«Золото богов»

Золото богов (fb2) - Золото богов (пер. Анна Георгиевна Овчинникова) 1136K скачать: (fb2) - (epub) - (mobi) - Артур Б. Рив

Артур Рив Золото богов

Arthur B. Reeve

THE GOLD OF THE GODS

1. Перуанский кинжал

– В этом ограблении есть нечто странное и загадочное, Кеннеди! Забрали именно ту вещь, которой я больше всего дорожу, – древний перуанский кинжал.

Профессор Аллан Нортон, заглянувший рано утром в лабораторию детектива Крэга Кеннеди, был крайне взволнован.

Надо сказать, что Нортон, как и Кеннеди, был одним из самых молодых сотрудников факультета, однако успел заслужить репутацию выдающегося археолога и исследователя Южной Америки.

– Совершенно не понимаю, как воры проникли в южноамериканскую секцию музея, – торопливо продолжал он. – Но раз уж все-таки проникли, почему не взяли самые ценные реликвии, которые я привез из последней экспедиции? По-моему, все указывает на то, что у преступников имелась четкая цель и они заранее хорошенько продумали свою вылазку.

– Больше ничего не пропало? – спросил Крэг.

– Ничего, – ответил профессор. – В этом-то и заключается самое странное… На мой взгляд. Кстати, кинжал весьма необычный. Очень ценная вещь, потому что на клинке его выгравированы кое-какие любопытные письмена инков. В экспедиции у меня не хватило времени, чтобы их расшифровать, к тому же надписи едва различимы – все-таки металл очень старый. Но теперь я распаковал весь багаж и как раз собирался заняться расшифровкой… И тут в музей проникают воры – и экспоната как не бывало! Знаете, Кеннеди, это недопустимо – чтобы в университетский музей вламывались вот так.

– Разумеется, – охотно согласился Крэг. – Вы не возражаете, если я осмотрю место преступления?

– Именно этого я и хочу! – радостно воскликнул Аллан.

Втроем мы покинули лабораторию и двинулись через кампус к музею, продолжая обсуждать странное исчезновение кинжала.

Нортон был высоким, худощавым, жилистым – именно такими многие и представляют себе исследователей, работающих в тропиках. Резкие черты его лица говорили об остром, проницательном уме и крепкой жизненной хватке. И такая хватка у него действительно была. Аллан поступил в колледж на пару лет раньше Кеннеди – без посторонней помощи, почти без пенни за душой. Учился и делал научную карьеру он тоже сам, зарабатывая всеми доступными средствами – ему приходилось и работать официантом, и репетиторствовать. А теперь этот человек являл собой блистательный пример интеллектуала, обязанного всем, чего он добился, только своим личным качествам. Он обладал не меньшими познаниями, чем его коллеги из семей потомственных ученых, и при этом был так практичен, будто занимался производством и торговлей, а не археологией и музейным делом.

Мы вошли в красивое здание из белого мрамора, обращенное фасадом к университетской библиотеке (которую, кстати сказать, воздвигли на пожертвования, собранные благодаря дару профессора Нортона убеждать богатых попечителей). Кеннеди тут же приступил к осмотру секции, посвященной Латинской Америке, – и ничто не могло укрыться от его взгляда.

Я тоже внимательно оглядывался по сторонам. Тут были сокровища Мексики и Перу, привезенные из всевозможных романтических уголков удивительных южных стран: блоки порфира с греческим прямоугольным орнаментом, иероглифы из Милты, медные топоры и гончарные изделия из Куско, обтесанные камни и мозаика, кувшины, чаши, вазы, маленькие божки и огромные жертвенные камни, древние реликвии, напоминающие о наследии ацтеков и инков – даже на беглый осмотр всей экспозиции ушли бы часы.

Но, следуя за Крэгом, я не забывал, что из всего этого изобилия вор выбрал только один предмет, не самый значительный с виду, – кинжал. Предмет, которым Аллан дорожил потому, что на клинке имелись еще не изученные им письмена.

Хотя Кеннеди осматривал все терпеливо и тщательно, он, похоже, не нашел ничего, что помогло бы раскрыть тайну ограбления. Тогда он переключился на другие части музея. Глядя, как мой друг медленно переходит с места на место, я заметил, что особенно его интересуют углы и пространства за шкафами. Понятия не имею, что он хотел там найти.

Двигаясь по музею все дальше, мы добрались до египетской секции. Тут Кеннеди вдруг остановился перед саркофагом, стоймя прислоненном к стене. Даже при свете дня эта штука выглядела жутковато. Без всякого почтения к древней святыне Крэг отодвинул каменную крышку и пристально вгляделся в открывшиеся ему темные глубины. Мгновение спустя он опустился на колени и стал внимательно изучать недра саркофага с помощью карманной лупы.

– Думаю, с этого можно начать, – удовлетворенно заметил он, поднимаясь.

Мы вопросительно взглянули на друга, и он указал на едва различимые отпечатки ног в пыли, покрывавшей основание саркофага.

– Если не ошибаюсь, вор попал в музей в дневное время и, улучив подходящую минуту, спрятался в саркофаге. Он, наверное, оставался в нем до тех пор, пока музей не заперли на ночь. А после закрытия он мог не спеша взять все, что угодно, прячась лишь во время редких обходов ночного сторожа.

Крэг снова присел на корточки.

– Посмотрите, – показал он, – тут в пыли видны отпечатки подошв с гвоздями на каблуках. Мне нужно сравнить эти отпечатки с отпечатками из коллекции, которую я собрал, следуя методу бессмертного Бертильона[1]. Каждая пара обуви имеет свои особенности – и свой размер, и свое расположение гвоздей. С ходу можно сказать, что эта обувь – американского производства. Разумеется, это вовсе не обязательно означает, что данные ботинки носит американец. По отпечаткам можно определить размер обуви, но точные данные я получу только тогда, когда как следует все изучу. Уолтер, не мог бы ты сходить в мою библиотеку? Во втором справа выдвижном ящике стола лежит пачка бумаги. Будь добр, принеси ее.

Уже уходя, я услышал, как Нортон, который широко раскрытыми изумленными глазами наблюдал за действиями Кеннеди, спросил:

– А вам не кажется, что следует сохранить эти следы?

– Именно с этой целью я и послал Уолтера за бумагой, – ответил Крэг. – У меня есть особая бумага, с помощью которой я получу идеальную копию отпечатков.

Я постарался вернуться как можно быстрей и стал с любопытством смотреть, как наш сыщик копирует почти незаметные следы.

– Но все-таки кто мог позариться на кинжал? – покончив с этим делом, обратился он к профессору. – У вас есть хоть какие-нибудь соображения на сей счет?

Нортон пожал плечами:

– Я знаю только, что с кинжалом связаны некие странные суеверия. У него клинок с трехгранным лезвием, и, как я уже сказал, на клинке выгравированы непонятные знаки.

Исследовать музей дальше не имело смысла. Было совершенно ясно, что вор выскользнул через боковую дверь: в ней был английский замок, который защелкивался сам. На оконных и дверных замках не удалось обнаружить ни царапин, ни отпечатков пальцев, и, казалось, в экспозиции не тронули больше ни один экспонат.

Итак, вор явился сюда лишь за одним предметом и, едва заполучив свою добычу, поспешил улизнуть. Все остальные сокровища остались нетронутыми, хотя часть из них стоила куда дороже кинжала: некоторые экспонаты были сделаны из драгоценных металлов, некоторые – инкрустированы самоцветами.

Да, очень странное преступление! И я почему-то не мог отделаться от мысли, что Нортон рассказал нам не все, что знал о кинжале и его истории.

Продолжая беседовать с археологом, мы вернулись в лабораторию и еще сквозь дверь услышали, как внутри настойчиво трезвонит телефон. Я вошел первым, поднял трубку и с удивлением выяснил, что звонят не Кеннеди, а мне. Редактор нашей газеты «Стар» решил перехватить меня здесь до того, как я отправлюсь в редакцию, чтобы дать мне новое задание.

– Странно! – воскликнул я, повесив трубку и повернувшись к Крэгу. – Мне поручают случай с убийством…

– Интересный случай? – спросил мой друг, оторвавшись от разглядывания копий отпечатков подошв, – в нем заговорил профессиональный интерес.

– Один человек был убит в своей квартире – в Весте, близ Центрального парка. Его зовут Луис де Мендоза, и, похоже…

– Дон Луис де Мендоза? – испуганно воскликнул Аллан. – О господи! Он влиятельный перуанец, деловой и образованный человек! Если… Если вы не возражаете, мне бы хотелось отправиться с вами. Я знаком с его семьей.

Кеннеди пристально посмотрел на него и решил:

– Думаю, я тоже поеду, Уолтер. Похоже, в этом деле у тебя не будет недостатка в помощниках.

– Да, Крэг, если вы поедете с нами, вы сможете как-то поддержать дочь убитого, – заметил Нортон.

Я тем более не возражал против общества своего друга.

До центра было недалеко, и вскоре наше такси остановилось у богато изукрашенного входа в большой многоквартирный дом в одном из самых фешенебельных районов города.

Мы поднялись на лифте на шестой этаж, где находилась квартира Мендозы. Коридорный, совсем ошалевший от суматохи, которая царила тут после того, как один из арендаторов был найден мертвым, не чинил нам никаких препятствий.

Мы быстро нашли нужную дверь – ошибиться было просто невозможно. Коридор напротив этой двери заполонили репортеры: целая армия моих собратьев по перу, вооруженных блокнотами и карандашами. У одного из корреспондентов утренней газеты я выяснил, что наш с Кеннеди старый друг, коронер доктор Лесли, уже взял на себя командование.

Благодаря ли знакомству Крэга с Лесли, благодаря ли знакомству профессора с семейством Мендоза и испанским языком – но мы проникли в квартиру, недоступную для моих конкурентов.

Не успели мы как следует осмотреться в красивой, со вкусом обставленной гостиной, как из соседней комнаты вышла молодая дама. При виде нас она замерла на пороге, ее робкий взгляд молча вопрошал, почему мы сюда вторглись. Ситуация была довольно щекотливой.

Аллан быстро пришел на помощь.

– Надеюсь, вы извините меня, сеньорита, – с поклоном сказал он на идеальном испанском, – но…

– О, профессор Нортон, это вы! – воскликнула девушка по-английски. – Я в таком потрясении, что не сразу вас узнала.

Она говорила возбужденным, срывающимся голосом. Поздоровавшись с нашим другом, юная хозяйка квартиры вопросительно посмотрела на меня и Кеннеди. Я вспомнил, что мой редактор упоминал Инес де Мендоза, которая могла оказаться интересной и важной фигурой в деле распутывания этой тайны. Стараясь не быть навязчивым и невежливым, я постарался исподтишка как следует рассмотреть дочь убитого перуанца.

Инес была настоящей красавицей, со смуглым лицом испанского типа и с мягкими карими глазами, в которых сейчас читались смятение и мольба. При таких трагических обстоятельствах негоже было восхищаться женской красотой, но не делать этого было невозможно. Мягкая оливковая кожа, грива темных волос и блестящие чувственные глаза чудесным образом контрастировали с четко очерченным носиком, твердым подбородком и гордой шейкой. Я сразу понял, что передо мной девушка с сильным характером, способная таить в душе огненные страсти.

– Надеюсь, вы извините нас за вторжение, – повторил археолог. – Поверьте, мы здесь не из пустого любопытства. Позвольте представить моего друга, профессора Кеннеди, ученого-детектива, о котором вы, без сомнения, уже слышали. А это его помощник, мистер Джеймсон, корреспондент газеты «Стар». Надеюсь, они сумеют защитить вас от толпы в коридоре, – добавил он, показав на дверь, за которой затаились репортеры. – Этим двоим вы можете полностью доверять. Если мы хоть чем-то можем помочь вам в вашем… в вашем несчастье, располагайте нами всецело.

Мгновение девушка смотрела на чужаков, которые вторглись в тишину ее временного дома. Мне показалось – она ищет, к кому бы прислониться, как будто у нее внезапно вышибли почву из-под ног.

– О, madre de Dios! – вскричала она. – Что же мне делать? О, мой отец… Мой бедный отец!

Потрясенная и беззащитная, Инес де Мендоза стояла одна среди чужих людей, взывая к небесам о помощи и защите. У бедняжки был такой вид, будто от обрушившейся на нее беды у нее кружилась голова.

Мне показалось, что сверхъестественное женское чутье помогает ей читать в наших душах. Окинув нас быстрым взглядом, Инес почти сразу повернулась к Крэгу. Сам он тоже обладал отменной интуицией и сразу понял, какие слова могут успокоить несчастную девушку. Нортон и я отступили – не только в переносном, но и в прямом смысле, предоставив сыщику разговаривать с дочерью убитого.

– Вы… вы детектив? – запинаясь, спросила сеньорита де Мендоза. – Мы можете распутывать загадки… как клубок ниток?

Кеннеди ободряюще улыбнулся.

– Вряд ли так легко, как это часто описывает мой друг Уолтер, – ответил он. – И все-таки время от времени мне удается использовать безбрежную мудрость, накопленную человечеством, чтобы помочь попавшим в беду. Расскажите мне обо всем. Что вы видели? Как все случилось? Расскажите, и, надеюсь, я смогу вам помочь.

Он говорил утешительным тоном, зная, что сейчас его собеседнице нужно выговориться, дать выход еле сдерживаемым эмоциям.

Мгновение Инес потерянно молчала, а потом (по-моему, неожиданно для себя самой) начала говорить с детективом так, будто в комнате никого больше не было.

– Все случилось в полночь… минувшей ночью, когда уже совсем стемнело. Я спала, и тут моя служанка, Хуанита, разбудила меня и сказала, что мистер Локвуд в гостиной и хочет меня видеть, срочно. Я быстро оделась, потому что решила – он хочет сказать нечто очень важное. Думаю, я пришла быстрее, чем меня ожидали, потому что не успел он подготовиться, как я вбежала в гостиную и заглянула через дверь в кабинет – «берлогу», как тут говорят. Вон туда…

Не поворачиваясь, она показала на тяжелую дверь позади, как будто не могла заставить себя на нее взглянуть.

– В кабинете был мой отец, он осел в кресле, кровь текла из ужасной раны в его боку. Я завопила, вбежала в кабинет и упала на колени рядом с ним. Но, – она содрогнулась, – было уже поздно. Он был холодным. Он не отвечал.

Крэг молчал, пока она плакала, приложив к глазам изящный кружевной платочек. Я лично разрывался от желания сказать хоть что-нибудь, что облегчило бы горе этой девушки и успокоило ее.

– Оказывается, мистер Локвуд явился к отцу по делу, обнаружил, что наружная дверь в коридор открыта, и вошел. Никого поблизости он не увидел, но свет в кабинете горел. Он заглянул туда. И там был мой отец…

Сеньорита де Мендоза замолчала. Несколько минут она не могла говорить.

– А мистер Локвуд – кто он такой? – ласково спросил детектив.

– Мы с отцом не очень долго живем в этой стране, – ответила девушка, стараясь говорить на правильном английском, несмотря на обуревавшее ее горе. – Мы приехали сюда… с партнером отца по бизнесу… предпринимателем… мистером Локвудом.

Она снова помолчала. У меня сложилось впечатление, что Инес и вправду живет здесь недолго и понятия не имеет, откуда ждать помощи в этой странной северной стране. Но, едва начав говорить, юная перуанка уже не могла остановиться.

– Ох, я не знаю, что произошло с моим отцом! – порывисто воскликнула она. – Но в последнее время он стал просто не похож на себя! Иногда мне думалось, что он… как вы это называете… теряет рассудок. Наверное, мне следовало бы посоветоваться насчет этого с доктором…

Она опять на миг умолкла, изо всех сил стараясь совладать с собой.

– …Но теперь врач уже не поможет. Теперь все в руках детектива… В руках того, кто больше чем просто детектив. Вы не можете его вернуть, но вы можете…

Девушка не договорила, но и так было ясно, что она имела в виду – правосудие и отмщение.

Я слышал, что женщины Лимы славятся своей красотой и мелодичными голосами, и сеньорита Инес подтверждала эти слухи. Ее глубокие карие глаза смотрели с мольбой, тонкие деликатные губы дрожали, когда она продолжала свою странную историю, а ее мягкий музыкальный голос, очаровательно выговаривающий английские слова, звучал куда приятнее обычного латиноамериканского говора.

– Раньше я никогда не видела отца в таком состоянии, – запинаясь, продолжила она. – Перед кончиной он несколько дней подряд только и говорил, что о «большой рыбе», peje grande, что бы это ни значило, и о проклятии Мансиче…

И тут нервы сеньориты наконец не выдержали. Воспоминания о последних днях жизни отца оказались для нее слишком тяжелы; а может, она снова ясно представила, чем закончилось странное «безумие» дона Луиса. Не успел Нортон, который как раз открыл рот, задать ей какой-то вопрос, как Инес сдавленным голосом извинилась и выбежала из комнаты.

Сыщик повернулся к Аллану, но дверь кабинета внезапно распахнулась, и оттуда шагнул наш друг, доктор Лесли. Увидев нас в гостиной, он несказанно удивился.

– Как, и вы здесь, Кеннеди? – спросил он, когда Крэг пожал ему руку и представил профессора Нортона. – И Джеймсон тоже? Снова ищете дело, которое поставит вас в тупик? Хм. Возможно, вы его наконец-то нашли.

Коронер провел нас в кабинет, где только что проводил расследование.

– Очень странное дело, – заявил он. – Сеньора Мендозу нашел здесь примерно в полночь его деловой партнер, мистер Честер Локвуд. Нет никаких улик, говорящих о том, кто убийца. Ни один замок не взломан. Я как следует допросил парня, дежурившего в коридоре прошлой ночью: когда стемнело, он, похоже, надолго отлучился со своего поста. Да, он видел, как Локвуд вошел, и провел его к лифту, а потом доставил на шестой этаж. Вот и все, что мы смогли выяснить у коридорного, кроме того, что дверь в квартиру была открыта. Возможно, кто-то приходил, пока парня не было. Этот кто-то проник в квартиру, а после улизнул по лестнице, а не на лифте. Скорее всего, так все и случилось. Судя по всему, никто не воспользовался ни окнами, ни пожарным выходом: на них нет отпечатков и следов. Вот и все, что мы имеем, не считая открытой двери в квартиру. Итак, кто-то вошел, когда коридорного не было, поднялся сюда по лестнице, побывал в квартире, а после по лестнице же сошел вниз. Но кто открыл ему входную дверь? Не иначе как сам Мендоза.

Мы подошли к кушетке, на которой лежало прикрытое простыней тело. Доктор Лесли откинул простыню.

Самым ужасным было лицо убитого – застывшая гримаса страха, кошмарный невидящий взгляд и темные, почти фиолетовые пятна на коже. Все тело было сведено судорогой. Но именно лица и его выражения мне никогда не забыть – выражения боли и ужаса, не поддающееся описанию.

Сеньор де Мендоза был человеком плотного сложения, а его глаза под кустистыми бровями походили на черных жуков. Даже сейчас, если отвлечься от его жуткой гримасы, этот господин выглядел респектабельным и ухоженным, с коротко постриженными волосами и аккуратными усами. Аллан Нортон не зря упоминал, что в своей стране покойный был влиятельным деловым человеком.

– Вот самое примечательное, мистер Кеннеди, – сказал Лесли, показывая на грудь мертвеца. – Видите эту рану? Я не могу определить, послужила она непосредственной причиной смерти или нет. Конечно, рана скверная, кто будет возражать. Но должно быть кое-что еще. Посмотрите на его зрачки, обратите внимание, как они сужены. И легкие у него переполнены кровью. Все признаки говорят об асфиксии. Однако на шее нет никаких признаков удушения, без которых было бы не обойтись, если бы он и вправду умер от нехватки воздуха. Причиной смерти не может быть светильный газ, и мы не нашли никакого сосуда, в котором мог бы храниться яд. Я просто не могу понять, в чем тут дело.

Крэг наклонился над телом и несколько минут внимательно смотрел на него, а мы с Нортоном, стоя поодаль, молчали, угнетенные ужасным видом трупа на кушетке.

Потом детектив проворно выдавил несколько капель крови из раны в пробирку, которую достал из маленького чемоданчика: он брал его с собой в экстренных случаях, чтобы сохранить материалы для дальнейшего исследования.

– Вы сказали, что у похищенного кинжала был трехгранный клинок, Аллан? – в конце концов спросил он, не прерывая беглого осмотра.

– Да, и еще одно лезвие, которое выбрасывалось автоматически, если нажать определенную точку на рукоятке. Тогда трехгранное лезвие разделялось на три, чтобы дать место внутреннему клинку.

Как только археолог описал кинжал инков, Кеннеди распрямился и обвел нас всех многозначительным взглядом.

– Клинок был отравлен, – уверенно заявил он. – И у нас есть улика, которая ведет к исчезнувшему кинжалу. Мендоза был убит именно им!

2. Авантюрист

– Мне бы хотелось еще раз побеседовать с сеньоритой Инес, – заметил Крэг несколько минут спустя, когда мы вместе с доктором Лесли и профессором Нортоном вернулись в гостиную, закрыв дверь в кабинет.

Аллан послал служанку проверить, в состоянии ли юная леди вынести еще один допрос, а коронер тем временем получил срочный вызов на другое дело.

– Вы дадите мне знать, если что-нибудь обнаружите, Кеннеди? – спросил он, пожимая нам на прощание руки. – А я, со своей стороны, тоже буду держать вас в курсе дела. Этот яд полностью сбил меня с толку… пока. Знаете, мы вполне можем работать над этим делом вместе.

– Несомненно, – согласился мой друг-сыщик. – Нам не впервой, верно?

Когда за Лесли закрылась дверь, Крэг повернулся ко мне:

– Но мы с ним слегка по-разному подходим к совместной работе. Я просто работаю, а он хочет сохранить лицо. Он никогда не выяснит, что это за яд, пока я ему не скажу.

Тут в гостиную вошла Инес. Девушка уже настолько пришла в себя, что смогла опять присоединиться к нам.

– Простите, пожалуйста, что мы снова вынуждены вас побеспокоить, – извинился Кеннеди, – но если мы хотим, чтобы я продвинулся в расследовании этого дела, мне нужны факты.

Дочь погибшего слегка озадаченно и, как мне показалось, испуганно посмотрела на моего друга.

– Я расскажу все, что смогу… Конечно, спрашивайте, – ответила она.

– У вашего отца были враги, которые могли желать его смерти? – без околичностей выпалил детектив.

– Нет, – ответила его собеседница, все еще не сводя с него глаз, а потом торопливо добавила: – Но вы, конечно, понимаете: тот, кто занимается важным делом, не может не нажить врагов.

От Крэга не укрылась нотка колебания в ее голосе.

– Тогда скажите, был ли среди знакомых вашего отца человек, способный по какой-либо причине убить именно таким способом – кинжалом?

Сеньорита де Мендоза широко распахнула глаза, словно вопрошая, как много на самом деле известно сыщику. У меня сложилось впечатление, что она утаивает нечто подозрительное. Почему она скрытничала? Возможно, она не признавалась в этом даже самой себе.

Присутствовавший при беседе Нортон почти ничего не говорил, но я видел, что он тоже очень внимательно следит за разговором.

Не успел Кеннеди задать следующий вопрос, как в гостиную бесшумно вошла служанка Инес, Хуанита, очень хорошенькая девушка, на вид испано-индейских кровей.

– Мистер Локвуд, – доложила она шепотом, но достаточно громко, чтобы мы ее услышали.

– Попроси его, пожалуйста, войти, Нита, – отозвалась Инес.

Мгновение спустя дверь отворилась, и вошел высокий, щегольски одетый молодой человек. Его лицо сохранило следы загара, какой невозможно получить в Нью-Йорке, и я понял, что передо мной – американский охотник за наживой, авантюрист и бродяга, чей беспокойный дух часто приводит его в южные страны.

– Профессор Кеннеди, мистер Джеймсон, – сказала сеньорита Мендоза, – позвольте представить вам мистера Локвуда, партнера моего отца в нескольких рискованных предприятиях, из-за которых мы и приехали в Нью-Йорк.

Мы обменялись рукопожатиями. Честер Локвуд и девушка едва взглянули друг на друга, и все же мне почему-то показалось, что молодой горный инженер, ибо такова оказалась его официальная профессия, был для сеньориты чем-то большим, нежели просто отцовским партнером по бизнесу.

– С профессором Нортоном мы уже знакомы, – заметил Честер, пожимая ему руку. – Вы должны меня помнить, профессор, – мы встречались в Лиме.

– Само собой! – ответил Аллан, как-то странно на него посмотрев. – А позже – в Нью-Йорке.

Локвуд быстро повернулся к девушке.

– Вы уверены, что в состоянии сейчас выдержать допрос? – негромко спросил он.

Археолог, взглянув на Крэга, чуть заметно приподнял брови – он словно обращал внимание моего друга на то, как ловко партнер покойного изменил тему разговора.

Инес печально улыбнулась.

– Я должна выдержать, – сглотнув, ответила она.

Ее сдержанный тон и слова явно встревожили Локвуда.

– Насколько мне известно, именно вы, мистер Локвуд, прошлой ночью обнаружили убитого сеньора Мендозу? – спросил Кеннеди.

Он уже знал ответ, но хотел услышать это от самого инженера.

– Да, – сразу ответил тот.

Бросив взгляд на сеньориту, сидевшую вполоборота к нему, он начал рассказывать – очень взвешенными и скупыми словами, чтобы не сказать больше того, что девушка была в состоянии вынести.

– Да. Я пришел сюда, чтобы поговорить о кое-каких финансовых делах, касавшихся нас обоих. Пришел очень поздно, возможно, после полуночи. Я как раз собирался нажать на кнопку дверного звонка, когда увидел, что дверь слегка приоткрыта. Я отворил ее и увидел, что в кабинете горит свет. Думаю, остальное вы знаете.

Даже это тактичное упоминание о трагедии больно ударило по Инес. Она с трудом удержалась, чтобы не всхлипнуть, но на сей раз не бросилась вон из комнаты.

– Вы видели в кабинете что-нибудь подозрительное? – продолжал расспрашивать детектив. – Бутылки, стаканы? Может, ощутили вонь газа, запах лекарств?

Честер медленно покачал головой, не сводя взгляда с Кеннеди, но и не встречаясь с ним глазами.

– Нет, – ответил он, – я уже рассказал доктору Лесли обо всем, что обнаружил. Если бы в кабинете было еще что-нибудь, я, без сомнения, заметил бы это, пока ожидал прихода мисс Инес.

Ответ казался честным и откровенным. Но почему меня не оставляла мысль, что этот мужчина, как и дочь убитого, говорит не все, что знает? Возможно, их умолчания касались не убийства, но чего-то, имеющего отношение к убийству…

У Аллана явно сложилось такое же впечатление.

– Вы не видели там никакого оружия? Например, кинжала? – внезапно вмешался он.

Молодой человек посмотрел на Нортона в упор. Мне показалось, что он ждал этого вопроса.

– Я ничего не видел, – внятно ответил он, – хотя внимательно осмотрелся. Какое бы оружие ни пустили в ход, убийца забрал его с собой.

Снова вошла Хуанита, и Инес, извинившись, покинула нас, чтобы ответить на телефонный звонок. Мы еще несколько минут разговаривали, стоя в гостиной.

– Что это за «проклятие Мансиче», о котором упомянула сеньорита? – спросил Крэг, ухватившись за шанс благодаря Локвуду начать новую линию расследования.

– Понятия не имею, – ответил тот, нетерпеливо стряхивая пепел с сигареты, которую зажег в тот миг, когда сеньорита Мендоза покинула комнату.

Его тон говорил, что такого рода истории не интересуют практично мыслящего инженера.

– Полагаю, речь идет о каком-то старинном суеверии.

Я заметил, что Честер поглядывает на Нортона с антипатией, если не с враждебностью, а профессор, со своей стороны, при каждом удобном случае дает ему понять, что внимательно за ним наблюдает.

Молчание затянулось, и в конце концов Локвуд нехотя сказал:

– Я не слишком много знаю об этой истории. Но мне известно, что в великом старом кургане Чиму близ Трухильо спрятано какое-то сокровище. Дон Луис получил разрешение правительства вести раскопки в этом кургане, и мы собирали деньги, чтобы довести его планы до успешного завершения.

Казалось, он подразумевал, что теперь всем планам пришел конец, но в то же время нечто в его тоне говорило, что он не поставил крест на этой затее.

– Если бы вы только знали, где именно надо копать, – внезапно сказал Аллан, в упор глядя на авантюриста.

Молодой человек не ответил, хотя высказанная нашим другом мысль напрашивалась сама собой.

Возвращение в комнату сеньориты как будто разрядило напряжение.

– Звонили по местному телефону, – тихо сказала она. – Дежурный не знал, впускать или не впускать посетителя, который пришел, чтобы выразить свои соболезнования.

Она повернулась к Локвуду.

– Вы, должно быть, знакомы с ним, – сказала она почему-то слегка смущенно. – Это сеньор Альфонсо де Моше.

Тот нахмурился, но ничего не ответил. А вскоре вошел молодой человек, который прямиком направился к Инес и взял ее за руку, всем своим поведением говоря о том, как он сочувствует ее потере.

– Я только что услышал, – сказал он просто, – и поспешил сказать, как я соболезную вашей утрате. Если я могу хоть чем-нибудь помочь…

Он замолчал, не закончив фразы. В том не было необходимости. Глаза юноши говорили за него.

Сеньор де Моше был очень красив, хотя красота его была совершенно не испанского типа: высокий лоб, густые прямые черные волосы, медный цвет кожи, орлиный нос, твердые линии носа и подбородка – утонченное и интеллектуальное лицо, хотя и с печатью меланхолии.

– Спасибо, – пробормотала Инес. – Вы ведь знакомы с мистером де Моше, профессор Нортон? Знаете, он выполняет в университете пост-дипломную работу.

– Немного знакомы, – ответил Аллан, глядя на молодого человека так, что тот явно смутился. – Я встречался с его матерью в Перу.

Сеньорита Мендоза почему-то покраснела. Ей не понравилось упоминание о сеньоре де Моше? Кстати, Альфонсо не передал мисс Инес соболезнования от своей матери. Интересно, намеренно или случайно? Девушка, возможно, питала к этой женщине антипатию, которая не распространялась на ее сына.

Мы еще не добились никакого прогресса в разгадывании этой загадки, но я считал: чтобы продвинуться вперед, мы должны познакомиться с группой людей, находящихся в центре тайны. Похоже, там было полно сталкивающихся друг с другом подводных течений, которые мы с Крэгом еще не изучили, но которые следовало нанести на карту, если мы собирались лечь на правильный курс.

– А профессора Кеннеди вы знаете? – спросила Инес Альфонсо.

– Думается, я видел мистера де Моше в кампусе, – вместо молодого человека ответил сам сыщик. – Хоть он и не посещает мои занятия.

Я вслед за ним пожал новому знакомому руку, а тот ответил:

– Не посещаю, профессор.

Что ж, он был значительно старше, чем студенты, которые обычно учатся на подобных курсах.

Мне было весьма любопытно наблюдать за людьми в этой комнате. Между Локвудом и де Моше тлела подспудная враждебность. Эти двое недоброжелательно посматривали друг на друга, а Нортон наблюдал за ними обоими.

Неловкое молчание послужило намеком для Альфонсо, и, обратившись с несколькими ободряющими словами к Инес, а также обменявшись последними натянутыми любезностями с партнером ее отца, он удалился. Не требовалось быть хорошим детективом, чтобы понять, что оба молодых человека согласны друг с другом в одном: в своем отношении к сеньорите Мендоза. И именно это согласие провело между ними черту.

Инес, со своей стороны, почувствовала облегчение, когда новый гость удалился, хотя вела она себя с ним достаточно сердечно. «Интересно, что все это значит?» – гадал я.

Честер тоже чувствовал себя неловко, но то была неловкость другого сорта, имевшая отношение скорее к Нортону, чем к остальным. Один раз мне даже показалось, что он готов извиниться и уйти, но тут явился этот де Моше, и молодой человек решил остаться в доме – по крайней мере, до тех пор, пока в нем находился его соперник.

– Прошу прощения, сеньорита, – извинился он теперь, – но мне придется уйти. Мне еще нужно позаботиться о кое-каких делах, чтобы защитить интересы, которые мы представляем.

Он повернулся к нам.

– Видите ли, у меня назначена важная встреча. Вы, наверное, в курсе, что мы с доном Луисом помогали Стюарту Уитни, с которым познакомились на Уолл-стрит, организовать компанию в интересах американских бизнесменов, особенно банкиров. Удобный случай в Южной Америке может подвернуться в любую минуту, главное – суметь им воспользоваться. Я буду весь к вашим услугам, сеньорита, как только закончится деловая встреча. Полагаю, мы еще увидимся? – обратился он к Кеннеди.

– Весьма вероятно, – сухо ответил сыщик.

– Если я могу помочь разобраться в этом ужасающем деле, – продолжал Локвуд, понизив голос, – можете полностью на меня рассчитывать.

– Спасибо, – ответил Крэг, бросив на него острый взгляд. – Возможно, я воспользуюсь вашим предложением.

– Непременно, – сказал молодой человек.

Он поклонился Аллану, потом мне и Кеннеди – и вышел.

Как только Честер скрылся за дверью, детектив круто повернулся к Инес Мендоза.

– Кто такой этот сеньор де Моше? – спросил он. – Насколько я понял, вы познакомились с ним в Перу.

– Да, – подтвердила она. – Я встретила его в Лиме. – И добавила, словно делая признание: – Когда он был студентом университета.

В ее тоне и поведении было нечто такое, что заставляло думать: она питает к этому своему знакомому самые добрые чувства, а вот к матери его – наоборот.

Крэг взял девушку за руку:

– Если вы что-то от меня утаили, мне нужно это знать.

– Ни… ничего, – пролепетала она.

Мой друг не сводил с нее глаз.

– И все же, если припомните еще что-нибудь, дайте знать. Позвоните – и я приеду сюда, или вы можете сами приехать ко мне в лабораторию, как вам будет удобнее.

– Я так и сделаю, – ответила сеньорита. – И спасибо, тысячу раз спасибо за то, что вы так хлопочете из-за меня. Нет слов, как я это ценю.

Нортон тоже попрощался с Инес, и она поблагодарила археолога за то, что он нас сюда привел. Я заметил, что профессор, хотя он и был значительно старше нас, не устоял против ее глаз и чар ее прекрасного лица.

– Я тоже буду рад вам помочь, – ответил он. – Вы сможете найти меня в музее, если вам что-нибудь понадобится. Обычно я там.

– Благодарю вас всех, – пробормотала девушка. – Вы все так добры ко мне. Час назад я чувствовала, что у меня нет ни единого друга в этом большом городе… Кроме мистера Локвуда. А теперь я уже не чувствую себя такой одинокой.

Я решил, что работать с ней – редкое удовольствие. Она так ценила все, что для нее делалось, так благодарила за поддержку, которую оказали ей практически незнакомые люди, когда она осталась одинокой и беззащитной… Не сомневаюсь, наш друг-сыщик разделял мое мнение о юной сеньорите.

Когда мы вышли из многоквартирного дома и снова поймали такси, Кеннеди заговорил первым.

– Вы еще что-нибудь знаете об этих людях – Локвуде и де Моше? – спросил он Аллана.

Наше такси помчалось прочь от центра.

– Практически ничего не знаю, – ответил археолог. – Что же касается моих подозрений… О них я предпочел бы не говорить.

– Но кинжал, – настаивал детектив. – За кинжал отвечали вы. Вы знакомы с этим предметом лучше любого другого. У вас есть хоть какие-то соображения насчет того, что с ним сталось, кто его взял?

– О подозрениях и домыслах я предпочел бы не говорить, – угрюмо повторил Нортон.

Мы молчали до тех пор, пока не подъехали к тому крылу музея, где работал профессор.

– Дадите мне знать, если появятся новости, даже самые незначительные? – спросил Кеннеди, когда мы приготовились расстаться. – Ваш кинжал, похоже, натворил больше бед, чем мы ожидали. Когда вы недавно заглянули ко мне, кто мог подумать, что речь пойдет не только о краже, но и об убийстве!

– Что верно, то верно, – согласился Нортон. – Не знаю, как благодарить вас за тот энтузиазм, с которым вы взялись за дело. Если на горизонте что-нибудь появится, я тут же дам вам знать. И вы тоже держите меня в курсе дела. Если я чем-нибудь смогу помочь – немедленно обращайтесь.

Мы попрощались и разошлись.

Какое необычное дело! Шагая рядом с Крэгом, я вспоминал, как вели себя по отношению друг к другу Честер и Аллан. Потом вдруг понял, что уже слышал имя Стюарта Уитни. Уитни был попечителем университета и вносил щедрые пожертвования, в том числе финансировал экспедиции профессора Нортона в Южную Америку. Неужели археолог ревновал его к Локвуду? Неужели завидовал, что кто-то другой сумел заинтересовать его патрона предметами южноамериканской культуры?

– Как думаешь, почему Локвуд и Нортон наперебой предлагали тебе помощь? – спросил я Кеннеди. – Что это – соперничество из-за Инес или простая тяга к участию в расследовании преступления?

– Думаю, и то, и другое, – рассеянно ответил мой товарищ. – Но если тяга, то отнюдь не простая. В этом деле ничего простого нет.

3. Археологический детектив

– Пойду-ка я в университетскую библиотеку, – заявил Крэг. – Хочу освежить в памяти сведения по перуанским древностям и традициям. То, на что намекала сеньорита, может оказаться очень полезным. Полагаю, тебе скоро придется писать статью для «Стар»?

– Придется, – подтвердил я, – хотя я предпочел бы подождать.

– Постарайся добиться, чтобы тебе поручили освещать этот случай от начала и до конца, – предложил сыщик. – Думаю, дело покажется тебе стоящим. К тому же это даст тебе шанс на передышку. Если я быстро докопаюсь до сути, ты еще некоторое время не получишь других заданий. Встретимся в лаборатории через пару часов.

Кеннеди быстро зашагал по длинной лестнице из белого мрамора в библиотеку, а я отправился к подземке, чтобы помчаться в редакцию.

Как я и рассчитывал, на все дела в газете ушла всего пара часов. Отныне я мог пользоваться преимуществами специального корреспондента, а когда делу будет дан официальный ход, смогу так же официально сотрудничать со своим другом.

Статья получилась короткой – именно такая мне сейчас и требовалась. Я вовсе не желал, чтобы целая свора корреспондентов экстренных выпусков разбила лагерь в моем заповеднике.

Покончив с делами, я поспешил обратно в университет, уверенный, что Крэг уже закончил копаться в книгах и ждет меня. Но когда я добрался до лаборатории, его там не было: как выяснилось, он даже не заходил. Я начал беспокойно расхаживать взад-вперед. Мне оставалось только ждать. Если хозяин лаборатории не смог встретиться со мной в назначенное время, значит, он должен вскоре позвонить. Что его так задержало в библиотеке?

Я уже почти оставил надежду дождаться Кеннеди, когда он быстро вошел в лабораторию, взбудораженный и довольный.

– Нашел что-нибудь? – спросил я. – Что-то случилось?

– Сперва позволь рассказать, что я обнаружил в библиотеке, – ответил Крэг, запрокинув голову и то засовывая руки в карманы жилета, то вынимая их, как будто это могло помочь ему собрать воедино разрозненные фрагменты только что откопанной им истории. – Я искал сведения о предании, о котором упомянула сеньорита, когда использовала слова peje grande, что означает буквально «большая рыба». Уолтер, это предание воспламеняет воображение. Тебе обязательно надо почитать о богатствах, которые Писарро нашел в Перу.

При этих словах я вспомнил Прескотта[2].

– Но где же сейчас золото и серебро конкистадоров? – вдохновенно продолжал детектив. – Все эти богатства были переплавлены столетия назад. Осталось ли от них хоть что-нибудь? Во всяком случае, индейцы Перу в это верят. И знаешь, Уолтер, есть люди, которые не остановятся ни перед чем, чтобы выведать секрет уцелевших сокровищ. Как гласит история, вскоре после завоевания Перу были добыты громадные богатства, пятая часть которых, отправленная королю Испании Карлу Пятому, оценивается в пять миллионов долларов. Это сокровище известно как peje chica – «мелкая рыба». Одна из версий истории повествует, что правитель инков, великий кацик Мансиче, заметил доброту одного юного испанца по отношению к людям завоеванной расы. Еще он отметил, что человек этот сравнительно беден. Как бы то ни было, кацик открыл испанцу секрет тайника peje chica, при условии, что часть богатств должна быть использована в интересах индейцев. Самым ценным предметом в сокровищнице была рыба из чистого золота – такая большая, что испанец счел ее редким призом. Но кацик заверил своего юного друга, что это всего лишь мелкая рыбешка, что существует сокровище куда более грандиозное, которое стоит во много раз дороже. Продолжение истории гласит, что тот юноша забыл о своем обещании, вернулся в Испанию и потратил там все золото. Потом он вернулся за peje grande, которым вовсю похвалялся, но, прежде чем ему удалось добыть богатство, его убили. У Прескотта изложена иная версия событий: испанец потратил бо́льшую часть своего богатства, чтобы облегчить участь индейцев, и пожертвовал крупные суммы перуанским церквям. Другие историки отрицают, что именно Мансиче поведал испанцу секрет, и утверждают, что это был другой индеец. Полагаю, каждый может рискнуть своими деньгами и поставить на ту или иную версию. Но суть в том, что некоторые люди до сих пор верят, что существует «большая рыба», которую никто не нашел. Как знать – может, Мендоза каким-то образом раскрыл секрет peje grande?

Кеннеди помолчал, и я почувствовал, что напряженный интерес, с которым он рылся в осыпающемся прошлом, под стать его интересу ко всему этому захватывающему делу.

– А что тебе удалось выяснить насчет проклятия Мансиче? – спросил я.

– Насчет проклятия ничего конкретного нет, – вздохнул он, – кроме того, что Мансиче был великим кациком, правителем северного Перу. Считается, что тамошние жители закопали сокровище куда более грандиозное, чем все богатства, которые увезли испанцы. Так вот, Мансиче якобы наложил проклятие на любого индейца, который разгласит местонахождение спрятанных ценностей. И не только на индейцев – проклятие падет также на любого испанца, обнаружившего тайник. Вот и все, что мне удалось выяснить… Пока. В храмах инков было полным-полно золота, поэтому великое сокровище не зря называют «Золотом богов». И, судя по тому обороту, который принимают дела, клад может оказаться и проклятием для тех, кто хочет его найти.

В дверь лаборатории постучали, и я вскочил, чтобы открыть, думая, что кто-то пришел к Крэгу, но это оказался один из рассыльных нашей газеты.

– Привет, Томми, – сказал я. – В чем дело?

– Вам письмо, мистер Джеймсон, – ответил он, протягивая мне конверт без штемпелей. – Оно пришло сразу же после вашего ухода. Босс подумал, в нем может быть что-то важное… Ну, что-нибудь на тему вашей последней статьи. В общем, он велел занести вам письмо, когда я пойду домой.

Я посмотрел на конверт. На нем значились только мое имя и адрес «Стар», причем выведенные, как ни странно, неровными печатными буквами, как будто автор письма то ли был незнаком с прописными английскими буквами, то ли решил скрыть свой почерк.

– Откуда оно пришло и как? – спросил я, разрывая конверт.

– Не знаю откуда, сэр, – ответил Томми. – Его принес какой-то мальчик. Сказал, что человек в городе дал ему четвертак за то, чтобы он передал письмо.

Я в полном недоумении уставился на содержимое конверта. То была всего лишь четвертушка обычной писчей бумаги, какая используется в пишущих машинках. И на ней теми же печатными буквами, что и на конверте, были выведены пугающие слова: «БЕРЕГИТЕСЬ ПРОКЛЯТИЯ МАНСИЧЕ НА ЗОЛОТЕ БОГОВ».

Под надписью виднелся грубый рисунок кинжала, который с немалыми усилиями попытались изобразить трехгранным.

– Ну и ну! Что ты об этом думаешь? – воскликнул я, перебросив письмо Кеннеди.

Он сильно сморщился, читая его, а потом поднял на меня глаза.

– Я не удивлен. Знаешь, я как раз собирался рассказать о том, что произошло в библиотеке. Меня все время преследовало чувство, что за мной наблюдают. Уж не знаю, почему и как, но я чувствовал, что кто-то интересуется книгой, которую я читаю. Этакое неловкое чувство. Я слишком задержался в библиотеке и решил лишить неведомого соглядатая удовольствия меня созерцать… По крайней мере, там. Поэтому я записал номера книг про Перу, которые хотел изучить, и попросил прислать их прямо сюда. Наше расследование уже не тайна, и я вовсе не удивлен, что ты получил это послание. Вы смогли бы опознать мальчика, который принес письмо? – обратился он к Томми.

– Думаю, да, – ответил курьер. – Но он был без униформы. Он не был рассыльным.

Бессмысленно было задавать ему дальнейшие вопросы. Он явно уже рассказал все, что знал, и в конце концов мы отпустили его, напоследок велев держать ушки на макушке и рот на замке.

После ухода Томми мой друг еще долго изучал записку.

– Знаешь, – задумчиво заметил он, – насколько я могу судить по той скудной информации, которой мы располагаем, вокруг украденного у Нортона кинжала клубятся самые странные суеверия. Я бы ничуть не удивился, если бы это завело нас в мрачное прошлое варварского великолепия погибшей цивилизации инков.

Для пущей выразительности он взмахнул листком бумаги.

– Вот пожалуйста, кто-то изобразил этот кинжал как знак угрозы. Может, каким-то образом эта реликвия хранит секрет «большой рыбы» – кто знает? Ни один писатель, ни один исследователь этого не обнаружил. Самое большее, что они могут сказать, – это что кинжал с трехгранным клинком передавался от отца к сыну на протяжении многих поколений. Секрет тайника с сокровищами, похоже, очень строго охранялся. Никто так и не нашел клад. Было бы странно, если бы какой-то цивилизованный человек двадцатого столетия откопал полумифический кинжал и возродил проклятие, которое, как говорят историки, было некогда произнесено и всегда преследовало владельцев загадочного оружия…

– Крэг, это дело уже действует мне на нервы.

Мы и не заметили, как дверь лаборатории открылась, и вздрогнули, внезапно услышав голос Аллана. Тот подождал, пока Кеннеди закончит свои рассуждения, прежде чем заговорить.

– После того как я с вами расстался, я тоже взялся за работу, – продолжал археолог. – В моем почтовом ящике накопилось несколько писем, которые я забыл просмотреть. Вот я и стал их разбирать, и… Посмотрите, что оказалось среди моей корреспонденции.

Нортон положил на лабораторный стол простой конверт и четвертушку листка с уже знакомыми мне печатными буквами. Только на конверте стояло его имя, а не мое, слова же на листке были точной копией полученного мной послания: «БЕРЕГИТЕСЬ ПРОКЛЯТИЯ МАНСИЧЕ НА ЗОЛОТЕ БОГОВ».

Мы с Крэгом посмотрели сперва на листок, потом на профессора. Тот уже заметил, что детектив держит в руке записку, адресованную мне.

– Не могу извлечь из этого никакого смысла, – заявил Аллан. Он явно был очень обеспокоен. – Сперва я лишился кинжала. Потом вы сказали, что им убили Мендозу. Потом я получил это послание. Далее – если кто-то смог проникнуть в музей, чтобы украсть кинжал, он может проникнуть туда и для того, чтобы свершить месть… И не важно, действительно ли человек заслуживает мести или он виноват только в воспаленном воображении неведомого преступника.

Посмотрев на все это с такой точки зрения, я почувствовал, что у Нортона есть веские причины для беспокойства. Но мне тут же пришло в голову – а разве мой случай лучше? Я отвечал за освещение дела в печати. Разве не может незримая рука нанести удар и мне, даже раньше, чем ему?

Кеннеди взял обе записки и принялся жадно их изучать.

Тут снаружи раздался шум подъехавшего автомобиля, и вскоре мы услышали стук в дверь, которую сыщик закрыл после появления археолога. Я отворил.

– Профессор Кеннеди здесь? – спросил новый посетитель. – Я ординатор городской больницы, где находится лаборатория доктора Лесли. У меня послание для профессора Кеннеди, если он тут.

Крэг взял конверт, на котором был штемпель департамента доктора Лесли, и вскрыл.

– «Мой дорогой Кеннеди, – прочитал он вполголоса. – Я провел исследование яда, по всей видимости присутствующего в тканях вокруг раны Мендозы, но пока мне не о чем доложить. Вещество определенно не относится к тем, с которыми мы сталкиваемся на более или менее регулярной основе. Присовокупляю листок бумаги и конверт, в котором он пришел. Насколько я понимаю, его прислал мне некий оригинал. Отнесетесь вы к этому посланию серьезно или отмахнетесь от него? Лесли».

Когда Кеннеди развернул это письмо, из него выпал и спланировал на пол листок. Я машинально подобрал его и рассматривал, пока Крэг дочитывал послание доктора.

Это была еще одна копия угрозы, посланной Нортону и мне!

Едва больничный ординатор ушел, как в дверь снова постучали.

– Ваши книги, профессор, – объявил студент, подрабатывавший в библиотеке, чтобы оплатить часть своего обучения. – Те, что вы выписали, сэр.

Он положил книги на стол – огромную стопку, которую нес на вытянутых руках, прижимая подбородком. Когда молодой человек выпрямился и перестал поддерживать книги, вся стопка рухнула.

