«Прокурор расследует убийство»

Прокурор расследует убийство (fb2) - Прокурор расследует убийство (пер. Глеб Борисович Косов) (Дуг Селби - 1) 962K скачать: (fb2) - (epub) - (mobi) - Эрл Стенли Гарднер

Эрл Стенли Гарднер Прокурор расследует убийство

Глава 1

В комнате витал дух еще не так давно кипевшей здесь бурной деятельности. Материально это проявлялось в том, что помещение было страшно замусорено, казалось, по нему прокатилась карнавальная толпа. На стенах красовались плакаты. Один из них взывал: «Дугласа Селби – в окружные прокуроры!» Чуть выше призыва – изображение привлекательного молодого человека с волнистой шевелюрой, властным, хорошей формы ртом и отчаянной решимостью в проницательном взоре. Рядом висел плакат с портретом человека в огромном сомбреро. Тот был лет на двадцать пять старше первого, его обветренное, морщинистое лицо светилось дружелюбной улыбкой. На плакате было написано: «Рекса Брэндона – в шерифы!»

В небольшую комнату ценой огромных усилий удалось втиснуть не менее полудюжины разнокалиберных столов, которые сейчас были завалены конвертами, яркими плакатиками для ветровых стекол автомобилей и прочей чепухой, что сопровождает избирательную кампанию.

Только что избранный окружным прокурором Дуглас Селби широко улыбался расположившемуся в противоположном углу шерифу Брэндону. Им пришлось выдержать жестокую битву, потребовавшую вынесения протеста, пересчета бюллетеней, обращения к суду высшей инстанции. Прошло несколько недель со дня выборов, они уже стали историей, однако политические сторонники Дугласа и Рекса пока сохраняли за собой номер в отеле «Мэдисон».

Селби сидел, скрестив длиннющие ноги. Пригладив ладонью копну густых кудрявых волос, он произнес:

– Итак, Рекс, через четверть часа нам предстоит выступить в суде с обвинением. Борьба закончилась. Признаться, без нее жизнь мне кажется пресноватой.

Рекс Брэндон выудил из кармана матерчатый кисет и насыпал табаку на листок коричневой папиросной бумаги. Толстые пальцы привычным движением скатали сигарету. Проведя языком по краю листка, он заклеил сигарету, придал ей цилиндрическую форму и сказал:

– Тебе еще придется как следует подраться, сынок. По большому счету борьба не кончилась.

Селби чувствовал себя спокойно, он нежился в кресле, словно кот на солнцепеке.

– Что они могут сделать после того, как мы заняли наши посты? – лениво протянул он.

Шериф Брэндон коротким движением зажег спичку.

– Послушай, Дуг. Я на четверть века старше тебя. Мне не довелось учиться по книжкам, но зато я знаю людей. Я патриот нашего графства и горжусь им. Здесь я родился и вырос. Я видел, как на смену коню и повозке пришли автомобиль и трактор. Я помню времена, когда невозможно было пройти по улице, не остановившись три-четыре раза, чтобы поболтать с друзьями. Сейчас все изменилось. Каждый куда-то торопится.

Шериф замолчал, поднеся горящую спичку к кончику сигареты.

– Какое все это имеет отношение к нам? – спросил Селби.

– Да такое, сынок, что люди в свое время хорошо знали, что происходит в графстве, и администрация должна была вести себя честно. Сейчас же все торопятся, заботятся только о себе и всем наплевать на окружающих. У людей так много своих проблем, что у них нет времени беспокоиться, насколько честны другие. Было бы не так скверно, если бы речь шла только о политике. Но в последние годы графство широко распахнуло двери для всех подонков из больших городов. Эта уголовная мелочь, которая не сколотила состояния на рэкете в период «сухого закона», разнесла по стране злобу, обман, мошенничество. Сэм Роупер, твой предшественник, пользовался этим. Впрочем, ты это знаешь не хуже меня. Теперь же нам вдвоем предстоит выгребать всю грязь.

– Чистка уже пошла, – вставил Селби. – Мошенники увидели свой смертный приговор в результатах голосования. Сейчас они убираются отсюда. Сомнительные забегаловки либо закрываются, либо меняют стиль работы.

– Некоторые меняют, а некоторые нет, – заметил Брэндон. – Однако суть дела в том, что нам надо следить буквально за каждым своим шагом, особенно вначале. Если будет совершена хотя бы одна серьезная ошибка, поднимется такой шум, что нас вышвырнут с наших постов.

Селби посмотрел на часы, поднялся и жестко сказал:

– Потребуется много шума, чтобы выставить меня вон. Время, Рекс, пошли.

Штаб выборов был расположен на последнем этаже отеля «Мэдисон». Когда шериф с прокурором вышли из номера, дальше, в середине покрытого ковром коридора, распахнулась еще одна дверь. Из нее выскользнул застенчивый человечек, облаченный в черный сюртук с белым пасторским воротничком вокруг шеи.

Казалось, он идет на цыпочках, чтобы, не дай бог, не побеспокоить кого-нибудь. Человечек торопливо подошел к лифту и нажал на кнопку вызова.

Пока решетчатая кабина поднималась на последний этаж, прошло немало времени, и Селби смог хорошо рассмотреть маленького пастора. Лет, наверное, сорока пяти – пятидесяти пяти, изящный, даже хрупкий, в блестящем от старости, потертом сюртуке, он был на целую голову ниже окружного прокурора.

Когда лифтер открыл дверь, маленький пастор вошел в кабину и голосом человека, привыкшего говорить с кафедры, произнес:

– Третий этаж. Пожалуйста, выпустите меня на третьем этаже.

Селби и шериф вошли в лифт. Рекс Брэндон с серьезным видом подмигнул окружному прокурору поверх головы ничего не подозревающего служителя церкви. Когда на третьем этаже пассажир вышел, шериф ухмыльнулся и сказал:

– Бьюсь об заклад, там, откуда он приехал, похорон гораздо больше, чем свадеб.

Окружной прокурор, погруженный в свои размышления, ответил, лишь когда они дошли до конца холла первого этажа:

– Я занимался дедукцией. Мне кажется, его приход находится под контролем очень богатого и крайне эгоистичного типа. Пастор привык передвигаться таким образом, чтобы не обидеть хозяина.

– А может быть, у его жены просто природный талант к спорам, – осклабился в ответ шериф. – Однако, приятель, помни, что подобные дедуктивные рассуждения для тебя не игра. Тебе не приходило в голову, что в предстоящие четыре года раскрытие всех преступлений, совершенных в графстве, станет нашей обязанностью?

Селби взял шерифа под руку и повлек его к беломраморному зданию суда.

– Это ваша обязанность, шериф, раскрывать преступления. Я только предъявляю обвинения арестованным вами преступникам.

– Шел бы ты к дьяволу, Дуг Селби, – пророкотал в ответ шериф.

Глава 2

Дуглас Селби пребывал на своем посту всего сутки. Он быстро просмотрел разбросанные на его письменном столе документы, принял решение и вызвал всех трех заместителей.

– Ребята, – начал Селби, – я взялся за дело, в котором мало смыслю, поэтому основной груз ложится на ваши плечи. Мы в одной команде и будем честно играть друг на друга. Гордон, разъясните, пожалуйста, ребятам их обязанности. Поделите между собой все рутинные дела. Видите эту гору бумаг на моем столе? Здесь все, начиная от жалобы на соседского пса, разрывшего лужайку, и кончая доносом на то, что некто торгует спиртным без соответствующей лицензии. Тащите все эти бумаженции в нашу юридическую библиотеку и рассортируйте. Не рассылайте письменных уведомлений больше, чем необходимо; вам следует лично звонить людям, приглашать их, пытаться находить с ними общий язык и решать все вопросы дипломатично. Без нужды в бой не вступайте. Но уж если драка завязалась, ни за что не отступайте. Помните, «Кларион» будет оценивать вашу работу по справедливости, зато «Блейд» станет без конца к нам цепляться. Вы будете ошибаться, однако боязнь сделать ошибку не должна мешать принимать решение. Что бы ни случилось, не позволяйте себя шантажировать. Если же…

Зазвонил телефон.

– Минуточку, – сказал Селби и бросил в трубку: – Хэлло…

Голос Рекса Брэндона звучал напряженно:

– Дуг, бросай все дела и немедленно двигай в «Мэдисон». В одном из номеров нашли покойника.

– Что случилось? – спросил Селби. – Убийство, самоубийство или естественная смерть?

– Пока неизвестно. Мне сказали, что это пастор… Думаю, тот, который вчера спускался с нами в лифте.

– Где ты сейчас? – поинтересовался Селби.

– В здании городского управления, нужно прихватить шефа полиции. Мы будем в отеле чуть раньше тебя. Номер триста двадцать первый. Поднимайся сразу туда, там и встретимся.

– О'кей, Рекс, – сказал Селби, повесил трубку и повернулся к своим заместителям. – Действуйте, ребята. На вас лежит вся текущая работа нашей конторы.

Схватив шляпу, Селби промчался по отделанному мрамором коридору здания суда, перепрыгивая через две ступеньки, спустился по парадной лестнице, подбежал к автомобилю и тотчас же рванул к гостинице. Подъехав к «Мэдисону», он обратил внимание, что Брэндон уже прибыл. Машина шерифа, оборудованная мигалкой и сиреной, стояла в запрещенной для парковки зоне у самого входа в отель. Вдобавок была перекрыта и часть улицы: рабочие устанавливали ажурные осветительные столбы, на которые недавно выложила деньги городская казна. В результате Селби оказался в такой дорожной пробке, что ему пришлось потратить почти десять минут, чтобы выбраться из нее, найти место для парковки и вернуться к гостинице.

Джордж Кашинг, хозяин отеля, которому, кстати, Селби был обязан тем, что тот предоставил номер для штаба выборной кампании, подошел к прокурору с приятной улыбкой на лице. Кашингу едва перевалило за пятьдесят, он пытался держаться с утонченностью преуспевающего представителя высшего света из крупного города. На нем был тщательно отутюженный темно-синий костюм из тонкой шерстяной ткани, сшитый хорошим портным. Покрой и стиль, правда, были рассчитаны на человека лет на двадцать моложе. Под тусклыми, выцветшими глазами Кашинга заметно обозначились мешки. Кожа выглядела так, как будто ее никогда не обжигал холодный ветер и не ласкали яркие солнечные лучи. Однако взгляд этих тусклых, выцветших глаз мог быть холоден и напорист. Десять лет в гостиничном бизнесе приучили Кашинга не уступать в своих требованиях.

– Послушай, Дуг, – начал Кашинг, – он умер своей смертью. Понимаешь? Это не самоубийство. Конечно, он принял снотворное, но это абсолютно не связано с печальным концом.

– Как его зовут? – спросил окружной прокурор.

– Преподобный Чарльз Брауер. Он прибыл из Миллбэнка в Неваде. Я не хочу, чтобы это оказалось самоубийством. Такой поворот событий придаст печальную известность отелю.

Шагая к лифту, Селби еще надеялся, что у Кашинга хватит такта по крайней мере воздержаться от упоминания о своем вкладе в избирательную кампанию, однако когда открылась дверь кабинки, тот коснулся своими пухлыми пальцами с тщательно ухоженными ногтями рукава прокурора:

– Ты же знаешь, что я сделал все для вашего успеха во время выборов, и мне бы хотелось, чтобы вы тоже иногда шли мне навстречу.

Селби кивнул в ответ.

– Номер триста двадцать первый, – сказал Кашинг и помахал лифтеру, разрешая закрыть дверь.

На третьем этаже Селби без труда нашел триста двадцать первый номер. Он постучал в дверь, из-за которой раздался голос Брэндона:

– Дуг, это ты?

– Да.

– Проходи через триста двадцать третий. Дверь открыта.

Селби вошел в соседний номер. Это было типичное гостиничное помещение. Дверь, ведущая в триста двадцать первый номер, была широко распахнута, длинная металлическая полоса под ручкой, прикрывающая замок, сорвана.

– Входи, Дуг, – позвал Брэндон.

Селби прошел в номер. Маленький пастор покоился на кровати, на его уже похолодевшем лице было странно задумчивое выражение. Глаза закрыты, челюсть слегка отвисла, и, как это ни удивительно, после смерти в нем было больше достоинства, чем при жизни. Дверь оказалась закрытой и припертой стулом так, что его спинка не давала ручке повернуться.

Отто Ларкин, начальник полиции и обладатель густого баса, торопливо приветствовал окружного прокурора.

– Ничего не тронуто, все в том же виде, как было тогда, когда его обнаружили, – заверил он. – Постоялец попросил разбудить его в десять. Телефонист на коммутаторе неоднократно пытался дозвониться, но ответа не получил. Коридорный безуспешно стучал в дверь. Парень попытался ее открыть, но убедился, что дверь чем-то приперта изнутри. Тогда он посмотрел через фрамугу и увидел, что гость лежит на кровати. Коридорный его окликнул два или три раза – безуспешно. Ухитрившись просунуть голову внутрь, парень заметил, что дверь подперта стулом. Был извещен Кашинг, который и распорядился проникнуть сюда через триста двадцать третий номер. На соединяющих номера дверях запоры с обеих сторон, отсюда и следы взлома.

Послушайте, что я скажу, Селби. Я друг Сэма Роупера и поддерживал его в избирательной кампании. Вам это известно. Вы не можете меня осуждать – я работал с ним бок о бок четыре года. Но теперь, когда вы, ребята, заняли контору, я хочу работать в одной упряжке с вами. Это наше первое дело, и мне бы не хотелось, чтобы злопамятность вносила дисгармонию в наши отношения. Я собирался навестить вас обоих, но пока не имел возможности. Нам есть о чем потолковать.

– Хорошо, – ответил Селби, – мы обсудим все в подходящее время и в подходящем месте. А что это за листок в пишущей машинке? Предсмертная записка?

– Нет, – сказал Брэндон, – всего-навсего письмо к жене, очень трогательное. Почитай.

Селби приблизился к столу. Из каретки портативной машинки торчал листок бумаги со штампом отеля. Листок почти до конца был заполнен текстом.

Селби наклонился над пишущей машинкой и начал читать:

«Моя драгоценная супруга, вот уже несколько дней, как я нахожусь в Мэдисон-Сити, но пока не могу похвастаться успехами. Мне придется задержаться еще на неделю, а может быть, и дольше. Погода все время великолепная. Теплое, ласковое солнышко сияет с темно-голубого неба. Стоят безветренные дни и прохладные ночи. Здесь тепло, но не жарко. Утром в день прибытия был легкий туман, но вскоре он рассеялся.

У меня для тебя есть сюрприз. Если мне удастся встретить нужных людей, наши финансовые проблемы будут решены раз и навсегда. Если ты думаешь, что эти люди не захотят меня выслушать, то глубоко заблуждаешься. Они должны будут прислушаться, ведь я родился не вчера, как ты знаешь.

В поезде мне не спалось, пришлось принять снотворное, но оно не очень помогло. Сегодня я принял двойную дозу. Думаю, что сумею выспаться. По совести говоря, я и сейчас почти сплю.

Это деловой город, здесь ходит трамвай и имеется несколько первоклассных отелей.

До Голливуда меньше сотни миль, и, если у меня будет время, я постараюсь туда попасть до отъезда. Жаль, что тебя нет рядом. Я совсем сплю. Этой ночью я славно отдохну. Попрошу разбудить меня в десять утра. Завтра поищу в округе еще… Бесполезно, я сплю и уже не вижу клавиатуру».

Затем следовало слово, тщательно забитое буквой «х». На столе рядом с машинкой лежал конверт с адресом: Миссис Чарльз Брауер, 613, Сентрал-стрит, Миллбэнк, Невада.

– Похоже, он перебрал снотворного, – сказал Рекс Брэндон. – Мы проверили в книге регистрации, по прибытии пастор заполнил карточку. Зовут Чарльз Брауер, прибыл из Миллбэнка, Невада. Живет на Сентрал-стрит, 613, что соответствует адресу на конверте. Все прекрасно сходится. Бедняга очень хотел спать… Что ж, крепче уснуть невозможно.

Селби кивнул, соглашаясь, а затем спросил:

– Как ты полагаешь, почему он не только запер дверь, но и подпер ее стулом?

– Спроси что-нибудь полегче, – ответил Брэндон.

Начальник полиции решил предложить свою версию.

– Видите, какой это малыш, – сказал он. – К тому же служитель церкви. Такие люди часто бывают трусливы как кролики, особенно когда им приходится путешествовать. Обратите внимание, как он пишет о нашем городе – отелях, трамвае. Держу пари, что ему не довелось много странствовать, Мэдисон кажется ему огромным городом после Миллбэнка.

– Коронер[1] уже извещен? – задал вопрос Селби.

– Да, конечно. Сейчас он на похоронах, мы ждем его с минуты на минуту.

– Успели произвести осмотр личных вещей? – обратился Селби к Брэндону.

– Пока нет. Мы должны подождать коронера.

– Я провел множество дел с Гарри Перкинсом – нашим коронером, – заметил Ларкин, – он не держится буквы закона. Думаю, если мы начнем досмотр без него, Гарри не поднимет шума. По совести говоря, я вообще не очень представляю, зачем мы здесь. Скорее всего, парня подвел мотор. Двойная доза снотворного просто заглушила двигатель.

– Интересно, – сказал Селби, – есть ли среди его вещей что-то ценное, за сохранность чего он опасался. Все-таки я до сих пор не понимаю, почему он не только запер дверь, но и подпер ручку стулом.

Селби подошел к постели, осторожно приподнял угол подушки и заглянул под нее. Все это он проделал, не сдвинув труп с места. Ничего не увидев, он не успокоился и сунул руку под подушку. Пусто.

– Нам необходимо точно установить причину смерти, – бросил прокурор, приподняв одеяло. Труп был облачен в толстый фланелевый халат. Селби прикрыл тело и продолжил: – Пока ничего не вызывает подозрений. Но это обязательная процедура. Надо известить жену.

– Я попросил Джорджа Кашинга телеграфировать ей, – сказал шериф Брэндон, – пусть она решит, как поступить с телом.

Начальник полиции слегка помрачнел:

– Зря вы это сделали, шериф. Здесь как раз тот случай, когда коронер предпочитает действовать самостоятельно. Вы же знаете, что он владелец похоронного бюро и в телеграмме обычно указывает, что готов подготовить тело для похорон.

– Гарри в это время был на похоронах, – неторопливо заговорил шериф, – а мне нужно было что-нибудь предпринять. Если он захочет, то пошлет жене еще одну телеграмму.

Селби осмотрел комнату. Жилет и сюртук пастора были аккуратно развешаны в стенном шкафу. Обшлага сложенных по складке брюк зажаты верхним ящиком комода, пояс почти касался пола. Единственный чемодан был открыт и лежал на стуле.

– Что, это весь багаж? Чемодан и пишущая машинка?

– Пальто и портфель в шкафу, – сказал Брэндон.

– Что в портфеле? – поинтересовался прокурор.

– Какие-то газетные вырезки и листки с машинописным текстом – проповедь или рассказ, короче, множество слов, стоящих друг за другом.

– Успели просмотреть карманы?

– Нет.

– Давайте сделаем это сейчас. Осмотрите одежду, а я потрясу чемодан. Не могу отрешиться от мысли, что у покойника было что-то ценное, иначе зачем он забаррикадировал дверь? Да и письмо намекает на это.

Селби обратил внимание, что чемодан был упакован чрезвычайно тщательно, одежда аккуратно сложена. Он извлек две чистые сорочки, комплект тонкого белья, несколько крахмальных воротничков, Библию в потертом кожаном переплете, очки в футляре, на котором был вытеснен адрес окулиста в Сан-Франциско, и полдюжины простых черных носков. Селби нашел также продолговатую коробочку для пилюль с ярлычком, на котором было написано карандашом и чернилами: «Успокоительное». В чемодане оказался кожаный футляр с импортным миниатюрным фотоаппаратом.

– Посмотрите, – сказал Селби, – весьма дорогая штучка для пастора из крошечного городка. Камера стоит долларов полтораста.

– Многие люди его типа – страстные энтузиасты, – заявил начальник полиции. – У человека обязательно должно быть хобби, несмотря на то что брюки блестят, а локти пальто протерты чуть ли не до дыр.

– Где был его бумажник? – поинтересовался Селби.

– В кармане сюртука.

– Визитные карточки, еще что-нибудь?

– Да, несколько штук, на них напечатано: «Чарльз Брауер, Миллбэнк, Невада». Еще девяносто шесть долларов бумажками и около двух мелочью. Водительское удостоверение, конечно.

Селби еще раз бросил взгляд на неподвижную фигуру в постели. Вдруг он ощутил во всем происходящем какую-то чудовищную несправедливость. Селби показалось, что он подглядывает в щелку за жизнью человеческого существа, у которого были свои надежды, страхи, разочарования, устремления. Его оправдывало лишь то, что он должен выполнять свои обязанности. Он понял, что чувствуют медики, осматривая больных, когда им приходится становиться поверенными абсолютно чужих для них людей и узнавать о самых интимных сторонах их жизни.

Неожиданно для самого себя Селби решил, что на сегодня с него достаточно.

– Ладно, – сказал он. – Кажется, проблем нет. Пусть немного поработает коронер. Возможно, он захочет провести расследование. Кстати, Джордж Кашинг будет благодарен, если вокруг этого события не поднимется газетный шум и особенно если не будет поднята версия о самоубийстве. По-моему, мы имеем дело с естественной смертью.

Прокурор повернулся к двери, ведущей в триста двадцать третий номер, еще раз осмотрел сломанный замок и спросил небрежно:

– Рекс, а что в номере с другой стороны?

– Думаю, то же, что и здесь, – ответил шериф.

– Скорее всего, за дверью ванная, – высказал идею начальник полиции. – Отель спроектирован так, что ванная комната расположена между номерами. Можно взять номер с ванной или без нее. Поскольку с этой стороны ванной нет, вероятно, она за другой дверью. В этом номере только умывальник. Кстати, там его бритвенный прибор.

Селби осмотрел умывальник и стеклянную полочку над ним. На полочке лежал помазок, щетина которого истерлась от интенсивного употребления. Кроме помазка, там находились безопасная бритва, тюбик крема, зубная щетка и коробка с зубным порошком. Селби без всякого интереса проинспектировал ручку двери, ведущей в закрытую ванную комнату. Он повернул ее со словами:

– Посмотрим, открывается ли дверь с этой стороны? – и тут же резко бросил: – Постойте, ведь эта дверь не заперта. Кто-нибудь уже пробовал ее открывать?

– Не думаю, – ответил Ларкин. – Коридорный сообщил Кашингу, и тот распорядился, чтобы никто ничего в номере не трогал.

– Почему же Кашинг не прошел через триста девятнадцатый? Ему не надо было бы ломать замок, следовало лишь открыть дверь.

– Думаю, потому что номер был занят, – сказал Ларкин. – Кашинг мне сказал, что триста двадцать третий свободен, а в триста девятнадцатом кто-то живет.

Селби кивнул в ответ.

– Хорошо, я отправляюсь в офис. Кажется, здесь мне делать больше нечего.

Раздался стук в дверь триста двадцать первого номера.

– Кто там? – поинтересовался Брэндон.

– Гарри Перкинс, коронер.

– Проходи через триста двадцать третий, Гарри.

Через несколько секунд в дверях возникла долговязая фигура коронера.

– Мы слегка осмотрелись здесь, Гарри, – начал объяснять Ларкин. – Ты был на похоронах, а нам хотелось разобраться, что же произошло. Похоже, снотворное подействовало на уже барахливший насос. Особых ценностей у покойного нет. Имеется примерно сотня, что покроет твои расходы на подготовку тела к отправке. Шериф уже телеграфировал жене. Может быть, ты тоже пошлешь телеграмму и спросишь, не желает ли она воспользоваться твоими услугами?

– Прости меня, Гарри, – сказал шериф, – я не знал, что ты хотел бы телеграфировать сам.

– Никаких проблем, – ответил коронер.

Он подошел к постели, с видом профессионала посмотрел на труп и спросил:

– Когда я смогу его забрать?

– В любое время, – ответил Ларкин. – Шериф согласен?

Брэндон вопросительно взглянул на Селби, тот кивнул и сказал:

– Я отправляюсь в офис.

– На машине? – поинтересовался шериф.

– Да. Увидимся позже.

Глава 3

Дуглас Селби разделался с письмами, не терпящими отлагательства, которые накопились на его рабочем столе, сходил в кино и улегся в постель с детективным романом в руках. Читая таинственную историю, Селби вдруг понял, что она имеет к нему самое прямое отношение. Убийство перестало быть для него отвлеченным техническим приемом, когда автор использует труп как стержень, на который нанизываются тайны. Почему-то его мысли вернулись к застенчивому маленькому пастору, который так тихо лежал на койке в гостиничном номере. Селби с шумом захлопнул книгу. Какого дьявола, подумал он, этот скромный человечек после смерти стал таким настырным? При жизни пастор с его устоявшимися привычками, стремлением держаться в тени с таким видом, как будто он в чем-то виноват, никогда не заставил бы Селби задуматься о нем. В лучшем случае он мог вызвать насмешливое любопытство.

Селби гордился собой, гордился тем, что любит жизнь, что его считают бойцом с горячей кровью. Он знал, что вступил в битву за место окружного прокурора главным образом из-за азарта самой борьбы, а вовсе не потому, что жаждал заполучить пост и уж тем более связанное с ним жалованье. Безусловно, ему не были чужды и гражданские устремления, он замечал, что городские власти заражены микробами коррупции. Он чувствовал, что налогоплательщик жаждет перемен. Конкретно против Сэма Роупера не было никаких доказательств, однако существовала масса подозрений и догадок. Ходили неприятные слухи, постепенно они доросли до такой степени, что стало ясно – время требует нового лидера. Вождя, который бы сумел возглавить борьбу. И то, что лидером оказался Селби, было результатом его желания бороться, а вовсе не стремления усовершенствовать администрацию графства.

Селби выключил свет и попытался уснуть. Но мысли о том, что он видел сегодня в номере гостиницы, упорно не оставляли его. Вопреки его желанию перед ним проплывали находившиеся в номере предметы, как будто в них содержался ключ к каким-то неприятным выводам. Он припомнил дедуктивные методы героя детективного романа, и в результате тревожные мысли полностью захватили его. Селби взглянул на часы. Время приближалось к полуночи. Он сделал еще одну безуспешную попытку заснуть, но и в легкой дремоте память воскрешала застенчивого маленького человечка, который заманивал к себе сон с помощью лекарств.

В половине первого Селби окончательно смирил свою гордыню и позвонил Рексу Брэндону.

– Рекс, – сказал он, – наверное, ты будешь смеяться, но я не могу уснуть.

– Что случилось, Дуг?

– Я не могу избавиться от пастора.

– Какого пастора?

– Ну, того, которого мы нашли в гостинице.

– Что же в нем такого, если ты лишился сна?

– Не могу понять, почему он забаррикадировал дверь, выходящую в коридор, и не удосужился проверить дверь, ведущую в ванную триста девятнадцатого номера.

Брэндон, кажется, не мог поверить, что прокурор говорит серьезно.

– Господи, Дуг, ты по-настоящему беспокоишься или просто решил подшутить надо мной?

– Я абсолютно серьезен.

– В таком случае забудь об этом. Человек помер от избытка снотворного. Пилюли, которые он принял, были в картонной коробке. Перкинс, наш коронер, в свое время был аптекарем и знает это лекарство. Маленький пастор принял слишком много, и сердце не выдержало. Рано или поздно оно не выдержало бы в любом случае. Снотворное лишь ускорило неизбежное. Вот так.

– Но почему он не только закрыл замок, но и забаррикадировал дверь?

– Человек не привык путешествовать. Может быть, впервые за многие годы пастор оказался так далеко от дома.

Но Дуг настаивал на своем:

– А как тогда объяснить брюки, прижатые ящиком комода? Это старый трюк опытных коммивояжеров. Ни один человек, который редко покидает родной очаг, не сделал бы этого.

Шериф лишь рассмеялся в ответ:

– Только для того, чтобы продемонстрировать, насколько ты далек от истины, сообщаю: жена пастора позвонила коронеру ближе к вечеру. Она вылетает к нам. Женщина сказала, что Чарльз Брауер был застрахован на пять тысяч, которые она намерена получить. Должна прибыть утром. Похоже, это его вторая жена, пастор уже был вдовцом. В общем, она сказала, что ее муж в последнее время неважно себя чувствовал и доктор рекомендовал ему полный отдых. Пастор сел в свою телегу и укатил, чтобы пожить в палатке на природе. Он искал спонсоров для строительства новой церкви и, кажется, наскреб достаточно средств, чтобы начать закладку фундамента. Однако напряжение оказалось чрезмерным, и нервишки не выдержали. Она полагает, что ее муженек слегка свихнулся, приехав к нам. Пастор все время пребывал дома и лишь раз в год ненадолго уезжал в Рино. Жена утверждает, что он боялся этого города. Кстати, эти поездки объясняют твою теорию с брюками.

Селби сказал извиняющимся тоном:

– А ведь все, наверное, потому, что мы видели его в гостинице живым и спускались вместе в лифте. Я не могу избавиться от чувства, что если бы мы… Ну, в общем, ты понимаешь, Рекс… Ладно, забудь. Извини, что побеспокоил.

Шериф рассмеялся:

– Поехал бы ты сам порыбачить на пару-тройку деньков, Дуг. Избирательная кампания слишком тяжела для зеленой молодежи вроде тебя.

Селби тоже засмеялся, сказал, что, может быть, он поступит именно так, и повесил трубку. Потом вдруг схватил ее опять.

– Так сколько, она говорит, муж собрал на церковь?

Однако длинный гудок возвестил о том, что связь прервана.

Селби беспомощно улыбнулся, окончательно бросил трубку на место и еще целый час ворочался, призывая сон. Когда наконец он задремал, ему пригрезился кошмар. Маленький пастор с потемневшим, неживым лицом вызвал на дуэль детектива из романа. В качестве оружия были выбраны пишущая машинка и снотворные пилюли. Наконец Селби заснул мертвым сном, из которого его вывел телефонный звонок. Прокурор, не открывая глаз, потянулся к трубке.

Утро наступило уже давно. Птицы вовсю распевали на ветвях деревьев. Солнце лилось через окна, раздражая опухшие от сна глаза Селби. Он прижал трубку к уху и сказал:

– Хэлло!

Звонил Рекс Брэндон, голос его звучал как-то напряженно.

– Дуг, – начал он, – дела пошли не так, как надо. Не можешь ли ты немедленно прибыть к себе в офис?

Селби бросил взгляд на электрические часы в спальне. Они показывали восемь тридцать. Прокурору с трудом удалось изгнать из своего голоса сонную хрипоту.

– Ну конечно, – сказал он энергично. – Буду примерно через полчаса.

– Ждем, – бросил Брэндон и закончил разговор.

Окончательно Селби пробудился лишь минуты через две, когда иглы холодной воды укололи его тело. Только после этого он понял, что больше всего на свете ему хочется знать, что же пошло не так, как надо. Но спрашивать было уже поздно. Очевидно, это было нечто такое, по поводу чего Брэндон не хотел начинать дискуссию по телефону. Селби быстро побрился, выпил стакан томатного сока, сел в машину и вошел в свой офис, когда часы начали бить девять.

Аморетт Стэндиш, его секретарь, сообщила:

– Шериф и женщина в вашем кабинете.

Селби молча кивнул в ответ. Когда он вошел в кабинет, то сразу обратил внимание на матрону лет пятидесяти, обладательницу широчайших бедер и необъятного бюста. Ее руки, затянутые в перчатки, покоились на коленях, глаза изучающе смотрели на вошедшего. Во взгляде женщины ощущалась спокойная уверенность, а во всем облике – холодная решительность.

– Это Мэри Брауер из Миллбэнка, Невада. Она прилетела рано утром в Лос-Анджелес и прибыла сюда на автобусе, – сказал Рекс.

Селби поклонился и произнес:

– Очень печально, миссис Брауер, то, что случилось с вашим мужем. Боюсь, для вас это огромное потрясение. Мне жаль, что мы не имели возможности подготовить вас к такому печальному известию…

– Это вовсе не мой муж, – прервала женщина речь прокурора. Она произнесла это так, как будто констатировала нечто само собой разумеющееся и не подлежащее обсуждению.

– Выходит, вы прилетели сюда в результате ошибки? – спросил Селби. – Это же… – Он замер посередине фразы. – Великий боже! – выдавил прокурор и уселся на вращающееся кресло у своего стола, переведя изумленный взгляд на шерифа.

Тот смотрел на прокурора с мрачным сочувствием.

– Понимаете, – начал объяснять Брэндон, – у него в бумажнике оказались визитные карточки и водительское удостоверение, он писал вам письмо, поэтому у нас не было сомнений, что это Чарльз Брауер.

– Это не мой муж, – произнесла дама тем же не терпящим возражений тоном. – Я никогда не видела человека, который умер здесь, у вас.

– Но послушайте, – сказал Селби, его мозг лихорадочно пытался прорваться через лабиринт противоречивых фактов, – почему он вам писал, если… Кстати, Рекс, как он зарегистрировался в гостинице?

– Под именем преподобного Чарльза Брауера, проживающего на Сентрал-стрит, 613, Миллбэнк, Невада.

Селби потянулся за шляпой:

– Пойдем, Рекс, нам предстоит раскопать это дело до дна.

Женщина, облаченная в потертый коричневый костюм, – ее руки в коричневых перчатках все еще покоились на коленях, – сказала с упрямой решимостью:

– Это не мой муж. Кто оплатит мои дорожные расходы из Невады и обратно? Не думайте, что я уеду домой, не получив положенной компенсации. Я способна доставить вам крупные неприятности, джентльмены. Известие о смерти мужа явилось для меня огромным потрясением.

Глава 4

Когда Селби вышел из кабинета, в приемной его встретила спортивного вида энергичная молодая женщина, одетая в практичный, сшитый у хорошего портного деловой костюм.

– Привет, Сильвия, – сказал прокурор. – Хочешь со мной побеседовать?

– Да.

– Сейчас я ужасно занят. Может быть, встретимся во второй половине дня?

– Во второй половине не выйдет, – ответила она.

– Но почему?

Девушка рассмеялась, ее светло-карие глаза весело и открыто смотрели на Селби, однако поднятый подбородок демонстрировал отчаянную решимость.

– Не забывай, что в данный момент ты имеешь честь беседовать с репортером газеты «Кларион» мисс Сильвией Мартин, получившей задание взять интервью. Если она не сумеет сделать это, то потеряет работу.

– Но разве нельзя немного подождать? – взмолился Селби.

– Абсолютно невозможно.

– Отложим, я просто обязан ехать.

Она неохотно повернулась к двери:

– Хорошо, раз ты так считаешь. Я не руковожу газетой. Это босс послал меня взять интервью, подчеркнув его исключительную важность для нашего издания. Если ты не хочешь сотрудничать с нами… и желаешь поссориться, ну что же, в таком случае я умываю руки.

Шериф нахмурился и сказал:

– Вообще-то, Дуг, я и один мог бы начать расследование, а ты…

Селби вздохнул, повернулся к двери кабинета и произнес:

– Что поделаешь, входи, Сильвия.

Когда за ними захлопнулась дверь кабинета, она весело рассмеялась.

– Прости меня за ложь, Дуг, – взмолилась она.

– Какую ложь?

– Да о том, что босс приказал мне взять интервью.

– Значит, редактор ничего не требовал?

– Нет, я просто тебя купила.

Тень раздражения промелькнула на его лице.

– Ну не надо сердиться, Дуг, – сказала девушка, – это невежливо. И вообще тебе не стоит так серьезно воспринимать обязанности окружного прокурора.

– Давай, Сильвия, выкладывай побыстрей, что тебе надо. У меня очень важное дело, а ты сбиваешь меня с толку.

Девушка села, закинула ногу на ногу, огладила юбку, извлекла карандаш и блокнот и принялась рисовать крошечные сложные орнаменты в левом верхнем углу листка.

– Ты знаешь, Дуг, что «Кларион» поддерживала тебя во время предвыборной кампании. «Блейд» боролась против. Теперь мы хотим использовать свой шанс.

– Вы получите информацию, как только я сам что-нибудь узнаю.

– А как насчет пасторской жены? – поинтересовалась девушка. – Я слышала, она не смогла опознать тело?

– Откуда тебе это известно?

– Маленькая птичка в клювике принесла.

– Ну и что из этого вытекает?

Сильвия серьезно посмотрела ему прямо в глаза.

– Дуг, – медленно произнесла она, – ты знаешь, к каким ужасным последствиям может привести то, что с самого начала ты провалишь важное расследование?

Он кивнул.

– Что заставляет тебя думать, будто я провалю расследование, Сильвия?

– Если хочешь, считай это женской интуицией. Ты же знаешь, как отчаянно я работала во время предвыборной кампании и как горжусь, что ты избран. Я…

Селби рассмеялся:

– Хорошо, Сильвия, твоя взяла. Вот что произошло. Женщина на самом деле миссис Мэри Брауер из Миллбэнка в Неваде. Она утверждает, что этот труп вовсе не ее супруг, и, кроме того, склонна выходить из себя по малейшему поводу.

– Ну и в каком положении ты находишься в настоящий момент?

– Если по совести, то не имею ни малейшего понятия.

– Но разве покойный не оставил в машинке письмо своей дорогой супруге? И разве оно не было адресовано миссис Чарльз Брауер, проживающей в Миллбэнке?

– Да, было дело, – согласился Селби.

– Но в таком случае, что все это должно означать?

– Это может означать две вещи, – задумчиво начал Селби. – Если человек, зарегистрировавшийся как Брауер, хотел убедить некоего посетителя, что он в самом деле Брауер, то нет ничего более естественного, чем написать письмо и оставить его в машинке. После этого он под благовидным предлогом выходит ненадолго из комнаты в расчете на то, что посетитель за время его отсутствия прочитает письмо.

Сильвия Мартин в знак согласия кивнула:

– Возможно, именно так все и было. Теперь я самостоятельно попытаюсь догадаться, в чем состоит второй вариант.

– Буду рад, если тебе это удастся, – сказал Селби. – Второй вариант, честно говоря, ставит меня в тупик. Он абсолютно невероятен и в то же время логично вытекает…

Она жестом попросила Селби помолчать, сосредоточилась и неожиданно воскликнула:

– Все! Я знаю!

– Что именно ты знаешь?

– Второй вариант состоит в том, что кто-то зашел в номер после того, как пастор умер, с целью дать понять, будто причиной смерти явилась чрезмерная доза снотворного. Для этого нет лучшего способа, чем написать такое письмо и оставить его в машинке. Совершенно естественно, что послание такого рода адресуется жене покойного. И если этот человек убежден, что перед ним труп Чарльза Брауера из Миллбэнка, он натурально…

– Абсолютно точно, – вмешался Селби. – Слава богу, что ты думаешь точно так же, как и я. Теория показалась мне настолько необычной, что я не решался развивать ее дальше.

– Но если это так, – продолжала Сильвия, – человек, сочинивший письмо, должен был знать жену пастора, иначе откуда у него домашний адрес?

– Адрес легко найти в регистрационной книге. С другой стороны, не похоже, что Мэри Брауер, эта добропорядочная, энергичная женщина, вступит в заговор с целью убийства мужа. Она упряма, возможно, немного эгоистична, но никак не Клеопатра.

Сильвия Мартин не сводила с Селби огромных обворожительных глаз.

– Допустим, ты ошибаешься. Допустим, некто знал ее хорошо и хотел убрать муженька. Допустим, умерший был близким другом мужа и начал о чем-то догадываться. Муж, конечно, не подозревал, что происходит, а друг поселился в отеле как муж под именем Чарльза Брауера.

– Чудесная история, – медленно произнес Дуг, – если ты опубликуешь самую малую ее часть, твоей газете не вылезти из суда. Эта миссис Брауер кажется весьма энергичной дамой.

Сильвия поднялась со стула и подошла к столу.

– Послушай, Дуг, – сказала она, – мой босс слышал, что «Блейд» готова вцепиться в тебя по поводу этого расследования. Ради бога, не провали его. Не теряй головы и постарайся всех перехитрить.

– Ты думаешь, в редакции «Блейд» располагают информацией?

– Я не знаю, что им известно, но нам сообщили, будто «Блейд» собирается поднять шум вокруг этого дела. Отто Ларкин, шеф полиции, на дружеской ноге с ее главным редактором. Если ему представится возможность, он, не задумываясь, заложит тебя. Все сведения, которыми располагает «Блейд», поступают от Ларкина.

– Ларкин у нас не Шерлок Холмс, – усмехнулся Селби.

– Не имеет значения, – ответила девушка. – Мое дело – тебя предупредить. Дуг, ты будешь ставить меня в известность о ходе расследования?

– Я дам информацию для публикации, если буду убежден, что это не помешает следствию.

