«Ловушка для убийцы»

Ловушка для убийцы (fb2) - Ловушка для убийцы (пер. Александр Владимирович Санин) (Ниро Вульф - 74) 174K скачать: (fb2) - (epub) - (mobi) - Рекс Тодхантер Стаут

Рекс Стаут Ловушка для убийцы

Я вел слежку за человеком, которого звали Джонас Путц. Можете сразу выкинуть из головы это имя. Упомянул я о нем исключительно для того, чтобы пояснить, как случилось, что в понедельник, в пять часов дня, я торчал в подъезде на углу Тридцать восьмой улицы и Лексингтон-авеню. Проведя около часа в баре «Тюльпан» отеля «Черчилль», где я следил за Путцем, находясь от него на почтительном удалении, я потом последовал за ним на улицу и потопал пешком, но довольно скоро у меня сложилось впечатление, что его передвижениями интересуется еще кое-кто. Во всяком случае, каждый раз, как Путц останавливался, чтобы поглазеть на витрины, ну и, разумеется, останавливался я, нашему примеру следовал некто третий – дамочка, неотступно следовавшая за мной на расстоянии пары десятков шагов. Впервые я заметил ее в вестибюле «Черчилля», просто в силу привычки – той самой привычки, повинуясь которой, мужчины невольно задерживают взгляд на хорошеньких девушках.

Она не отставала и тогда, когда я повернул за угол, на Тридцать восьмую улицу. Я уже призадумался, не связан ли ее интерес к Путцу с той пустяковиной, расследовать которую подрядили Ниро Вулфа, и если связан, то как именно. Когда Путц пересек Мэдисон-авеню и вошел в подъезд дома, в котором сам проживал, моя работа закончилась, потому что мне поручалось только выяснить, не побывает ли он в одном конкретном месте, – тем не менее очаровательная преследовательница разожгла мое любопытство, и я затаился в подъезде напротив дома Путца, чтобы посмотреть, что она будет делать дальше. Ждать мне пришлось недолго.

Она прошагала прямо к моему наблюдательному посту, остановилась на расстоянии вытянутой руки от меня и провозгласила:

– Вы Арчи Гудвин.

Я приподнял брови.

– Докажите!

Она едва заметно улыбнулась.

– Я вас однажды видела в баре «Фламинго», да и в газетах вы часто мелькаете. Вы на кого-то охотитесь?

И акцент и наружность выдавали в ней иностранку – миленькая, но не до такой степени, чтобы сразу вскружить голову. Подбородок чуть-чуть островат, быть может, но на все вкусы не угодишь. К тому же шляпка с опущенными полями и пышная норка на плечах делали ее лицо меньше, чем оно было на самом деле.

Мне сразу стало ясно, что незнакомка не относится к славному племени сыщиков. Следовательно, интерес к Путцу был у нее чисто личный, но, кто знает, вдруг он как-то связан с нашим делом.

Я улыбнулся в ответ.

– Похоже, охотимся мы оба. Если вы, конечно, не его телохранитель.

– Кого?

– Путца.

– А кто такой Путц?

– Зачем вы так? Вы же сами со мной заговорили.

– Джонас Путц. Вы должны знать, ведь вы преследовали его от самого «Черчилля».

Она изумленно потрясла головой.

– Его? Ничего подобного. Я преследовала вас. Это засада. Я вас поймала.

Я с трудом не хмыкнул: уж очень забавно она выговаривала слова.

– Весьма польщен, – заверил я. – Для меня это высокая честь. Мне также нравится ваша прямота.

Обычно девушки стремящиеся поймать меня в свои сети, долго ходят вокруг да около. Послушайте, если вы признаетесь, зачем вам нужен Путц, я скажу, зачем он нужен мне, а потом обменяемся впечатлениями. Или даже…

– Но он мне вовсе не нужен! Я никогда даже о нем не слышала. Клянусь! – Она протянула руку, чтобы до меня дотронуться, но в последний миг передумала. – Мне нужны вы! Когда я увидела вас в «Черчилле», я хотела подойти и заговорить с вами, но вы ушли, и вот я всю дорогу шла за вами, собираясь с духом. Чтобы вас поймать. И вот теперь поймала.

– О'кей. – Я решил временно оставить Путца в покое. – Ладно, я пойман. Что вы собираетесь со мной сделать? Изжарить и съесть?

Она улыбнулась.

– О нет. Вы мужчина. Это вы скажете, что мы должны сделать.

Будь она какой-нибудь кинозвездой, которые дюжинами падают к моим ногам, я бы выказал свое отношение к подобным приставаниям, повернувшись спиной и задав стрекача. Будь я занят, я бы просто взял у нее номер телефона. Я же ограничился тем, что вздернул голову.

– Типичный случай, – сказал я. – Сначала вторгнуться в личную жизнь мужчины, а потом вывалить на него все проблемы. Ну да ладно. Надеюсь, что мы с вами сообразим, как убить время. Как вы относитесь к пулу?

– Pome?[1] Курица?

– Нет, игра. На столе расставлены шары, а вы лупите по ним специальной палкой.

– Ах, вы имеете в виду бильярд. Нет, я не играю.

– Может, грабанем какой-нибудь магазинчик? Вон там универмаг, а мне нужны новые носки. В вашу сумочку запросто влезет добрая дюжина; вы их стибрите, а я отвлеку продавца.

Она даже глазом не моргнула.

– Шерстяные или хлопчатобумажные?

– Только бумажные. И ни в коем случае не берите синтетику.

– Какой цвет?

– Розовато-лиловый. Но больше розоватый. – Если у вас создалось впечатление, что заостренный подбородок ее портил, то это не так. – Однако мы должны более тщательно продумать детали операции. Если, например, мне придется пристрелить продавца, вы сразу улепетывайте со всех ног, а меня поймаете позже. Пойдемте на угол в «Мартуччи» и там все обсудим.

Она не возражала. Идя с ней бок о бок, я заметил, что верх ее шляпки доходит мне почти до уха. Без шляпки, стой она достаточно близко, ее волосы щекотали бы мне подбородок. В «Мартуччи» было еще пока довольно немноголюдно и в заднем углу маячил свободный столик. Незнакомка заказала вермут со льдом, что было полезно для здоровья, но мало соответствовало облику сподручной магазинного вора. Я так ей и сказал.

– Кроме того, – добавил я, – поскольку мне неизвестно, как вас зовут, то придется придумать вам подходящую кличку. Салли – Золотая Ручка? Нет, слишком претенциозно. Фанни – Быстрый Палец? В этом что-то есть.

– Может быть, Флора – Быстрый Палец? – предложила она. – Так было бы лучше, ведь меня зовут Флора. Флора Галлент. Мисс Флора Галлент.

– «Мисс» это замечательно, – заверил я. – Продавца мне пристрелить – пара пустяков, а вот с мужем стреляться не хотелось бы. Кстати, я слышал об одном Галленте – он держит свое заведение где-то на Пятидесятых улицах. Не родственник?

– Да, – кивнула она. – Я его сестра.

Это кое-что прояснило. Во всяком случае, она оказалась не какой-нибудь потаскушкой. Правда, вместе с завесой тайны пропала и часть очарования. Один из главных недостатков супружеской жизни заключается в том, что муж в точности знает, кто его жена; уже никогда не окажется, что она – сбежавшая наложница аравийского султана или королева фей. Одна моя знакомая рассказывала про Алека Галлента. Он был модным дизайнером платья, одним из трех самых знаменитых мировых законодателей моды. На парижских кутюрье он поплевывал, а на римских и вовсе чихал – и это сходило ему с рук. Он отказался закончить работу над тремя костюмами для герцогини Гарвиндской лишь потому, что та вовремя не прилетела из Лондона на примерку. И вовсе не захотел иметь дело со знаменитой кинозвездой из-за того, что ему не нравилось, как та переставляет бедра во время ходьбы. Было известно также, что однажды он запросил всего восемьсот долларов за летнее платье; правда, платье это изготовили по заказу его любимой клиентки, так что он отдал его практически задаром.

Я взглянул на его сестру поверх своего стакана – не вермута, нет – и поставил его на стол.

– Давайте-ка поговорим начистоту, мисс Быстрый Палец. Вы и в самом деле сестра Алека Галлента?

– Ну конечно! Стала бы я водить за нос самого Арчи Гудвина. Вы слишком умны.

– Спасибо. Жаль, что ваш братец не торгует носками; мы могли бы стянуть их в его заведении, чтобы не связываться с незнакомыми. А может, вы просто не знаете. Он продает носки?

– Господи! Нет, конечно!

– Тогда это исключается. Кстати, у меня уже ноги мерзнут. Поскольку вы сестра владельца столь крупного заведения, то подсознательно вы можете противиться мелкому воровству, а это может проявиться в решающую минуту. Тогда попытаем счастья в чем-нибудь другом. Начнем сначала. Почему вы устроили мне засаду?

Флора махнула рукой. Маленькой и изящной.

– Потому, что я хотела с вами познакомиться.

– А зачем вы хотели со мной познакомиться.

– Я хотела вам понравиться.

– Хорошо, вы мне понравились. Дело в шляпе. А что теперь?

Она нахмурилась.

– Вы такой резкий. Вы на меня сердитесь, да? Я что-то не так сказала?

– Нет, что вы. Вы мне по-прежнему нравитесь. Но если вы и впрямь Флора Галлент, то преследовать меня от самого «Черчилля» вы могли только по одной из двух причин. Первая: я вас так взволновал, что вы влюбились меня с первого взгляда и полностью потеряли контроль над собой. Эту причину я с ходу отвергаю, поскольку на мне коричневый костюм, а подобное впечатление я произвожу обычно только в сером костюме. Вторая причина заключается в том, что вам что-то от меня нужно. Я спрашиваю со свойственной мне резкостью: что именно? Излейте душу, и тогда, возможно мне удастся что-нибудь придумать. Смелей, Быстрый Палец!

– Вы умны, – кивнула она. – Но я вам нравлюсь?

– Пока – да. Я бы высказался с большей уверенностью, если бы эта шляпа не скрывала ваших глаз.

Флора спокойно, без лишней суеты, сняла шляпу и положила ее на соседний стул. Волосы поправлять не стала.

– Вот, – сказала она, – тогда я тоже скажу напрямик. Я хочу, чтобы вы помогли мне. Я хочу встретиться с Ниро Вулфом.

Я кивнул.

– Я так и подозревал. Не хочу показаться грубияном – мне приятно с вами общаться, – но почему вы просто не позвонили и не договорились о встрече?

– Я не посмела. Я никак не могла решиться; лишь увидев вас в «Черчилле», я решила, что не стоит упускать такой случай. Есть три причины, которые меня останавливают. Во-первых, насколько я слышала, Вулф берет очень дорого, а я не настолько богата. Во-вторых, он не любит женщин, а это тоже против меня. Наконец, в-третьих, когда к нему обращаются люди, вы наводите о них справки, а я бы не хотела, чтобы слухи о том, что я прибегла к помощи Ниро Вулфа, достигли ушей моего брата; он не должен об этом знать. Поэтому мне ничего не оставалось, как обратиться к вам: ведь вы можете заставить мистера Вулфа поступить так, как считаете нужным. Ну вот, кажется, я все испортила.

– Почему?

– Позволила вам вытянуть из меня всю правду. Я же сперва хотела просто подружиться с вами. Я знаю, что вы любите танцевать, да и сама неплохо танцую. С вами мы бы смотрелись неплохо… я видела вас в баре «Фламинго». Мне казалось, что у меня будет одно преимущество: ведь я француженка, а значит, не такая, как ваши американские девушки; я знаю, они вокруг вас тысячами вьются. Вот я и подумала, что через пару недель смогу вам настолько понравиться, что вы согласитесь мне помочь. А теперь… теперь я все испортила.

Она взяла бокал и отпила.

Я дождался, пока она снова поставила его на стол, и ответил:

– Парочка уточнений. Американки вокруг меня вьются не тысячами – у меня их всего три или четыре сотни. Я не всегда могу заставить мистера Вулфа поступать так, как мне заблагорассудится; это зависит от настроения. Теперь пара вопросов. С какой целью вы собираетесь к нему обратиться – не с супружескими ли проблемами? Не касается ли это жены вашего брата или чьей-то еще жены, с которой он на дружеской ноге?

– Нет. Мой брат не женат.

– Отлично. Мистер Вулф боится супружеских дел, как чумы. Вы говорите, что не слишком богаты. Но хоть что-то у вас есть? Вы способны наскрести несколько сотен, не закладывая эту норку?

– Да. Конечно да. Я не настолько pauvre – извините – бедна. Но мистер Вулф только посмеется, если предложить ему всего несколько сотен.

– Возможно, первый порыв окажется именно таким, но с порывами, если повезет, можно совладать. Предлагаю вам действовать дальше в соответствии с планом. – Я кинул взгляд на наручные часы. – Скоро уже шесть. Для «Фламинго» нужно сначала сходить домой и переодеться, но, насколько я знаю, в «Колонне», что в Гринвич-Вилидж, тоже играет недурной оркестр. Можем часик посидеть здесь, чтобы познакомиться поближе. Вы расскажете мне о своих заботах, понравитесь мне еще больше, и я соглашусь вам помочь. Потом прошвырнёмся в «Колонну» поесть и потанцевать. Идет?

– Да, – согласилась она. – Только сначала мне нужно сходить домой и переодеться. Я буду лучше выглядеть и лучше танцевать.

Я возразил:

– С этим можно повременить. Для начала пусть все останется как есть. Если вы переоденетесь, то же самое придется сделать и мне, а мне этого жутко не хочется. Насколько вам известно, живу я в доме мистера Вулфа, а он может вовлечь меня в разговор. С ним такое случается. Я предпочел бы позвонить и сказать, что занят и чтобы к ужину меня не ждал. Вы бросили мне вызов, дали понять, что я идеальный мужчина, и мне ничего не остается, как соответствовать идеалу.

– Хорошо, но мне тоже нужно позвонить.

– Это запросто.

Я выудил из кармана десятицентовик и протянул ей.

На следующее утро, во вторник, в половине одиннадцатого я сидел в кабинете старенького особняка на Западной Тридцать пятой улице, которым владеет и правит Ниро Вулф, когда вспомнил, что кое-что забыл.

Задвинув картотечный ящик, я выбрался в прихожую, повернул налево и вошел на кухню, где Фриц Бреннер, шеф-повар и домоправитель, колдовал над каким-то кушаньем.

Я заговорил:

– Хотел тебя спросить, Фриц, что ел мистер Вулф на завтрак?

Розовая добродушная физиономия Фрица повернулась ко мне, и он спросил, не переставая помешивать варево:

– А что? Что-нибудь не так?

– Нет конечно! – поспешно заверил я. – Как можно? Просто я собираюсь наступить ему на хвост, а для этого полезно знать, какое у него настроение.

– Превосходное. Когда я поднялся к нему в спальню, он был приветлив, а на подносе ничего не осталось. Он съел дыню, яйца по-швейцарски, овсяное печенье и французские булочки с ежевичным джемом. Сливки он в кофе не добавлял, а это тоже хороший знак. А тебе непременно нужно наступать ему на хвост?

Я сказал, что это необходимо для его же пользы – имея в виду Вулфа, – и зашагал к лестнице. У нас есть еще лифт, но я им редко пользуюсь. На втором этаже располагаются спальня Вулфа и пустая комната, в которой мы обычно что-нибудь храним. На следующем этаже помещаются моя спальня и комната для гостей, которая тоже используется редко. Взбежав на четвертый этаж, я пересек вестибюль, толкнул дверь и вошел в оранжерею.

Если вы думаете, что через столько лет, проведенных в доме Вулфа, десять тысяч орхидей перестали меня волновать, то вы заблуждаетесь. В теплице я задержался, чтобы поглазеть на розовую ванду, за которую Вулфу как-то предлагали шесть тысяч, а проходя через тропическую комнату, попридержал поступь, чтобы полюбоваться моими любимыми милтониями. Оттуда я прошагал в питомник.

Коротышку с приплюснутым носом, возившегося у стены с осмундами, звали Теодор Хорстман – лучшей няньки для орхидей не сыскать и днем с огнем. Толстяк же, склонившийся над огромной скамьей с проростками, был не кто иной, как мой работодатель.

– Доброе утро, – жизнерадостно поздоровался я. – Фред позвонил в десять четырнадцать. Путц сейчас в конторе, возможно, просматривает утреннюю почту. Я велел Фреду вести неусыпную слежку.

– Ну?

Сейчас переведу. Такое «ну» в устах Вулфа означает: «Ты сам отлично знаешь, что, когда я здесь, мешать мне нельзя; поэтому выкладывай, в чем дело».

Переведя этот вопрос, я тут же ответил:

– Я возился с картотекой, когда вдруг сообразил, что забыл предупредить вас об аудиенции, назначенной на одиннадцать. Вероятный клиент – вчера познакомился. Похоже, вас это заинтересует.

– Кто он?

– Должен признать, что он – женщина. Некая Флора Галлент, доводящаяся сестрой тому самому Алеку Галленту, который придумывает для герцогинь такие платья, что герцоги, не торгуясь, выкладывают за них тысячи зеленых. Будь вы женаты, вашей супруге они справили бы одежку по дешевке.

Вулф отставил горшочек на скамью.

– Арчи.

– Да, сэр?

– Я ведь знаю тебя как облупленного. Ты никогда и ничего не забываешь. Ты специально ждал до последней минуты, чтобы было уже поздно предупредить ее о том, что я ее не приму. Сколько ей лет?

– О, двадцать с хвостиком.

– Разумеется. Уродливая? Кособокая? Неуклюжая?

– Э, не совсем.

– Понятно – иначе ты бы с ней не познакомился. Что ей нужно?

– Пока не совсем ясно. Я бы предпочел, чтобы она сама рассказала.

Вулф фыркнул:

– Одна из твоих обязанностей состоит в том, чтобы разузнавать, чего именно добиваются от меня возможные клиенты. Ты пытаешься на меня надавить. Ничего не выйдет, я ее не приму. Спущусь позже. Дай мне знать, когда она уйдет.

