Агата Кристи Подвиг двенадцатый Укрощение Цербера
I
Раскачиваясь в вагоне подземки и наталкиваясь то на одного, то на другого человека, Эркюль Пуаро думал про себя, что в мире слишком много людей. Несомненно, в мире лондонского метро было слишком много людей в данный момент (6:30 вечера). Жара, шум, толпа, тесное соседство — неприятное соприкосновение рук, локтей, туловищ и плеч… Сыщик был стиснут и зажат со всех сторон чужими людьми — к тому же, с отвращением думал он, в целом неинтересными и некрасивыми людьми! Человечество, рассматриваемое en masse[1], выглядит непривлекательно. Как редко увидишь здесь лицо, в котором светится ум, или хорошо одетую женщину! Что за страсть охватила последних к вязанию в самой неподходящей обстановке? Женщина с вязанием выглядит не лучшим образом: она поглощена своим делом, глаза остекленели, пальцы быстро перебирают спицы… Необходимо проворство дикой кошки и сила воли Наполеона, чтобы ухитряться вязать в переполненном метро, но женщинам это удается! Если им повезло захватить сиденье, тут же вытаскивается жалкая розовая полоска и начинают звякать спицы!
Ни спокойствия, подумал Пуаро, ни женского изящества. Его немолодая душа восставала против стресса и спешки современного мира. Все эти молодые женщины вокруг него — такие одинаковые, настолько лишенные очарования, соблазнительной женственности… Ему хотелось более яркой привлекательности. Ах, увидеть бы светскую даму, шикарную, милую, одухотворенную, — женщину с пышными формами, одетую нелепо и экстравагантно! Когда-то такие женщины существовали. Но теперь… теперь…
Поезд остановился у станции; люди хлынули из вагона, оттирая Пуаро назад, на острия вязальных спиц; затем хлынули внутрь, прижимая его к другим пассажирам и делая еще больше похожим на сардинку в банке. Поезд снова рывком тронулся с места, Пуаро бросило на полную женщину, нагруженную комковатыми свертками, он произнес «пардон», и его снова отбросило — на высокого угловатого мужчину, дипломат которого уперся ему в поясницу. Пуаро еще раз сказал «пардон». Он чувствовал, что его усы потеряли изгиб и обвисли. Что за ад! К счастью, ему надо было выходить на следующей станции.
На этой же станции выходило еще примерно сто пятьдесят пассажиров, так как это оказалась «Пикадилли-серкус». Подобно волне прибоя, они хлынули на платформу. Вскоре Пуаро снова оказался стиснутым в толпе на эскалаторе, и тот понес его наверх, к поверхности земли.
Вверх, подумал Пуаро, из преисподней… Какую острую боль причиняет чемодан, упирающийся сзади под коленки на идущем вверх эскалаторе!
В это мгновение чей-то голос окликнул его по имени. Пораженный, сыщик поднял глаза. На противоположном эскалаторе, на том, который двигался вниз, его изумленные глаза увидели видение из прошлого. Женщину, обладающую полными, пышными формами; ее роскошные рыжие от хны волосы венчала маленькая шляпка из соломки, на которой разместилась целая стая птичек в ярких перьях. С ее плеч свисали экзотического вида меха. Ярко-красный рот широко открылся, а низкий голос иностранки эхом разнесся над толпой. У нее были здоровые легкие.
— Это он! — закричала она. — Но это же он! Mon cher Эркюль Пуаро! Мы должны снова встретиться! Я настаиваю!
Но даже сама Судьба не так безжалостна, как поведение двух эскалаторов, движущихся в противоположных направлениях. Упорно, неумолимо Эркюля Пуаро уносило наверх, а графиню Веру Русакову[2] — вниз.
Наклонившись в ее сторону, перегнувшись через ограждение, Пуаро в отчаянии закричал:
— Cher Madame, где я могу вас найти?
Ее ответ еле слышно донесся до него из глубин подземки. Он был неожиданным, но все же казался в тот момент странно уместным.
— В аду…
Эркюль Пуаро моргнул. Моргнул еще раз. И внезапно покачнулся. Он доехал до верха, сам того не заметив, и не сумел правильно сойти с эскалатора. Толпа вокруг него расходилась в разные стороны. Немного в стороне плотная толпа скопилась у входа в эскалатор, идущий вниз. Следует ли ему влиться в нее? Это ли имела в виду графиня? Без сомнения, это путешествие во чреве земли в час пик и было адом. Если графиня имела в виду этот ад, он не мог с ней не согласиться…
Пуаро решительно подошел, втиснулся в толпу едущих вниз людей, и его опять понесло вниз. У подножия эскалатора графини не было видно. Пуаро остался перед выбором: за какими огнями следовать — синими, янтарными и так далее? Какую линию осчастливила графиня своим вниманием — линию Бейкерлоо или Пикадилли? Пуаро по очереди прошел на каждую из этих платформ. Его теснили толпы пассажиров, садящихся в вагоны и выходящих из вагонов, но нигде он не видел пылающей головы графини Веры Русаковой.
Усталый, измученный и очень опечаленный, Эркюль Пуаро снова поднялся на уровень земли и вышел в суету площади Пикадилли. Он пошел домой в настроении приятного возбуждения.
Беда, если аккуратные мужчины небольшого роста увлекаются крупными и яркими женщинами. Пуаро так никогда и не избавился от рокового очарования графини. Несмотря на то что прошло уже примерно сорок лет с тех пор, как он видел ее в последний раз, та магия продолжала действовать. Конечно, ее макияж теперь напоминал нарисованный театральным художником закат, а женщина под макияжем совершенно скрылась из виду, но для Эркюля Пуаро она по-прежнему была воплощением всего шикарного и соблазнительного. Этот маленький буржуа все еще преклонялся перед аристократкой. Воспоминание о том, как ловко она воровала драгоценности, вызывало прежнее восхищение. Он помнил тот великолепный апломб, с которым графиня призналась, когда ее в этом обвинили. Одна женщина на тысячу — на миллион! И вот он снова встретил ее — и потерял!
«В аду», — сказала она. Неужели его подвел слух? Она ведь действительно это сказала?
Но что Русакова имела в виду? Имела ли она в виду лондонское метро? Или ее слова следовало понимать в религиозном смысле? Конечно, даже если ее образ жизни делал ад наиболее вероятным местом пребывания после этой жизни, наверняка ее русская учтивость не позволила бы ей предположить, что Эркюль Пуаро непременно попадет туда же.
Нет, Вера, должно быть, подразумевала нечто совсем другое. Должно быть, она подразумевала… Эркюль Пуаро опять зашел в тупик. Какая интригующая, непредсказуемая женщина! Менее оригинальная женщина могла крикнуть «Ритц» или «Кларидж». Но Вера Русакова выкрикнула пронзительное и невероятное слово: «Ад»!
