«Часы бьют двенадцать»

Анонс

Очень стильное, светское убийство, сдобренное празднествами. Правда, как и в «Рождестве Эркюля Пуаро», описания праздничных сцен и антуража практически отсутствуют. (Можно предположить, что Новый год привлечен исключительно для усиления акцента на двенадцати часах.) Зато те сцены, где читателю представляют персонажей и демонстрируют дом, где будет происходить действие романа, обильно насыщены красками (как в прямом, так и в переносном смысле) — неоднократно упоминаются яркие, красные и золотые, цвета комнат, парчовые занавески и прочие предметы обстановки.

Сюжет, принадлежащий к категории house party, также не является «классическим» для мисс Силвер и скорее напоминает множество других детективных романов (например, то же «Рождество Эркюля Пуаро», «К нулю» или «Чисто английское убийство» Хэйра) и тем самым создает приятную ауру узнаваемости. Наверняка в сознании многих любителей детективного жанра образ традиционного детективного сюжета будет весьма близок к сюжету «Часов». Единственное, чего роману не хватает, так это более экзотического способа убийства да драматической сцены обнаружения трупа с визжащей служанкой или падающей в обморок великосветской девицей.

Во всем остальном это действительно превосходный образчик детективного романа того времени. Читателю сразу очерчивают круг подозреваемых, затем дают возможность присмотреться к действующим лицам и составить свое мнение о каждом из них. После убийства внимание читателя ловко переводится от одной группы членов семьи к другой, причем в каждой группе существуют свои нюансы и свои подозреваемые… Все это способствует тому, что роман читается на едином дыхании.

Еще одной особенностью книги является отсутствие многих подробностей жизни мисс Силвер, обычно кочующих из книги в книгу. Даже вязанию здесь уделяется не так много внимания. Единственным, несколько назойливым обстоятельством, является эпизод, когда накануне — еще не зная об этом деле — мисс Силвер суждено услышать упоминание о нем в магазинной очереди. Ни одного другого знаменитого сыщика судьба не предупреждала с таким постоянством о грядущих расследованиях!

В «Часах» умозаключения мисс Силвер точны и более обоснованы, чем это часто бывает; она опережает полицию не благодаря упрямству инспектора Лэма или поверхностности Фрэнка Эбботта. Мы видим ее в лучшей своей форме, активно ведущей расследование, а не собирающей слухи по округе, когда только удачливость помогает ей услышать нужную информацию. И все же, как это часто бывает, преступник разоблачен в результате стечения обстоятельств, а не благодаря талантам милой старушки.

Вышел в Англии в 1944 году.

Перевод выполнен В. Тирдатовым специально для настоящего издания и публикуется впервые.

Глава 1

Мистер Джеймс Парадайн склонился вперед и поднял телефонную трубку. Берлтон еще не перешел на наборную систему. Дождавшись ответа коммутатора, он заказал личный разговор с мистером Эллиотом Реем в отеле «Виктория», после чего стал ждать соединения. Джеймс Парадайн сидел за большим красивым столом красного дерева с бордовым кожаным верхом. Впрочем, вся мебель в комнате была большой и красивой — стулья и кресла из того же гарнитура, что и письменный стол, являли собой превосходные изделия из превосходного дерева и столь же превосходной кожи. Помимо них, в комнате были книжные полки, шкафы с документами и наборы ящиков, вложенных один в другой. Пол покрывал мягкий темно-красный ковер, того же цвета были тяжелые оконные занавеси. Над каминной полкой из черного мрамора висел портрет в натуральную величину покойной миссис Парадайн — светловолосой полной леди в алом бархате и с большим количеством бриллиантов, несмотря на которые она производила впечатление добродушной домохозяйки. Ничто в комнате не было новым, но и ничто не выглядело износившимся. Все казалось соответствующим энергии и достоинству самого мистера Джеймса Парадайна. Массивные позолоченные часы под портретом пробили семь. Когда смолк последний удар, в трубке послышался щелчок и голос телефонистки: «Говорите», после чего голос Эллиота Рея произнес:

— Алло!

— Рей? Это Джеймс Парадайн. Я хочу вас видеть. Здесь и сейчас.

— Ну, сэр…

— Никаких «ну». Я хочу, чтобы вы немедленно приехали сюда. Кое-что случилось.

На другом конце провода сердце Эллиота Рея на мгновенье перестало биться.

— Что именно? — спросил он после паузы.

— Я сообщу вам, когда вы приедете.

Еще одна пауза. Потом Эллиот сдержанно осведомился:

— Что-нибудь не так?

Несмотря на эту сдержанность, что-то в его голосе заставило Джеймса Парадайна мрачно улыбнуться.

— Весьма не так. Но речь идет о делах — ничего личного. Приезжайте сразу же.

— Но я обедаю с Моффатами, сэр.

— Придется это отменить. Я позволю им и скажу, что вызвал вас.

Эллиот Рей нахмурился. Джеймс Парадайн был партнером Роберта Моффата и главой предприятия «Парадайн-Моффат». Он не стал бы вынуждать его отказываться от обеда и новогоднего ужина, если бы дело не было срочным.

— Хорошо, сэр, — сказал Рей. — Я приеду.

— Отлично. — И Джеймс Парадайн положил трубку.

Ривер-хаус находился в трех милях от Берлтона и в четырех — от отеля. Учитывая затемнение, Эллиоту придется добираться сюда добрых двадцать минут.

Джеймс Парадайн подошел к двери и выключил два ярко горевших на потолке светильника, потом пересек темную комнату и прошел между тяжелыми портьерами, за которыми находилась глубокая ниша с двумя окнами справа и слева и стеклянной дверью посередине. Мистер Парадайн повернул ключ, открыл дверь и остановился на пороге, глядя наружу. Две узкие ступеньки спускались на широкую террасу, чей парапет темнел на фоне освещенного луной пейзажа спереди и внизу. Дом стоял на возвышенности над рекой, чему и был обязан своим названием[1]. Джеймс Парадайн смотрел на залитый серебристым светом ландшафт, тянущийся от низких, поросших лесом холмов справа через речную долину к темной массе Берлтона слева. Почти полная луна сияла на безоблачном небе. При таком освещении Рей должен добраться быстрее чем за двадцать минут. Из окна был четко виден выступающий вперед край террасы, и находящийся за ним крутой обрыв к берегу реки.

Зрелище радовало глаз, но Джеймс Парадайн думал совсем о других вещах, лелея полные злой иронии мысли. Вскоре он посмотрел на часы. Циферблат был хорошо виден — стрелки показывали четверть восьмого. Снова раздвинув портьеры. Джеймс Парадайн вернулся в комнату и включил свет.

Спустя три минуты в комнату вошел Эллиот Рей; его лицо было напряжено, волосы — взлохмачены, А глаза — холодны, как лед. Он приехал сюда, но твердо решил не задерживаться здесь ни на секунду. Рей не знал, насколько ему будет неприятно находиться в этом доме, пока не переступил его порог. Какая разница — Нью-Йорк или Лондон, Берлтон или Тимбукту, — раз Филлида для него мертва? Но оказавшись в Ривер-хаусе, он словно чувствовал, как ее призрак поднимается по лестнице следом за ним и что-то шепчет.

Закрыв за собой дверь, Рей подошел к письменному столу, всем своим видом выражая протест.

— В чем дело, сэр?

Джеймс Парадайн смотрел на него через стол, откинувшись на спинку вращающегося кресла и положив руки на подлокотники.

— Лучше сядьте, — отозвался он. — Чертежи исчезли.

Эллиот оперся обеими руками на стол.

— Что?!

— Исчезли, — повторил Джеймс Парадайн. — Так что вам в самом деле лучше сесть.

Эллиот не обратил на это внимания.

— Как они могли исчезнуть? — Он выпрямился и шагнул назад. — Я оставил их у вас во второй половине дня.

— Совершенно верно. Кадоган привез их вчера. Боб Моффат, Фрэнк и я дважды работали с ними. Сегодня вы оставили их у меня в три часа дня, А в шесть тридцать я обнаружил, что они исчезли.

— Но, сэр…

— Погодите минуту. Думаю, вы согласитесь, что вам нужно отказаться от обеда. Я уже сказал Бобу Моффату, что задержу вас по делу. Теперь слушайте меня. Нет оснований для излишнего беспокойства. Чертежи исчезли, но мы их вернем. Это семейное дело, и я намерен разобраться с ним по-своему. Для этого я прошу вас остаться здесь на ночь. Ваша старая комната уже приготовлена.

— Нет, сэр. Я не могу… — Лицо Эллиота вытянулось.

— Вы собираетесь отправиться к Кадогану и сообщить об исчезновении чертежей? Говорю вам, я разберусь с этим по-своему и гарантирую, что они вернутся к нам до утра.

Две пары блестящих глаз встретились друг с другом. Если это был поединок между двумя силами воли, ничто не показывало, какая из них одерживает верх. Первым заговорил Эллиот:

— Вы сказали, что это семейное дело. Что вы имели в виду?

— Я как раз собирался объяснить. Вы передали мне чертежи в половине четвертого в моем офисе на заводе. Я ушел оттуда в четверть пятого. В течение этих сорока пяти минут чертежи находились в портфеле на столе в моем кабинете, в котором постоянно кто-то был. Сам я покидал его трижды. В первый раз я вышел минут на пять. Как вы помните, я прошелся с вами по коридору, и мы встретили Брауна, управляющего заводом, который хотел со мной поговорить. Все это время мой секретарь Алберт Пирсон оставался в кабинете. Вернувшись, я послал его к Бобу Моффату с какими-то цифрами, о которых он спрашивал. Вскоре после этого пришел мой пасынок Фрэнк Эмброуз с моим племянником Марком Парадайном. Я выходил примерно на четверть часа, пока они там оставались. Когда я вернулся, Фрэнк уже ушел, А Марк собирался уходить. Позднее в кабинет заглянул мой другой племянник Ричард Парадайн, и я попросил его побыть там, пока сам схожу вымыть руки. Он так и сделал. Вернувшись, я взял портфель и поехал сюда. В половине седьмого я открыл портфель и увидел, что чертежи исчезли. Вы спросили, почему я назвал это семейным делом. Отвечаю: потому что никто, кроме членов семьи, не имел возможности взять эти чертежи.

— А ваш секретарь, Пирсон? — осведомился Эллиот.

Джеймс Парадайн приподнял красивые черные брови.

— Вы не знали, что он мой кузен? Правда, весьма отдаленный, но родственник есть родственник. Нет, история сугубо семейная, поэтому я намерен разобраться с ней в кругу семьи. Вот кочергу я включил и вас.

Эллиот заметно напрягся.

— Боюсь, что я не могу претендовать… — начал он.

— Довольно! — резко прервал Джеймс Парадайн. — Бросьте ваши увертки! Вы сделаете то, что я говорю, по той простой причине, что нам нужно вернуть чертежи, а вы, полагаю, хотите скандала не больше, чем я. Что до наказания, не тревожьтесь. Оно будет… адекватным.

Последовало молчание. Эллиоту казалось, будто он стоит здесь уже давно. «Что за всем этим кроется? — думал он. — Что ему известно?»

— Не делаете ли вы поспешные выводы, сэр? — заговорил он. — В конце концов, портфель, очевидно, находился в этом доме около двух часов. Почему же вы не учитываете слуг? Не обвиняете ли вы семью несколько преждевременно?

Джеймс Парадайн откинулся назад, соединил кончики пальцев и положил руки на колено.

— Боюсь, что нет, мой дорогой Эллиот, — ответил он будничным тоном. — Понимаете, я знаю, кто взял чертежи.

Глава 2

Грейс Парадайн вышла из своей комнаты и неуверенно задержалась на пороге, положив руку на дверную ручку. Это была очень белая рука, на которой красовалось великолепное кольцо с рубином. Коридор был освещен из конца в конец и устлан дорогим старомодным ковром, являвшим собой подлинное буйство темно-красного, синего и зеленого Цвейгов. Мистер Джеймс Парадайн любил яркие краски. В доме неукоснительно поддерживался стиль времен его молодости — никакие изменения не допускались. Если какой-нибудь из предметов изнашивался, его заменяли таким же. Уступки модернизации допускались только ради сугубо практических целей. Дом ощетинился телефонами, сверкал электричеством и обогревался печью, установленной в подвале.

Мисс Парадайн отпустила ручку и отошла от двери. Стоя при ярком свете лишенных абажуров ламп на потолке, она, хотя и не была красавицей, выглядела весьма импозантно в черном вечернем платье и легкой меховой накидке. На груди поблескивала бриллиантовая звездочка, А на шее — жемчужное ожерелье. Темные волосы, едва тронутые сединой, тянулись широкими волнами от разделяющего их пробора к узелку на затылке. Волосы и руки оставались гордостью Грейс Парадайн даже теперь, когда ей было под шестьдесят. Полное, несколько тяжеловатое лицо украшали широко открытые карие глаза. Она была сестрой Джеймса Парадайна и вела хозяйство в доме в течение двадцати лет, прошедших после смерти его жены. Окинув взглядом коридор, мисс Парадайн нахмурилась и прислушалась.

Внезапно ее лицо изменилось. Напряжение исчезло, сменившись очаровательной улыбкой. Повернувшись, она Двинулась навстречу девушке, которая вышла из комнаты в конце коридора. Девушка шла медленно, не улыбаясь в ответ. Она была высокой и хорошенькой, с темными локонами, молочно-белой кожей и ярко-синими глазами, казавшимися почти черными, когда их, как сейчас, прикрывали длинные черные ресницы. Только когда они широко открывались и смотрели прямо на вас, вы могли различить их подлинный цвет — синий, как сапфир или вода на глубине моря. Филлида Рей была приемной дочерью Грейс Парадайн — ей было двадцать три года.

Она шла по коридору в длинном белом платье. Единственным украшением была нитка превосходного, тщательно подобранного жемчуга, подаренная ей к совершеннолетию. Ногти были покрыты ярко-красным лаком.

Грене Парадайн положила ей руку на плечо и повернула лицом к себе.

— Ты выглядишь очаровательно, дорогая. Только ты что-то бледная…

Черные ресницы взметнулись кверху и тут же опустились вновь. Глаза сверкнули на слишком краткий миг, чтобы понять, светится ли в них гнев.

— Разве, тетя Грейс? — бесстрастно осведомилась она.

Мисс Парадайн ласково улыбнулась.

— Да, милая. — Ее пальцы скользнули вдоль обнаженной руки девушки — от плеча к алым ногтям. — Между нами говоря, я бы на твоем месте не так щедро пользовалась лаком. Лучше бы ты прикрепила к платью розы по случаю Нового года.

— Но рождественские розы — белые, — странным полунасмешливым тоном промолвила Филлида.

Она двинулась к лестнице. Мисс Парадайн шла рядом. Девушка высвободила руку, и они начали спускаться. Грейс Парадайн опиралась на массивные перила из красного дерева.

— Ужасно, что тебя заставили дежурить на Рождество.

— Я сама вызвалась.

Мисс Парадайн ничего не ответила. Потом она улыбнулась.

— Приятно, что ты здесь, дорогая. Сколько ты у нас прогостишь?

— Не знаю, — отозвалась Филлида.

— Но…

Девушка остановилась и быстро сказала:

— Я могу пробыть здесь неделю, но не знаю захочу ли. По-моему, мне лучше работать. — В ее голосе послышались нотки вызова. — Не смотри на меня так. Это просто… ну, ты понимаешь…

Мисс Парадайн тоже остановилась. Ее рука крепко стиснула перила. Сделав над собой усилие, она произнесла голосом, полным сочувствия:

— Понимаю. Ты не должна себя принуждать, но, в конце концов, это твой дом, Фил. Он не может это изменить или забрать его у тебя. Дом был твоим до его приезда и останется твоим, когда мы о нем забудем.

Филлида резко дернулась. Что-то в этих словах болезненно ее кольнуло.

— Я не хочу говорить об этом, тетя Грейс, — сказала она.

Мисс Парадайн выглядела расстроенной.

— Конечно, дорогая. Как глупо с моей стороны. Незачем оглядываться назад. Ты ведь приехала домой на Новый год. Помнишь, как мы планировали каждую минуту твоих каникул, когда ты училась в школе? Их всегда не хватало, чтобы выполнить все, что мы наметили. Вечером, разумеется, соберется вся семья — Фрэнк, Айрин и Бренда. Они помирились, и она осталась с ними, но я не знаю, сколько это продлится. Лидия тоже с ними. — Она усмехнулась. — Лидия стала еще более хорошенькой и еще более раздражающей. Будут также Марк, Дики и Алберт Пирсон. Мне не нравится, когда за столом десять человек, но ничего не поделаешь.

Они снова начали спускаться.

— Чем занимается Лидия? — спросила Филлида.

— Не знаю — она болтает столько чепухи. Кажется, Лидия работает чьим-то секретарем. Лучше спроси у нее. Надеюсь, она будет вести себя как следует. Джеймс ее никогда не жаловал, А ее болтовня просто выводила его из себя. Постараюсь посадить Лидию подальше от него, но у нее такой пронзительный голос.

Они пересекли холл и вошли в гостиную, где двое молодых людей стояли у камина, пытаясь согреться. Это были племянники старого Джеймса Парадайна. Будучи кузенами, А не родными братьями, они не походили ни друг на друга, ни на своего дядю. Старшему, Марку, — высокому, темноволосому мужчине с мрачным выражением волевого лица — было тридцать пять лет. Дики — худощавый, светловолосый и голубоглазый — был на несколько лет моложе и постоянно пребывал в бодром настроении.

Марк обменялся рукопожатиями с тетей и Филлидой, используя при этом минимум слов, А Дики расцеловал обеих, засыпав их комплиментами и вопросами.

— Ты потрясно выглядишь, тетя Грейс! Верно, Марк? И бриллиантовая звезда отлично смотрится! Помнишь, как ты прикрепила ее на верхушку рождественской елки, А Фил закатила истерику, потому что хотела взять звезду себе?

— Никаких истерик я не закатывала!

— Еще как закатывала! Но тебе было всего три года, так что мы не держим на тебя зла. Тогда ты была ужасно хорошенькой — правда, тетя Грейс? Тебя можно было прицепить на верхушку елки вместо звезды.

Грейс Парадайн улыбалась, стоя рядом с Дики, обнимавшим ее за талию. Похвалы в адрес Филлиды были для нее фимиамом.

— Жаль, что она испортилась с возрастом! — смеясь, добавил Дики.

Дверь открылась, и Лейн доложил о прибытии мистера и миссис Эмброуз, мисс Эмброуз и мисс Пеннингтон. Они вошли одновременно — Фрэнк Эмброуз, высокий, широкоплечий блондин, с массивным бледным лицом; его темноволосая жена Айрин, выглядевшая так, словно одевалась в спешке; его сестра Бренда, мужеподобная, с густыми, но коротко стриженными волосами, такими же светлыми, как у брата, и с такими же светло-голубыми глазами. Одна из самых жутких ссор, периодически потрясавших семейство Пеннингтон, была вызвана предположением Айрин и ее сестры Лидии Пеннингтон, что внешность Бренды значительно улучшилась бы, если бы она покрасила свои почти белые ресницы. Лидия любезно предложила свои компетентные услуги, но вся идея закончилась ничем.

Ресницы самой Лидии носили печать ее опыта. Природа создала их такими же рыжими, как ее волосы, но она не стала безропотно это терпеть. Ныне ее серо-зеленые глаза ярко поблескивали между ресницами, не менее черными, чем у Филлиды. Что до остального, то эта миниатюрная женщина всегда умудрялась выглядеть так, словно собиралась принять участие в параде моделей. Одежда, обувь, прическа, губная помада, лак для ногтей — все соответствовало последнему крику моды. Где бы ни оказывалась Лидия, она заставляла говорить о себе. Мужчины вились вокруг нее стаями, но ни разу не добились успеха. Дик Парадайн делал ей предложение при каждой встрече. Сейчас ей удалось ловко увернуться от его поцелуя.

— Привет, Дики! Здравствуй, Фил! Вижу, ты здорово выросла. Мне придется раздобыть туфли с еще более высокими каблуками. У вас вся семья рослая. Достаточно поглядеть на мистера Парадайна, тетю Грейс, Фрэнка и тебя. Вы все словно тянетесь к небу — до вас так далеко.

Дики обнял ее за плечи.

— Только не до меня, дорогая. Может быть, ты не заметила, но до меня всегда рукой подать.

— Я никогда тебя не замечаю, — рассмеялась Лидия. — Поэтому я и люблю тебя так страстно. — Повернув голову, которая при этом оказалась прижатой к плечу Дики, она посмотрела на Марка. — Счастливого Нового года, дорогой.

Не ответив, он отвернулся и пошарил ногой в камине. Полено треснуло, и вверх взметнулся шквал искр.

— Я получила отповедь, — печально вздохнула Лидия. Высвободившись из объятий Дики, она подбежала к мисс Парадайн. — Я выгляжу как надо, тетя Грейс? Или дядя будет шокирован, как обычно? Я хотела явиться в новых парчовых брюках — шикарная вещь и без всякого промтоварного талона, — но Фрэнк и Айрин читали мне лекцию, пока я не упала духом и согласилась прийти в юбке, как jeune fille[2].

— Ты выглядишь прекрасно, дорогая, — успокоила ее Грейс Парадайн и, улыбнувшись, добавила: — Как всегда.

Короткая и широкая юбка из плотного кремового атласа едва ли ассоциировалась с jeune fille. Пару к ней составляла кофта из кремово-золотой парчи, с высоким воротником и длинными рукавами. Рыжие волосы были уложены так высоко, как позволяли непокорные локоны.

Рядом с сестрой Айрин выглядела невзрачно. Она рассказывала Грейс Парадайн, насколько ее Джимми умнее других детей в детском саду, и как только Лидия отвернулась, возобновила повествование.

Лидия поймала Филлиду за руку и повернула лицом к сестре.

— Посмотри на Айрин в этом старом черном тряпье! Она служит для меня предупреждением. Если я когда-нибудь начну опускаться, то мне будет достаточно взглянуть на нее, чтобы сразу подтянуться. Айрин все еще миловидная, но это долго не продлится — домашние дела ее доведут. Ладно, расскажи мне обо всем. Господи, я с моими волосами, наверное, жутко выгляжу в этой комнате, где все темно-красное! Жаль, что я не пришла в зеленых брюках. Все равно семь бед — один ответ.

— Дядю Джеймса хватил бы удар, — отозвалась Филлида, Потянув вниз бархатную подушку с золотыми кисточками, лежащую на спинке дивана, она грациозно откинулась на нее. — В этом доме нельзя носить ничего, кроме черного или белого, — я уже давно это поняла.

Комната была большой и просторной. Три высоких окна были задрапированы красными бархатными портьерами. Между окнами и над каминной полкой из белого мрамора висели зеркала в тяжелых позолоченных рамах. Пол покрывал красный ковер. Подушки, стулья и табуреты пламенели красной парчой. Два больших канделябра распространяли яркий свет, который переливался всеми цветами радуги, благодаря игре резного стекла на люстрах и подвесках. До вульгарности оставался всего один шаг, однако его удалось избежать. Комната казалась старомодно-тяжеловесной — как в сцене из средневикторианского романа, — но при этом цвета, мрамор и позолота воспроизводили чопорное достоинство упомянутого периода. В этой комнате могла бы давать аудиенции королева Виктория[3], А принц Альберт[4] мог бы сидеть за фортепиано, играя «Песни без слов» Мендельсона[5].

Лидия склонилась к Филлиде с другого края дивана.

— Ну, рассказывай скорее, пока нас не растащили! Чем ты занимаешься? Я думала, ты вырвалась на свободу и отправилась на поиски удачи.

— Я не добралась дальше Берлтона, — ответила Филлида. — Работаю секретарем в тамошней лечебнице.

Она не смотрела на Лидию, но та не сводила с нее упорного взгляда зеленых глаз.

— Почему ты не уехала отсюда — не поступила в какую-нибудь армейскую организацию? Я чуть не расплакалась от злости, когда Айрин написала мне, что ты угодила в эту богадельню и мотаешься туда на велосипеде.

Филлида уставилась в пол.

— Это оказалось слишком далеко, — безразлично сказала она. — Тетя Грейс хотела, чтобы я попробовала ездить отсюда, но при затемнении я не смогла. Так что живу в лечебнице. Я могла бы пробыть здесь неделю, но думаю, что завтра или послезавтра вернусь в Берлтон. Предпочитаю что-нибудь делать.

— Тете Грейс это не нравится, да? — допытывалась Лидия.

Филлида молча кивнула.

— И сколько раз в неделю она приезжает к тебе и ходит с тобой на ленч?

Вопрос был абсолютно безобидным, но в голосе Лидии слышался вызов. Филлида сразу помрачнела.

— Тетя Грейс скучает по мне — она не может с этим справиться. Ты ведь знаешь, Лидия, что она для меня сделала.

— Ну и что такого она сделала? Грейс тебя удочерила, но ты ведь не думаешь, что она сделала это ради тебя? Люди берут приемных детей по той же причине, по которой заводят щенка или котенка — потому что им хочется кого-то баловать. Никто не спрашивает — ни щенка, ни котенка, ли ребенка, — хотят ли они, чтобы их баловали.

Филлида подняла руку.

— Пожалуйста, Лидия, не надо! Тетя Грейс любила моих родителей. Они были ее лучшими друзьями — и к тому же дальними родственниками. Не знаю, что бы случилось, если бы она меня не удочерила. У меня ведь не было ни пенни, и никому я не была нужна. Я обязана ей всем.

Лидия сжала руку девушки.

— Ладно, цыпленок. Только не переплачивай свои долги.

Филлида открыла рот, словно собираясь что-то сказать, но тут же его закрыла.

— Почему тебе не нравится тетя Грейс? — спросила она после паузы. — Она всегда так добра к тебе.

Глаза Лидии возмущенно сверкнули.

— Дорогая, я ее обожаю — точно так же, как обожаю пуховую перину, шампанское и болтовню по душам с человеком, который заставляет меня ощущать себя единственным камешком на пляже. Все это хорошо в небольших дозах и с длительными промежутками, но только не каждый день.

Филлида вскочила с кушетки. Ей не хотелось ссориться с Лидией, по она чувствовала, что если продолжит разговор, то будет вынуждена с ней поссориться — или согласиться. Она подошла туда, где Айрин сообщала мисс Парадайн все подробности о пятнышке на груди маленькой Рены.

— Оно появилось только сегодня утром, но я сразу же измерила ей температуру, которая оказалась нормальной. Я послала за доктором Холтоном, и он сказал, что это пустяки. У него нет своих детей, поэтому я не думаю, что он воспринимает такие вещи достаточно серьезно. Я не хотела приезжать сюда. Правда, пятнышко исчезло, но кто знает… Однако Фрэнк так сердился, что мне пришлось согласиться. По-моему, он ведет себя с детьми очень неразумно. Франк первым стал бы жаловаться, если бы я ими пренебрегала, но при этом он считает, что я могу всюду с ним бывать, как раньше, когда у нас не было детей. Я бы хотела, чтобы ты с ним поговорила.

Грейс Парадайн ласково погладила ее руку.

— Ты очень любящая мать, дорогая, — сказала она.

Когда подошла Филлида, Айрин повернулась к ней.

— О Фил, я весь день так беспокоилась! У Рены на груди появилось пятнышко, и я сразу же измерила ей температуру…

Грейс отошла, и к ней присоединился Фрэнк Эмброуз.

— Айрин наверняка тебе надоедала с детскими болезнями. У нас абсолютно здоровые дети, но она постоянно из-за них вольется. Если не одно, так другое. У нас превосходная няня, но Айрин ей не доверяет. Не могла бы ты поговорить с ней, тетя Грейс? Она больше никого не станет слушать.

— Айрин еще молодая, — снисходительно промолвила Грейс Парадайн.

— Если она будет продолжать в том же духе, то быстро состарится. Айрин не желает выходить из дому, и все по одной и той же причине — Джимми чихает, Рена кашляет и тому подобное. Мне с трудом удалось ее заставить прийти сегодня сюда.

Грейс с сочувствием на него посмотрела.

— Бедный старина Фрэнк.

Лидия, наблюдающая за ними с другой стороны камина, заметила, как угрюмое выражение исчезло с лица Фрэнка. Он говорил, А мисс Парадайн слушала, время от времени улыбаясь.

Лидия бросила взгляд на Дики.

— «Масло было самое свежее»… — процитировала она.

— Что-что? — Дики недоуменно уставился на нее.

— «Алиса в Стране чудес»[6], дорогой, — объяснила Лидия.

В этот момент дверь открылась, и в комнату вошли трое мужчин. Первым был Джеймс Парадайн, выглядевший весьма внушительно. Черный и белый цвета вечернего костюма обычно предоставляют излишние преимущества тем, у кого их и так более чем достаточно. Мистер Парадайн нес свои шесть футов и пять дюймов роста с непринужденностью и достоинством. Его красивую голову покрывала густая серебряная шевелюра, по брови и глаза оставались такими же темными, как и когда ему было двадцать лет. Красные и золотые цвета комнаты с его приходом сразу отодвинулись на задний шин. Слева от хозяина дома, чуть позади, держался его секретарь Алберт Пирсон, румяный молодой человек в роговых очках и костюме, наводящем на мысль о дешевой распродаже. По другую сторону от мистера Парадайна шел Эллиот Рей.

Все сразу же перестали говорить и посмотрели на Эллиота Мистер Парадайн подошел к сестре и заметил со злобной улыбкой:

— Ты будешь в восторге, дорогая, узнав, что у нас еще один гость. Только утром ты жаловалась, что десять за столом — неподходящее число. Эллиот Рей увеличит это число до одиннадцати. У нас есть кое-какие дела, и я уговорил его остаться.

Взгляд Эллиота Рея скользнул по группе черных и белых фигур У горящего камина. Они казались совсем маленькими — черные и белые фигуры женщин, черно-белые фигуры мужчин в сочетании с ярким пламенем позади и блеском стекла и позолоты наверху. Тремя черными фигурами были Грейс Парадайн, Айрин и Бренда Эмброуз, двумя белыми — Лидия Пеннингтон и Филлида в белом платье и жемчуге Грейс. Филлида стояла между Марком и Айрин, глядя на Марка, и казалась похудевшей и бледной. Эллиот успел пройти следом за Джеймсом Парадайном в центр комнаты, прежде чем Филлида обернулась и посмотрела на него.

Обернуться ее вынудил Марк, чей мрачный угрюмый взгляд внезапно стал удивленным и заинтересованным. Филлида захотела узнать причину и увидела своего мужа. Она не видела его целый год и не могла поверить, что видит его теперь. От потрясения Филлида вцепилась в рукав Марка Парадайна. Прежде чем она успела подумать, все внутри нее начало петь — кровь, сердце, мысли, которые было невозможно ни понять, ни контролировать. Мир вокруг расцвел яркими красками. Она переживала один из тех моментов, которые находятся за пределами времени и разума.

Эллиот прошел мимо нее к хозяйке дома и произнес официальное приветствие, которое было столь же официально принято. Краткое «привет, Филлида!» могло быть обращено к случайной знакомой. Потом повернулся к Лидии. Лейн распахнул дверь и сообщил, что обед подан. Джеймс Парадайн предложил руку Айрин, остальные последовали за ними: Филлида с Марком, Бренда с Эллиотом, Лидия с Дики и Албертом Пирсоном, Грейс Парадайн с Фрэнком Эмброузом.

В просторной столовой было еще больше красок, позолоты и света. Вощеные ярко-красные обои смягчал ряд мрачных семейных портретов — три поколения Парадайнов в черном сукне и жены двух из них в бархате и парче. Все имели такой вид, словно парадная одежда причиняла им мучительные неудобства. Лица на портретах смотрели со стены на компанию, рассаживающуюся за столом.

Несколько секунд Джеймс Парадайн молча стоял во главе стола, потом слегка склонил голову и произнес будничным тоном:

— Да сделает нас Господь искренне благодарными за то, что мы собираемся получить.

После этого он также сел, и Лейн поставил перед ним массивную серебряную супницу. В вопросах трапезы мистер Парадайн был так же старомоден, как и во всем остальном. Ему нравилось разливать суп и нарезать мясо для гостей, сидя во главе стола, и этой ночью он намеревался делать и то и другое. Ему также нравилось видеть стол, покрытый белоснежной камчатной скатертью, А обнаженное красное дерево приберегать для десерта и вина.

Эллиот оказался с левой стороны стола между Брендой и Лидией. Между ним и сидевшей напротив Филлидой находилась чудовищных размеров серебряная ваза с остролистом и белыми хризантемами, сквозь которые Эллиот мог бросать быстрые взгляды на Филлиду, когда она оборачивалась то к Марку, то к Алберту, сидящим слева и справа от нее. Он видел темный локон, щеку, уже не бледную, а румяную, но не более того. Эллиот пытался убедить себя, что он испытывает облегчение. Зачем ему смотреть на Филлиду? Их разделяет куда большее, чем ваза с цветами. Услышав голос Лидии, он повернулся к ней.

— Почему Джеймс прочитал молитву? Обычно он так не делает, поэтому мы сразу сели. Может быть, мы «собираемся получить» нечто особенное?

— Меня бы это не удивило.

— И ты знаешь, что это?

— Подожди и увидишь сама, — сухо ответил Эллиот. Внезапно он спросил: — Где ты была и что делаешь?

— Была? Повсюду. Делаю? Как всегда, выполняю свои обязанности?

— Какие именно? Ты часом не в ВТС[7]?

Зеленые глаза стали печальными, А рыжая голова слегка качнулась.

— Я бы свихнулась, если бы мне пришлось давать присягу и выполнять приказы. Я просто сижу в офисе и перевожу разные вещи.

— Какие?

— Ш-ш! Ни слова! Как бы ты прореагировал, если бы я тебе сообщила, что свободно читаю по-исландски?

Эллиот рассмеялся.

— Я бы сказал, что ты врешь.

— И был бы абсолютно прав. Ну А как твои дела? Сколько вещей ты изобрел с сорок первого года? Ведь именно тогда мы с тобой виделись в последний раз, не так ли?

— Так.

Она кивнула.

— На прошлый Новый год. Я поцеловала тебя под омелой. Возможно, я снова это сделаю, если ты не возражаешь.

— Боюсь, я не в том настроении.

Лидия подняла брови, выкрашенные соответственно ресницам.

— Странно, дорогой! Как, по-твоему, выглядит Филлида?

Если она рассчитывала вывести его из себя, то не добилась результата.

— У меня не было возможности рассмотреть ее как следует.

Лидия метнула на него быстрый взгляд.

— Тогда я скажу тебе. Она слишком худая и бледная. Филлида несчастлива — она тоскует и связана по рукам и ногам. Что ты намерен с этим делать? Можешь подумать над ответом, пока я поговорю с Дики. Только не ударь меня ножом в спину, потому что это испортит парчу. К тому же я не могу умереть, пока не внесу подоходный налог и квартплату.

Последние слова Лидия бросила через плечо. Она едва успела закончить фразу, как Дики обратился к ней:

— Слушай, красавица, ты должна поговорить со мной, пока тетя Грейс занята с Фрэнком.

Эллиот заговорил с Брендой, выглядевшей надутой и оскорбленной. Чтобы обидеть ее, требовалось так мало, что в других обстоятельствах он не стал бы из-за нее беспокоиться, но сейчас ему приходилось говорить и притворяться заинтересованным, лишь бы не казаться отвергнутым супругом, неизвестно почему задержавшимся на сцене. Эллиот преуспел в этом до такой степени, что расслабившаяся Бренда сообщила о свеем намерении вступить в женскую полицию.

— Отличная идея!

Она уставилась на него.

— Что ты имеешь в виду, Эллиот?

— Только то, что сказал — что это великолепная идея.

— Ну, я не уверена, что сделаю это или даже что мне этого хочется. Но если женская полиция необходима, значит, им нужен персонал, А в таком случае я считаю своим Долгом туда завербоваться.

— Уверен, что тебе это доставит удовольствие.

Светлые глаза агрессивно блеснули между столь же светлыми ресницами. «Почему, черт возьми, она их не красит?» — с тоской подумал Эллиот и тут же вспомнил об эпическом скандале, который разразился, когда Лидия предложила Бренде это сделать. Филлида рассказывала ему об этом. Он словно слышал эхо ее голоса… Усилием воли Эллиот заставил себя слушать Бренду, гневно отвергавшую любое предположение насчет удовольствия.

Тем временем Дики говорил Лидии:

— Полагаю, тебе известно, что у меня усиливается сердцебиение каждый раз, когда я тебя вижу.

— «Сердцебиение», сочинение Ричарда Парадайна, — усмехнулась Лидия. — Как жаль, что ты не можешь изложить свои чувства в стихах. Это быстро привело бы тебя в нормальное состояние, А я бы с удовольствием получила в подарок сборник стихотворений, посвященных мне, в белом кожаном переплете с золотым тиснением и с надписью внутри: «Посвящается Лидии» — или, может быть, просто «Посвящается Л… »

— Критики начнут изощряться над «Л… » Как насчет «Лидии, которую я обожаю»?

— «Потому что она никогда не бывает занудой», — закончила Лидия. — Какую женщину ты бы предпочел, Дики, — безобразную, но занятную или красивую, но скучную? Я еще не решила, какой вариант выбрать для себя.

— Тебе незачем решать — ты и так взяла лучшие компоненты из обоих вариантов.

Лидия послала ему воздушный поцелуй.

— Спасибо, дорогой. Слышать такое тем более приятно, потому что это неправда. Если бы не мои волосы, цвет лица и крашеные ресницы, я была бы всего лишь младшей сестрой Айрин. «Невзрачная малышка, но это не ее вина, поэтому мы должны быть к ней добры». Это пошло бы на пользу моему моральному облику, так как мне просто пришлось бы придерживаться семейных добродетелей — единственного убежища для дурнушки.

У Дики слегка закружилась голова. Так бывало всегда, когда Лидия на него смотрела.

— Хочешь, я сделаю тебе предложение, пока ты будешь есть индейку? — осведомился он. — Судя по всему, ты клонишь именно к этому.

— Не знаю, — задумчиво промолвила Лидия. — Для меня это явилось бы еще не изведанным опытом. Правда, мужчина однажды признался мне в любви, когда мы ели суп с пряностями — он задохнулся, не окончив фразу, и два не умер. Это было не слишком приятно — к тому же мой суп остыл, пока я хлопала его по спине. Так что лучше не надо. Мне бы не хотелось испортить индейку.

Филлида сидела между Албертом Пирсоном и Марком Парадайном. Беседа с Албертом была скорее поучительной, чем увлекательной. Он всегда был готов сообщить расстояние от Земли до Сатурна и от Коломбо до Сингапура, точное количество витаминов в новом маргарине или подробные сведения о происхождении угля и изобретателе стали, но обилие информации, преподнесенное в подобной манере, лишало ее малейших признаков интереса. Долгая практика помогала Филлиде улыбаться и пропускать поток сведений мимо ушей.

Когда Алберт закончил излагать новые факты относительно бетона, она обернулась к Марку и сразу же подумала, каким же несчастным он выглядит. Сидящая по другую сторону от него Айрин разговаривала с Джеймсом Парадайном, и Марк оказался на какое-то время лишенным внимания. Его лицо было таким мрачным, что это обеспокоило Филлиду.

— О чем ты думаешь? — улыбаясь, спросила она.

Глубокие морщины слегка разгладились.

— Ни о чем, что стоило бы обсуждать.

— Тогда о чем же нам говорить? Ты прочитал за последнее время что-нибудь интересное?

Марк с явным облегчением воспринял предложенную тему. Они говорили о книгах, фильмах, музыке. Сидящему напротив Эллиоту они казались поглощенными беседой. Ваза заслоняла их, но когда Филлида наклонялась в сторону, он видел ее блестящие глаза и румяные щеки. Шампанское в ее бокале оставалось нетронутым, и Эллиот, продолжая вымученный разговор с Брендой, интересовался, что вызвало подобное оживление. Когда он впервые увидел Филлиду в гостиной, она выглядела бледной и апатичной. Или ему это только показалось? Нет. У него буквально сердце упало при виде ее бледного лица.

Бренда Эмброуз бросила на него недовольный взгляд.

— По-моему, ты меня не слушаешь!

Эллиот с трудом заставил себя перенести внимание с Филлиды на Бренду.

Когда с индейкой было покончено, перед Джеймсом Парадайном поставили горячий пудинг с изюмом, А Лейн и горничная начали разносить пирожки с мясом и желе. Набирая полную ложку желе, Филлида встретилась глазами с Эллиотом. Он сразу же перевел взгляд с ее лица на левую руку, придерживающую предлагаемое блюдо. Рука была обнажена от плеча до кончиков пальцев. Краска бросилась в лицо Эллиоту и медленно отхлынула назад. Ему не приходило в голову, что Филлида больше не носит обручальное кольцо. Этот неожиданный факт подействовал на него, как пощечина. Эллиот чувствовал, что им овладевает холодная ярость…

Грейс Парадайн смотрела через стол на своего брата. Момент слепящего гнева миновал, и теперь она была очаровательной, радушной хозяйкой, другом и наперсником всей семьи. В течение двадцати лет, если возникали какие-либо сомнения, все говорили: «Спроси тетю Грейс — она знает». Только Эллиот Рей держался особняком, никогда ни о чем ее не спрашивал, А потом забрал у нее Филлиду. Она всегда считала его вором, хотя он и не сумел сохранить украденное. Филлида вернулась назад. Конечно никак нельзя было ожидать, что Джеймс именно сегодня приведет сюда Эллиота и что Эллиот настолько утратит остатки достоинства, что согласится прийти. Грейс не помнила, чтобы хоть раз в жизни испытывала такую бешеную ярость, но тем не менее смогла ее скрыть. Если ее щеки раскраснелись, то это было ей к лицу, А если она говорила чуть меньше обычного, то внимательно слушала Дики, рассыпавшего похвалы Лидии, и Фрэнка Эмброуза, жаловавшегося на Айрин.

— Удивительно, как женщины не могут ужиться вместе. Айрин и Бренда постоянно грызутся.

— Знаю. Мне очень жаль.

— Мужчины никогда не устраивают таких бессмысленных ссор. В конце концов, Бренда на десять лет старше Айрин. Казалось бы, Айрин должна с радостью слушать ее советы насчет детей и домашнего хозяйства. Ведь мы с Брендой девять лет вдвоем содержали дом. Так нет, Айрин все делает наоборот. Конечно Бренду это возмущает. Ей кажется, что ее выживают из собственного дома. Ты не могла бы как-нибудь повлиять на Айрин?

Грейс Парадайн выглядела серьезной.

— Не знаю, дорогой. Айрин не любит, когда ей дают советы. Ты должен просто набраться терпения, Фрэнк.

Лейн и горничная убрали скатерть. Вазу поместили на буфет, чтобы потом вернуть на лишенный скатерти стол вместе с ритуальным набором тепличного винограда и яблок на серебряных блюдах. Тяжелые графины из граненого стекла с портвейном, шерри и мадерой поставили перед Джеймсом Парадайном.

Теперь Эллиот через пустой стол мог хорошо видеть Филлиду. Перед ним сидела незнакомка с волосами, глазами и губами Филлиды, которые он некогда целовал. Вновь ощутив приступ гнева, Эллиот отвернулся. Лейн втиснулся между ним и Лидией, вернув вазу на прежнее место.

Джеймс Парадайн налил немного портвейна Айрин и полбокала шерри сидящей слева Бренде, после чего отправил графины по кругу. Добравшись до Грейс Парадайн на другом конце стола, они вернулись назад. Лейн и Луиза удалились. Джеймс Парадайн отодвинул стул и поднялся. Стоя в падающем прямо на него ярком свете, он необычайно походил на висевший позади него портрет его деда Бенджамина Парадайна, основателя семейного предприятия и состояния. Тот же рост, тот же контраст серебряных волос и дерзких черных бровей, тот же проницательный взгляд, те же чеканные черты, выдающийся нос и острый, волевой подбородок. Некрасивое и даже непривлекательное лицо, однако принадлежащее человеку, который знает, чего хочет, и получает это.

Стоя спиной к портрету, Джеймс Парадайн обратился к собравшейся семье.

— Прежде чем мы произнесем обычные тосты, я должен кое-что сказать. Я привык встречать Новый год в кругу семьи, и хотя никогда не говорил речи в такой момент, сегодня прошу вашего снисхождения. Могу обещать вам две вещи — что буду краток и что вы не соскучитесь. — Сделав паузу, он окинул взглядом лица присутствующих — беззаботные, удивленные, напряженные — и продолжал: — Речь вдет о личном, но, к сожалению, неприятном деле. Это семейный прием. Все здесь члены семьи, каждый связан с ней либо по крови, либо благодаря браку. — Его взгляд снова скользнул вокруг стола. — Бренда, Эллиот, Лидия, Ричард, Грейс, Фрэнк, Алберт, Филлида, Марк, Айрин — вы все сидите Здесь, как сидели год назад. Но должен 'сообщить, что один из вас повел себя нелояльно. Семья держится вместе, потому что ее объединяют общие интересы. Я говорю это не для того, чтобы застигнуть виновного врасплох и заставить его обнаружить какие-нибудь признаки вины. Я не нуждаюсь в подобных признаках, ибо мне известно, кто виновен.

Сделав очередную паузу, Джеймс Парадайн опять обвел взглядом стол. Теперь в каждом лице ощущалось напряжение. Светлые глаза Бренды смотрели агрессивно, Эллиот казался холодно-сдержанным, на губах Лидии застыла недоверчивая улыбка. Дики нахмурился, его взгляд был таким же Неподвижным, как улыбка Лидии. Грейс Парадайн сидела прямо, положив руки на подлокотники стула и слегка откинув голову на резную спинку. Фрэнк Эмброуз оперся локтями на стол, прикрывая рот и подбородок большой белой кистью руки. Алберт Пирсон снял очки, моргая близорукими глазами при ярком свете, вытер стекла и надел их снова. Филлида судорожно стиснула лежащие на коленях руки — они были холодны как лед. Взгляд ее широко раскрытых испуганных глаз оторвался со старого Джеймса Парадайна в поисках Эллиота Рея, но ей мешала ваза. Она склонилась набок, но смогла увидеть только его руку, сжимавшую ножку бокала — костяшки пальцев были совсем белыми. Филлида не заметила, как, пытаясь увидеть лицо Эллиота, прислонилась к плечу Марка Парадайна. Казалось, обращение хозяина дома подействовало на Марка меньше, чем на остальных. Его лицо оставалось мрачным, и он молча смотрел перед собой. Айрин негромко вскрикнула и с ужасом уставилась на свекра. Джеймс Парадайн, всегда считавший ее очень глупой женщиной, лишний раз утвердился в своем мнении. Довольный тем, что Айрин ведет себя именно так, как он ожидал, Джеймс возобновил речь:

— Не хочу, чтобы вы заблуждались на этот счет, и повторяю: виновный мне известен. Я сообщаю это по нескольким причинам. Одна из них — наказание. Означенное лицо находится в незавидном положении и в данный момент думает, намерен ли я назвать его — или ее. Ну, я не собираюсь этого делать — ни сейчас, ни, возможно, и потом. Это зависит от него — или от нее. Я склонен к милосердию — из-за семейных чувств, нежелания публично полоскать грязное белье и по другим причинам. Поэтому я сообщаю, что, кого да мы поднимемся из-за этого праздничного стола, я буду в своем кабинете до полуночи. Лицо, которое я не стану называть, найдет меня там готовым прийти к соглашению. Это все, что я хотел сказать. Теперь перейдем к нашим традиционным тостам. Я хочу выпить за предприятие «Парадайн-Моффат», неразрывно связанное с именами Джона Кадогана и Эллиота Рея, чьим выдающимся проектам обязана вся страна. Пусть и проекты, и производство будут развиваться по восходящей линии. — Он поднял свой бокал.

К нему почти никто не присоединился. Айрин шумно выдохнула — звук походил на рыдание. Фрэнк Эмброуз произнес «сэр!» протестующим тоном. Только Грейс Парадайн склонилась вперед и тоже подняла бокал.

— Ни у кого, кроме виновного, не может быть возражений против этого тоста, — резко произнес Джеймс. — Боюсь мне придется рассматривать внезапную трезвость, как коллективное признание. Итак, за предприятие «Парадайн-Моффат".

На этот раз все подняли бокалы. Филлида едва пригубила вино и поставила бокал на стол. Рука Айрин так сильно дрожала, что вино расплескалось, оставив красные капли на крышке стола. Эллиот несколько запоздало промолвил:

— Благодарю вас, сэр.

Джеймс Парадайн вторично поднял бокал.

— За отсутствующих друзей.

Напряжение, почти достигшее наивысшей точки, слегка ослабло, так как немедленной катастрофы не предвиделось. Последовал третий тост:

— За жен и возлюбленных.

Джеймс Парадайн произнес его чуть изменив тон. Теперь в его голосе звучал вызов. Он перевел взгляд с Айрин на Фрэнка, с Филлиды на Эллиота Рея, потом посмотрел на Лидию и Дики и добавил:

— Этим тостом я также воздаю память моей жене. — Джеймс Парадайн осушил бокал и сел.

Послышался вздох облегчения. Худшее было позади. Грейс Парадайн посмотрела на Айрин и слегка отодвинула от стола свой стул.

Глава 3

Гостиная была убежищем. Когда дверь за женщинами закрылась, они посмотрели друг на друга.

— Что все это значит? — резко осведомилась Бренда.

Мисс Парадайн выглядела расстроенной.

— Дорогая моя, я знаю не больше тебя.

— Должно быть, он спятил! — сказала Бренда. — Собрать всех нас здесь в канун Нового года, А потом заявить такое! Это переходит всякие границы!

Дрожащая всем телом Айрин разразилась слезами.

— Я знаю: он думает, что это я, А я тут ни при чем! Я вообще не хотела приезжать — Фрэнк может вам подтвердить! Он сердился на меня, так как я хотела остаться с моей малышкой. Лучше бы я его не послушалась! В чем Джеймс меня подозревает? Почему он считает, что это я? Я даже не знаю, о чем он говорил! Почему это не может быть кто-то другой?

