«Контракт с коротышкой»

Элмор Леонард Контракт с коротышкой

1

Двенадцать лет назад, когда Чили впервые приехал в Майами-Бич, с погодой ему не повезло: стояла редкая в тех местах холодная зима – всего плюс два в тот день, когда они с Томми Карло пообедали в «Везувио» на Саут-Коллинз и когда у Чили сперли кожаную куртку. Ту самую, что жена подарила ему на Рождество, перед тем как они перебрались сюда, в Майами.

Оба родом из Бэй-Ридж, что в Бруклине, Чили и Томми были старыми друзьями, а сейчас их связывал еще и общий бизнес. Через своего дядю Момо Томми Карло работал с бруклинской командой: он вел бухгалтерию для Момо и принимал ставки, пока тот не послал его в Майами с сотней тысяч в кармане, чтобы заняться ростовщичеством. Ну а Чили был связан с мафией через родственников с материнской стороны, братьев Манзара. Его обычная работа на «Манзара Мувинг и Сторидж» заключалась в поисках оптовых покупателей на такие товары, как сигареты, телевизоры, видеомагнитофоны, стремянки, одежда, мороженый апельсиновый сок… И так далее. Хотя в семье его своим не признавали – даже несмотря на то, что воспитали его итальянцем. Просто в его жилах текла не чистая кровь, а чуть разбавленная каким-то пуэрториканцем с отцовской стороны.

Впрочем, Чили и не особенно стремился влиться в мафиозные ряды, ведь это означало, что ему пришлось бы соблюдать дерьмовые – с его точки зрения – принципы уважения к старшим. Хватало того, что он вынужден был считать этих ребят героями и улыбаться в ответ на тупые, но смешные – с их точки зрения – замечания. Приятно, однако, зайти в ресторан на Восемьдесят Шестой или Кропси-авеню, где все знают тебя по имени и из кожи вон лезут, чтобы услужить совсем молодому тогда человеку… Жену Дебби тоже устраивало такое положение вещей, но только до тех пор, пока после нескольких лет замужества она не забеременела. Тогда все изменилось. Дебби сказала, что, раз в их жизни появится ребенок, Чили должен найти нормальную работу и перестать общаться с «этими людьми». Она скулила и нудила, пока он не ответил ей: «Ладно, согласен, Господи!» – и не присоединился к делу Томми Карло в Майами. Дебби он объяснил, что отныне занимается снабжением крупных отелей типа «Фонтенбло». Она этому поверила и верила почти год, пока у него не сперли куртку.

В тот раз в «Везувио» они спокойненько пообедали, а потом Томми сказал, что подождет его в парикмахерской, в задней комнате, у телефона, поднял воротник своей спортивной куртки с надписью «Палм-Бич», будто бы это могло защитить его от холода, и ушел. А Чили направился в гардероб за своей одежкой, но увидел там лишь пару плащей и летную куртку, которая, вероятно, висела здесь еще со времен Второй мировой войны. Когда же Чили вызвал директора – пожилого итальянца в черном костюме, – тот внимательно оглядел практически пустой гардероб и удивленно спросил:

– И вы ее не нашли? Неужели ее здесь нет?

– Тогда, может, ты мне покажешь черную кожаную куртку длиной до кончиков пальцев с лацканами, как у пиджака? – отрезал Чили. – Но ее здесь нет, и ты должен мне триста семьдесят девять баксов.

Директор в ответ предложил ему ознакомиться с объявлением на стене, которое гласило:

«ЗА УТЕРЯННЫЕ ВЕЩИ ОТВЕТСТВЕННОСТИ НЕ НЕСЕМ».

– Еще как понесете, – пообещал ему Чили. – Я не затем приехал в солнечную Флориду, чтобы морозить задницу. Внимательно следишь за моей мыслью? Давай куртку или гони триста семьдесят девять баксов – ровно столько, сколько моя жена заплатила за куртку в магазине «Александр».

Директор вызвал официанта, и они принялись оживленно общаться по-итальянски, причем официант то ли нервничал, то ли ему не терпелось поскорее вернуться к складыванию салфеток. Чили уловил лишь несколько слов, в частности имя, которое повторилось несколько раз: Рей Барбони. Это имя было ему знакомо, как, впрочем, и его обладатель, который часто зависал в отеле «Кардозо» на побережье. Рей Барбони по кличке Боунс работал на парня по имени Джимми Капоторто, к которому, кстати, перешли все местные дела от недавно усопшего Эда Гросси… но это уже совсем другая история.

– Объясни клиенту, что это мистер Барбони одолжил его куртку, – велел директор официанту.

– Понимаете, – начал официант, упорно прикидываясь, будто он тут совсем ни при чем, – кто-то взял его куртку и оставил эту, старую. Тогда мистер Барбони взял ту, что подошла, и сказал, что одалживает ее.

– Подожди-ка, подожди-ка, – остановил Чили официанта, который, казалось, не находил ничего необычного в том, что какая-то паскуда взяла не принадлежавшую ему куртку. – Объясни еще раз.

– Он не насовсем ее взял, всего лишь одолжил, понимаете. Мы вернем его куртку, а он – ту, что одолжил. Но если это была ваша куртка, то он вернет ее вам прямо сейчас. Мистер Барбони надел ее только для того, чтобы добраться до дома, и вовсе не собирался оставлять у себя…

– У меня в кармане лежали ключи от машины, – поведал им Чили.

Оба, и директор, и официант, посмотрели на него так, будто ни слова не понимают по-английски.

– Я всего-навсего спрашиваю: как вы предлагаете мне отправиться за собственной курткой, если у меня нет ключей от машины?

Директор посулил вызвать такси.

– Так, давайте определимся, правильно ли я вас понял, – перебил его Чили. – Вы не несете ответственности за утерянные вещи типа моей дорогой куртки, но в то же время собираетесь найти куртку Рея Боунса или купить ему новую. Вы это хотите сказать?

Он прекрасно понимал, что ничего они не хотят сказать, кроме того, что Рей Боунс является хорошим клиентом, заходит в ресторанчик два-три раза в неделю и работает на Джимми Капа. А еще они понятия не имели, где Рей живет, и в телефонной книге не было его номера. Поэтому Чили позвонил Томми Карло в парикмахерскую, объяснил ситуацию, несколько раз уточнил, верит ли Томми услышанному, и попросил заехать в ресторан.

– Я хочу забрать свою куртку. А потом вытащу голову этого парня из его же собственной задницы и выбью ему зубы.

– Завтра, – сказал Томми, – будет уже тепло, погоду обещают чудную, я сам по телевизору видел. Куртка тебе не понадобится.

– Дебби подарила мне ее на Рождество, черт возьми, и обязательно спросит, где куртка, стоит мне в таком виде вернуться домой.

– Скажешь, что потерял.

– Да она с постели не встает после выкидыша. С ней вообще невозможно разговаривать, в смысле, ей ничего не объяснишь.

– Еще и лучше, Чил, – обрадовался Томми. – Вот и не говори ей ничего.

– Этот парень взял мою куртку, и я даже не могу вернуть собственное имущество?

Томми подобрал его у ресторана, после чего они заехали на Меридиан, чтобы Чили, который жил там в то время, взял что-нибудь из одежды. Он, стараясь не шуметь, схватил из шкафа в прихожей перчатки, но Дебби все равно услышала посторонние звуки.

– Эрни, это ты? – поинтересовалась она из спальни.

Она никогда не называла его Чили, максимум «милым» – и то только когда хотела о чем-нибудь попросить.

– Милый, принеси мне таблетки, они у мойки на кухне, и стакан воды, пожалуйста.

Пауза.

– Ах нет, милый, лучше принеси мне стакан молока и несколько печенюшек, тех, что ты купил в «Винн-Дикси», с шоколадными крошками.

И все это полным страдания голосом, которым она говорит вот уже три месяца, что прошли после выкидыша. Также она любила спрашивать: «Который час?» – хотя будильник стоял на тумбочке в футе от ее кровати и ей всего-навсего нужно было повернуть голову. Они знали друг друга со средней школы – он тогда играл в баскетбол, а она крутила жезлом и аппетитной попкой. Чили сказал, что уже половина четвертого и он опаздывает на встречу, пока. Но уже в дверях услышал:

– Милый. Будь любезен…

Поздно.

– Забери куртку, но не трогай Рея, а? – попросил Томми, пока они ехали по Оушен-драйв к отелю «Виктор». – Ты только осложнишь ситуацию, и нам придется звонить Момо, чтобы все уладить. О'кей? Потом ведь Момо будет ссать кипятком, еще бы, он же столько времени на нас потерял. Вот скажи, нам это надо?

Чили тем временем размышлял о том, как таблетки снова оказываются у мойки, если он то и дело приносит их Дебби в комнату.

– Не волнуйся, скажу только самое необходимое. И даже меньше, – успокоил он Томми.

Поднимаясь по лестнице на третий этаж, он надел перчатки, постучал три раза, выждал, натянул правую перчатку поплотнее, а когда Рей Боунс открыл дверь, врезал ему со всего размаху. Одной правой. В добавке левой необходимости уже не было. Со стула в гостиной Чили снял свою куртку, бросил взгляд на скорчившегося Рея Бо-унса, зажимающего нос и рот ладонями, по которым на рубашку текла кровь, и вышел, не промолвив ни слова.

* * *

Эрнесто Палмер получил кличку Чили еще в детстве – за свой горячий характер. Она привязалась к нему с легкой руки отца, который, когда не пил, работал докером на «Булл Лайн». Теперь, по словам Томми Карло, Чили уже остыл, но прежняя крутизна осталась, потому и кличка прилипла к нему намертво. Чили достаточно было мертвенным взглядом посмотреть на проштрафившегося должника и произнести не более трех слов, как тот был готов продать машину жены, лишь бы рассчитаться. Как искренне считал Чили, секрет такого успеха кроется в правильной подготовке клиента.

– Парень приходит к тебе, и ты говоришь ему прямо в лоб, независимо от того, сколько денег ему нужно и для чего: «А ты уверен, что хочешь взять эти деньги? Мне не нужно никаких закладных на дом, никаких бумаг. Одно лишь твое слово. Обещай, что ты вернешь все с процентами». А дальше ты объясняешь: «Если же ты не уверен, что сможешь каждую неделю выплачивать проценты, прошу тебя, лучше ничего не бери. В таком случае эти деньги тебе не нужны». Если парень хоть немного сомневается, мямлит что-нибудь типа: «Ну, я практически уверен, что…» – я ему тут же выдаю: «Я советую тебе ничего у нас не брать». Тогда клиент кидается в ноги, начинает клясться детьми, что все вернет в срок. После чего ты, точно зная, что положение у него отчаянное, иначе он не обратился бы к ростовщику, сообщаешь ему: «О'кей, но если хоть один платеж просрочишь, пожалеешь, что пришел сюда».

Никогда не рассказывай клиенту, что ты с ним сделаешь. Пусть сам работает мозгами и придумывает себе самое худшее, что может случиться. Иными словами, никогда просто так не болтай. Зачем?

Так же случилось и с возвратом куртки. Слова здесь не понадобились.

Но теперь все зависело от Рея Боунса. Если сломанный нос и выбитые зубы разозлили его, он просто обязан что-то предпринять. Хотя последствий все равно не избежишь. Томми Карло предложил Чили скрыться на время, порыбачить на островах, но куда он поедет с женой-инвалидом, которая даже писать боится – а вдруг в моче обнаружится кровь?

Чили прикинул, как Рей может попытаться достать его. К примеру, обедаешь ты в «Везувио», поднимаешь голову и видишь Боунса с пистолетом. Или выходишь из парикмахерской на Артур Годфри-роуд, из конторы, что разместилась в задней комнате… Или нет, сидишь на стуле в конторе, треплешься с Фредом и Эдом, а такое иногда случается, когда клиентов нет… Да, на это ограниченного умишка Рея Боунса как раз хватит. И парикмахерская ему известна, да и убирали так кое-кого – Альберта Анастисиа, например, точно так и хлопнули.

Вскоре эти мысли настолько достали Чили, что он отправился на Юго-Западную Восьмую улицу и купил у кубинца короткоствольный револьвер тридцать восьмого калибра.

– Знаменитый модель «смит-эн-вейсон», – расхваливал товар кубинец.

Все произошло, когда Чили находился у себя в конторе в задней комнате – вносил пометки в долговую книгу. Сквозь тонкую стену из сухой штукатурки до него доносился треп Эда и Фреда.

– «Париж»? Да бывал я там сотни раз, это совсем рядом с Семьдесят Девятой, – говорил Эд.

– Да ни хрена, – отвечал Фред. – Он на Шестьдесят Восьмой, всего в семнадцати милях от Лексингтон.

– Ты о каком «Париже» говоришь – о «Париже» в Кентукки или о «Париже» в Теннесси?

Молчание – ответа на это замечание не последовало.

Чили поднял голову от книги, на мгновение прислушался, после чего открыл ящик стола и достал тридцать восьмой. Навел его на открытую дверь. В коридорчике мелькнул Боунс, вот он уже возник в дверях – и страшно удивился, увидев направленный на него револьвер. А удивившись, начал палить во все стороны, даже не прицелившись как следует, – огромный «кольт» в его руке жутко загрохотал. Чили, в свою очередь, тоже нажал на курок и попал Боунсу прямо в лоб. Как потом выяснилось, пуля тридцать восьмого калибра пропахала борозду в скальпе Боунса от линии волос до самой макушки. А еще чуть позже Чили узнал, что Боунсу в больнице «Маунт Синай» наложили более тридцати швов. Две пули из стены и еще одну из картотечного шкафа Чили заботливо извлек, чтобы продемонстрировать Томми Карло.

Тогда Томми позвонил Момо, а тот уже связался с Джимми Капом, раскрыл, так сказать, карты, чтобы обсудить, проявил ли Чили к Рею Боунсу неуважение, или же Боунс сам виноват в том, что ему чуть скальп не сняли. Срочно требовалось какое-то решение, иначе ситуация грозила выйти из-под контроля. В общем, два босса обсудили ситуацию с курткой, посчитали ее полным дерьмом и постановили «забыть». Джимми Кап должен был передать Рею Боунсу, мол, пусть радуется, что жив остался, ведь, ради всего святого, куртку эту парню жена подарила, да еще на Рождество!

Этот инцидент имел место двенадцать лет тому назад. Правда, тогда же произошло еще одно неожиданное событие. И еще одно событие, связанное с ним, должно было произойти сейчас, в настоящее время.

Сразу после «кражи» куртки от Чили ушла Дебби. Она вернулась домой в Бей-Ридж и поселилась вместе с мамой в квартире над магазином одежды.

А ушла она потому, что в процессе разрешения конфликта Чили позвонил сам Момо, чтобы выслушать одну из сторон – только в знак уважения к Томми Карло, кто такой Чили Палмер, чтобы сам босс беседовал с ним? Так вот, Дебби подслушала этот разговор по параллельному телефону.

Момо только и сказал Чили, что пора взрослеть да переставать заниматься школьными разборками. Но этого было достаточно, чтобы Дебби поняла, что Чили по-прежнему связан с мафией. Она даже с постели встала, чтобы начать таскаться за Чили по пятам и приставать с расспросами, какими такими делами он занимается с «этими людьми». В конце концов она так достала его своим визгом, что Чили рявкнул: «Да, я работаю на Момо, что с того, черт возьми?» Он думал, это заставит ее заткнуться и в доме хотя бы на месяц воцарится блаженная тишина. Но нет, Дебби немедленно впала в истерику:

– Так вот почему у меня был выкидыш! Я знала! Знала, что ты вернулся к этой жизни, и ребенок тоже узнал об этом через меня, потому-то и не захотел появляться на свет!

Что? Он не родился только потому, что его папа давал краткосрочные ссуды? Помогал беднягам-тупицам, от которых отвернулись банки? Как можно разговаривать с женщиной, если она свято верит, что дитя в утробе разбирается в подобных вещах? Но Чили честно попытался. Посоветовал ей обратиться к доктору, проверить свои куриные мозги.

– Считаешь себя крутым, да? Посмотрим, сумеешь ли ты получить от меня развод.

То были последние слова Дебби.

Она готова была отказаться от алиментов и жить с матерью над магазином одежды, лишь бы не дать ему вступить в новый законный брак. Дебби из-за своей тупости не понимала, что с изобретением рок-н-ролла и противозачаточной пилюли мир изменился, и свято верила, что Чили не сможет трахаться с кем захочет и когда захочет.

С того времени и по сегодняшний день Чили встречался с массой женщин, с некоторыми на серьезной основе, с некоторыми – нет. С одной из них, барменшей по имени Роуз, жил несколько лет. В другую, стриптизершу Веру, даже влюбился, но не смог вынести того, что на нее глазеют другие мужчины, поэтому пришлось расстаться. Он гулял с официантками, косметичками, продавщицами из «Дэйдленд-Молл», водил женщин в рестораны, в кино, иногда к себе в постель. Ему очень нравилась певичка Николь, но жизнь ее вся без остатка была посвящена рок-н-роллу, и он с трудом понимал, о чем она говорит. Чили нравились женщины, с ними он чувствовал себя свободно, ему даже не приходилось притворяться. Просто был самим собой, и они втюривались в него по уши. Правда, некоторым не нравилась его увлеченность кино: он водил своих подруг в кинотеатры практически каждый день. Могло сложиться впечатление, что кино нравится ему больше, чем женщины.

Другое событие, имеющее отношение к инциденту с курткой, произошло двенадцать лет спустя, то есть совсем недавно, день назад. Кто-то застрелил Момо, когда тот выходил из ресторана, что на Пятьдесят Шестой в Манхеттене. Томми Карло немедленно вылетел на похороны. А на следующий день в контору Чили заявились два посетителя: огромный цветной парень, которого он никогда не видел, и Рей Боунс.

* * *

– Нормальные люди здесь стригутся? – поинтересовался Рей у Чили. – Или только педики?

Времена изменились. Фреда и Эда больше не было, вместо них в зале, похожем на сцену – розовые зеркала в рамках из лампочек, – трудились Питер и Тим. И очень даже неплохо справлялись. Это по их совету Чили теперь зачесывал волосы назад, без пробора, как Майкл Дуглас в «Уолл-стрит».

Чили тоже изменился – он устал изображать уважение к людям, которых считал полными задницами. Момо был нормальным человеком, но парни из его команды, приезжавшие в Майами отдохнуть, все время корчили из себя крутых, ожидая, что он и Томми будут таскать их повсюду и подкладывать девок.

– Эй, – отвечал Чили таким «крутым», – я что, ваш сутенер?

А они срывали злость на Томми, потому что тот как племянник Момо обязан был их поддерживать. В результате Чили постепенно отошел от ростовщичества, оставив себе лишь нескольких постоянных клиентов, с которыми никогда не было проблем. По ночам он изымал машины у неплательщиков для маленьких кредитных компаний, а также помогал местным торговцам и паре казино из Лас-Вегаса вышибать долги – наносил визиты вежливости к тем, кто не платит по счету. Характер его остыл еще на несколько градусов.

Но не настолько, чтобы Чили удержался от ответа:

– Ты так быстро лысеешь, Рей, что скоро стричь будет нечего. Так что позволь ребятам поработать с тем, что еще осталось. Быть может, им удастся закрыть шрам. Или они предложат тебе парик, как хочешь.

Да пошел он! Чили уже знал, что произойдет.

Клиентов в зале не было. Рей Боунс предложил Питеру и Тиму пойти попить кофейку. Те, скривившись, ушли, а огромный цветной парень усадил Чили в парикмахерское кресло и провозгласил:

– Этот человек – человек. Понимаешь меня? Это – мистер Боунс, именно так к нему и обращайся.

Мистер Боунс направился через зал в контору.

– И что ты с ним шатаешься? Работы лучше нет? – поинтересовался Чили у цветного помощника.

– Есть, – согласился цветной, – там все разговаривают по-испански, а мне переучиваться поздно.

Боунс вышел из конторы и стал просматривать имена должников, суммы долгов и даты выплат. Все эти сведения содержались в зеленой тетради, служившей Чили долговой книгой.

– Ты, значит, работал с латиносами – что, к белым людям не допускали, а? – спросил он у Чили.

Чили сказал себе, что пришла пора помолчать.

– Человек с тобой разговаривает, – вмешался цветной.

– Его бизнес кончился, но он об этом еще не знает, – заявил Боунс, оторвавшись от книги. – Эй, слышь, для тебя здесь все кончилось.

– Это я уже понял.

Боунс вновь углубился в чтение:

– И сколько выходило?

– Три с половиной.

– Вот дерьмо, десять штук в неделю. А сколько Момо тебе отстегивал?

– Двадцать процентов.

– Но ты снимал еще двадцать, да?

Чили ничего не ответил. Боунс перевернул страницу, пробежал глазами записи и замер:

– У тебя прокол. Парень должен был рассчитаться еще шесть недель назад.

– Он умер.

– Откуда ты знаешь? Он сам тебе сказал?

Рей Боунс взглянул на цветного – очевидно, надеялся, что его остроумие будет оценено по достоинству, но тот был занят рассматриванием лосьонов для волос и прочего дерьма на столе. Чили тоже не выказывал одобрения. Он сейчас размышлял, можно ли, если Боунс подойдет еще чуть ближе, врезать ему по яйцам, а потом вскочить с кресла и добить его кулаком. Главное, чтобы цветной не вмешался…

– Он разбился, – сообщил Чили, – в том самолете, что сверзился в Эверглейдс.

– И с чего ты это взял?

Чили встал, прошел в контору и вернулся со стопкой «Майами геральд». Он бросил газеты под ноги Боунсу и снова расположился в кресле.

– А ты сам посмотри. Найдешь его в списке жертв. Лео Дево, владелец химчистки «Париж», что на Федерал-хайвей в районе Сто Двадцать Четвертой улицы.

Боунс пошевелил газеты носком своей кремовой туфли в дырочку, хорошо сочетающейся со слаксами и спортивной рубашкой. На первой полосе верхней газеты выделялся крупный заголовок: «117 жертв катастрофы „ТрансАм“». Чили спокойно наблюдал, как Боунс ногой перелистывает газеты, пестревшие заголовками: «Уиндс расследует катастрофу», «Опубликовано предупреждение Уиндшира», «Кошмар наступил сразу же после прощаний». Наконец Боунс добрался до полосы с множеством мелких фотографий: «Специальный отчет: трагический список».

– Его жена сказала, что он был на борту, – пояснил Чили. – Я лично удостоверился в этом.

– Его фотография здесь есть?

– Почти в самом низу. Нужно перевернуть газету.

Боунс по-прежнему пинал газету ногой. Наверное, не хотел наклоняться – боялся перетрудиться.

– А может, он был застрахован? Узнай у жены.

– Книга теперь твоя, не веришь – проверяй.

Цветной вышел из-за стола и встал рядом с креслом.

– Навар за шесть недель – это двадцать семь сотенных сверх тех пятнадцати штук, что ты ему ссудил, – продолжил Боунс. – Вынимай их из жены или из собственного кармана, мне наплевать. Книгу с проколом я не приму.

– Время расплаты, – вздохнул Чили. – Кстати о куртке. Я еще два года назад отдал ее «Армии спасения».

– Какая такая куртка? – якобы не понял Боунс.

Он знал какая.

Цветной стоял рядом с креслом и смотрел Чили прямо в глаза, пока Боунс ножницами терзал прическу Майкла Дугласа, постоянно приговаривая, что как только Чили посмотрит на себя в зеркало, то сразу же вспомнит о долге в пятнадцать штук и процентах, верно? Проценты будут набегать, пока он не рассчитается. Чили не шевелился, слушал, как лязгают ножницы, и понимал, что деньги здесь ни при чем. С ним просто расплачиваются за то, что он напомнил Боунсу о шраме на его лысеющей голове. Что-то детское было в крутизне этих парней. Попахивало, как когда-то выразился Момо, школьными разборками. Эти ребята никак не хотели взрослеть. Впрочем, если они держат ножницы у самого твоего лица и что-то там говорят, нужно соглашаться. По крайней мере некоторое время.

Чили все еще сидел в кресле, когда вернулись парикмахеры «новой волны» и принялись обсуждать его новую прическу, предлагая завить оставшиеся волосы, сделать средний гребень, подбрить по бокам или провести крайне популярные лазерные полосы. Чили приказал им заткнуться и подравнять то, что осталось. Пока они трудились над ним, Чили размышлял, застраховался ли Лео перед полетом и не думала ли его жена о том, чтобы подать в суд на авиакомпанию. Это можно было подсказать.

Но когда он пришел в их дом на севере Майами, ну, чтобы узнать о страховке, Фей, жена Лео, просто ошарашила его, ответив:

– Если в еще этот сукин сын действительно погиб.

* * *

Правда, сказала она это не сразу, а лишь когда стемнело. Они сидели во внутреннем дворике и пили водку с тоником.

Чили познакомился с Фей, когда каждую неделю заезжал за четырьмястами пятьюдесятью долларами. Они вместе поджидали Лео, пока тот не возвращался с ипподрома «Гольфстрим» после тяжелого трудового дня. Фей была спокойной по характеру женщиной и происходила родом из маленького городка Маунт-Дора, что на севере штата.

Приятное личико, правда, изрядно поблекшее от изнурительной работы в душной химчистке, – а муж тем временем играл на бегах. Чили и Фей подолгу сидели вдвоем, пытаясь завязать разговор, хотя общей темой для них мог быть только Лео, и Чили часто ловил на себе ее взгляды, ясно дававшие понять, что она согласна, если он того захочет. Но он не мог представить Фей возбужденной, не мог представить даже того, что лицо ее вдруг изменится. О чем может думать робкая женщина, связавшая свою жизнь с неудачником?

В конце концов появлялся Лео – входил во дворик с важным видом и отсчитывал четыреста пятьдесят баксов из свернутой в трубочку пачки. Или же появлялся совсем разбитый и, удрученно качая головой, говорил, что завтра точно рассчитается. Чили никогда не угрожал ему – по крайней мере, в присутствии жены, чтобы не ставить ее в неловкое положение. Но, дойдя до припаркованной под фонарем машины, он поворачивался к провожающему его Лео и говорил: «Лео, посмотри на меня, завтра будь там-то и там-то и не забудь четыре с половиной сотни». Лео никогда не считал себя виноватым. Винить во всем следовало продажных жокеев или Фей, которая постоянно пилит его и не дает сосредоточиться, поставить на победителей. Тогда Чили приходилось повторить: «Лео, посмотри на меня…»

В тот день, когда Лео не вернулся домой, Чили должен был снять с него за целых две недели. Фей сказала, что представить себе не может, куда запропастился ее муж. На третью неделю она сообщила, что Лео мертв, а еще через пару недель его фотография появилась в газете.

Сейчас, когда они опять сидели в патио и знали, что Лео уже больше никогда не появится – ни с важным видом, ни с каким другим, – молчание казалось куда более утомительным. Чили спросил, что она собирается делать. Фей ответила, что не знает, мол, ей опротивела работа в химчистке, в постоянной духоте. Чили посочувствовал: там, наверное, ужасно жарко? Она фыркнула: он даже не представляет насколько. Он затронул вопрос о страховке. Она пожала плечами – вряд ли у Лео была страховка, ей, во всяком случае, ничего об этом не известно. Чили сказал, ну… Но с места не тронулся. Фей – тоже. В темноте ее лица было почти не видно. И Фей, и Чили молчали, пока она вдруг не сказала – этакий голос из ниоткуда:

– Знаешь, о чем я думаю?

– Да?

– Если в еще этот сукин сын действительно погиб…

Чили замер. Никогда просто так не болтай.

– Уехав в Лас-Вегас, он звонил мне дважды, а потом я не слышала от него ни слова. Я знаю, он там, ведь Лео постоянно твердил о том, как уедет в Лас-Вегас. Но подставилась под удар я, ведь это мне дали деньги, а не ему. Я говорю об авиакомпании, о трехстах тысячах долларов, которые мне выплатили за то, что я потеряла мужа.

Фей замолчала и покачала головой.

Чили ждал.

– Я верю тебе, – вновь зазвучал ее голос из темноты дворика. – Считаю порядочным человеком, пусть и аферистом. Найди Лео и верни мне мои триста тысяч, если он их еще не промотал, а я отдам тебе половину. Если же он выиграл, поделим и выигрыш – или то, что осталось. Ну, как тебе сделка?

– Так вот о чем ты думала, – догадался Чили. – Слушай, а почему авиакомпания решила, что Лео погиб, если его не было в самолете?

– Зато там был его чемодан, – пояснила Фей и рассказала Чили, как все произошло.

История оказалось поистине замечательной.

2

Гарри Зимм полагал, что, если он будет держать глаза закрытыми и перестанет вслушиваться, звук прекратится сам собой и скоро они снова заснут.

Однако Карен так не считала. Она дважды окликнула его шепотом – видимо, сама не была уверена, слышит она что-нибудь на самом деле или ей просто мерещится. А потом: «Гарри…» – все тем же шепотом, но уже значительно громче. Когда же он снова промолчал, она толкнула его в спину локтем. И сильно.

– Гарри, черт тебя подери, там внизу кто-то есть.

Они вот уже больше десяти лет не спали в одной постели – с тех самых пор как перестали жить вместе, но Карен по-прежнему безошибочно определяла, притворяется он или нет. Впрочем, один раз за эти десять лет они все же переспали – в этой постели, сразу после того как она развелась с Майклом. Именно Майкл, ставший к тому времени настоящей звездой, и подарил Карен этот дом. Нет, ее не обмануть. Гарри перекатился на другой бок – Карен, одетая лишь в футболку «Лейкерс», сидела на краю широченной кровати. Мягкий белый силуэт в темноте – маленькая фарфоровая куколка.

– В чем дело?

– Заткнись и послушай.

Крутая фарфоровая куколка в просторной футболке.

– Ничего не слышу. – И он не соврал: в тот момент он действительно ничего не слышал.

– Сначала я подумала, что это Мигуэль, мой слуга, но он сейчас в Чула-Виста, у матери.

– У тебя есть слуга?

– Мигуэль убирает в доме, во дворе… Вот! Гарри, если ты и этого не услышал, значит, ты совсем оглох.

Он хотел спросить ее, сколько лет Мигуэлю и как он выглядит. Мигуэль… А сам подумал о Майкле, ее бывшем муже, теперь суперзвезде. Майкл жил здесь и спал в этой постели. Интересно, а Мигуэль здесь тоже спал? Карен было уже к сорока, но выглядела она по-прежнему сногсшибательно. Держала себя в форме, бросила наркотики, перешла на здоровую пищу, обычные сигареты сменила на ментоловые с низким содержанием смол.

– Гарри, не вздумай заснуть.

– Разве я когда-нибудь так поступал с тобой? – Он немного помолчал. – Ну и что это может быть?

– Это голоса, Гарри. Люди разговаривают.

– Правда?

– Телевизор… Кто-то вошел в дом и включил телевизор.

– Ты уверена?

– Да сам послушай!

Гарри решил не спорить. Он оторвал голову от подушки и вслушался в монотонный звук, который постепенно превратился в голоса. Карен была права – разговаривали двое. Он весь обратился в слух и через мгновение сказал:

– Знаешь, а ведь один из голосов очень смахивает на голос Шеки Грина…

Карен медленно повернула голову и посмотрела на него через плечо:

– Что, все еще пьян, да? – оценила она его состояние немного печальным, без малейшего признака издевки, голосом.

– Наоборот, прекрасно себя чувствую.

Пусть он немножко пьян, зато с приятным пока еще ощущением кайфа. Головная боль придет позже, если, конечно, он не примет что-нибудь. Там внизу, в кабинете, где сейчас работает телевизор, он выпил, наверное, полбутылки виски, рассказывая Карен о своем положении, о том, что его тридцатилетняя карьера в кинобизнесе висит на волоске. Либо он станет основным игроком, либо уйдет в небытие. А она сидела и слушала его, прямо как этот твой долбаный агент профсоюза водителей-дальнобойщиков – никакой реакции, не говоря уже о сочувствии. Вдруг ему на ум пришла одна мысль, и он тут же поделился ею с Карен:

– Знаешь, это бывает. Спускаешься утром вниз и видишь, что все картины висят криво. «Ничего себе похмелье», – думаешь ты, а потом смотришь новости и узнаешь, что ночью, скажем рядом с Пасаденой, произошло землетрясение. Не сильное, балла четыре. Понимаешь? Может, и здесь что-нибудь такое? Возмущения в атмосфере включили телевизор.

Карен слушала, но только не его. Напряженно вглядывалась в черный прямоугольник двери, изящно выгнув стройную спину.

– А может, это просто ветер? – предположил Гарри.

Она снова посмотрела на него, потому что знала эту фразу, как никто другой. Реплика из «Гротеска-2», самого кассового фильма Гарри. Маньяк на крыше срывает черепицу голыми руками, главный герой в доме, задрав кудрявую голову, смотрит на потолок, а Карен, играющая девушку, говорит ему: «А может, это просто ветер?» Она возненавидела эту фразу до глубины души и отказывалась произносить ее, пока он не убедил, что так надо. И все сработало.

– Мне нравится твое отношение, – возмутилась Карен. – Подумаешь, кто-то вломился, это же не мой дом.

– Если ты думаешь, что кто-то вломился, почему не звонишь в полицию?

– А потому, что с определенной поры пытаюсь не выставлять себя дурой, если могу, конечно.

Неплохой кадр: она смотрит на него через плечо. Темные волосы на фоне бледной кожи. И освещение – лунный свет, падающий из окна, – выгодно подчеркивает силуэт Карен, так что она выглядит моложе лет на десять. Крутая телка, просто милашка в белой футболке.

– Когда я поднялась наверх, ты остался внизу допивать виски, – произнесла она задумчиво.

– Я не включал телевизор.

– Но ты сказал, что хочешь немного посмотреть Карсона.

Она была права.

– Но потом я его выключил.

– Гарри, ты уверен?

– Абсолютно.

Верно, он выключил его, как только подумал, что предпочел бы спать в постели с Карен, а не в гостевой комнате, можно еще раз попытаться поговорить с ней, вызвать сочувствие…

– Я выключил его пультом, который положил потом на пол. Знаешь, что могло произойти? В комнату вошла собака, наступила на пульт и включила телевизор.

– У меня нет собаки.

– Нет? А что случилось с Маффом?

– Гарри, ты наконец спустишься или предпочитаешь, чтобы это сделала я?

Он предпочитал последнее, но вынужден был поступить тактично, если, конечно, не хотел рассориться вдрызг.

Он встал с кровати и одернул трусы, так чтобы резинка оказалась под животом. Карен считала его толстым.

Чуть раньше, в кабинете, Гарри рассказал ей о сценарии, на который получил опцион и который мог изменить его жизнь. Оригинальный сценарий, никаких тебе дьяволов или монстров, нормальная высокохудожественная драма. Он сказал, что предложил его одной из крупных студий, но Карен отреагировала довольно спокойно: «О?» После чего он как бы невзначай заметил: «Догадайся, кто прочитал сценарий? Майкл. Да, да, он чуть с ума не сошел. Просто влюбился в этот фильм». Несмотря на то что Майкл некогда был ее мужем, она не промолвила ни слова, даже обычного «О?», вообще не издала ни звука. Просто смотрела на него и дымила сигаретой. Тут Гарри, конечно, признал, что есть кое-какие проблемы. Во-первых, обойти агента Майкла, этого козла, который мешает встрече. Потом следует решить пару неприятных вопросов с финансами, не говоря о том, что необходимо выйти из-под колпака инвесторов – пары темных личностей, которые обычно его финансируют. Это он объяснил весьма подробно. Его карьера на стартовой площадке – она либо взлетит в заоблачные дали, либо ее поглотит пламя. А Карен просто сидела, позвякивая тающими кусочками льда в бокале, и окуривала его ментоловым дымом. Никаких замечаний, кроме одного-единственного «О?», ни одного вопроса, даже о Майкле, пока он не закончил. «Гарри, – произнесла она, когда он замолчал, – ты умрешь, если не сбросишь фунтов тридцать». Спасибо большое. Он ответил, что рад был повидаться и узнать, что все его проблемы будут решены, если он запишется в секцию аэробики.

– Гарри, что ты делаешь?

– Надеваю рубашку.

Он отошел к окну – лишь бы двигаться, лишь бы что-то делать, а чертовы пуговицы все никак не застегивались…

– Ничего, что я оденусь? Ты не возражаешь? По крайней мере, не простужусь. Но одеваться полностью ради твоего неудачно пошутившего дружка не буду.

– Друзья не вламываются в дом, они звонят в дверь.

– Да? А если обкурились?

Карен ничего не ответила, в этом смысле она была чиста, она теперь была выше какой-то там наркоты. Гарри посмотрел в окно, на сплетение кустов и старых деревьев вокруг лужайки, на бледный овал бассейна, усыпанного листьями.

– Мигуэль что, бассейн не чистил? Давно пора.

– Гарри…

– Иду, иду. – Он подошел к двери. – Слушай, если кто-то вломился в дом, почему не сработала сигнализация?

– У меня нет сигнализации.

– Отключила?

– У меня ее никогда не было.

И верно, сигнализация была в доме в Вествуде, где они с Карен жили. Она обычно приходила и забывала ввести код для отключения… Теперь сигнализация есть у Марлен – вместе с домом, где она установлена. Он женился на Марлен – она отвечала у него за развитие проектов – после того как Карен вышла замуж за Майкла. Потом, когда оба брака практически одновременно закончились разводами, он сказал Карен, что это знамение и они снова должны соединиться. Но Карен ответила, что не верит в приметы – это полная пурга, потому что она читает свой гороскоп каждый день. Марлен вышла замуж за парня, который в свое время возглавлял производственный отдел «Парамаунта», а сейчас ставил комедии положений на телевидении – одна из них о семье с говорящей чихуахуа. Крошечная собачка, говорящая с липовым пуэрториканским акцентиком: «И чо ето ты на меня уставиться?» Этой собачке постоянно не везло. Он подумал: что было бы, если бы Карен жила сейчас не в этом доме, а в том, что в Вествуде, своем псевдофранцузском шато, высоко в Беверли-Хиллз, над огнями Лос-Анджелеса, построенном в конце двадцатых для одной кинозвезды и переходящем с той поры из рук в руки?

– Чо ето всегда я? – спросил он с пуэрториканским акцентом, застыв в дверях.

– Потому что я девушка, – ответила бледная фигура с кровати. – И ты крупнее меня. Намного.

Гарри в рубашке и трусах начал спускаться по спиральной лестнице, а голоса становились все отчетливее, он уже различал отдельные слова, реакцию аудитории. Громкость специально была выбрана такой, чтобы звук услышали на втором этаже.

Похоже, транслировали шоу Леттермана. Плитка в зале неприятно холодила его босые ноги. Мексиканская плитка и примитивистское искусство – и везде полы из твердой древесины, за исключением кабинета. Вся удобная мягкая мебель в чехлах времен Майкла исчезла. А в кабинете среди множества фотографий других деятелей кино и плакатов на отделанных деревянными панелями стенах по-прежнему висели его портреты.

Он прошлепал к кабинету. Дверь полуоткрыта, внутри темно, лишь огромный тридцатидвухдюймовый «Сони» светится. Дэвид Леттерман с кем-то разговаривал, но уже не с Шеки, это был совсем другой голос.

Стола, за которым они с Карен сидели и трепались, попивая виски, видно не было. Карен говорила, что читала сценарий и, возможно, согласится на роль. «О, правда? Значит, хочешь вернуться в кино? Замечательно». А он все ждал подходящего момента, чтобы рассказать ей о своей ситуации. Великолепная возможность, но есть проблемы. Пауза. Вдруг она предложит: «Может, я могу помочь?» Так нет, она сказала лишь, что ему следовало бы похудеть.

Впрочем, надежда еще есть. Предложение остаться было неплохим знаком. Она заботится о нем: «Тебе нельзя садиться за руль в таком состоянии». Заботится, но не настолько, чтобы разрешить ему переспать с ней, так сказать, в память о днях былых. Раздраженная Карен заявила: «Если думаешь, что ностальгия заставит меня переспать с тобой, – забудь». Он мог пойти в комнату для гостей или вызвать такси. А, плевать, переспать с ней не столь уж важно, главное, они вновь стали друзьями. А когда он скользнул в постель, она промолвила: «Я говорила серьезно, Гарри, мы будем просто спать».

Но не вытолкала же она его из постели пинком.

Так что, открывая дверь кабинета, он чувствовал себя вполне уверенно и практически не сомневался, что в комнате никого нет. А если и есть, то какой-нибудь обкурившийся друг Карен, актеришка, решивший пошутить. О'кей, он лишь небрежно кивнет этому шутнику, выключит телевизор и отправится спать.

Большая часть комнаты скрывалась в полутьме, на экране Дэвид Леттерман и его собеседник, музыкант Пол Шаффер, изо всех сил старались выглядеть стильно. Босые ноги Гарри ступили на теплый ковер.

– Вот черт! – Он аж подпрыгнул, вскрикнув от неожиданности.

Леттерман и Пол Шаффер исчезли, экран погас, и зажглась настольная лампа.

За столом, чуть сгорбившись и положив перед собой руки, сидел парень, которого Гарри раньше никогда не видел. Худой и крепкий, весь в черном, темные волосы, темные глаза. Парень лет сорока.

– Гарри Зимм? – тихо поинтересовался он. – Очень приятно. Меня зовут Чили Палмер.

3

Гарри схватился за грудь.

– Господи, надеюсь, вы знаете, что делать, если у меня вдруг случится сердечный приступ, – пробормотал он, все еще думая, что это – друг Карен.

Непринужденное поведение, пристальный взгляд, который, правда, почти ничего не выражает, темные, глубоко посаженные глаза…

– Ты куда пропал, Гарри? – спросил его парень.

Гарри медленно опустил руку по животу, всем своим видом стараясь показать, что контролирует ситуацию и ничуть не смущается своего бесштанного вида.

– Мы знакомы? Что-то не припоминаю.

– Только что познакомились. Я же сказал, меня зовут Чили Палмер.

Парень говорил с акцентом жителя восточного побережья, возможно Нью-Йорка или штата Нью-Джерси.

– Ну, что поделывал?

Гарри был все еще слегка пьян, что придавало ему некоторую уверенность. Он, конечно, не дерзил, но и не робел.

– Вы имеете в виду, что я делаю здесь?

– Если хочешь, начни с этого.

Расстроенным он не выглядел, да и на скандал тоже не нарывался. Но если у него есть ключ, здраво рассудил Гарри, значит, его отношения с Карен ближе, чем просто дружеские. Возможно, Карен затеяла достаточно грубую игру.

– Зашел в гости, вот и все, – начал объяснять Гарри. – Спал в комнате для гостей, услышал телевизор… Это вы его включили?

Чили ничего не ответил. Он просто сидел и смотрел на него. По сценарию он мог бы быть главным злодеем – или его помощником, в зависимости от бюджета. Испанец или итальянец. Не маньяк, но достаточно дерзкий злодей, затеявший какую-то аферу. Несколько небрежно одет в черную поплиновую куртку на молнии.

– Вы работаете в кино, да? – Гарри нашел наконец ответ на мучивший его вопрос.

Парень улыбнулся – не слишком широко, но так, чтобы были видны его ровные белые зубы. Наверняка коронки, Гарри был просто уверен в этом. Парень – актер, друг Карен; она все знала – не зря же так настаивала, чтобы именно Гарри спустился вниз, – и устроила эту дерьмовую пробу. Парень испугает тебя до смерти, тем самым докажет, что может играть, и получит роль в новой картине.

– А если бы у меня случился сердечный приступ?

Парень не пошевелился, продолжая играть свою роль. Выражение лица его не изменилось, оставалось по-прежнему холодным.

– По-моему, ты не выглядишь больным. Подойди-ка сюда. Присаживайся и расскажи, чем занимался.

А парень совсем неплохо играет. Гарри расположился в складном парусиновом кресле. Незваный гость не сводил с него глаз. И делал он это неплохо – умел смотреть пристально и в то же время незаметно. Хороший кадр: худой темноволосый парень, на переднем плане – бутылка виски, ведерко со льдом и бокалы, оставленные на столе. Гарри провел рукой по редеющим волосам. Почувствовал, что пора сделать очередной перманент, подправить волосы, добавить им пышности, избавиться от мышино-серой седины, завоевывающей все большее пространство. У парня были густые темные волосы – как и у всех людей подобного типа, – только постриженные очень коротко, чтобы подчеркнуть форму черепа. Весьма эффектно.

– Гарри, ты смотришь на меня? – спросил парень.

Гарри опустил руку:

– Смотрю.

– Я хочу, чтобы ты смотрел только на меня, о'кей?

– А я что делаю? – включился в игру Гарри.

Почему бы нет? Парень был либо из Бруклина, либо из Бронкса. Если он притворяется, то выходит это очень достоверно.

– Ладно, тогда расскажи, как твои дела?

Неплохой актер, но надоедливый.

– У меня нет сценария, – пожал плечами Гарри, – поэтому я не понимаю, о чем ты говоришь.

– Сценария у тебя нет, – согласился Чили, – а как насчет долга в полторы сотни штук?

Гарри ничего не ответил.

– Молчишь? Помнишь, как двадцать шестого ноября ездил в Лас-Вегас, останавливался в «Лас-Месас»?

Разговор начинал приобретать связь с реальностью.

– Приезжая в Лас-Вегас, я всегда останавливаюсь в «Лас-Месас». И всегда там останавливался. Много лет подряд.

– Ты знаешь Дика Аллена?

– Дик Аллен – мой очень хороший старый друг.

Может, все-таки сценарий? Откуда Карен обо всем узнала?

– И как далеко ты намерен зайти?

– Уже зашел, Гарри. Но не я, а ты. Ты подписал маркеров на полторы сотни, просрочил платеж на шестьдесят дней и никому не объяснил, в чем проблема.

Нет, все-таки не сценарий.

– Черт возьми! Ты что, сборщик долгов? Пришел сюда, вломился в дом посреди ночи! Я думал, ты – актер, явился пробоваться на роль.

– Правда? – удивленно поднял брови парень. Казалось, он вот-вот улыбнется. – Интересно. Ты думал, я играю, да?

– Обалдеть можно, – разъярился Гарри. – Ты вламываешься в дом посреди ночи, чтобы сказать, что я задолжал по маркерам? Знаю, что задолжал. Ну и что? В «Месас» у меня все схвачено. У меня же кредитная линия там открыта на сумму, которую я задолжал, но они все равно прислали тебя выбивать долги?

Гарри вдруг захотелось подвигаться, сделать что-нибудь. Он вскочил с кресла, чтобы смотреть на парня сверху вниз.

– Сейчас все выясним. – Гарри схватил телефонную трубку и набрал «О». – Мне нужен номер справочной Лас-Вегаса.

Он выслушал ответ и повесил трубку.

– Позволь дать тебе совет, – встрял Чили.

Гарри снова схватил трубку и собрался уже набрать номер.

– Даже не пытайся выглядеть крутым, если на тебе нет штанов. Понимаешь, о чем я говорю? У тебя и так достаточно проблем. Неоплаченные маркеры, еще один просроченный долг, если я не ошибаюсь. Тебе нужно подумать головой, сесть и спокойно поговорить со мной.

– Какой такой долг? – замер Гарри.

– Положи трубку.

– Я хочу понять, на что ты намекаешь. – Гарри пытался говорить раздраженно и негодующе. – Я ничего никому не должен, кроме «Месас», а они знают, что я всегда держу слово.

– Держал. До последней поездки. А после нее, как они сами сказали, появились кое-какие сомнения.

Гарри повесил трубку, нащупал голыми ногами стул и сел.

– Маркер – это тот же самый чек, Гарри…

– Я знаю, что такое маркер.

– Им не хотелось бы предъявить твои и узнать, что у тебя недостаточно средств или что счет твой закрыт. Так можно попасть в неловкое положение. Поэтому представитель заказчика – твой старый друг Дик Аллен – принялся названивать тебе, оставлять сообщения на автоответчике. Но ты ему не перезвонил. Хочешь знать, почему я здесь? Я не работаю на «Месас», но Дик Аллен попросил меня об услуге, попросил найти тебя. О'кей. Я приехал в Лос-Анджелес. Зашел к тебе домой, в контору – нигде тебя нет. Связался с нужными людьми, и они дали мне наколку…

– С какими людьми?

– У тебя высокое давление, Гарри. Худеть тебе нужно.

– С какими людьми?!

– Ты их не знаешь, с теми, с которыми меня свели. В общем, я начал всех обзванивать, позвонил сюда, и Карен сказала, что давно тебя не видела. Мы разговорились, и я спросил, не та ли это Карен Флорс, что снималась в кино. Да, та. Почему же вас совсем не видно?.. Я помню ее в «Гротеске», у нее еще такие длинные светлые волосы были. И я подумал, что если бы я был Гарри Зиммом и мне потребовалось скрыться на время, то я пришел бы именно сюда.

– Думаешь, я прячусь?

– Что тебя так взволновало?

– Намек на то, что я прячусь.

– Сам решай, что тебе нравится, а что – нет. Я позвонил твоей бывшей жене, той, что живет в Вествуде, и услышал: «Надеюсь, что вы сборщик долгов и найдете этого крохобора».

– Что, хорошо повеселились, перемалывая мне кости? Черт возьми! Эта баба когда-то работала на меня. Предполагалось, что она знает дела, а она даже не догадывалась, через что мне тогда пришлось пройти.

Взгляд Гарри скользнул на бутылку. Он вспомнил Марлен, как она любила выпить, подумал, что и сам бы сейчас с удовольствием пропустил стаканчик…

– Ты не смотришь на меня, Гарри.

– Я? Почему я должен все время смотреть на тебя?

– Потому что я этого хочу.

– Вежливый разговор закончился, да? Сейчас начнешь грубить, угрожать. Не отдашь деньги завтра, ноги переломаю, а?

– Перестань, Гарри. Самое крутое, на что способны ребята из «Месаса», – это подать на тебя в суд за выписку неподкрепленного средствами чека. Правда, вряд ли ты будешь этому рад – учитывая твое положение.

– Я там как выигрывал, так и проигрывал, – продолжал Гарри все тем же раздраженным тоном. – Они оказывали мне поддержку, я всегда расплачивался по счетам. А сейчас ни с того ни с сего вдруг решили, что я их кину. Почему? Зачем они мне тогда открывали кредитную линию на полторы сотни, если не были уверены, что я рассчитаюсь?

– Все так и было, Гарри?

– Ты меня слышал.

– Нет, я слышал другое. Слышал, что у тебя был открыт кредит только на сотню, а дополнительные пятьдесят штук предоставили тебе только потому, что у тебя якобы было покрытие – банковский чек на двести тонн, верно? Но прошло каких-то четыре часа, ночь только началась, а у тебя не осталось ни двухсот штук, с которыми ты приехал, ни полутора сотен, которые тебе ссудили. С каждым может случиться. Но прошло уже два месяца, и Дик Аллен недоумевает, нет ли здесь проблемы. Вдруг Гарри Зимм играл на то, на что не имел права играть? Он говорит, что раньше ты никогда не ставил на баскетбольную игру больше десятки, а в этот раз поставил все, как будто играл не для удовольствия.

– Я никому рук не выкручивал, сказал, сколько хочу поставить, и мне дали добро.

– Почему бы и нет? Это же твои деньги.

– А они сказали тебе, что это была за игра? Рассказали о разрыве по очкам? Играли «Лейкерс» и «Пистоне», и дело было в Детройте. А я там вырос. Но сейчас я живу здесь, а все равно болею за «Лейкерс», даже купил билеты на игру в прошлом году. Конечно, не такие шикарные, как у Джека Николсона, но весьма неплохие. Помнишь эту игру?

– Наверняка читал о ней. И какой же был разрыв?

Парень заинтересовался, и Гарри немножко воспрянул духом:

– Я прогнозировал разрыв в три с половиной в пользу «Пистоне». Плохие парни из Мотортауна против шикарных парней из Шоутауна.

– Ты живешь здесь, но нравятся тебе «Пистоне». Это я могу понять. Я уже давно не живу в Нью-Йорке, переехал в Майами, но болею за «Кникс», иногда ставлю на них несколько баксов. А ведь уехал из города сто лет назад.

– В моей игре эмоции ни при чем. Я поставил на «Пистоне», потому что они играли дома, их поддерживали двадцать тысяч орущих фанов. Плюс в прошлом году в финале они разгромили «Лейкерс» с убойным счетом.

Точно, парень заинтересовался: он с удовольствием слушал об игре, состоявшейся два месяца назад.

– Рассказать, как я играл?

– Поставил на «Пистоне», а победили «Лейкерс»?

– Поставил на «Пистоне», и «Пистоне» победили.

– Разрыв по очкам, – мгновенно догадался Чили.

Гарри откинулся на спинку стула:

– Три с половиной в пользу «Пистоне», а счет был сто два – девяносто девять.

Теперь настала очередь Чили откинуться на спинку кресла.

– Близко, у тебя почти получилось.

Парень проявил сочувствие. Хорошо. Гарри хотелось, чтобы он сейчас встал, пожал ему руку и ушел. Но парень снова уставился на него:

– А потом ты решил поиграть на занятые деньги в «очко», надеясь вернуть проигранное. И постоянно удваивал ставки. Но когда нужно выиграть, Гарри, обязательно проиграешь. Это знает каждый пацан.

– Как скажешь.

Гарри уже надоел этот разговор. Он зевнул. Может быть, парень поймет намек.

Чили намека не понял.

– Знаешь, что я думаю? – промолвил он. – Тебя опустили на какой-то сделке, и ты решил подняться с помощью игры. Я ничего не понимаю в твоих делах, Гарри, но отлично знаю, как ведет себя человек, которому нужно платить по счетам и у которого нет денег. Он впадает в отчаяние. Я был знаком с парнем, который даже послал на панель свою жену, причем довольно-таки красивую.

– Ты в моих делах ничего не понимаешь, – несколько раздраженно ответил Гарри, – а все равно суешь в них свой длинный нос. Передай Дику Аллену, что по маркерам я рассчитаюсь в течение шестидесяти дней, ни днем позже. Не нравится – его проблемы. Рано утром я позвоню этому козлу. Еще другом его считал…

Гарри замолчал и задумался: интересоваться у парня, как тот проник в дом, или нет? Решил, что, пожалуй, не стоит. Ну, стекло выбил, и что дальше? Гарри ждал. Он чувствовал себя уставшим и раздраженным. Кайф ушел без остатка.

– Так и будем сидеть всю ночь? Может, вызвать тебе такси?

Чили покачал головой и продолжал смотреть на него, но уже с другим выражением, задумчиво, а может, с любопытством.

– Значит, кино снимаешь, да?

– Именно так, – с облегчением признался Гарри. – Я – продюсер художественных фильмов, на телевидении не работаю. Ты упомянул «Гротеск», еще Карен Флорс снималась в «Гротеске. Часть вторая». А также играла главные роли во всех трех сериях «Гнусных тварей».

Парень по имени Чили кивнул и, наклонившись вперед, положил руки на стол:

– Наверное, я могу подкинуть тебе хорошую идею для фильма.

– Да? – встрепенулся Гарри. – И в чем суть?

4

Сначала Карен слышала только то, что говорил Гарри.

Едва она вышла из спальни, до нее донеслось его извечное «Черт возьми!», и она почувствовала, как по телу побежали мурашки – ведь она вышла к изогнутым перилам, ограждающим лестничную площадку, в одной футболке и трусиках. Ее взгляд был устремлен на зал первого этажа – в темноту, если не считать освещенного прямоугольника у двери кабинета. Прошло несколько минут. Карен уже собиралась вернуться в спальню и позвонить в полицию, как снова раздался голос Гарри: «С какими людьми?» И еще раз, но уже резче: «С какими людьми?» Гарри старался произвести впечатление крутого. Неплохой знак. Вряд ли он стал бы разговаривать с грабителем подобным тоном. Маленький Гарри Зимм с перманентом на голове любил показать себя крутым. Потом Карен вдруг подумала, уж не беседует ли Гарри сам с собой, махнув еще виски, разумеется.

«С какими людьми?»

Скорее всего, он имеет в виду людей, из-под колпака которых пытается сейчас уйти, своих инвесторов, этих темных личностей. Гарри пытается убедить себя, что никаких проблем не существует.

«С какими людьми?»

Как будто говорит: «Что, с этими людишками?» – чтобы дерьмо, в которое сам вляпался, выглядело пустячным делом.

Возможно. Он часто разговаривает сам с собой, как следует заправившись виски или переписывая диалог в сценарии. Когда они еще жили вместе, он зачитывал ей некоторые фразы вслух. Мысль о том, что Гарри напился и пытается сам себя успокоить, ей понравилась. Это все-таки лучше, чем думать о том, что кто-то вломился в дом и до сих пор не ушел. Разговор Гарри с самим собой имеет хоть какой-то смысл.

Но тут из кабинета донеслась еще одна реплика:

– Ты меня слышал.

Карен схватилась рукой за перила.

Именно так. «Ты меня слышал», а потом тишина.

Мог ли он сказать такое сам себе? Вряд ли. Если, конечно, он не разыгрывает придуманную им же сцену – вдруг он сейчас представляет, как будет вести разговор с этими денежными мешками? «Ты меня слышал». Гарри терпеть не мог, когда его жизнь контролируют посторонние, то есть не связанные с киноиндустрией люди. Он всегда называл инвесторов неизбежным злом. Хотя она ведь говорила с ним сегодня и вроде бы Гарри ничего, держался…

Только вот выглядел ужасно.

За последние десять лет он превратился в толстого шестидесятилетнего старичка с завитыми волосами. А она когда-то считала его гением, потому что он мог снять художественный девяностоминутный фильм всего за десять дней, а еще через две недели уже назначить просмотр рабочей копии.