Пуаро вздохнул. Но он еще не сдался. Сбитый с толку, на следующее утро сыщик пошел самым простым и прямым путем: задал вопрос своей секретарше, мисс Лемон.
Мисс Лемон была несказанно уродлива и невероятно компетентна. Для нее Пуаро не был особенным человеком, а просто ее работодателем. Она отлично ему служила. Ее личные мысли и мечты сосредоточились на новой системе регистрации документов, которую она постепенно совершенствовала в своей голове.
— Мисс Лемон, можно задать вам вопрос?
— Конечно, месье Пуаро. — Мисс Лемон сняла пальцы с клавиш пишущей машинки и внимательно ждала.
— Если б подруга попросила вас встретиться с ней — или с другом — в аду, что бы вы сделали?
Мисс Лемон, как обычно, ни минуты не колебалась. Она знала, как говорится, все ответы.
— Было бы разумно, я думаю, позвонить туда и заказать столик, — сказала она.
Эркюль Пуаро ошеломленно смотрел на нее.
— Вы — позвоните — и — закажете — столик? — спросил он «стаккато».
Мисс Лемон кивнула и придвинула к себе телефон.
— На сегодня? — спросила она и, так как он не ответил, приняла молчание за согласие и быстро набрала номер: — Темпл-Бар, четырнадцать пятьсот семьдесят восемь? Это «Ад»? Пожалуйста, зарезервируйте столик на двоих. Месье Эркюль Пуаро. На одиннадцать часов.
Мисс Лемон положила трубку, и ее пальцы повисли над клавиатурой пишущей машинки. На ее лице можно было разглядеть легкое — очень легкое — нетерпение. Она сделала свое дело, казалось, говорило это выражение, и теперь ее работодатель может позволить ей продолжать свою работу…
Но Эркюлю Пуаро требовались объяснения.
— Так что же такое этот «Ад»? — спросил он.
Мисс Лемон немного удивилась:
— О, разве вы не знали, месье Пуаро? Это ночной клуб — он совсем новый и сейчас в большой моде; его хозяйка — какая-то русская, по-моему. Я могу легко устроить так, чтобы вы стали его членом еще до вечера.
С этими словами мисс Лемон, ясно дав понять, что уже и так потратила зря много времени, принялась выбивать пулеметные очереди на своей машинке.
В одиннадцать часов того же вечера Эркюль Пуаро вошел в дверь, над которой скромно, по одной, вспыхивали неоновые буквы. Джентльмен в красном фраке впустил его и взял у него пальто. Он жестом указал ему на широкий пролет лестницы, ведущей вниз. На каждой ступеньке была написана фраза. Первая гласила: «У меня были благие намерения…» Вторая: «Сотрите написанное и начните заново…» Третья: «Я могу бросить это в любой момент, когда захочу…»
— Благие намерения, которыми вымощена дорога в ад, — оценил эти надписи Эркюль Пуаро. — Хорошо придумано!
Он спустился по лестнице. У ее подножия находился бассейн с водой, в котором росли алые лилии. Через него был переброшен мостик в форме лодки. Пуаро прошел по этому мостику.
Слева, в некоем подобии мраморного грота, сидел самый большой и самый уродливый пес, какого только доводилось видеть Пуаро! Он сидел очень прямо, суровый и неподвижный. Возможно, с надеждой подумал сыщик, он не настоящий. Но в этот момент пес повернул свою злобную и уродливую морду, и из глубин его черного туловища послышалось низкое, рокочущее ворчание. Это был устрашающий звук.
И тут Пуаро заметил декоративную корзинку с маленькими круглыми печеньями для собак. На них было написано: «Взятка для Цербера!»
Именно на них был устремлен взгляд собаки. Еще раз послышался низкий рык. Эркюль Пуаро взял одно печенье и бросил его огромной собаке. Тот разинул красную пасть, раздался лязг мощных захлопнувшихся челюстей. Цербер принял подачку! Пуаро вошел в открытую дверь.
Зал был не очень большим. В нем стояли маленькие столики, посередине была площадка для танцев. Его освещали маленькие красные светильники, на стенах виднелись фрески, а в конце, у бара, находился большой гриль, у которого трудились повара, наряженные чертями, с хвостами и рогами.
Все это Пуаро успел заметить прежде, чем к нему со всей непосредственностью своей русской натуры бросилась графиня Вера Русакова, в роскошном красном вечернем платье.
— Ах, вы пришли! Мой дорогой… мой самый любимый друг! Как я рада снова видеть вас! После всех этих лет — стольких лет …А сколько прошло лет? Нет, мы не скажем сколько! Для меня все это было вчера. Вы не изменились, вы ни капельки не изменились!
— И вы тоже, chère amie! — воскликнул Пуаро, склоняясь к ее руке.
Тем не менее теперь он хорошо видел, что двадцать лет — это двадцать лет. Графиню Русакову можно было без всякой жалости назвать развалиной. Но она была по крайней мере живописной развалиной. В ней по-прежнему чувствовалась полнокровная, бьющая через край жизнерадостность, и она по-прежнему хорошо знала, как польстить мужчине.
Русакова потянула Пуаро с собой к столику, за которым сидели еще два человека.
— Мой друг, мой знаменитый друг, месье Эркюль Пуаро, — объявила она. — Он кошмар для злодеев! Я сама когда-то его боялась, но теперь веду жизнь чрезвычайно добродетельную и скучную. Разве не так?
Высокий худой пожилой мужчина, к которому она обращалась, сказал:
— Никогда не называйте себя скучной, графиня.
— Профессор Лискерд, — объявила графиня. — Он знает все о прошлом и дает мне неоценимые советы по отделке интерьеров.
Археолог слегка содрогнулся.
— Если б я только знал, что вы намереваетесь делать! — пробормотал он. — Результат получился столь ужасным…
Пуаро пристальнее вгляделся во фрески. На стене напротив него играл Орфей со своим джаз-бандом, а Эвридика с надеждой смотрела в сторону гриля. На противоположной стене Озирис и Изида, по-видимому, устроили лодочную прогулку в подземный мир. На третьей стене какие-то веселые юноши и девушки наслаждались совместным купанием в костюмах Адама и Евы.
— Страна Юности, — объяснила графиня и на одном дыхании прибавила, завершая представления: — А это моя маленькая Алиса.
Пуаро поклонился сидящей за столом девушке, суровой на вид, в клетчатом пальто и юбке. На ней были очки в роговой оправе.
— Она очень, очень умная, — сказала графиня Русакова. — У нее есть степень, и она — психолог, она знает все причины того, что лунатики — это лунатики! Это не потому, что они сумасшедшие, как вы могли бы подумать. Нет, есть много других причин! Я нахожу это очень странным.