– Но ведь ты мог бы просто рассказывать мне, не для публикации, а уж потом мы будем решать, что пойдет в газету.

– Хорошо, посмотрим, – сказал он. – Но сейчас у меня куча дел.

Она закрыла блокнот и произнесла:

– Итак, миссис Брауер определенно утверждает, что это не ее муж?

Селби кивнул в ответ.

– А откуда ты знаешь, – спросила Сильвия, – что эта женщина – настоящая миссис Брауер?

Селби задумчиво взглянул на девушку:

– Да, это действительно мысль.

– Мы попробуем выяснить все через нашего корреспондента в Неваде.

– А я со своей стороны тоже проведу расследование.

Он проводил Сильвию до дверей и, вернувшись, сказал Аморетт Стэндиш:

– Направьте телеграмму шефу полиции в Миллбэнк, Невада. Попросите дать описание преподобного Чарльза Брауера и Мэри Брауер, его супруги. Спросите, известно ли ему их местонахождение в настоящий момент. Ответ нужен срочно, телеграфом.

Глава 5

Селби вошел в кабинет коронера со словами:

– Гарри, я хочу осмотреть вещи, которые ты изъял из номера пастора.

– Все опечатано и хранится здесь, – сказал коронер. – Забавно, что мы наклеили на покойника не ту этикетку. В хорошенькую историю я бы влип, направив тело экспрессом в Неваду.

– Да, – согласился Селби. – Или он не Чарльз Брауер, или она не Мэри Брауер, хотя она-то мне как раз представляется подлинной. Доктор Трумэн должен обследовать тело. Я хотел бы, чтобы он проделал все как можно тщательнее. Попроси его провести анализ содержимого желудка и анализ всех жизненно важных органов на следы яда.

– Надеюсь, ты не думаешь серьезно о возможности отравления?

– Я и сам не знаю, что я думаю. Вначале надо найти факты, над которыми можно подумать.

– Чепуха. Перед нами банальный случай ошибочной идентификации. Все выяснится в ближайшие сутки. У человека сдало сердце. Передо мной прошли десятки подобных случаев в ту пору, когда я содержал аптеку.

– Тем не менее, – сказал Селби, – я хочу точно знать, отчего он умер.

– То, что мы неправильно определили его личность, не может изменить причину смерти, – протянул коронер откровенно недовольным тоном. – На твоем месте, Дуг, я вообще не стал бы раздувать это дело.

– Я не раздуваю дело, – ответил окружной прокурор. – Я просто серьезно берусь за него.

Он принял из рук коронера чемодан, портфель и портативную пишущую машинку и попросил:

– Не смог бы ты побыть со мной и помочь составить полный перечень вещей?

– Я уже сделал это, – был ответ.

– Как же ты все описал?

– Личные бумаги, газетные вырезки и прочее.

– Наверное, нам стоит провести более детальный анализ.

– Ну что же, приступай. Я заранее согласен со всем, что ты скажешь.

– Все-таки я бы хотел прибегнуть к твоей помощи.

– Вообще-то, я сейчас ужасно занят, Дуг… но если ты настаиваешь…

– Мы запишем лишь основное, – пообещал прокурор, – но мне необходимо ознакомиться со всеми бумагами пастора.

Он уселся в кресло, отодрал клейкую ленту, опоясывающую портфель, открыл его и извлек содержимое из всех отделений.

Прежде всего он начал просматривать газетные вырезки.

– Вот заметка о кинозвезде Ширли Арден с фотографией из ее последнего фильма «Исцеленные сердца». Вот еще ее фото из того же фильма и еще одно, на сей раз из «Вызывайте жениха». Большая статья о ней же из журнала для любителей кино. Как ты полагаешь, Гарри, почему у покойного была такая страсть к Ширли Арден?

– Ничего особенного, самое обычное дело. Почти у каждого есть любимая кинозвезда. Люди коллекционируют все на свете. Помнишь, в своем письме пастор упоминает, что может заехать в Голливуд? Держу пари, его заклинило на Ширли Арден и он лелеял надежду на встречу с ней.

Окружной прокурор, вынужденный согласиться с логикой собеседника, кивнул и переключился на другие бумаги.

– Посмотри, – сказал он, – здесь несколько газетных вырезок по судебному делу о наследстве Перри. Любопытно, почему оно заинтересовало пастора.

– Я тоже обратил на это внимание, – ответил коронер. – Это, по-моему, по делу о наследстве Перри в высшем суде штата? Здесь говорится, что человека, который претендует на наследство, зовут Г.Ф. Перри. Это, кажется, Герберт Перри?

Селби прочитал вырезки и кивнул:

– По-моему, это уже не газетные вырезки.

– Нет, это материалы агентства Ассошиэйтед Пресс, которые рассылаются в периодические издания, подписавшиеся на них.

– Интересно, почему он их хранил?

– Это один из вопросов, на которые нам предстоит найти ответ.

– О каком наследстве они спорят? – спросил коронер.

– Чарльз Перри состоял в супружестве, – сказал Селби. – Он получил предварительное судебное решение о разводе. Не дождавшись окончательного решения, Перри отправляется в город Юма и сочетается вторым браком с Эдит Фонтейн. К этому времени у нее уже был сын Герберт. Герберт принял фамилию Перри, хотя Чарльз не являлся его отцом. Брак, совершенный после предварительного решения о разводе, но до принятия окончательного, считается недействительным. Прошло много лет. Очевидно, Перри не подозревал, что юридически его женитьба недействительна. Его первая жена умерла, но он не удосужился совершить еще одну брачную церемонию с Эдит. Чарльз тоже умер, не оставив завещания, и теперь его брат Франклин Перри оспаривает право Герберта на долю в наследстве.

– Но разве нет закона о том, что формальный брак не обязателен, если мужчина и женщина открыто живут как муж и жена и их союз признается окружающими людьми?

– Да, есть по обычному праву, – ответил Селби. – Но в данном штате положения обычного права не действуют.

– Значит, Перри считал, что женат вполне законно. Муж умер первым?

– Да. Пара попала в автокатастрофу. Он умер на месте, она же промучилась еще неделю с проломленным черепом.

– Итак, ее сын не получит денег? – спросил Перкинс. – Кстати, я знаком с братом. Он ветеринар и как-то лечил мою собаку от чумки – вполне достойная личность.

– Суд решит, кому достанутся деньги. Меня больше занимает сейчас, почему Чарльз Брауер заинтересовался этим конкретным делом.

– Ты полагаешь, его все же зовут Брауер?

– Нет, Гарри, я так не думаю, я называю пастора этим именем потому, что не знаю, как назвать по-иному. Надо найти газету, из которой сделаны вырезки. На них нет никаких указаний?

Коронер отрицательно покачал головой.

Селби просмотрел и другие вырезки. Одна из них содержала список актеров и актрис кино с учетом рейтинга их популярности. На другой была таблица доходов кинозвезд за предыдущий год.

В одном из отделений портфеля находилась пачка машинописных листков. Совершенно очевидно, что текст печатался на машинке пастора. Работа была выполнена неумелой рукой, она пестрела вычеркнутыми словами и забивками.

Окружной прокурор увидел в верхней части первой страницы название труда: «Да не судимы будете». Далее следовала история, написанная вымученным стилем педанта. Селби решил прочитать повествование. Помимо воли он начал пропускать целые абзацы. Это была повесть о старом, раздражительном судье, который отказывается понимать современную молодежь и выносит суровый приговор малолетней нарушительнице закона. Он судит без сочувствия и снисхождения, девочка объявляется неисправимой и направляется в тюрьму. В ее поддержку выступают друзья, их ведет человек, общественное положение которого не совсем ясно. В повествовании он характеризовался как человек, любящий всех людей, все человечество.

Окружной прокурор поискал было в рукописи указание на то, что этот тип любит не только человечество, но и отдельных его представительниц, однако запутался в лабиринте бессмысленных фраз. Удалось лишь понять, что герой был в возрасте и его любовь не могла быть направлена на какую-то конкретную личность. Девушка принимается за изучение медицины во второй главе и еще до начала третьей главы становится знаменитым хирургом. В третьей главе внучку судьи, страдающую от опухоли мозга, доставляют к «величайшему в мире специалисту». Слезы судьи струятся по щекам, он умоляет хирурга сделать все возможное и вдруг узнает в целительнице ту девочку, которую он когда-то признал неисправимой.

Далее следовало несколько страниц психологических разъяснений, общий смысл которых сводился к тому, что девочка располагала неким избытком жизненных сил, животворной энергией, которую следовало направить на достижение, казалось бы, несбыточной цели. У ее спасителя достало проницательности направить девочку в школу и вдохновить на стремление к недостижимой цели. Трудность задачи наставила ее на путь истинный.

– О чем это? – спросил коронер, как только окружной прокурор перевернул последнюю страницу.

– Доказательство старой аксиомы, – ухмыляясь, ответил Селби.

– Какой аксиомы?

– Такой, что на земле нет ни единой живой души, которая не пыталась бы сочинить киносценарий.

– Так это сценарий?

– Да, видимо, таково было намерение автора.

– Держу пари, он собирался в Голливуд, чтобы протолкнуть свое творение.

– Если таков был его план, – заметил Селби, – то он совершил необъяснимое отклонение от маршрута. Можно сказать, решил проникнуть в Голливуд через черный ход.

Больше в портфеле ничего не было. Окружной прокурор закрыл его, а коронер вновь заклеил и опечатал. Селби перешел к осмотру содержимого чемодана.

– На одежде нет никаких пометок из прачечной, – сказал коронер. – Даже на крахмальных воротничках. Не кажется ли это тебе немного странным?

Селби кивнул:

– Вполне вероятно, что с этими вещами он впервые отправился путешествовать, а в пути не успел прибегнуть к услугам прачечной. Дома же у него деловитая, трудолюбивая жена, которая стирает сама. Это, кстати, еще раз говорит за то, что он пастор.

Селби изучил маленькую картонную коробочку, в которой лежало несколько завернутых в бумагу пилюль.

– Это успокоительное? – спросил он.

– Да.

– И ни одна из пилюль не может явиться причиной смерти?

– Ни в коем случае, – ответил коронер. – Я встречал людей, которые принимали по четыре-пять штук за раз.

– Отчего же он умер в таком случае?

– Скорее всего, больное сердце. Двойная доза могла спровоцировать приступ.

– Попроси доктора Трумэна тщательно проверить эту версию. Я хочу совершенно точно установить причину смерти.

Коронер беспокойно заерзал и неуверенно произнес:

– Не будешь возражать, если я дам тебе крошечный совет, Дуглас?

– Давай, Гарри, выкладывай, – ответил Селби с улыбкой, – а я постараюсь им воспользоваться.

– Это твое первое расследование, – начал коронер. – Похоже, ты хочешь превратить его в дело об убийстве. Я бы не стал на твоем месте ставить телегу впереди лошади. В графстве многие настроены против тебя, впрочем, как и многие – за. Те, кто – за, сумели провести тебя на должность. Те, кто – против, не могут смириться с тем, что ты ее занял. Если ты будешь трудиться, не привлекая к себе большого внимания, пару месяцев, люди быстро забудут о политической стороне дела. Те, кто ненавидел тебя, начнут улыбаться и пожимать руку при встрече на улице. Но если ты начнешь движение не с той ноги, последствия будут печальны. Твои враги до смерти обрадуются, а некоторые друзья отвернутся.

– Гарри, мне безразлично, как расследование выглядит со стороны, важно, что я сам им не удовлетворен. Есть множество моментов, которые совсем не устраивают меня.

– Можно изучать покойников под микроскопом и все равно остаться неудовлетворенным, – возразил коронер. – В реальной жизни очень часто не сходятся концы с концами. Я видел десятки смертей, не поддающихся объяснению. Всегда появляются факты, не укладывающиеся в общую схему. Поэтому приходится учиться принимать вещи такими, какие они есть. Этот человек зарегистрировался под чужим именем – ничего больше. Нет никаких поводов для волнения. Многие поступают таким образом.

Селби кивнул и изложил нормы поведения, которым он решил неукоснительно следовать, оставаясь окружным прокурором.

– Гарри, – сказал он, – факты должны сходиться. Этим они похожи на цифры. Когда мы соберем все факты, их сумма в графе «дебет» должна совпадать с суммой колонки «кредит». Факты, суммируясь, приводят к результату, который, в свою очередь, должен объяснять все факты. Если у нас что-то не вяжется, это означает лишь то, что нам неизвестны все факты и мы пытаемся подвести баланс, насилуя правила арифметики. Возьмем для примера письмо в машинке. Его печатал не тот человек, который писал сценарий. Письмо напечатано безукоризненно, текст расположен ровно, нет ни единой опечатки. Тот же, кто печатал сценарий, действовал одним пальцем, строчки неровные, буквы пропущены и переставлены местами. Очевидно, и сценарий, и письмо печатались на одной машинке, но разными лицами. Это иллюстрирует мою мысль о том, что факты должны быть объяснены, если мы пытаемся строить на них свои теории.

Коронер вздохнул и произнес:

– Ну что же, мое дело – сказать, а решать тебе. Превращай это дело в дело об убийстве, если тебе так хочется. Но когда оно вернется бумерангом, будет поздно.

Селби ухмыльнулся, поблагодарил коронера, вышел из похоронной конторы и направился прямо в отель «Мэдисон». Там у него произошел нелегкий разговор с Джорджем Кашингом.

– Отто Ларкин сказал, – начал Кашинг укоризненно, – что в деле Брауера ты пытаешься сделать из мухи слона. Ты нехорошо себя ведешь по отношению ко мне, Селби.

– Я веду себя должным образом. Особенно по отношению к тебе, Джордж.

– Ну, если не мне лично, то моему бизнесу ты бесспорно наносишь урон.

– Я совсем не касаюсь твоего бизнеса, мне необходимо лишь установить все факты по делу.

– Кажется, у тебя уже достаточно фактического материала для его завершения.

– Вовсе нет. То, что я собрал, оказалось ложным. Начать с того, что покойный вовсе не Чарльз Брауер.

– О, это! – небрежно бросил Кашинг, отмахнувшись. – Самое заурядное явление. Многие регистрируются по той или иной причине под чужим именем, а если у кого-нибудь из них в кармане оказывается визитная карточка приятеля, то этот человек, ничтоже сумняшеся, пользуется его фамилией, рассчитывая в случае необходимости продемонстрировать карточку. Честно говоря, я не знаю, почему они так поступают, мы совершенно не обращаем внимания на имена. Нам надо знать только домашний адрес, да и то лишь для того, чтобы выслать по нему забытые гостями вещи.

– Был ли этот человек знаком с кем-либо из постояльцев? – спросил Селби.

Кашинг в удивлении приподнял брови:

– В отеле? Не думаю.

– Может быть, у него были знакомые в нашем городе?

– Здесь я ничего не могу сказать. Во всяком случае, мне об этом неизвестно. Могу лишь предположить, что житель Миллбэнка в Неваде, да еще домосед, вряд ли может иметь знакомых в нашей гостинице или городе.

– В тот момент, когда шериф Брэндон и я позавчера утром были на пятом этаже, – сказал Селби, – пастор вышел из номера на пятом. Номер по правой стороне, наверное, где-то между пятисотым и пятьсот девятнадцатым.

Выражение лица Кашинга изменилось, он не мог больше сдерживать свои эмоции. Наклонившись к Селби, он прошипел:

– Слушай, Дуг, кончай расследование. Ты вредишь не только отелю, но и себе тоже.

– Я намерен выяснить до конца, кто этот человек, как и почему он умер, – угрюмо заявил Селби.

– Всего лишь залетная пташка из Невады, знакомый человека по фамилии Брауер из Миллбэнка. Он знал, что Брауер отправился половить рыбку, и решил, что ничем не рискует, если позаимствует его имя.

– Кто остановился в этих комнатах на пятом? – не отставал Селби.

– Не могу сказать.

– Посмотри в книге регистрации.

– Послушай, Дуг, ты переходишь все границы.

– Посмотри книгу регистрации, Джордж, – настойчиво повторил Селби.

– У нас нет книги, мы ведем регистрацию на карточках.

– Как вы их храните?

– В алфавитном порядке.

– Но, видимо, вы их переносите в какой-то регистр для ежедневного учета? Принеси его сюда.

Кашинг поднялся, направился к двери, но потом, поколебавшись какое-то мгновение, вернулся и вновь уселся в кресло.

– Ну, – сказал Селби, – все-таки ты принесешь мне список?

– Есть одна вещь, которую я не хотел бы предавать гласности. Она совершенно не имеет отношения к твоему расследованию.

– Что ты имеешь в виду?

– Один гость не внесен в регистр, но ты так или иначе узнаешь об этом, если начнешь совать нос во все щели… А мне кажется, – сказал Кашинг с горечью, – что именно так ты и намерен поступать.

– Именно так, – живо пообещал Селби.

– В понедельник у нас была гостья, которая пожелала остаться инкогнито.

– В каком номере?

– Пятьсот пятнадцатом.

– Кто она?

– Не могу сказать тебе, Дуг. Она не имеет отношения к следствию.

– Почему ты не хочешь назвать ее имя?

– Да потому, что она была здесь по делу. Дело весьма конфиденциальное, и она хотела сохранить все в тайне. Женщина зарегистрировалась под чужой фамилией и заручилась моим словом, что я никому не скажу о том, что она остановилась у нас. Гостья оставалась здесь всего несколько часов, управляющий ее делами – несколько дольше.

– Так как же ее зовут?

– Ну, я не имею права сказать. Она знаменита и не желает, чтобы газеты трепали ее имя. Не хочу нарушать свое слово. Время от времени, желая скрыться от всего, она поселяется у нас, всегда в одном и том же номере. Ну, я как бы держу его только для нее… Я тебе это рассказываю лишь для того, чтобы не было шума вокруг пятьсот пятнадцатого номера.

В голове Селби неожиданно выкристаллизовалась одна идея, идея абсолютно нелепая, не имеющая никакого смысла и, таким образом, полностью отвечающая всем остальным обстоятельствам расследуемого дела.

– Эта женщина, – начал он спокойным, уверенным и безапелляционным тоном человека, абсолютно убежденного в своей правоте, – эта женщина – Ширли Арден, киноактриса.

Глаза Джорджа Кашинга округлились в изумлении.

– Откуда, черт возьми, это тебе стало известно?

– Не имеет значения. Рассказывай все, что знаешь.

– С ней был Бен Траск, управляющий ее делами и рекламный агент. Мисс Арден поднималась на грузовом лифте. Траск обеспечивал прикрытие.

– Кто-нибудь из обитателей отеля заходил к ней?

– Не знаю.

– Траск занимал отдельный номер?

– Нет.

– Что представляет из себя пятьсот пятнадцатый номер. Комната?

– Апартаменты. Гостиная, спальня и ванная.

– Были ли телефонные звонки извне?

– Не знаю, но это легко проверить, заглянув в журнал.

– Проверь, пожалуйста.

Кашинг беспокойно поерзал и сказал:

– Пастор оставил конверт в сейфе гостиницы. Я вспомнил о нем лишь сегодня утром. Не хочешь взглянуть?

– Что в конверте?

– Письмо, а может, еще что-нибудь.

– Да, тащи его сюда.

– Но ты должен дать мне расписку.

– Хорошо, принеси бланк, я распишусь.

Владелец отеля вышел из кабинета и вскоре вернулся с запечатанным конвертом в руках. На конверте было написано: «Чарльз Брауер».

– Это его рука? – поинтересовался Селби.

– Полагаю, что так.

– Ты не сверял с подписью в регистрационной карточке?

– Нет, но это можно сделать.

– Постой… я вскрою конверт при тебе. Мы зарегистрируем его содержимое.

Селби разрезал конверт ножом по краю и вытянул оттуда несколько сложенных листков писчей бумаги со штампом гостиницы.

– Это выглядит как… – начал он, но вдруг замолк и развернул два сложенных листка.

Между ними лежали пять банкнотов достоинством тысяча долларов каждая.

– Великий боже! – воскликнул Кашинг.

– Ты уверен, что пастор поместил в сейф этот конверт?

– Да.

– Здесь не может быть никакой ошибки?

– Абсолютно исключено.

Селби повертел банковские билеты между пальцами и поднес их к самому носу. Его ноздрей коснулся приятный, тонкий аромат. Он бросил купюры через стол Кашингу:

– Понюхай.

Кашинг пошмыгал носом и сказал:

– Духи.

Селби завернул банкноты в бумагу и вложил в конверт.

– Найди, пожалуйста, клейкую ленту, запечатай конверт и положи его в сейф. Так мы сумеем сохранить запах духов. Позже я попробую провести анализ… Кстати, кто остановился в триста девятнадцатом номере?

– Когда обнаружили тело, в триста девятнадцатом был некий Блок.

– Откуда он? Что он здесь делал и как давно ты его знаешь?

– Он коммивояжер какой-то фирмы металлоизделий в Лос-Анджелесе. Появляется у нас каждый месяц и работает в близлежащих городках. В отеле останавливается на два-три дня.

– Сейчас он уже съехал?

– Не думаю, но, видимо, вот-вот рассчитается.

– Мне необходимо с ним поговорить.

– Сейчас проверю, у себя ли он.

– Кто занимал номер до Блока?

– Надо посмотреть. Комната оставалась свободной дня три, наверное.

– А как насчет помещения с другой стороны? Номер триста двадцать третий?

– Когда мы нашли тело, он был свободен, но предыдущую ночь там провела юная парочка из Голливуда – некие мистер и миссис Лесли Смит.

– Посмотри их адрес. Проверь, находится ли этот Блок в номере. Мне надо с ним потолковать. Запечатай конверт и запри в сейф.

Кашинг ушел и на сей раз отсутствовал минут пять. Он вернулся в сопровождении элегантного человека, которому, видимо, едва перевалило за тридцать. Человек сиял улыбкой и прямо-таки источал уверенность в себе.

– Это мистер Блок, наш гость из номера триста девятнадцать, – сказал Кашинг.

Блок не стал тратить время на продолжительные расшаркивания. Его губы сложились в обаятельную улыбку, и он сердечнейшим образом потряс руку Селби.

– Счастлив познакомиться, мистер Селби. Прежде всего хочу вас поздравить с победой на самых боевых выборах за всю историю этого графства. Я работаю здесь уже несколько лет, и во многих местах мне доводилось слышать, как блестяще вы провели кампанию. Меня зовут Карл Блок, и я работаю в компании, занимающейся оптовой торговлей металлическими изделиями. Здесь я появляюсь регулярно, раз в месяц, открываю свой штаб в отеле на пару дней и работаю в близлежащих пунктах. Чем могу быть вам полезен?

Блок вел себя вполне дружелюбно. Оценивая его, Селби понял, почему так блестяще шли его торговые операции, а также что из него будет практически невозможно выудить какую-либо информацию.

– Вы въехали в гостиницу вчера утром, мистер Блок?

– Абсолютно точно.

– Примерно в какое время?

– Я в тот день поднялся довольно рано. В наши дни преуспевает тот, кто активно ищет клиентов. Лучшее время для работы с мелкими дельцами – между восемью и девятью тридцатью утра. Лавочки открываются около восьми. Но настоящая торговля не идет до девяти. Более крупные предприятия имеют служащих, которые открывают магазины; сами же управляющие появляются не раньше девяти, до девяти тридцати просматривают почту, поэтому самое лучшее время для общения с ними – от девяти тридцати до одиннадцати тридцати утра.

Я все это рассказываю, мистер Селби, чтобы вы поняли, почему я поднялся так рано. В гостиницу я прибыл около семи. Из Лос-Анджелеса выехал незадолго до пяти – прямиком из постели в машину. Здесь я принял ванну, побрился, несколько освежился, проглотил чашечку кофе и встретился с первым клиентом в восемь.

– Не доносился ли до вас необычный шум из соседней комнаты?

– Абсолютно ни звука.

– Благодарю вас, – сказал Селби. – Это все.

Он кивнул Кашингу и добавил:

– Я отправляюсь к себе в офис, Джордж. Не делись ни с кем информацией, пожалуйста.

Кашинг проводил его до самого выхода из гостиницы.

– Послушай, Дуг, – сказал он, – это естественная смерть. Нет необходимости прорабатывать версии, и я прошу: держи то, что ты узнал о мисс Арден, в секрете.

Глава 6

Селби обратился к своему заместителю Фрэнку Гордону:

– Фрэнк, я бы хотел, чтобы вы подняли все материалы по делу о наследстве Перри.

– Думаю, я сразу смогу ввести вас в курс. Я знаком с Джоном Бэггсом – адвокатом Герберта Перри. Как-то мы обсуждали с ним все детали.

– Прежде всего меня интересуют факты.

– Чарльз Перри сочетался браком в городе Юма с Эдит Фонтейн. Брак не считается законным, поскольку Перри получил лишь предварительное решение о разводе. У него возникла ложная идея, что он может уехать из штата и жениться. У Эдит Фонтейн был сын от предыдущего брака – Герберт Фонтейн. Он изменил фамилию на Перри. Перри и его жена погибли в автомобильной катастрофе. Если брак считается недействительным, то вся собственность отходит к Франклину Перри, ветеринару, брату Чарльза. Если же брак законный, большую часть наследства в случае смерти Чарльза должна унаследовать Эдит, а Герберт, в свою очередь, – ее единственный наследник.

– Кто представляет интересы Фрэнка Перри?

– Фред Латтур.

– Возьмите фотографию покойного пастора. Проверьте, не опознает ли его кто-нибудь из участников процесса Перри.

Селби поднял телефонную трубку и сказал телефонистке:

– Соедините с шерифом Брэндоном, пожалуйста. Потом я хочу переговорить с Ширли Арден, киноактрисой.

Через некоторое время из трубки донесся голос Рекса Брэндона.

– Меня осенила идея, – сказал Селби. – В вещах покойного были найдены очки. Пусть здешний окулист опишет линзы. Раздобудь фотографию покойника. Отвези или отправь срочно описание и фотографию к окулисту в Сан-Франциско, его имя и адрес есть на футляре. Пусть он просмотрит свои записи и идентифицирует пациента.

– Должен ли я ему сказать, что мы имеем дело с пастором?

– В данный момент, – заметил Селби, – он больше смахивает на гангстера или рэкетира, а скорее всего, на талантливого шантажиста. Свяжись с Кашингом и получи полную порцию свежайших новостей. Как только представится возможность, мы встретимся и все подробно обсудим. В настоящее время я пытаюсь вступить в контакт с определенным лицом в Голливуде.

– О'кей, – весело сказал Брэндон. – Я тоже прорабатывал пару свежих ходов. Встретимся позже.

Появилась секретарша и сообщила:

– Мисс Арден в данный момент на съемках и не может подойти к телефону. Некий мистер Траск готов взять трубку. Утверждает, что он ее менеджер.

– Прекрасно, – ответил Селби, – давайте сюда Траска.

Он услышал щелчок переключателя, и обходительный мужской голос произнес:

– Алло, я вас слушаю, мистер Селби.

– Я не хочу обсуждать по телефону вопросы, которые могли бы поставить мисс Арден или вас в двусмысленное положение, – быстро выпалил в трубку прокурор. – Видимо, вы знаете, кто я?

– Да, я знаю, мистер Селби.

– Позавчера, – сказал Селби, – мисс Арден совершила поездку. Вы сопровождали ее?

– Да.

– Мне надо ее расспросить об этом путешествии.

– Но почему?

– Я полагаю, будет неразумно отвечать на ваш вопрос по телефону. Я хочу видеть вас обоих у себя в кабинете в любое время сегодня до девяти вечера.

– Но я должен сказать, что это невозможно, – запротестовал Траск. – Мисс Арден снимается в картине и…

– Надеюсь, она не намеревается трудиться непрерывно до девяти вечера?

– Во всяком случае, она освободится достаточно поздно и будет очень утомлена.

– Я все прекрасно понимаю, но дело настолько важное, что я вынужден настаивать на ее личном присутствии.

– Но все равно недостаточно важное, чтобы…

Однако Селби не дал ему продолжить:

– У меня имеются способы получить показания у мисс Арден. Это можно сделать жестко или деликатно. Я предлагаю вам самый деликатный вариант.

На мгновение повисло молчание, до окружного прокурора доносилось лишь тяжелое дыхание собеседника. Затем послышалось:

– Сегодня в десять вечера, мистер Селби.

– Я бы предпочел встретиться пораньше – часов в семь или восемь.

– Самое раннее – в восемь, да и то с трудом. Как вы знаете, мисс Арден работает по контракту и…

– Хорошо, – бросил Селби, – в восемь вечера.

И положил трубку, чтобы не дать возможность менеджеру придумать еще одну отговорку.

Телефон тут же зазвонил вновь, резко и настойчиво. Прокурор снял трубку и услышал профессионально ровный голос доктора Ральфа Трумэна:

– Вы хотели получить информацию о человеке, обнаруженном мертвым в отеле «Мэдисон»?

– Да, доктор. Какой информацией вы располагаете?

– Я пока не закончил процедуру вскрытия, – начал доктор Трумэн, – однако уже имею полное моральное право назвать причину смерти.

– Так что же это?

– Смертельная доза морфия, принятая перорально.

– Морфия?! – воскликнул Селби. – Но откуда, у него были лишь снотворные пилюли?

– Которые он не принимал в ту ночь, насколько я понял, – прервал его доктор Трумэн. – То, что он принял, было огромной дозой морфия, вызвавшей паралич дыхательных органов. Смерть, видимо, наступила вчера между полуночью и тремя ночи.

– В какое время был принят морфий?

– За час-два до смерти.

– Каким образом?

– Я, правда, не совсем уверен, – сказал Трумэн, – но существует большая вероятность того, что пилюля, содержащая смертельную дозу морфия, могла быть вложена в коробочку со снотворным, которую покойный возил с собой. В таком случае, он принял морфий, полагая, что это обычное снотворное. Все пилюли завернуты в бумагу, и их можно брать лишь по одной каждый раз. Я провел анализ бумаги, оставшейся в коробочке, и определенно обнаружил следы морфия.

– Не могла ли здесь иметь место ошибка провизора?

– С такой дозой морфия вероятность непреднамеренной ошибки одна на десять миллионов.

– Значит… значит, это было преднамеренное, тщательно спланированное убийство! – воскликнул Селби.

Доктору Трумэну не изменило его профессиональное спокойствие.

– Это, – заметил он, – будет решать закон. Я же только сообщил вам медицинские факты.

Глава 7

Селби позвонил шерифу Брэндону и спросил:

– Ты знаком с докладом доктора Трумэна по делу Брауера?

– Да, я только что с ним говорил. Что ты об этом думаешь?

– Думаю, произошло убийство.

– Послушай меня, Дуг, – проворчал Рекс, – нам бы надо побыстрее прокрутить это расследование. Газетчики из «Блейд» начинают проезжаться на наш счет.

– Ничего страшного. Мы должны быть готовы к тому, что время от времени они станут пересчитывать нам ребра. Мы начнем прорабатывать все версии и постараемся быть хоть на шаг впереди этих критиканов. Тебе удалось связаться с окулистом из Сан-Франциско?

– Да, я послал ему телеграмму.

– Постарайся лучше поговорить с ним по телефону, чтобы ускорить дело. Возможно, мы получим от него полезную информацию. Теперь вот что. В триста двадцать третьем номере останавливались некие мистер и миссис Смит из Голливуда. Я попросил Кашинга найти их адрес. Напомни ему, позвони в полицейское управление Голливуда, одним словом, проработай эту парочку. Если ничего не получится, свяжись с автоинспекцией и постарайся узнать, имеет ли Лесли Смит из Голливуда машину, и, если да, попроси сообщить тебе адрес владельца и номер машины. Выясни, кстати, не держал ли Лесли Смит машину в одном из гаражей рядом с отелем.

– Надо учесть, – заметил шериф, – что, возможно, и здесь было использовано фиктивное имя.

– В любом случае попытаться стоит. Надо прочесать частым гребешком все, что связано с этим делом. Никто не лишен права на ошибки. Мы тоже небезгрешны. Множество убийств остаются нераскрытыми даже в городах, располагающих мощной и эффективной полицейской службой. Самое главное для нас – не поскользнуться на каком-нибудь крошечном факте и не превратить себя в посмешище для репортеров из «Блейд». Представляешь, что с нами будет, если газетчики раскроют убийство, а мы все еще будем бродить впотьмах.

– Я понял, – уныло произнес Брэндон. – Оставь сбор фактов мне. Я все переверну вверх дном и выверну наизнанку.

– Еще одна вещь. Если ты хорошо потрясешь Джорджа Кашинга, он, возможно, сообщит тебе об одной киноактрисе, которая останавливалась в гостинице. Пусть это тебя не беспокоит. Нам сейчас не надо лишней шумихи, и я уже связался с ее агентом. Сегодня в восемь они должны быть у меня в кабинете. Я постараюсь все выяснить и дам тебе знать.

– Отлично, – сказал Брэндон, – я приступаю. Будь в зоне досягаемости, и уже через полчаса я смогу тебе что-нибудь рассказать.

Когда прокурор положил трубку, секретарша принесла телеграмму от шефа полиции Миллбэнка. В ней говорилось:

«В ответ на Вашу телеграмму. Мэри Брауер – пять футов пять дюймов, вес – сто шестьдесят фунтов, возраст, по информации страховой компании, пятьдесят два года. Проживает в нашем городе: Сентрал-стрит, 613. Последний раз видели отъезжающей в Рино. До отлета в Лос-Анджелес сообщила друзьям, что муж умер в Южной Калифорнии. Была одета в коричневый костюм, темно-коричневое пальто с воротником из меха лисы, коричневые перчатки. Чарльз Брауер – пастор методистской церкви в нашем городе. Пять футов семь дюймов, сто тридцать пять фунтов, серые глаза, широкие скулы. Согласно церковным записям, пятьдесят шесть лет. Слабое здоровье. Недавно уехал на „Шевроле" номер 65438. Одет: голубой костюм, рубашка с мягким воротничком, бело-голубой галстук, светло-коричневые ботинки. Имеет маленький шрам треугольной формы за правым ухом в результате автомобильной аварии три года назад. Телеграфируйте, если нуждаетесь в дополнительной информации».

Селби прочитал телеграмму, удовлетворенно кивнул и произнес:

– Вот человек, который знает свое дело.

Аморетт Стэндиш позволила себе полюбопытствовать:

– Вы проверяли, настоящая ли это миссис Брауер?

– Именно.

– А мертвый мужчина – мистер Брауер?

– Не думаю. Женщина утверждает, что это не он, описание тоже не соответствует. Позвоните коронеру и попросите поискать маленький треугольный шрам, упомянутый в телеграмме. Не думаю, что он его обнаружит, но проверить необходимо.

Секретарша взяла телеграмму и покинула кабинет. Селби принялся беспокойно расхаживать из угла в угол. Наконец он уселся за письменный стол и начал сочинять телеграмму шефу полиции Миллбэнка.

«Подтвердите, если возможно, – писал он, – был ли у Брауера друг, возможно пастор, в возрасте между сорока пятью и пятьюдесятью пятью годами, ростом примерно пять футов пять дюймов и весом около ста двадцати фунтов, темные волосы с сединой на висках, маленькая лысина на макушке ближе к затылку, занимается фотографированием, возможно, сделал несколько безуспешных попыток продать сценарии голливудским студиям, интересуется кинематографом. Когда его видели в последний раз, был одет в черный сюртук, потертые до блеска черные брюки, черные ботинки. Застенчив в манерах, но с четкой дикцией человека, привыкшего выступать с кафедры перед публикой. Имеет портативную пишущую машинку „Роял". Отвечайте как можно быстрее, дело очень важное, благодарю за помощь».

Селби передал текст Аморетт Стэндиш с просьбой немедленно отослать. Прежде чем он успел выйти из кабинета, зазвонил телефон. Подняв трубку, прокурор услышал голос Брэндона.

– Кое-какие новостишки для тебя, Дуг, – сказал шериф.

– Удалось узнать настоящее имя?

– Пока нет.

– Связался с окулистом в Сан-Франциско?

– Да. Он был очень занят, когда получил телеграмму, и лишь сейчас принялся за прошлые записи. Пока ничего не нашел, думаю, не очень и старался. Пришлось подхлестнуть его. Я сказал, что, если потребуется, мы сможем заставить его просмотреть копии всех рецептов. Он считает, что это широко распространенный тип очков. Однако я попросил, чтобы он составил список всех, кому были выписаны идентичные рецепты в последние годы, и телеграфировал нам.

– Что еще? – поинтересовался Селби.

Брэндон понизил голос.

– Послушай, Дуг, – осторожно начал он, – оппозиция хочет попытаться вытащить нас на свет божий.

– Продолжай, – сказал Селби.

– Джерри Саммервилл, хозяин «Блейд», импортировал звезду криминального репортажа из Лос-Анджелеса по имени Карл Биттнер. Тот приобрел славу в некоторых ежедневных изданиях. Не знаю, во сколько это обойдется и кто все это придумал, но Саммервилл позвонил в Лос-Анджелес утром, так что Биттнер уже в городе. Он расспрашивал коронера и хорошенько прокачал Кашинга.

– Ну и что Кашинг ему поведал, ты знаешь?

– Нет. Биттнер очень быстро обработал его, заявив, что он специальный следователь и вроде бы имеет отношение к твоей команде. Ну, Кашинг слегка и распустил язык. Не знаю, правда, насколько серьезно… Может быть, нам следует припугнуть эту пташку за то, что он выдает себя за официальное лицо?

– «Специальный следователь» ничего не означает, – медленно сказал Селби. – Давай не будем особенно волноваться о том, что делают другие, и сосредоточимся на наших проблемах. Ведь, в конце концов, в нашем распоряжении официальная машина, да и начали мы раньше их.

– Ну, прямо скажем, не намного раньше, – проворчал шериф. – Мы собираем факты, а эти ребята могут ими воспользоваться.

– Мы не обязаны делиться с ними всем, что нам известно, – возразил Селби.

– Как раз об этом я и хотел тебя попросить. Надо бы закупорить источник информации.

– Что касается меня, я целиком – за.

– Значит, так и поступим. Теперь еще кое-что. Мистер и миссис Лесли Смит – чистая фальшивка. Они дали адрес: Блер-Драйв, 3350. Этого номера в природе не существует. В различных уголках штата зарегистрировано по меньшей мере полсотни автомобилей на имя Лесли Смита.

– О'кей, – после небольшой паузы сказал Селби, – значит, твоя задача – проверить все пятьдесят.

– Я потолковал с Кашингом, – продолжал шериф, – и он сказал, что это была пара ребятишек, которые пустились на поиски приключений и воспользовались первым пришедшим им на ум именем.

– Кашинг, возможно, и прав, – возразил Селби, – но расследование дела ведем мы, а не он. Не вызывает сомнения то, что в комнату пастора проникли через один из соседних номеров. Стул, подпирающий ручку, не позволял открыть двери триста двадцать первого номера, обе двери в триста двадцать третий были заперты, поэтому я склоняюсь в пользу триста девятнадцатого.

– Но там никого не было.

– В этом нам надо удостовериться, Рекс. Мне не нравится поведение Кашинга во всем этом деле. Он не сотрудничает с нами так, как надо. Не мог бы ты еще раз поговорить с ним и слегка припугнуть? Да, еще. Я обратил внимание на то, что письмо было напечатано аккуратно и четко, практически профессионально.

– Я как-то не заметил этого, – после секундного размышления сказал шериф. – Но сдается мне, ты прав.

– Напротив, сценарий, обнаруженный в портфеле, напечатан отвратительно: буквы разбегаются, между словами разные интервалы, огромное количество забивок, а пунктуация никуда не годится. Не мог бы ты сверить письмо и сценарий?

– Ты полагаешь, их печатали разные люди, но на одной и той же машинке?

– Именно. Это полностью вписывается в версию убийства. Сверив стиль машинописи, мы сможем чуть больше продвинуться в деле. Теперь, Рекс, вернемся к покойнику. Удалось узнать что-нибудь новое? Как насчет ярлыков на одежде?

– Сейчас ведется проверка. Пальто было куплено у одной из фирм в Сан-Франциско. Никаких меток из прачечных. Как только проверю все – вещь за вещью, – дам тебе знать. Держи, сынок, голову выше и не волнуйся. Мы справимся.

Когда Селби повесил трубку, в кабинет проскользнула Аморетт Стэндиш и сказала негромко:

– Там в приемной человек, который заявляет, что должен непременно видеть вас по делу чрезвычайной важности.

– Не может ли он встретиться с одним из заместителей?

– Нет.

– Как его зовут?

– Карл Биттнер.

Селби медленно кивнул.

– Впустите его.

Входя в кабинет, Карл Биттнер, казалось, просто источал деятельную энергию. Почти такой же высокий, как Селби, он был лет на пятнадцать старше прокурора. Его узкое, чуть ли не иссохшее лицо с впалыми щеками, острыми скулами и тонкими губами не внушало симпатии.