Из книги «Перу в древности и сейчас», упавшей вместе с остальной грудой, выскользнул конверт без штемпелей. Кеннеди увидел его раньше всех и подхватил на лету.

– А вот и для меня, – сказал он, вскрывая конверт.

И верно – теми же грубыми печатными буквами на четвертушке бумаги были выведены слова: «БЕРЕГИТЕСЬ ПРОКЛЯТИЯ МАНСИЧЕ НА ЗОЛОТЕ БОГОВ».

Мы смотрели то друг на друга, то на красноречивое изображение перуанского кинжала под зловещими словами.

Что это значило? Кто послал предупреждения?

Из нас один только Крэг рассматривал послания с точки зрения чисто научного интереса. Взяв все четыре листка бумаги, он разложил их на столе перед собой – и вдруг распахнул прищуренные глаза.

– Они идеально подходят друг к другу, – негромко проговорил он, собрав листки и сунув их в свой бумажник. – Все оборванные края совпадают. Четыре предупреждения послал тот, кто что-то знает о тщательно охраняемой тайне сокровищ.

Аллан, успевший более или менее прийти в себя, напряженно спросил:

– И как вы собираетесь поступить? Бросите это дело?

– Ничто не могло бы сильнее побудить меня продолжать расследование, – решительно ответил сыщик.

– Тогда мы должны держаться вместе, – медленно проговорил Нортон. – Все мы, похоже, плывем в одной лодке.

Он встал и по очереди пожал нам руки.

– Я буду продолжать, – повторил Кеннеди с тем упрямым выражением лица, которое я так хорошо знал.

4. Охотники за сокровищами

Едва профессор Нортон ушел и Крэг опять взялся за изучение листков с предупреждениями, как дверь нашей лаборатории снова мягко толкнули.

Пришла сеньорита Мендоза. Она выглядела еще прекраснее в простом черном утреннем платье. Неестественная бледность лица только подчеркивала блеск ее изумительных глаз, которые смотрели так, будто она была слегка испугана собственной смелостью.

– Надеюсь, ничего страшного не произошло, – приветствовал девушку Кеннеди, пододвигая ей мягкое кресло. – Но я рад видеть, что вы доверяете мне настолько, что почтили своим визитом.

Она с сомнением посмотрела на огромное количество химических препаратов, приборов и механизмов, которые мой друг собрал для борьбы с преступностью. Хотя гостья и не понимала назначения большинства этих предметов, коллекция явно ее впечатлила.

– Нет, ничего не произошло, – пробормотала сеньорита Инес. – Но вы велели заглянуть, если мне припомнится еще что-нибудь.

Она словно готовилась открыть некую тайну, и я понял: что бы она сейчас ни рассказала, она знала это все время и только после долгой внутренней борьбы решилась поведать детективу.

– Значит, вы что-то припомнили? – поторопил ее Крэг.

– Да, – негромко ответила девушка и, сделав над собой усилие, продолжила: – Не знаю, известно вам или нет, но моя семья имеет древние корни, это одна из самых старых семей Перу.

Кеннеди ободряюще кивнул.

– В стародавние времена, после завоевания Писарро, – торопливо заговорила Инес, больше не подбирая слова, – моего предка убили инкским кинжалом.

Она замолчала и осмотрелась по сторонам, явно напуганная собственным безрассудством. Но вид современного оборудования лаборатории, как и хозяина этого оборудования, подействовал на нее успокаивающе.

– Я не могу рассказать всю историю, – вновь заговорила сеньорита. – Я просто не знаю ее. Мой отец знал. Но это была семейная тайна, и он мне ее не раскрыл. Один раз, когда я завела разговор на эту тему, он оборвал меня и велел подождать, пока я не стану старше.

– И вы полагаете, что тайна вашей семьи связана с этим делом? – спросил Крэг, пытаясь узнать побольше.

– Не знаю, – честно ответила девушка. – Но вам не кажется странным, что мой предок был убит ударом кинжала инков и вот теперь, сотни лет спустя, мой отец, последний из его прямых мужских потомков, погиб точно таким же образом? Ведь его убили тем кинжалом, который исчез из музея, я права?

– Значит, вы подслушивали мой разговор с профессором Нортоном? – глядя на нее в упор, спросил сыщик.

Он говорил не сердито, но явно с целью проверить реакцию собеседницы.

– Да. И вы не можете меня за это винить, – просто ответила она.

– Я и не виню, – улыбнулся Кеннеди. – И я ценю вашу сдержанность – как и то, что вы в конце концов пришли, чтобы поделиться со мной этой любопытной историей. Да, в самом деле, это очень странно. Скажите, есть ли у вас и другие подозрения? Что подсказывает вам интуиция? Мне интересно знать все, даже если речь идет лишь о смутных ощущениях.

Крэг подался вперед и пристально вгляделся в глаза Инес, словно желая прочесть ее мысли. Мгновение она выдерживала этот взгляд, потом отвернулась.

– Вы слышали, как мистер Локвуд сказал, что познакомился на Уолл-стрит с мистером Уитни, мистером Стюартом Уитни? – спросила она.

Детектив не спускал с нее глаз: ему не терпелось узнать, к чему клонит наша гостья.

– Мистер Уитни очень интересуется Перу – и тамошним бизнесом, и горными разработками, – медленно продолжала сеньорита Мендоза. – Он выплачивал большие суммы здешним ученым, занимающимся Перу, он финансировал экспедиции профессора Нортона из Нью-Йорка. Я… Я боюсь мистера Уитни!

Ее тихий голос зазвенел и задрожал от возбуждения. Лицо, бледное от пережитой трагедии, теперь покраснело, грудь вздымалась и опадала от еле сдерживаемых чувств.

– Боитесь его – почему? – спросил Кеннеди.

Скрытности Инес как не бывало. Сказав так много, она словно почувствовала, что должна продолжать и выложить все свои страхи.

– Потому что он… он хороший знакомый одной женщины… которую знал и мой отец. – В ее темных глазах внезапно вспыхнул огонь. – Женщины из Трухильо, – продолжала она. – Сеньоры де Моше.

– Де Моше, – повторил сыщик.

Это имя ему, как и мне, было знакомо со вчерашнего дня и сразу напомнило инцидент во время нашего первого разговора с сеньоритой.

– И кто такая эта сеньора де Моше? – спросил Крэг, изучая сеньориту Инес так, будто она лежала на предметном стекле под его микроскопом.

– Де Моше – старая перуанская индейская семья, – ответила девушка негромко и словно нехотя. – Сеньора де Моше приехала в Нью-Йорк со своим сыном Альфонсо. Вы его помните… Вы с ним встречались. Он учится тут в университете.

И снова я заметил, с какими разными интонациями Инес произносит имена сына и матери. Очевидно, между ней и сеньорой де Моше была вражда, которая не распространялась на Альфонсо.

Детектив потянулся за университетским каталогом и нашел там имя Альфонсо де Моше. Да, вчера он не ошибся – молодой человек учился в магистратуре на инженерном факультете и, само собой, не посещал занятия Кеннеди.

– Вы говорили, ваш отец знал сеньору де Моше? – спросил Крэг.

– Да, – тихо сказала его собеседница. – Он вел с ней кое-какие дела. Я не могу сказать, какие именно, я не знаю. Конечно, вне деловых кругов они не общались. В Лиме наши семьи принадлежали к разным социальным слоям.

По ее тону я понял, что потомков старинных испанцев и потомков индейцев разделяют расовые предрассудки. Но, по крайней мере, ее предубеждения не распространялись на Альфонсо.

– Итак, сеньора де Моше – хорошая знакомая мистера Уитни? – продолжал расспросы Кеннеди.

– Да. Кажется, она поручила ему вести несколько дел. Семья де Моше живет в отеле «Принц Эдуард-Альберт», и мистер Уитни тоже поселился там. Думаю, время от времени они видятся.

– Хм-м, – задумчиво протянул сыщик. – Насколько я понял, вы тоже знакомы с мистером Уитни?

– Не очень хорошо. Конечно, я с ним встречалась. Он приходил к моему отцу, и отец бывал в его офисе вместе с мистером Локвудом. Но я не очень много знаю о мистере Уитни, кроме того, что он, как вы, американцы, это называете, бизнесмен.

Очевидно, Инес, в отличие от Нортона, старалась откровенно рассказывать о своих подозрениях. Но я невольно подумал, что она, пусть и неосознанно, направляет нас на ложный след. Какое отношение бизнесмен с Уолл-стрит может иметь к убийству ее отца и краже кинжала из музея? Какое отношение ко всему этому может иметь почтенная перуанская леди, мать юноши, посещающего здешний университет? Уж не знаю, что обо всем этом подумал Крэг, но, когда сеньорита встала, готовясь уходить, он сказал:

– Я попытаюсь как можно скорее повидаться с мистером Уитни. И с сеньорой де Моше тоже.

По-моему, девушка почувствовала облегчение, услышав эти слова. Она пробормотала благодарность, а Кеннеди снова попросил ее рассказывать обо всех событиях, которые могли бы помочь продвинуться в расследовании.

– Довольно любопытная фраза, – вслух подумал он, когда за нашей посетительницей закрылась дверь. – «Она поручила ему вести несколько дел».

– Да, – согласился я. – Полагаешь, та женщина может с какой-то целью использовать Уитни?

– Или Уитни использует ее, – предположил мой друг. – Столько всего произошло одновременно, что я едва могу решить, с чего начать. Мы должны как можно скорее повидаться и с Уитни, и с сеньорой де Моше. А еще меня интересует послание доктора Лесли насчет яда. Я немедленно должен начать изучать образцы крови Мендозы. Уолтер, можно попросить тебя оставить меня в лаборатории одного и некоторое время не беспокоить?

Мне самому надо было заняться написанием статьи, поэтому я ушел в соседнюю комнату и деловито застучал на пишущей машинке. Внезапно я понял, что испытываю то самое ощущение, о котором недавно упоминал Кеннеди, – тревожное чувство, что за мной наблюдают. Может, я услышал шаги на улице – что было неудивительно, так как лаборатория Кеннеди находилась на первом этаже, – хотя и не отдавал себе отчета в том, что именно слышу. Как бы то ни было, это чувство заставило меня прекратить печатать и резко развернуться в кресле. И тут я увидел, как за окном мелькнуло чье-то лицо.

Я не узнал подсматривавшего за мной человека, он исчез слишком быстро, но его глаза и лоб показались мне смутно знакомыми. Кто бы ни торчал под окном, я невольно вспомнил о полученных недавно письмах с угрозами и почувствовал себя очень неуютно.

Вскочив, я бросился к двери, но было уже поздно. Незваный гость исчез.

После этого мне больше не работалось. Я сидел за пишущей машинкой, глядя на заправленный в нее лист с неоконченной статьей, и размышлял о том, что рассказала нам сеньорита Инес. Я не хотел беспокоить занятого анализом крови Крэга, но решил внести свою лепту в расследование – и чем быстрее, тем лучше! Поэтому, надев шляпу, я вышел и направился в университет, чтобы повидаться с Альфонсо де Моше.

Оказалось, что этот молодой человек присутствовал на лекции около часа назад, но занятия уже закончились, и он ушел. Тогда я разыскал его преподавателей и попытался навести о нем справки. Мне рассказали, что де Моше – замечательный студент, правда, очень тихий и нелюдимый: его почти не видят за пределами лекционного зала и лаборатории. Его как будто не интересует ничего, кроме инженерного дела, особенно горного. Он что, тоже одержим страстью к охоте за сокровищами? Казалось бы, индейское происхождение должно было отвадить его от поисков золота, погубившего столько его соплеменников.

Преподаватели сказали, что молодой индеец живет с матерью в отеле в деловой части города. За пределами аудитории у него нет никаких общих дел с другими студентами. В общем, он был загадкой во всем, что касалось его личной жизни. У меня сложилось впечатление, что он явился в Нью-Йорк и поступил в университет исключительно для того, чтобы приготовиться к поискам таинственного сокровища. Неужели «Золото богов» и его заманило в свои сети?

Размышляя над запутанным клубком фактов, странным поведением Локвуда и амбициями Уитни, я вернулся в лабораторию. Поскольку Альфонсо де Моше только что был совсем рядом, в университете, я решил, что именно он и подглядывал в окно. К тому же я не забыл, какими взглядами вчера обменивались этот юноша и Локвуд. Все говорило о том, что сеньорита Инес для перуанца – не просто случайная знакомая. Может, не только страсть к охоте за сокровищами, но и ревность побуждала его шпионить за нами. Он мог заметить, как девушка входила в лабораторию Кеннеди, и…

Все еще погруженный в размышления, я свернул к музею, чтобы побеседовать с Нортоном.

Археолог нервно расхаживал взад-вперед по своему маленькому кабинету и при виде меня только на миг перестал мерить комнату шагами.

– Не могу выбросить из головы то проклятое предупреждение, – признался он. – Не может быть, чтобы кто-нибудь разослал четыре таких письма без веской на то причины.

– Несомненно, – согласился я и рассказал о человеке, подглядывавшем в окно.

– Я ожидал чего-либо подобного, – отозвался профессор. – И уже принял меры предосторожности.

Он махнул рукой в сторону окон, и я только сейчас заметил, что они плотно закрыты и забраны решетками вплоть до самой вентиляции. А ведь эти окна находились выше, чем окна лаборатории Кеннеди и соседней с ней комнаты. Похоже, предупреждение повлияло на Нортона сильнее, чем на любого из нас.

– Никогда нельзя сказать, когда и где эти люди нанесут удар, – объяснил он. – Видите ли, я жил среди латиноамериканцев. Они – горячая раса. Кроме того, вы, наверное, читали, что там, в Южной Америке, встречаются всякие странные яды. Я не собираюсь рисковать понапрасну!

– Наверное, вы с самого начала подозревали, что кинжал имеет отношение к «Золоту богов»? – невинно спросил я.

Аллан отозвался не сразу, словно тщательно обдумывал ответ.

– Заподозрил? Да, – наконец ответил он. – Но ведь я уже объяснил, что у меня не было возможности прочитать письмена на клинке. И я не относился к разговорам о проклятии и «большой рыбе» особенно серьезно… Вплоть до нынешнего дня.

– А как вы думаете, Стюарт Уитни, который, насколько я понимаю, очень интересуется Южной Америкой, может иметь представление о ценности кинжала?

Мой друг долго молча смотрел на меня.

– Это как-то не приходило мне в голову, – признался он наконец. – Разрази меня гром, не приходило!

Однако у меня сложилось впечатление, что он и сам думал об этом, хотя почему-то не хотел признаться. Может, из-за лояльности к человеку, который финансировал его экспедиции в Южную Америку?

– А сеньору де Моше вы хорошо знаете? – рискнул поинтересоваться я.

– Довольно хорошо, – ответил Аллан. – А что?

– И что вы о ней думаете?

– Умная женщина, – сдержанно ответил археолог.

– Похоже, тут, в Нью-Йорке, с ней знакомы все, кто интересуется Перу, – не сдавался я. – Мистер Уитни, Мендоза, Локвуд…

Нортон поколебался, как будто боялся сказать лишнее. Хотя я невольно восхищался его сдержанностью, она меня раздражала. И все-таки я продолжал попытки его разговорить, чтобы узнать, что он думает об этой семье.

– Альфонсо кажется хорошим сыном, – заметил я. – Но сеньорита Инес явно настроена против его матери, не могу понять почему. Ведь к сыну она относится очень хорошо.

– Насколько я знаю, – нехотя проговорил профессор, – Мендоза был с сеньорой де Моше в довольно близких отношениях. Еще я знаю, что женщина эта полна амбиций и надежд, связанных с сыном. Ради его интересов она способна на все. Вы, должно быть, заметили, какого высокого мнения Альфонсо о сеньорите Инес. Но предубеждения потомков кастильцев невозможно преодолеть. Они гордятся тем, что никогда не вступят в брак с представителями других рас. Что Альфонсо де Моше, что Локвуд… Они не ровня сеньорите Инес. Брак с ними стал бы нарушением традиций.

Я начинал кое-что понимать в сложных взаимоотношениях этой компании.

– Уитни знает сеньору де Моше очень хорошо, не так ли? – спросил я.

Нортон пожал плечами. То был лучший утвердительный ответ, какой я смог получить.

– Мистер Локвуд и мистер Уитни могут сами позаботиться о своих делах, – бросил он. – Почему бы вам с Кеннеди не повидаться с сеньорой де Моше? Я ученый, знаете ли. Мне не нравятся разговоры о подозрениях и ощущениях. Я предпочитаю выражать свое мнение о достоверных фактах.

Возможно, профессор хотел таким образом дать понять, что я коснулся темы, которую стоит разведать. По крайней мере, так мне показалось.

– И все-таки, – медленно продолжал он, – могу сказать следующее: в интересах сеньориты Инес я сам готов понаблюдать и за Альфонсо де Моше, и за Честером Локвудом. Как говорится, в любви и на войне все средства хороши. Ну, а вам лучше повидаться с сеньорой де Моше и составить собственное мнение. Она умная женщина, несомненно. Но я уверен, что Крэг сможет ее раскусить, даже если остальным это не под силу.

Я поблагодарил Аллана за наводку и ушел, оставив его расхаживать по кабинету.

Вернувшись в комнату рядом с лабораторией, я сел за стол и снова взялся за статью. Поскольку больше ничего подозрительного не случилось, мне удалось-таки благополучно ее закончить.

Я уже правил написанное, когда дверь лаборатории открылась и оттуда вышел ее хозяин – уже не в старом лабораторном халате, испещренном пятнами кислоты, а одетый на выход.

– Как успехи? – поинтересовался я. – Удалось что-нибудь выяснить насчет яда?

– Пока ничего определенного. Анализы сложные и займут некоторое время. Яд странный – я уверен, что это алкалоид, но он не похож ни на один из распространенных алкалоидов. И все-таки я неплохо продвинулся. Еще немного – и получу точный результат.

Я поведал о недавних событиях, и детектив с острым интересом выслушал рассказ о моей беседе с Нортоном и о соглядатае, подсматривавшем в наши окна.

– Похоже, кое-кто очень интересуется нашими делами, Уолтер, – заключил он. – Думаю, теперь лучше на время отставить работу в лаборатории, сменить, так сказать, обстановку. Ты готов к поездке в центр? Я тоже готов. Хочу посмотреть, что из себя представляет охотник за сокровищами Стюарт Уитни, и выяснить, имеет ли он отношение к тайне «Золота богов».

5. Бизнесмен с Уолл-стрит

Итак, на данный момент нам было известно, что Локвуд каким-то образом сблизился с группой воротил с Уолл-стрит, возглавляемой Стюартом Уитни.

Я и раньше слышал об этом человеке. На Уолл-стрит он был хорошо известен своей практической сметкой, хотя намного превосходил рядового эксплуататора своим разносторонним умом и образованностью.

Уитни был достаточно дальновиден, чтобы понимать: на вложениях в науку можно заработать капитал, и не только благодаря саморекламе, но и напрямую. Как раз сейчас одним из его любимых деловых проектов было финансирование торговли, которая велась благодаря каналу между Северной и Южной Америкой. Он тратил немало денег на поддержание хороших отношений между деловыми богатыми людьми Нью-Йорка и бизнесменами Лимы. От своих вложений в Перу он ожидал крупных прибылей, и все, что способствовало популяризации этой страны в Нью-Йорке, было для него на вес золота.

– Нортон, похоже, не очень хочет говорить об Уитни, – заметил я по дороге в центр.

– Возможно, это часть плана самого Уитни, – задумчиво отозвался Крэг. – Как человек, финансирующий искусство и образование, он может позволить себе заниматься такими делами, какие не спустили бы другим. Те, кого он финансирует, не станут распространяться направо и налево о своем благодетеле, а прочие люди снисходительно относятся к благотворителям и меценатам.

Сыщик вовсе не намекал, что ему известно о неких темных делишках Стюарта, и все-таки высказал здравую мысль: заручиться поддержкой таких людей, как наш друг-археолог, было весьма умным ходом. Несколько тысяч долларов, благоразумно потраченных на археологию, могли помочь скрыть множество крупных нечестных сделок.

Наконец мы добрались до финансового центра, вошли в небоскреб на Уолл-стрит недалеко от угла с Бродвеем и вознеслись в лифте на тот этаж, где Уитни и его партнеры вершили свои дела в роскошных кабинетах.

Открыв дверь в офис Стюарта, мы увидели Локвуда, который приветствовал нас довольно натянутым поклоном.

– Профессор Кеннеди и мистер Джеймсон, – сказал он, представляя нас хозяину офиса, – друзья профессора Нортона. Я познакомился с ними сегодня в квартире Мендозы.

– Какое непостижимое дело – его смерть, – заметил Уитни, пожимая нам руки. – Вам хоть что-нибудь удалось выяснить?

Крэг пожал плечами.

Стюарт Уитни был типичным бизнесменом – крупный, полнокровный мужчина с красным лицом, склонный к отекам из-за закупорки вен. Его голос сам по себе внушал уважение, говорил ли он стоящие вещи или пустяки. Скажи он во время спора, что сегодня теплый день, – и все решили бы, что он привел веский аргумент в свою пользу.

– Профессор Нортон попросил меня разобраться в пропаже древнего перуанского кинжала, привезенного им из последней экспедиции, – объяснил мой друг-детектив, пытаясь прощупать почву и понять, в какое русло лучше направить беседу.

– Да-да, – кивая, отозвался Уитни. – Он рассказывал мне о нем. Странно, очень странно. Вернувшись из экспедиции, Аллан доложил, что наряду со многими другими важными находками привез инкский кинжал. Но я понятия не имел, что эта вещь настолько ценна, что кто-то захочет ее украсть. Если бы я об этом знал, кинжал хранился бы здесь, в самом надежном месте!

Стюарт показал на огромный сейф последней модели из хромированной стали, стоящий в углу кабинета.

Я заметил, как внимательно Честер следит за нашим разговором. А ведь еще недавно он с ходу отмахивался от всех упоминаний о преданиях инков, давая понять, что вся эта чушь не может иметь никакой реальной ценности. Известно ли ему о кинжале что-то такое, чего не знаем мы?

– Я и сам очень интересуюсь перуанскими древностями, – заметил Кеннеди, – хотя, конечно, куда мне до эрудиции нашего друга Нортона.

– В самом деле? – спросил Уитни.

Я впервые заметил, как его выпуклые, слегка навыкате глаза, которые невольно приковывали к себе внимание, возбужденно блеснули.

– Тогда вы должны были слышать о руинах Чан-Чан! – воскликнул он, вставая. – И о Чиме, обо всех этих удивительных местах…

Крэг кивнул.

– И о Трухильо, и о легенде о «большой» и «маленькой рыбе», – вставил он.

Стюарт очень обрадовался, что кто-то желает обсудить предмет его увлечений. Его глаза к тому времени чуть ли не вылезли из орбит, и я заметил, что зрачки его расширились почти до размеров радужки.

– Мы должны присесть и поговорить о Перу, – заявил он, потянувшись к большой коробке с сигаретами в верхнем выдвижном ящике массивного стола.

Локвуд почувствовал, что надвигается длинная дискуссия на тему археологии, встал и пробормотал какие-то извинения – дескать, у него дела во внешнем офисе. Уитни почти не обратил внимания на его уход.

– О, это изумительная страна, профессор, – сказал он, снова кидаясь в кресло. – Я так увлечен ею… Ее традициями, ее месторождениями, ее историей. Позвольте показать карту наших интересов в Перу!

Он встал и прошел в соседнюю комнату, чтобы принести карту. Едва бизнесмен повернулся к нам спиной, как Кеннеди потянулся к столику с пишущей машинкой в углу кабинета: секретарша, уходя, оставила ее незачехленной. Сыщик вытащил два тонких использованных листа копировальной бумаги и один новый. Два-три торопливых мазка клеем – и, прикрепив копирку к листам машинописной бумаги, он осторожно положил все это на пол всего в нескольких дюймах от двери во внешний офис. Потом рассыпал рядом несколько других листков, чтобы все выглядело так, будто их сдуло со стола ветром.

Когда хозяин кабинета вернулся с большой несвернутой картой в руках, я увидел, как он наступил на лист, под которым скрывалась копирка.

Крэг нагнулся и начал собирать бумаги.

– Ах да, – отрывисто заметил Уитни. – Не беспокойтесь. Вот тут у нас кое-какие интересы, на севере.

Мы втроем склонились над картой, но я не уделял ей большого внимания, как, впрочем, и мой товарищ. По-настоящему его интересовала бумага на полу: его мысли явно сосредоточились на том ее месте, куда наступил наш собеседник.

А Стюарт вдохновенно рассказывал о Перу. Мы зажгли сигареты – они были какой-то особой марки. Я немного попыхтел своей, но в ней ощущался некий неприятный привкус. По-моему, латиноамериканские сигареты не по вкусу большинству американцев.

Кеннеди разделял мое мнение, потому что дал своей сигарете погаснуть, и, после пары затяжек, я последовал его примеру. Вытащив из портсигара собственную сигарету – как можно незаметней и тактичней, – я положил окурок первой в пепельницу на столе Уитни.

– У мистера Локвуда и сеньора Луиса были некие совместные интересы в этой стране, не так ли? – спросил следователь.

Он все еще не сводил глаз с лежащих на полу листков.

– О да, – ответил Уитни. – Честер!

– Что такое? – послышался из-за двери голос его партнера.

– Покажи профессору Кеннеди, где у вас с Мендозой находятся концессии.

Молодой человек вошел в комнату, и я увидел удовлетворенную улыбку своего друга, когда Локвуд тоже наступил на бумагу у двери.

Однако, в отличие от Уитни, инженер наклонился и собрал листки. Но не успел он ничего с ними сделать, как Крэг выхватил их у него из рук.

– Сильный ветер, – небрежно бросил сыщик, повернувшись, чтобы положить бумажки обратно на стол.

Он повернулся спиной к Локвуду и к Уитни, но не ко мне, и я увидел, как он дважды быстро прижал к одному листу ноготь большого пальца, выдавив грубо написанную букву «У», а на другом изобразил нечто вроде «Л», после чего запихнул оба листка и копирку себе в карман.

Я быстро вскинул глаза. К счастью, оба подозреваемых ничего не заметили.

Только теперь я обратил внимание, что глаза Честера тоже слегка навыкате, хотя это не было так заметно, как у Стюарта.

– Дайте взглянуть, – продолжал Уитни. – Ваши концессии вот тут, на севере, не так ли?

Локвуд вытащил из кармана карандаш и отметил крестиками несколько городов на большой карте.

– Вот тут мы намеревались развернуть работы, – сказал он, – прежде чем произошла ужасная трагедия с Мендозой.

– Горные разработки, понимаете ли, – многозначительно пояснил бизнесмен. – Конечно, вы знаете, как много говорят о выгодах инвестирования в горные разработки и о возможностях, которые открываются перед людьми в Южной Америке. Перу была Меккой охотников за фортуной со времен Писарро. Но там, где преуспел один человек, тысячи терпят неудачи, потому что не знают правил игры. Мне знакомы случаи, когда вложенные сотни тысяч долларов не принесли ни цента выгоды именно из-за незнания этих правил.

Локвуд промолчал – он явно не собирался впустую тратить время на людей, которые не могли в дальнейшем стать инвесторами.

Но Уитни обладал настоящим деловым инстинктом человека, не упускающего ни единого шанса заинтересовать других людей в успехе, если не напрямую, то через третьих лиц.

– Да, американские финансисты потеряли сотни миллионов на разработках в Перу, – возбужденно продолжал он, вынимая из стола красиво гравированный золотой ящичек с сигаретами. – Но наша компания, включая мистера Локвуда, действует по иному плану. Мы собираемся обрести больше миллионов, чем кому-либо могло присниться… Потому что будем охотиться за тем, что другие разыскивают уже сотни веков – за великим сокровищем Трухильо.

Энтузиазм этого мужчины был заразителен.

Честер неодобрительно нахмурился, зато Кеннеди не спускал с бизнесмена глаз.

– Значит, вам известно, где спрятано это сокровище? – вдруг спросил он.

Стюарт покачал головой.

– Пока нет, – ответил он. – Но благодаря сведениям, которые удалось выудить из индейцев, мы почти наверняка сможем найти нужное место, затратив не слишком много времени и средств. Сеньор Мендоза заручился разрешением правительства на поиски в кургане близ Трухильо. Сокровище наверняка там. Разве этого не достаточно?

Если бы кто-нибудь другой, а не Уитни, сделал такое заявление, мы наверняка ответили бы, что недостаточно. Но его утверждения оспаривать было нелегко.

Его партнер сидел задумавшись и почти не принимал участия в разговоре. Сама тема беседы была ему явно не по душе, что навело меня на мысль: если Стюарт не блефует, изображая уверенность в том, что найдет сокровище, может, ему уже известен секрет тайника? Я решил, что этот человек – самый скользкий бизнесмен из всех попадавшихся мне на пути, само воплощение «искренности» и «честности» отъявленного проходимца. И все же он ухитрился убедить меня, что сокровище действительно существует. Возможно, в этом случае он и вправду знал, что говорил.

Зазвонил телефон, и Локвуд снял трубку. Он не назвал собеседника по имени, но по его тону и манерам я понял – звонит сеньорита Мендоза.

– Совершенно не о чем беспокоиться, – услышали мы его слова. – Ничего не изменилось. Я увижусь с вами, как только смогу выбраться из офиса.

Честер говорил очень сдержанно, не потому, что утаивал что-то от сеньориты, а потому, что не хотел, чтобы мы слышали о его делах.

Загасив сигарету, он добавил окурок к кучке других в пепельнице на столе Уитни. Я заметил, как Крэг бросил быстрый взгляд на пепельницу, и понял – ему не терпится заполучить шанс исследовать эти окурки.

– Вы видели кинжал, который привез Нортон, перед тем как экспонат украли? – обратился Кеннеди к Стюарту.

– Только мельком, когда наблюдал, как распаковывают привезенную им добычу, – без запинки ответил тот. – Из своей последней поездки профессор привез очень много интересных предметов.

Итак, Уитни не стал утверждать, что вообще не слышал о перуанском кинжале и никогда его не видел. А Локвуд ни словом не обмолвился, что его тоже интересует кинжал. Интересно, эти двое партнеров откровенны друг с другом или втихомолку делают друг против друга высокие ставки?

Честер уже давно давал понять, что ему не терпится уйти, и теперь, бросив быстрый взгляд на часы, поднялся.

– Если я вам понадоблюсь, я буду у сеньориты Мендоза, – сказал он, надевая шляпу и беря трость.

Он поклонился нам, и Уитни встал, чтобы проводить его во внешний офис. Положив руку на плечо Локвуда, он начал говорить ему что-то так тихо, что я не разобрал ни слова.

Не успели эти двое выйти за дверь, как Кеннеди быстро вытряхнул все содержимое пепельницы – и пепел, и окурки – в пустой конверт, лежавший на столе вместе с бумагами. Потом он запечатал конверт и, сунув его в карман, бросил на меня удовлетворенный взгляд.

– Мистер Локвуд и сеньорита явно в близких отношениях, – задумчиво сказал мой друг, когда Уитни снова присоединился к нам.

– Бедная девочка, – кивнул бизнесмен. – Да, в очень близких. И Честер – счастливчик. Такие глаза, такая фигура… Вы когда-нибудь видели женщину прекраснее?

Стюарт искренне восхищался осиротевшей девушкой, и неудивительно. Вряд ли нашелся бы мужчина, способный устоять перед ее обаянием и красотой.

– Кажется, вы знакомы с сеньорой де Моше? – небрежно спросил Крэг.

Уитни пристально посмотрел на него.

– Да, я вел с ней дела. Она дружила с доном Луисом. Светская женщина, умная, проницательная. Думаю, у нее существует только одна амбиция – ее сын. А что, вы с ней встречались?

– С сеньорой – нет, – признался детектив. – А с ее сыном встречался. Он учится в нашем университете.

– Ах да, верно, – вспомнил бизнесмен. – Прекрасный молодой человек. Но не такой, как Локвуд.

В каком смысле – не такой? И зачем понадобилось приплетать сюда Локвуда?

Стюарт встал и начал неторопливо расхаживать по кабинету, засунув пальцы в карманы жилета, с таким видом, будто размышлял о чем-то очень запутанном и сложном.

– Будь я помоложе, – внезапно заметил он, – я бы дал им обоим фору! Эта девушка – величайшее сокровище своей страны. А теперь я не поставил бы на юного де Моше!

Мы с Кеннеди переглянулись, и мой друг встал, готовясь уйти.

– Не сомневаюсь, что вы сумеете раскопать какие-нибудь улики относительно кинжала, – сказал на прощание Уитни. – Похоже, профессор Нортон очень беспокоится из-за него. Тем более что Мендозу убили именно этим кинжалом.

Очевидно, Аллан тесно общался со своим патроном, что было вовсе не удивительно.

– Сделаю все, что в моих силах, – ответил сыщик. – Полагаю, я могу рассчитывать на ваше содействие в расследовании этого дела?

– Несомненно! – заявил бизнесмен, провожая нас в вестибюль к лифту. – Я буду поддерживать Нортона во всем, что поможет ему сохранить в целости и сохранности коллекцию из Перу.

Что ж, сильно продвинуться нам не удалось. Где сейчас кинжал, кто послал четыре предупреждения – беседа с Уитни не пролила ни малейшего света на эти загадки.

Крэг подозвал проезжавшее мимо такси.

– К «Принцу Эдуарду-Альберту», – коротко приказал он.

6. Проклятие Мансиче

Спустя несколько минут мы вошли в «Принца Эдуарда-Альберта» – один из новейших фешенебельных отелей в жилой части города.

Прежде чем начать наводить справки, Кеннеди быстро осмотрел вестибюль и вдруг, схватив меня за руку, потащил к маленькому алькову. Проследив за его взглядом, я увидел юного Альфонсо де Моше – он разговаривал с женщиной, выглядевшей гораздо старше его.

– Наверное, это его мать, – прошептал мой товарищ. – Видишь, как они похожи. Давай посидим тут, за пальмами, и понаблюдаем.

Мать и сын были поглощены беседой, и мы могли без помех наблюдать за ними, хотя и не слышали, о чем они говорят. С первого взгляда было ясно, что Альфонсо – образцовый сын и дорожит этой женщиной больше жизни. Такие взаимоотношения были достойны восхищения, но не исключали их обоих из круга подозреваемых… Возможно, главных подозреваемых.

Сеньора де Моше была хорошо сохранившейся женщиной средних лет, крупной, темноволосой. Полные красные губы резко контрастировали с цветом ее волос, но еще более резкий контраст представляли собой ее парижский костюм вкупе с утонченными манерами – и смуглое, с медноватым оттенком лицо, ясно говорившее о ее индейском происхождении. Но больше всего впечатляли глаза. Уж не знаю, врожденной то было особенностью или приобретенной, но взгляд ее обладал почти магической силой. Интересно, использовала ли она эту силу, когда общалась с Луисом де Мендозой? Использует ли ее, чтобы оказать влияние на Уитни? И не по этой ли причине ее так боится сеньорита Инес?

К счастью, мы заняли хороший наблюдательный пост, откуда могли видеть все, не опасаясь быть замеченными.

– А вон и Уитни, – пробормотал Крэг себе под нос.

Я посмотрел в ту сторону, куда смотрел он, – и увидел, что бизнесмен вылезает из своей машины. Почти одновременно Стюарта заметила и сеньора. Беседа Уитни с матерью и сыном де Моше продолжалась всего несколько минут, и за это время у меня была возможность сравнить глаза дельца и глаза индианки. У него они снова выглядели как-то странно, да и вел себя бизнесмен излишне взвинченно и экспрессивно, о чем-то горячо толкуя своей собеседнице. Мне подумалось, что сеньора де Моше должна быть очень умна, чтобы не спасовать перед таким деловым напором.

О чем бы они ни говорили, любому было ясно, что Уитни и сеньора де Моше – старые знакомые. А вот юный Альфонсо как будто чувствовал себя очень неловко. Может, он не одобрял близкого знакомства своей матери с воротилой с Уолл-стрит. Как бы то ни было, молодой человек явно почувствовал облегчение, когда бизнесмен извинился и подошел к конторке за своей почтой, а затем удалился в кафе.

– Мне бы хотелось получше ее рассмотреть, – заметил Кеннеди, вставая. – Давай-ка пройдемся пару раз мимо них по коридору.

Мы вышли из алькова и зашагали мимо групп смеющихся и болтающих людей. Когда мы проходили мимо этой женщины и ее сына, меня снова охватило странное чувство, которое, как уверяют психологи, не имеет под собой никакой реальной основы, – чувство, что за мной наблюдают.

В дальнем конце вестибюля мой спутник внезапно повернулся, и мы двинулись обратно. Теперь перед нами была спина молодого перуанца. Мы прошли мимо матери и сына как раз вовремя, чтобы уловить негромкие слова юноши:

– Да, я видел его в университете. Там все знают, что он…

Конец фразы я не расслышал, но его нетрудно было додумать. Он говорил о Крэге, который не раз распутывал всякие загадочные случаи.

– Они заметили нас, – сказал я. – И теперь знают, что мы ими интересуемся.

– Да, – согласился детектив. – Но мне надоело наблюдать за ними из укрытия и захотелось, чтобы они меня увидели. Я хотел посмотреть, что они станут делать тогда.

Что ж, теперь он это знал. Мы еще не успели добраться до конца вестибюля, как Альфонсо с матерью, продолжая беседовать, медленно двинулись к лифтам. Кабины находились за углом, и, когда мы дошли до того места, где смогли бы снова наблюдать за нашей парочкой, они исчезли.

– Как бы мне добавить к моей коллекции отпечатки обуви этого парня? – задумчиво проговорил мой друг. – Отпечатки, которые я обнаружил в пыли саркофага в музее, оставил мужчина. Но, боюсь, я еще не скоро подловлю Альфонсо, так же как подловил Уитни и Локвуда.

Он подошел к конторке, чтобы расспросить служащего отеля о семействе де Моше и об Уитни. Все они занимали номера на восьмом этаже, хотя и не рядом друг с другом.

– Действовать и дальше инкогнито – только попусту терять время, – заметил наконец Кеннеди, вытаскивая из футляра визитку. – Кроме того, мы все равно явились сюда, чтобы повидаться с сеньорой.

Он протянул визитку служащему:

– Будьте добры, передайте сеньоре де Моше, что мне бы хотелось побеседовать с ней.

Служащий взял визитную карточку и позвонил в номер. Должен сказать, я слегка удивился, когда женщина ответила, что примет нас в своей гостиной.

– Очень мило с ее стороны, – прокомментировал Крэг на пути к лифту. – Это сбережет нам время на придумывание более сложных способов знакомства с нею и позволит перейти прямо к делу.

Лифт быстро вознес нас на восьмой этаж, где сеньора занимала номер 810. Дальше по коридору, в 825-м номере, жил Уитни.

Пройдя по толстым коврам, мы постучались в дверь. Я приготовился застать все семейство в сборе, но Альфонсо с матерью не было. Значит, он не поднялся на лифте вместе с ней, а воспользовался вторым выходом на нижнем этаже.

После взаимных приветствий слово взял мой товарищ – мастер правдоподобных предлогов и объяснений.

– Надеюсь, вы извините нас за вторжение, – начал он. – Но недавно у меня появилась возможность вложить деньги в одно довольно рискованное предприятие в Перу. Я слышал, что вы – уроженка этой страны. С вашим сыном Альфонсо я уже встречался и подумал: может, вы не откажетесь помочь мне советом? Мне говорили, что вы больше всех в Нью-Йорке знаете о Перу, о тамошних традициях и истории, обо всем, что может интересовать там делового человека.

Сеньора де Моше внимательно посмотрела на Кеннеди, но ответила не сразу. Похоже, ей не очень хотелось говорить на предложенную тему, и она придумывала повод отказаться от беседы. Но все же перуанка не указала нам на дверь и ничем не дала понять, что общество знаменитого детектива ей неприятно. То ли она не имела никакого отношения к исчезновению перуанского кинжала, то ли была хорошей актрисой.

Вблизи ее глаза оказались еще удивительнее. По ним было видно, что перед нами дама, полная энергии и жизненных сил, способная на бурные страсти – будь то любовь или ненависть. А еще в ее взгляде было то, что в старых книгах называлось «чувственностью». И все же ее глаза, в отличие от глаз Локвуда и Уитни, выглядели совершенно нормально – невыпученными, без болезненного блеска.

Пока наша хозяйка раздумывала, что ответить, я торопливо осматривался по сторонам. Гостиная, конечно, была обставлена арендованной мебелью, но сеньора де Моше устроила здесь все по своему вкусу, добавив штрихи, напоминающие о Перу, – картины, статуэтки, другие украшения… Но самым ярким и экзотическим украшением этой комнаты была она сама.

– Полагаю, – наконец медленно проговорила сеньора, глядя на нас так, будто пыталась прочитать наши самые потаенные мысли, – полагаю, под «рискованным предприятием» вы подразумеваете планы мистера Локвуда… И мистера Уитни.

Но Крэга трудно было припереть к стене.

– Об этих планах я тоже кое-что слышал, – уклончиво ответил он. – Перу, похоже, настоящий кладезь историй о зарытых несметных сокровищах.

Женщина кивнула.

– Позвольте рассказать вам кое-что, – сказала она. – Полагаю, вы знаете, что древние племена Чиму на севере были самыми богатыми ко времени прихода испанцев?

Следователь кивнул.

Индианка снова помолчала, словно пытаясь привести в порядок свои мысли, потом продолжала:

– Чиму не хоронили своих мертвых в отдельных могилах. Общая могила, или уака, как ее называли, служила последним пристанищем для многих усопших, вместе с которыми закапывали много ценных предметов. Таким образом, уака со временем становилась сокровищницей. Но эти сокровища принадлежали мертвым, они считались священными и трогать их было бы святотатством.

Глядя на сеньору де Моше, я подумал, что, несмотря на влияние современной цивилизации, она не до конца избавилась от старых суеверий и воззрений своего народа.

– В начале семнадцатого столетия, – сказала она, подавшись вперед, – один испанец обнаружил уака народа Чиму и в ней – золото на сумму более миллиона долларов. Об этой гробнице ему рассказал индеец. Какой именно индеец – неважно. Но тот испанец был предком дона Луиса де Мендозы – того самого, которого недавно нашли убитым.

Сеньора замолчала и, казалось, наслаждалась нашими удивленными лицами. Странно, что она так подробно рассказывала эту историю двум совершенно незнакомым людям.

– После того как индеец показал испанцу сокровище в кургане… – Женщина снова на миг замолчала, искусно подогревая наш интерес, а потом продолжила: —…Индеец сказал, что дал ему только «мелкую рыбешку», peje chica, но когда-нибудь даст «большую рыбу», peje grande. Вижу, последнюю часть истории вы уже знаете.

– Да, я кое-что слышал об этом, – признался Кеннеди. – Но предпочел бы узнать все как можно точнее из ваших уст, а не полагаться на домыслы досужих болтунов.

Его собеседница загадочно улыбнулась:

– Вы наверняка знаете, что peje grande – не обычное сокровище. Это храмовое золото. Некоторые храмы были буквально облицованы массивным чистым золотом, и оно, как и то, что было захоронено в уака, считалось священным. Мансиче, верховный правитель, наложил на храмовое золото проклятие. Он наложил его на каждого индейца, который о нем расскажет, и на каждого испанца, который о нем узнает. Проклятие лежит на этом сокровище – даже на поисках священного «Золота богов». Это одно из самых ужасных проклятий, когда-либо произнесенных человеком.

Сеньора все больше понижала голос. Да, она была образованной женщиной, светской женщиной, умной женщиной, но в ее душе, похоже, притаились языческие верования, примитивные чувства и древние страхи… Она и вправду считала проклятие Мансиче на «Золоте богов» реальным, а само золото – смертоносным, как яд для стрел. А может, она просто всеми силами старалась внушить нам, что проклятие существует?

– Каким-то образом, – негромко продолжала она, – тот испанец, предок дона Луиса Мендозы, прознал о секрете «большой рыбы». И что, по-вашему, произошло потом?

– Что? – нетерпеливо спросил Крэг.

– Он умер! – провозгласила перуанка, устремив на сыщика взгляд своих изумительных глаз, в которых горело торжество. – Его заколол один из людей племени Чиму. Кинжалом, на котором, как я слышала, были письмена, скрывавшие тайну сокровища.

В стародавние времена из нее могла бы получиться отличная жрица языческих богов. А теперь… Была ли она чем-то большим, нежели просто умной актрисой?

Откинувшись на спинку кресла, сеньора де Моше добавила:

– Племя Чиму – мое племя… Моя семья. – И снова пауза, после которой она медленно продолжила свой рассказ: – Несколько веков местонахождение «большой рыбы» было тайной и оставалось тайной до наших дней… По крайней мере, так было, пока кто-то из белых людей не познакомился с моим братом в Перу. Этого белого человека интересовали наши предания, интересовал кинжал. Не знаю доподлинно, что и как произошло, но брат начал медленно сходить с ума… И наконец заговорил о сокровище. О тайне, о которой молчали целые поколения наших предков. О священном «Золоте богов». А потом кинжал с письменами, передававшийся в нашем роду из поколения в поколение, хранителем которого был мой брат, таинственно исчез. Не знаю, как он попал в руки профессора Нортона. Но, как бы то ни было, проклятие последовало за кинжалом. После того как брат выдал секрет кинжала и потерял его, рассудок окончательно его покинул. И он бросился в озеро Титикака.

Голос женщины драматически прервался.

Я затаив дыхание следил за историей спрятанного сокровища, кинжала инков и длинной цепи трагических смертей.

– А теперь здесь, в Нью-Йорке, погиб ужасной смертью сеньор Мендоза! – воскликнула перуанка. – Я не знаю, и никто не знает, проник он в тайну золота или нет. Должно быть, сам он решил, что проник. И вот дона Луиса убили в собственном доме. Вы поняли, не так ли? Это мой ответ на ваш вопрос об участии в «рискованном предприятии». Нужно ли мне еще говорить о проклятии Мансиче? Стоит ли, зная все это, тратить силы на поиски «Золота богов»?

Да, я окончательно убедился: она верит в проклятие.

Мне припомнились выведенные печатными буквами предупреждения, посланные Нортону, Лесли, Кеннеди и мне. Как знать, может, это все-таки не пустые угрозы? Какова вероятность того, что их разослал просто безобидный оригинал? Их вполне мог написать человек, считающий своим моральным долгом вершить отмщение во славу языческих богов. Я не был суеверен, но здраво оценивал ситуацию и не исключал возможности, что некий фанатик, считающий, что исполняет волю божества, решит стать орудием священной мести. Если кто-нибудь попытается воплотить в жизнь угрозы, высказанные в четырех записках, – что тогда может произойти?

Сеньора де Моше внимательно наблюдала за нами, подмечая, какой эффект производит на нас каждое ее слово.

– Знаете, люди всегда полагали, что сокровище спрятано в одном из больших холмов недалеко от Трухильо, – сказала она. – Кажется, такие холмы называют у вас курганами. Многие пытались искать в том кургане, но тщетно: поиски приходилось прекращать из-за ужасных песчаных оползней.

– Если место тайника так точно известно, странно, что никто до сих пор не наткнулся на него, – заметил Крэг.

Перуанка покачала головой:

– Не точно, далеко не точно. Холм большой. Многие искали, где именно надо копать. Некоторые ищут и по сей день. Если такое место найдут, там, скорее всего, проделают тоннель, который укрепят балками, чтобы не дать песку осыпаться. Не знаю, как будет лучше – копать или бурить, я не горный инженер. Знаю только, что в конце тоннеля людей будет ждать баснословное сокровище… и кое-что еще.

Наша собеседница не сказала этого прямо, но в ее зловещем тоне слышалась непоколебимая уверенность в том, что любая попытка завладеть «Золотом богов» обречена на неудачу, что святотатцев покарает злой рок.

Я видел, как глубоко она переживает случившееся с братом – его невольное предательство древнего священного секрета, его трагическую судьбу после того, как он утратил кинжал. А теперь сеньора всячески намекала на то, что гибель Луиса де Мендозы – результат проклятия Мансиче. Локвуд говорил, что они с доном Луисом готовились осуществить в Перу какие-то грандиозные планы, исполнению которых помешала смерть. Если эти планы касались «Золота богов» – откуда они узнали, где хранится сокровище? Додумались ли партнеры до этого опираясь на собранные по крупице факты, или расшифровали почти не различимые знаки на кинжале?

Потом я подумал об Уитни, о том, с какой уверенностью он говорил, что сможет определить местонахождение клада. По его словам, он получил нужные сведения от каких-то индейцев – но так ли это? Вдруг этот человек имеет отношение к пропаже кинжала и прочим темным делам?

Мой взгляд упал на стол, заваленный книгами, и я стал читать названия на корешках. То были работы по горной инженерии – специальности Альфонсо. Хозяйка увидела, куда я смотрю, и в ее глазах появилось отстраненное, мечтательное выражение.

– Надеюсь, вы понимаете, что настоящие перуанцы никогда не будут рыться в курганах в поисках спрятанных сокровищ, – сказала она. – Даже располагая таким огромным подспорьем, как познания в горном деле. Для нас подобное занятие – кощунство. Это золото не было нашим. Часть его принадлежит душам усопших. Но самое большое сокровище – собственность богов. Золото, которое покрывало стены храмов, священно. Нет, мы ни за что бы к нему не прикоснулись!

Меня невольно посетила циничная мысль: а если бы в этот момент кто-нибудь появился с точными координатами великого клада, осталась бы сеньора де Моше верна принципам, которые так торжественно провозглашала?