После долгих поисков ей удалось извлечь носовой платок. К несчастью, пауза в процессе вытирания глаз позволила увидеть, что они устремлены на ее золовку.

— Ты имеешь в виду меня? — сердито сказала Бренда. — Благодарю покорно, Айрин! Фрэнк это оценит, не так ли?

Грейс Парадайн протянула руки обеим.

— Айрин, Бренда, пожалуйста, прекратите! Ситуация и так достаточно скверная, так что нам незачем ее ухудшать. Мне кажется, что тут какая-то ужасная ошибка. Если мы будем придерживаться такого мнения, то сумеем но. мочь друг другу и все уладить. Мы не должны терять голову и говорить то, о чем потом сами пожалеем. Вытри глаза Айрин. Может, ты хотела бы подняться в комнату Филлиды?.. Нет? Ну, тогда пусть Лидия даст тебе пудру. Лейн скоро принесет кофе, и тебе лучше не выглядеть заплаканной. Фил, дорогая, позаботься об Айрин вместе с Лидией. Конечно никто ее ни в чем не подозревает — это просто нелепо. А я пока поболтаю с Брендой. Сколько времени мы с тобой не виделись, дорогая? По-моему, несколько месяцев. Пойдем присядем вон там.

Бренда была только рада заполучить слушателя, которому могла бы без обиняков поведать о своих многочисленных горестях.

— И зачем мужчины женятся? Нам с Фрэнком было так хорошо вдвоем. А посмотри на него теперь! Айрин не думает ни о чем, кроме детей. Все дело в том, что она глупа — даже хозяйство вести не умеет. Счета увеличились вдвое, непонятно почему.

Грейс Парадайн улыбнулась.

— Не всем же быть такими хорошими хозяйками, как ты, дорогая. Фрэнк постоянно вспоминает, как чудесно ты содержала дом.

— Вот именно — содержала! — В голосе Бренды послышалась горечь. — Почему Айрин не могла оставить нас в покое? Фрэнк никогда бы не обратил на нее внимания, если бы она сама не вешалась ему на шею. А теперь, когда она его заполучила, он стал ей совсем не нужен! — Ее желтоватые щеки покраснели, А рот слегка дернулся.

Грейс Парадайн вновь ощутила тревогу. Становилось все труднее обеспечивать, чтобы вечер прошел без сцен. По другую сторону камина она видела Айрин, все еще прикладывающую к глазам платок, игнорируя пудреницу и пуховку, которые протягивала ей Лидия. Приняв внезапное решение, мисс Парадайн поднялась.

— Дорогие мои, — начала она голосом, сразу же привлекшим всеобщее внимание, — у меня есть по маленькому сувениру для каждой из вас. Сейчас я сбегаю наверх и принесу их. Не вижу, почему какие-то дурацкие осложнения должны помешать мне сделать вам подарки. Фил, поговори с Брендой… Я вернусь через минуту… Нет, дорогая, лучше я принесу их сама — я знаю, где они лежат.

Подойдя к двери и обернувшись, Грейс Парадайн почувствовала облегчение. Айрин пудрила нос, и даже Бренде было нелегко поссориться с Фил. Но ей нужно поторопиться. Лучше не рисковать. Несмотря на внушительные пропорции, мисс Парадайн была весьма подвижна. Подобрав юбку, она взбежала но ступенькам почти так же быстро, как это сделала бы Филлида.

Грейс Парадайн вернулась, прежде чем Айрин закончила приводить в порядок лицо и когда Бренда все еще отвечала на вопросы Филлиды об их общих друзьях. Она принесла четыре маленьких пакетика в рождественской обертке — с золотыми листьями падуба и алыми ягодами — и с тесемками разных цветов: серебряной для Айрин, алой для Бренды, зеленой для Лидии и золотой для Филлиды.

— Всего лишь пустячки, — сказала Грейс.

Они разворачивали пакетики, когда дверь распахнулась и в комнату вошел Лейн, неся большой серебряный поднос с кофейным сервизом. За Лейном следовала Луиза с массивной подставкой для пирога.

Мисс Парадайн удовлетворенно вздохнула. Сцена выглядела знакомой и естественной — радушная хозяйка раздает подарки; четыре женщины разворачивают яркую бумагу; поднос с тяжелым серебряным кофейником, кувшином с молоком и сахарницей стоит на длинном ореховом столе вместе со старыми голубыми с золотом чашками из вустерского фарфора. Так могло происходить в любой канун Нового года, независимо от даты.

Луиза опустила на стол подставку с рождественским пирогом на нижней полке и с печеньем и шоколадными пальчиками на двух верхних. Все выглядело надежным, безопасным и соответствующим традициям — респектабельный Лейн с седой бахромой вокруг лысой макушки и двадцатью годами службы за плечами; его достойная помощница Луиза с прямой осанкой и столь же прямым характером, в старомодном корсете и эдвардианском[8] чепчике. Картина казалась в высшей степени успокаивающей.

Дворецкий и горничная удалились. Все целовали и благодарили тетю Грейс. Лидия получила свою любимую соль для ванны («И где только ты ее достала?.. »), Бренде достался карманный фонарик («Такая вещь всегда полезна… ») — Айрин — фотография Джимми и Рены, увеличенная и помещенная в рамку. («О, тетя Грейс!.. »), А Филлиде — полдюжины мягких носовых платочков с ее именем, вышитым в углу («О, дорогая, ты не должна была этого делать! Твои талоны!.. »). Все суетились вокруг Грейс, улыбаясь и весело болтая, когда дверь открылась снова и вошли мужчины.

Однако их было только пятеро — высокая и властная фигура Джеймса Парадайна отсутствовала.

Мисс Парадайн начала раздавать следующую порцию подарков — на сей раз незавернутых, — ненавязчиво кладя их в руку каждого из четырех мужчин, чьего присутствия она ожидала. Наличие пятого гостя — Эллиота Рея — было спокойно проигнорировано. Остальные получили по маленькой записной книжечке-календарю с прикрепленным к ней карандашом: в коричневом кожаном переплете для Фрэнка, в алом для Дики, голубом для Марка и бордовом для Алберта Пирсона. Незваный гость не был удостоен ни слова, ни взгляда.

Эллиот относился к происходящему с горькой иронией, которая, однако, быстро перерастала в гнев. Чтобы рассердить его, сегодня вечером не требовалось слишком много. Теперешний случай был абсолютно тривиальным, но под его тривиальностью скрывалась, подобно течению — под плывущей соломинкой, холодная враждебная сила. Он и раньше ощущал ее, но никогда так ясно, как сейчас. Впрочем, нахлынувшую волну негодования и на этот раз пересекла, словно зигзаг молнии, вспышка мрачноватого юмора. Интересно, угостят ли его кофе?

Как бы угадав его мысли, Лидия подошла к нему и протянула свою чашку.

— Но ведь это твоя, — возразил Эллиот.

— Я возьму другую.

Они стояли чуть в стороне от остальных — их голоса были почти не слышны на фоне общего разговора. Чашка кофе разделяла их — Лидия протягивала ее, А Эллиот, прикасаясь к блюдцу, все еще не решался принять. Она смотрела на него блестящими зелеными глазами; он опустил взгляд, скрывая тлеющий в нем гнев.

— Не будь дураком, — сказала Лидия.

— Я был дураком, оставшись здесь, — отозвался Эллиот.

— Тогда почему ты это сделал?

— Он меня заставил. Речь идет о деле.

Его тон не допускал двусмысленных толкований. «Он» „ этом доме был только Джеймс Парадайн.

Длинные темные ресницы слегка дрогнули.

— И только поэтому?

— А почему еще?

Лидия рассмеялась.

— Я не ставлю точки над "i" за других. Возьми свой кофе и не будь дураком!

Она сунула ему в руку чашку и отошла.

Через несколько секунд Эллиот двинулся следом, обогнул стоящую у подноса с кофе группу и подошел к Филлиде. Стоя позади нее, он слышал бодрый голос Грейс Парадайн.

— Мы все должны вести себя как обычно, не давая слугам повода для разговоров. Вы со мной согласны? Возможно, это нелегко, но я думаю, нам следует держаться так, будто ничего не произошло. Представить себе не могу, что вбило подобную идею в голову Джеймсу, но если мы начнем из-за этого волноваться, он… ну, если кто-то начнет вести себя по-другому, он подумает, что сказанное им — правда. Поэтому все должно быть, как в прошлом году.

— Учитывая это, — промолвил Эллиот Рей над плечом Филлиды, — почему бы нам не сесть и не поговорить? Именно это мы сделали в прошлом году, верно?

Филлида обернулась, удивленная не близостью Эллиота, которую она ощущала, А его необычным тоном. В нем не слышалось ни любви, ни гнева — слова произносились легко и беспечно, но тем не менее причиняли боль. Именно поэтому Филлида улыбнулась. Дни, когда она позволяла ему чувствовать, что в его власти обидеть ее, давно миновали. Продолжая улыбаться. Филлида отверзлась от него и направилась к дивану, где раньше сидела с Лидией. Он находился неподалеку, но создавал эффект уединения.

Эллиот ощущал радостное возбуждение — не из-за Филлиды, А из-за Грейс Парадайн. Ему удалось увести свою жену у нее из-под носа, и она ничего не могла сделать. Весьма приятное обстоятельство — и полезное для мисс Парадайн. Все должно быть как в прошлом году? Отлично, пусть получает. Год назад он и Филлида только вернулись после медового месяца. Спустя неделю они расстались. За эту педелю Дом обрушился им на голову. Но тогда они ожидали приход Нового года, держась за руки и надеясь, что он принесет им счастье. И теперь Эллиот намеревался уплатить по счету.

— О чем мы будем говорить? — осведомился он тем же причиняющим боль тоном.

Но на сей раз Филлида была готова. Когда тебя прижимают к стенке, приходится пользоваться любым Оружием. Инстинктивно или сознательно она выбрала самое простое, самое старое и самое неожиданное.

— О тебе, — с улыбкой ответила Филлида. — Почему бы тебе не рассказать мне, чем ты занимался?

Однако Эллиот не был обезоружен.

— Не думаю, что это тебе интересно, — сухо сказал он.

— Совсем наоборот. Я очень хочу об этом услышать. Как дела с твоей работой? Ты беспокоился из-за нее.

— Об этом тебе может лучше рассказать Джеймс Парадайн.

Филлида покачала головой.

— Ты же знаешь, что он никогда не рассказывает о таких вещах. Ну так как, все кончилось успешно?

— Нет, нам пришлось от этого отказаться.

— Какая жалость!

— Не такая уж большая. У нас есть кое-что получше. Этим я сейчас и занимаюсь.

Незаметно для них беседа стала непринужденной. Филлида смотрела на Эллиота серьезно, что всегда вызывало у него угрызения совести — как у ребенка, который очень старался что-то сделать, но не был уверен, что старался достаточно. Он припомнил ее слова: «Мне правится, когда ты рассказываешь о твоей работе. Но я не слишком умная и многого не понимаю. Ты не сердишься на меня?» А Эллиот ответил: «Умным может быть каждый. Я хочу, чтобы ты была ласковой».

Куда же все это ушло? Они словно смотрели друг на друга сквозь разделявший их уходящий год. Как неожиданно дорога обрушилась у них под ногами, разбросав их в разные стороны!

Но Филлида продолжала говорить, как будто их ничего не разделяло:

— Где ты живешь?

Нет, если бы между ними не было пропасти, она бы не стала об этом спрашивать. «Твое жилище будет и моим… »

Эллиот отозвался, не делая ощутимой паузы:

— У Кадоганов. Это очень любезно с их стороны и, конечно, весьма удобно. Только Ида жалуется, что Джон и я все время говорим о работе.

«Выходит, ее даже не интересовало, где я, — с горечью подумал он. — К чему этот разговор? Все равно что беседовать у могилы. Это не Филлида, А призрак, пытающийся вериться в прошлое. Но зачем пытаться, если это невозможно?»

— Почему у тебя… такое лицо? — неуверенно спросила Филлида. — В чем дело?

— Я просто подумал, что ты призрак.

Ее глаза слегка расширились, А ресницы дрогнули. Эллиот видел, как такое происходит с людьми, получившими неожиданный удар, и ощутил свирепую радость, что смог причинить ей боль.

— Разве я выгляжу как привидение? — допытывалась она.

— Нет.

Филлида была все так же красива — с такими же сияющими голубыми глазами, алыми губами и розовыми щеками.

— Почему же ты это сказал?

— А разве это не правда?

Она опустила голову не в знак согласия, А словно будучи не в силах смотреть на него.

— Тогда ты тоже призрак?

Эллиот коротко усмехнулся.

— Призраки не преследуют друг друга, верно?

— Не знаю. — Филлида вновь посмотрела на него. — Эллиот, не могли бы мы просто поговорить об… обычных вещах?

Этот вопрос выбил его из колеи.

— Едва ли, Фил. Для этого уже поздновато.

— Пожалуйста, Эллиот… — Ее голос стал совсем тихим — Все это было так ужасно — я имею в виду сегодняшний вечер. Айрин плакала, и вообще все хуже некуда. Прошу тебя…

— Ладно, Фил. Только без предубеждений.

— Конечно. Ты знаешь, что он имел в виду?

— Ну, он был достаточно откровенным.

Филлида склонилась к нему.

— Думаешь, это правда? Кто-то в самом деле… Не знаю, как такое могло произойти!

— Да, я думаю, это правда.

Краски померкли. Голубые глаза стали испуганными и озадаченными.

— Но о чем он говорил?

Прежде чем Эллиот успел ответить, Грейс Парадайн окликнула:

— Фил, дорогая!

Оставалось только присоединиться к другим.

Улыбка мисс Парадайн выглядела несколько натянутой.

— Они думают, Фил, что нам следует разойтись. Фрэнк хочет забрать Айрин домой. Мне казалось, мы должны продолжать, но Айрин очень расстроена… Не знаю, как лучше…

Фрэнк Эмброуз, стоящий рядом с пей, нахмурился.

— Это бессмысленно, тетя Грейс. Можно притворяться до определенного момента, но всему есть пределы, и я уже достиг своего. Я уезжаю домой и забираю Айрин. Бренда и Лидия могут поступать, как им заблагорассудится.

— Ну, ты ведь не ожидаешь, что, мы пойдем пешком, не так ли? — осведомилась Бренда.

На сей раз Лидия с ними согласилась. Чем скорее они отправятся домой, тем лучше. Тетя Грейс сумеет изобразить хорошую мину при плохой игре для прислуги — ей это удается, как никому другому. «Миссис Эмброуз беспокоилась из-за своей дочурки — ей сегодня слегка нездоровилось, — а так как мистеру Парадайну тоже немного не по себе… » Лидия живо представляла, как она это говорит и как Лейн внимает ей с почтительным сочувствием.

Попрощавшись, семейство Эмброузов удалилось.

Спустя десять минут за ними последовали Марк и Дики. Вечеринка закончилась.

В большой гостиной остались Эллиот, Филлида и Грейс Парадайн с Албертом Пирсоном в качестве амортизатора. Было трудно сказать, осознал ли он свое положение и нашел его невыносимым или же был искренен, заявив, что у него есть срочная работа. Алберт не казался встревоженным — впрочем, таковым он не выглядел никогда. Чувствовал ли о» себя хоть раз за двадцать девять лет жизни неловко при каких-либо обстоятельствах, было известно только ему самому. Для окружающих Пирсон являл собой упорную эффективность, которая временами действовала на нервы. Непогрешимость требует изрядного количества обаяния, которого, к сожалению, недоставало Алберту. Тем не менее сейчас трое оставшихся в гостиной сожалели о его уходе.

Последовала затяжная пауза. Филлида стояла у камина, глядя на огонь с отрешенным видом. Грейс Парадайн тоже не стала садиться. Эллиот стоял в паре ярдов от них, скрывая под обликом вежливого гостя смущение и горькую иронию. Если женщины ожидали, что он заговорит первым, им пришлось бы ждать долго.

Мисс Парадайн внезапно обуяло возмущение. Этому человеку хватило наглости явиться сюда и навязывать свое общество Филлиде! Она не могла простить Джеймсу, что он его поощрял. Каким шоком это явилось для Фил! И чего Эллиот ждет теперь, когда все гости ушли?

— Думаю, нам лучше пожелать друг другу доброй ночи, — наконец заговорила она. — Лейн проводит вас к выходу.

Смущение Эллиота испарилось в один миг. Его охватил такой бешеный гнев, что все остальное начало казаться абсолютно несущественным.

— Разве мистер Парадайн не предупредил вас? — небрежным тоном отозвался он. — Должен извиниться, но мне придется заночевать здесь. Мистер Парадайн настоял на этом, так как мы находимся в весьма неприятной ситуации.

Мисс Парадайн стояла молча. Ее щеки запылали, на языке вертелись слова, вызванные охватившей ее яростью. Однако ей удалось сдержаться. Сильнее гнева и всех прочих эмоций было сознание, что ее слушает Филлида и что она не должна выглядеть перед ней виноватой. Что бы ни говорил Эллиот, нельзя вызывать у Филлиды сочувствие к нему.

— Нет, Джеймс ничего мне не сказал, — ответила Грейс, тщательно подбирая слова. — Хотя, мне кажется, ему следовало меня предупредить.

Эллиот умел восхищаться даже тем, что ему не нравилось. Ему очень не нравилась Грейс Парадайн, но он никогда не недооценивал ее как противника. Однако они сражались за Филлиду, она победила, и гнев, вызванный этой победой, стер последние остатки восхищения.

— Я с вами согласен, — кивнул он. — Но в этом нет моей вины. Я здесь не по собственному желанию — мистер Парадайн настоятельно требовал моего присутствия. Сейчас я должен его повидать, поэтому вынужден откланяться.

Грейс Парадайн кивнула и сделала шаг назад. Эллиот посмотрел на Филлиду, которая сразу же отвернулась от камина и направилась к нему.

— Доброй ночи, Эллиот.

— Доброй ночи, — отозвался он, не двигаясь с места, то ли в ожидании того, что она сделает, то ли будучи не в силах отвернуться.

Все с тем же рассеянным, мечтательным видом Филлида подошла к нему и подставила щеку для поцелуя. Это выглядело так просто и естественно, что он, не раздумывая, коснулся ее губами и сразу же отстранился. Филлида обернулась к мисс Парадайн.

— Доброй ночи, тетя Грейс, — сказала она и вышла из комнаты.

Потрясенный Эллиот стоял неподвижно. Они были мужем и женой, потом разошлись, встретились, как посторонние, и разговаривали друг с другом, как всего лишь знакомые. Неужели Филлида настолько позабыла их страстную любовь, что могла предложить ему поцеловать ее так, как целуют бабушку? Он молча наблюдал, как Грейс Парадайн идет к двери следом за Филлидой.

Оцепенение не оставляло его и во время беседы с Джеймсом Парадайном. Впрочем, она была недолгой — Джеймс явно не ожидал Эллиота и не имел желания его задерживать.

— Пришли исповедаться? — саркастически усмехнулся он, сидя за письменным столом с мрачным видом. — Ну, выкладывайте! Я занят, иначе я бы высказал вам, каким дураком я вас считаю.

— Благодарю вас, сэр. Лидия только что мне это сообщила.

— Она слишком много болтает. Ей нужен муж, который держал бы ее в ежовых рукавицах. Ричард на эту роль не подходит. Но я говорю о вас. Вы поступили глупо, придя ко мне. Это вас чертовски компрометирует. — Он неприятно усмехнулся. — Если кто-нибудь вас видел, ваша репутация погибла. Все сочтут, что вы пришли сознаваться.

— В чем?

— В какой-нибудь глупости, — ответил Джеймс Парадайн. — Дураков куда больше чем умных, и я пришел к выводу, что их создал сам дьявол. Ладно, идите. Утром вы получите ваши чертежи.

Выйдя из кабинета, Эллиот увидел Алберта Пирсона.

— Не мог бы я поговорить с вами, Рей?

Едва ли в мире был хоть один человек, с которым Эллиоту хотелось говорить меньше, чем с Албертом, но отказаться было невозможно.

— Я думал, у вас есть работа, — заметил он, но это не произвело никакого эффекта. Алберт всего лишь сказал, что этим может заняться позднее, и последовал за Эллиотом в его комнату. Она находилась в дальнем конце спального этажа и всегда предназначалась ему, прежде чем он женился на Филлиде. Комната была достаточно просторной и выглядела бы еще большей, если бы не обилие мебели. Кровать красного дерева, гардероб, комод, письменный и туалетный столы, кресло, три стула и умывальник почти не оставляли на полу свободного места.

Войдя, Алберт закрыл за собой дверь.

— Не возражаете, если я побуду здесь до начала первого? Понимаете, мистер Парадайн поставил меня в неловкое положение, учитывая, что я живу в этом доме. Хорошо Эмброузам — они могут отправиться к себе домой и обеспечить друг другу алиби, как и Ричард с Марком. Кузина Грейс и Филлида могут держаться вместе, если захотят. А мне что делать после того, как он заявил: «Я буду у себя в кабинете до полу ночи»? Кто сможет подтвердить, что я не приходил к нему и не признался в том, на что он намекал за обедом? Я именно тот член семьи, которого они предпочли бы видеть в этом качестве, верно? Если вы не можете представить их себе сваливающими все на меня, то я могу без труда. Репутация — мой единственный капитал, и я не вправе им рисковать. Мне нужен свидетель, чтобы доказать, что я не приближался к мистеру Парадайну до полуночи.

Эллиот прислонился к спинке кровати, сунув руки в карманы.

— У вас имелась пара минут, чтобы признаться до моего появления, не так ли? — ехидно заметил он.

Алберт покачал головой.

— Нет. Когда я подошел к кабинету, там был Лейн — он принес поднос с напитками и может это подтвердить. После его ухода я оставался там не больше полминуты. Полагаю, никому не придет в голову, что мне хватило времени признаться в чем бы то ни было за тридцать секунд.

— Это действительно маловато.

— Вот именно. Поэтому, если я останусь здесь до начала первого, на меня ничего не смогут повесить.

Эллиот поднял брови. Стрелки часов на каминной полке показывали четверть одиннадцатого. Он никогда не симпатизировал Алберту, и провести почти два часа в его обществе не казалось ему приятной перспективой. Больше всего Эллиот хотел побыть в одиночестве.

— Я собирался лечь спать, — произнес он самым сухим тоном, на какой был способен.

Однако Алберт явно не был намерен сдаваться. Все Парадайны отличались упрямством, но именно его мать, Миллисент Парадайн, заслужила прозвище «Милли-мул».

— Я должен думать о своей репутации.

Эллиот изобразил дружелюбную улыбку.

— Я мог бы запереть вас и забрать с собой ключ.

Сходство Алберта с покойной миссис Пирсон стало заметнее.

— У меня может иметься другой ключ. Я не могу рисковать. Кроме того, вы подумали о вашем собственном положении? Вы ведь знаете, что кузина Грейс вас не слишком жалует, так что мы в одинаковой ситуации. Если мы будем сидеть здесь вдвоем, она ничего не сможет нам пришить. Понятно? Я смогу заявить, что вы оставались в кабинете со стариком недостаточно долго, чтобы в чем-нибудь признаться. В итоге для нас обоих все будет о'кей.

Едва ли факты можно было изложить более кратко и убедительно. Эллиоту пришлось подчиниться неизбежному.

Алберт расположился в кресле, А Эллиот сел на кровать. По крайней мере, его участие в беседе сведется к минимуму, так как никто в Англии не был способен к более продолжительным монологам, чем Пирсон. Компетентный анализ японской внешней политики за последние двадцать лет естественным образом сменился биографией и карьерой маршала Чан Кайши[9]. Слова проносились мимо Эллиота, никак не отпечатываясь на его мыслях. Они даже успокаивали. Голос Алберта звучал то громче, то тише. Слушать его не было никакой необходимости.

Иногда до Эллиота доходило, что Алберт рассуждает о коммунизме, системе пропорционального представительства или эволюции угрей, но в основном он оставался поглощенным собственными размышлениями.

Глава 4

Закрыв за собой дверь гостиной, Филлида подобрала длинную белую юбку и, как ветер, понеслась вверх по лестнице и по коридору, в конце которого находилась ее комната. Войдя туда и не зажигая свет, она повернула ключ в замке. Никто не должен приходить сюда и разговаривать с ней. Дверь заперта и останется запертой.

Филлида включила свет и с облегчением огляделась вокруг. После господствующих в доме оттенков темно-красного цвета комната казалась очаровательной — кремовые стены, светло-голубые портьеры с рисунком в виде ракушек, современная мебель серебристо-серых тонов, отполированная вручную, кровать с голубыми покрывалами и подушка ми и синим с серебристыми полосами одеялом, серый, лишенный рисунка ковер. Все в комнате выглядело новым и жизнерадостным и было подобрано Грейс Парадайн.

Филлида с неуверенным видом стояла посреди комнаты. Она ждала того, что должно было произойти — стука в дверь, голоса, произносящего ее имя.

— Фил, дорогая, ты не впустишь меня?

Увидев, что ручка поворачивается, она быстро отозвалась:

— О, это ты, тетя Грейс? Я только что легла.

— Я просто хотела пожелать тебе спокойной ночи.

— Спокойной ночи, тетя Грейс.

После паузы послышались удаляющиеся шаги. Филлида глубоко вздохнула. Теперь она действительно осталась одна. Прежде всего она включила все лампы над туалетным столиком и над длинным зеркалом на стене. Свет озарил кремовые, серебристые и незабудочно-голубые краски комнаты и белое платье Филлиды.

Она стояла, глядя в зеркало, и видела комнату и себя, как будто смотрела в узкое окно в серебряной раме на девушку — в соседней комнате. Но это была уже не та девушка, которую Филлида видела в зеркале весь год. 1942 год уходил, забирая с собой эту девушку. Филлида больше не хотела видеть ее. Она подошла ближе, чтобы заглянуть в глаза новой Филлиде, но сразу же повернулась, медленно направилась к двери и выключила весь свет, кроме лампы с абажуром возле кровати, потом так же медленно двинулась к камину и села.

Просидев так около четверти часа, Филлида встала, подошла к двери и открыла ее. Коридор был темным и пустым — яркие лампы на потолке уже выключили, и лишь тусклый свет проникал с лестничной клетки. Всюду было тихо. Филлида прислушалась, но нигде не было ни звука.

Подождав минуту, она вышла из комнаты, бесшумно закрыла за собой дверь и двинулась по коридору. Рядом с ее комнатой была дверь ванной, А с другой стороны — двери спальни и гостиной Грейс. Далее находилась лестничная площадка, откуда широкие ступеньки спускались в холл.

На нижней ступеньке Филлида снова остановилась и прислушалась. Одна лампа горела в холле всю ночь, освещая двери столовой и гостиной слева от Филлиды, А также дверь библиотеки и обитую сукном дверь, ведущую в западное крыло справа. В этом крыле находились комнаты, которые Джеймс Парадайн оборудовал для своей жены, когда она стала инвалидом — спальня, гостиная, ванная и гардеробная. Они выходили окнами на террасу и реку, А попасть в них можно было из коридора между ними и библиотекой и бильярдной. В дальнем его конце была лестница, ведущая на верхний спальный этаж. Спальню миссис Парадайн после ее смерти никто никогда не занимал, но Джеймс Парадайн пользовался ванной, спал в гардеробной и превратил гостиную в кабинет.

В этом кабинете он сидел и ждал, глядя на дверь и ловя каждый звук. На письменном столе перед ним аккуратно лежали папка с промокательной бумагой, подставка с ручками, блокнот и красивая серебряная чернильница, подаренная служащими по случаю его бракосочетания. В левом углу стола лежал номер «Таймс».

Джеймс Парадайн сидел неподвижно, когда в дверь постучали. Звук был настолько тихим, что мог бы остаться неуслышанным. Но так как он ожидал его, то сказал:

— Войдите!

Было невозможно определить, удивило его появление Филлиды или нет. Она вошла почти бегом и затем, словно импульс исчерпал себя, остановилась, прислонившись к двери и все еще держась за ручку.

— Могу я поговорить с тобой, дядя Джеймс?

Он устремил на нее проницательный взгляд, который всегда пугал ее в детстве и почти напугал сейчас. Дыхание Филлиды участилось, А в глазах появилось затравленное выражение.

— Разумеется, Филлида, — ответил Джеймс Парадайн. — Проходи и садись. Если ты повернешь ключ, мы можем быть уверены, что нам не помешают.

Филлида заперла дверь, подошла к столу и села на стул, на котором за час или два до того сидел Эллиот. Несколько секунд ее расширенные, испуганные глаза не мигая смотрели на Джеймса Парадайна. Потом она покраснела и отвела взгляд.

Губы Джеймса скривились в саркастической усмешке.

— Ну, Филлида, — осведомился он, — ты пришла, чтобы признаться?

Она снова посмотрела на него.

— Полагаю, что да, дядя Джеймс.

— И в чем же ты собираешься вся?

— Когда ты говорил это за обедом. — быстро спросила Филлида, — ты, конечно, не имел в виду Эллиота?

— Что заставляет тебя так думать?

— То, что он не мог бы…

— Весьма похвальные чувства, дорогая моя. Жена всегда должна быть уверена в честности мужа.

Словно почувствовав вызов в его голосе, Филлида вскинула голову.

— Ты считаешь, что у меня больше нет прав защищать Эллиота. Но я знаю, что есть вещи, на которые он не способен.

Джеймс Парадайн кивнул.

— Восхитительно сказано, дорогая, и абсолютно верно. Чтобы облегчить твою душу, могу тебя заверить, что не жду признания от твоего мужа. А теперь как насчет твоего признания?

Она снова опустила взгляд.

— Это не совсем признание… Кроме того, я думаю, что это… Не знаю, как сказать…

— Глупости? — предположил Джеймс Парадайн.

Филлида опять бросила на него испуганный взгляд, но на сей раз в нем был намек на печальную усмешку.

— Возможно… не знаю. Но я хотела поговорить об этом с тобой.

— А почему со мной? Я думал, что твоя наперсница — Грейс.

В голосе Филлиды послышались нотки отчаяния.

— Она слишком заинтересована. Я хотела поговорить с кем-нибудь, кто…

Джеймс Парадайн окинул ее насмешливым взглядом.

— Кто имеет беспристрастную точку зрения. Ну, продолжай.

— Я не знаю, что рассказывала тебе тетя Грейс в прошлом году — об Эллиоте и обо мне…

Джеймс приподнял черные брови.

— Дай мне вспомнить… Вы вернулись из свадебного путешествия, провели Рождество в Лондоне с Лайонелом Реем и его женой и приехали сюда тридцатого декабря. В канун Нового года у нас была обычная вечеринка, А шестого… нет, седьмого января Грейс сообщила мне, что вы разошлись.

— Она говорила почему?

— Насколько я помню, — сухо отозвался Джеймс Парадайн, — она сказала, что Эллиот оказался «абсолютно недостойным» тебя, и намекнула, что у тебя есть основания для развода. Для этого было рановато. Ты собираешься рассказать мне, что произошло на самом деле?

— Да. — Филлида посмотрела ему в глаза. — Я ни с кем об этом не говорила. Люди всегда хотят давать советы.

— Скверная привычка, — согласился Джеймс Парадайн и добавил с усмешкой: — Я оценил комплимент.

— Тетя Грейс все для меня делала, и я ей очень благодарна, — продолжала Филлида. — Но когда кто-то тебя так сильно любит, ты иногда начинаешь чувствовать, будто не Можешь шевельнуться, чтобы не причинить ему боль. Когда я обручилась с Эллиотом, то чувствовала, что обидела тетю Грейс, А выйдя за него замуж, обижу ее еще сильнее. Он ей не правился.

— Не правился, — кивнул Джеймс. — Могу заверить тебя, дорогая, в отсутствии даже одного шанса на миллион, что ей понравился бы любой мужчина, который предложил бы тебе стать его женой.

Взгляд Филлиды снова стал испуганным.

— Это огорчало меня, но я ничего не могла сделать Мы поженились и уехали в свадебное путешествие. Спустя два дня тетя Грейс получила по почте письмо от своей подруги миссис Кранстон, которая мне никогда не нравилась. В письме говорилось об Эллиоте.

— У женщин поразительный талант совать нос в чужие дела, — заметил Джеймс Парадайн.

— Она писала, что тете Грейс следует знать о…

— Да, дорогая?

Филлида побледнела.

— Миссис Кранстон писала об автомобильной катастрофе. Эллиот сидел за рулем, и с ним в машине была девушка. Она пострадала, и ее отнесли в дом Кранстонов. Конечно им пришлось назвать свои имена и адреса. Девушку звали Мейзи Дейл. Миссис Кранстон писала, что они были в придорожном ресторане…

Мистер Парадайн снова поднял брови.

— Это все?

— Конечно нет. Просто я никогда об этом не говорила. Это… нелегко.

— Понимаю. Будешь рассказывать дальше?

— Да. Я не видела письма и не хотела видеть. Думаю, эта ужасная женщина просто написала, что люди говорят об Эллиоте и девушке. Тетя Грейс ужасно расстроилась. Мы ведь были женаты, А миссис Кранстон утверждала, что Эллиот поддерживает отношения с той девушкой. Понятия не имею, как она узнала.

— Смысл жизни таких женщин — все знать, — промолвил Джеймс Парадайн. — Девушка сильно пострадала?

— Нет. По словам миссис Кранстон, она просто потеряла сознание от удара, А когда пришла в себя, то сказала, что с ней все в порядке.

— Понятно. Продолжай.

Филлида покраснела и отвела взгляд.

— Тетя Грейс хотела узнать, правда ли это. Она поручила кому-то все выяснить.

— Как предприимчиво с ее стороны!

— Она думала, что поступает правильно. Когда мы вернулись, я увидела, что тетя Грейс расстроена, но решила, что это из-за моего замужества. Но однажды она пришла ко мне в комнату и все рассказала. Тетя Грейс стала читать мне письмо миссис Кранстон, и когда она заканчивала, вошел Эллиот. Понимаете, у меня не было времени подумать. Все произошло внезапно — только что с тобой было все в порядке, А в следующую минуту все рушится. «В чем дело?» — спросил Эллиот, А тетя Грейс ответила: «Филлида хотела бы услышать, что вы можете сообщить о Мейзи Дейл». Она даже не дала мне возможности что-нибудь сказать.

— Не сомневаюсь.

Филлида снова посмотрела на Джеймса.

— Эллиот очень рассердился. А тетя Грейс продолжала: «Вы провели с ней уикенд в Педларс-Холте в июне». «Даже если так, это не ваше дело», — ответил он. Тогда она спросила: «Вы отрицаете, что содержите ее?» «Это тоже не ваше дело», — сказал Эллиот. «Вы отрицаете, что посещали ее на прошлой неделе, двадцать шестого декабря?» — не унималась тетя Грейс. «Я не отрицаю ничего, — отозвался он. — А теперь выйдите отсюда и дайте мне поговорить с женой».

— И она вышла? — Филлида покачала головой.

— Она спросила: «Думаете, вам удастся ее переубедить?»

— А что ты сказала, Филлида?

— Вообще ничего. Это звучит нелепо, но даже когда я теперь об этом вспоминаю — А я делала это сотни раз, — то все равно не могу придумать, что я могла бы сказать. Я словно онемела — мне казалось, что это конец всему. Я и теперь чувствую то же самое. У меня звучат в ушах те ужасные вещи, которые они говорили друг другу. В конце концов, Эллиот заявил: «Тогда я ухожу. Ты идешь со мной, Филлида?» Тетя Грейс обняла меня и крикнула: «Нет!» Эллиот вышел из комнаты, хлопнув дверью, А у меня не нашлось сил последовать за ним. Я думала, Эллиот вернется или напишет мне, но он не сделал ли того, ни другого. А тетя Грейс твердила, что он ушел к ней.

— Ты уверена, что он тебе не писал?

— Что ты имеешь в виду?

— Ну, насколько я его знаю, Эллиот должен был бы написать тебе.

— Тем не менее он этого не сделал.

— На твоем месте я бы спросил его об этом.

— Спросил бы?

— Разумеется. Теперь, когда он здесь, ты ведь не собираешься позволить ему уехать снова, ничего не обсудив?

— Но…

Джеймс Парадайн откинулся на спинку стула и задумчиво посмотрел на нее.

— Процесс проходил как при тоталитарном режиме, верно? Обвинение было представлено в избытке, но защита отсутствовала, А подсудимому не дали слово.

— О!.. — Филлида сделала паузу. — Позволь мне продолжать, дядя Джеймс. Я хочу рассказав о сегодняшнем вечере.

— Конечно.

— Когда Эллиот вошел в комнату…

— Да, дорогая?

— Я чувствовала себя такой несчастной, но как только увидела Эллиота, стала ужасно счастливой.

— Это я заметил.

— Неужели?

— Дорогая моя, ты же не можешь размахивать всеми флагами и ожидать, что их никто не увидит.

Флаги развевались и сейчас.

— Меня это не заботило, — вздохнула Филлида. — Потому я и пришла поговорить с тобой. Может быть, все дело в том, что я устала быть несчастной и мне захотелось перестать беспокоиться о вещах, о которых слишком беспокоились и я, и тетя Грейс? Не знаю, беспокоится ли о них Эллиот. Возможно, уже нет.

— Я бы спросил у него, — посоветовал Джеймс Парадайн. Склонившись вперед, он выдвинул один из ящиков стола и вытащил коробочку с патриотическим рисунком на крышке. Внутри лежали леденцы. Взяв лимонный, Джеймс протянул коробочку Филлиде.

— Возьми леденец, дорогая, и перестань думать о себе. Подумай лучше об Эллиоте. Даже у обвиняемых есть права… и чувства тоже. Я бы выслушал его… Кто-то копается в моих леденцах — я уже некоторое время это подозреваю. Алберт? Не думаю, чтобы у него имелись настолько человеческие слабости. Иногда я вообще сомневаюсь, что он человек. Кого бы ты заподозрила? Как зовут ту малышку с румяными щеками, которые багровеют, когда мы встречаемся в коридоре?

Филлида невольно рассмеялась.

— Полли Арсис. Ей всего шестнадцать. Она любит сладости.

— Придется назначить ей паек. Как, по-твоему, она прореагирует на лежащий в коробочке пакетик с двумя унциями сладостей и надписью «Полли»?

Филлида отодвинула стул и поднялась.

— Думаю, она до смерти перепугается, — ответила она. В этот момент дверная ручка повернулась, А замок издал резкий звук.

Лицо Джеймса сразу напряглось.

— Подождите! Я сейчас открою! — крикнул он. Приложив палец к губам, Джеймс Парадайн другой рукой указал Филлиде в сторону незанятой спальни, смежной с кабинетом. Поспешив туда и закрыв за собой дверь, она услышала шаги Джеймса и звук ключа, поворачивающегося в замке.

В спальне было абсолютно темно. Филлида не помнила, чтобы бывала там раньше. Один-два раза она стояла у двери и заглядывала внутрь, но не более того. В ее детские годы это была запретная зона. Взгляды из коридора помогли сохранить в памяти тяжелые темно-красные портьеры, огромную кровать с пологом на четырех столбиках, покрытую пыльными одеялами, и массивную мебель красного дерева. Пространство между дверью и окном слева целиком занимал гардероб.

Филлида пыталась вспомнить, где находится остальная мебель. Ей нужно было добраться до двери в коридор, при этом ни на что не наткнувшись. Где-то был громоздкий комод… Да, вот он, справа от нее. Если она сделает пять шагов вперед и повернется, то окажется у двери.

Внезапно Филлида услышала звуки голосов в кабинете — Джеймса Парадайна и кого-то еще. Второй голос казался знакомым. Быстро сделав в темноте пять шагов, она повернулась и снова двинулась вперед, протянув руки, пока они не коснулись двери.

Глава 5

Около половины двенадцатого Эллиот Рей пробудился от апатии. Его пассивную уступчивость как рукой сняло. Алберт вещал о миграции угрей к Саргассову морю и возможности их размножения там, когда звуки его монотонного поучающего голоса внезапно стали невыносимыми, превратившись в пытку, наподобие долгого капания воды на одно и то же место. Эллиот встал, потянулся и предложил:

— Давайте выпьем.

Алберт уставился на него. В данный момент его мысли были полностью заняты угрями. За толстыми стеклами очков его карие выпученные глаза походили на драже. Если вы можете представить себе драже с обиженным выражением, то получите глаза Алберта.

Эллиот усмехнулся.

— Пошли! Лейн обычно оставляет поднос в столовой Давайте проверим!

Комнаты в этой стороне дома находились непосредственно над апартаментами Джеймса Парадайна, библиотекой и бильярдной. Чтобы добраться до столовой, они могли либо спуститься по лестнице в конце коридора, либо свернуть налево и спуститься в холл по парадной лестнице. Они избрали второй и более короткий путь, тем более что он позволял им не проходить мимо кабинета.

Эллиот повернул влево и стал спускаться к центральной лестничной площадке. На первых ступеньках рассмотреть холл мешала массивная позолоченная люстра. Свет уже погасили, и она просто чернела в воздухе на фоне света единственной лампы, горевшей внизу. Только вблизи площадки холл стал виден полностью, с его большой двойной дверью из красного дерева, ведущей в вестибюль и на крыльцо. Правая створка двери двигалась. Впоследствии Эллиота настойчиво расспрашивали, насколько он уверен, что дверь шевелилась. К тому времени когда он добрался до площадки и повернулся, чтобы спускаться дальше, движение прекратилось. Эллиот подумал, что, даже если Джеймс Парадайн принимал посетителя, это его не касается. Когда они спустились в холл, с верхнего этажа донесся какой-то звук. Как и движение двери, это было скорее впечатлением, нежели определенным фактом.

Они направились в столовую, где Эллиот выпил виски с содовой, наблюдая, как Алберт Пирсон готовит себе на спиртовке чашку какао. Намерение со стороны Алберта продолжить разговор об угрях встретило возражение Эллиота, что он уже усвоил всю информацию, какую может удержать в голове, и что возобновление процесса помешает ему обеспечить алиби. Алберту оставалось искать утешения в какао.

Позже, поднимаясь по лестнице, Эллиот пытался проанализировать свои впечатления о звуке наверху. Он донесся из части дома, расположенной над гостиной. Там спали Грейс Парадайн и Филлида. У каждой имелись гостиная и ванная. Помещения для слуг находились внизу, в отдельном флигеле. Звук мог быть вызван чьим-то движением, А двигаться там могли только Филлида и мисс Парадайн. Когда Эллиота расспрашивали об этом, он не мог добавить ничего другого. То, что он слышал, могло быть шагом либо открыванием или закрыванием двери. Его впечатление было крайне смутным. Вернувшись к себе, Эллиот увидел, что стрелки часов на каминной полке показывают восемь минут первого.

Наступил 1943 год. Алберту больше не требовалось алиби…

За несколько минут до того, пока Эллиот Рей и Алберт Пирсон были в столовой, Джеймс Парадайн все еще сидел за письменным столом в кабинете. Прошло три часа с тех пор, как он взорвал свою бомбу в семейном кругу. Если Джеймс чувствовал усталость, то он ничем этого не обнаруживал. Напротив, у него был вид человека, для которого время прошло быстро и даже интересно. Ожидая, пока часы пробьют двенадцать и освободят его от взятых на себя обязательств, он казался довольным собой. Правда, при взгляде на картонный цилиндр с левой стороны стола его брови сдвинулись, но нахмуренное выражение сразу же уступило место саркастической усмешке, А взгляд переместился на книжечку-календарь, лежащий с краю раскрытой, ярко-голубой кожаной обложкой вверх, резко выделяясь на красной коже крышки стола. Протянув руку, Джеймс Парадайн подобрал книжечку, посмотрел на дату открытой страницы — первое февраля — и положил ее на папку с промокательной бумагой, после чего погрузился в приятные размышления.

Вскоре Джеймс отодвинул стул, вынул связку ключей из правого кармана брюк, подошел к шкафу с документами слева от камина, отодвинул его от стены и открыл спрятанный за ним сейф, откуда извлек несколько старомодных красных кожаных футляров с вытесненными на них золотом инициалами К. П. Кожа выцвела, А золото потускнело, по лежащие внутри бриллианты сверкали по-прежнему. Ожерелье, которое можно использовать как диадему, серьги, кольца различной формы, браслеты, броши спустя двадцать лет блестели в темноте так же ярко, как когда их носила Клара Парадайн, позируя для портрета, висящего над камином.

Джеймс Парадайн перевел оценивающий взгляд с настоящих драгоценностей на изображенные художником. Портрет очень походил на Клару, и бриллианты тоже выглядели вполне натурально. Он заплатил за них немалую сумму, и их никто. не носил после смерти Клары. Ему даже в голову не приходило подарить что-нибудь из драгоценностей Бренде или Айрин. Пускай одна из них дочь, А другая невестка Клары, но бриллианты приобретены Парадайном и являются частью капитала Парадайнов.

Джеймс вернул футляры в сейф, запер его, придвинул шкаф к стене, потом с ключами в руке подошел к камину, чтобы посмотреть на часы. Без двух минут двенадцать… Очевидно, никто уже не постучит в дверь кабинета. Канун Нового года подошел к концу. Необычный вечер, но неплохой.

Как и несколько часов назад, Джеймс Парадайн подошел к двери А выключил свет. Потом, очевидно в силу привычки, раздвинул портьеры, скрывавшие нишу, и отпер дверь на террасу. Выглянув, он заметил изменения в пейзаже, происшедшие с тех пор, как он стоял здесь перед обедом. Слева еще виднелись серебристые отблески, но сама луна исчезла из поля зрения. Поднявшийся ветер нагнал тучи, скрывшие ее из виду. Скоро станет совсем темно. Позади него часы на каминной полке пробили первый из четырех ударов, обозначавших наступление очередного часа. Джеймс Парадайн шагнул на террасу, подошел к парапету и остановился, глядя вниз. Последний лунный блик блеснул на излучине реки возле Хантерс-Ли. Джеймсу припомнились запертые в сейфе бриллианты. Потом наступила темнота.

Когда замер последний, двенадцатый удар часов, отбивавших полночь, туга разверзлись и хлынул дождь.

Через полчаса все звуки в доме — шаги взад-вперед в крыле над кабинетом, вода в ванной — стихли. Освежившись под душем, Эллиот заснул, как только его голова коснулась подушки. Есть нечто особенное в безмолвии спящего дома. Это молчание жизни, так же отличающееся от тишины покинутого жилища, как сои от смерти.

Филлиде снилось, что она гуляет по саду в сумерках. Воздух был напоен ароматом роз, и она знала, что Эллиот рядом — чувствовала его руку, обнимающую ее, но не видела лица. Потом из полумрака возникла женщина в длинной черной вуали и увела его. Филлида не могла разглядеть ее лицо, но решила, что это Мейзи Дейл. Она побежала за ними, зовя Эллиота, но его там не было, А женщина повернулась и откинула вуаль. Это оказалась не Мейзи Дейл, А Грейс Парадайн, и она крикнула: «Я никогда не позволю тебе уйти!»

Филлида проснулась. В ее ушах стоял звук, похожий на крик. Кругом было темно, и она испугалась. Чувство опасности последовало за ней из сна.

Протянув руку, Филлида включила ночник, и опасность сразу отступила. Моргая глазами при свете, она увидела, что хромированные часы показывают начало первого. Ужасный год остался позади. Филлида была рада, что ей не пришлось сидеть за столом, провожая его. Пусть он канет в Лету, как гость, который задержался слишком надолго и о котором никто не сожалеет.

Снова выключив свет, Филлида стала думать о том, как ей утром поговорить с Эллиотом. На сей раз им никто не должен помешать. «Я попрошу его прийти в мою гостиную», — подумала она. Забавно планировать встречу с собственным мужем — забавно и приятно. Чувство, что все несчастья ушли вместе со старым годом, было сильнее ее. Вскоре Филлида погрузилась в крепкий сон без всяких сновидений.

Лейн каждое утро входил в комнату мистера Парадайна ровно в половине восьмого. Эта процедура никогда не изменялась. Поставив поднос, он закрыл окно, раздвинул портьеры и включил свет. Первое утро 1943 года ничем не отличалось от других, но, повернувшись к кровати, дворецкий с удивлением обнаружил, что она пуста.

Его первое впечатление ограничилось этим фактом. Однако за ним последовало беспокойство, так как в кровать явно не ложились. Покрывала выглядели нетронутыми, А на подушках не было вмятин. Лейн настолько удивился, что счел необходимым подойти к кровати и потрогать постель, дабы удостовериться в увиденном, после чего он поспешил в ванную, опасаясь, что у мистера Парадайна произошел внезапный приступ. Однако в ванной все было в порядке, даже слишком: коврик не смят, в ванне ни капли воды, зубная щетка и паста убраны.

Встревоженный дворецкий направился к окнам, пройдя между портьерами к высокой двери на террасу. Его тревога усилилась, так как дверь была открыта, впуская холодный ветер. Очевидно, ночью шел дождь, и в воздухе пахло влагой. Распахнув дверь шире, он выглянул наружу.

Было очень темно — рассвет должен был начаться только через час. Лейн не мог ничего разглядеть. Хотя он знал, на каком расстоянии находится низкий парапет, но не видел его.

Вернувшись в комнату, дворецкий нашел фонарик, включил его и вышел на террасу. Вероятно, ночной дождь был сильным. Все углубления в камне наполняла вода. Луч фонарика подрагивал на мокрых плитках, так как Лейн был не в состоянии унять дрожь в руке.

Он подошел к парапету высотой не более двух футов и остановился там, шевеля губами и опустив руку с фонарем.

— Я всегда говорил — Лиззи может подтвердить, — что опасно, когда парапет всего в два фута находится над таким обрывом.

Слова эти произносились абсолютно беззвучно. Подняв фонарь, дворецкий направил луч вниз — на тропинку, ведущую к реке. Луч осветил распростертую человеческую фигуру в мокрой одежде — такую же неподвижную, как Дорожка, на которой она лежала, или камень рядом с ней.

