Уже не в первый раз Лена попыталась что-то сказать, но слова не шли.

— За свой поступок я отправлюсь в ад, — выпалила миссис Стэнли. — Но не забывай, тебя там тоже ждут!

— Знаю. Терри, я никому не скажу.

— Боже мой! — Гостья прижала к груди маленькие, как у ребенка, кулаки. — Пожалуйста, не рассказывайте мужу.

— Обещаю, — уступив жалости, поклялась Лена. — Слушай, все в порядке.

— Он не поймет.

— Я не скажу, — повторила детектив, коснувшись худенького плечика.

— Так тяжело! — Миссис Стэнли схватила ее руку. — Так тяжело!

Глаза заволокло слезами. Стиснув зубы, Лена подавила желание вырваться.

— Терри… — начала она. — Успокойся. Здесь ты в безопасности. Я никому не расскажу.

— Я его чувствовала. — Молодая женщина схватилась за живот. — Прямо здесь… Он шевелился… Бил ножкой. Но я больше не могу… Не могу оставить еще одного… Я не выдержу… Сил больше нет… Я так устала… Так устала…

— Тсс… — зашипела детектив, поправляя светлую, упавшую на глаза Терри прядь. Она же совсем девочка! Впервые за много лет захотелось кого-то утешить. Когда долгое время пользуешься чужой поддержкой, забываешь, как это помогать самой. — Ты в безопасности. Я никому не расскажу.

— Я чудовище! — не унималась миссис Стэнли. — Убийца…

— Ничего подобного!

— Чувствую себя грязной, — призналась гостья. — Сколько бы ни мылась, грязь не отходит.

— Понимаю, — вздохнула Лена и, признав это, почувствовала себя лучше. — Еще как понимаю…

— Этот запах пропитал меня насквозь: анестезия, лекарства…

— Да уж… — Салене Адамс страшно захотелось остаться наедине со своим горем и болью. — Нужно быть сильной, Терри. Ты должна с этим справиться.

Миссис Стэнли кивнула и ссутулилась так сильно, что могла запросто сложиться пополам.

— Он никогда меня не простит!

Детектив не поняла, о ком идет речь: Всевышнем или муже, но на всякий случай кивнула.

— Никогда…

Лена украдкой глянула в окно: Дейл стоял у машины, а вот Джеффри чуть поодаль разговаривал с Сарой Линтон. Посмотрев на здание участка, начальник полиции резко поднял руку. Неужели злится? Доктор что-то говорила бывшему мужу, и тот, кивнув, взял у нее… Боже, пакет для улик! Взял и быстрым шагом направился в участок.

— Терри, — совсем другим тоном заговорил детектив Адамс, опасаясь возвращения Джеффри, — послушай, нужно вытереть глаза. Вот… Посмотри на меня! — Молодая женщина послушалась. — С тобой все в порядке…

Последняя фраза скорее напоминала утверждение, чем вопрос.

Миссис Стэнли кивнула.

— Нужно срочно взять себя в руки!

Терри опять кивнула, прекрасно понимая, почему волнуется Лена.

Джеффри уже в зале для инструктажа, что-то говорит Марле.

— Идет! — шепнула детектив, и Терри, словно услышавшая подсказку актриса, расправила плечи.

Постучавшись, в кабинет вошел Толливер. Явно взволнованный, он тщетно пытался это скрыть. Пакет для улик, тот самый, что дала Сара, торчал из кармана, но что в нем, рассмотреть невозможно. Шеф вопросительно поднял брови, и у Лены засосало под ложечкой: она совершенно забыла про задание!

— Миссис Стэнли утверждает, что видела в гараже только мужа, — без запинки соврала детектив.

— Да, правильно! — вставая, кивнула Терри. Она старательно отводила глаза. Лена радовалась, что шеф слишком взволнован и не замечает, что гостья плакала.

Джеффри даже не поблагодарил Терри за приезд, ограничившись рассеянным: «Дейл ждет на улице».

— Спасибо! — пробормотала молодая женщина. Украдкой взглянув на Лену, она чуть ли не бегом бросилась в зал для инструктажа, вырвала ребенка у Марлы и исчезла за дверью.

— Вот, Саре в клинику прислали, — буркнул инспектор, протягивая пакет для улик.

Внутри один-единственный тетрадный листок. Лена прочитала записку. Три слова крупно выведены красной пастой, печатные буквы занимают чуть ли не пол-листа: «Эбби не первая».

Приказывая себе сосредоточиться, Лена шла по лесу и внимательно осматривала землю. Мысли крутились как в бешеном калейдоскопе: в одну секунду останавливаясь на мрачной перспективе найти в чаще вторую девушку, а в следующую она слышала перепуганный голос Терри Стэнли, умолявшей не рассказывать о ее поступке. Бедняжка так боялась гнева мужа! Дейл казался безобидным, совершенно не похожим на вспыльчивого Итана, но страх Терри понять нетрудно. Она ведь совсем молода и, кроме мастерской мужа, вряд ли где-то работала. Если Дейл бросит ее с двумя детьми, это будет настоящая катастрофа. Лену не удивляли ни сомнения женщины, ни страх перед разоблачением.

Все это время Лена переживала из-за реакции Итана, а сейчас поняла: побои далеко не самое ужасное. А что, если узнает Джеффри? Бог свидетель, за последние три года она прошла через огромные кучи дерьма — в основном собственного изготовления, — но ведь однажды терпению шефа наступит конец. Сара Линтон — педиатр, и, судя по всему, Толливер детей обожает. Не то чтобы он прямо об этом говорил. Вообще-то Лена не знала, как он относится к абортам, зато не сомневалась: узнай шеф, что жену Дейла допросить толком не удалось, по головке не погладит. Они с Терри так запутались в своих страхах, что детектив не успела спросить ни про гараж, ни про внеурочных гостей. Нужно срочно встретиться с миссис Стэнли и поговорить о цианиде, но осторожно, чтобы не привлечь внимание Джеффри.

Вон он, совсем рядом, что-то бормочет под нос. На поиски могилы шеф поднял всех полицейских участка. Прочесывать лес — все равно что искать на морском берегу какую-то особенную песчинку, тем более погода резко менялась: то палящее солнце, то прохлада, от которой вспотевшую Лену бросало в дрожь. К вечеру стало еще свежее, но сбегать к машине за курткой детектив не решалась. Джеффри чуть ли не носом землю рыл. Лена понимала, он чувствует себя виноватым, но что ему сказать, как подбодрить?

— Надо было еще в воскресенье этим заняться! — вздохнул Толливер.

Можно подумать, случайно обнаруженный в лесу гроб автоматически означает наличие других! Озвучить эту мысль детектив не решилась: зачем создавать себе проблемы? Лучше всматриваться в землю, хотя посторонние мысли превращают иголки и листья в расплывчатое пятно, а на глаза наворачиваются слезы.

После восьми часов, за которые удалось обыскать лишь половину огромного массива, Лене казалось, она неоновую стрелку-указатель не разглядит, не то что маленькую, торчащую из-под земли трубку. Быстро сгущались сумерки; солнце почти село, в любой миг грозя исчезнуть за каймой горизонта. Десять минут назад полицейские достали фонари, но разве ими лес осветишь?

Задумчиво почесывая затылок, Джеффри поднял голову. Он позволил сделать всего один перерыв, во время которого полицейские едва успели прожевать бутерброды, заказанные Фрэнком в местном магазине.

— Зачем слать записку Саре? — спросил Толливер. — Она-то с делом никак не связана!

— Ну, то, что вы вместе, ни для кого не секрет! — заметила Лена, мечтая только о том, чтобы где-нибудь присесть минут на десять, не больше. Тогда она придумает, как связаться с Терри. А что сказать Дейлу? Для чего понадобилось снова беседовать с его супругой?

— Не хочу ее впутывать, — заявил Джеффри. Детектив поняла, что, кроме всего прочего, его раздражает, что записка ставит под угрозу Сару. — Штемпель местный. Отправитель живет здесь, в Гранте.

— Вероятно, кто-то с фермы решил не отправлять письмо из Катуги, — предположила Лена. Любой мог бросить конверт в один из почтовых ящиков округа.

— Отослано в понедельник, — сказал Толливер. — Тот, кто это сделал, знал о расследовании и хотел нас предупредить. — Фонарь замигал, и начальник полиции раздраженно его встряхнул. — Ерунда какая-то!

Джеффри поднес к уху рацию и включил микрофон:

— Фрэнк!

— Да? — ответил через несколько секунд трескучий голос.

— Нужно освещение получше. Позвони в супермаркет — может, у них что найдется!

— Хорошо.

— Сегодня лес все равно не прочесать, — дождавшись, пока он отключил рацию, попыталась урезонить шефа Лена.

— Хочешь вернуться сюда утром и найти девочку, которая, не брось мы работу раньше времени, осталась бы жива?

— Уже поздно. Можем просмотреть могилу, находясь от нее в двух шагах.

— А можем и найти. Как бы то ни было, завтра мы вернемся и, если понадобится, каждый квадратный метр бульдозерами перекопаем, ясно?

Детектив Адамс опустила глаза, продолжая искать то, чего, возможно, тут и не было. Исполненный решимости Джеффри последовал ее примеру.

— Нужно было в воскресенье этим заняться! Весь участок бы на ноги подняли, добровольцев привлекли. — Неожиданно он встал как вкопанный. — Что у тебя с Терри Стэнли?

Небрежное «не понимаю, о чем вы» получилось жалким и совершенно неубедительным.

— Не принимай меня за дурака! — предупредил Джеффри. — Что-то ведь произошло!

Лена нервно облизнула губы, чувствуя себя затравленным зверьком.

— В прошлом году на пикнике Терри слишком много выпила, — соврала детектив. — Помню, зашла в туалет, а ее рвало над унитазом.

— Она злоупотребляет? — спросил Толливер, уже готовый спустить всех собак на несчастную миссис Стэнли.

Женский алкоголизм был любимой мозолью Джеффри, и загнанная в угол Лена решила этим воспользоваться.

— Да, — кивнула она, думая, что Терри Стэнли охотно признает себя беспробудной пьяницей, лишь бы муж не узнал о ее поездке в Атланту.

— По-твоему, у нее серьезные проблемы?

— Трудно сказать…

— Говоришь, ее тошнило? — не унимался Толливер. — Рвало?

Спина покрылась испариной, и Лена снова соврала, понимая, что в такой ситуации ничего другого не остается.

— Я велела ей срочно взяться за ум, и, думаю, она послушалась.

— Скажу Саре, — к вящему ужасу своей помощницы, пообещал Джеффри, — пусть свяжется с органами опеки.

— Нет! — старательно пряча отчаяние, воскликнула Лена. Одно дело — просто врать, и совсем другое — создавать Терри проблемы. — Говорю же, ситуация под контролем: Терри ходит к психотерапевту и на собрания… — Детектив лихорадочно вспоминала рассказы Хэнка о встречах анонимных алкоголиков. Надо же, в собственной лжи запуталась! — В прошлом году закодировалась.

Толливер прищурился, пытаясь определить: врет или нет.

— Шеф! — затрещало радио. — Западный сектор возле колледжа! Мы что-то нашли…

Толливер сорвался с места, Лена — за ним, луч фонарика подпрыгивал в такт ее движениям. Инспектор лет на десять старше, откуда такая прыть? Когда подбежали к двум стоявшим на поляне патрульным, детектив Адамс отстала метров на пять.

Запыхавшаяся Лена увидела, что Джеффри склонился над небольшой ямкой, из которой на несколько сантиметров торчит металлическая трубка. Заметили ее наверняка по чистой случайности: даже зная, что искать, детектив разглядела кусок ржавого железа с большим трудом.

Следом за Леной прибежал Брэд Стивенс с ломиком и двумя лопатами. Джеффри схватил одну из них и начал копать. В ушах еще отдавался глухой звук, а Толливер уже опустился на колени и сметал остатки земли руками. Наверное, в субботу они с Сарой делали то же самое… Без сомнения, перепугались, поняв, что это за ящик! Даже сейчас Лене было не по себе оттого, что кто-то в Гранте оказался способным на подобное зверство.

Брэд поддел ломиком край гроба, и они с Джеффри вместе попытались его вскрыть. Одна доска отошла, и к пробоине тут же устремились лучи фонариков. Полицейские сморщились от неприятного запаха — не разлагающейся плоти, а плесени и гниения. Подставив плечо, Толливер отломил еще одну доску, которая согнулась неожиданно легко, совсем как листок бумаги. Дерево грязное, почти в труху превратилось, значит, лежит здесь давно. Судя по фотографиям, гроб Эбигейл Беннетт был новым, а зеленые, обработанные под давлением доски сдерживали воздействие окружающей среды не хуже, чем попытки несчастной вырваться.

Толливер отломал последнюю доску, и фонари осветили внутренность гроба. Начальник полиции тяжело вздохнул, разочарованно и одновременно с облегчением, стоящую рядом Лену переполняли те же эмоции.

Гроб пустой!

Детектив Адамс оставалась на месте возможного преступления, пока не были собраны все улики. От сырости и времени гроб практически разложился. Вне всякого сомнения, он старше первого и использовался для тех же целей. На оторванной крышке глубокие царапины, все днище в темных пятнах. Здесь истекали кровью, ходили под себя, а возможно, и умирали. Вопросы «кто» и «когда» прибавились к и без того длинному списку. Слава Богу, шеф наконец признал, что дальше искать бесполезно, и приказал группе из десяти человек вернуться с первыми лучами солнца.

Приехав в участок, Лена тщательно вымыла руки. В шкафчике были чистые сухие вещи, но переодеваться не хотелось: в конце концов, некоторые горести и переживания смываются только горячим душем. Тем не менее, подъехав к дому, она переключилась на первую скорость и, развернувшись в неположенном месте, погнала «тойоту» прочь от своей улицы. Отстегнув ремень безопасности, она зажала руль коленями и быстро сняла куртку. Нажав на кнопку, Лена открыла окно, затем убавила громкость радио и подумала, что давным-давно не наслаждалась одиночеством. Для Итана она на работе, Нэн, наверное, ложится спать, а она наконец осталась тет-а-тет со своими мыслями.

Лена вернулась в центр и, притормозив у закусочной, вспомнила последнюю встречу с Сибиллой. Сколько ошибок она с тех пор наделала! Ведь было время, когда детектив Адамс не позволяла личной жизни мешать работе! Она ведь всегда хотела быть копом и, кроме этого, ничего не умела… И вот на тебе, из жалости к Терри Стэнли не выполнила задание. Уже не в первый раз эмоции подвергают риску единственное, что можно назвать более-менее устоявшимся… Интересно, что бы сказала сейчас Сибилла? Наверное, постыдилась бы называть сестрой чудовище, в которое превратилась Лена!

Мейн-стрит упиралась в университетские ворота, так что Лена, доехав до детской клиники, развернулась и поехала за город. Поднялся ветер, окна пришлось закрыть, и женщина стала терзать кнопки радио, выбирая подходящую музыку. Проезжая заправку, возле одной из помп она заметила черный «додж-дарт».

Недолго думая, Лена развернулась на сто восемьдесят градусов и встала параллельно «дарту». Теперь быстрее к кассе, где расплачивается Терри Стэнли. Вон она, с кассиром разговаривает: ссутулилась, глаза опущены… С таким же успехом можно написать на лбу: «Преступница»! Пожалуй, стоит поблагодарить Бога за эту встречу…

Бак в «тойоте» почти полный, но Лена все равно взяла пистолет и нажала на собачку. В ту самую секунду показалась Терри Стэнли: в тоненькой форменной курточке с закатанными рукавами, она шла по ярко освещенной заправке. Погруженная в свои мысли, она ничего вокруг не замечала, и Лене пришлось несколько раз кашлянуть, прежде чем на нее обратили внимание.

— Ой! — воскликнула Терри. Встретив Лену в участке, она отреагировала точно так же!

— Послушай, — детектив Адамс растянула губы в улыбке, — мне нужно тебя спросить…

— Вы следили за мной? — Миссис Стэнли огляделась по сторонам, будто опасаясь, что их увидят вместе.

— Просто заправляюсь. — Лена вытащила пистолет из «тойоты». Только бы Терри на счетчик не посмотрела! — Нам нужно поговорить.

— Меня ждет Дейл. — Терри опустила рукав куртки, но детектив заметила нечто до боли знакомое. Целую минуту, показавшуюся Лене самой длинной в жизни, женщины буравили друг друга глазами. Что тут скажешь?

— Послушай…

— Мне пора идти… — пролепетала миссис Стэнли.

Слова липким комом застряли в горле, в ушах раздавался пронзительный, похожий на сирену звук.

— Он тебя бьет? — выдавила Лена.

Пристыженная Терри опустила глаза на заляпанный маслом асфальт. Детектив Адамс хорошо знала этот страх, но, увидев его на лице молодой женщины, задохнулась от гнева.

— Он тебя бьет! — Лена шагнула к миссис Стэнли, будто та плохо слышала. — Иди сюда! — Она схватила ее за запястье. Рукав куртки пополз вверх, и несчастная вздрогнула от боли — по бледной коже змеились темные синяки.

Терри не отстранилась.

— Все совсем не так…

— А как?

— Вы не понимаете.

— Черта с два, не понимаю! — Лена стиснула руку еще сильнее. — Ты из-за побоев так поступила? — прожигая собеседницу взглядом, спросила она. — Из-за них в Атланту ездила?

— Пустите, пожалуйста, пустите, — пыталась вырваться Терри.

— Ты его боишься! — Жаркие волны гнева накрывали детектива Адамс с головой. — Поэтому и пошла на это… Трусиха!

— Пожалуйста…

— Что «пожалуйста»? — вопрошала Лена. — Что «пожалуйста»?

Теперь молодая женщина рыдала по-настоящему и, пытаясь вырваться, чуть ли не садилась на землю. Увидев, как ниже синяка на коже Терри появляется красное пятно, детектив тут же отстранилась. — Послушай…

— Оставьте меня в покое!

— Тебе не обязательно…

— Я еду домой! — пятясь к машине, объявила миссис Стэнли.

— Прости меня! — бросаясь следом, выпалила Лена.

— Дейл тоже так говорит!

Ножевая рана принесла бы меньше боли, чем эти слова, но Лена знала, что раскисать нельзя.

— Пожалуйста, позволь мне помочь…

— Мне не нужна ваша помощь! — открывая машину, всхлипывала несчастная.

— Подожди…

— Отстань! — с шумом захлопнув дверцу, крикнула Терри и тут же заблокировала ее, словно боялась, что Лена вытолкнет ее из машины.

— Терри… — снова начала детектив, но миссис Стэнли сорвалась с места, стирая резину об асфальт. Шланг натянулся, а затем вылетел из бака «доджа». Бензин растекся по бетонной площадке, и Лена поспешно отступила.

— Эй, — вмешался заправщик, — что здесь происходит?

— Ничего. — Детектив подняла пистолет и поставила на место. Затем, порывшись в кармане, достала два доллара и швырнула молодому человеку со словами: — Вот, возьми и вернись на рабочее место! — Не давая ему ответить, Лена села в машину.

С истошным визгом «тойота» понеслась прочь. Лишь пролетев мимо микроавтобуса, который стоял на обочине уже целую неделю, Лена поняла, что превышает скорость. С бешено бьющимся сердцем она нажала на тормоза. Терри испугалась, думала, она ее ударит… Возможно, Лене хотелось это сделать, чтобы насладиться мелким всевластием и сорвать злость на бедной женщине. Да что с ней такое? Боже, да ведь на заправке она орала не на Терри Стэнли, а на себя! Это она трусиха, она боялась того, что случится, если люди узнают…

«Тойота» почти ползла по шоссе. Лена оказалась на окраине Хартсдейла, минутах в двадцати от дома. Здесь неподалеку на примыкающем к баптистской церкви участке похоронена Сибилла. Сразу после смерти сестры детектив ездила на кладбище как минимум раз в неделю, потом реже, затем вообще перестала. К своему огромному ужасу, женщина поняла, что не навещала Сибиллу целых три месяца. Постоянная занятость, работа, проблемы с Итаном… «Самое время наверстать упущенное», — сгорая от стыда, решила детектив.

Лена остановилась перед церковью и, не закрыв машину, прошла в сад. Света более чем достаточно, при таком количестве фонарей хорошо видны все аллеи. Салена Адамс приехала сюда неспроста и четко знала, что нужно делать.

У ворот росли анютины глазки. Раскачиваясь на ветерке, они будто приветствовали Лену. Могила Сибиллы находилась чуть в стороне от обрамлявшего храм сада, и, наслаждаясь одиночеством, женщина шла по зеленой лужайке. Сегодня более двенадцати часов на ногах провела, но рядом с сестрой даже усталость не чувствовалась. Наверное, Сибилле бы понравилось, что ее похоронили здесь, она ведь так любила свежий воздух…

Бетонный блок, который Лена когда-то перевернула вверх ногами и использовала как скамью, по-прежнему стоял возле мемориальной доски. На него она и села, обхватив руками колени. Днем на могилу падала тень от высокого дерева, а солнечный свет проникал сквозь густой шатер листьев. Мраморная доска — последний приют сестры — начищена до блеска, и беглого взгляда на соседние могилы хватило, чтобы убедиться: старался не смотритель, а кто-то из посетителей.

У плиты ни одного цветка: у Нэн аллергия…

В душе Лены будто прорвалась невидимая плотина, и по щекам потекли слезы. Она такой ужасный человек, а по отношению к Терри повела себя еще хуже, чем Дейл! Задача детектива — защищать людей, а не хватать за запястье, пугая до полусмерти. И уж точно не стоило называть Терри Стэнли трусихой! Если кто ею и является, то сама Лена. Это она, наврав близким с три короба, сбежала в Атланту, заплатила доктору, чтобы вырезал плод ее ошибок, а потом, как испуганная девочка, спряталась от последствий.

Перебранка с Терри оживила воспоминания, которые так хотелось уничтожить. Пришлось заново пережить все, что случилось в Атланте. Вот она в машине с Хэнком, его молчание ранит, словно острый нож. Вот клиника: она сидит напротив Терри и молит Бога, чтобы все скорее закончилось. Вот ледяная операционная: полулежа в кресле, Лена раскрывается навстречу доктору, который говорит так тихо и спокойно, что наступает похожее на транс состояние. «Все будет хорошо… Просто замечательно… Дышите глубже… Расслабьтесь! Умница… Вот и все… Осторожно… Садитесь. Ваша одежда здесь. Позвоните, если кровотечение не остановится… Милая, с вами все в порядке? Вас встречают? Присядьте на стул… К машине вас проводят… Чудовище… Потаскуха… Убийца…»

Противники абортов караулили у ворот: устроились в складных креслах и, потягивая из термосов горячий кофе, мало чем отличались от собравшихся на финальный матч зрителей. Увидев Лену, все дружно встали и начали кричать, размахивая плакатами с воззваниями и жуткими картинками. Один из них держал в руках банку, содержимое которой отлично просматривалось с порога клиники. Слишком крупно, ярко, неестественно, и Лена представила, как мужчина (конечно же, это был мужчина) сидел дома, возможно, за тем же столом, где каждое утро завтракали его дети, и готовил страшную начинку, чтобы унизить перепуганных женщин, принявших, вне всякого сомнения, самое сложное решение в жизни.

Сейчас, сидя на кладбище, детектив впервые задумалась, что стало с извлеченным из нее плодом. Его заложили в кремационную печь или закопали в могилу, которой она никогда не увидит? Ее пронзила щемящая боль: Боже, что же она натворила, чего лишилась?!

Мысленно Салена попыталась объяснить Сибилле, как и почему все произошло. Как после встречи с Итаном что-то внутри надломилось и ее положительное начало сошло на нет, словно просыпавшийся сквозь пальцы песок. Рассказала о Терри и страхе, ясно читавшемся в ее глазах… Вот бы повернуть время вспять! Не знакомиться с Итаном, не сталкиваться с Терри! С каждым днем сложнее и невыносимее. Новая ложь покрывает старую, Лена задыхается в липкой паутине, а как вырваться, не знает…

Если бы сестра оказалась рядом хоть на секунду, пожалела и сказала «все образуется!». Так ведь повелось с самого детства: Лена создавала проблемы, а Сибилла их решала, помогая разобраться и найти выход. Без нее — как без солнца: холодно, страшно, а жизнь кажется ужасной. Нет, нельзя было рожать того ребенка, она и о себе позаботиться не может…

— Ли!

Обернувшись, она чуть не слетела с узкого блока.

— Грэг?

Митчелл появился из темноты, озаренный неярким светом луны. Сильно хромая, он шел к могиле: в одной руке трость, в другой — букет цветов.

Вскочив, Лена постаралась не выдать удивления.

— Что ты здесь делаешь? — спросила она, стряхивая с брюк песок.

Неловкое движение — и букет упал на траву.

— Пожалуй, приду попозже…

— Нет! — остановила его Лена, надеясь, что слез в темноте не видно. — Все в порядке… — Пряча взгляд от Митчелла, она посмотрела на могилу. Перед глазами встала Эбигейл Беннетт, и Лену охватил безотчетный страх: почудилось, что сестра, еще живая, умоляет о помощи, пытаясь расцарапать крышку гроба.

Прежде чем посмотреть на Грэга, Лена покачала головой. Кажется, ее покидают остатки разума. Ужасно хотелось рассказать ему обо всем, что случилось до поездки в Атланту, когда она вернулась из Мейкона и Джеффри объявил: Сибиллы больше нет. Лена мечтала, что Грэг притянет ее к себе и успокоит, а потом простит.

— Ли! — окликнул Митчелл.

Ну что ему ответить?

— Я… просто удивилась, что ты пришел.

— Попросил маму подбросить. Она в машине ждет.

Салена оглянулась, будто могла увидеть стоянку у главного входа в церковь.

— Что-то вы поздно…

— Мама меня обманула, — пояснил Митчелл, — и сначала пришлось идти с ней в кружок вязания.

Язык будто распух, но Лена любой ценой пыталась поддержать разговор. Она уже забыла, какой у него голос: такой родной, нежный и успокаивающий.

— Она что, тебя клубки держать заставляла?

— Ну да, — засмеялся он, — постоянно попадаюсь на ее уловки!

Лена почувствовала, что губы расплываются в улыбке: никаких уловок не требовалось. Грэг ни за что не признается, но он всю жизнь был и остается маменькиным сыночком.

— Вот, Сибби принес, — поднимая букет, пробормотал бывший бойфренд. — Вчера заезжал, не увидел ни одного цветка и подумал… — Митчелл улыбнулся, и в неярком свете луны Лена заметила, что он так и не восстановил зуб, который по неосторожности сломал во время игры в футбол.

— Сибби любила маргаритки. — Грэг передал Салене цветы. На долю секунды их пальцы переплелись, и Лене показалось, что она коснулась провода под напряжением.

Митчелл никак не отреагировал и двинулся к выходу, но Лена его окликнула:

— Подожди!

Грэг медленно обернулся.

— Присядь! — показывая на бетонный блок, попросила она.

— Но это же твое место…

— Ничего страшного. — Лена собралась положить цветы к мемориальной плите Сибиллы, но, подняв голову, перехватила внимательный взгляд Митчелла.

— С тобой все в порядке?

Так, нужно срочно что-то придумать! Лена засопела, надеясь, что заплаканные глаза не кажутся чересчур красными.

— Аллергия, — буркнула она.

— Понятно…

Зачем она ломает себе руки? Лучше от греха подальше за спиной сцепить.

— Как ты повредил ногу?

— Авария, — ответил Грэг и снова улыбнулся. — Сам виноват: искал диск и буквально на секунду перестал следить за дорогой.

— Обычно больше и не требуется.

— Да уж… В прошлом году умер мистер Джинглз.

Любимый кот Грэга… Лена его ненавидела, но теперь даже пожалела.

Поднявшийся ветер перебирал листья высокого дерева.

Прищурившись, Митчелл посмотрел на луну, потом на свою бывшую подругу.

— Когда мама рассказала про Сибиллу… — Он ударил тростью о землю, вырывая с корнем траву.

Лене показалось, в глазах Грэга мелькнули слезы, и она отвернулась, чтобы не заразиться его грустью.

— Даже поверить не мог…

— Про меня тоже рассказала?

Митчелл кивнул, а потом сделал то, на что, заговорив об изнасиловании, способны очень немногие — посмотрел на Лену в упор.

— Она очень сожалеет.

— Конечно… — с неприкрытой иронией отозвалась детектив Адамс.

— Нет, правда! — настаивал Митчелл, а в ярко-синих глазах не было ни капли притворства. — Мою тетю Шелби… помнишь ее? — Салена кивнула. — Так вот, в выпускном классе ее изнасиловали.

— Не знала… — пробормотала Лена. Она видела Шелби несколько раз и так же, как и с матерью Грэга, общего языка не нашла. Неужели пожилой женщине пришлось пройти через нечто подобное? Тетя Шелби казалась очень сильной и уверенной в себе, впрочем, как все представительницы семьи Митчелл. Со дня нападения Лена не уставала изумляться: сколько жертв насилия оказалось в ее ближайшем окружении!

— Если бы я знал… — начал Грэг, но закончить не смог.

— Что именно?

— Ничего… — Он поднял упавший с дерева орех. — Просто сильно расстроился.

— Было очень тяжело, — призналась Лена и, увидев, как вытянулось лицо Митчелла, спросила: — В чем дело?

— Сам не знаю, — швырнув орех в траву, прошептал он. — Раньше ты так не говорила.

— В смысле?

— Ну, о своих переживаниях…

Лена усмехнулась: вся ее жизнь была непрерывной борьбой с переживаниями.

— А как я говорила?

— Ну… — неуверенно промычал Грэг. — «Ерунда, дело житейское». — Он изобразил, как бывшая подруга пожимает плечами.

Парень совершенно прав, только как это объяснить?

— Люди меняются…

— Нэн сказала, ты с кем-то встречаешься.

— М-м-м… да, — с трудом выдавила Лена, а сердце болезненно сжалось: с чего это Митчелл спросил? Нэн надо убить: почему не передала, что он спрашивал?!

— Она отлично выглядит! — похвалил Грэг.

— Столько вынесла, бедняжка…

— Поверить не могу: вы вместе живете.

— Нэн замечательная, жаль, я раньше этого не понимала…

Черт подери, Салена Адамс раньше столько не понимала и портила все хорошее, что выпадало на ее долю. Грэг — лучшее тому подтверждение.

Не зная, на что решиться, она посмотрела на дерево: совсем скоро начнут опадать листья. Митчелл собрался уходить.

— Что это был за диск?

— А?

— Ну, во время аварии. — Женщина показала на сломанную лодыжку. — Какой диск ты искал?

— Энн и Нэнси Уилсон, — лукаво ухмыльнулся бывший бойфренд.

— «Странную малышку»? — уточнила Лена, чувствуя, как на губах появляется улыбка. Когда они с Грэгом жили вместе, суббота обычно посвящалась генеральной уборке, и эту пластинку слушали столько раз, что до сих пор, протирая кафель в ванной, Лена напевала одну из песен.

— Нет, это был новый альбом.

— Новый?

— Да, кажется, в прошлом году вышел.

— «Торговец любовью»?

— Нет! — зажмурился от удовольствия Грэг. Больше, чем слушать музыку, он любил только говорить о ней. — Альбом просто обалденный! Ремиксы их первых композиций, неужели ты не знаешь? Едва появился в продаже, я сразу его купил!

Боже, да ведь она забыла, как звучит хорошая музыка! Итан предпочитает панк-рок, от такого испорченные белые мальчики на стенку лезут. А ее старые диски вообще неизвестно где…

— Ли?

Грэг что-то сказал, но, поглощенная собственными мыслями, она не расслышала.

— Да?

— Мне пора. Мама ждет.

Внезапно глаза наполнились слезами, и Лена едва сдержалась, чтобы не броситься к нему в объятия. Боже, да она в слезливую идиотку из тупого женского романа превращается!

— Береги себя!

— Ага, — протянула детектив, не зная, как его остановить. — Ты тоже.

Только тут Лена поняла, что до сих пор держит в руках маргаритки, и, наклонившись, положила их на могилу. Когда оглянулась, Митчелл, сильно хромая, уже направлялся к стоянке. Она не отрываясь смотрела ему вслед: может, обернется? Увы…

Среда

9

Прислонившись к обложенной кафелем стене, Джеффри включил горячий душ. Вообще-то он мылся и накануне вечером, но чувствовал себя облепленным грязью, причем не простой, а могильной. Вскрывать второй гроб и вдыхать запах гнили было почти так же ужасно, как доставать Эбби. Новая находка коренным образом меняла дело: появлялась еще одна девушка, еще одна семья, еще одна смерть. Вернее, он надеялся, что одна. Анализ ДНК из лаборатории пришлют только к концу недели, плюс пробы с письма Сары — и половины годичного бюджета участка как не бывало. Однако Толливера это не пугало; если нужно, он на «Тексако» будет подрабатывать! А сенатор Джорджии или его заместитель в эту самую минуту лакомятся двухсотдолларовым завтраком в одной из гостиниц Вашингтона…

По-прежнему ощущая въевшуюся в поры грязь, инспектор вытащил себя из-под душа. На полочке у раковины чашка кофе — значит, заходила Сара, а он не слышал. Накануне ночью Джеффри позвонил ей прямо из леса и вкратце рассказал новости. После этого он лично отвез в Мейкон то немногое, что удалось собрать с гроба, а вернувшись в участок, просмотрел все записи по делу Эбигейл Беннетт. Список тех, с кем нужно побеседовать, и какие версии отработать в первую очередь, занял целых десять листов. Перевалило за полночь, и Толливер не знал, куда ехать: к себе или к Саре. Решил к себе, а потом вспомнил, что девушки-студентки, должно быть, уже заселились. Так и есть, в первом часу оглушительно орала музыка и в окнах горел свет — наверняка устроили вечеринку. Следовало зайти и сделать замечание, да сил не осталось.

Натянув джинсы, Джеффри взял кофе и прошел на кухню. Склонившись над диванчиком, Сара складывала одеяло, под которым он спал накануне.

— Не хотел тебя будить, — проговорил Толливер, и Сара молча кивнула. Не верит, хотя это чистая правда! Большинство ночей за последние несколько лет Джеффри провел в одиночестве, изливать душу не привык и не знал, как рассказать про вчерашнюю находку. Даже после того, что произошло на этой самой кухне два дня назад, лезть в ее чистую, застеленную шелковыми простынями постель казалось святотатством. — Еще кофе? — спросил он, увидев пустую кружку.

Сара покачала головой и, разгладив одеяло, аккуратно положила его на диван.

Толливер все равно налил кофе, а когда поднял голову, она уже сидела за кухонным столом и разбирала почту.

— Прости меня, — шепнул он.

— За что?

— Просто… — Джеффри осекся, не в силах разобраться в своих чувствах.

Листая журнал, Сара даже не пригубила кофе. Услышав неоконченную фразу, она подняла глаза.

— Можешь ничего не объяснять… — проговорила она, и Джеффри показалось, будто с его плеч свалилась огромная тяжесть.

— Ночь была тяжелая… — все-таки решился он.

Сара улыбнулась, но в глазах плескалась тревога.

— Я же все понимаю…

Джеффри по-прежнему чувствовал напряжение, но не знал: дело в Саре или он себя накручивает. Он потянулся к бывшей жене, но та заявила:

— Нужно перевязать рану.

Бинты Джеффри снял сразу, как вернулся из леса, и место пореза покраснело. Едва заговорили о перевязке, рана начала пульсировать.

— Кажется, инфекция попала.

— Пьешь таблетки, которые я тебе дала?

— Угу…

Сара внимательно посмотрела на мужа.

— Ну, не каждый раз… — Он отвел глаза, пытаясь вспомнить, куда подевал чертовы пилюли. — Штуки две выпил.

— Так даже лучше, — возвращаясь к журналу, проговорила Сара, — зависимости от антибиотиков не появится. — Она пролистала еще несколько страниц.

— Все равно умру от гепатита, — попытался разрядить обстановку Джеффри.

Сара подняла глаза, и Толливер увидел, что она чуть не плачет.

— Это не смешно…

— Да уж, — кивнул он. — Просто… вчера хотелось побыть одному.

— Понимаю… — Сара потерла глаза.

— Так ты на меня не злишься? — на всякий случай уточнил Джеффри.

— Конечно, нет. — Она пожала его здоровую руку, затем вернулась к чтению «Ланцета».

— На душе кошки скребли, — вспомнив бессонную ночь, признался Толливер. — Только о втором гробе и думал. Жаль, что мы нашли его пустым и не знаем, что случилось!

Наконец, отложив журнал, Сара удостоила бывшего супруга вниманием.

— Ты же как-то говорил: возможно, убийца возвращается и забирает тела своих жертв.

— Да, помню, — кивнул Толливер. Подобные мысли и не давали ему спать. По долгу службы он сталкивался с самыми разными зверствами, но к встрече с монстром, который, отравив девушку, зачем-то забирал ее тело, был совершенно не готов. — Кто же способен на такое?

— Душевнобольной, — отозвалась Сара, считавшая, что у любого поступка есть конкретные причины. В абстрактное зло доктор Линтон не верила, но ведь ей не приходилось сидеть напротив извращенца, который хладнокровно убил или изнасиловал ребенка. А вот на практике все выглядело иначе, и Джеффри склонялся к мысли, что человек, способный на преступление, порочен и зол от природы.

— Сегодня будут готовы результаты анализов на группу крови, — соскользнув с табуретки, объявила Сара и достала из висевшего над раковиной шкафа сразу несколько блистеров с антибиотиками. — Пока ты принимал душ, я звонила Рону Бирду из мейконской лаборатории. Наши пробы он обработает в первую очередь, так что скоро узнаем, сколько примерно было жертв.

Взяв сразу две таблетки, Джеффри запил их кофе. Сара протянула ему еще две яркие упаковки:

— Вот, пожалуйста, прими после ленча.

Ленч, по всей видимости, придется пропустить, но с бывшей супругой лучше не спорить.

— Что думаешь о Терри Стэнли?

— Кажется, милая девушка, — пожала плечами доктор. — Подавлена, но в такой ситуации другого и ждать не приходится.

— По-твоему, она пьет?

— В смысле алкоголь? — удивленно переспросила Сара. — Запаха никогда не чувствовала, а что?

— Лена утверждает, на прошлогоднем пикнике Терри тошнило.

— Разве Лена там присутствовала? Кажется, в то время она находилась… м-м… в отпуске.

Толливер не отреагировал ни на едкий тон, ни на язвительное «в отпуске».

— Лена говорит, что видела ее на пикнике, — только и сказал он.

— Проверь по календарю, — посоветовала женщина. — Возможно, я путаю, но, по-моему, мисс Адамс там не было.

Даты Сара никогда не путала, и Джеффри почувствовал, где-то внутри загорелся тревожный маячок. Зачем Лена солгала? Что пыталась скрыть на этот раз?

— Вдруг она имела в виду не прошлый пикник, а позапрошлый? — предположила Сара. — Тогда пьянка была неслабая. А Фрэнк… — Она захихикала. — Помнишь, как он исполнял гимн в стиле Этель Мерман[5]?

— Конечно… — думая о помощнице, кивнул Толливер. Зачем ей врать? Непонятно! Они ведь с Терри не подружки. У Лены вообще приятельниц нет. Даже собаку не заведет.

— Чем сегодня займешься? — спросила Сара.

Джеффри сосредоточился.

— Если Лев не обманет, прежде всего встречусь с работниками фермы. Посмотрим, что с детектором лжи получится. Побеседуем с людьми, вдруг кто-нибудь знает, что случилось с Эбби… Вообще-то на абсолютное признание не надеюсь, — поспешно добавил он.

— А как насчет Чипа Доннера?

— Его ищут. Трудно сказать, Сара, — покачал головой Толливер, — вряд ли это его рук дело. Доннер — полное ничтожество, ему ни выдержки, ни мозгов не хватит, чтобы спланировать подобное. Тем более второй гроб старый, ему года три-четыре. В то время Чип был в тюрьме, это чуть ли не единственное, что можем утверждать наверняка.

— Тогда, по-твоему, кто это совершил?

— Есть десятник Коул, — начал перечислять Джеффри. — Братья… Сестры… Родители Эбби… Дейл Стэнли… Да практически каждый, с кем я беседовал с тех пор, как все началось.

— Неужели на общем фоне никто не выделяется?

— Коул…

— Только потому, что читал проповеди?

— Да, — признал Толливер. Возможно, все это лишь пустые подозрения. Хоть он и просил Лену не зацикливаться на религиозной версии, сам, кажется, заразился ее предрассудками. — Хочу снова поговорить с родственниками. Может, стоит пригласить их в участок…

— Вызови только женщин, — предложила Лена. — Кто знает, вдруг без братьев они станут более разговорчивыми?

— Хорошая идея… Слушай, Сара, — нерешительно начал он, — не хочу, чтобы ты общалась с этими людьми, и Тесса тоже…

— Почему?

— У меня предчувствие… Думаю, они что-то замышляют, просто пока не знаю, что именно.

— Быть набожным — далеко не преступление, — парировала Сара. — Иначе тебе бы пришлось арестовать мою мать и половину нашей семьи…

— Дело не в религии, — уточнил Джеффри, — а скорее в том, как они держатся…

— А именно?

— Будто им есть что скрывать.

Скрестив руки на груди, Сара облокотилась на кухонный стол: все ясно, сдаваться не собирается.

— Тесса попросила сделать это ради нее.

— А я прошу не делать.

— Ставишь условие: или ты, или моя семья? — удивилась доктор Линтон.

Именно это подразумевал Джеффри, вот только озвучить не решался. Однажды он уже проиграл в состязании с семьей Линтон, но на этот раз был лучше знаком с правилами.

— Просто будь осторожна… — только и сказал начальник полиции.

Сара уже отрыла рот, чтобы возразить, но тут зазвонил телефон. Несколько секунд ушли на поиски трубки, которая оказалась на журнальном столике.

— Алло! — проговорила она, а потом передала трубку Джеффри.

— Толливер! — представился он и, к своему удивлению, услышал женский голос.

— Это миссис Беннетт, — хрипло прошептала Эстер. — Номер был на вашей карточке… Помните, вы оставили… Извините, что беспокою, просто… — В трубке послышался всхлип.

Перехватив удивленный взгляд Сары, начальник полиции покачал головой.

— Эстер! — позвал он. — Что случилось?

— Бекка… — срывающимся от горя голосом пролепетала она. — Бекка исчезла.

Толливер остановил машину на стоянке у закусочной. Кажется, в последний раз он обедал здесь с Джо Смитом, бывшим шерифом Катуги. Когда Джеффри только перевели в округ Грант, они несколько раз в год собирались на прогорклый кофе и анемичные блины. С появлением в южных городах метамфетамина встречи стали чаще и серьезнее. Затем в должность вступил Эд Пелем… Толливер даже с формальным визитом не заехал, не говоря уже о том, чтобы приглашать нового коллегу на обед. По его мнению, Двухразовик и водителем быть не мог, а тут на тебе — шериф округа Катуга…

Джеффри оглядел полупустую стоянку, удивляясь, откуда про это заведение узнала Эстер Беннетт. Кажется, она ест лишь то, что приготовили на ее собственной кухне из выращенных на собственном огороде овощей. Если Эстер считает эту забегаловку рестораном, лучше уж дома черствым хлебом лакомиться!

За стойкой скучала Мей-Линн Бледсоу, а увидев Толливера, скользнула по нему язвительным взглядом.

— А я уж думала, ты больше меня не любишь!

— Как можно! — не растерялся Толливер, недоумевая, с чего вдруг такая любезность? Он раз сто был в этой закусочной, и буфетчица особым вниманием его не удостаивала. Все понятно: в заведении ни души…

— Ты же всех клиентов распугаешь! — воскликнула она, хотя на горизонте не наблюдалось ни единого посетителя. Кроме Мей-Линн и тепловатого кофе, в «Мутный глаз» и заходить незачем. Джо Смит обожал картофель по-домашнему с сыром и жареным луком плюс как минимум три чашки кофе.

На стоянке притормозила новенькая «тойота», и Толливер, затаив дыхание, стал ждать появления хозяйки. По-ночному прохладный ветер мел по асфальту песок с сухой грязью, и когда Эстер Беннетт выбралась из машины, открытая дверца полетела прямо на нее. Джеффри бросился было на помощь, но у входа дежурила Мей-Линн, словно опасаясь, что он обидится и уйдет. Буфетчица ковыряла в зубах, да так смачно, что весь мизинец в рот засунула.

— Тебе как обычно? — по-собачьи заглядывая в глаза, спросила она.

— Только кофе, пожалуйста, — буркнул он, глядя, как Эстер, прижимая к груди куртку, бежит по ступенькам. Зазвенел висевший над дверью колокольчик, и начальник полиции поднялся навстречу миссис Беннетт.

— Инспектор Толливер! — пролепетала запыхавшаяся женщина. — Простите, я опоздала.

— Все в порядке. — Он жестом предложил ей присесть, хотел забрать куртку, но Эстер не позволила.

— Простите! — повторила миссис Беннетт, устраиваясь за столиком. Весь ее облик дышал тревогой, которая тяжелой пеленой висела в воздухе.

— Расскажите, как все произошло, — попросил начальник полиции.

На пластиковую поверхность стола упала длинная тень, и, подняв глаза, Толливер увидел Мей-Линн с блокнотом в руках. Эстер сначала не поняла, в чем дело, а потом попросила:

— Пожалуйста, можно мне воды?

— Воды… — Буфетчица поджала губы, будто подсчитывая, сколько получит на чай.

Дождавшись, когда Мей-Линн вернется за стойку, Джеффри спросил:

— Давно она исчезла?

— В-вчера н-ночью, — запинаясь, ответила Эстер. — Лев с Полом считают, что должны пройти хотя бы сутки — мол, вдруг вернется, но я не могу…

— Все правильно, — ободряюще кивнул Толливер, недоумевая, как можно заставлять ждать эту перепуганную женщину. — Когда вы обнаружили, что Бекки нет?

— Я поднялась к ней в комнату. После Эбби… — Миссис Беннетт не договорила: горло судорожно сжалось. — Решила посмотреть, заснула ли Бекка. — Женщина зажала рот рукой. — Открыла дверь и…

— Вода! — объявила Мей-Линн, чуть не опрокинув на Эстер полный стакан.

Инспектор едва сдержался.

— Слушай, оставь нас в покое, ладно?

Обиженно пожав плечами, буфетчица вернулась за стойку.

Прежде чем извиниться, Джеффри промокнул капли ворохом тонких, как паутина, салфеток.

— Пожалуйста, не обращайте на нее внимания, — попросил он. — Посетителей нет, вот и злится.

Эстер следила за ним во все глаза, будто впервые видела, как кто-то другой протирает стол. Наверное, не привыкла, чтобы мужчина даже за собой убирал.

— И что вы сделали, поняв, что девочки нет?

— Позвонила Рейчел. Когда пропала Эбби, Бекку отправили к сестре. Я не хотела, чтобы дочь участвовала в поисках, тем более ночью. Решила, пусть лучше на глазах будет. — Эстер глотнула воды, и Толливер увидел, что ее руки дрожат. — Вот и подумала: она вернулась к Рейчел…

— Но Бекки там не оказалось?

Миссис Беннетт покачала головой.

— Я позвонила Полу, и он велел не волноваться, — чуть ли не с презрением хмыкнула миссис Беннетт. — Лев сказал то же самое: мол, девочка всегда возвращалась… Но с тех пор как Эбби… когда она пропала…

— В тот вечер дочь вам что-нибудь говорила? Может, вела себя необычно?

Порывшись в кармане, миссис Беннетт достала листочек.

— Вот, Бекка оставила…

Начальник полиции взял записку, интуитивно чувствуя обман. Тонкая, с розоватым отливом, бумага, черная паста, небрежный девчоночий почерк: «Мама, не волнуйся. Я вернусь».

Не зная, что сказать, Джеффри в десятый раз перечитывал послание. Листочек меняет все коренным образом!

— Это почерк Бекки?

— Да.

— В понедельник вы рассказали моему детективу, что Ребекка и раньше убегала из дома.

— Но не при таких обстоятельствах… И записок никогда не писала.

Кто знает, может, в свете последних событий девчонка решила проявить хоть немного чуткости?

— Сколько раз это случалось?

— Дважды год назад: в мае и июне, — перечисляла миссис Беннетт, — затем уже этой зимой, в феврале.

— Не догадываетесь, почему она убегает?

— Не понимаю…

— Видите ли, просто так девочки из дома не уходят, — как можно мягче и тактичнее начал Джеффри. — Они спасаются от чего-то…

С таким же успехом от мог ударить несчастную мать по лицу. Забрав записку, Эстер спрятала ее в карман и поднялась.

— Простите, я напрасно вас потревожила.

— Миссис Беннетт…

Эстер уже была в двух шагах от двери и, ловко увернувшись от Толливера, спустилась по ступенькам.

— Миссис Беннетт, — начальник полиции бросился за ней на стоянку, — пожалуйста, не надо убегать!

— Они предупреждали, что так и будет.

— Кто?

— Мой муж и братья. — Бедную женщину колотил нервный озноб. Достав носовой платок, она высморкалась. — Говорили, вы будете во всем обвинять нас, так что разговаривать бесполезно.

— Не припомню, чтобы я кого-то обвинял.

— Мне ведь известно, что вы думаете, инспектор Толливер, — обернувшись, покачала головой Эстер.

— Сомневаюсь…

— Пол заранее знал, как вы отреагируете. Мы уже привыкли. Сама не понимаю, зачем приехала… — Женщина плотно сжала губы: гнев придал ей силы и укрепил решимость. — Возможно, вы не разделяете наших религиозных убеждений, но я мать. Одна из моих дочерей мертва, другая пропала. Я чувствую, что-то не так, и абсолютно уверена: Ребекка не эгоистка и без крайней необходимости не оставила бы меня при таких обстоятельствах.

Эстер фактически отвечала на вопрос Толливера, хотя и не хотела себе в этом признаться.

— А почему могла возникнуть подобная необходимость? — тщательно подбирая слова, спросил он.

Эстер растерянно огляделась по сторонам, но ничего не ответила.

— Зачем ей понадобилось уходить?

— Догадываюсь, что у вас на уме.

— Почему она захотела уйти? — гнул свое Джеффри.

Молчание.

— Миссис Беннетт?

Не выдержав, она в отчаянии воздела руки к небу:

— Не знаю!

Джеффри сделал паузу, а женщина так и стояла у машины, не обращая внимания на пронизывающий ветер, который трепал ворот ее куртки. Нос покраснел, по щекам струились слезы.

— Она бы так не сделала… — всхлипывала несчастная мать. — Без особой необходимости Бекка бы так не поступила.

Через несколько секунд Толливер открыл машину, помог Эстер сесть и устроился рядом. Мей-Линн, вне всякого сомнения, стояла у окна и наслаждалась спектаклем, и Джеффри очень старался защитить Эстер Беннетт.

— Пожалуйста, скажите, отчего убегала ваша дочь? — надеясь, что женщина почувствует его сострадание, спросил он.

Эстер вытерла глаза и стала смотреть на мятый платочек, будто рассчитывая прочитать на нем ответ.

— Бекка не похожа на Эбби, — выдавила она. — Дерзкая, непослушная, совсем не такая, как я в юности. У нас в семье бунтарей не было… — пробормотала женщина и тут же оговорилась: — Она настоящее чудо. Сильная, независимая… Мой непокорный ангелочек…

— Против чего бунтовала Бекка?

— Против правил, причем любых.

— Куда она убегала в те, предыдущие, разы?

— Якобы бродила по лесу.

— По какому?

— Здесь, в Катуге. В детстве они с Эбби часто ходили туда в походы.

— Не в грантский заповедник?

Миссис Беннетт покачала головой.

— Это же километров десять от дома, как она туда попадет?

Любовь девочки к походам в лес Джеффри совсем не нравилась, особенно в свете того, что случилось с ее сестрой.

— С мальчиками Бекка не встречалась?