Девушка по имени Алиса благожелательно, но несколько снисходительно улыбнулась и решительно спросила профессора, не хочет ли он потанцевать. Тот выглядел польщенным, но засомневался:
— Моя дорогая юная дама, боюсь, я умею танцевать только вальс.
— Это и есть вальс, — терпеливо ответила Алиса.
Они встали и пошли танцевать. Делали они это, впрочем, не слишком хорошо.
Русакова вздохнула и, следуя течению собственных мыслей, прошептала:
— А ведь она не так уж некрасива…
— Она не умеет подать себя в наиболее выгодном свете, — рассудительно произнес Пуаро.
— Откровенно говоря, — воскликнула графиня, — я не могу понять нынешних молодых людей. Они больше не стараются понравиться, — я же всегда старалась: в молодости носила цвета, которые мне шли, и небольшие подкладки под платье, и корсет, туго зашнурованный на талии, и волосы возможно более интересного оттенка…
Русакова откинула со лба густые тициановские пряди; нельзя отрицать, что она до сих пор старается, да еще как!
— Быть довольной тем, что дала тебе Природа, — это глупо! И так самонадеянно! Маленькая Алиса пишет много страниц длинных слов о сексе, но как часто, я вас спрашиваю, мужчина предлагает ей поехать с ним в Брайтон на уик-энд? Только длинные слова, и работа, и социальное обеспечение рабочих, и будущее мира… Это очень достойно, но я вас спрашиваю: это приносит доход? И посмотрите, прошу вас, каким пресным эти молодые люди сделали наш мир! Во всем виноваты правила и запреты! Когда я была молода, все было не так.
— Кстати, как поживает ваш сын, мадам? — В последний момент Пуаро заменил словом «сын» слово «малыш», вспомнив, что прошло уже двадцать лет.
Лицо графини осветил энтузиазм матери.
— Это мой любимый ангел! Он теперь такой большой, с такими плечами, такой красивый! Он в Америке. Он там строит — мосты, банки, отели, универмаги, железные дороги — все, что нужно американцам!
Пуаро выглядел слегка озадаченным.
— Значит, он инженер? Или архитектор?
— Какое это имеет значение? — возмутилась графиня. — Он обворожителен! Он весь поглощен железными балками, механизмами и так называемыми нагрузками. Всеми теми вещами, которых я никогда не понимала. Но мы обожаем друг друга — всегда обожаем друг друга! И поэтому, ради него, я обожаю эту малышку Алису. Ну да, они обручены. Они познакомились в самолете, или на корабле, или в поезде и полюбили друг друга, и все это под разговоры о социальном обеспечении рабочих. И когда Алиса приезжает в Лондон, она приходит навестить меня, и я прижимаю ее к сердцу. — Графиня обхватила руками свой огромный бюст. — И говорю: «Вы с Ники любите друг друга, поэтому я люблю тебя, но если ты его любишь, почему оставляешь его в Америке?» А она говорит о своей «работе», и о книге, которую пишет, и о своей карьере, и я, откровенно говоря, ничего не понимаю, но я всегда говорила: «Нужно быть терпимой». — И она прибавила, не переводя дыхания: — А что вы думаете, cher аmi, обо всем том, что я тут нафантазировала?
— Это очень удачная фантазия, — ответил Пуаро, с одобрением оглядываясь вокруг. — Шикарно!
Зал был полон, и в нем царила атмосфера успеха, подделать которую было невозможно. Там находились праздные пары в вечерних нарядах, представители богемы в вельветовых брюках, тучные джентльмены в деловых костюмах. Оркестр, одетый в костюмы дьяволов, играл модный джаз. Вне всяких сомнений, «Ад» приобрел популярность.
— У нас здесь бывают всякие люди, — сказала графиня. — Так и должно быть, правда? Врата ада открыты для всех.
— Кроме, вероятно, бедных? — высказал предположение Пуаро.
Графиня рассмеялась:
— Разве нам не говорят, что богатому трудно попасть в Царство Небесное? Естественно, он должен пользоваться преимуществом в аду.
Меж тем профессор и Алиса возвратились к столику. Графиня встала:
— Я должна поговорить с Аристидом.
Она обменялась несколькими словами со старшим официантом, тощим Мефистофелем, потом пошла от столика к столику, беседуя с гостями.
Профессор вытер лоб, отпил вина из бокала и заметил:
— Она личность, не так ли? Люди это чувствуют.
Он извинился и отошел поговорить с кем-то за другим столиком. Пуаро, оставшись один с суровой Алисой, почувствовал некоторое смущение, встретившись со взглядом ее холодных голубых глаз. Он признавал, что она действительно очень хорошенькая, но эта девушка явно внушала ему тревогу.
— Я еще не знаю вашей фамилии, — пробормотал он.
— Каннингем. Доктор Алиса Каннингем. Вы знали Веру в былые времена, как я понимаю?
— Наверное, это было лет двадцать назад.
— Я нахожу ее очень интересным объектом для изучения, — сказала доктор Алиса Каннингем. — Естественно, она интересует меня как мать человека, за которого я собираюсь выйти замуж, но также она интересует меня с профессиональной точки зрения.
— Правда?
— Да. Я пишу книгу о криминальной психологии. И считаю, что ночная жизнь этого заведения очень многое объясняет. Сюда регулярно приходят несколько криминальных типов. Я обсуждала их жизнь в молодости с некоторыми из них. Конечно, вам все известно о криминальных наклонностях Веры — я имею в виду ее воровство…
— Ну да, мне об этом известно, — ответил Пуаро, слегка шокированный.
— Я сама называю это «комплексом сороки». Знаете, она всегда берет блестящие вещи. Деньги — никогда. Всегда драгоценности. Я узнала, что в детстве ее ласкали и баловали, но слишком защищали от жизни. Жизнь у нее была невыносимо скучной — скучной и безопасной. Ее природа требовала драмы, она жаждала наказания. Вот что лежит в основе ее воровства. Ей нужна значительность, печальная известность, которую дает наказание!
— Но ведь ее жизнь не могла быть скучной и безопасной, так как она была одной из представительниц старого режима в России во время революции, — возразил Пуаро.
В бледно-голубых глазах мисс Каннингем промелькнула насмешка.
— Ах, — сказала она, — представительница старого режима? Она вам это говорила?
— Она, несомненно, аристократка, — чопорно произнес Пуаро, отгоняя некоторые неприятные воспоминания о самых разных историях ранней юности графини, рассказанных ею самой.
— Человек верит в то, во что ему хочется верить, — заметила мисс Каннингем, окидывая его профессиональным взглядом.
