Глава 1. Тетушка Эйда
Чета Берсфорд заканчивала завтрак. Она ничем не отличалась от тысячи таких же пожилых пар, мирно беседовавших поутру о погоде в Англии.
Трудно было предугадать, будет ли дождь…
Волосы мистера Берсфорда были некогда того морковного оттенка, который со временем сменяется серовато-песочным цветом. А в черных еще недавно волосах его жены отчетливо проглядывали серебристые пряди, которые удивительно шли этой маленькой кудрявой женщине.
Миссис Берсфорд хотела одно время использовать краситель, но затем ограничилась тем, что сменила номер губной помады. Седина была ей явно к лицу.
Молодежь сочла бы этих людей скучными, милыми, ничем не примечательными стариками, однако сами они к этой категории себя еще не причисляли.
В их возрасте можно еще радоваться многому, но, конечно же, теперь их уже не волнуют модные тряпки и прически, оценки на экзаменах, споры по сексуальным вопросам, которыми увлекаются многие молодые люди, желающие чем-то выделиться среди своих сверстников. Они нравятся друг другу и сами себе. Для них это главное…
Наблюдая, как Томми, просматривая почту, отложил какое-то письмо, его жена неожиданно спросила:
— Что случилось, дорогой?
Томми смешался. Ему явно не хотелось объяснять, что именно произошло.
— Что могло случиться? Просто счет от водопроводчика…
Вздохнув с облегчением, Таппенс поинтересовалась:
— На большую сумму? Ты, очевидно, думал, что это будет стоить меньше…
— Да, обычно угадать трудно!
— Жаль, что ты не освоил профессию водопроводчика! Я была бы твоим подручным… Можно было бы загребать деньги лопатой!
— Упустили такую возможность!
— А это снова счет от водопроводчика?
— Всего лишь просьба о помощи.
— Дело идет о несовершеннолетних преступниках?
— Нет, о строительстве дома для престарелых.
— Полезная акция! Но почему ты так встревожился?
— Мне в голову пришла одна мысль…
— Что за мысль? Почему ты тянешь с ответом? Я ведь все равно узнаю…
— Ничего особенного… Просто я вспомнил о тетушке Эйде.
— Понятно… — ответила Таппенс.
Их взгляды встретились.
В каждой семье есть подобные проблемы в виде теток, двоюродных бабушек, даже прабабушек, требующих ухода и надежного пристанища. Приходится выспрашивать у врачей и знакомых о различных пансионах и богадельнях, чтобы отыскать место получше.
Давно миновало время, когда старые тетушки доживали свой век под присмотром преданной прислуги в домах, где они некогда родились, или у родственников, которые терпеливо относились к капризам одиноких старых дев, обеспечивая им теплую комнатушку и сносное трехразовое питание.
Детей, как правило, отправляют в школы, пансионы и другие учебные заведения. Когда же они приезжают на каникулы, то посещают спортивные лагеря, давая родителям возможность отдохнуть от шума и неприятностей.
С тетушками Эйдами сложнее. Они имеют обыкновение болеть бронхитом, ревматизмом, атеросклерозом, могут упасть с лестницы, повздорить с соседями, прислугой. Соответствующее пристанище в таких случаях — сущее спасение.
Таппенс вспомнила свою тетушку Розу, которая, попав в какой-нибудь приют, сразу же начинала строчить жалобы всем родственникам и перечислять недостатки этого заведения. Вскоре она снова оказывалась в доме какой-нибудь сердобольной племянницы.
Правда, не обошлось и без происшествий.
Однажды тетушка Роза сообщила о том, что подружилась с молодым человеком, которому решила заменить умершую мать. Она сняла собственную квартиру, обратилась к адвокату, чтобы завещать своему протеже оставшееся у нее состояние. Кончилось все это самым неожиданным образом. Когда Таппенс прибыла к тетушке, ее друг был уже арестован. На суде выяснилось, что он умело обирал доверчивых старушек.
— Надо было бы навестить тетю Эйду, — сказал Томми. — Мы давно у нее не были.
Таппенс тут же с ним согласилась, не выказывая при этом особого энтузиазма.
— Пожалуй, уже прошел год… Как быстро бежит время!
— Но ведь мы регулярно слали ей подарки и поздравления!
— Конечно, мы это делали… Но иногда читаешь о таких пансионах ужасные вещи!
— Это на тебя подействовала книга, которую мы взяли в библиотеке. Там описаны такие кошмары, связанные со стариками!
— Боюсь, что там описаны подлинные факты…
— Конечно, случается всякое. Но ведь мы ничего не можем с этим поделать, Томми.
— Я хотел бы удостовериться, что за тетушкой присматривает хороший врач.
— Так и есть! Доктор Мюррей прекрасный специалист.
Лицо Томми прояснилось, когда он вспомнил симпатичного и внимательного врача, лечившего его тетушку.
— На него, действительно, можно положиться. К тому же он сразу же дал бы нам знать, если бы что-нибудь было не так.
— Причин для беспокойства, как видишь, у тебя нет. Сколько ей уже?
— Восемьдесят два. Нет, все восемьдесят четыре. Странно, когда переживаешь всех своих близких…
— Это мы так думаем. Они рассуждают по-другому.
— Откуда ты знаешь?
— Помню, с каким удовольствием твоя тетушка описывала похороны своих подруг и приятельниц, которые считали ее болезненной.
— И все же…
— Ты хочешь к ней поехать? Я составлю тебе компанию.
Последние слова были произнесены таким тоном, что сразу же возникала мысль о самопожертвовании.
— Зачем это тебе? Я поеду один.
— Если страдать, то вместе! Это не доставит удовольствия ни нам с тобой, ни тете Эйде… Но надо же выполнить свой долг!
— Я хотел уберечь тебя от огорчений. Она была так груба с тобой в последний раз!
— Я не обращаю на это внимания. Возможно, ей это доставляет удовольствие.
— Ты так снисходительна, дорогая! Я ведь знаю, что она тебе совершенно не нравится.
— Кому может понравиться тетя Эйда? Сомневаюсь, что ее кто-нибудь когда-нибудь любил…
— Старые люди всегда вызывают только жалость.
— Мне чужда сентиментальность!
— Это, очевидно, женская черствость.
— Возможно. Мы всегда смотрим на вещи реалистически. Я жалею больных, немощных стариков, если это приятные люди. Иное дело — отношение к тем, у кого в двадцать лет был плохой характер. В шестьдесят такие особы превращаются в мегер. Нельзя же их жалеть только за то, что они состарились.
— Согласен. Что ж, если хочешь, поедем вместе.
— Я ведь выходила за тебя замуж, чтобы делить с тобою радости и печали. Тетушка Эйда явно относится ко второму. Привезем ей цветы, коробку конфет с мягкой начинкой, пару занимательных журналов. Предупреди директрису о нашем приезде.
— Мисс Паккард?
— По-моему, ее фамилия звучит именно так.
— Надеюсь, наша поездка окажется приятной.
— Хотелось бы, чтобы она сопровождалась каким-нибудь интересным приключением!
— Что за странные фантазии!
— Чудесно было бы кому-нибудь помочь, спасти жизнь, но я понимаю, что все это досужие мечты…
Глава 2. Неужели это ваше несчастное дитя?
Название местности «Санни Ридж» свидетельствовало о том, что тут должен быть некий солнечный хребет. На деле перед их взором предстало совсем другое: скучная и унылая равнина, которая порождала бы уныние, если б не огромный сад, который окружал особняк, где ютились престарелые. Здесь было много тенистых уголков и большая крытая веранда. Она была покрыта густым плющом, как и сам дом, навевавший спокойствие всем своим добротным викторианским видом.
На их звонок появилась молодая женщина в нейлоновом халатике. Проводив их в небольшую гостиную, она сообщила, что должна предупредить об их приезде мисс Паккард:
— Она сейчас к вам спустится… Ее задержала мисс Карвей, которая снова проглотила наперсток…
— Как ей это удалось? — не удержалась Таппенс.
— Она может шутить таким образом!
Таппенс задумалась. Ей трудно было представить, чтобы кто-нибудь добровольно так развлекался: мало удовольствия, когда наперсток проходит по пищеводу…
Вскоре дверь отворилась и вошла мисс Паккард. Это была уверенная в себе, спокойная, русоволосая пожилая женщина, которая всегда поражала Томми своей невозмутимостью…
— Простите. Вам пришлось меня немного подождать, мистер Берсфорд. Рада видеть вашу супругу!
— Мы знаем, что произошло, — успокоила ее Таппенс.
— Марлен вас предупредила? Мисс Карвей это проделывала уже не один раз. Удивительно, что не бывает никаких последствий!
— Возможно, ее отец был шпагоглотателем, — предположила Таппенс.
— Надо будет это выяснить. Я уже предупредила мисс Фэншоу о вашем приезде, но не уверена, что она осознала этот факт…
— Как ее здоровье?
— Она стала сдавать. Мне показалось, она считает вас детьми, приехавшими на каникулы. Правда, потом она заявила, что вы давно умерли…
— Каково ее самочувствие?
— У нее все чаще пошаливает сердце. Очевидно, она долго не протянет. Считаю своим долгом предупредить вас об этом…
— Мы привезли ей цветы, шоколад, — сообщил Томми.
— Надеюсь, ей понравится, — заявила мисс Паккард, пригласив их следовать за нею.
Когда они шли по коридору, из одной из комнат выскочила маленькая женщина и закричала:
— Хочу какао! Где няня? Дайте мне какао!
Бросившись к ней, сиделка попыталась ее угомонить:
— Вы ведь только что выпили свое какао!! Я принесу вам еще одну чашку!
— Ложь! Я ничего не пила!
Миновав спорящих женщин, мисс Паккард прошла к последней двери. Пригласив Томми и Таппенс войти в комнату, она сказала:
— Вот и мы, мисс Фэншоу. Надеюсь, вы будете рады гостям!
У окна полулежала старая седая леди с морщинистым и капризным лицом.
Увидев Томми, который протянул ей цветы и конфеты, она сердито воскликнула:
— Кого вы привели, мисс Паккард? Мне же нужен электрик или водопроводчик.
Услышав, что это ее племянник, она еще больше вышла из себя.
Недовольство старой леди вызвало и имя Пруденс, которое показалось ей простонародным.
Привыкшая к своему прозвищу, Таппенс все же не считала свое подлинное имя уродливым и неблагозвучным, но спорить с тетушкой Эйдой ей не хотелось.
— Я привезла вам розы, — мягко сказала она.
— Не терплю цветов, они пожирают кислород!
— Я поставлю их в вазу, — предложила мисс Паккард.
— Только попробуйте! Не люблю, когда мною командуют!
Томми засмеялся.
— Вы все такая же боевая, как и прежде, тетушка Эйда!
— Какая я тебе тетя? Мой племянник Вильям погиб на войне. Это спасло его от других неприятностей: он был беспутным малым.
Откинувшись на подушку, старуха попросила мисс Паккард:
— Уведите их отсюда… Я устала…
Оставив розы, Таппенс направилась к двери.
— До свидания, тетя Эйда. Жаль, что вы меня не помните, — пробормотал Томми, направляясь вслед за женщинами.
— Останься! — неожиданно приказала старуха. Я отлично тебя помню. Раньше ты был рыжим. Усаживайся в кресло. Мне приятно поговорить о твоей матери. А вы уходите! — крикнула она Таппенс, которая заглянула в этот момент в комнату.
Оказавшись в кресле, Томми предупредил тетушку о том, что плохо помнит свою мать, умершую сорок лет назад.
Мисс Фэншоу посоветовала ему поскорее жениться, чтобы упорядочить свой быт. Таппенс она явно не хотела признавать, хоть он сообщил, что они женаты свыше тридцати лет и имеют двоих детей, которые тоже уже обзавелись семьями.
Эта информация не возымела никакого действия. Томми вовремя вспомнил совет Таппенс не перечить пожилым людям.
Настроение тетушки сразу же улучшилось.
— Меня раздражают самозванцы, — объяснила она, — недавно сюда явился какой-то тип с саквояжем и заявил, что он помощник доктора Мюррея, который уехал в отпуск. Откуда я знаю, что он сказал правду? Каждый может взять саквояж и назваться врачом! А если пациентка говорит, что не помнит этого доктора, ее тут же объявляют безмозглой старой дурой. А мы все помним! Кстати, почему мне давно не пишет твоя тетя Кэролайн?
Томми пришлось сообщить, что она умерла пятнадцать лет тому назад.