Лейн перестал дрожать — беспощадная действительность привела его в чувство. В правом углу террасы ступеньки спускались на маленькую лужайку, откуда шла тропинка к реке. Дворецкий спустился с лестницы и зашагал по дорожке. По ней хорошо было идти к лодочному сараю солнечным летним днем, А не январским утром. Он вспомнил, что сегодня первый день нового года.

Подойдя к темной фигуре, Лейн осветил ее фонарем. Это был Джеймс Парадайн, и он был мертв.

Глава 6

Филлида проснулась в темноте от стука в дверь и машинально пробормотала:

— Войдите!

Дверь открылась и закрылась, на потолке вспыхнул свет, и Филлида увидела Эллиота, одетого наспех. При виде его мрачного и напряженного лица все ее недавно обретенное счастье сразу же испарилось, А в сердце закралось ощущение катастрофы. Даже появление мужа не казалось странным. Филлида вскочила с кровати, ее волосы разметались по плечам.

— Что случилось, Эллиот?

— Боюсь, у меня плохие новости.

Филлида схватила его за руку, чтобы унять дрожь.

— С мистером Парадайном произошел несчастный случай.

— Несчастный случай?

Она крепче вцепилась ему в руку, но им обоим это казалось вполне естественным.

— Боюсь, что он мертв, — сказал Эллиот.

По щекам Филлиды потекли слезы.

— Лучше сядь. Фил, — посоветовал Эллиот. — Ты должна взять себя в руки. То, что мы скажем и сделаем, будет иметь большое значение для всех нас. Нам нужно сохранять спокойствие и ясную голову. — Он подвел ее к кровати, и они сели рядом. — Слушай внимательно. Мистер Парадайн свалился с террасы. Его нашел Лейн. Ты знаешь, как Джеймс перед сном выходил подышать воздухом и посмотреть на реку. Должно быть, у него закружилась голова, и он упал через парапет. Его кровать нерасправлена, А дверь кабинета открыта. Лейн вышел с фонарем и нашел Джеймса. Потом он пришел ко мне, а я разбудил Алберта и велел ему позвонить всем, кому нужно об этом сообщить — Моффату, Фрэнку Эмброузу, Марку и Дики, доктору Хортону и полиции.

— Полиции? — Филлида все еще держала его за руку.

— Когда происходит несчастный случай, следует уведомить полицию, — бесстрастным тоном объяснил Эллиот.

Филлида вздрогнула, отпустила его руку и повернулась к нему.

— Что ты имел в виду, говоря о том, какое большое значение будет иметь то, что мы скажем и сделаем?

Вместо ответа Эллиот поднялся, подобрал светло-голубой пеньюар, лежащий на обитом ситцем кресле, и набросил его ей на плечи.

— Думаю, тебе придется сообщить мисс Парадайн. А потом нам нужно решить, что мы скажем полиции.

Филлида встала и завязала пояс.

— О чем ты? — удивленно спросила она.

— О том, что произошло за обедом вчера вечером. Несколько человек слышали его слова. Либо они будут держать язык за зубами, либо полиция станет задавать нам вопросы.

— Ну и что ты намерен делать?

— Не знаю. — Взгляд его был суровым, даже враждебным. — Прежде всего, действительно ли это был несчастный случай?

— Что?!

— То, что ты слышала. Ни ты, ни я этого не знаем. Если да, то для кого-то этот случай оказался весьма счастливым. Кто-то из членов семьи сильно подвел мистера Парадайна. У старика были свои идеи насчет наказания — он не хотел выносить сор из избы, но виновный не отделался бы легко. А мистер Парадайн знал виновного. В этом вся суть. Он намеревался сидеть у себя в кабинете до полуночи, ожидая что кто-то придет туда и признается со всеми вытекающими для него последствиями. Очевидно, так и было, но никаких последствий не будет, потому что с Джеймсом Парадайном произошел несчастный случай.

В лице Филлиды не было ни кровинки.

— Откуда ты знаешь… что кто-то пришел и признался?

— Знаю, — кратко ответил Эллиот.

— Откуда?

— Потому что кое-что было взято и возвращено назад.

— Что именно?

Он покачал головой.

— Этого я не могу тебе рассказать. Просто я знаю, что кто-то приходил в кабинет вчера вечером.

Филлида посмотрела ему в глаза.

— Я приходила туда.

Рука Эллиота опустилась ей на плечо почти с силой удара.

— Ты понимаешь, что говоришь?

Она кивнула.

— Конечно понимаю. Я приходила в кабинет, потому что хотела поговорить с дядей Джеймсом.

— После того что он сказал за обедом, у тебя хватило ума пойти в кабинет? Да ты просто безмозглая дура!

Как ни странно, Филлиду ободряло то, что Эллиот ругает ее. Вежливые знакомые не называют тебя дурой.

— Я совсем об этом не думала. Просто мне нужно было с ним поговорить.

Эллиот сердито уставился на нее. Мужчина не в состоянии понять, как непоследователен бывает женский ум.

— И о чем же ты хотела с ним поговорить?

— О нас.

Эллиот отпустил Филлиду, подошел к туалетному с голику и, стоя к ней спиной, стал перебирать лежащие на нем предметы — маникюрные ножницы, пудреницу, пузырек с кремом, карандаш.

— Зачем тебе это понадобилось?

На губах Филлиды мелькнула улыбка, которая тут же исчезла. Ее глаза были влажными. Эллиот видел бы все это, если бы смотрел в зеркало. Но его взгляд был устремлен на безделушки, которые почему-то сердили его еще сильнее.

— Я просто подумала, что должна это сделать.

Он повернулся лицом к ней.

— Кто-нибудь видел, как ты входила в кабинет или выходила оттуда?

— Едва ли.

— Когда это было?

— Не знаю — после десяти. Думаю, я пробыла там минут двадцать, хотя я не следила за временем — тогда.

— Что значит «тогда»?

На лице Филлиды появился испуг. Она подошла ближе.

— Это было позже. Я уже легла, мне приснился ужасный сон, и я проснулась от того, что как будто услышала крик. О Эллиот, неужели ты думаешь…

— В какое время это было? — прервал он.

— Сразу после полуночи — прошло около полминуты. Я включила свет и посмотрела на часы. Это… случилось именно тогда?

— Похоже на то. Теперь слушай. Ты должна помалкивать обо всем этом. Говори, что пошла к себе в комнату до десяти, легла и проспала всю ночь. Ты ничего не слышала и ничего не знаешь. Ясно?

— Но, Эллиот…

Он взял ее за плечи и встряхнул.

— Ты будешь делать то, что я сказал! Я не хочу, чтобы ты, оказалась в это замешанной, понятно?

Что-то внутри Филлиды начало петь. Эллиот не сердился бы так, если бы она была ему безразлична. Его подбородок торчал вперед на целую милю, и он даже поцарапал ей плечо. В этот момент дверь открылась и вошла Грейс Парадайн.

Она уже заплела волосы в узел, но на ней были фиолетовый халат и отороченные мехом комнатные туфли. Представившееся ей зрелище без труда можно было понять превратно — Филлида, опустившая очи долу, и Эллиот, только что убравший руки с ее плеч. Это могло быть концом объятия — А может, и началом.

— Что это значит? — сверкнув глазами, спросила Грейс.

Эллиот пожалел, что чувство приличия удерживает его от достойного ответа, вертевшегося у него на языке. Нельзя же сводить счеты с женщиной, которой предстоит услышать, что ее брат пал жертвой несчастного случая.

— Филлида вам все объяснит, мисс Парадайн, — сказал он и вышел из комнаты.

Грейс подошла к Филлиде и обняла ее.

— Не волнуйся, дорогая! Мне и в голову не могло прийти… Как он осмелился войти сюда? Это возмутительно! Но ты не должна расстраиваться. Я позабочусь, чтобы это не повторилось.

— Меня расстроил не Эллиот, тетя Грейс, — отозвалась Филлида, не поднимая взгляд.

Грейс Парадайн сразу напряглась.

— Что ты имеешь в виду?

Филлида с усилием взяла себя в руки. Если она все равно должна это сделать, то лучше поскорее.

— Случилось несчастье, тетя Грейс. Эллиот приходил сообщить мне. Это… это дядя Джеймс…

— Что?! — испуганно вскрикнула Грейс Парадайн.

— Он мертв, тетя Грейс! — сказала Филлида.

Семья собралась в гостиной мисс Парадайн — уютной комнате с ярко-голубыми портьерами и обивкой мебели, прекрасным старинным бюро орехового дерева, несколькими стульями периода королевы Анны[10] и полудюжиной недурных акварелей на кремового цвета стенах. Но в первую очередь обращали на себя внимание многочисленные фотографии Филлиды во всех возрастах — от младенческого до нынешнего Однако имелось весьма многозначительное исключение — ни на одном снимке не присутствовала Филлида в свадебном платье. Тем не менее это могло удивить лишь постороннего. Семья давно к этому привыкла, А в комнате наличествовали только члены семьи — Грейс Парадайн, Фрэнк и Бренда Эмброуз, Марк и Ричард Парадайны и Филлида.

Мисс Парадайн что-то говорила, когда в гостиную вошел Эллиот Рей. Закрыв за собой дверь, он окинул взглядом сцену: Грейс Парадайн и Филлида сидели на диване; Марк стоял у окна спиной к комнате; Фрэнк Эмброуз и Дики находились у камина — Фрэнк опирался локтем на полку, а Дики теребил какую-то тесемку; Бренда неподвижно восседала на стуле в слегка съехавшей набок фетровой шляпе.

Не обращая внимания на появление Эллиота, Грейс Парадайн продолжала говорить глубоким мелодичным голосом:

— Не вижу, какие тут могут быть сомнения. Джеймс был не в себе. Не знаю, бывала ли я когда-нибудь так шокирована. Конечно об этом не следует упоминать из уважения к его памяти. Он никогда не говорил бы подобные вещи, если бы был в здравом уме. Это было… — глубокий голос завибрировал, словно собираясь надломиться, — в высшей степени прискорбно. Мы все это чувствовали, и думаю, должны забыть об этом как можно скорее. — Она вымученно улыбнулась, переводя взгляд с одного на другого.

Спина Марка ничем не выдавала его мыслей. Бренда выглядела упрямой, А Фрэнк Эмброуз — серьезным и задумчивым. Только в Дики мисс Парадайн ощущала какую-то реакцию на ее слова. Эллиота она подчеркнуто игнорировала, однако нарушил паузу именно он:

— Насколько я понимаю, вы обсуждаете, следует ли сообщать о происшедшем за обедом вчера вечером?

— А почему мы должны это делать? — с вызовом откликнулась Бренда. — Не думаю, чтобы это кого-либо касалось.

Дики кивнул.

— Конечно. Все это совершенно нелепо. Тетя Грейс абсолютно права. Вчера вечером дядя Джеймс был не в себе — все это видели. Он вышел на террасу посмотреть на реку как всегда делал, но у него закружилась голова и он свалился вниз. Скверная история, но нам незачем делать её еще хуже.

— История в самом деле скверная, — подтвердил Фрэнк Эмброуз. — Не думаю, чтобы нам стали задавать вопросы, на которые трудно ответить. — Однако в его голосе не ощущалось особой уверенности.

Последовала очередная пауза, которую опять нарушил Эллиот.

— Полиция спросит, выглядел ли мистер Парадайн вчера вечером как обычно и кто видел его последним.

На сей раз молчание было недолгим, но более напряженным. Эллиот повторил то, что говорил Филлиде:

— Если мы намерены держать язык за зубами, то все должны это делать. Вчера вечером за столом нас было десять, помимо мистера Парадайна. Он выдвинул серьезное обвинение против одного из нас, не назвав виновного, но сказав, что знает его. Мистер Парадайн добавил, что накажет этого человека по-своему и что степень наказания будет зависеть от того, получит ли он полное признание до полуночи. Он сказал, что до этого времени будет у себя в кабинете. Всем известно, что мистер Парадайн никогда ничего не говорил просто так, и все знают, что он никогда не ложился спать, не выйдя на террасу взглянуть на пейзаж. Мы все слышали, как мистер Парадайн говорил, что делал так каждый вечер в течение пятидесяти лет, за исключением тех случаев, когда его не было дома. Ну, если собрать все это воедино, то думаю, нам будут задавать вопросы, на которые мы бы не хотели отвечать. А если кто-нибудь из нас проговорится, то мы все окажемся в затруднительном положении. Поэтому нам следует решить здесь и сейчас, о ли полагаться на эти десять человек.

— Этот вопрос должна решать семья, — отозвалась Грейс дани, не глядя на него и подчеркнув последнее слово.

Смысл был слишком ясен — Эллиот Рей вмешивается в дела, которые его не касаются. Ему не понадобилось время, чтобы понять и принять вызов.

— Этот вопрос должны решать все десять человек, к которым мистер Парадайн обращался вчера вечером. Пирсон нам тоже понадобится — он скоро придет. Как насчет Айрин и Лидии? Можешь ты ответить за них, Фрэнк? Времени у нас немного — суперинтендант захочет побеседовать с мисс Парадайн. Ну, что скажешь?

Он обращался к Фрэнку Эмброузу, по ему ответила Бренда:

— Лидия и Айрин! Не думаю, чтобы они смогли держать язык за зубами, даже если постараются! Впрочем, я никогда не видела, чтобы они старались это делать.

Франк Эмброуз нахмурился.

— Им придется постараться. — Он выпрямился. — По-моему, мы придаем слишком большое значение тому, что произошло вчера вечером. Я согласен с тетей Грейс: дядя Джеймс был не в себе. Все это выглядело крайне неприятно, и я не понимаю, зачем нам это обсуждать. Ведь это никак не может быть связанным с несчастным случаем Предлагаю сменить тему.

— Я согласна, — кивнула Грейс Парадайн.

Последовавшую паузу прервала Бренда Эмброуз.

— Интересно, что он имел в виду? — задумчиво промолвила она. — И приходил ли кто-нибудь к нему в кабинет до полуночи?

Эллиот увидел, как краска бросилась в лицо Филлиде. Он подумал, что Лидия была права — Филлида действительно сильно похудела. К тому же она походила на призрак в этом отвратительном сером платье. Носить траур — бессмысленная и варварская традиция. Его взгляд встретился с ее, запрещая ей говорить. Потом он повернулся к Бренде.

— Полиция также захочет знать, кто видел его последним. Я пробыл с ним минуту или две после того, как пожелал остальным доброй ночи в гостиной. Если никто не видел его позже, то, полагаю, последним был я.

Грейс Парадайн скользнула по нему глазами.

— Вы приходили к нему в кабинет?

— Да.

— Можем мы узнать зачем?

— Да, если хотите, — у меня нет никаких возражений. Он просил меня остаться здесь на прошлую ночь, потому что у нас были дела. Я пошел в кабинет пожелать доброй ночи хозяину дома. Алберт может подтвердить, что я не пробыл там и трех минут. Он видел, как я вошел, и ждал, пока я выйду.

— Алберт! — воскликнула Бренда тоном человека, сделавшего открытие. — Это идея! Держу пари, что дядя Джеймс имел в виду его! Интересно, что он натворит — выдал служебную тайну или мошенничал с деньгами? Если подумать, то Алберт кажется наиболее вероятным из всех!

Эллиот рассмеялся.

— Именно это, моя дорогая Бренда, и подумал Алберт. Потому он меня и дожидался. Он откровенно сказал, что семья постарается свалить все на него и что ему нужно алиби. Поэтому он и не отходил от меня до начала первого. Могу подтвердить, что у него не было возможности подойти к кабинету до несчастного случая.

— Но ведь никто не знает, когда именно он произошел. Как это можно определить? — осведомился Дики.

Эллиот обернулся к нему.

— Ну, вообще-то можно, потому что дождь начался сразу после полуночи, А земля под телом была сухой. Суперинтендант уверен, что падение произошло до дождя. В это время мы с Албертом находились в столовой — пришли туда чего-нибудь выпить. Было почти десять минут первого, когда мы вернулись ко мне в комнату и простились. Так что боюсь, возложить вину на Алберта не удастся.

— Жаль, — заметила Бренда. Как раз в этот момент дверь открылась, и вошел Алберт Пирсон.

— Суперинтендант хотел бы видеть мисс Парадайн.

Грейс поднялась.

— Возможно, мне лучше повидаться с ним. Как вы считаете?

— Закройте дверь, Алберт, — велел Эллиот. — Мы решили, что незачем сообщать о происшедшем за обедом вчера вечером.

— Разумеется, — кивнул Алберт. — Не будите спящую собаку и тому подобное. Но это будет нелегко, не так ли?

Марк Парадайн впервые повернулся. Он стоял, глядя на мокрую гравиевую дорожку, подмерзшую лужайку и темные влажные кусты, которые были видны с этой стороны дома. На реку выходила гостиная Филлиды — мисс Парадайн довольствовалась куда меньшей перспективой.

Впрочем, было сомнительно, знал ли Марк, куда смотрел. При виде его лица Эллиот едва не вздрогнул. Смуглая кожа стала зеленоватой, А каждый мускул казался напряженным.

— Что вы имеете в виду?

Алберт шагнул к центру комнаты.

— Я говорил с полицейскими и сделал все что мог, но они явно не удовлетворены.

— В каком смысле не удовлетворены?

Марк держал руки в карманах. Эллиот догадался, что его кулаки плотно сжаты. Марк нравился Эллиоту, и он ощутил к нему жалость.

Голос Алберта звучал слегка чопорно:

— Они не удовлетворены в смысле несчастного случая.

— А что же еще это могло быть? — осведомилась Грейс Парадайн.

— Ну, они не стали объяснять, мисс Парадайн, — ответил Алберт, — но было достаточно ясно, что они сомневаются. Понимаете, на теле много царапин и ссадин, очевидно, вызванных ударами о парапет. Доктор Хортон говорит, что удары были сильными, А полиция не думает, что такое возможно, если бы у него просто закружилась голова. Боюсь, что без осложнений не обойтись.

Глава 7

Суперинтендант Вагнер вошел в комнату с видом слона, оказавшегося в посудной лавке. Он сознавал, что его ботинки были не только большими, но и грязными, и что вся ситуация выглядела весьма неловкой. Предыдущие контакты с мисс Парадайн касались таких приятных дел, как присутствие полиции для размещения машин во время приемов. Но долг есть долг. В глубине души суперинтенданту очень хотелось, чтобы доктор Фрит, полицейский врач, не был бы так уверен насчет этих царапин и ушибов. Доктор Хортон изо всех сил старался облегчить положение семьи, чьим врачом он был более двадцати лет, но когда Фрит сообщил ему факты, он никак не мог ему противоречить. Конечно Фрит достаточно самоуверенный парень, но его аргументы выглядели неопровержимыми. Если у человека кружится голова, он начинает шататься и может упасть, но не ударяется о двухфутовый парапет с такой силой, чтобы порвать брюки и вдребезги разбить колено. А когда Фрит заявил, что порезы и ушибы нанесены до наступления смерти, то, учитывая, в каком месте парапета сбит кусок камня, неудивительно, что доктор Хортон смог лишь сказать, что не видит необходимости выражать особое мнение. На простом английском это означало, что мистера Парадайна, по всей вероятности, столкнули вниз через этот парапет, после чего, естественно, возникает вопрос: кто именно его столкнул? Все это и делало ситуацию крайне неловкой.

С этими мыслями суперинтендант шагнул в комнату и увидел мисс Парадайн в простом черном платье, но полную достоинства. Она вежливо поздоровалась и предложила ему сесть. Ампер выбрал стул, на котором ранее сидела Бренда Эмброуз. Семья уже разошлась — мисс Парадайн осталась в одиночестве.

— Крайне прискорбный несчастный случай, суперинтендант, — промолвила она.

Что-то в ее тоне вызвало у Вайнера раздражение. Мистер Пирсон хорошо знал, что доктор Фрит не считает это несчастным случаем. Фрит говорил об этом достаточно откровенно в присутствии дворецкого и секретаря, А суперинтендант был готов биться об заклад, что мистер Пирсон не стал держать язык за зубами. Естественно, его разозлило, когда мисс Парадайн упомянула о «прискорбном несчастном случае», потому что это выглядело так, будто она пытается навязать ему подобную точку зрения. А он находился при исполнении служебных обязанностей.

Суперинтендант выпрямился на стуле и посмотрел на пожилую леди.

— Доктор Фрит не думает, что это был несчастный случай.

Грейс Парадайн коснулась губ носовым платком и также выпрямилась на диване.

— Доктор Фрит? — переспросила она. — Лечащим врачом моего брата был доктор Хортон.

Суперинтендант кивнул.

— Доктор Фрит — полицейский врач. По его мнению, это не был несчастный случай. — Он объяснил ей почему.

Грейс слушала с возрастающим беспокойством.

— Но, суперинтендант, я не могу этому поверить. Вы хотите сказать, что думаете… нет, что доктор Фрит думает, будто моего брата столкнули с террасы?

— Так ему кажется и, должен признаться, мне тоже.

Она испуганно уставилась на него.

— Но кто мог…

— Это мы и должны выяснить. Надеюсь, все вы окажете нам необходимую помощь.

— Конечно.

— Тогда, возможно, вы не возражаете ответить на несколько вопросов?

— Разумеется, не возражаю.

Вайнер склонился вперед. Это был крупный широкоплечий мужчина с седеющими волосами, начинающими Редеть на висках, квадратным обветренным лицом и глубоко сидящими ярко-голубыми глазами.

— Я бы хотел знать, не подозреваете ли вы кого-нибудь.

— Абсолютно никого.

— Ни у кого не было мотива? Никто не хотел убрать с пути вашего брата? Не было никаких угроз?

— Насколько я знаю, нет.

— У него ни с кем не было разногласий по поводу бизнеса или семейных дел?

— Безусловно, нет, — холодно ответила мисс Парадайн.

— Вы не должны обижаться на мои вопросы, — виновато промолвил Вайнер. — Кажется, вчера вечером у вас была семейная вечеринка. Ваш дворецкий дал мне список имен. Кроме вас и мистера Парадайна, в доме ночевали мистер и миссис Рей и мистер Пирсон. Мистер и миссис Эмброуз, мисс Эмброуз и мисс Пеннингтон, мистер Марк Парадайн и мистер Ричард Парадайн здесь обедали. Это верно?

— Да.

— В какое время вы обедали?

— Обычно мы обедаем в восемь, но вчера мы задержались на несколько минут. Мистер Рей прибыл с деловым визитом. Мы его не ждали, и обед подали позже.

— Понятно. А когда вы покинули столовую?

— Около девяти. Точно не помню — не обратила внимания.

— Вечеринка закончилась довольно рано, не так ли?

— Миссис Эмброуз беспокоилась о маленькой дочке. Они уехали около половины десятого.

— А мистер Марк и мистер Ричард?

— Вскоре после этого.

— Мистер Парадайн присоединился к вам в гостиной после обеда?

— Нет.

— Это было обычно?

Мисс Парадайн колебалась.

— Не вполне понимаю, что вы имеете в виду.

— У вас была новогодняя вечеринка. Мистер Парадайн не присоединился к вам в гостиной. Он направился в свой кабинет прямо из столовой. Вам это не кажется необычным?

— Думаю, — сказала она, — ему было немного не по себе.

— То есть он был болен?

— Нет-нет. Мой брат просто выглядел встревоженным, и когда он не пришел в гостиную, я подумала, что он хочет успокоиться. Он весь день занимался делами — до обеда с ним был мистер Рей. К тому же Джеймс уже далеко не молод.

«Она дает слишком подробные объяснения», — подумал Вайнер, А вслух спросил:

— Вы видели брата после того, как ушли из столовой?

— Нет. — Грейс снова поднесла к губам платок.

— Он не вышел из кабинета, когда мистер и миссис Эмброуз и остальные собрались уходить?

— Нет.

— А они заходили в кабинет попрощаться с ним?

— Нет, — повторила она.

— Разве это не было необычным, мисс Парадайн?

Лицо Грейс выражало только обиду, но суставы пальцев, сжимавших платок, заметно побелели.

— Нет… Не знаю. Думаю, мы все сочли само собой разумеющимся, что он не хочет, чтобы его беспокоили. Это была семейная вечеринка, так что в церемониях не было надобности.

— Значит, никто больше не видел вашего брата?

— Насколько я знаю, нет… Хотя, по-моему, его видел мистер Рей.

— Вот как? Да, припоминаю, он говорил, что заходил в кабинет пожелать ему доброй ночи. Больше никто этого не делал?

— Право, не знаю.

— Ни мистер, миссис и мисс Эмброуз, ни мистер Марк, ни мистер Ричард?

— Нет.

— А вы?

— Мне казалось, что Джеймс не хочет, чтобы ему мешали.

Вайнер вновь склонился вперед.

— Вы должны понимать, мисс Парадайн, что все это звучит весьма необычно. Я вынужден спросить вас, была ли какая-нибудь причина для того, что вечеринка прекратилась и что никто, кроме мистера Рея, не зашел к мистеру Парадайну пожелать ему доброй ночи. Должен добавить, что мне все это кажется похожим на семейную ссору.

— Не было никакой ссоры.

— Ни ссоры, ни спора? Ничто не заставило мистера Парадайна удалиться в свой кабинет? Не существует никакого объяснения того, что вечеринка закончилась в половине десятого и никто из гостей не простился с хозяином дома?

Грейс выпрямилась и холодно произнесла:

— Вечеринка прекратилась, потому что миссис Эмброуз беспокоилась о своей дочери.

— Девочка серьезно заболела?

— Нет. Миссис Эмброуз излишне мнительна.

— Вы должны понимать, мисс Парадайн, что это не объясняет, почему вечеринка закончилась так рано и почему никто не пожелал доброй ночи мистеру Парадайну. Вы действительно утверждаете, что не было никаких неприятных происшествий, способных это объяснить?

— Не было ничего подобного, — ответила Грейс, глядя ему в глаза.

Остальные члены семьи собрались в гостиной Филлиды с другой стороны коридора. Инстинкт побуждал их держаться вместе. На сей раз никто не стал садиться. Марк прислонился к камину, глядя на огонь. Дики все еще вертел в руках тесемку. Была одна из тех напряженных пауз, которые все боятся нарушить, так как никто не хочет первым выразить общие мысли. То, что даже Алберт не находил слов, было достаточным, чтобы удержать от разговоров остальных. Такого еще никогда не происходило. Секретарь стоял неподвижно, в кажущейся непринужденной позе, словно на фотографии из семейного альбома.

Первой нарушила молчание Бренда.

— Хотела бы я знать, что ему говорит тетя Грейс! — с чувством воскликнула она.

Ее брат, нахмурившись, обернулся к ней.

— Она скажет то, что мы условились говорить.

— Жаль, что нам не хватило времени обсудить все как следует, — промолвил Алберт Пирсон. — Доктор Фрит уверен, что это не был несчастный случай, А когда они выяснили у Лейна время прекращения вечеринки, я понял, что неприятных вопросов не избежать. Конечно мы не сможем все отрицать, но излишняя откровенность нам ни к чему.

— А как быть с Айрин и Лидией? — спросила Бренда. — Что, если суперинтендант начнет расспрашивать и их? Может, лучше позвонить им и предупредить, чтобы они следили за тем, что говорят.

— Нет, — покачал головой Фрэнк Эмброуз. — Это слишком рискованно. Кроме того, у нас не работает телефон — по крайней мере, не работал прошлой ночью.

Бренда повела плечом.

— Тогда держу пари, что они все разболтают.

— У Лидии достаточно здравого смысла, — сказал Дики.

Бренда неприятно усмехнулась.

— Зато у Айрин он напрочь отсутствует!

— Придержите язык, вы оба! — негромко приказал Фрэнк.

С ощущением приближающейся катастрофы Эллиот Рей окидывал взглядом гостиную Филлиды, которую он ненавидел, потому что в ней не было ничего от хозяйки. Мебель, обои, пастельные тона — все соответствовало вкусам Грейс Парадами и ее представлениям о том, как должна выглядеть комната молодой девушки. «Мы откусили больше, чем в состоянии прожевать, — подумал Эллиот. — Если суперинтендант будет допрашивать нас по очереди, кто-нибудь непременно расколется».

Внезапно Филлида положила ладонь ему на руку.

— Я не умею лгать, Эллиот, — сказала она. — Боюсь, у меня ничего не получится.

Он посмотрел на нее с горькой усмешкой во взгляде.

— Не умеешь лгать? Да неужели?

Филлида покачала головой.

— Почему мы не можем говорить правду?

Стиснув ее руки, Эллиот произнес почти бесшумно:

— Ты не должна рассказывать, что приходила в кабинет. Слышишь?

— Не буду, если он меня не спросит.

— Зачем ему об этом спрашивать?

— Не знаю, по он может.

— Тогда ты ответишь «нет»!

Она снова покачала головой.

— Не смогу, Эллиот. Честное слово!

— Комплекс Джорджа Вашингтона[11]? — Он сильнее сжал ее руки.

— Мне больно! — вскрикнула Филлида, услышав в ответ:

— С удовольствием свернул бы тебе шею!

Она внезапно улыбнулась, чего Эллиот никак не ожидал. Какого дьявола ей улыбаться, когда он заявил, что хотел бы свернуть ей шею? Он отпустил ее руки, когда Бренда повторила свое первое замечание:

— Хотела бы я знать, что говорит тетя Грейс.

Покончив с мисс Парадайн, суперинтендант Вайнер размышлял, с кем ему побеседовать теперь. Он не намеревался позволить ей присоединиться к остальной компании и разработал план, как это предотвратить. Вызвав сержанта Мэннерса, Вайнер сообщил ему, что мисс Парадайн любезно согласилась дать показания. Можно было не сомневаться, что даже без предварительных инструкций Мэннерсу понадобится долгое время на эту рутинную процедуру. Тем, кто пытался его торопить, обычно здорово доставалось.

План суперинтенданта состоял в том, чтобы выбрать следующий объект для допроса и о шести его в кабинет. Но едва он сделал пару шагов по коридору, как услышал звуки голосов из холла. То, что Вайнер увидел, перегнувшись через балюстраду, заставило его спуститься без всяких отлагательств. На последнем пролете он столкнулся с поднимающимися навстречу миссис Фрэнк Эмброуз и ее сестрой. Обе леди попытались облачиться в некое подобие траура. На миссис Эмброуз было меховое манто и маленькая черная шляпка без полей, А на мисс Пеннингтон — серые твидовые кофта и юбка с белым шарфом. Суперинтендант остановил их.

— Доброе утро, миссис Эмброуз. Очень сожалею, что нахожусь здесь по такому печальному поводу. Не могли бы вы уделить мне несколько минут? Мне нужно только получить ваши показания.

Айрин широко открыла глаза.

— Мои показания?

— Да, миссис Эмброуз. Учитывая факт внезапной смерти, я хочу выслушать показания всех, кто обедал здесь вчера вечером. Если не возражаете пройти в кабинет, я задержу вас всего на несколько минут.

Айрин открыла рот, но тут же его закрыла. Стоящая двумя ступеньками выше Лидия смотрела на них. На ее бледном лице не было макияжа — без него она показалась суперинтенданту маленьким, незначительным существом. Однако, встретившись с взглядом ее серо-зеленых глаз, он изменил мнение. Мисс Лидия Пеннингтон, несомненно, женщина с характером — вытянуть из нее что-нибудь будет не так легко. Повернувшись к Айрин, все еще стоящей с открытым ртом, суперинтендант понял, что сделал правильный выбор. Нужно поскорее отвести ее в кабинет, пока кто-нибудь не сказал ей, что следует говорить.

За его спиной послышался голос Лидии:

— Разве я вам не нужна?

Вайнеру доставило немалое удовольствие ответить:

— В настоящее время нет, мисс Пеннингтон. Благодарю вас.

Лидия быстро взбежала по ступенькам, задержалась на мгновенье в коридоре и, услышав голоса в гостиной Филлиды, открыла дверь и вошла.

— А где Айрин? — одновременно спросили Фрэнк, Бренда и Дики.

— С высоким полисменом. Он встретил нас в холле и повел ее в кабинет, чтобы взять у нее показания. Интересно зачем?

— Что я говорила! — воскликнула Бренда.

— Может, тебе сюит спуститься туда, Фрэнк? — спросил Дики. — Ты сумеешь ее остановить, если она слишком распустит язык.

Фрэнк пожал плечами.

— Кто-нибудь пробовал остановить Айрин, когда она хочет что-то сказать? Она не понимает намеков. Кроме того, представляешь, как это будет выглядеть? Вайнер сразу же ночует неладное.

— Ты должен был ей позвонить, — сказал Дики.

— Я же говорил тебе, что телефон не работает.

— Однако кто-то сумел вам дозвониться и сообщить новости.

— Алберт позвонил нашим соседям Брезертонам и попросил их передать сообщение. По-твоему, я должен был попросить Джека Брезертона передать Айрин, чтобы она придержала язык?

— Ладно, ты прав, — махнул рукой Дики.

Лидия шагнула в середину комнаты.

— Фрэнк, Эллиот, что все это значит?

Однако ей ответил Марк:

— Фрит считает, что это убийство.

До сих пор никто не произносил этого слова. Оно упало среди них, словно камень, брошенный в окно. Послышались протестующие возгласы, самый громкий из которых принадлежал Лидии.

— Это правда, — продолжал Марк. — Мы умалчивали об этом, но все к тому идет. Фрит говорит, что его толкнули. Дважды два — четыре, не так ли? Если его толкнули, значит, это убийство.

Лидия повернулась к Эллиоту Рею.

— Доктор Фрит говорит, что его толкнули?

— Да.

— Почему?

Он объяснил ей.

— Попятно, — промолвила Леттер-Энд кто?

— Это и пытается выяснить Вайнер.

— Если Айрин расскажет ему, что старик говорил вчера вечером, он подумает, что это кто-то из нас, — сказала Бренда.

— Понятно, — повторила Лидия. Подойдя к Марку, она взяла его за руку и увела в соседнюю спальню Филлиды.

— Ну и ну! — воскликнула Бренда.

Закрыв дверь, Лидия спросила у Марка:

— Что с тобой происходит?

Он молча уставился на нее.

— Почему ты так выглядишь, Марк?

— А как ты хочешь, чтобы я выглядел? Его ведь убили, да?

— Да, дорогой. Но тебе незачем еще сильнее ухудшать положение. От этого нет никакой пользы.

Никто бы не поверил, что голос Лидии может звучать так мягко. Она погладила Марка по руке.

— Конечно это было страшным потрясением, но ты должен взять себя в руки. Он больше не сможет нам помогать — теперь нам придется надеяться на тебя. Когда-нибудь это должно было случиться. Ты должен занять его место…

— Ты ничего не понимаешь, — резко прервал Марк.

— Что ты имеешь в виду?

Он освободил руку и подошел к окну, остановившись спиной к ней.

— Ты права в одном — расхлебывать это придется мне. Я хотел уехать, но теперь поздно. Я вынужден остаться.

Лидия медленно приблизилась к нему.

— Почему ты собирался уехать?

В его голосе послышались нотки отчаяния:

— Об этом поздно говорить. Я упустил свой шанс.

В комнате было тепло, но руки Лидии были холодны, как лед.

— Что ты намерен делать, Марк? — заговорила она после паузы. — Я имею в виду, с тем, что произошло вчера вечером за обедом. Какие вопросы вам задавали?

— Пока что никаких. Вайнер беседовал только с тетей Грейс. Она ничего не собиралась рассказывать. Это была ее идея, что нам следует держать язык за зубами. Лично мне это не кажется осуществимым. Все прошло бы гладко, будь это в самом деле несчастный случай — они бы расспросили тетю Грейс и старого Хортона о его здоровье, и на этом все бы кончилось. Но если Фрит утверждает, что это убийство, они начнут копаться во всем, что происходило в доме вчера вечером и прошлой ночью. Десять человек слышали его застольную речь. Неужели ты думаешь, что это можно скрыть? Что-то непременно выплывет наружу. А раз вещи начинают всплывать, нельзя определить, когда это закончится.

Лидия была рада, что Марк, по крайней мере, начал говорить. Это жуткое молчание наконец прекратилось.

— Вернемся к остальным и все обсудим, — предложила она. — Что говорит Эллиот?

— Не знаю, я особенно не прислушивался. Кажется, он считал, что нам следует помалкивать. Но это было до того, как пришел Алберт и сообщил нам о том, что сказал Фрит.

— Алберт?

— Да. Он пришел передать, что Вайнер хочет побеседовать с тетей Грейс, и мы все перешли сюда. Мы не знаем, о чем суперинтендант ее спрашивал и что она ему сказала.

Марк отвернулся от окна. Лицо Лидии залилось румянцем — она схватила его за руку и тряхнула ее.

— Почему мы должны лгать? Нам нечего скрывать!

— Разве? — Его голос был мрачным.

— Почему мы не можем говорить правду?

Она посмотрела в глаза Марку, и он отвел взгляд.

— А ты знаешь правду? Неужели ты забыла, что старик говорил вчера вечером? Он обвинил одного из нас в преступлении и сказал, что будет ждать в кабинете на случай, если виновный решит прийти и сознаться. Он ждал, и его убили. По-твоему, Вайнер будет искать убийцу не среди нас?

— По-моему, нет, — отозвалась Леттер-Энд я не думаю, что ложь нам поможет.

— Миллион к одному, что нам не выкрутиться, если мы будем лгать, — с горечью ответил Марк. — Это возвращает нас к прописным истинам типа «честность — лучшая политика». Но с меня довольно. Давай вернемся к остальным.

Глава 8

Айрин нервным шагом вошла в кабинет, испуганно огляделась и села как можно дальше от письменного стола. На предложение суперинтенданта сесть ближе она согласилась с явной неохотой. Ей было странно видеть полицейского сидящим на месте мистера Парадайна. Айрин казалось, будто он может внезапно войти и рассердиться. Мысль об этом была подобно ледяной капле, упавшей с зонтика за воротник. Она надеялась, что процедура с показаниями протянется недолго.

Суперинтендант смотрел на нее вежливо и доброжелательно.

— Я не задержу вас надолго, миссис Эмброуз, — сказал он, словно откликаясь на ее мысли. — Просто я хочу, чтобы вы рассказали мне о происшедшем вчера вечером.

— Вчера вечером?

— Да. Здесь была новогодняя вечеринка, не так ли? Вы, ваш муж, мисс Эмброуз и мисс Пеннингтон присутствовали на ней?

— Да.

— Обед, кажется, был в восемь или немного позже. В половине десятого вы и ваши спутники отправились домой Почему?

Лицо Айрин прояснилось.

— Моя малышка заболела — по крайней мере, я так думала, но сегодня с ней уже все в порядке. Понимаете, у нее на груди появилось пятнышко, и хотя доктор Хортон сказал, что это не страшно, с детьми никогда нельзя быть ни в чем уверенной. Естественно, я спешила домой. Я вообще не хотела приходить, но муж настаивал. И, конечно, мистеру Парадайну не понравилось бы, если бы кто-то из нас не пришел.

— Понятно, — кивнул суперинтендант. — Значит, вы ушли домой так рано из-за дочери. А не из-за того, что произошло за обедом?

На лице Айрин отразилось замешательство. Она неуверенно теребила прядь волос.

Вайнер повторил вопрос.

— Ведь за обедом что-то произошло, не так ли? Вы хотели вернуться домой к дочери. Но ваш муж не стал бы уходить только из-за этого. Значит, случилось что-то еще?

Айрин всегда было нелегко переключить мысли с одной темы на другую. Она ухватилась за связующее звено.

— О, Фрэнк нисколько не возражал. Это была его идея — я бы не стала уходить так рано. Это предложил Фрэнк.

Оставив в покое непокорную прядь, Айрин положила руки на колени и посмотрела на суперинтенданта. Он кажется таким приятным человеком. Интересно, сколько ему лет? Возможно, у него есть внуки в возрасте Джимми и Рены. У него красивые голубые глаза. Она так надеялась, что у Репы будут такие же…

— Мистер Эмброуз хотел вернуться домой из-за того, что произошло за обедом? — допытывался Вайнер.

Айрин открыла рот, но тут же его закрыла. Фрэнку не понравится, если она ответит «да».

— Не знаю… — неуверенно произнесла она.

— Едва ли это могло быть приятным для кого-либо из вас, мисс Эмброуз. Очевидно, мистер Эмброуз решил, что лучше закончить вечеринку.

— Не знаю… — повторила Айрин.

— Мистер Парадайн ушел из столовой сюда и больше не появлялся. Он не приходил в гостиную, верно?

— Да, кажется…

— По-видимому, для вас это было весьма неприятно.

— Конечно!

Если инспектор и ощутил нечто вроде триумфа, это никак не отразилось на его поведении.

— Я хотел бы, мисс Эмброуз, — сказал он, слегка склонившись вперед, — чтобы вы рассказали мне, как это на вас подействовало. У разных людей об одном и том же складываются разные впечатления. Так что мне было бы интересно услышать вашу версию происшедшего.

Айрин углубилась в процесс, который именовала мыслительным. В голове у нее мелькали обрывки смутных и бессвязных впечатлений. Очевидно, Фрэнк рассказал суперинтенданту о вчерашнем вечере — если это сделал кто-то другой, то Фрэнк наверняка рассердится…

— Не знаю, смогу ли я, — сказала она, потеряв надежду привести в порядок свои мысли.

— Постарайтесь, мисс Эмброуз. Как это началось?

— Как-то само собой. Он встал, и мы подумали, что он собирается произнести тост — по крайней мере, я так подумала, — но все оказалось не так…

— Понятно. Интересно, что вы запомнили из последующего. Просто опишите своими словами.

— Право, не знаю…

— Вы имеете в виду, что не помните?

— Нет, я помню…

— Тогда помогите мне. С чего начал мистер Парадайн?

— Это я действительно не помню, — с сомнением произнесла Айрин. — Он сказал, что мы не соскучимся, но что это будет не слишком приятно, А потом добавил, что мы все родственники по крови или благодаря браку, поэтому должны держаться вместе, и так далее…

— А затем?

— Ну, не знаю, должна ли я об этом говорить…

— Просто расскажите, что можете вспомнить.

— Понимаете, он использовал столько длинных слов, что я не в состоянии их припомнить.

— Пожалуйста, постарайтесь, миссис Эмброуз.

Айрин поежилась, несмотря на меховое манто. Она была Уверена, что Фрэнк будет на нее сердиться, но не знала, что ей делать. Если не отвечать на вопросы полиции, они подумают, что ты что-то скрываешь. Но отвечать тоже не хотелось, потому что такие слова не слишком приятно повторять полицейскому.

— Он сказал… что кто-то… проявил нелояльность, — запинаясь, произнесла Айрин, — и предал семейные интересы. Что этот кто-то — один из нас…

Кровь прилила к загорелым щекам Вайнера. «Наконец, то!» — подумал он. Посмотрев на папку с промокательной бумагой, суперинтендант увидел маленькую записную книжку-календарь в ярко-голубом кожаном переплете с вытисненным золотом числом «1943». Он уставился на нее, чтобы отвести взгляд от миссис Эмброуз, не желая ее пугать.

— Мистер Парадайн упомянул, кто был этот человек? — спросил Вайнер.

— Нет.

— Но вы думаете, что он это знал?

— Да, он сам так сказал.

— То есть он сказал, что кто-то предал семейные интересы и ему известно, кто это?

— Да.

Суперинтендант вновь посмотрел на Айрин.

— Отлично, миссис Эмброуз. Что еще он говорил?

Айрин начала ощущать приятное волнение. Все оказалось не так уж трудно — ее даже похвалили.

— Это было ужасно, — весьма благодушным тоном промолвила она. — Мы все подумали, что он, наверное, сошел с ума.

— Он казался сильно возбужденным?

— Нет. В том-то и весь ужас — он был абсолютно спокоен. Не знаю, как это возможно, когда говоришь о таких вещах.

— Что еще он сказа'! ?

— Что будет ждать в кабинете до полуночи, и если кому-нибудь есть в чем признаться, то пусть придет туда и… ну, я точно не помню, но думаю, он имел в виду, что тогда не будет слишком суров. Он еще говорил что-то о наказании…

— Не можете вспомнить, что именно?

Айрин казалась рассеянной.

— Пожалуй, нет…

— Должно быть, все почувствовали облегчение, когда вечеринка прекратилась.

— Конечно!

— И вы больше не видели мистера Парадайна?

— Нет.

— Никто из вашей группы не заходил к нему попрощаться?

— Нет.

— Вы должны были добраться домой около без четверги десять. Не знаете, кто-нибудь из вас выходил из дому снова?

— О!.. — Айрин неожиданно покраснела.

«Туг что-то есть!» — подумал Вайнер. Он строго посмотрел на нее.

— Так кто из вас выходил?

Айрин выглядела взволнованной, но не слишком.

— Понимаете, это из-за Репы — моей малышки. Я не могла ее разбудить.

— А почему вы хотели ее разбудить? — удивленно спросил суперинтендант.

— Сначала я обрадовалась, увидев, что она крепко спит, до потом… ну, я немного поговорила с сестрой, А когда вернулась и уже собралась ложиться, то подумала, что, возможно, она спит слишком крепко.

— Да?

— Я испугалась. Моя сестра ничего не знает о детях. Я попыталась привести мужа, чтобы он взглянул на Рену, но он только махнул рукой и сказал, что это чепуха. А когда я взяла дочку на руки и она продолжала спать, мне стало совсем страшно — я попыталась дозвониться доктору Хортону, но телефон не работал. Поэтому я решила сходить за ним, так как он живет недалеко…

— Вы пошли и привели доктора Хортона?

Айрин выглядела смущенной.

— Ну, не совсем, потому что когда я добралась туда, доктор сидел в машине, собираясь куда-то ехать. Я окликнула его, по он меня не услышал.

— И вы вернулись домой?

— Нет… не сразу. Я подумала, что доктор уехал ненадолго, поэтому немного походила взад-вперед возле дома. Мне не хотелось звонить, так как миссис Хортон всегда рассказывает, как она воспитала восьмерых детей и никогда над ними не суетилась.

Вайнер изо всех сил старался сохранить бесстрастное выражение лица.

— И сколько времени вы там ждали, миссис Эмброуз?

— Около получаса. Потом я снова забеспокоилась о Рейс и побежала домой, по с ней все было в порядке.

— Она все еще спала?

— Да. Мой муж так рассердился…

— Он хватился вас?

— Да и пошел меня искать. Я была уже дома, когда он вернулся.

— В какое время это было?

— Не знаю. Наверное, поздно — мне уже хотелось спать.

— Ваш муж сказал вам, где он был?

— Он сказал, что ходил искать меня.

— Но не говорил, куда?

— Нет.

— Просто сказал, что искал вас?

Айрин густо покраснела.

— Да, и добавил несколько слов, которые мне не хотелось бы повторять, — ответила она.

Глава 9

Сидя в удобном кресле, суперинтендант Вайнер смотрел на главного констебля. Полковник Босток был маленьким жилистым человечком со смуглым морщинистым лицом, блестящими глазами и веселым нравом. Весь его облик свидетельствовал о наслаждении каждой минутой прожитых шестидесяти лет. Многие считали это неподобающим, потому что полковник был вдовцом, однако миссис Босток умерла так много лет назад, что печальные воспоминания должны были давно стереться из памяти. Его три дочери, сейчас служившие в ВТС, были здоровыми и приятными молодыми женщинами, никогда не доставлявшими ему никакого беспокойства. Одна из них находилась на континенте, но две других проводили дома недельный отпуск.

Вайнер только что использовал слово «убийство». Полковник Босток смотрел на него, слегка склонив голову набок, с напряженным вниманием терьера, почуявшего крысу.

— Вам следует выбирать слова!

— Это слово выбрал не я, сэр, А доктор Фрит. И доктор Хортон не смог ему возразить. Конечно, если вы спросите у меня, то я бы сказал, что доктор Фрит прав. Это убийство. Мистера Парадайна толкнул человек, знавший о его привычке стоять у парапета и смотреть на пейзаж. Дворецкий говорит, что он проделывал это каждую ночь, прежде чем лечь спать.

— Отлично, но кто знал, когда именно он ляжет? Или он всегда ложился в одно и то же время?

— Нет, сэр. Но вчера вечером все десять человек, которые обедали с ним, слышали, как он сказал, что будет к кабинете до полуночи. Мистер Парадайн выдвинул серьезное обвинение против одного из них и собирался ждать в кабинете, чтобы этот человек пришел и сознался. Мы не знаем, насколько все это было серьезно, хотя, конечно, речь могла идти и о преступлении. Несомненно, это тяжело подействовало на семью, и они намеревались держать язык за зубами. Перед вами показания мисс Парадайн — она все отрицает. Конечно она не стала бы так делать, если бы не думала, что остальные ее поддержат. Но они не предвидели, что я смогу побеседовать с миссис Эмброуз, прежде чем им' удастся проинструктировать ее, что ей следует говорить.

Полковник Босток фыркнул.

— Миссис Эмброуз? Дайте подумать… да, это Айрин. Леттер-Энд, у которой рыжие волосы. Дочери покойного старика Пеннингтона. Их мать тоже умерла. Миссис Пеннингтон была хорошенькой женщиной. К сожалению, дочери на нее не походят. Рыжие волосы Лидия унаследовала от Пеннингтонов. Старик был отличным парнем и прекрасным стрелком. Их девочки учились вместе с моими. Погодите — что-то я слышал про одну из них… Нет, не про Лидию — это было бы не удивительно, рыжеволосым женщинам никогда нельзя доверять, — про другую, Айрин, которая выглядит так, словно у нее во рту не может растаять кусок масла.

Вайнер подумал, что пора оторвать главного констебля от его воспоминаний. Он проделал это тактично, но твердо.

— Понимаете, сэр, когда я выслушал показания миссис Эмброуз, другим стало незачем упираться. Следующей я вызвал ее сестру, мисс Лидию Пеннингтон, и она сразу поняла, что игра проиграна. Я прочитал ей заявление миссис Эмброуз, и она подтвердила, что все было именно так. Правда, она все время подчеркивала, что мистер Парадайн, возможно, не имел в виду ничего серьезного, и утверждала, что очень его любила, но не отрицала, что он ожидал, что все будут выполнять его распоряжения.