Пуаро охватила тревога. Через секунду, почувствовал он, ему поведают о его комплексах. Он решил перенести боевые действия в стан врага. Ему доставляло удовольствие общество графини Русаковой — отчасти из-за ее аристократического происхождения, — и он не собирался позволять испортить это удовольствие девчонке в очках с глазами цвета вареного крыжовника и с ученой степенью по психологии.
— Знаете, что меня поражает? — спросил он.
Алиса Каннингем не стала тратить много слов на признание, что чего-то не знает, — удовольствовавшись тем, что напустила на себя вид скучающий, но снисходительный.
— Меня поражает, — продолжил Пуаро, — что вы, такая молодая девушка, которая могла бы выглядеть такой хорошенькой, если б постаралась, — что вы не хотите стараться! Вы носите плотную куртку и юбку с большими карманами, словно собрались играть в гольф. Но здесь не поле для гольфа — здесь подвал под землей, где температура семьдесят один градус по Фаренгейту[3], и ваш носик блестит от жары, но вы его не пудрите, а помаду нанесли на губы без интереса, не подчеркнув изгиб губ… Вы женщина, но не привлекаете внимания к тому факту, что вы женщина. И я вас спрашиваю: «Почему?» Жаль!
На мгновение сыщик с удовлетворением увидел, что Алиса стала похожа на человека. Он даже заметил в ее глазах искру гнева. Потом она опять вернула на лицо презрительную улыбку.
— Мой дорогой месье Пуаро, — начала девушка. — Боюсь, вы не знакомы с современной идеологией. Важны именно основы, а не внешние атрибуты…
Тут Алиса подняла взгляд, поскольку к ним приближался смуглый и очень красивый молодой человек.
— Вот очень интересный тип, — с энтузиазмом прошептала она. — Поль Вареско! Живет за счет женщин, и у него странные, извращенные желания! Я хочу, чтобы он рассказал мне побольше о нянюшке, которая ухаживала за ним, когда ему было три года.
Через несколько секунд она уже танцевала с молодым человеком. Он танцевал божественно. Когда они оказались неподалеку от столика Пуаро, тот услышал ее слова: «А после лета в Богноре она подарила вам игрушечный подъемный кран? Кран — да, это говорит о многом».
На мгновение Пуаро позволил себе поиграть с мыслью, что интерес мисс Каннингем к криминальным типам может когда-нибудь привести к тому, что ее изуродованное тело найдут в пустынном лесу. Ему не нравилась Алиса Каннингем, но он был достаточно честным, дабы осознать: причина его неприязни кроется в том, что Эркюль Пуаро явно не произвел на нее впечатления! Его тщеславие страдало.
А затем он увидел нечто такое, что Алиса Каннингем мгновенно вылетела у него из головы. За столом у противоположной стороны танцплощадки сидел светловолосый молодой человек. Он был в вечернем костюме, и все его поведение выдавало в нем человека, который живет легкой жизнью, полной удовольствий. Напротив него устроилась подходящая, дорогая девушка. Молодой человек уставился на нее бессмысленным, тупым взглядом. Любой, увидевший их, пробормотал бы: «Ох уж эти богатые бездельники!» Но Пуаро очень хорошо знал, что этот юноша не богач и не бездельник. Собственно говоря, это был детектив-инспектор Чарльз Стивенс, и Пуаро показалось возможным, что инспектор Стивенс здесь по делу.
II
На следующее утро Пуаро нанес визит в Скотланд-Ярд, к своему старому другу старшему инспектору Джеппу.
Реакция Джеппа на его осторожные расспросы оказалась неожиданной.
— Вы, старый лис! — любовно произнес полицейский. — Как вы находите подобные вещи, не понимаю!
— Но я вас уверяю, что мне ничего не известно, совсем ничего! Это всего лишь праздное любопытство.
— Рассказывайте кому-нибудь другому! — фыркнул Джепп. — Вы хотите все знать о клубе «Ад»? Ну, на поверхностный взгляд это просто одна из этих новомодных штучек. Он стал популярным. Должно быть, они зарабатывают много денег, хотя, разумеется, расходы довольно высоки. По-видимому, его владелица — русская, называющая себя графиней Как-то-там.
— Я знаком с графиней Русаковой, — холодно заметил Пуаро. — Мы старые друзья.
— Но она всего лишь подставное лицо, — продолжал Джепп. — Не она вложила деньги. Возможно, это сделал Аристид Папопулос — он имеет в нем долю, — но мы не верим, что он хозяин шоу. Собственно говоря, нам неизвестно, кто хозяин.
— А инспектор Стивенс ходит туда, чтобы это выяснить?
— О, вы видели инспектора Стивенса? Повезло молодой ищейке получить такое задание за счет налогоплательщиков… Немного же он пока накопал!
— А что вы надеетесь там найти?
— Дурь! Торговлю наркотиками в крупном масштабе. И за дурь платят не только деньгами, но и драгоценными камнями!
— Неужели?
— Вот как это организовано. Леди Икс — или графине такой-то — трудно заполучить наличные, и в любом случае она не хочет брать в банке крупные суммы. Но у нее есть драгоценности — иногда семейное наследство! Их отвозят в одно место, чтобы «почистить» или сделать новую оправу, а там камни вынимают и заменяют стразами. Вынутые камни продают здесь или на континенте. Все чисто — никакого ограбления, никакого шума. Допустим, рано или поздно обнаружат, что какая-то тиара или колье — подделка. Леди Икс ничего не знает, она в отчаянии и не представляет себе, как и когда их могли подменить, ведь колье все время было у нее! Бедняг полицейских отправляют в напрасную погоню за уволенными горничными, или за сомнительными дворецкими, или за подозрительными мойщиками окон… Но мы не совсем такие тупые, как считают эти великосветские особы! У нас было несколько дел, одно за другим, и мы нашли в них общий фактор: у всех женщин были признаки наркомании — нервозность, раздражительность, подергивание, расширенные зрачки и так далее. Вопрос: где они достают наркотики и кто руководит их поставкой?
— И вы считаете, что ответ — в этом «Аду»?
— Мы считаем, это центр всего преступного бизнеса. Мы выяснили, где выполняют работу с драгоценностями. Это место под названием «Голконда», вполне респектабельная на первый взгляд фирма, торгующая высококлассной бижутерией. Там есть один неприятный тип по имени Поль Вареско… а-а, я вижу, вы его знаете?
— Я видел его — в «Аду».
— Вот где я хотел бы его увидеть — в реальном аду! Он совершенно порочный тип, но женщины, даже порядочные, едят у него из рук. Он как-то связан с компанией «Голконда Лтд.», и я совершенно уверен, что именно он стоит за бизнесом в этом клубе. Тот идеален для его целей: туда все ходят — светские дамы, профессиональные мошенники… Идеальное место встречи.
— Вы считаете, что обмен — драгоценности на наркотики — происходит именно там?