– Да, сэр. – Я напустил на себя покаянный вид. – Вы абсолютно правы. Скорее всего, вы просто зря потратите время. Но, танцуя с ней вчера вечером, я, должно быть, расчувствовался и пообещал, что помогу ей, чего бы это мне ни стоило. Так что выхода у меня нет. Придется заняться ею самому. Разумеется, я возьму отпуск за свой счет, начиная прямо с этой минуты. Ненадолго, недельки на две. Никаких важных дел у нас нет, с Путцем справится Фред, а вы…

– Гр-рр!

– Вы правы, сэр.

– Арчи, это совершенно невыносимо. Это просто вопиюще.

– Я знаю, но поделать ничего не могу. На вашем месте, я бы меня уволил. Возможно, вам…

Позвонил внутренний телефон. Вулф не шелохнулся, так что подошел я. Выслушав Фрица, я велел ему подождать, а сам обернулся к Вулфу:

– Она уже у дверей. Если она войдет, ваш распорядок будет нарушен, поэтому я спущусь и уведу ее куда-нибудь. Потом…

– Проклятье! – взорвался он. – Хорошо, скоро спущусь.

Я сказал Фрицу, чтобы он проводил даму в кабинет и передал, что я скоро буду, а сам повесил трубку и был таков. Проходя через тропическую комнату, я срезал пышный побег, усыпанный милтониями, и прихватил его с собой. Девушки, озабочены они или нет, обожают орхидеи. Фриц караулил меня внизу лестницы. К женоненавистникам он ни в коем случае не относится, но всякую приходящую к нам дамочку он подозревает в стремлении покуситься на его безраздельное господство на кухне, поэтому считает, что за ними нужен глаз да глаз. Я сказал ему, чтобы он не беспокоился, что я за ней присмотрю, и Фриц, благодарно вильнув хвостом, затрусил на свою вотчину.

Флора расположилась в красном кожаном кресле у дальнего края стола Вулфа. Я пожелал ей доброго утра, взял с подноса на своем письменном столе булавку и подошел к ней.

– Держите, – сказал я, протягивая ей булавку и цветы. – Теперь я понимаю, почему вы меня спрашивали про его любимый цвет. Ему непременно понравится ваше платье, если он, конечно, заметит его.

– Значит, он меня примет?

– Да, еще как примет. Мне пришлось припереть его к стенке и пощекотать кинжалом бока. Не надейтесь, что вы мне до такой степени нравитесь – просто на карту была поставлена моя фамильная честь, а мы, Гудвины… Что ж, раз вы настаиваете…

Она вскочила на ноги и, обвив мою шею руками, впилась в меня пылким поцелуем.

Поскольку дело происходило в конторе и в рабочие часы, я не стал придавать этому особого значения.

– Надо бы вас, конечно, еще поцеловать, – заявила она, усаживаясь. – За орхидеи. Они изумительны.

Я велел ей приберечь лобзания для более подходящего случая.

– И, – добавил я, – не пытайтесь испытать вашу тактику на Ниро Вулфе. Он может укусить. – Со стороны прихожей донесся гул спускающегося лифта, который жалобно скрежетал под тяжестью одной седьмой тонны. – Вот и он. Не протягивайте ему руку. Он даже с мужчинами не здоровается за руку, не говоря уж о женщинах.

Хлопнула дверь лифта, загромыхали шаги, и в кабинет вошел Вулф. Поскольку Вулф считает себя воспитанным, он приостановился перед Флорой, пожелал ей доброго утра и тут же затопал к своему исполинскому креслу, изготовленному по специальному заказу.

– Вас зовут Флора Галлент? – прорычал он. Рык означал, что он сомневается и ни капли не удивится, если выяснится, что ее вообще никак не зовут.

Она улыбнулась. Жаль, я не предупредил ее, что не следует столь щедро расточать ему улыбки.

– Да, мистер Вулф. Думаю, что мистер Гудвин рассказал вам про меня. Я понимаю, что с моей стороны слишком самонадеянно рассчитывать на вашу помощь – вы такой занятый и важный человек, – но дело в том, что я прошу не для себя. Я человек маленький, но вот мой брат… Вы ведь, кажется, знаете, кто он? Мой брат Алек.

– Да, – признал Вулф. – Мистер Гудвин рассказывал мне. Прославленный модельер.

– Он не просто модельер. Он – художник, гениальный художник! – Флора Галлент вовсе не убеждала – она излагала очевидные факты. – Неприятности возникли у него, почему я и пыталась принять все меры предосторожности. Именно поэтому я и обратилась к вам, а также… – она быстро посмотрела на меня, потом снова перевела взгляд на Вулфа, – а также к мистеру Арчи Гудвину – ведь вы не просто частные сыщики, но и настоящие джентльмены. Я знаю, что вам можно довериться.

Она примолкла, словно ожидая подтверждения.

Вулф пришел к ней на выручку.

– Угу, – буркнул он. Да, мне следовало также предупредить ее, что на лесть Вулф не падок.

– Значит, я могу на вас положиться?

– Да, – буркнул он.

Она посмотрела на меня.

– А на вас, мистер Гудвин?

– Разумеется. Поскольку так сказал мистер Вулф. Я здесь только работаю.

Она чуть замялась, раздумывая над тем, устраивает ли ее такой ответ, потом, видимо, решила, что устраивает, и обратилась к Вулфу.

– Хорошо, тогда я расскажу. Прежде всего я должна сказать вам, что во Франции, где мы родились и выросли с братом, наша фамилия была не Галлент. Какой она была на самом деле – не имеет значения. Я приехала в Соединенные Штаты четыре года назад. Алек же эмигрировал сюда в сорок шестом, более чем через год после окончания войны. Он еще во Франции сменил фамилию, так что сюда приехал как Галлент. Уже пять лет спустя он стал ведущим американским дизайнером, а затем… Может быть, вы помните, какой успех имела его осенняя коллекция в тысяча девятьсот пятьдесят третьем году?

Вулф невнятно заворчал.

Флора Галлент махнула рукой.

– Господи, о чем я говорю, ведь вы не женаты, да и возлюбленной при вашем отношении к женщинам… – Заканчивать фразу она не стала. – Так вот, благодаря этой коллекции все поняли, что мой брат – замечательный модельер и настоящий творец. Его тут же начали засыпать выгодными предложениями, деньги потекли рекой, и он открыл собственное ателье моды на Пятьдесят четвертой улице. Вот тогда он и пригласил меня приехать в Америку, и я с радостью согласилась. Начиная с пятьдесят третьего года дела брата резко пошли в гору, один триумф следовал за другим. Не скажу, что в этом есть и моя заслуга, но кое в чем я ему, конечно, помогла. Громкий успех он заслужил только благодаря своему таланту, но славу его делят и все те, кто ему помогают, и я в том числе. В одиночку такое огромное дело не осилишь. Вы понимаете?

– Никому не дано свершить необъятное, – согласился Вулф.

Флора кивнула.

– Даже у вас есть Арчи Гудвин. А у моего брата работают Карл Дрю, Анита Принс и Эмми Торн… И еще я, если можно меня считать. Но вот теперь, к сожалению, случилась беда. Она нагрянула в лице женщины… Женщины по имени Бьянка Фосс.

Вулф поморщился. Флора Галлент заметила его гримасу и отрицательно замотала головой.

– Нет, это не affaire damour,[2] можете мне поверить. Путь мой брат никогда не был женат, он отнюдь не чурается женщин, хотя и сердцеедом его не назовешь – он понимает толк в женщинах и умеет находить правильный тон в общении с ними. Поэтому невозможно, чтобы Бьянка Фосс привлекала его как женщина. Она впервые появилась у нас чуть больше года назад. Брат предупредил, чтобы мы ждали ее прихода, так что он познакомился с ней раньше. Он сам нарисовал эскизы костюма и платья для Бьянки, которые сшили у нас в ателье, но счет ей никто не посылал. Брат выделил ей комнату, из служебных помещений на третьем этаже, и она стала приходить каждый день; а потом начались неприятности. Брат никогда не говорил никому из нас, что у нее есть право распоряжаться, а она почти сразу стала распоряжаться и командовать – с его молчаливого согласия. Иногда она приказывает сама, а иногда действует через моего брата. Сует нос во все наши дела. Заставила Алека уволить одну закройщицу, хорошую работницу, которая верой и правдой служила ему долгие годы. Ей установили персональный телефон – ни у кого из нас таких привилегий нет. Месяца два назад наши портнихи уговорили меня попытаться выяснить у брата, что это за особа, и я пристала к нему с расспросами, но он отказался отвечать. Он оставался глух ко всем моим доводам и мольбам.

– Похоже, – произнес Вулф, – что она владеет его делом. Может быть, она выкупила ателье?

Флора Галлент помотала головой.

– Нет, это не так. Это совершенно исключено. Она не входит в число лиц, которые финансировали фирму моего брата в тысяча девятьсот пятьдесят третьем году, а с тех пор дело постоянно приносило крупные прибыли, да и к тому же контрольный пакет принадлежит Алеку. Но вот теперь она собирается пустить его по миру, а Алек по непонятным причинам не дозволяет ей это. Она требует, чтобы брат вложил деньги в компанию по производству фирменной косметики «Алек Галлент» с постепенным возвратом вложенных средств в виде отчислений от прибыли. И еще много чего хочет. Мы все выступаем против ее безумных затей, в том числе и мой брат, но мы убеждены, что он уступит и тогда всем нам конец.

Флора Галлент судорожно сглотнула.

– Мистер Вулф, – порывисто заговорила она, – я хочу, чтобы вы с ней разделались.

– Погрозив ей пальцем? – ворчливо спросил он.

– Нет, но вы найдете способ. Я уверена, что вы придумаете. Я также уверена, что у нее есть какая-то власть над моим братом, но только не знаю – какая. Я даже не знаю ее подлинного имени, возможно, ее зовут вовсе не Бьянка Фосс. Говорит она с акцентом, но не с французским; не могу распознать, с каким именно. Я не знаю также, когда она приехала в Америку; не исключено, что она проживает здесь нелегально. Возможно, она познакомилась с моим братом еще во Франции, во время войны. Это вы сами выясните. Если у нее есть власть над моим братом, то я хочу, чтобы вы установили причину. Ведь если она его шантажирует, это же противозаконно, не правда ли? Может быть, тогда с ней удастся покончить?

– Может быть. Но это может обернуться и против вашего брата.

– Только в том случае, если вы его предадите! – Она тут же поперхнулась и поспешно добавила: – Я не то хотела сказать. Я имею в виду, что я вам полностью доверяю, как я уже сказала, а вы можете пресечь ее деятельность – это все, чего я от вас хочу. Не могли бы вы это сделать?

– Не исключено, – произнес Вулф без особого рвения. – Боюсь, мадам, что кусок может оказаться вам не по зубам. Операция, которую вы предлагаете, продолжительная, трудоемкая и чрезвычайно дорогостоящая. Возможно, для ее выполнения потребуется провести часть расследования за границей. Помимо моего гонорара, который составит круглую сумму, издержки будут огромными, а за исход я не поручусь. Вы в состоянии позволить себе такую роскошь?

– Сама я не богата, мистер Вулф. У меня имеются лишь скромные сбережения. А вот мой брат – в том случае, если вы нас от нее избавите, поможете ему от нее отделаться, – он по-настоящему genereux – прошу прощения, – он по-настоящему щедрый человек. Он не станет скупердяйничать.

– Но ведь не он нанимает меня, а ваше предложение о том, что эта женщина на него давит, может оказаться безосновательным. – Вулф потряс головой. – Нет. В данном случае риск не оправдан. Если ваш брат сам обратится ко мне с этой просьбой – другое дело.

– Вы можете привести его ко мне? Или направить?

– Нет, не могу! – Она всплеснула руками. – Вы должны понять, что это совершенно невозможно! Я же говорила вам, что, когда спросила его про Бьянку Фосс, он ничего мне не ответил. Он даже разозлился. Он всегда был со мной вежлив, но тогда буквально пришел в ярость. Уверяю вас, мистер Вулф, она настоящая злодейка. Вы же такой sagace – извините меня, – вы же такой проницательный, что сразу ее раскусите, с первого взгляда, с полуслова.

– Возможно. – В голосе Вулфа прозвучало нетерпение. – Но даже в таком случае пользы от того, что я распознаю в ней злодейку, не будет ни на грош. Нет, мадам.

– Но вы же сами поймете, что я права. – Она открыла сумочку, обеими руками порылась в ней, что-то извлекла, потом встала, шагнула к столу Вулфа и положила прямо перед ним несколько бумажек.

– Здесь, – сказала она, – триста долларов. Для вас это ничто, но вы можете рассматривать их как свидетельство моих серьезных намерений. – Она вернулась к креслу и уселась. – Я знаю, что вы никогда не выходите по делам из дому, так что туда вас не заманить, но я и ее не могу попросить прийти сюда к вам – она расхохочется мне в лицо; а вот вы – другое дело. Вы могли бы сказать ей, что вас по секрету попросили переговорить с ней по очень важному делу, и пригласили бы ее приехать к вам. Только не говорите, в чем суть дела. Она придет – побоится не прийти – это само по себе докажет, что она что-то скрывает. Ей есть что скрывать. Потом, когда она придет, вы сможете расспрашивать ее о чем угодно. Тут уж мои советы вам ни к чему. Вы – очень проницательный человек.

– Пф! – хмыкнул Вулф и покачал головой. – Всем есть что скрывать.

– Да, – согласилась Флора Галлент, – но не такое, из-за чего можно испугаться встречи с Ниро Вулфом. Вы только пригласите ее и поговорите с ней, а потом мы посмотрим. Может быть, этого окажется вполне достаточно. Вот увидите.

Не могу сказать, что три сотни долларов, появившиеся на его столе, ни капельки не повлияли на решение Ниро Вулфа. Пусть даже после уплаты подоходного налога эта сумма похудеет на две трети, все равно остатка хватит на то, чтобы оплатить трехнедельный запас пива или мое жалованье за два дня. Кроме того, его наверняка обуяло любопытство: придет ли Бьянка Фосс или нет? Нельзя было сбросить со счетов и то, что в случае успеха он мог сорвать приличный гонорар.

Возможно, помогла и тонкая лесть – Флора Галлент дважды назвала его проницательным, поэтому хотя виду он и не показывал, внутри наверняка пыжился от гордости. Но окончательно исход дела решила, думаю, моя угроза уйти в отпуск без сохранения содержания, если он не согласится помочь. Словом, Вулф сдался и ворчливо спросил:

– Где она?

– В ателье моего брата. Она всегда там.

– Дайте мистеру Гудвину номер телефона.

– Я сейчас узнаю. Возможно, она сейчас внизу. – Флора Галлент протянула руку к аппарату на столе Вулфа, но я предложил ей воспользоваться моим и встал со стула, освобождая место. Она подошла, села, сняла трубку и набрала номер.

Несколько секунд спустя она заговорила:

– Дорис? Флора. Мисс Фосс у вас?.. Нет. Я думала, вдруг она спустилась… Нет, ничего, я позвоню ей по ее личному номеру.

Флора Галлент нажала на рычажок и сказала: «Она у себя наверху в кабинете», потом набрала другой номер. Когда на другом конце ответили, она заговорила совершенно иным голосом, едва шевеля губами и гнусавя:

– Мисс Бьянка Фосс? Не кладите трубку, пожалуйста. С вами хочет поговорить мистер Ниро Вулф… Мистер Ниро Вулф, частный сыщик.

Она бросила взгляд на Вулфа, и он снял трубку. Я решил тоже проявить любопытство и протянул руку к своей телефонной трубке; Флора Галлент передала ее мне и встала с моего стула. Когда я занял свое место и поднес трубку к уху, Вулф заговорил:

– Ниро Вулф у телефона. Это мисс Бьянка Фосс?

– Да. – Больше похоже на «нда». – Что вам нужно?

Слово «вам» она произносила как «уам».

– Если вы не знаете, кто я такой, то я объясню…

– Я знаю, кто вы такой. Что вам нужно?

– Я хочу пригласить вас приехать ко мне. Ко мне обратились с просьбой обсудить с вами одно дело и…

– Кто вас просил?

– Я не вправе вам ответить. Я бы хотел…

– Какое еще дело?

– Не перебивайте. Позвольте мне закончить. Дело строго конфиденциальное, довольно щекотливое и касается лично вас. Это все, что я могу сказать вам по телефону. Я уверен, что вы…

Его оборвало злобное фырканье, вслед за которым в мое ухо ворвался срывающийся голос:

– Я прекрасно знаю, кто вы такой! Дерьмо вы собачье из вонючей клоаки, ясно? Чванливое ничтожество и разбухший ком сала, вот вы кто! И вы еще смеете… Аоооуы!

Так примерно можно передать то, что я услышал.

То ли вскрик, то ли стон, то ли просто какое-то непонятное восклицание. И тут же послышались другие звуки: что-то упало, разбилось, потом послышался слабый шелест и – наступила тишина. Я посмотрел на Вулфа, а он уставился на меня.

– Алло, алло, алло! – завопил я в свою трубку. – Алло! Алло!

Я положил трубку. Вулф последовал моему примеру.

– Что случилось? – недоуменно спросила Флора Галлент. – Она бросила трубку?

Мы ее не замечали. Вулф смотрел на меня.

– Арчи? Ты слышал.

– Да, сэр. Я бы предположил, что ее ударили и, падая, она зацепила телефонный аппарат, который стукнулся об пол. Об остальных звуках судить не стану, разве что рискну заключить, что в конце либо она сама, либо кто-то другой повесили трубку на рычажки, и связь прервалась. Я не могу… Оставьте, мисс Галлент! Успокойтесь.

Она обеими руками уцепила меня за локоть и возбужденно лепетала:

– Что там? Что случилось?

Я взял ее за плечо и довольно крепко сжал.

– Сделайте глубокий вдох и отпустите меня, – назидательно сказал я. – Вы слышали, что я сказал мистеру Вулфу. – Судя по всему – на нее что-то обвалилось, а потом это что-то повесило трубку.

– Но этого не может быть! Это же невозможно!