– Я, – представился он, – Биттнер из «Блейд», работаю по делу об убийстве. Что вы можете мне сообщить?

– Ничего.

Биттнер в деланом изумлении приподнял брови:

– Мне приходилось работать на крупные ежедневные газеты Лос-Анджелеса. Там окружной прокурор более дружелюбен по отношению к нам и делится информацией, которой располагает.

– Значит, вам не повезло, что вы оказались у нас, – ответил Селби.

– Дело в том, – продолжал Биттнер, – что известность, которую приобретает расследование, часто позволяет прояснить туманные обстоятельства. Поэтому окружной прокурор считает весьма полезным сотрудничать с газетами.

– Очень рад за него.

– Вы не разделяете его позицию?

– Нет.

– Если вы нам все расскажете, то значительно увеличите шансы идентифицировать тело.

– Какую информацию вы хотите получить?

– Все, что известно вам, – заявил Биттнер, плюхнулся в кресло, угнездился в нем поудобнее и закурил сигарету.

– До настоящего времени я не располагаю информацией, которая позволяет установить личность покойного.

– Итак, вы о нем ничего не знаете?

– Буквально ничего.

– Не связан ли он каким-либо образом с одной из голливудских актрис?

– А разве он связан?

– Я спрашиваю вас.

– А я вас.

– Не открывает ли ваше расследование возможность предположить, что в данном деле замешана киноактриса?

– Я не могу ответить на ваш вопрос.

– Почему?

– Потому что еще не имел времени сопоставить различные факты.

– Когда вы предполагаете их сопоставить?

– Пока не знаю.

Биттнер поднялся, скривил бледные тонкие губы в ухмылке и произнес:

– Премного благодарен, мистер Селби. «Блейд» появится в продаже через два часа. У меня как раз хватит времени, чтобы успеть написать о вашем враждебном отношении к прессе. Позвоните мне, если появится что-то новенькое. Гудбай!

Он с триумфальным видом захлопнул дверь кабинета, как будто заставил окружного прокурора сказать именно то, что надо.

Глава 8

Селби включил свет в своем кабинете и прочитал короткую телеграмму, которую он получил от шефа полиции Миллбэнка:

«Брауер имел много друзей среди служителей церкви. По полученному описанию провести идентификацию невозможно».

Селби взглянул на часы, чтобы успеть к назначенному времени. Ширли Арден и Траск должны прибыть через пятнадцать минут.

Прокурор развернул перед собой на письменном столе только что вышедший номер «Блейд». Первую полосу пересекал заголовок, набранный крупным шрифтом: «Преступление ставит в тупик шерифа и окружного прокурора, новые некомпетентные чиновники, вынужденные признать свою беспомощность, отказываются от помощи прессы. Неопознанный пастор убит в городском отеле!» Затем следовал слегка передернутый отчет о преступлении. Колонка, озаглавленная «Комментарии», под которой стояла подпись Карла Биттнера, заставила Селби крепко стиснуть зубы. Она была составлена в худшем стиле желтой прессы.

«Сегодня во второй половине дня в своем интервью окружной прокурор признал, что не располагает никакой информацией, которая могла бы способствовать раскрытию убийства. И это на фоне того, что представитель „Блейд" сумел самостоятельно обнаружить ряд существенных фактов, которые, возможно, по меньшей мере, сорвут покров тайны с личности убитого. Циркулируют слухи о том, что в деле фигурирует некая известная актриса Голливуда и что по причинам, известным лишь ему одному, окружной прокурор Селби предпринимает усилия, чтобы выгородить эту актрису.

Когда его прямо спросили об этом, Селби впал в ярость и отказался отвечать на вопросы. Даже после того, как ему было сказано, что идентификация жертвы, а возможно, и раскрытие преступления могут зависеть от помощи прессы, Селби продолжал упорно скрывать информацию, и это несмотря на его собственное признание в том, что он бредет впотьмах.

Конечно, публике хорошо известно, что в тех случаях, когда даже тень скандала может коснуться знаменитой актрисы, предпринимаются гигантские усилия, чтобы скрыть истину. „Блейд", однако, берет на себя обязательство раскрыть все факты и донести их до читателя. Приходится лишь сожалеть о том, что окружной прокурор не способен осознать, что он не правитель, а лишь слуга народа. Он находится на службе у налогоплательщика, его деятельность оплачивается за счет налогов, и он принес клятву честно выполнять свой долг. Однако он молод, не испытан в делах такого рода, неопытен.

Гражданам округа вполне может грозить вакханалия преступлений, как только уголовный мир поймет, какого типа личность стоит во главе правоохранительных органов.

Во время предвыборной кампании Селби преуспел в критике методов работы Роупера, но теперь, когда он берет вожжи в свои руки и ощупью, наугад пытается раскрыть дело, которое Роупер решил бы в два счета, становится ясно, какую цену приходится платить обществу за изгнание своего верного и компетентного слуги в результате проповедей мальчишки, у которого есть единственное желание – покрасоваться в престижном кресле прокурора».

В редакционной статье на другой странице подчеркивалось, что, как и предсказывала газета, Рекс Брэндон и Дуглас Селби, которые, возможно, и руководствуются благими намерениями, оказались абсолютно некомпетентными в раскрытии убийства, о чем свидетельствуют их действия по расследованию таинственной смерти неопознанного пастора. Если бы избиратели оставили Сэма Роупера прокурором, говорилось в статье, то, несомненно, этот многоопытный юрист уже установил бы личность покойного и убийца, вероятно, уже находился бы за решеткой. В то же время общественность была бы избавлена от унизительного стыда за своих шерифа и окружного прокурора, играющих в комедии ошибок, в результате чего несчастная женщина приехала из Невады в уверенности, что ее муж умер. Роупер наверняка провел бы полное расследование и не стал посылать вызов на основании ничем не обоснованного предположения.

Селби пожал плечами. Что же, если они хотят драки, то получат ее. Он будет биться до конца. Послышался стук в дверь.

– Войдите, – произнес прокурор.

Дверь распахнулась, и Селби увидел перед собой мужчину шести футов ростом и весом далеко за двести фунтов, облаченного в клетчатый пиджак. Мужчина широко улыбался прокурору. Тщательно ухоженной рукой с наманикюренными ногтями он поправил узел галстука и произнес глубоким, хорошо поставленным голосом:

– Полагаю, передо мной мистер Селби? Я счастлив.

– Вы Траск? – спросил Селби.

Посетитель поклонился и улыбнулся вновь.

– Входите, – сказал прокурор, – и попросите мисс Арден.

– Мисс Арден… э… э… к сожалению, не имеет возможности разделить наше общество, мистер Селби. Как вам, вероятно, известно, а может быть, и нет, в последнее время ее слегка беспокоят нервы. Ей пришлось чрезвычайно много работать и…

– Где она? – спросил Селби, поднимаясь на ноги.

– В конце сегодняшнего съемочного дня, – начал Траск, – мисс Арден начала чрезвычайно сильно нервничать. Ее личный врач посоветовал…

– Где она?

– Она… э… убыла.

– Куда?

– На уединенный горный курорт, где высота и новый ландшафт помогут ей хорошо отдохнуть.

– Так куда же?

– Боюсь, я не уполномочен раскрывать ее точное местонахождение. Врач дал весьма четкие предписания.

– Как зовут этого врача?

– Эдвард Картрайт.

Селби потянулся к телефону.

– Входите и присаживайтесь, – сказал он Траску и затем произнес в телефонную трубку: – Говорит Дуглас Селби, окружной прокурор. Я хочу побеседовать с доктором Эдвардом Картрайтом в Лос-Анджелесе… Хорошо, я подожду.

Широко расставив ноги, выдвинув вперед подбородок и держа трубку в левой руке, он бросил Траску:

– Так вот что я получил, дав возможность такому мерзавцу, как вы, облапошить меня. Однако больше это не повторится.

Траск двинулся на него, сверкая глазами от негодования.

– Вы слишком много себе позволяете, прокурор! – загрохотал он. – Вы называете меня мерзавцем? Вы утверждаете, что я обманул вас, сказав, что здоровье мисс Арден под угрозой из-за перегрузки?

– Вы чертовски правы, именно это я и сказал. И я выражусь посильнее, после того как побеседую по телефону с доктором.

В трубку Селби произнес:

– Алло… поторопитесь с соединением.

В трубке послышался женский голос: «Квартира доктора Картрайта».

Селби слышал, как телефонистка междугородной связи сказала:

– Окружная прокуратура в Мэдисон-Сити вызывает доктора Картрайта.

– Боюсь, доктор Картрайт не сможет подойти к телефону, – ответил женский голос.

– Я буду говорить с тем, кто взял трубку, – вмешался Селби.

– Хорошо, – ответила телефонистка.

– Кто у телефона? – спросил Селби.

– Миссис Картрайт.

– Отлично. Я Дуглас Селби, окружной прокурор из Мэдисон-Сити. Передайте трубку доктору Картрайту.

– Но доктор Картрайт распорядился, чтобы его не беспокоили.

– Передайте доктору Картрайту, что или он будет говорить, или я вызову его сюда и ему придется выступать уже перед Большим жюри.

– Но… вы не можете так поступить, – запротестовала женщина.

– Это лишь ваше мнение, – заметил Селби. – Пожалуйста, передайте мои слова доктору Картрайту.

– Он очень утомлен и распорядился…

– Передайте мои слова доктору, – повторил Селби, – в противном случае я буду вынужден получить его показания в удобном для меня, а не для него месте.

Выдержав недолгую паузу, женщина произнесла неуверенно:

– Хорошо, подождите минутку.

В беседу вступил Траск:

– Вам не следует так себя вести, Селби. Вы избрали ложный путь. Я хочу дать вам дружеский совет…

– А вы заткнитесь, – оборвал его Селби. – Вы обещали мне доставить сюда Ширли Арден к восьми часам. Меня уже начали поджаривать из-за этой голливудской крошки. Я вовсе не желаю стать козлом отпущения.

– Ну, если вы решили занять враждебную позицию в этом вопросе, – заявил Траск с видом оскорбленного достоинства, – то знайте, мне известны те юридические права, которые я имею, находясь в данном помещении и…

Мужской голос в трубке произнес:

– Хэлло.

– Замолчите, Траск, – сказал Селби. – Хэлло. Это доктор Картрайт?

– Да.

– Вы лечащий врач Ширли Арден, киноактрисы?

– Да, иногда она бывает моей пациенткой.

– Когда вы видели ее в последний раз?

– Какова цель вашего вопроса?

– Мисс Арден должна была появиться у меня в кабинете сегодня вечером. Ее здесь нет. Я хочу знать причину.

– Мисс Арден была в крайне нервозном состоянии.

– Когда вы осматривали ее?

– Сегодня, во второй половине дня.

– В котором часу?

– Около трех.

– Что вы ей сказали?

Доктор Картрайт заговорил весьма профессиональным тоном:

– Я обнаружил аритмичный пульс, повышение артериального давления. Она жаловалась на мигрень и общую слабость. Я рекомендовал ей полный покой.

– Давали ли вы ей специальные рекомендации не встречаться со мной?

– Я советовал ей отказаться на время от любой деятельности, которая может ее взволновать или нервировать.

– Рекомендовали ли вы ей не встречаться со мной?

– Я рекомендовал ей найти уединенный горный курорт, где она могла бы провести несколько спокойных дней.

– Рекомендовали ли вы ей не встречаться со мной?

– Я сказал, что с ее стороны было бы неразумно…

– Бросьте, доктор, – прервал его Селби. – Вы ей сказали, чтобы она не встречалась со мной?

– Мисс Арден задала вопрос, не будет ли с ее стороны неразумно подвергнуться изнурительному допросу после автомобильного путешествия в несколько сот миль. Я ответил утвердительно.

– Что вы обнаружили у нее?

– Боюсь, я не могу обсуждать с вами симптомы моего пациента. Врачебная тайна – моя профессиональная привилегия. Но я считаю, что ее здоровье улучшится в результате полной смены обстановки.

– Сколько времени потребуется на это?

– Пока она не почувствует облегчения и не исчезнут симптомы.

– Какие симптомы?

– Общая утомляемость, нервозность, сильная мигрень.

– Что такое мигрень?

– Это… э-э… головная боль.

– Иными словами, у мисс Арден болела голова, она заявила, что плохо себя чувствует, и вы рекомендовали ей не встречаться со мной, так?

– Это довольно примитивная интерпретация.

– Я просто стряхиваю всю словесную шелуху, – сказал Селби, – и добираюсь до сути. Мои слова соответствуют сути того, что вы ей посоветовали?

– Да, конечно, если вы настаиваете…

– Благодарю вас, доктор, – резко бросил Селби, – вы, вероятно, еще услышите от меня об этом деле. – Он бросил телефонную трубку на рычаг, повернулся к Траску и сказал: – Чем больше я углубляюсь в это дело, тем меньше оно мне нравится.

Траск одернул жилет и взглянул на прокурора с видом холодного достоинства.

– Прекрасно, – заявил он. – Если вы избрали такой характер отношений, я позволю себе предположить, мистер Селби, что в упоении от вашей победы на выборах вы, кажется, сильно преувеличиваете ваше могущество и важность. Как управляющий делами мисс Арден, я получил консультацию от самого выдающегося юридического таланта в Лос-Анджелесе касательно наших прав в этом деле. Откровенно говоря, мне с самого начала казалось произволом с вашей стороны, когда вы потребовали по телефону, чтобы мисс Арден – звезда, которая за неделю получает больше, чем вы за год, бросила все ради путешествия в вашу контору. Но поскольку ее гражданский долг – сотрудничество с властями, я решил не заявлять решительного протеста.

Однако положение стало иным, когда выяснилось, что нервы мисс Арден не выдерживают напряжения и что ее возможные доходы могут пострадать, если она подчинится вашим необоснованным требованиям. Поэтому я прибегнул к услугам адвоката, который подсказал, что вы, безусловно, имеете право вызвать ее повесткой в суд для дачи показаний, но не можете приказать ей явиться в ваш кабинет. Возможно, вам будет небезынтересно узнать, что повестка, чтобы иметь законную силу, должна быть вручена лично персоне, в ней указанной. Думаю, стоит привлечь ваше внимание к тому факту, что у мисс Арден имеются практически безграничные возможности продемонстрировать вам, насколько трудно будет вручить ей указанную повестку. Больше того, она не обязана являться по вызову, если это может угрожать состоянию ее здоровья. Вы, в отличие от доктора Картрайта, не врач. Его заключение о состоянии здоровья мисс Арден будет иметь гораздо больший вес, нежели ваши поспешные суждения о том, что ее головные боли и нервное перенапряжение не столь существенны.

Прошу извинить, что мне приходится говорить с вами в таком тоне, но вы меня вынудили. Вы окружной прокурор периферийного графства. И вы глубоко заблуждаетесь, если полагаете, что можете, подняв телефонную трубку, вызвать в свой город знаменитую кинозвезду невзирая на состояние ее здоровья. – Траск воинственно выпятил челюсть и завершил свою тираду вопросом: – Я ясно выразился, мистер Селби?

Дуг Селби стоял, широко расставив длинные ноги и засунув руки глубоко в карманы брюк. Его зрачки цепко впились в глаза Траска.

– Будь я проклят, если вы не выразились яснее ясного, – сказал он. – Теперь моя очередь выразиться как можно яснее. У меня есть все основания полагать, что мисс Арден находилась в номере отеля «Мэдисон», зарегистрировавшись под чужим именем. У меня есть также все основания полагать, что человек, убитый в отеле, посещал мисс Арден в ее номере. Больше того, у меня есть все основания полагать, что мисс Арден выплатила ему крупную сумму денег. Вы принуждаете меня вызвать ее официальной повесткой. Я предполагаю, что вы можете не допустить вручения повестки. Но, клянусь богом, вы не в силах помешать мне передать все факты в прессу.

Вы, безусловно, правы, заявляя, что недельный заработок мисс Арден больше, чем мое жалованье за год, но, когда дело доходит до драки, способность вести ее не измеряется размерами доходов. Я боец ничуть не хуже, чем она или вы, а может быть, и куда лучше.

Вы здесь много наболтали о значительности персоны мисс Арден, о том, что она знаменитая личность. Вы абсолютно правы. В этом ваша сила, которой вы похваляетесь. У вас есть деньги, чтобы нанять телохранителей или найти укромное местечко, где ее будет трудно отыскать и вручить повестку. Но вы не учли, что в этом же и ваше самое уязвимое место. В ту же секунду, как Ассошиэйтед Пресс или Юнайтед Пресс учуют, что мисс Арден может иметь отношение к делу об убийстве, в город, словно мухи на кувшин с медом, кинутся репортеры. Я не хотел выступать с публичными заявлениями, не предоставив мисс Арден возможности объясниться. Но если она не желает сотрудничать, это ее выбор. – Селби посмотрел на наручные часы. – Сейчас двенадцать минут девятого. Наверное, мисс Арден обретается не в самом отдаленном уголке штата и четырех часов быстрой езды хватит, чтобы доставить ее сюда. Она должна предстать передо мной не позднее полуночи. Если этого не произойдет, я сообщу прессе, почему мне так нужно поговорить с мисс Арден.

Лицо Траска оставалось неподвижным, словно деревянная маска, однако в глазах появились признаки паники.

– Молодой человек, если вы так поступите, то будете привлечены к суду за клевету и диффамацию[2].

– Вы попусту тратите время на болтовню, – сказал Селби. – Если вы собираетесь доставить сюда мисс Арден до полуночи, вам следует торопиться.

Траск сделал глубокий вдох, выдавил из себя улыбку, шагнул по направлению к Селби и примирительным тоном произнес:

– Послушайте меня, мистер Селби, возможно, я был немного нетерпелив. Вы же знаете, что наши нервы совершенно истрепались в этом кинобизнесе. Поездка мисс Арден в Мэдисон-Сити носила чрезвычайно конфиденциальный характер, но, уж коль скоро вы ею заинтересовались, я смогу объяснить причину.

– Мне нужны не ваши объяснения, – холодно прервал его Селби, – а ее.

Лицо Траска покраснело.

– Короче говоря, это означает, что вы отказываетесь выслушать мои слова?

– Временами вы великолепно понимаете английский язык.

Траск выудил сигару из кармана жилета.

– Все же я считаю, что мы можем найти пути к взаимопониманию. В конце концов…

– Я жду до полуночи, – прервал его Селби, – а сейчас не смею вас задерживать, мистер Траск.

– Это окончательное ваше решение? – спросил Траск. Он закусил кончик сигары и резко отломил его.

– Окончательное, – ответил Селби.

Траск сплюнул табачную крошку на пол и потянулся к ручке двери.

– Вы запоете по-иному, когда мы разделаемся с вами! – выкрикнул он, громко хлопнув дверью.

Селби набрал номер Кашинга в отеле:

– Кашинг, я хочу, чтобы ты опросил всех постояльцев на третьем этаже, не слышали ли они стука пишущей машинки в триста двадцать первом номере в понедельник вечером или во вторник рано утром. Наверное, будет лучше, если этим займешься ты.

– Но, Дуг, это же создаст отелю ужасную репутацию, – взмолился Кашинг. – Эта публикация в «Блейд» была очень плохой, просто отвратительной.

– Наверное, тебе не следовало так широко раскрывать рот, – сказал Селби, – и статья была бы получше.

– Что ты хочешь сказать?

– Часть информации поступила от тебя.

– Невозможно! Я никому ничего не говорил.

– Ты говорил с шефом полиции, – объяснил Селби, – а тебе следует знать, что он заодно с «Блейд».

– Неужели ты хочешь сказать, что шеф полиции ведет с тобой двойную игру?

– Я лишь хочу сказать, что информация в газету не поступала ни от шерифа, ни от меня. Выводы можешь делать сам.

– Но он же имеет право задавать вопросы, – защищался Кашинг, – так же, как и ты, Дуг.

– Значит, тебе надо жаловаться ему, а вовсе не мне.

– Но у тебя ведь есть возможность замять дело?

Селби рассмеялся:

– Мои возможности тебе ясны, если ты прочитал передовицу в «Блейд».

– Да-а… – с сомнением протянул Кашинг. – Но все же…

– Забудь об этом и начинай опрос гостей на третьем этаже.

– Мне не нравится опрашивать гостей.

– Видимо, ты предпочитаешь, чтобы это сделал шериф? – высказал предположение Селби.

– Нет, нет, нет, только не это!

– Тогда, может быть, все же ты?

В трубке послышался вздох. Энтузиазм в голосе Кашинга полностью отсутствовал.

– Ладно, – сказал он, и тут же раздались короткие гудки.

Селби едва успел положить трубку на место, как телефон снова зазвонил. Он произнес: «Хэлло» – и в ответ услышал глубокий, хорошо поставленный женский голос, который с интимной интонацией проговорил:

– Это мистер Селби, окружной прокурор?

– Да.

– Меня зовут мисс Мирта Каммингз, я из Лос-Анджелеса. Я располагаю сведениями, которыми должна с вами поделиться. Они касаются дела об убийстве, описанного в вечерних газетах.

– Не могли бы вы это сделать по телефону? – спросил Селби.

– Нет.

– Хорошо, я пробуду у себя до полуночи.

В голосе женщины было что-то мучительно знакомое.

– Сожалею, – сказала она, – но мне совершенно невозможно выйти на улицу. По причине, которую я объясню вам при встрече, я должна оставаться в помещении, но уверена, что, если вы посетите меня в любое время в течение получаса, это принесет вам пользу.

– Где вы находитесь?

– В пятьсот пятнадцатом номере отеля «Мэдисон». Не могли бы вы подняться ко мне, не привлекая чьего-либо внимания?

– Думаю, что смогу, – ответил Селби.

– Вы сможете прийти прямо сейчас?

– У меня здесь несколько весьма важных встреч.

– Но я уверена, что встреча со мной – самая важная из всех, – продолжала настаивать собеседница.

– Хорошо, – сказал Селби, – я буду у вас минут через десять.

Он положил трубку на место, надел пальто и шляпу, запер за собой дверь кабинета, но оставил гореть свет для того, чтобы Рекс Брэндон, если решит навестить прокурора, понял, что он намерен вернуться. Селби припарковал машину в двух кварталах от отеля. Был один из тех ясных и холодных вечеров, когда ветер дует со стороны пустыни. Звезды, как маленькие бриллианты, ярко сияли, не мигая. Сильный северо-восточный ветер пронизывал насквозь. Селби застегнул пальто, сунул руки глубоко в карманы и размашисто зашагал вперед.

Когда прокурор вошел в холл, ему сопутствовало везение. Кашинга не было на месте, ночной администратор беседовал с постояльцем. Лифтер в визите Селби явно не увидел ничего странного.

– Поднимаетесь в штаб? – поинтересовался он.

Селби кивнул.

– А правда, что у нас в отеле произошло убийство? – спросил юнец, закрывая дверь и нажав кнопку пятого этажа.

– Вы что-нибудь об этом знаете? – поинтересовался Селби.

– Только то, что удалось услышать в отеле.

– Ну и что же вы слышали?

– Да ничего особенного, кроме того, что парень снял номер, где и помер. Кашинг говорит, это не может быть убийством, просто человек по ошибке глотнул не ту химию, а «Блейд» поднимает большой шум. Репортер оттуда все время что-то вынюхивает.

– Тип по имени Карл Биттнер? – спросил Селби.

– Он самый. Босс ужасно зол на него. Кашинг принял его за одного из ваших людей… а в нашей лавочке есть вещи, которые Кашинг не хотел бы видеть в печати.

– Что, например?

– Да много чего, – туманно сказал юнец. – Возьмем этого Траска, к примеру. Можно подумать, что именно он владеет всей лавочкой. А еще номер на пятом, который никогда не сдается. Дамочка приезжает на грузовом лифте.

Кабина остановилась на пятом этаже.

Селби протянул мальчишке полудолларовую монету.

– Спасибо за информацию. Я сбежал от телефонных звонков и посетителей, чтобы поработать без помех. Ничего не случится, если вы забудете о том, что подняли меня сюда?

– Абсолютно ничего, – ухмыльнулся лифтер. – За два четвертака я забуду все.

Селби кивнул, выждал, когда кабина двинулась вниз, и только после этого повернул в направлении, противоположном тому, где находился номер, который использовался им в качестве штаба во время предвыборной кампании.

Убедившись, что вокруг пусто, прокурор негромко постучал в дверь пятьсот пятнадцатого номера.

– Входите, – послышался женский голос.

Селби открыл дверь и переступил через порог. Он сразу понял, что Ширли Арден использовала весь свой опыт актрисы, чтобы подготовить малейшие детали встречи. Перед ним была гостиная. Напротив входа находилась дверь в спальню. Розоватый приглушенный свет падал на лицо актрисы так, что темная глубина глаз превращалась в таинственный романтический омут.

Она встретила его сидя, одетая в отлично сшитый костюм серо-жемчужного цвета. Покрой его был настолько прост, что все внимание посетителя концентрировалось на лице и фигуре Ширли Арден. Если бы она была лет на десять старше, то, несомненно, надела бы такую великолепную и вычурную модель, что, глядя на нее, все говорили бы: «Вот прекрасно одетая женщина». Сейчас же, глядя на этот серый костюм, любой мужчина мог подумать лишь одно: «Какая великолепная фигура! Какие замечательные глаза!»

Она сидела на подлокотнике пухлого кресла; нога в сером чулке вытянута под таким углом, что линия бедра сразу бросается в глаза. Губы слегка раскрыты в улыбке. И все же, видимо, в результате голливудской подготовки она немного перестаралась.

Даже будучи великолепной актрисой, Ширли Арден не сумела правильно оценить интеллект человека, с которым имеет дело, так что желаемого эффекта ей достичь не удалось. Если бы она оставалась на подлокотнике ровно столько времени, сколько требуется, чтобы почувствовать ее прелесть, а затем поднялась и сделала несколько шагов ему навстречу, Селби, несомненно, был бы тронут. Однако неизменность ее картинной позы подсказала ему, что встреча тщательно, во всех деталях репетировалась.

– Итак, – сказал Селби, закрыв толчком ноги дверь позади себя, – вы все время были здесь.

Ширли Арден не шелохнулась. Лицо ее было повернуто таким образом, что на нем практически не было теней. Создавалось впечатление, будто она находится в студии для съемки крупным планом.

– Да, – ответила актриса, – я была здесь. Я не хотела говорить с вами, если не возникнет крайней необходимости. Боюсь, Бен Траск не смог дипломатично решить проблему.

– Не смог, – сказал Селби. – Как ваши нервы?

– Я в самом деле излишне нервозна…

– …И возникла идея направить ко мне Бена Траска слегка поблефовать. Если бы он отрапортовал об успехе, вы бы ушли в подполье.

– Я не хотела рисковать, как вы не понимаете. Для меня на карту поставлено очень много: положение, заработок, отношение зрителей. Сплетня – гибель для кинозвезды. Я не могу позволить публике узнать, что подвергалась допросу в связи с этим делом. У Бена сильный характер. Он всегда мог справиться с любой проблемой, если брался за нее. Траск готовит для меня контракты, и не секрет, что это лучшие сделки во всем Голливуде. Но вот встреча с вами кончилась полным провалом.

Она сделала паузу, чтобы дать прочувствовать весь драматизм ситуации, затем изящным движением балерины вытянула ножку, опустила ее на пол, легко поднялась и пошла к нему, протянув руку.

– Я счастлива, мистер Селби, узнать, насколько вы человечны.

Он едва прикоснулся к ее пальцам.

– Все зависит от того, что вы понимаете под словом «человечность».

– Я убеждена, что вы прислушаетесь к голосу разума.

– Я прислушаюсь к голосу истины, если вы это имеете в виду.

Актриса улыбнулась.

– Я в вашем городе, мистер Селби, под вашей юрисдикцией, однако позвольте мне быть здесь хозяйкой и попросить вас присесть.

Грациозным жестом она указала на мягкое кресло рядом с торшером.

– Спасибо, – произнес Селби, – я постою.

По лицу Ширли Арден скользнула легкая гримаса раздражения, как будто рушился подготовленный план действий. Селби торчал посередине комнаты, широко расставив ноги, в распахнутом пальто, руки глубоко в карманах брюк. А в его глазах за выражением угрюмой решимости можно было увидеть проблески скепсиса и иронии.

– Я веду допрос, – заметил он, – поэтому если кому-то и придется сидеть в кресле под ярким светом, то, скорее, вам. Допрашивают вас.

Ширли Арден ответила с вызовом:

– Неужели вам может прийти в голову, что я опасаюсь внимательного изучения моего лица?

Селби пожал плечами:

– У меня нет времени думать о таких вещах. Выражение вашего лица подвергнется изучению – нравится вам это или нет.

– Отлично, – заявила актриса и опустилась в глубокое кресло, подвинув торшер таким образом, чтобы свет бил ей прямо в лицо. Она улыбалась улыбкой человека, героически переносящего несправедливость. При этом глаза ее не щурились, а губы были слегка приоткрыты.

– Что же, приступайте, мистер окружной прокурор, – призвала она.

Селби внимательно изучал свою собеседницу.

– Так получилось, что я уже видел это выражение лица в картине «Люби жизнь», кажется. По-моему, вы так выглядели, когда будущий тесть пришел дать вам деньги за то, чтобы вы оставили в покое его мальчика.

Застывшая улыбка мгновенно исчезла, в глазах актрисы на мгновение блеснул огонь негодования, потом лицо превратилось в деревянную маску.

– Естественно, это то же самое лицо и его выражение будет тем же, что вы видели в картинах.

– Ладно, оставим в стороне выражение вашего лица. Оно мне вовсе не интересно. Меня интересуют лишь ответы на определенные вопросы.

– Ну так задавайте их, не стесняйтесь.

– Вы находились в гостинице в понедельник утром, да или нет?

– Находилась.

– В этой комнате?

– Да.

– С какой целью вы прибыли сюда?

– По делу.

– По какому делу?

– Я отказываюсь отвечать на этот вопрос. Это дело конфиденциального характера.

– С кем вы ведете здесь дела?

– И на этот вопрос я отказываюсь отвечать.

– Вы видели фотографию человека, которого нашли мертвым в номере триста двадцать один?

– Нет.

Селби вытащил карточку из кармана и показал ее актрисе:

– Вглядитесь внимательнее.

Она задержалась на секунду, прежде чем взглянуть на фото, возможно, для того, чтобы подготовить себя. Потом, рассмотрев фотографию, подняла глаза на Селби и медленно и торжественно кивнула.

– Знаете его? – спросил Селби.

– Я видела этого человека.

– Где?

– Здесь, в отеле.

– Где именно?

– В этой комнате.

Селби вздохнул.

– Вот это уже гораздо лучше. Когда вы его видели?

– Утром, думаю, около десяти часов.

– Что он делал?

– Разговаривал со мной.

– Он назвал свое имя? Или это было имя, под которым он зарегистрировался – Чарльз Брауер?

Актриса отрицательно покачала головой:

– Нет, имя было другим.

– Каким?

Мисс Арден на секунду задумчиво сдвинула брови и сказала медленно:

– Нет, я не помню, но точно не Брауер. Там присутствовало нечто вроде Лэрри или что-то очень похожее. Все-таки я думаю, что Лэрри.

– В фамилии?

– Да.

– Вы уверены, что не в имени?

– Нет, в фамилии. Он не называл имени.

– Как пастор проник в эту комнату?

– Он постучал, и я подошла к двери, чтобы посмотреть, кто пришел.

– Видели ли вы его до этого?

Поколебавшись секунду, она отрицательно покачала головой.

– Нет, до этого я никогда его не встречала.

– Однако вы впустили его?

– Да.

– Вы всегда впускаете незнакомцев к себе в номер?

– Я хочу, чтобы вы правильно поняли мое положение, мистер Селби. Вы образованный человек, выделяющийся из толпы, способный осознать положение актрисы в обществе. Ведь на самом деле я не распоряжаюсь собой. Я – собственность моих зрителей. Конечно, следует соблюдать осторожность, но если бы вы видели этого человека, когда он был жив, вы бы поняли, насколько он безобиден. Безобиден – даже не совсем точное слово. Правильнее будет сказать: он жил в полной гармонии с окружающим миром и людьми.

– Итак, вы его впустили?

– Да.

– Как он объяснил свой визит?

– Он сказал, что видел, как я входила в отель, и что, несмотря на мои попытки быть неузнанной, понял, кто я. Пастор заметил меня выходящей из автомобиля и шел следом до грузового лифта. Каким-то образом он ухитрился выяснить, какой номер я занимаю.

– Итак, вы вошли в номер. Как быстро после этого он к вам постучал?

– Менее чем через полчаса. Возможно, минут через пятнадцать.

– Если он видел вас у лифта, почему не пришел сразу же?

– Пастор сказал, что это значило бы нарушить мой покой. Он колебался и не мог решиться на вторжение в мою жизнь. Какое-то время бедняга стоял у дверей.

– Когда это было?

– Видимо, около десяти. Скорее всего, без четверти десять.

– Чего он хотел от вас?

– Это было очень трогательно, – сказала актриса. – Он хотел, чтобы я снялась в фильме, который принес бы большую пользу людям. Казалось, это было для него крайне важно. Я не могла не впустить его. Он сказал, что стал моим горячим почитателем с того момента, как я впервые появилась на экране, что видел все мои фильмы по многу раз.

– Продолжайте, – сказал Селби.

– У него был с собой сценарий, с которым он собирался отправиться в Голливуд, чтобы передать его мне там лично.

– Вы помните название сценария?

– Да.

– Так как он назывался?

– «Да не судимы будете».

– Вы прочитали сценарий?

– Просмотрела.

– Внимательно?

– Нет, весьма поверхностно.

– Почему не тщательно?

– Во-первых, я знала, что это бесполезно. Во-вторых, с первого взгляда было видно, что сценарий безнадежно плох.

– Почему безнадежно плох?

– Стиль, сюжет да и все в нем никуда не годилось.

– Что же там было плохого?

– Прежде всего тенденциозность… Это не пьеса, а проповедь. Люди ходят в церковь, чтобы послушать проповедь, а в кино они хотят развлечься.

– Он хотел продать вам свое творение?

– Нет, просто отдать… Право, не знаю, хотел ли он что-нибудь получить… Наша беседа не заходила столь далеко. Он сказал, что посвятил всю свою жизнь служению человечеству, и полагает, что мой долг – сыграть в этом фильме для блага моих ближних. Беседа протекала примерно в таком плане, если вы понимаете, что я имею в виду.

– Да, – ответил Селби, – я понимаю.

– Итак, он показал мне сценарий и попросил выступить в качестве распространителя благородных идей.

– И что вы ответили?

– Объяснила, что работаю по контракту со студией и абсолютно не участвую в выборе сценариев для постановки, что студия сама выбирает такие роли, которые подходят для меня. Я имею право вносить предложения, и то не очень существенные, во время переговоров при возобновлении контракта.

– Что произошло после этого?

– Он попытался немного поспорить, но вскоре убедился, что я говорю сущую правду, что не в моей власти выбирать сценарий фильма, в котором я должна сыграть, и что все мои рекомендации, по существу, бесполезны.

– Что вы ему посоветовали?

– Предложить сценарий моей студии в Голливуде.

– Вы сказали, что, по вашему мнению, студия отвергнет предложение?

– Нет. Мне не хотелось огорчать его. Он был так серьезен, так увлечен своей идеей, выглядел очень трогательно.

Ее голос дрожал от сдерживаемых эмоций, а лицо выражало сочувствие.

Селби смотрел на нее, раздираемый противоречивыми чувствами. С одной стороны, он знал, что имеет дело с искусной актрисой, способной изобразить любое душевное состояние по выбору; с другой стороны, в ней чувствовалась неподдельная теплота по отношению к маленькому, беззащитному пастору, захваченному идеей служения человечеству.

Более того, все, что она сказала, соответствовало уже известным Селби фактам. Он поколебался некоторое время и произнес:

– У вас красивая сумочка, мисс Арден.

– Да, очень, – воскликнула она. – Ее подарил мне режиссер моей последней картины. Я ею страшно горжусь.

– Можно взглянуть поближе?

– Конечно.

Она передала сумочку Селби, который внимательно осмотрел ее и, видимо, сразу же потерял всякий интерес к изяществу изделия.

– Как она открывается? – спросил прокурор.

– Застежка наверху, – сказала актриса и раскрыла сумочку.

Селби заглянул внутрь, увидел пачку банкнотов, помаду, кошелек, носовой платок и пудреницу.

– Надеюсь, вы не считаете, что я веду себя неподобающим образом? – спросил он.

Прежде чем мисс Арден успела открыть рот, прокурор вытянул из сумочки платок и поднес к своему носу. Он не считал себя специалистом по духам, однако даже ему было ясно, что аромат, который он сейчас вдыхал, отличался от запаха тех духов, которыми пахли тысячедолларовые бумажки, обнаруженные в конверте, оставленном покойным у администратора гостиницы.

– В чем дело? – спросила актриса с холодной враждебностью в голосе. – Вы что-то разыскиваете?

– Я интересуюсь духами, – ответил Селби. – Мне кажется, они многое говорят о человеке.

– Я счастлива, что вы чувствуете себя в моем обществе столь раскованно, – саркастически заметила она.

Пока Селби клал платок на место и возвращал сумочку владелице, в комнате стояло неловкое молчание.

Наконец девушка спросила:

– Чем еще я могу быть полезной для вашего расследования?

– Не знаю. Может быть, вы сами что-нибудь припомните?

– Нет, ничего не могу припомнить.

– Пастор не сказал, откуда он приехал?

– Кажется, какой-то городок на севере штата, не могу припомнить названия.

Селби напрягся в предвкушении важного открытия и спросил:

– Вы имеете в виду Неваду?

– Нет, вовсе не Неваду. Я уверена, что это маленький городок в Калифорнии.

– И вы не помните, как он называется?

– Нет. Где-то в Северной Калифорнии, Ривердейл, кажется.

– Может быть, Ривервью?

Она отрицательно покачала головой и ответила:

– Нет, не так. Но то, что там было слово «ривер», я уверена.

– Мне сдается, у вас плоховато с памятью.

Ее грудной смех звучал очень мелодично.

– Даже теперь я могу рассказать вам все о первом поклоннике, остановившем меня и попросившем автограф: как он выглядел, что носил, откуда приехал – одним словом, все. Постепенно я стала воспринимать поклонение лишь как часть моей профессии. Не могу сказать, что оно меня утомляло или раздражало, нельзя сердиться на признание публикой твоих заслуг. Но поставьте себя на мое место. Чтобы быть постоянно в форме, я должна оставаться непринужденной и оживленной, когда появляюсь на публике. Мне необходимо помнить буквально сотни лиц и имен журналистов, операторов, режиссеров, продюсеров и агентов. И есть огромное количество людей, которых я никогда не увижу вторично. Они как бы… телеграфные столбы, мелькающие за окном железнодорожного вагона, в котором ты путешествуешь. Вы понимаете, что я хочу сказать?

– Понимаю, – ответил Селби.

– Они рассказывают что-то о себе, я улыбаюсь понимающе и внимательно смотрю на них, но все время думаю о налогах, как долго я еще буду работать над этой картиной, прислушается ли режиссер к моему мнению о том, как следует мне произносить «прощай» моему любовнику на экране, или он заставит меня сделать это в соответствии с принятым стандартом, далеким от моей творческой манеры. Я даю поклоннику автограф, одариваю его своей лучшей улыбкой, зная, что никогда вновь не увижу этого человека. Он уходит очарованным, ослепленным ореолом знаменитости, которым он сам же и окружил меня.

Селби внимательно посмотрел на нее:

– Вы обладаете способностью очень ясно и точно строить фразы.

– Вы так полагаете? – Она ослепительно улыбнулась. – Я очень высоко ценю ваши слова.

– Теперь я точно знаю, – продолжал он мрачно, – как только вы дадите мне автограф по окончании разговора, я буду выброшен из вашей жизни с характеристикой телеграфного столба, промелькнувшего за окном вагона.

Она обиженно надула губки:

– Не говорите так.

– Разве это не правда?

– Конечно, нет.

– Но почему?

Она опустила ресницы и медленно произнесла:

– Думаю, женщина, которая встретилась с такой яркой индивидуальностью, как вы, быстро вас не забудет.

– Надо заметить, – ответил он сухо, – наша встреча состоялась с большим трудом.

– И это, – проговорила она быстро, поднимая на него взгляд, – главная причина, по которой я не забуду ее. Бен Траск просто чудо, когда надо что-то сделать. Он хорош и в дипломатии, и в драке. Способен быть высокомерным, задиристым или весьма обходительным. Он испробовал все свои способности, но даже не поцарапал ваших доспехов. Когда Траск явился сюда и заявил, будто мне следует ответить на вопросы прокурора, я поняла, что он побит. Он был абсолютно измочален, а я сражена. В первый раз со времени нашего знакомства он потерпел полный и такой позорный провал. Я бы вас запомнила, даже если бы мы не встретились. Все эти события не принесли мне радости.