— Ну, это всем известно. Он был способный человек, но не без тиранических наклонностей.

— Да, сэр. Именно такое впечатление хотела создать мисс Пеннингтон. Вот ее показания.

Полковник пробежал глазами текст.

— Да, это похоже на правду. Кого вы допрашивали следующим?

— Мистера Эмброуза. Его показания тоже здесь. Но он Давал их крайне неохотно и выглядел рассвирепевшим, когда я прочитал ему то, что сообщила его жена, хотя и не стал этого отрицать. По словам мистера Эмброуза, он понятия не имеет, что имел в виду его отчим, но думает, что ничего серьезного — якобы мистер Парадайн слишком много Работал и, очевидно, придал чрезмерное внимание какому-то незначительному эпизоду. Когда я спросил его, вы ходил ли он снова после возвращения домой, мистер Эмброуз ответил, что ходил искать свою жену. На вопрос, как он узнал, где ее искать, он сказал, что не знал этою, но решил, что она могла пойти к доктору, так как вечно волновалась из-за детей, А телефон в доме не работал. Звучит немного сомнительно, сэр.

— Не знаю, — промолвил полковник Босток. — Господи, неужели вы предполагаете, что Эмброуз вернулся в Ривер-хаус, чтобы столкнуть старого Парадайна с террасы?

Вайнер бросил на него быстрый взгляд.

— Ну, сэр, когда вы так говорите, это выглядит не слишком неправдоподобно.

— Туда добираться четверть часа на машине.

— Да, сэр. Но по пешеходному мостику и тропинке вдоль берега реки туда можно дойти минут за шесть-семь.

Полковник громко свистнул.

— Пожалуй, вы правы! Ведь Эмброузы живут в Медоукрофтс. Оттуда по мостику совсем близко. Он говорил, как долго отсутствовал или когда вернулся?

— Он сказал, что не смотрел на часы. И это не кажется мне естественным, сэр, потому что когда мужчина ждет женщину, он постоянно смотрит на часы. Я всегда так делал.

— Может быть, у него нет светящегося циферблата, — предположил полковник Босток. — Не забывайте о затемнении.

— До без четверти двенадцать ярко светила луна.

— Хм! Давайте-ка посмотрим, что говорит этот парень… Коротко и ясно. Слава богу и за это! — Полковник отложил показания. — Знаете, Вайнер, все это может быть правдой. А какое на вас впечатление произвела Айрин — миссис Эмброуз? Она действительно способна помчаться среди ночи за старым Хортоном? От этого многое зависит.

Вайнер позволил себе улыбнуться.

— По-моему, сэр, очень даже способна.

— Короче говоря, избытком мозгов она не страдает, верно? Айрин часто приходила к нам, когда мои девочки были дома, но я едва ли обменялся с ней тремя словами с тех пор, как она вышла замуж. Пеннингтоны — славные люди, по с этой Айрин было что-то связано — нужно будет спросить у дочерей, когда они придут. По-вашему, она дура?

В глазах суперинтенданта мелькнула улыбка.

— По-моему, да, сэр.

— Ну, если женщина — дура, она может натворить что угодно.

— Да, сэр. — Вайнер решил прекратить обсуждение миссис Эмброуз. — После мистера Эмброуза я беседовал с четырьмя другими мужчинами — мистером Марком Парадайном, мистером Ричардом Парадайном, мистером Пирсоном и мистером Реем, — но не выяснил ничего, что можно было бы добавить к показаниям Эмброузов. Несомненно, миссис Эмброуз дала правдивый отчет о происшедшем. Я не зачитывал им ее показания, и они не имели возможности переговорить с ней или ее мужем, перед тем как я их вызвал — разумеется, по очереди. Я только сказал каждому из них, что она и мистер Эмброуз рассказали о неприятном инциденте, происшедшем вчера вечером за обеденным столом, охарактеризовал природу этого инцидента и предложил дать собственную версию происшедшего. Они были предельно краткими и не добавили ничего существенного, но, как видите, расхождений в их показаниях практически нет. Думаю, они все были достаточно правдивы, но, конечно, не сказали того, чего не следовало.

— Да-да. Для семьи это в высшей степени неприятно.

— Да, сэр, — сухо согласился Вайнер. — Особенно если один из них столкнул мистера Парадайна с террасы.

— Господи, Вайнер, какие ужасные вещи вы говорите!

— Да, сэр, но похоже, так оно и было. Если вы взглянете на показания, то заметите, что мистер Марк Парадайн и мистер Эллиот Рей были наиболее лаконичны. Мистер Ричард немного увлекся, пытаясь объясниться, А мистер Пирсон… ну, был весьма скромен.

— Погодите, давайте разберемся в этой компании. Марк и Ричард — племянники. Который из них высокий и темноволосый?

— Марк, сэр.

— Кто-то мне о нем рассказывал. Он хотел пойти в военно-воздушные силы, но его не приняли. Сейчас он в департаменте исследований. А другого знают мои девочки — веселый парень, вроде как любит приударить за женщинами. Кажется, он волочится за Лидией Пеннингтон.

— Да, сэр.

— Эллиот Рей — это парень, который женился на приемной дочери… как ее зовут… Филлида. Брак распался, прежде чем закончился медовый месяц. Понять не могу, куда катится нынешняя молодежь. Впрочем, не удивлюсь, если тут не обошлось без Грейс Парадайн. Приемная дочь старой девы — в этом есть что-то противоестественное. Жаль, что Грейс не вышла за Боба Моффата и не родила полдюжины детей. Никогда не мог понять, почему она этого не сделала. Была влюблена в него по уши, но вдруг разорвала помолвку, А семьи перестали общаться. Чертовски неловко, когда такое происходит с партнером по бизнесу.

— Пожалуй, сэр, — согласился Вайнер.

Полковник Босток взял лист бумаги с показаниями Алберта Пирсона.

— Кто такой Пирсон? Каким образом он там оказался?

— Секретарь мистера Парадайна и что-то вроде кузена сэр. Живет в доме.

Полковник потер лоб.

— Пирсон, Пирсон… Ну конечно, сын Милли Парадайн. Она была большой и неуклюжей девушкой — кажется, троюродной сестрой Джеймса. Часто гостила у Парадайнов, А потом сбежала с сыном ювелира — старого Пирсона. Скандал был жуткий — старик Пирсон и Парадайны от них отказались. Вскоре Пирсон начал работать — он умер через несколько лет. Кажется, парень обучался отцовской профессии… Господи, кто же не так давно упоминал Милли Парадайн? Кэмпион? Нет, не он. Ах да, миссис Хортон! Она говорила о том, какой молодой Пирсон замечательный сын и вообще достойный парень — трудолюбивый и целеустремленный. Мать умерла год или два назад. Да, это он! — Удовлетворенный полковник вернулся к весьма сдержанным показаниям Алберта Пирсона.

— Понимаете, сэр, — снова заговорил Вайнер, — Пирсон видел мистера Парадайна после того, как тот ушел к себе в кабинет. Он был с остальными в гостиной, пока не ушли Эмброузы и оба Парадайна. Потом Пирсон пожелал остальным доброй ночи и отправился в кабинет узнать, не требуются ли его услуги мистеру Парадайну. Он застал там дворецкого, принесшего поднос с напитками. Лейн это подтверждает. По словам Пирсона, мистер Парадайн сказал, что не нуждается в нем, но когда он последовал за дворецким, окликнул его и предложил внести небольшое изменение в письмо, которое продиктовал ранее, в тот же день. Вроде бы мистер Парадайн почти не задержал Пирсона, и он уже собирался подняться к себе в комнату, когда сообразил, что оказался в довольно двусмысленном положении, и подумал, что ему лучше находиться в чьей-нибудь компании, покуда мистер Парадайн сидит в кабинете, ожидая, что кто-то придет сознаваться. Пирсон говорит, что уже хотел вернуться в гостиную, когда увидел, как мистер Эллиот Рей прошел через обитую сукном дверь из холла. Комнаты мистера Пара дайна расположены на первом этаже — спальня, ванная, кабинет и комната его покойной жены, которой теперь не пользуются. Мистер Пирсон шел по коридору из этих апартаментов к черной лестнице, ведущей к его спальне. Увидев, как мистер Рей вошел в кабинет, он решил его подождать. Мистер рей вышел минуты через две, и Пирсон сказал ему, что хотел бы побыть в его компании до начала первого. Они поднялись в комнату мистера Рея и оставались там до половины двенадцатого, после чего пошли в столовую выпить. Когда они вернулись, было восемь минут первого. Мистер Рей пошел принять ванну, А Пирсон отправился спать. Их показания подтверждают друг друга, и это освобождает обоих от подозрений в убийстве, потому что мистер Парадайн умер ровно в полночь. Это бесспорный факт, так как именно тогда пошел сильный дождь. Я могу это засвидетельствовать. Мы встречали Новый год, и с двенадцатым ударом часов дождь забарабанил в окно. Он начался именно в тот момент, так как я только что впустил собаку, и она была сухая. Земля под телом мистера Парадайна также была сухой. Следовательно, сэр, он умер сразу за последним ударом часов.

Полковник Босток скорчил гримасу.

— В ваших устах это звучит, как детективный роман. Кто говорит, что Рей и Пирсон поднялись наверх именно в — восемь минут первого?

— Они оба, сэр.

Главный констебль фыркнул.

— Весьма предусмотрительно с их стороны. Обычно люди не смотрят на часы каждый раз, когда входят в комнату.

— Ведь это был канун Нового года, сэр. И Пирсон не скрывает, что хотел обеспечить себе алиби на период, отведенный для признания. По его словам, семья с радостью сделала бы его козлом отпущения, если бы могла.

— Что он имел в виду — признание или убийство?

— И то и другое, — сухо ответил Вайнер. — Не думаю, что в этом он не прав. Ведь Пирсон в семье, так сказать, сбоку припеку. Но мистер Рей подтверждает, что они расстались, когда часы показывали восемь минут первого.

— А если часы спешили?

— Мистер Парадайн очень за этим следил — у него был специальный слуга, который раз в неделю заводил часы и устанавливал стрелки, А когда с прислугой стало трудновато, начал делать это сам. Дворецкий говорит, что он приходил в бешенство, если часы ошибались хотя бы на полминуты. Я сам проверил часы — с ними все в порядке.

— Ладно, пошли дальше. Как насчет племянников? Они тоже ушли рано, не так ли?

— Да, сэр. — около без четверти десять.

— Вместе?

— Да, сэр. Уехали на велосипедах. У мистера Марка служебная квартира в новом доме, Берлтон-Меншинс. Он говорит, что остановился там. Мистер Ричард живет подальше — на Леннокс-стрит. Оба утверждают, что уехали, не попрощавшись с мистером Парадайном. Мистер Ричард говорит, что больше не выходил из дому, А мистер Марк — что ходил прогуляться. Дежурный полисмен на мосту видел его. Луна ярко светила, пока не хлынул дождь. Он говорит, что мистер Марк прошел мимо него в направлении Ривер-хауса примерно в десять двадцать. Это что касается племянников. Теперь мистер и миссис Рей. Мистер Рей здесь по делу. Он и его жена занимают комнаты в разных сторонах дома.

Полковник кивнул.

— Брак распался. Жаль. Удивительно, что он здесь ночевал. Это весьма неловко.

— Мистер Рей говорит, что внезапно возникло срочное дело государственной важности — насколько я понял, секретное — и мистер Парадайн настоял, чтобы он остался.

Босток снова кивнул.

— Да-да, он работает с Кадоганом над прицелами для бомбометания или чем-то в этом роде. Мне говорили, что Рей — способный парень.

— Да, сэр. По словам мистера Рея, он зашел в кабинет мистера Парадайна пожелать доброй ночи. Это подтверждает Пирсон. Но миссис Рей имела довольно долгую беседу с мистером Парадайном, когда остальные уже пошли спать.

— Что?!

— Не думаю, что в этом что-то есть, сэр. Я просто спросил ее для проформы, видела ли она снова мистера Парадайна, и миссис Рей сказала, что поднялась в свою комнату, но вспомнила, что хотела кое-что с ним обсудить и пошла к нему в кабинет. Вроде бы разговор продолжался минут двадцать и не был связан с тем, что произошло за обедом. Больше мисс Рей ничего не сказала, но у меня сложилось впечатление, что она не ожидала встречи с мужем — дворецкий говорит, что никто этого не ожидал, — расстроилась и решила поговорить об этом с дядей.

— Выглядит достаточно естественно.

— Да, сэр, я тоже так подумал, по кто знает. Допрашивать прислугу я предоставил Мэннерсу и Коттону, а с дворецким побеседовал сам. Лейн обнаружил труп. Кроме него, здесь служат его жена — она кухарка, — горничная Луиза Холм, которая в доме уже пятнадцать лет, и две девушки — Полли Парсонс, помощница горничной, и Глэдис Хаггинс, судомойка. Мисс Холм прислуживала за обедом с Лейном, но не подходила к кабинету. Остальным тоже было нечего там делать. Комнаты прислуги в кухонном крыле — по другую сторону столовой. Их окна не выходят на террасу. Единственные занятые спальни с окнами в ту сторону — спальня мистера Рея на краю дома, почти над кабинетом и комната миссис Рей в противоположном конце здания. Во время падения мистера Парадайна мистер Рей был в столовой, чьи окна выходят в другом направлении. Но миссис Рей говорит, что проснулась с ощущением, будто слышала чей-то крик. Она зажгла свет и посмотрела на часы — было самое начало первого. Думаю, она почти наверняка слышала крик мистера Парадайна, когда он падал.

Полковник Босток вновь состроил выразительную гримасу.

— То, что девушка слышит во сне, не является доказательством.

— Да, сэр. Ну, вот и все показания, кроме мисс Бренды Эмброуз. Я оставил ее напоследок, так как не ожидал узнать что-либо существенное. Но теперь я не уверен, что был прав.

Полковник навострил уши.

— То есть?

— Ну, сэр, вы можете прочитать ее показания. Но ими дело не исчерпывается. Она старалась почаще упоминать свою невестку, миссис Эмброуз, и каждый раз вела себя при этом как-то странно.

Главный констебль свистнул. Найдя показания Бренды Эмброуз, он пробежал их глазами.

— Вы имеете в виду не то, что она о ней говорила, а то, как она эта говорила.

— Вот именно, сэр.

— Что же все-таки было связано с этой девушкой, Айрин? — задумчиво произнес полковник Босток.

Глава 10

Мисс Мод Силвер делала покупки. Даже в военное время, несмотря на затруднения с промтоварными талонами, Дети должны быть тепло одеты. Она собиралась связать фуфайку и рейтузы для младшего ребенка ее племянницу Этель, которому скоро исполнится три месяца. Этель дала ей два талона, но этого мало. Придется воспользоваться собственным весенним запасом. В этом нет ничего страшного — ее летнее платье еще в сносном состоянии, А чулок у нее предостаточно. Конечно, молодым девушкам, которые носят тонкие шелковые чулки, сейчас приходится нелегко. То ли дело ее зимние чулки из серой шерсти — им сносу нет, да и летним тоже.

Решив проблему с талонами, мисс Силвер должна была выбрать подходящую шерсть. В Берлтоне есть очень хорошие магазины — почти не уступающие лондонским. Правда, в эти дни не стоит рассчитывать на богатый ассортимент шерсти у Хорнби…

Девушка, стоящая за прилавком, могла предложить только темно-серую, ярко-красную и изумрудно-зеленую шерсть. Мисс Силвер с неодобрением смотрела на все три расцветки и уже стала подумывать о покупке какого-нибудь заменителя шерсти более подобающего цвета. Это был один из тех редких случаев, когда она затруднялась принять решение. Конечно, когда большая часть зимы еще впереди, следует прежде всего думать о тепле, но этот зеленый цвет просто слепит глаза. А темно-серый для трехмесячного младенца — нет уж, увольте!

Когда мисс Силвер стояла у прилавка в непривычном для нее состоянии нерешительности, со стороны прилавка с шарфами послышался свистящий шепот:

— Невероятно скандальная история! Чтобы такое произошло с мистером Парадайном!

— Говорят, что это убийство! — отозвался другой, слегка шепелявящий голос.

— Не может быть!

— Понимаете, миссис Кертин, которая служит у меня…

— Ну?

— Ее племянница Глэдис — судомойка у Парадайнов, и, по ее словам, они все уверены, что он никогда бы не свалился, если бы его не толкнули.

— Ш-ш!

— Я ведь только передаю, что она рассказывала, хотя, конечно, люди любят посплетничать… Смотрите-ка, сюда идет Лидия Пеннингтон!

Мисс Силвер внезапно приняла решение. Она свяжет маленькому Роджеру темно-серый костюмчик с зелеными манжетами, поясом и воротником. Протянув продавщице карточку, чтобы отрезать талоны, она повернулась и окинула взглядом помещение.

К ней направлялась Лидия Пеннингтон в темно-серой кофте и юбке. На рыжих локонах красовалась черная фетровая шляпа, которую она только что купила. На ее щеках отсутствовали румяна, А на губах было ровно столько помады, сколько соответствовало ее представлениям о приличиях. Возможно, мисс Силвер, до этого встречавшаяся с Лидией лишь однажды, не узнала бы ее, если бы не перешептывание возле прилавка с шарфами.

Однако Лидия узнала бы мисс Силвер где и когда угодно. Невзрачная, но опрятная фигурка в черном суконном жакете, отороченном полинявшим мехом; шляпа с букетиком пурпурных анютиных глазок; аккуратно причесанные волосы мышиного цвета; выражение лица, сочетавшее мягкость и самообладание, — все это, увидев один раз, было невозможно забыть.

Мисс Силвер услышала свое имя и почувствовала, что ее руку крепко пожимают.

— Вы помните меня, мисс Силвер? Конечно нет. Но я встречалась с вами примерно месяц назад. Вы были с Лорой Десборо, и она нас познакомила. Лора — моя подруга. Я Лидия Пеннингтон.

Мисс Силвер издала характерное суховатое покашливание.

— Я хорошо вас помню, мисс Пеннингтон.

— Что вы здесь делаете? — быстро осведомилась Лидия. Ее мысли стремительно мчались, А щеки порозовели.

— Покупаю шерсть, — сухо ответила мисс Силвер.

Лицо Лидии зарумянилось еще сильнее. Она понизила голос.

— Я имела в виду, вы сейчас заняты каким-нибудь делом?

— Нет. Я гощу у племянницы — миссис Бэркетт. Ее мужа перевели в берлтонский филиал банка. Он поступил на военную службу, по у него плоховато со здоровьем и его вернули на прежнюю работу. Этель так рада. Они очень любящая пара, и у них уже трое детей — все мальчики. Этель с мужем любезно пригласили меня на Рождество, но тогда я не смогла приехать и вместо этого встретила с ними Новый год.

Говоря, мисс Силвер не упускала из виду быстрые изменения цвета лица Лидии и ее старания стоять спиной к Другим покупателям. Поэтому она не слишком удивилась, когда Лидия спросила:

— Мисс Силвер, не могла бы я поговорить с вами?

— Здесь есть симпатичная чайная. Мы могли бы поболтать за чашкой чая.

— Право, не знаю. Я пришла сюда купить шляпу. У меня не было черной шляпы, А нам предстоят дознание и похороны. Где живет ваша племянница? Может быть, вы позволите пройтись с вами?

Мисс Силвер снова кашлянула.

— Ну разумеется. У Этель квартира в Берлтон-Меншинс.

— Что?!

— Там очень удобно — на первом этаже ресторан. Но, конечно, из-за детей племянница в основном готовит сама. У них вполне современная маленькая кухня. Возможно, вы знаете эти квартиры?

— Я знаю кое-кого, кто тоже там живет.

— Тогда я только уплачу за шерсть, и мы прогуляемся в ту сторону, — сказала мисс Силвер.

Спустя час Лидия вышла из квартиры миссис Бэркетт — номер 12 в Берлтон-Меншинс — и ненадолго задержалась на площадке, откуда можно было вызвать лифт или спуститься пешком. Пройдя мимо шахты лифта к двери квартиры 12а, Лидия подумала, как удивительно, что племянница мисс Силвер живет напротив Марка Парадайна. Внезапно ей так захотелось его увидеть, что она нажала кнопку звонка. Если Марк дома, то это сэкономит много времени. Они смогут поговорить без снующих мимо родственников, и он отвезет ее назад — ведь ему наверняка понадобится возвращаться в Ривер-хаус. Доводы выглядели вполне разумными, но инстинкт, побудивший ее позвонить в дверь, не имел ничего общего с разумом.

Лидия почти не сомневалась, что Марка не окажется дома. Было без нескольких минут пять — возможно, он сейчас пьет чай с Грейс Парадайн и Филлидой или разговаривает с адвокатами и полисменами.

Однако дверь отворилась, и Марк появился на пороге Лидия надеялась, что его свирепый взгляд предназначен не ей, и вскоре получила тому подтверждение.

— Я думал, что это очередной проклятый репортер.

Лидия сразу же обрела свойственные ей хладнокровие и самообладание.

— Очень рада, дорогой, что я не одна из них, — отозвалась она. — У тебя взгляд убийцы. Могу я войти?

Марк шагнул назад.

— Почему ты это сказала?

— Что именно?

— Про взгляд убийцы.

Лидия ощутила тошноту. Что заставляет его об этом спрашивать? Закрыв за собой дверь, она прислонилась к пей.

— Не будь дураком, Марк!

Они стояли, сердито уставясь друг на друга, пока Марк не усмехнулся и не повернулся лицом к комнате.

— Ладно, не буду. Ты все еще хочешь войти?

— Да, хочу.

Лидия прошла в неопрятную, но комфортабельную гостиную с кожаными креслами, коричневыми портьерами, выцветшим ковром, книжными полками вдоль стен, письменным столом и электрокамином и присела на подлокотник кресла.

— Я обожаю с тобой ссориться, Марк, но сейчас у нас нет на это времени. Мне нужно поговорить с тобой. Только лучше сядь, потому что ты возвышаешься надо мной на целую милю, А я не в состоянии разговаривать с людьми, которые хмурятся на меня с такой высоты. Это похоже на междугородный разговор по телефону.

Он неохотно опустился на подлокотник кресла напротив.

— Я очень занят — должен просмотреть кое-какие бумаги.

— Я не задержу тебя надолго.

— Хорошо. Выкладывай, в чем дело.

Марк хотел продемонстрировать Лидии бушующий в нем ураган отрицательных эмоций, но в глубине сознания слышал голос, называющий его так же, как только что назвала она — дураком.

— Ты слышишь меня, Марк? — спокойно и серьезно спросила Лидия. — Я не могу разговаривать с тобой, если ты не будешь слушать — не только ушами, но и головой.

Он кивнул и отвел взгляд.

— Ладно. Говори.

— Понимаешь, в Ривер-хаусе кто-то всегда торчит поблизости, и спокойно побеседовать невозможно…

— Я уже все понял и слушаю.

Лидия смотрела не на него, А на пламенеющие в электрокамине две ярко-красные перекладины в бронзовой оправе.

— Марк, полиция думает, что это один из нас.

— Ты только теперь это поняла?

— Конечно нет. Но я не вижу выхода из этой ситуации.

— Я тоже. Что дальше?

— Мы нуждаемся в ком-то, кто нам бы помог.

— Что ты имеешь в виду?

Теперь она смотрела на Марка.

— Такой человек сейчас находится здесь — в этом доме Ее зовут мисс Мод Силвер, и она детектив. Ты ее не знаешь, но, вероятно, помнишь дело с китайской шалью Так вот, его раскрыла она. Потом эти убийства в Ванделер-хаусе прошлой осенью, когда поймали ту женщину… как же ее фамилия… Симпсон. Полиция давно разыскивала ее. но им помогла мисс Силвер. Она удивительная женщина и сейчас гостит у родственников в двенадцатой квартире. Миссис Бэркетт ее племянница.

Марк горько усмехнулся.

— И чего же ты ожидаешь от этого чуда природы? Что она найдет подходящего козла отпущения вне семейного круга?

— Мне не нужны козлы отпущения, — ответила Лидия. — Мне нужна правда.

— Какова бы она ни была?

— Да. А тебе?

— Не знаю…

Она нетерпеливо хлопнула в ладоши.

— Марк, мы должны все выяснить! Как мы сможем жить дальше, находясь под подозрением, думая, не подозревают ли нас другие, боясь вести себя естественно? Посмотри на себя — на меня! Я произнесла два обычных слова — взгляд убийцы, — А ты сразу рассвирепел, заставив меня пожалеть, что я не прикусила язык, прежде чем это сказать. Неужели нам придется придерживаться перечня вещей, о которых нельзя говорить, и ходить, как по раскаленным угольям? Кто бы это ни был, мы должны это знать!

Марк встал, подошел к одной из полок и стал поглаживать корешки книг.

— Кто бы это ни был? — повторил он. — Не знаю. Одно дело — говорить об этом, А другое — все время общаться с людьми и думать, кто из них убийца. Допустим, полиция или твоя мисс Силвер выяснит, кто толкнул старика — кем он может оказаться? Тетей Грейс? Фрэнком Эмброузом? Брендой? Айрин? Тобой? Мной? Дики? Албертом Пирсоном? Эллиотом? Филлидой? В том-то и дело, что это один из нас. Предположим, убийцу найдут и повесят. — Марк подошел к ней. — Одного из десятерых — тетю Грейс, Фрэнка, Бренду, Айрин, тебя, меня, Дики, Алберта, Эллиота или Филлиду. Кого же именно?

Лидия тоже поднялась. Лицо ее было белым, как бумага, но взгляд оставался спокойным.

— Это я и хочу знать.

— И у тебя нет фаворитов? Конечно мы все предпочли бы, чтобы это был Алберт. Но нельзя вздернуть человека только за то, что он зануда, А Алберт и Эллиот, к сожалению, единственные из нас, у кого есть алиби. Если тебя интересует, кого скорее всего выберет полиция, могу тебе ответить — меня.

— Почему? — Ее голос был таким же спокойным, как взгляд.

Он рассмеялся.

— Потому что я возвращался туда.

— Ну и что?

— Ты сегодня что-то туго соображаешь, дорогая. Не можешь сложить два и два. Зато полиция может. Они скажут, что я вернулся признаться в том, на что намекал дядя Джеймс, а оттуда недалеко до вывода, что я столкнул его с террасы.

— Они знают, что ты возвращался? — спросила Лидия после небольшой паузы.

Марк пожал плечами.

— Узнают. Главный констебль уже обсуждал дело с Вайнером. Я сказал им, что вышел прогуляться. Звучит сомнительно — к тому же полисмен, который дежурил на мосту, наверняка уже сообщил, что видел меня. Кажется, он поздоровался, когда я проходил мимо. Они решат, что я шел в Ривер-хаус.

— А ты действительно шел туда?

— Да.

— Зачем?

— Разумеется, чтобы убить дядю Джеймса — зачем же еще?

Лидия схватила его за руку и встряхнула.

— Перестань дурить, Марк! Неужели ты не понимаешь, как это опасно?

Он вырвал руку, подошел к полке и вернулся.

— Поговори с мисс Силвер, — настаивала Лидия. — Нам может понадобиться помощь — в одиночку мы не справимся. Марк, ты меня слышишь?

— Да.

— Как дела с завещанием? Ты душеприказчик?

— Я и Роберт Моффат.

— А к кому переходит дом?

— Ко мне — дом, его место в фирме и много денег. Все Мотивы, какие только нужны полиции.

— Чепуха! — воскликнула Лидия. — Именно это я и хотела узнать. Если дом твой и ты душеприказчик, то тебе ничто не мешает обратиться к мисс Силвер. Ты можешь представить ее, как нового секретаря. Никто не станет интересоваться.

— Такой номер может пройти со слугами, но не с семьей. Как она выглядит?

Внезапно Лидия расслабилась. Если Марк об этом спрашивает, значит, он согласен. Его упрямство наконец дрогнуло. Она рассмеялась и ответила:

— Точь-в-точь как гувернантка.

Глава 11

Мисс Силвер чопорно восседала за письменным столом. Перед ней на папке с промокательной бумагой лежала школьная тетрадь в ярко-зеленой обложке. Марк сидел лицом к ней, А Лидия наблюдала за ними, удобно устроившись в кресле. В тетради были зафиксированы родственные связи между членами семейства Парадайн, наряду с фактами, относящимися к каждому из них. Обстоятельства новогодней вечеринки и смерти мистера Парадайна были выслушаны дважды.

— Мы втягиваем вас в неприятную историю, — резко заявил Марк. — Думаю, нам следовало подождать, пока мы не обсудим дело с остальными членами семьи. Им это может не понравиться…

Мисс Силвер кашлянула.

— Это ни к чему вас не обязывает, мистер Парадайн. Все, что вы мне сообщили, остается строго конфиденциальным. В то же время я считаю своим долгом указать вам, что сопротивление расследованию со стороны любого ч юна семьи явилось бы многозначительным фактом, который не остался бы незамеченным.

Марк, нахмурившись, склонился вперед.

— Люди, которым не нравится, когда их подвергают перекрестному допросу посторонние, не обязательно являются преступниками и убийцами.

Мисс Силвер снисходительно улыбнулась.

— Разумеется, мистер Парадайн. Реклама, которую убийство создает семье жертвы, поистине удручает, но боюсь, что ее не избежать. Я позволю себе развить вашу мысль, заметив, что преступником является не каждый, кому есть что скрывать. Одно из основных затруднений в делах такого рода — то, что люди не хотят рассказывать о многих своих мыслях, желаниях и поступках даже друзьям, но полицейское расследование выставляет на свет божий эти скрытые мотивы и действия. Это немного походит на Судный день, если я могу использовать подобное сравнение, не совершая при этом богохульства.

— Вы правы, — согласился Марк.

Он удивлялся самому себе. После двадцати минут беседы с этой невзрачной пожилой леди он испытывал странное чувство облегчения. Марк не мог припомнить ничего подобного с детских лет. Его старая няня, деспот и одновременно опора в то давнее время, когда еще были живы родители, чем-то походила на мисс Силвер. Старомодность и авторитет, не нуждающийся в самоутверждении, так как он неоспорим, — все эти качества он ощущал в собеседнице и был склонен на них положиться. Добрый проницательный взгляд мисс Силвер пробуждал в памяти то, что давно было забыто. «Незачем лгать мне, мастер Марк. Во-первых, вам меня не провести, А во вторых, это не пойдет вам на пользу».

Вместе с этим чувством Марк ощущал успокоение, которого не знал с тех пор, как проснулся после кошмарного сна, весь в поту, увидев горящую свечу няни и услышав звук ее голоса: «Ну-ну, в чем дело?»

Он поднял взгляд на мисс Силвер, которая видела в его глазах отчаянную нужду в помощи. Улыбнувшись, как улыбаются испуганному ребенку, она промолвила:

— Давайте пока на этом закончим, мистер Парадайн. Вы. посоветуетесь с семьей, А потом, если пожелаете, я прибуду в Ривер-хаус и сделаю все что могу, дабы помочь вам.

— Я не желаю ни с кем советоваться, — резко возразил Марк. — Предпочитаю брать ответственность на себя. Я хочу, чтобы вы взялись за это дело и сразу же отправились со мной в Ривер-хаус.

— Вы уверены? — Лицо мисс Силвер стало серьезным.

Он нетерпеливо кивнул.

— Да, абсолютно уверен. У человека, находящегося в доме, больше шансов в этом разобраться, чем у полиции.

Мисс Силвер кашлянула.

— Вы должны понимать, мистер Парадайн, что моя позиция будет сугубо неофициальной и я не смогу участвовать ни в чем, против чего станет возражать полиция. Могу я Узнать, кто расследует это дело?

— Суперинтендант Вайнер.

На ее лице появилось выражение интереса.

— Вот как? Я слышала о нем от своего давнего ученика Рендала Марча — старшего инспектора в Ледлингтоне. Он считает его очень способным человеком.

Она поднялась с видом учительницы, отпускающей класс.

— Хорошо. Я только вернусь к себе и соберу вещи.

— Ты привел сюда детектива? — Мисс Парадайн выглядела спокойной, по ее глаза сверкали, А голос был подобен острому лезвию.

Стоя в дверях ее гостиной, Марк окинул взглядом собравшееся семейство и ответил:

— Да.

Присутствовали все, за исключением Алберта Пирсона, и все стояли, глядя на Марка: Фрэнк Эмброуз — нахмурив брови, Бренда — побледнев и выпучив глаза, Айрин — с открытым ртом, Филлида — удивленно. Дики — скривив губы в беззвучном свисте, Эллиот — мрачно, а Грейс Парадайн — сердито. Только в глазах Лидии светилась ободряющая улыбка. «Без драки не обойтись, — подумала она, отведя взгляд. — Бедняга Марк!»

— Не знаю, о чем ты думал, — продолжала Грейс Парадайн. — Ты должен немедленно отослать его!

Марк не тронулся с места.

— Нет. — сказал он. — И это не он, А она, тетя Грейс, — мисс Силвер.

— Значит, ты должен отослать ее!

— Я не могу этого сделать. Никому из вас это не поправится, но здесь произошло убийство. Насколько я понимаю, возражения могут иметься только у убийцы. Я не говорю, что он один из нас. Хотя полиция в этом уверена, я надеюсь, что это не так. Я привел сюда мисс Силвер, так как думаю, что это наш лучший шанс добраться до истины. В данный момент мы все под подозрением. Полиция будет подозревать каждого, у кого нет алиби, и не успокоится, пока не докопается до мотива. Мисс Силвер только что сказала, что дело об убийстве похоже на Судный день. Она абсолютно права. У большинства людей имеется что-то, что они не желают делать предметом вынюхивания. Но нам не удастся ничего скрыть. Мы должны выяснить, кто это сделал, и побыстрее.

Последующую паузу нарушили всхлипывания Айрин.

— Как… как ты можешь говорить такие вещи?

— Их придется говорить всем нам, — ответил Марк.

В голосе Грейс Парадайн слышались леденящие нотки гнева.

— Ты готов обвинить своих родственников в убийстве, Марк? Может, сообщишь нам, кого ты подозреваешь?

Он посмотрел на нее с горькой усмешкой.

— Думаю, что полиция остановит выбор на мне.

На сей раз свист Дики был весьма звучным.

— Почему? — осведомился Фрэнк Эмброуз.

— Надеюсь, вы не ожидаете, что я буду свидетельствовать против самого себя?

— Полиция захочет узнать условия завещания. Они тебе Известны?

— А тебе?

— Нет, — быстро ответил Фрэнк Эмброуз. — Но полагаю, что ты их знаешь и что, судя по твоему поведению, они в твою пользу.

— Это одна из причин, по которой полиция будет меня подозревать.

— Ты ведь знаешь свое положение, — настаивал Фрэнк. — Думаю, остальные тоже вправе это узнать.

— Здесь и сейчас?

— По-моему, мы должны знать все, что знаешь ты. Я не спрашиваю, как ты узнал условия завещания.

— Это чертовски оскорбительно, Фрэнк, — усмехнулся Марк. — Дядя Джеймс показывал мне набросок. Всего я не помню. Филлида получает пять тысяч, Дики — десять и акции Кроссли. Бриллианты тети Клары будут разделены между Дики и мной — две трети мне, треть ему. Алберт получает тысячу фунтов, свободных от налогов на наследство, ты и Бренда — по две тысячи. Он сказал, что выделил деньги вам обоим, когда вы достигли совершеннолетия.

Фрэнк угрюмо смотрел на него.

— А кто получает остальное?

— Я. Я наследник имущества, оставшегося после уплаты долгов и налогов.

— Значит, дом достанется тебе?

Марк кивнул.

— Да. Теперь тебе ясно, почему полиция меня заподозрит. Но вернемся к мисс Силвер. Она успешно расследовала несколько дел. Я прошу всех оказывать ей помощь. Понимаю, каково это для тебя, тетя Грейс, и очень сожалею, но ты должна хотеть все выяснить так же, как и все мы. Как я уже говорил, только один человек этого не хочет. Не думаю, что кто-нибудь пожелает попробовать себя на его роль, поэтому надеюсь, что вы все будете стараться Помочь!

Никто не отозвался. Когда молчание продлилось достаточно долго, им стало ясно, что ответа не предвидится. Марк повернулся и вышел из комнаты, почти столкнувшись на пороге с Албертом, который направился к мисс Парадайн.

— Мистер Моффат внизу и спрашивает, может ли он вас повидать.

Глава 12

Грейс Парадайн подошла к камину и остановилась, глядя на дверь в ожидании Роберта Моффата. Она не была наедине с ним уже тридцать лет — с тех пор, как сообщила ему, что знает о Кэрри Линтотт, и вернула кольцо. По прошествии стольких лет ей все еще доставляло удовольствие вспоминать, что тогда плакал он, А не она. Это произошло ровно за месяц до того дня, на который была назначена их свадьба. Роберт упал перед ней на колени, цеплялся за ее юбку, умолял, протестовал. Сейчас Грейс вспоминала все это, как вспоминала каждый раз, когда видела его в течение последних трех десятков лет.

Невозможно жить в одном и том же городе и никогда не встречаться. Отец Роберта был партнером в предприятии «Парадайн-Моффат», и Роберт стал его преемником. Грейс уехала на некоторое время, но потом вернулась, так что встреч было не избежать. Первая из них произошла на балу в ратуше. Она была в новом платье и при виде Роберта улыбнулась и кивнула, А он покраснел и отвернулся. После этого было много случайных встреч — на улице, при выходе из церкви и из театра. Роберт больше не краснел, но Грейс не забывала, что заставила его ползать перед ней на коленях. Когда он женился, она нанесла официальный визит новобрачной, передав приглашение от своего отца. Миссис Моффат улыбалась и вела себя весьма любезно. Во время ответного визига Грейс не было дома. Встречи между двумя семьями были редкими и формальными. До этого момента никто не делал попыток восстановить личные отношения.

Дверь открылась, и вошел Роберт — высокий, румяный и добродушный. Конечно он был напуган и шокирован происшедшим, но даже убийство в семье не удержало его от мысли, как грозно выглядит Грейс Парадайн и какой опасности ему удалось избежать. Даже странно думать, что когда-то он был безумно в нее влюблен. Но ему гораздо лучше с доброй и ласковой Бесси. Женщина должна быть доброй.

Мисс Парадайн игнорировала протянутую руку. В ответ на слова «Какое ужасное несчастье!» она сказала, что с его стороны было очень любезно прийти сюда. Роберт подумал бы о ней лучше, если бы она плакала. Но когда Грейс слегка повернулась и свет из дальнего окна упал ей на лицо, он ужаснутся при виде ее бледности и темных кругов под глазами.

— Это было страшным потрясением для тебя, Грейс. Даже я представить не могу, как мы будем жить без Джеймса, так что говорить о тебе… Надеюсь, Филлида с тобой — она послужит тебе утешением. Эллиот тоже здесь, не так ли? Джеймс звонил мне вчера вечером и сказал, что он останется. Мы с Бесси очень обрадовались. Плохо, когда молодые люди расходятся, едва успев пожениться. Я уверен, что Джеймс хотел их помирить. Надеюсь, он успел порадоваться, что свел их вместе. Филлида — очаровательная девушка. Хорошо, что она сейчас рядом с тобой.

— Да, она со мной, — сдержанно произнесла Грейс Парадайн и позвонила в колокольчик. — Ты, наверное, захочешь повидать Марка, Роберт…

Марк поднялся по лестнице, когда его догнал Эллиот Рей.

— Подожди минутку.

— В чем дело?

— Где ты оставил эту женщину?

— В кабинете. Я сказал Лейну, чтобы он отвел ей спальню рядом с твоей.

— Я хочу ее видеть, — резко сказал Эллиот.

— Хорошо. Хочешь, чтобы я пошел с тобой?

Эллиот задумался.

— Не знаю… Нет, пожалуй, лучше я поговорю с ней наедине. Как много ей известно?

— Первой с ней говорила Лидия — я не знаю, что она сказала. Я сообщил мисс Силвер, что произошло вчера вечером, назвал ей имена присутствовавших и объяснил их родственные связи.

Несколько секунд Эллиот словно раздумывал, говорить ему или нет. В итоге он мрачно усмехнулся и сказал первое, что пришло в голову:

— Ты как будто унаследовал склонность к бомбометанию вместе со всем остальным. — После этого он спустился с лестницы и свернул за угол в сторону кабинета, разминувшись с Робертом Моффатом, который вышел из гостиной с другой стороны холла.

Впервые взглянув на мисс Силвер, Эллиот с трудом Удержался от возгласа удивления. Она ничуть не походила на женщину, которую он ожидал увидеть. Правда, он сам толком не знал, чего именно ожидал — очевидно, какую-нибудь волевую и компетентную особу, но никак не эту маленькую женщину в одежде, вышедшей из моды еще до его появления на свет. Она напомнила ему недавно виденный фильм из Эдвардианской эпохи.

— Мисс Силвер? — осведомился Эллиот и получил в ответ приятную улыбку и легкий кивок.

Мисс Силвер сидела за столом с лежащей перед ней зеленой тетрадью. Полиция все утро работала в кабинете и на террасе, делая фотографии и отыскивая отпечатки пальцев Но теперь комната снова выглядела аккуратной. Стулья стояли на привычных местах, и на столе лежали те же вещи, что всегда, за исключением зеленой тетради и одной из маленьких карманных записных книжек-календарей, которые мисс Парадайн раздавала вчера вечером. Эта книжечка была в голубом переплете. Эллиота заинтересовало, как она сюда попала. Он не обратил внимания, кому именно досталась голубая книжечка. Должно быть, Марку или Ричарду. Эллиот подобрал ее, повертел в руках, и она раскрылась на загнутой странице — очевидно, кто-то хотел отметить нужное место. Ему бросилась в глаза дата — первое февраля.

Все еще держа в руке книжечку, он услышал голос мисс Силвер:

— Вас интересует дата или книжечка?

Эллиот сразу же отложил ее.

— Ни то, ни другое. Мисс Парадайн вчера вечером раздавала эти книжечки в качестве новогодних подарков. Меня заинтересовало…

— Кому досталась эта? Вы не думаете, что мистеру Парадайну?

— Не знаю. — Эллиот придвинул стул и сел. — Кажется, у вас имеется список наших имен. Я Эллиот Рей. Марк Парадайн сказал, что я могу прийти и поговорить с вами.

— О, разумеется. — Ее голос был приятным, хотя и несколько чопорным. — О чем вы хотите со мной поговорить, мистер Рей?

— Меня интересует, как много вы знаете, — неожиданно для себя отозвался Эллиот.

Мисс Силвер улыбнулась. Молодой человек выглядел решительным, смышленым и не таким напряженным, как мистер Марк Парадайн. Отличная память подсказала ей, что он — один из двух членов семейного круга, которым удалось обзавестись алиби на время убийства.

— Не так много, как хотела бы знать, мистер Рей. Возможно, вы сумеете снабдить меня дополнительной информацией. Я рада вашему приходу. Вы не будете возражать, если я задам вам несколько вопросов?

— Разумеется, не буду.

— Тогда скажите, мистер Рей, вы живете не в Берлтоне?

— Нет.

— И занимаетесь секретной работой, связанной с авиаконструкцией?

— Да.

— Это общеизвестно? Как и тот факт, что ваш визит в Берлтон был связан с работой но поручению правительства на предприятии «Парадайн-Моффат»?

— Я бы не сказал, что это общеизвестно.

Мисс Силвер кашлянула.

— Но об этом знали все, обедавшие здесь вчера вечером?

Он бросил на нее удивленный взгляд.

— С этим я должен согласиться — по крайней мере, они могли об этом знать. Правда, я не стал бы предполагать, что это может заинтересовать женщин.

Мисс Силвер кашлянула снова.

— Предположения не всегда надежны, мистер Рей. Кажется, вы провели здесь прошлую ночь, но не позапрошлую. Вы ожидали, что заночуете в этом доме?

Эллиот сдвинул брови.

— Нет.

— Тогда вы, возможно, расскажете мне, что изменило ваши планы?

— Мистер Парадайн позвонил мне в семь часов, — с притворной беспечностью отозвался Эллиот. — Он сказал, что хочет видеть меты по делу.

— И когда вы прибыли сюда, он настоял, чтобы вы остались обедать и заночевали здесь. Могу я спросить, как вы намеревались провести вчерашний вечер?

— Я собирался обедать с мистером Моффатом, партнером мистера Парадайна.

— И вы сообщили ему, что не придете?

— Мистер Парадайн сделал это за меня.

— Теперь я задам вам вопрос, на который вы можете не захотеть отвечать, — продолжала мисс Силвер. — Мисс Пеннингтон и мистер Марк Парадайн описали мне, что произошло за обеденным столом вчера вечером. Должно быть, это явилось серьезным испытанием — особенно для виновного. Насколько я понимаю, мистер Парадайн заявил, что кто-то предал семейные интересы, но не объяснил, в чем состояло это предательство. Полиция, конечно, будет это выяснять, но я не имею возможности узнать, какими сведениями они располагают. Скажите, во время этого визита вы принесли с собой какие-нибудь документы или чертежи?

— Естественно.

— И передали их мистеру Парадайну?

— Почему вы так думаете?

Мисс Силвер улыбнулась.

— Я в этом уверена. Я также уверена, что вчера вечером мистер Парадайн вызвал вас и сообщил, что эти бумаги или, по крайней мере, некоторые из них исчезли.

Эллиот вскочил на ноги.

— Кто вам рассказал? Марк?

Мисс Силвер с интересом посмотрела на него.

— Не думаю, что мистер Марк Парадайн об этом знает, — чопорно произнесла она.

Эллиот склонился к ней, стоя по другую сторону стола.

— Значит, Лидия!

Мисс Силвер покачала головой.

— Я абсолютно уверена, что мисс Пеннингтон тоже об этом не известно.

— Тогда, черт возьми, откуда это известно вам?

Взгляд мисс Силвер стал укоризненным, и Эллиот, к своему удивлению, почувствовал, что краснеет.

— Прошу прощения. Но не могли бы вы сообщить мне, кто вам об этом рассказал?

Мисс Силвер заговорила снисходительным тоном, и Эллиот ощутил себя отстающим учеником, которому учительница объясняет очевидное.

— Мне рассказали факты. Уже целый год вы практически не общались с семьей мистера Парадайна. То, что вы пообедали и провели ночь здесь могло означать одно из двух — примирение или настолько важное и серьезное дело, которое заставило отбросить все прочие соображения. Какие-либо доказательства примирения отсутствовали. Ваше появление в гостиной перед обедом удивило всех. Оставалась другая возможность — неожиданное и важное событие, побудившее мистера Парадайна лично отменить ваш обед с его партнером и убедить вас сотрудничать с ним в осуществлении плана, требовавшего вашего присутствия в доме за обедом и ночью. Вкупе с его замечанием о предательстве и заявлением, что он знает виновного, это привело меня к заключению, что мистер Парадайн лишился важной бумаги или бумаг, что ему было известно, кто их взял, и что он не сомневался в способности оказать достаточное давление на эту персону, дабы обеспечить их возвращение. При таком предположении ваше согласие и сцена за обедом выглядят вполне естественно. Это также создает веский мотив для убийства человека, обладающего такой опасной информацией.

Эллиот медленно опустился на стул, все еще цепляясь руками за край стола.

— Вы пробыли в доме всего четверть часа и хотите сказать, что сами это выяснили? Простите, но я этому не верю. Я хочу знать, что вам рассказали Марк и Лидия. Только три человека знали об исчезновении чертежей — тот, кто их взял, мистер Парадайн и я. Если об этом известно Марку или Лидии…

Мисс Силвер кашлянула.

— Отлично сказано, мистер Рей. Приятно иметь дело с человеком, который так быстро добирается до сути. Однако могу вас заверить, что ни мистер Марк, ни мисс Лидия даже не намекали на возможность, что обвинение мистера Пеннингтона как-то связано с вашими бумагами. Мисс Лидия всего лишь сообщила мне о том, что имела место серьезная ссора между вами и семьей Парадайн, но что это не затронуло ваши деловые отношения. Мистер Марк добавил, что ваш теперешний визит связан с секретным государственным делом. На основании этих и еще нескольких мелких фактов я смогла прийти к определенным выводам. Из ваших слов я понимаю, что они правильные.

Эллиот отпустил стол и откинулся на спинку стула.

— Да, абсолютно правильные.

Мисс Силвер открыла зеленую тетрадь и сделала запись.

— Мистер Парадайн говорил вам, что знает, кто взял бумаги? — спросила она.

— Да.

— И он дал вам какие-нибудь указания на то, кто был этот человек?

— Нет.

Она посмотрела на него, держа в руке карандаш.

— Тут вы можете помочь мне, мистер Рей. Я хочу знать, какое на вас впечатление произвели тогда его голос и поведение. До какой степени они обнаруживали испытываемые им эмоции?

Эллиот коротко усмехнулся.

— Обнаруживать свои чувства было не в духе мистера Парадайна.

— Все же у вас могло сложиться определенное впечатление. Должно быть, обнаружение потери явилось шоком для мистера Парадайна. Вам показалось, что этот шок имеет личный характер?

Эллиот внимательно посмотрел на нее.

— Мистер Парадайн был в весьма бодром настроении. Он сказал, что мне придется заночевать здесь и что я получу назад мои бумаги утром. Раз уж вы знаете так много, могу вам сообщить, что он оказался прав — я получил их. Они были здесь — на его столе. — Эллиот указал на угол слева от мисс Силвер. — Я взял их, но не собирался ничего об этом рассказывать. Мне казалось, что смерть мистера Парадайна — несчастный случай. Когда пошли разговоры об убийстве, я должен был обдумать заново мою позицию и решил, что теперь не вправе держать язык за зубами. После прибытия главного констебля я рассказал ему то, что вы рассказали мне. — И он криво улыбнулся.

— Благодарю вас, мистер Рей, — сказала мисс Силвер. — Вы поступили абсолютно правильно. Давайте вернемся к мистеру Парадайну. Как по-вашему, осведомленность о личности вора не подействовала на его эмоции?