Глядя на книги, она вдруг добавила:

– Для молодого горного инженера в Перу открываются обширные перспективы и без поисков про́клятых кладов.

Затем ее мысли перенеслись от сына и его карьеры к хорошенькой девушке, за благосклонность которой Альфонсо соперничал с Локвудом.

– Мы – особенная раса, – негромко сказала сеньора. – И мы редко связываем себя узами брака с представителями других рас. Моя семья гордится нашим чистым происхождением не меньше, чем сеньор Мендоза гордился своей кастильской родословной… А он гордился ею так, словно был потомком герцога.

Перуанка произнесла это со спокойным достоинством, не оставив сомнений в том, что ей присуще острое расовое самосознание.

Тряхнув головой, женщина встала. Вместо благоговейного страха перед проклятием в ее глазах вспыхнул гордый огонь.

– Старый дон Луис считал, что я достаточно хороша, чтобы развлекать его в часы досуга! – воскликнула она. – Но когда он увидел, что Альфонсо влюбился в его дочь, а Инес, возможно, отвечает моему сыну взаимностью, я с горечью поняла: мы для него – низший народ.

Кеннеди не сводил с нее глаз. Сталкивающиеся течения суеверий, алчности, расовой ненависти и любви сплелись в этом деле в такой клубок, что сыщик не мог не относиться к нему как к личному вызову.

Но здесь нам больше нечего было делать. Сеньора де Моше продолжала стоять, вежливо напоминая, что наша беседа и так слишком затянулась.

Крэг понял намек и тоже поднялся, я последовал его примеру.

– Мне бы хотелось поблагодарить вас за терпение, – сказал с поклоном мой друг. – Вы рассказали достаточно, чтобы я всерьез задумался, стоит ли присоединяться к тому предприятию.

Индианка улыбнулась загадочной улыбкой. Уж не знаю, наслаждалась ли она тем, что угадала истинную причину нашего визита, или радовалась тому, какое впечатление произвел ее рассказ о проклятии, но вид у нее был довольный.

Мы откланялись.

Подождав несколько минут у отеля и не увидев нигде Уитни, детектив подозвал такси.

– А ведь и правда она очень умная женщина, – вот и все, что он сказал по дороге в лабораторию.

7. Яд для стрел

Вернувшись на свое рабочее место, Кеннеди сбросил пальто и снова погрузился в исследование образцов крови из раны Мендозы.

Не прошло и получаса, как дверь открылась и к нам заглянул озадаченный доктор Лесли. Он принес большую склянку, в которую обычно брал материалы на исследование.

– Ну, нашли что-нибудь? – спросил мой друг, застыв с нацеленной на бунзеновскую горелку пипеткой. – У меня пока не было времени, чтобы как следует заняться анализами.

– Ничегошеньки не нашел! – ответствовал коронер. – Я в отчаянии. Один из химиков предположил цианид, другой – окись углерода. Но нет и следа ни того, ни другого. Еще один высказал предположение, что это рвотный орех, Strychnos nux-vomica. Но это точно не он, хотя мои тесты показали, что это нечто очень на него похожее. Я перебрал все общеизвестные яды и некоторые из малоизвестных алкалоидов, но всегда возвращался к тому же, с чего начал. Кеннеди, там должен быть яд! Жертва умерла не от раны. На самом деле ее убила асфиксия, вызванная действием яда. Да, рана тоже могла бы его убить, но не так быстро.

По лицу Крэга я понял, что слова Лесли развеяли последние остатки его сомнений. Он потянулся к полке, к пузырьку с ярлычком «скипидар». Потом налил немного крови из склянки, которую принес его гость, в чистую пробирку и добавил несколько капель скипидара из пузырька. Образовался дымчатый темный осадок. Кеннеди тихо улыбнулся и сказал, словно себе самому:

– Так я и знал.

– Что это? – нетерпеливо спросил коронер. – Рвотный орех?

Сыщик покачал головой, глядя на черный осадок.

– Вы совершенно правы насчет асфиксии, доктор, – медленно проговорил он, – но насчет причины ее ошибаетесь. Это яд, который вам никогда и не снился.

– Какой же? – спросили мы с Лесли в один голос.

– Позвольте взять все эти образцы и провести еще кое-какие исследования, – сказал Кеннеди. – Я совершенно уверен в результате, но такой яд для меня внове. Между прочим, могу я попросить вас отнести письмо в Музей естественной истории?

Было ясно, что ему хочется поработать без помех, и мы с коронером с готовностью согласились оказать ему услугу, надеясь, что тем самым поможем разрешить загадку яда.

Детектив торопливо набросал записку директору музея, и несколько мгновений спустя мы уже мчались туда в машине Лесли.

В большом здании мы быстро нашли директора и вручили ему записку. Тот был близким другом Крэга и был рад оказать ему любую помощь.

– Подождите секундочку, – попросил ученый. – Сейчас я принесу то, что нужно, из экспозиции Южной Америки.

Спустя несколько минут он вернулся с тыквенной бутылью, изукрашенной какими-то темными потеками.

– Думаю, ему требуется именно это, – заметил директор, осторожно заворачивая тыкву и кладя ее в коробку. – Мне не нужно передавать профессору Кеннеди, чтобы он обращался с этим предметом осторожно, он и так прекрасно все понимает.

Мы поблагодарили и поспешили обратно в автомобиль, неся сверток так, будто это был готовый взорваться динамит.

На всю поездку у нас ушло не больше часа.

Нетерпеливо ворвавшись в лабораторию, мы, к своему удивлению, не увидели ее хозяина за столом. Я огляделся по сторонам и заметил его в кресле в углу – он полулежал, пристроив рядом баллон с кислородом, и прерывисто, хрипло дышал. При виде нас Крэг встал и, покачиваясь, пошел к столу.

– Что случилось? – вскричал я, уверенный, что в наше отсутствие кто-то покушался на его жизнь, пытаясь воплотить в жизнь проклятие Мансиче.

– Н‑ничего, – с трудом выдохнул он, пытаясь улыбнуться. – Только… думаю… мои предположения… насчет яда… подтвердились.

Мне решительно не нравился его вид. Руки его дрожали, глаза были какими-то незнакомыми. Но раз на него никто не покушался, второй моей мыслью было: мой друг переутомился.

– Ты слишком много работаешь над этим проклятым делом! – заявил я. – Сделай-ка перерыв. Давайте все вместе выберемся из лаборатории и отправимся перекусить!

Крэг нетерпеливо отмахнулся от моего предложения.

– Вы достали то, что я просил? – спросил он. – Ага, вижу, что достали!

Схватив принесенную нами коробку, он осторожно вынул из нее тыкву и положил на стол, уставленный склянками с химикалиями. Кроме пузырьков и горелок на столе лежал большой ящик, и я невольно вздрогнул, когда из него донесся громкий писк.

Кеннеди вдруг покачнулся, и я подхватил его под локоть.

– Выкладывай, что случилось! – потребовал я. – Здесь кто-нибудь был с тех пор, как мы с Лесли ушли?

– Ни души, – ответил мой друг, высвобождая локоть из моей хватки.

Потом он вдруг начал разминать руки и плечи, словно пытался избавиться от некоего невидимого веса, давящего на грудь.

– А зачем тебе понадобился кислород? – подозрительно осведомился я.

Снова отмахнувшись от меня, сыщик повернулся к Лесли:

– Это было не обычное удушье, доктор.

Коронер кивнул.

– Это-то я понимаю… – начал он.

– В данном случае, – перебил его Крэг, – мы имеем дело с одним из самых коварных из всех известных человеку ядов. Мендоза мог бы умереть, даже если бы яд был введен через царапинку, совершенно не похожую на его ужасную рану, и в количествах столь малых, что капля яда уместилась бы на кончике скальпеля или иглы. Эффект был бы точно таким же. Но, поскольку в кровь попало больше яда, обнаружить его оказалось куда проще. Заметьте – ранение, которое само по себе могло бы послужить причиной смерти, нанесли столько времени назад, что запах яда успел улетучиться. И все-таки яд был, и ничто в мире не могло спасти отравленного им человека.

Детектив помолчал, переводя дыхание. Мы с Лесли напряженно ждали.

– Яд, который я обнаружил, воздействует на мышцы и нервы. Он вызывает полный паралич, но без потери сознания. Отравленный до самого конца дышит, все понимает, и кровообращение его не нарушается. Похоже, это один из самых сильных препаратов, о которых я когда-либо слышал. Будучи введен даже в микроскопической дозе, он в конце концов вызывает смерть от удушья благодаря параличу дыхательных мышц. Вот что ввело вас в заблуждение – асфиксия, Лесли.

Кеннеди открыл ящик на столе и вынул оттуда белую мышку.

– Позвольте проиллюстрировать мое открытие, – сказал он. – Вот я ввожу немного сыворотки крови убитого человека этой мыши.

Он взял шприц и ввел зверушке набранную жидкость. Мышь даже не вздрогнула, так легки были его движения. Но прямо на наших глазах жизнь животного как будто начала угасать – без боли и без борьбы. Вскоре дыхание грызуна просто остановилось.

Потом сыщик взял тыквенную бутыль, которую мы привезли из музея, и соскоблил ножом с выемок на ее боках чуть-чуть черного вещества, похожего на лакрицу. Растворив вещество в спирте, он сделал инъекцию второй мышке. Эффект был точно таким же, как после введения сыворотки крови.

Я молча наблюдал за действиями Крэга, а доктор Лесли задал вопрос:

– Мы видели, что первая мышь погибла при тех же внешних симптомах, что и вторая, но как вы докажете, что яд в обоих случаях был одним и тем же? А если он и был одним и тем же, как вы докажете, что он действует на человека так же, как и на мышей, и что в крови Мендозы его было достаточно, чтобы убить? Не обессудьте, но я хочу развеять последние сомнения.

Не помню, чтобы Крэг когда-нибудь пугал меня так, как сейчас, когда он негромко ответил коронеру:

– Я извлек яд из крови, стерилизовал и испытал на себе самом.

На миг я просто лишился дара речи. А потом вскричал:

– Так вот что произошло? Ты ввел себе яд?!

Он спокойно кивнул.

– Ты спятил?..

– Ничуть, – ответил мой друг. – Я был предельно осторожен, проводя этот, смею сказать, необходимый эксперимент.

– Необходимый эксперимент…

Мне снова отказал язык. А Кеннеди все так же невозмутимо продолжал:

– Мне удалось извлечь из образцов крови шесть сантиграммов яда. Практически неизвестного яда. Мне требовалось узнать, как он воздействует на организм человека. Что мне еще оставалось делать? Испытать его на ком-нибудь другом?

– Боже всемогущий! – выдохнул Лесли. – И вы ввели его себе, сидя тут в полном одиночестве!

– Вы бы не позволили мне это сделать, если бы я не избавился от вас, – улыбнулся детектив.

Мне захотелось его убить.

Коронер покачал головой.

– Одно дело – испытать яд на мыши, совсем другое – превратить себя в подопытную мышь! – воскликнул он. – Нужно отдать вам должное, опыт прошел успешно, но я бы никогда не рискнул такое проделать.

Кеннеди засмеялся.

– Я начал с двух сантиграммов, то есть с умеренной дозы, – заявил он, – введенных в правую руку подкожно. Потом медленно увеличил дозу до трех сантиграммов и, наконец, – до четырех.

– Это неслыханно! – рявкнул я, и Крэг успокаивающе положил руку мне на плечо.

– Как видишь, я уже оправился от действия яда, так что доза была не смертельной. Сперва я не чувствовал никаких серьезных результатов инъекции – только легкое головокружение и апатию. Потом началась сильная головная боль…

– Бог ты мой! – прорычал я. – И тебе этого показалось мало?!

– Пять сантиграммов значительно изменили ситуацию, – увлеченно продолжал этот невероятный человек, не обратив внимания на мой вопрос. – Апатия, вялость и головокружение стали куда ощутимее. Введя же себе шесть сантиграммов – то есть всю дозу, которую я извлек из образцов крови…

– Что-о?!

– …Я пережил самый сильный в жизни испуг – буквально за несколько минут перед тем, как вы вошли в лабораторию.

Мы с доктором Лесли потрясенно переглянулись, не зная, восхищаться или ужасаться этим одержимым поисками истины следователем.

– Может, я поступил недостаточно мудро, введя себе такую большую дозу в тот день, когда и без того был не в форме из-за напряженной работы над расследованием этого дела… – добавил Кеннеди.

– Недостаточно мудро? Ты так думаешь?

Крэг обратил внимания на мой сарказм не больше, чем на мое возмущение.

– …Но, как бы то ни было, лишний сантиграмм дал настолько сильный результат, что мне подумалось: именно шесть сантиграммов и требовалось, чтобы мои эксперименты прекратились навеки.

На этот раз я не нашел нужных слов.

– Спустя три минуты после инъекции, – продолжал мой товарищ, – головокружение так усилилось, что я не смог ходить. Еще через минуту я стал быстро впадать в апатию и дышал так, что мне стало ясно: мне конец, если я не буду двигаться. Ходить, размахивать руками, все что угодно, лишь бы двигаться. Мои легкие словно склеились, мышцы груди отказывались работать. Все плыло у меня перед глазами, и вскоре я перестал бродить и схватился за край стола, чтобы не упасть. Тут я вспомнил о баллоне с кислородом и ухитрился добраться до него и включить. Мне показалось, что я провел целые часы, судорожно вдыхая воздух. Я словно пил его большими глотками. Это напомнило мне о пережитом в ниагарской Пещере Ветров, где воды в атмосфере больше, чем воздуха. Однако, когда я взглянул на часы, выяснилось, что самое худшее длилось всего минут двадцать. И все-таки эти минуты я никогда не забуду. Мой вам совет, Лесли, – если вы когда-нибудь будете так глупы, что попытаетесь повторить мой эксперимент, не превышайте дозу в пять сантиграммов.

– Поверьте, я лучше потеряю работу, чем пойду на такое, – парировал коронер.

– Сколько яда попало в организм Мендозы? – спросил Кеннеди не столько нас, сколько сам себя. – Этого я сказать не могу. Но, наверное, куда больше, чем я ввел себе. Шесть сантиграммов, извлеченные мной из небольших образцов крови, – это всего лишь девять десятых грана. Но даже такая доза вызывает практически смертельный эффект. Полагаю, я ответил на ваши вопросы?

Доктор Лесли был слишком ошеломлен, чтобы сказать хоть что-нибудь.

– Так каким же смертоносным ядом был убит Мендоза? – спросил я.

– Вам посчастливилось заполучить образец этого яда в Музее естественной истории, – ответил Крэг. – Он хранится в маленьких тыквенных бутылях или калабасах[3]. В данном случае – вот в этой тыквенной бутыли. Потеки черного ломкого вещества, которые вы видите на ее боках, образовались, когда яд наливали в сосуд. В таких сосудах его хранили те, кто получал эту отраву в результате долгого секретного процесса.

Детектив положил бутыль на край стола, чтобы мы могли внимательно ее изучить. Хотя мне после рассказа о том, что только что пережил мой друг, было жутковато даже просто глядеть на нее.

– Знаменитый путешественник сэр Роберт Шомбург[4] впервые привез это вещество в Европу, а Дарвин описал этот яд, – продолжал Кеннеди. – Теперь его продают как лекарство, стимулирующее сердечную деятельность, и его можно найти в фармакологических справочниках Соединенных Штатов. Но, конечно, применяют его в крайне малых дозах. – Он взял толстую книгу и открыл на заложенном месте: – Вот красноречивое описание действия яда. Однажды охотились два туземца. Они были вооружены духовыми трубками и колчанами, полными отравленных стрел из тонких обожженных кусков бамбука, концы которых были смазаны этим ядом. Один охотник прицелился и промахнулся – стрела отскочила от древа и поразила его самого. Вот как второй туземец описал то, что случилось потом: «Квакка получает стрелу в плечо. Ни слова. Вырывает ее, кладет в свой колчан и бросает его в ручей. Дает мне свою духовую трубку для его маленького сына. Говорит, чтобы я попрощался за него с его женой и деревней. Потом ложится. Его язык больше не говорит. В его глазах нет света. Он складывает руки на груди. Медленно переворачивается. Его губы двигаются без единого звука. Я щупаю его сердце. Оно бьется быстро, потом медленно. Оно останавливается. Квакка выпустил свою последнюю стрелу с ядом урали».

Мы с Лесли в ужасе глядели на нашего друга. Урали. Само это слово звучало зловеще. Что же это такое?

– Урали, или кураре, – медленно объяснил Крэг, – это хорошо известный яд, в который индейцы Южной Америки и индейцы в верховьях Оринокко окунают наконечники своих стрел. Важнейший его ингредиент добывается из коры растения Strychnos toxifera[5]. К этому же роду относится и Strychnos nux-vomica, о котором вы упоминали, доктор. На кончике кинжала инков должна была быть огромная доза кураре, этого смертельного яда стрел южноамериканских индейцев.

– Это становится все страшнее и страшнее! – воскликнул коронер. – А как насчет листка бумаги с предупреждением о проклятии Мансиче на «Золоте богов»? Вдруг и бумага пропитана какой-то дрянью? Может, вам и наплевать на свою жизнь, Кеннеди, но мне бы не хотелось стать жертвой кураре или другого экзотического яда!

Я задумался. Кто мог послать нам всем предупреждения? Кто, скорее всего, был знаком с кураре? Признаюсь, у меня не было на этот счет ни малейшей догадки. О кураре мог знать кто угодно из вовлеченных в данное дело людей – а мог не знать ни один из них.

Чем больше я размышлял об этом загадочном случае, тем более подлым казалось мне убийство Мендозы. И мне невольно вспомнилась красивая маленькая сеньорита, вокруг которой сосредоточились все ужасные события. Я не мог забыть, с каким страхом она относилась к сеньоре де Моше, не мог забыть и саму колоритную перуанку и нашу с ней недавнюю беседу.

– Полагаю, все уроженцы Перу, даже женщины, слышали о яде, которым индейцы смазывают наконечники стрел, – наконец высказал я свои соображения.

– Вполне возможно, – согласился Кеннеди, немедленно уловив ход моих мыслей. – Но отпечатки обуви указывают на то, что кинжал из музея украл мужчина. Кстати, уже тогда кинжал мог быть отравлен. В таком случае вору необязательно было разбираться в кураре. Скорее всего, он как раз о нем не знал, иначе не потрудился бы нанести жертве такую глубокую рану.

С того момента, как мы впервые увидели тело дона Луиса, мы не очень-то продвинулись в раскрытии тайны его смерти, но я не сомневался: мой друг рано или поздно найдет убийцу.

У Крэга был уверенный вид, тогда как доктор Лесли давно сдался и даже не пытался выработать собственное мнение. Теперь, когда наконец-то выяснилась природа яда, он был только рад передать дальнейшее расследование в другие руки.

Я был склонен считать, что доктор поступает весьма мудро.

Но еще долго после его ухода мне на ум продолжали приходить слова: «БЕРЕГИТЕСЬ ПРОКЛЯТИЯ МАНСИЧЕ НА ЗОЛОТЕ БОГОВ».

8. Анонимное письмо

– Думаю, я загляну повидаться с сеньоритой Инес, – задумчиво сказал Кеннеди, убрав материалы, которые использовал для исследования яда. – Она – любопытный предмет исследования. Хотя изучать ее было бы проще, будь она со мной более откровенна.

Когда мы вошли в многоквартирный дом, где жила сеньорита, я с удивлением осознал, что всего несколько часов назад мы впервые познакомились с этим странным делом. В коридоре все еще караулили репортеры, тщетно ожидая, не всплывут ли новые подробности ужасной истории.

– Давайте поговорим с парнями, – предложил Крэг, остановившись перед квартирой Мендозы. – В конце концов, газетчики – самые лучшие детективы из всех, кого я знаю. Если бы не они, половина убийств так и не была бы раскрыта. Если хорошенько подумать, «желтая пресса» приносит городу больше пользы, чем большинство детективных отделов.

Многие журналисты были близко знакомы с моим товарищем и любили его – вероятно, потому, что он, один из немногих людей, понимал, насколько важную роль в современной жизни они играют. Репортеры сгрудились вокруг нас: им не терпелось взять у Кеннеди интервью. Но сыщик был умен. В быстром обмене репликами роль интервьюера взял на себя именно он.

– Локвуд торчал здесь невесть сколько, – сообщил один из газетчиков. – Похоже, он объявил себя опекуном мисс Инес. Никто не может даже мельком взглянуть на нее, когда он рядом.

– Ну, вряд ли его можно за это винить, – улыбнулся Крэг. – Ревность не преступление.

– А ведь если бы Локвуд не ушел, интересное вышло бы дельце, – заметил другой репортер. – Тот, другой, парень… де Моше… или как его там… Он сейчас здесь.

– Де Моше у сеньориты? – спросил детектив, круто повернувшись к этому газетчику.

Тот улыбнулся:

– Ага. Чудной малый. Я пришел, чтобы сменить своих коллег, и увидел его на улице – де Моше болтался на углу, не сводя глаз со входа в дом. Полагаю, таков его способ ухаживать. Он с ума сходит по девушке, это ясно. Ну, я решил малость за ним понаблюдать. Конечно, он меня не узнал. И тут выходит Локвуд. Моше нырнул в аптеку на углу, как будто за ним гнался сам дьявол, и оттуда стал таращиться на соперника. Видели бы вы его глаза! Если бы взгляды могли стать пулями, я не дал бы за жизнь Локвуда и плевка. Когда поблизости болтаются два таких парня, никто не поймает меня на том, что я строю глазки этой цыпочке. Нет уж, увольте, мне моя шкура еще дорога!

Кеннеди пропустил мимо ушей все легкомысленные дерзости этого субъекта, сосредоточившись на его важных наблюдениях.

– А что вы думаете о Честере Локвуде? – спросил Крэг.

Вместо этого журналиста заговорил еще один:

– Ушлый тип. Парень не промах, это ясно.

– Почему? Что он такого сделал?

– Да ничего особенного. Только один раз он вышел, чтобы с нами поговорить. Само собой, его злит, что мы болтаемся поблизости. Но он постарался это скрыть и чуть ли не умолял нас быть поосторожнее с вопросами, которые мы задаем девушке. Конечно, видно, что она полностью разбита. Мы бы не стали ее беспокоить. Да что там – каждый мужчина был бы рад чем-нибудь ей помочь! Но то, как Локвуд разговаривал с нами… В общем, чувствовалось, что он привык справляться с самыми разными проблемами. Острые ситуации для него не впервой.

– Он сказал что-нибудь особенное? Сделал что-то запоминающееся?

– Да нет, – пожал плечами газетчик. – Пожалуй, нет.

Следователь слегка нахмурился.

– Я так и думал, – пробормотал он. – Ну и компания подобралась – если и говорят, то ничего важного.

– Я считаю, – подал голос еще один репортер, – что когда убийство будет раскрыто, то это случится внезапно. Я бы не удивился, если бы нас ждала одна из сенсаций года.

Кеннеди испытующе посмотрел на него.

– Почему вы так думаете? – спросил он.

– Потому что официальные детективы ведут себя с таким апломбом только тогда, когда они в тупике. У них ни черта нет, и они это знают, только не признаю́тся. Кстати, О’Коннор был тут.

– И что сказал?

– Сплошь обычные штампы. «Теперь не для записи, мальчики» и все такое прочее. Говорил-то он много, но позаботился, чтобы никто не опубликовал ни строчки из его признаний. В его трепотне не было ни грамма для газетного материала.

Крэг засмеялся.

– О’Коннор такой, – заметил он. – Чтобы что-нибудь из него выжать – нужно постараться. В конце концов, полиция у нас незаменима, и ей надо заботиться о своей репутации. Я правильно понял, что де Моше все еще тут?

– Да. Влетел к сеньорите на всех парах, – отозвался все тот же журналист. – Вот от него мы не добились ни слова. Я уж подумывал, что произойдет, если попытаться его разозлить. Может, тогда он стал бы поразговорчивей.

– Скорее всего, тогда он вытащил бы пистолет, – вставил еще кто-то из газетчиков. – Нет уж, извините, дразнить латино – все равно что размахивать красной тряпкой перед быком!

Сыщик с улыбкой кивнул.

Он выжал из «акул пера» все, что смог. Теперь пора было повидаться с сеньоритой Инес.

Мой друг нажал кнопку дверного звонка, и вскоре дверь приоткрылась, но лишь на длину цепочки.

– Скажите сеньорите Мендоза, что к ней пришел профессор Кеннеди, – сказали мы Хуаните, которая осторожно выглянула в щель.

– Да, сеньор, – ответила служанка и исчезла.

Очевидно, ей приказали нас впустить, потому что несколько мгновений спустя мы очутились в знакомой маленькой гостиной.

Когда мы сели, я увидел, что Крэг к чему-то прислушивается. Я тоже навострил уши и по другую сторону тяжелых портьер, отделявших эту комнату от гостиной, уловил тихие голоса. Разговаривали Альфонсо де Моше и Инес.

Этично это было или нет, но мы поневоле слышали их разговор. Кроме того, на кону стояло нечто куда более важное, чем этика.

Очевидно, молодой человек уговаривал девушку сделать то, с чем она была не согласна.

– Нет, – услышали мы ее негромкий голос, – я просто не могу поверить, Альфонсо! Мистер Уитни стал теперь партнером мистера Локвуда. Мой отец и мистер Локвуд всегда хорошо к нему относились. Почему я должна смотреть на него по-другому?

Студент ответил ей горячо, но очень тихо. Я не смог разобрать ничего, кроме обрывков разрозненных фраз, которые ни о чем мне не говорили. Один раз мне показалось, что молодой человек упомянул отца сеньориты. Но на чем бы он ни настаивал, его юная собеседница твердо стояла на своем.

– Нет, Альфонсо, – повторила она чуть громче и более резко. – Этого не может быть. Вы, должно быть, ошиблись!

Теперь они шли к двери в коридор, очевидно забыв, что раздвижные двери за портьерами открыты.

– Профессор Кеннеди и мистер Джеймсон здесь, – сказала мисс Инес. – Вы не хотели бы поговорить с ними?

Ее поклонник ответил отрицательно, но, проходя через приемную, поневоле нас увидел.

Девушка поздоровалась, а сеньор де Моше отчаянно попытался сделать нейтральное выражение лица. Ему это не удалось – я понял, что он испытывает горькое разочарование. Его разговор с сеньоритой явно закончился ничем. Юноша натянуто нам поклонился, пробормотал приветствие, извинился и вышел.

В коридоре ему предстояло пройти сквозь строй неотступных репортеров, а сеньорита тут же повернулась к нам. Он была бледна и явно нервничала: что-то сказанное молодым человеком очень ее взволновало. Но она всеми силами постаралась скрыть свое состояние и не собиралась выдавать, что же ее так растревожило.

– Вы явились с новостями? – спросила она с беспокойством.

– Нет. Пока я не узнал ничего важного, – ответил Крэг.

О своем опыте с кураре он, само собой, предпочел умолчать, как и о том, что ему уже известно, какой яд убил дона Луиса. Конечно, я тоже ни словом не заикнулся об этом, предоставив другу вести игру так, как он считает нужным.

Но почему мне показалось, что на лице девушки промелькнуло облегчение? Что за бред? Она, конечно, хотела, чтобы убийца ее отца был пойман. Разве могло быть иначе? Однако сеньорита Инес и не думала предложить нам помощь в расследовании, как сделали и Локвуд, и Нортон, и даже Уитни. Может, она подозревает, что кому-нибудь из ее друзей или родственников известны факты, которые принесут больше зла, чем пользы, если выплывут на свет божий? Или она сама знает что-либо подобное? Это было единственное объяснение, которое пришло мне в голову.

Меня удивил следующий вопрос друга.

– Мы повидались с мистером Уитни, – сказал он. – В каких отношениях с ним находится мистер Локвуд?

– Они с моим отцом были просто деловыми партнерами, – торопливо ответила девушка. – Они решили, что в их интересах заключить соглашение с мистером Уитни, который располагает большими связями там, в Перу.

– Как по-вашему, сеньора де Моше оказывает сильное влияние на мистера Уитни?

Судя по тону, которым детектив произнес имя индианки, он хотел проверить, какой эффект оно произведет на сеньориту.

– О, надеюсь, что нет! – тревожно воскликнула Инес.

Но было очевидно, что именно это она и подозревает.

– Почему вы ее боитесь? – в лоб спросил Кеннеди. – Что такого она сделала, чтобы вас напугать?

– Она мне не нравится, – нахмурившись, ответила девушка. – Мой отец был с ней знаком… Даже слишком хорошо знаком. Она интриганка и авантюристка. Стоит ей вцепиться в мужчину, и невозможно сказать, чем это может… – Она замолчала, не договорив, но потом продолжала уже другим тоном: – Я бы предпочла не обсуждать эту женщину. Да, я и вправду ее боюсь. Когда она со мной разговаривает, она всегда добивается ответов, даже если я не хочу отвечать. Я ей не доверяю. Она какая-то… жутковатая.

Лично я готов был согласиться с сеньоритой Инес. Глаза матери Альфонсо обладали такой силой, что почти кто угодно мог стать жертвой ее пронизывающего взгляда.

– Но вы можете доверять мистеру Локвуду, – сказал Крэг. – Он наверняка способен устоять перед ней… Да и перед любой другой женщиной.

Девушка покраснела. Было ясно, что Локвуд обошел всех других поклонников юной красавицы. Но следователь поставил вопрос таким образом, что она заколебалась.

– Да, – осторожно ответила сеньорита, – конечно, я ему доверяю. И не боюсь, что та женщина дурно повлияет на него.

Она произнесла это почти с вызовом. В ней происходила некая борьба, и она была слишком горда, чтобы открыть нам свой секрет.

Кеннеди встал и откланялся. Перехватив мой взгляд, он слегка пожал плечами и возвел глаза к потолку.

Я отлично понял, что он хотел сказать.

Что ж, пусть сеньорита Мендоза хранит свои тайны. Если она не желает сотрудничать с нами открыто, остается одно – помогать ей без ее дозволения.

Полтора часа спустя мы были уже в квартире Аллана Нортона, недалеко от университетского кампуса. Археолог внимательно выслушал Крэга, когда тот рассказал, чего нам удалось достичь, а при упоминании о яде для стрел страшно перепугался.

– Вы уверены? – снова и снова спрашивал он.

– Теперь – полностью уверен, – отрубил сыщик.

Профессор поморщился.

– Если поблизости рыщет человек, знакомый с секретом яда кураре, как знать, когда и на ком он испробует его в следующий раз?!

Признаюсь, меня впечатлил этот вопрос, тем более что недавно я уже слышал нечто подобное от коронера.

– Сама новизна яда – наша лучшая защита, – уверенно заявил Кеннеди. – Как только правда выплывет наружу (а это случится, если Уолтер опишет все с надлежащей убедительностью в «Стар»), вряд ли преступник захочет снова пустить в ход тот же самый прием.

– Вы так считаете?

– Да. И вот еще что: если бы вы обладали моим опытом в криминалистике, вы бы знали, что в тупик часто ставят самые заурядные преступления. А необычность как раз может дать верный ключ к разгадке. Нередко самые обыденные улики могут указывать на любого человека, вот и гадай, кто же на самом деле преступник.

Нортон пристально посмотрел на детектива и покачал головой.

– Возможно, вы правы, – с сомнением произнес он. – Только я бы предпочел, чтобы этот неведомый преступник не располагал таким страшным оружием…

– Кстати, об оружии, – перебил Крэг, – вам так и не пришло в голову, почему могли украсть кинжал?

– В этом деле слишком много неизвестных мне фактов, – вздохнул Аллан. – Поэтому я боюсь высказывать свое мнение. Например, я знал, что в трехгранных ножнах хранится острое лезвие, но мне бы и во сне не приснилось, что клинок отравлен.

– Вам еще повезло, что вы не оцарапались им случайно.

– Такое вполне могло случиться, если бы кинжал пробыл у меня подольше. Я ведь говорил, что только недавно нашел свободное время, чтобы приступить к исследованию этого…

– А вы знали, что на клинке есть ключ к тому, где спрятано сокровище Трухильо? – перебил Крэг. – Может, все же припомните, как выглядели надписи на кинжале?

– Нет и нет, – ответил Нортон. – Я до сих пор себя ругаю, что не догадался срисовать те письмена. Что касается Трухильо… Да, до меня доходили слухи о кладе. Но Перу – земля, полная историй о зарытых сокровищах. Поэтому я обращал на эти слухи не больше внимания, чем вы обратили бы на слова какого-нибудь человека, утверждающего, что ему известна тайна кладов капитана Кидда. Должен признаться: только когда кинжал украли, я задумался, не являлся ли он и впрямь ключом к легендарной сокровищнице. Но… Это крайне маловероятно. Гадать я не люблю, а извлечь из кинжала конкретные факты не успел. Иногда мне кажется, что эта вещица мне просто приснилась. Поверить не могу, что простой археологический и этнографический образец смог сыграть столь важную роль в практических событиях реальной жизни.

– Это и вправду кажется невероятным, – согласился детектив. – Но есть кое-что еще более удивительное. Он исчез без следа после того, как сыграл свою роль.

Мы помолчали.

– Если бы речь шла об обычной краже, полагаю, украденное могло бы всплыть в антикварных магазинах, – рассудил профессор. – Многие воры в наши дни отлично разбираются в стоимости подобных предметов. Но теперь, когда им убили Мендозу… Так зверски убили… Маловероятно, чтобы кинжал появился в какой-нибудь антикварной лавчонке. Нет, нужно искать его где-то в другом месте.

– Согласен, – сказал наш друг, вставая. – Если вы узнаете нечто новое или вам придут в голову интересные соображения, дайте знать.

– Непременно, – отозвался Аллан. – Но у меня нет вашей блистательной способности к научному анализу, Кеннеди. Нет, лучше в этом деле я буду полагаться на вас, а не вы на меня.

Мы оставили археолога озадаченным и встревоженным больше прежнего.

В лаборатории Крэг зарылся в какую-то монографию, показавшуюся ему подходящей для данного случая, а я принялся (время от времени консультируясь с ним) писать статью о зловещей роли кураре в убийстве сеньора Луиса. Потом я зачитал по телефону свое творение редакции «Стар» – и успел как раз вовремя, чтобы статья моя вышла в первом утреннем выпуске. Если преступник узнает, что мы идем по горячему следу (а он-то думал, что яд ни за что не распознают), будем надеяться, что он запаникует и наделает глупостей.

На следующий день я прочитал сыщику вслух множество утренних газет в надежде, что в них отыщется нечто полезное для нашего дела. Нет, полиция по-прежнему была в тупике, но хранила на сей счет гордое молчание, отделываясь ничего не значащими заявлениями. Моим коллегам-репортерам тоже ничего не удалось раскопать. Итак, ничего полезного в газетах не нашлось, и, торопливо позавтракав, мы поспешили продолжить расследование с того места, на котором остановились.

К моему большому удивлению, на ступенях химического факультета нас поджидала Инес Мендоза, очень взволнованная и бледная. Ее голос дрожал, когда она поздоровалась с нами.

– Со мной случилось нечто ужасное! – вскричала она прежде, чем Кеннеди успел спросить, что произошло.

Девушка вытащила из сумочки конверт, из которого извлекла смятый, грязный листок бумаги.

– Я получила это с первой почтой, – объяснила она. – И едва дождалась, когда смогу показать его вам. Не доверила дело посыльному, принесла письмо сама. Как вы думаете, что это может означать?

Крэг развернул листок. На нем печатными буквами, похожими на буквы присланных нам предупреждений, была выведена одна зловещая строчка: «БЕРЕГИТЕСЬ ЧЕЛОВЕКА, КОТОРЫЙ ПРИТВОРЯЛСЯ ДРУГОМ ВАШЕГО ОТЦА».

Я перевел взгляд с записки на сыщика, а с него – на сеньориту. Мне на ум пришло всего одно имя, и я выпалил его, не успев подумать:

– Локвуд!

Инес с вызовом взглянула на меня.

– Невозможно! – воскликнула она. – Просто кто-то пытается меня с ним поссорить. Остерегаться мистера Локвуда? Какой абсурд!

Но кого еще мог иметь в виду автор записки? Только Честера. Именно он был партнером и ближайшим другом покойного сеньора де Мендоза. И я видел, что наша собеседница сама это понимает.

Я невольно посочувствовал храброй девушке, которая опять оказалась жертвой безжалостных обстоятельств. Сперва гибель отца, теперь попытки разрушить ее любовь и доверие к самому близкому человеку. Но мне было ясно: только неопровержимые доказательства могут убедить сеньориту Инес, что тот, кого она любит, причастен к темным делам.

9. Волокна бумаги

В лаборатории Кеннеди несколько минут внимательно изучал анонимное письмо, а мы молча наблюдали за ним.

– Слишком умен, чтобы воспользоваться пишущей машинкой, – заметил он, рассматривая записку с помощью сильной лупы. – Другой напечатал бы анонимное послание на машинке, ошибочно полагая, что все машинописные тексты похожи как две капли воды. На самом деле с помощью напечатанного текста еще труднее скрыть свою личность, чем с помощью измененного почерка. Такое письмо помогает определить марку машинки, на котором его отпечатали, а потом отыскать и саму машинку. Другое дело – выведенные от руки печатные буквы, такие, как эти…

Следователь вытащил из выдвижного ящика набор непонятных инструментов и разложил их на столе. Оторвав уголок листка, он внимательно рассмотрел его и хмыкнул.

– Но кое-что я могу сделать. А именно – изучить качество бумаги. Если листок послал тот же человек, который до этого разослал нам наши предупреждения, бумага может быть такой же.

Он взял маленький инструмент с изогнутой полукруглой ручкой и винтом с тонкой резьбой, стягивающим оба плоских конца ручки.

– Благодаря измерениям, сделанным с помощью этого микрометра, – сказал Крэг, помещая бумагу между двумя ручками прибора, – я могу выяснить точную толщину бумаги, чтобы сравнить данный листок с четырьмя другими. Что ж… толщина совпадает.

– С какими другими? – очень тихо спросила Инес, и сыщик не услышал ее.

Он повернулся к микроскопу и положил уголок бумаги на предметное стекло. Потом вытащил из ящика четыре клочка, оторванные от тех листков, что были присланы нам ранее, и вместе с ними – пачку фотографий.

– При обычных обстоятельствах, – объяснил он, – я бы подумал, что занимаюсь бессмыслицей, неспособной дать хоть какой-то результат. Но в данном случае приходится полагаться лишь на такие мелочи. И современная наука не отмахивается от мелочей, не считает их бессмыслицей.

Кеннеди принялся рассматривать клочки бумаги под микроскопом.

– С помощью микроскопа, – говорил он, обращаясь к своей молодой гостье и передвигая клочки бумаги туда-сюда, – я выяснил, что записка, которую вы получили, сеньорита Мендоза, написана на довольно необычной высококачественной бумаге из льняной ткани. Позже я сделаю микрофотоснимок ее волокон. Здесь у меня около сотни микрофотографий бумажных волокон, в том числе и бумаги, сделанной из льняной ткани. Расследуя другие дела, я собрал неплохую коллекцию. Как видите, ни на одной из фотографий не изображены волокна, схожие с волокнами изучаемого нами образца, поэтому можно сделать вывод, что бумага необычная. А еще у меня есть четыре листка, которые уже фигурировали в данном деле. Все четыре схожи друг с другом, их края в тех местах, где их оторвали от целого листа, совпадают. Что же касается волокон… Если вы сомневаетесь в точности данного метода, я расскажу вам о расследовании кражи правительственных облигаций в Германии. Подозреваемый был арестован, но его по небрежности не обыскали. Улик в его квартире не нашли, но после ареста во дворе под окном его камеры было найдено множество шариков жеваной бумаги. Благодаря методу сравнения волокон бумаги, которой пользуются в правительственных учреждениях, человека признали виновным в краже ценных бумаг. В нашем случае я вижу, что не только четыре листка с предупреждениями, но и полученное вами анонимное послание написаны на одинаковой бумаге.

Инес Мендоза смотрела на сыщика так, будто тот обладал некими сверхъестественными способностями. Но ее лицо, и без того бледное, совсем побелело.

– О каких четырех предупреждениях вы говорите? – снова с трепетом спросила она.

Крэг наконец-то оторвался от микроскопа.

– Ах да… Вы же об этом не знаете! – воскликнул он.

– Не знаю о чем?

Мой друг вздохнул и начал рассказывать о полученных нами предупреждениях, стараясь говорить самым небрежным тоном. Под конец он прочитал записку с упоминанием о Мансиче и его проклятии на «Золоте богов». Хотя он всячески давал понять – пугаться тут нечего, его рассказ произвел на сеньориту ужасающее впечатление.

– О господи! – вскричала она, нервно стискивая руки. – Как бы мне хотелось, чтобы отец никогда не впутывался в эти темные дела! С раннего детства я слышала истории о «большой рыбе» и «маленькой рыбе», о сокровищах и о проклятии. Но я всегда относилась к этому как к волшебным сказкам. Если помните, во время нашей первой встречи я даже не упомянула о «Золоте богов»…

– Помню, – суховато отозвался Кеннеди, – отлично помню. Но, может, у вашего молчания была и другая причина? Скажите откровенно – в глубине души вы и вправду считаете истории о золоте инков лишь волшебными сказками?

Инес пожала плечами.

– Не знаю, что и сказать, – пробормотала она. – Но о вас, детективах, я слышала достаточно, чтобы понимать: вы не считаете женские страхи уликами.

– Однако такие страхи все-таки могут помочь в поиске улик, – возразил сыщик.

Девушка испуганно посмотрела на него.

– Мистер Кеннеди! – воскликнула она. – Я вас просто боюсь! Вы мне чем-то напоминаете сеньору де Моше. В разговоре с вами надо быть осмотрительной, ведь каждая маленькая обмолвка может привести к последствиям, которых я вовсе не желаю.

Если бы такое сказал мужчина, это можно было бы принять за лесть. Но сеньорита не льстила, и ее слова вызвали во мне глубокое сочувствие.

– Нет, – продолжала она, – я не могу рассказать вам ни о чем конкретном… Речь идет лишь о моих ощущениях. Я чувствовала, хоть мне и не хотелось в это верить, что у отца были враги. Понятия не имею, кто они. Да, есть люди, которые мне не нравятся, но ведь это не причина, чтобы подозревать в них злодеев, верно? Но… – Сеньорита Инес помолчала, обдумывая свои следующие слова. – Но есть и такие люди, которые мне нравятся и которым я доверяю. Можете сказать, что это глупо, но я не могу не доверять мистеру Локвуду!

Когда у девушки вырвалось это имя, Крэг взглянул на нее с изумлением. А она на миг прижала ладонь ко рту.

– Видите? – воскликнула она. – Каждый раз, когда я начинаю с вами говорить, я выдаю то, чего вовсе не желаю. Но предупреждение в письме… Неужели я никому не могу верить?

И она заплакала.

– Вы можете верить мне, сеньорита, – негромко сказал детектив, встав и подойдя к ней. – По крайней мере, меня интересуют в этом деле только две вещи. Во‑первых, я хочу выяснить правду, во‑вторых – хочу помочь вам. Других интересов у меня нет. Ну же, успокойтесь… На сегодня достаточно волнений. Я не могу просить вас забыть о случившемся. Это невозможно. Но я могу попросить вас, сеньорита, довериться мне. Когда вы почувствуете себя сильнее, приходите ко мне, расскажите о своих страхах, и я вам помогу. Гоните прочь мрачные мысли. Ваш отец хотел бы, чтобы вы были храброй.

Эти слова утешили Инес – а может быть, она просто нашла облегчение в слезах.

– Мистер Джеймсон поймает такси и проводит вас домой, – продолжал мой друг. – Можете на него положиться.

При иных обстоятельствах я бы наслаждался обществом этой красавицы, но не сегодня. Она казалась такой беспомощной и несчастной, что я не знал, о чем с ней говорить по дороге к дому и как ее успокоить. Выйдя из машины, Инес пожала мне руку и сбивчиво поблагодарила, но уходить не торопилась.

– Вы передадите мистеру Кеннеди, чтобы он был осторожен? – нерешительно спросила она. – И сами тоже будьте осторожны, хорошо?

Я заверил ее, что мы держим ухо востро, и вернулся обратно в том же такси.

В лаборатории мой неутомимый товарищ подкладывал что-то под дверной коврик.

– Не наступай сюда, Уолтер! – предупредил он. – Перешагни. Я ожидаю посетителей. Ну, как успехи? Доставил сеньориту домой в целости и сохранности?

Я рассказал о ее прощальном предостережении.

– Неплохой совет, – заметил Крэг. – Надеюсь, ее не очень напугали анонимные письма. Не хватало ей еще тревожиться о том, что нас настигнет проклятие Мансиче. У бедной девушки хватает и своих забот.

Он закрыл дверь, но почти сразу она снова открылась. Это пришел Нортон. Он ворвался в лабораторию так быстро, что ее хозяин даже не успел велеть ему перешагнуть через коврик.

– Есть новости? – тревожно спросил археолог.

Кеннеди вручил ему анонимное письмо, и Аллан внимательно его прочитал.

– «Другом вашего отца», – озадаченно процитировал он. – Это о ком же?

– А вы как думаете?

– Разрази меня гром, если я знаю! Да о ком угодно, и обо мне в том числе!

– Именно, – ответил следователь. – А еще в послании может говориться о Локвуде… Да даже о де Моше. Между прочим, вы довольно хорошо знакомы с этим молодым человеком, не так ли? Вы не могли бы отыскать его в университете и уговорить нанести мне визит?

– Попытаюсь, – пожал плечами профессор. – Но он и его мать теперь относятся ко всем так настороженно, что ничего не обещаю.

Он ушел на поиски Альфонсо, а Крэг заменил лист бумаги под ковриком на новый.

Потом мой друг позвонил в офис Уитни. Локвуд был там, как и надеялся сыщик, и после недолгого разговора пообещал вскоре к нам заглянуть.

Спустя полчаса вернулся Нортон в сопровождении молодого перуанца. Войдя вслед за археологом в лабораторию, сеньор де Моше подозрительно огляделся по сторонам, как будто боялся, что здесь его ждет неприятный сюрприз.

– Вчера я имел счастье побеседовать с вашей матушкой, – мягко начал Кеннеди, стараясь успокоить юношу. – Она очень интересная собеседница. А нынче утром мне нанесла визит сеньорита Мендоза.

При этих словах де Моше весь обратился в слух. Но детектив больше ничего не сказал. Он молча протянул молодому человеку анонимное письмо. Альфонсо прочитал его и вернул с потемневшим лицом.

– Как вы думаете, кто мог послать такую записку? – спросил Крэг. – И кто в ней имеется в виду?

Молодой человек посмотрел на археолога, потом – на Кеннеди. Было ясно, что у него есть на сей счет определенные соображения, но он не собирается ими делиться.

– Понятия не имею, кто мог это послать, – быстро ответил он.

– А что за таинственный «друг отца» сеньориты?

Перуанец пожал плечами:

– У него было много друзей.

– Может, и много, – не сдавался детектив, – но вряд ли сеньорите многих из них стоит опасаться. Скажем, профессора Нортона. Вы же не думаете, что в письме говорится о нем?

– Едва ли, – отозвался де Моше – и замолчал, сообразив, что тогда остаются только Локвуд, Уитни и он сам.

– Это может быть мистер Локвуд? – спросил Крэг.

– Вы имеете в виду – тот, кто послал письмо? – вскинулся Альфонсо.

– Нет, тот, кого сеньорита должна опасаться.

Студент отлично понимал, о чем говорит мой друг, но предпочитал уйти от прямого ответа.

– Мистер Локвуд был в очень дружеских отношениях с отцом сеньориты Инес, – нехотя признался он. И с еще большей неохотой добавил: – И с ней самой он тоже очень дружен.

Он наконец-то поднял глаза на следователя. У юного перуанца не было пронизывающей силы взгляда, которой обладала его мать, но ему нельзя было отказать в уме и наблюдательности.

– Мистер Кеннеди, все это можно сказать не только о мистере Локвуде. Это можно отнести и ко мне. Я считал сеньора Мендозу своим другом, и его дочь тоже мне дорога.

Я так привык к его уклончивым репликам, что подобный приступ откровенности застал меня врасплох. Мне показалось, что и Аллан очень удивился.

– Не только сеньорите Мендоза прислали предупреждение, – не сдавался сыщик. – Я, мистер Джеймсон, профессор Нортон и доктор Лесли тоже получили анонимные послания. В них говорилось о проклятии Мансиче на «Золоте богов». Кто мог послать эти письма?

Де Моше покачал головой.

– Не имею ни малейшего представления, – ответил он. – А вы спрашивали мою мать? Она лучше меня разбирается в преданиях инков и древних проклятиях.

– Пока не спрашивали, – признался Кеннеди.

Альфонсо посмотрел на часы.

– Через час у меня лекция, – заметил он, явно радуясь поводу уйти.

– Что ж, спасибо, что заглянули.

Крэг проводил его до двери, стараясь не наступить на коврик. Но не успел де Моше выйти, как в коридоре раздался голос:

– Приветствую! Что новенького?

Это был Локвуд, приехавший из офиса Уитни. Заметив перуанца, он остановился как вкопанный. Два молодых человека, разделенные порогом, смерили друг друга неприкрыто враждебными взглядами, а потом натянуто кивнули друг другу.

Повернувшись к сыщику, студент шепнул:

– Может, письмо было послано, чтобы направить подозрения не на того человека?

С этими словами он вышел и зашагал по коридору.

Кеннеди повернулся ко мне и, перехватив мой взгляд, посмотрел на коврик у двери. Я понял, что он хочет сказать: мне следовало незаметно вытащить из-под коврика проложенные копиркой листы бумаги. Я так и сделал, и Честер ничего не заметил, потому что в этот момент напирал на Крэга.