Когда Гарри снимал первую часть «Гнусных тварей» в Гриффит-парке, она читала текст в трусиках и лифчике, чтобы, по его словам, у него сложилось впечатление о ее фигуре. Карен роль получила и спросила, причем здесь фигура, если он снимает фильмы ужасов и боевики. Тогда Гарри объяснил ей принципы работы студии «ЗигЗаг продакшнс». «Зиг» – это фильмы о маньяках, сбежавших из лечебницы для сумасшедших, и обезумевших от наркотиков байкерах. Никаких тебе вампиров или оборотней, ее никогда не покусают и не съедят. «Заг» – это фильмы о мутантах, питающихся радиоактивными отходами, гнусных тварях, семифутовых крысах и опарышах размером с подводную лодку. Но немножко тела не помешает в обоих жанрах. Она сказала, что если он думает о виде спереди безо всякой одежды, то лучше сразу забыть об этом. Она не снимается в порно – ни в мягком, ни в жестком. Она может переспать с ним один раз, если надо, но только за очень хорошую роль. Гарри выглядел оскорбленным. «Как вам не стыдно! – возмутился он. – Ведь по возрасту я гожусь вам в дяди. Впрочем, мне нравится ваша наглость и то, как вы говорите. Вы случаем не из Техаса родом?» Она признала, что он почти угадал, родом она из Аламогордо, где отец служил ракетчиком, а мать торговала недвижимостью. А еще она сказала, что изучала актерское мастерство в Нью-Мексико, но, приехав сюда, не поднялась выше официантки. «Давайте послушаем, как вы кричите», – предложил Гарри. Она от души завопила, он улыбнулся и констатировал: «Готовьтесь стать звездой».

Гнусные твари замучили Карен спустя каких-то двадцать минут после ее первого появления на экране.

Майкл, который тоже пробовался на роль, но был отвергнут, сказал потом, что, слава Богу, ей посчастливилось не торчать на площадке до конца съемок. Тогда, пятнадцать лет назад, на съемках «Гнусных тварей» она только познакомилась с ним, потом встречалась несколько раз, но отношения их стали серьезными, лишь когда Майкл стал звездой, а она стала жить с Гарри… вернее, уже устала от жизни с ним, начала дерзить, спорить, придираться к тупым репликам, подобным той, о которой он вдруг напомнил ей в постели.

«А может, это просто ветер?»

Знал ведь, что эту реплику она никогда не забудет.

Надо было не таращиться на него, а поинтересоваться так, скептически: «В чем дело, Гарри? Чем я могу помочь тебе?»

Нужно было заставить его выложить все напрямую, без всяких там путешествий в страну воспоминаний. Все и так очевидно. Гарри надеется, что она использует свое влияние и устроит ему встречу с Майклом, и в то же время хочет, чтобы она сама додумалась до этого – так сказать, расплатилась с ним за то, что он ввел ее в мир кино и сделал звездой «ЗигЗаг продакшнс».

Но зачем было вспоминать эту нелепую фразу?

Впервые прочитав ее, она уточнила: «Ты, наверное, шутишь?» Гарри лично ее придумал, в сотый раз переписывая и перекраивая диалог. «Да, звучит тупо, но сработает, – возразил он. – Кто-то срывает крышу с дома, ты смотришь вверх и говоришь парню: „А может, это просто ветер?“ И знаешь, почему ты так говоришь?» – «Потому что тупа как пробка». – «Потому что хочешь, чтобы это был ветер, а не этот долбаный маньяк. Звучит, возможно, тупо, но позволяет зрителям разрядиться нервным смехом». – «За мой счет». – «Не надо дуться, крошка. Мы работаем в индустрии развлечений. Кинематограф – не более чем розыгрыш. Если станешь относиться к нему серьезно, беды не миновать».

Карен согласилась. Фраза вызывала смех, и картина, стоившая четыреста тысяч в производстве, собрала более двадцати миллионов прибыли по всему миру. Карен заявила, что эта реплика, по ее мнению, полное барахло. На что Гарри ответил: «Да, барахло, но мое. Благодаря ей я если и не стану знаменитым, то по крайней мере разбогатею».

Утром она может спросить его: «Кто учил меня не относиться к кино серьезно?» Гарри, мечтающий о картине с бюджетом в двадцать с лишним миллионов, производство которой ему никогда не запустить, о контракте со звездой, которого ему никогда не подписать. С ее помощью или без.

А еще она спросит: «Помнишь, вечером я говорила о роли, которую мне предложили?» После семилетнего перерыва. Она думала, что Гарри проявит хоть какой-нибудь интерес – по крайней мере, его любопытство взыграет. «Помнишь, я хотела поговорить с тобой, а ты сказал только: „Да? Замечательно“?»

Карен даже вошла в роль. Она стояла на лестнице в одной футболке и трусиках и представляла холл внизу съемочной площадкой.

Освещение будет продумано так, чтобы отбрасывать мрачные тени, Карен будет одета не в футболку, а в полупрозрачную ночную рубашку. Услышав какой-то звук, она тихо спросит: «Гарри, это ты?» Начнет спускаться по лестнице, но замрет, увидев появившуюся из кабинета тень. Снова спросит глупо и нерешительно: «Гарри?» – прекрасно зная, что это – не Гарри. Если эта тень – «Зиг», то вот-вот появится маньяк, поднимет глаза, увидит ее. Если же эта тень – «Заг», за Карен помчится жуткий огромный мутант. В любом случае Карен издаст свой знаменитый крик, который обеспечит фильму успех, зрителям – мурашки по телу, Гарри – много-много денег.

Карен откашлялась. Она всегда так делала перед съемкой. Откашливалась и набирала полную грудь воздуха. Разумеется, ради собственного удовольствия она никогда не кричала – какое ж в этом удовольствие? После трех дублей – лимита Гарри – у нее начинало болеть горло.

В доме было так тихо.

«Может, крикнуть один раз? – подумала она. – Посмотреть, что произойдет…»

И почти в тот же миг услышала голос Гарри, донесшийся из кабинета:

– Так и будем сидеть всю ночь?

Теперь она явственно различила голос другого человека, но слов не разобрала. Гарри спокойно вел разговор с каким-то типом, вошедшим, вернее, вломившимся в ее дом. К этому стоило отнестись серьезно. Опять голос Гарри. На этот раз ошибки быть не могло.

– Да? И в чем суть? Такие знакомые слова.

Пока они жили вместе, она слышала этот вопрос каждый день. Гарри привлекал ее к разработке сценария, так как сам терпеть не мог читать. «И в чем суть?» И плевать на какое-то там либретто, на какое-то начало. Гарри считал, что для описания любого фильма три фразы – это более чем достаточно. Максимум пятьдесят слов.

Карен прошла через спальню в ванную и включила свет. С минуту причесывала волосы перед зеркалом.

«И в чем суть?» Суть та же, что и везде в Голливуде. Кто-то пытается втюхать свой товар.

5

– Так тебя зовут Чили?.. извини, фамилию не расслышал, – произнес Гарри, когда они еще сидели в кабинете и только собирались перейти в другую комнату.

Чили сказал, что его зовут Чили Палмер, и Гарри так на него посмотрел… «О?» Будто ему было интересно узнать его настоящее имя.

Сейчас они переместились на кухню. Она была ничуть не меньше той, в отеле «Холмхерст» в Атлантик-Сити, где он пару летних сезонов мыл посуду, когда был еще мальчиком и до того как отель снесли и устроили на его месте автостоянку. Бутылка «Девар», вернее, то, что от нее осталось, ведерко со льдом на разделочном столике. Кастрюли и сковороды различных форм и размеров на решетчатых полках над головой. Он увидел, как Гарри, сидящий на другом конце стола лицом к двери, уже собрался было выпить, но поднял голову и замер.

– Карен? – несколько удивленно спросил он и все же выпил. – Карен, познакомься с Чили Палмером. Его прислал Дик Аллен. Помнишь Дика из «Месаса»? Чили, это Карен Уир.

– Флорс, – поправила Карен.

– Точно, – согласился Гарри, – ты же вернула себе старую фамилию.

Приход Карен прервал Чили, который уже начал излагать идею своего фильма. Впрочем, он не возражал – это был шанс познакомиться с ней лично. Не убирая рук со стола, он поглядел через плечо на стоящую в дверях звезду. Она показалась ему более маленькой, чем в кино – не более пяти футов двух дюймов, – да и весила, на его взгляд, всего фунтов девяносто девять. Выглядит, впрочем, чудесно, но где копна светлых волос? Где груди, казавшиеся слишком большими для ее стройной фигуры?

– Рад познакомиться, Карен, – сказал он, вежливо кивнув. – Как поживаете?

Она не ответила, лишь молча смотрела на него, как будто пыталась вспомнить, встречались ли они раньше. Или, сложив руки на груди, специально позировала – в футболке команды «Лос-Анджелес Лейкерс», едва прикрывающей ей бедра и выглядящей крошечным мини-платьем. Середина ночи, незнакомый мужчина в доме, вся напряглась, наверное, но старается не подать виду. А ноги очень красивые и загорелые.

– Чили звонил тебе на днях, – продолжал Гарри. – Сказал, что, поговорив с тобой по телефону, сразу понял – рано или поздно я здесь появлюсь. Представляешь?

Настроение Гарри, когда они перешли на кухню за льдом и выпивкой, изменилось в лучшую сторону. Он стал более разговорчивым и, выслушивая замысел фильма, все время вставлял свои замечания.

Чили выпрямился, провел ладонями по куртке, расправляя складки. Подумал, что неплохо бы встать, но было уже слишком поздно. Ему нравилось, как Карен смотрит на него, не нервничая, ничем не выражая своих чувств и тем более не пытаясь закатить сцену. Настоящая Карен. Не актриса, которая жутко визжит, завидев маньяка с кухонным ножом, семифутовую крысу или огромных клещей, обожравшихся человеческой крови. Ему нравились ее волосы, сейчас густые и темные, челка, почти закрывающая один глаз. Он заметил, насколько тонка ее шея, и скинул еще несколько фунтов, определив вес Карен в девяносто пять. Ей было уже за тридцать, но внешность ее почти не изменилась, по крайней мере в худшую сторону.

– Он рассказывает мне идею фильма, – пояснил Гарри. – Весьма неплохо. Пока.

Он взмахнул стаканом:

– Расскажи Карен, узнаем ее мнение.

– С самого начала?

– Да. – Гарри посмотрел на Карен: – Может, присядешь? Выпьешь что-нибудь?

Она покачала головой:

– Спасибо, Гарри, мне и так хорошо.

Ему нравился ее голос, то, как тихо она говорит. Она снова смотрела на него – с любопытством, как на прослушивании актера.

– Как же вы попали в мой дом?

– Через черный ход, со стороны патио.

– Взломали дверь?

– Нет, она была открыта, вернее, не заперта.

– А если бы была заперта?

Хороший вопрос. Отвечать на него, впрочем, не пришлось, так как в разговор вмешался Гарри:

– Он работает на Дика Аллена. Его послали проверить, как у меня дела.

– А, – Карен понимающе кивнула. – И это дает ему право вламываться в мой дом.

Чили промолчал. Ему нравилось, как она ведет себя в данной ситуации. Если Карен и была раздражена, то никак этого не проявляла.

– Он понял, что я здесь появлюсь, – продолжил объяснения Гарри, – просто поговорив с тобой по телефону.

– И с чего он это взял? Я ляпнула что-нибудь лишнее?

– Определил по интонации твоего голоса. Ему так показалось. Так ты будешь слушать, что он придумал?

Чили наблюдал за Карен. Сейчас ему казалось, что она вот-вот скажет «нет» и предложит выметаться из ее дома к чертовой матери. Но она ничего не произнесла, вернее, Гарри не дал ей такой возможности:

– Фильм о парне, который наказал авиакомпанию на триста тонн. Расскажи ей.

– Ты только что сам все рассказал.

– А ты расскажи, как рассказывал мне. С самого начала. Посмотрим, как развивается сюжетная линия.

– Ну, в сущности, – начал Чили, – этот парень должен одному ростовщику пятнадцать штук плюс проценты за несколько недель просрочки. Парень владеет химчисткой, но просаживает все заработанные деньги на бегах.

Чили увидел, что Гарри хочет сделать замечание, и намеренно сделал паузу.

– Понимаешь, что он имеет в виду? Парень занял деньги у ростовщика. В такой ситуации или ты отдаешь долг, или тебе ломают ноги.

– Или считаешь, что тебе могут сломать ноги, – перебил его Чили. – Нужно понимать, ростовщик занимается таким же бизнесом, как и все нормальные люди. И занимается своим делом не для того, чтобы причинять боль, а только ради денег. Обратившись к нему, вы должны отдавать себе отчет, что каждую неделю вам придется выплачивать проценты. Не нравится – не обращайся.

– Да? – притворно удивилась Карен, как бы предлагая ему продолжить.

– Но если ты не выплачиваешь долг с процентами, – вновь вмешался Гарри, – тебе ломают ноги, или еще что похуже.

– Такое случается, – согласился Чили, глядя Карен прямо в глаза, – но, как вы понимаете, крайне редко. О таком можно услышать лишь один раз в жизни, не чаще.

– Если парень считает, что с ним такое не случится, у тебя автоматом пропадает сюжет. Он оказался в самолете только потому, что был напуган до смерти и пытался спасти свою жизнь.

– Верно, – кивнул Чили. – Парень напуган. Я лишь хотел сказать, что ноги ему никто ломать не будет, ведь он задолжал проценты всего за несколько недель. Но парень этого не знает, а потому садится в самолет.

– Дело происходит в Майами, – встрял Гарри, – а летит он в Вегас. У него есть несколько баксов, и он решил, что это его единственный шанс.

– Он садится в самолет. – Чили снова ощутил на себе взгляд Карен. – Но самолет продолжает стоять у посадочных ворот и никуда не двигается. По трансляции объявляют, что возникли технические неполадки, на устранение которых потребуется примерно час, и пассажиров просят оставаться на местах, на тот случай если самолет починят быстрее. Парень начинает нервничать, он не в состоянии просто сидеть и потеть в самолете. Тогда он идет в коктейль-бар и начинает глотать стакан за стаканом. Самолет улетает, как раз когда он сидит за стойкой…

– И парень уже так нажрался, – вновь вмешался Гарри, – что даже не подозревает, что самолет улетел.

– Верно, – согласился Чили. – Честно говоря, он еще находился в баре, когда люди вокруг заговорили о катастрофе, но был в таком состоянии, что даже не понял, что разбился самолет, на борту которого он якобы находился. Как объявили, самолет из-за ветра не смог набрать высоту, упал в болото Эверглейдс и там рванул. Погибли все находившиеся на борту – всего сто семнадцать человек, включая экипаж. Узнав, что это был его рейс, парень просто не поверил в это. Ведь он погиб бы, если бы остался в самолете. А еще он сразу смекнул, что в его судьбе произошли изменения к лучшему. Если все сочтут, что он погиб, ему не придется выплачивать ростовщику пятнадцать тонн с процентами, а таковых четыреста пятьдесят баксов в неделю. Кроме того, ему привалила куча денег.

Карен явно хотела что-то сказать, но ее опередил Гарри:

– К тому же его задница цела и невредима.

– Проценты с пятнадцати тысяч составляют четыреста пятьдесят баксов в неделю? – все-таки спросила Карен.

– Именно, три процента.

– Но в неделю… Это же сто пятьдесят процентов в год.

– Сто пятьдесят шесть, – поправил ее Чили. – Знаете, это не так много, как кажется. Некоторые заряжают и побольше, скажем, с пяти штук при краткосрочной ссуде снимают шесть процентов.

Она пожала плечами, продолжая стоять со скрещенными на груди руками.

– В общем, парень взял «Геральд», – продолжил Чили, – чтобы посмотреть, внесли ли его имя в список жертв. Понимаете, самолет упал в болото и взорвался, поэтому многие тела невозможно было не только опознать, но и найти. От некоторых были найдены только части, например руки. Многие обгорели до неузнаваемости. Своего имени в списке парень не нашел, а потому заставил свою жену позвонить в авиакомпанию и сказать, что ее муж летел этим рейсом. Ее привезли в аэропорт, где опознавали тела и личные вещи, которые не сгорели дотла. Видите ли, сумки-то парня остались в самолете… Да, а трупы хранились в рефрижераторных грузовиках прямо в аэропорту, в ангаре. Впрочем, никаких тел жене не показывали, попросили лишь принести медицинскую карточку мужа от дантиста. Жена сказала, что Лео не ходил к дантисту с тех пор, как они поженились. Да, парня звали Лео, Лео Дево.

Карен прислонилась к дверному косяку, и Чили заметил, что она босая. Интересно, а под футболкой – судя по всему, спит Карен именно так – на ней что-нибудь есть?

– Одним словом, жена опознала вещи из сумок Лео. Пояснила, что именно следует искать, и вещи были найдены. Рубашки с монограммами, бритвенный станок, которым он пользовался – вещи, о существовании которых могла знать только она. Таким образом Лео опознали, и его имя напечатали в газете. Прошло несколько дней, и к жене пришли представители авиакомпании, сказали, что выражают свои соболезнования в связи с ее утратой, предложили заключить соглашение о выплате компенсации, сумма которой была специально рассчитана и равнялась той, что он мог бы получить, проработав в химчистке до конца своих дней. У Лео были проблемы с почками, и авиакомпания отпустила ему примерно десять лет жизни.

– Да, но смысл-то, смысл! – опять вмешался Гарри. – Самое смешное состоит в том, что парень даже представить себе не мог, что получит компенсацию. Он бы удовольствовался, просто ускользнув от ростовщика, а тут он вдруг понимает, что может предъявить авиакомпании иск, скажем, на миллион. Это же мечта неудачника, но сейчас он мудро решил не испытывать судьбу…

– И сколько предложили жене? – спросила Карен.

Чили собирался было ответить, но его опередил Гарри:

– Триста тонн, крошка, и они согласились – лучше деньги в руке, чем… В общем, парень заставил жену обменять чек на наличные и сорвался в Лас-Вегас, забрав с собой все деньги. Добравшись туда, он должен был позвонить жене и сказать, когда ей можно будет приехать… Погоди, он же звонил ей пару раз.

– Дважды, – уточнил Чили. – Но, в сущности, водил ее за нос.

– А после этого – ничего, – продолжил Гарри. – Ни единого слова. Тем временем парню подфартило. Сделал из трехсот тысяч почти полмиллиона…

– И переехал в Лос-Анджелес… – вставил Чили, но замолчал, увидев поднятую руку Гарри.

– Парень сходил с ума: он выигрывал, но не мог никому рассказать, кто он такой. О мотивировке – желании быть знаменитым, общаться со звездами, собирающими полные залы, – можно сообщить как бы ненароком, вскользь. Теперь у него есть деньги на осуществление мечты, на то, чтобы купить себе дружбу звезд, и он не в силах бороться с искушением. Несмотря на то что его могут обвинить в мошенничестве, может пристрелить ростовщик, он решает: «А, была не была! Надо попробовать!» А где еще пробовать, как не в Голливуде? Кстати, неплохое название – «Была не была!», – все это Гарри залпом выпалил Карен и только потом оглянулся на Чили: – Итак, он отправился в Лос-Анджелес…

– Ну, вряд ли он хотел общаться со звездами, – усомнился Чили. – Это что-то новенькое. Но он действительно приехал в Лос-Анджелес. А что произошло потом, я не знаю.

Он видел, что Карен ждет продолжения. Она все терпеливо выслушала, пошевелилась всего один раз. Тогда он повернулся к Гарри и обнаружил, что тот тоже пожирает его взглядом.

– Это и есть твоя идея великого фильма? – наконец очнулся Гарри.

– Я сказал, что у меня есть идея, вот и все.

– Это идея половины фильма, к тому же в ней полно дыр. – Гарри перевел взгляд на Карен. – Может, минут сорок экранного времени…

– А как вы узнали, что Гарри здесь? – поинтересовалась Карен.

Ага, вернемся к старому вопросу…

– В гараже стоит его машина, – ответил Чили.

– Вы звонили четыре дня назад. Как вы узнали, что он будет здесь именно сегодня?

– Я просто проезжал несколько раз мимо, проверял, не появился ли «мерседес» восемьдесят третьего года с надписью «ЗИГЗАГ» на номерном знаке.

– После чего вошли в дом. А если бы дверь была заперта?

– Позвонил бы.

– Эй! – воскликнул Гарри. – Все в порядке. Этот парень – друг Дика Аллена. Он ничего не украдет.

– Для тебя, может, и в порядке. Но ты, Гарри, притащил свое грязное белье в мой дом, и мне это не нравится.

Чили показалось, что она хочет еще что-то сказать, но тут вмешался Гарри и объявил, что Чили в самом деле нужно было просто позвонить. Почему он так не поступил? Тогда Чили объяснил, что хотел сделать ему сюрприз, поймать, так сказать, без штанов. Прозвучало достаточно смешно, учитывая ситуацию, но никто даже не улыбнулся, не то что засмеялся. Карен спросила: а что, если бы она вызвала полицию? Чили ответил, что Гарри растолковал бы полицейским, мол, все в порядке. Как только что растолковал это ей. Она смотрела на него, а он – на нее, пока Гарри не повторил, что идея интересная, но в ней полно дыр.

– Во-первых, – принялся загибать пальцы Гарри, – я не верю, что жена так быстро добилась выплаты компенсации. От страховой компании? Безо всякой проверки?

– Проверка была, – пожал плечами Чили. – Я просто не стал влезать в детали. Еще я не упомянул, к примеру, о том, как она переживала.

– Гарри до сих пор не понял, что все это произошло на самом деле, – сказала Карен.

Теперь уже они оба смотрели на нее.

– Об авиакатастрофе в Майами, о том, как самолет упал в Эверглейдс, твердили в каждом выпуске новостей в течение доброй недели. Рассказывали о расследовании, передавали интервью со свидетелями, родственниками погибших… Но Гарри был слишком занят.

Судя по ее тону, она знала о проблемах Гарри, но проливать по этому поводу слезы не собиралась.

Гарри прищурился, как будто напрягал память.

– Ах да, новости… – Он повернулся к Чили: – Так вот откуда ты взял идею.

– Частично – да.

– И придумал все остальное?

– Нет, Гарри, все случилось именно так, как я тебе рассказал.

Гарри снова прищурился. Чили чувствовал, как работает его мозг. Он ожидал услышать какие-нибудь слова от Карен, но ее вновь опередил Гарри:

– Все-все, включая ростовщика?

– Все-все.

– Погоди, а ты тогда кто? Тот самый парень?

– То есть Лео? – Чили покачал головой. Разговор нравился ему все больше и больше.

– Точно, вряд ли бы ты тогда рассказывал мне все это…

– Я – не тот парень, Гарри.

Он снова подумал, что сейчас, пока Гарри думает, задрав голову к сковородам и кастрюлям, в разговор вступит Карен.

– Ты знаешь его жену?

– Да, знаю. Ее зовут Фей.

Похоже, Гарри нравилось гадать. Он сгорбился над столом:

– Ты ее родственник, погоди… ты – ее брат.

Чили лишь покачал головой, не собираясь помогать ему.

– Но близкий друг. И она попросила тебя найти ее мужа.

– Я разговаривал с ней, вот и все.

Чили ждал. Гарри по-прежнему думал о рассказанном Чили как о кино, а не как о реальной жизни. Было видно, как Гарри прокручивает историю в голове в поисках ответа. Не отрываясь, смотрит на стакан, как будто правильный ответ кроется именно там…

– О'кей, – сказал Гарри. – Парень отправился в Вегас…

Он вдруг замолчал и уставился на Чили:

– А как жена узнала, что он отправился именно туда?

– Поверь мне на слово.

– Хорошо. Он прилетел в Вегас, верить он никому не может… поэтому поселился под вымышленным именем. Верно?

– Ларри Париж.

– А ты откуда знаешь?

– Просто верь мне.

– Ладно, он начинает играть и сразу выигрывает… Погоди, эту часть ты точно выдумал. Парень не выиграл, вот в чем секрет. Наоборот, он проиграл все триста тонн, после чего взял у «Месаса» деньги в долг, не отдал, и тебя наняли разыскать его.

Теперь он говорил о реальной жизни – насколько он ее знал, – но сказанное все равно звучало как сценарий фильма. Чили уже хотелось воскликнуть: «Вот видишь? Неплохая идея, да? По крайней мере пока». Но Гарри не умолкал:

– Так вот чем ты занимаешься – работаешь на казино. И поэтому ты здесь.

– Очень близко, – кивнул Чили, – но подход не верен. Я действительно разыскиваю этого парня, но не для казино. Ребята из казино просили лишь разыскать тебя.

– Чем я оскорблен, – вставил Гарри. – И можешь мне поверить, непременно поставлю в известность об этом Дика Аллена.

– Хорошо, хорошо, вернемся к нашему разговору, – прервал его Чили, все еще видя во взгляде Гарри интерес. – Ну и какова моя роль в этой истории, как ты думаешь?

– Бога ради, Гарри… – несколько раздраженно промолвила Карен.

Они оба снова посмотрели на нее.

– В чем дело? – удивился Гарри.

– Он – ростовщик, – пояснила Карен.

Она не сводила с Чили глаз, а Гарри спросил:

– Правда? Значит, ты зарабатываешь себе на жизнь, давая деньги в долг?

– Зарабатывал. До недавнего времени. – Чили также не отрывал глаз от Карен. – Закончу здесь дела, а потом подумаю, чем заняться.

Карен выпрямилась и отошла от косяка.

– С вашим опытом, – сказала она Чили, – вы всегда сможете стать агентом. Верно, Гарри?

– Конечно, – с горечью в голосе подтвердил Гарри, – нам так нужны агенты.

– Ну, – промолвила Карен, по-прежнему глядя на Чили, – если мы больше не увидимся…

Она чуть заметно пожала плечами и вышла из кухни.

– Расстроилась, – заметил Гарри.

– Ты так думаешь?

Чили она не показалась расстроенной, скорее собранной, контролирующей ситуацию.

– Все-таки нужно было позвонить… – укоризненно произнес Гарри, склонившись над столом. – Да, кстати, вернемся чуть назад. Это тебе жена подсказала, где следует искать этого парня?

– Да, Фей. Она подумала и решила, что деньги принадлежат скорее ей, чем ему. Предложила мне взять половину того, что я смогу вернуть – если, конечно, у Лео еще что-то осталось.

– Об этом ты не рассказывал.

– Ты же сам просил изложить только идею, и ничего больше.

– Но это же совершенно другая линия сюжета. Итак, ты отправился в Лас-Вегас, но там парня не нашел. Он успел улизнуть.

– Почему? Я нашел его… – сказал Чили и вдруг замолчал.

Гарри терпеливо ждал. Похоже, история крайне заинтересовала его.

– Хочешь знать, что произошло в Вегасе?

6

На следующий вечер, после визита к Фей, он был уже в Лас-Вегасе, остановился в отеле «Голден Наггет» и позвонил Бенни Уэйду, который занимался выбиванием долгов для «Месаса». Чили знал его достаточно хорошо, чтобы позвонить прямо домой и рассказать, что ищет в городе Лео Дево, а времени у него мало, не более пары дней…

– Никогда о таком не слышал.

Чили тогда предположил, что кто-нибудь обязательно должен был заметить развязного парня, появившегося в городе с тремя сотнями тонн. Бенни в ответ намекнул, что азартные игроки оставляют деньги дома и играют в кредит, а парень, которого описал Чили, скорее похож на беглого преступника, который решил сорвать куш и сразу же улететь в Рио.

– Можешь проверить для меня? Найду тебе одного должника бесплатно.

– Вот такой разговор мне нравится. Где остановился?

– В «Наггете», в центре.

– Почему не в «Месасе», получил бы скидку.

– Чтобы добраться куда-нибудь от вас, нужно такси брать. А здесь вышел из дверей отеля, и ты уже в Вегасе.

Прямо за окном были самые злачные места: «Пайонир», «Бинион», «Сэсси Салли», все танцевальные и стрип-залы, игровые автоматы, первосортные котлеты со скидкой, бинго, букмекеры… срочная чистка и утюжка опять же…

– Здесь, в центре, насыщаешься быстрее. Двадцать четыре часа, и готово.

– К тому же дешевле, – согласился Бенни. – Можешь не выходить из номера, смотреть телевизор, если хочешь сэкономить. А лучше всего вообще сидеть дома и никуда не вылазить.

– Я бы сюда и не приехал, если бы мне не нужно было найти этого парня. Он сбежал, а новый босс приказал вернуть долг или рассчитаться самому.

– Дай мне время. Говоришь, Лео Дево его зовут?

– Да, но он мог приехать и под другим именем. – Чили посмотрел на неоновую рекламу срочной чистки и утюжки за окном. – Не получится с Дево, поищи Парижа. Так называется его химчистка в Майами.

Чили не хотел наряжаться, но потом передумал – надел темный костюм, белую сорочку, галстук, и все прямо на глазах у громадной неоновой девчонки за окном. Не любил, когда его принимают за туриста. Процедура одевания подняла настроение, ему захотелось повеселиться, найти красивую девушку, поужинать с ней, распить бутылочку хорошего вина… Когда позвонил Бенни Уэйд, Чили рассматривал себя в зеркале, пытаясь пригладить коротко остриженные волосы, и размышлял, почему людям так не нравится красиво одеваться.

– Тебе стоит поиграть, должно повезти сегодня. Знаешь об этом?

– Я стараюсь жить так, чтобы всегда везло.

– Есть некий Ларри Париж, который меняет отель за отелем на Стрипе. Несколько дней провел в «Тропе», переехал в «Сэндс», потом в «Дезерт Инн», «Ступакс Вегас Уорлд». Сейчас он живет совсем рядом с тобой, в «Юнион Плаза».

– Перебрался поближе к месту, где выступают «Обнаженные на льду», – заметил Чили, чувствуя, как ритм Лас-Вегаса входит в его тело. – И как у него дела?

– Понятия не имею. Во всяком случае, за кредитом он никуда не обращался.

– И не мог, раз живет под вымышленным именем. Это – мой парень.

– Я только упомянул Ларри Парижа, и ночной менеджер в «Ступакс» сразу понял, о ком идет речь. Сказал, что мистер Париж нанял телохранителя носить чемодан с деньгами. Многие так поступают, платят местному громиле десять баксов в час, пытаются произвести впечатление.

– Это точно Лео, – подтвердил Чили. – Наверное, думает, что умер и вознесся на небеса.

Бенни Уэйд заметил, что обычно таких людей легко найти там, где собирается толпа, и лучше первым делом проверить столы для игры в кости в «Плазе».

Имело смысл, к тому же, как оказалось, этим вечером Чили действительно везло. Он спустился, прошел по цветастому ковру через холл «Наггета» и увидел играющего в рулетку, в эту дамскую игру, Лео. Лео делал ставки, а его телохранитель, выглядевший разодетым в пух и прах тяжелоатлетом, держал портфель.

* * *

Чили остановился за спиной Лео, чуть в сторонке. Две женщины за тридцать в вечерних платьях, не слишком привлекательные, сидели напротив Лео, который явно пытался произвести на них впечатление. Качал головой, когда они ставили по одной фишке, говорил, что нужно рисковать, если хочешь сорвать солидный куш. Сам Лео ставил на так называемые «боевые» номера – от десяти до пятнадцати и на тридцать три, – равномерно распределенные по рулетке. Его фишки были зеленого цвета, почти такого же, как и костюм, но их номинала видно не было – сколько он ставил, понять было невозможно. Женщины играли синими и розовыми фишками. Буйство красок на столе. Похожий на пасхального кролика Лео с прилизанными волосами, в спортивном бледно-зеленом пиджаке с золотыми пуговицами и открытой розовой рубашке с высоким голливудским воротником прятал лицо за темными очками. Чили посмотрел, на каком номере остановился шар. Повезло казино. Когда женщины встали из-за стола, Лео сказал, что приглашение на ужин остается в силе. Они поблагодарили, театрально закатив глаза. Лео проводил их взглядом – жалкий владелец химчистки, старающийся выглядеть крутым игроком. Телохранитель, молодой парень в обтягивающем плечи пиджаке, открыл портфель, достал пачку сотенных в банковской бумажной упаковке и, под взглядом крупье, передал ее Лео. Тот сорвал упаковку, послюнив палец, отсчитал двадцать банкнот и получил взамен двадцать зеленых фишек. Значит, он ставил по сотне на каждый «боевой» номер и ждал, когда ему выпадет удача в размере тридцать пять к одному. Чили продолжал наблюдать. Лео выиграл и поставил по три фишки на каждый номер – ага, значит, вот что такое система по Лео. Ему снова повезло, выигрыш составил более десяти тысяч. Он поставил по три фишки на номер и проиграл. Вернулся к ставке в одну сотню на номер и уже раскладывал фишки, когда Чили подошел сзади и попросил:

– Лео, посмотри на меня.

Лео рассыпал фишки. Крупье сделал вид, что ничего не замечает.

Лео, пытаясь выиграть время, обернулся не сразу, а когда наконец повернулся, то сначала поправил очки на носу – этакая напускная беспечность. Как человек, укравший триста тысяч, он мог бы придумать что-нибудь оригинальное, но сумел лишь промямлить:

– Ну и ну…

Телохранитель, постриженный еще более коротко, чем Чили, подошел и положил на плечо Лео свою лапищу.

– Для чего тебе этот парень, Лео? – спросил Чили. – Чтобы движение останавливать, когда ты переходишь улицу?

– Вот это сюрприз, – выдавил из себя Лео. – А ты что здесь делаешь?

– Взимаю долг. Двадцать штук ровно.

Лео снова поправил очки на переносице и попытался разыграть удивление:

– Я разве двадцать тебе должен? Что-то не припоминаю.

– Расходы, – пояснил Чили. – Плюс штрафы за просроченные платежи по процентам.

Молодой тяжелоатлет свел брови и смерил Чили взглядом телохранителя, получающего десять баксов в час.

– Мистер Париж, этот парень вам надоедает?

– Все в порядке, Джерри. – Лео махнул рукой, не сводя с Чили глаз. – Я ведь собирался тебе позвонить, просто вылетело из головы. Слушай, я скоро закончу здесь, посидим, выпьем, и я выпишу тебе чек. – Повернувшись к столу, он как бы нехотя бросил через плечо: – Ну, рад был тебя видеть, Чил…

И принялся собирать фишки.

– В самом деле? – изумился Чили. – Выпишешь мне чек? Это ты серьезно, Лео? Посмотри на меня, я же с тобой разговариваю.

– В данный момент я занят. – Лео изучал расположение фишек на столе. – Не возражаешь?

Он говорил вполне серьезно.

Чили даже немножко растерялся. Смысл происходящего ускользал от него. Но стоило ему взглянуть на ссутулившиеся под спортивным зеленым пиджаком плечи Лео, на его прилизанные, падающие на голливудский воротник волосы, как он все понял.

– Лео, позволь спросить тебя кое о чем.

– Вы же слышали мистера Парижа, – вмешался в разговор десятидолларовый телохранитель. – Он не хочет с вами разговаривать.

– Хорошо, спроси его сам, – предложил Чили, наблюдая, как Лео раскладывает фишки на «боевые» номера. – Спроси, как он думает, я здесь случайно оказался или изначально знал, где его искать?

Лео выпрямился, придвигая к себе фишки, отвернулся от стола, сразу превратившись в прежнего, старого Лео-неудачника, и взял у телохранителя портфель.

– Сколько ты хочешь?

– Ровно столько, сколько ты мне должен. Вымогательство не по моей части. А еще я дам тебе один совет, можешь воспользоваться им по собственному усмотрению. Позвони Фей. То есть позвони ей сегодня, да побыстрее. – Чили почувствовал, что телохранитель двинулся к нему и, не оборачиваясь, сказал: – Не вмешивайся. Нет никаких проблем.

Телохранитель явно не знал что делать.

– Мы с ним старые друзья, – объяснил ему Чили. – Я давно его знаю.

– Это Фей тебе рассказала, да? – спросил Лео, передавая ему деньги.

– А ты как думал? – грубо поинтересовался Чили, пытаясь понять, что происходит в голове у жалкого владельца химчистки. – Ты что творишь, Лео? Совсем рехнулся, или как? Можешь мне сказать?

– Что я делаю? – Лео резко вздернул голову, и очки его яростно сверкнули. – И ты еще спрашиваешь? Я делаю сейчас то, о чем раньше мог только мечтать. Вот что я делаю.

Крупье все это время наблюдал за ними, сложив на груди руки:

– У нас проблемы, джентльмены? Позвать администратора?

* * *

Бенни Уэйд объяснил Чили по телефону, что стоит только войти в дверь рядом с лифтом, пройти мимо окошка кассы, повернуть налево рядом с бухгалтерией, миновать кофеварку и ксерокс, и он окажется на месте. Бенни поднялся из-за компьютера, седовласый, добродушный – совсем не такой, каким представлял себе Чили бывшего агента ФБР. Да и вел он себя совсем не так, как крутой агент, ходивший когда-то в ботинках с отстроченными носами.

– Итак, ты его нашел.

– Нашел и снова потерял, – кивнул Чили.

– По телефону ты сказал, что получил долг.

– Получил. Но еще хотел поговорить с ним, совсем по другому делу – он должен был вчера вечером позвонить жене. Долго рассказывать зачем. Так вот, я связался с ней, узнал, что он так и не позвонил, и решил повидаться с ним еще раз. Утром отправился в «Плазу», а там мне рассказали, что он уехал, выписался.

– Может, вернулся на Стрип?

– Нет, он вообще уехал из города. В Лос-Анджелес перебрался.

– Сейчас посмотрим, кто у нас там есть. – Бенни сел за компьютер и застучал по клавишам. – Ага, один из клиентов Дика Аллена задолжал нам сто пятьдесят тысяч, просрочил шестьдесят дней. Хочешь поговорить с Диком? Если, конечно, поедешь в Лос-Анджелес.

– Разумеется, почему бы нет.

– Ты нашел этого Лео и снял долг. – Бенни не сводил с него глаз. – Но счастливым не выглядишь. В чем дело?

– Не помню, говорил ли я тебе, когда приехал, что попал в дурацкое положение.

– Упомянул вскользь.

– Ага, там-то я до сих пор и нахожусь. Помнишь, ты сказал, мне должно повезти и, мол, стоит поиграть?

– Дальше не рассказывай, не хочу чувствовать себя виноватым.

– Я тебя и не виню. Ты-то тут при чем?

– Тогда о'кей, сколько проиграл?

– Все, что получил, без мелочи.

7

– Знаешь, почему ничего не выйдет? – спросил Гарри. – Это я понял еще до того, как ты сказал, что не знаешь концовки. Не к кому благожелательно относиться. Кто хороший? Нет никого.

– Ростовщик хороший, – несколько удивленно заметил Чили.

– Шутишь? Ростовщик – злодей. Лео – жертва, но всем на него наплевать. У тебя нет положительного героя, нет героини, женщины… Есть только первый акт и начало второго.

– Тогда, наверное, стоит тебе рассказать о том, как у меня сперли куртку, и о том, как парень по имени Рей Боунс, которого я когда-то подстрелил, решил отомстить мне.

– Господи! – воскликнул Гарри. – Конечно стоит!

* * *

В три часа ночи они все еще сидели на кухне, пили кофе, курили сигареты Чили, пока они не кончились, а потом Гарри нашел пачку ментоловых, из запасов Карен.

– Это все? – уточнил Гарри.

– В основном.

– Есть сцены, которые могут сработать, но немного не дотягивают. – Гарри хотелось узнать о парне как можно больше, не вселяя в него особой надежды. – Например, в казино у рулетки. Ты не доработал с телохранителем.

– В каком смысле?

– Сцена, вернее, такой тип сцены в фильме должен вызывать определенное напряжение. Зрители думают: «Господи! Сейчас начнется». Они знают, что ты – головорез, хотят увидеть, как ты разберешься с телохранителем.

– Ну, в реальной жизни, если ты затеешь подобное в казино, тебя просто выкинут на улицу и попросят никогда больше не приходить. Я не упомянул, что на следующий день именно телохранитель Джерри рассказал мне, что Лео улетел в Лос-Анджелес. Правда, сначала мне пришлось обойти несколько компаний, в которых нанимают телохранителей.

– Тебе пришлось угрожать ему?

– Ты хочешь, чтобы я сказал, что избил его, хотя он был значительно крупнее меня. На самом деле я угостил его завтраком. Даже спросил, как дела у Лео. Джерри сказал: «О, совсем неплохо, я посадил его на самолет с четырьмястами пятьюдесятью четырьмя тысячами, вот и все».

– И почему он тебе все это выложил?

– Паренек просто умирал от желания почувствовать себя важной персоной. Как те люди, которые говорят, что знают, где живет кинозвезда, – тем самым они демонстрируют, что вхожи в этот круг.

– Я знаю много домов, в которых живут звезды всякой величины. Мне это совсем не помогло.

– Да? Я не возражал бы проехаться по окрестностям.

– А знаешь, кто здесь жил когда-то? Кэри Грант.

– Не врешь? В этом доме?

– Или Коул Портер, не помню, кто именно.

Гарри прикурил очередную ментоловую сигарету. Он устал, у него начала болеть голова, но уходить он не собирался.

– Итак, ты понятия не имеешь, где сейчас Лео, знаешь только, что он в Лос-Анджелесе.

– И даже в этом я не уверен. Фей он не звонил. Я позвонил ей сам, и она назвала мне имя женщины, с которой Лео, насколько ей известно, познакомился на конвенции работников химчисток. Именно поэтому я остановился в мотеле на бульваре Вентура. Рядом с «Хай-Тоун», химчисткой этой женщины, но дамочки сейчас нет в городе. Надеюсь, она с Лео, и они когда-нибудь вернутся.

– Ну, допустим, найдешь ты его – и что дальше?

Чили ответил не сразу. Гарри терпеливо ждал. Он понимал, что в этом парне скрыты гораздо большие перспективы, чем в его замысле фильма.

– Разные варианты возможны, – задумчиво произнес Чили. – По сути, эти деньги принадлежат жене, они были ей официально выплачены.

– По сути, – возразил Гарри, – эти деньги принадлежат авиакомпании. Это тебя не волнует?

– Волнует? Но я же их не крал.

– Верно, однако ты намереваешься поделить их с его женой.

– Нет. Я только сказал, что она предложила мне поделить их, больше ничего. Я еще не все тебе рассказал, Гарри.

Очевидно, Чили решил, что пора перейти к уклончивым ответам.

Тогда Гарри был вынужден избрать другой подход:

– Интрига становится сложнее, да? Появилась девушка, правда, она мало что значит. Понимаешь, чем больше деталей ты мне расскажешь, тем лучше. Итак, ты стоишь у рулетки, он отдал тебе долг… О жене не говорили?

– Он понял, что я с ней разговаривал. Именно это и вернуло его с небес на землю.

– Но ты ведь не упоминал, что по сути это ее деньги.

– Вот-вот могла вмешаться администрация казино, и я предпочел удалиться. Но я намекнул, чтобы он обязательно позвонил жене.

– А потом взял в свои шаловливые ручки двадцать штук и очень быстро просадил их, – с довольным видом продолжил Гарри.

– Я успел проиграть чуть больше семнадцати тысяч, прежде чем мой мозг снова начал нормально работать. Особенно меня добило то, как Лео сказал, глядя мне прямо в глаза: «Я скоро закончу и выпишу тебе чек». Как будто объявлял, что займется мной, как только у него будет время, а пока, мол, отвали. Этот жалкий неудачник висел у нас на крючке много лет, а сейчас смеет так разговаривать со мной. Я собственным ушам не поверил.

– Должно быть, он решил, что ты случайно вышел на него, – заметил Гарри.

– Ага, как будто я не знал, что он якобы мертв. Но, самое интересное, он-то знал, что задолжал проценты за целых шесть недель. Этот долг должен был тяготить его как камень, а Лео еще в позу встал. Я просто отказывался верить. Поэтому сделал вид, будто я ничего не могу поделать.

– То есть ты стал свирепеть.

– Да. Чем больше думал об этом. Сначала я почувствовал только удивление. Никогда не видел Лео таким. А потом, когда хорошенько обо всем поразмыслил, рассвирепел по-настоящему.

– Такое поведение обычно называют манией величия или попыткой поиграть мускулами. Все свидетельствует об этом – особенно телохранитель с чемоданом, полным денег. Здесь это считается обычным делом, тем более в актерской среде. Парню, который зарабатывал сотню тысяч за картину, вдруг везет, следующий фильм становится хитом, и цена за роль возрастает до миллиона. Вскоре он получает уже несколько миллионов за фильм плюс часть доходов от проката. Это все тот же подонок, но уже в обтягивающих штанах и с коронками на зубах, а вдруг оказывается, что он все-все знает о том, как надо делать кино. Сам переписывает сценарий или дает переписать другим. Диктует режиссеру, как нужно играть данную роль, не пускает на площадку продюсера, если тот ему не нравится. Но играть мускулами умеют все: режиссеры, продюсеры, особенно агенты. Положение твое тем выше, чем больше очков тебе начислено за то, что тебя видят с нужными людьми, ездишь ли ты на «феррари» или «роллсе», получаешь ли хороший столик в «Спаго» или «Айви», даешь ли отсосать известной актрисе на съемочной площадке. За то, сколько по-настоящему влиятельных людей ответило на твои звонки, и за прочее дерьмо.

Гарри на мгновение замолчал, поняв, что несколько отошел от темы разговора и зря теряет время.

– Но как только Лео вздумал поиграть с тобой, ты сбил его с ног. Ловко, очень неплохая сцена.

Гарри снова замолчал, прислушался к шуму холодильника в тишине. Свет на кухне был слишком ярким, режущим глаза, и у него болела голова. Но уходить ему не хотелось, нет, еще не время.

– История, с курткой мне тоже понравилась, может сыграть, но сработала бы лучше, если бы не была ретроспективой. Впрочем, она наглядно показывает, что ты знаешь, как себя вести в ситуациях подобного типа. Полагаю, учитывая сферу твоей деятельности, были и другие ситуации…

– Я больше этим не занимаюсь.

– Но ведь были ситуации, когда приходилось занять жесткую позицию? Скажем, один из клиентов перестал платить.

– Они всегда платили. Конечно, я бил людей по лицу, это обычная практика – дать пощечину. Я разговариваю с парнем, пытаюсь вернуть свои деньги, он отворачивается и мгновенно получает затрещину: «Эй, мать твою, смотри на меня, когда я с тобой разговариваю». Только чтобы привлечь их внимание. Понимаешь, люди, с которыми мы в основном имели дело, сами были достаточно жестокими и крутыми парнями с улицы: жуликами, ворами, наркоманами. Кроме них, мы, конечно, вели дела и с законопослушными гражданами, которые никогда не доставляли хлопот и рассчитывались вовремя. Я понимаю, что ты имеешь в виду, Гарри, твое отношение мало чем отличается от отношения законопослушных граждан, для которых я выбивал долги. Скажем, агента по продаже автомобилей или владельца магазина телевизоров… Среди их клиентов появляется паразит, и они хотят вернуть свои деньги, все равно как. «Да сломай ты ему ноги», – говорят они. Это первое, что приходит им в голову. А я говорю им: «А как он с тобой рассчитается, если будет валяться в больнице?» Но они не думают об этом, просто хотят растерзать парня и вернуть свои деньги.

– Да, тебе во всяких переплетах довелось побывать, – посочувствовал Гарри. – Например, дело с этим Реем Боунсом… кстати, неплохое имя для персонажа. Я все хотел спросить, тебя не арестовали тогда за то, что ты подстрелил его?

– Боунс сам хотел убить меня. А полицейским сказал, что на него на улице напал неизвестный. Он до сих пор хочет меня убить, и эта мысль не дает ему покоя.

– А ты по-прежнему должен платить ему?

– Да, но сейчас у нас другая договоренность. Я говорил с Томми Карло по телефону… Нужно знать Томми, что это за человек, он со всеми ладит. Джимми Капа я уже упоминал? Это который Капоторто. Ему всегда нравился Томми, но до определенного предела. А еще он должен был поддерживать Рея Боунса как своего парня. И что он сделал? Разделил долг мертвеца между мной и Томми, безо всяких там процентов, по восемь штук с каждого, и приказал все забыть.

– Ты разговаривал с Томми. – Гарри облокотился на стол. – Значит, он знает, что Лео жив?

– Я разве об этом говорил?

Гарри откинулся на спинку стула. В голове его, помимо боли, зудело множество вопросов, но он решил, что стоит напустить на себя спокойный вид продюсера, лишь до определенной степени заинтересовавшегося сюжетом.

– Итак, ты решил не ставить Томми в известность. – Гарри улыбнулся этим пристально смотревшим на него глубоко посаженным глазам. – Хочешь сам разобраться с Лео?

– Мне одного не хочется – чтобы обо всем узнал Рей Боунс. Томми только посмеялся бы над тем, как владелец химчистки обул авиакомпанию, и поклялся бы, что никому ничего не расскажет. Но я-то знаю, что он трепло. Так зачем ставить его в дурацкое положение?

– Значит, остается еще Рей Боунс.

Чили пожал плечами, выражение глубоко посаженных глаз не изменилось.

– Будешь платить ему?

– Возможно, когда придет время.

– А если он пустится на твои поиски?

– Это очень может быть. Учитывая его умственную ограниченность.

– А больше ты не участвовал в перестрелках, после того случая с Реем Боунсом?

Чили отвел взгляд, – похоже, он обдумывал вопрос или пытался что-то вспомнить.

– Был еще один раз, когда мы с Томми управляли клубом в южной части Майами. Один мужик вошел в клуб, вообще-то, он искал другого, но на его пути встал я.

– И?

– Ничего. Он просто пристрелил того, кого искал, и ушел.

Теперь задумался Гарри. Чили Палмера послали ему небеса, в этом он не сомневался.

– Ты управлял клубом?

– Он принадлежал Момо. Мы давали концерты, приглашали разные группы, в основном молодежные.

У Гарри уже был готов следующий вопрос:

– А пистолет ты носишь?

– На самом деле нет, – чуть помедлив, ответил Чили.

– Что это значит?

– Обычно – нет. Но иногда носил.

– Тебя арестовывали?

– Пару раз задерживали, пытались навесить обвинения в ростовщичестве или рэкетирской деятельности – понимаешь, о чем я говорю? Обвиняли в том, что я занимаюсь рэкетом, но судимостей у меня нет, я чист.

– Рэкет охватывает различные виды деятельности, верно?

– Что именно ты хочешь знать?

Гарри не был уверен, а потому медлил с ответом.

– Гарри, скажи прямо, ты хочешь, чтобы я что-то для тебя сделал?

8

И этот человек снял сорок девять фильмов. Он почти все перечислил, пока варил кофе… Чили вспомнил, что некоторые он видел. Один про тараканов – парень зажигает свет на кухне и сталкивается нос к носу с тараканом такого же роста, как он сам. Несколько серий «Гротеска» – о парне, который сильно обгорел при пожаре и обозлился по этому поводу на весь мир. Еще один фильм о гигантских клещах, пытающихся завоевать Землю. И еще один о том, как умерший сто лет назад индеец снимал скальпы с жителей какого-то городка – назывался он «Волосы дыбом»… Сорок девять фильмов, а выглядит как шофер грузовика или ремонтник, что пришел с ящиком инструментов в руках к твоему сломанному кондиционеру. Сейчас он стоял у плиты и варил кофе. В рубашке и трусах, из которых торчали белые, тощие для такого тучного мужчины ноги. Честно говоря, Гарри выглядел так, будто ему пора пройти курс детоксикации в наркологическом центре. Для Чили такой вид ассоциировался с клиентами, которые целиком и полностью наплевали на жизнь. Мозг Гарри работал совсем неплохо, только разговорчивость его куда-то вдруг подевалась.

– Гарри, о чем ты задумался?

Может, он не знает, как выразить свои мысли, боится показаться полным идиотом.

– Ладно, ты хочешь, чтобы я тебе помог, а сам расспрашиваешь меня, как на работу принимаешь. Когда мы были в другой комнате, я упомянул, что, приехав сюда, сразу связался с нужными людьми, так ты как попугай заладил: «С какими людьми? С какими людьми?» Будто у тебя припадок какой случился. Помнишь? Так вот, эти люди – адвокаты, на которых меня вывели. Я пару минут назад упомянул, что разговаривал с Томми Карло, так вот…

Гарри, чуть скривившись, слушал, стараясь тщательно осмыслить все сказанное.

– А он здесь при чем?

– Я заезжал к тебе домой, в твой офис на Сан-сет, в «ЗигЗаг продакшнс», но тебя нигде не было, и никто не знал, где ты. Тогда я позвонил Томми, который сейчас второй человек после Джимми Капа, и попросил его связать меня с человеком, знающим местных кинодеятелей. Томми вскоре перезвонил и сообщил: «Фрэнк Де Филлипс, он в курсе». Слышал о таком?

Гарри покачал головой.

– Только не засыпай, хорошо?

– У меня просто болит голова. Кто такой Фрэнк Де Филлипс?

– В Лос-Анджелесе он так же важен, как Джимми Кап – в южной части Майами. С ним лично я не встречался, люди его уровня общаются только с определенным кругом. Так, пересекся в уголовном суде с одним из его адвокатов. Совсем молодой парень, выбежал из зала с охапкой бумаг и прочего дерьма, посмотрел на меня и выпалил: «Что нужно?» Эти поганые адвокаты вечно куда-то торопятся. Я напомнил ему, что встречу назначил мистер Де Филлипс, а сам я представляю одно из крупнейших казино в Вегасе. Он сумел выкроить для меня пару минут. Поклялся посмотреть, что можно сделать, попросил дать номер телефона. Я сказал, что сам свяжусь, иначе никогда не дождался бы звонка от него. К тому же я не хотел, чтобы он пронюхал, что я живу в этой дыре на Вентура. Через два дня встретился с ним и еще одним адвокатом в ресторане, что в японском отеле. Полностью японский отель в самом центре Лос-Анджелеса.

– Знаю, – кивнул Гарри. – «Отани».

– Рядом со зданием городского совета. Эти адвокаты, как оказалось, всегда там обедают. Мне довелось присутствовать при том, как они жрали сырую рыбу и заедали ее лапшой… Лапша, впрочем, оказалась весьма недурной. В общем, этот другой адвокат передал мне листок бумаги с адресами и телефонами, твоими и твоих друзей, и сказал: «Не только ты ищешь старину Гарри Зимма», а еще упомянул о том, что твои инвесторы вот уже два месяца не могут тебя найти. «Да? А в чем проблема?» – спросил я и получил ответ: «Похоже, Гарри смылся с двумя сотнями тысяч, которые они вложили в один из его фильмов».

Гарри только качал головой. Он выглядел совершенно измотанным.

– Это меня не удивляет. В этом городе любят слухи, все всё знают, только спроси. Значит, мои инвесторы ищут меня целых два месяца? Какой кошмар, я разговаривал с ними не более двух недель назад.

– Ты поведал им об игре «Пистон» – «Лейкерс»?

– Послушай, эти ребята сами ко мне пришли. Ну, давно пришли. Вложили деньги в два моих фильма и были счастливы, чего нельзя сказать о других инвесторах, которым не терпится попасть в шоу-бизнес, встретиться с кинозвездами и до которых лишь потом доходит: «Господи! Какое рискованное это дело, киноиндустрия!»

Гарри приближался к теме осторожно, следил за каждым своим словом.

– Да неужели? – удивился Чили.

– Эти ребята и так знают всяких там кинозвезд и знаменитостей – сдают им лимузины напрокат. Поэтому они выбрали другой подход к участию в деле. Это было несколько месяцев назад, когда я планировал, какой фильм снимать следующим. Например, можно было сделать картину о труппе циркачей-уродов, путешествующих по стране и оставляющих за собой горы трупов. Персонажи были неплохими – особенно жирная семисотфунтовая баба, которая даже в эту дверь не прошла бы, но каким-то образом она соблазняла молодых парней, затаскивала их в свой трейлер…

– Гарри, посмотри на меня, – перебил Чили, которому необходимо было видеть эти водянистые глаза под взъерошенными, некогда завитыми волосами. – Ты пытаешься рассказать мне, как облажался, и при этом не выглядеть тупым. Это очень трудно. Вернемся к тому, с чего начали. Ты поставил двести тонн на баскетбольную игру, проиграл, но не сказал об этом своим инвесторам. Почему?

– Да потому, что парни подобного типа вряд ли проявят понимание или сдержанность.

– Ты их боишься.

– Я слишком двусмысленно выразился?

– Не знаю. Но если хочешь что-то сказать, говори прямо, не ходи вокруг да около.

– О'кей, я их боюсь. И не могу избавиться от мысли, что первым делом они сломают мне ноги.

– Да, эта мысль прочно засела в твоем мозгу. Ну а дальше как они поступят?

– Ты их просто не знаешь, с них станется… Они не совсем обычные финансисты.

– Гарри, скорее всего, я знаком с такими типами лучше, чем ты. Ты намекаешь, что зарабатывают они не только лимузинами. А чем еще? Играют? Продают наркотики кинозвездам и отмывают через тебя свои деньги? Вложи бабки в фильм Гарри Зимма и получишь их чистыми и отутюженными.

Чили ждал.

Гарри откинулся на спинку, и стул под ним громко заскрипел, разорвав воцарившуюся было тишину.

– Тебе это не известно, или ты вообще ничего знать не хочешь, или просто не говоришь, – продолжил Чили. – Из того, что ты уже сказал, можно сделать только такой вывод.

Он улыбнулся, пытаясь приободрить Гарри.

– Ты пробудил во мне интерес. Я не прочь познакомиться с этими парнями поближе. Либо они действительно крутые, либо просто вешают тебе лапшу на уши. С кем связаны они, если связаны вообще… Но сначала я хочу понять, зачем ты взял принадлежащие им двести тысяч с собой в Вегас и сам влез в это дерьмо. Если ты так их боишься…

– А некуда было деваться, – довольно-таки решительно парировал Гарри. – Мне представилась возможность провернуть одно дельце, которое изменит всю мою жизнь, за один вечер сделает меня знаменитым, и это после тридцати лет работы… Но для запуска требуется не менее полумиллиона баксов.

– Для запуска фильма, – произнес Чили, чтобы быть абсолютно уверенным.

– Для запуска потрясающего фильма.

– И лимузинщиков к этому делу ты подпускать не намерен…

– Чтобы и духу их там не было. Это сделка не для них, слишком велик кусок. – Гарри снова сгорбился над столом. – Понимаешь, что получилось… В то время я подготавливал производство «Уродцев». Был сценарий, но следовало еще подчистить его, избавиться от некоторых дорогих спецэффектов. Я пошел к сценаристу, чтобы обсудить изменения. Мюррей очень хорош, он давно со мной работает, написал все серии «Гротеска» и несколько других картин. Настрочил целую кучу сценариев для телевидения – я даже не знаю сколько, сотню, наверное. Делал комедии положений, вестерны, научную фантастику, несколько серий «Сумеречной зоны»… Но сейчас он на телевидение не работает, Мюррей – моего возраста, а сети не нанимают сценаристов старше сорока. К тому же у него были проблемы с алкоголем, которые совсем не помогают в трудоустройстве. Любит выпить, курит по четыре пачки в день… Теперь слушай. Мы разговорились, и он упомянул сценарий, который написал в молодости, когда только начинал, и который никому не продал. Я спросил, какова суть. Он ответил. Мне понравилось, и я взял сценарий домой. – Гарри замолчал. – Я прочел его, а потом еще раз прочел, чтобы окончательно увериться. Мой опыт, моя интуиция, мое нутро – все говорило о том, что в моих руках – настоящий клад, что, выбрав на главную роль звезду, я могу предлагать сценарий любой студии города и диктовать всем свои условия. Я знаю, этот фильм мгновенно станет популярным. На следующий день я позвонил Мюррею и заявил, что хотел бы взять сценарий на опцион.