— Да. Мы знаем, как все работает со стороны «Голконды»; теперь нам нужна другая сторона, имеющая отношение к наркотикам. Мы хотим знать, кто их поставляет и откуда их привозят.
— И пока вам об этом ничего не известно?
— Я думаю, что это делает русская, но у нас нет доказательств. Несколько недель назад мы думали, что чего-то добились. Вареско поехал в «Голконду», взял несколько камней и прямо оттуда отправился в «Ад». Стивенс следил за ним, но не видел, как именно он передал их. Когда Вареско вышел, мы арестовали его, но камней при нем не оказалось. Мы провели обыск в клубе, устроили облаву… В результате — ни камней, ни наркотиков!
— Фактически вы потерпели фиаско.
Джепп поморщился:
— И не говорите! Нам грозили крупные неприятности, но, к счастью, во время облавы мы схватили Певерела — помните, убийцу из Баттерси. Чистая удача; мы предполагали, что он удрал в Шотландию. Один из наших сообразительных сержантов опознал его по фото… Ну, все хорошо, что хорошо кончается, нас похвалили, а клуб получил шикарную рекламу — с тех пор в нем еще больше посетителей!
— Но это не продвинуло расследование по наркотикам, — заметил Пуаро. — Вероятно, в помещении клуба есть какой-то тайник?
— Должен быть. Но мы не сумели его найти. Прочесали это помещение чуть ли не частым гребнем. И, между нами, неофициальный обыск тоже провели, — подмигнул он. — Строго по секрету. Тайно проникли туда. Безуспешно — нашего «неофициального» человека чуть не порвал на куски этот огромный пес! Он спит в клубе.
— Ага, Цербер?
— Да. Глупое имя для собаки — назвать пса как пачку соли.
— Цербер, — задумчиво прошептал сыщик.
— Может быть, вы попробуете заняться этим, Пуаро? — предложил Джепп. — Трудная проблема, но стоит усилий. Терпеть не могу наркобизнес — он уничтожает тело и душу человека. Это настоящий ад, если хотите!
— Это завершило бы круг, да, — задумчиво сказал Пуаро. — Вы знаете, каким был двенадцатый подвиг Геракла?
— Понятия не имею.
— Укрощение Цербера. Подходящее название, не так ли?
— Не знаю, о чем вы говорите, старина, но помните: «Собака человеку волк». — И Джепп откинулся на спинку кресла и расхохотался.
III
— Я хотел бы поговорить с вами очень серьезно, — сказал Пуаро.
Был ранний час, клуб был почти пуст. Графиня и сыщик сидели за маленьким столиком рядом с входом.
— Но у меня несерьезное настроение, — запротестовала Вера. — Эта малышка Алиса, она всегда такая серьезная, и, между нами, я нахожу это очень скучным. Мой бедный Ники, какая ему от этого радость? Никакой.
— Я отношусь к вам с большой симпатией, — невозмутимо продолжал Пуаро, — и не хочу, чтобы вы попали, как говорится, в переплет.
— Но это же абсурд, то, что вы говорите! Я — на вершине мира, деньги текут рекой…
— Вам принадлежит этот клуб?
Взгляд графини стал несколько уклончивым.
— Конечно, — ответила она.
— Но у вас есть партнер?
— Кто вам это сказал? — резко спросила графиня.
— Ваш партнер — Поль Вареско?
— О, Поль Вареско! Что за странная идея?
— У него плохая, криминальная биография. Вы знаете, что ваш клуб посещают преступники?
Графиня рассмеялась:
— Вот слова доброго буржуа! Естественно, знаю! Разве вы не понимаете, что в этом половина привлекательности клуба? Эти молодые люди из Мейфэра — им надоело видеть рядом себе подобных в Вест-Энде. Они приходят сюда и встречают преступников: вора, шантажиста, мошенника — может быть, даже убийцу, человека, о котором на следующей неделе напишут в воскресных газетах! Это интересно; им кажется, что они видят жизнь! Так же, как и успешный человек, всю неделю торгующий бельем, чулками, корсетами. Как это отличается от его респектабельной жизни и его респектабельных друзей! А дальше еще интереснее: у столика, поглаживая свои усы, сидит инспектор из Скотланд-Ярда — инспектор во фраке!
— Значит, вы это знали? — мягко спросил Пуаро.
Их глаза встретились, и Вера улыбнулась:
— Mon cher ami, я не так проста, как вы, по-видимому, думаете!
— Вы также торгуете здесь наркотиками?
— О нет! — резко возразила графиня. — Это было бы мерзко!
Пуаро смотрел на нее несколько мгновений, потом вздохнул:
— Я вам верю, — сказал он. — Но в таком случае тем более необходимо, чтобы вы сказали мне, кому в действительности принадлежит этот клуб.
— Мне! — отрезала она.
— На бумаге — да. Но за вами стоит кто-то другой.
— Знаете, mon ami, вы слишком любопытны. Правда, он слишком любопытен, Дуду?
Ее голос на последних словах превратился в воркование, и она бросила утиную косточку со своей тарелки большой черной собаке, которая поймала ее, свирепо щелкнув челюстями.
— Вы так называете это животное, — спросил Пуаро, отвлекаясь от темы.
— Это мой малыш Дуду.
— Просто смехотворно дать ему такое имя!
— Но он такой милый! Это полицейский пес! Он умеет делать все-все… Погодите!
Русакова встала, огляделась вокруг и внезапно схватила тарелку с большим сочным стейком, которую только что поставили перед клиентом на соседний столик. Подошла к мраморной нише и поставила тарелку перед псом, одновременно произнеся несколько слов по-русски.
Цербер смотрел прямо перед собой. Стейка словно не существовало.
— Видите? И это не просто на несколько минут! Нет, он просидит так несколько часов, если понадобится!
Потом она тихо произнесла одно слово, Цербер с быстротой молнии нагнул свою длинную шею — и стейк исчез, словно по волшебству.
Вера обхватила руками шею пса и страстно его поцеловала, причем для этого ей пришлось приподняться на цыпочки.
— Видите, каким он может быть добрым! — воскликнула она. — Со мной, с Алисой, со своими друзьями… они могут делать с ним что захотят! Но стоит сказать ему хоть слово — и берегитесь! Могу вас заверить, что он разорвет… инспектора полиции, например, на мелкие кусочки! Да, на мелкие кусочки!
Русакова расхохоталась.
— Мне стоит только сказать это слово…
Пуаро поспешно перебил ее. Он не доверял чувству юмора графини. Возможно, инспектору Стивенсу грозит серьезная опасность.
— Профессор Лискерд хочет поговорить с вами.
Профессор стоял рядом с ней и с упреком смотрел на нее.
— Вы взяли мой стейк, — пожаловался он. — Зачем вы его взяли? Это был хороший стейк!