Тем не менее именно так я воспринял это на слух. Какой там номер телефона? Я имею в виду тот, что внизу.

Флора Галлент таращилась на меня, хлопая ресницами. Я посмотрел на Вулфа, он кивнул, и я, высвободив руку из ее цепких пальцев, сел на свой стул, раскрыл телефонный справочник Манхэттена, нашел букву «Г», отыскал нужный номер, ПЛ-2-0330, набрал его.

Вежливый женский голос ответил:

– Алек Галлент Инкорпорейтед!

– Говорит один из друзей мисс Фосс, – сказал я. – Я только что разговаривал с ней по телефону, что стоит у нее наверху, в ее кабинете, и мне показалось, что с ней что-то случилось. Вы не могли бы послать кого-нибудь наверх, чтобы проверить? Прямо сейчас. Я подожду у телефона.

– А кто говорит?

– Неважно. Поторопитесь, пожалуйста. Возможно, ей нужна помощь.

Я услышал, как она кого-то окликнула, а потом, судя по всему, трубку чем-то прикрыли. Я сидел и ждал.

Вулф сидел и хмуро пялился на меня. Флора Галлент, устав стоять надо мной, повернулась, прошагала к красному кожаному креслу и присела на самый краешек. Я оросил взгляд на ручные часы: одиннадцать сорок. Разговор с Бьянкой Фосс оборвался, когда стрелки показывали одиннадцать часов тридцать одну минуту. Ожидание затягивалось, но вот наконец в мое ухо ворвался мужской голос:

– Алло!

– Алло!

– Говорит Карл Дрю. Будьте любезны, представьтесь, как вас зовут.

– Моя фамилия Уотсон. Джон X. Уотсон. А с мисс Фосс все в порядке?

– Назовите, пожалуйста, свой адрес, мистер Уотсон.

– Зачем? Мисс Фосс знает, где я живу. Так с ней все в порядке?

– Я должен записать ваш адрес, мистер Уотсон. Я настаиваю. И вы сами должны это понять, потому что мисс Фосс мертва. Она подверглась нападению прямо у себя в кабинете. Судя по вашим словам, ее убили в то время, как она говорила с вами по телефону. Поэтому я не прошу, а настаиваю: продиктуйте мне свой адрес.

– Кто на нее напал?

– Не знаю. Откуда мне знать, черт побери? Я должен записать…

Я положил трубку – плавно, чтобы не показаться хамом, – развернулся и спросил у Флоры Галлент:

– Кто такой Карл Дрю?

– Управляющий делами. А что случилось?

Я обратился к Вулфу:

– Мои предположения почти подтвердились. Мисс Фосс убили. Прямо в кабинете. Карл Дрю сказал, что на нее напали, но не сказал – как и кто.

Вулф свирепо посмотрел на меня, потом чуть повернул голову и с тем же свирепым выражением уставился на Флору Галлент. Она одеревенело привстала с кресла и, приняв вертикальное положение, запричитала:

– Нет. Нет. Нет, это невозможно!

– Я всего-навсего процитировал Карла Дрю, – напомнил я.

– Не может быть. Он сам так сказал? Она мертва?

– Бьянка Фосс?

– Четко и ясно.

Флора, казалось, вот-вот упадет в обморок, так что я на всякий случай привстал.

– Но как… – Она недоговорила. Потом повторила: – Но как же… – и снова замолчала. И вдруг, резко развернувшись, решительно зашагала к двери.

Вулф окликнул:

– Мисс Галлент, заберите свои деньги!

Флора Галлент, словно не услышав, вышла из кабинета, Вулф передвинул деньги мне. Я взял их и поспешил в прихожую.

Флору Галлент я застиг уже у дверей. Когда я протянул ей деньги, она, словно не замечая меня, шагнула к двери, но я решительно преградил ей дорогу, выхватил у нее из рук сумочку, открыл, опустил купюры внутрь, закрыл сумочку и вернул владелице.

Я сказал:

– Полегче, Быстрый Палец. Дышите глубже. Кстати, норку вы нам оставляете?

– Ой, – Флора сглотнула. – А где она?

Я принес ей норку и добавил:

– По-моему, за вами нужно поухаживать. Я, пожалуй, выйду и пригоню вам такси.

Флора замотала головой.

– Со мной все в порядке.

– Ничего подобного. Вы попадете под машину.

– Нет, не попаду. Не провожайте меня. Дайте мне уйти… пожалуйста.

Я понял, что спорить бесполезно, и распахнул перед ней дверь. Флора с каменным лицом вышла. Я проводил ее взглядом, опасаясь, что она может оступиться на одной из семи ступенек крыльца, но она благополучно сошла на тротуар и зашагала на запад, в сторону Десятой авеню. Что ж, по меньшей мере, она не утратила способности топать пешком – ведь на Десятой авеню движение было одностороннее, к тому же в сторону от центра.

То, что я решил возвратиться в кабинет не сразу, можно объяснить по-разному. Например, тем, что я не выносил музыку, хотя звуки, которые издает рассвирепевший Вулф, едва ли можно назвать музыкальными. Другая причина могла состоять в том, что я решил повременить с возвращением из чувства такта: я отлично понимал, в каком состоянии пребывает Вулф, и подумал, что лучше пока оставить его наедине с самим собой. Я лично предпочитаю второе объяснение. Как бы то ни было, я сразу зашагал к лестнице, но не успел преодолеть и нескольких ступенек, как услышал его громовой рык:

– Арчи! Иди сюда!

Я круто развернулся, спустился, пересек прихожую и остановился на пороге кабинета.

– Да, сэр? Я собирался подняться к себе – проверить, не течет ли кран.

– Пусть течет. Сядь.

Я послушно просеменил к своему вращающемуся стулу и уселся.

– Жаль, – с сожалением произнес я. – Три сотни долларов, конечно, ерунда, но…

– Замолчи.

Я едва заметно пожал плечами. Вулф поерзал в кресле, устраиваясь удобнее, потом вперил в меня колючий взгляд.

– Должен тебя поздравить, – сказал он, – план ты разработал хитроумный. Заманить меня к телефону, чтобы я мог подтвердить, что в момент убийства вы с мисс Галлент находились здесь, в кабинете, это не только остроумно, но и дьявольски смело. Даже дерзко. Однако боюсь, что твое безрассудство возобладало над осторожностью. Возможно, тебе грозит смертельная опасность, а мне, признаться, придется без тебя несладко – ведь ты сядешь в тюрьму надолго. Поэтому я хотел бы помочь тебе, если это в моих силах. Даже большему недоумку, чем Кремер, сразу станет ясно, что вы с мисс Галлент рассчитали все по минутам: убийца нанес роковой удар во время разговора мисс Фосс со мной; следовательно, говоря языком судейских крючков, вы вступили в заговор с убийцей. Значит, теперь наша задача состоит в том, чтобы отвести от тебя подозрения. Но как? Ты, несомненно, обдумал это?

– Да, разумеется.

– И?

– Думаю, что дело швах. Безнадега. Я влип по самые уши. И грозит мне вовсе не каталажка, а скромненький заряд в шесть тысяч вольт. Я понимаю, что причиняю вам неудобство, но это ничто по сравнению с неудобством, которое ожидает меня. Жаль, конечно, ведь работать на вас – непревзойденное удовольствие. – Я закинул ногу на ногу. – Послушайте. Я понимаю – вы исходите желчью. Да, я впустил ее, каюсь. Я… ээ-э, уговорил вас принять ее – был грех. Если у вас приступ злобы пожалуйста, злитесь сколько душе угодно, выпускайте пары, срывайтесь на меня, пфыкайте, но покончим с этим.

– Желчью я вовсе не исхожу, а глагола «пфыкать» не существует.

– Хорошо, беру его назад. Значит, дело даже хуже, чем я предполагал: вместо пфыканья или гррычания вы фиглярничаете. Скажите лучше все, что обо мне думаете.

– Нет. Таких слов в моем лексиконе нет. Ты понимаешь, во что мы влипли?

– Разумеется. Если эту Фосс и впрямь убили, а это наверняка так, то Флора безусловно расскажет фараонам, где она была, когда это случилось. К нам тут же нагрянут гости, а на суде мы с вами будем главными свидетелями. И даже не свидетелями, а слухателями – ведь мы не видели, а слышали, как ее убили. Ничего, зато мы заслухательствуем время убийства с точностью до минуты. Вам придется провести нескончаемые часы на жесткой скамье в зале суда. Я понимаю, как вы страдаете, но не виню вас. Валяйте, выкладывайте все, что обо мне думаете.

– Ты признаешь свою ответственность?

– Нет. Мне просто не повезло.

– Это тебя не оправдывает. Человек должен отвечать за свои поступки, а не надеяться на везение. Как давно ты знаешь эту женщину?

– О, уже целых девятнадцать часов. Она поймала меня на Тридцать восьмой улице вчера, в пять часов дня.

– Поймала?

– Да. Я думал, что она следит за Путцем, а она, по ее словам, преследовала меня. Это, естественно, польстило моему мужскому самолюбию. Я повел ее в бар, угостил выпивкой – она заказала вермут, – и вот тут-то выяснилось, что на самом деле ей нужны вы, а не я. Сердце мое было разбито, но дело пахло приличным гонораром, и я повел ее танцевать; ну и угостил, понятно. Кончись дело гонораром, этот вечер пошел бы в счет моих накладных расходов, но вот теперь…

– Нет.

– Очень хорошо. Всю подноготную выкладывать она мне не стала, но того, что рассказала, показалось мне достаточным, чтобы урвать у вас полчаса времени; поэтому я и пригласил ее сегодня на одиннадцать.

– В котором часу ты вернулся домой?

– В полночь.

– Ты провожал ее до дома?

– Нет. Она воспротивилась. Я посадил ее в такси.

– Сегодня утром, прежде чем прийти, она не звонила?

– Нет.

– Как она приехала? В такси?

– Не знаю. Возможно, Фриц знает – он ее впустил.

– Да, должно быть, в такси. – Вулф поджал губы. Потом заметил: – Машины попадают в аварии сотни раз на дню. Почему с ней так не случилось? – Он выпрямился и позвонил – сигнал Фрицу, что пора подавать пиво. – Проклятье! Напечатай подробный отчет – это сбережет нам время и позволит приуменьшить нападки. Как ты с ней вчера встретился, о чем вы говорили и что случилось сегодня здесь – включая все разговоры. Подпишем оба.

– А как насчет разговоров, которые мы с ней вели вчера вечером?

– Нет, не надо. Ты сказал, что расчувствовался. Я подпишу только то, что прочитаю, а уж такое я безусловно читать не буду.

Я развернулся на своем вращающемся стуле, пододвинул ближе пишущую машинку и вставил три листа бумаги с копиркой. Все отчеты, а тем более подписываемые заявления я всегда печатаю в трех экземплярах.

Остаток дня я провел за машинкой, с перерывом на обед и на телефонные звонки. В числе прочих позвонил Лон Коэн из «Газетт» с просьбой просветить его насчет убийства Бьянки Фосс. Сперва я пришел в недоумение – уж слишком быстро фараоны успели пронюхать про нашу встречу с Флорой Галлент. Но загадка скоро прояснилась: один из репортеров «Газетт» видел меня с ней в «Колонне», а Лон Коэн принадлежит к тем людям, которые уверены: если я появляюсь хоть в миле от человека, имеющего даже самое отдаленное отношение к убийству, значит, ищи Ниро Вулфа. Я признался, что в деле Бьянки Фосс мы мечтаем только об одном – как бы не оказаться в него замешанными. Тут я не погрешил против истины. За прошедшие годы я отпечатал дословно сотни длиннющих разговоров, даже состоявшихся недели и месяцы назад – мне это раз плюнуть, но на сей раз я не спешил, ведь сам Вулф пообещал подписать наши показания. К тому же он собирался их прочитать, а поскольку пребывал в капризном и раздраженном настроении, наверняка спал и видел, как назидательно сообщит мне, что сказал вовсе не «продолжительный, тяжелый и чрезвычайно дорогой», а «продолжительный, трудный и чрезвычайно дорогой». И мне придется перепечатать целую страницу. Поэтому я не торопился и допечатывал последний абзац, когда Вулф вошел в кабинет после дневного свидания с орхидеями, продолжавшегося, как всегда, с четырех до шести. Когда он взгромоздился в свое слоновье кресло, я отдал ему первые пять страниц, и Вулф погрузился в чтение. Поглядывая на него, я всякий раз убеждался, что хмурится он не больше обычного. Закончив печатать, я передал ему последнюю страницу, прибрал на столе и встал поразмяться.

Читал Вулф быстро. Дойдя до конца, он прокашлялся и мстительно произнес:

– Одно только. Разве я сказал: «непременно виновны»? Мне кажется, я сказал: «обязательно виновны».

– Нет, сэр. Сами знаете – вы обожаете слово «непременно». Вы наслаждаетесь, произнося его. Возможно, вы помните…

В дверь позвонили. Я выбрался в прихожую, включил наружное освещение и посмотрел в одностороннее стекло. Можно было не приглядываться: инспектора Кремера из Манхэттенской уголовки спутать с кем-либо невозможно.

Я просунул голову в кабинет и сказал Вулфу:

– Он.

Вулф поджал губы и с шумом выпустил воздух через ноздри.

– Я вижу, вы подписали показания, – заметил я. – Может, я приоткрою дверь на полдюйма, просуну ему бумаги и скажу, что это ему подарок от вас?

– Нет. Эти полдюйма могут сработать и в обратную сторону. Если он принес ордер, то просунет его тебе. Впусти его.

Я развернулся, отомкнул входную дверь, широко распахнул ее и радостно завопил:

– Вот это сюрприз! Инспектор Кремер! Мы так по вас соскучились. Заходите.

Он уже вошел. Когда я запер дверь и повернулся, он уже избавился от пальто и шляпы, небрежно бросив их на стул; когда же я повесил пальто на вешалку, а шляпу положил на полку – Кремер прекрасно знал, где их место, – он уже развалился в красном кожаном кресле и разглагольствовал.

– …и не говорите мне, что вы ничего не знали о готовящемся преступлении. И вы и Гудвин безусловно были в курсе происходящего. И что, вы поставили в известность полицию? Выполнили свой долг гражданина и лицензированного частного сыщика? Нет же…

Вулф сидел с закрытыми глазами. Я же, сидя за своим столом, наоборот, смотрел во все глаза. Для меня наслаждение – наблюдать, как входит в раж инспектор Кремер. Он и так крупный и краснорожий, а когда распаляется, кажется разбухает до неимоверных размеров, да и физиономия багровеет все больше и больше, приобретая сочный томатный оттенок.

Когда Кремер приумолк, чтобы перевести дух, глаза Вулфа открылись.

– Уверяю вас, мистер Кремер, ваши обвинения совершенно незаслуженны. Все это время мистер Гудвин провел за письменным столом, работая не покладая рук, чтобы выполнить свой долг гражданина и лицензированного частного сыщика. – Он приподнял листы бумаги. – Вот отпечатанные показания, подписанные нами обоими. После того как вы их прочитаете, мы ответим на все ваши вопросы, которые имеют отношение к делу.

Кремер не шелохнулся, Вулф – тем более; мне пришлось встать, взять со стола Вулфа бумаги и передать их Кремеру. Тот без единого слова благодарности вырвал их у меня, ожег испепеляющим взглядом Вулфа, пробежал глазами первые строчки, кинул злобный взгляд на меня и принялся читать. Бегло прочитав наши показания, он вернулся к началу и принялся читать снова, уже внимательнее. Вулф откинулся на спинку кресла, закрыв глаза. Я коротал время, следя, как меняется выражение Кремера. Дойдя до конца, он заглянул куда-то в середину, потом уставился на Вулфа.

– Стало быть, вы уже их подготовили, – заявил он без тени признательности в голосе.

Вулф открыл глаза и кивнул.

– Да, я рассчитывал, что мы тем самым сбережем себе время и избавимся от лишних хлопот.

– Верно. Вы, как всегда, предусмотрительны. Что ж, должен признать, ваши показания согласуются со свидетельством Флоры Галлент. Хотя это не удивительно, ведь она ваша клиентка. Это так?

– Пф! В наших показаниях ясно сказано, что у меня нет клиента.

– В том случае, если вы ничего не утаили, – процедил Кремер. – Вы ведь наверняка что-то скрыли?

– Да, – признал Вулф. – Многое из разговора мистера Гудвина с мисс Галлент. Он не имеет ни малейшего касательства к делу.

– Что ж, мы их, конечно, тщательно изучим. Нам важны любые мелочи… Например, когда вы услышали звук удара, было ровно полдвенадцатого?

– Строго говоря, самого звука удара мы не слышали, – возразил Вулф. – Отчет напечатал мистер Гудвин, но я его прочитал, и в нем не сказано ни слова о том, что мы слышали звук удара.

Кремер отыскал на девятой странице отчета нужное место и дотошно перечитал его.

– Хорошо, – согласился инспектор. – Вы слышали, как она застонала, потом что-то рухнуло и послышался какой-то шелест. Но ведь удар-то был. Ее огрели по затылку большим куском мрамора пресс-папье, – а потом затянули шарф вокруг горла, чтобы удушить ее. Вы тут пишете, что это случилось в одиннадцать часов тридцать одну минуту.

Я внес поправку:

– Стон я услышал раньше. После него раздавались Другие звуки, потом связь оборвалась, и я несколько Раз прокричал «алло», что было вполне естественно, но глупо. И, лишь повесив трубку, я взглянул на часы – тогда я и засек время. А стон раздался примерно минутой раньше. В одиннадцать тридцать. Если эта минута для вас настолько важна, конечно.

– Не настолько. Но самого удара ты не слышал?

– Нет.

Кремер, насупясь, вернулся к отчету, перечитал первую страницу и просмотрел остальные. Потом задрал голову и посмотрел на Вулфа.

– Я знаю, какое значение вы придаете правильному употреблению слов, – произнес он, – и какой вы мастер увиливать от прямого ответа. Тут подразумевается, что прежде вы не были знакомы с Флорой Галлент и не имели никаких дел ни с ней, ни с ее братом, ни с кем бы то ни было еще из их фирмы. Однако прямо так не изложено. Я хотел бы знать, так ли это на самом деле.