Это известие не огорчило старую леди. Она стала обвинять во всем врачей, которые слишком увлекаются антибиотиками. К тому же, если люди травятся, они получают органы для экспериментов! Хорошо, что мисс Паккард порядочная женщина, которая не будет поощрять таких лекарей.
В это время упомянутая дама просила прощения у Таппенс за свою подопечную.
— Приходится прощать причуды пожилых людей: они иногда кого- то не принимают без всякой на то причины!
— Очевидно, трудно руководить таким заведением? — поинтересовалась Таппенс.
— Я бы этого не сказала. Мы привязаны к людям, за которыми ухаживаем. Они похожи на детей. Конечно, их иногда необходимо подбадривать, терпеть их причуды, но все это не страшно, если проявлять терпение…
В этот момент на лестнице появилась запыхавшаяся молодая женщина. Увидев мисс Паккард, она сообщила:
— Миссис Локетт снова твердит, что она умирает, и требует врача.
— На что она теперь жалуется?
— Говорит, что отравилась грибами, которые ела вчера…
— Это что-то новое! Пойду ее успокою!
Обратившись к миссис Берсфорд, мисс Паккард предложила ей подождать в гостиной.
Это оказалась уютная комната с большим французским окном, выходившим в сад. Здесь была полка с книгами и путеводителями, столик, покрытый журналами, мягкие, удобные кресла.
В гостиной находилась всего одна пожилая дама с седыми, зачесанными назад волосами и розовыми щеками. Она держала в руках стакан с молоком. Увидев Таппенс, она дружески ей улыбнулась и поинтересовалась, в каком качестве она здесь появилась.
— Мы приехали к тетушке моего мужа. Я оставила его наедине с нею, чтобы ее не утомлять.
— Очень мило, что вы так внимательны!
Отпив немного молока, женщина спросила:
— Не хотите ли чего-нибудь выпить? Кофе, например? А может быть, чаю?
— Не беспокойтесь! Мне ничего не надо.
— Не хотите ли молока? Оно сегодня не отравлено.
— Благодарю вас. Мы сейчас уезжаем. Мой муж не будет долго сидеть у мисс Фэншоу.
На лице пожилой дамы появилось странное выражение. Казалось, она смутилась.
— Она довольно деспотична и капризна, — призналась Таппенс.
— Согласна. У меня была такая же тетушка. Но мы все любим мисс Фэншоу. Она весьма интересная собеседница. Так забавно судит о людях!
— Она умеет перемывать косточки!
— Что за язычок! Кстати, меня зовут миссис Ланкастер, — неожиданно представилась женщина.
— А я миссис Берсфорд, — ответила Таппенс. — Вы давно здесь живете?
— Девятый год. Родственники, которые еще живы, уехали. Сейчас они за границей. Я долго болела. У меня никого не осталось. Пришлось приехать сюда. Здесь хорошо. Все так внимательны. Жаль, что не отпускает голова. Иногда у меня там такая неразбериха… Начинаю все путать…
— Сочувствую вам. У каждого свои болезни.
— И бывают иногда очень тяжелые. Тут есть две женщины, которые страдают от артрита. А вот я болей никогда не испытываю!
Появилась девушка в белом халатике с подносом. Она поставила перед Таппенс кофейник, сахарницу и печенье, предложив ей кофе.
Таппенс поблагодарила ее и мисс Паккард, которая не забыла о своей гостье. Когда девушка ушла, миссис Ланкастер заметила:
— Я ведь говорила, что здесь все очень внимательны!
Таппенс попыталась угостить старушку печеньем, но та отказалась.
В комнате воцарилось молчание. Таппенс увидела, что миссис Ланкастер закрыла глаза и, очевидно, вздремнула.
Не желая нарушать ее покой, она сидела молча, дожидаясь Томми. Неожиданно её ошарашила реплика:
— Вы смотрите на камин… Это было ваше несчастное дитя?
Таппенс от неожиданности вздрогнула.
— Какое дитя? — растерянно спросила она.
— Я подумала… Ваше появление здесь… Кто-то должен был приехать… Оно там, за камином…
Все это миссис Ланкастер проговорила шепотом. Казалось, она чего-то опасалась.
— И всегда в одно и то же время! — продолжила она, указывая на стоявшие на камине часы. — В десять минут двенадцатого… А люди мне не верят…
Таппенс стало не по себе. Она обрадовалась, когда появился Томми, и, поспешно попрощавшись со старушкой, вылетела пулей из комнаты.
— Обошлось? — спросила она мужа.
— Когда ты ушла, тетушка сменила гнев на милость…
— Приятно, когда тебя считают женщиной, способной завести интрижку. Она посчитала что ты привез не жену, а любовницу!
— А ты в эго время беседовала с симпатичной старушкой!
— Она милая, но тронутая. Считает, что за камином спрятан мертвый ребенок. Да еще спросила, не мое ли это дитя…
— Наверное, тут много таких странных особ, но внешне она довольно мила.
— Хотела бы я знать, почему она воображает такие дикие вещи!
Мисс Паккард сочла своим долгом их проводить.
— Надеюсь, кофе вам понравился?
— Он был превосходен. Большое спасибо!
— Хорошо, что вы навестили старушку. Жаль, что она была груба с вашей супругой.
— Очевидно, она получила большое удовольствие, когда высказала всю эту чепуху в мой адрес, — сказала Таппенс.
— Вы правы. Она большой специалист в этой области!
— А та дама, с которой я встретилась в гостиной? По-моему, ее зовут миссис Ланкастер… У нее тоже есть странности?
— Мы все ее любим, а фантазий здесь у всех хватает… Пожилые женщины любят сочинять всякие небылицы, когда рассказывают о своем прошлом.
— Какое счастье, что мы уже покончили с этим делом, — признался Томми, усаживаясь в машину. — Приедем сюда только через полгода!
Он ошибся. Ехать сюда им не пришлось: тетушка Эйда неожиданно скончалась во сне через три недели.
Глава 3. После похорон
Мисс Фэншоу нашла свое последнее успокоение на деревенском кладбище, где находился фамильный склеп всех ее родных. Поездка туда была довольно утомительной.
Возвратившись с похорон, чета Берсфорд с удовольствием избавилась от траурной одежды, которая хранилась у них на чердаке и изрядно пропахла нафталином.
Когда Таппенс появилась в столовой в малиновом платье, украшенном брошкой в виде ящерицы, которую покрывали бриллианты и рубины, Томми предложил распить бутылочку вина.
Им было грустно, поскольку пришлось прощаться со старушкой, которую никто не провожал и не оплакивал.
Томми предстояло разобрать еще ее бумаги… Из письма нотариуса следовало, что тетя Эйда оставила все приюту для кошек.
Она не очень жаловала этих животных, но по-своему ей было приятно дразнить окружавших ее людей. Старая леди не раз обещала своим знакомым и сиделкам оставить по завещанию какую-нибудь понравившуюся им вещицу, но ничего этого не выполнила. Несмотря на болезни, возраст и одиночество, мисс Фэншоу умела себя развлекать и радоваться жизни…
В письме мисс Паккард говорилось о том, что им необходимо распорядиться личными вещами тетушки Эйды.
Томми решил послать все на аукцион, но предварительно просмотреть все бумаги.
Таппенс напомнила ему о том, что ему всегда нравилось бюро мисс Фэншоу, принадлежавшее некогда дяде Вильяму. В свою очередь, ей было интересно покопаться в старинных безделушках и письмах, побывать еще разок в приюте мисс Паккард.
Узнав о ее желании его сопровождать, Томми спросил:
— Что тебя заинтересовало? Я раньше не замечал, что ты любишь копаться в старье.
— От тебя ничего не скроешь, — призналась Таппенс. — Мне хотелось еще раз встретиться с той странной старушкой…
— С той, которая тебя пугала ребенком и камином?
— Меня поразила не только ее фантазия, но и то, что она решила, что этот ребенок мог быть моим.
— Можешь удовлетворить свое любопытство. Сегодня же напишу мисс Паккард и договорюсь с нею о дне приезда.
Глава 4. Домик на картине
Казалось ничего не изменилось, когда они приехали в приют. Можно было подумать, что время здесь остановилось.
— Нет только тети Эйды, — заметил Томми.
— Но остальные будут все те же. Одна будет глотать наперсток, другая — требовать какао, третья будет нести околесицу по поводу камина…
Мисс Паккард встретила их с выражением лица, приличествовавшего сложившейся ситуации. Она высказала удовлетворение по поводу того, что они не тянули с приездом: есть столько претендентов на освободившуюся комнату…
В спальне мисс Фэншоу вещи были вынуты из шкафа и сложены на кровати. Таппенс поинтересовалась у мисс Паккард, что делали другие в таких случаях. Та тут же дала ей адреса нескольких благотворительных обществ.
Внимание мисс Берсфорд неожиданно привлекла небольшая картина, висевшая на стене. Это был милый розовый домик, расположенный у канала, возле моста. На воде виднелась лодка. Она была привязана поблизости от двух тополей.
— Странно! — произнесла пораженная Таппенс. Она не видела раньше этой картины, но место, которое было на ней изображено, показалось ей знакомым.
Томми не пропустил без внимания реплику жены. Он хорошо знал, что означает в ее устах это слово.
— В чем дело? — поинтересовался он.
— В прошлый раз я не обратила внимания на эту картину, но мне знаком пейзаж… Хочется вспомнить, где я его видела… Тебе знакома эта картина? — спросила Таппенс мужа.
— Боюсь, что я ее не заметил.
— Если вы говорите об этой картине, — вмешалась мисс Паккард, — то вы не могли ее раньше видеть: она висела в другой комнате, у камина. К тому же она совсем недавно попала к вашей тетушке. Она принадлежала другой женщине, которая ее подарила мисс Фэншоу.
Сообщив эту информацию, мисс Паккард удалилась. Правда, достопочтенная дама предупредила Томми и Таппенс о том, что она появится здесь по первому их требованию.
Когда директриса покинула комнату, Таппенс призналась мужу, что мисс Паккард напомнила ей почему-то сегодня волка, обхаживающего Красную Шапочку.
Томми не согласился с нею. Мисс Паккард не казалась ему зловещей.
Рассматривая вещи тетушки Эйды, они отобрали для себя бюро, столик для рукоделия и картину.
Потом настала очередь драгоценностей. Это были старинные вещицы, вошедшие теперь снова в моду: набор камней, колечко с ониксом, браслет, сработанный флорентийскими мастерами. Таппенс раздумывала совсем мало. Все это могло пригодиться ее дочери Деборе.
Что касается носильных вещей, то их решено было оставить на усмотрение мисс Паккард, кроме собольей шубки. Таппенс хотелось отдать ее кому-нибудь из тех, кто непосредственно ухаживал за мисс Фэншоу.
Покидая комнату, миссис Берсфорд посмотрела на пустующую кровать и не без грусти сказала:
— Я рада, тетушка Эйда, что побывала у вас. Я не в обиде из-за вашего отношения к моему визиту. Надо же было вам развлекаться.
Мисс Паккард пообещала отправить отобранные ими вещи по назначению, а всю одежду передать благотворительным организациям. Что касается шубы, то она посоветовала подарить ее нянечке, которая провела больше всего времени с мисс Фэншоу. Это вполне устраивало супругов Берсфорд.
Перед тем, как забрать с собою картину, Таппенс спросила:
— Не обидит ли это ее бывшую владелицу?
— Миссис Ланкастер больше тут не живет, — ответила мисс Паккард. — Ее забрали родственники — Джонсоны. Они оплачивали ее пребывание здесь…
— Она долго у вас жила?
— Лет шесть. Ей здесь нравилось. Мне показалось, что она не хотела уезжать.
— В прошлый приезд мне показалось, что я ее уже видела раньше. Потом я вспомнила, что это было у Бленкинсонов. Собиралась поговорить по этому поводу с миссис Ланкастер, — не унималась Таппенс.
— Она никогда не упоминала о Бленкинсонах. Возможно, просто не было повода.
— А кто ее родные?
— Я ничего не знаю. Шесть лет тому назад мы получили письмо от миссис Джонсон. Ее интересовала возможность поселить здесь одинокую родственницу. Адвокат навел справки. Условия ей подошли. Перед отъездом с мужем в Нигерию она привела миссис Ланкастер сюда. Прибыли и вещи: пожилые дамы привыкают к своим кроватям, бюро, шкафам. У нас она чувствовала себя хорошо…
— Понятно.
— Мы хорошо относились к миссис Ланкастер, хоть она была странная, многое забывала, говорила часто несуразные вещи.
— А писем много приходило на ее адрес?
