«Зеркало треснуло»

Агата Кристи ЗЕРКАЛО ТРЕСНУЛО

Порвалась ткань с игрой огня, Разбилось зеркало, звеня. «Беда! Проклятье ждет меня — Воскликнула Шалот. Альфред Теннисон. Волшебница Шалот

Глава первая

1

Мисс Джейн Марпл сидела у окна. Оно выходило в сад, бывший некогда предметом ее гордости. Ныне все изменилось. Теперь всякий раз, выглядывая из окна, она морщилась. Активное садоводство ей было запрещено. Ни наклоняться, ни копать, ни сажать — в крайнем случае ей разрешалось лишь понемногу подрезать ветки. Старый Лейкок, приходивший три раза в неделю, несомненно делал все, что мог, но и то, что он мог (а было это совсем не много), совершенно не соответствовало намерениям его хозяйки Мисс Марпл точно знала, что надо делать в саду, и давала Лейкоку наставления, после чего он неизменно обнаруживал свой особый дар, заключавшийся в том, чтобы, с энтузиазмом соглашаясь, все делать по-своему.

— Это верно, мисс, — говорил он.

— Здесь мы посадим мыльнянку, а вдоль стены колокольчики. Сделаю, как вы говорите. Именно с этого я и начну на следующей неделе.

Когда же выяснилось, что все сделано не так, объяснения Лейкока всегда были разумны и весьма напоминали извинения капитана Джорджа из романа Джерома «Трое в лодке», который свое нежелание выходить в море оправдывал тем, что ветер дул с моря или с берега, был слишком слаб или предательски силен. Лейкок же все валил на погоду. Она была то слишком сухой, то слишком влажной, то слишком жаркой, то слишком холодной. Всегда находилась какая-нибудь веская причина, в особенности, когда Лейкоку выдавалась возможность заняться высаживанием капусты, которую он обожал выращивать в несметном количестве.

Никто, как бы ни хотел, не смог бы отучить Лейкока от крайне простых методов ведения садоводства: долгого и обильного чаепития перед началом работы, тщательного сгребания опавших листьев осенью и выращивания астр и сальвий в летний период. Эти цветы, любил он повторять, создают прекрасный фон. Зато Лейкок неохотно опрыскивал розы и под любым предлогом уклонялся от прополки душистого горошка.

Справедливости ради следует, однако, признать преданность Лейкока своим хозяевам: он всячески потакал их фантазиям в садоводстве, особенно когда для этого не требовалось никаких усилий. Главным в своей жизни он считал выращивание овощей, например, капусты, а разведение цветов — делом женщин, которые не знают, куда деться от безделья и скуки. Свою преданность Лейкок проявлял в виде букетов астр, сальвий, лобелий или летних хризантем.

«Вот, поработал немного в Жилмассиве, — сказал он недавно мисс Марпл.

— Там тоже любят хорошие сады. Правда, у них больше саженцев, чем требуется, вот я и принес немного. Думаю, их стоит посадить на месте роз, которые сейчас не в моде. Да и вид будет, пожалуй, получше».

Вспомнив все это, мисс Марпл со вздохом отвела глаза от окна и взялась за вязание.

Увы, следовало признать, Сент-Мери-Мид был уже не тот, что прежде. Далеко не тот. В известном смысле, конечно. Можно было обвинять в этом войну (даже обе войны), молодое поколение, эмансипацию женщин, атомную бомбу, правительство наконец, но мисс Марпл знала истинную причину — просто она постарела. И, естественно, это особенно остро ощущалось в Сент-Мери-Мид, поселке, где она провела большую часть своей жизни.

Центр Сент-Мери-Мид, его сердцевина, почти не изменился. Все так же здесь были гостиница «Голубой кабан», церковь с домом викария и несколько построек времен королевы Анны и короля Георга. Дом мисс Хартнелл по-прежнему был на своем месте, а сама мисс Хартнелл все так же стойко боролась против всяческих нововведений. Мисс Везерби умерла, и в ее доме теперь жил директор банка с семьей. Свой переезд он ознаменовал тем, что выкрасил окна и двери в ярко-синий цвет. Большинство других домов также сменили своих хозяев за последние годы, но внешний вид их почти не изменился, так как купившие их люди стремились сохранить их «старомодное очарование», как выразился агент по продаже недвижимости. Они, как правило, ограничивались тем, что добавляли вторую ванную комнату и тратили уйм денег на водопровод, электричество и посудомоечные машины.

Однако, если дома выглядели почти так же, как прежде, этого нельзя было сказать о единственной улице поселка. Почти все магазины на ней подверглись совершенно немыслимой модернизации. Неузнаваемо преобразилась рыбная лавка, за огромными окнами которой теперь всеми цветами радуги переливалась свежемороженная рыба. Мясник, правда, оказался консерватором. «Хорошее мясо, — заявлял он, — это хорошее мясо, были б только деньги. А если нет денег, покупайте дешевые котлеты и будьте довольны». Варне, зеленщик, был все еще здесь, за что мисс Хартнелл, мисс Марпл и другие ежедневно благодарили бога. Ведь так приятно сидеть, беседуя о разных сортах сыра и бекона, на этих чудесных стульях у прилавка! И, как бы в противовес этой лавке, на другом конце той же улицы, там, где раньше находился уютный магазинчик плетеных изделий мистера Томса, возвышался ныне роскошный новый супермаркет — проклятие пожилых обитательниц Сент-Мери-Мид.

«Вы только представьте себе, — восклицала мисс Хартнелл, — все эти многочисленные пакеты с названиями, о которых никогда никто даже не слышал! Детям на завтрак вместо яичницы с беконом предлагается какая-то каша! При этом еще требуют, чтобы вы взяли корзину и сами выбрали все, что вам нужно! На все эти поиски уходит не менее четверти часа и результат, как правило, неудачный: упаковки попадаются либо слишком большие, либо, напротив, слишком маленькие! А потом еще приходится выстаивать в длиннющей очереди в кассу. Это так утомительно! Конечно, для живущих в Жилмассиве это привычно…»

— На этом мисс Хартнелл, как правило, замолкала.

Район новых домов на окраине Сент-Мери-Мид, или, выражаясь по-современному, Жилмассив, вызывал у старожилов поселка совершенно определенные ассоциации, а само это слово произносилось ими с достаточным почтением.

2

Мисс Марпл от досады резко вскрикнула. Она вновь спустила петлю! Мало того, это, очевидно, произошло несколько минут назад. Но только сейчас, пересчитав петли, она в этом убедилась. Мисс Марпл поднесла вязание к свету и озабоченно на него уставилась. Увы, даже в новых очках она мало что могла разглядеть. И это потому, размышляла мисс Марпл, что уже подошло время, когда окулисты, несмотря на свои роскошные приемные, самые современные инструменты, препараты и очень высокие гонорары, ничего не могут сделать с вашими глазами. С некоторой грустью мисс Марпл вспомнила, какое хорошее зрение у нее было всего лишь несколько лет назад. Когда она находилась в своем саду, ничто происходящее в Сент-Мери-Мид не могло ускользнуть от ее внимательного взгляда. При помощи небольшого бинокля (главное, чтоб все знали, что вы ужасно интересуетесь жизнью птиц!) чего она только не видела!.. И мисс Марпл погрузилась в воспоминания.

Энн Протеро в открытом летнем платье, медленно бредущая к саду у дома священника. Полковник Протеро… Бедняга. Хотя, следует признать, весьма навязчивый и неприятный человек, но — погибнуть таким ужасным образом… Она покачала головой и вспомнила о Гризельде, молодой симпатичной жене викария. Дорогая Гризельда… такой преданный друг… не забывает ее, присылает постоянно поздравления к Рождеству. А ее милый мальчик уже превратился в приятного мужчину, и у него очень хорошая работа. Машиностроение, кажется. Он всегда любил разбирать свои заводные игрушки. А за домом викария когда-то была калитка, у которой начиналась тропинка. Она шла через поле мимо фермы Гайлса и вела на луга, туда, где теперь… Жилмассив.

А почему бы и нет — одернула себя мисс Марпл. Это вполне естественно. Новые дома были просто необходимы, и они очень хорошо построены. Так, по крайней мере, утверждают. И называется все это планированием.

Единственное, чего не могла понять мисс Марпл, почему все улицы в этом районе называются «клоус»[1]? Обри-клоус и Лонгвуд-клоус, Грэндисон-клоус, да и все остальные улицы. Какие же это клоусы? Мисс Марпл отлично знала, что такое «клоус»: ее дядя был настоятелем Чичестерского собора, и в детстве она часто гуляла с ним в клоусе. Как это все похоже на Черри Бейкер, которая неизменно называла старомодную заставленную гостиную мисс Марпл столовой. И мисс Марпл всякий раз поправляла ее: «Это гостиная, Черри». Добродушная девушка искренне старалась говорить как надо, но всякий раз у нее с языка вновь срывалось «столовая». Слово «гостиная», очевидно, звучало для нее слишком непривычно.

Мисс Марпл очень любила Черри. Жила она в Жилмассиве и была из тех молодых женщин, которые свои покупки постоянно делали в супермаркете и любили разгуливать с детскими колясками по спокойным улицам Сент-Мери-Мид. Они всегда завивали волосы, нарядно одевались, постоянно смеялись и при встречах, болтая друг с другом, напоминали собою стаю счастливых птиц. Регулярные покупки в кредит приводили к тому, что они всегда нуждались в деньгах, несмотря на то, что мужья их неплохо зарабатывали. Вот почему им приходилось зачастую заниматься поденной работой. Черри была проворной и умелой кухаркой, вела себя всегда очень вежливо и быстро замечала ошибки в расходных книгах. Ей, правда, не очень нравилось перетряхивать постель и особенно она не любила мыть посуду. Мисс Марпл всегда отворачивалась, проходя мимо открытой двери буфетной, лишь бы не видеть, как Черри с отвращением швыряет всю посуду разом в раковину и заливает ее моющим средством. Мисс Марпл предусмотрительно изъяла из ежедневного употребления свой старый уорчестерский чайный сервиз, извлекая его из буфета только в самых экстренных случаях. Взамен она купила современный сервиз с бледно-серым узором и без позолоты, которую могла бы смыть горячая вода.

Раньше все было как-то не так… Взять хотя бы преданную Флоренс, эту великолепно вышколенную горничную, или Эми, Клару и Алису, милых девушек, приезжавших из приюта Святой веры «для обучения» и покидавших потом дом мисс Марпл ради более высокооплачиваемой работы. Все они были простыми девушками, вечно страдали насморком, а Эми была просто слабоумной. Они любили сплетничать с другими служанками в деревне, а по вечерам гуляли с каким-нибудь молодым торговцем рыбой, или младшим садовником, или с одним из многочисленных помощников мистера Барнса. Мисс Марпл с нежностью вспоминала о маленьких шерстяных пальто, которые она впоследствии шила для их отпрысков. Эти девушки хоть и были не в ладу с арифметикой, но прекрасно умели мыть посуду и готовить постель. Умения у них было явно больше, чем образования. Странно, что в наши дни в служанки нанимаются либо образованные студентки, либо замужние женщины типа Черри Бейкер, которые, как правило, живут на многочисленных «клоусах» Жилмассива.

Были на свете еще, конечно, и люди вроде мисс Найт. Мисс Марпл внезапно вспомнила о ней, когда от ее тяжелой поступи наверху предостерегающе задребезжала люстра. Это означало, что у мисс Найт кончился послеобеденный сон и теперь она собирается на прогулку. Через минуту она зайдет сюда спросить, не нужно ли мисс Марпл что-нибудь купить в городе. Мысли о мисс Найт оказали на мисс Марпл свое обычное действие. Разумеется, со стороны молодого Реймонда, ее племянника, было очень любезно предоставить в ее распоряжение мисс Найт, и сама мисс Найт не могла быть добрее и услужливее, и потом недавний приступ бронхита лишил мисс Марпл всяких сил, и доктор Хейдок категорически заявил, что ей не следует жить в доме одной, ограничиваясь только приходящей прислугой, но… Здесь мисс Марпл сделала мысленную паузу, ибо что толку думать всякий раз: «Если бы на месте мисс Найт был кто-нибудь другой!» Но у пожилых леди в наши дни нет большого выбора. Преданных горничных сейчас на сыщешь. Во время болезни, конечно, можно пригласить сиделку, хотя это и потребует больших затрат, или же лечь в больницу. Но потом хочешь не хочешь придется довольствоваться обществом мисс Найт.

В общем-то, размышляла мисс Марпл, нет абсолютно ничего плохого в мисс Найт и ей подобных, за исключением того, что они чертовски раздражают. Они полны доброты и нежности к людям, находящимся на их попечении, чувствуют потребность их веселить и подбадривать, и вообще обращаются с ними, как с умственно неполноценными детьми.

«Возможно, я тоже такая, — говорила себе мисс Марпл, — но все же я еще не впала в детство».

В этот момент мысли мисс Марпл были прерваны появлением самой мисс Найт, довольно крупной и рыхлой женщины лет пятидесяти шести, в очках, с тщательно уложенными желтовато-седыми волосами, длинным тонким носом, добродушным ртом и вялым подбородком.

— Вот где мы! — с наигранной жизнерадостностью воскликнула она, по своему обыкновению тяжело переводя дыхание.

— Надеюсь, мы немножко вздремнули?

— Я вязала, — ответила мисс Марпл, делая отчетливое ударение на местоимении, — и я, — продолжала она, чувствуя, что краска стыда за свою слабость заливает ее лицо, — я спустила петлю.

— О боже, боже! — воскликнула мисс Найт.

— Ну, мы сейчас все исправим, правда?

— Вы исправите, — заметила мисс Марпл, — а я, увы, не способна этого сделать.

Резкость ее тона осталась совершенно не замеченной мисс Найт, которая, как всегда, была полна страстного желания помочь.

— Ну вот, — произнесла она через какое-то время, — вот и все, дорогая. Теперь все в порядке.

Хотя мисс Марпл ничего не имела против того, чтобы ее называли дорогой (или даже голубушкой) жена зеленщика или девушка в канцелярском магазине, но ее ужасно раздражало, когда то же делала мисс Найт. К сожалению, старикам приходится с этим мириться. Она вежливо поблагодарила мисс Найт.

— А теперь я немного пройдусь, — шутливым тоном заявила мисс Найт.

— Я ненадолго.

— Пожалуйста, не спешите домой, — совершенно искренне сказала мисс Марпл.

— Что вы! Мне не хочется оставлять вас одну надолго, дорогая. Вдруг вы опять захандрите?

— Уверяю вас, ничего не случится. Я, пожалуй, — мисс Марпл прикрыла глаза, — немного посплю.

— Вот и прекрасно, дорогая. Вам что-нибудь купить?

Мисс Марпл открыла глаза и задумалась.

— Может, вы зайдете в Лонгдону и посмотрите, не готовы ли занавески. Да, если можете, купите у миссис Уисли моток синей шерсти, а в аптеке — коробку смородинных таблеток. Да, и замените, пожалуйста, мою книгу в библиотеке, но смотрите, чтобы они не дали вам того, чего нет в моем списке. Эта последняя была «просто ужасна, и я не смогла ее дочитать, — и она протянула мисс Найт томик.

— Дорогая! Неужели она вам не понравилась? А я-то думала… Такая милая история!

— Да, и, если это вас не затруднит, дойдите до магазина Халлета и спросите, нет ли у них кремосби-валки. (Мисс Марпл прекрасно знала, что у них нет ничего подобного, зато это был самый дальний магазин в деревне).

— Если это вас не очень затруднит, — еще раз пробормотала она.

— Ну что вы! Совсем не затруднит! — искренне ответила мисс Найт.

— Я буду только рада.

Мисс Найт любила ходить по магазинам. Это наполняло ее жизнь каким-то смыслом. Можно было встретить знакомых, поболтать, посплетничать с продавцами и, наконец, можно было посмотреть всевозможные товары в различных магазинах. Это настолько увлекало и занимало, что мисс Найт никогда не спешила возвращаться назад и не чувствовала себя виноватой.

Мисс Найт удалилась со счастливым лицом, бросив последний взгляд на хрупкую старую леди, мирно сидящую у окна.

Подождав несколько минут на тот случай, если мисс Найт вдруг надумает вернуться за хозяйственной сумкой, кошельком или платком (а надо сказать, она была весьма рассеянна и забывчива), и постаравшись снять некоторое душевное утомление, вызванное тем, что пришлось придумывать для мисс Найт совершенно ненужные поручения, мисс Марпл проворно встала, отложила вязание и резво прошла через комнату в холл. Она сняла с вешалки пальто, взяла палку и заменила шлепанцы на крепкие туфли для прогулки. Затем она вышла из дому через черный ход.

«У меня в запасе не менее полутора часов, — отметила мисс Марпл. — Пока она ходит по магазинам, пока болтает с людьми из Жилмассива…»

Мисс Марпл вдруг отчетливо представила себе, как мисс Найт у Лонгдона безуспешно пытается получить занавески.

Она была недалека от истины, ибо в этот самый момент мисс Найт говорила:

— Конечно, я так и думала, что они не готовы. Но я, разумеется, не стала возражать, когда старая леди сказала, чтобы я зашла за ними. Бедные старушки! Им уже нечего ждать от жизни. Их нужно только жалеть. И потом, она такая милая старая леди! Конечно, в последнее время она несколько сдала, да и ум у нее уже не тот. Вот это неплохой материал. А другой расцветки у вас нет.

Когда минут через двадцать мисс Найт наконец удалилась, приемщица, громко фыркнув, заметила:

— Сдала? Как бы не так! Я в это поверю только тогда, когда увижу собственными глазами. Ум у старой мисс Марпл всегда был проницательным и острым как бритва, и я совершенно уверена в том, что он таким и остался.

Затем она повернулась к следующей клиентке — молодой женщине в узких брюках и широком свитере, желавшей заказать для своей ванной комнаты клеенку с изображением крабов.

«Эмили Уотерс — вот кого она мне напоминает, — размышляла в это время мисс Марпл с удовлетворением, которое она всегда ощущала, сравнивая известных ей людей с кем-нибудь, кого она знала прежде.

— Да, у нее такой же нудный и назойливый характер. А кстати, что же случилось с Эмили?»

Ничего особенного, насколько она могла вспомнить. Когда-то Эмили была помолвлена с помощником викария, но спустя некоторое время помолвка расстроилась. Мисс Марпл все же выкинула наконец свою сиделку из головы и обратила внимание на сад, по которому проходила. Опять, подумала она, этот Лейкок подрезал шиповник, как розу! Впрочем, это мало сейчас ее волновало, ведь представилась возможность хотя бы на время ускользнуть из дому и погулять в одиночестве. Испытывая приятное чувство искательницы приключений, она свернула направо, вошла в сад при доме викария и пересекла его. На месте простой деревянной калитки теперь красовались аккуратные железные ворота, от которых асфальтовая дорожка вела к изящному мостику через речку. За мостиком, там, где раньше были великолепные заливные луга, теперь располагался Жилмассив.

Глава вторая

Подобно Колумбу, отправившемуся открывать Новый Свет, мисс Марпл перешла через мост, прошла по асфальтовой дорожке и минуты через четыре была уже на Обри-клоус.

Конечно, мисс Марпл и раньше видела Жилмассив с шоссе, ведущего в Маркит-Бейзинг, видела аккуратные ряды хорошо построенных домов с телевизионными антеннами и с синими, розовыми, желтыми, зелеными дверями и окнами. Но до сих пор ей не доводилось бывать в этом районе. И вот теперь она пришла сюда, открыла для себя этот Новый Свет, который во всех отношениях был для нее чужим. Он был очень похож на аккуратный макет, построенный из детских кубиков, и производил на мисс Марпл впечатление чего-то нереального.

Люди здесь тоже казались ей нереальными. Молодые женщины в брюках, довольно зловещего вида парни, пятнадцатилетние девушки с не по возрасту развитыми формами. Мисс Марпл невольно подумала, что этот мир, должно быть, ужасно развратен. Никто не обращал внимания на нее, с трудом шедшую по улице. Она прошла всю Обри-клоус и свернула на Дарлингтон-клоус. Она шла медленно и жадно прислушивалась к обрывкам разговоров между молодыми матерями, толкавшими перед собой детские коляски, девушками, болтавшими со зловеще выглядевшими Тедами (мисс Марпл была почему-то уверена, что всех этих молодых людей зовут Тедами) и перекидывавшимися с ними странными намеками. Из дверей домов постоянно выбегали мамаши и одергивали своих детей, которые, как обычно, делали именно то, что им запрещалось. Дети, подумала мисс Марпл с удовольствием, никогда не меняются. Постепенно старая леди пришла в хорошее настроение и принялась, по привычке, сравнивать проходящих мимо людей с теми, кого знала раньше.

Вот эта женщина очень похожа на Кэрри Эдварде, а вот та, брюнетка, — на Мери Хупер, и у нее несомненно будут такие же неприятности с замужеством. Этот смуглый парень очень напоминает ей Эдварда Леека, такой же, наверное, безобидный болтун и добрый, в сущности, мальчик, а вот тот красавчик — точная копия Джона, сына миссис Бедуэлл. Оба они симпатичные ребята. А вот третий, пожалуй, как Грегори Биннс, кончит не очень хорошо. У него наверняка такая же мать, как была у Грегори…

Мисс Марпл свернула на Уолсингхэм-клоус, и ее настроение улучшалось с каждой минутой.

Новый мир был таким же, как старый. Дома, правда, изменились, да и улицы по-новому назывались «клоус»; платья, голоса — все стало другим, но люди остались теми же. Да и разговоры те же.

Сделав несколько поворотов, мисс Марпл, наконец, потеряла ориентацию и шла наугад, пока не добралась до Каррисбрук-клоус, дома на которой еще только строились. У открытого окна второго этажа почти достроенного дома стояла молодая пара. Мисс Марпл слышала, как они обсуждают удобства своей будущей квартиры.

— Согласись, Гарри, это очень милая квартира.

— Другая была не хуже.

— Но здесь на две комнаты больше.

— И нам придется за них платить.

— Но она мне нравится!

— Ну, разумеется.

— Не сердись. Ты помнишь, что сказала мама?

— Твоя мать всегда что-нибудь говорит.

— Не смей так говорить о моей маме. Чтобы я без нее делала? И она могла поступить с тобой похуже, согласись. Она могла бы довести дело до суда.

— Ну, перестань же, Лили.

— А какой отсюда хороший вид! Можно даже разглядеть…

— Она наполовину высунулась из окна, облокотившись на подоконник.

— Можно даже озеро разглядеть…

Она высовывалась все дальше и дальше, не замечая, что облокачивается на доски, лежащие на подоконнике. Под тяжестью ее тела они поползли и, наконец, соскользнули вниз, увлекая ее за собой. Пытаясь удержать равновесие, девушка воскликнула:

— Гарри!.. Но молодой человек продолжал неподвижно стоять всего лишь в нескольких футах позади нее. Затем он отступил на шаг назад.

Из последних сил цепляясь за стену, девушка все же сумела выпрямиться.

— О-о! — испуганно выдохнула она.

— Я чуть было не упала. Почему ты не помог мне?

— Все произошло так быстро. Но в любом случае я рад, что все так благополучно закончилось.

— И это все, что ты можешь сказать? Я чуть было не упала, понимаешь? Посмотри на мой свитер — он весь в известке.

Мисс Марпл продолжала свой путь, но затем, повинуясь внезапному порыву, повернула назад.

Лили уже вышла из дома и стояла в ожидании молодого человека, который запирал дверь.

Мисс Марпл быстро подошла к ней и тихо прошептала:

— На вашем месте, дорогая, я не стала бы выходить замуж за этого молодого человека. Вам нужен муж, на которого вы могли бы положиться в минуту опасности. Извините, что я говорю вам об этом, но я чувствую, что вас следует предупредить.

Повернувшись, она торопливо пошла прочь. Лили уставилась ей вслед.

— Ну, знаете ли…

К ней подошел молодой человек.

— Что она сказала тебе, Лили?

— Погадала мне, если хочешь знать, — произнесла она, в задумчивости глядя на него.

В своем стремлении побыстрее уйти оттуда, мисс Марпл спешно завернула за угол, споткнулась о камень и упала.

Из соседнего дома немедленно выскочила женщина:

— О боже, как вам не повезло! Надо же так упасть! Надеюсь, вы не ушиблись?

— Она подбежала к мисс Марпл и помогла ей подняться.

— Надеюсь, вы ничего не сломали? Ну и отлично. Хотя мне кажется, вы еще не пришли в себя.

Она говорила громко и дружелюбно. Это была полная коренастая женщина лет сорока, с рыжеватыми волосами, едва начинавшими седеть, синими глазами и большим ртом, в котором, как показалось мисс Марпл, было много белых сверкающих зубов.

— Думаю, вам все же лучше зайти к нам и немного отдохнуть. А я пока приготовлю вам чашку чаю.

Мисс Марпл поблагодарила ее, позволила провести себя через ярко-синюю дверь в небольшую комнату, где стояло несколько кресел и небольших диванчиков, покрытых столь же ярко раскрашенной материей.

— Вот сюда, прошу вас, — приговаривала ее спасительница, устраивая мисс Марпл в мягком кресле с подлокотниками.

— Посидите немного, а я пока поставлю чайник.

Она быстро вышла из комнаты, которая после ее ухода показалась мисс Марпл удивительно тихой. Старая леди глубоко вздохнула. Она, правда, не пострадала при падении, но все же не могла полностью оправиться. Падать в ее возрасте всегда неприятно. К счастью, подумала она, мисс Найт об этом ничего не узнает. Мисс Марпл осторожно пошевелила сначала руками, потом ногами. Ничего не сломано. Только бы добраться домой. Может быть, после чашки чая…

Едва она подумала об этом, как в комнату с подносом в руках, где были чашка чая и четыре сладких пирожных на небольшой тарелочке, вошла хозяйка.

— Вот, пожалуйста, — сказала она и поставила поднос на небольшой столик.

— Я вам налью? Сахару побольше?

— Совсем не нужно, благодарю вас.

— Сейчас вам сахар просто необходим! Во время войны, будучи за границей, я работала в полевом госпитале и знаю, насколько незаменим сахар при всяких подобных потрясениях.

— Она бросила в чашку четыре куска и принялась энергично размешивать.

— Вот, выпейте, и вы сразу же почувствуете себя лучше.

Мисс Марпл последовала ее совету. «Добрая женщина, — подумала она. — Кого-то она мне очень напоминает… но кого?»

— Вы очень добры ко мне, — сказала мисс Марпл улыбаясь.

— Большое спасибо.

— О, не стоит благодарности. Я люблю помогать людям.

— Услышав звук открываемой калитки, женщина выглянула из окна и сказала:

— А вот и мой муж пришел. Артур, у нас гости.

Она вышла и через минуту вернулась с несколько озадаченным Артуром, бледным худощавым человеком.

— Эта леди упала прямо у нашей калитки, так что я, конечно, привела ее сюда, чтобы она могла отдохнуть.

— Ваша супруга очень любезна, мистер…

— Бедкок.

— Мистер Бедкок. Боюсь, я причинила вам массу хлопот.

— О, не стоит думать об этом. Хестер любит проявлять заботу о людях.

— Он с любопытством посмотрел на мисс Марпл.

— А куда вы направлялись?

— Да, собственно, никуда. Я просто гуляла. Я живу в Сент-Мери-Мид, как раз за домом викария. Меня зовут мисс Марпл.

— Надо же! Кто бы мог подумать! — воскликнула миссис Бедкок.

— Так это вы мисс Марпл! Я столько слышала о вас. Вы — та самая женщина, что занимается убийствами!

— Хеся! Ну, подумай, что ты говоришь…

— Ты прекрасно понимаешь, что я имею в виду. Не совершает убийства, а раскрывает их. Ведь так, мисс Марпл.

Старая леди скромно призналась, что пару раз ей действительно приходилось принимать участие в расследовании дел об убийствах.

— Я слышала, что даже здесь, в этой деревне, случались убийства. В клубе «Бинго» мне как-то рассказывали об убийстве в Госсингтон-холле. Ни за что бы не стала покупать дом, где произошло убийство! Уверена, там водятся привидения!

— Само убийство, — заметила мисс Марпл, — произошло не в Госсингтон-холле. Просто туда преступники перенесли труп.

— И его обнаружили, как говорят, в библиотеке, на коврике перед камином, так.

Мисс Марпл молча кивнула.

— Об этом даже собираются снимать фильм. Наверное, Марина Грегг именно поэтому и купила этот Госсингтон-холл.

— Марина Грегг?

— Да. Вместе с мужем, но я не помню его имени. Он — кинорежиссер. Кажется, его зовут Джейсон. Марина Грегг! Она ужасно привлекательна, не правда ли, мисс Марпл? Конечно, она мало снималась в последнее время. Она, знаете ли, долго болела. Но все равно, с ней никто не сравнится. Вы видели ее в «Карманелле»? А в «Цене любви» или «Марии Шотландской»? Она не так уж молода, но она была и останется великолепной актрисой. Я всегда была ее страстной поклонницей, с самого детства. Наибольшее потрясение я пережила, когда в полевом госпитале Святого Джона на Бермудских островах, где я работала, должен был состояться большой праздник с участием Марины Грегг. Я была без ума от радости. И вдруг в тот самый день я слегла с температурой, и врачи запретили мне выходить из дома. Но если уж я решила что-нибудь, я обязательно это сделаю. И вот я встала, хорошенько накрасилась и пошла на праздник

— Там меня представили Марине, и она разговаривала со мной целых три минуты и даже дала мне свой автограф. Это было просто чудесно! До самой смерти я не забуду этого дня.

Мисс Марпл внимательно посмотрела на нее.

— Надеюсь, это не повлекло за собой никаких неприятных последствий? — с тревогой в голосе спросила она. Хеся Бедкок засмеялась:

— Абсолютно никаких. Никогда я не чувствовала себя так хорошо. Я всегда говорила — если хочешь чего-нибудь добиться, надо идти на риск. И я всегда так делаю.

Она вновь засмеялась. Счастливым, слегка скрипучим смехом.

— Никто и ничто не в силах удержать Хесю, — восхищенно произнес Артур Бедкок.

— Она всегда добивается своего.

— Элисон Уайлд, — пробормотала мисс Марпл, удовлетворенно кивнув головой

— Простите? Не понял, — спросил мистер Бедкок.

— Да нет, ничего особенного. Я просто вспомнила об одной своей очень давней знакомой.

Хеся вопросительно посмотрела на нее.

— Вы мне ее напомнили, вот и все.

— Да? Надеюсь, она была мила.

— Конечно, очень мила, — медленно произнесла мисс Марпл.

— Добра, сердечна, жизнерадостна.

— Однако, я уверена, у нее наверняка были и недостатки? — засмеялась Хеся.

— У меня, например, они есть.

— Ну, скажем, у Элисон всегда был свой собственный, довольно определенный взгляд на происходившее, и она просто не могла себе представить, что кто-то думает не так, как она.

— Совсем как Хеся, — вмешался Артур.

— Она, например, вопреки моему желанию, как-то раз пригласила к нам довольно подозрительную семью из развалившегося коттеджа, а потом они уехали, прихватив, между прочим, все наше столовое серебро.

— Ну, хватит, Артур! Не могла же я им отказать в гостеприимстве. Это было бы крайне нелюбезно.

— Наше фамильное серебро, — уныло продолжал мистер Бедкок

— Георгианское. Оно принадлежало еще моей прабабушке.

— Забудь ты эти старые ложки, Артур! Все время одно и то же.

— Боюсь, я не смогу забыть.

Мисс Марпл задумчиво посмотрела на него.

— Ну, и что ваша подруга делает сейчас? — с интересом спросила Хеся.

— Элисон Уайлд? — отозвалась мисс Марпл после короткой паузы. — О, ничего. Она умерла.

Глава третья

1

— Как я счастлива, что вернулась, — сказала миссис Бантри. — Хотя, конечно, я прекрасно провела время.

Мисс Марпл понимающе кивнула и взяла чашку чая из рук своей подруги. После смерти мужа, полковника Бантри, мисс Бантри продала Госсингтон-холл и примыкавший к нему сад, оставив за собой только Ист-Лодж, небольшую постройку с великолепным портиком, но настолько неудобную для проживания, что даже садовник отказывался в ней жить. Миссис Бантри оборудовала Ист-Лодж предметами первой необходимости: газовой плитой последней модели, водопроводом, электричеством и ванной. Все это потребовало денег, но отнюдь не так много, сколько ей пришлось бы затратить на содержание всего Госсингтон-холла. Помимо Ист-Лоджа, миссис Бантри сохранила за собой также значительный участок сада, где она могла прогуливаться, предоставленная самой себе. Поэтому, как она говорила, «что бы теперь ни делали с Госсингтон-холлом, меня это совсем не волнует».

Последние несколько лет она почти целиком провела за границей, путешествуя, навещая своих детей и внуков в различных частях земного шара, и только изредка возвращалась на родину, чтобы насладиться уединением своего дома. Сам Госсингтон-холл за это время несколько раз сменил хозяев. Сначала из него сделали гостиницу, которая, однако, прогорела, затем его купили четыре семьи, разделившие его на четыре части и постоянно враждовавшие друг с другом. Наконец, его приобрело для каких-то неясных целей министерство здравоохранения. Когда же выяснилось, что Госсингтон-холл для этих целей не подходит, министерство пустило его на продажу. Именно эта продажа и была сейчас предметом обсуждения двух подруг.

— Я, конечно, кое-что слышала, — сказала мисс Марпл.

— Ну, разумеется, — согласилась миссис Бантри

— Поговаривали даже о том, что сам Чарли Чаплин со всей своей семьей собирается здесь жить Вот было бы весело, наверное! К сожалению, это все были только слухи. На самом деле новая хозяйка — Марина Грегг.

— Какая она была великолепная актриса! — вздохнула мисс Марпл.

— Я прекрасно помню ее первые фильмы. «Перелетные птицы», где она играла с красавцем Джоэлом Робертсом. И «Мария — королева Шотландская». И потом фильм — правда, очень сентиментальный, но он мне всегда нравился, — «Прогулка во ржи». Да, дорогая, как давно это было!

— Да, — заметила миссис Бантри.

— Сейчас ей, должно быть, уже… как вы думаете? Сорок пять? Пятьдесят.

Мисс Марпл больше склонялась к тому, что около пятидесяти.

— Она снималась где-нибудь в последнее время? Вы же знаете, я сейчас не так часто хожу в кино.

— Только в эпизодах, насколько мне известно, — сказала миссис Бантри.

— Она уже давно не звезда. У нее было очень сильное нервное потрясение после одного из разводов.

— У них всегда так много мужей, — заметила мисс Марпл.

— Это, наверняка, страшно утомительно!

— Меня бы такая жизнь не устроила, — призналась миссис Бантри.

— Полюбить человека, выйти за него замуж, привыкнуть к нему, к его характеру, а потом вдруг все порвать и начать заново! Это мне кажется просто безрассудным!

— Я, конечно, не могу подобного утверждать, поскольку сама никогда замужем не была, — осторожно заметила мисс Марпл, слегка покашливая.

— Но все равно это кажется мне большим безрассудством.

— Наверное, они просто не могут иначе, — неопределенно высказалась миссис Бантри.

— При той жизни, которую они вынуждены вести, это вполне естественно. Их жизнь у всех на виду. Я встречалась с ней, — добавила она, — я говорю о Марине Грегг, в Калифорнии.

— Ну, и как она выглядит? — с интересом спросила мисс Марпл.

— Она просто очаровательна, — ответила миссис Бантри.

— Такая естественная и непорочная! Хотя, — задумчиво добавила она, — все это очень похоже на хорошую игру.

— Что именно?

— Естественность и непорочность. Сначала такой игре учатся, а потом уже не могут обойтись без нее. Вы только подумайте: как это ужасно, — не иметь возможности бросить чем-нибудь в своего поклонника или воскликнуть: «Боже! Оставьте меня в покое!» Уверена, что все их дикие развлечения и пьяные оргии — это реакция из чувства самозащиты.

— У нее, кажется, было пятеро мужей? — спросила мисс Марпл.

— Ну, не меньше. О самом первом ее муже ничего не известно. После него был некий иностранный принц или граф. Затем она вышла замуж за известного киногероя, кажется, за Роберта Траскотта. Брак с ним выглядел как безумный роман, однако четыре года спустя они развелись, и юна вышла за драматурга, Исидора Райта. Это уже было более спокойное и серьезное увлечение, у нее даже родился ребенок. Она, видимо, очень хотела иметь детей. В свое время даже усыновила кого-то. Так или иначе, ее желание стать матерью сбылось. Но потом, насколько я знаю, произошло какое-то несчастье, что-то странное. У нее был нервный срыв, она стала баловаться наркотиками и отказалась от всех своих ролей.

— Похоже, вы про нее все знаете, — заметила мисс Марпл.

— Это вполне естественно, — сказала миссис Бантри.

— Когда она купила Госсингтон-холл, я ею заинтересовалась. В последний раз она вышла замуж около двух лет назад, и говорят, что сейчас она чувствует себя вполне нормально. Он продюсер… или, быть может директор картины? Я всегда путаюсь в этих профессиях. Они знакомы уже много лет, он любил ее еще в молодости, но в то время он мало что из себя представлял. Сейчас же, я думаю, он довольно знаменит. Как же его зовут? Джейсон… Джейсон… как его?.. Джейсон Хадд, кажется. Нет, не Хадд, а Радд. Да, Джейсон Радд. Они купили Госсингтон-холл, так как он находится не очень далеко от…

— Она запнулась.

— От «Элстри»? — нерешительно закончила она.

— Не думаю, — мисс Марпл покачала головой.

— «Элстри» — лондонская киностудия.

— Да, вы правы. Это совсем новая киностудия, о ней еще мало кто знает. Вспомнила! «Хеллингфорс» — вот как она называется. Звучит почти по-фински, не правда ли? Она находится примерно в шести милях от Маркит-Бейзинг. Они собираются, насколько я знаю, снимать фильм о Елизавете Английской.

— Как много вам известно о личной жизни кинозвезд! — заметила мисс Марпл.

— Вы все это узнали в Калифорнии?

— Не совсем, — ответила миссис Бантри.

— Основную информацию я получила из иллюстрированных журналов и от моего парикмахера. Честно говоря, многих кинозвезд я не знаю даже по имени, но Марина Грегг, как я уже сказала, купила Госсингтон-холл, и это не могло меня не заинтересовать. О чем только не пишут в этих журналах! Но боюсь, там нет и четверти правды. Я, например, не верю, что Марина Грегг — нимфоманка, и не думаю, что она пьет. Вполне возможно даже, что она не принимает никаких наркотиков и что потрясения у нее не было, просто она решила немного отдохнуть! Но одно не вызывает сомнения — она действительно решила здесь поселиться.

— На следующей неделе, да? — спросила мисс Марпл.

— Ходят такие слухи.

— Не знаю. Мне лишь известно, что двадцать третьего числа она предоставляет Госсингтон-холл для проведения там большого праздника в пользу госпиталя Святого Джона. Наверняка, в доме они многое переделали.

— Практически все, — подтвердила мисс Марпл.

— Мне кажется, было бы гораздо проще и дешевле снести этот дом и на его месте построить новый.

— В Госсингтон-холле, наверное, появились новые ванные комнаты?

— Да, шесть комнат, насколько мне известно. Кроме того, они сделали там открытую площадку с пальмами и бассейном. И потом на окнах появились витражи. Вдобавок они соединили кабинет вашего мужа с библиотекой и устроили там музыкальный салон.

— Артур бы перевернулся в гробу, если б узнал об этом. Вы же знаете, как он ненавидел музыку. У него, бедняжки, совершенно не было слуха. Я помню, как он злился, когда кому-нибудь из наших друзей приходило в голову брать нас в оперу. Нет, я чувствую, он когда-нибудь встанет из гроба и будет преследовать их.

— Она вдруг запнулась и затем резко спросила:

— Никто никогда не намекал на то, что в Госсингтон-холле водятся привидения?

— Нет.

— Мисс Марпл покачала головой.

— Но люди вряд ли думают иначе, — заметила миссис Бантри.

— Нет, мне никто ничего о привидениях не рассказывал, — мисс Марпл замолчала, а потом добавила:

— Люди не так уж глупы, особенно в деревне.

Миссис Бантри бросила на нее быстрый взгляд:

— Да, вы всегда это говорили, Джейн. Пожалуй, вы правы.

— Она внезапно улыбнулась.

— Марина Грегг спросила меня, очень любезно и весьма деликатно, не слишком ли мучительно мне видеть, что в моем доме живут чужие люди. Я заверила ее, что меня это совершенно не волнует. Не думаю, правда, что она мне поверила. Но ведь вы знаете, Джейн, Госсингтон-холл в общем-то не был нашим домом в полном смысле этого слова. Детство наше прошло в другом месте, а это всегда имеет значение. Мы купили этот дом после того, как Артур вышел в отставку. Мой муж любил рыбную ловлю и охоту. Мы оба обожали этот дом, насколько я помню, за то, что по нему было удобно передвигаться. А теперь я просто не представляю, как мы могли так думать! Такое огромное количество лестниц и переходов! И всего только четверо слуг! Четверо! Да, но что это были за денечки, ха-ха-ха!

— Она внезапно заметила:

— Что это за слухи ходят? Как будто вы недавно упали? Как только эта Найт могла пустить вас гулять одну!

— Бедная мисс Найт здесь совершенно ни при чем. Я заказала ей массу покупок, а потом…

— Ясно. Специально отослали ее? Понимаю. Однако, Джейн, вам не следовало поступать так. В вашем-то возрасте.

— Как вы узнали об этом?

Миссис Бантри ухмыльнулась:

— В Сент-Мери-Мид невозможно сохранить секреты. Вы же сами не раз об этом мне говорили. А я узнала о происшедшем от миссис Миви.

— Миссис Миви? — переспросила мисс Марпл.

— Моя поденщица. Из Жилмассива.

— О, из Жилмассива…

Последовала обычная пауза.

— Что вы делали в Жилмассиве? — с любопытством спросила миссис Бантри.

— Я просто хотела поглядеть на него, на людей, которые там живут.

— И что же вы о них теперь думаете?

— Думаю, что они почти ничем не отличаются от всех прочих. Не знаю даже, разочаровало это меня или же, напротив, успокоило.

— Абсолютно уверена, что разочаровало.

— Нет, мне кажется, успокоило. Это позволяет нам… ну… опознавать определенные типы людей… так что, если что-нибудь произойдет, можно будет догадаться, кто это сделал и почему.

— Вы говорите об убийстве.

Миссис Марпл была просто шокирована.

— Не понимаю, почему вы считаете, что я все время думаю только об убийствах?

— Чепуха, Джейн. Почему бы вам не набраться смелости и не объявить себя официально детективом?

— Потому что я совсем не такая, — убежденно возразила мисс Марпл.

— Просто я довольно неплохо знаю человеческую природу, что вполне естественно, если учитывать, что я всю свою жизнь провела здесь, в этой маленькой деревне.

— Да, вы, наверное, можете изучать здесь жизнь, — задумчиво произнесла миссис Бантри, — хотя я не думаю, что большинство людей согласились бы с этим. Ваш племянник Реймонд всегда говорил, что эта деревня — настоящая тихая заводь.

— Милый Реймонд, — вздохнула мисс Марпл.

— Он всегда так добр ко мне. Он оплачивает, вам наверняка об этом известно, услуги мисс Найт.

— Она поднялась.

— Пожалуй, мне уже пора.

— Надеюсь, вы не пешком сюда пришли?

— Конечно, нет. Я приехала в Инче.

Это немного загадочное заявление было воспринято с полным пониманием. Много лет назад мистер Инч был владельцем двух кебов, которые встречали поезда на местной станции, а также нанимались местными жительницами для поездок к подругам на чаепитие или, вместе с дочерьми, на такие легкомысленные увеселения, как танцы. В должное время мистер Инч, веселый краснолицый толстяк лет семидесяти с лишним, уступил место своему сыну, известному под именем молодого Инча (хотя ему тогда было уже 45 лет). Впрочем, старый Инч еще некоторое время продолжал возить тех пожилых леди, которые считали его сына слишком молодым и легкомысленным. Затем, чтобы идти в ногу со временем, молодой Инч заменил кебы на автомобили. В механике, однако, он разбирался слабо и вскоре вынужден был продать дело некоему мистеру Бардуэллу, который, тем не менее, сохранил прежнее название фирмы. Позднее от мистера Бардуэлла дело перешло к мистеру Робертсу, но в телефонной книге по-прежнему фигурировала «Таксомоторная служба Инча», и старые леди продолжали называть свои поездки в такси поездками «в Инче».

2

— Заходил доктор Хейдок, — с упреком заметила мисс Найт.

— Я сказала ему, что вы уехали пить чай к миссис Бантри. Он обещал зайти завтра утром.

Она помогла мисс Марпл избавиться от шубы.

— Думаю, мы очень устали, — сказал она обвиняющим тоном.

— Вы — наверняка, — согласилась мисс Марпл. — Я — нет.

— Устраивайтесь поуютней у камина, — предложила мисс Найт, как обычно пропуская мимо ушей слова хозяйки. («Не следует обращать внимания на то, что говорят старухи. Им стоит лишь потакать на словах, а делать все по-своему»). Может быть, мы хотим настойки Овалтина или Хорликса.

Мисс Марпл поблагодарила ее и сказала, что предпочла бы бокал хереса. Мисс Найт была явно разочарована.

— Не знаю, право, что скажет доктор, — проворчала она, внося херес.

— А мы спросим его об этом завтра утром, — заверила ее мисс Марпл.

На следующее утро мисс Найт встретила доктора Хейдока в холле и что-то взволнованно зашептала ему на ухо.

Пожилой врач вошел в комнату, потирая руки, так как утро было довольно прохладным.

— Вот и доктор к нам пришел — весело прощебетала мисс Найт.

— Давайте мне ваши перчатки, доктор.

— О, не беспокойтесь, — сказал Хейдок, беспечно бросая перчатки на стол.

— Ну и мороз сегодня!

— Не желаете ли бокал хереса? — предложила мисс Марпл.

— Я слышал, вы вчера к нему прикладывались. Вам не следует пить в одиночестве.

Графин и бокалы уже стояли на маленьком столике радом с креслом мисс Марпл Мисс Найт тихо вышла из комнаты.

Доктор был близким другом мисс Марпл. Он уже почти удалился от дел, но временами продолжал навещать некоторых своих прежних пациентов.

— Я слышал, вы на днях упали, — заметил он, осушив бокал хереса.

— В вашем возрасте, знаете ли, этого не стоит делать. Еще раз напоминаю вам об этом! И потом, говорят, вы даже не захотели посылать за Сэндфордом.

Сэндфорд был компаньоном Хейдока.

— Эта ваша мисс Найт все равно ведь послала за ним и была совершенно не права. Я только слегка ушиблась. Так сказал доктор Сэндфорд. Я вполне могла бы дождаться вашего возвращения

— Послушайте, моя дорогая. Я же не могу практиковать вечно. А у Сэндфорда, позвольте вам заметить, более высокая квалификация, чем у меня Он первоклассный специалист.

— Все молодые врачи одинаковые, — заметила мисс Марпл

— Измеряют кровяное давление и, чем бы вы ни были больны, прописывают какие-нибудь новые пилюли массового производства. Розовые пилюли, желтые пилюли, коричневые пилюли. Аптеки теперь стали очень похожи на универсамы — там тоже все продают в пакетиках.

— А вы считаете, что было бы лучше, если бы я прописывал вам пиявки, слабительное и растирание камфорой?

— Я сама это делаю, когда кашляю, — с воодушевлением произнесла мисс Марпл, — и поверьте, мне это очень нравится.

— Нам просто не хочется стареть, вот в чем причина, — мягко заметил Хейдок.

— Я сам это ненавижу.

— Вы еще слишком молоды по сравнению со мной, — сказала мисс Марпл.

— А вот я решительно не возражаю против старения как такового. Гораздо хуже связанные с этим унижения

— Мне кажется, я понимаю, что вы имеете в виду.

— У меня почти нет возможности остаться наедине хотя бы на несколько минут. И даже мое вязание… Вы знаете, как хорошо я раньше могла вязать! А теперь я постоянно спускаю петли, часто даже не замечая этого.

Хейдок задумчиво посмотрел на нее, и вдруг в его глазах вспыхнул веселый огонек

— Однако всегда существует и обратный процесс.

— Что вы имеете в виду?

— Если вы уже не в состоянии вязать, то почему бы вам для разнообразия не заняться распутыванием? Подобно тому, как это делала Пенелопа.

— Ну, я вряд ли в ее положении

— Но ведь распутывание — ваше призвание, не так ли?

— Он поднялся.

— Мне пора. Я прописал бы вам какое-нибудь хитроумное и запутанное убийство.

— Что за возмутительные вещи вы говорите!

— Неужели? Вы ведь всегда можете дойти до сути дела. И я постоянно завидую этой вашей способности. Добрый старый Холмс… Сколько лет уже прошло, но он не забыт и не будет забыт.

Когда за доктором Хейдоком закрылась дверь, торопливо вошла мисс Найт.

— Ну, — воскликнула она, — мы выглядим гораздо лучше. Доктор, наверное, прописал вам какое-нибудь тонизирующее средство?

— Он порекомендовал мне заинтересоваться убийством.

— В детективном романе?

— Нет, — возразила мисс Марпл, — в реальной жизни.

— О боже! — воскликнула мисс Найт.

— Разве может произойти убийство в таком спокойном месте?

— Убийство, — заметила мисс Марпл, — может случиться где угодно.

— Разве что в Жилмассиве?

— Мисс Найт задумалась.

— Многие парни там имеют при себе ножи.

Но убийство произошло не в Жилмассиве.

Глава четвертая

Миссис Бантри отступила на шаг назад, разглядывая себя в зеркале, немного поправила шляпку (она не привыкла носить шляпки), натянула дорогие кожаные перчатки и вышла из дому, тщательно прикрыв за собой дверь. Она с большим удовольствием предвкушала предстоящий визит. Около трех недель прошло со дня ее разговора с мисс Марпл. Марина Грегг и ее муж приехали в Госсингтон-холл и теперь более или менее прочно обосновались в нем.

Сегодня днем там должна была состояться встреча официальных лиц, ответственных за проведение праздника в честь госпиталя Святого Джона. Миссис Бантри не являлась членом этого комитета, но она получила письмо от Марины Грегг с приглашением на чашку чая до начала заседания. В письме упоминалось и об их встрече в Калифорнии, а подписано оно было: «С искренним к Вам почтением — Марина Грегг». Причем письмо было написано от руки, а не напечатано на машинке. Стоит ли отрицать, что миссис Бантри была приятно польщена. В конце концов, знаменитая кинозвезда — это знаменитая кинозвезда, и пожилые люди, как бы высоко себя ни ставили, сознавали свою полную ничтожность в мире знаменитостей. Поэтому миссис Бантри обрадовалась, как ребенок неожиданному подарку.

Идя в гости, миссис Бантри вертела головой по сторонам, отмечая происшедшие изменения. Местность вокруг Госсингтон-холла казалась более благоустроенной, чем во времена, когда дом переходил из рук в руки. «Не пожалели расходов», — удовлетворенно отметила про себя миссис Бантри, кивая головой. Цветника с дорожки не было видно, и это еще больше улучшило настроение миссис Бантри. В те далекие дни, когда она вместе с мужем жила в Госсингтон-холле, цветник, с его великолепными клумбами, был предметом ее особого восхищения и гордости, и вид его теперь наверняка вызвал бы у нее ностальгические воспоминания о прекрасных ирисах, которые там росли. «Лучший ирисовый сад в округе», — говорила себе миссис Бантри с нескрываемой гордостью.