– Встреча со мной? – спросил Селби, глядя ей прямо в глаза.

– Нет, и вы это прекрасно знаете, – сказала она с улыбкой. – Я имею в виду свое беспокойство и тревогу.

– Почему нужно тревожиться, если вы виделись с этим человеком случайно и так недолго?

– Потому, – ответила актриса, – что этот человек убит. Для меня это был удар. Всегда тяжело, когда вы узнаете, что человек, с которым вы недавно говорили, умер. А у меня, и я не боюсь в этом признаться, есть абсолютно эгоистичные мотивы. Конкуренция среди кинозвезд очень сильна, чтобы оставаться на поверхности, мы обязаны завоевать внимание ста процентов потенциальной публики. Иными словами, мир состоит из различных людей. Среди них реформаторы, общественники, религиозные фундаменталисты, распутники, интеллектуалы и идиоты. И когда наш поступок отталкивает от нас какую-то группу, мы ровно настолько же уменьшаем свою потенциальную аудиторию. Именно поэтому, как бы ни преуспевала звезда, она не имеет права допускать сплетен вокруг своего имени. Больше того, поскольку в прошлом деньги и политическое влияние позволяли замять скандалы, теперь, когда имя актрисы связывается с чем-то неординарным, публике кажется, что подлинные факты от нее скрывают. Не имеет значения, что последует полное оправдание, всегда найдутся «умники», которые будут ухмыляться и подмигивать, демонстрируя, будто их-то все равно не сумели надуть. Если бы мое имя связали с убитым человеком, подавляющее большинство читателей газет запомнили бы лишь одну, фактическую сторону публикаций и совершенно игнорировали бы другую, ту, где объясняется ситуация. Люди по всей стране, сидя за обеденным столом, говорили бы: «Да, теперь я вижу, что студия Ширли Арден сумела прикрыть расследование убийства в Мэдисон-Сити. Интересно, во сколько им это обошлось?»

– Понятно, – протянул Селби.

– Итак, вы видите причину моего поведения и моего беспокойства.

Селби кивнул:

– Думаю, мы обсудили все вопросы.

Ширли Арден поднялась с кресла, протянула ему руку и спросила:

– Надеюсь, вы мне поверите, если я скажу, что искренне рада нашей встрече, мистер Селби?

– Благодарю вас, – ответил прокурор. – Кстати, где вы взяли пять тысячедолларовых банкнотов, которые передали пастору?

Он наблюдал за ней, как ястреб за входом в кроличью нору. Поставленный таким образом вопрос застал актрису врасплох. Он увидел, как дернулись ее плечи, она коротко вздохнула, но лицо не изменило своего выражения, ни один мускул на нем не дрогнул.

Ширли Арден подняла на прокурора печально-вопросительный взгляд и тихо произнесла лишенным интонации голосом:

– Пять тысячедолларовых банкнотов? Я уверена, вы ошибаетесь, мистер Селби.

– Не думаю, – отвечал тот. – Я полагаю, вы дали этому человеку пять тысяч долларов.

– О… Но я не делала этого.

– Не делали?

– Конечно, нет. Зачем? Что заставило вас так подумать?

– Я решил, что вы могли так поступить.

– Но с какой стати? Заурядный деревенский пастор. Я не побоюсь высказать догадку, что его месячное жалованье было меньше ста долларов, да и то частично оно выплачивалось продуктами. Сюртук блестел и был протерт на локтях. Все в нем говорило о финансовых проблемах. Воротник потрепан, на подошвах набойки. Рубашка у шеи заштопана, галстук по краю бахромился.

– Кажется, вы запомнили слишком много, – задумчиво сказал Селби, – для того, кто столько сумел забыть.

Она рассмеялась:

– Я еще раз вынуждена просить вас погрузиться в глубины моей психики. Множество мужчин говорят мне о том, как их восхищает моя игра, но среди них редко встречаются абсолютно искренние, открытые, цельные люди, каким был этот пастор. Естественно, будучи женщиной, я обратила внимание на его одежду.

– И вы не давали ему денег?

– Ну, конечно, нет. Если бы вы прочитали его сценарий…

– Я прочитал, – сказал прокурор.

Мисс Арден рассмеялась опять:

– Там содержится ответ на ваш вопрос.

Селби задумчиво произнес:

– Возможно, позже мне будет необходимо задать вам дополнительные вопросы. Мне не хочется вас вызывать сюда, лучше приехать к вам. Где вас можно найти?

– Найдете на съемочной площадке. Просто спросите мистера Траска.

– И нарвусь опять на игру в кошки-мышки?

Она засмеялась:

– Бен не станет затевать игр. Он знает, что уже проиграл.

– А когда я могу вас найти?

– В любое время. Я попрошу телефонистку соединять вас с Траском, и Бенни сумеет организовать нашу встречу… Нет, правда, вы мне очень понравились. Знаете, в наш век общего притворства так редко можно встретить человека, который не прикидывается кем-нибудь.

Его взгляд выражал некоторое недоумение.

– Понимаете, – заговорила она быстро, – быть актером вовсе не означает все время играть. Конечно, нам легко симулировать разнообразные эмоции. Поэтому иногда проще изобразить удивление, сожаление, интерес или гнев, чем попытаться глубже вникнуть в проблему и найти пути ее решения. Каждый инстинктивно использует данное ему от природы оружие, – точно так же как олень, убегая от опасности, или дикобраз, взъерошивая свои иглы.

Рассмеявшись, Селби спросил:

– Итак, мисс философ, вы относите меня к оленям или дикобразам?

– К очень колючим дикобразам, – ответила девушка. – Когда вы растопыриваете иглы, мистер Селби, с вами чрезвычайно трудно иметь дело.

– Хорошо, – улыбнулся прокурор, – в будущем постараюсь быть более приглаженным.

– Вы мне позвоните, если окажетесь в Голливуде?

– В том случае, если возникнут новые обстоятельства и мне потребуется вас допросить.

– Разве это обязательно должен быть официальный визит?

– Конечно, – удивленно ответил Селби. – Едва ли вы захотите увидеть меня в качестве простого гостя.

– Почему же? Ведь я сказала, что в моем окружении мало мужчин, которые не притворяются кем-нибудь, для меня так ново встретить человека, бьющего с размаху и никогда не отступающего.

– Нет ли среди ваших слабостей привычки с ходу судить о характерах ближних своих? – спросил он.

Она опять не смогла сдержать смех:

– Если бы вы только могли увидеть себя с расставленными ногами и выпяченной челюстью! Вы выглядите как человек, который собирается пройти сквозь лавину и остаться победителем.

– А вы не считаете, что это просто поза? – спросил Селби.

– Ну уж нет. Что касается позы, здесь мне известно все. Но вы, однако, не ответили на мой вопрос. Обязательно ли, чтобы это был официальный визит?

– Маловероятно, чтобы я оказался в Голливуде, – ушел он от прямого ответа. – Прокурорские обязанности весьма прочно приковывают меня к одному месту.

– Отлично, – заметила актриса с непередаваемым выражением темных, глубоко посаженных глаз. – Я не стану настаивать. Хотя у меня и нет юридического образования, я могу определить, когда свидетель ускользает от ответа.

Теперь она стояла рядом, подняв на него глаза. И прокурору показалось, что его потянуло к ней мощным магнитом. Как будто он смотрел в темный манящий омут.

Рассмеявшись слегка смущенно, Селби произнес:

– Получается, что вы дважды пригласили меня.

– Значит ли это, что вы наконец это приглашение принимаете?

Селби низко склонился над ее рукой и сказал:

– Да. Доброй ночи, мисс Арден.

– Доброй ночи, мистер Селби.

Он вышел из номера, аккуратно закрыл за собой дверь и глубоко вздохнул два-три раза, прежде чем вернуться в привычную, обыденную обстановку гостиничного коридора и к своим земным делам. Подойдя к лифту и уже протянув руку, чтобы нажать кнопку вызова, он уловил позади себя какое-то движение. Выскочив опять в коридор, Селби увидел, как по лестнице поднимается Карл Биттнер. Держа в правой руке фотоаппарат и фотовспышку, он медленно, на цыпочках крался вдоль коридора.

Селби выждал, пока репортер скроется за поворотом, и лишь после этого вызвал лифт.

В фойе он набрал номер 515.

– Будьте внимательнее, – предупредил прокурор, услышав в трубке голос Ширли Арден, – на вашем этаже ошивается газетный фоторепортер.

– Спасибо, – ответила она. – Я уже заперла дверь.

– Никто не стучал? – поинтересовался Селби.

– Ни звука. Спасибо за звонок.

Несколько удивленный, Селби вышел из отеля, и его охватил холод ветреной зимней ночи.

Глава 9

Сильвия Мартин ждала у закрытых дверей прокурорского офиса.

– Думала, что ты, как опоссум, прикидываешься мертвым там, у себя, – сказала она. – Я барабанила в дверь и даже со злости пару раз пнула ее ногой. – Девушка с сожалением посмотрела вниз на поцарапанный мысок туфли.

– Мне пришлось уйти, если так можно выразиться, по срочному вызову.

– Что-нибудь новенькое? – последовал вопрос.

Селби утвердительно кивнул.

– Как же так получается, что дружественная газета сидит на голодном пайке по части информации, а оппозиционная все набирает и набирает очки?

– Что ты имеешь в виду?

– Что-то интересное происходит в отеле «Мэдисон».

– Почему ты так думаешь?

– Пичужка нащебетала.

– Хотелось бы побольше узнать об этой пичужке.

– Если тебе так хочется знать, слушай. Некто проинформировал меня, что Карлу Биттнеру – звезде репортажа, выписанному «Блейд» для слежки за тем, как ведется дело, был таинственный телефонный звонок, после которого он помчался в отель с фотоаппаратом.

– Что из того?

– Ладно, пойдем сядем и потолкуем в спокойной обстановке.

Селби повернул ключ в замке и распахнул дверь. Сильвия вошла вслед за ним в кабинет и пристроилась на краю стола, покачивая ногой.

– Ну, а теперь скажи, за что такая немилость?

– Думаю, что ничего не смогу сказать.

– Значит, чтобы что-то узнать, я должна дожидаться завтрашнего вечернего выпуска «Блейд»?

– «Блейд» ничего не опубликует об этом.

– Даже и не думай, они это сделают. Ты ведешь себя как страус, Дуг. Сунул голову в песок и думаешь, что спрятался от всех.

– Извини, Сильвия, – настаивал он. – Но мне просто нечего тебе сказать.

– Почему?

– Во-первых, откуда ты знаешь, что вообще есть нечто, стоящее внимания?

– Не смеши меня, Дуг. Я точно знаю, что есть. Можно отправиться в отель и покопать самостоятельно, если потребуется, однако мне кажется, что…

Она остановилась на половине фразы, но нога раскачивалась все сильнее, амплитуда увеличивалась, и казалось, что девушка изо всех сил пинает воздух.

– Я очень хотел бы поделиться с тобой всем, Сильвия, но у тебя своя работа, а у меня своя. Ты представляешь интересы газеты и обязана информировать публику. Все, что ты узнаешь, появится на первой полосе. Мне неизбежно приходится это учитывать.

– Мы так поддерживали тебя на выборах. Разве мы не заслужили что-то взамен?

– Конечно, заслужили. Вы получите всю информацию, которую я имею право дать.

– Этим словам грош цена, – горько сказала она. – Редактор поручил мне дело об убийстве. Мы с тобой знакомы много лет. Я встала на твою сторону с того момента, как ты впервые посмотрел на меня своими проклятыми насмешливыми голубыми глазами и улыбнулся. Газета, которую я представляю, помогла тебе стать окружным прокурором. Ну и что мы получаем взамен?

Девушка часто-часто заморгала.

– Сильвия, ну, пожалуйста, не начинай плакать! – умолял прокурор. – Ты не понимаешь моего положения.

Она соскочила со стола.

– Ты так разозлил меня, что я и в самом деле могу зареветь. Не понимаю твоего положения, да? А ты видишь, в какое положение попадает моя газета?

– Полагаю, что понимаю.

– Неправда! Я получаю редакционное задание давать информацию из прокуратуры по делу об убийстве и полностью проваливаю его. Между тем оппозиционная газета привлекает звезду репортажа, и я оказываюсь один на один с опытным волком из ежедневной газеты большого города. Для меня открылась возможность действительно что-то сделать, а я превращаюсь в посмешище для всей пишущей братии. Мне необходимо использовать преимущество, которое у меня имеется. А мое единственное преимущество, как я надеялась, – наша дружба.

– Сильвия, я для тебя сделаю все, что могу, но…

– Меня тошнит от твоих слов, – объявила она. – Ты прекрасно знаешь, так же как и я, впрочем, что скрываешь нечто важное. Тебе удается все скрыть от меня, потому что я настолько глупа, что доверяю тебе. Но у тебя кишка тонка припрятать сведения от «Блейд», так как они борются против тебя и выступают сами по себе, пользуясь независимыми источниками информации.

– Почему ты считаешь, что они достанут какие-то особенно сенсационные сведения? – спросил он.

– Поклянись, что твой визит в отель «Мэдисон» не связан с одной из версий в этом деле.

– Не могу, – прямо ответил Селби, – так как связь есть.

– Ты там с кем-то встречался?

– Естественно.

– С кем?

– Этого я сказать не могу.

– Но почему?

– Не могу, и все.

– Почему?

– Это будет нечестно.

– По отношению к кому?

Селби подумал немного и произнес назидательно:

– По отношению к налогоплательщикам, по отношению к обвинению.

– Все ясно, – воскликнула девушка, – ты кого-то хочешь прикрыть!

– Ну, допустим, я скажу тебе, что один человек оказался вовлеченным в дело, хотя он абсолютно не связан с ним. Чисто случайное совпадение обстоятельств. Еще я скажу, что читатель не поверит в его невиновность, если имя этого человека получит огласку. Пользуясь своим официальным положением, я смог получить абсолютно откровенное и полное объяснение. Ты хочешь, чтобы я предал это доверие и рассказал обо всем первому встречному репортеру?

Сильвия нетерпеливо покачала головой:

– Теперь позволь сказать мне. Допустим, в деле появится нечто такое, что неизбежно станет достоянием общественности. Предположим, материал этот появится во враждебном издании завтра вечером, а мы останемся в дураках. В таких обстоятельствах, мне кажется, мудрее будет поделиться информацией со мной, вместо того чтобы придерживать ее.

– Но ты же не хочешь, чтобы я обманул доверие?

– Я думаю, для человека, оказавшего тебе доверие, будет гораздо лучше, если факты в газете будут изложены точно, а не в специально извращенном виде, чтобы принизить тебя.

Селби задумался. Его молчание прервал телефонный звонок. Прокурор поднял трубку и произнес:

– Хэлло.

– Куда ты, к дьяволу, подевался? – задребезжал в трубке голос Рекса Брэндона. – Я непрерывно названивал тебе последние двадцать минут.

– Я заскочил ненадолго в отель «Мэдисон», чтобы посмотреть, как развиваются события.

– Что-нибудь новенькое?

– Ничего такого, что необходимо сейчас обсуждать. Мы поговорим по этому вопросу позже. Что у тебя?

– Говорил по телефону с окулистом в Сан-Франциско. У него длиннющий список пациентов с тем же рецептом или коррекцией – как еще это там называется, – что и у нашего покойника. В списке два священника. Один – преподобный Хиллирд из какой-то церквушки в Сан-Франциско, другой – преподобный Уильям Ларраби из Ривербенда, штат Калифорния.

Селби не смог скрыть волнения.

– Бросай все, – заявил он, – второй – наш человек!

– Откуда ты знаешь?

– Из расследования, которое провел. Мне известно, что в фамилии присутствует Ларри или Лэрри и что этот человек прибыл из Калифорнии, из города, в названии которого есть слово «ривер».

– О'кей, – сказал Брэндон, – что теперь?

– Мы сделаем так! – воскликнул Селби. – Ты будешь держать оборону здесь. Я же гоню в Лос-Анджелес, нанимаю самолет и отправляюсь на место. На этот раз мы не имеем права ошибиться и прозевать какие-то детали. Возьму с собой фотографию.

– Ты не хочешь, чтобы мы провели идентификацию с помощью окулиста? – спросил шериф. – Мы сможем представить ему фотографию через три-четыре часа.

– Нет, это будет идентификация из вторых рук. Лучше отправимся к источнику информации. Мы напали на горячий след, я очень доволен. Не забудь, перед нами двойная проблема: не только опознать тело, но и выяснить, почему этот человек оказался здесь и были ли мотивы для его убийства.

– Хорошо, – сказал шериф, – отправляйся. Я проработаю разные ходы здесь. Где можно будет тебя найти, если потребуется послать телеграмму?

– Посылай на имя Джона Смита, до востребования, в Ривербенд. Таким образом мы не допустим возникновения сплетен и избавим девушек на телеграфе от ненужного искушения.

– Когда ты выезжаешь? – поинтересовался Брэндон.

– Немедленно, – ответил Селби. Прокурор повесил трубку и повернулся к Сильвии Мартин. – Вот так-то, сестренка, – сказал он. – Ты заявляешь, что не имеешь информации. Не хочешь ли отправиться со мной в Лос-Анджелес и предпринять путешествие на самолете, чтобы идентифицировать покойника? У тебя как раз будет время передать по телеграфу эксклюзивный материал в газету.

Она, пританцовывая, приблизилась к нему и обвила руками его шею.

– Дуг, ты такой милый! – воскликнула Сильвия, оставляя густой мазок губной помады на его щеке.

– Само собой разумеется, – с сомнением произнес он, стирая помаду носовым платком. – Правда, не знаю, когда я вернусь или, вернее, когда мы вернемся. И вообще возникает вопрос, насколько прилично…

– Приличия, – заявила она, – могут отправляться к черту! В путь!

Глава 10

Маленький самолет пробивался сквозь темноту. Мотор громко гудел, альтиметр показывал высоту шесть тысяч футов, а стрелки часов – время: два пятнадцать. Впереди по курсу едва виднелось скопление огоньков, они светились почти неразличимо, похожие на газовую туманность, наблюдаемую в телескоп. Внизу луч маяка, словно длинный указующий перст, вспыхивал то красным, то белым светом, описывая круги и освещая окрестности.

Пилот склонился к Дугу Селби, приблизив губы к уху окружного прокурора, и прокричал:

– Это Сакраменто. Я там сяду, не хочу рисковать и приземляться ночью дальше к северу. Вы сможете продолжить путь на машине.

Селби в ответ кивнул:

– Я уже все устроил с машиной.

Лицо Сильвии Мартин казалось утомленным от пережитого напряжения и волнения. Закрыв глаза, девушка откинулась на мягкую спинку сиденья. Все ее чувства притупились от рева двигателя, который вот уже больше двух часов непрерывно бил по барабанным перепонкам.

Огни Сакраменто быстро приближались, становились все ярче, превращаясь в мириады раскаленных добела жал, они дрожали и подмигивали из простирающейся внизу тьмы. Самолет скользнул немного вправо и стал заходить на посадку.

Внизу непрерывным потоком бежали огни уличных фонарей. Летчик уменьшил газ и повел машину на снижение. Сильвия Мартин улыбнулась Селби, наклонилась вперед и прокричала:

– Где мы?!

Ее вопрос утонул в шуме мотора, однако Селби догадался, о чем она спросила, приблизил губы к ее уху и прокричал:

– Сакраменто!

Самолет круче пошел к земле, под ними уже было поле аэропорта. Пилот выровнял машину и добавил обороты двигателя. Яркие огни обозначали посадочную полосу. Летчик проверил направление ветра, бросив взгляд на освещенный флюгер, вышел на прямую, выключил мотор, и самолет начал плавно снижаться. Вскоре его колеса коснулись земли, машина подпрыгнула несколько раз и плавно покатилась к зданию аэровокзала.

Когда самолет остановился, к нему направился мужчина в куртке и шоферском кепи на голове. Пилот открыл дверь кабины, и Селби, преодолевая боль в задеревеневших конечностях, спустился на землю и помог сойти Сильвии Мартин. Поток воздуха от вращающегося на холостом ходу винта вначале прижал ее юбку к бедрам, а затем неожиданно приподнял ее. Сильвия вскрикнула от неожиданности и прижала край юбки. Селби быстро вывел девушку из-под воздушной струи. Она нервно рассмеялась и, забыв, что необходимость повышать голос, чтобы перекрыть шум мотора, миновала, прокричала изо всех сил:

– Не знаешь, за что хвататься вначале – за юбку или за волосы!

Шедший им навстречу мужчина в куртке и кепи, услышав ее слова, улыбнулся, бросил два пальца под козырек и спросил:

– Это вы заказывали машину? Мистер Селби?

– Да, – ответил прокурор, – нам надо в Ривербенд. Сколько времени уйдет на дорогу?

– Почти три часа.

Селби взглянул на часы и сказал:

– Отлично. Можно где-нибудь выпить кофе, прежде чем отправиться в путь?

– Конечно. Здесь есть приличный ресторанчик, вы сможете заказать почти все, что душе угодно.

Они заказали кофе и гамбургеры. Сильвия широко улыбнулась окружному прокурору через стол и произнесла:

– Приключение?

Он кивнул, ощущая приятное возбуждение.

– Поздний час для такой деревенщины, как мы.

– Знаешь, в полете на самолете есть что-то захватывающее.

– Это у тебя первый опыт?

– Да. Я до смерти перепугалась и старалась не показать вида.

– Я догадался.

– Когда над горами в воздухе возникли какие-то ухабы, я решила, что сейчас отвалится крыло и мы непременно шлепнемся.

– Да, с минуту нас крепко поболтало. Однако мы скоро будем на месте и получим ответы на все вопросы.

Глаза Сильвии блестели над краем кофейной чашки.

– Знаешь, Дуг, я хочу попросить прощения за то, что засомневалась в тебе. Ты предоставил мне классную возможность… Я сделаю из этого материала конфетку… Надеюсь, покойный был женат… О, мне не следует так говорить, но я бы лицемерила, если бы молчала. Человек умер, и я ничего не могу сделать, чтобы воскресить его. Мне очень жаль, что на нашу долю выпало сообщить о трагедии его жене, но журналист, сидящий во мне, подсказывает, что получится первоклассная статья. Я наполню ее человеческими чувствами. «Блейд» может откопать или не откопать что-нибудь о личности убитого, но в любом случае они не сумеют добраться до основания, сообщить, как было воспринято известие о смерти. Они не смогут точно описать ближайшее окружение убитого, его дом и… О господи, Дуг, как ты думаешь, у него могли остаться ребятишки?

– Мы абсолютно ничего не знаем об этом. Более того, мы не до конца уверены, тот ли это человек.

– Дуг, скажи, как ты узнал, что в имени покойника содержится «Лэрри» и что он живет в городе, начинающемся с «ривер»?

Он в ответ помотал головой и посмотрел на часы:

– Доедай свой гамбургер. Вопросы будешь задавать потом.

Пока они шли к машине, Сильвия казалась чем-то подавленной, но потом немного воспрянула духом.

– Вообще-то, – сказала она, – судя по тому, как ты мне его описал, не похоже, что у него есть дети. А если и есть, то уже вполне взрослые. Сколько, по-твоему, может быть жителей в Ривербенде?

– Я посмотрел по карте. По последней переписи, три тысячи двести.

– Мы прибудем туда на рассвете и увидим городок на реке с берегами, поросшими ивняком. Город будет выглядеть уныло, особенно в серых предрассветных сумерках. Там будет церковь, нуждающаяся в покраске, и домик пастора позади нее, крошечное, бедное сооружение, старающееся выглядеть браво… Скажи, Дуг, почему они не объединяют церкви?

– Что ты имеешь в виду?

– Надо устроить дело так, чтобы крупные богатые церкви финансировали маленькие. Ты знаешь не хуже меня, как трудно содержать священника маленькому городку с населением в три тысячи человек. Ведь в городе наверняка представлены три-четыре конфессии, и у каждой своя церковь и свой священнослужитель.

– Ты полагаешь, им следует объединиться?

– Нет-нет, не конфессиям. Я считаю, большие приходы должны поддерживать мелкие. Допустим, наш пастор – методист, а в крупных городах есть большие, процветающие методистские приходы, так почему они не могут поддержать крошечные церквушки?

– А разве они этого не делают? По-моему, есть установки, согласно которым часть жалованья священнослужителя выплачивается…

– Я не то хочу сказать. Надо оказывать настоящую поддержку. Позор, что методисты в Ривербенде содержат методистскую церковь в своем городе, а методисты Сан-Франциско могут финансировать церкви только в Сан-Франциско. Почему им запрещено это делать в других местах?

– Тебе следует обратиться с призывом к церквам, – сказал он. – Давай-ка лучше поторопимся.

Сильвия рассмеялась:

– Кажется, я становлюсь сентиментальной.

– Давай двигайся в угол, – распорядился он, – и спи. Нам предстоит трудный день.

Она недовольно надулась:

– Голове будет неудобно в углу, она будет колотиться о спинку.

– Ну ладно, – сказал Селби, смеясь, и обнял девушку за плечи, – придвигайся.

Сильвия вздохнула, уютно пристроилась у него на плече и крепко уснула еще до того, как машина отмерила первую милю по ровной бетонной ленте шоссе. Когда автомобиль замедлил движение, она проснулась, протерла глаза и оглянулась вокруг. Первые проблески рассвета превращали лучи фар в бледные полосы. Звезды померкли и были едва-едва видны. Все вокруг приобрело какие-то фантастические очертания.

Разбросанные далеко друг от друга строения уступили место улице, довольно плотно застроенной непритязательными зданиями. Машина еле ползла, затем свернула за угол.

– О, смотри, Дуг, главная улица и торговый центр!

– А теперь куда? – поинтересовался водитель.

– Мне надо найти дом преподобного Ларраби. Кажется, он методист. Давайте поищем их церковь или найдем работающую заправочную станцию.

– Вижу одну, дальше по улице, – сказал водитель.

Они подъехали к бензоколонке. Молодой человек со слегка взъерошенными волосами вышел из теплого помещения в рассветный холод. Он боролся с зевотой, одновременно пытаясь изобразить на лице улыбку. Селби усмехнулся, опустил стекло и сказал:

– Мы разыскиваем преподобного Ларраби. Не могли бы вы сказать, где его дом?

– Методистская церковь? Два квартала прямо, потом налево один квартал, – ответил молодой человек. – Вы разрешите протереть ветровое стекло? Как у вас дела с водой в радиаторе?

Водитель рассмеялся в ответ:

– Твоя взяла, приятель, наполни-ка бак.

Они подождали, пока молодой человек закончит возиться с автомобилем, затем снова двинулись в путь. К этому времени небо уже начало голубеть. Птицы пока еще робко прочищали горло, встречая новый день. Машина свернула налево, и они увидели маленькое здание церкви. Даже в робком свете утра было заметно, что оно давно нуждается в свежей покраске. Водитель подвел машину к тротуару и остановился. Где-то залаяла собака, но, кроме этого, на улице не было заметно никаких признаков жизни.

– Прибыли, – сказал водитель и распахнул дверцу. Селби вышел первым и протянул руку Сильвии. Они пересекли немощеный тротуар и открыли калитку в заборе из штакетника. На противоположной стороне улицы пес заходился в истерическом лае.

Сильвия оглядывалась по сторонам, глаза ее светились любопытством, щеки раскраснелись.

– Великолепно! – воскликнула она. – Просто великолепно!

Они шли по засыпанной гравием дорожке, и звук их шагов казался странно громким в покое раннего утра. Селби первым поднялся по деревянным ступенькам, ведущим на веранду, пересек ее и нажал на кнопку звонка. Откуда-то из глубины дома послышался слабый звук колокольчика. Окружной прокурор открыл наружную, затянутую сеткой дверь и постучал костяшками пальцев по дереву внутренней двери.

– Кто-то обязательно должен быть дома, – почти шепотом проговорила Сильвия. – Кто-то просто обязан находиться там. – В ее голосе слышалась мольба.

Селби еще раз выбил дробь на дверной панели. Сильвия Мартин держала палец на кнопке звонка. Из дома донесся приглушенный звук шагов.

Затаившая дыхание Сильвия глубоко вздохнула и сказала с нервным смешком:

– Дуг, я так волнуюсь, что того и гляди разревусь!

Шаги приблизились к двери. Ручка повернулась, и дверь открылась. Очень домашнего вида женщина со взъерошенными, начинающими седеть волосами внимательно и спокойно смотрела на посетителей. Она куталась в махровый халат, из-под которого виднелся краешек фланелевой ночной рубашки.

Весь энтузиазм и приподнятое настроение Сильвии мгновенно улетучились.

– Бедняжка, – произнесла она полушепотом, голосом, дрожавшим от сочувствия.

– Чем я могу вам помочь? – спросила женщина.

– Нам нужен преподобный Ларраби.

Женщина понимающим взглядом посмотрела на обоих посетителей и на автомобиль, стоящий у обочины.

– Сбежали, чтобы пожениться?

Селби понял, какие трудные минуты им предстоит пережить.

– Нет, нам просто нужен отец Ларраби.

– Он отсутствует, и я не жду его раньше чем через три-четыре дня.

– Вы, наверное, миссис Ларраби?

– Да.

– Вы разрешите нам войти? – спросил Селби.

Женщина недоумевающе посмотрела на него:

– Что вам угодно, молодой человек?

– Мне необходимо поговорить с вами о вашем муже.

– Чем вызван ваш интерес?

– Скажите, – произнес Селби, – не найдется ли у вас его фотография? Может быть, любительский снимок? Я хотел бы взглянуть.

В глазах женщины мелькнула тревога, и она, продолжая смотреть на Селби, спросила:

– С Уиллом что-то случилось?

– Мне кажется, – повинуясь внутреннему порыву, сказала Сильвия, – будет намного лучше, если мы убедимся, обоснованны ли наши предположения, прежде чем начнем беседовать, миссис Ларраби. Мы сможем вам все рассказать, как только увидим фотографию.

– Входите, – пригласила женщина.

Селби придержал дверь, Сильвия Мартин проскользнула мимо него и обняла пожилую женщину за талию.

– Пожалуйста, не волнуйтесь, дорогая, – сказала она, – может быть, мы побеспокоили вас напрасно.

Миссис Ларраби, плотно сжав губы, провела их в гостиную, полную милых бытовых деталей чужой семейной жизни. На столе валялся какой-то журнал, несколько газет торчало из сетки у подлокотника кресла – произведения домашнего столярного искусства. Занавески на окнах были подняты, и солнечные лучи освещали небогатый интерьер комнаты.

Женщина указала на фотографию в рамке и сказала просто:

– Это он.

Селби хватило одного взгляда, чтобы понять – его поиски завершились. С фотографии на них смотрел застенчивый маленький пастор.

– Разрешите нам присесть? – произнес Селби. – Боюсь, мы принесли вам печальную весть, миссис Ларраби.

– Что случилось?

– Вам известно, где сейчас ваш супруг?

– Полагаю, что в Голливуде.

– Вы знаете, с какой целью он туда направился?

– Нет. Но что случилось?

– Боюсь, что…

– Уилл заболел? – спросила она ровным, безжизненным голосом.

– Нет, – ответил прокурор, – не заболел…

– Умер?

Селби кивнул. Ни один мускул не дрогнул на лице женщины. Лишь две слезинки появились в серых глазах и покатились по щекам.

– Расскажите, – попросила она тем же ровным, спокойным голосом.

– Я – окружной прокурор в Мэдисон-Сити, – начал объяснять Селби. – Это город в шестидесяти милях от Лос-Анджелеса.

– Да, я знаю.

– Некий пастор приехал в отель «Мэдисон» и зарегистрировался под именем Чарльза Брауера. Позже он был обнаружен мертвым в своем номере. Это было утром во вторник. Мы пытались выяснить…

– Но я знакома с Чарльзом Брауером. – Глаза женщины округлились. – Так это он умер?..

– Нет, не он, – прервал ее Селби. – Мы первоначально полагали, что покойный – Чарльз Брауер. Под этим именем он зарегистрировался и указал адрес: Миллбэнк, Невада.

– Верно, мистер Брауер живет именно там.

– Мы известили Миллбэнк. Приехала миссис Брауер и заявила, что покойный – вовсе не ее муж.

– Но это не мог быть Уилл. Во-первых, Уилл никогда не позволил бы себе присвоить чужое имя, – сказала она со спокойной убежденностью. – И, во-вторых, он не может оказаться в Мэдисон-Сити, он – в Голливуде.

– Вы знаете, с какой целью он туда поехал?

– Думаю, для того, чтобы продать сценарий.

Селби извлек фотографию покойного из внутреннего кармана пиджака.

– Мне очень жаль, – сказал он, – что я должен лишить вас надежды. Пожалуйста, подготовьтесь к удару.

С этими словами прокурор передал женщине фотографию, та взяла ее дрожащими пальцами.

– Это Уилл, – всхлипнула миссис Ларраби, – он умер.

Селби мягко вытянул фотографию из ее одеревеневших пальцев. Сильвия Мартин встала на колени рядом с женщиной, обняв ее дрожащие плечи.

– Что делать, что делать, дорогая. Вам придется собрать все свое мужество.

Узловатые от постоянных трудов пальцы миссис Ларраби что-то искали в кармане халата. Сильвия догадалась о ее намерении, открыла сумочку, вытащила носовой платок и вытерла слезы на щеках миссис Ларраби.

– Спасибо, – сказала женщина, – вы очень добры. Как вас зовут?

– Сильвия Мартин. Я газетный репортер. Мистер Селби захватил меня с собой. Мы хотим выяснить, кто… кто… – конец фразы повис в воздухе.

– «Кто» – что? – спросила миссис Ларраби.

– Смерти вашего мужа сопутствовали весьма необычные обстоятельства, – сказал Селби. – Мы пока еще точно не знаем, что произошло, однако смерть вашего мужа, несомненно, вызвана слишком большой дозой снотворного…

– Снотворное? – переспросила миссис Ларраби. – Но откуда? Уилл никогда не принимал его. Он просто не нуждался в этом.

– Обстоятельства смерти, как я уже сказал, весьма необычны, – продолжал Селби. – По правде говоря, мы считаем, что смерть не носила естественного характера и не была несчастным случаем.

– Иными словами, вы считаете… – Она смотрела на прокурора с недоверием и изумлением, что на секунду даже заставило ее забыть леденящее горе. – Уилл был убит?

– Мы ведем расследование, – ответил Селби.

Миссис Ларраби дала наконец волю слезам. Она тихо всхлипывала в платок Сильвии Мартин. Селби хотел что-то добавить к своим словам, однако Сильвия метнула в его сторону предостерегающий взгляд и покачала головой. Так ничего и не сказав, прокурор лишь смотрел на рыдающую женщину с молчаливым сочувствием.

За окном лучи солнца уже позолотили шпиль церкви, полились сквозь ветви, образуя мерцающее кружево теней на стеклах окон. Птицы запели на разные голоса. Собака на противоположной стороне улицы залилась лаем и смолкла. Миссис Ларраби продолжала всхлипывать, уткнув лицо в платок Сильвии Мартин.

Наконец она сказала:

– Мы были так близки. Еще с детства любили друг друга. У него был такой чудесный характер, такая легкоранимая психика… Он так верил в людей… Все время что-то затевал, лишь бы помочь им… заботился о тех, кого постигло несчастье. Он посещал тюрьмы, всегда протягивал руку отверженным… Это могло стоить ему работы здесь… Миссис Баннистер полагала, что Уилл не уделяет достаточно внимания прихожанам. Она намеревалась потребовать, чтобы назначили нового пастора, а Уилл надеялся, что если он заработает достаточно денег, продав сценарий, то сможет целиком посвятить себя несчастным и убогим. Он говорил, что его состоятельные прихожане совершенно не нуждаются во внимании служителя церкви. Лишь беднякам, лишенным всего, требуется пастырь, который мог бы открыть им путь к богу.

Селби очень мягко прервал ее излияния:

– Мне бы хотелось задать вам множество вопросов о жизни вашего мужа. Необходимо выяснить все, что можно, о людях, с которыми он вступал в контакт, особенно о тех, кто по той или иной причине мог желать ему зла. Наверное, будет лучше, если вы попробуете сами рассказать нам все, что можете.

Миссис Ларраби вытерла глаза, машинально высморкалась в платок Сильвии и вдруг сказала извиняющимся тоном:

– Бедняжка, я испортила ваш платок. Разрешите, я дам вам другой, а этот пришлю, хорошенько простирав.

Она поднялась с кресла и вышла из комнаты.

Сильвия посмотрела на Селби и часто-часто заморгала:

– Дай мне твой пла-пла-платок, Ду-уг, я собираюсь зареветь.

Селби подошел к девушке, обнял ее за плечи и дал платок.

– Я никудышный репортер, – сказала она, всхлипывая, – я могу выдержать истерику и причитания, но не это молчаливое горе. И она еще думает о моем платке… Она всю свою жизнь думает о других. – Сильвия вытерла слезы, героически изобразила улыбку и спросила: – Ну разве она не прелесть?

Селби кивнул, соглашаясь. В коридоре послышались шаги, и Сильвия сказала:

– Скорее забирай свой платок.

Прокурор сунул промокшую тряпицу в карман.

Миссис Ларраби появилась в комнате, в ее руках был платок, источавший тонкий запах лаванды. Наверное, это был один из лучших ее платков, скорее всего, подарок на день рождения или на Рождество. В уголке была вручную вышита монограмма «Л».

– Вот, дорогая, – сказала она улыбаясь, – возьмите это, а я теперь постараюсь держаться молодцом. Все предопределено свыше, все – часть божественного плана, мы слишком ничтожны, чтобы постичь его. Смерть посещает каждого, такова воля Всевышнего.

– Вы сказали, что знакомы с Чарльзом Брауером? – спросил Селби.

– Да, впервые я повстречалась с ним в субботу.

– Простите, когда?

– В субботу.

– На прошлой неделе?

– Да. Мой муж познакомился с ним на какой-то конференции, и они стали добрыми друзьями. Они вместе работали в Денвере. Когда-то у мужа там был приход. С тех пор прошло много лет.

– Примерно сколько?

– Позвольте подумать. Это, вероятно, было… примерно десять лет назад.

– И с тех пор ваш муж поддерживал связь с мистером Брауером?

– Да, они переписывались и время от времени встречались на конференциях.

– И мистер Брауер был здесь в минувшую субботу?

– Да, и я впервые познакомилась с ним.

– Вы уверены?

– Ну конечно. Муж представил мне мистера Брауера. Он остался на ужин и вознес за столом благодарственную молитву…

– У вас есть дети?

– Была крошка, девочка, но умерла всего двух лет от роду.

– Почему мистер Брауер решил посетить вашего мужа?

– Не знаю. Они долго разговаривали. Кажется, написали несколько писем.

– Куда мистер Брауер направился отсюда?

– Полагаю, обратно в Миллбэнк. Куда же еще?

– На чем он сюда приехал? На автомобиле или на поезде?

– На автомобиле. У него маленькая, очень потрепанная машина, но пока еще она держится.

– А каким транспортом ваш муж направился в Мэдисон-Сити?

– Я не знала, что он поедет в Мэдисон-Сити.

– Вы полагали, мистер Ларраби направился в Лос-Анджелес?

– Да, в Голливуд.

– Так на чем он поехал?

– Думаю, на автобусе.

– У него есть машина?

Она отрицательно покачала головой:

– Здесь в этом нет никакой нужды. Это крошечный городок. Муж повсюду ходил пешком.

– Было ли у вашего мужа какое-нибудь хобби?

– Да, конечно. Помогать людям, посещать тюрьмы…

– Нет, я имею в виду какие-либо другие увлечения. Как насчет фотографирования? Он интересовался этим делом?

На какое-то мгновение ее лицо изменило свое выражение, и миссис Ларраби сказала с вызовом:

– Полагаю, любой нормальный мужчина имеет право на увлечение. Многие годы Уилл копил по центу. Фотоаппарат давал выход его творческим способностям. Конечно, он много писал, это тоже творческая работа, но ему хотелось еще чего-нибудь. Уилл не учился живописи, поэтому избрал фотографирование.

– И очень правильно поступил, – заметил Селби. – Я не вижу причин, почему он не должен был этого делать.

– Однако миссис Баннистер увидела, – продолжала миссис Ларраби. – Она заявляет, что это огромный грех, когда человек проматывает свое убогое жалованье на ненужные вещи. Она утверждает, что человек, становясь священником, полностью посвящает себя служению богу и не должен стремиться к земным благам, особенно к предметам роскоши.

– Миссис Баннистер намекала на фотоаппарат вашего мужа?

– Да.

– Когда он его приобрел?

– В декабре. Он откладывал годами цент за центом.