IV
— В четверг вечером, старина, — сказал Джепп. — Вот тогда шарик взлетит. Конечно, это добыча Эндрюса из отдела по борьбе с наркотиками, но он с радостью позволит вам принять участие… Нет, спасибо, не стану пить ваши странные сиропы. Мне надо позаботиться о желудке. Что это у вас там — виски? Это мне больше подойдет!
Поставив бокал, инспектор продолжал:
— Мы решили проблему, кажется. Из клуба есть другой выход — и мы его нашли!
— Где?
— За грилем. Часть его поворачивается.
— Но вы бы наверняка увидели…
— Нет, старина. Когда началась облава, погас свет — его выключили на центральном щитке, — и у нас ушла минута или две, чтобы снова включить его. Никто не вышел через парадную дверь, потому что за ней следили, но теперь ясно, что кто-то мог выскользнуть через тайный ход с этой гадостью. Мы обследовали дом за клубом — и так разгадали этот трюк.
— И что вы собираетесь делать?
Джепп подмигнул:
— Пусть все идет по плану: появляются полицейские, свет гаснет — а кто-то будет ждать за этой тайной дверью и посмотрит, кто из нее выйдет. На этот раз они попались!
— Почему в четверг?
Инспектор снова подмигнул:
— Теперь «Голконда» у нас на прослушивании. Оттуда в четверг будет доставлен товар. Изумруды леди Кармайкл.
— Вы позволите мне тоже кое-что подготовить? — спросил Пуаро.
V
Сидя, как обычно, за столиком возле входа в четверг вечером, Пуаро изучал окружающую обстановку. Как обычно, в «Аду» царило оживление.
Графиня была еще более ярко раскрашена, чем обычно, если это возможно. Сегодня она вела себя очень по-русски — хлопала в ладоши и взвизгивала от хохота. Появился Поль Вареско. Иногда он носил безупречный вечерний костюм, а иногда, как сегодня, предпочитал появляться в чем-то вроде наряда «апаш», в застегнутом на все пуговицы сюртуке с шарфом на шее. Он выглядел жестоким и привлекательным. Покинув тучную женщину средних лет, усыпанную бриллиантами, Вареско наклонился над Алисой Каннингем, которая сидела у столика и деловито писала в маленькой записной книжке, и пригласил ее на танец. Тучная женщина бросила хмурый взгляд на Алису и с обожанием посмотрела на Вареско.
В глазах мисс Каннингем не было обожания. В них горел чисто научный интерес, и Пуаро уловил отрывки их разговора, когда они в танце двигались мимо него. Она продвинулась дальше его гувернантки в детстве и теперь собирала сведения о наставнице в подготовительной школе Поля.
Когда музыка умолкла, Алиса села рядом с Пуаро; вид у нее был довольный и возбужденный.
— Очень интересно, — сказала она. — Вареско станет одним из самых значительных случаев в моей книге. Символика четко просматривается. Неприятности с жилетками, например, потому что «жилет» подразумевает «власяницу», со всеми ее ассоциациями, — и все становится совершенно ясным. Вы скажете, что он определенно криминальный тип, но его можно исцелить…
— Одной из самых дорогих сердцу женщины иллюзий всегда было то, что, по ее убеждению, она способна перевоспитать шалопая, — заметил сыщик.
Алиса Каннингем холодно посмотрела на него:
— В этом нет ничего личного, месье Пуаро.
— В этом никогда нет ничего личного, — ответил сыщик. — Всегда чисто бескорыстный альтруизм, но его объектом обычно является привлекательный представитель противоположного пола. Например, вас интересует, в какую школу я ходил или как ко мне относилась наставница?
— Вы не криминальный тип, — возразила мисс Каннингем.
— А вы способны распознать криминальный тип, когда он вам встречается?
— Конечно.
К ним подошел профессор Лискерд и сел рядом с Пуаро.
— Вы беседуете о преступниках? Вам следовало бы изучить уголовный кодекс Хаммурапи, месье Пуаро. Тысяча восьмисотый год до нашей эры, очень интересно. «Человека, пойманного на воровстве во время пожара, следует бросить в огонь».
Он с удовольствием воззрился на электрогриль перед собой.
— Существуют и более древние, шумерские законы. «Если жена возненавидит своего мужа и скажет ему: «Ты не мой муж», ее нужно бросить в реку». Дешевле и проще развода в суде. Но если муж скажет то же самое жене, он всего лишь должен будет выплатить ей определенную меру серебра. Его-то в реку никто не бросит.
— Все та же старая история, — сказала Алиса Каннингем. — Один закон для мужчины, и другой — для женщины.
— Женщины, разумеется, больше ценят денежную стоимость, — задумчиво произнес профессор. — Знаете, — прибавил он, — мне нравится этот клуб. Я прихожу сюда почти каждый вечер. Мне не приходится платить. Графиня об этом договорилась — очень любезно с ее стороны — в благодарность за мои советы по отделке помещения, так она говорит. В действительности отделка почти не имеет ко мне отношения, я понятия не имею, зачем она задавала мне вопросы, и, естественно, они с художником сделали все не так. Надеюсь, никто не узнает, что я имел хоть какое-то отношение к этим ужасным вещам. Я не должен был пережить всего этого. Но она чудесная женщина, я всегда считал ее похожей на вавилонянку. Вавилонские женщины хорошо разбирались в делах, знаете ли…
Слова профессора утонули во внезапном хоре голосов. Прозвучало слово «полиция», женщины вскочили, все зашумели. Свет погас, и электрический гриль тоже.
Невзирая на весь этот гам, голос профессора продолжал спокойно излагать различные примеры законов Хаммурапи.
Когда свет зажегся снова, Эркюль Пуаро уже одолел половину подъема по широким низким лестничным ступенькам. Полицейские у двери отдали ему честь, он вышел на улицу и зашагал к углу. Прямо за углом, прижавшись к стене, стоял маленький, дурно пахнущий человечек с красным носом. Он заговорил хриплым, тревожным шепотом:
— Я здесь, начальник. Мне пора приступать к делу?
— Да. Вперед.
— Вокруг чертова уйма «бобби»!
— Всё в порядке. Их о вас предупредили.
— Надеюсь, они не станут вмешиваться?
— Не станут. Вы уверены, что сможете выполнить то, за что взялись? Этот зверь большой и злобный.
— Со мной он не будет злобным, — уверенно ответил человечек. — Потому что у меня тут кое-что имеется. Любой пес пойдет за мной в ад ради этого!
— В данном случае, — пробормотал Эркюль Пуаро, — он должен пойти за вами из Ада.
VI
Рано утром зазвонил телефон. Пуаро взял трубку. Голос Джеппа произнес:
— Вы просили меня позвонить вам.
— Да, просил. Ну, и как?