Подойдя к новой, недавно окрашенной двери, миссис Бантри нажала кнопку звонка. С почтительной проворность, — дверь открыл дворецкий, по всей вероятности, итальянец. Он провел ее прямо в комнату, бывшую некогда библиотекой полковника Бантри. Теперь, как миссис Бантри уже слышала от мисс Марпл, эта комната была соединена с кабинетом. Результат оказался впечатляющим. Пол был покрыт блестящим паркетом, стены выложены панелями. В одном из углов комнаты стоял огромный рояль, а у стены высилась стереоаппаратура последней марки. В противоположном от двери конце комнаты находился небольшой оазис — пол в этом месте был покрыт мягкими персидскими коврами. Здесь стояли чайный столик и несколько кресел. У чайного столика сидела Марина Грегг, а рядом с ней стоял, прислонившись к камину, человек, которого миссис Бантри поначалу сочла одним из самых безобразных людей, которых она когда-либо видела.

Всего лишь несколько секунд назад, как раз в тот момент, когда миссис Бантри протянула руку, чтобы нажать на звонок, Марина Грегг сказала своему мужу мягким, восторженным голосом.

— Это место как раз для меня, Джинкс, как раз для меня. Это именно то, к чему я всегда стремилась. Здесь царит спокойствие! Типично английское спокойствие и ничем не нарушаемый английский пейзаж! Мне бы хотелось жить здесь все время, до самой смерти. Уверена, мы освоим английский образ жизни. Каждый день у нас будут подавать послеобеденный чай, который мы будем пить из моего георгианского чайного сервиза. И мы будем смотреть из окон в сад, на этот типично английский цветочный бордюр. Наконец-то я приехала к себе домой! Вот что я чувствую! Мне кажется, что смогу прожить здесь долго, что буду спокойной и счастливой, что это место обязательно станет для меня родным домом. Вот что я чувствую. Родным домом.

И Джейсон Радд (которого жена называла Джинксом) улыбнулся. Это была снисходительная улыбка с явным недоверием, так как Радд слышал подобные восторженные слова уже не в первый раз. Сейчас, возможно, так и будет. Возможно, это место сможет стать для Марины Грегг настоящим домом, но он слишком хорошо знал увлекающуюся натуру своей жены. Она всегда была уверена, что нашла именно то, что искала.

— Это грандиозно, милая, — произнес Радд глубоким голосом.

— Это просто грандиозно! Я рад, что тебе это место нравится.

— Нравится? Да я просто в восторге. А ты разве нет?

— Разумеется, в восторге, — согласился Джейсон Радд.

— Разумеется.

Конечно, это совсем неплохо, размышлял он про себя. Прочная, добротная постройка, чересчур, правда, викторианская. Он не отрицал, что в этом доме было что-то солидное и надежное. Теперь, когда самые бросающиеся в глаза неудобства были устранены, в нем достаточно комфортабельно. Неплохое место для того, чтобы время от времени возвращаться сюда. К счастью, думал он, похоже, что Марине этот дом не разонравится, скорее всего, в течение двух-трех лет. Что ж, поживем — увидим.

— Как это прекрасно, снова чувствовать себя здоровой, — вздохнула Марина.

— Здоровой и сильной. Готовой в любой момент приступить к работе.

— Разумеется, милая, разумеется, — снова повторил он.

В этот момент дверь открылась, и итальянец-дворецкий ввел в комнату миссис Бантри.

Марина Грегг приветствовала ее самым очаровательным образом. Она подошла к ней, взяла ее за руки и сказала, что ей доставляет огромное удовольствие снова встретиться с миссис Бантри. Какое совпадение, что всего через два года после их встречи в Сан-Франциско они с Джинксом купили тот самый дом, который некогда принадлежал миссис Бантри. Марина выразила надежду, большую надежду, что миссис Бантри не показались ужасными те изменения, которые они осмелились здесь произвести, и что она не считает их самозванцами, вторгшимися в ее дом.

— Ваш приезд сюда — одно из самых волнующих событий, когда-либо происходивший в этом месте, — весело отозвалась миссис Бантри и посмотрела в сторону камина.

Затем, как бы в раздумье, Марина Грегг сказала:

— Вы еще не знакомы с моим мужем, не так ли? Джинкс, это миссис Бантри.

Миссис Бантри посмотрела на Джейсона Радда с некоторым интересом. Ее первое впечатление о нем, как о чрезмерно безобразном человеке, несколько пошатнулось. У него оказались интересные глаза. Самые глубоко посаженные глаза, которые она когда-либо видела. Глубокие тихие омуты, сказала про себя миссис Бантри, чувствуя гордость за удачно найденную метафору. Все остальные черты его лица были какими-то угловатыми, до смешного непропорциональными. Нос задирался кверху. Мазнуть бы его красной краской, подумала миссис Бантри, и он сразу же превратился бы в нос клоуна! У Радда был огромный печальный рот, который тоже придавал ему определенное сходство с клоуном. Чем объяснить выражение его лица, миссис Бантри, конечно, не знала. То ли он только что был разъярен, то ли это обычное его выражение. Но как бы то ни было, когда он заговорил, его голос оказался неожиданно приятным, глубоким и неторопливым:

— О муже, — заметил он, — всегда вспоминают в последнюю очередь. Однако позвольте мне вслед за моей женой заверить, что мы очень рады видеть вас здесь. Надеемся, что этот дом не перестанет быть для вас родным.

— О, не надо думать, будто меня выгнали отсюда, — возразила миссис Бантри.

— Госсингтон-холл никогда, в сущности, не был моим домом. Я благодарю бога, что продала его. Для нас он был очень неудобен. Мне нравился сад, но дом причинял массу беспокойств. А теперь, продав его, я прекрасно провожу время, путешествую, навещаю своих детей и внуков, и здесь, в Англии, и за границей.

— Детей, — машинально повторила Марина Грегг.

— У вас есть дети?

— Два сына и две дочери, — с гордостью ответила миссис Бантри.

— Они разбрелись по всему свету! Один сын живет в Кении, другой — в Южной Африке, одна дочь — в Техасе, а другая, слава богу, здесь, в Лондоне.

— Четверо, — сказала Марина Грегг.

— Четверо… А внуков?

— Пока что только девять, — призналась миссис Бантри.

— Знаете, это просто забавно — быть бабушкой. Не чувствуешь за собой никакой родительской ответственности. Балуешь детей, сколько твоей душе угодно.

Джейсон Радд перебил ее:

— Боюсь, вам солнце бьет прямо в глаза, — сказал он и, подойдя к окну, задернул гардины.

— Расскажите нам побольше об этой очаровательной деревне, — попросил он, возвратившись на свое место.

Он протянул ей чашку чая.

— Что вы пожелаете: горячую лепешку, сандвич или кекс? У нас итальянская кухарка, и у нее очень хорошо получаются пирожные и кексы. Видите, мы уже пристрастились, как это принято в Англии, пить послеобеденный чай.

— Прекрасный чай, — пробормотала миссис Бантри, отхлебнув глоток ароматного напитка.

Марина Грегг улыбнулась: она была явно польщена. Нервное подергивание пальцев, которое минуту назад заметил острый взгляд Джейсона Радда, прекратилось. Миссис Бантри смотрела на хозяйку дома с нескрываемым восхищением. Зенит славы Марины Грегг пришелся на годы, когда еще не интересовались различной сексстатистикой, размерами бюста или объемом талии. Она была высокой и стройной женщиной, чертами лица несколько напоминающей Грету Гарбо. В фильмы, где Марина Грегг снималась, она вносила личность, а не секс. Внезапный поворот головы, глубоко посаженные большие глаза, слабое подергивание губ — все это производило впечатление захватывающего дух очарования, проистекавшего не из красоты фигуры, а из какой-то неожиданной магии личности, которая целиком покоряла зрителей. Это качество сохранилось в ней до сих пор, хотя и не проступало теперь так очевидно. Подобно многим звездам, она научилась создавать образ по желанию. Она могла уйти в себя, быть спокойной, нежной, безразличной к нетерпеливым поклонникам. А затем неожиданный поворот головы, движение рук, случайная улыбка — и начиналась магия.

Одной из самых знаменитых картин с участием Марины Грегг была «Мария — королева Шотландская», и сейчас, когда миссис Бантри смотрела на нее, в ней было что-то от ее героини. Затем миссис Бантри перевела взгляд на ее мужа. Он неотрывно следил за Мариной, и на его лице отражались все его чувства. «О боже! — подумала миссис Бантри.

— Этот человек просто обожает ее!»

Она не могла понять, почему это ее так удивило. Возможно, потому, что кинозвезды, их личная жизнь и увлечения описывались в прессе так, что было просто невозможно поверить в существование настоящей любви в их среде. Повинуясь какому-то внезапному импульсу, миссис Бантри сказала:

— Надеюсь, вам здесь понравится. Вы надолго сюда?

Марина повернула голову, широко раскрыла глаза.

— Я хочу остаться здесь навсегда, — произнесла она.

— Это, конечно, не означает, что я буду жить здесь безвыездно. Конечно же, нет. Возможно, в будущем году будет сниматься в Северной Африке новый фильм, хотя еще ничего не решено. Да, временами я буду уезжать отсюда, и, возможно, это будет не раз, но все равно здесь будет мой дом. Я всегда буду сюда возвращаться.

— Она вздохнула.

— Это так чудесно — обрести наконец свой дом.

— Понимаю, — сказала миссис Бантри, но про себя подумала: «Так я и поверила! Ты — не из тех, кто способен раз и навсегда утихомириться».

Она снова украдкой взглянула на Джейсона Радда. Тот улыбался, нежно и любяще, но в то же время печально. «Он тоже так считает», — подумала миссис Бантри.

Открылась дверь, и вошла молодая женщина.

— На проводе Барретт, Джейсон, — сказала она.

— Пусть позвонит попозже.

— Но он говорит, что это крайне срочно. Радд со вздохом поднялся.

— Разрешите, миссис Бантри, — произнес он, — представить вам Эллу Зилински, моего секретаря, — и он вышел.

— Возьмите чашечку чая, Элла, — предложила Марина, когда Элла Зилински села, ответив дежурной улыбкой на приветствие миссис Бантри.

— Благодарю вас, я возьму только сандвич, — сказала Элла.

— Я не люблю китайский чай.

На вид Зилински было лет тридцать пять. В своем хорошо скроенном костюме, включавшем гофрированную блузку, она излучала самоуверенность. У нее были коротко подстриженные черные волосы и широкий открытый лоб.

— Говорят, вы раньше жили здесь, — обратилась она к миссис Бантри.

— О, это было много лет тому назад. Я продала этот дом после смерти мужа, и с тех пор он несколько раз менял своих владельцев.

— Миссис Бантри говорит, что она совсем не против наших переделок в доме, — сказала Марина.

— Я была бы ужасно разочарована, если бы не обнаружила их, — заметила миссис Бантри.

— Я крайне заинтригована, ведь в деревне ходят самые невероятные слухи.

— Кто бы мог подумать, что здесь так сложно найти знающего водопроводчика, — произнесла Элла, деловито жуя сандвич.

— Конечно, — продолжала она, — это не мое дело, но…

— Это ваше дело, — возразила Марина, — и вы это прекрасно знаете, Элла. Вы же занимались всем — и подбором прислуги, и водопроводчиком, и спорами со строителями.

— Здесь, кажется, вообще не слышали о витражах.

— Элла посмотрела в окно.

— Должна признаться, отсюда открывается довольно милый вид.

— Прелестная, старомодная английская провинция, — согласилась Марина.

— У этого дома есть своя атмосфера.

— Если б не деревья, — пробормотала Элла, — здесь мало что напоминало бы о провинции. Этот новый жилмассив растет не по дням, а по часам.

— В мое время его еще не было, — вставила миссис Бантри.

— Вы хотите сказать, что тогда здесь не было ничего, кроме самой деревни.

Миссис Бантри кивнула.

— Вам, должно быть, было очень сложно делать покупки?

— Напротив, — возразила миссис Бантри, — мне кажется, это было ужасно просто.

— Я еще могу понять желание иметь в саду цветы, — продолжала Элла, — но все местное население выращивает еще и овощи. Не проще ли их покупать, ведь есть же здесь супермаркет?

— Все, по-видимому, идет к этому, — вздохнула миссис Бантри.

— Правда, овощи, которые продаются в супермаркете, несколько иные на вкус.

— Не разрушайте атмосферу, Элла, — прошептала Марина.

Дверь приоткрылась, и заглянул Джейсон.

— Дорогая, — обратился он к Марине, — не хочется тебя беспокоить, но ему просто необходимо знать твое личное мнение.

Марина вздохнула и встала. Она вяло направилась к двери.

— Всегда что-нибудь, — пробормотала она.

— Прошу прощения, миссис Бантри. Думаю, я освобожусь через несколько минут.

— Атмосфера… — заметила Элла Зилински, когда дверь за Мариной закрылась.

— А вы тоже считаете, что в доме есть своя особая атмосфера?

— Откровенно говоря, я никогда об этом не задумывалась, — ответила миссис Бантри.

— Для меня он был обычным домом, со своими удобствами и неудобствами.

— Я сейчас вот о чем подумала, — сказала вдруг Элла, бросив быстрый взгляд на миссис Бантри.

— Раз уж мы заговорили об атмосфере, скажите, когда здесь произошло убийство?

— Здесь никогда не было убийства, — возразила миссис Бантри.

— Полноте, миссис Бантри. Я уже слышала массу историй. Например, о трупе на коврике у камина, как раз там, не правда ли? — и Элла кивнула в сторону камина.

— Да, — согласилась миссис Бантри.

— Именно там.

— Значит, убийство все-таки было?

Миссис Бантри покачала головой:

— Преступление произошло не здесь, но убитую девушку принесли сюда и спрятали в этой комнате. Покойная не имела к нам никакого отношения.

Мисс Зилински была явно заинтригована:

— Наверное, было сложно заставить полицию поверить в это?

— Вы совершенно правы, — согласилась миссис Бантри.

— А когда вы обнаружили тело?

— Утром, когда горничная разносила чай… — сказала миссис Бантри.

— У нас тогда, знаете ли, еще были горничные.

— Знаю, — подтвердила мисс Зилински.

— Они носили ситцевые платья, которые ужасно шуршали.

— Что касается ситцевых платьев, не помню, — в сомнении произнесла миссис Бантри.

— Возможно, и носили. Так или иначе, она ворвалась ко мне в спальню и закричала, что в библиотеке лежит труп. Сначала я сказала: «Чепуха!», но затем разбудила мужа, и мы спустились вниз.

— И нашли его там, — закончила за нее мисс Зилински.

— Да, чего только на свете не бывает.

— Она осторожно покосилась на дверь.

— Я попрошу вас не рассказывать об этом мисс Грегг, — добавила она.

— Ей не следует знать о таких вещах

— Конечно. Я не скажу ей ни слова, — пообещала миссис Бантри.

— Я обычно об этом даже не упоминаю. Это все было так давно. Но, может быть, она — я имею в виду Марину Грегг — уже сама об этом слышала?

— Не думаю, — заметила Элла Зилински.

— Она сейчас почти не связана с внешним миром. Кинозвезды вообще, знаете ли, ведут довольно замкнутую жизнь. Они нуждаются в постоянной заботе, ведь каждое соприкосновение с реальностью наносит им болезненные раны, а уж Марине особенно. Вы, наверное, слышали, что она была серьезно больна в последние два года? Только недавно она несколько пришла в себя.

— Ей, кажется, понравился этот дом, — заметила миссис Бантри.

— Она выглядит вполне счастливой.

— Это счастье у нее, как мне кажется, продлится года два, — сказала Элла.

— Не больше?

— Нет. Вряд ли, да и Марина из тех людей, которым всегда кажется, что они нашли мечту всей своей жизни. Жизнь, однако, не так проста, вы согласны со мной?

— Да, — убежденно произнесла миссис Бантри.

— Вы правы, не так проста.

— Для него же ужасно много значит, будет она здесь счастлива или нет, — заметила Элла Зилински. Затем она проглотила еще парочку сандвичей с видом человека, спешно набивающего свой желудок, дабы не опоздать на поезд.

— А он, знаете ли, гений, — продолжала она.

— Вы видели какой-нибудь из его фильмов.

Миссис Бантри немного смутилась. Сидя в кино, она всегда была поглощена только картиной и не обращала внимания на длинный список режиссеров, операторов, продюсеров и других кинодеятелей. Очень часто она пропускала даже имена кинозвезд. Однако ей не хотелось, чтобы кто-то обратил внимание на этот ее недостаток.

— Я всегда забываю названия, — ответила она уклончиво.

— Конечно, его путь наверх был довольно труден, — продолжала Элла Зилински.

— Марины он добивался, как и всего другого, с боем. А ее не так трудно получить, как удержать. Она должна быть счастлива, а это далеко не так просто — делать людей счастливыми. Если только… если… они… они не…

— Она запнулась.

— Если только они не оптимисты по натуре, — пришла ей на помощь миссис Бантри.

— Некоторым, — задумчиво добавила она, — очень нравится считать себя несчастными.

— О, Марина не из их числа, — покачала головой Элла Зилински.

— Поэтому-то у нее такой переменчивый характер. Вы знаете, сейчас она, например, счастлива, даже чересчур, всем довольна и великолепно себя чувствует

— А стоит произойти какой-нибудь мелкой неприятности, и она впадает в другую крайность.

— Полагаю, это называют темпераментом, — неопределенно заметила миссис Бантри.

— Да, это верно, — согласилась Элла Зилински.

— Темперамент. У них у всех он есть, этот темперамент, но у Марины его больше, чем у других. Мне ли этого не знать! Я могла бы вам столько рассказать о ней!

— Она съела последний сандвич.

— Слава богу, я всего лишь секретарь ее мужа.

Глава пятая

Открытие в Гостингтон-холле большого праздника в пользу Ассоциации госпиталя Святого Джона привлекло внимание огромного количества людей. Входные билеты стоимостью в один шиллинг были молниеносно раскуплены. Этому в немалой степени способствовала ясная, солнечная погода, но главным, без сомнения, было желание местных жителей посмотреть, что же проделали с Госсингтон-холлом эти «киношники». Высказывались совершенно невероятные предположения. Наибольший интерес вызвал плавательный бассейн. Ведь, как известно, бытует мнение о том, что звезды Голливуда проводят все свое свободное время, принимая солнечные ванны у бассейнов, окруженных экзотической природой. О том, что климат Голливуда гораздо больше подходит для солнечных ванн, чем климат Сент-Мери-Мид, все как-то позабыли. В конечном счете, в Англии летом тоже бывают жаркие дни, когда газеты публикуют заметки о том, как сохранить продукты и приготовить прохладительные напитки. В общем, бассейн не обманул ничьих ожиданий. Это был большой водоем с синей водой, рядом находился красочные павильон для переодевания, и весь бассейн был окружен живыми изгородями и кустами. Реакция посетителей была точно такой, какой ее можно было ожидать, и весь сад наполнился восторженными возгласами и замечаниями.

— О-о, как красиво!

— Ничего бы не пожалел, чтобы искупаться здесь!

— Это очень похоже на дом отдыха, в котором я недавно побывал.

— Разврат и роскошь, вот что это такое! Это следует запретить!

— Взгляните на этот мрамор! Он, наверное, стоит целую кучу денег!

— Не понимаю, почему эти люди думают, что могут тратить свои деньги, как им хочется?

— Может быть, это покажут по телику? Вот было бы здорово.

Даже мистер Сэмпсон, старейший житель Сент-Мери-Мид, с гордостью заявлявший, что ему уже 96 лет, хотя его родные упорно утверждали, что ему только 88, приплелся сюда, громко стуча палкой, чтобы взглянуть на это великое событие. Всему, что видел, он давал самую высокую свою оценку: «Черт побери!»

— Да, здесь будет царствовать разврат! Голые мужчины, пьющие женщины, наркоманы! В общем, так, как пишут в газетах. Да, — промолвил мистер Сэмпсон, с удовольствием причмокивая губами, — ну и разврат здесь будет.

Все знали, что гвоздь программы — прием в самом доме. Заплатив еще по шиллингу, люди проходили в здание, осматривали новый музыкальный салон, гостиную, до неузнаваемости изменившуюся столовую, облицованную теперь темным дубом и испанской кожей, и другие помещения.

— Никогда бы не подумала, что Госсингтон-холл может так измениться, — заметила невестка мистера Сэмпсона.

Миссис Бантри пришла довольно поздно и с удовлетворением отметила, что ее бывший дом пользуется небывалым успехом.

Большая палатка в саду, в которой желающим подавали чай, была набита людьми. Там работали несколько опытных буфетчиц. Миссис Бантри надеялась, что сдобных булочек хватит на всех. Она критическим взглядом окинула линию цветочного бордюра и осталась ею довольна. Для поддержания бордюра в порядке, очевидно, не скупились на расходы, хотя, она была в этом уверена, сами хозяева и пальцем для этого не пошевелили. Без сомнения, они заключили контракт с какой-нибудь садоводческой фирмой, которая, получив полную свободу, проделала неплохую работу.

Осмотревшись, миссис Бантри почувствовала, что все это смутно напоминает ей торжественный прием в Букингемском дворце. Присутствующие глазели по сторонам, стараясь увидеть как можно больше. Время от времени немногих избранных уводили в половину дома, недоступную для простых смертных. К самой миссис Бантри вскоре приблизился стройный молодой человек с длинными вьющимися волосами.

— Миссис Бантри? Вы миссис Бантри?

— Да, я миссис Бантри.

— Хейли Престон, — представился молодой человек, пожимая ей руку.

— Я работаю у мистера Радда. Разрешите проводить вас на второй этаж. Мистер и миссис Радд собирают там своих близких друзей.

Польщенная таким вниманием, миссис Бантри последовала за ним. Они прошли до главной лестницы, вход на которую преграждала красная бархатная лента. Хейли Престон отцепил ее, и они поднялись наверх. Впереди поднимались советник Оллкок и его жена. Миссис Оллкок, женщина довольно полная, тяжело дышала.

— Как прекрасно они все сделали, миссис Бантри, не так ли? — пропыхтела она.

— Мне не терпится взглянуть на их ванные комнаты, но боюсь, у нас не будет этой возможности.

В голосе ее звучало сожаление.

У лестницы, на втором этаже, Марина Грегг и Джейсон Радд встречали избранных гостей. Бывшая запасная спальня была соединена с лестничной площадкой, что создавало эффект большого открытого салона. Джузеппе, дворецкий, предлагал напитки. Дородный мужчина в ливрее объявлял о прибывших гостях.

— Советник Оллкок и миссис Оллкок, — произнес он.

Марина Грегг приветствовала вновь прибывших, уверяла позднее миссис Бантри, с неподдельной любезностью и радушием.

Как любезно со стороны миссис Оллкок и господина советника посетить Госсингтон-холл, сказала она и выразила надежду, что им не будет скучно.

— Джейсон, пожалуйста, позаботьтесь о миссис Оллкок.

Джейсон провел советника с женой к столику с напитками.

— Миссис Бантри, — объявил человек в ливрее.

— О, дорогая миссис Бантри, как я рада, что вы пришли.

— Я ни за что на свете — не упустила бы случая доставить себе такое удовольствие, — сказала миссис Бантри я двинулась к столику с напитками.

— Длинноволосый Хейли Престон сопровождал ее, а затем убежал, сверяясь с небольшим списком, который был у него в руке, чтобы при-вести новую партию избранных. «Все организовано просто прекрасно», — подумала миссис Бантри и повернулась с бокалом мартини в руке посмотреть на новых гостей, поднимающихся по лестнице. Викарий, тощий, аскетического вида человек, казался несколько смущенным. Он откровенно признался Марине Грегг:

— Очень мило было с вашей стороны пригласить меня. У меня ведь дома нет телевизора, но, конечно, я… я… ну, понимаете, мои молодые люди поддерживают меня на должном уровне.

Никто не понял, что он имел в виду. Мисс Зилински, которая также обслуживала гостей, с улыбкой предложила ему бокал лимонада. По лестнице тем временем поднимались мистер и миссис Бедкок. Хеся Бедкок, раскрасневшаяся от волнения, выступала чуть-чуть впереди мужа.

— Мистер и миссис Бедкок, — прокричал человек в ливрее.

— Миссис Бедкок, — сказал викарий, обернувшись с бокалом лимонада в руке, — бессменный секретарь ассоциации. Она одна из самых неутомимых наших тружениц. Прямо не знаю, что бы госпиталь Святого Джона делал без нее.

— Очень рада вас видеть, — обратилась Марина к миссис Бедкок.

— Вы не помните меня? — лукаво спросила Хеся.

— Ну, конечно, вы просто не в состоянии запомнить всех ваших поклонников, с которыми встречаетесь. И потом, это было много лет тому назад. На Бермудах. Это такое чудное место? Я была там с нашим полевым госпиталем. О, сколько лет прошло с тех пор!

— Да, конечно, — с любезной улыбкой произнесла Марина Грегг.

— Я так хорошо помню все это! — продолжала миссис Бедкок.

— Я была так потрясена! Знаете, просто потрясена! Тогда я была еще совсем молодой. И представьте себе, вдруг появляется возможность увидеть воочию Марину Грегг! О! Я всегда была вашей безумной поклонницей.

— О, это очень мило с вашей стороны, очень мило, — машинально пробормотала Марина, наблюдавшая через плечо Хеси Бедкок за поднимающимися по лестнице гостями.

— Мне не хочется отвлекать вас, — щебетала Хеся, — но я просто должна…

«Бедная Марина Грегг, — подумала про себя миссис Бантри. — С такими людьми она встречается на каждом шагу! Какое надо иметь терпение!»

Хеся продолжала свою историю, не обращая внимания ни на что.

У плеча миссис Бантри тяжело дышала миссис Оллкок.

— Ну и изменения! Пока не увидишь собственными глазами, ни за что не поверишь! Сколько же это должно стоить…

— …но я совсем не чувствовала себя больной… и я подумала, что просто обязана…

— Это водка?

— Миссис Оллкок подозрительно посмотрела на свой бокал.

— Мистер Радд предложил мне попробовать. Звучит чуть ли не по-русски. Хотя, думаю, вряд ли она мне понравится…

— …и я сказала себе, что никто ничего мне не сделает! Я сильно накрасилась…

— Думаю, будет просто невежливо, если я поставлю это куда-нибудь, — в отчаянии прошептала миссис Оллкок.

Миссис Бантри спокойно увещевала ее:

— Почему же? Водку, однако, следует пить залпом.

— Миссис Оллкок была явно удивлена.

— Но это требует практики. Поставьте бокал на стол и возьмите себе мартини вон с того подноса, что несет дворецкий.

Она повернулась и успела услышать триумфальный конец истории Хеси Бедкок.

— Никогда не забуду, как великолепны были вы в тот день, никогда не забуду.

На сей раз реакция Марины Грегг не была машинальной. Она перевела свой взгляд со ступенек на стену за лестницей. Ее лицо выражало такой ужас, что миссис Бантри невольно отступила на шаг назад. Марина, кажется, сейчас упадет в обморок? В таком случае, что же она могла увидеть? Откуда взялось в ее глазах это безумное выражение ужаса и отвращения? Миссис Бантри уже хотела было подойти к Марине, но та внезапно пришла в себя. Она снова обратила внимание на Хесю и сказала очень любезно, хотя и несколько механически:

— Какая милая история! Что вы хотите выпить? Джейсон! Коктейль?

— Ну вообще-то обычно я пью лимонад или апельсиновый сок.

— Сегодня вы должны попробовать что-нибудь получше, — заметила Марина.

— Как-никак сегодня праздник. Не забывайте об этом!

— Разрешите предложить вам американский дайкири, — обратился Джейсон Радд к Хесе, держа в каждой руке по бокалу.

— Это любимый коктейль Марины.

Один бокал он протянул жене.

— Мне не стоит больше пить, — заметила Марина.

— Я выпила уже три коктейля.

Тем не менее бокал она взяла. Хеся взяла другой. Марина отвернулась, чтобы встретить новых гостей.

Миссис Бантри взяла под руку миссис Оллкок:

— Пойдемте, посмотрим ванные.

— О, вы думаете, это можно? Не покажется ли это неприличным?

— Уверена, что нет.

Миссис Бантри обратилась к Джейсону Радду:

— Мы хотели бы осмотреть ваши великолепные новые ванные, мистер Радд. Можем ли мы удовлетворить это чисто женское любопытство?

— Конечно, — усмехнулся Джейсон.

— Развлекайтесь, как хотите. Можете принять ванну, если вдруг пожелаете.

Миссис Оллкок заспешила за миссис Бантри по коридору.

— Это так любезно с вашей стороны, миссис Бантри. Сама я ни за что не осмелилась бы на это.

— Если хочешь чего-нибудь добиться, всегда следует осмеливаться, — заметила миссис Бантри.

Они проследовали по коридору, открывая различные Двери и заглядывая в комнаты. Самые разнообразные восклицания вырывались у миссис Оллкок и у двух других женщин, присоединившихся к ним по дороге.

— Мне нравится ванная розового цвета, — заявила миссис Оллкок.

— Мне вообще нравится розовый цвет.

— А я больше люблю кафель, — заметила одна из примкнувших к группе женщин.

Миссис Бантри с большим удовольствием разыгрывала из себя хозяйку. На мгновение она даже забыла, что этот дом больше ей не принадлежит.

— А какие душевые! — с благоговением произнесла миссис Оллкок.

— Вообще-то я не люблю принимать душ. При этом всегда очень сложно сохранять голову сухой.

— Было бы интересно заглянуть в спальни, — жалобно протянула одна из женщин, — но думаю, это будет чересчур уж неприлично. Как вы считаете?

— О, я не уверена, что мы вправе так поступать, — согласилась миссис Оллкок.

Обе женщины с надеждой посмотрели на миссис Бантри.

— Ну, — пробормотала та, — думаю, нам все же не следует…

— Затем она решила сжалиться над ними.

— Впрочем, если мы и, заглянем в одну, не думаю, что кто-нибудь узнал бы об этом.

Она взялась за дверную ручку одной из спален. Однако оказалось, что хозяева предусмотрели такую возможность. Дверь была заперта. Все разочарованно вздохнули.

— Что ж, должна же у них быть какая-то личная жизнь, — примирительно заметила миссис Бантри.

Они двинулись в обратный путь. У одного из окон миссис Бантри остановилась и выглянула на улицу. Она заметила внизу миссис Миви из Жилмассива, выглядевшую чрезвычайно нарядной в тонком кисейном платье с кружевами. Рядом с миссис Миви стояла Черри, поденщица мисс Марпл. Они болтали и смеялись.

Внезапно Госсингтон-холл показался миссис Бантри старым, одряхлевшим и до странности искусственным. Несмотря на всю свою новую яркую окраску, на все изменения, он остался, в сущности, тем же старым викторианским особняком, каким был и много лет тому назад. «Я правильно сделала, что продала его, — подумала миссис Бантри. — Дома как люди. Наступает время, когда их лучшие дни уже позади. С этим домом именно так и произошло. Ему сделали косметическую операцию, но я не думаю, что это изменило его к лучшему».

Чьи-то далекие голоса отвлекли ее от размышлений. Ее попутчицы разом вздрогнули.

— Что случилось? — произнесла одна из них.

— Такое чувство, будто что-то произошло.

Они поспешили по коридору к лестнице. Мимо них быстро прошла Элла Зилински. Она дернула на себя дверь спальни и раздраженно пробормотала:

— О, черт. Ну, конечно, все двери закрыты.

— Что-нибудь случилось? — спросила миссис Бантри.

— Одному из гостей стало плохо, — коротко бросила Элла.

— О, боже, какая жалость. Могу я быть чем-нибудь полезной?

— Вы не видели здесь случайно никого из местных врачей?

— Вообще-то нет, но я почти уверена, что кто-нибудь из них присутствует на этом празднике.

— Джейсон пытался дозвониться по телефону, — сообщила Элла, — но ей, кажется, чересчур уж плохо.

— Кому именно? — поинтересовалась миссис Бантри.

— Некой миссис Бедкок, если не ошибаюсь.

— Бедкок? Но ведь она только что прекрасно себя чувствовала.

Элла Зилински раздраженно заметила:

— У нее приступ или, может быть, даже удар. Вы случайно не знаете, может, у нее слабое сердце или что-нибудь типа этого?

— Вообще-то, я о ней почти ничего не знаю. До сегодняшнего вечера я с ней не встречалась. Она ведь из Жилмассива.

— Из Жилмассива? А, вы имеете в виду этот новый район. Я даже не знаю, кто ее муж, где он и как выглядит.

— Средних лет, красивый, скромный, — заметила миссис Бантри.

— Он пришел вместе с ней, так что он должен быть где-нибудь поблизости.

Элла Зилински зашла в ванную.

— Просто не знаю, что ей дать. Может быть, нюхательную соль, как вы думаете?

— Она без сознания? — спросила миссис Бантри.

— Пожалуй, даже хуже, — бросила Элла Зилински.

— Схожу посмотрю, не могу ли я чем-нибудь ей помочь.

Миссис Бантри быстро пошла к лестничной площадке. Завернув за угол, она столкнулась с Джейсоном Раддом.

— Вы не видели Эллу? — спросил он.

— Эллу Зилински?

— Она в ванной, ищет что-нибудь типа нюхательной соли.

— Уже не нужно, — сказал Джейсон.

Что-то в его голосе насторожило миссис Бантри. Она посмотрела на него.

— Что вы хотите сказать? — спросила она.

— Приступ прекратился?

— Можно выразиться и так, — ответил Радд.

— Бедняжка скончалась.

— Скончалась?

Миссис Бантри была просто потрясена. Она смогла только повторить свои слова:

— Но ведь она только что прекрасно себя чувствовала…

— Знаю… знаю, — хмуро пробормотал Джейсон Радд.

— Но чего только не случается на свете.

Глава шестая

1

— Вот и я, — объявила мисс Найт, ставя поднос с завтраком на столик у постели мисс Марпл.

— А как мы себя чувствуем сегодня утром? Я вижу, мы раздвинули наши занавески, — добавила она с ноткой неодобрения в голосе.

— Я просыпаюсь рано, — сказала мисс Марпл.

— В моем возрасте вы, наверное, тоже будете вставать рано.

— Звонила миссис Бантри, — сообщила мисс Найт, — примерно с полчаса назад. Она хотела поговорить с вами, но я сказала, чтобы она позвонила позже, после того как вы позавтракаете. Я не хотела беспокоить вас так рано, пока вы даже чая не пили и ничего не ели.

— Когда звонят мои подруги, — сердито заметила мисс Марпл, — я предпочитаю, чтобы меня звали к телефону.

— Конечно, это моя вина, — прошептала мисс Найт, — но мне показалось это очень неразумным. Если бы вы к этому времени съели хоть вареное яичко и выпили свежего чая, тогда другое дело.

— Полчаса назад, — задумчиво пробормотала мисс Марпл, — это значит… погодите-ка… да… в восемь часов?

— Чересчур рано, — заметила мисс Найт.

— Не думаю, — продолжала размышлять вслух мисс Марпл, — что миссис Бантри позвонила бы мне в такой час, не имея на то веских оснований. Обычно она не звонит мне рано утром.

— О, дорогая, не забивайте себе голову, — попыталась успокоить ее мисс Найт.

— Думаю, она скоро позвонит снова. Или, быть может, вы хотите, чтобы я позвонила ей?

— Нет, благодарю вас, — поспешила возразить мисс Марши

— Я, пожалуй, сперва позавтракаю, пока завтрак не остыл.

— Надеюсь, я ничего не забыла, — бодро сказала мисс Найт.

Все было в полном порядке. Чай был достаточно крепким, яйца варились ровно 3 минуты 45 секунд, гренки были обжарены со всех сторон равномерно, масло нарезано аккуратными кружочками, и рядом стоял маленький горшочек с медом. В некотором смысле мисс Найт все же была незаменима. Мисс Марпл позавтракала с явным удовольствием. Вскоре снизу донесся гул пылесоса. Это пришла Черри.

С шумом пылесоса успешно состязался голос Черри, Напевавшей одну из самых последних популярных песенок. Вошедшая за подносом мисс Найт покачала головой.

— Мне очень хотелось бы, — заявила она, — чтобы эта молодая особа пела не так громко. У нее нет никакого понятия о вежливости.

Мисс Марпл слегка улыбнулась.

— Черри просто не приходит в голову, что она должна быть вежливой, — заметила она.

— И на что ей эта вежливость.

Мисс Найт фыркнула:

— В наше время все было не так.

— Естественно, — произнесла мисс Марпл.

— Времена меняются, и с этим приходится мириться. Кстати, — добавила мисс Марпл, — может быть, вы теперь позвоните миссис Бантри и узнаете, что ей было нужно.

Мисс Найт поспешно вышла. Через несколько минут раздался стук в дверь и вошла Черри, довольно симпатичная молодая девушка. Поверх темно-синего платья она натянула резиновый передник, лихо разукрашенный морскими эмблемами.

— У вас очень милая прическа, — заметила мисс Марпл.

— Сделала вчера перманент, — сказала Черри.

— Волосы пока еще жестковаты, но скоро все войдет в норму.

— Я зашла к вам узнать, слышали ли вы последние новости?

— Какие новости? — спросила мисс Марпл.

— О том, что случилось вчера в Госсингтон-холле. Вы знаете, что там был прием в пользу госпиталя Святого Джона.

Мисс Марпл кивнула.

— Что же случилось? — спросила она.

— Одна женщина умерла в самый разгар праздника. Некая миссис Бедкок. Жила через дом от нас. Вряд ли вы ее знаете.

— Миссис Бедкок? — тревожно переспросила мисс Марпл.

— Но ведь я ее знаю. Я думаю… да, это была она… та самая женщина, что помогла мне подняться в тот день, когда я упала, помните? Она была очень любезна.

— О, Хеся Бедкок всегда была очень любезна, — согласилась Черри.

— Некоторые считают, что даже чересчур любезна и слишком навязчива. Ну, так или иначе, она взяла там и умерла.

— Умерла? Но отчего?

— Почем я знаю? — ответила Черри.

— Она пришла туда как секретарь Ассоциации госпиталя Святого Джона. Я слышала, она там что-то выпила, минут через пять почувствовала себя плохо и умерла, прежде чем сумели что-либо сделать.

— Потрясающее происшествие! — возбужденно пробормотала мисс Марпл.

— У нее было слабое сердце?

— Стучало, как молот. Так, по крайней мере, говорят, — сказала Черри.

— Но, конечно, никогда ни в чем нельзя быть уверенным. Разве не так? Некоторые скрывают свои болезни, но здесь, как мне кажется, совсем другое. Они не послали ее домой.

Мисс Марпл была озадачена:

— Кого не послали? Что вы имеете в виду?

— Ну, ее — ее тело, — весел, — изрекла Черри.

— Врач говорит, что сначала надо сделать вскрытие. Он сказал, что никогда ни от чего ее не лечил и что нет признаков, указывающих на причину смерти. Забавно!

— А этим что вы хотите сказать? — спросила мисс Марпл.

— Ну…

— Черри задумалась.

— Забавно. Ну, казалось, что за всем этим что-то кроется.

— Ее муж сильно расстроился?

— Побледнел как мертвец. Никогда раньше не видела, чтобы мужчина так переживал.

Мисс Марпл с трудом улавливала оттенки ее голоса. Услышав интонацию последних слов, она слегка наклонила голову набок, чем стала очень напоминать любопытную птицу.

— Он был ей так предан?

— Он делал все, что она ему говорила, и ни в чем ей не перечил, — произнесла Черри.

— Но ведь это вовсе не преданность. Это означает, скорее, что он был у нее под каблуком.

— Вам она не нравилась? — спросила мисс Марпл.

— Вообще-то, я ее почти не знала, — ответила Черри.

— Не скажу, что я ее сильно не любила, но мне не нравилось, что она такая назойливая. Мы совершенно разные люди.

— Вы хотите сказать, что она была слишком любопытна?

— Нет, нет, — быстро произнесла Черри, — совсем не это. Она была очень доброй женщиной и страшно любила заботиться о других. И она была совершенно уверена, что лучше всех знает, кому что нужно. Что думали об этом другие, ее совершенно не интересовало. У меня тетка такая же была. Обожала булочки с тмином, очень часто их пекла и угощала всех своих знакомых, нисколько не заботясь о том, нравятся им эти булочки или нет. Вы же знаете, есть люди, которые их просто терпеть не могут, не выносят даже запаха тмина. Так вот Хеся Бедкок была чем-то на нее похожа.

— Да, — задумчиво произнесла мисс Марпл.

— Да, наверное, она была именно такой. Я тоже знала когда-то одну женщину, похожую на нее. Такие люди часто находятся в опасности, хотя и не подозревают об этом.

Черри удивленно уставилась на нее:

— Забавно. Правда, я не совсем понимаю, что вы имеете в виду.

Вошла мисс Найт.

— Миссис Бантри куда-то вышла, — сообщила она, — и не сказала, куда пойдет.

— Догадываюсь, куда она пошла, — заметила мисс Марпл.

— Она пошла ко мне. Пора вставать и одеваться.

2

Едва мисс Марпл успела устроиться в своем любимом кресле у окна, как появилась миссис Бантри.

— Мне так много нужно вам рассказать, Джейн, — бросила она.

— О празднике? — спросила вдруг мисс Найт

— Вы ведь были на празднике вчера вечером, да? Я сама заходила туда ненадолго после обеда. Палатка с чаем была переполнена. Там было удивительно много народу. Я, к несчастью, даже мельком не смогла увидеть Марину Грегг.

— Она смахнула тряпкой пыль со стола и оживленно добавила:

— Ну, теперь, я уверена, вам хочется немного поболтать друг с другом. Она вышла из комнаты.

— Она, кажется, еще ничего об этом не знает, — заметила миссис Бантри, внимательно взглянув на свою подругу.

— Джейн, я уверена, что вы-то знаете?

— Вы говорите о вчерашней смерти?

— Всегда вы все знаете! — с восхищением произнесла миссис Бантри.

— Как только это вам удается, ума не приложу.

— Собственно говоря, моя дорогая, на моем месте каждый знал бы столько же. Мне рассказала об этом Черри Бейкер, моя поденщица. Я уверена, что мисс Найт узнает о происшедшем от мясника.

— И что вы думаете об этом? — полюбопытствовала миссис Бантри.

— О чем?

— Ну, не надо притворяться, Джейн, вы же прекрасно знаете, что я имею в виду… Эта женщина… как же ее…

— Хеся Бедкок, — подсказала мисс Марпл.

— Она появляется на приеме абсолютно здоровой и в прекрасном настроении. Я как раз была там, когда она пришла. И вдруг, примерно через четверть часа, она садится в кресло, говорит, что ей вдруг стала плохо, затем начинает задыхаться и умирает. Что вы думаете обо всем этом?

— Никогда не следует торопиться с выводами, — заметила мисс Марпл.

— Главное сейчас — это то, что врачи думают о причине ее смерти.

Миссис Бантри кивнула.

— Говорят, собираются провести дознание и вскрытие тела, а из этого, я думаю, — добавила она, — можно сделать вывод, что они думают.

— Не обязательно, — возразила мисс Марпл.

— Любой человек может заболеть и внезапно умереть. В этом случае необходимо проводить вскрытие, чтобы найти причину смерти.

— Но ведь и это еще не все! — воскликнула миссис Бантри.

— А что же еще? — спросила мисс Марпл.

— Придя домой, доктор Сэндфорд позвонил в полицию.

— Откуда вам это известно? — с огромным интересом спросила мисс Марпл.

— От старого Бриггса. Вернее, не совсем от него, — заметила миссис Бантри.

— Вы знаете, что он по вечерам ухаживает за садом доктора Сэндфорда. Вчера под окнами его кабинета он подстригал кусты и слышал, как доктор вызывал по телефону полицейский участок в Мач-Бенгэм. Бриггс рассказал об этом своей дочери, та — почтальону, а уж он — мне.

Мисс Марпл улыбнулась.

— Вижу, — произнесла она, — в Сент-Мери-Мид ничего не изменилось. Как было, так и осталось.

— Да, система связи все та же, — согласилась миссис Бантри.

— Ну, а теперь, Джейн, скажите мне, что вы об этом думаете?

— Первая мысль, конечно, о муже, — задумчиво бросила мисс Марпл.

— Он там был?

— Да, был. А, может быть, это самоубийство? — спросила миссис Бантри.

— Самоубийство? Нет. И еще раз нет, — решительно возразила мисс Марпл.

— Она была не из тех, кто решается на это.

— Как вы познакомились с ней, Джейн?

— Как-то я гуляла по Жилмассиву и упала как раз у ее дома. Она была очень любезна и очень добра ко мне.

— А мужа ее вы видели? Не показался ли он вам человеком, способным отравить свою, жену?

— Заметив протестующий жест мисс Марпл, миссис Бантри быстро продолжала:

— Вы же понимаете, что я имею в виду, Джейн. Не напомнил ли он вам майора Смита, или Берти Джонса, или кого-нибудь еще, известного вам прежде, кто отравил свою жену или попытался сделать это?

— Нет, — ответила мисс Марпл.

— Он никого мне не напомнил, а вот она напомнила.

— Кто? Миссис Бедкок?

— Да, — произнесла мисс Марпл.

— Она напомнила мне некую Элисон Уайльд.

— А что представляла из себя эта Элисон Уайльд?

— Она совсем не знала, — медленно произнесла мисс Марпл, — жизни. Она никогда не думала о людях и поэтому у нее не было никакой защиты от того, что с ней происходило.

— Нет, я решительно ни слова не понимаю из того, что вы говорите, — заявила миссис Бантри.

— Это очень трудно объяснить, — сказала мисс Марпл извиняющимся голосом.

— В основе всего этого лежит эгоцентризм. Не эгоизм, нет, — подчеркнула мисс Марпл, — а именно эгоцентризм. Можно быть доброй, бескорыстной, внимательной. Но если вы похожи на Элисон Уайльд, вам совершенно безразлично, что вы делаете и для кого. Поэтому никогда не известно, что может произойти с вами.

— Нельзя ли это как-то пояснить, — попросила миссис Бантри.

— Я могу привести один абстрактный пример. В действительности, конечно, этого никогда не происходило.

— Прошу вас, — сказала миссис Бантри.

— Допустим, вы пришли в магазин. Вы знаете, что сын хозяйки — спекулянт, то есть человек с преступными наклонностями. И вот в его присутствии вы сообщаете его матери, что у вас дома есть крупная сумма денег, изделия из золота и серебра, драгоценности. По какой-то причине вы взволнованы и вам не терпится с кем-нибудь поговорить о ваших сокровищах. При этом вы как бы случайно упоминаете, что вечером вас не будет, а дом вы никогда не закрываете на замок. Вы с огромным воодушевлением обо всем ей рассказываете. Вы не можете иначе, потому что сама мысль о сокровищах довлеет над вами.

А затем представим, что в тот же самый день вечером вы отправляетесь к своим друзьям и тут вдруг вспоминаете, что что-то забыли. Вы возвращаетесь домой и видите этого молодого человека, который роется в ваших вещах. Застигнутый врасплох, он поворачивается и убивает вас.

— В наше время это с каждым может случиться, — заметила миссис Бантри.

— Отнюдь, — возразила мисс Марпл.

— У большинства людей есть чувство самозащиты. Они понимают, когда, что и в чьем присутствии можно говорить. Но Элисон Уайльд никогда над этим не задумывалась. Она принадлежала к тем людям, которые любят поболтать о том, что они сделали, видели или слышали. Они никогда не говорят, что сделал или сказал кто-нибудь другой. Жизнь для них — дорога с односторонним движением и касается только лично их. Все другие представляют не больше интереса, чем обои в комнате.

— Она замолчала и после паузы добавила:

— Мне кажется, Хеся Бедкок была именно такой женщиной.

— Вы думаете, — спросила миссис Бантри, — она способна была вмешаться в какое-нибудь дело, не зная, к чему это приведет?

— Скорее, не сознавая, что это может быть опасным для нее, — ответила мисс Марпл.

— Вот, по-моему, единственная причина, по которой ее могли убить. Если, конечно, мы правы, предполагая, что ее убили.

— А не могла ли она шантажировать кого-нибудь? — предположила миссис Бантри.

— Как вы думаете?

— О нет, — заверила ее мисс Марпл.

— Она была доброй и хорошей женщиной и никогда не сделала бы ничего подобного. Вся эта история, — с досадой добавила она — представляется мне очень не правдоподобной. Я начинаю думать, не могла ли она…

— Ну? — заинтересованно спросила миссис Бантри.

— Хотела бы я знать, — задумчиво произнесла мисс Марпл, — не могла ли Хеся Бедкок погибнуть по ошибке.

Неожиданно распахнулась дверь, и в комнату влетел доктор Хейдок в сопровождении возбужденной мисс Найт.

— Я вижу, вы уже взялись за дело, — заметил он, бросив взгляд на обеих дам.

— Я зашел, чтобы справиться о вашем здоровье, — сказал он, обратившись к мисс Марпл, — но теперь вижу, что в этом нет необходимости. Вы ведь уже начали принимать рекомендованное мною средство?

— Какое, доктор.

Доктор Хейдок указал пальцем на вязание, брошенное мисс Марпл на столик рядом с кроватью.

— Распутывание, — сказал он.

— Я прав, не так ли?

Мисс Марпл смущенно заморгала.

— Вы шутите, доктор Хейдок? — спросила она.

— Не пытайтесь ввести меня в заблуждение, дорогая моя. Вам это все равно не удастся. Я вас слишком хорошо знаю. Внезапная смерть в Госсингтон-холле, и по Сент-Мери-Мид уже бродит масса слухов! Все говорят об убийстве, хотя результатов дознания еще нет.

— Кстати, когда оно должно состояться? — спросила мисс Марпл.

— Послезавтра. К этому времени, — продолжал доктор Хейдок, — я надеюсь, вы узнаете, кто преступник, и решите, какого наказания он заслуживает. Ну, ладно, — добавил он, — не буду больше здесь задерживаться. Нет смысла тратить время на пациентку, которая не нуждается в моей помощи. Ваши щеки порозовели, ваши глаза блестят, вы начинаете наслаждаться жизнью. До встречи.

Он вышел.

— Я решительно предпочитаю его Сэндфорду, — заметила миссис Бантри.

— Я тоже, — согласилась мисс Марпл.

— К тому же он преданный друг. И пришел сюда, чтоб придать мне сил и побудить к делу.

— Значит, это все-таки было убийство, — произнесла миссис Бантри. Подруги посмотрели друг на друга.

— Во всяком случае, так считает доктор.

Вошла мисс Найт, неся поднос с кофе, Обе леди были слишком возбуждены разговором, чтобы приветствовать это появление. Когда мисс Найт вышла, мисс Марпл немедленно приступила к делу:

— Значит, Долли, вы там были…

— Можно сказать, я видела собственными глазами, как это случилось, — с нескрываемой гордостью заявила мисс Бантри.

— Чудесно! Я хотела сказать… ну, надеюсь, вы поняли, что я хотела сказать. Вы можете подробно рассказать мне все, что произошло с момента вашего появления там?