– Мистер Ларраби проявлял и обрабатывал пленку самостоятельно?

Она кивнула утвердительно:

– В маленькой затемненной комнате, оборудованной в подвале. Некоторые снимки просто прекрасны. Конечно, он много не фотографировал. Хоть пленка и не очень дорога, но мы должны экономить на всем, и поэтому Уилл не торопился со снимками. Он долго продумывал композицию, изучал освещенность объекта, который собирался фотографировать, и лишь после этого использовал кадр. Муж послал одно фото в журнал, и оно было опубликовано с благожелательной подписью. Было сказано, что снимок демонстрирует редкое композиционное искусство.

– Что же на это сказала миссис Баннистер?

– Она ничего об этом не узнала… Да нет, тут все в порядке. В моих словах больше горечи, нежели позволительно, из-за того, что она так беспокоила Уилла. Миссис Баннистер была просто не способна понять его темперамент, у нее даже не хватало терпения попытаться, но в целом она замечательная женщина, исключительно религиозная. Если бы не она, здесь бы не было церкви. Ее вклады почти равны вкладам всех остальных прихожан, вместе взятых.

– И в силу этого она, естественно, желает решать все церковные дела? – спросил Селби.

– Да, у нее много весьма оригинальных идей.

– Были ли открытые стычки между миссис Баннистер и вашим мужем?

– Нет-нет. Никогда. Это не в ее духе. Она презрительно фыркает и отпускает едкие замечания в присутствии других. Никогда не действует в открытую, ничего прямо не говорит. Такой у нее стиль.

– Как давно вы живете в этом приходе?

– Пять лет.

– Принимая во внимание все обстоятельства, это были трудные годы для мистера Ларраби?

– Да, у мужа были проблемы, но его все так любили. Конечно, в финансах мы были крайне ограничены, едва сводили концы с концами, но в наше время для большинства это не новость. Да, по совести говоря, мы жили лучше, чем те несчастные, которые потеряли все во время Великой депрессии. Мы непритязательны в быту, и поэтому жизнь кажется нам радостнее, чем иным. У нас есть свободное время, мы не торопимся, и Уилл имел возможность предаваться исследованиям. Здесь, в Ривербенде, жизнь течет не торопясь.

– Как получилось, – спросил Селби, – что ваш супруг решил поехать в Голливуд? Учитывая ваше финансовое положение, это означало большие дополнительные расходы.

– Вот это я не могу объяснить, – ответила женщина. – Уилл напускал на себя таинственность, когда речь заходила о некоторых делах. Могу лишь предположить, что он получил аванс в одной из студий, а может быть, продал какую-то статью.

– Вам неизвестна причина, по которой он оказался в Мэдисон-Сити?

– Нет, не имею ни малейшего представления, почему он направился в этот город.

– Так значит, у мистера Ларраби не было врагов в Ривербенде?

– Ну что вы, конечно нет… У него в целом мире не было врагов. Такой он человек.

– Не могли бы вы показать нам его рабочее место? – спросил Селби извиняющимся тоном. – Наверное, у него был кабинет? Возможно, в здании церкви или…

– Нет, кабинет здесь. Вход из этой комнаты, пойдемте, я покажу. Муж держал дверь запертой, но у меня есть ключ.

Она выдвинула ящик стола, взяла ключ и открыла дверь, которая вела из гостиной в крошечный кабинетик. Там находились секретер с закрывающимся верхом, книжный шкаф и явно самодельная этажерка. Все было в абсолютном порядке. На секретере не валялось ни одной бумажки. Две увеличенные фотографии на стенах.

– Он сам увеличивал и делал рамки.

Селби кивнул и медленно произнес:

– Мне бы хотелось посмотреть его архив и текущую переписку, миссис Ларраби. Мне просто необходимо найти вторые экземпляры писем, которые ваш муж отослал перед отъездом.

– Но он никогда не печатал письма под копирку.

– Неужели?

– Да. Печатал-то он немало, но не оставлял копий. Это увеличивает расходы, а в копиях вообще-то нет необходимости. На этажерке лежит папка, в которой находятся тексты проповедей, комментарии к ним, рассказы. Он писал рассказы и сценарии. Не очень много, но все же.

– Что-нибудь удавалось продать?

– Нет, все возвращалось.

Селби осторожно произнес:

– Мы собираемся назад в Мэдисон-Сити, миссис Ларраби. Думаю, вы захотите поехать с нами, чтобы… чтобы отдать распоряжения. Полагаю, вам придется ответить на несколько вопросов перед Большим жюри, поэтому я сейчас выпишу повестку с вызовом. Это пустая формальность, но она позволит компенсировать ваши расходы на поездку.

Она не ответила. Селби посмотрел на миссис Ларраби. Ее полные слез глаза были обращены к пустому креслу рядом с секретером. Очевидно, все значение происшедшего только сейчас дошло до нее. Окружной прокурор поймал взгляд Сильвии и кивнул. Тихонько, на цыпочках они оба вышли из кабинета.

Глава 11

Они возвращались в Мэдисон-Сити поездом. Колеса вагона мягко постукивали на стыках рельсов, за окнами мелькали уже знакомые пейзажи.

Сильвия Мартин прошла в передний тамбур, где Селби курил сигарету, и, держась за скобу, чтобы не упасть, уныло разглядывал проносящийся мимо ландшафт.

– Послушай, – начала она, – я очень хорошо знаю жену нашего методистского пастора. Как ты считаешь, может быть, будет лучше отвезти миссис Ларраби прямо к ней?

Селби кивнул.

– О чем грустишь? – спросила девушка.

– Просто размышляю, – ответил прокурор. – Мне кажется, я проморгал кое-что.

– Что?

– Да по линии Брауера. Мне следовало организовать его розыск и вызвать повесткой в качестве свидетеля. Он осведомлен об этом деле гораздо лучше нас.

– Думаешь, Брауер знал, что Ларраби едет в Мэдисон-Сити?

– Конечно, знал. Более того, видимо, он знал, что Ларраби зарегистрируется под его именем.

– Но почему? Что привело тебя к такому заключению?

– Да то, что Брауер отдал Ларраби свои визитные карточки и водительские права.

– Конечно, если Ларраби сам… Нет, он не мог этого сделать.

Окружной прокурор улыбнулся:

– Нет, я с трудом допускаю мысль, что пастор пристукнул своего собрата дубинкой с целью завладеть автомобилем, который, скорее всего, не стоит и пятидесяти долларов.

– Интересно, не вместе ли они приехали?

– Вполне возможно.

– Но с какой целью?

Селби пожал плечами:

– Все это для меня слишком сложно, но, кажется, у нас на руках то еще дельце. На первый взгляд оно выглядит до смешного простым. Надо только взять отдельные кусочки и сложить их вместе. Но стоит лишь попытаться это сделать, как становится ясно, что они просто не подходят друг к другу. Точь-в-точь как при решении мозаичной головоломки, когда ни одна часть картинки не желает стыковаться с другой. У нас нет центральной фигуры, а может быть, перед нами кусочки из полдюжины различных головоломок.

– Послушай, Дуг, – сказала Сильвия, – я собираюсь стать ужасно деловой дамой.

– Как это?

– Результатом нашего путешествия в Ривербенд станет классная статья. Редактор будет в диком восторге.

– Ну и что?

– Все эти маленькие детали. Например, ты заметил, что дверь в доме была не на запоре? Женщина оставалась ночью одна, муж в отъезде, а она даже не запирает дверь. Это здорово характеризует образ жизни в их городке.

Он кивнул одобрительно:

– Не каждый мог заметить, что дверь не заперта, а тем более сделать из этого широкое обобщение. Получится хороший материал, и в этом, Сильвия, целиком твоя заслуга.

– Без тебя ничего бы не вышло.

Селби улыбнулся и легонько потрепал ее по плечу.

Подъезжая к городу, поезд дал гудок и начал замедлять ход.

– Я клоню к тому, – объяснила Сильвия, – что мне нужно набрать материал еще для одной эксклюзивной статьи.

– Какова в этом моя роль?

– Ты мог бы поручить миссис Ларраби моим заботам.

– Зачем?

– Я бы поместила ее туда, где… где… ладно, я буду честной, где репортеры из «Блейд» не смогут добраться до нее.

– А что скажет на это сама миссис Ларраби?

– Не знаю. Но я попытаюсь ей объяснить и посмотрю, как она будет реагировать. Вообще, я могу оплатить ее пребывание здесь. Газета не разорится от таких расходов.

Селби задумался и медленно покачал головой:

– Я не могу дать формального согласия. Лучше мне побыть здесь, пока ты станешь напрямую договариваться с ней. Я передал ей повестку, миссис Ларраби знает, что должна предстать перед Большим жюри на следующей неделе. Мне безразлично, что она будет делать до этого.

Сильвия улыбнулась, кивнула и оставила прокурора в одиночестве.

Селби докурил сигарету. Поезд медленно подкатил к вокзалу. Проводник открыл дверь тамбура. Прокурор вышел на платформу и помог спуститься обеим женщинам. Сильвия склонилась к его уху и прошептала:

– Все в ажуре. Она понимает, очень признательна и останется у меня. Ты можешь отправляться на службу, а мы управимся сами.

– Отлично, – сказал он. – Повестка у миссис Ларраби. Вручив ее, я выполнил свой долг. Она захочет увидеть тело. Было вскрытие, и тебе надо подготовить ее к этому. Я еду домой, принимаю ванну и натягиваю на себя что-нибудь чистое. Из дома я звоню Брэндону, и мы устраиваем совещание.

Сильвия быстро схватила его ладонь и сжала пальцы.

– Спасибо, Дуг.

Уже взяв такси, чтобы добраться до дому, Селби понял, что придется ехать в Лос-Анджелес за оставленной в аэропорту машиной. Его охватило чувство приятного ожидания; он вспомнил об обещании, данном им Ширли Арден.

Открыв краны в ванной, Селби позвонил в здание суда и попросил шерифа. Услышав в трубке голос Рекса Брэндона, он сказал:

– О'кей, Рекс, мы вернулись.

– Вдова приехала с вами?

– Да.

– Где она сейчас?

– Сильвия Мартин уволокла ее. Между нами, шериф, мне кажется, они договорились об эксклюзивной статье.

– Что до меня, я не против – «Кларион» поддержала нас на выборах. Кстати, ты видел вчерашний вечерний выпуск «Блейд»?

– Нет.

– Тогда взгляни, да поскорее. Нас там поджаривают по первому разряду. Что это за фокус с кинозвездой, которую ты якобы прикрываешь и которая назвала тебе имя убитого?

Селби сжал трубку до боли в суставах:

– «Блейд» пишет об этом?!

– Да, и, как всегда, грязно. Они намекают, что ты жаждешь денег и влияния, поэтому поставил густую дымовую завесу вокруг известной киноактрисы, которая вовлечена в дело; что у тебя было с ней тайное совещание, на котором она сообщила настоящее имя убитого. «Блейд» угрожает раскрыть ее имя.

– Великий боже! – воскликнул прокурор.

– В их писанине что-то есть? – спросил шериф.

– И да и нет… – сказал Селби. – Я действительно прикрывал мисс Арден. Это правда. Я не назвал ее имени, потому что она никоим образом не связана с убийством. Я бы все тебе рассказал, если бы не надо было мчаться в Ривербенд.

– А я-то недоумевал, – медленно сказал шериф, – откуда у тебя такая уверенность, что Ларраби из Ривербенда – наш человек. А потом решил, что ты наверняка получил какую-то информацию.

– В некотором смысле, да.

– От этой актрисы?

– Давай не будем говорить об этом по телефону. Может, подскочишь ко мне домой и мы потолкуем?

– Я собираюсь в отель «Мэдисон», – ответил шериф. – Кашинг, кажется, нашел гостя, который слышал стук машинки в триста двадцать первом номере. Может быть, ты поторопишься и встретишь меня там?

– Я весь в паровозной саже, собираюсь забраться в ванну и буду готов минут через пятнадцать-двадцать… Только… Подожди, Рекс, у меня нет машины, я ее оставил в Лос-Анджелесе.

– Я могу заехать за тобой, – предложил шериф.

– Отлично. Будь здесь через десять минут.

Селби положил трубку. Итак, в «Блейд», видимо, узнали о Ширли Арден. Теперь они публично зальют ее грязью. Негодяи! Но он им жестоко отплатит за это. Позор, когда невинного человека втягивают в дело об убийстве.

Он стоял в своей любимой позе, широко расставив ноги, с гневно горящими глазами и сжатыми кулаками. Вдруг до его слуха донесся звук льющейся на пол воды. Он совсем забыл про краны в ванной. Селби бросил полотенце в лужу, быстро собрал воду, торопливо помылся и ровно через двенадцать минут после телефонного разговора встретил шерифа Брэндона.

– Послушай, я сыт по горло этим желтым листком. Я…

– Полегче, сынок, – пробурчал Рекс, направляя машину в сторону отеля «Мэдисон». – Ты боролся и победил, потому что не терял головы. Не теряй ее и сейчас.

– Но это несправедливо.

– В мире много несправедливости, Дуг, – заметил шериф.

– Мне безразлично, когда задевают меня, – продолжал Селби. – Но когда в это втягивают женщину, ставят под угрозу карьеру актрисы и вешают на нее клеветнический ярлык – это слишком.

– Лучший способ победить в схватке, – философски заметил шериф, – это не выходить из себя. А уж если выходишь из себя, не показывай этого своему противнику. Ну-ка улыбнись. Мы собираемся прояснить вопрос о пишущей машинке. Может быть, мы выскочим на Биттнера, хотя и не обязательно. Хочешь не хочешь, но ты перешагнешь порог гостиницы с улыбкой на физиономии.

Селби сделал глубокий вздох и изобразил кривую ухмылку.

– Это не улыбка, – заявил Рекс Брэндон. – Такая рожа бывает, когда человек мается животом. Расслабься немного… вот так уже гораздо лучше.

Шериф подвел машину к краю тротуара у входа в отель. Вдвоем они прошли в вестибюль. Навстречу им двинулся Джордж Кашинг, лицо которого искажали странные гримасы, а голова, как в пляске святого Витта, ритмично дергалась в сторону стойки. Там с регистратором тихо беседовал человек в дешевом темно-синем костюме. Перед ним на стойке лежал конверт.

– Сюда, сюда, джентльмены, если вам нужны комнаты, – почти прокричал Кашинг и, подхватив изумленного шерифа под локоток, подвел его к стойке. Обращаясь к регистратору, он сказал:

– Эти джентльмены впервые в нашем городе. Им нужны комнаты.

Служащий посмотрел на Брэндона и окружного прокурора. Он их, естественно, узнал и бросил на Кашинга изумленный взгляд.

– Они не знают нашего города, – со значением повторил Кашинг. – Им понадобятся номера, но сперва закончите все дела с тем джентльменом.

Человек в синем костюме был настолько поглощен своим делом, что не обратил внимания на вошедших.

– Это мои деньги, – сказал он, – и я намерен их получить.

Кашинг величественно прошествовал за стойку и спросил:

– Что происходит, Джонсон?

– Этот мистер утверждает, что конверт с пятью тысячами долларов, который Брауер поместил в наш сейф, принадлежит ему.

Брэндон сделал шаг и занял место у стойки рядом с посетителем. Селби встал с другой стороны и кивнул Кашингу. Тот сказал:

– Я владелец отеля. Как ваше имя?

– Вы слышали все, что говорилось здесь несколько минут назад. Вы стояли там, около сейфа, и не могли не слышать, – ответил человек.

– Я совершенно не обращал внимания на вашу беседу, – произнес Кашинг. – Мне показалось, что это обычное недоразумение. Вам известно, что мистер Брауер умер, не так ли? Мы не можем отдать деньги, пока не получим бесспорных доказательств того, что они принадлежат вам.

– Я не знаю, что еще требуется, кроме этого письма. Прочитайте и сами убедитесь – деньги принадлежат мне.

Кашинг взял напечатанное на машинке письмо, прочитал и положил на стойку так, что Брэндон и Селби без всякого труда могли ознакомиться с его содержанием.

Письмо было адресовано Джорджу Клеймору в отель «Бентли» в Лос-Анджелесе, и в нем говорилось:

«Мой дорогой Джордж!

Ты будешь счастлив узнать, что я преуспел в своей миссии. Я получил пять тысяч тысячедолларовыми банкнотами. Естественно, я желаю, чтобы ты прибыл как можно быстрее и забрал деньги. Я не хочу, чтобы они оставались у меня, и по очевидным причинам не могу положить их в банк. Пока я передал их на хранение в сейф гостиницы.

На этом письме я ставлю точно такую же подпись, как и на конверте, чтобы в случае необходимости их можно было бы сопоставить.

Посылаю теплый, братский привет. Заверяю тебя, что этот маленький инцидент лишь укрепил мою веру и, надеюсь, укрепит твою. Остаюсь искренне твой,

Чарльз Брауер».

В нижнем левом углу листка было написано: «Комната 321, отель «Мэдисон».

– Возможно, я могу быть вам полезен, – предложил свои услуги Селби. – Мне кое-что известно о смерти мистера Брауера.

– Вам?

– В самых общих чертах. Ваша фамилия Клеймор, не так ли?

– Да.

– И вы утверждаете, что это ваши деньги?

– Письмо говорит об этом яснее ясного.

– Когда пришло письмо, вы находились в Лос-Анджелесе? В отеле «Бентли»?

– Да.

– Посмотрим, когда же оно было отправлено. Судя по штемпелю, во вторник. Так когда оно нашло вас?

– Вчера поздно вечером.

– Почта в наши дни работает ужасно, – заметил Селби.

В ответ человек лишь кивнул. В нем чувствовалась какая-то неуверенность в себе.

– Думаю, – сказал Селби, – владелец отеля вправе потребовать, чтобы вы ему объяснили, для каких целей предназначаются деньги и каким образом они оказались у покойного. – Он повернулся лицом к стоящему рядом человеку, улыбнулся и добавил: – Валяйте, мистер Клеймор, объясните им все вкратце.

– Ну, – начал Клеймор, – в общем, так, значит…

Неожиданно прервав свою речь, он бросил взгляд в сторону лифта и со словами «я скоро вернусь» резко повернулся к входной двери.

Шериф Брэндон ухватил его за рукав, поставил лицом к себе, отвернул лацкан своего пиджака и продемонстрировал золоченую шерифскую звезду.

– Вот вы и вернулись, приятель. Что это за игра?

– Пустите меня! Оставьте меня в покое! Вы не имеете права удерживать меня! Вы…

Вдруг он замолк, повернулся лицом к стойке и замер с обвисшими плечами и низко опущенной головой.

Селби посмотрел в сторону лифта. Миссис Чарльз Брауер решительным шагом направлялась к выходу на улицу.

– Она живет здесь? – спросил прокурор Кашинга.

– Да, временно. Требует, чтобы кто-нибудь оплатил ее расходы. Наняла Сэма Роупера.

– Поверни-ка его лицом к людям, Рекс, – сказал Селби.

Шериф развернул свою жертву, которая так и не поднимала головы.

Селби громко произнес:

– О, миссис Брауер, доброе утро!

Женщина повернулась на каблуках и угрюмо взглянула на прокурора. Она не сразу узнала его, но, узнав, двинулась к нему с неотвратимостью судьбы.

– Я никогда не имела дела с законом, – начала она, – однако мне известны мои права, мистер Селби. Хочу, чтобы вы знали, я проконсультировалась с юристом и…

Миссис Брауер резко оборвала свою тираду и уставилась на человека в синем костюме округлившимися от изумления глазами.

– Чарльз! – вскричала она. – Что ты здесь делаешь?!

Селби на мгновение подумал, что человек так и не решится поднять голову. Но он все-таки поднял взгляд и со сладенькой улыбкой выдавил:

– Что ты здесь делаешь, дорогая?

– Я прибыла, чтобы опознать твой труп.

Он облизал губы и в каком-то отчаянии сказал:

– Знаешь… я… я прочитал в газете о своей смерти и решил приехать, чтобы разобраться.

– А как насчет пяти тысяч долларов? – поинтересовался Брэндон.

Смятение отразилось на лице человека. Письмо все еще лежало на стойке. Человек походил на утопающего, отчаянно оглядывающегося в поисках соломинки, за которую можно было бы ухватиться.

– Что это за письмо? – спросила миссис Брауер, приближаясь к стойке.

Селби сложил письмо, засунул его в конверт, а конверт спрятал в карман.

– Это ваш муж? – спросил он.

– Да.

– Пусть он сам все расскажет.

Губы Брауера плотно сжались, образовав узкую полоску.

– Не стесняйтесь, – сказал Селби, – мне тоже хочется послушать вашу историю.

– Ну говори же, Чарльз! Что с тобой? – выпалила миссис Брауер. – Надеюсь, ты не совершил ничего постыдного?

Брауер не прерывал молчания.

– Не молчи, рассказывай! – приказала миссис Брауер.

Видимо, в глазах жены он прочитал нечто, заставившее его промямлить:

– Думаю, дорогая, будет лучше, если я промолчу. Иначе у всех могут возникнуть неприятности.

– Что с тобой случилось, ты, медуза? – произнесла дама. – Конечно, ты все скажешь. Начинай свой рассказ немедленно! Рано или поздно тебе придется отчитаться, так что давай не откладывай!

Брауер отрицательно покачал головой. Миссис Брауер с безнадежным видом смотрела на троих мужчин.

– Он совсем свихнулся! – заключила супруга.

– Боюсь, мистер Брауер, если вы будете молчать, нам придется задержать вас для допроса, – заявил Селби.

В вестибюле уже образовалась небольшая толпа любопытствующих, которая пополнялась все новыми и новыми зрителями. Шериф сказал тихо:

– Лучше будет, если я его заберу, Дуг. Оставайся здесь и прорабатывай другую линию. Потом приходи в кутузку. Возможно, он передумает. – Затем, обращаясь к зрителям, шериф весело произнес: – Дорогу, дорогу, ребята!

Миссис Брауер развернулась и зашагала вслед за своим мужем и шерифом.

– Не думайте, что вы можете упрятать его в такое место, где мне не удастся с ним потолковать хорошенько, – заявила она мрачно. – Он должен все объяснить… Значит, отправился в автомобильное путешествие? Успокоить нервишки? Та еще идея! Вот уж поистине достойное деяние для респектабельного женатого человека, больше того, пастора!

Селби следил, как толпа неуверенно потянулась вслед за троицей. Шериф втолкнул арестанта в машину, а миссис Брауер с видом человека, безмерно верящего в себя, в свою способность непременно добиться желаемого, вскарабкалась на сиденье рядом с мужем. Шериф запустил двигатель.

Селби поймал взгляд Кашинга, кивнул головой в направлении его кабинета и сказал:

– Давай немного поболтаем.

Пройдя вслед за Кашингом в кабинет, прокурор плотно закрыл дверь.

– Расскажи все сначала, – попросил он.

– Парень появился неизвестно откуда, с видом властелина мира прошествовал к стойке и поинтересовался, не находится ли мистер Брауер в своей комнате. Я стоял у сейфа, клерк был в изумлении и сказал, что мистер Брауер отсутствует. Я притворился, будто не интересуюсь их беседой. Посетитель извлек письмо и заявил, что Брауер оставил для него в сейфе пять тысяч. Я дал сигнал клерку задержать парня подольше и направился к телефону, чтобы позвонить тебе, но в этот момент ты переступил через порог.

– Больше тебе ничего не известно?

– Это все.

– Достань-ка конверт, сравним подписи.

– Он не у меня. Шериф взял деньги вчера вечером и запер в своем сейфе.

– Отлично, я забираю письмо, – сказал Селби. – Как я понимаю, кто-то слышал стук машинки в триста двадцать первом?

– Да, мисс Эллен Маркс.

– Где она?

– В своем номере.

– В каком?

– Триста семьдесят втором.

– Ты говорил с ней?

– В самом общем плане.

– Ну и что она сказала?

– Она слышала стук машинки в триста двадцать первом номере, когда вернулась в отель в понедельник ночью. Говорит, что было около полуночи.

– Мне надо поговорить с ней, – сказал Селби, – позвони и скажи ей, что я поднимаюсь.

– Послушай, Дуг, – умоляюще произнес Кашинг, – дело становится все более скверным. Гости уже начинают побаиваться. Разве я не заслужил никаких привилегий у прокурора? Ты должен как можно быстрее схватить убийцу.

Селби улыбнулся:

– Возможно, если бы ты с самого начала не настаивал так сильно на том, чтобы мы замяли дело, расследование продвинулось бы гораздо дальше.

– Ну, тогда это казалось мне наилучшим исходом. Ты должен меня понять, у меня большой отель и…

Селби шлепнул его по спине со словами:

– О'кей, Джордж, мы сделаем все возможное. Какой, говоришь, у нее номер – триста семьдесят второй?

– Точно.

Селби поднялся на лифте и постучал в триста семьдесят второй номер. Дверь почти в ту же секунду открыла смуглая молодая женщина. Очевидно, ей было лишь немногим за двадцать. На Селби смотрели огромные серые глаза. Она была одета в клетчатый черный с белым костюм. На щеках виднелись пятна румян. Губы покрывал толстый слой ярко-красной блестящей помады.

– Вы окружной прокурор мистер Селби? – спросила девица.

– Да.

– Я Эллен Маркс. Входите. Мне сказали, что вы хотели поговорить со мной.

– Вы слышали стук пишущей машинки в триста двадцать первом номере? – спросил Селби.

– Да. В понедельник ночью.

– Каковы источники вашего существования? Вы работаете?

– В данное время я ничем не занимаюсь. До этого работала секретарем, выступала в ночном клубе. Служила продавщицей в бакалейной лавке. И была моделью в Лос-Анджелесе.

– В котором часу вы слышали стук машинки?

– Не знаю точно. Это было, когда я вернулась. Видимо, около полуночи. Но это лишь предположение.

– Где вы были вечером?

– Встречалась с приятелем.

– Что вы делали?

В ее взгляде мелькнуло недовольство.

– Мне следует отвечать?

– Да.

– Мы были в кино.

– Но не до полуночи же?

– Нет, мы еще немного выпили потом и потанцевали.

– А затем?

– Он отвез меня в отель.

– Прямо в отель?

– Да.

– Он проводил вас до самого лифта?

Девушка нахмурилась:

– Послушайте. Я стараюсь помочь вам. Но вы задаете слишком много вопросов.

– Простите меня, мисс Маркс, но это необходимо. Можете быть абсолютно уверены в том, что все сказанное вами останется тайной, если это будет, конечно, возможно.

– Ну ладно, – неохотно ответила девушка. – Он дошел со мной до лифта.

– Не могло ли это быть еще до полуночи?

– Нет, я уверена, что двенадцать уже пробило.

– Значит, это могло быть и позже полуночи?

– Да.

– Насколько позже?

– Не знаю, я не смотрела на часы. Мне не перед кем отчитываться, и я не обязана сообщать мамочке или еще кому-нибудь, когда я вернулась.

– И вы отчетливо слышали стук машинки?

– Да.

– И запомнили этот факт?

– Да.

– Почему вы не сообщили об этом раньше?

– Не думала, что это так важно.

– В свое время вы зарабатывали машинописью?

– Да.

– Как на слух воспринимался звук? Было ли это неравномерное тыканье двумя пальцами или же кто-то печатал по десятипальцевой системе?

– Печатали быстро, не знаю, по десятипальцевой ли, но машинка трещала, как пулемет.

– Сколько времени вы слышали шум?

– Пока проходила по коридору и открывала дверь к себе.

Селби нарочито небрежно бросил:

– Полагаю, ваш приятель сможет подтвердить ваши слова?

– Ну, конечно… Что вы хотите этим сказать?

Селби улыбнулся.

– Ну и что? – произнесла она воинственно. – Парень проводил меня до дверей комнаты.

– Он остался у вас.

– Нет, не остался.

– Только дошел до дверей?

– Он поцеловал меня на прощание.

– Один раз или несколько?

– Послушайте, – заявила она, – давайте начистоту. Именно поэтому я не хотела рассказывать о том, что слышала. Я опасалась, что куча людей начнет задавать мне вопросы и совать нос не в свои дела. Я честная девушка. Даже если бы это было и не так, все равно это только мое дело. Человек, с которым я встречалась, милый, хороший мальчик. Он джентльмен и знает, как следует обходиться с порядочными женщинами. Он вошел в номер. Оставался не больше пяти минут, поцеловал меня, пожелал спокойной ночи и ушел. Хотите – верьте, хотите – нет, ваше дело. Такой славный, милый мальчик.

– Значит, вы не можете сообщить ничего дополнительно о звуке пишущей машинки?

– Абсолютно ничего.

– Постарайтесь, пожалуйста, как можно точнее определить время, – попросил Селби, – это очень важно.

– После двенадцати, точно. По правде, могло быть далеко за полночь.

– Попытайтесь вспомнить, насколько далеко, – мягко настаивал Селби. – Я вовсе не хочу выставлять вас на посмешище, задавая свои вопросы, мисс Маркс, но тот человек умер, вероятно, около полуночи, поэтому вопрос времени приобретает особую важность. Ну, теперь не могли бы вы вспомнить?..

– Было около трех часов ночи, – ответила она сердито.

– Вот это значительно лучше. А можно узнать, как вы определили время?

– Мы протанцевали до без четверти три. Мой друг сказал, что утром ему надо на работу и он не может веселиться всю ночь напролет. Мы отправились прямо сюда.

– И без задержки – в номер?

– Да.

– И вы полагаете, что он оставался здесь не более пяти минут?

– Да.

– Когда он уходил, вы не стали провожать его до лифта?

– Конечно, нет. Он проводил меня до номера, и все. Когда мальчик ушел, я заперла дверь, скинула платье и завалилась в постель. Я сама слегка утомилась. Несмотря ни на что мы повеселились на славу.

Селби понимающе кивнул:

– Как зовут вашего приятеля?

– Вам так необходимо найти его?

– Да, я хотел бы побеседовать и с ним.

– Герберт Перри, – сказала девушка, – он работает на бензоколонке.

– Герберт Ф. Перри, молодой человек, который ведет борьбу за наследство Перри?

Она задумалась на долю секунды и ответила:

– Кажется, так. Герберт говорил об иске, в котором участвует. Однако я из его слов поняла, что он не верит, будто у него большие шансы выиграть дело, но если бы он взял верх, то получил бы кучу денег.

– Не знаете, куда он мог направиться, выйдя из вашего номера?

– Куда? К лифту, куда же еще?

– Но вы сами не видели, как он пошел к лифту?

– Конечно, нет.

– Как давно вы знакомы с Гербертом Перри?

– Говоря по правде, я впервые встретила его в тот вечер.

– Кто вас познакомил?

Она воинственно уставилась на окружного прокурора и выпалила:

– Он меня закадрил, если хотите знать.

– На улице?

– Вот еще, конечно, нет! Я задержалась в баре «Синий лев», чтобы пропустить стаканчик. Мальчик оказался там. Он был очень мил. Завязался разговор.

– Не показалось ли вам, что он знает или видел вас раньше?

– Что вы хотите сказать?

– Он знал, где вы живете?

– Я припоминаю теперь, – ответила мисс Маркс, – он говорил о том, что видел меня пару раз в отеле и даже наводил справки. Ему было известно мое имя, и он заявил, что уже целую неделю хочет познакомиться со мной, только не знает, как это устроить. Ужасно милый мальчишка.

– После этого вы провели вместе весь вечер?

– Да, мы потопали малость и пропустили несколько стаканчиков.

Селби улыбнулся и сказал как можно небрежнее, как само собой разумеющееся:

– Огромное спасибо, что вы решили поделиться со мной информацией. Не меняйте, пожалуйста, места жительства, не поставив меня в известность. Это важно. С трудом верится, что тот человек еще был жив и печатал на машинке в три часа ночи… Не могли вы случайно ошибиться номером?

– Нет, потому что я обратила внимание на свет, пробивающийся через дверную фрамугу. Еще подумала: кто это может печатать в такой поздний час?

Селби улыбнулся, еще раз поблагодарил девушку и неторопливо вышел в коридор. Услышав, что дверь позади него закрылась, он помчался к лифту. В вестибюле подбежал к телефонной будке, схватил трубку и взволнованным голосом сказал телефонистке:

– Соедините меня, пожалуйста, побыстрее с шерифом.

Глава 12

Герберт Перри сидел в кабинете прокурора лицом к яркой лампе. Шериф и Дуглас Селби молча смотрели на него с суровым и обвиняющим видом.

– Послушайте, – сказал Перри, – эта Эллен Маркс – славный ребенок. Конечно, я подцепил ее в баре, ну и что из того? Теперь такие времена, обычное дело.

Селби холодно произнес:

– Все-таки не могу понять, почему вы постучали в дверь триста двадцать первого номера.

– К этому я и пытаюсь подойти. Она славный ребенок, ей хотелось спать. Я пропустил пару стаканчиков и чувствовал себя рыцарем. Пишущая машинка стрекотала, что твой пулемет. Дверная фрамуга была открыта, и в коридоре стоял такой грохот. Я и подумал, неплохо было бы подсказать тому типу, за дверью, что пора бай-бай.

Селби обменялся взглядом с шерифом. Перри покрутил шеей в слишком широком для него воротнике и продолжил:

– Думаю, на моем месте каждый поступил бы точно так же. Девочка пыталась уснуть. Многие в отеле, как и она, хотели спать. Я принял четыре или пять порций виски и чувствовал себя отлично. Я не был пьян, только слегка навеселе, вы понимаете. Мне хотелось творить добро. Я проводил девочку до дому и условился о встрече на следующей неделе. Направляясь к лифту, я ощутил себя бойскаутом, поэтому и постучал.

– Что случилось после этого?

– Стук прекратился.

– Вы постучали еще раз?

– Да.

– Кто-нибудь ответил?

– Нет.

– А вы сказали что-нибудь?

– Нет, ведь шум прекратился… Я подумал, что ничего больше не надо делать… Знаете, как это бывает: вы хотите уснуть, а за стенкой кто-то храпит. Вы стучите, парень переворачивается на другой бок, и храп прекращается. Так было и с машинкой.

Казалось, Перри изо всех сил старался заставить их поверить его объяснениям. Селби внушительно постучал указательным пальцем по крышке письменного стола и сказал:

– Послушайте, Перри, нам надо попытаться понять друг друга – сейчас или, может быть, позже. Ведь вы знали постояльца из триста двадцать первого номера?

– Я знал его? – воскликнул Перри, округлив глаза.

– Да, вы были с ним знакомы. Он прибыл в город повидать вас в связи с делом о наследстве.

– Вы с ума сошли! – крикнул Перри, но сразу овладел собой и быстро продолжил: – Прошу извинить меня, мистер Селби, я не хотел вам нагрубить или проявить неуважение, но ваша идея слегка безумна. Никогда в жизни я не слыхал об этом человеке.

В разговор вступил шериф Брэндон. Растягивая слова, он медленно произнес:

– Послушайте, Перри, нам известно, что этот человек интересовался ходом вашего дела. У него была коллекция газетных вырезок, посвященных ему.

– Моим делом интересуется множество людей, – сердито бросил Перри.

– Но у того человека были какие-то особые причины для интереса.

– Ну допустим, что из того?

– Мы хотим знать, каковы эти особые причины, – сказал Селби.

– Тогда вам придется поспрашивать у других, я ничего не могу сообщить.

Шериф и прокурор обменялись взглядами.

– Печатание прекратилось сразу, когда вы первый раз постучали в дверь?

– Да.

– Вам известно, как долго стучала машинка?

– Нет. Когда я вышел из лифта, то сразу услышал этот стук.

– И вы сказали, что машинка стрекотала, как пулемет?

– Да, именно так я и сказал.

– То есть печатали быстро?

– Да.

– Были ли паузы в работе?

– Ни единой. По клавишам колотил человек, который знал, что делает. Он шпарил на ней, как моя двоюродная сестра шпарит на пианино.

– И вы не входили в комнату Эллен Маркс?

– Нет, я проводил девушку до двери.

– И долго вы там оставались?

– Достаточно, чтобы поцеловать ее на прощание.

– Это заняло много времени? – вмешался Брэндон.

– Он лишь хочет спросить, – улыбнулся Селби, заметив выражение лица молодого человека, – предшествовала ли поцелую некоторая подготовительная работа.

– Нет, – достаточно охотно ответил Перри. – Она… вообще-то, это была ее идея. Она повернулась ко мне, и ее губы оказались так близко…

– Значит, вам неизвестно, почему тот человек интересовался ходом иска о наследстве?

– Нет, – ответил Перри и, немного поколебавшись, добавил: – Мне не хотелось бы, чтобы кто-то повторял мои слова, но, откровенно говоря, я считаю дело безнадежным, мистер Селби. Я готов полюбовно согласиться на любую долю, но боюсь, противная сторона даже и думать не хочет о соглашении. Так что, скорее всего, я ничего не получу, а мне так нужны деньги.

– Насколько я понимаю, – начал Селби, – исход иска зависит от ответа на вопрос, имел ли место акт бракосочетания. Появляется пастор, проявляющий к делу неожиданный интерес. Естественно, у меня возникает мысль, что ему, возможно, что-то известно о церемонии бракосочетания.

Перри в ответ покачал головой:

– Мои адвокаты перерыли все. Неважно, имел ли место акт бракосочетания, если он не был правильно оформлен юридически. Брак юридически недействителен, если не было выдано разрешения. Церемония должна быть совершена в том графстве, где получено разрешение, и в соответствующих книгах следует сделать запись. Кроме того, вступающим в брак должно быть выдано свидетельство. Мы просмотрели все записи и убедились, что старики не испрашивали разрешения. Они всю жизнь думали, что в Юме поженились как следует.

– Но бракосочетание могло быть совершено в другом штате, и, возможно, пастор знал об этом.

– Но тогда почему он не попытался встретиться со мной?

– Может быть, он намеревался сделать это.

Перри вновь покачал головой:

– Нет, это тоже отпадает. Старики лишь один раз выезжали в Орегон. Всю жизнь они провели здесь, дома. Они были большими домоседами, мои старики.

– Когда они ездили в Орегон?

– С год назад.

– Вы уверены, что они не могли оформить брак в Орегоне?

– Мы проверили там все. Мистер Селби, я рассказываю вам это под большим секретом. Мой адвокат будет блефовать до последнего, добиваясь полюбовного соглашения. Он должен получить половину, поэтому лезет из кожи вон. Мне не следовало все выкладывать, но так как вы интересуетесь пастором и думаете, что у него есть ключи к делу, я должен сказать все, как есть.

Когда Брэндон вновь обратился к юноше, нельзя было сказать, что голос его звучал слишком сурово:

– Это все, Герберт. Отправляйся назад к своей колонке и не говори никому, что мы допрашивали тебя. Вообще никому ничего не говори.

Когда Перри закрыл за собой дверь кабинета, шериф и Дуг Селби подвинулись вместе со стульями поближе друг к другу.

– Парнишка не врет, – объявил Брэндон.

– Знаю, – ответил Селби, – но какое странное совпадение, что он оказался именно тем, кто постучал в дверь.

– В жизни такие совпадения случаются постоянно. Вспомни хотя бы о том, как настоящий Чарльз Брауер вошел в отель и столкнулся там со своей супругой.

– Это как раз не случайное совпадение, – возразил Селби. – В основе этого события лежат глубинные причины. Это такая же случайность, как ситуация, когда слабый шахматист неожиданно для себя обнаруживает, что его король получил мат. Брауер заявился в отель потребовать деньги. Его жена приехала, чтобы идентифицировать труп мужа, она хотела получить компенсацию за дорожные расходы и, может быть, даже что-то сверх того. Поэтому и осталась жить в гостинице.

– Ну, если встать на твою точку зрения, случайностей вообще не бывает. Любое событие на свете имеет свою глубинную причину.

– Интересно, – медленно проговорил Селби, – имеется ли особая причина в том, что девица Маркс выбрала именно этого молодого человека и притащила его в отель в нужное время.

Брэндон в ответ лишь пожал плечами.

– Тебе удалось добиться чего-нибудь от Брауера? – спросил Селби.

– Ничего. Он закрылся, как устрица. А его женушка, кажется, что-то учуяла – хочет, чтобы он говорил, но лишь с ней. Срочно добыла для него адвоката… Где Ларраби, по-твоему, мог раздобыть пять тысяч?

– И это тоже одна из проблем, – заметил Селби. – Жена утверждает, что у него никогда в жизни не было не только пяти тысяч, но даже пяти сотен. Когда он располагал полусотней, то считал себя богачом. Они только-только не голодали, а церковь постоянно задерживала выплату жалованья. Им платили натурой, обещаниями и оскорблениями.

– А я думаю, что деньги дала актриса. – Брэндон явно не желал менять тему.

Селби рассмеялся в ответ:

– Не глупи. Во-первых, с какой стати она должна была платить? Во-вторых, если бы актриса и дала деньги, то не стала бы мне врать, она не принадлежит к племени лжецов.