— Никаких наркотиков — но мы нашли изумруды.
— Где?
— В кармане у профессора Лискерда.
— У профессора Лискерда?
— Вы тоже удивлены? Откровенно говоря, я не знаю, что и думать! Он выглядел удивленным, как младенец; уставился на них, сказал, что не имеет ни малейшего понятия, как они попали в его карман, — и, будь я проклят, я верю, что он говорит правду! Вареско, должно быть, просто сунул их ему в карман в темноте. Я не могу даже представить себе, чтобы такой человек, как Лискерд, был замешан в таком деле. Он член всех этих претенциозных обществ, даже связан с Британским музеем! Единственное, на что он тратит деньги, — это книги, притом пыльные, подержанные книги… Нет, он не вписывается в эту картину. Я начинаю думать, что мы ошибаемся и что в этом клубе нет никаких наркотиков.
— О нет, они есть, друг мой, и они были там сегодня вечером. Скажите, никто не выходил через ваш тайный проход?
— Выходил принц Генри Сканденбергский со своим конюшим — он только вчера прибыл в Англию. Витамиан Эванс, член кабинета министров… Дьявольская работа — быть министром лейбористов, приходится проявлять крайнюю осторожность! Никто не возражает, когда министр-тори тратит деньги на разгульную жизнь, поскольку налогоплательщики думают, что он тратит свои собственные деньги. Но когда это делает лейборист, публика чувствует, что он тратит ее деньги! И так оно и есть, в каком-то смысле… Леди Беатриса Винер вышла последней: она послезавтра собирается выйти замуж за этого самоуверенного молодого герцога Леоминстерского. Не верю, чтобы кто-то из них был в этом замешан.
— И вы правы. Тем не менее наркотик был в клубе и кто-то вынес его оттуда.
— Кто же?
— Я, мой друг, — мягко ответил Пуаро.
Сыщик положил трубку, прервав бессвязные восклицания Джеппа, так как позвонили в дверь. Он пошел и открыл ее. Вплыла графиня Русакова.
— Если б мы не были, увы, слишком старыми, как бы это нас скомпрометировало! — воскликнула она. — Видите, я пришла, как вы велели мне в вашей записке. Мне кажется, за мною шел полицейский. Но он может остаться на улице… А теперь, друг мой, в чем дело?
Пуаро галантно взял у нее лисьи меха.
— Зачем вы положили эти изумруды в карман профессора Лискерда? — спросил он. — Ce n’est pas gentille, ce que vous avez fait là![4]
Графиня широко раскрыла глаза:
— Естественно, я хотела положить эти изумруды в ваш карман!
— О, в мой карман?
— Конечно. Я поспешно подошла к столику, где вы обычно сидите, но свет уже погас, и, наверное, я по ошибке опустила их в карман профессора.
— А почему вы хотели положить украденные изумруды в мой карман?
— Мне показалось — вы понимаете, мне надо было быстро сообразить, — что это самый лучший выход!
— Вера, вы меня уморите!
— Но, дорогой мой друг, подумайте сами! Появляются полицейские, свет гаснет — по нашей личной договоренности с теми клиентами, которых не должны застать врасплох, — и вдруг чья-то рука берет со стола мою сумочку. Я вырываю ее из этой руки, но чувствую сквозь бархат внутри что-то твердое. Сую в нее руку, на ощупь чувствую, что это драгоценности, и сразу же понимаю, кто их туда положил!
— О, понимаете?
— Конечно! Этот негодяй! Этот змей, это чудовище, этот двуличный, вероломный, гад ползучий, сукин сын Поль Вареско!
— Тот, кто является вашим партнером в «Аду»?
— Да, да, именно он — хозяин этого клуба, это он вложил деньги. До сих пор я не выдавала его, я-то умею хранить тайну! Но теперь, когда он меня предал, когда он попытался скомпрометировать меня перед полицией, — о, теперь я его разоблачу, да, я все расскажу!
— Успокойтесь, — сказал Пуаро, — и пройдемте со мной в соседнюю комнату.
Он открыл дверь. Это была маленькая комнатка, и в тот момент показалось, что она вся заполнена ПСОМ. Цербер казался огромным даже в просторном помещении «Ада»; в крохотной же столовой квартиры Пуаро казалось, будто в комнате нет никого, кроме Цербера. Тем не менее там также находился маленький зловонный человечек.
— Мы пришли сюда в соответствии с планом, начальник, — хриплым голосом произнес этот человечек.
— Дуду! — закричала графиня. — Мой ангел Дуду!
Цербер забил по полу хвостом, но не шелохнулся.
— Позвольте познакомить вас с мистером Уильямом Хиггзом, — прокричал Пуаро, чтобы перекрыть шум от ударов хвоста Цербера. — Он мастер своего дела. Во время шумихи сегодняшнего вечера, — продолжал сыщик, — мистер Хиггз заставил Цербера выйти вслед за собой из «Ада».
— Вы его заставили? — Графиня с недоверием уставилась на маленькую, напоминающую крысу фигурку. — Но как? Каким образом?
Мистер Хиггз скромно опустил глаза.
— Мне бы не хотелось говорить при леди. Но есть вещи, перед которыми не устоит ни один пес. Любой из них пойдет за мной туда, куда я захочу. Конечно, вы понимаете, этот прием не сработает с суками, нет, с ними — дело другое.
Графиня Русакова повернулась к Пуаро:
— Но зачем? Зачем?
Тот медленно произнес:
— Пес, выдрессированный для этого, будет носить в пасти предмет, пока не получит команду бросить его. Он будет носить его часами, если понадобится. Прошу вас, прикажите, пожалуйста, вашему псу бросить то, что он держит.
Вера Русакова изумленно уставилась на него, повернулась и резко произнесла два слова.
Огромные челюсти Цербера распахнулись. Потом — и это выглядело пугающе — язык пса, казалось, вывалился из пасти…
Пуаро шагнул вперед, поднял маленький сверток — розовый резиновый мешочек — и развернул его. Внутри находился пакетик белого порошка.
— Что это? — резко спросила графиня.
— Кокаин, — мягко ответил Пуаро. — Небольшое количество, как это может показаться, но он стоит тысячи фунтов для тех, кто готов платить за него… Его достаточно, чтобы разорить и сделать несчастными несколько сотен людей…
У графини перехватило дыхание. Затем она закричала:
— И вы думаете, что это я?! Но это не так! Клянусь вам, это не так! В прошлом я развлекалась драгоценностями, побрякушками, небольшими вещицами — все это помогает жить, вы понимаете… И я думала — почему бы и нет? Почему один человек должен обладать вещью, а другой — нет?
— Именно так я отношусь к собакам, — вставил мистер Хиггз.
— У вас нет представления о том, что хорошо, а что плохо, — грустно сказал Пуаро графине.