— Меня провели в дом, — начала миссис Бантри, — как включенную в число избранных.

— Кто вас провел?

— Какой-то худощавый молодой человек. Кажется, он секретарь Марины Грегг или что-то в этом роде. Мы поднялись по лестнице. Там наверху был прием.

— Прямо на лестничной площадке? — удивленно спросила мисс Марпл.

— Они там все переделали. Соединили лестничную площадку с одной из спален, так что получился небольшой зал, причем довольно привлекательный.

— Понимаю. И кто же там был?

— Прежде всего сама Марина Грегг, необычайно любезная и весьма очаровательная в своем серо-зеленом платье. Затем ее муж, конечно, и Элла Зилински — помните, я вам о ней говорила, — его секретарь. Было еще примерно восемь-десять гостей. Некоторых из них я знала, некоторых — нет. Последние, в основном, с киностудий. Кроме того, там были викарий и жена доктора Сэндфорда. Сам доктор появился гораздо позже — с мистером Клиттерингом и шерифом. По-моему, там также были представители прессы, а одна девушка с большим фотоаппаратом снимала всех прибывающих.

Мисс Марпл кивнула:

— Продолжайте.

— Хеся Бедкок и ее муж прибыли почти сразу же за мной. Марина Грегг очень мило меня приветствовала, затем еще кого-то — ах, да, викария, а потом появилась Хеся Бедкок с мужем. Она была, оказывается, секретарем Ассоциации госпиталя Святого Джона. Кто-то, помню, упомянул об этом и сказал, что она просто незаменима в своем деле. Марина Грегг говорила с ней очень любезно. А затем миссис Бедкок, которая, должна сознаться, Джейн, показалась мне несколько утомительной особой, принялась за какую-то нескончаемую историю о том, как она когда-то встречалась с Мариной Грегг. По-моему, не очень-то тактично было упоминать, что это было много лет назад и все такое. Уверена, что и актрисы, и кинозвезды, да и прочие женщины, не слишком любят, когда им напоминают об их возрасте. Но миссис Бедкок, полагаю, просто не подумала об этом.

— Да, — согласно кивнула мисс Марпл, — она по складу своего характера просто была не способна подумать об этом. Ну, и что же было дальше?

— Ничего особенного, если не считать того, что Марине Грегг буквально на несколько минут изменила ее обычная любезность.

— Вы хотите сказать, что она была раздражена?

— Нет, нет, я имела в виду вовсе не это: Я даже не совсем уверена, что она слышала хотя бы слово из того, что говорила миссис Бедкок. Понимаете, когда та закончила свою довольно глупую историю о том, как она, больная, встала с постели и встретилась все-таки с Мариной Грегг, чтобы получить ее автограф, наступила весьма странная пауза. Полное молчание. А потом я увидела ее лицо.

— Чье лицо? Миссис Бедкок?

— Нет. Марины Грегг. Казалось, она не слышала ни единого слова Хеси Бедкок. Она уставилась через ее плечо прямо на противоположную стену. И у нее было такое выражение, как будто… право, не знаю, как и объяснить.

— Попытайтесь, Долли, — попросила мисс Марпл.

— Это может оказаться важным.

— У нее был какой-то замороженный взгляд, — сказала миссис Бантри, пытаясь подобрать наиболее подходящие слова, — как будто она увидела что-то, что… о боже мой, как все это сложно описать! Вы помните волшебницу Шалот.

Разбилось зеркало, звеня. «Беда! Погибель ждет меня!»

— Воскликнула Шалот.

Вот что выражал ее взгляд. В наши дни Теннисон представляется молодежи ужасно смешным, но волшебница Шалот всегда поражала меня — из юности, и даже сейчас.

— У нее был замороженный взгляд, — задумчиво повторила мисс Марпл.

— И она смотрела через плечо миссис Бедкок на стену. Что было на этой стене?

— Кажется, какая-то картина, — ответила миссис Бантри.

— По-моему, итальянская. Вполне возможно, это копия одной из мадонн Беллини, но я не уверена. Картина, на которой дева Мария держит на руках смеющегося младенца.

Мисс Марпл нахмурилась:

— Не думаю, чтобы эта картина могла произвести на нее такое впечатление.

— Особенно если учесть, что она видит ее ежедневно, — прибавила миссис Бантри.

— По лестнице все еще поднимались гости?

— Да.

— А кто именно, не помните?

— Вы считаете, что она могла смотреть на кого-нибудь из тех, кто поднимался по лестнице?

— Ну, это ведь не исключено, не так ли? — спросила мисс Марпл.

— Да… конечно… Сейчас попытаюсь припомнить. Там был мэр, весь в орденах, и его жена. Затем какой-то длинноволосый совсем еще молодой мужчина с очень забавной бородкой, которые сейчас в моде. Потом девушка с фотоаппаратом, о которой я уже говорила. Она стояла на лестнице, чтобы ей было удобно снимать и прибывающих гостей, и Марину Грегг, встречающую их. Было еще несколько человек. Двоих я не знаю. Видимо, они с киностудии. Были еще Грайсы из «Лоуэр-фарм». Были, возможно, и другие, но я сейчас не в состоянии их вспомнить.

— Да, это мало что дает, — заметила мисс Марпл.

— Что же было дальше?

— Кажется, Джейсон Радд подтолкнул Марину или что-то ей сказал» так как она моментально, казалось, взяла себя в руки, улыбнулась миссис Бедкок и вернулась к роли любезной хозяйки. Ну, вы знаете, как это делается.

Стала приятной, простой, естественной, очаровательной. Обычный набор любезных манер.

— А потом?

— Потом Джейсон Радд принес им выпить.

— Что именно?

— Дайкири, кажется. Он сказал, что это любимый коктейль его жены. Он вручил ей один стакан, а миссис Бедкок — другой.

— Очень интересно, — пробормотала мисс Марпл.

— Да, очень интересно. А что последовало за этим?

— Не знаю. Я пошла с группой женщин посмотреть ванные комнаты. О том, что случилось, я узнала только от мисс Зилински, которая встретилась нам в коридоре и сказала, что кому-то из гостей стало плохо.

Глава седьмая

Состоявшееся дознание было кратким и многих разочаровало. Показания дали муж покойной и судмедэксперт. Было установлено, что Хеся Бедкок умерла в результате приема четырех гран диэтилдексилбарбоквинделоритата или подобного ему лекарства. Никто не мог показать, каким образом покойная приняла этот яд.

Дознание было отложено на две недели.

Сразу же после его окончания к Артуру Бедкоку подошел инспектор полиции Фрэнк Корниш.

— Могу ли я поговорить с вами, мистер Бедкок?

— Конечно, конечно.

Артур Бедкок выглядел более растерянным, чем обычно.

— Не могу понять, пробормотал он, запинаясь.

— Просто ничего не могу понять.

— У меня здесь автомобиль, — сказал Корниш.

— Может быть, поедем к вам домой? Там будет удобнее, и вы будете чувствовать себя менее скованным.

— Благодарю вас, сэр. Да, да, уверен, так будет лучше.

Вскоре автомобиль остановился у небольшой аккуратной голубой калитки дома № 3 по Арлингтон-клоус. Артур Бедкок и инспектор вышли из машины и направились к двери. В тот самый момент, когда Артур, достав из кармана ключ, хотел вставить его в замок, дверь вдруг отворили изнутри. Открывшая ее женщина была немного смущена.

— Мери? — в крайнем удивлении спросил Артур Бедкок.

— Я зашла, чтобы приготовить вам чаю, Артур. Я подумала, что вам необходимо подкрепиться после дознания.

— Очень любезно с вашей стороны, — с благодарностью пробормотал Артур Бедкок.

— Э-э… — замялся он, — разрешите представить вас инспектору Корнишу. Миссис Бэйн, моя соседка.

— Понимаю, — промолвил инспектор Корниш.

— Я принесу еще чашку, — сказала миссис Бэйн.

Она исчезла на кухне. Смущенный Артур Бедкок провел инспектора в гостиную справа от холла. Стены ее были покрыты ярким кретоном.

— Она очень добра, — заметил он.

— Всегда была очень добра.

— Вы давно с ней знакомы?

— Нет. С тех пор как она приехала сюда.

— Вы, кажется, здесь уже живете два или даже три года?

— Скоро будет три, — ответил Артур.

— А миссис Бэйн приехала сюда около полугода назад, — пояснил он.

— Ее сын работает где-то поблизости, поэтому после смерти мужа она переехала к нему.

В этот момент миссис Бэйн внесла в комнату поднос. Это была смуглая привлекательная женщина лет сорока, темноволосая, с черными глазами — все это придавало ей сходство с цыганкой. Взгляд у нее, однако, был какой-то странный, настороженный. Она поставила поднос на стол. Инспектор Корниш любезно поблагодарил. Что-то, видимо, профессиональное чутье, подсказывало ему, что нужно быть настороже. Ее встревоженный взгляд, смущение при виде его с Артуром нельзя было не заметить. Инспектору Корнишу было хорошо знакомо чувство скованности, которое возникает у человека в присутствии возможной опасности, и чувство недоверия лица, уже раз, пускай невольно, нарушившего закон. Он понял, что миссис Бэйн когда-то уже была в поле зрения полиции. Отсюда — ее осторожность и скованность. Корниш мысленно взял себе на заметку необходимость побольше разузнать о Мери Бэйн.

Поставив поднос на стол и сославшись на то, что ей надо домой, она удалилась.

— Довольно приятная женщина, — заметил инспектор Корниш.

— Да, конечно. Она очень добрая, очень хорошая соседка и очень симпатичная женщина, — согласился Артур Бедкок.

— Она была подругой вашей жены?

— Нет. Нет, я бы так не сказал. Они были просто соседками, в хороших отношениях друг с другом, вот и все.

— Понимаю. Теперь, мистер Бедкок, я хотел бы получить от вас как можно больше информации. Выводы дознания наверняка были для вас неожиданностью?

— О да, инспектор. Конечно, я понимал, что вы должны были заподозрить что-то неладное, я и сам почти так думал, так как Хеся всегда была здоровой женщиной. Она практически ни дня не болела. И я сказал себе: «Здесь должно быть что-то не так». Но все равно это кажется мне настолько невероятным. Надеюсь, вы меня, понимаете, инспектор. Совершенно невероятно. Как это лекарство… этот диэтил… метил…

— Он запнулся.

— У него есть более простое название — кальмовит, — сказал инспектор.

— По названию торговой фирмы, его производящей. Вы когда-нибудь сталкивались с этим названием?

Артур Бедкок смущенно покачал головой.

— Кальмовит чаще используется в Америке, нежели у, нас — продолжал инспектор.

— Там, насколько я знаю, его можно купить совершенно свободно.

— Для чего он предназначен?

— Он вызывает, насколько мне известно, спокойное и безмятежное состояние ума, — ответил Корниш.

— Его обычно прописывают тем, кто страдает нервными расстройствами, переутомлением, депрессией, меланхолией, бессонницей и тому подобным. Нормальная доза практически безвредна, но превышать ее не рекомендуется. Ваша жена, похоже, приняла шестикратную дозу.

Бедкок изумленно уставился на него.

— Хеся никогда в жизни не принимала ничего подобного, — сказал он.

— Я уверен в этом. Она вообще не признавала лекарств. У нее никогда не было ни нервных расстройств, ни депрессии, ничего. Она была одной из самых жизнерадостных женщин на свете.

Инспектор кивнул:

— Понимаю. И ни один врач не прописывал ей ничего подобного?

— Нет. Определенно нет. Я уверен в этом.

— Кто был ее врачом?

— Доктор Симе, однако не думаю, что она хотя бы раз была у него с тех пор, как мы тут живем.

— Значит, — задумчиво произнес инспектор Корниш, — она не нуждалась в этом лекарстве и не принимала его.

— Нет, инспектор. Уверен, что нет. Она, наверное, приняла его тогда по ошибке.

— Трудно представить, как можно было так ошибиться, — заметил Корниш.

— Что она ела и пила в тот день

— Так, дайте подумать. На завтрак…

— Не стоит начинать издалека, — прервал его Корниш.

— Такая большая доза лекарства действует быстро, даже неожиданно. Начните, скажем, с чая.

— Ну, мы зашли в палатку в саду. Там была ужасная давка, но нам в конце концов все же удалось получить по чашке чая и булочке. Мы постарались прикончить все это побыстрее, так как в палатке было очень жарко, а затем снова вышли на воздух.

— И это все, что она там съела — булочку и чашку чая?

— Именно так, инспектор.

— А после этого вы пошли в дом, так?

— Да. К нам подошла молодая девушка и сказала, что Марина Грегг будет очень рада встретиться с моей женой. Разумеется, Хеся была в восторге. Последние дни она без конца говорила о Марине Грегг. Впрочем, все были несколько возбуждены. Да вы, конечно, знаете об этом не хуже меня, инспектор.

— Да, конечно, — согласился Корниш.

— Моя жена тоже была в возбуждении. Да, многие платили шиллинги, чтобы только увидеть Госсингтон-холл, все новшества в нем и, может быть, бросить хотя бы один взгляд на Марину Грегг.

— Девушка, — продолжал Артур Бедкок, — проводила нас в дом и вверх по лестнице. Там и проходил прием. На лестничной площадке. Это, насколько я понял, была не прежняя лестничная площадка, а большой открытый зад, где стояли кресла и столики с напитками. Там, кажется, было человек десять-двенадцать.

Инспектор Корниш кивнул:

— И вас там встретили? Кто?

— Сама Марина Грегг. С ней был ее муж. Я уже не помню его имени.

— Джейсон Радд, — подсказал Корниш.

— Да, совершенно верно, хотя я его не сразу заметил.

Как бы то ни было, мисс Грегг очень любезно приветствовала Хесю и была, казалось, искренне рада видеть ее, а Хеся рассказала ей историю о том, как она когда-то, много лет назад, в Вест-Индии встречалась с мисс Грегг, и все, казалось, шло совершенно нормально.

— Все шло нормально, — отозвался эхом инспектор.

— А потом?

— Потом мисс Грегг спросила, что мы будем пить? И муж мисс Грегг, мистер Радд, принес Хесе что-то вроде коктейля. Кажется, дикери или что-то типа этого.

— Дайкири.

— Да, именно так, сэр. Он принес два бокала: один для Хеси, другой — для мисс Грегг.

— А что было у вас?

— Херес.

— Понятно. Итак, вы все трое стояли рядом и пили?

— Ну, не совсем так. Видите ли, по лестнице поднимались новые гости. Среди них, например, был мэр. Затем, кажется, двое американцев. Поэтому мы немного отошли в сторону.

— И тогда ваша жена выпила свой дайкири?

— Н-нет, тогда еще нет.

— Когда же она в таком случае его выпила?

Артур Бедкок нахмурился, пытаясь вспомнить.

— Я точно помню, что она поставила его на один из столиков, так как увидела в зале своих знакомых по госпиталю Святого Джона, приехавших то ли из Мач-Бенгэм, то ли из другого места. И они, конечно, принялись болтать друг с другом.

— Когда же она выпила свой коктейль? Артур Бедкок снова нахмурился.

— Немного позднее, — продолжал он, — народу прибавилось, стало тесно. Кто-то случайно толкнул Хесю, и она пролила весь свой коктейль.

— Что?! — Инспектор Корниш резко вскинул голову.

— Пролила весь коктейль?

— Да, насколько я помню… Она взяла его, сделала, кажется, небольшой глоток и поморщилась. Она, знаете ли, никогда не любила коктейлей, но все же собиралась его выпить. И тут кто-то нечаянно задел ее локоть, и она пролила весь коктейль на свое платье. Несколько капель попало и на платье мисс Грегг. Однако мисс Грегг была сама любезность. Она сказала, что в этом нет ничего страшного, что пятен не будет, дала Хесе свой носовой платок, чтобы вытереть платье, и свой коктейль со словами: «Возьмите, я к нему не притрагивалась».

— Она отдала вашей жене свой бокал? — спросил инспектор.

— Вы уверены в этом.

Артур Бедкок задумался.

— Да, я вполне уверен в этом, — произнес он после минутного размышления.

— И ваша жена взяла ее коктейль?

— Сначала она не хотела, сэр. Даже попыталась отказаться, заявив, что ей не хочется отнимать его у мисс Грегг, но Марина рассмеялась и сказала, что она и так уже слишком много выпила.

— Итак, ваша жена взяла предложенный ей бокал. Что было потом?

— Она чуть отвернулась и выпила его, довольно быстро выпила, как мне кажется. Затем мы немного походили по залу, рассматривая картины и гардины. Прекрасные гардины, таких я никогда прежде не видел. Я встретил своего знакомого, советника Оллкока, немного поговорил с ним, затем оглянулся и увидел, что Хеся сидит в кресле и выглядит как-то необычно. Я подошел к ней и спросил: «Что случилось?» Она сказала, что чувствует себя как-то странно.

— Как именно?

— Не знаю. Я не успел ее спросить. Она говорила очень слабым, приглушенным голосом. Голова у нее немного дрожала. Внезапно она глубоко вздохнула и уронила голову на грудь. Она была мертва, сэр. Мертва.

Глава восьмая

1

— Как вы говорите, Сент-Мери-Мид?

Старший инспектор Крэддок резко поднял голову. Помощник комиссара был несколько ошарашен.

— Да, — подтвердил он.

— Сент-Мери-Мид. А что?

— Нет, собственно, ничего, — пробормотал Дэрмот Крэддок.

— Это, насколько я знаю, совсем небольшая деревушка, — продолжал его собеседник.

— Сейчас там, правда, ведется большое строительство. Практически, насколько мне известно, на всем протяжении от Сент-Мери-Мид до Мач-Бенгэма. Киностудия «Хеллингфорс» находится по другую сторону Сент-Мери-Мид, по направлению к Маркит-Бейзинг.

Он все еще казался слегка удивленным. Дэрмот Крэддок почувствовал, что ему следует объясниться.

— Я был знаком с одной из местных жительниц Сент-Мери-Мид. Старая леди. Очень старая. Может быть, она умерла, я не знаю. Но если нет…

Помощник комиссара понял, куда клонит его подчиненный. Во всяком случае, ему показалось, что он понял.

— Да, — заметил он, — я думаю, вам можно будет этим воспользоваться. Местные слухи никогда не помешают. А дело это весьма любопытное.

— Нас пригласила полиция графства? — спросил Дэрмот.

— Да. Вот письмо начальника полиции. Они там, кажется, думают, что это дело выходит за границы данной местности. Самый крупный дом в округе, Госсингтон-холл, был недавно куплен Мариной Грегг, кинозвездой, я ее мужем. На новой киностудии «Хеллингфорс» снимается сейчас фильм, где она играет главную роль. В день убийства у них состоялся большой праздник в помощь Ассоциации госпиталя Святого Джона. Убитая — некая миссис Бедкок была секретарем местного отделения этой ассоциации и очень много сделала для организации праздника. Она была довольно известна и почитаема в округе.

— Одна из этих женщин-общественниц? — предположил Крэддок.

— Вполне возможно, — согласился помощник комиссара.

— Хотя, по-моему, женщин-общественниц редко убивают. Впрочем, всякое бывает Вам предстоит во всем этом разобраться. На празднике присутствовала масса любопытных, была прекрасная погода, все шло по плану. «Марина Грегг устроила нечто вроде небольшого приема в Госсингтон-холле. Присутствовало человек 30—40. Местные знаменитости, лица, связанные с госпиталем Святого Джона, друзья Марины Грегг, представители прессы и несколько человек со студии. Все было очень Чинно и мило. И в самый разгар праздника Хеся Бедкок совершенно неожиданно умирает от отравления.

— Довольно неподходящее место, — задумчиво пробормотал Дэрмот Крэддок.

— Именно так думает и начальник полиции. Если кто-то, — намеревался отравить Хесю Бедкок, почему он избрал для своего преступления именно этот вечер? Гораздо проще было бы сделать это в любом другом месте. Довольно рискованно, знаете ли, бросить в коктейль смертельную дозу яда, когда кругом снует множество людей. Кто-нибудь вполне мог это видеть.

— Яд был в коктейле?

— Да, это точно установлено. У нас здесь подробный отчет об этом яде. Одно из этих длинных неудобочитаемых названий, которые так восторгают врачей. Между прочим, он свободно продается в Америке.

— В Америке? Понятно.

— У нас тоже, но по ту сторону океана его достать легче. В небольших дозах действует как успокоительное.

— Вы сказали, он продается свободно. Значит ли это…

— Понял вас. Нет, его можно получить только по рецепту.

— Да, странно, — произнес Дэрмот Крэддок.

— Хеся Бедкок имела какое-нибудь отношение к киностудии?

— Совершенно никакого.

— Кто-нибудь из ее родственников фигурирует в этом деле?

— Ее муж.

— Муж… — задумчиво повторил Дэрмот.

— Да, всегда первым делом думаешь о муже, — согласился помощник комиссара, — но местный полицейский — фамилия его, кажется, Корниш, — похоже, не считает, что это верная мысль. Правда, он отмечает, что Бедкок сильно нервничает, но ведь многие совершенно невинные люди ведут себя так же, когда с ними беседует полиция. Они, по общему признанию, были любящими мужем и женой.

— Другими словами, тамошняя полиция не считает, что она одна справится с этим делом. Что ж, это может оказаться интересным. Вы хотите, чтобы я поехал туда, сэр?

— Да, и как можно скорее, Дэрмот. Кого вы возьмете с собой.

Дэрмот размышлял несколько секунд.

— Думаю, Тиддлера, — сказал он наконец.

— Он неплохой криминалист и, что гораздо важнее, страстный любитель кино. Это может оказаться полезным.

Помощник комиссара кивнул:

— Желаю удачи.

2

— Ну и ну, — воскликнула мисс Марпл, порозовев от удивления и удовольствия.

— Вот это сюрприз! Как поживаете, дорогой мой юноша… хотя вряд ли вас можно сейчас назвать юношей. Кто вы теперь или… как же называется эта новая должность?.. Или начальник.

Дэрмот объяснил, в каком он звании.

— Я думаю, мне нет необходимости спрашивать, что вас сюда привело, — заметила мисс Марпл.

— Убийство у нас удостоилось внимания Скотленд-Ярда.

— Местная полиция передала его нам, и, как только я очутился здесь, я, естественно, пришел к источнику сведений.

— Вы имеете в виду… — мисс Марпл заметно взволновалась.

— Совершенно верно, тетушка, — не слишком почтительно перебил ее Дэрмот.

— Я имею в виду вас.

— Боюсь, — огорченно произнесла мисс Марпл, — что я в последнее время очень далека от жизни. Вряд ли я могу вам что-либо сообщить.

— Для начала вы можете сказать хотя бы, что недавно упали на улице и вам помогла подняться та самая женщина, которая десять дней спустя была убита, — заметил Дэрмот Крэддок.

Мисс Марпл невнятно пробормотала нечто вроде «ах, — боже мой!».

— Кто вам успел рассказать об этом? — спросила она.

— Я думаю, вы скоро это узнаете, — сказал Дэрмот.

— Вы сами не раз говорили мне, что у вас в деревне все знают всё… Кстати, — добавил он, — когда вы встречались с ней, не подумали вы случайно, что ее собираются убить?

— Конечно, нет, конечно, нет — воскликнула мисс Марпл.

— Странная мысль!

— А ее муж? Он не напомнил вам Гарри Симпсона, или Дэвида Джонса, или еще кого-нибудь из женоубийц, кого вы знали много лет назад?

— Нет, не напомнил! — заявила мисс Марпл.

— Я уверена, что мистер Бедкок никогда не совершил бы ничего подобного. Во всяком случае, — добавила она задумчиво, — я в этом почти уверена.

— Но человеческая природа такова… — начал было Крэддок.

— Вот именно, — перебила его мисс Марпл.

— Смею заметить, что по истечении некоторого времени, когда пройдет естественная печаль, его не будет тяготить ее отсутствие.

— Почему? Она что, очень третировала его?

— О нет, — возразила мисс Марпл, — но я не думаю, что она была достаточно деликатной женщиной. Доброй — да, но не деликатной. Она любила его, заботилась о нем, когда он был болен, готовила ему пищу, но я не уверена, что она интересовалась когда-нибудь, о чем он думает и что чувствует. А это заставляет мужчину чувствовать себя одиноким.

— Так, — сказал Дэрмот, — вы считаете, что в будущем он станет менее одиноким?

— Думаю, он Женится снова, — предположила мисс Марпл.

— Может быть, даже очень скоро. И возможно, к сожалению, на женщине того же типа. Я имею в виду, что он женится на ком-нибудь с более сильным характером, чем у него.

— Есть ли какие-нибудь кандидатуры? — поинтересовался Дэрмот.

— Если б я только знала! — с сожалением воскликнула мисс Марпл.

— Но я знаю так мало!

— Ну а что вы думаете? Думать-то вам ничто не мешает.

— Думаю, что вам следовало бы поговорить с миссис Бантри.

— Миссис Бантри? Кто это? Она связана с киношниками?

— Нет. Она живет в Ист-Лодже рядом с Госсингтон-холлом и была в тот день на приеме. В свое время Госсингтон-холл принадлежал ей. Ей и ее мужу полковнику Бантри.

— Так она была на приеме? И что же она видела?

— Думаю, пусть лучше она сама вам расскажет об этом. Возможно, с вашей точки зрения, это не имеет большого значения, но лично я считаю, что это может… вызвать… определенные мысли. Скажите ей, что вас послала я и… лучше всего будет, если вы просто упомянете о волшебнице Шалот.

Дэрмот Крэддок смотрел на нее, склонив голову набок.

— Шалот? — повторил он.

— Это что, пароль?

— Вряд ли можно так сказать, — возразила мисс Марпл.

— Просто эти слова должны напомнить ей об одном событии.

Дэрмот Крэддок встал:

— Я еще вернусь.

— Это будет очень любезно с вашей стороны. Может быть, если у вас найдется время, вы зайдете ко мне на чашечку чая. Если вы, конечно, еще пьете чай, — добавила мисс Марпл с тоской в голосе.

— Я знаю, молодые люди предпочитают ныне напитки покрепче. Они считают, что чай вышел из моды.

— Я не так уж молод, — заметил Дэрмот, — поэтому я охотно как-нибудь зайду к вам выпить чаю. Мы будем пить чай и болтать. Кстати, вы знаете кого-нибудь с киностудии?

— Никого, — ответила мисс Марпл.

— Разве что понаслышке.

— Ну, вы обычно слышите очень много. До свидания. Очень рад был повидать вас.

3

— О, как поживаете? — спросила миссис Бантри немного ошеломленно, когда Дэрмот Крэддок представился и объяснил цель своего визита.

— Очень рада вас видеть. А разве при вас нет сержанта?

— Сержант внизу, — сказал Крэддок.

— Но он занят.

— Обычные расспросы? — с надеждой заметила миссис Бантри.

— Что-то вроде этого, — серьезно ответил Дэрмот.

— Значит, вас послала ко мне Джейн Марпл, — говорила миссис Бантри, вводя инспектора в небольшую гостиную.

— А я как раз занималась цветами. Сейчас такие дни, когда за цветами нужен глаз да глаз. Они опадают, стелются по земле и причиняют множество беспокойств. Я очень рада, что могу хотя бы на время отвлечься. Итак, это действительно было убийство?

— А вы в этом сомневались?

— Ну, это, конечно, могло быть несчастным случаем. Официальных сообщений почти не было. Неизвестно, кем и как был брошен в коктейль яд. Но мы все, конечно, говорим об этом, как об убийстве.

— А о том, кто это сделал?

— Знаете, самое странное, что об этом мы вообще не говорим. Я, например, решительно не вижу, кто бы мог это сделать.

— Вы хотите сказать, что не понимаете, как можно было ухитриться бросить яд в бокал на глазах у всех присутствующих?

— Нет, нет, не то. Я полагаю, это было сложно, но не невозможно. Нет, я имею в виду, что не вижу, кто мог желать избавиться от нее.

— Вы считаете, что никто не мог стремиться избавиться от Хеси Бедкок?

— Честно говоря, я совершенно не могу представить, чтобы кто-нибудь желал ее смерти. Я иногда встречала ее в женской скаутской организации, в госпитале Святого Джона и по делам прихода. Я находила ее довольно утомительной. Она относилась ко всему с излишним энтузиазмом, была склонна к преувеличениям и слишком много болтала. Но убивать таких людей совсем нет надобности. В старые времена, если вы видели, что такая вот женщина подходит к вашему дому, вы быстро посылали горничную, которые тогда еще были в моде, сказать, что вас нет дома или что вы не принимаете, если у горничной было обостренное чувство правды.

— Вы имеете в виду, что можно было избегать миссис Бедкок, но не было никакой необходимости избавляться от нее навсегда?

— Вы это очень точно выразили, — одобрительно кивнула миссис Бантри.

— У нее было не так много денег, чтобы о них стоило говорить, — размышлял вслух Дэрмот.

— Никто не имел особой выгоды от ее смерти. Ни у кого, кажется, не было причин для ненависти к ней. Не думаю, чтобы она шантажировала кого-нибудь.

— Ей это и в голову бы не пришло, я уверена. Она была честной и принципиальной.

— А ее муж? Не было ли у него связи с кем-нибудь еще?

— О нет, я так не думаю. Я, собственно, видела его только раз, на том приеме. Он показался мне довольно бесцветной личностью. Мил, но не очень умен.

— Не очень-то много у нас остается, верно? — заметил Дэрмот.

— Вы не считаете, что она могла знать что-то?

— Знать?

— Да, что могло принести вред кому-нибудь другому?

Миссис Бантри покачала головой:

— Сильно в этом сомневаюсь. Очень сильно. По-моему, она была женщиной, которая, знай она что-нибудь о ком-либо, болтала бы об этом направо и налево.

— Значит, это тоже отпадает, — заметил Дэрмот.

— Что ж, теперь мы подходим к непосредственной цели моего визита. Посылая меня к вам, — мисс Марпл, женщина, которую я чрезвычайно уважаю и перед которой преклоняюсь, просила меня, чтобы я передал вам два слова: «волшебница Шалот».

— Ах, вот оно что! — воскликнула миссис Бантри.

— Да, именно это. Что бы это ни было.

— Люди не читают теперь Теннисона, — с сожалением произнесла миссис Бантри.

— Почему же? — возразил Дэрмот Крэддок.

— Я читал кое-что. Это Шалот гадала для Камелота, не так ли.

Порвалась ткань с игрой огня, Разбилось зеркало, звеня. «Беда! Проклятье ждет меня!»

— Воскликнула Шалот.

— Вот именно. Так с ней и было, — кивнула миссис Бантри.

— Прошу прощения. С кем было? И что?

— Она выглядела именно так.

— Кто выглядел именно так?

— Марина Грегг.

— Вот как? Марина Грегг. Когда это было?

— Разве Джейн Марпл вам этого не сказала?

— Она мне не сказала ничего. Она послала меня к вам.

— Ох, как это нехорошо с ее стороны. Она гораздо лучше меня умеет рассказывать. Мой муж всегда говорил, что я очень невнятно рассказываю и он часто вообще не может понять, о чем я говорю. Во всяком случае, это могло быть только моей фантазией. Но когда кто-то выглядит так, это невозможно забыть.

— Пожалуйста, расскажите мне, — попросил Дэрмот.

— Это было во время приема. Он проходил, как вы, наверное, знаете, на лестничной площадке, переделанной в зал. Там были Марина Грегг и ее муж. Они пригласили некоторых из нас. Меня, так как мне когда-то принадлежал этот дом, Хесю Бедкок с мужем, так как она во многом способствовала организации праздника и всех его мероприятий. По случайности, мы поднялись по лестнице почти одновременно, поэтому я стояла рядом и заметила…

— Что вы заметили?

— Видите ли, миссис Бедкок завела нескончаемый разговор, как это обычно делают люди, когда встречаются со знаменитостями. «Как это чудесно», «как волнующе», всю жизнь об этом мечтали и так далее и тому подобное. А затем она начала длинную историю т том, как встречалась с Мариной Грегг много лет назад и как это было восхитительно. Я тогда еще подумала, насколько утомительно этим бедным знаменитостям выслушивать все это. И вдруг заметила, что Марина Грегг вообще никак не реагирует. Она просто уставилась…

— Уставилась — на миссис Бедкок?

— Нет, нет, было похоже, что она вообще забыла о миссис Бедкок. Понимаете, я не думаю даже, что она слышала, о чем ей говорит миссис Бедкок. Она просто смотрела, и взгляд у нее был, как у волшебницы Шалот, как будто она увидела что-то ужасное. Настолько ужасное, что она даже не могла поверить в это и не могла этого вынести.

— «Беда! Проклятье ждет меня»? — предположил Дэрмот Крэддок.

— Да, именно так. Вот почему я и говорю о взгляде волшебницы Шалот.

— Но на что она смотрела, миссис Бантри?

— Если б я знала.

— Она стояла рядом с лестницей, насколько я понимаю?

— Да, и смотрела поверх головы миссис Бедкок… нет, скорее, через ее плечо.

— Прямо на середину лестницы?

— Нет, немного в сторону.

— А по лестнице поднимались люди?

— О да, человек, я думаю, пять или шесть.

— Она смотрела на кого-нибудь из этих людей?

— Знаете, я не могу сказать точно. Я-то сама смотрела не туда. Я смотрела на нее, стоя спиной к лестнице. Сначала мне показалось, что она смотрит на одну из картин на стене.

— Вряд ли картины могли произвести на нее такое впечатление, раз она живет в том доме и видит их, наверное, ежедневно.

— Да-да, конечно. Очевидно, она смотрела все же на кого-то из гостей. Хотела бы я знать, на кого именно.

— Надо попытаться установить это, — предложил Дэрмот.

— Вы не могли бы вспомнить, кто конкретно поднимался в тот момент по лестнице?

— Я помню, там был мэр с женой. Еще какой-то местный журналист, по-моему, рыжий такой, Позднее нас представили друг другу, но я забыла, как его зовут. Я плохо запоминаю имена. Кажется, Гэлбрайт. Затем крупный черный человек. Не хочу сказать, что это был негр, просто он был очень загорелый. Его сопровождала дама, по всей видимости, актриса. Очень светлые волосы и лицо, как у норки. И старый генерал Барнстепл из Мач-Бенгэм. Он почти впал в детство, бедняга. Вряд ли он мог ее так напугать. Да, и еще Грайсы с фермы.

— Больше вы никого не можете вспомнить?

— Конечно, были и другие. Но, видите ли, я не… ну, не обращала на них особого внимания. Я помню, что мэр, генерал Барнстепл и американцы прибыли почти одновременно в это самое время. И еще там были фотографы. Один, кажется, местный и девушка-фотограф из Лондона, очень современная девушка с распущенными волосами и большой фотокамерой.

— И вы думаете, что среди этих людей был тот, появление которого вызвало на лице Марины Грегг это выражение?

— Я решительно ничего не думаю, — откровенно заявила миссис Бантри.

— Мне самой хочется знать, почему, ради неба, она так смотрела. Потом я обо всем забыла — это свойственно людям. Но, конечно, мне все это могло и показаться. В конце концов, у нее мог просто разболеться зуб, или же она укололась булавкой, или еще что-нибудь в этом роде. Что-нибудь, что вы пытаетесь скрыть от посторонних глаз, но ваше лицо при этом выдает вас.

Дэрмот Крэддок засмеялся.

— Я рад, что вы такая реалистка, миссис Бантри, — сказал он.

— Конечно, все могло быть именно так, как вы сейчас сказали. Но в нашем деле даже самые незначительные факты могут оказаться полезными.

Он пожал старой леди руку и отправился в Мач-Бенгэм, чтобы представить там свои официальные полномочия.

Глава девятая

1

— Так, значит, вы потерпели неудачу? — спросил Крэддок, предлагая свой портсигар Фрэнку Корнишу.

— Полную неудачу, — подтвердил тот.

— Никаких врагов, никаких скандалов, прекрасные отношения с мужем.

— Никаких сведений о другой женщине или другом мужчине.

Корниш покачал головой:

— Ничего подобного. Никаких намеков на это. Она была не из тех женщин, что привлекают мужчин. Она принимала участие в работе множества комитетов и организаций, и только.

— А муж? Он не мог питать намерений жениться на другой? Какие женщины работают с ним?

— Он служит в конторе «Биддл и Рассел», агент по продаже недвижимости. Там всего две женщины

— Флора Уэст с ее вечным насморком и мисс Грамбл, которой не менее 50 лет, — вряд ли он мог увлечься кем-нибудь из них. Впрочем, я не удивлюсь, если он вскоре женится снова.

Крэддок удивленно посмотрел на Корниша.

— Соседка, — пояснил тот.

— Вдова. Когда, после дознания, мы приехали к нему домой, она была там и готовила чай. Он был очень удивлен и польщен. Уверен, она решила выйти за него замуж, хотя он сам, бедняга, еще об этом не подозревает.

— Что это за женщина, его соседка?

— Весьма привлекательная особа. Не слишком молода, но все еще привлекательна, напоминает цыганку. Румяные щеки. Темные глаза.

— Как ее имя?

— Бэйн. Миссис Бэйн. Мери Бэйн. Вдова.

— Чем занимался ее муж?

— Неизвестно. Сын ее работает неподалеку отсюда и часто ее навещает. В общем, довольно спокойная, респектабельная женщина. Как бы то ни было, у меня такое ощущение, что я уже раньше встречался с ней.

— Он бросил взгляд на часы.

— Без десяти двенадцать. В полдень нас ждут в Госсингтон-холле. Пора идти.

2

Дэрмот Крэддок несколько рассеянно разглядывал Госсингтон-холл, отмечая, однако, про себя каждую деталь этого дома. Инспектор Корнит, пришедший вместе с ним, представил его молодому человеку по имени Хейли Престон и тактично удалился. С этого момента Дэрмот Крэддок не произнес ни слова, а лишь изредка кивал головой, слушая нескончаемый поток, исходивший от мистера Престона. Хейли Престон, решил он, был для Джейсонa Радда чем-то вроде наперсника, личного помощника, или секретаря, или, скорее, и то, и другое, и третье вместе. Он болтал. Болтал много и плавно, ухитряясь почти не повторяться. Это был приятный молодой человек, искренне стремившийся, чтобы его взгляды, напоминавшие взгляды доктора Панглосса относительно того, что все к лучшему в этом лучшем из миров, разделялись всеми, с кем бы ему ни пришлось общаться. Он повторил несколько раз в различных вариациях, что все случившееся просто ужасно; что все встревожены, Марина находится в абсолютной прострации, мистер Радд расстроен до чрезвычайности, что это явилось для всех неожиданным ударом. Он заметил, что эта неожиданная смерть — результат аллергии на что-нибудь. Он высказал эту мысль только как предположение, ведь аллергия — необычное явление. Старший инспектор Крэддок может рассчитывать на помощь любого из сотрудников киностудии. Он может задавать любые вопросы, осматривать все, что считает нужным. Они будут рады оказать хоть какую-нибудь помощь. Все они питали глубочайшее уважение к миссис Бедкок, высоко ценили ее социальное чувство и то, что она делала для Ассоциации госпиталя Святого Джона.

Переведя дыхание, он начал все сначала, но другими словами. Никто не мог продемонстрировать большего желания сотрудничать. В то же время он настоятельно пытался подчеркнуть, как далеко это дело отстоит от безмятежного мира кино, от мистера Джексона Радда, от мисс Марины Грегг и от всех людей в доме, хотя, конечно, они сделают все возможное, чтобы помочь расследованию. Для пущей убедительности он энергично затряс кудлатой головой. Дэрмот Крэддок воспользовался паузой, чтобы сказать:

— Благодарю вас.

Это было произнесено спокойно, но таким тоном, что мистер Хейли Престон вздрогнул и прекратил свои излияния. Он только пробормотал: «Ну…» — и окончательно умолк.

— Вы, кажется, сказали, что я могу задавать вопросы?

— Конечно, конечно. Прошу вас.

— Она умерла здесь?

— Миссис Бедкок?

— Да. Это то самое место.

— Да, конечно. Именно то. Собственно, я даже могу показать вам кресло.

Они стояли на лестничной площадке. Хейли Престон сделал несколько шагов и указал на довольно громоздкое дубовое кресло.

— Вот, — сказал он.

— Она сидела именно здесь. Она сказала, что ей нехорошо. Кто-то пошел за врачом, но она почти сразу же умерла, на этом самом месте.

— Ясно.

— Не могу сказать, была ли она у врача в последнее время. Если ее предупреждали, что у нее слабое сердце…

— С сердцем у нее было все в порядке, — возразил Дэрмот.

— Она была здоровой женщиной. Умерла от шестикратной дозы лекарства, официальное название которого я не буду пытаться и произнести, но которое, я полагаю, более известно под названием «кальмовит».

— Как же, как же, — сказал Хейли Престон.

— Знаю. Я сам им иногда пользуюсь.

— В самом деле? Это очень интересно. И как, оно хорошо действует?

— Изумительно, просто изумительно. Оно взбадривает и успокаивает одновременно, понимаете? Естественно, — добавил он, — все это при надлежащей дозировке.

— Здесь в доме найдется хотя бы немного этого лекарства.

Ответ на этот вопрос был ему заранее известен, однако он хотел лишний раз убедиться. Хейли Престон проявил предельную откровенность:

— Да сколько угодно. Я думаю, почти в каждой ванной стоит не меньше бутылки.

— Что отнюдь не упрощает нашей задачи.

— Собственно, — заметил Хейли Престон, — она могла воспользоваться этим кальмовитом сама, и, если у нее, как я сказал, аллергия.

Крэддок с сомнением покачал головой. Хейли Престон вздохнул и спросил:

— Вы вполне уверены в дозе?

— О да! Это была смертельная доза, а миссис Бедкок никогда не пользовалась подобными средствами. Насколько мне известно, она вообще не принимала лекарств, за исключением, может быть, соды или аспирина.

Хейли Престон сокрушенно покачал головой:

— Это очень усложняет дело. Да, очень.

— Где мистер Радд и мисс Грегг встречали гостей?

— Прямо здесь.

— Хейли Престон подошел к краю лестницы.

Старший инспектор Крэддок встал рядом с ним и посмотрел на стену напротив. В центре нее висела «Мадонна с младенцем». «Неплохая копия с какой-то известной картины», — решил он.

Мадонна в синем платье поднимала к небу младенца Христа, и оба смеялись. По обе стороны от них изображены небольшие группы людей, взоры всех устремлены на ребенка. «Одна из наиболее приятных мадонн», — подумал Дэрмот. Справа и слева от картины располагались узкие окна с витражами. Это создавало большой эффект, но все же ему показалось, что здесь не было решительно ничего, что могло бы вызвать у женщины взгляд волшебницы Шалот, на которую обрушилось проклятье.

— Люди, конечно, все время поднимались по лестнице? — спросил он.

— Да. Небольшими группами, знаете ли. Я сопровождал некоторых, других Элла Зилински, секретарь мистера Радда. Мы хотели сделать эту часть праздника предельно приятной и неофициальной.

— Когда прибыла миссис Бедкок, вы были здесь?

— К стыду своему должен сознаться, старший инспектор, что не могу этого вспомнить. У меня в руках был список приглашенных, и я все время бегал вниз и вверх. Приводил гостей, представлял Марине, показывал напитки, затем опять бежал вниз и возвращался с новой партией. Я даже не знал в то время, как выглядит миссис Бедкок — ее не было в моем списке.

— А что вы скажете о миссий Бантри?

— О ком? Ах, да, это ведь прежняя владелица дома, не правда ли? Кажется, она поднялась наверх почти одновременно с миссис Бедкок и ее мужем.

— Он помолчал.

— И как раз за ними, я помню, пришел мэр. На нем была большая цепь, а рядом шла его жена в ярко-синем платье с массой украшений. Всех этих гостей я хорошо запомнил. Правда, никому из них я не подавал напитков, так как мне надо было спешить вниз за новой партией гостей.

— Кто же подавал им напитки?

— Увы, этого не могу сказать. Там было несколько человек, которые этим занимались. Помню только, что, спускаясь, я едва не столкнулся с мэром.

— Вспомните, пожалуйста, кто еще был на лестнице, когда вы спускались?

— Джим Гэлбрайт, один из местных репортеров. Он писал отчет о празднике, затем было еще несколько журналистов, которых я не знаю. Два фотографа, один местный, не помню его имени, и девушка из Лондона, специализирующаяся на художественной фотографии. Она поставила свою камеру в угол и снимала, как мисс Грегг принимает гостей. Да, минутку, если мне не изменяет память, именно в это время прибыл Ардвик Фенн.

— Ардвик Фенн. Кто это?

Хейли Престон был шокирован:

— Великий человек, старший инспектор. Крупнейшая фигура в американском кино и телевидении. Мы даже не знали, что он в Англии.

— Значит, его появление было сюрпризом?

— Притом очень приятным.

— Это старый друг мисс Грегг и мистера Радда?

— Он был близким другом Марины много лет назад, когда она вторично вышла замуж. Не знаю, насколько Джейсон знаком с ним.

— Его появление, во всяком случае, было приятным сюрпризом?

— О да, мы все были просто восхищены. Крэддок кивнул и перешел к другой теме. Он задал несколько вопросов о напитках, их составе и сервировке, о слугах, которые обслуживали гостей. Ответы только подтвердили мнение старшего инспектора о том, что, если каждый из тридцати гостей мог бы с легкостью отравить миссис Бедкок, то любой другой из этих же тридцати мог видеть, как это было проделано! Решительно, подумал Крэддок, убийца шел на огромный риск.

— Благодарю вас, — сказал он, подводя итог расспросам.

— Теперь я хотел бы поговорить с мисс Мариной Грегг.

Хейли Престон покачал головой.

— Мне очень жаль, — сказал он, — мне в самом деле очень жаль, но это абсолютно невозможно.

Крэддок поднял брови:

— Вот как!

— Она сейчас в прострации, в полной прострации. За ней здесь ухаживает ее личный врач. Он своей властью освободил ее от всяких расспросов. Я могу показать вам его заявление. Вот оно.

Крэддок прочел.

— Понимаю, — пробормотал он.

— Скажите, Марина Грегг регулярно пользуется услугами врача?

— Знаете, они все очень нервные, эти актеры и актрисы. Они ведут очень напряженную жизнь. Поэтому для них во время больших съемок весьма желательно иметь врача, который знал бы досконально их организм и психологию. У Мориса Гилкриста прекрасная репутация. Он является личным врачом Марины вот уже несколько лет. В последние годы, вы, наверное, знаете из печати, она была очень больна. Долго лежала в больнице. Прошел примерно год, как к ней вернулись силы и здоровье.

— Понимаю.

Хейли Престону принесло, казалось, явное облегчение то, что Крэддок не настаивает на свидании с Мариной Грегг.

— Может быть, вы хотите повидаться с мистером Раддом? Он, — Хейли посмотрел на часы, — вернется со студии минут через десять. Вас это устроит?

— Это будет замечательно, — сказал Крэддок.

— А пока… скажите, доктор Гилкрист сейчас в доме?

— Да, он здесь.

— В таком случае я хотел бы поговорить с ним.

— Ну, конечно. Сейчас я приведу его к вам. Молодой человек торопливо вышел. Дэрмот Крэддок стоял в задумчивости. Конечно, этот мертвый взгляд, описанный миссис Бантри, мог быть просто плодом ее воображения. По его мнению, она была женщиной, способной на быстрые умозаключения. В то же время это могло быть и правдой. Если не думать о волшебнице Шалот, на которую внезапно обрушилось проклятие, то Марина Грегг, возможно, увидела нечто, обеспокоившее ее настолько, что заставило забыть о гостье, с которой она разговаривала. Очевидно, в это время по лестнице поднимался какой-то человек, который был для нее неожиданным и весьма неприятным гостем.

Позади раздался звук шагов, и инспектор обернулся. Престон возвратился в сопровождении доктора Мориса Гилкриста. Тот оказался совсем не таким, каким представил его себе Дэрмот. У него не было ни вкрадчивых манер врача, ни театральной внешности. На первый взгляд, он казался довольно грубоватым, энергичным, деловым человеком. На нем был твидовый костюм, слишком яркий для англичанина. Впечатление дополняли густые каштановые волосы и внимательные острые глаза.

— Доктор Гилкрист? Старший инспектор Крэддок. Могу я поговорить с вами наедине.

Врач кивнул. Он провел Крэддока по коридору почти до конца, затем распахнул одну из дверей и предложил ему войти.

— Прошу вас, здесь нам никто не помешает. Очевидно, это была комната доктора, очень удобно обставленная. Гилкрист указал Крэддоку на кресло и сел сам.

— Насколько я понял из вашего свидетельства, — начал Дэрмот, — мисс Марина Грегг не способна сейчас давать никаких показаний. Что с ней, доктор.

Гилкрист чуть заметно пожал плечами.

— Нервы, — ответил он.

— Попытайтесь задавать ей вопросы, и минут через десять она придет в состояние, близкое к истерике. Я не могу этого допустить. Если вы пришлете ко мне полицейского врача, я объясню ему все подробно. На дознании она не смогла присутствовать по той же самой причине.

— Как долго может длиться такое состояние? — спросил Крэддок.

Доктор Гилкрист посмотрел на него и внезапно улыбнулся. У него была приятная улыбка.

— Если хотите знать мое мнение, — сказал он, — мнение человека, а не врача, не пройдет и сорока восьми часов, как она не только сможет, но и будет страстно желать увидеть вас! Она будет спрашивать, будет отвечать на ваши вопросы. Таковы актеры!

— Он наклонился вперед.

— Я хотел бы попытаться объяснить вам, старший инспектор, почему все эти люди так себя ведут. Жизнь киноартистов — постоянное напряжение, которое тем больше, чем больший успех они имеют. Они всегда, в любое время, на глазах у публики. Их работа — съемки, ужасно тяжелый монотонный труд, который длится долгими часами. Они приходят утром, ждут, играют в маленьком эпизоде, который затем без конца переснимают. В театре актеры репетируют сразу же целый акт или хотя бы часть акта. Это еще более или менее приемлемо. Но в кино, как вы знаете, все шиворот-навыворот. Это утомительное, изматывающее занятие. Конечно, они живут в роскоши, пользуются всевозможными успокаивающими средствами медицинской помощью, ваннами, косметикой, устраивают приемы, развлечения, но они постоянно на виду у публики! Они не могут спокойно развлекаться. Они не могут позволить себе даже расслабиться.

— Могу представить себе это, — сказал Дэрмот.

— Да, могу.

— И еще, — продолжал Гилкрист.

— Люди, выбирающие профессию актера, и особенно те, кто пользуется успехом, обладают определенным типом личности. Это, как мне удалось установить по опыту, люди, как говорят, со слишком тонкой кожей, большой чувствительностью, к тому же всю жизнь мучающиеся неуверенностью в себе. Мучительное чувство неадекватности, опасение, что вы не делаете того, чего они от вас все ждут. Бытует мнение, будто актеры и актрисы — самоуверенные люди. Это не правда. Они далеко не высокого мнения о себе, они постоянно недовольны собой и всегда нуждаются в каком-либо успокоении. Их постоянно требуется подбадривать. Спросите Джейсона Радда, и он скажет вам то же самое. Режиссерам приходится давать им почувствовать, что они могут справиться со своей задачей, неоднократно заверять их в этом, пока не получится нужного эффекта. Но они все равно остаются неуверенными в себе! Именно поэтому они все такие, выражаясь обычным, непрофессиональным словом, нервные! Чертовски нервные! Сплошной клубок нервов. И чем больше расстроены их нервы, тем лучше их игра.

