«Испытай всякое»

Испытай всякое (fb2) - Испытай всякое (пер. Юрий Александрович Шведков) (Дональд Лэм и Берта Кул - 23) 568K скачать: (fb2) - (epub) - (mobi) - Эрл Стенли Гарднер

Эрл Стенли Гарднер Испытай всякое

Глава 1

Метавшийся по офису Берты Кул мужчина находился в таком экстазе от жалости к своей персоне, что едва заметил, как я вошел в комнату.

— Надо же быть таким дураком! — вопил он. — Как это отразится на моей жене, моей репутации, работе… наконец. Это ужасно! Это немыслимо. Это…

Берта Кул перебила его, заявив:

— Вот и Дональд Лэм, мистер Аллен.

Он взглянул на меня, кивнул и продолжал разглагольствовать, ни к кому конкретно не обращаясь.

— Сейчас, оглядываясь назад на происшедшее, кажется совершенно невероятным, что подобное мог сотворить человек, находящийся в здравом уме. Должно быть, на меня нашло какое-то умопомрачение, миссис Кул.

Берта шевельнула телесами — как-никак сто шестьдесят фунтов чистого весу — на здоровенном крутящемся кресле. Ее бриллианты засверкали, когда она сделала жест левой рукой.

— Сядьте же! Дайте передохнуть ногам. Это тот самый мой партнер, о котором я вам говорила, — Дональд Лэм. Он может вам помочь.

— Боюсь, что мне уже никто не поможет, — заявил Аллен. — В огонь плеснули масла. Это…

— Все-таки о чем же идет речь? — спросил я, прервав поток его причитаний.

— Об оплошности, — ответил он, — которая грозит обернуться для меня катастрофой и разрушить всю мою жизнь. Это как раз то самое, что Доун никак не потерпит.

— Кто такая Доун? — поинтересовался я.

— Моя жена, — выдохнул он.

— Да сядьте же вы, наконец, — вклинилась Берта Кул. — Бога ради, прекратите протирать подошвами ковер и расскажите Дональду о случившемся. Как он сможет вам помочь, если не знает, в чем дело.

Аллен внял наконец мольбе и уселся, но, видимо, не мог собраться с мыслями и думал лишь о катаклизме, который, как он чувствовал, готов был поглотить его с минуты на минуту.

— Такая оплошность… Как это на меня не похоже! — вырвалось у него. — Я…

Обернувшись ко мне, Берта Кул пояснила:

— Он прихватил в мотель шлюшку.

— Нет, вовсе нет! — запротестовал Аллен. — Она не из таких. Хоть это на меня не вешайте, миссис Кул.

— Ну, так кто же она на самом деле?

— Очень милая молодая леди. Привлекательная, терпимая, с широким кругозором, современная в полном смысле этого слова и уж точно незаурядная, во всяком случае, не из тех, которые извлекают материальные выгоды, заманивая мужчин в ловушки.

— А что это за мотель?

— «Постоялый дворик», — ответила Берта.

— Одно из тех мест, где снимают номера на час? — задал я вопрос.

— Боже избавь, нет! Это прекрасный мотель. Высокого класса. С плавательным бассейном. Отличные комнаты. И в каждой из них телефон. Обслуга по вызову.

Центральное кондиционирование воздуха с возможностью регулирования температуры с помощью термостата из каждого номера.

— Как же вас угораздило оказаться там? — продолжал допытываться я.

— С ее подачи. Она была там как-то раз на каком-то съезде.

— Значит, вы привезли туда эту девицу.

— Ну, это было… В общем, не совсем так, мистер Лэм. Я хочу, чтобы вы постарались понять…

— Черт возьми! — нетерпеливо воскликнула Берта. — Он и старается понять, только вы ему ничего не говорите.

— Расскажите об этой девушке, — подсказал я. — Как вы с ней встретились? Как долго вы знакомы?

— Вот уже несколько месяцев.

— В интимном плане?

— Нет, нет! Как бы мне объяснить так, чтобы вы все поняли, мистер Лэм.

Берта открыла было рот, пытаясь заговорить, но поперхнулась; в глазах ее полыхнуло раздражение.

Я жестом призвал Берту к спокойствию.

— Шейрон, — начал он и спохватился, — мисс Баркер… работает распорядительницей в коктейль-баре, где я время от времени пропускаю стаканчик.

— Что вы подразумеваете под словом «распорядительница»?

— Ну, вроде главной официантки. Она рассаживает людей, принимает предварительные заказы, распределяет официанток, следит за тем, чтобы вы получали то, что хотели, — словом, за всем присматривает.

— Ладно, — предположил я, — вы привезли ее в этот мотель и там, полагаю, вас застукали.

— Нет, нет, вы опять меня не поняли, мистер Лэм.

Все было не так. Я опасаюсь, что… ну, все это чревато очень большими осложнениями. Мне нужен человек, который мог бы снять с моих плеч такую обузу. Я не собираюсь сидеть сложа руки и сдаваться без борьбы, можете мне поверить.

— Теперь вы заговорили, — заметил я. — А что у вас на уме?

— Ну, я хочу, чтобы кто-то…

— Лучше вам выложить ему, в чем дело и как это случилось, — не утерпела Берта. — Затем можете обсудить то, как собираетесь начать борьбу.

— Я люблю женщин, мистер Лэм, — начал Аллен. — Я не бабник, но далеко не равнодушен к женским чарам.

— А Шейрон хорошенькая? — поинтересовался я.

— Она очаровательная. Уравновешенная, покладистая, уверенная в себе, а походка у нее… даже и не знаю, как выразить словами…

— Колышет бедрами, — вставила Берта Кул.

— Нет, нет, не то! В ее походке ощущается плавность, какая-то грация. Кажется, будто она плывет.

— Продолжайте, — сказал я.

— Ну, я люблю делать женщинам комплименты по поводу их внешности. Когда они мне нравятся, я… — это в моей натуре — просто не могу удержаться от комплиментов, мистер Лэм. Если на женщине платье, которое ей идет, или цвета так подобраны, что вызывают восхищение… ну, я высказываю это.

— А как насчет фигуры? — осведомился я.

— Само собой, замечаю.

— А ножки? — сухо вставила Берта.

— Ну… тоже не оставляю без внимания, — признался Аллен.

— Поехали дальше, — сказал я. — Вы начали делать комплименты Шейрон Баркер по поводу ее походки и…

— Нет, нет, не так грубо. Я похвалил ее платье, высказался по поводу ее прически. Кстати, у нее прекрасные руки — очень выразительные, с длинными пальцами. Они так и бросаются в глаза. Ну… не мог же я не сказать ей об этом.

— Как и о многом другом, — не замедлила добавить Берта Кул.

— Слово за слово, и наконец она решилась немного посидеть за моим столиком; мы посмеялись, и все этим закончилось.

— Но вы же влипли в мотеле, — заметил я.

— Да, причем в ту самую ночь.

— Как же это случилось?

— Я допоздна заработался в своем офисе, а моя жена проводила уик-энд со своей матерью в Рино. Она дважды в год навещает там своих родных, и я оказываюсь совершенно свободен.

— Поэтому вы отправились в этот коктейль-бар.

— Да.

— И было уже поздно?

— Да.

— И народу там было немного?

— Почти никого.

— И Шейрон подошла и присела за ваш столик.

— Да.

— И вы принялись болтать с ней о ее работе, о ее амбициях и о ее внешнем виде и высказались, что ей следовало бы сниматься в кино. А затем упомянули о ее походке.

— Да, да, да, — вырвалось у него. — Откуда вы об этом узнали, мистер Лэм?

— Вы сами дали мне эту ниточку, — ответил я.

— Ну, в общем-то все так и было, и выяснилось, что она ничего не ест до тех пор, пока не уйдет с работы.

— В котором же часу она заканчивает?

— В одиннадцать часов вечера. Она слегка закусывает в полдень, а по окончании работы старается наверстать упущенное.

— Поэтому-то вы и пригласили ее поесть с вами после одиннадцати.

— Да.

— И куда же вы поехали?

— В какой-то известный ей венгерский ресторан, славящийся своими гуляшами.

— Выходит, ее знали в том ресторане?

— Да.

— А вас?

— Нет.

— Бывали ли вы там раньше?

— Никогда.

— Потом вы хотели отвезти ее домой.

— У нее была собственная машина.

— Вы так и ездили на двух машинах?

— Нет, я отвез ее в ресторан, а потом повез обратно… вернее, я поехал на автостоянку около коктейль-бара, где у нее стояла машина… ну, и поколесил малость. Мы поднялись по Малхолленд-Драйв, откуда можно полюбоваться огнями ночного города. Там я остановил машину и… ну, я обвил ее рукой, а она прильнула ко мне, потом после очередного комплимента повернула ко мне зардевшееся лицо… ну, и я поцеловал ее. Это было вполне естественно.

— А что дальше?

— Дальше был небольшой перерыв, затем мы снова поцеловались и занялись этим всерьез, вот тогда я понял, что сдерживать себя больше не могу… Тут она заговорила о мотеле «Постоялый дворик», о том, какое это замечательное заведение и совсем недалеко, поэтому я, недолго думая, поехал туда… а она, когда я остановился возле мотеля, приняла это как должное, и… тут я понял, что отступать уже некуда и надо идти до конца.

— Вы зарегистрировались?

— Она взяла все на себя! Сказала, что сама пойдет к портье, если я дам ей денег заплатить за номер.

— И при этом нисколько не протестовала, хотя бы для виду, против того, чтобы зарегистрироваться как муж и жена?

— Нет. Видите ли, к этому времени мы… ну, настолько стремились друг к другу, что ни о чем остальном не думали. Она поспешила в мотель и…

— Дали вы ей деньги?

— Да.

— Какую сумму?

— Двадцать долларов.

— А сколько стоил номер? — спросил я.

— Тринадцать долларов.

— И она вернула вам семь долларов сдачи.

— А как же, конечно! Бог свидетель, мистер Лэм, как бы хотелось, чтобы вы поверили мне наконец. Не могло быть и речи о каких-то меркантильных интересах.

Поверьте, нам и в голову подобное не приходило.

— Прежде чем поверить, мне надо выяснить все до конца, — пояснил я. — Ну, а дальше?

— А что, сам не можешь догадаться? — подковырнула Берта.

— Затем, — ответил Аллен, — она вернулась и сообщила, что сказала портье, что вместе с мужем едет из Сан-Франциско, что оба ужасно устали и не прочь передохнуть в хорошей, спокойной комнате. После чего, по ее словам, нас зарегистрировали, и ни у кого не возникло ни малейших подозрений.

— Под каким же именем она зарегистрировалась?

— Под именем Карлетон Блевет.

— Почему она выбрала именно это имя?

— Как-то само собой получилось. Она сказала, что, услышанное однажды, оно почему-то отложилось у нее в памяти. Так или иначе, это имя было связано с Сан-Франциско, а так как при регистрации она заявила, что едет из этого города, то имя Карлетон Блевет тут же пришло ей на ум, и она так и записалась у портье.

— А номер автомобиля? — спросил я. — Обычно в мотелях его регистрируют.

— Она ловко выкрутилась. Сначала ей это и в голову не пришло, поэтому, когда вернули регистрационный бланк и потребовали записать в нем номер машины, она собралась было выдумать его, но тут увидела через открытую дверь какой-то автомобиль, стоявший прямо перед входом, и просто скопировала его номер, изменив только букву.

— Когда же все это происходило?

— В субботу.

— Вы хотите сказать, в прошлую субботу… позавчера?

— Да.

— Ладно, — заметил я. — Поехали дальше. Эта молодая женщина вернулась и объявила, что вы — мистер Карлетон Блевет, а она — миссис Карлетон Блевет.

И вы нашли номер, который был вам предоставлен. Как события развивались дальше?

— Мы не искали номер. Нас к нему провел посыльный.

— О’кей. Значит, еще и посыльный; и вы дали ему на лапу.

— Как принято.

— Сколько же вы ему дали?

— Доллар.

— У вас не было никакого багажа?

— Нет, не было.

— А посыльный знал об этом?

— Нет. Я сказал ему, что сам достану багаж из машины, что все, что от него требуется, — это показать, где наш номер.

— И вы думаете, что он вам поверил?

— Почему бы и нет? Что в этом необычного?

— Вряд ли он вам поверил, — заметил я. — Ладно, выкладывайте дальше. Вы вошли в номер, и каким-то образом вас там накрыли.

— Нет, чего не было, того не было, но… О, это ужасно. Случившееся погубит меня…

— Прекратите! — цыкнула Берта Кул. — Хватит толочь воду в ступе, лучше скажите Дональду, чего вы хотите от него. Переходите к делу.

— Ну, я хочу, чтобы он стал мистером Блеветом.

— Минуту, — опешил я. — Вы хотите, чтобы я стал мистером Блеветом?

— Да, хочу.

— Это еще зачем?

— Затем, чтобы отправились в мотель с Шейрон как мистер Блевет.

— И мне предстоит отправиться туда вместе с Шейрон Баркер?

— Да.

— Когда же?

— Сегодня вечером. Как можно раньше.

— А что скажет об этом сама Шейрон?

— На нее можно положиться. Ей понятно положение, в котором я оказался. Она готова помочь.

— Ей-то, может, и понятно, да только я пока не в курсе.

— Я вам сейчас все объясню. Видите ли, мистер Лэм, в действительности в мотеле ничего не произошло.

— Вот как! Нельзя ли поподробнее?

— Мы поругались.

— Из-за чего?

— Сказать по правде, не знаю. Я совершил ошибку, прихватив бутылку виски; в номер нам принесли закуску, и мы стали выпивать, а я начал… ну, лапать ее, что ли, как она это назвала… словом, все пошло наперекосяк, совсем не так, как в машине. Меня занесло — и… проклятье, как оказалось, тут я дал маху.

Она говорила что-то о том, что терпеть не может, когда ее лапают. Заявила, что не против того, чтобы заняться любовью при случае, если это сопровождается искренними и нежными ласками, а не тем, что ее тискают как не попадя… ну, и влепила мне пощечину, а увидев, что я попер в дурь, поднялась и вышла. Мне казалось, что она вернется, но этого я так и не дождался. Уж потом узнал, что она вызвала такси и отправилась домой.

— А вы чем занимались?

— Немного подождал и лег спать. Когда проснулся, то пришел в себя. Сел в машину и поехал домой.

— Тогда из-за чего огород городить?

— Из-за убийства, — выдавил он.

— Какого убийства?

Берта Кул пришла на помощь.

— Речь идет о прошлой субботе, когда был убит Ронли Фишер.

— Тот самый, которого ударили по голове и бросили в плавательный бассейн? — уточнил я.

Берта кивнула.

Я немного подумал и сказал:

— Это случилось в каком-то мотеле где-то в нашем округе, не так ли?

— Правильно, — ответил Аллен. — В газетах не упоминается название мотеля. Просто ссылаются на него, как на один из самых шикарных. Но одна газета все же опубликовала название… Вообще-то это не принято.

Когда случаются самоубийства в заведениях подобного рода, в прессе, как правило, не указывается название места, просто сообщается, что это был, например, отель в фешенебельном районе, это же распространяется на мотели высшего класса.

Я повернулся к Аллену.

— Допустим, что так. Однако вам-то чем все это грозит?

— Ну, полиция пытается во что бы то ни стало опросить каждого, кто был в том крыле мотеля. Они думают, что могут так кое-что разузнать. Убийство относится к таким делам, которые должны быть раскрыты. Ронли Фишер был заместителем окружного прокурора и занимался крупным расследованием. Его смерть может оказаться и случайной. Плавательный бассейн той ночью был без воды. В нем меняют воду раз в неделю. Фишер мог оказаться немного навеселе и, решив прыгнуть в бассейн, разбить голову о цементное дно. Или же его могли оглушить и сбросить в пустой бассейн.

— Если это несчастный случай, то многое требует объяснения. Если это было убийство, то полиция должна раскрыть его.

— Вот статья из вчерашней газеты. Там говорится, что в полиции составили список всех, кто останавливался в мотеле в ту ночь, и тянут из них душу, выпытывая, что они видели и слышали. Некоторые из этих людей уже оказались весьма далеко, аж в Нью-Йорке, но они добрались и до этих бедняг.

— Понимаю, — заметил я. — А так как полиция непременно попытается накрыть мистера и миссис Карлетон Блевет по их адресу в Сан-Франциско, то незамедлительно выяснит, что этот адрес — явная туфта.

— То-то и оно-то, — ответил он, понурив голову.

— Хорошо, теперь выкладывайте карты на стол. Чего вы хотите?

— Хочу, чтобы вы отправились туда сегодня вечером вместе с Шейрон Баркер. Я звонил в мотель, сказал, что я Карлетон Блевет, что мы сохраняем за собой номер, но вынуждены были совершить короткую поездку в Сан-Диего. Я отправил им двадцать шесть долларов. Следовательно, номер будет значиться в списке занятых, а поскольку в полицию сообщат, что постояльцы возвращаются, они не будут рыскать в Сан-Франциско. Сочтут нас за парочку в увеселительной поездке.

Поэтому вы и Шейрон вполне можете там объявиться. Шейрон зайдет в офис и спросит ключ, а портье вспомнит ее. В любом случае полиции уже сообщили о телефонном разговоре со мной, и они будут вас в мотеле дожидаться.

— А что потом?

— Потом — ничего. Полицейским не до любовной парочки, которая провела в мотеле уик-энд. Им надо лишь убедиться, что вы те самые, кто находился там в субботу ночью. Вы признаетесь им, что у вас с Шейрон в тот вечер произошла небольшая ссора и что она убежала от вас, а теперь вы снова помирились.

Я покачал головой.

— В такие игры мы не играем.

— Как вас понимать?

— А так, что ни за какие коврижки меня на это не заманишь.

— Послушайте! — воскликнул Аллен. — Риск есть со всеми вытекающими отсюда последствиями, согласен с этим. Вот поэтому я сказал миссис Кул, что готов заплатить тысячу долларов, если вы замените меня на одну ночь и скажете копам, что ничего не знаете и ничего не видели в тот проклятый субботний вечер.

И это действительно так, поскольку я тогда и в самом деле ничего не видел и… Разве вы не понимаете? Пока еще неизвестно: убийство это или несчастный случай, и речь просто идет о том, чтобы опросить каждого, кто был в мотеле. Я не могу допустить, чтобы они вышли на меня.

— Кто же вы такой? — спросил я.

— Я Карлетон Аллен.

— А род ваших занятий?

— Инвестиции.

— Тогда отправляйтесь в полицию, — посоветовал я. — Выложите им все спокойненько, как на духу.

Пусть там вас допросят, и дайте им побеседовать с Шейрон, вот и конец на этом всем неприятностям. Полицейским вы нужны только для галочки.

Он отчаянно замотал головой и сказал:

— Это мне не подойдет. Я предлагал тысячу, мистер Лэм, а теперь готов заплатить полторы.

Берта так и подпрыгнула в кресле, глаза ее блестели.

— Зачем такие финты? — спросил я. — Почему вы не можете явиться к копам и рассказать все с самого начала без утайки?

— Из-за моей жены, — был ответ.

— При чем здесь она?

— Моя жена — Доун Гетчел.

— Доун Гетчел? — переспросил я. — И все же… — Внезапно я умолк.

— О Боже! — воскликнула Берта. — Вы хотите сказать, что она дочь Мэрвина Гетчела?

— Да, именно это!

— Гетчел со всеми своими миллионами мог бы уладить все, что угодно, — заявила Берта. — Он в состоянии…

— Перерезать мне глотку, — закончил за нее Аллен. — Тесть терпеть меня не может, никогда не любил, и… Узнай он об этом — нашему браку каюк…

Черт меня дернул так опростоволоситься! В такой переплет мне еще попадать не приходилось! Я и раньше бывал в переделках, но это — конец всему. Хоть стой, хоть падай!

Покачав головой, я обратился к Берте:

— Надо держаться подальше от этого дела.

— Но послушай-ка, Дональд, — принялась она увещевать, — ты же настолько изобретателен. Вряд ли есть то, что тебе не по зубам, стоит только захотеть.

— А это как раз то, чего мне, ну, никак не хочется, — уперся я.

Берта взирала на меня гневным взглядом.

Я направился к двери.

— Нет, нет, нет, подождите! Ведь должен же быть выход?

— Почему вы обратились за помощью именно к нам, Аллен? — поинтересовался я.

— Вы единственный человек, с которым согласна иметь дело Шейрон.

— Значит, Шейрон знает меня? — изумился я.

— Ей на вас указали.

— Где?

— Когда вы были в коктейль-баре.

— Значит, Шейрон — распорядительница в «Кок и Тхистл»?

— Верно.

— И все же мы отказываемся наотрез, — повторил я.

Тут вмешалась Берта.

— Почему бы вам немного не прогуляться, Аллен?

Выйдите минут на пять в приемную и дайте мне переговорить с Дональдом.

Я было начал:

— Это ни к чему хорошему не приведет, Берта, я…

Аллен живо вскочил на ноги.

— Вернусь через пять минут, — бросил он — и был таков.

Глаза Берты метали в меня убийственные взгляды, похожие на раскаленные кинжалы.

— Пятнадцать сотен долларов за ночь, а ты швыряешь их псу под хвост, — выдала она, — плюс к этому готова поспорить, что эта девица придется тебе по вкусу и…

— Послушай, — прервал я ее, — это добела раскаленное дело об убийстве. Нам предлагают роль подсадной утки, чтобы сбить полицию со следа. Мало этого, мы полностью окажемся во власти Шейрон Баркер. В любое время она сможет донести на нас копам, и они прихлопнут наши лицензии. Понравится ли тебе жить с сознанием, что какой-то распорядительнице в коктейль-баре стоит только свистнуть — и тебе придется менять профессию.

Берта захлопала глазами, вникая в сказанное мною.

— Откуда такая осмотрительность? — наконец спросила она. — Не ты ли говорил мне, что готов испытать всего понемногу? Тут тебе и карты в руки.

Я покачал головой.

— Карлетон Аллен, — возразил я, — может, и муж Доун Гетчел, но он пройдоха. Более того, он многое скрыл от нас и рассказал ровно столько, сколько счел нужным… чтобы заставить заглотить наживку.

Берта вздохнула, схватила телефонную трубку и сказала секретарше:

— Там околачивается некий Аллен — скажи ему, пусть войдет.

Едва Аллен получил приглашение, как сразу настежь распахнул дверь и еще с порога вопрошающе посмотрел на Берту Кул, затем, прочитав ответ на ее лице, повернулся ко мне, сник и вновь проникся жалостью к себе.

Притворив дверь, он рухнул на стул и сказал с горечью:

— У вас на лицах все написано. Почему вы не хотите вынуть меня из петли?

— Потому что, — ответил я, — не можем рискнуть так далеко зайти по тонкой жердочке.

— Послушайте, Лэм, — убеждал меня он, — это очень серьезное дело. Далеко не всем известно, но это факт — моя жена долго не протянет. Мне светит после ее смерти что-то около двадцати миллионов баксов.

Учтите, Лэм, если вы выполните мою просьбу, я позабочусь о том, чтобы ваше агентство не сидело без дела, и обеспечу вам наилучшие заказы с учетом ваших возможностей.

Кресло Берты жалобно заскрипело, когда она шевельнула на нем своими телесами, чтобы взглянуть на меня.

— Скажу вам, что намерен делать, Аллен. Попробую обдумать еще раз то, что вы предлагаете. Если я и вступлю в игру, то буду играть по своим, а не по вашим правилам. Давайте договоримся об этом с самого начала. Итак, насколько я понимаю, все, что вы хотите, — это не дать полиции вывести вас на чистую воду, установив, кто на самом деле Карлетон Блевет. Не так ли?

— Да, я хочу, чтобы они проверили Карлетона Блевета и его жену и вычеркнули их имена из своих списков.

— И если я это сделаю, не важно как, то можно считать, что мы квиты?

— О, Лэм, — воскликнул он, вскакивая со стула, — вы спасете мою жизнь! Вы… вы даже не можете себе представить, что это будет значить для меня. Я снова смогу дышать.

— Вы действительно заручились согласием Шейрон Баркер? — был мой следующий вопрос.

— Да, заручился.

— Свяжитесь с ней по телефону, — потребовал я. — Хочу сам в этом убедиться.

Он вытащил из кармана маленькую записную книжку. Берта подвинула ему аппарат, и ухоженные пальцы Аллена с аккуратно подстриженными ногтями забегали по наборным кнопкам.

Секунду спустя он сказал:

— Привет, Шейрон. Угадай, кто звонит… Правильно. Послушай, я в сыскном агентстве, и Дональд Лэм хочет переговорить с тобой.

Он протянул мне трубку, я поднес ее к уху и сказал:

— Привет, Шейрон!

Голос ее был холодным, но не злым.

— Привет, Дональд!

— Вы в курсе того, что мне предлагают?

— Да, полностью.

— И вы готовы в этом участвовать?

— С вами — да. С кем другим ни за что бы не согласилась, но с вами готова.

— За что же такое предпочтение?

— Видела вас с неделю назад или около этого. Вы были в моем коктейль-баре с какой-то молодой женщиной.

— И вы знаете, кто я такой?

— Мне на вас указали, как на Дональда Лэма, детектива.

— Хорошего мало.

— А что в этом плохого?

— Детектив старается держаться в тени. Не в его интересах выделяться среди окружающих, быть на задворках — вот к чему он всегда стремится.

— Тогда, — прокомментировала она, — не могу сказать, что вы в этом преуспели, Дональд. Впрочем, мне наблюдать за вами доставило удовольствие.

— Почему же?

— Потому что вы оказались истинным джентльменом.

— Как вы догадались?

— Ваша девушка была влюблена в вас по уши, а вы вели себя настолько корректно, вы не… о, не знаю, как сказать. Словом, не позволяли себе ничего лишнего, были настолько милы, хотя, при желании, могли бы получить от нее многое.

Вот поэтому, когда встал вопрос о том, согласна ли я выступить на пару с частным детективом, мой ответ был, что только при одном условии, чтобы этим детективом оказались вы, так как речь идет о весьма щекотливом и опасном деле, Дональд. Впрочем, вы об этом знаете не хуже меня.

— Знаю.

— В номерах этого мотеля — двуспальные кровати, возможно, придется одной из них воспользоваться…

Ну, хотелось бы верить, что в подобной ситуации вы поведете себя как джентльмен.

— Попытаюсь быть на высоте.

— Тогда я согласна. Не хотите ли заскочить, чтобы обсудить кое-какие детали?

— Например, какие?

— Как держать себя друг с другом.

— Стоит ли?

— Послушайте, Дональд, я не собираюсь сидя на стуле провести всю ночь, как и не собираюсь спорить с вами до самого утра. Свет будет выключен тогда, когда я этого пожелаю, ну и все прочее… словом, вы понимаете. Только с моего согласия…

— Я подъеду, — сказал я.

— Один, — предупредила она меня.

— Там будет видно, — закончил я разговор.

Положив трубку, я повернулся к Аллену.

— Наша контора согласна за две тысячи баксов плюс издержки подменить вас на эту ночь в мотеле.

Предупреждаю насчет издержек — они могут влететь вам в копеечку. Итак, вы хотите от нас, чтобы ни при каких обстоятельствах ваше имя не было связано с Карлетоном Блеветом, который остановился в мотеле в ту ночь, когда был убит Ронли Фишер. Ничто другое вас не волнует, как и то, как я этого добьюсь.

Согласны?

— Все верно.

— Так и запишем, — сказал я и повернулся к Берте. — Вызови стенографистку, нам понадобится документ за его подписью. Надеюсь, ясно? — добавил я.

— Куда ты намылился, Дональд?

— На выход.

Уже по дороге к двери я бросил через плечо.

— И подстрахуйся, заполучи эти две тысячи долларов уже сейчас, в качестве задатка.

Лицо Берты исказилось от бессильной ярости.

Глава 2

Элси Бранд, моя секретарша, поинтересовалась:

— Что обломилось Берте сегодня утром?

Усмехнувшись, я пояснил:

— У нее там клиент, который чуть ли не ползает на брюхе. Он пытается вызвать сочувствие к себе, сетуя на свою судьбину на семнадцати языках мира, в том числе и на скандинавском.

— И ты собираешься прийти к нему на помощь?

— Возможно.

— Ты рискуешь, Дональд?

— А это как повезет, — ответил я. — Вся штука в том, что здесь замешано убийство Ронли Фишера в субботу, а так как мне, возможно, придется провести ночку с прекрасной сиреной, то окажется не лишней подборка газетных вырезок на Фишера.

Лицо ее вспыхнуло:

— Дональд!..

— Не возникай. Если хочешь знать, то это дельце попало ко мне только из-за тебя, — прервал я.

— Еще чего?

— Помнишь наш визит в коктейль-бар «Кок и Тхистл»?

— Да. Ну и что?

— Кое-кто обратил на нас внимание и счел за премилую парочку. — Ее лицо немного покраснело. — А посему принял меня за джентльмена.

— На каком основании, Дональд?

— Думается, на том, что не давал своим рукам воли.

— А кто же позволяет распускать себе руки в коктейль-баре?

— Могу только предположить, что некоторые мужчины так и делают, но, вероятно, прежде мне это просто не приходило в голову. Эта особа, по-видимому, предрасположена против тех, кто не прочь полапать женщин.

— Нам всем это не по нутру.

— Что именно?

— Когда дают рукам волю.

— Ты за то, чтобы мужчина не вынимал руки из карманов, когда находится с женщиной на людях?

— Нет, не совсем так, но…

— Что «но»? — уточнил я.

— Все зависит от мужчины, — протянула она, — лапают нас или…

— Или?

— Или ласкают, — отрезала она и внезапно переменила тему. — Я подготовлю тебе подборку газетных материалов, опубликованных в связи с убийством Ронли Фишера.

— Ладушки, — сказал я. — И чем быстрее, тем лучше.

Когда я просматривал содержимое конверта, в котором Элси доставила мне вырезки из газет, то убедился, что полиция топчется на месте за неимением обоснованных фактов, но необходимость вынуждает ее во что бы то ни стало довести дело до логического конца.

Ронли Фишер был молодым помощником окружного прокурора. Ему удалось добиться успеха при расследовании пары крупных дел, и на этом он сделал себе имя.

Смерть настигла его тогда, когда он вел дело Стонжа Клиффса и Мэрилен Картис, обвиняемых в убийстве жены Клиффса. Клиффс утверждал, что убийство произошло случайно, в пылу сильной ссоры, когда его жена размахивала револьвером 38-го калибра, угрожая убить его. Он приблизился к ней, чтобы отобрать у нее оружие; в этот момент она выстрелила и ранила его в руку, а потом он попытался выхватить револьвер и обезоружить ее и для этого стал выкручивать ей руку.

Она судорожно сопротивлялась и совершенно случайно нажала на спусковой крючок, раздался выстрел — и она оказалась убитой наповал.

Клиффс излагал свою версию довольно убедительно, пока полицейские не копнули поглубже и не выудили у него признание, что его любовница, Мэрилен Картис, в это время находилась у него в доме и что причиной его ссоры с женой послужило то, что та наотрез отказалась предоставить ему развод, на котором он настаивал. Полиция обвинила Клиффса в преднамеренном убийстве жены, объясняя, что царапину на руке он получил тогда, когда его любовница по его настоянию выстрелила из револьвера, чтобы помочь ему инсценировать несчастный случай. После чего Клиффс отказался отвечать на дальнейшие вопросы и вызвал своего адвоката.

Теперь же дело Клиффса со смертью Рональда Фишера приобрело неожиданное драматическое развитие, получило дополнительную огласку в прессе и поставило полицию в затруднительное положение, сыграв на руку адвокатам обвиняемого.

Если смерть Фишера была случайной, то это в значительной степени ослабило бы позицию обвинения в разгар судебного процесса. Если же его убили, то этим только подлили масла в огонь и подкинули полицейским работенки, так как определение мотива убийства приобрело первостепенное значение.

Фактов, связанных со смертью Фишера, было немного, и они пока не позволяли прийти к определенному выводу.

Около пяти часов утра в воскресенье ночной сторож мотеля «Постоялый дворик» заметил какой-то предмет в плавательном бассейне. При дальнейшем выяснении он обнаружил на дне бассейна тело мужчины в обуви и одежде.

Ранее, в субботу вечером, в десять тридцать, бассейн был осушен и очищен. В час ночи краны были открыты, и бассейн стал заполняться водой.

К трем часам бассейн был уже полон, и сработала автоматика, прекратив доступ в него воды.

Обнаружив тело, охранник позвонил в полицию и в так называемую службу безопасности мотеля, точнее, местному детективу по имени Донливей Рэлстон, служившему ранее оперативником в офисе окружного прокурора, но оставившему эту работу из-за искушения заняться тем, что сам называл частной практикой.

Я осмыслил прочитанное, и чем больше вникал в суть предстоящего дела, тем меньше оно мне нравилось.

Глава 3

В это время после полудня в коктейль-баре не было большого оживления. Наплыв любителей пропустить фужер коктейля наступит позже, а поток тех, кто с утра слоняется по магазинам, заметно поредел.

Войдя в зал, я немного постоял, чтобы дать глазам привыкнуть к тусклому освещению.

Кассовый аппарат и стойка бара освещены были довольно ярко, но пурпурные лампы, горевшие над ними, отбрасывали на столики желтый свет, похожий на лунный, а кабинки вообще тонули в полумраке, оставаясь неразличимыми для человека, вошедшего сюда с улицы, залитой солнечным светом.

Она возникла за моей спиной незаметно.

— Дональд Лэм? — услышал я, и в ее голосе прозвучали мурлыкающие нотки.

— Шейрон? — поинтересовался я в свою очередь.

— Да. Хотите поговорить?

— Предпочел бы сначала выпить.

— А что, без подогрева у вас со мной разговора не получится?

— Я и вам предлагаю выпить со мной за компанию.

— Увы — не могу! Я на работе.

— А где нам удастся поговорить?

— Следуйте за мной!

Она провела меня к кабинке в дальнем углу, которая так была расположена, что почти не просматривалась из общего зала.

— Что бы вы хотели выпить, Дональд?

— «Кинг Альфонс», — был мой ответ.

— Хорошо. Закажу и принесу сама. Дайте мне доллар, Дональд.

Я подчинился.

— Буфетчик — славный парень, — заявила она. — Он меня подстрахует и даст знать, если понадобится мое присутствие. Так что сидите здесь и можете расслабиться.

Я расположился в мягком кожаном кресле и стал ждать.

К тому времени, когда Шейрон вернулась с коктейлем, мои глаза достаточно адаптировались к полумраку, кабинки и я смог ее рассмотреть.

Она была стройной, с длинными ногами, округлыми формами и холодными, оценивающими глазами, в которых постоянно светилась настороженность и профессиональная сдержанность.

Шейрон принесла заказ на небольшом подносе, наклонилась, чтобы поставить его на столик, поспешно оглянулась через плечо, затем подвинула поднос на угол и села рядом со мной.

— Дональд, — произнесла она, — я напугана.

— И здорово? — поинтересовался я.

— Не настолько, чтобы отказаться от тысячи долларов, но все равно мне страшно.

— Значит, вы сорвете на этом целую штуку? — удивился я.