– Мы не можем быть уверены ни в чем, – медленно сказал шериф. – Возможно, в деле присутствует элемент шантажа.

– Только не со стороны Ларраби. Это абсолютно цельная, искренняя личность. Он беззаветно трудился, совершенствуя наш мир, чтобы в нем было легче жить.

– Охотно допускаю, что Ларраби святой, но не столь уверен в Брауере.

– Здесь я с тобой согласен, – признался Селби.

– Вообще, думаю, Брауер именно тот, кого мы ищем! Либо он сам совершил преступление, либо знает убийцу.

– Очень странно, что Брауер молчит.

– Не говорит ни слова, а жена бежит и нанимает Роупера в качестве защитника.

– Что предпринял Роупер?

– Потребовал встречи с клиентом. Посоветовал молчать, ничего не говорить и не отвечать ни на какие вопросы. Заявил, что мы должны либо предъявить обвинение, либо выпустить Брауера на свободу. Иначе он обратится в суд с протестом относительно законности ареста.

– Пусть делает как знает. Тем временем мы проследим каждый шаг Брауера с того момента, как он покинул Миллбэнк до появления у нас.

Шериф кивнул, соглашаясь.

– Шериф в Лос-Анджелесе обещал нам полное сотрудничество. Ребята, которых мы здесь сменили, не очень-то кооперировались с ним, и он до смерти рад сейчас поработать с нами вместе. Уже завтра я буду все знать о Брауере, заговорит он или нет.

Брэндон вытянул из кармана матерчатый кисет, оторвал от пачки листок папиросной бумаги и насыпал на него горку табака.

– Интересно, – сказал он, скатывая сигарету, – порадует ли нас чем-нибудь «Блейд» сегодня вечером?

– Боюсь, больше, чем нам хотелось бы, – сказал Селби. – Могу держать пари, что Брауер и Ларраби замыслили какое-то дельце и Ларраби явился сюда для реализации их плана.

– Допустим. Но если Ларраби завершил задуманное, получил деньги, то почему не отправился к Брауеру в Лос-Анджелес или не договорился с ним по телефону встретиться вновь в Миллбэнке? Если судить по известным нам фактам, ему здесь нечего было делать.

Селби медленно кивнул, соглашаясь со словами шерифа.

– Предположим, Дуг, ты приехал в чужой город, чтобы раздобыть пять тысяч. Как бы ты повел себя? – спросил Брэндон.

Селби рассмеялся:

– Скорее всего, ограбил бы банк или что-то вроде этого.

– А может быть, попробовал бы и шантаж?

– Ну, чтобы в нашем городе вытащить из кого-нибудь пять тысяч, шантажисту придется изрядно попотеть, – сказал окружной прокурор. – Но и в этом случае я не вижу причин, по которым он должен был остаться и торчать здесь.

– Погляди – вся сумма в тысячедолларовых бумажках, – со значением заметил шериф, направляясь к двери. Поворачивая ручку, он посмотрел через плечо на Селби и произнес: – Я все же продолжаю обдумывать линию, связанную с актрисой. Банкноты попали в наши места извне.

– Забудь, – стоял на своем Селби. – У нас был откровенный, доверительный разговор.

– Думаю, – язвительно сказал шериф из-за полузакрытой двери, – ты бы объективнее смотрел на дело, если бы побеседовал с артисточкой по телефону.

Селби вскочил на ноги, но Брэндон уже захлопнул дверь. Прокурор все еще пребывал в ярости, когда в офис на цыпочках вошла Аморетт Стэндиш и объявила:

– В приемной Сильвия Мартин. Она желает поговорить с вами.

– Приглашайте, – сказал прокурор, поглядывая на часы.

Аморетт Стэндиш широко распахнула дверь:

– Проходите.

Сильвия с деловым, энергичным видом вошла в кабинет, держа в руке свернутую газету.

– Как дела? – спросила она. – Что новенького относительно Брауера?

– Брауер пытался получить деньги из сейфа отеля.

– Какие деньги?

– Пять тысяч долларов в конверте, оставленном Ларраби.

– Ты хочешь сказать, что у Ларраби было пять тысяч?

– Да.

– Но почему же ты не сказал мне об этом раньше?

– Потому что это был секрет. Я и сам узнал о деньгах уже после того, как увидел тело. Кашинг держал конверт в сейфе. И не считал, что он играет важную роль.

– Где же Ларраби получил пять тысяч?

– Именно это мы и пытаемся выяснить.

– Почему он зарегистрировался как Брауер?

Селби пожал плечами и ответил не очень вежливо:

– Постарайся догадаться сама, я уже устал от гаданий.

Сильвия присела на краешек письменного стола и спросила:

– Послушай, Дуг, может быть, актриса?

– Ну ладно, – вздохнул Дуг. – Наверное, мне следует рассказать тебе все. Думаю, в конечном итоге ты права. Если ты не опубликуешь материал, это сделает «Блейд», что будет гораздо хуже для нас, так как их публикация окажется лживой.

Он приступил к рассказу с самого начала и в подробностях описал встречу с Ширли Арден. Когда повествование окончилось, Сильвия спросила:

– И те деньги пахли духами?

– Да.

– Какими духами?

– Не могу сказать, но думаю, что узнаю, если мне доведется их понюхать еще раз. Такой странный запах, скорее смесь разных тонких оттенков.

– Это значит, что деньги передала дама.

Он в ответ лишь пожал плечами.

– А единственная женщина, с которой встречался пастор, была актриса.

– Не думаю, – устало ответил Селби. – Я должен сказать тебе, что актриса не принадлежит к категории лжецов. Она сказала мне правду.

Сильвия, прищурившись, взглянула на прокурора и спросила с нескрываемой иронией:

– Все же, я надеюсь, ты решился проверить на всякий случай, какими духами она пользуется?

Селби кивнул в ответ:

– С сожалением констатирую – да, проверил.

– Почему же с сожалением?

– Не знаю. Это выглядело как-то подло, как будто я ей не поверил.

– Духи, конечно, были не те?

В голосе Сильвии послышались нотки, которые бывают у ведущих перекрестный допрос, когда они подстраивают ловушку подозреваемому.

– Могу заверить тебя, – сказал Селби, – это совершенно определенно был иной запах.

Сильвия взмахнула газетой, которую все еще держала в руке. Она резким движением развернула ее, расстелила на письменном столе и заявила:

– Полагаю, ты не утруждаешь себя чтением колонок слухов и сплетен в ежедневных газетах Лос-Анджелеса?

– Господи, спаси и помилуй! – воскликнул Селби. – С какой стати я должен тратить на это время?

Сильвия указала пальчиком на колонку, посвященную жизни кинозвезд.

– Прочитай-ка вот это.

Селби, склонившись, начал читать:

«Всем хорошо известно, что людям надоедает долго жить в одном и том же доме, в однообразном окружении. Кинозвезды в этом плане не отличаются от других. Возможно, наилучшей иллюстрацией тому является история с духами Ширли Арден. Мисс Арден не отличается импульсивным характером, который зачастую присущ звездам, завоевавшим сердца любителей кино исполнением любовных ролей. И все же в некоторых случаях мисс Арден оказывается способной на такие же неожиданные действия, которых можно ожидать от самых темпераментных актрис ее уровня.

Известно, что мисс Арден испытывала пристрастие к определенному виду духов, и вот буквально за одну ночь она перестает любить этот запах и отдает всю свою коллекцию ценой в сотни долларов своей дублерше Люси Молтен. Более того, мисс Арден решила отказаться и от нарядов, которые сохранили запах ее духов. Часть из них она отослала в чистку, часть раздала. Она заказала своему парфюмеру совершенно иной сорт духов, который немедленно появился на ее туалетном столике как дома, так и в студии.

Надеюсь, мисс Арден простит меня за эти интимные подробности, на которые она по какой-то причине стремилась набросить покров секретности. Но все это лишь признак выдающейся индивидуальности, которой наделены настоящие артисты».

Селби посмотрел в глаза Сильвии Мартин и потянулся к телефону.

– Соедините меня с Ширли Арден, киноактрисой в Голливуде, – сказал он телефонистке. – Если это невозможно, я поговорю с Беном Траском, ее менеджером. Побыстрее. Это важно.

Он бросил трубку. Губы его были плотно сжаты, лицо побледнело. Сильвия Мартин взглянула на Селби, перешла на его сторону стола и положила ладонь ему на плечо.

– Мне очень жаль, что так вышло, Дуг, – сказала она в знак понимания и сочувствия.

Глава 13

В последующие минуты события развивались бурно, меняясь с калейдоскопической быстротой. В кабинете появился взволнованный Фрэнк Гордон с сообщением о перестрелке на Вашингтон-авеню.

– Вам придется туда поехать, Гордон, – сказал Селби. – Для вас, кстати, открываются неплохие возможности проявить себя. Прихватите с собой стенографистку, пусть записывает все сказанное, и не забудьте спросить подозреваемого, нужен ли ему адвокат.

Дав Гордону дополнительные инструкции, Селби отослал его.

Сильвия улыбнулась прокурору:

– Если бы дела возникали по одному, но так не бывает.

– Нет, – согласился он, – никогда. А дело Ларраби – вообще какая-то путаница.

Зазвонил телефон.

– Это, – Селби выдвинул челюсть, – должен быть Бен Траск.

Но это оказался вовсе не Бен Траск, а Гарри Перкинс, коронер. На этот раз его обычно медленную, размеренную речь сменил почти истерический тон:

– Я хочу, чтобы ты незамедлительно приехал ко мне, Селби. Кто-то должен жестоко поплатиться!

Прокурор весь напрягся в своем кресле и спросил:

– В чем дело? Убийство?

– Убийство – чепуха. В десять раз хуже, чем это. Какой-то грязный, подлый негодяй травит собак!

Селби не мог поверить своим ушам.

– Ладно, давай ближе к делу. Излагай факты.

– Моя овчарка Рон… – начал коронер. – Кто-то отравил ее. Сейчас пес у ветеринара. Доктор говорит, что у собаки шансы выжить один к десяти.

Он замолчал, издав при этом звук, очень похожий на подавленное рыдание.

– Есть какие-нибудь следы? – спросил Селби.

– Не знаю. У меня не было времени смотреть. Я нашел пса и сразу бросился к ветеринару. Сейчас я в лечебнице у доктора Перри.

– Хорошо, я подъеду, посмотрим, что можно сделать.

Селби положил трубку и повернулся к Сильвии:

– Это доказывает, как черствы мы бываем, пока несчастье не касается нас лично. Звонил Гарри Перкинс, коронер. Он расследовал убийства, самоубийства, автомобильные катастрофы, все виды насильственной смерти. Гарри осматривал тела в различных стадиях разложения, и для него они были всего лишь трупами. На него не действовали ни слезы, ни мольбы, ни истерики. Но вот кто-то отравил его собаку, и будь я проклят, если он не рыдает.

– И ты собираешься заняться отравленной собакой?

– Да.

– Но, господи, зачем?

– Во-первых, потому что он потрясен, а он член нашего профессионального братства. Во-вторых, он сейчас в лечебнице доктора Перри для собак и кошек. Доктор Г. Франклин Перри – брат, который унаследует состояние Перри, если Герберт Перри проиграет иск.

– Ну и что? – спросила она.

– Я пока не беседовал с доктором Перри. Шериф установил, что ему ничего не известно об убитом, и удовлетворился этим. Но я тем не менее хочу взглянуть на доктора.

– Имеешь какие-то подозрения?

– Нет, абсолютно никаких. Но морфий был среди снотворного, а это означает, что убийца не только имел доступ к морфию, но и умел сделать из него пилюлю. Доктор Перри – владелец ветеринарной лечебницы и…

– Забудь, – сказала Сильвия, – все было подстроено, включая письмо. Ларраби не глотал снотворного, во всяком случае добровольно. Его жена сказала, что у него никогда не было проблем со сном. Помнишь?

Селби угрюмо кивнул.

– Более того, если дело доходит до подозрений, ты можешь подозревать очень многих.

– Например?

– Например? Возьмем Кашинга, лично меня совсем не удовлетворили его объяснения. Во-первых, его стремление выгородить Ширли Арден показывает, что она больше, чем обычный постоялец, время от времени наезжающий из Лос-Анджелеса; во-вторых, он очень долго ждал, прежде чем сообщить о пяти тысячах в сейфе отеля, и, в-третьих, он из кожи лез вон, чтобы представить смерть пастора как несчастный случай.

Дальше. Тот, кто напечатал письмо и адрес, не знал настоящего имени умершего. Единственное, чем он располагал, – это сведения из регистрационной карточки. Поэтому убийцей мог быть тот, кто имел доступ к регистрационным документам, и он действовал, исходя из предположений, что имеет дело с Чарльзом Брауером. Он хотел, чтобы смерть выглядела естественно, для чего написал письмо и оставил его в машинке. Если бы покойный был настоящим Чарльзом Брауером, не возникло бы никаких подозрений. Вскрытие не проводилось бы столь тщательно, уж, во всяком случае, жизненно важные органы не подверглись бы анализу на присутствие морфия. И даже в том случае, если бы следы морфия были обнаружены, все объяснилось бы приемом снотворного. Больше всех данными регистрационной карточки мог быть введен в заблуждение хозяин гостиницы.

– Но какие мотивы убийства могли быть у Кашинга?

– Их невозможно установить, пока не будет выявлен характер реальных отношений между Кашингом и Ширли Арден. Я не могу решать задачу и даю лишь информацию к размышлению.

Взгляд прокурора стал еще мрачнее. Он сказал, медленно цедя слова:

– Все рушится, когда сталкиваешься, казалось бы, с внешне несложным делом. Было бы гораздо проще, если бы кто-то пробрался в номер и прирезал или пристрелил пастора, но… И, обрати внимание, такое дело возникло сразу же, как только я приступил к своим обязанностям.

– А еще обрати внимание, что человек, написавший письмо и, возможно, совершивший убийство, проник через триста девятнадцатый номер. Номер был свободен, значит, тот, кто прошел через него, должен был иметь универсальный ключ.

– Я уже размышлял об этом, – ответил Селби. – Убийца вряд ли пролез через фрамугу, не мог он пройти и через дверь ни триста двадцать первого номера, ни триста двадцать третьего… Я хочу сказать, что он не мог выйти этим путем. Убийца имел возможность проникнуть в комнату десятками различных способов. Мог там спрятаться заранее, мог войти туда прямо через дверь или воспользоваться триста двадцать третьим номером. Ведь мы не знаем, когда была забаррикадирована дверь. Не исключено, что после того, как пастор уже погиб. Если верить словам Герберта Перри, в номере кто-то находился через два-три часа после смерти жертвы. Но для выхода этому человеку оставался единственный путь – номер триста девятнадцатый. Если бы он выходил через триста двадцать третий, то не смог бы закрыть щеколду изнутри, а если через триста двадцать первый, то не сумел бы забаррикадировать дверь стулом. Абсолютно исключен уход через окно. Следовательно, остается номер триста девятнадцатый как единственный путь отступления.

– И он не мог уйти без универсального ключа, – добавила Сильвия. – А также если бы не был уверен, что триста девятнадцатый свободен и дверь между номерами не на щеколде.

– Возможно, ты права.

– Решать, конечно, тебе, – продолжала девушка, – но я бы поискала хорошенько в самом отеле. Мне кажется, Кашинг слишком сильно связан с этой артисточкой, чтобы оставаться вне подозрений. Это наверняка она передала пастору пять тысяч.

– Сильвия, ты не смогла бы взять отель на себя? – предложил Селби. – Мне не хочется быть жестким с Кашингом, пока не будет существенных доказательств. Все-таки я не вижу у него даже слабого намека на мотивы убийства. Мы…

– Может быть, элементарное ограбление?

– Нет, я уже продумал такую возможность. В случае грабежа самым логичным для Кашинга было бы просто подменить конверт в сейфе. Подделать подпись не проблема, поскольку в любом случае это не рука самого Брауера и нет возможности определить, подделка ли это.

Сильвия пошла к выходу и, поймав улыбку Селби, остановилась у дверей и сказала:

– За работу. Если что-нибудь узнаю, дам тебе знать немедленно.

– Да, это не детективный роман, где можно ткнуть пальцем в любого подозреваемого. Мы в реальном мире и имеем дело с настоящим убийцей из плоти и крови. Мы должны раздобыть бесспорные доказательства, способные выдержать испытание в суде. Мне надо найти убийцу и доказать, что он виновен, не оставляя никаких сомнений у присяжных.

– Ну а если не удастся доказать? – спросила она.

– Подожди вечернего выпуска «Блейд», – заметил прокурор мрачно. – Мне кажется, Сэм Роупер намерен сделать заявление.

– Боюсь, тебе не выдержать этого, Дуг, – рассмеялась Сильвия.

– Меня беспокоит не это, – ответил Селби. – Заявление я выдержу. Меня волнует другое – как бы получше отплатить им всем.

– Давай действуй, гигант, – улыбнулась девушка и закрыла за собой дверь кабинета.

Спустя несколько секунд зазвонил телефон. К изумлению Селби, на другом конце провода оказалась Ширли Арден собственной персоной.

– Мне кажется, – начал он, – есть несколько моментов, которые требуют пояснений.

Поколебавшись какое-то мгновение, она сказала:

– Я охотно побеседую с вами, но боюсь, мне будет очень трудно прибыть в Мэдисон-Сити после всех инсинуаций в газетах. Если я сейчас появлюсь у вас, они прямо обвинят меня в убийстве. Не могли бы вы приехать сюда?

– Когда?

– Сегодня вечером.

– Куда?

– Вы знаете мой дом в Беверли-Хиллз?

– Да, – ответил прокурор подчеркнуто официальным тоном. – Как-то мне пришлось покрутить головой на экскурсии. Сопровождал свою тетушку – старую деву с Восточного побережья. Она желала посмотреть, где живут кинозвезды. Ваш дом на холме, с фонтаном перед фасадом и каменными львами у входа на веранду, не так ли?

– Да, вы точно описали мое жилище. Лучше всего, если бы вы смогли подъехать к восьми.

– Хорошо.

– Мы скромно и тихо поужинаем вместе. Вы и я. Но сейчас молчок. Иными словами, не говорите никому, что вы едете ко мне.

– Вы догадываетесь, почему мне необходимо вас увидеть?

– Не имею ни малейшего представления, – ответила актриса весело, – но буду рада вас встретить при более благоприятных, нежели в прошлый раз, обстоятельствах.

– Обстоятельства, – заявил Селби, – не будут более благоприятными.

Она засмеялась своим глубоким грудным смехом и ответила:

– Боже мой, вы настолько суровы, что я просто пугаюсь. Ну хорошо, до встречи в восемь.

Она повесила трубку. А Селби потянулся за шляпой, чтобы отправиться в лечебницу доктора Перри для собак и кошек.

Когда Селби вошел, доктор Перри, человек весьма решительного вида лет пятидесяти восьми, поднял на него глаза. Он был очень занят. Перед ним на полотнище, подвешенном над ванной, лежала собака. Ее голова свесилась, язык вывалился из пасти, глаза тусклые и лишенные признаков жизни. Рукава халата доктора Перри были высоко закатаны, а сам халат чем-то заляпан и забрызган водой. В правой руке доктор держал длинную гибкую резиновую трубку, соединенную со стеклянным сосудом. Он слегка сжал конец трубки и начал обмывать боковые стенки ванны.

– Это все, что можно было сделать, – сказал доктор. – Я тщательно промыл собаке желудок и ввел средство, стимулирующее сердечную деятельность. Теперь оставим ее в покое и подождем развития событий.

С этими словами он нежно, как ребенка, поднял большую собаку и перенес ее в теплую сухую клетку, где уже лежал толстый бумажный матрас. Доктор уложил пса с максимальным комфортом, закрыл клетку и произнес:

– А сейчас приступим к уборке.

Гарри Перкинс громко высморкался и спросил:

– Думаешь, она выживет?

– Через пару часов я отвечу более точно. У пса ужасный шок. Тебе следовало побыстрее привезти собаку ко мне.

– Я сделал это немедленно. Тебе известно, какой яд проглотил мой пес?

– Нет. Могу сказать лишь, что весьма сильнодействующий. Он не похож ни на что, с чем мне приходилось сталкиваться раньше, но я сделал все, что в моих силах.

– Познакомься с окружным прокурором, – сказал Перкинс.

Доктор Перри кивнул Селби:

– Очень приятно.

Перкинс заявил:

– Дуг, мне плевать на расходы, я хочу, чтобы это дело раскопали до самого дна. Нужно найти человека, отравившего собаку. Рон – самый добрый, самый лучший пес на свете. Он дружелюбен со всеми. Конечно, он отличный сторож. Но так и должно быть. Если кто-то войдет ко мне и начнет хватать вещи, Рон разорвет его в клочья, но он твердо знает, где граница моих владений, как будто специально изучал. Особенно любит детишек. В нашем квартале не найдется ни одного малыша, который не знал бы и не любил мою собаку.

Ветеринар ополоснул ванну, вымыл руки до локтя, снял замызганный халат и сказал:

– Теперь давай отправимся к тебе и хорошенько осмотрим место. Надо проверить, был ли яд разбросан по всей округе или специально подброшен к тебе и целью была лишь твоя собака.

– Но почему кто-то хотел специально прикончить Рона?

Ветеринар в ответ пожал плечами.

– Ну, во-первых, потому, что это крупная собака. Когда пес роется на лужайке в траве, образуются большие проплешины. Очень редко делаются попытки отравить небольших собак, маленьких собачек травят, лишь когда они очень злобны. Дружелюбные маленькие собачки могут пасть жертвой, когда кто-то открывает общую антисобачью кампанию. Лишь большие собаки привлекают к себе особое внимание и выбираются в качестве индивидуальной жертвы.

– Но почему некоторые люди травят собак? – поинтересовался Селби.

– Да по той же причине, что иные готовы на грабеж и убийство, – сказал ветеринар. – Люди в целом порядочны, но среди них все же много таких, которым наплевать на права остальных. По-моему, тип, способный отравить собаку, может отравить и человека, если посчитает, что ему удастся уйти от возмездия. Надо принять закон, согласно которому отравление собаки каралось бы тюремным заключением. Просто кровь закипает в жилах, когда я думаю о человеке, преднамеренно бросившем собаке отравленный кусок. Я готов собственноручно застрелить его. Поедем хорошенько осмотрим твой дом. Говоришь, пес не выбегал во двор? Возможно, нам удастся найти яд и мы сможем узнать немного больше.

– А как насчет Рона? Может быть, лучше побыть с ним?

– Нет никакой необходимости. Говоря по правде, Гарри, я думаю, он вытянет. Не могу обещать, но, думаю, худшее позади. Самое главное сейчас для собаки – покой. Мой ассистент не будет сводить с него глаз. Твоя машина здесь?

– Да.

– Отлично. Мы поедем вместе.

Вся троица отправилась к похоронной конторе Перкинса. Его квартира располагалась над траурным залом. Позади здания находился двор, обнесенный забором, в котором была проделана калитка.

– Собака бывает во дворе? – спросил доктор Перри.

– Да, она всегда либо дома, либо здесь.

Доктор Перри прошел вдоль забора, внимательно глядя себе под ноги. Неожиданно он остановился и поднял нечто напоминающее комок земли. Доктор разломил комок, и перед их взорами предстал кусок красного сырого мяса.

– Вот вам, пожалуйста, – сказал он, – маленький смертельный комочек. Мы имеем дело с опытным отравителем. Он вложил яд в сырой гамбургер и обкатал мясо в земле, так что человеку его практически невозможно заметить. Собака-то чует мясо сквозь слой земли. Посмотрите вокруг, может быть, попадется еще.

Обследование двора выявило еще два отравленных комка.

– Обрати внимание, как они размещены у забора, – сказал Селби коронеру. – Их не просто перебросили, а аккуратно положили. Значит, кто-то проходил через калитку во двор.

– Ты прав, клянусь святым Георгием! – воскликнул Перкинс.

– Да, это безусловно так, – согласился доктор Перри. – Но почему, скажите мне, собака не лаяла, если была здесь, во дворе? Более того, почему отравитель просто не перебросил мясо собаке через забор, оставаясь на улице?

Перкинс, обратившись к Селби, спросил:

– Что ты можешь сделать с отравителем, Дуг?

– Не много, – признался Селби. – Очень трудно добиться осуждения, даже если отравители и предстают перед судом. Больше того, осудив, судья тут же отпускает их на поруки. Никакой судья не пошлет человека в тюрьму за отравление животного. Обычно это владелец собственности и уважаемый во всех отношениях гражданин. Будучи однажды схваченным за руку, он обычно на некоторое время прекращает свою отравительскую деятельность.

– А по-моему, – заявил Перри, – их надо вешать. Это преступление хуже убийства.

– Именно так думаю и я, – с чувством произнес Перкинс.

Они пересекли двор в обратном направлении и вошли в комнату позади траурного зала.

– Наверное, стоит посмотреть и здесь, – предложил Перри. – Скорее всего, кто-то бродил вокруг и разбрасывал отраву. Припомни, с кем ты встречался сегодня, Гарри. Один из них и будет человеком, разбросавшим отраву.

– Вспомнить нетрудно, – сказал Перкинс. – Однако здесь побывало немало людей, потому что я проводил коронерское слушание по делу об убийстве в отеле. – Он повернулся к Селби: – Это произошло вчера, когда тебя не было. Присяжные вынесли вердикт: убийство неизвестным лицом или неизвестными лицами. Я думал, ты уже знаешь.

– Да, – заметил Селби, – могло быть вынесено только такое решение. – Обращаясь к Перри, он спросил: – А вы, доктор, не были знакомы с убитым?

– Никогда в жизни не встречал, насколько могу припомнить.

Из внутреннего кармана пиджака Селби извлек фотографию и продемонстрировал ее доктору Перри.

– Посмотрите-ка на нее внимательно, – сказал он, – не покажется ли этот человек вам знакомым?

Доктор Перри под разными углами изучил снимок и отрицательно покачал головой:

– Нет. Шериф уже спрашивал меня и показывал такое же фото. Я ответил, что никогда не видел этого человека, однако сейчас, разглядывая фотографию, я не могу избавиться от ощущения, что видел его где-то… знаете, в лице есть что-то знакомое. Возможно, просто распространенный тип.

Селби разволновался:

– Подумайте как следует. Вам, наверное, известно, что в портфеле покойного были газетные вырезки по делу, в котором вы заинтересованы.

– Да, шериф мне об этом сказал, – ответил Перри. – Однако мой судебный процесс интересует очень многих. Я получаю множество писем. Оказывается, многие люди, получив предварительное решение о разводе, отправлялись в другой штат для нового бракосочетания. Теперь они беспокоятся о своем юридическом статусе, особенно в части наследования. Возможно, поэтому покойный интересовался моим делом… Но все-таки он кого-то напоминает… Позвольте мне взглянуть на вырезки, может быть, я больше припомню. Сотни людей присылают мне вырезки и просят сообщить подробности.

– Вы им отвечаете? – поинтересовался Селби.

– Нет. У меня нет времени. Бизнес отнимает все. Приходится работать не покладая рук, чтобы выплачивать по закладной за лечебницу. Хотелось бы, чтобы дело поскорее завершилось. Мой адвокат утверждает, что оно почти закончено. У меня нет возможности выплачивать ему обычный гонорар, поэтому он рассчитывает на долю. Получит почти столько же, сколько и я.

– Желаю ему преуспеть, – заметил коронер, – он задолжал мне кое-что, и срок выплаты уже прошел.

Коронер достал портфель, чемодан и портативную пишущую машинку.

– Кстати, – спросил он, – не будет возражений, если я верну вещи вдове? Она недавно заходила за ними.

– Не возражаю, – сказал Селби, – но спроси на всякий случай и у шерифа.

– Я уже это сделал. Шериф дает «добро», если ты не возражаешь.

– Тогда отдавай. Но проверь все по описи.

Коронер открыл чемодан и портфель.

– Ладно, – сказал Селби, – я собираюсь назад, к себе. Возможно, доктор Перри сообщит нам что-нибудь новенькое, обследовав эти ядовитые объедки.

– Подождите минуточку, – проговорил ветеринар, раскладывая вырезки, которые передал ему коронер. – Что это там, в углу комнаты?

Перкинс посмотрел в указанном направлении.

– Господи, еще один отравленный кусок.

Они подошли к отраве и подняли ее с пола. Перри осмотрел комок со всех сторон и опустил в карман.

– Это решает все, – объявил он. – Охота шла только за твоей собакой, Гарри, и это дело рук одного из тех, кто недавно был у тебя. Припомни всех.

– Последним ко мне заходил Джордж Кашинг. Но он наверняка не способен на подобное дело.

– Согласен, – заметил Селби. – Вряд ли Кашинг попадает под категорию отравителей собак.

– Кто еще? – настаивал ветеринар.

– Заходила миссис Ларраби – вдова убитого. Она просматривала вещи в чемодане и в портфеле… Фред Латтур, твой адвокат, забегал сообщить, что рассчитается с долгом, как только завершится твое дело. У него нет никакой причины травить собаку.

– Давай посмотрим, не найдется ли еще чего-нибудь, – сказал доктор Перри. – Рассуждать будем потом, а сейчас каждый берет по комнате и занимается поисками.

Они обследовали все помещение, и Селби обнаружил еще один кусок отравленного мяса.

– Кто еще был здесь сегодня? – требовательно спросил Селби. – Думай как следует, Перкинс. Это очень важно. За этим стоит гораздо больше, чем кажется на первый взгляд.

– Никто… Впрочем, подождите, заходила миссис Брауер. Она вступила на тропу войны: считает, что пять тысяч из отеля перекочевали ко мне. Утверждает, что деньги принадлежат ее мужу.

– Она не сказала, где супруг их получил?

– Заявила, что у Ларраби оказался бумажник Брауера и пять тысячедолларовых купюр находились в нем. Следовательно, их необходимо вернуть Брауеру.

– Так что она от тебя требовала? – спросил Селби.

– Она настаивала на возвращении денег. Когда я сказал, что их у меня нет, леди возжелала взглянуть на бумажник и убедиться, что это действительно собственность ее муженька.

– И ты ей показал?

– Бумажник у шерифа, и я отослал миссис Брауер к нему.

– Гарри, можешь вернуть все миссис Ларраби. Я возьму лишь фотоаппарат, скажи, что она получит камеру через пару дней; я хочу проверить, есть ли отснятые кадры. Там может оказаться ключ к разгадке. Я был настолько занят, что не подумал об этом раньше.

– Отличная идея, – сказал коронер. – Пастор прибыл из северных районов штата. Возможно, в пути он фотографировал. Эти фанатики снимают все подряд, возможно, там окажется что-нибудь достойное внимания.

Селби кивнул и положил аппарат в карман.

– Ты сообщишь мне о состоянии собаки? – жалобно обратился Перкинс к ветеринару. И, повернувшись к Селби, добавил: – Я очень хочу, чтобы ты хоть что-то сделал с отравителем, Дуг, хотя бы допросил его как следует. На твоем месте я бы начал с миссис Брауер. Мне она кажется низкой тварью.

– Позвоню через час-другой, – пообещал Селби. – Я страшно занят делом об убийстве, но у меня есть предчувствие, что отравление собаки каким-то образом с ним связано. Сделаю все, что в моих силах.

– Похоже на то, – сказал доктор Перри, – что это не импровизация, а тщательно продуманный план, направленный на устранение Рона. На твоем месте, Гарри, я днем и ночью был бы начеку.

– Прекрасная мысль, – заявил Селби и отправился к себе, оставив ветеринара и коронера продолжать беседу.

Глава 14

Селби ясно ощутил свою неуместность здесь, перед фасадом резиденции кинозвезды, где он остановил свою машину. В уверенной роскоши дома было нечто такое, что превращало каменных пекинских львов, расположившихся по обе стороны ступеней, ведущих на веранду, в злобных сторожевых псов. Псов, которые на время замерли по команде хозяина, но готовы в любой момент броситься на пришельца и вышвырнуть его вон.

Селби поднялся по ступеням. Виноградная лоза, увивающая веранду, очевидно, создавала укрытый от взоров островок прохлады в жаркие летние дни.

Дворецкий с военной выправкой, широкими прямыми плечами, тонкой талией и узкими бедрами распахнул дверь почти в то же мгновение, как палец Селби коснулся кнопки звонка. Глядя через плечо дворецкого на вычурное великолепие вестибюля и гостиной, дверь в которую была открыта, Селби опять почувствовал какую-то неловкость и замешательство – неприятное ощущение человека не на своем месте.

Это ощущение исчезло при виде Ширли Арден. На ней было платье для коктейля, и прокурор с удовлетворением отметил, что хотя в одеянии и присутствовал налет формальности, это был всего лишь налет, подчеркивающий, что принимается близкий друг. Когда актриса подошла к прокурору, то сумела показать, что не забыла прошлой встречи. Она протянула ему руку со словами:

– Я так рада, что вы пришли, мистер Селби. Возможно, в кафе беседе сопутствовала бы более деловая атмосфера, но при данных обстоятельствах нам невозможно появляться вместе. Роскошь и простор, которые вы видите, более или менее лишь декорация. Мне, как вы догадываетесь, приходится часто устраивать приемы. В большом помещении мы будем чувствовать себя, как две сухие горошины в бумажном пакете, поэтому я попросила Джарвиса накрыть стол в кабинете. – Ее рука скользнула ему под локоть, и актриса сказала: – Пойдемте, покажу вам дом, я по-настоящему горжусь его архитектурой.

Ширли Арден провела его по всем помещениям, включая по пути электрическое освещение. У Селби в памяти слились в одну смутную картину огромные комнаты, внутренний дворик с фонтаном, плавательный бассейн с лампами на дне, наполняющими воду голубым туманным свечением, помещения в подвале с бильярдными и теннисными столами, зал для коктейлей со встроенным баром, зеркалами и картинами, изображающими танцовщиц «Мулен Руж» 90-х годов прошлого века.

Они завершили экскурсию в уютном маленьком кабинете. Большие застекленные двери на одной из стен открывались во внутренний дворик; вдоль трех остальных стен расположились книжные полки, заполненные роскошными изданиями в кожаных переплетах. В кабинете стояли глубокие кожаные кресла, изящный письменный стол, кофейные столики, а в центре комнаты – стол, накрытый на две персоны. Розовый приглушенный свет разливался по белоснежной скатерти и отражался в серебре приборов.

Ширли Арден указала Селби на одно из кресел, опустилась на другое и положила ноги на оттоманку, небрежно продемонстрировав совершенство их формы. Она потянулась и произнесла утомленно:

– Господи, до чего же тяжелый денек выдался сегодня. Как идут дела у окружного прокурора?

– Не очень хорошо, – ответил Селби решительным, не допускающим компромиссов тоном.

Дворецкий принес коктейли и закуски на подносе, водрузив его на столик, стоящий между собеседниками. Поднимая бокал, Селби заметил краем глаза, как дворецкий поставил на стол огромный серебряный коктейльный шейкер, на блестящих боках которого искрились холодные капли.

– Я не большой любитель этого, – сказал Селби, указав на посудину, – и, кроме того, у нас официальная встреча.

– Я тоже не любительница, – смеясь, заметила актриса, – но пусть вас не пугают размеры сосуда. Это просто проявление голливудского гостеприимства. Там, внутри, сосуд поменьше, его содержимое всегда холодное, и напиток не надо портить льдом. Тот, кто часто снимается, не осмеливается много пить. Лишь те, которые покатились вниз, в забвение, злоупотребляют спиртным. Ну конечно, вокруг нас увивается много шушеры – любителей выпить на дармовщинку. Попробуйте эти тартинки с анчоусами и творогом. Вам понравится – они всегда отлично удаются Джарвису.

Селби начал чувствовать себя более свободно. Коктейль согрел его, в манере Ширли Арден была очаровательная непосредственность, теплый уют кабинета говорил о том, что Селби желанный гость. Роскошь огромных комнат осталась где-то далеко и предназначалась лишь для формальных приемов. Он не мог заставить себя поверить в то, что Ширли способна на обман.

Она поставила пустой бокал на столик, улыбнулась и неожиданно задала вопрос, который был так же прям, как след метеора в ночном небе:

– Итак, вы хотели спросить меня о духах?

– Откуда вам это известно?

– Просто знаю, что запах играет какую-то роль в вашем расследовании. Вы проявляли настойчивый интерес к тому, какими духами я пользуюсь. Говоря по совести, за пару дней до того по совету своего астролога я сменила духи. Вы, конечно, не верите в астрологию?

Он не дал прямого ответа, спросив с недоумением в свою очередь:

– Почему-почему, вы говорите, сменили духи?

– Потому что меня известили о том, что звезды грозят несчастьем, если я этого не сделаю… О, я понимаю, насколько глупо это звучит со стороны, но ведь в наших мыслях так много всякого, что, если их изложить вслух, это будет ужасно… Вы согласны?

– Продолжайте, – сказал Селби. – Я весь внимание.

Она рассмеялась и потянулась, но не от усталости, а как породистая кошка в теплых лучах солнца, изящно и чувственно; потянулась от избытка жизненных сил, требующих выхода.

– Мы безнадежно невежественны в самых простых вопросах. Возьмем, например, запах. Его источает цветок. Его источает человек. Каждое живое существо имеет специфический, присущий лишь ему запах. Я могу пройти вот этим путем. – Она сделала грациозный жест рукой по направлению к застекленным дверям и дворику. – Мои ноги прикрыты кожей туфель. Нога остается на полу лишь долю секунды, если я иду достаточно быстро. И все же моя жизненная сила оставляет след. Даже почва, по которой я двигаюсь, вибрирует в унисон со мной, в полной гармонии с вибрацией моих жизненных сил. Это легко доказать, если пустить по следу собаку-ищейку. Ее нос настроен на колебания, которые мы именуем запахом, и животное безошибочно узнает место, которого коснулись мои ступни.

Женщины используют духи, чтобы усилить свои чары. Каким-то образом благоухание умножает постоянно излучаемые ими вибрации. Однако некоторые запахи соответствуют личности, а иные вступают с ней в противоречие…

– Я слушаю очень внимательно, – заметил Селби. – О, тартинки с анчоусами действительно бесподобны.

Она рассмеялась, бросив на него короткий взгляд, в котором можно было заметить признаки страха. Смех же звучал просто нервозно.

– В вас есть нечто такое, что изумляет меня, – сказала актриса. – Вы настолько… упорны… прямолинейны…

– Скажите, просто груб.

– Нет, – возразила она. – Это вовсе не грубость. Это нечто весьма положительное. Вы упрямо идете к цели, чем бы ни занимались.

– Итак, мы говорили, – прервал он ее, – о причине, заставившей вас сменить духи.

– Некоторое время тому назад я стала замечать, что теряю внутреннюю гармонию. Все было не так. Происходили мелкие неприятности, на которые обычно я не обращаю внимания. Но с недавнего времени эти неприятности начали громоздиться друг на друга. Мне кажется, я не успеваю за ритмом жизни… если вы меня понимаете.

– Думаю, что хорошо понимаю.

– Я отправилась к астрологу. Он сказал, что моя личность претерпевает изменения, и я подумала, что это так и есть. Теперь, оглядываясь назад, я понимаю, что каждая преуспевающая киноактриса проходит по крайней мере две разные фазы в своем становлении. Лишь немногие из нас были рождены в шелках и бархате. Обычно мы рекрутируемся из самых разных слоев общества – стенографистки, официантки, фотомодели. Мы являем собой странную компанию. У каждой из нас в жизни были трудные моменты, и, чтобы пробиться, приходилось поступать не так, как все. Я не говорю о нашей аморальности, я имею в виду отход от принятых стандартов, от рутины. Затем наступает испытательный период. Нам дают мелкие роли, иногда крупные. Обычно это никудышные сценарии, слабая режиссура, отвратительная массовка. Но вдруг однажды появляется великолепный сценарий, классный режиссер – одним словом, нечто выдающееся. На глазах зрителей на экране рождается новая личность, и эффект бывает мгновенным. Миллионы людей во всем мире в восторге от новой звезды.

Селби кивнул.

– Позвольте мне наполнить ваш бокал.

– Не надо, – сказал он, – одного более чем достаточно.

– Но почему, – упрашивала она, – давайте я налью лишь половину. Мне хочется повторить, но не в одиночестве.

– Ну хорошо, но только половину, – согласился он.

Она не сделала попытки воспользоваться его уступчивостью и остановилась, налив ровно половину. Затем хозяйка наполнила свой бокал, поднесла к губам и с видимым удовольствием сделала глоток.

– Я рассказываю все так подробно, потому что страшно хочу, чтобы вы поняли меня, поняли мои проблемы.

– И причину, по которой вы сменили духи, – напомнил прокурор.

– Потому что я перешла в новую фазу, не осознав этого. Много месяцев я употребляла один вид духов. Но за эти месяцы совершилась трансформация моей личности.