– Что это значит?

– Выплачиваешь определенную сумму и приобретаешь права на год, чтобы убрать проект с рынка. Это называется приобрести опцион. Мюррею я заплатил пятьсот долларов – в счет двадцати пяти тысяч, если я воспользуюсь правами, плюс еще двадцать пять, когда начнутся съемки.

– Не слишком много, на мой взгляд.

– Сценарий старый и уже крутился на рынке.

– Почему же ты так уверен в успехе?

– Потому что он настолько стар, что стал новым. Молодые студии еще на свет не появились, когда Мюррей написал его.

– Таким образом, ты не покупаешь его, пока не будешь уверен в успешном заключении сделки. Я правильно тебя понял?

– Или пока не найду деньги сам, что я и предпочитаю сделать. Так контроль будет в моих руках. Но если я договорюсь с актером, которого хочу взять на главную роль, бюджет картины составит не менее двадцати пяти миллионов, а это значит, что придется обращаться в одну из главных студий. В противном случае я не зашел бы туда даже пописать.

– Если ты так уверен в успехе, в чем проблемы?

– Я же сказал, мне необходимы полмиллиона, чтобы начать работу. Парень, которого я наметил на главную роль, умеет не только играть, он не боится выглядеть плохим на экране. В данном случае обтягивающие штаны и коронки не катят. Если бы я мог договориться с Джином Хэкменом, мы бы уже начали подготовку. Но у Джина пять картин в производстве, по которым он связан обязательствами. Я проверял.

Чили сразу вспомнил своего любимого актера:

– А как насчет Роберта Де Ниро?

– Бобби Де Ниро, вероятно, лучший актер, снимающийся сегодня, он не хуже Брандо. Но я не вижу его в этой роли.

– Том Круз?

– Чудесный паренек, но в этом-то и проблема – он слишком молод. Я должен показать тебе список актеров, которых я счел удовлетворяющими всем требованиям. Билл Херт, Дрейфус, который сейчас опять очень популярен, Пачино, Николсон, Хоффман… Кстати, Дастин занимает в моем списке второе место.

– А кто на первом?

– Майкл Уир, суперзвезда.

– Да? – удивленно переспросил Чили. – Ах да, Майкл Уир… – Он довольно кивнул. – Действительно хорош. Особенно мне нравится его способность перевоплощаться, одинаково хорошо играть как обычного человека, так и извращенца… Он играл в «Циклоне» мафиози, который стал доносчиком.

– Одна из лучших его ролей.

Чили снова закивал:

– Снимали в Бруклине. Да, Майкл Уир, он мне нравится.

– Рад это слышать.

– Он отличается от стереотипа. Думаю, он подходит. – Чили не имел представления, что за роль предназначена Майклу Уиру в этой картине, даже о чем она, не знал. – Ты с ним уже разговаривал?

– Решил рискнуть и послал сценарий по почте ему домой. – Гарри откинулся назад и провел ладонью по требующим завивки волосам. – Насколько я знаю, он не только прочел сценарий, он обалдел от него, влюбился в свою роль безумно.

– Насколько ты знаешь? А его самого ты не спрашивал?

– Помнишь, я говорил, что нужно полмиллиона? Я должен перевести эту сумму на специальный депозитный счет Майкла, прежде чем он согласится встретиться со мной. И во всем виноват его долбаный агент. Необходимо вложить нешуточные деньги, чтобы доказать серьезность своих намерений, то, что ты не заставишь Уира потратить время впустую.

– Значит, вот как это делается… Сначала нужно доказать, что справишься.

– Так делает только этот член, его агент. Говорит: «Ты знаешь, что цена Майкла семь миллионов, неважно, снимается он или нет». Имеется в виду, что, если он подписал контракт, а ты по каким-то причинам не начал производство, все равно ты должен заплатить ему семь миллионов. Снял картину, выпустил ее в прокат, он получает десять процентов с оборота. Не с прибыли, как все другие, а с долбаного оборота. Но кого это волнует? Ему же понравился сценарий.

– Откуда ты это знаешь?

– От парня, который монтирует последний фильм Майкла, от монтажера. Мы давно друг друга знаем. На самом деле это я дал ему возможность начать карьеру – позволил поработать в «Гнусных тварях». Так вот, он позвонил, сказал, что Майкл заходил в монтажную, расхваливал режиссеру сценарий фильма «Мистер Лавджой», говорил, что лучшей роли не видел уже много лет. Мой друг, монтажер, не знал, что сценарий принадлежит мне, пока не увидел надпись «ЗигЗаг продакшнс» на папке. Потому сразу и отзвонился мне, спросил: «Собираешься снимать фильм с Майклом Уиром? Не верю». Я ответил: «Стоит поверить, если хочешь его монтировать». Правда, я пока не знаю, кого нанять в качестве режиссера… Джуисона, быть может, или Люмета, или Улу Гросбарда…

– Название фильма «Мистер Лавджой»?

– Так назвал его Мюррей. Очень даже неплохо, если знаешь, о чем фильм.

Чили подумал, что такое название больше подходит сериалу – «Мистер Лавджой», «Мистер Радость-Любовь», о молодом парне педерастического вида, воспитывающем кучу детей разных национальностей под аккомпанемент консервированного смеха. Интересно, как записывается смех? Людей приглашают в студию и говорят: «Смейтесь» – или рассказывают им какие-нибудь смешные истории?

Он вспомнил телевизионную передачу о том, как снимаемся кино – в частности, как снимаются поцелуи рук. Люди смотрели любовные сцены на экране и чмокали. Большая часть фильмов – фальшивки. Особенно звуки драк – разве это слышишь, когда вышибаешь парню зубы? Или взять фильмы «Рокки»: да если бы Сталлоне позволил такому здоровому говнюку так себя дубасить, он бы не дожил до конца первого раунда. Но есть и хорошие фильмы, вызывающие ощущение реальности происходящего на экране…

Гарри в это время говорил, что, как только он подпишет договор о намерениях со студией, ребята из «Месаса» успокоятся и перестанут его беспокоить. А еще о том, что, если через Карен он сможет заполучить Майкла Уира, ему не придется искать полмиллиона…

– Кстати…

– Что?

– Тебе известно, что она была замужем за Майклом?

– Карен? Ого…

– Жили вместе четыре года, детей нет. В этом доме жили, пока Майкл не ушел от нее.

– Нет, этого я не знал. Так ты хочешь, чтобы она позвонила ему и договорилась о встрече?

– Просто замолвила доброе словечко.

– А они поддерживают отношения?

– С того времени ни разу не виделись, но он наверняка ей не откажет.

– Так в чем проблема? Она не хочет?

– Я ее не просил. А если бы попросил, то она точно отказала бы мне. Но можно дать ей время подумать, пусть это станет ее идеей, тогда она все сделает как надо.

– Не понимаю.

– Это все потому, что ты не знаешь актеров, не знаешь, как работает их мозг. Карен не может просто так позвонить Майклу и попросить его об услуге. Из талантов у нее только грудь, на которую ты, конечно, обратил внимание и благодаря которой, на мой взгляд, она так сногсшибательно кричит. Тем не менее, склад ума у нее актерский. Карен должна прочувствовать всю ситуацию. Должна захотеть оказать мне услугу.

– За то, что ты снимал ее?

– К тому же мы жили вместе. У нее должно сложиться определенное отношение, появиться чувство обиды. Он ведь ушел от нее, значит, должен из вежливости дать положительный ответ. Понимаешь?

– Ты жил с Карен?

– Три с половиной счастливых года. Таким образом, во имя прошлого, Карен сыграет на чувстве вины Майкла, а я получу с ним бесплатную встречу.

– Она согласится?

– Как раз сейчас она лежит в постели и все обдумывает.

– Не самый легкий способ добиться результата, – заметил Чили, чтобы потянуть время.

Он не мог представить Карен в постели с этим мужиком, даже если раньше он был не таким толстым. Вот в постели с Майклом Уиром он представлял ее легко.

– Ну, – промолвил он наконец, – а если она по какой-то причине откажется помочь тебе, быть может, я смогу договориться с Майклом о встрече.

– Каким образом? С помощью угроз?

– Я серьезно. Думаю, я сумею познакомиться с ним, заодно обсудим тот фильм, «Циклон»…

– И как ты собираешься это сделать?

– Ты будешь говорить со мной о Майкле Уире или о Лео Дево? О деньгах, лежащих в его чемодане? Между прочим, он приехал сюда с четырьмястами пятьюдесятью тоннами…

Гарри не произнес ни слова.

– Ты ведь подумал: а что, если я познакомлю тебя с Лео? И тогда ты поинтересуешься у него, что он предпочитает: вложить деньги в фильм или вернуть их авиакомпании и отсидеть срок в тюрьме.

Гарри заерзал на стуле:

– Такая мысль приходила мне в голову.

Он потянулся за пачкой и разорвал ее, чтобы достать последнюю сигарету.

– Хотя тебе будет неприятно использовать деньги, полученные нечестным путем.

– Если хочешь углубиться в технические подробности, – сказал Гарри, играя сигаретой, постукивая ею по столу, – предлагаю рассмотреть пример моих инвесторов. Или любого другого инвестора. Тебя же не волнует, откуда у них деньги.

– Вернемся к лимузинщикам, – согласился Чили. – Ты хочешь, чтобы на какое-то время они оставили тебя в покое и запаслись терпением. Когда придет пора снимать «Уродцев», ты им позвонишь. А сейчас ты занят тем, что их совершенно не касается.

Гарри, такое впечатление, даже пошевелиться боялся, жадно впитывал каждое слово.

– Понимаешь, я могу обсудить с этими ребятами такие условия и объясню все понятными им словами.

Он протянул руку и выхватил сигарету из пальцев Гарри.

– Будешь курить?

– Бери, бери…

Гарри дал ему прикурить от спички.

– А что конкретно ты им скажешь?

– Скажу, что в их же интересах оставить тебя в покое. До поры до времени. Тебе ведь это нужно?

– Ты их не знаешь.

– Тебе решать, Гарри.

Чили смотрел, как Гарри провожает взглядом струйки дыма. Гарри – продюсер, снявший сорок девять ужастиков, – чесал в своих завитых волосах, обдумывая предложение. Глаза его, усталые, но исполненные надежд, остановились на Чили.

– И что ты за это хочешь?

– Поглядим, как будет развиваться наше сотрудничество. Потом поговорим.

Он вдруг вспомнил одну вещь, которая давно не давала ему покоя:

– Слушай, ты тут говорил, семисотфунтовая баба соблазняла парней в трейлере – а как именно она это делала?

* * *

Карен почувствовала, как кровать прогнулась под весом Гарри. Лежа на боку, приоткрыла глаза, посмотрела на светящиеся в темноте бледно-зеленые цифры: «4:12». За ее спиной Гарри продолжал ерзать, устраиваясь поудобнее. Цифры сменились на «4:13».

– Гарри…

– Ты не спишь?

– Что происходит?

– Было поздно, и я решил, что ты не станешь возражать, если он останется.

– Гарри, это – не твой дом.

– Только на одну ночь. Я положил его в комнате для прислуги.

– У меня нет комнаты для прислуги.

– А та сзади, рядом с кухней?

Тишина.

– Не понимаю.

– Что?

– Этот парень… что вы с ним затеяли?

– У него есть неплохие идеи, и он хочет помочь мне.

– Гарри, он же проходимец.

– Значит, чудесно впишется в этот город.

Гарри перевернулся на другой бок и застонал от наслаждения.

– Спокойной ночи.

Тишина, во всем доме.

– Гарри…

– Да?

– Что происходит?

– Я же сказал.

– Хочешь, чтобы я вызвала такси? Для тебя и твоего друга.

Она почувствовала, как Гарри перекатился на бок и лег лицом к ней.

9

Чили осведомился у Гарри, уж не намеревается ли он проспать весь день.

– Неужели ты думаешь, что я буду сидеть здесь и спокойно ждать, пока ты дрыхнешь? Терпеть не могу ждать кого-то.

Гарри, казалось, был сильно удивлен. Ведь времени-то – всего десять минут одиннадцатого.

– Когда я лег в постель, Карен вдруг захотелось пообщаться.

Эти слова поразили Чили.

Он даже чуть не спросил, уж не разыгрывает ли его Гарри. Он представить себе не мог, что Карен могла позволить этому толстяку забраться к ней в постель. Впрочем, правду выяснить было невозможно.

– Но она-то проснулась без проблем, – сказал он. – Даже подвезла меня до машины. А я, вернувшись, торчал здесь еще час, пока ты не проснулся.

Гарри возразил, сказав, что в любом случае лимузинщики раньше десяти тридцати – одиннадцати в контору не приходят. Потом они около часа обсуждают, где будут обедать, и уезжают. В общем, не имеет значения, в какое время ты к ним приедешь, все равно придется ждать.

– Гарри, – перебил его Чили, – мы к ним не поедем, это они приедут к нам. Сам позвонишь или хочешь, чтобы это сделал я?

* * *

И вот они в офисе Гарри, на верхнем этаже белого двухэтажного здания, являющегося частью торгового квартала на бульваре Сансет рядом с Ла Синега. Гарри щелкнул выключателем – зажглись настенные светильники в виде подсвечников на панелях темного дерева – и поднял жалюзи на окне за рабочим столом, заваленным папками, журналами, рукописями, нераспечатанными почтовыми конвертами и пепельницами с эмблемами отелей. Кроме этого хлама, на столешнице стояли бронзовая лампа и два телефонных аппарата…

Чили посмотрел на уставившегося в окно Гарри:

– Ну и где сценарий?

– Ах да, – устало проворчал Гарри, – ты ж его не читал.

– Даже понятия не имею, о чем он.

Разбирая хлам на столе, Гарри пояснил, что уже давно не был в офисе, а секретарша Кэтлин ушла от него к владельцу дома – литературному агенту, работавшему в Голливуде более пятидесяти лет.

Агент каждый день либо обедал в «Чейзене», либо заказывал там еду с доставкой в офис. Морские гребешки и протертый шпинат. Всегда. Каждый Божий день. Гарри был уверен, что, если сейчас зайти в его офис, который располагается в другом конце коридора, агент будет есть именно гребешки и шпинат.

– Однажды я спросил его: «Как ты думаешь, какой литературный жанр наиболее доходен?» И знаешь, что он ответил? «Записки с требованием выкупа».

– Так как насчет сценария, Гарри?

Мысли Гарри явно блуждали. По пути сюда он начал было говорить о «Мистере Лавджое», но, не сказав и двух фраз, вдруг воскликнул: «Смотри, смотри, а вон там снимали…», и поездка в офис превратилась в экскурсию по Сансет-Стрип. Гарри рассказывал и показывал, где что было. Бывший бар «Сирое», знаменитый актерскими драками, а теперь – магазин «Комеди». Сад Аллаха, в котором любили тусоваться кинозвезды, превратившийся в ресторан и парковку. Шато Мармон, служивший домом Джин Харлоу, Грете Гарбо и Говарду Хьюзу – здесь же распрощался с жизнью Джон Белуши, один из «Братьев Блюз», – стоял на месте. Гарри вроде бы проснулся, но сразу переместился в старый Голливуд. А потом перескочил во времена, когда Стрип захватили хиппи: молоденькие девчонки в бабушкиных платьях, движение бампер в бампер. «Пока доедешь сюда из Дохени, так надышишься марихуаной…» Чили напомнил, что в двенадцать придут лимузинщики, и Гарри вроде бы опомнился: «Ах да…»

Покопавшись на столе, он нашел несколько экземпляров сценария «Мистер Лавджой»:

– Вот он.

Чили взял в руку папку – впервые в жизни он держал в руках сценарий фильма. Даже понятия не имел, как может выглядеть сценарий. Совсем не такой толстый, как Чили себе представлял, меньше дюйма толщиной, в красной папке с тисненной золотом надписью «ЗигЗаг продакшнс». От букв надписи отходили линии – так обычно изображают в комиксах несущиеся на огромной скорости машины. Чили открыл сценарий на середине, посмотрел, как оформлена страница, и углубился в чтение, хотя на первом же предложении споткнулся. И что это такое за «инт»?

ИНТ. ФУРГОН ЛАВДЖОЯ – ДЕНЬ

Илона сидит за рулем и наблюдает за баром на другой стороне улицы. На заднем сиденье Лавджой подготавливает к съемке видеокамеру.

ИЛОНА

Он уже давно там?

ЛАВДЖОЙ

(взглянув на часы)

Семнадцать с половиной минут.

ИЛОНА

Долговато.

ЛАВДЖОЙ

(наводит камеру)

Запасись терпением. Рано или поздно…

ИЛОНА

Вот он!

ЛАВДЖОЙ

(тихо) Вижу.

ЭКСТ. БАР НА УГЛУ – КРУПНЫЙ ПЛАН РОКСИ – ДЕНЬ

Рокси, засунув большие пальцы за ремень, лениво смотрит по сторонам. Взгляд его медленно скользит к фургону и замирает.

ИНТ. ФУРГОН ЛАВДЖОЯ – ДЕНЬ

Илона пытается спрятаться, сползает вниз по сиденью.

ИЛОНА

Он нас видит!

ЛАВДЖОЙ

Нет, идет к машине. Илона, может быть, сейчас получится!

Чили поднял голову:

– Чем они там занимаются? Следят, что ли?

– Читай дальше. Потрясающий сценарий.

Чили закрыл папку и положил ее на стол, встав между двумя старыми, обтянутыми потрескавшейся красной кожей креслами.

– Пора подготовиться к встрече, – возвестил он, положив руки на спинки. – Посади их сюда, ни в коем случае не на диван.

Он увидел, что Гарри дергает за шнур, пытаясь опустить жалюзи.

– Не надо, пускай свет падает им в глаза. Я буду сидеть за столом… Но не представляй меня, просто начинай говорить. Стоять будешь здесь. – Чили чуть отошел от кресел. – Как только они усядутся, встанешь за их спинами.

– Они будут разглядывать тебя, пытаясь понять, кто ты такой.

– Именно так. Пусть смотрят и думают: «И что это за парень?» А ты ничего им не скажешь, будешь все время оставаться на ногах. Начнешь разговор примерно так: «Очень рад, что вы, говнюки, заехали. Сейчас я вам, козлам, все объясню».

– Шутишь, да?

– Тебе решать. Излагай все спокойно и уверенно. Отойдешь туда, где стоишь сейчас, и возвестишь, что съемки откладываются, скажем, до следующего года. Но не говори, чем ты занят и что случилось.

– Им это не понравится.

– Ну и пусть. Только делай все так, как я тебе сказал. Кстати, о говнюках. Главный из них – Ронни?

– Ронни Уингейт. И компания так называется «Уингейт мотор каре лимитед», она на Санта-Монике.

Гарри раскладывал на столе бумажки, пытаясь создать видимость порядка – или просто нервничал, хотел хоть чем-то занять руки.

– Ронни я считаю богатым мальчишкой, которому никак не удается повзрослеть. Родом он из Санта-Барбары, деньги семья заработала на торговле недвижимостью, а в Голливуд он приехал, чтобы стать актером, но ничего не получилось. Считает, что разбирается в деле, так как его дед когда-то был продюсером в «МГМ». Сейчас Ронни пристает ко мне, чтобы я дал ему роль одного из уродцев.

– Так почему ж ты его боишься?

– Не доверяю. Очень нестабильный характер. Мужику к сорока, а ведет себя как ненагулявшийся тинейджер.

– Может быть, он такой и есть.

– В офисе он держит пистолет. Достанет ствол из стола и давай целиться во все вокруг, когда с тобой разговаривает. Закрывает один глаз, потом вскрикивает: «Паф!» – как пацан, как будто только что выстрелил.

– Что за пистолет?

– Не знаю, автоматический какой-то.

– Что скажешь о другом? Как его… Бо Кэтлетт?

Имя было знакомым. Когда Чили впервые услышал его, то сразу же вспомнил о великом джазовом барабанщике всех времен по фамилии Кэтлетт.

– Немногословен, – начал Гарри. – Разоткровенничался всего один раз, когда я упомянул, что сам родом из Детройта и начинал карьеру там, снимая фильмы для автомобильных компаний. «Да? – обрадовался Кэтлетт. – А я учился там в средней школе. Люблю этот город, он для меня как родина». На это я ответил, что мне лично не терпелось побыстрее и подальше уехать оттуда. «Значит, вы не поняли этот город», – сказал он мне. Потом он несколько раз называл меня «мистер Детройт». Кэтлетт – чиканос или латиноамериканец, правда, не знаю точно, кто именно. Ронни как-то раз упомянул, что Кэтлетт работал на ферме сезонным рабочим, а среди них много мексиканцев. Высокий, любит хорошо одеваться… Понимаешь, Ронни – босс, а выглядит как газонокосильщик. Тогда как Кэтлетт всегда в костюме с галстуком. Ну, почти всегда. Одевается исключительно строго.

– Бо Кэтлетт, – задумчиво произнес Чили. Музыканта звали Сидом. Большим Сидом.

– Ронни иногда называет его Кэтом. Вдруг как заорет: «Эй, Кэт, че думаешь?» Но и так всем понятно, что Ронни уже принял решение. – Гарри поднялся из-за стола. – Мне надо выйти.

– Нервничаешь, Гарри?

– Просто нужно сходить в туалет.

Гарри прикрыл за собой дверь, а Чили обошел стол, сел на скрипучее вращающееся кресло и еще раз обвел взглядом офис – этот мир, старый и пыльный, полки с книгами и сценариями, фотографии на стене над диваном: Гарри с гигантскими клопами; Гарри пожимает руки мутантам и маньякам; Гарри и молодая светловолосая Карен; Гарри держит ее за руку. На фотографиях он выглядел весьма неплохо. Чили снова попытался представить их в одной постели. Ничего не получилось. Не могла она опуститься до такого, с ее-то внешностью. Утром, когда он появился на кухне…

* * *

Карен пила кофе и читала газету. Она была одета и, видимо, собиралась уходить. Сумочка и папка со сценарием лежали на столе. Она пожелала ему доброго утра и осведомилась, хорошо ли он спал. Карен могла принадлежать к тому типу людей, которые внутренне бурлят от ярости, а разговаривают все равно вежливо. Чили налил себе кофе, сел с ней рядом и поведал, что, проснувшись, даже не сразу понял, где находится, будто дома очутился. Карен углубилась в газету, а Чили почувствовал себя глупо и решил предпринять еще одну попытку наладить отношения. На ней был дорогой черный костюм без блузки, жемчужные серьги в ушах, карие глаза чуть подкрашены. Она выглядела так свежо и чудесно. И пахла хорошими духами.

– Извините, что вторгся вчера в ваш дом, – промолвил Чили, полагая, что она пропустит эту фразу мимо ушей и на этом инцидент будет исчерпан.

Но его ожидания не оправдались. Карен опустила газету:

– И что вы хотите услышать в ответ? «Все в порядке»? «Очень рада с вами познакомиться»?

Словно самый обычный вопрос задала. Карен разительно отличалась от большинства женщин, с которыми ему доводилось общаться. Они бы постарались вложить в свои слова побольше язвительной насмешки.

– Мне почему-то кажется, – продолжила Карен, – что, если бы дверь из патио оказалось запертой, вы бы нашли другой способ войти.

Чили смотрел на ее губы, чуть подведенные бледной помадой. У нее были аккуратные белые зубки, очень красивые.

– Ограбление домов не относится к моим хобби.

– Но вы тем не менее всегда были преступником, верно?

Все то же холодное выражение лица, все тот же тихий голос – в котором, как показалось Чили, прозвучала нотка вызова.

Он решил принять подачу и рассказал ей, что да, будучи безголовым юнцом, совершил несколько налетов – воровал из товарных вагонов, продавал краденое дальнобойщикам и тем самым зарабатывал на жизнь. А потом связался с так называемыми представителями организованной преступности, но наркотиками никогда не торговал. Несколько раз был арестован, сидел на Райкерс-Айленде, но его оправдали и выпустили на свободу.

– А до недавнего времени я был ростовщиком. Теперь вот занимаюсь кино. А вы чем сейчас заняты?

– Пробуюсь на роль, – сказала Карен.

Она отнесла свою чашку в мойку, вернулась к столу, взяла сумочку и сценарий. Чили спросил, не согласится ли она подкинуть его на Сансет – он оставил там машину, за магазином. Карен согласилась.

Общение между ними началось, когда они мчались на ее «БМВ» с откидывающимся верхом мимо домов стоимостью миллион долларов каждый. Он поинтересовался, куда она направляется. Она ответила, что на студию «Тауэр» – не снималась лет семь, в этом не было необходимости, но глава производственного отдела «Тауэр» вдруг предложил ей роль. Чили спросил, уж не в фильме ли ужасов. Ой, ошибка. Карен холодно взглянула на него и сказала, что не орет с тех пор, как ушла из «ЗигЗаг», и больше никогда не собирается этого делать – даже в реальной жизни. Чили заметил название на пакете со сценарием – «Комната Бет».

– И о чем фильм?

Она понемногу начала открываться.

– Об отношениях между дочерью и матерью, – промолвила Карен тоном, в котором присутствовало гораздо больше жизни, чем раньше. – Но подход достаточно необычен. После чудовищной ссоры дочь Бет уходит от состоятельного мужа и возвращается домой к матери Пегги.

– И какая роль у вас?

– Матери. Бет родилась, когда я училась в средней школе. Сейчас ей двадцать один год. Я была замужем, но парень, отец Бет, смылся сразу после ее рождения. Следующие двадцать лет моя жизнь была посвящена воспитанию дочери, я не жалела сил, но об этом в фильме упоминается вскользь. В начале картины я уже живу собственной жизнью и владею имеющей успех художественной галереей. У меня есть любовник – художник, на несколько лет моложе меня… но тут появляется Бет, которой вдруг стало не хватать матери. Естественно, я ей сочувствую, ведь это мой ребенок…

– Она сказалась больной?

– Ее мучила мигрень.

– Кажется, я ее слышу, – заявил Чили. – «Мамочка, пожалуйста, принеси мне таблетки, они у мойки на кухне».

Карен изумленно уставилась на него – и едва успела вывернуть руль, объезжая припаркованную на обочине машину.

– «А еще принеси мне стакан молока и несколько печенюшек».

– Теплого молока, – поправила Карен, – с половиной унции виски. Вы смотрели сценарий?

– Никогда его не видел. У дочери жалобный голос?

– Можно и так сыграть. Это решать молодой Сэнди Деннис. Ее роль. Знаете, о ком я говорю?

– Сэнди Деннис? Конечно. Наверное, дочь обвиняет мать в том, что ее семейная жизнь превратилась в ад?

Карен снова быстро взглянула на него:

– Она обвиняет меня в том, что я уговорила ее выйти замуж, тогда как она еще не была готова к семейной жизни. Это усиливает чувство моей вины.

– А что вы сделали, чтобы чувствовать себя виноватой?

– Дело не в том, что я сделала. Имею ли я право быть счастливой, если моя дочь страдает?

– Вам известно, что дочь притворяется?

– Все не так просто. Нужно прочитать сценарий, понять, как Бет меня обрабатывает.

– У вас проблемы.

– Да, именно в этом смысл фильма.

– Я имею в виду чувство вины. Думаю, вам нужно либо дать Бет пинка под зад, либо заставить ее обратиться к врачу, проверить голову.

– Вы не понимаете, – промолвила Карен. – Я – ее мать. Я должна вновь обрести материнские чувства.

Свернув с Дохени, Карен проскочила под желтый и пристроилась к едва ползущему по Сансет потоку машин.

– Люди постоянно испытывают чувство вины, они соглашаются чувствовать вину. Здравый смысл здесь ни при чем, просто люди так устроены.

– Как скажете, – кивнул Чили.

Он сразу припомнил те случаи, когда его спрашивали, испытывает ли он чувство вины. Ни разу ему не захотелось ответить на этот вопрос положительно. Ситуации в реальной жизни, даже когда тебе грозит тюремное заключение, не столь эмоциональны, как в кино. Полицейских в фильмах часто изображают эмоциональными. Таких копов он никогда не встречал. Ему понравилось, как легко Карен перестроила «БМВ» в потоке машин и остановилась у поребрика. Он поблагодарил ее и начал уже выходить из машины, но остановился:

– Потом дочь решила приударить за вашим любовником, и вы наконец решили ей противостоять. – Почти угадали, – промолвила Карен.

* * *

Больше всего ему понравилось не то, что он угадал концовку, а то, как Карен посмотрела на него. Глаза в глаза. В этот момент этим взглядом они дали понять друг другу, что их отношения изменились. Как будто начались сначала. Однако Карен нарушила очарование момента, сказав, что ей пора ехать, и ему пришлось выйти из машины. Глядя на фотографии на стене, он решил рассмотреть получше те, что с Карен. Изучить ее глаза. Какими они были, когда она стала надрывающейся от крика блондинкой из ужастиков? Может, чуть позже…

Ведь только что Гарри объявил:

– А вот и они.

Режиссер шагнул в сторону, и в офис вошли оба лимузинщика.

10

Чили остался там, где был, за столом. Тот, которого он посчитал Ронни Уингейтом – богатеньким сынком, – едва удостоил его взгляда. Вместо этого он внимательно оглядел офис.

– Гарри, какой у нас сегодня год, а, мужик? – заговорил он тоном испорченного отпрыска. – Мы что, в провал во времени угодили? Я как будто все в том же Голливуде, только каким-то образом меня занесло в прошлое.

Он был одет в замшевую куртку, такую тонкую, что она казалась второй рубашкой, джинсы и кроссовки. Солнечные очки почти скрылись в шевелюре, которую сынок даже не удосужился расчесать.

Другой, Бо Кэтлетт, в противоположность Ронни, был высок и одет в костюм, рубашку и галстук желтовато-коричневого цвета, чуть светлее, чем цвет его кожи. А по национальности? С другого конца комнаты он выглядел выходцем с одного из затерянных в Тихом океане островков, названия которого никто не знает. Ронни постоянно двигался по комнате, рассматривал фотографии над диваном, как будто внутри него работал какой-то мотор. Гарри помахал вновь прибывшим, приглашая присесть в красные кресла у стола.

Первым на призыв отозвался Кэтлетт. Чили разглядел усики и пучок волос под его нижней губой и удивился. С чего Гарри взял, что Кэтлетт – латинос? При ближайшем рассмотрении тот оказался негром – не совсем чистым, возможно, но самым обычным черным.

– Как поживаете? – спросил он, усаживаясь в кресло.

Негр, как и другой Кэтлетт, джазовый барабанщик.

– Ты случаем не родственник Сида Кэтлетта? – поинтересовался Чили.

– Большого Сида? – Он едва заметно улыбнулся, взгляд его чуть затуманился. – Нет, я из другого племени. А вас что сюда привело?

– Кино, – ответил Чили.

– Ах да, конечно кино…

Ронни уже тоже опустился в кресло и сидел, перекинув одну ногу через подлокотник, покачивая ею в такт покачиваниям головы, как будто к какому плейеру подключился.

– Это мой компаньон Чили Палмер, – заявил Гарри из-за их спин. – Он будет работать со мной.

Все инструкции к черту…

Лимузинщики кивнули и получили в ответ кивок Чили.

– Я хочу сразу же разобраться с возникшим недоразумением… – затрещал Гарри и объяснил что, несмотря на слухи, которые, возможно, до них дошли, инвестиция в «Уродцев» так же надежна в финансовом плане, как и на день подписания договора об их участии.

– Гарри, ты что, речь произносишь? – удивился Ронни, подняв глаза к потолку. – Я тебя как бы, мать твою, слышу, но где ты, мужик?

– Да, мне очень хочется узнать, – тихо сказал Кэтлетт, глядя на Чили, – где он был.

– Да, – подтвердил Ронни. – Ты где был? Всего раз за три месяца позвонил.

Гарри вышел из-за их спин, встал рядом со столом спиной к окну и растолковал, что сам он искал места для съемок, а также вел переговоры с актерами в Нью-Йорке, тогда как его секретарша, не сообщив ничего, ушла работать к агенту – да и как, ради всего святого, можно работать, если работница, которой ты доверяешь, уходит, не сказав ни слова?

Чили слушал и не верил собственным ушам.

– Мы найдем тебе девку, Гарри, – щедро пообещал Ронни. – Ты предпочитаешь с большими сиськами – или чтобы печатать умела?

Чили перевел взгляд с дурака Ронни на пижона Бо. Тот сидел с абсолютно невозмутимым видом, сложив желтовато-коричневые ладони домиком, цветным окном которого был перстень с рубином.

– Во-первых, – сказал Гарри, – я хотел вам сообщить, что начало съемок «Уродцев» на несколько месяцев переносится. Мы надеемся приступить производству в конце года… Если, конечно, непредвиденные обстоятельства не вынудят нас перенести съемки на следующую весну.

Чили заметил, что качающаяся на подлокотнике нога Ронни замерла.

– Что ты такое несешь, Гарри?

– Мы перенесли дату начала съемок, вот и все.

– Да, но почему? Следующая весна наступит чуть ли не через год!

– Нам нужно время на подготовку.

– Эй, Гарри! – воскликнул Ронни. – Что за пурга? У нас же договор подписан, мужик.

Чили, подняв руку, перебил Гарри на полуслове:

– Подожди минуту, о'кей? Мы вот что хотим сказать… Гарри, ты ведь снимешь этот фильм, да? Я имею в виду «Уродцев».

– Конечно, – несколько удивленно произнес Гарри.

– Скажи ему.

– Уже сказал.

– Повтори.

– «Уродцев» мы обязательно снимем, – повторил Гарри, чуть помедлил и добавил: – Но сейчас я должен осуществить другой проект. Обещал этому парню много лет назад.

«А может, ему зубы выбить, тогда он заткнется?» – подумал Чили. Заманчивая идея.

Он видел, как Кэтлетт наблюдает за ним поверх кончиков пальцев, как Ронни играет своими очками, а Гарри поет, что проект, мол, уже готов к запуску, на его осуществление много времени не потребуется и «Уродцев» он снимет, как только закончит эту работу.

Наступила тишина, потом Ронни вдруг резко выпрямился в кресле.

– А я думаю, случилось вот что, – жестко парировал он. – Ты вложил наши деньги в какое-то дело и облажался. Пытаешься выиграть время? Гарри, я хочу видеть твои бухгалтерские книги. Покажи мне, где написано черным по белому, куда ты дел нашу двоечку с пятью нулями. Я хочу взглянуть на твои бухгалтерские книги и банковские отчеты.

– Эй, Ронни, посмотри на меня, – велел Чили этому богатенькому паскуднику.

Фраза застигла Ронни врасплох, и он покорно воззрился на Чили. Как и Бо Кэтлетт.

– Тебе принадлежит часть фильма, Ронни. И ничего больше. Гарри – не твоя собственность, и ты не можешь заставить его показать тебе то, что является частью его бизнеса. Понимаешь, о чем я говорю? Гарри сказал, что сначала мы снимаем другое кино, а потом уже сделаем «Уродцев». Именно так все и будет.

– Слушай, извини конечно, – сказал Ронни, – но кто ты такой, мать твою?

– Я тот, кто говорит тебе, как обстоят дела – неужели так сложно догадаться?

Чили увидел, как Ронни повернулся к Кэтлетту, который ни единым мускулом не шевельнул.

– Кэт?.. – позвал Ронни.

Теперь Чили наблюдал за Кэтлеттом – и по-прежнему недоумевал: и как это Гарри не разглядел, что Кэтлетт – негр? Да, кожа у него светлая, волосы – сравнительно прямые и зачесанные набок, но это ничего не значит. Даже цвет кожи не имеет значения, хотя Кэтлетт был не темнее, чем сам Чили.

Кэтлетт явно тянул время, пытался обдумать сложившуюся ситуацию, но наконец заговорил.

– И какой же фильм ты собираешься снимать? – спросил он, обращаясь к Гарри.

Достаточно простой вопрос.

– Гарри, позволь ответить мне, – вызвался Чили.

Кэтлетт снова посмотрел на него.

– Но сначала я хотел бы понять, с кем говорю. С тобой или с ним. – Имелся в виду Ронни.

Он заметил, как изменилось выражение лица Кэтлетта, совсем чуть-чуть, но что-то в этом туманном взгляде, оттенок полуулыбки, возможно, сообщил ему, что человек все понял.

– Можешь говорить со мной.

– Так я и думал. Итак, подытожим. И итог у нас получается следующим: «Наши дела, вас, мать вашу, не касаются, за исключением „Уродцев“». Все понятно?

Главное было сказано. Чили давал парню возможность поразмыслить, но выхода здесь не было – либо полный вперед, либо полный назад. И парень понимал это, он обдумывал ситуацию, не шевеля ни единым мускулом, пока не…

Господи, пока Гарри не подошел к столу. Протянув руку, он взял сценарий:

– Вот этот проект. «Мистер Лавджой». Ничего не собираюсь скрывать от вас, ребята. Вот он, прямо здесь.

Гарри все испортил, и Чили ощущал свое полное бессилие.

Он откинулся на спинку кресла и увидел, что Кэтлетт изучает его туманным, чуть насмешливым взглядом.

– «Мистер Лавбой»? – переспросил Ронни и потянулся к папке. – Гарри, это что, порнуха?

– «Лавджой», – поправил Гарри, отступая назад и прижимая к груди сценарий.

– Ладно, ладно… Так о чем же фильм?

– Какая разница? Я снимаю его в качестве одолжения старому другу, писателю. Он смертельно болен, а я стольким обязан ему. Поверьте, вас это совсем не заинтересует.

– Думаешь, нас интересовало все то дерьмо, что ты наснимал? Кэт говорит, что видел фильмы и получше. – Ронни взглянул на Кэта. – Верно, Кэт? Готов поспорить, это порно. Гарри пудрит нам мозги.

Чили наблюдал за Кэтлеттом, как тот все воспринимает. Гарри, крепко прижимая сценарий к груди, объяснял, что проект не готов для прочтения, что требуется множество доработок… Одним движением Кэтлетт поднялся с кресла, и Чили пришлось задрать голову, чтобы и дальше видеть его лицо, украшенное джазовым пучком волос под нижней губой.

– Здесь мне в голову пришла одна мысль, – поделился Бо Кэтлетт с Гарри. – Перенеси наши двести тонн из «Уродцев» в этот фильм, как его там… «Мистер Лавербой»?

– На это я пойти не могу, – ответил Гарри.

– Ты уверен?

– Здесь сделка другого рода.

– О'кей. – Кэтлетт помолчал. – Тогда будь добр, верни нам наши деньги.

– Но почему? – воскликнул Гарри. – Мы заключили сделку, подписали договор снять картину, которая, как я могу гарантировать, будет снята.

– Не торопись, подумай немного о нашем участии в этом, втором фильме, – посоветовал Кэтлетт. – Обещаешь?

– Хорошо, подумаю. Обязательно.

– Это все, что мы хотели сказать, Гарри. До следующей встречи.

Кэтлетт быстро оглянулся – так быстро, что Чили даже не успел пересечься с ним взглядом, – и вышел из офиса. За ним последовал Ронни.

* * *

Они сидели в «мерседесе» Гарри. Чили молчал, собирался с мыслями и решал, какую позицию следует занять, если он еще собирается остаться в деле отнестись ко всему серьезно или ничего не делать и посмотреть, как все сложится. Поэтому, когда Гарри сказал: «А здесь живет Лью Вассерман», он даже не спросил, кто такой этот Вассерман.

Зато, когда Гарри объявил: «А вот здесь обитает Фрэнк Синатра», Чили тут же поднял голову и успел увидеть край дома. Правда, само здание большей частью заслоняли кусты Фрэнка Синатры. Неплохие кусты.

– Вот смотришь на дом звезды, а сам гадаешь: дома актер или нет, – проговорил Гарри. – Я потом провезу тебя мимо обители Боба Хоупа на озере Толука-лейк. Что еще? Могу показать дом, в котором жил Элвис Пресли, когда бывал в здешних краях. Это в Бел-Эйр. Знаешь, Пресли снялся больше чем в тридцати фильмах, а я видел только «Держись в сторонке, Джо». Чудесная книга, которую совершенно испоганили.

* * *

С того самого момента, как ушли лимузинщики, Чили размышлял. Наконец он повернулся к Гарри:

– Интересно, что с тобой случилось? Зачем ты трепался с ними о своих делах? Я же подробно объяснил, что нужно говорить.

– Неужели? – удивленно и несколько оскорбленно переспросил Гарри. – Да, но должен же я был хоть что-то им сказать.

– Гарри, мы с тобой что обсуждали? Им нельзя ничего говорить – или я не прав?

– Так получилось…

– Так получилось, потому что ты никак не мог заткнуться. Ты хотел, чтобы эти парни отстали от тебя? О'кей, я сказал, как следует поступить. И что же? Ты чуть ли не навязал им участие в «Мистере Лавджое». Я собственным ушам не верил, мать твою.

– Я сказал, что подумаю. Что это значит? В нашем бизнесе – ничего. Я пытаюсь оттянуть время. Нужно только попридержать их, пока я не договорюсь со студией.

– В этом и заключается разница между мной и тобой. Терпеть не могу, когда дело подвисает в воздухе. Если бы я захотел, чтобы Карен поговорила с Майклом, то так бы и сказал: «Карен, слушай, ты не поговоришь с Майклом для меня?» Я объяснил этим лимузинщикам, что наши дела их не касаются – все, точка. Им это не нравится? Так меня их чувства не волнуют. Как поступил бы этот Кэтлетт? Ударил бы меня? Возможно, ему очень хотелось это сделать, но прежде он должен был поразмыслить на тему «А кто этот парень?». Ведь он меня не знает. Знает только, что я смотрел на него так, будто мигом разорву на куски, попробуй он хоть слово против вякнуть. Думаешь, ему так не терпелось измять свой костюм? Он наверняка понимал, что я парень не простой и тут придется потрудиться – даже ему, специалисту в этом деле.

– У него мог быть пистолет.

– Здесь о пистолете и речи не шло. Гарри, пушку берут, только если собираются ею воспользоваться. Ты рассказывал, как Ронни забавляется с пистолетом в своем офисе. И это мне о многом поведало. А потом, увидев негра, я сразу понял – вот кто здесь главный. Я в открытую спросил его об этом, и он сказал «да» – хотя и не произнес ни слова. Тогда как Ронни даже не просек, о чем идет речь.

– Какого негра ты имеешь в виду?

– Кэтлетта конечно. А ты о ком подумал? Не понимаю, как ты мог не заметить… Он позволяет этому богачу чувствовать себя боссом, а сам тем временем дергает за ниточки. Неужели ты этого не видишь?

– И ты думаешь, он черный? – не переставал удивляться Гарри.

– Не думаю. Знаю. Я жил в Бруклине, жил в Майами. Видел людей всех цветов и оттенков, в жилах которых течет разная кровь, слышал, как они разговаривают. Кэтлетт – это негр со светлой кожей, вот и все. Поверь мне на слово.

– Он говорит совсем не как негр…

– А ты хотел, чтобы он все время приговаривал: «Слушаюсь, масса»? Возможно, в нем есть примесь южноамериканской крови или какой другой, но я-то знаю, что он – негр.

Разговаривая о Кэтлетте и богатеньком сынке, они вышли из офиса. И теперь ехали к дому Майкла Уира. Чили хотел посмотреть на обитель суперзвезды, может, выйти из машины и прогуляться по округе. Но Гарри сказал:

– Ты вообще видел, чтобы здесь гуляли? Только не в этой части Беверли-Хиллз. Здесь ходить пешком считается нарушением закона.

* * *

– В доме слева раньше жил Дин Мартин, – поведал Гарри.

Чили посмотрел на дом, но ничего не сказал.

– А вон там, впереди, видишь ворота дома? Его снимал Кенни Роджерс, пока строил себе особняк. Знаешь, сколько платил в месяц? Пятьдесят тысяч.

– Боже праведный, – отреагировал Чили.

– Так, мы почти на месте. Слева за поворотом дом, похожий на тот, где подписали Декларацию Независимости… Это дом Майкла.

Они уже проезжали мимо. Красный кирпич, белая отделка – за увитой лозой стеной и закрытыми чугунными воротами. Сквозь решетку Чили увидел подъездную дорогу, плавно поворачивающую к парадному входу. Интересно, дома ли сейчас Майкл Уир?

– Почему бы нам не позвонить и не спросить, дома ли он?

– Так ты с ним не встретишься, поверь мне.

– Давай проедем мимо еще раз.

Гарри свернул на боковую дорожку, сдал задом и развернулся.

– Стоит не меньше двадцати лимонов, – сообщил он, опять проезжая мимо дома.

– Не такой уж он и большой, – возразил Чили.

– По сравнению с чем? С отелем «Беверли-Хиллз»? Двенадцать тысяч квадратных футов плюс теннисный корт, бассейн, отдельный коттедж для гостей и три акра апельсинового сада.

– Боже праведный, – удивился Чили.

Он заметил верхние части окон и кусок спутниковой антенны на крыше флигеля.

– Останавливаться и глазеть на дом нельзя, – пояснил Гарри. – Полиция приедет минуты через две. Это я к тому, вдруг ты решил подождать, когда он выйдет из дома.

– У него есть увлечения?

– Любовница живет вместе с ним. Он либо здесь, либо в Нью-Йорке. Владеет домом на Сентрал-парк-уэст.

– Мне хотелось бы побольше о нем узнать. Куда ходит, чем занимается. Может, встречусь с ним случайно.

– И что дальше?

– Так, идея в голову пришла.

– О нем была статья в одном из журналов и портрет на обложке, совсем недавно. О его карьере, о жизни. Насколько я помню, там поместили и его фотографию с подругой. Она работала на эстраде, была солисткой какой-то рок-группы, когда он с ней познакомился. Не удивлюсь, если у Карен есть этот журнал. Профессиональные журналы она хранит пачками, не знаю зачем.

– Мне все равно надо туда вернуться, – сказал Чили. – Забрать свою машину.

С минуту он молчал, разглядывал мелькающие сквозь деревья и постриженные кусты огромные дома. Как все чисто и аккуратно, ни души кругом, ни единого человека на улице. Совсем не похоже на Меридиан-авеню в Майами-Бич или на Бэй-Ридж. Господи, там надо доехать до самого парка Дайкер Бич, чтобы увидеть хоть одно единственное дерево.

– Помнишь фильм Майкла Уира «Циклон»? – спросил он Гарри. – Там я массу мест узнал – Бейвью, Нептун-авеню, Кропси. Я жил неподалеку раньше. Потом переехал в Майами, но слышал, что некоторые мои прежние знакомые встречались с Майклом.

– Конечно. В какой бы роли ни снимался, Майкл обязательно проводит исследования, узнает, как нужно ее играть. Поэтому он так хорош. В «Циклоне» он заставляет зрителей верить, что на самом деле связан с мафией.

– В принципе да. Выглядел он неплохо, – согласился Чили. – Я не мог поверить только в то, что его допустили в свой круг, учитывая, какой сволочью он был. И позволили уйти, после того как он стал доносчиком. На самом деле его должны были найти с собственным членом во рту. Надо признать, придурков во всех командах хватает, но только не таких, какого он сыграл в фильме.

– Если он играл мафиози, – заметил Гарри, – значит, разговаривал с кем-то из них.

– Томми наверняка в курсе, – кивнул Чили. – Томми Карло. Могу позвонить ему и проверить.

– Для чего?

– Просто хочу знать. Мы с Томми были в Майами, когда снимался фильм, но он должен помнить. В то время мы управляли клубом для Момо. Именно Томми занимался приглашением разных групп. Наверное, чувствовал себя воротилой мира развлечений.

– Если хочешь, можешь позвонить ему из дома Карен.

– А вдруг ее дома нет? Мы что, просто так возьмем и войдем?

– Раньше тебя это не беспокоило.

– В тот раз все было по-другому. Сейчас я ломать дверь не хочу.

– Если дверь в патио была открыта вчера, значит, она открыта и сегодня. Карен всегда забывает запирать двери, закрывать окна, когда начинается дождь, поднимать верх у машины…

– Это ты говоришь о тех временах, когда вы жили вместе?

– И не только. Карен всегда была такой. Она входит в дом и не отключает сигнализацию. Потом звонит компания, которая эту сигнализацию устанавливала, нужно назвать код, всего три цифры. Но Карен никогда их не помнила. Скоро подъезжает полиция…

– Гарри, если Карен поможет тебе договориться с Майклом, что ей будет?

– Она уже все получила. В частности – меня. Я сделал ее звездой. Для картин подобного типа она играла очень неплохо. У нас не было ни одной реплики, состоявшей более чем из десяти слов. А сейчас она пробуется на роль… Не снималась целых семь лет, но хочет вернуться. Не знаю зачем. Майкл обеспечил ее деньгами на всю жизнь.

– «Комната Бет», – пояснил Чили.

– Что?

– «Комната Бет». Так называется фильм, в котором она будет сниматься.

Гарри быстро взглянул на него и снова уставился на дорогу.

– Готов поспорить на сотню баксов, роль ей не дадут.

11

Бо Кэтлетт предпочитал менять наряды по два-три раза в день: он просто не мог ходить в одной и той же одежде. Меньше чем через два часа ему предстояло поужинать с друзьями в «Матеосе», что в Вествуде, поэтому в аэропорт он поехал «при параде».

И вот сейчас, в двубортном, сизого цвета с мягкими лацканами костюме от Армани, он сидел в зале ожидания авиакомпании «Дельта» прямо напротив ворот, через которые должен был выйти наркокурьер, вылетевший сюда из Майами через Атланту. На Кэтлетте была светло-голубая сорочка с жемчужно-серым галстуком и жемчужными запонками, светло-голубые носки и начищенные до зеркального блеска темно-коричневые мокасины «Коул-Хаан». Мокасины соответствовали по цвету стоящему рядом на сиденье «дипломату». На «дипломат» был небрежно брошен билет «Дельты» с посадочным талоном, чтобы никто не мог заподозрить, что Кэтлетт находится здесь совсем по другой причине. Чтобы не заподозрил никто, а в частности, люди, знававшие его раньше. Или вот этот развязный молодой человек в клетчатой шерстяной рубашке поверх белой футболки, джинсах и черных кроссовках «Найк»…

Кэтлетт любил наблюдать за проходившими мимо людьми и размышлять, потратили ли они хоть две секунды на то, чтобы обдумать, что наденут, или наугад схватили одежду со стула или из шкафа. Он практически безошибочно определял тех, кто задумывается над своим внешним видом, хотя эти люди не всегда были хорошо одеты.

Молодой парень в джинсах и выпущенной клетчатой рубахе явно продумал свой наряд. Он дружелюбно поздоровался с девушками за стойкой, и те ответили так, будто хорошо его знали.

Интересно, Медведь это заметил?

Медведь мелькнул всего один раз, как бы доложил о прибытии. Сегодня он был в красно-зеленой гавайской рубашке и с маленькой дочуркой.

Девяносто девять процентов людей, живущих в Лос-Анджелесе, не умеют одеваться – или им наплевать на собственную внешность. Никто не повязывает галстук. Надевают сорочку с расстегнутым воротом и костюм. Или, еще лучше, застегивают верхнюю пуговицу на сорочке, как будто их только что выпустили из резервации. Ронни Уингейт, который тоже не умел красиво одеваться, как-то сказал: «Зачем повязывать галстук, если можно этого не делать?» Как будто отказ от галстука – это какое-то достижение. Кэтлетт однажды ответил Ронни:

«Я одевался так же, как ты, когда был пацаном и ни в чем не разбирался». Он жил тогда в лагерях для наемных рабочих, постоянно кочевал из Флориды в Техас, потом переехал в Колорадо и Мичиган, а уже после – в Калифорнию. Вся семья занималась рабским трудом и носила обноски.

«А знаешь, что изменило мою жизнь в корне? – спросил он у Ронни Уингейта. – В четырнадцать лет я узнал, что я частично черный». – «Негр?» – переспросил Ронни. «Черный. А если ты хотя бы чуточку черный, значит, ты черный целиком».

Фотографию он увидел, когда поехал с матерью и тремя сестрами из Бейкерсфилда в Бенсон, штат Аризона, навестить умирающую бабушку. Она достала альбом со старыми снимками. На двух первых коричневатых отпечатках были запечатлены ее собственные бабушка и дедушка. Индианка в накидке. (Ему говорили, что в его жилах течет кровь апачей из Уорм-Спрингс, так что фотография этой толстой бабы в одеяле удивления не вызвала.) Зато следующая фотография перевернула его жизнь. На ней был запечатлен негр, да не просто негр. Этот негр был со шпагой и сержантскими нашивками на форме. Кавалерист, прослужил в армии двадцать четыре года, участвовал в Гражданской войне, когда ему было пятнадцать лет, и был ранен под местечком Хани-Спрингс в Миссури. И подпись под фотографией: «Сержант 10-го кавалерийского полка Бо Кэтлетт, Форт Хуачука, территория Аризоны, 16 июня 1887 г.».

И чуть ниже: «От К. С. Флая».

Он попросил взять фотографию себе, и бабушка разрешила.

«Наверное, все дело было в шпаге, – сказал Кэтлетт Ронни. – Я думал о ней целый год, пока мне самому не исполнилось пятнадцать. Понимаешь важность того, что я тебе рассказываю? Я сменил имя с Антонио на Бо, навсегда покинул лагеря и отправился в Детройт, чтобы узнать, каково это – быть черным».

А придурок Ронни так ничегошеньки и не понял…

Кэтлетт заметил Медведя в его гавайской рубашке, он нес свою прелестную трехлетнюю дочурку на руках, она лизала мороженое и пачкала им рубашку папы. Медведь посмотрел в сторону Бо, потом на парня в шерстяной рубашке, потом снова на Кэтлетта и принялся вытирать дочке рот бумажной салфеткой, играя роль туповатого и неповоротливого, но крайне заботливого отца.

По трансляции передали, что самолет из Атланты приземлился и через несколько минут пассажиры выйдут в зал.

Кэтлетт уже обдумал план действий. Ему сообщили, что курьером на этот раз будет колумбийский пижон, которого он однажды уже видел и которого звали Йайо. Он ничем не отличался от других колумбийских пижонов, которых встречал Бо, кроме как своими размерами. Веса в нем было не более ста тридцати фунтов. Все колумбийцы когда-то посмотрели фильм «Лицо со шрамом» и все сразу же превратились в Аль Пачино, исполняющего роль Тони Монтаны. Только они не знали, как действовать, и поэтому в качестве модели поведения выбрали надоедливую показную крутость. Мысли Кэтлетта вдруг перескочили на парня, которого он видел за столом Гарри Зимма. Этот Чили Палмер, который ходит в застегнутой до горла кожаной куртке, который совсем не похож на продюсера, да и говорит не как продюсер… В общем, этот парень полон дерьма. Чили Палмер вполне мог быть наркокурьером, только он гораздо крупнее любого колумбийца, да и смотрит на тебя по-другому. Не слишком старается выглядеть крутым, разговаривает тихо, но по делу и не терпит возражений. Кэтлетт подумал, а как бы повел себя этот мистер Чили Палмер, если бы перед ним сидел Медведь, как бы Чили посмотрел на него…

Медведь с дочкой уже стояли в толпе встречающих. Пассажиры показались на трапе. Договоренность была такой, что Йайо будет держать в руке билет с прикрепленным багажным талоном. Он положит его на крышку урны для мусора и, не задерживаясь, уйдет. К урне подойдет Медведь с дочкой, возьмет билет и направится к выдаче багажа. Но сейчас все нужно было изменить…

А Йайо уже пробирался сквозь толпу. Кэтлетт видел, как расступались люди, чтобы пропустить этого невоспитанного сборщика бобов, который ведет себя так, будто впервые в жизни оказался в аэропорту. Вот кого он напомнил Кэтлетту – наемного сельскохозяйственного работника, вырядившегося по случаю субботы в чистую накрахмаленную рубашку и штаны цвета хаки на несколько размеров больше нужного. Что еще можно ожидать от невоспитанного мужлана? А взгляд очень неприветливый…

– Ничего не говори, отвернись и сделай вид, что ждешь человека, который должен тебя встретить, – велел Кэтлетт, когда Йайо подошел к нему.

– Ты че говоришь, твою мать? – Йайо жестко выговаривал каждое слово, совсем как Тони Монтана. – Меня здесь никто не знает, так че с того? Давай чемодан сюда.

– В чемодане ничего нет. Теперь повернись и смотри внимательно. За тобой следят. Мужчина в синей шерстяной рубашке справа… Да не там, придурок.

Кэтлетт наклонился вперед и положил руки на колени, теперь он видел только свободные штаны цвета хаки, потому что курьер заслонил от него парня в шерстяной рубашке.

– Вон тот тип – федеральный агент, скорее всего из агентства по борьбе с наркотиками. Видишь бугор на его ноге? Сообразил, что это такое? Что-то привязано к его лодыжке. Очевидно, запасной пистолет. Эй, да не пяль ты на него глаза.

Перед такими поездками всегда следует принять лекарство от давления.

– Итак, ты знаешь, что он здесь, а теперь забудь о нем. Сделай вид, что понять не можешь, куда подевались родственники, которые должны были тебя встречать. Я поднимаюсь и ухожу в коктейльный зал. Как только я уйду, садись на мое место. Задницей почувствуешь ключ от камеры хранения, где лежат твои деньги. Но не несись туда сразу же, осмотрись, понимаешь? Ты ведь не хочешь, чтобы за тобой следили парни с буграми на лодыжках. Не торопись, перекуси. Ты хоть понимаешь, что я говорю?

Йайо едва заметно повернул голову:

– Ты должен был передать мне деньги из рук в руки.

Кэтлетт поднялся, одернул сизый пиджак, пригладил мягкий лацкан.