— Не знаю, — честно призналась Эстер. — Об этой стороне ее жизни мне ничего не известно. Думала, у Эбби от меня нет секретов, а сейчас… — Она зажала рот руками. — Ничего не знаю…

У Джеффри заболело колено, и, чтобы уменьшить нагрузку, он вытянул ноги.

— Ваша дочь не желала ходить в церковь? — догадался он.

— Мы предоставляли им выбор и ни к чему не принуждали. Сыновья Мэри решили… — Сбившись, Эстер сделала глубокий вдох, а потом медленно выдохнула. — Научившись отвечать за свои поступки, наши дети получают свободу. Лев учился в колледже, Пол на некоторое время отошел от семьи, но потом вернулся. Все это время я не переставала его любить, он был и остается моим братом. — Женщина снова воздела руки к небу: — Просто не понимаю! Почему она ушла? Оставила меня в такой момент!

За годы службы Джеффри не раз занимался пропавшими детьми. К счастью, большинство случаев разрешались сами собой: замерзшие и проголодавшиеся беглецы возвращались домой, поняв, что на свете есть вещи пострашнее генеральной уборки в комнате или тушеных овощей на ужин. Интуиция подсказывала: Ребекка Беннетт сбежала не от домашних обязанностей, но в данный момент нужно было как-то унять страхи Эстер.

— Бекка ведь и раньше пропадала, — как можно мягче проговорил Толливер.

— Да.

— И через пару дней всегда возвращалась?

— Дочь приходила к своей семье, ко всем нам. — Голос миссис Беннетт стал бесцветным, будто она уже не надеялась достучаться до начальника полиции. — Мы не такие, как вы думаете.

По правде говоря, Джеффри не знал, что предположить. Не хотелось признаваться, но он понимал, почему братья не волнуются так, как Эстер. Если Ребекка неоднократно убегала, пугая семью до смерти, а потом возвращалась, значит, это исчезновение могло быть очередной попыткой привлечь к себе внимание. Вопрос только в том, почему оно ей требовалось. Это обычный подростковый кризис, или все гораздо страшнее?

— Ну, задавайте свои вопросы. — Мать Эбби и Бекки явно пыталась взять себя в руки.

— Миссис Беннетт… — начал он.

— Если хотите спросить, не приставал ли кто-то из братьев к девочкам, вам стоит звать меня Эстер. — К этой женщине быстро возвращалось самообладание.

— Вы этого боитесь?

— Нет, — очень уверенно проговорила она. — В понедельник я опасалась, вы скажете, что моя дочь мертва. Сейчас — что Ребекка никогда не вернется. Меня пугает правда, инспектор Толливер, а не пустые предположения.

— Эстер, постарайтесь ответить на мой вопрос.

Повисла пауза, будто миссис Беннетт было тошно даже думать о чем-то подобном.

— По отношению к девочкам мои братья всегда вели себя порядочно, равно как и муж.

— А Коул Коннолли?

Эстер решительно покачала головой.

— Уверяю вас, — твердо заявила она, — если бы кто-нибудь попробовал навредить моим детям, да не только моим, а любому ребенку вообще, я своими руками убила бы негодяя, и пусть Бог меня судит.

Начальник полиции с удивлением взглянул на женщину. В зеленых глазах светилась холодная решимость. Джеффри ей верил, точнее, верил, что она говорит искренне.

— Что вы намерены предпринять? — спросила Эстер.

— Могу объявить розыск в округе Грант и обзвонить соседей. С шерифом Катуги тоже свяжусь, но, думаю, он считает вашу дочь беглянкой со стажем, тем более на этот раз есть записка. — Толливер сделал многозначительную паузу, стараясь убедить в первую очередь себя. Реши он похитить Ребекку Беннетт, обязательно оставил бы послание и, воспользовавшись репутацией девочки, выиграл несколько дней.

— По-вашему, есть шанс ее найти?

О другом Джеффри даже думать себе запрещал. Четырнадцатилетняя девочка в деревянном гробике… Нет, нет, быть такого не может!

— Если найду, мне нужно будет с ней побеседовать.

— Вы уже это делали.

— На этот раз наедине, — гнул свое Толливер, понимая: на такие просьбы он не имеет права, да и Эстер может в любой момент взять свои слова обратно. — Ребекка несовершеннолетняя, и по закону я не имею права допрашивать ее без разрешения одного из родителей.

Миссис Беннетт снова задумалась, очевидно, взвешивая все «за» и «против».

— Я даю вам разрешение, — наконец кивнула она.

— Бекка наверняка прячется в лесу, — заверил начальник полиции, чувствуя себя виноватым в том, что воспользовался отчаянием бедной женщины. Господи, хоть бы его слова оказались правдой. — День-два, и она вернется…

Эстер достала из кармана записку.

— Найдите дочку! — прошептала она, положив листок на ладонь Толливера. — Умоляю, найдите!

Подъехав к участку, Джеффри увидел на парковке большой автобус с нанесенной через трафарет надписью: «Соевый кооператив Божьей милости». Несмотря на холод и сильный ветер, вокруг собралась добрая сотня работников, а в фойе было невозможно ни вздохнуть, ни пошевелиться. Крепкие выражения так и вертелись на языке: это что, шутка в стиле Льва Уорда?

Толливер решительно вошел в здание. Такой жуткий запах стоит только в трущобах Атланты! Они на ферме что, вообще не моются? Стараясь не дышать, Джеффри ждал, пока Марла откроет кодовую дверь. Еще секунда — и его стошнит в этой зловонной духоте!

— Доброе утро, сэр! — убирая его куртку, проговорила секретарь. — Надеюсь, вы знаете, что здесь творится?

У Фрэнка Уоллиса лицо было кислое-прекислое.

— Автобус приехал два часа назад. Пока всех зарегистрируем, рабочий день кончится.

— Где Лев Уорд? — спросил Джеффри.

— По словам Коннолли, остался дома с одной из сестер.

— С которой?

— Откуда мне знать? — буркнул Фрэнк, который был вне себя от общения с армией немытых работников. — У бедняжки якобы диабет или что-то подобное.

— Черт! — выругался Толливер. Лев Уорд явно испытывает его терпение. Расследование затягивается — это раз, а во-вторых, Марку Маккаллуму, обслуживающему детектор лжи специалисту из бюро расследований штата, придется провести в Хартсдейле еще один день за счет полицейского управления округа Грант.

Достав блокнот, он записал имя и приметы Ребекки Беннетт и вместе с фотографией передал Уоллису.

— Вот, разошлите телефонограмму… это младшая сестра Эбби. Последний раз ее видели вчера в десять вечера.

— Черт!

— Она и раньше сбегала, — уточнил Джеффри, — но с учетом того, что сосем недавно убили ее старшую сестру, возникают серьезные подозрения.

— Думаете, девочка что-то знает?

— Уверен, сбежала не просто так.

— Двухразовику звонили?

Начальник полиции криво усмехнулся: по пути из закусочной он действительно набрал номер Эдда Пелема. Как и следовало предполагать, шериф соседнего округа фактически рассмеялся ему в лицо. Двухразовика сложно в чем-то упрекнуть: Ребекка Беннетт неоднократно сбегала из дома, просто Джеффри надеялся, что после гибели Эбигейл он уделит девочке хоть немного внимания.

— Брэд до сих пор обыскивает прилегающий к озеру участок? — поинтересовался начальник полиции. Уоллис кивнул. — Передай, пусть зайдет домой за рюкзаком и прочей походной утварью, а потом вместе с Хеммингом отправляется в лес на территории Катуги. Нужно найти Бекку! Появятся люди Пелема — парни могут соврать, что просто наслаждаются природой…

— Хорошо.

Фрэнк уже собрался уходить, но его окликнул шеф.

— Разошли всем постам новую информацию о Доннере: возможно, вместе с ним четырнадцатилетняя девочка. — Предвосхитив следующий вопрос Фрэнка, Толливер пояснил: — Ну, это пробный шар, посмотрим, что получится.

— Так и сделаю, — кивнул Уоллис. — Коннолли ждет в кабинете для допросов. Зайдете к нему?

— Лучше немного помариную, пусть дойдет до кондиции, — буркнул Джеффри. — Как думаешь, сколько времени уйдет на работников?

— Часов пять-шесть.

— Пока ничего интересного не всплыло?

— Нет, если не считать угроз Лены поколотить одного типа, если не перестанет молоть чепуху о том, что Иисус — наш пастырь… — проговорил Уоллис, а потом добавил: — Боюсь, это пустая трата времени.

— Пожалуй, ты прав, — кивнул Джеффри. — Нужно объехать всех, кто купил цианид у поставщика в Атланте, ну, по твоему списку.

— Поговорю с Брэдом, обновлю сводку по Доннеру — и сразу в дорогу.

Джеффри зашел в кабинет и, не успев присесть, схватился за телефон. Позвонив Льву Уорду, он попал на коммутатор, перешел на тональный набор и нажал с десяток кнопок. Пока начальник полиции слушал музыку, вошла Марла со стопкой свежей почты и записок. Включился автоответчик, и начальник полиции смог лишь благодарственно кивнуть.

— Это инспектор Толливер, — представился он. — Перезвоните мне при первой же возможности… — Джеффри продиктовал номер сотового, чтобы Лев не отделался сообщением на автоответчик, и, повесив трубку, стал разбирать длинный план действий, составленный накануне ночью. В нем были вопросы ко всем членам семьи, но по трезвом размышлении становилось ясно: стоит задать хоть один, и в участок с головокружительной скоростью примчится Пол Уорд.

С юридической точки зрения никаких обязательств перед полицией хозяева фермы не имели. Толливер не мог заставить их прийти и чем дальше, тем сильнее сомневался, что Лев Уорд сдержит слово относительно теста на детекторе лжи. Пробив имена родственников Эбби по базе данных, он не узнал ничего ценного. А с Коулом Коннолли вообще беда: без второго имени, даты рождения или прежнего адреса компьютер выдавал около шести сотен Коулов Коннолли, проживающих в южных штатах США. Расширив «Коул» до возможного «Коулман», Джеффри получил еще триста человек.

Начальник полиции взглянул на правую ладонь: повязка уже растрепалась. В машине Эстер так отчаянно цеплялась за его руку, умоляя найти Бекку! Владей она хоть какой-то информацией, молчать бы не стала и сделала все возможное, чтобы вернуть единственную оставшуюся в живых дочь. Решив встретиться с Толливером, она бросила вызов мужу и братьям, а когда инспектор спросил, узнают ли они о разговоре, загадочно ответила: «Если спросят, скажу правду». Вряд ли кому-то из мужчин придет в голову, что тихая, робкая Эстер сделала без их ведома и разрешения. Риск, на который пошла миссис Беннетт, доказывал: она твердо решила найти истину. Только где ее искать? Джеффри казалось, что дело Эбби Беннетт похоже на замкнутый круг, по которому они будут ходить, пока кто-нибудь не совершит ошибку.

Пытаясь сосредоточиться, начальник полиции просмотрел записки. Текст плыл перед глазами, руку саднило. Дважды звонил мэр, затем администратор гостиницы «Росинка», где остановился специалист по обслуживанию детектора лжи Марк Маккаллум. Час от часу не легче: молодой человек заказывал еду в номер, так что счет будет огромный.

Толливер протер глаза. Так, сообщение от Бадди Конфорда: адвоката вызвали в суд, но он при первой же возможности вырвется в участок, чтобы побеседовать с падчерицей. Джеффри даже думать забыл о Патти О'Райан! Отложив записку, инспектор стал просматривать остальные.

На предпоследней сердце чуть не выпрыгнуло из груди. Звонил доктор Хэртон Эрншо, двоюродный брат Сары. В поле «текст сообщения» Марла указала: «Велел передать: волноваться не о чем». А потом добавила вопрос от себя лично: «Шеф, с вами все в порядке?»

Снова подняв трубку, Толливер набрал номер клиники и, прежде чем бывшая жена взяла трубку, несколько минут слушал классический рок в исполнении «Элвина и бурундучков».

— Хэр звонил, — начал он. — Все в порядке.

— Отличная новость! — выдохнула Сара.

— Да уж… — Джеффри вспомнил ту волшебную ночь, когда она, забыв об опасности, подарила ему столько нежности, и почувствовал облегчение, еще большее, чем когда читал записку от Хэра. Толливер давно научился справляться с плохими новостями, но при мысли, что из-за него пострадает Сара, перед глазами темнело. Он и так причинил ей немало боли…

— Как Эстер? — полюбопытствовала доктор Линтон.

Джеффри рассказал об исчезновении Бекки и страхах несчастной женщины.

— И девочка каждый раз возвращалась? — с недоверием спросила Сара.

— Ага… Если бы не гибель Эбби, я вряд ли стал бы поднимать тревогу. Не знаю, что и думать: либо девочка прячется, желая привлечь к себе внимание, либо по более серьезной причине.

— Полагаешь, она знает, что случилось с Эбби? — подсказала Сара.

— Или дело в другом… — не зная, что и думать, пробормотал начальник полиции, а потом решился озвучить мысль, которая мучила его еще во время встречи с Эстер Беннетт: — Может, она где-то лежит, ну… как Эбби.

Сара подавленно молчала.

— Мои люди прочесывают лес, Фрэнк трясет покупателей цианида, а участок ломится от бывших насильников и алкоголиков со стажем, причем запашок у некоторых еще тот… — Джеффри осекся, сообразив, что на перечисление всех версий и зацепок уйдет часа два, не меньше.

— Я пообещала Тессе пойти с ней сегодня в церковь, — неожиданно объявила Сара.

— Мне бы очень хотелось, чтобы ты этого не делала.

— Но причину ты назвать не можешь.

— Нет, — честно сказал Толливер. — Просто интуиция подсказывает, а она редко меня подводит.

— Я должна сделать это для Тессы. И для себя самой…

— С чего это ты вдруг стала религиозной?

— Ну, я еще сама пока не решила, — проговорила Сара. — Сейчас нет времени, давай попозже созвонимся.

Неужели до сих пор злится, что он спал на кухне?

— Какие-то проблемы?

— Никаких, правда! Просто сначала хочу все обдумать. Слушай, меня пациент ждет.

— Ладно.

— Я тебя люблю.

— Давай созвонимся позже, — пробормотал Джеффри, чувствуя, как губы растягиваются в улыбке.

Положив трубку на базу, он несколько секунд смотрел на мерцающие огоньки. Надо же, будто второе дыхание обрел; пожалуй, сейчас самое подходящее время, чтобы поговорить с Коулом Коннолли.

В закутке у туалетных комнат Толливер увидел Лену. Прислонившись к стене, она пила маленькими глотками колу, а увидев его, вздрогнула и пролила газировку на рубашку.

— Черт! — пробормотала она, стряхивая коричневые капли.

— Извини… Что ты тут делаешь?

— Решила подышать свежим воздухом, — пояснила молодая женщина, и Джеффри кивнул. Посланцы «Божьей милости» явно провели утро в поле: сильный запах пота — лучшее тому подтверждение.

— Как успехи?

— Они говорят одно и то же: Эбби — милая девушка, всегда помогала людям, славься имя Господне, Иисус тебя любит.

Начальник полиции сделал вид, что не заметил сарказма, хотя в глубине души целиком и полностью разделял ее отношение. Похоже, называя хозяев фермы сектантами, детектив Адамс не так уж и ошибалась. По крайней мере работники вели себя как самые настоящие зомби.

— Хотя знаете, — вздохнула Лена, — если опустить религиозные бредни, Эбби производит очень приятное впечатление… — Детектив Адамс поджала губы, и Джеффри искренне удивился, услышав от нее подобные слова. Впрочем, помощница быстро пришла в себя: — Ну, наверняка ей было что скрывать. Тайны есть у всех.

В темно-карих глазах мелькнуло чувство вины, но вместо того, чтобы расспросить о Терри Стэнли и прошлогоднем пикнике, Толливер объявил:

— Ребекка Беннетт исчезла.

— Когда? — испуганно спросила Лена.

— Вчера вечером. — Начальник полиции показал листок, который дала Эстер. — Вот, смотри, записку оставила.

— Что-то здесь не так, — пробежав глазами написанное, сказала детектив, и Джеффри обрадовался, что кто-то разделяет его опасения! — Зачем убегать сразу после гибели сестры? В четырнадцать даже я не была такой эгоисткой. Мать, наверное, с ума сходит!

— Именно она мне все и рассказала, — отозвался Джеффри. — Сегодня утром позвонила Саре домой. Братья Эстер вообще не хотели сообщать об исчезновении племянницы.

— Почему? — удивилась Лена, возвращая записку шефу. — Что в этом плохого?

— Они против вмешательства полиции.

— Я-ясно… Не дай Бог, не вернется, тогда посмотрим, как запоют. Думаете, ее похитили?

— Эбби записок не оставляла.

— Нет, — согласилась Лена и покачала головой. — Не нравится мне все это. Очень не нравится.

— Мне тоже, — согласился Толливер, пряча записку в карман. — Давай ты поговоришь с Коннолли. Думаю, детектив-женщина выведет его из душевного равновесия.

На губах Лены мелькнула довольная улыбка — ни дать ни взять кошка, услышавшая, как скребется мышь.

— Хотите вывести его из себя?

— Ну, в разумных пределах.

— С какой целью?

— Хочу разобраться, что он за человек. Как связан с Эбби? Для затравки можно заговорить о Ребекке. Посмотрим, как отреагирует.

— Поняла.

— Затем еще раз побеседуем с Патти О'Райан. Нужно узнать, с кем встречался Чип.

— Имеете в виду Ребекку Беннетт?

Порой Лена мыслила с такой скоростью, что Толливеру становилось страшно.

— Через пару часов должен приехать Бадди, — только и сказал он.

Швырнув в урну картонный стакан, Лена двинулась к кабинету для допросов.

— Жду с нетерпением.

Придержав дверь, Толливер стал наблюдать, как Лена превращается в детектива Адамс — полицейского до мозга костей. Походка тяжелая, будто… будто между ногами у нее стальные яйца! Выдвинув стул, она не села, а упала на него — по-мужски, никакого изящества.

— Привет! — бросила она.

Взгляд Коннолли метнулся к Джеффри, затем вернулся к Лене.

Достав из заднего кармана блокнот, детектив с грохотом швырнула его на стол.

— Я детектив Лена Адамс, а это старший инспектор Джеффри Толливер. Пожалуйста, назовите свое полное имя.

— Клитус Лестер Коннолли, мэм.

На столе перед ним лежали несколько листов бумаги, ручка и потрепанная Библия. Прислонившись к стене, начальник полиции наблюдал, как Коннолли в десятый раз перекладывает листочки. Даже разменяв седьмой десяток, он казался по-кошачьи чистоплотным и аккуратным: белая футболка безукоризненно чиста, на брюках стрелки. Ежедневная работа в поле позволяла поддерживать неплохую форму: живот подтянут, из-под коротких рукавов бугрятся внушительные бицепсы. С растительностью тоже все в порядке: жесткие белые волоски покрывают руки, пучками торчат из ушей, зато голова лысая, как бильярдный шар.

— Так почему вас зовут Коул? — уточнила Лена.

— Это имя моего отца, — снова глянув на Джеффри, пояснил десятник. — За Клитуса меня постоянно колотили, Лестер ненамного лучше, поэтому в пятнадцать лет решил взять папино имя.

Это по крайней мере объясняет, почему его нет в базе данных! Хотя с исправительными заведениями Коннолли наверняка знаком не понаслышке. Такая живость и осторожность только в тюрьме приобретаются. Коул постоянно настороже, словно готов к побегу.

— Что с рукой? — поинтересовалась детектив, и Толливер заметил тонкий, сантиметра в два длиной порез на правом указательном пальце Коула. На первый взгляд ничего особенного, самое обычное бытовое повреждение, такое легко получить, когда занимаешься ручным трудом и на секунду теряешь бдительность.

— В поле поранился, — глядя на порез, признался Коннолли. — Нужно было пластырем заклеить.

— Долго служили в армии? — не оставляла его в покое Лена.

Десятник удивился, но женщина показала на темневшую на плече татуировку. Джеффри узнал символ военной части, хотя какой именно, вспомнить не мог. Чуть ниже картинка погрубее, ее явно в тюрьме сделали. Еще Коннолли при помощи иглы и пасты от шариковой ручки набил «Иисус — спаситель», да так глубоко, что не сведешь.

— Двенадцать лет, пока не вышвырнули, — отозвался Коул, а потом, словно угадав следующий вопрос, добавил: — Поставили условие: принудительное лечение или вон! — Он будто смахнул с ладони невидимую соринку. — Увольнение с лишением прав и привилегий.

— Похоже, вам пришлось туго.

— Не то слово, — кивнул десятник, положив руку на Библию. Вряд ли он собирался говорить только правду, но картинка получилась премиленькая. Коннолли, вне всякого сомнения, умел отвечать на вопросы, не сообщая практически ничего ценного. Хрестоматийный пример того, как использовать увертки и отговорки: расправляете плечи, смотрите прямо в глаза и прибавляете к уравнению беседы любое неочевидное высказывание. — Но на «гражданке» еще сложнее!

— Почему вы так считаете? — подыграла Коулу детектив.

— В семнадцать меня арестовали при попытке вскрыть машину, — держа правую руку на Библии, рассказывал Коннолли. — Судья прямо сказал: либо в армию, либо в тюрьму. Так что, извините за выражение, прямо от материнской груди я попал в объятия Дяди Сэма. — В глазах десятника загорелся огонек. Несколько минут — и Коннолли ослабил бдительность, считая Лену «своим парнем». Из настороженного субъекта он превратился в доброго дедушку, готового ответить на любые вопросы, ну хотя бы на те, что казались безопасными. — Я не знал, как вести себя в реальном мире. Демобилизовавшись, тут же встретил дружков, которые предложили ограбить круглосуточный магазин.

Ну, если брать по доллару с каждого смертника, творческий путь которого начался с круглосуточных магазинов, в два счета миллионером станешь!

— Один из ребят настучал копам: надеялся, срок за наркотики скостят. Так что, едва переступив порог магазина, я оказался в наручниках. — Коннолли весело засмеялся, а глаза продолжали блестеть. — В тюрьме было классно, совсем как в армии. Три раза в день приличная кормежка, каждая минута расписана: спать, жрать, срать — все по сигналу. В общем, когда на горизонте замаячило досрочное освобождение, я решил остаться.

— Весь срок отсидели?

— Да, именно, — выпятил грудь Коннолли. — Судью мое поведение просто бесило, хотя характер у меня был еще тот. Надзиратели тоже на стенку лезли…

— И что же они делали?

— Ну, отметинки ставили. — Десятник показал на фингал Джеффри, по всей видимости, давая понять, что не забыл о его присутствии.

— Что, и драться приходилось?

— Да, и нередко, — признал Коннолли, оценивающе оглядывая Лену. Толливер знал, помощница к подобным выходкам готова, а допрос Коула Коннолли по определению не мог быть легким.

— Значит, в тюрьме вы обрели Иисуса? — уточнила детектив. — Поразительно, как часто это происходит за решеткой!

Эти слова Коннолли явно не понравились: кулаки сжались, тело превратилось в тугую пружину. Молодец, Лена, тон именно тот, что нужно, и из-под доброго дедушки начал проглядывать безжалостный, не терпящий возражений старик, которого Джеффри с помощницей встретили в поле.

— Ну, в тюрьме появляется много времени, можно обо всем подумать, — чуть мягче проговорила детектив.

Напряженный, словно готовая к броску змея, Коннолли кивнул. Внешне вольная поза Лены не изменилась: ноги вытянуты, рука лежит на соседнем стуле. Однако Джеффри заметил: левая ладонь женщины коснулась пистолета — значит, чувствует опасность.

— Лишение свободы — испытание для любого человека, — бодро начала детектив, будто перенимая ораторские навыки десятника. — Одних тюрьма делает слабее, других, наоборот, сильнее.

— Да уж.

— Некоторые вообще ломаются, особенно под влиянием наркотиков.

— Вы еще раз правы, мэм, на зоне их достать проще, чем на воле.

— Столько свободного времени — под кайфом оно быстрее проходит.

Десятник по-прежнему напоминал готовую к броску кобру, и Толливер забеспокоился, не перегнула ли Лена палку.

— Я тоже прошел через наркотики, — буркнул Коннолли, — и никогда не скрывал. Это зло, самое настоящее зло, оно затягивает, заставляет совершать ужасные поступки. Чтобы бороться с ним, нужна сила. — Он поднял глаза на инспектора Адамс: безграничная вера вытеснила в них злость столь же быстро, как масло — воду. — Я слабый человек, но увидел свет и стал молить Господа о спасении. Случилось чудо: он услышал меня и протянул руку помощи. — Десятник поднял свою руку, будто показывая, как все произошло. — Я взял ее и сказал: «Да, Господи, помоги мне встать с колен. Помоги переродиться!»

— Как быстро все свершилось, — заметила Лена. — И что заставило вас… хм… пересмотреть свои взгляды?

— За год до моего освобождения в тюрьму начал приезжать Томас. Он посланник Божий. Его устами Господь указал мне путь к спасению.

— Томас — это отец Льва?

— Он участвовал в программе помощи заключенным, — пояснил десятник. — Мы, зеки, любим, чтобы все было тихо: ходишь себе в церковь, на собрания — в таких местах не встретишь головорезов, способных спровоцировать своими идиотскими выходками. — Коул рассмеялся, снова превращаясь в добродушного дедушку, каким прикидывался до неожиданной вспышки. — Никогда не думал, что стану религиозным фанатиком. Человек либо живет с Иисусом, либо восстает против него. Я решил восстать, и за этот грех меня ожидала одинокая мучительная смерть.

— Но тут вы встретили Томаса Уорда?

— После инфаркта он сильно ослаб, но тогда был сильным, как лев. Томас, благослови его Господи, спас мою душу и приютил меня после освобождения.

— Кормил три раза в день? — подсказала Лена, вспомнив восторги Коннолли от армейского и тюремного быта.

— Ха-ха-ха! — загрохотал старик и, развеселившись от такого сравнения, ударил ладонью по столу. Листочки разлетелись, и он сложил их аккуратной стопкой. — Пожалуй, можно и так сказать. В душе я был и остаюсь солдатом, только теперь я служу Господу.

— В последнее время ничего подозрительного на ферме не замечали?

— Вообще-то нет.

— Никто из работников не вел себя странно?

— Не хочу показаться легкомысленным, — предупредил он, — но подумайте, какой у нас контингент. Все работники со странностями, иначе бы вообще на ферме не оказались.

— Намек поняла, — кивнула Лена. — Точнее было бы спросить, не вел ли кто-нибудь себя подозрительно? Может, ваши люди занимаются чем-то дурным?

— Ну, в свое время они все занимались чем-то дурным, а некоторые до сих пор продолжают.

— В смысле?

— Представьте, сидит человек в каком-нибудь атлантском приюте и мечтает о смене обстановки. Иногда это последняя надежда на спасение.

— Но спастись удается не всем?

— Некоторым везет, — возразил Коннолли, — хотя большинство, приехав сюда, осознает: к алкоголю и наркотикам они пришли по той же самой причине, что мешает жить нормально. — Он сделал небольшую паузу, но Лене подсказать не дал. — Это слабость, дорогая моя. Хилость души, отсутствие воли… Мы делаем все возможное, чтобы им помочь, но прежде всего люди должны сделать усилие и помочь себе сами.

— Слышала, на ферме пропали какие-то деньги. Сумма, правда, небольшая.

— Да, действительно, пару месяцев назад, — кивнул Коннолли. — Виновных мы так и не нашли.

— Подозреваемые есть?

— Да, около двухсот человек, — рассмеялся десятник, и Джеффри понял: работая бок о бок с алкоголиками и наркоманами, трудно не потерять веру в лучшие качества человека.

— К Эбби у кого-нибудь повышенного интереса не возникало?

— Ну, она была очень симпатичной девушкой. На нее засматривались многие парни, но я сразу предупреждал: «Даже не думайте».

— Кого-нибудь приходилось осаживать больше, чем других?

— Нет, не помню. — От тюремных привычек не так легко избавиться, и Коннолли, как и все зеки, не умел давать односложные ответы.

— А вы не видели, чтобы Эбби с кем-то встречалась? Ну, или проводила время с неподходящим для нее человеком?

— Нет, — покачал головой Коннолли. — Клянусь небесами, с тех пор, как случилось непоправимое, ломаю голову, кто поднял руку на невинную душу, и не могу назвать никого! Причем не только из нынешних, но и из тех, кто работал на ферме несколько лет назад.

— Эбби разъезжала по всей Катуге, и, кажется, одна, — вспоминала Лена.

— Да, когда девочке исполнилось пятнадцать, я научил ее водить старый «бьюик» Мэри.

— Вы с ней ладили?

— Эбигейл была мне как внучка. — Пряча слезы, десятник часто-часто заморгал. — В моем возрасте вроде бы бояться нечего, человек готов ко всему. Один за другим начинают болеть друзья. Я так переживал, когда у Томаса случился инфаркт… Это я нашел его в поле год назад. Сильный духом человек в таком состоянии — смотреть жутко! — Коннолли вытер глаза тыльной стороной ладони, и Джеффри увидел, с каким пониманием кивнула его помощница.

— Но ведь Томас уже старик, — продолжал Коул. — Инфаркта мы, естественно, не ждали, но и не удивились. А вот Эбби была молодой, славной девочкой, мэм. Могла жить и радоваться. Такой смерти не заслужил никто, а она меньше всего!

— Говорят, она была замечательной девушкой.

— Так и есть. Ангел, настоящий ангел, чиста, как первый снег. Я бы жизнь за нее отдал!

— Вы знаете молодого человека по имени Чип Доннер?

И снова Коул ответил не сразу.

— Не припоминаю… У нас ведь многие приезжают и уезжают, некоторые остаются на неделю, другие — на день, самые удачливые — на всю жизнь. — Десятник почесал подбородок. — Фамилия кажется знакомой, но откуда — ума не приложу.

— А Патти О'Райан?

— Нет.

— С Ребеккой Беннетт, надеюсь, знакомы?

— С Беккой? Да, конечно.

— Вчера вечером она пропала.

Коннолли кивнул: для него это явно не было новостью.

— Девочка растет очень упрямой, убегает из дома, до полусмерти пугая маму, потом возвращается как ни в чем не бывало.

— Да, мы знаем, что она уже пропадала.

— На этот раз хоть записку оставить соизволила.

— Не знаете, куда могла направиться Бекка?

— Обычно по лесу бродит, — пожал плечами десятник. — Когда они с Эбби были маленькими, я водил их в походы, учил жить, довольствуясь тем, что создал Господь, чтобы видели и ценили его доброту.

— Было у вас какое-то любимое место?

Коннолли кивнул, подобного вопроса он ожидал.

— Я ходил туда сегодня с первыми лучами солнца. На той поляне никто не останавливался уже несколько лет. Так что не знаю, куда она сбежала. Порой хочется… взять хлыст и пройтись по ее попе, чтобы не вела себя так с матерью.

В дверь постучали, и, не дождавшись приглашения, в кабинет вошла Марла.

— Шеф, простите, что беспокою, — извинилась она, передавая Толливеру сложенный листок.

Пока Джеффри разворачивал его, Лена спросила:

— Сколько лет вы живете при церкви Божьей милости?

— Почти двадцать один год, — без запинки ответил Коннолли. — При мне Томас унаследовал землю от отца. На месте фермы не было ничего, но ведь Моисей тоже водил свой народ по пустыне.

Начальник полиции изучал Коула, пытаясь определить, врет или нет. У большинства людей при лжи появлялись характерные движения: одни ерзали, другие терли нос. Коннолли сидел неподвижно, как скала, и смотрел прямо перед собой. Либо он прирожденный лжец, либо кристально честный человек. Джеффри даже не знал, к какому варианту склониться.

Тем временем Коннолли рассказывал о становлении соевого кооператива Божьей милости:

— В то время у нас было всего двадцать работников. Дети Томаса в ту пору почти не помогали. Ничего не поделаешь — подростки, особенно Пол: вечно ленился, а когда все работали, сидел в сторонке, чтобы потом снять сливки. Настоящий адвокат! — Лена кивнула. — Для начала засеяли соей сорок гектаров. Ни минеральных удобрений, ни пестицидов не использовали. Тогда нас чуть ли не сумасшедшими считали, а сейчас на натуральные продукты бешеный спрос. Можно сказать, пришло золотое время. Надеюсь, Томас это понимает. Он был нашим Моисеем! Спасителем, который вывел нас из рабства наркотиков, алкоголя и распутства!

— Он до сих пор болен? — прервала хвалебную проповедь Лена.

— Господь его не оставит, — напыщенно проговорил Коннолли.

Джеффри раскрыл Марлину записку, пробежал глазами строчки раз, другой и с трудом сдержался, чтобы не выругаться.

— Вам есть что добавить? — спросил он Коннолли.

— Вроде бы нет, — пробормотал десятник, удивленный резкостью Толливера.

Лена сразу поняла, что от нее требуется: встала и повела Коннолли к дверям.

— Давайте продолжим разговор завтра, — предложил десятнику Джеффри. — Утром приехать сможете?

На секунду Коул растерялся, но тут же пришел в себя.

— Никаких проблем. — Он так натужно улыбнулся, что, казалось, кожа заскрипит. — Завтра панихида по Эбби, сразу после нее я буду у вас.

— Мне бы очень хотелось поговорить со Львом, — объявил начальник полиции, рассчитывая, что информация дойдет до мистера Уорда. — Может, возьмете его с собой?

— Посмотрим, — неопределенно ответил десятник.

— Спасибо, что нашли для нас время, — Джеффри открыл дверь, — и людей привезли.

Сильно смущенный, Коннолли тревожно посматривал на записку в руках Толливера, явно интересуясь ее содержанием. Что это, отголосок криминального прошлого или естественное любопытство?

— Поблагодарите работников фермы от нашего имени, — продолжал Джеффри. — Все могут быть свободны. В кооперативе наверняка много работы, так что не смеем больше задерживать.

— Никаких проблем, — протягивая руку, повторил Коннолли. — Дайте мне знать, если что-то понадобится.

— Большое спасибо. — Толливеру показалось, кисть хрустнула, таким крепким было рукопожатие Коула. — Жду вас завтра утром вместе со Львом.

В словах Джеффри явно звучала угроза, и, почувствовав ее, десятник перестал играть в доброго дедушку.

— Хорошо.

Лена хотела проводить Коула в приемную, но шеф схватил ее за локоть и показал записку, убедившись, что по-школьному аккуратные строчки не увидит Коннолли.

«Звонили из дома № 25 по Кромвель-роуд. Хозяйка жалуется на „подозрительный“ запах».

Судя по всему, нашелся Чип Доннер.

В далекие тридцатые дом № 25 по Кромвель-роуд наверняка, принадлежал зажиточной семье. С тех пор просторные комнаты разделили перегородками, а на верхних этажах устроили сущие клетушки для тех, кто не брезговал пользоваться общей ванной. Куда деться после тюрьмы бывшему зеку? Отпущенным условно-досрочно еще труднее: комиссия дает им определенный срок, в течение которого необходимо найти работу и постоянное жилище, иначе… Иначе добро пожаловать за решетку! При освобождении выдают пятьдесят долларов, но их надолго не растянешь, так что дома вроде дома № 25 по Кромвель-роуд как раз то, что нужно.

Похоже, в этом деле не только слух и зрение, даже обоняние придется подключать! Джеффри казалось, на Кромвель-роуд пахло жареной курицей и потом, а из комнаты на верхнем этаже доносился леденящий сердце аромат гниющей плоти.

Зажимая рот и нос платочком, хозяйка встретила полицию у двери. Женщина высокая, крупная, на руках — жировые складки. Толливер изо всех сил старался не смотреть, как они колышутся.

— У нас с ним не было никаких проблем, — заверила она Джеффри, едва тот переступил через порог. Темно-зеленый, устилающий пол ковер раньше был пушистым, но время и нечто похожее на моторное масло стерли ворс чуть ли не до основания. Стены не красили со времен уотергейтского скандала, а плинтусы потемнели от трещин и потертостей. Деревянные панели когда-то приковывали восхищенные взгляды, но бесчисленные слои краски навсегда скрыли изящную резьбу, изгибы и очертания. С убожеством передней никак не сочеталась люстра из граненого стекла: в лучшие времена она, наверное, украшала музыкальную комнату или гостиную.

— Вчера вечером вы что-нибудь слышали? — спросил начальник полиции, стараясь дышать через рот и при этом не слишком походить на охотничьего пса.

— Ни звука. Ну естественно, кроме телевизора мистера Харриса, он снимает комнату рядом с Чипом. — Хозяйка показала в сторону лестницы. — Несколько лет назад он оглох, но живет здесь дольше всех остальных, так что я сразу предупреждаю новых постояльцев: не любите шум — ищите другое жилье.

Толливер выглянул на улицу, удивляясь, куда запропастилась Лена. Он послал ее за Брэдом Стивенсом, который был направлен вместе с Хеммингом в катугские леса. Вдруг здесь понадобится помощь?

— В доме есть черный ход?

— Да, с кухни. — Женщина кивнула на заднюю часть дома. — Чип ставил машину под навесом, оттуда дворами и переулками можно выехать на Сандерс.

— Сандерс — это улица, идущая параллельно Кромвель-роуд? — уточнил Джеффри. Значит, даже если бы Марта Лэм караулил главный вход, как ему и следовало, все равно пропустил бы Чипа. Марти на неделю отстранили от работы, за это время он вполне мог догадаться, что произошло.

— Бродерик-стрит сворачивает на Сандерс после пересечения с Макдугалл-роуд.

— К Чипу кто-нибудь приходил?

— Да нет, он вроде не из общительных.

— Ему звонили?

— В коридоре есть таксофон, домашним телефоном мы пользоваться не разрешаем, так что звонил он нечасто.

— Подружек водил?

Хозяйка захихикала, будто начальник полиции сказал что-то неприличное.

— Женщины сюда не допускаются, так что единственная подружка — это я.

— Та-ак… — протянул Джеффри, понимая, что больше нельзя откладывать неизбежное. — Где его комната?

— Первая слева. — Трясущаяся, как желе, рука показала на лестницу. — Надеюсь, мне с вами идти не обязательно?

— Вы не заглядывали в комнату?

— Боже мой, конечно, нет! — покачала головой хозяйка. — У нас была пара подобных случаев, я прекрасно все помню, свежие впечатления не требуются.

— Пара случаев? — заинтересовался Джеффри.

— Ну вообще-то они умерли не здесь, — пояснила женщина. — Хотя подождите, один все-таки здесь… Как же звали второго? Рутерфорд, что ли? — Она махнула рукой. — В общем, его увезли на «скорой», это было восемь или десять лет назад. Вколол себе что-то и иголку в вене оставил. Я поднялась туда из-за запаха. — Хозяйка заговорила тише. — Произошла, ну, как это… произвольная дефекация?

— Угу…

— Я думала ему крышка, но приехала «скорая», и медбратья забрали его в больницу. Сказали, мол, есть шанс спасти.

— А другой случай?

— Мистер Шварц, такой милый тихий старичок… — вспоминала хозяйка. — Кажется, еврей, он умер во сне.

— Когда это случилось?

— Мама была еще жива, значит, году в шестьдесят… — она запнулась, — шестьдесят восьмом.

— Вы ходите в церковь?

— Да, к анабаптистам. Мы с вами там встречались?

— Может быть, — пробормотал Джеффри, который появился в церкви всего раз: ровно десять лет назад, чтобы хоть мельком увидеть Сару. Во время рождественских и пасхальных каникул кулинарный гений Кэти наделял ее воистину безграничной властью. В такие дни Сара легко соглашалась пойти на службу, а потом наслаждалась вкусным обедом.

Джеффри взглянул на лестницу. Перспектива оказаться в комнате Доннера ему совершенно не улыбалась.

— С минуты на минуту должна подъехать моя помощница. Пожалуйста, сразу проводите ее к Чипу.

— Да, конечно. — Опустив в нагрудный карман рыхлую белую ладонь, хозяйка быстро достала ключ.

Заставив себя взять теплый, липкий предмет, Толливер поплелся на второй этаж. Перила шаткие, кое-где вырванные из стены, поручни захватанные.

С каждой ступенькой мерзкий запах становился все сильнее, так что нужную комнату можно было найти с закрытыми глазами, положившись на обоняние.

Дверь закрыта снаружи на висячий замок с засовом. Начальник полиции натянул латексные перчатки, сожалея, что не сделал этого, прежде чем взять ключ у хозяйки. Замок ржавый, и, боясь смазать отпечатки пальцев, Толливер осторожно касался лишь краешков. Ключ такой ненадежный, только бы не сломался! Несколько секунд страха с беззвучными молитвами в затхлой духоте — и с ласкающим слух щелчком ключ повернулся. Кончиками пальцев начальник полиции отодвинул металлический засов и повернул ручку.

По обстановке комната мало чем отличалась от прихожей: на полу вытертый зеленый ковер, окно завешено дешевыми зелеными шторами, края которых прилеплены дешевой изолентой, чтобы не проникало солнце. Вместо кровати — кушетка, разложенная наполовину, будто хозяина застигли, когда он доставал матрас. Все ящики комода раскрыты, их содержимое вывалено на ковер. В углу — одежная щетка, расческа и стеклянное блюдо, в котором хранилась мелочь. Блюдо разбили пополам, и из него рекой текли монетки прямо к настольной лампе без абажура, которую почему-то не тронули. Платяного шкафа не было, но предприимчивая хозяйка натянула вдоль стены веревку, на которую можно было вешать одежду. Сейчас плечики валялись на полу, один конец веревки был прибит к стене, другой сжимала безжизненная рука Чипа Доннера.

Стоявшая за спиной Джеффри Лена с грохотом опустила на пол чемоданчик с инструментами для осмотра места происшествия.

— Похоже, уборщица брала выходной…

Толливер слышал ее шаги, но физически не мог отвести глаз от тела. Лицо Чипа больше напоминало отбивную: практически оторванная нижняя губа болталась на левой щеке, будто переводная картинка, которую наклеили на другое место. Подбородок усеивали выбитые зубы, их острые обломки впились в кожу. Нижняя челюсть, вернее, то, что от нее осталось, безвольно обвисла. Один глаз будто смотрел внутрь, второй отсутствовал: глазное яблоко покачивалось у щеки на чем-то напоминавшем кровавые ниточки. Рубашку содрали, и бледная грудь Чипа мертвенно сияла в свете коридорных ламп. На коже багровели десятки тонких разрезов, пересекающихся в неведомом Джеффри узоре. Издалека казалось, будто кто-то взял красный маркер и расчертил торс парня идеально прямыми линиями.

— Это кастет! — глядя на живот Чипа, догадалась Лена. — Помню, в академии у одного инструктора похожая рана была вот здесь, на горле. Прятавшийся за мусорным баком бандит набросился на него с этой штукой, а наш ветеран не успел достать пушку.

— Даже не скажешь, есть у него шея или нет…

— А что это сбоку торчит? — поинтересовалась помощница.

По-прежнему стоявший у двери Джеффри присел, чтобы лучше рассмотреть.

— Кажется, ребра, — прищурившись, сказал он.

— Боже, — вырвалось у Лены, — кто же его так?

10

Ноги Сары словно налились свинцом. Пошел четвертый час с тех пор, как она начала вскрытие Чарлза Доннера, и конца пока не предвиделось.

Доктор Линтон снова включила диктофон:

— Внебрюшинная перфорация мочевого пузыря от удара тупым предметом. Перелома тазовых костей не наблюдается. — Нажав на «стоп», она повернулась к Джеффри. — Мочевой пузырь пустой, только поэтому и не разорвался. Вполне вероятно, перед тем, как пойти к себе, парень заглянул в уборную.

Толливер что-то черканул в блокноте. Так же как и Сара с Карлосом, он надел маску и защитные очки.

Когда доктор Линтон переступила порог дома № 25 на Кромвель-роуд, ее чуть не вырвало. Доннер умер совсем недавно, но ужасному запаху имелось вполне научное объяснение: желчный пузырь и кишечник разорваны, желчь вперемешку с фекалиями заполнила брюшную полость и вытекала через надрезы. Стоявшая в комнате жара заставила внутренности бродить, многократно ускорив процесс разложения. Пока тело перевозили в морг, кишечник под воздействием бактерий раздулся так, что при первом же надрезе его содержимое залило секционный стол и забрызгало пол.

— Поперечный перелом грудины, двусторонние переломы ребер, нарушение анатомической целостности паренхимы легких, поверхностные повреждения почек и селезенки. — Сара сделал паузу, чувствуя себя домохозяйкой, составляющей список покупок. — Левая доля печени ампутирована и вставлена между передней брюшной стенкой и позвоночным столбом.

— По-твоему, это сделали двое? — спросил Джеффри.

— Не знаю. Оборонительные раны, то есть синяки и порезы, на руках отсутствуют, хотя это может означать, что Чипа застигли врасплох.

— Разве один человек на такое способен?

Доктор Линтон знала, бывший супруг задает далеко не праздный вопрос.

— Брюшная стенка очень тонкая и эластичная, значит, любой удар тут же передается внутренним органам. Фактически это то же самое, что бить ладонью по луже. В зависимости от силы удара полые органы вроде кишечника могут лопнуть, селезенка разорвется, печень будет повреждена.

— Так ведь, кажется, погиб Гудини, — вспомнил Джеффри, и, несмотря на ужасные обстоятельства, Сара улыбнулась. Надо же, какой эрудит! — Он бросил вызов: мол, кто угодно может колотить его по животу и ничего страшного не случится. Один студент ударил без предупреждения и убил.

— Да, верно… Если напрячь брюшные мышцы, сила удара гасится, если нет, возникает опасность, но не думаю, что у Доннера было время об этом подумать.

— Можешь определить, от чего он умер?

Доктор Линтон с сомнением посмотрела на тело и налицо, превратившееся в кровавое месиво…

— Если бы ты сказал, что этот парень попал в аварию, поверила бы без вопросов. Судя по следам, удары были настолько мощными… — Женщина показала на лоскутья кожи. — Все эти рваные раны, повреждения, перфорация мочевого пузыря… — Сара покачала головой. — По груди били так сильно, что на сердце остались следы от ударов о позвоночник.

— Он точно умер вчера ночью?

— Не раньше двенадцати часов назад.

— В той комнате?

— Да, вне всяких сомнений.

Тело Доннера разлагалось от кишечных секретов, вытекающих из рваной раны в боку. От желудочного сока на ковре появились черные дыры. Когда Сара с Карлосом попытались передвинуть тело, оказалось, что оно намертво прилипло к зеленому паласу. Чтобы переложить Чипа на носилки, пришлось распороть джинсы и вырезать кусок ковра, к которому он приклеился.

— Так из-за чего наступила смерть?

— Вариантов море! — Сара начала загибать пальцы. — Аритмия сердца, разрыв аорты, асфиксия, легочное кровотечение… Столько боли и повреждений… Тело просто не выдержало.

— Думаешь, Лена права насчет кастетов?

— Вполне возможно, — кивнула Сара. — Никогда таких следов не видела… Ширина как раз подходит для кулака. Внешние повреждения минимальные: по сути, глубокие царапины, а внутри… — Она показала на зловонную кашу органов. — При ударе кастетом примерно такое и случается.

— Какая ужасная смерть!

— А что нашли в комнате?

— Отпечатки пальцев принадлежат Доннеру и хозяйке дома, — пролистав назад несколько страниц блокнота, объявил Джеффри. — В обивке кушетки несколько пакетиков с порошком — по всей вероятности, героин — и иглы. В подставке настольной лампы — около ста долларов, а в комоде — порножурналы.

— Стандартный набор, — отозвалась Сара, не переставая удивляться огромному количеству порнографии, поглощаемой мужчинами. Все идет к тому, что со временем ее отсутствие в быту молодых людей будет удивлять и настораживать.

— Среди вещей Чипа обнаружили пистолет калибра девять миллиметров… — продолжал начальник полиции.

— Он же был на условно-досрочном? — уточнила Сара, понимая, что за хранение оружия Доннер в два счета угодил бы обратно за решетку.

Но Толливера, похоже, это ничуть не смущало.

— Живи я в том районе, тоже бы пушку завел…

— А что-нибудь связанное с Ребеккой Беннетт?

— Нет, ни малейшего следа. Говорю же, в комнате сняли только два типа отпечатков.

— Это уже вызывает определенные подозрения.

— Точно…

— А бумажник нашли? — Распоров джинсы Чипа, Сара заметила, что карманы пусты.

— Только мелочь, а за комодом — счет из супермаркета, — покачал головой Джеффри. — Бумажник никто не видел.

— Думаю, вернувшись домой, парень выложил все из карманов, сходил в туалет, а потом на него напали…

— Интересно кто? — спросил Толливер, скорее не Сару, а самого себя. — Обманутый наркодилер? Дружок, знавший, что порошок у Чипа есть, а где спрятан — нет? Местный воришка, у которого кончилась наличность?

— Нетрудно догадаться, что у бармена водятся деньги…

— Но ведь информацию из него не выпытывали… — заметил начальник полиции.

Саре пришлось согласиться: тот, кто бил Чипа Доннера, не делал пауз, чтобы спросить, где тот прячет ценности.

— Может, это сделал человек из окружения Эбигейл Беннетт или тот, кто знать ее не знал, — разочарованно сетовал начальник полиции. — Нам даже неизвестно, были ли те двое знакомы!

— Не помню, чтобы я видела в комнате следы борьбы, — проговорила доктор Линтон. — Хотя там явно что-то искали.

— На обыск не похоже, — возразил Джеффри. — Если искали, то не очень целенаправленно.

— Наркоману трудно сосредоточиться, — заметила Сара, но тут же оговорилась: — Если человек на взводе, таких ран он точно не нанесет.

— Даже под «ангельской пылью»?

— Об этом я не думала.

«Ангельской пылью» называли порошок фенилциклидина — сильного наркотика, вызывающего колоссальный прилив сил и галлюцинации. Когда она проходила интернатуру в Атланте, в приемную больницы Грейди привезли подростка. Парня приковали наручниками к спинке кровати, но он под действием «ангельской пыли» сломал ее и терроризировал медсестер. — Да, такое возможно.

— А вдруг киллер устроил погром намеренно, чтобы инсценировать кражу?

— Тогда получается, тот человек пришел на Кромвель-роуд специально, чтобы убить Чипа.

— Не понимаю, почему нет оборонительных ран, — покачал головой Толливер. — Доннер что, лежал на полу и ждал смерти?

— У него перелом верхней челюсти третьего типа. Я такое только в учебниках видела.

— Хочешь, чтобы я понял, — говори проще.

— Мягкие ткани на лице Чипа практически отделены от черепа, — пояснила Сара. — У меня есть только одно объяснение: его застали врасплох, разбили лицо и оглушили.

— Одним движением?

— Ну, парень-то невысокий, — напомнила доктор Линтон. — Первым мог быть тот удар, что перебил спинной мозг. Голова резко дернулась — и все, конец.

— Доннер держал в руках бельевую веревку, — проговорил Джеффри, — она была обмотана вокруг ладони.

— Он мог схватить ее непроизвольно, — возразила женщина. — Так или иначе, сейчас уже не определишь, какие повреждения нанесли до наступления смерти, какие — после. В любом случае нападавший знал, как и куда бить, быстро исполнил задуманное и скрылся.

— По-твоему, Чип знал своего мучителя?

— Возможно, — кивнула Сара. — А как насчет соседа из комнаты напротив?

— Старик под девяносто и глухой как пробка. Судя по запаху, даже в уборную не выходит.

По мнению Сары, то же самое можно было сказать обо всех остальных соседях: проведя в комнате Доннера не более тридцати минут, она чувствовала себя грязной с ног до головы.

— А кто еще находился в доме прошлой ночью?

— Хозяйка сидела на первом этаже, но у нее на полную мощность орал телевизор. Есть еще два жильца, и у обоих железное алиби.

— Откуда такая уверенность?