Ее брови полезли на лоб от удивления.

— Разве вы этого не знали, Дональд?

Я покачал головой.

— Дональд, а вы что с этого будете иметь?

— Не знаю, — ответил я. — Но уж точно не тысячу долларов.

— Не будьте таким.

— Каким?

— Не темните, когда я прошу вас выложить карты.

— Предположим, что мы начнем складывать два плюс два, — сказал я. — Для начала мне хотелось бы знать немного больше, почему ваш выбор упал именно на меня.

— Потому что вы мне понравились. На такой работе, как моя, поневоле приучаешься оценивать мужчин с первого взгляда. А вы мне запомнились, когда были здесь несколько дней назад с какой-то женщиной. Кстати, кто она такая, Дональд?

— Просто подруга.

— Она… она не могла оторвать от вас глаз, а вы оказались истинным джентльменом, таким внимательным, таким сдержанным и… словом, такое увидишь не часто… Скажите, Дональд, она замужем? Только к чужим женам проявляют столько внимания.

— Мы же собирались вести речь о вас, — напомнил я.

— Одно другому не мешает. Я ведь вас совсем не знаю. В конце концов, — заметила она лукаво, — не исключается, что нам вместе придется провести ночь.

— Вот поэтому я и здесь, чтобы знать, как себя вести, — последовал мой ответ.

— К этому мы еще вернемся, — возразила она. — Теперь же я хотела бы знать, могу ли я попасть в переделку?

— Это будет зависеть… от обстоятельств.

— От чего?

— От того, как много вам известно.

— Дональд, почти ничего. Я вошла в этот мотель, и портье пристально оглядел меня с головы до ног. Насколько я понимаю, этот тип заявил полиции, что узнает меня, если увидит вновь. Ну так вот, если это так, то у меня просто нет выбора, потому что не могу бросить свою работу, и рано или поздно полиция все равно до меня доберется, и тогда уже объясняться с ними будет намного сложнее.

— И поэтому? — спросил я.

— Поэтому при наличии тысячи баксов для поднятия духа я намерена опередить события.

— И все же, что вы собираетесь предпринять?

— Разве вы не в курсе?

— Только в общих чертах. Хотелось бы услышать о том, что произошло, в вашем изложении.

— Все, что я знаю, это только то, что полиция попыталась проверить журнал регистрации, и указанный мною адрес оказался липовым, то есть адрес-то такой существует, да только люди, которые там живут, не те, которые им нужны. Им не составило труда доказать, что они находились в Сан-Франциско как в субботу, так и в воскресенье.

Затем дошла очередь до номера автомобиля. Записанный мною принадлежал «олдсмобилу», а его владельцы провели уик-энд в Сиэтле. Естественно, полиция поняла, что имеет дело с фальшивкой. Я записала марку автомобиля как «кадиллак».

— Почему же эту марку?

— Просто потому, что эта машина первой попалась мне на глаза, когда я выглянула в окно вестибюля мотеля. Это был «кадиллак» с номером GH535. Я изменила букву «G» на «С» и записала номер СН535.

— Значит, полиция в курсе, что все это туфта, — заметил я. — Не исключено, что начнут проверять все «кадиллаки» с похожими номерами.

— Вряд ли, — ответила она. — Скорее всего решат, что весь номер выдуман… так бы оно и было, не выгляни я в окно и не обрати внимание на этот автомобиль среди четырех или пяти, стоявших перед входом.

— А что дальше? — спросил я. — Куда двинем отсюда?

— А дальше, — ответила она, — мне придется поехать с вами в мотель, войти и спросить ключ. Портье к этому времени уже сообщит полиции, что парочка, которая снимала номер, прислала денег для уплаты за то, чтобы его забронировали за ними, и вернется из Сан-Диего, чтобы вновь обосноваться в нем. Мы пройдем в комнату, закажем выпивку, и тут нагрянет полиция. Меня начнут допрашивать, и я выдам себя за падшую женщину, а вам придется выступить в роли ловеласа.

— И вы готовы рискнуть репутацией?

— Готова зайти настолько далеко, — подтвердила она. — В конце концов, никто не ожидает от распорядительницы коктейль-бара безупречного поведения.

Я же тертый калач. Была замужем и развелась и… ну, словом, до святой мне далеко.

— А разве огласка не отразится на вашей работе?

— Боже, конечно нет. Владельцу только на руку распорядительница, прославившаяся в пикантном плане.

По этой части будет все в порядке.

— А по какой части возможен прокол?

— Их хватает. Все зависит от того, как поведет себя полиция.

— И чего же опасаетесь?

— Я собираюсь быть с ними почти откровенной. Расскажу о том, о чем они уже догадались: что, не будучи замужем, провожу с вами медовый месяц.

— А как было на самом деле? — не унимался я.

— А на самом деле тот мужчина, с которым я была, известен мне только по имени: Карлетон.

— И вы не знали его фамилии?

— Представьте, что не знала.

— Как долго вы знакомы?

— Видела его только здесь… ну, быть может, раз десять.

— И вы поощряли его?

— По большей части просто разговаривала с ним, а пару раз, когда делать было особенно нечего, присаживалась за его столик.

— И как же вы сблизились?

— Получилось так, что в ту субботу он оказался совершенно свободным, и я это поняла. Не спрашивайте, как мне стало ясно, — глаз у меня наметанный: я догадалась, как только он вошел.

— И часто на вас находит подобное озарение?

— Бывает, но это оказался особый случай. Даже не зная его, могу рассказать вам о нем, Дональд, то, что тогда мне стало ясно. Этот мужик женат. Его жена сейчас где-то на выезде: то ли в гостях, то ли по делу, и он совершенно свободен.

— А вы-то сами? — поинтересовался я.

— Не буду врать, — ответила она. — Я тоже пока не у дел. В течение прошлого месяца встречалась с одним парнем, но потом порвала с ним и… ну, мне нечем было заняться… некуда поехать, кроме своей квартиры, и меня одолело одиночество.

— И как потом развивались события?

— Ну, все началось немного погодя. Карлетон пригласил меня пообедать. Я полагала, что если поеду с ним, то все ограничится рестораном. Именно так я себе это представляла.

— А что у него было на уме?

— Получить от меня максимум, как мне думается.

У вас, у мужиков, других мыслей не бывает. Ему хотелось попытать со мной счастья, если, конечно, не получит от ворот поворот. Дьявольщина, а что еще вы ожидаете?

— Лично я — ничего, — был мой ответ. — Просто спрашиваю, чего ожидали вы.

— Ваша взяла. Допустим, иллюзий насчет него у меня не было — именно такого развития событий я и ожидала.

— И вы отправились с ним в ресторан?

— Да.

— А что потом?

— Ну, он собирался отвезти меня туда, где осталась моя машина, но предложил по дороге заехать на Малхолленд-Драйв, и меня это вполне устраивало.

— А вы догадывались, что за этим кроется?

— Боже мой, Дональд, а как же иначе? Яснее ясного: этот тип собирался остановить машину под предлогом взглянуть на огни ночного города, а на деле — затем, чтобы немного пообжиматься в машине и посмотреть, что из этого выйдет.

— И что, это у вас устраивало?

— Почему бы и нет! Я же живой человек. Главное — не дать зайти делу слишком далеко и осадить его тогда, когда он перейдет грань дозволенного.

— Считайте, что я понял. Слушаю дальше.

— Ну так вот! Сказано — сделано. Мы заехали на верхотуру и стали любоваться панорамой, и… не знаю, поверите ли вы, Дональд, или нет… но он действительно оказался душкой. Ничего лишнего — просто сидел и смотрел, и тут я внезапно поняла, что он мне нравится.

— Почему же, верю. А что потом?

— Он развернулся ко мне, чтобы что-то сказать, ну, а я подставила ему лицо так, чтобы он мог меня поцеловать, правда, для этого ему пришлось наклониться.

— И он наклонился и поцеловал вас?

— А что ему оставалось? Дьявольщина! Я ведь сделала первый шаг. Он же нормальный мужик.

— Намек понят. Продолжайте!

— Потом то, что произошло… вернее, даже не произошло, а только намечалось — пришлось мне по нраву. Он не пытался наглеть, не форсировал события, не спешил так, словно опаздывал на поезд. Немного пообнимался, поцеловал меня несколько раз… ну, и я почувствовала к нему тягу и стала невольно поддаваться его обаянию.

— Пока все понятно. А потом?

— Потом, — призналась она, — сказав «А», скажи и «Б». Поверьте, я не стала бы возражать, если бы он попытался добиться большего, но, видимо, ему не хотелось заходить далеко.

— Вот как? — опросил я.

— Карлетон оказался на высоте. Он не начал меня тискать, не дал волю рукам, а просто тронул с места автомобиль.

— Ушам своим не верю. Продолжайте.

— Стыдно признаться, но тут уже я завелась. Знаете, как это бывает. Меня заело, что он повел себя не так, как ожидала, и мое женское самолюбие оказалось уязвленным. Видите ли, когда мужчине поддаешься, а он не хочет этим воспользоваться, то чувствуешь себя…

— Разочарованной? — подсказал я.

Она смешалась.

— Нет, не совсем так, — задумчиво произнесла Шейрон. — Но начинаешь сомневаться в себе, как в женщине. По правде говоря, ничего подобного со мной еще не было.

— Прошу вас, не отвлекайтесь.

— Итак, он повел машину, продолжая проявлять ко мне исключительные знаки внимания, а затем, совсем неожиданно, свернул к этому мотелю, ну, тому самому, о котором я упомянула ему раньше, когда рассказывала о совещании по рекламе, где мне довелось присутствовать, и которое состоялось в этом мотеле. Я восторженно отозвалась о том, какие там коктейли, плавательный бассейн, и о том, как там здорово.

— Ну и…

— Ну и, когда он свернул туда, я поняла, что мне светит великолепный ужин… и, честно говоря, ничего не имела против. Все выглядело как-то по-мужски, без лишних и глупых разговоров.

Дело в том, Дональд, что не было дурацких вопросов, которые женщины терпеть не могут. Например, если вдруг тебя спрашивают: «Послушай, дорогая, согласна ли ты поехать в отель и зарегистрироваться там как моя жена?», то поневоле попадаешь в трудное положение, так как приличия требуют отказаться, чтобы не продешевить себя, в то время как самой так и хочется ответить согласием.

Теперь, пожалуй, самое время сказать вам, Дональд, что ненавижу, когда меня лапают, извините, что говорю открытым текстом. Я вовсе не недотрога, но ласки — это одно, а когда тебя тискают и мнут — совсем другое, короче говоря, не выношу, когда мужики распускают руки — вот и все.

— Значит, вам понравился его подход?

— Да, мысленно я не могла не отметить, как ловко у него это получилось. Я сказала себе: «Мужик, действительно, не промах. С таким интересно иметь дело — почему бы не попробовать, ведь терять мне нечего».

— Согласен. Трус в карты не играет. Продолжайте!

— Он предложил мне, довольно мило, взять на себя регистрацию в мотеле.

— И вы согласились?

— Да, зашла и все оформила, заявив, что мой муж и я едем из Сан-Франциско, что дорога нас вымотала, и, думается, портье ничего не заподозрил. Прежде я где-то слышала имя Карлетон Блевет, и, не знаю почему, оно запало мне в голову, а так как моего спутника тоже звали Карлетон, то, недолго думая, я записала нас как мистер и миссис Карлетон Блевет и дала какой-то адрес в Сан-Франциско.

Затем мы отправились в номер мотеля, и посыльный хотел забрать из машины наш багаж, но Карлетон заявил, что сам займется этим позднее… конечно, этих ребят на мякине не проведешь. Черт меня подери, если потом посыльный не доложил своему начальству, что у нас нет никакого багажа и в помине.

— Я тоже в этом не сомневаюсь. Ну а потом?

— Ну а потом, после того, как мы остались одни, Карлетон извлек бутылку виски. Тут-то он дал маху, да и я тоже. В ресторане мы пили шампанское. Я обожаю шампанское, когда оно настоящее, и весь тот интим, который ему соответствует: полумрак, негромкий разговор, лирическое настроение — словом, романтику.

— А виски вы не любите?

— Нет.

— И совсем не пьете его?

— Пью, но мало. Карлетон заказал по телефону закуски, но доставил их в номер не посыльный. Не знаю, обратил ли на это внимание мой спутник, но я обратила.

— Если не посыльный, то кто это мог быть, по-вашему?

— Думаю, тамошний детектив.

— А что, таковой есть в мотеле?

— В «Постоялом дворике» — да. Знаете, это ведь первоклассное заведение.

— Знаю. И как он себя повел?

— Никак, пристально оглядел нас и вышел, и я, говоря откровенно, ожидала, что последует телефонный звонок и кто-то заявит Карлетону, что срок его пребывания в номере истек, раз он ввел администрацию мотеля в заблуждение насчет багажа, а посему ни о каком нахождении в мотеле не может быть и речи, и что ему вернут деньги, за вычетом расходов на смену белья и уборку номера.

— И что же?

— Ну, я стала слоняться по углам. Прошла в ванную и привела себя в порядок, а Карлетон налил тем временем пару стаканов виски. Я заявила, что не буду пить, поэтому он выпил сначала свою дозу, а потом и мою, затем — еще в гордом одиночестве, и тут мне стало ясно, что с учетом выпитого до этого шампанского он просто окосеет. Лицо его побагровело, щеки отвисли, и тут… как бы это сказать… внезапно он совсем перестал мне нравиться, понимаете?

— Понимаю, — согласился я. — Рассказывайте дальше!

— Дальше все пошло наперекосяк. Он дал рукам волю и начал меня лапать. До этого он вел себя правильно, ласкал меня, прикасался ко мне нежно, даже утонченно… как бы распаляя меня. Продолжай бы он в том же духе, возможно, ему удалось бы многого добиться, но он, видимо, решил, что все уже на мази и рванул с тормозов — мне все это опротивело, я подхватила свою сумочку и вышла.

— Что же вы сделали?

— Зашла в телефонную будку, вызвала такси и уехала домой.

— О чем же собираетесь рассказать полиции?

— Выложу им всю правду.

— В том числе и о Карлетоне Блевете?

— Карлетоном Блеветом будете вы. Конечно, им уже известно, что это вымышленное имя, но я буду утверждать, что вы тот самый мужчина, который был со мной в субботу, что мы сцепились, когда вы набрались, и я от вас сбежала. Затем повешу им лапшу на уши, что вы позвонили и извинялись, и я вас не только простила, но договорилась на сегодня встретиться и загладить свою вину за то, что бросила вас в субботу вечером.

Тут они примутся за вас, но не думаю, что это надолго. Все, что их интересует, это видели ли мы Ронли Фишера, в какое время отправились в кровать и заметили ли или слышали ли что-нибудь из ряда вон выходящее и кое-что еще по мелочи… ну, и конечно, после того, как они оставят нас в покое, придется провести ночь в номере, чтобы не вызвать подозрений.

— Но ведь этот местный детектив, который приносил вам закуски, — заметил я, — наверняка скажет:

«Нет, это не тот мужчина, который был с ней».

— Нет, ничего такого он не скажет. Карлетон в это время лежал отвернувшись на кровати. Это, кстати, стало одной из причин, почему я к нему охладела: оказавшись в мотеле, он начал вести себя так, словно стыдился меня.

— Потом ему хватило наглости явиться к вам и предложить тысячу баксов за то, чтобы вы обратились в полицию и все рассказали сами?

— Вовсе нет. Он даже не заходил сюда. Я не видела его с того самого дня и готова поспорить на сотню долларов, что больше никогда его не увижу.

— Ну, а теперь расскажите про эту тысячу, — предложил я.

— Карлетон сказал мне по телефону, что полиция будет разыскивать меня и, вероятно, отыщет, так как я все время на виду. Рано или поздно портье или посыльный наткнется на меня в коктейль-баре, ведь уходить с работы я не собираюсь.

— Значит, эта тысяча была обещана вам по телефону?

— Да.

— И надеетесь ее получить?

— Уже получила.

— Получили?

— Ну да, получила. Не думаете ли вы, что я согласилась бы на подобное, поверив на слово?

— Как же вы получили деньги?

— Курьер принес мне пакет с пачкой прелестных стодолларовых купюр.

— А что вам сказал Карлетон по телефону?

— Сказал, что хотел бы, чтобы я отправилась снова в мотель, что он уведомит портье, чтобы тот забронировал за нами номер, и отправит для этого требуемую сумму денег с нарочным. Он сообщил, что мне нельзя там появляться одной и поэтому наймет какого-нибудь частного сыщика, который составит мне компанию и выдаст себя за него. Далее, по его словам, портье должен будет уведомить полицию, после его звонка о нашем появлении, и что те обязательно нагрянут, чтобы допросить нас, — и этого будет достаточно, чтобы снять его с крючка.

— Почему он полагает, что на этом все и кончится?

— Потому что посыльный или мотельный детектив подтвердит мои показания о том, что Карлетон был слишком пьян и знать ничего не знает.

— А что же вы ему ответили?

— Ответила, что ничего не выйдет, что я не из тех женщин, за которую он меня принимает. Он предложил пять сотен и стал уговаривать, но я стояла на своем и вдруг внезапно вспомнила про вас и заявила ему: «Хорошо, Карлетон, если на пару со мной в мотель отправится Дональд Лэм в качестве твоего второго „я“ и ты отстегнешь мне тысячу баксов, то я соглашусь, иначе — выкручивайся сам».

— И что же дальше?

— А дальше — вот вы здесь, — съехидничала она. — А Карлетон позвонил в мотель и договорился насчет номера. Он так и числится за нами, словно мы его и не покидали.

— И все же местный детектив видел Карлетона, — возразил я. — Посыльный — тоже. Что будет, если полицейские заставят их опознать меня?

— Они и не разглядели его толком в субботу вечером, — ответила она. — Посыльный видел его мельком, а местный сыщик рассматривал в основном меня.

— Вы что, выглядели интригующе? — подковырнул я.

— Дональд, я всегда привлекаю к себе внимание.

Такова моя работа. Что, сами этого не видите? Или освещение здесь плохое?

— Пожалуй, из-за плохого освещения.

— Ладно, вам еще предстоит вдоволь насмотреться на меня, — бросила она и рассмеялась.

— Я не намерен лгать по-крупному, — заметил я, — но в той части, что малость перебрал, что подбивал к вам клинья и вы поощряли мои ухаживания, как и то, что на пару были в мотеле, — готов вам подыграть. Это, возможно, и сработает, но совсем не обязательно так, как мы планируем. Главное — не проговориться полиции, что кто-то стоит за нашей спиной.

Лицо ее вспыхнуло:

— Думаете, что на этом можно здорово подзалететь.

— Или оказаться на грани этого, — был мой ответ. — Когда же начнем?

— Я заканчиваю работу в одиннадцать, а потом хотела бы как следует поесть. Согласны ли раскошелиться на хорошую закуску, Дональд?

— Почему бы и нет?

— О’кей, — сказала она и спросила: — Как насчет багажа?

— Лучше без него, — ответил я. — Пусть все будет так, как в субботу вечером.

— Договорились, Дональд. Мне пора к посетителям. Увидимся в одиннадцать. Пока! — Она приложила указательный палец к своим губам, а затем к моим.

Выждав минут десять, я поднялся.

Когда я выходил, она стояла спиной ко мне, но успела оглянуться и бросить мимолетную улыбку через плечо. Шейрон принимала заказы со столика, за которым расположились две пары. Зал коктейль-бара заполнялся — начинался час пик.

Глава 4

К коктейль-бару я подъехал в одиннадцать вечера.

Шейрон заставила меня ждать минуты три, а затем вышла, и мы прошли к моей машине. Затем отправились в венгерский ресторан и выпили шампанского. Я щедро расплатился с официантом, и мы двинули в мотель «Постоялый дворик».

— Мандражируете? — спросил я.

— Есть немного, — ответила она.

— Возьмите себя в руки, — бросил я ей. — Все скоро кончится, и останутся только воспоминания.

— А мы разве не остановимся?

— Где именно?

— По дороге.

— Это еще зачем?

— Чтобы немного пообвыкнуть. Для меня это слишком уж по-деловому: приехать в мотель с мужчиной, с которым даже не поцеловалась…

— Не стоит расслабляться, — прервал я Шейрон. — У вас даже не будет времени, чтобы волноваться на этот счет. Полиция нагрянет к нам еще до того, как вы успеете сделать второй глоток.

— Виски на шампанское?

— Нет, шампанское после шампанского, — возразил я. — У меня там в картонной коробке несколько охлажденных бутылок, упакованных в сухой лед.

— Я думала, что мы без багажа.

— Это не багаж. Это шампанское.

— А бокалы? — спросила она. — Не люблю пить шампанское из стакана.

— Там же и бокалы, — успокоил я. — И тоже холодные.

— Дональд, — воскликнула она, — вы почти обо всем позаботились!

— Почему же почти? — поинтересовался я.

— Потому что забыли о том, что я женщина… ну, что немного ласки мне бы не помешало.

— Это может вызвать нежелательные последствия и отвлечь от сценария, который мы должны разыграть перед полицейскими.

— Ну, быть может, наверстаем потом…

— Вы о чем? — спросил я.

— Ни о чем. Так, к слову пришлось, — бросила она.

Я подрулил прямо к входу в мотель.

— Приступаем, — сказал я. — Вы сейчас с понтом спросите ключ. И помните, на данный момент вы миссис Карлетон Блевет и будете ею до тех пор, пока не прибудет полиция и нас не попросят предъявить наши водительские удостоверения, тогда мы расколемся и назовем наши настоящие имена.

— Господи, — воскликнула она, — я не настолько тупа, чтобы не понимать очевидное!

Шейрон зашла в мотель, прошло минуты две, затем вышла в сопровождении посыльного.

Посыльный побежал перед нами к номеру 27 и остановился там, ожидая распоряжений насчет багажа.

Я послал его за картонной коробкой, чтобы он смог убедиться, что это и есть весь наш багаж. Затем, когда он вернулся, протянул ему доллар на чай, и мы прошли в номер.

Шейрон нервно огляделась и сказала:

— Никогда не чувствовала себя так неловко.

Я открыл картонную коробку и вынул холодную бутылку шампанского.

— Это поможет, — сказал я.

— Плохо, что мы не познакомились поближе, Дональд.

Пробка от шампанского вылетела с хлопком, похожим на пистолетный выстрел, и Шейрон слегка взвизгнула.

— Дональд, вы напугали меня!

Я повернулся, чтобы взглянуть на нее. Она поправляла чулки, демонстрируя ноги.

— О, — воскликнула она, одергивая подол. — Я думала, что вы отвернулись!

— Главное, вовремя повернуться, — ответил я.

— Вы застали меня врасплох, — сказала она и призывно улыбнулась.

— Прошу вас, — пригласил я. — Подойдите и выпьем за успех нашего безнадежного дела.

И я сел в мягкое кресло.

Она подошла и взгромоздилась на подлокотник. Я подал ей холодный как лед бокал для шампанского и наполнил его.

— За нашу аферу! — провозгласил я.

Мы чокнулись бокалами, затем, усевшись, начали потягивать шампанское.

— Дональд, — произнесла она наконец, — как вы полагаете, скоро ли нагрянет к нам полиция?

— Это зависит от того, — пояснил я, — насколько тепленькими они хотят застать нас, когда свалятся как снег на голову, вот и тянут время… пока. Но надолго их не хватит. А портье узнал вас?

— Наверняка. Более того, человек, который в субботу приносил нам выпивку, тоже был в вестибюле. Я чуть ли не физически ощутила его взгляд на себе, когда повернулась к нему спиной.

— Вы настолько восприимчивы, что можете ощутить, когда вас разглядывают?

— Иногда — да. Так и чувствуешь, как некоторые мужчины так и обшаривают глазами каждый дюйм твоего тела.

— И вам это не нравится?

— Скорее, наоборот. Многие дюймы моего тела достойны созерцания, Дональд.

— Пожалуй, да.

— Вам еще предстоит в этом убедиться, Дональд…

Как насчет шампанского?

Я наполнил ее бокал.

— Вы милы, — сказала она, погладив меня по волосам.

Шейрон сбросила туфли, развернулась в кресле и положила ноги, обтянутые чулками, мне на колени.

— Мои ножки замерзли, — пожаловалась она.

— Да, озябшие ноги на этом этапе игры нежелательны.

Она засмеялась и пошевелила пальцами ног.

— Чувствуете, какие холодные?

— Да, прямо как лед.

Она пошевелила пальцами сильнее.

Раздался стук в дверь.

— А что теперь? — спросила она.

— Ваши друзья пожаловали, — ответил я. — Вот и дождались.

Поставив бокал, я взялся за ее лодыжки, бережно снял ее ноги с моих колен, встал и прошел к двери.

За ней стояли двое мужчин.

— Привет, — произнес я.

Один из них вытащил из кармана кожаный бумажник, раскрыл его и показал значок.

— Полиция, — объяснил он. — Мы хотим побеседовать с вами.

— За что? Я… я… О чем?

— Позвольте войти!

Я стоял как вкопанный, преграждая им путь.

— Вы выбрали не самый подходящий момент, — пояснил я. — Могу выйти к вам попозже, если это так важно.

В ответ на это говоривший выступил вперед, оттеснив меня с пути своим широким плечом.

— Я же сказал, позвольте войти, — повторил он. — Вам что, медведь на ухо наступил?

Я попятился назад; они оба вошли и закрыли за собой дверь.

Мне пришлось обернуться, чтобы взглянуть на Шейрон.

Та уже успела снять платье и стояла в бюстгальтере, трусиках и чулках с бокалом шампанского в руке; в глазах — испуг.

Она сумела выбрать позу — и хорошо смотрелась: ее округлые формы и длинные ноги сразу бросались в глаза.

— Этого еще не хватало! — воскликнула она, а затем приказала: — Вон отсюда!

— Мы на службе, и нам нужно поговорить с вами, — невозмутимо ответил все тот же, по-видимому главный.

Шейрон сгребла свою одежду и шмыгнула в ванную.

Главный прошелся, взял бутылку с шампанским, понюхал, на ощупь определил температуру стекла, заглянул в коробку, где увидел дорогую бутылку шампанского и бокалы, засыпанные кубиками льда.

— Красиво жить не запретишь, — сказал он.

Шейрон вышла из ванной, застегивая молнию на платье.

— Что все это значит? — с негодованием осведомилась она.

— Полицейские расселись, один — на моем кресле, другой — на кровати.

Главный повернулся ко мне:

— Ваше имя Карлетон Блевет?

— Нет.

Он повернулся к Шейрон.

— А вы миссис Карлетон Блевет?

— Нет!

— Придется заняться проверкой. Предъявите ваше водительское удостоверение.

— Зачем вам это? — спросил я.

— Ну, на данный момент, — ответил полицейский, — затем, чтобы убедиться, те ли вы двое, которые до этого сняли этот номер в аморальных целях.

— Что за чушь вы несете про какую-то аморалку? — возмутился я. — Мы хотели посидеть немного за шампанским, а заднее сиденье в автомобиле вряд ли для этого подходит.

— И поэтому ваша подружка разделась до трусов, не слишком ли оригинально?

— Она пролила шампанское на платье, когда вы, ребята, забарабанили в дверь, и хотела смыть его, чтобы не было пятен.

— Да, верно, — согласился полицейский. — Она была в одежде, когда мы постучали.

— Не знаю, откуда вам это известно, — подтвердил я. — Главное, что я не вру.

— Ладно, об этом потом. Видите ли, мы производим выборочную проверку водительских прав. Позвольте взглянуть на ваши?

Я вынул бумажник и показал им удостоверение. Полицейский записал имя и адрес. Другой в это время обратился к Шейрон.

— О’кей, сестренка, предъяви-ка свое.

— Что за фамильярность! — возмутилась Шейрон.

— Прошу пардону, если хочешь. А теперь вытаскивай права!

Она раскрыла сумочку, вынула кожаную вкладку с правами и почти швырнула ему.

Полицейский внимательно пролистал их, страницу за страницей. Затем сообщил напарнику:

— Перед нами Шейрон Баркер, двадцати четырех лет, рост — пять футов и семь дюймов, вес — сто пятнадцать фунтов, судя по номеру страховки, работающая в коктейль-баре «Кок и Тхистл».

Другой на это ответил:

— Моего зовут Дональд Лэм… Эй, погоди-ка! А вы, часом, не частный сыщик?

— Попали в точку, — признался я.

— Ну и ну, будь я проклят, — заметил полицейский. — Это меняет дело. Мое имя — Смит. Как насчет того, чтобы расколоться?

— Валяйте, задавайте вопросы!

— Что вы здесь делаете?

— Приехал с Шейрон Баркер, чтобы провести вечерок за шампанским.

— А потом?

Пожав плечами, я ответил:

— В зависимости от обстоятельств. Скорее всего, разъехались бы по домам.

Кто-то забарабанил в дверь. Другой полицейский поднялся, пошел, открыл ее и впустил человека, который, как я понял, представлял службу безопасности мотеля, попросту был местным сыщиком.

Полицейский его представил:

— Это Донливей Рэлстон, ребята. Он здесь работает.

Рэлстон заявил с места в карьер:

— Бабенка — та самая. Я вот насчет мужика не уверен.

— Ты что, тогда его не разглядел? — спросил полицейский.

— Нет. Лицо он от меня прятал, вот габариты — другое дело!

Смит повернулся к Шейрон Баркер.

— Каким рэкетом занимаемся, сестренка?

— Что еще за «рэкет»?..

— Хватит темнить, — оборвал ее Смит. — Мы пытаемся помочь тебе выкрутиться. Ежу понятно, на чем ты подзарабатываешь, и причем не худо. Хочешь, чтобы тебя упекли в кутузку?

— Куда? — взвизгнула Шейрон. — Как вы смеете!..

— Давай без воплей, — перебил ее Смит. — Выкладывай все начистоту — и мы тебя никуда не засадим.

— Что же вы хотите от меня услышать?

— Ты была здесь в субботу вечером. Зарегистрировалась как миссис Карлетон Блевет. Указала адрес: 254, Эль Бельмонт-Драйв, Сан-Франциско. Проживающие по этому адресу даже и не слышали о Карлетон Блевет.

— Признаюсь, что это имя я выдумала.

— Почему?

— Почему я… Да потому, что оно первое пришло мне на ум. Не хотела указывать подлинное имя. Я все взяла с потолка, включая и номер машины.

— Это и так ясно, — сказал Смит. — Ты не девочка и должна понимать что к чему. Если выяснится, что снимаешь за каждую ночь от сотни долларов и выше, считай, что ты влипла.

— Ничего я с этого не имею. Не беру деньги за… за свою дружбу.

— Вот как, выходит, друзей у тебя навалом.

— А что в этом плохого?

— Все зависит от того, что ты считаешь плохим и что понимаешь под словом «дружба». Теперь давай выкладывай о себе.

— Я распорядительница в «Кок и Тхистл». Занимаюсь тем, что слежу, чтобы посетители были довольны и получали то, за что платят деньги. Кончаю работу около одиннадцати вечера и после этого вольна распоряжаться собой.

— С этим пока все, а теперь расскажи нам о субботе.

— В субботу этот мужчина предложил отвезти меня в ресторан. Он страдал от одиночества, я была совершенно свободна. Из ресторана поехали кататься и затем остановились, чтобы полюбоваться на огни ночного города и…

— В обнимку или как? — спросил полицейский.

— Конечно, обнимались, — возмущенно бросила Шейрон. — Не думаете ли вы, что найдется мужчина, который, сидя со мной, сможет взирать на что-либо, оставаясь ко мне равнодушным.

— Так у нас дело пойдет, — одобрил полицейский. — Продолжай в том же духе.

— Затем он отвез меня в мотель.

— Он что, предложил этот вариант?

— Нет, не предлагал.

— Просто отвез и все?

— Да.

— И ты возмутилась, когда поняла, откуда ветер дует?

— Даже не пикнула, — ответила она. — Если вы хотите знать, мне это даже понравилось — как что-то новенькое. Не люблю мужчин, которые добиваются от меня согласия. Не так легко решиться ответить «да» — как-то неудобно. А иногда до чертиков не хочется говорить «нет». Он же просто-напросто взял и поставил меня перед фактом, вместо того чтобы заставить отвечать на дурацкие вопросы.

— Ты мне начинаешь нравиться, — поощрил Смит. — Вот так же и продолжай — открытым текстом.

— Куда денешься, если врать — себе дороже. Мы оформились, получили этот самый номер, а так как багажа у нас не было и в помине, то мой друг заявил посыльному, что сам принесет багаж попозже. Затем мы немного оклемались, и он вытащил пинту виски, мы заказали закусок, а вот этот самый джентльмен доставил нам их, и мы немного выпили.

— А что было потом?

— Потом… как бы это поясней? Я любительница шампанского. Не люблю виски, но раз уж мы здесь оказались — не сидеть же насухую… ну, иногда и пара глотков виски способствует… ну, знакомству, что ли.

— Теперь это так называется? — заметил Смит. — Ладно! Поехали дальше!

— Дальше хвалиться нечем. После виски на шампанское мне стало муторно. Я не из тех, кому становится весело оттого, что пьет все подряд. У меня немного закружилась голова… словом, стало не по себе. Внезапно все до чертиков надоело. Мой друг уж не казался мне таким, как прежде, и он пьянел прямо на глазах.

— Ты отправилась в постель?

— Нет, не отправилась!

— Надо же? — удивился Смит.

— Именно так! — обдала она его пылающим взглядом. — Он начал меня лапать, я пришла в ярость, вышла, вызвала такси и поехала домой. Если вы не верите, можете проверить в таксомоторном парке, выяснить, что я заказывала такси и смоталась отсюда к чертовой матери.

— Примерно в какое время? — спросил Смит, явно заинтересованный.

— Около двух часов ночи.

— А что сталось с твоим другом?

— Понятия не имею. Я от него сбежала и даже не оглянулась. Он уже почти окосел, когда я уходила. Полагаю, что завалился спать.

— Откуда такая уверенность?

— А что ему еще оставалось? Когда проспался, то залез в свою машину и покатил домой.

— А где его дом?

— Не знаю.

— Как часто ты виделась с ним?

— Как-то раз видела его в нашем коктейль-баре.

Смит повернулся ко мне.

— А какова ваша роль в этом спектакле?

— Встретил ее сегодня вечером, — объяснил я. — Договорились на ресторан. Я знал, что она любит шампанское. Заказал в ресторане пару бутылок и бокалы на вынос в коробке с сухим льдом. Думал, она по заслугам оценит мою галантность.

— А чего же вы ожидали взамен?

— Попробуйте догадаться.

— Хватит, — сказал Смит. — Теперь я подведу черту. В субботу вечером или в воскресенье утром здесь произошло убийство. Труп был обнаружен в воскресенье утром. Мы всех проверяем, в том числе и вас обоих. Если вы чисты, вам ничего не грозит. Если же нет, то вам придется туго. Мы можем взять ее под подозрение и вплотную заняться вами. Вы это знаете.

Я кивнул.

— Хорошо. Теперь мы хотим знать все, что произошло в субботу вечером. Малейшие подробности.

— Я здесь не был, — сказал я. — Это единственное, что я знаю.