— Джонсоны писали мало: пару раз, на новом месте обычно хватает своих забот. К тому же это дальние родственники, которым пришлось выполнять свой долг. Всеми финансовыми вопросами ведал адвокат Экклс. Это солидная фирма. Мы не раз имели с нею дела. Очевидно, друзья миссис Ланкастер давно умерли. Этим и объясняется то, что ею никто не интересовался. Хотя около года тому назад ее посетил один весьма симпатичный мужчина… Он встретился в Африке с Джонсонами и приехал сюда по их просьбе.
— А потом опять о ней все забыли… — Таппенс снова подбавила масла в огонь красноречия мисс Паккард.
— Миссис Ланкастер не исключение. Наши подопечные, однако, не тоскуют. Они подбирают себе здесь приятельниц, общаются друг с другом.
— Очевидно, многие из них вообще мало помнят о своем прошлом?
— Мы не принимаем к себе душевнобольных, если вы об этом думаете, но люди с определенными странностями встречаются. Старческий склероз имеет свои особенности. Появляются фантазии, беспомощность в быту. Одна из наших дам считает, например, себя Марией-Антуанеттой. Выражается это лишь в том, что она вспоминает какую-то ферму и просит побольше молока. Другая леди периодически называет себя мадам Кюри, старательно читает в газетах все статьи, где говорится об атомной бомбе, и рассказывает о том, как они с мужем работали над расщеплением атома. Такие фантазии помогают им быть счастливыми. Они не приносят никакого вреда. Это относится и к забывчивости, попыткам вспомнить что-нибудь важное.
— А миссис Ланкастер часто вспоминала о камине и какой-то связанной с ним истории?
— Не понимаю, о чем вы говорите!
— В прошлый раз она мне что-то рассказывала. Мне показалось, что именно с камином у нее связаны какие-то неприятные воспоминания. Что-то могло ее напугать…
— Не исключено.
— Меня беспокоит эта картина. Хотелось бы написать миссис Ланкастер и попросить у нее разрешения. Ведь она дарила ее именно тете Эйде.
— Я бы не беспокоилась по этому поводу. Тетушке Эйде она понравилась. Если бы картина понравилась кому-нибудь другому, она попала бы в руки этого человека. Не думаю, чтобы миссис Ланкастер очень ею дорожила. Картина милая, но не ценная. Правда, я не разбираюсь в живописи.
— Все же я хотела бы написать… Какой адрес Джонсонов?
— Они хотели пожить у друзей в Шотландии. В их доме был ремонт. А до отъезда собирались пожить в Лондоне, в отеле «Кливленд». Там вам дадут их адрес.
Когда мисс Паккард отправилась за нянечкой, которой предназначалась шуба, Томми не выдержал:
— Далась тебе эта миссис Бленкинсон!
— Сама не знаю, как у меня это вырвалось! Но мне нравится это имя, которым мы пользовались в годы войны, когда ловили шпионов.
— Ты выглядела тогда такой глупой с этими своими тремя сыновьями. Зачем было придумывать такое количество детей. Хватило бы одного-двух!
— Они все были для меня реальными. Я знала, как каждый из них выглядит. Без этого нельзя войти в образ.
— Ты так привыкла к этой роли. Боюсь, ты поселишься в этом пансионате, если я умру, и будешь называть себя миссис Бленкинсон.
— Скучно изображать одно и то же.
— Почему эти старушки выбирают себе такие громкие имена?
— Когда тебя одолевает ревматизм, и ты не можешь двигаться, даже вязать, потому что тебя уже не слушаются пальцы, хочется уйти от действительности, помечтать. Мне кажется, в этом все дело, Томми.
— В таком случае, попав в дом для престарелых, ты будешь изображать из себя Клеопатру.
— Гораздо интереснее изображать ее кухарку или служанку и распускать самые невероятные сплетни!
В комнату вошли мисс Паккард и молодая рыжеволосая женщина с усыпанным веснушками лицом.
Когда директриса ушла, Таппенс немедленно вручила нянечке шубу.
Девушка поначалу отказывалась от подарка:
— Вам самой пригодится, — твердила она.
— В таком случае ее нужно переделывать. Я маленького роста. Что касается вас, то такой высокой девушке она будет в самый раз! Тетя Эйда была высокой…
— Она была настоящей леди. Очевидно, в молодости мисс Фэншоу была красавицей.
Над этим Томми никогда не задумывался.
— За ней было трудно ухаживать. У нее был сложный характер, — заметил он.
— Это так, но она была умницей. А какая сила воли!
— Упрямая и капризная старушка.
— Вы правы. Но она никогда не хныкала, не жаловалась на скуку. Ваша тетушка часто рассказывала интересные истории. Когда она была молоденькой девушкой, то въехала на второй этаж какого-то дома на лошади. Кто бы отважился на такое?
Томми был вынужден согласиться с нянечкой.
— Тут многие сочиняют, — продолжила нянечка. — Иногда узнают какого-нибудь преступника, требуют обратиться в полицию, заявляют, что их жизнь находится в опасности…
— Когда мы были здесь в прошлый раз, кто-то заявил, что его отравили, — подала реплику Таппенс.
— Это миссис Локкет. Она говорит такое ежедневно.
— А маленькая женщина, просившая какао?
— Мисс Мади? Она неожиданно умерла от тромбоза. Эта женщина была очень привязана к вашей тетушке.
— А миссис Ланкастер уехала?
— Да, но уезжать она не хотела.
— Она рассказывала мне странную историю про какой-то камин.
— У нее был богатый репертуар в этом отношении. Она такое выдумывала! Особенно ей нравилось говорить о тайнах, в которые ее посвятили.
— На этот раз она рассказывала что-то о ребенке…
— Все эти истории они, наверное, сочиняют под влиянием телевидения!
— Трудно работать с такими людьми! Вы, очевидно, сильно устаете…
— Я люблю старушек.
— Вы здесь давно?
— Уже полтора года, но теперь решила уйти.
— Почему?
Таппенс показалось, что нянечка как-то напряглась, услышав ее вопрос.
— Человеку требуются перемены, — ответила она.
Взяв шубку тетушки Эйды, девушка поспешила уйти. Перед тем, как попрощаться, она сказала:
— Мне приятно иметь что-то на память о миссис Фэншоу. Она была настоящей леди. Теперь уже таких не осталось.
Глава 5. Старая дама исчезла
Когда прибыли вещи тети Эйды, Томми и Таппенс сразу же нашли им место. Рабочий столик удачно заменил громоздкий туалет, который переместился в холл. Бюро установили в кабинете, а картину Таппенс повесила в своей комнате над камином.
Чтобы избежать угрызений совести, она написала миссис Ланкастер соответствующее письмо, которое направила миссис Джонсон в отель «Кливленд».
Через неделю ее послание вернулось назад с отметкой о том, что адресат в отеле не проживает.
— Наверное, они жили там всего несколько дней, — утешил ее по этому поводу Томми.
— Но ведь в отелях принято указывать свой постоянный адрес.
— А ты просила переадресовать письмо?
— Конечно!
— Можно выяснить по регистрационной книге!
— Я так и сделаю.
Таппенс уселась за телефон и попросила соединить ее с отелем «Кливленд».
Через несколько минут она снова появилась в кабинете Томми.
— Странная история! Ни миссис Джонсон, ни миссис Ланкастер никогда в этом отеле не проживали и не заказывали там комнат.
— Наверное, миссис Паккард перепутала название или потеряла бумажку, на которой был записан адрес.
— Она педантична и аккуратна. Такого не могло быть! Очевидно, следует узнать у нее адрес адвокатской фирмы, которая занималась этим делом в отсутствие Джонсонов.
Томми, который готовил речь на конференцию, весьма сдержанно воспринял энергичные действия своей супруги.
В тот момент, когда работа была окончена, в дверях показалось сияющее лицо Таппенс. Сообщив адрес и телефон мистера Экклса, она попросила:
— Позвони им!
— И не подумаю!
— Но ведь это твоя тетушка!
— Миссис Ланкастер никогда ею не была!
— Ты ведь знаешь, как адвокаты и нотариусы относятся к женщинам. Они считают их глупыми и назойливыми…
— Очевидно, те дают основания…
— Прошу тебя, Томми!
Не устояв, он пошел звонить Экклсу.
Возвратившись, он явно разочаровал свою жену:
— Они действовали через Хаммерслейское отделение банка, а банки никаких адресов не дают.
— Напишу еще одно письмо и попрошу их направить его по известному им адресу!
— Действуй! И оставь меня в покое. Я хочу поправить свою речь.
— Спасибо! Ты мне очень помог! — Таппенс поцеловала мужа.
— Это прямая взятка! — засмеялся он.
Прошла неделя, когда Томми вспомнил о своем звонке в контору адвоката.
— Ты получила ответ из банка? — спросил он жену.
— Нет! И не надеюсь получить!
— Почему ты так думаешь?
— Тебя ведь это не интересует. Для тебя важен твой доклад.
— Заседание комитета собирается раз в год…
— Четыре дня ты будешь слушать всякую чепуху о былых подвигах службы безопасности. Все это устарело…
— Приятно повидать старых друзей.
— Они уже ничего не помнят!
— Это относится лишь к некоторым.
— А старый Джон будет?
— Конечно! Он сильно сдал, страдает от ревматизма, плохо видит и слышит, но в курсе всех событий.
— Хотелось бы мне тоже там побывать!
— Надеюсь, ты не будешь скучать в мое отсутствие?
Увидев выражение лица жены, Томми сразу же насторожился:
— Что ты задумала?
— Меня заинтриговало исчезновение этой старой леди. Вся эта болтовня о камине и ребенке… Странно, что ее так срочно увезли.
— Ее забрали родственники!
— Они все сделали, чтобы ее не нашли. Возможно, когда-то произошло преступление. Она о чем-то догадывается, становится опасной… Что в таком случае делают?
— Ее травят или сбрасывают с высокой лестницы!
— Делом может заинтересоваться полиция. Выгоднее поместить нежелательного свидетеля в дом для престарелых. Там ее никто не будет слушать. Особенно после того, как ты намекнешь, что у нее порой появляются странные фантазии.
— Никто, кроме миссис Берсфорд! — заметил Томми.
— Сама не знаю, что меня взволновало. Мне казалось это место таким тихим и солнечным. И вдруг это странное ощущение… Я почувствовала присутствие чего-то отрицательного, зла… Старушка попыталась мне что-то объяснить и исчезла.
— Но почему?
— Наверное, она стала вспоминать какие-то подробности. Может быть, кого-то узнала. Стала представлять для кого-то опасность…
— Создается впечатление, что ты все высосала из собственного пальца. Я не раз тебе говорил, чтобы ты не занималась тем, что нас не касается.
— Если действовать по твоему принципу, то вообще не следует ничем интересоваться!
— Оставь в покое этот приют!
— Я не собираюсь туда ехать еще раз! По-моему, я выяснила там все, что можно было узнать! Очевидно, старая дама была в полной безопасности, когда там жила. Но что-то случилось с нею после этого. — Что с нею могло случиться?
— Не хочу даже об этом думать! Я вновь становлюсь частным детективом Пруденс Берсфорд. Надеюсь, ты не забыл о нашей сыскной деятельности?
— Я действительно был частным детективом, а ты моей секретаршей мисс Робинсон.
— Пока ты будешь протирать штаны на своем совещании, играя в международный шпионаж, я начну кампанию «Спасение миссис Ланкастер».
— Уверен, что она окажется жива и здорова!
— Надеюсь! Это доставит мне только радость!
— Что ты будешь делать?
— Сначала следует хорошенько все обдумать. А что, если поместить в газете соответствующее объявление? Нет, это может оказаться ошибкой!
Томми неожиданно попросил:
— Будь осторожной!
Таппенс промолчала.
Утром, как всегда, появился Альберт — оплот их семьи. Когда-то это был рыжеволосый мальчишка-лифтер, который помогал им ловить преступников. Теперь это был степенный человек, который, поставив подносы с завтраком у кроватей, поднял на окне шторы, сообщил, какая на улице погода, и тихо удалился.
Таппенс протерла глаза и стала наливать в свою чашку чай.
Томми не спешил следовать ее примеру.
— Просыпайся, лежебока! — потребовала Таппенс. — Ты ведь должен ехать!
Он вскочил с постели, вспомнив о том, что его ожидает.
Посмотрев на картину, Томми заметил:
— Она выглядит довольно мило!
— Сейчас на нее падает солнце, поэтому пейзаж кажется особенно мирным. Где я видела все это раньше?