Ширли Арден нажала на кнопку электрического звонка. Моментально с дымящейся супницей в руках возник дворецкий.

– Пора за стол, – с улыбкой сказала Ширли Арден. – Нам предстоит маленький неформальный ужин, а отнюдь не изощренный банкет.

Селби провел актрису к столу. Дворецкий разлил суп по тарелкам и удалился. Хозяйка послала Селби через стол улыбку и произнесла:

– Теперь, после того как я все объяснила, на какую тему мы будем беседовать?

Селби процедил в ответ:

– Мы поговорим о той разновидности духов, которой вы пользовались до смены парфюмерии. Мне интересно знать, в прошлый понедельник, живя в отеле, вы наслаждались еще старым запахом? И мы еще раз обсудим причину, по которой вы изменили своей привязанности.

Она медленно опустила ложку в тарелку. Ее приподнятое настроение полностью испарилось.

– Хорошо. Пока ешьте, – устало промолвила она. – Если это так важно, мы поговорим после ужина.

– Вы должны понять, – сказал он ей, – что это действительно необходимо.

Ширли Арден вздохнула, взяла ложку и попыталась приняться за суп, но аппетит, видимо, уже пропал. Когда дворецкий уносил ее тарелку, она была полна на две трети.

Бифштекс, овощной гарнир, салат и десерт были первоклассно приготовлены и образцово поданы. Селби проголодался и ел с удовольствием. Ширли Арден выглядела так, словно сейчас ее поведут на казнь и в соответствии с варварским обычаем перед смертью ей принесли последний ужин. Актриса пыталась поддержать беседу, но ее голос утратил всякую живость.

Наконец, когда было покончено с десертом и дворецкий подал ликер, она подняла глаза на Селби и дрожащим голосом произнесла:

– Что ж, начинайте.

– Какими духами вы пользовались в понедельник, старыми или новыми?

– Старыми, – ответила актриса.

– Скажите мне… – и он произнес совсем не те слова, которые она ожидала, – чем объясняется ваше влияние на Джорджа Кашинга?

Она продолжала улыбаться, но ее ноздри слегка раздулись.

– Я не знала, что имею на него какое-то влияние.

– Нет, знали, – продолжал Селби. – И вы отлично пользуетесь своим влиянием. Вы приезжаете в отель, и он охраняет ваше инкогнито.

– Но разве каждый разумный владелец отеля не поступил бы точно так же?

– Я знаю Кашинга и вижу, что у него есть какая-то особая причина для этого.

– Хорошо, – сказала она устало. – У меня есть возможность влиять на него. И запах на тысячедолларовых банкнотах – запах моих духов. Именно Кашинг позвонил в Лос-Анджелес и сообщил о возникших у вас подозрениях. Вы узнали, что я жила в отеле, и полагали, будто Ларраби получил пять тысяч от меня. Ну и что?

На мгновение Селби показалось, что актриса теряет сознание и вот-вот упадет в обморок. Она покачнулась на стуле. Он бросился к ней, воскликнув: «Ширли!» – не осознавая, что называет ее по имени. Его рука едва успела коснуться плеча девушки, как вдруг позади него раздался звон разбитого стекла и чей-то голос позвал:

– Селби! Взгляни сюда!

Он оглянулся и успел заметить за дверью чей-то неясный силуэт. Что-то блеснуло, затем в глаза прокурору ударил нестерпимо яркий свет фотовспышки. Он непроизвольно зажмурился, а когда вновь открыл глаза, ему показалось, что освещенная комната погрузилась в полутьму. Травмированная сетчатка различала лишь два пятна настольных ламп, прикрытых розовыми абажурами.

Селби опять закрыл глаза и потер их кулаками. Постепенно, очень медленно начали проявляться окружающие детали. Он увидел Ширли Арден, ее руки лежали на столе, и она спрятала в них лицо; увидел разбитое стекло дверей и темную пустоту за ними.

Селби подбежал к дверям и распахнул их. Глаза его напряженно вперились в тускло освещенное пространство. Он видел черную массу огромного дома, окружающего с трех сторон внутренний дворик, бассейн с цветными огнями, фонтан, из которого лилась вода в маленький пруд с водяными лилиями, столики под огромными зонтами, лежащие стулья. Но все было мертво и недвижимо.

Откуда-то с улицы донесся скрежет стартера и шум двигателя, за которым последовал визг шин машины, рванувшейся в ночь.

Селби вернулся в кабинет. Ширли Арден была все в том же положении. Он приблизился, положил руку ей на плечо и почувствовал, как под ладонью дрожит ее тело.

– Я очень сожалею, – начал он, – случилось то, чего мы опасались, но теперь вам придется пройти через это.

Послышался топот тяжелых мужских шагов, взволнованный голос дворецкого. Дверь распахнулась, и на пороге возник Бен Траск с искаженной от ярости физиономией.

– Дешевый адвокатишка! – орал он. – Проклятый искатель популярности, двуличная скотина…

Селби выпрямился, сделал шаг навстречу ему.

– С кем это вы разговариваете?

– С тобой!

Ширли Арден быстрым движением пантеры поднялась со стула. Она встала между двумя мужчинами и толкнула Траска обеими руками в грудь.

– Нет-нет, Бен! Перестань! Ты не понимаешь. Неужели ты не видишь…

– Какого дьявола не понимаю, – громыхал Траск. – Я понимаю абсолютно все!

– Я ему сказала, я обязана была сделать это.

– Сказала? О чем?!

– Сказала о Кашинге, о…

– Заткнись, дурочка!

Селби угрожающе выступил вперед.

– Спокойно, Траск. Возможно, вы не осознаете, что я присутствую здесь как официальное лицо.

– Плевать я хотел на тебя с твоими официальными полномочиями! – не успокаивался Траск. – Ты сознательно подстроил этот дешевый рекламный трюк, чтобы поглубже втянуть Ширли Арден в свое провинциальное деревенское расследование. Ты специально вынудил ее поставить эту мизансцену, договорившись предварительно со своей захолустной газетенкой, пославшей прощелыгу с фотовспышкой. Неужели ты не понимаешь, Ширли? Он же ведет с тобой двойную игру! Он…

Селби услышал свои полные холодной ярости слова:

– Вон отсюда, Траск, грязный лжец!

Траск без видимого усилия оттолкнул Ширли Арден, и она, словно пушинка, отлетела в сторону. Могучий человек с быстротой профессионального боксера-тяжеловеса двинулся на Селби. Несмотря на ярость, он занял технически безупречную позицию – левая нога впереди, правая сзади, кулаки близко один от другого, правое предплечье прикрывает живот, левый локоть плотно прижат к телу. Было ясно, что Селби придется иметь дело с тренированным бойцом.

Траск выбросил вперед левый кулак в быстром ударе, направленном в челюсть Селби. Прокурор припомнил то далекое время, когда он выиграл чемпионат колледжей по боксу. Гнев улетучился, его сменил холодный, целеустремленный расчет. Селби четким эффективным поворотом ушел в сторону и одновременно вытянул левую руку ровно настолько, чтобы отвести удар Траска. Тот на мгновение потерял равновесие, и его кулак лишь скользнул по плечу Селби.

Гримаса изумления исказила лицо Траска. Он попытался нанести мощный апперкот, но Селби опередил его. Используя вес тела и мышцы корпуса, он провел сильнейший удар правой.

Инстинкт толкал его к тому, чтобы направить кулак в лицо врага, потому что, когда человеком овладевает слепая ярость, он отбрасывает в сторону предосторожность, стремясь измолотить лицо противника. Но боксерская подготовка Селби взяла верх над эмоциями. Его удар правой пришелся точно в солнечное сплетение Траска. Селби почувствовал, как кулак погрузился в мягкое, податливое тело; Траск со стоном сложился пополам.

Краем глаза Селби уловил, что Ширли Арден судорожно давит указательным пальцем на кнопку звонка, вызывая дворецкого. Траск отклонился в сторону и ударил Селби справа, кулак достиг подбородка прокурора и заставил его пошатнуться.

– Перестаньте! Перестаньте! – услышал он выкрики Ширли Арден. – Оба перестаньте! Вы слышите?

Селби ушел от второго удара. Он видел посеревшую от боли физиономию Траска, заметил, как в комнату вбежал широкоплечий дворецкий и как Ширли Арден, указав пальчиком на Траска, скомандовала:

– Уймите его, Джарвис!

Рослый дворецкий, не замедляя движения, вытянулся и, падая, использовал против Траска футбольный захват. Траск уже был готов нанести Селби удар слева, но вместо этого рухнул на пол, словно кегля. Стул, оказавшийся на пути падения, под тяжестью двух мужчин разлетелся в куски.

Селби встретил гневный взгляд Ширли Арден.

– Уходите! – скомандовала она.

Дворецкий поднялся на ноги. Траск лежал на полу, ладони его были прижаты к животу, лицо бледно как мел.

– Минуточку, – сказал, тяжело дыша, Селби. – Вы должны еще ответить на мои вопросы.

– Ни за что! – выпалила она.

Траск заговорил ровным, безжизненным голосом:

– Не будь наивной, Ширли. Он все это подстроил. Неужели ты не понимаешь?

Дворецкий угрожающе двинулся в сторону Селби.

– И не пытайтесь, молодой человек, – предупредил прокурор.

Однако он оценил, каким трудным противником мог бы оказаться этот человек. Селби понял вдруг, что широкие плечи, тонкая талия, сухие мускулистые бедра означают, что перед ним отлично подготовленный профессиональный телохранитель.

Ситуацию разрядила Ширли Арден, остановив дворецкого словами:

– Не надо, Джарвис. Достаточно насилия. Мистер Селби нас покидает.

Актриса подошла к Селби и взглянула ему прямо в глаза.

– Я и подумать не могла, – сказала она презрительно, – что вы способны на подобные поступки. Бен Траск предупреждал, чтобы я не доверяла вам. Он говорил, что вы специально организовали утечку информации для прессы, что вы будете давить на меня до тех пор, пока не сломаете. Я не верила ему. И вот теперь… теперь… этот низкий трюк. Я уважала вас. Больше того, если хотите знать, даже восхищалась. Восхищалась настолько, что не могла быть самой собой в вашем присутствии. Бен говорил, что я потеряла голову, как школьница. Вы казались таким уравновешенным, уверенным в себе, прямым, искренним – червонное золото по сравнению с фальшивым блеском Голливуда. А на поверку оказались таким же гнилым и разложившимся, как и все. Убирайтесь!

– Послушайте, – начал было Селби, – я…

Дворецкий выступил вперед.

– Вы слышали, что она сказала, – произнес он угрожающе. – Убирайтесь отсюда!

Ширли Арден повернулась на каблуках и сказала утомленно:

– Он уже уходит, Джарвис. Не выбрасывайте его, но проследите, чтобы мистер Селби удалился.

– Пожалуйста, мисс Арден, – сказал прокурор, – вы не можете вот так…

Могучий дворецкий ухмылялся, напрягая мышцы.

– Вы разве не уходите? Хотите задержаться?

Не оглядываясь, Ширли Арден вышла из комнаты. Бен Траск с трудом поднялся на ноги.

– Следи за ним в оба, Джарвис, – предупредил он, – это динамит. Какого дьявола ты бросился на меня?

– Так она велела, – холодно ответил дворецкий, не сводя глаз с прокурора.

Селби всегда чувствовал, когда положение безнадежно.

– Мисс Арден будет допрошена, – сказал он. – Если она желает, допрос будет произведен здесь, в противном случае ей придется отвечать перед Большим жюри в Мэдисон-Сити. Итак, делайте ваши ставки, джентльмены, выбирайте.

– Я уже сделал, – ответил дворецкий. – Убирайтесь!

Селби направился к выходу, Траск заковылял следом.

– Не оценивайте себя слишком высоко, – с издевкой в голосе произнес он. – Может, вы и большая жаба в маленькой луже, но вам предстоит борьба в настоящем мире. От нас вы не получите никакой поддержки. И запомните еще: за Ширли Арден стоят огромные деньги. Эти деньги купят любую газету Лос-Анджелеса, и она опубликует нашу версию событий.

Дворецкий сказал ровным голосом:

– Заткнитесь, Траск, не превращайте себя в клоуна.

Он вручил Селби шляпу и перчатки. Манеры Джарвиса совершенно изменились, и он спросил:

– Помочь вам надеть пальто, сэр?

– Да, – ответил Селби.

Прокурор позволил ему оправить пальто у воротника. Потом, неторопливо натянув перчатки, он кивнул и произнес:

– Дверь, Джарвис.

– Простите, сэр, – саркастическим тоном бросил дворецкий и с легким поклоном распахнул дверь.

Селби прошел через просторную веранду к ступеням.

– Не думайте, что это вам так сойдет… – Конец тирады Бена Траска остался за захлопнувшейся дверью.

Глава 15

Селби выяснил, что не сможет получить проявленную пленку раньше девяти часов утра следующего дня. Он вернулся в отель и позвонил оттуда Рексу Брэндону.

– Мне удалось выяснить кое-что, Рекс, – сказал он. – В деле возник новый поворот, здесь каким-то образом замешан Джордж Кашинг, хотя я пока не знаю, насколько серьезно. Кашинг знал с самого начала, что пять тысяч долларов дала Ширли Арден. Он предупредил ее, что я собираюсь определить происхождение банкнотов по запаху и посоветовал сменить духи.

– Ты хочешь сказать, что источник денег – актриса? – переспросил шериф.

– Да, – устало ответил прокурор.

– А я-то полагал, что ты уверен в обратном.

– Ну что же, я ошибался.

– Значит, она врала тебе?

– Похоже на то.

– Теперь, надеюсь, ты не собираешься и дальше замалчивать ее участие?

– Не собираюсь.

– Что еще она сообщила?

– Ничего.

– Ну так заставь ее разговориться.

– К сожалению, это легче сказать, нежели сделать. Как мне было сказано совсем недавно, мы ведем борьбу против весьма могущественных сил. Имя Ширли Арден значит очень много для кинобизнеса, который, в свою очередь, контролируется банками, управляемыми людьми с огромным политическим влиянием. Над ними я не властен. Единственный путь допросить Ширли Арден – это вызвать ее повесткой, чтобы она предстала перед Большим жюри.

– Ты собираешься так поступить?

– Да. Подготовь повестку и обеспечь вручение.

– Постарается ли она увильнуть от повестки?

– Уверен. Больше того, они начнут громоздить на нашем пути все мыслимые юридические преграды. Скажи Бобу Кентли, моему заместителю, чтобы повестка была подготовлена юридически безукоризненно.

– Как насчет информации общественности?

– Боюсь, информация общественности абсолютно вне нашего контроля. В огонь подлили масла. И в этом виноват лишь я сам. Мисс Арден полагает, что я гонюсь за рекламой.

– Что ты имеешь в виду?

– Кто-то, я думаю, что Биттнер, ухитрился сфотографировать меня, когда я ужинал тет-а-тет с мисс Арден в ее доме.

– Да, тебя крепко посадили в лужу, – посочувствовал шериф.

– Как будто я сам не знаю, – с горечью сказал Селби. – Во всяком случае, это уничтожило всякую возможность сотрудничества с мисс Арден.

– Вернемся к Кашингу. Что мы предпримем?

– Нажмем как следует.

– Ему это не понравится, ты же знаешь.

– Плевать. Мне еще меньше нравится, как он поступил с нами.

– Кашинг был одним из самых верных наших сторонников.

– Я не дам и ломаного гроша за то, кем он был. Вызови его и задай жару. Я собираюсь получить утром пленку и двинусь домой. А сейчас пойду в кино и выкину из головы все, что касается убийства.

– Лучше отправляйся на стриптиз, сынок, – посоветовал шериф. – По-моему, ты сильно разочаровался. Случаем, не втюрился в эту артисточку?

– Иди к дьяволу, – ответил Селби. – Послушай, Рекс.

– Да.

– Проинформируй Сильвию Мартин о Кашинге. Она первой почувствовала, что с ним не все ладно. Теперь ясно, Сильвия была права.

Селби повесил трубку, принял горячую ванну, переоделся и почувствовал себя гораздо лучше. Он пошел в кино, но очень рассеянно следил за происходящим на экране. Его не оставляло гнетущее чувство, он ощущал себя человеком, идеалы которого разлетелись вдребезги, человеком, которого предал близкий друг и который ожидает новых несчастий.

После окончания сеанса Селби почти час бесцельно бродил по улицам, задержался, чтобы выпить в баре, который заполняли веселые, шумные, смеющиеся люди.

Наконец он вернулся к себе в номер. Когда Селби открыл дверь и потянулся к электрическому выключателю, то ощутил непонятное беспокойство. Какое-то время он не мог определить источник опасности, но потом понял – запах сигарного дыма в номере.

Прокурор никогда не курил сигар. Какой-то любитель сигар либо сейчас находился здесь, либо побывал чуть раньше. Селби нащупал выключатель, нажал кнопку и приготовился отразить атаку. Однако комната была пуста.

Прокурор плотно закрыл дверь и поймал себя на мысли, что готов забаррикадироваться стулом. Перед его глазами возник номер гостиницы, в котором Уильям Ларраби встретил смерть. Стыдясь самого себя и абсурдности своих действий, Селби встал на четвереньки и заглянул под кровать.

Он проверил двери, ведущие в соседние номера, и удостоверился, что они закрыты на щеколду изнутри. Открыв окно, прокурор выглянул наружу. Пожарная лестница была так далеко, что не могла служить путем для вторжения.

Весь багаж прокурора состоял из одного легкого саквояжа. Он стоял на полу, там, где его оставил Селби, но прокурор заметил на покрывале постели продолговатую вмятину с четырьмя ямками на углах. Он поднял саквояж и взглянул на его дно. На каждом углу находилась невысокая латунная выпуклость. Селби аккуратно поставил саквояж на вмятину. Несомненно, кто-то уже проделал это до него.

Прокурор открыл саквояж. Ясно, что его обыскивали и, видимо, второпях. Скорее всего, содержимое было вытряхнуто на кровать, а затем кое-как брошено назад. Селби пребывал в полном недоумении. Кому понадобилось просматривать его вещи?

Что ценного могло у него быть? Поиск велся торопливо и впопыхах, но кто бы это ни был, он, видимо, опасался, что Селби может вернуться и застать незваного гостя за работой. Однако, не обнаружив желаемого, посетитель преодолел страх перед возможным разоблачением, задержался и тщательно обыскал комнату. Об этом можно было судить по сигарной вони, заполнившей номер.

Человек, вероятно, зажег сигару, чтобы успокоить нервы, и затем провел тщательный обыск. Селби разгладил покрывало. Подушки потеряли свою крахмальную симметричность, которую им придали опытные руки горничной. Их явно кто-то передвигал.

Неожиданно Селби осенила мысль о фотоаппарате. Он оставил его в фотомагазине, владелец которого обещал, учитывая положение Селби и возможное значение снимков, проявить пленку к утру. Очевидно, фотоаппарат играет гораздо большую роль, чем первоначально предполагал прокурор.

Селби распахнул окно и дверную фрамугу, чтобы выветрился сигарный запах. Затем разделся, лег на кровать, но сон не приходил. Наконец, вполне осознавая бессмысленность своих действий, прокурор поднялся, прошел босиком по ковру, взял стул с прямой спинкой, подтащил его к дверям и поставил так, чтобы спинка удерживала дверную ручку. Селби забаррикадировался точно так же, как покойный пастор в ту ночь, когда он был убит.

Глава 16

Когда Селби проснулся, солнечные лучи уже заливали комнату. Он посмотрел на стул у ручки двери и громко рассмеялся над своими ночными страхами. После холодного душа он почувствовал себя еще лучше. Селби побрился, позавтракал в ресторане и уже к моменту открытия появился в фотомагазине. Он испытал облегчение, увидев, как продавец извлек катушку пленки из ящика стола и положил ее в пакет.

– Я оставлял камеру, – сказал Селби.

– Конечно, я помню, – кивнул продавец и вручил ему аппарат в кожаном футляре.

Селби положил камеру в карман и спросил:

– Могу ли я здесь, у вас, просмотреть пленку?

– Конечно, – ответил молодой человек и включил свет в горизонтальном просмотровом столе.

Селби развернул ролик.

– Сделано всего пятнадцать снимков, – заметил продавец.

Селби кивнул и в немом изумлении уставился на негативы. Все снимки без исключения являли собой уличные сценки. Изучая их, прокурор понял, что все кадры были сняты в Мэдисон-Сити. Опять перед ним оказалась глухая стена.

– Не хотите ли взглянуть через увеличительное стекло? – спросил продавец и вручил Селби мощную лупу на подставке, через которую можно было пропустить пленку.

Селби согнулся над прибором и начал передвигать пленку кадр за кадром. Перед ним открывались знакомые уличные сценки. Но, увидев последний кадр, он замер.

– Взгляните, пожалуйста, – попросил он продавца. – Этот снимок был сделан первым?

Продавец взглянул на пленку и утвердительно кивнул.

– И абсолютно невозможно допустить, что последующие кадры были экспонированы раньше этого?

– Абсолютно невозможно.

На снимке была видна улица, трамвайный путь, отель «Мэдисон», ажурный фонарный столб на углу. Этот столб устанавливали именно в тот момент, когда Селби входил в отель для осмотра тела пастора. Иными словами, все снимки были сделаны, когда владелец камеры уже давно умер!

Увидев выражение лица Селби, продавец спросил:

– Что-нибудь особенное?

Селби медленно покачал головой, скатал пленку и положил ее в металлический патрон, который дал ему продавец.

– Очень хорошая экспозиция, – сказал молодой человек. – Точная выдержка.

Селби кивнул и вышел на улицу.

В очередной раз несложное дело совершало ошеломляющий поворот. Он оказался перед лицом невозможного – невозможного, которое, однако, приняло форму стопроцентной банальности. Можно было прийти к выводу, что все чувства обманывают его.

Глава 17

Вернувшись в Мэдисон-Сити, Селби оставил машину в гараже для техобслуживания и пешком отправился в свой офис. По дороге он имел возможность убедиться, насколько переменчиво общественное мнение. Когда Мэдисон-Сити был разделен на два враждебных лагеря во время выборов окружного прокурора, Селби пользовался уважением у противников и вызывал восхищение своих бескорыстных и верных помощников. Теперь же он оказался в совершенно ином положении.

Экстренный выпуск «Блейд» продавался на каждом углу. Селби уже успел купить его в киоске, подъезжая к городу. Все оказалось еще хуже, чем можно было предположить. Фотография была как обвинение. Стол, накрытый на двоих, наклонившаяся вперед актриса с унылым выражением лица. Вытянутая рука Селби вот-вот ласково обнимет ее плечи. Но хуже всего, что он сам выглядел нелепо и смехотворно. Когда фотограф окликнул его и вспышка ослепила Селби, он был удивлен и испуган.

Фотография, сделанная в момент эмоционального напряжения, искажает лицо, превращает его в карикатуру. Лица бегуна, разрывающего финишную ленточку, или водителя, яростно вращающего руль, чтобы избежать столкновения, узнаваемы, но настолько искривлены и изуродованы, что вызывают смех. Застывшая физиономия Селби на снимке демонстрировала удивление и ужас.

Служащий гаража, обычно общительный и веселый, гордый тем, что поддерживал Селби на выборах, оказался полностью погружен в изучение пореза на автомобильной шине. Люди, которые раньше останавливали Селби, чтобы перекинуться с ним парой слов или обсудить результаты выборной кампании, торопились мимо, небрежно кивая, видимо, занятые неотложными делами, мешающими общению с окружным прокурором.

Селби, стиснув зубы, прошествовал по длинному коридору, толчком распахнул дверь и приветственно кивнул находящейся в приемной Аморетт Стэндиш, которая сказала:

– Звонил шериф Брэндон и убедительно просил передать вам, как только вы появитесь, что мистер Кашинг спешно покинул город по неотложному делу.

Селби поблагодарил ее и открыл дверь своего кабинета. Сильвия Мартин сидела во вращающемся кресле, закинув ноги на стол, и курила, сосредоточенно пуская в потолок кольца дыма. При звуке открывающейся двери она быстро опустила ноги и вскочила с виноватым видом.

– Как ты сюда попала? – спросил Селби.

Со смехом она ответила:

– Проскользнула незаметно. Хотела встретить тебя первой.

– Видимо, очень не терпелось заявить: «А что я тебе говорила?»

Девушка не могла скрыть обиду.

– Дуг… – начала она.

– Ну что же, вперед! – не успокаивался прокурор. – Выкладывай. Сообщи, что актриса облапошила меня и что ты предупреждала, но я не слушал. Заяви, что…

Она подошла ближе и прикрыла его губы кончиками пальцев.

– Дуг, ну пожалуйста!

Селби наконец увидел ее полные слез глаза.

– Не говори глупости, – сказала девушка, – и не сомневайся во мне.

– Прости, Сильвия, – ответил прокурор, – я нацепил боевые доспехи и начинаю раздавать удары правым и виноватым.

Ее уныние вмиг исчезло, лицо прояснилось, глаза сквозь слезы засветились улыбкой.

– Это здорово, – сказала она.

– Что здорово? – переспросил Селби.

– Я надеялась именно на то, что ты примешь бой. Это единственное, что остается. Даже пропустив удар в челюсть, надо драться.

– Я оказался удивительным простофилей.

– Вовсе нет, – запротестовала девушка.

– Во всяком случае, сейчас я в большой замазке.

Она кивнула:

– Не будем обманывать себя. Ты в ужасной замазке, Дуг. «Блейд» визжит о необходимости отозвать тебя с поста в силу твоей неспособности расследовать заурядное убийство.

– Заурядное убийство! – воскликнул он. – Мне даже слышать не приходилось о столь кошмарном деле. Чего бы я ни коснулся, все разлетается на куски и бьет меня по физиономии. Даже то, что кажется совершенно очевидным, оказывается не тем, чем представляется на первый взгляд.

– Тем не менее у тебя есть еще время до четырех пятнадцати пополудни, чтобы найти убийцу.

– До четырех пятнадцати пополудни? – переспросил он. – Но почему?

– Потому что в это время выходит наш экстренный выпуск.

– Вы готовите экстренный выпуск?

– Да, – ответила Сильвия. – Хочешь узнать заголовок? Я убедила босса набрать его, гранки со мной.

Она открыла сумочку, вытащила полоску газетной бумаги и расстелила ее на столе. Крупные черные буквы заголовка кричали: «Селби раскрывает убийство!»

– Дело в том, что, когда «Блейд» выйдет сегодня вечером, вслед за экстренной утренней публикацией, тебе конец. Настроение публики сейчас направлено против тебя. И если дать общественному мнению сформироваться, будет практически невозможно изменить его. Но мы выбрасываем на улицы свой экстренный выпуск одновременно с вечерним выпуском «Блейд». «Блейд» будет поносить и унижать тебя, мы же дадим разгадку убийства. Город умрет от смеха.

– Вот с этим я согласен. Во всяком случае, я уже начинаю хохотать.

– Но почему?

– Да потому, – ответил он, – что я не вижу возможностей раскрыть тайну. В ней Кашинг замешан, и Кашинг бежал. Замешана актриса. Бог знает, насколько глубоко, но она отказывается говорить и будет прятаться от вручения повестки. Не исключено, что она уже летит в порт, чтобы отправиться в морской круиз для поправки здоровья. Возможно, Чарльзу Брауеру что-то известно, но Сэм Роупер добился его освобождения на основе «Хабеас Корпус» – закона о неприкосновенности личности. В конечном итоге мы доберемся до него, однако это потребует много времени.

Если я попытаюсь прямо или косвенно связать Ширли Арден с убийством, мне предстоит борьба с крупнейшими банкирами и финансистами США. Я выступлю против политиков, имеющих вес во всей стране, а не только в нашем штате, и буду выглядеть, как некомпетентный молокосос.

Неожиданно Сильвия схватила Селби за лацканы пиджака и сильно встряхнула.

– О… как ты иногда бесишь меня! Если встать на твою позицию, то тайна будет разгадана, когда на нее всем уже будет наплевать. Да и ты, скорее всего, уже потеряешь свой пост. Завтра утром начнется сбор подписей за твой отзыв. Весь город считает, что либо тебя купили, либо ты просто глупец. Тебе придет конец в ту же секунду, когда станет известно, что ты пытаешься определить местонахождение Ширли Арден после милого ужина вчера вечером, и особенно когда все узнают, что тебе это не удается. Никого не будет интересовать, раскрыл ты тайну убийства или нет.

Не надо недооценивать Карла Биттнера. Он не дурак. Он опытный газетчик и знает все ходы. Ему известно, как развернуть пропагандистскую кампанию и воздействовать на чувства читателей. Пока ты будешь последовательно, шаг за шагом расследовать дело, Биттнер ухитрится срезать угол, и ты прочтешь о тайне убийства на первой полосе «Блейд».

– Ладно, ладно, – улыбнулся этой горячей речи Селби, – твоя взяла. Мы найдем убийцу к четырем тридцати.

– К четырем пятнадцати, – поправила она. – Вообще-то, надо найти ответ чуть раньше, чтобы я могла подготовить материал и передать его по телефону в редакцию.

– Когда начнем? – спросил он, не переставая улыбаться.

– Немедленно.

– Хорошо, даю факты, над которыми можешь поразмышлять. Вот фотоаппарат убитого. По неизвестной нам причине камера играет важную роль. Кто-то пытался украсть ее у меня в Голливуде вчера вечером.

– Из-за снимков, которые были в аппарате? – спросила Сильвия, не скрывая возбуждения.

– Не думаю, – ответил Селби, – на снимках представлены различные уличные сценки. На них изображена центральная улица Мэдисон-Сити.

– Но там должно скрываться нечто важное, может быть, снимки смогут раскрыть цель пребывания пастора здесь.

– Да, в них есть нечто, – заметил прокурор мрачно. – Нечто исключительно важное.

– Что именно?

– Новый ажурный столб на углу перед отелем «Мэдисон». Столб устанавливали во вторник утром, когда я подъехал к отелю, после того как было обнаружено тело. Иными словами, фотографии были сделаны спустя часы или даже дни после того, как пастор был убит.

– Но как это могло произойти?

Он пожал плечами.

– Фотоаппарат находился в чемодане, когда ты прибыл в отель?

– Да.

– Значит, пленка была подменена.

– Каким образом?

– Что потом случилось с камерой?

– Ее взял коронер и закрыл в своем сейфе.

– Но ведь кто-то мог подменить пленку?

Селби рассмеялся.

– Это была бы непростая задача. Для ее решения надо немало времени. Нельзя просто подменить пленку, не засветив ее… – Вдруг он прервал фразу, задумчиво уставился на Сильвию и неожиданно произнес: – Рон был отравлен.

– Кто такой Рон?

– Собака коронера, большой сторожевой пес. Кто-то отравил его. Яд был хитроумно спрятан, и отравленные куски мяса разложены в десяти местах.

– О да. Я припоминаю теперь. Просто не знала, что кличка собаки Рон.

– Это случилось вчера, вскоре после нашего возвращения из Ривербенда.

– Собака жива?

– Не знаю, я видел ее в ветеринарной лечебнице.

– Следовательно, тот, кто это сделал, подменил пленку.

– Не знаю, как он мог это сделать, потому что я тут же забрал фотоаппарат.

– Но коронер, наверное, был крайне привязан к своей собаке?

– Да.

– В таком случае он наверняка оставался с ветеринаром, чтобы увидеть, как идет лечение?

– Да.

– Тогда все ясно, – заявила Сильвия. – Пленка была заменена, пока коронер оставался в лечебнице. Теперь можно точно установить временные границы.

Селби кивнул:

– В твоих словах что-то есть. Как относится шериф ко всей этой истории?

– Ты имеешь в виду его реакцию на статью в «Блейд»?

– Да.

– Не знаю. Конечно, ему следует думать о своем будущем.

– Интересно… – сказал Селби.

– Нет… наверняка нет. То, что я мог об этом подумать, показывает, насколько извращено мое мышление. Рекс Брэндон не тот человек, чтобы бросить друга. Он останется со мной.

Казалось, шериф лишь ждал этой реплики. Как в театральной постановке, дверь открылась, и Брэндон вступил в кабинет со словами:

– Привет, ребята. Ничего, что я явился без предупреждения?

Большое черное сомбреро шерифа было лихо сдвинуто на затылок. Самодельная сигарета свисала из угла рта.

– Ну что, сынок, – начал он, – похоже, мы сильно вляпались?

– Оставь-ка это «мы». Вляпался я один. У тебя все в порядке. Тебе следует позаботиться о своей судьбе, Рекс. Не связывайся со мной – я теперь прокаженный.

Лицо шерифа выразило искреннее недоумение.

– Надеюсь, ты шутишь, сынок? – спросил он.

– Совсем нет. Мое положение отвратительное, а у тебя все в порядке. Ты вовсе не должен страдать из-за моих ошибок.

Шериф тяжело уселся на стул.

– Вот уж никак не ожидал от тебя такого.

– Чего такого?

– Выступления против партнера.

– Ты хочешь сказать, что я иду против тебя только потому, что не хочу, чтобы ты делил со мной позор? – с недоумением спросил Селби.

– Может, я не совсем точно выразился, – ответил шериф, – но вроде бы мы затеяли все вместе и вроде бы не очень хорошо с твоей стороны… Ну ладно, так что же мы предпримем дальше?

Сильвия Мартин подняла телефонную трубку.

– Соедините меня с редактором «Кларион»… Алло, это Сильвия. Измените, пожалуйста, заголовок… «Селби и Брэндон раскрывают тайну убийства»… Да, я в самой гуще событий. Вот-вот все разрешится. Убийце теперь уже никуда не уйти. Сейчас они обсуждают последние детали, перед тем как нанести удар. Арест состоится сегодня часа в четыре пополудни, может быть, в три тридцать. Да, мы получили право на эксклюзивный материал. Как только я закончу статью, тотчас позвоню… Нет, не сейчас… Это вовсе не блеф… Да, я понимаю, что рискую местом… Хорошо, до свидания.

Она положила трубку на место.

Селби печально посмотрел на Сильвию и спросил:

– Значит, теперь и твоя работа зависит от исхода дела?

– Несомненно, – радостно ответила она.

Селби выудил из кармана пленку.

– Ладно, шериф, вот все, чего я достиг. Замечательные фотографии центра нашего города.

– Пленка из аппарата пастора?

– Да. Но фотографии были сделаны после того, как он отдал богу душу.

– Что?

– Это бесспорно. Мы размышляли о том, как могли подменить пленку. И почти пришли к выводу, что собака коронера была отравлена тем, кто хотел произвести эту подмену.

– Когда была отравлена собака?

– Сейчас мы узнаем, – ответил Селби и потянулся к телефону.

Но тот зазвонил раньше, чем прокурор коснулся трубки. Он поднял ее, произнес: «Хэлло» – и услышал полный раскаяния голос Ширли Арден:

– Дуглас Сел… Я хочу сказать, мистер Селби?

– Да. – В голосе прокурора чувствовалось напряжение.

– Я здесь, в отеле. Инкогнито. В том же номере – пятьсот пятнадцать.

– Что это еще за трюк? Я получил достаточную дозу подлости вчера вечером. Если хотите узнать подробности, можете взять экземпляр «Блейд».

– Да, – сокрушенно ответила актриса, – я уже все видела. Пожалуйста, приходите.

– Когда?

– Прямо сейчас.

– Хорошо. Я иду. Но на этот раз я не собираюсь изображать молокососа, – сердито сказал Селби и с силой швырнул трубку на место.

Сильвия Мартин посмотрела на него широко открытыми глазами и настороженно спросила:

– Ширли Арден?

Он утвердительно кивнул.

– Ты идешь, Дуг?

– Да.

– Пожалуйста, не ходи.

– Но почему?

– Не знаю. Я ей не доверяю. Она хитрая. Она актриса. В ней… есть блеск, боюсь, она тебя гипнотизирует.

– На сей раз ей не удастся загипнотизировать меня, – твердо пообещал Селби.

– Ну, пожалуйста, Дуг, останься. Пусть шериф Брэндон передаст ей повестку, чтобы она предстала перед Большим жюри. У тебя есть шанс показать всем, что ты не подкуплен. Это может оказаться ловушкой, даже, возможно, и не специально подстроенной. Только подумай, ведь Биттнер знает о ее приезде и ожидает твоего появления. Мы же сейчас бежим наперегонки со временем. От результата гонки зависит все.

Он упрямо покачал головой:

– Я обещал прийти и приду. Это теперь вопрос самоуважения. Она позвонила, доверяя мне, я не имею права обманывать ее доверие.

– Она подлая лицемерка, – яростно заявила Сильвия. – Каждый раз, как ты встречаешься с ней, тебе достается на орехи. Качество пудинга познается во время еды. Тебе пора бы уже раскусить ее самому.

– Прости, Сильвия, но я иду, – ответил он просто.

Ее губы задрожали. В поисках подмоги девушка взглянула на Рекса Брэндона, но шериф покачал головой, затянулся своей сигаретой, выпустил длинную струю голубоватого дыма из угла рта и сказал:

– Бесполезно, сестренка, он все равно пойдет.

Селби двинулся к выходу. Оглянувшись, он поймал умоляющий взгляд Сильвии. Прокурор вышел и тихо прикрыл за собой дверь.

Глава 18

Дуг Селби постучал в дверь пятьсот пятнадцатого номера и, не ожидая ответа, распахнул ее. Ширли Арден шла ему навстречу. Она была одна. Селби закрыл за собой дверь и остановился, глядя на актрису.

– Итак? – сказал он.

– Я чувствую себя виноватой.

– Не без оснований.

– Мне не следовало верить Бену. Он крайне подозрителен и легко выходит из себя. Но поймите, как со стороны выглядела вся ситуация.

– Итак, я вас слушаю.

Она подошла ближе и положила ладони на плечи прокурора. Глаза, потрясающие миллионы любителей кино, смотрели на него и неодолимо притягивали к себе. Ширли Арден спросила:

– Я прощена?

– Прежде посмотрим, что и как вы скажете.

– Что вы хотите услышать? Ну, пожалуйста… Я не осуждаю вас за то, что вы рассердились на меня, но все происшедшее было так ужасно, а объяснения Бена выглядели настолько логично!

– И вы поверили, что это был рекламный трюк с моей стороны?

– Да. И что вы использовали меня. Он уверял, будто вы устроили утечку информации в газеты. Бен говорил, что вы хотите втянуть меня в расследование, чтобы привлечь внимание крупных газет, получить рекламу и нажить политический капитал.

– Да, – ядовито сказал Селби, – вы видите, какой капитал я себе нажил. Попытки играть с вами честно сделали из меня всеобщее посмешище.

Она кивнула и произнесла покаянным тоном:

– Да, мне все стало ясно, как только я узнала о «Блейд». Я здесь, чтобы помочь вам. Вы вели себя честно и поступали правильно.

– Полагаю, вас прислал Бен Траск, предварительно хорошенько отрепетировав всю сцену.

– Бен Траск считает, что я сейчас в самолете на пути в Мексику.

– Траск был здесь в день убийства? – спросил Селби.

Она кивнула утвердительно.

– А днем раньше?

Актриса вновь кивнула.

– В чем секрет вашего влияния на Кашинга?

– Он мой отец, – ответила она просто.

Селби не смог скрыть изумления и переспросил:

– Ваш кто?!

– Мой отец. Он выкинул меня из своей жизни, когда мне было всего одиннадцать лет. Лишь после того, как я стала знаменита и богата, он возник вновь.

– А как насчет пастора?

Ширли Арден указала Селби на стул, приглашая сесть.

– Я расскажу все. Мне плевать на последствия и безразлично, что считают папочка и Бен Траск.

– Продолжайте, – подбодрил ее Селби.

– Никто не знает в подробностях моего прошлого. Время от времени журналы публикуют жалостную повесть о том, как я росла в женском монастыре. Это ложь. Я выросла в подворотне.

Прокурор посмотрел на актрису внимательным, изучающим взглядом.

– Когда мне было семнадцать, меня приговорили к тюремному заключению как не поддающуюся исправлению. Если бы я попала в исправительное учреждение для малолетних преступников, уже ничто не смогло бы спасти меня. Но мне повстречался человек, который поверил в меня, понял причину моего поведения.

– Это был Ларраби? – спросил прокурор.

– Да. Пастор всего себя отдавал людям. Он побеседовал с судьей и добился, чтобы исполнение приговора было отложено на год. Он заставил меня поверить в себя, заставил что-то делать во имя большой цели. Он пробудил во мне честолюбие. Вначале я думала, что все его слова – чушь, но он мне нравился, мне не хотелось обижать старика, и я старалась вести себя хорошо. Четыре года спустя я начала сниматься в третьестепенных ролях в Голливуде. Это были годы непрерывной борьбы, я бы давно сдалась, если бы не его письма, его святая вера в изначальное добро, заложенное в человеке.