— Интересно, — заметил Крэддок.

— Очень интересно. Хотя я не вполне понимаю, к чему вы…

— Я хочу заставить вас понять Марину Грегг, — сказал Морис Гилкрист.

— Вы, конечно, видели фильмы с ее участием?

— Она прекрасная актриса, — сказал Дэрмот.

— Прекрасная. В ней есть личность, красота, обаяние.

— Да, — согласился Гилкрист, — в ней все это есть, и все же ей приходится работать как дьяволу, чтобы производить нужный эффект. Это требует немало нервов, а она не так уж сильна физически. Далеко не так сильна, как следовало бы. А ее темперамент! Она постоянно пребывает в одном из двух состояний: в восторге или в отчаянии. Она ничего не может с собой поделать. Она сама избрала этот путь. Она сильно страдала всю свою Жизнь. Отчасти это было вызвано ее собственными ошибками. Ни один из ее браков «е был счастливым, за исключением, может быть, последнего. Сейчас она замужем за человеком, который сильно ее любит и любил долгие годы. Она защищена этой любовью и чувствует себя счастливой. По крайней мере, в данное время она счастлива, но никто не сможет сказать, как долго это будет продолжаться. Самое ужасное, что она либо уверена, что все в ее жизни улажено, что все ее мечты осуществились и ничто теперь не изменится к худшему, что она теперь никогда не будет несчастлива; либо она погружается в беспросветное уныние женщины, жизнь которой разрушена, которая никогда не знала любви и счастья и никогда их не узнает. Если бы она смогла когда-нибудь удержаться посредине между этими двумя состояниями, это было бы очень полезно для нее. И мир потерял бы прекрасную актрису.

Он замолчал. Дэрмот Крэддок не прерывал его молчания. Ему очень хотелось знать, зачем Морис Гилкрист сказал ему все это. Для чего этот глубокий, детальный анализ Марины Грегг? Гилкрист смотрел на него. Похоже было, что он ждет от Дэрмота какого-то вопроса. Дэрмот хотел бы знать, что же это за вопрос. Наконец он спросил наугад:

— Она была очень расстроена случившейся здесь трагедией?

— Да, — ответил Гилкрист.

— Пожалуй, даже чересчур, да?

— Ну, видите ли, это зависит… — начал доктор Гилкрист.

— От чего?

— Это зависит от причины ее расстройства.

— Полагаю, — заметил Крэддок, продолжая блуждать в темноте, — что этой причиной было потрясение, вызванное внезапной смертью в самый разгар приема.

— Он заметил, как лицо его собеседника на мгновение изменилось.

— Или же вы полагаете, — продолжал он, — что была еще какая-нибудь причина?

— Нельзя, конечно, — осторожно начал доктор Гилкрист, — предугадать, как человек будет реагировать. Невозможно это сделать, как бы хорошо вы его ни знали. Это может быть для вас неожиданностью. Марина вполне могла воспринять происшедшую здесь трагедию в своем стиле. Она, мягкая и добросердечная женщина, могла сказать: «О господи, бедная, какое несчастье! Как же это могло случиться?» Она могла посочувствовать, не ощущая большой печали. В конце концов, внезапная смерть — не такая уж редкость в мире кино. С другой стороны, она могла воспринять эту смерть как настоящую трагедию и в этот момент решить покинуть сцену. Или же могла быть какая-нибудь совершенно другая причина. Дэрмот решил взять быка за рога:

— Мне хотелось бы знать, что вы сами думаете о причинах ее состояния.

— Не знаю. Не уверен. В конце концов, существует, как вы знаете, профессиональная этика. Отношения между врачом и пациентом.

— Она рассказывала вам что-нибудь?

— Не знаю, имею ли я право отвечать на этот вопрос.

— Марина Грегг была знакома с Хесей Бедкок? Они прежде встречались?

— Не думаю, что до того злополучного дня Марина вообще знала о ее существовании. Нет, дело не в этом. Если хотите знать, к Хесе Бедкок это вообще не имеет никакого отношения.

— Это лекарство, кальмовит, Марина Грегг когда-нибудь принимала его?

— Принимала и принимает. Здесь все его принимают — и Элла Зилински, и Хейли Престон, половина сотрудников студии. Это средство сейчас в моде. Все эти успокоительные препараты по сути своей одинаковы. Людям надоедает одно, они пробуют другое, новое, которое, как им кажется, в корне отличается от предыдущего.

— И оно действительно отличается?

— Ну, в некоторой степени, да. Оно приносит временное успокоение, кое-какую уверенность в себе. Я не особенно люблю прописывать такие препараты, но, в общем, при правильной дозировке они абсолютно безвредны. Они помогают людям, которые сами не могут помочь себе.

— Хотелось бы знать, с какой целью вы мне все это рассказываете?

— Просто пытаюсь решить, в чем мой долг, — объяснил Гилкрист.

— Я врач, и мой долг по отношению к пациенту — хранить в тайне все, что бы он мне ни сообщал. Но у меня есть и другой долг — всеми средствами оберегать пациента от опасности.

Он замолчал. Крэддок внимательно смотрел на него и ждал.

— Да, — сказал наконец доктор Гилкрист.

— Я знаю, что мне нужно делать. Я хочу попросить вас, старший инспектор Крэддок, сохранить в тайне то, что я вам сейчас расскажу. Не от ваших коллег, конечно, но от всех посторонних людей, а также от всех в этом доме. Согласны?

— Я не могу дать вам твердого обещания, — возразил Крэддок.

— Я не знаю всех обстоятельств. Но в принципе я согласен.

— Тогда слушайте, — начал Гилкрист.

— Это может и не иметь никакого значения. Женщины не могут отвечать за свои слова, когда они в таком состоянии, в каком находится сейчас Марина Грегг. Я хочу передать вам ее слова. Повторяю, это может не иметь никакого значения.

— Что же она сказала? — спросил Крэддок.

— После того, что случилось, у нее был нервный срыв. Она послала за мной. Я дал ей успокоительного и стоял рядом, держа ее за руку, говоря, что все будет в порядке. Уже засыпая, она прошептала: «Это предназначалось для меня, доктор» — и впала в беспамятство.

Крэддок в изумлении уставился на него:

— Она вам так сказала? А затем — на следующий день?

— Больше она об этом не упоминала. Позднее я вернулся к ее словам. Она все отрицала. Она сказала: «О, вы, наверное, ошиблись. Я уверена, что ничего подобного не говорила. По крайней мере, я была тогда, должно быть, в полубреду».

— Но вы считаете, что она была в сознании?

— В полном сознании. Конечно, я не могу утверждать, что все было именно так, как она сказала. Кого хотели отравить на самом деле — ее или Хесю Бедкок — я не знаю. Вы, вероятно, знаете это лучше меня. Но одно я знаю точно: Марина Грегг была уверена, что яд предназначался ей.

После недолгого молчания Крэддок сказал:

— Благодарю вас, доктор Гилкрист. Мне понятны ваши побуждения. Если то, что сказала вам Марина Грегг — правда, то это означает, что ее жизнь все еще в опасности, не так ли?

— В том-то и дело, — мрачно произнес Гилкрист.

— В том-то все и дело.

— У вас есть какие-нибудь особые причины верить в то, что это именно так?

— Нет.

— Не знаете ли вы, по какой причине она сама так подумала?

— Нет.

— Благодарю вас.

— Крэддок встал.

— Еще один вопрос, доктор. Известно ли вам, рассказывала она об этом мужу или нет.

Гилкрист покачал головой.

— Нет, — ответил он.

— Я в этом совершенно уверен. Она ничего ему не сказала.

Его глаза на несколько секунд встретились с глазами Дэрмота, затем он быстро кивнул:

— Я вам больше не нужен? Отлично. Пойду взглянуть на больную. Надеюсь, что вы сможете поговорить с ней в самое ближайшее время.

Он вышел, и Крэддок остался в комнате один, поджав губы и что-то тихо насвистывая.

Глава десятая

— Джейсон возвратился, — сказал Хейли Престон, заглянув в комнату через несколько минут.

— Пойдемте со мной, старший инспектор, я провожу вас в его комнату.

Комната, служившая Джейсону Радду одновременно кабинетом и гостиной, находилась на втором этаже. Она была удобной, но скромно обставленной. В комнате мало что говорило о вкусах и привязанностях ее владельца. Заметив входящих, Джейсон Радд встал из-за стола и пошел навстречу Крэддоку. Конечно, подумал Дэрмот, этой комнате совсем не обязательно иметь свои отличительные черты — ими в достаточной степени обладал человек, ее занимающий. Если Хейли Престон был всего-навсего речистым пустозвоном, если в Гилкристе чувствовались энергия и привлекательность, то здесь перед ним стоял человек, для которого, как немедленно признался себе Дэрмот, было не так-то просто подыскать определение. По роду своей профессии, Крэддоку приходилось встречаться и составлять себе мнение о множестве самых разнообразных людей. С годами он научился с первого взгляда схватывать сущность и догадываться о мыслях тех, с кем ему приходилось иметь дело, но сейчас он чувствовал уверенность, что о мыслях Джейсона Радда можно было бы догадаться лишь в той степени, в какой это позволил бы сам Радд. В глубоко посаженных меланхолических глазах светился незаурядный ум, но это было не так просто обнаружить. Безобразный, не правильной формы череп скрывал великолепный интеллект. Лицо клоуна отталкивало и одновременно привлекало. Да, подумал Дэрмот Крэддок, в разговоре с этим человеком мне придется больше слушать, и слушать очень внимательно.

— Прошу прощения, старший инспектор, за то, что заставил себя ждать. Меня задержали некоторые непредвиденные осложнения. Будете что-нибудь пить?

— Не сейчас, благодарю вас, мистер Радд.

Лицо клоуна внезапно искривила ироническая улыбка:

— Опасно пить в нашем доме, вы это имеете в виду?

— Нет, собственно, я не думал об этом.

— Нет, нет, конечно, нет. Ну, хорошо, старший инспектор, что же вы хотите знать? О чем я могу вам рассказать?

— Мистер Престон очень подробно ответил на все вопросы, которые я задал ему.

— И это вам помогло?

— Не настолько, как мне того хотелось бы.

Джейсон Радд смотрел в недоумении.

— Я разговаривал также с доктором Гилкристом. Он сообщил мне, что ваша жена все еще чувствует себя недостаточно хорошо, чтобы отвечать на мои вопросы.

— Марина, — заметил Джейсон Радд, — очень чувствительна. Она, я бы даже сказал, подвержена нервным приступам. А такая ужасная смерть в столь близком соседстве, согласитесь, вполне может вызвать нервный приступ.

— Это было не слишком приятным переживанием, — сухо согласился Дэрмот Крэддок.

— Как бы там ни было, я очень сомневаюсь, что моя жена могла бы сообщить вам что-нибудь такое, чего не мог бы с тем же успехом рассказать вам я. Я стоял рядом с ней, когда все это случилось, и, честно признаться, я гораздо наблюдательнее ее.

— Прежде всего я хотел бы спросить вас, — начал Дэрмот, — вам уже наверняка задавали этот вопрос, но все равно, я хочу задать его снова: были вы или ваша жена прежде знакомы с Хесей Бедкок.

Джейсон Радд покачал головой:

— Никоим образом. Я определенно не встречался раньше с этой женщиной. Я получил от нее два письма касательно госпиталя Святого Джона, но увидел впервые за пять минут до ее смерти.

— Однако она, кажется, утверждала, что встречалась с вашей женой.

Джейсон Радд кивнул:

— Да, лет десять-двенадцать назад, если не ошибаюсь. Как только ее представили, она сразу же принялась за нескончаемую вздорную историю о том, как ее уложил в постель грипп, но она все же встала и ухитрилась увидеть мою жену и даже получить ее автограф.

Снова ироническая улыбка появилась на его лице.

— Вы понимаете, конечно, старший инспектор, что в этом нет ничего странного. Большие толпы людей порой окружали мою жену в надежде на автограф, и именно об этом они помнят всю жизнь. С другой стороны, совершенно естественно, что Марина просто не в состоянии запомнить всех охотников за автографами, с которыми она встречалась. Разумеется, она не сохранила никаких воспоминаний о своей встрече с миссис Бедкок.

— Это вполне понятно, — согласился Крэддок.

— Следующий вопрос. Один из присутствовавших на приеме гостей сообщил мне, что ваша жена ненадолго утратила свою обычную внимательность в разговоре с миссис Бедкок и не сразу ей ответила. Вы согласны со мной?

— Очень возможно, что так оно и было. Марина не особенно сильна физически. Она, конечно, привыкла к тому, что можно назвать ее общественными функциями, и исполняет их обычно автоматически. Однако к концу для она иногда склонна расслабляться. Возможно, так произошло и в этот раз. Я сам, правда, ничего не заметил. Хотя нет, подождите, это не совсем так. Вспомнил, она действительно немного задержалась с ответом миссис Бедкок, Мне пришлось даже слегка подтолкнуть ее.

— Может быть, что-нибудь отвлекло ее внимание? — предположил Дэрмот.

— Не исключено, но я все же думаю, что это явилось следствием ее усталости в тот вечер.

Несколько минут прошло в молчании. Дэрмот Крэддок выглянул в окно, откуда открывался довольно мрачный вид на леса, окружавшие Госсингтон-холл. Затем он посмотрел на картины на стене и наконец перевел взгляд на Джейсона Радда. На лице кинорежиссера было написано вежливое понимание и ничего больше. Никаких указаний на его подлинные чувства. Он казался спокойным и прекрасно владевшим собой человеком, но, по мнению Крэддока, все это могло быть только маской. Нет, подумал Дэрмот, никому не удастся вытянуть из него ничего, не открыв своих собственных карт. И Дэрмот принял решение — он сделает именно так.

— Не приходило ли вам в голову, мистер Радд, что смерть Хеси Бедкок в некотором роде могла оказаться случайной? Что, если предполагаемой жертвой была ваша жена.

Снова наступило молчание. Лицо Джейсона Радда совершенно не изменилось. Дэрмот ждал. Наконец Джейсон Радд издал глубокий вздох облегчения.

— Да, — спокойно сказал он, — вы абсолютно правы, старший инспектор. Я был уверен в этом с самого начала.

— Но ведь вы ничего не сказали об этом ни инспектору Корнишу, ни на дознании?

— Нет.

— Почему, мистер Радд?

— Я мог бы ответить вам (и это было бы достаточно убедительным), что у меня не было никаких доказательств Факты, которые привели меня к подобному заключению, были в равной мере известны представителям закона, которые, очевидно, имеют большее право решать, нежели я. Я абсолютно ничего не знал о миссис Бедкок. У нее могли быть личные враги, кто-нибудь мог подсыпать яд ей в бокал с коктейлем в тот вечер, хотя это, казалось бы, произошло бы при очень неподходящих для такого преступления обстоятельствах. Но убийца мог избрать именно эти обстоятельства по той причине, что на таком большом приеме число присутствующих было бы значительным, и, следовательно, круг подозреваемых был бы чрезвычайно широк, что дало бы преступнику большую свободу действий. Все это так, но я хочу быть с вами откровенным, старший инспектор. Не по этой причине я хранил молчание. Я скажу вам о настоящей причине. Я не хотел, чтобы моя жена хотя бы на мгновение подумала, что она едва избежала смерти от яда.

— Благодарю вас за вашу откровенность, — сказал Дэрмот.

— Но должен сознаться, что мне все же не вполне ясны ваши мотивы.

— Нет? Возможно, это немного сложно для постороннего человека. Чтобы понять, необходимо знать Марину. Она чрезвычайно нуждается в счастье и спокойствии. В материальном отношении, ей не на что жаловаться, она прославленная актриса. Но в личной жизни она глубоко несчастна. Много раз она была уверена, что нашла свое счастье, но затем все ее надежды шли прахом. Она неспособна, мистер Крэддок, к рациональному, осторожному взгляду на жизнь. Всякий раз, вступая в новый брак, она, как ребенок, читающий забавную сказку, верила, что все будет хорошо…

— Очередная ироническая улыбка придала безобразному лицу клоуна выражение странной нежности.

— Но брак — это далеко не сказка, старший инспектор. Восторги брачной жизни не могут длиться вечно. Конечно, мы стремимся к спокойной жизни с любимым человеком, к жизни, полной любви и безоблачного счастья, но…

— Он перебил себя.

— Скажите, вы женаты, старший инспектор?

— Нет, к счастью… или к несчастью, — пробормотал тот.

— В нашем мире, в мире кино, брак — это в какой-то мере профессиональный риск. Кинозвезды часто вступают в брак. Иногда удачно, иногда неудачно, но почти никогда надолго. Исходя из этого, нельзя сказать, чтобы у Марины была какая-нибудь особенная причина для недовольства, но на человека ее темперамента такие вещи действуют очень сильно. Она сама убедила себя, что глубоко несчастлива, что у нее не будет в жизни удачи. Она неизменно стремилась к одному и тому же — к любви, счастью, преданности. Ей страстно хотелось иметь детей. Врачи говорили, что одна уже сила этого желания препятствовала его осуществлению. Один знаменитый хирург посоветовал ей усыновить ребенка. Он сказал, что приемные дети немного смягчают желание стать матерью и в результате появляется надежда на рождение собственного ребенка. Марина усыновила троих детей На время она немного успокоилась и чувствовала себя счастливой, но это, конечно, не было полным счастьем. Можете представить себе ее восхищение и радость, когда одиннадцать лет назад она вдруг узнала, что у нее будет свой ребенок. Ее восторг был совершенно неописуем. В то время у нее было хорошее здоровье, и врачи заверили ее, что все пройдет успешно. Результат оказался трагическим. Ребенок, мальчик, родился слабоумным, идиотом. Что творилось с Мариной, об этом лучше не рассказывать. Она слегла и была серьезно больна в течение многих лет, жила в санатории. Затем, хотя и медленно, все-таки выздоровела. Вскоре после выздоровления вышла за меня замуж, постепенно начала снова проявлять интерес к жизни и почувствовала, что еще может быть счастлива. Поначалу для нее было сложно заключить контракт на съемки в фильме. Многие были склонны сомневаться, сможет ли она с таким слабым здоровьем вынести напряжение съемок. Мне пришлось немало побороться за ее участие.

Губы Джейсона Радда сурово сжались.

— Ну, борьба была успешной. Начали снимать картину. Тем временем мы купили этот дом, переделали его на свой лад и въехали в него. Всего лишь две недели назад Марина говорила мне, что она счастлива и чувствует наконец, что нашла свой дом, в котором она может спокойно жить, оставив за спиной все неприятности. Мне это не очень нравилось, так как я по опыту знал, что все ее подобные надежды всегда бывали слишком оптимистическими. Но не было сомнений, что в тот момент она действительно чувствовала себя счастливой. Последние признаки ее болезни исчезли, в ней появилось спокойствие, чего я никогда не замечал прежде. Все шло прекрасно, пока… — в голосе его послышалась внезапная горечь, — пока не случилось это! Смерть, скоропостижная смерть — здесь! Само по себе это было уже достаточным потрясением. И я, конечно же, не мог рисковать… не мог допустить… чтобы Марина знала, что это было покушение на ее жизнь. Это было бы еще большим, может быть, роковым потрясением. Это могло бы привести к неизлечимой душевной болезни.

Он в упор посмотрел на Дэрмота.

— Теперь вы понимаете?

— Я понимаю ваши побуждения, — ответил Крэддок, — но простите меня, неужели вы не замечаете одной важной детали этого дела? Вы убеждены, что была совершена попытка отравить вашу жену. Но разве сейчас ее жизни не угрожает опасность? Раз отравитель потерпел неудачу, не кажется ли вам, что он может повторить покушение?

— Естественно, я думал об этом, — сказал Джейсон Радд, — но я уверен, что, будучи, так сказать, предупрежден заранее, я могу принять все меры предосторожности по обеспечению безопасности моей жены. Я буду смотреть за ней и попрошу других об этом. Но главным, я считаю, остается то, чтобы она сама не узнала об опасности, угрожающей ее жизни.

— Вы полагаете, — осторожно спросил Дэрмот, — что она не знает?

— Разумеется, нет. Она понятия не имеет.

— Вы уверены в этом?

— Конечно. Подобная мысль просто не пришла бы ей в голову.

— Но ведь пришла же она вам, — возразил Дэрмот.

— Я другое дело. Логически это было самым очевидным объяснением. Но моей жене чужда логика, да к тому же она просто не способна представить себе, что кто-то хочет от нее избавиться.

— Возможно, вы и правы, — медленно произнес Дэрмот, — хотя это создает нам определенные трудности. Разрешите мне задать вам еще один откровенный вопрос. Кого вы подозреваете?

— Этого я не могу вам сказать.

— Прошу прощения, мистер Радд, вы действительно не можете или просто не хотите?

— Не могу, — быстро сказал Джейсон Радд.

— Просто не могу. Мне представляется столь же невероятным, как представлялось бы моей жене, что кто-то невзлюбил ее до такой степени, чтобы совершить подобное. С другой стороны, на основе совершенно явных, очевидных фактов это единственное, о чем можно подумать.

— Расскажите мне, пожалуйста, об этих фактах

— Ради бога. Они очень просты. Я налил два коктейля из кувшина и отнес их Марине и миссис Бедкок. Что затем делала миссис Бедкок, я точно не знаю. Кажется, она увидела каких-то знакомых и отошла поговорить с ними. Моя жена стояла с коктейлем в руке, когда к ней подошел мэр с женой. Она поставила на столик нетронутый бокал и приветствовала их. Затем появился один наш старый друг, которого мы не видели много лет, еще несколько человек со студии. Все это время бокал с коктейлем стоял на столике за нашими спинами, так как мы, естественно, обернулись к лестнице. Фотографы сделали несколько снимков моей жены, беседующей с мэром, что, как нам сказали, очень порадует местных жителей. Тем временем я принес еще несколько бокалов с напитками для вновь прибывших. В эти минуты, я полагаю, в бокал моей жены и был брошен яд. Не спрашивайте меня, как это удалось сделать, я вам не скажу, я знаю только, что это было не просто. С другой стороны, я до странного убежден, что, если у убийцы хватило духу всыпать яд не таясь, совершенно открыто, этого бы почти никто не заметил! Вы спрашиваете меня, кого я подозреваю. Все, что я могу вам сказать, это то, что почти каждый из присутствовавших мог сделать это. Люди толпились небольшими группками, разговаривали, иногда выходили, чтобы взглянуть на переделки, произведенные в доме. Все постоянно двигались, никто не стоял на месте. Я много думал, много размышлял, но нет ничего, абсолютно ничего, что могло бы указать на какое-нибудь определенное лицо.

— Он раздраженно вздохнул.

— Что произошло дальше, вы, наверное, знаете.

— Все равно, расскажите.

— Ну, я вернулся к площадке лестницы. Моя жена повернулась к столику и взяла свой бокал. В это время миссис Бедкок издала легкое восклицание Кто-то, очевидно, задел ее локоть, и она уронила свой бокал на пол. Марина, естественно, поступила так, как и должна поступать любезная хозяйка. Между прочим, на ее платье тоже попало несколько капель. Она сказала, что ничего страшного не произошло, вытерла своим носовым платком платье миссис Бедкок и настояла на том, чтобы та взяла ее напиток. Насколько я помню, она сказала, что сама уже достаточно выпила

— Вот так это случилось. Я могу вас заверить в одном, старший инспектор, — после этого яд не мог быть подсыпан, так как миссис Бедкок сразу же выпила коктейль. Как вы знаете, через несколько минут она умерла. Хотел бы я знать… как я хотел бы знать, что почувствовал отравитель, когда увидел, к каким неожиданным и ужасным результатам привели его действия.

— Все это вы поняли в то время?

— Конечно, нет. Тогда я, как и все, был убежден, что у этой женщины случился какой-то приступ. Может быть, сердце, коронарный тромб или что-нибудь в этом роде. Мне и в голову не могло прийти, что имело место отравление. Могло ли это прийти в голову вам? Или кому бы то ни было?

— Вероятно, нет, — согласился Дэрмот.

— Итак, ваше мнение достаточно ясно, и вы, очевидно, уверены в том, о чем говорите. Однако, простите меня, но я все же не могу поверить, что вы определенно никого не подозреваете.

— Уверяю вас, что это именно так.

— Давайте взглянем на этот вопрос с другой точки зрения. Кто мог питать особую неприязнь к вашей жене? Все это звучит, конечно, мелодраматично, но есть ли у нее враги.

Джейсон Радд выразительно махнул рукой

— Враги? Сначала следует определить, кого можно назвать врагом. В том мире, в котором вращаемся мы с женой, существуют и зависть, и злоба. Всегда найдутся люди, которые будут распространять о вас ложные слухи, устраивать различного рода каверзы. Но это еще не означает, что кто-нибудь из этих людей — убийца или просто способен на убийство. Вы согласны со мной?

— Да, согласен. Но даже за завистью может скрываться что-нибудь посерьезнее. Скажите, не могла ли ваша жена оскорбить или глубоко обидеть кого-нибудь в прошлом.

Джейсон Радд не торопился опровергнуть это предположение. Он нахмурился.

— Честно говоря, я так не считаю, — сказал он наконец.

— Хотя, должен признаться, я сам долго обдумывал эту возможность.

— Какая-нибудь любовная история, связь с мужчиной?

— Конечно, такие истории случались. Можно предположить, что Марина как-то плохо обошлась с кем-нибудь из своих поклонников. Но вряд ли это могло вызвать длительное недоброжелательство. Я уверен в этом.

— А женщины? Имела ли какая-нибудь женщина зуб на Марину Грегг?

— Ну, знаете, — сказал Джейсон Радд, — кто может говорить о женщинах? Я лично ничего не могу сказать о них так сразу, без подготовки.

— Кто выигрывает в финансовом отношении со смертью вашей жены?

— В ее завещании упомянуто несколько человек, но на очень небольшие суммы. Я полагаю, что людей, которые, как вы выражаетесь, выигрывают с ее смертью в финансовом отношении, всего двое — я как ее муж и, вероятно, киноактриса, которая будет сниматься вместо нее в нашем фильме. Хотя, конечно, — съемки будут, наверное, вообще прекращены. Все это очень неопределенно.

— Ну, нам нет необходимости обсуждать этот вопрос сейчас, — сказал Дэрмот.

— И вы можете меня заверить, что Марина не узнает об опасности, угрожающей, возможно, ее жизни?

— Да, кстати, я хотел с вами поговорить по этому поводу. Хочу заметить, что вы все же идете на значительный риск. Сейчас, правда, пока ваша жена находится под опекой врача, я не думаю, чтобы ей угрожала большая опасность. Но потом… Поэтому я хотел бы попросить вас об одной услуге. Опишите мне письменно как можно точнее и подробнее всех гостей, присутствовавших в тот вечер на приеме, и особенно тех, кто поднялся по лестнице после появления миссис Бедкок.

— Я сделаю все, что смогу, но сомневаюсь, что это вам очень поможет. По-моему, вам гораздо лучше будет спросить об этом у моего секретаря мисс Эллы Зилински. У нее прекрасная память и списки приглашенных на прием. Если вы хотите повидать ее немедленно…

— Я очень хотел бы поговорить с мисс Эллой Зилински, — сказал Дэрмот.

Глава одиннадцатая

1

Пристально рассматривавшая Дэрмота Крэддока сквозь большие очки в роговой оправе Элла Зилински казалась ему слишком хорошей, чтобы быть искренней. Со спокойной деловитостью она достала из ящика бюро отпечатанный на машинке список и протянула его Дэрмоту.

— Надеюсь, здесь никто не пропущен, — сказала она.

— Напротив, я думаю, здесь есть несколько имен — в основном, местных жителей, — которых вполне можно исключить. Это те, кто ушел раньше или кого не смогли найти и привести наверх. В общем, я вполне уверена, что это точный список.

— Отличная работа, — одобрительно заметил Дэрмот.

— Благодарю вас.

— Полагаю (я полный профан в этом деле), что в вашей работе необходим высокий профессионализм?

— Да, следует обладать кое-какими навыками.

— В чем конкретно заключается ваша работа? Вы, по-видимому, осуществляете связь между киностудией и Госсингтон-холлом?

— Нет. Собственно, я не имею ничего общего со студией, хотя, конечно, я отвечаю на телефонные звонки оттуда и сама туда звоню. В мои обязанности входит организация общественной жизни мистера Радда, его публичных и частных встреч, а также, в некоторой степени, забота о доме.

— Вам нравится ваша работа?

— Она хорошо оплачивается, и к тому же я нахожу ее интересной. Правда, я не была готова к убийству, — сухо добавила Элла Зилински.

— Это явилось для вас неожиданностью?

— Настолько, что я собираюсь спросить вас, уверены ли вы, что это действительно было убийство?

— Вряд ли чем-нибудь, кроме убийства, можно объяснить шестикратную дозу диэтиломексин…, и так далее.

— Это мог быть несчастный случай.

— А как, вы полагаете, мог произойти такой несчастный случай?

— Гораздо проще, чем вы можете себе представить, так как вы не совсем знакомы с укладом нашего дома. Он переполнен всякого рода препаратами. Я говорю главным образом об обыкновенных патентованных лекарствах, у которых, правда, опасная для жизни доза не так уж далеко от терапевтической. Дэрмот кивнул.

— Все эти актеры и актрисы, — продолжала Элла Зилински, — развиты ужасно односторонне. Иногда мне кажется, что чем больше их талант, тем беспомощней они в обычной жизни.

— Вполне может быть.

— Если учесть, что они всюду носят с собой бутылочки, капсулы, порошки, пилюли и коробочки с лекарствами, то так ли уж невозможно предположить, что отравление произошло в результате несчастной случайности?

— Я не вполне улавливаю ход ваших мыслей.

— Ну, все очень просто. Кто-нибудь из гостей, желавший успокоиться или наоборот взбодрить себя, мог достать свою коробочку с лекарством и, заговорившись с кем-нибудь или просто по рассеянности, бросить в бокал слишком большую дозу. Затем его мог кто-нибудь отвлечь, он отошел от стола, а дальше все просто. Эта миссис… как же ее?, подходит к столику, берет бокал, принимая его за свой, и выпивает. Это ведь не так уж не правдоподобно, как вам кажется?

— Но вы же не думаете, что такая возможность осталась нами нерассмотренной.

— Да, конечно. Но там было множество людей, и на столиках стояло множество бокалов с напитками. В таких случаях довольно часто происходит, что вы берете чужой бокал и выпиваете его.

— Значит, вы не считаете, что Хесю Бедкок намеренно втравили? Вы думаете, что она выпила чей-то чужой вокал?

— Не могу даже представить себе, что было все иначе.

— В таком случае, — Дэрмот тщательно подбирал слова, — это должен был быть бокал Марины Грегг. Вы понимаете? Марина Грегг отдала ей свой собственный бокал.

— Вернее сказать, она подумала, что это был ее бокал, — поправила его Элла Зилински.

— Вы еще ведь не виделись с Мариной, не правда ли? Она чрезвычайно рассеянна. Она имела обыкновение брать по ошибке чужие бокалы и выпивать их. Я сама это не раз наблюдала.

— Она принимала кальмовит?

— О да, как и все в этом доме.

— Вы тоже, мисс Зилински?

— Я иногда прибегаю к нему. Дурные примеры заразительны, вы же знаете.

— Я был бы очень рад, — заметил Дэрмот, — поговорить с мисс Грегг. К сожалению, она до сих пор в прострации, по выражению мистера Престона.

— Это следствие ее темперамента, — сказала Элла Зилински.

— Она очень любит драматизировать, знаете ли. К тому же на нее действительно сильно подействовала эта смерть.

— Что не скажешь о вас, мисс Зилински.

— Когда все вокруг находятся в состоянии постоянной нервозности, — сухо произнесла Элла, — страшно хочется удариться в другую крайность.

— Вы, похоже, гордитесь тем, что вас не может взволновать никакая случившаяся рядом трагедия.

Элла Зилински задумалась.

— Это, возможно, не очень хорошая черта, но, если не выработать подобного отношения, то можно самой сломаться.

— Скажите, с мисс Грегг сложно работать? Вопрос касался личностных отношений, но Дэрмот Крэддок все же решился его задать. Если бы Элла Зилински подняла брови и спросила, какое это имеет отношение к миссис Бедкок, ему пришлось бы признать, что никакого. Но он рассчитывал на то, что Элле Зилински самой захочется рассказать ему все, что она думает о Марине Грегг.

Так оно и оказалось.

— Она великая актриса, — заявила Элла.

— Ее личное обаяние проявляется на экране самым исключительным образом. Естественно, работать с ней — это большая привилегия. Но в частной жизни, скажу я вам, она сущий дьявол!

— Так уж?

— У нее нет абсолютно никакой выдержки. Она либо парит в облаках, либо падает в бездну отчаяния, и это всегда так преувеличенно, и она ежеминутно меняет свои намерения, и при ней нельзя упоминать о множестве совершенно различных вещей, так как они могут ее расстроить.

— О чем, например?

— Ну, прежде всего, естественно, о нервных заболеваниях и о санаториях для душевнобольных. Конечно, она должна быть очень чувствительна к таким вещам. Затем обо всем, имеющем отношение к детям.

— К детям? Каким образом?

— Она очень расстраивается, когда видит детей или слышит о людях, которые счастливы со своими детьми. Стоит ей услышать, что у кого-нибудь из ее знакомых будет или уже есть ребенок, как это приводит ее в уныние. У нее самой больше никогда не будет детей, понимаете, а единственный ее ребенок — идиот. Не знаю, слышали ли вы уже об этом?

— Да. Все это, конечно, очень печально. Но после стольких лет ее горе, надо думать, притупилось.

— Она не в состоянии забыть этого. Это стало у нее чем-то вроде навязчивой идеи.

— А мистер Радд? Что он чувствует?

— Ну, это же был не его ребенок. Отцом мальчика был Исидор Райт.

— Ах да, ее предыдущий муж. Где он теперь?

— Он снова женился и живет во Флориде, — быстро ответила Элла Зилински.

— Не знаете ли вы, у Марины Грегг много врагов?

— Я так не думаю. Во всяком случае, не больше, чем у других. Конечно, есть на свете зависть, ссоры из-за контрактов, из-за других женщин и мужчин…

— Не боялась ли она кого-нибудь?

— Марина? Боялась? Нет, не думаю. Почему? С чего вдруг она стала бы кого-нибудь бояться?

— Я сам не знаю, — сказал Дэрмот Он взял список гостей.

— Большое вам спасибо, мисс Зилински. Если мне еще что-нибудь понадобится, я снова обращусь к вам. Вы Не будете возражать?

— Конечно, нет. Я сделаю все, что смогу. Мы все сделаем всё, чтобы оказать вам помощь.

2

— Итак, Том, что вы разузнали.

Сержант Тиддлер понимающе усмехнулся. На самом деле его звали не Том, а Уильям, но словосочетание «Том Тиддлер» было слишком соблазнительным для его коллег[2].

— Есть у вас что-нибудь ценное? — продолжал Дэрмот Крэддок.

Оба детектива остановились в «Голубом кабане», и Тиддлер только что вернулся в гостиницу после напряженного дня, проведенного на киностудии.

— Не очень много, — ответил он.

— Почти никаких слухов, даже странно. Несколько предположений о самоубийстве.

— Почему о самоубийстве?

— Считают, что она могла поссориться с мужем и хотела заставить его пожалеть об этом, хотя, конечно, не имела намерения заходить так далеко. Так считают в деревне.

— Не очень-то обнадеживающе, — проворчал Дэрмот.

— Нет, конечно. Что касается студии, то там вообще ничего не знают. Они, надо сказать, ничего и не хотят знать, кроме своей работы. Все только и говорят: съемки должны продолжаться, что бы ни случилось. Они очень беспокоятся, сможет ли Марина Грегг снова сниматься. Уже и раньше съемки несколько раз срывались из-за ее нервных приступов.

— Они ее вообще-то любят?

— Ну, я сказал бы, что они очень недовольны ее дьявольским характером, но при всем этом не могут не восхищаться ею как актрисой. Ее муж, кстати, по общему признанию, любит ее без памяти.

— Как относятся к нему на студии?

— Считают его прекрасным режиссером, одним из лучших.

— Никаких слухов о том, что у него была связь с какой-нибудь другой актрисой.

Том Тиддлер был удивлен.

— Нет, — сказал он, — нет. Ни намека на это. А вы полагаете, что это возможно?

— Если бы я знал, — вздохнул Дэрмот.

— Марина Грегг убеждена, что этот яд предназначался для нее.

— Она так считает? И что, она права?

— Абсолютно, я бы сказал. Но не в этом дело. Дело в том, что она сказала об этом только своему врачу, но не мужу.

— Вы думаете, она рассказала бы ему, если бы…

— Мне очень хочется знать, — заметил Крэддок, — не таит ли она где-нибудь в подсознании мысль о том, что ее муж замешан в этом преступлении. Врач вел себя немного необычно. Может быть, это только мое воображение, но я в этом не уверен.

— Ну, таких слухов на студии не было, — возразил Том.

— Такого не утаишь.

— У нее самой не было связи с каким-нибудь мужчиной?

— Нет, она, кажется, всей душой предана Радду.

— Никаких интересных подробностей ее прошлого?

Тиддлер усмехнулся:

— Ничего, кроме того, что можно в любой день прочитать в журналах.

— Я думаю, мне следует немного их почитать, — сказал Дэрмот, — чтобы впитать в себя атмосферу.

— О чем там только не пишут! — заметил знаток кино Тиддлер.

— Интересно, — задумчиво пробормотал Дэрмот, — читает ли моя мисс Марпл журналы о кино?

— Это та старая леди, что живет в доме у церкви?

— Она самая.

— Говорят, у нее острый ум, — сказал Тиддлер.

— Говорят, ничто, происходящее в этих краях, не ускользает от ее внимания. Конечно, вряд ли она много знает о мире кино, но, наверное, будет способна дать нам всю подноготную миссис Бедкок.

— Не думаю, чтобы сейчас это было так просто для нее, — выразил сомнение Дэрмот. — В деревне поднимается новая общественная жизнь. Новый жилой район, большие здания. Бедкоки приехали сюда не так давно и жили как раз в этом районе.

— Я, конечно, не очень много узнал о местных жителях, — заметил Тиддлер.

— Я интересовался в основном частной жизнью кинозвезд и подобными вещами.

— Не думаю, чтобы об этом вы узнали намного больше, — проворчал Дэрмот.

— Ну, хорошо, так что же все-таки вы можете рассказать о прошлом Марины Грегг?

— Несколько раз была замужем, но ни разу надолго. Ее первый муж, правда, не хотел с ней разводиться, но в то время он был уже слишком ординарным парнем для нее. Он работал агентом по продаже недвижимости или кем-то вроде этого. Он вроде бы очень любил ее, но она все же добилась развода и вышла за какого-то иностранного графа или принца. Этот второй брак длился совсем недолго, но завершился без особой трагедии. Она просто развелась с ним и завела себе номер третий. Роберт Траскотт, кинозвезда. Его предыдущая жена очень не хотела уступать его, но ей пришлось это сделать в конце концов. Правда, она получила огромное денежное обеспечение, но разводы, как правило, этим и заканчиваются.

— И что же этот брак?

— Кончился полной неудачей. Она погрузилась в глубокую депрессию. Правда, через пару лет у нее начался новый роман, на сей раз с неким Исидором Райтом, драматургом.

— Очень экзотическая жизнь, — заметил Дэрмот.

— Ну, на сегодня хватит. Завтра нам предстоит тяжелая работа.

— Какая?

— Проверка списка, полученного мною сегодня в Госсингтон-холле. Из двадцати с лишним имен мы должны исключить как можно больше, а среди тех, что останутся, надо найти Икс.

— А вы пока никого не подозреваете?

— Нет. Если только это не Джейсон Радд, конечно.

— С кривой улыбкой он добавил:

— Кроме того, завтра мне придется сходить к мисс Марпл и узнать, как идут ее дела.

Глава двенадцатая

Мисс Марпл вела свое собственное расследование.

— Как любезно с вашей стороны, миссис Джеймсон, как любезно. Не могу выразить, как я вам благодарна.

— О, не надо об этом, мисс Марпл. Я рада быть вам в чем-нибудь полезной. Вам, я думаю, нужны самые последние?

— Нет, нет, совсем не обязательно, — поспешно сказала мисс Марпл.

— Собственно, я бы даже хотела получить несколько старых номеров.

— Ну, что же, — заметила миссис Джеймсон, — вот здесь в углу лежит целая кипа, и могу вас заверить, что никто и не заметит их отсутствия. Держите их у себя, сколько вам будет угодно. Только вам, наверное, их не донести. Дженни, как поживает ваша завивка?

— Все в порядке, миссис Джеймсон, волосы уже совсем высохли.

— В таком случае, дорогая, проводите мисс Марпл до дому и отнесите ей эти журналы. Нет, что вы, мисс Марпл, какое же это беспокойство? Мы всегда рады услужить вам.

«Как добры люди, — подумала мисс Марпл, — особенно если учесть, что они знают вас всю жизнь». Миссис Джеймсон, в течение многих лет содержавшая парикмахерскую, в последнее время отдала дань всеобщему прогрессу, сменив старую вывеску на новую: «Диана. Салон причесок». Во всем остальном парикмахерская осталась такой же, как прежде, и клиентов здесь обслуживали по-старому. Здесь украшали женщин средних лет добротным перманентом, здесь делали прически представителям молодого поколения, и получавшийся в результате беспорядок принимался ими как должное. Но основным контингентом миссис Джеймсон были консервативные старые леди, которые за долгие годы так привыкли к этой парикмахерской, что даже не представляли себе возможности сделать прическу где-нибудь в другом месте.

— Нет, я бы никогда не подумала! — воскликнула на следующее утро Черри, войдя в столовую, как она все еще называла про себя гостиную.

— Что все это значит?

— Я пытаюсь, — ответила мисс Марпл, — немного познакомиться с миром кино.

— Она отложила в сторону «Новости экрана» и взяла «В мире кинозвезд».

— Это в самом деле интересно. Напоминает о стольких вещах.

— Какая у них все-таки интересная жизнь, — заметила Черри.

— И специфическая, — подчеркнула мисс Марпл.

— Весьма специфическая. Это напоминает мне рассказы одной моей знакомой. Она работала сиделкой в больнице. Та же простота отношений, такие же сплетни и слухи. И молодые, симпатичные врачи, являющиеся причиной стольких душевных травм!

— Какой-то у вас внезапный интерес к кино, — сказала Черри.

— В последнее время мне стало трудно вязать, — объяснила мисс Марпл.

— Конечно, шрифт здесь довольно мелкий, но я всегда могу воспользоваться лупой.

Черри посмотрела на нее с любопытством.

— Вы меня удивляете! Чем вы только не интересуетесь!

— Я интересуюсь всем, — заявила мисс Марпл.

— Я имею в виду, что в вашем возрасте браться за такие новые предметы…

Мисс Марпл покачала головой:

— Это далеко не новые предметы. Вы знаете, что меня интересует человеческая природа, а она, по сути своей, одинакова и у кинозвезд, и у больничных сиделок, и у жителей Сент-Мери-Мид, и, — задумчиво добавила она, — у людей, живущих в Жилмассиве.

— Не вижу особого сходства между собой и кинозвездами, — засмеялась Черри.

— А я знаю, почему вы этим заинтересовались. Потому что Марина Грегг и ее муж поселились в Госсингтон-холле.

— Поэтому и еще в связи с печальным событием, которое там произошло.

— Вы имеете в виду смерть миссис Бедкок? Да, это большое несчастье.

— Что вы думаете об этом у вас в… — мисс Марпл, у которой слово «Жилмассив» уже готово было сорваться с языка, вовремя замолчала.

— Что вы и ваши друзья думаете об этом? — поправилась она.

— Странный случай, — заметила Черри.

— Похоже на убийство, верно? Хотя, конечно, в полиции так прямо не говорят, но все равно, на это очень похоже.

— Не думаю, чтобы могло быть другое объяснение, — согласилась мисс Марпл.

— Вряд ли это было самоубийство, — продолжала Черри.

— С кем угодно, но не с Хесей Бедкок.

— Вы ее хорошо знали?

— Нет, не очень. Собственно, почти не знала. Не знать ее совсем было невозможно. Она была из тех, кто всюду сует свой нос. Всегда агитировала за какие-то общества и организации, организовывала митинги. Слишком много энергии. Не думаю, что ее мужу это очень нравилось.

— У нее, кажется, не было явных врагов?

— Ну, иногда люди кляли ее на чем свет стоит — тёк она всем надоедала. Но все же я не думаю, чтобы кто-нибудь мог убить ее, кроме мужа. А он кроток, как ягненок. Хотя, конечно, всякому терпению когда-нибудь приходит конец. Я слышала, что Криппен был очень приятным человеком, а Хейг, который отравил несколько своиx жен кислотой, обладал самой очаровательной внешностью. Так что никогда не знаешь, правда?

— Бедный мистер Бедкок, — вздохнула мисс Марпл.

— Между прочим, говорили, что он был немного возбужден и расстроен в день праздника — еще до того, как все это случилось. Хотя, конечно, задним числом всегда так говорят. Мне лично кажется, что теперь он выглядит даже лучше, чем в последние годы. Обрел, похоже, уверенность в себе.

— В самом деле?

— Никто, конечно, на самом деле не думает, что он сделал это. Но если не он, то кто же? Приходишь, в конечном счете, к выводу, что это был несчастный случай. Такое иногда происходит. Взять, например, грибы. Стоит попасться одной поганке, и уже приходится вызывать врача, чтобы спастись от смерти.

— Однако коктейли и херес сами по себе не приводят к несчастным случаям, — возразила мисс Марпл.

— О, ну, я не знаю. Могли, например, перепутать бутылки. Одни мои знакомые таким образом выпили ДДТ, средство от насекомых. Ужасная вышла неприятность.

— Несчастный случай, — задумчиво пробормотала мисс Марпл.

— Да, наверное, это самое лучшее объяснение. Я до сих пор не могу поверить, что смерть миссис Бедкок могла быть преднамеренным убийством. Я не хочу сказать, что это невозможно. Ничего невозможного на свете нет, но все же это маловероятно. Нет, я полагаю, что истина содержится где-то здесь.

— Она зашелестела журналами.

— Вы хотите сказать, что собираетесь найти здесь какую-нибудь похожую историю?

— Нет, — покачала головой мисс Марпл.

— Я просто читаю об этих людях, об их образе жизни и ищу подробности — разного рода подробности, которые могли бы помочь.

Она снова углубилась в чтение журналов, и Черри потащила свой пылесос на второй этаж.

Немного глуховатая и увлеченная своим делом, мисс Марпл не услышала спокойных шагов по саду в направление стеклянной двери гостиной. Только когда на страницу журнала упала чья-то тень, она подняла голову. Перед ней стоял, улыбаясь, инспектор Крэддок.

— Я вижу, вы даром времени не теряете, — заметил он.

— Инспектор Крэддок, как я рада вас видеть. Очень любезно с вашей стороны не пожалеть времени и навестить меня. Что желаете, чашечку кофе или, может быть, бокал хереса?

— Бокал хереса — это как раз то, что мне нужно. Не двигайтесь, — сказал он, заметив, что мисс Марпл собирается встать.

— Я пройду через главный вход, и мне откроют.

Он вышел в сад и вскоре снова присоединился к мисс Марпл.

— Ну, — спросил он, — что вы извлекли из всей этой макулатуры?

— Довольно много, — заметила мисс Марпл.

— Меня не так-то легко шокировать, но то, что я прочитала, меня все же несколько шокировало.

— Что, личная жизнь кинозвезд?

— Нет, не это. Это все кажется достаточно естественным, учитывая окружение, деньги и возможности для близости. О нет, все это вполне естественно. Я шокирована тем, как об этом пишут! Я, видите ли, немного старомодна, и мне кажется, что решительно не следует разрешать писать таким образом.

— Вы правы, — сказал Дэрмот Крэддок, — об этих вещах можно было бы писать без излишних комментариев.

— Да, да, именно так, эта пресса иногда меня очень злит. Я знаю, вы думаете, что очень глупо с моей стороны читать все это. Но так, знаете ли, хочется быть в курсе событий, а, сидя дома, я не так много знаю, как хотелось бы.

— Как раз об этом я и думал, — заметил Дэрмот, — и именно поэтому я здесь.

— Но, дорогой мой юноша, простите меня, одобрит ли это ваше начальство?

— Почему бы и нет, собственно? У меня с собой список, — продолжал Дэрмот.

— Список людей, бывших на приеме у Марины Грегг вместе с Хесей Бедкок. Из списка мы исключили многих, возможно опрометчиво, но лично я так не думаю. Мы исключили мэра с женой, многих местных, оставив, однако, мужа. Мужей, насколько я помню, вы всегда подозреваете в первую очередь.

— Они очень часто сами наводят на себя подозрение, — извиняющимся тоном сказала мисс Марпл.

— И подозрения эти почти всегда оправдываются.

— Не могу с вами согласиться.

— Скажите, дорогой мой юноша, какого мужа вы имеете в виду?

— А вы как полагаете? — спросил Дэрмот лукаво. Мисс Марпл взглянула на него.

— Джейсона Радда? — спросила она.

— Ага! — воскликнул Крэддок.

— У нас с вами мысли текут в одном направлении. Я не особенно подозреваю Артура Бедкока, так как я, видите ли, не уверен, что убить намеревались Хесю Бедкок. Я считаю, что предполагаемой жертвой должна была стать Марина Грегг.

— Это кажется теперь почти точно установленным, не так ли? — заметила мисс Марпл.

— А раз так, — продолжал Крэддок, — раз мы оба с этим согласны, поле нашего поиска расширяется. Кто там был — в тот день, что делал, говорил, где стоял, что видел, — все можно воссоздать, но лучше это сделать совместными усилиями. Это даст нам возможность обсудить вопрос со всех сторон. Так что мое начальство вряд ли будет возражать, да и какой смысл?

— Прекрасно сказано, дорогой мой юноша, — вставила мисс Марпл.

— Я дам вам краткий отчет о проведенных опросах очевидцев, а затем покажу список гостей.

Он вручил ей отчет и список.

— Итак, убийцей должен быть один из этих людей. Кстати, мой крестный отец, сэр Генри Клиттеринг, рассказывал мне, что когда-то у вас здесь был клуб. Вы называли его «Во вторник вечером». Каждый вторник вы собирались у одного из членов клуба, пили чай, а затем кто-нибудь рассказывал историю — какое-либо происшествие, заканчивающееся тайной. Разгадку этой тайны знал только сам рассказчик. И всякий раз, как говорил мне крестный, именно вы правильно угадывали ответ. Поэтому я и решил зайти к вам сегодня утром и попросить поугадывать немножко.

— По-моему, это несколько необычная форма просьбы, — с укоризной произнесла мисс Марпл.

— Но не будем обращать на это внимания. Я хотела бы задать вам один вопрос

— Да?

— Что известно о детях Марины Грегг.

О детях? Но у нее только один ребенок. Слабоумный мальчик, он содержится в одном из санаториев Америки. Вы его имели в виду?

— Нет, не его, — покачала головой мисс Марпл.

— Конечно, это очень печально, такая трагедия. Главное, что никого в этом винить нельзя. Но я имела в виду не его, а детей, о которых я прочла в одном из журналов.