– Постарайся не волноваться, Йеху. – Он взял билет и дипломат. – Если бы я сейчас отдал тебе чемодан, полный денег, мы бы уже были в наручниках и даже понять не успели бы, что произошло. Сделай все в точности так, как я тебе сказал, и счастливого полета домой. Или как вы там говорите, vaya con Dios, твою мать.

В пункте выдачи багажа Кэтлетт встал немножко в стороне от Медведя, который сверял номер на талоне с номерами крутящихся на карусели сумок, чтобы понять, в которой из них находятся десять килограммов кокаина. Цена в этом месяце остановилась на семнадцати тысячах за килограмм, и в камере хранения лежали сто семьдесят тысяч плюс килограмм продукта, который они возвращали, так как он был разбавлен настолько, что превратился в детское питание. Никаких проблем не возникнет, если Йайо будет вести себя осторожно и осмотрит окрестности, прежде чем открывать ячейку. Основная беда такого бизнеса заключается в необходимости полагаться на других, здесь нельзя сделать все самому. Насколько Кэтлетт понимал киноиндустрию, там дела обстоят примерно так же. Правда, в кино можно было не опасаться, что кто-нибудь, спасая собственную задницу, продастся с потрохами и начнет давать показания против тебя в суде. Тебя могут трахнуть всеми способами, но никто не пошлет тебя в тюрьму, если ты облажаешься. Вместо того чтобы ходить по краю пропасти, поставляя наркотики тупым кинозвездам, можно занять такой пост, что сам будешь нанимать нужных тебе людей и приказывать им или выгонять, если они тебя не устроят. Какой смысл жить в Лос-Анджелесе и не заниматься кино? Главное – занять местечко повыше.

Медведь вернулся от карусели. На одной руке – дочка, в другой – клетчатый чемодан «Блэк Уотч». Кэтлетт двинулся следом за ним – пройдя по туннелю, они оказались в одном из посадочных залов ожидания.

– Привет, Бо, – поздоровалась девочка с подошедшим к ним Кэтлеттом.

– Здравствуй, Фарра, здравствуй, лапушка, – с улыбкой ответил Кэтлетт. – Пришла посмотреть на большие самолеты?

– Я уже летала на самолете, – гордо заявила Фарра. – Папа брал меня в Акапулько.

– Знаю, лапушка. Папочка тебя очень любит, да?

Маленькая Фарра кивнула, а Медведь прижался бородой к ее личику.

– Ах ты моя любимая, хорошенькая моя. Любишь папочку, да?

– Ты ее раздавишь, – сказал Бо и кончиками пальцев поднял подбородок девочки.

Такое впечатление, она вся могла потеряться в этой лохматой бороде. Одна крохотная ручка была опущена, другой девчушка обнимала папу за шею, сидя на его руке. Медведь одно время начал толстеть, но затем вернулся в прежнюю форму – стал преподавать бодибилдинг, работать каскадером в кино, ставить сцены рукопашных боев. Для Кэтлетта он был мастером на все руки.

– Помнишь, где снимали «77 Сансет-Стрип»? – спросил Бо.

– Конечно.

– Офис Гарри Зимма – на другой стороне улицы. Белое здание, жалюзи на окнах. Мне нужно попасть туда, взять сценарий. Встретимся вечером, ты откроешь дверь…

– Если хочешь, Бо, я сам возьму его для тебя.

– Нет, на тебе стадия А – взлом, на мне стадия в – проникновение.

– А я знаю, – радостно пропищала Фарра. – А, Б, Г, Д, В.

Кэтлетт снова улыбнулся:

– Какая ты умная, лапушка…

– Она такая, – подтвердил Медведь.

12

Чили дозвонился до парикмахерской и до Томми Карло, но поговорить о «Циклоне» и Майкле Уире ему не удалось.

– Я хотел тебе позвонить, но ты не дал мне свой номер. Тебя ищет Рей Боунс. У него такая заноза в заднице по поводу тебя, что он просто не может усидеть на месте. Приставал к Джимми Капу, пока тот не сказал: «Хочешь ехать в Лос-Анджелес – поезжай, твою мать, все уши мне прожужжал».

Чили разговаривал за столом в кабинете Карен, повернувшись к Гарри спиной. Сам Гарри сидел на полу перед открытым книжным шкафом и просматривал журналы.

– Теперь зависаешь у Джимми Капа? – поинтересовался Чили, стараясь говорить как можно тише.

– Просто оказался у него, когда они разговаривали, и заметил, как вел себя Боунс.

– Ты ему уже заплатил восемь штук?

– Ни хрена, получит, когда придет время. Чил, деньги здесь ни при чем, сам знаешь. Не вынуждай меня повторять, что я тебя предупреждал.

– Ты сказал, чтобы я не доставал его, так я его и не доставал.

– Ага, просто сломал ему нос.

Они снова обсуждали инцидент, происшедший двенадцать лет назад, но все еще доставляющий Чили неприятности.

– Этот парень может думать только о чем-нибудь одном. Проблема в том, что он полный идиот.

– Ему не понравилось, как ты с ним разговаривал. Если бы ты проявил хоть чуточку уважения, он бы давно отстал от тебя.

– Нужно было сразу стрелять на полдюйма ниже. Думаешь, он прилетит сюда?

– Уверен. Спросил меня, где ты остановился, я ответил, что не знаю. Я этого действительно не знаю.

– Когда он прилетит?

– Не сказал, но не позже чем через пару дней.

Господи, неужели он снова возвращается к старой жизни, к этим детским условностям, и опять говорит, как те, якобы крутые парни?

– Погоди, как он узнал, что я здесь?

– Я сообщил, что ты полетел в Лас-Вегас собрать долги, а оттуда тебя послали в Лос-Анджелес.

– И чего ты трепал языком?

– А он и так все узнал. Понятия не имею откуда, – впрочем, разве перед своим отъездом ты не разговаривал с женой этого владельца химчистки?

Как там ее, ну, с женой Лео? Насколько мне известно, Боунс ездил к ней. Возможно, она что-то сболтнула ему. Это было вчера.

– Томми, с чего ты взял, что я говорил Фей, что лечу в Вегас?

– Ну, не знаю, предположил так со слов Боунса.

– Я тебе перезвоню.

Чили повесил трубку и тут же набрал номер справочной, чтобы узнать телефон химчистки «Париж» в Северном Майами. К телефону подошла Фей. Чили спросил, как у нее дела. Он собирался подойти к интересующей его теме постепенно, исподволь, но Фей заговорила первой:

– Приходил мужчина, назвался твоим другом и поинтересовался, говорила ли я с тобой после гибели Лео. Я сказала, что да. Он спросил, о чем. Так, отвечаю, ни о чем особенном, и тут он как врежет мне. У меня теперь синяк под глазом, и очень болит челюсть, когда я жую на этой стороне. Наверное, трещина. После работы придется пойти к врачу.

– Фей? Ты сказала ему о нашем разговоре?

– Он сначала спросил, отдала ли я тебе деньги, а потом заставил все выложить. Избил бы меня до смерти, если бы я не призналась.

– И ты выложила ему, что Лео жив?

– А что мне оставалось делать?

– А о деньгах, о компенсации?

– Он начал рыться в моих вещах и нашел письмо, с которым авиакомпания переслала чек.

– Фей, что еще ты ему наболтала?

– Больше ничего.

– О знакомой Лео из химчистки «Хай-Тоун» в Лос-Анджелесе говорила?

– Да, скорее всего я о ней упомянула, не помню точно.

Значит, сказала. Чили был в этом уверен.

– У меня в голове после удара все помутилось.

– Ты ни в чем не виновата, Фей.

– Теперь все узнают о Лео, о том, что он натворил.

– Вряд ли. Но нас стало трое. Тот парень словом никому не обмолвится. Сначала попытается найти Лео и забрать деньги себе.

– А у тебя как дела? – осведомилась Фей. – Сюда когда-нибудь вернешься?

Чили назвал ей номер Карен, повесил трубку и перезвонил Томми Карло в парикмахерскую.

– Томми, Боунс что-нибудь говорил Джимми Капу про Лео?

– Не слышал, а что?

– Значит, он направился сюда только затем, чтобы найти меня?

– Ну, вроде…

– А тебе он ничего не говорил? Про того же Лео?

– Что именно?

– Да так… Слушай, у меня к тебе еще один вопрос.

И Чили спросил его о Майкле Уире и о том, как он снимался в Бруклине.

Томми сказал, что да, он знает ребят, которые говорили с Уиром лично, приглашали в клуб на углу Пятнадцатой и Нептун и в еще один на Восемьдесят Шестой. А кино снимали в Бенсонхерсте, в Кэррол-Гарденз, на мосту, в доках «Буш Терминал», в парке развлечений…

– Ну, ты в курсе, этот фильм ведь снимался по книге «Кони Айленд», но Майклу Уиру такое название не понравилось, и он изменил его на «Циклон». Все с ним согласились.

– «Циклон». Так назывался аттракцион, «русские горки».

– Именно. Помнишь фильм? В самом начале Майкл Уир, играющий Джои Корио, был владельцем аттракциона, а потом связался с этими ребятами, они признали его своим и назвали «Циклоном». «Эй, Цик, как дела?» Помнишь?

Чили поднял голову. К столу подошел Гарри с пачкой журналов в руках.

– Поговорим позже, – сказал Чили, после чего, чуть понизив голос, попросил: – Томми, пожалуйста, узнай, когда он улетает, я позвоню.

– Материал о Майкле есть в каждом, – сказал Гарри, бросив журналы на стол. – Самые последние статьи о фильме, в котором он только что закончил сниматься, – в «Американ филм» и «Вэнити фэйр». Картина называется «Эльба». Здесь – фотография на обложке и статья. Все, что тебе нужно узнать о нем. Есть даже фотографии Карен и его нынешней сожительницы.

Чили взял журнал «Премьер» и посмотрел на крупную, почти в натуральную величину, фотографию улыбающегося Майкла Уира. Актеру было около пятидесяти, но выглядел он на тридцать пять, причем совсем неплохо: густые темные волосы, достаточно длинные, несколько крупноватый нос. В глазах уировская искорка, как бы говорящая многочисленным поклонникам, мол, я обычный парень и важничать не собираюсь… Рядом с фотографией – надпись крупными буквами: «МАЙКЛ УИР», ниже – буквами помельче: «НАСТОЯЩЕГО ПРОСИМ ВСТАТЬ».

– Какой у него здоровенный нос, – удивился Чили. – Раньше я как-то не обращал на это внимания.

– Да, нос заметный, – согласился Гарри.

– Здоровенный, – поправил его Чили и открыл журнал на статье.

Здесь тоже имелось цветное фото во всю страницу. Майкл в выцветшей рабочей рубашке, грязноватых джинсах, черных носках и кроссовках «Рибок». Понятно? Обычный парень, получающий по семь миллионов за каждый фильм. Чили хотел было произнести что-нибудь по этому поводу, но успел сдержаться.

Какое право он имеет осуждать Уира? Они ж даже не знакомы.

Вся проблема заключалась в том, что голова Чили была занята этим Реем Боунсом, и потому он машинально переносил свою злость на актера с большим носом, питавшего слабость к грязным джинсам.

На противоположной странице красовалось название статьи: «ЕЩЕ ОДИН КРУТОЙ МАЙКЛ». На следующих двух страницах размещались фотки Майкла в разных ролях: Майкл в «Циклоне» с пистолетом в руке и выражением отчаяния на лице, Майкл с Карен, когда та была еще блондинкой.

Чили перевернул страницу, рассматривая материал, но мысли его были заняты Реем Боунсом. Он понимал, что Боунс обязательно навестит подругу Лео из химчистки «Хай-Тоун», а если не найдет ее, то задействует свои связи, переговорит с адвокатами, жующими сырую рыбу, и направится сюда, навестить Гарри Зимма. Этот Боунс, мать его, только испортит все…

– А вот с этой он живет сейчас, – пояснил Гарри из-за плеча, когда Чили перевернул страницу. – Ее зовут Никки. Милашка, если бы не эта ее прическа, поет рок-н-ролл. Познакомились в клубе «Газзарри» на Стрип. Никки выступала там с какой-то группой.

– Знаешь что? – промолвил Чили, рассматривая цветную фотографию Майкла и Никки в кожаных куртках на фоне лимузина. – Кажется, мы с ней знакомы. Была такая солистка в группе, которую мы несколько раз приглашали в клуб Момо. Только звали ее Николь.

– Близко, очень близко, – заметил Гарри, пробегая взглядом статью. – Вот. Ей двадцать семь, родилась в Майами. Выступала с разными группами… певица.

– Как и Николь, – подтвердил Чили, – только волосы у нее были гораздо светлее, а сама она – старше.

Он снял трубку и набрал номер парикмахерской.

– Сейчас я говорю с тобой чаще, чем когда ты бываешь дома, – сказал Томми.

– Слушай, лет семь-восемь назад была одна группа, которую мы приглашали в клуб и солистку которой звали Николь…

– Конечно, Николь. Господи, как мне хотелось прыгнуть на ее кости.

– У девочки такие светлые волосы, почти белые.

– Да, но она сменила прическу. Мы что, продолжаем тему Майкла Уира? Николь сейчас живет с ним, только зовут ее Никки.

– Ты уверен, что это она?

– Только что читал о ней статью. Собирает новую группу. Некоторое время музыкой не занималась.

– Сколько, по-твоему, лет Николь? За тридцать?

– Где-то так, тридцать четыре.

– Этой двадцать семь.

– Послушай, Чил, это та же телка, можешь мне поверить.

– А как группа называется?

– Скорее всего «Никки». Попробую что-нибудь выведать для тебя.

Чили продиктовал ему номер Карен и повесил трубку.

– Я был прав, – сказал он Гарри. – Я ее знаю.

– Да, – безрадостно заметил Гарри, – но знает ли тебя она?

* * *

Они решили выпить, а Чили тем временем просматривал журналы, откуда черпал информацию о Майкле. Три дома, три машины, три бывшие жены, мотоцикл, на котором он носится по пустыне. Любит играть на рояле, готовить, не курит, пьет умеренно… Снялся в семнадцати художественных фильмах, о которых всегда готов говорить… Технический персонал в нем души не чает, а режиссеров и сценаристов, напротив, «не привлекает его стремление равнодушно втаптывать в грязь их исключительные права, но если другие утверждают, что он гений…»

Пришла Карен. В безукоризненном черном костюме она выглядела чудесно, на их присутствие отреагировала спокойно, а может, притворилась. Из последующего разговора с Карен Чили еще больше узнал о киноиндустрии вообще и о ней самой в частности.

– За десять лет ничего не изменилось, – поведала она.

– И не изменится, – ответил Гарри, поднимая бокал. – Позволь я сам догадаюсь, что произошло. Нет, сначала назови, кто присутствовал.

Чили, сидевший за столом, закрутил головой, превратился в зрителя.

Карен. Уоррена Херста знаешь?

Гарри. Никогда о нем не слышал.

Карен (взглянув на их бокалы). Он работает недавно, один из вице-президентов по производству. Но вряд ли удержится надолго.

Гарри (когда Карен взяла порцию Чили, сделала большой глоток и вернула ему бокал). А кто еще?

Карен. Илейн Левин.

Гарри. А она-то что делает в «Тауэре»?

Карен. Гарри, она руководит производством. Ты что, газет не читаешь?

Гарри. Пропустил несколько выпусков, если ты имеешь в виду профессиональные. (Повернувшись к Чили.) Просто здорово. Несколько лет назад эта Илейн Левин торговала косметикой.

Карен (закуривая). Потом работала в «Юнайтед артисте» и девять лет в «МГМ».

Гарри. Ага, но до этого трудилась в рекламном агентстве в Нью-Йорке. Придумала новую косметику под названием «Сексуальные глазки», которая якобы увеличивала шансы женщины на то, что с ней кто-нибудь переспит. Глава одной из крупнейших студий сказал ей: «Дорогая, если ты можешь продавать такое дерьмо, значит, сможешь продавать и фильмы». И буквально через секунду ее назначили вице-президентом по производству.

Карен. Илейн начинала в маркетинге.

Гарри. И надолго там задержалась? Только представьте себе, студия поручает производство телке, которая торговала тушью для ресниц!

Карен. Гарри, все раньше занимались каким-нибудь другим делом. Помнишь, тебя некогда звали Гарри Симмонсом, и ты снимал слайд-фильмы «Как правильно загрузить фургон». (Повернувшись к Чили.) Вам известно, что Зимм – ненастоящее его имя?

Гарри. Я раздумывал только об одном: сколько «м» должно быть в фамилии – одна или две. Но я всегда делал кино, всегда стоял за камерой. А эти люди, которые руководят студиями, раньше были адвокатами и агентами. Делали только деньги.

Карен. А ты, значит, деньги делать не хотел?

Гарри. Они кино даже не смотрят, уверен, у них даже кинозала на студии нет. Именно поэтому, за редким исключением, я всегда старался быть независимым. Помнишь песню группы «Олд Блю Айс»?.. «Я делал это как хотел?»

Карен. Но теперь решил обратиться на студию.

Гарри. Нет выбора. И знаешь, на какую студию я пойду? В «Тауэр». Только что решил. Поиграю мускулами перед «Сексуальными глазками», посмотрю, на что она способна. Повоюю с со всеми этими популяризаторами и актеришками, бесталанными тупицами, кучкующимися вокруг руководителей студий, которые сами не ведают, чем занимаются. Все пытаются понять, что именно нужно зрителю. Может быть, подростки из космоса?

Карен. Уже было.

Гарри. Я приобрел права на сценарий, фильм по которому выйдет на экраны. Премьера в тысяче кинотеатров одновременно, и мы за первый же уик-энд заработаем десять миллионов. Ты должна прочесть его, тогда поймешь, о чем я говорю. Понять, почему Майкл идеально подходит на роль Лавджоя. Карен, один телефонный звонок, и дело закрутится.

Чили посмотрел, как она тушит сигарету в пепельнице, может, специально тянет время, чтобы подумать.

– Ведь я могу надеяться на твою благосклонность, а? – спросил Гарри.

Карен ничего не ответила, и Гарри, после небольшой паузы, вернулся к началу разговора:

– Ты так и не призналась, что произошло на встрече.

– Я подумала, ты сам хочешь догадаться.

– Так, ладно… Им понравилась твоя работа, и они сообщат тебе, когда примут окончательное решение.

– Я не пробовалась, потому что отказалась от роли.

– По-моему, ты хотела ее сыграть…

– Передумала, – поставила Карен точку в разговоре и вышла из комнаты.

– Знаешь, как все было на самом деле? – повернулся Гарри к Чили. – Ей сказали: «Не звоните вам, мы вам сами позвоним», а она не хочет в этом признаться. – Гарри сделал глоток из бокала. – О студии «Тауэр» я говорил серьезно. – Он снова замолчал. – Подождем, пока настроение Карен улучшится, а потом я покажу ей сценарий.

– Я сам хотел прочесть его.

– А ты захватил всего один экземпляр?

Чили задумался на мгновение.

– Сейчас я вернусь в мотель, – он наконец нашел решение, – помоюсь, переоденусь, выпишусь и найду номер где-нибудь неподалеку. Дай мне ключ от офиса, заеду туда на обратном пути и возьму сценарий. Годится?

* * *

Карен, по-прежнему в безукоризненном черном костюме, стояла у кухонного стола и наливала себе в стакан кока-колу. Чили смотрел на нее от дверей, у которых вчера вечером она стояла в футболке «Лейкерс».

– Можно задать вопрос? – спросил он и подождал, пока она поднимет глаза. – Почему вы передумали?

– Играть эту роль? Да я изначально не умирала от желания сыграть ее.

Карен опустила взгляд и добавила в стакан еще кока-колы, но осторожно, стараясь, чтобы пена не перелилась через край. Чили уже готов был сказать:

«Ну, ладно, может, еще увидимся как-нибудь», когда она снова посмотрела на него:

– Вероятно, я бы все равно согласилась, но во время встречи мы заговорили о том же, о чем говорили с вами утром. О моем чувстве вины. Понимаете…

– Почему вы позволили дочери так издеваться над вами?

– Да, я задала этот вопрос и получила ответ, что так, мол, хочет зритель, именно это он хочет увидеть на экране. Я тогда возразила, что с самого начала должна была понять, что меня используют, а не в конце. Если не тупа как пробка. На что Уоррен ответил: «Но тогда бы у нас не было фильма». Да еще таким тоном ответил, как будто я – полная идиотка. Я жутко разозлилась и сказала: «Ну, если вы так считаете, я отказываюсь от этой роли».

– Они пытались уговорить вас?

– Илейн пыталась. Я чувствовала, что сценарий навязан ей студией и она вынуждена была согласиться взять его в производство. Она признала, что сюжет, конечно, вряд ли можно считать шедевром, но он увлекательный, заставляет мыслить, вызывает зрительский отклик, обладает определенным поэтическим строением и так далее, еще много умных слов из литературной области. «Да, некоторые фразы можно услышать только в кино», – говорю я. Но тут в разговор вмешался Уоррен: «Но это же и есть кино, Карен». Илейн посмотрела на него, ни слова не промолвила, однако явно подумала: «И откуда этот козел взялся?» Нужно понимать, что есть киношные фразы – и есть киношные фразы, которые срабатывают. Бетт Дэвис выходит из хижины, подходит к парню на крыльце, смотрит на него игриво и говорит: «Я бы тебя поцеловала, но только что вымыла волосы». Мне нравится, потому что эта фраза сразу дает понять, что она за человек, и ты сразу влюбляешься в актрису. Но некоторые тупые фразы, которые мне приходилось произносить…

– Вы ведь хотите вернуться, верно?

– Я знаю, что стала лучшей актрисой, чем была раньше. В фильмах Гарри я всегда выглядела идиоткой. Только и делала что ходила в рубашке с глубоким вырезом и в туфлях «трахни-меня» на высоченных шпильках. А еще орала во всю глотку. Гарри просто убивает меня, он просит не относиться к этому делу серьезно, а сам относится к фильмам куда серьезнее, чем кто-либо из моих знакомых. Он издевается над руководителями студий, потому что сам страшно желает возглавить одну из них. – Здесь Карен кивнула и добавила: – И это было бы только к добру. Он такой крохобор, что сэкономил бы студии кучу денег. – Она чуть заметно улыбнулась. – А вот еще одна из моих любимых фраз Бетт Дэвис: «Он хотел заняться со мной любовью, а я его пристрелила».

Чили тоже улыбнулся:

– Думаю, вы можете заключить с Гарри сделку. Вы позвоните Майклу, а Гарри даст вам роль в фильме, причем хорошую.

– Шутите? – Она долго смотрела ему в глаза. – Во-первых, Майкл ни за что не согласится сниматься в этом фильме.

– Гарри похвастался мне, что Уир влюбился в сценарий, просто потерял голову.

– Это одна из черт характера Майкла. Он теряет голову от сценария, а потом, когда нужно подписывать договор, вдруг находит ее и оставляет всех с носом. Но я имела в виду лишь то, что Майкл никогда не станет сниматься у Гарри – ведь «ЗигЗаг продакшнс» не может похвастаться рекордными достижениями. Причем дело не только в продюсере. Майкл потребует права утверждать сценарий, режиссера и актерский состав – потребует и получит его.

Она перестала наливать кока-колу.

– Вы не ответили на мой вопрос.

– На какой?

– Вы ведь хотите вернуться в кино?

– Пока я думаю над этим и, когда что-нибудь надумаю, обязательно вам сообщу.

13

«Неужели Лео привлекают потные женщины в летних платьях?» – подумал Чили. Аннетт, стоящая за прилавком химчистки «Хай-Тоун», показалась ему какой-то влажной и липкой. Ей следовало бы похудеть, привести в порядок прическу, но выглядела она совсем не плохо. Было семь часов вечера. Помощница уже ушла, и Аннетт собиралась как раз закрывать заведение, когда вошел Чили, рассчитавший время так, чтобы оказаться последним клиентом. Он назвал свое имя. Палмер.

Аннетт проверила квитанции на вращающейся картотеке:

– У вас случайно нет с собой корешка?

– Нет. – Брюки он сюда тоже не сдавал, хотя именно об этом заявил Аннетт. – Они светло-серые.

– Вы уверены? Никакого Палмера в моей картотеке нет.

Она говорила с точно таким же акцентом, как Фей. «Интересно, – подумал Чили, – что приобрел Лео, поменяв свою законную жену на эту телку? Двадцать пять фунтов лишнего веса и огромные круглые сиськи под летним платьем с коричневым рисунком?» Он ответил, что сдал брюки вчера, а сегодня хотел бы забрать, так как улетает в Майами.

– В отпуск? – поинтересовалась Аннетт.

Нет, он там живет.

– О? – определенно заинтересовалась она.

Чили был в костюме темно-синего цвета в тонкую полоску, голубой сорочке с накладным воротником плюс галстук цвета ржавчины. Узнав о том, что брюк нет, он повел себя разумно, не слишком встревожился, сказал лишь Аннетт, что ничего страшного не произошло, всем видом показывая, мол, с ним легко поладить.

– Нет, ну если вы так уверены, – засомневалась Аннетт, платя вежливостью за вежливость, – я могу проверить, может, есть брюки без квитанции…

Она отошла к конвейеру, на котором висела одежда в пластиковых пакетах, и нажала кнопку. Конвейер заработал, одежда проходила перед ее глазами, после чего скрывалась в задней части помещения.

– Было бы неплохо, если бы вы помогли мне в поисках, – предложила Аннетт.

Чили обошел прилавок и встал рядом. С минуту он смотрел на проплывающую перед ним одежду, а потом сказал:

– Я вас где-то видел… Кстати, на прошлой неделе вы случаем не посещали Вегас?

Аннетт держала палец на кнопке, чтобы сразу остановить конвейер, если появятся искомые брюки. Она быстро взглянула на Чили через голое плечо, и тот, даже не видя ее губ, понял, что она улыбается.

– Нет, но была в Рино, а вы?

– Разводились с мужем? – Она хочет игры, она получит игру.

– От лишнего жизненного багажа я избавилась давным-давно. Ездила туда с приятелем.

– Надеюсь, вам повезло больше, чем мне. Я много потерял, причем отнюдь не грязное белье, – подыграл Чили, демонстрируя еще раз, какой он хороший и простой парень.

Она поделилась, что играла только на автоматах и что ей повезло.

– Но вы только подумайте, парень, с которым я там была, продул сто тысяч и даже не расстроился.

– О Господи. – Чили перевел взгляд с одежды на Аннетт. – Значит, он неплохо упакован.

– Согласно его философии, чтобы выигрывать, нужно иногда и проигрывать.

– Неплохой подход к жизни, не хуже других.

– Он тоже из Майами, штат Флорида.

– Да? А как его зовут?

– Сомневаюсь, что вы его знаете.

– Он сюда переехал?

– Нет еще, но пытаюсь его уговорить. Сейчас он целыми днями торчит в Санта-Аните, обожает скачки.

– На скачках по-крупному не проиграешь.

– О, не волнуйтесь, он умеет выигрывать. Знаете лотерею штата Флорида?

– Да. Он и в нее выиграл?

– Причем по-крупному. Но тут об этом проведала его жена… Нет, представьте себе, в то время она как раз разводилась с ним, однако, узнав о выигрыше, тут же потребовала себе половину в качестве компенсации. Он послал все к черту и уехал.

– По-моему, его не в чем упрекнуть.

– И сменил имя. Его жена сама никогда не играла в лотерею. А тут, услышав о выигрыше, сразу же вознамерилась запустить в денежки свои когти. Ларри сказал, что скорее спалит весь выигрыш, чем отдаст ей.

– Думаю, о такой жизни он и мечтать не смел, – заметил Чили. – Зато сейчас он на самом верху.

Чили повернулся и посмотрел на голое плечо Аннетт, на светлые волосы с темными прядями, собранные на затылке пластмассовым гребнем.

– Да, ваш друг знает на кого ставить. – Он подождал, пока Аннетт повернется, и наградил ее своей самой обворожительной улыбкой. – Может, пора закрыть контору и выпить что-нибудь?

– А как же ваши брюки?

– У меня есть другие. Пойдемте, выпьем.

– Я бы с удовольствием, но мне нужно привести себя в порядок и встретиться с другом. Он скоро вернется из Санта-Аниты, мы встретимся у него в отеле, выпьем в зале «Поло», после чего поужинаем.

– Звучит неплохо.

– А вы там бывали?

– Где именно?

– В зале «Поло» отеля «Беверли-Хиллз». Сейчас уже поздно, но часов в шесть там можно встретить много разных знаменитостей.

– Правда?

– Я видела кинозвезд, сидящих за соседним столом.

– Правда? И кого именно?

– Сейчас вспомню. – Аннетт уставилась на проплывающую мимо одежду. Потом, нажав кнопку, остановила конвейер. – У меня такая плохая память на имена. Один из них играл в вестерне, который показывали по телевидению. Как же его звали?.. А к напиткам там подают кукурузные чипсы с соусом «гвакамол», представляете? Бесплатно. Некоторым посетителям прямо на столики ставят телефоны, и они обсуждают, какие фильмы будут снимать, каких звезд пригласят. Как интересно, о знаменитых кинозвездах говорят как об обычных людях.

– Обязательно побываю там в следующий раз. Так ваш друг остановился в отеле «Беверли-Хиллз»?

– Номер стоит четыре сотни в день. Гостиная, спальня, балкон, на котором можно посидеть…

– Совсем недурно, судя по вашим словам. Я вот что подумал, жена вашего друга ведь могла послать кого-нибудь на поиски мужа, нанять сыщика какого-нибудь, к примеру…

Аннетт явно озаботилась этой проблемой.

– Так что если кто-нибудь будет спрашивать о нем… – продолжил Чили.

– Отвечу, что никогда о таком не слыхала.

– Это сработает, но только в том случае, если, конечно, этот «некто» не пронюхает, что вы давно знакомы.

– Понимаю. – Аннетт снова задумалась. – Тогда скажу, что его здесь не было.

Чили вышел из-за прилавка и сказал, чтобы она не волновалась по поводу его брюк, такие вещи иногда случаются. Ему не терпелось уйти и перекусить где-нибудь, прежде чем отправиться в путь по каньону, полному крутых поворотов, через гору в Беверли-Хиллз. Пару секунд он пытался вспомнить, как же называется эта гора, хотел было спросить об этом у Аннетт, но передумал и направился к двери.

– Я вспомнила имя кинозвезды, – сказала вдруг Аннетт. – Клинт Иствуд.

Чили приостановился, чтобы кивнуть и вежливо отреагировать:

– О?

– Он сидел так близко, что я могла дотронуться до него.

* * *

Чили подумал, что лампочки у «Сансет Маркиз», вероятно, висят еще с Рождества: крошечные огоньки на деревьях вдоль фасада и по обе стороны от навеса над входом. Отель был что надо, всего три этажа, скрытые густыми деревьями, рядом с бульваром Сансет, открытый обеденный зал и бассейн во дворе. Гарри посоветовал ему остановиться именно здесь, заказал номер и сообщил, что отель очень популярен у рок-групп и у мужей, по тем или иным причинам выгнанных из дома злыми женами. Триста двадцать пятый номер стоил двести баксов в день, и окна его выходили на балконы жилого дома, что высился всего в пятидесяти футах, но это не сильно волновало Чили – он не собирался часто смотреть в окно. Один телефон стоял в спальне, другой – на стойке, отделяющей гостиную от маленькой кухни. Чили набрал номер отеля «Беверли-Хиллз». И когда он попросил соединить его с Ларри Парижем, телефонистка тут же отреагировала: «Один момент». Чили задумался: и как это настолько тупой владелец химчистки, как Ларри, мог достичь таких высот, чтобы ходить каждый день на скачки и жить в четырехсотдолларовом номере? Кстати, номер Лео вряд ли был хуже. В нем преобладали восточные мотивы, даже темно-бордовые лампы были сделаны в виде пагод. Чили услышал голос телефонистки, сообщавший о том, что номер мистера Парижа не отвечает, и повесил трубку. Все равно, говорить с Лео он и не собирался. Чили позвонил Томми Карло домой, так как в Майами было уже шесть вечера.

– Что-нибудь выяснил о Николь?

– То есть о Никки. Ага, связался с парнем, который был ее антрепренером. Может, и ты его помнишь – Марти, с волосами до самой задницы?

– Да, что-то такое припоминаю.

– Сейчас он работает агентом в компании звукозаписи, ищет новые таланты. Сказал, что Никки готовится к концерту в «Раджи», что на бульваре Голливуд. Она там репетировала, сколотила новую группу, там ее скорее всего и найдешь. «Раджи» на бульваре Голливуд.

Чили делал пометки на бланке «Сансет Маркиз», лежащем рядом с телефоном:

– Да. А как насчет Боунса? Когда он прилетает?

– Все, что мне было известно, я тебе уже передал.

– Сообщи, если появится что-нибудь новенькое. – Чили назвал номер отеля. – Увидимся.

– Когда? – спросил Томми.

Чили с ответом помедлил, но потом признался:

– Не знаю, может быть, займусь кино, чтобы понять, что это такое.

Теперь на некоторое время замолчал Томми.

– О чем ты говоришь? Хочешь стать кинозвездой?

– Я – не актер. Подумываю заняться производством.

– Каким образом? Ты же ни черта в этом не смыслишь.

– Не думаю, что продюсер должен много знать, да и делать ему особенно нечего. Здесь все по-другому, начиная с самого города, который непонятно как разрастается во все стороны. Понимаешь, что я имею в виду? Здесь нет никакой индивидуальности. В Бруклине есть улицы с совершенно одинаковыми домами. Или взять Бруклин в целом, он какой-то старый, грязный, весь разваливается… А вспоминаешь Майами, и на ум приходят белые оштукатуренные дома или высотные здания на побережье. Здесь же все разное. От некоторых домов глаза на лоб лезут, а другие – жуткая дешевка, как на Таймс-Сквер, улавливаешь? Видимо, и в кино все обстоит точно так же. Нет никаких правил, а приказывать умеет любой. Вот что ты можешь сказать о фильмах? Они все разные, кроме тех, что похожи на самые знаменитые, имевшие успех. Сечешь? В кино можешь делать все что хочешь, потому что главных здесь нет.

– Эй, Чил, знаешь, что я думаю?

– Что?

– Ты несешь полную пургу.

* * *

Он присел на диван, чтобы отдохнуть, вжиться в новый восточный интерьер. Включил телевизор и пощелкал пультом – интересно, что здесь показывают… Испанских каналов столько же, сколько в Майами… «Лейкерс» играют… «Шейн». «Шейна» он не смотрел несколько лет. Чили сполз пониже, ноги положил на стеклянный кофейный столик и принялся смотреть фильм с того самого момента, когда Шейн выколачивает дерьмо из Бена Джонсона за то, что тот назвал его задницей, и до эпизода, когда он стреляет, вернее, размазывает по стене Джека Уилсона. В этом фильме пистолеты стреляли как-то громко и убедительно, но все-таки не так, как когда стреляешь в парня в комнате, попадаешь слишком высоко, а потом расплачиваешься за промах двенадцать лет спустя.

Чили оставил взятую напрокат «тойоту» в гараже отеля, прошелся вверх по Альта-Лома полквартала до Сансет, запыхался с непривычки и двинулся по Сансет, пока не остановился напротив белого дома на противоположной стороне улицы. Было темно, мимо проносились автомобили с зажженными фарами. Он стоял, ожидая перерыва в движении, и раздумывал, почему в офисе Гарри горит свет. Он был уверен, что это окна офиса Гарри – широкие, с жалюзи. Может, уборщица работает?

Чили перебежал улицу, вошел в здание и поднялся к офису «ЗигЗаг продакшнс». Было темно, только в конце коридора горел свет. Точно, кабинет Гарри, но человек, посмотревший из-за стола на вошедшего Чили, уборщицей не являлся.

Это был черный лимузинщик Бо Кэтлетт с очками на носу и раскрытым сценарием в руках.

– Знаешь, – возвестил Кэтлетт, – совсем неплохо. Этот «Мистер Лавджой». Название дерьмовое, а сюжет захватывает.

14

Чили шел к столу с мыслью, что нужно приколотить этого парня прямо сейчас – не говоря ни слова, дать телефонным аппаратом по башке, придушить телефонным шнуром и выволочь из кабинета. Правда, парень не взламывал дверь, ничего не крал, просто сидел в очках и читал сценарий.

– Знаешь, я начал читать и не смог оторваться, – сказал он. – Осталось пятнадцать страниц до конца. Лавджой выходит с сестрой из здания суда и не понимает, что же такое с ним сделали.

Чили приблизился к одному из кресел перед столом.

– Страшно хочу узнать, чем это все закончится, но не рассказывай, не рассказывай. Я понимаю, почему Гарри не терпится снять этот фильм.

Парень рассуждал о сценарии, но одновременно как бы говорил Чили: «Что ж, посмотрим, насколько ты крутой».

Чили расположился в кресле, расстегнул пиджак костюма в полоску, чтобы было удобно, и сказал:

– Название мне тоже не нравится.

На мгновение в туманном взгляде парня вновь проявился намек на улыбку.

– Я ведь сразу понял, что Гарри врет, – сообщил Кэтлетт. – Еще когда он сказал, что сценарий дерьмовый, а сам вцепился в него так, что пришлось бы сломать ему пальцы, чтобы отобрать папку. – Он замолчал на мгновение. – Я просто пытаюсь объяснить тебе свое присутствие здесь, на тот случай если ты вдруг подумал, что я заявился обворовать офис, лишить мужика всего этого пыльного дерьма.

– Я никогда не считал тебя грабителем, – возразил Чили, – учитывая то, как ты одеваешься. Но сразу понял, где ты работаешь, когда не катаешь людей на лимузине.

– Смешно, но то же самое я подумал о тебе. Редко увидишь хорошо одетого человека твоей профессии, а на тебе, надо признать, отличный костюм.

– Под профессией ты подразумеваешь кино?

Глаза Кэтлетта снова затуманились, выражая понимание, а возможно, признательность.

– Киношники тоже не умеют одеваться, за исключением агентов. Если видишь хорошо одетого агента, значит, ему предстоит важная встреча на студии или телестанции. Или он хочет, чтобы у тебя сложилось впечатление, что ему предстоит такая встреча. Нет, я имею в виду твое основное занятие – работу на итальянцев.

– Правда? А как ты догадался?

– Послушай, мы с тобой с улицы, только с разных ее сторон. Увидев тебя, я сразу же подумал: «А что здесь делает этот парень Чили Палмер? Неужели инвестор?» Гарри назвал тебя своим компаньоном, но что это значит? Твое имя не мелькало в киношных кругах, я не читал о тебе в «Верайити», «Репортере» или где-нибудь еще. В общем, я размышлял, размышлял и вдруг понял. Мафия финансирует «Лавджой», а тебя сюда послал Фрэнк Де Филлипс, присмотреть, чтобы Гарри не провалил дело и люди типа меня ему не мешали.

– Частично ты прав.

– Частично или в основном?

– Знаешь Де Филлипса?

– Достаточно наслышан о нем.

– Тогда должен понять, что, если бы я работал на кого-нибудь типа Де Филлипса, мы бы сейчас не разговаривали. Я бы уже выбросил тебя из окна. Нет, я не работаю на него, не работаю и на Гарри. Я, как он и сказал, его компаньон.

– Ты вложил что-то серьезное в это дело? – Кэтлетт снял очки.

– Верно, самого себя.

Губы Кэтлетта растянулись в широкой улыбке, обнажив золотые коронки на зубах.

– Так просто? Без особых талантов? Пришел с улицы и сразу же стал продюсером? Ты занимаешься финансовой частью проекта или творческой?

– Тебя это волновать не должно.

– А могу я спросить… Кого ты видишь в главной роли? В роли Лавджоя?

– Мы договариваемся с Майклом Уиром.

– Да перестань. Как вам это удастся?

– Приставлю ему пистолет вот сюда, – Чили прикоснулся к виску, – и скажу: «Подписывай бумагу, Майки, или умрешь, мать твою». Что-нибудь в этом роде.

– Интересно, а вдруг сработает? Как упростилась бы работа со звездами. Только они закапризничают, приставил к башке пистолет и рявкнул: «А ну работать, твою мать!» Да, Майкл Уир подошел бы. А кто еще?

– Это мы обсуждаем.

– Знаешь, кого я вижу в роли Эла Рокси? Харви Кейтеля. Сыграет роль с закрытыми глазами. А знаешь, кого ещё? Моргана Фримана. Понимаешь, о ком я?

– О Моргане Фримане. Но он же цветной.

– А где в сценарии написано, что он белый? Эту роль и должен сыграть цветной, чтобы добавить фильму стильности. А сейчас ее может сыграть даже такой чокнутый козел, как Ронни. Но также тебе нужна хорошая женская роль, с любовью. Тогда как у тебя есть только сестра Лавджоя, полная дура, и шлюха Рокси, которая появляется всего в двух сценах.

Чили пытался вспомнить имя девушки с той единственной страницы сценария, которую он успел прочесть. Не Ирен, а…

– Врубаешься, о чем я говорю? Нужна хорошая, сочная женская роль.

Чили кивнул, все еще пытаясь вспомнить имя девушки.

– Лавджой все время нюхает цветы. Прекрасно. А тебе нужно, чтобы ему помогала женщина, совсем другая по характеру. Типа Терезы Рассел. Или этой, как ее, Греты…

– Греты Скакки.

– Именно. Вот как вы ее имя произносите, да? Скакки. Никогда не слышал. Всегда говорили что-то типа Скочи.

– Теперь услышал.

– Сексуальная баба. Из этих двоих можно выбирать любую, Грету или Терезу Рассел. Сделай роль этой шлюхи Рокси более значимой. Скажем, он ее поколотил, она идет к Лавджою и сообщает что-то очень важное, когда он уже собирается сдаться…

Чили наконец вспомнил имя девушки:

– Есть еще Илона.

– Ну и что?

– Что-то можно и с ней придумать.

– С Илоной? А ты знаешь, сколько ей лет?

Чили достал сигарету и закурил, все время чувствуя на себе взгляд Кэтлетта.

– Да, она молода.

– Ей всего шестнадцать, – продолжал Кэтлетт, – как и сыну Лавджоя Бернарду, которого она называет Берни.

– Можно сделать ее чуть старше.

Парень не сводил с него глаз.

– Как тогда она объяснит Лавджою, что он не все знает о сыне, хотя сам считает, что знает все? Слушай, ты хоть сценарий-то читал?

– Частично.

– Частично? – Кресло Гарри заскрипело под Кэтлеттом. – Ну и о чем он?

– Лавджой преследует этого парня…

Оба замолчали, уставившись друг на друга, но пауза продлилась недолго.

– Эл Рокси, которого он преследует, – сказал Кэтлетт, – убил его сына.

– Убил? Как?

– Сбил машиной. Ехал домой пьяный, сбил переходившего дорогу пацана и даже не остановился. Прямо напротив цветочного магазина Лавджоя, который все это видел и чуть не рехнулся от горя, увидев мертвого сына. Мы же знаем, что Лавджоя до этого бросила жена, а значит, у него остался лишь сын. Сын и цветочный бизнес, больше ничего в жизни.

Чили ничего не ответил.

Сам он сценарий не читал, пусть парень перескажет сюжет, что в этом плохого? Вот сейчас он говорит, что был свидетель, запомнил номер машины…

– Итак, полиция сцапала Рокси, он в отказ, мол, ничего не знает, никого не сбивал. Сцапали его на следующий день, так что доказать, что он был пьян, невозможно. Но некоторые улики нашли – кровь на машине, которая совпала по группе с кровью пацана – Впрочем, адвокат неплохо поработал в суде, и Рокси только лишили водительских прав на полгода. Лавджой, услышав приговор, не поверил собственным ушам. И все? Этот паскудник убил моего сына и выйдет на свободу? Думать-то он так думал, но был слишком застенчив, чтобы встать и заявить протест вслух. Заседание закончилось, и Рокси говорит Лавджою: «Тебе не повезло, но не надо было твоему сынку бегать по улице» или «Твоему сынку нужно было смотреть, куда он бежит», что-то в этом роде.

– А что Рокси делает? Ну, чем занимается?

– Руководит автомастерской. Кузовные работы, покраска. Неплохой бизнес. Дело происходит в Детройте, родном городе Гарри, но он не любит его так, как я. Я прожил там девять лет.

– А ты вообще сидел? – вдруг не сдержался Чили.

Парень начал было загадочно улыбаться, но потом решил ответить:

– Получил условное, но в тюрьме не сидел.

– И что там дальше?

– Лавджой вбил себе в голову, что Рокси рано или поздно сядет за руль своего «кадиллака». В общем, он изменил внешний вид фургона, на котором доставлял цветы. Закрасил имя, просверлил в бортах глазки и залез внутрь с видеокамерой. Решил постоянно следить за Рокси, куда бы тот ни направился. А как только сядет за руль, снять все на пленку и показать полицейским.

– Илона помогает ему?

– После уроков возит по городу, и они говорят о его сыне Берни. Но он совсем забросил бизнес, и его достает сестра. Она и ее муж, здоровенный такой мудак, невзлюбивший Лавджоя. Начало неплохое, а середина скучновата. Чем еще занимается Рокси? Любит выпить, поиграть, но не делает ничего такого, чтобы у зрителей сложилось впечатление, что он опасен. Понимаешь, о чем я? Рокси легко может привлечь Лавджоя к ответственности, если заметит, чем тот занимается. Вот если бы Лавджой узнал, что Рокси замешан в чем-то незаконном…

– В своей мастерской, – вставил Чили. – Скупает краденые машины, разбирает и продает по частям.

– Нечто в этом роде. Потом он связывается с одной дамочкой, она-то и сообщает обо всем Лавджою.

– Так он ловит парня за рулем или нет?

– Ловит, снимает на пленку, причем в самый последний день.

– А парень его не замечает?

– Ничего даже не подозревает. Лавджой показывает пленку полицейским. Те забирают Рокси, дело передается в суд – и каков результат? Снова отбирают права, на этот раз – на год. А Лавджой возвращается к тому, с чего начал, даже хуже. Рокси подает на него в суд за причиненные беспокойства, вторжение в частную жизнь и прочее юридическое дерьмо и выигрывает дело. Лавджой обязан выплатить ему сотню тысяч в качестве компенсации. На выходе из суда сестра называет его дураком, говорит, что теперь ему придется продать дело и у него совсем ничего не останется. На этом месте я и остановился. – Кэтлетт взял в руки сценарий. – Осталось еще пятнадцать страниц.

– Если не знаешь, чем все закончилось, посмотри, – подсказал Чили.

– Я никогда не жульничаю и не заглядываю в конец книги, которую читаю. Но идея неплохая, верно? Как бы ты поступил на месте Лавджоя?

– Я знаю ребят, которые с удовольствием распилили бы Рокси цепной пилой.

– Понятно, но лично ты что бы сделал?

– Надо подумать.

– Я бы прострелил ему башку, – признался Кэтлетт. – Подстерег бы где-нибудь и пришил.

– Тебе просто кажется, что ты смог бы так поступить, – возразил Чили. – А что там в сценарии пишется?

Он протянул руку и взял со стола одну из красных папок:

– На какой ты странице?

– На девяносто второй, – ответил Кэтлетт. – Они выходят из суда, сначала сестра в него вцепилась, а потом – Стенли, его зять.

Чили нашел нужную страницу и углубился в чтение.

ЭКСТ. ЗДАНИЕ СУДА – ДЕНЬ

В КАДРЕ подъехавший фургон Лавджоя.

Из него выходит Илона с выражением смущения на лице, поднимает голову и видит:

РЕВЕРС – У. 3. ИЛОНЫ

Лавджой и Хелен выходят из здания суда, следом за ними – Стенли. Останавливаются на верхней ступеньке, Хелен что-то говорит.

В КАДРЕ ЛАВДЖОЙ, ХЕЛЕН И СТЕНЛИ

Лавджой видит Илону, и мечтательная улыбка трогает его губы.

ХЕЛЕН

Ну что, умник? Теперь всего лишился собственными стараниями?

СТЕНЛИ

Даже не думай, что мы поможем тебе.

Лавджой спокойно смотрит на Стенли.

ЛАВДЖОЙ

Даже не подумаю, Стенли. Кроме того, у вас самих достаточно проблем.

СТЕНЛИ

(с сердитым видом)

Ты о чем?

ЛАВДЖОЙ

Вы живете вместе.

(Начинает спускаться по лестнице.)

Всего хорошего.

В КАДРЕ НАБЛЮДАЮЩАЯ ЗА НИМ ИЛОНА

Когда Лавджой подходит к ней, слышится голос Стенли.

СТЕНЛИ

(очень сердито)

Забудь о воскресных обедах в нашем доме!

Лавджой насмешливо улыбается Илоне.

ЛАВДЖОЙ

Уже неплохо.

Они садятся в фургон и уезжают.

Чили посмотрел на перелистывающего сценарий Кэтлетта.

– Лавджой не должен был ничего говорить, а дал бы Стенли в зубы, как только тот открыл рот…

– Ты не понял этого человека, – возразил Кэтлетт. – Сейчас ты увидишь, как он поливает цветы в своем магазине, думает, что ему следует предпринять. Человеку нравится работа, а он ее вот-вот потеряет. Потом он сядет в фургон и поедет к мастерской Рокси.

Чили перевернул несколько страниц, чтобы догнать Кэтлетта. Рокси решил устроить вечеринку.

– Рокси в своей конторе, – продолжил Кэтлетт, – решил отпраздновать победу над Лавджоем, выпить с друзьями… Лавджой сидит в фургоне на противоположной стороне улицы, ждет чего-то, непонятно чего. Что-то обдумывает… Назад, в контору Рокси, он уже напился, приглашает всех поехать к нему домой на берег озера… Сейчас Лавджой слушает симфоническую музыку по радио, он все еще в фургоне… Рокси в конторе, совсем потерял голову, поругался с женщиной, которая хотела отвезти его домой.

Чили перелистнул еще несколько страниц.

– Что такое «ИНТ»? – спросил он.

– Интерьер, – ответил Кэтлетт. – Внутренний вид. Рокси выходит…

– Что такое «У. 3.»?

– Угол зрения. «У.3. Лавджоя» – это он видит, как Рокси выходит на улицу и садится в «кадиллак». Отъезжает. Теперь мы видим «кадиллак» сквозь лобовое стекло фургона Лавджоя, едем следом за ним.

И Чили, и Кэтлетт перевернули страницу.

– Видеокамера у него с собой, – сказал Чили. – Он снова снимет Рокси за рулем.

– Именно этим он и занимается.

– Рокси заметил его.

– Как я и думал.

– Резко разворачивается.

Некоторое время они читали молча.

– Я так и знал, – заявил Кэтлетт. – Теперь он гонится за Лавджоем.

Чили промолчал – углубился в чтение сцены.

ЭКСТ. УЛИЦЫ ГОРОДА

В КАДРЕ «кадиллак» несется сквозь уличное движение, с визгом входит в повороты, с трудом расходится с машинами на перекрестках, врезается в бок припаркованной машины.

СМЕНА КАДРА

Рокси за рулем «кадиллака» с выражением отчаянной решимости на лице.

Лавджой в фургоне со страхом смотрит в зеркало заднего вида.

ЭКСТ. ПЕРЕКРЕСТОК – НОЧЬ

Тишина, небольшое движение машин, затем вновь никакого. Из-за поворота внезапно появляется фургон и ныряет в переулок. Мы видим, как гаснут габаритные огни. Потом на перекресток вылетает «кадиллак» и проносится мимо переулка. Через несколько секунд из темноты задом выезжает фургон и уезжает на нормальной скорости.

ЭКСТ. ЦВЕТОЧНЫЙ МАГАЗИН ЛАВДЖОЯ – НОЧЬ

Появляется фургон и останавливается у поребрика. Из кабины медленно выходит усталый Лавджой. Когда он начинает переходить улицу:

ВКЛЮЧАЮТСЯ ФАРЫ в конце квартала.

Мы слышим, как ревет двигатель, «кадиллак» несется прямо на застывшего в лучах фар в центре улицы Лавджоя. Он стоит именно на том месте, где был убит его сын.

– Гм, – выразил свое отношение Кэтлетт и откинулся на спинку кресла. Он уже прочел сценарий.

– Погоди, – сказал Чили, – ничего не говори.

Он читал предпоследнюю страницу сценария.

СМЕНА КАДРА

Сгорбившийся над рулем Рокси, с безумным взором.

У. 3. Рокси – Лавджой сквозь лобовое стекло.

КРУПНЫЙ ПЛАН —

Лавджой в центре улицы.

СМЕНА КАДРА —

У. 3. Лавджоя на несущуюся на него машину.

У. 3. Рокси – Лавджой срывается с места и бежит к магазину.

ЭКСТ. ЦВЕТОЧНЫЙ МАГАЗИН – НОЧЬ

КАДР —

Лавджой едва успевает отскочить, «кадиллак» проносится мимо.

ИНТ. «КАДИЛЛАК» – КРУПНЫЙ ПЛАН – РОКСИ

Выражение ужаса, когда он видит

СКВОЗЬ ЛОБОВОЕ СТЕКЛО

витрину цветочного магазина перед капотом.

ИНТ. ЦВЕТОЧНЫЙ МАГАЗИН

(ЗЕМЕДЛЕННАЯ СЪЕМКА) – НОЧЬ

«Кадиллак» разбивает витрину, пролетает через торговый зал и врезается в огромный холодильник.

ИНТ. ЦВЕТОЧНЫЙ МАГАЗИН —

ДРУГОЙ КАДР – НОЧЬ

Входит Лавджой, осторожно подходит к «кадиллаку», заглядывает внутрь и видит

РОКСИ В «КАДИЛЛАКЕ»

Окровавленное лицо среди цветов и растений, человек несомненно мертв.

Чили перевернул страницу. Приехали полицейские, масса действия. Выходят санитары, несущие Рокси в мешке для перевозки трупов. Подавленный Лавджой поднимает взгляд. Появляется Илона. Илона отводит его в сторону и «с мудростью, не свойственной годам» говорит, что все позади, после чего добавляет что-то насчет цветов типа: «Кроме того, вся жизнь твоя отдана их выращиванию». «Кроме того» – эти слова постоянно используются в кино, но в реальной жизни их почти не услышишь.

– Ну? – окликнул Кэтлетт.

Чили поднял голову и закрыл сценарий.

– Не пристрелил его, а надо было, – продолжил Кэтлетт.

– Он вообще ничего не сделал, – констатировал Чили. – Парень погиб, это верно, но что для этого сделал Лавджой?

Кэтлетт приподнялся в кресле и облокотился на стол:

– Заставил это случиться.

– Что? Все спланировал? Нет, он лишь отскочил от машины, спасая собственную задницу, больше ничего.

– Ты не понял идею фильма. Что он нам говорит? «Ведите добродетельную жизнь, и все дерьмо исчезнет само собой». Кино именно об этом.

– И ты в это веришь?

– В фильмах – да. Фильмы не имеют ничего общего с реальной жизнью.

Чили хотел было поспорить, но передумал.

– Мне не нравится концовка.

– Хочешь изменить? – Кэтлетт снова откинулся на спинку кресла.

Чили ничего не ответил, лишь посмотрел на обложку сценария, потом открыл ее и взглянул на титульный лист:

Мюррей Саффрин

МИСТЕР ЛАВДЖОЙ

Оригинальный сценарий

В первую очередь следовало изменить название. Даже «Мюррей Саффрин» звучало лучше, чем «Лавджой».

– Тебе не нравится концовка, – произнес Кэтлетт, – а мне – середина. Думаю, мы можем все исправить. Слышь, что я говорю? Добавить жару. Чтобы у зрителей руки потели. Мы можем это, ты и я. В этом дерьме мы разбираемся лучше всех. Типа делишек Рокси, о которых ты упомянул, ну, как он разбирал краденые машины…

– Надо подправить женскую роль, – вдруг осенило Чили. – И тогда мы сможем заполучить Карен Флорс.

– Карен Флорс? – удивленно переспросил Кэтлетт.

– Она не снималась несколько лет, но актриса хорошая.

– Карен Флорс… Где-то я слышал это имя.

– И изменим концовку, – продолжал Чили. – Чтобы Лавджой не стоял просто так, а был виновником событий.

– Мы все это можем, ты и я. Сядем и перепишем сценарий, там, где это надо.

Чили снова открыл сценарий, пролистал его, изучил, как оформлены страницы.

– Ты умеешь писать сценарии?

– И ты меня спрашиваешь, умею ли я писать слова на листе бумаги? – удивился Кэтлетт. – Знаешь, как это делается? Выводишь одно слово за другим, как они приходят в голову. Это тебе не на рояле играть, там надо знать ноты. Тебя же научили в школе писать, верно? Надеюсь, научили. Пришла в голову мысль, пишешь то, что хочешь сказать. После чего нанимаешь человека расставить запятые и подправить там, где положено, если сам не умеешь. Может быть, ошибки в мудреных словах исправить. Есть люди, которые это умеют. Я видел сценарии, где все слова были написаны неправильно, а запятых не было вообще. Так что все это не важно. Дошел до последней страницы, написал в конце: «Затемнение», и все.

– И все?

– Все.

– Тогда зачем ты мне нужен?

* * *

Открывая дверь своего номера, он услышал, как на его этаже остановился лифт. Повернулся в ту сторону и увидел идущую к нему по коридору Карен в свободной белой блузке и серых слаксах. Чили распахнул дверь и подождал ее, держа под мышкой два экземпляра сценария.

– Я сидела в баре, когда вы пришли, – объяснила Карен. – Мне даже показалось, что вы меня заметили.

Он покачал головой, сказал, что не заметил, но очень рад видеть, и пригласил войти.

– Я прочла сценарий, – промолвила Карен.

Он проследовал за ней в гостиную, в которой по-прежнему горели лампы в форме пагод, и бросил сценарии на стойку. На телефоне мигала лампочка.

– Хотите проверить сообщения? – спросила она.

– Сделаю это позже. Присаживайтесь, где вам будет удобнее. Мне очень интересно ваше мнение.

Чили снял пиджак, а Карен направилась к пухлому креслу рядом с диваном.

– Вы прочли сценарий…

– Я могла бы сыграть роль сестры, для разнообразия походила бы в удобных туфлях.

Складывая пиджак, Чили подошел к дивану.

– Вряд ли роль сестры вам подходит.

Он положил пиджак на диван и сел рядом.

– А другой роли в этом сценарии для вас нет.

– Я не особенно обеспокоена поиском роли.

– Но может появиться, причем хорошая. У меня есть идея.

– Правда?