Смит повернулся к Шейрон.

— Выкладывай все, что видела и слышала, и нам нужно доподлинно выяснить, кто же был тогда с тобой и, главное, где его найти, если он нам понадобится. Усекла?

Она кивнула, понимая, что оказалась в ловушке после моих «показаний», и пустилась в объяснения заново:

— Мы подъехали прямо к офису. Там стояли две или три машины, в которых находились люди. Карлетон, так он мне представился, не захотел выйти из автомобиля. Он попросил меня пройти регистрацию, сообщив портье, что мы муж и жена, что едем из Сан-Франциско и очень устали от дороги.

Я выдумала адрес в Сан-Франциско — 254, Эль Бельмонт-Драйв. Прошла и зарегистрировалась как мистер и миссис Карлетон Блевет из Сан-Франциско и всучила им этот адрес.

— А что по поводу номера машины?

— Я просто выдумала имя Блевет и номер заодно, — ответила она.

— А раньше доводилось этим заниматься? — спросил Смит.

— Чего ради? — ответила она вопросом на вопрос.

— Ради денег, конечно.

— Нет. Я уже говорила вам, что не продаю свою дружбу. За деньги я работаю.

— А теперь еще раз, в какое время ты уехала отсюда на такси? Помни, что мы можем это проверить.

— Мне и надо, чтобы вы это проверили. Было около… около двух часов ночи, так мне кажется.

— Ты звонила, чтобы вызвать такси?

— Да.

— Из офиса?

— Нет.

— Откуда же?

— Из телефонной будки.

— Та, что за бассейном?

— Да.

— Но чтобы добраться до этой будки, надо пройти мимо плавательного бассейна?

— Не совсем мимо него. Бассейн огорожен железной решеткой. Я прошла вдоль ограждения. Ворота бассейна были закрыты.

— Ты в этом уверена?

— Да.

— Ты что, их пробовала открыть?

— Да, хотела срезать путь, пройдя через бассейн. Это короче, но ближние ко мне ворота были закрыты.

— Не ошибаешься?

— Нет, не ошибаюсь.

— Хорошо, ты прошла вдоль ограждения. Теперь ответь, был ли плавательный бассейн освещен?

— Да.

— Он просматривался?

— Не в глубину, а только сверху.

— Была ли в нем вода?

— Да. Бассейн был наполовину заполнен. Помню еще, что в воде отражались огни.

— Был ли кто-нибудь в бассейне: плавал или находился поблизости?

— Нет.

— На дне не было тела?

— Откуда мне знать, что было на дне? Из-за ограждений я могла рассмотреть только противоположную сторону бассейна, да и то не вглубь.

— И ты не заметила ничего необычного?

— Нет.

— Теперь выслушай, — сказал Смит. — Утром, когда было найдено тело, ворота напротив телефонной будки на дальней стороне бассейна были открыты. Замок был раскурочен.

— Уверяю, когда я выходила, те ворота, мимо которых шла, были закрыты и заперты. Я помню потому, что еще поинтересовалась, не удастся ли их раскрыть, но, увидев цепь и навесной замок, прошла вокруг загородки к телефонной будке и вызвала машину.

— А что ты делала после того, как позвонила?

— Ничего, просто стояла возле будки.

— А сколько прошло времени до прибытия такси?

— Около пяти минут.

— Может, все-таки заглянула в бассейн, пока там стояла?

— Я этого не помню. Не думаю.

Но ворота напротив были закрыты.

— Полагаю, что так.

— И заперты?

— Могу утверждать это лишь о воротах, выходящих к офису. Там была цепь и навесной замок на ней. Другие ворота я не осматривала. Не знаю даже, были ли они заперты.

Голос Смита зазвучал по-дружески, и он перешел на «вы».

— Теперь послушайте, мисс Баркер, — сказал он, — вы нам очень помогли. Я хотел бы, чтобы вы еще как следует подумали и попытались вспомнить еще хоть что-нибудь.

Она прищурила глаза, посмотрела с минуту на ковер, затем медленно покачала головой.

— Нет, — сказала она. — Пока ничего больше. Может быть, потом.

— И тачка приехала?

— Да.

— Выходили ли вы на обочину, чтобы встретить такси?

— Нет, была возле телефонной будки, а водитель такси вылез из машины и подошел ко мне.

— И он спросил вас, та ли самая вы женщина, которая заказывала машину?

— Ну, он спросил, я ли мисс Баркер, и я ответила, что да, и… Минутку, он что-то сказал о плавании.

— Вот как? — спросил Смит; в его голосе слышалось волнение.

— Да, точно. Он спрашивал, не то плавала ли я, не то хотела ли поплавать, словом, что-то в этом роде, а я ответила, что вода мне кажется слишком холодной. Он постоял с минуту рядом со мной, глядя на воду, а затем произнес что-то вроде: «Ладно, поехали».

— Выходит, по вашим словам, возле мотеля в два часа ночи был еще и таксист, который разглядывал бассейн?

— Да.

— И он стоял рядом с вами возле телефонной будки, расположенной напротив ворот с противоположной от офиса стороны бассейна?

— Да.

Помолчав, Смит сказал:

— Вы нам оказали существенную помощь, мисс Баркер. Придется извиниться за то, что плохо подумали о вас. А теперь что вы можете сказать об этом самом Карлетоне Блевете?

— Я ничего о нем не знаю, — сказала она, — за исключением того, что он просил называть его Карлетоном. Фамилию Блевет я выдумала. Как-то раз до этого видела его в коктейль-баре. И уверена, что ничего путного вы от него не добьетесь. Дохлый номер. Тогда он был в умат.

— Женат или холост?

— Об этом он не говорил.

— Ну и что из этого, — заметил Смит, — вы же были с ним. У женщин глаз наметанный. Каким он вам показался?

— Женатым, — ответила она. — И у меня сложилось впечатление, что такого рода делами он занимается не часто. Даже смущался… и, как мне показалось, немного стыдился, кстати, вот это меня здорово раздражало. В конце концов, если мужчина собирается предпринять что-либо подобное, он должен обдумать все заранее. Либо ему это нужно, либо нет, а не терзаться сомнениями. Он причинил мне боль, заставил чувствовать себя чуть ли не шлюхой. Ведь все мы люди, и ничто человеческое мне тоже не чуждо. И, поверьте, черт возьми, что я далеко не святая. Жизнь надо принимать такой, как она есть, что я и делаю. Он сначала произвел на меня впечатление, и мне было ясно, что я ему нравлюсь. Наверху, на Малхолленд-Драйв, где мы останавливались, мне он нравился, понравилось и то, что он сделал потом… просто взял и поехал к мотелю… Тогда я была готова пойти ему навстречу. Затем мы оказались здесь, и выяснилось, что он стремился залить за воротник, чтобы набраться мужества и побыстрее разделаться с этим! Мне захотелось вмазать ему по морде, устроить сцену и смотаться к чертовой матери. Тогда я поняла, что никогда больше не захочу увидеть его вновь, и не сомневалась, что он испытывает ко мне то же самое, хотя и позвонил мне, чтобы узнать, из-за чего весь этот шум.

— А что же вы ему сказали?

— Послала куда подальше.

— Жаль, ведь только от вас мы узнали, что в два часа ночи ворота бассейна были закрыты.

— Да, ну и что?

— А то, что когда он покидал мотель, — заметил Смит, — не исключено, что он тоже мог обратить внимание на ворота.

— Это так.

Смит посмотрел на напарника.

— Есть еще вопросы?

— Спасибо, мисс Баркер, — сказал Смит, — за ценные сведения. Возможно, когда мне выпадет свободный денек, я заскочу в «Кок и Тхистл», чтобы пригласить вас пообедать.

— Вы же женаты, — сказала она. — Вы сами сказали, что у меня глаз наметанный, и я поняла это сразу, как только вы вошли.

Он рассмеялся и заявил:

— О’кей, сестренка, ваша взяла! Это все, ребята. Сожалею, что испортил вам посиделку. Продолжайте развлекаться.

Все трое вышли.

Повернувшись к Шейрон, я спросил:

— Не понял, зачем вы отмочили эту хохму?

— Какую?

— Устроили стриптиз в то время, когда я пошел открывать дверь.

— Разве это стриптиз? — ответила она, — когда снимают только платье.

— Будь по-вашему, а все-таки зачем понадобилось снимать платье?

— Для большей убедительности. Я бы и раньше его сняла, если бы не ваша сдержанность… вы были настолько безразличны… что я даже не представляю, как бы вы отреагировали, если бы я начала раздеваться.

— Понял, — сказал я, — а что у вас следующим номером?

На это последовал ответ:

— Не у меня, а у вас — вы ведь мужчина, значит, инициатива должна перейти к вам.

— О чем вы?

— О, Дональд, Бога ради, не пора ли облегчить жизнь бедной девушки, я не собираюсь все делать за вас.

— Еще шампанского?

— Да, — огрызнулась она, — если вам больше ничего не нужно.

Встряхнув открытую бутылку шампанского, я увидел по пузырькам, что оно еще не выдохлось. Она осушила свой бокал почти залпом и протянула его к бутылке.

Наполнив ее бокал, я немного отпил из своего, чтобы подлить в него свежака.

— Ответьте мне, Шейрон, вы действительно сорвали на этом куш — тысячу баксов?

— Хм… ну да.

— И это не возбудило у вас любопытства?

Что вы имеете в виду?

— Не слишком ли это круто?

— Что… круто?

— Не кажется ли вам, что это довольно высокая цена за несложную внеурочную работенку?

— Стоп, минутку, — сказала она, и ее глаза сузились. — Что вы имеете в виду, говоря о «внеурочной работенке»? Не думаете ли вы, что я понимаю смысл ваших слов.

— Нет, не думаю!

— Ну тогда объясните по-человечески.

— Я говорю о том, что все это отняло у вас несколько часов, и вам даже не пришлось отпрашиваться с работы.

— Послушайте, — возразила она, — а доброе имя женщины разве ничего не стоит?

— А кто же будет в курсе, кроме инспектора Смита?

— Многие.

— Например?

— Дежурная ищейка здесь, в мотеле, во-первых.

— Ему это до лампочки.

— А вдруг мне захочется приехать сюда снова?

— В одиночку?

— Не стройте из себя дурака.

Она снова протянула бокал. Того, что в бутылке осталось, не хватило даже на то, чтобы заполнить его доверху. Она задумчиво посмотрела на меня.

— Зачем вы стараетесь испортить такой превосходный вечер?

— Каким же образом?

— Задавая подобные вопросы.

— Хочу разложить все по полочкам.

— Ради чего?

— Люблю ясность.

— Ну хорошо, Дональд, — сдалась она. — Скажу вам всю правду, и покончим с этим. Сдается мне, что этот тип — шишка на ровном месте. Ему конец, если его накроют за подобными играми. Поэтому он не решается явиться в полицию, чтобы дать там показания, и не может допустить, чтобы копы вышли на него. Вот он и пытается провернуть так свои делишки, чтобы полиция оставила его в покое.

— А как по-вашему — теперь от него отцепятся?

— А то как же? Он проспал всю ночь, уехал утром — что он может знать? Я оказалась единственной, кто видел что-то стоящее.

— Надо же! А что именно?

— А то, что в два часа ночи ворота были закрыты.

— И вы думаете, что это важно?

— Еще бы!

— Вроде бы вам не казалось это столь существенным, пока полицейские не заклинились на воротах.

— По правде говоря, даже и не задумывалась о них.

Меня наняли совсем для другого, и я отрабатывала то, за что мне заплатили.

— А как насчет того, чтобы попытаться выяснить, кто же на самом деле Карлетон Блевет?

— На кой черт мне это знать?

— Ну, хотя бы из любопытства.

— Нет уж, дудки! И еще могу добавить, Дональд Лэм.

Если вам известно, кто он такой, лучше мне об этом не говорите.

— Почему же?

— Потому что информация такого рода бывает опасна. Если я не знаю, то и никому не проболтаюсь, а раз так, то у меня никогда не возникнет искушение поймать его на крючок. То есть даже если и появится подобное желание, то все равно не смогу этого сделать. И это, как говорят, к лучшему.

— Даже так?

— На такой работе, как у меня, слишком много знать опасно.

— А говорят: знание — сила, — подковырнул я.

— Да, вот поэтому в номерах мотелей иногда находят трупы. Не хочу, чтобы меня обнаружили в один прекрасный день задушенной моим же собственным нейлоновым чулком… Дональд, а какой куш вы сорвете с нашей аферы?

— Вполовину меньше, чем хотелось бы.

— Зачем вы темните? Я же назвала свою сумму.

— А я ответил вам, что остался в накладке. Овчинка не стоит выделки.

— Чего вы опасаетесь?

— Того, что все шито белыми нитками.

— Что за чушь! — воскликнула она. — На вас ничего не повесили. Все прошло без сучка без задоринки.

Скажите мне, Дональд, как я выступила?

— До или после?

— Во время! Я говорю о том, как сгребла платье и, держа его перед собой, пятилась в ванную, а затем внезапно повернулась, когда закрывала дверь. Готова поспорить, что копам было на что посмотреть.

— Они видели и не такое.

— Спорим, что и на вас картина произвела впечатление.

— Произвела.

— Судя по вашему тону — не очень.

— В данный момент моя голова занята совсем другим.

— О чем же вы думаете, если не секрет?

— Об инспекторе Смите.

— А что в нем такого?

— Как он вам показался?

— Славный малый. В отличие от вас он не остался равнодушным к моим прелестям. Не зря же он закинул удочку насчет того, чтобы заскочить в «Кок и Тхистл» на досуге.

— Да уж!

— А я ему тут же в лоб заявила, что он женат.

— Смиту это как слону дробинка, — возразил я.

— Зато для меня — это стоп-кран, — сказала она как отрезала.

С минуту мы молчали, затем Шейрон поинтересовалась:

— Почему вы спросили меня об инспекторе Смите, Дональд?

— Не пойму, чем вызвано его поведение. Ведь мы все еще в его руках. Стоит ему усомниться в наших показаниях — и он запросто прижмет нас к ногтю.

— Каким образом?

— Накроет нас в номере, — пояснил я. — И задержит по обвинению в аморалке…

— Почему вы замолчали, Дональд?

— Я сейчас думаю…

— Проклятье, — прервала она. — Нашли время, когда думать. Сейчас та ситуация, когда от мужчины требуются руки, а не голова.

Вместо ответа я промолчал.

Внезапно она вскочила с кресла, оправила чулки и посмотрела в зеркало.

— Вот что, Дональд.

— Что?

— У меня для вас новость.

— Какая?

— Я уезжаю домой.

— Подвезти вас?

— Нет, не нужно. Я уеду на такси.

Я открыл бумажник.

— Я дам вам деньги на дорогу.

— Вы что, даже не пытаетесь задержать меня?

— Ну, если вам хочется остаться?..

— Черт бы вас побрал, вы не слишком-то любезны с дамами. С вами себя чувствуешь не женщиной, а какой-то простоквашей. Будьте вы прокляты!

Она набросила на себя пальто, подхватила сумочку и в сердцах пожелала:

— Спокойной ночи и век бы вас не видеть!

Я наблюдал, как она вышла из номера.

Глава 5

Подождав минут пять, я положил ключ в карман, вышел из номера, закрыл за собой дверь и прошел мимо плавательного бассейна к телефонной будке — цели моей прогулки.

Передние ворота плавательного бассейна были закрыты и заперты на подвесной замок. На задних воротах был защелкивающийся замок. Они были закрыты.

Зайдя в телефонную будку, я бросил монетку и набрал номер Элси Бранд.

Раздалось немало гудков, пока не послышался голос Элси; он был рассерженным:

— Алло! — услышал я. — Кто же звонит в такой час?

— Дональд.

— Дональд! — воскликнула она, и голос потеплел. — Что случилось, Дональд? У тебя неприятности?

— Мне нужна твоя помощь.

— Дональд, скажи, где ты сейчас. Сделаю все, что могу. Подъехать к тебе? Что от меня требуется?

— Отправляйся в офис, открой ящик моего письменного стола, возьми все мои причиндалы для снятия отпечатков пальцев и рулон липкой ленты. Затем подъезжай к мотелю «Постоялый дворик». Запомни, мой номер 27-й. Но не заезжай на стоянку и не подъезжай к офису мотеля. Там есть плавательный бассейн, а возле него телефонная будка. К ней можно проехать по дорожке, огибающей бассейн. Оставь машину на повороте к будке. Дальше иди пешком, зайди в будку и делай вид, что звонишь, пока не убедишься, что никого нет поблизости. Только тогда отправляйся ко мне в номер.

Номер 27 — третий с края домик в предпоследнем ряду. Короче говоря, пойдешь от бассейна вдоль ограждения и увидишь слева шесть рядов домиков, затем автостоянку, а на ее другой стороне еще восемь или десять рядов домиков.

Держись левее. Направляйся к второму ряду от конца, свернешь налево, и мой номер окажется третьим с краю. Заходи прямо в него, дверь будет открытой.

— Дональд, а ты там… один?

— Да, в гордом одиночестве.

— Дональд, мне надо время, чтобы одеться и добраться до офиса. Боюсь, что раньше чем… через минуту сорок пять или даже час я к тебе не попаду.

— Годится, — успокоил я ее. — Главное, ничего не забудь.

Повесив трубку, я прошел обратно к себе в номер, поставил замок на предохранитель, чтобы дверь оставить открытой, растянулся на одной из кроватей, взбил подушки под головой и принялся размышлять.

Через некоторое время глаза мои начали слипаться, и вопреки намерению бодрствовать я очень скоро погрузился в глубокий сон.

Мне снилось, что мягкие женские губы нежно прижались к моим, и я ощутил возбуждающий аромат нежных цветов.

Затем я внезапно пробудился. У кровати стояла Элси Бранд, глядя на меня с каким-то особым выражением лица.

— Дональд, — сказала она, — я разбудила тебя?

— И правильно сделала. Нам предстоит поработать.

Элси стояла, не отводя от меня глаз.

— Ты улыбался, Дональд, — нежно заметила она. — Улыбался, когда спал. Тебе снился сон?

— Да.

— Он был приятным?

— И даже очень.

— Что же тебе снилось?

— Если скажу, ты влепишь мне пощечину.

— Дональд! Тогда тем более расскажи?

— Мне снилось, что я держал тебя в своих объятиях, а ты целовала меня.

— Дональд! — воскликнула она. — Как ты смеешь говорить такие вещи. Ты…

— Я же предупреждал, что ты рассердишься, но ты настаивала.

— Дональд, но это тебе действительно снилось?

— Готов поклясться.

Сев на кровати, я помотал головой, пригладил ладонью волосы и спросил:

— Ты все привезла, что я просил?

— Да, привезла… Дональд, ты устал. Ты работаешь на износ.

— Мы сможем управиться здесь за пару часов. Потом, если удастся, попробую немного поспать.

— А в чем дело, Дональд? Что произошло с… той женщиной?

— Она взбеленилась и отправилась домой.

— Чем же была вызвана ее ярость, тем, что ты… потому что ты?..

— Нет, — ответил я, — именно из-за того, что не было ни «тем», ни «потому».

Элси вдруг рассмеялась и заявила:

— Это послужит ей хорошим уроком, «на чужой каравай рот не разевай»… Что же мы будем делать?

— Собираюсь снять в этой комнате отпечатки пальцев, — ответил я. — А тебе придется ходить за мной по пятам, чтобы вытирать до блеска все, чего я буду касаться, чтобы никто не узнал о том, что здесь пользовались специальным порошком.

— Что же ты ищешь, Дональд?

— Отпечатки пальцев.

— Чьи же именно?

— Любого, кто здесь к чему-то прикасался.

— Той женщины?

— В том числе и ее.

— А чьи еще?

— Не знаю.

— Хорошо же, молчун, не говори, если не хочешь.

— Почему же? Я ведь сказал: не знаю.

Пройдя в ванную, я закрыл за собой дверь, вынул из коробки салфетку и провел по губам. На ней остался слабый след губной помады. Облизав губы, ощутил привкус малины. Выбросив салфетку в туалет, я вернулся и объявил:

— Давай приступим к работе.

Начали с телефона, затем настал черед изголовья кровати, нижней части туалетного столика и висящего над ним овального зеркала. Не избежали этой участи: аптечка в ванной, подставка для зубных щеток, оконные рамы, а также стулья, кресла и крышка стола.

Иногда мне везло — удавалось получить хорошие отпечатки пальцев. Всякий раз при этом я прикладывал к ним липкую ленту, нумеровал, диктовал Элси — откуда отпечатки, отрезал кусок ленты и складывал в специальный контейнер.

После этого Элси брала губку, смачивала в мыльном растворе и протирала места, покрытые порошком, чтобы никто не догадался, что их втайне исследовали для снятия отпечатков.

К трем часам утра я располагал пятнадцатью вполне приличными, разборчивыми отпечатками, без малейшего понятия о том, кому они принадлежат.

Что же теперь? — спросила Элси по окончании.

— Теперь, — ответил я, — поедем и немного перекусим.

— А что в этой покоробленной картонной коробке?

— Там шампанское, бокалы для него и сухой лед.

— Дональд, ты снял отпечатки с одного из бокалов — того, на котором остались следы губной помады?

— Конечно.

— А я его обработала губкой.

— Ну и что? — ответил я. — Вымой и остальные и положи в коробку.

— Не знаю, войдут ли они. Я их поставила на туалетный столик.

— Еще как войдут! Давай укладывай!

— Ладно, впихнула! Ну и что дальше?

— Дальше отправимся к машинам — ты к своей, а я к своей. Поедешь следом за мной. Я буду ехать медленно и следить в зеркало за твоей машиной.

— И куда же?

— В ресторан.

— Дональд, а не лучше ли тебе… пару часов поспать?

— Пожалуй, это мысль. А как же ты?

— Я бы… Я бы подождала в машине.

— Не пори чушь!

— Хорошо, я бы… я… А что ты предложишь, Дональд?

Я подошел к краю кровати.

— Положи головку мне на плечо, и мы оба сможем часок вздремнуть, нам это не помешает. Затем мы поедем завтракать.

— Дональд, я… я не могу.

— Еще как сможешь.

Накрывшись своим пальто, я растянулся на кровати.

Поколебавшись с секунду, она прикорнула рядом и положила голову мне на руку. Через несколько мгновений Элси прильнула ко мне вплотную, и я ощутил тепло ее тела. Через пять минут мы уже спали.

Когда я проснулся, уже рассвело, и она прижималась ко мне.

Приподнявшись на локте, я стал смотреть на нее.

Губы ее слегка дрогнули, затем раскрылись глаза.

Какое-то мгновение она не могла сообразить, где находится, а затем испуганно взглянула на меня и спросила:

— Дональд, что?.. Ты что так смотришь?

— Время вставать.

— О! — воскликнула она, но даже не пошевелилась.

— Мы собирались позавтракать и приняться за работу.

Элси протянула руки и коснулась пальцами моего лица.

— Ты бриться собираешься?

— А что, боишься уколоться?

— О… вовсе нет! — И тут ее руки обвились вокруг моей шеи, и она притянула меня к себе.

Так мы и пролежали еще минут пять или десять. Затем она вдруг спохватилась и вскочила на ноги, одергивая юбку.

— Дональд, что ты должен был обо мне подумать?

— В связи с чем?

— Ну, с таким вот моим поведением.

— Это всего лишь объятия. Разве тебя никогда не обнимали?

— В автомобиле, но не… не…

— Какая разница — где?

— Еще какая, — ответила она со вспыхнувшим лицом, бросилась в ванную и захлопнула за собой дверь.

Поднявшись, я провел расческой по волосам. Минут через десять, когда она вышла, также зашел в ванную, умылся холодной водой и напомнил:

— Не забудь, что нужно ехать за мной, Элси. А если кто-нибудь вклинится между нами, тогда разворачивай машину за первым же поворотом и жми на всю катушку домой.

— Чего ради. Что из того, если кто-то вклинится?

— Ничего. Просто это значит, что за мной следят.

А теперь выходи отсюда первой. Иди, заберись в машину и прогрей мотор. При этом следи за выездом, который слева от того места, где стоит твоя машина.

Дождись меня и следуй за мной.

Выждав некоторое время после ее ухода, я покинул номер, залез в свой автомобиль, прогрел движок и не спеша выехал с автостоянки.

Элси последовала за мной, и ни одна машина не пыталась пристроиться к нам.

Мы подъехали к моему любимому маленькому ресторану, где и позавтракали.

— Ладно! — приказал я ей. — Поезжай теперь домой, а затем выруливай к офису, как обычно. Я тоже туда двину, только попозже.

— Дональд, только не подумай, что я вешаюсь тебе на шею, просто я…

Я похлопал ее по плечу.

— Элси, ты просто прелесть!

— Дональд, я… Все было здорово… а ты особенно…

Проводив ее до машины, я открыл ей дверцу. Пока она садилась, я смотрел на ее ноги. Элси смущенно одернула юбку и упрекнула с нервным смешком:

— Дональд, ты слишком пристально разглядываешь мои ноги.

— А что, нельзя?

— Ты… вогнал меня в краску.

— У тебя прекрасные ножки, — как ни в чем не бывало ответил я.

Захлопнув дверцу, Элси нажала на стартер и быстро умчалась.

Вслед за ней и я поехал на свою квартиру, где внимательно исследовал все отпечатки пальцев с помощью увеличительного стекла, пытаясь запомнить, как они выглядят. Затем положил добытые образцы в пакет, адресовал на свое имя в фешенебельном мотеле «Эджемаунт», запечатал конверт, поехал на почту и отправил его специальной доставкой.

Глава 6

Лицо Берты Кул излучало сияние.

— Поздравляю, партнер, — такими словами встретила она меня.

— С чем же? — спросил я.

— С успешным завершением спецзадания, конечно.

— Оно еще не завершено, да и успешным его не назовешь.

Лицо ее вытянулось.

— Что за чушь ты порешь?

— Какая чушь? Хорошо, если ноги унесем.

— Хватит паниковать, — заявила она. — Все прошло без сучка без задоринки.

— Откуда такие сведения?

— Звонил наш клиент.

— А он откуда знает?

— Со слов Шейрон Баркер.

— А что, разве Шейрон Баркер знает, как на него выйти?

Берта подумала несколько секунд, затем ответила:

— Пожалуй, ты прав — вряд ли она могла с ним связаться. Должно быть, он сам позвонил ей.

— Не слишком ли рано для звонка распорядительнице в коктейль-баре? Для тех, кто работает до полуночи, затем отправляется в ресторан обедать, а потом еще проводит ночь в отеле, звонок до девяти утра вряд ли оказался бы желанным.

— О, не будь таким чертовым занудой! — возразила Берта. — Кстати, этот тип проболтался мне, что отстегнул ей тысячу баксов, а за такую сумму любой распорядительнице в коктейль-баре можно звонить когда угодно.

— И что же он тебе говорил?

— Сказал, что все прошло как по маслу, сообщил, что явится сюда в течение часа, чтобы выдать нам премиальные. Говорил, что заплатил бы и больше, если бы его не выдоила на тысячу эта бабенка. Так денежки зарабатывать — одно удовольствие для таких, как ты, хочу сказать!

— Удовольствие?

— О Боже, а разве нет! — вскричала Берта. — Приводишь какую-то милашку в мотель, проводишь с ней ночку, и нам платят за это две тысячи баксов. Что тебе еще нужно? Насколько могу судить, смотрится она неплохо.

— Ты не ошиблась.

— А фигура?

— Стройная, с длинными ногами, с округлыми формами, а глаза — на удивление.

— Вот я и говорю, что тебе повезло.

— Разве?

— Неужели тебе этого мало?

Нет, больше, чем надо. Здесь речь идет об убийстве, Берта.

— Ну и что?

— Нельзя недооценивать полицию.

— Пфа! Мы же ничего такого не сделали.

— Повторяю, не следует недооценивать полицию.

— Ладно же. Не буду недооценивать полицию. Но что из этого следует?

Твой друг, Фрэнк Селлерс, — сказал я, — как раз…

— Тут как тут, — закончил за меня Селлерс из дверного проема.

Берта подняла глаза и поинтересовалась:

— Какого черта ты врываешься без предупреждения?

Попросил коммутаторшу тебя не беспокоить.

— Не много ли берешь на себя? Оператор на коммутаторе подчиняется только моим приказам.

— На этот раз ей пришлось выполнить мой.

Селлерс стоял в дверях, ухмыляясь, — крупный, широкоплечий, уверенный в себе — явно наслаждаясь замешательством Берты.

— Ну что тебе надо? — спросила Берта.

— Ничего, — ответил сержант Селлерс, — кроме информации.

— О чем?

— О том фортеле., который выкинул Дональд вчера вечером.

— Какой фортель?

— Ты не хуже меня знаешь какой. Не прикидывайся дурой.

— Тогда спрашивай не меня, а Дональда. О Боже, неужели этот город стал настолько целомудренным, что мужику нельзя уже и прихватить с собой кралю в мотель, не подняв всех полицейских на ноги.

— На том стояли, стоим и будем стоять! Мораль — превыше всего! Но в данном случае еще не всю полицию задействовали, но я оказался под рукой, а в любопытстве мне не откажешь.

Селлерс прошел к креслу, уселся, вытащил из кармана сигару, зажал ее в углу рта, но не зажег. Он перевел взгляд с меня на Берту, а затем опять на меня.

— Давай, — сказал он, — выкладывай все.

И я начал объяснять.

— Я привез эту даму в мотель. Случилось так, что она уже побывала там в субботу вечером с другим хахалем. Он уплатил за двое или трое суток. Думается, рассчитывал растянуть удовольствие. Совпало так, что в ту ночь был найден мертвым Ронли Фишер в плавательном бассейне этого же мотеля.

— Давай мне про прошедшую ночь, — потребовал Селлерс.

— Мой сон был прерван.

— Это плохо, — заметил Селлерс. — Как я понимаю, ребята ушли, чтобы не мешать вам развлекаться.

— Ой ли? — спросил я.

— Ну, почти ушли.

— Как это «почти ушли» — может, объяснишь? — потребовала Берта.

Селлерс повернулся к ней, передвинул сигару в другой угол рта и ответил:

— Ребята оказались малость любопытными. Их нельзя винить за это. Налогоплательщики платят нам за любознательность. Поэтому мы установили дежурство у мотеля, чтобы быть в курсе любовных похождений Дональда. Очевидно, в этот раз ему развернуться не удалось.

— Да ну? — удивилась Берта.

— Подружка сбежала от него через полчаса, вызвала по телефону такси и отправилась домой. Кажется, у нее такое хобби.

Берта уставилась на меня, хлопая глазами.

— Потом, — продолжил Селлерс, — и Дональд вышел, осмотрелся и начал названивать по телефону, и в результате заполучил другую дамочку.

— Еще одну! — взвизгнула Берта.

— Вот именно.

— Ну и дела! Пусть меня зажарят, как устрицу!

— Вот нам и пришлось пораскинуть мозгами, — пояснил Селлерс. — Вывод один: Дональд встретился с этой Шейрон Баркер вовсе не для того, чтобы крутить шуры-муры, а в интересах дела. Ну, и как говорится, кончил дело — гуляй смело. От Шейрон он отделался и вызвал ту, с которой действительно хотел провести ночь.

Все складывалось как нельзя лучше для Дональда.

Мотель был оплачен, наши визиты, которых он ожидал, закончились, и, спрашивается, почему бы самому Дональду не доставить себе немного удовольствия.

— А что это была за краля? Ты знаешь? — не унималась Берта.

— А то как же? На то мы и полиция, чтобы все знать.

Это была его секретарша.

— Ну, будь я… проклята! — заявила Берта.

— Удивлена?

— Черт подери, и да и нет. Просто не думала, что все зашло так далеко. У его секретарши слюнки текут всякий раз, когда она поглядывает на него, но я не знала, что они всерьез занялись любовью. Мне казалось, что ей ничего не светит. Боже, уж больно она смущалась, стоило только Дональду глянуть в ее сторону и… — и тут, обернувшись ко мне, спросила: — Выходит, ты с ней провел ночь, а не с Шейрон?

Я промолчал.

Не дождавшись ответа, Берта заявила:

— Хотя бы и так. Полагаю, что они достаточно выросли, чтобы отдавать себе отчет в том, что делают.

— Ты и в самом деле ничего не понимаешь? — спросил Селлерс.

— Нет, черт возьми! — буркнула Берта.

— Или делаешь вид? Неужели не ясно, то, что Дональд закончил ночь с милой его сердцу девицей, подтверждает нашу догадку о том, что встреча с Шейрон в мотеле входила в чьи-то планы. А теперь мы хотели бы знать имя вашего клиента.

Берта уставилась на него во все глаза.

— Шейрон Баркер — довольно хорошенькая пташка, — сказал Селлерс. — Насколько мы знаем, она не торгует своими прелестями. Иногда не прочь заняться любовью на стороне, но это у нас не вызывает возражений.

Если она решила таким образом кого-то выгородить, это ее дело. Однако у нее нет таких денег, чтобы нанять детектива и оплатить связанные с этим расходы, чтобы разыграть этот спектакль в мотеле, вот почему нам не терпится узнать — кто за этим скрывается.

— Возможно, она расплачивалась не деньгами, — возразила Берта.

— Мы рассматривали такую возможность, — сказал Селлерс, — и отбросили ее. Пока ты партнер этого агентства, ни о какой натуре не может быть и речи.

Деньги и только деньги — вот твой девиз. Ну а теперь выкладывай — кто ваш клиент?

Берта покачала головой.

— Ты же знаешь, что я не вправе.

— Речь идет об убийстве, — напомнил Селлерс. — И нам не до шуток. Кто был вашим клиентом?

Берта посмотрела на меня.

Я покачал головой.

Тогда Селлерс пообещал:

— Ни словечка об этом не просочится за пределы узкого круга лиц, но мы хотим знать.

— Сожалею, но ничем не можем помочь, — вмешался я.

Взгляд Селлерса потемнел. Он стиснул челюсти так, что сигара оказалась во рту под острым углом.

— Не тот случай, малыш, когда мы можем довольствоваться отказом.

— Послушай, Фрэнк, — заметила Берта, — речь идет о шишках. — Это женатый человек. Он оказался в щекотливом положении. Ему приходится оберегать свое доброе имя.

— Мы позаботимся о его репутации. По возможности сделаем так, что огласки не будет, но мы хотим знать, кто он. Нам надо все проверить и переговорить с ним. Вы можете сорвать куш и с нас, оговорив условия, на которых согласитесь сообщить его имя.

И вновь Берта посмотрела на меня.

Покачав головой, я сказал:

— Рады бы, но не можем, Селлерс. Этот человек может отобрать у нас лицензию, если мы на это пойдем.

— А я-то, черт возьми, наверняка прикрою вашу лавочку, если вы упретесь, — пообещал Селлерс.

— Как ты это сделаешь, на каких основаниях?

— Это наша забота, пусть у вас голова об этом не болит. Какие-нибудь основания найдем. Вот одно, например, — нежелание сотрудничать в таком важном деле, как убийство.

— Этот человек обратился к нам за защитой, — вырвалось у Берты. — Он платит нам…

— Заткнись! — рявкнул я.

Она окинула меня гневным взглядом.