– Зачем он здесь был? – вызывающе спросил он, как будто воображал, что его встреча с де Моше была подстроена.

– Я позвал его, чтобы показать вот это, – ответил мой товарищ, вернувшись в лабораторию.

Он протянул дельцу анонимное письмо и другие предупреждения, коротко объяснив, в чем тут дело.

– Терпеть не могу тех, кто рассылает анонимные письма! – воскликнул Локвуд, кидая бумаги на стол. – Если они имели в виду меня и я когда-нибудь с ними встречусь… Пусть пеняют на себя!

– Вы о ком? – уточнил Кеннеди.

– Я не телепат, – бросил его гость. – Но нетрудно догадаться, что автор этой писанины метил в меня. А кто он – лучше вы мне скажите! Вы же называете себя детективом? И вроде дали понять Инес Мендоза, что вам небезразличны ее дела? Вот и изловите прохвоста, который треплет ей нервы, как будто у нее мало других забот!

– Вы уверены в мистере Уитни? – спросил Крэг.

– О нем лучше наведите справки у Нортона, – отрезал Локвуд. – Он знает его куда дольше, чем я.

Аллан улыбнулся:

– Профессору Кеннеди уже известно мое мнение о мистере Уитни.

– Если бы после убийства Мендозы у меня не было дел выше головы, я бы сам нашел тех, кто рассылает направо и налево анонимные письма, – заявил молодой авантюрист. – Похоже, они способны на любую низость. Ладно, если у меня или у мистера Уитни появятся какие-нибудь интересные сведения, мы вам сообщим. Ждать, пока вы разберетесь во всем сами, – эдак можно ничего не дождаться.

Честер ушел, хлопнув дверью, а вслед за ним отбыл и Нортон.

Детектив снова стал рассматривать адресованное сеньорите письмо.

– Полагаю, мне удастся кое-что выяснить, если я проанализирую буквы, – задумчиво сказал он, – но это кропотливый процесс. Хм-м, штемпель окраинного почтового отделения, отправлено прошлым вечером. Тот, кто его послал, наверное, находился недалеко от нашего нынешнего местопребывания…

– Локвуд принял все близко к сердцу, да? – спросил я.

Крэг рассеянно кивнул.

– Да, и он в отличие от де Моше был готов признать, что автор письма имел в виду именно его. Из-за того, что волокна бумаги последней записки сходны с волокнами бумаги первых четырех, я склонен сомневаться, что Локвуд или де Моше послали предупреждение мисс Инес. К этому времени автору писем уже должно быть ясно, что его первые угрозы не возымели действия, а эти двое не производят впечатления людей, тратящих время впустую. Если, конечно, целью было запугать, а не направить на ложный след.

Последнее замечание сыщика заставило меня задуматься. И в самом деле – может, кто-то рассылает анонимки не для того, чтобы запугать, а для того, чтобы отвести от себя подозрения? Локвуд, к примеру, выглядел рассерженным, но отнюдь не встревоженным.

10. Рентген

– Нанесу-ка я еще один визит Стюарту Уитни. Плевать, что о нем говорили Нортон и Локвуд, – заметил Кеннеди, намечая следующий шаг в своем расследовании.

Итак, полчаса спустя мы вошли в офис на Уолл-стрит, где клерк, похоже, вспомнил нас.

– Мистер Уитни только что вышел, – сказал он, – но если вы присядете, я смогу найти его по телефону.

Пока мы сидели в приемной, а клерк звонил по телефону из кабинета Стюарта, вошел почтальон и положил на стол рядом с нами несколько писем. Я, как и мой спутник, не смог удержаться – прочитал адрес на верхнем письме и заметил на нем марку Перу. Крэг взял письмо: на конверте был штемпель «Лима», а внизу стояли подчеркнутые слова «Лично. Срочно». Письмо было отправлено несколько недель назад.

– Хотелось бы мне знать, что в нем, – заметил детектив, вертя в руках конверт.

Он немного подумал, потом быстро встал и, кивнув, словно заключая соглашение со своей совестью, сунул письмо в карман.

Спустя мгновение появился клерк.

– Я только что связался с мистером Уитни, – доложил он. – Он не вернется еще как минимум час.

– Он, случайно, не в «Принце Эдуарде-Альберте»? – спросил мой друг.

– Не знаю, – ответил клерк.

Тут он сделал промашку, ведь для того, чтобы связаться с мистером Уитни, он должен был знать, где именно находится его босс – в «Принце» или где-нибудь еще.

– Я зайду позже, – сказал Кеннеди, и мы откланялись.

Вернувшись в лабораторию, Крэг подготовил рентгеновский аппарат и поместил в него письмо.

– Это так называемые маломощные лампы, – объяснил он. – Они испускают мягкие лучи.

Несколько минут он работал, потом протянул мне письмо.

– А теперь, Уолтер, если ты поспешишь обратно в офис Уитни и вернешь письмо на прежнее место, у меня будет чем тебя удивить… Хотя пока неясно, сдвинет ли это наше дело с мертвой точки. По крайней мере, я могу на некоторое время отложить встречу с самим Уитни.

Я добрался до офиса на Уолл-стрит так быстро, как только мог. Бизнесмен еще не вернулся, но клерк был на месте, и я не мог просто взять и положить письмо обратно на стол.

– Мистер Кеннеди хотел бы знать, когда он сможет увидеться с мистером Уитни, – сказал я под влиянием минутного озарения. – Вы не могли бы снова ему позвонить?

Как я и предвидел, клерк пошел в кабинет Стюарта, чтобы воспользоваться телефоном. Вместо того чтобы положить письмо на стол, что могло бы вызвать подозрения, я сунул его в почтовый ящик на двери: теперь все подумают, что почтальон оставил его там, совершая обход.

Спустя минуту клерк вернулся и сообщил:

– Мистер Уитни уже едет сюда.

Я поблагодарил, сказал, что Кеннеди позвонит перед тем, как приехать, и отбыл, поздравляя себя с тем, как удачно мне удалось провернуть дело.

Когда я присоединился к Крэгу в лаборатории, тот сидел в глубокой задумчивости над снимком, больше похожим не на обычную фотографию, а на негатив.

– Возможность читать содержимое документов в запечатанных конвертах уже доказана известным английским ученым, доктором Холлом Эдвардсом, – сообщил он, продолжая внимательно изучать рентгеновский снимок. – Он экспериментировал с открытыми германским ученым рентгеновскими лучами, делая снимки очень тонких предметов, таких как листок бумаги, лист дерева, тело насекомого. Предметы, сквозь которые обычные лучи проходят, не оставляя следов, теперь легко можно изучить с помощью рентгена.

Я внимательно следил, как он обводит что-то на рентгеновском снимке. Как и сказал Кеннеди, на нем легко можно было прочитать слова, написанные в письме внутри конверта. Все детали были так изумительно точны, что можно было разглядеть даже клей на конверте и края бумаги внутри.

– Потрясающе! – воскликнул я, едва веря своим глазам. – Это почти как второе зрение!

Следователь улыбнулся.

– Любую букву, написанную чернилами на минеральной основе, можно прочесть с помощью рентгена. Даже когда листок сложен так, как обычно складывают письма, буквы можно распознать, если сделать стереоскопическую рентгенограмму. Тогда каждую деталь можно увидеть подробно, рельефно. Кроме того, буквы можно сильно увеличить, что помогает в расшифровке, если они неотчетливы или перепутаны. Отчасти это напоминает чтение зеркального отражения. Ага, – продолжал он, – есть кое-что интересное.

Вместе мы старательно разобрали содержимое нескольких параграфов, которые я здесь и привожу:

«Лима, Перу.

Дорогой Уитни,

Мы достигли значительного прогресса, учитывая, что война парализовала бизнес. Я делаю все, что в моих силах, чтобы блюсти наши интересы, и время от времени из-за нехватки денег ухитряюсь добиться налоговых льгот, что впоследствии будет для нас огромным подспорьем.

Но в данный момент я пишу вам не только и не столько из-за деловых вопросов. Вы знаете, что моя подруга, сеньора де Моше, и ее сын Альфонсо в настоящее время в Нью-Йорке. Она, без сомнения, уже звонила вам и попыталась заинтересовать своей здешней собственностью. Будьте очень осторожны, если решите вести с ней дела.

Недавно до меня дошли слухи, которые могут вас заинтересовать. Насколько мне известно, во время своей последней экспедиции профессор Нортон нашел и вывез из страны кинжал инков, на котором вроде бы есть очень важные надписи. Здешние люди очень скрытны, и я не знаю подробностей, но профессор, без сомнения, уже сам вам все рассказал. Если кинжал и вправду окажется ценным, надеюсь, вы дадите мне об этом знать. Я же могу сообщить следующее: говорят, будто Нортон приобрел кинжал нечестным путем. Что представляют собой надписи на клинке, я не знаю, но здесь из-за него все как с ума посходили. Можно подумать, что каждый второй лично заинтересован в этом предмете, почему – понятия не имею. Говорят, сеньора де Моше тоже интересуется кинжалом, а она проницательная деловая женщина и опытная ценительница антиквариата.

Что же касается Локвуда и Мендозы, если мы сможем привлечь их на нашу сторону, это будет очень выигрышной комбинацией. Здесь ходят истории о том, что де Моше пользовалась бурным темпераментом Мендозы – она полностью беспринципна, а дон Луис в некоторых отношениях донжуан. Ее сын Альфонсо, с которым вы, может быть, тоже знакомы, человек другого типа, хотя я слышал, что он осаждает Инес Мендоза в надежде породниться с одним из самых древних кастильских семейств.

По крайней мере, такие здесь ходят слухи. Я не могу рассчитывать, что мне удастся постоянно держать вас в курсе дел на таком расстоянии, но я буду писать каждый месяц. Что же касается упомянутого кинжала, который увез с собой Нортон, надеюсь, вы будете информировать об этом меня. С ним, кажется, связана какая-то большая загадка, а какая – и гадать не берусь. К счастью, вы находитесь там, куда увезли этот кинжал.

Искренне ваш,

Хаггерти».

– Итак, – заметил Кеннеди, прочитав то, что он набросал, пока мы расшифровывали буквы рентгеновского снимка, – вот как обстоят дела. Все, похоже, признают важность кинжала.

– Кроме Нортона, – с раздражением вставил я.

– А теперь кинжал исчез, – продолжал Крэг, – как будто кто-то вышвырнул его за борт. В конце концов я все же воспользуюсь тем, что ты назначил мне встречу с Уитни.

Таким образом, я в третий раз за день очутился в здании, где находился офис Стюарта. Я уже собирался шагнуть в лифт, когда мой друг потянул меня назад.

– Приветствую, Нортон, – сказал он.

Я повернулся и заметил археолога, только что вышедшего из другого лифта.

Лицо его было очень обеспокоенным и хмурым.

– В чем дело? – спросил сыщик, сопоставив факты и сделав выводы. – Что там натворил Уитни?

Аллан, казалось, не был склонен сейчас к общению, но выбора у него не было. Он поманил нас, приглашая отойти в сторонку.

– Я разговаривал с ним впервые с тех пор, как был украден кинжал. В смысле разговаривал насчет кражи, – напряженно произнес археолог. – Он позвонил мне полтора часа назад и попросил приехать.

Я многозначительно посмотрел на Кеннеди. Очевидно, это случилось вскоре после возвращения Уитни в офис, когда он получил письмо, которое я сунул в почтовый ящик.

– Он очень зол, – продолжал Нортон. – Уж наверняка это не моя вина, что кинжал украли, и руководитель экспедиции в богом забытой стране не имеет времени читать каждую надпись, тем более едва различимую, прямо на месте открытия. Даже не считая кинжала, то, что я оттуда привез, даст работу факультету археологии на долгие месяцы. Иногда Стюарт ведет себя так неразумно!

– Вы не думаете, что он все это время что-то знал о кинжале? – спросил Крэг.

Профессор прищурился:

– Он никогда об этом не говорил. Если бы он попросил меня бросить все остальное ради кинжала, я бы так и поступил. Мы не можем позволить себе лишиться пожертвований Уитни в экспедиционные фонды. Будь все проклято! Боюсь, на сей раз я дал маху.

Детектив сочувственно похлопал его по спине, а Нортон продолжал, взвинчивая себя все больше:

– Все уже побеседовали с Уитни и чего только ему не наговорили – Локвуд, семейство де Моше, бог знает кто еще. Почему они не пришли ко мне и не высказали все это мне в лицо? Мне бы хотелось продолжать свою работу самостоятельно. Ничто не вносит такую сумятицу в науку, как деньги. Если бы вы слышали, как он со мной разговаривал! Можно подумать – он владеет моим телом и душой, и моей коллекцией тоже. Подумать только, он обвинил меня в небрежном управлении музеем! А ведь я не куратор, я даже не тамошний вахтер!

Археолог был возбужден, но в то же время в голосе его звучало облегчение.

– Я давно готовился к тому, чтобы действовать самостоятельно, – заявил он. – Теперь, полагаю, это время пришло. Может, оно и к лучшему, кто знает? Может, я и не достигну многого, но все добытое будет моим, без всяких ограничений и условий. В конце концов, что ни делается – все к лучшему.

Выговорившись, Аллан слегка успокоился и, когда мы расстались, он был куда в лучшем настроении, чем во время нашей встречи.

Кеннеди пожелал ему удачи, и мы вошли в лифт.

Уитни метался по своему кабинету, как разъяренный лев. Уверен, если бы к нему явился кто-нибудь другой, а не мы, он вышвырнул бы посетителя вон. С нами он так не поступил, но сдерживался с трудом.

– Что вы знаете об этом парне, Нортоне, который работает у вас в университете? – вопросил он, прежде чем мы успели сесть.

– По отзывам коллег, он очень трудолюбивый, амбициозный человек, – ответил Крэг.

Думаю, он сказал это нарочно, чтобы вызвать взрыв, и ему это удалось.

– Трудолюбивый! Да! – взревел Стюарт. – Усердно же он на меня трудился! Я послал его в Перу, я вложил в него кучу денег! И что он делает? Просто водит меня за нос, заставляет думать, будто многого достиг… Хотя на самом деле он был так небрежен, что у него украли вещь, добытую на мои деньги. Никому нельзя доверять, вот что я вам скажу! Кругом одно жулье! Клянусь, я думаю, что мы с Локвудом должны заняться этим делом вдвоем. Я рад, что наконец-то раскусил Нортона. Позволить себя ограбить – ну кем для этого нужно быть? Да этот парень и бревна бы в своем глазу не разглядел после драки!

Он так злился, что смешал воедино две поговорки.

– Наверное, у вас была деловая встреча, на которой речь шла о Нортоне, – заметил сыщик. – Мы дважды пытались повидаться с вами нынче утром, но не смогли вас найти.

Он всячески давал понять – за Уитни наблюдают и на самом деле отлично знают, где тот был. Бизнесмен метнул на Крэга острый взгляд, но мой товарищ сидел с бесстрастным видом. Тогда Стюарт вернулся к прежней теме:

– Амбициозный… Уж это точно! Что ж… Пусть себе будет амбициозным. Мы справимся и без него. Вот что я вам скажу, Кеннеди, – незаменимых людей не бывает. Всегда есть способ без кого-то обойтись. Если вы не можете перебраться через препятствие, обогните его. Я справлюсь и без мистера Нортона. В любом случае он – дорогостоящая роскошь. Мне и без него хватает людей.

В его голосе слышалась неподдельная досада, но чем больше он говорил, тем больше успокаивался. Мне пришло в голову, что Нортон и Уитни только рады своему разрыву. Избавившись друг от друга, не получат ли они оба то, чего больше всего хотят: археолог – репутацию независимого ученого, а бизнесмен… О чем мечтает он?

Стюарт успокоился так быстро, что его гнев мог показаться напускным. Не знал ли он о кинжале больше, чем говорил? Не дал ли он отставку Аллану, чтобы тот не путался под ногами, мешая идти к заветной цели?

– Похоже, у сеньоры де Моше тоже есть амбиции, касающиеся сына, – сказал Кеннеди, упорно пытаясь повернуть беседу в нужное русло.

– Что вы имеете в виду? – спросил Уитни, прищурившись и пристально глядя на него.

Только сейчас я обратил внимание на глаза бизнесмена. Его зрачки опять были странно расширены. То же самое я замечал и у Локвуда, как и этот странный, лихорадочный блеск…

– Вряд ли сеньора де Моше будет возражать против женитьбы своего сына на девушке из одного из самых влиятельных семейств Перу, – заметил Крэг, перефразируя то, что прочитал в письме.

– Полагаю, сеньорита Мендоза сама способна решить, за кого ей выходить замуж, – отрезал Стюарт.

– А мистер Локвуд поможет ей принять верное решение, – улыбнулся сыщик.

Уитни фыркнул и ничего не ответил.

– Честно говоря, сеньора де Моше для меня загадка, – доверительным тоном продолжил Кеннеди. – Не пойму, правят ею суеверия или жадность, когда речь заходит о «Золоте богов». Слышали бы вы, как увлеченно она рассказывает о сокровищах, спрятанных где-то близ Трухильо! А когда она начинает говорить о проклятии, которое, дескать, лежит на этих богатствах, поневоле задумаешься, не пытается ли она отвадить конкурентов. Она – очаровательная женщина, но я не могу избавиться от чувства, что имеющий с ней дело человек играет с огнем.

– Она и вправду очаровательна, – сдержанно подтвердил наш собеседник.

Я давно уже распознал в нем ловеласа, которого легко впечатлить хорошеньким личиком, тем более если в придачу к личику он видит точеные лодыжки.

– Я предпочитаю не обсуждать женщин в рабочие часы, – с натянутым смешком продолжал бизнесмен. – Извините, но меня еще ждут важные письма, на которые я должен ответить перед уходом.

Мы встали, и хозяин офиса вместе с нами дошел до двери, чтобы вызвать свою стенографистку.

Едва мы спустились вниз и подошли к входной двери, как дверь толкнули с улицы и в вестибюль ворвался Локвуд.

– Больше никаких анонимных писем, надеюсь? – спросил он. Тон у него был странный: не поймешь – то ли серьезный, то ли саркастический.

Мой друг покачал головой:

– Нет, если только вы не получили такое письмо.

– Я? Надеюсь, автор анонимок достаточно умен, чтобы понять – со мной он впустую потратит время. Но сеньориту то небольшое послание очень расстроило. Она звонила мне не раз и не два, чтобы проверить, в порядке ли я. Я уж начинаю думать, что автор письма в конце концов оказал мне услугу.

Честер сказал это полушутя, но было видно, что он очень рад такому вниманию девушки.

– Значит, мисс Инес считает, что в письме говорится о вас? – спросил Крэг.

– Возможно, так оно и есть. Я ей этого не сказал, но на всякий случай принял меры предосторожности.

Молодой человек похлопал себя по карману на бедре. Из-под полы его пиджака выглядывала рукоятка автоматического пистолета.

– Если тот псих, который рассылает письма, и есть убийца Мендозы, со мной ему лучше не связываться.

– И вы все еще не имеете понятия, кто этот псих?

Локвуд покачал головой.

– Кто бы он ни был, я готов, – решительно ответил он.

11. Отпечатки ног

– Боюсь, в пылу расследования мы позабыли о сеньорите, – заметил Кеннеди, когда мы снова сели в такси. – А она сейчас нуждается в заботе и внимании. Думаю, нам стоит с ней повидаться. Раз Локвуд сейчас у Уитни, Инес почти наверняка осталась одна.

– Это верно, – улыбнулся я.

Меня слегка позабавила логика выстроенной Крэгом логической цепочки.

Итак, вместо того чтобы вернуться в лабораторию, мы вылезли из такси неподалеку от многоквартирного дома, в котором жила сеньорита Мендоза, и направились к нему пешком.

Завернув за угол, я увидел вдалеке знакомую фигурку.

– Вон она. Интересно, куда она собралась?

Девушка, облаченная в черное, спускалась по ступенькам крыльца. У его подножия она повернулась и двинулась в том же направлении, что и мы.

– Догоним ее? – предложил Крэг, ускоряя шаги.

Но прежде чем мы успели это сделать, словно из ниоткуда в двух шагах от Инес возник молодой мужчина и, поклонившись, пошел рядом с ней.

– Де Моше, – узнал его сыщик.

Повторяя тактику многих газетчиков, Альфонсо дожидался в тени дверного проема соседнего дома, наверное, в надежде увидеть Инес. А может, он хотел проверить, не будет ли среди ее визитеров Локвуда.

Мы пошли медленнее, наблюдая со стороны за девушкой и юным индейцем. Поглощенные разговором, они нас не замечали. Каковы бы ни были чувства Инес к Локвуду, сразу было видно, что этот молодой человек ей тоже небезразличен.

– Она хочет видеть его и в то же время не хочет видеть, – заметил Кеннеди.

Теперь сеньорита говорила настойчиво, нетерпеливо, торопясь положить конец беседе.

Слепой бы заметил: студент по уши влюблен, но его настойчивость не вызывает у девушки восторга. Не было бы теперь одной проблемой меньше, если бы гордый старый кастилец дон Луис при жизни не противился браку дочери с молодым человеком индейского происхождения? Не унаследовала ли его дочь страх перед любовью, запрещенной расовыми предубеждениями? Легко можно было представить, какие чувства де Моше испытывает к Локвуду, который, с точки зрения латиноамериканца, похищает его сокровище прямо у него на глазах.

Что же касается матери Альфонсо, то мы уже видели, что она не меньше старого Мендозы гордится своим древним происхождением и своей расой. Сына она любила пуще самой жизни. Я уже наблюдал, как она негодовала на дона Луиса за то, что тот отверг саму мысль о браке своей дочери и Альфонсо. Как знать, на какие поступки была способна в порыве ярости эта пылкая женщина?

В конце концов мы нагнали идущую впереди пару, повернулись и поздоровались. Перуанец смотрел на нас с плохо скрытой неприязнью – ему не понравилось, что мы помешали беседе, но Инес, наоборот, обрадовалась предлогу отвлечься.

– Так как насчет встречи? – торопливо спросил ее молодой человек. – Это займет немного времени, а моя мать хочет сказать вам что-то очень важное.

Он говорил умоляющим и извиняющимся тоном. Не зная, что сказать, его спутница взглянула на Крэга в надежде, что тот подскажет правильный ответ. Кеннеди еле заметно кивнул.

– Что ж, хорошо, – нерешительно проговорила девушка, не зная, как объяснить свое внезапное согласие, когда она только что отказывалась наотрез. – А можно, профессор Кеннеди с мистером Джеймсоном тоже придут?

Отказать ей в нашем присутствии Альфонсо не мог – это было бы слишком грубо.

– Конечно, – быстро ответил он. – Сегодня, часа в четыре, в чайной комнате «Принца Эдуарда». Вас это устроит?

Хотя приглашение было не слишком вежливым, мой друг ответил за нас обоих:

– Мы будем счастливы сопровождать мисс Инес. Мы случайно оказались в этих краях и решили заглянуть к ней, посмотреть, как у нее дела. Завернули за угол, увидели, что вы идете по улице, и поспешили вдогонку. Так как у вас дела, мисс Инес? Все в порядке?

– Пока ничего больше не произошло, – ответила сеньорита, многозначительно взглянув на детектива. Она поняла, что тот имеет в виду анонимное письмо. – Просто я решила пройтись по магазинам. Вы извините меня? Дальше я поеду на такси. Итак, встретимся в четыре… В «Принце Эдуарде-Альберте».

Мы посадили девушку в такси, она кивнула всем на прощание и укатила, а мы трое остались стоять на тротуаре. Момент был довольно неловким. На перуанца ее отъезд подействовал как затмение солнца.

– Вы сейчас в университет? – спросил его сыщик.

– Да, – нехотя ответил молодой человек.

– Тогда, может, пройдемся? До университета отсюда всего несколько минут пешком.

Студент не придумал никакой отговорки, но зашагал очень быстро.

– Полагаю, все эти проблемы помешали вашей учебе, – начал Крэг, идя рядом.

– Да, – признался де Моше, – хотя в основном я сейчас занимаюсь тем, что повторяю уже изученное… Стараюсь уяснить ваши американские методы и ваш образ мыслей. Видите ли, я считаю, что благодаря каналу наши страны будут связаны теснее, чем раньше. И если вы не желаете нас изучать, мы должны изучить вас.

– Да, это стыдно, что американцы не слишком интересуются южными странами нашего континента, – согласился следователь. – Тут вы совершенно правы. Хотя… Такие люди, как мистер Уитни, делают все, что могут, для сближения двух наций.

Молодой человек слегка поморщился, услышав имя Уитни. Казалось, он не жалует бизнесмена, хотя куда было этой неприязни до его неприязни к Локвуду!

– Мы не должны попадать в зависимость! – выпалил индеец. – Я твердо верю, что нам не следует привлекать иностранные капиталы. Нам не нужно, чтобы из нашей страны вывозили то одно, то другое. Куда лучше будет, если мы начнем собственные разработки, приносящие прибыль стране. Вот почему я выбрал в университете специальность горного инженера.

Ой ли? Только ли патриотизм привел его в Нью-Йорк и удерживал тут? Без сомнения, только что покинувшая нас девушка не покидала его мыслей. Хотя одно другому не помеха. Его могли удерживать в Нью-Йорке и Инес, и амбиции: его собственные и амбиции его матери – как личные, так и касающиеся всего Перу.

– Вполне разумные идеи, – согласился Кеннеди. – Перу для перуанцев. Однако в вашей стране, похоже, хранятся такие баснословные сокровища, что даже вывоз значительной их части не причинит большого ущерба благосостоянию перуанского народа.

– Но они наши! Они принадлежат нам! – горячо возразил де Моше.

Потом он уловил подспудный смысл замечания Крэга и замолчал. Он не сразу понял, что его собеседник намекает на «Золото богов», решив сперва, что тот имеет в виду богатства горных недр.

– Сокровища вроде тех, что вы называете «Золотом богов», всегда пленяют воображение, – задумчиво продолжал Кеннеди. – Но проблема такой легкой добычи в том, что она имеет тенденцию развращать людей. О тлетворном влиянии легких денег писали еще в глубокой древности. И я сомневаюсь, что человеческая натура сильно изменилась под влиянием современной цивилизации. В глубине души люди все те же, что и во времена Писарро. И зарытые клады влияют на них даже в таком прозаическом городе, как Нью-Йорк. Во имя «Золота богов» здесь уже совершено по крайней мере одно убийство.

– С тех пор как тайна peje chica выплыла наружу, убийствам и ограблениям не было счета, – печально проговорил молодой человек. – Тут вы совершенно правы.

– Сокровище это и вправду проклято, – сказал следователь. – Как будто дух Мансиче наблюдает за ним. Я полагаю, вы знаете, что перуанский кинжал пропал из музея и что именно им был убит дон Луис?

Кеннеди впервые упомянул об этом в разговоре с юным де Моше, и я внимательно посмотрел на перуанца, чтобы увидеть его реакцию.

– Возможно, это было предупреждение, – мрачно ответствовал Альфонсо.

Его тон вдруг стал похож на тон его матери, когда та рассуждала о проклятии, что заставило меня задуматься: испытывает он суеверный ужас или пытается нас запугать? Сеньора де Моше, похоже, обожала говорить о проклятии Мансиче и о неотвратимой каре, которая постигнет любого, кто хотя бы попытается разыскивать «Золото богов». И вот теперь ей вторил ее образованный сын.

– Вы-то, наверное, всегда знали о существовании кинжала, – заметил сыщик.

Студент пожал плечами, не подтвердив и не опровергнув этого и не подумав упомянуть, что хранителем кинжала еще недавно был его родной дядя.

– А раз так – неужели вы никогда не пытались раскрыть его секрет и отыскать легендарное сокровище?

– Моя мать наверняка говорила вам, что мы никогда не занимались такими делами и никогда не будем заниматься, – возмущенно ответил молодой человек. – Это у нас считается святотатством. Кроме того, есть сокровища куда более ценные, чем золото, посвященное богам, – сокровища земных недр, спрятанные самой природой. Единственная беда, которая может угрожать перуанским естественным ресурсам, – это жадные до быстрой поживы бизнесмены. Они жиреют в таких молодых странах, как Перу. Проклятие капитала американцы должны понимать куда лучше, чем понимают проклятие Мансиче. Что до меня, вы должны помнить: это проклятие – часть моей религии. Извините, я боюсь опоздать на лекцию.

За разговором мы подошли к кампусу: теперь Альфонсо нужно было идти в одну сторону, нам – в другую.

– Заглянете ко мне, если появятся новости? – на прощание пригласил Крэг.

– Да, – пообещал юноша. – И до встречи в четыре.

С этими словами он зашагал к факультету горного дела, а мы двинулись к химическому факультету.

– Хотите знать мое мнение? – спросил я. – Семья де Моше – не орудие в чьих-либо руках. Этот парень ясно знает, чего хочет.

– По крайней мере, он очень старается нас в этом убедить, – буркнул Кеннеди.

Едва мы открыли дверь лаборатории, как звонок телефона дал понять: кто-то настойчиво пытается с нами связаться. Детектив снял трубку и после недолгого разговора сообщил мне:

– Звонил Нортон. Сейчас придет. Скорее всего, он хочет знать, что случилось после того, как мы покинули его и отправились повидаться с Уитни.

Аллан и вправду хотел знать именно это, а заодно еще разок отвести душу.

– Клянусь небесами, как прекрасно чувствовать, что у тебя есть прочное, приносящее доход место в университете! – воскликнул он. – Что тебе не нужно выпрашивать деньги на свои экспедиции! Вы же видели, как ведет себя Уитни. Он заставляет меня чувствовать себя наемным рабочим, а не главой университетской экспедиции. Я рад, что с этим покончено. И все-таки, если вы сможете разыскать и вернуть кинжал, вы укрепите мою подмоченную репутацию. Полагаю, весомых улик еще нет?

– Вот-вот будут, – уверенно ответил сыщик.

Я не мог сказать, на чем основан такой оптимизм. Те же сомнения, наверное, посетили и археолога.

– Думаете, скоро вы добьетесь ощутимых результатов? – протянул он.

– Мне приходилось работать и с более скудными фактами, – заверил его Крэг. – Хотя должен сказать, помощи от вас всех немного. Вы сами, Нортон, и не подумали посвятить меня в историю кинжала. И о «Золоте богов» я узнал от сеньоры де Моше, а не от вас.

– Я не мог поступить иначе, – защищался ученый. – Вы же понимаете, я был связан по рукам и ногам обязательствами перед Уитни. Теперь, когда он указал мне на дверь, от меня будет больше толку.

– А как именно вы заполучили кинжал? – небрежно спросил детектив.

Мне тут же припомнилось утащенное нами на время письмо, где утверждалось, что наш друг приобрел реликвию нечестным путем.

– Купил у одного чудаковатого индейца, – ответил профессор. – Поговаривали, что он сумасшедший, и, думаю, так оно и было. Как бы то ни было, позже он утопился в озере – такие до меня доходили слухи.

– Как думаете, что могло свести его с ума? – задумчиво спросил Крэг. – Возможно, он стал чьей-то жертвой. Мне известны случаи, когда людей доводили до безумия, и они становились самыми настоящими сумасшедшими.

– Понятия не имею, что именно с ним произошло. Я и самого-то парня помню смутно, а такие подробности меня и вовсе не интересовали.

Очевидно, Аллан или не знал историю кинжала так же хорошо, как сеньора де Моше, или не готов был ею поделиться.

– Кто такой Хаггерти? – задал Кеннеди новый вопрос.

– Агент Уитни, его компаньон, который заправляет делами в Лиме, – объяснил Нортон. – А что?

– Ничего… Я слышал, как это имя упомянули вместе с именем Уитни, и задумался, какая между ними связь. Теперь я понимаю.

Следователю как будто не терпелось начать работу, и спустя несколько минут археолог ушел.

Едва за ним закрылась дверь, как сыщик снял стеклянный колпак со своего микроскопа и вытащил из ящика стола несколько листков. Я узнал отпечатки, оставленные подошвами ботинок на копировальной бумаге. Мой друг принялся изучать следы, а я вернулся к своей пишущей машинке, которую перенес в соседнюю комнату, чтобы не отвлекать его от работы.

В щель приоткрытой двери я видел, как он исследует листы то с помощью лупы, то под микроскопом, сравнивая с отпечатками, оставленными в пыли египетского саркофага в музее, и помечает один за другим. То была кропотливая, но сравнительно простая работа. У нас имелись отпечатки обуви де Моше, Локвуда и Уитни, да еще на листе со следами Альфонсо потоптался Нортон. Кроме того, на столе Кеннеди валялись бессчетные фотографии, на многих из которых стоял штамп бюро парижского Дворца правосудия, где председательствовал Бертильон.

Один за другим Крэг просматривал отпечатки, запечатленные с помощью копировальной бумаги, сравнивая их пункт за пунктом с копией отпечатка в саркофаге. Наконец он подал голос:

– Иди-ка сюда! Что ты об этом скажешь?

Я перестал печатать и, не вытащив из машинки лист, поспешил к нему:

– Нашел что-нибудь?

– Можно сказать и так.

По тону следователя было ясно, что он глубоко изумлен собственным открытием.

– Посмотри-ка, – он протянул мне один из листков. – Сравни его с отпечатком из музея.

Детектив быстро отметил карандашом схожие места двух отпечатков.

Убедившись, что следы идентичны, я вопросительно взглянул на него.

– И кто это был? – нетерпеливо спросил я.

Но Кеннеди ответил не сразу, чтобы дать мне проникнуться важностью открытия.

– Мы оба знакомы с человеком, который вошел в музей и скрывался в саркофаге в египетской секции, примыкающей к сокровищнице Нортона, – наконец медленно проговорил он. – Это был Честер Локвуд!

12. Дурной глаз

Выполняя обещание, данное сеньорите, мы с Кеннеди отправились к четырем часам в отель «Принц Эдуард-Альберт».

Я не собирался говорить об этом сеньорите Инес, но после того как выяснилось, кому принадлежат отпечатки ног, найденные в музее, я мог подозревать Локвуда в чем угодно.

Мы нарочно приехали чуть пораньше, чтобы девушке не пришлось оставаться наедине с сеньорой де Моше, и уселись в таком месте вестибюля, откуда был виден вход в чайную комнату.

Едва мы успели устроиться, как Крэг показал мне на Уитни, который только что вошел в отель. Бизнесмен тоже заметил нас и помахал рукой.

– Я много думал после нашей последней встречи, – сказал он, подойдя и усевшись рядом. – Может, я не должен был говорить так о вашем друге Нортоне. Извините, не сдержался. Вам ведь кое-что известно о кинжале, который он потерял, не так ли?

– Я слышал о «большой рыбе», «маленькой рыбе» и о проклятии Мансиче, если вы это имеете в виду, – ответил сыщик. – И, кажется, кинжал инков каким-то образом со всем этим связан?

– Да… Еще как связан с peje grande, – подтвердил Стюарт.

Под его напускным спокойствием угадывалось скрытое возбуждение. Можно было подумать, что он хватил лишнего, но его глаза не походили на глаза человека, который слишком много выпил. Я уже не в первый раз видел такие расширившиеся зрачки, такое пучеглазие, такой странный блеск… Но не успел я как следует обдумать странные симптомы, наблюдавшиеся время от времени и у Локвуда, и у Уитни, как вошла сеньорита Мендоза.

Крэг встал, встретил ее и проводил к нашим креслам. Инес приветствовала меня улыбкой, но при виде Стюарта слегка покраснела и бросила на Кеннеди вопросительный взгляд.

– Сеньоры де Моше в чайной комнате еще нет, – пояснил он. – Мы решили пока посидеть здесь, в коридоре, и подождать ее появления. А мистер Уитни только что пожелал к нам присоединиться.

Мне интересно было посмотреть, как поведут себя Стюарт и Инес, потому что я впервые видел их вместе.

– Да, мы говорили о сокровище, – с энтузиазмом сообщил бизнесмен. – Должен сказать – мы с Локвудом не единственные, кто ищет peje grande. Но мы единственные ищем в нужном месте.

Он подался вперед и сказал с таким видом, словно поверял девушке большой секрет:

– Ваш отец, сеньорита, был единственным, кто смог добиться от правительства монополии на наши поиски, которые, я твердо верю, закончатся оглушительным успехом. Пусть кто-то до нас нашел «маленькую рыбу», зато мы найдем «большую рыбу»!

Начав говорить почти шепотом, он все больше повышал голос, и я перехватил тревожный взгляд Инес, брошенный на моего друга. «Вот видите? – вопрошал этот взгляд. – Он такой же, как остальные охотники за сокровищами. И думать не может ни о чем другом!»

– Мы найдем тайник, – все пронзительней продолжал Уитни, – сколько бы препятствий люди или демоны ни поставили на нашем пути! Сокровище будет нашим! Проклятие Мансиче – плевать я на него хотел! Ха!

Он с вызывающим видом щелкнул пальцами. Уж не знаю, была ли это просто бравада или он и вправду был так уверен в успехе. Зато я знал, что сеньорита Инес права: он и вправду вел себя как одержимый. Словно некая дьявольская сила овладела разумом этого человека и он боролся с ней, но не мог победить. Глаза его, казалось, готовы были выскочить из орбит, будто он страдал базедовой болезнью. Вдруг он уставился на что-то через мое плечо, заставив меня оглянуться.

Из лифта только что вышли сеньора де Моше и Альфонсо. Они неторопливо двинулись по коридору, оглядываясь по сторонам. Заметив нашу маленькую компанию, перуанка прямиком направилась к нам. Неудивительно, что ее заметил только Стюарт: все мы, кроме него, сидели к лифтам спиной.

Интересно, какие отношения связывали эту откровенно чувственную женщину и расчетливого полнокровного мужчину? Сейчас Уитни выглядел так, словно был заворожен ее взглядом. Он встал, как-то судорожно поклонился, и мне вспомнился «Бес противоречия» Эдгара По. Человеку, имеющему такие увлечения, как у Стюарта, следовало бы держать ухо востро с этой женщиной. Бизнесмен, поглощенный мечтами найти «Золото богов», и перуанка, считающая это золото проклятым, – они должны были отталкиваться друг от друга, как масло и вода. Но я видел, что Уитни притягивает к сеньоре де Моше некая невидимая могучая сила. Я уж думал, он сейчас направится к ней, но он стоял неподвижно, молча глядя на даму.

Кеннеди поклонился ей и знаком дал понять, что мы сейчас перейдем в чайную комнату.

Тут я взглянул на Инес – как раз вовремя, чтобы заметить, что она смотрит на мать своего поклонника с тревогой, почти с ненавистью. Никогда еще я не видел у кроткой и доброй девушки такого выражения лица.

Альфонсо, замешкавшийся у газетного киоска, только сейчас отвернулся от него и заметил нас. Даже на расстоянии было видно, какой пылкий взгляд он устремил на прекрасную юную перуанку. Лицо сеньориты немного смягчилось, но всего на одно мгновение, а потом она опустила глаза.

– Не буду вас больше задерживать, – заявил вышедший из ступора Стюарт. – Когда я начинаю разговаривать о своих… о наших планах насчет Трухильо, я могу продолжать целый день. Тема просто удивительная, необыкновенная. Мы понятия не имеем, какое состояние лежит в тех тайниках, но во всем нашем городе никто не имеет таких перспектив, как мы с Локвудом. Сейчас мы готовимся к решительному штурму, а когда время придет… Эта сенсация потрясет Уолл-стрит! А уж вы мне поверьте, тамошних деятелей нелегко потрясти!

Хоть он и говорил по-прежнему взвинченно и дико, его стоило послушать. Какими бы ни были другие его качества, эта личность обладала несравненным даром убеждения, помогавшим добиваться успеха в рискованных начинаниях. Любой человек с воображением поддался бы сверкающему очарованию магических слов – peje chica. А уж когда Уитни начинал толковать о peje grande, кто не заразился бы энтузиазмом охотника за золотом? Стоило бизнесмену оседлать своего любимого конька, как даже мне начинали мерещиться несметные сокровища.

– Что ж, мистер Уитни, если вы останетесь в отеле, я загляну к вам после этой встречи и с удовольствием поболтаю еще, – сказал Крэг.

– Помните, она замечательная женщина! – хриплым шепотом сообщил Стюарт напоследок, снова уставившись на индианку.

Ему как будто стоило большого усилия произнести эти слова.

После такого напутствия мы покинули его и вошли в затененную чайную комнату с плетеными стульями и столами, с отбрасывавшими мягкий розовый свет лампами, призванными создавать «вечерний полумрак» в разгар летнего дня. Посреди комнаты успокаивающе журчал фонтан. Все здесь было устроено с тем расчетом, чтобы придать комнате экзотический и романтический вид.

Альфонсо и его мать выбрали дальний угол, больше прочих укрытый в тени. Две плетеные скамьи с высокими спинками неплохо защищали рассевшихся у стола от любопытных ушей и глаз.

– Присаживайтесь, – сказал юноша, подводя к столику мисс Инес.

Когда все расселись, я увидел, что он устроил все так, чтобы сесть рядом с девушкой. Следователь же занял место там, откуда ему было удобнее за всеми наблюдать.

Ситуация была довольно деликатной, и я приготовился посмотреть, как справится с ней мой друг. Да, сеньор де Моше нас пригласил, но ведь именно Кеннеди позаботился о том, чтобы Инес приняла приглашение. Перуанка, без сомнения, тоже это знала: обратившись к юной гостье, она то и дело поглядывала на детектива.

– Я узнала от Альфонсо о кончине вашего отца, – заговорила сеньора мягким голосом, – и не могла не сказать, как глубоко я вам сочувствую. Конечно, я старше вас и повидала больше горя. Но я знаю, что в юном возрасте все воспринимается куда острее. И ваша потеря так ужасна. Я не простила бы себе, если бы не попыталась вас поддержать.

Она говорила с искренним сочувствием… Или изображала сочувствие – убедительно, так убедительно, что на мгновение я усомнился в длинной цепи подозрений, которую выковал против нее и ее сына. Можно ли разговаривать таким теплым голосом с девушкой, против которой таишь зло? К кончине отца которой ты причастна? И ведь в музее в ночь убийства побывали не мать и не сын де Моше, а Локвуд!

Сеньорита Инес надломленным голосом пробормотала слова благодарности. Хоть она и боялась этой женщины и не любила ее, она не подозревала сеньору в смерти отца, иначе не пришла бы на встречу.

– Я сочувствую вам тем глубже, – продолжала сеньора де Моше, – что недавно потеряла любимого брата. Я уже рассказывала об этом профессору Кеннеди. Но я чувствую, что должна поговорить об этом и с вами. Вас не может не беспокоить то рискованное предприятие, в котором участвовали мистер Локвуд и ваш отец. А теперь вот им увлекся и мистер Уитни.

Индианка сделала одну из своих излюбленных пауз. Все ждали, когда она продолжит.

– Дело в «большой рыбе» и в разрешении правительства на ее поиски, которого успел добиться ваш отец, – заговорила она наконец снова.

Инес вздрогнула и слегка побледнела при упоминании о сокровище. Сейчас должно было последовать то, ради чего ее сюда позвали, – и по стиснутым рукам девушки я понял, что она внутренне приготовилась к чему угодно.

– Вы, без сомнения, знаете, что никому не ведомо точное место, где спрятан клад. Люди много десятилетий копали наугад, это уже можно назвать традицией. А вот чего вы, возможно, не знаете – так это того, что тайна сокровища была зашифрована в надписях на клинке кинжала инков.

Сеньорита Мендоза содрогнулась при упоминании об оружии, убившем ее отца. Сеньора заметила ее дрожь.

– Я уже рассказывала профессору Кеннеди, что кинжал передавался в моей семье из поколения в поколение и наконец перешел к моему брату. Не знаю почему, но после этого брат начал сходить с ума. Ему становилось все хуже – и вот он проболтался о великом секрете. После этого кинжал у него украли. В конце концов это оружие попало в руки профессора Нортона, у которого, в свою очередь, оно тоже было украдено.

Она испытующе посмотрела на Инес, словно ища подтверждения тому, что уже знала. Я задался вопросом, подозревала ли сеньора, что Локвуд побывал в музее и прятался там в саркофаге.

– После того как брат потерял кинжал, – продолжала она, – он бросился в озеро Титикака. Повсюду след этого кинжала, след тайны «Золота богов», был отмечен кровью. Нынешний мир смеется над проклятиями. Но золото, вне всяких сомнений, может быть про́клятым. Для вашей семьи, сеньорита Мендоза, и для моей тоже, оно наверняка проклято. – В словах сеньоры де Моше звучала горечь. – Напоследок я бы хотела сказать еще кое-что. Давным-давно, когда ваши предки явились в мою страну, предок вашего отца потерял жизнь из-за сокровища. А теперь недавние события повторили события минувших дней. Над этим кладом как будто висит зловещая обреченность, которой не в силах избежать никто… Над ним тяготеет злой рок.

И вновь в комнате повисла долгая пауза.

– Но, не исключаю, проклятие можно снять, если мы, потомки былых врагов, забудем прошлое и объединимся, – завершила свою речь перуанка.

– Но у сеньориты Мендоза нет кинжала, – возразил Кеннеди, всматриваясь в лицо сеньоры де Моше. – И она понятия не имеет, где он.

– Значит, мистер Локвуд и мистер Уитни, как и все остальные, собираются копать наобум? – быстро парировала сеньора.

Крэг не знал о точных планах Уитни и его компаньона, но не признался в своей неосведомленности.

– Пока не появится иных сведений, мы должны полагаться на их слово, – уклончиво ответил он.

– Я не это имела в виду! – вскричала его собеседница. – Я не хотела сказать, что мы должны объединиться в поисках сокровища. Наоборот – мы должны раз и навсегда прекратить поиски проклятого клада. Такая охота никогда не приносила добра, и никогда не принесет. Так зачем искушать судьбу? Почему бы не остановиться, пока еще не поздно?

Я так и не понял, что именно она предлагает. В ее речах было слишком много недосказанностей. Может быть, предлагая потомкам былых врагов объединиться, она побуждала Инес принять предложение Альфонсо? Я не мог не искать в словах сеньоры подспудной цели, чувствуя, что во всех ее поступках есть некие тайные мотивы.

Молодой перуанец воспринял слова матери совершенно однозначно. Он страстно взирал на девушку. Если у кого-то и имелись сомнения в его чувствах (а у меня таких сомнений никогда не было), теперь они должны были рассеяться.

– И вот еще что, – добавила его мать, как будто внезапно что-то припомнив. – Вы говорите, что у мистера Локвуда и мистера Уитни нет кинжала. Предположим. Тогда почему они так уверены, что им повезет больше, чем другим? А если кинжал у них есть… – Она многозначительно помолчала еще некоторое время. – …О чем это говорит?

Кеннеди повернулся к мисс Инес. Сеньора де Моше привела веский довод. Даже если она ничего не знала об отпечатках ног Локвуда в музее, ее аргументы были убийственны. Если у компаньонов нет кинжала, почему Стюарт трубит о том, что сокровище почти у них в кармане? А если кинжал у них… Кинжал, которым был убит сеньор Мендоза…

Инес де Мендоза покраснела так, что на нее было больно смотреть, а потом вдруг побелела. Недаром она боялась встречи с этой женщиной – сеньора ударила ее в самое больное место.

– Мистера Локвуда здесь нет, и он не может защититься сам, – тихо сказала девушка. – Но знаете что? Я здесь, и я не позволю бросать на него тень. Я не буду слушать ваши инсинуации!

И она встала. Семена сомнения, которые перуанка хотела посеять в ее душе, не дали всходов. Сеньора де Моше не поколебала веру мисс Инес в авантюриста Локвуда, не заставила ее увидеть, насколько лучше было бы выйти за страстно обожающего ее перспективного молодого инженера.

Я не удивился такому результату, и мой друг тоже. К тому времени мы успели неплохо изучить характер Инес. Индианка тоже поняла, что если будет продолжать давить на эту девушку, она может сломать ее, но не согнуть.

Дав решительный отпор своей соотечественнице, сеньорита с чуть заметным чопорным поклоном покинула чайную комнату. Семейство де Моше проводило ее разочарованными взглядами.

Мы с сыщиком тоже не стали задерживаться: наскоро попрощавшись, мы догнали Инес, когда она вышла из отеля.

– Простите, что я посоветовал вам сюда прийти, – негромко сказал мой друг. – Я сделал это потому, что предчувствовал: разговор пойдет о тех вещах, которые вам нужно знать. Я бы не хотел, чтобы вы заблуждались насчет мистера Уитни и даже насчет мистера Локвуда. Но помните: вы в любой момент можете прийти ко мне, задать вопрос – и я скажу вам правду. Иногда правда причиняет боль, но лучше знать ее, чем прятать голову в песок.

Я подумал, что он сейчас расскажет о следах в музее, но больше он ничего не добавил.

– Ох, эта женщина! – воскликнула сеньорита Мендоза. – Я понятия не имею, почему она так влияет на меня, и на остальных людей тоже. Когда мой отец познакомился с ней, он так быстро и трагически изменился! Я уже рассказывала про его одержимость сокровищем. В те дни мне часто казалось, что он потерял рассудок. А вы заметили, как изменился мистер Уитни? Вы достаточно давно с ним знакомы, чтобы это заметить? Недавно мне показалось даже, что точно так же начинает меняться и мистер Локвуд. Временами они оба становятся такими возбужденными, их глаза так блестят, будто их пожирает лихорадка. Отца, я помню, преследовали странные видения, причем ему становилось хуже, когда он оставался один. Что же это такое? Пока та женщина рядом, я сама не могу больше думать ни о чем другом, кроме проклятого сокровища!