– Подразумевается все верно, – заметил Вулф. – Как и указано в отчете, я никогда не имел никаких дел ни с мисс Галлент, ни с ее братом, ни – насколько мне известно – с кем-либо из их коллег. То же самое верно и в отношении мистера Гудвина. Так, Арчи?

– Да, – подтвердил я.

– Что ж, приму ваши показания к сведению, – проронил Кремер, сложив листки бумаги вчетверо и упрятав их в карман. – Значит, вы никогда прежде не слышали голос Бьянки Фосс и не сумели бы опознать его по телефону.

– Нет, конечно.

– Теперь, поскольку она мертва, вы тем более его не опознаете. Стало быть, вы не готовы присягнуть, что разговаривали именно с ней.

– Безусловно.

– Тогда возникает вопрос. Если с вами разговаривала и в самом деле Бьянка Фосс, то ее убили ровно в половине двенадцатого. В фирме Алека Галлента есть еще четверо людей, которые занимают ответственные посты и у которых были основания недолюбливать Бьянку Фосс. Они сами это признали. Кроме Флоры Галлент это Анита Принс, закройщица и дизайнер, работающая с Галлентом вот уже восемь лет; Эмми Торн, ответственная за связи и реализацию, работает в фирме четыре года; и Карл Дрю, главный управляющий делами, работает пять лет. Никто из них в половине двенадцатого Бьянку Фосс не убивал. С четверти двенадцатого и вплоть до той минуты, когда позвонил мужчина, назвавшийся Джоном X. Уотсоном, Карл Дрю находился внизу, в главном зале, на глазах у четырех очевидцев, в том числе – двоих клиентов. Анита Принс с одиннадцати часов не выходила из мастерской, расположенной на верхнем этаже; кроме нее там был сам Алек Галлент, две манекенщицы и около дюжины служащих. Эмми Торн в одиннадцать двадцать приехала на заранее назначенную деловую встречу в конторе на Сорок шестой улице, где оставалась в присутствии трех свидетелей до без четверти двенадцать. А Флора Галлент сидела здесь у вас. Все железно, комар носа не подточит.

– Очень ловко, – согласился Вулф.

– Даже чересчур ловко, – кивнул Кремер. – Конечно, зуб на Бьянку Фосс точили и другие, но, судя по нашим сведениям, эта четверка стояла особняком. Вне конкуренции. И у них всех…

– А почему четверка? Самого Алека Галлента вы разве не считаете?

– Хорошо, пусть тогда пятеро. Так вот, у них всех имеется алиби, в том числе и у Алека Галлента. Если ее и впрямь убили в половине двенадцатого. Так что давайте исходить из того, что это не так. Предположим, что убили ее раньше – в одиннадцать, например. Предположим, что Флора Галлент вас надула и вы говорили вовсе не с мисс Фосс, а с другой женщиной, которая только имитировала ее голос, а потом разыграла всю эту сцену со вздохом и прочими шумами, чтобы сбить вас с толку и убедить в том, что вы и в самом деле слышали, как ее убили.

Вулф приподнял брови.

– А труп тем временем уже лежал на полу?

– Разумеется.

– Тогда вы не много выигрываете. А кто сыграл роль мисс Фосс? Ведь у остальных подозреваемых тоже есть алиби на одиннадцать тридцать.

– Да, я понимаю. Но всего в фирме работают девятнадцать женщин, и любая из них, которая не способна совершить убийство, вполне могла согласиться на то, чтобы помочь замести следы, после того как Бьянку Фосс убили. Так мне кажется.

Вулф скорчил гримасу.

– Очень уж хитроумно, мистер Кремер. Если предположить, что убийство совершила Флора Галлент, то преступление было спланировано с поразительной тщательностью. Вчера утром мисс Галлент позвонила нам, и мистер Гудвин назначил ей встречу на сегодня, на одиннадцать утра. Неужели она убила мисс Фосс, оставила кого-то караулить труп, помчалась сюда и надоумила меня позвонить по телефону мисс Фосс? Мне кажется, что это притянуто за уши.

– А я и не говорил, что убийца – Флора Галлент, – возразил Кремер, не желая отступаться. – Это мог быть кто угодно из них. Он или она вовсе не обязаны были знать, что вы позвоните по ее номеру. Возможно, убийца сам хотел позвонить, чтобы засечь время, когда случилось убийство, в присутствии свидетелей; ваш же звонок просто сыграл им на руку, и тот, кто сторожил тело, разыграл эту комедию. Я готов придумать дюжину версий того, как это могло случиться. Черт побери, я и сам прекрасно понимаю, что это кажется притянутым за уши. Но я вовсе не прошу, чтобы вы лезли вон из кожи и ломали над этим голову. Вы, должно быть, уже догадались, почему я завел этот разговор.

Вулф кивнул.

– Думаю, что да. Вы хотите, чтобы я… и мистер Гудвин еще раз подумали и обсудили то, что слышали собственными ушами. Вы хотите узнать, уверены ли мы в подлинности этих звуков. И если нет, то согласны ли вы допустить, что нас пытались одурачить.

– Да. Совершенно точно.

Вулф потер костяшкой пальца нос и зажмурился.

Потом открыл глаза и посмотрел на инспектора.

– Боюсь, что бессилен вам помочь, мистер Кремер.

Если нас хотели обвести вокруг пальца, то проделано все было мастерски. Слушая по телефону, я даже не заподозрил, что меня разыгрывают. Разумеется, как только я узнал, что эти звуки позволили точно засечь время убийства, то сразу подумал, что дело может быть нечисто, но по существу мне добавить нечего. Арчи?

Я помотал головой.

– Мне тоже. – И добавил, обращаясь к Кремеру: – Вы читали мои показания, а там ясно изложено: я предположил, что ее ударили, она упала и зацепила телефонный аппарат, который свалился на пол. Менять собственные показания я не стану. Перечитайте отчет повнимательнее. Там сказано, что она как бы пыталась закричать, но крик перерос в стон. Словно она что-то увидела и хотела вскрикнуть, но в этот миг ее ударили, и из груди невольно вырвался стон. Звука удара мы бы в этом случае и не могли услышать. От удара мраморной глыбой по голове много шума не бывает. Теперь о вашем предположении, что убить ее могли на полчаса раньше. Я – или Джон Уотсон – перезвонил сразу же, а Карл Дрю беседовал со мной шесть-семь минут спустя, следовательно, он или кто-то другой видели тело не больше, чем через пять минут после того, как мы услышали стон. Оно еще дергалось? Или хотя бы – шевелилось?

– Если верить Дрю, то нет. С такой удавкой на шее особенно не подергаешься.

– А что сказал врач?

– Он приехал в две минуты первого. Если бы вокруг раны запеклась кровь, он определил бы время убийства точнее, но крови совсем не было. Так что он нам не помог.

– А что известно о мизансцене? Кто-то должен был быстро выскочить из ее кабинета сразу после того, как мы услышали эти звуки. Если это был убийца, то ему или ей оставалось только положить трубку и затянуть вокруг шеи шарф, а на это много времени не требуется. Если же, как вы предположили, убийство свершилось раньше, то убийце оставалось только положить трубку. В любом случае – неужели никто из окружающих ничего не заметил?

– Если кто-нибудь и заметил, то хорошо это скрывает. Насколько вам известно, Бьянка Фосс не пользовалась особой популярностью. К тому же у них там три отдельных входа и три лифта: в салоне, служебный и в главном вестибюле. Чтобы подняться в контору, необязательно заходить в вестибюль или проходить через салон.

– Да, замечательно. Значит, пока ровным счетом ничего не ясно.

– Ясно, как в тумане. – Кремер грузно поднялся и произнес, глядя на Вулфа: – Значит, вы даже не заподозрили, что вас разыгрывают?

– Нет. И по существу мне добавить нечего. Тем более когда вы позволяете себе подобные инсинуации.

– Да, выражаться вы умеете, – протянул Кремер. – Ничего, когда мы изучим ваши показания, у меня возникнут новые вопросы. – Он резко развернулся и затопал к двери. Не дойдя до нее, обернулся. – Мне не нравится, когда кто-то зубоскалит по поводу убийства; убийство – не шутка, но Бьянка Фосс расценила вас не вполне верно. Собачье дерьмо? Вонючая клоака? Нет, я не согласен, это слишком сильно сказано. Хотя и недалеко от истины.

И вышел вон.

Я подал Кремеру пальто, хотя он этого не заслужил, вернулся в кабинет и увидел, что Вулф уже преспокойно откинулся на спинку кресла и погрузился в очередную книгу.

Я подошел к своему столу, взял копию наших показаний, чтобы подколоть к архиву, и вскользь обронил:

– Что ж, если ему удастся доказать, что нас разыграли, считайте, что вам повезло. Вам уже не придется протирать штаны на жесткой скамье в зале суда.

– Ничего у него не выйдет. Не дождется. – Он поднял глаза. – Арчи.

– Да, сэр?

– Я похож на олуха?

– Нет. Это слишком сильно сказано. Хотя и недалеко…

– Тогда пусть не рассчитывает, что ему удастся поставить меня в дурацкое положение.

– Похоже, вы уже что-то задумали. Могу ли я чем-нибудь помочь?

– В данную минуту – нет.

– Указания на вечер будут?

– Нет.

Он снова уткнулся в книгу, а я понес бумаги к картотечным ящикам.

На следующее утро, в среду, завтракая и одновременно изучая свежий выпуск «Таймс», что давно вошло у меня в привычку, я прочитал материалы про убийство Бьянки Фосс. Кое-каких мелочей я не знал, но в целом ничего важного или полезного не обнаружил. В статье упоминалось, что звонил некий Джон Х. Уотсон, но никто не намекал, что под фамилией Уотсона укрывается Арчи Гудвин. Про Ниро Вулфа также не было ни слова. Я, конечно, согласен, что и полицейский и окружной прокурор имеют право приберегать кое-какие сведения для себя, но ведь и мне не вредно лишний раз увидеть свою фамилию в газетных столбцах.

Словом, я не на шутку разобиделся и решил позвонить Лону Коэну в «Газетт» и сделать ему царский подарок – выложить всю подноготную. Потом, сообразив, что сначала мне придется поставить в известность Вулфа, я решил дождаться одиннадцати часов, когда он спустится из оранжереи. Вулф всегда завтракает в своей спальне – Фриц приносит ему завтрак на подносе, – а в кабинет неизменно спускается после ежедневного утреннего свидания с орхидеями.

Кстати говоря, другая заметка в «Таймс» имела ко мне чуть большее отношение. Оказывается, Сара Йер покончила жизнь самоубийством, и ее тело найдено во вторник вечером в ее скромной квартирке в доме без лифта на Восточной Тринадцатой улице. Я никогда не писал восторженных писем ни одной актрисе, но пару лет назад, увидев игру Сары Йер в спектакле «Я хочу прокатиться», я был к этому близок, как никогда. В первый раз я смотрел этот спектакль со спутницей, а потом еще три раза ходил один. А зачастил я на Бродвей из-за того, что мне показалось, будто я безумно влюблен в Сару Йер, и я надеялся таким образом избавиться от этой напасти; однако когда выяснилось, что и после трех посещений ничего не изменилось, я бросил это занятие. Решил, что проверю силу своего чувства год-два спустя, если представится случай, но случая больше не представилось. Сара Йер внезапно прекратила играть в этом спектакле и вообще ушла из театра; поговаривали, что она законченная алкоголичка и что с ней все кончено.

Вот почему я перечитал заметку дважды. В ней прямо не говорилось о самоубийстве, поскольку записку Сара Йер не оставила, но на столе стояла почти пустая бутылка виски, а на полу возле дивана, на котором нашли мертвое тело актрисы, обнаружили стакан с остатками цианистого калия. С фотографии на меня смотрела та самая женщина, в которую я был настолько влюблен. Я спросил Фрица, видел ли он хоть раз Сару Йер, а Фриц в ответ спросил, в каких фильмах она снималась. Я ответил, что в фильмах она вообще не снималась, поскольку была слишком хороша для кино.

Мне не пришлось ставить Вулфа в известность о предполагаемом звонке Лону Коэну, поскольку, когда в одиннадцать часов Вулф спустился на лифте из оранжереи, меня уже не было. Я как раз приканчивал вторую чашечку кофе, когда позвонили из прокуратуры и настоятельно попросили, чтобы я приехал; я повиновался и провел два часа в обществе помощника окружного прокурора по фамилии Брилл. Когда допрос подошел к концу, я знал немного больше, чем в начале, а вот Брилл остался при своих. Копия наших показаний лежала перед ним на столе, и Брилл интересовался, не могу ли я что-либо добавить. Следует воздать ему должное: он здорово позабавился. Выпаливал вопрос, а потом минут девять копался в наших показаниях, проверяя, не наврал ли я.

Возвращаясь около полудня домой, я рассчитывал застать Вулфа недовольным и брюзжащим. Он предпочитает, чтобы я был на месте, когда он спускается из оранжереи. Он не имел бы ничего против, если бы меня вызвали к прокурору по делу, которое расследуем мы, но в данном случае меня вызвали вовсе не по нашим делам. У нас не было ни клиента, ни дела, да и никакой гонорар впереди не маячил. И тем не менее меня подстерегала неожиданность. Вулф даже не пытался брюзжать; он был занят! Перед ним на столе лежал раскрытый телефонный справочник, Вулф сам лично прошагал к моему столу, нагнулся, взял справочник и отнес к себе на стол. Неслыханно!

– Доброе утро, – поздоровался я и помотал головой в надежде, что мираж рассеется. – Что стряслось?

– Ничего. Мне понадобилось найти один номер.

– И нашли?

– Да.

Я уселся. Вулф любит, чтобы его глаза находились на одном уровне с глазами собеседника, поскольку в противном случае ему пришлось бы запрокидывать голову назад, а это тяжело и утомительно.

– У прокурора ничего нового для нас нет, – сказал я. – Отчет нужен?

– Нет. У меня есть для тебя поручение. Нужно проверить одно любопытное предположение. Отправляйся в ателье Алека Галлента на Пятьдесят четвертой улице и переговори с самим мистером Галлентом, его сестрой, мисс Принс, мисс Торн и мистером Дрю. Если получится – по отдельности. Скажешь каждому из них… Ты по-прежнему читаешь по утрам «Таймс»?

– Разумеется.

– Скажешь каждому из них, что я навожу справки о Саре Йер для клиента и буду признателен за любые сведения, которыми они располагают и готовы поделиться с нами. Я хотел бы также ознакомиться с любыми письмами, записками или другими бумагами, которые они от нее получили в течение, скажем, последнего месяца. Не приподнимай так бровь. Ты же знаешь, что меня это сбивает с толку.

– Никогда еще не видел вас сбитым с толку, – хмыкнул я, но бровь чуть опустил. – А что вы замыслили?

– Возможно, я просто тычу пальцем в небо. Тебе это пока знать ни к чему. Приступай.

– Прямо сейчас?

– Да. Незамедлительно.

– А если меня спросят, кто ваш клиент, – что я скажу?

– Что ты не знаешь. Что ты только выполняешь распоряжения.

– А если я вас спрошу, кто наш клиент, – что вы скажете?

– Скажу правду. У нас нет клиента. Точнее, я сам себя нанял. Я подозреваю, что меня провели как мальчишку, и хочу в этом убедиться. Тебе придется поудить рыбу в мутной воде. Возможно, они все станут отрицать какую бы то ни было связь с Сарой Йер, и это будет правдой или нет. Тебе придется решать и делать выводы самому. Если кто-либо из них признается в знакомстве с Сарой Йер, ты должен попытаться выяснить, что их связывало, но не переусердствуй. Сначала нужно подготовить хорошую наживку. Твоя же задача – разведать, есть ли там рыба.

Я встал.

– Если их сейчас допрашивают полицейские и сыщики из команды окружного прокурора, а это почти наверняка так, то результата я добьюсь не скоро. Насколько это срочно? И хотите ли вы, чтобы я докладывал о своих успехах по телефону?

– Только в том случае, если другого выхода у тебя не окажется. Ты должен прощупать всех пятерых.

– Хорошо. К ужину меня не ждите, – заключил я и двинулся к двери.

Сидя в такси, я усиленно ломал голову. Я никак не мог взять в толк, с какой стати Вулфу вздумалось интересоваться тем, не был ли кто-то из подозреваемых знаком с Сарой Йер. Вы-то, конечно, догадались, но вы умнее – с вами мне не потягаться. Впрочем, эти мысли ютились в самой глубине моего мозга, а ломал я голову из-за телефонного справочника. Несомненно было одно: справочник имеет отношение к тому, что Вулфа провели как мальчишку (а именно это, как вы опять же догадались, не давало Вулфу покоя), а также к тому, что мы звонили Бьянке Фосс из кабинета, но для меня оставалось загадкой – чего все-таки Вулф рассчитывал добиться, заглянув в справочник? Когда пришло время расплачиваться с таксистом на углу Пятой авеню и Пятьдесят четвертой улицы, я не только не нашел ответа на этот вопрос, но даже не набрал на мало-мальски приличную догадку.

Ни снаружи, ни изнутри здание близ Мэдисон-авеню, в котором размещалась компания «Алек Галлент Инкорпорейтед», не походило на дворец. Фронтон в ширину протянулся едва ли футов на тридцать, пять из которых занимала дверь отдельного входа в располагавшийся сбоку холл. В витрине, задрапированной темно-зеленым полотном, красовался всего один экспонат: пара ярдов черной ткани из шелка, вискозы, нейлона, орлона или дакрона, небрежно наброшенной на деревянную подставку. Ничего достойного внимания я внизу не увидел; во всяком случае, взгляд ни на чем не задержался. Огромный, устилавший весь пол ковер, в точности такого же темно-зеленого цвета, как и витрина. Зеркала, ширмы, столы, пепельницы, около дюжины стульев – стулья явно предназначались для того, чтобы на них сидели, а не глазели, – вот и вся обстановка. Не успел я сделать и трех шагов по ковру, как стоявшая возле стола и беседовавшая с каким-то мужчиной женщина оторвалась от своего собеседника и подошла ко мне. Я представился и сказал, что хотел бы поговорить с мистером Галлентом. Женщина не успела ответить, поскольку вместо нее ответил брошенный ею собеседник.