— Но наркотики — нет! — горячо продолжала она. — Потому что они приносят несчастья, боль, распад личности! Я понятия не имела, ни малейшего понятия, что мой такой очаровательный, такой невинный, такой радостный маленький «Ад» используют для этой цели!
— Я согласен с вами насчет дури, — сказал мистер Хиггз. — Давать дурь собакам — это грязное дело! Я бы никогда не стал заниматься ничем подобным и никогда этого не делал!
— Но скажите, вы мне верите, друг мой? — умоляюще спросила графиня.
— Конечно, я вам верю! Разве я не взял на себя труд и не потратил время на то, чтобы разоблачить настоящего организатора торговли наркотиками? Разве я не совершил двенадцатый подвиг Геракла и не привел Цербера из ада, чтобы получить доказательства? И вот что я вам скажу: мне не нравится видеть, как подставляют моих друзей, — да, подставляют, потому что именно вас собирались сделать виновной, если б что-то пошло не так! Именно в вашей сумочке нашли бы изумруды, а если б у кого-нибудь хватило ума — как у меня — заподозрить место для сокрытия наркотиков в пасти злобного пса, — ну, это же ваш пес, не так ли? Если даже он признавал малышку Алису до такой степени, что выполнял и ее команды тоже! Да, пора открыть вам глаза. С самого начала мне не понравилась эта молодая дама с ее ученым жаргоном и в куртке и юбке с большими карманами. Да, с карманами. Неестественно, чтобы женщина так пренебрежительно относилась к своей внешности. И вот что она мне сказала: важно основное! Ага! Основное — это карманы. Карманы, в которых она может приносить наркотики и уносить драгоценности — небольшой обмен легко совершить, когда она танцует с сообщником, делая вид, что изучает его с точки зрения психолога. Но что за прикрытие! Никто не подозревает серьезную, ученую специалистку по психологии с медицинской степенью, да еще и в очках. Она может контрабандой провозить наркотики, и подсадить на них своих богатых родителей, и уговорить их вложить деньги в ночной клуб, и устроить так, что им будет управлять женщина, у которой, скажем так, были маленькие слабости в прошлом. Но она презирает Эркюля Пуаро, она думает, что сможет обмануть его своими разговорами о нянюшках в детской и о жилетах!.. Итак, я готов к встрече с ней. Свет гаснет. Я быстро поднимаюсь из-за своего стола и стою возле Цербера. В темноте я слышу, как она идет. Она открывает его пасть и сует туда сверток, а я — очень осторожно, так, что она и не почувствовала, — крошечными ножничками отрезаю от ее рукава маленький кусочек.
И Пуаро театральным жестом достал маленький лоскуток.
— Видите — такой же твид в клеточку, и я отдам его Джеппу, чтобы тот вернул его на место и произвел арест, и чтобы показать еще раз, какие они умные там, в Скотланд-Ярде.
Графиня Русакова ошеломленно уставилась на него. Внезапно она испустила вопль, похожий на завывание сирены в тумане.
— Но мой Ники, мой Ники… Для него это будет ужасно… — Она замолчала. — Или вы так не думаете?
— В Америке есть много других девушек, — сказал Эркюль Пуаро.
— И если б не вы, его мать посадили бы в тюрьму — в тюрьму! Остригли бы ей волосы, посадили в камеру, и она бы пахла дезинфицирующим средством… Ах, вы чудесный человек, чудесный!
Рванувшись вперед, Вера стиснула Пуаро в объятиях и поцеловала его со славянским пылом. Мистер Хиггз с одобрением смотрел на них. Пес Цербер бил хвостом по полу.
Эту радостную сцену прервал резкий звонок в дверь.
— Джепп! — воскликнул Пуаро, вырываясь из объятий графини.
— Вероятно, будет лучше, если я выйду в соседнюю комнату, — сказала та.
Вера выскользнула в дверь. Пуаро двинулся к двери в прихожую.
— Начальник, — встревоженно просипел мистер Хиггз, — лучше бы вам взглянуть на себя в зеркало, а?
Пуаро так и сделал — и отшатнулся. Его лицо украшали фантастические узоры из туши и губной помады.
— Если это мистер Джепп из Скотланд-Ярда, он наверняка подумает самое плохое, — заметил мистер Хиггз. И прибавил, так как звонок зазвонил опять, пока Пуаро лихорадочно пытался стереть жирную красную помаду с кончиков своих усов: — Что я должен, по-вашему, сделать? Тоже уйти? А как насчет этого «адского пса»?
— Если я правильно помню, — ответил Эркюль Пуаро, — Цербер вернулся в ад.
— Как пожелаете, — сказал мистер Хиггз. — Собственно говоря, я даже привязался к нему… Но это не та порода, которую мне нравится похищать, разве что иногда. Он слишком заметный, если вы меня понимаете. И стоить подумать о том, во что бы он мне обошелся, если подсчитать расходы на говядину и конину! Ест столько, сколько молодой лев, я думаю.
— От немейского льва до укрощения Цербера, — пробормотал Пуаро. — Круг замкнулся.
VII
Через неделю мисс Лемон принесла своему работодателю счет.
— Простите, месье Пуаро. Я должна это оплатить? Леонора, цветочница. Красные розы. Одиннадцать фунтов восемь шиллингов и шесть пенсов. Отправлены графине Вере Русаковой, «Ад», Энд-стрит, тринадцать.
Щеки Эркюля Пуаро приобрели цвет красных роз. Он густо покраснел до корней волос.
— Конечно, должны, мисс Лемон. Небольшое… э-э… подношение по одному поводу. Сын графини только что обручился в Америке — с дочерью своего работодателя, стального магната. Красные розы, кажется, если я правильно помню, ее любимые цветы.
— В самом деле, — сказала мисс Лемон. — Они очень дорого стоят в это время года.
Эркюль Пуаро выпрямился.
— Бывают моменты, — произнес он, — когда нельзя экономить.
Напевая какую-то мелодию, он вышел из дома. Походка его была легкой, почти пружинистой. Мисс Лемон изумленно смотрела ему вслед. Она забыла о своей системе регистрации документов. Все ее женские инстинкты проснулись.
— Боже милостивый, — пробормотала она. — Интересно… В самом деле — в его возрасте! Не может быть…
Примечания
1
В общей массе (фр.).
(обратно)2
Персонаж рассказа «Двойной ключ» и романа «Большая четверка» — русская авантюристка, в которую был влюблен Пуаро.
(обратно)3
22 °C.
(обратно)4
То, что вы сделали, — неблагородно! (фр.)
(обратно) Fueled by Johannes Gensfleisch zur Laden zum Gutenberg
Комментарии к книге «Укрощение Цербера», Агата Кристи
Всего 0 комментариев