— Какое это имеет значение? Со временем ты вспомнишь.
— Не хочу ждать. Хочу вспомнить сейчас! Это мой единственный ключ! Ведь она принадлежала миссис Ланкастер.
— Почему она должна иметь какое-то значение. Для нее это тоже был просто красивый пейзаж… Кто-нибудь мог ей ее подарить. Если бы она ею дорожила, то не отдала бы ее тете Эйде.
— Это мой ключ! — настаивала Таппенс.
— Такой милый домик!
— Мне кажется, что это пустой дом.
— Почему пустой?
— Я сомневаюсь, что в нем кто-то жил или катался на этой лодке. У меня возникает именно такое ощущение, когда я на все это смотрю.
Томми с удивлением посмотрел на жену.
— Отчего ты так решила?
— Именно так я подумала, когда впервые все это увидела. Но где это было?
Томми молча смотрел на жену.
— Из окна, — продолжила Таппенс. — Я видела это из окна… Но это не было окно автомобиля. Тогда бы я видела все под другим углом. Помню, мы ехали вдоль канала. Было много тополей… Потом появился горбатый мостик. Где же это было? Не могу вспомнить!
— Не мучай себя, Таппенс!
Посмотрев на часы, Томми заволновался.
— Надо спешить! Осталось не так много времени!
Когда он побежал в ванную, Таппенс снова задумалась, пытаясь сосредоточиться.
Томми уже допивал свой кофе, когда появилась довольная собою Таппенс:
— Теперь я знаю, где я все это видела! Из окна поезда!
— Когда?
— Не знаю. Надо подумать. Я еще сказала тогда тебе: надо сюда приехать и посмотреть на эти места! Даже пыталась найти название станции, но не смогла. Там не было никакой надписи, а платформа заросла травой.
— Боже мой! Я опаздываю. Где мой портфель? Альберт!
Начались поиски.
Когда Томми забежал, чтобы попрощаться с женой, та сидела, задумавшись, перед остывшей яичницей.
Поцеловав Таппенс, Томми сказал:
— Не делай глупостей! Не занимайся тем, что тебя не касается!
— Я хочу совершить несколько железнодорожных поездок!
У Томми отлегло от сердца:
— Ты можешь путешествовать со скидкой, если станешь ездить по схеме. Узнай о ней и составь маршрут. Не будешь скучать до моего возвращения!
— Передай от меня привет Джону!
— Обязательно!
Посмотрев на жену, Томми под конец заявил:
— Как бы мне хотелось, чтобы ты поехала со мной! Не делай глупостей!
— Не буду!
Глава 6. Таппенс находит след
Таппенс никогда не думала, что ей будет так тоскливо без Томми. Они никогда не разлучались. Разве только тогда, когда пришлось выполнять задание британской разведки… Но и тогда они жили под одной крышей как мистер Медоус и некая миссис Бленкинсон, выполняя задания человека, называвшего себя «мистером Картером».
А теперь ее не приглашают на собрание… Пусть даже там собрались одни старики!
Без Томми дом казался пустым, неуютным.
Покончив с завтраком, который не доставил ей никакого удовольствия, Таппенс занялась железнодорожными расписаниями, справочниками, картами, старыми дневниками, чтобы вспомнить, где она видела пару лет тому назад этот розовый домик.
Она была уверена в том, что это было не так давно.
Обычно они путешествовали на машине. Железнодорожные поездки были редкостью. В Шотландию навестить дочь они ехали ночью… Были поездки на скачки в Нортумберленд, на одну распродажу, к знакомым на крестины…
Таппенс вспомнила, что на ней тогда была летняя шляпка с цветами, которую она забросила на полку, и выходные туфли, которые она сбросила, потому что у нее устали ноги…
Когда появился Альберт и спросил, что приготовить на ужин, Таппенс сообщила ему, что ее не будет дома, так как она будет эти дни путешествовать.
Альбер сразу же забеспокоился о бутербродах, которые следует взять с собой в дорогу.
— Переадресовывать ваши письма? — поинтересовался он.
— Я еще не решила, куда поеду! — сказала Таппенс, засмеявшись.
— Понятно!
Альберт отличался тем, что никогда не ждал объяснений.
Когда он ушел, Таппенс снова занялась своими воспоминаниями.
Почему на ней была парадная шляпка и выходная обувь?
Альберт неожиданно нарушил ее размышления по поводу того, что могло в тот раз быть: свадьба, крестины?
— Если вы будете отсутствовать, я, пожалуй, возьму выходной. У Элизабет появилась сыпь. Милли опасается, что это ветрянка.
Элизабет была младшей из детей Альберта.
— Конечно, вы нужны в эти дни дома!
Альберт жил в уютном домике неподалеку от них.
— Моя жена не любит, если я торчу дома и сую нос в ее хозяйственные дела, но необходимо увезти других ребятишек…
— Конечно! Необходим карантин.
— Детям было бы полезно всем переболеть. Правда, у Чарли уже была ветрянка, но Джей пока не заразилась.
Разговор о ветрянке пробудил у Таппенс какие-то смутные воспоминания. Какое отношение имел ко всему этому домик? Наконец, она поняла: конечно же, это связано с Антеей! Это была крестница Таппенс. Она попросила миссис Берсфорд присутствовать на празднике, когда ее дочери будут вручать какой-то диплом. Сама Антея не могла поехать: у ее младших детей была ветрянка.
Таппенс согласилась. От нее ничего особенного не требовалось. Необходимо было побыть на церемонии, потом сводить Джейн в кондитерскую и устроить ей маленький праздник.
Теперь она помнила даже платье, в котором была. Оно было с орнаментом из васильков и колосьев.
Розовый домик она видела на обратном пути…
Когда она ехала к Джейн, то читала купленные на вокзале журналы. Возвращаясь домой — дремала, наслаждалась тем, что могла снять туфли. Таппенс проснулась именно тогда, когда поезд ехал вдоль канала. Он продвигался медленно: можно было хорошенько все осмотреть.
Домик казался пустым, но он не был необитаемым. Ставни не были закрыты засовами.
Вот тогда-то Таппенс и подумала о том, что было бы хорошо сюда вернуться.
Установить, как называлась станция, она не смогла: именно тогда управление железных дорог начало преобразовывать все маршруты и остановки.
Когда за окном появились корпуса какой-то фабрики, Таппенс подумала о том, что этот милый домик на фоне этого пейзажа казался прекрасным сном. Как хорошо, что Альберт заговорил об оспе. Изучив карту, она отметила себе место, которое ей нужно. Утром она туда поедет.
Глава 7. Добрая колдунья
Перед тем, как сесть в машину и отправиться в путешествие, Таппенс еще раз внимательно осмотрела картину. Необходимо было получше изучить маршрут. Теперь она увидит все несколько в ином ракурсе, чем из окна вагона.
Картина была подписана, но подпись не удалось разобрать. Она начиналась на букву «В».
Таппенс захватила с собой атлас автомобильных дорог, железнодорожный справочник и карту местности поблизости от Маркет-Вэйзинга, куда она ориентировочно отправлялась. В саквояже находилось ночное белье и туалетные принадлежности.
Выпив в каком-то кафе чашечку кофе, Таппенс направилась по дороге, которая тянулась параллельно железнодорожной линии. Дорожные указатели явно противоречили один другому: они повторяли название одной и той же местности, не всегда отмечали расстояние.
Уже давно перевалило за полдень, а нужное место еще не было найдено. Таппенс стала нервничать. Она постоянно петляла по каким-то тропинкам, потом снова выезжала к каналу, но, казалось, не приблизилась к своей цели. Услышав шум товарного поезда, она поехала в направлении железной дороги и неожиданно оказалась перед горбатым мостиком.
Домик оказался точно таким, как она его себе представляла. С мостика, в свете заходящего солнца, он выглядел тихим и пустынным. Слева его окружали поля и изгородь, в которой виднелась железная калитка.
Оставив машину у обочины, она подошла к воротам и залюбовалась их причудливым узором. Возле дома виднелся сад, за которым, как оказалось, тщательно присматривали.
Узенькая дорожка вела к черному ходу, который стал теперь главным для тех, кто тут жил. Было видно, что эта часть дома обитаема. У двери виднелась кадка с водой, а в конце сада Таппенс увидела фигуру высокого мужчины, который копался в земле. Ничего романтического не было в той панораме, которая возникла перед ее глазами. Она не прельстила бы ни одного художника.
Таппенс не хотелось уезжать, не осмотрев домик, который ей удалось найти с таким трудом. Она посмотрела на часы, но увидела, что они остановились. В этот момент она услышала, как отворилась дверь.
На крыльце появилась женщина, чтобы выставить для молочника бутылку. Увидев Таппенс, она сначала на мгновение замерла, но затем поспешно направилась к воротам.
Весь ее облик напомнил миссис Берсфорд добрую колдунью.
Женщине было около пятидесяти лет. У нее были длинные прямые волосы, которые развевал ветер. Таппенс припомнила картину, где была изображена ведьма на метле. Та, однако, была молодая женщина. У хозяйки дома лицо было изрезано морщинами, нос свешивался к подбородку, чепец и платье были бесцветными и старыми. Тем не менее, она не выглядела зловещей, внушая симпатию своей приветливостью и добросердечием.
Таппенс подумала о том, что это добрая колдунья или фея.
— Вы что-нибудь ищете? — спросила женщина весьма приятным голосом.
— Я понимаю, что вела себя плохо, заглядывая в ваш сад, но мне так понравился ваш дом!
— Заходите, пожалуйста, и осмотрите усадьбу! — пригласила ее хозяйка.
— Не хотелось бы вас беспокоить…
— Что вы! Я сейчас ничем не занята! Такой прекрасный день! А я было подумала, что вы заблудились!
— Мне понравился ваш домик. Я увидела его с мостика и пришла в восторг.
— Это самая красивая сторона. Его не раз рисовали художники.
— Я однажды видела такую картину на одной выставке, — сказала Таппенс. Там был изображен домик, очень похожий на ваш.
— Вполне возможно. Просто удивительно, почему многим художникам нравится одно и то же. Они рисуют тот же самый дом или дуб. Да еще с одной и той же стороны! Осенью, когда они выставляют свои картины, это особенно заметно. К тому же эти картины не так уж и хороши. Правда, я в этом деле не разбираюсь. Входите же к нам, прошу вас!
— Вы так добры! А какой чудесный у вас сад! — пролепетала Таппенс.
— Тут все перемешано: овощи, фрукты, просто кустарник… Муж не в состоянии много работать, а у меня не хватает на все времени…
— Однажды я видела этот дом из окна вагона. Тогда я задала себе вопрос: увижу ли я его еще раз.
— А сегодня вы неожиданно на него наткнулись! Какие случайности только не бывают в жизни!
Таппенс подумала о том, что с этой женщиной легко говорить. Что касается случайности — то все просмотренные ею карты и справочники говорили об обратном…
— Хотите войти в дом? — спросила хозяйка. — Это старинная постройка георгианского века. Потом его перестроили.
— Дом поделен пополам?
— Мы живем в задней его половине, а со стороны вокзала виден фасад. Глупо было его так делить!
— Давно вы здесь живете?
— Три года. С тех пор, как муж ушел в отставку. За дом много не просили, потому что местность здесь довольно пустынная, нет ничего поблизости.
— Я видела вдали колокольню.
— Это в двух с лишним милях отсюда. Там и есть наш приход, но деревенька маленькая. Хотите чашечку чая? Я только что выключила чайник.
Сказав это, женщина поднесла руки ко рту и закричала:
— Эйлис! Иди пить чай!
Мужчина повернул голову в ее сторону.
— Через десять минут все будет готово, — уточнила его жена.
Взяв Таппенс за руку, она ввела ее в дом, сказав при этом, что ее зовут Алиса Перри.
Представившись в свою очередь, Таппенс подумала о том, что она может попасть в пряничный домик, куда колдунья заманила Гензеля и Гретель. Весь вид женщины опровергал, однако, такое предложение.
Таппенс решила, что эта доброжелательная женщина могла напускать лишь добрые чары.
Внутри дом оказался темным, невзрачным. Чтобы попасть в гостиную, следовало миновать темный коридор, куда выходили другие комнаты. Планировка, действительно, не была удачной. Об этом снова заговорила миссис Перри, появившись из кухни с подносом и вазой аппетитных булочек с маком.
На подносе стоял молочник, варенье, чашки…
— Очевидно, дом поделили потому, что он был слишком велик для одного владельца. Это произошло много лет назад. Возможно, тут жили только в конце недели. Там есть гостиная, кухня, столовая, а наверху две спальни и ванная.