— Она постучала пальцем по журналам перед собой.

— Дети, которых Марина Грегг усыновила. Два мальчика, кажется, и девочка. В одном случае некая мать, обремененная порядочным количеством детей и почти не имевшая средств к существованию, написала ей сама и попросила усыновить одного из ее ребят. Об этом сказано здесь очень много и сентиментально. О самоотверженной матери, о прекрасном доме Марины Грегг, о воспитании и блестящем будущем, которое должно ожидать ребенка. О других детях здесь почти не упоминается. Один из них был, кажется, привезен из Европы, а другой — американец по происхождению, Марина Грегг усыновила их в разное время. Мне хотелось бы знать, что с ним» теперь. Дэрмот Крэддок с любопытством посмотрел на нее.

— Странно, что вы думаете об этом. Честно говоря, меня эти дети тоже немного интересовали. Но почему вы вдруг вспомнили о них? Какая связь?

— Ну, видите ли, насколько я могу судить, они ведь не живут с ней?

— Я слышал, что она их обеспечила, — сказал Крэддок.

— Я полагаю, что правила усыновления предусматривают это. Она оставила им значительные суммы денег.

— Так или иначе, когда она… устала от них, — мисс Марпл сделала едва заметную паузу перед словом «устала», — она попросту выгнала их. После того, как они вкусили роскошной жизни.

— Возможно, — пожал плечами Крэддок.

— Не знаю точно. — Он продолжал смотреть на мисс Марпл с интересом.

— Дети очень чувствительны, как вам известно, — сказала мисс Марпл, кивнув головой.

— Они гораздо более чувствительны, чем думают люди, их окружающие. Чувство, мучительное чувство того, что о вас больше некому заботиться, что вас просто прогнали. К этому, поверьте, нельзя привыкнуть, несмотря на полученное образование, обеспеченную жизнь, хорошую профессию. Это очень горькое чувство.

— Да, но было бы все-таки довольно странно думать, что.

— А что, собственно, вы думаете об этом?

— Я не захожу так далеко, как вы, наверное, полагаете, — сказала мисс Марпл — Мне просто хотелось бы знать, где сейчас эти дети и какого они возраста. Судя по газетам, они уже выросли.

— Я могу это выяснить, — медленно произнес Дэрмот.

— О, мне не хочется беспокоить вас такими пустяками. Вряд ли это имеет какое-либо значение.

— Ничего, проверим.

— Он сделал пометку в своем блокноте.

— Теперь вы, может быть, взглянете на мой список?

— Решительно не думаю, что здесь я могу быть вам чем-нибудь полезна. Я не знаю ни одного из этих людей.

— О, я могу их вам кратко охарактеризовать. Начнем, пожалуй, с Джейсона Радда, мужа (мужья, как вы говорите, всегда попадают под подозрение). Все кругом в один голос утверждают, что он обожает свою жену. Это уже само по себе достаточно подозрительно, не правда ли?

— Совсем не обязательно, — с достоинством возразила мисс Марпл.

— Он очень старался скрыть тот факт, что отравить намеревались его жену. Он ни словом не обмолвился об этом местной полиции. Не знаю, почему он считает нас ослами, которые не способны обнаружить это сами. Мы почти с самого начала шли по этому пути. Он объясняет свое молчание боязнью, что слух об этом дойдет до его жены и приведет ее в полное расстройство.

— А как по-вашему, она способна удариться в панику?

— Да, она ведь неврастеничка, у нее бешеный темперамент, частые нервные приступы.

— Однако это не обязательно означает отсутствие мужества, — возразила мисс Марпл.

— С другой стороны, — продолжал Крэддок, — если ей дополнительно известно, что именно ее хотели отравить, не исключена возможность, что она знает и кто.

— Вы хотите сказать, что она знает убийцу, но не хочет в этом признаться?

— Я просто говорю, что это возможно, и в таком случае возникает вопрос, почему она так поступает? Очевидно, она не хочет, чтобы ее мужу стал известен мотив преступления?

— Это, конечно, интересная мысль, — сказала мисс Марпл.

— Здесь еще несколько имен. Секретарь Радда

— Элла Зилински. Чрезвычайно опытная и знающая свое дело молодая особа.

— И, наверное, влюблена в своего шефа? — спросила мисс Марпл.

— Я почти в этом уверен, но почему вы так думаете?

— Это ведь довольно частое явление. И, конечно, она не очень-то любит Марину Грегг, так?

— Вот вам еще один мотив для убийства, — заметил Крэддок.

— Множество секретарей и служанок влюблены в своих хозяев, но мало кто из них решается на убийство.

— Ну, мы всегда должны исходить из самых крайних случаев. Были там три фотографа — два местных и девушка из Лондона. Затем два представителя прессы. Никто из них не представляется вероятным убийцей, но мы все же проверим их, на всякий случай. Затем киноактриса, бывшая когда-то замужем за вторым или третьим мужем Марины Грегг. Говорят, ей очень не понравилось, когда Марина отбила у нее мужа, но это было лет двенадцать назад, и вряд ли она пришла на прием с целью отравить свою прежнюю соперницу. Был там также человек по имени Ардвик Фенн, когда-то близкий друг Марины Грегг. Они не виделись много лет. Никто не знал, что он в Англии, и его появление было воспринято, с большим удивлением.

— И мисс Грегг также удивилась, увидев его?

— Очевидно, да.

— Удивилась и, может быть, испугалась?

— «Беда! Проклятье ждет меня!» — процитировал Крэддок.

— Знаете, а это мысль. Ну и, наконец, там был молодой Хейли Престон. Он весьма уклончив в своих показаниях относительно того дня. Говорит очень много, но ничего, по существу, не видел, не слышал и ничего не знает. Очень настаивает на этом. Ну, что скажете?

— Ничего определенного, — ответила мисс Марпл.

— Множество интересных гипотез, но все без доказательств. Я все же хотела бы побольше узнать о детях.

Дэрмот Крэддок с интересом взглянул на нее.

— Дались же вам эти дети, — пробормотал он.

— Ну, хорошо, я узнаю.

Глава тринадцатая

1

— Думаю, вряд ли это мог быть мэр, — задумчиво произнес инспектор Корниш.

Он постучал карандашом по списку гостей. Дэрмот Крэддок усмехнулся:

— Мысли вслух?

— Если хотите, так, — согласился Корниш.

— Старый лицемер и ханжа! Все голосовали за него на выборах! А толку? Разжирел, набрался важности и весь погряз во взятках в последние годы!

— А вы не можете его в этом уличить?!

— Нет, — покачал головой Корниш.

— Он слишком ловок и знает, как обходить закон.

— Да, это искушение, я согласен, — сказал Дэрмот, — но думаю, вам следует выбросить розовые иллюзии из головы, Фрэнк.

— Знаю, знаю. Его причастность к делу весьма не правдоподобна. Ну, кто там у нас еще.

Мужчины склонились над списком. В нем было теперь восемь имен.

— Надеюсь, мы никого не пропустили? — спросил Крэддок.

— Думаю, — ответил Корниш, — мы можем быть уверены, что это все. После миссис Бантри появился викарий, а затем Бедкоки. Во время разговора Марины Грегг с миссис Бедкок на лестнице было восемь человек. Мэр с женой, Джошуа Грайс с «Лоуэр-фарм» и его жена. Дональд Макнейл из газеты «Геральд энд Аргьюс». Ардвик Фенн из США. Лола Брустер, кинозвезда, из США. И, наконец, на одной из верхних ступенек стояла девушка-фотограф из Лондона с фотокамерой, направленной под углом к лестнице. Если, как вы считаете, «замерзший взгляд» Марины Грегг был вызван тем, что она увидела кого-то на лестнице, то нам следует ограничиться этими именами. Мэр с женой, к сожалению, отпадает. Грайсы также — всю жизнь провели в Сент-Мери-Мид, никуда не выезжали. Местный журналист — весьма не правдоподобно, девушка из Лондона находилась там уже с полчаса — почему же Марина так поздно на нее отреагировала? Кто же остается?

— Зловещие незнакомцы из Америки, — сказал Крэддок с легкой усмешкой.

— Вот именно.

— Согласен, они кажутся подозрительнее других. Появились они совершенно неожиданно. Ардвик Фенн — старый воздыхатель Марины, которого она не видела уже много лет. Лола Брустер была в свое время замужем за третьим мужем Марины Грегг. Чтобы жениться на Марине, он с ней развелся. Не думаю, чтобы ей это было очень приятно.

— Я считаю ее подозреваемой номер один, — объявил Корниш.

— Да, Фрэнк? Несмотря даже на то, что с тех пор прошло около пятнадцати лет и обе соперницы успели еще по несколько раз выйти замуж.

Корниш выразил мнение, что от женщин всего можно ожидать. Дэрмот согласился с этим в принципе, но заметил, что к данному случаю это явно не относится.

— Но согласитесь, что какие-то трения между ними должны были сохраниться.

— Возможно, но мне это не кажется очень вероятным. Что известно о персонале, обслуживавшем гостей?

— Нам это довольно легко удалось установить. Весь праздник обслуживался местной ресторанной фирмой. На самом приеме прислуживали дворецкий Джузеппе и две местных девушки, работающие в столовой при киностудии. Я знаю обеих. Не особенно смышленые, но безобидные.

— Опять все взваливается на мои плечи, да? Я поговорю с этим газетчиком — он мог запомнить что-нибудь, что может нам пригодиться. Затем поеду в Лондон, повидаюсь с Ардвиком Фенном, Лолой Брустер и с этой девушкой-фотографом… как, кстати, ее зовут? А, Марго Бенс. Она также могла что-нибудь видеть.

Корниш кивнул.

— Лола Брустер — дело верное, — заметил он, с любопытством глядя на Крэддока.

— Однако вы, кажется, так не считаете?

— Я думаю, — медленно произнес Дэрмот, — как все-таки было сложно бросить яд в бокал Марины, чтобы этого никто не заметил.

— Ну, это было сложно всем, не правда ли? Огромный риск.

— Согласен, что это было рискованно для любого из присутствовавших, но для Лолы Брустер все же больше, чем для остальных.

— Почему? — спросил Корниш.

— Потому что она была в центре внимания — важным гостем, знаменитостью. Наверняка глаза всех были устремлены на нее.

— Это верно, — признал Корниш.

— Все толкали друг друга, шептались и глазели на нее, я в этом уверен. Кроме того, я думаю, секретари не отходили от нее ни на шаг. Нет, это было непросто сделать, Фрэнк. При всей своей ловкости она не могла быть уверена, что на нее никто не смотрит. Вот где ваше самое уязвимое место.

— Но ведь каждый был точно в таком же положении!

— Нет, — возразил Крэддок.

— Далеко нет. Возьмите, к примеру, Джузеппе, дворецкого. Он занимался исключительно напитками, наполнял бокалы и разносил их. Ему было бы несложно бросить в стоявший на столике стакан несколько таблеток кальмовита.

— Джузеппе? — задумался Фрэнк Корниш.

— Вы полагаете, это сделал он?

— У нас нет мотива, — сказал Крэддок, — но мы можем его найти. Солидный убедительный мотив, так сказать. Да, он имел возможность сделать это. Да и любой из обслуживающего персонала — и из ресторанной фирмы — тоже. К сожалению, их не было в тот момент на лестнице. Кто-нибудь из них мог поступить в эту фирму с целью попасть на прием и отравить Марину Грегг.

— Вы считаете, что преступление могло быть обдумано заранее?

— Все возможно. Мы ведь еще практически ничего не знаем, — с досадой произнес Крэддок.

— Мы не знаем даже, что об этом деле думают Марина Грегг и ее муж. А ведь они-то должны знать или, по крайней мере, подозревать кого-то, но они молчат. И мы до сих пор не знаем, почему они так поступают. Нам еще предстоит много работы.

— Он помолчал и затем подвел итог:

— Если отвлечься от «замороженного взгляда», который, в общем-то, мог быть исключительно игрой воображения миссис Бантри, подозревать можно кого угодно. Например, секретарь Радда

— Элла Зилински. Она также разносила напитки. На нее никто не обращал особого внимания. То же можно сказать и об этом стройном молодом человеке… я забыл его имя. Ах да, Хейли. Хейли Престон, так, кажется? Каждый из них мог бросить яд в стакан без помех… В самом деле, если кто-нибудь из них хотел избавиться от Марины Грегг, в данных условиях это было бы гораздо безопаснее.

— Кто-нибудь еще?

— Ну, всегда есть муж.

— Опять мы возвращаемся к мужьям, — с кислой улыбкой заметил Корниш.

— Сначала мы подозревали беднягу Бедкока, пока не выяснилось, что отравить намеревались Марину Грегг, Теперь наши подозрения падают на Джейсона Радда. Правда, говорят, что он обожает свою жену.

— Это общепризнано, — согласился Крэддок, — но никогда не знаешь…

— Если бы он желал избавиться от нее, разве трудно развестись?

— Это было бы гораздо более естественно, — кивнул Крэддок, — но могут быть подробности, о которых нам ничего не известно.

Зазвонил телефон. Корниш снял трубку.

— Что? Да? Соединяйте. Да, он здесь.

— С минуту он молчал, слушая, затем прикрыл трубку рукой и взглянул на Дэрмота:

— Мисс Марина Грегг чувствует себя значительно лучше. Она готова говорить с вами.

— Я, пожалуй, потороплюсь, — Дэрмот Крэддок встал.

— А то как бы она не передумала.

2

В Госсингтон-холле Дэрмота Крэддока встретила Элла Зилински. Она, как обычно, была элегантна и строга.

— Мисс Грегг ждет вас, мистер Крэддок, — сказала она.

Дэрмот взглянул на нее с некоторым интересом. С первого знакомства Элла Зилински показалась ему незаурядной личностью. Она с готовностью ответила на все его вопросы. Внешне казалось, она ничего не утаивает, но, что она думала и чувствовала на самом деле, оставалось для него загадкой. Ей могло быть известно только то, что она ему сказала, а могло быть и значительно больше. Ее, бесстрастие было абсолютно непробиваемым. Единственное, в чем он был уверен, — это то, что она была влюблена в Джейсона Радда. Такова, думал Дэрмот, участь большинства секретарш. Возможно, это не имело никакого значения. Но это давало мотив, и потом Дэрмот был уверен, совершенно уверен, что она что-то скрывает. Может быть, любовь, не исключено, что и ненависть. Или просто чувство вины? В тот вечер она могла воспользоваться счастливой случайностью, или же она могла заранее подготовить это преступление. Ему нетрудно было представить ее в роли отравительницы. Он почти видел, как она ходит по залу, встречает гостей, подносит им напитки, наблюдая одновременно краем глаза за бокалом Марины, стоящим на столике. А затем, быть может, в тот самый момент, когда Марина приветствовала прибывших американцев, когда взоры всех присутствовавших были обращены на них, когда раздавались бесконечные возгласы удивления и радости, Элла могла спокойно и незаметна бросить смертельную дозу кальмовита. Для этого требовалась смелость, хладнокровие, проворство. У нее это все было. Она могла это проделать с невинным лицом. Такое простое и одновременно тонко задуманное преступление имело все шансы на успех. Однако судьба распорядилась иначе. Кто-то случайно толкнул Хесю Бедкок, та уронила бокал с коктейлем, и Марина, как любезная хозяйка, предложила ей свой, от которого не успела еще отпить ни глотка. И вот жертвой пала не та женщина.

«К сожалению, это только чистая теория», — подумал Дэрмот Крэддок, обмениваясь вежливыми приветствиями с Эллой Зилински.

— Я хотел бы задать вам один вопрос, мисс Зилински. Обслуживающий персонал на празднике был из местной ресторанной фирмы?

— Да.

— Почему выбрали именно эту фирму?

— Понятия не имею. Это не входит в мои обязанности. Очевидно, мистер Радд подумал, что будет более тактично воспользоваться услугами местной фирмы, чем выписывать все из Лондона. Это своего рода дипломатия, понимаете?

— Вполне.

Дэрмот внимательно посмотрел на нее. Она слегка хмурилась. Высокий лоб, решительный подбородок, стройная фигура, которая могла быть привлекательной при желании, плотно сжатый рот. Глаза? Что у нее с глазами? Они какие-то покрасневшие. Дэрмот удивился. Она плакала? Похоже на это. И все же он готов был поклясться, что она не из тех женщин, которые плачут. Как будто угадав ход его мыслей, Элла Зилински достала носовой платок и с шумом высморкалась.

— Вы простудились? — догадался Крэддок.

— Это не простуда. Сенная лихорадка. Аллергия своего рода. Она у меня каждый год в это время.

Зазвонил телефон в дальнем углу комнаты. Элла Зилински подошла и сняла трубку.

— Да, — сказала она.

— Он здесь. Я проведу его к вам.

— Она положила трубку.

— Марина ждет вас.

3

Марина Грегг ожидала Крэддока в комнате на втором этаже. Это была, очевидно, ее собственная гостиная, соединенная со спальней. После рассказа доктора Гилкриста о прострации и нервозном состоянии, Дэрмот ожидал увидеть безнадежную развалину. Однако, хотя Марина Грегг сидела, прислонившись к спинке дивана, голос ее был бодрым, а глаза сияли. Несмотря на почти полное отсутствие косметики на лице, она казалась моложе своих лет, и он был просто поражен ее спокойной красотой. Большие синие глаза, тонкие черточки бровей, волосы, длинными прядями спадающие на плечи, теплая и нежная улыбка — все это магически привлекало.

— Старший инспектор Крэддок? Я приношу свои извинения за постыдное поведение. Я позволила себе расслабиться после этого ужасного события. Я могла взять себя в руки, но не сделала этого. Мне стыдно за себя.

Снова эта слабая, затрагивающая лишь уголки губ, на вместе с тем нежная улыбка. Она протянула руку, и Крэддок пожал ее.

— Вполне естественно, мисс Грегг, — сказал он, — что вы чувствовали себя такой расстроенной.

— Ах, все были расстроены, — возразила Марина.

— У меня не было причин полагать, что это касается меня больше других.

— Так ли это.

Марина посмотрела на него и кивнула.

— Да, — сказала она, — вы очень проницательны. Да, у меня была причина.

— Она опустила голову и тонким указательным пальцем осторожно провела по спинке дивана.

Это был знакомый жест, жест, который Крэддок помнил по одному из ее фильмов. Казалось бы, бессмысленный жест, но тем не менее преисполненный значения

— «задумчивая доброта».

— Я трусиха, — заметила она, не поднимая глаз.

— Меня хотели убить, а я не хотела умирать.

— Почему вы решили, что вас хотели убить?

Ее глаза широко раскрылись.

— Но ведь это был мой бокал — это мой напиток отравили. Та несчастная женщина выпила его просто по случайности. Вот почему все это так ужасно и трагично. Кроме того…

— Да, мисс Грегг.

Она, казалось, затруднялась продолжать.

— Может быть, у вас есть и другие причины полагать, что именно вы были предполагаемой жертвой.

Она кивнула.

— Какие причины, мисс Грегг?

После недолгой паузы она сказала:

— Джейсон говорит, что я должна рассказать вам все.

— Значит, вы доверились ему?

— Да… Сначала я не хотела… но доктор Гилкрист меня убедил. И представьте себе, я обнаружила, что мой муж тоже так думал. Он был уверен в этом с самого начала, но, знаете, это довольно забавно, — нежная улыбка снова тронула губы, — он не хотел мне об этом говорить, боясь меня потревожить. В самом деле!

— Марина резко выпрямилась.

— Дорогой Джинкс! Неужели он считает, что я такая дура?

— Но вы еще не ответили мне, мисс Грегг, почему вы считаете, что вас хотели убить.

Марина мгновение сидела неподвижно, затем резким жестом взяла свою сумочку, открыла ее, достала листок бумаги и протянула его Дэрмоту. На листке была всего одна строчка машинописного текста: «Не думай, что ты избежишь смерти в следующий раз!»

— Когда вы это получили? — резко спросил Крэддок.

— Листок лежал на моем туалетном столике, когда я вышла из ванной.

— Значит, кто-то из живущих в доме…

— Не обязательно. Столик стоит у окна. Кто угодно мог взобраться на мой балкон и бросить записку через окно. Я думаю, меня хотели запугать, но все получилось наоборот. Я просто ужасно рассердилась и послала за вами.

Дэрмот Крэддок улыбнулся:

— Да, это привело к неожиданным результатам для подбросившего записку, кто бы он ни был. Это у вас первое послание такого рода.

Марина вновь заколебалась.

— Нет, не первое, — сказала она наконец.

— Не расскажите ли вы мне о других?

— Первое пришло недели три назад, когда мы только приехали сюда. Оно было подброшено на студии. Очень глупая записка, написанная от руки, печатными буквами. Там стояло: «Готовься к смерти». Это было так глупо! Нам нередко приходится получать странные письма с угрозами. Я подумала тогда, что это написал какой-нибудь религиозный маньяк, предвзято относящийся к киноактрисам. Я просто порвала письмо и бросила его в корзину для бумаг.

— Вы рассказывали кому-нибудь об этом, мисс Грегг?

— Нет, я ни слова никому не сказала.

— Марина покачала головой.

— Понимаете, в тот самый момент мы снимали одну очень сложную сцену, которая к тому же не выходила. Я тогда просто не имела права отвлекаться ни на что. И потом, как я уже сказала, я думала, что это либо глупая шутка, либо пустая угроза какого-нибудь религиозно настроенного идиота.

— Другие угрозы были?

— Да. В день праздника. Кажется, записку принес кто-то из садовников. Он сказал, что ее оставили для меня. Я подумала, что это по поводу праздника, и вскрыла письмо. Там было написано: «Сегодня последний день твоей жизни». Я скомкала письмо и спросила садовника, от кого он его получил. Он сказал, что от какого-то мужчины в очках и на велосипеде. Сами понимаете, мне это ничего не дало. Но я все еще думала, что это чья-то глупая шутка. Мне и в голову не приходило, что мне угрожали всерьез.

— Где это письмо теперь, мисс Грегг?

— Понятия не имею. На мне было зеленое платье из итальянского шелка, и, насколько я могу вспомнить, я сунула его в карман. Его там уже нет. Должно быть, оно выпало.

— И вы даже сейчас не знаете, кто написал эти записки.

Марина посмотрела на него широко раскрытыми глазами. В них было невинное удивление, которое его восхитило, но которому он не поверил

— Откуда же я могу знать?

— Я думаю, вы можете хотя бы предполагать, мисс Грегг.

— Я? Нет, что вы. Уверяю вас, нет.

— Вы же знаменитость, — сказал Дэрмот.

— Вы пользуетесь громадным успехом. И как актриса, и как женщина. Мужчины восторгаются вами, женщины завидуют вам и ревнуют к вам. Да, собственно, и многие мужчины, после того как вы их отвергли, вряд ли питают к вам добрые чувства. Я согласен, что все это очень неопределенно, но все же вы могли бы сделать хоть какие-нибудь предположения относительно того, кто мог писать эти записки.

— Господи, да кто угодно!

— Нет, мисс Грегг, это не мог быть кто угодно! Хотя, конечно, выбор у вас очень широкий. Это мог быть кто-либо из ваших слуг, какой-нибудь портной, электрик, лакей. Это мог быть любой из ваших друзей или так называемых друзей. Но вы сами, сами должны кого-нибудь подозревать, пусть не одного человека, но должны…

Открылась дверь, и в комнату вошел Джейсон Радд. Марина обернулась и трогательным жестом протянула к нему руку.

— Джинкс, дорогой, мистер Крэддок уверяет, что я должна знать, кто написал эти ужасные записки. Но я не знаю! И ты не знаешь. Никто из нас не знает.

— Мы не имеем об этом ни малейшего понятия.

«Как она настаивает на этом! — подумал Крэддок. — Очень энергично настаивает. Не боится ли, что ее муж может проговориться?»

Джейсон Радд, темные глаза которого на усталом и хмуром лице казались еще глубже, чем обычно, подошел к ним. Он взял Марину за руку.

— Я знаю, вам это покажется не правдоподобным, инспектор, — сказал он, — но ни я, ни Марина действительно не имеем ни малейшего представления об этом.

— Значит, вы из тех счастливчиков, у которых нет врагов? — спросил Дэрмот, не скрывая иронии.

Джейсон Радд слегка покраснел:

— Враги? Это слишком громкое слово, инспектор. Я могу заверить вас, что врагов, в истинном смысле этого слова, у нас нет. Есть недоброжелатели, завистники, люди, которые могли бы интриговать против вас. Но отсюда до попытки отравления — дистанция огромная.

— Только что я спросил у вашей жены, кто, по ее мнению, мог написать эти письма. Она заявила, что не знает. Количество подозреваемых велико, но оно сужается, когда мы подходим непосредственно к преступлению.

Кто-то ведь бросил яд в стакан миссис Радд? Вы знаете, что это могло сделать весьма ограниченное число людей.

— Я ничего не видел, — сказал Джейсон Радд.

— Я — тоже, — вставила Марина.

— Я имею в виду, что, если бы я видела, что в мой стакан что-то бросили, я не стала бы из него пить, не правда ли?

— И все же я уверен, — спокойно возразил Дэрмот Крэддок, — что вы знаете больше, чем говорите.

— Но это не так! — взмолилась Марина.

— Джейсон, ну скажи ему, что это не так!

— Заверяю вас, — сказал Джейсон Радд, — что мы в полном неведении. Все это просто невероятно. Иногда мне кажется, что это была только глупая шутка, зашедшая слишком далеко, что человек, устроивший ее, совершенно не предполагал, что она может оказаться опасной…

— Он произнес эту фразу с вопросительной интонацией, однако тут же покачал головой.

— Нет, я вижу, что такое объяснение вас не удовлетворит.

— Я хотел вас спросить еще вот о чем, — сказал Дэрмот.

— Вы, конечно, помните момент прибытия мистера и миссис Бедкок. Они поднялись по лестнице вслед за викарием. Насколько я понимаю, мисс Грегг, вы приветствовали их так же, как и всех остальных гостей, то есть очень любезно. Однако один из очевидцев утверждает, что во время разговора с миссис Бедкок вы увидели что-то за ее спиной, что, очевидно, очень вас испугало. Правда ли это и если да, то что это было?

— Конечно, это не правда, — быстро ответила Марина.

— Что могло меня испугать?

— Именно это мы и хотим узнать, — терпеливо произнес Дэрмот.

— Мой свидетель упорно настаивает на этом факте.

— А кто этот ваш свидетель? Что именно он или она говорит?

— Вы смотрели на лестницу, по которой поднимались гости. Местный журналист, некие мистер Грайс с женой, местные жители, мистер Ардвик Фенн, только что прибывший из Штатов, и еще мисс Лола Брустер. Вы расстроились, увидев одного из этих людей, так ведь, мисс Грегг?

— Говорю, что нет, — почти выкрикнула Марина.

— И все же ваше внимание было на некоторое время отвлечено от миссис Бедкок. Она что-то рассказывала вам, но вы никак не реагировали на ее слова, так как смотрели в тот момент куда-то на лестницу.

Марине Грегг с трудом удалось овладеть собой. Она заговорила быстро и убедительно.

— Это, в общем-то, очень легко объяснить. Если бы вы были близко знакомы с жизнью актеров, вам было бы проще это понять. Когда знаешь свою роль очень хорошо — а это бывает не так уж часто-то ведешь ее машинально, улыбаясь, двигаясь, разговаривая именно так, как это требуется в данной ситуации. Но мозг в этом участия не принимает. И бывает, что внезапно наступает момент полной опустошенности, когда ты не знаешь, где ты, в какой пьесе ты играешь, что сейчас следует сделать или сказать! Пересыхание — вот это как у нас называется! То же приблизительно произошло и со мной. Мой муж подтвердит, что я не слишком сильна физически. В последние дни в связи с новым фильмом у меня было очень много волнений. Мне хотелось, чтобы праздник удался, хотелось быть любезной и гостеприимной со всеми гостями. Но приходилось снова и снова говорить одно и то же, выслушивать истории, похожие друг на друга как две капли воды. Каждый считает своим долгом рассказать, как он всю жизнь стремился встретиться с тобой. Совершенно глупые истории, но приходится делать вид, «что ты в восторге от них. Все это, как я говорю, происходит почти механически. Не нужно думать о том, что говоришь, так как повторяется одно и то же сотни раз. И тогда, я думаю, на меня нахлынула волна усталости. Я была с минуту в состоянии какого-то транса. Затем я вдруг обнаружила, что миссис Бедкок только что кончила рассказывать мне какую-то длинную историю, из которой я, кстати, ни слова ни слышала, и теперь в нетерпении смотрит на меня, а я стою и молчу. Это была просто усталость.

— Просто усталость, — медленно повторил Дэрмот Крэддок.

— Вы настаиваете на этом, мисс Грегг?

— Да, конечно. Я не понимаю, почему вы мне не верите.

Дэрмот повернулся к Джейсону Радду:

— Мистер Радд, я надеюсь, вы скорее поймете меня, нежели ваша жена. Я заинтересован, очень заинтересован в ее безопасности. Было покушение на ее жизнь, — были письма с угрозами. Это означает, не правда ли, что опасность для жизни мисс Грегг еще не устранена. Преступник, кто бы он ни был, может быть слегка ненормальным. Если бы речь шла только об угрозах, все было бы гораздо спокойнее. Люди, которым угрожают, живут долго, в том числе и женщины. Но, очевидно, преступник не остановится на угрозах. Он уже пытался отравить мисс Грегг. Неужели вы не понимаете, что попытка может повториться. Есть только один выход для обеспечения безопасности мисс Грегг — сообщить мне все, что вам известно. Я не утверждаю, конечно, что вам известно, кто этот человек, но я уверен, что вы можете высказать какую-нибудь догадку по этому поводу. Вы не хотите ничего сказать мне, мистер Радд? Или, если, допустим, вы сами не знаете, может быть, вы повлияете на свою жену? Я прошу вас об этом исключительно в интересах ее безопасности.

Джейсон Радд медленно повернул голову к жене.

— Ты слышишь, Марина, что говорит инспектор? Может быть, ты и в самом деле знаешь что-нибудь, чего не знаю я. Если так, то, ради бога, не глупи. Если ты хотя бы чуть-чуть подозреваешь кого-нибудь, скажи нам об этом.

— Но я никого не подозреваю!

— Ее голос снова поднялся почти до крика.

— Вы должны мне верить.

— Кого вы испугались в тот вечер? — спросил Дэрмот.

— Никого.

— Послушайте, мисс Грегг, среди людей, поднимавшихся в тот момент по лестнице, были два ваших старых друга, которых вы не видели много лет и появление которых явилось для вас полной неожиданностью. Мистер Ардвик Фенн и мисс Лола Брустер. Какие чувства вы испытали, когда увидели, что они поднимаются по лестнице? Ведь вы не знали, что они приедут, не правда ли?

— Нет, мы не подозревали даже, что они в Англии, — вмешался Джейсон Радд.

— Я была в восторге, — сказала Марина Грегг, — в полном восторге.

— В восторге от того, что увидели мисс Брустер?

— Ну… — она бросила на него быстрый и немного встревоженный взгляд.

— Лола Брустер была замужем за вашим третьим мужем

— Робертом Траскоттом?

— Да, это так.

— Он развелся с ней, чтобы жениться на вас?

— О, об этом знают все, — раздраженно заметила Марина Грегг.

— Не думайте, что вы открыли что-то новое. Был, конечно, небольшой скандал с ее стороны, но вряд ли она сохранила ко мне злые чувства.

— Она угрожала вам?

— Ну… вообще-то, да. Но поймите меня правильно, никто не воспринимает такого рода угрозы серьезно. Просто на одной вечеринке она слишком много выпила. Будь у нее тогда револьвер, она могла бы выстрелить в меня. Но, к счастью, револьвера у нее не оказалось. И с тех пор прошло много лет! От всех этих эмоций и чувств не осталось ни следа! Ни малейшего следа! Ведь это правда, Джейсон?

— Готов это подтвердить, — заявил Джейсон Радд, — и могу заверить вас, мистер Крэддок, что в день праздника у Лолы Брустер просто не было возможности отравить мою жену. Я почти все время находился рядом с ней. И потом сама мысль о том, что внезапно, после стольких лет дружбы, она прибыла в Англию и пришла в наш дом с намерением отравить мою жену — это… это просто абсурд!

— Согласен с вашей точкой зрения, — заметил Крэддок.

— Я готов поклясться, что она и близко не подходила к бокалу Марины.

— А другой ваш гость

— Ардвик Фенн?

Джейсон Радд ответил после очень короткой паузы, однако не настолько, чтобы Крэддок ее не заметил:

— Он наш очень старый друг. Мы не видели его уже много лет, хотя изредка получали письма. Он довольно-таки заметная фигура на американском телевидении.

— Он ведь был и вашим старым другом, — спросил Дэрмот у Марины.

— Да… да, — ответила она прерывисто.

— Он… он всегда был моим другом, но в последние годы я потеряла его из виду.

— Затем она добавила торопливо:

— Если вы полагаете, что я испугалась, увидев Ардвика, то вы глубоко ошибаетесь. Это все чепуха. С чего мне было бояться его, какая у меня могла быть причина для этого? Мы были большими друзьями. И я очень, очень обрадовалась, когда внезапно увидела его. Я была просто в восторге, я вам уже говорила об этом. Да, в восторге.

— Она подняла голову и в упор посмотрела на него, в ее взгляде был вызов.

— Благодарю вас, мисс Грегг, — спокойно сказал Крэддок.

— Если вам захочется быть со мной более откровенной, чем сейчас, я бы очень порекомендовал вам не откладывать.

Глава четырнадцатая

1

Миссис Бантри стояла на коленях. День был самый подходящий для разрыхления земли. Хорошая сухая почва. Но разрыхление — это еще не все. Надо было заняться прополкой, вырвать с корнем чертополохи и одуванчики — этот бич садоводов.

Вскоре миссис Бантри поднялась на ноги, запыхавшаяся, но торжествующая, и кинула взгляд через изгородь на дорогу. К своему удивлению, она увидела, как из телефонной будки у автобусной остановки по ту сторону дороги вышла темноволосая девушка, секретарь Джейсона Радда.

«Как же ее имя? Начинается, кажется, на „Б“… нет, на „Р“. Ах, нет, Зилински, вот как».

— Миссис Бантри вспомнила это как раз в ту минуту, когда Элла Зилински перешла через дорогу и проходила мимо ее садика.

— Доброе утро, мисс Зилински, — дружески окликнула ее миссис Бантри.

Элла вздрогнула и остановилась так резко, что миссис Бантри была удивлена еще больше.

— Доброе утро, — сказала Элла и быстро добавила:

— Я вышла позвонить. У нас в доме телефон почему-то не работает.

Удивление миссис Бантри продолжало расти. Почему Элла Зилински так спешит объяснить свои действия?

— О, какая неприятность, — сказала она.

— В следующий раз, когда вам понадобится звонить, заходите прямо ко мне, не стесняйтесь.

— О, большое спасибо, я вам очень благодарна. Элла громко чихнула.

— У вас сенная лихорадка, — немедленно определила миссис Бантри.

— Принимайте слабый раствор соды.

— Вы правы. Я уже пользуюсь одним очень хорошим патентованным средством в ингаляторе. Все равно спасибо.

Она снова чихнула и торопливо удалилась.

Миссис Бантри посмотрела ей вслед. Затем, довольная, она взглянула на свой сад Нигде не было видно ни одного сорняка.

— Не хочется, конечно, прослыть слишком любопытной старухой, — смущенно пробормотала она, — но все-таки…

Мгновение миссис Бантри колебалась, но затем поддалась искушению. Она будет любопытной старухой, и все тут! Она вошла в дом, подошла к телефону, сняла трубку и набрала номер. Ей ответил молодой мужской голос с легкий американским акцентом:

— Госсингтон-холл.

— Здравствуйте, это миссис Бантри из Ист-Лоджа.

— Доброе утро, миссис Бантри. Это Хейли Престон. Мы встречались с вами в день праздника, помните? Чем могу быть полезен?

— Я думала, что, может быть, я могу быть вам чем-нибудь полезна, раз уж ваш телефон не в порядке…

— Наш телефон не в порядке? — удивленно перебил ее Хейли.

— С чего это вы взяли? Он прекрасно работает, вы сами можете в этом убедиться.

— Я, наверное, ошиблась, — сказала миссис Бантри.

— Извините, пожалуйста.

Она положила трубку, подождала немного, затем набрала новый номер.

— Джейн? Это Долли.

— Да, Долли. Что-нибудь случилось?

— Ну, знаете, довольно странная вещь. Секретарша из Госсингтон-холла звонила сегодня из телефона-автомата у дороги. Когда я с ней поздоровалась, она, не дожидаясь никаких вопросов с моей стороны, сказала, что телефон в Госсингтон-холле испорчен. Но я позвонила туда и оказалось, он и не думал портиться…

— Она замолчала, ожидая ответа своей подруги.

— Коне-ечно, — задумчиво протянула мисс Марпл, — это интересно.

— Почему она так сделала, как вы думаете?

— Очевидно, не хотела, чтобы ее подслушали…

— Вот именно.

— Для этого у нее могло быть множество причин.

— Да, вы правы.

— Интересно, — повторила мисс Марпл.

2

Дональд Макнейл встретил Дэрмота Крэддока очень любезно. Это был рыжеволосый молодой человек, очень любивший поболтать.

— Ну, как идут дела? — весело спросил он.

— Нет ли уже каких-нибудь новостей для печати?

— Пока еще нет. Может быть, позднее.

— Уклончивы как всегда. Все вы, сыщики, одинаковы. Скрытны, как устрицы. Я, однако, вижу, что вы еще не знаете, кого обвинить в убийстве.

— Пока что я пришел к вам, — усмехнулся Дэрмот Крэддок.

— На что это вы намекаете, хотел бы я знать. Вы что, в самом деле полагаете, что я хотел убить Марину Грегг, но по ошибке отравил Хесю Бедкок, или что я с самого начала намеревался убить именно Хесю Бедкок?

— Ну, до этого дело еще не дошло.

— Нет, нет, подождите, давайте разберемся. Я был там в тот вечер. У меня были возможности, но был ли у меня мотив? Вот что вы хотите знать — каков же мой мотив?

— Успокойтесь, я вас ни в чем не подозреваю.

— Вы меня утешили.

— Я просто хотел узнать, что вы видели в тот вечер.

— Я уже все рассказывал местной полиции. Вообще, это очень унизительно для журналиста — почти ничего не знать! Ведь я был на месте преступления. Убийство совершилось практически на моих глазах. Я просто должен был узнать, кто сделал это, но я до сих пор ничего не знаю. Стыдно сознаться, но я понял, что что-то произошло, только тогда, когда увидел, как эта несчастная женщина полулежит в кресле, хватая ртом воздух. Конечно, я был очевидцем происшествия, написал сенсационный отчет в своей газете. Но все-таки я чувствую какое-то унижение от того, что не знаю больше. А мне следовало бы знать больше. И не уверяйте меня, что яд предназначался Хесе Бедкок. Она была милой женщиной, немного болтливой, правда, но ведь за это не убивают — если, конечно, она не выдавала чьих-то секретов. Но я не думаю, что кому-нибудь пришла бы мысль доверить Хесе Бедкок секрет. Она была не из тех, кого интересуют чужие тайны. Она всегда говорила только о себе.

— Так, кажется, считают все, кто ее знал, — согласился Крэддок.

— Перейдем теперь к знаменитой Марине Грегг. Уверен, что для ее убийства имеется достаточно мотивов Зависть, ревность, разного рода любовные истории. Но кто мог пойти на это убийство? Кто-то, у кого не все дома! Вот вам мое личное ценное мнение. Вы этого хотели?

— Не только. Насколько я знаю, вы поднимались по лестнице примерно в одно время с викарием и мэром?

— Совершенно верно, но только не в первый раз. Я был там и немного раньше.

— Я не знал этого.

— Да. По роду моей деятельности мне пришлось бегать туда и сюда. Со мной был фотограф. Мы спустились, чтобы сделать несколько снимков прибытия мэра. Потом я вновь поднялся, уже не столько ради дела, сколько затем, чтобы выпить. Напитки там были просто великолепны.

— Понимаю. Не можете ли вы вспомнить, кто еще был на лестнице, когда вы поднимались?

— Там стояла Марго Бенс из Лондона со своим фотоаппаратом.

— Вы ее хорошо знаете?

— Мне приходится довольно часто с ней сталкиваться. Она умная девушка и хороший фотограф. Ее часто приглашают на разные приемы, театральные премьеры и тому подобные мероприятия. Она специалист по художественной фотографии. Она стояла на верхней ступеньке лестницы, с краю, так что ей было очень удобно снимать и то, как люди поднимаются по лестнице, и то, как хозяева дома встречают своих гостей. Прямо передо мной шла Лола Брустер. Я ее сначала даже не узнал. У нее новая прическа — фиджийского типа, рыжие волосы, самая модная в наше время. Когда я видел ее в последний раз, у нее были темные волосы, спадавшие на плечи длинными локонами. С ней был смуглый мужчина крупного телосложения, очевидно, американец. Я не знаю, кто он, но выглядел он очень важным.

— Вы смотрели на Марину Грегг, когда поднимались?

— Конечно.

— Она не показалась вам расстроенной или, скажем, напуганной чем-то?

— Забавно, что вы об этом спросили. Вы правы, именно так и было. Мне даже показалось тогда, что она вот-вот упадет в обморок.

— Понятно, — задумчиво произнес Крэддок.

— Спасибо. Не желаете ли еще что-нибудь мне сообщить.

Макнейл невинно взглянул на него:

— Что именно?

— По-моему, вам очень хочется что-то сказать.

— Нет… разве что… Видите ли, я немного разочарован, что вы меня совсем не подозреваете. А вдруг я первый муж Марины, о котором никто ничего не знает, за исключением того, что он был настолько неприметным, что даже имя его забыли? Дэрмот усмехнулся.

— Вы хотите сказать, что женились еще в школе? — спросил он.

— Или в детском саду? Ну, ладно, оставим это, я тороплюсь. Мне нужно поспеть на поезд.

3

На столе Крэддока аккуратно лежала пачка документов. Он мельком проглядел их, затем спросил, не поднимая головы:

— Где живет Лола Брустер?

— В отеле «Савой», сэр. Комната 1800. Она ждет вас.

— А Ардвик Фенн?

— В «Дорчестере». Второй этаж, комната 190.

— Хорошо.

Он взял со стола несколько телеграмм и перечитал их, прежде чем положить в карман. Последней он улыбнулся: «Не думайте, что я бездельничаю. Тетушка Джейн».

Выйдя на улицу, он направился в отель «Савой».

Лола Брустер ожидала его в своем номере. Он внимательно изучал ее, сравнивая свои личные впечатления с тем, что слышал о ней раньше. Еще очень красивая, немного полноватая, правда, она, по-видимому; еще вполне могла нравиться мужчинам. Во всяком случае она представляла собой тип женщины, полностью отличный от Марины Грегг. Когда обмен любезностями закончился, Лола Брустер откинула со лба прядь рыжих волос, сдвинула напомаженные губы в недовольную гримасу и сказала, моргая синими веками:

— Вы опять будете задавать мне эти ужасные вопросы? Так же, как это делал местный следователь?

— Надеюсь, мои вопросы не будут такими ужасными, мисс Брустер.

— О нет, я уверена в обратном. И вообще я считаю, что все это дело было ужасной ошибкой.

— Вы в самом деле так полагаете?

— Конечно. Это же абсурд! Ну кто, ради бога, мог желать смерти Марине? Она же просто милочка! Ее все любят.

— Не исключая и вас?

— Я всегда была предана Марине.

— Однако позвольте напомнить вам, мисс Брустер, о небольшом инциденте между вами, случившемся лет 10—12 назад.

— Ах, это, — Лола махнула рукой.

— Я тогда вообще была очень нервной и взвинченной, мы с Робом каждый день ужасно ссорились, оба вели себя как ненормальные. А Марину как раз тогда угораздило влюбиться в него.

— И вы были этим очень недовольны?

— Тогда — да, инспектор. Теперь я понимаю, что мне в то время ужасно повезло. Собственно, я беспокоилась только о детях, знаете ли. Не хотела лишать их отца. Боюсь, к тому времени я уже поняла, что Роб и я несовместимы. Думаю, вы знаете, что сразу после развода с ним я вышла замуж за Эдди Гровса? Теперь мне кажется, что к тому времени я его давно уже любила, но мне не хотелось разрушать семью из-за детей. Ведь так важно, не правда ли, чтобы у детей был свой дом?

— Однако многие говорят, что вы были ужасно расстроены.

— Ну, мало ли что говорят, — вяло возразила Лола.

— Вы угрожали ей, не так ли, мисс Брустер? Вы даже угрожали убить ее?

— Я только что сказала и повторяю: мало ли что люди говорят. Каждый может сказать то же самое, но это совсем не означает, что я действительно намеревалась кого-либо убить.

— Это, однако, не помешало вам несколькими годами позже выстрелить в Эдди Гровса.

— О, это другое дело. Мы тогда здорово повздорили, и я вышла из себя.

— У меня есть запись слов, мисс Брустер, которые вы произнесли в то время в присутствии своих друзей.

— Он раскрыл записную книжку.

— «И пусть эта шлюха не думает, что ей удастся так просто вывернуться. Пусть я не пристрелила ее теперь, я подожду и избавлюсь от нее тем или иным способом. Мне все равно, сколько ждать, хотя бы много лет, но я рассчитаюсь с ней в конце концов».

— О, я уверена, что ничего подобного не говорила, — засмеялась Лола.

— А я уверен в обратном, мисс Брустер.

— Люди любят преувеличивать.

— Очаровательная улыбка появилась на лице кинозвезды.

— И потом я была безумна в тот момент, — пробормотала она доверительно.

— Чего только не скажешь в таком состоянии. Но вы же не думаете в самом деле, что я ждала своего часа 14 лет, приехала в Англию, встретилась с Мариной и бросила яд в коктейль, когда еще и трех минут не прошло с момента нашей встречи.

Дэрмот Крэддок так не думал. Это казалось ему ужасно не правдоподобным. Поэтому он только сказал:

— Я всего лишь напоминаю, мисс Брустер, о ваших угрозах и о том, что Марина Грегг была определенно удивлена и испугана, увидев кого-то, кто поднимался по лестнице в тот вечер одновременно с вами. Естественно предположить, что этим кем-то были вы.

— Но ведь Марина была искреннее восхищена, увидев меня! Она поцеловала меня и сказала, что это просто великолепно, что я здесь! О, инспектор, как глупо с вашей стороны подозревать меня!

— Надо, следовательно, думать, что все вы — это одна дружная счастливая семья!

— Во всяком случае, в этом больше правды, инспектор, нежели в том, что вы предполагаете.

— И вы не можете ничего рассказать, что могло бы нам помочь? У вас нет никаких предположений относительно того, кто мог желать смерти Марины?

— Говорю вам, что никто не мог желать ей смерти. Если говорить честно, я не считаю ее умной женщиной. Она всегда ужасно беспокоилась о своем здоровье, никогда не знает, чего хочет, все время меняет свои желания, хочет одного, другого, третьего, а когда добивается этого, еще и недовольна. Не могу понять, почему все так ею восхищаются! Джейсон всю жизнь был просто без ума от нее! Удивительно, не правда ли? Но это так. Все ее обожают, готовы ради нее пожертвовать самым дорогим. А она дарит им свою печальную, нежную улыбку и благодарит! И этого им вполне достаточно, чтобы чувствовать себя совершенно счастливыми. Решительно не понимаю, как это ей удается! Вам лучше вовсе выбросить из головы мысль, что кто-то пытался убить ее.

— Я был бы рад последовать вашему совету, но, к сожалению, не могу, ибо это случилось.

— Что случилось? Никто ведь не убил Марину Грегг?

— Нет, но была совершена попытка убить ее.

— Я этому не верю! Я уверена, что если есть на свете хотя бы один человек, который желал убить ту несчастную женщину, то именно он и убил! Очевидно, кто-то унаследовал ее состояние?

— У нее не было состояния, мисс Брустер.

— О, тогда могла быть какая-нибудь другая причина.

Во всяком случае на вашем месте я не особенно беспокоилась бы о Марине. У нее всегда все в порядке!

— Так ли? Она не показалась мне очень уж счастливой.

— О, это потому, что она так мнительна и ко всему относится чересчур серьезно. К неудачным любовным историям. К своей неспособности иметь детей.

— У нее было, кажется, несколько приемных детей, не так ли? — спросил Дэрмот, вдруг вспомнив о настоятельной просьбе мисс Марпл.

— Когда-то да, я помню. Не знаю, зачем она это сделала. Впрочем, она часто импульсивно совершает глупости, а потом жалеет о них.

— Что случилось с этими детьми?

— Понятия не имею. Через некоторое время они как-то незаметно исчезли. Очевидно, она просто устала от них как от всего другого.

— Понимаю, — произнес Дэрмот Крэддок.

4

Следующий адрес — «Дорчестер», номер 190.

— Итак, старший инспектор…

— Ардвик Фенн взглянул на карточку в своей руке.

— Крэддок.

— Чем могу быть полезен?

— Надеюсь, вы не будете возражать, если я задам вам несколько вопросов?

— Отнюдь. По поводу этого несчастья в Мач-Бенгэм или, если быть точнее, в Сент-Мери-Мид?

— Да, совершенно верно. В Госсингтон-холле.

— Не понимаю, как Джексону Радду пришло в голову купить этот дом! Повсюду столько прекрасных георгианских домов и даже времен королевы Анны, а Госсингтон-холл — это же чисто викторианский особняк. Что в нем привлекательного?

— Некоторых в нем привлекает его викторианская устойчивость.

— Устойчивость? Хм, да, в этом что-то есть. Марина, я полагаю, постоянно ощущает тягу к стабильности. Это то, чего у нее самой, бедняжки, никогда не было. Может быть, это место ее хотя бы немного удовлетворит.

— Вы хорошо ее знаете, мистер Фенн?

Ардвик пожал плечами:

— Ну, видите ли… Не знаю даже, как вам ответить.

В свое время я знал ее очень хорошо. Вдоль и поперек, так сказать.

Он замолчал. Крэддок оценивающе посмотрел на него. Мощная фигура, смуглое лицо, проницательные глаза за толстыми стеклами очков, тяжелый подбородок.

— Я читал в газетах, — между тем продолжал Ардвик Фенн, — что вроде бы эту миссис…как ее?.. отравили по ошибке? Что яд предназначался Марине. Верно?

— Да. Яд был брошен в коктейль Марины Грегг. Она передала его миссис Бедкок, когда та пролила свой.

— Да, это кажется вполне убедительным. Я, правда, не могу поверить, будто кто-то хотел отравить Марину. Тем более что там не было Линетт Браун.

— А это кто такая? — удивленно спросил Крэддок. Ардвик Фенн усмехнулся:

— Если Марина не сможет выступать в своей нынешней роли, ее получит Линетт Браун, а для нее это означает очень многое. Но вряд ли она могла подослать к Марине какого-нибудь своего сообщника с ядом. Это было бы слишком мелодраматично.

Крэддок покачал головой:

— Весьма не правдоподобно.

— Ах, чего только женщины не сделают из честолюбия! — возразил вдруг Ардвик.

— И потом, не исключено, что Марину хотели не убить, а просто временно вывести из строя.

— Это была смертельная доза.

— Однако же возможны ошибки.

— Вы действительно так думаете?