– Значит, вы боитесь, что сеньора де Моше каким-то образом связана со странными изменениями в мистере Уитни, мистере Локвуде и вашем отце? – спросил следователь.

– Не знаю, – всхлипнула девушка. – Я не знаю!

Она была в полном смятении, как будто в глубине души и вправду подозревала нечто подобное, но не хотела этому верить.

– Ох, профессор Кеннеди! – подавив всхлипывания, вскричала Инес. – Вы разве не видите? Когда она вот эдак смотрит на человека, она практически заставляет его поступать так, как ей хочется!

– Но вас она не заставила, – утешающе заметил я, и девушка посмотрела на меня с благодарностью.

Тем временем мы подошли к стоянке такси перед отелем, и Кеннеди подозвал такси, чтобы отвезти нашу юную спутницу домой.

Когда он усаживал ее в машину, она шепнула:

– Пожалуйста, не считайте меня глупой, но часто я боюсь того, что мы называем el mal de ojo – дурного глаза!

13. Отравленная сигарета

В Кеннеди не было ни грана суеверности, и все же я видел, что он глубоко задумался над словами Инес де Мендоза. Я тоже невольно гадал, не имеют ли под собой рассказы о проклятии реальной основы. Я знал, что современная психология открыла много странных вещей. Может, существует и научное объяснение дурному глазу? Например – страх перед сеньорой де Моше приводит Инес в состояние, вызывающее именно то, чего она так боится… Но даже если принять такую теорию дурного глаза, сейчас мы имели дело с непреложным фактом – перед смертью Луис де Мендоза демонстрировал те же симптомы, какие теперь демонстрируют и Уитни, и (в меньшей степени) Локвуд.

Я хотел обсудить свои догадки с Крэгом, но тот торопился вернуться в отель, чтобы перехватить там Стюарта.

Мы нашли бизнесмена в кафе: сидя в отдельном кабинете, он яростно курил. Я пристально посмотрел на него и нахмурился. Взгляд его стал еще более странным, он еще сильнее таращил глаза, а вены на его шее вздулись так, что было видно, как быстро бьется его сердце.

– Ну, как прошла ваша маленькая встреча? – спросил Уитни, когда мы сели.

– Примерно так, как и ожидалось, – ответил мой товарищ. – Знаете, почему я был не против этой встречи? Мне хотелось, чтобы сеньорита узнала то, о чем лучше всего могла рассказать сеньора де Моше. В том числе и две истории о кинжале.

Мне показалось, что глаза нашего собеседника сейчас выскочат из орбит.

– А что такое с кинжалом? – спросил он.

– Ну, она утверждает, что кинжалом не так давно владел ее брат. Что брат этот начал сходить с ума и наконец передал кинжал неизвестно кому, а после покончил с собой – утопился. Вторая история повествует о том, как вскоре после завоевания Писарро далекий предок Мендозы был убит тем же самым оружием, точно так же, как недавно отец Инес.

Стюарт внимательно слушал и в то же время как будто лихорадочно что-то обдумывал.

– Знаете, – сказал он, – я много размышлял об этой женщине, де Моше, после того как оставил вас с нею. Я вел с ней кое-какие дела.

Он пристально посмотрел на сыщика, как будто хотел спросить, говорила ли что-нибудь о нем индианка. Но не спросил, потому что знал – тот все равно не расскажет. Уитни опять призадумался, наверное, над тем, как бы выведать это окольным путем.

– Иногда мне кажется, что она пытается меня надуть, – признался он. – Я знаю, что когда она говорит обо мне за глаза, то рассказывает много чуши. Но когда она со мной – все прекрасно, она готова вскоре к нам присоединиться и использовать свое влияние среди влиятельных перуанцев. Как послушаешь ее, так нет ни одной вещи, которой она бы для меня не сделала… завтра.

Сеньора де Моше произвела на меня такое впечатление, что я готов был поверить каждому слову Стюарта.

– А знаете, она только что упомянула одну интересную дилемму, о которой я не прочь вам рассказать, – заметил Кеннеди. – Не вижу необходимости держать в секрете то, что она выложила перед всеми.

– А? Какую дилемму?

– Предположим, у вас с Локвудом нет кинжала – тогда чем вы лучше предыдущих охотников за золотом? Если же предположить, что кинжал у вас есть… Что из этого следует?

– Что следует?

Тут до бизнесмена дошел смысл слов детектива: тот, кто владеет кинжалом, причастен к убийству Мендозы.

– Кинжала у нас нет! – решительно заявил он. – Но мы с Честером так тщательно разработали план действий, что уверены в успехе почти на сто процентов. Еще никто до нас не посвящал столько внимания всем, даже самым незначительным, деталям подготовки…

– Но только кинжал с надписями может гарантировать успех, – возразил Крэг.

– Возможно, и так, – нехотя согласился Уитни. – Но кинжала мы лишились благодаря растяпе Нортону. Каким же надо быть олухом, чтобы упустить редчайший шанс!

– Он никогда не говорил, как ему достался кинжал? – спросил сыщик.

– Нет, только сказал, что надписей на клинке он еще не прочитал, – покачал головой Стюарт. – В то время я был так занят делами с Мендозой, только что получившим концессию на раскопки, что не обратил большого внимания на привезенное Нортоном добро. Мне думалось, что все это может подождать до тех пор, пока Локвуд не согласится присоединиться к нашей компании.

– Локвуд и Мендоза знали тогда о кинжале? О том, насколько он важен для успеха вашего дела? – спросил Кеннеди.

– Если и знали, никогда мне об этом не говорили, – быстро ответил Уитни. – А теперь Мендоза мертв. Честер же утверждает, что ничего не знал о кинжале с письменами до самого недавнего времени… Полагаю, он имеет в виду – пока не произошло убийство.

– Полагаете? – настойчиво переспросил детектив. – То есть вы не уверены, что раньше он ничего об этом не знал?

– Нет, – признался его собеседник. – Не уверен. Я просто сослался на его слова. Конечно, он мог и знать это, но зачем скрывать от партнера по бизнесу такой важный факт?

Уитни замолчал, уставившись на стол перед собой, а потом вдруг саданул кулаком по столешнице так, что зазвенели стаканы.

– Чем больше я об этом думаю, тем больше убеждаюсь, что Нортон должен дать подробные объяснения насчет кинжала! То он знает о его важности, то не знает. То этот археолог говорит одно, то другое. Клянусь небесами, я приставлю слежку к этому типу, причем сегодня же! Я ему не доверяю. Даже если та женщина водит меня за нос, ему меня не надуть!

Он говорил все более страстно и дико, как будто идея со слежкой все больше взвинчивала его.

– Я пущу по его следам детективов! – пригрозил бизнесмен. – Сегодня же поговорю об этом с Локвудом. Ему никогда не нравился этот человек.

– И что же Локвуд говорит о Нортоне? – небрежно осведомился Крэг. – Какие у него к нему претензии?

Стюарт несколько мгновений молча смотрел на нас, странно мигая. Потом как будто очнулся.

– Слушайте! – воскликнул он. – Это же Нортон привлек вас к расследованию этого дела?

– Не отрицаю, – спокойно ответил мой друг, не отводя глаз. – Но теперь я продолжаю расследование ради Инес Мендоза.

– Вот как? Еще один поклонник? – хмыкнул Уитни. – Как будто мало соперничества Локвуда и де Моше! Порой мне сдается, что Нортон тоже записался в число ее обожателей. А теперь и вы туда же! Полагаю, и мистер Джеймсон, а? Зачем ему отставать? Что ж, будь я на десять лет моложе, я бы всех вас обошел на полкорпуса. Нет, я не расскажу вам о подозрениях Честера! Нортон – ваш дружок, ведь так? И вы вроде бы детектив‑любитель? Вот и копайте сами! А я обращусь к детективам-профессионалам!

С каждой новой фразой вены на лбу этого человека надувались все сильней, пока не стали смахивать на канаты. Его глаза и лицо выглядели так, будто он находился на грани апоплексического удара. Я начал подозревать, что он принимает наркотики или сильнодействующие лекарства.

– Да-да, можете передать Нортону, что я приставлю к нему наблюдение! Это напугает его до смерти!

Я и не подозревал, что раскол между Уитни и Нортоном был насколько глубок.

Кеннеди слушал, не говоря ни слова, но я знал, что сейчас он находится в своей стихии. Он играл Локвудом против Альфонсо де Моше и матерью Альфонсо – против Инес. Теперь, если Стюарт сам вызовется играть против Нортона, в этом бурлении страстей могут появиться столь необходимые улики. Потому что когда люди сражаются друг с другом, часто всплывает истина.

Бросив последний взгляд на апоплексическое лицо Уитни, сыщик поднялся.

– Очень хорошо, – сказал он. – Я рад, что мы теперь лучше понимаем друг друга.

Бизнесмен что-то буркнул, тоже вскочил, повернулся на пятках и, ступая почему-то не очень уверенно, вышел из кафе в коридор «Принца Эдуарда-Альберта».

Едва он скрылся, Крэг наклонился и быстро вытряхнул из пепельницы в конверт пепел от его сигарет и окурки.

– У меня уже есть один образец, – заметил он. – Но и второй не повредит. Никогда не бывает слишком много материала для работы. Давай посмотрим, куда он пошел.

Мы медленно последовали в том направлении, куда двинулся Уитни, и увидели его у сигаретного киоска: он внимательно всматривался в дальний конец коридора.

Подойдя ближе, мы увидели, на кого он таращится.

– Сеньора де Моше! – тихо воскликнул следователь, заставив меня укрыться за пальмой в кадке.

Это и в самом деле была она. Покинув чайную, латиноамериканка направлялась в свой номер, когда взгляд ее упал на Стюарта. Несмотря на все неприятные вещи, которые он только что высказал об этой женщине, Уитни устремился к сеньоре, как мотылек на пламя свечи, как будто перуанка заворожила его взглядом.

Была ли для такого поведения иная причина, кроме ее изумительных глаз? Был ли это своего рода самогипноз? Я знал о существовании офтальмофобии – страха чужого взгляда. Эта фобия не имеет ничего общего с обычной нелюбовью человека к тому, чтобы на него бесцеремонно глазели: это паническая боязнь стать объектом пристального разглядывания. Может, то, что Инес называет «дурным глазом», тоже можно объяснить с точки зрения науки…

Не было ни малейшего шанса выудить полезные сведения из этой странной пары, и Кеннеди двинулся к ближайшему выходу из отеля.

– Централ-парк, Уэст, – велел он шоферу такси, когда мы сели в машину, а потом обратился ко мне: – Я должен снова повидать Инес Мендоза, перед тем как продолжу расследование.

Девушка не ожидала увидеть нас так скоро, ведь мы не так давно расстались в отеле, но мне показалось, что она обрадовалась нашему приходу.

– Что-нибудь случилось? – спросила она нетерпеливо.

– Мы повидались с мистером Уитни, – ответил Крэг. – И вы были совершенно правы – он ведет себя очень странно.

– А мне звонил Альфонсо! – выпалила Инес.

– Что-то важное?

– Ну… – сеньорита заколебалась. – Он сказал, что надеется – случившееся сегодня не изменит наши отношения. Вот, собственно, и все. Он послушный сын и даже не попытался объясниться насчет поведения своей матери. А больше ничего не произошло.

Сыщик улыбнулся.

– То есть вы не виделись с мистером Локвудом? – уточнил он.

– Вы всегда заставляете меня рассказывать то, что я не собиралась, – призналась девушка с ответной улыбкой. – Да, я не смогла удержаться. Но я с ним не виделась, я ему позвонила. Хотела пересказать возмутительные намеки сеньоры и заверить, что для меня это ничего не изменит.

– А он что?

– Не могу дословно припомнить его слова, но он ответил в том смысле, что слова сеньоры де Моше похожи на полученное мной анонимное письмо. Мы оба чувствуем, что есть некто, желающий нас поссорить, и не позволим, чтобы это произошло.

Если бы Кеннеди или я упомянули сейчас о следах в музее, не сомневаюсь, сеньорита Инес указала бы нам на дверь. Она была в таком настроении, что, вероятно, стала бы утверждать, что в ботинках Честера в ту ночь был кто-то другой.

Взгляд детектива блуждал по комнате, словно он что-то высматривал.

– Могу я взять отсюда сигарету? – вдруг спросил он, показав на коробку на столе.

– Вообще-то это сигареты мистера Локвуда, – смущенно ответила Инес. – Он оставил их тут во время своего последнего визита, а я забыла отослать их ему. Подождите минутку, я принесу вам отцовские.

Она вышла из комнаты, и, едва дверь за ней закрылась, мой друг быстро взял сигарету из коробки.

– Сигареты Локвуда у меня уже есть, но пусть будет еще одна, коли подвернулся такой случай, – сказал он. – Я‑то думал, это сигареты ее отца. Когда она принесет другие, выкури со мной одну и не забудь сохранить окурок. Он мне нужен.

Вскоре сеньорита вошла с большой металлической коробкой, в которой хранилось несколько сотен сигарет. Мы с Кеннеди взяли по одной, закурили и несколько минут вели разговор о пустяках, чтобы у нас был предлог остаться. Что касается меня, я был рад оставить большой окурок, потому что сигарета мне не понравилась. Как и те, что предлагал нам Уитни, она имела специфический, на мой вкус довольно неприятный запах.

– Спасибо большое за гостеприимство, – сказал наконец Крэг, поднявшись. – А теперь мне пора в лабораторию. Меня еще ждет кое-какая работа.

14. Интерферометр

Но сразу взяться за работу ему не удалось: в лаборатории ждал профессор Нортон.

– Я как раз направлялся к себе, – объяснил археолог, – но подумал, что загляну-ка сперва сюда и посмотрю, как продвигаются дела.

– Медленно, – угрюмо ответил Кеннеди, снимая пальто и влезая в лабораторный халат.

– Вы виделись в последнее время с Уитни? – тревожно спросил его гость.

Интересно, расскажет ли ему Крэг, что бывший патрон намерен приставить к нему слежку? Но детектив только бросил:

– Виделись. А еще виделись с сеньорой де Моше… и не только с ней.

– С кем же еще?

– С ее сыном и сеньоритой Мендоза.

Сыщик бросил на Аллана проницательный взгляд. Думаю, от моего друга, как и от меня, не укрылось, что археолог встрепенулся только при упоминании последнего имени. Но не успел Нортон задать очередной вопрос, как Кеннеди сказал:

– Если вас интересует Уитни – да, мы наткнулись на него в отеле и поболтали несколько минут.

– Он говорил что-нибудь обо мне?

– Ничего хорошего. А почему вы спрашиваете? Вы получили от него какие-то вести?

– Ни слова. Разрыв окончательный. Просто я гадал, что он рассказывает обо мне другим людям. Он ведь будет, как бы это выразиться… Излагать свою версию случившегося.

– Что правда, то правда.

Нортон так жадно уставился на Крэга, что тот нехотя продолжал:

– Он в ярости из-за потери кинжала. И, похоже, считает, что кража в музее случилась по вашей вине.

– Я так и думал, я так и знал! – горько воскликнул Аллан. – Я вижу, куда дует ветер. Все попечители услышат о моей небрежности, из-за которой ограбили музей. Конечно, я ведь должен был сидеть там всю ночь напролет! Кстати, вам пригодились отпечатки ног в саркофаге?

Я с интересом посмотрел на своего товарища. Решит ли он наконец-то обнародовать свое открытие?

Следователь сунул руку в выдвижной ящик и вытащил хорошо знакомые мне листы бумаги.

– Вот копия этих отпечатков, – он продемонстрировал один из листов.

– Да, – согласился археолог, – но удалось ли вам установить, кому они принадлежат?

– Оказалось довольно трудно собрать отпечатки обуви всех нужных мне людей. Но в конце концов я все-таки их раздобыл.

– И что же? – вопросил Нортон, напряженно подавшись вперед.

– Есть один человек, отпечатки ног которого в точности соответствуют найденным в музее.

С этими словами Кеннеди вручил профессору второй лист.

Аллан внимательно изучил оба, сравнивая их друг с другом.

– Я не специалист в области криминологии, – возбужденно сказал он, – но даже на мой неопытный взгляд эти отпечатки идентичны!

Положив листы, он в упор посмотрел на сыщика.

– Вы не хотите объяснить мне, кто оставил эти следы?

– Переверните второй лист. На нем написано имя.

– Локвуд! – прочитал Нортон и словно задохнулся. – Нет… Вы, должно быть, шутите!

– И не думаю, – твердо ответил Крэг. – Честер был в музее той ночью и прятался в саркофаге. А что случилось потом – мне пока неизвестно.

Археолог лихорадочно размышлял.

– Хотел бы я иметь вашу силу дедукции, Кеннеди, – сказал он наконец. – Как по-вашему, какой из этого следует вывод?

– А по-вашему – какой? – ответил наш друг вопросом на вопрос.

Нортон заколебался:

– Ну, сдается мне, двух ответов тут быть не может. Раз он был в музее, то он и взял кинжал. Раз он взял кинжал, значит, он и убил Мендозу!

Умозаключение было таким логичным, что только адвокат Локвуда смог бы что-нибудь возразить на него.

– И все другие факты подтверждают это, – продолжал Аллан. – Вспомните – ведь именно этот тип обнаружил тело Мендозы.

– Но мальчик-лифтер сам отвез Локвуда на этаж, – возразил сыщик.

Мне показалось – он сказал это скорее для того, чтобы поддержать дискуссию, чем для того, чтобы опровергнуть выводы собеседника.

– Да, отвез! Тогда Честер и «обнаружил» труп. Но ведь убийство могло произойти и раньше. Кто знает? Локвуд мог незаметно подняться по лестнице, войти в квартиру Мендозы, сделать свое дело и так же незаметно улизнуть. Разве есть лучший способ отвести от себя подозрения, чем вернуться, зная, что теперь-то твой приход непременно заметят, и самому «обнаружить» труп?

Доводы Нортона были весьма резонными, но, вместо того чтобы согласиться или не согласиться с ними, Кеннеди спросил:

– А вы знакомы с Честером? Я имею в виду – вы были знакомы с ним раньше, до того, как произошло убийство?

– Да, я встречался с ним в Лиме вскоре после того, как прибыл туда с экспедицией. Он в те дни уже готовился вернуться в Нью-Йорк.

– И как вы тогда к нему относились?

– О, тогда – нормально. Правда, ему всегда было наплевать на археологию. Любой старатель, отправляющийся в холмы, интересовал его больше, чем я. А я… Признаюсь, я – одержимый наукой человек. Археология для меня – все.

Аллан продолжал изучать отпечатки.

– Просто верится с трудом, – пробормотал он, а потом сверкнул глазами. – А Стюарт знает об этом? Знает о Локвуде?

Крэг покачал головой.

– Потому что из всего сказанного мною следует еще один вывод: кинжал у них! – решительно заявил археолог. – Вот почему они так уверены, что найдут сокровище. Они отправляются за ним не наобум, но опираясь на твердые факты!

– Резонное допущение, – согласился следователь. – Но если Уитни с вами порвал, кто мог расшифровать надписи на клинке?

– Понятия не имею! Мало ли кто! – раздраженно вскричал Нортон, в сердцах швырнув листки на стол. – В Нью-Йорке полно одаренных археологов, и каждый был бы счастлив ухватиться за предложенную Уитни возможность! А уж если тот посулил еще и долю в добыче… Не один десяток ученых дрались бы за право заняться расшифровкой знаков!

Он сунул руки в карманы и качнулся с носков на пятки, стараясь успокоиться.

– Хотелось бы мне отсрочить наш разрыв…

– Чтобы самому прочитать письмена? – с пониманием спросил я. – Да, это наверняка было бы очень интересно и пошло бы на пользу вашей репутации ученого…

– Не только поэтому. Если бы мы не разругались со Стюартом, благодаря моим связям с ним я смог бы помочь в поисках убийцы. Но теперь от меня мало пользы.

– И все же кое-что вы можете сделать, – заявил Крэг.

– В самом деле? Всем сердцем буду рад помочь! – быстро отозвался археолог. – А что именно я могу сделать?

– Вы ведь знакомы с сеньорой де Моше и с Альфонсо.

– Да.

– Мне бы хотелось, чтобы вы почаще с ними встречались. Эти двое, кажется, относятся ко мне с большим подозрением. Может, с вами они будут откровеннее.

– Вы хотите выяснить что-то конкретное?

– Да, хотя на это мало надежд. Как вы знаете, сеньора в самых приятельских отношениях с Уитни…

– В таком случае она будет меня избегать. Он так распишет ей историю с пропажей кинжала, что она и видеть меня не захочет.

– Пусть себе расписывает! По словам Уитни, она злословит о нем за его спиной, и сам он предупреждал меня остерегаться этой женщины. Просто задушевные друзья! Он пытается вовлечь ее в какое-то дело, но боится, что его надувают. И в то же самое время он слушается ее так, как Альфонсо слушался бы Инес, если бы та ему позволила…

Аллан нахмурился.

– Мне не нравится, что все крутится вокруг Инес Мендоза, – заметил он.

– Почему? – быстро спросил Кеннеди.

Археолог ответил не сразу. Нахмурившись, он немного подумал и сказал:

– Да, возможно, сеньора нацелилась на Стюарта так же, как ее сын нацелился на Инес. А если это так, считайте, что он у нее в руках. Только Локвуд невосприимчив к чарам сеньоры де Моше. Ладно, попытаюсь выполнить вашу просьбу, но ручаться за успех не могу.

– Спасибо. – Детектив убрал в ящик листы с отпечатками.

– Думаю, вы добились немалого прогресса, – ободряюще сказал Нортон. – Во‑первых, узнали, кто украл кинжал, которым убили Мендозу. Во‑вторых, определили, какой яд был на клинке. Осталось только понять, кто же нанес удар. А это будет нетрудно. Знаете, Кеннеди, Уитни скоро пожалеет о том дне, когда вышвырнул меня под дурацким предлогом. Когда выяснит, что его партнер…

Не договорив, археолог принялся возбужденно расхаживать по лаборатории.

– Я боюсь только одного, – признался он. – Когда бедная девушка обо всем узнает, это будет для нее ужасным потрясением. Сперва лишиться отца, потом – Локвуда. О господи… Удар будет страшным. Вы должны быть осторожны, Крэг.

– Не волнуйтесь, – успокоил его наш друг. – И пока что – ни слова ей. До установления личности убийцы еще долгий путь: теоретические умозаключения – одно, а факты – совсем другое. Мне требуются факты. И, возможно, вы сумеете их раздобыть. Мне нужны сведения, связанные со странными поступками матери и сына де Моше.

– Поясните?

Сыщик покачал головой:

– Просто наблюдайте и рассказывайте мне обо всем, что видели. Выводы я буду делать сам.

– Хорошо, я понаблюдаю, – сказал Аллан. – Кстати, вот вам факт, можете делать выводы: старый Мендоза сильно изменился и так и не стал прежним, после того как начал близко общаться с сеньорой де Моше. И Уитни тоже разительно меняется.

– И чему вы приписываете эти изменения? – спросил Кеннеди.

– Не имею ни малейшего понятия. Факты и наблюдения – за мной, выводы – за вами, помните?

– Инес боится сеньоры, – задумчиво проговорил следователь. – Она говорит, что у той дурной глаз.

– Вера в подобные приметы широко распространена среди латиноамериканцев, – авторитетно сообщил археолог. – Полагаю, среди американцев тоже есть люди, до сих пор опасающиеся дурного глаза. Но малютку трудно винить в том, что она верит во всякую чепуху. После таких потрясений поневоле станешь бояться собственной тени… Ну, не буду вас больше задерживать. Я дам знать, если что-нибудь выужу из семейки де Моше!

И Нортон покинул нас с просветленным лицом, обретя новую цель.

Оставшись наконец в лаборатории без посторонних, Крэг отправился в кабинет и вытащил странный аппарат, смахивавший на треугольную призму, которая была установлена вертикально на неподвижной платформе, присоединенной к массивной медной подставке.

– Наш профессор проявляет такую заботу по отношению к сеньорите Мендоза, – заметил я, пока хозяин лаборатории настраивал эту штуку.

Мой друг улыбнулся:

– Она никого не оставила равнодушным, даже Уитни, – ответил он, поворачивая винт прибора, чтобы отрегулировать его.

Внезапно зазвонил телефон.

– Снимешь трубку? – спросил я.

– Нет, – ответил он, не отрывая взгляда от прибора. – Спроси, кто это. Если звонят по очень важному делу, скажи, что я сейчас занят, что меня не будет ни в лаборатории, ни дома до завтрашнего утра и что ты все мне передашь. Мне нужно как можно быстрее завершить кое-какие исследования.

Я взял трубку.

– Здравствуйте, это профессор Кеннеди?

– Нет, – ответил я, сразу узнав голос. – Это Джеймсон. Передать профессору что-нибудь?

– Это я, Локвуд, – сообщили мне то, о чем я уже догадался. – А когда Кеннеди должен прийти?

– Это Локвуд, – прошептал я детективу, прикрыв трубку рукой.

– Спроси, что ему нужно. А потом передай то, что я только что сказал.

– Плохо дело, – выслушав меня, сказал Честер. – Я узнал от мистера Уитни, что вы с Кеннеди на дружеской ноге с Нортоном. В общем, я и раньше это знал, я же видел вас вместе у Мендозы еще в первую нашу встречу. Мне бы хотелось поговорить с Кеннеди насчет этого человека. Полагаю, профессор рассказал вам свою версию о разрыве с Уитни?

Если чем я и могу похвалиться, так это умением слушать. Итак, я слушал, иногда вставляя подходящие междометия. Я не стал говорить своему собеседнику, что ему лучше не тратить на меня красноречие, а изложить все моему товарищу завтра утром. Если его разобрала словоохотливость – пусть говорит. В этом деле нечасто случалось, чтобы люди говорили по собственному желанию, и я не хотел упускать такой случай.

– Я познакомился с Нортоном в Лиме, – говорил звонивший. – И хочу рассказать кое-что о кинжале, который якобы был у него украден. Я знаю, как Нортон его заполучил. В это дело был замешан один индеец, который после совершил самоубийство…

Тут Локвуд как будто спохватился и после короткой паузы сказал:

– В общем, передайте Кеннеди, что я свяжусь с ним завтра утром.

И он повесил трубку как раз тогда, когда я приготовился услышать самое интересное.

Я повторил весь разговор следователю, который тем временем продолжал настраивать свой аппарат.

– По-моему, это ответ на поручение, которое ты только что дал Нортону – наблюдать за де Моше, – предположил я. – Локвуд и Уитни восприняли это как начало широкомасштабных военных действий и решили сделать ответный ход. Хоть Стюарт и ворчит на сеньору, профессора он теперь просто ненавидит. Не удивлюсь, если сеньора де Моше распознала слежку, сказала о ней Уитни, а тот – Честеру. Того и гляди они все объединятся и сожрут Нортона живьем.

Крэг улыбнулся.

– Вот почему я попросил о слежке именно его, – ответил он. – Во‑первых, он наблюдателен и терпелив, как любой полевой ученый. Во‑вторых, он отлично знает, как его недолюбливает эта компания, и будет настороже. А в‑третьих, теперь у него будет забот полон рот, и он не будет мешать мне работать.

Он закончил настраивать свою аппаратуру и из другого выдвижного ящика вытащил конверт с окурками, вынесенными из офиса Уитни. Потом он извлек из кармана пальто второй конверт с пеплом, целой сигаретой из ящичка Локвуда и окурками, которые мы оба припрятали, выкурив сигареты, принадлежавшие покойному Мендозе.

Осторожно рассортировав и пометив всю добычу, Кеннеди взял один из окурков и зажег. Дым начал свиваться в завитки между яркими огнями и странным инструментом, а мой друг смотрел сквозь линзы, манипулируя ими с неистощимым терпением и удивительной сноровкой. Я с любопытством наблюдал за ним, но помалкивал, потому что не хотел мешать ходу его мыслей.

В конце концов сыщик поманил меня к себе:

– Ну, что ты об этом скажешь?

Я тоже посмотрел в окуляр и на фоне тонкой сетки увидел несколько странных линий.

– Если хочешь узнать мое мнение, – со смехом отозвался я, – сперва скажи, на что же я смотрю.

– Это, – объяснил он (а я тем временем продолжал рассматривать линии), – одна из самых последних модификаций спектроскопа, известная как интерферометр. Он может с ювелирной точностью разделить линии в спектре. Маленькие наручные часы точны, но их точность не идет ни в какое сравнение с точностью дифракционных спектроскопов.

Он снова занял место у окуляра, чтобы проверить результаты.

Я терпеливо ждал.

– Уолтер, – сказал наконец Кеннеди, взглянув на меня с огоньком в глазах, – мне бы хотелось, чтобы ты нашел мне кота.

– Кота? – переспросил я.

– Да, кота… Felis domesticus, если так лучше звучит – самого обычного, простого кота.

Я нахлобучил шляпу и, хотя было уже поздно, отправился выполнять эту странную миссию.

Несколько запоздалых прохожих и полисмен наблюдали за мной, как за преступником. Чувствуя себя последним идиотом, я все же не сдавался. Наконец, ценой нескольких царапин, благодаря своему упорству и такту я ухитрился поймать весьма неплохой образчик требуемого вида и, торжествуя, понес его в лабораторию.

15. Семена безумия

Когда я вернулся, Крэг колдовал над лабораторным столом – похоже, дистиллировал вытяжку из нескольких сигаретных окурков, которые только что изучил с помощью интерферометра.

– Вот твой кот… Сильно озадаченный кот, – заявил я, помещая невезучее животное в корзинку.

Потом я стал терпеливо ждать, когда Кеннеди закончит свои кропотливые труды. Уже под утро в одной из пробирок появилось несколько капель бесцветной жидкости.

– Интерферометр дал мне подсказку, – заметил мой друг, удовлетворенно демонстрируя пробирку. – Без красноречивых линий спектра, которые мне удалось обнаружить, я бы до сих пор блуждал в потемках. Но вот и результат! Я уверен, что все сделал правильно, и все же хочу провести контрольный опыт.

– Как, ты не собираешься испытать это вещество на себе? – саркастически сказал я, вспомнив его недавний эксперимент с ядом. – И на сей раз собираешься превратить в подопытную мышку кота?

– Уж лучше кота, чем человека, – ответствовал следователь, и его взгляд заставил меня вздрогнуть.

После истории с кураре я чувствовал: если Кеннеди впал в научно-исследовательский раж, лучше не становиться у него на дороге. Не то в следующий раз мучеником науки, чего доброго, стану я.

Сыщик вынул кота из корзинки и ласково погладил, чтобы успокоить возмущенное моим подлым нападением животное. Потом с помощью пипетки взял немножко жидкости из пробирки. Я внимательно наблюдал, как он капнул крошечную капельку в глаз кота.

Тот некоторое время моргал, и я бросил на Крэга обеспокоенный взгляд. Этот зверь был симпатичным, и мне не хотелось, чтобы он разделил судьбу мыши, которой ввели кураре, – даже во имя торжества справедливости.

– Это не причинит ему вреда, – с легкой улыбкой успокоил меня мой товарищ, – а нам может помочь.

Я увидел, что кошачий зрачок как будто стал больше, несмотря на очень яркий свет, и засиял, как лунный камень. С чего бы это? Неужели мой друг сейчас скажет, что научно обосновал существование «дурного глаза»?

– И что? – нетерпеливо спросил я.

– Это похоже на так называемые «семена безумия», – задумчиво проговорил Кеннеди.

– «Семена безумия»?

– Да. Я обнаружил вещество, сходное с мексиканским толоаче и индийским дурманом, о которых ты, должно быть, слышал.

Да, я слышал об этих странных снадобьях, но они существовали так далеко отсюда, что их трудно было представить в нашем цивилизованном мире. Но, с другой стороны, что могло помешать их появлению в таком космополитичном городе, как Нью-Йорк?

– Ты же знаешь о дурмане – или, как его еще часто называют, семенах Джеймстауна, – продолжал детектив. – Он растет почти по всему миру, но пышнее всего – в тропиках. Все яды, которые я упомянул, тем или иным образом связаны с ним.

– Я часто встречал это растение на полях, но никогда не думал, что оно такое важное.

– Важное для тех, кто хорошо с ним знаком. Дурман на Тихоокеанском побережье и в некоторых местах Анд цветет большими белыми цветами, которые источают слабый, отталкивающий запах. С виду это безвредное растение с цветками в форме граммофончиков. Но тот, кто знает его свойства, может запросто использовать его в преступных целях.

– Но какое отношение он имеет к дурному глазу?

– Никакого. Зато имеет прямое отношение к сигаретам, которые курит Уитни, – заявил Кеннеди. – Эти сигареты с особой добавкой!

– С добавкой? – изумленно переспросил я. – Туда добавлены «семена безумия», как ты их называешь?

– Нет, в сигареты добавлен толоаче – особо опасная разновидность дурмана. Толоаче – мексиканское название этого растения. Его ядовитость зависит от концентрации действующего вещества. Например, семена страмония – а это тот же самый дурман – содержат куда более высокий процент яда, чем листья и цветы. Возможно, в данном случае были использованы именно семена, не могу точно сказать. Но, с другой стороны, такая точность не так уж важна. Сам факт использования дурмана – вот что важно в данном случае.

Крэг взял каплю жидкости и добавил к ней немного азотной кислоты. Потом он осторожно испарил смесь над горелкой, после чего остался бледно-желтый осадок. Напоследок сыщик снял с полки над своим столом пузырек с этикеткой «Гидроксид калия – спиртовой раствор», открыл его и уронил каплю на то место, откуда испарилась жидкость.

Внезапно осадок сделался пурпурным, потом – фиолетовым, темно-красным и, наконец, полностью исчез.

– Страмоний, без сомнений, – удовлетворенно кивнул Кеннеди, созерцая результат своих ночных трудов. – Это так называемый тест Витали. Да, в сигаретах есть страмоний – Datura stramonium – и, возможно, следы гиосциамина[6].

Я попытался принять мудрый вид, но мог думать только об одном: что бы ни продемонстрировали мне сейчас с помощью науки, моего инстинкта оказалось достаточно, чтобы убедить меня отказаться от сигарет. Хотя, конечно, только наука, в которой так хорошо разбирался мой товарищ, смогла объяснить причину моего инстинктивного к ним отвращения.

– Все мидриатические[7] алкалоиды схожи с атропином, – продолжал сыщик свою лекцию, – а мидриатическими их назвали из-за эффекта, который они оказывают на глаза. Средство это действует даже активнее атропина. Ты сам видел, как стотысячная доля грана повлияла на глаз кота. Вспомни также, как выглядели глаза Уитни, вспомни слова Инес о том, как выглядел и вел себя перед смертью ее отец, и о том, что она боится за Локвуда.

– Да, я помню.

Я до сих пор не мог полностью выбросить из головы мысли о дурном глазе.

– А как насчет глаз сеньоры? Что придает им такой… Ну… Такой эффект?

– А, ее зрачки вполне нормальны, – отмахнулся детектив. – Ты разве не заметил? Именно разница между глазами Уитни и остальных навела меня на мысль о том, чтобы провести кое-какие опыты.

– А какой еще эффект дает это вещество? – спросил я, гадая, не могло ли оно внести свой вклад в гибель Мендозы.

– Та концентрация яда, что была в сигаретах, не убивает – по крайней мере, напрямую. Нет, все обстоит гораздо хуже. Яд медленно накапливается в организме и воздействует на мозг.

Как завороженный, слушал я эти откровения. Неудивительно, что даже ученые-криминалисты восхищались Крэгом и удивлялись его познаниям.

– Из всех опасностей, с которыми можно встретиться в странах, где распространены суеверия, мидриатические алкалоиды – едва ли не самое худшее. Они дают возможность совершить дьявольское преступление, превратив жертву в безумца. Это хуже, чем убийство с помощью стилета или револьвера. Хуже, потому что преступники почти не боятся разоблачения!

Как ни ужасна, ни отвратительна была сама мысль о том, чтобы сознательно свести кого-то с ума, я не мог усомниться в правоте Кеннеди после проведенных им исследований, после того, что видел собственными глазами. А еще я припомнил, какие ощущения испытывал сам, куря такие сигареты. Только этого хватило бы, чтобы представить эффект, который могли оказать на Уитни многочисленные выкуренные им сигареты, отравленные вероломным ядом.

– Но почему жертвы не осознают, что с ними происходит? – спросил я. – Почему не могут понять, что сигареты их отравляют?

– Постепенно они привыкают к действию яда, – ответил следователь. – Если бы ты курил определенный сорт сигарет, ты бы вряд ли заметил, как производитель постепенно заменяет в них дорогой табак на более дешевый. Бо́льшая часть его постоянных покупателей не подозревала бы об этом. Думаю, в данном случае происходит то же самое.

– Но разве люди не должны почувствовать эффект и связать его с курением?

– Возможно. Но человек терпеть не может признавать, что табак или алкоголь – корень его проблем. Итак, кто-то незаметно подбрасывает жертвам отравленные сигареты, заменяя ими те, которые они заказывают. Если ты заметил, и Уитни, и Локвуд курят сигареты, сделанные по специальному заказу. Так же поступал и Мендоза. Это обстоятельство кто-то обратил себе на пользу, хотя кто именно подменяет сигареты и каким образом, я пока не знаю. Хотел бы я, чтобы у меня было время расследовать эту линию, исключив все остальные. Но я должен следить за всеми нитями расследования одновременно, иначе что-нибудь упущу. На сегодня довольно того, что я вычислил, какой именно используется яд. Как только я получу хотя бы косвенные улики, свидетельствующие о личности отравителя, я тут же сяду ему на хвост.

Уже почти рассвело, когда мы с Крэгом покинули лабораторию и отправились домой. Я очень устал, но сон мой не был крепким: в беспокойных сновидениях меня преследовали зловещие глаза, глядящие на меня из темноты.

Проснулся я от стука в дверь. Оказывается, было уже позднее утро. Направившись к двери, я через приоткрытую дверь комнаты Кеннеди увидел, что того уже нет – наверное, ушел в лабораторию. Не знаю, как он ухитрялся так мало спать. Работа газетчика сделала меня ночной пташкой, но если приходилось засиживаться допоздна, я всегда отсыпался на следующий день. А мой неутомимый друг, расследуя очередное дело, не мог заставить себя поспать больше пяти часов кряду.

– Здравствуйте, Джеймсон, – приветствовали меня, когда я открыл дверь. – Кеннеди тут? А, он еще не вернулся…

Это был Локвуд, которому не терпелось повидаться с детективом. Лицо его вытянулось, когда он увидел, что Крэга нет дома.

– Он почти наверняка в лаборатории, – ответил я, протирая глаза. – Если подождете минутку, я отправлюсь туда вместе с вами.

Пока я торопливо одевался, Честер сидел в нашей гостиной, зачарованно разглядывая коллекцию трофеев, напоминающих об успешно раскрытых моим товарищем преступлениях.

– Ну и подборка, Джеймсон! – воскликнул он, когда я наконец присоединился к нему. – Как посмотришь на то, что Кеннеди здесь хранит, как вспомнишь, что еще он собрал в своей лаборатории, так удивишься – как кто-то осмеливается быть преступником?

Я пристально взглянул на него. Стал бы он говорить такое, если бы знал, что у этого талантливого следователя в лаборатории хранится улика против него самого? Если Локвуду было об этом известно, он был великолепным актером, одним из тех, кого можно заставить выдать секрет только принудительной проверкой кровяного давления на сфигмографе[8].

– Да, коллекция замечательная, – согласился я. – Вы готовы?

Мы покинули квартиру и, дыша бодрящим утренним воздухом, зашагали к кампусу и химическому факультету.

Как я и ожидал, сыщик оказался в лаборатории. Когда мы вошли, он проверял результаты своих экспериментов. Насколько я мог судить по набору инструментов на столе, он старался определить, какие именно из близкородственных мидриатических алкалоидов могли содержаться в пагубном дыме отравленного табака. Хотя Крэг был уверен в своих выводах, он всегда считал своей обязанностью и с медицинской, и с юридической точки зрения получить как можно более точные сведения. Ведь если дело дойдет до обвинительного акта, суд могут удовлетворить только конкретные доказательства.

Когда мы появились в дверях, Кеннеди со страдальческим видом отложил работу и поздоровался с нами.

– Полагаю, Джеймсон уже передал вам, что я звонил прошлым вечером? И рассказал зачем? – усевшись, начал Локвуд.

Детектив кивнул:

– Насколько я помню, вы хотели что-то рассказать о Нортоне и кинжале.

Его гость подался вперед и сказал почти шепотом:

– Знаете, в Лиме среди местного населения о кинжале ходили очень интересные слухи.

Кеннеди это как будто не особенно впечатлило.

– Какие именно слухи? – только и спросил он.

– Ну, я не был в Лиме в то время. Я был здесь. Но я слышал, что кинжал забрали у одного индейца… Брата сеньоры де Моше… Нечестным путем.

– Насколько я знаю, он совершил самоубийство, – ответил Крэг. – Но какое отношение это имеет к Нортону?

Локвуд поколебался, слегка пожал плечами и вкрадчиво сообщил:

– Думаю, вывод ясен. – Потом, в упор посмотрев на сыщика и как будто испытывая его, он добавил: – Мы знаем о том, что происходит в Лиме, даже когда находимся за тысячи миль оттуда.

Мне было интересно, располагает ли этот человек какой-либо информацией помимо той, которую мы уже получили благодаря просвеченному рентгеном письму к Уитни, подписанному «Хаггерти». Если да, то он пока не собирался ею делиться. По его поведению чувствовалось, что он еще не выложил козырной карты, а просто прощупывает нас.

– И в Нью-Йорке, и в Лиме с этим кинжалом были связаны темные дела, – продолжал он. – Очень многие были заинтересованы в том, чтобы его заполучить. Вы не думаете, что стоило бы некоторое время понаблюдать за Нортоном?

– В самом деле? – безразлично осведомился следователь.

– В самом деле. По крайней мере, мы с Уитни думаем именно так. И собираемся установить слежку за пройдохой.

– Спасибо большое за ценные сведения, – иронически ответствовал мой друг. – Мистер Уитни уже сообщил мне, что собирается установить такую слежку.

Честер прищурился:

– Это еще не все. На вашем месте я бы внимательно понаблюдал и за обоими де Моше.

– Согласен, – кивнул Крэг, но без большого интереса. – А почему вы не установите слежку и за ними тоже?

Его собеседник встал:

– Можете сколько угодно отмахиваться от того, что я сейчас говорю. Но подождите, пока наши детективы не начнут раскапывать факты!

Он ушел, практически хлопнув дверью, и я повернулся к другу.

– Что это такое было? – спросил я. – Он приходил для того, чтобы поделиться ценной информацией, или для того, чтобы поскандалить?

– Одно другому не мешает, – философски отозвался Кеннеди, убирая материалы с рабочего стола. – В данном деле чем больше скандалов – тем больше может выплыть информации.

Зазвонил телефон.

– Привет, Нортон, – услышал я ответ сыщика. – Что-что? Кто-то за тобой следит и ты думаешь, что слежку организовал Уитни?

Я внимательно слушал, но проследить за ходом разговора, слыша только одного собеседника, было невозможно.

Когда Кеннеди повесил трубку, я заметил:

– Итак, Уитни не блефовал.

– Думаю, мой план срабатывает, – задумчиво проговорил Крэг. – Ты понял, что он сказал? Нортон сразу догадался, что за слежкой стоит Уитни. Последними его словами были: «Я с ним поквитаюсь! Я тоже предприму кое-какие шаги!» – и тут он повесил трубку. Думаю, вскоре появятся новости.

Кеннеди вытащил анонимные письма и принялся за кропотливое изучение шрифта в надежде найти какие-нибудь улики.

16. У стен есть уши

Примерно час спустя дверь в нашу лабораторию распахнулась настежь, и мы вскочили на ноги.

На пороге стояла Инес де Мендоза, бледная и взволнованная.

– Скажите, профессор Кеннеди, что это неправда! – вскричала она, неистово стиснув руки. – Его там не было, не могло быть! Нет, нет, нет!

Она бы упала в обморок, если бы Крэг не ринулся вперед, не подхватил ее и не опустил в наше единственное кресло.

– Уолтер, быстрее! – сказал он. – Пузырек с нашатырным спиртом, вон там… Второй слева!

Я протянул ему пузырек и распахнул окно, чтобы впустить в комнату свежий воздух. Когда окно распахнулось, одну из бумаг, которые изучал мой товарищ, сдуло со стола, и – какое невезенье! – листок упал рядом с Инес. Она увидела его и немедленно узнала.

– То анонимное письмо! – вскричала она. – Скажите, вы же не думаете, что друг моего отца, против которого меня предупреждают… Что это…

Она не закончила фразу, да в том и не было нужды.

– Пожалуйста, сеньорита, – успокаивал ее детектив, – не волнуйтесь так! Что случилось? Расскажите, что произошло?

Нашатырь и свежий воздух как будто сделали свое дело, потому что девушка смогла овладеть собой. Крепко сжав подлокотники кресла, она уставилась снизу вверх в лицо Крэга.

– Дело в Честере, – выдохнула она.

У нее не хватило сил продолжить.

Я впервые услышал, как она произносит имя Локвуда, и по ее интонации понял – она только что пережила потрясение почти столь же сильное, как смерть отца.

– Продолжайте, – попросил сыщик.

– Мне сказали, что вы обнаружили отпечатки ног в пыли музея после того, как кинжал был украден, – быстро заговорила сеньорита Инес, героически стараясь держать себя в руках. – И что с тех пор вы собирали отпечатки обуви разных людей, и наконец… наконец выяснили, что найденные в музее следы оставил… оставил мистер Локвуд. О, профессор Кеннеди, ведь этого не может быть! Тут, должно быть, какая-то ошибка!

Крэг молчал. Он явно искал способ открыть правду, не разбив девушке сердце. Перед ним стояла неприятная задача, которую следовало выполнить с тактом и милосердием.

– Помните, как мы сидели с сеньорой де Моше в чайной комнате? – в конце концов спросил он.

– Да, – коротко ответила сеньорита, как будто ей было неприятно об этом вспоминать.

– Тогда вы помните ее слова о том, что она должна сказать еще кое-что, касающееся мистера Уитни и мистера Локвуда.

Инес хотела перебить его, но следователь торопливо продолжил:

– Положим, у них нет кинжала, сказала она. Тогда почему у них должно быть больше шансов найти сокровища, чем у других? А если у них есть кинжал… Что тогда это значит? Вот дилемма, моя дорогая сеньорита, с которой вы однажды должны разобраться. Так почему бы не сделать это сейчас?

Лицо его собеседницы стало жестким.

– Тогда вспомните и вы, профессор, что я ей ответила – мистера Локвуда здесь нет, чтобы защититься, а я не позволю бросать на него тень. – Ей с огромным трудом удавалось говорить спокойным тоном. – Я сказала это сеньоре и теперь говорю вам!

Она вызывающе взглянула на Кеннеди, но тут ее женская натура одержала верх, и сеньорита Мендоза начала плакать.

– Этого не может быть. Не может быть! – повторяла она снова и снова между всхлипываниями. – Его не могло быть там. Он не мог этого сделать!

Детектив подождал минуту-другую, чтобы дать ей излить свою печаль. Ужасно было лишать иллюзий такую милую девушку, но и медлить с этим было опасно. Крэг и так слишком долго оттягивал печальный момент в надежде найти иной путь. Но теперь другого выхода не было.

– Кто вам рассказал? – спросил он наконец.

– Хуанита сказала, что в гостиной меня ждет какой-то мужчина. Я подумала, что это либо вы, либо мистер Джеймсон. Но оказалось, что ко мне пришел профессор Нортон…

Мы с другом переглянулись. Аллан отомстил Локвуду и Уитни, как и предупреждал по телефону. Отомстил так жестоко и грубо, что его можно было возненавидеть за это. А ведь я помнил, как он сам призывал Кеннеди щадить чувства девушки, предостерегая его от поступка, который сам же и совершил теперь под горячую руку.

– О, профессор Нортон был очень добр и тактичен! – сквозь слезы горько воскликнула Инес. – Он сказал, что его долг – все мне рассказать, что я заслуживаю того, чтобы знать правду, потому что остальные уже все знают, но молчат. Сказал, что относится ко мне как старший брат и больше не может терпеть мое ослепление. Когда он рассказал… про следы, я просто лишилась дара речи. Выбежала из комнаты, не ответила ему ни слова, бросилась в свою комнату и… а потом решила… отправиться к вам, чтобы вы опровергли его слова.

Она помолчала, жалобно глядя на нас огромными, глубокими глазами.

– А вы, – горько добавила мисс Инес, – даете мне понять, что все сказанное мистером Нортоном – правда. Покажите мне ваши улики и попробуйте доказать, что это так. Вы не сможете!

Негодование придало ей энергии и сил. Именно этого и ожидал сыщик – реакции, которая позволит ему продолжить. Он сунул руку в ящик стола и вытащил копии отпечатков ног, столь внимательно и многократно им изученные.

– Вот отпечаток ботинка в пыли египетского саркофага в музее, – негромко проговорил он. – Кто-то появился в музее днем и спрятался, чтобы остаться там после закрытия. Вот отпечаток обуви Альфонсо де Моше, вот – мистера Уитни, а вот – мистера Локвуда.

Сеньорита Мендоза слегка дрожащими руками взяла у него листки и стала внимательно их рассматривать. Она была наблюдательна и умна, и у нее ушло всего несколько секунд, чтобы увидеть то, на что у других ушли бы минуты. И увиденное ранило ее в самое сердце.