Лампочка на телефоне, стоящем на стойке, продолжала мигать. Возможно, Томми узнал что-нибудь о Боунсе или Никки. Он начал объяснять Карен, как следует изменить сценарий, как переписать роль шлюхи, как сделать ее более значимой, чтобы она помогла Лавджою, а потом у них наладились отношения.

– У шлюхи и цветочника?

– Вам не обязательно быть откровенной шлюхой.

– Я должна буду завить волосы и все время жевать жвачку? Почему вы на хотите прослушать сообщения?

– Это может подождать.

– Вы читали сценарий.

– Не весь, но знаю, о чем он.

– Из вас и Гарри получится отличная команда. А он читал?

– Наверняка, раз купил.

– Уверены? Обычно за него сценарий читает кто-нибудь другой. Потом он его мельком просматривает, если, конечно, надумает снимать.

– Гарри сказал, что прочел его дважды.

– Этот – возможно. Вам понравилась идея?

– В основном да, за исключением тех мест, что я упомянул. Я прочел концовку, и она не понравилась мне потому, что это – полный обман. Не может такого быть. Лавджой просто стоит и ничего не делает.

– А что он должен делать, по-вашему?

– Если он – звезда, значит, должен руководить событиями, заставлять их случаться. В этом вся идея.

Она молча смотрела на него.

– И название мне не понравилось.

– Гарри считает, что вы ему нужны, – сказала Карен, – но он ничего не сможет заплатить вам. Вчистую разорен.

– Уж я-то точно знаю, какой суммы у него нет.

– И что же вы надеетесь получить?

– Вы пришли, чтобы об этом спросить?

– Я хочу знать.

Она смотрела на него почти как тогда, ночью. Взгляд был не таким мертвенным, но все равно играла она неплохо.

– Я люблю кино. И если помогу Гарри снять фильм, то узнаю, что для этого нужно, кроме идеи и денег. Пока дело не кажется мне слишком сложным. Деньгами я занимаюсь давно, а идеи постоянно приходят мне в голову.

Она выглядела такой серьезной, что он вынужден был улыбнуться:

– А потом я сам сниму кино, и вы будете в нем играть.

Чили быстро бросил взгляд на мигающую лампочку телефона.

Карен продолжала смотреть на него.

– Я воспользуюсь вашим советом, – промолвила она наконец, – и договорюсь с Гарри. Но не о роли. Мне кажется, я смогу претендовать на участие в деле, если сэкономлю Гарри полмиллиона, устроив ему встречу с Майклом. Скажу Гарри, что хочу быть сопродюсером.

– А что ответит Гарри?

– Гарри согласится на любое предложение. Но я сделаю это только в том случае, если Гарри добьется предварительного согласия студии на производство «Лавджоя». Таким образом, ему сначала придется продать идею «Тауэр». Ведь именно туда он хотел обратиться. Думает, что справится с Илейн Левин.

– А вы как думаете?

– Если Илейн не понравится идея, она ее не купит, как бы Гарри ни старался. А если понравится, он сможет снять фильм как с участием Майкла, так и без оного.

– Но сценарий все равно надо переделать.

– Вы так в этом уверены, а сами даже не прочли его.

Она чуть наклонилась вперед, вставая с кресла, потом потрясла головой и посмотрела на него сквозь волосы. Он вспомнил, что точно так же она смотрела на парня в каком-то своем фильме, правда, волосы ее были светлыми.

– Возможно, все получится, – кивнула она. – Здесь предсказывать нельзя.

* * *

Он позвонил телефонистке и спросил, были ли ему сообщения.

– Одну минуту, – попросила она. – Звонила Карен Флорс, сообщения не оставила. – Судя по голосу, телефонистка была родом из Латинской Америки. – Потом звонил мистер Зимм, сказал, что поговорит с вами завтра.

Вот и все.

Позднее Чили по телевизору смотрел «Таксиста» и вспоминал взгляд Карен. Может, она хотела что-то сказать ему? Стоило ли предложить ей остаться и выпить? Но когда Роберт Де Ниро побрил волосы, оставив на голове гребень, мысли Чили переключились на Рея Боунса, хотя тот и не брил голову и совсем не походил на Роберта Де Ниро. Возможно, виной всему были пистолеты, которыми увешался Де Ниро, дабы кого-то там пристрелить.

15

Из дома Кэтлетта высоко в голливудских горах было видно море огней Лос-Анджелеса, а где-то рядом, в темноте, тявкали койоты. Среди современных домов, стоящих на сваях на склонах гор, до сих пор бегали дикие животные. Кэтлетт в белом шелковом халате и босиком стоял у перил плоской крыши своего дома, смотрел вниз, в двенадцатиэтажную пустоту, заканчивающуюся освещенным ярко-голубым прямоугольником бассейна, откуда доносился такой приятный его слуху женский смех, и слушал намного менее приятное повествование Медведя о том, что этот колумбийский наркокурьер Йайо-йойо, тупой сукин сын, до сих пор торчит в аэропорту.

– Он, видите ли, решил, что его засекли… – говорил Медведь.

– Что, отзвонился тебе? – тихо спросил Кэтлетт. – С чего он это взял?

– Позвонил в Майами, там ему дали телефон нашей справочной службы. Служба позвонила мне, а я – этому йойо в аэропорт. Он сообщил мне, что тот долбаный тип, которого ты назвал агентом, исчез, но его место заняли два других долбаных типа с пистолетами на лодыжках.

– Он тебя достал, да?

– Вопил так, будто мы во всем виноваты.

– Они все такие.

– Если он кинется к камере хранения, его тут же сцапают. Почему-то я думаю, что он нас заложит.

– Из подлости или ради смягчения приговора – согласился Кэтлетт. – Сможешь забрать его оттуда?

– Я об этом тоже подумал, а потому намекнул йойо, что в аэропорту слишком опасно.

– Ага, спасибо.

– Куда мне его отвезти?

– Все равно, только вывези оттуда.

– Могу забросить к себе домой.

– Хорошо, только не давай ему приближаться к Фарре. Да, как она там?

– Прелестна, как всегда.

– Кстати, Медведь, – продолжал Кэтлетт. – Есть еще одно неотложное дельце. Некий Чили Палмер остановился в отеле «Сансет Маркиз», устрой ему пробу.

– Чили Палмер? – переспросил Медведь.

– Ну. Считает себя крутым. Неплохо было бы вам встретиться, пощупай, так ли он крут в действительности.

– Заметано.

– Черт, как все навалилось. А еще мне нужно знать, где зависает Гарри Зимм. Пошли лимузин. – Кэтлетт усмехнулся. – Проследим за подонком на удлиненном белом.

– Но сначала я займусь Йайо.

На крыше в одном тонком халате было прохладно, но Кэтлетт чувствовал себя замечательно. Звездное небо, мелодичные голоса в тишине, звонкий девичий смех. Эти люди знают, как надо жить. У них есть стиль. Похоже, плавают голышом, две розоватые тени на голубом фоне бассейна. Койоты следят из кустов… Молодой койот спрашивает папу: «Папа, а что это там такое, похожее на женскую письку?» А папа отвечает: «Это она и есть, сынок». Может быть, эти пловцы работают в кино, по ту или другую сторону камеры – не важно. Вот с какими людьми ему хочется общаться, а не с подонками типа Йайо. В кинобизнесе, если не хочешь, чтобы тебя трахнули, тоже приходится действовать осмотрительно, но какой стиль!.. В этом Чили Палмере что-то есть, но что именно? Он похож на человека мафии и говорит, как мафиози, причем не как киношный. Мог бы даже сыграть роль, в нем есть все то дерьмо, которое требуется зрителю, главное, чтобы Чили от камеры не шарахался. На вопрос: «Что ты вложил в дело Гарри?» – он ответил: «Самого себя». Кэтлетт даже улыбнулся, поеживаясь от ночной прохлады и вспоминая, какую пургу нес этот Чили. «Самого себя». А может быть, это внутренняя уверенность? В любом случае впечатление он производит. А как он заявил, узнав, что писать сценарии не так уж и сложно: «Тогда зачем ты мне нужен?» В кино он немного разбирается. Знает, кто такой Морган Фриман, как правильно произносится Грета Скакки, а с виду не скажешь. Нес пургу, что читал сценарий, но, когда попался, хамить не стал, выслушал с интересом. Это ведь тоже говорит об уверенности. Попытался все для себя прояснить. Может, в нем меньше дерьма, а больше дела? Хотя он выглядит и говорит, как гангстер, а эти ребята могут довести тебя своим бредом до могилы.

Кэтлетт почувствовал, что вдруг приблизился к чему-то важному, даже сказал об этом вслух, чтобы услышать слова: «Ты близко? Понимаешь? Совсем близко». Чили Палмер, наверное, немного разбирается в кино…

«Но ты разбираешься лучше».

Пора заканчивать думать и начинать действовать. Да.

И чтобы никто не стоял на пути. Нет.

Ни Чили Палмер, ни кто-нибудь еще.

* * *

– Я что, сам должен все решать? – воскликнул Ронни. – Может быть, и ты для разнообразия что-нибудь решишь? Все не так сложно, Кэт. Хочешь, пойдем в «Матео», в «Айви»? В «Феннел»? Или двинем в Санта-Монику? А можем перебежать улицу и посидеть в «Палм». Мне плевать, но должны же мы где-то поесть…

– Не знаю, – ответил Кэтлетт. – А точно должны?

Пускай поломает голову над таким ответом, вдруг мозги совсем свернутся.

– У тебя здесь еще какие дела остались?

Судя по чистому столу Ронни, никаких дел и в помине не было. В соседнем офисе девушка по имени Марселла занималась планированием и выставлением счетов.

– По-моему, нет, – пожал плечами Ронни.

У Кэтлетта собственного стола не было. Он сидел напротив Ронни и видел только его ноги в ковбойских сапогах, задранные на стол и скрещенные в лодыжках. Сам Ронни развалился в глубоком кресле где-то там, внизу.

– А мне известно, что есть. У тебя сейчас три машины в работе. Нужно встретить продюсера из Нью-Йорка, а чуть позже – рок-группу, которой понравился удлиненный белый лимузин. Я все это знаю, хотя почти не появляюсь здесь.

– Вот это ты знаешь, а где хочешь обедать, сказать не можешь. Как насчет «Чинуаз»? Карри из устриц и шарики из лосося, пальчики оближешь.

– А как насчет «Спаго»? – с невинным видом спросил Кэтлетт, прекрасно зная, что обеды там не подают, и получил в ответ свирепый взгляд Ронни.

Когда они ходили туда, официантка попыталась посадить их за столик у открытой кухни, и с Ронни едва не случился припадок: «Мой „роллс“ стоит в первом ряду на улице, твою мать, а ты хочешь посадить меня у кухни?» В его словах был смысл. Признание в этом городе во многом зависело от того, за какими столиками ты сидишь. Вся беда Ронни заключалась в том, что его никто никогда не помнил.

Потом Кэтлетт услышал, как выдвинулся ящик стола, и увидел между ковбойских сапог пистолет Ронни. Ронни закричал: «Паф! Паф!» Маленький мальчик с пистолетом «хардболлер» сорок пятого калибра десять дюймов длиной. Мысленно он расстреливал официантку из «Спаго».

– Убери.

– Я же в тебя не целюсь.

– Ронни?

– Да перестань ты…

– В ящик.

– Вот если бы кто-нибудь попытался нас ограбить… Знаешь, что эта штука сделает с человеком?

– Знаю, что ни в жизнь не пойду обедать с тобой, если ты сейчас же не уберешь эту штуковину в ящик. – Кэтлетт услышал, как открылся и закрылся стол. – Тебе же нужно доставить кое-что в Палм-Дезерт, не так ли?

– Хочешь заняться этим?

– Ну, это твои друзья, а не мои.

Четыре года вот такого дерьма. Быть приятелем полного идиота. Чуть раньше, зайдя в офис, Кэтлетт сообщил Ронни, что у них неприятности с Йайо, на что Ронни ответил: «А кто такой Йайо?» Четыре года Кэтлетт числится консультантом по маркетингу, а занимается только тем, что каждый день обсуждает с Ронни, где бы покушать. Потом обед с мартини, и нажравшийся Ронни начинает балдеть от прозрачных одежд на девицах. А вечеринки с расфуфыренными олухами? А ежедневное кровотечение из носа Ронни? Впрочем, даже если сложить все дерьмо вместе, нынешняя работа куда лучше, чем содержать наркопритон или торговать по телефону из котельной фальшивыми облигациями. Это лучше, чем содержать сеть сварливых шлюх, лучше, чем придумывать каждый день, какую бы еще аферу провернуть. Но кино заниматься – это еще лучше. Кэтлетт не рассказал Ронни, что прочел сценарий «Мистера Лавджоя», ни словом не обмолвился о том, что произошло после их встречи с Гарри. С этого момента Ронни его дела не касаются.

– Эй, Кэт? Как насчет «Ла Дом»? Давно там не были.

* * *

Их усадили за прекрасный столик в центре зала, и Кэтлетт подождал, пока Ронни не расслабится первым сухим мартини, после чего предложил ему отдохнуть.

– Все равно едешь в Палм-Дезерт, так задержись там на месяцок, оттянись, поделись кокаином с какой-нибудь молодой прекрасной дамочкой. Ты слишком много работаешь.

Убрать придурка с глаз долой, а самому подготовиться к делу.

Медведь позвонил ему в контору «Уингейт мотор каре лимитед», когда секретарша уже ушла, а сам Кэтлетт сидел в кресле Ронни и планировал свои действия.

– Этот козел меня достал.

– Ты сейчас где?

– Дома. Ходили в «Юниверсал» на экскурсию по студии, знаешь? Очень похоже на Диснейленд.

– Ты брал с собой Йайо?

– Забыл, что давно обещал Фарре, пришлось тащить с собой и этого йойо. Парень ни слова без мата сказать не может. И это при моей маленькой девочке. Я его грохну, все, не могу больше.

– Вези лучше сюда, – распорядился Кэтлетт. – Я с ним сам поговорю.

* * *

Стоя у окна, Кэтлетт смотрел, как синий «додж» Медведя сворачивает с Санта-Моники на подъездную дорогу. К тому времени, как Кэтлетт прошел через все офисы и приемную и спустился в гараж, стальная дверь уже закрылась, оградив их от шума улицы. Йайо выпрыгнул из фургона, а Медведь, как всегда в гавайской рубахе – на сей раз крупные желтые и синие цветы, – обошел машину спереди. В гараже стояли еще две тачки: белый удлиненный лимузин, зарезервированный для рок-группы, и собственная машина Кэтлетта – черный «порше 911».

Кэтлетт был без пиджака, в полосатой рубашке с галстуком – узел строго на месте. Он оделся так, вспомнив вчерашний костюм Чили – круто выглядел.

А вот Йайо явно следовало бы сменить рубашку, побриться и причесаться, а он смотрел на него взглядом Тони Монтана. Нижнюю губу кривил. Парень даже не осознавал, насколько он туп.

– Ну, как провел время, Йайо?

Маленький колумбиец затараторил что-то по-испански, потом замолк и перешел на английский.

– Я сказал этому парню, чо мне нужны мои долбаные деньги, иначе тебе кранты, верь мне, чувак.

– Ему не угодишь, – изумился Медведь, задумчиво почесывая бороду. – Я сфотографировал его на фоне сцены из фильма «Частный детектив Магнум», прямо рядом с Томом Шелеком, который выглядел как живой. А он только скулил и матерился.

Йайо повернулся к Медведю:

– Думаешь, смешно, да?

– А потом отвел его на аттракцион «Полиция нравов Майами».

– Говно полное.

– Сначала вылетают Крокет и Таббс на водных мотоциклах, как будто идет съемка. Несколько хижин на берегу, мы стоим на центральной трибуне. Голос диктора говорит: «Они взъерошили кое-кому перья в стране фламинго, и контрабандистов ждет большой сюрприз». Эффекты так себе, но туристы хавают на ура.

– Дерьмо, – сообщил Йайо Кэтлетту.

– Во-во, он все время так выражался. Всякими словечками при моей маленькой девочке.

Кэтлетт нахмурился и болезненно поморщился:

– Неужели прямо при девочке?

– Вообще пасть не закрывал.

– Слушай меня, – встрял Йайо. – Я хочу уехать отсюда, домой, домой. Тебе нужно взять деньги и отдать их мне или взять другие деньги.

– Я же передал тебе ключ, – возразил Кэтлетт, – тебе нужен был только он и немного терпения.

Йайо опять скривил губу:

– Мне не нужен долбаный ключ, мне нужны долбаные деньги.

Кэтлетт сунул пальцы в карманы и пожал плечами:

– Подожди немного, и скоро никто не будет за тобой следить.

Йайо ткнул его пальцем в грудь:

– Ну ладно, но вот че я скажу. Я поеду в аэропорт и открою эту долбаную ячейку, а если меня схватят, я колонусь, что это ты попросил меня привезти сумку, знать ничего не знаю.

– Прямо так и ничего, да? Подожди-ка здесь, Йайо, я скоро вернусь.

Он прошел прямо в офис Ронни, достал из центрального ящика стола пистолет «АМТ-хардболлер» сорок пятого калибра и взвел его, зная, что Ронни всегда держит пушку заряженной. Затем Кэтлетт вернулся в гараж, закрыл за собой дверь, встал на расстоянии десяти футов от Йайо и навел на него длинный ствол. Йайо не пошевелился. Медведь тоже.

Йайо лишь задрал нос и положил ладони на бедра, приняв позу Тони Монтаны.

– А это зачем, мать твою?

– Я тебя сливаю, Йайо, – пояснил Кэтлетт и выстрелил ему в грудь.

Выстрел прозвучал оглушительно, именно оглушительно, а отдача оказалась совсем не такой сильной, как ожидал Кэтлетт. Он посмотрел на Йайо. Тот валялся на испещренном масляными пятнами цементном полу, широко разбросав руки и уставившись невидящим взглядом в потолок. Попал именно туда, куда целился.

– Точно в долбаное яблочко.

– Мне почему-то кажется, – сказал Медведь, – что это не первый твой опыт.

– Просто давненько не тренировался, – пожал плечами Кэтлетт.

16

Определить номер комнаты, в которой остановился Лео в отеле «Беверли-Хиллз», было несложно – Чили просто написал на конверте «Ларри Париж» и проследил, в какую ячейку положит его девушка, дежурившая за стойкой. Ему показалось, что там стоял номер «207», но полной уверенности не было. Поэтому он подошел к местному телефону за углом от входа в знаменитый зал «Поло», снял трубку и попросил соединить его с номером двести семь. Телефонистка попыталась, но вскоре извинилась и сообщила, что, к сожалению, мистер Париж не отвечает. Чили очень любезно, так как желанный результат был получен, сказал телефонистке, что, вероятно, мистер Париж все еще на бегах, деньги просаживает. Ха-ха. Тем не менее Чили решил подстраховаться и проверить еще раз. Он вошел в «Поло» и заказал у стойки двойной скотч.

Ни Лео, ни его подруги Аннетт, ни Клинта Иствуда, вообще ни единого знакомого лица он не увидел. Хотя было шесть вечера и зал был полон: люди сидели в отдельных кабинках и за маленькими круглыми столиками, но все они скорее всего являлись туристами, пришедшими поглазеть на кинозвезд. Гарри говорил, что, если сюда входит кто-нибудь, хоть отдаленно напоминавший звезду, туристы сразу же начинают шушукаться: «Вон он. Ну, знаете, он еще играл в…» – и какой-нибудь никому не известный парень из глубинки вдруг на несколько минут становится знаменитостью. А еще Гарри рассказывал, что некоторые деляги специально просят своих секретарш позвонить им сюда, чтобы все видели, как на их столик приносят телефон. Потом они берут трубку и начинают громко трепаться, небрежно упоминая кучу кинозвезд, якобы заключая сногсшибательные сделки. Главная беда Голливуда, по словам Гарри, состоит в том, что эти аферисты трудятся не менее активно, чем настоящие деятели кино.

Лимузинщик Кэтлетт, как показалось Чили, очень любил покрасоваться. Пощеголять в хорошем костюме, умно поговорить, как будто знает предмет разговора. Такой тип, если бы и не занимался наркотиками, все равно влез бы в какую-нибудь аферу. Подобных ребят Чили знавал и в Майами, и во всех пяти районах Нью-Йорка, и в некоторых районах штата Джерси. Они вечно вешают лапшу, мол, они такие же, как ты, с улицы, только с другой ее стороны. Но с такими парнями, как Кэтлетт, следует держать ухо востро. Ни в коем случае нельзя подпускать его близко к Гарри.

Чуть раньше отзвонился Гарри – из своей квартиры на Франклин – и сказал, что заехал переодеться, а потом вернется к Карен. «Представляешь, что я сделал? Предложил ей стать сопродюсером, так она чуть с ума не сошла от радости». Портрет Гарри становился все более полным с каждым разом, как продюсер открывал свой рот. «Карен забросила сценарий в „Тауэр“, теперь нам остается только ждать, когда Илейн соизволит нас принять. Мисс Сексуальные Глазки. Представляешь, Илейн никогда не участвует в подготовительных встречах, но на этот раз ради Карен сделает исключение. Точно тебе говорю, я поступил гениально, взяв в дело мою старую крикунью». Чили спросил, а не следовало ли сначала переписать сценарий, чуточку подправить его. «А что в нем плохого?» – не понял Гарри. Чили по пунктам изложил ему все свои соображения, на что Гарри ответил: «Да, Карен что-то такое упоминала, нужно только полирнуть немножко, и все. Я сниму эту проблему прямо на встрече, не волнуйся».

Ладненько, но сейчас надо на время забыть о «Лавджое» и сконцентрировать внимание на Лео из химчистки. Нужно найти его и вывезти из города прежде, чем здесь появится Рей Боунс. Чили понаблюдал за тем, как официант разносит на подносе напитки, и вдруг подумал, что, сидя здесь и спокойненько надираясь, можно пропустить приход Лео. Тот мог прийти, привести себя в порядок и смыться, не заходя в бар. Официант с подносом подсказал Чили способ проникнуть в номер Лео.

Он заказал бутылку шампанского, расплатился по счету, сказал бармену, что хочет сделать приятелю сюрприз, и попросил как можно быстрее доставить бутылку в номер двести семь. Бармен невозмутимо согласился, как будто постоянно занимался тем, что разносил бутылки по номерам. Чили допил скотч и поднялся по лестнице на второй этаж. Номер двести семь находился в центральном зале, от которого в трех направлениях расходились коридоры. Стены были оклеены обоями с изображениями то ли зеленых растений, то ли пальмовых ветвей. Минут через десять появился официант с бутылкой шампанского в ведерке и двумя бокалами на подносе. Чили подождал на лестнице, пока официант откроет дверь, и со словами: «Эй, а я успел вовремя», быстренько проскользнул вслед за ним в номер. Не забыв сунуть на чай десять долларов.

* * *

Выкурив три сигареты и выпив два бокала шампанского, он услышал, как поворачивается ключ в замке и открывается дверь.

То был Лео собственной персоной – в щеголеватой клетчатой шляпе набекрень. Он все еще играл роль крутого азартного игрока – после целого дня проведенного на бегах, он не волочил ноги, не смотрел по сторонам, нет, он направился прямо к бутылке «Чивас», стоящей на столе, и жадно припал к горлышку. А-а-а-ах! Потом достал из кармана пиджака толстенную пачку денег, бросил ее на стол, словно это была сдача, полученная в такси, и начал раздеваться. Долой пиджак, долой рубашку – Лео остался только в майке, уныло свисавшей с костлявых плеч, и в щеголеватой шляпе. Возможно, он полагал, что выглядит неотразимо, а может, шляпа приносила ему удачу. Лео вернулся в свой номер за четыре сотни в день и решил выпить еще.

– Знаешь, у тебя дурные манеры.

Бедняга даже не пошевелился.

В движение его привела только следующая фраза Чили:

– Лео, посмотри на меня.

Все происходило, как во время их последней встречи в Вегасе. Лео сидел за столом рулетки, пути для бегства были отрезаны, тогда он заставил себя повернуться и сказать: «Ну и сколько ты хочешь?» Лео – неудачник, сколько бы он ни выиграл. Вот и сейчас он повернулся все с тем же безнадежным видом, но ничего не произнес, только внимательно осмотрел номер. Чили в костюме в тонкую полоску – на диване. Шампанское – на кофейном столике. Но особое внимание Лео привлек предмет, возлежащий рядом с шампанским. Его портфель. Тот самый, что носил телохранитель в Вегасе.

– Не думал, что ты настолько туп, – промолвил Чили. – Оставить больше трехсот штук в шкафу под запасным одеялом!

– Я не знал, куда еще их положить, – искренне удивился Лео. – А ты куда бы их дел?

Он говорил совершенно серьезно.

– Ты же давно здесь живешь, чем тебе не нравится банк?

– Они сразу сообщат в налоговое управление.

– Лео, счет открывать необязательно. Сними сейф и запускай в него жадные ручки, когда захочешь.

Обдумав предложение, Лео кивнул своей щеголеватой шляпой. Видимо, решил так и поступить, когда в следующий раз нагреет авиакомпанию на кругленькую сумму. Господи, ну и тупица!

– Последнее время не везло, да?

– Я только сегодня поднялся на двенадцать штук.

– А раньше? Из Вегаса ты уехал с четырьмя с половиной сотнями.

– Кто тебе сказал?

– Сейчас в портфеле лежит триста десять. Неплохо ты отдохнул в Рино.

– Кто тебе сказал, что я был в Рино?

Господи, бедняга все еще пыжится…

– Твоя подруга Аннетт.

Лео прищурился, все еще пытаясь играть роль крутого. Приподнял клетчатую шляпу, сдвинул на затылок – вдруг поможет? Нет, тупее обычного тупого может быть только тупой, корчащий из себя крутого. Он даже жалость вызывает… Но жалость мигом пропала, когда Лео снова заговорил:

– Это Фей рассказала тебе об Аннетт. Она что, выложила тебе всю историю моей жизни?

– Думаешь, мне интересна твоя история? Видишь ли, Лео, я здесь в основном потому, что хочу спасти твою задницу.

– Как же это? Отобрав у меня деньги?

– Можешь оставить себе сегодняшний выигрыш. Он твой.

– Они все мои. Ты не имеешь права… – принялся скулить он. – А еще друг называется.

– Я тебе не друг, Лео.

– Конечно нет. Пришел и разрушил всю мою жизнь. Почему ты так поступаешь? Я ведь заплатил тебе то, что был должен.

– Садись, Лео.

После некоторого раздумья Лео сел, выбрав глубокое кресло у кофейного столика. Сел и уставился на свой портфель.

– Даже не знаю, как ты со своей тупостью мог заниматься бизнесом. Не понимаю, и как это тебе удалось так далеко зайти. Но теперь все кончилось. Сейчас я все объясню, и, надеюсь, твоя голова все ж не настолько тупа, чтобы не воспринять мои слова…

Чили разложил все по полочкам, сказал, что сейчас в игру вступил Рей Боунс, а это такой человек, что Лео и Аннетт лучше исчезнуть, если, конечно, они не предпочитают получить серьезные увечья. Достаточно простая ситуация, другого выбора нет.

Где-то с минуту Лео раздумывал, после чего заявил:

– Домой я не поеду.

Вот так работала его голова.

– Мне наплевать, куда ты поедешь, Лео.

– Я имею в виду назад, к Фей.

– Это тебе решать.

– После того что она сделала.

– Ты не только тупой, Лео, ты еще и сумасшедший впридачу.

Лео задумался еще на минуту.

– Честно говоря, не вижу разницы, кто присвоит мои денежки, ты или этот, другой. В любом случае меня обчистят.

– Верно, но существуют различные способы это сделать. Рей Боунс заберет у тебя все…

– А ты будто нет?

– Лео, послушай меня. Когда я говорю все, я имею в виду даже эту щеголеватую шляпу, если она ему понравится. Твои часы, твой перстень… потом он ударит тебя чем-нибудь тяжелым, если вообще не пристрелит, чтобы ты ничего никому не растрепал. Я так не поступлю. Я не заберу твои украшения, не причиню тебе вреда. Сколько денег в портфеле? Триста десять? Я заберу только те триста, на которые ты нагрел авиакомпанию, а остальные десять возьму в долг и когда-нибудь отдам.

Он так и знал, что Лео ничего не поймет – судя по тому как он прищурился:

– Ты забираешь все мои деньги, но какую-то часть берешь взаймы?

– Под восемнадцать процентов, о'кей? И не спрашивай меня ни о чем, все, я пошел.

Он взял портфель и поднялся с дивана. Лео выкарабкался из кресла:

– Ты просишь меня дать тебе взаймы десять штук?

– Я не прошу, Лео. Лишь говорю, что верну их тебе.

– Не понимаю.

– И не надо. Давай закончим на этом.

– Хорошо, но как ты мне их отдашь?

Чили направился к двери:

– Не беспокойся, отдам.

– Ты же не знаешь, где я буду жить. Я сам этого не знаю.

– Я найду тебя, Лео. За тобой след – как от бульдозера.

Чили открыл дверь.

– Погоди минутку, – воскликнул Лео. – Что там за дерьмо ты нес о восемнадцати процентах в год? Хочешь занять десять, проценты – три сотни в неделю. Слышишь?

Чили только покачал головой и пошел через зал к лестнице.

– Пятнадцать штук процентов плюс десятка, – заорал ему вслед Лео. – Получается двадцать пять, приятель!

Чили остановился и развернулся. Он успел сделать один только шаг и заметить испуганное лицо Лео, как дверь в номер с треском захлопнулась. Господи, ну и тупица…

17

Он полагал, что «Раджи» окажется коктейль-баром с развлечениями, этаким голливудским ночным клубом. На самом деле это был бар с пинболом и жутко грохочущими видеоиграми, а также с прилавком, у которого можно было купить футболки «Раджи», если, конечно, ты хочешь доказать кому-то, что действительно побывал здесь. Иногда трудно относиться без предубеждения… Чили, как всегда в костюме в тонкую полоску, задумался: а посещают ли это местечко нормальные люди – или только такие вот подростки, похожие на наркоманов?

– А почему здесь нет вывески? – спросил он у одного из них.

– Что, правда нет?

– Зато совсем рядом, на дорожке, есть имя Юла Бриннера.

Это была часть знаменитой голливудской Аллеи Славы с именами тысячи восьмисот знаменитостей шоу-бизнеса на плитках в виде звезд.

– А кто такой Юл Бриннер? – спросил пацан.

– Вывески-то почему нет? – спросил тогда Чили у бармена, выглядевшего более-менее нормальным человеком.

Бармен объяснил, что, пока ведутся работы по укреплению здания от землетрясений, вывеску временно сняли. Тогда Чили поинтересовался, а куда подевались барные табуреты. Бармен объяснил, что в этом заведении не принято засиживаться, что в основном его посещают агенты компаний звукозаписи, которые, прослушав группу внизу, предпочитают подняться наверх, где можно услышать ход собственных мыслей в голове. А еще он сказал, что именно здесь был подписан контракт с «Ганс'Н'Роузес». «Ни хрена себе», – подивился Чили и уточнил, нет ли здесь Никки. Он видел ее плакаты у входа. Бармен ответил, что она внизу, но выступать начнет только часа через два.

– Занимаетесь музыкой?

– Кино, – поправил Чили.

Он никогда не трахался с Никки, даже не пытался, но все равно она должна была его помнить. План был таков: каким-то образом добиться от Никки приглашения заскочить к ней домой, сказать «Привет» Майклу, а после полагаться на собственную интуицию. Познакомиться с Уиром поближе. Майкл, посмотри на меня. Вдруг что получится.

Чили спустился в пустой зал со стойкой и несколькими столиками, услышал, как группа настраивает инструменты, легонько касаясь струн. Эти звуки напомнили ему о клубе Момо, о том, как группы готовились к выступлению, суетились, проверяя звучание и тщательно настраивая аппаратуру, а потом устраивали такой грохот, что едва стекла не вылетали. Чили всегда недоумевал – и на черта тогда настраиваться? Насчет укрепления здания от землетрясений могут трепаться сколько угодно, на самом деле, наверное, боятся, что рокеры обрушат стены, потому и устроили эстраду в подвале, в отдельной, похожей на пещеру, комнате, где может поместиться только сотня зрителей, да и то лишь стоя.

В группе было три гитариста и ударник. Никки он нигде не заметил, увидел только этих тощих парней, типичных рокеров с волосами до задницы, с покрытыми татуировками и увешанными металлическими браслетами голыми руками, с выражением тоски на лицах. Сейчас они смотрели на него, но без малейшего интереса – считали себя выше этого. Думали, какой-то пижон в костюме. Чили смотрел на них и тоже думал: «Значит так, да? А кто-нибудь из вас хочет сниматься в кино? Так вот, шансов нет». Вот они повернулись, собрались в кучку, говорил один, с торчащими во все стороны светлыми волосами, остальные слушали. Потом тот лохматый, что стоял в середине, снова воззрился на Чили:

– Чил?

Черт возьми, это же Николь, Никки. Все они похожи на девок, поэтому он и принял ее за парня.

– Никки? Как поживаешь?

Он должен был ее узнать – по отсутствию татуировок на тощих бледных руках. Никки передала свою гитару с нарисованной на ней огромной мишенью одному из парней и сейчас шла к нему. Господи, Никки, в черных, тесных, как колготки, джинсах, огромных рабочих ботинках и с широченной улыбкой на лице. Чили протянул к ней руки, она подняла свои, и он увидел черные густые волосы у нее под мышками, под просторной футболкой без рукавов. Она воскликнула: «Господи, Чили!» – и заговорила, как она рада его видеть, какой это приятный сюрприз, и он верил ее словам. Она была в его объятиях, прижималась к нему гибким телом, обвивала руками шею, а он все думал о пучках темных волос под мышками – совсем как у парня, хотя на ощупь она, несомненно, была девушкой. Наконец Никки отпустила его и, по-прежнему широко улыбаясь, заявила: «Не могу в это поверить», а потом, повернувшись к группе: «Я была права. Это – Чили из Майами. Он настоящий гангстер».

Он совсем не обиделся на ее слова, увидев, с каким уважением они на него посмотрели.

– Это твоя новая группа, да? Ну и как? Не хуже той, прежней?

– Какой? Той, что у Момо выступала? Кончай, там мы тренькали вонючий техно-диско-рок. А эти ребята играют. – Взяв под руку, она потащила его к столику, рассказывая на ходу, как нашла их на стоянке у «Гитар-центра» – торчали рядом со своей аппаратурой «Маршал», – как ей жутко повезло, потому что они играют скоростные пассажи не хуже чем…

– Помнишь, соло Ван Халена в «Эрапшн», которое все в мире копировали?.. Не помнишь. О чем это я, восемь лет назад ты все еще слушал всякое слащавое дерьмо.

– «Я такой одинокий паренек…» – напел Чили.

– Вот-вот… Ну а что ты слушаешь сейчас?

– «Ганс'Н'Роузес», разное… – Соображать надо было быстро, – «Аэросмит», «Лед Зеппелин».

– Да врешь ты все. «Аэросмит» слушала я, когда была в Майами, Бог знает когда. Готова поспорить, ты слушаешь какую-нибудь калифорнийскую кислоту.

– Давай покурим, – предложил Чили, усаживаясь за столик. – Как ты меня узнала?

– Шутишь? Ты был единственным в клубе Момо, кто не пытался меня трахнуть.

– Эта мысль приходила мне в голову.

– Да. Но ты не придавал ей значения, в отличие от Томми. Мне приходилось отбиваться от него палкой. – Она положила свою руку поверх его. – Кстати, а здесь ты что делаешь?

– Снимаю кино.

– Перестань…

– А ты живешь с кинозвездой.

– С Майклом? Ага… – произнесла она как-то не слишком весело, но и не грустно, впрочем. Никки взглянула на часы. – Кстати, он должен подойти. Хочешь познакомиться?

Так просто.

– Был бы не против.

– Майкл не останется на выступление – слишком много народа. Толпы боится до смерти, как будто его могут ограбить.

– Конечно, он же звезда. Но и не только, он – хороший актер.

– Знаю. Просто поразительно. А этот его новый фильм «Эльба»? Он еще не вышел, но я несколько раз была на съемках. Смотришь на Майкла, а видишь Наполеона. Он не играет, он становится этим долбаным военным гением, этот коротышка. – Она затянулась и повернулась к группе. – Ну, мне пора…

– А как ты с ним встретилась?

– На концерте. Я тогда выступала с металлической группой «Роудкилл». Знаешь? Они еще играют. Пытаются звучать так же, как «Металлика», простой, бьющий прямо по башке, незамысловатый рок. Я должна была петь и одновременно трясти волосами, только тогда они были короче, и их приходилось искусственно удлинять. Помню, я думала тогда, а это было всего полтора года назад, вот если б я была светлокожей негритянкой, то могла бы обходиться только голосом, а не заниматься всяким дерьмом.

– Майклу понравилось, как ты выступала…

– Наверное, попала под настроение. – Никки постучала сигаретой о край пепельницы, как бы обдумывая ответ. – Увидел, как я трясусь – девка в жутком наряде, говнодавах, с волосами под мышками… Он до сих пор не разрешает мне сбривать их. Видимо, есть во мне нужда. Он работает, я работаю, а в промежутках мы развлекаемся. Принимаем наркотики, но не постоянно. Не назвала бы ни одного из нас наркоманом. Играем в теннис, у нас есть кинозал, спутниковая антенна, двенадцать телевизоров, семнадцать телефонов, дворецкий, служанки, прачка, садовники, парень, который приходит два раза в неделю проверять наши машины. А где я на самом деле? В подвале с липким полом, играю с тремя парнями, только что закончившими среднюю школу в Голливуде. При виде них у меня материнский инстинкт просыпается.

– А почему замуж не выходишь?

– За Майкла? Да нет, вряд ли соглашусь, даже если он предложит.

– Почему?

– Какой смысл? Нет ничего похожего на «Ах, наконец случится то, о чем я так мечтала!». Я выйду замуж, а дальше? Семейная жизнь, особенно с актером – это конец жизни личной. Посмотри на Мадонну… Не-е, у меня нет столько тряпок. Я просто пою рок-н-ролл, и ничего больше. – Она бросила взгляд в сторону группы. – Слушай, мне пора, но когда придет Майкл, я тебя представлю.

– Да, я хотел бы с ним поговорить, если у него есть время, конечно.

– Хочешь предложить ему роль?

– Мы подумываем об этом.

– Удачи. – Никки погасила сигарету, потом снова посмотрела на него: – Сегодня вечером у нас первый концерт, начнем его с «Уличного бойца» «Роллинг Стоунз». Что думаешь?

Решила подшутить над ним, а личико такое невинное…

Чили потребовалось четыре секунды, чтобы вспомнить название и обложку альбома, записанного двадцать лет назад на концерте в «Гарден». Томми в то время торчал от «Стоунз» и все время заводил эту вещь.

– Ты имеешь в виду альбом «Get Yer Ya-Ya's Out»? – с невозмутимом видом спросил он.

Никки со счастливым видом улыбнулась в ответ, ее синие глаза заблестели:

– Ты крутой парень, Чил, хоть и не корчишь из себя никого.

* * *

Они начали играть, понеслись вперед, а потом остановились. Никки заиграла тему более медленно, гладко, после чего вступил второй гитарист, подражая ей, следующим присоединился ударник. Чили не мог сказать, хорошо они играют или плохо. Когда вела Никки, показывая остальным, как это надо делать, звучало неплохо, но когда играли все вместе, шум вызывал у него раздражение.

Снова подумав об обложке альбома «Роллингов», он вспомнил парня в шляпе дяди Сэма, подпрыгнувшего высоко вверх с гитарой в каждой руке. Тогда, во времена хиппи, когда психи бегали по городу и везде рисовали знаки мира, ему нравились «Стоунз». Он вспомнил, как однажды они затащили одного хиппи в парикмахерскую двоюродного брата Томми и подстригли его садовыми ножницами. Затем его мысли плавно переключились на Рея Боунса, на Лео из химчистки, который прятал триста штук в шкафу номера отеля. А где они сейчас? Под кроватью в его номере в «Сансет Маркиз». Чтобы окончательно успокоиться, надо будет проверить, уехали ли Лео и Аннетт. А вечером он позвонит Фей, сообщит, что экспресс-почтой высылает ей триста штук. Положит их в ящик, которых полно в каждом почтовом отделении. Десять штук оставит себе. Может быть, рассчитается с Реем Боунсом, чтобы навсегда покончить с этой проблемой, может, нет. Но триста штук в сущности принадлежат Фей. Пусть делает с ними все, что захочет. Два к одному, она расскажет обо всем какой-нибудь подруге, и очень скоро придут типы в костюмах, предъявят свои удостоверения и…

Он задумался, а что бы было, если бы он взял с собой в Вегас Фей…

И понял, что рассматривает реальную ситуацию, как кино. О котором рассказывал Гарри и Карен, но с новыми деталями, с более активным участием женщины – Фей. Примерно так же он рассматривал сценарий «Лавджоя» и размышлял, что бы такого в нем поменять. Так вот, Фей приезжает с ним в Лос-Анджелес…

Только это будет не он, а актер. Господи, кто-нибудь типа Роберта Де Ниро будет играть ростовщика, а Фей…

Карен. Почему бы и нет? Она даже говорит почти так же, как Фей, но не настолько примитивным языком. Итак, приехав в Лос-Анджелес, они понимают, что хотят друг друга, и теперь они не вполне уверены, а нужен ли им этот Лео. Если бы не эти долбаные деньги… А бабки им нужны? Непонятно. Но они знают, кому деньги точно нужны. Рею Боунсу, который преследует их и готов за такую сумму убивать.

Звучит неплохо.

В самом начале фильма Лео обманывает авиакомпанию…

Или нет, лучше начать с того, как ростовщик и Фей ждут возвращения Лео со скачек, а он на самом деле надирается в аэропорту, самолет взлетает без него, падает в болото и взрывается.

Итак, есть ростовщик, в сущности неплохой парень, вернее, бывший ростовщик, которого играет Бобби Де Ниро. Есть Карен Флорс, триумфально вернувшаяся на экран в роли Фей… Такую потную профессию ей иметь необязательно, она может быть эстрадной артисткой, певицей. Есть Лео… Ни Гарри, ни лимузинщиков быть не должно – это ведь не кино о том, как делалось кино, – а вот Рей Боунс в нем быть обязан. Сложнее всего будет подобрать актера на роль Лео. Актера, который бы убедительно сыграл такое ничтожество… Чили вдруг понял, что в зале стало тихо. Никки и ее ребята смотрели в его сторону, но не на него. Он обернулся…

И увидел Майкла Уира.

Это был он, Майкл Уир, – он шел через зал по лестнице, махал Никки одной рукой, засунув другую в карман мешковатых, слишком длинных для него серых брюк. Чили отметил это как часть целой картины, как часть его первой встречи с Майклом Уиром. А еще он заметил белые кроссовки «Рибок». Но особенно его внимание привлекла куртка Майкла. Она была такой же никому не нужной, поношенной летной курткой времен Второй мировой войны, как та, что он оставил в «Везувио» двенадцать лет назад. Точно такой же. На парне, который делает семь миллионов баксов за один фильм.

Сейчас Майкл Уир, высоко подняв руку, приветствовал группу:

– Привет, ребята.

Это был его голос. Чили много раз слышал его в кино. Майкл свободно говорил с любым акцентом, но этот голос, несколько гнусавый, не узнать невозможно. А рокеры, волосатые недоучки с гитарами, лишь кивнули в ответ. Сейчас, похоже, Майкл шутил с ними, изображал лунную походку, делал вид, что играет на гитаре. Делал он это совсем неплохо, но на рокеров не произвел никакого впечатления. Майкл повернулся к Никки, та мгновенно схватила его за руку и потащила к Чили. Что-то говорила. Майкл поднял голову, потом Никки подняла голову и сказала:

– Чил? Я хочу познакомить тебя с Майклом.

Чили поднялся из-за столика, чтобы пожать руку кинозвезде. Сейчас его поразило то, насколько маленького роста, оказывается, этот парень.

18

Уже через пару минут Чили раскусил Майкла. Тот хотел, чтобы люди считали его обычным парнем, но слишком привык быть тем, кем он был, чтобы справиться с ситуацией.

Они сидели за столиком. Чили спросил, не хочет ли Майкл что-нибудь выпить. Майкл, наблюдая за Никки и ее группой через арку, ответил, что это совсем неплохая идея. Чили поинтересовался, что он предпочитает. Майкл пожал плечами – да что угодно. Скотч, бурбон, пиво? Майкл сказал: «О?» – потом, подумав: «Нет, лучше всего „Перье“», – все это не сводя глаз с Никки и группы. Они еще не начали играть. Чили взглянул на бар, по-прежнему закрытый, и подумал, что ему придется тащиться наверх, чтобы принести звезде содовую воду… Но именно в этот момент Майкл произнес:

– Очень сложные зрители.

Чили заметил выражение лица Майкла, его поднятые брови, как будто он только что узнал плохие новости, но был скорее удивлен, чем оскорблен.

– Мой Майкл Джексон не произвел на них впечатления.

А, он имел в виду лунную походку…

– А на меня произвел. – Это было чистой правдой.

– По правилам, следовало бы подвести глаза, надеть белые носки, перчатки… Да и голос был не тот, какой-то кукольный шепот.

– Я вообще ничего не слышал.

– Впрочем, я могу их понять, этих ребят, их позицию, которая связана с неким территориальным императивом.

– Видимо.

Чили почувствовал себя более раскованно в общении со звездой – с первого взгляда узнавал в человеке трепача. Впрочем, это еще не говорит о том, что парень – плохой актер.

– Не знаю, почему, но эта ситуация напомнила мне байку о третьесортном актеришке, игравшем Гамлета. – Майкл улыбался одними глазами. – Он был настолько плох, что вскоре после начала пьесы зрителей уже трясло, и они начали громко оскорблять его, просить убраться со сцены. Так продолжалось до тех пор, пока парень не выдержал. Он прервал монолог и обратился к зрителям: «Эй, а я-то здесь при чем? Не я же написал все это дерьмо».

Теперь улыбались оба, правда, Майкл – по-прежнему только глазами.

– Я бы мог сказать этим ребятам нечто подобное. «Слушайте, не я же придумал Майкла Джексона…»

Чили было интересно, почему он не перестает думать о реакции этих парней, если она его так мало волнует, и когда наконец представится удобный момент упомянуть о сценарии «Лавджоя».

Он уже был готов как бы невзначай бросить: «Да, кстати…» – но тут ударила по струнам группа Никки, и зал наполнился грохотом, а Майкл повернулся вместе со стулом лицом к сцене. Сначала было слишком громко, потом они успокоились, и музыка оказалась совсем неплохой, скорее, похожей на ритм-энд-блюз, чем на рок-н-ролл. Чили даже застучал по столу в такт кончиками пальцев. Майкл сидел, сложив руки на животе, вытянув ноги в мешковатых штанах и скрестив их в лодыжках – на одной кроссовке у него развязался шнурок. Чили рассматривал его профиль. С виду ему было едва за тридцать, а вовсе не сорок семь. И выглядел он совсем неплохо, даже с таким носом. Невозможно было понять, нравится Майклу музыка или нет. Чили уже хотел было спросить его об этом, но потом почувствовал, что, вероятно, все всегда ждут, пока звезда не заговорит сама, пока не выскажет свое мнение, а потом говорят «да», со всем соглашаясь. Он вспомнил, как жадно все ловили каждое слово Момо, когда тот много лет назад пару раз заглядывал в клуб. Тогда Чили показалось, что надо надевать наколенники, если хочешь поговорить с этим не проработавшим ни дня в своей жизни человеком.

Чили наклонился над столиком:

– Вы, вероятно, не помните, но мы уже встречались однажды.

Он подождал, пока звезда не посмотрит на него.

– В Бруклине, когда вы снимались в «Циклоне».

– Мне сразу показалось, что мы встречались, но я не мог вспомнить по какому случаю. Вас ведь зовут Чил, да?

– Чили Палмер. Мы встречались в клубе на Восемьдесят Шестой улице в Бенсонхерсте. Вы зашли, сказали, что хотели бы поговорить с ребятами.

– Да, отлично помню. – Майкл вместе со стулом повернулся к нему лицом.

– По-моему, вы хотели понять, каково быть одним из нас, – произнес Чили, глядя звезде прямо в глаза примерно так, как он обычно смотрел на парня, задержавшего выплату на неделю или две.

– Скорее, послушать.

– Правда?

– Понять ваш ритм речи.

– Мы говорим не так, как все?

– Как посмотреть, все зависит от положения. – Майкл облокотился на стол и пальцами причесал волосы. Чили видел подобный жест в кино, выглядело очень натурально. – От тона голоса, – сейчас он добавил в свою речь акцента, – от того, откуда ты приехал. Я имею в виду вовсе не географию, – продолжил он уже нормальным голосом, правда с легким нью-йоркским акцентом. – Самое главное – позиция. Ваш тон и речевая модель свидетельствуют об определенной уверенности в себе, в собственных взглядах, о вашем безразличии к общепринятым принципам.

– Как будто нам наплевать.

– Более того. Вашу позицию можно считать сдержанной, но с примесью устрашения. Так и никак иначе. Все должно быть только по-вашему.

– Вам удалось понять нас. Если бы я не знал, что вы актер, решил бы, что вы один из наших. То есть вы стали тем парнем. Даже когда скурвились, – разоткровенничался Чили. – Я никогда не встречал доносчика и, даст Бог, никогда не встречу, но сыграли вы очень убедительно.

Звезде понравилось, Майкл закивал:

– Какая замечательная роль. Мне нужно было найти центр героя, его стержень, на котором я мог построить все остальное, и он заиграл, о, как он заиграл. – Майкл закивал в такт музыке Никки, закрыв глаза, как будто показывал, как следует вживаться в роль. – Услышав подлинную речь, ее ритм, местный говор, я действительно начал думать так же, как те ребята, смог проникнуть в их головы.

Как будто он исследовал племя дикарей в джунглях Бруклина. По крайней мере, Чили так показалось.

– Ну хорошо… – протянул он. – Я один из тех, о ком вы говорите. О чем я сейчас думаю?

Выражение лица звезды стало наивно-удивленным: «Что? Я что-то не то ляпнул?» Потом лицо его расплылось в широченной улыбке рубахи-парня. На сей раз он пригладил волосы обеими руками.

– Вы не так меня поняли. Я не утверждаю, что произошла метаморфоза, что я стал одним из вас. В таком случае я перестал бы быть актером. Много лет назад я спросил Дейм Эдит Эванс, как она вживается в свои роли, и она ответила: «Я притворяюсь, мой мальчик, притворяюсь». Так вот, я пытаюсь погрузиться в определенную жизнь, узнать о ней как можно больше, чтобы добиться реализма, достоверности. Но в конечном счете лишь оттачиваю свое искусство, играю, притворяюсь совершенно другим человеком.

– Значит, вы не знаете, о чем я думаю, – стоял на своем Чили.

Улыбка несколько поблекла.

– Понятия не имею, хотя не скрою, было бы очень любопытно узнать.

– Вам это интересно, да?

– Если вы хотите рассказать.

– Я думаю о фильме.

– Об одном из моих?

– О фильме, который мы собираемся сделать и в котором хотели бы предложить вам роль. – Чили заметил, как удивленно поползли вверх брови кинозвезды, как предостерегающе поднялась рука в поношенном кожаном рукаве, но останавливаться не стал. – Вы знаете этот фильм, читали сценарий.

Однако Майкл уже не слушал, а говорил:

– Подождите. Беру тайм-аут, о'кей? – Он опустил руку и откинулся на спинку стула. – Не хочу показаться грубым, потому что признателен за ваш интерес, даже польщен, на самом деле, тем, что вы рассматривали мою кандидатуру. Но есть проблемы, мой агент и близко не позволит мне подойти к независимо финансируемому фильму. Прошу меня простить…

– Это не совсем так… – успел сказать Чили, и рука кинозвезды вновь взметнулась вверх.

– Мой менеджер и мой агент, которые занимаются деловой частью моей деятельности, неукоснительно соблюдают это правило. В противном случае, как вы понимаете, независимые продюсеры доставали бы меня своими предложениями днем и ночью. – Майкл беспомощно пожал плечами и повернулся к группе.

– Вы думаете, я говорю о деньгах мафии? Вы не так меня поняли, фильм будет сделан на студии.

Эти слова частично привлекли внимание кинозвезды.

– Я не связан с этими людьми с тех пор, как бросил заниматься ростовщичеством в Майами.

Внимание звезды вернулось полностью, Майкл выпрямился, во взгляде появилась заинтересованность, ему явно хотелось узнать еще что-нибудь из реальной жизни.

– А что случилось? Не вынесли давления?

– Давления? На людей обычно давил я.

– Я это и имел в виду. Как такая деятельность подействовала на вас? Что вам приходилось делать, чтобы собрать долги?

– Типа ломал ли я ноги каким-нибудь придуркам?

– Да. Или применяли другие формы устрашения?

– Применял то, что требовалось. Вы – актер, любите притворяться. Представьте себя ростовщиком. Один тип, который должен вам пятнадцать тысяч, смылся из города.

Плечи звезды стали уже, Майкл наклонился вперед, вытянув перед собой руки, на какое-то мгновение взгляд его стал плутоватым, потом он сдался и покачал головой:

– Я играю Шейлока, а не ростовщика. Ладно, какова моя мотивировка? Владение деньгами. Взимание долга. Причинение боли, если нужно. – Майкл полузакрыл глаза. – Отец часто бил меня без причины… Забирал деньги, которые я зарабатывал, работая разносчиком газет, и которые хранил в коробке из-под сигар…

– Погодите, – прервал его Чили. – Вот я был ростовщиком, ну и как я выгляжу?

– Верно, верно… – Майкл не сводил с Чили глаз, его лицо постепенно становилось непроницаемым, сонным.

– Сейчас вы ростовщик?

– Этот тип должен мне пятнадцать штук, – заявила звезда. – Он смылся, и я иду за ним. А кто же я еще, по-вашему?

– Попробуйте еще раз. Посмотрите на меня.

– Я и так смотрю.

– Нет, я хочу, чтобы вы посмотрели на меня так же, как я смотрю на вас. Скажите взглядом, а не словами: «Ну все, ты – мой, засранец».

– Вот так?

– Вы что, устали? Хотите спать?

– Погодите. А так?

– А сейчас вы коситесь и щуритесь, как будто пытаетесь выглядеть крутым или как будто вам нужны очки. Посмотрите на меня. Я думаю: «Ты – мой, ты – моя собственность, твою мать». Но я ничего не чувствую. Понимаете? Вы для меня не человек, а запись в долговой книге, парень, который должен мне деньги, больше никто.

– Значит, я должен проявлять полное равнодушие, пока меня не начнут обманывать.

– И даже когда начнут. Видите ли, в этом нет ничего личного, чистый бизнес. И парень знает, что произойдет, если он не вернет долг вовремя.

– А если так? – На это раз взгляд кинозвезды приобрел нужную безжизненность.

– Неплохо.

– Вот что я о тебе думаю, говнюк. Ничего.

– Верю.

– Я так посмотрю на него, когда встречусь лицом к лицу.

– Да, но вы же его еще не нашли.

Майкл взглянул на Чили как-то странно, и тот догадался, что звезда просто не понимает, что именно от нее требуется. Чили и сам не понимал, куда это его заведет, но ситуация уже сложилась у него в голове, и он продолжил:

– Парень смылся в Лас-Вегас.

– А как я об этом узнал? – включился в игру Майкл.

– Его жена сказала.

Чили замолчал, звезда терпеливо ждала.

– Ну?

– Жена заодно с вами потому, что муж смылся со всеми ее деньгами… с тремя сотнями тысяч. – Чили несло, он даже не осознавал, где следует остановиться. – Они обманули авиакомпанию – дело в том, что самолет разбился, а парень должен был быть на борту, но не был, тогда как все остальные погибли.

Взгляд звезды стал подозрительным.

– Но если парень не был в самолете…

– Он был, да только сошел перед тем, как самолет взлетел и взорвался. Его имя стояло в списке пассажиров, сумка находилась в самолете…

– И жена предъявила авиакомпании иск. – Майкл кивнул. – Отчаянная девчонка.

– К тому же хорошенькая.

– Муж смылся с ее деньгами, а еще он должен пятнадцать штук мне, – процедил Майкл-ростовщик. – Одним словом, я с его женой бросаюсь в погоню. Продолжайте. Что происходит, когда я встречаюсь с этим парнем и смотрю на него?

Чили следовало подумать. Рассказать Майклу, как все случилось на самом деле, или изложить все в виде будущего кинофильма?

– Все не так просто. Вам нужно быть осторожным. Лео – мужа – опасаться нечего. Он способен только на удар в спину, и то если вы подберетесь к нему слишком близко. Но есть еще один противник, по-настоящему крутой, которому к тому же вы должны деньги. Гангстер. Он знает о трехстах штуках и хочет убрать вас за старые обиды.

На этот раз Чили заставил-таки себя остановиться и принялся размышлять, как бы вернуться к началу разговора.

– И это произошло на самом деле, верно? Это ведь не вымышленная история? – спросила кинозвезда.

– В сущности, да.

– И вы – ростовщик.

– Был. В то время.

– А вы нашли этого парня, как его… Лео?

– Нашел. – Это был факт, но сейчас он не знал, что говорить дальше, и не понимал, как его занесло так далеко. – Вы сейчас играете ростовщика, да?

– Ага, продолжайте.

– Мы все сейчас притворяемся. Вы вот захотели узнать, сможете ли думать, как ростовщик, влезть ему в голову. Я дал вам ситуацию, вот и все.

– Так вы не расскажете, что было дальше?

– Ну, по-моему, на данный момент я рассказал достаточно.

Майкл снова как-то странно посмотрел на него, правда, на этот раз менее смущенно, скорее, так, будто начинал что-то понимать.

– Нет так нет. – Он широко улыбнулся. – Не знаю, как давно вы занимаетесь своим делом, но более гениально представленного предложения я не получал за всю карьеру. Вы заставили меня сыграть ростовщика, прежде чем я понял, что это предложение. А теперь я вынужден буду прочитать сценарий, чтобы узнать, чем все заканчивается. Великолепно. Нет, правда, как искусно вы все обставили…

– Ну, на самом деле… – начал было Чили, но кинозвезда уже смотрела на вопящих Никки и ее группу. – На самом деле мы хотели бы предложить вам роль в фильме, о котором я уже упоминал. Это «Мистер Лавджой». Насколько мы понимаем, вы прочли сценарии, и он вам понравился… очень.