— Нет. Это только предположение. У меня пока нет никакой обоснованной теории.

— Марина Грегг была очень удивлена, увидев вас?

— Да, это было для нее приятной неожиданностью. — Он засмеялся.

— Сначала даже глазам своим не хотела верить. Она меня очень мило встретила, должен признаться.

— Вы долго не виделись?

— Примерно лет пять-шесть.

— А до этого вы были очень близкими друзьями, так?

— Вы на что намекаете, инспектор Крэддок.

Его голос почти не изменился, но в нем появилось нечто, напоминающее угрозу. Дэрмот внезапно почувствовал, что при определенных обстоятельствах этот человек может быть опасен.

— Очень хотел бы знать, — продолжал Ардвик Фенн, — что именно вы имеете в виду?

— Постараюсь объяснить, мистер Фенн. Мне необходимо знать, в каких отношениях с Мариной Грегг был каждый, присутствовавший у нее на приеме. Относительно вас я узнал, что в годы, о которых мы сейчас говорим, вы были безумно влюблены в Марину.

Ардвик Фенн пожал плечами:

— У каждого в жизни бывает безрассудная страсть, инспектор. К счастью, все это преходяще.

— Говорили, что она отвечала вам взаимностью, а затем внезапно отказала вам, и вы были очень возмущены этим.

— Говорили… говорили! Вы что, прочитали об этом в «Интимной жизни кинозвезд»?

— Нет, мне об этом сказали хорошо информированные и компетентные люди.

Ардвик Фенн откинул голову, выпятив вперед бычью шею.

— Да, она отказала мне, это верно. Она всегда была великолепной и очень привлекательной женщиной, да и теперь почти не изменилась. И все же не следует думать, что я был взбешен ее отказом. Мне, конечно, никогда не нравилось, когда мне перечили, и большинству людей, которые пытались поступать так, пришлось впоследствии пожалеть об этом. Однако этот принцип применяется мною исключительно в деловой жизни.

— Насколько мне известно, вы использовали свое влияние, чтобы не дать ей сняться в одном телевизионном фильме, режиссером которого были.

Ардвик насмешливо фыркнул:

— Она не подходила для той роли. В эту картину были вложены мои средства, и мне вовсе не хотелось их потерять. Все это, поверьте, касалось чисто деловых вопросов.

— Но сама Марина Грегг, вероятно, думала иначе?

— Безусловно. Она все приняла на свой счет и восприняла это как личную месть с моей стороны.

— Она заявила тогда своим друзьям, что боится вас.

— Вот даже как? Все это как-то по-детски. Я думаю, она хотела раздуть из этого сенсацию.

— Значит, на самом деле у нее не было причин опасаться вас?

— Разумеется, нет. Какое бы личное разочарование я ни перенес, я вскоре его преодолел. Думаю, женщины не должны мешать работе.

— Весьма разумная мысль, мистер Фенн.

— Я тоже так считаю.

— Вы хорошо знакомы с киномиром?

— У меня в нем обширные деловые контакты.

— Следовательно, вы должны его отлично знать.

— Возможно.

— Не могли бы вы указать на человека, который относился бы с такой неприязнью к Марине Грегг, что жаждал ее смерти?

— Таких людей» вероятно, множество, но этого еще недостаточно для убийства. Вот если б для этого достаточно было нажать на кнопку, то желающих было бы немало.

— Вы были там в тот вечер, видели ее и говорили с ней. Не можете ли вы предположить — только предположить, понимаете, я не требую от вас ничего, кроме догадки, — кто среди присутствовавших там гостей мог отравить коктейль Марины Грегг?

— Мне не хотелось бы отвечать на этот вопрос.

— Следует ли это понимать, что вы кого-то подозреваете?

— Нет, мне нечего сказать по данному вопросу. И больше, старший инспектор Крэддок, вы от меня ничего не добьетесь.

Глава пятнадцатая

Дэрмот Крэддок взглянул на последний адрес в своей записной книжке. Он уже дважды звонил туда по телефону, но никто не подходил. Он позвонил в третий раз — безрезультатно. Пожав плечами, встал и решил съездить сам.

Фотостудия Марго Бенс находилась в глухом переулке за Коуртроуд, Тоттенхэм. На фасаде дома была только табличка с именем. Зайдя в темное парадное, Крэддок ощупью поднялся на второй этаж. Там ему бросилась в глаза большая вывеска:

МАРГО БЕНС.

ХУДОЖЕСТВЕННАЯ ФОТОГРАФИЯ

— ДОБРО ПОЖАЛОВАТЬ

Крэддок открыл дверь и вошел. В небольшой приемной было пусто. Он постоял с минуту в нерешительности, затем нарочито громко кашлянул. Так как на кашель никто не отозвался, он громко спросил:

— Есть тут кто-нибудь.

За бархатным занавесом в дальнем углу комнаты послышались шаги, затем из-за него появилось розовее; лицо молодого человека с пышной шевелюрой.

— Ради бога, извините, — сказал он.

— Я не слышал, как вы вошли. Мне тут пришла в голову одна очень интересная мысль, и я проверял ее на практике.

Молодой человек отодвинул занавес и жестом пригласил Крэддока во внутреннюю комнату, которая оказалась неожиданно большой. Это была явно рабочая комната. Здесь громоздились фотокамеры на треногах, прожекторы, раздвижные экраны, множество драпировок.

— Ужасный беспорядок, — извиняющимся тоном проговорил человек, очень напомнивший Дэрмоту Хейли Престона.

— Но знаете, пока такого беспорядка нет, почему-то невозможно работать. Итак, чем мы вам можем служить?

— Я хотел бы поговорить с мисс Марго Бенс.

— Ах, с Марго. Как жаль. Приди вы на полчаса раньше, вы бы ее застали. Она поехала сделать несколько фотографий для журнала мод. Вам следовало бы сначала позвонить и условиться о встрече. Марго ужасно занята в последние дни.

— Я звонил, но никто здесь не брал трубку.

— Да, конечно, — ответил без смущения молодой человек.

— Он мешал нам… э-э… работать.

— Он потер край своего лилового холщового халата.

— Может быть, я могу вам чем-нибудь помочь? Хотите, я устрою вашу встречу? Или я могу принять ваш заказ вместо Марго. Вам нужно изготовить несколько фотографий? Семейных или общественных?

— Ни то, ни другое, — сказал Дэрмот Крэддок.

Он вручил молодому человеку свою визитную карточку.

— Господи, как это интересно, — почему-то обрадовался молодой человек.

— Вы из Скотленд-Ярда! Я, кажется, видел ваши фотографии в газетах. Вы из «большой четверки» или «пятерки» руководителей полиции, так ведь? Или сейчас это уже «большая шестерка»? Преступность растет, а вместе с нею и число руководителей по борьбе с нею. Надеюсь, я не сказал ничего непочтительного. А что вам нужно от Марго? Надеюсь, вы не собираетесь ее арестовывать?

— Мне нужно задать ей несколько вопросов.

— Непристойной фотографией она во всяком случае не занимается, — озабоченно заметил молодой человек.

— Если вам кто-нибудь что и рассказал об этом, то все это не правда. Марго — очень художественная натура. Она много снимает и на природе и в студии. Все ее фотографии очень целомудренны, я бы даже сказал, стыдливы.

— Я могу вам объяснить в нескольких словах, почему меня интересует мисс Бенс, — сказал Дэрмот Крэддок.

— Не так давно она стала свидетельницей преступления, которое произошло неподалеку от Мач-Бенгэма в деревне Сент-Мери-Мид.

— О, господи, конечно! Я знаю об этом. Марго мне все рассказала. Яд в коктейле, так, кажется? Что-то в этом роде. Очень мрачная история, не правда ли, хотя и связанная каким-то образом с госпиталем Святого Джона, который совсем не так уж мрачен. Но вы ведь уже допрашивали Марго — или это был кто-то другой?

— В ходе расследования всегда возникают новые вопросы.

— Понятно. Это как в фотографии при печатании, верно?

— Да, очень похоже. Чрезвычайно удачное сравнение.

— Благодарю вас. Теперь о Марго. Она вам нужна прямо сейчас?

— Если можно, то лучше сейчас.

— В данный момент, — молодой человек взглянул на часы, — она должна находиться близ дома Китса на Хэмстед-Хис. Могу вас туда подвезти. Мой автомобиль стоит у дома.

— Это будет очень любезно с вашей стороны, мистер.

— Джесроу, — представился молодой человек.

— Джонни Джесроу.

— Почему, собственно, дом Китса? — спросил Дэрмот, спускаясь по лестнице.

— Видите ли, фотографии для журналов мод не очень смотрятся, если они сняты в павильоне. Мы любим делать снимки на натуре и, если возможно, на каком-нибудь неожиданном фоне. Например, сюртук на фоне Уэндвортской тюрьмы, а легкомысленное платье — перед домом поэта.

Мистер Джесроу быстро и умело вел свой автомобиль по Коурт-роуд, затем въехал на широкий проспект и вскоре они были на Хэмстед-Хис. В этот момент на тротуаре перед домом Китса разыгрывалась не лишенная интереса сценка. Стройная девушка в полупрозрачном светлом платье стояла, сжимая в руках огромную черную шляпу. Чуть позади на коленях стояла другая девушка, стараясь так оттянуть платье первой, чтобы то прикрыло ее колени. Третья девушка с огромной фотокамерой на треноге глубоким хриплым голосом руководила операцией.

— Ради бога, Джейн, помогите же ей. Правое колено все еще видно. Растяните платье. Вот так. Нет, чуть больше с левой стороны. Так, правильно. Теперь вас прикрывает куст. Отойдите на шаг. Хорошо. Стойте так. Сделаем еще кадр. На этот раз наденьте шляпу, сделайте вид, что поддерживаете ее сзади. Голову выше. Боже, ну повернитесь же, Илси. Нагнитесь! Нагнитесь, вам нужно взять этот портсигар. Вот, правильно. Нет, это черт знает что такое! Возьмите его! Теперь чуть влево. Та же поза, только немного поверните голову. Так.

— Не понимаю, вам нужна фотография моего затылка? — обиженно спросила девушка по имени Илси.

— У вас прекрасный затылок, дорогая. Он произведет чудесное впечатление, — сказала девушка-фотограф.

— А когда вы поворачиваетесь в профиль, ваш подбородок похож на полумесяц, показывающийся из-за гор.

— Эй, Марго, — позвал мистер Джесроу. Она повернула голову:

— А, это ты. Что ты здесь делаешь?

— Я приехал с человеком, который хочет поговорить с тобой. Старший инспектор полиции Крэддок из Скотленд-Ярда.

Взгляд девушки скользнул по Дэрмоту. Он заметил в нем осторожность и некоторое беспокойство, но в этом не было ничего исключительного. Обычная реакция на инспектора полиции. Это была худощавая девушка, вся, казалось, состоявшая из углов, но не лишенная некоторого изящества. Густые черные волосы спадали ей на плечи. Она показалась ему болезненной и не особенно располагающей к себе. Но тут же он понял, что это впечатление — следствие ее характера. Девушка приподняла свои и так немного вздернутые брови и спросила:

— Чем могу быть полезна, инспектор Крэддок?

— Добрый день, мисс Бенс. Я хотел бы попросить вас ответить мне на несколько вопросов, касающихся трагического случая в Госсингтон-холле близ Мач-Бенгэма.

Если не ошибаюсь, вы делали снимки проходившего там приема?

— Конечно, — девушка кивнула.

— Я очень хорошо помню тот день.

— Она испытующе взглянула на него.

— А вот вас я там не видела. Определенно там» был кто-то другой. Инспектор… инспектор…

— Инспектор Корниш, — подсказал Крэддок.

— Да, верно.

— Нас пригласили позднее.

— Вы из Скотленд-Ярда?

— Да.

— Вы вмешались и отобрали дело у местных властей, да?

— Ну, не совсем так. Просто начальник полиции графства решил, что у нас дело пойдет лучше.

— Что заставило его прийти к такому решению?

— Видите ли, в таких случаях многое зависит от того, какого масштаба данное дело — местного, или общебританского, или даже международного.

— И он, видимо, решил, что это дело международного масштаба?

— Скорее, американского, если быть точнее.

— Ах да, в газетах ведь намекали на это, да? Намекали, что собирались убить Марину Грегг, а по ошибке пострадала эта несчастная женщина. Это правда или же просто реклама для их фильма?

— Боюсь, что здесь не может быть никаких сомнений, мисс Бенс.

— О чем вы хотели меня спросить? Мы поедем в Скотленд-Ярд.

Он покачал головой:

— В этом нет необходимости. Если не возражаете, мы вернемся к вам в студию.

— Хорошо, пусть будет так. Мой автомобиль за углом.

Она быстро пошла по тротуару. Дэрмот последовал за ней. Джесроу крикнул им вдогонку:

— Пока, дорогая, я останусь здесь. Вам с инспектором нужно, наверное, обсудить наедине много вопросов.

Он присоединился к двум девушкам и завязал с ними непринужденный разговор.

Марго села в автомобиль, открыла с другой стороны дверь для Дэрмота. Всю дорогу до студии они молчали Наконец, Марго свернула в переулок и въехала в открытые ворота.

— У меня здесь собственная стоянка, — заметила она.

— Вообще-то, тут мебельный склад, но мне разрешили за небольшую мзду оставлять здесь машину. Где поставить автомобиль — вот одна из неразрешимых проблем в Лондоне, как вы, должно быть, знаете, хотя вы вроде бы не из транспортного отдела?

— Нет, этими проблемами я не занимаюсь.

— Да, конечно, раскрывать убийства гораздо интереснее, — заметила Марго Бенс.

Она зашла в студию, указала Дэрмоту на кресло, сама уселась на небольшую тахту и предложила ему сигарету. Затем вопросительно уставилась на него:

— Начинайте, незнакомец.

— В тот самый вечер вы фотографировали в Госсингтон-холле, так ведь?

— Да.

— Вас специально для этого пригласили?

— Да. Нужно было, чтобы кто-то сделал несколько специальных снимков. Я часто берусь за такие заказы. Иногда я работаю на киностудиях, но в тот раз я фотографировала только праздник, а также некоторых гостей, которых приветствовали Марина Грегг и Джейсон Радд. Местные знаменитости, почетные гости и тому подобное.

— Понятно. Вы стояли с фотокамерой на лестнице?

— Большую часть времени. Оттуда было очень удобно снимать. Засняв людей, поднимающихся по лестнице, достаточно было повернуться, чтобы снять, как их приветствует Марина Грегг. Множество различных углов съемки — и почти не надо двигаться.

— Мне, конечно, известно, что вам уже задавали вопросы, не видели ли вы в тот вечер чего-нибудь любопытного, того, что могло бы быть нам полезным. Это были общие вопросы.

— У вас есть более конкретные?

— Да. Оттуда, где вы стояли, вам хорошо было видно Марину Грегг.

Девушка кивнула.

— Превосходно. А Джейсона Радда?

— Время от времени. Он много ходил. Разносил напитки, представлял гостей друг другу. Местных знаменитостей приезжим и наоборот. Все время двигался. Я не видела, как эта мисс Бедделей…

— Бедкок.

— Простите, Бедкок. Я не видела, как она выпила этот роковой коктейль Честно признаться, я вообще не знаю, как она выглядела.

— Вы помните прибытие мэра?

— Как же. Его я прекрасно запомнила. На нем была огромная цепь и официальная мантия. Я сфотографировала его крупным планом, когда он поднимался по лестнице, — довольно неприятная физиономия, и затем, когда он здоровался с Мариной.

— Значит, хотя бы этот отрезок времени запечатлен в вашей памяти. Миссис Бедкок и ее муж поднялись непосредственно перед ним.

Марго покачала головой:

— Простите, не могу ее вспомнить.

— Это не имеет особого значения. Вы сказали, что вам было хорошо видно Марину Грегг. В ходе вечера вы, наверное, часто смотрели на нее?

— Совершенно верно. Очень часто.

— Вы знаете в лицо Ардвика Фенна?

— О да. Довольно хорошо. Он выступает по телевидению и снимается в фильмах.

— Вы его сфотографировали?

— Да, я сделала снимок, когда он поднимался по лестнице с Лолой Брустер.

— Это было сразу же после прибытия мэра?

После минутного колебания девушка утвердительно кивнула:

— Да, примерно в это время.

— Вы не заметили в тот момент, что Марина Грегг, казалось, внезапно почувствовала себя плохо? Не заметили какого-нибудь необычного выражения на ее лице.

Марго Бенс наклонилась вперед, открыла пачку сигарет, достала одну из них и прикурила. Дэрмот не торопил ее с ответом, хотя ему очень хотелось знать, о чем она думает. Наконец она резко сказала:

— Почему вы спрашиваете меня об этом?

— Потому что именно на этот вопрос я хочу получить удовлетворяющий меня ответ.

— А вы думаете, мой ответ удовлетворит вас?

— Да, я так думаю. Потому что вы фотограф-профессионал, у вас должна быть привычка пристально вглядываться в лица людей в ожидании благоприятного момента для съемки.

Она молча кивнула.

— Так вы видели нечто подобное?

— Похоже, кто-то еще заметил это?

— Да, и не один человек, но все описывают этот момент по-разному.

— Как именно?

— Один из них сказал мне, что она была в полуобморочном состоянии.

Мисс Бенс медленно покачала головой.

— Другой говорил, что она была очень испугана. — После небольшой паузы Крэддок продолжал:

— А третий описал ее выражение лица как «замороженный взгляд».

— Замороженный взгляд, — задумчиво повторила Марго Бенс.

— Вы согласны с последним утверждением?

— Не знаю. Может быть.

— Один свидетель выразился еще более оригинально — словами поэта Теннисона:

Разбилось зеркало, звеня. «Беда! Проклятье ждет меня!» — Воскликнула Шалот.

— Там не было зеркала, — заметила Марго, — но будь оно там, оно бы разбилось.

— Она резко встала.

— Подождите минуту. Я не буду описывать этот взгляд. Я сделаю лучше — я его вам покажу.

Она на несколько минут исчезла за занавесом. Он слышал ее нетерпеливые восклицания и затрудненное дыхание.

— Черт знает что, — заявила она, появившись с пачкой фотографий в руках, — никогда сразу не найдешь того, что тебе нужно. Хотя нет, вот она.

Она подошла к Дэрмоту и протянула ему глянцевую фотокарточку. Он взял ее и принялся рассматривать. Это был очень хороший снимок Марины Грегг. Ее рука сжимала руку женщины, стоявшей к ней лицом и, соответственно, спиной — к объективу. Марина Грегг, однако, не смотрела на эту женщину, смотрела она и не в объектив, а немного левее него. Дэрмота Крэддока поразило то, что на ее лице не было вообще никакого выражения. В нем не было ни страха, ни муки. Женщина на фотографии смотрела на что-то, и чувство, вызванное этим у нее, было так велико, что не могло получить никакого физического выражения на лице. Дэрмоту случилось видеть такой взгляд лишь один раз в жизни, на лице человека, который через несколько секунд умер…

— Вы довольны? — спросила Марго Бенс. Крэддок издал глубокий вздох:

— Да, благодарю вас. Обычно в таких случаях не принято доверять свидетелям, так как они склонны преувеличивать. Но в отношении Марины Грегг это не так. Она действительно что-то видела, что ее потрясло. Могу я взять этот снимок?

— О да, конечно. У меня остался негатив.

— Вы не передали его прессе? Марго отрицательно покачала головой.

— Странно, что вы этого не сделали. По-моему, это очень драматическая фотография, любая газета за этот снимок хорошо бы заплатила.

— И не думаю делать этого, — решительно заявила Марго Бенс.

— Когда случайно заглядываешь в чужую душу, как-то неловко после брать за это деньги.

— Вы прежде были знакомы с Мариной Грегг?

— Нет.

— Вы, кажется, родились в Америке?

— Нет, в Англии. Правда, детство и юность я действительно провела в США. Сюда я приехала три года назад.

Дэрмот Крэддок кивнул. Он все это знал. У него в конторе, в столе, лежала папка с материалами на Марго Бенс. Пока что девушка была достаточно откровенной. На всякий случай он спросил:

— Где вы получили образование?

— В Рейнгардских мастерских. Одно время я работала под началом Андрэ Квилпа. Он многому меня научил.

Дэрмот Крэддок внезапно насторожился. Ответ Марго пробудил в нем какие-то смутные воспоминания.

— Вы жили в Севн-Спрингсе, не так ли?

Девушка удивилась:

— Вы, кажется, все обо мне знаете. Вы наводили справки?

— Вы очень хороший фотограф, мисс Бенс. Если не ошибаюсь, о вас было написано в свое время несколько статей. Почему вы приехали в Англию.

Она пожала плечами:

— Я люблю перемены. Кроме того, я уже говорила вам, что родилась в Англии, хотя и уехала в Америку еще ребенком.

— Совсем маленьким ребенком, наверное.

— Пяти лет, если это вам интересно.

— Да, мне это интересно. Думаю, мисс Бенс, вы могли бы мне рассказать значительно больше, чем вы уже сказали.

Ее лицо помрачнело. Она пристально посмотрела на него.

— Что вы имеете в виду.

Дэрмот Крэддок взглянул на нее и решил рискнуть. В активе у него, правда, почти ничего не было. Рейнгардские мастерские, Андрэ Квилп да название одного городка, но он явственно чувствовал за спиною незримое присутствие мисс Марпл и это подбадривало его.

— Думаю, вы знали Марину Грегг ближе, чем стараетесь это показать.

Она засмеялась:

— Докажите, что это так. Вы все выдумали.

— Выдумал? Отнюдь нет, и это можно доказать спустя какое-то время, вы же прекрасно это понимаете. Послушайте, мисс Бенс, не лучше ли вам ничего не утаивать? Признайтесь, что вы были приемной дочерью Марины Грегг и прожили у нее четыре года.

— Ах вы, ублюдок! — прошипела она.

Дэрмот удивился — это странно контрастировало с ее прежним поведением. Она вскочила, ее черные волосы разметались от ярости.

— Да, да, все это так, это правда! Марина Грегг увезла меня с собой в Америку. У моей матери было восемь детей. Она жила где-то в трущобах. Подобно сотням других людей, которые, стоит им только увидеть или услышать какую-нибудь кинозвезду, пишут ей, разливаясь о своей несчастной судьбе, она написала Марине Грегг с просьбой усыновить одного из ее детей, чтобы тому было легче жить. О, все это довольно грязная история!

— Вас было трое, — сказал Дэрмот.

— Трое детей, усыновленных в разное время и в различных местах.

— Да, это верно. Я, Род и Энгус. Энгус был старше меня, а Род попал к ней практически грудным ребенком. У нас была великолепная жизнь. О! Великолепная жизнь! Все на свете было для нас!

— В ее голосе слышалась нескрываемая насмешка.

— Платья, автомобили, великолепный дом, слуги, прекрасное обучение, первоклассная пища! Всего вдоволь! И она сама — наша «мамочка». «Мамочка» в кавычках, играющая свою роль с удовольствием, поющая нам колыбельные, фотографирующаяся с нами для журналов! Ах, какая милая, сентиментальная картина!

— Но она действительно хотела иметь детей, — заметил Дэрмот.

— Это было ее подлинным желанием, а не просто рекламным трюком.

— О, может быть. Да, думаю, это правда. Она хотела иметь детей, но не нас! Мы ей были не нужны. Это была только игра: «Моя семья! Так приятно иметь свою собственную семью!» И Иззи позволил ей сделать это. Ему следовало бы понимать, чем это кончится.

— Иззи — это Исидор Райт?

— Да, ее третий или четвертый муж, я забыла его порядковый номер. Он был, в общем-то, неплохим человеком. Он любил ее, и к нам он тоже был добр, хотя никогда не претендовал на роль отца. Он и не чувствовал себя отцом. Думаю, по-настоящему он заботился только о своих произведениях. Позднее я прочла некоторые из них. Они довольно-таки жестокие, но производят сильное впечатление. Я верю, что когда-нибудь его назовут великим писателем.

— И до каких же пор продолжалась у вас такая жизнь.

Улыбка Марго Бенс превратилась в гримасу:

— Пока ей не надоела эта игра… Нет, это не совсем точно. Просто она обнаружила, что у нее будет свой ребенок.

— И тогда.

Марго горько засмеялась:

— Тогда с нами было покончено! В нас больше не нуждались! Мы были хороши только как временное развлечение, но в сущности ей было наплевать на нас! О, конечно, она нас прекрасно обеспечила. И дом, и деньги на образование — все нам было выдано. Никто не может сказать, что по отношению к нам она вела себя некорректно или жестоко. Нет, просто мы ей были совершенно не нужны — она хотела только собственного ребенка.

— Вы не можете упрекать ее за это, — спокойно произнес Дэрмот.

— Я не упрекаю ее за желание иметь собственного ребенка, нет! Но мы-то чем виноваты? Она оторвала нас от наших родных, от мест, где мы родились. Моя мать продала меня, если хотите, за похлебку, но она думала, что совершает благое дело. Она просто была очень глупой женщиной и полагала, что, если у меня будет образование, будут деньги, это сделает меня счастливой! Счастливой! Если б она только знала!

— Я вижу, в вас еще сильна горечь всего пережитого.

— Нет, уже нет. Я прошла через это. Просто сейчас вспоминаю, медленно возвращаюсь к тем дням. Мы все очень сильно переживали.

— Все вы?

— Ну, Род нет. Его никогда это не беспокоило. Потом, он был еще мал. Но Энгус почувствовал то же, что и я, только он, по-моему, был более мстителен. Он говорил мне, что, когда вырастет, найдет ее ребенка и убьет его.

— Вы знали о ребенке?

— Разумеется, знала. Об этом знали все. Она была без ума от восторга, что у нее будет ребенок, а он оказался идиотом! И поделом ей.

— Вы ненавидите ее?

— А разве я не имею права? Она поступила с нами так, как может поступить только самый бессердечный человек. Заставить детей поверить, что их любят, что в них нуждаются, а затем показать им, что все это было сплошное притворство.

— Что произошло с вашими двумя… братьями, назову их так для удобства.

— Позднее мы расстались. Род — фермер где-то на Среднем Западе. Он-то вполне доволен своей жизнью, такая уж у него счастливая натура. Энгус?.. Я не знаю ничего о нем. Я потеряла его из виду.

— Он до самого конца продолжал питать мстительные чувства?

— Вряд ли. Со временем это ведь проходит. Когда я видела его в последний раз, он собирался идти на сцену. Не знаю, поступил ли он так или нет.

— Но это вы запомнили? — спросил

— Крэддок.

— Да, — подтвердила Марго Бенс.

— Удивилась ли Марина Грегг, увидев вас на приеме, или она сделала заказ на фотографии специально, чтобы доставить вам удовольствие?

— Она?

— Девушка презрительно улыбнулась.

— Она и не знала об этом заказе. Я сама постаралась получить эту работу, чтобы увидеть ее. Мне было любопытно посмотреть, как она теперь выглядит.

— Марго нервно забарабанила пальцами по стулу.

— Марина даже не узнала меня! Что вы на это скажете? Я прожила с ней четыре года, с пяти до девяти лет, и она не узнала меня!

— Дети так быстро меняются, — пробормотал Дэрмот.

— Так быстро, что через несколько лет их уже не узнать. У меня есть племянница, и вы не поверите, однажды, когда я встретился с ней на улице, я не узнал ее и прошел мимо.

— Вы говорите, чтобы меня утешить? Но ведь мне все равно. О, черт побери, будем откровенны! Нет, мне не все равно. Мне далеко не все равно. У нее огромное обаяние, у Марины, вы, наверное, знаете. Коварное обаяние! Ее можно ненавидеть, но нельзя себя заставить забыть о ней!

— Вы не открылись ей?

Марго покачала головой:

— Ни за что на свете я не сделала бы этого!

— Вы пытались отравить ее, мисс Бенс?

Настроение Марго резко изменилось. Она встала и засмеялась.

— Какие нелепые вопросы вы задаете! Впрочем, вы обязаны это делать, я понимаю. Такова ваша профессия. Нет, не я пыталась отравить Марину Грегг.

— Я вас не об этом спрашивал, мисс Бенс.

Она озадаченно посмотрела на него и нахмурилась.

— Марина Грегг, — заметил он, — пока что жива.

— Как долго?

— Что вы хотите этим сказать?

— Не кажется ли вам вероятным, инспектор, что ее попытаются убить снова и что на этот раз попытка может увенчаться успехом?

— Мы приняли меры предосторожности.

— О, я в этом не сомневаюсь. Любящий муж, конечно, следит за ней и уверяет вас, что не даст ее в обиду.

Он вновь услышал нескрываемую насмешку в ее голосе.

— Так что же вы имели в виду, когда сказали, что спрашивали меня не об этом? — внезапно возвратилась Марго к прерванной теме.

— Я спросил вас, не пытались ли вы убить ее. Вы ответили — нет. Это верно. Но ведь кто-то умер, кто-то был убит.

— Ах, вы имеете в виду, что я хотела убить Марину, но по ошибке отравила эту миссис, как ее бишь? Если вы хотите полного и ясного ответа, то извольте — я не пыталась отравить Марину и не отравляла миссис Бедкок.

— Но, может быть, вы знаете, кто это сделал?

— Я ничего не знаю, инспектор, уверяю вас.

— Ну, а какие-нибудь предположения у вас есть?

— О, что касается предположений, они есть у каждого.

— Марго насмешливо улыбнулась.

Там было так много людей в тот вечер — темноволосая секретарша, элегантный Хейли Престон, слуги, горничные, массажист, парикмахер, врач, люди со студии, просто гости — и один из них мог быть не тем, за кого себя выдавал.

Ошеломленный Дэрмот непроизвольно шагнул к ней. Она энергично качнула головой.

— Не пугайтесь, инспектор, — сказала она, смеясь.

— Я только дразню вас. Кто-то жаждет крови Марины, но я понятия не имею кто. Это правда, понятия не имею.

Глава шестнадцатая

1

В номере 16-м на Обри-клоус молодая миссис Бейкер разговаривала со своим мужем. Джим Бейкер, симпатичный блондин богатырского телосложения, занимался сборкой авиамоделей.

— Соседи! — воскликнула Черри, тряхнув черными кудряшками.

— Соседи! — повторила она со злобой.

Осторожно сняв сковороду с плиты, она аккуратно разложила содержимое на две тарелки, причем на одну положила гораздо больше, чем на другую. Первую тарелку она поставила перед мужем.

— Мясо-ассорти, — объявила она.

Джим поднял голову и понимающе фыркнул.

— Похоже на это, — сказал он.

— Что сегодня такое? Мой день рождения?

— Тебе нужно хорошо питаться, — объяснила Черри. Она была необычайно хорошенькой в своем полосатом фартуке с оборочками. Джим Бейкер отодвинул в сторону детали «Конструктора», чтобы освободить место для еды. Усмехнувшись, он спросил:

— Кто это так говорит?

— Моя мисс Марпл, например! — ответила Черри.

— И раз уж речь зашла об этом, — добавила она, садясь напротив Джима и пододвигая к себе тарелку, — то нужно сказать, что ей самой не помешало бы питаться немного получше. Эта старая кошка Найт не дает ей ничего, кроме углеводов! Сплошная драчена, хлеб с маслом и макароны с сыром. Пудинги с розовым соусом! И болтовня, болтовня, болтовня весь день! Готова заговорить до смерти.

— Ну, что же, — неопределенно пробормотал Джим, — это диета инвалидов, я думаю.

— Диета инвалидов! — фыркнула Черри.

— Но мисс Марпл то не инвалид — она просто старая женщина. И все время вмешивается!

— Кто? Мисс Марпл?

— Да нет, эта мисс Найт. Учит меня, как надо работать! Она даже пытается учить меня готовить! Это меня-то! Да я в десять раз лучше ее готовлю!

— Это точно, ты отличная кулинарка, Черри, — добродушно признал Джим.

— Слава богу, есть что варить. Всегда найдется что-нибудь, во что ты можешь вонзить свои зубы, Джим рассмеялся:

— В эту стряпню я вонжу зубы с удовольствием. А почему твоя мисс Марпл говорит, что мне нужно хорошо питаться? Неужто я показался ей таким истощенным, когда заходил к ней установить полку в ванной?

— Знаешь, что она мне сказала, когда ты ушел? Она сказала: «У вас красивый муж, моя дорогая. Очень красивый муж».

— Надеюсь, ты согласилась с ней? — спросил Джим, ухмыльнувшись.

— Я сказала, что ты в полном порядке.

— В полном порядке, конечно! Нечего сказать, тепленький комплимент!

— И тогда она сказала: «Вы должны заботиться о вашем муже, дорогая. Кормите его как следует. Мужчины нуждаются в большом количестве хорошо приготовленной мясной пищи».

— Подумать только!

— И еще она посоветовала мне непременно готовить для тебя свежую пищу и не покупать готовых кушаний в кулинарии, а все печь или жарить самой.

— Она совершенно права, — наставительно заметил Джим.

— Эти готовые продукты всегда на один вкус.

— Если ты вообще в состоянии заметить их вкус, — сказала Черри, — и не слишком занят своими игрушками. И не говори мне, что ты купил этот «Конструктор», чтобы подарить его к Рождеству своему племяннику Майклу. Ты купил его, чтобы играть самому.

— Майкл еще слишком мал для него, — смущенно пробормотал Джим.

— Ты, конечно, будешь сидеть над ним весь вечер. Может быть, включить музыку? Ты достал пластинку, о которой говорил?

— Да, Чайковский. «1812 год».

— Это такая громкая, с шумом битвы, да?

— Черри скорчила гримасу.

— Ну, теперь-то наша миссис Хартуэлл на стенку полезет! Соседи! Я сыта по горло соседями. Вечно ворчат и жалуются. Не знаю, кто хуже

— Хартуэллы или Барнаби. Хартуэллы зачастую стучат в стенку в начале двенадцатого. В конце концов, в это время работают еще и радио и телевизор. Почему же мы не можем послушать музыку, если нам так хочется! Всегда они требуют от нас убавить громкость!

— Нет, громкость убавлять не следует, — авторитетно заявил Джим.

— Не получится нужного диапазона звука. Это всем известно, общепринято в музыкальных кругах. Вместо того чтобы делать замечания, лучше бы они приструнили свою кошку — шляется целый день в наш огород, разрыла все грядки, как раз тогда, когда я привел их в порядок.

— Вот что я скажу тебе, Джим. Я сыта по горло этим местом.

— Я бы так резко не выражался…

— А разве тебе здесь нравится, Джим?

— С работой у меня все нормально. И дом, в общем-то, новый. Конечно, хотелось, чтобы комната была немного побольше. Еще лучше, чтобы у меня был отдельный кабинет.

— Мне тоже сначала казалось, что здесь все будет хорошо, — вздохнула Черри, — но теперь я в этом не уверена. Дом в хорошем состоянии, правда, и ванна очень милая, но мне не нравятся люди вокруг, соседи и вообще… Кстати, я говорила тебе, что Лили Прайс порвала со своим Гарри? Она решилась на это, после того как они осматривали новый дом. Когда она, помнишь, чуть не выпала из окна? Она потом говорила, что Гарри стоял как столб.

— Я рад, что она порвала с ним. Он мне совершенно не нравился.

— Вообще не стоит выходить замуж за парня только потому, что ждешь от него ребенка, — заметила Черри.

— Он сам-то не хотел на ней жениться, ты же знаешь. Не очень-то приятный парень. Мисс Марпл тоже так считает, — добавила она задумчиво.

— Она сказала об этом Лили. Лили еще подумала, что она рехнулась.

— Мисс Марпл? Я не знал, что она вообще его когда-нибудь видела.

— О да, она гуляла там в тот самый день, когда упала и миссис Бедкок пригласила ее в свой дом. Как ты думаешь, Артур и миссис Бэйн будут счастливой парой.

Джим не отвечал Нахмурившись, он сверял деталь «Конструктора» с чертежом.

— Ты мог бы оставить все в покое, пока я говорю! — обидчиво заявила Черри.

— А что ты говоришь?

— Артур Бедкок и Мери Бэйн.

— Бога ради, Черри, его жена только что умерла! Эх вы, женщины! Я слышал, он до сих пор не может оправиться от этого удара — вздрагивает, когда с ним заговариваешь.

— Хотела бы я знать почему… Вот бы ни за что не подумала, что он это так воспримет, а ты?

— Ты не могла бы немного очистить этот краешек стола? — спросил Джим, не проявляя ни малейшего интереса к личным делам своего соседа.

— Я хотел бы разложить здесь несколько деталей.

Черри издала раздраженный вздох.

— Чтобы привлечь твое внимание, тебя надо окатить водой из пожарной кишки, — с горечью заметила она.

— Тебя и твои модели.

Она сложила на поднос посуду и отнесла ее в раковину. Мытье посуды — каждодневную необходимость — она всегда старалась откладывать на как можно более поздний срок. Поэтому она просто бросила все в раковину, сняла фартук, натянула вельветовую куртку и вышла из дома, бросив мужу через плечо:

— Я пройдусь, загляну к Глэдис Диксон. Хочу взять у нее на время журналы мод.

— Хорошо, старушка, — машинально отозвался Джим, сгибаясь над моделью.

Бросив ядовитый взгляд на дверь соседей, Черри завернула за угол и пошла по Бленхейм-клоус до дома № 16. Дверь была открыта. Черри постучала, вошла в холл и крикнула:

— Глэдис дома?

— Это вы, Черри? — выглянула из кухни миссис Диксон.

— Глэдис наверху в своей комнате, шьет платье.

— Спасибо, я поднимусь наверх.

Когда Черри вошла в маленькую спальню на втором этаже, Глэдис, полная девушка с некрасивым плоским лицом, стояла на полу на коленях, с раскрасневшимися щеками, с несколькими булавками во рту, прикалывая к ткани бумажный трафарет.

— Привет, Черри. Посмотри, какую хорошую материю я достала на распродаже Харпера в Мач-Бенгэм. Я собираюсь сделать такое же платье с оборками, как сшила в Терилейне.

— Это будет очень мило, — заметила Черри. Глэдис поднялась с колен.

— Ну вот, теперь жди расстройства желудка, — сказала она.

— Тебе не следовало бы заниматься шитьем сразу после ужина, — посоветовала Черри.

— Во всяком случае, не стоит так нагибаться.

— Я сама думаю, мне стоило бы немного похудеть, — произнесла Глэдис и села на постель.

— Какие вести со студии? — осведомилась Черри, всегда жадная до всяких новостей.

— Ничего особенного. Все еще много разговоров о том кошмарном случае. Кроме того, вчера Марина Грегг во время съемок снова всех переполошила.

— А что случилось?

— Ей не понравился вкус кофе. Ты же знаешь, в студии по утрам пьют кофе. Марина сделала один глоток и заявила, что у нее кофе со странным привкусом. Все это, конечно, ерунда, у нас кофе один для всех. Ей я, правда, всегда подавала кофе в специальной чашечке из китайского фарфора — но сам кофе тот же самый. С ним ничего не могло случиться, ведь верно?

— Нервы, наверное, — заметила Черри.

— И чем же все это кончилось?

— Да ничем. Мистер Радд всех успокоил. Ему это здорово удается. Он просто взял у жены кофе и вылил его в раковину.

— Как глупо! — медленно произнесла Черри.

— Почему? Что ты имеешь в виду?

— Если с ним действительно было что-то не так, то теперь никто этого уже не узнает.

— Ты считаешь, она не зря подняла этот шум? — обеспокоенно спросила Глэдис.

— Ну, — Черри пожала плечами, — если ей в коктейль что-то подбросили в день праздника, то почему не могли сделать того же с кофе? Если вам что-нибудь не удалось с первого раза, пытайтесь, пытайтесь и снова пытайтесь.

Глэдис задрожала.

— Мне это совсем не нравится, Черри, — сказала она.

— Совсем не нравится. Кто-то явно хочет ее убить. Ты знаешь, она ведь получила еще несколько писем с угрозами. А потом еще эта история с бюстом…

— С каким бюстом? Ты мне ничего не рассказывала.

— С мраморным бюстом, на съемочной площадке. Там часть павильона изображает какой-то австрийский дворец или что-то вроде этого. Много картин, фарфора и мраморных бюстов. Этот бюст находился наверху, на кронштейне, и его, наверное, там недостаточно закрепили. Во всяком случае, когда мимо проезжала тяжелая тележка с реквизитом, он от сотрясения сорвался и упал прямо на кресло, где должна сидеть Марина Грегг в своей большой сцене с каким-то графом. Кресло, конечно, вдребезги. К счастью, там в это время никого не было — как раз был перерыв. Мистер Радд убедил всех ничего Марине об этом не рассказывать, сам принес туда другое кресло, а когда она пришла вчера и спросила, почему кресло заменили, он сказал, что новое кресло более соответствует стилю снимаемой эпохи. Однако ему самому это все очень не понравилось — могу тебя заверить. Подруги посмотрели друг на друга.

— Это просто поразительно, — сказала наконец Черри.

— И все же…

— Знаешь, я собираюсь уйти из столовой студии, — объявила Глэдис.

— Почему? Никто ведь не хочет тебя отравить или сбросить мраморный бюст тебе на голову!

— Это так, но не всегда умирает именно тот человек, которого хотят убить. Иногда по ошибке могут прикончить кого-нибудь другого. Вот как Хесю Бедкок, например.

— Это верно, — согласилась Черри.

— Знаешь, — пробормотала Глэдис, — я тут думала… Я в тот вечер была в Госсингтон-холле, на приеме, помогала разносить напитки. Я была совсем рядом с ними в тот момент.

— Когда Хеся умерла?

— Нет, когда она разлила коктейль. Все пролила на свое платье. А какое красивое оно было, из ярко-синей тафты. Она его в первый раз надела по такому случаю. Было очень забавно.

— Что было забавно?

— Тогда я не обратила на это внимания. Но теперь, когда я об этом думаю, мне кажется это забавным.

Черри в ожидании смотрела на нее. Она восприняла слово «забавно» в том смысле, который был в него вложен, то есть без всякого юмора.

— Ради бога, что было забавным? — потребовала она.

— Я почти уверена, что она это сделала намеренно.

— Разлила коктейль?

— Да.

— На совершенно новое платье? Не может быть!

— Хотела бы я знать теперь, — пробормотала Глэдис, — что Артур Бедкок сделает со всеми платьями Хеси. Это новое синее платье можно было бы как следует вычистить. Как ты думаешь, Артур — Бедкок не будет возражать, если я захочу его купить? Перешивать мне его вряд ли придется и потом — такой хороший материал…

— А тебе… — Черри заколебалась, — тебе не кажется…

— Что?

— Что это как-то неприятно — носить платье женщины, которая умерла от… я хочу сказать, которая умерла таким образом…

Глэдис уставилась на нее.

— Я об этом не подумала, — призналась она. Затем, после некоторого размышления, она приободрилась.

— Я все же не думаю, что это имеет значение. В конце концов, нам часто приходится покупать всякие вещи на распродажах и носить то, что до нас носили другие люди, которые уже умерли, разве не так?

— Так, но все же это не вполне то же самое.

— По-моему, у тебя просто причуда, — заявила Глэдис.

— А материя очень красивая и дорогая, его стоит купить. Что же касается этого забавного случая, — задумчиво продолжала она, — то я завтра зайду по дороге на работу в Госсингтон-холл и поговорю с мистером Джузеппе.

— С этим итальянцем-дворецким?

— Да. Он ужасно красивый мужчина. У него блестящие глаза и огромный темперамент. Когда мы работаем там, он на нас ужасно кричит.

— Она хихикнула.

— Но никто из нас не возражает. Иногда он может быть таким симпатичным… Во всяком случае, мне просто необходимо рассказать ему об этом и спросить, что мне делать дальше.

— Не понимаю, зачем тебе вообще кому-то об этом рассказывать, — заметила Черри.

— Ну… это же было забавно, — сказала Глэдис, вызывающе прибегая к своему любимому выражению.

— Я думаю, — заметила Черри, — что ты просто ищешь предлога, чтобы встретиться с мистером Джузеппе! Я посоветовала бы тебе быть более осторожной, девочка моя. Ты же знаешь этих итальянцев! Горячая кровь и бешеный нрав — вот что они такое.

Глэдис мечтательно вздохнула.

Черри взглянула на широкое прыщеватое лицо подруги и решила, что нет никакой необходимости ее предостерегать Мистер Джузеппе, подумала она, поймает себе рыбку где-нибудь в другом месте.

2

— Ага, — заметил доктор Хейдок

— Распутываете, как я вижу.

Он перевел взгляд с мисс Марпл на груду пушистой белой овечьей шерсти.

— Вы сами посоветовали мне заняться этим, если я не смогу вязать, — отвечала мисс Марпл.

— Вы, кажется, очень серьезно принялись за дело.

— Я сделала с самого начала ошибку в образце, и мне пришлось все распустить. Очень сложный образец, видите ли.

— Разве для вас существуют сложные образцы?

— Нет, право, с моим плохим зрением мне следовало бы придерживаться простого вязания.

— Вам это, видно, надоело Ну что ж, я польщен, что вы последовали моему совету.

— Разве я когда-нибудь пренебрегала вашими советами, доктор Хейдок?

— Иногда, когда они вам не нравились.

— Скажите, доктор, вы действительно имели в виду только вязание, когда давали мне этот совет?

— А как проходит распутывание убийства в Госсингтон-холле? — ответил он вопросом на вопрос.

— Боюсь, мои способности уже не такие, как прежде, — произнесла мисс Марпл, скорбно качая головой.

— Бросьте вы это, — бросил доктор Хейдок, — только мне не говорите, что у вас нет никаких догадок.

— Конечно, кое-какие догадки у меня есть. Даже очень определенные.

— Какие? — допытывался доктор.

— Если коктейль в тот день был отравлен — а я не совсем понимаю, как это могло быть сделано…

— Может быть, яд находился уже в пипетке, — предположил Хейдок

— Ну, вам как профессионалу, конечно, виднее, — восхищенно произнесла мисс Марпл.

— Но, даже в этом случае странно, что никто из присутствовавших ничего не заметил.

— Вы хотите сказать, что кто-то неизбежно должен был видеть, как яд бросили в коктейль. Так?

— Вы прекрасно меня поняли.

— Убийца шел на огромный риск!

— О, совершенно верно. Я с этим и не пытаюсь спорить. В ходе расспросов мне удалось выяснить, что в момент отравления на площадке было человек 18—20 Мне кажется, кто-то из них должен был видеть, как все произошло.

Хейдок кивнул:

— Логически рассуждая, это так, но факты говорят об обратном.

— Интересно… — пробормотала мисс Марпл.

— Что же у вас на уме?

— Есть три возможности. Я считаю, что, по крайней мере, один человек из двадцати видел что-то. Это вполне можно допустить.

— Мне кажется, вы гадаете на кофейной гуще, — заметил Хейдок.

— Я сразу же вспомнил задачи на угадывание. Шесть мужчин в белых шляпах, шесть — в черных. Все они перемешались. Следует выяснить как. Какие возможны сочетания. Когда начинаешь думать о подобных вещах, голова идет кругом.

— Я не думаю ни о чем подобном, — возразила мисс Марпл.

— Просто пытаюсь представить себе, что было на самом деле…

— Ну что ж, — задумчиво произнес Хейдок.

— Вы всегда великолепно распутываете такие клубки.

— Видите ли, не может быть, чтобы из двадцати гостей никто ничего не видел. По крайней мере, хоть один должен был.

— Сдаюсь. Выкладывайте ваши три возможности.

— С вашего разрешения, я опишу их кратко. Я их еще не вполне обдумала. Инспектор Крэддок, а перед ним, вероятно, Фрэнк Корниш уже допрашивали всех, кто там был, и было бы естественно предположить, что, если бы кто-нибудь из приглашенных что-нибудь видел, он бы сказал об этом.

— Это первая возможность?

— Конечно же, нет, — возразила мисс Марпл, — ведь этого не произошло. Исходя из этого, следует выяснить: почему человек, который действительно что-то видел, не сказал об этом?

— Возможность первая, — с воодушевлением продолжала мисс Марпл. Щеки ее горели.

— Человек, который видел это, не понял, что он видел. В таком случае, надо полагать, это был довольно глупый человек. Кто-то, кто смотрит, но не видит. Из тех людей знаете ли, которые на вопрос: «Вы видели, как кто-нибудь бросил что-то в бокал Марины Грегг?» ответят: «О нет!», а на вопрос: «Не видели ли вы, как кто-нибудь держал свою ладонь над бокалом Марины Грегг?» ответят: «Да, разумеется, я очень хорошо это видел». Хейдок засмеялся.

— Да, верно, — сказал он, — всегда забываешь, что вокруг тебя не одни только умные люди. Хорошо, я согласен с вашей возможностью № 1. Дурак все видел, но не понял, что это означает. А вторая возможность?

— Она маловероятна, но я думаю, что ее все же не следует исключать. Допустим, что кто бы ни бросил яд в тот бокал, его поступок должен был показаться всем совершенно естественным.

— Постойте, объясните это поподробнее.

— Мне кажется, что в наши дни люди постоянно добавляют что-нибудь во все, что они едят или пьют. Во времена моей молодости считалось дурным тоном принимать лекарства во время еды. Это приравнивалось к сморканию за обеденным столом. Если вам надо было принять порошок, или таблетку, или столовую ложку какой-нибудь микстуры, вы обязательно выходили из обеденной комнаты. Теперь же все изменилось. Когда я была в гостях у своего племянника Реймонда, я с удивлением заметила, что некоторые из его знакомых привезли с собой горы различных пилюль и порошков, причем принимали их в любое время — за чашкой чая или вместе с послеобеденным кофе. Надеюсь, вы понимаете, что я имею в виду.

— О да, — согласился доктор Хейдок.

— Вполне понимаю. Вы имеете в виду, что… — он запнулся.

— Нет уж, я попрошу вас выразить это своими словами.

— Я имела в виду, что кто-нибудь мог взять бокал Марины Грегг и, воспользовавшись тем, что он воспринимается теперь как его собственный, бросить туда что угодно совершенно открыто. Люди, видевшие его, не связали бы то, что они видели, с последовавшей смертью

— Но ведь убийца не мог быть уверен, что все произойдет так гладко, — ответил Хейдок.

— Нет, — согласилась мисс Марпл, — и это было бы большим риском. И все же это могло произойти. И кроме того, — продолжала она, — существует еще третья возможность.

— Возможность № 1 — дурак, — сказал доктор.

— Возможность № 2 — естественный поступок. Какова же возможность № 3?

— Кто-нибудь все видел и намеренно умолчал, — Хейдок нахмурился.

— По какой причине? — осведомился он.

— Вы предполагаете шантаж? Если так…

— Если так, — продолжила мисс Марпл, — то наш шантажист в большой опасности.

— Да, конечно.

— Доктор с тревогой посмотрел на безмятежную старую леди с белой овечьей шерстью на коленях.

— Эту третью возможность вы считаете наиболее вероятной?

— Нет, — сказала мисс Марпл.

— Я не захожу так далеко. У меня в данный момент нет для этого оснований. Если только, — осторожно добавила она, — еще кого-нибудь не убьют.

— Вы считаете, что следует ожидать еще одного убийства?

— Надеюсь, что нет. Я молю бога, чтобы этого не произошло. Но ведь это так часто случается, доктор Хейдок. Вот что самое ужасное — это так часто случается.

Глава семнадцатая

Элла Зилински повесила трубку, улыбнулась и вышла из телефонной будки. Она была весьма довольна собой.