— Этих смутьянов арестовали за драку и нарушение общественного порядка, так что прошлую ночь они провели в тюрьме округа Грант за счет твоих налоговых отчислений.

— Ну, хоть какую-то пользу обществу приношу, — снимая перчатки, хмыкнула Сара.

Карлос, по своему обыкновению, стоял неподалеку безмолвной тенью, и доктор попросила:

— Пожалуйста, займись мистером Доннером.

— Да, мэм, — кивнул санитар, доставая из ящика необходимые принадлежности.

Сняв очки и шапочку, доктор Линтон с наслаждением вдохнула свежий воздух, бросила защитную накидку в контейнер для стирки и зашагала в сторону кабинета. Недолго думая Толливер двинулся следом.

— Наверное, уже поздно идти в церковь с Тессой.

Устраиваясь в кресле, Сара взглянула на часы:

— А по-моему, нет. Вполне успею сбегать домой и переодеться.

— Не хочу, чтобы ты шла, — склонившись над письменным столом, пробормотал Джеффри. — Все эти люди крайне подозрительны.

— Пожалуйста, объясни, где связь между Чипом Доннером и Тессиной церковью?

— Ну, чисто интуитивно…

— Есть в окружении Эбби человек, который мог совершить нечто подобное? — перебила Сара.

— Коул Коннолли сидел в тюрьме и, думаю, знает, как и куда бить.

— Ты же вроде говорил, он старик.

— Физически Коннолли в гораздо лучшей форме, чем я, — заметил Толливер. — Хотя насчет отсидок он не соврал. Все записи в его досье довольно старые, но двадцать два года в федеральной тюрьме показывают. Машину он «выставил» семнадцатилетним, где-то в середине пятидесятых. Кража даже в компьютере не зафиксирована, но он на всякий случай и про нее рассказал.

— Зачем Коулу убивать Чипа Доннера? Да и Эбби, если на то пошло? Где он мог достать цианид?

— Если бы знал ответ на все эти вопросы, сидел бы сейчас совсем в другом месте, — пробормотал начальник полиции. — Ну, что ты пока не решила?

Это же фраза из их утреннего разговора! Сара поморщилась: Боже, ну кто ее за язык тянул?

— Так, ерунда…

— Что еще за ерунда?

Доктор Линтон прикрыла дверь, хотя Карлос был среди ее знакомых, пожалуй, самым тактичным, затем снова села за стол и начала демонстративно разглядывать руки.

— Просто появилась бредовая мысль…

— У тебя никогда не появляются бредовые мысли!

Так и подмывало утереть ему нос, припомнив свой безответственный поступок и неоправданный риск, но Сара сдержалась.

— Давай не будем сейчас об этом, — вздохнула она.

Зацокав языком, Толливер принялся рассматривать стену. Похоже, обиделся…

— Джефф, — Сара взяла его за руки, — обещаю все объяснить. Сегодня вечером скажу, зачем решила пойти с Тессой, и мы вместе над этим посмеемся.

— Больше не злишься, что я спал на кухне?

Она покачала головой, не понимая, почему Джеффри никак не закроет эту тему. Естественно, обнаружив бывшего супруга на диванчике, она расстроилась, но чтобы злиться… Судя по всему, актерского мастерства ей недостает.

— С какой стати?

— Просто не понимаю, почему тебя так заклинило на этой церкви. Эбигейл Беннетт убита, еще одна фигурирующая в деле девочка пропала — логичней было бы предположить, что ты не только сама не пойдешь, но и Тессу не пустишь.

— Сейчас мне даже возразить нечего, — вяло отбилась доктор Линтон. — Обещаю, это не связано ни с тобой, ни с ним. — Она махнула рукой в сторону зала. — Ни со всплеском религиозности с моей стороны.

— Мне не нравится что ты таким образом отдаляешься.

— Понимаю, что должна дать хоть какие-то пояснения… Просто поверь, ладно? И дай немного свободы… — Сару так и подмывало заметить, она просит о той же свободе, какую предоставила ему накануне ночью — мол, долг платежом красен, — но возвращаться к неприятному разговору очень не хотелось. — Постарайся поверить.

Джеффри разглядывал ее ладони.

— Сара, ты заставляешь меня волноваться, а религиозные фанатики могут быть очень опасными.

— Еще запретить попробуй! — поддразнила она. — Кольца-то на моем пальце нет, мистер Толливер!

— Кстати, о нем… — выдвинув один из ящиков стола, проговорил Джеффри. На работе доктор Линтон всегда снимала драгоценности и закрывала в кабинете, вот и сейчас кольцо Университета Оберна лежало рядом с бриллиантовыми сережками, которые Джеффри подарил ей на прошлое Рождество.

Толливер взял кольцо, и женщина подняла руку, чтобы легче наделось на палец. Сара думала, что Джеффри сейчас снова начнет ее отговаривать, но услышала лишь тихое: «Будь осторожна!»

Припарковав машину у родительского дома, Сара с удивлением заметила двоюродного брата Хэра. Разодетый, словно модель из журнала «Джи Кью», он стоял, прислонившись к бамперу своего «ягуара».

— Привет, рыжик! — бодро прокричал Хэр, едва она заглушила мотор.

Доктор Линтон взглянула на часы. Она должна была забрать Тессу еще пять минут назад. Надо же, опоздала…

— Что ты здесь делаешь?

— У меня свидание с Беллой, — сняв очки, пояснил он и шагнул навстречу сестре. — Почему дверь закрыта?

Доктор Линтон пожала плечами.

— А где мама с папой?

Хэр похлопал по карманам пиджака, притворяясь, что ищет их. Сара любила своего кузена, но его неспособность серьезно смотреть на вещи иногда просто бесила.

— Тесса дома? — спросила она, взглянув на крохотную квартирку над гаражом.

— Если да, то расхаживает в плаще-невидимке. — Надев темные очки, Хэр прислонился к машине. «Зачем только папа ее помыл?» — подумала обозленная Сара, глядя на белые слаксы кузена.

— Мы кое-куда собрались, — проговорила она. Куда именно, лучше не уточнять, иначе насмешек не оберешься. Снова взглянув на часы, женщина решила: подождет Тессу еще минут десять — и домой. В церковь идти не особо хотелось, и чем больше она думала об опасениях Джеффри, тем меньше ей нравилась идея сестры.

Спустив очки на нос, Хэртон похлопал длиннющими ресницами и кокетливо поинтересовался:

— Даже не скажешь, что я отлично выгляжу?

Не удержавшись, Сара закатила глаза. Больше всего в характере кузена раздражало то, что он не любил дурачиться в одиночку. Нет, в хихикающих идиотов следовало превратить всех окружающих!

— Ну давай, комплимент в обмен на комплимент, ты первая!

Вообще-то Сара переоделась после работы, но не участвовать же в дурацкой забаве брата!

— Я говорила с Джеффри, — объявила она, складывая руки на груди.

— Так вы поженились?

— Ты прекрасно знаешь, что нет!

— Не забывай, я хочу быть подружкой невесты!

— Хэр…

— Слушай, я ведь уже рассказывал анекдот? Ну, что коровам полагается бесплатное молоко?

— Коровы не пьют молоко, — парировала Сара. — Почему не сказал, что Толливер сдавал кровь на гепатит?

— Все дело в клятве, которую заставили принести после окончания университета. Как же ее… клятва автомата?

— Хэр…

— Бюрократа?

— Хэр! — вздохнула женщина.

— Ах да, Гиппократа! — радостно щелкнул пальцами кузен. — Помню, все удивлялся, зачем велели одеться по-парадному и угостили канапе… Ты ведь знаешь, меня хлебом не корми — только дай повод покрасоваться!

— С каких пор у тебя появились такие качества, как совесть и щепетильность?

— Вообще-то лет в тринадцать они сами собой атрофировались и потерялись… Помнишь, как подло ты их использовала, когда мы вместе мылись?

— Нам тогда было года по два, — обжигая Хэра уничтожающим взглядом, напомнила Сара. — А насчет атрофировавшейся совести так и хочется сказать — затерялась, как иголка в стоге сена.

— Ой! — картинно воскликнул Хэр, зажимая рот рукой.

— Привет! — закричала Тесса, шедшая к дому вместе с Беллой. — Прости, опоздала!

— Прекрасно выглядишь, — вздохнула Сара, испытывая разочарование и облегчение одновременно.

— Ты такой красавчик! — воскликнула младшая из сестер, чмокнув кузена в щеку.

— Спасибо! — нестройным хором ответили Хэр и Сара.

— Пора на собрание! — напомнила Белла. — Хэртон, милый, принеси мне, пожалуйста, колу! Да, и еще шаль со стула захвати.

— Да, мэм. — Хэр со всех ног бросился в дом.

— Мы ведь опаздываем, — нерешительно начала Сара. — Может, не стоит…

— Секунду, я только переоденусь. — Тесса понеслась по лестнице, лишив старшую сестру возможности уйти под благовидным предлогом.

— У тебя усталый вид, — проговорила Белла, обняв племянницу за плечи.

— Надеялась, Тесса заметит…

— Думаю, она заметила, просто так рада твоей компании, что все остальное отошло на второй план. — Держась за перила, Белла грациозно опустилась на ступеньки.

— Не понимаю, зачем Тесса зовет меня с собой, — призналась Сара, устраиваясь рядом с тетей.

— Новые переживания, впечатления, она хочет их разделить…

Опершись на локти, доктор Линтон запрокинула голову. Сестренке хочется поделиться — пожалуйста, но при чем тут церковь? В одном из кинотеатров началась ретроспектива хичкоковских фильмов… В конце концов, можно остаться дома и вышивать!

— Белла, — спросила Сара, — зачем ты приехала?

— Потому что по любви глупостей наделала, — искоса глянув на нее, призналась тетя.

Доктор Линтон рассмеялась бы, услышав нечто подобное от кого-то другого, но ведь Белла с сердечными делами никогда не шутила.

— Ему пятьдесят два — в сыновья мне годится.

Сара удивленно подняла брови: ничего себе новость!

— Бросил меня ради сорокалетней потаскухи, — с грустью продолжала тетя. — Рыжей… — Похоже, в глазах Сары мелькнуло что-то вроде чувства солидарности, потому что она тут же поправилась: — Ну, не такой, как ты… Видишь ли… ну… она не вся одной масти… — Белла с тоской посмотрела на дорогу. — Боже, что это был за мужчина! Элегантный, импозантный…

— Жаль, что вы расстались.

— Хуже всего то, что я встала перед ним на колени, — откровенничала тетя. — Одно дело — когда мужчина просто уходит, и совсем другое — когда просишь его дать шанс и получаешь пощечину.

— Так он…

— Нет, Боже мой, нет, — засмеялась пожилая женщина. — Я заранее сочувствую незадачливому глупцу, который отважится поднять руку на твою тетю Беллу!

Сара улыбнулась.

— Учись на моих ошибках, — предупредила тетя. — Нельзя быть слишком разборчивой — однажды и тебя отвергнут.

Доктор Линтон жевала нижнюю губу, думая, когда же родные перестанут уговаривать ее выйти за Джеффри.

— Доживешь до моих лет — приоритеты станут не такими, как в беззаботной молодости.

— Например?

— Например, дружеское общение. Разговоры о литературе, театре, новостях… Когда рядом человек, который тебя понимает и, немало повидав на своем веку, не сломался, а стал сильнее.

Сара чувствовала тетину грусть, но как ее облегчить, не знала.

— Белла, мне очень жаль…

— Ну… — Пожилая женщина потрепала ее по ноге, — не беспокойся за свою тетушку. Знаешь, я и не через такое проходила! Меня выбрасывали, как старую куклу, — Белла подмигнула племяннице, — а я возрождалась, как птица Феникс из пепла… — Поджав губы, она бросила на Сару проницательный взгляд. — Милая, что тебя беспокоит?

Сара понимала, что Белле лучше не врать, поэтому спросила:

— Где мама?

— В клубе избирательниц, — сказала тетя. — А где твой отец, понятия не имею. Наверное, в кондитерской, обсуждает политику с другими стариками.

Доктор Линтон набрала в грудь побольше воздуха, решив, что сейчас самое подходящее время для выяснений.

— Можно вопрос?

— Выкладывай.

Придвинувшись поближе к тете, Сара понизила голос до чуть слышного шепота, на случай если у Тессы открыты окна или к ним подкрадется Хэр.

— Помнишь, ты рассказывала, как папа простил мамину измену?

— Ну, это их дело, — осторожно ответила Белла.

— Да, да, — согласилась Сара, — просто… — Она заколебалась, но потом решила не отступать. — Это был Томас Уорд, верно? Мама встречалась с ним?

Выдержав паузу, Белла коротко кивнула, а потом, к удивлению племянницы, добавила:

— Уорд чуть ли не со школы был лучшим другом твоего отца.

Сара не помнила, чтобы Эдди упоминал Томаса Уорда, хотя при подобных обстоятельствах это было вполне логично.

— В результате он потерял лучшего друга и, думаю, страдал от этого не меньше, чем от потенциального развода.

— Томас Уорд — настоятель церкви, в которую ходит Тесса.

— Да, я в курсе, — кивнула Белла.

— Дело в том… — доктор снова запнулась, не зная, как лучше выразиться, — дело в том, что у него есть сын.

— И по-моему, еще дочери.

— Тесса утверждает, этот сын очень похож на меня.

Белла удивленно изогнула брови:

— Да что ты говоришь?

— Я вообще боюсь что-либо говорить…

Громко хлопнуло окно спальни Тессы, и на лестнице послышались быстрые шаги. Сара чуть ли не физически ощутила волнение младшей сестры.

— Милая, — гладя племянницу по коленке, промурлыкала Белла, — если живешь в курятнике, еще не значит, что ты цыпленок.

— Белла…

— Ну, готова? — бодро спросила Тесса.

— Развлекайтесь, девочки, — проговорила тетя, хлопая по плечу старшую из племянниц. — Я оставлю в прихожей свет…

Церковь оказалась совсем не такой, как ожидала Сара. Стоявшее на окраине фермы здание будто сошло со страниц книг о жизни американского юга.

В отличие от величественного храма на главной улице Хартсдейла, витражные окна которого озаряли весь центр, церковь Божьей милости была обычным бревенчатым строением, снаружи покрашенным в ослепительно белый цвет, а передняя дверь походила на вход Сариного дома. «Внутри небось свечи горят», — подумала доктор Линтон.

Ничего подобного: центральный придел был устлан красным ковром, по обе стороны — скамьи в стиле шекеров[6]. Дерево некрашеное, и на закругленных спинках отчетливо виднелись стыки, показывающие, что мебель собирали вручную. Над головой несколько больших люстр. Внушительных размеров кафедра из вишни, а висевший над купелью крест выглядел так, будто его спустили с горы Синай. В своей жизни Сара видела церкви покрасивее, с убранством побогаче, но в скромной обстановке этого храма было нечто умиротворяющее, будто архитектор хотел привлечь внимание прихожан не к самим сводам, а к тому, что под ними происходит.

— Красиво, правда? — спросила Тесса, взяв сестру за руку.

Доктор Линтон кивнула.

— Так рада, что ты пошла со мной!

— Надеюсь, не разочарую…

— Ну как ты меня можешь разочаровать? — Тесса сжала руку старшей сестры и повела к маленькой двери за кафедрой. — Собрание начинается в общем зале, а потом мы перейдем сюда на службу.

За дверью оказалась просторная, ярко освещенная комната, а в ней — длинный стол и около пятидесяти стульев. В подсвечниках ярко горели свечи. Кое-кто из прихожан уже расселся, но большинство собралось у горящего камина. Под большими окнами притаился карточный столик, а на нем — кофейник и что-то похожее на обещанные Тессой медовые булочки.

Готовясь к мероприятию, Сара принесла огромную жертву в виде колготок, которые надела впервые за несколько лет. В сознании всплыли полузабытые мамины предостережения, что пришедшая в храм Господний с голыми ногами непременно сгорит в адовом огне. Однако, взглянув на собравшихся, доктор Линтон поняла, что переживала напрасно: почти все были в обычных джинсах, и лишь несколько женщин — в юбках, причем домотканых, как у Эбигейл Беннетт.

— Познакомься с Томасом! — Младшая сестра потащила Сару к столу, где в инвалидном кресле сидел старик, а рядом с ним, словно часовые на посту, две женщины.

— Томас, — наклонившись, Тесса накрыла сморщенную ладонь своей, — это моя сестра Сара.

Одна сторона Томаса лица, казалась парализованной, рот полураскрыт, но устремленный на доктора Линтон взгляд светился неподдельной радостью. Томас Уорд старательно шевелил губами, но, увы, Сара не поняла ни слова.

— Он говорит, у вас мамины глаза, — перевела одна из женщин.

Вообще-то Сара считала, что на Кэти она абсолютно не похожа, но из вежливости улыбнулась.

— Вы знаете маму?

Томас улыбнулся в ответ, а все та же женщина пояснила:

— Миссис Линтон приходила вчера и принесла замечательный шоколадный торт, правда, папа? — Она похлопала старика по руке, словно тот был неразумным ребенком.

— О-о! — только и смогла выдохнуть Сара, а Тесса если и удивилась, то не показала вида.

— Вон стоит Лев, — бросила она сестре. — Я сейчас.

Доктор Линтон скрестила руки на груди, недоумевая, что она рассчитывала здесь понять или увидеть.

— Меня зовут Мэри, — представилась та, что помогала разобрать речь Томаса, — а это моя сестра Эстер.

— Миссис Беннетт, — произнесла Сара, — примите мои искренние соболезнования.

— Вы нашли Эбби, — прошептала несчастная мать, глядя не на гостью, а куда-то через ее плечо. — Спасибо, что позаботились о ней…

— Это все, что я смогла сделать…

Нижняя губа Эстер мелко задрожала. Не то чтобы имелось какое-то внешнее сходство, но миссис Беннетт очень напоминала Кэти: то же спокойствие, та же сила, в основе которой — непоколебимая вера.

— Ваш муж к нам так добр и терпелив…

— Джеффри очень старается, — отозвалась Сара, понимая, что ни о Ребекке, ни о встрече в закусочной упоминать нельзя.

— Спасибо ему огромное, — вмешался высокий, хорошо одетый мужчина, умудрившийся подойти неслышно и незаметно. — Я Пол Уорд, — представился он. Даже без подсказки Джеффри Сара догадалась бы: перед ней адвокат. — Дядя Эбби, ну, по крайней мере один из них.

— Рада знакомству, — отозвалась Сара, думая, как сильно этот адвокат выделяется среди собравшихся. В моде она не слишком разбиралась, но инстинктивно чувствовала: костюм Пола слегка устарел, столь обтягивающие сейчас не носят…

— Коул Коннолли, — кивнул стоявший рядом мужчина. Он был намного ниже адвоката и лет на тридцать старше, но энергии столько, что Саре вспомнились мамины рассказы о тех, кого «наполняет дух Господний». На ум пришли и слова Джеффри… Коннолли казался безобидным, но к мнению Толливера, вне всякого сомнения, стоит прислушаться.

— Не посмотришь, как там Рейчел? — обращаясь к Эстер, предложил Пол.

Женщина хоть и не сразу, но согласилась и, прежде чем выйти из зала, поблагодарила Сару:

— Еще раз спасибо вам, доктор!

— Моя жена Лесли не смогла приехать, — совершенно не в тему вставил Пол. — Пришлось остаться дома с одним из мальчиков.

— Надеюсь, ваш сын не болен?

— Нет, обычные детские проблемы. Наверняка вы знаете, о чем я…

— Да… — кивнула женщина, спрашивая себя, почему относится к адвокату настороженно. Этот Пол очень похож на дьякона (и, вполне возможно, таковым является), и ей очень не нравилась его фамильярность. Кроме должности, Пол ничего о ней не знал, а разговаривал так, будто у него целое досье компрометирующего характера.

Словно в подтверждение ее мыслей, Уорд спросил:

— Вы ведь окружной коронер?

— Да, верно.

— Завтра панихида по Эбби, — объявил он и шепотом добавил: — Нам нужно свидетельство о смерти.

Вот так практичность! От нее до бесцеремонности рукой подать! Шокированная до глубины души, доктор Линтон все же ответила:

— Могу завтра прислать копию в похоронное бюро.

— Да, пожалуйста, к Броку, — проговорил Уорд, назвав бюро на Кинг-стрит. — Буду премного благодарен.

Коннолли, явно чувствуя себя не в своей тарелке, откашлялся, а Мэри шепнула: «Пол!» — и многозначительно показала на отца. Старика этот разговор явно встревожил: нервно ерзая в кресле, он повернул голову в сторону адвоката и Сары.

— Нужно ведь с делами разобраться, — легко отбился Уорд и поспешно сменил тему: — Знаете, доктор Линтон я не единожды за вас голосовал…

Должность коронера избираемая, но слова Пола не слишком польстили Саре, у которой в последние двенадцать лет достойных соперников не находилось.

— Вы из округа Грант? — только и спросила она.

— Там когда-то жил папа, — отозвался Уорд, похлопав старика по плечу, — прямо на озере.

Сара почувствовала, как в горле образовался комок: надо же, совсем близко к ее родителям…

— Мы с женой переехали несколько лет назад, но регистрацию так и не сменили.

— По-моему, Кен тоже, — объявила Мэри, а потом специально для Сары пояснила: — Кен — это муж Рейчел, он должен быть где-то здесь… — Обернувшись, она кивнула в сторону крупного, похожего на Санта-Клауса мужчину, который оживленно беседовал с подростками. — Вон!

— О-о! — бессильно выдохнула доктор Линтон. Вокруг Кена были сплошь девчонки возраста Эбби и одетые, как погибшая девушка. Сара старательно избегала взгляда Коула Коннолли, но забыть о его присутствии не могла. Десятник казался совершенно нормальным, но, с другой стороны, как должен выглядеть мужчина, способный заживо закопать и отравить молодую девушку? Вряд ли у него будут рога и копыта…

Томас что-то пробормотал, и доктору Линтон пришлось снова влиться в беседу.

— Папа говорит, что тоже за вас голосовал, — перевела Мэри. — Боже милостивый, неужели мы все до сих пор зарегистрированы в Гранте? Это же незаконно! Коул, скажи им…

— Вообще-то я уже оформлен в Катуге, — смутился Коннолли.

— Лев, а ты, наверное, в Гранте?

Резко обернувшись, доктор Линтон чуть не налетела на высокого мужчину с ребенком на руках.

— Осторожно! — воскликнул старший из братьев Уорд, поддерживая ее за локоть. Он был выше Сары, но зеленые глаза и рыжие волосы точно такого же оттенка.

— Значит, вы Лев… — с трудом выдавила доктор Линтон.

— Да, ваша честь, признаю, — широко улыбнулся он, обнажая ровные белые зубы.

Вообще-то Сара не отличалась мстительностью, но тут ей страшно захотелось стереть улыбку с его самодовольного лица, и она сделала это самым неподходящим способом:

— Примите соболезнования по поводу кончины вашей племянницы.

Улыбка тут же померкла.

— Спасибо… — Зеленые глаза заволокло слезами, но Уорд тут же взял себя в руки и кивнул сынишке. — Сегодня мы собрались, чтобы славить жизнь, — объявил он, — чтобы вознести голоса к небу и поблагодарить Господа!

— Аминь! — проговорила Мэри и для пущей убедительности погладила поручень отцовского кресла.

— Это мой сын Зек, — представил Лев.

Сара улыбнулась: Тесса оказалась права, мальчик просто прелесть. Для пяти лет некрупный, но, судя по большим рукам и ногам, совсем скоро должен был произойти мощный скачок роста.

— Рада знакомству, Зек, — кивнула доктор Линтон.

Под бдительным взглядом отца мальчик протянул Саре руку. Почувствовав прикосновение крохотных пальчиков, женщина тут же прониклась к нему симпатией.

— Мое счастье. — Лев потрепал сына по спине, а в голосе звучала неподдельная гордость.

Оставалось только кивнуть. Неожиданно Зек зевнул во весь рот.

— Спать хочешь?

— Да, мэм.

— Подустал малыш, — словно оправдываясь, проговорил Лев и опустил мальчика на пол. — Найди тетю Эстер и скажи, что тебе пора ложиться в кровать. — Чмокнув темную макушку, Уорд подтолкнул сынишку к двери. — Последние дни для всех нас были нелегкими, — признался мужчина. В его голосе звучало искреннее горе, но недоверчивая Сара заподозрила, что Уорд играет на зрителя, понимая, что все происходящее дойдет до Джеффри.

— Утешает только то, что она сейчас в гораздо лучшем месте… — неожиданно вмешалась Мэри.

Лев нахмурился, будто не сразу поняв, о чем речь, но быстро нашелся:

— Да, конечно…

Судя по реакции, слова сестры застали Уорда врасплох. Интересно, кого он имел в виду: Бекку или Эбби, но выяснить это можно, только рассказав о поступке Эстер.

В зал вошла Тесса. Снимая вощеную бумагу с медовой булочки, она оживленно беседовала с бедно одетым парнем, длинные волосы которого были стянуты в конский хвост. Заметив старшую сестру, она тут же извинилась и зашагала в ее сторону, на ходу успев погладить по головке Зека. Саре казалось, что она никогда в жизни не видела Тессу такой счастливой, до тех пор… пока та не заговорила.

— Эй, с ним у тебя куда больше сходства, чем со мной! — воскликнула она, показывая сестре на Льва.

Сара заставила себя присоединиться к дружному взрыву смеха. Братья Уорды были выше доктора Линтон, а Мэри и Эстер немного ниже ее ста семидесяти пяти сантиметров. Чуть ли не впервые в жизни Тесса, а не Сара, выделялась среди окружающих благодаря своему росту. Ничего подобного класса с шестого не случалось.

— Вы ведь меня помните? — с надеждой спросил Лев.

Сара огляделась по сторонам, чувствуя себя неловко оттого, что не помнит человека, с которым встречалась более тридцати лет назад.

— Извините, но нет…

— Ну, воскресная школа, кажется, у миссис Дагдейл, да, папа? — Томас кивнул, и правая сторона рта улыбнулась. — Вы все вопросы задавали… Однажды даже решил заклеить вам рот пластырем! После чтения псалмов учительница обещала угостить нас лимонадом, а маленькая Сара тянула и тянула руку…

— Очень на нее похоже! — Тесса с аппетитом жевала булочку, словно не переживала из-за того, что у матери была интрижка с сидящим в кресле стариком. А потом у него родился сын, как две капли воды похожий на Сару.

— В учебнике была картинка с Адамом и Евой, а неугомонная девчонка спрашивала: «Миссис Дагдейл, если первых людей создал Господь, откуда у них пупки?»

Из перекошенного рта старика вырвался самый настоящий смех, который тут же подхватил Лев. Похоже, Сара привыкла к речи Томаса, потому что следующую фразу разобрала без проблем:

— Замечательный вопрос!

— Не понимаю, почему учительница не сказала, что картинка всего лишь плод фантазии художника, а не документ?

Образ миссис Дагдейл с годами потускнел, и Саре вспоминалась лишь ее неиссякаемая бодрость.

— Наверное, она сказала: «Господь так веру испытывает».

— Ага… — задумчиво протянул Лев. — Как еще ученый может относиться к религии? Только с презрением…

— Прошу прощения, — пробормотала доктор Линтон. Она пришла сюда вовсе не для того, чтобы оскорблять.

— «Религия без науки слепа», — процитировал Уорд.

— Боюсь, вы забыли первую часть цитаты… Эйнштейн говорил: «Наука без религии хрома».

Лев удивленно вскинул брови.

Не в силах прикусить свой бойкий язычок, доктор Линтон продолжила:

— А еще он говорил: искать нужно истину, а не то, что мы ею считаем.

— Все теории по природе своей — неподтвержденные идеи!

Томас засмеялся, явно наслаждаясь происходящим, а Сара смутилась. Боже, зачем она бахвалится, да еще на людях?!

— Какое интересное противопоставление, правда?

— Да, пожалуй… — пролепетала доктор Линтон. Неразумно затевать философский спор с человеком на глазах у его семьи. Тем более находясь в церкви, которую отец этого человека наверняка построил своими руками… А еще следует соблюдать осторожность, потому что сюда ходит Тесса!

А вот Лев, судя по всему, вошел в раж:

— Яйцо или курица? Бог создал человека или человек — Бога?

Не желая втягиваться в спор, Сара сказала то, что, по ее мнению, хотели услышать Уорды:

— Религия очень важна для всего общества.

— Да, да, — закивал Лев, но Сара не знала, действительно ли он с ней согласен или просто дразнит.

— Религия — мощная связующая сила, которая создает группы, семьи, целые сообщества с одними целями и ценностями. Причем все подобные объединения оказываются долговечнее тех, что не связаны верой. Их члены передают определенные моральные установки детям, те — своим, и так далее…

— Эдакий религиозный ген, — подсказал Уорд.

— Да, пожалуй, — согласилась Сара, жалея, что позволила втянуть себя в спор.

— Уважаемая, — с неожиданной злостью вмешался Коул Коннолли, — вы либо славите имя Господа, либо нет!

Доктор Линтон покраснела до кончиков ушей.

— Либо веруете, либо нет! — не унимался десятник и, схватив лежавшую на столе Библию, закричал еще громче: — Мне жаль неверных, потому что им уготована геенна огненная!

— Аминь! — пробормотала Мэри. Перепуганная Сара не сводила глаз с Коннолли. В долю секунду он превратился в опасного типа, о котором рассказывал Джеффри. Так, нужно срочно его успокоить.

— Извините, если я некорректно выразилась…

— Да ладно тебе, Коул! — перебил Лев так небрежно, будто считал Коннолли беззубым, не годным к драке тигром. — Мы же шутим.

— С религией не шутят, — возразил десятник, разозлившись так, что на шее вздулись вены. — А вы, уважаемая, с чужими судьбами не играйте! Мы здесь о спасении говорим! О жизни и смерти!

— Успокойтесь, — попыталась разрядить обстановку Тесса. Сара, естественно, могла позаботиться о себе сама, но поддержке очень обрадовалась. Она ведь этого десятника знать не знала.

— Коул, у нас гостья. — В бархатном голосе Льва зазвенела сталь: вроде бы ничего угрожающего, но вопрос, кто здесь главный, больше не возникал. — Прав иметь собственное мнение у нее не меньше, чем у тебя.

Когда заговорил Томас Уорд, Сара разобрала лишь несколько слов. Судя по всему, речь шла о том, что Господь вознаградил рабов своих правом выбирать.

— Пойду узнаю, не нужно ли чего Рейчел, — давясь гневом, процедил Коннолли и судорожно сжав кулаки, унесся прочь. Боже, какая мускулистая у него спина, и плечи тоже… Несмотря на возраст, Коул, не прикладывая особых усилий, мог уложить половину присутствующих в зале.

Лев задумчиво смотрел ему вслед.

— Прошу меня извинить… — сказал он, но Сара знала мистера Уорда недостаточно хорошо, чтобы определить, искренен он или нет.

— Боже, в чем дело? — вскинулась Тесса. — Никогда не видела его таким взвинченным.

— Потеря Эбби — огромное горе для всех нас, — отозвался Лев, — и каждый справляется с ним по-своему.

От удивления у Сары даже голос сел.

— Я не хотела его расстраивать. Извините!

— Вам незачем просить прощения, — покачал головой Лев, а Томас согласно крякнул. — Коул — представитель другого поколения, самоанализом заниматься не привык. — Уорд-младший широко улыбнулся. — «Хоть тьма неизбежна, ворчат старики, — с молнией как словесами бороться…»

— Добрым в ту тихую ночь не сходи[7], — закончила Тесса.

Доктор Линтон не знала, чему больше удивляться: вспышке Коннолли или тому, что сестра цитирует Дилана Томаса. Заглянув в ее блестящие глаза, Сара тут же поняла, чем объясняется неожиданный приступ религиозности. Тесса влюбилась в преподобного Уорда.

— Вы сами, пожалуйста, не расстраивайтесь, — попросил Лев.

— Нет-нет, — заверила его Сара, стараясь говорить как можно убедительнее, но Уорда не проведешь.

— Основная проблема любой религии в том, что рано или поздно появляются вопросы, на которые нет ответа.

— Нужно просто верить, — неожиданно вырвалось у нее.

— Да. — Лев улыбнулся, и доктор Линтон снова не поняла, согласен он с ней или нет. — Нужно верить. — Уорд многозначительно взглянул на отца. — Какое коварное предложение!

Должно быть, на лице Сары мелькнула злость, потому что в разговор поспешно вмешался Пол.

— Знаешь, Лев, удивительно, что ты не женился во второй раз… Вон как женщинам зубы заговариваешь!

Томас снова засмеялся, и по подбородку потекла слюна, которую тут же вытерла Мэри.

С огромным трудом старик попытался осилить какую-то длинную реплику, но Сара не разобрала ни слова.

— Папа! — вместо того чтобы перевести, упрекнула Мэри.

— Он говорит, вы копия матери, только повыше, и прическа поаккуратнее.

— Ну хоть какое-то разнообразие! — засмеялась Тесса. — А то все говорят, мол, я похожа на маму, а Сара — на соседа.

Доктору Линтон показалось, или улыбка Томаса действительно получилась кисловатой?

— К сожалению, у меня от папы лишь настырность, — картинно вздохнул Лев, и семья снова покатилась от хохота. — Через несколько минут начнется собрание, Сара, поможете мне подготовиться?

— Да, конечно, — кивнула она, искренне надеясь, что Уорд не собирается продолжить спор.

Он придержал дверь, ведущую в алтарную часть, пропустил гостью, а затем прикрыл и несколько секунд прислушивался, будто желая убедиться, что за ними никто не идет.

— Простите, если докучал вам!

— Нет, все в порядке…

— Мне так не хватает наших с отцом споров! Вы сами слышали, говорит он плоховато, так что я… возможно, слишком увлекся. Извините, пожалуйста!

— Я не обиделась, — заверила Сара.

— Коул бывает очень вспыльчивым, — продолжал Лев. — Для него не существует полутонов: либо черное, либо белое.

— Уже поняла…

— Все люди разные. — Священник улыбнулся, обнажив белоснежные зубы. — Я несколько лет занимался наукой, в психологии специализировался… — сильно смущаясь, признался он. — Среди образованных бытует мнение: тот, кто верит в Бога, либо глуп, либо слеп.

— Мне вовсе не хотелось, чтобы вы так подумали…

Уловив истинный смысл слов Сары, Уорд ответил той же любезностью:

— Насколько я знаю, Кэти — глубоко верующий человек.

— Так и есть, — кивнула доктор Линтон, которой не нравилось, что этот мужчина не то что говорит, просто думает о ее матери. — Она самый мудрый и умный человек из всех, кого я знаю.

— Мама умерла вскоре после моего рождения, так что, к сожалению, я ее не знал.

— Мне очень жаль, — вздохнула Сара.

Лев внимательно посмотрел на нее, а потом кивнул, будто приняв какое-то решение. Если бы они были не в церкви и на лацкане Уорда не блестел золотой крест, женщина решила бы, что он с ней флиртует.

— Вашему мужу очень повезло.

Вместо того чтобы поправить священника, доктор Линтон коротко кивнула:

— Спасибо!

Когда Сара вернулась домой, Джеффри читал в постели «Андерсонвилль». Пожалуй, так даже лучше, потому что подходящие слова нашлись далеко не сразу.

Придерживая нужную страницу пальцем, Толливер закрыл книгу.

— Ну, как все прошло?

— Тесса счастлива, — расстегивая блузку, пожала плечами доктор Линтон.

— Вот и хорошо… Немного радости ей не помешает.

Сара возилась с молнией юбки. Колготки остались в машине: она их скинула по пути домой.

— Видела, какая луна? — поинтересовался Джеффри, сменив тему так резко, что бывшая жена не сразу поняла его.

— А-а… — протянула она, глядя в окно спальни, откуда виднелась безмятежная гладь озера, в котором, практически не искажаясь, отражалась полная луна. — Красота!

— О Ребекке Беннетт до сих пор ничего не известно.

— Я говорила с ее матерью, — объявила Сара. — Эстер страшно волнуется.

— Не она одна. Мне тоже тревожно.

— Думаешь, девочке грозит опасность?

— Не смогу спать спокойно, пока не выясню, где она.

— В лесу ничего не нашли?

— Нет, — покачал головой Толливер. — От поставщиков цианида Фрэнк тоже ничего не добился, а анализы на группу крови со второго гроба из лаборатории еще не прислали.

— Наверное, у Рона запарка, — предположила Сара, удивляясь, что патолог не выполнил ее просьбу. — Закрутился со срочными заказами, вот и забыл.

— В церкви что-нибудь случилось? — буравя ее взглядом, спросил Джеффри.

— В смысле — интересного? — уточнила Сара.

Услужливая память тут же воскресила перепалку с Коулом Коннолли, но прошло слишком мало времени, и она не знала, как лучше выразить свои мысли. Чем больше она об этом думала, тем больше склонялась к версии Льва. Ее смущало собственное поведение. Что, если она сама спровоцировала старого десятника на скандал?

— Пол Уорд попросил копию свидетельства о смерти Эбби, — сообщила она Толливеру.

— Странно… Зачем?

— Вдруг существует завещание или недвижимость, которой управляют по доверенности? — Расстегнув бюстгальтер, Сара пошла в ванную.

— Пол — юрист, и не удивлюсь, если за всем этим стоит имущественный спор. — Отложив книгу на прикроватный столик, Толливер сел. — Что-нибудь еще?

— Я видела сына Льва, — неожиданно заявила Сара и уже потом задалась вопросом: «Зачем?» У мальчишки длиннющие ресницы, а зевнул он с таким искренним наслаждением, какое бывает только у маленьких детей. При одной мысли о нем в душе раскрывалась зияющая рана, которую она считала давно зарубцевавшейся…

— Зек? Да, он просто чудо!

— Угу, — кивнула доктор Линтон, отыскивая более-менее чистую майку.

— Что еще?

— Мы со Львом устроили дискуссию о роли религии. — Откопав футболку Джеффри, Сара решила надеть ее и тут заметила, что в стакане появилась вторая зубная щетка. На полочке — станки и крем для бритья, мужской дезодорант рядом с ее косметикой…

— Кто победил?

— Никто, — призналась она, открывая тюбик с пастой, а потом закрыла глаза и почистила зубы. Усталость смертельная!

— И никто не пытался обратить в свою веру?

Даже смеяться и то сил не было.

— Нет, они все страшно милые. Неудивительно, что Тессу туда тянет.

— Ни укрощения змей, ни разговора на неведомом языке в состоянии экстаза?

— Нет, они спели «Святую благодать» и говорили одеяниях Господних. — Прополоскав рот, Сара бросила щетку обратно в стаканчик. — Там куда веселее, чем в маминой церкви…

— Неужели?

— Угу. — Сара забралась в постель, наслаждаясь чистотой постельного белья. За то, что Джеффри занимался домашним хозяйством, в частности, стирал, ему можно было простить почти все грехи.

— В каком смысле веселее? — уточнил Толливер, присев на краешек кровати.

— Как выразилась бы Белла, никаких адских мук. Кстати, — неожиданно вскинулась Сара, — почему ты сказал им, что мы женаты?

— Ну, просто вырвалось, — тактично изобразил смущение Толливер.

Сара легонько ткнула его в грудь, и Джеффри упал на кровать, будто удар был сильный.

— Они очень друг за друга держатся…

— В семье?

— Ничего особенного я не заметила. Ну, странностей не больше, чем у моих родственников, и, прежде чем откроете рот, мистер Толливер, напоминаю: я видела вашу маму.

Джеффри коротко кивнул, будто признавая поражение.

— Мэри там была?

— Да.

— Это из-за ее болезни Лев не явился сегодня в участок.

— Мне она больной не показалась, — заметила Сара. — Хотя, естественно, я ее не осматривала.

— А остальные?

Сара ответила не сразу.

— С Рейчел мы фактически не пересекались, а Пол явно любит всеми манипулировать.

— И Лев тоже.

— Он сказал, что моему мужу очень повезло, — желая поддеть Толливера, радостно улыбнулась Сара.

— И что? — нервно сглотнув, спросил Джеффри.

Засмеявшись, женщина положила голову ему на грудь.

— Я ответила: это мне повезло с честным и порядочным супругом. — Доктор Линтон намеренно сказала не «муж», а «супруг», причем нараспев, в лучших традициях юга, затем пригладила жесткие, щекочущие волоски на груди Толливера. Джеффри медленно провел пальцем по университетскому кольцу, которое она до сих пор носила. Сара закрыла глаза, ожидая услышать вопрос, который он задавал на протяжении шести месяцев, но последовало нечто другое:

— Так что тебе нужно было решить?

Понимая, сколько веревочке ни виться, кончику быть, она сказала:

— У мамы была интрижка на стороне.

— У Кэти? — встрепенулся Джеффри. В его голосе было не меньше скептицизма, чем у самой Сары до похода в церковь.

— Она рассказала мне несколько лет назад. До секса якобы не дошло, но она оставила папу и уехала из дома…

— Совсем на нее не похоже!

— Я поклялась никому не рассказывать.

— Насчет меня не беспокойся. Все равно никто не поверит…

Доктор Линтон зажмурилась: Боже, зачем мама вообще разоткровенничалась? В то время Кэти пыталась убедить дочь, что в отношениях с Джеффри ничего не потеряно, а сейчас Сара нуждалась в ее признаниях не больше, чем в ссоре с Коулом Коннолли.

— Интрижка была с основателем той церкви, Томасом Уордом…

— И что? — после небольшой паузы спросил Джеффри.

— Не знаю, каким образом, но папа с мамой сошлись снова. — Доктор Линтон взглянула на бывшего мужа. — Видимо, потому что она была беременна мной.

Толливер задумался.

— Вряд ли дело было только в этом…

— Рождение ребенка многое способно изменить, — проговорила Сара, давно не подходившая так близко к запретной теме своей бездетности. — Малыши объединяют людей, связывают крепче любого каната.

— Так же, как любовь. — Джеффри коснулся ее щеки. — Люди вместе взрослеют, делятся переживаниями, стареют…

Сара прижалась к его широкой груди.

— Насколько мне известно, — продолжал Толливер таким тоном, будто говорил о ком-то другом, — твои родители любят друг друга.

— Ты сам сказал, что у Льва мои глаза и волосы! — набрав в грудь побольше воздуха, выпалила Сара.

Целых двадцать секунд Джеффри и вздохнуть не решался.

— Господи! — не веря собственным ушам, прошептал он. — Ты же не думаешь… — Он осекся. — Вообще-то я дразнил тебя, но… — Невероятную догадку даже озвучить страшно.

Не поднимая головы, Сара внимательнее присмотрелась к Джеффри… Так, он побрился, вероятно, в надежде отпраздновать результат анализов…

— Устал? — спросила Сара.

— А ты?

— Ну, здесь возможны варианты, — перебирая жесткие волоски, проговорила она.

— И какие же?

Женщина откинулась на подушки, увлекая Джеффри за собой.

— Может, опытным путем узнаешь?

Тут же, воспользовавшись приглашением, Толливер подарил ей долгий, бесконечно нежный поцелуй.

— Я так счастлива!

— А я счастлив, что ты счастлива.

— Нет, — осторожно коснувшись его лица, прошептала Сара, — я рада, что у тебя все хорошо.

На этот раз поцелуй был более требовательным и дразнящим. Почувствовав на себе вес его тела, Сара расслабилась. До чего она любит эти сильные руки, знающие, как разжечь в ней страсть. Джеффри — настоящий кудесник; нежные, как крылья бабочки, поцелуи спускались к груди, и, прикрыв глаза, женщина забыла обо всем, пока боковое зрение не уловило необычно яркую вспышку огня на противоположном берегу озера.

Сара прищурилась, пытаясь разобрать: это оптическая иллюзия от игры лунного света или нечто другое?

— В чем дело? — спросил Джеффри, почувствовав, как далеко мысли его партнерши.

— Тсс! — не отрывая глаз от озера, прошипела она, а затем, прижавшись к теплой груди, велела: — Пусти меня…

Толливер послушался.

— Что случилось? — недоуменно спросил он.

— В лесу до сих пор идут поиски?

— Только в дневное время, а почему…

Соскочив с кровати, Сара отключила потолочные лампы. Немного привыкнув к темноте, она вытянула руки и на ощупь пошла к окну.

— Я что-то видела, — объявила она. — Иди сюда!

Доля секунды — и Толливер уже стоял рядом, вглядываясь в озерную гладь.

— Ничего… — начал он и осекся.

Огонек вспыхнул снова, да, на другой стороне озера кто-то ходит с фонариком. Причем место практически то же, где нашли Эбби.

— Ребекка!

Собрался Джеффри в мгновение ока. Пока Сара искала вещи, он уже натянул джинсы и вылетел из дома. Прислушиваясь к удалявшимся шагам, она надела первые попавшиеся кроссовки и бросилась следом.

Полная луна освещала тропку вокруг озера. Стараясь не сбавлять шаг, доктор Линтон бежала в нескольких метрах от Джеффри. Футболку он решил не надевать, кроссовки — тоже. Конечно, ведь самые удобные впопыхах схватила она. Правая кроссовка сползла с ноги, и Саре пришлось остановиться и затянуть шнурки потуже. На это ушли драгоценные секунды, и женщина рванула вперед еще быстрее, чувствуя, как бешено колотится сердце. Она пробегала здесь каждое утро, но сейчас тропка казалась бесконечной.

Если Джеффри по природе спринтер, то Сара лучше справлялась с длинными дистанциями. Когда показался родительский дом, открылось второе дыхание и она легко догнала бывшего супруга. Ближе к лесу оба сбавили ход, а натолкнувшись на пересекавший тропку луч, остановились.

Сильные руки потянули Сару к земле: Толливер спешил спрятаться от света. Оба сильно запыхались, и доктор Линтон боялась, что их выдаст шум дыхания.

Свет фонаря удалялся все дальше в лес от того места, где всего три дня назад бывшие супруги нашли Эбби. Сара онемела от страха: вдруг киллер вернулся за телами? Или существует третий гроб, который пока не нашли, и похититель вернулся, чтобы совершить вторую часть ритуала?

— Сиди здесь! — прильнув к ее уху, шепнул Джеффри и, не дав Саре опомниться, уполз прочь. Боже, он ведь босой! Интересно, план у него есть? Пистолет дома, о том, что они здесь, никто не знает…

Стараясь вести себя как можно тише и не наступать на сухие ветки, доктор Линтон двинулась следом. Яркий луч замер, опустившись к земле, предположительно к яме, где лежала Эбби.

Пронзительный крик острым ножом прорезал сонную мглу леса, и Сара застыла.

Через несколько секунд раздался смех, скорее даже хихиканье, напугавшее ее еще больше.

— Стой где стоишь! — твердым и властным голосом велел Джеффри, обращаясь к тому, кто держал фонарик. Крик раздался снова. Луч устремился вверх, и Толливер проговорил: — Убери эту штуку от моего лица!

Стоявший в темноте человек послушался, и Сара нерешительно шагнула вперед.

— Мать вашу, что вы здесь делаете?

Наконец доктор Линтон разглядела тех, к кому обращался Джеффри: парень и девушка, совсем молодые, наверняка школьники.

Сара наступила на сухую ветку, и девушка завизжала.

— Боже, — прошипел Толливер, стараясь восстановить сбившееся от бега дыхание, — вы хоть знаете, что здесь случилось?

Паренек лет пятнадцати был испуган не меньше своей спутницы.

— Я-я хотел показать ей… — Голос его сорвался, превратившись в мальчишеский фальцет развлекались. — Мы просто развлекались.

— Тебе весело? — едко спросил Джеффри. — Здесь умерла женщина. Ее заживо закопали в землю.

Девочка заплакала, и Сара тут же ее узнала. Юная леди рыдала при каждом посещении клиники, вне зависимости от того, делали ей укол или нет.

— Лидди! — позвала она.

Девочка вздрогнула, хотя увидела Сару как минимум тридцать секунд назад.

— Доктор Линтон!

— Все в порядке…

— Ничего не в порядке! — рявкнул Джеффри.

— Ты же до смерти их напугаешь! — возразила Сара, а потом спросила подростков: — Что вы здесь делаете так поздно?

— Роджер хотел показать… хотел показать… то место… — хныкала Лидди. — Простите меня!

— И меня тоже, — присоединился к подруге парень. — Мы дурака валяли… Мне очень жаль, — зачастил он, почувствовав: Сара может их выручить. — Простите, доктор Линтон, мы ничего плохого не замышляли, только…

— Уже поздно, — проговорила Сара, подавив страстное желание придушить обоих на месте. От быстрого бега кололо в боку, на руках появилась гусиная кожа. — Вам пора домой.

— Да, мэм, — кивнул Роджер и, взяв Лидди за руку, практически потащил к тропке.

— Глупые дети, — пробормотал Джеффри.

— Ты в порядке?

Толливер опустился на камень и, по-прежнему борясь с одышкой, выругался:

— Черт подери, я порезал ногу!

Доктор Линтон присела рядом, чувствуя, что сама задыхается.

— Слушай, у тебя что, девиз: «Ни дня без травм и повреждений»?

— Да, пожалуй… — вяло кивнул Джеффри. — Боже, они так меня напугали!

— Ну, это лучше, чем… — Договаривать не имело смысла, оба понимали, что могло произойти.

— Мне нужно выяснить, кто это сделал, — проговорил Толливер. — Я дал слово Эстер, она должна узнать, почему с ее дочерью произошло несчастье.

Доктор Линтон смотрела на другой берег, пытаясь разглядеть свой дом… Их дом. Когда они побежали к озеру, сработал объемный датчик, и сейчас на глазах у Сары освещающие лужайку прожектора погасли.

— Как нога?

— Чувствую странную пульсирующую боль. — Толливер тяжело вздохнул: — Боже, да я на части рассыпаюсь!

— Ты в полном порядке, — Сара похлопала его по спине.

— Колено, плечо. — Он поднял ногу. — А теперь еще ступня.

— Ты забыл про глаз, — напомнила Сара и обвила руками его голый торс.

— В старика превращаюсь…

— Ну, бывают превращения и пострашнее… — проговорила она, хотя, судя по угрюмому молчанию, Джеффри был не в настроении шутить.

— Так переживаю из-за этого дела…

Толливер принимал близко к сердцу каждое свое задание, это было одним из многих качеств, которые в нем любила Сара.

— Знаю, — кивнула она. — Мне тоже будет спокойнее, если найдется Ребекка.

— Чего-то я здесь не понимаю… — сокрушался Джеффри, взяв бывшую жену за руки. — Чего-то я здесь точно не понимаю!

Доктор Линтон взглянула на озеро: луна ярко озаряла бьющиеся о берег волны. На них ли смотрела Эбби, прежде чем ее заживо уложили в гроб? На них ли смотрела перед исчезновением Ребекка?

— Хочу кое-что тебе рассказать…

— О своих родителях?

— Нет, — покачала головой Сара, отчаянно ругая себя за нерешительность, — о Коуле Коннолли. Наверное, это не важно, но…

— Рассказывай! — перебил Джеффри. — Я сам решу, важно это или нет…

Четверг

11

Сидя за кухонным столом, Лена тупо смотрела на свой сотовый. Нужно позвонить Терри Стэнли. Хотя очень не хочется. Надо извиниться и пообещать сделать все возможное для ее спасения. Но как это сделать, детектив понятия не имела. Как она может помочь Терри, если даже о себе позаботиться не в состоянии?

Нэн закрылась в ванной, а Лена, дождавшись плеска воды и убогого исполнения песенки, которую крутили по всем радиостанциям, раскрыла телефон и набрала номер Стэнли.

После перебранки у заправочной станции она столько раз повторяла про себя этот номер, что, казалось, его запомнили даже пальцы.

Прижав трубку к уху, женщина отсчитала шесть гудков, а затем услышала долгожданный щелчок соединения. Сердце чуть не выпорхнуло из груди — Лена молилась, чтобы ответил не Дейл.

Судя по всему, телефон у Стэнли с определителем номера…

— Что вам нужно? — громко прошептала Терри.