Селлерс поднялся с кресла.

— О’кей, — произнес он. — Не мытьем, так катаньем, но я все равно его узнаю. Узнаю, кто он, а после этого припомню, что и как.

Берта поспешила разрядить обстановку.

— Может быть, нам и удастся добиться согласия клиента на то, чтобы сообщить тебе, кто он такой, при условии, что это останется между нами.

— Обещаю сберечь все в тайне, если, конечно, у него рыльце не в пуху. Иначе брошу его на растерзание волкам.

— Звякни нам через часок, Фрэнк, — сказала Берта.

Фрэнк Селлерс постоял, держась за ручку двери, прищурил в раздумье глаза. Наконец он сказал: «Ладно» — и вышел.

Я выждал, пока он не удалился от двери настолько, чтобы не слышать ничего из разговора, и затем тихо сказал Берте:

— Свяжись с Карлетоном Алленом по телефону.

— В этом нет необходимости. Он находится на пути сюда.

— То-то и оно-то! Здесь ему появляться нельзя!

— Почему же?

— Ты выпустила кота из мешка. Уговорила Селлерса связаться с тобой через час. Уверен, что он догадался о предстоящей встрече с клиентом. Понимает, что ты вряд ли решишься на то, чтобы обсуждать столь щекотливое дело по телефону. Селлерс постарается присмотреть за нашим офисом. Позвони Аллену и передай, чтобы он не приходил.

— Как я это сделаю, если он уже едет к нам?

— Хорошо. Тогда я спущусь вниз и подожду его в подъезде. Как только Аллен войдет в здание, суну ему в руку записку, где напишу, чтобы он зашел еще куда-нибудь, но только не к нам в офис.

— Если Селлерс застукает тебя за таким занятием, то шума не оберешься.

— Как-нибудь переживу. Наше дело — прикрыть клиента.

Схватив листок бумаги, я нацарапал на нем записку:

«Полиция следит за нашим офисом. Пройдите к лифту и поднимитесь этажом выше. Там находится консультант по налогам. Пройдите к нему и спросите о чем-нибудь. Даже близко не подходите к нашему офису, пока не дадим вам знать. Позвоните попозже и спросите, очистился ли горизонт».

Выйдя из офиса, я спустился на лифте в вестибюль и подошел к табачному киоску.

По слухам, блондинка, сидящая там, изнывает от скуки. Если это так, то я рассчитывал на то, что она не прочь немного поболтать.

Вышло, как я и предполагал.

Купив сигареты, я сделал вид, что пересчитываю сдачу, а затем застыл в ожидании. Она подошла ко мне, отпустив очередного покупателя.

Карлетон Аллен вошел в здание, когда мы обсуждали качество сигарет. Он смотрел на лифт и не заметил меня. Я как бы нечаянно задел его, отходя от киоска, сунул ему в руку записку, извинился и вышел из здания, не дожидаясь, пока он опомнится.

Не думаю, что здесь кто-либо околачивался.

Хотелось верить, что наблюдение ведется на том этаже, где находится наш офис. У Селлерса вряд ли под рукой оказалось достаточно людей, чтобы охватить все здание, учитывая тот минимум времени, которым он располагал.

Глава 7

Адрес на визитной карточке, которую оставил нам Карлетон Аллен, был не совсем полным.

На ней просто значилось: Карлетон Аллен. Президент, «Аллен энтерпрайзис» и адрес офиса.

Оказалось, однако, что это был адрес «Гетчел и Аллен инвестмент мэнеджмент корпорейшн», а компания «Аллен энтерпрайзис» была лишь одной из полудюжины дочерних компаний, которые находились в этом здании.

Держа под мышкой портфель с набором для снятия отпечатков пальцев, я сказал секретарше в приемной, что хотел бы переговорить с личным секретарем мистера Аллена по делу чрезвычайной важности. Мне пришлось наговорить с три короба о том, что никто другой для этого не подойдет.

После короткого разговора по телефону я открыл дверь и, миновав длинный коридор, оказался в украшенном коврами офисе, где за столом сидела с деловым видом привлекательная молодая женщина.

Далее за ней находились две двери. На одной была надпись: «Карлетон Аллен», а на другой — «Мэрвин Гетчел».

В офисе находилось несколько глубоких кресел, но, по счастью, в тот момент они не были заняты посетителями, ожидающими приема.

Я подошел к столу, крепче зажав портфель под мышкой.

— Вы личный секретарь мистера Аллена? — спросил я.

— Да, — ответила она, — мое имя — мисс Бил. Думаю, что вы пришли по сугубо конфиденциальному делу?

— Совершенно верно, — подтвердил я и вынул одну из своих визитных карточек. — Я Дональд Лэм из «Кул и Лэм». Это вам о чем-нибудь говорит?

Глаза ее сузились.

— Вы мистер Лэм?

— Да.

— Какие у вас при себе документы, мистер Лэм?

Я достал свои водительские права.

Она очень внимательно просмотрела их и спросила:

— Хорошо. Что бы вы хотели через меня передать мистеру Аллену?

— Хотел бы увидеться с ним, — сказал я. — Возможно, вам известно, что он недавно покинул наш офис. К сожалению, обстоятельства помешали мне сообщить ему кое-что весьма важное, поэтому хотелось бы встретиться с ним незамедлительно. Как скоро вы его ожидаете?

— Он сообщил мне по телефону, что будет здесь через полчаса. Это было минут пять назад.

Я нахмурился.

— Учтите! Мне нужно непременно увидеть его.

— Не могли бы вы подождать немного, мистер Лэм?

Оглядевшись, я покачал головой.

— Не здесь. Не хочу, чтобы меня увидел кто-либо, пока буду рассиживаться в вашем офисе, особенно тот, кто уже находится на пути сюда… Давайте поступим по-другому. Я обожду мистера Аллена, насколько позволит время, у него в кабинете. Сразу, как он войдет, сообщите ему, где я, но так, чтобы никто не услышал ни моего имени, ни о том, где я его ожидаю.

Мне понадобилась вся моя наглость, когда я обошел ее стол и спокойно открыл дверь личного кабинета Аллена.

Излишняя спешка показалась бы подозрительной, но и медлить я не мог. Нельзя было ни в коем случае дать ей понять, что от нее зависит — допустить меня в кабинет или нет. Необходимо было создать впечатление, что не может быть никаких сомнений в том, что ее босс воспримет мой поступок, как само собой разумеющееся.

На какую-то долю секунды она, казалось, опешила.

Но затем, поколебавшись, решила не возникать и смириться со сложившейся ситуацией.

Это был кабинет, где, судя по всему, трудились в поте лица. Стальной письменный стол с тяжелой комбинированной крышкой и ящиками с отделениями для визитных карточек, писем и официальных документов красноречиво говорил об этом.

Стулья были в стиле модерн, но очень удобные.

В книжном шкафу находилась пара дюжин различных справочников.

Выждав достаточно долго, чтобы убедиться, что секретарша все-таки осталась на месте, я подошел к столу.

Достав из портфеля специальный порошок, я стал наносить его на отполированный торец стола со всех сторон.

Проявилась пара дюжин заметных отпечатков пальцев. Шесть или восемь из них казались немного смазанными, но в целом их оказалось достаточно, чтобы приступить к следующему этапу.

Прижав к ним липкую ленту, чтобы перенести отпечатки на нее, я достал замшу и тщательно протер торец стола.

Покончив с этим, подошел к двери и слегка приоткрыл ее.

— Мисс Бил, — сказал я, — зайдите сюда, пожалуйста.

Она вскочила со стула так, словно от моих слов ее ударило электротоком.

Отступив вглубь, я дал ей возможность открыть дверь и войти в кабинет.

— У вас там кто-нибудь сидит? — поинтересовался я.

Она покачала головой.

— Думал, что смогу подождать, пока не придет мистер Аллен, — объявил я, — но, видимо, из этого ничего не выйдет. Придется просить вас передать ему очень важное сообщение.

— Можете во мне не сомневаться.

— Хорошо! Пусть он при всех обстоятельствах воздерживается от каких бы то ни было контактов с молодой женщиной, которую я видел прошлым вечером.

— Дословно: с молодой женщиной, которую вы видели прошлым вечером?

— Правильно.

— Не могли бы вы назвать ее имя?

Я покачал головой.

— Нет, только это — с молодой женщиной, которую я видел прошлым вечером.

— И он будет знать, о ком идет речь?

— Конечно.

— Хорошо, — сказала она. — Все так и передам.

— Запомните, ни при каких обстоятельствах ему не следует видеться с ней.

— Понятно, и еще добавлю, что предупреждение исходит от вас.

— Очень прошу вас: ничего не забудьте! А теперь выгляните за дверь. Если там никого нет, дайте мне знать — и я уйду. Если кто-то есть, постарайтесь избавиться от него под любым предлогом и, опять же, дайте мне знать.

Она распахнула дверь, выглянула, повернулась и сказала:

— Никого нет, мистер Лэм.

Я удалился из кабинета с портфелем под мышкой.

Выходя из офиса, я бросил на нее быстрый взгляд и ободряюще улыбнулся.

Ей было не до улыбок. С явным сомнением и тревогой она не отрывала глаз от моего портфеля.

Глава 8

Убедившись, что за мной нет хвоста, я проехал к мотелю «Эджемаунт». Записавшись там под своим именем, я поинтересовался, нет ли для меня писем. Мне вручили пакет под роспись. Вывесив на двери номера табличку: «Не беспокоить», я разложил образцы отпечатков пальцев, достав их из пакета, и принялся за работу.

Я не мог с уверенностью сказать, кому принадлежали отпечатки, снятые мною в номере отеля, за исключением тех, которые Шейрон оставила на бокале для шампанского. Их могли оставить уборщица, прежние постояльцы или случайные посетители. То же самое касалось и отпечатков, добытых мною на полированном торце письменного стола в личном кабинете Аллена.

Некоторые из них, несомненно, принадлежали ему, некоторые, возможно, его секретарше, а остальные, скорее всего, посетителям, заходившим к нему по делам.

Все, что я пытался, — это установить идентичность хотя бы одного из отпечатков, полученных со стола в личном кабинете Аллена, с одним из отпечатков, снятых в номере мотеля.

Прошло полчаса кропотливой работы, прежде чем я достиг своей цели.

Не оставалось никаких сомнений. Один из отпечатков, обнаруженных мною в кабинете Аллена, точно совпадал с отпечатком, снятым в номере мотеля.

Минут пять я раздумывал, а затем позвонил в наш офис и попросил передать трубку Берте Кул.

— Где тебя черти носят? — рявкнула Берта.

— Работаю.

— А тут оборвали весь телефон звонками к тебе.

— Пусть названивают. Хочу просто, чтобы ты была в курсе, что на некоторое время меня ни для кого нет, и где я — неизвестно.

— Как понимать «на некоторое время»?

— Пока не перестанет припекать.

— Я ничего не чувствую.

— Скоро почувствуешь.

— Лично мне совсем не жарко.

— Хорошо. Вот и остынь, — посоветовал я и повесил трубку.

У меня были кое-какие связи, на которые я мог положиться, и я воспользовался ими, чтобы выяснить по телефону владельца автомобиля с номером GH535.

Им оказался «кадиллак», принадлежавший Карлоте Шелтон.

Карлота Шелтон была известной личностью, разведенная, длинноногая красотка, владелица яхт, лошадей, полей для гольфа — член целого ряда загородных клубов.

Значит, если Шейрон говорила правду, машина Карлоты стояла в субботу вечером у мотеля.

Но можно ли ей верить? Имя Карлоты никогда не упоминалось в связи с убийством Фишера в прессе и, насколько мне было известно, не фигурировало в полиции.

Однако, допустим, Шейрон права и Карлота повязана в деле, тогда это действительно новость.

Ведь если она оказалась в мотеле в тот злополучный субботний вечер, значит, зарегистрировалась там под другим именем. А зачем понадобилось разведенной женщине, ежемесячно получающей жирные алименты и располагающей собственной шикарной квартирой, останавливаться в мотеле «Постоялый дворик»?

Или же Шейрон наврала?

Она подсунула номер автомобиля, в котором изменила лишь одну букву. Ей и во сне не мог присниться номер, который и на самом деле принадлежал «кадиллаку» последней модели, зарегистрированному совсем недавно.

Ситуация стоила того, чтобы поломать над ней голову.

Глава 9

Коронер с начальником полиции ладили как кошка с собакой. Поэтому все, кому был не по душе шеф полиции, могли рассчитывать на понимание коронера.

Один из его помощников, Джеймс К. Лоуден, отвечал за связи его конторы с общественностью и по возможности старался быть коммуникабельным. Я знал, как он выглядит.

Мне понадобился целый час для того, чтобы к нему прорваться.

Он взглянул на мою визитную карточку и спросил:

— Чем могу быть вам полезен, Лэм?

— Страховые компании всегда досаждают, не так ли? — спросил я.

Он чуть было не согласился, но тут же сработал инстинкт не портить отношений с широкой публикой, и Лоуден ответил:

— Не без этого, Лэм, но их винить нельзя. Им нужна во всем полная ясность.

— Знаю, но иногда они тратят массу времени и денег на то, чтобы ходить кругами.

— И, — заметил он улыбаясь, — отсюда следует, что вы представляете некую страховую компанию и намереваетесь причинить нам кучу неприятностей, а это, так сказать, разведка боем?

— Возможно. Что по поводу Ронли Фишера?

Лицо его окаменело.

— Что именно о нем, Лэм?

— Вскрытие показало что-нибудь?

— Послушайте, Лэм, это дело об убийстве, находящееся в ведении полиции. Вы же знаете, что я не вправе говорить на эту тему.

— Я не о том, кто его убил. Меня интересует это дело с точки зрения страховой компании.

— Что же вы подразумеваете под этим?

— Возникли ли какие-либо сомнения при установлении личности убитого?

— Слава Богу, нет.

— А как насчет возможности самоубийства?

— Объясните мне, как можно ухитриться самолично проломить себе макушку, и тогда поговорим о самоубийстве. Судя по характеру удара, Фишер вряд ли мог нанести его сам. Не говоря уже о том, что, когда человек намерен совершить самоубийство, он обычно не пользуется тупым предметом, чтобы разбить себе голову. Такие люди принимают яд, прыгают в озеро, стреляются или глотают пачками снотворные таблетки. Не было еще случая, чтобы кто-то из них молотил бейсбольной битой себя по затылку.

— Послушайте, Лоуден, я просто зарабатываю себе на жизнь. Предположим, что в плавательном бассейне не было воды, а Фишер об этом не знал. И вот он забирается на вышку для прыжков, делает сальто-мортале и летит вниз головой. Будучи в воздухе, ожидает, что опустится в воду, а вместо этого врезается в бетонную плиту.

— Знаете, Лэм, это не тот вопрос, на который я мог бы ответить. Вы же знаете, что можно, а чего нельзя.

— А если страховую компанию это интересует?

— Пусть она сама откапывает доказательства.

— Ладно! — согласился я. — Перейдем тогда к вопросу об идентификации личности убитого.

— А о чем тут можно еще толковать? Слава Богу, этого парня знали во всем городе.

— Для меня это не новость, но вам известно, насколько дотошны страховые компании.

— А на какую из них вы работаете?

— Разве из моих слов явствует, что я представляю страховую компанию. Все, что я сказал, это только то, что пытаюсь разобраться что к чему, применяя методы, специально разработанные страховыми компаниями для дел такого рода. Мне проще использовать при расследовании испытанные приемы, чем изобретать новые.

Он рассмеялся и сказал:

— Зачем же столько лишних слов, чтобы дать мне понять, что вас наняла страховая компания и что там не хотят, чтобы стало известно о проводимом ими на свой страх и риск расследовании.

— При чем тогда идентификация личности убитого?

— Про то вам знать. Господи, Лэм, куда вы клоните? Может быть, вам что-то известно?

— Если бы! Просто пытаюсь выяснить все детали.

Кстати, как насчет отпечатков пальцев? Вы сняли его отпечатки?

— Конечно сняли. У каждого, кто проходит по нашей линии, мы снимаем отпечатки.

— И сверяете их с правительственной картотекой?

— Черт возьми, нет. Не успели еще. Теперь придется, хотя, честно говоря, и не собирались. Куда денешься, раз явились вы и начали говорить об установлении личности.

— Значит, у вас есть его отпечатки?

— Уже сказал, что есть.

— А мог бы я взглянуть на само досье?

— Нет.

— На его пальчики?

Лоуден немного поколебался, но затем ответил:

— Конечно, почему бы нет? Я достану вам его отпечатки.

Он вышел из офиса в картотеку и вернулся с оттисками десяти отпечатков.

— А не могли бы вы снять для меня их копии?

Поколебавшись, Лоуден все же согласился, прошел к копировальной машине и сделал копии отпечатков.

— Как получились, нормально? — спросил он.

— Думаю, что да. По крайней мере, достаточно четкие, чтобы их можно было сравнивать.

— Лэм, почему зашла речь об установлении его личности?

— На всякий случай. Думаю, не помешает убедиться лишний раз, кого на самом деле убили, так чтобы не оставалось больше никаких сомнений на этой стадии расследования.

— А кто-нибудь сомневается?

— Как сказать?

— Из этого следует, что пока не хотите говорить?

— Понимайте, как хотите, — засмеялся я.

— Хорошо, Лэм, вы получили отпечатки пальцев, а я делаю для себя вывод, что страховая компания занимается выяснением личности убитого.

— А вот это зря.

— Почему?

— Потому что вывод из области догадок.

— Ну а что тогда на самом деле?

— На самом деле — это то, что вы знаете наверняка. Например, что жертвой оказался Ронли Фишер, помощник окружного прокурора, который представлял обвинение в процессе рассмотрения дела о признании Стонтона Клиффса виновным в убийстве своей жены.

Это дело вызвало широкий общественный резонанс.

Отсюда и интерес к Фишеру, а то, что его убили, не могло не вызвать вопросов у очень многих людей, в том числе и у меня, а страховая компания тут ни при чем.

Вот как, — закончил я свою тираду, — обстоят дела.

А обо всем остальном вы можете лишь догадываться.

— Разве плохо задаваться вопросами? — спросил он.

— Не плохо, если найдете правильные ответы.

— А что если я приду к неверному выводу?

Пристально глядя на него, я ответил:

— Это было бы плохо для вас и плохо для вашей конторы.

— Ладно, понял. У службы коронера и так достаточно неприятностей. Лишние нам, пожалуй, ни к чему.

— Почему-то и мне так показалось.

— Хорошо, поставим вопрос по-другому: если, скажем, страховая компания расследует это дело, исходя из своих предпосылок, и это может помочь установить истину, то нам бы здорово сыграло на руку, если бы мы знали, что это за предпосылки.

— Чтобы вы могли утереть нос полиции?

— Хотя бы и так!

— А чем бы это помогло?

— Очень многим. Полиция оказалась… ну, не настолько склонной к сотрудничеству, как нам бы хотелось.

— Поэтому вы поставите полицию перед фактом и утрете ей нос, а там сделают вывод, что и в дальнейшем ваша служба будет использовать новый подход, чтобы самим выделиться на ее тусклом фоне. Вот было бы здорово, не так ли?

Он криво усмехнулся и сказал:

— Если подумать, то не так уж и здорово.

— Другими словами, — заметил я, — когда вам пришлось задуматься, то стало очевидным, что лучше пока не высовываться, и нынешние отношения с полицией вас прекрасно устраивают.

— Не прекрасно, но… А вы, случайно, не копаете и под нас, чтобы представить службу коронера в бледном виде?

— Я же просто спросил вас, что вы предпринимаете в связи с необходимостью идентификации убитого, и о том, не могла ли быть при этом допущена хоть малейшая ошибка.

— А что же вам ответил я?

— Ответили, что не можете посвятить меня в то, что вам стало известно в ходе расследования, так как не имеете на это права, короче, дали от ворот поворот.

— Но я позволил вам заглянуть в досье?

— Нет. Вы передали мне из него оттиски отпечатков пальцев, чтобы я смог провести идентификацию личности убитого на тот случай, если допущена какая-то ошибка.

— Ладно, — сказал он, — предположим, ошибка не исключается, скажем — ну, не те отпечатки пальцев.

— Как же такое могло бы случиться?

— Ну… черт меня подери, если знаю, Лэм, но случались и более странные вещи. Могло быть, что Ронли Фишер был убит на войне, а кто-то прихватил его нагрудный знак и удостоверение личности, вернулся и начал жить вместо него.

— Вы насмотрелись телевизионных фильмов. А что до отпечатков, то они есть как у вас, так и в правительственной картотеке — за чем же дело стало? Подключите ФБР и совместно с ними сверьте на идентичность свои и их образцы.

— Не сомневайтесь, мы так и сделаем. Теперь, когда вы напустили такого тумана по поводу идентификации личности убитого, то проверим на идентичность даже отпечатки ступней его ног в больнице, где он родился.

А теперь сматывайтесь ко всем чертям отсюда, чтобы я мог закрыть офис и отправиться домой.

Я убрался восвояси, проехал обратно в мотель и начал сверять отпечатки.

Внезапно я резко выпрямился на стуле. Мне еще раз повезло. Один из отпечатков Ронли Фишера совпал с одним из отпечатков, снятых мною в номере мотеля «Постоялый дворик».

Вот теперь-то наше агентство по уши увязло в деле об убийстве.

Располагать подобного рода информацией для частного детектива равносильно пребыванию рядом с кратером вулкана накануне извержения или блужданию с горящей спичкой по темному пороховому погребу в поисках двери.

Вся трудность была в том, что по отпечаткам не определишь время, когда их оставили.

Если убитый находился в комнате вместе с Шейрон Баркер и Карлетоном Алленом, то мне следовало придерживаться в расследовании одного, и только одного направления.

Но что, если Ронли Фишер был в номере еще до них?

У некоторых мотелей вошло в практику сдавать номера по нескольку раз за ночь.

Данный мотель не относился к такой категории или не должен был бы относиться, но часто за фешенебельным фасадом скрывается неприглядная изнанка.

В какой степени можно полагаться на рекламу респектабельности, созданную этому мотелю?

В том случае, если бы номер сдавался дважды, для администрации отеля было бы вполне естественным аннулировать предыдущие записи в журнале регистрации постояльцев. Тогда начальству мотеля, как и мне, не позавидуешь.

Я прошел к телефонной будке, узнал номер телефона квартиры Карлоты Шелтон, набрал его и спросил у женщины, поднявшей трубку:

— Скажите, пожалуйста, миссис Шелтон на месте?

— Кто ее спрашивает?

Человек, которому есть что сообщить о вечере в субботу.

— Ваше имя, пожалуйста?

— Мистер Рыцарь.

— А фамилия?

— Субботний.

— Боюсь, что не осмелюсь передать миссис Шелтон такого рода информацию. Вы сказали, мистер Субботний Рыцарь?

— Правильно, — подтвердил я. — Ры-ца-рь.

— Да, я это поняла, но фамилия?

— Фамилия — Субботний.

— Субботний Рыцарь? Боюсь, что…

Затем я услышал, как кто-то спросил:

— Роза, что за чушь ты там несешь?

Наступило молчание. Очевидно Роза, прикрыв микрофон рукой, что-то объясняла Карлоте Шелтон.

Через несколько мгновений в трубке раздался голос другой женщины, сдержанный, настороженный и холодный.

— Не могли бы вы сказать несколько больше о вашем деле, мистер Рыцарь?

Я не преминул воспользоваться случаем.

— Передайте миссис Шелтон следующее. Скажите ей, что Дональд Лэм, частный детектив, остановился в мотеле «Эджемаунт» и занимается проверкой лиц, которые находились в известном ей месте в субботу вечером на предмет выявления среди них потенциальных свидетелей случившихся там событий.

— Кто это говорит? Вы сказали, что ваше имя — мистер Рыцарь?

— На самом деле, — ответил я, — мое имя — Санта-Клаус. Я пытаюсь передать некоторую информацию, которая может помочь Карлоте Шелтон. Лэм не дурак, и он собирается доложить обо всем своему клиенту, если кто-нибудь его не остановит. Я и так слишком далеко высунулся, чтобы оказать ей услугу. Полагаю, что вы секретарша Карлоты Шелтон. Вы могли бы проследить, чтобы сказанное мною дошло по назначению.

Повесив трубку, я вернулся в мотель «Эджемаунт» и лег в постель. Я не думал, что смогу заснуть, но тем не менее проспал всю ночь. Ничего не произошло.

Глава 10

На следующее утро в девять тридцать, изменив голос, я позвонил к нам в офис и, назвавшись оператору на коммутаторе Гарри Карсоном, сказал, что я свидетель, с которым пытался связаться Дональд Лэм, и спросил, можно ли позвать к телефону мистера Лэма.

Девица на коммутаторе ответила, что она свяжет меня с секретаршей мистера Лэма, и через несколько секунд я услышал голос Элси Бранд.

Некоторое время я выдавал себя за Гарри Карсона на тот случай, если меня подслушивают на коммутаторе, но мой измененный голос не смог одурачить Элси.

— Где же вы сейчас, мистер… Карсон? — спросила она.

— На работе.

— А где именно?

— Лучше тебе не знать этого.

— Берта вопит как зарезанная.

— Пусть себе вопит.

— Но она уволит меня, если узнает, что я разговаривала с тобой и не сказала ей, где ты находишься.

— А где я нахожусь?

— Ну, я… я не знаю. Ты же мне не говоришь.

— В том-то и дело. Вот ты и не знаешь. Околачивается вокруг нашего офиса Фрэнк Селлерс?

— Только этим и занимается! — воскликнула она. — Он дважды заходил сюда за последние полчаса.

— И Берта хочет знать, где я, гм… а?

— «Хочет» не то слово!

— Ладно. Вот что ты услышала от меня. Звонил из города. Сказал, что очень хотел бы переговорить с Фрэнком Селлерсом, что пытаюсь найти его, поэтому и позвонил в офис, чтобы узнать, там ли он. Ты ответила, что его нет и что Берта Кул желает поговорить со мной, а я ответил, что просто не могу тратить время на разговоры с ней до тех пор, пока не поймаю Селлерса, так как у меня для него очень важная информация.

— А что еще передать?

— А то, что я повесил трубку.

Так я поступил, прервав разговор.

Затем сел и начал ждать.

Ждать и догонять — всегда действуют на нервы, а самое обидное — это то, когда вы ожидаете понапрасну.

Как однажды сказал мне один из моих друзей: «Если ждешь важного телефонного звонка, то не сиди у телефона, а иди в ванную».

Ничего не дождавшись, после полудня я снова позвонил в наш офис.

— Какие новости, Элси?

— Берта писает кипятком.

— И пар идет?

— Лучше не спрашивай!

— Мне кто-нибудь звонил или искал?

— Очень многие.

— А кто искал?

— Какая-то женщина. Сказала, что предпочитает не называть себя, но подождет твоего прихода.

— Высокая блондинка с…

— Нет, жгучая брюнетка.

— Молодая, старая?

— На вид от двадцати восьми до тридцати лет.

— Как она выглядела?

— Как конфетка.

— Так и не сказала, что ей нужно?

— Нет.

— Долго ждала меня?

— Целый час. Вопреки моим заверениям, она почему-то была уверена, что ты придешь. Некоторое время находилась в приемной, затем зашла ко мне и поинтересовалась, звонил ли ты.

— И ты ей наврала?

— Могла бы без зазрения совести. Только ты же не звонил, так что врать было незачем.

— А что еще можешь сообщить о ней?

— Цвет чулок, духи, которыми она пользуется, где покупала свои сумочку и туфли. Знаю, что была замужем и развелась, что у нее есть дружок, за которого не прочь выйти замуж, но он помалкивает об этом. И возможно, так и не сделает ей предложения. Она вполне откровенно призналась мне, что заарканить его довольно трудно…

— Короче, — прервал я, — обычный бабий треп.

— Попал в точку!

— А что ты рассказала о себе?

— Ничего.

— Где вы болтали: у тебя в конуре или в приемной?

— В моей комнатушке. За неимением места ей пришлось присесть на край стола, чтобы пооткровенничать… Ножки у нее что надо!

— О’кей. Думаю она вернется.

Повесив трубку, я вновь занялся ожиданием.

И опять ровным счетом ничего!

В три часа дня я позвонил Берте Кул.

— Где, черт подери, ты сшиваешься? — рявкнула она.

— По уши в деле.

— В каком деле?

— Это не телефонный разговор.

— Селлерс пытается добраться до тебя. Ему есть о чем с тобой поговорить.

— И я бы хотел встретиться с ним, но мне нужно перед этим залатать пару дыр в своей версии.

— Мне тоже нужно поговорить с тобой.

— О чем же?

— Дональд, я хочу быть уверенной на сто процентов, что мы не утаиваем от полиции никакой информации.

Селлерс подвел черту. Если мы не скажем ему, кто наш клиент, нас оставят без лицензий. Он согласен даже на то, чтобы мы сообщили эту информацию устно и без свидетелей, и пообещал держать в тайне, от кого получил эти сведения, но если мы намерены играть в молчанку, то они под тем или другим предлогом прикроют нашу лавочку. Дал понять, что полиция не потерпит, чтобы в таком важном деле, как убийство, частные детективы водили их за нос.

— Когда он сказал тебе это?

— Вчера после обеда и повторил сегодня в девять часов утра.

— И ты раскололась?

— Нет.

— Был ли он во второй половине дня?

— Нет, не был.

— Звонил?

— Тоже нет.

— Значит, ты все же раскололась.

— Ничего подобного.

— Берта, не ври!

— Черт с тобой, раскололась! Должна же я спасти свою шкуру!

— Вот как? А я-то ломаю голову, почему Селлерс не нашел меня, чтобы прижать к ногтю. Ему это уже не нужно, раз взял тебя на пушку.

Но все это неофициально. Он обеспечит нам крышу.

— Какая чушь!

— У меня не было выхода! Пахнет жареным. Ты читал о том, что творилось вчера в суде?

— Нет, а что?

— Окружной прокурор пытался взять отсрочку из-за смерти Ронли Фишера. Защита встала на дыбы. Кончилось тем, что суд предоставил прокуратуре сорок восемь часов для назначения нового представителя обвинения и на его ознакомление с делом. Похоже, что все думают, что Фишер что-то раскопал, нашел какого-то потрясающего свидетеля, которого собирался представить суду. Окружной прокурор не может допустить проиграть процесс против Клиффса, а полиция — чтобы убийство Фишера осталось нераскрытым. Заглядывают через лупу под каждый камешек, трясут всех подряд.

— Ну, — заметил я, — это только подтверждает твои слова о том, что нам не по зубам тягаться с полицией.

— Как и о том, что тебе не мешало бы немного сбить спесь и хотя бы убедить Фрэнка Селлерса, что ничего не скрываешь, — ну и помочь ему, что ли, своей смекалкой.

— Моя смекалка до сих пор была ему до лампочки.

— А вот теперь понадобилась.

— Перебьется!

— Сам-то ты где?

— Не скажу!

— Черт тебя подери — что это еще за фокусы. Как это «не скажу»? Я же твой партнер. Ты не можешь…

— Ты передашь Селлерсу.

— Ну и что?

— Я еще не готов к встрече с ним.

— Зато он готов… Спит и видит!

— Этого-то я и боюсь, — ответил я и повесил трубку.

День тянулся ужасающе медленно.

Ничего не происходило. Словно затишье перед бурей.

Я включил радио. Передавали, что суд по делу Стонтона Клиффса и Мэрилен Картис по обвинению в убийстве жены Клиффса возобновится завтра, и что окружной прокурор назначил для участия в процессе своего нового помощника, и что полиция отрабатывает версию, будто Ронли Фишер опрашивал пока еще не известного свидетеля по этому делу, когда его настигла смерть.

В четыре часа дня я решил, что сыт по горло ожиданием. В комнате стоял телевизор, и, опустившись на пол, я прикрепил к нему снизу с помощью клейкой ленты добытые мною отпечатки пальцев.

Упаковав свою сумку, я уже собрался уходить, когда в дверь тихо постучали.

Я подошел и открыл дверь.

Мне не доводилось видеть Карлоту Шелтон во плоти, но ее фото встречал в прессе неоднократно.

Плоть у нее была на загляденье.

Сделав вид, что совершенно застигнут врасплох, я промямлил:

— Вы… откуда же… Я… Добрый день!

— Добрый день, — отозвалась она. — Позвольте мне, пожалуйста, войти?

Переступив порог, она закрыла дверь за собой и стояла, заложив руки за спину, пристально меня разглядывая. Затем улыбнулась. Казалось, в этой блондинке с длинными ногами жизнь бьет ключом. У нее глубокие, голубые глаза, а на губах играла обещающая улыбка.

— Что ж, Дональд, — сказала она.

— Вы знаете, кто я?

— Конечно же знаю, и кто вы, Дональд, и чем занимаетесь. Теперь ответьте, Дональд, что вы пытаетесь пришить мне? Я Карлота Шелтон.

— Уверяю вас, что ошибаетесь!

Она приблизилась с присущей ей похотливой грацией, которая привлекала внимание к ее походке.

— Не возражаете, если я присяду? — спросила она и, не дожидаясь ответа, опустилась в кресло, положив ногу на ногу. — Вы задаете слишком много вопросов.

Вам так не кажется, Дональд?

— Но если ничего не спрашивать, то ничего и не узнаешь.

— Тоже верно, Дональд, но излишнее любопытство может обернуться для вас нежелательными последствиями… Здесь немного жарко. Не возражаете, если я сниму свой жакет.

— Поступайте, как вам заблагорассудится.

— До какой степени мне это не возбраняется?

— На ваше усмотрение.

— Ловлю на слове.

Она скинула жакет, подошла ко мне вплотную, обняла за поясницу и с напускной искренностью взглянула в глаза.

— Дональд, вы ведь не станете причинять вреда женщине, не так ли?

— Нет, если могу обойтись без этого.

Руки ее соскользнули с моей поясницы на бедра.

Она еще плотнее прижалась ко мне.

— Я всегда благосклонна к моим друзьям, но ненавижу своих врагов.

— И правильно поступаете.

Она прижала к своим мои бедра, а затем вдруг отступила, расстегнула молнию и выскользнула из платья.

На ней остались трусики, бюстгальтер и чулки, а столь красивых ног, как у нее, мне еще, пожалуй, видеть не доводилось.

Она небрежно перекинула платье через спинку кресла и произнесла:

— Дональд, теперь убедились, что я люблю своих друзей?

Карлота приблизилась ко мне, вызывающе покачивая бедрами. Затем, пригнув мою голову левой рукой, внезапно ногтями правой впилась мне в лицо и провела ими по щеке, как граблями, отскочила, вскрикнула, затем схватила стакан и запустила в меня. Тут же подняв руку, рванула бюстгальтер, и он повис на одной правой бретельке.

Распахнулась настежь дверь. В комнату ворвались трое здоровенных мужчин.

— Хватайте его! — визжала она. — Хватайте же!

Один из них размахнулся, нацелившись мне в подбородок. Я попытался поднырнуть под удар, и его кулак заехал мне в лоб. Двое других схватили меня за руки. На моих запястьях защелкнулись наручники.

— Он пытался напасть на меня, — взвизгнула она и, рыдая, рухнула на кровать.