– Мистер Галлент занят, – сказал он. – Что вам нужно?

Мне показалось, что тон он выбрал неверный – ведь я вполне мог оказаться богатым клиентом, который пришел для того, чтобы потратить восемьсот долларов на какое-нибудь летнее платьице. С другой стороны, великодушно решил я, невежу можно простить – ведь в последние сутки ему наверняка пришлось несладко.

– Я не репортер, – вежливо пояснил я. – А также не полицейский и не адвокат. Я – частный сыщик по имени Арчи Гудвин, а прислал меня другой частный сыщик по имени Ниро Вулф, который хочет, чтобы я задал мистеру Галленту парочку вполне невинных вопросов, не имеющих ни малейшего отношения к гибели Бьянки Фосс.

– Мистер Галлент занят.

Мне не приходилось слышать его голос живьем, но я его опознал – именно с этим человеком я говорил по телефону. К тому же он даже внешне походил на главного управляющего делами: правильное холеное лицо, строгий, хорошо пошитый черный костюм и полосатый галстук с двумя длинными концами. Глаза, правда, чуть припухли, но это естественно – стражи порядка наверняка не дали ему вдоволь насладиться грезами в объятиях Морфея.

– Могу ли я узнать, – вежливо вопросил я, – не вы ли мистер Карл Дрю?

– Да, я.

– Тогда мне повезло. Я получил указание встретиться с пятью лицами – мистером Галлентом, мисс Галлент, мисс Принс, мисс Торн и мистером Карлом Дрю. Давайте присядем?

Он пропустил мое предложение мимо ушей.

– Встретиться – зачем?

Женщина оставила нас, оставаясь, правда, в пределах слышимости. Вулф же особо подчеркнул, что переговорить с каждым из пятерых предпочтительно по раздельности.

– Если вы не возражаете, – сказал я, – я предпочел бы побеседовать с вами поочередно, ведь мне придется потом отчитаться перед мистером Вулфом, а я смущаюсь, когда разговариваю сразу с двумя людьми. Так что, если эта дама – мисс Принс или мисс Торн…

– Нет, вы ошибаетесь. А я занят. Что вам угодно?

– Мне нужны кое-какие сведения о женщине, которая умерла вчера. Только я имею в виду не Бьянку Фосс, а Сару Йер.

– А, – заморгал он.

– Да. Ужасная трагедия. А что за сведения? Какие сведения?

– Точно не знаю, – извиняющимся тоном произнес я. – Знаю только, что кто-то нанял Ниро Вулфа для того, чтобы навести о ней справки, а он отрядил меня сюда с заданием выяснить у вас, получали ли вы от нее в последний месяц какие-нибудь письма или другие послания, и если да, то может ли он с ними ознакомиться.

– Письма или послания?

– Совершенно верно.

– Но кто… Кто его нанял?

– Не знаю. – Я отчаянно старался, чтобы по моему лицу или голосу не было заметно, что я уже заприметил первую поклевку. – Если вы получали письма или другие послания и хотите узнать, кто в них заинтересован, до того как предъявите их, то мне кажется, что Ниро Вулф вам скажет. У него не будет выбора.

– У меня нет ни писем, ни каких-либо посланий.

Я не стал скрывать разочарования.

– Совсем нет? Я сказал бы, что его особенно интересует последний месяц, но в крайнем случае можно и раньше. За любой срок.

Дрю потряс головой.

– Я никогда не получал от нее никаких писем. И я вообще сомневаюсь, чтобы она присылала нам письма – я имею в виду нашу фирму – или какие-то послания. За исключением разве что телефонных. Она всегда общалась только по телефону. А в последний месяц, даже гораздо больше – в последний год – она вообще сюда… э-ээ… не звонила.

– Я понимаю, – произнес я с сочувствием, которое, правда, предназначалось вовсе не ему. – Тем более что мистера Вулфа, безусловно, не интересуют письма про одежду. Я думаю, ему нужны письма личного характера, и он надеялся, что вы знали ее достаточно близко, чтобы…

– Нет у меня ее писем. Я не отрицаю – мы были знакомы; в течение двух лет она была нашей клиенткой – ценимой и уважаемой. Да, она была по-настоящему прелестная женщина. Но писем личного характера она никогда мне не писала.

Я боролся с искушением. Дрю явно разговорился, а удастся ли мне развязать языки остальным – большой вопрос. Однако Вулф особо подчеркнул, чтобы я не переусердствовал, а я осмеливаюсь ослушаться его распоряжений лишь в тех случаях, когда убежден, что осведомлен в данном деле лучше, чем сам Вулф; сейчас же я не знал даже, с какой целью он лазил в телефонный справочник. Так что я не стал усердствовать. Я поблагодарил мистера Дрю и сказал, что был бы очень признателен, если бы он сумел узнать, когда освободится мистер Галлент.

Он пообещал, что выяснит, отошел к задней стене и скрылся за большой ширмой. Вскоре я услышал его голое, но слишком приглушенный, чтобы можно было разобрать отдельные слова. Других голосов слышно не было, так что, будучи сыщиком, я определил, что Дрю говорит по телефону. Покончив с этой догадкой, я принялся вычислять, кем может быть женщина, которая сидела за столом и раскладывала бумаги, Анитой Принс или Эмми Торн. В итоге я отмел оба предположения, причем ход моих мыслей и умозаключений был настолько искусен, тонок и сложен, что я избавлю вас от необходимости следить за ним.

Дрю вынырнул из-за ширмы и сообщил мне, что мистер Галлент беседует в своем кабинете с мисс Принс, но готов уделить мне пять минут. Что ж, похоже, клюнула еще одна рыбка. Ведь Дрю наверняка раскрыл Галленту цель моего визита, и тем не менее я удостоился целых пяти минут! Дрю подвел меня к лифту, нажал на кнопку, двери раздвинулись, и мы вошли. Когда Дрю нажал на кнопку второго этажа, я спохватился, что должен казаться озабоченным и преисполненным надежд, а не сиять от восторга и самодовольства.

Холл на втором этаже выглядел еще скромнее, чем на первом. Нет, не дворец, как я уже отмечал. Пройдя следом за Дрю шесть шагов, я переступил порог двери и очутился в настоящем раю для сексуального маньяка. Все свободное место на всех четырех стенах было сплошь занято фотографиями, портретами, вырезками и рисунками девушек – цветными и черно-белыми, – которых объединяло одно: полное отсутствие всякой одежды. Прежде мне не приходило в голову, что дизайнер женского платья должен быть тонким знатоком женской анатомии, но теперь, должен признать, что подобная коллекция должна добавлять вдохновения. Более того, зрелище настолько ошеломляло, что лишь секунд пять спустя я огромным усилием воли заставил себя оторвать взгляд от обнаженных красоток и посмотреть на сидевших за столом мужчину и женщину. Дрю уже успел провозгласить мое имя и отчалил. Мужчина и женщина хотя и были одеты, тоже смотрелись неплохо. Он мне кого-то напомнил – я лишь позже вспомнил, кого именно, – лорда Байрона с рисунка в книге, которая хранилась в библиотеке моего отца и произвела на меня в детстве глубокое впечатление. Те же вьющиеся темные волосы, зачесанные назад с широкого лба, те же нос и подбородок. Только галстук подкачал: вместо байроновского накрахмаленного воротничка и высоко повязанного галстука Галлент носил на шее завязанную на бантик ленточку со свисающими длинными концами. Женщина была маленького роста, худощавая и подтянутая, с огромными глазищами и в прекрасно пошитом костюме. Глаза ее притягивали как магнит. Поэтому, несмотря на присутствие его сиятельства, лорда Алека Галлента, я поймал себя на том, что, приблизившись к столу, уставился в глаза Аниты Принс.

– В чем дело? – спросил Галлент. – Насчет Сары Йер?

– У меня всего пара вопросиков, – жизнерадостно заявил я. Оказывается, у Галлента тоже были глаза, если присмотреться поближе. – Это не займет даже пяти минут. Должно быть, мистер Дрю рассказал вам, в чем дело?

– Он сказал, что Ниро Вулф проводит расследование и прислал вас сюда. Что вас интересует? Как она умерла?

– Нет, не думаю, хотя не уверен. Дело в том, мистер Галлент, что я в данном случае всего лишь мальчик на побегушках. Мне поручено спросить у вас, не получали ли вы каких-либо писем или посланий от Сары Йер в течение последнего месяца, и если да, то не можете ли вы показать их ему.

– О Боже! – Галлент зажмурился, запрокинул назад голову и потряс ею – ну точь-в-точь лев, пытающийся отогнать прочь назойливую муху. Он открыл глаза и посмотрел на Аниту Принс. – Это уже чересчур. Какая наглость!

Он перевел взгляд на меня и пояснил:

– Вам, должно быть, известно, что только вчера здесь убили одну женщину. Безусловно, известно! – Он указал на дверь. – Вон там! – Его рука бессильно рухнула на стол, словно мертвая птичка. – И после этой трагедии я пережил еще смерть дорогого и старого друга. Мисс Йер была для меня больше, чем друг; по внешности и внутренней сущности она была совершенством, в ее движениях звучала музыка, и она могла бы стать непревзойденной манекенщицей. Божественной! Я восторгался ею неприкрыто, от всей души и от чистого сердца. Она никогда не присылала мне писем. – Галлент кивнул Аните Принс. – Пусть он уйдет, – устало пробормотал он.

Она прикоснулась пальцами к его руке.

– Вы выделили ему пять минут, Алек, – заметила она, – а он пробыл здесь только две. – Ее голос звучал уверенно и непринужденно. Глазищи уставились на меня. – Значит, вам не известна цель расследования, которое проводит Ниро Вулф?

– Нет, мисс Принс, – вздохнул я, – он говорит мне лишь то, что я, по его мнению, должен знать.

– И вам неизвестно, кто его нанял?

Значит, Дрю все-таки сказал им немного больше, подумал я, а вслух произнес:

– Да, и это тоже. Он сам вам скажет при условии, что у вас есть то, в чем он так заинтересован, – письма от Сары Йер.

– У меня нет никаких писем от нее. И никогда не было. У нас с мисс Йер были сугубо деловые отношения. – Она улыбнулась, но глаза оставались серьезными. – Хотя я много раз ее видела, мы с ней не сближались. Мистер Галлент лично снимал с нее мерки и сам присутствовал на примерках. Я только помогала.

– Кажется… – Она чуть замялась, потом нашлась. – Довольно странно, что Ниро Вулф затеял расследование так быстро после ее смерти. Или он начал его раньше?

– Не могу сказать. Мне он впервые сказал об этом сегодня утром. Около двенадцати.

– Вы вообще, похоже, слабо осведомлены, да?

– Да, я только выполняю распоряжения.

– Но вам, по крайней мере, известно, что мисс Йер покончила жизнь самоубийством?

Ответить я не успел. Галлент внезапно шлепнул ладонью по столу и прикрикнул на нее:

– Господи, ну неужели вы не можете сдержаться? Отошлите его прочь!

– Извините, мистер Галлент, – вмешался я. – Думаю, что мое время уже истекло. Если вы скажете, где найти вашу сестру и мисс Торн, это позво…

Я захлопнул дверь на полуслове, поскольку его рука метнулась к пепельнице – крупной, явно металлической и с виду очень тяжелой. Я успел даже сообразить, что, поскольку Галлент сам не курил, его жест сулил для меня серьезные неприятности. Однако Анита Принс успела опередить его. Левой рукой она ловко перехватила его запястье, а правой проворно схватила пепельницу и переставила ее подальше. Проделано все было быстро и профессионально, с мастерством фокусника. В следующую секунду она заговорила, глядя на меня:

– Мисс Галлент уехала. Мисс Торн сейчас занята, но вы можете спросить мистера Дрю, внизу, когда он освободится. А сейчас вам лучше уйти.

Что я и сделал. В более благоприятной обстановке я бы задержался еще минут на пять, чтобы полюбоваться на обнаженных красоток, но тогда, когда мои мысли были сосредоточены на том, как лучше уворачиваться от града металлических пепельниц, мне было не до эротических вожделений.

Итак, я повернулся, чтобы уйти. Я уже протянул руку к дверной ручке, когда она вдруг опустилась, и я едва успел отскочить от распахнувшейся двери. В проеме стояла Флора Галлент.

Увидев меня, она остановилась как вкопанная. Потом попятилась и развернулась лицом к столу.

Анита Принс заговорила первая:

– Вы ведь знакомы с мистером Гудвином, не так ли? С вашим алиби.

Флора не ответила. Галлент встал, обогнул стол, прошагал к ней и взял ее за руки.

– Родная моя, – с чувством сказал он. – Сестреночка. Туго тебе пришлось, да?

– Нет, все в порядке, – возразила она. – Просто слишком долго.

– Кто тебя допрашивал? Тот, что квакает, как жаба?

– Нет, другой. Их было двое. Одного звали Брилл, а второго Боуэн. Ужасно долго.

Еще бы, подумал я, коль скоро сам окружной прокурор вел допрос.

– Это тянулось больше трех часов, – продолжала Флора. – В основном они спрашивали не про меня, а про вас. Должно быть, потому, что у меня было алиби. – Она посмотрела в сторону.

– Да, Анита, я знакома с мистером Гудвином… с моим алиби, как вы выразились. Карл сказал мне, что он у вас.

Флора повернулась ко мне.

– Ну… здравствуйте.

– Здравствуйте, – собезьянничал я. – Я, пожалуй, не стану к вам приставать, раз уж вас допрашивали целых три часа. Хочу спросить только…

– Не здесь, – оборвала меня Флора. Она шагнула вперед и прикоснулась к моей руке. С глазу на глаз. – Она снова посмотрела на брата. – Это было не очень страшно, Алек. Я расскажу тебе попозже.

Она вышла в коридор, а я последовал за ней, прикрыв за собой дверь.

– В моей комнатке так тесно, – говорила на ходу Флора, – что вам негде будет даже ноги вытянуть. – Она снова прикоснулась к моей руке. – Вам все равно нужно это увидеть – вы ведь настоящий сыщик, не то что эти… Пойдемте со мной.

Проведя меня мимо лифта, почти до конца коридора, она открыла дверь, пропустила меня вперед и вошла следом.

– Это была ее комната, – пояснила Флора. – Когда закончите меня допрашивать, можете здесь порыться. Вдруг найдете что-нибудь, что они не заметили.

Я осмотрелся. Меня окружали пальто, костюмы, платья, блузки и всевозможные туалеты. Они были налеты на манекенах, нацеплены на бесчисленных вешалках, длинный ряд которых протянулся на натянутой вдоль стены струне, громоздились на большущем столе. Половину стены занимало зеркало от пола до самого потолка. В углу стоял письменный стол, заваленный блокнотами, ручками и прочими мелочами. Там же стоял телефонный аппарат – тот самый, должно быть, который упал на пол во время нашего разговора.

Флора прошла к письменному столу и уселась на стул, стоявший напротив его торца.

– А вы садитесь на ее стул, – пригласила она.

– Да я вообще-то могу и не садиться, – заметил я. – Впрочем, ладно. – Я придвинул стул Бьянки Фосс и уселся на него. – У меня всего пара вопросов… даже один. Должно быть, Карл Дрю сказал вам, в чем дело.

– Он сказал, что вас интересует, не сохранились ли у нас какие-нибудь письма от Сары Йер, и что Ниро Вулф хочет на них взглянуть. У меня ничего нет.

– Тогда на этом все. Не густо для беседы с глазу на глаз, да?

– Да, – вздохнула она.

– У меня создалось впечатление, что все здесь обожали Сару Йер? Вы тоже?

– Да.

– Думаю, что вы знали ее и раньше – когда весь мир лежал у ее ног?

– Да.

Я посмотрел на нее. Свет из окна падал прямо на ее лицо, отчего подбородок казался еще более заостренным; вокруг глаз краснели ободки, а губы были сжаты слишком крепко. Что ж, в этом ничего необычного не было, ведь Флора только вернулась с трехчасового допроса, учиненного столь малопривлекательными личностями, как Брилл и Боуэн; мало того, что убили женщину, на стуле которой я сейчас сидел, да еще и человек, к которому Флора, по ее словам, питала самые теплые чувства, умер при самых неприятных обстоятельствах. И тем не менее что-то в лице Флоры – должно быть, ее глаза – подсказывало мне, что если я захочу копнуть поглубже, то буду вознагражден. Беда была в том, что я превысил бы полномочия, предоставленные Мне Вулфом, а ведь я по-прежнему не знал, зачем понадобился моему толстяку телефонный справочник.

Поэтому я ограничился тем, что сказал:

– Ну что ж, тогда на этом ставим точку.

– Арчи, – выдавила Флора.

– Что, Быстрый Палец?

– Вчера вечером, посадив меня в такси, вы на прощание поцеловали меня.

– Совершенно верно. Очень приятно, что вы помните.

– А вы могли бы поцеловать меня сейчас?

Я оказался в затруднительном положении. Дело в том, что когда Вулф расследует дело об убийстве, а я ему помогаю, я, как правило, не расточаю поцелуи возможным подозреваемым. Сейчас, правда, клиента у нас не было, да и занимался я Сарой Йер, а не Бьянкой Фосс. Кроме того, откажись я ее поцеловать, Флора могла бы подумать, что неприятна мне, а это было бы неправдой. Словом, я встал. Она тоже, что было вполне разумно. С высоты моего роста целовать женщину, сидящую на стуле, не самый удобный способ.

Минуту спустя она высвободилась.

– Значит, я вам все еще нравлюсь.

– Думаю, что да. Еще несколько таких поцелуев, и я смогу судить с большей уверенностью.

– Тогда я могу вас спросить. Я не стала бы, если… если бы вы были моим врагом. Теперь же могу. Почему вы расспрашиваете всех про Сару Йер?

– Потому что меня попросил об этом мистер Вулф.

– А почему он вас попросил?

– Понятия не имею.

– Нет, вы знаете. Он ничего от вас не утаивает. Так почему же?