– Я слушаю очень внимательно, – сказал Селби.

– Что случилось потом, вам хорошо известно. В течение года я оставалась на эпизодических ролях. Затем мне досталась роль с текстом. Режиссер решил, что у меня есть данные, и я получила наконец главную роль.

На прошлой неделе Ларраби позвонил и сказал, что должен увидеть меня немедленно, но не может сразу приехать в Голливуд, так как у него есть дела в Мэдисон-Сити. Он сообщил, что ему нужны пять тысяч долларов. Я отправилась в банк, сняла со счета пять тысяч в тысячедолларовых банкнотах и приехала в Мэдисон-Сити. Ларраби привез на продажу сценарий под названием «Да не судимы будете». В его основе лежал мой жизненный путь. Вы сами знаете, насколько этот сценарий безнадежен. Я объяснила пастору, что не имею отношения к приобретению сценариев.

– Что произошло потом?

– Ларраби еще раз сказал, что ему необходимы пять тысяч долларов. Его близкий друг по имени Брауер испытывает финансовые затруднения. Ларраби обещал ему достать деньги. Он затратил несколько месяцев на этот сценарий и верил, что создал шедевр. Пастор считал, что с моей поддержкой легко получит за него пять тысяч долларов. Я дала ему деньги и посоветовала этому доброму человеку забыть о своем сценарии. Пусть он рассматривает эти деньги как заем, сказала я.

– Это все?

– Все.

– Объяснил ли он, почему зарегистрировался в отеле под именем Брауера?

– Мистер Ларраби сказал, что у него в Мэдисон-Сити еще одно дело и что человек, с которым пастор связан, просил сохранить его прибытие в секрете. Он сказал, что написал этому человеку из Ривербенда, тот позвонил в ответ и предупредил, что мистеру Ларраби опасно регистрироваться под своим настоящим именем. Он посоветовал пастору, когда тот приедет в Мэдисон-Сити, взять вымышленную фамилию.

– Ларраби рассказал вам еще что-нибудь об этом деле?

– Да. Тот человек интересовался, знает ли кто-то еще, что мистер Ларраби писал ему. Мистер Ларраби ответил отрицательно. Человек заметил, что это прекрасно и пусть мистер Ларраби приедет тайно, не ставя в известность даже жену. Бедный пастор считал, что грех будет не таким большим, если он зарегистрируется под фамилией реального человека, а не под какой-нибудь выдуманной. Поэтому он назвался Брауером, позаимствовал у него водительские права и бумажник. Брауер же скрывался, опасаясь ареста за растрату церковных денег или чего-то в этом роде. Он ждал в Лос-Анджелесе вестей от Ларраби.

– Значит, Ларраби сообщил, что он писал письмо человеку, с которым встречался здесь?

– Да.

– И он не назвал этого человека?

– Нет.

– Даже не намекал?

– Нет.

– Послушайте, каждый раз, когда мы беседуем, вы утверждаете, что говорите только правду. И каждый раз это оказывается не совсем правда или нечто, совершенно противоположное истине.

Она молча кивнула в ответ.

– Как я могу верить в то, что сейчас вы говорите правду?

Ширли Арден подошла к нему и сказала:

– Разве вы не видите? Разве вы не понимаете, почему я так поступаю? Вы были великолепны, абсолютно искренни, вы заставили меня уважать вас. Я говорю правду только ради вас.

Селби задумчиво взглянул на нее:

– Вы можете остаться здесь до тех пор, пока я не разрешу вам уехать?

– Да. Я сделаю все. Все, что бы вы ни сказали.

– Кому известно, что вы здесь?

– Никому.

– Где сейчас Кашинг?

– Не знаю. Где-то скрывается. Боится, что все всплывет.

– Но чего же бояться ему?

Она ответила, не отводя глаз:

– Если история моей жизни станет известна, на всей карьере можно ставить крест.

– Все было настолько скверно? – спросил он.

– Да. Мало кто сможет это понять. Оглядываясь назад, я сама многого не понимаю. Ларраби утверждал, что я обладала слишком большой жизненной энергией, чтобы поступать, как все.

– Это вы снабдили Кашинга средствами для покупки гостиницы?

– Да. Я держу этот номер. Он мой. Его никогда не сдают. Я приезжаю сюда, когда пожелаю, и использую как убежище, когда хочу отдохнуть.

– А Ларраби знал что-нибудь об этом номере?

– Нет. О нем не знает никто, кроме отца и Бена Траска.

– Но как пастор ухитрился найти вас здесь, в отеле?

– Не знаю. Он заметил меня, когда я входила в номер, и решил постучать. Для меня он был как крестный отец.

– Пастор знал вашего отца?

– Нет. Они не встречались. Вернее, он знал его лишь как владельца отеля.

– Но он что-то должен был знать о вашем отце.

– Да. Он слышал кое-что… очень давно… не очень хорошее.

– Каково прошлое Кашинга?

Она пожала плечами:

– Достаточно скверное. Наверное, много можно сказать в его оправдание, но вряд ли кто-то захочет понять. Однако он мой отец и сейчас ведет честную жизнь. Теперь вы видите, в какое я попала положение? Я была вынуждена врать, попытаться сделать все, чтобы увести вас в сторону. Сейчас я чувствую себя очень виноватой перед вами. Правда, я изо всех сил старалась подсказать вам настоящее имя покойного и его местожительство. Я думала, что вы найдете на карте все названия, в которых содержится слово «ривер», и проверите, не пропал ли где-нибудь пастор.

– Да, наверное, я бы так и поступил, если бы не открылась иная возможность.

Он принялся мерить комнату шагами из угла в угол. Актриса не сводила с Селби глаз.

– Вы понимаете теперь? – спросила она.

– Да.

– Я не могла вести себя иначе. Вы же можете посмотреть теперь на все с моей позиции?

– Да, я могу посмотреть с вашей позиции.

– По-моему, вы все же меня не понимаете. Но ведь то, что произошло, не помешает нам быть друзьями? Я уважаю вас и восхищаюсь вами. Для меня встреча с вами значит очень много. В вас нет никакого притворства. Я редко кому предлагаю свою дружбу… Мне нужны друзья, похожие на вас. Меня окружают якобы блестящие личности, которые на самом деле так же фальшивы, как фасад дворца в декорациях. Вы понимаете?

Селби спокойно, глядя ей в глаза, махнул рукой в ту сторону, где находился его офис.

– Там, – сказал он, – ждет девушка. Она верит в меня и в мое дело. Она рискнула своей работой, заверив редактора, что я найду убийцу сегодня не позже четырех пополудни. Она так поступила только из дружеских побуждений. У нее нет денег, роскошных нарядов, влиятельных друзей и великолепного дома.

Я не знаю, поймете ли вы то, что я хочу сказать, но я попытаюсь довести мои слова до вашего сознания. Если мы станем друзьями, как вы предлагаете, мне придется постоянно метаться между Мэдисон-Сити и Голливудом. Помимо своей воли я попаду под влияние того искусственного блеска, который вам так не по нраву. Постепенно я начну замечать ограниченность моих теперешних друзей. Эта ограниченность не результат каких-то недостатков в их характерах, она проистекает из всего их образа жизни. Я непроизвольно начну задирать нос перед теми, кто ездит на старых, дребезжащих автомобилях, усвою городскую утонченность и начну смотреть на обитателей Мэдисон-Сити сверху вниз.

Вы просили меня понять, почему вы лгали мне. С вашей точки зрения, ничего другого не оставалось. И я настолько понимаю вашу позицию, что мне ваши слова кажутся логичными, если смотреть с вашей точки зрения, конечно. Ладно, покончим с этим. Ваша жизнь окружена славой и блеском, моя же – честными, прямыми друзьями в городке, где каждый знает каждого настолько, что для лжецов просто не остается места. – Он направился к двери. – Вы мне нравитесь, но мне не по нутру ваше окружение. Скажу больше, меня тянуло к вам с самого начала, со дня первой встречи. Однако я не желаю играть роль мотылька, порхающего у огней Голливуда.

С этими словами прокурор резко распахнул дверь.

– Куда вы идете? – спросила она растерянно.

– Ловить убийцу и верить в девушку, которая скорее отрубит себе правую руку, чем солжет мне.

Она смотрела на него полными слез глазами, лишь гордость не позволяла ей умолять Селби остаться. Прокурор вышел в коридор и медленно закрыл за собой дверь.

Глава 19

Селби вошел в свой кабинет и поймал неодобрительный взгляд Сильвии.

– Ну что? – поинтересовалась она.

– Теперь мисс Арден сказала правду, всю правду.

– Еще один раз? – спросила Сильвия с сарказмом.

Селби, не обращая внимания на ее тон, продолжал:

– Теперь, когда мне известны все факты, я вижу, что она не могла поступить по-иному. Это полностью погубило бы ее карьеру.

– И поэтому, – сказала девушка, – она решила погубить твою. Я ненавижу ее за то, как она поступила с тобой, Дуг… и намеревалась поступать дальше… Ну ладно, забудем… Теперь, когда она тебе все рассказала, ты, конечно, знаешь, кто убийца.

– Думаю, что знаю.

– Брауер? – спросила она.

Не отвечая на ее вопрос, Селби сказал:

– Сильвия, я хочу, чтобы ты проверила ход моих мыслей. Я буду излагать все шаг за шагом. Во-первых, расскажу о том, что мне сообщила Ширли Арден. Но я прошу, чтобы ты хранила это в глубокой тайне.

Он поведал все, что рассказала актриса. Когда он закончил, Сильвия медленно произнесла:

– Значит, если все это правда, у Брауера не было причин убивать Ларраби.

Селби утвердительно кивнул.

– А молчание Брауера означает лишь то, что он не хочет признаться в своей растрате.

– Возможно, это не была сознательная растрата, – заметил Селби. – Ларраби не стал бы помогать жулику. Я допускаю, что Брауера либо обокрали, либо кто-то из друзей обманул его доверие. Самое важное здесь то, что, получив столь срочно необходимые пять тысяч, Ларраби не уехал из Мэдисон-Сити. Теперь мы знаем, что он писал человеку, с которым имел здесь дело. Тот в свою очередь позвонил ему по телефону, специально спросил, кто знает о письме, и посоветовал Ларраби зарегистрироваться по приезде сюда под вымышленным именем. Причем настаивал на особой секретности.

– Ну и что из этого? – спросила Сильвия.

– Письмо не предназначалось человеку, который в действительности получил его, – сказал Селби.

– Но почему, Дуг? Откуда ты знаешь?

– Пока я просто теоретизирую, – ответил прокурор. – Но настало время разобраться с фактами.

Сильвия посмотрела на часы и сказала с иронией:

– Самое время, мой босс обожает факты, особенно если предстоит обвинять кого-нибудь в убийстве.

– Начнем с того, что еще раз изучим фотографии.

– С какой целью?

– Выяснить точное время, когда были сделаны снимки. Возьми лупу и изучи малейшие детали. Постарайся выявить мельчайшие подробности. Я тем временем займусь другими вещами.

– Какими именно?

– Детективной рутиной, – ответил, ухмыляясь, Селби. Подняв телефонную трубку, он сказал: – Соедините меня с шерифом Брэндоном, – и через секунду продолжил: – Рекс, у меня масса новостей и одна теория. Все новости гроша ломаного не стоят, если теория не будет подкреплена фактами. Поэтому мне нужны факты. Я продиктую тебе заводской номер фотоаппарата, хочу, чтобы ты узнал, кто его продал. Проследи весь путь от оптовика и постарайся получить описание покупателя. – Он прочитал номера на корпусе и объективе и сказал: – Как только что-то выяснишь, немедленно дай мне знать. Но узнай обязательно, любой ценой… И еще, боюсь, мы кое-что упустили. Надо поискать скрытые отпечатки пальцев на машинке. Сделай все как можно быстрее.

– О'кей, – ответил шериф. – А пока я стараюсь выследить Кашинга. Думаю, не позже чем через час мы его прихватим.

Помрачнев, Селби задумчиво сказал:

– Ладно… но будь с ним помягче. И постарайся не отходить далеко от телефона. Возможно, потребуются срочные действия. Объясню все потом.

На этом разговор закончился. Селби тут же позвонил коронеру.

– Гарри, – начал он, когда коронер поднял трубку, – мне надо кое-что узнать о чемодане Ларраби.

– Что именно?

– Ты взял его к себе?

– Да.

– Хранил в своем офисе?

– Да, в комнате за кабинетом.

– Рон, твой пес, все время находился дома?

– Да.

– Когда его отравили?

– Вчера утром. Но ты же был со мной.

– Нет-нет. Я хочу знать, когда ты впервые понял, что собака отравлена.

– Наверное, около двенадцати. Я уходил, а когда вернулся, мне показалось, что пес болен. Он вильнул хвостом, показывая, что рад меня видеть, потом улегся на пол, его уши опали, а глаза приобрели странное выражение. Я не знаю, как это объяснить, потому что надо знать собаку, чтобы понять, как меняется это выражение. Ты знаешь, оно меняется совсем как у людей.

– Где ты застал собаку, когда вернулся?

– В кабинете, дверь из него выходит на задний двор, и собака, если хочет, может войти или выйти.

– Но в любом случае она охраняет кабинет?

– Конечно. Того, кто попытается туда проникнуть, Рон разорвет на куски.

– Спасибо, – сказал Селби. – Я просто хотел еще раз все проверить. Думаю, попытка отравить собаку приобретает огромное значение.

– Я всегда так считал, – заявил Перкинс. – Если бы я узнал, кто это сделал, тебе пришлось бы заняться еще одним убийством.

– Как пес чувствует себя?

– Думаю, он вытянет. Доктор Перри провел с ним целую ночь. Все висело на волоске, но сейчас кризис миновал, и все будет в порядке.

Селби повесил трубку. В кабинет вплыла Аморетт Стэндиш и, обращаясь к Сильвии, сказала:

– Звонит ваш редактор. Требует, чтобы вы передали материал, хотя бы в общих чертах. Говорит, что пока у него нет ничегошеньки, кроме ваших слов, а объективные данные, имеющиеся в его распоряжении, рисуют совсем другую картину.

Сильвия оторвалась от просмотра пленки, улыбнулась и спросила:

– Неужели он так и сказал «ничегошеньки», Аморетт?

– Конечно нет, – заулыбалась в ответ секретарша, – он не сказал «ничегошеньки». Он вопил сильнее, чем насквозь промокшая курица, и набор слов был тот еще.

– Передайте, что мне некогда беседовать с ним по телефону, я отрабатываю детали статьи и увязываю фактический материал. Статья получается, и он может полностью рассчитывать на нее. Припугните его легонько. Скажите, что одна газета в Лос-Анджелесе предложила мне тысячу долларов и держит наготове телефонную линию. Спросите, не хочет ли он, чтобы провинциальное событие попало в крупную газету?

Аморетт вздохнула:

– Ладно, я заткну уши ватой и передам то, что вы хотите.

– Все не так страшно, – засмеялась Сильвия. – Если вы немного продержитесь, то секунд через десять провода расплавятся, случится короткое замыкание, и остального вы уже не услышите. – Повернувшись к Селби, она произнесла: – Дуг, снимки были сделаны в среду около полудня.

– Почему ты так решила? – В его голосе чувствовалось волнение.

– По теням можно установить время. Их длина показывает, что фотографировали примерно в полдень. Дальше. Каждую среду в отеле «Мэдисон» собираются члены «Ротари клуба». В эти дни не хватает места для парковки на стоянке около отеля, и члены клуба вынуждены оставлять машины на боковой улице, занимая ее полностью. В другие дни в дневное время там обычно не бывает автомобилей. Посмотри на фото. Вот это главная улица. На следующем снимке видна боковая. По всей ее длине нет ни одного свободного места. Готова поспорить на что угодно, фотографии были сделаны в среду, во время встречи членов клуба.

– Замечательное наблюдение, Сильвия. Надо принимать тебя в штат прокуратуры.

– Тебе придется это сделать, если мой редактор не получит вскоре необходимых фактов. Еще немного его удастся поморочить, после чего мне конец. Я останусь без работы.

– Нет, ты не сможешь попасть ко мне в штат, потому что я тоже окажусь на улице.

Селби взял фотоаппарат в руки, внимательно изучил его и вложил в потертый кожаный футляр.

– Почему камера имеет такое большое значение? – спросила Сильвия. – И как получилось, что снимки были сделаны спустя столько времени после смерти?

– В этом и есть ключ к разгадке. Здесь мы имеем дело с таким фактом, который противоречит всем остальным. Иными словами, это тот самый элемент сложной конфигурации в мозаичной головоломке. Внешне он ни на что не похож, но является ключом к решению проблемы, если его правильно расположить.

Он поднял телефонную трубку и позвонил доктору Перри. Когда тот ответил, Селби сказал:

– Доктор, говорит Дуг Селби, окружной прокурор. Я не могу вам всего сказать по телефону, но отравление собаки приобретает огромное значение для решения моей проблемы. Как чувствует себя пес?

– Думаю, что смогу его вытащить, – ответил доктор Перри. – Я выхаживал Рона большую часть ночи. Если бы его доставили в лечебницу позже, мне бы ничего не удалось сделать. Какие-то десять минут могли сыграть роковую роль.

– Вам известно, какой тип яда был использован?

– Мне кажется, яд был составлен специалистом. Иными словами, человек, который совершил это, – медик, химик или провизор; он должен знать все о лекарствах и кое-что, видимо, о животных.

– Не могли бы вы побыстрее подъехать ко мне? Всего на несколько минут, – сказал Селби. – Мне надо получить подробную и весьма специфическую информацию. Думаю, в ближайшие два часа я смогу завершить это дело.

– Вы узнаете, кто отравил собаку?

– Думаю, мне удастся продвинуться дальше, – ответил ему Селби, – и выяснить, кто убил Ларраби. Но прошу вас хранить это в тайне. Я вам это сказал потому, что хочу, чтобы вы поняли, насколько мне нужна ваша помощь.

– Я немедленно бросаю все и мчусь к вам, – пообещал Перри.

– Огромное спасибо.

Селби повесил трубку и вновь принялся изучать негативы. Потом позвонил управляющему местным отделением телефонной компании и попросил:

– Мне надо узнать как можно больше о телефонном разговоре между Мэдисон-Сити и пунктом, называемым Ривербенд, здесь, в Калифорнии. Разговор состоялся неделю, может быть, десять дней назад. Пожалуйста, поднимите всю документацию и известите меня обо всем, что сумеете выяснить.

Получив заверения в том, что ему непременно помогут, Селби повернулся к Сильвии Мартин и встретил ее вопросительный взгляд.

– Дуг, – взмолилась она, – скажи честно, ты блефуешь или у тебя есть хорошая версия?

– У меня есть версия, – ответил прокурор.

– Выкладывай ее, ради всего святого. Мы же в одной лодке. Когда развернутся основные события, я должна быть достаточно подготовлена, чтобы быстро и связно изложить материал.

Селби принялся расхаживать по кабинету, произнося слова ровным, лишенным интонаций голосом, как будто размышляя вслух:

– Гостиница – весьма специфическое место. Она дает временное пристанище сотням людей. В принципе все человеческие существа похожи друг на друга. Они ревнуют, любят, ненавидят, надеются и стремятся к чему-то. Иногда пускаются на обман. Их жизни текут в нескольких футах друг от друга, обычно при этом не пересекаясь. В нашем отеле в ночь убийства в одном номере находился пастор, в соседнем – юная пара, которая предпочла зарегистрироваться под выдуманной фамилией. Где-то на заднем плане маячит фигура другого служителя бога, испытывающего серьезные финансовые затруднения. Ему необходимо достать деньги, и достать их быстро. Сумма намного превосходит его возможности заработать деньги обычным путем. И в том же отеле имеется номер, зарезервированный навсегда для знаменитой киноактрисы.

Владелец гостиницы ее отец. Их отношения никому неведомы. Никто не знает и некоторых страниц ее жизни.

Мы сумели выведать их тайны. Наверное, были и другие люди, которых мы не знаем, но которые тоже прячут скелеты в своих шкафах, у них свои надежды и страхи. И все эти люди спали под одной крышей.

– Брауера там не было, – заметила Сильвия.

– Никто не знает, где находился Брауер. Он мог быть, а мог и не быть там.

– Но Брауер зарегистрировался в гостинице Лос-Анджелеса.

Улыбнувшись, Селби сказал:

– Если уж допускать разные возможности, согласись, ничто не мешало Брауеру зарегистрироваться в Лос-Анджелесе, уехать оттуда, прибыть в отель «Мэдисон» и занять какой-нибудь номер. Под другим именем, конечно.

Ее глаза загорелись от волнения.

– Он так сделал, Дуг? Он сделал это? Ну скажи, пожалуйста. Если бы это была правда.

Селби лишь улыбнулся:

– Не спеши, Сильвия, я всего лишь проигрываю возможные варианты.

– Но тогда зачем вообще упоминать Брауера?

– Затем, что я хочу, чтобы ты усвоила одну фундаментальную идею, которая имеет важнейшее значение для решения проблемы.

– Что за идея? Не пойму, куда ты гнешь.

– Я хочу только сказать, что все люди похожи друг на друга. У них одинаковые проблемы, схожие жизненные трудности. Поэтому, когда мы узнаем, что трудности и проблемы имеются у ряда обитателей гостиницы, мы не должны впадать в заблуждение и делать вывод, что их проблемы взаимосвязаны лишь только потому, что эти люди временно оказались в одном городе под одной крышей.

В голосе Сильвии появились угрожающие нотки, когда она спросила:

– Значит, Дуг, ты пытаешься доказать, что, как бы эта артисточка подозрительно ни поступала, она не могла…

Аморетт Стэндиш открыла дверь и объявила:

– Прибыл доктор Перри, он едва дышит. Говорит, что побил все городские рекорды скорости, потому что вы его немедленно желали видеть.

– Да, – ответил Селби, – пригласите его.

– Знаешь, Дуг, я надеюсь, что у тебя все получится как надо. Из твоих рассуждений о гостинице и людях под одной крышей получится потрясающее начало статьи, кульминацией которой явится раскрытие тайны убийства.

– Ладно, – ответил он, – посмотрим, сможем ли мы…

Дверь распахнулась, и в комнату ворвался доктор Перри, хватая воздух ртом. Доктор явно очень спешил. Улыбнувшись Селби, он произнес:

– Эти проклятые ступени… Забыл, что я уже не молод… потерял форму.

– Присаживайтесь, – пригласил Селби, – и постарайтесь отдышаться. Я вовсе не хочу, чтобы вы загнали себя до смерти, дыхание вам понадобится, чтобы ответить на вопросы. Кстати, Аморетт, я хочу отдать вам распоряжения. Сильвия, ты тоже понадобишься, пройдем на минуточку в приемную. Вы извините меня, доктор, неотложное дело. Это ненадолго.

– Отлично, – пропыхтел доктор Перри, – я постараюсь как следует отдышаться.

Селби вышел в приемную и пальцем поманил Аморетт и Сильвию к себе поближе.

– Слушайте внимательно, – сказал он. – Сейчас могут позвонить насчет фотоаппарата. Мне необходимо выяснить…

– Да, – вмешалась Аморетт. – Звонил шериф Брэндон, но он просил не отрывать вас от дел. Хотел передать, что говорил с миссис Ларраби. Она сообщила, что камера приобретена у розничного торговца, который специально заказывал аппарат у оптовика в Сакраменто. Шериф созвонился с торговцем в Ривербенде и успел поговорить с оптовиком в Сакраменто. Сейчас они уточняют номера и обещают немедленно позвонить. Шериф говорит, что по его просьбе будут звонить прямо сюда.

– Отлично, – сказал Селби, – если информация поступит во время моей беседы с доктором Перри, запишите номера, подойдите к двери и подайте мне знак. Сильвия, ты тоже возьмешь параллельную трубку и запишешь номера, чтобы избежать малейшей возможности ошибки.

– Но если в твоем распоряжении аппарат, почему столько волнений из-за номеров? – поинтересовалась Сильвия.

Прокурор ухмыльнулся в ответ:

– Обжегшись на молоке, дуют на воду. Я хочу обеспечить двойной контроль.

Девушка с сомнением покачала головой:

– Боюсь, ты отсылаешь меня, чтобы я не услышала твоего разговора с ветеринаром.

Селби засмеялся, прошел в кабинет, плотно прикрыл за собой дверь и обратился к доктору Перри:

– Доктор, вам известно что-либо о смерти Ларраби?

– Да, я читал в газетах. Что вы хотите узнать у меня?

– Я предполагаю, что человек, который устроил так, чтобы Ларраби принял яд, был знаком с медициной, имел доступ к морфию и умел приготовить из него пилюлю.

Доктор Перри согласно кивнул.

– Вы утверждаете, что отравитель собаки продемонстрировал значительные познания в медицине. Мне хотелось бы, чтобы вы подробнее развили эту мысль.

– Насколько я мог установить, отрава содержала не один, а два активных ингредиента. Больше того, эти ингредиенты были весьма искусно смешаны и помещены в пищу, особенно привлекательную для собаки.

– Все это в сочетании с количеством отравленных кусков в доме и вокруг него говорит о том, что отравитель был чрезвычайно заинтересован в устранении сторожевой собаки, не так ли? – спросил Селби.

– Абсолютно точно. Он не хотел рисковать. Любой из кусков был способен убить собаку.

– Для того чтобы подкинуть яд в помещение, отравитель, очевидно, должен был иметь доступ в этот дом.

Доктор Перри в недоумении поднял брови.

– Ну, конечно. Это совершенно очевидно. Но… позвольте… Как же он смог подкинуть отраву, если собака была на месте?

– Вы попали в самую точку, доктор. У нас гораздо больше возможностей поймать отравителя собаки, нежели убийцу Уильяма Ларраби. Поэтому я хочу убедиться в том, что один и тот же человек может быть виновен в обоих преступлениях. Убедившись в этом, я сосредоточу усилия на выявлении отравителя собаки.

– Да, я вижу, к чему вы клоните, – медленно сказал доктор Перри. – Могу заверить вас, что в отравлении пса и смерти Ларраби очень много общего. Это работа человека, знающего действие лекарств и способного изготовить пилюлю, содержащую летальную дозу морфия. Пилюли с таким содержанием активного элемента крайне редко находят применение в медицинской практике. Ну конечно, этот человек знает кое-что и о собаках.

Селби внимательно посмотрел в глаза доктору Перри:

– Скажите, доктор, какова вероятность того, что Гарри Перкинс мог отравить собственную собаку?

Лицо доктора Перри выразило неподдельное изумление, и он быстро ответил:

– Но с какой стати? Мистер Перкинс был готов убить отравителя. Он сказал, что я не должен останавливаться перед расходами, спасая собаку. Гарри по-настоящему плакал, когда ему показалось, что пес погибает. В его глазах стояли слезы.

– Тем не менее, – настаивал Селби, – он мог отравить собственную собаку и потом поспешно доставить ее к вам, чтобы остановить действие яда.

– Но зачем, с какой целью?

– Чтобы представить это как действия незнакомца. Поймите, доктор, я не обвиняю Перкинса, а просто задаю вам вопрос.

– Вы хотите сказать, что если собака не покидала дом или двор, а так оно и было, то человек, разложивший отравленные куски в доме, был ей хорошо знаком? Незнакомец мог перебросить отраву через забор, но не мог внести ее в комнату.

– Да, – сказал Селби. – Вы излагаете совершенно точно. Это ведь правда, что Перкинс дипломированный фармацевт?

– Да, насколько мне известно.

– Яд, данный собаке, относится к быстродействующим?

– Да, и весьма.

– Не кажется ли вам странным, что Перкинс смог так быстро определить симптомы отравления и доставить собаку в лечебницу?

– Не знаю, – задумчиво ответил доктор Перри, – все зависит от обстоятельств. Некоторые хорошо знают своих собак и мгновенно видят, что ей плохо. Хотя… – фраза прервалась многозначительной паузой.

В этот момент в дверь постучала Аморетт Стэндиш и подала знак Селби.

– Извините, я на секундочку… – начал было Селби, направившись в приемную, но, видимо, передумав, закончил: – Хотя у меня больше нет к вам вопросов. Теперь я хотел бы, чтобы вы подумали на досуге о том, что я вам сказал. Если появятся интересные мысли, поделитесь со мной, пожалуйста.

Доктор Перри водрузил на голову шляпу и торжественно прошествовал к двери.

– Можете полностью положиться на меня и мое молчание. Если я вам понадоблюсь, вы найдете меня у коронера, я буду там через несколько минут. Мне хочется задать ему несколько вопросов.

– Огромное спасибо, доктор, – сказал Селби.

Как только доктор Перри удалился, окружной прокурор негромко обратился к Аморетт Стэндиш:

– У вас есть номера?

Открылась дверь, и в кабинет вошла Сильвия Мартин.

– Вот они, я их записала. Аппарат был продан мистеру Ларраби в прошлом году перед Рождеством.

– Отлично, теперь сверим их, – сказал Селби.

Он взял со стола камеру, извлек ее из футляра и назвал цифры. Обе девушки согласно закивали головами.

– Абсолютно верно, – заявили они.

Вновь открылась дверь, и перед ними предстал шериф Брэндон.

– Ну как, нашли отпечатки на машинке? – спросил Селби.

– Да, пара вполне приличных пальчиков, которые можно использовать.

– Они принадлежат покойному?

– Нет.

– Кстати, – спокойно спросил Селби, – какой номер фотоаппарата я тебе называл?

Шериф вытащил из кармана записную книжку и прочитал ряд цифр.

– Но это же совсем другие цифры! – воскликнула Сильвия Мартин. – Нам сказали… Они вовсе не совпадают с номером на аппарате!

Дуг Селби в ответ послал ей улыбку и сказал:

– Рекс, пока я буду давать материал Сильвии для ее замечательной статьи, будь добр, спустись побыстрее вниз. На улице ты найдешь доктора Перри, усаживающегося в свой автомобиль. Арестуй его по обвинению в убийстве Уильяма Ларраби.

Глава 20

Сильвия Мартин уставилась на Селби, широко открыв глаза.

– Ты что, Дуг, решил блефовать? – спросила она.

– Ни в коем случае, – последовал ответ.

– Тогда выкладывай все, – сказала девушка, бросив взгляд на наручные часы, – выделяй самое главное. Надо сразу приводить материал в нужную форму. Времени почти не остается. Скажи, как ты до всего дошел и почему решил, что виновен доктор Перри?

– Давай вернемся немного назад, – предложил прокурор. – Мы знаем, что у Ларраби здесь было какое-то дело. И оно не имело отношения к получению пяти тысяч долларов.

– Почему ты считаешь, что дело не было связано с этими деньгами?

– Потому что он не уехал, получив пять тысяч.

– Да, это так.

– Мы знаем, что он посылал письмо кому-то в Мэдисон-Сити и что некто звонил ему отсюда и договорился о секретном приезде пастора в наш город. С этим человеком мистер Ларраби и вел дело. Логично предположить, что это дело имело отношение к спору о наследстве Перри. Ведь в портфеле покойного, помимо сценария на продажу, находились вырезки о наследстве Перри.

Помнишь, я говорил тебе, что у людей могут быть похожие проблемы, но нельзя связывать их воедино лишь потому, что эти люди оказались под одной крышей. По своей сути пять тысяч долларов, проблемы Брауера и отношения Ширли и Ларраби не имели никакой связи с делом, по которому Ларраби прибыл в Мэдисон-Сити. Нам следовало бы догадаться об этом, если бы мы не торопились все время, а просто подумали и постарались понять, почему Ларраби поехал сюда, а не в Голливуд. Дело к актрисе, естественно, требовало путешествия в Голливуд, поскольку пастор ничего не знал о ее связях здесь и не мог рассчитывать на встречу. Но он остался даже после успешного завершения денежной операции.

Дальше, человек, которому писал Ларраби и который звонил ему в Ривербенд, должен был быть настроен по отношению к пастору дружески, ведь тот оказывал ему помощь. Вряд ли пастор так тщательно следовал бы инструкциям человека, которого считал своим врагом.

– Продолжай, я внимательно слушаю, – сказала Сильвия.

– Имеется одно совершенно удивительное совпадение, которое прошло мимо нашего внимания, но которое является ключом ко всей ситуации. Оно состоит в том, что инициалы обоих участников дела о наследстве полностью совпадают. Поэтому если Ларраби написал письмо, адресованное просто Г.Ф. Перри в Мэдисон-Сити, его можно было доставить либо Герберту Ф. Перри, либо доктору Г. Франклину Перри. И если письмо, содержащее доказательство о заключении брака, попало в руки доктора Перри, то, естественно, доктор понял, что для него единственный шанс выиграть процесс – это устранить такое доказательство. Припомни, что во всех вырезках у Ларраби претендент на наследство именовался Г.Ф. Перри.

Конечно, сейчас я не могу доказать, что именно доктор Перри звонил Ларраби, чтобы узнать, не поделился ли тот с кем-нибудь своей тайной, и, узнав, пригласить его тайком в Мэдисон-Сити. Все это я могу лишь предположить. Я не могу доказать, что доктор Перри, закрывшись в номере, совещался с Ларраби, что он тайком дал пастору смертельную дозу морфия в питье или еде, а может быть, убедил его принять пилюлю под видом аспирина от головной боли. Но я могу это предположить.

– Однако на предположениях тебе не удастся построить обвинение, – сказала Сильвия. Глаза ее тревожно блестели.

Селби улыбнулся:

– Кроме того, я могу предположить, что в деле Перри адвокаты упустили из виду одну возможность. Да, закон требует, чтобы бракосочетание совершалось с соблюдением определенных формальностей в соответствии с гражданским правом. Но он также допускает возможность обращения мужчины и женщины к официально рукоположенному в сан служителю церкви с заявлением о том, что они живут вместе и просят его сочетать их браком. И тот имеет право сделать соответствующую запись в церковной книге. Такой брак юридически признается законным.

Если второй вариант имел место в нашем деле, все становится на свои места. Ларраби, будучи хорошим фотографом, перед отъездом из Ривербенда сфотографировал нужную страницу церковной книги. И если доктор Перри убил его, то, прочитав в газетах о фотокамере, обнаруженной в чемодане Ларраби, он наверняка почувствовал, в какой опасности окажется, когда пленка будет проявлена.

Поэтому доктор Перри решает завладеть фотоаппаратом. Он полагает, что отравление собаки – единственный способ проникнуть в помещение, где хранится аппарат. Перри совершенно правильно рассчитал, что Перкинс привезет пса в его лечебницу и что он сможет приехать к Перкинсу якобы для поисков яда. Перри понимал, что у него не будет возможности сменить пленку в аппарате Ларраби, и он решил подменить сам аппарат. Доктор покупает идентичную камеру и прорабатывает план подмены. Прежде чем приступить к подмене, он делает несколько снимков, так как знает, что Ларраби тоже использовал несколько кадров.

Итак, он подбрасывает отравленное мясо собаке и под предлогом поисков яда отправляется в дом Перкинса. Но, к несчастью для него, Перкинс приглашает меня. Однако Перри сумел преодолеть возникшее было препятствие и ухитрился все-таки подменить аппарат. Ему удалось отвлечь наше внимание, разбросав отраву у дальней стены комнаты. Пока мы рыскали в поисках отравленного мяса, Перри получил возможность выполнить задуманное. Он уже чувствовал себя в безопасности, но тут его осенило, что я мог переписать номера на аппарате, чтобы установить покупателя. Возникла необходимость второй подмены. Вот здесь я и сыграл ему на руку, предоставив возможность прийти ко мне в кабинет и оставив его там один на один с фотоаппаратом. До этого момента у меня не было доказательств. Но, имея подозреваемого, я начинаю проверять состоявшиеся телефонные переговоры, изучаю записи в церковной книге о бракосочетании в Ривербенде. Думаю, мне удастся построить весьма фундаментальное обвинение. При этом я могу доказать, что не кто иной, как он, подменил фотоаппарат, потому что только Перри имел возможность второй замены. Надеюсь, шериф найдет аппарат у доктора.

Теперь мы можем полностью воссоздать всю цепь событий. Перри заманивает Ларраби в ловушку, полагая, и правильно, что пастор по его просьбе все будет держать в секрете. Вечером они совещаются в номере, Перри дает ничего не подозревающему собеседнику морфий, возможно, выдавая его за аспирин. Убедившись, что яд подействовал, он спокойно, не торопясь, подкладывает коробку со снотворным и пишет письмо, которое оставляет в машинке. В результате смерть пастора выглядит абсолютно естественной. Перри заранее каким-то образом открыл дверь триста девятнадцатого номера. Ему оставалось лишь забаррикадировать дверь триста двадцать первого, отодвинуть щеколду на двери, ведущей в триста девятнадцатый, задвинуть щеколду со стороны триста девятнадцатого и через этот номер выскользнуть в коридор. Если бы я случайно не обратил внимание на то, что щеколда в номере пастора отодвинута, мы не смогли бы предположить, что кто-то вышел из номера ночью. Письмо настолько правдоподобно указывало на естественную смерть, что если бы мы и начали расследование, то много позже, когда все улики были бы утрачены.

Перри не учел только одно: Ларраби, хоть и зарегистрировался не под своим именем, но это было имя реального лица, а не выдуманное, как считал доктор. Если бы имя было фиктивным, то, попытавшись проинформировать миссис Брауер в Миллбэнке, мы бы с удивлением обнаружили, что такой там не существует. Конечно, мы были бы немало удивлены, и у нас появились бы сложности с идентификацией. Но не возникло бы подозрений о причине смерти. Мы бы решили, что она вызвана слишком большой дозой снотворного.

Сильвия внимательно посмотрела на прокурора и задумчиво произнесла:

– Если все, что ты сказал, правда, ты великий детектив, Дуг. Но если это не так, то мы оба без…

Она прервала фразу на полуслове, потому что распахнулась дверь, и шериф Брэндон втолкнул в кабинет доктора Перри.

– Нашел аппарат? – первым делом спросил Селби.

– Да.

– Возьми отпечатки его пальцев и сверь с отпечатками на машинке Ларраби.

Глава 21

Мэдисон-Сити был потрясен до самого основания, когда на улицах одновременно появились две газеты. «Блейд» требовала немедленного отзыва окружного прокурора ввиду его абсолютной некомпетентности, продажности и пресмыкательства перед большим бизнесом Голливуда. Газета утверждала, что Селби настолько потерял голову от известной кинозвезды, что оказался не способен выполнять свои самые элементарные обязанности.

Экстренный выпуск «Кларион», который был явно напечатан заранее и ждал лишь выхода «Блейд», кричал через всю первую полосу: «Селби и Брэндон раскрывают тайну убийства!» Ниже излагались все детали, включая текст записи в книге методистской церкви Ривербенда. Текст был передан по телефону согласно просьбе шерифа. Газета приводила интервью со специалистом-дактилоскопистом, который подтвердил, что отпечатки пальцев на машинке принадлежат доктору Перри.

В специальной рамке было напечатано одной фразой последнее сообщение: «Доктор Перри сознается в убийстве!»

Сильвия Мартин, сидя в кабинете Селби, читала газету.

– Чертовски хорошая статья, мистер окружной прокурор, несмотря на то что ее написали мы.

Он улыбнулся ей через стол:

– Чего не сделаешь, чтобы удержаться на работе.

– Дуг, знаешь, что я тебе скажу…

– Что?

– Редактор одной большой газеты в Лос-Анджелесе позвонил и предложил мне классное место. Жаль, что ты не видел физиономию нашего редактора. Как же он испугался!

Окружной прокурор, слегка нахмурившись, спросил:

– Ну и ты согласилась?

– Нет, – ответила девушка, – я сказала, что люблю провинциальную обстановку… А как поживает твоя голливудская знакомая? Собираешься присоединиться к шоу-бизнесу?

– Нет, я поступил так же, как и ты.

– То есть?

– Сказал, что люблю провинциальную обстановку.

Сильвия взглянула на него и коротко вздохнула:

– Это правда, Дуг?

– Сущая правда.

– А ты… ты имел в виду то же, что и я?

– Вопрос состоит в том, – ответил окружной прокурор, – имела ли ты в виду то же, что и я?

Примечания

1

Коронер – особый судебный следователь в Англии, США и некоторых других странах, в обязанности которого входит расследование случаев насильственной или внезапной смерти. (Примеч. перев.)

(обратно)

2

Диффамация (лат.) – опубликование в печати сведений, позорящих честь какого-либо лица, учреждения и т.п.

(обратно)

Оглавление

Глава 1

Глава 2

Глава 3

Глава 4

Глава 5

Глава 6

Глава 7

Глава 8

Глава 9

Глава 10

Глава 11

Глава 12

Глава 13

Глава 14

Глава 15

Глава 16

Глава 17

Глава 18

Глава 19

Глава 20

Глава 21 Fueled by Johannes Gensfleisch zur Laden zum Gutenberg