— Попался, приятель? — спросил один, обжигая меня взглядом. — Что теперь скажешь?

Я чувствовал, как кровь стекает по лицу и капает на рубашку.

— Можете обыскать меня, — ответил я. — Она вошла сюда пару минут назад и…

Карлота приняв сидячее положение, подняла свисавший с ее плеча бюстгальтер, натянула его и завопила:

— Он пытался шантажировать меня. Написал это письмо с угрозами. Я дала ему деньги. На это я пошла, но когда он захотел… захотел меня, то отказалась наотрез, и он пытался меня изнасиловать. Говорил, что не решусь позвать на помощь.

— Так он взял деньги? — спросил один.

— Конечно. Что же, по-вашему, ему было нужно?

Вернее, служило основной целью. Они у него в правом кармане.

Я сразу вспомнил, как она ощупывала мои бедра, когда прижималась ко мне.

Один из мужчин запустил руку в задний карман моих брюк и вытащил оттуда пачку аккуратно сложенных и перетянутых резинкой банкнотов.

— Верно, вот и деньги, — произнес он.

— Лучше проверьте их номера и убедитесь, — предложила она, подтягивая бюстгальтер.

После этого поднялась с кровати и, ничуть не смущаясь своего вида, прошла к креслу, подхватила свое платье, встряхнула и с сожалением оглядела.

Оно было порвано, хотя прежде казалось целехоньким.

— Вам придется раздобыть мне несколько английских булавок. В таком платье нельзя показаться.

Один из мужчин попросил:

— Позвольте взглянуть на письмо?

Раскрыв сумочку, которую, когда вошла, положила на кровать, Карлота вынула письмо и вручила ему.

Тот пихнул мне его чуть ли не под нос.

— Вам оно знакомо? — обратился он ко мне.

Это был лист бумаги дюйма на три короче обычного, а неровная линия сверху говорила о том, что в этом месте находился текст заголовка, который был затем оторван.

На лист были наклеены слова, вырезанные из газет и журналов:

«ЕСЛИ ВЫ ЗНАЕТЕ, ЧТО ДЛЯ ВАС ХОРОШО, ТОГДА ДЕРЖИТЕ ЯЗЫК ЗА ЗУБАМИ, ВСТРЕТЬТЕСЬ СО МНОЙ И ПРИНЕСИТЕ ДЕНЬГИ».

— Впервые вижу, — заявил я.

— Врет и не краснеет! — услышал я в ответ.

— А вы-то сами в этом деле под каким соусом? — спросил я. — Что, так и стояли под дверью, ожидая пока она не выскочит из платья?

— Не умничай, приятель. Я полицейский.

— А двое других?

— Я частный детектив, — представился второй. — Детективное агентство «Черный ястреб».

— А я ее друг и телохранитель, — сказал третий.

— Храните ее тело для себя или для других? — спросил я.

Вместо ответа этот тип наотмашь ударил меня по лицу. Брызнула кровь из глубоких царапин.

— Хватит, — приказал полицейский. — Никакого насилия, если только он не выкинет какой-нибудь фортель, а тогда я сам без вас управлюсь.

— Это скользкая, как угорь, продажная ищейка, которая вынюхивает информацию, а потом пытается использовать ее для шантажа, — заявила Карлота.

— Ну и что же я вынюхал?

Она премило улыбнулась.

— Знаю, что полицейские не жалуют шантажистов и поэтому на моей стороне. Я лучше сама обо всем тет-а-тет расскажу окружному прокурору, если дойдет до этого.

Я глянул в ее лживые глаза и спросил:

— Хорошо, а что, если я сам все расскажу?

На какое-то мгновение в ее глазах мелькнул испуг.

Затем она со злобой произнесла:

— Только попробуйте опорочить мою репутацию, и я обещаю, что сотру вас в порошок.

— Теперь сами видите, кто нуждается в телохранителе.

Вмешался полицейский:

— Хватит, Лэм, вы задержаны и поедете с нами.

— Могу узнать — за что?

— За вымогательство.

— Давайте проверим номера купюр, — предложил кто-то из них, — пока мы все здесь.

Полицейский кивнул и вытащил из кармана деньги.

В пачке оказалось десять стодолларовых банкнотов.

Полицейский зачитывал номера, а другой проверял их по списку.

Покончив с этим и положив деньги в карман, коп распорядился:

— Все, Лэм, пошли.

— Так вы меня знаете?

— А то как же? — буркнул полицейский. — Черт возьми, знаем как облупленного. Забыли, что на улице стоит ваша машина с регистрационным сертификатом на рулевой колонке, а здесь, в мотеле, записались под своим настоящим именем, тут к вам не подкопаешься, но вы попались с поличным на шантаже и, возможно, на попытке к изнасилованию.

— Давайте на чистоту! Она пришла сюда, чтобы расплатиться со мной. Вы, ребята, поджидали за дверью.

Заслышав сигнал, ворвались, сцапали меня и нашли в кармане деньги… правильно?

— А что, разве нет? — спросил полицейский.

— Платье ее оказалось перекинуто через спинку кресла так аккуратно, что совсем не было заметно, что оно разорвано. Бюстгальтер висел на одной бретельке. Лицо мое в кровь расцарапано. Если вы находились за дверью, ожидая ее сигнала, почему же она не позвала вас, когда я начал срывать с нее платье? Зачем же ждать, пока бюстгальтер не будет сорван, а мое лицо расцарапано? Почему бы ей не позвать вас, когда заварушка только начиналась?

Полицейский захлопал глазами.

— Все случилось слишком быстро, — вмешалась Карлота. — Я растерялась. Забыла про сигнал.

Не замедлил вмешаться и ее дружок.

— Довольно. Если вы намерены безнаказанно позволять этому типу ее оскорблять, вы, представитель власти, тогда я сам лично дойду до вашего шефа, и тогда вам не поздоровится. Это так же верно, как то, что меня зовут Гарден К. Монрой. Не будет преувеличением сказать, что пользуюсь некоторым влиянием в этом городе… а возможно, и во всем штате.

Карлота подарила ему улыбку, полную обещаний.

Полицейский обратился ко мне:

— Я не задерживаю вас за попытку изнасилования, пока еще нет, а забираю за вымогательство. Выходите.

Здесь нам больше делать нечего.

Меня провели вниз в полицейскую машину.

Коп доложил по рации:

— Только что накрыл Лэма в мотеле «Эджемаунт».

При нем оказалась тысяча меченых долларов. Поторопитесь с ордером на обыск.

— Что еще за ордер на обыск?

Ответа я так и не получил.

На мне все еще были наручники. Полицейский сидел за рулем. Двое других и Карлота висели у нас на хвосте в другой машине.

Страж порядка явно не торопился. Он подолгу торчал возле каждого светофора и тщательно соблюдал все правила уличного движения. Наконец остановил машину возле тротуара и сообщил:

— Хочу купить газету.

Подозвав мальчишку-разносчика, он купил газету и углубился в чтение.

— Тише едешь — дальше будешь, — философски заметил я.

— Заткнитесь.

Через некоторое время он опять вышел на связь:

— Спецмашина номер 16. Есть донесение?

— Только что поступило, — ответил диспетчер. — Вот для вас сообщение. В письменном столе офиса найден обрывок письма.

— Вас понял, сейчас привезу Лэма.

Полицейский дал отбой, и с этого момента наша езда перестала напоминать черепашьи бега.

Когда мы приехали в управление, с меня сняли отпечатки пальцев, оформили должным образом, провели наверх и поместили в камеру.

Десять минут спустя ввалился Селлерс.

— Привет, малыш.

Я промолчал.

— Пытался малость подзаработать на шантаже, ну и ну?

— Что навело тебя на эту мысль?

Он издал смешок и ответил:

— Ладно, раскрою карты. Видишь это письмецо?

Он расправил сложенный листок с наклеенными словами, вырезанными из газет и журналов.

— Вижу.

— А видишь этот оторванный кусок бумаги с напечатанными буквами?

Он вынул из бокового кармана оторванную верхнюю часть листа, показал мне и затем приложил по линии отрыва к письму с наклеенными словами. На верхней части листа красовался титул нашего с Бертой Кул агентства.

Обе части точно сошлись. Слова были наклеены на нашем фирменном бланке.

— Оторванный кусок, — продолжил он, — был найден в твоем письменном столе у вас в офисе. Боже, какая беспечность! Зачем же трудиться в поте лица и вырезать слова из газет, чтобы тебя не нашли по почерку, а потом просто оторвать начало бланка с заголовком и сунуть к себе в ящик.

Чертовски глупо, не так ли? — спросил я.

— С такими ловкачами, как ты, подобное случается часто. Вы всегда думаете, что хитрее всех, а потом оказывается, что дурее вас никого и нет.

— Да, это такая дурь, что сразу в глаза бросается, — согласился я. — Так ловко сработано, что можно и впрямь принять за большую глупость.

Селлерс прищурил глаза.

— На что ты намекаешь?

— Суди сам. Ты давно уже знаешь меня. Мог ли я оказаться дураком до такой степени?

— Черт возьми, не знаю. Но против фактов не попрешь.

— Вот именно. А ты прешь, и все только потому, что факты тебе подсунули шиворот-навыворот. Вот и принял желаемое за действительное.

— А какова твоя версия?

— У меня ее нет.

— Лучше бы, черт возьми, для тебя, чтобы она была.

— Всему свое время.

— Послушай, Лэм, — сказал Селлерс, — вряд ли тебе стоит так петушиться. Мне хотелось бы жить с тобой в мире, да ты сам постоянно нарываешься на неприятности.

— Зачем толочь воду в ступе, а требую, чтобы меня доставили к ближайшему незанятому судье.

— Но, выслушай, Лэм, это тебе ничего не даст. Ты над чем-то работаешь, и у меня есть подозрение, что возможно… скорее всего, так оно и есть… ты занимаешься убийством Фишера… Ладно, у нас были в прошлом стычки, но кто старое помянет… Что нам мешает теперь стать друзьями, а ведь сейчас я как раз в таком положении, что мог бы… скорее, даже могу выручить тебя.

— Да, пожалуй, мог бы.

— А теперь ответь, зачем тебе понадобилось шантажировать эту фифочку?

— Как я понимаю, вы нашли у меня в кармане тысячу меченых долларов.

— Правильно понимаешь. Теперь расскажи, как они там оказались?

— А как по-твоему? Она подсунула их мне в карман, когда прижималась, обхватив мои бедра руками.

Он рассмеялся:

— В ее изложении это выглядит совсем по-другому.

— Так это не она тебе рассказывает, а я.

— Что ты хочешь, чтобы я вот так вот, не зная всего, — ведь ты отказываешься говорить — взял и тебе поверил.

— Я хочу, чтобы меня доставили в ближайший суд.

— И притом немедленно, — поддразнил он. — Ты забыл это добавить.

— Спасибо, что напомнил.

— Так ты можешь здорово усложнить себе жизнь, малыш.

— А ты хочешь держать меня здесь, чтобы я облегчил твою?

— Мы могли бы при желании облегчить жизнь для нас обоих.

Тут я услышал, как щелкнул замок, затем шарканье шагов по коридору, и моим взорам предстала Берта.

— Что за черт! — воскликнула она.

— Привет, Берта, — нехотя произнес Селлерс.

Берта взглянула на меня:

— Хорош — нечего сказать! Сам дьявол тебя не узнает. Лицо все в крови, да и рубашка — тоже.

— Копы постарались, — отозвался я.

— Ну и сукин же ты сын! — вырвалось у Селлерса.

Берта гневно уставилась на него.

— Случилось так, что он не нашел общий язык с некой леди, — пояснил Селлерс.

— Ты совсем оборзел, Фрэнк, натравил своих шавок с ордером на обыск в наш офис, а те и рады стараться: перевернули там у нас все вверх тормашками.

— Так уж и все? — возразил Селлерс. — Мы обшарили только письменный стол Дональда, вытряхнули ящики и нашли то, что требовалось доказать.

Вынув из кармана две части бланка, он сложил их и показал Берте.

Берта с минуту разглядывала обрывки, а затем обратила свой взор на меня. Глаза ее были жесткими и сверкали.

— Более того, — продолжал Селлерс, — у него нашли тысячу помеченных баксов.

— Кто расцарапал твою физиономию, — поинтересовалась у меня Берта.

— Карлота Шелтон.

— На твоем месте я бы не стал называть ее имя, — заметил мне Селлерс.

— Это еще почему?

— Возможно, она не захочет возбуждать против тебя дело. Постарается избежать огласки.

— Скажите ей, что в таком случае это сделаю я.

Теперь на меня уставился и Селлерс.

— Какого дьявола, она тебя так отделала, — не унималась Берта.

— Он сорвал с нее платье.

Берта расхохоталась.

Что же в этом смешного? — недоуменно спросил Селлерс.

— Ты никогда не пробовал наброситься на длинноногую спортсменку, — спросила Берта, — которая занимается теннисом, плаванием, водными лыжами и верховой ездой?

— Что-то не припомню.

— Тогда при случае попытайся! Нечего тут рассиживаться, Дональд, пошли на выход. Ты мне и так уже, черт подери, влетел в копеечку.

Что все это значит? — опешил Селлерс.

Пять тысяч долларов залога, — бросила Берта.

— Кто же раскошелился?

— Кто же, кроме меня?

— Дьявольщина! — взвыл Селлерс. — Ты что, рехнулась?

— Теперь выслушай меня, Фрэнк Селлерс. Всякий раз, когда ты станешь врываться в мой офис с ордером на обыск, то заруби на носу, что даром тебе это не пройдет — ответные действия последуют незамедлительно. Я ни перед чем не остановлюсь. А пока вот тебе квитанция о внесении залога. Открой-ка эту дверь и выпусти нас отсюда!

Селлерс прошел к двери и рявкнул:

— Эй, Тарнки!

— Иду, — раздалось в ответ, в коридоре послышались шаги, щелканье замка. Затем дверь камеры распахнулась, и я обрел свободу.

— Боже, — сказала мне Берта, — ну и видок у тебя!

— Догадываюсь. Кстати, нам еще пригодится эта рубашка как доказательство зверского обращения полицейских с задержанными.

— Думаю, что сумма залога — чертовски мала, — в сердцах заметил Селлерс.

У Берты вырвалось непечатное словцо, явно не из лексикона леди.

Селлерс провел нас туда, где мне вернули мои вещи.

— У меня здесь внизу одна из наших машин, — сказала Берта.

— Помни, Дональд, ты бы мог попасть в серьезную передрягу на том, с чем тебя застукали, — предупредил Селлерс.

— А что, разве он в нее еще не попал? — спросила Берта.

— Это еще цветочки. Главное, чтобы ничего не просочилось в газеты.

— Когда можно ожидать слушание моего дела? — спросил я.

— Между нами девочками, не думаю, что эта ягодка собирается подавать в суд.

— Пошли, — предложил я Берте.

Мы вышли из тюряги под пристальным взглядом Селлерса.

Берта села за руль.

— Чего ты добивался, черт подери? — спросила она.

— Спроси, что полегче!

— Мог бы ты себя видеть! Тебе нужно заскочить в свою квартиру и обработать лицо каким-нибудь антисептиком. Боже, надо же так впиться ногтями!

— Все было подстроено заранее.

— Открыл Америку! Но что побудило ее пойти на провокацию?

— То, чем я занимался.

— И чем же ты занимался, скажи на милость?

— Проверял отпечатки пальцев.

— Какие отпечатки?

— Которые обнаружил в номере мотеля.

— Кому же они принадлежат?

— Пока обнаружил отпечатки четырех или пяти человек.

— Значит, Карлетон Аллен был там не один с этой девицей?

— Карлетон Аллен находился там, но кроме него были и другие.

— Как ты об этом узнал?

— Проник в кабинет Аллена и поработал над его письменным столом. Вот как у меня оказались его отпечатки, и я смог убедиться, что он и Шейрон Баркер действительно находились в номере. Теперь, пожалуй, перейду к тому, что меня беспокоит.

— К чему же?

— В номере оказались отпечатки и Ронли Фишера.

— Черт! — воскликнула Берта, и у нее отвисла челюсть.

— Можно предположить, конечно, что Ронли Фишер, Шейрон Баркер и Карлетон Аллен назначили там встречу.

— Так, наверно, и было на самом деле.

— Не обязательно. Понимаешь, по отпечаткам не определишь время, когда их оставили. Ронли Фишер мог провести там первую половину вечера с девушкой, а затем уехать. В этом случае мотель мог заменить постельное белье и вновь сдать номер.

— Разве так бывает?

— В твоем-то возрасте — и задавать такие вопросы!

— Я хотела сказать, в таких шикарных мотелях, как «Постоялый дворик».

— Во всех мотелях это практикуется. Зачем пустовать номеру, если постояльцы выписались.

— Но если так, тогда выходит, что Ронли Фишер оказался там со своей милашкой.

— Кто-то с ним был, и его наверняка видели, когда он выписывался, укладывал вещи в машину и уезжал.

— Кто же, например?

— Ночной дежурный из службы охраны мотеля.

— И ты с ним говорил?

— Нет.

— Почему же?

— Это сделали за меня полицейские. Они вывернули его наизнанку.

— Тогда ему пришлось выложить копам все, как на духу.

— Если бы?

— Зачем ему скрывать?

— Репутация мотеля — это не фунт изюму!

— Думаешь, ради этого он наврал полиции?

— Такое бывало, и не раз.

— И кто же, по-твоему, находился в номере с Ронли Фишером?

— Подкинь меня к мотелю, где меня сцапали, я заберу свои монатки и машину агентства. Потом и поговорим.

— Не забудь про свою физиономию, — заметила Берта. — Ее срочно надо обработать антисептиком. Достань немного перекиси водорода и ваты, но тебе также понадобится и чистое белье. У тебя вся одежда в крови. Как же тебя угораздило угваздаться с ног до головы?

— Один из этих типов ударил меня по лицу, когда оно кровоточило.

— Сукины дети!

Я подсказал Берте, как ехать, и она двинула к мотелю «Эджемаунт».

— Пошли со мной, — сказал я ей, когда мы прибыли.

Она вылезла из машины и направилась со мной в мотель.

К нам вышел сам управляющий.

— Не думаю, что нам следует и далее сохранять за вами номер в нашем отеле, мистер Лэм.

— Но я уже здесь, и мой номер оплачен до завтра.

— Мы сохраняем за собой право выселять тех, кто не вызывает у нас доверия.

— Что же во мне подозрительного?

— Мы не желаем иметь у себя постояльцев, которые набрасываются на женщин.

— А что, разве я пытался наброситься на женщину?

— Так заявляет полиция. К тому же вы еще и шантажист.

— И по этой причине вы собираетесь выселить меня?

— Да, — сказал он как отрезал.

Тогда я обратился к Берте:

— Хорошо, ты свидетель. Запомни вот что, когда мы обратимся в суд. Меня выбросили из номера по двум причинам: нападение на женщину и шантаж.

Лицо управляющего побледнело.

— Обождите минуту, — взмолился он. — О чем вы говорите? Какой суд?

— Я выдвину против вас обвинение на пятьдесят тысяч долларов за оскорбление личности, еще на пятьдесят — за выселение из номера и вчиню иск на сто тысяч на покрытие судебных издержек.

Управляющий судорожно сглотнул.

— Как же вас выпустили на свободу?

— Позвоните в полицию и поинтересуйтесь.

— Прошу вас сюда, пожалуйста, — пролепетал бедняга.

Проводив нас в офис, он снял ключ со стенда и не говоря ни слова вручил его мне.

Подойдя к своему номеру, я раскрыл дверь и отступил, чтобы пропустить Берту.

Я нашел стакан, которым Карлота запустила в меня.

Он ударился о постель, отлетел к стене и скатился на пол за кроватью.

Придерживая пальцами изнутри, я поднял его, открыл свою сумку, достал порошок для снятия отпечатков пальцев и принялся за работу.

Когда мне удалось выделить пару отличных отпечатков, я вынул липкую ленту, чтобы завершить работу.

— Черт подери, чем ты занимаешься? — спросила Берта.

— Прижимаю ленту. Собираюсь перенести на нее все эти пальчики.

Покончив с этим, я прикрепил кусок ленты к картону.

— Поезжай в офис, — сказал я Берте. — Я умоюсь и двину следом за тобой.

Берта ехала в своей машине, а я — в своей. Когда мы добрались до места, там надрывался телефон. Ответила Берта, но тут же передала трубку мне.

— Это тебя.

Я взял рубку.

— Лэм слушает.

Это был Фрэнк Селлерс.

— У меня для тебя новости, малыш. По-моему, стоит сотрудничать с полицией и иметь друзей, которые души в тебе не чают.

— Что же это за хорошие новости? И чем вызвано столь бурное изъявление дружеских чувств?

— Дело против тебя прекращено, и Берта может забрать свои кровные пять тысяч баксов обратно в любое время.

— Хорошо, — сказал я, — а как насчет той тысячи?

— Какой еще тысячи?

— Десяткой сотенных купюр с записанными номерами, те, что вынули из моего кармана.

— Ну, это же доказательство.

— Доказательство чего?

Он смешался.

— Ну… ну, черт возьми, доказательство, и все тут.

Детективное агентство «Черный ястреб» записало все номера банкнотов, поэтому не может быть никаких сомнений, чьи они по праву.

— Эту тысячу я получил в качестве гонорара. Хочу, чтобы мне ее вернули.

— Что за бред сивой кобылы, малыш? Какой к черту гонорар за шантаж?

— Кто сказал про шантаж?

— Карлота Шелтон.

— Пусть она заявит об этом в суде.

— Ну, знаешь ли, — прокричал Селлерс в трубку. — У тебя хватает наглости требовать эту тысячу долларов? — Ну… черт бы тебя побрал, не испытывай судьбу, жалкий дурак… Если ты упрешься рогом, то поневоле заставишь ее обратиться в суд и накрутить тебе хвост.

— Эти десять стодолларовых купюр были заработаны мною в поте лица. У меня их при свидетелях вытащили из кармана, и я хочу, чтобы мне вернули обратно мои деньги.

— Побеседуй об этом с окружным прокурором.

— Не знаю я никакого окружного прокурора. Хочешь, беседуй с ним сам. Повторяю еще раз, что хочу, чтобы мне вернули эту тысячу долларов. Если ты передашь их Карлоте, я обращусь в суд и ты мне уплатишь из своего кармана.

Ты сукин сын! — крикнул Селлерс и швырнул трубку.

Глава 11

Покинув офис, я позвонил Элси Бранд.

— Дональд! — воскликнула она, услышав мой голос. — Что случилось? Берта говорила, что тебя арестовали?

— Я и был арестован.

— И что ты был весь в крови.

— С головы до ног!

— О, Дональд!

— Все заживет до свадьбы! — пообещал я. — Между прочим, у нас на счету каждая минута. Подскочу, чтобы прихватить тебя, а затем двинемся по разным адресам. У тебя нет сегодня свидания?

— У меня… Нет.

Элси, врать нехорошо.

— Назначено одно, но я все переиграю. Объясню ему, что это связано с работой.

— Так оно и есть. Заеду за тобой через пятнадцать минут.

— Буду готова.

Я поехал к дому Элси и забрал ее. Ей хватило одного взгляда, чтобы проникнуться ко мне искренним сочувствием. Кончиками пальцев она нежно пригладила назад мои волосы.

— Дональд, это выглядит ужасно.

— Не только выглядит, но и на самом деле ужасно.

— Почему она расцарапала тебя?

— Хотела, чтобы все выглядело натурально.

— Что именно?

— Попытка овладеть ею силой.

— Дональд, а ты не… не пытался?..

— Нет.

— Что же нам теперь делать?

— Меня подставили. Та самая настырная посетительница, которой было так невтерпеж увидеться со мной, вовсе была никакая ни клиентка и даже не думала дожидаться моего прихода. Ей доподлинно было известно, что меня нет и не будет в офисе, пока не дождусь вестей от Карлоты Шелтон.

— Но почему же она осталась ждать, если знала, что ты не приедешь?

— Чтобы раздобыть наш фирменный бланк, оторвать его верхнюю часть с заголовком, бросить ее в ящик моего стола, а оставшуюся часть передать Карлоте Шелтон.

— Какой же я оказалась дурой, Дональд!

— Нет, скорее, слишком любезной. Ты прониклась сочувствием к этой особе, так как меня рядом не было, а она притворилась, что оказалась в затруднительном положении.

— Она казалась такой обаятельной!

— И ты оставила ее одну в моем кабинете?

Элси покачала было головой, затем немного подумала и призналась.

— Всего лишь на несколько минут, когда спустилась в вестибюль.

— Ну вот, этих нескольких минут ей вполне хватило, чтобы подложить мне свинью. Теперь нам нужно разыскать эту девицу.

— Но, Дональд, я ведь не знаю ее. Никогда не встречала раньше. Она не захотела назвать себя и…

— А узнаешь ли ее по фотографии, если раздобудем снимки?

— Что ж… Пожалуй, что да. Так мне кажется.

— Поехали. Тебе предстоит отыскать ее фото среди прочих.

Мы поехали к одной моей знакомой, которая заведывала архивом в издательстве какой-то газеты.

Та взглянула на меня, на мое расцарапанное лицо, на Элси Бранд и понимающе улыбнулась.

Элси вспыхнула.

— Не смотрите так на меня! Я пальцем бы его не тронула, что бы он ни сделал.

Представительница прессы была высокой, угловатой, на вид от сорока до пятидесяти лет. Никто толком не мог сказать, что у нее на уме.

Она снова усмехнулась, повернулась ко мне и сказала:

— При такой преданности да еще и рядом с домом стоило ли рыскать на стороне в поисках неприятностей, Дональд?

— Я их и не искал, они меня сами нашли.

— Чего же ты хочешь?

— Хотел бы взглянуть на подшивку по Карлоте Шелтон.

— Где-то такая должна быть.

— Мне нужны фотоснимки.

— Они хранятся отдельно. Какой бы ты хотел ее увидеть: в купальнике, в теннисных шортах, в костюме для верховой езды?..

— В чем угодно — лишь бы побольше.

Она открыла внутреннюю дверь. Мы вошли в архив, и моя приятельница усадила нас за длинный стол. Через несколько минут появилась с целой кипой посылочных конвертов.

— Только постарайтесь ничего не перепутать, — наказала она и вышла.

— Кто такая? — спросила Элси.

— Рут Риттер. Отличный специалист. Никто ничего не знает о ее прошлом. Видимо, была какая-то трагедия. Она никогда об этом не рассказывает. Держится обычно в тени, но обладает энциклопедической памятью и пунктуальна вплоть до мелочей.

— Она подумала, что тебя разукрасила я, — возмущенно заявила Элси, а затем жалеючи глянула на мою физиономию.

— Царапины не заживут, если ты так и будешь ими любоваться.

— О, Дональд, мне так хочется прижать твою голову и… и…

— Тогда в них может попасть инфекция.

— Не будь же таким поборником санитарии!

Раскрыв первый из конвертов, я начал перебирать фотографии…

Карлота Шелтон была красивой женщиной и на диво фотогеничной. Каждой ее позе соответствовала удивительная пластичность. Она любила фотографироваться, предпочитая при этом минимум одежды.

Я пропускал снимки, где Карлота была одна, задерживался на групповых фотографиях.

— Вот стерва! — тихо промолвила Элси.

— Ты нашла ее? — обрадованно спросил я.

— Нет, нет. Я говорю о Карлоте.

Мы просмотрели несколько десятков фотографий.

Внезапно Элси уставилась на один из снимков.

— Минутку, Дональд… Мне кажется… По-моему, вот она!

— Ты в этом уверена?

— Нет, не уверена, но она… она очень похожа.

Перевернув фотографию, я прочел на обратной стороне надпись: «Купающиеся красотки позируют на озере Солтон-Си. Слева направо изображены…»

Снова перевернув снимок, я увидел, что выбранная Элси женщина — третья справа. Это была привлекательная сучка, и, судя по надписи, звали ее Элайн Пайсли.

Я вышел и подозвал Рут Риттер.

— А есть ли подшивка на Элайн Пайсли?

— Как пишется ее имя?

Я продиктовал по буквам.

Она опять вышла и через некоторое время вернулась с довольно тощей папкой.

— Ее амплуа — прекрасная купальщица. Одержала победу на одном из конкурсов, пару раз снималась в кино, но потеряла форму и сейчас в основном на подхвате.

— Есть фотографии?

— Наверное.

Я открыл конверт, вложенный в папку.

Там были газетные снимки и пара фотографий.

Элси взглянула на одну из них и заявила:

— Это она, Дональд! Та самая!

Снимок представлял собой портрет Элайн Пайсли, сидевшей на подлокотнике кресла и охватившей руками правую коленку.

— Ты уверена?

— Уверена.

Посмотрев папку, я обнаружил адрес.

— А что теперь? — спросила Элси, и голос ее дрожал от волнения.

— Ничего, — ответил я, пытаясь говорить небрежным тоном. — Теперь мы располагаем некоторой информацией, в которой нуждались, — вот и все. Потом подумаем, как ее использовать.

Она зорко взглянула на меня, хотела было что-то сказать, но в последний момент передумала.

Вернув конверты Рут Риттер, я повез Элси домой.

— Твоя помощница проголодалась, — сказала она. — Не пора ли немного перекусить?

— Позднее, — ответил я.

— Ты — про вечер?

— Возможно.

— Мне сейчас хочется есть, Дональд.

— Терпи!

— Дональд, тебе жаль на это потратить время?

— У меня просто его нет.

— Дональд, у меня в квартире продукты. Я бы могла по-быстрому организовать неплохой обед, а тебе не пришлось бы показываться на людях. Ты же ведь стесняешься своего расцарапанного лица, не так ли?

— Да, так.

— Значит договорились — ты за мной заедешь.

— Если смогу.

— Как это — «если смогу»?

— Очень просто — вдруг у меня не окажется такой возможности.

— Тогда хотя бы позвонишь?

— Попытаюсь.

Поколебавшись немного, она вдруг притянула к себе мою голову и нежно поцеловала в расцарапанную щеку.

— Через час, — сказала она.

— Ладно, — согласился я, помог ей выбраться из машины и проводил до подъезда.

Когда я возвращался к машине, из тени возникла знакомая фигура, и Фрэнк Селлерс произнес:

— Берта так и думала, что искать тебя надо здесь…

Не слишком ли рано ты проводил свою девушку домой, тебе не кажется, малыш?

— Это мое дело.

— Правильно. У тебя куча дел и столько же неприятностей.

— Что на этот раз?

— Подоходный налог.

— Ты спятил!

— Ты оказался злостным неплательщиком. Мне придется тобой заняться.

— Послушай, Селлерс, — взмолился я. — Хватит охотиться за мной. Клянусь, я чист как кусок мыла. У меня тоже есть кое-какие гражданские права, и, если дойдет до этого, я вспомню, в чем они заключаются.

— Я вовсе не пытаюсь тебя преследовать. Просто выполняю свой долг. Сейчас же оставлю тебя в покое, как только напишешь заявление.

— Какое заявление? О чем?

— О том, что рассчитался с налоговым управлением.

— Я все выплатил.

Он вручил мне листок бумаги.

— Напиши вот здесь: «Я не задержал выплат по налогам» — и распишись.

Предусмотрительно поставив дату сверху листка, я написал то, что он продиктовал, и подписался.

Передав ему листок, я спросил:

— А теперь все в порядке?

Он отступил, чтобы на листок падал свет фонаря, затем усмехнулся и вытащил из кармана другой сложенный кусок бумаги.

— Все в порядке, малыш, теперь-то ты попался.

— Вот как! А на чем?

Он показал листок, который держал в руке.

— Взгляни на эти слова: «по налогам». Они идентичны с теми, что ты сейчас написал. Значит, эту записку написал тоже ты. «Полиция следит за нашим офисом.

Пройдите к лифту и поднимитесь этажом выше, там находится консультант по налогам. Подойдите к нему и спросите о чем-нибудь. Даже близко не подходите, пока не дадим вам знать. Позвоните попозже и спросите, очистился ли горизонт».

Крыть мне было нечем.

— Одна из уборщиц, — продолжал Селлерс, — нашла эту записку скомканной в урне перед лифтом на следующем за вашим этаже. Случилось так, что она ее прочитала. Затем вызвала нас.

Я продолжал молчать.

— Ну? — спросил Селлерс.

— И ты думаешь, что ее написал я?

— Не думаю, а уверен, что ее написал ты.

— А разве преступление — защищать клиента?

— Да, таким образом и в таком деле. Так у вас и в лицензиях записано, малыш. Мне не по душе брать тебя за шкирку, в основном из-за Берты, ты давно напрашиваешься на это, а теперь высунулся слишком далеко.

— Хорошо, — сказал я. — Предлагаю сделку. Дам ниточку, за которую можно потянуть и распутать запутанный клубок. Но я хочу, чтобы моего клиента оставили в покое, а заодно получить гарантию в отношении неприкосновенности наших лицензий.

Я мог видеть, как его лицо вспыхнуло нетерпеливым ожиданием, но в голосе звучала настороженность.

— Ничего не могу обещать, пока не узнаю, чем ты располагаешь.

— Где твоя машина?

— Вон там, в аллее.

— Подгони. В ней мы быстрее доберемся, чем в моей. Через час у меня встреча и кое-что по мелочи до этого.

— Куда поедем?

— В мотель «Эджемаунт».

— А что у тебя там?

— Отпечатки пальцев.

— Какие еще отпечатки?

— Которые я снял в номере 27 мотеля «Постоялый дворик».

— Вот как? — спросил он. — Отпечатки вашего клиента?

— И не только его, есть и другие.

— Чьи же?

— Ронли Фишера.

Несмотря на все усилия сохранить невозмутимое выражение лица, Селлерс вздрогнул, как от укола булавкой.

— Ты что, бредишь, малыш?

— Нет, говорю правду.

Здесь уже Селлерс не сдержался.

— Если Фишер был в этом номере… понимаешь ли ты, чертов дурень, что это значит? Ни много ни мало — его ухлопал ваш клиент.

— Ничего подобного: это значит, что номер мотеля сдавался дважды. Фишер был там не один. Они съехали и полностью освободили номер. Для мотеля это означало лишнее помещение в субботу, когда самый наплыв желающих снять номер. Портье не долго думая сдал его во второй раз.

— Очень правдоподобно, — согласился Селлерс. — Ты покажешь мне отпечатки Ронли Фишера из этого номера в мотеле, и я шкуру сниму с портье и прочих, но заставлю расколоться. Задержу убийцу в течение суток. С потрохами раскрою все это дело.

— Чего же мы тогда ждем?

— Давай, малыш, поехали.

— И если я передам тебе то, что обещал, тогда ты оставишь в покое мою лицензию и нашего клиента и…

— Если рыльце вашего клиента не в пуху, а ты сумеешь доказать подлинность отпечатков, то можешь об этом не волноваться. Вашу с Бертой лавочку никто не тронет. А что до вашего клиента, мы и ухом не поведем, если он даже объявится в номере с дюжиной баб сразу.

— По рукам! — заявил я.