— Кто же там живет? — спросила Таппенс.
— Сейчас никто… Возьмите еще булочку, дорогая.
— Спасибо! Обязательно возьму: она этого стоит!
— На протяжении двух лет сюда никто не приезжал. Я не знаю, кому принадлежит вторая половина.
— А когда вы сюда переехали?
— Тогда здесь появилась молодая дама. Поговаривали, что она артистка, которая отдыхает здесь от своих спектаклей. Я видела ее только издалека.
— Как все это таинственно!
— Я тоже так думала и про себя прозвала ее «таинственной незнакомкой». Даже думала о том, что это может оказаться Грета Гарбо. Помните, как писали о том, что она носит темные очки и шляпу с большими полями?
Рассказывая все это, хозяйка вспомнила, что у нее на голове чепец, напоминающий тюрбан, и поспешно сдернула его с головы:
— Я совсем забыла о нем! Это для пьесы, где я играю колдунью. Мы ставим для ребят сказку в нашем приходе!
— Как интересно! — не удержалась Таппенс.
— По-моему, я подхожу на роль ведьмы, — заявила не без юмора хозяйка, похлопав себя по подбородку. — У меня для этого подходящее лицо. Надеюсь, люди не станут после наших спектаклей говорить о том, что я могу навести порчу!
— По-моему, вы скорее добрая колдунья или фея! — искренне заявила Таппенс.
— Приятно, что вы так считаете. Об артистке, которую, кажется, звали мисс Марчмент, я придумывала самые невероятные истории, хоть ни разу с нею так и не поговорила. Она не соглашалась принимать репортеров, вела уединенный образ жизни. А может быть, она и не была актрисой и скрывалась от полиции?
— К ней никто не приезжал?
— Иногда мы слышали через стенку какой-то шум. Очевидно, был какой-то мужчина…
— Женатый мужчина… — высказала предположение Таппенс.
— Может быть, и так.
— А может быть, приезжал муж, который решил избавиться от супруги, похоронив ее в саду?
Такое предположение напугало миссис Перри.
— Ну и фантазерка вы! — только и смогла она выговорить.
— Об этой женщине должны были знать в агентстве, которое сдает дома. Вы не пытались узнать правду?
— Мне больше нравилось придумывать всякие истории… Этот дом обладает какой-то особой атмосферой. Я почему-то все время чего-то ожидаю…
— Вам кто-нибудь помогает производить уборку?
— Здесь трудно кого-нибудь найти.
В комнату вошел мужчина, бывший до этого в саду. Он прошел помыть руки.
Когда он подошел к столу, миссис Перри представила его Таппенс:
— У нас гостья, Эйлис, — сказала она, — миссис Берсфорд.
Эйлис оказался застенчивым, медлительным человеком. По всему было видно, что он очень силен.
— Рад нашему знакомству, миссис Берсфорд, — ответил он.
Голос его внушал доверие, он был по-своему приятным, но взгляд несколько настораживал: Таппенс подумала о том, что он, возможно, страдает каким-нибудь психическим недостатком.
— Мой муж обожает работать в саду, — сказала миссис Перри.
На этом разговор иссяк.
Казалось, отличное настроение хозяйки улетучилось. Все ее внимание было сконцентрировано на Эйлисе, она всячески его подбадривала, стараясь, чтобы он понравился. Так обычно ведут себя матери, когда хотят, чтобы их дети произвели хорошее впечатление.
Когда с чаем было покончено, Таппенс сообщила, что ей необходимо ехать дальше.
Миссис Перри предложила ей осмотреть сад. Они все вместе вышли из дома. Мистер Перри повел гостью в тот угол, где он что-то копал, а миссис Перри вернулась в дом.
Он охотно демонстрировал свои цветы, особенно розы с красными и белыми полосками.
— Это «Комендант Вернер» — продемонстрировала свою осведомленность Таппенс.
— Мы зовем их по-другому: «Порсом и Ланкастером». А как они пахнут!
Картина, которую увидела миссис Берсфорд, была весьма трогательной: каждый кустик был подвязан и обнесен загородкой.
Чувствовалось, что хозяин гордится своим садом и любит, когда находит понимание у посетителей.
— Спасибо! Мне так понравился ваш сад и дом! — сказала Таппенс, прекрасно понимая, чего от нее ожидают.
— Посмотрите вторую половину дома!
— Разве она продается? Ваша жена сказала мне, что там никто не живет.
— Мы ничего не знаем, но никакого объявления нет.
— В таком доме, очевидно, было бы приятно жить!
— Вы ищете жилище?
Таппенс решила ему подыграть:
— Мой муж вскоре уходит в отставку… Хотелось бы найти что-нибудь подходящее.
— Здесь тихо и спокойно, если вас именно это интересует.
— А где находится ваше агентство? Как вы арендовали свою половину?
— Увидели объявление в газете, потом обратились в агентство.
— Оно находится в деревушке Сэттон-Чанселор?
— Нет. Это контора «Рассел и Томпсон» в Маркет-Вейзинге. Туда ведет от деревушки прекрасная дорога.
— До свидания, мистер Перри. Еще раз благодарю вас за то, что вы показали мне ваш сад, и за информацию.
— Подождите!
Сказав это, Эйлис наклонился, быстро срезал красный пион и вставил его в петельку за отворот жакета Таппенс. Его действия явно напугали ее. Его взгляд показался ей диким и плотоядным.
— Правда, красиво? — спросил он, довольный своим подарком.
Таппенс еще раз с ним попрощалась и бросилась прочь.
По дороге к выходу она зашла попрощаться с его женой.
Миссис Перри мыла на кухне посуду. Таппенс взяла полотенце и стала вытирать чашки. Внезапно ее испугал какой-то странный звук.
Из-за стены доносился писк, стоны, царапанье.
— Очевидно, в соседнюю трубу упал галчонок, — успокоила ее миссис Перри. Так было уже не раз. Они вьют там гнезда.
Вопли не умолкали.
— Птица уже не сможет оттуда выбраться, — сказала хозяйка.
— Как бы хотелось ей помочь! — воскликнула Таппенс.
— Она там погибнет, — сказал вошедший в комнату Эйлис. — Если не от страха, то от голода…
Посмотрев на лица жены и Таппенс, он в конце концов сказал:
— Ладно. Я помогу этой птице!
— Надо будет открыть одно из окон! — сказала миссис Перри.
— Я пройду через дверь, ведущую в сад. Ключ от нее висит на гвоздике!
Он отправился к пристройке, где хранились садовые инструменты. Внутри виднелась дверь, которая вела во вторую половину дома. Сняв с гвоздя ключ, Эйлис попытался ее открыть. Она поддалась с трудом.
— Я когда-то сюда уже входил, когда тек кран. Его забыли закрыть, — сказал мистер Перри и вошел вовнутрь.
Женщины последовали за ним.
Они очутились поначалу в небольшой комнате, где было множество цветочных ваз и раковина рукомойника.
— Очевидно, здесь составлялись букеты, — сказал мистер Перри.
Затем они прошли в коридор, покрытый ковром, и очутились в комнате, из которой доносился птичий крик.
В эту комнату свет проникал через щели в ставнях. Пол был покрыт пушистым зеленым ковром с охапками цветов в центре и в углах. На стенах виднелись книжные полки, но стола и стульев не было.
Миссис Перри бросилась к камину, о решетку которого билась птица.
Эйлис приоткрыл окно. Его жена выпустила галчонка, который полетел на лужайку.
— Возможно, птенец повредил себе крылья и теперь погибнет, — заявил мистер Перри.
— Птицы живучи, — сказала его жена.
Посмотрев на грязь в камине, она предложила:
— Надо здесь убрать!
Таппенс начала кочергой отгребать мусор. Она наткнулась на двух дохлых птиц, от которых остались одни скелеты.
Внезапно ее внимание привлек странный предмет.
— Что это такое? — спросила миссис Перри.
Это была детская кукла…
Грязная, в разорванном платье, с поломанной фарфоровой головой. У нее не было одного глаза.
— Удивительно, — сказала Таппенс. — Как здесь могла очутиться эта игрушка? Кто бросил ее в трубу?
Глава 8. В деревушке
Распрощавшись с супругами Перри, Таппенс поехала по направлению к деревушке Сэттон-Чанселор. Дорога была пустынна. Наконец она добралась до церкви, увенчанной колокольней. Сооружение было старым, но привлекательным. Рядом находилось деревенское кладбище.
Нажав на ручку двери, Таппенс вошла в помещение. Здесь было пусто и чисто. Скамьи были отмыты, окна весело поблескивали синими и красными стеклами.
В церкви находилась только пожилая женщина в твидовом костюме, которая ставила цветы в медные вазы, окаймлявшие кафедру. Она с удивлением посмотрела на Таппенс, изучавшую таблички на стенах, посвященные преимущественно почившим некогда членам семейства Боррендеров.
Прогулка по деревушке не доставила ей удовольствия. Котеджи были стандартные, лишенные индивидуальности. Один из них принадлежал трубочисту. Таппенс подумала о том, что его, очевидно, никогда не приглашали в домик.
Возвратившись к своей машине, оставленной у церкви, она решила осмотреть кладбище. Здесь также было множество Боррендеров: взрослых и детей. Памятники были старые. Многие уже покосились.
Пробираясь около стены, за церковью, Таппенс едва не столкнулась с пожилым священником, который стоял у старинных могил.
Увидев ее, он пожелал ей доброго вечера.
Таппенс сказала ему, что осматривала церковь.
— Ее испортили новомодными усовершенствованиями, — сказал старик.
Ему было лет семьдесят, но Таппенс поняла, что этот человек значительно моложе, но страдает от ревматизма.
Священник сказал, что он здешний викарий.
— Я так и решила, — призналась Таппенс.
— Я тут уже десять лет. Люди здесь мне нравятся.
Он пригласил ее сесть на одну из могильных плит. Видно было, что ему трудно долго стоять на ногах.
— Могу я чем-нибудь вам помочь? — осведомился старик.
— Мне захотелось взглянуть на церковь. Я здесь проездом. Я чуть не заблудилась.
— Дорогу здесь найти сложно, — согласился священник. — Дорожная администрация не заботится об указателях. А на автостраде такой шум! Впрочем, не обращайте внимания на мои слова: я старый брюзга.
— Что вы здесь делаете? Я видела, как вы изучали старую плиту. Ее попортили мальчишки?
— Они теперь переключили свою энергию на телефонные автоматы. Я ищу детскую могилу.
— Детскую могилу? — удивилась Таппенс.
— Пришло письмо от майора Уотерса. Он просит сообщить, не здесь ли похоронен его ребенок. В регистрационных книгах я не нашел упоминания об этом факте. Возможно, перепутана запись.
— Как звали ребенка?
— Кажется, Джулия. Возраста ее я тоже не знаю. Майор ничего не сообщил. Я думаю, он просто перепутал название деревни.
— А что с Боррендерами? — поинтересовалась Таппенс, вспомнив о множестве табличек в церкви.
— Этот род вымер. Они владели прекрасным аббатством, которое сгорело сто лет тому назад. На его месте некий Старк соорудил богатый, но уродливый дом. Говорят, он очень комфортабельный.
— Кто же интересовался ребенком?
— Отец. Он служил, жена его не дождалась, уехала с другим. Ребенка он никогда не видел. Минуло, кажется, уже двадцать лет…
— По-моему, поздно заниматься поисками. Где он был раньше?
— Он только недавно узнал о существовании ребенка. Да и то совершенно случайно…
— А почему он решил, что ребенка похоронили именно здесь?
— Кто-то встретил во время войны его жену. Она одно время здесь жила, но давно уехала. Под какой фамилией? Никто этого не знает. Не понимаю, почему он не обратился в сыскное агентство. Ему бы там помогли.
— Это было ваше несчастное дитя? — вспомнила Таппенс.
— О чем вы, дорогая?
— Чепуха. Я просто вспомнила одну фразу, которую недавно услышала. Вы знаете такую фамилию Ланкастер?
— Среди моих прихожан таких нет.
— А еще есть один дом. Я совершенно случайно на него набрела. Это возле горбатого мостика. Меня интересует его название.
— Возле мостика? Наверное, это ферма Маррикота…
— На ферму это не похоже!
— А не дом ли это Алисы и Эйлиса Перри?
— Да, это их дом.
— У нее очень оригинальное лицо. Она будет играть в пьесе, которую мы ставим для школьников. Лучшую колдунью трудно найти.