Я потряс головой.

– Ничего не выйдет, Быстрый Палец. Либо я и в самом деле ничего не знаю, либо знаю, но держу язык на привязи. Какая вам разница? На самом деле я и вправду не знаю, так что вопрос лишь в том, верите вы или нет.

– Не верю. Вы меня обманываете. Вы мой враг. Вы сказали Карлу Дрю, что кто-то нанял мистера Вулфа провести расследование. Кто его нанял?

– Не знаю.

– Быть такого не может – наверняка знаете. Кто? Карл Дрю?

– Не знаю.

– Эмми Торн?

– Не знаю.

– Анита Принс?

– Не знаю.

Она схватила меня за руки. Никогда бы не подумал, что в крохотных ручонках может таиться такая сила.

Личико Флоры со вздернутым подбородком находилось в нескольких дюймах от моего лица.

– Я должна знать, Арчи, – прошептала она. – У меня есть очень серьезная причина, поверьте. Что же мне делать? Что я могу сделать, чтобы уговорить вас?

Наставления наставлениями, но это было уже чересчур. Я был обязан выяснить, что ее грызет.

– Я не могу сказать вам то, что не знаю, – произнес я, – но вот помочь могу. Сядьте, возьмите себя в руки и подумайте. Вполне возможно…

Дверь распахнулась. Я сидел к ней лицом. Флора выпустила мои руки и обернулась. Голос, который и мне не раз доводилось сравнивать с лягушачьим кваканьем, проскрежетал:

– Ты? Вот это да!

Я готов был лягнуть себя. Верно, моя миссия секретов в себе не таила, но все-таки Вулф наверняка предпочел бы не разглашать своих намерений, а тут извольте – сержант Пэрли Стеббинс из уголовной полиции, собственной персоной. Вылупился на меня, словно черта увидел. Из-за его спины выглядывал Карл Дрю, щеки которого совсем обвисли, а глаза казались еще более заплывшими. Позади Дрю я разглядел копну золотистых волос и прехорошенькое личико с голубыми глазами, совсем не заплывшими. Остальное загораживали Дрю и сержант Пэрли Стеббинс.

Пэрли сделал шаг вперед, потом еще один. Решил, должно быть, что такая поступь покажется нам наиболее угрожающей. Возможно, так и было бы, только я его представление видел уже неоднократно.

– Приветик, – жизнерадостно поздоровался я.

– Осматриваешь достопримечательности? – хмыкнул он. У Пэрли довольно примитивные представления о чувстве юмора. – На место преступления потянуло?

Я решил упасть до его уровня.

– У меня болезненное любопытство, – пояснил я. – Форма психического расстройства. Невроз. – Я перевел взгляд на Карла Дрю, который тоже вошел в комнату. – Кстати, мистер Дрю, если это и есть мисс Торн, то не могли бы вы меня ей представить?

– Да, это я, – сказала золотоволосая красотка. – А представлять вас ни к чему. Я и сама знаю, что вы Арчи Гудвин.

Теперь, когда моему взору открылось то, что прежде загораживали Дрю и Стеббинс, я убедился, что и носик ее и губы были под стать всему остальному.

– Невроз, говоришь? – процедил Стеббинс. – Это с какой стати?

– Возрастное, – отрезал я, приподняв одну бровь.

Пэрли уверен, что я это делаю назло ему, – он так не умеет, – но я преследовал сугубо личные цели.

– Что ты тут делаешь?

– Рыбу ловлю, – ответил я. – Послушайте, сержант, давайте не начинать все сначала. Если вы захотите знать, почему я сую нос в расследование убийства или зачем я здесь, то это бесполезно. Даже если бы я и ответил – а отвечать я не собираюсь, – вы бы все равно не поняли, какое это имеет отношение к вашему делу. Я и сам этого не понимаю. В любом случае я уже почти закончил и к тому же еще не обедал. Мне нужно только одно – задать парочку вопросов мисс Торн. Без свидетелей, разумеется. Вы позволите, мисс Торн?

– Ну конечно, – живо откликнулась она. – Моя комната находится дальше по коридору.

– Минутку, – прорычал Стеббинс. – А не свезти ли тебя в управление?

– Я там уже был. Сегодня утром я провел два часа в обществе окружного прокурора.

– А ты сказал, что едешь сюда?

– Я и сам не знал, что поеду сюда. Я вернулся домой, а мистер Вулф дал мне поручение.

– А я, как всегда, застал тебя на месте преступления. И ты, как обычно, укрываешь улики и препятствуешь дознанию.

– Ничего подобного. Какие еще улики?

– Не знаю, но скоро выясню. Я не собираюсь тратить время на то, чтобы препираться с тобой. – Он повернулся вполоборота. – Мисс Галлент, о чем говорил с вами этот умник?

Нет, такого я допустить не мог. Вулф не предупреждал, что нужно держать его гипотезу в тайне, но и о том, что ее нужно выбалтывать, тоже не было сказано ни слова – ведь он даже меня в нее не посвятил. И уж тем более Вулф не хотел бы, чтобы сержант Стеббинс, Кремер или кто-либо еще из полицейской шайки-лейки совал нос в его дела. Пусть даже Флора смолчит, но кто-то из остальных наверняка проболтается.

Словом, требовалось срочное вмешательство. Я решительно шагнул вперед и загородил Флору от Стеббинса.

– Пойдемте, я хочу сообщить кое-что вашему брату в вашем присутствии. Пойдемте.

Флора вскинула голову, метнула быстрый взгляд на Стеббинса, потом встала со стула, и я взял ее за руку.

Когда мы приблизились к двери, я сказал Карлу Дрю и Эмми Торн:

– И вы тоже. Я хотел бы, чтобы вы это слышали. Пойдемте с нами.

Они послушались. Мы с Флорой вышли в коридор, Карл Дрю с Эмми Торн пошли следом, а по пятам за нами топал Стеббинс. Поравнявшись с кабинетом Галлента, я повернул ручку, распахнул дверь и произнес заготовленную речь:

– Извините за вторжение, мистер Галлент, но сержант Стеббинс пытается, как всегда, превысить свои полномочия. Он требует, чтобы я сказал ему, с какой целью пришел к вам, а я молчу. Он считает, что сумеет расколоть вас. Вы, конечно, можете ему обо всем рассказать, но вы вовсе не обязаны этого делать; более того, на вашем месте я бы молчал как рыба. Полицейские порой бывают на редкость назойливыми. Они хотят сделать как лучше, но так хотел и мальчик, который метнул камень в кролика, а угодил в глаз сестре.

Флора проскользнула мимо меня в комнату. Карл Дрю, похоже, тоже стремился внутрь, и я посторонился, пропуская его. За ним вошел и Стеббинс, метнув на меня свирепый взгляд. Тут кто-то потянул меня за рукав, и я обернулся.

– Замечательная речь, – вставила Эмми Торн. – Я бы захлопала в ладоши, если бы знала, что вы закончили.

– Рад, что вам понравилось. Заметьте, я не репетировал. Экспромт, так сказать.

– Чудесно. Если хотите побеседовать наедине, то моя комната в конце коридора. Вон там.

Комната Эмми Торн размерами оказалась с две предыдущие, в которых я побывал, и в ней не было ни Женщин, ни одежды. На столе не громоздились папки или бумаги, а рядом с ним стояли два стула. Я подождал, пока сядет Эмми, после чего уселся сам.

– Флора говорит, вы хорошо танцуете, – проговорила она.

– Молодец, девчонка. Я также мастер чесать языком.

– А я, признаться, не очень. – Ее левый глаз показался мне более голубым, чем правый; впрочем, возможно, так падал свет. – Что вы там наплели про письма от Сары Йер?

– Со мной, должно быть, что-то не так, – ответил я. – То ли галстук перекошен, то ли пиджак испачкан, не знаю. Но сначала со мной резко говорил мистер Дрю, потом мистер Галлент едва не запустил в меня пепельницей. А теперь вот вы. Почему простой вопрос, который, заметьте, я задаю в вежливой и уважительной форме, вызывает здесь подобную реакцию?

– Я, пожалуй, неверно выразилась. Вместо «наплели» мне следовало сказать: «вешали лапшу на уши».

– Какое право вы вообще имеете приходить сюда и задавать вопросы? Вежливо или нет.

– Никакого. Это вовсе не право, а свобода. Свобода поступать как мне вздумается. Например, я не вправе пригласить вас отужинать со мной сегодня вечером, хотя это было бы неплохо, но я волен высказать свои мысли, а вы вольны ответить, что скорее согласились бы отужинать в обществе бабуина или, скажем, орангутана, хотя это и не слишком вежливо. Более того, если я спрошу вас, не получали ли вы каких-либо писем или иных посланий от Сары Йер, вы вольны сказать, чтобы я катился ко всем чертям, если находите вопрос предосудительным. Правда, могу добавить, что я волен катиться не ко всем чертям, а только к одному, например – к чертячке. Или чертихе. Вы получали какие-либо письма или иные послания от Сары Мер?

Эмма Торн расхохоталась. Зубки оказались ровные и беленькие. Она перестала смеяться и утерла слезы.

– Господи, – она покачала головой, – никогда так не хохотала. А ведь думала, что по крайней мере год вообще не смогу смеяться. Сначала этот вчерашний кошмар, а потом Сара… Нет, я не получала от нее писем. Вам не придется катиться ко всем чертям. Или чертовкам. – Она посерьезнела, а голубые глаза, внимательно смотревшие на меня, светились живым умом. – Что вас еще интересует?

И вновь мне пришлось бороться с искушением. Если в случае с Дрю искушение было чисто профессиональное, то с ней – лишь частично профессиональное и лишь частично чистое. Кремер сказал, что Эмми Торн отвечает в фирме за связи; по-моему, еще одна связь ей бы совсем не помешала.

Но я устоял и поэтому отрицательно помотал головой.

– Больше ничего, если вы сами не хотите сообщить мне что-нибудь заслуживающее внимания. Например, не получал ли кто другой от нее писем?

– Нет. – Она изучающе смотрела на меня. – Но, конечно, мне очень любопытно. Если я подобрала правильное слово. Я очень любила Сару, и мне интересно знать, что привело вас к нам. Вы сказали мистеру Дрю, что Ниро Вулф проводит расследование, но отказались сказать, кто его нанял.

– Верно – сказал и отказался.

– Значит, вы и мне не скажете. Мне ведь и все мое очарование не поможет, да? Или нет?

– Увы… – Я встал. – А жаль – я бы дорого дал, чтобы посмотреть, как это у вас получится. Должно быть, это очень здорово.

Выйдя в коридор, я двинулся к лифту, но у двери в кабинет Галлента приостановился и навострил уши. Я услышал кваканье (это был Пэрли), звонкое сопрано (Анита Принс) и, наконец, воинственный баритон (Галлент). Но никаких слов из-за толщины двери расслышать не удалось.

Выйдя из здания, я повернул налево, зашел в телефонную будку на Мэдисон-авеню, набрал самый знакомый и до боли привычный номер, наткнулся на Фрица и попросил, чтобы соединили меня с Вулфом.

В ухо ворвался родимый рык:

– Да, Арчи?

– Рыбы так и кишат. Роятся. Целые косяки. Сара Йер два года заказывала здесь платья, и все ее обожали. Писем она им, судя по всему, не писала. Все хотят знать, кто вас нанял и зачем, особый интерес проявляет Флора Галлент. Я не обедал и голоден как волк, но становился позвонить, чтобы узнать, нет ли чего срочного. В самый неподходящий миг ворвался Стеббинс и, разумеется, захотел знать, какого черта я там делаю.

– Ты ему не сказал?

– Нет, конечно. Когда он заявил, что выведает у кого-нибудь из остальных, я собрал их вместе и произнес пылкую речь, смысл которой сводился к тому, что мозг человека это его крепость, сами понимаете… Впрочем, любой из них может проболтаться, вот я хочу предупредить вас, чтобы это не нарушило вашего плана. Если он у вас есть, конечно.

– Не нарушит. Я продолжаю. У меня есть новые указания. Ты должен…

– Нет, сэр. Бурю в желудке я еще успокоить смогу, проглотив сандвич и запив его стаканом молока, но вот дальше ни шага не сделаю, прежде чем вы мне не объясните, что задумали. Если хотите, можете сказать сейчас, по телефону.

– Нет. Хорошо, это не очень срочно. Фриц разогреет тебе обед. Возвращайся домой.

– Хорошо. Через пятнадцать минут.

Я повесил трубку и остановил такси.

Обычно мы с Вулфом обедаем в столовой, но, оставаясь в одиночестве, я предпочитаю трапезничать на кухне. Вернувшись домой, я сразу прошел туда и в один присест расправился с запоздалым обедом из солянки с грибами, цыплячьего паштета, белого вина и тертого сыра; Фриц извинился, что сыр перегрелся, поскольку я слишком задержался. Налив себе кофе, я взял чашечку и отправился в кабинет.

– Вот, теперь совсем другое дело, – заявил я Вулфу. – Жаль, что Пэрли здесь нет. Как желаете – от начала и до конца?

– Нет. – Вулф отложил книгу в сторону. – Ты уже сказал мне все, что мне нужно знать.

– Так вам ничего не нужно? Как же насчет моей выдающейся речи?

– Можешь ее отпечатать и поместить в архив. Чтобы сохранить навеки. У меня есть для тебя поручение.

– Я понял. – Я прихлебнул кофе. – Оно потерпит десять минут?

– Пожалуй, да.

– Тогда повторю свой вопрос. Почему?

Вулф откинулся на спинку своего необъятного кресла.

– Как я тебе уже говорил утром, я считаю, что меня провели как мальчишку, и я хотел в этом убедиться. Вполне возможно, что представление, которое вчера здесь устроили, – подозвали нас к телефону как раз в ту минуту, когда случилось убийство, – было лишь ловким трюком. Даже более, чем возможно. Объяснить – почему?

– Нет. Это даже Кремер заподозрил.

– Совершенно верно. Но его гипотеза о том, что Бьянку Фосс убили раньше, а рядом с телом дежурила другая женщина – не убийца, – дожидаясь звонка, не выдерживает никакой критики. Пояснений не требуется?

– Нет, если Кремер не имел в виду какого-нибудь лунатика. Только ненормальный мог рисковать, дожидаясь возле трупа, когда в любую минуту может кто-нибудь зайти.

– Разумеется. Но если ее убили не во время нашего разговора по телефону, то убить ее могли только раньше, поскольку ты сразу перезвонил и кого-то отправили наверх выяснить, что случилось. Следовательно, звуки, которые мы слышали, доносились не оттуда. Мисс Галлент набрала совсем другой номер. Она позвонила кому-то, с кем заранее уговорилась.

Он приподнял руку ладонью кверху.

– Я пришел к этому выводу или, если хочешь, умозаключению, вчера вечером, прежде чем отойти ко сну, и эта догадка не давала мне покоя. Одна мысль о том, что меня могли посчитать таким ослом, сводила меня с ума. Когда сегодня утром, читая за завтраком «Таймс», я обратил внимание на заметку о смерти Сары Йер, мое внимание привлек тот факт, что она была актрисой. Актрисы могут сыграть любую роль. В последнее время она испытывала нужду. К тому же она умерла. Заметь, что если бы ее уговорили сыграть эту роль, то ее смерть оказалась бы на руку тому, кто ее уговорил.

– Сара Йер погибла, до того как узнала об убийстве и поняла, что поневоле оказалась сообщницей убийцы. Я отдаю себе отчет в том, что это всего лишь догадки, но они вполне обоснованны; именно поэтому я спустился в кабинет, посмотрел, числится ли Сара Йер в телефонном справочнике, убедился, что да, и набрал ее номер. Алгонкин девять, один-восемь-четыре-семь. Зачем? Ведь она мертва.

– Трубку я не снимал. Я просто набрал номер, чтобы послушать, как крутится диск. А прежде чем это сделать, я поднапряг память. Мне пришлось вспомнить звуки, которые покоились в глубине моего мозга, куда попали с помощью моего слухового анализатора. Насколько тебе известно, я прошел специальную тренировку на внимание, наблюдательность и память. Как и ты. Та же самая информация запечатлена и в твоем мозгу. Закрой глаза и постарайся извлечь ее. Верни свои уши во вчерашний день, в ту минуту, когда ты стоял вот здесь, уступив свой стул мисс Галлент, а она набирала телефонный номер. Не в первый раз – туда ты потом и сам перезвонил, – а во второй, когда, по ее словам, она звонила прямо в кабинет Бьянки Фосс. Закрой глаза и перенесись в эту обстановку. Напрягись.

Я попробовал. Встал, занял то место, где стоял вчера, закрыл глаза и погрузился во вчерашнюю обстановку. Десять секунд спустя я сказал:

– Готово. Начинайте.

Послышался звук крутящегося диска. Я слушал, затаив дыхание, а потом заключил:

– Нет. Не то. Первая, третья и четвертая цифры не совпадают. Вторая, возможно…

– Закрой глаза и попытайся еще раз. Сейчас я наберу другой номер. Скажи, когда можно начинать.

Я зажмурился, постоял секунд пять, потом сказал:

– Начинайте.

Диск прокрутился семь раз. Я открыл глаза.

– Это уже более похоже. Первые четыре цифры совпадают. Насчет остальных я не совсем уверен. Но в таком случае…

– Приемлемо. – Вулф отодвинул от себя телефонный аппарат и устроился поудобнее. – Первых четырех вполне достаточно. В первый раз я набрал номер Плаца два, девять-ноль-два-два – если верить справочнику, то это служебный номер Бьянки Фосс, по которому якобы звонила мисс Галлент и который ты столь категорически отверг. Во второй раз я позвонил по домашнему номеру Сары Йер – Алгонкин девять, один-восемь-четыре-семь.

– Ну и ну. – Я плюхнулся на стул и залпом допил кофе, который успел уже порядком остыть. – Ну вы даете!

Вулф не стал упиваться моим восхищением.