Мы уселись в машину Селлерса, и мне пришлось изо всех сил вцепиться в сиденье, чтобы не вылететь на мостовую, с такой скоростью мы мчались, лавируя в потоке машин. Он не врубил сирену и не включил красную мигалку, но гнал машину, выжимая из нее все, что можно, не обращая внимания на ограничительные знаки.

Так с ветерком мы подкатили к мотелю «Эджемаунт».

Я достал из кармана ключ.

Селлерс не отходил от меня ни на шаг.

— Я прилепил отпечатки снизу к телевизору. Приподними его, и я их достану.

— Нет уж, поднимай сам, а достану их я.

Навалившись на тяжеленный телевизор, я слегка наклонил его, чтобы Селлерс, опустившись на колени, мог пошарить рукой снизу.

— Давай еще немного, — попросил он.

Я поднатужился.

Селлерс выпрямился. Лицо его было мрачнее тучи.

— Как и следовало ожидать, — бросил он. — Еще одна из твоих проклятых шуточек.

— Хочешь сказать, что там ничего нет?

— Вот именно — там пусто, и похоже никогда ничего и не было.

Челюсть у меня отвисла.

Тут Селлерс, наблюдая за выражением моего лица, подлил масла в огонь.

— Ты хороший актер, Дональд, но этого мало, чтобы убедить меня в искренности твоего изумления.

— Нет, я на полном серьезе. Подложи что-нибудь под ту ножку, чтобы мне тоже взглянуть.

Селлерс осмотрелся, нашел пару книг и подсунул их под ножку.

Я опустился и осмотрел нижнюю часть корпуса телевизора.

— Можно заметить следы от клейкой ленты, — сообщил я. — Взгляни вот сюда, на эти две отметки.

Селлерс, казалось, потерял к происходящему всякий интерес.

— Ты пройдоха, Лэм. Признаюсь, в уме тебе не откажешь. Ты просто прилепил и отлепил в двух местах кусок липкой ленты — вот откуда и отметины, — чтобы придать своему рассказу убедительность. Как в том анекдоте про охотника, который утверждал: «Я уложил оленя одним выстрелом с расстояния пятисот ярдов, вон под тем дубом. Не верите — пойдемте, и я покажу вам дуб».

— Пожалуй, я догадываюсь, кто мог забрать отпечатки.

— С таким же успехом можешь догадываться о том, кто кормит оленя Сайта-Клауса. Меня это не интересует.

— Послушай, Селлерс, я говорю правду, я…

— С меня хватит! — прервал меня Селлерс.

Выключив свет, мы покинули комнату. Я сунул ключ в карман. Селлерс ринулся к своей машине и уселся в нее. Я сунулся было к нему, но Селлерс хлопнул дверцей у меня под носом, врубил движок и укатил.

Поймав такси, я дал водителю адрес квартиры Элайн Пайсли.

Глава 12

Квартира Элайн Пайсли находилась в доме, выстроенном в старомодном стиле.

Я попросил водителя завернуть за угол и там подождать.

Затхлый воздух в вестибюле дома не могли освежить даже дезодоранты. Лифт дребезжал и скрипел тросами, пока я поднимался до третьего этажа, где была квартира Элайн Пайсли.

Я постучался.

— Кто там? — раздался женский голос.

— Я, — был мой ответ.

— О, я так рада, что ты приехал! — воскликнула женщина, распахивая дверь, и тут же попятилась, взирая на меня изумленными глазами.

На ней были черные чулки, туго зашнурованный бандаж, бюстгальтер и больше ничего.

Схватив халат, она впопыхах накинула его на плечи.

Я вошел в квартиру.

— Вы не смеете входить сюда!

— Уже вошел.

— Уходите!

— Сначала поговорим.

— Кто вы такой?

— Мое имя — Дональд Лэм Вы хотели видеть меня. Даже не хотели, а буквально жаждали встречи со мной.

— О! — только и смогла выдавить она из себя голосом, полным отчаяния.

— Поэтому я и здесь.

Она рассмеялась чуть ли не истерически и сказала:

— Ну вот, я перед вами.

— Когда я постучал, вы меня приняли за другого. За кого?

— Разве это имеет какое-нибудь значение?

— Как знать?

— Не присядете ли, мистер Лэм.

— Спасибо. Так вы кого-то ждете?

— Нет. Собиралась уходить.

— С кем же?

— Вам это знать не обязательно.

— А вы не придумали насчет своего ухода?

— Вы же заметили этот чертов бандаж. Каждый раз, как я его надеваю, я выхожу из дома.

— Не слишком удобная штука?

— Что делать! Без него чулки на ногах не держатся.

Ох, простите… Я хотела встретиться с вами, чтобы поговорить… относительно… очень сложной ситуации.

— Насколько же сложной?

— Даже не представляете.

— Почему же, если вы расскажете мне о ней.

— Мне, кажется, нужен телохранитель.

— На какое время?

— Не знаю.

— Я хотел сказать, на какое время дня?

— С утра до вечера.

Я оглядел ее однокомнатную квартиру со встроенной в стену кроватью.

— А где бы мне пришлось спать?

Она нервно рассмеялась и ответила:

— Я, действительно, об этом не подумала. Во сколько же это обойдется?

Хороший мужчина стоит пятьдесят баксов в день.

— Пятьдесят долларов! — воскликнула она.

— Угу. Если не больше.

— Ну, — заявила она, — я не могу этого себе позволить.

— А зачем вам нужен телохранитель?

— Воспользуйтесь своим воображением.

— Чего нет — того нет. В чем ваша проблема? Кого вы опасаетесь? Мужчину или женщину?

— Это… это так, один мужчина. — С минуту она поколебалась и затем добавила: — И женщина.

— Что же вам угрожает?

— Я… я боюсь, что телохранитель мне не по карману, и…

— И, — подсказал я, — раз и у вас воображение, как и у меня, отсутствует и вы не в состоянии выдумать убедительную историю, то лучше и не пытайтесь — вот вам мой совет.

— Что вы этим хотите сказать?

— Только то, что у вас и в голове не было ничего насчет того, чтобы нанять меня. Все, за чем вы ко мне приходили, — это покрутиться в офисе и, улучив удобный момент, стащить наш фирменный бланк. Затем вы оторвали от него верхнюю часть с заголовком, пихнули в ящик моего стола и передали остаток бланка…

Я умолк и стал выжидать. Она уставилась на меня широко раскрытыми, испуганными глазами.

— Не пойму, как вам удалось найти меня?

— Я же детектив.

— Я не…

В дверь квартиры негромко постучали.

Она вскочила, ринулась к двери и распахнула ее.

На пороге стоял Гарден Монрой, тот самый, который представился как телохранитель и друг Карлоты Шелтон.

— Привет, красотка, — начал он. — Ты готова…

Тут он заметил меня.

— Что за черт! — выругался он.

Я взглянул на него и сказал:

— Добрый вечер, мистер Монрой.

— Дьявольщина, вы-то что здесь делаете?

— Мисс Пайсли, — пояснил я, — пришла сегодня утром в мой кабинет. Ей не терпелось воспользоваться моими услугами. Теперь, как мне кажется, пылу у нее поубавилось.

Он повернулся к ней.

— Как же он нашел тебя?

— Не знаю.

— И ты не оставляла там адреса, сумочки или?..

— Боже мой, конечно нет. Я не настолько глупа.

— Может, ненароком, пока трепалась, назвала свой адрес, или сообщила, как тебя зовут, или…

— Говорю тебе, что нет. Нет! Нет! Нет!

Монрой в раздумье посмотрел на меня.

— Как вы попали сюда?

— На автомобиле.

— Хватит острить! Отвечайте, когда спрашивают! Как узнали ее адрес?

— Нашел мисс Пайсли, когда стал разыскивать посетительницу, стащившую у меня бланк, чтобы оторвать от него верхнюю часть с заголовком и сунуть в мой стол, а обрывок использовать для того, чтобы подставить меня.

Он обратился к ней:

— Ты говорила ему что-нибудь?

— Нет.

— В чем-нибудь призналась?

— Не будь чем щи наливают.

— И вы обвиняете мисс Пайсли в том, что она забрала этот бланк?

— Я разыскиваю того, кто это сделал.

— Ну так вот, вы прибыли не по адресу и испытываете наше терпение… Убирайтесь!

— У меня есть вопросы, на которые я хотел бы получить ответы.

— Убирайтесь!

— Мне не нравится, когда меня подставляют…

Его большая ручища сгребла ворот моей рубашки и галстук. Он приподнял меня с кресла:

— Я говорю вам, убирайтесь!

Я хотел въехать ему в челюсть, но он перехватил мое запястье, скрутил мне руку за спину и стал заламывать ее так, что мне поневоле пришлось двигаться вперед, чтобы ослабить нажим и не вывихнуть плечо.

Она открыла дверь, и этот тип вытолкнул меня на лестничную площадку.

Дверь захлопнулась.

Я оглянулся и услышал, как защелкнулся замок.

Подойдя к развалюхе лифту, я проверил, насколько хорошо владею рукой, спустился вниз и прошел туда, где меня поджидал таксист.

— Минут пять назад, — сказал я, — сюда подъехал мужчина. Здоровенный, широкоплечий, спортивного вида, блондин с вьющимися волосами, голубыми глазами…

— Роста — чуть выше шести футов, около ста восьмидесяти пяти фунтов веса, лет тридцати, — закончил за меня таксист. — Да, видел. Что вы хотите еще о нем узнать?

— Где он поставил свою машину?

— Вон та, с откидным верхом, — указал таксист.

— Заводите мотор, — сказал я ему. — Если увидите, что он выходит из дома, дайте гудок, раскройте дверцу и приготовьтесь рвануть с места в карьер.

Что вы собираетесь делать?

— Взглянуть на регистрационную карточку его машины.

— Вы полицейский?

— Я детектив.

— Но не ваше дело — обыскивать чью-либо машину.

— Мое дело — добыть информацию, а ваше — заработать деньги.

— Но я не хочу быть замешанным в чем-нибудь противозаконном.

— Это вам не грозит.

— Как долго вас не будет?

— Около минуты.

— Договорились. Если он выйдет, открою дверцу и врублю мотор. На клаксон жать не буду.

— О’кей. Услышу, как вы заводите мотор. Это не хуже гудка.

— Еще бы, — сказал водитель. — Я вправе заводить мотор в любое время. Другое дело — гудок. Это уже сигнал. На это я не подписываюсь.

Оставив его, я подбежал к машине с откидным верхом и приступил к поискам.

Регистрационный сертификат находился в карточках, обернутых вокруг рулевой колонки. Из него явствовало, что владелец машины — Гарден К. Монрой.

Кроме этого, в салоне ничего полезного для себя я не нашел.

Тогда я подергал крышку бардачка. Она не была заперта.

Я заглянул внутрь. Там был фонарик, несколько дорожных карт, пачка сигарет и что-то продолговатое в заднем углу.

Осталось только засунуть туда руку.

Что-то прилипло к моим пальцам. Я инстинктивно отдернул их и вытянул пакет за приклеенную к нему ленту «скотч».

На куске ленты, прилипшей к моим пальцам, он покачивался, как маятник.

В нем были те самые снятые и обработанные мною отпечатки пальцев, которые похитили у меня из номера в мотеле «Эджемаунт».

Схватив пакет, я захлопнул крышку бардачка, прикрыл дверцу машины и поспешил обратно к таксисту, наблюдавшему за мной с явным интересом.

— Что-нибудь забрали из машины? — спросил он.

Я взглянул на него в упор.

— Нет, ничего не тронул.

— Тогда ладно. А куда теперь поедем?

Я дал ему адрес квартиры Элси Бранд.

Судя по моим часам, прошло ровно пятьдесят две минуты с тех пор, как мы расстались.

Почти точно в назначенное время я нажал кнопку звонка в квартиру Элси.

Она открыла дверь. На меня пахнуло из кухни аппетитными запахами.

— Ужин готов? — спросил я.

— Дональд, — доложила она, — я жарю тебе бифштекс с луком, и у нас будет еще отварная картошка со сметаной. Можно еще и бутылку вина открыть, так что ужин получится не хуже, чем в ресторане. Вот и не придется тебе заходить туда, где все будут на тебя глазеть… ну, из-за твоего лица.

— Цены тебе нет, — ответил я и обнял ее за талию.

Она прильнула ко мне и подставила губы для поцелуя.

Глава 13

Было десять часов вечера, когда я покинул квартиру Элси. Чувствовал я себя гораздо лучше. Обработанные антисептиком царапины на моем лице уже не причиняли такой острой боли. После суматошного дня я немного расслабился и чувствовал себя умиротворенным.

Когда подошел к оставленной мною машине нашего агентства, то заметил вспыхнувший огонек сигареты. За баранкой покуривал какой-то мужчина.

Я в нерешительности остановился.

— Привет, Лэм! — произнес он. — Садитесь смелее. Пора ехать!

— Кто вы?

— Полицейский.

— Я уже и так за день наездился с полицией.

— Вот и отлично. Как насчет того, чтобы покататься с нами и всю ночь, раз уж вам не привыкать?

— А что будет, если я откажусь наотрез?

— Ничего, все равно поедем!

Подвинувшись на сиденье, полицейский добавил:

— Садитесь за руль, только без фокусов.

— Послушайте, — взмолился я. — Я уже виделся с сержантом Селлерсом, рассказал ему все, что знаю, я…

— А теперь выслушайте вы, Лэм, — прервал он меня. — Я дал вам тайм-аут. Торчу здесь вот уже пятнадцать минут. Мог запросто вытащить вас из квартиры, но не стал. Решил обождать еще полчаса. Селлерс заявил, что хочет видеть вас и Берту Кул в своем кабинете в десять тридцать. Если бы я вытащил вас раньше из гнездышка, то вы давно бы околачивались там, Лэм, а не здесь с подружкой. Видите, какую я проявил к вам снисходительность. И что же — ни малейшей благодарности!

— Я ведь не знал. Спасибо.

— Так-то лучше.

Я тронул машину и поехал в управление полиции.

Мы прибыли туда в двадцать пять минут одиннадцатого.

Берта поджидала нас в кабинете Селлерса. Тот уже успел нагнать на нее страху, и вид у моей партнерши был встревоженный.

Полицейский отрапортовал сержанту.

— Привет, малыш, — приветствовал меня Селлерс.

— Ну и ну! — воскликнул я, изобразив изумление. — Никак не ожидал увидеть именно вас.

— Горбатого могила исправит, — заметил Селлерс, обращаясь к Берте. — Он стоил тебе лицензии, а ему хоть бы хны — продолжает корчить из себя клоуна. — И, обратившись к полицейскому, спросил: — Как он — чистенький?

— Я его не обыскивал.

Селлерс нахмурился:

— Обыщите сейчас. С ним надо держать ухо востро.

Полицейский приказал:

— Поднимите руки, Лэм!

— Но, послушайте, — возразил я, — вы не имеете права!..

— Без тебя знаю, — прервал Селлерс, — но мы можем оформить тебя, как задержанного по подозрению или как важного свидетеля, и все, что при тебе, будет положено в конверт и под расписку передано на хранение, а через час, когда тебя выпустим, — раньше не получится — ты сможешь получить все обратно. Что же ты предпочтешь?

Я покорился.

Руки полицейского скользнули по моему телу, а затем задержались на кармане куртки.

— Там что-то есть, — сказал он и вытащил из кармана пакет с отпечатками пальцев.

Что это такое? — спросил Селлерс.

— Не твое дело. Это не оружие и…

— Дайте-ка мне, — оборвал меня Селлерс.

Полицейский передал ему пакет.

Селлерс, вытряхнув содержимое, уставился на снятые отпечатки.

— Ну, знаешь ли!.. — Затем, повернувшись к Берте, заявил: — Теперь ты мне веришь, Берта? Не зря я говорил, что этот хлыст играл с нами в кошки-мышки. Вот его очередной финт! Он прикидывается, будто доверяет мне, как отцу родному, рассказывает про эти отпечатки, везет в мотель «Эджемаунт» якобы затем, чтобы передать их из рук в руки, и потом разыгрывает неподдельное изумление, когда их там не оказывается.

А на деле они преспокойненько все это время лежат у него в кармане.

— Если бы они были в то время! Я только их заполучил.

Селлерс усмехнулся.

— Тебе бы следовало писать сценарии для фильмов, Дональд; такой игры воображения и склонности к фантазии я еще не встречал. Ладно, садись и выкладывай без утайки, как они у тебя оказались?

— Попытаюсь быть с тобой откровенным, — ответил я. — Добром это вряд ли кончится, но раз ты просишь…

— Ладно, хватит тянуть резину! Сейчас не то время, чтобы заниматься препирательством.

— Я не пытаюсь выиграть время, и…

— Тогда говори по существу.

— Мне инкриминировали шантаж. Это дело рук Карлоты Шелтон. Она устроила так, чтобы ее знакомая достала чистый бланк из нашего офиса, оторвала верхушку с заголовком, бросила в ящик моего стола, а затем отнесла оставшийся обрывок к ней.

Карлота, вероятно, с помощью своего дружка, Гардена К. Монроя, вырезала из газет и журналов подборку слов, чтобы составить текст письма с угрозами. Они наклеили их на оставшуюся часть бланка. Затем подключили частного детектива, а тот поставил в известность полицию.

Подготовив таким образом мне ловушку, они отправились в мотель «Эджемаунт». Вначале на сцене появилась сама Карлота. Видели бы вы ее — сама услужливость и готовность пойти на что угодно. Она прижалась ко мне, обхватила мои бедра руками и незаметно пихнула в задний карман моих брюк десять стодолларовых купюр.

Еще до того, как зайти ко мне, она аккуратно разорвала свое платье, собрав складки так, чтобы прореху не было заметно. Затем ногтями расцарапала мне лицо, растегнув молнию, выскочила из платья, рванула на себе бюстгальтер и завопила…

— Старая песенка, — прервал меня Селлерс. — Мы слышим ее всякий раз, когда очередной типчик попадается на шантаже и на попытке к изнасилованию. Она, мол, сама все подстроила, да еще и набросилась на него. Он защищался, как и подобает мужчине, и тогда девица порвала на себе платье.

— Это еще не значит, что подобное не могло произойти на самом деле.

— Тоже верю, — согласился Селлерс, — как верно и то, что нас такие истории давно не впечатляют. Знаешь, как у женщины, которая, очнувшись после драки с мужем, видит, что ее Джон валяется на полу, а она стоит над ним с пушкой в руке и вопит: «Джон, Джон, ответь мне!», но Джону не до этого — он откинул копыта.

— Брось свою тягомотину, — обратилась Берта к Селлерсу. — Мне давно пора быть в постели. Я не собираюсь ходить вокруг да около. — Затем обернулась ко мне: — Потом уже ухвачусь за соломинку, лишь бы не пойти ко дну. Ты вправе требовать от меня поддержки, ссылаясь на обязательства, вытекающие из условий нашего партнерства, но не можешь ставить под угрозу мою карьеру из-за своих сомнительных действий.

Селлерс не замедлил встать в позу.

— Я брошу тебе не соломинку, а спасательный круг, Берта, если ты ни в чем не замешана. Поэтому и бьюсь как рыба об лед, чтобы во всем разобраться. Давай, Лэм, ближе к делу! Пока я еще ничего нового от тебя не услышал.

— Поскольку я не посылал Карлоте Шелтон этого письма, — продолжал я, — нетрудно было догадаться, что только через свою знакомую она смогла провернуть эту аферу с бланком, и той для этого обязательно нужно было попасть ко мне в кабинет.

Тогда я стал расспрашивать Элси Бранд, свою секретаршу, о всех, кто околачивался вокруг нашего офиса, и она рассказала мне о некоей мадам, которая во что бы то ни стало хотела дождаться моего прихода.

Забрав с собой Элси, я отправился в архив одной из газет. Там мы просмотрели фотографии Карлоты Шелтон, разыскивая среди них те, где она снималась с друзьями. Мы обнаружили на одной из них Элайн Пайсли, похожую на ту, которую искали. Затем раздобыли досье и на Элайн Пайсли, где нашли более четкие фотографии и убедились, что именно она и была тогда в офисе.

Поэтому я навестил Элайн Пайсли у нее на квартире и начал допытываться, почему она так упорно хотела увидеться со мной лично. Я застал ее врасплох и наверняка вытянул бы из нее многое, если бы в квартиру не нагрянул Гарден Монрой.

В глазах Селлерса появился интерес.

— А что же нужно было там Гардену Монрою?

— Не знаю, что ему было нужно, но знаю, что я ему не понравился. Он наткнулся на меня, кое о чем спросил, вышвырнул из квартиры и, надо думать, теперь так вправил мозги Элайн Пайсли, что больше никому не удастся ничего от нее добиться.

Тем временем Селлерс изучал на своем столе отпечатки пальцев.

— Понимаю, понимаю, — заметил он рассеянным тоном. — Твоя секретарша подтвердила, что именно Элайн Пайсли вертелась вокруг твоего кабинета.

— Вот видишь.

— Теперь об этих отпечатках, Лэм. Почему ты не сказал, что они у тебя в кармане? Какой смысл был водить меня за нос?

Ты сам убедился, что я не лгал, когда рассказал тебе про отпечатки. Почему ты не можешь поверить, что я действительно хотел передать их тебе из рук в руки, но их украли прямо из номера, из-под телевизора.

— Опять за старое! Именно это мне в тебе не по нутру, Дональд. Берта играет по-честному, но ты предпочитаешь вместо того, чтобы помочь полиции, всеми правдами и неправдами оставить нас на бобах и оказаться у всех на виду на финише.

— Вовсе нет. Всякий раз, когда я выхожу на финишную прямую, то предоставляю полиции возможность идти со мной ноздря в ноздрю. Если же от меня отмахиваются, то мне ничего другого не остается, как действовать на свой страх и риск.

— Знаю, знаю. Ты любишь поучать нас, как надо работать, верно? А мы привыкли делать все по-своему.

А теперь расскажи-ка мне об этих отпечатках пальцев.

— Мокрой вышвырнул меня из квартиры Элайн Пайсли. Он прикатил на спортивной машине, и я решил заглянуть в нее.

— Почему?

— Потому что кто-то должен был наведаться ко мне в номер в мотеле «Эджемаунт» и стащить эти отпечатки. Это не могла быть Карлота Шелтон, так как ей пришлось отправиться в управление полиции, чтобы поведать свою версию о попытке совершить на нее нападение. Им не мог оказаться и детектив — вряд ли она решилась бы настолько далеко посвятить его в свои планы. Полицейский тоже исключается, в противном случае вам бы все стало известно. Следовательно, из всех четырех действующих лиц, выведенных на сцену в мотеле «Эджемаунт», на роль похитителя подходил только Монрой. Стоило мне только заглянуть в бардачок его машины с откидным верхом, как я понял, что оказался прав.

Селлерс выбил дробь пальцами по столу, взглянул на ручные часы, затем взял сигару и засунул в рот, не зажигая. Глаза его сузились.

— Интересно то, малыш, что все твои россказни кажутся настолько правдоподобными, что любой, кто тебя не знает, принял бы их за чистую монету… А впрочем, пожалуй, сдается мне, что ты бы не захотел втягивать свою секретаршу в эту историю, окажись она липой. Ну так что, верить или нет тому, что ты наплел мне здесь про Элайн Пайсли и про то, как засек ее с помощью своей секретарши?

— Клянусь, это правда. Все, что я рассказал, при желании можно проверить.

— Гм, все да не все. Насчет Гардена Монроя — опять только твои слова.

Я ничего не ответил.

— Ладно, вернемся к отпечаткам, которые ты снял.

Все они подписаны — почерк твой, с этим ты спорить не будешь. Тут, я вижу, есть Фишер и кто-то еще, обозначенный инициалами «К.А.». Кто это?

— Наш клиент.

— Расскажи ему о нем, — вмешалась Берта: — Это дело об убийстве — сущее наказание, и мы ни с того ни с сего попали в самую его гущу. До сих пор мы еще могли как-то прикрывать своего клиента, но с этого момента…

Селлерс предостерегающе поднял руку, осаживая ее.

— Лучше помолчи, Берта.

Берта оборвала фразу и обдала нас пылающим взглядом.

— Так и быть, пойду вам навстречу, — сказал Селлерс. — Можете не называть его имени. Нам оно известно.

— Еще бы! Вы ведь вытрясли из Берты все, что можно, и она теперь пытается сделать хорошую мину при плохой игре.

Раскрылась дверь, и полицейский ввел в кабинет испуганного, побледневшего Карлетона Аллена.

Селлерс обратился ко мне, усмехнувшись:

— Продолжай, малыш, не обращай на нас внимания.

Я поплотнее уселся на стуле и как в рот воды набрал.

Карлетон Аллен посмотрел на Селлерса, на Берту и на меня и ляпнул:

— Вы предали меня. Вы…

— Замолчите, — прервал я, — пока сами себя не выдали!

Селлерс усмехнулся и спросил Аллена:

— О, так вы знаете этих людей, вот как?

Аллен с минуту подумал, а потом ответил:

— Да, знаю. Ну и что из этого? Вы не можете задержать меня, не предъявив никакого обвинения.

— Так уж и не можем? — с издевкой спросил Селлерс.

— Да, не имеете права!

— И все же вы уже здесь, не так ли?

На это Аллен ничего не ответил.

— А теперь я скажу вам, почему вы здесь, и тогда вы можете высказаться по существу.

Селлерс достал из кармана какой-то конверт. Из него он вытащил клочок бумаги, на котором я начеркал свою записку Аллену.

— Как видите, эта бумажонка была скомкана и выброшена. Мы нашли ее и разгладили.

Узнаете, Аллен, это та самая записка, которую вы выбросили. Да, да, бросили в урну с песком перед лифтом. В урну, которая находится этажом выше над офисом «Кул и Лэм. Конфиденциальные расследования».

В журнале регистрации посетителей в конторе консультанта по налогам, к которому вам посоветовали обратиться, значится, что в то утро его посетил только один новый клиент…

Не вызывает сомнения, что вы дилетант в делах подобного рода: при беседе с консультантом вы сообщили ему свои подлинные имя и адрес, задали ему несколько нелепых вопросов по поводу налогов и отвалили двадцать баксов якобы за то, что он вам посоветовал, — консультант до сих пор не может понять, за что ему заплатили.

Ну вот, теперь пришел ваш черед говорить.

Облизав губы кончиком языка, Аллен беспомощно перевел взгляд с Селлерса на Берту Кул, с Берты Кул на меня. Я тайком сделал ему знак, подняв руку к лицу, а затем проведя отогнутым пальцем по губам, подсказывая не отвечать.

Он то ли не понял мой сигнал, то ли не обратил на него никакого внимания.

— Ну! — поторопил Селлерс.

— Поймите, — начал Аллен, — я нахожусь не в том положении, чтобы позволить вовлечь себя в скандал, да еще в такой. В субботу вечером я был с дамой в мотеле «Постоялый дворик». До интима дело не дошло; я набрался и вырубился. Позднее я узнал, что полиция проверяет, кто зарегистрировался в тот день в мотеле, а мне нельзя было допустить никакой огласки. Вот поэтому я нанял Дональда Лэма, чтобы в понедельник вечером он оказался там и выдал себя за меня.

Мистер Лэм это сделал. Во вторник утром я позвонил в агентство и поблагодарил их за то, как они ловко провернули это дельце. Мне казалось, что все уже позади — и осталось только рассчитаться с ними, когда Лэм перехватил меня в вестибюле и всучил эту записку. Я прочитал ее в лифте, нашел консультанта по налогам, задал ему несколько вопросов и отправился домой.

— Значит, это вы были тогда в мотеле в субботу вечером?

— Да.

— С дамой?

— Да.

— Кто она?

— Шейрон Баркер, распорядительница в коктейль-баре «Кок и Тхистл».

— Вы женаты?

— Да.

— И встречаетесь с другими женщинами на стороне?

— Нет. Я… ну, даже не могу объяснить, как это случилось. Мне довелось поболтать с ней разок-другой до этого, но в тот вечер она была склонна на большее, а я был свободен и ощущал одиночество… ну, так вот в общих чертах… как оно все было…

— Об этом хватит! Давайте о том, что произошло после того, как вы попали в мотель?

— Вечеринка накрылась.

— А что ваша дама?

— Ушла от меня.

— А вы чем занимались, оставшись в одиночестве?

— Напился, завалился спать, проснулся с похмелья, собрался и поехал домой.

— В какое время?

— Уехал оттуда?

— Да.

— Перед самым рассветом. Рассвело уже, когда я добрался до дома.

— Машина была ваша?

— Да.

— А что потом?

— Потом ничего, пока не услышал, что полиция проводит тотальную проверку постояльцев, и впал в панику. Связался с Шейрон и спросил, не согласится ли она обеспечить мне крышу. Ей захотелось узнать, что я под этим подразумеваю. Объяснил тогда, что хочу заполучить кого-нибудь для того, чтобы тот выдал себя за меня и ответил бы на все вопросы полиции.

— Она согласилась?

— С одним условием. Я должен был договориться с Дональдом Лэмом — детективом, чтобы тот выступил в качестве моей подмены. Она видела его, и он ей понравился. Сказала, что с ним могла бы провести ночь, но отнюдь не с любым другим мужланом-сыщиком, который клюнет на предложенные деньги. Выбора у меня не было. Мне нужно было заполучить Лэма. Ни о ком другом не могло быть и речи!

Селлерс обернулся ко мне.

— Если бы ты сам выложил мне все то, что я и без тебя теперь знаю, мы бы прикрыли вашего клиента, да и тебя с Бертой тоже. А сейчас поезд ушел, малыш.

Если Берта пожелает расторгнуть ваше партнерство и барахтаться сама по себе, мы постараемся пойти ей навстречу и взять ее под крылышко, но с тобой, как с частным детективом, насколько это будет от нас зависеть, считай, что покончено. Получить лицензию у тебя шансов не больше, чем у кролика.

Селлерс потряс добытыми мною отпечатками.

— Теперь вот что же с ними делать?

— У тебя есть отпечатки Шейрон Баркер, — ответил я. — Есть пальчики Ронли Фишера. Найдутся и отпечатки Карлоты Шелтон. У меня, правда, не было возможности их проверить.

— Все это чертовски смахивает на подсадную утку, — сказал Селлерс, — но если Ронли Фишер был в этом номере, тогда можно считать, что дело здорово сдвинулось с мертвой точки.

— Он не был там, — заметил Карлетон Аллен. — Никого в номере не было, кроме Шейрон и меня.

Селлерс задумчиво посмотрел в мою сторону.

— Маленький пройдоха вполне мог сварганить такую улику и… — Затем обернулся к полицейскому. — Заберите этого парня и снимите у него отпечатки пальцев, — приказал он, кивнув в сторону Карлетона Аллена. — Покажите потом мне, и я проверю, насколько хоть эта часть рассказа Лэма соответствует истине. — Сняв телефонную трубку, он распорядился: — Раздобудьте мне отпечатки пальцев Ронли Фишера. Доставьте их прямо сюда. В нашем досье должна быть их копия.

— Протестую против снятия у меня отпечатков, — завопил Аллен. — Это ведь!..

Селлерс кивком указал ему на выход.

Полицейский стиснул руку Аллена и предложил:

— Пойдемте! Не тот случай, чтобы возникать. Вы же сами говорили, что не хотите попасть на страницы газет.

— Боже мой, только не это! — воскликнул Аллен.

— Ну, так вы выбрали не лучший способ для того, чтобы избежать огласки, которую так боитесь.

Аллен дал себя увести без дальнейших споров.

Тут Берта обратилась к Селлерсу:

— Подожди минутку, Фрэнк. Если Дональд выложил все, как есть, у тебя нет никаких оснований отбирать нашу лицензию.

— Ошибаешься, черт меня дери! Ведение дел об убийстве — прерогатива полиции, а не частных агентств. В тот же самый момент, как Дональд добыл в номере отпечатки пальцев Ронли Фишера, он должен был сломя голову примчаться сюда, чтобы поставить меня в известность.

— Я звонил к нам в офис несколько раз, — возразил я, — и просил передать, что хочу переговорить с тобой.

— Тут он не врет, — подтвердила Берта.

— Но ты же не позвонил в управление полиции и не попытался связаться со мной?

— Нет, не звонил.

— Можно узнать почему? — спросил Селлерс, жуя незажженную сигару.

— Потому что думал, что ты не прочь выделиться на фоне остальных при расследовании этого дела. Знаю я, как у вас в управлении полиции подсиживают друг друга. Чем крупнее дело, тем больше желающих примазаться, когда речь зайдет о поощрении отличившихся при раскрытии.

Селлерс прищурил глаза и в раздумье посмотрел на меня.

— Вот уж не ожидал встретить в тебе такую заботу о ближнем, — саркастически бросил он.

— За друзей — в огонь и в воду, — подтвердил я. — Думал, что за тобой не пропадет, вот и решил оказать тебе услугу.

— Да уж, — хмыкнул Селлерс, — ты, и только ты снял эти отпечатки. Никто, кроме тебя, не может доказать, что они были оставлены именно в том номере.

Если бы ты оставил их на месте до полицейского фотографа, согласен с тобой, это было бы действительно доказательством. А теперь, по твоей милости, поди докажи, где мы их надыбали, — защитники обвиняемого с такой уликой разделают нас под орех.

— Мне тогда и в голову не пришло, что отпечатки могут принадлежать Ронли Фишеру. Снимал я их так, на всякий случай — вдруг пригодятся.

— Когда же ты обнаружил, что это отпечатки пальцев Фишера?

— Когда раздобыл их образцы в офисе коронера.

— Что тебя вынудило отправиться к коронеру именно за отпечатками пальцев Фишера?

— Фишера убили в мотеле. На случай объяснений с полицией я хотел убедиться, что никакие из оставшихся в номере отпечатков никак не связаны с делом Фишера, а как я мог это доказать, не располагая его отпечатками для сверки? К моему удивлению, среди снятых мною пальчиков оказались и его.

— Врешь ты все, — объявил Селлерс. — У тебя уже были подозрения насчет Фишера.

— Ну хорошо, вру. Подозрения были.

— Вот тогда и следовало обратиться ко мне.

— И ты бы поднял меня на смех и потребовал доказательств.

Селлерс вместо ответа вновь начал жевать сигару.

В кабинет вошел полицейский, держа в руке несколько оттисков с отпечатками пальцев. Селлерс взял увеличительное стекло и начал их сравнивать.

Он пытался сохранить на лице безучастное выражение, но все яростнее жевал свою сигару. Торчащий конец сигары дергался вверх и вниз, как маятник.

Затем он выпрямился, отложил лупу, взглянул на меня и заявил:

— Ну, маленький пройдоха, ты получил то, не знаю что. Тут сам черт ногу сломит! Отпечатки, которые ты пометил фамилией Фишер, действительно принадлежат ему.

— А я что говорил?

— Помню, что говорил. Тебя только слушай! Кое-чему я все-таки верю. Но далеко не всему. Прежде чем купиться на твой рассказ, я намерен все проверить досконально.

— Что же вы думаете, что я продаю вам кота в мешке? — спросил я.

— Честно говоря, не знаю. Но Берта столько раз повторяла, что ты мозговитый, толковый маленький бестия, что эти слова надолго отложились у меня в извилинах.