— Но она добрая колдунья.
— Вы правы, моя дорогая. Она, действительно, очень добрая…
— А вот он…
— Он безвредный, но дурачок. Оба они страшно милые люди.
— Они меня так хорошо встретили, напоили чаем! Я забыла у них спросить, как называется дом. Они занимают там половину.
— По-моему, его называют «Уотерсайд» — «Водяная сторона», а раньше называли «Заливным лугом». Это гораздо красивее!
— А кто владелец второй половины дома?
— Раньше он принадлежал целиком Бредли. Не сейчас, а лет тридцать-сорок тому назад. Потом его продавали много раз. Было время, когда он вообще пустовал. Одна актриса использовала его для уик-эндов. Мисс Маргритс. Она иногда приезжала сюда отдохнуть… Церковь она не посещала, но я видел ее пару раз издали. Удивительно прелестная женщина!
— Кому же он сейчас принадлежит? — гнула свою линию Таппенс.
— Не знаю. Возможно, этой половиной все еще владеет актриса.
— У меня есть картина, где нарисован этот дом, — сообщила Таппенс. — Я сразу же его узнала, когда увидела.
— Очевидно, это одна из картин Роскомба. Или Рокобеля? Я уже не помню его имени. Это известный художник из Корнуэлла. Некоторые его ландшафты были очень удачны!
— Эту картину подарила моей тетушке некая миссис Ланкастер. Поэтому я и спросила, знаете ли вы ее?
— Лично я ее не помню, но мы можем спросить у мисс Блай. Она здесь всем руководит и всех знает.
Все это викарий произнес с глубоким вздохом. Очевидно, его подчас утомляла неутомимая энергия этой особы.
— Ее зовут Нелли Блай. Мальчишки часто дразнят ее и поют: «Нелли Блай, Нелли Блай, голос твой — собачий лай». В действительности же она Гертруда или Джеральдина…
Внезапно викарий замолк.
Таппенс быстро поняла причину. К ним приближалась женщина, которую она видела в церкви. Она с любопытством уставилась на Таппенс и быстро затрещала, не успев к ним даже подойти:
— Я уже закончила работу! Пришлось поторопиться. Обычно я убираю в церкви по утрам, но сегодня помешало заседание комитета. Столько споров по пустякам! Миссис Паркингтон настаивает на проверке. И все это из-за нескольких шиллингов. Вам вредно сидеть здесь! — выпалила в конце она. — Камень холодный, сырой.
Викарий представил ей миссис Берсфорд.
— Я видела вас в церкви, но не имела времени, чтобы показать вам интересные вещи, — сказала мисс Блай.
— Я могла бы вам помочь, но не знаю, как вы располагаете цветы, — сказала Таппенс.
— Как это мило с вашей стороны? Вы здесь остановились?
— Я ехала в Маркет-Вейзинг. Вы не подскажете, где там можно остановиться?
— Это маленький городок, который плохо благоустроен. Гостиницы там скромные. Вы намерены долго там оставаться?
— Пару дней. Хочу все осмотреть.
— Здесь нет никаких достопримечательностей. Это скучный сельский район.
— Посмотрю на цветы. К тому же я ищу себе домик…
— Вы собираетесь поселиться в этих краях? — оживилась мисс Блай.
— Муж должен через год-полтора уйти в отставку. Я осматриваю разные местности, переписываю подходящие объекты. За один день с этим не справишься..
— Вы приехали на машине?
— Да. Но сейчас важно найти ночлег…
— Вас может выручить миссис Коплей. Она очень чистоплотна. К тому же может обеспечить вас завтраком и ужином. Летом она пускает себе дачников. Правда, она любит поговорить…
— Язык у нее длинный, — согласился викарий.
— Ничего! В таких местах, как наше, все любят посудачить. Я сейчас вас к ней отведу. Трудную задал вам задачу этот майор, — добавила она, обращаясь к священнику.
— Я бы с удовольствием вам помогла, — призналась Таппенс, собираясь уходить.
— Надо искать девочку семи-восьми лет, — ответил старик. — Правда, майор допускает, что его жена могла сменить фамилию.
Когда они направились к миссис Коплей, Таппенс думала лишь о том, что, пожалуй, никто не превзойдет по болтливости мисс Блай. Она все время давала какие-то указания. Было ясно, что эта женщина привыкла командовать.
Котедж миссис Коплей производил самое благоприятное впечатление. Перед ним пестрел цветами симпатичный палисадник, крыльцо было выскоблено, дверная ручка буквально сияла. Внутри царила такая же чистота. Таппенс понравилась и хозяйка, напоминавшая резиновый мячик. Эта маленькая круглая женщина сошла, казалось, со страниц романа Диккенса.
— Обычно мы сдаем комнаты только летом, но если леди не будет привередничать и нуждается в жилье всего на несколько дней, то мы готовы ее принять, — изрекла она, тут же предложив Таппенс подняться наверх и осмотреть комнату.
Мисс Блай оставалось только удалиться, на ее лице читалось разочарование и сожаление: ведь она так и не узнала, есть ли у миссис Берсфорд муж, дети, сколько ей лет и т. п. Но ей пришлось поспешить на очередное заседание, чтобы не выпустить из своих рук бразды правления.
— Вам будет здесь хорошо, — сказала она Таппенс. — А где вы поставите свою машину?
— Место мне укажет миссис Коплей. Я могу оставить ее на улице, против дома…
— Мой муж поместит ее в сарай. Он находится у боковой дороги.
Мисс Блай пришлось со всеми распрощаться и заняться своими делами.
— У нас нет приличных ресторанов и кафе, но если вас устроит яичница с ветчиной и домашнее печенье, вы можете столоваться у меня, — заявила миссис Коплей.
Таппенс это вполне устраивало. Ей понравилась и комната. Обои были розовые, усыпанные мелкими цветочками и гирляндами, кровать свидетельствовала об уюте. Чистота была, как в больнице. Все складывалось наилучшим образом.
— Мы подбирали эти обои для молодоженов, — объяснила хозяйка. — Они так романтичны… Сейчас у многих нет денег, чтобы отправляться в дорогостоящие свадебные путешествия!
Таппенс прилегла немного отдохнуть. Болтливая миссис Коплей породила у нее определенные надежды. Она сможет сообщить ей что-нибудь интересное о здешних жителях и местах, рассказать о всех скандальных историях и их виновниках… Должна она знать и об обитателях розового домика.
Понравился в этом отношении ей и мистер Коплей. Он был немногословен, ограничивался возгласами и междометиями, но весьма четко выражал таким образом свое согласие или сомнение.
С источником информации Таппенс явно повезло. Миссис Коплей по своей активности превосходила радиоприемник и телевизор. Воистину ее рот не закрывался. Надо было только умело направлять фонтан ее красноречия.
Еда была превосходная: прекрасное масло, отличный джем из черной смородины, который Таппенс очень любила. Наконец, наступило время для сбора фактов, которые затем предстоит систематизировать и занести в записную книжечку. Миссис Берсфорд приготовилась выяснять прошлое и настоящее заинтересовавшего ее уголка Англии.
Трудность состояла лишь в том, что миссис Коплей не придерживалась хронологии, перепрыгивая с событий десятилетней давности на те, что происходили сегодня.
Предстояло все тщательно отсортировать и осмыслить.
Так ли уж было все это необходимо? Ведь нет никакой гарантии, что Таппенс выяснит здесь важные факты.
Никаких Ланкастеров миссис Коплей не помнила.
Похвалив джем, Таппенс перевела разговор на художника:
— Картина, о которой я вам рассказывала, написана художником Воскобелом…
— Восковен, если я не путаю. Он приезжал сюда лет пятнадцать назад. Отдыхал не одно лето… А жил на ферме. Теперь эти домики снесли.
— Он был настоящим художником, — продолжала миссис Коплей. — Носил такую смешную куртку! По-моему, из бархата… Она уже прохудилась на локтях. А рубашки у него были всегда яркие: желтые, зеленые… Мне нравились его картины. Он один раз устроил под Рождество свою выставку. Нет, это было летом… Ведь зимой он здесь не бывал. Так красиво рисовал. Не то, что современные художники!
— Сюда они часто приезжают?
— Иногда бывают женщины, но это, наверное, любительницы. Рисуют плохо. Один раз приехал бойкий парень. Тот вообще только марал холст. Ничего нельзя было понять, но все свои картины распродал очень дорого.
— По пять фунтов за штуку! — неожиданно подал голос хозяин, перепугав тем самым Таппенс, которая едва не упала со стула.
— Мой муж считает, — пояснила миссис Коплей, — что дороже брать просто неприлично. Ведь краски и холст стоят только три фунта…
— Мистер Восковен нарисовал домик, который я сегодня видела, — сказала Таппенс. — Это у канала. По-моему его зовут «Уотерсайд».
— Там такая узкая дорога! Ты согласен со мною, Джордж?
В ответ раздался неопределенный звук.
— Там живет Алиса Перри, — добавила миссис Коплей.
Таппенс поняла, что не стоит продолжать разговор о Восковене. Гораздо выгоднее, когда хозяйка перескакивает с предмета на предмет.
— Странная они пара! — вынесла свое решение миссис Коплей.
Джордж промычал, что означало согласие.
— Ни с кем не общаются! А на кого похожа эта Алиса Перри!
— Ненормальная! — высказался Джордж.
— Я бы этого не сказала, хоть она так смешно одевается. Носит мужское пальто, резиновые сапоги. Она просто странная. Иногда отвечает невпопад.
— Она нравится людям? — спросила Таппенс.
— Ее никто не знает, хоть она здесь живет несколько лет. Правда, ходят слухи…
— А в чем они состоят?
На прямые вопросы миссис Коплей не отвечала, но реплику Таппенс восприняла как сигнал продолжить разговор.
— Сказывают, что она вызывает духов, читает всякие книги с непонятными значками. А, по-моему, ненормальный ее муж Эйлис, а не она!
— Он дурачок! — поддержал жену мистер Коплей.
— Обожает свой сад, но ничего в нем не смыслит.
— У них только половина дома, — сказала Таппенс. — Миссис Перри пригласила меня зайти к ним.
— Боюсь, я бы туда не пошла!
— Их половина в полном порядке, — подал свой голос Джордж.
— А вторая половина? С нею что-нибудь не то? — использовала его реплику Таппенс.
— О ней говорят всякое. Там много лет никто не живет. Утверждают, что там не все чисто. Этому дому уже около ста лет. Там, кажется, заточили когда-то молодую леди. Это сделал придворный…
— Придворный королевы Виктории?
— Нет. Она была очень строгой. Это было при одном из Георгов. Этот придворный убил свою красотку: перерезал ей горло…
— Его повесили?
— Об этом никто не узнал. Он замуровал тело в стене за камином. Или в камине.
— В камине?
— Заложил топку кирпичами… Говорили еще, что это была беглая монахиня. Их всегда замуровывают за такие вещи… А, может, они просто уехали отсюда? Никто ничего не знает, но иногда люди видели в этой половине дома свет. К нему никто не решается подходить. Особенно в темноте.
— А что было потом? — Таппенс всячески пыталась увести миссис Коплей от воспоминаний об эпохе королевы Виктории.
— Его продавали несколько раз и все время перестраивали. Одно время им владел фермер, потом молодая пара, которая разводила птицу… По-моему, мистер Восковен подумывал о том, чтобы его купить, когда рисовал…
— Сколько лет ему тогда было?
— Около сорока. Он был интересный мужчина, но несколько полноват. Это не мешало ему любить девушек…
— Гм!
Реакцию мистера Коплея можно было воспринять только как предупреждение.
— Вы же знаете, что такое эти художники! Они часто бывают во Франции и набираются там французских манер!
— Он не был женат?
— Когда впервые появился здесь, то был холостяком. Даже приударял за дочерью миссис Чаррингтон, но ничего из этого не вышло: она была слишком молода.
— А кто такая миссис Чаррингтон? — спросила Таппенс, начинающая уже уставать от вороха всех этих ненужных сведений.
Какая же она была глупая, что приехала сюда. Томми был прав. Все это одни фантазии. Старушка пересказала что-то из того, что слышала о розовом домике. Только девушка превратилась в ее изложении в ребенка…
Она решила дождаться паузы в излияниях миссис Коплей, чтобы пожелать ей спокойной ночи и отправиться спать. Выполнить это, однако, было не так легко.
Миссис Коплей буквально засыпала ее словами.
— Миссис Чаррингтон? Она одно время здесь жила. Это вдова военного офицера. Жила одно время в «Уотерсайде», но с домом обращалась плохо, ничего не умела делать. Мне приходилось бывать там иногда, чтобы ей помочь.