— Звоню, чтобы попросить прощения. Я хочу тебе помочь.

— Тогда оставьте меня в покое! — продолжала шипеть миссис Стэнли.

— Где Дейл?

— Вышел. — В голосе Терри зазвенел страх. — Вернется с минуты на минуту и увидит ваш номер!

— Скажешь, я звонила, чтобы вызвать тебя в участок.

— Он не поверит.

— Подожди…

— Похоже, у меня нет выбора.

— Я не должна была причинить тебе боль…

— Сто раз слышала.

Лена поморщилась: ясно, к чему она ведет!

— Тебе нужно оттуда выбраться…

— А с чего ты решила, что я этого хочу? — выдержав небольшую паузу, спросила миссис Стэнли.

— Потому что знаю. — Детектив Адамс почувствовала, как на глаза наворачиваются слезы. — Да, представь, знаю, каково это! Можешь мне поверить…

Следующая пауза оказалась такой долгой, что Лена испугалась, не повесила ли молодая женщина трубку.

— Терри!

— Откуда ты знаешь?

Сердце колотилось так, будто вот-вот вырвется из груди. Лена никому не рассказывала о «маленьких шалостях» Итана и теперь поняла, что просто не в состоянии это сделать.

— Оттуда же, откуда и ты.

Молодая женщина снова не нашла что ответить.

— А сама пыталась вырваться? — после минутного молчания спросила она.

Лена вспомнила все свои попытки: как не брала телефон, пропускала тренировки в спортзале, отсиживалась на работе… Итан всегда находил и возвращался в ее жизнь.

— Думаешь, что можешь мне помочь? — спросила Терри, в голосе которой послышались истерические нотки.

— Я коп.

— Милая, ты никто, ноль на палочке! — рявкнула молодая женщина. — Мы обе тонем в одной луже.

Резкие слова кололи словно кинжалы. Лена собралась заговорить, но в трубке послышался щелчок, а потом тишина. Побледневшие пальцы прижимали трубку к уху до тех пор, пока не раздался бездушный голос, уверявший, что номер набран неправильно.

На кухню вышла Нэн в изящном розовом халате и с тюрбаном из махрового полотенца на голове.

— Придешь домой на ужин?

— Да, — кивнула Лена. — Ну вообще-то не знаю, а что?

— Просто нужно поговорить. — Нэн поставила чайник на огонь. — Хочу узнать, как твои дела. С тех пор как ты вернулась от Хэнка, мы толком поболтать не можем.

— Со мной все в порядке, — заверила детектив Адамс.

— У тебя расстроенный вид, — присмотревшись повнимательнее, объявила Нэн.

— Неделя была сложная.

— Сюда едет Итан, я только что видела его на подъездной дорожке.

Детектив Адамс поднялась так резко, что голова закружилась.

— Мне пора на работу.

— Пригласишь его войти? — предложила Нэн. — Я заварю чай.

— Нет, я и так опаздываю. — Лене не хотелось знакомить бойфренда с подругой сестры: Итан слишком непредсказуем, а Нэн совершенно не обязательно видеть, с кем она связалась. — Ладно, вечером увидимся, — буркнула детектив, пряча телефон в нагрудном кармане куртки. Опрометью вылетев из дома, она резко затормозила, заметив стоявшего у ее машины Итана. Наморщив лоб, он отдирал что-то приклеенное к лобовому стеклу.

Изображая полную невозмутимость, она спустилась по ступенькам крыльца.

— Что это? — поднимая почтовый конверт, спросил Итан. Даже на расстоянии трех метров женщина узнала почерк Грэга. — Ли, кто к тебе ходит?

— Подавляющее большинство моих друзей, — проворно выхватив конверт, сказала Лена. — Что ты здесь делаешь?

— Решил зайти перед работой.

— По-моему, ты опаздываешь. — Лена взглянула на часы.

— Нет, еще есть время.

— Инспектор по условно-досрочному освобождению говорила: опоздаешь еще раз, она подаст рапорт.

— Эта сучка может задницу мне лизать!

— Скорее упрячет тебя за решетку.

— Слушай, остынь, ладно? — Он попытался выхватить у нее конверт, но Лена снова увернулась. — Что это? — недовольно спросил он.

Так, похоже, не вскрывая конверт, от него не избавиться! Аккуратно, словно старуха, разворачивающая оберточную бумагу на подарке, Лена отлепила верхний клапан.

— Что там? — не унимался Итан.

Детектив заглянула внутрь, моля Бога, чтобы в конверте не оказалось никаких неприятностей. Диск… Компактный диск с маленькой белой этикеткой.

— Это диск.

— Что за…

— Итан… — оглянувшись на дом, начала Лена. В окне гостиной мелькнуло лицо Нэн. — Садись в машину! — велела она.

— Зачем?

Детектив подняла багажник, чтобы уложить велосипед, на котором приехал Грин:

— Затем, что опаздываешь на работу.

— Что на диске?

— Не знаю. — Она подняла было велосипед, но Итан тут же его выхватил, а под длинными рукавами водолазки заиграли рельефные мускулы. В молодости он был скинхедом и обильно украсил руки татуировками с символикой арийской расы, поэтому сейчас в любую погоду приходилось носить одежду с длинными рукавами. Особенно на работу: вряд ли в университетском кафе, куда он устроился водителем, стали бы держать скинхеда.

Пока Грин укладывал велосипед, Лена села в машину и спрятала диск под козырек, надеясь, что объяснять больше ничего не придется. Едва захлопнув дверцу, Грин тут же вытащил злосчастный конверт.

— Кто его прислал?

— Один друг… Давай пристегнись!

— А зачем к лобовому стеклу приклеил?

— Потому что не хотел заходить.

«Друг»… Лена поняла, что проговорилась, но сказанного не воротишь. Стараясь вести себя как ни в чем не бывало, она дала задний ход и стала выезжать с подъездной аллеи. Свернув на шоссе, детектив украдкой взглянула на Итана: зубы стиснуты, удивительно, что челюсти не трещат!

Не сказав ни слова, Грин включил магнитолу, нажав на кнопку, вытащил диск группы «Радиохед» и, держа его двумя пальцами, вставил тот, что прислал Грэг. При этом у него был такой вид, будто засовывал кому-то в рот горькую пилюлю.

Услышав первые же гитарные аккорды, Лена будто перенеслась в другой мир. Несколько секунд вступления, гитара, ударные и… незабываемый вокал Энн Уилсон.

— Что еще за дерьмо? — Итан поморщился, будто от неприятного запаха.

— Музыка для релаксации, — стараясь не сорваться, ответила Лена. В душе ее все перевернулось, а сердце стучало в такт пульсирующему ритму.

— Никогда не слышал эту песню, — продолжал хмуриться Итан.

— Новый альбом…

— Новый? — переспросил Грин, и Лена, даже следя за дорогой, почувствовала, как он буравит ее взглядом. — Эти телки друг друга трахали?

— Они сестры, — отозвалась Лена, раздосадованная тем, что он повторяет старые сплетни. Группа сестер Уилсон произвела в мире рока такой фурор, что некоторые завистники мужского пола пустили грязные слухи. Имея сестру-близнеца, Лена в свое время настрадалась от похотливых поклонников, так что подобные фантазии ничего, кроме отвращения, не вызывали.

Задумавшись, детектив проехала на красный свет, а Итан прибавил громкость.

— В общем, неплохо… — хмыкнул он. — Это та толстуха поет?

— Она не толстуха!

Грин заржал.

— Она-то может похудеть, а вот ты идиотом был, идиотом и останешься. — Увидев наглую ухмылку, Лена добавила: — Вот Курт Кобейн — это да, мужчина!

— Мне этот гомик никогда не нравился.

— Интересно, почему все женщины, не желающие с тобой спать, автоматически становятся розовыми, а парни поумнее и поуспешнее — голубыми?

— Я никогда не говорил…

— Моя сестра была лесбиянкой.

— Знаю.

— И моя лучшая подруга — лесбиянка, — не унималась Лена, впервые назвав Нэн близким человеком.

— Мать твою, да что с тобой творится?

— Что со мной творится? — автоматически повторила она и затормозила так резко, что Грин чуть не ударился головой о приборный щиток. — Я же велела тебе пристегнуться!

— Так, поня-ятно… — протянул Грин, глядя на нее как на полоумную.

— Ладно, забыли.

— Что ты делаешь? — спросил он, увидев, как Лена открывает дверцу с его стороны. — Боже, что…

— Выходи!

— Мать твою, что ты задумала?

— А ну убирайся из моей машины! — Сорвавшись на крик, детектив толкнула своего бойфренда.

— Хорошо! — заорал он в ответ. — Понимаешь, что совсем свихнулась?

Лена нажала на газ, «тойота» дернулась, и дверца распахнулась. Проехав так метров пятнадцать, она нажала на тормоза так резко, что шины жалобно заскрипели. Выбравшись из салона, Лена увидела, что трясущийся от гнева Итан идет за ней.

— Сучка течная, не вздумай когда-нибудь снова так меня высадить! — брызгая слюной орал он.

Поразительно спокойная Лена достала из багажника велосипед и швырнула на обочину. Грин бросился бежать. Через несколько минут, взглянув в зеркало заднего вида, она увидела, что он все еще бежит.

— Почему ты улыбаешься? — спросил Джеффри, едва Лена появилась в комнате для инструктажа. Шеф стоял возле кофеварки. Неужели специально ее караулил?

— Ничего…

Налив в стаканчик кофе, Джеффри протянул его Лене.

— Спасибо.

— Может, расскажешь про Терри Стэнли?

Желудок судорожно сжался.

— Пойдем в мой кабинет, — наполнив свой стакан, велел шеф.

Лена шла впереди, чувствуя, как по спине стекают капли пота: неужели у Джеффри кончилось терпение? Кроме полиции, она нигде работать не сможет, и прошлогодний «отпуск» наглядно это доказал.

Облокотившись о стол, Джеффри ждал, пока Лена сядет.

— Тебя не было на прошлогоднем пикнике.

— Нет, — кивнула детектив, сжимая ручки точно так же, как пару дней назад Терри Стэнли.

— В чем дело, Лена?

— Я думала… — начала детектив, не зная, как закончить фразу. Что она думала? Что могла сказать Толливеру, не выдав себя с головой?

— Дело в алкоголе? — спросил шеф, и Лена не сразу поняла, что он имеет в виду.

— Нет, — покачала головой детектив, — я это придумала.

— Правда? — В голосе Джеффри не было ни тени удивления.

— Да, — призналась Лена и решила выдать крошечную дозу правды. — Дейл ее бьет.

Толливер замер с поднесенным ко рту стаканом.

— У нее на руках синяки, — кивнула Лена, будто стараясь убедить себя в правоте собственных слов. — Очень характерные, я сразу поняла, что к чему.

Джеффри отставил кофе.

— Я пообещала, что помогу ей вырваться.

— А она не захотела, — догадался Толливер.

Лена мрачно рассматривала пол.

— Ты считаешь, что в состоянии ей помочь?

Взгляд шефа прожигал молодую женщину насквозь: с Итаном она начала встречаться год назад и еще ни разу не обсуждала его с шефом.

— Я знаю, что он распускает руки, — прямо сказал Джеффри. — Я ведь тоже замечал следы. И яркий макияж, под которым ты пыталась спрятать синяки. Видел, как морщишься при каждом вдохе, потому что стоять больно: так сильно в живот ударили… Лена, ты же в полиции служишь, думаешь, тупые копы ничего не понимают?

— Какие копы? — затравленно спросила женщина, чувствуя себя вытащенной на всеобщее обозрение.

— Вот эти. — Джеффри ткнул себя в грудь, и дальнейших объяснений не потребовалось.

Умирая со стыда, детектив Адамс не решалась поднять глаза.

— Мой отец бил маму, — объявил Джеффри. Вообще-то Лена давно об этом догадалась, но с чего вдруг он разоткровенничался? Шеф вообще заговаривал о себе редко, только если это было напрямую связано с делом. — Мальчишкой я вставал между ними — думал, больше достанется мне, меньше — маме.

Детектив Адамс украдкой облизнула десны, изуродованные мощными ударами Итана. Полгода назад он сломал ей зуб, а пару месяцев спустя так сильно дал по правому виску, что сел слух.

— Увы, получалось совсем иначе, — продолжал Толливер. — Взбешенный папаша сбивал меня с ног, а потом набрасывался на маму с еще большим остервенением. Сначала я думал, он хочет ее убить. — Джеффри сделал паузу, но Лена так и не подняла глаза. — А потом понял, — повисла очередная пауза, — мама сама этого хотела. — Голос шефа звучал абсолютно бесстрастно, будто он давно смирился с неизбежным. — Мама хотела, чтобы ее добили… Другого выхода не видела…

Лена машинально кивнула. Ясно, ей не выбраться. То, что случилось утром, — отчаянная попытка убедить себя, что не все потеряно. Но ведь Итан вернется, он будет приходить до тех пор, пока не добьет. Только тогда она обретет свободу.

— Отец умер, а мама будто бы затаилась и ждет. Ждет последнего удара, который окончательно вышибет из нее дух, — проговорил Джеффри и чуть тише, словно про себя, добавил: — Хотя дух в ней и так еле держится.

— Да, — откашлявшись, проговорила Лена, — Терри, наверное, чувствует то же самое.

— Терри? — не скрывая разочарования, переспросил Толливер.

Коротко кивнув, Лена запрокинула голову: Боже, только бы слезы не потекли! Лене было так плохо, что каждое движение причиняло невыносимую боль. Перед любым другим человеком она могла бы разрыдаться и излить душу, но только не перед Джеффри! С ним так нельзя… Что бы ни стряслось, шеф не должен видеть ее слабость.

— Не думаю, что Пат знает, — собравшись с силами, проговорила она.

— Да уж… Он бы притащил Дейла в участок, несмотря на то, что они братья.

— Как же нам поступить?

— Ну, сама знаешь, — пожал плечами Толливер. — Ты служишь здесь достаточно давно и усвоила, что к чему. Мы можем завести дело, но, чтобы передать его в суд, понадобится помощь Терри. Ей придется давать показания против мужа.

— Она на это не пойдет, — покачала головой детектив Адамс, вспоминая, как называла молодую женщину трусихой. А она смогла бы выступить в суде против Итана? Хватило бы ей воли высказать свои претензии и прогнать? От одной только мысли о встрече с ним по спине побежали мурашки.

— Знаешь, что я усвоил от мамы? — спросил шеф. — Нельзя помочь человеку, если он сам того не хочет.

— Верно, — согласилась Лена.

— По данным статистики, большинство жертв домашнего насилия при попытке освободиться от своих мучителей погибают.

— Да-а… — снова вспомнив Итана, протянула Лена. Как он бежал за машиной… Напрасно она думала, что вырваться будет легко… Разве Грин просто так отпустит? Наверное, в эту самую секунду готовит план мщения, изобретая невероятные муки, которым подвергнет ее при первой же попытке сбежать.

— Нельзя помочь человеку, если он сам того не хочет, — повторил Толливер.

— Вы абсолютно правы.

Окинув Лену испытующим взглядом, Джеффри заявил:

— Когда Пат вернется, вызову его к себе и обо всем расскажу.

— Думаете, он что-нибудь предпримет?

— По крайней мере постарается, — уверенно проговорил Толливер. — Он любит своего братишку, а люди этого не понимают.

— Какие люди?

— Те, что держат всех на расстоянии, — выдержав паузу, пояснил шеф. — Трудно ненавидеть того, кого любишь.

Закусив нижнюю губу, Лена молча кивнула.

— Бадди приехал, — поднимаясь, объявил Толливер. — Мы готовы?

— Угу, — промычала детектив Адамс.

— Вот и отлично! — Превратившись в строгого шефа, он открыл дверь и вышел в приемную; подавленная, сбитая с толку Лена — следом. Джеффри вел себя как ни в чем не бывало: похвалил новое платье Марлы и впустил Конфорда в зал для инструктажа.

На этот раз адвокат явился без протеза, неловко передвигаясь на костылях.

Лене казалось, что изображающий полную беззаботность шеф немного перегибает палку.

— Что, одна нога дома осталась? — пошутил он.

Бадди был явно не в духе.

— Давайте поскорее со всем разберемся…

Посторонившись, начальник полиции пропустил его вперед.

Мужчины двинулись к камерам, и детектив заметила, что Джеффри хромает чуть ли не синхронно с Конфордом. Адвокат тоже это заметил и неприязненно на него посмотрел.

— Ступню вчера порезал… — смутился Толливер.

Бадди удивленно вскинул брови.

— Смотрите, чтобы инфекция не попала. — Он назидательно постучал по культе, и лицо Джеффри побелело как полотно.

— Ладно, сейчас велю Брэду привести Патти…

Стараясь не думать о недавнем разговоре с шефом, детектив Адамс повела Конфорда в кабинет для допросов. Лучше сосредоточиться на словах Бадди, который рассказывал о юношеской футбольной команде Хартсдейла. Если верить статистическим данным, которые Конфорд знал чуть ли не назубок, «Мятежников» ждал нелегкий сезон.

Патти О'Райан они услышали даже раньше, чем открылась дверь. Девушка причитала, как плакальщица на похоронах:

— А-а-а, мать вашу, отпустите меня отсюда! Снимите ваши гребаные цепи, вы, идиоты вонючие!

Застыв у входа в кабинет, Лена стала ждать, пока соберутся остальные. Хватит обсасывать слова Джеффри и мешать личное с работой! Допрос Терри Стэнли она уже испортила, так что права на ошибку у нее больше нет.

Будто прочитав ее мысли, Джеффри поднял брови, молча спрашивая, готова ли помощница. Лена коротко кивнула, и, глянув через зарешеченное окно на двери, Толливер сказал Бадди:

— Сегодня мы немного буйные… Ломка!

— Вытащите меня отсюда! — верещала О'Райан, и детектив понадеялась, что громче кричать она просто не сможет. Да и куда громче — стекла и так дребезжат!

— Хотите поговорить с ней, прежде чем начнем? — предложил Толливер адвокату.

— Ни за что! — В голосе Конфорда звенел неподдельный ужас. — Даже не думайте оставлять меня с ней наедине!

Толливер придержал дверь, позволяя Бадди и Лене войти.

— Папочка! — От истошного крика О'Райан осипла. — Мне срочно нужно отсюда выбраться! У меня встреча… Точнее, собеседование… Хочу на работу устроиться, а если просижу здесь, то точно опоздаю.

— Ну, сначала заедешь домой переодеться, — предположила Лена, поглядывая на полупрозрачный костюм, который девушка разорвала в клочья.

— Заткнись ты, шлюха, ищейка полицейская! — Голосила О'Райан, обращая на нее свой гнев.

— А ну тихо! — велел Джеффри, сев за стол напротив девушки.

Бадди полагалось находиться рядом с подзащитной, но он почему-то выбрал стул неподалеку от Толливера. Лене совершенно не хотелось испытывать судьбу и садиться в опасной близости от Патти, поэтому она осталась стоять и, скрестив руки, наблюдала за происходящим.

— Расскажи мне о Чипе! — потребовал начальник полиции.

— Что именно?

— Он твой бойфренд?

Патти с надеждой взглянула на Конфорда, но тот, как ни странно, даже глаз не поднял.

— Ну, мы… это… встречались… — Девушка запрокинула голову, чтобы убрать волосы с глаз, ноги отбивали нервную чечетку. Тело казалось похожим на сжатую пружину, Патти срочно требовалась доза.

На своем веку Лена не раз видела наркоманов во время ломки и представляла, что они испытывают. Не будь О'Райан такой сучкой, ее можно было бы пожалеть.

— Что значит «встречались»? — уточнил Джеффри. — Вместе спали? Нюхали? Кололись?

Девушка продолжала буравить отчима ненавидящим взглядом.

— Ну да, примерно так…

— Ты знаешь Ребекку Беннетт?

— Кого-кого?

— А Эбигейл Беннетт?

О'Райан фыркнула с таким отвращением, что ноздри затрепетали.

— Это та придурковатая с фермы?

— У Чипа был с ней роман?

Девушка пожала плечами, наручники ударились о припаянное к столу кольцо.

— У Чипа был с ней роман? — повторил Джеффри.

Патти молчала, а наручники все стучали по кольцу.

Толливер откинулся на спинку стула, словно не зная, что делать дальше. Бадди, естественно, разгадал его замысел, многозначительно поднял брови, но вмешиваться не стал.

— Узнаешь Чипа? — спросил Джеффри, бросая на стол полароидные снимки.

Вытянув шею, Лена попыталась рассмотреть фотографии с места преступления. Все страшные, а крупный план лица с оторванными губами по-настоящему ужасающий.

— Это не Чип! — усмехнулась О'Райан.

— А это? — Толливер швырнул на стол еще одну фотографию.

Мельком взглянув, Патти отвела глаза, а Конфорд посмотрел на дверь с такой тоской, будто мечтал только о том, чтобы отсюда вырваться.

— На это что скажешь? — На стол упала еще одна фотография.

Похоже, О'Райан начала что-то понимать. Нижняя губа у нее мелко-мелко задрожала. За время пребывания в участке девушка только и делала, что плакала, но, пожалуй, сейчас слезы были искренними.

Ноги перестали бить чечетку, и Патти прошептала:

— Что случилось?

— Судя по всему, — Толливер выложил остальные снимки, — он кого-то очень-очень разозлил.

Стриптизерша взобралась на стул с ногами.

— Чип! — раскачиваясь взад-вперед, шептала она. Подозреваемые часто так себя ведут… Наверное, таким образом пытаются себя успокоить, осознав: кроме них, это никто больше не сделает.

— Кто-нибудь имел на него зуб?

— Нет, — покачала головой девушка. — Чипа все любили.

— А из фотографий следует, что кто-то с тобой не согласен. — Толливер выдержал эффектную паузу. — Кто это может быть, Патти?

— Он старался исправиться, — сиплым от слез и крика голосом проговорила она. — Хотел стать лучше…

— Чип пробовал слезть с иглы?

О'Райан не отрываясь смотрела на снимки, но Джеффри сложил их в стопку и спрятал в карман.

— Расскажи мне, Патти.

— Они познакомились на ферме, — содрогнувшись, начала девушка.

— На соевой ферме в Катуге? — уточнил Толливер. — Доннер там работал?

— Угу… Все знают, если надо, можно зависнуть у хозяев на пару недель. Ходишь в церковь, собираешь бобы, а взамен получаешь кров и еду. Корчишь из себя святошу — и безопасное пристанище гарантировано.

— А Чип нуждался в безопасном пристанище?

Девушка покачала головой.

— Так что с Эбби? — В голосе Джеффри звучало примирение.

— Говорю, они встретились на ферме. Тогда Эбби была еще ребенком, и Чип над ней посмеивался. Потом его взяли за хранение наркотиков и на несколько лет посадили. Когда он вернулся, девочка стала взрослой. — Патти украдкой вытерла слезу. — Такая примерная, воду не замутит, и Чип на нее запал. И на дурацкую праведность тоже…

— И как развивались события?

— Она даже в «Киску» являлась, представляете? — нервно засмеялась О'Райан. — Притащится в своем жутком платье и туфлях на перепонках и заведет: «Пойдем со мной, Чип! Пойдем в церковь! Преклоним колени и помолимся!» И этот дурачок бежал за ней без оглядки.

— Они были любовниками?

— Мисс Невинность под дулом пистолета бы ноги не раздвинула! — фыркнула стриптизерша.

— Она была беременна.

О'Райан резко подняла голову.

— Как считаешь, от Чипа?

Вопроса Патти явно не слышала, и детектив Адамс почувствовала, как в девчонке закипает гнев. Характером она похожа на Коула Коннолли: тот тоже заводится с полуоборота, но почему-то безбашенная стриптизерша казалась опаснее умудренного опытом старика.

— Идиотка! — прошипела О'Райан. Наручники колотились о кольцо с напоминающим военный барабан звуком. — Наверное, Чип в лес ее таскал! Мы с ним там траходром устраивали…

— В хартсдейлский лес? Ты имеешь в виду национальный парк?

— Идиотка! — выпалила Патти, начисто забыв свой первоначальный план. — В старших классах мы ездили туда ширяться…

— Вы с Чипом вместе учились?

— Да, пока этот придурок, — стриптизерша показала на Бадди, — не вышвырнул меня из дома. — Прямо на улицу, представляете? Одну-одинешеньку… — Конфорд и бровью не повел. — Говорила я Чипу: держись от нее подальше. И от девчонки, и от всей придурковатой семейки!

— О какой семье ты говоришь?

— Об Уордах, конечно! Не думайте, что только Эбби в «Киску» таскалась!

— А кто еще?

— Да все братья!

— Кто именно?

— Говорю же, все! — Патти ударила по столу с такой силой, что костыль Конфорда, подскочив, с грохотом упал на плиточный пол.

Лена насторожилась, готовая пресечь любую выходку О'Райан.

— Корчат из себя святош, а на деле — такое же дерьмо, как остальные. — Стриптизерша снова фыркнула, но теперь звук больше напоминал хрюканье. — А у того красавца член крошечный. Кончил за три секунды и начал сопли распускать… «Господи, гореть мне в аду! Я согрешил, Господи!» — заголосила Патти. — Меня чуть не вырвало! Каков ублюдок! Когда заставлял брать в рот, о преисподней не думал!

У побледневшего адвоката даже челюсть отвисла.

— Кто из братьев это был?

— Низкорослый. — О'Райан расчесала руку так, что на коже остались красные полосы. — Волосы ежиком.

Интересно, о ком она? И Лев, и Пол не ниже Джеффри и, насколько помнила Лена, с классической стрижкой.

Патти продолжала чесаться. Еще немного — и кровь пойдет.

— Он Чипу любую дурь доставал: героин, кокаин, травку — выбирай на вкус!

— В смысле продавал?

— В смысле отдавал бесплатно.

— Бесплатно раздавал наркотики?!

— Только не мне! — рявкнула Патти и посмотрела на красные следы на руке. Нога снова начала дергаться, и Лена поняла: девочка в штаны наделает, если в ближайшее время не уколется. — Чипа баловал, — продолжала О'Райан, — а мне — ничего. Я ему даже деньги предлагала, а он велел убираться! Можно подумать, он не такой, как все.

— Помнишь, как его зовут?

— Нет, но придурок частенько там появлялся. Иногда просто сидел в баре и смотрел на Чипа. Наверное, трахнуть его хотел.

— Тот мужчина рыжий?

— Нет, — покачала головой девушка и посмотрела на инспектора как на идиота.

— Тогда брюнет?

— Слушайте, я не помню, какого цвета у него волосы! — Глаза девушки вспыхнули, как у загнанного животного. — Все, — сказала она Бадди, — хватит болтовни! Вытащи меня отсюда!

— Сиди на месте! — приказал Джеффри.

— У меня собеседование!

— Да, конечно.

— Вытащи меня отсюда! — заорала стриптизерша и перегнулась через стол, чтобы расцарапать Бадди лицо. — Сию секунду, убожество!

Открывая рот, Конфорд по-стариковски причмокнул губами.

— Кажется, ты еще не на все вопросы ответила.

— «Кажется, ты еще не на все вопросы ответила», — передразнила Патти. Надо же, взрослая девушка, а ведет себя как ребенок.

— Успокойся, — посоветовал адвокат.

— Сам успокойся, дерьмо одноногое! — верещала девчонка. Ее снова заколотило от неутоленного желания. — Мать твою, вытащи меня отсюда сейчас же!

Конфорд поднял костыль и уже у самой двери объявил:

— Инспектор, делайте с ней что хотите, я умываю руки.

— Трус, предатель одноногий! — бросаясь к нему, завопила О'Райан. Очевидно, она забыла, что наручник пристегнут к столу, и дернулась назад, как собака на коротком поводке. — Ублюдок! — вопила она, полностью теряя контроль над собой. Стул перевернулся, Патти пнула его в другой конец кабинета, а потом взвыла от боли. — Я в суд на вас подам, уроды гребаные!

— Патти! — позвал Джеффри. — Патти!

Девчонка выла, как сирена, и Лене страшно хотелось заткнуть уши. Криво ухмыльнувшись, Толливер поднялся и по стенке протиснулся к выходу, Лена — следом за ним, не сводя глаз с О'Райан до тех пор, пока не закрылась тяжелая дверь.

Начальник полиции покачал головой, будто не веря, что нормальный человек может так себя вести.

— В первый раз мне по-настоящему жаль этого идиота, — имея в виду Бадди, пробормотал он и быстрым шагом пошел прочь от драматических завываний. — Значит, на сцене появляется еще один Уорд?

— Да, похоже.

— Паршивая овца?

— Я думала, эту роль исполняет Пол, — заметила Лена, вспомнив разговор двухдневной давности.

— Что?

— Пол сказал, что именно он является паршивой овцой в семье.

Открыв пожарную дверь, Джеффри пропустил помощницу в зал для инструктажа, и она увидела Марка Маккаллума. Специалист из бюро расследований штата сидел в кабинете Толливера, а напротив него — Лев Уорд.

— Черт возьми, как вам это удалось? — громко прошептала Лена.

— Поди пойми, — отозвался шеф и принялся оглядывать зал, вероятно в поисках Коула Коннолли. — Мистер Уорд приехал один? — спросил он у Марлы.

— Насколько я понимаю, да, — выглянув в фойе, ответила секретарь.

— Давно?

— Минут десять назад, — услужливо улыбнулась женщина. — Я решила, стоит вызвать Марка, чтобы он начал до обеденного перерыва.

— Да, правильно, — кивнул Джеффри, направляясь к кабинету.

— Может, позвонить Брэду, чтобы привез Коула? — предложила детектив Адамс.

— Давай пока с этим повременим. — Толливер уже стучался в дверь кабинета.

— Все почти готово, — приветственно помахал им Маккаллум.

— Спасибо, что задержался в Хартсдейле, Марк, — пожимая ему руку, сказал Толливер. — Говорят, ты в «Росинке» ни в чем себе не отказываешь.

Откашлявшись, молодой человек снова принялся крутить ручки прибора.

— Инспектор, — заговорил опутанный проводами Лев (неудивительно, что в таком состоянии ему было не слишком комфортно), — я только сегодня прослушал ваше сообщение на автоответчике. Извините, что не появился раньше.

— Спасибо, что приехали. — Достав блокнот, Джеффри говорил и писал одновременно. — Крайне признателен, что нашли время.

— Через несколько часов в церкви соберется вся семья, чтобы отдать последний долг Эбби… — Уорд повернулся к Лене: — Доброе утро, детектив, — тихо сказал он, а потом сосредоточил внимание на Джеффри. — Эти три дня были изнуряющими, поэтому я хотел бы иметь на ответы побольше времени.

Толливер так и строчил в блокноте.

— Я думал, Коул Коннолли тоже приедет.

— Прошу прощения, но Коул ничего мне не говорил. Он будет на траурной мессе, а потом я пришлю его сюда.

— Похороны не устраиваете? — не поднимая головы, спросил начальник полиции.

— К сожалению, тело кремировали, поэтому родственники просто соберутся, чтобы вспомнить Эбигейл. Пышных церемоний в нашей семье не любят.

— Чужих не зовете? — закончив писать, спросил Джеффри.

— Ну, это будет, скорее, не служба, а семейное собрание. Послушайте…

Вырвав из блокнота листок, Толливер протянул его Марку:

— Постараемся долго вас не задерживать.

Не скрывая любопытства, Уорд пожирал глазами записку.

— Спасибо за понимание. — Он откинулся на спинку стула. — Пол был против этой затеи, но мне всегда казалось, что полиции нужно помогать.

— Марк, — усаживаясь за стол, заговорил Джеффри, — надеюсь, наше присутствие не помешает?

— Ну… — неуверенно начал Маккаллум.

По инструкции ему следовало находиться наедине с испытуемым, но ведь результаты тестирования судом не рассматривались, да и Уорда еще не арестовали. Лене казалось, что главная задача детекторов — напугать человека до полусмерти. Она ничуть не удивилась бы, окажись внутри хитроумной машины колесики, которые крутят дрессированные мыши.

— Конечно, никаких проблем. — Поколдовав над какими-то датчиками, специалист снял колпачок со своей ручки. — Преподобный Уорд, вы готовы?

— Пожалуйста, зовите меня Львом.

— Договорились. — Рядом с аппаратом перед Марком лежал незаметный Уорду блокнот. Раскрыв его, молодой человек спрятал в карман записку Джеффри. — Напоминаю, по возможности нужно отвечать «да» или «нет». На этом этапе развернутые объяснения не требуются. Их вы сможете чуть позже дать инспектору Толливеру, а машина воспринимает только «да» и «нет».

Лев глянул на манжетку для измерения кровяного давления.

— Да, понимаю.

Маккаллум нажал на рычажок, и из аппарата медленно поползла бумажная лента.

— Постарайтесь расслабиться и смотрите прямо перед собой.

— Хорошо, — сказал Лев, и цветные иголочки на ленте сдвинулись с места.

Спокойным, лишенным эмоций голосом Марк зачитал первый вопрос:

— Вас зовут Томас Левитикус Уорд?

— Да.

Марк сделал в блокноте отметку.

— Вы живете в доме номер шестьдесят три по Плимут-роуд? — Да.

Очередная отметка в блокноте.

— Вам сорок восемь лет?

— Да.

Отметка.

— У вас есть сын по имени Иезекииль?

— Да.

— Вы вдовец?

— Да.

Вопросы касались различных деталей биографии Льва, чтобы создать базовую линию правдивых ответов. Лена понятия не имела, почему иголки вдруг начинают подскакивать, а отметки Марка казались сущими иероглифами. Незаметно для себя детектив перестала слушать и сосредоточилась, лишь когда речь зашла о более важных вещах.

Голос Маккаллума по-прежнему звучал монотонно и безразлично, будто он до сих пор расспрашивал Льва о школе и университете.

— На вашей памяти кто-нибудь интересовался ею как женщиной?

— Нет.

— В окружении вашей племянницы Эбигейл был человек, который мог таить на нее злобу?

— Нет.

— Она когда-нибудь интересовалась неподходящим для нее человеком?

— Нет.

— Вы убили Эбигейл?

— Нет.

— Вы когда-нибудь злились на свою племянницу?

— Да.

— Били?

— Однажды по попе. То есть да. — Лев нервно улыбнулся. — Простите…

Марк не обратил на заминку ни малейшего внимания.

— Вы убили Эбигейл?

— Нет.

— Вы вступали с ней в половую связь?

— Нет.

— А в другую связь непристойного характера?

— Нет.

— Вы знаете человека по имени Дейл Стэнли?

— Да. — В голосе Уорда мелькнуло удивление.

— Вы когда-нибудь заходили в его гараж?

— Да.

— У вас есть брат по имени Пол Уорд?

— Да.

— А другие братья?

— Нет.

— Знаете, где находится ваша племянница Ребекка Беннетт?

Лев удивленно взглянул на Джеффри.

— Знаете где находится ваша племянница Ребекка Беннетт?

Глядя прямо перед собой, Уорд твердо ответил:

— Нет.

— Вы что-нибудь забирали из гаража Дейла Стэнли?

— Нет.

— Это вы закопали Эбигейл в лесу?

— Нет.

— Знаете кого-нибудь, кто мог таить злобу на вашу племянницу?

— Нет.

— Вы когда-нибудь были в «Розовой киске»?

Уорд удивленно поднял брови.

— Нет.

— Вы считали племянницу сексуально привлекательной?

— Да, но… — неуверенно начал он.

— Да или нет? — перебил Марк.

Впервые с начала теста Лев потерял самообладание и раздосадованно, будто стыдясь своих слов, покачал головой.

— Мне нужно объясниться, — посмотрев на Джеффри, пробормотал он. — Можно сделать паузу? — Не дождавшись ответа, мужчина стал сдирать с пальцев датчики.

— Давайте помогу, — предложил Марк, явно стараясь защитить свое оборудование.

— Извините меня… Просто… Это уже слишком!

По сигналу начальника полиции Маккаллум помог Льву отцепить провода.

— Я же стараюсь быть честным… Боже милостивый, какая ерунда!

Марк закрыл блокнот.

— Вернемся буквально через секунду, — пообещал Толливер. Посторонившись, чтобы пропустить шефа, Лена села на его место. Джеффри с Марком вышли в коридор.

— Я бы никогда не причинил вреда Эбби! — повторял Лев. — Какая чушь! Какая отвратительная чушь!

— Не волнуйтесь. — Детектив Адамс откинулась на спинку стула, искренне надеясь, что вид у нее не слишком самодовольный.

Интуиция подсказывала: дядя Эбби как-то замешан в ее смерти и Джеффри обязательно его расколет, вопрос только — когда?..

Обхватив руками колени, Уорд ссутулился и сидел в такой позе, пока в кабинет не вернулся Толливер. Тут Льва словно прорвало, он заговорил прежде, чем Джеффри устроился на месте Марка.

— Я очень старался быть честным… Не хочу, чтобы, поймав на глупом обмане, вы подумали… Боже милостивый, простите меня! Я все испортил…

Джеффри пожал плечами, будто речь шла о простом недоразумении.

— Попробуйте объясниться.

— Эбби… — Он закрыл лицо руками. — Эбби была очень привлекательной девушкой.

— Она похожа на вашу сестру, — напомнила Лена.

— Нет-нет, — дрожащим голосом повторял Лев, — я не позволял себе аморальных поступков ни по отношению к сестре, ни по отношению к племяннице. Ни к одной из них. — Звенящий голос будто умолял поверить. — Был один случай, один-единственный, Эбби пришла ко мне в кабинет. Я сначала ее не узнал и почувствовал… Ну, вы меня понимаете, — обращаясь к Джеффри проговорил он.

— Увы, мне с хорошенькими племянницами не повезло…

— Господи Боже мой! — вздохнул Уорд. — Пол предупреждал, что я об этом пожалею. — В полном смятении он откинулся на спинку стула. — Послушайте, я прочел немало детективов и процедуру себе представляю. Первым делом вы проверяете семью, вот мне и захотелось сразу исключить эту версию. Я старался быть максимально честным. — Он воздел глаза к потолку, будто надеясь на помощь Всевышнего. — Всего один раз… Эбби шла к ксероксу, и я сразу ее не узнал, а когда обернулась… Помню, ноги едва не подкосились. Не то чтобы… — Лев замялся, а потом гораздо осторожнее продолжал: — Не то чтобы возникли какие-то мысли, не говоря уже о планах… Помню, подумал: «Какая красивая девушка!» Затем понял, что это Эбби, и, клянусь, целый месяц заговорить с ней не решался. В жизни так стыдно не было… Когда ваш специалист задал этот вопрос, сразу вспомнился тот случай. — Лев развел руками. — Тест наверняка показал, что я лгу.

— Ну… — выдержал паузу Джеффри, — результат весьма неоднозначный.

— Хотел как лучше, а сам все испортил, — покраснел от натуги Уорд.

— Почему вы не сообщили в полицию, что пропала вторая племянница?

— Мне казалось… — Лев замялся, будто не зная, что сказать, — что не стоит тратить ваше время. Бекка постоянно убегает. Спокойно жить не может…

— Вы когда-нибудь прикасались к Эбигейл?

— Нет.

— А наедине с ней оставались?

— Да, конечно, я же ее дядя и духовник.

— Она перед вами исповедовалась? — спросила Лена.

— Нет, все было немного не так. Мы просто разговаривали. Эбби любила читать Библию, а потом мы вместе разбирали отдельные псалмы. Играли в скраббл… В общем, я занимался с ней тем же самым, чем с остальными племянниками и племянницами.

— Вы ведь понимаете, почему нам это кажется странным, — проговорил Джеффри.

— Извините… — бормотал Лев. — Боюсь, я ничем вам не помог.

— Да уж… — кивнул инспектор. — Что вы делали в гараже Стэнли?

Чтобы переключиться с одной темы на другую, дяде Эбби понадобилась небольшая пауза.

— Дейл жаловался, что, срезая через лес, наши работники заходят на его территорию. Мы поговорили, обошли его владения, и я согласился поставить забор.

— Странно, что вы занялись этим лично, — заметил Толливер. — Вы ведь управляете фермой.

— Не совсем, — поправил Лев. — У каждого из нас целый круг обязанностей.

— А мне так не показалось, — настаивал Джеффри. — Вроде бы вы управляющий.

— Скорее, контролирую повседневные операции, — неохотно признал Уорд.

— Ферма-то довольно большая.

— Да, согласен.

— Межевание земли, возведение забора — разве это нельзя было кому-то поручить?

— Отец постоянно твердит о том же, а я не слушаю… Наверное, надо исправляться.

— Дейл — парень сильный, крупный, — заметил начальник полиции. — Не побоялись идти туда один?

— Со мной был Коул, наш десятник. Не знаю, успели ли вы вчера об этом поговорить… В «Божьей милости» он вроде живого примера. Папа в тюрьме его навещал двадцать лет назад. С тех пор Коул с нами.

— Коннолли отбывал срок за вооруженное ограбление, — напомнил Толливер.

— Да, — кивнул Лев. — Они с друзьями решили ограбить круглосуточный магазин, кто-то на них донес, а судья не стал делать никаких скидок. Коул ошибался сам, и целых двадцать лет за свои грехи расплачивался. Этим он принципиально отличается от тех, кто помог спланировать ограбление.

— Вы заходили в мастерскую Дейла? — спросил Толливер, возвращая разговор в нужное русло.

— К кому, простите?

— К Дейлу Стэнли… Когда говорили о возведении забора, в мастерскую заходили?

— Да. Вообще-то машинами не увлекаюсь, но чисто из вежливости зашел посмотреть и послушать.

— А Коул при этом присутствовал? — спросила Лена.

— Он сидел в машине. Я не для устрашения его привозил, а чтобы Дейл понял: я не один.

— Коннолли все время сидел в машине? — уточнил Джеффри.

— Да.

— И когда вы шли вдоль межи?

— Мы находились на территории кооператива, но вы правы: Коул сидел в машине.

— Вы когда-нибудь использовали его для устрашения?

Уорд смутился и ответил далеко не сразу.

— Да.

— Каким образом?

— Порой на ферме появляются люди, злоупотребляющие нашим гостеприимством. С такими Коул проводит разъяснительные беседы. Он очень болезненно реагирует на подобные случаи. По сути, Коннолли — член семьи и безоговорочно предан моему отцу.

— А физическую силу применять случалось? Ну, к тем злоупотребляющим?

— Нет, — твердо сказал Лев, — никогда.

— Почему вы так уверены?

— Потому что он осознает свою слабость.

— В смысле?

— Он отличается, вернее, отличался, скверным характером. — Уорд кивнул, будто неожиданно что-то вспомнил. — Ваша жена рассказывала о его вчерашней выходке? Это своего рода побочный эффект искренней веры в свои идеалы. Целиком и полностью с вами согласен, Коул позволил себе лишнее, но при необходимости я легко бы взял ситуацию под контроль.

Интересно, как бы он справился с Коннолли? Вопрос так и вертелся у Лены на языке, но задать его она не решилась. А шефа, судя по всему, волновало совсем другое.

— Насколько скверным был характер Коннолли?

— Ну, он частенько прибегал к физическому насилию, — проговорил Лев и тут же добавил: — Давно, еще до знакомства с папой. Коул ведь крепкий и сильный мужчина.

— Лев, не хочу с вами спорить, но вчера я беседовал с Коннолли, и он показался мне вполне безобидным.

— Это действительно так, — кивнул Уорд. — Сейчас.

— Сейчас?

— Наш десятник служил в спецназе и в каких только операциях не участвовал! Лошадиные дозы героина от хорошей жизни не колют… — Чувствуя нетерпение Джеффри, Лев продолжал: — За ограбление Коул мог получить гораздо меньший срок — он ведь фактически не проник в магазин — зато сопротивлялся аресту. Производивший задержание полицейский был сильно избит, даже глаз потерял, — сокрушенно покачал головой Лев. — Коннолли от души приложился…

— В досье это не указано, — встревоженно подался вперед Джеффри.

— Не знаю почему, — пожал плечами Лев. — Досье я никогда не видел, хотя о своих проступках Коул говорит не стесняясь. Даже прихожанам об этом рассказывает.

— Говорите, Коннолли избил сотрудника полиции? — Толливер ерзал на краешке стула.

— Да, голыми руками, — уточнил Уорд, — а до тюрьмы зарабатывал на жизнь боями без правил. Коул покалечил немало людей и вряд ли гордится своей молодостью.

Начальник полиции не спеша обдумывал услышанное.

— Коннолли давно бреется наголо?

Судя потому, как изменилось его лицо, подобного вопроса Лев ожидал меньше всего.

— Нет, побрился на прошлой неделе, а до этого носил короткую стрижку.

— Ежиком?

— Можно и так сказать. Иногда от пота волосы стояли торчком, и Эбби его дразнила. — Уорд грустно улыбнулся.

— Как бы вы охарактеризовали отношение Коула к Эбигейл?

— Покровительственное… Великодушное… Он хорошо относится ко всем детям на ферме, и не могу сказать, что Коннолли как-то выделял Эбби. Коул и за Зеком присматривает, — добавил Лев. — Я полностью ему доверяю.

— Вы знакомы с Чипом Доннером?

И снова вопрос застал Уорда врасплох.

— На протяжении нескольких лет он время от времени появлялся на ферме. Коул сказал, что парнишка крал деньги из сейфа, и выгнал его.

— Полицию не вызывали?

— Обычно мы стараемся не вмешивать ее в наши дела. Понимаю, звучит странно, однако…

— Преподобный Уорд, перестаньте волноваться о том, как звучат ваши слова, лучше расскажите, что произошло.

— Коул попросил молодого Доннера уйти, и уже через день его и след простыл.

— Вам известно, где сейчас Коннолли?

— Из-за панихиды сегодня утром мы не работаем, так что скорее всего Коул в своей квартирке над амбаром, готовится к службе. — Лев набрал в легкие побольше воздуха: — Инспектор Толливер, поверьте, это осталось в прошлом. Коул — спокойный, порядочный человек. Мне он как брат, и всем остальным тоже…

— Преподобный Уорд, вы же сами сказали, первым делом нужно исключить семью.

12

Подъезжая к амбару, Джеффри чувствовал, что Лена захлебывается в волнах нарастающего волнения точно так же, как и он сам. Если расследование дела сравнить с американскими горками, то сейчас они находились в верхней точке виража, готовые устремиться вниз со скоростью сто пятьдесят километров в час. В бумажнике Льва Уорда нашлась фотография семьи, и Патти О'Райан с присущим ей красноречием опознала в Коуле Коннолли «вонючего дрочилу», который ходил к Чипу Доннеру в «Розовую киску».

— У него еще палец порезан, — проговорила Лена.

— Да, и что с того? — спросил Толливер, но тут же догадался сам. По заверениям Коннолли, палец он порезал, работая на поле.

— Вспоминая, как выглядел Чип Доннер, и не подумаешь, что его убийца отделался одной царапиной, — заметила Лена. — Хотя О-Джей[8] тоже палец порезал.

— А еще Джеффри Макдоналд.

— Это еще кто?

— Парень зарезал всю семью: двоих детей и беременную жену, — рассказывал начальник полиции, — а сам только палец поранил.

— Вот молодец! — с отвращением пробормотала Лена, а потом спросила: — По-вашему, Коул похитил Ребекку?

— По-моему, мы выясним это с минуты на минуту, — отозвался шеф. Он искренне надеялся, что девочка убежала и спряталась, а не лежит в деревянном гробу, из последних сил молясь, чтобы ее нашли.

Джеффри свернул на гравийную дорожку, ту самую, что в понедельник привела их на ферму. Большую часть пути пришлось ползти за древним «фордом-фестива» Льва Уорда. Священник ни разу не превысил скорость, и наверняка не потому, что на хвосте висела патрульная машина. Подъезжая к амбару, Лев примерно включил поворотник.

Толливер заглушил мотор.

— Вот мы и на месте, — выбравшись из машины, сказал он Лене.

— Он живет там, — объявил Лев, показывая на лестничный пролет внутри амбара.

Подняв глаза, Джеффри обрадовался, не увидев окон: значит, Коннолли их не заметит.

— Стой здесь! — велел он Лене, решительно входя в двухэтажное здание. Лев двинулся было следом, но Толливер тут же его остановил: — Пожалуйста, подождите здесь.

Уорд собрался было протестовать, но потом сказал:

— Инспектор Толливер, мне кажется, вы ошибаетесь. Коул любил Эбби и подобное совершить не мог. Не знаю, что за зверь на это способен, но наш десятник…

— Проследи, чтобы в амбар никто не входил, — перебил Джеффри, поворачиваясь к Лене. — Мистер Уорд, буду очень признателен, если вы не станете вмешиваться.

— Я должен готовиться к службе, — напомнил священник. — Сегодня мы отдаем последний долг Эбби. Меня ждут родственники.

А среди них был дотошный и очень хитрый адвокат, которому участвовать в разговоре с Коннолли совершенно не обязательно. Бывший грабитель сам по себе не подарок, и расколоть его будет непросто даже без вмешательства Пола.

Толливер находился в чужой юрисдикции, ордера на арест не имел, и единственной причиной для допроса Коннолли являлось заявление стриптизерши, которая ради дозы мать родную убьет.

— Поступайте, как считаете нужным, — только и сказал Лев.

Глядя, как священник уезжает прочь, детектив Адамс спрятала руки в карманы.

— К брату направляется…

— Хоть по рукам и ногам их связывай, только к амбару не подпускай.

— Да, сэр!

Стараясь двигаться как можно бесшумнее, Толливер поднялся в квартиру Коннолли. На самом верху, глянув через стеклянную дверь, он увидел склонившегося над раковиной десятника. Наполнив чайник водой, тот обернулся. Судя по выражению его лица, появление Джеффри Коула совершенно не испугало.

— Заходите! — поставив чайник на плиту, пригласил он. Чиркнула спичка, и в конфорке появилось голубоватое пламя.

— Мистер Коннолли… — проговорил Джеффри, не зная, с чего начать.

— Просто Коул, — поправил старик. — Вот, кофе решил выпить. — Он улыбнулся, а глаза заблестели. Надо же, совсем как во время вчерашнего допроса! — Хотите?

Заметив на столе банку растворимого «Фолджерса», начальник полиции едва не задохнулся от отвращения. Его отец клялся на этих коричневых кристаллах, уверяя, что они лучшее средство от похмелья. Для Джеффри вода из унитаза была куда привлекательнее этого пойла.

— Да, с удовольствием.

— Присядьте, — предложил десятник, насыпая в кружки по две чайные ложки кофейных гранул.

Придвинув к себе стул, Толливер внимательно оглядел квартиру: типичная «распашонка» — зал с кухней в одну сторону, спальня в другую. Кровать застелена белой простыней и самым обычным покрывалом — ни складочки, все по-армейски аккуратно. Обстановка спартанская и, за исключением креста над кроватью и религиозного плаката на одной из стен, ничего не говорило о человеке, называющем этот амбар домом.

— Давно здесь живете?

— Ну… — задумчиво протянул Коннолли, — наверное, лет пятнадцать. Мы все вместе сюда переехали. Сначала я жил в доме, но потом начали подрастать внуки, и каждому подавай отдельную комнату! Ну, вы же знаете детей…

— Да уж, — кивнул Толливер. — У вас тут очень уютно.

— Сам все обставил, — гордо сказал десятник. — Рейчел предлагала поселиться у нее, но я увидел эти комнаты и сразу понял — мое место здесь.

— Похоже, вы отличный плотник, — еще раз оглядевшись по сторонам, проговорил Джеффри. Доски гроба Эбби были обработаны под давлением, соединения тщательно затерты — его делали не спеша и очень аккуратно.

— Мой девиз: семь раз отмерь, один раз отрежь. — Сев за стол, Коннолли придвинул одну кружку Джеффри, другую — себе. Между хозяином и гостем — Библия, придерживающая большую стопку салфеток. — Зачем пожаловали?

— Не возражаете, если задам еще несколько вопросов?

Десятник покачал головой с видом человека, которому нечего скрывать.

— Конечно, нет. Расскажу все, что знаю, спрашивайте!