«О, всемогущий бог, старший инспектор Крэддок! — подумала она. — Вы, наверное, и не предполагаете, насколько я ближе к цели, чем вы».

Она с удовольствием представила себе реакцию человека на другом конце провода, когда угрожающе прошептала в трубку: «Я видела вас…»

Она тихо засмеялась, уголки ее губ злобно изогнулись. Студент-психолог наверняка бы с большим интересом понаблюдал за нею. Никогда еще у нее не было такого острого ощущения своей силы. Она не думала, что это чувство будет так опьяняюще действовать.

Проходя мимо Ист-Лоджа, где миссис Бантри, как обычно, возилась в своем садике, Элла улыбнулась и помахала ей рукой.

«Черт бы побрал эту старуху», — подумала она, явственно ощущая на себе взгляд миссис Бантри все время, пока шла по аллее к Госсингтон-холлу.

Внезапно, ни с того — ни с сего, в голову ей пришли слова: «Повадился кувшин по воду ходить…» Чепуха. Никто и не подумает, что именно она прошептала эти угрожающие слова.

Элла чихнула.

— Проклятая сенная лихорадка! — сказала она. Войдя в свою комнату, она увидела Джейсона Радда, стоявшего у окна. Услышав шаги, он обернулся.

— Я искал вас.

— Я вышла поговорить с садовником. Там… — она запнулась, поймав выражение его лица.

— Что случилось? — резко спросила она.

Глаза его показались ей гораздо более глубокими, чем обычно. Вся веселость клоунского лица исчезла. Перед Эллой стоял человек, постаревший от постоянного напряжения. В напряжении она видела его и раньше, но никогда оно не было таким сильным, как сейчас.

— Что случилось? — повторила она. Он протянул ей листок бумаги.

— Это химический анализ кофе. Помните, того, что чуть не выпила Марина.

— Как, вы послали его на анализ?

— Элла была удивлена.

— Ведь вы же вылили его в раковину, я сама это видела.

Его широкий рот изогнулся в печальной улыбке.

— Обыкновенная ловкость рук, Элла, — заметил он.

— Вы не знали за мной такие способности, так ведь? Да, большую часть я вылил, но не все, остаток послал на анализ.

Она посмотрела на бумагу, которую держала в руке.

— Мышьяк, — прочла она недоверчиво.

— Да, мышьяк.

— Значит, Марина была права, когда сказала, что у кофе странный вкус?

— В этом она как раз была не права. Мышьяк не имеет вкуса. Но ее подсознание спасло ей жизнь.

— А мы-то думали, что это просто истерика!

— Даже если бы это было так, кто бы мог осудить ее? Прямо у ее ног убивают женщину, убивают практически по ошибке, вместо ее самой. Она получает письма с угрозами — одно письмо за другим… Кстати, сегодня ничего не было.

Элла покачала головой.

— Кто все это организует? Кто подбрасывает эти письма? Конечно, я понимаю, любой может сделать это — у нас повсюду открыты окна.

— Вы хотите сказать, что нам следует наглухо запереть все окна и двери? Но сейчас такая жара. И потом, в саду постоянно дежурит полиция.

— Нет, нет, в этом нет необходимости. Да к тому же я не хочу пугать ее такими мерами. Она и так достаточно напугана. В конце концов, угрожающие письма сами по себе не имеют большого значения. Но мышьяк, Элла, мышьяк — это совсем другое дело.

— Но в доме никто не может отравить еду!

— Так уж не может, Элла? Вы в этом уверены?

— Не может, не опасаясь, что его увидят. Да и разве найдется такой человек.

Джейсон прервал ее:

— Люди, Элла, пойдут на что угодно ради денег.

— Но не на убийство!

— Даже на убийство. Они могут, кроме того, не знать, что совершают убийство. Слуги…

— За слуг я ручаюсь.

— Тогда Джузеппе. Сомневаюсь, можно ли доверять Джузеппе там, где речь заходит о деньгах… Конечно, он у нас несколько лет, но…

— Стоит ли мучить себя, Джейсон.

Он медленно опустился в кресло и закрыл лицо руками.

Элла не ответила. Она сидела молча, не отрывая от него взгляда.

— Что делать? — медленно произнес он с тоской.

— Боже мой, что делать? Она была так счастлива здесь, — Джейсон больше говорил для себя, нежели для Эллы, и не отрывал рук от лица. Если б он это сделал, его бы удивило и наверняка испугало бы выражение ее лица.

— Она была счастлива, — повторил он.

— Она хотела быть счастливой и она была счастлива. Она говорила мне об этом в тот день, когда эта миссис… как же ее?..

— Бантри?

— Да, когда миссис Бантри пришла к чаю. Она говорила, что это такое мирное место. Она говорила, что наконец нашла дом, где может жить спокойно, счастливо и чувствовать себя в безопасности. Боже мой, в безопасности!

— Она собиралась жить счастливо и спокойно? — в голосе Эллы послышалась легкая ирония.

— Да, это звучит как в сказке.

— Она, во всяком случае, в это верила.

— Но не вы! — констатировала Элла.

— Вы никогда не думали, что так будет.

Джейсон Радд улыбнулся:

— Нет. Я не верил, что это будет длиться вечно, но думал, что какое-то время — год-другой — она будет спокойна и довольна жизнью. Это могло сделать из нее совсем другую женщину. Это могло ей дать уверенность в себе. Она могла быть счастлива, а когда она счастлива, она как ребенок. Совсем как ребенок. И надо ж было, чтобы с ней произошло это.

Элла беспокойно шевельнулась.

— Это могло произойти с каждым из нас, — бесцеремонно заметила она.

— Такова жизнь. Нам всем приходится принимать ее как должное. Некоторые из нас могут это, некоторые — нет. Марина из тех, кто не может.

Она чихнула.

— У вас снова лихорадка?

— Да. Кстати, Джузеппе уехал в Лондон.

— В Лондон? Зачем? — в удивлении спросил Джейсон.

— Какие-то неприятности в семье. У него родственники в Сохо, и один из них серьезно болен. Он разговаривал с Мариной, и она отпустила его на день. Сегодня ночью он должен вернуться. Вы не возражаете против этого, нет?

— Нет, не возражаю…

— Джейсон встал и зашагал по комнате.

— Если бы я мог увезти ее куда-нибудь… сейчас же…

— И прервать съемки? Но подумайте…

— Я могу думать только о Марине!

— Джейсон повысил голос.

— Неужели вы не понимаете? Она в опасности. Больше я ничего не знаю и знать не хочу.

Элла импульсивно открыла рот и, не сказав ничего, закрыла. Снова приглушенно чихнув, встала.

— Пойду воспользуюсь ингалятором.

Она вышла из комнаты и направилась в свою спальню, зло повторяя: «Марина… Марина… Марина… Всегда одна только Марина…»

Ярость поднялась в ней. Немного овладев собой, она зашла в ванную и взяла ингалятор, которым пользовалась от насморка, вставила носик ингалятора в ноздрю и нажала на грушу. Слишком поздно она почувствовала что-то неладное… незнакомый запах горького миндаля… Уже, однако, не было времени, чтобы разжать пальцы…

Глава восемнадцатая

1

Фрэнк Корниш положил трубку.

— Мисс Брустер сегодня утром уехала из Лондона, — объявил он.

— И теперь она?.. — спросил Крэддок.

— Вы думаете, что она…

— Не знаю, ничего не знаю. А Ардвик Фенн?

— Он тоже уехал. Я попросил передать ему, чтобы он вам позвонил, когда вернется. И Марго Бенс, частный фотограф, получила заказ где-то в этом графстве. Ее компаньон не знает, где она, — во всяком случае, так он говорит. Дворецкий Джузеппе уехал в Лондон.

— Хотел бы я знать, — задумчиво пробормотал Крэддок, — не навсегда ли он удрал. Эти умирающие родственники обычно очень подозрительны. И потом, почему ему так спешно понадобилось выехать в Лондон именно сегодня?

— Ему достаточно было просто подсыпать цианистый калий в ингалятор перед отъездом.

— Это каждый мог сделать.

— Но все указывает на него. Вряд ли это сделал кто-нибудь посторонний.

— Почему? Преступник мог оставить свой автомобиль у аллеи, прокрасться к дому — кустарник доходит практически до стены, — подождать, пока все уйдут в столовую, и проникнуть в дом через окно.

— Чертовский риск.

— Как вы знаете, наш убийца охотно идет на риск. Мы уже имели возможность в этом убедиться.

— Знаю. Очевидно, одного человека недостаточно. Пока дело касалось анонимных писем, я не уделял этому достаточного внимания. Сама Марина Грегг находится под надежной охраной доктора Гилкриста и мужа. Мне и в голову не приходило, что кто-нибудь, кроме нее, находится в опасности. Я…

Зазвонил телефон. Корниш снял трубку

— Это «Дорчестер». Мистер Ардвик Фенн у телефона.

— Корниш передал трубку Крэддоку.

— Мистер Фенн? Крэддок слушает.

— А, здравствуйте. Мне передали, что вы просили меня позвонить. Я отсутствовал весь день.

— Должен сообщить вам печальную новость, мистер Фенн. Мисс Зилински скончалась сегодня утром от отравления цианистым калием.

— В самом деле? Чертовски жаль это слышать. Несчастный случай или что-нибудь другое?

— Нет, это не несчастный случай. Цианистый калий был брошен в ингалятор, которым она обычно пользовалась.

— Понимаю… Да, понимаю… — наступила короткая пауза.

— А с какой целью, позвольте спросить, вы сообщили мне об этой ужасной смерти?

— Вы ведь знали мисс Зилински, мистер Фенн?

— Конечно. Я был знаком с ней несколько лет, но в близких отношениях друг с другом мы никогда не были.

— Мы надеялись, мистер Фенн, что вы могли бы нам чем-нибудь помочь.

— Чем именно?

— Нас интересует, нет ли у вас каких-либо предположений относительно причины ее смерти. Она чужая в этой стране. Мы почти ничего не знаем о ее друзьях, знакомых и ее прежней жизни.

— Вы могли бы расспросить об этом Джейсона Радда.

— Разумеется. Мы так и сделали, но, возможно, вы знаете о ней что-нибудь такое, чего не знает он.

— Должен вас разочаровать. Мне почти ничего не известно об Элле Зилински, за исключением того, что она была чрезвычайно способной молодой особой и очень профессиональной в своем деле. О ее личной жизни я вообще ничего не знаю.

— Следовательно, у вас нет никаких предположений.

Крэддок ожидал услышать решительное отрицание, но, к его удивлению, этого не произошло. Ардвик Фенн молчал. Крэддок слышал его тяжелое дыхание.

— Вы все еще слушаете, старший инспектор? — заговорил наконец американец.

— Да, мистер Фенн.

— Я решил рассказать вам кое-что, что могло бы вам помочь. Когда вы это услышите, вы поймете, что у меня были веские причины хранить это при себе. Но сейчас я пришел к выводу, что в конечном счете такой образ действий может оказаться неразумным. Так вот, пару дней назад мне позвонили. Звонивший говорил шепотом. Было сказано следующее: «Вас видели… Видели, как вы бросили в бокал таблетки… Вы ведь не знали, что вас видели, не так ли? Пока это все. Скоро вам скажут, что делать дальше».

Крэддок вскрикнул от удивления.

— Странно, не так ли, мистер Крэддок? Категорически заявляю вам, что это обвинение было ложным. Я не бросал таблетки ни в какой бокал, и пусть кто-нибудь докажет обратное! Это предположение вообще абсурдно! Но звонок этот, кажется, доказывает, что мисс Зилински решила заняться шантажом.

— Вы узнали ее голос?

— Нет. Как же можно узнать шепот? Но это была точно Элла Зилински.

— Откуда вы это знаете?

— Прежде чем положить трубку, звонивший сильно чихнул, а я знал, что мисс Зилински страдает от сенной лихорадки.

— Вы думаете…

— Думаю, что первая попытка шантажа у мисс Зилински была неудачной — она ошибочно избрала объект. Мне представляется, что позднее она вышла на нужного ей человека. Ну а шантаж, как вы знаете, — весьма опасная игра.

Крэддок взял себя в руки.

— Большое спасибо вам за показания, мистер Фенн. Теперь я хотел бы, чисто для проформы, получить отчет о том, как вы провели сегодняшний день.

— Ясно. Мой шофер сообщит вам об этом подробно. Крэддок положил трубку и передал Корнишу рассказ Фенна. Корниш присвистнул.

— Либо это его полностью исключает, либо…

— Либо это великолепный ход с его стороны. Все может быть. Он человек со стальными нервами — это очевидно. Если Элла Зилински где-нибудь оставила записи о своих подозрениях, то его решительное признание лишает эти записи всякого смысла.

— А его алиби?

— Наверняка оно у него есть. Он может себе позволить заплатить за него крупную сумму.

2

Было уже около полуночи, когда Джузеппе вернулся в Госсингтон-холл. От Мач-Бенгэм он ехал на такси, так как последний поезд в Сент-Мери-Мид уже ушел.

Он был в прекрасном настроении. Расплатившись с водителем, прошел к дому по короткому пути — через кустарник. Дверь черного хода он открыл своим ключом. В доме было темно и тихо. Джузеппе закрыл дверь на щеколду. Когда он свернул на лестницу, ведущую в его комнату, то почувствовал сквозняк. Очевидно, где-то было открыто окно. Впрочем, это его не очень обеспокоило. Улыбаясь, он поднялся по лестнице и вставил ключ в дверь. Он всегда держал свою комнату запертой. Повернув ключ и открыв дверь, он внезапно почувствовал холодное прикосновение стали к затылку. Раздались слова: «Руки вверх и ни звука».

Джузеппе быстро поднял руки. У него не было другого выхода. Впрочем, у него вообще не было выхода.

Раздался выстрел, затем другой. Джузеппе упал, так и не выпустив из руки ключа…

Бланка оторвала голову от подушки.

Кажется, был выстрел… Она была почти уверена, что слышала выстрел. Она подождала несколько минут Затем решила, что ошиблась, и вновь заснула.

Глава девятнадцатая

1

— Ужасно, просто ужасно, — причитала мисс Найт. Она бросила пакеты с покупками на стол и тяжело задышала.

— Что-нибудь случилось? — спросила ее мисс Марпл.

— Не хочется вам об этом рассказывать, дорогая, решительно не хочется. Это может на вас скверно подействовать.

— Если вы мне об этом не расскажете, — заметила мисс Марпл, — это сделает кто-нибудь другой.

— Боже мой, боже, это истинная правда, — сказала мисс Найт.

— Да, да, истинная правда. Все кругом так любят болтать. Главное, попусту болтают. А я никогда ничего не придумываю. Я очень осторожна.

— Вы говорили, — перебила мисс Марпл, — что случилось, кажется, что-то ужасное?

— О, это совсем выбило меня из колеи, — вздохнула мисс Найт.

— Вам не дует из окна, дорогая?

— Я люблю свежий воздух.

— Но ведь нам не следует переохлаждаться? — лукаво спросила мисс Найт.

— Ну, хорошо, хорошо. Я ухожу, чтобы приготовить вам яичницу. Мы ведь любим ее, не правда ли?

— Право, не знаю, любите ли вы ее, — сказала мисс Марпл.

— Но если да, то я рада за вас.

— Ну, ну, — мисс Найт погрозила мисс Марпл пальцем.

— Нам очень удаются наши шутки, верно?

— Вы, кажется, собирались рассказать мне кое-что, — настаивала мисс Марпл.

— О, вам не стоит об этом беспокоиться. Не волнуйтесь, пожалуйста, я уверена, что к нам это не имеет никакого отношения. Конечно, когда кругом американские гангстеры, всего можно ожидать.

— Кого-нибудь еще убили, — спокойно заявила мисс Марпл.

— Так?

— О боже, дорогая, зачем же так резко? Не знаю, что это вам пришло в голову.

— Значит, верно, — задумчиво пробормотала мисс Марпл.

— Я этого ждала.

— О, боже мой! — воскликнула мисс Найт.

— Очевидцы бывают всегда, — продолжала мисс Марпл, — только иногда им требуется какое-то время, чтобы осознать, что они видели. Кто же убит?

— Итальянец-дворецкий. Его застрелили вчера ночью.

— Понимаю. Да, я так и предполагала. Очевидно, он первым осознал важность того, что видел…

— Нет, в самом деле! — вскричала мисс Найт.

— Вы так говорите, как будто вы все знали заранее. Почему же его убили, как вы думаете?

— Я думаю потому, что он пытался шантажировать кого-нибудь.

— Говорят, он вчера ездил в Лондон.

— Вот как. Это интересно. Наводит на размышления.

Мисс Найт удалилась в кухню и занялась стряпней.

Мисс Марпл некоторое время сидела в задумчивости пока ее не потревожило агрессивное гудение пылесоса, с которым состязался громкий голос Черри, напевавшей популярную песенку сезона: «Я призналась тебе, а ты мне».

Мисс Найт высунула голову из кухни.

— Пожалуйста, не так громко, Черри, — сказала она.

— Вы ведь не хотите потревожить бедную мисс Марпл, не правда ли? Не будьте столь легкомысленны.

Когда дверь кухни закрылась, Черри вполголоса заметила не то себе, не то окружающей мебели:

— А кто, интересно, позволил вам называть меня Черри, старая перечница.

Затем она запела, но немного потише. Мисс Марпл громко позвала ее:

— Черри, зайдите ко мне на минутку.

Черри выключила пылесос и открыла дверь гостиной:

— Я не хотела побеспокоить вас своим пением, мисс Марпл

— Ваше пение гораздо приятнее, чем шум этого ужасного пылесоса, — заметила мисс Марпл.

— Но я знаю, что надо идти в ногу со временем. Вас, молодых людей, все равно не заставишь пользоваться шваброй.

— Это как? Стоять на коленях и собирать мусор в совок? — с тревогой спросила Черри.

— Я знаю, вам это совершенно незнакомо, — мисс Марпл улыбнулась.

— Войдите и закройте дверь. Я хочу с вами поговорить.

Черри послушно вошла. Мисс Марпл вопросительно посмотрела на нее.

— У нас не очень много времени, — заметила мисс Марпл.

— Эта старая… я хочу сказать, мисс Найт в любой момент может зайти сюда с яичницей.

— Очень полезное кушанье для вас, я полагаю. Это вас подбодрит, — сказала Черри.

— Вы знаете, — спросила мисс Марпл, — что сегодня ночью застрелили дворецкого из Госсингтон-холла?

— Кого? Итальянца?

— Да. Кажется, его звали Джузеппе.

— Нет, — ответила Черри, — этого я не знала. Я слышала, правда, будто у секретарши мистера Радда вчера был сердечный приступ, и кто-то даже рассказывал, что она умерла — но я не уверена, что это так на самом деле. А как вы узнали о дворецком?

— Мисс Найт рассказала мне.

— Конечно, я сегодня утром еще ни с кем не встречалась, а прямо пришла к вам, — заявила Черри, как бы себе в оправдание.

— Я думаю, эта новость еще только начала распространяться. Так его точно убили?

— Очевидно, да. Но я не могу ручаться за точность слов мисс Найт.

— Интересно, успела с ним встретиться Глэдис или нет? — задумчиво пробормотала Черри.

— Глэдис?

— Да, одна моя подруга. Она живет недалеко от меня и работает в столовой при киностудии.

— Она хотела встретиться с Джузеппе?

— Да, ей что-то показалось забавным, и она хотела спросить, что он об этом думает. Но если хотите знать мое мнение, это был только предлог — просто она в него немного влюбилась. Конечно, он очень красив и с хорошими манерами, но я все-таки посоветовала ей быть с ним осторожной. Вы же знаете, каковы итальянцы.

— Вчера он ездил в Лондон, — заметила мисс Марпл, — и возвратился, насколько я знаю, только к ночи.

— Все ж, — интересно, виделась она с ним перед его отъездом?

— Так зачем все-таки она хотела его видеть, Черри?

— Я же говорю, — что-то ей показалось забавным. Мисс Марпл вопросительно посмотрела на нее. Она прекрасно понимала смысл слова «забавно» в устах у таких, как Глэдис.

— Она была одной из девушек, которые в вечер праздника прислуживали на приеме, — объявила Черри.

— В Госсингтон-холле. Вы помните, когда умерла миссис Бедкок.

— Да? — мисс Марпл внезапно насторожилась. Ее взгляд напоминал взгляд фокстерьера, наблюдающего за крысиной норой.

— Там-то она и увидела что-то забавное. Почему же она не рассказала об этом в полиции?

— Ну, она тогда решительно не думала, что это может иметь какое-либо значение, — ответила Черри.

— Во всяком случае, она решила сначала посоветоваться с мистером Джузеппе.

— Так что же она в тот день видела?

— Честно говоря, — призналась Черри, — то, что она сказала, показалось мне такой чепухой! Знаете, что я думаю? Что она вообще все это выдумала, лишь бы встретиться с мистером Джузеппе.

— Что она сказала? — терпеливо спросила мисс Марпл.

Черри нахмурилась:

— Она говорила, что была рядом с миссис Бедкок, когда та разлила коктейль. И она сказала, что будто бы Хеся сделала это сама.

— Что сделала?

— Пролила коктейль на свое платье. Представляете?

— Вы хотите сказать, что все случилось по неловкости с ее стороны?

— Да нет, какая там неловкость. Глэдис уверяла, что она сделала это намеренно — что она хотела пролить коктейль. Ну, не правда ли, что в этом нет никакого смысла, как ни смотри.

Мисс Марпл покачала головой, сбитая с толку.

— Нет, — согласилась она.

— Признаться, я тоже не вижу в этом никакого смысла.

— К тому же на ней было в тот день совершенно новое платье, — продолжала Черри.

— Из-за этого, в общем-то, и начался весь разговор. Глэдис интересовало, не может ли она его купить. Ей очень понравился материал — ярко-синяя искусственная тафта, но ей не хотелось самой просить мистера Бедкока.

— А не кажется ли вам, что ваша подруга о чем-то умолчала?

— Не знаю. Мне показалось странным, почему, если она видела, как миссис Бедкок намеренно пролила свой коктейль, она решила рассказать об этом мистеру Джузеппе.

— Да, это странно, — согласилась мисс Марпл.

— Но все странное вызывает повышенный интерес. Если что-то вам кажется странным, значит, вы смотрите на это с не правильной точки зрения, значит, у вас не хватает информации. Вероятно, в данном случае это имеет место.

— Она вздохнула.

— Жаль, что ваша подруга не обратилась в полицию.

Дверь открылась, и появилась мисс Найт, неся тарелку с восхитительно пышной яичницей.

— Ну, вот и готово, дорогая, — сказала она, — наше маленькое угощение. Надеюсь, нам оно понравится.

Она пододвинула небольшой столик к мисс Марпл и обернулась к Черри.

— Вы оставили пылесос посреди холла, — холодно произнесла она.

— Я споткнулась об него и чуть не упала. А если бы на моем месте был кто-нибудь другой?

— Ладно, успокойтесь, — проворчала Черри.

— Я пошла продолжать уборку.

Она вышла из комнаты.

— Ну и ну, — скорбно покачала головой мисс Найт.

— Ох уж эта миссис Бейкер! Постоянно приходится ее учить. Оставляет пылесос в самом неподходящем месте и идет сюда болтать, мешая вам отдыхать!

— Я сама ее позвала, — кротко возразила мисс Марпл.

— Я хотела с ней поговорить.

— Надеюсь, вы упомянули о том, как надо стелить постель? Я была просто потрясена, когда увидела вашу постель вчера вечером. Мне пришлось ее всю снова перестилать.

— Очень любезно с вашей стороны, — вставила мисс Марпл.

— Не стоит благодарности. Ведь именно за этим я здесь, не так ли? Доставлять определенному человеку, имени которого мы называть не будем, всевозможные удобства. О, господи! — вдруг вскрикнула мисс Найт.

— Вы опять спустили петлю в вашем вязании.

Мисс Марпл откинулась в кресле и закрыла глаза.

— Я собираюсь немного отдохнуть. Пододвиньте сюда яичницу. Спасибо. И, пожалуйста, не беспокойте меня ближайшие сорок пять минут.

— Конечно, конечно, дорогая. Я скажу миссис Бейкер, чтобы она вам тоже не мешала.

Мисс Найт торопливо вышла, бесшумно прикрыв за собой дверь.

2

Молодой симпатичный человек — по виду американец — озадаченно огляделся.

Несколько расходившихся в стороны улиц сбивали с толку. Он вежливо обратился к пожилой даме с седыми волосами и розовыми щеками, которая, казалось, была единственным живым существом в поле его зрения.

— Прошу прощения, не подскажете ли вы мне, как отсюда пройти на Бленхейм-клоус.

Пожилая дама смотрела на него некоторое время, не отвечая. Он подумал было, что она плохо слышит, и хотел повторить свой вопрос погромче, но она вдруг заговорила:

— Пойдете по правой стороне этой улицы, затем первый поворот налево, потом — направо и прямо. Какой дом вам нужен?

— Номер 16-й.

— Он заглянул в листок бумаги, который держал в руке.

— Глэдис Диксон.

— Да, верно, — кивнула пожилая дама, — но мне кажется, она сейчас на киностудии «Хеллингфорс». Она работает там в столовой. Я думаю, вы найдете ее там.

— Я уже там был, но мне сказали, что она сегодня утром не вышла на работу. Мне нужно попросить ее зайти в Госсингтон-холл. У нас там сейчас нехватка рабочей силы, — объяснил молодой человек.

— О да, конечно, — сказала леди.

— Ведь вчера ночью там застрелили дворецкого, не так ли.

Молодой человек был немало удивлен.

— Похоже, новости в этих местах распространяются необыкновенно быстро, — заметил он.

— Да, конечно, — согласилась мисс Марпл.

— Секретарша мистера Радда, как я слышала, вчера тоже умерла — от какого-то приступа.

— Она покачала головой.

— Ужас! Просто ужас! Куда мы все идем.

Глава двадцатая

1

В тот же день немного позже к дому номер 16 по Бленхейм-клоус подошел еще один молодой человек — сержант полиции Уильям Тиддлер.

На резкий его стук в дверь открыла девушка лет пятнадцати с длинными непричесанными волосами. На ней были черные брюки в обтяжку и оранжевый свитер.

— Простите, мисс Глэдис Диксон здесь проживает?

— Вам нужна Глэдис? Вам не повезло. Ее нет.

— А где она? Вышла куда-нибудь?

— Нет. Она уехала. В отпуск.

— Куда она уехала?

— Кто его знает.

Тиддлер воспользовался одной из своих самых располагающих улыбок:

— Все равно, можно войти? Ваша мать дома?

— Мама на работе. Она вернется в полвосьмого. Но вряд ли она скажет вам больше меня. Глэдис уехала в отпуск.

— О, понимаю. Когда она уехала

— Сегодня утром. Совсем внезапно. Она сказала, ей представилась такая возможность.

— Вы не откажетесь дать мне ее адрес?

Длинноволосая девушка покачала головой:

— Глэдис не оставила адреса. Она сказала, что пришлет открытку, как только решит, где ей остановиться. Хотя не исключено, что она этого не сделает. В прошлом году она ездила в Нью-кей. Оттуда присылала только открытки, но без обратного адреса. Она очень небрежна в этом отношении и вообще считает, что матерям незачем все время беспокоиться.

— Кто-нибудь устроил ей эту поездку?

— Должно быть, так, — ответила девушка.

— Сама она до последнего времени об этом и не помышляла.

— И вы не знаете, кто… э-э… заплатил ей за то, чтобы она уехала.

Девушка внезапно ощетинилась.

— Не думайте ничего плохого. Наша Глэдис не такого сорта. Она может проводить отпуск не одна, но всегда платит за себя. Так что не придумывайте, мистер.

Тиддлер кротко возразил, что он ничего не придумывает, и попросил сообщить ему адрес Глэдис, если она вдруг пришлет открытку.

Он вернулся на студию, где узнал, что Глэдис Диксон позвонила туда утром и сказала, что в течение недели не сможет выходить на работу.

Об этом и кое о чем другом Тиддлер рассказал Дэрмоту Крэддоку.

— Нет числа неприятностям на студии в последние дни, — сказал он.

— Марина Грегг почти все время в истерике. Недавно заявила, что кофе, который подали ей на студии, отравлен. Сказала, что он горький на вкус. Ее муж вылил кофе в раковину и успокоил ее как мог.

— Да?

— Крэддок чувствовал, что продолжение не заставит себя ждать.

— Сейчас ходят слухи, что мистер Радд вылил не весь кофе, немного оставил для анализа, и анализ показал, что кофе действительно был отравлен.

— Вот как? Странно, очень странно. Я должен поговорить с ним.

2

Джейсон Радд был в крайнем возбуждении.

— Послушайте, инспектор Крэддок, — сказал он, — я сделал только то, что считал себя вправе сделать.

— Если вы подозревали что-то неладное, вам следовало прежде всего обратиться к нам.

— Дело в том, что я ничего не подозревал.

— Несмотря даже на то, что вашей жене показался странным вкус кофе?

— Ах, вот вы о чем!

— Радд слабо улыбнулся.

— С того самого дня, когда умерла миссис Бедкок, все, что ест и пьет моя жена, имеет странный вкус. Что же касается этого кофе и писем с угрозами…

— Кстати, вы больше их не получали?

— Получили еще два. Одно бросили через окно на первом этаже. Другое сунули в ящик для писем. Может быть, вы хотите на них взглянуть.

Крэддок просмотрел письма. Оба были отпечатаны на машинке, как и первое. Текст одного гласил: «Теперь уже недолго. Приготовься».

На другом было грубое изображение черепа и двух скрещенных костей; а ниже подпись: «Это ждет и тебя, Марина».

Крэддок поднял брови.

— Очень уж по-детски, — заметил он.

— Вы хотите сказать, что не считаете автора писем опасным?

— Отнюдь. У преступников нередко детский склад ума. У вас до сих пор нет никаких предположений, мистер Радд, кто может посылать их?

— Ни малейших. Мне начинает казаться, что все это не более, чем ужасная шутка. Я даже иногда думаю… — он заколебался.

— Да, мистер Радд?

— Знаете, может быть, это кто-нибудь из местных, кто воспользовался отравлением в день праздника? Кто-нибудь, кто имеет зуб против актеров. Вы знаете ведь, в сельской местности есть люди, которые считают кино одним из орудий дьявола.

— Так вы думаете что все эти угрозы не имеют под собой реальной почвы? Как же тогда эта история с кофе?

— Хотел бы я знать, как вы об этом узнали, — с досадой пробормотал Радд.

Крэддок покачал головой.

— Все становится рано или поздно известным. Вам же следовало прийти к нам. Ведь даже получив результаты анализа, вы не дали нам знать, не так ли?

— Нет, — признался Джейсон, — нет, я не дал вам знать. Но у меня и без этого достаточно хлопот. Смерть бедной Эллы, например. А теперь еще эта история с Джузеппе. Инспектор Крэддок, скажите, когда я наконец смогу увезти мою жену отсюда? Она на грани безумия.

— Я вас отлично понимаю, но необходимо ваше присутствие на дознаниях.

— Вы понимаете, что ее жизнь все еще под угрозой?

— Надеюсь, что нет. Мы приняли все меры предосторожности.

— Меры предосторожности! Я уже слышал это… Я должен увезти ее отсюда, Крэддок, должен.

3

Марина лежала в своей спальне на постели. Ее лицо было серым от напряжения и усталости.

Джейсон Радд молча стоял рядом и смотрел на нее. Наконец она открыла глаза.

— Кто это был? Крэддок?

— Да.

— Зачем он приходил? Из-за Эллы?

— Из-за Эллы… и Джузеппе.

Марина нахмурилась:

— Джузеппе? Узнали, кто его застрелил?

— Пока нет.

— Все это похоже на кошмар… Мы можем наконец уехать отсюда?

— Он сказал, что мы еще нужны здесь.

— Зачем? Мы должны отсюда уехать. Разве ты не дал ему понять, что я не могу ждать, пока меня прикончат? Это невыносимо!

— Принимаются все меры предосторожности.

— Они говорили это и прежде. Разве это помешало убить Эллу? Или Джузеппе? Неужели ты не понимаешь, что в конце концов они доберутся и до меня?! Что-то было в моем кофе на студии… Я уверена, что-то в нем было… Зачем только ты его вылил! Если бы мы его сохранили, мы могли бы послать его на анализ или как это там называется. Мы знали бы тогда точно…

— Тебя это успокоило бы.

Она посмотрела на него широко раскрытыми глазами:

— Не понимаю, о чем ты говоришь. Если бы полиция получила доказательство, что кто-то пытается меня отравить, нам позволили бы уехать отсюда, нам позволили бы уехать!

— Совсем не обязательно.

— Но я не могу так больше жить!.. Не могу… Не могу… Ты должен помочь мне, Джейсон. Ты должен сделать что-нибудь. Я боюсь, ужасно боюсь… Здесь есть враг, и я не знаю, кто он… Это может быть кто угодно… кто угодно. На студии или здесь, в доме. Кто-то ненавидит меня, жаждет моей смерти… Но почему?.. За что? И главное, кто это? Кто это? Я думала… я была почти уверена… что это Элла. Но теперь…

— Ты думала, что Элла? — спросил с удивлением Джейсон.

— Но почему?

— Потому что она ненавидела меня! О да, она меня ненавидела. Почему мужчины никогда этого не замечают? Она была безумно влюблена в тебя. Но я уверена, ты об этом даже не подозревал. Элла, однако, мертва, и, следовательно, это не она. О, Джинкс, Джинкс… помоги мне… увези меня отсюда!.. Я хочу быть в безопасности… в безопасности…

— Она вскочила и зашагала по комнате, ломая руки.

В Джейсоне внезапно взыграл режиссер. Он восхищенно следил за этими страстными движениями, полными душевной муки. «Это следует использовать, — подумал он.

— В «Гедде Габлер», например». Затем он вздрогнул, вспомнив, что смотрит на свою жену. Он подошел к Марине и обнял ее за плечи:

— Все будет в порядке, Марина, все будет в порядке. Я с тобой.

— Мы должны немедленно уехать из этого ужасного дома. Я ненавижу его, ненавижу!

— Послушай, мы не можем этого сделать.

— Почему же нет, Джинкс? Почему — нет?

— Потому, что за всякой смертью следует дознание… и следует еще учесть следующее: изменит ли что-нибудь к лучшему наш отъезд?

— Ну, конечно же. Мы уедем от того человека, кто меня так ненавидит.

— Если существует такой человек, то ему ничего не стоит последовать за тобой.

— Ты хочешь сказать… хочешь сказать… что я никогда от этого не избавлюсь? Что я никогда больше не буду в безопасности?

— Дорогая моя, все будет в порядке. Я все время с тобой. Пока я с тобой, ты — в безопасности.

Она схватила его за руку.

— Ты сделаешь это, Джинкс? Ты будешь следить, чтобы со мной ничего не произошло.

Он молча поднял ее на руки и уложил на кровать.

— О, какая я трусиха, — прошептала она, — трусиха.. Если б я только знала, кто это… и почему… Дай мне мои пилюли, дорогой… коричневые, нет — желтые… Мне нужно успокоиться.

— Ради бога, не принимай много таблеток, Марина.

— Не беспокойся… не беспокойся… Теперь они иногда даже не оказывают на меня своего действия…

— Она посмотрела на него и улыбнулась своей нежной очаровательной улыбкой.

— Ты будешь заботиться обо мне, Джинкс? Поклянись, что ты будешь заботиться обо мне!

— Всегда, — сказал Джейсон. Радд, — до самого конца.

Ее глаза расширились.

— Ах, Джейсон, ты так… так странно выглядел, когда говорил это!

— Я? Как я выглядел?

— Не могу объяснить. Как… как клоун, который смеется над чем-то трагически печальным, чего никто другой не видит…

Глава двадцать первая

На следующий день к мисс Марпл зашел инспектор Крэддок — уставший и разочарованный.

— Присаживайтесь и устраивайтесь поудобнее, — сказала ему мисс Марпл.

— Видно, вы очень напряженно работали в последнее время.

— Не люблю поражений, — признался Крэддок.

— Два убийства за одни только сутки! Да, похоже, я ничего не понимаю в своем деле. Угостите меня чаем, мисс Марпл. Дайте мне хлеба с маслом и успокойте меня своими воспоминаниями о прежней жизни в Сент-Мери-Мид.

Мисс Марпл сочувственно прищелкнула языком:

— Не надо так говорить, дорогой мой мальчик, и потом, на мой взгляд, чай с хлебом — это не совсем то, что вам нужно. Мужчинам в вашем состоянии требуется нечто более крепкое.

— Мисс Марпл произнесла слово «мужчинам» так, как некоторые обычно описывают иноземных пришельцев.

— Я посоветовала бы вам выпить виски с содовой.

— В самом деле, тетя Джейн? Ну что ж, я не против.

— Я сама вам налью, — заявила мисс Марпл, вставая.

— О нет, пожалуйста, не беспокойтесь. Предоставьте это мне или мисс… как ее зовут?

— Но ведь нам не хочется, чтобы мисс Найт суетилась здесь? — заметила мисс Марпл.

— Она принесет мне чай не раньше, чем через 20 минут, так что у нас есть время спокойно поговорить. Вы правильно сделали, войдя в дом через дверь в гостиной, а не через парадный вход. Мы какое-то время сможем поговорить, слава богу, без помех. Она прошла к буфету, открыла его, достала бутылку, сифон с содовой и стакан.

— Ваш дом полон сюрпризов, — восхитился Дэрмот Крэддок.

— Я понятия не имел, что хранится у вас в буфете. А вы случайно не тайная алкоголичка, тетя Джейн?

— Ну, ну, — погрозила ему пальцем мисс Марпл.

— Я никогда не была поборницей абсолютной трезвости. При потрясении или несчастных случаях крепкие напитки в небольших дозах иногда просто незаменимы. Или еще в случае внезапного прибытия знакомых джентльменов. Прошу вас, — мисс Марпл вручила ему наполненный стакан с видом спокойного торжества.

— И не нужно так шутить. Сидите спокойно и отдыхайте.

— Удивительные жены, должно быть, были во времена вашей молодости, — пробормотал Дэрмот Крэддок.

— Я уверена, дорогой мой юноша, что в те годы было очень мало молодых женщин, которые могли бы вам понравиться. Они весьма отставали от мужчин по части интеллекта, и почти никто из них не имел университетского диплома.

— Есть вещи, которые мы предпочитаем университетским дипломам, — возразил Дэрмот.

— Например, умение определить, когда мужчине хочется виски с содовой.

Мисс Марпл одарила его ласковой улыбкой.

— Прошу вас, — сказала она, — расскажите мне все. Или, по крайней мере, то, что можете мне рассказать.

— Я полагаю, что вы знаете об этом не меньше меня, а может быть, и больше. Мне хотелось бы расспросить вас о вашей телохранительнице мисс Найт. Вы случайно не думаете, что именно она убийца?

— С какой стати я должна подозревать мисс Найт? — в удивлении спросила мисс Марпл.

— С такой, что против нее нет абсолютно никаких улик, — объяснил Дэрмот.

— Ведь именно по такому принципу вы находите виновного?

— Совсем нет, — живо возразила мисс Марпл.

— Я всегда говорила, и не только вам, дорогой мой Дэрмот, — если я могу вас так называть, — что преступником, как правило, оказывается тот, на которого падают самые очевидные улики. Как часто в преступлении подозревают жену или мужа, и как часто эти подозрения оправдываются.

— Вы имеете в виду Джейсона Радда?

Крэддок покачал головой.

— Этот человек обожает Марину Грегг.

— Я говорила в принципе, — с достоинством произнесла мисс Марпл.

— Сначала мы искали убийцу миссис Бедкок. Первым на подозрении у нас был, естественно, ее муж. Затем мы пришли к выводу, что на самом деле убить хотели Марину Грегг. Мы снова начали искать человека, который мог бы жаждать ее смерти, и при этом мы вновь начали с мужа. Ведь никакого сомнения в том, что мужья зачастую желают избавиться от своих жен, хотя в большинстве случаев они не проводят свои желания в жизнь. Я, однако, согласна с вами, дорогой мой юноша, что Джейсон Радд действительно всем сердцем любит Марину Грегг. Не исключено, конечно, что все это — очень талантливое притворство, но я так не думаю. И кроме того, у него нет абсолютно никаких мотивов для убийства. Если б он захотел жениться на другой, ничего не могло быть проще. Разводы, должна заметить вам, вторая сторона жизни кинозвезд. Финансовая сторона здесь тоже не играет роли. Джейсон Радд далеко не беден. Он, насколько мне известно, сделал отличную карьеру. Так что нам придется забыть о муже и идти дальше. Это, конечно, сложно. Очень сложно.

— Да, — сказал Крэддок, — для вас это должно быть особенно сложно, так как этот киномир вам наверняка совершенно неизвестен. Вряд ли вы знаете о его склоках и скандалах.

— Мне об этом известно больше, чем вы думаете, — возразила мисс Марпл.

— Я очень внимательно просмотрела ряд номеров «Личной жизни кинозвезд», «Жизни кино», «Новостей экрана» и «На темы кино».

Дэрмот Крэддок от души рассмеялся.

— Должен признаться, — заметил он, — что мне доставляет огромное удовольствие видеть, как вы сидите здесь и рассуждаете о круге своего чтения.

— Мне это показалось очень забавным, — сказала мисс Марпл, — хотя, должна признаться, эти журналы составлены довольно плохо. Особенно меня разочаровало то обстоятельство, что все, напечатанное там, ничем не отличается от той чепухи, что печаталась в дни моей молодости, — «Светские новости», «Все о женщине» и тому подобное. Масса сплетен, всяких скандалов, тщетных попыток разобраться, кто в кого влюблен, и так далее. Практически то же самое ежедневно видишь в Сент-Мери-Мид. Да и в Жилмассиве тоже. Я хочу сказать, что человеческая природа везде и всегда одна и та же. Однако возвратимся к нашему делу. Кто же мог желать смерти Марины Грегг? Желать так сильно, что, потерпев неудачу в первый раз, продолжал посылать угрожающие письма и повторял попытки убить ее. Это может быть кто-нибудь, кто немного… — она выразительно постучала пальцем по лбу.

— Да, — согласился Крэддок, — похоже, все указывает имени на это. Главное, нелегко найти такого человека.

— О да, я знаю. У моей старой подруги, миссис Пайк, одного из сыновей зовут Альфред. Удивительно умным и нормальным, до безумия обыкновенным казался этот мальчик. Надеюсь, вы понимаете, что я имею в виду. А потом вдруг выяснилось, что он абсолютно ненормален и даже смертельно опасен. Сейчас он находится в психоневрологической клинике Фервейза и, как мне передавала миссис Пайк, вполне счастлив и доволен. Там его все прекрасно понимают, а врачи считают его случай необычайно интересным. Сами понимаете, это ужасно льстит его самолюбию. Да, все кончилось вполне благополучно, но нужно помнить, что миссис Пайк едва избежала смерти.

Крэддок попытался мысленно провести параллель между кем-нибудь из окружения Марины Грегг и сыном миссис Пайк.

— Теперь относительно итальянца-дворецкого, — продолжала между тем мисс Марпл, — того, которого убили. Насколько мне известно, в день своей смерти он ездил в Лондон. Удалось ли выяснить, что он там делал… конечно, если вы вправе рассказать мне об этом, — добавила она для очистки совести.

— Джузеппе приехал в Лондон в 11.30 утра, — ответил Крэддок.

— Никому не известно, что он там делал до 13.45, затем он посетил банк и положил на свой текущий счет 500 фунтов наличными. История о том, что он якобы собирался навестить больного родственника, не подтвердилась. Ни к кому из своих родственников он не заходил.

Мисс Марпл одобрительно кивнула.

— Пятьсот фунтов, — заметила она.

— Это большая сумма, не правда ли? Осмелюсь предположить, что за ней должны были последовать и другие вклады, а вам как кажется?

— Похоже на это.

— Это были, вероятно, все наличные деньги, которые смог собрать человек, ставший для Джузеппе объектом шантажа. Дворецкий мог удовлетвориться этим или же, что более вероятно, мог расценить это как первый взнос. В таком случае его жертва обещала достать ему в ближайшее время более крупные суммы. Это говорит о том, что убийцей вряд ли был человек в стесненных обстоятельствах. Это также исключает всех, живущих на свой заработок, — работников киностудии, слуг, садовников. Если только, конечно, — заметила мисс Марпл, — человек, которого шантажировал Джузеппе, не является подручным другого человека, отсутствовавшего в это время. Отсюда визит в Лондон.

— Пожалуй, так. В Лондоне у нас Ардвик Фенн, Лола Брустер и Марго Бенс. Все трое были на приеме в день праздника. Любой из них мог встретиться с Джузеппе в заранее условленном месте между 11.30 и 13.45. Ардвика Фенна в это время не было в конторе, Лола Брустер выходила делать покупки, а Марго Бенс не было в студии. Кстати…

— Да? — встрепенулась мисс Марпл.

— Вы что-то хотите мне сказать?

— Вы спрашивали меня о детях. О тех, кого усыновила Марина Грегг до того, как узнала, что у нее самой будет ребенок.

— Да, спрашивала, и что же.

Крэддок рассказал ей, что ему удалось узнать.

— Марго Бенс, — тихо произнесла мисс Марпл.

— У меня с самого начала было предчувствие, что дети имеют какое-то отношение к этому делу…

— Но я не могу поверить, что спустя столько лет…

— Конечно, очень трудно поверить в это, но много ли вы, дорогой мой Дэрмот, знаете о детях? Вспомните свое собственное детство, и вы наверняка припомните какой-нибудь случай, какое-нибудь событие, которое вызвало у вас взрыв чувств, совершенно не соответствующих действительной значимости этого события. Какое-нибудь разочарование или страстное возмущение, равного которому с тех пор у вас не было? Знаете, есть одна очень умная книга — ее написал великолепный писатель, мистер Ричард Хьюз. Я забыла ее название, там рассказывалось о детях, которые пережили ураган. О да, ураган на Ямайке. Что особенно им запомнилось, так это кошка, которая в страхе металась по комнате. Это единственное, что осталось у них в памяти. И позднее весь ужас, весь страх, все нервное напряжение, которое они пережили во время урагана, воплотилось для них в этой кошке.

— Странно, очень странно, — задумчиво пробормотал Крэддок.

— Что тут странного? Может быть, это вам что-нибудь напомнило?

— Да, я вспомнил о том, как умерла моя мать. Мне было тогда лет пять. Пять или шесть. Я обедал в детской, ел пудинг с джемом. Мне очень нравился такой пудинг. И вдруг вбежал кто-то из слуг и сказал моей гувернантке: «Какой ужас! Миссис Крэддок упала с лестницы и скончалась…» И теперь, когда бы я ни вспомнил о смерти матери, знаете, что прежде всего возникает передо мной?

— Что?

— Тарелка с джемовым пудингом. Я вижу его отчетливо и даже вижу, как джем вытекает с одной стороны пудинга. Я помню, что в ту минуту я не заплакал и не сказал ни слова, я просто сидел, уставившись на этот пудинг. И знаете, до сих пор, стоит мне только где-нибудь в магазине, в ресторане, в каком-нибудь доме — увидеть пудинг с джемом, как на меня накатывает волна ужаса и отчаяния. Иногда я даже не могу понять, почему так происходит. Это не кажется вам странным?

— Нет, — возразила мисс Марпл.

— Это вполне естественно, я бы сказала. Более того, это навело меня на одну мысль…

Открылась дверь, и мисс Найт внесла поднос с чаем.

— О господи! — воскликнула она.

— У нас, оказывается, гости. Очень мило. Как поживаете, инспектор Крэддок? Сейчас я принесу вторую чашку.

— Не беспокойтесь, — крикнул ей вдогонку Дэрмот.

— У меня здесь есть кое-что получше.

Уже удалившаяся мисс Найт внезапно просунула голову в дверь.

— Нельзя ли вас побеспокоить на минуту, мистер Крэддок.

Дэрмот присоединился к ней в холле. Они вошли в столовую, и мисс Найт осторожно прикрыла дверь.

— Вы должны быть очень осторожны, — прошептала она.

— Осторожен? Я не понимаю вас, мисс Найт.

— С нашей бедной старушкой. Она постоянно вами интересуется, а ей вредно тревожить себя всякими там убийствами и тому подобными неприятными делами. Мы ведь с вами не хотим, чтобы она нервничала и видела дурные сны. Она очень стара и больна, ей нужно вести очень спокойную жизнь. Я уверена, что все эти разговоры об убийствах и гангстерах очень, очень плохо на нее влияют.

Дэрмот со слабой улыбкой взглянул на нее.

— Я не думаю, — спокойно сказал он, — что какие-нибудь разговоры об убийствах могут чрезмерно возбудить или потрясти мисс Марпл. Могу вас заверить, дорогая мисс Найт, чо мисс Марпл может размышлять об убийствах, внезапных смертях и всякого рода преступлениях с огромным самообладанием и без всякого ущерба для себя.

Крэддок вернулся в гостиную. Мисс Найт, что-то возмущенно бормоча себе под нос, последовала за ним. Во время чаепития она без умолку болтала о политике, о всякой чепухе, какая только могла прийти ей в голову. Когда она, наконец, унесла посуду и закрыла за собой дверь, мисс Марпл глубоко вздохнула.

— Наконец-то мы сможем отдохнуть, — произнесла она.

— Надеюсь, я не убью когда-нибудь эту женщину. Теперь послушайте, Дэрмот, мне нужно кое-что у вас узнать.

— Да? Что именно?

— Я хочу еще раз во всех подробностях услышать о том, что произошло в день праздника. Сперва пришла миссис Бантри, за ней викарий. Вслед за ними прибыли мистер и миссис Бедкок, Марина Грегг приветствовала их, а на лестнице в это время уже были мэр с женой, Ардвик Фенн, Лола Брустер, журналист из Мач-Бенгэм и Марго Бенс, девушка-фотограф. Последняя, как вы говорили, стояла у стены и фотографировала. Вы видели какие-нибудь из сделанных ею фотографий?

— Да, я даже принес одну из них показать вам.

Дэрмот достал из кармана снимок. Мисс Марпл внимательно его исследовала. В центре стояла Марина Грегг, а чуть позади

— Джейсон Радд Спиной к фотоаппарату стояли Артур Бедкок, от смущения прикрывавший лицо рукой, его жена пожимала руку Марины Грегг и что-то ей говорила. Марина не смотрела на миссис Бедкок. Она смотрела куда-то через ее плечо, не прямо в камеру, а чуть влево.

— Очень интересно, — заметила мисс Марпл.

— Если вы помните, взгляд Марины Грегг называли застывшим. Что ж, судя по фотографии, очень похоже. Но я бы не сказала, что это взгляд, застывший от страха, хотя страх может проявляться и таким образом. Нет, это не страх, а, скорее, потрясение. Дэрмот, дорогой мой юноша, я хочу, чтобы вы в точности рассказали, что говорила Хеся Бедкок Марине Грегг в тот вечер. Общий смысл всей истории мне, конечно, известен, но мне хотелось бы знать точные слова. Я полагаю, у вас есть показания очевидцев.

— Да, — Дэрмот кивнул.

— Вашей подруги миссис Бантри, затем Джейсона Радда и Артура Бедкока. Их показания, правда, в некоторых деталях расходятся, но общий смысл их, как вы говорите, один и тот же.