Сейчас следовало подождать, дать звезде время подумать.

– «Лавджой»? – переспросил Майкл, снова повернувшись к Чили. – Это о том, как на глазах у цветочника машина сбивает сына?

– Ага, и он начинает преследовать того парня, чтобы застукать его за рулем.

– Какая компания будет продюсером?

– «ЗигЗаг» Гарри Зимма.

– А, создатель гнусных тварей. Я пробовался в фильм Гарри, когда только пришел в художественное кино. И роль не получил.

– Он вам отказал? Да перестаньте.

– Тогда я еще не был Майклом Уиром.

Он не шутил, но голос его изменился.

– В любом случае, мы идем со сценарием в «Тауэр», – объявил Чили и получил в ответ улыбку Майкла.

– Знаете, что говорят об Илейн Левин? Что она трахнулась со всей своей записной книжкой, лишь бы занять этот пост. Но вот что я скажу: ей этого не требовалось. Илейн знает дело. Она сделала кучу денег для «МГМ», пока ей не подсунули этот заведомо провальный фильм. Вы его видели? «Гора Сан-Хуан»?

– А мне понравился, – признался Чили.

– Неплохой фильм, – согласился Майкл. – И факты не перевраны, что случается редко. Чернокожие солдаты спасают задницу Тедди Рузвельта. Но правда не продает билеты, к тому же фильм был явно перефинансирован. Он стоил больше, чем настоящая война, а такое, насколько мне известно, случилось только с «Посланием Гарсиа» с Джоном Боулзом в главной роли. Помню, я всерьез задумывался об участии в фильме о той же самой войне под названием «Сабана». Это был интереснейший период, США становились великой державой, доктрина Монро, неоспоримое господство… «Сабана». Там, где наши войска высадились на Кубу.

– Звучит неплохо, – кивнул Чили, совершенно не понимая, о чем говорит этот парень, и постарался вернуть разговор к «Лавджою». – Послушайте, мы думаем…

Но Майкла было невозможно остановить.

– И название классное. Удачно сочетается с песней. Сабана, да-да-да-да…

Господи, теперь он, вопреки сопровождению сумасшедшего рока, еще и запел.

– Да-да-да-да, Сабана… Вещь старая, но в ней столько драматических пассажей. В фильме столько эмоций, романтизма, милитаризма. Джон Уильяме, например, мог бы заработать на нем кучу денег.

– Я хотел только упомянуть… – начал было Чили, но вдруг ощутил тишину в зале. Группа закончила выступление. – …Что мы определенно будем делать этот фильм на студии.

Майкл Уир небрежно кивнул, он уже поднимался со стула, смотрел, как Никки снимает гитару.

– Похоже, нам пора. Было очень приятно поговорить с вами.

– Уже уходите, да?

– Никки ждет. Пора скрываться от толпы…

– Но вам понравился «Лавджой»?

– Мне понравился герой, у него масса скрытых возможностей. Но, судя по развитию сюжета, фильм к началу второго акта становится второсортным. Пересмотрите «Циклон», проследите, как сохраняется визуальная структура даже на разных уровнях метафоры, в сценах со священником, с матерью… вы ни на секунду не теряете из виду тематическую направленность картины.

– Да, конечно, – все еще пытался спасти положение Чили. – Мы уже вносим изменения в сценарий. Вводим новую женскую роль, изменяем концовку…

– Звучит неплохо.

– Может, поговорим о фильме еще когда-нибудь, если у вас будет возможность?

– В любое время. – Майкл уже уходил. – Позвоните Бадди, что-нибудь придумаем.

– Бадди?

– Моему агенту, – пояснила кинозвезда. – Гарри его хорошо знает.

* * *

Чили открыл дверь своего триста двадцать пятого номера и сразу же заметил мигающую лампочку на телефоне. Он закурил, после чего набрал номер.

– Одну минуту, – сказала телефонистка. Как ему показалось, та же самая, из Латинской Америки. – Звонил мистер Зимм. Завтра в три у вас встреча на студии «Тауэр». Позвонит вам утром. Да, еще звонил мистер Карло, просил передать, что вечером его дома не будет и что… мистер Барбони прилетает завтра в двенадцать ноль-пять компанией «Дельта», рейс номер восемьдесят девять. Хотите, чтобы я повторила?

Чили любезно поблагодарил ее.

19

Кэтлетт раздумывал на тему: может, стоит дать Лавджою пистолет, и он пристрелит из него Рокси?

Сегодня он был одет достаточно небрежно: белый льняной пиджак поверх рубашки из индийского хлопка цвета парижской лазури. Он сидел в кресле Ронни в офисе Ронни и ждал, когда придет Медведь и доложит о результатах работы. В соседнем офисе Марселла слушала «Топ 40» по радио. Входить сюда ей не было причин, работницам такого плана говорят «привет» и «пока», не более.

А зрителям понравилось бы. Лавджой открывает свой старый чемодан, достает большой револьвер и заряжает его. Эта сцена должна быть полна драматизма, правда, это всего лишь кино, и такой хороший парень, как Лавджой, не может просто выйти на улицу и пристрелить плохого парня. Типа: ты проезжаешь по улице мимо дома парня, который мешает твоему бизнесу, и убиваешь его прямо на крыльце. Или парень сидит в своей машине, ты проезжаешь мимо – и «бам!». Так это происходит в реальной жизни. Как только Йайо начал угрожать, прощай, Йайо, маленький подлый колумбиец, лежи себе под двумя футами песка где-то в пустыне. Медведь, правда, сказал: «Никогда, никогда больше не буду подчищать за тобой. Что я, соучастник?» Медведь должен был появиться с минуты на минуту. Ребята Йайо из Майами уже звонили, интересовались, куда делся их человек, и Кэтлетт пояснил: «Я сам видел, как он забирал сумку из камеры хранения. Что? Еще не вернулся? А у вас есть друзья в старом Мехико, к которым можно обратиться за помощью? Проверьте Акапулько, Изтапу». Но с этими ребятами такой номер пройдет только однажды. Потеря ста семидесяти тысяч и курьера вызвала телефонный звонок, но, если подобное повторится, они заявятся лично. Однако деньги и разбавленный продукт в ячейке могут пригодиться, особенно сейчас, когда будущее принимает для Кэтлетта совершенно определенные очертания. Мысли его скользили от Лавджоя к Чили Палмеру, но чаще задерживались на Палмере и необходимости убрать его с горизонта.

* * *

Медведь приехал с дочкой и притащил видеоигру, которую они подключили к телевизору, чтобы ребенку было чем заняться, пока Медведь делает свой доклад.

– Во-первых, судя по авиабилету в ящике, его зовут Ч. Палмер. Сюда прилетел из Вегаса, есть обратный билет в Майами с открытой датой вылета. Во-вторых, в том же ящике лежит квитанция экспресс-почты на посылку, отправленную им Фей Дево в Майами. В-третьих, судя по фабричным маркам на костюме и паре спортивных курток, вся одежда куплена в мужском магазине в Майами. Это тебе о чем-нибудь говорит?

Кэтлетт наблюдал за девочкой, играющей в «Топ Ган», – подумать только, всего три года, а как лихо управляет истребителем и сбивает бандитов.

– Нет, ты посмотри на этого ребенка.

– Ну о чем еще это тебе говорит? Кроме того что он приехал из Майами?

– Ты не того боишься, – ухмыльнулся Кэтлетт. – Думаешь, он связан с Йайо? Нет. Он приехал сюда раньше и не имеет никакого отношения к продукту, иначе упомянул бы об этом, хотя бы вскользь. Еще есть что сказать?

– У него на десять тысяч банковских кредитных квитанций из казино, все сотенные.

– А вот это уже интересно.

– Лежат на дне чемодана.

– Ты их взял?

– Едва удержался.

– Кто-нибудь видел, как ты входил в его номер?

– Перестань.

– Просто решил проверить. Как насчет Гарри? За ним кто-нибудь следил?

– Вчера днем появился в своей квартире, был там примерно час, вышел с сумкой на ремне. Поехал на Ла Коллину в Беверли-Хиллз, остановился в самом конце улицы. Я приехал туда чуть позже и поговорил со служанкой соседа, выгуливавшей собаку. За десять баксов она сказала: «О, здесь живет кинозвезда Карен Флорс».

– Вот черт, а я все пытался понять, кто это такая. Конечно Карен Флорс, снималась в некоторых фильмах Гарри, потом мелькала кое-где еще, но без особого успеха. Так вот где он зависает.

– По крайней мере, там он зависал прошлой ночью.

– Этот старик подбирает актеров на роли и одновременно оттягивается. Пообещал ей, наверно, что получит роль, если поиграет с ним в «Огненные Яйца».

– А что это за игра?

– Никогда не играл? Разогреваешь свой член, а женщина должна быстро заглотить огонь.

Медведь промолчал.

– Мужик, ты никогда не улыбаешься.

– Улыбаюсь. Если слышу что-нибудь смешное.

– Итак, Карен Флорс. С ее фигурой она вполне могла бы сыграть шлюху, если бы не была такой старой. А вдруг они захотели состарить шлюху? Ничего страшного не вижу. Но на новую женскую роль нужно брать или Терезу, или Грету. – Кэтлетт замолчал, задумался, а потом вдруг резко выпрямился в кресле. – Погоди, погоди. Карен Флорс была замужем за Майклом Уиром. А Майкл Уир, как они полагают, будет сниматься в этом фильме.

Медведь не слушал его, а смотрел, как маленькая дочка лихо сбивает истребители, стоит им лишь появиться на экране, и подбадривал ее:

– Сделай его, милая. Сбей этого сукиного сына.

– Слышь, что я говорю? Карен Флорс, Майкл Уир и Гарри в ее доме… А он не врал. Если Гарри снимет картину с Майклом Уиром, успех обеспечен. Я это чувствовал, сразу допер, когда увидел, как Гарри вцепился в сценарий. Как будто он сделан из золота и, только убив Гарри, можно его отобрать. Я понял это, даже не читая. А когда прочел…

Медведь наблюдал за дочкой и улыбался.

– Сценария было два экземпляра, и Чили Палмер забрал оба. Даже думать не захотел о том, чтобы снять фильм вместе со мной. Идеальная команда получилась бы. Козел, а ведь он и сценарий не читал. Неужели Гарри вправду сделал его партнером? Медведь, это мой шанс. Чили Палмеру придется подождать, встать в очередь. Слышь меня?

Медведь не только слышал, но и на ход опережал Кэтлетта:

– Никаких поездок в пустыню, это я тебе уже сказал. Не хочу подставлять свою шею ради твоей карьеры. Желаешь стать продюсером – в этом городе полно сделок, долю в которых ты легко можешь купить.

– Но не с Майклом Уиром и не на фильм с бюджетом более двадцати миллионов. Это крупняк. Никаких тебе мутирующих клопов, сосущих кровь дегенератов, или кунфуистов типа Рембо, выбивающих дерьмо из разряженных статистов. Ни фига. Это – крутая картина, а участвовать в такой я мечтал всю жизнь.

– На стадии разговоров они все крутые, – заметил Медведь.

– Послушай, Медведь, я сам время от времени сажусь за руль лимузина.

– Знаю.

– А как ты думаешь почему? Просто люблю послушать, какие сделки заключаются, какое вообще дерьмо творится в этом городе. Кто популярен, а кто – нет. На чье имя можно в этом месяце ставить деньги. Кого из директоров студии скоро выкинут, потому что он изгадил сценарий крутого продюсера. Какие агенты в моде и кого они представляют, кому звонят по двести раз на дню. Чтобы слышать, как агент говорит актеру, что он достанет пистолет и убьет всех, лишь бы заключить сделку, никаких вам пленных. Некоторые агенты, продюсеры и администраторы студий на уик-энд выезжают в Малибу-Хиллз, чтобы поиграть в войну с газовыми ружьями. Бегают по лесам, палят друг в друга шариками с краской. Слышь, что я говорю? Говорят, что убьют любого, лишь бы заключить сделку, а сами бегают с игрушечными ружьями. – Кэтлетт усмехнулся. – Вот придурки… И ты думаешь, я не справлюсь с такими людьми? Друг, я-то убивал по-настоящему.

– Я тоже играл в эту игру, по-моему, весело.

– Ты падал с домов, переворачивался в машинах, участвовал в пятистах драках, но все это в кино. Однако ты понятия не имеешь, как это по-настоящему. Конечный поступок. Застрелить человека.

– Ну и скольких ты застрелил? – Медведь уже не смотрел на Фарру. Фарра играла сама.

– Какая разница – одного, пятерых. Достаточно одного, и ты в крови. – Кэтлетт наклонился над столом Ронни. – Первого я убил, когда мне было восемнадцать. Поехал в Бейкерсфилд навестить мать. Окончил школу, сел в старенький «олдс-катлесс» темно-бордового цвета и выехал из Детройта. В тот день мы поехали прокатиться и остановились у бензоколонки, матери захотелось в туалет. Владелец колонки сначала заорал, что переселенцам вход запрещен, но потом передумал, сказал: о'кей, мол. Мать пошла в туалет, он вошел следом и стал издеваться над ней. Она мне после это рассказала, уже в машине. Тогда я развернулся и говорю этому мужику: «Ты отнесся к моей матери непочтительно. Я хочу, чтобы ты извинился». Он же в ответ расхохотался и велел нам проваливать. Мать плакала всю дорогу… Я потом вернулся один, чтобы поговорить. Мужик начал задираться, и я пристрелил его.

– В восемнадцать лет… А где ты взял пистолет?

– У меня он был, привез с собой.

– Зачем?

– Я же только-только закончил школу, искал, где применить себя дальше. – Кэтлетт улыбнулся. – Но уже тогда, сам того не понимая, я хотел делать кино.

– Ты убил человека, потому что он непочтительно отнесся к твоей матери?

– И ко мне тоже. Сказал, что слышал о таких, как я, которые спят с собственными матерями. Я его грохнул, выехал на магистраль между штатами и вернулся в Детройт. Да, а еще забрал у него деньги, потом выслал матери.

– Хотел показать, какой ты милый и заботливый сыночек?

– Я с ней часто вижусь. Сейчас она живет в Делано, переезжать не хочет, говорит, там у нее много друзей. Я ей дом купил.

– Полагаю, она тобой даже гордится, не подозревая, кто ты есть на самом деле.

Кэтлетт смотрел, как Медведь чешет в бороде и наблюдает за дочкой, сбивающей электронно пищащие истребители. Папа гордится маленькой дочкой. Интересно было бы обзавестись такой же, но своей. Выбрать приятную женщину с красивым лицом и сделать ребенка. Найти бабу проще всего. Раньше, распутничая исключительно с белыми, он говорил, что углем не интересуется, но изменил свое мнение, встретив несколько приятных сестренок.

– Медведь, а чем этот Чили Палмер занимается, как ты думаешь?

– С десятью штуками в чемодане? Вряд ли он работает курьером в банке.

– Он ведь выиграл их в казино?

– Выиграл или нет, этот парень замешан в какой-то афере.

– Откуда ты знаешь?

– Я и раньше шарил по чужим столам, когда кому-нибудь очень хотелось выяснить, что задумал администратор. Например, не намеревается ли он смыться, прихватив сценарий, о котором не поставил студию в известность. И не ведет ли он переговоры с кем-нибудь еще. Я просмотрел телефонную книжку этого парня, прослушал сообщения на ответчике, изучил его записи, чтобы узнать о нем больше. Но не нашел ничего о том, с кем этот Ч. Палмер связан и чем занимается. Он слишком чист. Единственная запись в книжке: «„Раджи“, Голливудский блвр.».

Кэтлетт нахмурился.

– «Раджи»? Там играют тяжелый рок. Судя по виду этого Чили Палмера, он подобным металлическим дерьмом не увлекается. Придется самому разобраться…

– Скажу тебе только одно. Если застрелишь его, меня больше не увидишь.

Кэтлетт снова нахмурился:

– Нет, друг, я тоже не хочу брать это на свою совесть. Ублюдок Йайо – дело другое, он мог нам навредить. Я имею в виду нам обоим. Закапывая этого любителя обезьян, ты защищал свою задницу точно так же, как и мою. Нет… Я вот что думаю… Медведь, слышь меня?

– Слышу.

– У нас в аэропорту лежат бабки и ни хрена не стоящий пакет разбавленного продукта. А что, если Чили Палмер заберет их?

Кэтлетт подождал, пока Медведь повернет к нему голову и понимающе кивнет.

– Да?

– Мы можем даже позвонить федералам. Сделать анонимный звонок, они их так любят. Ну, что случится?

– Ты лишишься ста семидесяти штук.

– Они арестуют его и упрячут в тюрьму.

– А на деньги тебе наплевать?

– У нас же есть продукт на эту сумму, мы ничего не теряем.

– Он скажет федералам, что его подставили.

– Именно, но как он меня-то заложит? Я его вообще не знаю, вместе нас никто не видел.

– Гарри видел.

– С Гарри я поговорю. Нет, самым сложным будет заставить мистера Чили Палмера поехать в аэропорт и открыть ячейку.

Нужно придумать способ сделать все быстро и чисто, так, как маленькая Фарра сбивает истребители.

– Как здорово это у нее получается, – похвалил Кэтлетт.

– Мой маленький ас, – с гордостью подтвердил Медведь.

* * *

Когда Рей Боунс вышел в зал ожидания компании «Дельта», его там встречал молодой человек с большим, чем того требовалось, количеством волос на голове и золотых украшений на разных частях тела. На куске упаковочного картона, который парень держал в руках, черным фломастером было написано: «МИСТЕР БАРБОН». Рубашка на парне была расстегнута до пупа, рукава закатаны.

– Мистер Барбон? Добро пожаловать в Лос-Анджелес. Я – Бобби, ваш шофер. Мистер Де Филлипс попросил меня передать вам привет и оказать любую помощь, что бы вы ни пожелали. Вы нормально долетели?

– Надеюсь, машину ты водишь лучше, чем пишешь, – раздраженно произнес Боунс. – Меня зовут Барбони, а не Барбон.

Боунс сел на заднее сидение «кадиллака» с затемненными стеклами, и они покатили на север по четыреста пятой дороге.

– Не так плохо, – заметил Боунс, имея в виду движение. – У нас в Майами приходится ползти бампер в бампер в любое время суток. А там что такое?

– Нефтяные скважины, – ответил шофер Бобби.

– Какие уродливые. У вас есть скважины и шоссе. Значит, есть и смог…

– Если вам захочется на пляж, нужно ехать по шоссе, на которое мы сейчас выезжаем.

– Я живу в Майами-Бич, а ты хочешь показать мне какой-то пляж? Солнце здесь когда-нибудь показывается или все время висит смог? Черт, а где центр города? Я его совсем не вижу.

По четыреста пятой до бульвара Санта-Моника, потом – к отелю «Беверли Хилтон». Бобби заметил, что здесь находится ресторан «Трейдер Викс», если, конечно, мистер Барбони любит китайскую кухню. Боунс ответил, что просто ненавидит ее. Они остановились у входа.

– У тебя есть что-нибудь для меня?

Бобби достал из багажника сумку Боунса, залез в машину и вылез из нее с черным кожаным «дипломатом» в руке.

– От мистера Де Филлипса с почтением. Имена и номера телефонов находятся здесь. Те же самые, что получил ваш друг мистер Палмер.

– Что еще?

– Это тоже здесь. «Беретта-триста восемьдесят», очень хорошее оружие.

– Дай мне ключи от машины.

– Предполагалось, что возить вас буду я.

– Фрэнк Де Филлипс просил тебя передать мне привет и оказать любую посильную помощь, верно?

– Да…

– Так давай мне ключи.

Боунс сунул парню пять баксов и велел постричься.

20

В машине, по пути на студию, Гарри подробно объяснил Карен и Чили, что их ждет.

– Мы усядемся, начнется легкий треп о бизнесе в целом. Кого уволили, кто развелся, кто сделал аборт, лечится от алкоголизма, переехал в Нью-Йорк, умер от СПИДа, перестал скрывать, что он педик… Нам предложат что-нибудь типа воды «Эвиан» или кофе без кофеина, потом Илейн спросит, не написан ли «Лавджой» на базе реальных событий, освещенных прессой. Сейчас не так много оригинальных идей, которые по-настоящему оригинальны, а не украдены из книги или фильма, снятого лет сорок назад. И здесь я исподволь начну подводить ее к теме. «Знаешь, почему ты спросила об этом, Илейн? – скажу я. – Потому что „Лавджой“ полон жизни, это сценарий о чувствах печали и надежды, которым подвластны все. Он об избавлении и возмездии, о триумфе маленького человека над системой…»

– Гарри, ты полон дерьма, – заявила Карен.

– Если я ошибаюсь, значит, это не я провел более трехсот презентаций за всю свою карьеру. Говоришь ты с прокатчиком или с администратором студии – все едино.

– Ты не знаешь Илейн Левин.

* * *

В офис Илейн (студия «Тауэр», Хаймен Тауэр Билдинг, Голливуд, штат Калифорния) Чили вошел в темном костюме в тонкую полоску, полосатой рубашке и консервативном темном галстуке. Помещение больше напомнило ему не кабинет, а старомодную гостиную с пристроенной столовой, где еще не закончили отделочные работы, или комнату, куда по ошибке занесли совсем другую мебель. Темноволосая женщина за сорок, в очках на кончике носа, сидела за столом в столовой и разговаривала по телефону. Когда они вошли, она прикрыла трубку ладонью и быстро проговорила: «Привет, через минуту буду с вами. Хотите содовой или минеральной воды, кофе?» В том, что она приехала из Нью-Йорка, не было никаких сомнений. Карен помахала ей рукой, вежливо отказалась, сославшись на то, что они только что пообедали. «Что я тебе говорил?» – прошептал Гарри. Они расположились в гостиной части. Чили сел рядом с Карен на диван тускло-зеленого цвета, который по виду и по ощущениям показался ему старинным – сиденье было круглым и жестким. Гарри ерзал на кресле с резной деревянной спинкой и такими же подлокотниками, пытаясь устроиться поудобноее. Стены я пол были голыми – ни ковров, ни картин. Карен пояснила несколько удивленному Чили: «Илейн по-новому оформляет интерьер, все это скоро выбросят». В разговор мгновенно вмешался Гарри: «Так бывает во всех киношных офисах, сейчас это Старая Англия, через неделю – современный „арт-деко“. Знаешь, у кого в этом городе нет проблем? У художников по интерьерам. Обороты бешеные». Он вдруг начал подниматься с кресла, за ним встала Карен, Чили тоже пришлось последовать их примеру, и он увидел, что к ним, протягивая вперед руку, подошла Илейн.

Она была меньше ростом, чем ему показалось сначала – не более пяти футов двух дюймов в чулках, а именно в них она к ним и подошла. В бежевом костюме с засученными рукавами, но без туфель. Выглядела она, впрочем, неплохо, даже несмотря на косматую голову, будто не причесывалась неделю. Пожимая руку Гарри, она промурлыкала: «Гарри, мне кажется, будто я давно вас знаю. Была вашей поклонницей с момента выхода „Гнусных тварей“. Они напоминают мне многих знакомых по бизнесу». Гарри же ответил, что всегда с интересом следил за ее карьерой. Илейн повернулась к Чили, крепко пожала его руку и воскликнула, когда Карен представила его: «Подумать только! Оба джентльмена в костюмах. Я польщена. Видели бы вы, в чем приходят другие, особенно писатели. Такое впечатление, что большинство из них работает в хлеву – а я подозреваю, что так оно и есть, – или паркует машины». Все еще не выпуская руку Чили, она медленно добавила: «Чили Палмер… Гм, не припоминаю». Чили несколько поразила эта своего рода бесцеремонность, манера говорить много, но не торопясь. Может, она думала о чем-то другом? И совсем не походит на энергичных женщин администраторов, о которых он столько слышал. Илейн, а за ней и все остальные, расположились за кофейным столиком, на котором стояла большая, полная окурков пепельница. Она достала из кармана пачку сигарет и зажигалку и задумчиво произнесла: «Ну, „Мистер Лавджой“…» Так началась первая в жизни Чили деловая встреча на киностудии.

* * *

Гарри. Илейн, меня зацепила тема. Избавление и возмездие, триумф маленького человека над системой.

Илейн. Гарри, меня, как и всякого другого человека, привлекает тема избавления и возмездия. Но над какой системой он одержал победу?

Гарри. Над системой правосудия.

Илейн. Не сказала бы, что концовка показалась мне таким уж триумфом. Человек, убивший его сына, мертв, но Лавджой обязан выплатить… сколько там… сто тысяч долларов наследникам этого парня.

Гарри. Мы пересматриваем концовку.

Илейн. Хорошо.

Гарри. Рокси привлекает Лавджоя к суду, но решение еще не было принято, когда он погибает. Таким образом, у Лавджоя остается его цветочный магазин, и он никому ничего не должен.

Илейн. Угу… Да, а как насчет мотивировки? Почему он следит за этим парнем с видеокамерой?

Гарри. Почему? Ради торжества правосудия.

Илейн. Но оно не торжествует. У парня снова отобрали права, ну и что?

Гарри. Мы рассматриваем более активное участие Лавджоя в смерти Рокси как одну из частей переработки концовки. Я не говорю о том, что он должен убить Рокси собственными руками, но просто стоять и ничего не делать он не должен.

Илейн. А это снова заставляет вернуться к мотивировке. Не понимаю, почему этот скупой цветочник вдруг стал таким мстительным.

Гарри. Кто? Лавджой?

Илейн. Еще имя это…

Гарри. Думаем и его изменить. Но в чем главная идея? Ты считаешь этого парня недотепой, верно? Однако под неброской внешностью скрывается чувственная, импульсивная и крайне привлекательная натура. Нужно только узнать его более глубоко.

Илейн. Чувственная? Кого он трахает?

Гарри. Ты имеешь в виду по сценарию?

Илейн. По жизни. Жена от него ушла, с кем он спит? Он скромный, неброский, но не значит же это, что он никого не трахает?

Чили не поверил собственным ушам. Он смотрел массу фильмов, в которых никто никого не трахал. Может быть, она имеет в виду, что об этом надо намекнуть, но не показывать. Люди в кино крайне редко ходят в туалет, но ты же знаешь, что без этого не обойтись.

После слов Илейн воцарилось молчание, которое прервала Карен.

Карен. Что необходимо ему, а значит, и сценарию, так это наличие человека, который дал бы ему пинка, заставил действовать. Я думаю о женщине, над которой издевался Рокси. Она знает его жизнь, его привычки, знает, что он занимается чем-то незаконным. Также знает, что он садится за руль, хотя ему запрещено. В противном случае, кто подсказал Лавджою идею проследить за ним? Она приходит к Лавджою и все выкладывает. Давай достанем этого сукина сына. Поймаем его за рулем. Как по сценарию зовут эту шлюху?

Гарри. Лола.

Карен. Лавджой, Илона, Лола… Перестань. Назови ее, ну… Пегги. Из рабочих, но умненькая. Из большой семьи, которую ей нужно поддерживать материально. Работает всю жизнь… Рокси любит снимать порнофильмы и показывать их своим друзьям. Накачивает Пегги и снимает голой. Она узнает об этом, сжигает пленку, он ее избивает… То есть ситуация не должна быть именно такой, как я описала, но подобной, наиболее выгодной для фильма. Необходимо ее личное участие. Откуда взялась видеокамера? Принадлежала Рокси, а она украла ее… Понимаете, к чему я вас подвожу?

Илейн. Ты на верном пути.

Гарри. Да, но это история девушки, а не Лавджоя.

Карен. Побочная сюжетная линия. Мы рассматриваем мотивировку, что заставило Лавджоя действовать.

Гарри. А я рассматриваю сценарий в том виде, в котором он был написан и понравился Майклу Уиру.

Илейн. Господи, Майкл…

Чили заметил, как она бросила взгляд на Карен.

Гарри. Илейн, Майкл прочел его и потерял голову. Почему? Потому что это сценарий о жизни. Он всеобъемлющий, он об общечеловеческих чувствах и ценностях. Но Майкл не притронется к нему, если это не будет история жизни его героя. Майкл слишком велик для этого, он выше самой идеи.

Илейн. Мистера Нерешительность невозможно связать обязательствами. Я люблю его, но он хуже, чем Хоффман и Редфорд, вместе взятые, да и стоит меньше. Ты же знаешь, как он обычно поступает. Сажает своего писателя, который каждые несколько месяцев выдает новую версию сценария. Потом приводит своего режиссера, который испытывает благоговейный трепет перед Майклом и потому, если, конечно, картина снята, совершает самую непростительную ошибку – допускает Майкла к монтажу. Бюджет превышен, сроки выхода на экран все время переносятся, монтаж продолжается вечно, а Майкла постоянно что-то не устраивает.

Гарри. И все равно игра стоит свеч, если он согласится.

Клейн. Почему ты не пришел ко мне с хорошей идеей научно-фантастического фильма или фильма ужасов? С чем-нибудь оригинальным? Без всяких там полоумных тинэйджеров и персонажей комиксов. С драмой, наконец, если она нетрадиционна, загадочна, но реальна. Мне хочется открыть новых актеров, сделать что-то непохожее.

Чили заметил, что она смотрит на него поверх очков и клубов дыма от сигареты.

Илейн. Мистер Палмер, а вы что думаете о Майкле Уире?

– Думаю, он – великий актер, и вы можете уговорить его сделать этот фильм. Вчера вечером я разговаривал с ним, и он сказал, что герой ему очень нравится.

Всех это сообщение явно заинтересовало.

– Майклу понравилась также идея ввести новую женскую роль и переделать концовку, но он все равно считает, что к началу второго акта фильм становится второсортным.

Илейн. То есть как только он сам исчезает с экрана.

– В основном он говорил о визуальной структуре, тематической направленности, о том, чего нужно избежать, чтобы фильм не стал похожим на другие.

Илейн. Вы знаете Майкла?

– Знаю девушку, с которой он живет. Она меня представила.

Гарри, не отрывая глаз, смотрел на него через стол. Карен тоже повернулась к нему.

– Что касается концовки, – продолжил Чили, – думаю, если бы Лавджой переехал Рокси фургоном, зрители аплодировали бы ему стоя.

Илейн. Слишком прямолинейно.

– Скажем, ему хотелось так поступить. Он тронулся с места именно с таким намерением, а потом передумал, но поздно. Он переехал парня, убил его, и никто не уверен, было ли это преднамеренное убийство или несчастный случай.

Илейн сняла очки, но продолжала молча смотреть на него.

Карен. Мне нравится. Неопределенность сохраняется до самого финала. Скажем, Пегги он заверил, что это был несчастный случай, и она поверила…

Илейн. А зрители до конца не уверены.

Карен. Именно. Так у них будет о чем поговорить, когда они уйдут из кинотеатра.

Илейн. Ты имеешь в виду после окончания фильма.

Карен (с улыбкой). Именно. (Все еще улыбаясь.) Уоррен задумал… Он тебе говорил?

Чили вспомнил имя. Это был администратор студии, по мнению Карен – полный говнюк.

Илейн. Упоминал, но вкратце.

Карен. Лавджой снимает на пленку пару ограблений и становится экспертом по слежке?

Илейн. С Мелом Гибсоном в главной роли. Мы снимаем несколько серий или продаем сценарий телекомпании для сериала.

Гарри. Итак, следующий шаг…

Карен. Я думала, он будет присутствовать.

Илейн. Уоррен теперь работает в отделе рекламы.

Карен. О!

Гарри. Итак, сценарий необходимо немного доработать. Я передам Мюррею наши замечания.

Илейн. Какому Мюррею?

Гарри. Мюррею Саффрину, моему писателю.

Илейн. О!.. Должна предупредить с самого начала, на Мюррея ставить нельзя. Даже Карен в голом виде не сможет продать его сценарий наверху.

Гарри. Значит, найду кого-нибудь другого.

Илейн. Тебе решать. Я могу назвать несколько писателей, которых гарантированно примут…

Чили не узнал ни единого имени и не удивился. Кто запоминает имена сценаристов?

Гарри. Значит, можно говорить о финансировании?

Илейн. Нет, пока я не получу сценарий, который заведомо смогу продать. Это по-прежнему твой проект, Гарри. Тебе решать, что нужно сделать, чтобы заинтересовать нас.

Гарри. Ты имеешь в виду, что за переработку сценария платить буду я. Примерно сколько будет стоить работа любого из ребят, которых ты мне перечислила?

Илейн. В зависимости от того, с кем именно договоришься. Думаю, от ста пятидесяти до четырехсот с мелочью. Позвони их агентам, узнай, кто свободен и кто захочет взяться за эту работу.

Гарри. С агентами я люблю разговаривать не меньше, чем болеть крапивницей. Может, гарантированное участие Майкла Уира заслуживает заключения сделки на финансирование?

Илейн. Если только он подпишет контракт, а ты заткнешь ему рот и прикуешь к стене до начала съемок. Что я скажу наверху? Майклу Уиру понравилась роль? Да? Что в этом нового? Гарри, тебе решать, хорошо все обдумай. Карен, задержись на несколько минут, если, конечно, джентльмены согласятся тебя подождать…

Чили встал вместе с Гарри, и они направились к выходу.

Илейн. Гарри? Как дела с любовью между не слишком привлекательными людьми?

Гарри. Ты имеешь в виду «Марти»?

Илейн. Кроме «Марти».

Гарри. А ты о той семисотфунтовой бабе, которая давит всех своих любовников в момент оргазма?

Илейн. Позвони мне, Гарри.

* * *

Они ждали Карен в машине Гарри, припаркованной рядом с огромным, как ангар, павильоном звукозаписи, чуть выше по улице от Хаймен Тауэр Билдинг и центральных ворот. Чили ожидал увидеть праздношатающихся статистов в исторических костюмах и военной форме, которых всегда показывают в фильмах о том, как снимается кино, но ничего подобного не заметил. Гарри, пока они выходили из здания, постоянно задавал вопросы о Майкле Уире. А что он сказал потом? Он действительно заинтересовался? А чем закончился разговор? Почему ты не позвонил мне вчера? Почему отложил разговор до встречи? Хочешь очков набрать? И все такое прочее. «Думаю, тебе лучше задуматься о словах Илейн. Если верить ей, на него нельзя положиться», – перебил его Чили. А потом, уже в машине, сев на переднее сиденье, добавил: «Вчера вечером я выяснил, что он значительно ниже ростом, чем кажется».

Потом Гарри заскулил по поводу того, что эти сволочи со студии никогда не дают прямого ответа, не говорят ни «да» ни «нет», морочат голову. Ставят тебя в безвыходное положение, после чего пожимают плечами: «Тебе решать».

В машине было жарко, и Чили опустил стекло со своей стороны.

– Сколько, она сказала, будет стоит писатель?

– Между ста пятьюдесятью и четырьмястами.

– Боже праведный, – воскликнул Чили. – За то, чтобы чуточку подправить сюжет? Да, я так и понял ее слова, просто сомневался. Неплохо живут писатели, да?

– Всем бизнесом заправляют эти вонючие агенты. Агенты и профсоюзы. Но знаешь, будь у меня деньги, я бы нанял одного из этих парней. Настолько я уверен в этом сценарии.

Чили не был так уверен, поэтому промолчал.

– Скажем, если тебе повезет и ты наткнешься на этого парня из химчистки, могу я рассчитывать на краткосрочную ссуду?..

Чили наблюдал за двумя девушками, идущими по центру улицы: длинные светлые волосы, мини-юбки. Парочка мисс Калифорния.

– Я нашел его, Гарри.

– Где? – Гарри даже подпрыгнул и умудрился быстро повернуться в узком промежутке между сиденьем и рулем.

– Какая разница, где. Я снял с него деньги и послал их его жене.

– Только не это.

– Триста штук. Десятку оставил себе, если надумаю рассчитаться с Боунсом.

– Ты держал деньги в собственных руках?

– Успокойся, Гарри. – Чили показалось, что с ним случится припадок. – Я не обязан был тебе ничего говорить, потому что тебя это не касается, но сказал. А теперь забудь об этом. Договорились?

– Триста тысяч. – Гарри потряс головой, его состояние все еще оставляло желать лучшего. – Не понимаю, ты хоть что-нибудь сделал для меня?

– Гарри, я не обязан искать тебе деньги, мы так не договаривались.

– А как мы договаривались? Я хочу знать, что ты для меня делаешь?

– Ты что, собирался воспользоваться деньгами Лео? Ну да, можно было бы рискнуть. Но потом его арестуют, а это обязательно случится, клянусь тебе, и он первым делом свалит все на нас, всю аферу, и жену пристегнет.

Гарри молча смотрел прямо перед собой. Такое впечатление, ему костюм жмет.

* * *

Чили вышел из машины и открыл для Карен дверь. По выражению ее лица он ничего не понял. Подойдя к Чили вплотную, она задержалась на мгновение и промолвила: «Визуальная структура тематической направленности? Далеко пойдешь».

Карен села на его место, Чили – на заднее сиденье. Гарри завел машину, но с места не трогался, смотрел на Карен:

– Ты ничего не хочешь мне сказать?

– Илейн позвонит Майклу. Если он проявит интерес, а ты переработаешь сценарий, она постарается открыть финансирование.

– Чертовы студии, – проворчал Гарри. – Не могут ответить четко да или нет, обязательно нужно сначала сбить с толку. А почему она сообщила это тебе, а не мне?

– Поэтому она и попросила меня задержаться. – Карен замолчала, а потом добавила чуть тише: – Илейн предложила мне работу.

– В качестве? – покосился на нее Гарри.

– Администратора по производству. Через год стану вице-президентом.

– Будь я проклят, – ошалел Гарри. – Не верю собственным ушам.

Чили протянул руку и коснулся плеча Карен.

– Все чудесно, – сказал он, а она на мгновение прижалась щекой к его руке.

21

Кэтлетт и представить себе не мог, что когда-нибудь испытает нежные чувства к Марселле, к женщине, ведущей всю работу в лимузинной конторе. Но сегодня случилось именно это. Он вошел из гаража в рабочий офис, а Марселла оторвала взгляд от монитора компьютера и произнесла: «С вами пытался связаться мистер Зимм». Бо Кэтлетту жутко захотелось обнять ее.

– И что он передавал?

– Он не оставил никаких сообщений, сказал только, что перезвонит.

– Когда?

– Не знаю, но звонил вот уже несколько раз, – ответила эта огромная кукла в розовом костюме и очках в розовой же оправе.

В этот момент забренчал телефон на ее столе. Она сняла трубку:

– «Уингейт моторс лимитед».

Кэтлетт никогда не замечал, как изящно для женщины таких размеров она двигается, как держит эту пятидесятилетнюю голову с копной золотистых волос. «Да, мистер Кэтлетт здесь. Одну минуту, пожалуйста». Она кивнула, и в эту минуту он готов был расцеловать ее.

Задрав ноги на стол и скрестив их в лодыжках, с удовольствием глядя на начищенные до блеска мокасины «Коул-Хаан», он снял трубку в офисе Ронни.

– Гарри, а я уже хотел звонить тебе. Как дела?

Гарри ответил, что замечательно – он говорил так каждый раз, когда приходил сюда в поисках денег и садился по другую сторону этого самого стола. Да, все просто замечательно, но он зарезервировал небольшое местечко в деле, если, конечно, оно их заинтересует. Небольшое местечко обычно означало необходимость инвестировать половину бюджета картины. Будучи по уши в финансовых проблемах – а Кэтлетт в этом не сомневался, – Гарри тем не менее вел себя великолепно.

– Договорились с «Тауэр»…

– На производство «Мистера Лавджоя»?

– Они дали ему крайне высокую оценку.

– Я слышал, вам удалось заполучить Майкла Уира.

– Проклятый город. Здесь быстро разносятся слухи, верно?

– Чем могу помочь?

– Нужен небольшой рабочий капитал.

– Примерно сколько?

– Пара сотен.

– А почему ты не хочешь использовать деньги, которые мы вложили в «Уродцев»?

– Они на хранении. Я не могу их трогать. Значит, истратил. Кэтлетт заставил себя забыть об этом на время, чтобы заняться более крупным делом.

– Предлагаешь мне долю в «Лавджое»?

– Не очень большую, если учитывать, что бюджет составит двадцать миллионов. Возможно, двадцать пять.

– Стало быть, мы говорим где-то об одном проценте.

– Примерно.

– Или меньше.

– Скажи, что именно ты хочешь, посмотрим, как это устроить.

Нет, вы только послушайте. Ведет себя очень невозмутимо, а ведь, судя по всему, попал в отчаянное положение, иначе не стал бы звонить.

– Гарри, я собирался уже разыскивать тебя.

– Зачем?

– Хотел сказать, как мне понравился «Лавджой».

– Ты его прочел?

– Он мне так понравился, друг, что я готов сделать тебе предложение, в которое ты просто не поверишь. Но я хочу принимать активное участие. Понимаешь, о чем я? Хочу работать над картиной вместе с тобой, быть ее частью, друг.

– Мне хотелось бы знать, где ты взял сценарий.

– Гарри, давай встретимся и выпьем. Я скажу, где ты сможешь взять сто семьдесят тысяч безо всяких процентов или моей доли в деле. Отдашь, когда сможешь. Как звучит?

– Ты серьезно?

О сценарии уже не спрашивает.

– Где встретимся?

– Все равно. А ты где предлагаешь?

Закончив разговор, Кэтлетт позвонил Медведю, назвал ресторан и попросил приехать туда через полчаса. Проходя через рабочий офис, где за компьютером сидела розовая женщина по имени Марселла, Кэтлетт вдруг задумался, что чувствует мужчина в постели с женщиной, с которой он никогда и не думал оказаться в постели, – неужели что-нибудь совершенно иное?

* * *

Мексиканец в куртке официанта и грязных с виду штанах принес им напитки в патио. Карен говорила с ним очень вежливо, совсем не так, как с другими: «Спасибо, Мигуэль, до завтра ты мне не понадобишься». Мексиканец ничего не ответил. Ноги у него были кривыми, пальцы рук – шишковатыми. Когда он скрылся в доме, Карен сказала:

– Можешь поверить, что ему всего чуть-чуть за сорок? Работал сезонным рабочим всю свою жизнь. Однажды пришел, спросил, нет ли работы в саду, и я наняла его в качестве слуги.

Чили поднес стакан к губам и пригубил:

– Господи, он, по-моему, совсем не добавил тоника. Впрочем, совсем неплохо.

– Мигуэль еще только учится. – Карен подняла взгляд на деревья. – Здесь красиво, правда? Мое любимое время дня.

Сегодня она разговаривала иначе, чем всегда. С минуту они молчали, рассматривали деревья и меняющее цвет небо. Нынешний вечер был немножко похож на те вечера, что он проводил с Фей, они так же сидели в темноте и ждали, когда придет Лео, правда, у Лео и Фей не было бассейна. Чили сначала подумал, что они ждут Гарри – хотели вместе сходить в ресторан, – но Карен пояснила, что Гарри уже заезжал. Сказал, что идти в ресторан он передумал, позвонил кому-то и уехал. Все еще дуется из-за встречи на студии и еще из-за чего-то.

Это «еще из-за чего-то» Чили отнес в свой адрес:

– Он считает, что я ничего для него не делаю.

Карен повернулась к нему:

– А ты делаешь?

– Все, что он хочет.

– Он хочет заполучить Майкла, но видишь ли… У него такой характер. Чтобы ему помочь, надо пробиться сквозь барьер, который он сам построил, надо делать все, как он говорит. Он – независимый продюсер, а больше никто ничего не знает. Последние три его картины, возможно, покрыли расходы, но не были столь успешными, как ранние. Я пыталась объяснить ему. Знаешь, почему так происходит?

Ты отстаешь от времени. Если собираешься снимать малобюджетные фильмы, следует либо сделать упор на спецэффекты, либо уйти в откровенную вульгарщину. Снимать фильмы типа «Нападение убийственных красоток», «Смерть пляжным нацистам» или «Космические шлюхи в каталажке». Они настолько плохи, что становятся смешными. А можно найти другой подход к ужасам, как это сделали в фильме «Время тьмы», который я считаю выдающимся. Это история любви парня и вампира. Там нет ни одной сцены в мрачном, пустом замке, ни одного вампира, одетого, как Фред Астер, во фрак с белым галстуком. В этом фильме грязные вампиры рыщут по сельской местности в поисках крови и стараются убраться до восхода солнца, чтобы не сгореть. Отлично показано, каково на самом деле быть вампиром. А я так и не смогла уговорить Гарри посмотреть его…

Удобно развалившись в мягком кресле, Чили потягивал водку почти без тоника и радовался, что Гарри здесь нет, что с каждым разговором он узнает Карен все лучше и лучше. Она совсем не походила на Фей, но поняла бы ее прекрасно, а сыграла бы еще лучше.

– Ты много знаешь, ну, не только о фильмах, но и том, что стоит за ними, о бизнесе.

– Я в нем уже пятнадцать лет и никогда ничего не пропускаю. Гарри сейчас расстроен, и одна из причин состоит в том, что мне предложили работу. «Не верю собственным ушам», – сказал он, а сказал так потому, что до сих пор считает меня девочкой с красивыми сиськами, которая умеет классно кричать. Мой отец преподает квантовую физику в университете, мать торгует недвижимостью, у нее свое дело, которое идет невероятно успешно, такой уж у нее склад ума. Я не утверждаю, что так же умна, как любой из них, но появилась я на свет не в автобусе, идущем в Лос-Анджелес. У меня есть образование. Сейчас я знаю киноиндустрию намного лучше Гарри, потому что слежу за событиями, знаю, что происходит, к тому же у меня есть чутье на хорошие сценарии. Илейн это известно, потому она и предложила мне работу.

– Ты согласишься?

– Пока думаю. А бедный Гарри пытается найти деньги, чтобы нанять писателя…

Чили промолчал, намереваясь выпить еще.

– …И влезает в еще большие долги. Он поехал разговаривать со своими инвесторами.

– С лимузинщиками, что ли?

– Хотя раньше от них бегал. Я сказала ему: «Гарри, ты же мечтал избавиться от них», а он ответил, что у него нет выбора.

– Он поехал к ним в офис? – уточнил Чили.

– Нет, встречаются где-то в другом месте… В ресторане «Трибека» на Беверли-драйв.

Чили поставил стакан на стол.

– Может, поужинаем там?

– Если хочешь, – пожала плечами Карен. Секунд десять она не сводила с него глаз, после чего добавила: – Знаешь, Гарри уже взрослый. – Она подождала его ответа. – Он сам справится.

Чили встал с кресла:

– Ты готова?

* * *

Они уже сидели в большой угловой кабинке на втором этаже ресторана «Трибека», когда к ним присоединился Медведь, и Кэтлетту пришлось прервать свое повествование, чтобы представить своего компаньона, этого бывшего каскадера и культуриста, а сейчас борца за здоровый образ жизни в гавайской рубашке. И что же сделал этот борец? Немедленно запустил пальцы в хлебную корзинку и принялся поедать булочки с маслом, обильно посыпая крошками бороду и стол перед собой. Гарри поспешил схватить булочку себе, пока они не кончились. Гарри пил уже второй скотч, Кэтлетт потягивал ледяной коктейль. Гарри заказал мясной хлебец, и Кэтлетту это понравилось. Человек питается простой пищей, значит, мыслит тоже просто, не станет хитрить. Кэтлетт взял салат с креветками, решив по-настоящему поужинать чуть позже, в «Матео», с приятными ему людьми и какой-нибудь милой женщиной, которая будет смеяться над его остротами и трепом. Медведь – еще одна незамысловатая душа – заказал пиво, решив поесть дома.

Кэтлетт объяснил еще раз, что даст Гарри сто семьдесят тысяч без процентов и доли в деле, которые тот сможет отдать, когда захочет. Сто семьдесят кусков – и это за одно только право участвовать в производстве «Лавджоя» и поучиться у мастера, как надо делать кино. Дополнительные льготы они обговорят позже. Сейчас же он просил только об одном одолжении. Дать ему маленькую роль, хоть мальчика на побегушках, лишь бы друзья увидели его на экране. А потом…

– Я, кстати, говорил, что сценарий мне дал твой паренек?

– Мой паренек? – Гарри не понял, кого он имеет в виду.

– Чили Палмер из Майами, штат Флорида.

– Это он дал тебе сценарий?

– На время, как-то ночью в твоем офисе.

– Ты же вроде прочел его… – Гарри все еще сомневался.

– Ну, спроси что-нибудь по фильму.

– Хорошо. Как зовут зятя Лавджоя?

– Это Стенли который? Я даже подумал, было бы неплохо, если бы с ним что-нибудь случилось, так он действует на нервы. Классная сцена, когда Лавджой говорит сестре, что у нее со Стенли достаточно проблем, поскольку они живут вместе.

Теперь у него не должно остаться сомнений, одни только вопросы.

– И зачем он показал его тебе?

– Я думал, ты попросил.

– Я послал его забрать сценарий, больше ничего.

– Он мне позвонил, я приехал. Друг, я сам не понимаю, зачем он это сделал. В этом городе не принято делиться идеями. Я знаю парня, который забыл сценарий в лимузине, так продюсер уволил его. Я тогда подумал, что это слишком круто. Продюсер – не буду называть его имя, один из крутых, – заявил тогда, что, если на парня нельзя положиться, пускай проваливает на все четыре стороны.

Кэтлетт сделал глоток вина, давая Гарри время подумать, после чего продолжил:

– Я спросил этого Чили Палмера, чем он занимается, а он ответил, что вы – партнеры, будете вместе делать кино. Это меня просто поразило: какой-то парень с улицы, ничего не смыслит в деле… Я заметил, что он даже сценарий читать не умеет, понятия не имеет, что означают некоторые слова. То есть он треплется, что будет вместе с тобой делать кино, а сам даже сценарий не прочел. Друг, мне кажется, это неправильно.

Гарри взял булочку и впился в нее зубами, как в яблоко, осыпав себя крошками. Медведь даже перестал намазывать свой бутерброд маслом, чтобы посмотреть на него.

– Не хочу, чтобы ты подумал, будто я сую нос в твои дела, – продолжал Кэтлетт. – Не хочешь говорить – не говори, мне просто любопытно узнать, что это Чили Палмер делает для тебя.

– Почти ничего.

Господи, прорвало…

– Он у тебя на побегушках?

– Можно сказать и так, но у него несколько другие обязанности.

– Он что, должен изображать из себя крутого, да? Я угадал? Понимаешь, я подозревал, что ты нанял его для тяжелой работы, например, для разборок со мной и Ронни, и это не укладывалось у меня в голове. Зачем он тебе понадобился? Ронни когда-нибудь доставлял тебе неприятности? Я-то точно нет. Ну да, Ронни иногда молол лишнее, но он ведь родом из Санта-Барбары, не забывай. Впрочем, он в этом деле не участвует, сто семьдесят как рабочий капитал даю тебе я, по доброй воле. Гарри, я знаю о кино больше, чем многие киношники. Сам увидишь.

– Когда я могу получить деньги?

Прямо к делу, никакого трепа. Не зря же он заказал хлебец.

– Когда хочешь. Деньги сотенными купюрами лежат в спортивной сумке. В камере хранения в аэропорту, их надо только взять.

– В аэропорту? – Гарри не сводил с него глаз.

– Должны были пойти на другое дело, которое сорвалось и о котором тебе знать не обязательно. Впрочем, кое-что ты знать должен. Не хочу, чтобы ты попал в беду. Деньги были предназначены на покупку продукта, понимаешь какого?

Гарри поднял бокал и запил услышанное.

Но интереса не потерял, нет, вы посмотрите на него. Горит от нетерпения.

– Я хочу сказать, Гарри, что ты можешь поехать в аэропорт, взять сумку и уйти, и никто тебя не потревожит. Но кто знает, что за люди там ошиваются.

– Полицейские?

– Возможно, и они. А может быть, типчики из отдела по борьбе с наркотиками, не знаю. Но есть и другие, которые знают, что там идет торговля, деньги переходят из рук в руки. Понимаешь, о чем я? Тебя могут просто ограбить, если ты будешь вести себя как-то необычно, ну, не так, как они, если начнешь подозрительно дергаться, занервничаешь, забирая сумку из ячейки…

– М-да… – Гарри покачал головой.

И хочется и колется.

– К чему я веду: эта работа не для тебя. Я подумал, а почему бы тебе не послать туда своего паренька, Чили Палмера? Ну получит по башке, так ты все равно ничего не теряешь.

* * *

Они проехали на взятой напрокат «тойоте» Чили по Родео до Уилшира и выехали на Беверли-драйв. Чили по пути рассказал Карен, как, приехав сюда, он зашел в ресторан на Литтл Санта-Моника, причем одет был прилично, в костюм, и просидел целый час в баре, пока ему не дали столик в глубине зала, а другие, одетые так, словно только что вылезли из палаток, сразу же садились за пустые столики в центре. Также он упомянул поношенную куртку Майкла.

– Они и новые так выглядят, – объяснила Карен. – Ну и что ты о нем думаешь?

Чили ответил, что, в сущности, он – парень неплохой, но пока что трудно что-то говорить.

– Он все время играл. Ему, наверное, тяжело быть самим собой.

– Кого-нибудь изображал?

– Майкла Джексона.

– Раньше он постоянно изображал всяких комиков. Знаешь, очень трудно быть Майклом Уиром.

Чили промолчал, но про себя подумал, что семь миллионов за фильм немножко облегчат эту задачу. Они помолчали, после чего Карен спросила:

– А кто такая эта Никки?

– Рок-певица, – пожал плечами Чили и спустя некоторое время добавил: – Не бреет под мышками.

– Майкл, наверно, западает на такое. Всегда хотел выглядеть простецким мужиком.

– Он тебе еще нравится?

– У меня нет к нему претензий. Он – Майкл Уир… и он – великолепен.

– Как актер?

– Ну уж конечно не как любовник. В постели он забавный.

– В каком смысле?

– Просто забавный. Говорит разные забавные вещи.

Они снова помолчали.

– Он ниже ростом, чем мне казалось.

– В этом он не виноват.

Чили высадил ее у «Трибеки», прямо напротив витрины с названием на зеркальном стекле, и поехал дальше, чтобы припарковать машину.

* * *

В старомодном баре и вообще на первом этаже Чили никого не увидел, поэтому прошел к открытой лестнице и стал подниматься наверх. Заведение можно было назвать «Манхэттен» или «Третья Авеню», потому что оно ничем не отличалось от типичных неоправданно дорогих ресторанов Нью-Йорка. Название «Трибека» навевало мысли о пакгаузах, зданиях с чердаками, но, впрочем, было не хуже прочих. Он увидел перила над баром, на втором этаже, потом – парня на верхних ступеньках, который явно поджидал его. Парень в гавайской рубашке, с избытком мяса на костях и густой рыжеватой бородой на лице.

Неторопливо шагая по лестнице, Чили успел хорошо разглядеть парня и оценить его размеры. Потом над здоровяком, прямо за его спиной, возник вдруг Бо Кэтлетт, и Чили понял, что парень с места не сойдет. Когда между ними остались всего три ступеньки, Чили остановился, но парню в лицо смотреть не стал, не хотел выглядеть нелепо с задранной головой. Его глаза были на уровне пояса здоровяка, на линии, где гавайская рубашка нависала над резинкой слишком тесных штанов из двойного трикотажа.

– Хочу познакомить тебя со своим компаньоном, с Медведем, – услышал он голос Кэтлетта. – Он – каскадер и штангист-чемпион, как ты уже, надеюсь, заметил. Поднимает и выбрасывает ненужные мне вещи.

Чили обозрел мощное тело, красные и золотые гибискусы, зеленые листья на голубом гавайском фоне… Он знал, что это гибискусы, потому что Дебби выращивала их на Меридиан-авеню, пока не сбежала и не вернулась в Бруклин.

– Я знаю Чили Палмера, – услышал он голос парня. – Знаю о нем все.

Медведь втянул живот, чтобы выглядеть еще круче. Его промежность маячила на уровне лица Чили. Парень – такой же чокнутый, как Дебби. Он явно вобрал живот в себя, потому что на поясе штанов, там, где обычно свисало брюхо, были видны складки. Парень старался быть крутым, но выглядел так же нелепо, как эти сморщенные штаны. Чили по-прежнему не поднимал головы.

– Мы решили, что тебе пора валить обратно в Майами, – заключил Кэтлетт.

Чили не поднимал головы. Еще не время.

– Забирай с собой свои десять штук, пока они у тебя есть, – посоветовал Медведь.

И Чили едва не посмотрел ему в лицо, но сдержался – парень намекал, что был в его номере, видел все его деньги и не взял их. Он увидел, как живот растянул резинку, но здоровяк продолжал ломать комедию, просто позволил своему брюху на секунду расслабиться. Взгляд Чили скользнул вверх по гибискусам, пока не остановился на бородатом лице.

– Говоришь, ты – каскадер. – Так он смотрел на должников. – Хороший, наверно.

В следующий момент Медведь ухмыльнулся и повернул голову к Кэтлетту, как будто сам стеснялся ответить и просил помощи у своего компаньона. Это облегчало задачу, парень даже не смотрел на него, когда Чили сделал шаг в сторону, схватил его за штаны и сдернул с лестницы. Медведь заорал от боли и страха, задел Чили локтем по лицу, но вид катящегося по лестнице громилы того стоил. Чили проводил его взглядом до первого этажа, подождал, пока парень не начал шевелиться, после чего перевел глаза на Кэтлетта:

– Неплохо для парня таких размеров.

* * *

Карен все видела.

Все было как в фильме с Клинтом Иствудом, только Чили схватил парня чуть выше. Головорез спросил Иствуда, куда это он направился. Она не помнила, ответил ли что-нибудь Клинт. Он шел в отель, чтобы выяснить отношения с Бобби Дювалем.

Схватил парня одной рукой, и потом камера показала, как тот с грохотом катится по лестнице до самого низа. Это был вестерн.

Увидев, что за спиной у бородатого здоровяка замаячил Кэтлетт, и поняв, что они ждут Чили и сейчас что-то произойдет, Карен резко поднялась из-за столика. С места, где она стояла, открывался отличный вид – можно было бы взять хороший план. Потом переход на ее лицо, чтобы было видно, как повлияло на нее происшедшее. Впрочем, нужны и крупные планы. Рука, хватающая парня за штаны. Его лицо. Как только он начинает орать, быстрый переход на катящееся по лестнице тело. Кэтлетт уже спустился, они уходили. Парень один раз оглянулся, Кэтлетт – нет. Карен наблюдала за ними, стоя у перил, а посетители, занимавшие соседние столики, интересовались друг у друга, что случилось. Чили поднимался по лестнице. Она услышала его голос: «Упал, наверное». Сейчас он смотрел на нее, приблизившись, встал рядом, и она спросила: «Тебе тоже досталось?» Чили покачал головой, дотронулся до ее руки и повел к угловой кабинке, где маячил Гарри со стаканом в руке.