Почувствовав запах растворимого кофе, Толливер незаметно отодвинул кружку в сторону. Начать лучше с Чипа Доннера. По словам О'Райан, они были знакомы. Связь с Эбби более эфемерная, а Коннолли не из тех, кто загоняет себя в угол… — Слышали о баре «Розовая киска»?

— Да, это стриптиз-клуб, у самого шоссе находится, — глядя на Джеффри, спокойно ответил Коннолли.

— Верно…

Коул передвинул кружку на несколько сантиметров влево, поставив рядом с Библией.

— Вы там бывали?

— Хорошенький вопрос вы задаете праведному христианину!

— По словам стриптизерши, вы туда ходите.

Десятник вытер пот с лысой, как бильярдный шар, макушки.

— Что-то жарко стало, — подойдя к окну, буркнул он. Квартира на втором этаже, окошко маленькое, но Джеффри сосредоточился на случай, если Коннолли попытается выпрыгнуть. — Я бы не слишком доверял словам шлюхи, — обернувшись, посоветовал Коул.

— Согласен, они говорят то, что, по их мнению, ты хочешь услышать.

— Точно! — Коул убрал со стола кофе, затем тщательно вымыл ложку и, прежде чем положить в шкафчик, вытер старым полотенцем. Чайник закипел, и при помощи того же полотенца десятник поднял его с плиты. — Давайте их сюда! — велел он, показав на кружки.

Толливер подчинился.

— Когда я служил в армии, — наливая кипяток в кружки, начал старик, — мы все местные бары наизусть знали. Настоящие логова порока! — Вернув чайник на плиту, он достал свежевымытую ложку, чтобы перемешать кофе. — В ту пору я был слабым человеком. Очень и очень слабым.

— Коул, что делала в «Киске» Эбби?

Коннолли помешивал жидкость, которая из прозрачной превратилась в темно-коричневую.

— Эбби хотелось помогать людям. — Десятник снова подошел к раковине. — Чистая, невинная душа не понимала, что направляется в гадюшник.

Вымыв ложку во второй раз, он убрал ее в ящик и сел напротив Джеффри.

— Она хотела помочь Чипу Доннеру? — уточнил инспектор.

— Этому ничтожеству не стоило помогать. — Коул пригубил кофе. Из кружки шел пар, и, прежде чем поставить ее на стол, десятник подул на обжигающий напиток. — Слишком горячий.

Чтобы не чувствовать тошнотворного запаха, Толливер откинулся на спинку стула.

— А почему ему не стоило помогать?

— Лев и прочие не видят, что некоторые из наших работников просто сливки снимают. Вот мы с вами, — он ткнул пальцем в Джеффри, — знаем, какие они. Эти люди едят чужой хлеб и занимают место тех, кто действительно желает исправиться. Тех, кто искренне принял Господа.

Джеффри не преминул воспользоваться прекрасным шансом и подыграл десятнику:

— Да уж, эти трутни выжимают из фермы соки, а потом исчезают.

— Точно, точно! — закивал Коул. — Так вот, моя задача — избавиться от них, и чем скорее, тем лучше.

— Прежде чем они окончательно все не испортили.

— Да, именно!

— А что Чип сделал с Эбби?

— Завел ее в лес. Она была невинной, такой невинной…

— Вы сами это видели? — спросил Джеффри. Неужели семидесятидвухлетний старик следил за молодой девушкой?

— Хотел убедиться, что с ней все в порядке, — оправдывался Коннолли, — и, не скрою, тревожился за ее душу.

— Это ваша обязанность перед семьей?

— Пока Томас в таком состоянии, я должен за ней присматривать.

— Подобное встречается на каждом шагу, — с жаром отозвался Толливер. — Одна паршивая овца портит все стадо!

— Вы правы, сэр. — Коул снова подул на кофе, поднес кружку к губам и, судя по гримасе, обжег язык. — Я пытался призвать Эбби к порядку, но она решила уехать с этим парнем в другой город. Собрала вещи и отправилась в царство греха и распутства. Я не мог этого допустить. Ради Томаса, ради всей семьи не мог позволить им потерять еще одну душу.

Все сходится… Джеффри представил, как Эбигейл Беннетт пакует чемодан, чтобы начать новую, взрослую, жизнь, но тут появляется Коул Коннолли. О чем думала девушка, когда шла вслед за ним в лес? Наверное, умирала от страха.

— Вы ведь не хотели, чтобы она погибла? — спросил он.

Резко подняв голову, десятник уставился на незваного гостя.

— Вы сделали тот гроб, Коул. — Толливер обвел руками квартиру. — У вас все так ладно и аккуратно. Мастерство-то не спрячешь! Вы ведь не хотели, чтобы она умерла! — чуть ли не по-дружески повторил Джеффри.

Коннолли молчал.

— Я волнуюсь из-за ее матери, — не унимался Толливер. — Эстер — хорошая женщина.

— Да, это так.

— Коул, Эстер должна понять, что случилось с ее дочерью. В понедельник, когда я обыскивал комнату Эбби, она умоляла меня о помощи. Взяла за руку, а в глазах стояли слезы. — Джеффри выдержал эффектную паузу. — Миссис Беннетт имеет право знать, что произошло с ее ребенком, иначе материнская душа никогда не обретет покой.

Коннолли молча кивнул.

— В такой ситуации придется вызывать в участок всех по очереди. Буду проверять на вшивость — вдруг что-нибудь всплывет…

Закусив нижнюю губу, десятник вжался в стул.

— Сначала вызову Мэри, потом Рейчел…

— Пол этого не допустит.

— Я имею право задержать их на двадцать четыре часа без предъявления обвинений, — заявил Джеффри и, пытаясь найти уязвимое место, добавил: — Думаю, Мэри с Рейчел будут важными свидетельницами.

— Делайте что хотите, — пожал плечами Коул.

— Больнее всего будет Томасу, — продолжал прессинговать Джеффри, не сводя глаз с Коннолли: сколько еще выдержит старик? Услышав имя наставника, Коул встрепенулся, а инспектор как ни в чем не бывало продолжал: — Не беспокойтесь, мы устроим его с максимальным комфортом. Двери в камерах узкие, и если инвалидное кресло не пролезет, наши сотрудники понесут его на руках.

Очевидно, кран немного подтекал, потому что в накрывшей комнату тишине слышался мерный стук капель. Начальник полиции впился глазами в Коннолли, наблюдая, как на него подействовала угроза.

Невозмутимость давалась десятнику с огромным трудом, и, заметив это, Джеффри нанес последний удар:

— Я запру его в камере, Коул, и буду держать, сколько понадобится. Думаете, не решусь?

Десятник судорожно сжал кружку, а потом расслабился, будто приняв какое-то решение.

— Вы оставите Томаса в покое?

— Обещаю.

Коннолли кивнул, но затем снова погрузился в мрачное молчание. Джеффри уже собрался привести его в чувство, когда старик заговорил:

— До этого никто не умирал.

Почувствовав мощный прилив адреналина, Толливер изо всех сил старался не нарушать естественный ход беседы. Человеку несвойственно открыто признавать свою вину. Нет, люди вообще и правонарушители в частности идут кружным путем, с каждым лишним словом облегчая признание. Под конец сами начинают верить своим сказкам: они очень порядочные и лишь неблагоприятное стечение обстоятельств толкнуло их на скользкую дорожку.

— До этого никто не умирал, — повторил Коннолли.

— Коул, с кем еще вы так поступали? — как можно мягче и дружелюбнее спросил Джеффри.

Десятник медленно покачал головой.

— С Ребеккой?

— Она появится.

— В смысле как с Эбби?

— Как с паршивой овцой! Эта девчонка никогда меня не слушала, все советы в одно ухо влетали, в другое вылетали. — Коннолли сидел, уставившись в кружку, но в голосе не было ни тени раскаяния. — Эбби была беременна.

— Она сама вам сказала? — уточнил Джеффри, представляя, что девушка использовала свое положение как щит, пытаясь отговорить Коннолли от безумной затеи.

— Ей нравилось трепать нервы… Новость стала последней каплей, убедившей не отказываться от задуманного.

— Значит, вы закопали девушку у озера? На том самом месте, где они с Чипом занимались сексом?

— Эбби решила сбежать, — повторил Коннолли. — Я хотел с ней помолиться, а она собирала вещи, чтобы уехать с этим ничтожеством и растить ребенка во грехе.

— А вы не могли ей этого позволить. — Джеффри чуть ли не за язык старика тянул.

— Эбби была такой невинной… Немного времени наедине с собой — и поняла бы, что с ней сделал этот парень: обесчестил, покрыл позором. Следовало подняться над всеми пороками и родиться заново.

— Значит, в этом дело? Вы закапывали их, чтобы они переродились? — Десятник не отвечал, но Толливер решил узнать все до конца. — Ребекку вы тоже зарыли в землю? Поэтому она исчезла?

Положив руку на Библию, Коннолли процитировал:

— Да исчезнут грешники с земли, и беззаконных да не будет более[9].

— Коул, где Ребекка?

— Сынок, я уже сказал, что не знаю.

— Эбби была грешницей? — не унимался начальник полиции.

— Я послал ее в руки Божьи, — парировал десятник. — Господь велит мне давать им время для размышлений и молитвы. Господь наделяет меня миссией, а я девушек — возможностью изменить свою жизнь. — Он снова процитировал: — «Хранит Господь всех любящих Его, а всех нечестивых истребит»[10].

— Так Эбби не любила Господа? — удивился Толливер.

В глазах старика отразилась такая грусть, будто не он сыграл главную роль в трагической гибели несчастной девушки.

— Господь решил забрать ее к себе. — Коннолли вытер слезы. — Я просто выполнял его приказы.

— Он приказал вам забить до смерти Чипа Доннера?

— Этот парень был воплощением порока.

Десятник фактически сознался.

— Коул, зачем вы убили Эбби?

— Это Господь решил забрать ее к себе. — В голосе Коннолли звучало искреннее горе. — Девочка просто задохнулась… Бедняжка!

— Вы уложили ее в гроб?

— Да, я. — Десятник коротко кивнул, а Джеффри едва сдержался:

— Вы убили ее, — не уменьшал давления инспектор.

— Я… не хочу смерти грешника[11], — без устали цитировал Коул — Говорю же, я просто солдат, а еще уста, которыми глаголет Господь.

— Вы уверены?

— Да! — рявкнул десятник и, разъяренный сарказмом незваного гостя, рубанул кулаком по столу.

Джеффри вспомнились кишки Чипа Доннера, превращенные в фарш этими самыми ручищами. Вжавшись в стул, инспектор почувствовал успокоительный холодок пистолета.

Коннолли глотнул кофе.

— Пока Томас в таком состоянии… — начал он, но громко рыгнул, и на кухне запахло кислым. — Извините, — пробормотал старик, — несварение. Знаю ведь, кофе пить нельзя, и Рейчел с Мэри постоянно об этом твердят, но от пристрастия к кофеину так просто не избавишься.

— Пока Томас в таком состоянии… — напомнил Джеффри.

— Кто-то должен занять его место и стать во главе семьи, иначе все, ради чего мы трудились, пойдет насмарку. Мы только солдаты, нам нужен генерал.

Начальнику полиции вспомнились слова О'Райан: мол, тот человек из «Киски» снабжал Чипа Доннера наркотиками.

— Когда вожделенное перед носом, трудно сказать «нет», — начал он. — Зачем вы давали Чипу наркотики?

Коул заерзал на стуле, будто устраиваясь поудобнее.

— Змей искушал Еву, и она уступила. Чип оказался таким же слабаком. Никто из них не смог устоять перед соблазном.

— Надо думать!

— Господь предупреждал Адама и Еву не есть плодов с того дерева, а они не послушались. — Вытащив из-под Библии салфетку, Коннолли промокнул лоб. — Люди бывают либо сильными, либо слабыми. Мальчишка оказался слабаком. И наша Эбигейл тоже, — грустно добавил он. — Неисповедимы пути Господни, нам остается лишь смириться.

— Коул, Эбби отравили. Господь не забрал ее к себе. Бедную девушку убили.

Впившись глазами в Джеффри, десятник на секунду забыл о поднесенном ко рту кофе, затем сделал глоток и поставил кружку перед Библией.

— Сынок, ты забыл, с кем разговариваешь, — произнес он, и в спокойном голосе зазвенел металл. — Я ведь не просто старик, а старый лис, меня так просто не обманешь.

— Я и не собирался!

— Извините, сэр, но я вам не верю.

— Эбби отравили цианидом.

Коннолли недоверчиво покачал головой.

— Хотите арестовать меня — пожалуйста, потому что сказать мне больше нечего.

— Кого еще вы клали в гроб? Коул, где Ребекка?

— Ты небось стукачом меня считаешь? — смеясь, покачал головой десятник, а потом ткнул в Джеффри пальцем. — Думаешь, из штанов выпрыгну, только бы свою шкуру спасти? Послушай, что я скажу тебе, сынок! Я… — Коул закашлялся. — Я никогда… — На этот раз кашель был удушающим, и, когда изо рта старика потекла тонкая струйка рвоты, Джеффри соскочил со стула.

— Коул!

Коннолли жадно глотал воздух, а потом судорожно вцепился в шею, царапая кожу ногтями.

— Нет! — прохрипел он, буравя инспектора перепуганным взглядом. — Нет! Нет! — Тело его содрогнулось, десятник рухнул на пол.

— Коул! — снова позвал инспектор и, не в силах сдвинуться с места, смотрел, как лицо старика превращается в жуткую маску агонии и страха. Ноги судорожно пинали воздух, кишечник непроизвольно опорожнился, и, пачкая пол экскрементами, Коннолли пополз к двери. Довольно скоро он остановился и начал биться в конвульсиях, с ноги слетел ботинок.

Через минуту Коул был мертв.

Когда Толливер спустился по лестнице, Лена вышагивала вдоль патрульной машины. Вытерев со лба испарину, он тут же вспомнил, как обильно перед смертью потел Коннолли.

Протянув руку в раскрытое окно, Джеффри достал сотовый. От наклона его сильно замутило, и, выпрямившись, он набрал в грудь побольше воздуха.

— С вами все в порядке?

Сняв пиджак, инспектор с отвращением швырнул его в салон и, набрав номер Сары, объявил помощнице:

— Он мертв.

— Что?

— Времени у нас в обрез, — сказал начальник полиции, а затем обратился к администратору клиники: — Это срочно, пригласите ее, пожалуйста.

— В чем дело? — спросила детектив. — Коннолли вас спровоцировал?

Пожалуй, не стоило удивляться, что Лена подозревает его в убийстве. Нельзя сказать, что в прошлом он подавал хороший пример…

Наконец трубку взяла Сара:

— Джефф!

— Срочно приезжай на ферму к Уордам!

— Что стряслось?

— Коул Коннолли умер. Он пил кофе, и, судя по всему, к гранулам подмешали цианид. Знаешь, он… — Нет, увиденное словами не передашь! — Он умер у меня на глазах.

— Джеффри, ты в порядке?

К разговору внимательно прислушивалась Лена, так что пришлось ограничиться скупым: «Не слишком приятная сцена».

— Бедный мой! — проговорила доктор Линтон, и Джеффри глянул на стоянку, якобы проверить, не идет ли кто, а на самом деле чтобы спрятать от помощницы искаженное лицо. Коул — настоящий мерзавец, безумный фанатик, перекроивший Библию, чтобы оправдать свои ужасные поступки… Толливер мог назвать несколько заслуживших такую смерть кандидатов, и хотя Коннолли в этом списке шел одним из первых, наблюдать за адскими страданиями было превыше человеческих сил.

— Приезжай поскорее, нужно осмотреть его прежде, чем вызовем шерифа, — попросил он Сару, а для Лены добавил: — Я ведь в чужой юрисдикции.

— Выезжаю.

Захлопнув телефон, инспектор спрятал его в карман и прислонился к машине. В животе продолжалась революция, и в панике Толливеру показалось, что он пробовал отравленный кофе, хотя холодный рассудок убеждал в обратном. Впервые в жизни вредные привычки отца пусть косвенно, но принесли пользу. В благодарность Джеффри прочитал беззвучную молитву, хотя знал: даже если рай существует, Джимми Толливера туда ни за что не пустят.

— Шеф! — позвала Лена. Боже, она что-то говорила, а он прослушал. — Я спросила про Ребекку Беннетт… Коул что-нибудь сказал?

— Сказал, что понятия не имеет, где она находится.

— Ясно. — Лена неуверенно огляделась по сторонам. — Что теперь делать?

В такой момент принимать решения хотелось меньше всего. Вот бы прислониться к машине, привести в порядок дыхание и дождаться Сару… Увы, такой возможности у Джеффри не было.

— Когда приедет доктор Линтон, привезешь сюда Двухразовика. Отправишься к нему и скажешь: мол, телефон в Катуге не ловит… Только поезжай не слишком быстро, ладно?

Детектив кивнула.

Толливер оглянулся на амбар. Казалось, узкий лестничный пролет ведет во мрак, о котором даже Данте не отважился бы написать.

— Коннолли признался, что закапывал других девочек? — спросила Лена.

— Да, хотя, по его словам, раньше никто не умирал.

— Вы ему верите?

— Угу, — кивнул начальник полиции. — Кто-то же прислал то письмо Саре. Значит, одна из девушек выжила.

— Ребекка! — догадалась детектив.

— Почерк не ее. — Джеффри вспомнил письмо, которое показывала Эстер.

— Может, его кто-то из тетушек написал? Или мать?

— Уверен, Эстер не в курсе. Она бы нам сказала.

— Миссис Беннетт верна своей семье, — напомнила Лена, — и подчиняется братьям.

— Не всегда, — возразил Джеффри.

— Лично мне подозрителен Лев. Кто знает, что у него на уме.

Джеффри кивнул, не решаясь заговорить.

Скрестив руки на груди, детектив угрюмо замолчала. Джеффри снова взглянул на дорогу. А потом закрыл глаза, надеясь успокоить бешено вращающийся желудок. На простое несварение не похоже. Голова кружится, перед глазами темнеет. Может, он все же попробовал кофе? А на днях пил тот горький тоник… Вдруг цианид попал в организм?

Лена шагала взад-вперед вдоль машины, и когда вошла в амбар, инспектор не сказал ни слова. Через пару минут детектив вернулась, беспокойно поглядывая на часы:

— Надеюсь, Лев не нагрянет.

— Сколько времени прошло?

— Меньше часа. Если Пол появится раньше Сары…

— Пошли, — сказал Джеффри, с трудом отлепившись от машины.

Помощница двинулась вслед за ним, и что удивительнее всего — молча. Она не задала ни единого вопроса, пока не поднялась на кухню и не увидела на столе две кружки.

— Думаете, Коул пошел на это сознательно?

— Нет. — Еще никогда в жизни Джеффри не был так уверен. Десятник ужаснулся, поняв, что происходит. Более того, инспектору показалось, что Коул догадался, кто это сделал. Безотчетный ужас в его глазах говорил, что старик представлял, какая смерть его ждет. А еще знал, что его предали.

Лена на цыпочках прошла мимо тела. «Вдруг воздух на кухне отравлен»? — подумал Джеффри, однако на чем-то одном сосредоточиться не удавалось, мысли то и дело возвращались к той чашке кофе. От чая или кофе он не отказывался ни при каких обстоятельствах, особенно если предлагал человек, от которого можно было получить ценную информацию. В полицейской академии на первом же занятии учили: нужно создать комфортную обстановку, чтобы подозреваемый расслабился и считал вас другом.

— Только посмотрите! — Остановившись у шкафа, Лена показала на аккуратно развешанную одежду. — Помните, у Эбби было то же самое. Расстояние между плечиками будто линейкой вымеряли. И в обувном отсеке такая же картина.

— Наверное, это Коннолли постарался, — проговорил шеф и, чтобы легче дышалось, ослабил узел галстука. — Он застал Эбби, когда она собирала вещи, чтобы сбежать с фермы.

— От старых привычек так просто не избавишься. — Детектив достала из шкафа розовый чемодан. — По-моему, не мужской… — Положив его на кровать, она подняла пластиковую крышку.

Джеффри приказал себе подойти ближе, но ноги не слушались, наоборот, сделали шаг назад, к входной двери.

Лене было не до странного поведения шефа: она прощупывала подкладку, проверяя, не спрятано ли что-нибудь за ней.

— Бинго! — воскликнула она, открывая наружный карман.

— Что там?

Женщина перевернула чемодан вверх дном и как следует встряхнула. На кровать упал коричневый бумажник. Придерживая за краешек, Лена открыла его и прочитала:

— Чарлз Уэсли Доннер.

Джеффри снова ослабил галстук. Несмотря на открытое окно, в комнате было жарко, как в сауне.

— Что-нибудь еще?

Одними ногтями детектив вытащила из-за подкладки очередную находку.

— Автобусный билет до Саванны! — объявила она. — Куплен за четыре дня до исчезновения девушки.

— А имя там не указано?

— Эбигейл Беннетт.

— Спрячь понадежнее.

Положив билет в карман, Лена подошла к комоду и открыла верхний ящик.

— Совсем как у Эбби, — объявила она. — Белье сложено точно так же. — Детектив проверила все ящики по очереди. — Носки, рубашки. Почерк явно совпадает…

Желудок судорожно сжался, и Толливер прислонился к стене.

— Коул сказал, девушка собиралась сбежать с Чипом, — задыхаясь, пробормотал он, но, увидев, что помощница направляется к буфету, закричал: — Осторожнее, ничего там не трогай! — Боже, он превратился в настоящего истерика.

Удивленно взглянув на инспектора, Лена двинулась в обратную сторону и застыла у плаката: крупные мужские руки сжимают крест, а из перекладин бьет молния. Она провела по нему пальцем, сметая невидимые крошки.

— Что там? — выдавил Толливер: самому смотреть нет сил.

— Подождите… — Лена подцепила уголок, старясь не порвать приклеенную скотчем бумагу, и осторожно отлепила плакат. Вместо стены за ним оказалась небольшая ниша, а в ней — прибитые к стойкам доски.

Нечеловеческим усилием Джеффри сделал шаг вперед. Полки ломились от пакетиков, содержимое которых вопросов не вызывало, но для пущей убедительности Лена принесла их шефу.

— Взгляните! — Помощница передала кармашек из прозрачного полиэтилена. Что в нем, догадаться несложно, гораздо интереснее аккуратный ярлычок с чьим-то именем.

— Кто такой Джеральд? — спросил начальник полиции.

— А Бейли? — Лена показывала один пакетик за другим. — Кэт? Барбара?

Джеффри собирал их на ладонь, думая, что в его руках сейчас пара тысяч долларов.

— Некоторые имена кажутся знакомыми, — заметила Лена.

— Откуда?

— Это работники фермы, которые приезжали к нам в участок. — Она вернулась к нише. — Метамфетамин, кокаин, травка. Здесь всего понемногу…

Инспектор машинально взглянул на тело и с трудом отвел глаза.

— Коннолли снабжал Чипа наркотиками. Может, он и другим их давал?

— Змей искушал Еву, — повторил Коннолли слова Джеффри.

За спиной послышались шаги, и, обернувшись, он увидел поднимавшуюся по ступеням Сару.

— Извини, что задержалась, — начала та, хотя добралась из города за рекордно короткое время. — Что случилось?

— Закрой нишу! — велел Джеффри помощнице, а сам вышел на лестницу. Пакетики нужно спрятать в карман, чтобы потом спокойно обработать, а не ждать, пока с ними будет возиться Эд Пелем. — Спасибо, что приехала, — поблагодарил он бывшую супругу.

— Не за что, — машинально отозвалась Сара.

Из кухни вышла Лена.

— Езжай за Двухразовиком, — кивнул Джеффри, понимая, что ничего интересного больше найти не удастся. Значит, самое время вызвать шерифа округа Катуга.

Как только детектив спустилась по ступеням, доктор Линтон взяла Толливера за руку.

— Он сидел и пил кофе… — нерешительно начал Джеффри.

Сара посмотрела на кухню, затем снова на него:

— А ты?

Джеффри нервно сглотнул: в горло будто толченое стекло насыпали. Наверное, у Коула тоже началось с горла. Кашель, удушье, а затем боль едва не разорвала его пополам…

— Джеффри!

Толливер молча покачал головой.

Доктор Линтон крепче сжала его ладонь.

— У тебя руки холодные.

— Немного не по себе…

— Все произошло на твоих глазах?

Джеффри кивнул.

— Представляешь, я просто стоял рядом и смотрел, как он умирает.

— Ты ничего не мог сделать, — заверила Сара.

— А вдруг оставался…

— Коннолли умер слишком быстро, — перебила она. Толливер не ответил, и она сжала его в объятиях. — Все в порядке, — шептала она, уткнувшись в его шею.

Закрыв глаза, Толливер положил голову ей на плечо. От Сары пахло мылом, лавандовым лосьоном и шампунем. Какой славный чистый аромат! Джеффри вдыхал его полной грудью, чтобы смыть зловоние смерти, которым дышал последние тридцать минут.

— Мне нужно поговорить с Терри Стэнли, — наконец объявил он. — Все дело в цианиде. Лена сказала…

— Пошли! — перебила его Сара.

Толливер будто прирос к месту.

— Может, сначала…

— Я видела более чем достаточно. — Сара тянула его за рукав: двигайся, мол. — Сейчас ничего нельзя сделать. Тело представляет биологическую опасность, равно как и все, что находится в амбаре. Вам не следовало сюда заходить, — поспешно добавила она, а потом спросила: — Лена к чему-нибудь прикасалась?

— На стене плакат, а в нише за ним Коул прятал наркотики.

— Он был наркоманом?

— Не думаю, — покачал головой Джеффри. — Скорее, раздавал работникам фермы, проверяя, кто возьмет, а кто откажется.

Подняв облако пыли, у амбара остановился седан шерифа округа Катуга. Удивительно, как быстро он прибыл! Лена не могла еще даже до участка доехать.

— Что здесь, черт возьми, происходит? — заорал Пелем, выскочив из машины столь стремительно, что даже не потрудился закрыть дверцу.

— Убийство, — коротко ответил Джеффри.

— А вы случайно оказались здесь?

— Ты разговаривал с моим детективом?

— Она пыталась меня остановить, но я проехал мимо. Ваше счастье, что мне понадобилось ехать в эту сторону!

Сказал бы ему Джеффри, куда идти с мудрыми советами, да сил не было. Скорее, скорее в машину, чтобы умчаться подальше от Коула Коннолли!

— Что ты, черт подери, делаешь на моей территории? — грозно спросил Пелем.

— Уже уезжаю, — кротко отозвался Джеффри, будто и без того не было ясно.

— Не смей! Немедленно вернись на место! — приказал шериф Катуги.

— Ты что, меня арестуешь? — открыв дверцу, поинтересовался Толливер.

Саре тоже хотелось уехать.

— Эд, может, стоит позвонить в бюро расследований штата? — посоветовала она.

— Спасибо, но мы в состоянии разобраться сами, — раздуваясь, как индюк, заявил Пелем.

— Конечно! — Столь приторным голос Сары становился лишь перед вскрытием особо важного трупа. — Только боюсь, на втором этаже ждет отравленный цианидом старик, а если концентрация цианистоводородной кислоты в воздухе превышает полпроцента, вдохнувшие его обречены на смерть. Не разумнее ли пригласить специалистов, имеющих оборудование для работы в зоне повышенного риска?

— По-вашему, это действительно опасно? — задумчиво поглаживая кобуру, спросил Пелем.

— Боюсь, Джим не захочет заниматься таким трупом, — проговорила Сара. Коронер Катуги, шестидесятилетний Джим Эллерс, до выхода на пенсию владел процветающим похоронным бюро. Несмотря на возраст, он оставил за собой должность коронера, вероятно, чтобы зарабатывать на мелкие расходы. Джим не был дипломированным доктором, просто проводил вскрытие за небольшое вознаграждение.

— Черт! — раздраженно сплюнул Пелем. — Вы хоть представляете, во сколько это обойдется? — Не дожидаясь ответа, он поплелся к своему седану и достал рацию.

Тем временем Джеффри устроился на пассажирском сиденье, Сара — на водительском.

— Каков осел! — пробормотала она, заводя мотор.

— Довезешь до церкви? — попросил Толливер.

— Хорошо, — согласилась доктор Линтон, отъезжая от амбара. — А где твоя машина?

— На ней Лена уехала — Толливер взглянул на часы. — По идее должна скоро вернуться.

— С тобой будет все в порядке?

— Да, только выпить не мешает.

— Договорились, вечером приготовлю коктейль.

— Извини, что напрасно потратил твое время и сорвал с работы, — превозмогая слабость, улыбнулся Джеффри.

— И вовсе не напрасно, — сказала доктор Линтон, останавливаясь у белого здания. — Это церковь?

— Да.

Выбравшись из машины, Джеффри взглянул на небольшое, непритязательное строение.

— Я немного задержусь, — сказал он.

— Будь осторожен, — Сара пожала ему руку.

Джеффри смотрел на машину до тех пор, пока она не скрылась за поворотом. Хотел постучать, но потом передумал. Открыл дверь и вошел в часовню.

В большой комнате было пусто, а откуда-то из глубины слышались голоса. За кафедрой — маленькая дверца, и на этот раз Толливер решил предупредить о своем появлении.

Открыл Пол Уорд, на лице которого читалось неподдельное удивление.

— Чем я могу вам помочь? — спросил он.

Высокий и крупный, он загораживал дверной проем, но Джеффри разглядел стол, за которым собралась вся семья: Рейчел, Мэри и Эстер — по одну сторону, Пол, Эфраим и Лев — по другую. Во главе стола в инвалидном кресле восседал Томас, напротив стояла металлическая урна, где, по всей видимости, покоился прах Эбби.

— Пожалуйста, заходите! — поднимаясь, проговорил Лев, а Пол чуть ли не вразвалку двинулся к своему месту, явно недовольный появлением инспектора.

— Простите за беспокойство, — начал Джеффри.

— Что-нибудь нашли? — вырвалось у Эстер.

— Расследование получило новое направление. — Он подошел к старику в инвалидном кресле. — Мистер Уорд, кажется, мы с вами еще не знакомы.

Бледные губы шевельнулись, и с них слетело нечто похожее на «Томас».

— Томас, — повторил Джеффри, — очень жаль, что нас свели такие обстоятельства.

— Какие еще обстоятельства? — вскинулся Пол, а инспектор посмотрел на старшего из братьев.

— Я ничего им не сказал, — забился Лев, — слово даю!

— Слово даешь? — не унимался Пол. — Лев, во что ты впутался на этот раз? — Приподняв дрожащую руку, Томас попытался успокоить сына, но куда там! — Папа, серьезно, если я считаюсь семейным адвокатом, они должны меня слушать!

— Это еще не значит, что ты можешь командовать! — неожиданно рявкнула Рейчел.

— Пол, — вмешался Лев, — не думаю, что я во что-то впутался.

В этом Джеффри уверен не был, тем не менее сообщил:

— Коул Коннолли мертв.

Присутствующие хором ахнули, и Толливер ощутил себя персонажем детектива Агаты Кристи.

— Боже мой! — Эстер прижала руки к груди. — Что случилось?

— Его отравили.

Миссис Беннетт взглянула на мужа, затем на старшего из братьев.

— Ничего не понимаю…

— Отравили? — эхом отозвался Лев, сползая на стул. — Интересно чем?

— Почти уверен, что цианидом, — проговорил Джеффри. — Тем самым, которым убили Эбби.

— Но ведь… — начала Эстер, — вы сказали, она задохнулась…

— Цианид — удушающее вещество. Кто-то растворил соль в воде и влил в трубку…

— В трубку? — переспросила Мэри. Она заговорила впервые после появления незваного гостя, и на глазах у Джеффри мертвенно побледнела. — В какую трубку?

— В ту, что соединялась с гробом, — пояснил инспектор. — Цианид подействовал…

— С гробом? — эхом отозвалась Мэри, будто слышала об этом впервые. Или действительно впервые? В тот день она выбежала из комнаты, едва Джеффри начал объяснять, что случилось с Эбби. Вдруг мужчины сочли, что эта новость не для ее нежных ушей?

— Коул сказал, что делал так и раньше, — проговорил начальник полиции, по очереди оглядывая каждую из сестер. — Он наказывал таким образом ваших детей? — Инспектор посмотрел на Эстер: — Например, Ребекку?

— Зачем ему… — задыхаясь, начала миссис Беннетт.

— Инспектор Толливер, — перебил Пол, — думаю, нам сейчас лучше остаться одним.

— У меня еще несколько вопросов… — запротестовал Джеффри.

— Да, — кивнул Пол, — понимаю, просто в данный момент…

— Вообще-то, — перебил инспектор, — один из них адресован конкретно вам.

— Мне? — удивился адвокат.

— Эбби заходила к вам за несколько дней до исчезновения?

— Ну… — задумался Пол. — Кажется, да.

— Она привезла тебе документы, — напомнила Эстер. — Ну те, на трактор.

— Ах да! Я оставил их здесь в портфеле. Правоустанавливающие документы, которые следовало подписать и отослать до конца рабочего дня.

— По факсу их нельзя было передать?

— Требовались оригиналы, — отозвался Пол. — Поездка была недолгой: туда и обратно. Эбби часто так ездила.

— Нет, не часто, — возразила Эстер. — Раз или два в месяц.

— Да какая разница? — вмешался Лев. — Главное, что она повезла Полу бумаги, чтобы ему не пришлось тратить четыре часа на дорогу.

— Она поехала на автобусе, — напомнил Джеффри. — Почему не взяла машину?

— Эбби не нравилось ездить по шоссе, — отозвался Лев. — А что это меняет? Думаете, она в автобусе с кем-то познакомилась?

— Вы были в Саванне, когда пропала Эбби?

— Да, — ответил адвокат. — Я же говорил, одну неделю живу там, одну — на ферме. Все дела кооператива приходится вести мне. — Достав блокнот, Пол что-то написал. — Это телефонный номер офиса в Саванне, — сказал он, вырывая листок. — Можете позвонить моей секретарше Барбаре. Она подтвердит, где я был.

— А вечером?

— Алиби проверяете? — вскричал он, будто не веря своим ушам.

— Тише… — шепнул Лев.

— Послушайте, — заявил Пол, тыча пальцем в лицо Джеффри, — вы беспардонно сорвали похороны моей племянницы. Понимаю, у вас работа такая, но существуют же какие-то этические нормы…

Джеффри сдаваться не собирался.

— Уберите палец!

— Не желаю терпеть ваши…

— Уберите палец от моего лица, — медленно повторил Джеффри, и у Пола хватило здравого смысла послушаться. Начальник полиции по очереди оглядел сестер, затем сидящего во главе стола Томаса. — Эбби убили, — произнес он, чувствуя, как внутри все клокочет от гнева. — Коул Коннолли уложил ее в гроб. Девушка провела в нем несколько дней, пока кто-то знавший, что она там, не пришел и не влил цианид прямо ей в горло.

Эстер зажала рот рукой, из покрасневших глаз брызнули слезы.

— Я только что стал свидетелем точно такой же смерти, — продолжал инспектор. — Видел, как взрослый мужчина корчится от боли, ловит ртом воздух, прекрасно понимая, что ему не выжить. Думаю, он молил Бога, чтобы тот смилостивился и освободил его от мучений.

Закрыв лицо руками, Эстер зарыдала в голос. Остальные будто застыли, а когда Джеффри обвел глазами комнату, все, кроме Льва, отвели взгляд. Священник хотел что-то сказать, но младший брат многозначительно сжал его руку.

— Ребекки до сих пор нет, — напомнил начальник полиции.

— Так вы считаете… — начала Эстер, но договорить не смогла, осознав страшный смысл своего вопроса.

Интересно, что скрывает пустой взгляд Льва? Пол стиснул зубы, но от злости или тревоги — неизвестно.

Повисший в воздухе вопрос решилась озвучить Рейчел.

— Думаете, Ребекку похитили? — произнесла она дрожащим от тревоги за племянницу голосом.

— Я думаю, кто-то из вас непосредственно участвовал в трагических событиях. — Джеффри швырнул на стол стопку визиток. — Здесь все мои координаты, — объявил он. — Позвоните, когда захотите узнать правду.

Пятница

13

Нежась в постели, Сара лениво смотрела в окно. На кухне гремел посудой Джеффри. Около пяти утра он до смерти ее перепугал: вскочил и, не включая свет, натянул шорты. В бледном свете луны Толливер казался маньяком, пробравшимся в спальню к девственнице. Через час Сару снова разбудили: наступив в темноте на Боба, Джеффри выругался, как портовый грузчик. С возвращением Толливера пса выселили из спальни. Он приучился спать в ванной и до глубины души возмутился, когда в несусветную рань его потеснили и оттуда.

И все-таки Сару радовало присутствие Джеффри. Ей нравилось среди ночи чувствовать тепло его тела. Нравились его голос и запах миндального лосьона, которым он мазал руки. А больше всего нравилось, когда Толливер готовил завтрак.

— Подними задницу и поджарь яичницу! — прокричал из кухни.

Пробормотав несколько слов, от которых Кэти упала бы замертво, Сара выползла из-под одеяла. В доме было по-зимнему холодно, несмотря на яркое, золотящее озерную гладь солнце. Завернувшись в халат Джеффри, она побрела на кухню.

Склонившись над плитой, Толливер жарил бекон. Черная футболка подчеркивала темневший на бледном лице синяк.

— Я догадался, что ты проснулась.

— Неудивительно, с третьего-то раза! — проворчала она, гладя ластящегося к ней Билли. Боб развалился на диване, свесив лапы.

Старый кот Бубба гонялся за кем-то в саду.

Джеффри уже достал яйца и положил их рядом с миской. Сара начала их разбивать, стараясь не измазать стол белком. Понаблюдав за ее мучениями, Толливер махнул рукой:

— Сядь, отдохни!

Доктор Линтон опустилась на табуретку, глядя, как он наводит чистоту.

— Что, не спалось? — спросила она, будто сама не знала.

— Нет, — покачал головой Джеффри, бросив тряпку в раковину.

Его беспокоило дело, а еще больше — помощница. Сколько лет он знал Лену Адамс, столько же переживал и волновался. Сначала из-за несдержанности во время патрулирования и агрессивного поведения при арестах. Потом из-за некомпетентности и желания любой ценой стать лучшей в участке. Джеффри обучал ее с особым тщанием, прикрепил к Фрэнку, но при этом лично опекал, готовя к должности, которую, как казалось Саре, девушка никогда не сможет занять. Лена была слишком прямолинейной, чтобы руководить, и чересчур эгоистичной, чтобы подчиняться. Еще двенадцать лет назад Сара была убеждена, что даже в зрелом возрасте Салена Адамс не изменится. Сейчас удивлял только отвратительный вкус в отношении мужчин: надо же, связалась со скинхедом Итаном Грином!

— Собираешься поговорить с Леной? — спросила Сара.

— Она слишком умная, — невпопад проговорил Джеффри.

— Не понимаю, как жестокое обращение связано с наличием ума или его отсутствием…

— Поэтому, на мой взгляд, Коул и не брался за Ребекку. Она непомерно упрямая и своенравная. Он не трогал тех, кто мог дать отпор.

— Брэд до сих пор прочесывает катугские леса?

— Да, — апатично отозвался Джеффри, будто и не надеялся, что поиски дадут какой-то результат. Судя по несвязным ответам, все его мысли занимал десятник соевой фермы. — Ребекка пожаловалась бы матери, а Эстер… Эстер перегрызла бы Коннолли горло! — На левой руке Джеффри до сих пор носил тугую повязку, но и одной правой он очень ловко разбивал яйца в миску. — Коул бы не рискнул.

— У хищников врожденная способность выбирать жертв, — согласилась Сара, думая о Лене. Искореженная трагическими обстоятельствами жизнь сделала ее легкой добычей для Итана и подобных ему. Нетрудно догадаться, как все произошло, но, зная Лену Адамс, Сара никак не могла в это поверить.

— Мне всю ночь снилась агония Коннолли и паника в его глазах, когда он догадался, что происходит. Боже, какая ужасная смерть!

— С Эбби случилось то же самое, — напомнила Сара, — только она была одна, в темноте и не понимала, что с ней творится и почему.

— Уверен, он все знал, — твердил свое Джеффри. — Ну, или под конец догадался!

На столе перед кофеваркой стояли две кружки; наполнив их, Толливер передал одну Саре. Надо же, глотнуть боится… Настанет ли день, когда он сможет пить кофе, не вспоминая о Коуле Коннолли? В каком-то плане работа у Сары гораздо проще, чем у Джеффри. Он всегда на передовой: видит тела, общается с родными и близкими жертв, чувствует горечь их утраты и неверие в силу правосудия. Неудивительно, что самоубийц-полицейских куда больше, чем представителей любой другой профессии!

— Что тебе подсказывает интуиция? — осторожно спросила тебе.

— Не знаю, — отозвался Джеффри, сбивая вилкой яйца. — Лев признался, что считал Эбби привлекательной.

— Но ведь это нормально! — заявила женщина и тут же оговорилась: — То есть нормально, если все было так, как он утверждает.

— Пол говорит, что был в Саванне. Обязательно проверю, хотя алиби на ночь это все равно не обеспечивает!

— Но ведь отсутствие алиби вполне может означать невиновность нашего адвоката, — напомнила Сара, за годы жизни с начальником полиции усвоившая: внимательнее всего нужно присмотреться к тем, у кого есть стопроцентная «отмазка»… У нее самой не имелось свидетелей, способных подтвердить, что она делала в ночь убийства Эбигейл Беннетт.

— А с письмом, которое тебе прислали, вообще ничего не прояснилось. Вряд ли из лаборатории поступят интересные новости. Кучу денег зря потратили, — нахмурился Джеффри, превращаясь в начальника полиции.

— Спрашивается, зачем?

— Затем, что я не хотел привлекать к расследованию тебя, — решительно заявил Толливер. — Ты не коп и в наших делах не участвуешь.

— Письмо могли прислать с расчетом, что я покажу его тебе.

— А почему не прямо в участок?

— Мой адрес есть в телефонной книге, а отправитель, возможно, беспокоился, что в участке письмо потеряется. По-твоему, это одна из сестер?

— Они тебя даже не знают.

— Ты сам сказал, что я твоя жена.

— И все равно мне это не нравится. — Джеффри разложил омлет по тарелкам, добавил по паре тостов, а потом вернулся к прежней теме разговора. — Сложнее всего выяснить, откуда цианид. — Он протянул Саре блюдо с жареным беконом, и вязала несколько кусочков. — Чем дольше об этом думаю, тем больше убеждаюсь: единственный возможный источник — Дейл. Но он клянется, что держит мастерскую под замком.

— Ты ему веришь?

— Возможно, он избивает жену, — осторожно произнес Толливер, — но насчет гаража, кажется, не врет. Инструменты — его хлеб, Стэнли не стал бы оставлять мастерскую открытой, особенно с учетом того, что к нему наведывались работники фермы. — Достав из холодильника джем, он протянул банку бывшей супруге.

— По-твоему, он замешан?

— Каким образом? — спросил Джеффри. — Эбби Дейл не знал, зачем ему травить ее в угоду Коулу? Пожалуй, стоит вызывать родственников по одному. Посмотрим, кто сломается первым.

— Не думаю, что Пол позволит…

— Может, старика арестовать?

— Джеффри! — с укоризной воскликнула женщина, по непонятной причине защищая Томаса Уорда. — Не надо… Он всего лишь беспомощный старик!

— В этой семье нет беспомощных… Даже Ребекку я такой не считаю, — выдержав небольшую паузу, добавил он.

Доктор Линтон тщательно обдумала его слова.

— Думаешь, девочка тоже замешана?

— По-моему, она прячется и наверняка что-то знает. — Устроившись рядом с Сарой, Толливер нервно дергал себя за брови — похоже, вернулись кошмары прошлой ночи.

— Вот увидишь, какая-нибудь зацепка обязательно появится. — Доктор Линтон похлопала его по спине. — Просто нужно отрешиться от всего и начать с самого начала.

— Ты права, — поднял глаза Джеффри. — Все прямо или косвенно связано с цианидом… Именно в нем разгадка! Нужно поговорить с Терри Стэнли. Приглашу ее одну, без Дейла. Посмотрим, что скажет.

— Сегодня она придет ко мне в клинику, — объявила Сара. — Пришлось записать на обеденный перерыв.

— А что случилось?

— Младший сын по-прежнему очень болен.

— Про синяки и побои с ней поговоришь?

— Мы с тобой в одной лодке, — напомнила доктор Линтон. — Не могу же я загнать ее в угол: давай, мол, выкладывай! Все было бы так просто, полицию вообще бы упразднили! — Накануне вечером Сара испереживалась: столько лет знала Терри Стэнли и не догадалась, что творится у нее в доме. — Я не могу злоупотреблять откровенностью Лены! А Терри до смерти перепугается. Дети болеют, без больницы ей вообще никуда. У нас она чувствует себя в безопасности… Но уверяю тебя, если с головы одного из мальчиков упадет хоть волосок, обязательно приму меры. Из кабинета не выпушу, пока не узнаю, в чем дело.

— А Дейл когда-нибудь с ней приходил?

— Нет, не видела.

— Можно мне подключиться к вашей беседе?

— Ну, это будет не слишком удобно… — проговорила Сара, не желая превращать больницу в филиал полицейского участка.

— У Дейла в мастерской заряженный пистолет, и что-то мне подсказывает: мистер Стэнли не в восторге от того, что с его женой разговаривают копы.

— Боже! — только и воскликнула Сара. Это коренным образом меняло ситуацию.

— Может, подождать Терри на стоянке? Потом я отвезу ее в участок…

Конечно, так будет намного безопаснее, но Саре не хотелось делать молодой матери сюрприз…

— С ней будет ребенок.

— Марла любит детей.

— Не нравится мне все это.

— Уверен, Эбигейл Беннетт в гробу тоже не нравилось.

Джеффри прав, но Сара колебалась и вопреки здравомыслию проговорила:

— Терри должна прийти в двенадцать пятнадцать.

Похоронное бюро Брока располагалось в викторианском особняке, построенном в самом начале двадцатого века владельцем эйвондейлского железнодорожного депо. К сожалению, финансируя строительство, он не раз залезал в государственную казну, а когда махинации вскрылись, здание было продано с аукциона. Джон Брок приобрел его по смехотворно низкой цене, превратив в одно из лучших похоронных бюро на юге Джорджии.

После смерти Джона дело досталось его единственному сыну. Дэн Брок учился вместе с Сарой, а мрачное викторианское здание находилось как раз по дороге в школу. Семья жила там же, и пять раз в неделю маленькая Сара вжималась в сиденье, когда автобус останавливался у дома Броков. Нет, девочка не отличалась суеверием и впечатлительностью, просто мать Дэна в любую погоду выходила на крыльцо и, прощаясь, целовала сына в обе щеки. Покраснев до корней волос, Дэн залезал в автобус, а все мальчишки причмокивали губами и закатывали глаза.

Нередко Брок-младший садился рядом с Сарой, которая никогда не была популярной: ее не брали к себе ни «звезды», ни хулиганы, ни «отмороженные». Чаще всего она сидела, уткнувшись в книгу, и не замечала никого вокруг, пока на соседнее сиденье не плюхался Дэн, — тот с детства был болтуном и, мягко говоря, странным. Сара его жалела, даже сейчас, хотя с поездок в школьном автобусе прошло тридцать пять лет. Закоренелый холостяк, он пел в церковном хоре и до сих пор жил с матерью.

— Здравствуйте! — громко поздоровалась Сара, войдя в просторный холл, который тянулся через весь дом. Одра Брок не меняла дизайн интерьера с тех самых пор, как муж приобрел особняк, так что толстые ковры и плюшевые шторы соответствовали викторианскому периоду. Вдоль всего холла стояли стулья, а столы с коробками салфеток «Клинекс» деликатно скрывались за цветочными композициями, предлагая участникам похорон покой и отдых.

— Брок! — закричала доктор Линтон и поставила портфель на один из стульев, чтобы достать свидетельство о смерти Эбигейл Беннетт. Она обещала Полу Уорду завести документы еще вчера, но просто руки не дошли. Карлос в кои-то веки взял выходной, и Саре не хотелось лишать его заслуженного общения с семьей.

— Брок! — глядя на часы, позвала она. Где его носит? Еще чуть-чуть — и можно опоздать в клинику.

— Есть здесь кто-нибудь?

У главного входа машины не стоят, значит, церемония сейчас не идет. Пришлось пройти до конца холла, по очереди заглядывая во все помещения. Брок оказался в самом последнем. Высокий, неуклюжий, он чуть ли не залез в гроб, положив крышку себе на спину. В нескольких сантиметрах от бедра Брока торчала женская нога в изящной туфельке на высоком каблуке. Не знай Сара его как следует, заподозрила бы в чем-нибудь непристойном.

— Брок!

Дэн подскочил, ударившись головой о крышку.

— Боже всемогущий! — захохотал он, а когда крышка захлопнулась, прижал руки к груди. — Ты до смерти меня напугала!

— Прости!

— Хотя место здесь как раз подходящее! — пошутил Дэн, хлопая себя по бокам.

Доктор Линтон заставила себя улыбнуться. Что ж, чувство юмора у Брока всегда было специфическим.

— Смотри, спецзаказ! — проговорил он, любовно поглаживая ярко-желтый гроб. — Классный, правда?

— Да, очень, — согласилась Сара, не зная, что еще сказать.

— Под цвет флага технического университета! — объявил Брок, показывая на черную полоску на крышке. — Слушай, — лучезарно улыбнулся он, — неудобно просить, но не могла бы ты мне помочь?

— Что случилось?

Открыв крышку, Дэн показал тело похожей на ангела старушки лет под восемьдесят. Седые волосы уложены в пучок, бескровные щеки слегка припудрены. Ей нужно в музей мадам Тюссо, а не в лимонно-желтый гроб. В бальзамировании Саре очень не нравилась неестественность: тени, румяна, химикалии, которыми пропитывалось тело. Брр, неужели после смерти кто-то чужой — особенно Дэн Брок — заткнет отверстия ее тела ватой, чтобы не вытек бальзамирующий состав?

— Вот, хочу расправить. — Дэн показал на длинный жакет, собравшийся складками на плечах старушки. — А тело какое-то шершавое. Пожалуйста, приподними ноги, тогда я просто одерну…

— Хорошо, — неожиданно согласилась Сара и, хотя возиться с мертвецами желания не было, приподняла старуху за лодыжки, и Брок поправил жакет, ни на секунду не закрывая рот. — Не хотелось везти ее к блоку, а у мамы уже нет сил помогать.

— С ней все в порядке? — осторожно опуская ноги умершей, спросила Сара.

— Ишиас, — прошептал Дэн, будто в болезни было что-то постыдное. — В общем, старость не радость… — Дэн обошел вокруг гроба, разглаживая шелковую обивку. Затем протер руки, будто старуха его испачкала. — Спасибо за помощь. Ну, чем могу быть полезен?

— Ах да! — Сара едва не забыла о цели визита и, вернувшись в холл, взяла со стула свидетельство о смерти Эбби. — Пообещала Полу Уорду завезти его вчера, но времени не было.

— Уверен, ничего страшного, — улыбнулся Брок. — Мне даже Чипа из крематория не привезли.

— Чипа?

— Чарлза, — поправился Дэн. — Извини, просто Пол зовет его Чипом, хотя это явно не настоящее имя.

— Зачем Полу Чарлз Доннер и его свидетельство?

Брок пожал плечами, будто в действиях Уорда не было ничего странного.

— Он всегда забирает свидетельства работников фермы.

Вот так новость! Доктор Линтон откинулась на спинку стула.

— А сколько их умерло за последнее время?

— Извини, — засмеялся Брок, хотя Сара ничего смешного не видела, — но ты неправильно меня поняла. Нет, совсем не много. В этом году двое, Чип — третий. И в прошлом году еще парочка.

— Для меня это много, — пробормотала женщина, думая, что Дэн упустил Эбби, которая увеличивала число умерших до четырех.