— У мистера Парадайна вообще не было эмоций, — ответил Эллиот.

Мисс Силвер показалось, что он уклоняется от темы.

— Попробую задать вопрос иначе, — сказала она. — Вчера вечером за обеденным столом, кроме мистера Парадайна, сидели десять человек. К кому из них он, по-вашему, испытывал особую привязанность?

— Я вижу, куда вы клоните, — отозвался Эллиот. — Вы хотите знать, любил ли мистер Парадайн человека, взявшего бумаги, и был ли он из-за этого расстроен. Ну, по-моему, не был. Думаю, он предвкушал удовольствие, которое будет испытывать, унижая похитителя. Впрочем, это могло быть притворством. Я так не считаю, но кто знает. Я был знаком с человеком, который мог казаться воплощением любезности, кипя при этом от злобы. Вряд ли мистер Парадайн стал бы обнаруживать свои истинные чувства. Он всегда держался отчужденно и относился к окружающим с сарказмом. Но если вас интересуют мои личные впечатления о его отношении к родственникам, то, по-моему, мистер Парадайн любил мою жену. Наверное, он был привязан и к сестре, хотя это скорее предположение, чем впечатление. Полагаю, он хорошо относился к Марку. Марк сейчас работает в департаменте исследований, но раньше хотел поступить в авиацию, и мистера Парадайна чуть удар не хватил. Меня тогда здесь не было, но я слышал, что скандал был жуткий. Не знаю, как он относился к Дику Парадайну. Впрочем, Дика любят все в семье, так что мистер Парадайн вряд ли составлял исключение. Фрэнк и Бренда Эмброуз — дети его жены от первого брака. Он очень ее любил и, очевидно, перенес это чувство и на них. Мистер Парадайн назначил обоим доход по достижении ими совершеннолетия. Фрэнк участвует в бизнесе — он солидный и надежный парень. Бренда немного со странностями. — Его усмешка дала понять мисс Силвер, что это преуменьшение.

Она перевела взгляд на портрет над камином.

— Это покойная миссис Парадайн?

— Да, вся в бриллиантах.

Мисс Силвер внимательно разглядывала портрет. Клара Парадайн безмятежно взирала на комнату. Алый бархат и бриллианты, белые плечи и шея, светлые волосы, широко расставленные голубые глаза под бесцветными бровями, мягкое выражение лица…

— Она была англичанкой, мистер Рей?

Он посмотрел на нее.

— Почему вы об этом спрашиваете?

— У нее не вполне английский тип. Я подумала, что, может быть, она голландка или немка.

— Немка, — сказал Эллиот.

— А ее первый муж, мистер Эмброуз?

— Он был англичанин.

После паузы мисс Силвер переменила тему.

— Пожалуйста, расскажите об остальных, мистер Рей.

— Уже почти никого и не осталось. Лидию Пеннингтон вы видели. Она из тех, на кого можно положиться. Мистер Парадайн обычно выражал неодобрение по ее адресу, но мне кажется, она ему очень нравилась, хотя мисс Парадайн наверняка вам скажет, что он ее терпеть не мог. Ее сестра Айрин замужем за Фрэнком Эмброузом. Откровенно говоря, она дурочка — в голове у нее и двух мыслей не найдешь. Хотя я не прав — именно две мысли там имеются: о ее детях, Джимми и Рене. Она только о них и говорит. Я бы сказал, что мистер Парадайн терпел ее в силу необходимости. Остается Алберт Пирсон — безупречный секретарь и чудовищный зануда. Он вроде четвероюродного брата. Мистер Парадайн разыскал его года три назад — он помогал овдовевшей матери и учился в вечерней школе.

— Весьма похвально, — промолвила мисс Силвер. — Могу я узнать, каким образом он помогал матери?

— Кажется, Алберт работал помощником ювелира. Когда его мать умерла, мистер Парадайн привел его сюда в качестве секретаря. Он научился стенографировать и печатать на машинке.

— А мистер Парадайн был к нему привязан?

Эллиот рассмеялся.

— Никто не может быть привязанным к Алберту, — ответил он.

Глава 13

Мисс Силвер обедала вместе с членами семьи, А потом сидела с ними в красно-золотой гостиной, которая привела ее в восхищение. Великолепная комната — яркие цвета, прекрасные парчовые занавеси, мягкий ковер. Она одобряла вкус мистера Парадайна и искренне сожалела о его кончине. А теперь парчу, чего доброго, заменят ситцем.

Зато обед оказался тяжким испытанием. Так как мисс Силвер хотела видеть всю семью, присутствовали все, но никто не стал переодеваться. Мужчины были в тех же костюмах, Айрин, Лидия и Бренда — в кофтах и юбках, Филлида — в сером платье, А мисс Парадайн — в длинном черном. Мисс Силвер, следуя традиции, переоделась в приобретенное два года назад летнее платье из зеленого искусственного шелка с рисунком в виде оранжевых точек и тире, украшенное спереди массивной брошью. Отсутствие шляпы демонстрировало солидное количество мышиного цвета волос, заплетенных в клубок на затылке и туго завитых в челочку на лбу. Помимо броши, на ней были маленькие золотые серьги в ушах, золотая цепочка на шее и жемчужный зажим, придерживающий шнурок от песне, которое иногда требовалось ей для чтения. Мисс Силвер все еще носила теплые серые чулки, столь удобные в зимнее время, но сменила уличные ботинки на шнурках на черные комнатные туфли с украшенными бисером носами. Уверенность Эллиота, что он уже видел эту женщину в каком-то фильме из Эдвардианской эпохи, крепло с каждым взглядом на нее — только тогда на ней, по-видимому, было платье до полу.

Он сидел как можно дальше от Филлиды — об этом позаботилась Грейс Парадайн. Она весь день не оставляла их наедине даже на пять минут и старалась выставить его из дома. Ну и пусть! Раз его сюда затащили, он здесь останется. В конце концов, это дом Марка, А не ее, А она едва ли станет просить Марка выгнать его отсюда.

Размышления на эту тему заставляли Эллиота хранить молчание в течение почти всей трапезы. Впрочем, в этом он был не одинок — Фрэнк Эмброуз говорил только дважды, А Марк и вовсе не произнес ни слова. Сегодняшний обед выглядел карикатурой на вчерашний. Несвежая индейка, пережаренный пудинг, пустое место во главе стола, которое никто не захотел занять, женщина-детектив, сидящая с ними за столом и наблюдающая, как они выглядят, разговаривают, едят, пьют, думают. Все это не располагало к беседе. Даже поток болтовни Дики внезапно иссяк. Женщины держались более общительно. Филлида пробовала завязать разговор с сидящими рядом с ней Марком и Фрэнком, пока не поняла всю безнадежность попыток добиться ответа от кого-то из них. Сидевшая в конце стола мисс Парадайн являла собой воплощение горя, чему способствовало длинное черное платье с высоким воротником. Под ее глазами темнели тени, А скулы заострились, но во взгляде больше не было гнева. Она казалась любезной хозяйкой, скрывающей личное горе, дабы не смущать гостей. Грейс нежно разговаривала с Филлидой, вежливо — с мисс Силвер и любезно — со всеми остальными, кроме Эллиота Рея, которого она полностью игнорировала.

Мисс Силвер, поместившись рядом с Албертом Пирсоном, в полной мере воспользовалась ею словоохотливостью. Требовалось нечто большее, чем убийство в доме, чтобы подавить его страсть делиться информацией. Однако эту информацию выбирал он сам. Зная о прошлом Пирсона от Марка Парадайна, мисс Силвер попыталась перевести беседу на тему, которая могла сделать его особенно разговорчивым. Она сама питала интерес к редким и необычным драгоценностям, но, задав о них вопрос Алберту, не получила ответа. Вместо этого мисс Силвер выслушала историю Берлтона со времен саксов до царствования королевы Елизаветы[12]. Пудинг создал возможность перенести историю в период, более близкий к современности. Рассказ об основании предприятия Бенджамином Парадайном — «дедом покойного мистера Парадайна и моим прадедом» — был прерван мисс Парадайн, подавшей сигнал дамам удалиться.

В гостиной она занялась мисс Силвер.

— Надеюсь, у вас есть все необходимое?

— Да, мисс Парадайн.

— Вы должны сказать мне, если вам что-нибудь потребуется.

Мисс Парадайн была в высшей степени любезна. Если в ее манерах и был намек на снисходительность, то тщательно замаскированный. Тем не менее она напоминала мисс Силвер представительницу королевской семьи, открывающую благотворительный базар. Подобрав сумку с вязаньем, мисс Силвер вытащила спицы и отозвалась:

— Вы очень добры.

На трех ее спицах уже находилось около полудюйма костюмчика маленького Роджера. Мисс Силвер вставила четвертую спицу и начала быстро вязать. После легкого колебания мисс Парадайн села в противоположном углу дивана.

— Мы все надеемся, что это ужасное дело удастся прояснить как можно скорее.

— Да, конечно, — кивнула мисс Силвер, щелкая спицами.

Поведение мисс Парадайн изменилось. В нем, как и в ее голосе, появились симпатия и дружелюбие.

— Такие внезапные потери достаточно тяжелы и без этих ужасных подозрений.

— В самом деле.

— Мой брат значил очень много для всех нас. Конечно мисс Пеннингтон не слишком хорошо его знала. Она сестра моей племянницы миссис Эмброуз — практически, не член семьи. А мой племянник Марк не слишком силен в объяснениях — по-своему, он очень умен, но слишком сдержан, А сейчас еще и расстроен смертью дяди. Думаю, они не могли толком вам объяснить, какая трагедия для нас потеря моего брата.

Мисс Силвер посмотрела на нее и продолжила вязание.

Мисс Парадайн глубоко вздохнула.

— Мой брат был замечательным человеком, но он любил делать все по-своему. Полагаю, вам уже рассказали о происшедшем за обедом вчера вечером. Нам всем очень неприятно, что полиция сделала из этого абсолютно неверные выводы. Мой брат был склонен к драматическому способу выражения своих мыслей. Я уверена, что за всем этим не было ничего серьезного. Кто-то разозлил его, и он подобным образом дал нам об этом знать. Такое было вполне в его духе. Я настолько не придала значения его словам, что, когда суперинтендант расспрашивал меня сегодня утром, даже не упомянула об этом.

— В самом деле? — промолвила мисс Силвер.

Легкое движение темных бровей мисс Парадайн свидетельствовало о том, что ей пришлось приложить усилие, дабы не нахмуриться. Она печально улыбнулась.

— Я действительно об этом не думала. Как я говорила сегодня полковнику Востоку — он главный констебль, — это абсолютно выскользнуло у меня из памяти. Потрясение, вызванное несчастным случаем с моим братом — я все еще уверена, что это несчастный случай… — Оборвав фразу, мисс Парадайн поднялась. — Простите — мне не следовало об этом говорить. Возможно, вы хотели бы побеседовать с моей племянницей миссис Эмброуз или с мисс Эмброуз?

Мисс Силвер посмотрела на группу у камина — Айрин, Бренду, Филлиду, — кашлянула и ответила:

— Я бы очень хотела побеседовать с мисс Эмброуз.

Когда Бренда с явной неохотой села рядом с ней, мисс Силвер приветливо улыбнулась.

— Я хотела поговорить с вами, мисс Эмброуз, так как нуждалась в наблюдательном и методичном свидетеле, который подробно рассказал бы мне, что произошло после того, когда вы вчера вечером пришли в эту гостиную.

Бренда уставилась на нее светлыми глазами, очень похожими на глаза Клары Парадайн, хотя и не такими голубыми. При всем сходстве с матерью в ее лице отсутствовали доброта и спокойная безмятежность, сразу привлекавшие внимание в портрете Клары.

— Здесь? Вчера вечером?

— Да, если вы не возражаете.

— Ну, не знаю… — медленно произнесла Бренда. — Мы вошли, и я сказала, что мой отчим, по-видимому, сошел с ума. Полагаю, вам известно, что он говорил за обедом?

— Да.

— Ну, я сказала, что он, должно быть, спятил, если собрал нас здесь на вечеринку, А потом стал говорить такое. А моя невестка Айрин — та, что слева у камина, — разразилась слезами и заявила, что мистер Парадайн, безусловно, имел в виду ее.

— Боже мой! Она объяснила почему?

— Нет — только повторяла, что ничего плохого не делала. Айрин очень истеричная женщина. Не знаю, что она имела в виду, но думаю, у нее что-то было на душе. Если бы не мисс Парадайн, мы бы не смогли ее успокоить. Знаете, Айрин очень мстительная. Это трудно себе представить из-за ее немощного вида и вечной болтовни о детях, но если она имеет против кого-нибудь зуб, то всерьез и надолго. Айрин имеет зуб против меня, потому что я привыкла вести хозяйство в доме моего брата и делала это куда лучше ее. В этом вся Айрин — если она не в состоянии что-то делать, то ненавидит того, кто это может.

Мисс Силвер защелкала синцами.

— Неприятная черта, но, увы, достаточно распространенная, — заметила она.

— Айрин любит только тех, кто ей льстит, — мрачно усмехнулась Бренда. — Фрэнк больше этого не делает — он ее раскусил. Начинаю думать, что мой отчим тоже. Это многое бы объяснило. Айрин носится со своими детьми, и все думают, какая она замечательная мать. Но когда они подрастут, все поймут, что это совсем не так.

— Весьма любопытно, — промолвила мисс Силвер. — Пожалуйста, продолжайте. Вы начали рассказывать, что происходило после обеда. Мисс Парадайн успокоила вашу невестку…

— Да, мисс Парадайн умеет обращаться с людьми. Она приготовила для нас подарки и принесла их. Ей не хотелось, чтобы Лейн что-нибудь заметил, когда придет с кофе.

Покуда она говорила, повторялась рутинная процедура вчерашнего вечера. Вошел Лейн с серебряным подносом. За ним последовала Луиза с подставкой для пирога. Мисс Силвер привели в восторг по-викториански декорированные поднос, кофейник и кувшин с молоком, хотя она и сожалела об отсутствии, несомненно столь же красивой, сахарницы. Пузырек с сахарином, которого так стыдился Лейн, был предусмотрительно спрятан от нее. Будучи патриоткой, мисс Силвер была готова пить кофе без сахара, но только не с сахарином.

— Это была удачная идея, — заметила она. — Вы сказали, что мисс Парадайн принесла подарки. Значит, она выходила из комнаты?

— Конечно. Подарки были наверху.

— И сколько времени она отсутствовала, мисс Эмброуз?

— Очень недолго. Ровно столько, чтобы подняться за подарками и принести их.

— Не так долго, чтобы успеть поговорить с братом?

— Нет. Он не выходил из столовой.

— Вы в этом уверены?

— Конечно. Мужчины все еще были в с головой. Они пришли, когда она уже раздала нам подарки. Я получила фонарик, Филлида — носовые платки, Лидия — соль для ванны, А Айрин — фотографии детей. Мужчины пришли позже.

— И они тоже получили подарки?

— Все, кроме Эллиота Рея. Разумеется, его вообще не ожидали. Он и Филлида не общались целый год. Должна сказать, я удивилась, что ему хватило духу появиться подобным образом. Мисс Парадайн была вне себя. Естественно, она ничего ему не подарила — она всегда его терпеть не могла. А другие мужчины получили по записной книжке-календарю. Мужчинам ужасно трудно выбрать подарки, верно?

— Да, но книжка-календарь всегда пригодится. Мисс Парадайн смогла достать книжечки разных цветов?

Бренда кивнула.

— Да. Такие вещи она всегда устраивает как надо — старается изо всех сил.

— И какие же цвета она выбрала?

— Коричневый, красный, голубой, бордовый…

Бренда начинала скучать. Мисс Силвер казалась ей абсолютно бесполезной старой девой.

— Я принесу вам кофе, — сказала она.

Но как только Бренда поднялась, мисс Силвер задача очередной вопрос:

— Я бы выбрала голубой. Может быть, мисс Парадайн тоже предпочитает этот цвет? Кому она дала голубую книжечку?

— Боюсь, из этого вы ничего не вытянете, — ответила Бренда, довольная собственной сообразительностью. — Голубую книжечку получил Марк, А любимцем тети Грейс является Ричард — ему досталась красная. Некоторые предпочитают красный цвет — в том числе мисс Парадайн.

За вечер мисс Силвер удалось побеседовать с большинством членов семейства Парадайн. Миссис Эмброуз проявила живой интерес к рейтузам Роджера, и мисс Силвер спросила ее совета, оставлять ли их одноцветными или украсить изумрудно-зелеными полосками. В ответ на забавные истории о Джимми и Рене она рассказала о Джонни, Дереке и Роджере. Оживившаяся Айрин поведала во всех подробностях, как не смогла разбудить Рену прошлой ночью и отправилась искать доктора Хортона, А также о том, как рассердился на нее Фрэнк.

— Мужчины так неблагоразумны!

Мисс Силвер согласилась, что они не в состоянии понять материнские чувства. Когда лед недоверия был сломан окончательно, Айрин пожаловалась на трудный характер Бренды и на то, что Лидия не захотела выйти замуж за Дики и обосноваться в Берлтоне — было бы так удобно иметь рядом кого-нибудь, с кем можно оставить детей. Даже поверхностное знакомство с мисс Пеннингтон заставило мисс Силвер усомниться, что подобная перспектива вызвала бы у нее энтузиазм, но она предпочла об этом умолчать.

Благодаря ее тактичному поощрению, Айрин продолжала непринужденно болтать:

— Тетя Грейс просто чудесна! Посмотрите, как она вес устраивает. У нее такое самообладание — я ей даже завидую. Помню, на свадьбе Филлиды никто не догадывался что ее сердце разбито. Она вряд ли хотела, чтобы Филлида вообще выходила замуж, но если бы жених был из Берлтона, ей было бы легче. Мы всегда думали, что ей стоит выйти за Марка. Он ведь достаточно дальний родственник, а Филлиду и вовсе удочерили, так что с этой стороны всё было бы в порядке. А брак с Эллиотом Реем означал для бедной тети Грейс окончательную разлуку с Филлидой. Не знаю, что я буду чувствовать, когда Рена выйдет замуж.

Мисс Силвер постаралась успокоить ее относительно Репы.

— Конечно мне нравится Эллиот, — продолжала Айрин, — и Филлида была в него по уши влюблена. Вы ведь в курсе, что они разошлись. Не знаю, что там произошло — тетя Грейс не говорила об этом. Они только вернулись из свадебного путешествия и казались такими счастливыми, а затем тетя Грейс внезапно заявила, что Эллиот ушел и больше не вернется. Бедняжка Фил выглядела, как призрак. Вы не представляете, как все удивились, когда Эллиот появился здесь в среду вечером, словно ничего не случилось.

— Вообще-то я могу себе это представить, — отозвалась мисс Силвер.

После этого она побеседовала с Филлидой, которая сразу же сообщила ей, что пошла в кабинет поговорить с дядей, когда остальные уже отправились спать.

— Эллиот хотел, чтобы я никому об этом не рассказывала, но это было бы неправильно, верно? Это никак не связано с тем, что дядя Джеймс сказал за обедом. Я хотела поговорить с ним совсем о другом.

Мисс Силвер дружелюбно посмотрела на нее.

— Вполне естественно.

Филлида выглядела удивленной.

— Но я ведь еще не рассказала вам…

Мисс Силвер кашлянула.

— Вполне естественно, вы хотели узнать, почему мистер Парадайн пригласил мистера Рея и почему мистер Рей принял его приглашение.

Филлида слегка покраснела. Она не знала, что сказать. Но взгляде мисс Силвер было нечто, внушавшее ей мысль, по притворяться или что-либо утаивать бесполезно. Филлида ощущала облегчение, благодаря чувству, что мисс Силвер не является посторонней. Она пришла сюда, села у камина и выглядела так, словно находилась у себя дома.

— Я должна была с кем-то поговорить, — сказала Филлида.

— И мистер Парадайн сумел вам помочь?

— Думаю, да.

Мисс Силвер перестала вязать и положила спицы на колени.

— Я очень этому рада, — мягко промолвила она. — Недоразумению нельзя позволять продолжаться.

— Знаю. Но это было не просто недоразумение.

Мисс Силвер улыбнулась, и Филлида сразу почувствовала, будто она и Эллиот снова стали детьми. Им велели помириться, поцеловаться и больше никогда не ссориться. Неуверенно улыбнувшись в ответ, она, как в тумане, услышала голос мисс Силвер:

— Когда вы вышли из кабинета, вы видели кого-нибудь?

Филлида оказалась застигнутой врасплох и обрадовалась, что может ответить «нет». Но мисс Силвер заметила ее испуг.

— И ничего не слышали, миссис Рей? — прозвучал второй вопрос.

На сей раз Филлида побледнела.

— Н-нет, ничего… — запинаясь, ответила она.

Мисс Силвер не стала настаивать. Но она поняла, что гут что-то не так, и решила как можно скорее это выяснить.

Приход мужчин предоставил Филлиде шанс ускользнуть. Поймав проходившего мимо Дики, она оставила его беседовать с мисс Силвер. Филлида подумала, что он отлично с этим справиться — Дики умел обращаться со старыми девами. Внезапная мысль, словно змея, шевельнулась у нее в голове. Она вздрогнула и так сильно побледнела, что мисс Парадайн устремила на нее беспокойный взгляд.

— Сядь здесь и погрейся, дорогая. Ты отошла слишком Далеко от камина.

Филлида слегка улыбнулась, по вместо того, чтобы подойти к подносу с кофе, направилась к другой стороне камина и остановилась там боком к комнате, поставив ногу на каменный выступ и опираясь рукой на мраморную плиту.

Эллиот подошел к ней с чашкой кофе, которую поставил на каминную полку.

— Я хочу поговорить с тобой.

Эти слова ворвались в мысли, заставившие Филлиду побледнеть, как будто кто-то вошел в комнату, хлопнув дверью. Она знала, чего можно ожидать от Эллиота в подобном настроении, но все лучше, чем оставаться во мраке наедине со змеей.

— Не знаю, как нам это сделать, — пробормотала Филлида, глядя на огонь.

Эллиот взял чашку и осушил ее одним глотком.

— Что нам мешает выйти из комнаты?

Она покраснела.

— Я не могу…

— Боишься скандала? — усмехался Эллиот.

— Просто не могу. Завтра я постараюсь выкроить время…

— Она весь день глаз с тебя не спускала, — негромко и сердито сказал Эллиот. — Завтра будет то же самое — вся семейка постарается не оставлять нас наедине ни на минуту.

Филлида продолжала смотреть на пламя в камине. Эллиот пребывал в весьма дурном расположении духа, и она удивлялась, что холод и страх в ее душе сменяет приятное ощущение тепла. Тем не менее Филлида промолчала — инстинкт подсказал ей, что Эллиоту будет полезного немного потерпеть.

Голос Грейс Парадайн пробудил ее от размышлений:

— Фил, дорогая!

На сей раз она подошла к подносу и поставила на него чашку.

— Да, тетя Грейс?

Мисс Парадайн поманила ее к себе и заговорила вполголоса:

— Дорогая, не могла бы ты держать Бренду подальше от Айрин? У обеих нервы на пределе, и я чувствую, что больше этого не вынесу.

Отказаться было невозможно. Филлиде пришлось выслушивать бесконечные намеки, постепенно переходящие в открытые обвинения. Попытки сменить тему ни к чему не приводили. О чем бы ни шел разговор — о Северном полюсе, войне на Востоке или новом фильме, — Бренда умудрялась переводить его на Айрин. Это было бы забавно, если бы не внушало страх, Филлида начала спрашивать себя, почему нервы на пределе разрешено иметь только Бренде и Айрин. Ничего в мире ей не хотелось сильнее, чем дать Бренде пощечину и разразиться слезами, но, конечно, она не могла себе этого позволить.

Филлида продолжала говорить ибо всем, что приходило ей в голову, А Бренда продолжала говорить об Айрин.

Глава 14

Гостиная Ривер-хауса не являлась единственным местом, где обсуждали Айрин. Полковник Босток, приятно расслабившись в обществе своих дочерей, подбросил в камин полено и вспомнил, что собирался о чем-то у них спросить. Он обратился к Дженет — румяной, хорошо сложенной молодой женщине:

— Ты помнишь сестер Пеннингтон — Айрин и Лидию?

— Конечно. А что?

— Старый Парадайн умер, А одна из них замужем за его пасынком, верно? Как его фамилия — Эмброуз?

— Джеймс Парадайн наверняка оставил кучу денег, — промолвила Элис Босток. — Интересно, получит что-нибудь Айрин?

— Это ведь не у нее были рыжие волосы? — спросил полковник.

— Нет-нет, — отозвались обе девушки. — Это у Лидии.

Полковник Босток откинулся на спинку кресла и с удовольствием посмотрел на дочерей. Они были не красавицами, А просто достойными молодыми женщинами, умевшими усердно работать и наслаждаться отдыхом, достаточно миловидными и смышлеными. Дженет слегка поумнее, зато Элис немного красивее. А Милли вся в него — самая сообразительная из трех. Жаль, что в этот раз она не смогла выбраться домой.

— Айрин… — рассеянно произнес полковник. — Кажется, с ней была связана какая-то история.

Элис посмотрела на Дженет и отвернулась. Обе девушки молчали.

— Что-то было с ней связано, не так ли? — повторил полковник Босток более решительным тоном. — Ты училась с Айрин в школе, Дженет, и должна знать, в чем там дело.

— Это было давно… — нехотя отозвалась Дженет.

Ее отец нетерпеливо повел плечом.

— Еще бы! Тебе уже двадцать пять, А она примерно твоих лет. Так что с ней произошло? Рассказывай!

— Я имела в виду, эта история случилось так давно, что было бы нечестно ворошить ее снова…

— Чепуха! Либо это произошло, либо нет. Если произошло, то наверняка найдется несколько десятков людей, которые могут мне об этом рассказать. Ты хочешь, чтобы я стал их расспрашивать? Предпочитаю спросить у «ас.

Дженет серьезно посмотрела на него.

— По-моему, несправедливо копаться в истории, происшедшей около двадцати лет назад. Тем более что с Майной ничего плохого не случилось.

— Ничего плохого? — Полковник устремил насмешливый взгляд на лицо дочери. — Ну-ка выкладывай!

— Все произошло из-за котенка Айрин, — вмешалась Элис. — Вообще-то он был приблудный. И конечно нам не разрешали держать в школе животных, поэтому Айрин прятала его в сарае с инструментами.

— Она отдала все карманные деньги мальчишке, который замещал больного садовника, — подхватила Дженет. — И складывала для котенка остатки ленча в носовой платок.

— Конечно Айрин не могла оставить его там навсегда, но она просто помешалась на нем, — снова заговорила Элис. — А Майна Коттрелл пригрозила, что пожалуется мисс Грейем. Она была дрянной девчонкой — мы все ее терпеть не могли. Майна заявила, что у котенка наверняка блохи.

— Возможно, так оно и было.

— Как бы то ни было, — продолжала Элис, — Айрин просто взбесилась. Короче говоря, она столкнула Майну в реку.

— Но Майна не пострадала, — быстро вставила Дженет.

Элис скорчила гримасу.

— Но могла пострадать. Это была опасная выходка. Помнишь тот высокий участок берега, куда нам запрещали ходить? Не знаю, как Айрин удалось затащить туда Майну, но она ее столкнула.

— Господи! — воскликнул полковник Босток. — Да-да, припоминаю. Пеннингтоны были в ужасе. Девочка едва спаслась. Она не умела плавать, верно?

— Да, — кивнула Дженет. — Там рыбачил какой-то человек, и он вытащил ее. Айрин бы исключили, если бы Коттреллы не заступились за нее. Кажется, Майна сказана, что котенка нужно утопить. Едва ли Айрин понимала, что делает. Если она на чем-то зациклится, то больше ни о чем думать не в состоянии. Тогда это был котенок, теперь дети. Ничего другого для нее не существует. Это ужасно скучно.

— Да-а, кто бы мог подумать, — протянул полковник и добавил после небольшой паузы: — Лучше никому об этом не рассказывать.

Немного позднее суперинтендант Вайнер пришел повидать шефа, который проводил его в кабинет.

— Простите за беспокойство, по есть пара моментов…

— Ладно, Вайнер, садитесь. В чем дело?

Вайнер сел, и свет упал на его светлую шевелюру, которая сразу стала серой. В его голубых глазах мелькнула неуверенность.

— Ну, сэр, мисс Пеннингтон не было в Ривер-хаусе после полудня, и я подумал, что стоит выяснить, слышала ли она, как миссис Эмброуз уходила или возвращалась прошлой ночью. Нам нужно по возможности уточнить время, поэтому я отправился в Медоукрофт, узнал, что вся компания уже в Ривер-хаусе и пошел туда.

— Выяснили что-нибудь?

— У мисс Пеннингтон — ничего. Но я говорил и с Марком Парадайном. Он сообщил мне, что пригласил частного детектива.

Как и все, кто узнавал эту новость, полковник Босток воскликнул:

— Что?!

— Да, сэр. Вы когда-нибудь слышали о мисс Силвер?

— Господи! А она что здесь делает?

— Значит, слышали, сэр?

— Я познакомился с молодым Эбботтом — детективом-сержантом из Скотленд-Ярда, — когда он был здесь на Рождество, — ответил полковник. — Он кузен Эбботтов из Хантерсгрейнджа. Эбботт в восторге от этой женщины, а он, по-моему, не из тех, которые восторгаются кем попало. Парень достаточно смышленый и самоуверенный.

— Мне случайно известно, сэр, что мисс Силвер действительно женщина незаурядная. Впервые я услышал о ней от суперинтенданта Марча из Ледлингтона. Он расследовал дело с ядовитыми гусеницами и клянется, что она спасла ему жизнь. — Вайнер рассмеялся. — Когда Марч был мальчишкой, мисс Силвер была его гувернанткой, и, кажется, она так и выглядит — точь-в-точь старая дева-гувернантка. Марч много мне о ней рассказывал — в частности, о деле с китайской шалью прошлой зимой. А на днях, будучи в Лондоне, я видел детектива-инспектора Лэма, и он рассказал мне об убийствах в Ванделер-хаусе — помните, когда поймали миссис Симпсон. Он утверждает, что это тоже заслуга мисс Силвер.

— И Марк Парадайн пригласил ее?

— Да, сэр. Теперь возникает вопрос, что нам с этим Делать. Думаю, мисс Силвер может оказаться весьма полезной. Понимаете, мистер Марк привел ее в Ривер-хаус, и она обосновалась там рядом со всем семейством. Возможно, ей удастся взглянуть на это с недоступной нам точки зрения — с личной, если вы понимаете, сэр, что я имею в виду. Обычно люди говорят более свободно с теми, кто не служит в полиции, А мисс Силвер, в отличие от нас, не связывают правила. По словам Лэма, именно в таких вещах она особенно сильна.

— Ну и что вы намерены делать?

— Я бы позволил ей, сэр, прочитать показания. Лэм говорит, что на нее можно положиться — она не проболтается.

— Бывают и такие женщины.

— Да, сэр. Марч и Лэм утверждают, что она надежна, как сейф, так что с вашего разрешения…

Полковник Босток пожал плечами.

— Ладно, валяйте. Кстати, было бы несправедливо оставлять вас в неведении. Я говорил вам, что с этой Айрин связана какая-то история. Ну, дело вот в чем…

Как и вчера вечером, семья Эмброузов отправилась домой рано. За исключением Фрэнка, остававшегося молчаливым до неприличия, мисс Силвер имела приятную беседу с каждым ее представителем. Вскоре после их ухода она извинилась и поднялась в приготовленную для нее комнату. Перед тем как пожелать всем доброй ночи, мисс Силвер спросила мисс Парадайн о книжечке.

— Простите, если я затрагиваю болезненную тему, но, кажется, ваша племянница упоминала, что вы подарили племянникам на Новый год записные книжки-календари.

— В этом нет ничего болезненного, — улыбнулась Грейс Парадайн, Мисс Силвер кашлянула.

— Да, разумеется. Но я хотела спросить, подарили ли вы такую книжку и вашему брату.

— Нет. — Мисс Парадайн казалась удивленной. — Он никогда не пользовался никакими календарями, кроме обычного настольного.

— Эти карманные книжечки так удобны. Я подумала, что она могла бы ему понравиться, там более что найти подходящий подарок для мужчины очень трудно.

— Ему никогда не нравилось ничего в таком роде.

Мисс Силвер поняла, что развитие темы не вызовет энтузиазма и что пришло время пожелать спокойной ночи.

Ее спальня оказалась удобной и уютной, с ярким ковром, где господствовал красный цвет, занавесками и по стельным покрывалом из ситца, разрисованного маками, васильками и кукурузными початками, и красными плитками в электрокамине, поблескивающими при свете. Комната находилась почти напротив спальни мистера Пирсона и рядом с той, которую занимал Эллиот Рей. С другой стороны помещалась комфортабельная ванная.

Мисс Силвер сняла слишком легкое платье из искусственного шелка и надела теплый бордовый халат. Сменив украшенные бисером туфли на удобные шлепанцы из черного фетра, она села у камина, положила на колени подушку, а на подушку — зеленую тетрадь и начала делать записи.

Заполнив несколько страниц, мисс Силвер услышала стук в дверь.

— Входите, — отозвалась она и, обернувшись, увидела девушку лет шестнадцати в коротком черном платье, белом фартуке и кружевном чепчике. У нее были толстоватые ноги, пухлая фигурка и румяные щеки. В руке она держала грелку, но, увидев мисс Силвер в халате, сказала «прошу прощения» и застыла как вкопанная.

— Все в порядке, — успокоила ее мисс Силвер. — Вы пришли разобрать постель? Как вас зовут?

— Полли, мисс. Полли Парсонс.

— Печальный получился Новый год, — заметила мисс Силвер.

Полли начала снимать ситцевое покрывало.

— Да, мисс. Ужасно, правда?

Мисс Силвер согласилась.

— Должно быть, для всех вас это было страшным потрясением.

— О да, мисс. Я жутко перепугалась. — Полли поместила сложенное покрывало на кресло и вернулась к кровати.

— Вам приходится работать и в кабинете, Полли?

Девушка стояла к ней спиной, наклонившись вперед, чтобы разобрать постель. Мисс Силвер увидела, как внезапно порозовел ее затылок под коротко стриженными каштановыми волосами.

— Только чтобы развести огонь, мисс, когда они обедают. Мистер Лейн занят в это время.

— Мистер Парадайн обычно сидел после обеда в кабинете?

— Да, мисс.

— А вчера вечером вы тоже приходили туда развести огонь?

Полли положила в постель грелку.

— Да мисс.

— И сколько тогда было времени?

— Не помню, мисс.

Повернувшись, она встретила ласковый взгляд, по услышала достаточно властный голос:

— Постарайтесь вспомнить.

Едва ли Полли когда-нибудь так сильно хотелось выйти из комнаты, как сейчас. Но это было невозможно. Она так же не могла пройти к двери мимо мисс Силвер, как ослушаться Луизу.

— Я немного опоздала… — неуверенно сказала Полли. — Мне пришлось помочь во дворе из-за вечеринки.

Мисс Силвер улыбалась.

— Тогда вы, наверное, посмотрели на часы. Сколько было времени?

— Ровно девять, мисс.

— И все еще были в столовой?

— Леди выходили, как раз когда я подошла к двери кабинета.

Мисс Силвер продолжала смотреть на нее, сидя прямо и чопорно в своем бордовом халате и с подушкой на коленях.

— И как долго вы оставались в кабинете?

Щеки Полли приобрели свекольный оттенок.

— Я должна была присмотреть за огнем, мисс, — ответила она сдавленным голосом.

Мисс Силвер не сводила с нее глаз. Полли продолжала краснеть. При звуке шагов в коридоре она судорожно глотнула и направилась к двери. Пробормотав нечто вроде извинения, она вышла и побежала по коридору.

— Ну и ну! — промолвила мисс Силвер.

Глава 15

На следующее утро полковник Босток, суперинтендант Вайнер и мисс Силвер сидели втроем в кабинете. В камине ярко горел огонь. Темно-красные портьеры были раздвинуты до краев, демонстрируя террасу, серую в тени дома, и рубец на парапете, где Джеймс Парадайн ударился при падении. Ночь была бурной, но облака уже рассеивались, и река местами серебрилась в бледных лучах солнца.

Суперинтендант Вайнер сидел за столом. Слева от него лежали записи показаний, которые он разрешил прочитать мисс Силвер и которые она только что принесла. Мисс Сил вер выбрала самый подходящий для нее с гул с высокой, узкой спинкой и плоским сиденьем и сидела на нем прямо и чопорно, положив руки на колени. На коричневом сукон ном платье красовалась брошь из мореного дуба, А выражение лица сочетало чувство собственного достоинства с должным уважением к той отрасли власти, словесное обозначение которой она, несомненно, писала бы с заглавной буквы.

Полковник Босток примостился на таком же стуле в дальнем конце стола. Когда мисс Силвер не смотрела в его сторону, он с любопытством разглядывал ее, с трудом удерживаясь от возгласов удивления. Его заинтриговала брошь из мореного дуба. В прошлом он уже видел точно такую же. На свадьбе Джейн — кузины его жены, в честь которой позднее назвали Дженет — одна из тетушек жениха носила такую брошь. Она завещала все деньги на постройку дома для ее осиротевших попугаев. Правда, полковник не мог поклясться, что это были именно попугаи, но Джейн и ее муж не получили ни пенни. Чудовищно!

— Вы собирались рассказать мне об отпечатках пальцев, суперинтендант, — промолвила мисс Силвер голосом безупречно воспитанной леди.

— Да, — отозвался Вайнер. Он повернулся, глядя на нее через угол стола. — Конечно в семейных делах, вроде этого, отпечатки каждого можно найти повсюду и эти находки ничего не доказывают. Возьмите, к примеру, ручку этой двери — там сплошное пятно. В тот вечер к ней прикасались Лейн, мистер Пирсон, мистер Рей и миссис Рей, не говоря уже о самом мистере Парадайне.

Мисс Силвер кашлянула.

— И девушке, которая разводила огонь.

— Да, — кивнул Вайнер.

— Она была здесь в девять вечера, — продолжала мисс Силвер.

— Хм! Слишком рано, чтобы представлять интерес, — сказал полковник Босток. — Все остальные побывали здесь после девяти — нам это известно.

— То же самое практически везде, — продолжал Вайнер. — Лейн, эта девушка Полли, мистер Парадайн, мистер Пирсон, мистер и миссис Рей — отпечатки их всех имеются в кабинете. И, благодаря этому, мы выяснили только то, что Полли лазила в ящик, где мистер Парадайн хранил конфеты.

Значит, вот почему Полли покраснела и убежала? Мисс Силвер задумалась над этим, одновременно слушая Вайнера.

— Ей я ничего об этом не сказал. Но нам нужно поймать убийцу, А мы пока что поймали только девчонку, ворующую сладости. Хотя это не совсем все, так как здесь есть и отпечатки мистера Марка Парадайна, которые не так легко объяснить. Отпечатки его и мистера Ричарда имеются на стуле, где сидит главный констебль, и на краю письменного стола, А отпечатки мистера Марка — на карманной книжечке-календаре. Мистер Ричард еще днем приходил повидать мисс Парадайн, и он говорит, что заглянул к дяде перед уходом. Тут мы можем полагаться только на его слова, хотя это достаточно вероятно и объяснило бы наличие его отпечатков. А вот объяснить отпечатки пальцев мистера Марка Парадайна задача потруднее. Его не было здесь ни в среду, ни во вторник, ни в понедельник. Он прибыл в канун Нового года, но увидел дядю только перед обедом, так как мистер Парадайн закрылся в кабинете с мистером Реем и уверяет, как и все остальные, что даже не подходил к кабинету после обеда. Мистер Марк ушел с мистером Ричардом без четверти десять и вернулся в свою квартиру в Берлтон-Меншинс, но потом ходил прогуляться. Примерно в десять двадцать дежурный констебль видел, как он шел через мост в сторону Ривер-хауса. Мистер Марк утверждает, что немного прошел по дороге и повернул назад. Его возвращения никто не видел, но Хардинг ушел с дежурства в половине одиннадцатого, А сменивший ею констебль был новичком и мог не обратить на мистера Марка внимания. Мне кажется, что мистер Марк мог оставить в кабинете отпечатки пальцев только после десяти двадцати, когда Хардинг видел его идущим в направлении Ривер-хауса.

— Кто же впустил его в дом? — спросил полковник Босток. — Лейн этого не делал.

— Дверь не была закрыта на засов, сэр. Мистер Марк и мистер Ричард жили здесь всего несколько лет назад. Вполне вероятно, что у них могли остаться ключи, А если нет, то мистер Марк мог подняться на террасу и постучать в стеклянную дверь. Все члены семьи знали, что мистер Парадайн будет ждать в кабинете до полуночи. Так что эти отпечатки могли появиться здесь только в четверг после десяти двадцати вечера и ни в какое другое время.

Мисс Силвер кашлянула.

— А вы спрашивали у него объяснений, суперинтендант? Он откровенно заявил мне, что находится под подозрением, когда просил меня заняться этим делом. Я информировала его, что не могу участвовать ни в каком сокрытии улик и что моей единственной обязанностью будет сделать все, от меня зависящее, чтобы открыть правду. Он ответил, что именно с этой целью просит меня о профессиональных услугах. Вам известно, что эта книжечка-календарь принадлежит ему?

— Что?! — воскликнул полковник Босток. . — Новогодний подарок от мисс Парадайн, — объяснила мисс Силвер. — Мистер Эмброуз, мистер Пирсон и оба ее племянника получили по такой книжечке. Их раздавали в гостиной после обеда в четверг вечером. Книжечки были четырех разных цветов. Голубая досталась мистеру Марку.

— Господи!

— Ну, это, кажется, довершает дело, — заметил Вайнер.

Мисс Силвер подобрала книжечку.

— Одну минуту, полковник Босток. Книжечка совсем новая, но, как видите, раскрывается сама собой. Если вы и суперинтендант обследуете ее, то, думаю, согласитесь, что угол страницы загнули специально, чтобы книжечка открывалась на этой странице — с датой первое февраля.

— Да, мы это заметили, — кивнул Вайнер. — В книжечке сохранились очень хорошие отпечатки пальцев. Я как раз к этому подходил, так как довольно странно, что отпечатки мистера Марка и мистера Парадайна есть и внутри и снаружи, причем на обложке отпечатки мистера Марка находятся поверх отпечатков его дяди. Выглядит так, будто они говорили об этой дате, и мистер Марк передал дяде книжечку, чтобы он сам в нее заглянул. Что касается того, чтобы потребовать у него объяснений, то, думаю, мы могли бы сделать это сейчас. Мне придется спросить его, не возражает ли он против вашего присутствия, но так как он сам вас пригласил, едва ли у него найдется повод для возражений. Если мистер Марк согласится, то это подействует и на остальных членов семьи.

— Это очень любезно с вашей стороны, — поблагодарила мисс Силвер.

Пришедшего на звонок дворецкого попросили позвать мистера Марка Парадайна. Он вошел с видом человека, который не спал всю ночь, но старается сохранять спокойствие. Если Марк ожидал ареста, то он ничем этого не обнаружил.

— Здравствуйте, Парадайн, — сказал полковник Босток. — Проходите и садитесь.

Вайнер ограничился «добрым утром». Никто из мужчин не встал. С самого начала было ясно, что разговор предстоит сугубо официальный.

Марк сел лицом к мисс Силвер. Из четверых людей сидящих за столом, трое служили закону, А четвертому грозила скамья подсудимых.

Выражение лица Бостока свидетельствовало о том, что вся эта история его крайне шокирует.

— Вы не возражаете ответить на несколько вопросов? — осведомился он, прочистив горло.

— Разумеется, нет.

— И против присутствия мисс Силвер?

— Тоже не возражаю.

Полковник Босток посмотрел на своею подчиненного.

— Ладно, Вайнер, приступайте.

Суперинтендант повернулся к Марку с книжечкой в руке.

— Это принадлежит вам, мистер Парадайн?

Марк, нахмурившись, посмотрел на книжечку.

— Почему вы так думаете?

— Нам известно, что мисс Парадайн подарила на Новый год гостям-мужчинам четыре таких книжечки и что голубая досталась вам. Это правильно?

Марк слегка напрягся.

— Абсолютно, — ответил он.

— Книжечки вручали в гостиной после того, как вы присоединились к дамам?

— Да.

— И вы не заходили в этот кабинет между получением подарка и уходом из дома около без четверти десять?

— Нет.

— Тогда, мистер Парадайн, может быть, вы объясните, каким образом книжечку обнаружили на этом столе, когда полиция прибыла сюда на следующее утро в четверть девятого? На обложке и страничке с датой первое февраля, уголок которой был загнут, чтобы книжечка открывалась в этом месте, найдены отпечатки пальцев ваши и покойного мистера Парадайна. У вас имеется объяснение?

Марк посмотрел на мисс Силвер. Ее взгляд был спокойным и ободряющим. Это было ободрение учителем робкого ученика, и Марк почувствовал, что оно, как ни странно, возымело эффект.

— Думаю, — промолвил он, — мне лучше рассказать вам, что произошло.

Полковник снова откашлялся.

— Должен предупредить вас, Парадайн, что все, сказанное вами, может быть запротоколировано и использовано в качестве улики против вас.

Во взгляде Марка мелькнуло нечто, весьма похожее на улыбку.

— Благодарю вас, сэр, но я собираюсь объяснить, А не признаваться. Я вернулся в свою квартиру в Берлтон-Меншинс и вышел снова, как говорил суперинтенданту. Правда, я не сказал ему, куда ходил, но полагаю, это так или иначе станет известным. Я вернулся сюда, чтобы повидать моего дядю, но не хотел, чтобы об этом знали остальные члены семьи.

— И вы видели мистера Парадайна?

— Да.

— Каким же образом вы вошли в дом?

— Я воспользовался моим старым ключом.

Полковник Босток не удержался от возгласа.

— Зачем вам понадобилось видеть мистера Парадайна? — спросил Вайнер.

Марк нахмурился.

— Я уже давно хотел уйти из фирмы и поступить в авиацию, но дядя отказывался меня отпускать. Конечно решение зависело не от него, но было мало шансов, что правительство позволило бы мне уйти, если бы дядя заявил, что не может без меня обойтись.

Полковник бросил на него резкий взгляд.

— Кажется, вы занимаетесь исследовательской работой?

— Да, сэр.

— Продолжайте.

— Прошлой ночью я пришел сюда сказать дяде, что он должен меня отпустить.

— Почему?

— По личным причинам.

— И вы сообщите нам, что это за причины?

— Нет, сэр. Смерть моего дяди все изменила. Теперь мне нечего надеяться выбраться отсюда.

Вайнер внимательно посмотрел на него.

— Что за беседа состоялась у вас с мистером Парадайном? Она была дружеской?

— Да. Он согласился отпустить меня. Вот почему книжечка была открыта на первом февраля. Я работал над кое-чем, и мне требовалось еще около месяца. Дядя попросил меня подождать месяц и потом поговорить с ним снова. «Четыре недели, начиная с сегодняшнего дня?» — спросил я. «Нет, календарный месяц». Вспомнив о книжечке, подаренной мне тетей, я вынул ее из кармана и отыскал в ней первое февраля, чтобы посмотреть, какой это день недели.

Потом я передал книжечку дяде, и он сказал: «Хорошо, если ты к тому времени не изменишь свое решение».

— Что произошло потом?

— Я пошел домой. Я не знал, что оставил книжечку здесь — просто не вспоминал о ней больше.

— В какое время вы ушли отсюда?

— Не знаю. Думаю, около половины двенадцатого.

— И никто не видел, как вы приходили или уходили?

— Насколько мне известно, нет.

Вайнер сделал небольшую паузу.

— В одиннадцать тридцать мистер Рей и мистер Пирсон спустились в столовую выпить, — снова заговорил он. — По словам мистера Рея, ему показалось, будто парадная дверь закрывалась, когда он входил в холл. Это совпадает с названным вами временем.

— Очевидно.

— Вы сказали, мистер Парадайн, что ваш разговор с дядей был дружеским. А расстались вы с ним тоже дружески?

Мисс Силвер увидела, как на смуглой щеке Марка дрогнул мускул, А черные брови сдвинулись.

— Да, — ответил он.

— Он был жив, когда вы уходили?

Из-под нахмуренных бровей сверкнули глаза. Последовала едва заметная пауза, прежде чем Марк снова ответил:

— Да.

Мисс Силвер нарушила затянувшееся молчание, слегка кашлянув.

— Можете вы рассказать нам, мистер Парадайн, что было на письменном столе, когда вы приходили сюда в четверг ночью?

— Что вы имеете в виду?

— Просто постарайтесь вспомнить, каким вы увидели тогда этот стол и какие на нем лежали предметы?

Марк снова нахмурился — на сей раз задумчиво.

— Не знаю — я не обратил внимания. По-моему, все выглядело почти так же, как сейчас.

— Попробуйте перечислить вещи, мистер Парадайн. Тогда вы, может быть, что-то вспомните.

Марк полунасмешливо-полураздражепно приподнял верхнюю губу.

— Ну, на столе были те же вещи, что и сейчас, — чернильница, ручка, карандаши, промокательная бумага, блокнот…

— Его сейчас здесь нет.

— Блокнота? Он лежал раскрытым перед дядей, когда мы с ним говорили. Бумага была чистой.

— Пожалуйста, продолжайте.

— Больше ничего не припоминаю.

— А календарь? Мисс Парадайн упоминала, что ваш дядя всегда пользовался настольным календарем.

Марк покачал головой.

— Нет, календаря здесь не было, иначе мне бы не пришлось доставать свой. Правда, это был последний день прошлого года. Очевидно, дядя выбросил старый календарь, А новый еще не положили.

— А что-нибудь находилось в этом углу стола между мной и суперинтендантом?

— Только газета.

— Вот как? Газета занимала весь угол?

— Да, «Таймс». Должно быть, он читал ее.

— Не можете ли вы припомнить, мистер Парадайн, выглядела ли газета плоской? Не могли ли под ней лежать, скажем, чертежи мистера Рея? Насколько я понимаю, они хранились в картонном цилиндре. Было ли для него место под газетой?