Боюсь, что она и тебя убедила в этом. Ты пытаешься слишком быстро поддеть меня на крючок. Не знаю, какая наживка на этот раз, но я не клюну, пока не смогу убедиться, что проглочу не голую блесну, а живого, подлинного живца.

Вошел с отпечатками пальцев тот самый коп, заботам которого препоручили нашего клиента, Карлетона Аллена.

Селлерс взял доставленные оттиски, отобрал некоторые из сделанных мною, изучил с помощью лупы и нахмурился. Затем стал проверять по новой. Потом, отложив в сторону лупу, посмотрел на меня, вынул изо рта сигару и, взяв ее двумя пальцами, чтобы сделать жест более выразительным, стал покачивать ею в такт произносимым в мой адрес словам.

— Так вот, маленький пройдоха, — выдал он, — нас ведь тоже на мякине не проведешь. Ты состряпал это дельце от начала до конца, пытаясь спасти свою шкуру и выйти сухим из воды.

— Что на этот-то раз?

— Вот эти подлинные отпечатки Карлетона Аллена не соответствуют тем, которые у тебя значатся под инициалами «К. А.».

— Не может быть! — воскликнул я.

— Еще как может!

— Я никак не мог допустить ошибку — все проверено тщательно.

— Полностью с тобой согласен, — заявил Селлерс. — Ты и не ошибся. Просто сам себя перехитрил. Нельзя же все предусмотреть, когда наспех сводишь концы с концами, лишь бы отвязаться от полиции… Все твои доказательства… чистейший блеф, и…

— Некоторые отпечатки, снятые мною в номере, остались непроверенными, — сказал я. — Не знаю, кому они принадлежат. Попробуйте сверить с ними. Может быть, один из них окажется отпечатком пальцев Аллена. Не исключено, что я принял желаемое за действительное.

Селлерс немного подумал, затем запихнул в рот изжеванную сигару и снова взялся за работу.

— Позволь помочь, — предложил я. — Мне…

— Пошел к черту, — прервал Селлерс, не поднимая глаз. — Лучше держись подальше от отпечатков. Даже не прикасайся к ним.

Спустя десять минут Селлерс поднял глаза и покачал головой.

— Дохлый номер, — сказал он, — ни один из них не принадлежит Аллену.

Тут уж Берта не утерпела.

— Но Аллен признает, что был там. Он…

— Конечно, признает, — фыркнул Селлерс. — Все это, вместе взятое, еще раз доказывает, что эта подборка отпечатков — чистая липа, доказательство невесть чего, истории, взятой с потолка Дональдом, чтобы спасти свою лицензию.

— Но послушай, — не унималась Берта. — Слишком уж много ляпов — до смешного. Дональд мог бы придумать и поумнее.

— А я думал, что ты намерена расторгнуть с ним партнерство и выйти сухой из воды, — бросил Селлерс.

— Я за честную игру, — окрысилась Берта, — и хочу, чтобы Дональду не перекрыли кислород за здорово живешь!

— Могу сказать тебе, что ожидает Дональда. Знаешь ли ты, что такое вытрезвитель?

По лицу Берты было видно, что она не уяснила, к чему клонит Селлерс.

— Если не знаешь, то расскажу, — продолжил тот. — Пьяниц подбирают на улицах и бросают в этот бункер.

Ребят там выворачивает наизнанку. Они блюют на стены, на пол и друг на друга. Они вопят и рычат или храпят, кто в отрубе. Они дерутся и изрыгают проклятия, теряют всякое самообладание.

Теперь твоему дорогуше Дональду предстоит оказаться в вытрезвителе для пьяниц. Утром, возможно, ему удастся доказать, что был трезвым, но сейчас у меня не вызывает сомнения, что он пьян. Иначе зачем ему распинаться о том, что у него есть отпечатки пальцев Карлетона Аллена. Будь он трезвый, разве стал бы доказывать, что снял все эти отпечатки в мотеле «Постоялый дворик».

Может быть, Дональду придется пробыть в вытрезвителе два или три дня, пока он не протрезвится. Только на трезвую голову он сможет рассказать мне всю правду про эти отпечатки. И тогда я его выпущу.

— Ты не посмеешь этого сделать, Фрэнк, — вырвалось у Берты.

— Еще как посмею, черт меня подери. Сама увидишь.

— Хорошо же, но тебе это даром не пройдет.

— А кто сможет мне помешать? — спросил Селлерс, обдав ее негодующим взглядом.

— Хотя бы я, — ответила Берта, гневно глядя на него.

— Раз так, то выслушай меня, Берта Кул. Ты спелась с этим маленьким хитрецом, и он держит тебя в напряжении с того момента, как только стал твоим партнером. Тебе достаются все шишки, а с него — все как с гуся вода. Он и сейчас тебя подставил — шансы у тебя сохранить лицензию такие же, как уцелеть в аду у снежного кома. Это я бросаю тебе спасательный круг, да и то только в память старой дружбы. Надеюсь, у тебя хватит ума уцепиться за него, а я позабочусь вытащить тебя на берег. Ты сможешь вернуться к прежней привычной жизни респектабельного детектива и спать спокойно. Дела подобного рода, как это, чреваты серьезными последствиями и явно тебе не по зубам.

— Они и тебе не по зубам — иначе ты бы не гонялся за нами, — заметила Берта. — Если бросишь Дональда в вытрезвитель, не надо мне от тебя никакого спасательного круга.

— Считай, что почти осталась без лицензии, миссис Берта Кул.

— А ты знай, что я тебя послала ко всем чертям, самодовольный сукин сын! — крикнула Берта. — Ты, может, и не поверишь, но можешь считать, что остался без работы — это я тебе говорю.

Выведите ее! Отправьте малыша в вытрезвитель! Он накачался наркотиками, — распорядился Селлерс.

Глава 14

Вытрезвитель оказался именно таким, каким описал его сержант Селлерс.

Вначале, когда меня бросили туда, народу там было немного, да и сильно пьяных не было.

Один был арестован за то, что находился за рулем в нетрезвом виде. Он был весьма прилично одет и без конца сетовал на то, как это отразится на его добром имени, на его жене и детях, и коротал время, оплакивая свою горькую судьбину.

Еще там был общительный алкаш, который непрестанно ко всем обращался, вновь и вновь пытаясь пожать руки своим сокамерникам.

Он все время рассказывал о том, что с ним случилось. Клялся в вечной дружбе. Пожимал руки. Для верности, что никого не пропустил, вновь обменивался рукопожатиями с каждым по нескольку раз, не забывая пои этом говорить одно и то же.

В нашей камере был и еще один, которого сначала тянуло на подвиги, и он лез с кулаками на каждого, но, к счастью, скоро вырубился и заснул.

Около двух часов ночи стали поступать экземпляры хуже некуда.

Вытрезвитель напоминал большую квадратную клетку с цементным полом, посередине которого проходил желоб для стока нечистот, и утром, когда пьяниц выдворяли восвояси, его промывали струей воды под напором из шланга.

Обычно нечистоты стекали к центру пола и дальше по желобу — в сток, но около трех часов утра, когда в вытрезвиловке был полный кворум, пара «полутрупов» своими телами закрыли решетку стока и вся эта дрянь стала накапливаться по всему полу. Запах блевотины стал невыносимым.

Забившись в угол, я пытался избегать как затопляющих помещение нечистот, так и своих сокамерников.

Раз или два мне даже удалось задремать.

В шесть часов утра нам принесли горячую бурду, которая, судя по всему, выдавалась за кофе. Бедолаги с мутными глазами тянули к кружкам дрожащие руки.

В половине девятого утра всю компанию погнали в суд, но когда я попытался отправиться вместе с остальными, меня попросту оттолкнули.

— Для суда вы еще слишком пьяны, — заявил мне сопровождающий. — Оставайтесь здесь!

Так меня и оставили вкупе еще с четырьмя насквозь пропитавшимися нечистотами сокамерниками, у которых видок был такой, что выводить их куда-либо явно не имело смысла.

В девять часов выкрикнули мое имя.

Я прошел к двери вытрезвителя.

Какой-то человек сказал:

— Сюда, — открыл мне дверь, и я вышел.

Надзиратель вернул отобранные у меня вещи в присутствии полицейского, и тот прошел со мной в лифт.

Мы петляли, пока не добрались до кабинета Фрэнка Селлерса.

Сержант восседал за своим письменным столом.

Берта Кул с видом бульдожки, стерегущей мозговую кость, находилась здесь же, ближе к стене, с каким-то типом с серыми пронизывающими глазами на жестком, суровом лице.

Берта представила его:

— Доусон Кесил, наш адвокат.

Он встал и пожал мне руку.

— Выслушайте меня, — сказал Селлерс, — какой мне смысл темнить? Я не придирался к этому парню, просто мне показалось, что он пьян. Иначе ничем не объяснишь то, что он здесь наплел. Я приказал, чтобы его поместили в вытрезвитель с намерением перевести его в другое место или даже выпустить совсем, как только найдем кого-нибудь, кто бы мог освидетельствовать его состояние и подтвердить, что это вполне безопасно как для него самого, так и для окружающих.

— И конечно, забыли об этом? — спросил Кесил.

— Не то чтобы забыл, в полном смысле этого слова, но голова у меня была забита до такой степени — дьявольщина! Я ведь расследую дело об убийстве, работаю сутками напролет, выкраивая жалкие минуты для сна, да и то урывками. Разве здесь все упомнишь!

Я обратился к Кесилу:

— Но тем не менее он не забыл дать указание оставить меня в камере, когда остальных выводили к судье.

С его слов мне сообщили, что я все еще достаточно пьян, чтобы предстать перед судом, и что меня следует оставить в вытрезвителе минимум на сутки.

— Это не по моему адресу — претензии подобного рода следует предъявлять старшему надзирателю, — поспешил отмежеваться Селлерс. — С моей стороны никаких указаний не было, если не считать распоряжения — держать тебя там, пока не протрезвишься. — Повернувшись ко мне, Селлерс спросил: — Зачем ты опять лезешь в бутылку, Дональд? Я ведь помогал тебе прежде и готов делать это и сейчас, всякий раз, как только смогу.

— С чего бы это вдруг — такая готовность подружиться во что бы то ни стало?

Берта Кул указала на несколько листков бумаги на столе Селлерса.

— Да с того, что Элайн Пайсли полностью призналась во всем. По ее словам, она была отправлена к нам в офис Карлотой Шелтон затем, чтобы раздобыть один из наших фирменных бланков, оторвать от него верхнюю часть с заголовком, да так, чтобы линия отрыва сразу бросалась в глаза, бросить ее в ящик твоего стола, а оставшуюся часть бланка передать ей.

Элайн пришла к нам и вертелась возле твоего кабинета, пока не улучила момент выполнить поручение. Она передала обрывок бланка Карлоте. Когда она его вручала, на нем ничего не было. Это уже потом сама Карлота наклеила на бланк слова, вырезанные из газет и журналов. Элайн Пайсли об этом ничего не знала.

— А что же говорит Карлота? — спросил я.

— Карлота Шелтон и Гарден Мокрой вроде как в бегах, — ответил Кесил. — Их нигде не могут найти.

— От нас никуда не денутся, — пообещал Селлерс.

— Хватит о них! — заявил Кесил. — Речь сейчас идет о вас, мистер Лэм. Существуют отделы по контролю за соблюдением гражданских прав, которые занимаются сбором информации о жестоком обращении полиции с гражданами. Если вас бросили в вытрезвитель только для того, чтобы принудить говорить, то этого окажется достаточно, чтобы заставить Селлерса вернуться к тому, с чего начинал — топать сапогами по участку простым патрульным.

— Ну, не рвите на груди манишку, — ответил Селлерс адвокату. — Я знаю Берту и знаю Дональда Лэма как облупленных. Они не станут портить жизнь бедному полицейскому. Им ли не знать, что раз на раз не приходится, и порой бывает, что и перегнешь палку.

Дело не во мне. Окажись другой на моем месте, он повел бы себя так же. Надеюсь, я вас убедил?

На это Кесил ответил:

— Мы, возможно, возбудим гражданский иск о возмещении причиненного ущерба на сто пятьдесят тысяч долларов и потребуем проведения расследования специальной комиссией.

Селлерс взглянул на Берту.

— Послушай, Берта. Ведь мы всегда были друзьями.

— Были, — сказала Берта, — но в последнее время от твоей дружбы не знаешь — то ли смеяться, то ли выть на луну.

— А ты что, забыла, что в нашем городе ни одно частное детективное агентство и дня не продержится, если наступит полиции на мозоль.

— Запомните это заявление, — сказал Кесил. — Я рассматриваю его как угрозу, как попытку заставить вас поступиться своими гражданскими правами в угоду его необоснованным амбициям.

— Это вовсе не угроза, — спохватился Селлерс, — а просто констатация факта.

— Разве признание Элайн Пайсли не говорит о том, что мы добились того, чего не удалось добиться полиции? — спросил я у Берты Кул.

— Оно, скорей всего, не стоит и бумаги, на которой написано, — ответил за нее Селлерс. — Ее, возможно, принудили под нажимом и угрозами.

— Каким же образом могла я оказать на нее давление или принудить ее к этому? — возразила Берта. — Я, какой-то частный детектив?

— Не было никакого ни давления, ни принуждения, — вмешался Кесил. — В моем распоряжении имеется подлинное признание, подписанное Элайн Пайсли и заверенное нотариусом в восемь часов сегодня утром. Я специально уточнил у нее насчет того, было ли ее признание добровольным или появилось на свет в результате угроз или обещания выплатить вознаграждение. Моя секретарша была свидетелем и застенографировала мою беседу с Элайн Пайсли.

На это Селлерс угрюмо возразил:

— Конечно, такое признание позволяет Лэму предпринять ответные действия в отношении Карлоты Шелтон, но оно не имеет никакого значения для полиции.

Нет никакого состава преступления в краже пустого бланка.

— Шантаж, вымогательство, попытка к изнасилованию, — начал перечислять Кесил. — До всего оказалось дело у полиции, если помните, когда мисс Шелтон пожаловалась на Лэма. А теперь вы самым странным образом утверждаете, что ваша хата с краю.

— Ладно, хватит, — промолвил Селлерс. — Зачем переливать из пустого в порожнее? Не проще ли спуститься с небес на землю и сказать мне, чего вы хотите.

Я перехватил взгляд Кесила.

— В данный момент, — сказал я, — вряд ли есть смысл препираться по этому поводу с сержантом Селлерсом. В конце концов, ему предстоит выступить в роли ответчика, а раз вы наш адвокат, то вам следует обсуждать это дело с адвокатом Селлерса, а не с ним самим. Кроме того, думается, нам всем следует немного поостыть, прежде чем начнем что-либо обсуждать.

Я незаметно подмигнул Кесилу.

Тот немедленно поднялся со стула.

— Если вы придерживаетесь такого мнения, Лэм, — заявил он, — то так тому и быть. Мы заявили протест сержанту Селлерсу против превышения власти и продолжаем настаивать на нарушении им ваших законных прав. По-моему, вам следует пройти медицинское освидетельствование. Не исключена возможность, что в царапины на вашем лице могла попасть инфекция.

Благодаря заявлению Элайн Пайсли теперь вполне очевидно, что Карлота Шелтон сфабриковала все от начала до конца с целью дискредитировать вас и воспрепятствовать расследованию, которым вы занимались.

— Послушайте, — сказал Селлерс. — Вы же не можете выжать кровь из репы. Я простой коп. У меня ничего нет. Карлота Шелтон — известная личность.

Почему бы вам не заняться ею на полном серьезе и оставить меня в покое?

— Мы намерены заняться всеми, — заметил Кесил, — и вовсе не исключаем возможности существования некоего сговора между вами и Карлотой Шелтон. Так это или не так — решит суд, впрочем, как и во всех остальных исках, в которых вам придется выступать в роли ответчика, как-то: о незаконном аресте, о допросах с пристрастием и о превышении власти.

Сказав это, Кесил торжественно прошел к двери и распахнул ее для нас.

Берта Кул величественно прошествовала из кабинета, а я последовал за ней.

Селлерс остался сидеть за своим письменным столом, держа в руках копию заявления Элайн Пайсли с видом побитой дворняжки.

В коридоре Берта взглянула на меня и сказала:

— Боже мой, на кого ты похож?

— Не знаю, мне себя не видно, — ответил я. — Отправлюсь домой отмываться.

— Никому ни слова! — предостерег меня Кесил. — Репортеры наверняка доберутся до вас и станут расспрашивать об иске, который мы собираемся вчинить.

Отсылайте их всех ко мне.

— По правде говоря, — пояснила Берта, — мы не собираемся возбуждать дела, если нас к этому не принудят. Все, что нам нужно, — это сбросить со своей холки Селлерса и накрутить ему хвост.

— С Селлерсом проблем не будет, — заверил Кесил, — но вот отцепиться от Шелтон — задачка посложнее.

— Что до меня — так я отправляюсь домой, — отозвался я, — сниму эту одежду, приму ванну и приведу себя в порядок.

— Видит Бог, тебе это просто необходимо.

— Было бы неплохо, — сказал Кесил, — если бы вы сегодня не совались в офис, Лэм, и желательно держаться подальше от репортеров.

— Никто до меня не доберется, — пообещал я.

Мы спустились к главному входу. Кесил пожал нам руки и ушел.

Я обратился к Берте:

— Буду прятаться от всех. Стану названивать каждый час и узнавать новости, но никто не будет знать, где я скрываюсь или как связаться со мной.

— Держи хвост пистолетом, — предостерегла Берта. — Доусон Кесил вроде бы знает что говорит, но мы еще на линии огня.

— Что же заставило расколоться Элайн Пайсли? — поинтересовался я.

— Я многое усекла из того, что ты объяснял в кабинете Селлерса, чтобы сделать для себя выводы. Отправилась к ней на квартиру, прождала ее до часу ночи.

Как только та заявилась, взяла ее в обработку. Уже к двум часам она выложила мне все как на блюдечке. Затем отвезла ее в один отель, где продержала без сна всю ночь, и рано утром первым делом связалась с Доусоном и заставила его получить от Элайн письменные показания за ее подписью. Затем мы добрались до Селлерса.

— Сильно ли пришлось попыхтеть, чтобы Элайн Пайсли раскололась?

— Не слишком. Пожалуй, лишь раз пришлось намять ей бока, когда она попыталась спустить меня с лестницы.

— Если у нее остались после этого синяки и…

— За кого ты меня принимаешь? Неужели я об этом не подумала? Всего-навсего швырнула маленькую стерву на кровать и сидела на ее животе, пока объясняла что к чему. Не прошло и двух часов, как она вняла моим доводам.

Глава 15

Ушло какое-то время, чтобы смыть с себя всю грязь и приобрести приличный вид.

Даже после того, как я с ног до головы обдал себя шампунем, сбрил щетину, долго отмывался в ванной и почти убедил себя, что от меня не пахнет, тем не менее любой крепкий запах, щекочущий ноздри, подсознательно ассоциировался с вонью вытрезвителя и заставлял меня думать, что я насквозь пропах этой дрянью.

Хотя я и устал как собака, но заставил себя забраться в развалюху машину нашего агентства и поехал в офис Карлетона Аллена.

Как и в первый раз, в приемной сидела та же секретарша с деловым видом, но сейчас ее деловитость носила подчеркнутый характер.

— Доброе утро, мистер Лэм, — услышал я. — У вас назначена встреча с мистером Алленом?

— С мистером Алленом — ничего подобного, да я и не к нему. Мне хотелось бы встретиться с мистером Гетчелом.

— О, вам следовало бы договориться заранее с мистером Гетчелом. Вам…

Я обошел ее стол и раскрыл дверь кабинета с табличкой: «Мистер Гетчел».

Она вскочила со стула и ринулась за мной.

— Вы не имеете права!..

Из-за своего письменного стола на меня с изумлением взглянул сам Гетчел.

Это был плотный, широкоплечий мужчина с осанистой фигурой, суровый на вид и, судя по всему, в хорошей спортивной форме.

На первый взгляд ему можно было дать не больше пятидесяти лет. Когда я вошел в кабинет, он спросил секретаршу:

— Что все это означает, Лорен?

— Он ворвался без спроса, — ответила она. — Он…

Гетчел поднялся и отшвырнул кресло.

— Я им займусь сам, — заявил он и быстрыми шагами обогнул стол. — Заставлю его вырваться отсюда.

Лорен Бил скороговоркой произнесла:

— Его имя — Дональд Лэм. Он приходил позавчера, чтобы встретиться с мистером Алленом и…

Гетчел застыл на полпути, вцепился в угол стола и вымолвил:

— Лэм, а?..

— Он самый!

— Выйдите и закройте за собой дверь! — приказал он секретарше. — Я сам с ним разберусь.

Дверь закрылась.

Гетчел приблизился ко мне, пристально вглядываясь серыми сердитыми глазами.

— Ладно, Лэм. Во имя дьявола, чем, по вашему мнению, вы здесь занимаетесь? — спросил он.

— Как мне кажется, защищаю своего клиента.

— Если так, тогда выкатывайтесь в приемную и ждите там, пока ваш клиент сам не пошлет за вами, и тогда защищайте на здоровье. Для этого незачем вламываться без приглашения.

— Пожалуй, вы правы — в прошлый раз мне это обошлось боком.

— Вот как — любопытно?

— Дело в том, что я не до конца поверил в то, что мне говорил клиент. Кое-что показалось подозрительным. Вот поэтому в прошлый раз я без спроса вторгся в кабинет Аллена, снял отпечатки пальцев с торца его металлического стола и затем сверил их с теми отпечатками, которые раздобыл в номере мотеля. Когда они совпали, я не долго думая решил, что Аллен и в самом деле находился в номере. И меня как обухом по голове ударило, когда отпечатки оказались не Аллена. Вот поэтому я согласен с вами, что нечего самовольно врываться в кабинет. Только теперь до меня дошло, как все обстояло на самом деле.

С минуту Гетчел в раздумье изучал меня, затем вернулся за письменный стол и опустился в вращающееся кресло.

— Садитесь, Лэм, — пригласил он.

— В нашем распоряжении, возможно, очень мало времени.

— А почему?

— Не стоит недооценивать полицию.

— Вы были у них?

— Нет, они были у меня.

Он открыл ящик письменного стола, достал оттуда чековую книжку и, положив на нее ручку, спросил:

— Хорошо, что вы хотите?

— Хочу правды, для начала.

— Не лучше ли получить наличные.

— Для начала согласен только на правду, — повторил я.

Отложив ручку и закрыв чековую книжку, он сообщил:

— Я вдовец.

Я кивнул в ответ.

— Но я также и мужчина.

Я вновь кивнул.

— Я встретился с Шейрон Баркер в коктейль-баре.

Она мила и мне понравилась. Мы уехали вместе.

— Сколько было таких поездок?

— Имеет ли это значение?

— Пожалуй что нет.

— Тогда продолжаю. Мы уехали вместе. В субботу вечером мы отправились в мотель «Постоялый дворик» после того, как она закончила работу, и мы немного перекусили. Шейрон сама занялась регистрацией номера. Личность я довольно известная, поэтому предпочитаю держаться подальше от мест, где ведут всякого рода записи. Она оформила себя и меня как мистера и миссис Карлетон Блевет из Сан-Франциско, получила ключ, и нас провели в номер. Мы заказали кое-какие закуски и, не знаю почему, вызвали подозрение у детектива из мотеля. Короче, еду к нам в номер он доставил самолично.

— Это встревожило вас?

— Не очень. Я держатель первых закладных на этот мотель и заинтересован в том, чтобы он приносил прибыль, а не доставлял неприятности. Поэтому в свое время предложил им ограничиться лишь одним детективом, полагая, что в мотелях подобного рода слишком строгий надзор за постояльцами только отпугнет людей от заведения.

— Как же события развивались дальше?

— В дверь постучали, — ответил он и замолк.

— Продолжайте.

— Лэм, было бы чертовски лучше, если бы вы обошлись без продолжения.

— Мне необходимо это знать. Прошу вас, продолжайте!

— Хорошо. Когда Шейрон открыла дверь, к нам вошел какой-то мужчина. Он вынул из кармана свою визитную карточку и представился как Ронли Фишер, помощник окружного прокурора.

Для меня это было как гром среди ясного неба. По правде говоря, я не знал, как вести себя, открыться ли ему, кто я такой, и спросить в лоб, какого черта ему здесь нужно, или выждать, пока он сам не скажет. Наконец, решил дождаться и дать ему раскрыть карты.

Мои опасения оказались напрасными — он принимал нас за тех людей, за которых мы себя выдавали. Для него мы были мистер и миссис Блевет из Сан-Франциско. Он извинился за то, что причиняет нам беспокойство, и объяснил, что работает над очень важным делом и что одна из свидетельниц по этому делу находится в соседнем номере и что позднее, как он ожидает, к ней должен присоединиться некий джентльмен, и он хотел бы побеседовать с ними обоими. Еще он сказал, что должен пока оставаться незамеченным, и спросил, не будем ли мы возражать, если несколько минут понаблюдает в окно.

— И что вы ему сказали?

— А что можно было сказать? Ответил — пусть занимается тем, чем считает нужным. Поинтересовался, не хочет ли немного выпить. Он отказался — вот мы так и сидели, делая вид, что я и она — муж и жена из Сан-Франциско, немного притомившиеся после дороги.

— Ну а потом?

— Потом, примерно через час, он поблагодарил нас, сказал, что ему пора, и покинул номер.

— А затем?

— Затем я начал размышлять над происходящим, и чем больше думал, тем меньше мне это нравилось. Отправив Шейрон на такси, я поехал домой на своей машине.

— В какое время?

— Кажется, было около двух часов ночи.

— Продолжайте.

— Потом на следующий день я узнал об убийстве Ронли Фишера. Понял, что полиция начнет шерстить всех, кто был в мотеле. Я не знал, говорил или нет Ронли Фишер кому-нибудь о том, что некоторое время находился в нашем номере. Но не решился во избежание разговоров сам навести необходимые справки. Оставался только один человек, на которого я мог положиться без опаски. Тогда я позвонил в мотель и сообщил, что хотел бы сохранить за собой номер еще на пару дней.

Послал им с нарочным деньги.

— К чему столько усилий, чтобы сохранить именно этот номер? — спросил я.

— Чтобы в полиции думали, что пара, которую они в конце концов накрыли, та же самая, что находилась там в субботу вечером.

— Значит, ваш зять никогда и не был в этом номере?

— Нет. Он только знал Шейрон Баркер.

— Сколько же выручила Шейрон на этом?

— Пока не слишком много. Позднее она потребует гораздо больше.

— И вы заплатите?

— Заплачу.

— Как, по-вашему мнению, что там могло случиться? С Ронли Фишером, разумеется.

— Не знаю. И не желаю знать ничего! Поверьте, ровным счетом — ничего!

— Ну вы и влипли, — заметил я.

— Это для меня не новость.

— Мне вот тоже обломились неприятности, пока я поневоле занимаюсь тем, что пытаюсь разобраться что к чему.

— Много неприятностей?

— Хватает.

— Вам расцарапали все лицо.

— Да, расцарапали лицо, ударили под дых, свернули челюсть и заставили провести ночь в вытрезвителе.

— А по какой причине оказались здесь?

— Так принято в нашем агентстве — брать клиентов под защиту, даже если те действуют через подставных лиц, — главное, лишь бы они хорошо платили.

— Поверьте, я огорчен за вас, — сказал он.

— Я тоже.

— А что вы намерены делать сейчас? — спросил он.

— Попытаюсь отмазать вас, если, конечно, смогу. Но мне нужно знать все доподлинно.

— Я же сказал вам, что случилось.

— Как и ваш зять в свое время.

— Хотелось, как лучше!

— А теперь вот полиция катит на меня бочку, что я с ней играю в прятки, и угрожает отобрать мою лицензию.

— У меня есть некоторый политический вес. Не могу, правда, в данный момент повлиять на ход событий, но когда дойдет до того, чтобы вернуть вам лицензию, уверяю вас, мое слово окажется решающим.

— А как быть до этого?

— Держаться до последнего. По возможности помогать друг другу.

Он опять взялся за ручку, выписал чек, оторвал и вручил его мне. Чек был на пять тысяч долларов.

— Не думайте о расходах, Лэм, — сказал он, — я не собираюсь мелочиться. Это вот вам для начала, а потом получите еще больше.

Положив чек в карман, я встал, и мы пожали друг другу руки.

— Но сумеете ли вы помочь мне выкарабкаться из этой ямы?

— Не знаю, — ответил я. — Но мы всегда стараемся, чтобы наши клиенты получали то, за что платят.

— Ладно, я ведь теперь тоже ваш клиент. Помните об этом.

— Да уж не забуду, — ответил я и пошел из кабинета.

Гетчел широко распахнул дверь и громко сказал:

— Мне нравится ваш стиль, молодой человек. По душе также ваши инициативность и мужество, но я решительно против того, чтобы вы понапрасну тратили свое и мое время. Более того, уверен, что и мистер Аллен, мой зять, не заинтересуется вашим предложением. На этот раз не стану делать вам выговор, но на будущее не потерплю, чтобы вы врывались ко мне, минуя моего секретаря. Вы меня поняли?

— Да, сэр, — ответил я и, изображая смущение, вышел из офиса.

По дороге в суд я жал на всю катушку.

Гаркурт Паркер, помощник прокурора, назначенный участвовать в процессе вместо Ронли Фишера, делал все, что мог. Но ему никак не удавалось склонить чашу весов на свою сторону.

На трибуне находился Стонтон Клиффс, который давал показания в свою защиту и явно производил на присяжных хорошее впечатление.

Этот тип держался достаточно уверенно, не лез за словом в карман и был неплохим актером. Он изо всех сил пытался казаться искренним и выдать себя за жертву стечения обстоятельств.

Судя по его словам, он глубоко переживал трагическую гибель своей жены. Несмотря на то что они давно уже не находили общего языка и собирались вот-вот расстаться, он тем не менее якобы питал к ней глубочайшее уважение и дорожил ее дружбой. Просто их взаимоотношения лишились былой романтики.

Он признавал, что пытался оградить свою любовницу от газетной трескотни и сплетен, неизбежных в случае, если бы их взаимоотношения получили огласку, — поэтому и ввел полицию в заблуждение, утверждая, будто в квартире, кроме его и жены, никого не было, когда произошел трагический инцидент.

В остальном он якобы не лгал, когда давал показания, что в тот момент собирался сказать жене, что хочет получить развод, и убедить ее попытаться разумно оценить сложившуюся ситуацию. По его словам, он готов был пойти ей навстречу в материальном плане.

Обвиняемый утверждал, что, как оказалось, глубоко заблуждался в отношении жены, думая, что она примирится с неизбежным, — ведь вот уже на протяжении многих месяцев у них не было нормальных супружеских отношений, — и ему казалось, что и она полностью понимает неприемлемость такого положения для них обоих.

Вместо этого, показывал Клиффс, она впала в истерику. Выхватила из ящика стола пистолет, пыталась застрелить Мэрилен Картис, и той пришлось выбежать из комнаты. Он вынужден был сграбастать жену и, чтобы привести в чувство, ударил ее по лицу, так как понял, что она в невменяемом состоянии и взывать к ее разуму бесполезно. Тут она направила на него пистолет и выстрелила, но пуля лишь слегка задела его; он попытался выхватить у нее оружие, но она вырвала руку с зажатым в ней пистолетом и непроизвольно нажала на спуск, раздался выстрел — и она оказалась убитой наповал. Он глубоко переживает случившееся, но не считает себя виновным в ее гибели.

Клиффс не перебирал, когда распинался о своих сожалениях по поводу недавней трагедии. Он не преминул сделать акцент на том, что сам он полноценный, нормальный в физиологическом отношении мужчина, в то время как жена его в сексуальном плане была слишком сдержанной и по этой причине ему пришлось искать удовлетворение на стороне, а когда он обрел счастье с Мэрилен Картис, его жена повела себя «как собака на сене» и наотрез отказалась предоставить ему развод.

Мэрилен Картис, также обвиняемая, сидела возле своего адвоката, не отрывая глаз от своего любовника на трибуне, кивая время от времени как бы в подтверждение его слов, утирала слезы платочком, успевая при этом гордо вскидывать голову, говоря всем своим видом, что сердцу не прикажешь, и ее любовь к обвиняемому — искреннее и достойное уважения чувство.

Судя по атмосфере, царящей в зале суда, в лучшем случае, на что могло рассчитывать обвинение, — это не дать присяжным вынести решение и добиться переноса слушания дела, так как не было ни малейшего шанса добиться обвинительного приговора, и, напротив, все шансы за то, что обвиняемых оправдают.

Обвиняемый закончил давать показания.

Приступаем к перекрестному допросу! — объявил представитель защиты.

Паркер поднялся и начал засыпать Клиффса вопросами.

Тот, как в игре в бейсбол, принимал каждый вопрос и рикошетом отбивал его Паркеру. Конечно, Мэрилен Картис была его любовницей. Да, они любили друг друга. Да, хотели пожениться. У них ведь тоже есть право на счастье. Да, он пытался наладить супружескую жизнь, настаивал на том, чтобы жена обратилась к специалистам-медикам по поводу все усиливающегося у нее нежелания исполнять свои супружеские обязанности. Она отказалась. Да, она лишила его возможности жить дома полноценной в сексуальном плане жизнью.

Да, жена сама порвала с ним отношения еще задолго до того, как он встретил Мэрилен Картис. Более того, она сама посоветовала ему искать удовлетворение на стороне. Да, открыто насмехалась над его мужским достоинством.

Паркер словно ломился в закрытую дверь и понимал это. Все находившиеся в зале суда видели, как он терпит поражение, присяжные — тем более.

Суд удалился на пятнадцатиминутный перерыв.

Я протолкался к Паркеру.

— Можете уделить мне минуту для разговора? — спросил я.

Паркер смерил меня взглядом.

— Смотря о чем?

— У меня есть для вас некоторая информация.

— Тогда другое дело, — заинтересовался он. — Пройдите сюда. Кто вы такой и что вам известно?

— Меня зовут Дональд Лэм, — пояснил я. — Я частный детектив. Известно мне не так уж много, но есть подозрение.

— У нас их и без вас хватает.

— Но подозрение вполне обоснованное, с доказательствами.

— Обратитесь с этим в полицию. Они проводят расследование. Мое дело — судебное разбирательство.

— В полиции я уже был. Они сочли меня за пьяного.

— Тогда все понятно.

— Ну хорошо, — предложил я. — Можете ли вы задать обвиняемому один вопрос?

— Смотря какой?

— Спросите у него, знает ли он Карлоту Шелтон.

В глазах у Паркера появился интерес.

— Вы хотите сказать, что он повязан с ней. В интимном плане?

— Этого я не утверждаю. Категорически! Спросите только, знает ли он ее. Затем задайте ему вопрос о том, верно ли, что он был на вечеринке, где присутствовали Карлота Шелтон вместе со своим дружком, и предметом их обсуждения стал вопрос о его брачных планах.

Поинтересуйтесь, была ли там Мэрилен Картис и шла ли речь о том, чтобы убить его жену в случае, если она откажется дать ему развод.

Глаза Паркера вспыхнули, как огоньки на рождественской елке.

— И вы можете это доказать?