— Да, пожалуй… — протянул Брок, будто подобная мысль никогда не приходила ему в голову. — Но не забывай, какие люди там живут! Отверженные, изгои… По-моему, оплачивая погребение, хозяева поступают очень по-христиански.

— От чего они умерли?

— Дай вспомнить… — начал Дэн, барабаня пальцами по подбородку. — Все от естественных причин, если таковыми считать беспробудное пьянство и лошадиные дозы наркотиков. В этом году один поступил таким проспиртованным, что на кремацию ушло менее трех часов: алкоголь лучше любого катализатора. А ведь парень был совсем тощий!

Сара знала: жир горит быстрее, чем мышечная ткань, но слушать про это вскоре после завтрака…

— А остальные?

— Копии свидетельств у меня в кабинете.

— Тела присылал Джим Эллерс? — спросила Сара, вспомнив коронера округа Катуга.

— Угу. — Брок поманил ее в холл.

Женщине стало не по себе. Джим Эллерс — отличный парень, но, равно как и Брок, не доктор, а владелец похоронного бюро. В трудных случаях он всегда обращался к Саре или в лабораторию штата. За последние восемь лет из Катуги присылали только трупы с огнестрельными и ножевыми ранениями. Наверняка Джим считал смерти на ферме вполне естественными. Возможно, так оно и было. Дэн прав насчет того, что работники — изгои. Алкогольная и наркотическая зависимость, по сути, тяжелые заболевания и, если не лечить, ведут к разрушению организма, а зачастую и к смерти.

Открыв раздвижные деревянные двери, Брок пропустил Сару в маленькую комнатку, где когда-то была кухня. Сейчас ее использовали как кабинет, и в центре стоял массивный, заваленный документами стол.

— В последнее время мама слишком слаба, чтобы убираться, — смущенно проговорил Брок.

— Все в порядке.

Барабаня пальцами по подбородку, Дэн замер перед шкафом для хранения документов, который тянулся вдоль задней стены.

— Что такое? — спросила доктор Линтон, почувствовав его замешательство.

— Фамилии работников никак на ум не идут, — сконфуженно пробормотал он. — Мама подобные вещи помнит куда лучше, чем я.

— Брок, это очень важно. Веди свою маму!

14

— Да, мэм, — проговорил в трубку Джеффри, красноречиво закатив глаза. Лена поняла, что секретарь Пола Уорда Барбара заваливает его бесполезной информацией вплоть до своего номера социального страхования.

Дребезжащий голос раздавался так громко, что с расстояния двух метров можно было расслышать каждое слово.

— Да, мэм, отлично… — Толливер устало откинулся на спинку стула. — Ой, простите, у меня параллельный звонок. Спасибо за информацию! — Он попрощался, и пока трубка не легла на базу, из нее доносилось кудахтанье Барбары. — Господи Иисусе, — потирая ухо, бормотал он. — Настоящий ужас!

— Она предлагала спасти вашу душу?

— Скажем так — Барбара очень рада, что помогает церкви.

— Значит, ради Пола соврет и глазом не моргнув?

— Да, пожалуй, — согласился начальник полиции и, немного успокоившись, стал просматривать свои записи, состоявшие из одной строчки. — Барбара подтверждает, что мистер Уорд был в Саванне и даже помнит, как в ночь гибели Эбби задержалась с ним на работе.

Откуда секретарше известно точное время смерти девушки?

— Они что, всю ночь работали?

— Не знаю, — покачал головой инспектор. — Еще она рассказала, что за пару дней до исчезновения Эбби привозила в офис документы.

— И как девушка себя вела?

— Мол, как обычно: настоящее солнышко! Якобы Пол подписал бумаги, угостил племянницу ленчем, а потом проводил на автобусную станцию.

— Вдруг во время ленча и произошла ссора?

— Может быть, — кивнул Джеффри. — Но зачем убивать девушку?

— А если она носила его ребенка? — предположила детектив Адамс. — Подобных случаев сколько угодно.

— Да уж. — Джеффри потер щеку, будто от слов Лены во рту появился дурной привкус. — Хотя Коул не сомневался, что ребенок от Чипа.

— Вы уверены, что не Коннолли отравил девушку?

— Абсолютно. Может, лучше разделить эти два случая и на время оставить Эбби в покое? Кто убил Коула? Кто мог желать ему смерти?

Детектив Адамс не знала, стоит ли полностью доверять словам Коннолли в том, что касается гибели девушки. Агония старика потрясла Джеффри, и Лене казалось, его твердая вера в невиновность Коула напрямую связана с теми ужасными переживаниями.

— Вдруг некто знавший, что Коннолли отравил Эбби, решил отомстить и заставил его страдать так же, как бедная девочка?

— Об отравлении я рассказал семье уже после смерти десятника, — напомнил инспектор. — С другой стороны, убийца знал, что Коннолли каждое утро пьет кофе. Сам старик упоминал, мол, Эстер с сестрами постоянно ворчат.

— Ребекка тоже могла знать о его привычке, — развила мысль шефа Лена.

Начальник полиции кивнул:

— Она не просто так скрывается. То есть, я надеюсь, прячется по своей воле…

Лена думала о том же.

— Уверены, что Коннолли не закопал где-нибудь девочку? Например, чтобы наказать за неизвестный нам грех?

— Понимаю, ты сомневаешься в словах десятника, — начал Толливер, — только мне не верится, что он похитил Ребекку. Люди вроде Коула умеют выбирать. — Сложив пальцы в замок, инспектор подался вперед, будто хотел сообщить что-то напрямую касающееся дела. — Они отдают предпочтение безропотным и молчаливым. Дейл, например, остановился на Терри. Эти парни знают, кого можно третировать, кто будет жаловаться, а кто — нет.

Лена почувствовала, что краснеет.

— Ребекка кажется дерзкой и непокорной. Мы видели ее всего раз, но, по-моему, она не из тех, кто позволит издеваться над собой. — Детектив пожала плечами. — Хотя наверняка не скажешь.

— Да, пожалуй, — внимательно оглядывая помощницу, проговорил Джеффри. — Насколько я понимаю, девочка превращается в центральную фигуру.

В дверях стоял Фрэнк Уоллис с целой стопкой документов в руках. Неожиданно он высказал идею, не приходившую в голову ни Джеффри, ни Лене:

— Ядом чаще пользуются женщины.

— Ребекка боялась говорить с нами, — вслух вспоминала Лена, — не хотела, чтобы родственники узнали. Так, может, девочка просто не хотела дурачить нас на глазах у взрослых?

— Думаешь, Бекка на такое способна?

— Нет, — призналась детектив. — Скорее это в духе Льва или Пола. Рейчел тоже кажется бескомпромиссной и неуступчивой.

— Чем Пол Уорд занимается в Саванне? — спросил Фрэнк.

— Ну, это ж портовый город, — напомнил Толливер. — Там до сих пор кипит торговля… Что это у тебя? — спросил он, показывая на стопку документов.

— Справки о кредитоспособности, часть вторая! — объявил Уоллис, передавая бумаги шефу.

— Нашел что-нибудь интересное?

Фрэнк покачал головой, а из селектора внутренней связи послышался трескучий голос Марлы:

— Шеф, Сара на третьей линии.

— Привет! — поднял трубку Джеффри.

Лена двинулась было к двери, чтобы не мешать приватной беседе, но Толливер жестом велел ей остаться. Взяв со стола ручку, он снова прильнул к трубке.

— Продиктуй, пожалуйста… — Инспектор что-то записал. — Угу, дальше.

Даже вверх ногами детектив Адамс без труда прочитала несколько имен, все до одного мужские.

— Отлично! — похвалил Джеффри бывшую супругу. — Я перезвоню. — Не успев повесить трубку, он повернулся к Лене: — Сара в похоронном бюро Брока. Говорит, за последних два года на ферме умерли девять человек.

— Девять? — не веря своим ушам, переспросила детектив.

— Четверых привезли к Броку, остальных — к Ричарду Кейблу.

Так, Кейбл — владелец катугского похоронного бюро…

— От чего они умерли? — поинтересовалась Лена.

— Отравление алкоголем, передозировка… — Толливер вырвал из блокнота листок с именами. — Один — от сердечного приступа. Вскрытие проводил Джим Эллерс и счел все случаи естественными.

Недоверие Лены относилось не столько к словам шефа, сколько к компетентности Эллерса.

— Он считает, девять человек, живущих в одном месте, могли скончаться от естественных причин?

— Ну, Коул Коннолли прятал в своей комнате солидный запас наркотиков…

— Полагаете, он им помог? — спросил Фрэнк.

— По крайней мере с Чипом было именно так, — отозвался Джеффри. — Коул сам мне об этом сказал. Мол, искушал его подобно змею.

— Выходит, — предположила Лена, — Коннолли выбирал слабых, с его точки зрения, особей, подсовывал им наркотики и смотрел, кто клюнет и подтвердит его правоту.

— Те, кто брал, в конце концов отправлялись к Создателю, — проговорил Толливер, но, судя по крокодиловой улыбке, на уме у него было нечто иное.

— Что? — удивилась Сара.

— Церковь Божьей милости оплатила все девять кремаций.

— Кремаций… — повторил Фрэнк. — Значит, тела мы эксгумировать не сможем.

Детектив Адамс чувствовала, что в разговоре имеется скрытый смысл.

— Я что-то пропустила?

— Свидетельства о смерти получал Пол Уорд.

— Зачем ему… — пробормотала детектив, а потом сама ответила на свой же вопрос: — Чтобы получить страховку!

— Бинго! — воскликнул Джеффри, передавая Фрэнку листок с документами. — Возьми Хемминга и вместе с ним просмотри телефонную книгу. У нас ведь есть «Желтые страницы Саванны»? — Уоллис кивнул. — Выпишите координаты крупных страховых компаний. С них и начнем! С местными агентами не связывайтесь — лучше позвоните на «горячую линию» по мошенничеству в корпоративном бизнесе, у катугских страховщиков наверняка рыльце в пушку.

— Думаете, вам дадут такую информацию по телефону?

Когда Фрэнк вышел из комнаты, Толливер ткнул в Лену пальцем.

— Как чувствовал, что тут замешаны деньги!

— И оказались правы, — кивнула Лена.

— Вот генерал и нашелся, — пробормотал инспектор. — Коул говорил, мол, он старый солдат, а семье нужен генерал.

— За несколько дней до гибели Эбби ездила в Саванну — вероятно, и узнала про махинации со страховками.

— Каким образом?

— По словам Эстер, девушка занималась бухгалтерией, мол, у нее математический талант.

— Однажды Лев видел ее в своем кабинете у ксерокса. Вдруг она заметила нечто для ее глаз не предназначавшееся? — Толливер сделал паузу, взвешивая имеющие возможности. — По словам Рейчел, перед смертью Эбби ездила в Саванну, потому что Пол забыл на ферме какие-то документы. Может, тогда Эбби и увидела полисы?

— Думаете, приехав в офис, девушка потребовала у дяди объяснений? — уточнила Лена.

— А тот позвонил Коулу: мол, накажи нахалку, — кивнул Джеффри.

— Или Льву.

— Да, или ему, — согласился начальник полиции.

— Коул уже знал про Чипа: он следил за Эбби и видел, чем молодые люди занимались в лесу. Хотя все как-то странно, — пробормотала Лена. — Пол не показался мне чрезмерно религиозным.

— При чем тут это?

— Иначе зачем просить десятника закапывать племянницу заживо? По-моему, на генерала больше похож Лев, — заявила детектив, а потом добавила: — К тому же Пол никогда не был в гараже у Стэнли. Если цианид достался от Дейла, это напрямую указывает на старшего из братьев, потому что он единственный заходил в мастерскую. Ну, или на десятника, — после небольшой паузы проговорила Лена.

— Не думаю, что это был Коул, — настаивал Джеффри. — Слушай, ты на самом деле беседовала об этом с Терри Стэнли?

— Нет. — Лена снова покраснела, на этот раз от стыда.

Губы Толливера сжались в тонкую полоску, но он заставил себя промолчать. Переговори тогда помощница с Терри, возможно, они бы сейчас здесь не сидели. Коул Коннолли остался бы в живых, Ребекка была бы дома, а Лена с Джеффри — в комнате для допросов, беседуя с убийцей Эбигейл Беннетт.

— Я напортачила.

— Вот именно. — Выждав несколько секунд, инспектор проговорил: — Лена, ты мне не подчиняешься… Я должен быть уверен: мои указания выполняются в точности. — Толливер сделал паузу, будто ожидая какого-то отпора. Помощница молчала, и он продолжал: — Ты можешь быть отличным полицейским, поэтому я и сделал тебя детективом. — Вроде бы комплимент, но женщина опустила глаза, зная, что будет дальше. — Я несу ответственность за все происходящее в этом городе, и если кто-то из жителей пострадает, потому что ты не выполняешь приказы, отвечать придется мне.

— Извините меня, пожалуйста.

— «Извините» на этот раз не пройдет. Оно означает, ты поняла суть претензии и постараешься исправиться… — Начальник полиции замолчал, чтобы Лена осознала смысл его слов. — «Извините» я слышал бесчисленное множество раз, а сейчас вместо пустых обещаний хочу увидеть конкретные действия.

Невозмутимый тон был страшнее истеричного крика. Лена смотрела в пол, гадая, насколько хватит терпения шефа, прежде чем он укажет на дверь.

Неожиданно поднявшись, Джеффри застал ее врасплох. Поддавшись безотчетному страху, детектив вздрогнула, будто шеф хотел ее ударить.

Пораженный до глубины души, Толливер во все глаза смотрел на помощницу.

— Просто я… — Лена не находила слов. — Вы меня напугали.

Приоткрыв дверь, начальник полиции крикнул Марле:

— Сейчас зайдет женщина, сразу отправь ее ко мне. — Мэри Уорд приехала. Только что видел, как она заезжает на парковку.

— Она же вроде бы не любит водить? — спросила Лена, пытаясь взять себя в руки.

— Значит, сделала исключение, — отозвался Джеффри, разглядывая помощницу, словно книгу, которую никак не мог прочитать. — Побеседуешь с ней?

— Конечно! — кивнула женщина, силой воли поднимая себя со стула. Одергивая блузку, она остро ощущала полную свою никчемность.

Толливер сжал ее руку, и Лена испытала самый настоящий шок. Обычно шеф так себя не ведет, это совсем не в его стиле.

— Мне нужна твоя помощь, — прошептал инспектор.

— Можете на меня рассчитывать. — Выдернув ладонь, она снова принялась разглаживать блузку, на которой не было ни одной складки. — Пойдемте!

Не дожидаясь ответа шефа, детектив Адамс решительно расправила плечи и вышла в зал для инструктажа. Когда Лена появилась в приемной, Марла как раз звонила по внутреннему телефону.

В коридоре, прижав к груди сумочку, ждала Мэри Уорд.

— Инспектор Толливер! — подчеркнуто не замечая его коллегу, воскликнула гостья. Вокруг шеи Мэри был завязан черно-красный, изъеденный молью шарф. Ни дать ни взять убитая горем старушка. А ведь она всего на лет десять старше Лены! Вывод: либо притворяется, либо мисс Уорд действительно самое жалкое и забитое существо на свете.

— Пройдемте в кабинет! — предложил начальник полиции и, не дав возразить, взял Мэри под руку и повел по коридору. — Помните детектива Адамс?

— Зовите меня Лена, — с приторной любезностью предложила детектив. — Хотите кофе?

— Не употребляю напитки с кофеином, — отозвалась женщина, а в голосе звучало такое напряжение, будто она долго кричала и сорвала горло. Заметив в манжете смятый носовой платок, Лена догадалась — плакала.

Желая создать комфортную обстановку, Джеффри открыл дверь и усадил Мэри за стол. Дождавшись, пока гостья устроится, Толливер занял соседний стул, а детектив держалась немного поодаль, поняв, что гостья предпочитает общаться с шефом.

— Мэри, чем я могу вам помочь?

Женщина молчала, и в звенящей тишине слышалось ее тяжелое дыхание.

— Инспектор Толливер, вы рассказывали, что видели мою племянницу в гробу.

— Да.

— И что закопал ее Коул.

— Верно, — кивнул инспектор. — Перед смертью Коннолли признался.

— Это вы нашли ее? Сами?

— Мы с женой гуляли в лесу, увидели торчавшую из земли трубку и вырыли гроб.

Достав носовой платочек, Мэри высморкалась.

— Несколько лет назад… — начала она. — Мне придется начать издалека.

— Не спешите.

Совет был воспринят буквально, и, поджав губы, Лена едва удержалась, чтобы не встряхнуть гостью за шиворот.

— У меня двое сыновей, — наконец выжала из себя Мэри, — Уильям и Питер, они живут на Западе.

— Да, вы нам говорили, — кивнул Джеффри, хотя Лена ничего подобного не помнила.

— Они решили оставить церковь. — Гостья снова высморкалась. — Терять детей было очень больно! А ведь мы от них не отказывались… Каждый сам принимает решение, и мы не отлучаем людей за то, что… Мои сыновья отвернулись от нас, от меня…

Джеффри ждал, нетерпение выдавали только пальцы, судорожно сжимавшие поручни.

— Коул был с ними очень суров. Часто наказывал…

— Мучил?

— Наказывал, лишь когда они этого заслуживали, — выдавила из себя Мэри. — Мой муж умер годом раньше, и я была благодарна Коулу за помощь. Считала, им нужна твердая мужская рука, — всхлипывала гостья, вытирая платочком нос. — В то время нравы были совсем другие… Жили совсем по-другому…

— Понимаю, — продолжал поддакивать Джеффри.

— У Коула имеются, то есть имелись, очень четкие представления о том, что хорошо и что плохо. Я ему доверяла, и папа тоже… Мы едва ли не посланника Божьего в нем видели.

— А потом что-то изменило ваше отношение?

Мэри Уорд тонула в море всепоглощающей грусти.

— Нет, я верила каждому его слову. Детей теряла, но продолжала верить. Даже от дочери отвернулась!

Лена изумленно вскинула брови:

— У вас есть дочь?

— Да, Джини.

Толливер откинулся на спинку кресла, хотя тело оставалось напряженным, как сжатая пружина.

— Она рассказала… что с ней делал Коул, — Мэри запнулась, — и про тот гроб в лесу…

— Коннолли ее закапывал?

— Они пошли в поход, — пояснила Мэри. — Коул постоянно брал детей с собой.

Детектив Адамс не сомневалась, что шеф думает о Ребекке, которая часто убегала в лес.

— И что, по словам вашей дочери, случилось?

— Коул якобы обманул ее, пригласил прогуляться по лесу. — Женщина запнулась, а потом заставила себя продолжить. — Он держал ее в гробу пять дней.

— Как вы отреагировали?

— Пошла к Коулу… — Мэри покачала головой, будто изумляясь собственной глупости. — Он заявил, что не останется на ферме, если я верю Джини больше, чем ему. Сильно обиделся.

— Но не отрицал?

— Нет, — проговорила гостья, — меня только вчера ночью осенило. Коул никогда не отнекивался. Говорил, я должна молиться и Господь подскажет, кому верить: Джини или мне. Я не смогла от него отвернуться: еще бы, такое обостренное чувство порядочности… Благочестивым, богобоязненным его считала…

— В семье кто-нибудь еще об этом знал?

— Нет, — снова покачала головой Мэри. — Мне было очень стыдно. Дочка врала, ну… об отдельных вещах… Сейчас многое понимаю, а тогда не знала, что и думать. Джини была трудной девочкой: пробовала наркотики, убегала с мальчиками, отошла от церкви, а потом от семьи.

— Как же вы объяснили ее исчезновение родственникам?

— Посоветовавшись, мы с отцом решили сказать, что Джини сбежала с мальчиком. Это очень походило на правду, не хотелось пускаться в долгие объяснения и расстраивать Коула. — Женщина промокнула глаза платочком. — В то время на папе держалась вся семья. Оба брата учились в колледже, а мы с сестрами плохо представляли, что делать с фермой. Коул был правой рукой отца, без него кооператив бы развалился.

Пожарная дверь с грохотом распахнулась, и вошел Фрэнк. Увидев Джеффри, сидящего рядышком с Мэри Уорд, он так и застыл на месте, затем, похлопав шефа по плечу, передал ему папку. Толливер тотчас ее открыл. Без крайней необходимости Уоллис не стал бы вмешиваться. В папке находилось несколько присланных по факсу листов. Скудный бюджет участка не позволял купить новый аппарат, поэтому приходилось работать на старом и использовать вместо обычной термобумагу. Пробегая глазами текст, Джеффри машинально разглаживал странички, а когда поднял глаза, Лена не разобрала, хорошие пришли новости или плохие.

— Мэри, — начал Толливер, — я все это время звал вас мисс Уорд, а ведь по мужу ваша фамилия Морган, правильно?

— Да, — кивнула женщина. — А что?

— Вашу дочь звали Тереза Юджиния Морган?

— Да.

Джеффри дал ей минуту, чтобы прийти в себя.

— Мэри, Эбби встречалась с вашей дочерью?

— Конечно! Джини было десять, когда родилась Эбби, и она считала ее чем-то вроде живой куклы. Отъезд дочери стал для Эбби настоящим потрясением. Обе девочки очень страдали…

— Могла Эбби встретиться с Джини во время поездки в Саванну?

— В Саванну?

— По нашим данным, Джини живет по адресу: Саванна, Сандон-сквер, дом 241…

— Нет-нет, — взволнованно перебила Мэри, — дочь живет в Хартсдейле. Ее фамилия по мужу — Стэнли.

Лена гнала машину к дому Стэнли. Джеффри разговаривал по сотовому с Фрэнком. Положив блокнот на колени, инспектор записывал то, что сообщал помощник, и время от времени подтверждал его правоту согласным «угу».

Детектив взглянула в зеркало заднего вида, чтобы убедиться, что Брэд Стивенс едет следом. Чуть ли не впервые в жизни она обрадовалась компании молодого патрульного. Брэд, конечно, полный придурок, зато ходит в тренажерный зал и накачал внушительные бицепсы. Еще в участке шеф предупредил: в одном из сейфов у Дейла заряженный револьвер. Ссориться с мужем Терри ни к чему, но в глубине души Лена надеялась, что он спровоцирует Джеффри с Брэдом и на собственном опыте узнает, что такое физическая боль.

— Нет, в камеру сажать не надо! — велел Фрэнку Джеффри. — Лучше дайте ей горячего молока с печеньем. Главное — держите подальше от телефона и братьев… — Нетрудно догадаться, что речь шла о Мэри Морган. Бедная женщина удивилась, когда Толливер запретил ей покидать пределы участка, но, как большинство законопослушных граждан, до такой степени боялась тюрьмы, что смирно сидела в своем кресле, кивала и соглашалась со всем, что ей говорили.

— Отлично, Фрэнк! — похвалил начальник полиции. — Найдешь что-нибудь еще — сообщи. — Отсоединившись, он принялся строчить в блокноте.

Не в силах дождаться, пока шеф закончит свои записи, Лена поинтересовалась:

— Ну, что он сказал?

— Пока нашли шесть полисов, — не отрываясь от блокнота, отозвался Толливер. — У Эбби и Чипа бенефициариями значатся Лев и Терри, в двух других — Мэри Морган, и еще в двух — Эстер Беннетт.

— И что на это сказала Мэри?

— Мол, понятия не имеет, о чем говорит Фрэнк. Все дела семьи ведет Пол.

— Уоллис ей поверил?

— Он сомневается, — проговорил Джеффри. — Черт подери, я тоже, хотя целых полчаса с ней беседовал.

— И не подумаешь, что у них так хорошо с деньгами!

— Сара уверяет: они сами шьют себе одежду.

— Только не Пол! — возразила Лена. — И какова величина премии?

— В районе пятидесяти тысяч. Тот, кто это придумал, жаден, но явно неглуп.

Астрономические суммы тотчас насторожили бы страховых агентов, атак за два года семья получила полмиллиона долларов, причем в качестве не облагаемого налогом дохода.

— А как насчет дома? — спросила Лена. Судя по полисам, все бенефициарии проживали по одному и тому же адресу в Саванне. Звонок в административный центр округа Чатем выявил: дом на Сандон-сквер пять лет назад приобрела некая Стефани Линдер. Либо это очередная сестра Уордов, либо кто-то сыграл с семьей злую шутку. — По-вашему, Дейл здесь тоже замешан?

— Фрэнк проверил. Дейл с Терри в долгах как в шелках: перерасход по кредитке, ипотека, просроченные взносы по двум машинам, три неоплаченных счета из медицинских учреждений. Сара говорит, их ребенок из больницы не вылезает, так что деньги нужны им как воздух.

— Выходит, это Терри убила Эбигейл Беннетт? — уточнила Лена. Фрэнк был прав: ядом чаше пользуются женщины.

— Зачем ей это?

— Она знала, что творит Коул, возможно, даже следила за ним.

— Но зачем убивать двоюродную сестру?

— Хорошо, пусть не убивала, — рассуждала вслух детектив. — Пусть Эбби отравил Коул, а Терри решила отплатить ему той же монетой.

— Не думаю, что десятник убил девушку, — покачал головой Джеффри. — Он искренне горевал о ее смерти.

Лена промолчала, хотя считала, что шеф слишком церемонится с мерзким ублюдком Коннолли.

Раскрыв сотовый, Толливер набрал номер, и, когда ему ответили, проговорил:

— Привет, Молли, я оставлю Саре сообщение, ладно? — Шеф задумался. — Передай, мы направляемся к дому Стэнли… Все, спасибо большое! — Отсоединившись, он сказал помощнице: — Во время обеденного перерыва Терри должна быть у Сары в клинике.

На часах половина одиннадцатого… По какой-то причине Лене вспомнился заряженный револьвер в гараже Дейла.

— Так почему бы не поговорить с ней там?

— Потому что Сарин кабинет не место для допросов.

Хм, звучит неубедительно, но Лена чувствовала, что настаивать бесполезно. Джеффри — лучший полицейский из всех, кого она знает, но в присутствии Сары превращается в кусок пластилина. Доктор Линтон крутит им как хочет, а Толливер не только не смущается, но и гордится ее властью над ним.

Судя по всему, начальник полиции догадался, о чем думает его помощница.

— Неизвестно, на что способна эта Терри, но не желаю, чтобы она вставала на дыбы в детской клинике…

У дороги мелькнул почтовый ящик.

— Вот, нам сюда и направо.

Сбавив скорость, детектив свернула на подъездную аллею Стэнли, Брэд — следом. Сквозь раскрытую дверь гаража было видно Дейла, и сердце у Лены болезненно екнуло. Несколько лет назад они встречались на пикнике, когда Патрик Стэнли только начал служить в полиции. Она уже и забыла, какой крупный и мощный его брат.

Джеффри выбрался из машины, а помощница все не решалась. Огромным усилием воли она заставила себя нажать на ручку и выйти из салона. За спиной хлопнула дверца — это Брэд! — но Лена, словно загипнотизированная, не могла отвести глаз от Дейла: высокий, сильный, он застыл в дверях, держа в мясистых ручищах огромный гаечный ключ. Сейф с револьвером должен быть совсем рядом. Под глазом у Стэнли синяк, совсем как у Джеффри.

— Привет, Дейл! — проговорил Толливер. — Откуда фингал?

— На дверь налетел, — процедил Стэнли, но Лена почему-то усомнилась. А правда, откуда синяк? Терри пришлось бы встать на стул, чтобы дотянуться до головы супруга. Дейл был килограммов на сорок тяжелее и на добрых полметра выше. А руки… Да он одной левой мог схватить ее за шею и недолго думая придушить. Перед глазами у Лены потемнело, дыхание сбилось… Нет, сейчас нельзя падать в обморок, нужно срочно привести себя в порядок!

Толливер сделал шаг вперед, Брэд с Леной — рядом, словно верные адъютанты.

— Дейл, пожалуйста, выйди из гаража.

Мясистые пальцы еще крепче сжали ключ.

— В чем дело? — криво улыбнулся хозяин дома. — Терри вам звонила?

— Зачем?

— Совершенно незачем, — пожал плечами Стэнли, но ключ из рук не выпускал — значит, рыльце в пушку. Если у Дейла синяк, то что случилось с Терри? Даже подумать страшно…

Судя по всему, Джеффри беспокоился о том же, но вел себя очень мирно.

— Тебе не о чем волноваться.

— А по-моему, есть!

Хм, этот громила не такой тупой, как кажется.

— Выйди из гаража.

— Мой дом — моя крепость, — съязвил Стэнли. — Вы не имеете права здесь находиться. Это частная собственность, так что попрошу…

— Мы хотим поговорить с Терри.

— Без моего разрешения к ней никто не подойдет. Я не позволяю, следовательно…

Джеффри остановился примерно в метре от Стэнли, и Лена сделала шаг влево, надеясь первой добраться до револьвера. Черт, ничего не выйдет: сейф слишком далеко! Лучше бы с этой стороны встал Брэд. Стивенс сантиметров на тридцать повыше. Пока она заберется на табуретку и дотянется до револьвера, громила Стэнли будет уже в Мексике.

— Брось ключ на землю! — велел Джеффри.

Глаза хозяина метнулись сначала к детективу Адамс, затем — к Брэду.

— Лучше вы на пару шагов отойдите.

— Дейл, ты здесь не командуешь, — покачал головой инспектор. Лена хотела достать пистолет, но без сигнала Джеффри нельзя. Шеф, очевидно, надеялся уговорить Стэнли. Вряд ли это у него выйдет.

— Не люблю, когда на меня давят и запугивают! — Не разжимая пальцев, Дейл поднял ключ на уровень груди. Парень явно не идиот. Гаечный ключ — оружие грозное, но только не против троих, особенно если учесть, что они вооружены. Лена внимательно следила за Стэнли, интуитивно чувствуя, что он обязательно дернется за револьвером.

— Дейл, не делай глупостей, — предупредил Толливер. — Мы просто хотим поговорить с Терри.

Для своих габаритов Стэнли двигался на диво проворно, и все же Джеффри оказался быстрее. Сорвав с ремня Брэда дубинку, он ударил Дейла под колена, и тот повалился на землю, словно куль с мукой.

На глазах у изумленной Лены обычно невозмутимый Стивенс прижал громилу к земле. Поразительно: один-единственный удар низверг огромного, как гора, парня! Стэнли даже не сопротивлялся, когда Брэд заломил ему руки и надел наручники, которых понадобилось две пары.

— Тебя ведь предупреждали! — покачал головой Джеффри.

Когда Стивенс, встряхнув, поднял Дейла на колени, тот пронзительно завизжал.

— Боже мой, больно! — Он осторожно разминал плечи. — Хочу позвонить адвокату!

— Успеешь, — возвращая дубинку Брэду, заверил Толливер. — Посади его на заднее сиденье.

— Есть, сэр, — отозвался патрульный, рывком поставил Стэнли на ноги, и тот снова завизжал.

Подняв жуткую пыль, громила поплелся к машине.

— Не такой он и страшный! — тихо, специально для помощницы, проговорил Джеффри. — Небось самоутверждается, избивая беззащитную женщину.

По спине Лены градом катился пот. Отряхнув брюки от пыли, Толливер направился к дому.

— Здесь двое детей, — напомнил он.

— Думаете… Терри тоже окажет сопротивление? — не зная, чем заполнить неловкую паузу, спросила детектив Адамс.

— Сейчас выясним.

Дверь открылась прежде, чем они поднялись на крыльцо. Терри Стэнли держала на руках спящего ребенка, рядом стоял еще один мальчик, на вид лет двух, не старше. Малыш тер кулачками глаза, будто только что проснулся. На лице молодой женщины резко обозначились скулы, под глазами — темные круги. Рассеченная губа запеклась, на щеке — свежий иссиня-желтый синяк, по шее ползут зловещие красные пятна. Неудивительно, что Стэнли не хотел пускать полицейских к жене: он избил ее до полусмерти. Поразительно, как она еще на ногах стоит!

Стараясь не встречаться глазами ни с Леной, ни с Джеффри, Терри смотрела, как мужа ведут к машине.

— Я не буду выдвигать обвинения, так что можете его отпустить.

— Пусть немного посидит, в себя придет, — глядя на машину, отозвался Джеффри.

— Вы только хуже делаете, — превозмогая боль, проговорила миссис Стэнли.

Лена знала, каково ей, а еще знала, как нужно напрягать горло, чтобы окружающие поняли хоть слово…

— Раньше он меня так не бил. Лицо никогда не трогал… — Слабый голос дрогнул, будто воспоминания причиняли ей страшную боль. — Дети видят меня такой…

— Терри… — начал Толливер, но что сказать дальше, так и не решил.

— Он убьет меня, если попробую от него уйти. — Распухшая губа делала южный выговор еще тягучее.

— Терри…

— Обвинения предъявлять не буду.

— А мы и не просим.

Явно не ожидая такого ответа, миссис Стэнли смутилась.

— Хотим с вами побеседовать.

— О чем?

— Вы знаете о чем, — использовал старую полицейскую уловку Джеффри.

Молодая женщина смотрела на сидевшего в патрульной машине супруга.

— Он ничего вам не сделает.

Терри хмуро взглянула на инспектора, будто тот сказал что-то неприличное.

— Мы не уедем, пока не выясним то, что нам нужно, — настаивал Джеффри.

— Ну, тогда заходите, — наконец сдалась молодая женщина, отступая от двери. — Тим, маме нужно поговорить с этими людьми. — Взяв мальчика за руку, она повела его в гостиную, центром которой был огромный телевизор. Лена с Джеффри ждали в большой прихожей, пока хозяйка вставит диск в плейер.

Детектив Адамс посмотрела на высокий, изгибающийся над вторым этажом потолок: там, где обычно висит люстра, из гипсокартона торчали провода. На стене вдоль лестницы царапины и потертости, а на самом верху — небольшая выбоина. Удерживающие перила стойки погнуты, а те, что ближе ко второму этажу, даже сломаны. Лена представила, как Дейл тащит жену по ступенькам, а та яростно пинается. Ступенек двенадцать, а стоек — в два раза больше, вот Терри и хваталась за каждую, пытаясь остановить неминуемое.

Пронзительный голос Губки Боба[12] эхом отдавался о холодные плиты фойе, когда к гостям вышла Терри с младшим сыном на руках.

— Где мы можем поговорить? — спросил Джеффри.

— Сейчас, только его уложу, — показав на ребенка, ответила женщина. — Кухня — с другой стороны, нужно пройти через гостиную. — Терри стала подниматься по лестнице, и Джеффри жестом велел Лене идти следом.

Дом оказался больше, чем предполагала детектив: вдоль длинного, ведущего из холла второго этажа коридора находились три спальни и ванная.

Терри остановилась у первой же комнаты, Лена в детскую не пошла. Прислонившись к двери, она стала смотреть, как молодая женщина укладывает сына. Комната казалась очень светлой и яркой: голубой, с белыми облаками потолок, а на стенах безмятежные сельские пейзажи с коровами и овцами. Над кроваткой — кронштейн с ягнятами. Сначала Лене не было видно ребенка, но вот Терри сняла связанные крючком пинетки, и мальчик с наслаждением вытянул ножки. Боже, какие маленькие! Пальчики словно капельки, а как смешно коленки к груди поднимает — все складочки видны!

Оглянувшись, Терри пристально посмотрела на гостью.

— У тебя есть дети? — Хриплый нервный звук, по всей вероятности, был смехом. — Ну, кроме того, которого ты оставила в Атланте?

Понятно, молодая женщина угрожает, пытается напомнить, что они были в одной клинике, в одной лодке, но Терри Стэнли не из тех, кто умеет запугивать. Она повернулась к Лене, и в ее глазах мелькнуло самое настоящее сочувствие. На ярко освещавшем детскую солнце синяки казались еще заметнее, совсем как в лучах прожектора… Из разбитой губы на подбородок сочилась кровь. Шесть месяцев назад Лена выглядела точно так же.

— Ради них что угодно сделаешь, — с грустью проговорила Терри. — Вытерпишь абсолютно все.

— Все?

Нервно сглотнув, Терри поморщилась от боли. Дейл явно пытался ее задушить. Следов пока не видно, но они появятся, словно темное ожерелье. Терри поможет плотный тональный крем, но всю неделю шея будет беспокоить: поворачивать голову и глотать больно, а показывать слабость нельзя, придется сжаться в комочек и ждать, пока мышцы не расслабятся и не станет легче.

— Не могу объяснить… — пробормотала миссис Стэнли.

— И не надо. — Лена явно не собиралась поучать несчастную женщину.

— Ладно… — согласилась Терри и, снова повернувшись к кроватке, прикрыла ребенка бледно-голубым одеяльцем. Наблюдая со спины, детектив пыталась определить, способна ли жена Дейла на убийство. Ну, если только ядом… Она явно не из тех, кто может убить, глядя жертве в глаза. Хотя мужу она сдачи дала: фонарь под глазом зажегся явно не после бритья.

— А классно ты ему вмазала! — похвалила ее Лена.

— Кому? — удивленно переспросила миссис Стэнли.

— Ну, Дейлу, — показав на глаз, пояснила Лена.

Улыбка преобразила лицо молодой женщины, и детектив поняла, какой она была, пока не покатилась по наклонной плоскости. Пока Дейл не начал ее бить, а жизнь не превратилась в убогое существование, Терри была красавицей.

— Я поплатилась за это, но, черт возьми, было очень приятно!

Лена тоже улыбнулась, по собственному опыту зная, как здорово дать сдачи. Безнаказанно это не проходит, но ощущения фантастические, настоящий кайф!

Тяжело вздохнув, Терри снова превратилась в замученную женщину.

— Ладно, пошли…

Хозяйка и гостья спустились по ступенькам, их шаги эхом разносились по всему дому. На этажах не было ни ковров, ни циновок, и от каждого движения звук был резким, как цоканье копыт. Наверное, Дейл сделал так нарочно, чтобы точно знать, куда пошла жена.

Минута — и они уже на кухне, где Джеффри рассматривал детские рисунки на холодильнике. Картинки подписаны, чтобы было понятно, кто на них изображен: лев, тигр, медведь. Почерк округлый, а вокруг слов сердечки — так часто рисуют девочки.

— Садитесь! — выдвигая стул, предложила Терри.

Джеффри остался стоять, а Лена устроилась напротив хозяйки.

На кухне — необычная для утра чистота: посуда сохнет на полке, вилки и ножи тщательно вытерты, мойка сияет. Интересно, аккуратность у миссис Стэнли врожденная или приобретенная благодаря побоям?

Молодая женщина молча разглядывала свои руки. Миниатюрная от природы, она вела себя так, что казалась еще меньше.

— Выпьете что-нибудь? — предложила хозяйка.

Джеффри с помощницей чуть ли не хором ответили «нет». После того, что случилось с Коулом Коннолли, Лена зареклась пить и есть в гостях у малознакомых людей.

Терри откинулась на спинку стула, и детектив Адамс смогла как следует ее рассмотреть. Боже, да ведь они примерно одного роста и сложения… Ну, Терри, конечно, на пару сантиметров пониже и килограммов на пять полегче, но определенное сходство налицо.

— Так вы пришли поговорить не о Дейле? — уточнила хозяйка.

— Верно.

Миссис Стэнли нервно отдирала заусеницу большого пальца. Судя по запекшейся крови, она частенько этим занималась.

— Я знала, что вы в конце концов придете.

— Почему? — вскинулся Джеффри.

— Из-за письма, которое я послала доктору Линтон. Наверное, это была не самая лучшая идея.

— Почему? — апатично переспросил Толливер.

— Ну, вы ведь нашли на нем кучу следов.

Лена согласно кивнула. Девушка, похоже, насмотрелась детективных сериалов, где эксперты осматривают место преступления в костюмах от Армани и на высоких каблуках, снимают с розового куста микроскопический кусочек кожи и несут в лабораторию, где при помощи чудо-техники выясняют: преступник — высокий альбинос, правша, собирает марки и живет с матерью. Во-первых, ни одна криминалистическая лаборатория мира не может позволить себе оборудование стоимостью в несколько миллионов долларов, а во-вторых и в главных, анализы на ДНК почти не проводятся.

Дезоксирибонуклеиновая кислота крайне неустойчива к внешним факторам, а иногда крови бывает недостаточно, чтобы выделить ее молекулы. Отпечатки пальцев проходят тщательный анализ, и лишь при полном совпадении с образцом из базы данных их можно представить на суде.

— Зачем вы послали письмо Саре Линтон? — спросил начальник полиции.

— Затем, что знала: она примет меры, — ответила Терри и тут же поправилась: — Нет, вы бы тоже не сидели сложа руки, но доктор Линтон заботится о людях. Ей не все равно. Я не сомневалась, что она поймет. — Молодая женщина пожала плечами. — Как и в том, что передаст вам.

— Но почему вы сами все не рассказали? — допытывался Джеффри. — В понедельник утром мы столкнулись в клинике, что же вы не подошли ко мне?

Миссис Стэнли невесело рассмеялась.

— Дейл убил бы меня, узнай, во что я влезла. Он ненавидит церковь и мою семью, только… — Она не договорила. — Услышав про Эбби, я решила, вам нужно знать, что он и раньше это делал.

— Кто «он»?

— Коул, — слетело с запекшихся губ.

— Он держал вас в гробу, который зарыл в национальном парке?

Терри кивнула, светлые волосы свесились на глаза.

— Мы якобы пошли в поход. Коул сам меня позвал. — Молодая женщина сглотнула. — Потом привел на поляну. Там была большая яма, прямоугольная… А в ней гроб.

— И что ты сделала? — спросила Лена.

— Не помню. По-моему, даже пискнуть не успела. Коул ударил меня и затолкнул в гроб. Я распорола колено, руку ободрала… Начала кричать, а он сел сверху и замахнулся, будто хотел лицо разбить… — Терри остановилась, чтобы сосредоточиться и не потерять нить рассказа. — Я лежала в гробу, а он заложил его досками и стал заколачивать…

Лена взглянула на свои ладони, вспомнив, как Джеб Макгуайр прибил ее к полу, как она лежала, умирая от страха, не в силах сопротивляться.

— Коул все время молился, — вспоминала хозяйка, — и повторял: мол, Господь указывает, а он всего лишь исполняет его волю. — Терри зажмурилась, но из ее глаз все равно катились слезы. — Через минуту я уже смотрела на доски. В щели пробивалось солнце, но для меня существовала лишь тьма: серая сверху и черная в гробу. — Она содрогнулась от воспоминаний. — Потом посыпалась земля, причем медленно, будто Коул никуда не спешил. Он громко молился, специально, чтобы я слышала.

— Что произошло потом? — воспользовавшись паузой, спросила Лена.

— Я закричала, но мой вопль лишь эхом отдавался в гробу, — нервно сглотнув, рассказывала Терри. — Даже уши заболели. Я ничего не видела и почти не могла шевелиться. До сих пор слышу свой крик. Бессонными ночами вспоминаю стук земли о крышку гроба. Песок просыпался сквозь щели, попадал в горло. — От ужасных подробностей слезы потекли еще сильнее. — Он был страшным человеком…

— Поэтому вы сбежали из дома? — спросил Джеффри и, увидев замешательство хозяйки, пояснил: — Ваша мама нам рассказала.

В неестественно глухом смехе не было ни капли радости.

— Мама?!

— Сегодня утром она приезжала в участок.

Слезы закапали еще сильнее, нижняя губа задрожала.

— Она вам рассказала? О том, что делал Коул?

— Да, именно.

— Мама мне не поверила. — Голос Терри превратился в еле слышный шепот. — Я пожаловалась на Коула, а она заявила, что я все выдумала. Мол, таким, как я, прямая дорога в ад. — Молодая женщина оглядела кухню, будто сверкающая чистотой комната олицетворяла ее жизнь. — Пожалуй, она была права…

— Куда ты поехала?

— В Атланту. Я была с тем парнем, Адамом. Ничего серьезного, просто предлог вырваться с фермы. Я не могла остаться жить с людьми, которые мне не верили. — Всхлипнув, Терри вытерла нос рукой. — Ужасно боялась, что Коул меня достанет. Не ела, не пила, все думала: сейчас он снова за мной явится.

— А зачем вернулась?

— Ну… — замялась молодая женщина, — я ведь здесь выросла, а потом встретила Дейл. — Она снова осеклась. — Когда мы познакомились, он был хорошим. Очень милым… Он не всегда так ко мне относился. Дети постоянно болеют, вот он и зол.

Джеффри перевел разговор в несколько иное русло:

— Вы давно женаты?

— Восемь лет, — отозвалась миссис Стэнли. Восемь лет побоев, притянутых за уши оправданий, пустых надежд, что в следующий раз все будет по-другому… Восемь лет беспросветной тоски от того, что лжешь даже самой себе, а изменить ситуацию не можешь. — Когда мы познакомились, с иглы я уже слезла, но жила по-идиотски! Совершенно о себе не думала… — В голосе Терри чувствовалось раскаяние. Нет, она не упивалась жалостью к беспутной девчонке, какой когда-то была. Просто, оглядываясь на прожитые годы, пыталась понять, как же оказалась в яме, куда глубже той, в которую закапывал Коул Коннолли. — До этого я сидела на амфетаминах, лошадиные дозы колола… По-моему, больше всех пострадал Тим: у него ужасная астма. Кто знает, как долго наркотики задерживаются в организме и во что его превращают…

— Когда вы завязали? — поинтересовался Толливер.

— В двадцать один. Поняла: если не перестану, до двадцати пяти не доживу.

— С родственниками общаетесь?

Терри снова стала теребить заусеницу.

— Недавно просила у дяди деньги, — призналась она. — Нужно было для… — Терри сглотнула, и Лена догадалась, для чего они понадобились. Миссис Стэнли работала на мастерскую, доходами от которой наверняка распоряжался Дейл. Чтобы заплатить за аборт, пришлось занять у дяди, другого выхода не было. — Доктор Линтон очень милая, — повернувшись к Джеффри, проговорила Терри, — но нельзя же этим бесконечно злоупотреблять! Лекарства Тима страховкой не покрываются… — Неожиданно в глазах молодой женщины появился страх. — Не говорите Дейлу! Пожалуйста, не сообщайте, что я занимала деньги! Он такой гордый, запрещает побираться…

Да уж, мистер Стэнли потребовал бы отчет за каждый цент!

— С Эбби ты встречалась? — спросила детектив Адамс. Губы у Терри дрожали, но она изо всех сил старалась не заплакать.

— Да, она забегала днем поболтать и узнать, как дети. Приносила нам еду и сладости.

— Ты знала, что она беременна?

Миссис Стэнли кивнула. Интересно, Джеффри почувствовал, какой грустью напоены ее слова? Молодая женщина явно вспоминала потерянного в Атланте малыша. Мысли Лены текли в том же направлении, а перед глазами встала безмятежная детская: малыш подтягивает ножки к груди, Терри накрывает его голубым одеяльцем… Пришлось быстро опустить ресницы, чтобы шеф не увидел слезы.

Детектив перехватила взгляд Терри. Молодая мать, как и все жертвы домашнего насилия, интуитивно чувствовала перемену в настроении. А как же иначе? Она целых восемь лет боялась сказать что-нибудь не то и разгневать мужа.

Судя по всему, Джеффри ничего не заметил и не почувствовал.

— И что вы посоветовали Эбби, когда она рассказала о ребенке? — спросил он.

— Я знала, как будут развиваться события. Нужно было предупредить…

— О чем?

— О Коуле и о том, что он со мной делал.

— Так почему вы промолчали?

— Мне же собственная мать не поверила! — горько усмехнувшись, ответила Терри. — За эти годы самой стало казаться, что я все выдумала. Кололась ведь огромными дозами. Проще было смириться: да, все это наркотические фантазии.

Детектив Адамс понимала ее чувства. Иногда реальность настолько ужасна, что врешь себе просто для того, чтобы выжить и не сойти с ума.

— Эбби говорила, с кем встречается?

— Да, с Чипом, — грустно ответила Терри. — Я предупреждала: не связывайся с ним! Но разве на ферме житейского опыта наберешься? Они держат нас взаперти, якобы защищают, но для девушки так намного хуже. — Она невесело засмеялась. — Что такое секс, я поняла, только когда дошло до практики.

— Вы знали, что Эбби собирается сбежать?

— За неделю до смерти она заезжала ко мне по пути в Саванну. Сказала, что когда дядя Эф и тетя Эстер уедут в Атланту, они с Чипом потихоньку улизнут с фермы.

— Эбигейл выглядела расстроенной?

— Скорее, озабоченной, — после некоторого раздумья проговорила Терри. — На Эбби это не похоже. Будто у нее голова от мыслей пухла. Она казалась… какой-то рассеянной.

— В смысле?

Миссис Беннетт потупилась, явно пытаясь что-то скрыть.

— Ну, просто невнимательной…

— Терри, нам нужно знать, о чем думала ваша сестра, — настаивал Джеффри.

— Мы были на кухне, Эбби сидела вот здесь, — показав на Ленин стул, отозвалась Терри. — Прижимала к груди портфель Пола так, будто ни за что не отпустит. Помню, подумала, что, если продать эту вещицу, целый месяц смогу детей кормить.

— Хороший портфель? — спросил начальник полиции. Их с Леной мысли текли в одном направлении: Эбби заглянула в дядины бумаги и увидела нечто для ее глаз не предназначавшееся.

— Да он как минимум тысячу долларов стоит! Пол ни в чем себе не отказывает, мне этого не понять…

— Что сказала Эбби?

— Мол, едет к Полу, а когда вернется, они с Чипом сбегут. — Молодая женщина всхлипнула. — Просила передать родителям, что любит их всем сердцем. — Терри заплакала. — Нужно выполнить ее просьбу, теперь это мой долг перед Эстер.

— По-вашему, она сказала Полу о беременности?

— Не знаю, — покачала головой миссис Беннетт. — Возможно, в Саванне Эбби рассчитывала получить помощь.

— В смысле избавиться от ребенка?

— Нет, Боже мой, нет! — потрясенно воскликнула Терри. — Она бы никогда его не убила!

Губы у Лены задрожали, она вздохнула судорожно.

— Что, по-вашему, Эбби хотела от Пола? — спросил начальник полиции.

— Может, денег занять? — предположила Терри. — Я предупреждала, что, если она сбежит с Чипом, понадобятся наличные. Эбби ведь не знала жизни: проголодается — еда на столе, замерзнет — можно включить термостат. По-настоящему о себе заботиться не приходилось… Я говорила, что ей нужны будут деньги, причем собственные — вдруг Чип уйдет? Не хотелось, чтобы она повторяла мои ошибки. — Миссис Стэнли вытерла нос. — Она была такой милой девочкой…

Милая девочка пыталась шантажировать дядю, вымогала деньги…

— По-твоему, Пол дал то, что она просила? — спросила Лена.

— Трудно сказать, — призналась Терри. — С тех пор я ее не видела. Эбби должна была сбежать с Чипом… Я думала, все получилось, пока… пока вы не нашли ее в воскресенье.

— Где вы были в субботу вечером?

Платочка под рукой не было, и молодая женщина вытерла нос рукой.

— Здесь. С Дейлом и детьми.

— Кто-нибудь может это подтвердить?

Терри задумчиво покусала нижнюю губу.

— Ну, Пол заезжал, буквально на минуту.

— В субботу вечером? — многозначительно глядя на Лену, уточнил Джеффри. Адвокат неоднократно утверждал, что в ночь гибели племянницы был в Саванне, а его болтливая секретарша подтвердила. На ферму Уорд якобы приехал в воскресенье, чтобы помочь в поисках племянницы. — Зачем он приезжал? — спросил Толливер.

— Привез Дейлу ту штуковину для машины.

— Какую еще штуковину?

— Ну, для «порше», — ответила молодая женщина. — Пол обожает яркие, броские машины, вообще все яркое и броское. Скрывает от дедушки, а сам жить не может без своих игрушек!

— В смысле?

— Дядя скупает на аукционах битые машины, пригоняет Дейлу, и тот чинит якобы по льготной цене. Не знаю, сколько берет, но, думаю, дешевле, чем в Саванне.

— Как часто Пол пригонял машины?