Инес швырнула бумаги на пол.

– А я все равно не верю! – с вызовом сказала она. – Тут какая-то ошибка. Нет, не может быть!

Никогда еще я не видел в лаборатории Кеннеди такой напряженной сцены, как эта благородная демонстрация веры. Красивая девушка отказывалась верить, что ее возлюбленный взял кинжал, а возможно, и убил ее отца, чтобы присвоить лишнюю долю сокровищ и заполучить ее саму.

Крэг не пытался спорить. Нет, он с уважением отнесся к ее интуиции. Этот человек всегда считал, что в жизни есть место и фактам, и чувствам.

– Сеньорита, – взволнованно сказал он, – я всегда был вам другом, не так ли? Разве я когда-нибудь давал повод усомниться в моих мотивах?

Мгновение они смотрели друг другу в глаза, но этого хватило, чтобы они поняли друг друга.

– Нет, – пробормотала мисс Инес, опуская глаза.

– Тогда доверьтесь мне еще раз и выполните мою просьбу.

Мгновение она боролась с собой. Что он попросит?

– Какую именно? – спросила девушка, снова устремив на него взгляд.

– Вы виделись с мистером Локвудом?

– Нет.

– Тогда я хочу, чтобы вы с ним повидались. Вы наверняка не хотите таить от него секрет, как не хотели бы, чтобы он таил секреты от вас. Повидайтесь с ним и спросите его обо всем откровенно. Это будет честным поступком по отношению к нему – и по отношению к вам.

Сеньорита Мендоза не была трусихой.

– Я… Я увижусь с ним, – почти шепотом сказала она.

– Отлично! – воскликнул детектив. – Я знал, что вы так поступите. Вы не из тех женщин, которые плывут по течению судьбы. Можно проводить вас домой? Уолтер, вызови, пожалуйста, такси.

Когда я вернулся, сеньорита уже слегка успокоилась, хотя все еще была бледна. Кеннеди посадил ее в машину, велел таксисту подождать и вернулся в лабораторию за двумя довольно большими свертками, один из которых протянул мне.

– Ты должен поехать с нами, Уолтер, – сказал он. – Без тебя мне не обойтись.

Мы почти не разговаривали, трясясь в машине по неровным городским дорогам к дому, где жила девушка. Первыми из такси вылезли Инес с Крэгом, причем следователь красноречивым жестом попросил меня захватить меньший из свертков. Второй сверток остался в такси, которое должно было нас дождаться.

– Может, напишете Локвуду короткое письмо? – предложил сыщик девушке, когда мы вошли в гостиную. – С личной встречей лучше повременить до тех пор, пока вы не почувствуете себя лучше.

Сеньорита с бледной улыбкой кивнула. Для нее это должно было быть внове – чтобы встреча с любимым была испытанием. Извинившись, она вышла, чтобы написать записку.

Едва она покинула комнату, как мой друг развернул принесенный мною сверток. В нем оказался ящик кедрового дерева, продолговатый, с двумя маленькими квадратными отверстиями и каким-то черным диском, прикрепленным к рукоятке наверху.

Он быстро осмотрелся. Рядом с окном, за которым виднелся дом на несколько этажей ниже, стоял книжный шкаф. В этот шкаф, за книги, Кеннеди и сунул ящичек, предварительно прикрепив к нему катушку с проводом. Открыв окно, он уронил катушку за него, так что провод размотался под собственным весом и катушка повисла над крышей соседнего дома далеко внизу. Закрыв окно, детектив молча сел.

Мгновение спустя сеньорита вернулась с запиской, которую только что написала.

– Я отошлю ее с посыльным, – сказала она.

– Да, пожалуйста, – ответил Крэг, поднимаясь.

Уже шагнув к двери, он остановился, повернулся и протянул девушке руку.

– Сеньорита Мендоза, – сказал он просто, и тон его значил больше, чем слова, – вы изумительная женщина.

Мгновение спустя мы уже спускались в лифте.

– Я должен под любым предлогом попасть на ту крышу, – заявил мой товарищ, когда мы вышли на улицу.

Он внимательно осмотрелся по сторонам.

– Ну-ка посмотрим… Так, это крыша дома за углом. Пусть шофер доставит нас туда.

Мы нашли нужный дом и поднялись по ступенькам крыльца. На стене у двери был прикреплен небольшой листок с объявлением: «Меблированные комнаты».

– Великолепно! – воскликнул следователь, прочитав объявление. – Отпусти такси и захвати второй сверток. Встретимся в доме.

К тому времени, как я расплатился с шофером и снова поднялся по ступенькам, Кеннеди успел сторговаться с хозяйкой, сняв для нас двойной номер на третьем этаже. Мы внесли недельную плату и тут же получили ключи.

– Наш багаж привезут чуть позже, – объяснил сыщик владелице дома, проводившей нас в нашу комнату.

Мне уж думалось, что эта женщина никогда не перестанет разглагольствовать о том, каким избранным местом она управляет, и не оставит нас, но наконец поток ее красноречия прервал голос служанки снизу: той не терпелось узнать, по-прежнему ли в заведении живут лишь избранные.

Едва мы остались одни, как мой друг на цыпочках вышел в коридор, чтобы убедиться, что за нами никто не следит, после чего моментально взобрался по лестнице к пожарному люку, открыл его и очутился на крыше дома. Над крышей, свисая с головокружительной высоты, покачивалась катушка. Крэг поймал ее, отмотал немного провода и попросил меня спуститься в комнату и подойти к окну. У окна я легко поймал катушку, которую детектив перекинул через край крыши.

Проделав все это, Кеннеди присоединился ко мне и открыл второй, более тяжелый сверток. В нем оказалось несколько загадочных ящичков и электрических батарей. Следуя указаниям друга, я помог ему собрать все части механизма и присоединить их к кедровому ящику. Сперва я не очень хорошо понимал, что у Крэга на уме, но постепенно до меня начало доходить.

Прошло около получаса с тех пор, как мы расстались с сеньоритой Инес. Убедившись, что провод и батареи соединены в должном порядке, Кеннеди повернул рукоятку, прикоснулся по очереди к нескольким кнопкам на поверхности кедрового ящичка и поднес маленький черный диск к уху, настраивая этот механизм. По напряженно-внимательному выражению его лица я видел, что пока все идет как задумано.

Внезапно он поместил диск обратно в специальный отсек и с очень удивленным видом повернулся ко мне.

И тут мне показалось, что в комнате, в которой мы находимся, живут призраки. Я услышал голоса – громкие, ясные и отчетливые. Это было жутковато.

– Я не ожидал, что он явится так быстро, – заметил мой друг.

– Кто? – спросил я.

– Локвуд – разве ты не узнаешь голос? Слушай.

Я внимательно прислушался и различил два голоса, мужской и женский. Это и в самом деле разговаривали Честер и сеньорита, где-то высоко над нами.

Подавив удивленный возглас, я стал вслушиваться еще усерднее, чтобы не упустить ни слова из разговора.

– Значит, вы… вы верите в то, что он говорит? – горячо спросил гость девушки.

– У профессора Кеннеди есть отпечатки, – дрожащим голосом ответила та.

– Вы видели их?

– Да.

– И вы верите не только своим глазам, но и его словам? Вы верите тому, что он говорит?

Молчание.

– Что это? – спросил я, тихонько постучав по ящику.

– Вокафон, – ответил сыщик. – Маленький ящик, который слышит и передает чужие разговоры.

– А они могут нас слышать? – спросил я благоговейным шепотом.

– Нет, если я этого не захочу, – ответил Крэг, показывая на переключатель. – Ты помнишь, конечно, различные приспособления вроде детектафона, которыми мы пользовались для подслушивания во время расследования других дел?

Я кивнул.

– Так вот, это новое применение, которое нашлось для детектафона. Усовершенствованный аппарат. Когда я использую черный диск, у меня есть настоящий детектафон. Но не только. Посмотри, как тут все ловко устроено. Этот прибор просто создан для детективных целей. Мы можем подслушивать без помощи наушников, потому что тут есть и обычный телефон с громкоговорителем, который отчетливо передает все, что говорится в другом месте. Видишь квадратные отверстия? Они выполняют роль динамика телефонной трубки, а эти маленькие круги внутри усиливают звук и отражают его сюда, в комнату, чтобы мы могли слышать так же хорошо, как если бы находились там, где происходит разговор. Но – тсс! Слушай…

– Полагаю, вы в курсе, что мы с Уитни пустили по следам Нортона детективов, – услышали мы слова Локвуда.

– Неужто?

В голосе мисс Инес впервые послышался холодок.

Ее собеседник, должно быть, уловил его и понял, что совершил ошибку. Чтобы оправдаться, было недостаточно сообщить, что кто-то другой замешан в чем-то скверном.

– Инес, – сказал он, и я представил, как он шагает к ней в отчаянной мольбе, – вы поверите мне, если я скажу, что невиновен, что меня просто пытаются уничтожить… с вашей помощью?

Наступило молчание, во время которого мы слышали чье-то быстрое дыхание.

– Женщины… даже перуанские женщины не очень сильно изменились с давних пор, Честер, – наконец произнесла сеньорита. – Мы не игрушки. Да, мы руководствуемся зовом сердца… Но у нас есть и разум. Нас нельзя подбирать и вышвыривать себе на потеху. Мы можем любить… Но мы умеем и думать. Честер, я повидалась с профессором Кеннеди, и…

Она замолчала – ей было слишком больно рассказывать о том, что она недавно видела.

– Инес! – умоляюще воскликнул Локвуд.

В ней явно боролись любовь и подозрения. Любовь к этому молодому человеку, память об отце, воспоминание о том, что показал и рассказал ей следователь, – все это должно было сплестись в душе девушки в противоречивый клубок.

Любой почувствовал бы сострадание к Инес и захотел бы ей помочь. Но помочь ей было нельзя. Она должна была сама решить, как жить и кому верить.

– Что, Честер? – в конце концов отозвалась она. – Что?

– Вы хотите, чтобы я рассказал правду?

– Да, – пробормотала она.

И тогда Локвуд сказал негромким напряженным голосом:

– Я был в ту ночь в музее, да. Но кинжала там уже не было!

17. Голос ниоткуда

– Ты ему веришь? – спросил я Кеннеди, когда голоса замерли.

Создавалось впечатление, что собеседники вышли из той комнаты, где находились мы с Крэгом.

Мой друг пожал плечами. Было непонятно, доволен он результатами или нет.

– Потом продолжим прослушивание, – сказал он. – Когда-нибудь это может пригодиться. А теперь нам лучше вернуться в лабораторию. Кажется, дело начинает сдвигаться с мертвой точки.

На обратном пути он остановился, чтобы позвонить профессору Нортону и договориться о встрече, поэтому археолог появился буквально через несколько минут после нашего возвращения.

Детектив, не тратя времени зря, перешел к делу. Само собой, Аллан мог предвидеть, о чем пойдет речь, и заранее приготовился.

– Ну и ну! – воскликнул Кеннеди. – Вот уж не думал, что вы способны на такое!

– Я знаю, о чем вы, – ответил Нортон. – И расскажу, почему я так поступил. После нашего последнего разговора я долго думал, и чем больше думал, тем меньше мне нравилось, что такая замечательная девушка, как сеньорита Инес, должна стать жертвой своих чувств. Я рассказал ей о вашем открытии не в отместку за то, что сделал мне Уитни – не сомневаюсь, при поддержке своего подельника Локвуда! Я бы сделал то же самое, если бы вместо Локвуда с ее сердцем играл де Моше. Я боялся, что вы расскажете ей правду только тогда, когда станет слишком поздно. А сеньорита слишком хороша для того, чтобы растоптать свою жизнь и потратить ее впустую на мошенника и, возможно, убийцу…

– Хорошо, – резко перебил сыщик. – Допустим, вы руководствовались именно этим. Но чего вы хотели добиться, выложив правду?

– Ну, это же очевидно… Хотел положить конец сложившейся ситуации.

– А вы подумали, что сделает с ней правда? Подумали, на что способна такая пылкая и чувствительная девушка, как Инес, услышав ваши откровения? Вы и вправду думали, что она всплакнет – и смирится?

– Возможно, не сразу. Но я полагал, что она отправится к вам – и, вижу, она именно так и поступила! – потому что вы располагаете точными фактами. А после того, как вы подтвердите мой рассказ, будет только вопросом времени – когда она успокоится и смирится с ситуацией. Возможно, я прибег к сильнодействующему лекарству, но и болезнь вступила в критическую фазу!

– Да? Но, положим, Честер сказал, что был в музее, но не брал кинжал? И сеньорита Инес ему поверила. Что тогда?

Аллан бросил на Крэга быстрый взгляд:

– Он так сказал?

– Это всего лишь предположение, – заявил следователь, не желая выдавать источник информации, чтобы не поставить себя в щекотливое положение.

– Тогда он гораздо умнее, чем я думал, – мрачно проговорил археолог.

Мы помолчали.

– Ну, что сделано, то сделано, – в конце концов проворчал Кеннеди. – Вы выяснили что-нибудь насчет де Моше?

– Должен признаться, немногое. Как вы знаете, из-за последних событий я с ними не в самых лучших отношениях. Но я часто бываю в «Принце Эдуарде-Альберте», так что эта семья все время у меня на глазах. Альфонсо, похоже, хандрит. Его профессора рассказывают, что в последние дни он прискорбно пренебрегает своей учебой. А сеньора де Моше и Уитни, похоже, сдружились, как никогда ранее. Должен сказать, они задали неплохой темп, и по Уитни это заметно.

Я бросил многозначительный взгляд на сыщика, но тот и не подумал сказать, что обнаружил причину возбужденного состояния Уитни. Очевидно, пока Крэг не был готов обнародовать свое открытие, ожидая дальнейшего развития событий.

Зазвонил телефон, и мой друг взял трубку:

– Да, это Кеннеди. О, здравствуйте, Локвуд. Что? Пытались связаться со мной весь день? Я только что пришел. Что ж… Да, я смогу увидеться с вами через полчаса.

– Думаю, мне лучше убраться, – сказал Нортон с горьким смехом, когда сыщик повесил трубку. – Было и так совершено достаточно преступлений, незачем добавлять к списку еще одно убийство.

– Продолжайте наблюдать за семейством де Моше, – требовательно сказал детектив, когда археолог двинулся к двери.

– Да, придется им это потерпеть, – согласился Аллан. – Особенно мало терпения у Альфонсо. Что он, что Локвуд – не характер, а порох, никогда не знаешь, что они выкинут. А латиноамериканцы к тому же ничего никому не прощают. Я еще могу надеяться, что Честер все забудет, но де Моше – никогда.

Да, он сказал правду, хотя, возможно, преувеличивал грозившую ему опасность, ведь кинжала в его музее больше не было. И все-таки, если бы не он, кинжал вообще не покидал бы Перу, за что кто-то вполне мог пожелать ему отомстить.

Локвуд прибыл быстрее, чем ожидалось. Я думал, он вихрем ворвется в лабораторию, чтобы во всем разобраться. Вместо этого он вошел с таким видом, словно ничего не произошло.

– Давайте обойдемся без трескучих фраз, Кеннеди, – начал он. – Вы в курсе, что я знаю о случившемся. Этот мерзавец Нортон рассказал Инес, что у вас есть отпечатки обуви того, кто побывал в музее в ночь ограбления, и что отпечатки эти принадлежат мне. Честно говоря, Кеннеди, я и вправду там был. Я пришел, чтобы добыть кинжал. Но не успел – меня опередили. Кинжал исчез.

Мне почему-то хотелось верить этому молодому человеку.

Крэг молча ждал, что еще он скажет.

– Потом, той же ночью, как только у меня появился шанс убраться из музея, – продолжал Честер, – я отправился к Мендозе. Остальное вы знаете.

– И вы рассказали обо всем этом мисс Инес? – спросил сыщик, искусно изображая удивление.

– Да… И, думаю, она мне поверила. Трудно сказать. Ей сейчас нелегко приходится. Должно пройти время, чтобы она успокоилась. Я не из тех, кто принуждает девушку делать то, чего она не хочет. Дайте-ка взглянуть на отпечатки!

Кеннеди протянул ему листки. Локвуд долго и внимательно смотрел на них, потом вернул проклятые улики против себя самого.

– Я знаю, что уничтожать их нет смысла, – заметил он. – Во‑первых, это стало бы верным доказательством того, что я виновен. А во‑вторых, полагаю, у вас есть копии.

Улыбка моего друга не говорила ни «да», ни «нет».

– Вот что я вам скажу! – воскликнул его гость, стукнув кулаком по лабораторному столу. – Если я потеряю эту девушку, кое-кто мне заплатит! Даже не сомневайтесь!

Судя по зловещему взгляду и мрачному лицу, теперь, когда его прижали спиной к стене, он не блефовал.

Да, мало радости принес Честеру этот визит. Честно говоря, мне показалось, что он явился сюда не из бравады, а с какой-то другой целью.

Едва Локвуд ушел, Крэг вытащил университетское расписание и пробежал по нему пальцем.

– Альфонсо должен быть на лекции на факультете горного дела, – сказал он наконец, складывая бумагу. – Мне бы хотелось, чтобы ты отправился туда и посмотрел, там ли он. Если там, попроси его заглянуть в лабораторию, хорошо?

Лекция была в разгаре, но, осторожно заглянув в аудиторию, я сразу понял, что де Моше среди присутствующих нет. Нортон был прав – молодой человек стал пренебрегать учебой. Наверное, его сокрушило то, что Инес снова и снова отвергает его ухаживания.

Перуанца не оказалось и в отеле, в чем мы убедились, позвонив туда по телефону.

Оставалось только одно место, где он еще мог быть, – у сеньориты Мендоза. Другие варианты мне в голову не приходили. Кеннеди согласился со мной и предложил вернуться на наш наблюдательный пост в снятой комнате, чтобы это выяснить.

Альфонсо у девушки не было, но весь остаток дня мы дежурили у вокафона, надеясь услышать что-нибудь полезное. Безуспешно. Время от времени мы пускали в ход и детективный прибор, маленький черный диск, но тоже безуспешно. В конце концов мы решили дежурить по очереди – один слушает, второй отдыхает.

Уже стемнело, когда мы услышали, как Инес негромко разговаривает с Хуанитой.

– Если кто-нибудь будет меня спрашивать, – донесся до нас ее голос, – скажи им, что я только что вышла. Сейчас я не в состоянии принимать посетителей.

Вскоре раздался стук в дверь, и голос, который я слышал впервые в жизни, спросил сеньориту. Хуанита сперва передала слова хозяйки, но гость настаивал, и служанка, смешавшись, попросила его минутку подождать.

А потом мы услышали шепот. Да, верный маленький вокафон уловил даже шепот и послал его нам.

– Все в порядке? – прошептал кто-то.

Новый голос показался мне знакомым, но я не смог его опознать.

– Да. Она будет через минуту.

– Помните, что я вам говорил. Если все удастся, получите еще пятьдесят долларов. Мне лучше надеть маску… Проклятье! Прорезь порвалась. Ладно, сойдет. Как только мы услышим, что она идет, я спрячусь здесь. Там, внизу, ждет симпатичная частная санитарная машина. Скажете, что лифтер внезапно заболел. А потом дело будет в шляпе. У меня есть кое-что… Изоамилнитрит… Она мгновенно потеряет сознание. Но нам придется действовать быстро. Она будет без сознания всего несколько минут. Я не могу носить эту маску на улице и боюсь, что кто-нибудь меня узнает. А, вы принесли бороду! Хорошо. Я дам сигнал. Все должно быть сделано без шума. Да, я видел, где вы оставили носилки.

– Не беспокойтесь, док, все будет сделано быстро и чисто, – ответил первый, совершенно незнакомый, голос.

Я замер, с трудом веря своим ушам. Кто тот человек, которого называли «док»? Но сейчас не время было гадать. Я в ужасе уставился на Крэга, не зная, что предпринять, взглядом спрашивая его совета.

И тут мы услышали знакомый голосок:

– Мне жаль, что вам пришлось ждать. Чем могу вам помочь?

– Господи боже! – воскликнул сыщик. – Инес!

Было слишком поздно бежать туда, чтобы ее предупредить, а может быть, спасти. Если бы мы могли хотя бы криком спугнуть злодеев! Но какой смысл кричать, если мы находимся так далеко, да еще за углом?

Вокафон!

Мой друг быстро повернул выключатель, который превращал шепот почти в крик.

– Не волнуйтесь, сеньорита! – крикнул он. – Это говорит Кеннеди. Загляните в книжный шкаф у окна, там вы найдете ящичек из кедрового дерева. Это детективный вокафон, я говорю сейчас с его помощью!

– Да, да, – услышали мы голос мисс Инес. – Продолжайте!

– Вы в опасности. Кричите! Кричите!

Вдруг из вокафона донеслись звуки борьбы и приглушенный вскрик, который прозвучал почти как шепот, как будто рот сеньорите зажала крепкая рука.

Что мы могли сделать?

– Хуанита! Хуанита! На помощь! Зовите полицию! – заорал Крэг.

Спустя мгновение мы услышали вопли: это служанка услышала нас и подняла тревогу, как раз вовремя.

– Быстрей, Уолтер! – крикнул Кеннеди, ринувшись вон из комнаты.

Теперь, когда мы убедились, что наш призыв услышан, мы могли покинуть свой пост.

Поспешив за угол, мы вбежали в дом, где жила сеньорита. Лифтера нигде не было видно, один из лифтов был наверху, но мы открыли дверцы второго, и мой товарищ запустил его сам.

В квартире Мендозы все гудело от голосов – кроме сеньориты Инес и Хуаниты тут оказался и лифтер.

– Они ушли? – спросил следователь, оглядываясь по сторонам.

– Да, сэр, – ответил расстроенный лифтер.

– Рассказывайте, что произошло!

– Один из них вышел из санитарной машины и сказал, что мисс Мендоза внезапно заболела. Он поднялся на лифте с носилками. Второй, наверное, шел по лестнице.

– Вы знаете человека, которого подняли сюда? Он раньше здесь бывал?

– Никогда его не видел, сэр. В общем, мне было велено ждать в лифте, оставив двери открытыми, но вскоре я услышал вопли и выскочил в коридор. И тут двое промчались мимо меня, чуть не сшибли с ног. В окно я увидел, как они прыгнули в машину и уехали. Думаю, санитарная машина ждала с работающим мотором, сэр, раз умчалась так быстро, что вы ее не заметили.

Да, мы прибыли слишком поздно и даже не слышали, как уносится прочь машина. Но, по крайней мере, мы спасли сеньориту. Она была потрясена нападением, но цела.

– Вы не узнали напавших на вас людей? – спросил Крэг у девушки, за которой ухаживала верная Хуанита.

Сеньорита Инес покачала головой:

– Человека, который ждал меня в гостиной, я не знаю, и Нита тоже никогда его раньше не видела. Второй, выпрыгнувший из-за портьер, был в маске и с накладной бородой. Понятия не имею, кто он.

Нападение могло иметь весьма печальные последствия, и оставалось только радоваться, что оно сорвалось. Теперь следовало позаботиться о том, чтобы оно никогда больше не повторилось.

– Не волнуйтесь, сеньорита, все уже позади, – успокаивающе сказал Кеннеди. – И я позабочусь о том, чтобы вам ничто больше не угрожало. Мистер Локвуд, насколько я понимаю, живет недалеко отсюда. Если не возражаете, я позвоню и вызову его.

– Не возражаю, – покраснев, прошептала девушка.

– Отлично! Вы не против, если завтра мы приедем к вам на ланч? У меня есть особые причины для такой просьбы. Речь пойдет о вашей безопасности. И что скажете, если к нам присоединится и мистер Уитни?

– Делайте все, что считаете нужным, – просто ответила Инес.

Крэгу не сразу удалось отыскать Локвуда и Уитни, но в конце концов он все же связался с ними и попросил прибыть на следующий день на маленькое совещание. Узнав о покушении на мисс Инес, Честер кричал так, что его было отлично слышно и без помощи вокафона. Я понял – он не нуждается в нашем приглашении, чтобы сломя голову помчаться сюда.

Когда мы вышли на улицу, мой друг подозвал дежурящего на перекрестке полицейского и попросил внимательно присматривать за этой квартирой. Итак, по крайней мере, нынче ночью мы могли не бояться еще одного покушения на юную сеньориту.

18. Противоядие

На следующее утро Кеннеди оставил меня в лаборатории и отправился в город, где посетил поставщика табака из Южной Америки. Он оставил срочный заказ на двести точно таких же сигарет, какие курил Мендоза. Эти сигареты, похоже, предпочитали все замешанные в данном деле мужчины.

В отсутствие друга я решил снова отправиться на поиски Альфонсо, а заодно проведать Нортона. Археолога не было в его маленьком кабинете, и молодого де Моше я тоже не нашел – ни в кампусе, ни в аудиториях, как будто он вообще на время бросил университет. Что ж, я был упрям. Я отправился в отель «Принц Эдуард-Альберт», надеясь найти его там.

Расспросив клерка за конторкой, я узнал, что де Моше сейчас в отеле нет. Мне больше нечем было заняться до возвращения Крэга, поэтому я уселся в холле гостиницы, чтобы подождать и понаблюдать.

Но наблюдать было решительно не за кем – ни сеньора де Моше, ни ее сын, ни Уитни все не появлялись. Я хотел сдаться и уже вышел из отеля, когда услышал шум подъезжающей машины. У входа остановилось такси, и из него вылез Альфонсо. Он тоже меня заметил – мы раскланялись. Непохоже было, чтобы он пытался меня избегать.

– Давненько не виделись, – заметил я, разглядывая его: юноша осунулся и побледнел.

– Да, – ответил индеец. – В последнее время я не очень хорошо себя чувствовал и время от времени уезжал за город, в один тихий отель… Своего рода лечение отдыхом и покоем, если это можно так назвать. А как у вас дела? Как сеньорита Инес?

– У меня все хорошо, чего не скажешь о мисс Инес, – ответил я.

Не рассказал ли он про свое отсутствие в городе в надежде заручиться алиби? Может, пылкий латиноамериканец, отчаявшись завоевать взаимность любимой девушки, решился прибегнуть к последнему отчаянному средству – похищению? Но Альфонсо с такой тревогой начал расспрашивать меня, что же случилось с его возлюбленной, что поколебал мои подозрения.

Я коротко рассказал о вчерашнем происшествии, не упомянув только вокафон и ту роль, которую мы с Кеннеди сыграли в случившемся.

– Это ужасно! – воскликнул молодой перуанец. – Ох, если бы сеньорита Инес позволила мне о ней позаботиться! Я бы отвез ее обратно в нашу страну, где она была бы в безопасности, вдали от здешних бессердечных жадных людей.

Он взволнованно расхаживал взад-вперед: мой рассказ, боюсь, пустил насмарку все его лечение «отдыхом и покоем».

– Что ж, я просто проходил мимо, – сказал я, посмотрев на часы, – когда случайно увидел вас. Надеюсь, у вашей матушки все в порядке?

– Да, спасибо. Она в добром здравии, хотя не так-то легко жить в окружении людей, которые следят за каждым твоим шагом, – ответил Альфонсо.

Боюсь, он имел в виду нас с Крэгом, намекая на то, что мы попросили Нортона следить за ним и его матерью.

– Заходите в лабораторию профессора Кеннеди, – сказал я, выполняя поручение детектива. – Он сможет лучше меня описать случившееся. Боюсь, в том, что касается наблюдательности, мне до него далеко.

– Конечно, непременно зайду! – горячо воскликнул студент.

На том мы и расстались, и я поспешил обратно в лабораторию, чтобы передать ее хозяину свой разговор с молодым де Моше.

Крэг, со своей стороны, тоже не терял времени зря. После встречи с табачным торговцем он прошелся пешком по Уолл-стрит до подземки и в толпе увидел сеньору де Моше. Та его не заметила. Он повернул и следовал за ней до тех пор, пока женщина не вошла в здание, где находились офисы Уитни и его партнера. Похоже, Стюарт и перуанка все еще были на дружеской ноге, хотя невозможно было сказать, надувает ли она бизнесмена, или, наоборот, он ее.

В лаборатории сыщик принялся заканчивать химические тесты обнаруженных им наркотиков. А во время перерывов на отдых он для разнообразия пытался выявить сходство букв четырех предупреждений и анонимного письма с почерком людей, так или иначе связанных с этим делом (он, как оказалось, втихомолку собрал много образчиков почерков).

То была очень кропотливая работа, требующая не только обширных знаний, приобретенных моим товарищем за годы изучения криминалистики, но и самых точных инструментов, неизвестных непросвещенному человеку. И все-таки он, похоже, продвигался вперед, хотя никогда не говорил, кто на данном этапе является для него главным подозреваемым.

Пакет заказанных Кеннеди сигарет был доставлен примерно через час после его возвращения. Для него это событие послужило сигналом бросить работу, потому что приближался час назначенной встречи у сеньориты Инес. Сунув пакет в карман, Крэг подошел к шкафу, в котором хранил несколько необычных веществ, вынул оттуда маленький пузырек и сунул в карман пальто.

– Готов, Уолтер? – спросил он.

– Всегда, – ответил я, откладывая свою статью.

Вместе мы отправились в дом, где жила девушка и где прошлым вечером чуть не случилось несчастье. В вестибюле детектив задержался, чтобы расспросить служащих, не заметили ли они поблизости каких-нибудь подозрительных личностей. Никто из обслуживающего персонала отеля не припомнил ничего подобного, а ведь теперь все были настороже после убийства сеньора Мендозы и попытки похищения его дочери. Злодей, которого звали «док», бесследно исчез.

– Как вы себя чувствуете после пережитого? – осведомился сыщик у Инес, когда Хуанита нас впустила.

– Ох, мистер Кеннеди, – печально ответила та. – Я чувствую себя такой одинокой. Если бы не Нита… и не вы с мистером Джеймсоном, просто не знаю, что бы я делала.

– А разве мистер Локвуд не в счет? – осторожно спросил мой друг.

– Конечно… Еще как! – торопливо ответила она. – Но ему приходится так часто уезжать по делам, что…

Сеньорита Мендоза, не договорив, вздохнула. Удовлетворили ли ее объяснения Честера насчет кинжала? Или девушку мучили подозрения, что ее любимый замешан в чем-то большем, нежели неудавшаяся попытка кражи?

Ни Локвуд, ни Уитни еще не появились, и Крэг, отозвав сеньориту в сторону, завел с ней негромкий разговор, видимо, о деталях предстоящей встречи. Раз ему хотелось поговорить об этом с мисс Инес наедине, я уселся в кресло в углу и стал читать сегодняшнюю газету.

Потом девушка ненадолго вышла, и мы остались одни. Детектив тут же начал претворять свои планы в жизнь с того, что открыл сверток с купленными накануне сигаретами и заменил ими сигареты Мендозы.

Вскоре после этого пришли Уитни и Локвуд. Мне было интересно посмотреть, как будут приветствовать друг друга Инес и ее возлюбленный. Разыгралось ли у меня воображение, или я и вправду уловил тень холодности, возникшую между ними? Что касается Честера, то я был уверен, что он готов сломать любые барьеры, которые помешают восстановлению их прежних отношений.

Стюарт взял руку мисс Инес и игриво задержал ее в своей.

– Хотел бы я снова стать молодым, – улыбнулся он. – Никто бы тогда не осмелился на вас взглянуть, не говоря уж о том, чтобы похитить. Да, мы должны внимательно следить за нашей маленькой красавицей, иначе мы ее потеряем.

Потом компаньоны повернулись, чтобы поздороваться с нами. Мы пожали друг другу руки – это рукопожатие напоминало то, которое можно увидеть на боксерском ринге. После него звонит гонг, и начинается битва, где каждый сам за себя.

Предварительных переговоров не было: почти сразу объявили, что обед подан, и, пройдя в уютную столовую, мы расселись вокруг стола, уставленного изысканными блюдами. Радушие хозяйки дома развеяло напряжение, и мне на мгновение показалось, что целью Кеннеди было всеобщее примирение, а не вооруженное перемирие.

Некоторое время разговор не касался главной темы, и беседа о разных пустяках заставила нас ненадолго отвлечься от мыслей о кошмарах, разыгравшихся в этой квартире. Но забыть об этом полностью было нельзя.

Все как будто тактично ждали, когда же сыщик, так сказать, прозвонит в гонг. И в конце концов он это сделал.

– Полагаю, – откашлявшись, начал он, – нет смысла притворяться. Сейчас мы понимаем друг друга, как никогда раньше. Что касается меня, я дал обещание не выходить из дела и сражаться до конца. Полагаю, все вы намереваетесь поступить точно так же. Но даже если мы сражаемся по разные стороны баррикады…

Он сделал паузу. Локвуд и Уитни и глазом не моргнули, не подтвердив и не опровергнув это предположение.

– …Это не помешает нам достичь согласия в том, ради чего мы здесь собрались, – продолжил Крэг. – Мы должны работать вместе хотя бы для того, чтобы защитить сеньориту Мендоза от опасности. Чтобы случившееся вчера никогда больше не повторилось.

– Тот, кто пытался ее обидеть, ушел безнаказанным! – сердито воскликнул Локвуд. – Это ни в какие ворота не лезет!

– Намекните, кто он такой, и я гарантирую, что он будет наказан, – сухо отозвался мой друг.

– Я не детектив, – отрезал Честер. – И если бы я знал, кто он такой, мне бы не понадобилась ваша помощь – я наказал бы его сам!

Следователь воздержался от выпада в том же духе, хотя я знал, что ответ висит у него на кончике языка.

За разговором все мужчины курили. Сеньорита угощала нас настоящими южноамериканскими сигаретами своего покойного отца. И только мы с Кеннеди знали, что сигареты эти не принадлежали сеньору Мендозе, хотя и были точно такой же марки. Мы с Крэгом курили умеренно, потому что такие сигареты нам не очень-то нравились; остальные дымили вовсю.

– Сеньорита Мендоза знает вас обоих лучше и ближе, чем меня, – снова заговорил Кеннеди, – и, насколько я понимаю, вам небезразлична ее безопасность.

– Правильно понимаете! – почти прорычал Локвуд. – А теперь скажите как детектив – что вы думаете о причинах и целях неудавшегося похищения?

– Я думаю, что кое-кто очень желал бы поместить сеньориту туда, где она была бы лишена влияния друзей. Возможно, этот человек с ней знаком, иначе он не надевал бы маску и не прицеплял искусственную бороду. Если у вас возникнут какие-то соображения насчет того, кто бы это мог быть, я с радостью вас выслушаю. Но сейчас наша главная задача – принять меры предосторожности, чтобы случившееся никогда больше не повторилось.

– И что вы предлагаете? – довольно сварливо вопросил Уитни.

– Вы не будете возражать, если я попрошу моего старого друга, комиссара О’Коннора, отрядить сыщика в штатском для наблюдения за этим домом и за соседними, особенно в вечернее и ночное время?

Не успели Стюарт и Честер ответить, как решение приняла сама сеньорита Инес.

– Думаю, это великолепный план, – согласилась она. – Я буду чувствовать себя куда спокойнее и увереннее. И уж конечно, никто из вас не будет ревновать меня к городским детективам.

Мой товарищ улыбнулся. Она одним ударом разрубила гордиев узел. Ни Локвуд, ни Уитни не могли протестовать против решения девушки. Цель, которую мы преследовали, собираясь на этот обед, была достигнута.

Не откладывая дело в долгий ящик, Кеннеди встал и вышел в соседнюю комнату, чтобы позвонить О’Коннору и сказать, что здесь требуется помощь его людей. Спустя несколько минут он вернулся и доложил:

– Комиссар поручит это Берку. За домом будут следить столько, сколько потребуется.

Сидя рядом с мисс Инес, я увидел, какое облегчение она испытала при этом известии. Девушка замечательно держалась, но попытка похищения стала для нее ужасным испытанием.

Служанка успела принести кофе, но сеньорита медлила с его разливанием, пока сыщик не вернулся. И даже после этого она не притронулась к кофейнику. Мне показалась, что девушка ждет некоего сигнала от моего друга.

– Какой у вас великолепный вид на парк! – заметил Крэг, повернувшись к длинным низким окнам, выходившим на балкон с балюстрадой. – И гляньте только на этот поток автомобилей, текущий на запад!

Правила вежливости требовали, чтобы все повернулись и посмотрели в ту сторону, хотя всех нас мало интересовал вид из окон.

Как я уже сказал, я сидел рядом с Инес и, едва взглянув на окно, снова повернулся к ней. Представьте мое изумление, когда девушка, воспользовавшись тем, что все отвлеклись, вытащила из складок платья маленький пузырек и налила немного желтой, похожей на сироп жидкости в чашку кофе, приготовленную для Уитни. Я тут же узнал флакончик, который Крэг перед уходом сунул в карман пальто. Увидев, что я все заметил, сеньорита поднесла палец к губам и бросила многозначительный взгляд на детектива, который продолжал отвлекать других гостей. Так вот о чем они совещались вскоре после нашего прихода! Я ничего не сказал, но решил еще внимательнее наблюдать за всем вокруг.

Потом были кофе и сигареты, все из той же коробки на столе. На некоторое время, подпав под чары нашей прелестной хозяйки, мы почти забыли, что терпеть друг друга не можем.

Время шло, и меня очень заинтересовал Уитни. Мне показалось или он и вправду изменился? Зрачки его уже не были так расширены, они стали даже меньше, чем в начале обеда. И вены больше не вспухали у него на лбу. Он говорил не так быстро и дико, речь его теперь текла спокойнее и рассудительнее.

Думаю, мисс Инес тоже это заметила.

Наш обед затянулся, но, хотя у Кеннеди наверняка было много работы, он не делал попыток прервать беседу.

Наконец остальные заметили, что уже очень поздно, и с искренним сожалением стали прощаться. Атмосфера по-прежнему была очень мирной, и даже напоследок не было выпущено никаких парфянских стрел.

Когда мы уходили, Инес поблагодарила следователя за его заботу, а он ответил, что для него это самая щедрая награда за труды. Мы расстались с Локвудом, который решил еще немного задержаться, и спустились в лифте с Уитни… С новым Уитни, потому что он стал буквально другим человеком.

– Я пройдусь с вами до станции, – сказал он. – Собирался вернуться в отель, но, наверное, отправлюсь-ка я лучше в свой офис.

Тут я впервые понял, что в течение всего обеда он ни разу не упомянул ни сеньору де Моше, которой раньше буквально бредил, ни ее сына. А ведь во время беседы эти двое должны были часто приходить всем на ум.

Когда мы расстались с бизнесменом и сели в такси, я наконец-то спросил Крэга:

– Что ты попросил сеньориту Инес добавить в кофе Стюарта?

– А, ты заметил? – улыбнулся он. – Это был пилокарпин, яборанди, – растение, широко распространенное в Бразилии, один из антидотов при отравлениях дурманом. Он срабатывает не в каждом случае, но, похоже, на Уитни подействовал. Кроме того, кофеин в кофе, наверное, усилил действие пилокарпина, да еще я заставил всех курить «чистые» сигареты, без яда. Локвуд, думаю, курит не так много, поэтому и отравился слабее. Но ты заметил, что зрачки Уитни уменьшились почти до нормального размера?

Я ответил утвердительно и добавил:

– И что теперь?

– Если я не ошибся в расчетах, человек, который пичкает Стюарта ядом, вскоре увидит, что тот чувствует себя лучше. А улучшение самочувствия Уитни должны были заметить все, в том числе и сеньорита Инес с Локвудом. Когда станет ясно, что жертва ускользает, преступник сделает новую попытку подменить сигареты. Вот тогда настанет наш черед.

Очутившись в лаборатории, мой друг позвонил Нортону и коротко описал недавнее совещание, особенно напирая на изменение в состоянии Уитни.

– Вот ваш шанс, Аллан, – добавил он, – сделать по-настоящему доброе дело. Я хочу, чтобы кто-нибудь понаблюдал за сеньорой де Моше и посмотрел, не заметит ли она перемены в Уитни. Понимаете?

– Полностью, – ответил археолог. – Я это сделаю.

19. Порошок против взломщиков

Только после обеда мы получили рапорт Нортона. Он добросовестно ошивался в «Принце Эдуарде-Альберте», как и обещал.

– Видел, как Альфонсо и его мать выходили из столовой, – доложил он, явившись в лабораторию. – Как раз тогда, когда туда входил Уитни. Они меня не заметили, уж я позаботился об этом. Знаете, Уитни и вправду изменился! Интересно, с чего бы?

– И сеньора тоже это заметила? – спросил Кеннеди.

– Несомненно, – уверенно ответил Аллан. – Иначе и быть не могло. И я видел, как, раскланявшись с Уитни, Альфонсо с матерью что-то обсуждали. Я уверен, что именно это.

Крэг поблагодарил нашего друга за сведения и похвалил за наблюдательность. Так и не добившись от него объяснений по поводу разительных изменений в Стюарте, археолог ушел – его ждала срочная работа в музее.

А следователь тут же вытащил из выдвижного ящика маленький пакет с порошком и пульверизатор с какой-то жидкостью и сунул все это в карман.

– Думаю, местом наших сегодняшних операций станет «Принц Эдуард-Альберт», – объявил он, потянувшись за шляпой.

Спустя полчаса мы вошли в отель и, заглянув в дверь обеденной залы, увидели Уитни: бизнесмен не спеша расправлялся с обильной трапезой. Ни матери, ни сына де Моше не было видно – наверное, они находились наверху, в своих номерах.

Подойдя к конторке, Кеннеди просмотрел регистрационную книгу. Мы уже знали, что Стюарт Уитни и перуанка живут на восьмом этаже, на противоположных концах коридора. Сеньора де Моше занимала номер 810, а Уитни – 825.

– Номера восемьсот двадцать третий или восемьсот двадцать седьмой свободны? – спросил Крэг у служащего.

Тот повернулся, чтобы взглянуть на свой список.

– Да, восемьсот двадцать седьмой свободен.

– Я его возьму, – сказал детектив и, внеся плату за один день, добавил, что наш багаж прибудет позднее.

– Коридорный, проводите! – крикнул клерк.

Мгновение спустя мы уже ехали в лифте на восьмой этаж.

Таким поздним вечером в коридорах встречались лишь редкие припозднившиеся театралы. Можно было поручиться, что скоро тут вообще все опустеет. На пути к номеру, соседнему с номером Уитни, нам не встретился никто из знакомых. Проводив нас, коридорный ушел, и сыщик тут же открыл тяжелую дверь между двумя номерами – замок в ней оказался весьма простым.

Вместо того чтобы включить свет, мой друг сперва прислушался, чтобы убедиться, что в соседнем номере никого нет. Мне эта мера предосторожности показалась излишней, ведь мы знали, что жилец сейчас внизу и, вероятно, пробудет там еще долго. Но Кеннеди считал, что осторожность – лучшая часть доблести. Убедившись, что мы в номере одни, он торопливо осмотрел комнаты и выхватил из кармана пакет с порошком.

На столе в углу гостиной лежала тяжелая металлическая коробка для сигарет. Детектив открыл пакет и быстро посыпал порошком пол, протянув дорожку от этого стола до двери. Потом, пятясь, стал распылять поверх порошка жидкость с резким знакомым запахом.

– Тебе не нужно больше света? – спросил я, двинувшись к окну.

Сквозь щель в портьерах виднелась полная луна, и я хотел раздвинуть их, чтобы в комнате стало светлей.

– Не наступай сюда, Уолтер! – прошептал он, отталкивая меня назад. – Нет, мне не нужно больше света.

– Что ты делаешь? – озадаченно спросил я.

– Сперва я посыпал пол порошком йода, – тихо ответил Крэг, – а теперь брызгаю нашатырем, чтобы увлажнить. Нашатырь скоро испарится, оставив то, что я называю порошком против взломщиков.

– Никогда бы до такого не додумался, – заметил я и, шагнув в сторону, уселся в кресло, чтобы дать ему побольше места.

Кеннеди скоро закончил свою работу, приоткрыл окно, и вечерний ветер стал уносить пары нашатыря. На всякий случай он на несколько минут оставил открытой дверь между нашим номером и номером Уитни, чтобы запах наверняка улетучился. Потом мой друг закрыл дверь, но не стал запирать ее на замок.

– Мне бы хотелось, чтобы ты спустился и посмотрел, как там наш подопечный – закончил ужинать или еще нет, – сказал он. – Если закончил, сделай что-нибудь, чтобы его задержать. Только будь осторожен, не попадись на глаза кому-нибудь из наших знакомых.

Я спустился в пустом лифте, добрался до обеденного зала и убедился, что Стюарт разделался с ужином раньше, чем ожидалось: за столиком его уже не было. Да, сыщик просил меня оставаться незамеченным, но, чтобы найти бизнесмена, нужно было пройтись по отелю. Я так и сделал, размышляя, к каким же уловкам прибегнуть, чтобы удержать Уитни на первом этаже, когда я его найду.

Но мне не пришлось выдумывать предлоги. Стюарт отыскался в библиотеке: рядом с ним лежала огромная груда писем, которая говорила о том, что он освободится еще не скоро.

Я вернулся наверх и рассказал об этом Крэгу, теша себя надеждой, что меня никто не заметил.

– Хорошо! – воскликнул он. – А теперь будем ждать. Если вообще что-нибудь произойдет, то будет это в самое ближайшее время.

Мы устроились в темноте в ожидании дальнейших событий: я – в кресле, мой товарищ – ближе к двери, на кровати. Никто из нас не произносил ни слова – мы молча прислушивались к тому, что происходит в соседнем номере.

Время тянулось медленно. Воспользуется ли кто-нибудь возможностью добраться до коробки с сигаретами на столе? А если да – кто это будет? Если вспомнить, что отпечатки ног в музее принадлежали Локвуду, напрашивались выводы: теперь, когда Мендоза устранен, авантюрист может пожелать убрать и Уитни, чтобы ни с кем не делиться сокровищем инков. Но нельзя было забывать и про сеньору де Моше и ее сына Альфонсо. Мать имела какие-то деловые отношения со Стюартом и, если верить бизнесмену, водила его за нос. Сын, как отвергнутый поклонник, мог втайне желать смерти или безумия любому, кто бросал восхищенный взгляд на сеньориту Инес. Эти двое тоже могли иметь отношение к странному южноамериканскому яду.

Пару раз мы слышали, как звякала дверь лифта, и настораживались, но ничего не происходило. Я уже начал задумываться – услышим ли мы злоумышленника, ведь он постарается действовать тихо? В коридоре были толстые ковры, которые приглушали звук шагов, тем более если человек шел на цыпочках. В номерах на полу тоже лежали ковры.

– Тебе не кажется, что лучше слегка приоткрыть дверь? – тревожно спросил я.

– Ш‑ш‑ш! – вот и все, что ответил Кеннеди.

Время от времени я взглядывал на часы и, всмотревшись в очередной раз в циферблат, удивился тому, что еще так рано. Минуты ползли медленно, как муха по патоке.

Я по природе человек не суеверный, но в полутьме номера стал представлять себе череду жутковатых глаз, начиная от выпученных глаз Уитни и кончая глазами убитого Мендозы. Снова и снова перед моим мысленным взором вставали изумительные, пронзительные черные глаза индианки – я видел их такими, какими увидел впервые… Играл ли со мной шутки разум из-за напряженного ожидания, или для таких видений была реальная причина?

Внезапно я услышал, как в соседнем номере раздалось несколько резких, коротких хлопков, как будто кто-то ступал по спичечным головкам.

– Мой порошок против взломщиков сработал, – хриплым шепотом сказал Крэг. – Даже если по нему пробежит мышь, каждый шаг вызывает маленький взрыв!

Вскочив, он распахнул дверь в номер Уитни. Я ринулся за ним.

В тени я увидел черный силуэт человека, метнувшегося к двери в коридор. Мы опоздали. Он был быстрым, как кошка, слишком быстрым для нас.

В слабом свете взрывов мы лишь мельком успели увидеть человека, который подбрасывал смертельно опасное снадобье, стараясь ввергнуть Стюарта (и не только его) в безумие. Но лицо негодяя скрывала маска!

Человек с грохотом захлопнул за собой дверь и помчался по коридору, в конце которого свернул к лестнице.

Мы бросились за ним в погоню, но у лестницы на миг приостановились.

– Давай наверх, Уолтер! – закричал детектив. – А я – вниз!

Пятнадцать минут спустя мы встретились у подножия лестницы – ни один из нас не нашел незваного посетителя. Он как сквозь землю провалился.

– Наверное, снял номер, как и мы, – заметил мой друг, раздосадованный провалом тщательно разработанного плана. – А если у него хватило ума снять номер, должно хватить ума и замаскироваться, одурачив лифтера. Нет, его уже не найти. Но держу пари, что некоторое время он больше не будет пытаться заменить обычные сигареты на отравленные. Его чуть не схватили, и теперь он будет осторожничать.

– Но кто это мог быть?

Сыщик только пожал плечами. Он не любил говорить о своих подозрениях, не имея на руках точных фактов.

Я склонялся к тому, что от нас только что ушел тот самый человек, которого, как мы слышали по вокафону, сообщник называл «док». Но до раскрытия тайны его личности было так же далеко, как и раньше.

Некоторое время мы ждали возле лифтов, но напрасно. Потом Кеннеди разыскал менеджера отеля, и, назвавшись, попросил описать ему подозрительных постояльцев. Без толку. Все, что он смог сейчас сделать, – это оставить наказ служащим держать ухо востро и в случае чего немедленно звонить в полицию.

Уитни, не подозревая о том, что стал причиной такой суматохи, все еще сидел в библиотеке со своими письмами.