– Что за шум? – осведомился Гарри.

* * *

Карен села за круглый столик так, чтобы видеть их обоих и чтобы ей не пришлось вертеть головой. Отодвинула от себя салат с креветками и недопитый бокал белого вина. Чили смахнул хлебные крошки. Сначала он обведет их взглядом и расскажет, что Кэтлетт и бородатый парень по имени Медведь залезли в его номер и копались в его вещах. Скажет об этом сухо, сделав основной упор на слова: «Вот с такими людьми, Гарри, ты имеешь дело. Они хотели убрать меня с дороги, надеясь заполучить тебя». Неплохая шутка. Бывший гангстер говорит Гарри, чтобы он остерегался лимузинщиков, потому что они мошенники.

Когда она подошла к столику, Гарри повел себя очень странно. Лишь представил ей Кэтлетта, а тот в свою очередь представил своего друга Медведя. Но они даже не предложили ей сесть – подумаешь, девка Гарри. Некоторое время Кэтлетт еще разговаривал с ним, а потом положил рядом с тарелкой с мясным хлебцем какой-то ключ. Хлебец Гарри почти весь съел, как и печеную картошку, а вот к зеленым бобам не притронулся. Затем Кэтлетт встал, улыбнулся, взял ее за руку и сказал, что ему очень приятно с ней познакомиться. Приятный парень, напомнил ей Дюка Эллингтона в костюме от Армани тысячи за две долларов.

Сейчас ключа на столе не было.

– Да, ты знаешь, что это за человек, сам мне говорил, – напустился Гарри на Чили. – Ну и что с того? Мне нужны, по меньшей мере, полторы сотни, а он дает их мне без всяких обязательств, я могу сам написать договор, как захочу. Нужно только забрать деньги. И все. Так что, если у тебя есть с ним проблемы, это твои проблемы. У меня лично их нет.

Все выглядело достаточно просто, пока Чили не спросил:

– Он дает тебе чек или наличные?

Гарри сказал, что наличные. И деньги лежат в камере хранения в аэропорту. Какое-то там дельце сорвалось… Тут Чили не вытерпел:

– Черт возьми, Гарри, да парень просто подставляет тебя. Неужели не видишь? Ты не выполнил обязательства по «Уродцам», и он решил преподать тебе урок. Он тебе ничего не дает, Гарри, просто решил отомстить.

Гарри сделал вид, что не понимает, о чем идет речь, и Чили ответил: «Гарри, да я могу об этом учебники писать. Сунешь руки в эту ячейку, а вынешь их уже в наручниках, точно тебе говорю».

Карен с удовольствием записала бы его слова.

– Да? – удивился Гарри. – Значит, меня хотят подставить? Почему же Кэтлетт предложил послать за деньгами тебя? Ты же пока ни хрена не сделал для нашего совместного проекта.

Карен с удивлением заметила, что Чили улыбается. Улыбается и качает головой:

– Гарри, извини, я ошибся. Это вовсе не тебя они хотят подставить.

Гарри совсем не походил на того Гарри, которого она знала пятнадцать лет, – вел себя слишком сдержанно. Но обижался, даже пытался выглядеть оскорбленным, хотя явно понимал, что ввязался не в свое дело. Видимо, не хотел, чтобы его посчитали дураком.

– Дай мне ключ, Гарри, – сказал Чили. – Если деньги все еще на месте и я не замечу никаких проблем, то принесу их тебе.

Гарри посмотрел на него так, словно обдумывал предложение, словно оценивал Чили… Как будто у него есть выбор.

Чили пожал плечами:

– Тебе решать, Гарри. Только сам не ходи.

Гарри сунул руку в карман и достал ключ, но не отдал его, а положил на стол.

– Сто семьдесят тысяч. И не знаю, увижу ли я тебя когда-нибудь еще.

* * *

Вскоре Гарри ушел – что вполне устраивало Чили. Они с Карен спустились вниз, выпили в баре, подумали, стоит ли поужинать здесь или поехать в другое место. Она задавала массу вопросов о лимузинщиках, о том, как они зарабатывают деньги. Потом спросила, поедет ли он в аэропорт прямо сегодня. Он ответил, что скорее всего отправится туда завтра днем, когда там будет народа побольше.

Сразу после этого Карен вдруг сказала:

– Совсем забыла, тебе же звонил друг из Майами.

– Томми Карло?

– Нет, не он. Я где-то записала. Рей, Рей… и какой-то там бар.

22

Чтобы воспользоваться ячейкой камеры хранения в зале авиакомпании «Дельта», нужно опустить три двадцатипятицентовые монеты за первые двадцать четыре часа. Если считаешь, что ячейка понадобится тебе на более длительное время, оставь внутри по два доллара за каждые двадцать четыре часа – дежурный, проверив время, заберет деньги. Чтобы разобраться в этой системе, Чили пришлось дважды прочитать инструкцию, напечатанную на ячейке. Ознакомившись с правилами, он прошел мимо секции, в которой находилась ячейка С-018, и убедился, что из соседних дверок торчат ключи. Такая ситуация понравилась ему ничуть не меньше, чем огромное количество пассажиров. В аэропорту Лос-Анджелеса в десять тридцать утра было очень людно.

Потом он изучил расписание прилетающих самолетов, дабы знать, какой рейс он встречает, на случай если кто-нибудь спросит. Ему приглянулся рейс из Ньюарка в двенадцать сорок. Он даже представил, как в зал входит вечно недовольная всем и вся Дебби с сумочкой, полной пилюль. «Привет, дорогая. Как долетела?» – «Ужасно, еда кошмарная, стюардесса оказалась стервой, и у меня болела голова». Он поймал себя на мысли, что, познакомившись с Карен, стал чаще задумываться о Дебби, о его отношениях с ней, хотя никаких серьезных мыслей насчет Карен у него не было. Особенно ему нравилось в Карен то, что ее нисколечки не интересуют его прошлые связи, его прошлая жизнь. Она ведет себя с ним естественно, не корчит из себя звезду. К тому же выглядит сногсшибательно и очень умна для кинозвезды, пусть даже бывшей. Она начала смотреть на него как-то особенно и называть Чил. Весь прошлый вечер, после инцидента с каскадером, она относилась к нему не так, как всегда, он чувствовал это. Словно хотела узнать о нем побольше. И вела себя куда спокойнее, чем всегда, хотя и задавала кучу вопросов. Но ни одного о личной жизни, типа женат он или нет. Когда он довез ее до дома, ему показалось, что Карен предложит ему зайти. Но в самый последний момент она передумала. Все еще глядя на расписание, он заметил рейс номер восемьдесят девять из Атланты через Майами, на котором вчера прилетел Боунс. Карен передала ему сообщение, но расспрашивать ни о чем не стала, а он решил не говорить, как его достал этот сучий Боунс, ведь прошло уже двенадцать лет, а он все не отстает, корчит из себя крутого, хотя сам, в сущности, обычный, посредственный бычара, с которым легко можно справиться. Если, конечно, с ним не будет того черного громилы. Чили еще предстоит разобраться с этим пижоном, Бо Кэтлеттом… Да что такое происходит? Впервые в жизни у него возникли проблемы с черными.

В сувенирной лавке Чили купил фиолетовую футболку с золотой надписью «Лос-Анджелес Лейкерс» и маленькую черную спортивную сумку. Внимательно осмотрел полки с сувенирами, стеллажи с книгами и журналами. У них стоял нечесаный пацан нужного Чили вида и листал порножурналы. Чили подошел, намекнул: «Хочешь за две минуты заработать пять баксов?» Пацан ничего не ответил, но посмотрел на него с интересом. «Подойдешь к той секции камеры хранения и положишь в ячейку С-017 вот эту сумку». Пацан молчал. «Хочу сделать жене сюрприз. Поможешь или нет? Только быстро, пока она в сортире сидит». Пацан наконец решил, что никакого подвоха в просьбе нет, и согласился. Чили передал ему бумажный пакет с покупками, пять долларов и три двадцатипятицентовика. Потом пацан ушел, а через несколько секунд вернулся и отдал Чили ключ с надписью «С-017» на плоской круглой части.

Что Чили не стал делать, так это искать в зале ребят в костюмах. В кино они всегда почему-то читают газеты. Полная чушь. Если бы он постоянно крутился здесь, то, возможно, срисовал бы их. Наверное, лимузинщики как-то их засекли, именно поэтому сто семьдесят штук до сих пор лежат в ячейке. Чили не сомневался, что деньги здесь, иначе его не пытались бы подставить. «Костюмы» должны были найти у него что-то противозаконное – как говорится, деньги, «предположительно вырученные от торговли наркотиками», или сами наркотики. Тогда арест неминуем. Искать агентов в толпе бесполезно, потому что, если это подстава, Кэтлетт, естественно, позвонил им, и сейчас, одетые уж никак не в костюмы, они глаз не спускают с ячейки С-018. Да и зачем их искать, если сами найдутся?

Что Чили сделал, так это на пару часов уехал из аэропорта, нашел на Манчестер-драйв итальянский ресторанчик, заказал салат из морепродуктов и бутылочку красненького. Здесь же, за столиком, на бланке отеля «Сансет Маркиз» он написал номер рейса из Ньюарка и время прилета. Может, он усложняет ситуацию, но лучше иметь готовую историю заранее, а не придумывать ее на ходу.

В половине первого он уже был в зале «Дельты», куда в двенадцать сорок должны были выйти пассажиры рейса номер восемьдесят три. Самолет приземлился в пять минут второго. Все пассажиры прошли мимо него через двери, и скоро он остался один. Ну хорошо… Он неторопливо двинулся мимо секции из тридцати трех ячеек, по три в высоту, в центре которой располагалась С-018. Осмотрелся по сторонам, подождал, пока проходящая мимо группа пассажиров не заслонит его, быстро открыл ячейку С-017, схватил сумку, оставил внутри бумажный пакет и закрыл дверцу. Не успел он одолеть и десяти футов, как дорогу ему загородил чернокожий парень в костюме:

– Простите, сэр. Пройдите со мной, пожалуйста.

Рядом с черным появился здоровый парень в клетчатой рубашке, чуть дальше по проходу еще один говорил что-то в портативную рацию. Вот и нашлись. Черный показал удостоверение. Отдел по борьбе с наркотиками. Когда Чили удивленно спросил: «А что случилось? В чем, собственно, дело?» – черный отвернулся и зашагал по проходу.

– Следуйте за ним и ведите себя достойно, – посоветовал парень в клетчатой рубашке.

Они подошли к двери с надписью: «ПОСТОРОННИМ ВХОД ВОСПРЕЩЕН», чернокожий достал ключ. В помещении было пусто и ярко – включены все лампы дневного света. Металлический стол чист, нет даже пепельницы. Рядом стояло три стула, но присесть ему не предложили. Вместо этого верзила в клетчатой рубашке предложил ему опустошить карманы и выложить все содержимое на стол, так и сказал: «содержимое». Официальнее не придумаешь. Чили со смущенным видом подчинился, постоянно повторяя, что, видимо, они ошиблись и задержали не того, кого нужно. Черный, открыв его бумажник, изучал права, второй вытащил футболку «Лос-Анджелес Лейкерс» и принялся ощупывать сумку изнутри.

Потом они, не говоря ни слова, переглянулись, и черный спросил:

– Вы живете в Майами?

– Именно так.

– Что делаете в Лос-Анджелесе?

– Кино.

Они снова переглянулись.

– Вы – инвестор? – уточнил черный.

– Продюсер, в компании «ЗигЗаг продакшнс».

– Карточка есть?

– Пока нет. Работаю недавно.

Парень в клетчатой рубашке посмотрел на «содержимое» и поинтересовался:

– Это все?

– Все.

Черный взял в руки листок с номером рейса из Ньюарка и временем прилета.

– Был бы весьма признателен, – сказал Чили, – если бы вы объяснили, что все это значит.

В присутствии этих ребят ему даже притворяться не приходилось, он по-настоящему нервничал.

– У меня есть ордер, куда можно вписать любое имя, – похвастался тот, что в клетчатой рубашке. – Я могу раздеть вас догола и обыскать.

– Проверь так, – велел черный.

– А почему бы не раздеть его?

– Я сказал, так посмотри.

Чили этот черный определенно начинал нравиться, особенно его спокойная, уверенная манера вести себя, чего никак нельзя было сказать о втором, в клетчатой рубашке, который, заставив Чили встать к стенке и широко расставить ноги, принялся ощупывать сквозь одежду каждый миллиметр его тела. Черный тем временем уточнил, что он делает в аэропорту. Чили сказал, что встречал жену, но она почему-то не прилетела. Черный удивился – почему жена должна была прилететь из Ньюарка, если он живет в Майами. Чили объяснил, что они поссорились и она вернулась в Бруклин. Потом добавил, что попросил ее прилететь сюда в надежде на то, что смена обстановки поможет наладить отношения, и жена согласилась, но потом, вероятно, передумала. Он не сказал, что она ушла от него двенадцать лет назад.

– Ваша жена – поклонница «Лейкерс»?

– Я поклонник. Поклонник всего в Лос-Анджелесе. Мне здесь обалденно нравится. – Чили даже улыбнулся парню через плечо.

Черный произнес, что он может идти, но потом, когда Чили подошел к столу, вдруг спросил:

– Какой ячейкой вы пользовались?

Чили задумался:

– С… шестнадцать или семнадцать, не помню точно. А вы что ищете? Бомбу? Что-нибудь в этом роде?

– Ищем то, чего быть не должно.

– Так попросите дежурного открыть все ячейки. Может быть, найдете.

– Неплохая мысль, – кивнул черный. – Стоит подумать.

– В следующий раз я бы постарался схватить нужного парня, – пожал плечами Чили.

Вот и все. Пора забирать «содержимое», новую сумку и отваливать. Взгляд черного ему совсем не нравился.

23

Чили заметил каскадера, только когда поднялся на третий этаж гаража. Вот он, гавайский медведь, стоит рядом с «тойотой». Торчит здесь весь день, наверное. Подойдя поближе, Чили сказал:

– Не понимаю, как я мог не заметить тебя в этой рубашке. Ты в прошлый раз надел такую же, только на ней гибискусы были другого цвета, верно?

Медведь на вопрос не ответил. Выглядел он неплохо – никаких тебе синяков или ссадин после падения с лестницы.

– Значит, ключа у тебя с собой не было, – констатировал он.

– Иначе я бы здесь не стоял, – согласился Чили. – Если хочешь кого-то подставить, сделай это неожиданно. Запомнил?

– Ты что, срисовал их?

Либо парень туп как пробка, либо ему хочется поговорить.

– Кого? Ребят в костюмах? Да нет, просто знал, что они есть, какая разница, как они выглядят. Передай этому черному, на которого работаешь, что он облажался. Чья была идея – его или твоя?

Медведь промолчал.

– Тебе эту мысль подсказал какой-нибудь фильм, в котором тебя поколотили? Между кино и реальной жизнью существует огромная разница.

Чили понесло. Ему почему-то было жаль этого бугая в гавайской рубашке.

– В каких фильмах ты снимался, вдруг я видел?

Медведь медлил, как будто пытался вспомнить названия. Но, как оказалось, думал он совсем о другом.

– Я должен попросить тебя вернуть ключ.

– О чем ты?

– Ключ от ячейки.

– Я знаю, какой ключ ты имеешь в виду, но не могу поверить, что ты меня просишь об этом. Подстава не сработала, и я должен отдать тебе ключ?

– Кэтлетт сказал, что, если ты не открываешь ячейку, сделка автоматически аннулируется.

– Ты серьезно? Так вот вы как делами занимаетесь? Непонятно и почему вы еще живы.

Медведь молча воззрился на него.

– Слушай, ты знаешь, и я знаю, что я не отдам тебе ключ, если, конечно, ты не приставишь мне к башке ствол. Только тогда я вынужден буду обсудить эту проблему всерьез. А сейчас… пожалуйста, отойди от машины.

– Пистолет мне не нужен, – пробурчал Медведь. – Где ключ? Если не у тебя, значит, где-то рядом.

Чили покачал головой, разговор его утомил, но ему все еще было жалко парня. Медведь, как ему показалось, действовал без души, просто выполнял указания. Чили с задумчивым видом посмотрел куда-то в сторону, потом быстро повернулся к Медведю и изо всех сил лягнул его в левую коленку. Медведь пошатнулся и сгорбился. Обеими руками Чили схватил его за волосы, пригнул голову и ударил коленом в лицо. Медведь выпрямился, и он врезал ему под ребра. Медведь беспомощно ловил воздух ртом. Ему явно было больно. Чили взял его за руку и посоветовал:

– Ложись на спину, так дышать будет легче.

Он уложил Медведя на бетонный пол, встал над ним, широко расставив ноги, и приподнял за пояс штанов, тех самых, голубых, в которых Медведь был вчера.

– Глубоко вдыхай через рот, медленно выдыхай… Вот так.

Скоро Медведь задышал нормально и принялся ощупывать зубы и нос.

– Эй, – окликнул Чили. – Посмотри на меня.

Медведь подчинился.

– Передай своему боссу, что я больше не желаю его видеть. Он заключил с Гарри сделку, что не, сделка есть сделка. Нам нужно было достать из ячейки деньги. Не удалось. Сделка аннулирована. Но мне очень не хочется с ним встречаться. Понимаешь? Передашь ему?

Медведь кивнул, закрыв и открыв глаза.

– И почему ты связался с таким мудаком? Снимался в кино, был каскадером. А он что сделал в жизни? Парень использует тебя, и ты это допускаешь. Как себя чувствуешь?

– Вполне.

– Последствий после падения с лестницы не было?

Медведь прикоснулся к левому бедру:

– Кажется, потянул четырехглавую мышцу.

– На твоем месте, – сказал Чили, – я бы послал этого парня, и чем быстрее, тем лучше. Но сначала я спустил бы его с лестницы, пускай узнает, каково это.

Медведь ничего не ответил, но по его взгляду Чили определил, что он серьезно обдумывает такую возможность.

– Сколько фильмов ты сделал?

– Около шестидесяти.

– Ни фига себе. Назови хоть несколько.

* * *

Ключ от ячейки лежал на первом этаже гаража, в щели между бетонным столбом и полом. Чили, прежде чем взять его, убедился, что рядом никого нет.

Он вернул «тойоту» в «Авис», затем перешел в «Нейшнл» и взял напрокат «кадиллак-седан-девиль», черный. Осторожность тут была ни при чем – просто ему показалось, что «кадиллак» он заслужил. Если у него была такая машина дома, значит, должна быть и здесь. По крайней мере «кадиллак». По пути из аэропорта, следуя по четыреста пятому шоссе, он подумал, что, если деньги забрать из ячейки все-таки удастся, нужно потребовать с Гарри десять процентов комиссионных, сдать «кадиллак» и взять «мерседес» или дорогой «БМВ». Карен говорила, что сейчас самые крутые агенты и администраторы ездят на «БМВ». А еще сказала, что «роллс» – это слишком претенциозно, признак дурного вкуса. И следовало запомнить вот что: «у меня встреча» больше не говорят, говорят «у меня в два-тридцать в „Тауэре“». Если студия отвергает сценарий, никто не говорит «Прощай, Нью-Йорк», это высказывание вышло из моды, не успев даже прижиться. А если заявляют, что фильм – «для подготовленной аудитории» или сценарий – «для определенного состава исполнителей», это называется «отлуп». Илейн Левин высказала по поводу «Лавджоя» «мягкий отлуп», значит, сценарий можно спасти. В этом деле, в отличие от ростовщичества, ему предстояло выучить много новых слов. В прежней жизни достаточно было сказать: «А ну, гони бабки!» Карен он позвонит позже, после разговора с Гарри.

Въехав на стоянку «Сансет Маркиз», он подумал, а не сменить ли отель. Правда, здесь ему нравилось. Персонал был спокойным, дружелюбным. Бесплатно давали шампунь, масло для загара, увлажняющий крем. Кормили неплохо. При желании еду можно было готовить в номере. Пепельницы стояли везде, куда ни посмотришь. Даже у лифта. Кстати, эту пепельницу можно было легко спереть, когда выезжаешь, если, конечно, забыл прихватить такую же из номера.

Чили открыл дверь с цифрами «325», вошел и ничуть не удивился, увидев мигающую на телефоне лампочку. Наверное, Гарри не терпится узнать, как все прошло. Бедный Гарри, у него совсем сдали нервы. Чили скажет, что деньги еще можно забрать, но сделать это будет нелегко. Сначала он докажет Гарри, что тот по-прежнему в нем нуждается, потом выяснит отношения по поводу лимузинщиков и велит держаться от них подальше. Чили снял пиджак, собирался уже повесить его на один из стульев у стойки, как вдруг понял, что в номере кто-то побывал.

Не горничная, кто-то другой. Горничная еще не убирала. Газеты лежат на диване, полная окурков пепельница стоит у телефона…

Внимание его привлекли приоткрытые дверцы буфета на кухне. Именно приоткрытые, не распахнутые настежь и не закрытые плотно. Хотя он буфет закрывал. А ящик стола, напротив, был закрыт, тогда как Чили оставил щель ровно в дюйм. Некоторые ящики комода в спальне он задвинул до конца, а некоторые чуть выдвинул – немного нервничал, после того как Медведь побывал в номере и не оставил никаких следов. Последний визитер либо не умел заметать следы, либо ему было наплевать. Медведь не взял из чемодана десять штук, но этот парень вел себя по-другому, этот парень…

Чили уже собирался было войти в спальню, но вдруг подумал: «Погоди-ка. А если он еще там?» Он обмозговывал эту идею и смотрел через зал на дверь ванной и дверь спальни, что находились в конце холла. Боунс. Никаких сомнений. К нему наведался этот сучий Боунс. А может, он и сейчас здесь. В спальне.

Однако существовал только один способ убедиться в этом. Правда, Чили очень не хотелось идти туда и пугать Боунса, хотя тот, если он, конечно, в спальне, наверняка слышал хлопанье входной двери. Только в случае с Боунсом ни в чем нельзя быть уверенным. Этот тип либо слишком тупой, либо напрочь чокнутый, чтобы поступать так, как все нормальные люди.

И что же сделал Чили? Просто взял и крикнул:

– Эй, Боунс? Я уже дома.

Прошло секунд десять, и появился Боунс.

В вытянутой руке он держал вороненый автоматический пистолет. В другой нес бумажный пакет, предназначенный для грязного белья – такие всегда лежат в шкафах гостиничных номеров. Чили знал, что находится в этом пакете. Его десять штук. Боунс помахал пистолетом:

– Отойди туда, к дивану.

– Зачем нам пистолет? – удивился Чили. – Ты ведь хочешь поговорить, я согласен. Пора во всем разобраться.

Чили повернулся к Боунсу спиной, подошел к дивану и сел. Боунс встал у стойки, рядом со стулом, на котором висел пиджак. Чили терпеливо ждал продолжения.

Боунс был одет в какой-то светло-серый дерьмового вида костюм и желтую спортивную рубашку, застегнутую на все пуговицы. Возможно, так сейчас модно, но Боунс всегда будет выглядеть букмекером из Майами. Господи, и туфли серые.

– Мне надоело искать этого козла из химчистки, – объяснил Чили. – Здесь сплошные автострады, ездишь целый день, а из города не выезжаешь. Как ты попал сюда?

– Сказал дежурной, что я – это ты. Вел себя тупо, и мне поверили.

Он вышел на середину комнаты, пистолет по-прежнему в одной руке, бумажный пакет – в другой.

– А это вот у тебя откуда?

– Из Вегаса. Выиграл для разнообразия.

Некоторое время Боунс смотрел на него, не говоря ни слова, потом бросил пакет на стул:

– Встань и повернись ко мне спиной.

– Будешь обыскивать?

Чили поднялся с дивана. Боунс взмахнул пистолетом, и он повернулся к стене, лицом к картине над диваном, к какому-то японскому пейзажу – туманные рисовые поля бледно-зеленых и коричневатых тонов, затянутое тучами небо, никакого действия. Он почувствовал, как Боунс вытащил бумажник из заднего кармана брюк.

– Значит, выиграл десять штук в Вегасе?

– Лео сначала туда поехал, после чего перебрался сюда, и я его потерял.

– В Лас-Вегасе…

– Ага, штат Невада.

– А почему на обертке денежной пачки написано «Харас», озеро Тахо? Можешь объяснить?

На картине присутствовали фигурки людей, собирающих рис, раньше он их не замечал.

– Ты уверен, что там написано именно «Харас»?

Он не видел никаких надписей на обертках – или забыл о них.

– Более тупого говнюка я еще не встречал, – поведал Боунс. – Посмотрим, что у тебя в карманах.

Чили вывернул боковые карманы.

– Ты должен был сообщить мне, что парень жив и смылся.

Голос его удалялся, Чили бросил взгляд через плечо. Боунс снял его пиджак со стула у стойки.

– С чего я должен что-то сообщать тебе?

– Потому что парень теперь мой клиент, тупица. Его задница принадлежит мне.

Боунс положил пистолет на стойку, одной рукой поднял пиджак, другой принялся его ощупывать. Чили ждал, когда изменится выражение его лица. Вот, глаза его расширились.

– А здесь у нас что? – Боунс достал из кармана ключ.

Чили сел на диван.

– Дай мне сигареты, они во внутреннем кармане.

Боунс бросил ему пиджак.

– Угощайся. – Он рассматривал ключ. – С-ноль-один-восемь. – Нахмурился, изображая напряженный мыслительный процесс. – Интересно, что это за ключик? От ячейки камеры хранения? Но где сама ячейка?

Чили сидел и курил, не вмешиваясь в ход событий.

– Оставил сумку в аэропорту, когда прилетел.

– Да? И в каком зале?

Чили чуть помедлил с ответом:

– «Дельта».

Все, отступать поздно.

– Значит, ты таки нашел Лео?.. Забрал у этого придурка деньги, и положил в камеру хранения, чтобы удобнее было смываться. А почему не смылся?

– Передумал. Мне здесь понравилось.

– Ну, в Майами тебе делать нечего, это точно.

Боунс сильно нервничал или волновался, постоянно приглаживал свои редкие волосы, проверял, застегнута ли у него верхняя пуговица на рубашке.

– Сколько там? Просто любопытно.

Чили глубоко затянулся, тянул время:

– Сто семьдесят тысяч.

– Черт возьми, он же уехал с тремя сотнями. Если бы я вовремя не приехал, все промотали бы. Ты ведь знал, что я появлюсь. Этот сукин сын Томми Карло наверняка звонил тебе.

– Да, но он не знал, зачем ты направляешься сюда. Если, конечно, ты не рассказал ему о Лео.

– Я ничего ему не рассказывал.

– А Джимми Капу?

Боунс замялся.

– Послушай, почему бы нам не договориться? Давай забудем то старое дерьмо. Даже не помню, с чего все началось. Ну, дал ты мне по зубам, так то старое дело. И ты должен мне восемь штук, верно? И о них забудем. Но никому ни слова. Все строго между нами, договорились?

– Мне нужны десять штук из пакета, – сказал Чили.

К такому повороту Боунс явно был не готов.

– Послушай, я собирался отдать тебе из этих десяти восемь, но раз ты теперь говоришь, что я ничего не должен…

– Значит, – подвел итог Боунс, – я забираю две штуки, и мы разбегаемся. Что скажешь?

– Звучит неплохо.

* * *

Номер Агентства по борьбе с наркотиками он нашел в телефонной книге. Позвонил и сказал снявшей трубку женщине, что хотел бы поговорить с дежурным агентом. Она спросила, по какому поводу. По поводу ячейки камеры хранения в аэропорту, набитой деньгами.

– С кем я разговариваю? – услышал он через мгновение мужской голос.

– Назваться не могу. Это анонимный звонок.

– Это случаем не тот же анонимный говнюк, который вчера звонил? – уточнил мужчина.

– Нет, другой. Вы посмотрели, что лежит в ячейке С-018?

Пауза на линии.

– Вы нам помогаете. Я хочу знать, кому сказать спасибо.

– Не сомневаюсь. Будете трепаться дальше или послушаете, кого нужно ждать? Парень уже едет.

Но агент сдаваться не намеревался:

– За информацию, повлекшую привлечение к суду, полагается награда, поэтому мне необходимо знать ваше имя.

– Свою награду я получу на небесах. У парня шрам от пули на голове, и он в серых туфлях. Его невозможно не заметить.

24

– Это был кабинет Уоррена, пока его не перевели в отдел рекламы, – пояснила Карен. – Уоррена Херста. Кажется, я говорила тебе о нем.

– «Комната Бет». – Чили посмотрел на Карен через огромный дубовый стол. – Он еще сказал, что если поступить по-твоему, то фильм провалится.

– Ты и это помнишь.

Опять этот милый взгляд, полный интереса, говорящий, что он ей нравится. Последнее время она постоянно так на него смотрела. Сегодня, правда, на ней были круглые очки в тонкой черной оправе. Карен поведала, что отделка кабинета осталась предуорреновской, она еще не успела ничего изменить и не собирается ни к чему прикасаться, пока не удостоверится, что обладает здесь решающим голосом, хотя, по ее мнению, такой интерьер больше подходит мужскому клубу.

– А ты слов на ветер не бросаешь.

– Ты о работе? Ну, почему бы мне за нее не взяться?

Карен пожала плечами в бежевой шелковой блузке. Девяностофунтовая крошка за огромным конторским столом.

– Думаю, у меня все получится. Если разрешат действовать, как я хочу. Только посмотри на эти сценарии.

Она выбрала из пачки один из десяти сценариев и переложила его на другое место.

– Илейн сказала, что все они по-своему привлекательны. А это означает, что, предположительно, плохих среди них нет.

Она взяла еще одну папку.

– «Комната Бет» – решение до сих пор не принято.

Карен взяла следующий сценарий, но тут же положила его.

– Илейн хочет знать мое мнение.

– Говори ей правду.

– Насчет этого не беспокойся.

– У меня тоже есть идея.

– Ты мне рассказывал.

– И она становится все лучше.

Тут зазвонил телефон. Карен ответила:

– Да? Скажите, что я перезвоню ему. – Она быстро взглянула на Чили и положила трубку. – Гарри, уже третий раз.

– Мне тоже нужно позвонить ему, поставить в известность о происшедшем.

– Верно. Итак, ты поехал в аэропорт…

Ее глаза потеряли приятный блеск, стали серьезными. Она сняла очки, и он описал ей, как его задержали агенты отдела по борьбе с наркотиками, а она наклонилась вперед и не сводила с него глаз – может, представляла себе сцены из будущего фильма. Так ему показалось.

– Неужели все так и случилось? – удивленно спросила она. – Значит, деньги все еще там?

Тогда ему пришлось рассказать ей о Рее Боунсе, и она выслушала эту часть, не моргнув глазом. Когда он закончил, Карен откинулась в кресле, по-прежнему глядя ему в глаза, а потом снова наклонилась вперед и спросила, кто такой этот Боунс. И Чили пришлось вернуться к самому началу – к обеду в «Везувио» и к кожаной куртке.

На этот раз, когда он завершил повествование, Карен задумчиво проговорила:

– Но он ведь обязательно скажет агентам, что именно ты его подставил.

– Если его схватят. Да, Боунс попытается все свалить на меня. Но если они все-таки заявятся и попытаются меня забрать, я заявлю, что просто не понимаю, о чем идет речь.

– Но они видели тебя сегодня в аэропорту.

– Да, только им еще предстоит доказать, что это я положил деньги в ячейку, а здесь у них ничего не получится, потому что я их туда не клал. Даже не прикасался к этому ящику. Если же я пойму, что завяз слишком глубоко, то всегда могу сдать Кэтлетта. Не хочу сейчас говорить об этом. Даже если мне не придется вносить залог, меня все равно достанут до смерти всяческими вопросами. Поэтому я выписался из «Сансет Маркиз» и теперь мне надо найти другое место жительства.

Она снова удивленно посмотрела на него:

– Все так серьезно?

– Да. Я попробовал поселиться в «Шато Мармон», но у них нет мест. Однако один прокол я все же совершил – сказал этим агентам, что работаю в «ЗигЗаг». Они не записали, карточки у меня не было, так что, может быть, не вспомнят. А если вспомнят, найдут Гарри и через него попытаются разыскать меня.

– Гарри это не понравится, – заметила Карен. – То, что ты не забрал деньги. То, что ты можешь угодить в тюрьму, его не волнует.

– Придется популярно объяснить. Как только Боунс нашел ключ, я потерял контроль над ситуацией – так уж работает его примитивный ум. Мне пришлось довольствоваться ролью наблюдателя.

– Жаль, я этого не видела. – Карен поднялась с кожаного кресла и встала рядом, прижавшись к столу бедром. Черная юбка заканчивалась за несколько дюймов до колен. Чили показалось, что она хочет дотронуться до его лица.

– Готова поспорить, у тебя есть шрамы, – сказала она, глядя на него сверху вниз.

– Несколько.

– Мне нравится твоя прическа.

– Это совсем другая история, как-нибудь расскажу.

– Почему бы тебе не спрятаться в моем доме?

– И спать в комнате служанки?

– Что-нибудь придумаем.

* * *

Что-то в облике мексиканца-садовника заставило Гарри вспомнить одного из своих маньяков, а именно маленького, гномоподобного придурка из «Гротеска-3», который сменил страшно обезображенного маньяка, сгоревшего в «Гротеске-2» (двадцать миллионов сборов по миру). Может, причиной тому кривые ноги латиноса? «Гротеск-3» собрал восемь миллионов, что тоже было весьма неплохо. А, вот в чем дело, парень нес перед собой садовые ножницы. Гномоподобный маньяк часто прибегал к ножницам.

Гарри нервно бродил по патио Карен, ожидая телефонного звонка. Он кивнул мексиканцу, подумав, что лучше бы тот опустил ножницы.

– Как поживаете?

– Мисс Флорс нет дома.

– Знаю.

– Она на работе.

– Мне известно, где она находится, и она знает, что я здесь. Все в порядке. Я – ее старый друг. Мы с ней амигос.

Мексиканец своей темной кожей и огромным носом напомнил Гарри каменное изваяние ацтеков.

Он вдруг подумал о жертвоприношениях, вековом культе крови, о девственницах, которых бросают в жерло вулкана… как будто предлагал сценарий студии. Впрочем, мексиканец что-то говорил.

– Что?

– Я спросил: хотите выпить?

– Хочу ли я выпить? А я думал, ты – садовник.

– Меня зовут Мигуэль, я – слуга. Делаю работу по дому, в саду, везде.

– Так ты Мигуэль?

Настроение Гарри резко улучшилось, он понял, что Карен не спит с этим стариком, со своим слугой. Ему, в принципе, было все равно, но он почувствовал себя лучше.

– Да, Мигуэль, принеси мне скотч и много-много льда.

* * *

Кэтлетт уже четыре раза пытался связаться с Медведем: звонил ему из дома, из лимузинной конторы, из своего «порше» по пути сюда. Сейчас он набрал его номер, стоя на площадке для разворота перед домом Карен Флорс, который почему-то показался ему французским. Ни ответа, ни привета, кроме записанного на пленку голоса Медведя: «Если хотите, оставьте сообщение…» Единственное, что его порадовало, это старый «мерседес» Гарри, припаркованный у дома, ведь именно повидаться с Гарри он сюда и приехал. Кэтлетт подошел к двери, позвонил, поправил солнечные очки и одернул двубортный блейзер темно-синего цвета, в который был одет, плюс хлопчатобумажная белая сорочка с расстегнутым воротником и кремовые брюки.

Дверь распахнулась, и вид человека, открывшего ее, немало поразил Кэтлетта. Заставил мысленно перенестись в лагеря сезонных рабочих, где он видел сотни таких парней с устало опущенными плечами.

– Друг, в последний раз я видел тебя на уборке салата в Империал-Вэлли. Как поживаешь?

«Друг» сообщил, что он – слуга, а зовут его Мигуэль, и провел Кэтлетта на кухню, где сидел старый друг Гарри со стаканом в руке. На столе перед ним стояла бутылка «Чивас Регал» и лежали садовые ножницы с десятидюймовыми лезвиями и деревянными рукоятками. Гарри посмотрел на него так, как будто надеялся услышать хорошие новости.

– Что-нибудь слышал?

– Сам хотел тебя спросить. У него была масса времени.

Он повернулся к Мигуэлю, к этому сутулому слуге, который спросил, не хочет ли он что-нибудь выпить, и подумал, что у этой Карен Флорс странный вкус.

– Стаканчик холодного белого вина.

– Думаю, он сбежал, – как то безнадежно и подавленно промолвил Гарри.

– Или, как я говорил, повел себя неосторожно и получил по башке. Или же его арестовали, что весьма вероятно.

– Весьма вероятно то, что он таки забрал деньги. Я звонил в отель, он выписался.

– Мог сделать это заведомо.

– Я разговаривал с ним в десять утра. Он как раз собирался в аэропорт.

– Верно, об этом мне сообщили.

Медведь и сообщил – когда следил за Чили и когда с ним еще можно было связаться.

– А выписался он в два тридцать.

– Гм, – сказал Кэтлетт Гарри, но не Мигуэлю, подавшему бокал вина.

Он заметил сломанные ногти слуги и огромные костяшки пальцев. Тот сообщил, что уходит домой, и вышел в гараж, через черный ход. Кэтлетт в ответ на это известие промолчал.

Потеря денег плохо подействовала на Гарри.

– Я ведь так и думал, даже сказал ему: «Не знаю, увижу ли я тебя когда-нибудь». Но, честно говоря, в душе надеялся, что увижу, – жаловался он.

Кэтлетт сел рядом с Гарри за стол и задумался, почему Чили, если он задумал сбежать, не улетел прямо из аэропорта, зачем вернулся в отель? Медведь мог бы ответить на этот вопрос – но куда он подевался?

– Гарри, как можно доверять человеку с такими дурными связями? Он же пришел с улицы, никто за него не ручался, ты даже не знаешь, кто он такой.

– Он работал на «Месас». Я знаю этих ребят, а они знают его. И используют для взимания долгов.

– А еще они наверняка знакомы с парнем, который у них мусор выносит. Как он так быстро нашел тебя? Даже у меня это не получилось.

– Через Фрэнка Де Филлипса.

– Ну и о чем это тебе говорит?

– Той ночью я был здесь…

– Да, с Карен.

– Мы лежали в постели, услышали шум. Голоса. Послушали немного, потом Карен сказала: «Это телевизор внизу», а я возразил: «Не мог же он сам включиться». – «Верно, кто-то должен был нажать кнопку». Я спустился вниз… °

– У тебя был пистолет?

– Откуда? И у Карен не было. Нет, я спустился вниз, думая, что там кто-то из знакомых Карен. Какой-нибудь приятель нажрался и решил пошутить. Вошел в кабинет, телевизор выключился, там показывали шоу Леттермана, зажегся свет, и я увидел за столом этого Чили.

– Чили Палмера, этого подлеца, да? И ты сразу не разобрался, что он из себя представляет? Взломал дверь, проник в дом…

– Дверь на патио была открыта.

– Да? А надписи «Заходите, пожалуйста» там случаем не было? Гарри, если человек входит в чужой дом, это называется взлом и проникновение, взламывал ты дверь или нет. Чили Пал мер совершил уголовное преступление, а ты взял его в дело, сделал партнером.

– Он мне не партнер. – Гарри сделал глоток из стакана. – Я вообще не знаю, кто он такой.

Пока все идет неплохо. Но Кэтлетту хотелось, чтобы Гарри вопил и пинал ногами мебель, чтобы называл Чили разными нехорошими словами. Пусть обзовет хотя бы лживой сволочью, для начала. Однако Гарри почему-то еще до конца не разуверился в Чили Пал мере. Поэтому Кэтлетт поправил на носу очки в золотой оправе и продолжил:

– Этот мужик тебя ограбил, а ты говоришь, что не знаешь, кто он такой? А если он взял эти сто семьдесят штук и смылся?.. Гарри, ты слушаешь меня?

– Да, взял, ну и что?

– А если он облажался, и они взяли деньги, но почему-то не взяли его… Я просто хочу сказать, что в любом случае это были твои деньги. Дав тебе ключ от ячейки, я передал тебе деньги. Значит, он тебя обокрал, верно?

Гарри нахмурился, выражение лица его вдруг стало не озабоченным, а злобным.

– Намекаешь, что я их тебе должен? Сто семьдесят тысяч, которые я и в глаза не видел?

Такой поворот событий не устраивал Кэтлетта, однако возразить было нечего, поэтому он лишь беспомощно развел руками:

– Но что-то ведь ты мне должен…

* * *

Карен дала ему ключ от входной двери – на тот случай, если слуга уже ушел.

Чили оставил чемодан в холле, заглянул в кабинет и гостиную, потом направился по коридору к кухне. Машину Гарри он знал и догадывался, кому принадлежит «порше». Чили не ошибся – мистер Бо Кэтлетт сидел на кухне вместе с Гарри и сразу же уставился на него сквозь пижонские очки. Чили пришла в голову мысль схватить с полки сковороду, перемахнуть через стол и врезать этому хлыщу по башке. Прямо сейчас, не говоря ни слова. Но не успел он войти, как Кэтлетт вскочил на ноги и, о Господи, схватил со стола ножницы.

– Ты знал, что я приду? – спросил Чили, глядя на вороненые лезвия ножниц. – Это Медведь тебе сказал?

Он хотел, чтобы Кэтлетт ответил, хотел разобраться с ним раз и навсегда, но тут в разговор, как всегда не вовремя, вмешался Гарри:

– Ты где был? Я звонил тебе, не знаю сколько раз!

– Разговаривал с федеральными агентами. – Чили не сводил с Кэтлетта глаз. – Из агентства по борьбе с наркотиками, они меня там поджидали.

– Тебя отпустили? – спросил Гарри.

– Я быстро с ними разобрался.

– Угу, – обрадовался Кэтлетт. – Гарри, ты понимаешь, на что он намекает? Если он разговаривал с федеральными агентами, то почему сейчас разговаривает с нами?

– У меня не было при себе ключа.

– Не было при себе ключа… – Кэтлетт умолк на мгновение. – Почему же тогда тебя взяли?

– Им показалось, что я открыл ячейку.

– А ты не открывал?

– Спроси Медведя, он все видел.

– Правда? Ты с ними разговаривал?

– После. Он хотел, чтобы я вернул ключ.

Кэтлетт мгновенно ухватился за эту мысль:

– Конечно, я сам велел ему помочь тебе, если будут проблемы. И забрать ключ на случай, если за тобой будут следить.

Он повернулся к Гарри:

– Я же говорил тебе, что такое возможно. Предупреждал, чтобы ты сам не ходил, а послал своего человека.

И снова к Чили:

– Ты ведь опытный парень и знаешь, как себя вести в таких ситуациях. Ну что, я не ошибся? И если ключ все еще у тебя, в чем проблема? Подожди, пока все успокоится, попробуй еще раз. Надо быть более осторожным.

– А больше ничего не хочешь сказать?

Глаза Кэтлетта, скрытые очками, сощурились:

– Не понимаю, в чем проблема.

– Меня там ждали.

– Таких, как ты, всегда ждут. Я же не виноват, что у тебя такой вид.

Парень начал себя вести не самоуверенно, а скорее нахально и оскорбительно. Чили взял его за пуговицу двубортного пиджака:

– Я вот что тебе предлагаю. Если ты уберешься отсюда до того, как я сниму пиджак, так и быть, я не стану вытирать тобой пол и пачкать твой яхт-клубный прикид.

– Нет, Гарри, ты слышал? – устало покачал головой Кэтлетт.

– Гарри, не вмешивайся. Это касается только нас двоих. – Чили расстегнул пуговицу своего пиджака и повернулся к Кэтлетту: – Решай быстрее.

– Ты меня не знаешь, – тихо произнес Кэтлетт. – Тебе только кажется, что знаешь.

– Узнаю, если захочу. Я отберу у тебя ножницы и отрежу ими твои яйца. Ну что, останешься и рискнешь?

– По-моему, разговор стал слишком грубым. Гарри, ты что-нибудь понимаешь?

– Поймет, когда я разъясню ему, почему меня ждали. – Чили начал снимать пиджак. – Хочешь еще что-нибудь добавить? Может, спросишь, как я догадался?

Кэтлетт пожал плечами и промолчал, глаз его не было видно.

– Какая разница? Связываться еще с тобой… – Он положил ножницы на стол. – Не мой стиль. – Он направился к двери. – Но, Гарри, деньги тебе по-прежнему нужны, верно? – Вышел в холл.

Чили протянул руку, взял бокал вина, почувствовав ледяной холод кончиками пальцев, и сделал глоток. Гарри не спускал с него глаз.

– Самое главное, ты не сумел забрать деньги.

– Это не самое главное, Гарри.

– Но ключ все еще у тебя?

– Это далеко не самое главное. – Чили отодвинул стул и сел.

* * *

Отъезжая от дома Карен, Кэтлетт пытался разобраться с потоком мыслей, бурлящих в его голове. Прежде чем что-то делать, нужно поговорить с Медведем, узнать, что произошло в аэропорту, где ключ, как Чили Палмер узнал, что его заложили, если, конечно, не врал, как врет сейчас Гарри. Впрочем, Гарри все равно нуждается в деньгах больше, чем в Чили Палмере, которого тем не менее придется-таки убрать с дороги. Что-то еще не давало ему покоя, этот чемодан… Кэтлетт, очнувшись, резко вывернул руль, едва не врезавшись в появившийся перед носом «БМВ». Машины остановились рядом, стекла опустились, лицо женщины в «БМВ» оказалось чуть выше его лица. Кэтлетт поднял очки на лоб и улыбнулся. Карен не улыбалась, лишь заходящее солнце отражалось в ее очках.

– Мисс Флорс, – обрадовался Кэтлетт, – какая приятная встреча. Надеюсь, Гарри рассказывал вам обо мне. Меня зовут Бо Кэтлетт.

Она молча смотрела на него, выражение лица не менялось.

– Должен признаться, всегда был вашим поклонником.

Выражение лица оставалось прежним.

– Что вы здесь делаете?

– Я разговаривал с Гарри, – ответил Кэтлетт, якобы удивленный ее тоном. – У нас была встреча.

Никаких перемен на лице.

– Если я еще раз увижу вас здесь, позвоню в полицию.

«БМВ» только что был и вдруг исчез, а Кэтлетт тупо пялился в кусты. Вот те на! Она явно невысокого о нем мнения. Как будто уже поговорила с Чили Палмером. Причем сегодня. Нашел же время после всех заморочек. Вернулся из аэропорта, выписался из отеля… Вот что не давало ему покоя – черный нейлоновый чемодан, стоящий в холле возле двери.

До прихода Чили Палмера чемодана там не было.

Выписался из отеля и переехал к Карен Флорс. К кому же еще ведь именно ей он хотел дать роль в фильме. А из отеля выписался на тот случай, если ребята из агентства захотят с ним поговорить. Решил спрятаться здесь. Но это открывает новые возможности. Кэтлетт спускался с холма, раздумывая, которой из них воспользоваться в первую очередь. Как всегда, самой привлекательной ему показалась самая простая. Пристрелить мудака, и все дела.

* * *

Несколько мгновений он не замечал ее.

Карен смотрела, как он сидит за столом. Заметила бутылку скотча и садовые ножницы, увидела, как он подносит бокал вина к губам, делает глоток, затягивается сигаретой и выпускает тонкой струйкой дым, задрав голову. Карен снова превратилась в камеру. И этот парень совсем недавно небрежным тоном сообщил ей, что его могут арестовать федеральные агенты и ему придется вносить залог… Ей хотелось узнать, что произошло, пока Кэтлетт был здесь. Где Гарри и зачем на столе лежат садовые ножницы? Она хотела сначала расспросить его и только потом сообщить сногсшибательную новость. Чили Палмер, крутой парень из Майами. Причем крутой по-настоящему, а не как в кино. Она наблюдала за ними глазами-объективами и размышляла, действительно ли он крутой или просто играет. Если играет, то актер из него просто превосходный.

– Все так хорошо, и никаких забот… – усмехнулась она.

Он обернулся:

– Эй, как дела?

– Тебя действительно ничего не волнует?

– По поводу?

Она не сдержала улыбки, потому что этот полный насмешки взгляд явно был частью игры. Впрочем, сейчас он улыбался, и все выглядело вполне естественно.

– А где Гарри?

– В туалете, наверное. Куда идет, он мне не сказал, но я полагаю, он там.

– Здесь был Кэтлетт?..

– Да? Видела его?

– Чуть не врезалась, когда он отъезжал.

– Надеюсь, он отъехал навсегда. Я объяснил Гарри ситуацию, посоветовал проверить мозги, если ему вдруг придет в голову мысль еще раз повидаться с этим парнем. Гарри все время кивал, говорил, что все понимает, пока я не сказал, что ключ от ячейки забрал Боунс. После этого он не произнес ни слова.

– Обычная реакция. Он часто дуется.

Она думала спросить о ножницах, но ей не терпелось сообщить ему последние новости.

– Кстати, Илейн переговорила с Майклом…

– Черт, где там Гарри? – сразу же воскликнул Чили. – Ему тоже нужно послушать.

– Он хочет встретиться с тобой, а не с ним.

Чили ничего не ответил, и она села напротив, не сводя с него глаз.

– Ты рассказывал ему о ростовщике и этом парне из химчистки?

– Он об этом хочет поговорить?

– Майкл уверил Илейн, что лучшего предложения в жизни не слышал. Илейн заинтересовалась.

– Да, но я ничего не предлагал. Он попытался сыграть ростовщика, посмотреть, как получится. А я дал ему ситуацию, вот и все.

– Он приглашает тебя сегодня на ужин в «Джимми». – Карен по-прежнему не сводила с него глаз. – Если ты согласен, конечно.

– Неплохое заведение? – Чили насмешливо задрал брови.

– Делаешь вид, что тебе смешно, верно? Но ты ведь встретишься с ним?

– Смотря кто платит.

– У тебя нет сценария. Есть начало идеи без развития…

– Я дополнил идею. Там появилась девушка.

– И что происходит? В чем фабула?

– Имеешь в виду тематическую направленность? Я пока не решил, как быть с визуальной структурой.

– Ты серьезно?

– Парень захотел пообщаться, я это умею. Но Гарри должен присутствовать.

– Иначе встреча не состоится?

– Зачем же так? Мы что, должны спрашивать разрешение? Гарри придет со мной – и что? Майкл велит ему убираться? Заведем разговор о «Лавджое», посмотрим, что выйдет. Если Майкл скажет «нет», у Гарри будет шанс поспорить. Не станет же он винить меня в том, что парень не хочет играть эту роль.

– Значит, серьезно.

– А в чем проблемы?

– Верно, это ведь всего-навсего кино. – Она снова улыбнулась. – Пятнадцать лет в Голливуде… Все отдала бы, чтобы присутствовать на этой встрече.

– Почему нет? Пошли.

Она все еще качала головой, когда пришел Гарри.

– Звонил Майкл, хочет встретиться, – произнес Чили.

– Самое время.

Карен снова покачала головой, на этот раз медленнее, как бы не веря собственным ушам. Гарри не заметил – наливал себе скотч. А Чили заметил и посмотрел на нее, с невинным видом подняв брови.

25

Чили, конечно, шутил, когда спрашивал, хорошее ли это заведение, но она ничего не сказала и не ответила, кто будет оплачивать обед. Проходя мимо затемненного коктейль-бара, он понял, что обед на троих с вином будет стоить не меньше ста баксов.

Их провели к столику в центре передней части зала, а в восемь тридцать вечера ресторан был битком набит. Майкл хоть и сделал заказ, сам появился только после девяти. Потом минут десять он пробирался к столику, раскланиваясь с посетителями и пожимая протянутые руки. Вел себя вежливо, всем улыбался. Здесь к нему относились так же, как к Момо в клубе на Восемьдесят Шестой улице. Только Момо был бы в костюме, как и большинство посетителей, а Майкл был одет в свою кожаную летную куртку времен Второй мировой войны, наброшенную поверх темной футболки.

Сев за столик, он бросил взгляд на бокалы, заказал себе «Перье» и сразу же замахал рукой перед лицом:

– Извините, я очень вас обижу, если попрошу не курить?

Гарри торопливо загасил сигарету, уверив, что все в порядке и что он все равно собирается бросать. Чили еще раз затянулся и выпустил дым тонкой струйкой в сторону пустого стула и входа в зал, где стоял какой-то коротышка с темными блестящими волосами, к которому мгновенно подлетел метрдотель и залебезил, как только что лебезил перед Майклом – хотя парень явно не был кинозвездой, иначе Чили узнал бы его. Чили показалось, что у девяноста процентов парней в Голливуде темные волосы. Он обвел взглядом зал, и его догадка подтвердилась. Много темных волос разных оттенков на мужиках, много светлых волос разных оттенков на женщинах. Пожилые мужчины с молодыми женщинами и девушками – все, как он и ожидал. Майкл тем временем пояснил, что, согласно прочитанному им научному исследованию, курильщики реже занимаются спортом, чаще не пристегивают ремни безопасности в машине, чаще спорят и опаздывают на работу, в два и две десятых раза чаще жалуются на жизнь, не говоря уже о том, что они в два и шесть десятых раза чаще болеют бронхитом и эмфиземой.

– Было такое исследование? – удивился Гарри. – Надо обязательно изучить.

Метрдотель смотрел на них, а парень с темными блестящими волосами уже подходил к столику. Чили заметил, что он одет в темно-серую рубашку с галстуком, темно-серый же пиджак спортивного покроя и светло-серые брюки, похожие на пижамные. Цвета дерьмовые, а парень весь светится. Он отодвинул стул, сел, отогнал взмахом руки попытавшегося придвинуть стул к столу метрдотеля и, повернувшись спиной к Чили, наклонился к Майклу.

– Бадди… – несколько удивленно, как показалось Чили, промолвил Майкл.

Бадди должен был знать Гарри, но даже не взглянул в его сторону, лишь быстро заговорил:

– Они хотят, чтобы ты встретился с этим продюсером, о котором все время трендят. Представляешь? Парень – всего лишь писатель. Пишет книги, даже не сценарии, но хочет, чтобы продюсером была эта телка. Никогда ни о чем подобном не слышал.

– Мне нужен этот материал, – сказал Майкл.

– Не волнуйся, ты его получишь. Я сказал этому агенту типа: «Что за хрень, пистолет мне к голове приставляешь, да? Зачем нам эта телка?» Вопрос-то уже решенный. А еще сказал: «Ну а если у них с Майклом взаимное непонимание? Сколько фильмов она сделала? Три?» Один прошел неплохо, два других едва покрыли затраты.

– Мне нужна эта книга, – повторил Майкл.

– Майкл, ты ее получишь, как только мы покончим с этим долбаным спором. Будь он режиссером, я бы еще мог понять, что ему нужен продюсер, с которым он сможет работать. Но он же писатель, мать его. Я так и заявил его агенту: «Эй, знаешь, Майкл ведь не обязан приобретать опцион на эту книгу», а тот мне: «Ну а мы не обязаны ее продавать», а я ему: «На хрена он ее написал, если не хочет продавать?» Нет, ты когда-нибудь слышал что-нибудь подобное?

– Ты должен понять, из каких побуждений он так поступает. Писатель иногда долгие годы пишет книгу, и неизвестно, продастся ли она. Ради чего он работает?

– Ради денег. В надежде сорвать крупный куш. Продать ее Майклу Уиру. Ради чего же еще? Знаешь, как мы поступим? Согласимся на встречу. А когда эта телка заявится, попросим ее подождать. Я позвоню этому агенту и спрошу: «Мы договорились? Давай колись, мы договорились или нет? Если не договорились, я гоню эту телку домой». Уверяю, если так их подставить, договоримся минут через пять.

Чили смотрел, как Майкл играет коробком спичек, от которых никто никогда не прикурит.

– Решай сам.

– Я тебе позвоню, – пообещал Бадди. Встав из-за стола, он как будто только сейчас заметил Гарри.

– Эй, Бадди, как поживаешь? – Гарри не терпелось, чтобы его узнали.

Агент кивнул – замечательно, мол, – и бросил взгляд в сторону Чили, как бы говоря: «Что? Еще один? И откуда они берутся?» Майкл не стал представлять Чили, лишь еще раз повторил, что эта книга ему нужна. Бадди ответил, что она уже у него в кармане, и ушел.

– Итак… – начал было Гарри, но его перебил Чили, которому не терпелось задать Майклу вопрос:

– Как я понял, простите, что спрашиваю, если другой агент скажет «о'кей», вы заключаете сделку, верно? А с этой женщиной, продюсером, вы будете встречаться?

– Не знаю, – задумался Майкл. – Полагаю, нам придется поговорить с ней. Честно говоря, я этим не занимаюсь.

– Чил, Майкл тут ни при чем, – встрял Гарри. Майкл закивал:

– Всему виной игра мышцами, танцы агентов друг перед другом в надежде занять более высокое положение.

– Они танцуют, а женщина стоит в центре, не понимая, что происходит. Вы используете ее как заложницу, чтобы получить то, что хотите.

– Да перестаньте, мне нужна только книга.

– А если они скажут «нет», вы ее пристрелите? – осведомился Чили.

И улыбнулся.

Майкл шутки не понял.

– Ну почему все меня обижают? – взмолилась звезда.

Было уже темно, а Кэтлетт так и не смог поговорить с Медведем. Звонил несколько раз, вернувшись домой, но не услышал ни слова. Даже от автоответчика. Сейчас Кэтлетт стоял на крыше своего дома, смотрел в ночь и пытался мысли привести в порядок.