— Помню два или три раза, — пожала плечами Терри. — Лучше Дейла спросите. Я-то большей частью дома сижу, обивку восстанавливаю.

— В понедельник, когда мы беседовали, ваш муж почему-то не упомянул о приезде Пола…

— Неудивительно! Дядя платит наличными, и в налоговой декларации Дейл этот доход не указывает. У нас огромные долги, и клиника ежемесячно удерживает с заработков мужа определенную сумму в счет оплаты за прошлогоднее лечение Тима… Так что банк отслеживает все движения по счету. Без дополнительных наличных мы потеряем дом.

— Я не сотрудник налоговой службы, — успокоил Джеффри, — интересуюсь только событиями прошлой субботы. Вы уверены, что Пол заезжал именно тогда?

Терри кивнула.

— Можете уточнить у Дейла. Они провели в гараже минут десять, и потом дядя ушел. Он не особо со мной церемонится.

— Почему?

— Я падшая женщина, — без тени сарказма объяснила миссис Стэнли.

— Скажите, — осторожно начал инспектор, — ваш дядя когда-нибудь оставался в гараже один?

— Конечно, — твердо сказала Терри.

— Сколько раз? — уточнил инспектор.

— Не знаю, много.

Отставив миролюбивый тон, Толливер всерьез взялся за миссис Стэнли:

— Например, в последние три месяца он часто там бывал?

— Да, пожалуй… — Терри замялась, а потом взволнованно спросила: — Какая разница, оставался Пол в гараже или нет?

— Пытаюсь выяснить, было ли у него время что-нибудь унести.

— Да Дейл бы шею ему свернул! — презрительно фыркнула молодая женщина.

— А как насчет страховок?

— Каких?

Толливер положил на стол лист факсовой бумаги.

Наморщив лоб, Терри поднесла документ к глазам.

— Ничего не понимаю…

— Это страховой полис на пятьдесят тысяч долларов, и бенефициарием указаны вы.

— Где его нашли?

— Вопросы здесь задаю я! — осадил хозяйку инспектор, устав играть доброго полицейского. — Будьте любезны, объясните, что происходит.

— Я думала… — начала Терри, но, не договорив, покачала головой.

— Что ты думала? — вскинулась Лена.

Миссис Стэнли молча качала головой.

— Терри! — окликнула ее Лена, зная, как страшен во гневе Толливер. Вне всякого сомнения, молодой женщине есть что сказать, сейчас главное на нее не давить.

— Нам нужна информация, — чуть мягче произнес инспектор. — Известно, что Коул клал Эбби в гроб, но в отличие от вас она не выбралась. Помогите найти убийцу!

— Я не… — снова осеклась миссис Стэнли.

— Терри, Ребекка до сих пор не вернулась домой!

Молодая женщина пробормотала нечто похожее на «Все образуется», а потом неожиданно вскочила со стула.

— Сейчас вернусь…

— Подождите! — Джеффри схватил хозяйку за локоть, но тут же отпустил, увидев, как она сморщилась от боли.

— Извините! — прошептала женщина, растирая оставленные мужем синяки, и Лена заметила, как ее глаза заволокло слезами. — Сейчас вернусь, — шепотом повторила она.

Толливер не решался коснуться тонкого запястья.

— Мы пойдем с вами, — не допускавшим возражений тоном заявил он.

Терри неохотно, но все-таки кивнула и настороженно посмотрела в конец коридора. «Дейла боится!» — догадалась Лена. Даже сидя в наручниках под присмотром патрульного, он внушал ей ужас.

Открыв заднюю дверь, миссис Стэнли бросила через плечо еще один настороженный взгляд, на этот раз, чтобы убедиться: Лена с Джеффри идут следом.

— Не закрывайте! — кивнув на дверь, попросила Терри. — Вдруг Тим позовет!

Из уважения к страхам хозяйки Толливер придержал сетчатое полотно, чтобы не напугать малыша.

Наконец миссис Стэнли и посетители вышли во двор. Все собаки были дворняжками, вероятно, спасенными из ближайшего пруда.

Радостно скуля, они бросились к хозяйке. Терри рассеянно гладила их лохматые головы, обходя гараж по периметру. На углу она остановилась, и детектив Адамс увидела небольшую пристройку. Наблюдай сейчас за ними Дейл, тотчас понял бы, куда они направляются…

Очевидно, Джеффри пришло в голову то же самое.

— Если хотите… — буркнул он, но Терри, тяжело вздохнув, вышла на открытое пространство.

Детектив Адамс двинулась следом и, даже не оборачиваясь к патрульной машине, почувствовала на себе обжигающий взгляд Дейла.

— Он не смотрит, — успокоил их Джеффри, но Лена с Терри были слишком испуганы, чтобы обернуться и убедиться в этом.

Вытащив из кармана ключ, миссис Стэнли вставила его в скважину, затем включила свет и вошла. В центре крохотной комнатки — швейная машинка, вдоль стен — рулоны кожи, под потолком — яркая лампа. Видимо, тут Терри шьет чехлы для сидений, пока супруг чинит машины. Очень сыро, пахнет плесенью. Похоже на мастерскую для нелегалов, зимой здесь, наверное, ужасно холодно.

Обернувшись, Терри наконец отважилась подойти к окну. Перехватив ее взгляд, детектив Адамс увидела темный силуэт Дейла Стэнли, сидящего в патрульной машине.

— Узнает — убьет! — прошептала хозяйка и повернулась к Лене: — Еще один предлог…

— Терри, мы сможем тебя защитить, — пообещала Лена. — Прямо сейчас отвезем Дейла в участок, и он света белого больше не увидит.

— Он выйдет…

— Нет, — покачала головой Лена, зная, как сделать, чтобы заключенный не вышел на свободу. Посадишь в камеру с нужными людьми — и все, жизнь навсегда испорчена. Мы постараемся…

Терри кивнула — значит, поняла.

Вполуха слушая разговор, начальник полиции вышагивал по крошечной комнате. Р-раз — и он раздвинул рулоны кожи. Раздался шум, очень похожий на мышиную возню, и, приподняв еще один рулон, Джеффри протянул руку маленькой жмущейся к стене девочке.

Ребекка Беннетт!

15

Наблюдая, как Лена беседует с Ребеккой Беннетт, Джеффри думал: если через много лет спросят, что же все-таки произошло с его помощницей, он не даст внятного ответа. Всего пять минут назад на кухне Терри Стэнли она слова не могла сказать, — ни дать ни взять перепуганная школьница! А сейчас, при Ребекке, забитое существо превратилось в стража правопорядка, способного брать на себя ответственность.

— Расскажи, как все случилось, — попросила Лена, взяв девочку за руки.

Надо же, идеальное сочетание сочувствия и твердости. Вообще-то подобные беседы Лена проводила миллион раз, но превращение все равно казалось фантастическим.

Перепуганная Ребекка молчала. Малышка выглядела изможденной: пребывание в душной мастерской явно не пошло ей на пользу, подточив, как сильный прибой — скалу. Плечи ссутулены, голова опущена, будто ей хотелось только одного — исчезнуть.

— Когда вы уехали, я вернулась в свою комнату, — начала девочка.

— Это было в понедельник?

Бекка кивнула.

— Мама велела мне прилечь…

— И что случилось?

— Я замерзла, развернула одеяло и нашла в нем бумаги.

— Какие?

Девочка взглянула на Терри, и та кивнула: мол, не бойся, рассказывай. Не сводя глаз с двоюродной сестры, Бекка достала из нагрудного кармана аккуратно сложенные листы. Бросив на них быстрый взгляд, Лена передала их шефу: это были оригиналы страховых полисов, копии которых раздобыл Фрэнк.

Опустившись на стул, детектив Адамс заглянула девочке в глаза:

— А почему ты не нашла их в воскресенье?

Ребекка снова взглянула на сестру.

— В воскресенье я ночевала у тети Рейчел. Мама не хотела, чтобы я помогала искать Эбби.

Джеффри вспомнил: Эстер говорила то же самое. Оторвавшись от документов, он успел заметить, что сестры снова переглянулись.

Детектив Адамс тоже была начеку.

— Давай, Бекка, говори! — велела она, положив одну руку на стол. — Что ты еще нашла?

Терри нервно покусывала нижнюю губу, а Ребекка смотрела на Ленины пальцы.

— Эбби доверила тебе распорядиться этими документами, — как можно спокойнее проговорила детектив. — Постарайся ее не подвести!

Девочка не сводила глаз с Лениной руки, и Джеффри подумал, что она находится в трансе. Наконец Бекка повернулась к старшей сестре и кивнула. Не сказав ни слова, Терри подошла к холодильнику и отлепила магнит, удерживающий несколько детских рисунков.

— Дейл никогда сюда не заходит, — заявила она, доставая из-под картинки с толстыми, наверняка изображавшими распятье палками страницу из бухгалтерской книги. Вместо того чтобы отдать листок Лене или начальнику полиции, миссис Стэнли протянула его сестре. Медленно развернув, Бекка положила его на стол перед детективом Адамс.

— Это ты тоже нашла в постели? — Лена поднесла страницу к глазам. Через плечо помощницы Джеффри увидел записанные в столбик фамилии, некоторые из них показались ему знакомыми. Боже, это ведь работники фермы! Следующие столбики — суммы в долларах и даты: одни относились к прошлому, другие — к недалекому будущему. Мысленно сравнив числа с указанными на полисах, потрясенный Толливер понял, что перед ним перспективный план, в котором указано, у кого из родственников какой полис и когда ждать хода.

— Эбби оставила их мне, — пролепетала девочка. — Почему-то захотела, чтобы я увидела эти бумаги.

— Ты их кому-нибудь показывала? — спросила Лена. — А сбежала зачем?

За сестру ответила Терри, говорившая тихо, будто боясь, что ее услышат и накажут:

— Пол… Это его почерк.

В глазах Ребекки стояли слезы. Девочка кивнула в ответ на безмолвный вопрос Лены, и Джеффри почудилось, что обстановка стала еще напряженнее. А ведь он надеялся, что будет наоборот. Вне всякого сомнения, сестры боялись держать у себя случайно попавшие к ним бумаги, но, передав их полиции, никакого облегчения не почувствовали.

— Пола испугалась?

Первой кивнула Ребекка, вслед за ней — Терри.

Детектив Адамс пробежала глазами страничку, желая убедиться, что понимает каждое слово.

— Итак, ты нашла это в понедельник и узнала почерк Пола.

Девочка не ответила, и двоюродная сестра пришла ей на помощь.

— Бекка явилась ко мне вечером, буквально трясясь от ужаса. Дейл заснул перед телевизором, и я решила спрятать ее в пристройке, пока мы не решим, что делать. Вообще-то шансов тут немного, — покачала головой миссис Стэнли.

— Вы отправили письмо Саре, — напомнил Джеффри.

Молодая женщина кивнула, будто подтверждая, что выбрала линию наименьшего сопротивления.

— Что же ты не поделилась с родственниками? — как можно мягче спросила Лена. — Почему не показала им бумаги?

— Они до сих пор считают Пола вундеркиндом, а какой он на самом деле, не видят.

— А какой он?

— Ужасный, настоящее чудовище! — Глаза Терри наполнились слезами. — Втирается в доверие — мол, он твой лучший друг, а потом наносит удар в спину.

— Да, он плохой, — соглашаясь с сестрой, пролепетала Бекка.

Голос миссис Стэнли окреп, но в глазах по-прежнему блестели слезы.

— Дядя кажется таким милым, понимающим… Угадайте, где я впервые попробовала наркотики? — Молодая женщина плотно сжала губы, будто сомневаясь, стоит ли говорить при девочке. — У него! Это Пол предложил мне первую дорожку кокаина. Мы были в его кабинете, и он сказал: возьми, мол, понравится. Я даже не знала, что это такое: аспирин, лекарство от кашля… Он посадил меня на наркотики! — разозлилась Терри.

— Зачем?

— Чтобы доказать: он все может… Вот что по-настоящему нравится дяде — развращать нас. Подчинить себе, а потом смотреть, как мы катимся по наклонной плоскости.

— Как еще он тебя развращал? — спросила Лена, и Джеффри понял, к чему она ведет.

— Нет, ничего такого не было, — покачала головой Терри. — Боже, если бы он нас трахал, было бы лучше! — От таких слов Ребекку передернуло, и миссис Стэнли заговорила осторожнее: — Пол любит унижать и доводить до крайности. Ненавидит женщин, считает их никчемными тварями. — По ее щекам покатились слезы. Толливер понял, что гнев Терри порожден обидой на дядино предательство. — Мама и остальные на него чуть ли не молятся! Когда я пожаловалась ей на Коула, она пошла к этому святоше; естественно, тот назвал мои рассказы выдумкой, и мама поверила! — Миссис Стэнли презрительно фыркнула. — Дядя — настоящий ублюдок. Втирается в доверие, а едва добившись своего, бросает на камни…

— Он не сам это делает, — чуть слышно добавила Ребекка. Девочке было очень нелегко признавать, что дядя способен на такое зло, тем не менее она продолжала: — Коула заставляет, а потом прикидывается: мол, знать ничего не знает.

Хозяйка дома вытерла глаза, тонкие полупрозрачные руки затряслись — манера поведения дяди была ей хорошо знакома.

Выждав несколько секунд, детектив Адамс спросила:

— Ребекка, он когда-нибудь тебя закапывал?

Девочка медленно покачала головой, а затем добавила:

— Но Эбби рассказывала, что с ней такое бывало.

— Сколько раз?

— Два плюс еще сейчас…

— Боже! — выдохнула Терри. — Я могла это остановить, могла сделать что-нибудь…

— Ты ничего бы не изменила, — заверила Лена, хотя Джеффри явно считал иначе.

— Этот гроб… — Терри зажмурилась от ужасных воспоминаний, — Коул навещал каждый день, молился… Через трубку было слышно каждое слово! Иногда орал так, что оторопь брала, но в то же время я радовалась, что рядом есть хоть кто-то, что я не совсем одна… — Миссис Стэнли вытерла глаза, ее голос зазвенел от горечи и гнева. — Когда это случилось впервые, я пошла к Полу, и тот пообещал поговорить с Коннолли. Надо же было быть такой дурой! До меня ведь не сразу дошло, что наш десятник действует с дядиной подсказки. Откуда Коннолли мог столько обо мне знать? Лишь от Пола.

— Дядя вечно был нами недоволен, — начала всхлипывать Ребекка. — Постоянно издевался над Эбби, пытался выбить ее из колеи. Мол, подожди, появится мужчина и воздаст тебе по заслугам.

— Чип, — изрыгнула Терри. — Он и мне так говорил, а потом, чтобы ускорить процесс, фактически подтолкнул к неизбежному.

— Так это Пол свел Эбби с Чипом?

— Всего-то понадобилось устроить, чтобы они чаще были вместе. У мужчин ведь одно на уме… — Неожиданно вспомнив, что Джеффри тоже мужчина, миссис Стэнли густо покраснела. — Ну, то есть…

— Все в порядке, — успокоил Толливер, решив не напоминать, что у женщин на уме может быть то же самое.

— Дяде нравится управлять процессом, подчинять себе людей, унижать их. — Терри прикусила нижнюю губу, и из ссадины начала сочиться кровь. Вне всякого сомнения, даже время не смягчило ее боль и обиду. — Ему ведь вопросов не задают: родственники верят на слово и чуть ли не боготворят.

Бекка успокоилась, а слова сестры будто придали ей новых сил.

— Эбби с Чипом познакомились в кабинете дяди Пола, — подняв глаза, проговорила она. — Чип до этого не работал на ферме, и дядя позаботился, чтобы они проводили вместе побольше времени. Так у них все и получилось…

— Что именно? — уточнила Лена.

— А ты что думаешь? Эбби ждала ребенка.

Ребекка охнула, потрясенно глядя на сестру.

— Прости, милая, — тут же извинилась Терри. — Зря я при тебе сказала!

— Ребенок… — прижав руки к груди, шептала девочка. — Ее ребенок умер. — По бледным щекам покатились слезы. — Господи, он убил и Эбби, и ее малыша!

Лена подавленно молчала, а пристально наблюдавший за ней Джеффри удивлялся: почему слова девочки произвели такое впечатление? Миссис Стэнли апатично смотрела на яркие детские рисунки: лев, тигр, медведь — все хищники, как Пол.

Джеффри, хоть и запутавшись в переживаниях помощницы, понимал: Лена пропустила самый важный вопрос.

— Кто убил малыша? — тотчас восполнил он пробел.

Переглянувшись, сестры посмотрели на Толливера так, будто ответ был самоочевиден.

— Коул, — ответила миссис Стэнли.

— Он отравил Эбби? — уточнил начальник полиции.

— Отравил? — недоуменным эхом переспросила хозяйка дома. — Она же задохнулась.

— Нет, кто-то дал Эбби цианид, — пояснил Толливер.

Миссис Стэнли откинулась на спинку стула, судя по выражению лица, она понемногу разбиралась в происходящем.

— Цианид хранится в гараже у Дейла.

— Да, верно.

— Пол был в мастерской, заходил туда много раз.

Начальник полиции пристально смотрел на Терри. Он искренне надеялся, что Лена поймет, как напортачила, не задав эти вопросы два дня назад.

— Однажды я даже застала их вместе. Дейл покрывал хромом одну из дядиных машин.

— Когда это было?

— Месяцев пять назад. Позвонила свекровь, и я пошла звать мужа. Тот страшно разозлился, мол, суюсь, куда не следует. Видите ли, Полу неприятно мое присутствие. Дядя даже не взглянул в мою сторону. — Терри нахмурилась: рассказывать сестре о семейных проблемах ей явно не хотелось. — Дейл еще сморозил шутку про цианид; так, перед дядей хорохорился, полной дурой меня выставлял.

Нетрудно представить, как шутил Стэнли, но Джеффри нужно было знать наверняка.

— Терри, что именно сказал Дейл?

Молодая женщина закусила нижнюю губу — по подбородку потекла струйка крови.

— Сказал, что в ближайшее время подмешает цианид в мой утренний кофе. Мол, пока желудочный сок не приведет яд в действие, я вообще ничего не почувствую… — У Терри снова задрожал голос, на этот раз от гнева и отвращения. — Окисление соли цианида идет медленно, так что он будет сидеть и смотреть, как я извиваюсь на полу и пачкаю штаны. Перед самым концом обещал заглянуть в глаза, чтобы я догадалась, кто это сделал.

— И как отреагировал ваш дядя?

Взглянув на двоюродную сестру, Терри погладила темные волосы девочки. Похоже, жаловаться на мужа до сих пор трудно… Интересно, что она не решается сказать при девочке?

— Терри, как отреагировал Пол?

Рука миссис Стэнли соскользнула на плечи Бекки.

— Никак, — прошелестела она. — Думала, засмеется, а он вообще ничего не ответил.

Джеффри уже в третий раз посмотрел на часы, а затем на секретаршу, восседавшую перед кабинетом Пола Уорда. По сравнению с коллегой из Саванны, она оказалась не такой болтливой, но за босса стояла горой. Дверь за ее конторкой была приоткрыта, так что можно разглядеть кожаные стулья и две массивные мраморные плиты под стеклянной крышкой, заменявшие стол. По периметру комнаты — шкафы, заставленные элитными изданиями юридической литературы и кубками с турниров по гольфу. Терри Стэнли права: ее дядя обожает дорогие игрушки.

— Мистер Уорд должен скоро вернуться, — оторвавшись от компьютера, проговорила секретарша.

— Я мог бы подождать в кабинете… — предложил начальник полиции, втайне надеясь познакомиться с игрушками поближе.

Не отрываясь от клавиатуры, женщина рассмеялась:

— Пол даже мне не разрешает заходить в его кабинет! Он скоро придет.

Скрестив руки на груди, Толливер откинулся на спинку стула. Ждет он минут пять, не больше, но, может, уже пора самому искать адвоката? Секретарь не предупреждала босса о госте из полиции, но белую патрульную машину с государственными номерами заметить проще простого, тем более если она стоит у главного входа в здание.

Джеффри уже в который раз взглянул на часы: прошла одна минута. Лену он оставил в доме Стэнли — присматривать за сестрами. Нельзя, чтобы движимая чувством вины Терри сделала какую-нибудь глупость: позвонила тете Эстер или, еще хуже, дяде Льву. Дейла Брэд арестовал за сопротивление полиции, это позволяло задержать его на двадцать четыре часа. Терри вряд ли предъявит обвинение: ей тридцать, у нее двое детей и никакой надежды найти работу… В такой ситуации лучше всего позвонить Пату Стэнли — пусть призовет брата к порядку. Будь воля Джеффри, Дейл прямо сейчас лежал бы на дне каменоломни.

— Преподобный Уорд! — крикнула секретарь, заметив выглянувшего в коридор Льва. — Не знаете, где ваш брат? К нему посетитель.

— Инспектор Толливер! — воскликнул Лев, появляясь в приемной с бумажной салфеткой в руках. Ясно, был в уборной. — Что-то случилось?

Джеффри пристально взглянул на священника: интересно, он в курсе происходящего? Ребекка с Терри утверждают, что нет, но ведь Лев — глава семьи, вряд ли Пол творил бесчинства у него под носом.

— Я ищу вашего брата.

— Через двадцать минут у нас встреча, — посмотрел на часы Лев. — Далеко он не уехал.

— Разговор срочный.

— Могу я чем-нибудь помочь? — предложил священник.

Слава Богу, хоть этот не артачится!

— Давайте пройдем в ваш кабинет, — предложил Толливер.

— Речь пойдет об Эбби? — спросил Лев, ведя гостя по коридору. На священнике были потертые джинсы, фланелевая рубаха и старые ковбойские сапоги, подметки на которых меняли как минимум десять раз. На поясе — футляр, в котором, судя по всему, складной портновский нож.

— Кройкой занимаетесь? — осторожно спросил инспектор. Портновский нож — вещь опасная: раскрывается за полсекунды, режет практически все.

— Ой! — смутился Лев, глянув на пояс так, будто только что заметил футляре ножом. — Это я коробки вскрываю. Посылки обычно в четверг приносят, — объяснил он и остановился у открытой двери. — Вот мы и пришли.

«Славьте Господа и входите!» — гласил плакат на двери кабинета.

— Мое скромное пристанище, — объявил священник.

В отличие от младшего брата секретаря у Льва не было. Кабинет маленький, совсем как у Джеффри, в центре — металлический стол, кресло без подлокотников, два «гостевых» стула и книги, уложенные на полу аккуратными стопками. На стенах яркие детские рисунки, по всей видимости, Зека.

— Простите за бардак! — извинился священник. — Папа всегда говорит: беспорядок в кабинете — первый признак хаоса в мыслях. Боюсь, тут он прав, — рассмеявшись, добавил Лев.

— У вашего брата немного… э-э… представительнее.

Преподобный Уорд снова рассмеялся.

— В детстве папа частенько его ругал, но сейчас Пол уже взрослый, поздновато к порядку призывать… — проговорил Лев и, мгновенно посерьезнев, добавил: — Тщеславие, конечно, грех, но у всех нас есть слабости.

Толливер выглянул в коридор: в тупичке напротив притаился ксерокс.

— А у вас какие слабости?

— Сын, — немного подумав, ответил Лев.

— Кто такая Стефани Линдер?

— Почему вы спрашиваете? — удивился Уорд.

— Пожалуйста, просто ответьте на мой вопрос.

— Моя жена. Она умерла пять лет назад.

— Вы уверены?

— Естественно, я точно знаю, умерла моя жена или нет! — возмутился Лев.

— Видите ли, — сменил тему инспектор, — сегодня в участок заезжала ваша сестра Мэри и сообщила, что у нее есть дочь. По-моему, раньше об этом никто не упоминал.

Уорду хватило мудрости хотя бы изобразить раскаяние.

— Да, действительно есть.

— Дочь, которая сбежала из родного дома.

— Джини, то есть Терри, как она предпочитает именовать себя сейчас, была очень трудным подростком, постоянно создавала себе проблемы.

— Кажется, у нее и сейчас проблем хватает…

— Она исправилась! — вступился за племянницу Уорд. — Джини — девушка гордая, но, надеюсь, однажды к нам вернется.

— Ее избивает муж.

— Дейл? — изумленно раскрыл рот Лев.

— Когда ей было столько же лет, сколько сейчас Ребекке, Коул клал ее в гроб. Мучил… Мэри вам не рассказывала?

Уорд схватился за стол, будто опасаясь, что не устоит на ногах.

— Зачем ему… — начал он, но осекся, словно осознав, чем все эти годы занимался Коннолли. — Боже мой!

— Трижды, Лев! Коул трижды укладывал Эбби в ящик, и в последний раз ваша племянница не выбралась.

Преподобный Уорд воздел глаза к потолку, но, как с облегчением отметил Джеффри, не для того, чтобы разразиться подходящей случаю молитвой: он прятал слезы. Толливер деликатно отошел в сторону — пусть успокоится и придет в себя.

— Кто еще?.. Кто еще пострадал от его издевательств? — наконец спросил священник. «Хорошо, что злится», — подумал инспектор, но ничего не ответил. — Мэри тогда сказала: Джини сбежала в Атланту, чтобы сделать аборт… — Решив, что предугадал следующий вопрос Толливера, он объяснил: — У моего отца довольно жесткие принципы, инспектор Толливер, да и у меня тоже, и все-таки… — Уорд замялся, будто собираясь с мыслями. — Мы бы никогда от нее не отвернулись, никогда! Мы все совершаем не угодные Господу поступки, но ведь это еще не делает нас однозначно плохими. Джини — Терри — тоже не была плохой. Обычный подросток, допустивший ошибку, пусть даже серьезную… Мы ее искали… но она не желала, чтобы ее нашли. — Священник покачал головой. — Если б я только знал…

— Кто-то знал, — вставил Толливер.

— Нет! — убежденно заявил Лев. — Если бы кто-то из нас выяснил, чем занимается Коул, самосуда бы не было. Я бы первым вызвал полицию.

— По-моему, полицию вы как раз стараетесь не привлекать.

— Я должен защищать своих работников.

— Получается, выгораживая посторонних, вы подвергаете опасности родственников.

— Ваша позиция вполне ясна, — стиснув зубы, процедил Уорд.

— Почему вы не заявили об исчезновении Ребекки?

— Она всегда возвращается. Видите ли, девочка очень упрямая. Вряд ли мы можем как-то… — Лев осекся. — Вы ведь не думаете… — Он снова осекся. — Коул?

— Закапывал ли он Бекку, как остальных девочек? — договорил за священника Джеффри, внимательно наблюдая за его реакцией. — А как считаете вы, преподобный Уорд?

Лев медленно выдохнул, будто ужасная реальность доходила до него с огромным трудом.

— Нужно ее найти! Бекка всегда убегает в лес… Боже, в лес… — Священник бросился к двери, но был тут же остановлен инспектором.

— С ней все в порядке! — объявил начальник полиции.

— Где Бекка? Отведите меня к ней! Эстер вся извелась…

В коридор Лев мог выбраться, только сбив Джеффри с ног. Толливер не сомневался: начнись драка — Уорд наверняка победит, но в то же время радовался, что высокий, крупный священник на рожон не лезет.

— Вы хоть сестре моей позвоните!

— Уже позвонил, — соврал инспектор. — Миссис Беннетт обрадовалась, узнав, что дочь в безопасности.

Священник опустился на стул, успокоенный и одновременно встревоженный.

— В голове не укладывается… — Волнуясь, он, как племянница, кусал нижнюю губу. — Зачем вы спрашивали про мою жену?

— У нее когда-нибудь был дом в Саванне?

— Конечно, нет! Стефани всю жизнь прожила здесь, не думаю, что она вообще была в Саванне…

— А как давно там работает Пол?

— Лет шесть.

— Почему именно в этом городе?

— Ну, там очень развита торговля, легче найти клиентов. На ферме ему скучновато, — виновато добавил Лев. — Временами брату нравится жить в городе.

— Жена с ним ездит?

— У них шестеро детей, — напомнил священник. — Пол проводит с ними очень много времени.

Да, вопрос истолкован очень специфично. Хотя кто знает: вдруг в этой семье считается нормальным неделю жить с женой и детьми, неделю — отдельно? Любой мужчина обрадуется такому графику, зато женщины точно на дыбы встанут…

— Вы гостили у брата в Саванне? — спросил Джеффри.

— Да, много раз. Он снимает квартиру прямо над офисом.

— Разве Пол не живет на Сандон-сквер?

— Вряд ли! — Уорд усмехнулся. — Это же самая богатая улица города!

— А ваша жена туда не ездила?

Лев покачал головой:

— Я как мог отвечал на ваши вопросы, старался помочь… Неужели не заслуживаю каких-то объяснений? — В его голосе явственно слышалось раздражение.

«Да, пожалуй», — подумал Толливер и, достав из кармана оригиналы страховых полисов, протянул священнику:

— Вот, Эбби оставила Ребекке.

— Каким образом? — Лев расправил листочки на письменном столе.

Толливер не ответил, да и Уорд скоро забыл, о чем спрашивал. Склонившись над столом, он водил пальцем по строчкам. Один полис, другой — чем дальше, тем заметнее становился кипевший в нем гнев.

— Эти люди жили у нас на ферме, — выпрямившись, пробормотал он.

— Да, верно.

— Вот этот… — Уорд поднес к глазам один из полисов, — Ларри. Он сбежал. Коул сказал нам, что он сбежал.

— Ларри погиб.

Зеленые глаза прожигали Джеффри насквозь: священник пытался понять, что ему хотят внушить.

Пришлось достать блокнот.

— Ларри Фаулер умер от алкогольного отравления двадцать восьмого июля прошлого года. В двадцать один пятьдесят его тело вывез с фермы коронер округа Катуга.

Лев изумленно молчал, будто не решаясь поверить собственным ушам.

— А этот? Майк Морроу, — прочитал он имя очередного застрахованного. — Прошлым летом он работал на тракторе. У Майка дочь в Висконсине, по словам Коула, к ней он и уехал.

— Передозировка наркотиков. Тело вывезено тринадцатого августа в восемь вечера.

— Зачем объявлять умерших работников сбежавшими?

— А как вы объясните, что за последние два года на ферме умерли столько человек?

Уорд снова склонился над полисами.

— Значит, они… Они…

— Ваш брат оплатил кремацию всех девяти тел.

Одутловатое лицо Льва стало бледным как полотно. До него наконец дошел истинный смыл сказанного.

— Подписи поддельные, — глянув на документы, проговорил он. — Какой смысл страховать совершенно незнакомых людей?

— Сами подумайте.

— Что за ерунда! — скомкав документ, вскричал Уорд. — На мою жену тоже полис выписан?

— Не знаю, — честно признался инспектор.

— Как вы узнали ее имя?

— Все бенефициарии проживают в доме на Сандон-сквер, владелицей которого является Стефани Линдер.

— Он… использовал… — Священник с трудом шевелил серовато-синими губами. — Он использовал… имя моей жены… для этого?

За годы службы Джеффри не раз доводилось видеть мужские слезы: одни плакали, потеряв близких, другие — что случалось гораздо чаще — при объявлении приговора, то есть из жалости к себе. Лев рыдал от бессильного гнева.

— Стоять! — закричал инспектор, когда Уорд бросился к двери. — Вы куда?

Через секунду Лев был в приемной.

— Где Пол?

— Я не знаю… — пролепетала секретарша.

Лев помчался к входной двери, Толливер — следом. Судя по виду, спортом священник не занимался, но бегал неплохо. Пока Джеффри выбрался на стоянку, он уже открыл машину, но вместо того, чтобы сесть за руль, стоял как вкопанный.

— Лев! — окликнул его подоспевший Толливер.

— Где он? — зарычал Уорд. — Дайте нам десять минут. Всего десять минут…

Джеффри никогда бы не подумал, что тихий, безобидный священник способен на нечто подобное.

— Лев, пожалуйста, вернитесь в кабинет.

— Как он мог так поступить с нами? Как он мог? — Судя по всему, в сознании Уорда один за другим вырисовывались страшные выводы. — Пол убил мою племянницу? Он убил Эбби? И Коула тоже?

— Думаю, да, — кивнул Толливер. — У вашего брата был доступ к цианиду, и он знал, как им пользоваться.

— Боже мой! — прошептал Лев. — Зачем? Зачем он это сделал? Чем ему помешала Эбби?

Что тут ответишь?

— Лев, нам нужно найти вашего брата. Где он?

Словно в трансе, Уорд раскачивался из стороны в сторону, губы дрожали.

— Нам нужно его найти, — повторил Джеффри, и тут в его кармане ожил сотовый. Звонила Лена. Инспектор отошел в сторону и, раскрыв аппарат, спросил: — В чем дело?

Помощница говорила шепотом, но каждое слово слышалось довольно четко.

— Он здесь. Машина Пола только что остановилась у дома.

16

Сердце у Лены, казалось, вот-вот вырвется из груди, дыхание сбилось.

— До моего приезда ничего не предпринимай, — приказал Джеффри. — Спрячь Ребекку, чтобы Пол не увидел.

— А если…

— Никаких «если», детектив! Делай, как я сказал!

В глазах Ребекки застыл безотчетный страх. Можно ведь не мучить ни ее, ни себя: задержать Уорда и увести в участок. Но что потом? Из адвоката признание не выбьешь. Он выставит их идиотами перед большим жюри, которое закроет дело за отсутствием доказательств.

— Ты все поняла?

— Да, сэр.

— Главное — безопасность Ребекки. Она наш единственный свидетель. Сейчас твоя задача — охранять девочку. Постарайся хоть здесь не напортачить.

Раздался щелчок — шеф отсоединился.

Терри стояла у окна, сообщая о перемещениях Пола.

— Он в гараже, — прошептала она. — В гараже!

Схватив Ребекку за руку, детектив потащила ее в холл.

— Бегом на второй этаж! — велела она, но перепуганная девочка даже не пошевелилась.

— Идет к пристройке, — объявила миссис Стэнли и подбежала к другому окну, чтобы не потерять дядю из вида. — Боже, скорее!

— Бекка, нам нужно подняться наверх! — подгоняла Лена.

— А вдруг… — лепетала девочка. — Я не могу.

— Он в пристройке, — проговорила Терри. — Бекка, пожалуйста, беги.

— Пол разозлится! — хныкала та. — Господи, пожалуйста!

— Ступай к дому! — взвизгнула ее двоюродная сестра.

— Ребекка… — снова начала Лена.

Вернувшись в холл, Терри подтолкнула сестру к лестнице, а Лена потащила ее наверх.

— Мама! — перепуганный Тим схватил мать за ногу.

— Беги на второй этаж! — строго сказала сыну Терри, а увидев, что он медлит, шлепнула его по попе.

Задняя дверь открылась, и, услышав голос Пола, женщины остолбенели.

— Терри!

Тим уже поднялся на второй этаж, а Ребекка будто примерзла к лестнице, дыша, как раненое животное.

— Терри! — снова позвал дядя. — Где тебя черти носят?! — Тяжелые мужские шаги двинулись к кухне. — Боже, ну и бардак!

Собрав все силы, Лена подняла Бекку на руки и полупонесла-полупотащила девочку наверх. Когда поднялась в холл второго этажа, ей казалось, что легкие лопнули, пупок развязался.

— Я здесь! — отозвалась миссис Стэнли. Каблуки застучали по выложенному плиткой полу: молодая женщина шла на кухню. Слыша приглушенные голоса, детектив втолкнула Бекку с Тимом в ближайшую комнату и уже потом поняла: это детская.

В колыбельке загукал младенец. Все, сейчас испугается и заплачет! Но через показавшуюся вечностью минуту ребенок повернул головку в другую сторону и снова заснул.

— Пресвятая Дева! — начала молиться Ребекка.

Зажав девочке рот, Лена взяла Тима за руку и повела обоих к шкафу. Только сейчас сестра Эбби поняла, что от нее требуется: медленно открыла дверцу и, ожидая скрипа, который тотчас привлечет внимание Пола, зажмурилась. Слава Богу, тихо! Взяв Тима на руки, Бекка спряталась за стопку зимних одеял.

Лена аккуратно закрыла шкаф и притаилась. Что, если в детскую ворвется Уорд? Бешено бьющееся сердце мешало расслышать его голос, но шаги гулким эхом разносились по всему дому.

— Настоящий свинарник! — Судя по грохоту, адвокат швырял на пол все, что попадалось под руку. Лена знала: в доме чистота, а вот дядя Терри — настоящий мерзавец. — Боже милостивый, ты что, опять на кокаин подсела? Только взгляни на этот бардак! Разве здесь можно детей растить?

Женщина что-то ответила, а Уорд загремел:

— Не дерзи мне!

Адвокат в холле, голос похож на раскаты грома… Лена на цыпочках вышла в коридор, прижалась к двери и стала слушать, как Пол орет на племянницу. Еще секунда — и детектив скользнула к лестнице, чтобы следить за происходящим внизу. Вообще-то нужно сидеть в комнате, успокаивать и охранять детей…

Затаив дыхание, детектив Адамс буквально на сантиметр приблизилась к лестнице и глянула вниз.

Пол стоит спиной к ней, рядом — Терри.

Лена вернулась в коридор. Сердце билось так, что на шее запульсировала жилка.

— Когда вернется Дейл?

— Не знаю.

— Где мой логотип?

— Не знаю.

Терри повторяла одно и то же как заведенная, и Пол не выдержал:

— А что ты вообще знаешь?

Хозяйка дома молчала, и детектив снова посмотрела вниз, чтобы проверить, все ли с ней в порядке.

— Дейл скоро вернется, — глянув на Лену, ответила Терри. — Можешь подождать его в гараже.

— Пытаешься меня выставить? — насторожился дядя, и детектив быстро спряталась в детскую, потому что Уорд обернулся.

Детектив Адамс прижала руки к груди, умоляя сердце не колотиться так неистово. У людей вроде Пола воистину звериные инстинкты. Слышат сквозь стены, все видят, ничего не пропускают. Лена посмотрела на часы, пытаясь определить, сколько времени прошло после разговора с Джеффри. С фермы ехать минут пятнадцать, даже если включить мигалки и сирену.

— В чем дело, Терри? Где Дейл?

— Убирайся!

— Не умничай! — Раздался громкий хлопок и сердце у Лены болезненно сжалось.

— Пожалуйста, подожди его в гараже…

— Почему ты пытаешься меня выставить? — вполне дружелюбно спросил Пол.

Снова резкий хлопок. Даже не глядя, Лена знала, что происходит внизу. Знала отвратительный звук и металлический, как у крови, вкус ударов наотмашь.

Из детской донесся шорох: в шкафу кто-то заерзал, заскрипели половицы. Лена зажмурилась. Джеффри приказал защищать Ребекку. Насчет того, что делать, если Уорд их обнаружит, никаких указаний не поступало.

Детектив Адамс открыла глаза. В голове сформировался четкий план. Медленно достав из кобуры пистолет, она прицелилась в пространство над холлом второго этажа. Пол — мужчина крупный, единственное, что может противопоставить ему Лена, — элемент неожиданности, и отказываться от него глупо.

Она с наслаждением представила, как Пол, завернув за угол, вместо перепуганного ребенка увидит направленный в его самодовольное лицо «глок».

— Это Тим, — заявила Терри.

Пол ничего не ответил, но на деревянных ступеньках заскрипели его шаги, медленные и осторожные.

— Это Тим, — повторила Терри, и шаги остановились. — Он болеет.

— Да у тебя оба ребенка больные, — съязвил Пол, поднимаясь еще на одну ступеньку. Мокасины от Гуччи наверняка стоят не меньше, чем Дейл с Терри ежемесячно платят банку за дом. — А виновата во всем ты! Наркотики и беспорядочный секс даром не проходят. Сколько минетов ты сделала, скольких клиентов по-французски обслужила! Уверен, их сперма разъедает тебя изнутри!

— Прекрати!

Лена держала «глок» так, чтобы дуло смотрело на лестницу. Пусть Уорд только поднимется — она его мигом пристрелит!

— В один прекрасный день, — произнес дядя, поднимаясь еще на одну ступеньку, — мне придется рассказать Дейлу.

— Пол…

— Представляешь, что он будет чувствовать, вводя в тебя свой пенис? Кто знает, какие звери там у тебя водятся!

— Мне было шестнадцать! — всхлипывала Терри. — Что я могла поделать? Выбора-то не было!

— А теперь больны твои дети. — Пол явно наслаждался растерянностью племянницы. — Больны от заразы, что живет в твоем геле.

Сердце Лены наполнилось ненавистью: страшно захотелось зашуметь, чтобы мерзавец поскорее пошел на второй этаж. «Глок» нагрелся, готовый выстрелить, как только Уорд появится в поле зрения.

— Ты чертова шлюха! — взбираясь по лестнице, вопил Уорд.

Терри не ответила.

— Неужели до сих пор платные услуги оказываешь?

Еще пара ступеней, и он окажется на втором этаже. В знакомых до боли словах столько ненависти! То же самое мог сказать Итан, поднимающийся по ступенькам, чтобы вышибить дух из Лены.

— Думаешь, не знаю, зачем тебе понадобились деньги? — не унимался адвокат, остановившись в двух шагах от холла, так близко, что Лена чувствовала цветочный запах его одеколона. — Двести пятьдесят баксов! Это же куча денег, Тер. Зачем тебе столько?

— Я верну.

— Вернешь, когда сможешь, — отозвался дядя, на миг из мучителя превращаясь в лучшего друга. — Скажи, для чего тебе деньги, Джини, я хочу помочь!

Увидев, как колышется длинная тень, детектив чуть зубами от злости не заскрипела. Деньги Терри заняла на посещение атлантской клиники. Когда выпрашивала их, Пол наверняка заставил ее унижаться, а теперь предательски бьет в спину.

— Зачем тебе такая сумма? — не унимался адвокат. Найдя легкую жертву, он решил спуститься вниз. Мысленно Лена умоляла его подняться, но через несколько секунд каблуки громко стукнули о плитку первого этажа, будто мужчина на радостях спрыгнул со ступеньки. — Для чего они тебе, шлюха? — Племянница молчала, и дядя снова отвесил ей пощечину, звук которой больно резанул слух Лены. — Отвечай, шлюха!

— Чтобы оплатить счета из клиники.

— Тебе нужно было ребенка из чрева вырезать!

Терри захрипела, и, физически чувствуя ее боль, Лена опустила пистолет.

— Эбби рассказала мне! Все рассказала!

— Нет!

— Эбигейл очень волновалась за двоюродную сестру! — продолжал адвокат. — Не хотела, чтобы та горела в аду за свои поступки… Вот я и пообещал с тобой поговорить.

Миссис Стэнли что-то пролепетала, и Пол засмеялся. Подняв пистолет, детектив выглянула на лестницу и прицелилась Уорду в затылок. Дядя отвесил пощечину, и молодая женщина упала на пол. Схватив за шиворот, он закружил ее по комнате, да так быстро, что Лена едва успела спрятаться в коридоре.

Зажмурившись, детектив Адамс проигрывала только что увиденную сцену: Пол поднял Терри, завертел… Под пиджаком у него какая-то выпуклость… Неужели пистолет? А что, если он разгуливает с оружием в кармане?

— Поднимайся, шлюха! — с отвращением бросил Пол.

— Ты убил ее! — обвинила миссис Стэнли. — Знаю, ты убил Эбби.

— Прикуси язык!

— За что? — умоляюще спросила племянница. — Почему ты так поступил?

— Сама виновата! Все знают, со стариной Коулом шутки плохи!

Лене казалось, Терри скажет, что дядя еще хуже Коннолли; это он все спланировал, убедил десятника, что девушек нужно наказывать.

Хозяйка дома молчала, в полной тишине было слышно даже урчание работающего на кухне холодильника.

Лена глянула вниз в ту самую минуту, когда Терри неожиданно заговорила:

— Это ведь твоих рук дело!

Боже, нашла время выступать! Сейчас нельзя показывать характер. Джеффри приедет минут через пять, не больше.

— Ты дал ей цианид. Дейл при тебе объяснял, как он действует.

— И что?

— Зачем ты ее убил? Эбби не сделала ничего плохого, она даже любила тебя!

— Она была грешницей, — заявил Уорд, очевидно, считая эту причину достаточной. — И Коул это знал.

— Но наставлял его ты! Думаешь, мне неизвестна ваша схема?

— Какая схема?

— Ты внушал ему, что мы плохие и аморальные. Вбивал свои дурацкие идеи, распалял, вот он нас и наказывал! — едко засмеялась Терри. — Удивительно, но мальчиков ему Бог трогать не велел! Ты когда-нибудь лежал в гробу, Пол? Тебя когда-нибудь закапывали за то, что ходишь по шлюхам и нюхаешь кокаин?

— Отыщите эту проклятую и похороните ее[13]! — прорычал адвокат.

— Не смей использовать против меня Священное Писание!

— Потому что восстала она против Бога своего, — продолжал Пол. — От меча падут…[14]

Судя по всему, текст Библии Терри помнила не хуже дяди.

— Заткнись, Пол! — кипя от злости, крикнула она.

— От меча падут они; младенцы их будут разбиты, и беременные их будут рассечены.

— Даже дьявол может подогнать под себя Библию!

Адвокат засмеялся: очевидно, она попала в точку.

— Сам-то потерял веру миллион лет назад!

— Не тебе меня упрекать.

— Я хотя бы не притворяюсь, — возразила миссис Стэнли. С каждым словом ее голос становился увереннее — затравленная девчонка превращалась в женщину, которая осмелилась ударить Дейла и защитить себя. — Зачем ты убил ее, Пол? — Дядя не ответил, и она спросила: — Из-за страховых полисов?

Уорд напрягся: цианидом племянница его не испугала, а вот бумаги придавали ее угрозам совершенно иной характер.

— Откуда тебе это известно?

— Эбби рассказала. Полиция уже в курсе.

— Что они знают? — Пол стал выворачивать ей руки. Лена напряглась и снова подняла «глок»: нужно ждать подходящего момента. — Что ты рассказала им, идиотка?

— Отпусти меня!

— Я тебе голову оторву, сучка малолетняя! Выкладывай, что натрепала полиции!

Детектив испуганно вздрогнула, когда неизвестно откуда вылетел Тим и бросился к матери. Лена попыталась его остановить, но не смогла, в последнюю минуту спрятавшись в коридоре, чтобы не увидел Пол.

— Мама! — закричал малыш.

Терри удивленно охнула, а потом Лена услышала ее голос.

— Тим, возвращайся к себе в комнату, мама разговаривает с дядей Полом.

— Иди сюда, Тимми! — засюсюкал адвокат, и Лена вздрогнула, когда по ступенькам застучали маленькие ножки.

— Нет… — запротестовала Терри. — Сынок, не подходи к нему!

— Беги ко мне, парень! — сказал Пол, и детектив осторожно взглянула вниз. Уорд держал Тима на руках, а мальчик обвил ножками его пояс. Пришлось снова прижаться к стене. Если адвокат обернется, тут же ее заметит. «Черт!» — беззвучно пробормотала Лена, ругая себя за то, что упустила возможность и не выстрелила. В детской заерзала Ребекка, закрывая дверцу шкафа. Лена выругалась еще громче, проклиная ее нерасторопность: надо же, Тима не удержала!

Так, нужно оценить ситуацию. Уорд по-прежнему стоит спиной к лестнице, но на руках у него мальчик. Тоненькие как спички руки обвили плечи адвоката, испуганные глазенки устремлены на мать. С такого расстояния не определить, какой урон нанесет пистолет калибра девять миллиметров. Прошив тело адвоката, пуля может попасть в Тима, и малыш погибнет на месте.

— Пожалуйста, — взмолилась миссис Стэнли, будто в дядиных руках была ее собственная жизнь, — отпусти его!

— Говори, что наплела копам?!

— Ничего.

Уорд явно ей не поверил.

— Эбби оставила тебе полисы? Она так поступила?

— Да, да, — дрожащим голосом лепетала Терри. — Я их отдам, только, прошу, отпусти Тима!

— Ты сейчас же их принесешь, а потом мы поговорим.

— Прошу, Пол, отпусти его!

— Неси полисы!

Лгать жена Дейла не умела, и когда сказала, что они в гараже, адвокат моментально ее раскусил.

— Сходи принеси, а я посмотрю за мальчишкой. — Судя по всему, несчастная мать не сдвинулась с места, потому что Уорд закричал: «Бегом!» — да так громко, что послышался визг Терри. Когда он заговорил снова, голос его звучал почти спокойно, но Лена испугалась еще сильнее. — У тебя тридцать секунд, милая.

— Я не успею…

— Двадцать девять… Двадцать восемь…

Входная дверь хлопнула, и молодая женщина вышла. Лена буквально приросла к месту, сердце ее бешено колотилось.

На первом этаже Пол разговаривал с внучатым племянником, стараясь, чтобы голос его звучал как можно громче.

— Тим, думаешь, тетя Ребекка на втором этаже? — весело, будто дразня малыша, спросил он. — Хочешь, пойдем ее искать? Выясним, не прячется ли эта маленькая крыса…

Мальчик что-то ответил, но детектив не расслышала.

— Да, Тим, точно! — заговорщицки ответил Уорд, будто они играли в прятки. — Найдем ее, потолкуем, а затем расколотим личико. Тебе же это нравится, правда, милый? Разобьем так, чтобы косточки треснули! Прелестное личико тети Бекки станет таким уродливым, что никто на нее больше не взглянет.

Детектив Адамс впитывала каждое слово. Сейчас, сейчас он поднимется, и можно будет прострелить ему голову. Естественно, насмешки и издевательства — часть игры Уорда, своеобразное амплуа, но, даже понимая это, женщина не смогла сдержать страх, растекающийся по телу от ядовитого голоса. Страшно хотелось убить его, чтобы он заткнулся навсегда и никому больше не пришлось выслушивать эти мерзости.

Хлопнула входная дверь. Терри запыхалась и сбивчиво заговорила:

— Я не нашла полисы. Все обыскала…

Черт подери, только бы не принесла пистолет мужа!

— Представляешь, я нисколько не удивлен! — заявил дядя.

— Что будешь делать? — Голос миссис Стэнли дрожал, но было в нем что-то помимо страха, тайное знание, придававшее сил. Наверняка она нашла револьвер и с его помощью рассчитывает остановить дядю.

Тим что-то пролепетал.

— Верно, верно! — засмеялся адвокат и сказал Терри: — Тим считает, что тетя Бекка на втором этаже.

Раздался какой-то новый звук, сухой щелчок, который Лена тут же узнала. Ясно, Терри взвела курок.

— Где ты его раздобыла? — Судя по интонации, адвокат был изумлен, но ни капли не встревожен.

— Это револьвер Дейла, — объявила миссис Стэнли. Сердце у Лены болезненно сжалось: нет, только не это! — Я знаю, как им пользоваться.

Уорд ухмыльнулся, будто перед его носом размахивали игрушечным пистолетом Тима. Глянув вниз, детектив увидела, что Пол идет к Терри. Все, возможность упущена, на руках адвоката ребенок! Нужно было остановить мерзавца на лестнице, хорошенько прицелиться и стрелять! Зачем она только послушалась Джеффри?! Следовало выскочить на площадку и разрядить обойму в грудь негодяя.

— Между «знать как» и по-настоящему уметь — огромная разница!

Слова адвоката задели Лену за живое. Черт бы побрал ее нерешительность! Черт бы побрал Джеффри и его приказы! Владеть собой она умеет не только в теории, но и на практике! Нужно было с самого начала довериться интуиции…

— Просто уйди! — прошептала жена Дейла.

— А как же пушка? — не унимался Пол. — Может, Тима подстрелишь? — Уорд дразнил ее, будто продолжая играть. — Посмотрим, какой из тебя стрелок! — На глазах у Лены он приближался к племяннице. — Ну, Джини, не бойся! Пали в сына! Одного малыша ты уже убила, подумаешь, второго!

У Терри дрожали руки. Широко расставив ноги, она держала револьвер перед собой. Чем ближе подходил дядя, тем слабее становилась ее решимость.