Лицо Марка приняло испуганное выражение. Он посмотрел на Вайнера, потом на главного констебля.

— Значит, чертежи пропали? Это имел в виду мой дядя?

— Вам это только сейчас пришло в голову? — осведомился полковник Босток.

Марк попытался встать, но тут же снова опустился на стул, переводя взгляд с одного на другого.

— Что, по-вашему, имел в виду ваш дядя, Парадайн, говоря, что один из вас предал интересы семьи? — продолжал полковник.

— Выходит, он потерял чертежи?

— Я спрашиваю, что вы подумали тогда?

Марк выпрямился на стуле.

— Сожалею, сэр, но о чертежах я не думал до сих пор.

— В самом деле? Тогда о чем же вы думали?

Марк молчал примерно полминуты. Пауза казалась очень долгой.

— Понимаете, сэр, — заговорил он наконец, — слова дяди явились для нас шоком — слушать такое не слишком приятно. Но мне и в голову не пришли чертежи. Я был поглощен собственными делами и подумал, что он имел в виду меня. Конечно это звучало немного преувеличенно, но его всегда возмущало мое намерение уйти из фирмы. Когда мы говорили об этом в прошлый раз, его слова не слишком отличались от тех, которые он произнес в четверг вечером.

— А вы помните какие-нибудь из них?

— Ну, дядя сказал, что я предаю фирму и страну ради грошовой славы.

— Поэтому вы решили, что в четверг вечером он говорил о вас?

Марк покачал головой.

— Не то чтобы твердо решил. Но мне казалось, что все зашло слишком далеко. Я чувствовал, что так больше не может продолжаться, и вернулся, чтобы сказать ему об этом.

В глазах полковника мелькнуло недоверие.

— И вы утверждаете, что беседа была дружеской?

Лицо Марка внезапно покраснело.

— Да. Я смог заставить дядю понять мою точку зрения. Как я говорил, он согласился отпустить меня через месяц.

— Да, вы так говорили. — Голос полковника Востока был таким же недоверчивым, как и взгляд. Марк напрягся.

— Итак, вы не знали об исчезновении чертежей, — сказал Вайнер. — Когда вы видели их в последний раз?

— Я вообще их не видел.

— Но вы знали о них, о том, что мистер Рей принес их сюда?

— Да, знал.

— Вы были в служебном кабинете покойного мистера Парадайна в четверг во второй половине дня?

— Да.

— В какое время и как долго?

— Я пришел туда вместе с Фрэнком Эмброузом без нескольких минут четыре и пробыл там около четверти часа.

— А вы оставались там один?

— Да. Мой дядя отсутствовал большую часть времени, а Эмброуз ушел раньше меня. Я дождался дядю и тоже ушел.

— Вы заметили портфель на столе?

— По-моему, он там был. Дядя обычно носил в нем бумаги.

— Вы прикасались к нему?

Марк нахмурился.

— Возможно — когда опирался руками на стол.

— А чем был занят мистер Эмброуз?

— Право, не знаю. Мы просто немного поболтали.

— Вы сказали, что опирались руками на стол. Вы все время так стояли, пока в комнате находился мистер Эмброуз?

— Нет. Один раз я подходил к окну.

— Что вы там делали?

— Просто смотрел в окно. Мы убивали время, поджидая ДЯДЮ. В итоге Эмброуз так его и не дождался.

— Значит, какое-то время вы стояли спиной к комнате?

— Да.

— И после ухода мистера Эмброуза вы остались в кабинете один?

— На минуту или две.

— При этом портфель лежал на столе?

— Да.

— Вы открывали его?

— Конечно нет. — В голосе Марка звучало презрение.

— Не открывали портфель и не брали чертежи?

— Я даже не знал, что их кто-то взял.

Вайнер посмотрел на полковника Востока.

— Вы не знали, что чертежи кто-то взял, — сказал полковник. — А вам известно, что их вернули?

— Вернули? — Выражение лица Марка изменилось.

Босток кивнул.

— Когда, сэр?

— Это мы и пытаемся выяснить, мистер Парадайн, — заговорила мисс Силвер. — Мы были бы рады вашей помощи. Чертежи хранились в картонном цилиндре. Этот цилиндр был найден мистером Реем, когда он вошел в кабинет в пятницу рано утром, узнав о смерти мистера Парадайна. Цилиндр лежал в этом углу стола. Как по-вашему, возможно, что он уже был там, когда вы приходили к вашему дяде в четверг ночью?

Марк задумчиво нахмурился.

— Вообще-то возможно, — неуверенно отозвался он. — Но если цилиндр у вас, на нем должны быть отпечатки пальцев того, кто его взял.

Марк переводил испытующий взгляд с полковника на суперинтенданта.

— Пока нет речи об отпечатках на цилиндре, мистер Парадайн, — спокойно произнес Вайнер.

Марк отодвинул стул и поднялся.

— Ну, моих отпечатков вы там не найдете, — сказал он.

Когда дверь за Марком закрылась, полковник Босток посмотрел на Вайнера и осведомился:

— Что вы об этом думаете?

— Ну, сэр, вся беда с этим цилиндром, что на нем слишком много отпечатков и все нечеткие, за исключением мистера Рея. То же самое с лежащими внутри бумага ми. По словам мистера Рея, мистер Парадайн говорил ему что работал над ними вместе с мистером Моффатом и мистером Эмброузом. Очевидно, они вытаскивали бумаги из цилиндра и передавали друг другу. У нас нет отпечатков мистера Моффата для сравнения, но там присутствуют отпечатки мистера Парадайна, мистера Эмброуза и еще одного человека — наверняка это он. На поверхности цилиндра все отпечатки смазаны — только кое-где удалось идентифицировать отпечатки мистера Парадайна, А также большого и указательного пальцев мистера Рея.

Полковник Босток повернулся к мисс Силвер.

— У вас есть какие-нибудь идеи? — спросил он. — Мне кажется, это дело рук Марка Парадайна и Айрин — миссис Эмброуз.

— Неужели? — мисс Силвер с интересом посмотрела на него.

Ожидавший, что ему придется иметь дело с болтливой старой девой, полковник почувствовал облегчение.

— Возьмем Марка, — продолжал он. — Вы слышали, как он признался, что возвращался сюда и виделся со своим дядей. Однако Марк не объяснил причину, по которой ему это понадобилось делать среди ночи. Далее, он признает, что подумал, будто замечание насчет предательства семейных интересов может относиться к нему. Если поразмыслить, то история выглядит довольно странной. Как бы то ни было, Марк вернулся и утверждает, что разговор был дружеским, хотя тема, которую они обсуждали, до сих пор всегда приводила его дядю в бешенство. Но на сей раз все прошло гладко — дядя согласился его отпустить. Вся история полна противоречий. Что вы о ней думаете?

Мисс Силвер улыбнулась.

— Коль скоро вы спрашиваете меня об этом, я думаю, что мистер Марк способен выдумать историю получше, если бы ему это понадобилось.

— Хм! Календарь сбил его с толку. Ему не хватило времени на размышления.

Мисс Силвер покачала головой.

— Мистер Марк знал, что находится под подозрением — он с самого начала предупредил меня об этом, понимая, что дежурный констебль на мосту, должно быть, видел я узнал его. Мистер Марк мог приготовить куда лучшую историю. К тому же календарь подтверждает его слова таким способом, какой он никак не мог предвидеть. Расположение отпечатков пальцев соответствует его словам о том, что он вынул календарь, чтобы взглянуть на дату, и затем передал его дяде. Отсутствие на столе другого календаря также говорит в пользу его рассказа.

— Все равно это выглядит более чем сомнительно, — возразил полковник Босток. — Парадайн заявил семье, что один из них преступник, что ему известно, кто это, и что он будет ожидать признания в кабинете до полуночи. По-вашему, разумно предположить, будто Марк сначала замел следы, попрощавшись и уйдя из дома вместе со своим кузеном, А потом вернулся сюда по какой-либо другой причине, кроме признания?

Мисс Силвер снова покачала головой.

— Я думаю, что он вернулся, чтобы признаться, но не в краже чертежей мистера Рея.

Полковник уставился на нее. Мисс Силвер улыбнулась.

— Существует очень простое объяснение. Мистер Марк влюблен в мисс Пеннингтон, хотя едва ли говорил ей об этом. У меня сложилось такое впечатление, когда я видела их вместе. От миссис Эмброуз я узнала, что семья рассчитывает на брак мисс Пеннингтон с мистером Ричардом Парадайном, который неоднократно делал ей предложение. За обедом в четверг вечером они сидели рядом, и в одном из тостов мистер Парадайн сделал прозрачный намек на их будущее. Легко себе представить, что все это заставило мистера Марка счесть свое положение невыносимым. Мистер Ричард мог что-нибудь сказать своему кузену по пути домой — мы не в состоянии это подтвердить, но я хорошо себе представляю, что мистеру Марку было не до сна. Вы скажете, что невинный человек не станет стремиться к разговору, который может его скомпрометировать, но не забывайте, что мистер Марк понятия не имел о краже. У него легко могло сложиться смутное впечатление, будто слова дяди относятся к его желанию покинуть фирму, — в таком случае выглядит вполне естественно, что он решил вернуться и уладить дело. Если мистер Марк, как я подозреваю, сообщил мистеру Парадайну истинную причину своего намерения, то факт, что беседа протекала Дружески, не должен удивлять. Судя по тому, что мистер Парадайн попросил племянника подождать месяц, прежде чем принять окончательное решение, я полагаю, что он смотрел на перспективы отношений мистера Марка с мисс Пеннингтон не столь пессимистически, как сам мистер Марк. Это все объясняет — не так ли, полковник Босток?

— Хм! — произнес главный констебль тоном человека, предпочитающего держать свое мнение при себе.

Вайнер, встретив вопрошающий взгляд мисс Силвер заметил:

— В этом что-то есть.

Шеф метнул на него сердитый взгляд.

— Что толку в догадках? Мы ведь ничего не знаем наверняка. По словам Марка, он пробыл здесь до половины двенадцатого. Марк мог уйти, оставив своего дядю живым и здоровым, как он и утверждает, но мог и столкнуть его.

— Он ведь наследует основную часть имущества… — с сомнением промолвил Вайнер.

Полковник Босток снова повернулся к мисс Силвер:

— Я по-прежнему уверен, что это дело рук либо его, либо Айрин. Звучит жутко, но если одна девочка столкнула со скалы другую, нельзя быть уверенным, что она не проделает то же самое во взрослом состоянии. Это произошло, когда Айрин училась в школе с моими дочерьми. Она принесла в школу приблудного котенка. Это было против правил, и другая девочка, которой до всего было дело, пригрозила, что пожалуется и котенка утопят. Айрин столкнула ее в реку. К счастью, она не утонула, но история была весьма неприятная.

— О миссис Эмброуз говорят, что она поглощена своими детьми, — подхватил Вайнер. — Предположим, мистер Эмброуз взял эти чертежи — он был одним из тех, кто знал о них все. Мы знаем, что мистер Эмброуз держал чертежи в руках и мог взять цилиндр из портфеля мистера Парадайна, покуда мистер Марк смотрел в окно. О таких вещах неприятно думать, но его мать, кажется, была немкой, так что его могли завербовать. В городе говорят, что они живут не по средствам. Миссис Эмброуз не умеет вести хозяйство. У них много неоплаченных счетов — я не утверждаю, что они не в состоянии их оплатить, но факт остается фактом. Мистеру Эмброузу могли предложить хорошую цену за возможность сфотографировать чертежи. Он мог рассчитывать, что вернет их ночью и никто ничего не заметит. Но перед обедом мистер Парадайн встает и заявляет, что один из членов семьи — преступник и он знает, кто именно. Это затрудняет возвращение чертежей. Если вы взглянете на показания мистера Эмброуза, то увидите, что он говорил меньше всех остальных. Насколько я понял, он вообще предпочитает помалкивать.

— Нельзя обвинять человека только потому, что он мало говорит, — фыркнул полковник Босток.

— Я и не обвиняю его, сэр, А просто излагаю версию. Если мистер Эмброуз взял чертежи, то он должен был быстро продумать, как ему поступить. Единственное, что он мог сделать — отдаться на милость мистера Парадайна. Мы знаем, что мистер Эмброуз со своими спутницами ушел отсюда без четверти десять и что он и его жена снова выходили из дому. Миссис Эмброуз утверждает, что ходила за доктором Хортоном, А мистер Эмброуз — что пошел искать ее. Никто не знает, когда они вернулись. Предположим, мистер Эмброуз отправился в Ривер-хаус, А его жена последовала за ним — он мог что-то ей рассказать, или она догадалась сама. Эмброузы живут в Медоукрофте — прямо через реку отсюда. По шоссе это долгий кружной путь, но по пешеходному мосту и крутой тропинке его можно проделать всего за семь-восемь минут. Мистер Эмброуз не стал бы входить через парадную дверь, рискуя быть замеченным, — по крайней мере, я бы на его месте так не поступил. Я бы поднялся на террасу и постучал в стеклянную дверь, которая сейчас позади меня. Если бы мистер Эмброуз сделал так, отчим впустил бы его и они бы поговорили. А если миссис Эмброуз шла следом за мужем, то ничего бы ей не помешало открыть дверь кабинета и подслушать их разговор. Отпечатки пальцев ничего не доказывают, так как все открывали эту дверь, прежде чем мы сюда вошли. Предположим, она узнала, что ее муж собирается лишиться работы — А это самое меньшее, что бы ему грозило, если бы выяснилось, что он продал военную тайну. Как минимум, им угрожало разорение. Мы знаем, что миссис Эмброуз в первую очередь думает о детях. Когда ей было двенадцать лет и другая девочка грозила утопить ее котенка, она столкнула ее в реку. Как, по-вашему, она бы поступила сейчас, узнав, что ее детям грозит беда?

— Что толку об этом рассуждать? — проворчал полковник Босток. — Все равно у нас нет доказательств.

— Да, сэр, это всего лишь предположение, хотя, по-моему, весьма вероятное. Я не утверждаю, что убийца — миссис Эмброуз; мистер Эмброуз мог сделать это сам. Они оба выходили ночью из дому, находясь в нескольких минутах ходьбы отсюда. У обоих был очень сильный мотив, если чертежи взял мистер Эмброуз. Все члены семьи знали, что мистер Парадайн просидит до полуночи в кабинете и что он всегда перед сном выходит на террасу. Оба могли столкнуть его оттуда.

— Как и полдюжины других людей! Я не говорю, что Эмброуз и его жена невиновны. Просто у нас нет никаких Доказательств.

— Да, сэр, — согласился суперинтендант Вайнер.

Мисс Силвер кашлянула и задала как бы не относящийся к делу вопрос:

— Скажите, где вы обнаружили отпечатки пальцев миссис Рей?

— Господи, неужели вы подозреваете ее?

Мисс Силвер улыбнулась, уклоняясь от прямого ответа.

— Если бы суперинтендант любезно сообщил мне…

— Ну, миссис Рей сидела на том стуле, где сейчас сидит главный констебль, — охотно откликнулся Вайнер. — Мистер Марк тоже на нем сидел. На спинке и подлокотниках были отпечатки их обоих, А также мистера Ричарда, но он говорит, что заходил сюда после чая.

— А были еще где-нибудь отпечатки миссис Рей, суперинтендант?

Вайнер нахмурился.

— Да, в двух или трех местах. Очевидно, она вышла через спальню покойной миссис Парадайн — в ту дверь между камином и внутренней стеной. На ручках с обеих сторон есть ее отпечатки, как и на двери, ведущей в коридор. Имеется также четкий отпечаток высоко на внутренней панели второй двери, словно она двигалась ощупью в темноте. Я еще не успел расспросить ее об этом.

— А вам приходила в голову какая-нибудь причина, по которой миссис Рей могла выйти таким путем?

— Вообще-то нет.

Мисс Силвер деликатно кашлянула.

— Если миссис Рей разговаривала со своим дядей и кто-то еще подошел к двери в кабинет, мистер Парадайн мог не хотеть, чтобы она видела этого человека, и попросил ее воспользоваться другим выходом. Это возможное объяснение?

Вайнер с уважением посмотрел на нее.

— Пожалуй.

— Думаю, так оно и было.

— По-вашему, она могла слышать мистера Эмброуза?

— Я бы так не сказала. У меня создалось впечатление, что миссис Рей что-то слышала. Свободно поведав о своей беседе с мистером Парадайном, она вдруг стала очень сдержанной — словно боялась продолжать. Тогда я не стала настаивать, по, если вы позволите, я бы хотела поговорить с ней еще раз.

Вайнер посмотрел на полковника. Босток кивнул.

Глава 16

Чуть позже мисс Силвер как бы невзначай столкнулась с четырьмя людьми и обратилась к каждому с вопросом.

Алберт Пирсон шел но коридору, когда она вышла из кабинета. Очевидно, он направлялся к черной лестнице, ведущей на спальный этаж. Услышав покашливания мисс Силвер, Алберт обернулся, А когда она произнесла: «О мистер Пирсон…» — подошел к ней.

— Могу я вам чем-нибудь помочь, мисс Силвер?

— Нет-нет, мистер Пирсон. Я только хотела спросить, не знаете ли вы, где «Таймс» за четверг. Там было кое-что интересное для меня. Но это не важно. Я не хочу быть назойливой.

Мистер Пирсон был сама вежливость. Он предположил, что это может знать Лейн.

— Я спрошу у него.

— О, пожалуйста, не беспокойтесь. Меня просто интересовало, не знаете ли вы, была ли эта газета у мистера Парадайна в четверг вечером.

Алберт уставился на нее сквозь толстые стекла очков. Мисс Силвер напомнила ему муравья из басни Лафонтена[13].

— По-моему, да. Я даже уверен в этом. Газета была у него на столе, когда я пожелал ему доброй ночи.

— Он не читал ее, когда вы вошли?

— Нет. Она просто лежала на столе.

— Слева от него?

— Да.

Мисс Силвер приятно улыбнулась.

— Благодарю вас, мистер Пирсон. Очевидно, газета у Лейна. Нет, не беспокойтесь, я сама его спрошу.

Она обнаружила Лейна в холле, и он сразу же нашел «Таймс» за 31 декабря. Казалось, вид газеты подействовал на него и мисс Силвер противоположным образом. Если на ее лице появилось выражение признательности, то Лейн словно сразу постарел на год. Тот факт, что газету вроде бы даже не раскрывали, явно потряс его.

— Ужасно, не так ли? — сказал он. — На моем веку еще ни разу не случалось, чтобы мистер Парадайн не читал «Таймс». Он делал это регулярно после обеда.

— Значит, больше никто «Таймс» не читал?

Лейн покачал головой:

— Нет, мадам. Леди получают свои газеты. «Таймс» выписывали специально для мистера Парадайна — он не любил, когда кто-нибудь даже прикасался к его газете. Должно быть, он был очень расстроен в четверг, если забыл Дочитать «Таймс».

— Вы видели газету, когда вошли в кабинет после обеда?

— Да, мадам. Она лежала на столе слева от мистера Парадайна.

— Он не читал ее?

— Нет, мадам — она даже не была развернута.

— Как вам кажется — газета выглядела плоской?

— Нет, мадам.

— Вы уверены?

— Да, мадам. Казалось, будто под ней что-то лежит, и я заинтересовался, что это. Мистер Парадайн любил, когда у него на столе полный порядок.

— Благодарю вас, Лейн.

Держа в руке «Таймс», мисс Силвер стала подниматься по лестнице. Наверху она встретила Филлиду Рей и поинтересовалась без лишних предисловий:

— Вы видели эту газету на столе в кабинете, когда разговаривали с вашим дядей в четверг вечером?

Несколько секунд Филлида казалась ошеломленной, потом сосредоточилась и ответила:

— По-моему, да… Да, видела.

Из дальнейших вопросов стало ясно, что она не обратила на «Таймс» особого внимания, но теперь припоминает, что газета выглядела так, словно под ней что-то лежало.

Мисс Силвер направилась в свою спальню, где обнаружила Полли Парсонс в лиловом ситцевом платье и с пылевой тряпкой.

— Прервите на момент уборку, Полли, — сказала мисс Силвер, закрыв за собой дверь. — Я хочу спросить у вас кое-что. — Она протянула «Таймс». — Эта газета лежала на столе в кабинете, когда вы приходили туда развести огонь в четверг вечером? Подумайте хорошенько, прежде чем ответить.

Полли уставилась на «Таймс» выпученными глазами.

— Нет, мисс, ее там не было, — ответила она.

— Вы уверены, Полли?

— Да, мисс. Она не могла лежать на письменном столе — даю газет у мистера Парадайна был специальный столик. Я бы заметила, если бы она лежала не на месте.

В отличие от вчерашнего вечера, в ее голосе не ощущалось смущения, А розовые щеки не стали красными. Голубые глаза с невинным простодушием встретили взгляд пожилой леди.

— Спасибо, Полли, — сказала мисс Силвер и вышла в коридор.

Мистер Рей находился в своей комнате рядом с ее спальней. Она слышала его шаги.

— Войдите! — с ноткой раздражения отозвался он на ее стук.

Должно быть, Эллиот ходил взад-вперед по комнате, так как сейчас он стоял, глядя в окно. Когда дверь закрылась он обернулся.

— Мисс Силвер?

— Я бы хотела поговорить с вами, мистер Рей. Не могли бы мы сесть?

— Хорошо, берите стул — я сяду на кровать. О чем вы хотели поговорить?

Внимательно разглядывая его, мисс Силвер протянула ему «Таймс».

— Вы видели эту газету в четверг, когда приходили пожелать доброй ночи мистеру Парадайну?

— Да, она лежала на его письменном столе. Я думал, что он читал ее.

— Нет, мистер Рей, ее даже не развернули.

— Тогда, очевидно, собирался читать.

— Ее вообще ни разу не раскрывали, мистер Рей.

Он оперся локтями о медную спинку кровати.

— Допустим. Ну и куда нас это приведет?

Мисс Силвер кашлянула, но не с укоризной, А помогая себе сосредоточиться на деле. «Куда нас это приведет…» Странная, но выразительная идиома — нужно ее запомнить… Интересно, как бы высказался лорд Теннисон о современном сленге? Она опасалась, что весьма неблагосклонно.

— Мистер Парадайн привык читать «Таймс» каждый вечер после обеда, — быстро сказала мисс Силвер. — Но в четверг он был в своем кабинете с девяти вечера до полуночи и даже не раскрыл газету. Что вы об этом думаете?

Эллиот посмотрел на нее в упор.

— Может быть, сначала сообщите, что об этом думаете вы?

— Хорошо. В любом другом случае причиной могло бы быть расстройство или волнение, но вы утверждаете, что мистер Парадайн не показался вам расстроенным. У миссис Рей и мистера Марка сложилось такое же впечатление. Беседа с мистером Парадайном успокоила миссис Рей, А с мистером Марком дядя обошелся сочувственно и вполне Дружелюбно. Такое поведение несвойственно людям, испытывающим сильное личное беспокойство.

Эллиот усмехнулся.

— Сочувствие и дружелюбие в моем представлении не слишком вяжется с мистером Парадайном.

Мисс Силвер кашлянула.

— Мы по-разному выражаем свои мысли, мистер Рей. Но факт в том, что мистер Парадайн сочувственно отнесся к миссис Рей и мистеру Марку.

— К Марку?

— Да. Он разговаривал с мистером Парадайном в четверг между половиной двенадцатого и полуночью. Очевидно, вы просто разминулись с ним, когда спускались в столовую с мистером Пирсоном. Для их беседы существовала вполне удовлетворительная причина, но сейчас нам незачем в это вдаваться. Давайте вернемся к «Таймс». Мне кажется, было две причины, по которым газета осталась нераскрытой. Первая — ею воспользовались, чтобы что-то спрятать, А вторая — мистер Парадайн был слишком занят.

— И чем же он был занят?

— Думаю, он принимал нескольких посетителей.

— Нескольких?

— По-видимому, да. Сначала мистера Пирсона и вас. Потом миссис Рей — в течение минут двадцати между десятью и половиной одиннадцатого. Мистер Марк не мог прийти намного раньше одиннадцати, но у меня есть причины полагать, что был еще один посетитель в половине одиннадцатого, так как миссис Рей, кажется, покинула кабинет в некоторой спешке и через спальню покойной миссис Парадайн.

Эллиот уставился на нее.

— Можно подумать, вы сами там были!

Мисс Силвер улыбнулась и объяснила тоном учительницы, обращающейся к отстающему классу.

— Миссис Рей оставила отпечатки пальцев на обеих дверях той комнаты. Едва ли она стала бы выходить через спальню, если бы не хотела избежать встречи с кем-то, входившим в дверь кабинета.

— Фил принадлежит к тем несчастным людям, которые не умеют лгать, — сказал Эллиот. — Не будьте к ней слишком суровы.

Кашель мисс Силвер, казалось, возражал против подобного легкомыслия.

— Конечно я не знаю, кто был этот посетитель, — промолвила она.

— Вы меня удивляете.

— Но я абсолютно уверена, что это знает миссис Рей. Как бы то ни было, мы ненадолго оставим эту тему и вернемся к другой причине, но которой газета осталась нераскрытой. Она наиболее важная из двух.

Лицо Эллиота помрачнело.

— Вы говорили, что под газетой что-то прятали. Неужели вы имеете в виду цилиндр с моими чертежами?

— Да, мистер Рей.

— Почему вы так думаете?

Мисс Силвер захватила с собой вязальную сумку. Вытащив оттуда рейтузы маленького Роджера, она приступила к работе, продолжая смотреть на Эллиота поверх темно-серой шерсти и щелкающих спиц.

— Это очень просто, мистер Рей. В девять часов, когда леди выходили из столовой, помощница горничной Полли Парсонс вошла в кабинет развести огонь в камине. «Таймс» лежала тогда на газетном столике. Примерно без десяти десять, когда вы, мистер Пирсон и Лейн побывали в кабинете один за другим, газета уже была на письменном столе слева от мистера Парадайна. По словам Лейна, она была нераскрытой, но выглядела так, словно под ней что-то лежало. Лейн даже заинтересовался, что это такое. Газета оставалась в том же положении, когда миссис Рей спустилась в кабинет в начале одиннадцатого и когда мистер Марк прибыл туда в одиннадцать.

— Если на то пошло, то газета была там и следующим утром.

— И она прикрывала цилиндр с вашими чертежами?

— Да.

Эллиот резко отодвинулся от спинки кровати и сел прямо.

— Весьма вероятно, — продолжала мисс Силвер, — что цилиндр положили туда между девятью, когда Полли приходила развести огонь, и примерно без десяти минут десять, когда Лейн видел прикрывавшую его «Таймс».

Эллиот сунул руки в карманы.

— Это невозможно.

Рейтузы малыша Роджера вращались на щелкающих спицах мисс Силвер.

— Почему вы так считаете, мистер Рей?

— Потому что ни у кого из членов семьи не было возможности вернуть их в этот промежуток времени. Никто из них не оставался один.

— А мистер Пирсон?

Эллиот нахмурился.

— Лейн уже был в кабинете, когда он вошел туда. Кроме того… — Он не окончил фразу и пожал плечами.

— Согласна — маловероятно, чтобы кто-нибудь выбрал это время; Эмброузы только что ушли, А остальные расходились по своим комнатам.

— Более чем маловероятно, — подтвердил Эллиот. — Кроме того, Лейн первым пришел в кабинет и, как вы сказали, заметил «Таймс».

— Да. К тому же я не рассматривала всерьез кандидатуру мистера Пирсона. Все указывает в другом направлении. Вы говорите, что никто не имел возможности вернуть цилиндр между девятью и без четверти десять, так как никто не оставался один. Мне же кажется, что этот период можно сузить до четверти часа перед тем, как мужчины присоединились к дамам в гостиной и мистер Парадайн отправился в свой кабинет. Уверен, что цилиндр поместили туда именно в этот промежуток времени и что только один человек мог это сделать.

— Никто из мужчин не покидал столовую, мисс Силвер.

— Мне это известно, мистер Рей. Но одна из леди покидала гостиную.

Светлые брови Эллиота напряженно застыли.

— Кто? — осведомился он, стараясь говорить спокойно, так что слово прозвучала, как звук, лишенный всякого выражения.

Мисс Силвер внимательно посмотрела на него.

— Мисс Парадайн, — ответила она.

Эллиот запрокинул голову и рассмеялся.

— Вы отважная женщина! Вы хотя бы представляете себе, с каким опасным взрывчатым веществом имеете дело?

Мисс Силвер кашлянула.

— Я сообщаю вам результаты моих наблюдений и выводов, мистер Рей, и была бы рада это продолжить..

— Я тоже был бы этому рад.

Мисс Силвер снова защелкала спицами.

— Если вы без предубеждений рассмотрите факты, то признаете, что мисс Парадайн — единственная из членов семьи, у кого имелась возможность вернуть ваш цилиндр. Разве только вы предпочитаете вариант, который сами назвали абсурдным, будто мистер Пирсон выбрал момент, когда Лейн приносил напитки, А члены семьи желали друг другу доброй ночи, чтобы явиться к своему шефу и признаться в краже.

Эллиот покачал головой.

— Можете об этом не думать. Алберт — сама осторожность.

— Как я и полагала. Следовательно, мы возвращаемся к мисс Парадайн, которая покинула гостиную в самом на начале десятого якобы с целью принести новогодние подарки, приготовленные ею для гостей. Мисс Парадайн отсутствовала очень недолго, но для того, что она, как я считаю, сделала, не требовалось много времени. Думаю, мисс Парадайн прошла но этому коридору к лестнице и спустилась в кабинет. Это бы ее практически не задержало. Положив цилиндр на стол мистера Парадайна, она должна была только приоткрыть обитую сукном дверь и прислушаться, дабы убедиться, что в холле никого нет, прежде чем пройти через него и вернуться в гостиную с подарками.

Эллиот негромко свистнул.

— Грейс Парадайн! Но почему?

— Думаю, мистер Рей, вы отлично знаете почему. Простите мою откровенность, но мисс Парадайн ненавидит вас и испытывает к вам ревность. Она разлучила вас с вашей женой. Мисс Парадайн весьма целеустремленная натура и целиком сосредоточена на миссис Рей. Невозможно находиться с вами гремя в одной комнате и этого не почувствовать. Лично я ощутила это весьма остро. Миссис Рей также осведомлена об этом, что очень ее огорчает. Она разрывается между тем, что ей велят воспитание и понятия о долге и преданности, и тем, что подсказывают ей природные инстинкты и чувства. Теперь подумайте о позиции мисс Парадайн. Она достигла того, к чему, по-моему, стремилась, — вашего разрыва с женой. Не знаю, как ей это удалось, но она обладает сильным характером и едва ли стала бы проявлять щепетильность, если дело касается ее чувств к миссис Рей. Мисс Парадайн — властная и уверенная в своих правах особа. И тут прибываете вы с деловым визитом. Она боится вашей встречи с миссис Рей и того, что этот визит не окажется последним. Чтобы предотвратить подобное, она готова на все. Ей приходит в голову, что если исчезнут важные чертежи, пропасть между вами и Парадайнами может стать непреодолимой. Не знаю, привело бы это к такому результату, но она вполне могла так Думать. Вспомните, что мистер Ричард Парадайн в четверг пил с пей чай. Судя по вашим показаниям насчет того, что говорил вам мистер Парадайн, мистер Ричард был осведомлен о том, что его дядя принес домой настолько важные бумаги, что не хотел оставлять их в своем офисе без Присмотра и просил мистера Ричарда оставаться там, пока он ходил мыть руки. Мистер Ричард кажется мне весьма дружелюбным и разговорчивым молодым человеком. Думаю, Мы узнаем, что он упоминал о бумагах своей тете. Я уверена, что мисс Парадайн нашла способ завладеть ими и что мистеру Парадайну это было хорошо известно. Он ведь сказал вам, что знает, кто взял чертежи, не так ли?

Эллиот кивнул.

— Особенно меня поразил тот факт, — щелкая спицами, продолжала мисс Силвер, — что мистер Парадайн как будто не испытывал никакого беспокойства из-за потери этих важных чертежей. Вы согласны, что это было именно так?

— Да, — кивнул Эллиот.

— Вы описали его, как пребывающего в очень хорошем настроении.

— Да, — мрачно произнес Эллиот. — Он явно наслаждался ситуацией.

— Надеюсь, вы понимаете, что это означает, мистер Рей? Похищены важные секретные документы. Если мистер Парадайн этим наслаждался, значит, он был убежден, что причина кражи отнюдь не военного характера и что чертежи не будут сфотографированы. Было бы невероятно, что он стал бы медлить, будь у него хоть малейшие сомнения на этот счет.

— Да, — тем же бесстрастным тоном произнес Эллиот.

Глаза мисс Силвер поблескивали, как у птицы при виде червяка — слегка склонившаяся набок голова вполне соответствовала этому образу.

— Мистер Парадайн знал, что чертежи украли не из-за их ценности, А по чисто личной причине — именно потому, что они были ваши. Прожив с мисс Парадайн последние двадцать лет, он не мог не догадываться о ее душевном состоянии и о связанной с этим ситуацией в доме. Нам не известно, как он узнал, что это она взяла цилиндр, но он, безусловно, это знал. Мистер Парадайн мог любить свою сестру, но он, несомненно, очень рассердился и твердо решил наказать и унизить ее. Можно считать, что наказание состоялось. Его застольная речь была страшным испытанием для мисс Парадайн. Семья всегда относилась к ней с любовью и огромным уважением — даже мисс Эмброуз ее не критиковала.

— Они возвели ее на пьедестал, — с горечью сказал Эллиот. — Тетя Грейс не может поступать неправильно. Это величайший семейный миф. Я оказался единственным богохульником.

Мисс Силвер кивнула.

— Немногие могут выдержать бремя непогрешимости. Но когда привыкаешь к пьедесталу, с него трудно сойти, а еще труднее быть сброшенным с него, возможно публично. Когда мисс Парадайн в четверг вечером сидела за обе ленным столом и слушала, как ее брат говорит, что он знает, кто совершил тогда еще не названное преступление, она, должно быть, очень страдала. Ведь нельзя было поручиться, что в следующий момент мистер Парадайн не сообщит всей семье, кто преступник. Можно не сомневаться, что она понесла наказание.

Лицо Эллиота было бледным и напряженным.

— Она сама на это напросилась. Вы ожидаете, что я ее пожалею? Вам ведь известно, что она сделала с нами — со мной и Филлидой. Даже если ее чертов пьедестал рухнет, все равно ей удалось украсть у нас целый год. — Он встал и подошел к окну. — Значит, Грейс Парадайн убила своего брата?

Мисс Силвер перестала щелкать спицами.

— Не знаю, мистер Рей.

Последовала пауза, которую нарушил Эллиот:

— Что вы имеете в виду?

Мисс Силвер возобновила вязание.

— Только то, что я сказала, мистер Рей. Я уверена, что мисс Парадайн взяла чертежи и потом вернула их. Но я не уверена, что она столкнула мистера Парадайна с террасы. У нее был мотив, и она могла создать для себя возможность сделать это, но в настоящее время у нас нет доказательств.

— Вы говорите, мисс Силвер, что Грейс Парадайн взяла чертежи и вернула их, причем сделать второе она могла только где-то между девятью и четвертью десятого. С этим я готов согласиться. Но объясните, почему мистер Парадайн продолжал сидеть в кабинете, ожидая, что кто-то придет и признается? Из ваших слов следует, что чертежи уже лежали у него на столе и он знал, кто взял их. Чего же он дожидался?

Мисс Силвер улыбнулась.

— Думаю, вы сами можете ответить на ваш вопрос, мистер Рей.

— Он не хотел позволить ей выйти сухой из воды? Хотел, чтобы она призналась?

— Совершенно верно. Думаю, это было состязание, у кого из них окажется крепче сила воли. Не знаю, кто из них победил бы. Они оба были решительными и упрямыми людьми. Конечно, мисс Парадайн могла, в конце концов, капитулировать, но, возможно, она убедила себя, что ее брат, получив чертежи назад, не станет доходить до крайностей или что он в действительности не знает, кто их взял.

— Вы правы. — Эллиот сделал паузу. — Не помню, говорил ли я вам об этом, поэтому скажу сейчас. Не знаю, насколько это важно…

— Что именно?

— Я рассказывал, что Алберт Пирсон был со мной в моей комнате. В половине двенадцатого мы отправились в столовую чего-нибудь выпить. Когда мы спустились по лестнице в холл, входная дверь закрылась, А чуть позже я услышал, как закрылась дверь наверху.

— В какой стороне дома, мистер Рей?

Он мрачно усмехнулся.

— На этой стороне было некому закрывать двери. До вашего прибытия только я и Алберт занимали две спальни.

— Значит, в другой стороне?

— Да. И, как вам известно, единственные две спальни там занимают моя жена и мисс Парадайн.

Мисс Силвер с интересом посмотрела на него.

— Это было в половине двенадцатого?

— Около того. Не знаю, важно это или нет. Возможно, мисс Парадайн собиралась спуститься, но вернулась к себе, услышав наши шаги и звук входной двери.

— Благодарю вас, мистер Рей.

— Что вы будете делать дальше? — спросил он.

Мисс Силвер кашлянула.

— Я бы очень хотела побеседовать с миссис Рей, и чтобы вы при этом присутствовали. Пожалуй, следует послать Полли спросить, не может ли она уделить мне несколько минут. Мы перейдем ко мне в комнату и подождем ее там.

Так они и поступили.

Полли полирована краны в ванной. Когда ее отправили с поручением, мисс Силвер приготовила три стула и спросила у Эллиота:

— Не могли бы вы припомнить, мистер Рей, когда вы пришли в кабинет пожелать мистеру Парадайну доброй ночи, что вы сказали ему и что он сказал вам?

Ей показалось, что он слегка напрягся.

— Ничего хоть сколько бы важного.

Мисс Силвер мирно вязала, сидя спиной к свету. Таким образом, Эллиоту, А вскоре и Филлиде, приходилось, разговаривая с пей, находиться к свету лицом. Она добродушно улыбнулась.

— Возможно, мистер Рей. Но мне бы очень хотелось знать, что сказал мистер Парадайн, увидев вас. У вас не создалось впечатления, что он ожидал кого-то другого?

— Для этого было слишком рано — еще не все разошлись. Если вам интересно, мистер Парадайн спросил, не собираюсь ли я признаться, А потом велел мне уйти, так как У нею пег времени объяснять, каким дураком я, по его мнению, являюсь. Это был один из моментов, когда мне казалось, что он наслаждается ситуацией.

На лице мисс Силвер отразилось любопытство, но она ничего не сказала. Спицы продолжали щелкать. С них уже свисали восемь или девять дюймов будущих темно-серых рейтуз. Вскоре она извлекла из сумки еще один клубок и присоединила нить.

Услышав бодрое «войдите», Филлида шагнула в комнату и закрыла за собой дверь. При виде прислонившегося к камину Эллиота она пробормотала несколько слов о сообщении Полли, покраснела и умолкла.

— Садитесь, миссис Рей, — приободрила ее мисс Силвер. — Я не задержу вас надолго.

Филлида села лицом к мисс Силвер, не теряя из поля зрения Эллиота. Он молчал, не обращая внимания на приготовленный для него стул. Как ни странно, Филлиду это успокаивало.

— Мисс Рей, — обратилась к пей мисс Силвер, — почему в четверг вечером вы вышли из кабинета через смежную с ним спальню?

— О!.. — Больше Филлида ничего не смогла произнести.

Эллиот рассмеялся.

— Отираться бесполезно, Фил. Преступницы из тебя не выйдет. Ты оставила отпечатки пальцев на обеих дверях.

— Я… просто я решила выйти таким путем, — запинаясь вымолвила Филлида, переводя взгляд с мужа на мисс Силвер.

— Потому что кто-то еще был у двери в кабинет, не так ли? Это мистер Парадайн велел вам выйти через спальню?

Филлида молчала. Мисс Силвер склонилась к пей.

— Мне кажется, все было именно так. Можете поправить меня, если я ошибаюсь. Я также думаю, что вы знаете, кто был этот посетитель. Вы вошли в темную комнату — у той Двери нет выключателя — и, естественно, замешкались достаточно близко к кабинету, чтобы слышать, как мистер Парадайн назвал по имени вновь прибывшего или узнать его голос, когда он обратился к мистеру Парадайну. Это так?

Щеки Филлиды покраснели, но она не сказала ни слова.

— Мне жаль расстраивать вас, мисс Рей, но будет лучше, если вы расскажете мне все, что знаете. В настоящий Момент под подозрением находится мистер Марк Парадайн…

— Марк? Но это не был Марк!

Мисс Силвер кивнула.

— Мистер Марк вернулся повидать своего дядю, но добрался до кабинета не раньше одиннадцати.

Глаза Филлиды расширились. В них мелькнула тревога.

— Это не был Марк. Я вернулась к себе в комнату в половине одиннадцатого.

— Почему вы не говорите, кто это был, мисс Рей?

Филлида устремила беспокойный взгляд на Эллиота.

— Думаю, тебе лучше все рассказать, Фил.

— Это был Фрэнк, — еле слышно сказала она.

— Мистер Фрэнк Эмброуз?

— Да.

— Расскажите нам все, что вы слышали. Вы ведь слышали что-то, не так ли?

Рука Филлиды метнулась к щеке бессознательным, как у ребенка, жестом.

— Да. Дядя Джеймс сказал: «Привет, Фрэнк. Пришел сознаваться?» Фрэнк что-то ответил, но я не разобрала. Мне хотелось поскорее уйти.

Спицы мисс Силвер быстро защелкали.

— Вполне естественно, мисс Рей.

— Фрэнк? — воскликнул Эллиот. — Я этому не верю!

Мисс Силвер кашлянула.

— Вы имеете в виду, мистер Рей, что не верите в виновность мистера Эмброуза, А не в то, что говорит миссис Рей?

— Вот именно. Я говорил вам, что Фил не умеет лгать. Поэтому ей лучше набраться мужества и придерживаться правды.

— Эллиот! — протестующе воскликнула Филлида. — Поверьте, мисс Силвер, слова дяди Джеймса о признании ровным счетом ничего не значат. Он сказал мне то же самое. Я постучала в дверь, и дядя отозвался: «Войдите!» Когда я спросила, могу ли я с ним поговорить, он предложил мне сесть, а потом осведомился: «Ну, Филлида, пришла сознаваться?» Пожалуйста, не думайте, что дядя говорил всерьез.

— Мне он сказал то же самое, — кивнул Эллиот. — Звучит мрачновато, но, очевидно, таковы были его понятия о шутке.

Мисс Силвер открыла рот, собираясь заговорить, но тут же его закрыла. Ее ум работал столь напряженно, что это требовало всего ее внимания. Поглощенная своими мыслями, она повернулась к Филлиде.

— Пожалуйста, не думайте плохо о Фрэнке! — продолжала девушка. — С ним не всегда легко иметь дело, но он надежный человек — все ему доверяют. Если он вернулся, то потому, что хотел выяснить у дяди Джеймса, что произошло. Другого просто не могло быть!

Мисс Силвер внимательно смотрела на нее.

— Несомненно, он сможет объяснить, зачем приходил к мистеру Парадайну. Думаю, ему придется это сделать. — Она спрятала вязанье в сумку, которая была рождественским подарком от Этель, и поднялась. — Я хочу кое о чем спросить Лейна. Позже он будет занят, так что лучше найти его сейчас. — Мисс Силвер подошла к двери с висящей на руке сумкой, взялась за ручку, но снова обернулась к Филлиде. — Пожалуйста, не волнуйтесь, миссис Рей. Правда иногда причиняет боль, но, поверьте, в итоге она всегда ведет к лучшему.

Глава 17

Эллиот и Филлида остались одни. Никто из них не шевелился, пока Филлида внезапно не подняла голову и не устремила на Эллиота обеспокоенный взгляд.

— Почему ты не писал? — спросила она.

Эллиот, слоивший у камина, резко выпрямился.

— Почему я не писал?

Филлида продолжала смотреть на него. Ее голубые глаза потемнели, словно вода под черной тучей, А румянец исчез с лица. Удрученный вид Филлиды тронул бы сердце Эллиота, не будь он так сердит.

— Я думала, ты мне напишешь, — сказала она, — но ты этого не сделал…

— Ты не получала моих писем?

Филлида молча покачала головой. Лицо Эллиота стало таким мрачным, что она почувствовала страх.

— Я отправил тебе два письма, — продолжал он. — В первом я рассказал, что в действительности произошло с Мейзи Дейл, А во втором просил сообщить мне, получила ли ты первое письмо и когда я смогу приехать и увидеться с тобой. Я предлагал встретиться в Берлтоне, так как не хотел приходить в этот дом. В ответ я получил весьма недвусмысленную телеграмму: «Не могу встретиться с тобой ни теперь, ни в другое время. Пожалуйста, пойми, что все кончено». Я так и понял.

Филлида сидела неподвижно. Все в ней застыло, как от холода. Она продолжала смотреть на Эллиота, потому что не могла отвернуться.

— Что ты на меня уставилась? — сердито спросил он.

— Я не получала твоих писем, — с трудом вымолвила Филлида. — И телеграммы тоже не посылала.

Лицо Эллиота снова испугало ее. Филлида задрожала и закрыла лицо руками.

— Пожалуйста, не надо! — жалобно простонала она. — Я говорю правду!

Филлида почувствовала на своих запястьях руки Эллиота, поднимающие ее со стула. Волей-неволей она посмотрела на него. Пугающее выражение исчезло.

— Не будь дурочкой, — мягко заговорил он, — если не хочешь, чтобы я действительно тебя ударил. Ты думаешь я сержусь на тебя? Нам нужно все обсудить. Если ты успокоишься, я расскажу тебе, что написал в письме, которое ты не получила. Ты можешь меня выслушать?

Эллиот до боли стиснул запястья Филлиды, но это вызвало у нее ощущение безопасности.

— Да, — ответила она.

Он снова усадил ее на стул и сел напротив, слегка отодвинув стул мисс Силвер.

— С тобой все в порядке?

Филлида кивнула.

— Да. Я была глупой.

— Хорошо, что ты сама это понимаешь. Ладно, хватит обвинений. Теперь слушай! Я уехал отсюда, так как боялся, что кого-нибудь убью. Ты ведь знаешь, характер у меня бешеный. Обычно мне удается сдерживаться, по тогда я почувствовал, что теряю контроль над собой. Я вернулся в Лондон, А когда немного остыл, то написал тебе обо всем, что произошло. В этой истории мне нечем особенно гордиться, но она не имеет ничего общего с тем, что тебе наговорили. Я могу рассказать тебе, как все было на самом деле, но не могу заставить тебя поверить этому. Конечно кое-что я в состоянии доказать, но если ты не можешь поверить мне на слово, между нами все кончено.

Эллиот умолк. Филлида посмотрела на него и сказала:

— Я поверю тебе.

— Хорошо, тогда слушай. Все началось в июне, когда мы еще не только не поженились, но даже не были знакомы. Мы ведь познакомились в сентябре, когда мистер Парадайн неожиданно пригласил меня на обед, не знаю, по какой причине. Я даже не знал тебя в лицо — у меня было много работы и свободного времени почти не оставалось. Кадоган говорил, что я работаю слишком усердно, и хотел, чтобы я съездил куда-нибудь на уикенд. Ну, я встретил знакомого парня, и он пригласил меня на вечеринку в свой дом на берегу реки. Но в итоге мы поехали не туда, а в придорожный ресторан с двумя девушками — мой приятель с Дорис, а я с Мейзи. Мы хорошо повеселились и засиделись допоздна — больше ничего не было, во всяком случае у меня с Мейзи. Она была симпатичной и жизнерадостной девушкой — от нее словно искры летели… Ну, мы поехали назад. Как правило, я не пью, но тогда, очевидно, немного перебрал — не знаю, повлияло ли это на то, что случилось. Может быть, у меня замедлилась реакция… Короче говоря, с боковой дороги выехал грузовик, я не успел затормозить, и мы перевернулись. Машина не пострадала, но Мейзи потеряла сознание. Мы отнесли ее в близлежащий дом и, конечно, назвали свои имена и адреса. Мейзи пришла в себя, и когда полиция с нами покончила, поехали дальше. Я отвез ее домой, и на этом все кончилось.

Филлида не сводила взгляд с его лица.

— Через три месяца я познакомился с тобой и начал в тебя влюбляться, — продолжал Эллиот. — После того как я побывал здесь в конце сентября, я буквально летал по воздуху от счастья. А потом я столкнулся с Дорис — другой девушкой. Она была в ресторане с моим знакомым парнем — не с тем, что ездил с нами тогда. Дорис была немного выпивши и сразу набросилась на меня — мол, как у меня хватает наглости подходить к ней после того, что я сделал с Мейзи. Я спросил, что именно с ней сделал, а она сказала, что если я этого не знаю, то мне лучше самому пойти к ней и посмотреть. Я так и поступил. Мейзи была парализована — после аварии что-то случилось с ее спиной. Сначала она просто ее не чувствовала, А потом наступило ухудшение. Я спросил ее, почему она ничего мне не сообщила, А она сказала, что не считала это нужным, так как я ни в чем не виноват. Я объяснил, что она имеет право на компенсацию благодаря моей страховке, и пообещал это устроить. Потом я обратился к адвокату, и Мейзи получила компенсацию. Я навещал ее пару раз. Мейзи держалась мужественно и была мне очень благодарна. Они с Дорис жили вместе. Я договорился с Дорис и стал вносить часть арендной платы. У Мейзи не было родственников, и она говорила, что лучше умрет, чем отправится в больницу, так как здесь ее навещают подруги.

— Эллиот… — быстро начала Филлида, но он прервал ее.

— Как видишь, мисс Парадайн была абсолютно права, говоря, что я оплачивал квартиру Мейзи и приходил к ней после того, как мы вернулись из свадебного путешествия Правда, я понятия не имею, как она до этого докопалась.

Филлида облизнула губы.