— Это мне известно. Как раз об этих расхождениях мне и хотелось бы услышать. Мне кажется, это может нам помочь.

— Не понимаю, каким образом, — заметил Дэрмот, — хотя вам это, возможно, и поможет. Миссис Бантри передает эту историю подробнее других. Насколько я помню… Впрочем, подождите, у меня с собой есть записи…

Он достал из кармана небольшую записную книжку и просмотрел ее.

— Слово в слово я ее, конечно, не записывал. Так, общие заметки. По словам миссис Бантри, миссис Бедкок была очень оживлена, весела и довольна собой. Вот что она сказала: «Не могу даже выразить словами, какое это счастье для меня вновь встретиться с вами. Вы, наверное, этого не помните, но мы встречались с вами на Бермудах много лет назад. У меня была тогда ветрянка, но я специально встала с постели, чтобы увидеть вас. Вы дали мне свой автограф. Это был один из самых счастливых дней моей жизни. Я его никогда не забуду».

— Так, понятно, — сказала мисс Марпл.

— Она упомянула о месте, но не о дате, не так ли?

— Совершенно верно.

— А что говорит Джейсон Радд?

— Джейсон Радд? По его словам, миссис Бедкок сказала его жене, что однажды, когда у нее был грипп, она специально встала с постели, чтобы встретиться с Мариной, и что она до сих пор хранит ее автограф. Он, как видите, выразился короче вашей подруги, но суть та же.

— Он упомянул о времени и месте?

— Нет. Пожалуй, нет. Кажется, он грубо заметил, что это произошло лет десять-двенадцать назад.

— Понятно. Ну, а мистер Бедкок?

— Мистер Бедкок сказал, что Хеся была чрезвычайно возбуждена и восхищена встречей с мисс Грегг, что она была большой поклонницей Марины и рассказала ей, как когда-то в молодости, больная, она встала с постели, встретилась с мисс Грегг и получила ее автограф. Он не запомнил подробностей, так как все это случилось явно задолго до того, как он на ней женился. Мне показалось, что он не придает вообще никакого значения всей этой истории.

— Понятно, — вновь повторила мисс Марпл.

— Да, понимаю…

— И что же вы понимаете? — спросил Крэддок.

— Не очень много, как мне хотелось бы, — откровенно призналась мисс Марпл, — но я чувствую, что, если б я только знала, зачем она испортила свое новое платье…

— Кто? Миссис Бедкок?

— Да. Это кажется мне таким странным, таким необъяснимым, если только… ну, конечно… О, боже мой, какая же я, должно быть, бестолковая.

В комнату вошла мисс Найт и зажгла свет.

— Думаю, нам хочется, чтобы здесь было посветлее, — весело заметила она.

— Да, кивнула мисс Марпл, — вы абсолютно правы, мисс Найт. Это именно то, что нам нужно. Больше света. Именно то, что нужно.

Так или иначе свидание наедине было прервано, и Крэддок встал.

— На прощание я прошу вас сказать мне только одно, мисс Марпл. Какое воспоминание из прошлого так взволновало вас сейчас?

— Всем вам нравится смеяться над этим, — сказала мисс Марпл, — но, признаться, на этот раз вы правы. Я вспомнила о горничной Лористонов.

— О горничной Лористонов? — заинтригованно спросил Крэддок.

— Она, как это принято, записывала все, что говорили по телефону, но делала это с большим трудом. Смысл сказанного она обычно понимала правильно, — но способ, каким она записывала эти сообщения, оставлял желать лучшего. Тем более что ее правописание хромало. В результате произошло несколько неприятных инцидентов. Я помню только один из них. Некий мистер Бэрроуз позвонил по телефону и попросил передать хозяевам, что он разговаривал с мистером Элвастоном по поводу сломанного забора, но тот заявил, что в его обязанности не входит чинить этот забор. В ее переложении это выглядело примерно так: мистер Бэрроуз просил передать, что мистер Элвастон сказал, что чинить забор не его дело, так как он находится не на его территории, и он хочет знать, не было ли таких прецедентов раньше, чтобы установить точно, должен ли он чинить его или нет и стоит ли ему и в дальнейшем обращаться к нему за советом. И сам черт не разберет, где в этом послании мистер Бэрроуз, где мистер Элвастон, а где забор!

— Если вы говорите о горничных, — заявила мисс Найт, хихикнув, — это было, очевидно, очень давно. Я уже много лет ничего не слышала о них.

— Это было много лет назад, — согласилась мисс Марпл, — но человеческая природа с тех пор мало изменилась. Ошибки делаются те же, что и раньше. О боже, — добавила она, — как я рада, что эта девушка в Барнемауте, где находится в полной безопасности.

— Девушка? Что еще за девушка? — спросил Дэр-мот.

— Портниха. Та самая, которая навещала Джузеппе за день до его смерти. Как же ее зовут? Глэдис, кажется.

— Глэдис Диксон?

— Да, ее так зовут.

— Вы говорите, она в Барнемауте? Откуда вам это известно?

— Как же, — сказала мисс Марпл, — ведь я сама послала ее туда.

— Что?

— Дэрмот уставился на нее.

— Вы? Но почему?

— Я сходила навестить ее, дала ей немного денег, попросила уехать куда-нибудь и не писать домой.

— Но почему вы, ради бога, это сделали?

— Потому что я не хотела, чтобы ее убили, конечно, — сказала мисс Марпл и спокойно взглянула на него.

Глава двадцать вторая

— Какое приятное письмо я получила сегодня утром от леди Конвей, — сказала мисс Найт два дня спустя, входя к мисс Марпл с завтраком.

— Помните, я вам о ней рассказывала? Очень милая старая леди, только немного, — она постучала пальцем по лбу, — рассеянна иногда. И память ей изменяет. Иногда не узнает своих родственников и велит им убираться прочь.

— По-моему, — заметила мисс Марпл, — это свидетельствует не столько о потере памяти, сколько о здравом рассудке.

— Ну, ну, мы ведь не будем больше так нехорошо шутить. Она проводит этот год в Белгрэйв-отеле в Ландуно. Очень приятный отель. Великолепный сад. Она хочет, чтобы я к ней приехала, — добавила мисс Найт со вздохом.

Мисс Марпл резко выпрямилась в постели.

— Пожалуйста! — воскликнула она.

— Если вам так хочется, если в вас там нуждаются…

— Нет, не хочу и слышать об этом, — замахала руками мисс Найт.

— О, я не имела в виду ничего подобного. Что скажет мистер Реймонд Вэст? Он просил меня быть около вас постоянно. Мне бы никогда не пришло в голову увиливать от своих обязанностей. Я упомянула об этом письме просто к слову, так что не беспокойтесь, дорогая, — она похлопала мисс Марпл по плечу, — нас никто не собирается покидать. Нет, нет, конечно, нас не покинут! За нами будут смотреть, нас будут баловать, и мы будем всегда довольны и счастливы.

Она вышла из комнаты. Мисс Марпл осталась сидеть, с решительным видом смотря на поднос с завтраком и не делая попыток что-нибудь съесть. Наконец она пододвинула к себе телефон и энергично набрала номер.

— Доктор Хейдок?

— Да?

— Это мисс Марпл.

— Что-нибудь случилось? Нужна моя помощь?

— Нет, — ответила мисс Марпл.

— Но я хотела бы повидаться с вами как можно скорее.

Когда пришел доктор Хейдок, мисс Марпл все еще была в постели, ожидая его.

— Да вы просто выглядите образчиком здоровья, — заметил доктор.

— Вот почему я и попросила вас прийти, — сказала мисс Марпл.

— Чтобы сообщить, что я совершенно здорова.

— Странная причина посылать за врачом.

— Я совершенно здорова, в превосходном состоянии. Почему со мной непременно кто-то должен жить? Мне вполне достаточно, чтобы ко мне ежедневно приходили делать уборку. Я не понимаю, зачем здесь жить кому-то постоянно.

— Вы не понимаете, зато я понимаю, — доктор Хейдок был неумолим.

— Мне кажется, с возрастом вы становитесь чрезмерно осторожным, — зло произнесла мисс Марпл.

— Не переходите, пожалуйста, на личности! Я признаю, что для своего возраста вы очень здоровая женщина. Но в таком возрасте жить одной — большой риск. Предположим, что вы как-то вечером споткнетесь на лестнице, упадете с постели или поскользнетесь в ванной. Вы будете лежать, и никто не будет знать об этом.

— Предположить можно все, что угодно, — упрямо стояла на своем мисс Марпл.

— Мисс Найт может свалиться с лестницы, а я могу упасть на нее, выйдя посмотреть, что случилось.

— Вам меня все равно не переспорить. Вы — старая леди, и за вами необходим постоянный уход. Если вам не нравится ваша компаньонка, смените ее, возьмите себе кого-нибудь другого.

— Не так-то это просто, — сказала мисс Марпл.

— Отыщите какую-нибудь вашу старую служанку, кого-нибудь, к кому вы были привязаны, кто жил с вами прежде. Я понимаю, что эта старая курица раздражает вас. Она раздражает и меня. Но не одна же она на свете! Ваш племянник ныне один из самых известных писателей. Он мог бы платить, если бы вы только нашли подходящую кандидатуру.

— Конечно, дорогой Реймонд все для меня сделает. Он такой великодушный, но ведь не так просто отыскать нужного человека. У всех молодых людей в наши дни свои собственные интересы, а многие из моих прежних служанок уже, как это ни печально, умерли.

— Ну, вы-то еще живы, — заметил доктор Хейдок, — и проживете еще много лет, если только будете должным образом о себе заботиться. — Он встал.

— Не буду больше вас задерживать. С вами все нормально. Нет нужды измерять давление, щупать пульс, задавать всякие там вопросы о вашем самочувствии. До свидания. Я ухожу к настоящим больным. Восемь — десять случаев краснухи, полдюжины случаев коклюша и скарлатины — обычные сельские болезни…

Доктор Хейдок энергичным шагом вышел из комнаты. Но мисс Марпл, казалось, даже не заметила его ухода. Она, нахмурившись, сидела в постели. Что он такое сказал?.. Что? Настоящие больные… обычные сельские болезни… сельские болезни? Мисс Марпл решительно отодвинула в сторону поднос с завтраком и вновь взялась за телефон. Она набрала номер миссис Бантри.

— Долли? Это Джейн! Я хочу спросить вас кое о чем. Послушайте внимательно. Вы говорили инспектору Крэддоку, что Хеся Бедкок рассказывала Марине Грегг длинную и бессвязную историю о том, как у нее была ветрянка, но она встала с постели специально для того, чтобы встретиться с Мариной и получить ее автограф? Это так?

— Да, более или менее.

— Ветрянка?

— Ну, что-то вроде этого. В тот момент миссис Оллкок говорила со мной о водке, так что я не очень-то и прислушивалась.

— Вы уверены, — мисс Марпл перевела дыхание, — что она не сказала «коклюш»?

— Коклюш? — удивилась миссис Бантри.

— Конечно, нет. Иначе зачем она стала бы покрывать косметикой лицо? От коклюша-то сыпи не бывает.

— Так вот по чему вы судите… Она что, специально упомянула о косметике?

— Ну да, она особо это подчеркнула. Она была не из тех, кто обычно пользуется косметикой. Но я думаю, вы правы, это была не ветрянка… крапивная лихорадка, может быть?

— Вы говорите так, — холодно заметила мисс Марпл, — только потому, что у вас самой была крапивная лихорадка в день свадьбы и из-за этого даже пришлось отложить венчание. Вы безнадежны, Долли, абсолютно безнадежны.

— Она с треском бросила трубку, прервав на середине удивленный возглас миссис Бантри: «Но, Джейн…»

В крайнем раздражении мисс Марпл вернулась к мысли о своих домашних делах. Преданная Флоренс? Удастся ли уговорить ее оставить свой уютный маленький домик и вернуться в Сент-Мери-Мид, чтобы присматривать за своей бывшей хозяйкой? Конечно, Флоренс всегда была очень привязана к ней. Но не меньше она привязана и к своему домику…

На этом месте размышления мисс Марпл были прерваны громким стуком в дверь. Вошла Черри.

— Пришла за вашим подносом, — объявила она.

— Что-нибудь случилось? У вас такой расстроенный вид.

— Я чувствую себя такой беспомощной, — сказала мисс Марпл.

— Такой старой и беспомощной.

— Не волнуйтесь, — заметила Черри, беря поднос.

— Вам еще далеко до беспомощности. Вы просто не знаете, что я слышу о вас ото всех вокруг. На что только вы ни способны, если судить по слухам. Нет практически ни одного человека в Жилмассиве, который не слышал бы о вас. Они ни за что не поверят, что вы можете быть старой и беспомощной. Это все она вбивает вам эти мысли.

— Она.

Черри энергично закивала в сторону двери, ведущей в холл.

— Эта облезлая кошка, — прошептала она.

— Ваша мисс Найт. Неужели вы не можете заставить ее убраться отсюда?

— Она очень добра, — сказала мисс Марпл.

— Она очень добра, — повторила она тоном человека, который старается убедить себя.

— Говорят, не работа старит, а забота, — заметила Черри.

— Кому нужна такая насильственная доброта, скажите мне на милость?

— Да, — вздохнула мисс Марпл, — у всех нас есть свои волнения.

— О, вы совершенно правы, — согласилась Черри.

— Не хочется жаловаться, но я иногда чувствую, что, стоит мне еще немного прожить рядом с миссис Хартнелл, произойдет что-нибудь неприятное. Старая уродина с кислой рожей, вечно сплетничает и жалуется. Джиму это тоже ужасно надоело. Он с ней вчера вечером здорово поскандалил. А все почему? Только потому, что мы чуть погромче завели «Мессию»! Вы, например, не возражаете против «Мессии»

— Ведь так? В конце концов, это же религиозная музыка.

— А она что, была против?

— Она вела себя просто ужасно! Барабанила в стенку, кричала, выкидывала и другие номера.

— Может, вам следовало убавить громкость? — спросила мисс Марпл.

— Ну, что вы, — возразила Черри.

— Джим говорит, что если не включать пластинку на полную громкость, то не получится нужного тона.

— Но, может быть, для тех, кто не разбирается в музыке, это просто невыносимо, — предположила мисс Марпл.

— А все потому, что в новых домах тонкие стены. Очень тонкие. По правде говоря, я совсем не в восторге от этих новых зданий, как вам, наверное, кажется. Они очень приятно выглядят с фасада, но внутри там совершенно негде развернуться.

Мисс Марпл улыбнулась.

— А вам требуется очень много места, чтобы развернуться, Черри, — заметила она.

— Вы так думаете?

— Черри была явно польщена.

— Я бы очень хотела… — добавила она, но вдруг смутилась, поставила поднос и вернулась к кровати.

— Я надеюсь, вы не сочтете за дерзость, если я вас кое о чем попрошу. Вам достаточно сказать только: «Не надо об этом», и я тотчас замолчу.

— Что же вы хотите, чтобы я для вас сделала?

— О, почти ничего. Те комнаты над кухней. Ими ведь сейчас никто не пользуется, так?

— Да, никто.

— Раньше, я слышала, там жил садовник с женой. Но это было давно. И вот я хотела бы знать… точнее, мы с Джимом хотели бы знать… не можем ли мы их получить. Я имею в виду, переехать сюда жить.

Мисс Марпл уставилась на нее с удивлением:

— Но ведь у вас великолепный дом в Жилмассиве?

— Мы оба сыты им по горло. А ведь нам здесь будет очень удобно, особенно если Джим получит комнату над конюшней. Он сам ее недавно чинил, и там достаточно места для его моделей, а у нас ему все время приходится их убирать. И потом, если мы будем там включать нашу радиолу, вы ее вряд ли услышите.

— Вы действительно серьезно говорите об этом, Черри?

— Да. Мы с Джимом уже давно об этом подумываем. Джим мог бы чинить для вас все, что понадобится, — водопровод там или какую-нибудь мебель. А я буду смотреть за вами не хуже мисс Найт. Знаю, вы считаете меня немного недотепой… но я уже научилась неплохо застилать постель и мыть посуду. И потом, я довольно хорошо умею готовить. Вчера вечером сделала бефстроганов. Джиму понравилось.

Мисс Марпл, задумавшись, смотрела на нее.

Черри напоминала ей котенка — волны веселья и жизнелюбия исходили от нее. Мисс Марпл снова подумала о преданной Флоренс. Преданная Флоренс, конечно, вела бы хозяйство гораздо лучше. (Мисс Марпл не особенно доверяла обещаниям Черри.) Но ведь ей уже не менее шестидесяти пяти лет, а может, и больше. И захочет ли она бросить все, к чему так привыкла за много лет.

Конечно, она может пойти на это из своей истинной преданности мисс Марпл. Но так ли уж нужна мисс Марпл такая жертва? Не достаточно ли она уже пострадала от столь же истинной преданности мисс Найт.

Наконец, Черри, как бы мало она ни соответствовала представлениям о домашней работнице, хотела поселиться здесь. И она обладала качествами, которые в данный момент казались мисс Марпл чрезвычайно важными, — добросердечием, жизнелюбием и глубоким интересом ко всему, что происходит вокруг.

— Я, конечно, не хочу, — сказала Черри, — ни в чем повредить мисс Найт.

— Не думайте о мисс Найт, — перебила ее мисс Марпл, принимая решение.

— Она собирается к какой-то леди Конвей в Ландуно и, я уверена, будет этим довольна. Мы еще обсудим с вами все подробности, Черри, потом мне нужно поговорить с вашим мужем, но, раз вы и в самом деле думаете, что будете здесь счастливы…

— До гроба! — воскликнула Черри.

— И можете мне поверить, я все буду делать так, как нужно. Я даже достану швабру и совок и научусь убирать комнаты так, как вам это нравится.

Черри снова взяла поднос с завтраком.

— Пойду схожу за углем. Я сегодня с утра немного задержалась, все из-за бедного Артура Бедкока.

— Из-за мистера Бедкока? А что с ним случилось?

— Разве вы не знаете? Он арестован. Его вызвали в полицию для показаний, а сами взяли да арестовали. Думаю, это все из-за того, что он когда-то был мужем Марину Грегг.

— Что?! — воскликнула мисс Марпл.

— Артур Бедкок был женат на Марине Грегг?

— Да, именно так, — кивнула Черри.

— Никто об этом, конечно, и понятия не имел. Все обнаружил совершенно случайно мистер Апшоу, когда был в Соединенных Штатах по делам фирмы. Они были женаты очень давно, еще до начала ее карьеры. Прожили вместе всего пару лет, а потом она получила премию за какой-то фильм и после этого решила, что он недостаточно для нее хорош. Они без всяких затруднений развелись, и вскоре после этого он незаметно исчез. Он из тех, кто незаметно исчезает, этот Артур Бедкок. Не устраивал скандала, просто изменил имя и уехал в Англию. Все это было так давно! Вот никогда бы не подумала, что может быть такое! Ну, полиции теперь есть чем заняться.

— Ну уж нет! — воскликнула мисс Марпл.

— Нет! Это не должно произойти. Если бы я только могла что-нибудь предпринять… Погодите-ка…

— Она посмотрела на Черри.

— Унесите поднос, Черри, и пришлите ко мне мисс Найт. Я собираюсь встать.

Черри вышла. Мисс Марпл оделась, чувствуя, что ее пальцы слегка дрожат. Это ее всегда сильно раздражало. Она заканчивала застегивать платье, когда вошла мисс Найт.

— Вы меня звали? Черри сказала…

Мисс Марпл бесцеремонно перебила ее:

— Вызовите Инча!

— Простите? — удивленно спросила мисс Найт.

— Инч, — повторила мисс Марпл, — вызовите мне Инча. Вот телефон, попросите его прибыть немедленно.

— О, я все поняла. Вы имеете в виду такси. Но ведь владельца зовут Робертс, не так ли?

— Для меня, — сказала мисс Марпл, — он был Инчем, им он и остался. В любом случае, закажите мне машину, и пусть она прибудет сюда немедленно.

— Мы хотим немножко покататься?

— Сейчас же закажите мне машину и побыстрее, пожалуйста.

Мисс Найт с жалостью посмотрела на нее.

— Надеюсь, дорогая, мы себя чувствуем хорошо? — озабоченно спросила она.

— Мы обе чувствуем себя очень хорошо, — согласилась мисс Марпл, — а я особенно. Что толку все время лежать в постели? Движение — вот что мне нужно.

— Это миссис Бейкер вас так расстроила?

— Никто меня не расстраивал, — возразила мисс Марпл.

— Я чувствую себя прекрасно. Меня просто раздражает моя собственная глупость. Если бы только доктор Хейдок не упомянул об этом сегодня утром… Да… мне нужно еще уточнить… Где моя медицинская энциклопедия.

Решительным жестом она отстранила мисс Найт и спустилась по лестнице в гостиную. Нужная ей книга лежала на полке. Раскрыв ее, мисс Марпл заглянула в оглавление, пробормотала: «Страница 210», нашла эту страницу и несколько минут молча читала, затем удовлетворенно кивнула головой и поставила книгу на место.

— Чрезвычайно интересно, — заметила она вслух, — необычайно интересно. Ручаюсь, что это никому бы и в голову не пришло. Я и сама об этом не догадалась бы, если бы не доктор.

Затем она нахмурилась. Если бы только хоть кто-нибудь… Она закрыла глаза, перебирая в уме известных ей людей, присутствовавших при той сцене…

Внезапно ее глаза широко раскрылись. Да, был один человек — не может ли он ей быть полезен? Таинственная личность — викарий. Никогда не знаешь, на что он способен.

Несмотря на сомнения, она подошла к телефону и набрала номер.

— Доброе утро. Это мисс Марпл вас беспокоит.

— О, доброе утро, мисс Марпл. Чем обязан?

— Я хотела бы попросить вас уточнить мне одну небольшую деталь. Это касается известного вам приема в Госсингтон-холле, когда умерла бедная миссис Бедкок. Насколько я помню, вы были рядом с мисс Грегг, когда миссис Бедкок с мужем прибыла на прием?

— Да… да… я пришел как раз перед ними, это я точно помню. Какая трагедия!

— Да, конечно. И миссис Бедкок напомнила мисс Грегг, что они ранее встречались на Бермудах. Она де была больна, но специально для того, чтобы увидеть Марину Грегг, встала с постели.

— Да, да, верно.

— Вы не помните, упоминала ли миссис Бедкок о том, чем именно она тогда болела?

— Я думаю… минуточку, сейчас вспомню… да, это была корь… нет, не совсем корь, а… краснуха… да, краснуха… гораздо менее серьезная болезнь. Некоторые люди вообще ее не замечают. Моя кузина Каролина…

Мисс Марпл резко сказала: «Большое спасибо», прервав воспоминания викария о кузине Каролине, и повесила трубку.

На ее лице застыло почти благоговейное выражение. Одной из величайших тайн в Сент-Мери-Мид было то, как викарий ухитрялся помнить тысячи вещей, которые ему были абсолютно ни к чему. Превосходила ее только одна тайна — как он мог забывать то, что было ему абсолютно необходимо знать.

— Машина пришла, дорогая, — объявила мисс Найт, вбегая в гостиную.

— Очень старая и не слишком чистая внутри, я бы сказала. Мне бы очень не хотелось, чтобы вы ехали в этой машине. Вы спокойно можете подхватить какой-нибудь вирус.

— Чепуха, — отрезала мисс Марпл.

Решительно водрузив на голову шляпку и надев летнее пальто, она вышла к ожидавшему ее такси:

— Доброе утро, Робертс.

— Доброе утро, мисс Марпл. Вы что-то рано сегодня. Куда поедем?

— В Госсингтон-холл, пожалуйста.

— Может быть, мне поехать с вами, дорогая? — предложила мисс Найт.

— Я буду готова буквально через минуту. Только надену туфли.

— Нет, благодарю, — решительно возразила мисс Марпл.

— Я поеду одна. Езжайте, Инч. Я хотела сказать, Робертс.

Мистер Робертс включил зажигание и как бы вскользь заметил:

— Госсингтон-холл, говорите. Большие там перемены, как, впрочем, и везде в последнее время. Скажем, Жилмассив. Никогда бы не подумал, что возможно что-нибудь подобное в Сент-Мери-Мид.

Выйдя из такси у парадного подъезда Госсингтон-холла, мисс Марпл позвонила и попросила провести ее к мистеру Джейсону Радду.

Преемник Джузеппе, пожилой мужчина с мрачным лицом, с сомнением покачал головой.

— Мистер Радд, — сказал он, — никого не принимает без предварительной договоренности, мадам. А сегодня тем более…

— Я не договаривалась заранее с ним о встрече, — честно призналась мисс Марпл, — но мне просто необходимо видеть мистера Радда.

Она живо проскочила в холл и уселась в кресло.

— Боюсь, сейчас это будет невозможно, мадам.

— Ничего, я подожду.

Сбитый с толку, дворецкий удалился. Вскоре к мисс Марпл подошел длинноволосый молодой человек с приятными манерами.

— А я видела вас прежде, — обратилась к нему мисс Марпл.

— Вы как-то спрашивали у меня, как пройти к Бленхейм-клоус.

Хейли Престон добродушно улыбнулся.

— Думаю, — сказал он, — у вас были наилучшие намерения, но только вы послали меня совсем в другую сторону.

— Боже мой! Неужели? — всплеснула руками мисс Марпл.

— Впрочем, там так много всяких закоулков… Могу я видеть мистера Радда?

— Это вряд ли возможно, — отвечал Хейли, несколько ошеломленный таким неожиданным переходом.

— Мистер Радд очень занятой человек, и… и… он необычайно занят сегодня утром. Ему нельзя мешать.

— Я была уверена, что он очень занят, но пришла сюда и готова ждать до тех пор, пока он не освободится.

— Ну, хорошо, — уступил Хейли Престон, — скажите мне, что вы хотите, и я передам это мистеру Радду. Я выполняю функции его личного секретаря, и все сначала обращаются ко мне.

— К сожалению, — сказала мисс Марпл, — мне нужно лично видеть мистера Радда. И пока я его не увижу, я отсюда не уйду.

Она поудобнее устроилась в большом кресле из резного дуба.

Хейли Престон нерешительно остановился, что-то пробормотал, затем повернулся и взбежал по ступенькам наверх.

Через минуту он вернулся с человеком высокого роста в твидовом костюме.

— Это доктор Гилкрист. Мисс… э-э…

— Мисс Марпл.

— Так вы мисс Марпл, — сказал доктор Гилкрист, смотря на нее с нескрываемым интересом.

Хейли Престон незаметно выскользнул из холла.

— Я слышал о вас, — продолжал Гилкрист.

— От доктора Хейдока.

— Доктор Хейдок мой старинный друг.

— Также он отзывается и о вас. Так вы Хотите видеть мистера Радда? Зачем?

— Мне это просто необходимо, — уклончиво ответила мисс Марпл.

Глаза доктора Гилкриста внимательно изучали ее.

— И вы не уйдете отсюда, пока его не увидите?

— Вот именно.

— Да, вы упрямы. Хорошо, в таком случае я сообщу вам истинную причину, почему вы не можете видеть мистера Радда. Его жена сегодня ночью скончалась во сне.

— Скончалась! — воскликнула мисс Марпл.

— От чего?

— От большой дозы снотворного. Нам бы очень не хотелось, чтобы это стало известно прессе. Вот почему я прошу вас хранить эти сведения в тайне.

— Конечно. Как вы считаете, это несчастный случай?

— Такова моя точка зрения, — ответил Гилкрист.

— Но ведь она могла и покончить с собой?

— Могла, но это маловероятно.

— Или же кто-нибудь мог подсыпать ей снотворное?

Гилкрист пожал плечами:

— Опять же весьма маловероятно. К тому же, — добавил он решительно, — теперь этого все равно уже не выяснить.

— Понимаю, — произнесла мисс Марпл. Она глубоко вздохнула.

— Мне очень жаль, но теперь мне еще больше, чем прежде, необходимо поговорить с мистером Раддом.

Гилкрист посмотрел на нее.

— Подождите здесь, — сказал он.

Глава двадцать третья

Когда вошел Гилкрист, Джейсон Радд устремил на него свой взгляд.

— Внизу сидит старая дама, — сказал доктор.

— Выглядит эдак лет на сто. Хочет видеть вас. Не желает ничего слышать об отказе и говорит, что будет ждать встречи с вами сколько угодно, хоть до вечера. По-моему, она вполне способна провести здесь и ночь. Она страшно хочет о чем-то с вами поговорить. На вашем месте я бы ее все-таки принял.

Джейсон Радд напряженно задумался.

— Она что, сошла с ума?

— Нет. Ни в малейшей степени.

— Не понимаю, зачем я… Ну да, ладно… пригласите ее наверх. Какое это имеет теперь значение…

Гилкрист кивнул, вышел из комнаты и позвонил Хейли Престону.

— Мистер Радд может уделить вам всего несколько минут, мисс Марпл, — сказал Хейли Престон, снова появившись в холле.

— Благодарю вас. Это очень любезно с вашей стороны. — Мисс Марпл встала.

— Вы давно у мистера Радда?

— Около двух с половиной лет. Я был личным секретарем его жены.

— Понимаю. — Мисс Марпл задумчиво посмотрела на него.

— Знаете, вы мне очень напоминаете одного молодого человека, которого я когда-то знала. Его звали Джеральд Фрич.

— В самом деле? Что же делал, этот Джеральд Фрич?

— О, не очень много. Но зато он очень много говорил. У него был хорошо подвешен язык. — Мисс Марпл вздохнула.

— К сожалению, у него было дурное прошлое.

— Что вы говорите? — произнес Хейли Престон, чуть побледнев.

— Какое прошлое?

— Не буду повторять. Он об этом не любил распространяться…

Джейсон Радд встал из-за стола и с удивлением смотрел на приятную пожилую леди, медленно приближающуюся к нему.

— Вы хотели меня видеть? — спросил он.

— Чем могу быть полезен?

— Я приношу вам свои соболезнования, — сказала мисс Марпл.

— Я понимаю ваше горе и хочу вас заверить, что, если б не крайняя необходимость, я бы не вторгалась к вам сейчас. Но есть кое-какие факты, которые требуют немедленного разъяснения, иначе пострадает ни в чем не повинный человек.

— Неповинный человек? Не понимаю вас.

— Артур Бедкок, — пояснила мисс Марпл.

— Его сейчас допрашивают в полиции.

— Допрашивают в связи со смертью моей жены? Но это же абсурд! Он и не подходил к нашему дому со дня праздника. Он даже не был знаком с Мариной.

— Напротив, он был хорошо с ней знаком, — возразила мисс Марпл.

— Он даже был на ней женат.

— Артур Бедкок? Но он… он же… был женат на Хесе Бедкок! Может быть, — добавил он мягко и успокаивающе, — вы немного ошибаетесь?

— Он был женат на обеих, — сказала мисс Марпл.

— На вашей жене он был женат в то время, когда она была еще совсем молода и не снималась в кино.

Джейсон Радд покачал головой:

— Первым мужем моей жены был некий Альфред Бидл, агент по продаже недвижимости. Они не сошлись характерами и очень скоро разошлись.

— Затем Альфред Бидл изменил свое имя на Артур Бедкок. Сейчас он работает в местном агентстве по продаже недвижимости. Любопытно, как некоторые люди не любят менять свою профессию и продолжают всю жизнь заниматься одним и тем же. Я полагаю, именно поэтому Марина Грегг и решила, что он не подходит ей.

— То, что вы говорите, в высшей степени удивительно.

— И тем не менее могу вас заверить, что я ничего не придумываю и не приукрашиваю факты. Все, что я вам рассказала, происходило в действительности. Вы наверняка уже знаете, как у нас в деревне быстро распространяются новости. Госсингтон-холла они достигают в последнюю очередь.

— Хорошо, — уклончиво заметил Джейсон Радд, не зная, что сказать дальше.

— Что, собственно, вам угодно от меня, мисс Марпл? — наконец спросил он.

— Я хотела бы, с вашего разрешения, постоять именно на том самом месте, где стояли вы с женой, принимая гостей во время праздника.

Он с сомнением взглянул на нее. Не была ли эта мисс Марпл просто еще одной любительницей острых ощущений? Но лицо ее показалось ему печальным и сдержанным.

— Конечно, — сказал он, — раз вы этого хотите. Пойдемте.

Он вышел с нею на лестничную площадку и остановился.

— Многое изменилось с тех пор, как здесь жили супруги Бантри, — заметила мисс Марпл.

— Это мне нравится. Теперь давайте вспомним. Столики с напитками стояли, я так думаю, у стены, а вы с женой…

— Моя жена стояла вот здесь, — указал рукой Джейсон Радд.

— Гости поднимались по лестнице, она их приветствовала и перепоручала мне.

— Она стояла здесь, — задумчиво повторила мисс Марпл.

Она встала на место, указанное Раддом. Он смотрел на нее, немного сбитый с толку, но заинтересованный. Она приподнимала правую руку, делая вид, что здоровается с гостями, оборачивалась к лестнице, как бы наблюдая за поднимающимися людьми. Затем она бросила взгляд прямо перед собой. На стене напротив висела большая картина, копия работы одного из старых мастеров итальянской школы. По обе стороны от нее были узкие окна, одно выходило в сад, другое — в дальний угол конюшни. Но мисс Марпл смотрела не на окна. Ее взгляд был устремлен на картину.

— Правильно говорят, что первое впечатление всегда самое верное, — заметила она.

— Миссис Бантри с самого начала говорила мне, что ваша жена неотрывно смотрела на эту картину и что взгляд ее был «замороженный».

— Мисс Марпл вновь взглянула на смеющееся лицо мадонны

— «Улыбающаяся мадонна» Беллини. Эта картина не только на религиозный сюжет. Это одновременно и воплощение идеи счастливого материнства. Не правда ли, мистер Радд?

— Пожалуй, так.

— Теперь мне понятно все, — произнесла мисс Марпл.

— Ведь дело, в сущности, очень простое.

— Простое?

— Я думаю, вам это хорошо известно. Внизу раздался звонок.

— Не понимаю… — начал было Джейсон Радд.

В холле открылась дверь. Послышались голоса. Джейсон Радд посмотрел вниз.

— Узнаю этот голос, — сказала мисс Марпл.

— Если не ошибаюсь, это голос инспектора Крэддока?

— Да, это, кажется, он.

— Наверное, он тоже хочет видеть вас. Вы не будете возражать, если он присоединится к нам?

— Я? Конечно, нет. Но вот согласится ли он…

— Думаю, что согласится. Мне кажется, что сейчас не стоит тратить время попусту. Настал момент, когда мы можем, наконец, разобраться, как все произошло.

— Вы ведь только что сказали, что дело, в сущности, было простое, — напомнил Джейсон Радд.

— Настолько простое, — сказала мисс Марпл, — что об этом никто и не подумал.

На лестнице появился мрачный дворецкий:

— Пришел инспектор Крэддок, сэр.

— Хорошо, проводите его к нам.

Дворецкий исчез, и через несколько секунд по лестнице поднялся Дэрмот Крэддок.

— Вы! — воскликнул он, увидев мисс Марпл. — Как вы сюда попали?

— Я приехала в Инче, — ответила мисс Марпл, вызвав этой фразой легкое замешательство.

Стоящий позади нее Джейсон Радд вопросительно постучал пальцем по лбу. Дэрмот Крэддок отрицательно покачал головой.

— Я говорила мистеру Радду… — продолжила было мисс Марпл и запнулась. — Дворецкий ушел?…

Дэрмот Крэддок бросил взгляд на лестницу:

— О да, он не может нас слышать. Сержант Тиддлер следит за ним.

— Тогда все в порядке, — сказала мисс Марпл.

— Мы могли бы, конечно, пройти в какую-нибудь комнату, но я предпочитаю остаться здесь. Мы стоим на том самом месте, где все произошло, и поэтому здесь нам будет легче во всем разобраться.

— Вы говорите, — заметил Джейсон Радд, — о празднике, о том дне, когда была отравлена Хеся Бедкок.

— Да, — подтвердила мисс Марпл, — и я повторяю, что все было очень просто, если только взглянуть на это дело с правильной стороны. Все, в сущности, объясняется тем, какого рода женщиной была Хеся Бедкок. С такой женщиной, как она, рано или поздно что-то должно было произойти.

— Не понимаю, что вы имеете в виду, — сказал Джейсон Радд.

— Я вообще ничего не понимаю.

— Что ж, значит, нужно пояснить. Видите ли, когда моя приятельница миссис Бантри, присутствовавшая здесь в тот вечер, рассказывала мне о происшедшем, она процитировала несколько строк из поэмы, очень популярной в дни нашей юности, поэмы незабвенного лорда Теннисона «Волшебница Шалот».

Мисс Марпл немного повысила голос:

— Порвалась ткань с игрой огня, Разбилось зеркало, звеня. «Беда! Проклятье ждет меня!» — Воскликнула Шалот.

— Вот что увидела миссис Бантри на лице Марины Грегг в тот вечер, по крайней мере, ей так показалось. Правда, процитировала она Теннисона не совсем точно, вместо слова «проклятье» сказала «погибель» — возможно, более подходящее, как ей казалось, слово при тех обстоятельствах. Она видела, как ваша жена приветствовала Хесю Бедкок и как Хеся что-то рассказывала ей, и видела этот взгляд смерти на лице вашей жены.

— Не слишком ли много мы уже говорили об этом? — спросил Джейсон Радд.

— Может быть, но, по-моему, стоит повторить еще раз. На лице вашей жены был взгляд смерти, и смотрела она не на Хесю Бедкок, а на эту картину, где улыбающаяся, счастливая мать поднимает к небу довольного ребенка. Хотя печать смерти была на лице Марины Грегг, не ее ждала погибель. Вот в чем была наша ошибка. Погибель ждала Хесю, которая была обречена на смерть с того самого момента, как только начала свою историю о давней встрече с Мариной Грегг.

— Вы могли бы разъяснить это? — попросил Дэрмот Крэддок.

Мисс Марпл повернулась к нему:

— Конечно. Всему причиной одна небольшая деталь, о которой вам ничего не известно лишь потому, что никто не рассказал вам, в чем в действительности заключалась история Хеси Бедкок.

— Но мне же обо всем рассказали! — запротестовал Дэрмот.

— Несколько человек чуть ли не слово в слово повторили мне эту историю.

— Все это так, но в точности передать ее могла только сама Хеся Бедкок.

— Да, конечно, если только не забывать о том, что она была уже мертва, когда я приехал сюда, — заметил Дэрмот.

— Совершенно верно, — согласилась мисс Марпл.

— Именно поэтому вам известно только, что лет десять — двенадцать назад она, больная, встала с постели и пошла на какой-то праздник, где встретилась с Мариной Грегг, говорила с ней и получила ее автограф.

— Да, знаю, — сказал Крэддок с легким нетерпением.

— Я уже слышал все это.

— Да, но вы не слышали одного слова, так как никто не думал, что оно может иметь значение. Вы не слышали названия болезни, которой страдала Хеся Бедкок, — краснуха.

— Краснуха? Какое, ради бога, это имеет отношение к делу?

— Краснуха, в сущности, очень легкая болезнь, — спокойно продолжала мисс Марпл.

— Люди даже не всегда осознают, что больны ею. На теле выступает сыпь, которую очень легко скрыть пудрой, слегка поднимается температура, вот и все. Поэтому при разговоре о болезнях краснуха приходит на ум в самую последнюю очередь. Миссис Бантри, например, когда я ее попросила вспомнить, чем была больна Хеся, упомянула сначала ветрянку, а затем крапивную лихорадку. Мистер Радд говорил о гриппе, но он-то, конечно, сделал так намеренно. Я же лично убеждена, что Хеся Бедкок болела именно краснухой, когда встретилась на Бермудах с Мариной Грегг. И этот факт дает ответ решительно на все вопросы. Краснуха чрезвычайно заразна, передается очень легко.

У этой болезни есть еще одна особенность. Если женщина перенесет ее в первые четыре месяца ее… — следующее слово мисс Марпл произнесла с налетом легкой викторианской жеманности, — беременности, то это может иметь весьма серьезные последствия для будущего ребенка. Он может родиться слепым или умственно неполноценным.

Она повернулась к Джейсону Радду.

— Я ведь не ошибаюсь, мистер Радд: лет десять — двенадцать назад у вашей жены родился умственно неполноценный ребенок? Я слышала, что она до самого конца так и не оправилась от этого удара. Столько лет она страстно желала иметь собственного ребенка, а когда, наконец, ее желание осуществилось, это обернулось трагедией. Она ничего не забыла, не позволяла себе забыть. Эта трагедия стала для нее чем-то вроде навязчивой идеи.

— Вы совершенно правы, — кивнул Джейсон Радд.

— В самом начале своей беременности Марина перенесла краснуху. Позднее врачи говорили, что умственная отсталость ее ребенка — следствие этой болезни. Болезнь не была наследственной или чем-то в этом роде. Врачи пытались успокоить Марину, но их слова произвели обратное действие. Она стала мучительно думать, от кого она могла заразиться этой болезнью, но так ничего и не смогла припомнить.

— Именно так, — сказала мисс Марпл.

— И она ничего не знала до того самого момента, пока в тот вечер по этой лестнице не поднялась совершенно незнакомая ей женщина и не открыла ей всю правду — причем сделала это с нескрываемым удовольствием. Рассказала ей обо всем с гордостью, словно то, что она сделала, было подвигом! Она, Хеся Бедкок, действительно думала, что проявила находчивость, смелость и силу духа, встав с постели, покрыв лицо косметикой и встретившись, несмотря на свою болезнь, с актрисой, которой восхищалась и к которой питала такую нежную любовь. Этим своим поступком она хвасталась всю жизнь. Хеся Бедкок не хотела ничего плохого. Она никогда никому не желала зла, но нет сомнения, что люди вроде нее (и моей давнишней знакомой Элисон Уайльд) способны причинить много зла окружающим, так как им не хватает — не доброты, доброты в них достаточно, — а простых размышлений о том, какое действие могут оказывать их поступки на других людей. Хеся всегда думала лишь о том, что ее поступки означают для нее, никогда не задумываясь над тем, что они могут означать для кого-нибудь другого.

Мисс Марпл покачала головой.

— И вот она умерла, как вы понимаете, по очень простой причине, вызванной ее собственным прошлым. Представьте себе, что почувствовала Марина Грегг в тот момент, когда Хеся ей все рассказала! Вероятно, мистер Радд может представить это очень хорошо. Думаю, она все эти годы питала неутоленную ненависть к неизвестному ей человеку, послужившему причиной трагедии всей ее жизни. И вдруг она внезапно встретилась с этим человеком лицом к лицу. С человеком, который был весел и вполне доволен собой. Для нее это было слишком. Если бы она только располагала достаточным временем, чтобы подумать, успокоиться, заставить себя смягчиться — но у нее не было времени. Здесь, перед ней, стояла женщина, которая разрушила ее счастье и погубила ее ребенка. Марине хотелось убить ее, и, к несчастью, средство для убийства было у нее под рукой. Она всюду носила с собой кальмовит, часто употребляемое в среде артистов средство. Довольно-таки опасное, так как передозировка влечет за собой серьезные последствия. Проделано все было очень просто. Марина бросила смертельную дозу кальмовита в свой бокал. Даже если бы кто-нибудь случайно заметил, что она делает, этот эпизод вряд ли бы сохранился у него в памяти, ибо все привыкли к тому, что она постоянно принимает для успокоения различные лекарства. Возможно, правда, один человек не только видел это, но и сделал правильные выводы, однако я в этом сомневаюсь. Я думаю, что мисс Зилински действовала наугад. Затем Марина Грегг поставила свой бокал на столик и вскоре, улучив момент, задела локоть Хеси Бедкок. Та пролила свой коктейль на совершенно новое платье. В этом-то и заключалась деталь, осложнявшая все дело, которая возникла из-за неумения некоторых правильно использовать местоимения при разговоре.

Это напоминает мне о горничной, о которой я вам недавно рассказывала, — добавила мисс Марпл, обращаясь к Дэрмоту.

— Моя поденщица Черри поведала мне о своем разговоре с Глэдис Диксон. Разговор у них шел о платье, на которое Хеся Бедкок пролила свой коктейль. Глэдис, по ее выражению, показалось забавным, что она сделала это намеренно. Но, говоря «она», Глэдис имела в виду отнюдь не Хесю Бедкок, а Марину Грегг. Она действительно намеренно толкнула Хесю. Не случайно, напротив, она хотела так сделать. Мы знаем, что она стояла рядом с Хесей Бедкок. Несколько капель коктейля, как вам известно, попали на ее собственное платье. Как истинная хозяйка, Марина отдала Хесе свой коктейль — отравленный. В сущности, — заметила мисс Марпл, — это было великолепное убийство. Оно было задумано и осуществлено практически экспромтом, без размышлений. Марина страстно желала, чтобы Хеся Бедкок умерла, и через несколько минут та была уже мертва. Не думаю, чтобы Марина Грегг в тот момент осознавала всю серьезность того, что она сделала, думала о последствиях. Однако позднее ее охватил страх, ужасный страх. Она боялась, что кто-нибудь видел, как она бросила наркотик в свой бокал, боялась, что кто-нибудь видел, как она умышленно толкнула Хесю Бедкок, боялась, что кто-нибудь может обвинить ее в убийстве. И она нашла единственный выход из положения. Она решила уверить всех, что убить намеревались ее, что именно она была предполагаемой жертвой. Она испытала этот ход прежде всего на своем враче, и все сошло удачно. Однако она не хотела, чтобы об этом знал ее муж, так как предполагала, что ей не удастся его обмануть. Чтобы обезопасить себя, Марина Грегг делала совершенно безумные вещи. Она самой себе писала письма с угрозами и подбрасывала их в различные места. Она подмешала мышьяк в свой кофе на студии. Все, что она делала, было настолько бесхитростно и прозрачно, что ее давно уже можно было бы уличить, если бы кто-нибудь догадался взглянуть на это дело с нужной стороны. Впрочем, одному человеку это удалось.

Мисс Марпл резко посмотрела на Джейсона Радда.

— Все это только ваша гипотеза, — заметил тот.

— Можете это называть как угодно, мистер Радд, но вы-то отлично знаете, что это правда. Вы знаете это, вы все знали с самого начала. Вы знали всё, так как слышали упоминание Хеси о краснухе. Вы знали всё, и изо всех сил стремились уберечь вашу жену. Но даже вы с вашим острым умом не сразу осознали, от чего вам придется оберегать ее. Вы не поняли, что дело не кончится попытками оградить вашу жену от последствий смерти Хеси. За этой смертью последовали другие — смерть Джузеппе — шантажиста, но все же человека. И смерть Эллы Зилински, которой вы, я уверена, излишне доверяли. Вы безумно стремились оградить Марину от правосудия и одновременно хотели помешать ей творить новое зло. Вы хотели увезти ее отсюда, как можно скорее. Вы старались быть с нею все время, быть уверенным, что ничего больше не произойдет.

Она замолчала и, подойдя к Джейсону Радду, мягко взяла его за руку.

— Мне очень жаль вас, — произнесла мисс Марпл, — очень жаль. Я знаю, что вам пришлось испытать. Вы ведь ее очень любили, правда.

Джейсон Радд отвернулся.

— Об этом, — глухо сказал он, — я полагаю, всем известно.

— Она была так красива, — мягко продолжала мисс Марпл.

— У нее был удивительный талант. Она могла страстно любить и страстно ненавидеть, но ей не хватало сдержанности. Она не могла расстаться с прошлым и не могла представить будущего таким, каким оно должно быть. Она видела его лишь таким, каким воображала. Она была великой актрисой и очень несчастной женщиной. Какой удивительной Марией Стюарт, королевой Шотландии, она была! Я этого никогда не забуду.

На лестнице внезапно появился сержант Тиддлер.

— Сэр, — обратился он к Крэддоку, — вы не могли бы спуститься в холл на несколько минут.

Крэддок начал спускаться по лестнице.

— Я еще вернусь, — сказал он, обращаясь к Джейсону Радду.

— Помните, — окликнула его мисс Марпл, — бедный Артур Бедкок тут совершенно ни при чем. Он пришел на праздник лишь для того, чтобы бросить взгляд на женщину, на которой он был женат много лет назад. Я думаю, она даже не узнала его. Или я ошибаюсь? — спросила она Джейсона Радда.

— Вряд ли. Она мне ничего об этом не говорила. Я не думаю, — задумчиво добавил он, — чтобы у нее было время узнать его.

— Вероятно, вы правы, — согласилась мисс Марпл.

— Во всяком случае, его нельзя даже обвинить в желании убить ее. Запомните это, Дэрмот.

— Могу вас заверить, мы ни на минуту не подозревали его всерьез, — сказал Крэддок, — но, конечно, когда мы обнаружили, что он был первым мужем Марины Грегг, нам, естественно, было необходимо допросить его по этому вопросу. Не беспокойтесь о нем, тетя Джейн, — тихо добавил он, сбегая по лестнице.

Мисс Марпл повернулась к Джейсону Радду. Он стоял неподвижно, мысли его были где-то далеко.

— Вы позволите мне взглянуть на нее? — спросила мисс Марпл.

Некоторое время он молча смотрел на нее, затем, очнувшись от задумчивости, кивнул.

— Да, вы можете ее увидеть. Я думаю, вы… вы… ее хорошо понимаете.

Они прошли в большую спальню. Джейсон Радд откинул полог кровати. На широком белом ложе лежала Марина Грегг с закрытыми глазами и сложенными на груди руками.

«Так, — подумала мисс Марпл, — могла лежать волшебница Шалот в лодке, которая увозила ее в Камелот». А здесь рядом, в немом горе стоял человек с морщинистым уродливым лицом, который мог бы сойти за Ланселота тех дней.

— Как хорошо для нее, — тихо произнесла мисс Марпл, — что она… ушла. Смерть — единственный выход в ее положении. Да, очень хорошо, что она ушла… или… что ей кто-то помог уйти.

Она посмотрела на Джейсона Радда. Взгляды их встретились.

— Она была… — произнес он отрывисто, — так красива… и так много страдала.

Мисс Марпл снова перевела взгляд на тело Марины Грегг и тихо процитировала последние строки поэмы Теннисона:

— Подумав, молвил, не спеша: «Лицом, как ангел, хороша. Да успокоится душа Волшебницы Шалот!»

1

«Клоус» — завершение или окончание и «клоус» — огороженное место, часто вокруг собора. — Прим. перев.

(обратно)

2

Соблазнительность эта объясняется тем, что в Англии широко распространена детская игра про Тома Тиддлера, смысл которой в том, что один из игроков, Том Тиддлер (или Том Айдлер, т. е. лентяй), очерчивает вокруг себя на земле свои владения; другие игроки вбегают в круг, крича: «Мы на земле Тома Тиддлера, собираем золото и серебро» Том Тиддлер преследует их до черты, и тот, кто пойман, становится на его место. — Прим. ред.

(обратно)

Оглавление

Глава первая

Глава вторая

Глава третья

Глава четвертая

Глава пятая

Глава шестая

Глава седьмая

Глава восьмая

Глава девятая

Глава десятая

Глава одиннадцатая

Глава двенадцатая

Глава тринадцатая

Глава четырнадцатая

Глава пятнадцатая

Глава шестнадцатая

Глава семнадцатая

Глава восемнадцатая

Глава девятнадцатая

Глава двадцатая

Глава двадцать первая

Глава двадцать вторая

Глава двадцать третья . .

Реклама на сайте