— Я — нет, а вы сможете.

Он покачал головой. Огоньки в глазах погасли.

— Я даже не могу задавать подобных вопросов, не располагая доказательствами.

— Добейтесь отсрочки судебного разбирательства, и я попытаюсь кое-что сделать для того, чтобы они у вас были.

— У меня нет оснований требовать переноса суда.

— Долго ли вы собираетесь заниматься перекрестным допросом?

— Боюсь, что надолго меня не хватит, — признался он. — Честно говоря, с этим обвиняемым я пролетел.

Скоро вызовут Мэрилен Картис для дачи показаний, и мне остается только надеяться, что она не окажется столь же крепким орешком, как Стонтон Клиффс.

— Вы ничего не добьетесь от Клиффса, — уверил я. — И чем дальше, тем хуже для вас. Он набирает очки с каждым вашим вопросом и тем самым в свою пользу все больше и больше склоняет присяжных, не говоря уже о публике.

— Не учите меня, как выполнять свою работу.

— Ум хорошо, а два — лучше, — бросил я и повернулся, чтобы отойти.

— Обождите, Лэм. Я вовсе не хотел вас задеть. Виной всему то, что я оказался в страшном цейтноте.

— Это я прекрасно понимаю.

— А понимаете, что я не могу задавать ничем не подкрепленных вопросов, как вы мне предлагаете?

Как я буду выглядеть в глазах присяжных, как профессионал, когда выяснится, что я просто-напросто блефую?

— Ну хорошо, — сказал я. — Тогда спросите его, как часто они выезжали с Мэрилен Картис и куда?

Он поднял руки, показывая, что сдается.

— Но какой, черт возьми, от этого будет прок? Они и не отказываются. Даже выставляют напоказ. Выдают за пламенную любовь, и среди присяжных наверняка нашлись несколько растроганных женщин, готовых хоть сейчас дать им возможность броситься друг другу в объятия.

— Ну и что? — не отставал я. — Тогда поинтересуйтесь, не выезжали ли они когда-либо не вдвоем, а вчетвером.

— Да, такой вопрос я могу задать.

— Тогда почему вам нельзя спросить, знает ли он Карлоту Шелтон?

Глаза его сузились.

— Нет, на это я не пойду. Не могу приплести сюда и ее, не будучи уверенным в причастности к делу Карлоты Шелтон.

— Ладно, — подвел я итог. — Тогда вам остается только проиграть процесс, если вас это не волнует, то меня и подавно.

Я отошел от него. На этот раз он меня не остановил.

Суд собрался вновь, и Паркер возобновил перекрестный допрос.

К этому времени Клиффс уже поверил, что кризис для него миновал. Все, чем располагало обвинение, уже было пущено в ход, и ему удалось благополучно отбить все атаки. Он уже предвкушал победу, и это придавало ему еще больше уверенности.

Прилив накатной волны обвинения пошел на убыль.

Все в зале суда ощущали это. Вопрос о продлении судебного процесса и дополнительного разбирательства, похоже, что прокуратурой так и не будет вынесен на рассмотрение суда. Все шло к вынесению оправдательного приговора. Оставалось только не оплошать Мэрилен Картис.

Стрелки часов переползли за половину двенадцатого.

Если Паркер закончит перекрестный допрос до обеденного перерыва, то признает свое поражение. А если он будет тянуть резину в том же духе до обеда, то утратит к себе со стороны присяжных всякий интерес, лишится симпатии публики, и на него просто-напросто перестанут обращать внимание.

Паркер сознавал это, обвиняемый — тоже.

Помощник окружного прокурора посмотрел на настенные часы.

— Приближается время обеденного перерыва, ваша честь.

— В нашем распоряжении еще двадцать пять минут, — распорядился судья. — Продолжайте!

Обратившись лицом к залу, Паркер увидел торжествующую ухмылку на губах Мэрилен Картис. Затем встретил мой взгляд.

Внезапно он резко повернулся и обратился к Клиффсу:

— Ответьте, пожалуйста, во время всех этих увеселительных поездок и тайных встреч вы и ваша любовница Мэрилен Картис всегда были только вдвоем?

— Как вас понимать? Конечно, был всегда с мисс Картис.

— Нет, я спрашиваю, не находились ли вы когда-нибудь вчетвером, в компании одного из своих друзей и его приятельницы.

Клиффс возмутился.

— Наши взаимоотношения, мистер Паркер, — это не легкомысленный флирт от случая к случаю. И мы так же желали присутствия посторонних на наших встречах, как, допустим, желали бы вы или кто-то другой присутствия в своей спальне чужих людей.

Паркер перевел дыхание.

— А знаете ли вы Карлоту Шелтон?

Клиффс застыл, будто его хватили пыльным мешком из-за угла.

— Я… Я… Да.

— А во время своих тайных свиданий, — ринулся в атаку Паркер, — встречались ли вы когда-либо с Карлотой Шелтон?

— Время от времени встречался с некоторыми знакомыми. Я же не…

— Отвечайте на вопрос. Встречались ли вы когда-нибудь с Карлотой Шелтон, хотя бы на одной из своих тайных встреч?

— Я… Думаю, что да.

— Расскажите подробно, как это произошло? — не давал передышки Паркер.

— Обождите минуту, — поспешно вмешался защитник, вскакивая с места. — Довожу до сведения суда — перекрестный допрос ведется неправильно, и вопрос обвинения не только не соответствует процедуре перекрестного допроса, но и задан не по существу, так как не имеет прямого отношения к предмету судебного разбирательства.

Паркер возразил.

— Обвиняемый сам в деталях рассказывал о том, какой характер носили его встречи с любовницей, и я вправе более подробно коснуться этой темы во время перекрестного допроса.

— Суд склонен согласиться с доводами представителя обвинения, — постановил судья.

— Значит, встречался ли я с нею? — переспросил Клиффс.

— Да, где и когда вы виделись с Карлотой Шелтон?

— Я не состоял ни в какой романтической связи с леди, о которой зашла речь, если это то, что вы хотите мне инкриминировать, — огрызнулся Клиффс.

— Еще раз спрашиваю, где вы виделись с ней, — не отступал Паркер.

— На это трудно ответить с ходу. Я не ожидал подобного вопроса, — с трудом выдавил из себя Клиффс.

Паркер теперь полностью владел ситуацией. Он с понтом выхватил из кармана блокнот, пролистал страницы и, заложив большим пальцем одну из них, уверенно заявил:

— На самом деле вы виделись с ней несколько раз, не так ли, мистер Клиффс?

Клиффс заколебался.

— Ну, да… Думаю, что так.

— И по меньшей мере хоть раз при этом присутствовал ее дружок?

Ее обычно всегда сопровождают, ответил Клиффс. — Она очень привлекательная женщина.

— Приходилось ли вам с Мэрилен Картис разъезжать в ее автомобиле?

— Да, ездили.

— И вас было только трое в этой машине?

— Возражаю против вопроса, как не соответствующего процедуре перекрестного допроса как по форме, так и по содержанию и заданного не по существу, так как не имеет отношения к предмету судебного разбирательства, — выкрикнул защитник, обращаясь к судье.

— Возражение отклоняется, — заявил решительно судья.

Теперь обвиняемый утратил свою былую самоуверенность. Он покрылся испариной и был явно напуган.

— Нет, — ответил он, — там был еще один человек.

— Мужчина или женщина?

— Мужчина.

— Сопровождавший мисс Шелтон?

— Да.

— И куда вы в тот раз направились?

— Я… я не могу этого припомнить.

— Не за город ли?

— Думаю, что так, да, за город.

— Следует ли вас так понимать, что вы не можете вспомнить названия мотеля, в котором остановились во время этой поездки?

Защитник вновь сорвался с места.

— Ваша честь, это никак не укладывается в рамки перекрестного допроса. Вопросы задаются с целью выяснения обстоятельств, не имеющих прямого отношения к предмету судебного разбирательства, сформулированы некомпетентно и допускают неоднозначное толкование. Налицо попытка дискредитировать обвиняемого, указав на его связи с лицами, не имеющими прямого отношения к делу. Единственным вопросом по существу может только являться вопрос об отношениях обвиняемого с другой обвиняемой, проходящей по делу, — Мэрилен Картис, и защита полностью признает это и допускает самое подробное выяснение деталей этой связи. Совершенно недопустимо пытаться оказать воздействие на присяжных указанием на связи обвиняемого с другими лицами.

Паркер возразил:

— Обвиняемый сам подтвердил, что присутствие посторонних во время его тайных встреч для него столь же нежелательно, как нахождение чужих людей у него в спальне. Почему не предположить, что эти двое далеко не посторонние и могут иметь прямое отношение к делу?

— Это заявление было сделано обвиняемым не во время прямого, а во время перекрестного допроса, — возразил защитник.

— Мне нет дела до того, когда было сделано это заявление, — парировал Паркер. — Пользуюсь своим правом и ставлю под сомнение показания обвиняемого по этому вопросу.

Защитник в отчаянии воззрился на часы.

— С разрешения суда, хочу напомнить, что до перерыва осталось всего несколько минут. Если мне позволят, я хотел бы связаться с некоторыми авторитетными экспертами — специалистами по пункту, вызвавшему разногласия в толковании между защитой и обвинением, и представить их мнения высокому суду по окончании перерыва.

— Очень хорошо, — заявил судья. — Настало время объявить обеденный перерыв. Суд возобновит заседание в два часа. Во время перерыва присяжным запрещается излагать в какой бы то ни было форме свое мнение по поводу виновности или невиновности каждого по отдельности или обоих обвиняемых, а также обсуждать с кем бы то ни было аспекты дела или допускать, чтобы этим занимались в их присутствии.

Судья поднялся и прошествовал в свои апартаменты.

Паркер протолкался ко мне сквозь толпу.

— Лэм, — взволнованно произнес он, — хочу переговорить с вами.

Я проследовал за ним в приемную.

— Ваш удар попал в цель, — признал он. — Теперь они забегали. Следующий ход должен быть за нами.

Главное — не потерять инициативу. Необходимо добыть доказательства. Отправляйтесь в полицию и…

— Меня бросят в «холодную», — прервал я. — Там не любят, когда частные детективы путаются у них под ногами при расследовании убийств.

— Черт подери, и так что же вы намерены предпринять?

— Всего-навсего позвонить своей партнерше, Берте Кул, — ответил я. — Хочу, чтобы вы уполномочили ее вести расследование от имени окружного прокурора.

— И что тогда?

— Тогда, — пояснил я, — Берте придется насесть на Карлоту Шелтон.

— Проклятье! — воскликнул Паркер. — С вашей помощью я настолько увяз во всем этом, что вылезти смогу только благодаря опять же вам.

— Но ведь вы же разворотили это осиное гнездо?

— А куда денешься? Я бы завалил процесс в противном случае, а теперь вот… впрочем, отступать некуда.

— Хорошо, — сказал я, — у нас немногим более двух часов, пока в суде перерыв. Вы можете назначить меня своим представителем — это придаст мне некий официальный статус. Имеет смысл связаться с Бертой Кул и дать ей определенные полномочия. В качестве частных детективов с нами и говорить никто не станет.

— Почему, черт подери, вы не сотрудничаете с полицией?

— Потому что полиция не желает от нас никакой помощи.

Какой-то миг он колебался, затем глубоко вздохнул и сказал:

— Хорошо. Какой номер телефона Берты Кул?

Глава 16

С легкой руки Паркера и при его возможностях у нас ушло всего несколько минут на то, чтобы выяснить, что Карлоты Шелтон и след простыл — никто не знал, где она находится. Полиция отнюдь не сбилась с ног, наводя справки о ее местонахождении.

Гарден К. Монрой, известный бизнесмен и перекупщик земельной собственности, отбыл из города по делам. На звонки из офиса окружного прокурора в его конторе сообщили, что не знают, как с ним можно связаться.

Паркер посмотрел на меня.

— Попытаемся узнать у Элайн Пайсли, — подсказал я.

— И вы думаете, ей известно, где они?

— Ведь их двое, — ответил я. — Возможно, она в курсе, как добраться до одного из них, и…

— Хорошо, — прервал он. — У нас нет другого выбора, поэтому предложение принимается.

Шофер окружного прокурора врубил сирену и красную мигалку, когда мы рванули с места, и ровно через двадцать минут, считая с момента нашего отбытия из здания суда, мы уже стучали в дверь квартиры Элайн Пайсли.

На ней была надета какая-то просвечивающая хламида, и свет, падающий сзади, создавал впечатление, что ее тело окутано дымкой, а контуры фигуры настолько просматривались, что, казалось, под этим прозрачным одеянием на ней больше ничего и не было.

Она отшатнулась, когда мы с Паркером протиснулись в ее квартиру.

— Дональд Лэм! — удивленно воскликнула она. — Ну, а я думала… У вас нет никакого права…

— Этот человек — представитель окружной прокуратуры, — прервал я. — Прежде всего, мы хотим знать, где находится Карлота Шелтон.

— Я этого не знаю, не видела ее. Да и видеть не желаю. Не смогу взглянуть ей в лицо.

— Почему же?

— Та ужасная женщина вынудила меня подписать заявление, в котором ложь от начала до конца.

— Что за заявление?

— А то вы не знаете — о том, как был похищен бланк из вашего стола. На самом деле я приходила вовсе не за этим. Мне нужно было встретиться с вами по сугубо личному вопросу.

— Если не секрет — по какому? — спросил я.

На этот раз слова хлынули из нее фонтаном:

— Я не хотела называть имен, но, думается, в том положении, в котором я оказалась, теперь без этого не обойтись. У Гардена Монроя с женой сплошные неприятности. Она пытается подставить его и предприняла попытку через частных детективов заставить меня под присягой подтвердить, что в один из уик-эндов я находилась с ним в увеселительной поездке.

— Что же вы ответили детективам?

— Сказала, что не стану делать ничего подобного.

Что я едва знакома с Гарденом Монроем. Что мы с ним беседовали как-то раз о земельных инвестициях, и он всегда вел себя со мной, как истинный джентльмен.

— А что было потом?

— Потом… сюда ворвалась эта ужасная женщина и заявила, что я явилась к вам вовсе не за тем, чтобы получить консультацию, а лишь за тем, чтобы стащить фирменный бланк из вашего офиса, а когда я стала отрицать, швырнула меня на кровать и уселась на живот.

Она так придавила меня, что я едва могла дышать.

Взглянув на лицо Паркера, я увидел, что его энтузиазм заметно идет на убыль, и задал ей вопрос.

— Вы рассказали обо всем Карлоте Шелтон?

— Карлоту Шелтон я плохо знаю. С мистером Монроем у меня чисто деловые отношения, а что до Карлоты, то пару раз встречались на съемках, но это и все.

Не уверена, узнаю ли ее при встрече.

— И вы без понятия, где она сейчас?

— Не имею ни малейшего представления. А теперь хотела бы сообщить вам, джентльмены, что собиралась принять душ, что я ожидаю телеграммы и — короче, как можете видеть сами, если пошире раскроете глаза, — мой наряд не из тех, который надевают для приема гостей.

— Ладно, — уныло ответил Паркер. — Но мы здесь за тем, чтобы узнать, где находится или может находиться либо Монрой, либо Карлота Шелтон. Что вы скажете по этому поводу? Где их искать?

— Не имею ни малейшего представления, да и не хочу впутываться во что бы то ни было. Если вы не хотите добром покинуть мою квартиру, то мне придется вызвать адвоката.

В дверь постучали.

Элайн Пайсли пребывала в нерешительности.

Дверь открыл я.

Широкими шагами в комнату вошла Берта Кул.

Едва взглянув на нее, Элайн Пайсли отпрянула к спальне.

Я воспользовался моментом.

— Надеюсь, вы не против, если перед уходом мы заглянем в вашу спальню, чтобы убедиться, что там никого нет?

Повернувшись к Паркеру, я объяснил ему:

— Теперь мы все в сборе — вот и Берта Кул.

Подбоченившись, Берта Кул сердито взирала на Элайн Пайсли.

— Конечно против, — незамедлительно ответила Элайн Пайсли. — Начнем с того, что у вас нет никакого права вламываться туда. Делать вам там нечего, а без ордера на обыск я не разрешу никому осматривать мою спальню.

Тут я обратился к Берте:

— Она утверждает, что заявление, составленное и подписанное ею о том, что она преднамеренно похитила фирменный бланк из нашего офиса с целью передать его Карлоте Шелтон, является сплошным вымыслом и написано под твою диктовку и что ты применила силу, чтобы вынудить ее на это.

— О, вот как? — удивилась Берта, и ее глаза сверкнули.

— И я требую соблюдения моих законных прав, — поспешила продолжить Элайн Пайсли. — Обращаюсь к вам, джентльмены, вернее, к тому из вас, который представляет закон. Если вы из офиса окружного прокурора, я требую…

— Сначала мы все-таки осмотрим вашу спальню, — прервал я Элайн, — и тогда…

Она заслонила собой дверь, раскинув руки и широко расставив ноги.

— Вы не смеете пройти туда без ордера на обыск.

Если он у вас есть, то предъявите!..

— Нет, мы без ордера, и нам остается только взывать к вашему чувству гражданского долга… — начал было увещевать ее Паркер.

— Ордер на обыск, еще чего! — прервала его Берта и, устремившись вперед, смела с пути Элайн одним движением своей мощной длани, да так, что она отлетела чуть ли не на середину комнаты.

Распахнув дверь спальни, она воскликнула:

— Вот вы где, дорогуша! Лучше уж вам что-нибудь на себя накинуть. Здесь как-никак мужчины, не стоит их вгонять в краску. Поверьте, вы нужны им совсем для другого!

Элайн Пайсли взвизгнула.

Берта прошла в спальню. Спустя секунду она вернулась с Карлотой Шелтон. Карлота поспешно затягивала молнию на пижамной куртке.

— Не ее ли вы разыскиваете? — спросила Берта.

— Именно ее, — ответил я.

Повернувшись ко мне, Карлота Шелтон попыталась объясниться.

— Послушайте, мистер Лэм, между нами пробежала черная кошка, и, поверьте мне, я сделаю все от меня зависящее, чтобы исправить свою ошибку, вызванную тем, что недооценила вас.

— А я хочу знать, прямо здесь и сейчас, что доподлинно произошло в субботу вечером, когда вы отправились в мотель «Постоялый дворик», зарегистрировались там, получили номер и ожидали в нем прибытия Гардена Монроя. Не успел он и дверь за собой закрыть, как к вам вошел Ронли Фишер, представился и вручил повестку в суд. Сейчас вы получите ее прямо здесь.

— Не знаю, о чем вы говорите, — прикинулась Карлота.

— Советую, черт возьми, побыстрее понять, о чем вам тут толкуют, — вмешалась Берта Кул. — Я представляю окружного прокурора, и вы отправитесь со мной.

— Вы не можете арестовать меня, — возразила Карлота Шелтон.

— Клянусь преисподней, что могу, да еще как! — ответила Берта. — Даю вам пять минут на то, чтобы одеться и привести себя в порядок, или поедете в том виде, в каком предстали перед нами. — Повернувшись к Элайн Пайсли, она добавила: — А что касается вас, лживая маленькая стерва, знайте, если вы хотя бы пикнете о том, что я силой заставила вас написать признание, которое вы сами клятвенно подтвердили при свидетелях, то я выбью вам все зубы!

Я пояснил Карлоте Шелтон:

— То, что случилось с Фишером, уже не вызывает сомнений — его убили. От вашего поведения в ближайшие пять минут зависит, предъявят ли вам обвинение как соучастнику убийства или вы предстанете перед судом как важный свидетель. Выбирайте: или — или!

А Берта присовокупила:

— Вы, смазливая сучка, и еще могли бы, используя свое тело, получить от жизни многое, если не все, пока не постареете и не истаскаетесь до такой степени, что и смотреть на вас будет противно. Сейчас же вам светит провести следующие десять лет в женской тюрьме на строжайшей диете, ведя поневоле целомудренный образ жизни, а когда выберетесь оттуда, то советую вам лучше не смотреться в зеркало.

Для Карлоты это было слишком, и она тут же поспешила заявить:

— Это была ужасная ошибка — несчастный случай.

— О чем вы? — спросил Паркер.

— О мистере Фишере.

— Лучше расскажите нам все по порядку, — посоветовал я.

Она разрыдалась.

— Сотрите-ка слезки с лица, милочка, и начинайте свою исповедь. У нас не так уж много времени. Эти мужчины достаточно умны, чтобы купиться на ваши слезы, а для меня они и ломаного гроша не стоят, — напутствовала ее Берта.

Карлота, как по заказу, перестала плакать и смахнула слезы. Она побледнела от страха и поспешно заговорила:

— Не знаю, как мистер Фишер разузнал о нас. Мы вчетвером отправились на гулянку: я, Гарден Монрой, Стонтон Клиффс и Мэрилен. Гарден очень хорошо знал Стонтона Клиффса, и ему надо было найти предлог, чтобы улизнуть из дома, так как его жена охотилась за ним и выискивала причину, чтобы подать на развод, вот поэтому Гарден и Стонтон Клиффс организовали якобы деловую поездку, в которую безотлагательно должны были отправиться на пару, и как только отъехали, тут же позвонили Мэрилен Картис, чтобы та прихватила и меня с собой.

— Но что же произошло в субботу вечером? — спросил я.

— Я поехала в мотель, где мы с Гарденом иногда встречались и снимали номер. Примерно через час подъехал Гарден, и не успел он даже поздороваться со мной, как вошел мужчина, назвался Ронли Фишером, окружным прокурором, и вручил нам повестку.

— Чтобы снять с вас показания о том, как вчетвером направились на гулянку?

— Нет, по поводу состоявшегося разговора.

— Какого разговора?

— Когда мы с Мэрилен присоединились к мужчинам, ну, во время той организованной ими для отвода глаз деловой поездки, то Стонтон всячески пенял на свою судьбу. Они с Гарденом беседовали о том, сколько бед им приносят жены, а Стонтон Клиффс так и сказал, что его жена ни за что не даст ему развод, пока не высосет из него все соки и не хапнет все его имущество, и поклялся, что убьет ее, прежде чем она оберет его до нитки.

— Вы сами слышали, как он говорил это? — спросил Паркер.

— Да, своими ушами. Мэрилен Картис слышала, и Гарден Монрой — тоже, — вымученно ответила она.

— Где и когда это было?

— Двадцать второго марта в мотеле «Пир Кактус».

Я бросил быстрый взгляд на Паркера, а тот посмотрел на свои часы.

Обратившись к Берте, Паркер распорядился:

Вы теперь помощник окружного прокурора.

Оденьте женщин и доставьте их в суд. Вот для них срочная повестка для явки туда в два часа в качестве свидетельниц со стороны обвинения по делу «Народ штата Калифорния против Стонтона Клиффса и Мэрилен Картис». Не допускайте ни в коем случае никакого контакта между ними, держите их поврозь, чтобы не могли перешептываться, и следите в оба.

Ясно?

Берта Кул сгребла Карлоту и затолкала ее в спальню, затем повернулась к Элайн Пайсли.

— Пошли, дорогуша, — сказала она. — Надень на себя какие-нибудь тряпки и не прохлаждайся. Забудь про тушь и помаду. Суд — заведение солидное, и строить там глазки некому.

Глава 17

Заняв свое место ровно в два часа, судья Кроуфорд Трент торжественно провозгласил:

— Возобновляется слушание дела «Народ штата Калифорния против Стонтона Клиффса и Мэрилен Картис».

Обвиняемые находятся в суде, и присяжные присутствуют в полном составе. Обвиняемый Стонтон Клиффс до перерыва находился на трибуне и подвергался перекрестному допросу. Пожалуйста, прошу вас снова на трибуну, мистер Клиффс.

Во время перерыва адвокат Клиффса наставлял своего подзащитного так же, как тренер футбольной команды наставляет игроков во время тайм-аута.

Когда Клиффс занял свое место на трибуне, по его лицу и манере держаться было видно, что защитник потрудился не напрасно, и к нему вернулась значительная доля его прежней уверенности.

Паркер начал:

— Мистер Клиффс, вы утверждали, что во время своих встреч с Мэрилен Картис никогда и никуда не отправлялись вчетвером?

— Да, это так.

— Не хотите ли вы изменить это утверждение?

— Конечно нет.

— Теперь я собираюсь задать вам следующий вопрос и хотел бы, чтобы вы отнеслись к нему со всем вниманием. Правда ли то, что примерно в десять часов вечера двадцать второго марта этого года вы и Гарден К. Монрой прибыли в мотель «Пир Кактус», где сняли номер 12, а обвиняемая Мэрилен Картис и Карлота Шелтон заняли номер 13, и что вы открыли дверь, соединяющую два смежных номера, и в присутствии обвиняемой, Мэрилен Картис, Карлоты Шелтон и Гардена К. Монроя заявили, что ваша жена, хотя и изъявляет согласие дать развод, но стремится при этом обобрать вас до нитки и что вы убьете ее, прежде чем она добьется этого. И поскольку здесь не возникает вопроса об идентификации личности свидетельницы, я собираюсь просить судебного пристава ввести в зал заседаний Карлоту Шелтон, чтобы обвиняемый мог увидеть ее и…

— В этом нет необходимости, — вырвалось у Клиффса еще до того, как до него дошел смысл того, о чем он говорит. — Я сказал это несколько по-другому. Я говорил, что моя жена собирается разорить меня точно так же, как это пытается сделать жена Гардена Монроя со своим мужем, и что такие женщины, как они, охотятся только за деньгами.

— И их следует убивать? — подсказал Паркер.

— Этого я не говорил.

— Как и то, что убьете свою жену, прежде чем согласитесь с ее требованиями о разделе имущества?

— Я, возможно, и говорил, что таких женщин, как они, следует убивать, но я конечно же не говорил, что собираюсь убить ее.

— А разве вы не сказали, что хотели бы убить ее?

— Я… я был в подпитии и очень разозлился. Я… я не знаю, что тогда сказал.

— Вы не помните, что говорили?

— Честно говоря, нет.

— К этому времени вы были уже пьяны?

— Я пил до этого.

— Итак, вы допускаете, что вполне могли сказать, что убьете ее, прежде чем ваша жена лишит вас вашего состояния.

— Не помню я этого.

— А ранее вы с пеной у рта доказывали в суде, что допустить посторонних на ваши тайные свидания для вас так же неприемлемо, как пригласить пару друзей на ночь в свою спальню. Не желаете ли вы теперь отказаться от своего утверждения?

— Я… я забыл об этом случае, — растерянно произнес Клиффс.

— Из ваших слов следует, что сам факт, что вы отправились на гулянку вчетвером, показался вам настолько обыденным, что вы напрочь забыли о нем.

— Я… ну, не то чтобы он показался мне настолько обыденным…

— Но вы же забыли о нем.

— Ну это же случалось так часто.

— Что так часто… встречи вчетвером? — уточнил Паркер.

— Ну, нас обоих — Монроя и меня — объединяли схожие проблемы в отношениях с женами. Были у нас и совместные сделки, связанные с бизнесом, — отсюда и возможность время от времени создавать видимость деловых поездок, чтобы вырваться из дому, и затем к нам присоединились… другие.

— О, выходит, можно сделать вывод, что присутствие на ваших с Мэрилен Картис любовных свиданиях Гардена Монроя и Карлоты Шелтон имело место неоднократно и воспринималось вами и вашей любовницей, как нормальное явление. И о всех подобных встречах вы забыли?

— Ну… в настоящий момент я не мог бы вспомнить о всех таких встречах достаточно подробно.

— Поэтому предпочли в своих показаниях заявить, что вообще никогда не были вчетвером.

— Да.

— Признаете, что ваши показания по этому пункту не соответствовали действительности?

— Да, признаю!

— Вы лгали суду?

— Да, лгал.

— Под присягой? — резко спросил Паркер.

— Да! — выдохнул Клиффс.

Паркер поклонился судье.

— С разрешения суда, я хотел бы закончить перекрестный допрос.

Судья бросил взгляд на адвокатов.

— Этим завершается допрос обвиняемого по делу Стонтона Клиффса, — отозвался один из защитников.

— Как быть с Мэрилен Картис? — спросил судья Трент.

Поднялся другой адвокат.

— С разрешения высокого суда, мы хотели бы просить, несмотря на то что ранее изъявили готовность предоставить обвиняемой Мэрилен Картис возможность со свидетельской трибуны дать свои показания, отложить дальнейшее судебное разбирательство. Обвиняемая Мэрилен Картис должна успокоиться и отдохнуть.

— Есть возражения со стороны обвинения? — спросил судья Трент.

— Да. Я хочу вызвать Карлоту Шелтон, и я делаю суду заявление о том, что мы предпринимаем решительные усилия, чтобы найти Гардена Монроя и вручить ему срочную повестку для явки в суд. Однако допрос Карлоты Шелтон займет, возможно, весь вечер, так как по мере дачи ею показаний мы ожидаем признания, которое может пролить свет на обстоятельства гибели моего бывшего коллеги, Ронли Фишера.

Зал суда взорвался от выкриков и гула.

Судья Трент объявил:

— Суд удалится на десятиминутный перерыв.

Глава 18

Мы сидели в кабинете окружного прокурора, лицо которого излучало сияние. Паркер старался держаться скромно и казаться сдержанным, но у него это плохо получалось.

Репортеры газет взяли у всех нас интервью и ринулись в редакции.

Дежурный распахнул дверь и доложил:

— Прибыл сержант Селлерс.

— Введите его, — распорядился окружной прокурор.

Селлерс вошел. Окружной прокурор хмуро взглянул на него.

— Сержант, — сказал он, — я послал за вами, так как хочу расставить все точки над «i». Нам удалось, как вы знаете, добиться обвинительных приговоров по делу Стонтона Клиффса и Мэрилен Картис, но что еще более важно, мы сорвали завесы с тайны, окружавшей смерть моего помощника, Ронли Фишера. Очевидно, Фишер раздобыл информацию, позволившую ему в прошлую субботу вручить повестки для вызова в суд Карлоте Шелтон и Гардену К. Монрою.

Монрой был занят склоками со своей женой по разделу собственности и опасался, что любая огласка, касающаяся его любовных похождений, будет для него «смерти подобна», так как сыграет на руку его жене.

Он вступил с Фишером в жаркий спор, последовал за ним из номера мотеля, и они направились к телефонной будке, откуда Фишер собирался позвонить.

В пылу непрекращающегося спора Монрой вышел из себя и ударил Фишера. Тот в долгу не остался. Во время этой драки они ухитрились сломать замок на задних воротах ограждения бассейна. Монрой вынудил Фишера попятиться через ворота вплотную к бассейну. Фишер замахнулся для удара. Монрой отпрянул. Фишер потерял равновесие и упал туда, где, по его мнению, был бассейн, заполненный водой, ожидая только того, что искупается в одежде и в ботинках. Но, увы, воду из бассейна спустили, и он грохнулся с высоты десяти футов затылком о бетонное дно.

После этого лицами, замешанными в инциденте, были предприняты усилия ввести следствие в заблуждение и скрыть подлинные обстоятельства смерти Ронли Фишера.

Окружная прокуратура считает своим долгом принести искреннюю благодарность частным детективам фирмы «Кул и Лэм. Конфиденциальные расследования» за тот огромный вклад, который они внесли в расследование гибели моего помощника, являясь, по сути дела, временно назначенными мною лицами для выявления подлинных причин и виновников трагического инцидента, случившегося с нашим товарищем и коллегой Ронли Фишером.

Селлерс в ответ только кивнул.

— Я считаю, — продолжал окружной прокурор, — что если бы со стороны полиции было проявлено чуть больше заинтересованности и желания сотрудничать, то истина восторжествовала бы гораздо раньше, с большим успехом и меньшим шумом. Избави Бог, чтобы жители нашего округа сочли нас за любителей дешевых эффектов, намеренно до последней минуты судебного разбирательства дела Стонтона Клиффса и Мэрилен Картис скрывавших подлинные причины взбудоражившей всех гибели Ронли Фишера. Нет, пусть нас считают истинными борцами за торжество справедливости, неутомимыми поборниками защиты прав граждан на беспристрастное отправление правосудия.

Селлерс снова уныло кивнул.

— Следует отметить, — продолжал окружной прокурор, — что для меня все еще неясен вопрос, как могло случиться, что Дональд Лэм был брошен в вытрезвитель и провел там целую ночь — удовольствие, прямо скажем, ниже среднего. Однако он сам склонен приписать это случайной ошибке и считает возможным предать инцидент забвению. Почему-то мне кажется, что именно для вас это приятная новость.

И опять Селлерсу пришлось ограничиться кивком.

— Однако, — не унимался окружной прокурор, — Дональд Лэм поведал мне, что, когда он был задержан по подозрению в вымогательстве, из его заднего кармана была изъята тысяча долларов в помеченных купюрах.

Эти деньги принадлежали Лэму. Как ему объяснили, их изъяли, с тем чтобы в дальнейшем использовать как доказательство обвинения, которое, как предполагалось, будет выдвинуто против него, но оказалось, что лицо, которое должно было подать на Лэма в суд, не только отказалось в его пользу от иска, но, как теперь выяснилось, и само обвинение оказалось сфабрикованным от начала до конца.

— Вы полагаете, — пробурчал Селлерс, — что Лэму причитается тысяча долларов?

— Не причитается, а они его кровные, — пояснил окружной прокурор.

— И Лэм не собирается выдвигать никаких обвинений в адрес полиции за то, что приобрел печальный опыт за время пребывания в вытрезвителе?

— Именно так мне представляется положение дел, — успокоил его окружной прокурор. — Я собираюсь предложить: во-первых, оценить должным образом отказ Лэма от претензий, причем весьма обоснованных, к неправомерным действиям полиции; во-вторых, в связи с профессионализмом, проявленным фирмой «Кул и Лэм» при расследовании, предложенном ей окружной прокуратурой, в дальнейшем полиции всячески сотрудничать с ней, а не ставить палки в колеса.

Считаю не лишним напомнить, что если бы вы в свое время внимательно прислушались к Лэму, не исключено, что именно вам принадлежала бы заслуга раскрытия тайны гибели Ронли Фишера, а не моему помощнику, которому пришлось затратить на это максимум усилий во время судебного процесса и обрушить добытые доказательства на головы присутствовавших в зале суда в самый что ни на есть последний момент.

Селлерс поперхнулся, как от недостатка воздуха, встал, подошел ко мне и протянул руку.

— Спасибо, Лэм, — услышал я.

Затем он двинулся по кругу и обменялся рукопожатиями с Бертой Кул.

— Ты можешь рассчитывать на любое содействие с моей стороны, которое я смогу оказать, — добавил он.

И, повернувшись к окружному прокурору, спросил: — Вы этого от меня ожидали?

— Именно этого, не больше и не меньше! — ответил окружной прокурор.

— А как насчет тысячи долларов? — напомнил я Селлерсу.

Оглавление

Глава 1

Глава 2

Глава 3

Глава 4

Глава 5

Глава 6

Глава 7

Глава 8

Глава 9

Глава 10

Глава 11

Глава 12

Глава 13

Глава 14

Глава 15

Глава 16

Глава 17

Глава 18 Fueled by Johannes Gensfleisch zur Laden zum Gutenberg