— Миссис Кранстон написала ей о несчастном случае узнав, что мы собираемся пожениться. Письмо задержалось и прибыло уже после нашего отъезда.

— Кранстон? А, помню — женщина из того дома, с лошадиной физиономией…

Филлида кивнула.

— Она утверждала, что считает это своим долгом. Миссис Кранстон — подруга тети Грейс. Это как раз в ее духе. В детстве я показывала ей язык у нее за спиной, и потом мне было ужасно стыдно.

Эллиот нахмурился.

— Допустим, миссис Кранстон сообщила мисс Парадайн о несчастном случае. Но кто рассказал ей, что я навещал Мейзи в День подарков и оплачивал ее квартиру? Она наняла детектива?

Филлида покраснела до корней волос. Она опустила голову и услышала смех Эллиота.

— Так я и думал! Перестань краснеть, Фил, и слушай! Ты должна взглянуть на ситуацию, какая она есть в действительности, хотя боюсь, тебе это не доставит удовольствия. Если мисс Парадайн поручила детективу разузнать о Мейзи, он получил ее адрес от миссис Кранстон — она слушала, когда полисмен записывал наши заявления. Но детектив не мог узнать об арендной плате и не узнать, что Мейзи — калека. Если мисс Парадайн его наняла, он должен был ей это сообщить. Иными словами, Фил, мисс Парадайн сознательно тебе лгала. Она хотела нас разлучить и воспользовалась случаем. Для нее все сложилось в высшей степени удачно. Ты всему поверила, А я подыграл ей, уйдя из дому. После этого она скрыла от тебя два моих письма и, дабы пресечь дальнейшие попытки с моей стороны, отправила мне телеграмму от твоего имени, сообщая, что ты больше никогда не хочешь меня видеть. Такие вещи не составляют труда для человека, который готов добиться своего любыми средствами. А мисс Парадайн именно такова. Мисс Силвер расскажет тебе, как она взяла мои чертежи. Мисс Парадайн пойдет на все, чтобы удержать тебя и избавиться от меня.

Краска стыда сбежала с лица Филлиды.

— Эллиот… — снова начала она, смертельно побледнев.

— Скажи, Фил, она когда-нибудь предлагала тебе развестись?

Филлида покачала головой.

— Ты понимаешь, что это доказывает? Мисс Парадайн отлично знала, что никаких доказательств моей измены не существует. Кроме того, став свободной, ты могла бы снова выйти замуж, А она хотела сохранить тебя для себя.

— Пожалуйста, Эллиот…

— Ты прекрасно знаешь, что это правда!

Он снова поднял ее со стула.

— Ну, так что будет дальше? Мы не можем владеть тобой вместе — мисс Парадайн об этом позаботилась. Ты либо моя жена, либо ее дочь. Не твоя и не моя вина, что ты не можешь быть и той и другой.

— Эллиот…

Он сердито усмехнулся, отпустил ее и шагнул назад.

— Это никуда нас не приведет! Я мог бы тебя заставить выбрать меня — мы оба это знаем. Но я не стану этого делать. Тебе придется выбирать самой. Если тебе нужно время на размышление, я готов ждать сколько угодно.

— Мне не нужно никакого времени… — прошептала Филлида.

— Тогда выбирай!

Последовала долгая пауза.

— Ты говоришь так сердито… — наконец сказала Филлида.

— Потому что я действительно сержусь.

Новая пауза.

— А эта Мейзи очень хорошенькая?

— Нет! — огрызнулся Эллиот.

— Ты выглядишь так, словно меня ненавидишь. Это в самом деле так?

— Возможно. — Его лицо дернулось, и он притянул ее к себе. — Не будь такой безнадежной дурой, Фил!

Мисс Силвер быстро направилась в столовую, где обнаружила Лейна, накрывающего на стол для ленча. Ее легкий кашель привлек внимание дворецкого, и он повернулся к ней.

— Вам что-нибудь нужно, мадам?

— Я была бы вам признательна, Лейн, если бы вы ответили на один-два вопроса. Думаю, вам известно, что мистер Марк Парадайн попросил меня расследовать обстоятельства смерти его дяди.

— Да, мадам.

— Я бы хотела знать, в какое время вы отнесли в кабинет поднос с напитками в четверг вечером.

Лейн выглядел обеспокоенным.

— Точно не помню, мадам. Я бы сказал, это было после без четверти десять, но до десяти.

— Это было ваше обычное время?

— Нет, мадам. Обычно я делал это в десять, А если мистер Парадайн хотел, чтобы поднос принесли раньше, Он звонил. В четверг вечером он позвонил без четверти десять. Я как раз вернулся, проводив мистера Эмброуза и его семью, когда миссис Лейн сообщила мне о звонке.

— Благодарю вас, — сказала мисс Силвер. — Мистер Парадайн был один в кабинете, когда вы вошли туда с подносом?

— Нет, мадам.

Мисс Силвер встрепенулась.

— Вот как? Кто же с ним был?

— Мистер Пирсон, мадам. Но я не хочу, чтобы у вас создалось неверное впечатление. Он как раз входил в кабинет, когда я прошел с подносом из холла через обитую сукном дверь.

— И он видел, как вы проходили через эту дверь?

— Едва ли. Как я сказал, мистер Пирсон в этот момент входил в кабинет.

— Он закрыл за собой дверь?

— У него не было времени, мадам. Должно быть, он услышал меня, прежде чем смог закрыть дверь.

— Вы слышали, что он говорил мистеру Парадайну или что мистер Парадайн говорил ему?

Обеспокоенное выражение стало еще заметнее.

— Мне бы не хотелось рассказывать об этом, мадам.

Мисс Силвер внимательно посмотрела на него.

— Вы пробыли с мистером Парадайном много лет?

— Да, мадам.

— Вы знаете, что его убили?

Рука дворецкого, держащая графин из граненного стекла, дрогнула, и он поставил графин на стол.

— Присутствовавшие в доме находятся под подозрением, — продолжала мисс Силвер. — Но виновен среди них кто-то один. Я надеюсь узнать, кто это. Каждому в этом доме известны сведения, которые, возможно, окажутся полезными. Если каждый сообщит мне все, что знает, невинные люди могут быть очищены от подозрений. Кто из двоих говорил — мистер Пирсон или мистер Парадайн?

Лейн стоял, глядя на стол.

— Мистер Парадайн, — тихо отозвался он.

— Вы слышали, что оп сказал?

— Да, мадам.

— Тогда, пожалуйста, расскажите, что вы слышали.

— Мистер Парадайн сказал: «Привет, Алберт. Пришел сознаваться?» Но я воспринял это всего лишь как одну из шуток мистера Парадайна. Пробыв с ним так долго, я не принял это всерьез. Таков уж был мистер Парадайн: он мог разговаривать очень сердито, А про себя смеяться над вами. Поэтому мне не хочется, чтобы у вас создалось неверное впечатление.

Мисс Силвер кашлянула.

— На этот счет можете не беспокоиться. Как долго вы оставались в кабинете?

— Не дольше, чем требовалось для того, чтобы поставить поднос и удалиться.

— Где был мистер Пирсон, когда вы это делали?

— Стоял возле двери, мадам. Он показался мне расстроенным, но я приписываю это отсутствию привычки к шуткам мистера Парадайна. Помню, в первое время моего пребывания в Ривер-хаусе я часто бывал сбит с толку. Мистер Парадайн мог казаться непредсказуемым, покуда к нему не привыкли.

Мисс Силвер улыбнулась.

— Могу себе представить. Возможно, вам станет легче, если вы узнаете, что тем вечером мистер Парадами с таким же замечанием обратился к миссис Рей.

Казалось, Лейн действительно ощутил облегчение.

— Значит, можно не сомневаться, что это была шутка, мадам. Мистер Парадайн очень любил миссис Рей.

Мисс Силвер кивнула.

— Что было дальше, Лейн? Вы вышли, оставив мистера Пирсона с мистером Парадайном?

— Можно сказать и так, мадам. Вообще-то мистер Пирсон вышел из комнаты раньше меня, но когда я выходил, мистер Парадайн позвал его назад. Я слышал его слова. «Не отравляй это письмо Луису, — сказал оп. — Возможно, я захочу внести изменения. Поговорим об этом в другой раз». Тогда мистер Пирсон вышел и закрыл за собой дверь.

Выйдя из столовой, мисс Силвер увидела на лестнице Марка Парадайна, который спускался, перешагивая через две ступеньки. Он выглядел как человек, идущий по дороге, на которую его выгнали силой. Покуда мисс Силвер Достаточно четко не произнесла его имя, казалось сомнительным, что он осведомлен о ее присутствии. Поглощенный мрачными мыслями, Марк мог пройти мимо, не заметив мисс Силвер, но слова «мистер Марк» остановили его Он обернулся, рассеянно посмотрел в ее сторону и подошел к ней.

— О, мисс Силвер!.. Я вам нужен?

— Всего на несколько минут, если вы будете так любезны.

После краткой нерешительной паузы, во время которой Марк вспомнил, что в кабинете находится полиция, оп открыл первую дверь с левой стороны холла и впустил мисс Силвер в просторную бильярдную с полузадернутыми портьерами и удушливой атмосферой помещения, в которое никогда не проникает свежий воздух. Комната понравилась мисс Силвер, хотя она бы не возражала открыть окно. Но так как момент был явно неподходящий, она постаралась сосредоточиться на деле. Однако, прежде чем ей удалось заговорить, Марк негромко осведомился:

— Они собираются меня арестовать?

— Не делаете ли вы слишком поспешные выводы?

— По-моему, нет. Не вижу, как они могут этого избежать. Единственный вопрос, произойдет это до ленча или после. Поверенный моего дяди, мистер Харрисон, придет в половине третьего присутствовать при открытии сейфа. Думаю, они могли бы подождать до тех пор, хотя не знаю, зачем им это делать. Насколько мне известно, дядя хранил в сейфе только личные бумага и бриллианты моей тети.

Мисс Силвер обнаружила интерес.

— Те, которые на ней на портрете?

Они разговаривали стоя. Марк прислонился к ближайшему краю бильярдного стола, сунув руки в карманы.

— Да, после ее смерти никто их не носил. Бриллианты следовало бы поместить в банк, по дяде нравилось иметь их под рукой. Он часто вынимал их из сейфа и рассматривал. Однажды вечером я застал его за этим занятием, и дядя все рассказал мне о бриллиантах — сколько он за них заплатил, как они повысились в цене и как выглядела в них тетя Клара.

— Должно быть, они очень ценные, — кашлянув, заметила мисс Силвер.

— Очевидно. — Голос Марка был усталым и безразличным.

Мисс Силвер снова кашлянула.

— Кому они завещаны?

— Их разделят между Ричардом и мной.

Мисс Силвер выглядела задумчивой.

— Для утверждения завещания их необходимо оцепить. Вы бы не возражали сделать это заранее?

— Почему я должен возражать? Мне абсолютно все равно, как это произойдет.

— Тогда вы не против, чтобы оценщик присутствовал при открытии сейфа?

Она сразу увидела, что его лицо изменилось. Казалось, он впервые внимательно посмотрел на нее.

— Зачем? — В голосе Марка звучало удивление.

— Мистер Парадайн был убит, — серьезно ответила мисс Силвер. — Я все еще не уверена в мотиве убийства.

— Я думал, вы говорили, что украли чертежи Эллиота.

— Украли — и вернули назад. Возвращение могло произойти только между девятью и четвертью десятого. Единственным человеком, у которого имелась возможность их вернуть, была мисс Парадайн, поэтому я сделала вывод, что она их и взяла. Но я не уверена, что она вернулась позже и столкнула своего брата с террасы.

Марк вынул руки из карманов.

— О чем вы говорите? Какой может быть мотив…

— Мисс Парадайн хотела добиться полного разрыва отношений с мистером Реем. Она рассчитывала, что это последует за пропажей чертежей. Думаю, такое легко могло произойти. Больше всего на свете ей хотелось предотвратить примирение мистера и миссис Рей.

Марк смотрел на мисс Силвер с ужасом, но отнюдь не с недоверием.

— Она… убила его? — спросил он, вытерев лоб носовым платком.

— Я уже говорила вам, что не уверена в этом. У мисс Парадайн был очень сильный мотив — ее брат знал, что она сделала, и если бы захотел, то мог разрушить уважение, которым она пользовалась в семье. Вы должны знать, что это для нее бы означало.

— Ради бога, не надо! — взмолился Марк. — Это слишком ужасно. Тетя Грейс не могла такое сделать!

Мисс Силвер с сочувствием на него посмотрела.

— Тогда нам нужно поискать мотив у кого-нибудь другого. Можете сообщить мне, что сказал вам мистер Парадайн, когда вы вошли в кабинет в четверг ночью?

Казалось, Марк испытывал одновременно удивление и облегчение.

— Что вы имеете в виду?

— Я хочу знать, что именно он сказал, увидев вас.

Марк нахмурился. На его щеке дернулся мускул.

— Зачем вам это?

Мисс Силвер улыбнулась.

— Мистер Парадайн сказал одно и то же трем другим людям, которые приходили к нему в ту ночь. Мне любопытно, сказал ли он то же самое и вам.

Марк шагнул назад и стиснул угол бильярдного стола над лузой.

— Он спросил, пришел ли я сознаваться.

Мисс Силвер просияла.

— Так я и думала. Мистер Парадайн обратился с таким же замечанием к мистеру Пирсону, мистеру Рею и миссис Рей.

— Почему?

Мисс Силвер кашлянула.

— По мнению мистера Рея, мистер Парадайн наслаждался созданной им ситуацией. Для человека столь иронического склада ума было забавно наблюдать за реакцией на подобный вопрос. Он здорово напугал вас всех, сказав, что один из вас предал семейные интересы. Мистер Парадайн подразумевал кражу чертежей, но только один из присутствующих мог об этом знать. Я уверена, что этим человеком была мисс Парадайн. Остальные не понимали, о чем он говорит, и могли лишь строить догадки. К несчастью, большинству людей есть что скрывать. Мы не хотим выставлять на всеобщее обозрение многие проблемы, проступки, грехи. Обвинение мистера Парадайна заставило многих, помимо самого преступника, спешно рыться в тайниках ума и сердца. Интересно, сколько людей сделали признание в тот вечер. Одним из них были вы, не так ли? Но предположим, мистер Марк, что одно из подобных признаний нельзя было сделать, не погубив себя. В таком случаем, мы получаем второй мотив для убийства. Вот что я имела в виду, говоря, что мы должны искать того, у кого был такой мотив, помимо мисс Парадайн. Ее мочив нам известен. Если она не убивала своего брата, значит, у кого-то еще имелся такой же или более сильный мотив. Нам нужно отыскать его, чтобы найти убийцу. Конечно другого мотива может и не быть, но тот факт, что в доме хранились очень ценные бриллианты, предполагает возможность его существования. Так как каждую возможность необходимо изучить, я предлагаю, чтобы бриллианты обследовал специалист. Вы, случайно, не знаете, имелся ли подробный список драгоценностей и где мог его хранить мистер Парадайн?

— Список в сейфе, — с прежним равнодушием ответил Марк. — Не думаю, чтобы оттуда что-нибудь могло исчезнуть. Мой дядя любил рассматривать бриллианты и часто вынимал их из сейфа. Если хотите, мы пригласим оценщика, но он ничего не обнаружит. Вам придется искать ваш мотив где-нибудь еще, А полиции вполне достаточно моего мотива. Думаю, они меня арестуют, как только Харрисон сообщит им, сколько я получаю по завещанию дяди. Мне достается около трех четвертей всего состояния, согласно представлениям дяди Джеймса о поддержке династии. Такие мотивы нравятся полицейским — простое незамысловатое убийство ради хорошего куша. Когда им придет в голову спросить Харрисона об условиях завещания, мое время придет. Возможно, они позволят мне открыть сейф, прежде чем арестовать меня, но это все, на что я могу рассчитывать. Сейчас половина первого — Харрисон должен быть здесь в половине третьего. Значит, в моем распоряжении около двух часов. У вас есть предложения, как мне ими распорядиться?

Мисс Силвер сочла это любезностью, хотя, как правило, любезности не произносят с такой горечью. Улыбнувшись, она ответила:

— Думаю, вам бы следовало обсудить дело с мисс Пеннингтон.

Глава 18

Следующие полчаса оказались весьма насыщенными для мисс Силвер. Проведя десять минут в кабинете с полковником Востоком и суперинтендантом Вайнером, она вернулась к себе в спальню и нашла ее пустой. Полли Парсонс, явившись на звонок, услышала несколько вопросов, результатом которых были громкие всхлипывания и несколько любопытных признаний. Получив указания вытереть глаза, держать язык за зубами и позвать Луизу, она быстро удалилась.

Оставшись один в гостиной, Марк несколько минут стоял неподвижно, мрачно уставясь в никуда. Однако его внутреннему взору представлялась картина, вызванная последними словами мисс Силвер. Если его собираются арестовать, то у него есть полчаса, чтобы снова повидаться с Лидией. После этого состоится ленч, А потом вернется полиция — если они действительно намерены это сделать. С прибытием Харрисона воздушный шар должен взлететь.

Лидия была в Медоукрофте. Туда минут семь ходу по тропинке и пешеходному мосту. Он может сократить это время до пяти минут. Выйдя из дому, Марк пустился бегом По тропинке.

Медоукрофт был уютным и комфортабельным зданием, Переделанным из фермерского дома и стоящим среди нолей на противоположном берегу. Марк всегда считал, что Фрэнк и Айрин испортили его, наполнив современными мебельными гарнитурами. Но входя туда сейчас, он не думал о мебели. Если Лидии нет в гостиной, он позвонит в колокольчик и скажет, что хочет с ней поговорить. Остальные пусть думают что хотят. Он должен повидать ее еще раз, прежде чем превратиться из свободного человека в обвиняемого.

Марк прошел через холл, никого не встретив, открыл дверь гостиной и увидел в дальнем конце комнаты Дики положившего руку на плечо Лидии и наклонившего голову, чтобы поцеловать ее. Это остановило бы его в любое другое время, но не теперь. Он вошел, закрыл за собой дверь и направился к камину, где стояли Дики и Лидия.

— Привет, Марк, — поздоровался Дики. — Ну, я пошел.

И слова, и тон, которым они были произнесены, казались незамеченными. Во всяком случае, до Марка они не дошли вовсе. Лидия рассеянно улыбнулась и пробормотала нечто неразборчивое. Дики вышел из комнаты.

Когда дверь за ним закрылась, Марк подошел к камину и прислонился к нему, глядя на огонь. После первого взгляда на лицо Лидии, поднятое навстречу поцелую Дики, он больше не мог смотреть на нее. Им было нужно много сказать друг другу, но теперь это стало лишним. Она выйдет замуж за Дики и будет счастлива. Семья всегда планировала именно это.

Голос Лидии прервал его невеселые размышления.

— В чем дело, Марк?

— Я хотел повидать тебя, — не оборачиваясь, ответил он и тут же подумал: что толку об этом говорить? Импульс, приведший его сюда, истощил последние остатки своей энергии.

— Если ты пришел повидать меня, дорогой, то незачем глазеть на огонь, — заметила Лидия.

Марк выпрямился и посмотрел на нее.

— Почему ты такая бледная?

— Ты ведь знаешь, что мой румянец имеет сугубо косметическое происхождение. Но макияж не используют перед похоронами — по крайней мере, так мне кажется.

— Попятно… — рассеянно произнес он.

— Почему ты пришел, Марк?

— Я думаю, что меня собираются арестовать, и мне захотелось увидеть тебя еще раз.

— Почему тебя должны арестовать?

— Я же говорил тебе. В ту ночь я возвращался в Ривер-хаус и оставил на столе в кабинете книжечку-календарь, которую мне подарила тетя Грейс. Кто-то узнал ее. Я пробыл с дядей Джеймсом до половины двенадцатого, А он умер до полуночи. Наконец, я наследую почти все его состояние. Они просто обязаны меня арестовать.

— Почему ты вернулся?

— Я хотел уйти из фирмы и уехать из Берлтона. Я и раньше говорил об этом дяде, и мы всегда из-за этого ссорились. В ту ночь я решил попробовать еще раз. Я объяснил ему, почему я хочу уехать. Дядя сказал, что, если через месяц мои намерения не изменятся, он не станет возражать.

— Ты рассказал об этом полиции?

— Более или менее.

— И рассказал, почему хотел уехать?

— Нет.

— Но мне ты расскажешь?

Марк покачал головой.

— Не думаю. Теперь это не имеет значения. Я пришел попрощаться.

Последовала пауза. Лидия посмотрела на пляшущее в очаге пламя. Она не помнила, когда плакала в последний раз, но сейчас ей очень хотелось это сделать.

— Не будь дураком! — сердито сказала Лидия. — Почему ты должен прощаться?

— Я уже тебе объяснил. Сейчас мне лучше уйти — я больше не желаю никого видеть. Ты собираешься замуж за Дики?

Появившиеся на ее щеках алые пятна имели отнюдь не косметическое происхождение.

— Зачем мне это делать?

— Он целовал тебя, когда я вошел.

— Дорогой, меня бы посадили в тюрьму за многомужие, если бы я выходила за каждого, кто меня поцеловал. Это просто невозможно.

— Тогда почему он тебя целовал?

Красивые глаза Лидии были невинными, как у младенца.

— Ты действительно хочешь это знать?

— Да.

— Я обещала стать его кузиной, — промолвила Лидия.

— Что?!

Она кивнула. Ярко-зеленые глаза прикрыли черные веки.

— Двоюродной сестрой — по мужу. Дики только что приставил к моему виску пистолет. Он заявил, что, хотя просил меня выйти за него замуж одиннадцать раз, не возражает довести это число до дюжины, но если я снова отвечу нет, то больше не станет этого делать. Он по уши влюблен в Дейзи Картер и надеется, что они будут очень счастливы но дает мне еще один шанс. «Хорошо, дорогой, — сказала я. — Я отвечаю „нет“. Так что поцелуй был прощальным Ничье сердце не разбито, тем более что Дейзи вместе с любовью принесет Дики денежные мешки Картера.

— Значит, ты не собираешься за него замуж?

Ресницы снова поднялись.

— Ты что-то медленно соображаешь, дорогой. — Она подошла к нему ближе. — Ты ведь любишь меня, верно?

— Да.

— Ужасно?

— Ужасно.

— Поэтому ты и хотел уехать?

— Я думал, что ты выходишь замуж за Дики, и не мог этого вынести.

— И ты ни разу не подумал сам сделать мне предложение? Уж очень ты заторможенный. Тебе следовало попросить Дики показать, как это делается. Это не так уж трудно.

Марк молча смотрел на нее. Лидия обняла его за шею.

— Можешь попробовать, дорогой!

Спустя десять минут Айрин открыла дверь, испуганно ойкнула и застыла в нерешительности, не зная, уйти ей или остаться. Лидия, крепко держа руку Марка, промолвила со скромной гордостью:

— Все в порядке — мы помолвлены. Подойди и скажи: «Благословляю вас, дети мои». Я собираюсь с Марком на ленч в Ривер-хаус, так что можешь сэкономить на моем рационе. Поспеши с поздравлениями, иначе мы опоздаем, а ты знаешь, как тетя Грейс этого не любит.

Айрин уставилась на них, затаив дыхание, после чего совершила самую восхитительную оплошность в своей жизни.

— А я думала, это Дики!

— Как видишь, это не Дики, А Марк, — быстро отозвалась Лидия. — Можешь подумать как следует над пудингом из саго, дорогая. Я вернусь поздно, так что у тебя полно времени.

Когда они пришли в Ривер-хаус, ленч уже начался, хотя и не особенно продвинулся. Грейс Парадайн слегка приподняла брови, А Лейн поставил стул рядом с местом Марка.

Когда дворецкий подавал овощи, мисс Парадайн спросила у него вполголоса:

— Где Луиза?

— Она неважно себя чувствует, мадам, — последовал столь же тихий ответ. Рука под блюдом, с которого мисс Парадайн брала картофель, слегка дрогнула.

Она снова приподняла брови.

Никто не хотел продлевать трапезу, но из-за отсутствия Луизы процедура затянулась. Филлида и Эллиот Рей сидели в противоположных концах стола. Эллиот ел, ни на кого не глядя, и время от времени заговаривал с Марком, который отвечал невпопад. Филлида не отрывала глаз от тарелки. Ее лицо порозовело, А на губах мелькала улыбка. Заметив это, Грейс Парадайн перестала есть.

Марк и Лидия сидели рядом, не глядя друг на друга. Каждый испытывал почти пугающее счастье, которое в любой момент может быть отнято. Для Марка молчание было естественным состоянием, но если бы остальные не были так же поглощены своими мыслями, тот факт, что Лидия почти не открывала рот, не мог бы не привлечь внимание. Только мисс Силвер вела себя абсолютно непринужденно и вела приятную беседу с Албертом Пирсоном, который, однако, на сей раз говорил очень мало.

Все были рады, когда трапеза завершилась. Марк отправился звонить по телефону. Лидия вышла из комнаты вместе с Филлидой. Мисс Силвер, Алберт и Эллиот Рей собирались последовать за ними, когда мисс Парадайн, подошедшая к окнам, повернулась и неожиданно обратилась к Эллиоту:

— Задержитесь на минуту. Я хочу кое-что вам сказать.

Закрыв дверь за остальными, Эллиот спросил:

— В чем дело, мисс Парадайн?

— Я хочу знать, когда вы намерены покинуть этот дом.

Казалось, взгляд Эллиота не может стать еще более суровым, чем был до сих пор. Тем не менее это произошло.

— Я прибыл сюда по настоятельному приглашению мистера Парадайна, А задержался по просьбе Марка, — ответил он. — Возможно, я останусь до похорон. Это все?

— Вы должны уехать. Вы здесь нежеланный гость.

— Я не ваш гость, мисс Парадайн.

Краска залила ее бледное лицо.

— Неужели вам не жаль Филлиду?

— А вам?

— С вашей стороны это дерзость!

Марк рассмеялся.

— Боюсь, мы не можем быть вежливыми и грубыми одновременно. Вежливость не позволит вам выгонять меня из дома Марка. А если мы прибегнем к более удобному варианту и будем говорить то, что думаем, то ведь и мне найдется, что сказать. Хотите это выслушать? Или мы снова станем хозяйкой и гостем?

Все еще покрасневшая от гнева мисс Парадайн направилась к двери, но внезапно повернулась и прислонилась к косяку. Ее лицо вновь побледнело.

— Что вы хотите сказать?

Они стояли на расстоянии вытянутой руки друг от друга. Для Эллиота это было слишком близко. На его лице четко обозначились морщины, глаза сверкали, каждый мускул был напряжен.

— Думаю, вы хорошо это знаете, — ответил он. — Вы хотели, чтобы Филлида принадлежала только вам, поэтому пытались разлучить нас и думали, что вам это удалось. Вам было отлично известно, что ваши россказни обо мне — ложь. Вы не могли знать, что я помогаю Мейзи, и не знать, что она калека. Вы утаили письма, которые я прислал моей жене, и отправили мне поддельную телеграмму от ее имени. Вы думали, что победили. Потом я прибыл сюда по делу, и вы потеряли покой. Если бы вы оставили все как было, то, возможно, вытрали бы — кто знает. Но вам пришло в голову, что пропажа моих чертежей добавит к личной пропасти между мной и вашей семьей пропасть деловую. Ваш брат мог упомянуть о чертежах, или Дики рассказал вам, что мистер Парадайн принес их домой. Как бы то ни было, вы взяли их. Не знаю, каким образом, но мистер Парадайн узнал об этом. Он послал за мной и заставил меня остаться, А потом за обедом взорвал свою бомбу, и вы поняли, что вам не выйти сухой из воды. Вы вернули чертежи, прежде чем мы вышли из столовой — у вас была возможность это сделать, когда вы поднялись за подарками. Вы не видели брата — он все еще оставался в столовой. Видели ли вы его позже? Я слышал, как наверху закрылась дверь, когда шел с Албертом по холлу около половины двенадцатого. Вы собирались в тот момент спуститься и повидать его? Если да, то вы услышали наши шаги в холле, вернулись и стали ждать, пока мы уйдем к себе, чтобы спуститься потом. Вы сделали это или нет?

Мисс Парадайн молча стояла и слушала. Когда Эллиот умолк, она спросила:

— Это все?

— Вам этого недостаточно?

Мисс Парадайн резко повернулась и вышла из комнаты.

Глава 19

Полли открыла дверь гостиной мисс Парадайн и увидела ее сидящей за письменным столом.

— Это ты, Леттер-Энд оборачиваясь, осведомилась Грейс Парадайн.

— Нет, мэм, это я.

— А где Луиза?

— Ей нездоровится, мэм.

Мисс Парадайн держала ручку, но не писала. Перо было сухим, А лежащий перед ней лист бумаги — чистым.

— Да, я забыла… — рассеянно промолвила она. — Попроси миссис Рей подняться ко мне. Если она в гостиной, просто подойди к двери и спроси, можешь ли ты поговорить с ней. Потом, когда она выйдет из комнаты, передашь ей мою просьбу. Можешь это запомнить?

— Да, мэм.

— Отлично.

Мисс Парадайн так и не посмотрела на Полли. Она по-прежнему сидела, держа в руке ручку. Ее тело словно окаменело, по за этой неподвижностью скрывался бешеный гнев. Никогда в жизни никто не разговаривал с ней так, как Эллиот Рей. Никогда в жизни она не ощущала такую решительность и силу воли.

Когда дверь снова открылась и вошла Филлида, Грейс повернулась к ней с дружелюбной улыбкой.

— Я не побеспокоила тебя, дорогая?

— Нет, тетя Грейс. — Голос Филлиды был тихим и дрожащим. Она выглядела расстроенной.

— В чем дело, Фил? — быстро спросила мисс Парадайн. — Он обидел тебя?

— Нет.

— А по-моему, да. Об этом я и хотела поговорить с тобой, дорогая. Такая ситуация не может продолжаться. Это расстраивает тебя — да и всех нас. Видит бог, у нас и без этого достаточно бед. — Она вынула из кармана носовой платок и приложила его к глазам слегка дрожащей рукой.

— Пожалуйста, тетя Грейс… — начала Филлида.

Рука с платком опустилась.

— Прости, дорогая, но все это явилось таким потрясением. Даже от Эллиота Рея я не ожидала, что он выберет подобный момент, чтобы досадить мне.

Филлида молчала, не зная, что сказать. Она стояла, глядя на Грейс Парадайн, как будто видела ее во сне.

Грейс встала и подошла к ней.

— Я могла бы стерпеть его оскорбительное поведение, если бы оно относилось только ко мне, но не хочу подвергать этому тебя. Я попросила его уехать — ради тебя, дорогая, — но услышала в ответ, что он гость Марка, А не мой. Поэтому я должна поговорить с Марком, по сначала решила предупредить тебя. Не хочу, чтобы ты думала, будто я что-то делаю у тебя за спиной.

Дрожь пробежала по телу Филлиды. Если это сон, то нужно проснуться, А если нет, то незачем это терпеть.

— Это бесполезно, тетя Грейс.

— Что ты имеешь в виду, Фил?

Филлида отвернулась.

— Почему ты это сделала?

Если бы Филлида наблюдала за мисс Парадайн, она бы заметила, как сверкнули ее глаза и покраснели щеки. Грейс твердо решила сражаться и победить.

— О чем ты, дорогая? — спросила она, стараясь говорить как можно мягче. — Он что-то сказал тебе? Если так, то тебе лучше поделиться со мной.

Филлида посмотрела на нее и снова отвела взгляд. Она не могла вынести того, что видела в лице Грейс Парадайн — любовь, доброту, сочувствие, надежную защиту.

— Пожалуйста, тетя Грейс… — почти прошептала она.

Но внезапно к ней вернулась смелость. Если тебе грозит опасность, нужно смотреть ей в лицо.

— Хорошо, я все тебе расскажу. Мы с Эллиотом поговорили. Я знаю, что он дважды писал мне и что было в этих письмах. Знаю, почему я их не получила. Знаю все о Мейзи.

— Ты знаешь то, что он тебе рассказал.

— Да.

— И ты думаешь, дорогая, что он говорил тебе правду? По-твоему, мужчина способен говорить правду о таких вещах? Он устал от этой девушки — кажется, она заболела — и хочет вернуть тебя. Почему бы и нет? Ты молодая, хорошенькая и получаешь по завещанию Джеймса солидную сумму денег. Естественно, он хочет заполучить тебя.

— Ты говоришь, Мейзи заболела, — спокойно сказала Филлида. — Разве ты не знала, что она парализована уже много месяцев?

— Это он тебе рассказал? И ты поверши? Неужели, дорогая, ты хочешь, чтобы он снова разбил тебе сердце? Думаешь, ты была бы ему нужна, если бы заболела, как та бедная девушка? Он бросил ее и не постыдился сообщить тебе об этом.

Филлида подняла взгляд: в ее глазах была безмерная печаль.

— Все было совсем не так — думаю, ты это знаешь. Мы любим друг друга. Ты не должна пытаться снова разлучить нас.

Последовала пауза. Грейс Парадайн отвернулась.

— Я хочу, чтобы ты поняла, — заговорила она глубоким трагическим голосом. — Ты можешь выслушать меня, Фил?

У Филлиды перехватило дыхание от жалости.

— Конечно.

Грейс Парадайн стояла, глядя на бумаги на столе.

— Трудно заставить кого-то попять тебя. Это трагедия пожилых людей — они вынуждены страдать в одиночестве, очень часто по собственной вине. Они слишком многого ожидают, слишком многому верят, совершают ошибки, думая, что все знают. Единственное, что они хотят, это спасти любимых детей от таких же страданий и ошибок. Что, по-твоему, они чувствуют, когда дети не слушают их и не верят им — когда им приходится стоять в стороне и видеть, как они движутся к пропасти?

— Нельзя жить чужой жизнью, тетя Грейс. Как бы ты ни любила детей, приходится позволить им жить по-своему.

Грейс Парадайн повернула голову. Она была смертельно бледна, но улыбалась.

— Это твой голос, но не твои слова. Фил. Подойди на минутку, дорогая. — Когда Филлида подошла, она положила ей руку на плечо. — Смотри, Фил, вот твоя первая фотография, которую я сделала, когда взяла тебя. Тебе было восемнадцать месяцев. Я все сама делала для тебя. Ты была очаровательной малышкой. Позднее я наняла для тебя няню, но почти всегда сама тебя купала и одевала. На этом снимке тебе пять лет — ты все еще на него похожа. А вот твое первое школьное фото — в ужасном гимнастическом костюме, но ты так им гордилась. Здесь ты в платье для твоего первого бала. Правда, оно красивое? Я храню множество твоих фотографий — большинство из них в этой комнате. Все надо мной смеются, Дики называет это моей «галереей Филлиды», но я не возражаю. Каждый кусочек тебя слишком для меня дорог, чтобы с ним расстаться. Ты ведь вся моя жизнь.

Филлида хотела заговорить, но не смогла.

— Другой жизни у меня не было, — продолжала Грейс Парадайн. — Я рассказываю тебе об этом, дорогая, чтобы ты поняла. Тебя всегда любили, А меня — никогда.

— Тетя Грейс!

— Какое бы место я сейчас ни занимала, я добилась его сама. — Она посмотрела Филлиде в глаза. — Тебе когда-нибудь говорили, что меня тоже удочерили?

— Нет, — с искренним удивлением ответила Филлида.

— Полагаю, большинство людей об этом забыло — слишком давно это было. Мать Джеймса родила мертвую девочку, и они удочерили меня. Думаю, миссис Парадайн очень меня любила, но она умерла, прежде чем мне исполнилось пять лет. Остальные были добры ко мне, но я была ничьим ребенком. И я решила завоевать себе место в жизни. Когда я обручилась, то думала, что мне это удастся. Наверное, тебе известно, что я была помолвлена с Робертом Моффатом?

— Да.

— За месяц до свадьбы я узнала, что у него была девушка в Берстеде — кто-то мне рассказал. Он этого не отрицал — просто сказал, что у него с ней все кончено. Джеймс и его отец хотели, чтобы я вышла за него замуж — они не думали, что такие вещи имеют значение. Я рассказываю тебе об этом, Фил, не для того, чтобы тебя расстроить, А чтобы объяснить, почему я так отношусь к Эллиоту Рею.

— Да, понимаю. Но это совсем другое дело…

— Разве? Я так не думаю. Моя жизнь была сломана, а вокруг меня не было никого, кто мог бы облегчить ее, как я попыталась сделать это для тебя, никого, относившегося ко мне с любовью и нежностью. Это были десять пустых ужасных лет. А потом появилась ты, и жизнь началась заново. Когда расстаешься с какой-то частью своей жизни, каждый раз словно немного умираешь. Вот почему я храню всю твою одежду, все твои фотографии. Расстаться с ними для меня все равно, что с каким-то кусочком жизни. Но потом пришел Эллиот.

Когда Грейс произнесла имя Эллиота, Филлида почувствовала, что больше не сможет это вынести. Она была далеко не глупой и понимала, что все эти эмоции использовались в качестве оружия против Эллиота. А эмоции, которые человек не в состоянии разделить, могут стать нестерпимыми. Находиться рядом с Грейс Парадайн, чувствовать на плече ее руку было невыносимо. Но уйти Филлида тоже не могла.

— Он пришел — Джеймс пригласил его, — продолжала Грейс. — Если бы я была при этом, ему не представился бы шанс причинить тебе вред — я бы об этом позаботилась. Но я вернулась слишком поздно — вы уже были помолвлены. И Джеймс его поддержал — я никогда не могла ему этого простить. Мне не нравился Эллиот, и я ему не доверяла, но У меня не было никаких аргументов, чтобы протестовать. Я хотела, чтобы свадьба состоялась как можно позже, но Джеймс снова принял его сторону. А потом, когда вы уже поженились, я получила письмо Агнес Кранстон. Не могу тебе передать, как ужасно было получить его, зная, что уже поздно.

Филлида чувствовала сквозь ткань платья холод и тяжесть ее руки. Несмотря на всю испытываемую к ней жалость, она больше была не в состоянии это выдержать. Филлида шагнула назад, и рука опустилась.

— Пожалуйста, тетя Грейс, — заговорила она, еле сдерживая дрожь в голосе. — Позволь мне сказать то, за чем я пришла. Нет смысла заново переживать все происшедшее. Мы с Эллиотом начали плохо и теперь должны начать все заново. Чем плохо быть замужем и иметь свой дом? Моя настоящая мать была бы рада…

Она не могла бы сказать ничего более ужасного. Старая тлеющая ревность вспыхнула ярким пламенем. Филлида увидела перед собой лицо, какого никогда не видела раньше — сдержанность сменилась бешеной яростью, губы шевелились в тихом жутком бормотании.

— Уходи! — наконец прошипела Грейс. Испуганная Филлида выбежала из комнаты, одержимая лишь одной мыслью: поскорее исчезать из поля зрения и не слышать звуков бури, которую она вызвала.

Внизу в кабинете Фрэнк Эмброуз устало произнес:

— Да, я возвращался сюда в ту ночь. Не стану скрывать — все равно это станет известным.

Он сидел там, где раньше сидел Марк Парадайн — на стуле, придвинутом к короткой стороне письменного стола. Мисс Силвер восседала напротив, продолжая мирно вязать. Суперинтендант Вайнер делал записи, склонившись над блокнотом. С противоположной стороны сидел полковник Босток, нахмурив брови и искренне желая, чтобы он никогда не видел всю эту компанию. Чертовски неловкая ситуация…

— Думаю, вы правы, мистер Эмброуз, — кашлянув, промолвила мисс Силвер.

Фрэнк Эмброуз расправил плечи и с усилием выпрямился на стуле. Его массивные черты словно осунулись от ости.

— Тут нет ничего такого, — сказал он, — по из-за смерти моего отчима все простые, естественные веши, происходящие и семье, стали выглядеть подозрительно. Поэтому я могу рассказать вам, что произошло, но не могу заставить вас мне поверить. Я не в состоянии чем-то подтвердить мое заявление. Так вот, я вернулся назад, потому что расстроился и встревожился из-за сказанного отчимом за обедом. Чем дольше я об этом думал, тем сильнее чувствовал, что не могу оставить все как есть. Я решил вернуться и поговорить с ним. Если вы спросите любого, кто знал нас обоих, вам скажут, что мы были очень близки. В некоторых отношениях он рассматривал меня как сына, А в некоторых — как друга. Он всегда все со мной обсуждал. У отчима был достаточно резкий и саркастический характер. Мне не хотелось. чтобы его поведение нанесло семье незаживающую рану.

— Как он воспринял ваше возвращение? — спросил полковник Босток.

— Мы поговорили, — после паузы ответил Фрэнк. — Я пробыл с ним около двадцати минут. Потом я ушел.

Вайнер поднял взгляд и осведомился:

— Он рассказал вам, что чертежи мистера Рея исчезли?

Последовала новая пауза.

— Да, — произнес наконец Фрэнк Эмброуз.

— И он сообщил вам, кто их взял?

— Боюсь, я не могу вам этого сказать.

— Сейчас вы, конечно, вправе отказаться отвечать на любые вопросы, но вам могут их задать в другом месте, где вы будете находиться под присягой.

— Разумеется, я это понимаю. Но боюсь, что в настоящее время больше ничего не могу вам сообщить.

Когда дверь за ним закрылась, полковник Босток громко высморкался.

— Ну, что вы об этом думаете? Он что-то знает.

Вайнер закрыл блокнот.

— В этом не приходится сомневаться.

— Он выглядит так, словно не спал целую неделю. Между прочим, — главный констебль повернулся к мисс Силвер, — его жена, Айрин, вне подозрений. Я этому рад. Хуже не придумаешь, когда молодая женщина решается на убийство. Вайнер вам расскажет.

Суперинтендант посмотрел на мисс Силвер.

— Я навел справки в доме доктора Хортона. Две горничные делят комнату в мансарде со стороны фасада. Одна из них говорит, что выглядывала в окно после одиннадцати и видела, как миссис Эмброуз ходила взад-вперед перед домом. Как вы помните, тогда ярко светила луна, покуда в полночь не хлынул дождь. Горничная уверена, что это была миссис Эмброуз. Она часто звонила доктору Хортону, А эта девушка брала трубку. Обе горничных пошутили по этому поводу и несколько раз смотрели, ушла ли миссис Эмброуз. Они поздно засиделись, потому что завтра вторая девушка должна была идти на свадьбу сестры и дошивала платье. Девушки говорят, что без десяти двенадцать миссис Эмброуз еще не ушла. Думаю, с ней все ясно.

Мисс Силвер кивнула и посмотрела на двух мужчин поверх щелкающих спиц.

— Полагаю, теперь мы имеем отчеты о большей части времени между без четверти десять и полуночью. Нам не помешало бы составить график. Если суперинтендант будет так любезен и запишет…

Она начала диктовать:

21.45 — Уход мистера, миссис и мисс Эмброуз и мисс Пеннингтон.

21.50 или около того — Уход мистера Марка Парадайна и мистера Ричарда.

21.52 или 21.53 — Мистер Пирсон приходит в кабинет пожелать доброй ночи; следом появляется Лейн, который видит, как он входит и выходит.

Спустя несколько минут — Мистер Рей приходит в кабинет пожелать доброй ночи. Его визит очень краток. Выходя он видит поджидающего его мистера Пирсона. Они направляются в комнату мистера Рея, куда приходят без нескольких минут десять.

22.10 — Миссис Рей приходит в кабинет поговорить с дядей.

22.30 — Мистер Эмброуз стучит в дверь кабинета и входит. Миссис Рей выходит через дверь в неиспользуемую спальню.

22.50 — Мистер Эмброуз уходит.

23.00 — Мистер Марк Парадайн приходит в кабинет.

23.30 — Мистер Марк Парадайн уходит. Мистер Рей и мистер Пирсон спускаются в столовую выпить. Мистер Рей слышит, как закрывается парадная дверь. Он также слышит, как закрывается дверь наверху в коридоре, где находятся комнаты мисс Парадайн и миссис Рей.

23.53 — Мистер Рей и мистер Пирсон возвращаются наверх. Они расстаются. Мистер Рей идет принять ванну.

Суперинтендант перестал писать и с удивлением посмотрел на мисс Силвер.

— Вы сказали в двадцать три пятьдесят три, мисс Силвер?

Темно-серые рейтузы малыша Роджера быстро вращались на спицах.

— Именно это я и сказала, суперинтендант.

Вайнер не сводил глаз с ее лица.

— Но и мистер Рей, и мистер Пирсон заявили, что на часах в комнате мистера Рея было восемь минут первого, когда они поднялись туда.

Мисс Силвер кашлянула.

— Кто-то поработал над часами.

— Господи! — воскликнул полковник Босток.

Мисс Силвер продолжала вязать.

— Алиби мистера Пирсона, естественно, привлекло мое внимание. Оно было, если так можно выразиться, слишком определенным. С другой стороны, он не делал секрета из того, что алиби тщательно спланировано. Если вы заглянете в его показания, то увидите, что он говорит об этом абсолютно откровенно: «После обвинения, выдвинутого мистером Парадайном против одного из членов его семьи которого он не назвал, я не мог допустить, чтобы кто-нибудь предполагал, что оно может относиться ко мне. Поэтому я подождал мистера Рея и позаботился о том, чтобы оставаться в его обществе до полуночи. Было десять минут первого, когда мистер Рей и я расстались у двери его комнаты».

Вайнер нашел нужную страницу и кивнул.

— Слово в слово, мисс Силвер.

— Как видите, — продолжала она, — мистер Пирсон вполне откровенен, и то, что он говорит, разумно. Семья его недолюбливает. Он очень дальний родственник и обращается по именам только к младшим членам семьи. Все ощутили бы облегчение, если бы он оказался виновным. Следовательно, желание обзавестись алиби выглядит вполне невинным и естественным. Но, возможно, это не так. Если у мистера Пирсона был мотив для убийства мистера Парадайна, кажущееся невинным алиби очень бы ему пригодилось. В настоящее время такой мотив неизвестен, но он может быть обнаружен, и тогда следующие пункты будут представлять интерес. — Мисс Силвер размотала часть клубка и перевернула вязанье. — Первый пункт таков. Если вы снова заглянете в показания мистера Пирсона, то увидите, как он утверждает, что Лейн уже был в кабинете, когда он пришел пожелать мистеру Парадайну доброй ночи. Показания Лейна вроде бы это подтверждают, но они не вполне точны. Мистер Парадайн приветствовал мистера Рея, миссис Рей, мистера Эмброуза и мистера Марка одинаковым полусаркастическкм-полушутливым замечанием: «Пришел (пришла) сознаваться?» Я хотела бы знать, приветствовал ли он подобным образом и мистера Пирсона. Если на совести последнего было нечто серьезное, то такой вопрос легко мог его убедить, что о его вине известно, после чего мистер Пирсон мог спланировать убийство мистера Парадайна. Все это, конечно, зависит от того, совершил ли он какое-либо серьезное нарушение долга. Расспрашивая Лейна, я узнала, что он в действительности не был в кабинете, когда мистер Пирсон вошел туда.

Лейн прошел с подносом через обитую сукном дверь, когда мистер Пирсон, подошедший с другого конца коридора, вошел перед ним в кабинет. Он слышал, как мистер Парадайн сказал: «Привет, Алберт. Пришел сознаваться?»

— Господи!

Мисс Силвер защелкала спицами.

— Нет необходимости разрабатывать этот пункт. Мы ведь не знаем, было что-нибудь на совести у мистера Пирсона или нет. Ему не хватило времени ответить мистеру Парадайну, так как Лейн вошел в комнату, и хотя его окликнули на момент, когда Лейн выходил из кабинета, он был в коридоре, прежде чем закрылась обитая сукном дверь. Я не хочу излишне подчеркивать этот маленький пункт, по нам может понадобиться обдумать его позже.

— Пункт состоит в том, — осведомился Вайнер, — почему мистер Пирсон сказал, что Лейн уже был в кабинете, когда он вошел туда?

— Да.

— Возможно, он нервничал из-за своей репутации.

— Такая возможность от меня не ускользнула, суперинтендант. — Кашлянув, она продолжала: — Перейдем ко второму пункту. Если алиби мистера Пирсона фальшивое, значит, на часах в комнате мистера Рея перевели стрелки. Я попыталась определить, когда это могли сделать. Не перед обедом, так как не было никаких указаний на то, что комната будет занята и что мистер Парадайн предъявит свое обвинение, что он сделал фактически после обеда. Не между временем обвинения и без четверти десять, потому что в этот промежуток мистер Пирсон был с остальными. Первая возможность представилась между временем, когда Лейн видел его выходящим из кабинета, после того как он пожелал доброй ночи мистеру Парадайну, и моментом спустя несколько минут, когда мистер Рей обнаружил его поджидающим в коридоре. В этот промежуток он мог успеть бегом подняться по черной лестнице и перевести часы в комнате мистера Рея.

— То, что парень мог это сделать, не является доказательством, мадам! — громко возразил полковник Босток.

Мисс Силвер поспешила с ним согласиться.

— Совершенно верно. Это не доказательство. Я всего лишь объясняю, что привело меня к вопросу: существует ли какое-нибудь доказательство? Вчера вечером я пошла к себе в комнату без четверти десять. Через несколько минут молодая помощница горничной, Полли Парсонс, пришла разобрать постель. Мне пришло в голову, что она могла, исполняя те же обязанности в четверг вечером, обратить внимание на часы в комнате мистера Рея. Я улучила возможность спросить ее об этом сегодня перед ленчем, и вот что она мне сказала. В четверг вечером Полли помогала с мытьем посуды из-за вечеринки, но когда мистер и миссис Эмброуз ушли без четверти десять, Луиза послала ее постелить двум джентльменам и положить пару грелок в постель мистера Рея, потому что не было времени ее как следует просушить. Полли поднялась по черной лестнице в кухонном крыле дома и, идя по коридору, увидела, как мистер Пирсон вышел из комнаты мистера Рея и побежал к черной лестнице. Ее заинтересовало, что он делал в спальне мистера Рея. Она вошла туда, разобрала постель, положила в нее грелки, потом выпрямилась, увидела на каминной полке часы и подумала: «Как поздно!», потому что стрелки показывали десять минут одиннадцатого. Пройдя затем в комнату мистера Пирсона, Полли увидела, что часы там показывают без пяти десять. Она подумала, как бы рассердился мистер Парадайн, потому что все часы в доме должны были идти аккуратно, спустилась в кухню и рассказала об этом другой девушке, Глэдис, и Луизе.