— Она долго там жила?
— Года два-три. Потом съехала, когда начались неприятности. К тому же она переживала за дочь. Ее звали Лилиан. Я говорю о дочери…
Отпив из своей чашки, Таппенс задала последний вопрос, чтобы покончить с миссис Чаррингтон:
— Почему она переживала из-за дочери? Из-за художника Восковена?
— Нет, это был совсем другой…
— Он был из ваших мест?
— Полагаю, что нет. Кто-то из Лондона. Наверное, она познакомилась с ним тогда, когда училась бальным танцам. А, может быть живописи? Я точно не знаю. Восковен устроил ее в какую-то школу. Она ездила туда на занятия и встретилась с этим парнем… Мать запретила даже думать о нем. Вы же знаете этих жен военных… Они требуют подчинения, как в Индии. Но девушка не послушалась и встречалась с ним тайком. По-моему, это было здесь…
— Все это привело к неприятностям? — спросила Таппенс, вкладывая особый смысл в этот вопрос, который, естественно, не ускользнул от ее собеседницы.
— Мать поначалу ничего не замечала, хоть это было ясно даже мне. Девушка была очень красива, но слабовольна. То, что с нею случилось, ее сломило. Она бродила в одиночестве и что-то про себя бормотала. Очевидно, парень ее бросил. Когда миссис Чаррингтон обо всем узаала, они сразу же уехали. Никто их больше здесь не видел. Правда, рассказывали одну историю, но я не знаю, можно ли доверять этим слухам…
— Кумушки придумают все, что угодно! — изрек мистер Коплей.
— Что же они придумали? — спросила Таппенс.
— Будто Лилиан Чаррингтон убила своего ребенка, а потом наложила на себя руки. Это так подействовало на ее мать, что ее поместили в лечебницу.
Таппенс задумалась. В голове у нее царил хаос. А если миссис Ланкастер была в действительности миссис Чаррингтон?
Мисссис Коплей не умолкала:
— Я в это никогда не верила. К тому же в наших краях происходили тогда жуткие вещи. Реальность всегда страшнее слухов.
— Что же тогда случилось?
— Об этом писали газеты. Убийство детей. Сначала из школы не вернулась девятилетняя девочка. Ее нашли в роще. Она была задушена. Потом произошел еще один случай через пару недель. Правда, не в наших местах… Но ведь убийца мог воспользоваться машиной…
Все это было давно, двадцать лет тому назад, но и сейчас мороз пробегает по коже, когда я об этом вспоминаю.
Страшные случаи на этом не кончились. Детей убивали и еще… И все поблизости от нашей деревни.
— А что же полиция? Она ничего не выяснила?
— Они делали все, что возможно. Несколько раз арестовывали каких-то мужчин, но их приходилось затем отпускать: у них были алиби.
— Мне, кажется, Лиз, они знали, кто это все делает, — вмешался мистер Коплей, — но ничего не могли доказать. Так иногда бывает…
— Виноваты во всем родители, которые покрывают своих сыновей, — заявила его супруга. — Мы все дрожали от страха. А когда пропадал ребенок, организовывали целые поисковые партии…
Мистер Коплей издал звук, подтверждающий то, что говорила его жена.
— Иногда погибшего ребенка находили сразу же, но порой на это требовалось несколько дней. Очевидно, действовал маньяк. Я бы таких людей расстреливала на месте! Зачем таких выродков помещать в дома сумасшедших и лечить? Ведь рано или поздно он возьмется за прежнее.
Очевидно, наши врачи сами ненормальные, если в конце концов выпускают такое чудовище на свободу, заявив, что он, мол, вылечился.
— Неужели здешние жители не выяснили, кто мог все это делать? — спросила с недоверием Таппенс. — Или это был кто-нибудь чужой?
— Чужой? Он хорошо знал наши окрестности! Возможно, даже жил в нашей деревне!
— Ты всегда была в этом уверена, Лиз.
— Я так боялась тогда. Мне всегда казалось, что убийца где-то рядом… Помнишь, как мы смотрели на каждого, даже следили, надеясь обнаружить, у кого бывает порой странный вид?
— И все, наверное, казались обычными, — сказала Таппенс.
— Да, так и было. Потом мы узнали, что сумасшедшие нередко выглядят совершенно здоровыми молодыми людьми. Только иногда их выдает странный блеск глаз…
— Наш полицейский сержант Джеффрис не раз говорил, что точно знает, кто убийца, но ничего не может доказать, — сказал по этому поводу мистер Коплей.
— Преступника не поймали?
— Вся эта история длилась год, потом все прекратилось. Наверное, убийца уехал из наших мест. Можно только догадываться о том, кто это был, но уверенности ни у кого нет. Все так сложно…
— А сами вы, как думаете? — поинтересовалась Таппенс.
— Это было так давно. Конечно, назывались определенные имена. Даже мистер Восковен…
— Неужели?
— Вы же знаете… Художников вообще многие считают психами. Я, правда, так не думала.
— Полагали, что это Эйлис Перри, — буркнул мистер Коплей.
— Но почему?
— Он такой странный!
— Они ведь тут не жили!
— Но жили поблизости! В четырех милях отсюда! Полиция к ним присматривалась, но ничего не смогла доказать. Алиса утверждала, что он всегда был дома, кроме суббот, когда ходил в пивную. Но по субботам никогда ничего не случалось. Все же я никогда не думала, что это Эйлис. Алисе я верю! Скорее виноват сэр Филипп…
— Кто это такой?
— Филипп Старк. Тот, кто живет в бывшем доме Боррендеров, владевших поместьем еще со времен короля Джеймса.
— Он был их родственником?
— Нет. Его отец сделал кучу денег на стали. Их заводы где-то на севере, а сын почему-то живет здесь. Совершенно изолированно.
— Затворником?
— Да, так говорят. Он такой худой, бледный, измученный. Собирает растения, цветы. Даже написал о них книгу. А его жена была такая красивая, но всегда очень грустная.
— Сэр Филипп тут не замешан. Он очень любит детей. Устраивает для них праздники! — неожиданно возразил мистер Коплей.
— Да, так оно и есть, — согласилась его жена. — Он, действительно, не пропустит на улице ни одного ребенка, всегда даст ему деньги на сладости, но я не верю в его искренность. Своих детей у него никогда не было. Наверное, были причины, заставившие его жену уехать отсюда.
— Когда это случилось?
— Через полгода после того, как начались все эти страшные убийства. Погибло уже трое ребятишек. Тогда-то леди Старк и уехала во Францию. Не думаю, что ее привлек какой-нибудь мужчина. Она была тихая и респектабельная дама. Наверное, ее что-то здесь напугало. Возможно, муж. Больше она сюда не вернулась.
— А он живет здесь?
— Наездами. За домом присматривает мисс Блай. Она была когда-то его секретаршей.
— А жена?
— Она умерла. По-моему, в церкви даже есть соответствующая табличка…
— Женщины всегда столько навоображают! — снова подал голос мистер Коплей.
— Просто я не верю, что сэр Филипп так уж любит детей. Мне кажется, он переигрывает!
— Глупости! — все так же категорично и кратко отреагировал ее муж.
Миссис Коплей принялась за уборку.
— Давно пора! — поддержал ее действия муж. — Ты столько тут наговорила! Наша гостья будет по твоей милости плохо спать, понаслушавшись всех этих историй…
— Нет, все это было так интересно, — возразила ему Таппенс. — А сейчас я с удовольствием пойду спать. У меня уже слипаются глаза.
Она попрощалась с хозяйкой, которая пообещала в восемь часов утра принести ей кофе, и поднялась наверх в свою комнату.
Таппенс с удовольствием улеглась в постель. В голове у нее была неразбериха: ребенок, камин, детская кукла, молодая женщина, убившая своего малыша, маньяк… Сколько фактов и событий, напоминающих мелодраму! Эти образы одолевали ее воображение и во сне. Она слышала царапанье, какие-то удары о камин… Оказалось, что это стучит в дверь миссис Коплей, которая принесла кофе.
Она весело вкатилась в комнату, поставила поднос у кровати Таппенс, подняла занавески.
Она такая жизнерадостная, потому что не видела страшных снов, подумала Таппенс.
Глава 9. Утром в Маркет-Вейзинге
— Начинается новый день! — весело сказала миссис Коплей перед тем, как выйти из комнаты. — Я всегда говорю это себе по утрам.
Действительно, новый день, подумала Таппенс. Но стоит ли тратить его на все эти сплетни и слухи…
Выпив кофе, она пожалела, что не может посоветоваться по этому поводу с Томми.
Затем она записала имена, которые слышала накануне, в свою записную книжку и обдумала план действий. Необходимо было ускользнуть от мисс Блай.
Это оказалось не так легко. Увидев Таппенс в машине, мисс Блай подняла крик. Пришлось остановиться, ответить на кучу вопросов по поводу того, куда она намерена сейчас отправиться, отказаться от приглашения на завтрак…
— Тогда будем вместе пить чай! Жду вас в половине пятого!
Это было сказано таким тоном, что ослушаться не было возможности. Слова мисс Блай звучали прямо как королевский приказ.
Таппенс спешила в агентство в Маркет-Вейзинге. Она решила узнать все о доме. Потом можно будет поговорить с Нелли Блай. Она наверняка знает все обо всех.
Размышляя над всем этим, Таппенс едва не врезалась в живую изгородь, чтобы избежать колес огромного трактора.
Наконец она добралась до центральной площади Маркет-Вейзинга. Оставив машину на стоянке, она поспешила на почту, чтобы позвонить домой. Услышав голос Альберта, Таппенс сообщила ему, что приедет домой завтра, к обеду. Зная о том, что должен возвратиться и Томми, она попросила Альберта приготовить пару цыплят. Отдав это распоряжение, она сразу же повесила трубку, чтобы избежать вопросов.
Выписав адреса трех функционировавших в городе контор по продаже домов, Таппенс сразу же начала выяснять, в которой из них то, что ей было нужно.
Встретившая ее девица меньше всего интересовалась посетительницей. Она только и думала о том, чтобы ее кому-нибудь спихнуть. Узнав, что Таппенс интересует аренда дома, она тут же отправила ее к своему коллеге.
Молодой человек, листавший журналы с фотографиями разных домов, был более внимателен. Узнав, однако, что ее интересует конкретный домик у канала, он посоветовал ей зайти по этому поводу в другую контору, находившуюся в здании напротив.
Вторая контора мало чем отличалась от первой. Разве только дверью, которая совсем недавно была окрашена в едкий зеленый цвет. Возможно, для того, чтобы порождать в сердцах посетителей надежду. Везде папки, фотографии домов, их планы.
Пожилой клерк, к которому пришлось обратиться Таппенс, сразу же рассеял ее надежды узнать побольше о хозяевах коттеджа. Он сообщил, что владелец живет за границей и не хочет лишаться своей собственности. Дом не продается.
Когда Таппенс стала задавать излишние, по его мнению, вопросы, он всем своим видом показал, что никогда не видал более глупой и назойливой особы.
Отказавшись ознакомиться со списком домов, которые можно купить или арендовать, Таппенс покинула контору.
Третье агентство занималось только продажей скота.
В четвертом агентстве ее стали активно уговаривать приобрести весьма недорогой дом, который сейчас перестраивался и стоил баснословную сумму.
Узнав, что именно ее интересует, энергичный молодой человек, ведший все дела, сообщил, что знает дом у канала, но там никто не соглашается жить из-за привидения.
— Я лично в это не верю, — признался он, — но так говорят. К тому же усадьба расположена плохо: зимой — заносы, весной — наводнения.
Чтобы прекратить его излияния, Таппенс поспешно распрощалась и отправилась позавтракать в «Ягненок и флаг».
Еда здесь была вкусная и обильная. Наваристый суп, свинина с капустой, яблочное пюре. В наличии были также сыр и сливянка.
Возвращаясь через Сэттон-Чанселлор мимо церкви, Таппенс увидела викария, возвращавшегося с кладбища. Он выглядел усталым и больным.
Притормозив, она спросила:
— Вы все еще ищете ту могилу?
— Результатов пока нет. Меня подводит плохое зрение. Трудно читать старые надписи. Да и все время наклоняться, чтобы их разобрать, не так легко…
— Зачем вам этим заниматься? Вы проверили регистрационные книги и убедились, что там ничего нет.