Его мысли вдруг переключились на прадедушку с кавалерийской шпагой, потому что тот, настоящий Бо Кэтлетт, тоже жил на горе и из окон его дома тоже открывался вид, но без освещенных бассейнов, без девичьего смеха в ночи, даже без холодных звуков музыки, доносившихся сейчас снизу. У настоящего Бо Кэтлетта был вид из окна, была шпага, была своя скво, но чем он занимался? Перед самой своей смертью бабушка Кэтлетта прошептала: «Он много чем занимался», – но не уточнила, чем именно. Мысли Кэтлетта плавно перешли на вестерны, он задумался, что там поделывают другие люди, не ковбои. Живут в маленьких городках с одной улицей, носят шестизарядные револьверы, куда-то вечно спешат, как статисты в кино. Каскадеров всегда сшибают с лошадей или с крыш, а еще они падают, ломая перила, с террас и балконов. Стоит только прикоснуться к перилам, и те сразу же ломаются, как будто плотники на Диком Западе не умели делать перила. В тебя стреляют, ты налетаешь на перила – и все, уже летишь…

Он сам стоял, прислонившись к перилам. Мысли вернулись из столетнего прошлого в настоящее.

Об эти перила можно биться всем телом. Они сделаны из калифорнийского красного дерева, крепко закреплены болтами. Вид примерно такой же, как с двенадцатого этажа отеля, в котором он однажды останавливался. Если упасть, как в кино, до бассейна не долетишь. Врежешься в склон на полпути, потом покатишься вниз, как по лестнице, и приземлишься среди кустов и дерьма – там, где прячутся койоты… Он смотрел вниз и раздумывал, а не пригласить ли сюда Чили Пал-мера.

Не знаю, как это случилось, офицер, перила почему-то сломались…

Кэтлетт взял телефон со стула, в двадцатый раз набрал номер и дозвонился. Вот черт! Услышал голос Медведя.

– Чем ты сегодня весь день занимался? – спросил Кэтлетт, решив говорить с Медведем холодно, не трепать себе нервы.

– Парень их одурачил.

– Ты говоришь о Чили Палмере? Это я знаю.

– А еще в новостях сообщили об аресте в аэропорту. Взяли парня из Майами, предположительно связанного с организованной преступностью.

– Ага, значит, ты новости смотрел? Как еще развлекался? Пару комедий случаем не поглядел вместо того, чтобы мне позвонить?

– Отвозил Фарру к матери в Коста-Месу. По тамошнему телевизору шел выпуск новостей. Я все и увидел. Потом посидел немного из вежливости, объяснил, почему всегда опаздываю с чеком. Вернувшись, захотел поесть. Подумал, что ты все равно уже переговорил с Гарри и все узнал. В сущности, мне наплевать, узнал ты или нет, я прекращаю работать на тебя и Ронни, завязываю.

– И это говорит человек, прыгавший с высотных зданий?

– Я прыгал на воздушные подушки. В твоих делах под задницу ничего не подложишь. У меня есть Фарра, я должен думать о ней.

– Ты и так только о ней думаешь. Даже продукт покупаешь только вместе с ней.

– Я завязал, Кэт. Ронни забрал два кило для Палм-Дезерт, остальное я привезу завтра утром, и мы в расчете.

– Ты серьезно все обдумал?

– Я размышлял об этом всю дорогу в Коста-Месу и обратно.

– Может, завтра поговорим? Сегодня у меня есть для тебя несложная работенка. Чили живет у той женщины, у Карен. Я хочу, чтобы ты открыл мне дверь.

– Я уже и так твой соучастник по одному делу. Хочешь войти в дом – выбей окно.

– А если у нее сигнализация?

– Отлично, значит, не выбивай.

– С тобой что-то случилось, да? Это падение с лестницы тебя так потрясло?

– И прочистило мозги. Здесь все по-другому, не так как в кино. Когда ставишь трюк, знаешь, что произойдет. А этот парень не привык валять дурака, он сразу приступает к делу. Может быть, ты с ним и говорил, да только ничего ты не понял.

– Угу. Послушай, Медведь, у меня тут идея возникла.

Как будто они по-прежнему друзья…

– Возьми пилу, нет, лучше гаечный ключ, и сделай так, чтобы мои перила на крыше сломались, как в кино. Понимаешь, о чем я? В парня стреляют, он пятится, перила ломаются, и он падает вниз. Только и нужно, что отвинтить болты, крепящие перила к полу. Потом я приглашу в дом Чили Пал-мера, предложу полюбоваться видом с крыши… А? Что думаешь?

– Кэт, это не кино, а настоящая жизнь.

– Ну, можно же сделать, верно? Ослабишь несколько болтов… Представляю себе картинку. Только как бы его в дом заманить? Нет, лучше пойду к той бабе и мочкану там. Поможешь мне?

Молчание в трубке, и только после долгой паузы раздался голос Медведя:

– Нет, не помогу.

– Уверен?

– Я же сказал тебе, что завязал.

– Не люблю оставаться в одиночестве.

– Не повезло.

– Настолько не люблю, что сразу сдам тебя, если меня возьмут. Может, мне срок скостят – за аса-взломщика и одного из наркокоролей Западного побережья. Догадываешься, о чем я? Скажу им, где ты живешь, где хранишь продукт. Копы очень любят про это слушать.

Снова молчание, а потом единственное слово, произнесенное совсем тихо:

– Почему?

– Потому, что я такой подленький говнюк. А ты как думал? – Кэтлетт повесил трубку.

Да, приятно было подшутить над Медведем, нагнать страху на мужика такого размера. Ладно, забыли о нем. С Йайо он справился без помощи Медведя, и с тем парнем на бензоколонке в Бейкерсфилде тоже, и с теми двумя кретинами, которые мешали ему работать. Одного он сделал на перекрестке у светофора, другого – на ступеньках крыльца. Не сидел, не разрабатывал план. Просто почувствовал необходимость и сделал. Сейчас надо поступить так же, а не думать о том, есть в доме сигнализация или нет. Гарри сказал, что Чили вошел в дом ночью. И ни слова о сигнале тревоги. Чили Палмер вошел в дом, включил телевизор, а Гарри, как настоящий мужчина, спустился вниз проверить обстановку, но без пистолета, потому что пистолета в доме нет…

* * *

Гарри потребовалось ровно две минуты, чтобы остановить свой выбор на норвежском лососе и скотче – так ему не терпелось поскорее перейти к делу. Пока Чили изучал меню, Майкл рассказывал о странном негативном влиянии отца на мотивацию его карьеры. Гарри готов был поспорить, что Чили, сколько бы он ни листал меню, все равно закажет мясо. Так и случилось: бифштекс с кровью, печеный картофель, фирменный салат, суп и полдюжины атлантических устриц. Да, еще порцию скотча. Майкл никак не мог закончить рассказ об отце, об этом тиране, всю жизнь торговавшем париками и настаивавшем на том, чтобы сын продолжил дело предков. Старший официант терпеливо ждал. Потом Майкл некоторое время изучал меню, хотя, Гарри снова готов был поспорить, ничего не собирался из него заказывать. Это было неписаное правило Голливуда – никогда не заказывать из меню. Следовало выдумать нечто необычное или объяснить, что блюдо следует приготовить именно так, как это делала мама, когда они жили в Куинсе. Семимиллионный актер в куртке, которую постеснялся бы надеть даже бродяга, как-то смущенно, почти извиняющимся тоном поведал официанту, что хотел бы заказать омлет с сыром и луком-шалотом, но только чтобы лук был лишь слегка подрумяненным. «Конечно, сэр», – кивнул старший официант. «Потом, я хотел бы приправить омлет легким томатным соусом, добавив в него немного чеснока, но, пожалуйста, без орегана». – «Конечно». – «И свежие бобы в томатном соусе». Гарри ужасно хотелось сказать: «Майкл, можешь заказывать все что угодно. Хочешь вареного козла? За ним пошлют, даже если его не окажется на кухне». Господи, что приходится терпеть от этих актеров… Вот бы можно было делать кино без них.

* * *

– В этом проекте меня особенно привлекает возможность сыграть достаточно банального и избитого героя совсем по-иному, так, как этого еще не делал никто, пойти наперекор сложившемуся стереотипу.

Гарри эти слова понравились. Жаль только, нельзя курить, чтобы насладиться услышанным сполна. Чили ел мороженое, такое впечатление, разговор его совсем не интересует.

– Подобным образом я подошел к роли Наполеона в «Эльбе», – продолжал Майкл. – По сценарию это суровый, мрачный человек, которому предначертано судьбой быть трагической фигурой. Я подумал, что именно таким мы всегда его представляли, с рукой, заложенной в шинель на груди. Но почему войска были так верны ему? Почему готовы были следовать за этим неврастеником с комплексом, названным потом его именем, в ад и обратно раз за разом, до самого Ватерлоо?

«В ад и обратно, – почему-то подумал Гарри, – в главной роли Оди Мерфи, 1955 год».

– И как я поступил? Попытался отделить историческую личность от человека, сделать зримой дихотомию, представить его, так сказать, в кулуарах, показать, как он занимается любовью, напивается, бузит, одним словом. – Майкл улыбнулся.

Гарри продолжал внимать.

– И знаете, я представил его в эти моменты жизни каким-то озорным. Может быть, потому, что он был маленького роста. Он был по-детски непосредственным в проказах и любви к жизни, он у меня постоянно шутит, передразнивает своих генералов. Я пью вино, курю гашиш, хихикаю, пару раз за фильм прихватываю Жозефину… Именно эту человеческую сторону чувствуют мои гренадеры, именно поэтому они любят меня, а не историческую личность, именно поэтому готовы умереть за меня.

– Конечно, – кивнул Гарри. – Показав его человеческую сущность, ты заставляешь зрителей сопереживать.

– А почему он так держал руку? – спросил Чили.

– Такая поза была модной в то время. Именно об этом я и говорю. Есть поза героя, которую замечает большинство людей, и есть живой человек, который смеется и плачет, занимается любовью. Думаю, романтический аспект крайне важен в нашей истории. Нашим героям не просто захотелось вдруг перепихнуться, все гораздо глубже. Они полюбили друг друга. В том, как они трахаются, есть доля глубокого уважения друг к другу. Понимаете, что я имею в виду? Этот аспект находится в полном противоречии с общепринятым типом героя.

– С момента его первого появления на экране, – подхватил Гарри.

Майкл даже не взглянул на него, он по-прежнему обращался только к Чили, наверное, потому, что тот уже говорил с ним о сценарии.

– И вот их жизнь в опасности, их преследует гангстер, и это не только усиливает напряжение, но еще и добавляет элемент тоски и сожаления в их любовь. Теперь у них есть ради чего жить, есть что терять.

– Гангстер? – переспросил Гарри.

Майкл – типичный актер на сцене – пропустил мимо ушей и этот вопрос. Господи, простой, прямой вопрос.

– Но я, естественно, должен учитывать и то, что сплю с чужой женой. Я понимаю, что тот тип трус и подлец… Кстати, чем он занимается?

– Он агент, а его жена – рок-певица. Он ее представляет, – пояснил Чили.

Майкл кивнул:

– Как Никки. Мне нравится. Занимается тем же, чем и моя подруга.

Гарри уставился на Чили. Тот ел мороженое и отказывался смотреть в его сторону.

– Мы еще работаем над концовкой, – сообщил Чили Майклу.

– Да? – несколько удивленно. – А я думал, вы уже принесли сценарий.

– У тебя был первый, черновой вариант, – решил вмешаться в разговор Гарри, в надежде хоть что-нибудь понять. – Ты его читал, я посылал его тебе домой.

Он увидел, как Майкл удивленно качает головой.

– В сущности, – продолжал Чили, – следует изменить концовку и добавить несколько эпизодов.

О чем это он? Майкл уже смотрит на часы.

– Илейн просила нас зайти завтра днем, в любое удобное время. Что скажете?

Гарри увидел, что Чили кивнул, и кивнул тоже.

– Пора бежать, – развел руками Майкл. – Надеюсь, вы внесете в сценарий их опасения по поводу денег. Это становится моральной дилеммой. Они пытаются объяснить логически, почему оставили деньги у себя, но в конце решают отказаться от них. – Он взглянул на Чили: – Что скажете?

– О каких деньгах мы говорим? – нахмурился Гарри.

Майкл наконец посмотрел на него, но как-то озадаченно.

– О трехстах тысячах, – ответил он. – Другие деньги там не упоминаются, я надеюсь. Поймите, я не пытаюсь казаться смешным и спрашиваю только потому, что не читал сценарий. Думаю, в конце концов они решат отдать деньги мужу, которого рано или поздно поймают. Нет, подождите. – Майкл замолчал на мгновение. – Сначала мужа находит гангстер, избивает его, пытается ограбить.

Но денег у мужа нет. Их каким-то образом забрали любовники. И вот мы видим эти бабки сваленными в кучу на кровати. Пусть там будет миллион. Почему нет? Гангстер, от вида которого у зрителей встают волосы дыбом, уже дышит им в затылок, но любовники не знают об этом. Назревает крутая финальная сцена. Но до того… Или после, это неважно, ростовщик принимает решение – деньги они оставить не могут.

– Ростовщик? – переспросил Гарри.

Майкл повернулся к нему:

– Гарри, посмотри на меня.

Гарри и так не спускал с него глаз.

– Неплохо, – похвалил Чили. – Уже начинает получаться.

Гарри повернулся к Чили, потом снова оглянулся на Майкла:

– Господи, значит, все это время…

Но Майкл уже не слушал его, вставал из-за стола:

– Понимаю, пока не прочитаешь сценарий, нужно молчать, но чувствую, что все получится. Я уже вижу себя в роли ростовщика. Мне даже страшно, настолько хорошо я его понимаю. Я готов сыграть его прямо сейчас, без подготовки.

– О чем я думаю? – спросил Чили.

Майкл широко улыбнулся:

– Ну, возможно, неделька на подготовку все же понадобится. Увидимся завтра? В «Тауэре». – Он уже отошел от стола, но остановился: – Чил, поработай над моральной дилеммой. Гарри? Помнишь, ты не дал мне роль в «Гнусных тварях»? Я даже рад, что так случилось, иначе я мог бы стать актером одного амплуа.

Майкл чуть ли не бегом двинулся к выходу, огибая столики и пожимая руки. Гарри проводил его взглядом, после чего повернулся к Чили:

– И все это время он говорил о твоем фильме.

Чили кивнул.

– Мы за этим пришли сюда?

Чили кивнул.

– Ты рассказал Майклу о своем фильме, когда с ним встречался? А о «Лавджое» даже не упомянул?

Чили доел мороженое.

– Гарри, – промолвил он, доставая сигареты, – давай закурим и выпьем после обеда по рюмочке. Что скажешь?

26

Карен, одетая в белый свитер крупной вязки, ждала его у дома. Они обогнули дом со стороны патио, миновали бассейн, больше похожий на пруд с чистым дном, листьями и темными тенями на поверхности воды. Чили рассказал ей, как прошел обед с Майклом, передал почти все, слово в слово, а потом спросил:

– Угадай, кто платил?

Карен заявила, что, во-первых, высокооплачиваемые кинозвезды никогда не платят по чекам, они вообще не подозревают, что сколько стоит. Никогда не могут вспомнить свой почтовый индекс, а зачастую даже номер телефона забывают. Особенно те, кто меняет его каждый раз при смене любовницы. Ее голос нарушал тишину ночи. Если бы сквозь листву не были видны тускло освещенные окна дома, могло показаться, что они в лесу, вдали от людей, шума и огней. Она специально встретила его на улице и привела сюда. Он понял, что скоро они окажутся в постели. Хотя сам не знал, откуда такая уверенность – видимо, определенный настрой вызывала ее близость в темноте, приятные запахи в воздухе и лунный свет. А может, намеком послужило то, что она ждала его на улице. Он не спрашивал себя, почему она хочет переспать с ним. Такая мысль просто не приходила ему в голову.

– Кто платил, ты или Гарри?

– Я.

– Пожалел его?

– Возможно. Просто он решил, что я пытаюсь его подставить, и мне пришлось разубеждать его, причем дважды. Многовато для одного дня. Майкл ушел, а мы еще целый час сидели там и говорили. Знаешь, сколько стоил омлет?

– Двадцать баксов.

– Двадцать два с половиной.

– А он съел только половину.

– И того меньше. Весь обед обошелся в двести с четвертью, включая чаевые, а мы ведь даже вино не заказывали.

– Гарри поехал домой?

– Да, чуть не плача от жалости к себе. Я ему сказал: «Гарри, не я это придумал, не я назначил встречу. Почему ты не спросил о „Лавджое“, если хотел?» А он ответил: «Я что, должен был бежать за ним на стоянку?» Здесь он прав. Майкл не давал никому рта раскрыть, после чего ушел, даже не взглянув на чек. Не знаю, мог бы хотя бы предложить расплатиться. Увидимся завтра на встрече, и все. Теперь мне придется что-то придумывать, причем быстро – или забыть об этой затее. Или разрешить Майклу додумать сценарий. Все равно, он лучше меня разбирается в этом. Постоянно твердил, как следует поступить, чтобы кино получилось, как важна любовная линия, как ему не терпится сыграть ростовщика, только нужно сделать его положительным героем, как будто все люди сгорают от нетерпения заплатить ему сто пятьдесят процентов годовых. Понимаешь, о чем я?

– Майкл всегда так поступает, подделывает сценарий под себя, а потом уходит. Ростовщик становится нейрохирургом, владелец химчистки – не знаю кем.

– Я сам хотел сделать его агентом, а его жену Фей – рок-певицей. История немножко отличается от той, что я рассказывал тебе и Гарри. Она приезжает сюда с ростовщиком, и они влюбляются друг в друга, пока ищут Лео. К тому же их преследует гангстер.

Карен резко остановилась и повернулась к нему:

– Его зовут Рей Боунс?

– Да, но, думаю, имя надо изменить. Не хочу таскаться по судам. Хватит с меня настоящего Рея Боунса.

Они пошли к дому. Карен поежилась под толстым свитером, скрестила руки на груди и сунула ладони в рукава.

– А Кэтлетт? – спросила она.

– Его в фильме быть не должно.

– Уверен? Замысел фильма родился у тебя на основе реальных событий, но сейчас ты начинаешь добавлять вымысел. Усиливаешь роль Фей, что вполне неплохо…

– Я понял это, когда увидел, что в «Лавджое» тоже не хватает женской роли.

– Чудесно. Но что именно ты решил оставить, а что – выбросить?

– Ну, если у меня есть отрицательный герой Боунс, зачем мне Кэтлетт? Это фильм не о том, как делается кино, а о том, как получить деньги и остаться в живых. Или, как сказал Майкл, о моральной дилемме. Могут ли они оставить деньги себе? Майкл говорит, что не могут.

– Значит, решено. У тебя есть действие, приключения, любовная история, хорошие герои… Есть чудесная сцена с Боунсом в номере отеля. Он забирает ключ от ячейки, ты его подставляешь. – Она на мгновение замолчала. – Хорошее, дерзкое решение, но для концовки не годится. То, что происходит в аэропорту, остается за кадром. Ты не можешь участвовать в этой сцене.

– То есть ростовщик не может.

– Да, верно. – Карен думала о чем-то другом. – Может быть, в сцене в номере отеля заменить Боунса на Лео. Ее нельзя выбрасывать – слишком хороша. Лео находит ключ, едет в аэропорт за деньгами, а ты звонишь в Агентство по борьбе с наркотиками.

– Я бы так не поступил.

– Но поступил ведь.

– Да, с Боунсом, однако подставить Лео я бы не смог.

– Ну… не знаю. Кэтлетт как персонаж мне нравится. По-твоему, он совсем не вписывается в картину?

– Это проблема Гарри.

– А Гарри тоже нет в фильме?

– Ту часть, в которой ростовщик его ищет, я исключил.

Он подумал о Кэтлетте, потом о Медведе, вспомнил, как тот катился вниз по лестнице в ресторане, но не смог придумать, как использовать эту сцену.

– Я бы пока поостереглась выбрасывать сцены из сценария.

Они вернулись к патио, и она повернулась к нему лицом, зябко поеживаясь, обнимая себя ладонями, засунутыми в рукава.

– Как назовешь фильм? «Голливудское приключение Чили»?

– Это совсем другая история, впрочем, название мне нравится.

– Что будем делать?

– Я готов, если ты готова.

* * *

Он открывал глаза и видел, что она наблюдает за ним. Сначала с улыбкой. И он сразу вспомнил, что, по ее словам, Майкл в постели любил отпускать всякие шуточки. А затем она закрывала глаза, и он закрывал тоже, двигаясь вместе с ней в унисон, все время двигаясь. Потом он открывал глаза и замечал, что она смотрит на него, ее глаза были совсем рядом. Она не притворялась, ей действительно было приятно, он определил это по тому, как раскрылись ее губы, но видел он и широко открытые глаза, как будто она едет на велосипеде, отпустив руль и рассматривая какую-то вещь, которую держит в руках. Делала два дела одновременно, наслаждалась телом и заставляла мозг работать, наблюдать, пока ее глаза не подернулись пеленой, как бывало со всеми в последние, лишенные всяких мыслей, моменты наслаждения. Потом она снова открыла глаза – взгляд ее был мечтательным и почему-то задумчивым – и сказала, что как будто провалилась в пропасть, но не испытала страха, зная, что ей ничего не грозит. Ему показалось, что она постоянно анализирует свои поступки, следит за ним, чтобы понять, как действует на него. Карен вышла в ванную, но через несколько минут вернулась, и он успел разглядеть и запомнить на всю жизнь ее тело, прежде чем она выключила свет и легла в постель.

Чили уже приготовился к тому, что она захочет прижаться к нему, как всегда поступали другие женщины после акта любви, однако она осталась на своей половине кровати и некоторое время лежала молча. Даже темнота вокруг них изменилась, стала темнотой для сна, а не для любви. «Ну и замечательно», – подумал он, хотя ожидал чего-то большего. И он совсем удивился, услышав ее голос:

– Я наблюдала за тобой.

– Я заметил.

– Из тебя получился бы неплохой актер. Знаю, иногда ты играешь, но стараешься делать это незаметно.

– Думаешь, я притворялся?

– Только не сейчас.

– Значит, меня пробовали на роль?

– Мы занимались любовью, потому что так хотели. И это единственная причина.

– Да, но ты наблюдала за мной.

– Всего одну минутку.

– Минутку? А по-моему, гораздо дольше.

– Почему ты злишься? Я только сказала, что из тебя получился бы неплохой актер. Ты все неправильно понял.

– Не люблю, когда за мной наблюдают.

– Тогда у тебя могут возникнуть проблемы.

– Почему?

– В случае если ты захочешь стать актером.

– А я говорил, что хочу?

– Не хочешь, не надо.

Они помолчали.

– Вряд ли я способен стать кинозвездой, скорее – характерным актером.

– Давай поговорим утром, я так устала.

– Знаешь, кто пойдет смотреть фильм с моим участием? Мать и пара тетушек. Может, еще Томми заявится, чтобы посмеяться.

Карен ничего не ответила, давая понять, что разговор окончен.

Он видел себя в некоторых фильмах с Де Ниро. Возможно, мог бы сыграть крутого парня, как Аль Пачино… Но совершенно не представлял себя, например, в том фильме, где троим оболтусам оставили ребенка. Эти великовозрастные придурки понятия не имеют, как за ним ухаживать, поэтому только и делают, что пытаются выглядеть остроумными. Только и могут, что глаза таращить. Но зрителям подобное дерьмо нравится, они валом валят на такие фильмы. Впрочем, наверное, сыграть этакого милашку весьма непросто.

Какую роль он еще может исполнить? Самого себя? Ростовщика?

Нет, если он попытается сыграть самого себя, у него ничего не получится, потому что играть не так просто, как кажется. Это он уже понял. Нет, ему нужно…

– Я совсем забыла, тебе звонил Медведь, – раздался голос Карен из темноты.

– Да? – Чили почему-то не удивился. – Что он хотел?

– Оставил номер.

– Позвоню ему утром.

Медведь подождет. Сейчас нужно думать о концовке и о названии. «Контракт с Майклом»? Нет, это реальная жизнь, а не кино. Последнее время он все время их путает – «Голливудские приключения Чили» и эту, настоящую…

* * *

Наверно, он тоже услышал шум – ведь что-то разбудило его еще до того, как Карен сказала: «Господи, нет, только не это». Чили повернулся на спину и стал смотреть на тусклый прямоугольник на потолке. «Это Гарри», – заявила Карен. Он слышал едва различимые голоса, как будто по телевизору в кабинете показывают кино. «Гарри решил выкинуть тот же фокус. Нажрался, и ему в голову пришла эта чудесная мысль». Карен села, он увидел ее лицо и грудь в профиль. Это тоже следовало запомнить. Часы за ее спиной показывали время: «4.36».

– Если он пил всю ночь… – Чили помедлил, прежде чем договорить. – Значит, должен был уже вырубиться. За руль бы он не полез.

– Можешь сам спросить, как он там развлекается. Он тебя ждет.

Она повернулась, взбила подушки и легла.

– Насколько я знаю Гарри, увидев тебя, он изобразит удивление: «О, я тебя разбудил? Прости, прости…» То, что произошло во время обеда, не забыто, лишь отложено на время. Гарри пытается остаться на плаву. Пять часов назад он наконец понял, что его проект мертв. Значит, стоит попытаться заполучить кусок твоего пирога, да побыстрее. Он предложит себя в качестве продюсера…

– Ну, не знаю. – Чили пытался расслышать другие звуки, не только телевизор.

Но Карен не умолкала:

– Он привлечет к работе писателя, наверное, Мюррея, будет вести все переговоры. Сюжет он уже обдумал, иначе не приперся бы сюда в половине пятого утра. Скажет, что не терпелось рассказать тебе. А на самом деле решил просто отомстить. Он все еще считает, что ты украл у него Майкла; к тому же – а это я знаю точно – ему не понравится то, что мы вместе.

Чили все это терпеливо выслушал, после чего заметил:

– Вряд ли это Гарри.

Эти слова заставили Карен на время умолкнуть и дали ему возможность прислушаться к звукам, доносящимся снизу. Он услышал выстрелы, резкий визг рикошета, когда пули отскакивают от камней.

– Если это не Гарри… – начала Карен.

– Точно не знаю. Надеюсь, права ты, а не я. Вестерн. Вот голос Джона Уэйна. Джон Уэйн разговаривает с Дином Мартином – Дин Мартин слыл самым непохожим на ковбоя актером. Вставая с кровати, Чили сказал Карен:

– По-моему, это «Рио-Браво».

* * *

Кэтлетт сидел в темноте, включив огромный телевизор на полную громкость. Точь-в-точь как Чили. Только показывали кино, а не шоу Дэвида Леттермана, к тому же в руке у Кэтлетта, лежащей на столе, был зажат пистолет Ронни, «хардболлер» сорок пятого калибра. Дуло смотрело в сторону приоткрытой двери. Кино с Джоном Уэйном, кажется, называлось «Эльдорадо», сейчас как раз завязалась крутая перестрелка, звук оглушал, но Кэтлетт не стал убавлять громкость – он хотел, чтобы Чили Палмер услышал грохот и спустился вниз, думая, что это Гарри решил над ним подшутить. Кэтлетт предварительно позвонил Гарри, чтобы удостовериться, что он дома, а не здесь, и, выждав бесчисленное множество гудков, уже собирался вешать трубку, когда наконец в наушнике раздался невнятный голос. Нажрался как сволочь, и Кэтлетт посоветовал ему ложиться спать, чтобы не упасть и не пораниться. Теперь оставалось сделать то, зачем он сюда пришел. Кэтлетт дождется, когда Чили Палмер войдет в дверь, даже позволит ему сказать несколько слов, но сам ничего не ответит. Затем последуют выстрелы – один, два, сколько потребуется. И отход тем же путем, которым пришел, – через незапертую дверь в патио.

Он специально дождался поздней ночи, чтобы его никто не увидел, чтобы не наткнуться на какого-нибудь запоздалого гуляку. Обычно люди в этом городе ложатся спать рано, но некоторые любят ходить на вечеринки и возвращаться оттуда вдрызг пьяными. Четыре часа ночи – самое тихое время. Здесь он сидел с двадцати минут пятого. Черт, если Чили Палмер не спустится в течение двух минут, придется самому отправиться на его поиски.

* * *

Чили надел штаны и туфли, потом достал купленную в аэропорту футболку «Лейкерс», которую захватил, чтобы надеть специально для Ка-рен. Однако продемонстрировать ее не успел. Поднявшись наверх, они сразу завалились в постель, и ему стало не до футболки. Футболка оказалась ему впору, хотя Карен, наверное, ничего не видела в темноте. Он подошел к двери спальни и прислушался. Определенно «Рио-Браво».

– Ты собираешься спускаться? – спросила Карен через минуту.

Он повернулся к ней:

– Не знаю.

– Значит, пойду я. – Карен вскочила с кровати. – Ты ничуть не лучше Гарри.

Она быстро натянула толстый свитер и джинсы. Сейчас она выглядела лет на двадцать, не больше. Когда Карен подошла к двери, Чили положил ей руку на плечо:

– А если это не Гарри?

– То есть сюда явился кто-то посторонний и решил выкинуть точно такую же шутку?

Ему понравился ее спокойный голос.

– Думаю, Гарри мог рассказать все Кэтлетту, и там сидит именно он.

– О, – выдала Карен, то ли соглашаясь, то ли нет, – он не понял.

– Или Кэтлетт послал сюда кого-нибудь. У тебя есть пистолет? Сгодится любой.

Карен покачала головой:

– Я могу позвонить в полицию.

– Так и стоит поступить, но сначала дозвонись Гарри, проверь, дома ли он.

Она вернулась к кровати, присела на край, взяла телефон и набрала номер Гарри. Подождав несколько минут, она подняла глаза:

– Дома его нет.

– Или вырубился и спит.

– Это Гарри, я уверена. Решил тебе отомстить.

Возможно, хотя Чили так не считал. Месть, по его мнению, должна заставлять человека все время оглядываться, держать в напряжении, ведь он понятия не имеет, что и когда с ним может приключиться. Чили очень хотелось поверить Карен. Гарри просто решил подшутить. Она ведь гораздо лучше знает его. Он настолько поверил ее словам, что сказал:

– Хорошо, я иду. Постараюсь бесшумно подкрасться по лестнице.

Он посмотрел через дверь на огромное открытое пространство, распростершееся между полом и высоким куполообразным потолком над лестницей и верхней площадкой.

– Стой здесь у перил, хорошо? Отсюда видна дверь кабинета. Сюрпризы мне не нужны. Заметишь что-нибудь, дай мне знать.

– Как?

– Я буду следить за тобой.

* * *

Пора. Кэтлетт встал из-за стола, огромный «хардболлер» в его руке был готов выстрелить. Он прошел мимо огромного экрана, на котором Джон Уэйн и Дин Мартин расстреливали плохих парней и уворачивались от пуль, с визгом отскакивающих от стен, а плохие парни падали, ломая хлипкие перила. «Эльдорадо», так называется этот фильм. Неплохое звуковое сопровождение для предстоящего дела. Громко – но «хардболлер» выстрелит громче, когда Кэтлетт наставит его на Чили Палмера. Стуча каблуками по плиткам, Кэтлетт вышел из кабинета в холл и повернулся лицом к лестнице. Задрав голову, поднял глаза на перила, огибающие открытую часть второго этажа, потом скользнул взглядом по лестнице и замер, заметив что-то на полпути, какую-то темную тень на фоне светлой стены. Нужно было срочно решать, Чили Палмер это или его баба. Кэтлетт решил, что это Чили Палмер, хотя, в принципе, он настолько далеко зашел, что намеревался положить обоих. Кэтлетт поднял «хардболлер», успел прицелиться в тень, но тут из темноты раздался крик, заполнивший весь дом, пронзивший его насквозь, и тогда он начал стрелять, стрелять в тень, упавшую плашмя на ступени, а крик все не прекращался и не прекращался. Преследуемый этим ужасным воплем, Кэтлетт, забыв обо всем на свете, выскочил на улицу и помчался прочь от дома.

* * *

– Я так лет десять не кричала, – призналась Карен, словно удивляясь, что за долгие годы не потеряла свой дар.

Чили же сказал, что кричала она замечательно и что ей надо сниматься в кино.

– Может, полицию вызвать? – предложила она потом, но он ответил, что пока не надо, хотя и не объяснил почему.

Они спустились вниз, прошли на кухню. Карен выключила телевизор в кабинете, включила свет. Чили немного постоял в холле, затем тоже вошел, качая головой, и тут она заметила его лиловую футболку с золотой надписью.

– Ты говорила, что мне звонил Медведь.

Она кивнула в сторону стойки:

– Номер рядом с телефоном. – Она проводила его взглядом. – У меня есть похожая футболка, только белая.

– Я знаю.

– И поэтому купил такую же?

Она смотрела, как он снимает трубку, набирает номер.

– Медведь? Говорит Чили Палмер. – Он помолчал несколько секунд. – Да, он уже пытался. Да, только где он живет? – Пауза. – Найду.

Где-то с минуту он слушал то, что ему говорит Медведь, после чего сказал:

– Это тебе решать. – И повесил трубку.

– Ты не ответил, ты поэтому купил футболку?

– Наверно, да.

Он собрался уходить.

– Поедешь к Кэтлетту домой? Зачем?

– Я двенадцать лет жил, ожидая, что в любую секунду мне могут дать по башке. Не самый приятный опыт.

– А что хотел Медведь?

– Он встретится со мной там.

27

Кэтлетт, чтобы поднять настроение, поставил записи Марвина Гэя, и по дому разнеслись звуки песни «Я буду проклят». Солнце еще не взошло, веранда была едва освещена.

На этой кассете были собраны любимые песни Кэтлетта с других кассет и пластинок. Здесь был государственный гимн «Усыпанный звездами стяг» в исполнении Марвина Гэя и «Слишком высоких гор не бывает», которую пел он же, но вместе с покойным Тамми Террелом. Сейчас оба были покойниками – Марвин Гэй, принц Мотортауна, был застрелен собственным отцом в пылу ссоры. Какая утрата! А ты не можешь пристрелить мужика, который, в отличие от Марвина, это заслужил.

Кто же был на лестнице, Чили Палмер или женщина? Он чуть помедлил с выстрелом, пытаясь разобраться, а потом раздался этот жуткий крик. Такой вопль он последний раз слышал, когда смотрел «Гнусных тварей». Это явила свое дарование Карен Флорс, значит, на лестнице был Чили Палмер, может быть, он даже попал в него, и дело сделано, ведь Чили Палмер упал – или мертвый… или специально, спасаясь от пуль. Эти мысли по пути домой не давали ему покоя. Он понимал, что Карен Флорс, как только перестанет кричать, обязательно позвонит в полицию. Он даже стер с пистолета отпечатки пальцев и уже хотел выбросить ствол в траву на обочине Лорел-Кэньон, но в последний момент передумал.

Вернувшись домой, он поставил машину в гараж, сменил черный комбинезон гонщика на белый шелковый халат и босым принялся ходить по квартире. Разобрал постель и смял простыни, взъерошил волосы, потом причесал их. Марвин Гэй пел «Сексуальное утешение», когда Кэтлетт услышал шум подъехавшей к дому машины. Он сразу же подумал о легавых. Но в такое время подписанного судьей ордера на обыск у них быть не может, поэтому по поводу пистолета он беспокоиться не стал и зашлепал к входной двери с видом невинного, только что проснувшегося человека. Машина оказалась не легковой – когда погасли направленные на дом фары, он увидел припаркованный фургон и идущего к двери Медведя с чемоданом в руке.

Недовольно бурча, Кэтлетт впустил его.

– Ты что, не знаешь который час? Что подумают соседи?

– Мне не терпится избавиться вот от этого, – пояснил Медведь, протягивая ему клетчатый чемодан «Блэк Уотч», привезенный Йайо. – Я заезжал к тебе вечером, сразу после твоего звонка, но тебя не оказалось дома. Я даже зашел в дом, чтобы оставить это дерьмо, но потом подумал, лучше будет отдать тебе лично, чтобы ты сам проверил. Здесь все, кроме того, что Ронни увез в Палм-Дезерт.

– Погоди, ты вечером был у меня дома?

– Ты что, плохо стал слышать?

Этот перекачанный каскадер вздумал хамить. Кэтлетту показалось это странным.

– Медведь, почему ты так со мной разговариваешь? Мы с тобой чудесно ладили, почти никогда не спорили. Я даже считал тебя своим другом.

– С лестницы вместо тебя падал я, так ты хочешь, чтобы я же и в тюрягу сел? На хрена мне такой друг.

– Что? – Кэтлетт недоуменно поднял брови. – Ты воспринял всерьез мой базар по телефону? Я ж просто пошутил. Ты, наверное, испугался, когда я назвал себя подленьким говнюком… Перестань, ну да, раньше я тебе такого не говорил…

– А ты и есть говнюк, говорил ты это или нет. И прямо хочу сказать, я тебе не верю. Проверяй чемодан и не говори потом, что я якобы что-то спер.

Кэтлетт увидел, что Медведь кладет чемодан на пол и становится на колени, чтобы открыть молнию.

– Восемь кило, верно?

– Верно. Хочешь получить расписку? – предложил он Медведю, закрывающему чемодан. – Кстати, песня очень в тему. Это Марвин Гэй «Не правда ли, странно»… Вот и я думаю, не странно ли это? Приперся в такое время, подождать не мог, что ли? И почему ты ни о чем не спрашиваешь?

Кэтлетт смотрел, как эта туша в цветастой рубашке поднимается на ноги.

– Ты не спросил, удалось ли мне без твоей помощи влезть в дом этой бабы. И сделал ли я то, что собирался.

– И так ясно, что не сделал, – фыркнул Медведь, – иначе выложил бы все, как только я пришел, а потом понес бы всякое дерьмо о том, что я тоже замешан и должен держать язык за зубами.

Кэтлетт был несколько удивлен, но поведение Медведя уже не казалось ему странным – он понял ход его мыслей.

– Я тебе абсолютно серьезно сказал, что завязываю.

Ну да, все точно…

– Слушай, чем я-то тебя не устраиваю? Ты ведь говорил с Чили Палмером? Уже после того, как завязал. Когда это было? Вчера вечером? Сегодня утром?

Медведь ничего не ответил, но Кэтлетт и так обо всем догадался. Достаточно было увидеть хитрую ухмылку на лице этого жирного тупицы. Медведь пришел потому, что вот-вот сюда должен подъехать Чили Палмер.

– Медведь, я рад, что ты нашел время заглянуть ко мне.

Кэтлетт прошел в спальню, достал пистолет сорок пятого калибра и сунул его в карман халата, вернее, сунул туда руку с пушкой – слишком тяжелым и большим был ствол. Тут до его слуха донеслись два звука – в строгой последовательности, как по сценарию.

К дому подъехала машина.

И Марвин Гэй запел «Усыпанный звездами стяг». Запись была сделана в «Форуме» перед игрой всех звезд НБА. Это был вариант в стиле соул под аккомпанемент барабанов. Совсем неплохо для начала шоу в лучах восходящего солнца. Пение Марвина вдохновляло Кэтлетта, придавало особый настрой, призывало действовать хладнокровно.

* * *

Чили определил нужный ему дом по припаркованному рядом фургону – одноэтажный, с плоской крышей, половину занимает гараж на две машины. Так ему казалось, пока он не вошел и не увидел внутренний интерьер. Двери на противоположной стене гостиной, ведущие на веранду, были открыты. В проеме мерцал кусочек розовеющего неба. Ему захотелось полюбоваться видом, и он, должно быть, застал Кэтлетта и Медведя врасплох, когда прошел мимо них со словами:

– Так это и есть один из тех домов, которые болтаются над ущельем.

Он имел в виду, если смотреть с Лорел-Кэньон-драйв. Никакого ответа.

Он повернулся к дверям на веранду спиной. Гавайский Медведь стоял рядом с чемоданом, мистер Кэтлетт с руками в карманах халата был рядом, где-то в этой белой гостиной играла музыка. В пять тридцать утра все еще было бесцветным. Белый ковер на полу, белая секционная мебель в форме квадрата, белые картины на стенах, которые в другое время суток были бы цветными. Зеленые растения, сейчас кажущиеся просто темными, темный чемодан на полу, темное лицо Кэтлетта, его темные босые ноги на белом ковре. Наверняка соврет, что не выходил из дома. Чили хотел было заговорить, но вдруг понял: Господи, да это же государственный гимн, только какой-то придурок сделал из него блюз.

Усилием воли Чили снова заставил себя думать о Кэтлетте и начал:

– В меня уже стреляли, один раз – случайно, два – умышленно. Но я все еще жив и буду жить так долго, сколько захочу. А это значит, что ты должен убраться – подальше от меня и Гарри. Если ты все поймешь правильно, мне не придется выбрасывать тебя с этого балкона.

* * *

– Теперь моя очередь, – промолвил Кэтлетт, чувствую поддержку Марвина Гэя и приятную тяжесть сорок пятого калибра в правой руке, внутри шелкового кармана.

– Ты имеешь в виду вот этот балкон? – Он подошел к Чили поближе. – Это – моя веранда, друг. И если ты настроен на грубый разговор, сойди с моего ковра, за который я заплатил по семьдесят баксов за ярд, не хочу его пачкать.

Если бы этот парень и дальше таращился на него, Кэтлетту пришлось бы показать пистолет, но Чили безропотно вышел на веранду и почему-то уставился на дорогу в Вэлли, взбирающуюся вверх по скалам. Кэтлетт взглянул на Медведя, предлагая тому тоже выйти на веранду.

– Говоришь, в тебя уже стреляли? Верю, не могу только понять, почему ты жив.

– Повезло, но испытывать судьбу еще раз не собираюсь. Вот скажи, что мне делать? Идти к легавым и жаловаться? Я читал в газете, что одного парня баба грохнула и зарыла в пустыне только потому, что он вышиб ее из какой-то киношной сделки. Я был просто поражен – из-за какого-то вшивого кино. А потом засомневался, подумал: вполне возможно, если ставки высоки. А когда сам оказался в подобной ситуации и ты начал палить в меня, решил – о да, еще как возможно. Но я остаюсь, а ты уходишь. Понимаешь? Будет только так, и не иначе.

– Того парня грохнули из-за фильма с бюджетом больше сорока миллионов, – промолвил Кэтлетт. – Но знаешь что? Фильм провалился, и все потеряли деньги. Ставки высоки, однако высок и риск. А тебя с дороги я все равно уберу.

Марвин Гэй подошел уже к «родине храбрецов», к самому концу гимна, и Кэтлетт ощутил желание поторопиться, поскорее покончить со всем этим. Пора доставать пистолет – что он и сделал – и направлять его на Чили Палмера, стоящего в центре веранды.

– Ты ворвался в мой дом, и у меня есть свидетель. – Он взглянул на Медведя. – Или соучастник, мне все равно.

Чили Палмер выглядел глупо в этой лиловой футболке и костюмных брюках.

– Только на этот раз без звуковых эффектов. Без Джона Уэйна и Дина Мартина, палящих в плохих ребят в «Эльдорадо».

– Это было «Рио-Браво», – сказал Чили.

* * *

– В «Эльдорадо» пьяницу играл Роберт Митчем, а в «Рио-Браво» в похожей роли снимался Дин Мартин. Джон Уэйн снимался в обоих фильмах. Играл Джона Уэйна.

Чили не знал, поверил ему Кэтлетт или нет, но он-то был прав. Он выиграл у Томми Карло пять баксов, когда они поспорили, в каком фильме снимался Дин Мартин. Хотел даже сказать Кэтлетту, но сейчас того это вряд ли интересовало. Поэтому он снова переключился на сегодняшнюю ситуацию:

– Ладно, твоя взяла. Я возвращаюсь в Майами, ты становишься киномагнатом. Никогда не спорю с человеком, наставившим на меня ствол. – Такого огромного пистолета он никогда не видел. – Уеду сегодня. Если хочешь, можешь даже посмотреть, как сажусь в самолет.

Кэтлетт не опустил пистолет, но взгляд его стал довольно спокойным, и Чили даже подумал, что он вот-вот скажет: «О'кей, вали отсюда». Потом, может, пригрозит, мол, если я тебя еще когда-нибудь увижу…

Но тут в разговор вмешался этот долбаный Медведь:

– Давай, Кэт, стреляй. Я – свидетель.

На глазах у Чили ствол поднялся на несколько дюймов и уставился ему прямо в грудь.

– Не стоит, – промолвил он. – Точно тебе говорю.

А этот Медведь, что он делает? Хватает Кэтлетта за руку и говорит:

– Нужно все обставить, как следует. Подготовить легенду для легавых. Если уж я в этом участвую, давай все сделаем как в кино. Ты стоишь здесь, он идет на тебя. Ты не хочешь в него стрелять, и он это знает. Поэтому ты пятишься задом и откладываешь выстрел до тех пор, пока у тебя не остается другого выбора.

– Чтобы потом сказать: «Я его предупреждал, офицер», – включился в игру Кэтлетт. – «Но он все шел и шел на меня…» Послушай, у него должно быть оружие, хотя бы нож.

– Потом подложим. Он стоит здесь… – Медведь схватил Чили за плечи и отвел на два шага назад, к двери, после чего махнул рукой Кэтлетту. – Перейди сюда. Хорошо. Теперь начинай пятиться. Давай.

– Ты так делал в кино, да? – спросил Кэтлетт.

– Ты иди к нему, – велел Медведь Чили.

Чили не двинулся с места:

– Ты что, с ума сошел?

Он попытался вывернуться и смыться, но Медведь крепко держал его за плечи.

– Так, хорошо, – кивнул Медведь Кэтлетту. – Понимаешь, зачем мы это делаем? Чтобы ты мог потом рассказать, как все было на самом деле. Шаг за шагом.

Чили увидел, что Кэтлетт, стоявший в пяти шагах от перил на фоне Лаурел-Кэньон, кивнул.

– За меня не беспокойся.

– Итак, я скажу: «Начали» – и отскочу. Подожди пару секунд и отступай к перилам, только быстро, как будто в отчаянии. Схватись за перила одной рукой и прижмись к ним спиной, как будто упираясь. И возьми пистолет обеими руками. Готов?

Кэтлетт, повернувшись вполоборота, кивнул.

– Начали!

Чили хотел вывернуться, нырнуть в гостиную, но за спиной высился Медведь, его ручищи крепко сжимали его, и он не мог вырваться, не мог пошевелиться, потому что не шевелился Медведь, который почему-то даже не попытался «выйти из кадра».

Поэтому Чили смотрел прямо на Кэтлетта, он видел, как тот сделал два шага назад, одной рукой нащупал перила, выставив вперед пистолет, сделал еще шаг – но почему-то не остановился, а полетел вниз, вместе с перилами, зависнув на мгновение в воздухе и будто хватаясь за пустоту.

Парень, певший государственный гимн, перешел к «Слишком высоких гор не бывает». «Здесь он не очень прав», – подумал Чили, подойдя к краю веранды и посмотрев вниз. Футами ста ниже, среди чахлых кустов, он увидел неподвижно лежащего Кэтлетта в белом халате. Медведь подошел и встал рядом.

– Черт возьми, как это могло случиться? – удивился Чили.

Медведь принялся доставать из карманов старые болты и гайки. Вытерев об рубашку, он бросил их в пропасть.

– Сам понять не могу.

* * *

Глядя на высокое небо, Кэтлетт догадался обо всем, о чем следовало догадаться еще наверху, вместо того чтобы глазеть на Чили Палмера. Черт, Медведь ведь слишком туп, чтобы придумать такое – он сам ему подсказал идею. Медведь пришел к нему вчера вечером и даже признался в этом, а Кэтлетт все глазел на Чили Палмера, тогда как надо было смотреть на Медведя. Знал ведь, что придется убить обоих, но как дурак слушал Медведя и не задумывался над словами – потому что все было как в кино… Впрочем, если бы он задумался хотя бы полминуты и ответил Медведю: «Да пошел ты», после чего просто грохнул их обоих, то все равно не догадался бы о перилах. Нет, когда-нибудь вечером он бы вышел на веранду, чтобы послушать боссанову или приятный девичий смех, чтобы посмотреть вниз, на освещенный бассейн, на веселящихся киношников, которые знают, как жить. Ему казалось, что он почти долетел до бассейна, но Кэтлетт не мог повернуть голову, чтобы убедиться в этом, не мог пошевелиться, чувства уходили…

28

Чили вернулся к Карен, они прошли на кухню, и он объяснил ей, как все произошло:

– Он упал с веранды и разбился насмерть.

– Упал с веранды, – повторила она.

– Перила почему-то не выдержали, когда он к ним прислонился.

– Перила не выдержали…

– Да, и он упал. Пролетел футов сто.

– Ты спускался туда?

– Медведь спускался, я бы не смог, слишком круто.

– Это был несчастный случай? Ну, то есть ты его не бил, не скидывал оттуда?

– Я готов пройти тест на детекторе лжи, чтобы подтвердить, что ни один из нас к нему не прикасался.

– Но в полицию звонить не стал.

– В доме был чемодан, полный кокаина. Кроме того, Кэтлетт пугал меня пистолетом. Все еще хотел пристрелить меня.

Карен налила кофе. Она сидела напротив него за столом и смотрела, как он кладет в чашку две ложки сахара, медленно помешивает, задумчиво попыхивая сигаретой. Затем он тоже посмотрел на нее, и она даже подумала, что он спросит, не наблюдает ли она за ним и сейчас, но он не спросил. Только улыбнулся, продолжая помешивать кофе. А потом перестал улыбаться и сказал:

– Думаешь, это я его? Я же сказал, что нет, но ты все еще сомневаешься. Как мне оправдаться?

Карен ничего не ответила. Крутой парень. Или пытается таким выглядеть. Она его совсем не знала и, возможно, никогда не узнает. Но решила для себя: «Чудесно, пусть будет так – Кэтлетт свалился с веранды».

– Ты испугался?

– Конечно испугался.

– По твоему виду не скажешь.

– Тогда испугался, а сейчас-то чего бояться? Сколько, по-твоему, я должен бояться?

Они помолчали. Она услышала, как он дует на кофе, делает глоток.

– Встреча в два тридцать. Гарри хочет заехать за нами.

* * *

Они расположились за кофейным столиком гостиной части кабинета Илейн и ждали, пока Майкл наговорится по телефону. Гарри уверял всех, что сразу понял, какой чудесный получится фильм – только услышал эту историю, и сразу понял. Илейн сказала, что у нее еще есть сомнения, так как ростовщика вряд ли можно считать типичным положительным героем. Гарри сразу же заявил, что в этом-то вся прелесть, любовь женщины вызывает метаморфозу этого преступника, который раньше готов был трахнуть кого угодно. Илейн понадеялась, что герой все-таки не станет слишком мягким и у него не повиснет. «Господи», – подумал Чили, не веря собственным ушам. От стола Илейн вернулся Майкл и сел рядом с Карен на жесткий диван. Чили в темно-синем костюме смотрел на Майкла в поношенной кожаной куртке и думал: а что, если эта та самая куртка, которую он видел в «Везувио»?

Майкл, положив ладонь на колено Карен, восхитился тем, как чудесно она выглядит, а потом принялся объяснять, что он решил расстаться со своим агентом, который – в это просто невозможно поверить – не смог купить понравившуюся Майклу книгу, не смог договориться с писателем, а если агент не может договориться, то… И тут Чили не выдержал:

– Ты хочешь об этом поговорить? Или все-таки фильм обсудим?

Майкл и Гарри удивленно захлопали глазами, Илейн и Карен сидели с непроницаемыми лицами. Встреча началась.

* * *

Илейн. Мистер Палмер?

Чили. О'кей. Начинаем с химчистки. Ростовщик разговаривает с Фей, с женой.

Майкл. Я думал, этот парень – агент.

Чили. Я снова сделал его владельцем химчистки.

Майкл. Но сценария по-прежнему нет?

Карен. Они работают над моральной дилеммой.

Майкл. Сама решится. Я хочу знать, что происходит.

Чили. Я пытаюсь рассказать.

Майкл. Перейдем к третьему акту, потом вернемся к началу, если захотим. Назревает критическая сцена. Какая?

Чили. Ты имеешь в виду эпизод с Реем Карло?

Майкл. А кто такой Рей Карло?

Чили. Раньше он был Боунсом, я изменил имя. Ренди, наконец, нашел Лео…

Майкл. Погоди. А кто такой Ренди, черт возьми?

Чили. Ренди – ростовщик. У него должно быть приличное имя. Нельзя же назвать его Левшой, Косым или Джо Удавкой.

Илейн. А мне нравится Сонни.

Чили. Неплохо. А я знаком со Счастливчиком, Джоджо, Момо, Джимми Капом, Сосуном и Чучей.

Илейн. С Сосуном?

Майкл. Итак, значит, я – Ренди, по крайней мере, пока. Что дальше?

Чили. Они поймали Лео, Ренди прижал его, но не сильно, и тот раскололся, сказал, что деньги лежат в аэропорту в камере хранения. В общем, Ренди и Фей берут ключ и как раз решают моральную дилемму, когда появляется Рей Карло. Вернее, он давно уже здесь, он обыскивает их номер, когда они возвращаются от Лео. Карло достает пистолет и отнимает ключ у Ренди, а тот говорит, ладно, ты победил, капуста в аэропорту. Рей Карло едет за деньгами, а Ренди звонит в ФБР.

Майкл. Он просто забирает деньги. За что его арестовывать?

Чили. По крайней мере, крови ему попортят. Ренди это знает, хочет сам увидеть, а потому едет с Фей в аэропорт. Они наблюдают арест, после чего удивленно переглядываются, потому что в ячейке лежит героин, а не деньги. Понимаете? Лео решил подставить того, кто станет его доставать.

Майкл (нахмурившись). Это конец?

Чили. Нет, еще остается Лео.

Майкл. А я думал, что главный злодей – Карло.

Чили (заметив пристальный взгляд Карен). В том-то все и дело. Вот где сюрприз. Лео был плохим с самого начала.

Илейн. Хорошо. Кандидатура Лео мне нравится.

Гарри. Лео страдает манией величия, хочет прославиться, потусоваться с кинозвездами, с артистами.

Илейн. А все считают главным злодеем совсем другого парня, да, мне нравится.

Майкл. Лео – подонок.

Илейн. В какой-то степени. Вполне допустимо.

Карен. А еще можно подбросить ему пару забавных реплик.

Майкл. Погодите, погодите…

Чили. Да, можно подбросить, но все равно, как я считаю, он должен упасть с балкона.

Тишина.

Майкл (тихо). С какого балкона?

Чили. Апартаменты Лео – на двадцатом этаже отеля, что на Сансет. Он в номере со старлеткой, они пьют, нюхают кокаин, когда входят Фей и Ренди. В сущности, вот Лео, а вот парень, которому он всю жизнь платил и которого боялся до смерти. Но сейчас Лео накачался спиртным и кокаином и не боится ничего, этот жалкий владелец химчистки. Ему хочется опустить ростовщика. Понимаете, о чем я? Унизить этого крутого парня, настоящего гангстера. – Чили помолчал. – Лео вдруг запрыгивает на бетонные перила балкона и говорит: «Сейчас посмотрим, хватит ли у тебя мужества повторить вот это». Старлетка вопит. Фей молит спуститься. Ростовщик не делает ничего, только наблюдает, потому что знает, что этот парень, в сущности, неудачник. Лео делает три шага, срывается и с жутким криком летит все двадцать этажей до тротуара.

Снова тишина.

Майкл. Теперь конец?

Чили. Потом они находят в шкафу деньги. Снова обсуждают моральную дилемму, но недолго, после чего уезжают в Мексику на новеньком «мерседесе».

Майкл (Илейн). Знаешь, что я буду делать в этом фильме? Стоять и смотреть.

Чили. А тебе хочется кого-нибудь пристрелить? Или сыграть Лео, свалиться с балкона?

Илейн. Не знаю почему, но этот Лео меня привлекает. Маленький владелец химчистки с кучей денег. Хотела бы я посмотреть, что он с ними делает.

Гарри. Наверное, Лео, наложив лапу на деньги, счел, что умер и попал на небеса.

Майкл. Илейн…

Илейн. Ему ведь не обязательно падать с балкона?

Карен. Конечно нет. Мы поселим его на первом этаже.

Майкл. Это что, комедия? Ничего не понимаю… – Вдруг усмехается: – Впрочем, кое-что я понял. Понял, почему у тебя нет сценария. У тебя есть только идея, а знаешь, сколько стоят идеи?

Чили. Майкл…

Майкл. Завтра я улетаю в Лондон. Вернее, сначала – в Нью-Йорк на несколько дней, потом – на «Конкорде» в Европу. Но сперва я дам задание своему писателю. А когда в начале следующего месяца вернусь, у нас уже будет материал, на основании которого мы сможем разработать первый вариант сценария.

Чили. Майкл, посмотри на меня.

Майкл (с улыбкой). Да, именно в этом все и дело – во взгляде.

Чили. Извини, Майкл, но на роль ростовщика ты не подходишь.

Майкл. Правда? Почему?

Чили. Ты слишком мелок.

* * *

Пока они не сели в машину и не направились мимо звуковых павильонов к главным воротам, Гарри все молчал. И лишь потом заговорил:

– Ты, наверное, спятил, так говорить с кинозвездой, гарантирующей кассовый успех. Теперь ты его точно не получишь. Можешь забыть об этом.

Чили, сидящий сзади, тоже молчал. Он и сам не мог объяснить, почему вдруг увидел Майкла в роли Лео, но после этого Чили уже не способен был представить его в роли ростовщика. Ему по-прежнему нравился этот парень, он верил ему, готов был дать деньги в долг, считал великим актером…

– Гарри, мы все прекрасно знали, что рано или поздно он бросит этот фильм, – промолвила Карен. – Это его манера вести дела.

– Тогда к чему было встречаться?

– Илейн нравилось все, кроме концовки. Она считает, на главную роль идеально подходит Пачино.

– Но он ведь тоже коротышка? – уточнил Чили.

– Они все низкорослые. Это ты вымахал.

Они выехали из ворот, потом повернули по боковой улице к Голливуд-бульвару.

– А что если сделать так… – сказал вдруг Чили. – Лео вскакивает на перила и произносит речь. Говорит о том, как всю жизнь вкалывал в химчистке, проливал пот ведрами, в общем, он заслужил эти несколько недель жизни кинозвезды и теперь может умереть счастливым. Другим словами, он совершает самоубийство. Делает шаг с балкона, и зрители уходят все в слезах. Что скажете?

– Угу, – выразила свое мнение Карен.

А Гарри заявил, что хочет выпить. Карен добавила, мол, неплохая идея. Чили в ответ на это промолчал.

«Долбаные концовки, – подумал он. – С ними всегда столько мороки…»

Оглавление

1

2

3

4

5

6

7

8

9

10

11

12

13

14

15

16

17

18

19

20

21

22

23

24

25

26

27

28

Реклама на сайте