Полковник Босток скривил губы и свистнул.

— В первую очередь мы проверили часы, — сказал Вайнер. — Часы в комнате мистера Рея шли абсолютно точно, но, конечно, так и должно было случиться.

Мисс Силвер кивнула.

— Мистер Пирсон должен был бы перевести стрелки назад, пока мистер Рей находился в ванной. Он производит впечатление весьма методичного молодого человека. — Она снова кивнула. — Остается еще один пункт. Мистер Рей говорит, что он и мистер Пирсон спустились в столовую выпить вскоре после половины двенадцатого. Когда я спросила, не может ли мистер Рей точнее указать время, он ответил, что может, так как посмотрел на часы, увидел, что они показывают без шестнадцати или без семнадцати минут двенадцать, и предложил сходить в столовую. Когда они спустились в холл, мистер Рей услышал, как закрывается парадная дверь. Но мистер Марк Парадайн говорит, что ушел из дома в половине двенадцатого и что это он закрыл входную дверь. Возникло бы некоторое несоответствие, если бы мы не знали, что часы в комнате мистера Рея спешили на пятнадцать минут. Это расхождение подтверждает рассказ Полли.

Полковник Босток снова свистнул.

— Часы есть и в холле, и в столовой, — заметил Вайнер. — Разве мистер Рей не заметил бы разницу во времени?

Мисс Силвер покачала головой.

— Едва ли. Холл освещен очень тускло, А что касается столовой, то мистер Пирсон легко мог оставить незаметными часы на каминной полке, включив свет над сервантом. Это выглядело бы вполне естественно, так как напитки находились там. В любом случае, я не думаю, чтобы мистер рей пребывал в подходящем настроении для наблюдений. Он только что встретил свою жену после годовой разлуки и, безусловно, был поглощен собственными делами.

Вайнер кивнул.

— Это верно. Ну, мисс Силвер, мистер Харрисон прибудет с минуты на минуту. — Его глаза блеснули. — Нам нужно присутствовать при открытии сейфа. По-вашему, мы можем обнаружить там подходящий мотив для мистера Пирсона?

Мисс Силвер выглядела чопорной.

— Я бы так не сказала.

Глава 20

Мистер Харрисон прибыл ровно в половине третьего. Ровно без четверти три он открыл сейф Джеймса Парадайна. Сначала предполагалось, что при этом будут присутствовать Марк и Ричард Парадайны, но, учитывая недавнее событие, было решено пригласить на процедуру всех членов семьи, находящихся в доме. В комнате находились также мисс Силвер и неприметный на вид мистер Джоунс, присланный берлтонской фирмой оценщиков. Посмотрев на него, мисс Силвер наклонилась к Марку и шепотом спросила, не клерк ли это мистера Харрисона. Получив отрицательный ответ, она казалась слегка удивленной, но больше не задавала вопросов.

Открыв сейф, мистер Харрисон шагнул назад и уступил место суперинтенданту Вайнеру, начавшему выкладывать на письменный стол футляры из выцветшей красной кожи, которые мистер Парадайн вынимал из сейфа в ночь своей гибели. Он держал их рукой в перчатке и, кладя на стол по очереди, нажимал пружину и откидывал крышку.

— Мы только проверим их, прежде чем двигаться дальше, мистер Харрисон.

Нотариус вынул список и огласил его:

Бриллиантовая диадема — оценена три года назад, 4000 Фунтов.

Серьги с бриллиантами-солитерами — то же самое, 1000 фунтов.

Кольцо с бриллиантом-солитером — 500 фунтов.

Кольцо с несколькими мелкими бриллиантами — 200 фунтов.

Кольцо-«маркиза» с бриллиантом — 150 фунтов.

Кольцо-полуобод с бриллиантом — 200 фунтов.

Пара браслетов с бриллиантами — 1000 фунтов.

Украшение для корсажа — 2000 фунтов.

Бриллиантовая поперечная брошь — 100 фунтов.

Бриллиантовое солнце — 400 фунтов.

Бриллиантовая бабочка — 150 фунтов.

Бриллиантовая брошь-трилистник — 200 фунтов.

— Все на месте, — объявил Вайнер и оглянулся. — Мистер Джоунс, будьте так любезны…

Все смотрели на бриллианты. Грейс Парадайн не видела их двадцать лет. Было странно думать, что они пролежали все это время в темноте, сохраняя красоту и блеск так же, как сохранили ценность. Бриллианты Клары… Она никогда особенно не любила Клару. Драгоценности заставили Фрэнка Эмброуза вспомнить, как он в последний раз видел их на своей матери. Она выглядела больной и слабой. Рядом с блеском бриллиантов ее глаза казались утомленными и потускневшими. Ричард, Лидия, Филлида и Эллиот Рей раньше видели эти драгоценности только на портрете над камином. Марк, которому приходилось и видеть их, и держать в руках, смотрел на них без всякого интереса. Ему хотелось только того, чтобы формальная процедура окончилась как можно скорее, так как тогда он узнает, собираются его арестовать или нет. В данный момент бриллианты привлекали его не больше, чем обломки гравия. Алберт Пирсон, который мог бы испытывать к ним профессиональный интерес, выглядел почти так же равнодушно. Впрочем, это слово было не совсем подходящим. Держась позади группы вокруг стола, он, казалось, испытывал некоторую неловкость из-за своего присутствия. Как родственник, он едва ли имел на него право. Тогда, как секретарь Джеймса Парадайна? Но его не вызвали для исполнения профессиональных обязанностей. Быстро моргая глазами под толстыми стеклами очков, он спрятал в карманы ставшие влажными руки.

— Позвольте… — сказал мистер Джоунс, проходя мимо него.

Чопорно восседая в дальнем конце стола, мисс Силвер наблюдала за оценщиком. Она не вязала — ее руки покоились на коленях. Глаза были блестящими и внимательными. Они следили за мистером Джоунсом — маленьким невзрачным человечком и старомодном пенсне, криво сидящем на переносице, и блестящими искусственными зубами, придававшими его речи легкую шепелявость. Он подошел к столу, склонился над футлярами и внимательно посмотрел в каждый.

— Полагаю, вам известно, мистер Парадайн, что некоторые из этих камней — копии?

С внезапно пробудившимся интересом Марк выпрямился и подошел к мистеру Джоунсу.

— Что вы имеете в виду? — удивленно спросил он.

Мистер Джоунс взял со стола ручку и, используя перо, как указку, направил ее на брошь-трилистник.

— Это копия — очень хороший страз. Так же, как бабочка, поперечная брошь, солитеры в серьгах и кольце. Большой камень в центре украшения для корсажа тоже был заменен на страз.

— Что?! — воскликнул Марк. — Вы уверены?

Мистер Джоунс сверкнул вставными челюстями в сочувственной улыбке.

— В этом нет никакого сомнения, мистер Парадайн.

В комнате воцарилось молчание. Суперинтендант Вайнер устремил на мисс Силвер взгляд, в котором ясно читалось: «Ну, вот вам и ваш мотив». Мисс Силвер кашлянула, и оба, словно по взаимному согласию, посмотрели на Алберта Пирсона. Теперь у него стали влажными не только руки, но и лоб. Ему было явно не по себе.

Вайнер обернулся к мистеру Джоунсу.

— С остальными камнями все в порядке?

Мистер Джоунс вынул из кармана лупу и стал подносить ее к каждой драгоценности по очереди. Процесс казался бесконечным. Но все рано или поздно подходит к концу. Лупа вернулась в нагрудный карман. Мистер Джоунс прошепелявил заверение, что прочие камни — подлинные, и получил разрешение удалиться. Негромкий стук закрывшейся за ним двери прозвучал для Алберта Пирсона подобно удару судьбы. Его сердце громко и тяжело колотилось, волосы прилипли ко лбу. Сквозь запотевшие стекла очков он видел, что все смотрят на него. Это напоминало ночной кошмар.

— Будьте любезны подойти к столу, мистер Пирсон, — обратился к нему суперинтендант Вайнер. — Я бы хотел задать вам один-два вопроса. В то же время я обязан предупредить, что все, сказанное вами, может быть запротоколировано и использовано против вас.

Алберт двинулся вперед, натолкнулся на стул и сел, машинально протирая очки. Надев их снова, он увидел, что рядом с ним находится красивый молодой констебль с блокнотом и что взгляды всех присутствующих по-прежнему устремлены на него — всех, кроме Филлиды, которая выглядела так, будто собиралась заплакать. На лице мисс Парадайн было выражение, с которым она могла бы прогонять вороватую судомойку. Слишком высокомерное, чтобы его можно было назвать мстительным, оно обладало явными признаками удовлетворения. Теперь Пирсон стал для семьи не только посторонним — он был осужден и приговорен, прежде чем кто-нибудь произнес хоть слово. Судя по позе Пирсона, он понимал, что кольцо улик сжимается вокруг него, что он становится тем, кем, как ему было известно, они уже сделали бы его, если бы могли, — козлом отпущения. Ну, у него есть алиби, которое им вряд ли удастся опровергнуть. Алберт расправил плечи, склонился вперед и положил руки на стол.

— Я готов ответить на все ваши вопросы.

Остальные все еще не сводили с него глаз. Суперинтендант и Марк стояли рядом над открытыми футлярами, в которых поблескивали бриллианты. Стоящая по другую сторону от Марка Лидия придвинулась к нему ближе и взяла его под руку. Эллиот Рей обнимал за талию дрожащую Филлиду (и чего ради ей дрожать, черт бы ее побрал?). У камина, под портретом матери, стоял Фрэнк Эмброуз, уставившись перед собой пустым взглядом. Мисс Силвер с ее нелепой брошью из мореного дуба сидела в конце стола, устремив на Алберта маленькие блестящие глаза, которые словно видели насквозь. Через угол стола от нее восседал мистер Харрисон с видом человека, внезапно и глубоко шокированного. Рядом с ним сидели мисс Парадами и Ричард, А молодой констебль держался рядом с Албертом, не выпуская блокнот.

Собрав волю в кулак, Пирсон выпятил челюсть, смело встретил обвиняющие и потрясенные взгляды и осведомился:

— Ну, что вас интересует?

— Существуют определенные очевидные причины, мистер Пирсон, — сказал Вайнер, — по которым это открытие вас компрометирует. Подобную замену камней способен осуществить не каждый. К тому же это мог проделать только человек, имеющий доступ к этой комнате и к ключам покойного мистера Парадайна. Вы отвечаете обоим требованиям. Следовательно, я должен спросить вас, намерены ли вы что-либо заявить по этому поводу?

— Я ничего об этом не знаю, — скучным голосом произнес Алберт.

— Исчезли бриллианты на сумму около двух тысяч фунтов, мистер Пирсон. Они не могли уйти сами.

— Разумеется, суперинтендант. А вам не приходит в голову, что мистер Парадайн сам мог их заменить?

— Вы хотите сказать, что действовали по его распоряжению?

— Конечно нет. Я только говорю, что вам будет нелегко доказать, что работа сделана не по приказу мистера Парадайна. Естественно, вы обследуете футляры на предмет отпечатков пальцев, но боюсь, вы будете разочарованы. Понимаете, мистер Парадайн часто вынимал их из сейфа. Ему нравилось смотреть на драгоценности — этот факт делал весьма затруднительным для кого угодно произвести замену без его ведома.

Последовала пауза.

— Вы очень хорошо информированы, мистер Пирсон, — заметил Вайнер.

Глаза под круглыми стеклами спокойно смотрели на него.

— А чего вы ожидали? Я ведь был его секретарем.

— Отлично. Я говорил об очевидных причинах, заставляющих подозревать вас. Но есть и другие, не настолько очевидные. Входило ли в ваши обязанности секретаря перевести в четверг вечером часы в комнате мистера Рея на четверть часа вперед?

На лице Алберта появились красные пятна. Кожа вновь стала влажной. Ему понадобилась вся сила воли, чтобы не стиснуть в кулаки лежащие на столе руки.

— Не знаю, что вы имеете в виду.

— Думаю, что знаете. Помощница горничной Полли Парсонс видела вас выходящим из комнаты мистера Рея, когда поднялась разбирать постели. Ее удивило, что часы в тон комнате показывали десять минут одиннадцатого, А часы в вашей комнате — без пяти десять. Пятнадцать минут разницы, мистер Пирсон. Вы очень старались обеспечить себе алиби на время, в течение которого мистер Парадайн должен был ждать в своем кабинете. Он ждал признания. Когда сразу после без десяти десять вы пошли в кабинет пожелать ему доброй ночи, Лейн, пришедший за вами, слышал, как мистер Парадайн сказал: «Привет, Алберт. Пришел сознаваться?» У вас не было времени ответить, потому что Лейн вошел с подносом. Полагаю, вы оба пробыли там несколько минут, после чего вы побежали наверх, перевели стрелки и спустились, чтобы встретить мистера Рея и оставаться с ним, пока переставленные часы не покажут восемь минут первого, создав вам алиби. Но в действительности тогда было только без семи минут двенадцать — то есть, оставалось еще семь минут до времени, установленного мистером Парадайном. Вы пожелали доброй ночи мистеру Рею, который сразу же пошел в ванную и открыл краны. Вы знали, что мистер Парадайн все еще в кабинете — у вас было время застать его там и ответить на его вопрос. Если вы собирались делать признание, вам бы хватило времени и на это. Если вы не намеревались признаваться, то у вас было время добраться до террасы через одно из окон на нижнем этаже. Ваш отпечаток имеется на оконной раме ванной. Как и всем остальным в доме, вам было известно, что мистер Парадайн регулярно выходит на террасу перед тем, как лечь спать. Кто-то поджидал его там, мистер Пирсон, и столкнул его оттуда через парапет. Должен снова предупредить вас…

Алберт Пирсон так резко отодвинул стул, что он упал. Красные пятна исчезли с его лица; теперь оно приобрело зеленоватый оттенок. Он склонился вперед, опираясь руками на стол. Весь его облик свидетельствовал о крайней степени испуга. Но в нем ощущалось и нечто другое, заставившее мисс Силвер положить ладонь на рукав суперинтенданта, уже собиравшегося шагнуть назад, чтобы пройти позади Марка к Алберту.

— Подождите, — сказала она. — Ему есть что сказать.

Дрожащий всем телом, покрытый потом Алберт посмотрел через стол на Фрэнка Эмброуза, прислонившегося к мраморной облицовке камина.

— Мистер Эмброуз, вы не можете позволить им арестовать меня! Вы не можете продолжать молчать, и я тоже! Я невиновен, и вы это знаете! Если я был там, то и вы тоже, поэтому мы оба видели, что произошло. До сих пор я держал язык за зубами, но больше не могу это делать. Если вы не заговорите, то я сам все расскажу, но вам было бы лучше, если бы они услышали это от вас.

Наступило молчание. Все уставились на Фрэнка Эмброуза, чье лицо не выражало ничего, кроме усталости. Когда суперинтендант Вайнер резко произнес его имя, он с усилием выпрямился и ответил на подразумеваемый вопрос:

— Да, я должен сказать кое-что. Пирсон прав. Я не могу позволить вам арестовать его. Дело в том, что в ту ночь я снова вернулся сюда.

Мисс Силвер поднялась, слегка развернула свой стул и снова села. Теперь, поворачивая голову вправо и влево, она могла видеть и Алберта Пирсона, и Фрэнка Эмброуза.

— В ваших сегодняшних показаниях, мистер Эмброуз, — заговорил Вайнер, — вы заявили, что вернулись сюда повидать мистера Парадайна около половины одиннадцатого. Это подтверждает миссис Рей, которая слышала, как ваш отчим назвал вас по имени. Далее вы сказали, что оставались здесь около двадцати минут, А потом покинули дом. Это верно?

— Абсолютно верно, кроме того что я не пошел домой.

— Но вы ушли отсюда?

— Да, но не домой. Постараюсь вам объяснить. Мне не хотелось возвращаться домой слишком рано. Я был очень расстроен состоянием моего отчима и опасался серьезных осложнений в семье. Он сообщил мне о своих намерениях, и я понимал, что это может привести к скандалу. Ночь была прекрасная. Я хотел подумать и решил пойти кружным путем через каменный мост — это около трех миль. Когда я добрался до своего дома, то посмотрел на часы. Было без восьми двенадцать. Я почувствовал, что должен вернуться в Ривер-хаус и узнать, что здесь произошло. Я знал, что отчим еще не лег, и решил пройти через террасу, чтобы застать его там или постучать в стеклянную дверь и попросить меня впустить. Поэтому я вернулся по пешеходному мосту и по тропинке вверх. При дневном свете я трачу на этот путь семь минут, но тогда, очевидно, проделал его за десять. Впрочем, я не спешил, так как подумал, что лучше подождать, пока отчим выйдет на террасу — в кабинете у него мог быть кто-то еще. Я стал подниматься на террасу и остановился на полпути. Благодаря рассеянному свету, я мог разглядеть парапет на фоне реки и окна на белой стене дома. Я увидел, как кто-то приподнял окно ванной отчима и выглянул наружу.

— Вы видели, кто это?

— Нет. Тогда я подумал, что это может быть Лейн. Это, безусловно, не был мой отчим. Его я бы сразу узнал по росту.

— Это не мог быть мистер Пирсон?

— Да, это был Пирсон, — равнодушно подтвердил Фрэнк Эмброуз, — по я узнал об этом только потом.

Мисс Силвер воспользовалась паузой, чтобы посмотреть на Алберта Пирсона. Он стоял прямо, держа левую руку в кармане, А правой собирался спрятать в другой карман белый носовой платок, которым, очевидно, вытер лоб. Зеленоватый оттенок исчез с его лица. У него был вид человека, которому отсрочили смертный приговор. Мисс Сил вер медленно перевела взгляд назад — молодой констебль что-то записывал в блокноте, Ричард Парадайн поднялся со стула, мисс Парадайн сидела прямо и неподвижно, мистер Харрисон казался еще более шокированным, чем прежде, а Фрэнк Эмброуз выглядел дошедшим до крайности.

— Продолжайте, мистер Эмброуз, — сказал Вайнер.

Все напряглись, понимая, что перед ними свидетель смерти Джеймса Парадайна. Какие бы слова он ни произнес сейчас — признание или обвинение, — их уже будет невозможно взять назад.

Фрэнк Эмброуз заговорил усталым бесстрастным голосом.

— Эта комната и соседняя с ней комната моей матери очень похожи. Я увидел, как открылась стеклянная дверь комнаты матери и кто-то вышел на террасу…

— Не мистер Пирсон?

— Нет, не Пирсон. Я услышал первый удар часов сиротского приюта вверх по дороге. Через несколько секунд мой отчим вышел из этой комнаты и направился по террасе к парапету. Особа, вышедшая из комнаты матери, последовала за ним. Я стоял на месте, не желая вмешиваться, так как не мог догадаться, что произойдет, — о таких вещах не думаешь, пока они не случаются. Я видел, как отчима толкнули и как он свалился вниз через парапет. Особа, толкнувшая его, быстро скрылась в спальне моей матери. Все было так неожиданно, что я не успел и пальцем шевельнуть. Потом начался дождь. У меня был в кармане фонарик. Я достал его, быстро поднялся на террасу и включил фонарь. Луч, скользнув, осветил Пирсона в окне ванной. Он знал, что я видел его, по мне только теперь стало известно, что оп меня узнал. Я подошел к парапету и посмотрел вниз. Лил дождь, и ничего не было видно. Тогда я спустился на тропинку и нашел там тело отчима. Убедившись, что он мертв, я вернулся домой.

Последовала очередная пауза.

— Вам следовало сообщить полиции о том, что вы видели, мистер Эмброуз, — заметил Вайнер.

— Естественно, — согласился Фрэнк Эмброуз.

— Если вы этого не сделали, значит, у вас был сильный мотив для того, чтобы хранить молчание?

На сей раз ответа не было.

— Я должен спросить вас, мистер Эмброуз, узнали ли вы ту, как вы говорите, «особу», которая вышла из комнаты покойной миссис Парадайн?

— Конечно он ее узнал, — безапелляционно заявил Алберт Пирсон. — И я тоже.

Вайнер посмотрел на него.

— Вы говорите, что узнали эту особу. Объясните, каким образом. Мистер Эмброуз только что сказал, что смог узнать вас, только направив на вас луч фонаря.

Алберт кивнул.

— В комнате, откуда она вышла, был включен свет. Я видел ее, когда она выходила и когда возвращалась назад.

Это заявление было подобно удару током. Рука Эллиота рея напряглась на талии жены. Лидия затаила дыхание.

— Судя по вашим слонам, это была женщина? — осведомился Вайнер.

— Разумеется.

— Какая женщина?

Фрэнк Эмброуз шагнул вперед.

— Пирсон… — начал он.

Но Алберт покачал головой.

— Бесполезно, мистер Эмброуз, вы не можете это скрыть. Я не собираюсь отправляться вместо нее на виселицу, хотя знаю, что вас всех это бы удовлетворило. Вот почему я перевел часы. Я знал, что если у меня не будет падежного алиби, все скажут, что я единственный, кому было в чем признаваться. Но раз дело дошло до виселицы, то я видел, кто вышел из той двери, и вам от этого не отвертеться. — Он повернулся к Вайнеру. — Это была мисс Парадайн.

В последовавшем жутком молчании даже молодой констебль оторвался от блокнота и уставился на семью, в самой гуще которой только что взорвалась бомба, быстро окинув всех взглядом карих глаз. Мистер и миссис Рей находились напротив него — он выглядел мрачным, А она открыла рот, как будто собираясь закричать, но не издала ни звука. Рядом с ними мисс Пеннингтон и мистер Марк Парадайн — у него тоже вид так себе, словно его как следует двинули, и он не знает, падать ему или нет. Что касается суперинтенданта, трудно сказать, ожидал он этого или нет. То же самое с этой мисс Силвер — странная старушонка. Мистера Эмброуза, во всяком случае, это не удивило — он знал все с самого начала и пытался это скрыть…

Все это промелькнуло перед глазами констебля, прежде чем он вместе со всеми остальными посмотрел на мисс Парадайн. Она была слишком бледна, чтобы побледнеть еще сильнее, и сидела абсолютно неподвижно, но эта неподвижность была следствием не слабости, А жесткого самоконтроля. Что именно она сдерживала, мелькнуло на момент в ее глазах. Констебль не мог охарактеризовать это иначе, как жажду насилия. «Черт побери, она действительно это сделала!» — подумал он.

Кашель мисс Силвер нарушил молчание. Склонившись вперед, она обратилась через стол к Эллиоту Рею:

— Если мне будет позволено внести предложение, мистер Рей, то я думаю, что миссис Рей не обязательно здесь находиться.

Грейс Парадайн наконец пошевелилась. Посмотрев туда куда смотрела мисс Силвер, она увидела пепельное лицо возле плеча Эллиота.

— Филлида останется, — сказала она.

Эллиот наклонился и что-то шепнул на ухо Филлиде Она покачала головой.

— Так как Филлида слышала это чудовищное обвинение, — продолжала Грейс, — я бы хотела, чтобы она выслушала и мой ответ.

Сквозь окутывающий ее туман Филлида услышала слова предупреждения, произносимые суперинтендантом. Те же слова, которые были сказаны Алберту Пирсону, звучали вновь: «Все, сказанное вами, может быть запротоколировано и использовано против вас…» Комната кружилась перед ее глазами. Филлида не могла четко разглядеть ни одного лица. Она опустила голову на плечо Эллиота и почувствовала, как его руки поддерживают ее.

Мисс Парадайн сдержанно выслушала формальную фразу.

— Благодарю вас, суперинтендант, — сказала она. — Естественно, я готова сделать все, что могу, чтобы прояснить это дело. Но мне кажется, что подобное обвинение, исходящее от человека, который признает собственное присутствие…

Сидевший рядом мистер Харрисон наклонился к ней и что-то тихо произнес. Мисс Парадайн, не оборачиваясь, покачала головой.

— Спасибо, но я предпочитаю говорить. Разумеется, это обвинение фантастично. Мотив мистера Пирсона выглядит абсолютно очевидным. — Ее взгляд задержался на бриллиантах. — Он признает, что сфабриковал свое алиби, признает, что присутствовал, когда мой брат упал с террасы. Право, не знаю, что вам нужно.

Вайнер посмотрел ей в глаза.

— Есть еще один свидетель, помимо мистера Пирсона. — Он резко повернулся. — Мистер Эмброуз…

Грейс Парадайн тоже обернулась.

— Ну, Фрэнк, кажется, остальное зависит от тебя. Ты можешь в один момент прекратить все это.

Их глаза встретились. Во взгляде Грейс больше не было ни гнева, ни жажды насилия — только спокойное и даже доброжелательное требование. Это была самая страшная минута в ее жизни. Наверное, все было бы легче, будь она не так уверена в нем и в себе. Грейс Парадайн смотрела на нею с улыбкой в глазах, ожидая, что он оправдает ее. Для этого ему достаточно сказать, что особа, вышедшая из комнаты Клары Парадайн, была выше или ниже ростом, крупнее или меньше Грейс, что ее лицо было ему незнакомо. Но он не мог этого сделать. Преступление, взывающее к правосудию, чей жертвой стал человек, которого он любил больше, чем многие сыновья любят своих отцов; свойственное его натуре упрямство — все это не позволяло ему подчиниться. Фрэнк видел, как улыбка во взгляде Грейс сменяется гневом.

— Мы все ждем тебя, — произнесла она своим глубоким, звучным голосом. — Ты не мог меня видеть, так как меня там не было. Тебе остается только сказать это.

Он покачал головой.

— Я не могу…

Слова словно упали в ожидающую их тишину. Они прозвучали и не могли быть взяты назад.

— Вы узнали мисс Парадайн? — спросил Вайнер.

— Да… — еле слышно ответил Фрэнк.

Грейс Парадайн встала.

— Одну минуту, суперинтендант. Думаю, я имею право просить вас проверить это странное заявление. Раз мой племянник утверждает, что видел меня, выходящей из комнаты моей невестки, значит, он искренне так думает. Я могу доказать, что он ошибается, и хотела бы получить возможность это сделать. Но, может быть, прежде кто-нибудь скажет мне, какой мотив мог у меня иметься. В конце концов, преступления не совершают без мотива, А если у меня его не было…

— У вас он был, мисс Парадайн, — прервал Вайнер. — Когда мистер Парадайн объявил всем вам, что один из членов семьи предал ее интересы, он имел в виду кражу чертежей мистера Рея. Их взяли из портфеля мистера Парадайна в четверг в самом начале вечера и положили назад в углу его письменного стола между девятью и девятью пятнадцатью вечера — у нас есть свидетели, позволяющие сузить время до этого промежутка. Никто из членов семьи, кроме вас, не оставался один ни на момент в течение этого периода. Только вы могли вернуть чертежи.

Во взгляде Грейс Парадайн мелькнуло презрение.

— Это настолько нелепо, что сейчас даже говорить об этом не желаю. Я бы хотела, чтобы вы проверили утверждения мистера Пирсона и мистера Эмброуза. Предлагаю, чтобы мы вышли на террасу — вернее, чтобы мистер Эмброуз вышел туда и стал там, где он, по его словам, стоял в четверг ночью. Мистер Пирсон пускай пойдет в ванную выглянет в окно, А я выйду из комнаты моей невестки подойду к парапету и вернусь.

Вайнер внимательно смотрел на нее.

— Что вы надеетесь этим доказать, мисс Парадайн? Так как сейчас яркий дневной свет, проверка ничего не даст Ее надо осуществить после наступления темноты.

Грейс Парадайн улыбнулась. Это была улыбка хозяйки, руководящей гостями, ожидающей подчинения, как чего-то, само собой разумеющегося. Вайнер не остался к ней нечувствительным.

— Разумеется, вы проведете проверки, какие считаете нужными, суперинтендант, — любезно сказала она, — но я уверена, что вы не откажете мне в этой. Она займет едва ли более минуты, и думаю, что даже при дневном свете смогу доказать вам, что ни мистер Эмброуз, ни мистер Пирсон никак не могли видеть лица человека, вышедшего из спальни.

Будь ее манеры чуть менее уверенными, Вайнер мог бы отказаться. Но ее самообладание, ровный, спокойный голос, то, как она шагнула к двери, словно не сомневаясь в разрешении, побудили его согласиться.

— Хорошо, мисс Парадайн. Но, по-моему, это не будет иметь никакой ценности.

Мистер Харрисон поднялся и с сомнением посмотрел на ту, которой, по-видимому, предстояло стать его клиенткой. Все это казалось слишком невероятным и ужасным. Он не мог припомнить, чтобы его фирма когда-нибудь занималась делом об убийстве, и рассчитывал этого избежать.

Мисс Силвер тоже встала. Как и мистер Харрисон, она смотрела вслед Грейс Парадайн, которая прошла в спальню в сопровождении молодого констебля с блокнотом. Оттуда послышались их голоса, А затем тарахтенье колец занавесей.

— Нам лучше поскорее с этим покончить, мистер Эмброуз, — сказал Вайнер.

Когда двое мужчин направились к стеклянной двери, мисс Силвер открыла рот, но тут же его закрыла. Комната быстро пустела. Алберт Пирсон вышел, очевидно с целью занять позицию у окна ванной. Ричард Парадайн, мистер Харрисон, Марк и Лидия последовали за Вайнером и Фрэнком Эмброузом на террасу. В комнате с открытой стеклянной дверью, помимо мисс Силвер, остались Эллиот и Филлида.

Мисс Силвер подошла к ним и коснулась руки Эллиота.

— Задержите ее здесь, мистер Рей. Не позволяйте ей выходить.

Он обернулся и удивленно посмотрел на нес.

Послышался голос Вайнера:

— Ну, мисс Парадайн…

Все на террасе смотрели на окна комнаты Клары Парадайн — два больших окна и стеклянную дверь, образующие выступ, прикрытый портьерами. Но если в кабинете портьеры отделяли выступ от комнаты, то в спальне они тянулись вдоль кривой линии окон. Розовая ткань касалась стекла.

Ткань пошевелилась, и в центре появилась темная брешь. Дверная ручка повернулась, стеклянная дверь открылась, и на пороге появилась Грейс Парадайн. Дойдя до середины террасы, она посмотрела сначала направо, где Фрэнк Эмброуз стоял у ближайшего из окоп гостиной, затем налево, где Алберт Пирсон выглядывал из окна ванной. Потом ее взгляд скользнул по остальным членам семьи.

Филлиды на террасе не было. Мисс Парадайн повернулась, ее темные властные глаза искали девушку, пока не обнаружили ее в кабинете. Филлида не смотрела на террасу, но она должна все видеть и все запомнить… Мисс Парадайн застыла, напряженно думая. Если бы только ей дали время… Но рядом торчал молодой констебль, А с другой стороны к ней уже приближался Вайнер.

— Филлида! — позвала мисс Парадайн. Девушка повернулась к террасе.

— В чем дело, мисс Парадайн? — спросил Вайнер.

— Ни в чем.

Филлида смотрит на нее. Она собирается выйти на террасу. Сейчас…

Филлида сделала всего лишь один шаг в сторону стеклянной двери, когда Эллиот внезапно оттащил ее назад и прижал ее голову к своему плечу.

Поэтому она не видела того, что ее хотели заставить увидеть — как Грейс Парадайн, подбежав к парапету, быстро взобралась на него и прыгнула вниз. Филлида не видела, но почувствовала это. Задрожав всем телом, она безвольно обмякла в объятиях Эллиота.

Глава 21

Вечером в гостиной Филлиды сидели четыре человека — мисс Силвер, Марк Парадайн, Лидия и Эллиот Рей. Филлиды с ним не было — она лежала на своей кровати в соседней комнате. Все слезы были выплаканы, в голове все еще царил сумбур, но Филлида знала, что Эллиот находится за дверью и больше ее не покинет. Она слышала его голос, А также голоса Марка, Лидии и мисс Силвер. Филлида не разбирала слов но ей было достаточно звуков. Вскоре она сможет подумать о том, куда уедут они с Эллиотом, о Лидии и Маркс, обо всех кого она любит, А сейчас остается только лежать и стараться успокоиться под убаюкивающее бормотание за стеной.

— Я говорил с полковником Востоком и Вайнером, — сказал Марк. — Они развили бурную деятельность. Все будет, как ты предупреждал, Эллиот, — министерство хочет замять эту историю, насколько возможно. Чертежи не будут упомянуты. Должны быть приняты все меры с целью избежать огласки. Гибель дяди Джеймса признают несчастным случаем, А смерть тети Грейс — самоубийством в состоянии психической неуравновешенности. Конечно пойдут разговоры, но и они в конце концов утихнут. — Он вздохнул. — Полагаю, она в самом деле была безумна.

Мисс Силвер кашлянула. Рейтузы для малыша Роджера были почти закончены — осталось довязать один носок.

— Не в обычном смысле слова, — отозвалась она. — Мисс Парадайн знала, что делает, и контролировала свое поведение. Но думаю, ею годами управляла роковая и безмерная жажда поглощать чувства и эмоции каждого, кого она любила. Помолвка с мистером Моффатом разорвалась не столько из-за моральной неустойчивости жениха, сколько из-за ее желания быть его первой и фактически единственной привязанностью. Это ясно из того, что рассказала вам ваша жена, мистер Рей, об их последнем разговоре. Страшным симптомом явилось предсмертное усилие мисс Парадайн привлечь внимание миссис Рей. Она знала, что потеряла ее, но все еще хотела быть доминирующим фактором в ее жизни.

— Не стоит об этом говорить, — хрипло сказал Эллиот. — Это слишком ужасно.

Мисс Силвер посмотрела на него своими добрыми ясными глазами и продолжала, как будто он не произнес ни слова:

— К счастью, этого не произошло. Вы действовали очень быстро, мистер Рей.

Лидия сидела в одном из больших кресел; ее лицо было бледным, А волосы поблескивали при свете лампы. Марк устроился на подлокотнике, положив руку ей на плечо. Глядя на них, было невозможно не ощутить того, насколько они пребывали в мире друг с другом и с самими собой.

— Я видел Фрэнка, — снова заговорил Марк. — Он в ужасном состоянии. Фрэнк все мне рассказал. Я предупредил, что передам его слова вам троим, но никому больше.

Когда Фрэнк вернулся сюда в первый раз — он говорит, что сообщил об этом полиции…

Мисс Силвер кивнула.

— Да, мистер Парадайн. Я при этом присутствовала.

— Но сообщил он им не слишком много — только то, что вернулся в Ривер-хаус и поговорил с отчимом. В действительности дядя Джеймс рассказал ему обо всем. Он очень любил Фрэнка, как и Фрэнк его. Дядя Джеймс сказал ему, кто взял чертежи. Он видел тетю Грейс из комнаты тети Клары — как раз открывал дверь, чтобы вернуться в кабинет, когда она вошла, — но остался на месте, так как не хотел с ней сталкиваться. В тот день у них уже был разговор об Эллиоте, и дядя Джеймс не хотел начинать его снова. Его портфель лежал на письменном столе, А цилиндр с чертежами находился внутри, на самом верху. Тетя Грейс подошла к столу, открыла портфель, взяла цилиндр и быстро вышла из комнаты. Дядя Джеймс позволил ей уйти. Потом он сел и стал думать, как ее проучить. Это явилось кульминацией долго нарастающей напряженности. Дядя Джеймс сказал Фрэнку, что он о ней думает: что она разлучила Эллиота и Филлиду и делает все возможное, чтобы разрушить его брак с Айрин. Он говорил, что не вмешивался целый год, так как боялся ухудшить положение, но больше не станет этого терпеть. Дядя Джеймс объяснил Фрэнку, что тетя Грейс взяла чертежи в надежде, что это рассорит Эллиота с фирмой и поможет держать его подальше от Берлтона. Он сказал, что устал от всего этого и намерен проучить ее как следует. Фрэнк был потрясен и расстроен. Он пытался ус покоить отчима. Больше всего ему хотелось не дать им объясниться этой ночью, когда они оба так возбуждены. В конце концов Фрэнк убедил дядю Джеймса написать тете Грейс письмо и перечислить свои условия. Дядя Джеймс дал ему копию письма, и он передал ее мне. Вот она. Сейчас я прочитаю письмо, А потом мы бросим его в камин. Полиция уже сняла копию, но не станет ею пользоваться.

Развернув лист фирменной бумаги, Фрэнк прочитал то, что старый Джеймс Парадайн написал в канун Нового года:

Моя дорогая Грейс!

Я видел, как ты взяла цилиндр с чертежами Эллиота. Хотя ты улучила возможность их вернуть, это не улаживает все счеты между нами. Я подумал, что нам лучше не встречаться этой ночью, и сообщаю тебе мои условия в письменном виде:

1. Ты перестанешь становиться между Эллиотом и Филлидой. Каковы бы ни были разногласия между ними, они глубоко привязаны друг к другу, поэтому им нужно позволить уладить их дела без твоего вмешательства.

2. Спустя определенный промежуток времени — не более двух месяцев — ты выкажешь желание иметь собственную квартиру или маленький дом. Этот дом я отдам под госпиталь и перееду в квартиру в Берлтоне.

Если ты все же пожелаешь увидеть меня, я буду в кабинете до двенадцати. Но условия остаются неизменными. Советую тебе с этим примириться.

— И он передал ей это письмо? — спросила Лидия. — Каким образом?

— Фрэнк просунул под ее дверь. Потом он ушел. Мы с ним столкнулись у входной двери — я как раз пришел.

— Вот как? Ты никогда не говорил…

Марк печально улыбнулся.

— И Фрэнк тоже, дорогая.

Он встал, подошел к камину, бросил письмо в огонь и стал смотреть, как оно горит, чернея и сморщиваясь.

— Интересно, — промолвил Марк, — что она делала, когда Эллиот слышал, как закрылась ее дверь в половине двенадцатого?

Мисс Силвер защелкала спицами.

— Возможно, мисс Парадайн намеревалась спуститься и повидать мистера Парадайна. Но, услышав, как закрылась парадная дверь за вами, мистер Марк, и что мистер Рей и мистер Пирсон пересекают холл, она, естественно, вернулась в свою комнату.

Марк наклонился и подтолкнул ногой полено в очаге. Пепел раскрошился, и искры взметнулись вверх — письма больше не существовало.

— Именно это не выходит у меня из головы. Если бы она тогда спустилась и поговорила с дядей Джеймсом, все могло бы пойти по-другому и, может быть, убийства бы не было.

— Об этом бесполезно размышлять, мистер Марк. Мы должны не думать о прошлом, А следить, чтобы оно не повредило будущему.

Марк кивнул и вернулся к подлокотнику кресла Лидии.

— А как быть с Албертом? — спросил Эллиот.

Марк хлопнул себя по колену.

— Я отстаивал его перед полицией — сказал, что не буду предъявлять обвинение, но Вайнер заявил, что не может отказаться от преследования уголовного преступления. Тогда я напомнил, что у нас нет доказательств преступления. Алберт абсолютно прав — дядя Джеймс сам мог заменить камни. Конечно мы знаем, что он этого не делал, но опять-таки доказательств у нас нет, А Алберт, несомненно, хорошо замел следы. Но даже если бы у нас были доказательства, где бы мы тогда очутились? В самой гуще скандала, которого старались избежать. К счастью, вмешался старик Босток: сказал, что я прав и что дело чертовски щекотливое. Короче говоря, он угомонил Вайнера, так что Алберта, по всей вероятности, ожидает не тюрьма, А армия.

— Ну, тогда можно считать, что война выиграна! — фыркнул Эллиот.

— Уладив это дело, — продолжал Марк, — я вернулся и посоветовал Алберту облегчить душу, что он и сделал. Не знаю, много ли в его рассказе лжи — думаю, что не так много, хотя, конечно, он постарался выставить себя в более или менее выгодном свете. Его мать болела, и они очень бедствовали. Алберт работал в ювелирной фирме с солидными связями. Они получали много драгоценностей для переделки и ремонта. Он начал понемногу заменять камни — не на стразы, А на другие, более низкого качества, — потом продавал изъятые камни, А разницу между ним и заменой клал себе в карман. Алберт утверждает, что там неоднократно проделывали подобные трюки, что помогло ему сориентироваться. Потом его мать умерла, и он переехал сюда. Алберт говорит, что не помышлял ни о каком мошенничестве и собирался стать трудолюбивым и респектабельным, надеясь, что это выгоднее, чем балансировать на грани преступления. К несчастью, прошлое догнало беднягу в лице его друга Иззи. По словам Алберта, Иззи шантажировал его. Этой части повествования я не особенно верю. Думаю, Иззи предложил аферу с бриллиантами тети Клары, и Алберт клюнул на это. Тогда можно было быстро сбыть камни. Наши денежные мешки нервничали из-за перспективы налога на капитал после войны и обращали его в бриллианты. Камни тети Клары только что были оценены, так что шансов на переоценку, даже для утверждения завещания, было немного. Алберт договорился с Иззи и стал ждать удобной возможности. Она представилась, когда дядя Джеймс слег в прошлом году. Он часто посылал Алберта за футлярами из сейфа. Остальное не составляло труда. Алберт фотографировал драгоценности и производил тщательные измерения, Иззи изготовлял копии, и Алберт заменял ими бриллианты. Он раздувался от гордости собственным опытом, и я с трудом удержал его от лекции на эту тему.

Мисс Силвер кашлянула.

— Тот факт, что мистер Пирсон, обладавший информацией во всех областях, не мог или не хотел делиться сведениями о его бывшей профессии, впервые привлек мое внимание к бриллиантам.

— С вашей стороны это было ужасно умно, — похвалила Лидия.

Мисс Силвер скромно покачала головой.

— О нет, — промолвила она. — Естественно, алиби мистера Пирсона было очень подозрительным обстоятельством, но по отношению к молодому человеку, старающемуся продвинуться по службе, оно могло иметь самое невинное объяснение. То, что он сказал мистеру Рею, было правдой. Мистер Пирсон не слишком привлекательная личность. Его не любят, и никто бы особенно не огорчился, узнав, что это он вызвал неудовольствие мистера Парадайна. Поэтому все сводилось к следующему: если у мистера Пирсона был мотив для убийства мистера Парадайна, алиби стало бы компрометирующим обстоятельством, А если бы оно оказалось фальшивым, то вполне убедительным. Ища возможный мотив, я, естественно, подумала о бриллиантах и предложила, чтобы оценщик присутствовал при открытии сейфа.

— И все-таки это было очень умно, — настаивала Леттер-Энд думали, что Марка арестуют с минуты на минуту. Это было все равно что стоять на краю жуткой бездны, ожидая падения. И вы спасли нас.

Марк снова положил руку ей на плечо.

Мисс Силвер улыбнулась обоим.

— Похвала приятна, даже когда она преувеличена. Не думаю, чтобы мистеру Марку действительно грозила серьезная опасность. Понимаете, для меня с самого начала было ясно, что он невиновен. Он выглядел потрясенным и расстроенным, но в нем не было никаких признаков вины или угрызений совести. Однако первый же вечер в этом доме ясно продемонстрировал мне две вещи. Мистер Пирсон пребывал в нервном состоянии и уклонялся от попыток завести разговор на тему драгоценностей. Мисс Парадайн испытывала явный антагонизм в отношении мистера Рея и собственнические чувства в отношении миссис Рей. Я весьма восприимчива к подобным эмоциям, что весьма полезно в моей работе. Сильные чувства такого рода указывают на мотив убийства более четко, чем конкретные доказательства. Я задумалась о мисс Парадайн, но не упускала из виду и мистера Пирсона. Мистер Парадайн, не назвав имени человека, которого он обвинил, позволил каждому, ощущающему за собой какую то вину, относить его слова к себе. Я вскоре открыла, что чертежи взяла мисс Парадайн, но не исключала возможности, что убийство совершила не она, А мистер Пирсон. Чем больше я думала о его алиби, тем более подозрительным оно мне казалось. После рассказа Полли стало трудно верить в его невиновность, А после заявления мистера Джоунса, что бриллианты фальшивые, и вовсе невозможно.

— И все же он этого не сделал, — заговорил Эллиот, до сих пор хранивший молчание. — Или все-таки сделал?

Марк встрепенулся, А Лидия издала возглас удивления.

Мисс Силвер внимательно посмотрела на Эллиота.

— Это очень интересное замечание. Могу я спросить, чем оно вызвано?

Эллиот склонился вперед.

— Что Алберт делал в ванной?

Мисс Силвер кашлянула.

— Я сама задавала себе этот вопрос.

— У него не было причин там находиться, если только он не поджидал, пока мистер Парадайн выйдет на террасу. Алберт пробыл там не менее пяти минут. Если он ждал не этого, то чего? Чтобы поговорить с мистером Парадайном, ему было достаточно открыть дверь кабинета и войти.

Мисс Силвер кивнула.

— Это так. Но вы забываете о показаниях мистера Эмброуза. Он видел, как мисс Парадайн вышла из комнаты невестки и столкнула своего брата с террасы. Это весьма удачное обстоятельство для мистера Пирсона, чье присутствие в ванной уже было установлено, благодаря отпечаткам его пальцев на оконной раме.

— Что же он там делал? — настаивал Эллиот.

Мисс Силвер возобновила вязание.

— Могу сообщить вам, что я об этом думаю, — сказала она. — Не знаю, правда это или нет. Это никогда не будет известно никому, кроме мистера Пирсона. Но я разобралась в его характере и попыталась поставить себя на его место. Представьте, каковы были его чувства, когда мистер Парадайн произнес за обедом свою обвинительную речь. Он не мог усомниться, что она нацелена в него. Следовательно, его преступление обнаружено. Подумайте, что это для него означало. Он был усердным молодым человеком, завоевал устойчивое положение, имел хорошие перспективы и внезапно увидел, что все это может рухнуть в один момент, оставив его ни с чем. Мне кажется, мистер Пирсон пошел в кабинет в отчаянном состоянии, решив узнать самое худшее. Слова мистера Парадайна: «Привет, Алберт. Пришел сознаваться?» — должны были развеять его последнюю надежду. Но появление Лейна избавило его от необходимости немедленно отвечать, и в течение краткого промежутка времени, пока они вместе находились в кабинете, в голове мистера Пирсона, по-видимому, начал созревать план. Мистер Парадайн окликнул его, чтобы предложить изменения в продиктованном им ранее письме. Это заняло несколько секунд. Лейн еще не успел отойти далеко, когда мистер Пирсон вышел из кабинета и побежал наверх по черной лестнице, чтобы перевести часы. Алиби уже было спланировано. Не знаю, была ли также спланирована смерть мистера Парадайна или же это произошло позже — когда мистер Пирсон сидел в вашей комнате, мистер Рей, ожидая полуночи. Полагаю, он задумал убить мистера Парадайна — как и вы, я не вижу иной причины для его пребывания у окна ванной. Но я не думаю, что он бы осуществил свой план. Во всяком случае, он не попытался это сделать. Мистер Пирсон оставался у окна, наблюдая, как мистер Парадайн стоит у парапета. Он не мог ожидать, что мистер Парадайн будет стоять там неопределенное время, но тем не менее не двинулся с места. Мне кажется, ему не хватило воображения. Мистер Пирсон составил план, но не мог представить, каковы будут его чувства, когда придет время его осуществлять. Он не обладай темпераментом убийцы. Могу лишь повторить: я не верю, чтобы он убил мистера Парадайна. — Доведенные до конца рейтузы малыша Роджера упали на колени мисс Силвер. — Давайте поговорим о более приятных вещах. Вы увезете отсюда вашу жену, мистер Рей?

— Сразу же после дознания и похорон.

— Это весьма благоразумно.

Она обернулась к Марку и Лидии.

— Желаю вам счастья.

— Им мы обязаны вам, — отозвалась Лидия.

— Она собирается оставить свою контору и выполнять работу Алберта, — сказал Марк. — Как только с этим ужасным делом будет покончено, мы сможем пожениться. Я отдам этот дом под госпиталь или профилакторий, А мы будем жить в моей квартире. Для начала этого хватит.

Мисс Силвер свернула рейтузы для маленького Роджера и положила их в сумку, потом встала и улыбнулась всем троим.

— Желаю счастья всем вам, — сказала она.

Примечания

1

Дословный перевод River House — дом на реке (англ. )

(обратно)

2

Молодая девушка (фр. )

(обратно)

3

Виктория (1819-1901) — королева Великобритании с 1837 года

(обратно)

4

Принц Альберт Саксе-Кобург-Готский (1819-1861) — с 1840 года супруг королевы Виктории

(обратно)

5

Мендельсон Феликс (1809-1847) — немецкий композитор

(обратно)

6

Цитата из сказки Льюиса Кэрролла (1832-1898) «Приключения Алисы в Стране чудес»

(обратно)

7

ВТС — Вспомогательная территориальная служба, женская военная организация, созданная в Великобритании 1941 году

(обратно)

8

То есть относящийся к периоду царствования короля Эдуарда VII 1841-1910), на троне с 1901 года

(обратно)

9

Чан Кайши (1887-1975) — с 1927 года глава гоминьдановского правительства Китая, после революции 1949 года — президент Тайваня

(обратно)

10

Анна Стюарт (1665-1714) — королева Англии с 1702 года

(обратно)

11

Вашингтон Джордж (1732-1799) — первый президент США

(обратно)

12

Елизавета I Тюдор (1533-1603) — королева Англии с 1558 года

(обратно)

13

Лафонтен Жан де (1621 — 1695) — французский баснописец

(обратно)

Оглавление

Анонс

Глава 1

Глава 2

Глава 3

Глава 4

Глава 5

Глава 6

Глава 7

Глава 8

Глава 9

Глава 10

Глава 11

Глава 12

Глава 13

Глава 14

Глава 15

Глава 16

Глава 17

Глава 18

Глава 19

Глава 20

Глава 21 . . . . . . . . . . . . . .