– И тем не менее это оставалось всего лишь умозаключением, хотя и подкрепленным довольно вескими доводами. И если не доказать существование связи между этими людьми, в особенности мисс Галлент, и Сарой Йер, то этому умозаключению грош цена. Вот я и отправил тебя на разведку, а то, что тебе удалось нащупать, укрепило мое умозаключение, превратив его уже почти в твердое убеждение. Который час?

Ему пришлось бы крутануть шею на целых четверть оборота, чтобы посмотреть на настенные часы, когда мне достаточно было опустить голову, чтобы взглянуть на циферблат моих наручных часов. Я уступил.

– Без пяти четыре.

– Тогда буду краток. Отправляйся в квартиру Сары Йер на Тринадцатой улице и осмотри ее. Ее телефон могли отключить после сообщения о самоубийстве. Я же, прежде чем начну действовать, должен убедиться в том, что ее телефон еще на месте и исправен. Если я собираюсь наказать того, кто хотел обвести меня вокруг пальца, я прежде должен принять все меры для того, чтобы не сесть в калошу. – Он отодвинул кресло назад, схватился за ручки и приподнял свою тушу. – Я тебя достаточно просветил?

Я допил остаток кофе, уже почти остывшего, надел в прихожей пальто, нахлобучил шляпу и отбыл восвояси.

Увы, мне сегодня определенно не везло. Придя по адресу Сары Йер на Восточной Тринадцатой улице, я снова получил болезненный щелчок по своему самолюбию. Я всегда считал, что хорошо разбираюсь в людях, но вот в оценке старика консьержа, этой старой развалины, я жестоко просчитался. Выглядел он таким простаком, что казалось, клюнет на любой подход, однако когда я вальяжной походкой подвалил к нему и сказал, что я из телефонной компании, которая прислала меня проверить телефон Сары Йер, старый сыч нахохлился и потребовал у меня документы. И тут я вторично дал маху. Я предложил недоверчивому консьержу десять долларов и сказал, что мне нужно лишь одно: взглянуть в его присутствии на телефонный аппарат, хотя бы издалека. Когда этот сморщенный гороховый стручок снова отказал, я сунул ему под нос двадцатку. Но он только глумливо гоготнул. К тому времени мы уже стали с ним кровными врагами, так что, покажи я ему даже сотню, он бы только плюнул на нее. В итоге мне пришлось воротиться домой, прихватить набор отмычек и снова ехать на Тринадцатую улицу. Там я разместился напротив дома Сары Йер, битый час дожидался, пока враг отлучится, после чего, выражаясь юридическим языком, совершил незаконное проникновение в чужое жилище.

Описывать то, что я там увидел, я не стану – это слишком болезненно. Язык не поворачивается назвать эту дыру жильем. Но телефон оказался на месте и работал. На всякий случай я набрал номер, услышал голос Фрица, сказал, что просто хотел лишний раз поздороваться, и добавил, что буду дома через пятнадцать минут; на что Фриц заявил, что мистер Вулф будет рад этому, поскольку у него сидит инспектор Кремер.

– Нет! – воскликнул я.

– Да, – сказал Фриц.

– Стеббинс с ним?

– Нет, он один.

– А когда он нагрянул?

– Десять минут назад. В шесть часов. Мистер Вулф приказал, чтобы я его впустил, и сейчас разговаривает с ним в кабинете. Они кричат друг на друга. Поспеши домой, Арчи.

Так я и сделал.

Мне попался таксист, готовый рискнуть за несколько лишних долларов, так что домой я поспел минут через двенадцать. Я лихо взлетел на крыльцо, тихонько отомкнул дверь, вошел, на цыпочках прокрался по прихожей к двери кабинета и остановился перед ней, чтобы чуть попривыкнуть к обстановке, прежде чем войти. Послышался голос Вулфа:

– Я вовсе не говорил, что вы никогда не ошибались, мистер Кремер. Я сказал, что вы никогда еще настолько не ошибались. Это еще мягко сказано. Вы же обвинили меня в двуличности. Пф!

– Ерунда! – Судя по всему, Кремер уже настолько раскипятился, что голос его скрежетал, как терка. – Ни в чем я вас не обвинял. Вы с Гудвином, если вам верить, сами установили время убийства по телефонному разговору. Это ведь факт, не так ли? У каждого из пятерых подозреваемых на это время имеется алиби. Одна из них вообще была здесь вместе с вами. Это тоже факт, да? Когда я вчера предположил, что в истории с телефоном может быть что-то нечисто, а Бьянку Фосс могли убить и раньше, вы всячески увиливали и заговаривали мне зубы. Плели всякую ерунду, уверяя, что, по существу, вам добавить нечего. Это ведь тоже факт? Так что, доведись вам с Гудвином давать свидетельские показания в зале суда, вы бы оба клялись в том, что умертвили ее ровно в половине двенадцатого. Тоже факт, не так ли? И все время вы втирали мне очки, уверяя, что вам до Бьянки Фосс нет никакого дела, что вы никак не заинтересованы, совершенно не…

– Нет, – возразил Вулф. – Таких слов мы не употребляли.

– Чушь собачья! Вы сами отлично знаете, что именно это имели в виду. Вы сказали, что никогда прежде не имели никаких дел ни с мисс Галлент, ни с ее братом, ни с кем-либо из их коллег. Тогда почему вы вмешались в это дело после смерти Бьянки Фосс? Скажите: обращался ли кто-нибудь из них к вам – непосредственно или как-то иначе – в период между семью часами вчерашнего вечера до сегодняшнего полудня?

– Нет.

– Но… – Он буквально пролаял это «но». – Но ведь вы послали туда Гудвина! Он сказал Стеббинсу, что послан на разведку – половить рыбку. Он говорил с Дрю, с Галлентом и с мисс Принс, увел мисс Торн из-под носа Стеббинса и о чем-то говорил с ней. Это ведь факт, верно? И все они, как один, отказались сообщить Стеббинсу про то, о чем говорили с Гудвином. Это уж точно факт! Они отвечали, что речь касалась личного дела, которое не имеет отношения к убийству Бьянки Фосс. Теперь же, когда я пришел сюда спросить вас, зачем вы посылали туда Гудвина – спросить прямо и вежливо, – вы ответили, что… Над чем вы смеетесь?

Вулф вовсе не смеялся – скорее звук, который я едва расслышал, походил на сдавленное кудахтанье, но все равно мог показаться обидным. Уж я-то это знаю.

– Я просто не понял, мистер Кремер. Ваш выбор наречий и глаголов. У вас довольно необычные представления о вежливости. Продолжайте, прошу вас.

– Ладно, пусть я вас просто спросил. Вы же ответили, что, по всей вероятности, будете готовы ответить мне двадцать четыре часа спустя. Поэтому то, что я сказал, было абсолютно оправданно. И я не обвинял вас в двуличности. Вы прекрасно помните, что именно я сказал.

– Да, мистер Кремер, помню. – Вулфа мне видно было, но я был уверен, что он приподнял руку ладонью вверх. – Это ребячество. Ваши потуги тщетны.

Если и удалось установить взаимосвязь между убийством, которое вы расследуете, и предметом сегодняшней встречи мистера Гудвина с этими людьми, то исключительно благодаря тому, что я пришел к определенному заключению и решил его проверить. Думаю, что в течение ближайших двадцати четырех часов я сумею раскрыть это дело, но пока не вижу особого вреда в том, чтобы сделать вам подсказку. Есть у вас какие-либо сведения о смерти женщины по имени Сара Йер?

Последовало молчание. Кремер, должно быть, перестал пожирать Вулфа злобным взглядом и усиленно моргал.

– А что? – спросил он наконец.

– Просто спросил.

– Хорошо, я отвечу. Да, кое-что у нас есть. Причина смерти записана как самоубийство, но в настоящее время это проверяется. Два моих человека работают над этим делом. А что?

– Предлагаю вам выделить еще нескольких людей, желательно – лучших, и расследовать ее гибель самым тщательнейшим образом. Думаю, что мы с вами оба от этого только выиграем. Возможно, в ближайшее время я сумею добавить что-то более определенное, но пока вынужден ограничиться сказанным. Вы сами знаете…

В дверь позвонили. Я развернулся и посмотрел в поляризованное стекло, установленное в нашей входной двери. На крыльце я увидел не одного посетителя, а целую толпу. Все пятеро пожаловали: Галлент, его сестрица, Анита Принс, Эмми Торн и Карл Дрю. Из кухни подоспел Фриц, увидел меня и оторопело остановился. Я вытащил из кармана блокнот, достал ручку и написал:

«Телефон работает.

Все пятеро ждут на крыльце, чтобы их впустили.»

Велев Фрицу оставаться на месте, я выдрал листок, вошел в кабинет, прошагал к столу Вулфа и положил листок перед Вулфом.

Вулф прочитал его, секунды на три нахмурился, потом приподнял голову и зычно позвал:

– Фриц!

Фриц появился в ту же секунду, словно чертик из шкатулки.

– Да, сэр?

Вулф посмотрел на Кремера.

– Мистер Галлент, его сестра, мисс Принс, мисс Торн и мистер Дрю только что пожаловали к нам без приглашения и совершенно неожиданно. Вам нужно уйти так, чтобы вас не заметили. Подождите в гостиной, пока они войдут. Я свяжусь с вами позже.

– Черта с два! – Кремер вскочил на ноги. – Так и поверил, что вы их не ждали. Ха!

И он устремился в прихожую, не скрывая своих намерений – самому впустить незваных гостей.

– Мистер Кремер! – Резкие, как удар хлыста, слова впились в спину Кремера, заставив его развернуться. – Стану ли я врать столь неуклюже? И впустил бы я вас в дом, если бы ожидал их прихода? И сидел бы столько времени, препираясь с вами? Или вы уйдете, или уйду я. Если вы их впустите, то развлекайте их сами как хотите. Желаю удачи.

Кремер свирепо смотрел на него.

– Не думаете же вы, что я украдкой вылезу наружу и стану дожидаться на вашем дурацком крыльце, пока вы свистнете?

– Это и впрямь было бы неблагоразумно, – признал Вулф.

– Даже неподобающе. Хорошо. – Он указал на висящую на стене слева от себя картину с изображением живописного водопада. – Вы знаете, что это такое. Можете занять этот пост, но только с условием, что не станете вмешиваться или приоткрывать своего присутствия до тех пор, пока вас не пригласят. Окончательно и бесповоротно.

Водопад искусно маскировал проделанное в стене отверстие. С другой стороны отверстие не было прикрыто ничем, и из небольшого алькова возле кухни можно было наблюдать за происходящим в кабинете. И не только наблюдать, но и слышать, о чем в кабинете говорилось. Кремер уже однажды воспользовался этим, пару лет назад.

Пока же Кремер стоял раздумывая.

– Итак? – обратился к нему Вулф. – Они ждут. Вас или меня?

Кремер махнул рукой.

– Ладно, ваша взяла, – пробурчал он, повернулся, вышел в прихожую и протопал налево.

– Все в порядке, Арчи, – произнес Вулф. – Впусти их сюда.

Пока я копался в прихожей, встречая гостей и помогая им раздеваться, Фриц расставлял кресла в кабинете, так что, когда мы вошли, кресла уже стройным рядом выстроились перед столом Вулфа. И тут вышла осечка. Пока я представлял посетителей, называя каждого по имени и фамилии, а Вулф кивал каждому, наклоняя голову на одну восьмую дюйма, Флора спутала мне все карты; я решил, что будет лучше, если она сядет рядом со мной – по профессиональным причинам, а вовсе не личным, – но она не согласилась. Она заняла дальнее от меня кресло, возможно, потому, что хотела сидеть рядом с братом – тот расположился в красном кожаном кресле возле самого торца стола Вулфа. Рядом с ней сел Карл Дрю, за ним Анита Принс и, наконец, Эмми Торн очутилась таким образом по соседству со мной.

Когда все, включая меня, расселись, Вулф обратился к Галленту:

– Вы, должно быть, здесь главный, сэр? Вы будете говорить?

– Говорить буду я, верно, но не от всех, а от себя самого. Я хочу знать, почему вы прислали ко мне человека, который спрашивал про Сару Йер.

Вулф кивнул.

– Разумеется. Мистер Гудвин разжег ваше любопытство. И не только любопытство. Я, естественно, не обязан отвечать вам и даже не уверен, что готов ответить. Вместо этого я хотел бы в свою очередь спросить вас, почему его вопросы, вполне невинные и уж, безусловно, не провокационные, настолько обеспокоили вас.

Судя по всему, они даже и побудили вас прийти ко мне всех вместе. Итак – почему?

– Чушь! – фыркнул Галлент. – Я же ответил на его вопрос. Не вижу, что мешает вам ответить теперь мне.

Анита Принс вмешалась:

– Мы пришли потому, что это показалось нам важным, а мы не знали причины. Полицейские настаивали на том, чтобы узнать, что делал у нас мистер Гудвин и зачем вы его прислали.

Вулф кивнул.

– А вы им отказали. Почему? Потому что вас просил об этом мистер Гудвин?

– Нет, – ответила Эмми Торн. – Потому, что это не их дело. И мы имеем право знать, почему вы его прислали, и судить о том, провокационны были его вопросы или нет.

Да, эта девушка умела биться за свои права.

Глаза Вулфа обвели всех присутствующих.

– Нет смысла затягивать это дело, – сказал он. – Сейчас я отвечу на ваш вопрос, и мы двинемся дальше.

Я послал к вам мистера Гудвина для того, чтобы убедиться, верно ли мое подозрение насчет того, что меня пытались провести: кроме того, я догадался, что между смертью Сары Йер и убийством Бьянки Фосс существует определенная взаимосвязь. Придя сюда en masse,[3] вы тем самым подтвердили мою догадку, рассеяв последние сомнения.

– Так я и знала, – пробормотала Флора Галлент.

– Tais-toi![4] – резко выпалил ее брат. И обратился к Вулфу: – Я объясню вам, почему мы пришли сюда. Мы пришли, чтобы получить объяснения. Мы пришли…

– Чтобы заключить соглашение, – перебил его Карл Дрю. – Мы все оказались в беде, сами знаете, и мы готовы заплатить вам за вашу помощь. Но сначала мы хотим знать, что вы имели в виду, когда сказали, что смерть Сары Йер и убийство Бьянки Фосс как-то взаимосвязаны.

Вулф покачал головой.

– Вы неверно выразились, – процедил он. – Вы хотели сказать, что вас интересует, доказал ли я, что такая взаимосвязь существует, и если да, то как. Я готов рассказать, но сначала должен кое-что выяснить. Во избежание недоразумения. Например, как я понял, вы считали, что присутствие мисс Фосс таит для вас серьезную угрозу. Вы, мисс Принс, вы, мисс Торн, и вы, мистер Дрю, – под угрозой оказалась ваша карьера. Ваше будущее зависело от успеха и процветания вашей фирмы, и вы были убеждены, что мисс Фосс собиралась причинить ей урон, а то и вовсе разорить. Вы это не оспариваете?

– Нет, конечно, – в голосе Эмми Торн прозвучало пренебрежение. – Все об этом знали.

– Что ж, с этим покончено. То же относится и к вам, мисс Галлент, но по другим причинам. Вы беспокоились еще и за своего брата. Так вы мне сказали. Что касается вас, мистер Галлент, вы не из тех мужчин, которых можно поставить на колени, но тем не менее вы позволили, чтобы эта женщина из вас веревки вила. Вероятно, вы попали в какое-то безвыходное положение. Так?

Галлент открыл было рот, но почти сразу закрыл его. Он посмотрел на сестру, потом перевел взгляд на Вулфа и еще раз открыл и закрыл рот, словно рыба, выброшенная на берег. Уж сейчас-то он без всякого сомнения попал в затруднительное положение.

Наконец он сумел выдавить:

– Она держала меня в руках. – Он судорожно стиснул зубы, потом продолжил: – В полиции об этом знают. Кое-что они выяснили сами, а остальное рассказал им я сам. Она была скверная женщина. Мы познакомились во Франции, во время войны. Мы были вместе в Сопротивлении, и именно тогда я и женился на ней. Лишь позднее я узнал, что она была perfide.[5] Да, она предала Францию – доказать я этого не мог, хотя знал наверняка. Я бросил ее, сменил фамилию и уехал в Америку… а в прошлом году она меня разыскала и начала ставить свои условия. Я был полностью в ее руках.

– Так не годится, мистер Галлент, – предупредил Вулф. – Сомневаюсь, чтобы ваши объяснения убедили полицейских, а уж меня-то и подавно не убеждают. Будь все так, как вы описываете, вы могли бы убить ее, но вы бы, безусловно, не позволили ей овладеть вашим бизнесом и навязывать свою волю. Чем она еще вам угрожала?

– Ничем. Ничем!

– Пф! Вы же, безусловно, боялись еще чего-то. И если расследование затянется, полиция наверняка это обнаружит. Я бы посоветовал вам признаться и позволить мне покончить с этим делом раз и навсегда. Разве после ее смерти с вашими страхами не покончено?

– Да. Слава Богу, покончено. – Галлент звонко шлепнул обеими ладонями по ручкам кресла. – После ее смерти бояться мне теперь и вправду нечего. У нее было двое братьев, которые тоже предали Францию, как и она, и я убил их обоих. Я убил бы и ее, но ей удалось скрыться. Тогда, во время войны, этого никто бы и не заметил, но, увы, я разоблачил их позднее, значительно позднее, а к тому времени это уже считалось преступлением. По ее свидетельству, меня неминуемо посчитали бы assassin,[6] и я был бы обречен. Теперь она умерла, слава Богу, но я ее не убивал. Вы сами это знаете. Вчера в половине двенадцатого я находился в ателье вместе с мисс Принс и со многими другими, а вы готовы подтвердить под присягой, что Бьянку убили именно в это время. Вот почему мы и пришли к вам, чтобы договориться об оплате…

– Вы ошибаетесь, мистер Галлент. Я вовсе не готов подтвердить под присягой, что Бьянку Фосс убили именно «в это время». Напротив, я убежден, что это вовсе не так, по ряду причин. Здесь есть и мелочи, вроде площадной брани, которую она обрушила на меня по телефону, причем совершенно безосновательно; кроме того, она обозвала меня разбухшим комом сала и чванливым ничтожеством. Женщина, которая до сих пор говорила по-английски со столь выраженным иностранным акцентом, не смогла бы так быстро подобрать подобные слова, а возможно, вообще не знала бы их.