– Думаю, нужно ему рассказать, – решил Кеннеди, когда мы проходили по вестибюлю.

Стюарт удивился, увидев нас, но отложил в сторону недочитанное письмо и предложил нам сесть.

– Как вы себя чувствуете? – поздоровавшись, спросил его Крэг.

Бизнесмен, наверное, ожидал чего угодно, только не расспросов о своем здоровье.

– Теперь – очень хорошо, – ответил он, – хотя должен признаться, что за последние несколько дней мне не раз пришлось задуматься – не сдаю ли я слегка… Вернее, что я сильно сдаю.

– А вы хотели бы знать причину этого недомогания? – спросил мой товарищ.

Уитни был вконец озадачен. Само собой, он не имел ни малейшего понятия о происходящем и, когда Кеннеди коротко описал то, что обнаружил, в ужасе уставился на него.

– Отравленные сигареты, – медленно повторил Стюарт. – Господи, кто бы мог подумать! Можете держать пари на свой последний пятицентовик, что отныне я буду осторожен с куревом или вообще буду курить только сигареты в оригинальной упаковке. Значит, именно они были виноваты в том, как себя вел и чувствовал Мендоза перед кончиной?

Детектив кивнул.

– От пилокарпина вам полегчало, но больше его не принимайте, – предупредил он. – Лучший рецепт вы только что выписали себе сами: будьте осторожны с тем, что курите. И не пугайтесь, если еще некоторое время будете наступать в своем номере на взрывающийся порошок.

Наш подопечный знал единственный способ кого-либо поблагодарить – это пригласить перейти в кафе. Поэтому, собрав его корреспонденцию, мы двинулись через коридор. Уитни был так потрясен рассказом Крэга, что больше не мог и думать о работе.

Выйдя из библиотеки, мы увидели Альфонсо де Моше, который только что шагнул через порог главного входа. Молодой человек тоже заметил нас и подошел, чтобы поговорить. Было ли это простым совпадением или еще одной попыткой создать себе алиби? Неужели это он только что удрал от нас и теперь вернулся, чтобы отвести нам глаза?

Стюарт осведомился, где он был, и перуанец быстро ответил, что его мать не очень хорошо себя чувствует и пошла после обеда прилечь, а он отправился в кинотеатр. По крайней мере, это было умно – его слова нельзя было ни подтвердить, ни опровергнуть.

Де Моше удалился в свой номер, а мы отправились в кафе, где бизнесмен слегка привел в порядок свои расстроенные нервы и мысли.

– Каковы результаты вашей слежки за Нортоном? – в конце концов спросил Кеннеди.

Он рискнул задать этот вопрос, воспользовавшись необычным душевным состоянием Уитни.

– О, Нортон не на шутку перепуган, – ответил Стюарт. – Кстати, он часто болтается по отелю и следит за мной. Думает, что я ничего не замечаю, остолоп.

Мы с другом переглянулись.

– Сыщик из него никудышный, и все же он ушлый тип, – продолжал наш собеседник. – Мои люди докладывают, что время от времени теряют его из виду. По правде говоря, я не доверяю большинству частных детективов. Если спросите мое мнение, их короткие рапорты на папиросной бумаге – наполовину фальшивка.

Он не очень охотно говорил на эту тему, из чего я сделал вывод, что его слежка за археологом не дала существенных результатов. Но потом Уитни припомнил кое-что интересное:

– Вот еще! Мне доложили, что он ходил повидаться с Инес Мендоза.

– Да ну? – переспросил Крэг.

– Точно, чтоб ему провалиться! И чуть не поссорил ее с Локвудом.

Стюарт перегнулся через стол и доверительно добавил:

– Скажите честно, Кеннеди, вы ведь не верите, что те отпечатки ботинок оставил в музее именно Локвуд, а?

– У меня нет причин в этом сомневаться, – ответил сыщик вежливо, но твердо. – А что?

– Ну, – продолжал бизнесмен все тем же доверительным тоном, – кинжала-то у нас нет, вот в чем дело! Раньше я никогда этого не заявлял, только давал понять всем и каждому, что наши планы базируются не на пустом бахвальстве. Так вот – кинжала у нас нет и никогда не было.

– Тогда у кого же он? – ровным голосом спросил Кеннеди.

Стюарт покачал головой:

– Не знаю.

– А как вы тогда объясните, что на вас покушаются с помощью отравленных сигарет? – спросил Крэг. – Кому это нужно, если у вас нет кинжала?

– Зависть, обычная зависть, – быстро сказал Уитни. – Наши конкуренты так боятся, что мы найдем сокровища! Да-да, такова моя неофициальная информация.

– И кто же эти конкуренты?

– Серьезные люди, – уклончиво ответил бизнесмен. – Но в делах такого рода лучше не говорить того, что ты не можешь подтвердить точными фактами. Иначе попадешь в беду.

Бессмысленно было пытаться вытянуть из него что-либо еще, и мы откланялись.

– Просто относитесь к нам с компаньоном непредвзято, – сказал Стюарт на прощание. – Вот и все, чего мы хотим… Объективного отношения.

Покинув отель, мы зашагали по улице, и вдруг из темного дверного проема, мимо которого мы только что прошли, кто-то спросил:

– Ну как, удалось что-нибудь выяснить?

Мы повернулись и увидели Нортона.

– Я видел, как вы разговаривали с Уитни в библиотеке, – со смехом проговорил он, – а потом в кафе. И видел, как в отель вошел Альфонсо. За мной все еще следят. Я бы удивился, если бы сейчас один из шпиков не ошивался где-нибудь поблизости.

– Уитни не сказал ничего важного, – сообщил Крэг. – Он продолжает утверждать, что кинжала у него нет.

– Было бы странно, если бы он этого не утверждал!

– Вы еще здесь побудете? – спросил следователь, когда мы вместе дошли до угла и остановились.

– Наверное, – ответил археолог. – Буду держать вас в курсе дел.

Он помахал рукой и свернул в переулок, а мы с сыщиком отправились дальше. Но через несколько шагов мой друг сказал:

– Надо проверить, как человек О’Коннора справляется с наблюдением за домом, где живет сеньорита Мендоза, а потом позаботиться еще о парочке дел. У тебя усталый вид, Уолтер. Отправляйся-ка домой и отдохни. Я тоже больше не буду сегодня работать в лаборатории.

– Пожалуй, – согласился я, чувствуя, что на мне начинает сказываться напряжение последних дней.

20. Пульмотор[9]

Расставшись с Крэгом, я направился прямиком домой и некоторое время сидел в кресле, размышляя о людях, замешанных в этом деле.

Сеньора де Моше рассказала, что ее предку доверили кинжал с надписями на клинке, что кинжал этот передавался из поколения в поколение, что ее брат покончил с собой. От нее же мы узнали об убийстве предка Инес де Мендоза и о проклятии Мансиче. Как будто кровавая история, связанная с «Золотом богов», повторялась в наши дни.

В саркофаге остались отпечатки подошв Локвуда, который утверждал, что не брал кинжал. Говорил он правду или лгал?

Кто подбрасывал отравленные сигареты? Кто рассылал письма с угрозами?

Уже не раз я был вынужден пересмотреть свои предположения. Сперва мне казалось, что все указывает на виновность Локвуда, но теперь не был в этом уверен. Если он – главный злодей, почему у него тоже были заметны признаки отравления страмонием? Конечно, он мог выкурить сигарету-другую, чтобы отвести от себя подозрения, но… Ладно, положим, этот человек все-таки украл кинжал. Но это еще не значит, что именно он совершил убийство и что кинжал сейчас у него. Он мог лишиться этого оружия точно так же, как лишился его Нортон. Не знаю почему, но я был склонен верить интуиции сеньориты Инес. Вряд ли она полюбила бы недостойного человека.

Вопросы, сплошные вопросы без ответов.

У кого кинжал сейчас? Может, у Альфонсо или его матери?

Кто убил Мендозу и почему?

Наконец я отправился в постель, ни на шаг не приблизившись к раскрытию тайны и готовясь увидеть это дело даже во сне.

Я упал на подушки, не потрудившись раздеться…

И это последнее, что я помню.

Когда я пришел в себя, то лежал на кровати, а надо мной склонялся Крэг. Он только что снял с моего лица резиновую нашлепку, к которой была прицеплена резиновая трубка, выходившая из ящика размером с небольшой чемоданчик.

Я чувствовал себя слишком скверно, чтобы вникать в подробности, да они и не заботили меня.

– Как ты, старина? – с тревогой спросил мой друг.

– Н‑ничего, – выдохнул я. Ощущение было таким, словно меня душили за горло. – Что произошло?

Я так сбивчиво рассказываю о случившемся потому, что играл в этом событии ведущую роль. Все вспоминалось мне как бы разрозненными фрагментами, и прошло некоторое время, прежде чем я смог собрать фрагменты воедино, в чем мне помог в том числе рассказ Кеннеди.

Детектив, как и собирался, повидался с Берком и закончил еще кое-какие неотложные дела. Но в лабораторию он не заходил, поэтому свет в ее окне той ночью не горел.

Вернувшись домой, он почуял в коридоре странный запах, но не придал этому значения, пока не открыл дверь. Тут он ринулся в гостиную, но вынужден был вернуться, давясь и задыхаясь, почти потеряв сознание.

Его первая мысль была обо мне; и, прикрыв нос и рот полой пальто, он добрался до моей комнаты, где нашел меня лежащим без сознания на кровати.

К тому времени сыщик и сам был еле жив и не мог меня нести. Но он сумел добраться до окна и распахнуть его настежь. Благодаря сквозняку воздух стал чище, и у Крэга хватило сил сделать звонок в газовую компанию и еще один – с просьбой прислать пульмотор.

Теперь, когда я был вне опасности, а он совсем оправился, его деятельный ум принялся воссоздавать картину происшедшего.

Кто пытался меня убить – человек или дьявол? Не такой уж праздный вопрос, учитывая, что дверь была заперта изнутри. Разве мог человек, как муха, вскарабкаться сюда по стенам? Или аэроплан сбросил преступника на подоконник нашего окна? Дверной замок не был вскрыт; забраться сюда через пожарный выход не было ни малейшей возможности. К тому же все указывало на то, что я отравился не светильным газом. Нет, это было не несчастным случаем, а попыткой убийства. Кто-то совершил отчаянную попытку нас устранить.

Устроившись поудобнее, я наблюдал, как Кеннеди исследует мебель, стены, окна и ковры в поисках отпечатков пальцев и каких-то следов ядовитого газа, который еще недавно наполнял нашу квартиру. Я никогда еще не видел, чтобы он брался за расследование с такой энергией. Конечно, на сей раз дело было неординарным, потому что речь шла о его доме, а жертвой был я.

Но, судя по его разочарованному виду, Крэг ничего не нашел, а я слишком скверно себя чувствовал, чтобы выдвигать какие-то соображения. Вот и еще одна неразрешимая загадка…

Негромкое восклицание заставило меня открыть глаза, и я увидел, что мой товарищ, нагнувшись, внимательно рассматривает дверной замок.

– Взломан? – ухитрился выдавить я.

– Нет… Разъеден, – ответил он. – Не двигайся. Побереги силы. Некоторое время я буду действовать за двоих.

Подойдя к кровати, он склонился надо мной и ободряюще сказал:

– Больно не будет, но мне нужно взять каплю твоей крови.

Он осторожно провел иглой по моему большому пальцу возле ногтя, и проступившие капли крови намочили кусок стерильного бинта, который он держал наготове.

– Попытайся поспать, – сказал он наконец.

– А ты? – спросил я.

– Мне сейчас не до сна. Я отправляюсь в лабораторию. Перед нашим домом дежурит полицейский, так что ты будешь в безопасности. Ей-богу, если дело не будет раскрыто в ближайшее время, мы поднимем на ноги половину полицейских штата и заставим их стоять на страже. Вот, выпей это.

Я‑то думал, он дает мне выпить стимулятор, а это оказалось снотворное, и все мои попытки бороться со сном оказались тщетны.

Проснулся я только поздним утром и сам удивился тому, как хорошо себя чувствую. Одевшись, я вышел в гостиную и увидел там нашего с Кеннеди друга, Джонсона, – он дремал на кушетке. Я старался двигаться тихо, но все-таки нечаянно его разбудил.

– Привет, Джонсон! – окликнул я, пытаясь выглядеть крутым парнем, хотя вовсе не чувствовал себя таковым. – Спасибо, старина, за то, что побыл со мной. Но мне пора идти. Нет-нет, не вставай! Нынче утром ты сильнее меня, да и бегаешь быстрее. Боюсь, ты притащишь меня обратно.

Он и вправду попытался это сделать, и все-таки я убедил его отпустить меня.

Очутившись на улице, я понял, что свежий воздух идет мне на пользу. Полицейский, которого поставили перед домом, посмотрел на меня так, будто увидел привидение, однако потом ободряюще ухмыльнулся.

И все-таки я был рад, что лаборатория находится всего в нескольких кварталах отсюда, потому что к тому времени, как я туда добрался, я совсем выдохся и едва нашел в себе силы ответить на выговор своего друга.

Крэг работал за микроскопом, рядом с ним стояли ряды штативов с пробирками и лежал наш дверной замок, который он вырезал, после того как напичкал меня снотворным.

– Что это было? – спросил я. – Я чувствую себя так, будто участвовал в попойке, хотя ничего о ней не помню.

Сыщик покачал головой, давая понять, что не расположен к разговору. Глядя в окуляр микроскопа, он шевелил губами, как будто что-то считал, и я нетерпеливо ждал, когда же он закончит.

Все еще не говоря ни слова, детектив взял пробирку и капнул немного жидкости из пузырька, который снял с полки над столом. Его лицо просветлело. Некоторое время он внимательно наблюдал за реакцией, а потом повернулся ко мне с пробиркой в руке.

– Ты и вправду участвовал в попойке, – сказал Кеннеди с улыбкой, как будто мое замечание, сделанное несколько минут назад, прозвучало только что. – Только на ней подавали не вино, а веселящий газ… Закись азота.

– Закись азота? – переспросил я. – Как… Что ты имеешь в виду?

– Я имею в виду только то, что анализ твоей крови показывает: тебя отравили закисью азота. Помнишь кровь, которую я выдавил из твоего пальца? Я взял ее потому, что знал: газ через легкие попадает в кровеносную систему и остается там еще длительное время. И этим газом оказалась закись азота.

Помолчав немного, он продолжил:

– С помощью микроскопа я обнаружил, что количество красных кровяных телец у тебя в крови вдвое выше нормы, примерно между семью и восемью миллионами в одной капле. Тебя отравили с помощью газа, который…

– Да, – перебил я, – но как это сделали, если дверь была заперта?

– Я как раз к этому перехожу.

Крэг взял в руки фарфоровую чашку с замком и налил в нее немного жидкости, которую после отфильтровал в пробирку.

– Я уже проделывал это, – объяснил он, – но, поскольку ты главный пострадавший, повторю для тебя часть моего эксперимента. Минуту назад ты видел реакцию, которая указывает на наличие газа. Я доказал химически и микроскопически, что он присутствует в твоей крови. Теперь, если я возьму еще одну пробирку с жидкостью, полученной после моих манипуляций с замком, и проверю ее точно так же, как только что на твоих глазах проверил первую, разве положительного результата будет не достаточно? Посмотри… Та же самая реакция.

Реакция и вправду была точно такой же.

– Закись азота, контактируя с железом, оставляет те же следы, заметные при химическом и микроскопическом исследовании, что и следы закиси азота в человеческой крови. Поскольку никто не входил через окна или двери, значит, газ впустили в комнату снаружи. Я не нашел никаких следов непрошеного гостя в нашей квартире.

Ох, как сложно! Мне было тяжело разгадывать его головоломки даже тогда, когда я был здоров, а теперь до меня все доходило еще медленнее.

– Замочная скважина, конечно! – объяснил детектив. – Я вырезал замок целиком и провел те самые тесты, которые ты видел.

– И каковы конечные выводы?

– Кто-то подошел к нашей двери и обнаружил, что она заперта. Думаю, он заранее знал, что так будет, знал, что я всегда ее запираю. Поэтому тот человек приготовился: принес с собой емкость со сжатым веселящим газом и, очевидно, все материалы для того, чтобы эффективно распылить этот газ в нашей квартире.

Я начал понимать.

– Через замочную скважину он пустил струю газа, – продолжал сыщик. – Скоро ты потерял сознание, и на том бы все и кончилось, если бы негодяй остановился. Но он не удовлетворился достигнутым. В его намерение входило не расслабить, а убить. Он продолжал пускать газ до тех пор, пока им не наполнилась вся квартира. Тебя спасло только мое появление, потому что газ рассеивался очень медленно. И все равно ты пробыл под его воздействием так долго, что пришлось прибегнуть к замечательному маленькому пульмотору после того, как были испробованы и метод Сильвестра, и метод Шейфера, и все остальные способы искусственного дыхания. В любом случае мне удалось свести на нет ухищрения этого изверга.

Я смотрел на него в изумлении. А я‑то считал, что у меня нет ни единого врага в целом мире!

– Но кто это мог быть?

– Преступник, к которому мы подошли слишком близко, – ответил следователь, – тот, кто отчаянно опасается разоблачения.

– И зачем он захотел меня прикончить?

– Не льсти себе, – усмехнулся Крэг. – Скорее всего, ему был нужен не только и не столько ты. Той ночью в лаборатории было темно, зато свет горел в нашей квартире. Само собой, он подумал, что мы оба дома. Ты попался в ловушку, предназначенную для нас двоих.

Я вздрогнул. Да, преступник был отчаянным и беспощадным. Чтобы уйти от наказания за одно убийство, он, не колеблясь, совершил попытку другого, теперь уже двойного.

Думаю, неизвестный злодей и вправду нацелился на Кеннеди, но провидение спасло моего друга. Покушение закончилось провалом, а детектив еще и успел спасти мне жизнь. Я горько подумал, что нет худа без добра. Хоть я и чувствовал себя паршиво, мой друг был жив – а ведь если бы мы оба были дома, когда все произошло, спасать нас было бы уже некому.

Весть о покушении попала в газеты, потому что это был тот случай, когда без полиции не обойтись, а где полиция – там и журналисты.

Спустя полчаса после того, как я добрался до лаборатории, дверь открыла Инес де Мендоза, за которой следовал мальчик с фруктами и цветами. Войдя в комнату, он случайно рассыпал их, и они полетели на пол, словно из рога изобилия.

– Я поехала к вам на квартиру и там узнала, что вы уже ушли! – взволнованно воскликнула наша юная знакомая. – О, я так рада, что вам уже лучше и вы вне опасности! Потому что я чувствую себя виноватой. Если бы вы не повстречались со мной, этого бы никогда не случилось.

– Уверен, что честь знакомства с вами стоила того, – галантно ответил я.

Девушка повернулась к Крэгу.

– Я так испугалась! Сперва напали на моего отца… Потом на меня… А теперь на вас! Кто будет следующим? Ох, это проклятие… Это проклятие!

– Не бойтесь, – подбодрил ее детектив, – мы справимся! Вчерашний случай как раз говорит о том, что мы на верном пути. Пока нечего бояться – преступник ведет себя тише воды, ниже травы. Зато когда он испуган, он начинает действовать. А начав действовать, он себя выдает.

Сеньорита Мендоза содрогнулась.

– У меня такое чувство, будто я со всех сторон окружена врагами, – пробормотала она. – Как будто невидимые злые силы наблюдают за мной… Насмехаются надо мной… Нанося удары тем, кого я люблю и в кого верю. Когда же это кончится?

Кеннеди делал все, что мог, чтобы успокоить Инес, но было ясно, что покушение на нас расстроило ее не меньше, чем нападение на нее саму.

– Пожалуйста, сеньорита, будьте тверды! – просил Кеннеди. – Все будет в порядке! Ваша семья не из тех, что сдается, признав себя побежденными.

Наша гостья посмотрела на него полными слез глазами.

– Так всегда говорил мой отец, – голос ее прервался. – Откуда вы, незнакомец, знаете это?

– Я и не знаю, – ответил сыщик. – Но понял, наблюдая, как вы себя ведете.

– Да, – сказала мисс Инес, выпрямляясь, и в глазах ее вспыхнул огонь. – Мы – гордый, старый, несгибаемый род. До свидания. Я не должна больше мешать вашей работе.

И она ушла.

– Замечательная девушка, – с отсутствующим видом сказал Кеннеди и снова повернулся к своему столу с химическими реактивами.

К тому времени телефон звонил почти непрерывно: приятели и знакомые один за другим пытались узнать, как у нас дела, и убедиться, что мы в безопасности. До этого покушения я и не подозревал, что у нас так много друзей.

– Господи боже, как я рад, что все закончилось благополучно! – раздался вдруг голос Нортона – он стоял в дверях нашей лаборатории. – Нынче утром я не читал газет, и мне только что все рассказал куратор музея. Как это случилось?

Крэг описал все очень кратко, а я – даже слегка легкомысленно, поскольку почувствовал себя уже гораздо лучше.

Но Аллан серьезно покачал головой.

– Нет, – сказал он, – еще рано облегченно вздыхать. Предупреждения получили четверо. А преступники – отчаянные, мстительные люди.

Я быстро посмотрел на него. «Преступники», а не «преступник». Он что, имеет в виду семейство де Моше?

21. Телескрайб

Я решил, что осторожность не повредит и что лучше мне пока не напрягаться и восстановить силы. Как оказалось, это решение было правильным. В конце концов, Кеннеди тоже провел большую часть дня в лаборатории, поэтому я не чувствовал, что многое упускаю.

Ближе к вечеру телефон начал вести себя странно, как иногда бывает, когда кто-то пытается дозвониться издалека. Сыщик дважды брал трубку, но не получал ответа.

– Чертова центральная, – пробормотал он. – И что бы это значило?

Телефон опять зазвонил.

– Алло! – раздраженно закричал Крэг. – Кто это?

Некоторое время он молча слушал.

– Минуточку, – сказал затем мой друг и быстро положил трубку на маленькую металлическую подставку, которую поставил рядом с аппаратом. От основания подставки тянулись вверх три зубца, плотно сомкнувшиеся вокруг трубки.

Потом следователь взял штуку, смахивающую на корпус часов, чтобы слушать через нее, а не через обычную трубку.

– Кто это? – снова спросил он.

Очевидно, человек на другом конце ответил довольно ворчливо, потому что детектив попытался как-то оправдать задержку с ответом. Я гадал, что происходит и почему он так осторожничает. Судя по его лицу, что бы ни происходило, это было очень важно.

В конце концов, вернув телефон в нормальное состояние, Крэг озадаченно посмотрел на меня.

– Интересно, не ловушка ли это! – воскликнул он, вытащив маленький цилиндр из аппарата, в который вставлял телефонную трубку. – Я подумал, что такое вполне возможно, и записал голос. Этот аппарат известен как телескрайб. Недавнее изобретение Эдисона. Он записывает все, что говорится по телефону, на специально подготовленные цилиндры для фонографа.

– Так кто тебе звонил и зачем? – нетерпеливо спросил я.

Вместо ответа мой товарищ вставил цилиндр в фонограф и включил аппарат.

– Профессор Кеннеди? – спросил незнакомый голос.

– Да, – ответил голос детектива.

– Это детективное агентство, людей из которого нанял мистер Уитни. Он велел проинформировать вас, что заполучил перуанский кинжал, который вы ищете. Вот и все. До свидания.

Прослушав этот короткий разговор, я изумленно уставился на сыщика, а тот быстро связался с центральной.

– Трубку повесили, прежде чем я смог задать вопрос, – пояснил он, поговорив с телефонисткой. – На центральной сказали, что звонок был сделан из телефона-автомата. Похоже, способа отследить его нет. Но я, по крайней мере, записал голос.

– И что ты собираешься делать? – спросил я. – Кстати, голос можно и изменить.

– Можно, и все равно я его изучу. Ты чувствуешь себя нормально? Сможешь прогуляться со мной к Уитни?

Потрясающая новость подействовала на меня тонизирующе.

– Конечно, – ответил я, хватая шляпу.

Кеннеди задержался только для того, чтобы позвонить Нортону. Но трубку никто не взял, и мы поспешили в центр.

Стюарта тоже не было на месте – его клерк как раз собирался закрывать офис. Все книги уже были убраны в сейф, все конторки закрыты. Время от времени в коридоре эхом отзывался звонок лифта.

– Где мистер Уитни? – требовательно спросил следователь.

– Не могу сказать, – ответил клерк. – Он вышел пару часов назад.

– Ему наносил визит кто-нибудь из его детективов?

Служащий подозрительно посмотрел на Кеннеди и с вызовом ответил:

– Нет!

– Уолтер, встань у двери! – вдруг крикнул Крэг. – Не впускай сюда никого.

Ствол его автоматического пистолета с холодной угрозой уставился на клерка. Офис в деловой части города после закрытия учреждений – не то место, где могут быстро прийти на помощь. Служащий попятился.

– Уитни наносил визит кто-нибудь из его детективов? – повторил сыщик свой вопрос.

– Да.

– О чем шла речь?

Клерк вздрогнул.

– Не знаю, – ответил он. – Честное слово, не знаю!

Кеннеди выразительно махнул пистолетом.

– Откройте сейф, – велел он.

Мужчина нехотя повиновался. Под дулом пистолета он обыскал каждое отделение большого укрепленного ящика из хромированной стали, который во время нашего первого визита Стюарт называл самым безопасным местом для хранения кинжала. Но кинжала в сейфе не оказалось. Неужели нас разыграли и весь риск был напрасен?

– Куда отправился мистер Уитни? – спросил детектив, велев клерку снова запереть сейф.

– Если бы я попытался вам ответить, я бы солгал, и вы бы скоро выяснили это, – сказал не на шутку перепуганный служащий Стюарта. – Мистер Уитни не оповещает меня о своих планах, знаете ли.

Все было бесполезно. Даже если бизнесмен и вправду раздобыл заветное оружие, в сейфе кинжала не было. Мы узнали только одно: охотнику за золотом наносил визит один из его сыщиков.

Заставив таксиста развить предельную скорость, какая дозволялась в жилых кварталах, мы с другом примчались в отель «Принц Эдуард-Альберт» в надежде застать Уитни там.

– Нет смысла о нем осведомляться, – решил Крэг, когда мы вошли в отель. – У меня до сих пор есть ключ от восемьсот двадцать седьмого номера, который рядом с номером Уитни. Просто поднимемся на лифте и войдем.

Никто нас не остановил, когда мы вошли в знакомые апартаменты. В дверь, разделяющую два соседних номера, врезали новый замок, но мой товарищ справился с ним без особого труда.

– Очень сомневаюсь, что он оставил кинжал здесь, – заметил Кеннеди, открыв дверь в гостиную Стюарта. – Но мы должны учитывать и такую возможность… Ну и ну! Это еще что такое?

В комнате все было перевернуто вверх дном, как будто кто-то уже основательно ее обыскал. На мгновение я подумал, что нас опередили, но следователь был иного мнения.

– Он в спешке укладывал багаж, – заметил он, показав на постельное покрывало, которое валялось там, где в него бросали вещи.

Мы тщательно осмотрели номер, хотя и знали, что это безнадежно. К первому выясненному нами факту прибавился еще один. Во‑первых, бизнесмену нанесли визит его детективы, во‑вторых – он в спешке уехал. Ах да, еще мы получили анонимное телефонное послание, которое, возможно, имело своей целью сбить нас со следа.

Внезапно зазвонил телефон, Крэг прыгнул к нему и схватил трубку.

– Алло! Да, это мистер Уитни.

Последовало молчание, во время которого я, конечно, не имел ни малейшего понятия о том, что говорят на том конце провода.

– Дьявол! – воскликнул мой друг и постучал по рычагу, но трубка молчала. – Парень дал отбой. И что-то, похоже, случилось с Нортоном.

– Почему ты так думаешь? – спросил я.

– Да потому, что только что кто-то позвонил Уитни и сказал, что Нортон от них ушел.

– Может, его пытаются вывести из игры так же, как и нас, – предположил я. – По-моему, звонок в лабораторию был приманкой.

В коридоре Крэг остановился и негромко постучал в дверь номера 810, где жила сеньора де Моше с сыном. Мне показалось, он удивился, когда ему открыла служанка.

– Скажите сеньоре, что пришел профессор Кеннеди, – быстро проговорил он. – По важному делу.

Служанка впустила нас в гостиную, где мы когда-то впервые встретились с перуанкой. Вскоре появилась и она сама. Хотя время подходило к обеду, непохоже было, чтобы сеньора де Моше оделась для того, чтобы спуститься в ресторан. Я увидел, как сыщик перевел взгляд с женщины на кресло в углу – на нем лежали дорожное пальто и густая вуаль. Она приготовилась куда-то уехать? Дверь в соседнюю комнату была приоткрыта, и было видно, что Альфонсо там нет. Что все это значит?

– Вам сообщили, что кинжал найден? – без предисловий спросил Кеннеди.

– О господи, нет! – ответила индианка с очень удивленным видом.

– Вы уезжаете? – задал детектив новый вопрос, многозначительно посмотрев на пальто и вуаль.

– Ненадолго, просто проедусь вместе с Альфонсо. Он нанял машину, – быстро сказала сеньора де Моше.

Я почти не сомневался, что ей что-то известно о кинжале.

Больше у нас не было предлогов, чтобы остаться, и мы вежливо попрощались.

Убедившись, что Уитни в отеле нет, Крэг навел о нем справки у служащих, но они ничего не знали о местонахождении постояльца: им было лишь известно, что ближе к вечеру он в страшной спешке куда-то укатил на машине.

Кеннеди зашел в телефонную будку и позвонил Локвуду, но никто не ответил. Расспросы в гаражах по соседству в конце концов помогли узнать, в котором из них Честер держит свою машину. Там нам смогли сказать только, что машину заправили для длинной поездки. Итак, Локвуд тоже уехал.

Мой друг сам нанял туристский автомобиль и велел нашему водителю остановиться на углу «Принца Эдуарда-Альберта», где можно было наблюдать за двумя выходами из гостиницы. Я тем временем караулил на противоположном углу, где мог видеть еще один выход на другую улицу.

Некоторое время мы ждали, но сеньора не появлялась. Неужели она позвонила по телефону Альфонсо и тот уехал один? А может, она уже успела выйти из отеля и тем самым достигла сразу двух целей: ускользнула и задержала нас, зная, что мы будем за ней следить?

Наконец мое терпеливое ожидание было вознаграждено: я увидел, как сеньора де Моше вышла через заднюю дверь отеля – одна. Она торопливо двинулась по улице. Я сделал знак Крэгу, который ринулся в мою сторону и подобрал меня.

К тому времени перуанка добралась до стоянки такси и взяла машину.

Держась в тени поднятой крыши нашего автомобиля, Кеннеди приказал водителю осторожно следовать за ее такси в паре кварталов сзади. По крайней мере, теперь мы чувствовали, что идем по следу.

Такси двигалось по жилой части города, мы держались за ним. Достигнув малонаселенного квартала, такси внезапно повернуло и поехало обратно.

У нас не было времени сделать разворот, и мы постарались съежиться в тени, надеясь, что нас не узнают.

Но индианка, проезжая мимо, высунулась – и стало совершенно ясно, что она нас видит. Она ничего не сказала, но ее удовлетворенная улыбка, когда женщина снова откинулась на сиденье, говорила сама за себя. Сеньора намеренно вернулась той же дорогой. То был тщательно продуманный способ заставить нас потратить время впустую.

Слабым утешением было только то, что отделаться от нас коварной женщине не удалось: мы ехали за ней всю дорогу до отеля и видели, как она в него вошла. Потом детектив оставил машину там же, где и раньше, и дал водителю указание следовать за этой дамой, когда та появится снова.

Семейство де Моше наверняка не зря всеми силами старалось от нас избавиться. И, возможно, оно уже избавилось от Нортона. Что же с ним произошло?

Хотя и было уже поздно, Крэг поспешил обратно в кампус, чтобы начать поиски нашего друга-археолога. Дома Аллана не было, и, на тот случай, если он попытался сбить со следа детективов Уитни, в неурочное время отправившись в музей, Кеннеди предложил прогуляться и туда.

Ничто не говорило о том, что кто-то был в музее, но, вернувшись в лабораторию, мы услышали настойчивые телефонные звонки, как будто кто-то давно уже пытался с нами связаться.

Следователь открыл дверь, включил свет и, положив трубку на зубцы телескрайба, ответил на звонок.

– Чтоб тебя! – услышал я его восклицание, когда звонивший дал отбой. – Еще один странный звонок, – сказал он, вынимая из телескрайба цилиндр. – Похоже, тот, кто писал письма с предупреждениями, усвоил урок и предпочитает теперь телефон рукописным посланиям.

Он поставил запись на фонограф, чтобы я мог ее прослушать. Говорили коротко и по делу, как и в первый раз.

– Алло, это вы, Кеннеди? Нортон у нас. Потом ваша очередь. До свидания.

Потом сыщик еще раз прослушал первое послание. Было ясно, что говорит тот же самый голос.

– Кто же это? – недоумевающе спросил я. – Что все это значит?

Не успел Крэг ответить, как в дверь постучали, и он бросился открывать.

22. Исчезновения

На пороге стояла Хуанита, служанка Инес де Мендоза – обезумевшая, что-то бессвязно лопочущая.

– Что такое, Нита? – ободряюще спросил ее Крэг. – В чем дело?

– Сеньорита! – выдохнула она и начала безудержно всхлипывать. – Сеньорита!

– Да, да, – закивал детектив. – Что с ней такое? Что-то случилось?

– О, мистер Кеннеди, – всхлипывала бедная девушка, – я не знать. Она исчез! Я не получать от она ни весточки с утра.

– Как? – в один голос воскликнули мы с другом. – А где Берк? Человек, которого полиция поставила следить за домом?

– Он тоже исчез… теперь! – ответила Хуанита, стараясь говорить по-английски как можно понятнее.

Она была вне себя от тревоги.

Мы с Кеннеди в ужасе переглянулись. Из всех ударов этот был для нас самым тяжелым. Мы-то думали, что хотя бы Инес будет в безопасности, раз за ней приставлен присматривать такой испытанный человек, как Берк.

– Скажите, как это случилось? – быстро спросил следователь. – Ее схватили и утащили, как уже пытались сделать однажды?

– Нет, нет, – всхлипывала служанка. – Я не знать. Я правда не знать даже, живой ли она! Она отправился утром погулять, но не вернулся. Когда стемнело, я пугаться. Вспомнить, что вы были у нас и звонить вам, но вас не было дома. Потом я пойти к тот полицейский и рассказать ему. Он исчез, но теперь там работать другие. Я не мочь вас найти… Пока не увидеть тут свет. О, моя бедная маленькая девочка, что с она? Куда ее забрать? О, madre de dios, это ужасно!

Я убедился, что нас провели, отправив в сумасшедшую погоню за кинжалом. Но с какой целью? Действительно ли Инес на сей раз похитили? Я не знал, что и думать. Слишком много всего случилось почти одновременно.

Если ее похитили, то не в доме, а на улице средь бела дня. Что ж, подобное случается. Это не будет первым исчезновением такого рода.

Мой друг позвонил комиссару О’Коннору. Все было именно так, как рассказала Хуанита, только Берк вовсе не исчез, как мы поняли из ее сбивчивого рассказа. Он только недавно заступил на пост, сменив другого полицейского в штатском и, когда служанка подняла тревогу, доложил об исчезновении девушки. Всем полицейским, в первую очередь дежурившим на железнодорожных станциях и переправах, сообщили приметы пропавшей.

Похоже, мисс Инес была похищена именно в то время, когда загадочные телефонные звонки направляли нас на ложный след.

Крэг молчал, но я знал, что он лихорадочно размышляет.

И тут снова зазвонил телефон. Шофер автомобиля, который мы оставили у «Принца Эдуарда-Альберта», сообщил, что сеньора де Моше вышла, взяла такси и быстро поехала к Грэнд-сентрал[10]. Таксист не знал, какой билет она купила, но пригородный поезд только что ушел.

Кеннеди начал расхаживать взад-вперед, бормоча себе под нос:

– Сперва Уитни… Потом Локвуд… И Альфонсо. Сеньора уезжает поездом. Предположим, первое полученное нами сообщение правдиво… Машина, подготовленная для долгой поездки…

Он схватил телефонную книгу и торопливо пролистал. Наконец его палец остановился на имени в разделе с пригородными телефонами. Я прочитал: «Уитни, Стюарт. 164‑Д Рокледж».

Сыщик быстро продиктовал номер центральной и сунул трубку в телескрайб. Когда он поставил запись на фонограф, я услышал весь разговор, а не только его реплики:

– Алло, мистер Уитни дома?

– Нет… Кто его спрашивает?

– Его главный помощник. Передайте, что я должен с ним повидаться. Кеннеди был в его офисе и…

– Знаете что, убирайтесь к черту! Эту историю мы уже слышали!

Запись кончилась – на том конце повесили трубку.

– Вот так-то! – воскликнул мой товарищ. – Ты понял? Держу пари – они все уехали в загородный дом Уитни. Тот клерк водил нас за нос. И послушай еще раз. Ты заметил?..

Он прокрутил все три записи, сделанные с помощью телескрайба, и я убедился – во всех случаях говорил один и тот же человек. Видимо, у Стюарта имелся слуга, который совершал для него телефонные звонки.

– Не волнуйтесь, Хуанита, – утешил Кеннеди служанку Инес, – мы найдем вашу госпожу. С ней все будет хорошо. Сейчас вам лучше вернуться в отель и ждать там. Уолтер, посмотри, когда будет следующий поезд в Рокледж, пока я свяжусь с О’Коннором.

У нас оставался еще час до поезда, и мы успели отвезти девушку обратно в квартиру Мендозы.

По железной дороге до Рокледжа было недалеко, но мне показалось, что на поездку ушли часы. Кеннеди сидел с закрытыми глазами, почти ничего не говоря, как будто пытаясь поставить себя на место подозреваемых и догадаться, что они сейчас делают.

На маленькой старой станции с поезда сошли только мы. Мы не имели ни малейшего понятия, в какую сторону повернуть, и спросить было не у кого – даже билетная касса оказалась закрыта. С тем же успехом мы могли бы остаться в Нью-Йорке.

Вдали у железной дороги возводились внушительные сооружения – стальной виадук и новое здание станции. Но работы, хотя и велись с большим размахом, не мешали движению поездов, которые ходили тут довольно часто.

– Наверняка на стройке кто-то должен быть, – заметил детектив. – Хотя бы ночной сторож!

Мы перебрались через кучи рельсов, какие-то стальные балки, обогнули огромные бетономешалки и наконец добрались до маленького домика, своего рода бытовки, кладовой и магазина. Войдя, мы чего только там не увидели – от напильников до пневматического клепального молотка.

– Здравствуйте! – крикнул Крэг.

В дальнем углу, где были свалены кучей какие-то цепи, послышался шум, и мгновение спустя появился ночной сторож, помахивая своим подвесным фонарем.

– И вам не хворать! – рыкнул он.

– В какой стороне поместье Стюарта Уитни? – спросил мой спутник.

У меня упало сердце, когда я услышал, как это далеко.

Но тут нас озарил слепящий свет фар – кто-то ехал по дороге к путям. Фары мигнули, машина остановилась. В ней сидел только шофер, тихо напевающий себе под нос. Сторож вышел и, продолжая махать фонарем, окликнул:

– Эй, Билл! Ты не отвезешь этих джентльменов до угла Смита? А потом покажи им поворот до Уитни.

Водитель оказался услужливым малым, тем более что поездка на машине хозяина сулила ему неплохую прибыль. Мы же были так рады проехаться, вместо того чтобы идти пешком в неведомую даль, что не слишком задумывались о том, кому принадлежит машина.

– Мистер Уитни в последнее время нечасто тут бывает, – сказал шофер, помчавшись по блестящей дороге: благодаря ярким фарам ехать по ней было не труднее, чем при свете дня.

– Да, он очень занят, – охотно ответил сыщик.

Хорошо, что нам попался такой разговорчивый водитель, потому что в сельской местности именно шоферы являются поставщиками сведений и слухов.

– Его машина обогнала меня, когда я возвращался из города. Мой босс не позволяет мне лихачить, не то я не стал бы глотать пыль его машины. Этот Уитни здорово гоняет, но если будет так продолжать – угробит двигатель.

– Он был один? – небрежно спросил Кеннеди.

– Да, один-одинешенек. А когда я ехал на станцию за новой обувкой, которую мы заказали экспрессом, он снова попался мне на пути – на этот раз катил в город. Так что вряд ли вы застанете его дома… Или он вас ожидает?

– Сомневаюсь, – честно ответил Крэг.

– Я видел, как к его дому направлялась пара автомобилей. У вас там что, намечается вечеринка?

– Можно и так сказать, – с блеском в глазах согласился следователь. – Леди тоже приехали?

– Нет, – ответил водитель. – Только мужчина на собственном автомобиле да еще один – с шофером.

– Значит, с мистером Уитни не было дамы? – тревожно уточнил мой товарищ.

– Не-а. Ни в первый раз, ни во второй.

Я понимал ход мыслей Кеннеди. Если в загородном доме бизнесмена был запланирован большой сбор всех, кто так или иначе имел отношение к этому делу, странно, что Инес не было ни в машине Стюарта, ни в двух других машинах (в которых, очевидно, прибыли Локвуд и Альфонсо). Возможно, сыщик был прав в своих догадках лишь наполовину – да, все собираются здесь, но девушка действительно исчезла.

Шофер высадил нас на углу Смита, всего в четверти мили от вершины холма, на которой стояла вилла Уитни: силуэт дома четко вырисовывался на фоне неба. В нескольких окнах ярко горели огни: было ясно, что там сейчас не один человек.

Мы поднялись к дому по тропинке и, прежде чем преподнести собравшимся маленький сюрприз, на мгновение задержались, чтобы заглянуть в окно. Ага! Честер Локвуд, Альфонсо и его мать, которая в конце концов сюда прибыла! О ней водитель не упомянул – наверное, прибывший раньше сын встретил сеньору на станции. По виду собравшихся было непохоже, чтобы тут намечалась веселая вечеринка, и неудивительно – эти люди были далеко не в лучших отношениях друг с другом. Но все-таки их привела сюда некая общая цель.

Крэг позвонил, и слуга почти сразу открыл дверь. Без лишних слов детектив протиснулся мимо, не дав слуге заступить путь незваному гостю, а я отстал от друга не больше чем на пару шагов. После печального опыта бесед по телефону мы не собирались позволять и дальше морочить нам голову.

– Кеннеди! – в один голос воскликнули Локвуд и Альфонсо.

– Где Инес Мендоза? – не поздоровавшись, вопросил сыщик.

– Инес? – непонимающе переспросили они.

Мой товарищ смотрел на них в упор.

– Бросьте! Где она? Карты на стол, время пришло! Где она? Что вы с ней сделали?

Мать и сын де Моше переглянулись с Локвудом. Все так удивились, что не знали, что ответить.

– Уолтер, – сказал мне детектив, – вот телефон. Свяжись с главным издателем «Стар» и скажи ему, где мы. Каждая газета в Соединенных Штатах, все полицейские в каждом городе штата через двенадцать часов получат эту историю. Даю вам время до тех пор, пока центральная не свяжется со «Стар».

– Да что такое случилось? – воскликнул Честер, первым обретя дар речи.

– Не спрашивайте меня, что случилось! – нетерпеливо воскликнул Кеннеди и опять обратился ко мне: – Вызови центральную еще раз, Уолтер. – Потом он снова повернулся к собравшимся на вилле. – Вы отлично знаете, что вам не нравилось влияние, которое я оказываю на Инес Мендоза. Поэтому вы задумали ее похитить…

– Похитить? – Локвуд задохнулся. – Да о чем вы? Я ничего об этом не знаю. Она что, исчезла?

Крэг кивнул, и тогда авантюрист круто повернулся к семейству де Моше:

– Это ваша работа! Если что-нибудь случится с Инес… Я отомщу так, что куда там любой индейской кровной мести!

Альфонсо все еще стоял с потрясенным видом. Сеньора де Моше начала было что-то говорить, но сыщик ее перебил.

– Это вам даром не пройдет, – рубанул он. – Вы перешли границы дозволенного, когда намеренно сбили меня со следа, чтобы дать кому-то время увезти ни в чем не повинную девушку. Вы – умная женщина и должны понимать: вам придется отвечать за последствия, как пришлось бы отвечать мужчине.

Вряд ли я когда-нибудь раньше видел своего друга таким разъяренным.

– Когда речь шла лишь о соперничестве за отравленный кинжал и о богатстве, плевать, мифическом или реальном, мы могли играть в игру по всем правилам, – продолжал он. – Но вы начали играть с жизнью человека, с жизнью Инес Мендоза, и тем самым хватили через край! Уолтер, ты связался со «Стар»? Теперь передай всю историю по телефону. Потом мы решим все в судебном порядке.

Все стали серьезными и задумчивыми, когда я начал излагать факты своему редактору.

– Кеннеди, – воззвал Локвуд после того, как я повесил трубку, – вы выслушаете меня?

– Я здесь именно для этого, – мрачно ответил Крэг.

– Хотите верьте, хотите нет, но я только сейчас узнал об исчезновении Инес. Господи… Где же она?

– Зачем вы сюда явились? – спросил следователь.

– Я могу ответить только за себя – я приехал по просьбе Уитни. Кстати, заодно можете поинтересоваться, где он.

– Ну и где же он?

– Мы не знаем. Сегодня рано утром я получил от него телефонное сообщение… По крайней мере, я считал, что сообщение от него… В общем, он сказал, что кинжал у него, и – буду полностью откровенен – оповестил о совещании, на котором все мы должны присутствовать, чтобы решить, что делать дальше.

– Пока меня всеми силами удерживают в стороне, – саркастически дополнил сыщик. – Где он взял кинжал?

– Он не сказал.

– А вам было на это плевать, главное, что кинжал у вашего партнера, – заявил Крэг.

Потом повернулся к матери и сыну де Моше:

– А вы что скажете?

Перуанка ни на миг не утратила самообладания.

– Мы получили такое же сообщение, – объяснила она. – Я подумала, что Альфонсо лучше поехать отдельно от меня, поэтому связалась с ним по телефону, перехватила его в гараже, и он ждал тут прибытия моего поезда.

– И никто из вас не видел Уитни? – спросил мой друг.

Все отрицательно покачали головами.

– Что ж, вы, похоже, очень хорошо согласовали свои истории. Дайте мне попытать удачи со слугами.

Это нелегко – войти в чужой дом, не будучи официальным лицом, имеющим право вести допрос, и пытаться вызнать у работающих в нем людей правду. Но Кеннеди был в таком бешенстве, что слуги спасовали перед его напором и отвечали на все вопросы.

Стало ясно, что и прислуга, и господа не лгут. Стюарт Уитни приезжал сюда утром из города, пробыл недолго, а потом уехал, сказав, что успеет снова появиться до приезда гостей.

Теперь все явно недоумевали по поводу того, как все обернулось. Хозяин виллы не вернулся, и вестей от него не было.

– Одно ясно наверняка, – заметил Крэг, наблюдая за лицами собравшихся. – Инес бесследно исчезла. Ее служанка Хуанита не знает, где она. Теперь Уитни тоже исчез. Похоже, он решил надуть вас всех и оставить тут, пока он будет проворачивать собственные дела. Он заманил вас сюда – людей, не имеющих друг с другом ничего общего, кроме ненависти ко мне. И что хорошего вам это принесло?

Локвуд неистово сжал кулаки, представив себе то, о чем говорил детектив. С суровым и жестким лицом авантюрист поклялся отомстить всем вместе и каждому в отдельности, если что-нибудь случилось с его возлюбленной. Такой целеустремленной яростью можно было восхититься, и я почти забыл о своих подозрениях относительно него.

– Ничего подобного бы не произошло, если бы она осталась в Перу! – горько воскликнул Альфонсо. – Зачем только отец привез ее в эту опасную страну?

Мне нечасто приходилось сталкиваться со взглядом на Америку как на беззаконную, бескультурную страну, но я вспомнил, что многие латиноамериканцы считают нас варварами.

Хмурый Честер внезапно повернулся к сеньоре де Моше:

– Вы довольно тесно общались с Уитни. Он рассказывал вам что-нибудь такое, чего не рассказывал нам?

С довольным блеском в глазах женщина ответила:

– Ничего. Я просто выполнила то, о чем он меня попросил.

Я готов был держать пари, что она втихомолку наслаждается таким поворотом событий. Еще бы, снова дает о себе знать проклятие, лежащее на роковом кинжале! Когда одно преступление громоздится на другое, даже самого несуеверного человека нетрудно убедить, что проклятие «Золота богов» и вправду существует.

На улице звенели ночные насекомые, не позволяя забыть, что мы сейчас вдали от города и от органов правопорядка, следящих за выполнением законов. Здесь, в доме человека, которому никто из собравшихся не доверял, все подозревали друг друга.

– Хватит сидеть сложа руки! – воскликнул Локвуд. – У нас есть телефон и есть автомобили!

Да, то была наша последняя связь с огромным миром, погруженным во тьму ночи так же, как мы были погружены во тьму бесконечных тайн.

– Верно, у нас есть много миль телефонного провода… И перед нами много миль дороги. Куда повернем? – отозвалась на слова Честера перуанка.

Она явно испытывала дьявольское наслаждение, бросая нам вызов, давая понять, как мы беспомощны перед лицом некоей высшей силы.

Честер бросил на нее подозрительный взгляд. Что касается меня, я никогда не мог разобраться в этой женщине. Сегодня она казалась богом из машины, который, сидя в стороне, играет на страстях натравленных друг на друга людей-марионеток и собирается это делать до тех пор, пока игра не закончится всеобщей гибелью.