— Ты, глупая шлюха! — издевался Уорд. — Давай стреляй! — Он остановился всего в шаге от нее. — Стреляй, малышка, покажи, какая ты крутая! Хоть раз в своей никчемной жизни постарайся себя защитить!

Наконец со словами «Драная сучка!» он вырвал у нее пистолет.

— Отпусти Тима! — взмолилась Терри. — Отпусти его и уходи!

— Где документы?

— Сожгла!

— Ты лживая мерзавка! — Пол ударил пистолетом по щеке племянницы, и та упала на пол. Из разбитого рта потекла кровь.

Лене показалось, что это ей разворотили челюсть, это ее ударили, а не Терри. Нужно что-то сделать, прекратить издевательство. Совершенно бездумно она сначала опустилась на колени, затем плашмя легла на пол. По протоколу ей следовало представиться и дать Полу возможность бросить пистолет. Шансы, что он подчинится, ничтожно малы. Люди вроде Пола не сдаются, пока остается хоть какой-то выход. У Уорда их целых два: Тим на руках и Терри на полу.

Салена переползла в холл второго этажа — руки сжимают пистолет, рукоять на верхней ступеньке.

— Тихо, тихо! — возвышаясь над Терри, издевался Пол.

Он по-прежнему стоял спиной к Лене, тоненькие ножки Тима обвивали его пояс. Точное положение ребенка определить невозможно, а значит, нельзя вычислить траекторию выстрела так, чтобы стопроцентно его не задеть.

— Ты расстраиваешь своего сына!

Тим молчал. Наверное, столько раз видел, как избивают мать, что шока уже не испытывал.

— Что ты рассказала полиции?

Терри попыталась заслониться руками: дядя поднял ногу, чтобы ее пнуть.

— Нет! — закричала она, когда мокасин из тончайшей итальянской кожи коснулся щеки. Молодая женщина снова упала на пол, жалобно застонав, когда Пол ударил ее под дых.

Задыхаясь от жалости, Лена прицелилась. Руки не дрожат, может, получится и ребенок не пострадает? Если бы Пол хоть ненадолго остановился, а Тим сполз чуть ниже, она сейчас же закончила бы эти мучения! Уорд не знает, что наверху снайпер, и будет обезврежен прежде, чем разберется в обстановке.

— Ну же, Терри! — Племянница даже не попыталась подняться, а Уорд снова пнул ее, на этот раз в спину. Несчастная женщина корчилась на полу, жадно ловя ртом воздух.

— Что ты им сказала? — словно заклинание, повторял адвокат. Увидев, что он приставил револьвер к виску мальчика, Лена опустила оружие: рисковать нельзя. — Ты же понимаешь, я его застрелю, детские мозги разлетятся по всему холлу.

Терри с трудом встала на колени.

— Пожалуйста, пожалуйста, отпусти его! — прижав к груди ладони, молила она. — Прошу тебя!

— Что ты им сказала?

— Ничего!

Тим заревел, и Уорд стал его успокаивать:

— Тш-ш, милый, нужно быть сильным! Давай постарайся для дяди Пола.

Краем глаза Лена уловила какое-то движение — на пороге детской стояла Ребекка. Детектив покачала головой, а заметив, что девочка не шевелится, выразительно нахмурилась. Настоящая пантомима… Только бы она ушла в комнату!

Повернувшись к лестнице, детектив увидела, что Тим уткнулся в плечо Пола. Тот замер, разглядев на втором этаже Лену и холодно мерцающий ствол. Их глаза встретились…

Молниеносное движение — и Уорд, подняв револьвер, без предупреждения выстрелил.

Терри завизжала, а Лене пришлось откатиться в сторону и молить Бога, чтобы не задел второй, прогремевший на весь дом выстрел. Треск распахивающейся двери и оглушительное «Ни с места!» донеслись до женщины, словно сквозь толщу воды, все звуки вытеснил свист пуль. Что это по виску катится: кровь или пот? Глянув вниз, детектив увидела Толливера, держащего адвоката на мушке. Целясь в висок мальчика, Уорд по-прежнему прижимал его к груди.

— Отпусти ребенка! — приказал начальник полиции, бросив взгляд на Лену.

Висок липкий — значит, все-таки кровь. Пуля задела ухо, но боли не чувствуется.

— Бросай оружие! — велел Джеффри.

— Что-то не хочется, — съязвил адвокат.

— Тебе не сбежать, — встретившись глазами с помощницей, заявил Толливер, — дом оцеплен.

Уорд перехватил его взгляд. Лена попыталась встать, но голова кружилась так сильно, что пришлось опуститься на колени, положив пистолет на ступеньку. Перед глазами расплывались яркие круги.

— По-моему, ей нужна помощь, — совершенно спокойно заметил адвокат.

— Пожалуйста, отпусти его, пожалуйста! — не замечая ничего вокруг, молила Терри.

— Тебе не выбраться, — повторил инспектор. — Бросай оружие!

Во рту металлический привкус. Лена осторожно ощупала голову. Вроде бы нигде не болит… Лишь дотронувшись до левого виска, женщина поняла, откуда кровотечение. Ухо стало короче ровно наполовину — пуля срезала верхнюю часть.

Детектив Адамс растерянно моргала, пытаясь привести в порядок зрение. Боже, оказывается, на нее смотрит Терри. Да не просто смотрит, а буравит умоляющим взглядом.

— Помоги ему! — заклинала миссис Стэнли. — Спаси моего малыша!

Вытерев с глаз кровь, Салена наконец поняла, отчего топорщился карман Уорда. Сотовый!

— Пожалуйста! — молила Терри. — Лена, пожалуйста!

Лена прицелилась Полу в голову и, захлебываясь жгучей ненавистью, прошипела:

— Бросай оружие!

Не выпуская из рук Тима, Уорд обернулся и смерил Лену взглядом. Ситуацию оценивает и, похоже, не верит, что ему осмелилась угрожать женщина.

— Бросай оружие, ублюдок!

Впервые за все время адвокат занервничал.

— Бросай оружие! — повторила Лена и, стараясь держать пистолет ровно, поднялась на ноги. Будь она уверена в своей меткости, Пола на месте бы пристрелила бы, весь магазин бы ему в голову разрядила, череп снесла…

— Делай, что говорят, Пол! — приказал Джеффри. — Брось пушку!

Уорд медленно опустил револьвер, но вместо того, чтобы последовать совету инспектора, прицелился прямо в лоб Терри. Пока у него Тим, стрелять никто не будет. Не мальчик, а живой шит! А непутевую мать можно держать на мушке для острастки и самоутверждения.

— Думаю, вам стоит последовать собственному совету.

Миссис Стэнли сидела на полу, простирая руки к сыну.

— Пол, не трогай его! — Тут мальчик потянулся к маме, но адвокат был начеку. — Пожалуйста, не надо его обижать!

— Опустили пушки, живо! — пятясь к двери, скомандовал Уорд.

Несколько секунд Джеффри просто наблюдал за ним, не зная, на что решиться. Наконец он положил пистолет на пол, показывая, что безоружен.

— Подкрепление уже в пути.

— Не успеют! — уверенно заявил адвокат.

— Пол, не делай этого! Верни ребенка матери!

— Чтобы ты бросился в погоню? — усмехнулся Уорд, крепче прижимая к себе мальчика. Смысл происходящего дошел до Тима: малыш часто-часто задышал, будто ему не хватало воздуха. С каждым шагом мерзавец был все ближе к двери, ему не до страданий ребенка! — Что-то не хочется! Твоя очередь, детектив! — повернувшись к Лене, велел он.

Дождавшись утвердительного кивка шефа, Салена опустила пистолет. Ничего, из такого положения она в полсекунды его достанет.

Тим судорожно глотал воздух, потом начал кашлять.

— Все в порядке! — шептала Терри, на коленях подползая поближе к сыну. — Вдох-выдох, милый, вдох-выдох.

Адвокат шагнул к двери, не сводя глаз с Джеффри. Похоже, считает, что серьезная угроза исходит от начальника. Лене даже удалось спуститься по лестнице. Не зная, что делать дальше, она застыла на нижней ступеньке.

— Все в порядке, милый, — повторяла Терри, подползая к сыну. Дотянувшись до ноги мальчика, она стала гладить его пальчики. — Главное — дыши.

Уорд был уже у двери.

— Никакой погони, ясно? — сказал он Джеффри.

— С ребенком ты никуда не уйдешь!

— Спорим?

Адвокат собрался выйти, но Терри крепко держала сына за ножки, не желая отпускать. Дядя прицелился ей в лоб.

— Назад! — прохрипел он, и Лена застыла, не зная, к кому обращается это чудовище. Ей удалось сделать еще шаг, а Пол предупредил племянницу: — Ползи назад, крыса!

— У него астма…

— Мне плевать! Назад!

— Мама тебя любит, — повторяла Терри, вцепившись в ножки Тима. Дядиных угроз она явно не слышала. — Мама любит тебя больше жизни…

— Заткнись! — шипел Уорд, стараясь вырваться, но миссис Стэнли мертвой хваткой вцепилась в ребенка. Пол ударил ее по голове рукоятью револьвера.

Доля секунды — Джеффри схватил пистолет и прицелился адвокату в грудь.

— Ни с места!

— Миленький, — снова начала Терри, пошатнулась, но смогла удержаться на коленях, — мама здесь. Мама рядом.

Синея на глазах, Тим стучал зубами, будто от холода. Уорд попытался вырвать его из рук Терри, но та не отпускала.

— Да пребудет с тобой благодать Господня… — шептала миссис Стэнли.

— Отстань! — Пол дергал несчастного ребенка, но ему никак не удавалось вырвать его у матери. — Терри… — В голосе адвоката звучала паника. — Терри, я серьезно!

— …сила моя в немощи…

— Отстань, дура! — Тяжелая рукоять снова опустилась на лицо миссис Стэнли. Молодая женщина упала на пол, ценой нечеловеческих усилий схватила дядю за рубашку и попыталась встать.

Толливер держал адвоката под прицелом, но даже с близкого расстояния выстрелить не решался. Что, если попадет в ребенка? Джеффри с помощницей думали об одном: малейшая неточность — и Тим погибнет.

— Терри! — позвала Лена, будто могла чем-то помочь. Застыв на нижней ступеньке, детектив бессильно наблюдала, как молодая женщина цепляется за ребенка, прижимая окровавленный лоб к его худенькой ножке. Длинные ресницы затрепетали, мальчик закрыл глаза, губы его стали совсем синими, лицо побелело: в легких не хватало воздуха.

— Ни с места, Пол!

— …потому что немощным даешь Ты надежду, — шептала Терри.

Уорд дернулся к выходу, но племянница крепко держала его за пояс, и он замахнулся, чтобы ударить еще раз. В последний момент молодая женщина подняла голову, и рукоять, скользнув по щеке, задела ключицу. Пистолет чуть не выпал из руки Пола, прогремел выстрел, и пуля попала прямо в лицо Терри. Несчастная пошатнулась, но каким-то чудом продолжала цепляться за дядю и сына. На щеке ее зияла огромная рана, из которой торчали обломки кости. Кровь так и хлестала, пачкая плитки холла, и Терри инстинктивно схватилась за дядину рубашку, оставляя на тончайшем белом хлопке багровые следы.

— Нет! — Пол сделал шаг назад от обезумевшей матери. Истекающая кровью, она внушала ему отвращение и страх, да такой, что, выронив пистолет, он тяжело опустился на порог.

Терри не отставала, теряла последние силы, но пальцы не разжимала. Густая кровь заливала рубашку. Наконец она повалила дядю на пол. Мальчик был мертвенно-бледным, глаза закрыты. Терри прижалась к спинке ребенка, чтобы он случайно не увидел ее изуродованную щеку.

Откинув пистолет подальше от адвоката, Джеффри вытащил ребенка из-под окровавленной матери и стал делать ему массаж сердца.

— Лена! — кричал он. — Лена!

По-прежнему находясь в каком-то ступоре, детектив машинально раскрыла сотовый, вызвала «скорую», а потом, склонившись над Терри, осторожно коснулась сонной артерии. Пульс есть, но очень слабый!

— Все будет в порядке, — тихо сказала Лена, убирая волосы с разбитого лица. — Шевельнешься — убью! — пригрозила она, увидев, что Пол пытается выползти из-под раненой.

Уорд кивнул; изуродованная голова племянницы внушала ему неподдельный ужас, даже губы тряслись. Никогда раньше адвокат не убивал своими руками, стараясь отгородиться от неприятных последствий своих деяний. Пробив щеку Терри, пуля вышла у яремной впадины. На коже чернели следы от ожога порохом, левая сторона лица была раздроблена, так что в огромную рану виднелся язык, осколки костей перемешались с серым веществом, в волосах запутались обломки зубов.

— Терри, Терри, держись! — склонившись над бледным лицом, шептала Лена.

Карие глаза распахнулись. Пытаясь заговорить, раненая сделала несколько вдохов.

— Терри!

Розовый язык начал двигаться, кости задрожали от усилий, которые она прикладывала.

— Все в порядке, «скорая» уже едет. Главное — держись.

Челюсти Терри разомкнулись, но каждый звук давался ей с огромным трудом. Речь была невнятной, язык не слушался.

— Я… смогла. — Эти два слова лишили несчастную последних сил.

— Да, ты смогла, — заверила Лена, осторожно взяв ее за руку. Спинномозговые травмы очень коварны: чем выше точка, тем опаснее. Неизвестно, чувствует ли Терри прикосновение, но отпустить ее детектив не решалась.

— Я держу тебя за руку… Не уходи!

— Давай, Тим! — бормотал Джеффри, и Лена услышала, как он считает, ритмично сжимая грудь мальчика.

Медленный вдох, затем выдох, и миссис Стэнли приоткрыла глаза.

— Я… смогла.

— Терри! — звала Лена. — Терри!

— Дыши, Тим! — просил Джеффри и, набрав в грудь побольше воздуха, выпустил его в рот ребенка.

На губах Терри выступила кровавая пена, в груди забулькало, глаза затуманились.

— Терри! — взмолилась Лена, сжимая руку молодой женщины так, будто хотела поделиться с ней жизненной силой. Вдалеке, разгоняя поток транспорта, завыла сирена. Детектив понимала, «скорая» так быстро не приедет, тем не менее решила солгать. — Слышишь? — спросила она, вцепившись в вялую руку. — Это медики!

— Ну же, Тим, — упрашивал Джеффри, — давай!

Терри заморгала. Наверное, слышит вой сирен и думает, что помощь близко.

— Тысяча сто один, тысяча сто два, — сдавливая грудь мальчика, считал Джеффри.

— Я… смогла…

— Говори, Терри! — взмолилась детектив. — Давай, девочка, говори! Что ты смогла?

Миссис Стэнли попыталась что-то сказать, но лишь кашлянула, обдав Лену мелким кровавым дождем. Нужно смотреть на нее, чтобы не умерла и дотянула до приезда «скорой».

— Ну, скажи. — Детектив заглянула в мутнеющие глаза, отчаянно ища какую-то гарантию, признак того, что все будет хорошо. Только бы Терри не молчала, только бы цеплялась за жизнь, как совсем недавно за рубашку Пола! — Скажи, что ты смогла?

— Я…

— Что, что?

— Я…

— Держись! Сейчас нельзя сдаваться! — Лена услышала, как у дома со скрипом затормозила патрульная машина. — Скажи, что ты сделала?

— Я… — забормотала миссис Стэнли. — Я…

— Что? — Рука Терри заметно ослабла, и детектив почувствовала, как по щекам текут слезы. — Не уходи, не умирай… Скажи, что ты смогла?

Синеватые губы судорожно дернулись, будто молодая женщина хотела улыбнуться.

— Что ты смогла, Терри? Что сделала?

— Я смогла… — миссис Стэнли закашлялась, снова обдав Лену красным дождем, — вырваться.

— Молодец, Тим, умница! — похвалил Толливер, когда мальчик судорожно вдохнул. — Дыши, милый, просто дыши.

Изо рта Терри потекла кровавая струйка, оставляя на подбородке яркий, как на детском рисунке, след. Изуродованная челюсть безвольно обвисла, глаза остекленели.

Она умерла.

В тот вечер детектив Адамс ушла с участка в девять вечера. У нее было такое ощущение, будто она не появлялась дома полмесяца. Все мышцы болели, как после марафонского забега. Ухо словно чужое от анестезии, под которой накладывали швы. Большого вреда пуля Уорда не нанесла — изуродованную мочку можно прикрыть волосами. Но Лена знала: глядя в зеркало, она всякий раз будет вспоминать Терри Стэнли и судорожную полуулыбку, с которой та ушла из мира живых.

Несмотря на полное отсутствие внешних признаков, Лене казалось, что на ней осталась кровь Терри — под ногтями или в волосах. Сколько ни мойся, не исчезает ее запах и вкус, тошнотворный, тяжелый. Она проиграла, не защитила Терри, не смогла ничем ей помочь.

Дом был уже близко, когда ожил сотовый. Детектив взглянула на определитель — не дай Бог, Джеффри вызовет обратно в участок. Нет, телефон вроде бы незнакомый… Лишь после четвертого сигнала женщину осенило: это ведь номер Грэга Митчелла! Надо же, забыла за несколько лет.

Пытаясь открыть телефон, Лена чуть не выронила его.

— Алло! — проговорила она, кое-как пристроив «раскладушку» к уху.

Тишина. Ну все, на той стороне, наверное, включился автоответчик.

— Ли! — позвал Грэг, когда детектив уже собралась отсоединиться.

— Да, — пытаясь привести в порядок дыхание, ответила она. — Как дела?

— Я слышал в новостях про ту женщину… Ты участвовала в операции?

— Угу, — отозвалась Лена. Боже, она целую вечность никому о работе не рассказывала! Нэн слишком чувствительная, а Итан — эгоист.

— Ты в порядке?

— Она умерла на моих глазах. Я держала ее за руку и смотрела…

Услышав в трубке дыхание Митчелла, детектив вспомнила Терри, ее последние хриплые вздохи…

— Хорошо, что ты была рядом.

— Не уверена.

— Нет, хорошо, — настаивал Митчелл. — В подобные моменты необходимо, чтобы рядом кто-то был.

— Грэг, я плохой человек! — не сдержавшись, выпалила Лена.

В трубке раздавалось лишь мерное дыхание.

— Столько ошибок наделала…

— А у кого их нет?

— Не такие, как у меня.

— Хочешь об этом поговорить?

Ей требовалось рассказать, как все случилось, шокировать жуткими подробностями, но Лена не могла. Ей нужен Грэг, необходимо знать, что он рядом, на соседней улице.

— Ну? — многозначительно спросил Митчелл.

— Мне очень нравится твой диск, — желая заполнить паузу, проговорила она.

— Ты его получила? — обрадовался Грэг.

— Да, — изобразила энтузиазм Лена. — Самая лучшая песня — вторая.

— Она называется «Старый добрый мир».

— Жаль, ты не подписал названия композиций.

— А пойти в магазин и самой купить диск слабо? — Боже, как здорово, что у Грэга есть чувство юмора. Безобидная шутка, а на сердце сразу полегчало. — Там классный сопроводительный буклет с фотками, — продолжал Митчелл. — Энн — настоящая красотка! — Он захихикал. — Ну, от Нэнси я бы тоже не отказался, хотя, честно говоря, предпочитаю брюнеток.

— Да уж… — Губы сами растянулись в улыбке. Не клал бы он трубку — Лена бы не думала ни о смерти Терри, ни о детях, лишившихся единственного по-настоящему любившего их человека. Теперь у мальчиков остался один Дейл. Отец — и вечный страх быть убитыми, как мама. — Двенадцатая песня тоже ничего, — с трудом отогнав грустные мысли, заметила детектив.

— Это же «Вниз по Нилу»! С каких пор тебе нравятся баллады?

— Ну… — не зная, что ответить, смутилась Лена, — трудно сказать… — Она поставила машину рядом с «тойотой» Нэн.

— «Вперед, вперед!» тоже классная! — восторгался Митчелл, но она не слушала. На крыльце горел свет, а у входной двери стоял велосипед Итана.

— Ли?

Улыбка померкла.

— Да…

— Все в порядке?

— Да, да, — пролепетала женщина, чувствуя, что мысли закружились в бешеном хороводе. Зачем явился Итан? Что ему нужно от Нэн?

— Ли?

Нервно сглотнув, детектив заставила себя ответить:

— Грэг, мне нужно идти. Созвонимся потом, ладно?

— Что-то случилось?

— Нет, — солгала Лена; сердце у нее колотилось, будто вот-вот вырвется из груди. — Все в порядке, просто говорить сейчас не могу. — Не дав Грэгу опомниться, она нажала на красную кнопку, швырнула сотовый на сиденье и предательски нетвердой рукой открыла дверцу.

Словно во сне поднявшись по ступенькам, Лена повернула металлическую ручку. Ладони неожиданно стали потными и липкими. Глубокий вдох — она открыла дверь и вошла.

— Привет! — Соскочив с кресла, Нэн спряталась за ним, как за шитом. Голос неестественно высокий, глаза круглые. — А мы как раз тебя ждали! Боже мой, твое ухо! — Нэн зажала рот рукой.

— Все не так страшно, как кажется!

Итан сидел на диване: руки скрещены на груди, ноги расставлены. Поза зловещая, по-хозяйски небрежная. Он молчал, хотя говорить и не требовалось. Его вид сам по себе источал ненависть и угрозу.

— Ты в порядке? — не унималась Нэн. — Лена, как все произошло?

— Да так, ситуация была сложная, — не сводя глаз с Итана, отозвалась детектив.

— В новостях подробностей не сообщили, — рассказывала подруга. Отступая к кухне, она дрожала от напряжения. Итан не сдвинулся с места: рот сжат, мышцы напряжены для броска. На полу у дивана — рюкзак. Интересно, что в нем? Похоже, что-то тяжелое, пригодное для битья. — Хочешь чаю? — предложила Нэн.

— Нет, спасибо, — покачала головой детектив и повернулась к Итану: — Пошли в мою комнату.

— Лена, мы могли бы сыграть в карты, — слабым голосом предложила Нэн. Явно тревожась, она старалась задержать подругу в гостиной. — Ну, мы же с тобой играем в покер…

— Все в порядке, — ответила детектив. Нэн ради ее же блага нужно поскорее убрать с дороги. Эту проблему Лена создала сама, так что подругу впутывать нечего. Это ее долг перед Сибиллой, да и перед собой тоже.

— Ли! — без особой надежды позвала Нэн.

— Все хорошо. Пойдем, Итан!

Грин даже не шевельнулся, демонстрируя, что он полностью контролирует ситуацию. Поднявшись, он намеренно не спешил: вытянул руки, подавил фальшивый зевок…

Лена решила не смотреть на этот спектакль. Ушла в комнату и стала молиться, чтобы Грин не докучал Нэн.

А вот и Итан. Тянет время, на нее смотрит с подозрением…

— Где ты была? — спросил он, прикрыв за собой дверь. Надо же, и рюкзак при нем.

— Работала, — пожала плечами Лена.

«Бам!» — рюкзак упал на паркет.

— Я тебя ждал.

— Мог бы не приходить, — заявила Лена.

— Почему это?

— Я бы позвонила, — соврала она. — Знал ведь, что задерживаюсь…

— Ты мне обод на переднем колесе погнула, — пожаловался Грин. — Новый в восемьдесят баксов обошелся.

Детектив подошла к комоду.

— Сейчас отдам, — вздохнула она, открывая верхний ящик. Деньги лежат в старой коробке из-под сигар, рядом — черный пластиковый чехол с миниатюрным пистолетом. Отец Нэн — полицейский, и после убийства Сибиллы он чуть ли не насильно вручил дочери «глок». Та отдала его Лене, которая спрятала в верхний ящик комода. По ночам табельный пистолет лежал на прикроватном столике, но лишь уверенность в том, что второй «глок» рядом, позволяла ей спокойно засыпать.

«Глок» и сейчас может пригодиться: стоит достать, и Итан навсегда исчезнет из ее жизни.

— Что ты делаешь? — поинтересовался Грин.

Вынув коробку, детектив поставила ее на комод и открыла крышку. Огромная волосатая рука протянулась откуда-то сзади и захлопнула импровизированный сейф.

Он был совсем рядом, так что их тела соприкасались.

— Мне не нужны деньги! — заявил Итан, и Лена почувствовала тепло его дыхания.

— Что же тогда? — откашлявшись, спросила она.

— Сама знаешь. — Грин шагнул еще ближе.

Его пенис коснулся ягодиц Лены и тут же затвердел. Схватившись за комод, Итан фактически загнал подругу в ловушку.

— Нэн так и не сказала, кто принес диск.

Детектив Адамс так сильно закусила губу, что выступила кровь. Перед ее глазами тотчас встала Терри Стэнли. Утром, беседуя с ними на крыльце, несчастная старалась не раскрывать рот, чтобы из рассеченной губы не потекла кровь. Больше ей не придется этого делать. Не нужно будет лежать ночью без сна, гадая, что завтра выкинет муж. И бояться больше не надо.

Итан терся о ее ягодицы, и Лену затошнило от отвращения.

— Мы с Нэн поговорили по душам.

— Оставь ее в покое!

— Тебя тоже? — Заскорузлая ладонь так сильно стиснула грудь Лены, что она сжала зубы: только бы не закричать. — Это мое, — напомнил Грин, — слышала?

— Угу.

— Никто, кроме меня, не смеет к тебе прикасаться!

Зажмурившись, Лена сдержала крик, когда губы Итана скользнули по ее шее.

— Убью любого, кто попробует! — Толстые пальцы вцепились в ее грудь, будто хотели оторвать. — Еще один мертвяк для меня ничего не значит, — шипел Грин, — поняла?

— Да. — Лена медленно обернулась. Руки поднимаются вверх, но не для пощечины, а чтобы нежно коснуться его лица. В странном полуобморочном состоянии Лена словно со стороны наблюдала за собой и Итаном. Прикосновение его губ совершенно не волновало. Настойчивый язык казался безвкусной тряпкой. А когда мозолистые пальцы, расстегнув молнию джинсов, полезли внутрь, Лена не чувствовала ничего, кроме усталости.

Во время секса Грин был грубее обычного и, не ощущая сопротивления, распалялся еще больше. Душа Лены будто выпорхнула из телесной оболочки. Даже когда Итан раскаленным молотом долбил ее чрево, боль казалась чем-то обыденным и неизбежным, как дыхание.

Грин быстро кончил, а его партнерша даже не пошевелилась. Тяжело дыша, весьма довольный собой, Итан перевернулся на спину. Лишь когда послышался прерывистый храп, Лена потихоньку пришла в себя. Оказывается, к ее телу пристал чужой пот, а во рту остался неприятный вкус чужого языка. Между ногами — липкое чужое семя.

Он даже презервативом не пользовался!

Женщина осторожно легла на бок, и то, что оставил Грин, вытекло на кровать. Медленно тянулось время: сначала минуты, потом часы. Один, два… Когда прошло три, Лена встала. Прислушиваясь к храпу Итана, она беззвучно сползла на пол.

Двигаясь медленно, словно под водой, детектив открыла верхний ящик комода и вытащила черный пластиковый футляр. Сев на пол спиной к Итану, она достала пистолет. В тишине спальни каждый шорох казался оглушительным выстрелом. Лена чуть не завизжала, когда спящий пошевелился. Зажмурившись, она стала ждать. Сейчас за горло схватит волосатая ручища, но, обернувшись, она увидела, что Грин просто перевернулся на другой бок.

Пистолет заряжен, одна из пуль в патроннике. Лена держала оружие в руке, и с каждой секундой оно становилось все тяжелее, даже кисть устала… Миниатюрная копия ее табельного оружия была столь же опасна в ближнем бою. Закрыв глаза, детектив почувствовала кровавый дождь последних вздохов Терри, в ушах раздавалось почти ликующее: «Я смогла вырваться».

Салена апатично смотрела на пистолет, темный металл приятно холодил кожу. Потом она обернулась, чтобы проверить, спит ли Итан.

Рюкзак на полу, там же, куда бросили. Стиснув зубы, женщина расстегнула молнию, из-за ее скрипа сердце судорожно сжималось. Рюкзак хороший, вместительный, с множеством карманов. Чего только в нем нет: бумажник, книги для вечерней школы, спортивная форма. Лишние полкилограмма Итан точно не заметит…

Вдоль задней стенки располагалось большое внутреннее отделение с карандашами и парой ручек. Опустив мини-пистолет, Лена застегнула молнию и вернула рюкзак на место.

Осторожно пятясь, она заползла на кровать и вытянулась рядом с Итаном.

Дыхание Грина напоминало фырканье норовистой лошади; он распластал руки по Лениной груди. Детектив Адамс смотрела на часы: совсем скоро зазвенит будильник, а Итан Грин навсегда исчезнет из ее жизни.

Суббота

17

Заметив, как Боб косится в сторону поля, Сара тут же натянула поводок. Как истинная борзая, пес реагировал на каждый шорох. Доктор Линтон понимала: стоит отпустить Боба, и она его больше не увидит.

С трудом удерживающий поводок Толливер глянул на поле.

— Кто там, кролик?

— Наверное, бурундук. — Сара повела Боба через дорогу. Пес особо не сопротивлялся. Природная лень поборола охотничий инстинкт, и, виляя тощим задом, он потрусил за хозяйкой.

— Замерзла? — обнимая Сару за плечи, спросил Джеффри.

— Угу. — Она прищурилась на солнце. Когда без пяти семь зазвонил телефон, оба ругались, не стесняясь в выражениях, но стоило Кэти позвать их позавтракать блинчиками, бывшие супруги все-таки выбрались из постели. Им предстояли тяжелые выходные, вот Сара и решила, что на полный желудок работа пойдет быстрее.

— Я тут подумал… — произнес Толливер. — Давай заведем еще одну собаку?

Сара искоса посмотрела на Джеффри. Сегодня утром Боб чуть не умер от сердечного приступа, когда Толливер включил душ, не посмотрев, что пес спит на своем обычном месте.

— Или кошку?

— Ты и нашего кота не любишь! — засмеялась Сара.

— Ну может, новую стоит выбрать вместе?

Доктор Линтон опустила голову ему на плечо. Что бы ни говорил Джеффри, читать его мысли удавалось не всегда, но сейчас она точно знала, чего он хочет на самом деле. Вчера, услышав рассказ о Терри и Тиме, Сара поняла одну важную вещь. Все эти годы она думала, что неспособность иметь детей — ее личная трагедия, а Толливер, оказывается, тоже страдал. Непонятно почему, но, почувствовав, что потребности Джеффри полностью совпадают с ее собственными, она стала считать их беду не катастрофой, а вполне решаемой проблемой.

— Я не брошу этих мальчиков, — заявил Толливер, и Сара поняла, что он говорит о сыновьях Терри. — А с папашей пусть разбирается Пат.

Вряд ли Пат Стэнли сможет как-то повлиять на брата…

— Дейл будет оформлять опекунство?

— Не знаю, — признался начальник полиции. — Когда я делал массаж сердца… — Джеффри не мог простить себе, что переусердствовал и сломал мальчику два ребра. — Косточки тоненькие и хрупкие, как зубочистки…

— Зато не дал умереть малышу! — воскликнула Сара, а потом, осознав, как резко прозвучали ее слова, добавила: — Джеффри, сломанные ребра срастаются. Ты спас Тиму жизнь.

— Я так обрадовался, когда приехала «скорая»…

— Через пару дней Тима выпишут, — пообещала доктор и, пытаясь успокоить, похлопала Джеффри по плечу. — Ты все сделал правильно.

— Сразу Джареда вспомнил, — пробормотал Толливер, и рука Сары замерла. Джаред, которого долгие годы считали племянником Джеффри, оказался его сыном. — Когда он был маленьким, я подбрасывал его в воздух, а потом ловил. Ему страшно нравилось! Джаред смеялся так, что икота начиналась!

— И Нелл тебя не убила? — удивилась Сара, представляя, как переживала мать мальчика.

— Ребра у него были как у воробушка, до сих пор помню! Джаред обожал летать! Может, пилотом станет? — подумал вслух Толливер.

Повисла тишина, которую нарушали лишь шорох шагов и позвякивание собачьих медальонов. Прижимаясь к мужскому плечу, Сара хотела одного: раствориться в этом моменте и наслаждаться присутствием любимого. Толливер сжал ее ладонь, и, глядя на собак, женщина представила, что держит не поводок, а ручку детской коляски.

В шестилетнем возрасте Сара самодовольно заявила матери, что родит двоих детей: мальчика и девочку. Причем мальчик будет блондином, а девочка — брюнеткой. Самоуверенность для такого возраста поразительная, поэтому Кэти запомнила и дразнила дочь, пока та училась в школе, затем в колледже, медицинской школе и, наконец, в интернатуре. Заявление превратилось в семейную шутку, особенно актуальную с учетом того, что личная жизнь Сары была, мягко говоря, не слишком активной. Родственники дразнили ее, смеялись, а потом все резко прекратилось. В двадцать шесть Сара потеряла способность иметь детей и утратила веру в то, что для осуществления мечты достаточно одного желания.

Шагая по улице рядом с Джеффри, доктор Линтон решила сыграть в опасную игру: погадать, какими могли родиться их дети. У Джареда темные отцовские волосы и синие глаза матери. Их ребенок получился бы рыжим, точнее, темно-медным, или с иссиня-черной гривой, которую хочется без конца перебирать? Унаследовал бы он отцовское благородство? А повзрослев, сделал бы свою избранницу самой счастливой на свете?

Грудь Джеффри поднималась и опускалась в такт дыханию.

Сара вытерла глаза: Боже, какая же она дура! Размечталась…

— Что с Леной? — спросила она.

— Я дал ей выходной. — Толливер тоже тер глаза, но посмотреть и узнать почему, женщина не решалась. — Моя помощница заслуживает медали за то, что впервые в жизни выполнила приказ.

— Ну, первый раз всегда особенный.

— У нее в голове такая каша! — криво ухмыльнувшись шутке, воскликнул Джеффри.

Доктор Линтон обняла бывшего мужа, думая, что они ничуть не лучше.

— Взрослого человека не переделаешь, верно?

— Да, пожалуй, — тяжело вздохнул Толливер.

Да у него глаза на мокром месте.

Цыкнув на Билли, Толливер призвал пса к порядку.

— Ну да ладно…

— Ну да ладно, — повторила доктор Линтон.

— Сегодня около двенадцати должен приехать адвокат Пола, — откашлявшись, объявил Толливер.

— Откуда?

— Из Атланты.

Сара засопела, стараясь взять себя в руки.

— По-твоему, Пол Уорд в чем-нибудь признается?

— Нет, — отозвался Толливер, дергая поводок Билли, который с интересом обнюхивал какой-то куст. — С тех пор как увезли тело Терри, он не сказал ни слова.

И это после всего случившегося!

— Можно будет предъявить хоть какое-то обвинение?

— Самое простое — попытка похищения и стрельба из огнестрельного оружия, — отозвался Джеффри. — От показаний двух копов не отмахнешься! Хотя неизвестно, как все сложится. С моими словами придется считаться — я же видел все собственными глазами! Впрочем, кто знает этих присяжных… — покачал головой начальник полиции. — У тебя шнурок развязался! — Вручив Саре поводок, он присел, чтобы его завязать. — Его арестовали за «убийство с целью сокрытия другого преступления» и за покушение на Лену. Обвинение должно быть серьезным, чтобы как можно дольше продержать его за решеткой.

— А как же Эбби? — наблюдая за пальцами Джеффри, спросила доктор Линтон. Неожиданно вспомнилось, как он впервые завязал ей шнурки. Они гуляли в лесу, и Сара не могла решить, как относится к своему спутнику, пока тот не опустился перед ней на колени. Сейчас, глядя на него, женщина думала, что не представляет свою жизнь без Джеффри Толливера.

— А ну прочь! — осадил он Боба с Билли, которые стали играть со шнурками. Завязав двойной узел, Толливер поднялся и взял поводок. — Насчет Эбби не уверен. Терри могла подтвердить, что у него был цианид, но она мертва. Боюсь, Дейл не станет говорить на суде, как расписывал Уорду действие яда. — Обняв за талию, он притянул Сару к себе. — Ребекка очень слаба. Эстер разрешила поговорить с ней завтра.

— Думаешь, сообщит что-то полезное?

— Нет, — признался начальник полиции. — Девочка расскажет только, как нашла документы, которые оставила старшая сестра. Черт, нельзя даже утверждать, что их оставила Эбби! О чем говорили Терри с Полом, Бекка не слышала, потому что сидела в шкафу, а сослаться на более ранние заявления миссис Стэнли не может, потому что это будут показания с чужих слов. Если судья их и примет, виноватым останется Коул, это он укладывал несчастных в гробы, а Уорд выйдет сухим из воды. Молодец, ловко следы замел! — невольно восхитился Джеффри.

— Вряд ли даже самый ловкий адвокат из Атланты вытащит клиента, против которого будет свидетельствовать вся его семья, — возразила доктор Линтон. Как ни странно, наибольшая опасность для Пола исходила именно отсюда. Он ведь не просто подделал подписи своих родственников, а получал и обналичивал причитающиеся им страховые премии. Только за мошенничество Уорд может загреметь в тюрьму до глубокой старости.

— Его секретарь отказалась от первоначальных показаний, — проговорил Джеффри. — Теперь утверждает, что в тот день шеф допоздна в офисе не сидел.

— А что с умершими работниками? Ну, теми, кого страховал Пол?

— Возможно, они просто умерли, и Уорду повезло, — сам себе не веря, предположил Толливер. При всем желании возбудить уголовное дело не представлялось возможным. Все девять тел были кремированы, а родственники погибших, если таковые имелись, давным-давно о них забыли. — Убийство Коннолли из той же оперы. На банке «Фолджерс» нашли только его «пальцы». А в квартире есть отпечатки всех членов семьи, в том числе и Пола.

— Коул получил по заслугам, — произнесла доктор Линтон, понимая, как безжалостно звучат ее слова. До встречи с Джеффри она наивно верила в правосудие: оно, мол, действительно вершится в залах суда, а присяжные дают клятвы от чистого сердца. За годы жизни с полицейским ее позиция кардинально изменилась. — Ты молодец! — похвалила Сара бывшего супруга.

— Почувствую это, когда Пол Уорд окажется в камере смертников.

Саре предпочла бы упрятать адвоката за решетку до конца жизни, но заводить спор о смертной казни не хотелось. По этому вопросу ее точку зрения не удалось изменить даже Джеффри.

А вот и родительский дом! Сидя на корточках перед белым «бьюиком» мамы, папа зубной щеткой чистит спицы на ободе колеса.

— Привет, папа! — проговорила доктор Линтон, целуя его в макушку.

— Твоя мать ездила на ту ферму! — пробурчал Эдди, макая щетку в мыльный раствор. Ему, естественно, не понравилось, что Кэти проведала старого дружка, но выместить он это решил на машине. — Говорил, возьми мой пикап, но разве она послушает?

Джеффри он, как обычно, проигнорировал.

— Пап!

— Ну что?

— Хочу сказать… — Сара дождалась, пока отец поднимет голову. — Мы с Джеффри живем вместе.

— Замечательно! — Эдди угрюмо смотрел на шину.

— Собираемся завести третью собаку…

— Поздравляю! — Тон старика был далеко не радостным.

— …и пожениться, — поспешно добавила Сара.

Зубная щетка застыла на ободе, и Джеффри чуть не задохнулся от волнения.

Смахнув комочек гудрона, Эдди посмотрел сначала на дочь, потом на будущего зятя.

— Вот. — Он вручил щетку Джеффри. — Хочешь стать частью нашей семьи — приноси пользу.

Доктор Линтон взяла у Толливера поводок, чтобы тот смог снять куртку.

— Спасибо, — проговорил инспектор, передавая ее Саре.

— Не за что! — сладко улыбнулась она.

Встав на колени, Джеффри принялся начищать спицы.

Само собой, Эдди изобразил недовольство:

— Давай энергичнее! Мои девочки и то лучше моют!

Пряча улыбку, Сара закрыла рот рукой. Хотят оторвать друг другу голову — пожалуйста, только не в ее присутствии! Привязав собак к перилам, женщина вошла в дом. Боже, она была здесь всего шесть дней назад, а кажется, пролетело несколько лет.

На кухне практически та же сцена, что в прошлое воскресенье: Белла за обеденным столом с газетой, Кэти у плиты.

— По какому случаю блины? — Чмокнув мать в щеку, доктор Линтон стянула с тарелки кусок ветчины.

— В честь моего отъезда, — отозвалась тетя. — Вот, собираюсь…

— Как жаль… — протянула Сара. — Такое ощущение, что я тебя вообще не видела.

— Ты и не видела, — пожала плечами Белла. — Всю неделю на работе пропадала.

— Куда направляешься?

— В Атланту. — Тетя заговорщицки подмигнула. — Давай отдохни как следует, и жду в гости.

Сара закатила глаза.

— Я серьезно! Приезжай!

— Боюсь, в ближайшее время буду сильно занята, — заявила доктор Линтон, не зная, как объявить важную новость. Глупо ухмыльнувшись, она стала ждать, когда мать с теткой обратят на нее внимание.

— В чем дело? — спросила Кэти.

— Я решила выйти за Джеффри.

— Долго же ты тянула — проворчала миссис Линтон. — Надеюсь, он еще не передумал!

— Спасибо, мама! — съязвила Сара, удивляясь, почему ей стало неприятно.

— Дорогая, не обращай на нее внимания, — посоветовала Белла, поднимаясь из-за стола. — Поздравляю! — Она крепко обняла племянницу.

— Спасибо. — Сарказм в Сарином голосе предназначался для матери, но та и бровью не повела.

Белла сложила газету.

— Пожалуй, я вас оставлю, — объявила она. — Только, чур, за глаза не поливать меня грязью!

Сара буравила спину матери возмущенным взглядом.

— Думала, ты обрадуешься, — не выдержала она молчания.

— Я радуюсь, — отозвалась Кэти. — За Джеффри. Долго же ты его мариновала!

Повесив куртку будущего супруга на спинку стула, Сара села. Все, сейчас наверняка будет нравоучительная лекция. Однако мать заговорила о другом:

— Белла сказала, что ты ходила в храм вместе с Тесс.

Интересно, что еще сообщила тетя?

— Да, мэм!

— Ты общалась с Томасом Уордом?

— Да, — на этот раз, опустив «мэм», ответила Сара. — Он показался очень милым.

Чуть не выронив вилку, Кэти повернулась к дочери:

— Ну что, спросишь у меня или струсишь и снова пойдешь шушукаться с тетей Беллой?

Доктор Линтон почувствовала, как заливается краской. Ей даже в голову не пришло, но Кэти совершенно права. С тетей она поделилась своими страхами именно потому, что знала, та непременно передаст матери.

— Ты к нему уходила? — собрав все свое мужество, выпалила она.

— Да.

— Значит, Лев… — не нашла нужных слов Сара. Боже, сплетничать с тетей Беллой намного проще и приятнее! Материнские глаза пронзали, словно ледяные иглы. — Он рыжий.

— Ты доктор? — резко спросила Кэти.

— Ну да…

— Значит, генетику изучала. — Сара давно не видела мать такой злой. — Ты хоть подумала, что будет с отцом, узнай он о твоих нелепых… — Миссис Линтон осеклась, пытаясь взять себя в руки. — Я же говорила, чувства были чисто платоническими, дальше не зашло.

— Знаю…

— Я хоть раз в жизни тебе врала?

— Нет.

— Папа с ума бы сошел… — Она подняла было указательный палец, но тут же бессильно опустила. — Иногда думаю, есть ли у тебя хоть капля мозгов? — Раздосадованно качая головой, женщина повернулась к плите.

Приходя в себя после бешеного отпора матери, Сара не могла не заметить, что ее вопрос так и остался без ответа.

— Лев рыжий, — не в силах сдержаться, повторила она.

— Так же как его мать, ты, идиотка несчастная! — прошипела Кэти.

— Чья мать? — спросила Тесса, появившись на кухне с толстой книгой в руках.

— Совершенно не важно, — с трудом сдержалась миссис Линтон.

— Блины печешь? — поинтересовалась Тесса, положив книгу на стол, и Сара прочитала название: Дилан Томас «Избранные стихотворения».

— Нет, воду в вино превращаю! — съязвила Кэти.

Младшая сестра вопросительно взглянула на старшую, а та лишь пожала плечами, будто мать злилась не на нее.

— Завтрак будет готов через пять минут, — объявила миссис Линтон. — Накройте на стол.

— Вообще-то у меня сейчас дела, — уклончиво проговорила Тесса.

— Какие?

— Обещала Льву прийти в церковь, — продолжала та, а Сара изо всех сил старалась не вмешиваться. Видимо, плохо старалась, потому что, почувствовав напряжение, Тесса заметалась: — Им сейчас очень непросто.

Доктор Линтон кивнула, зато Кэти всем своим видом выражала неодобрение.

— Преступления Пола не делают злодеями всю семью, — осторожно произнесла Тесса.

— Я и не говорю, что они злодеи, — парировала Кэти. — Томас Уорд, например, очень чуткий и душевный человек. — Пожилая женщина вызывающе посмотрела на Сару.

— Прости, что не хожу в твою церковь, — извинилась Тесса, — только…

— Золотая моя, мне известно, почему ты ходишь к Уордам, — процедила миссис Линтон.

Тесса снова взглянула на сестру, а той не оставалось ничего другого, кроме как в очередной раз пожать плечами. Слава Богу, мама сама завела этот разговор!

— В храм ходят, чтобы быть ближе к Богу, — теперь Кэти грозила пальцем младшей дочери, — а не любовников искать.

Тесса захохотала, но тут же осеклась, увидев, что мать совершенно серьезна.

— Дело не в этом, — пояснила она. — Просто мне там нравится.

— Тебе нравится Левитикус Уорд!

— Ну да, — растянув губы в улыбке, призналась Тесса, — но и сама церковь тоже.

Скрестив руки на груди, Кэти смотрела то на одну дочь, то на другую, будто не зная, что с ними делать.

— Мама, это не игра, — твердо сказала младшая. — Я действительно хочу там бывать, и не ради Льва, а ради себя самой.

Наступив на горло собственной песне, доктор Линтон решила поддержать сестру:

— Она говорит правду.

Кэти поджала губы, и на секунду Саре показалось, что мама сейчас разрыдается. Религия всегда занимала важное место в жизни Кэти, но дочерям она ее не навязывала, желая, чтобы они сами пришли к вере. Доктор Линтон видела, как мать счастлива, что Тесса пошла по ее стопам. Жаль, что она не может сделать того же!

— Завтрак готов? — хлопнув дверью, проревел из прихожей Эдди.

— По-моему, ваш отец считает, у меня тут кафе-кондитерская, — поворачиваясь к плите, криво усмехнулась миссис Линтон.

Не смущаясь дырявых носков, Эдди вошел на кухню, Джеффри — следом, а за ним и собаки, которые уселись у стола.

Взглянув на неестественно прямую спину жены и хмурые лица дочерей, мистер Линтон тут же почувствовал неладное.

— Машина готова, — объявил он, явно рассчитывая на какую-то реакцию. Ну, если ждет медали, то день сегодня неподходящий!

— Спасибо, Эдди! — откашлявшись, перевернула блин Кэти.

Боже, сестра-то еще новость не слышала!

— Мы с Джеффри собираемся пожениться, — повернулась к ней Сара.

— Ура-ура! — закричала Тесса, но получилось не слишком радостно.

Доктор Линтон уселась на стул, положив ноги на белый живот Боба. Сколько всего за прошлый год пережили, неужели ее никто не обнимет?!

— Милый, тебе понравился шоколадный торт, который я на днях присылала? — поинтересовалась Кэти у будущего зятя.

Сара смотрела на живот Боба, будто вся правда жизни была написана там большими буквами.

— Угу, — промычал Толливер, пронзая язвительным взглядом бывшую жену. — Просто объедение!

— Если хочешь, в холодильнике еще осталось.

— Замечательно! — приторным голосом отозвался инспектор. — Спасибо огромное.

Раздалась телефонная трель, и Сара не сразу поняла, что звонит сотовый Джеффри. Достав телефон из кармана куртки, она протянула его Толливеру.

— Толливер! — ответил он, помрачнел и вышел в коридор, чтобы спокойно поговорить. Доктор Линтон слышала его голос, хотя по кратким рубленым фразам ничего не поняла. «Он ушел? Когда? Уверена, что хочешь этого? — А затем, после небольшой паузы: — Молодец, правильно сделала!»

Отсоединившись, Джеффри вернулся на кухню.

— Мне нужно идти, — извинился он. — Эдди, можно мне взять ваш пикап?

— Ключи у входной двери, — к величайшему удивлению Сары, ответил отец. Словно он не содрогался целых пять лет при одном упоминании о «неблагодарном изменнике»!

— Сара! — позвал инспектор.

Захватив куртку, женщина вышла из кухни.

— Что случилось?

— Лена звонила, — взволнованно ответил Толливер. — Говорит, вчера вечером Итан украл пистолет у Нэн Томас!

— У Нэн был пистолет? — спросила Сара, не в силах поверить, что библиотекарь держала у себя что-то опаснее портновских ножниц.

— Лена утверждает, оружие у Итана в рюкзаке. — Джеффри снял ключи с декоративного крючка. — Пять минут назад Грин ушел на работу.

— Зачем она тебе это рассказала? — поинтересовалась Сара, протягивая куртку.

— Грин на условно-досрочном, — едва сдерживая радость, пояснил Толливер. — А теперь вернется за решетку отбывать остаток срока… Целых десять лет!

В душе Сары зашевелился червячок подозрения.

— Не понимаю, для чего она тебе позвонила.

— Для чего, не важно, — открывая дверь, проговорил Джеффри. — Главное, что он возвращается в тюрьму!

Сара содрогнулась от страха, глядя, как он спускается по ступенькам.

— Джеффри!

Толливер обернулся, но в голову Саре пришло только «Будь осторожен».

Толливер подмигнул, показывая, что все в порядке.

— Через час вернусь, — пообещал он.

— У него пистолет!

— У меня тоже. — Инспектор зашагал к пикапу. — Не бойся! — замахал он рукой. — В два счета вернусь, и соскучиться не успеешь!

Дверца со скрипом открылась, и Сара нехотя повернулась, чтобы идти на кухню.

— Миссис Толливер! — окликнул Джеффри, и сердце Сары встрепенулось. На любимом, самом дорогом на свете лице появилась плутоватая улыбка. — Оставьте мне торт!

Примечания

1

Учреждение для реабилитации отбывших наказание заключенных, вылечившихся наркоманов, алкоголиков, психически больных.

(обратно)

2

Исайя: 58:6.

(обратно)

3

Издатель журнала «Плейбой».

(обратно)

4

Расстройство в виде тикообразных подергиваний мышц лица, шеи и плечевого пояса, непроизвольных движений губ и языка с частым покашливанием и сплевыванием.

(обратно)

5

Актриса, звезда фильма «Этот безумный, безумный, безумный мир».

(обратно)

6

Спиритуалистическая секта, отделившаяся от квакеров в Манчестере и переселившаяся в Америку. Шекеры отвергают брак, присягу и военную службу, признают общность имущества.

(обратно)

7

Пер. Ю. Комова.

(обратно)

8

Орентал Джеймс Симпон — звезда американского футбола, в 1994 году арестован по делу об убийстве бывшей жены и ее друга, в 1995 году оправдан.

(обратно)

9

Псалтырь, гл. 145.

(обратно)

10

Псалтырь, гл. 104.

(обратно)

11

Книга Иезекииля, гл. 33.

(обратно)

12

Герой популярного американского мультсериала.

(обратно)

13

Ветхий Завет, Книга Царств, 9:34.

(обратно)

14

Ветхий Завет, Книга Иосия, 14:11.

(обратно)

Оглавление

В самом начале

Воскресенье

  1

  2

  3

Понедельник

  4

  5

  6

  7

Вторник

  8

Среда

  9

  10

Четверг

  11

  12

Пятница

  13

  14

  15

  16

Суббота

  17 . . . . . . . . . . . . . . .

Реклама на сайте