Впрочем, развивать эту тему Вулф не стал.

– Другие причины куда более неоспоримы, – продолжал он. – Во-первых, уж слишком удивительно все совпало. Природа, конечно, капризна и допускает мириады совпадений, так что огульно отмахиваться от этого мы не вправе, но анализировать их нам не возбраняется. Так вот, это совпадение – нападение случилось в ту минуту, когда мисс Галлент соединила нас с мисс Фосс по телефону, – чрезвычайно подозрительно. Не говоря уж о том, что было крайне неосторожно убивать ее именно тогда. Почему не подождать хотя бы, пока она повесит трубку? Ведь тот, кто с ней разговаривал, должен был неминуемо услышать странные звуки и поднять тревогу. Как я сказал мистеру Кремеру, сомнения в этом деле могут касаться только мелочей, но не сути. И еще одно обстоятельство, самое важное: мисс Галлент набрала вовсе не номер Плаца два, девять-ноль-два-два – это телефон мисс Фосс, – как прикинулась. Она набрала номер Алгонкин девять, один-восемь-четыре-семь – номер Сары Мер.

Звук, похожий на сдавленное рычание, донесся со стороны водопада. Я сидел от картины дальше всех остальных, но я его услышал, стало быть, звук достиг также и ушей всех присутствующих, но последние слова Вулфа произвели столь ошеломляющее впечатление, что на странный звук внимания никто не обратил.

А вот Вулф не преминул его заметить и потому поспешно добавил:

– Вчера я еще этого не знал. А узнал лишь сегодня, уже после того, как вы позвонили мне в дверь, когда мистер Гудвин положил передо мной вот эту записку.

Он ткнул пальцем в лежавшую перед ним на столе записку.

– В ней сказано: «Телефон работает». Я посылал мистера Гуд вина выяснить, работает ли телефон в квартире Сары Йер. Очевидно, что мисс Галлент уговорила Сару Йер сыграть Бьянку Фосс, и вполне логично…

– Одну минуту, – вмешался Галлент, который резко подался вперед. – Вы не сможете этого доказать.

– Фактически – нет, но логически – да.

– И откуда вы можете знать, что она набрала номер Сары Йер? Ни вы, ни Гудвин не могли видеть телефонного диска с того места, где вы находились в то время.

Вулф кивнул.

– Я вижу, что вы уже обсудили это с мисс Галлент.

– Вы совершенно правы – мы не видели, какой номер набирала ваша сестра. И тем не менее мы можем представить необходимые улики, которые представляются нам весьма доказательными. Я не…

– Что за улики?

– Это бесполезно, Алек. – Это заговорила Эмми Торн, красотка, ведающая связями. – Нельзя давить на Ниро Вулфа. Сами видите, он уже запустил зубы в этот пирог. Помните, как мы решили?

– Я не уверена, – возразила Анита Принс, – что мы приняли верное решение.

– А я уверена. А вы, Карл?

– Да. – Дрю нервно покусывал губы. – Думаю, что да.

– Флора? Вам решать.

– Должно быть, да.

Голос Флоры прозвучал надтреснуто.

– Да, – повторила она, уже более уверенно.

Эмми кивнула.

– Давайте, Алек. Только не пытайтесь на него давить.

Алек посмотрел на сестру, потом перевел взгляд на Вулфа.

– Хорошо. Мы щедро заплатим, если вы нам поможете. Моя сестра ни в чем не виновата, и нельзя допустить, чтобы она пострадала. Это было бы чертовски несправедливо; Бог бы этого никогда не допустил. Она во всем мне призналась; да, поступила она наиглупейшим образом, но она не виновата. Она и вправду уговорилась с Сарой Йер, как вы и сказали, но только для того, чтобы расшевелить вас. Заставить действовать. Она столько про вас читала и была высочайшего мнения о ваших способностях. А Бьянка Фосс совсем ее довела. Приперла к стенке. Сестра знала, что вы дорого цените свои услуги, куда дороже, чем она могла себе позволить, поэтому и выбрала этот план. Она собиралась уговорить вас на то, чтобы вы поговорили с Бьянкой Фосс по телефону, но только вместо Бьянки говорить с вами должна была Сара Йер, в обязанность которой вменялось как можно сильнее оскорбить вас, чтобы вы разозлились и согласились взяться за это дело. Глупо, конечно, чертовски глупо, но преступного умысла она не таила.

Вулф разглядывал его, немного прищурившись.

– И вы собираетесь заплатить мне, чтобы я ей помог?

– Да. Когда я ей сказал, что вы прислали своего человека, который наводит справки про Сару Йер, я заметил, что она перепугалась, и спросил, в чем дело. Она во всем призналась. Я побеседовал с остальными и пришел к выводу, что вам что-то известно; это уже было для нас опасно. Вот мы и решили прийти к вам и просить вас о помощи. Моя сестра не должна пострадать.

Глаза Вулфа чуть переместились.

– Мисс Галлент. Вы слышали, что сказал ваш брат. Он вас правильно процитировал?

– Да! – На этот раз голос прозвучал громко и уверенно.

– Вы все сделали именно так? Как он рассказал?

– Да.

– Когда вы договорились с Сарой Йер о том, чтобы она сыграла Бьянку Фосс? Вчера утром, прежде чем прийти сюда?

– Нет. В понедельник вечером. Совсем поздно. После того как мистер Гудвин посадил меня в такси. После его ухода.

Вулф снова обратился к Галленту:

– Согласен с вами, сэр, что ваша сестра поступила очень глупо, но только не вам об этом судить. Вы сказали, что Сара Йер, по их договоренности, должна была как можно сильнее оскорбить меня, но ведь мисс Йер на этом не остановилась. Она закончила разговор тем, что издала странный звук, словно ее ударили, сбросила на пол телефон, после чего связь прервалась, Она действовала по собственной инициативе? Сама все придумала? Если вы считали, что эти подробности ускользнут от моего внимания, то вы еще глупее своей сестры. Или вы сами упустили их из виду?

– Я вовсе не глуп, мистер Вулф.

– Тогда вы чересчур изворотливы. Выше моего понимания.

– Изворотливы?

– Ruse. Subtil.[7]

– Понятно. Нет, вовсе нет. – Галлент сжал зубы. Потом сглотнул и продолжил: – Bien.[8] Предположим, только предположим, что она организовала эту… эту комедию. Предположим даже, что она убила Бьянку Фосс. Преступление ли это? Нет, это только торжество справедливости, возмездие Божие. Бьянка Фосс была дьявольским созданием. Она была vilaine.[9] Неужто вы сами настолько добродетельны, что готовы распять мою сестру на кресте? Или вы считаете себя идеалом, человеком без изъянов? Ведь она в ваших руках и должна положиться на вашу милость. Да, вам известно про Сару Йер, но ведь в полиции-то пока о ней не знают. И не узнают, если вы им не расскажете. Вы сами показали, что в то время, когда Бьянку Фосс убивали, моя сестра была здесь, у вас. Я обещаю, что хорошо заплачу вам. Я прошу от вас огромного одолжения, и оно стоит дорого. Я целиком полагаюсь на вас. А заплатить готов прямо сейчас. Немедленно.

– Да, вот это речь, – заметил Вулф.

– Это вовсе не речь. Терпеть не могу речей. Это мольба о милосердии. Мольба от всего сердца.

– Мне показалось, что вы взывали к моему корыстолюбию, – возразил Вулф. И потряс головой. – Нет. Я, конечно, не идеал и не лишен недостатков. Я также не служитель закона. Но вы упустили из внимания два весьма важных фактора. Во-первых, мое самоуважение. Даже если Бьянка Фосс и заслуживала смерти, я бы никогда не позволил убийце провести меня как последнего простака. Во-вторых, не забывайте, что погибла и другая женщина. Или Сара Йер тоже была злодейка? Она была vilaine?

Галлент так и вылупился на него. Мне казалось, лорд Байрон никогда бы не стал так пялиться.

– Но она… Она ведь покончила самоубийством!

– Нет. Я в это не верю. Это еще одно совпадение, которое я категорически отвергаю. Пусть даже она и терпела крайнюю нужду, но почему выбрала именно это время? Снова получается уж слишком удачно и своевременно для убийцы. Судя по официальным сообщениям, смерть наступила вчера в период между десятью часами утра и двумя часами дня, но я могу теперь немного уменьшить этот интервал. Поскольку она говорила со мной по телефону в половине двенадцатого, она умерла в период от половины двенадцатого до двух. Думаю, что тот человек, который немного раньше умертвил Бьянку Фосс и уговорил Сару Йер разыграть эту комедию, как вы говорите, позже поехал к Саре Йер и убил ее. Да, это диктовалось требованиями осторожности. Так что вы зря взываете к моему милосердию. Если бы погибла только Бьянка Фосс…

– Нет! – взорвался Галлент. – Это невозможно! Абсолютно невозможно! Моя сестра любила Сару! Чтобы она ее убила? Нет, просто безумие!

– Но ведь вы верите, что она убила Бьянку Фосс. Вы приехали сюда, будучи в этом убеждены. Это тоже глупо. Ведь она никого не убивала.

Галлент уставился на Вулфа с раскрытым ртом. И все остальные тоже уставились. И при этом издавали разные звуки. Карл Дрю спросил:

– Не убивала? Вы сказали, что она не убивала?

А Эмми Торн холодно проронила:

– Что это такое, мистер Вулф? Вы решили пошутить?

– Нет, мадам, это не шутка. И не комедия – я цитирую мистера Галлента. Как сказал вчера один мой знакомый, «убийство не шутка». Он перевел взгляд на Флору Галлент. – Многое свидетельствует против вас, мисс Галлент, в особенности тот факт, что, перед тем как набрать номер Сары Йер, вы позвонили по другому номеру и спросили некую Дорис, не у нее ли находится мисс Фосс. Или вы сейчас настолько ошеломлены, что не помните это?

– Нет. – Флора Галлент судорожно сжимала обеими руками сумочку. – Я помню.

– Конечно, причина для такого звонка ясна, если вы и впрямь убили Бьянку Фосс, перед тем как приехать ко мне; вы должны были убедиться, что тело еще не обнаружено и вы можете действовать по заранее разработанному плану. Но поскольку вы не убивали Бьянку Фосс, то зачем вы позвонили Дорис?

– Я хотела узнать, не ушла ли Бьянка. Что она все еще у себя в кабинете. Ведь вы могли потом перезвонить ей после моего ухода. Я не боялась, что вы позвоните, а она станет отрицать, что говорила с вами по телефону. Вы бы подумали, что она лжет. Должно быть, это в самом деле было глупо. – Ее подбородок мелко затрясся. – А откуда вы знаете, что я ее не убивала?

– Вы сами мне сказали. И показали. Если бы вы сами замыслили эту сложную мистификацию, вы бы наверняка заранее продумали, как вести себя в критическую минуту. Постарались бы выглядеть встревоженной, потрясенной или даже ошеломленной. Но на самом деле ничего подобного не случилось. Вы растерялись и казались совершенно сбитой с толку. Когда мистер Гудвин передал нам слова мистера Дрю, что вы сказали? Вы сказали: «Но как?..» А потом повторили: «Но как же…» Если бы Бьянку Фосс убили вы, то вы должны быть гениальным драматургом, чтобы написать такую фразу, и вдобавок – гениальной актрисой, чтобы так произнести ее. Вы же – не гениальный драматург и не гениальная актриса.

Вулф небрежно махнул рукой.

– Это то, что убедило меня. Для других – для судей и присяжных – я должен привести другие доказательства, и мне кажется, что это вполне в моих силах. Если вы невиновны, то убийца – кто-то другой. Кто-то узнал о вашей договоренности с Сарой Йер – либо от вас, либо от нее – и убедил ее закончить телефонный разговор со мной на столь драматической ноте. Этот кто-то и убил Бьянку Фосс, а затем пытался с помощью Сары Йер подготовить для себя неуязвимое алиби. Цианистый калий был припасен заранее – его и нужно-то было совсем немного. Убедившись, что алиби уже обеспечено, убийца отправился к Саре Йер и подбросил яд в стакан с виски. Сделано это было до двух часов дня, что существенно упрощает мою задачу. Точнее, упростило ее. Незадолго до вашего прихода инспектор Кремер из уголовной полиции сказал мне, что вы вернулись в ателье своего брата в самом начале первого. Поскольку от нас вы уехали без четверти двенадцать, вы никак не могли успеть добраться до Тринадцатой улицы и отравить Сару Йер; а остаток дня вы находились под неусыпным наблюдением полицейских. Это правильно?

– Да. – Глаза Флоры увлажнились, но она даже не пыталась достать платок. – Я хотела поехать к Саре и узнать, что с ней случилось, но я боялась… Я не знала…

– И очень хорошо, что вы не поехали к ней, мадам. Я также узнал от инспектора Кремера, что вы, мистер Галлент, вы, мистер Дрю, и вы, мисс Принс, также все время оставались под присмотром полицейских с тех самых пор, как те приехали по вызову. Так что четверо из вас отпадают. Остается один. Или одна.

Он прищурился и посмотрел на Эмми Торн.

– Я имею в виду вас, мисс Торн. С одиннадцати двадцати до без четверти двенадцать вы находились в обществе троих мужчин в конторе на Сорок шестой улице. В контору мистера Галлента вы приехали почти к трем, когда там уже давно была полиция. Может быть, у вас есть удовлетворительное объяснение тому, как вы провели этот промежуток времени? Хотите попытаться?

– Нет, не хочу. – Синие глаза Эмми Торн уже не светились, как в ту минуту, когда она говорила, что мне не придется катиться ко всем чертям. Не выдержав пристального взгляда Ниро Вулфа, она моргнула.

– Значит, вы все-таки решили затеять игру.

– Боюсь, что эта игра придется вам не по вкусу, мисс Торн. Как, впрочем, и мне; я уже больше не играю. Доказать, где и как вы приобрели цианистый калий, с помощью которого отравили Сару Йер; установить, что вчера утром вы заходили в кабинет Бьянки Фосс или имели возможность туда зайти до отъезда на деловую встречу; обнаружить доказательства вашей поездки на Тринадцатую улицу после этой деловой встречи; определить, за какое из двух убийств вас будут судить в первую очередь, – все это не наша задача. Вы, должно быть, уже и сами поняли, что совершили ошибку… Арчи!

Я вскочил и сорвался с места, но в последний миг остановился. Галлент, который встал из красного кресла, вовсе не собирался на нее наброситься. Да, кулаки он сжал, но замахнуться даже не пытался; напротив, он прижал оба кулака к груди.

Остановившись прямо перед Эмми Торн, он приказал:

– Посмотри на меня, Эмми!

Чтобы посмотреть на него, ей пришлось бы поднять голову и запрокинуть ее назад, но Эмми Торн не шелохнулась.

– Я же любил тебя, – промолвил он. – Неужели ты убила Сару?

Губы Эмми Торн шевельнулись, но она так ничего и не сказала.

Галлент разжал кулаки.

– Значит, ты подслушала наш разговор и узнала, что я не могу на тебе жениться из-за того, что женат на Бьянке, – и ты убила ее. Но ты убила Сару! О нет! Нет! И это ведь еще не самое страшное! Сегодня, когда я рассказал тебе и остальным о том, что узнал от Флоры, ты смолчала! Ты позволила всем считать, что Бьянку убила Флора. И ты хотела, чтобы Флора понесла за это наказание. Посмотри на меня! Из-за тебя могли осудить мою сестру…

Флора вцепилась в его рукав, уговаривая:

– Ты же любишь ее, Алек, не добивай ее, не…

– Мисс Галлент! – прогремел голос Вулфа. – Слишком поздно теперь сочувствовать. И я сомневаюсь, что случившееся явилось для вас неожиданным. Вы же сказали мисс Торн о том, что договорились со мной встретиться, и рассказали также о своей договоренности с Сарой Йер. Я ведь прав? Отвечайте.

– Я не могу… – Флора судорожно сглотнула.

Мне показалось, что пора ей помочь.

– Ну ладно, Быстрый Палец, – подмигнул я. – Всего одно слово – да или нет?

– Да, – еле слышно сказала она, глядя на меня, а не на Вулфа.

– Да, я ей рассказала.

– Когда? В понедельник вечером?

– Да. Я ей позвонила.

– Вы больше никому не рассказывали?

– Нет.

Она все еще держала Галлента за рукав. Галлент рывком высвободил руку, отступил на шаг и скрестил на груди руки. И тут Эмми Торн наконец шевельнулась. Она встала, постояла перед Галлентом, посмотрела ему прямо в глаза, тряхнула головой и, ни слова не говоря, круто повернулась и двинулась к двери, оттеснив Флору. Ей пришлось пройти мимо Аниты Принс, которая, запрокинув голову, пожирала ее взглядом, и мимо Карла Дрю, который едва успел подобрать ноги, чтобы Эмми Торн о них не споткнулась.

Я не стал вмешиваться, посчитав, что мои услуги не понадобятся, и оказался прав. Может быть, в ее движениях некогда и звучала музыка, но теперь музыка умерла. Когда Эмми Торн вышла в прихожую и повернула к двери, в ее локоть впилась железная рука – рука, издавна привыкшая и умевшая вцепляться железной хваткой.

– Спокойно, мисс Торн, – произнес инспектор Кремер. – Нам придется поговорить.

– Grand Dieu![10] – простонал Галлент и прикрыл лицо ладонями.

Примечания

1

Курица (франц.). Пул – разновидность игры на бильярде.

(обратно)

2

Любовная интрижка (франц.).

(обратно)

3

Все вместе (франц.).

(обратно)

4

Замолчи! (франц.).

(обратно)

5

Предательница (франц.).

(обратно)

6

Убийца (франц.).

(обратно)

7

Хитроумный. Коварный (франц.).

(обратно)

8

Хорошо, ладно (франц.).

(обратно)

9

Злодейка (франц.).

(обратно)

10

О боже! (франц.).

(обратно) Fueled by Johannes Gensfleisch zur Laden zum Gutenberg