Каким странным и причудливым казался запутанный клубок загадок и страстей в тишине уединенного дома, вдали от городского шума и огней!

Я на миг закрыл глаза, и перед моим мысленным взором возникло непрошеное видение: «БЕРЕГИТЕСЬ ПРОКЛЯТИЯ МАНСИЧЕ НА ЗОЛОТЕ БОГОВ!» – кричали корявые печатные буквы на маленьком листке бумаги.

23. Ацетиленовая горелка

– Полагаете, Уитни и вправду раздобыл кинжал? – спросил я, с усилием стряхнув с себя наваждение.

– У меня есть способ это проверить, – ответил Крэг.

Он как будто обрадовался, что может перейти от теории к практике.

Хотя Кеннеди здесь никто не любил, все дружно встали и последовали за ним, когда он направился в хозяйскую библиотеку.

Там он включил свет, и я увидел в углу, за столом, большой сейф. Это был один из самых прочных сейфов, под стать тому, которым Стюарт так хвалился в своем офисе. Сделанный из нескольких слоев хромированной стали, с дверцей, не проницаемой ни для воды, ни для воздуха, он как будто бросал нам вызов, хотя хозяин его и исчез.

Локвуд безнадежно пробежал пальцами по цифровому замку. Существовали миллионы комбинаций, вычислить которые было бы не под силу даже математику. Только один человек мог открыть замок – тот, который, как и его сейф, поставил нас всех в тупик.

Я положил руку на холодную поверхность. Чтобы просверлить такую сталь, понадобились бы часы – если вообще существовали сверла, способные справиться с подобной задачей. Попытка взорвать сейф, скорее всего, уничтожила бы дом, обрушив его на голову человека, который атаковал бы стальное чудовище.

– И что мы можем сделать? – спросила сеньора де Моше.

Она почти в открытую издевалась над нами, глядя на сейф так, словно это был живой монстр, вставший у нас на пути.

– Сейчас я покажу вам, что мы можем сделать, – заявил мой друг. – Если Локвуд подвезет меня на железнодорожную станцию, вы увидите интересное шоу. Итак, мистер Локвуд, готовы вы побыть моим шофером?

Последний вопрос прозвучал скорее как приказ.

Честер молча направился к двери на задний двор – он оставил свою машину недалеко от широкой подъездной аллеи.

– Уолтер, стой тут, – приказал Крэг. – И никого не выпускай. Если кто-нибудь приедет, не дай ему уйти. Мы скоро вернемся.

Я сел в кресло у двери, чувствуя себя довольно неловко. Кеннеди с Локвудом умчались на станцию, а я остался, молча наблюдая за своими подопечными.

Альфонсо и его мать ни словом, ни жестом не выдавали, что у них на уме. Насчет виновности Честера я теперь сильно сомневался, но эти двое вполне могли оказаться корнем почти всех проблем.

Вскоре я с облегчением услышал звук возвращающейся машины. Я понятия не имел, за чем ездил мой друг – разве что за динамитом. Да, я поставил бы на динамит – и очень удивился, увидев, что сыщик и Локвуд несут по ступеням крыльца два больших бака с болтами в крышках, смахивающих на паровые котлы.

– Положите кислород тут, – велел Кеннеди своему помощнику и обратился ко мне: – Ночной сторож подумал, что я шучу, когда я сказал, что арендую все это на вечер именем закона, и мне пришлось будить его начальство. Шанс был слишком хорош, чтобы его упустить. Не каждый день находишь такой полный, готовый к употреблению комплект.

Из баков торчали трубки с какими-то датчиками и переключателями. Из чемоданчика, который он принес под мышкой, детектив достал любопытное приспособление, похожее на огромный крюк, – изогнутое, с острым соплом. Две металлические трубки уходили в некий цилиндр над соплом, а параллельно им тянулась третья трубка, заканчивающаяся еще одним соплом. Крэг быстро присоединил концы трубок к металлическому «крюку», кислородный резервуар – к двум трубкам, а другой резервуар – к третьей трубке. Когда он осторожно поднес спичку к соплу, раздался шипящий, плюющийся звук, и появилась ослепительная игла пламени.

– Теперь посмотрим, что ацетиленовая горелка сможет сделать с тобой, старый сундук! – крикнул следователь, двинувшись к сейфу и обращаясь к нему так, будто «сундук» и вправду был живым. – Держу пари, она быстро с тобой расправится.

Не успел он договорить, как сталь под паяльной трубкой начала светиться, да так ярко, что я невольно зажмурился. Ужасный жар, выбрасываемый первым соплом, заставил металл сиять так, словно его бросили в открытую топку. Из второго сопла вырывалась струя кислорода, под которой горячий металл дверцы прорезался насквозь.

Сжатый кислород и ацетилен вырывались с такой силой, что расплавленный металл разбрызгивался мельчайшими каплями. Вскоре в сейфе образовалась дыра – маленькая, едва в одну восьмую дюйма, но такая чистая, будто циркулярная пила прогрызла сосновую доску.

Напрягая мускулы, Кеннеди держал ужасающую машину разрушения и двигал ею так легко, словно водил карандашом по бумаге. Мы сгрудились за ним на почтительном расстоянии и благоговейно наблюдали за его схваткой со стальным чудовищем.

– Полагаю, вы знаете, – спокойно сказал мой товарищ, не прерывая работы, – что ацетилен состоит из углерода и водорода. Когда он сгорает на конце сопла, он расщепляется на эти два элемента… Углерод дает высокую температуру, а кислород образует конус, защищающий конец горелки – иначе она бы вспыхнула сама.

– А это не опасно? – спросил я, изумляясь мастерству, с которым он орудовал удивительным инструментом.

– Не очень… Если знаешь, что делаешь. В этом резервуаре с высоким давлением есть пористая асбестовая набивка, благодаря которой сжиженный ацетилен удается хранить и перемещать без риска, сводя опасность взрыва к минимуму. Эта штука, за которую я держу горелку, где смешиваются кислород и ацетилен, тоже сконструирована с таким расчетом, чтобы предотвратить вспышку. Самое лучшее в подобной горелке то, что ее легко транспортировать и можно применять в самых разных целях… Например, таких, как наша.

Он сделал паузу и пристально посмотрел на разрез, над которым трудился. Стальной сейф казался таким же неприступным, как и раньше.

– Ну-ну! – сказал за моей спиной Альфонсо.

Меня возмутил его скепсис, но сыщик притворился, что не слышит этих слов.

– Я могу получить температуру примерно в шестьсот градусов по Фаренгейту, – продолжал мой друг, – и вырывающееся пламя будет оказывать давление в пятьдесят фунтов на квадратный дюйм.

– Здорово! – воскликнул Локвуд. Стоя рядом со мной, он наблюдал за происходящим с нескрываемым восхищением. – Кеннеди, откуда вы вообще знаете об этой штуке?

– Ну, видите ли, такими горелками пользуются для сварки металлов, – ответил Крэг, продолжая работать. Он казался самым спокойным человеком из всех собравшихся в библиотеке. – Впервые я увидел, как с ней обращаются, во время починки треснувшего цилиндра автомобиля. Цилиндр починили, вообще не извлекая из машины. Я видел, как ею сваривали зубцы шестеренки зубчатой передачи и шестеренка становилась как новенькая.

Он снова помолчал, исследуя раскаленный добела металл.

– Помнишь, Уолтер, как мы говорили со сторожем на станции? Я увидел эту штуку в том маленьком магазине-складе и сразу заинтересовался ею. А сейчас я регулирую кислород во втором сопле… Теперь эта горелка – не инструмент для спаивания металлов, а инструмент для их разрезания. Сталь горит точно так же, как горит часовая пружина в банке с кислородом. Вы, возможно, видели этот эксперимент? Да, любая сталь – твердая или мягкая, отпущенная, закаленная или хромированная – под этой горелкой плавится быстро и легко. И процедура стоит довольно дешево. Теперешние мои манипуляции… Если не считать того, во что они обойдутся хозяину сейфа… стоят всего пару долларов. А теперь прикиньте – во сколько тысяч долларов обошлась бы попытка взорвать подобный сейф.

Нам нечего было сказать. Все мы, даже семья де Моше, завороженно наблюдали, как горелка медленно и неумолимо очерчивает тонкую линию вокруг цифрового замка.

Шло время, линия удлинялась. Казалось, прошли часы, хотя на самом деле – минуты. Я гадал, не собирается ли следователь вырезать замок целиком, отделив его от стенок сейфа, словно магическим мечом.

Поработав чуть больше получаса, мой друг остановился, чтобы передохнуть.

– Уолтер, – приказал он, вытирая пот со лба, потому что управлять пламенеющим клинком было не так-то легко, – будь добр, соединись по телефону с Нью-Йорком. Проверь, на работе ли сейчас О’Коннор. Если он у себя, мне нужно с ним поговорить.

В такое позднее время телефон работал хуже, чем днем. Далеко не сразу я сумел связаться с участком и ужасно обрадовался, когда мне наконец-то ответил отрывистый, с ирландским акцентом, голос О’Коннора.

– Алло, Джеймсон. Куда вы все подевались? Я битых два часа пытаюсь связаться с Кеннеди. Что вы говорите? Рокледж? А, так вот вы где! Дайте-ка мне поговорить с Кеннеди, лады?

Я подозвал Крэга к телефону. И тут любопытство одержало надо мной верх, я отправился в рабочий кабинет Уитни, который находился через коридор от библиотеки, и взял трубку параллельного телефона.

– Привет, О’Коннор, – сказал детектив. – У Берка есть какие-нибудь новости?

Я с радостью услышал ответ О’Коннора:

– Да! Думаю, он напал на след. Мы выяснили, что днем мисс Мендоза получила загородный звонок. Джеймсон сказал, вы сейчас в Рокледже? Так вот, звонили именно оттуда. Конечно, содержание разговора нам неизвестно, но сразу после него она отправилась, как сказала служанке, немного прогуляться.

– И что, с тех пор ее никто не видел? – спросил Крэг.

– Подождите. Похоже, она отправилась не на прогулку, а к вам в лабораторию. Но вас там не было.

– Проклятье!

– Да, мы нашли свидетеля, который видел ее недалеко от лаборатории.

– А это не могла быть ее служанка? Она приходила ко мне, чтобы рассказать об исчезновении госпожи.

– Нет, время не то. Служанка явилась позднее, а госпожу видели в университете в полдень. И видели, как потом она шла через кампус к музею.

– Между прочим, есть вести о Нортоне?

– Я как раз к этому подхожу. Она спросила Нортона. Куратор хорошо ее описал, все приметы совпадают. Но Нортона тоже не было… Мисс Мендоза была как будто чем-то очень расстроена. И ушла. После этого мы ее потеряли.

– Никаких следов?

– Подождите минуту. В качестве отправной точки у нас был тот звонок из Рокледжа. Итак, мы стали работать с этой зацепкой. Я выяснил, что там находится поместье Уитни, и начал искать его и его машину. Оказалось, он покинул гостиницу «Принц Эдуард-Альберт» и сперва отправился в Рокледж. Потом, наверное, вернулся в город, но в отеле больше не появлялся.

– И что потом? – поторопил его мой друг.

– Девушка могла где-то с ним встретиться, хотя маловероятно, что она с самого начала собиралась уехать, не предупредив служанку. Кстати, я знаю, кто сейчас собрался в Рокледже, и на каждого из этой компании у нас кое-что есть. И вам наверняка будет интересно узнать, что я получил рапорт и о ваших шалостях с пистолетом и проникновением в чужое жилище. Ну да ладно, Кеннеди, все в порядке. Нам с Берком тоже чего только не приходилось вытворять в интересах дела. Что там у вас сейчас происходит? Вы вскрываете сейф? Но каким же образом?

О’Коннор свистнул, когда Крэг рассказал про горелку.

– Думаю, вы на верном пути, – заметил комиссар. – Прямых доказательств нет, но я уверен: Уитни, встретившись с девушкой – вероятно, в чайной комнате, – рассказал ей что-то такое, отчего та решила поехать с ним. Как бы то ни было, Берк сейчас следует на машине из Нью-Йорка в Рокледж, и я получаю от него рапорты всякий раз, когда ему на пути попадается телефон.

– Попросите его звонить и мне тоже, если он что-нибудь обнаружит, хорошо? – попросил сыщик.

– Конечно, без проблем. Последний звонок был из Шато-Руж – это примерно полпути до цели. Там видели машину, в которой ехали мужчина и женщина, скорее всего, Уитни и Инес. За ними следовала еще одна машина…

– Еще одна?

– Да. И вот тут мы возвращаемся к Нортону. Мы обыскали его квартиру. Ничего, никаких следов, никаких намеков на то, куда он мог деться. Но у нас есть список всех частных гаражей, и я выяснил, что в одном из них машину нанял человек, подходящий под описание Нортона. Думаю, он едет за Уитни и девушкой.

– Интересно, зачем?

– Может, послушался своей интуиции. С этим делом я становлюсь суеверным. Вы знаете, что в имени Луис де Мендоза – тринадцать букв? А еще мне рассказали кое-что об угрозе проклятия. Лучше присматривайте за теми двумя латиноамериканцами, у них может найтись для вас еще один отравленный ножик.

Через приоткрытые двери я увидел, как Кеннеди оглянулся на мать и сына де Моше, но не со страхом, а забавляясь – что бы они подумали, если бы услышали, какого мнения о них О’Коннор!

– Ладно, – сказал Крэг, – не забудьте сообщить Берку, что я здесь.

– Не забуду. Эй, минутку! Наверное, это он звонит по другому телефону!

Мой товарищ терпеливо ждал. Конечно, ему нужно было поскорее закончить работу с сейфом, пока кто-нибудь не вошел и не помешал, но был шанс, что Берку удалось выяснить что-то важное.

– Алло! – окликнул О’Коннор Кеннеди несколько минут спустя. – Он все еще следует за двумя машинами и уверен, что автомобиль, в котором едет женщина, принадлежит Уитни. Но они свернули с главной дороги. Наверное, поняли, что их преследуют.

– А может, сменили цель путешествия, – ответил детектив. – Передайте это Берку. Может, Уитни и не собирается сюда являться. Он мог разослать приглашения только для того, чтобы заманить сюда своих конкурентов и тем самым устранить их. Когда я вскрою сейф, возможно, станет ясно, намеревался он вернуться сюда или нет. Я дам вам знать, когда получу результат.

С этими словами он повесил трубку, а я поспешил назад, в комнату с сейфом.

– Есть новости об Инес? – жадно спросил Локвуд, который просто дымился от нетерпения.

– Похоже, она едет сюда, – коротко ответил Крэг, снова берясь за горелку.

Альфонсо хранил молчание. Сеньора де Моше едва могла скрыть свое возбуждение. Я не удивился бы, если бы она владела телепатией и слышала все, что говорилось по телефону.

Мой друг возобновил работу, прорезая твердую сталь, как простой картон. Горелка разбрасывала вокруг веселые сверкающие снопы искр.

Внезапно Кеннеди быстрым движением выключил ацетилен и кислород. Последний запор был перерезан, и замок перестал работать. Осторожный толчок, – и некогда неприступная дверца повернулась на отлично уравновешенных петлях так же легко, как дверь сказочной пещеры, если бы ей сказали: «Сезам, откройся!»

Сыщик сунул руку внутрь и выдвинул стальной ящик.

В нем лежал кинжал, хранящий бесценную тайну, – эта реликвия, на первый взгляд казавшаяся просто добротно сделанным оружием, имела над людьми такую власть, какой не обладал ни один другой известный мне предмет.

Кто-то вскрикнул: это сеньора де Моше метнулась вперед с таким видом, будто хотела схватить рукоятку и вытащить из трехгранных ножен убийственное лезвие.

Но не успела она прикоснуться к кинжалу, как детектив железной хваткой сжал ее руку, а второй взял оружие.

Они стояли, глядя друг другу в глаза.

Потом сеньора разразилась истерическим смехом:

– Проклятие лежит на всех, кто им владеет!

– Благодарю, – следователь улыбнулся, выпустил ее запястье и сунул кинжал в карман. – Я не владелец, я лишь доверенное лицо.

24. Полицейский пес

По лицу Крэга было непохоже, чтобы он торжествовал, празднуя свою победу над сейфом. Я знал, что у него на уме. Да, он достал кинжал. Но он все еще не знал, где Инес.

Казалось, мы очутились в тупике. Где и как ее теперь искать? Зная кое-какие обстоятельства исчезновения девушки, я не мог поверить, что она не только по собственной воле поехала с Уитни, но и добровольно оставалась с ним до сих пор.

Я припомнил все, что Стюарт говорил о сеньорите Мендоза, все его двусмысленные шутки и грубоватые комплименты. А вдруг на самом деле он больше всего хотел заполучить Инес, а не кинжал? Или он был всего лишь орудием в руках одного из собравшихся здесь людей и выполнял хитрый план, призванный устранить Кеннеди и обеспечить чье-то алиби? Уитни был партнером Локвуда, сердечным другом сеньоры де Моше. На кого из них он работал теперь? Или на себя самого?

Ответов на мои вопросы не было, и мне подумалось, что их и не будет, если мы останемся здесь. Но как бы попытка уехать отсюда не усугубила ситуацию! Пока мы не выработаем план действий, можно хотя бы утешаться тем, что мы занимаем стратегически важную позицию в доме пропавшего Уитни.

Настала полночь. Бездействие убивало. Все, что угодно, лишь бы не сидеть сложа руки!

Внезапный звонок телефона заставил нас вздрогнуть. Мне хотелось, чтобы он зазвонил, хотелось, чтобы хоть что-нибудь произошло, но, когда это случилось, я встревожился. Кто звонит и зачем? С сильно бьющимся сердцем я смотрел, как мой друг берет трубку.

– Да, Берк, это Кеннеди.

Последовала пауза, конца которой мы едва смогли дождаться.

– Где вы сейчас? А, в Колд-Стрим, милях в двадцати от Рокледжа? Хорошо, мы там будем. Да, дождитесь нас.

Крэг повесил трубку, и все дружно подались к нему.

– Они ее нашли? – хрипло спросил Локвуд.

– Звонил Берк, – ответил следователь. – Он сейчас в Колд-Стрим, в двадцати милях отсюда. Сказал, что мы легко сможем найти нужное место на скоростном шоссе, там, где крутой поворот сразу за городом. Машина Уитни попала в аварию.

Честер схватил его за локоть.

– Господи! – воскликнул он. – Скажите, она не… Она не ранена? Говорите!

– Пока что Берк нашел только разбитую машину, – ответил сыщик. – Я сказал, что немедленно прибуду. Локвуд, подвезите Джеймсона и Альфонсо, а я поеду с сеньорой де Моше и ее водителем.

Я тут же понял, почему Кеннеди хочет, чтобы мы разделились. Так ни мать, ни сын не будут иметь шанса от нас улизнуть. Мы с Локвудом, конечно, сможем справиться с Альфонсо, а приглядывать за хитрой индианкой детектив не доверил бы никому, кроме себя самого.

Хотя было поздно, мы стали лихорадочно готовиться к поездке – никто и не думал об отдыхе. О каком отдыхе могла идти речь, когда происходило такое!

Наконец мы тронулись в путь. Локвуд ехал впереди: хоть он и не знал дорогу как свои пять пальцев, ему случалось немало колесить в этих краях. В другое время я бы порадовался, что сижу рядом с водителем, но сейчас пожалел, что не занял место на заднем сиденье, чтобы приглядывать за Альфонсо. Не думаю, что при иных обстоятельствах Честер согласился бы терпеть за спиной своего соперника, но сейчас все его мысли были заняты сеньоритой Инес.

Сеньора де Моше и Крэг во второй машине представляли собой странную пару: она олицетворяла собой древний порядок, он – ультрасовременный. В глазах перуанки вспыхнул знакомый огонек при одном упоминании о разбитой машине. Хотя она ничего не сказала, я знал, что у нее на уме все та же неотвязная мысль: это дало о себе знать проклятие! Что же касается моего товарища, то он всегда искал естественные причины для того, что многим казалось необъяснимым и даже сверхъестественным.

Мы мчались стрелой: Локвуд был хорошим водителем, а теперь его подгоняла тревога, которую он и не скрывал. Его руки на рулевом колесе ни разу не дрогнули, он читал знаки на перекрестках, не сбавляя хода. Несмотря ни на что, я невольно им восхищался. Альфонсо на заднем сиденье по большей части молчал. Его лицо стало еще меланхоличнее, как будто он чувствовал себя лишь игрушкой в руках судьбы, но я знал, что под этой меланхолией должны тлеть угли горького негодования.

Дорога казалась бесконечной, хотя мы ехали очень быстро. Двенадцать миль черноты загородной ночи словно превратились в сотню.

Наконец мы проехали поворот, и фары машины Честера осветили белую изгородь, которая тянулась вдоль дороги, бежавшей вокруг холма. Слева от нас вздымался крутой склон, справа, за изгородью, уходил в лощину крутой обрыв.

Вдруг машина вздрогнула: Локвуд ударил по тормозам.

Впереди какой-то человек размахивал руками, приказывая нам остановиться, а когда автомобиль затормозил, побежал к нам. Он заглянул в машину, и я узнал Берка.

– Где… Где Кеннеди? – разочарованно спросил он. – Я, кажется, остановил не ту… А, это вы, Джеймсон!

– Крэг едет следом, – успокоил его я.

Мы услышали, как водитель второй машины неистово засигналил, приближаясь к повороту дороги.

Берк отпрыгнул в сторону и отбежал назад, жестами приказывая водителю остановиться. Только тут я впервые обратил внимание на изгородь впереди, которую теперь освещали фары двух машин. В одном месте она была проломлена и расщеплена, как будто кто-то проехал сквозь нее.

– Господи боже, вы же не хотите сказать, что они перелетели через край? – пробормотал Локвуд, после чего выскочил из автомобиля и побежал к пролому.

К этому времени детектив присоединился к нам, и мы поспешили следом. Внизу, в овраге, виднелся свет фонаря, стоящего на опрокинутой машине.

Честер спустился впереди всех и со страхом заглянул под тяжелый перевернутый автомобиль, как будто опасаясь увидеть там два изуродованных тела. Потом он выпрямился, взял фонарь и посветил вокруг. Свет выхватил лишь несколько разбросанных по земле частей машины.

– Где они? – вопросил Локвуд, повернувшись к нам. – Это и в самом деле машина Уитни!

Берк покачал головой.

– Они ехали впереди меня, за поворотом, когда это случилось. Понятия не имею, что тут произошло.

Все вместе мы сумели перевернуть машину, которая упала на небольшой холмик. Автомобиль слегка осел на вязкой земле, но теперь мы смогли заглянуть в салон.

Он был пуст.

– Принесите фонарь! – приказал Кеннеди и принялся внимательно, дюйм за дюймом, осматривать машину.

Взяв у Честера фонарь, я светил другу через плечо.

– Тут слишком многое разбито, чтобы воссоздать ход событий, – пробормотал он. – Уолтер, посвети-ка сюда!

Я так и сделал. Перегнувшись через заднее сиденье, Крэг вытащил из каркаса, поддерживавшего крышу, несколько прядей темных волос, которые застряли между стальными прутьями.

– Нет нужды прибегать к палитре человеческих волос Бертильона, чтобы идентифицировать мою находку, – заявил сыщик. – Итак, сеньорита и вправду была с Уитни.

– Да, – согласился Локвуд. – Но где она сейчас? И где сам Уитни? Может, они пострадали в аварии, кто-то их подобрал и отвез туда, где они могли получить помощь?

Берк пожал плечами.

– Я навел справки в ближайшем доме впереди. Мне пришлось это сделать, чтобы позвонить по телефону. Там никто ничего не знает.

– Но они исчезли! – настаивал Честер. – Вы же видите – на дне ущелья их нет.

Мой друг взял фонарь, снова взобрался на откос и перешел на другую сторону дороги, рассматривая все так тщательно, словно искал потерянный алмаз.

– Смотрите! – воскликнул он.

Там, где машина Уитни Стюарта перевалилась через край обрыва, шины глубоко врылись в грунт, оставив маленькие холмики. И поверх этих отпечатков мы увидели следы других шин – глубокие вмятины в холмиках.

– Тут была еще одна машина, – объявил Кеннеди. – Ее водитель проехал мимо, потом остановился и подал назад. Возможно, Уитни и мисс Инес вышвырнуло из автомобиля, они были без сознания, и тот человек их подобрал.

Это казалось единственно возможным предположением.

– Но в ближайшем доме ничего не знают! – настаивал Берк.

– Водитель второй машины не обязательно должен был останавливаться у того дома. Единственное, что мы можем сейчас сделать, – это добраться до перекрестка в поисках отпечатков шин. На шоссе они не видны, потому что покрытие слишком твердое.

Так мы и сделали, и, когда затормозили у перекрестка, детектив снова начал исследовать землю с фонарем в руке.

– Есть! – воскликнул он. – Те же самые нескользящие покрышки. На задней был порез – все совпадает. Думаю, мы на верном пути. Здесь поверните и так же медленно поезжайте дальше.

Три машины двинулись в указанном направлении. Крэг стоял на подножке передней. Внезапно он поднял руку, дав сигнал остановиться, и спрыгнул.

Все собрались вокруг него, думая, что он нашел продолжение следов покрышек. Да, следы были, но мой друг смотрел не на них. Он смотрел на тонкую линию между ними.

Прикоснувшись к ней, Кеннеди понюхал пальцы и сделал вывод:

– Это не бензин. Наверное, течет радиатор. Может, он врезался на своей машине в машину Уитни и столкнул ее слишком близко к краю дороги. Трудно сказать. Но он не может далеко уехать с такой поломкой, не найдя воды, иначе у него треснут цилиндры.

Мы с удвоенным энтузиазмом возобновили преследование. Я ехал во второй машине и, когда она поднялась на холм, а после спустилась в тенистую долину, услышал впереди крик своего товарища.

Оказывается, он увидел брошенную машину. Она явно исчерпала свои возможности, съехав по инерции с холма, потом водитель остановил двигатель и дал ей медленно скатиться с дороги в заросли кустов, скрывавших маленькую лощину.

Но это было все, что мы нашли. Ни души в машине, ни души вокруг. Что бы тут ни случилось, это произошло несколько часов назад.

В ночной тьме не было видно ни единого огонька, словно долина была необитаемой.

Мы полазали под кустами, но не нашли ничего, кроме комаров, и лишь попусту потратили драгоценное время. Куда двигаться дальше?

– Если человек хочет скрыться, он не станет держаться дороги, – рассудил Кеннеди. – Тот, кто устроил аварию, наверное, знал, что за Уитни и сеньоритой Инес следят. Скорее всего, он решил двинуться через пустошь напрямик.

– С фонарем, в темноте? – откликнулся я. – И ты хочешь, чтобы мы поступили так же? Немыслимо.

Следователь посмотрел на часы.

– По-настоящему светло станет не раньше чем через три часа, – задумчиво проговорил он. – Те, кого мы ищем, опередили нас по меньшей мере на два часа. Пять часов – слишком большая фора. Берк, поезжайте вперед по дороге – мы все-таки не должны упускать ее из виду. Я возьму другую машину, вернусь в тот дом и позвоню О’Коннору. Уолтер, останься тут с остальными.

Когда Кеннеди уехал, я почувствовал, что, хотя мне как будто бы и нечем заняться, забот у меня полон рот – следить за семьей де Моше и Локвудом.

Локвуд вел себя беспокойно. Он начал шарить в подлеске в надежде найти хоть какой-нибудь след. Время от времени он бормотал себе под нос угрозы, суля жуткие кары всем и каждому, если что-то случилось с Инес. Я не мешал ему заниматься всем этим – как для его спокойствия, так и для своего собственного. Альфонсо присоединился к матери в машине, и они сидели там, негромко беседуя по-испански. Некоторое время я искоса наблюдал за ними, когда вдруг понял, что больше не слышу, как Честер шарит в зарослях. Я окликнул его, но не получил ответа.

Мать и сын вылезли из машины, и мы принялись звать его втроем, но нам отвечало лишь издевательское эхо. Я не мог нырнуть в кусты в поисках Локвуда, потому что тогда упустил бы из виду перуанцев.

Может, он начал собственную игру? Хотя следы в музее указывали на его виновность, последние несколько часов я начал восхищаться этим человеком.

Я послал водителя де Моше на поиски, но тот боялся уходить далеко и, конечно, вернулся ни с чем. Побег, который совершил один из моих подопечных, был вполне в духе этого авантюриста. У него хватило самообладания терпеливо дождаться подходящего момента, хватило ума, чтобы застать всех врасплох.

А возможно, Уитни похитил Инес не ради себя, а ради Локвуда, но наше с Кеннеди неожиданное прибытие сорвало планы партнеров. Не входило ли в эти планы и устранение Альфонсо? Не поэтому ли де Моше заманили в Рокледж, пока мы с Кеннеди напрасно теряли время в городе? Это тоже было весьма вероятно. Мне очень хотелось, чтобы Крэг вернулся, пока не случилось еще какой-нибудь беды.

Наконец мой товарищ приехал, причем не один. С ним был человек в полицейской форме и могучий пес, очень похожий на огромного волка.

– Сидеть, Прожектор, – сказал полицейский, когда собака начала проявлять ко мне пугающий интерес.

– Позволь представить моего нового детектива, – засмеялся Кеннеди. – У этого полицейского пса отличный послужной список. Я вытащил из постели О’Коннора, и тот позвонил в ближайший пригородный участок – вот почему полицейский и его пес добрались сюда так быстро.

Я нехотя рассказал другу о бегстве Честера, но тот как будто не очень расстроился.

– Он не уйдет далеко, если пустить по его следу собаку, – заверил сыщик. – Эта немецкая овчарка отыщет его в два счета.

Прожектор был прекрасным, сильным и крепким псом размером с крупного волка, темно-золотистой, как у льва, масти. Широкой грудью и пушистым хвостом он смахивал на колли, но в остальном был похож на древнего дикого зверя, в том числе стоячими волчьими ушами. В данном случае эти качества могли очень нам пригодиться. Хотя пес казался диким и необузданным, он хорошо слушался Кеннеди, а своему проводнику и вовсе повиновался с полуслова.

Прожектора отвели к брошенной машине и дали хорошенько понюхать пол в салоне, в том месте, где обычно находятся ноги водителя. Мгновение спустя пес взял след.

Альфонсо и его мать настояли на том, чтобы отправиться с нами, поэтому мы двигались по пересеченной местности не очень быстро. Спотыкаясь на неровной земле, мы оставили позади поле, обогнули лесок и наконец вышли к тропинке. И тут мы увидели впереди летний домик. Он казался необитаемым, свет в окнах не горел, но рисковать никому не хотелось, поэтому мы остановились на краю леса в тени деревьев.

Собака рыскала в траве, то появляясь, то исчезая. Мы ждали, вдыхая ночной воздух, и слушали, как печально шелестит в листве ночной ветер.

С другой стороны дома раздался легкий звук, и Крэг жестом велел всем отступить подальше, в густую темноту под ветвями.

– Думаю, там кто-то есть, – прошептал он. – Предоставьте действовать псу.

Прожектор, возникнув неподалеку, жадно принюхивался. Из своего укрытия мы едва могли его разглядеть, но слышали, как он втягивает носом воздух. Он услышал подозрительные звуки еще раньше нас и напрягся всем телом.

Вдруг овчарка стрелой метнулась в подлесок, а мгновение спустя раздался резкий треск револьвера. Прожектор продолжал мчаться, не задержавшись ни на секунду.

Бам! Почти в морду собаке плюнула вторая вспышка из темноты, и пуля, пролетев сквозь листву, со стуком вонзилась в ствол. Неизвестный промахнулся, и четвероногий «полицейский» вообще не обратил внимания на выстрелы.

– Одно из немногих животных, которые совершенно не боятся стрельбы, – пробормотал мой друг с восхищением.

Мы услышали низкий яростный рык: это пес ринулся в атаку.

– Он прыгнул на руку, которая держит револьвер! – крикнул следователь. – Этого пса научили, что стоит один раз сильно укусить человека за руку – и противник практически выведен из боя!

Он ринулся туда, откуда раздавался рык, а мы все устремились за ним.

Я опередил остальных и увидел убегающего человека и Прожектора, мчащегося следом. Вот человек споткнулся, упал, и полицейский тут же резко дунул в свисток – как раз вовремя, чтобы помешать собаке прыгнуть на врага.

Овчарка нехотя присела. Было ясно, что все ее инстинкты велят «взять» добычу. Но пес был приучен беспрекословно слушаться, поэтому с ощеренными зубами остался на месте, неподалеку от распростертой в траве фигуры.

– Не двигайтесь, пока мы не подойдем, не то вам крышка! – закричал детектив, на ходу выхватывая пистолет. – Вы ранены?

Ответа не было, но потом мужчина шевельнулся, желая посмотреть, кто за ним гонится.

Прожектор метнулся вперед, но еще один свисток заставил его отпрянуть.

Я нагнулся и заглянул в лицо лежащему, пока полицейский брал собаку на поводок.

– Этот пес – сущий дьявол, – с трудом выговорил наш пленник.

– Локвуд! – воскликнул Кеннеди.

25. Золото богов

– Что вы здесь делаете? – вопросил сыщик.

– Не смог дождаться вашего возвращения и подумал: займусь-ка я сам детективной работой. Начал обыскивать окрестности и уходил все дальше и дальше, зная, что вы все равно меня найдете. Но я не ожидал, что вы притащите такого зверя, – сказал Честер, печально обматывая окровавленную руку носовым платком. – Есть вести об Инес?

– Пока нет. А почему вы пошли к этому дому? – все еще подозрительно спросил Крэг.

– Мне показалось, что в окне горит свет, – ответил Локвуд. – Но когда я подошел, он исчез. Может, мне просто почудилось.

– Давайте-ка посмотрим.

Кеннеди переговорил с полицейским, и тот спустил собаку с поводка. По команде пес пустился бежать вокруг дома, как привык делать, неся службу в пригородах. Обычно такие собаки огибают дома, пока дежурный полицейский идет по улице. Пес не отличался скрытностью и задел жестяное ведро, стоявшее на ступенях заднего крыльца.

Тут же раздался резкий звук выстрела.

Да, в доме кто-то был. И этот человек был вооружен. В темноте он не мог понять, что происходит, и подумал, что в дом пытаются войти. Если он стрелял на звук, он был отчаянным… И, вероятно, отчаявшимся.

У моего товарища имелось в запасе много способов проникновения в дома с такими решительными обитателями. Но раньше ему приходилось проделывать подобное только в городе, где он мог призвать на помощь множество аппаратов и механизмов из своей лаборатории, а здесь приходилось полагаться лишь на природную смекалку да на пару пистолетов.

Я не знал, можно ли рассчитывать на Локвуда как на союзника. Мое мнение о нем то взлетало на огромную высоту, то падало, как показания барометра в летний ливень. Сперва я был убежден, что он играет против нас, потом его поведение почти убедило меня, что я ошибся. Требовался какой-то смелый шаг с его стороны, чтобы уладить этот вопрос. И вот теперь развязка приближалась.

А де Моше? Сеньора была в таких близких отношениях с Уитни, что я доверял ей не больше, чем Честеру. И если я не мог разобраться в Локвуде, человеке одной со мной расы и воспитания, как я мог понять, что на уме у скрытного латиноамериканца Альфонсо?

В общем, до конца полагаться можно было только на нашего следователя и себя самого, если не считать прибывшего нам на подмогу полицейского.

– Возьми мой пистолет, Уолтер, – приказал Крэг. – Локвуд, отдайте ваше оружие Джеймсону.

Честер заколебался, не зная, разумно ли будет остаться без оружия, полностью доверившись мне и Кеннеди.

Сыщик не стал спрашивать Альфонсо, есть ли у него пистолет. Выработав план действий, он просто похлопал молодого человека по карманам, чтобы проверить, вооружен тот или нет, и, ничего не найдя, снова повернулся к нам. Локвуд все еще медлил.

– Я хочу, чтобы Уолтер обошел дом сзади, – объяснил ему детектив. – Именно оттуда засевший в доме человек должен ожидать нападения. Джеймсон займет позицию за тем дубом – там достаточно безопасно. Паля из-за дерева из двух пистолетов, он сможет поднять столько шуму, словно там полдюжины стрелков, а я тогда ринусь в дом с переднего крыльца.

– Вы? А почему не я?

– И вы тоже. Но у вас прокушена рука, поэтому я пойду первым, – терпеливо объяснил мой друг. – Ну же, вы хотите выяснить, кто засел в доме, или нет? Хотите отыскать Инес де Мендоза?

У молодого человека больше не нашлось возражений, и он нехотя протянул мне свое оружие.

Обогнув дом на безопасном расстоянии, чтобы меня не увидели из окон, я занял позицию за деревом. Большие окна первого этажа предоставляли замечательную возможность поднять ужасный шум, и я выстрелил в правое. Стекло со звоном разлетелось на тысячу осколков. Выстрел в левое окно дал результат не хуже.

В этом бунгало большинство комнат находились на первом этаже, над которым была лишь маленькая мансарда с единственным окошком. В него я и прицелился, расправившись со стеклами на первом этаже. На этот раз я тоже не промахнулся, и тут в доме, похоже, оправились от неожиданности и открыли ответную пальбу. Кто бы там ни засел, он не собирался сдаваться без боя.

Я стрелял снова и снова, а ответный огонь превратил нашу перестрелку в настоящую канонаду. Я радовался, что у меня есть такое надежное прикрытие, как толстый дуб, в ствол которого на уровне моего плеча уже пару-тройку раз ударили пули. Никогда раньше мне не приходилось быть мишенью, и нельзя сказать, чтобы я наслаждался этой ролью.

Но как раз такая шумная перестрелка и требовалась Крэгу. Я прислушивался к тому, что происходило вокруг, и только поэтому мне удалось уловить между двумя выстрелами треск поддающейся под ударами двери. Полицейский, Кеннеди и Локвуд штурмовали дом.

Разрядив второй пистолет, но на всякий случай оставив последнюю пулю, я поспешил обратно, чтобы помочь остальным. Я даже не очень старался держаться в тени. Опаснее всего было сейчас на крыльце, и, разгоряченный пальбой, я приготовился к чему угодно.

Я не опоздал к главным событиям. Дверь слетела с петель как раз в тот момент, когда я подбежал к крыльцу, и Прожектор первым прыгнул в дом.

– Вот, – запыхавшись, протянул я Честеру пистолет, – возьмите, тут осталась еще одна пуля!

Он кивнул и ринулся в дом вслед за Крэгом. Я отстал от авантюриста не больше чем на два шага. Альфонсо и его мать благоразумно держались сзади.

Я ожидал, что в доме нас встретит пара-тройка отчаянных громил. Но в темной комнате как будто никого не было, хотя, судя по звукам, кто-то торопливо баррикадировал внутреннюю дверь. За этой дверью, под которой рычал и лаял Прожектор, находилась комната, по окнам которой я стрелял.

Локвуд чиркнул спичкой, но замер, услышав женский голос:

– Честер!

Мерещится мне, что ли? Неужели Инес здесь, в доме?

– Честер, это ты?

– Да, Инес! Где ты?

– Я побежала наверх, в мансарду, когда услышала выстрелы!

– Тогда спускайся. Теперь все в порядке!

Полицейский зажег фонарь, и при его свете мы увидели девушку, спускающуюся по лестнице. У нижней ступеньки она остановилась и заколебалась, глядя на нас широко раскрытыми глазами. Потом, как испуганная птица, она метнулась к Локвуду и укрылась в его объятьях.

– Мистер Уитни, – всхлипывала она, – позвонил мне и сказал, что хочет встретиться со мной по важному делу… Передать от тебя послание. Мы встретились с ним в чайной комнате. Он сказал, что кинжал у него в сейфе, в загородном доме. Он сказал, что ты уже там и ждешь меня и что удобнее всего добраться туда на его машине. Я поехала, но в дороге что-то случилось с двигателем. А потом другая машина… Которая уже давно следовала за нами… Вдруг налетела сзади и столкнула нас под откос. Наверное, я потеряла сознание. А дальше ничего не помню… Очнулась я уже здесь, в этом страшном заброшенном доме. Что это, где мы?

Слушая рассказ сеньориты Инес, я вполглаза приглядывал за дверью, из-за которой доносился шум передвигаемой мебели. Неужели Локвуд и вправду невиновен? Не может быть, чтобы Инес де Мендоза, с ее безупречной интуицией, так ошибалась в этом человеке!

Авантюрист сжал кулаки.

– Кто-то заплатит мне за все! – воскликнул он.

Мы с Кеннеди переглянулись.

Сейчас мы стояли в гостиной, которая, возможно, служила также спальней для гостей, когда они приезжали в этот маленький домик. На эту мысль наводил огромный складной диван, который можно было раскладывать на ночь.

Локвуд посмотрел сперва на диван, потом на дверь. Не успел я понять, что у него на уме, как он быстрым движением разложил диван и выхватил изнутри матрас. С пистолетом за поясом молодой человек двинулся к забаррикадированной двери, держа перед собой матрас как щит. Опыт жизни в диких странах научил его, что такие матрасы останавливают пули лучше многих других щитов.

Кеннеди с полицейским последовали за ним, я же на всякий случай остался с мисс Мендозой. Альфонсо де Моше переминался рядом с ноги на ногу, не желая оставлять любимую девушку и свою мать.

Когда Крэг, Локвуд и полицейский бросились всем своим весом на дверь, мисс Инес испуганно вскрикнула.

– Честер, не надо! – в тревоге взмолилась она. – Он тебя убьет!

Волнение, страх и, возможно, последствия аварии лишили ее сил. Девушка качнулась, теряя сознание, и я едва успел ее подхватить.

Не успел я положить сеньориту на развороченный диван, как дверь рухнула и три пистолета уставились в темноту соседней комнаты. Полицейский дал резкую команду, подзывая рвущегося вперед пса.

– Руки вверх, не то мы спустим собаку! – крикнул мой друг. – Бросьте оружие! Я хочу услышать, как оно упадет!

Мгновение спустя раздался глухой стук – преступник бросил пистолет.

Сыщик первым вошел в комнату, Локвуд и полицейский, державший пса на поводке, – за ним.

Пока они возились, зажигая свет, я открыл окно и впустил в комнату свежий воздух, а сеньора де Моше, единственная среди нас женщина, расстегнула воротник Инес и стала обмахивать ее своим шарфом.

Через дверной проем я слышал, что происходит в соседней комнате, но не видел. Чей же это голос – такой знакомый?

– Это вы, Локвуд! Вы были в музее в ту ночь, когда исчез кинжал!

– Да, – пренебрежительно бросил Честер. – Я подозревал, что с кинжалом что-то нечисто, и подумал, что надо сделать копию надписей на клинке. Тогда я смог бы или сам их расшифровать, или найти того, кто это сделает. Я открыто вошел в музей, а когда представился шанс, спрятался в саркофаге. Там я дождался закрытия музея, но, выбравшись наконец из тайника, обнаружил, кто кинжал исчез!

– Что ж, теперь я знаю, кто посетил Мендозу в ночь его гибели! – это уже был голос Крэга.

Последовала пауза, во время которой тишину нарушал только хриплый угрожающий рык собаки.

– Кто же, как не тайный воздыхатель мисс Инес! – продолжал Кеннеди. – Человек, решивший обменять секрет кинжала на руку сеньориты Мендозы и явившийся с этим предложением к ее отцу. Нетрудно догадаться, что потом произошло. Дон Луис был не из тех, кто продал бы свою дочь даже за баснословное состояние. Предложение было с негодованием отвергнуто. Последовала бурная ссора, и кинжал, вместо того чтобы послужить ключом к поискам клада, стал орудием убийства. После чего убийца сбежал по лестнице, не воспользовавшись лифтом.

– Негодяй! – крикнул Локвуд. – И почему я только не пришел чуть раньше? Войдя к Мендозе, чтобы сообщить о пропаже кинжала, я нашел его уже мертвым… И меня тут же заподозрили в убийстве!

Инес очнулась и, уловив голос любимого, услышала его последние слова. И хотя девушка была еще слаба, она вскочила и побежала в соседнюю комнату.

– Нет, Честер, нет! – закричала она. – Я никогда тебя не подозревала! Даже когда увидела те отпечатки! Я знаю, кто виновен в гибели отца, – вот этот человек!

Я поспешил за ней и увидел, как она бросилась между Локвудом и остальными, словно для того, чтобы закрыть его собой. Молодой человек с гордостью и любовью принялся гладить выбившиеся из прически темные локоны, рассыпавшиеся по ее плечам.

А я посмотрел туда, куда смотрели все остальные.

Перед нами стоял, наконец-то без маски, ученый-злодей, строивший заговоры и козни, чтобы завладеть и секретом кинжала, и Инес. Этот человек хорошо знал, что подозрение падет или на авантюриста Локвуда, или на ревнивую индианку, сына которой отвергли и брата которой он тайком довел до безумия и самоубийства.

То был сам профессор Нортон!

Это он спрятал кинжал, который потом у него выкрали нанятые Уитни детективы. Это он написал анонимные письма, даже самому себе, чтобы отвести от себя подозрения. Это он подбрасывал своим противникам сигареты со страмонием – Уитни, Луису де Мендозе и Локвуду. Вот он, тайный воздыхатель Инес, которую он попытался выменять на кинжал, убийца дона Луиса.

Сеньора де Моше и Альфонсо позади меня задохнулись от изумления. Как бы сильно перуанка ни боялась, что в конце может восторжествовать сила проклятия, она не удержалась от единственного триумфального выпада.

– Кровь моего брата, – крикнула она, пригвождая Нортона к месту суровым взглядом, – взывает об отмщении из Титикаки!

– Помощь нужна?

Услышав этот прозаический вопрос, мы все повернулись к двери. Полицейский Берк, усталый и запыленный, вошел в комнату в сопровождении человека, чье лицо было изукрашено синяками и кровоподтеками.

– Я слышал выстрелы, – сказал Берк. – Все кончено?

Но я смотрел не на него, а на того, кто явился вместе с ним. Стюарт Уитни! Пострадавший при аварии, но, к счастью, живой.

– Я пытался сбросить его с хвоста, – объяснил бизнесмен, показав на Аллана. – Но он прицепился к нам как репей. А потом как будто обезумел и столкнул мою машину с дороги! Не знаю, что было потом. Наверное, я потерял сознание, а он отвез меня на несколько миль от места аварии и бросил в кустах. Очнувшись, я потащился вверх по холму в поисках придорожного дома, и тут меня нашел этот джентльмен…

Все слушали его затаив дыхание. Кроме Локвуда и Инес – эти двое смотрели только друг на друга.

Сеньора де Моше уставилась на покрытое синяками лицо Уитни.

– Это проклятие! – возгласила она. – Оно никогда не перестанет преследовать тех, кто…

– Минуточку, – перебил Крэг, вытаскивая из кармана кинжал и протягивая его мисс Мендоза. – Я должен передать эту вещь законной хозяйке. Первоначальным владельцем кинжала и секрета, обещающего «большую рыбу», был предок сеньориты, значит, теперь реликвия по праву принадлежит ей.

С этими словами он вручил кинжал Инес.

Девушка протянула руку, но нехотя, словно выполняя тяжкий долг, и содрогнулась, прикоснувшись к оружию.

– Возьмите его, – просто сказал Кеннеди. – Секрет – ваш. Только любовь может уничтожить проклятие на «Золоте богов».

Примечания

1

Альфонс Бертильон (1853–1914) – французский юрист, изобретатель системы опознавания преступников по их антропометрическим данным.

(обратно)

2

Уильям Хиклинг Прескоттт (1796–1859) – американский историк, автор работ по истории Испании XV–XVI вв. и испанского завоевания Мексики и Перу. Вдохновленный трудами Прескотта, американский железнодорожный магнат Эдвард Айер собрал коллекцию произведений индейского искусства и библиотеку с редкими рукописями колониального периода, ставшие основой Чикагского музея естественной истории.

(обратно)

3

Калабас – сосуд из плода калабасового дерева, используется народами Африки, Южной Америки, Океании.

(обратно)

4

Сэр Роберт Герман Шомбург (1804–1865) – немецкий исследователь на службе Великобритании, проводил географические, этнографические и ботанические изыскания в Южной Америке и Вест-Индии.

(обратно)

5

Strychnos toxifera – стрихнос ядоносный.

(обратно)

6

Гиосциамин – алкалоид, который встречается в семенах и соке белены, в семенах белладонны и дурмана.

(обратно)

7

Мидриатический – расширяющий зрачок.

(обратно)

8

Сфигмограф – прибор для графической регистрации биения пульса.

(обратно)

9

Пульмотор – аппарат для искусственной вентиляции легких.

(обратно)

10

Грэнд-сентрал – Центральный железнодорожный вокзал в Нью-Йорке.

(обратно)

Оглавление

1. Перуанский кинжал

2. Авантюрист

3. Археологический детектив

4. Охотники за сокровищами

5. Бизнесмен с Уолл-стрит

6. Проклятие Мансиче

7. Яд для стрел

8. Анонимное письмо

9. Волокна бумаги

10. Рентген

11. Отпечатки ног

12. Дурной глаз

13. Отравленная сигарета

14. Интерферометр

15. Семена безумия

16. У стен есть уши

17. Голос ниоткуда

18. Противоядие

19. Порошок против взломщиков

20. Пульмотор[9]

21. Телескрайб

22. Исчезновения

23. Ацетиленовая горелка

24. Полицейский пес

25. Золото богов Fueled by Johannes Gensfleisch zur Laden zum Gutenberg