— Вы правы, но майор так трогательно просил, что хочется ему помочь. Я уже просмотрел большую часть кладбища. Остался небольшой участок между старым тисом и оградой. Там, в основном, надгробия восемнадцатого века, но есть несколько более поздних захоронений. Надеюсь, завтра я завершу осмотр.
— Как вы смотрите на то, что я сделаю эту работу после чая с мисс Блай? У меня ведь есть время!
— Мне совестно…
— Не беспокойтесь по этому поводу. Я с удовольствием почитаю старинные надписи, чтобы побольше узнать о людях, которые жили в этих местах.
— Спасибо! Тогда я пойду займусь радикулитом, чтобы набраться сил к вечерней проповеди. Вы так добры!
Попрощавшись с Таппенс, он медленно побрел домой, держась за поясницу.
Таппенс посмотрела на часы и направилась к домику мисс Блай. При этом она не чувствовала удовольствия.
Дверь не была заперта. Войдя в дом, Таппенс увидела, как из кухни появилась хозяйка с горой еще горячих медовых лепешек.
— Рада вас видеть, миссис Берсфорд! — воскликнула она. — Чайник уже закипел. Надеюсь, поездка была удачной, и вы завершили все свои покупки!
В последней фразе чувствовалась откровенная фальшь, поскольку глаза говорившей буквально впились в пустую хозяйственную сумку гостьи.
— Не удалось найти ничего стоящего, — ответила Таппенс. — То размер не годится, то цвет не тот… Все же мне было интересно познакомиться со здешними местами!
Услышав свист чайника, мисс Блай бросилась на кухню. В результате ее стремительных движений подготовленные к отправке письма, лежавшие на столе, упали на пол.
Таппенс подняла их и положила на стол. Машинально она отметила, что один из конвертов адресован в дом престарелых в Кэмберленде для миссис Йорк.
Таппенс стало грустно. В последнее время что-то часто ей приходится сталкиваться с такими заведениями. Очевидно, ей предстоит когда-нибудь перебраться вместе с Томми в одно из них… Сравнительно недавно она получила рекламный проспект одного такого заведения.
Ее невеселые мысли прервало появление мисс Блай.
Чаепитие превратилось в сеанс вопросов и ответов. Мисс Блай интересовало буквально все. Удовлетворив ее любопытство, Таппенс перевела, наконец, разговор на деятельность мисс Блай в здешних местах. Сюда входило буквально все, включая обязанность утихомиривать разногласия среди прихожанок.
Поблагодарив хозяйку за гостеприимство и вкусные лепешки, Таппенс поднялась с кресла.
— Еще раз благодарю вас за то, что вы порекомендовали меня миссис Коплей. Там довольно удобно.
— Она хорошая женщина, но очень болтливая.
— Она рассказывает такие занимательные истории!
— Чаще всего она сама не знает, что говорит. Вы здесь еще долго будете?
— Хочу завтра уехать домой. К сожалению, я не смогла подобрать здесь подходящего домика. Правда, мне понравился один у канала…
— Он никуда не годится, потому что его хозяин не уделяет ему должного внимания.
— Мне не удалось установить, кому именно он принадлежит. Вы, наверное, это знаете? Полагаю, вам известны все здешние жители?
— Он переходил из рук в руки. Знаю лишь то, что в одной половине живут Перри, а вторая медленно разрушается.
Распрощавшись с мисс Блай, Таппенс поехала к миссис Коплей. Казалось, в доме никого не было.
Оставив машину, она отправилась на кладбище.
До наступления темноты еще оставалось много времени. Таппенс хотелось помочь симпатичному викарию. Лично ее здесь ничего не интересовало, однако она на всякий случай захватила записную книжку и карандаш.
Викарий оказался прав. Подавляющее большинство могил были очень старыми. В углу, у стены, многие плиты рухнули и валялись в траве. Видно было, что сюда редко приходят люди. Одна плита поросла мхом. Эпитафии не было видно, но внизу виднелась неровная надпись, высеченная рукой любителя:
«Здесь покоится Лили Уотерс».
Таппенс замерла от неожиданности. Она не ожидала найти эту плиту. Внезапно ей показалось, что она здесь не одна. Мелькнула тень, но она не успела повернуть голову. Что-то обрушилось ей на затылок. Таппенс упала лицом вниз на могильную плиту и погрузилась в темноту…
Глава 10. После совещания
— Ваше мнение об этой мышиной возне, Берсфорд? — спросил генерал Джошуа Пенн.
Томми понял, что старине Джону, как все его называли, не понравилось совещание, вернее, его результаты.
— Много разговоров, но мало дела, — продолжил старик. — Но это лучше, чем сидеть дома, где меня терроризируют моя домоправительница и садовник. Они буквально ничего не разрешают мне делать. А здесь хотя бы иллюзия какой-то работы. Играем в важное дело. А как ваши дела? Вы ведь еще сравнительно молоды. Зачем вам сюда ездить. Вас здесь никто не будет слушать, даже если вы будете говорить толковые вещи!
Томми было смешно, что Джошуа Пенн считает его молодым человеком. Но ведь генералу было свыше восьмидесяти… У него были свои болячки, но глупцом его никто не считает даже сейчас.
— Без вас ничего бы не делалось здесь, сэр, — ответил он.
— Приятно это слышать. Сейчас я превратился в беззубого бульдога, но лаять еще могу. А как поживает ваша супруга? Давно ее не видел.
Томми проинформировал его о том, что Таппенс здорова и так же полна энергии.
— Она всегда этим отличалась, напоминала мне стрекозу. Ухватится за какую-нибудь абсурдную идею, а потом выясняется, что ничего абсурдного в ней не было. Приятная женщина!
Улыбнувшись собеседнику, генерал продолжил:
— Не выношу респектабельных особ, которые проводят все время в гостиных, рассуждая о вещах, в которых ничего не смыслят. А современные эмансипированные девицы! Куда им до тех, что были раньше! Какие носили шляпы. Они скрывали девичье лицо. Приходилось заглядывать под поля, что имело особое очарование. Они это знали и использовали. Помню одну такую очаровательную кокетку, ее звали Эйда… Эйда Фэншоу!
— Тетушка Эйда?
— Это была самая очаровательная девушка среди всех, кого я когда- либо встречал.
Томми всячески скрывал свое удивление. У него не укладывалось в голове, что его тетушку могли считать хорошенькой, даже красивой. А Джошуа Пенн продолжал:
— Она была хороша, как картинка. К тому же веселая, задорная, кокетливая. Никогда не забуду вечер, проведенный с ней накануне моего отъезда в Индию. Это было на пикнике. Мы уединились и гуляли при свете луны на берегу реки…
Томми уставился на генерала с неподдельным интересом. Хорош Ромео! Двойной подбородок, лысая голова, пучки бровей… А тетушка Эйда? Темные усы над верхней губой, седые волосы, приступы злости…
Он никак не мог представить этих людей молодыми, при свете луны.
— Романтично, — откровенничал сэр Джошуа. — Мне так хотелось сделать ей тогда предложение… Но ведь я только кончил тогда военное училище. Разве можно было прокормить семерых на мое жалованье? Пришлось бы ждать свадьбы лет пять. Разве я мог просить девушку сохранять мне верность столько времени! Я уехал в Индию. В отпуск смог приехать через много лет. Мы долго переписывались, но потом эта связь оборвалась. Я больше ее так и не видел, но не смог забыть.
Однажды я гостил у знакомых недалеко от мест, где она жила. Хотел ей написать, встретиться, но потом подумал о том, что она могла за эти годы измениться.
Через несколько лет кто-то в моем присутствии заявил, что она одна из самых уродливых и сварливых женщин, которых ему пришлось встречать. Трудно было в это поверить, но теперь я думаю, что все сложилось к лучшему. Хорошо, что мы больше не встретились. Что она сейчас делает?
— Она умерла около трех недель тому назад.
— Да что вы? Правда, ей было уже лет семьдесят пять…
— Восемьдесят.
— Представляю очаровательную Эйду с серебристыми волосами. Говорят, она так и не вышла замуж. Где она жила? В лечебнице или с компаньонкой?
— Она жила в доме для престарелых и никогда не была замужем. Это в «Санни-Ридж».
— Я слышал об этом заведении. Там была подруга моей сестры. Некая миссис Карстерс…
— Я редко бывал у тетушки и ее не знаю.
— Такие посещения не доставляют удовольствия. Не знаешь, о чем говорить…
— Тетушка Эйда и там находила для себя развлечения. Настоящий тиран!
— Это на нее похоже, — засмеялся генерал. — Она была чертенком еще тогда, когда я за ней ухаживал!
Лицо его помрачнело.
— Старость странная штука. Сестра рассказывала мне о приятельнице, у которой появились странные фантазии. Она стала утверждать, что кого-то убила.
— Это действительно так?
— Уверен, что нет. А вообще-то… Она могла такое сделать. Достаточно заявить об этом бодрым тоном — и никто не поверит.
— Кого же она могла убить?
— Возможно, мужа. Мы его никогда не видели. Познакомились с нею, когда она была вдовой.
Вздохнув, старик снова вспомнил о тетушке Томми:
— Печально, что Эйда умерла. Я пропустил объявление об этом в газетах. Если бы знал, послал бы цветы… розовые бутоны. Для меня она всегда останется юной и прекрасной. Я долго хранил искусственную розу, которая украшала ее платье.
Посмотрев на Томми, он признался:
— Вам, очевидно, смешны мои воспоминания. С возрастом люди становятся сентиментальными… Любят говорить о прошлом… Что ж, поставим на этом точку. Надо заниматься делом.
Самые лучшие пожелания вашей обворожительной супруге!
Сидя в поезде, Томми снова вспомнил эту комичную пару, которая никак не хотела превратиться даже в его воображении в красивых молодых людей. Он решил обязательно рассказать об этом Таппенс. Как она там?
Альберт встретил его радостной улыбкой.
— Рад видеть вас снова, сэр.
— Я тоже рад, что уже дома. А где миссис Берсфорд?
— Она еще не вернулась.
— Она в отъезде?
— Уже четыре дня. Взяла машину, кучу железнодорожных справочников и куда-то укатила, но обещала сегодня вернуться к обеду.
— Откуда?
— Она не сказала.
— А когда она звонила?
— Вчера утром. Просила приготовить пару цыплят и напомнила о том, что вы должны сегодня вернуться.
— Очевидно, она скоро будет, — сказал Томми, посмотрев на часы.
— Я уже поставил жаркое в духовку.
— Совершенно верно. А как дома, Альберт?
— Младшая заболела. Думали, что это ветрянка, но выяснилось, что у малышки аллергия от черной смородины.
— Хорошо, что этим кончилось.
Выяснив все, что его интересовало, Томми поднялся наверх. Всюду было неуютно и тоскливо. Так всегда бывает в квартире, когда хозяева отсутствуют. Помещение кажется заброшенным и нежилым. Не было ни коробки с пудрой, ни раскрытой на нужной странице книжки…
Снова появился Альберт.
— Я беспокоюсь о цыплятах, сэр, — сказал он.
— Черт с ними! — успокоил его Томми. — О, уже девять часов! Давай обедать. Надо проучить Таппенс, чтобы она не опаздывала.
— Можно немного подождать. В Испании, когда я там был, обедали в десять. Я обратил на это внимание…
— Хорошо. Подождем. Все же, куда она могла поехать?
— Миссис Берсфорд долго изучала железнодорожные справочники…
Сказав это, Альберт бросился на кухню, чтобы избавить цыплят от кремации.
Взгляд Томми случайно упал на картину у камина. Он был уверен, что не видел ее раньше. Желая получше рассмотреть изображение, он снял ее с гвоздя и поднес к лампе.
В этот момент послышался звон колокольчиков, которые использовались вместо гонга. Томми и Таппенс когда-то привезли их из Гринденвальда, лишив этого украшения какую-нибудь корову.
Обед стыл на столе.
Томми был удивлен, что жена не сообщила ему о том, что она задерживается. Возможно, случился прокол, лопнула покрышка. Но ведь можно было позвонить?
Свое плохое настроение он выместил на Альберте, отказавшись есть жареную курицу.
Альберт не обиделся: он тревожился не меньше хозяина.
В половине десятого раздался звонок.
— Это она! — обрадовался Альберт и бросился к телефону.
Томми последовал за ним. Но это не была Таппенс.
— Мистер Берсфорд дома, он сейчас подойдет, — говорил кому-то Альберт. Повернувшись к хозяину, он предупредил:
— Вас спрашивает доктор Мюррей.
— Доктор Мюррей?
Поначалу Томми подумал о том, что Таппенс попала в аварию. Потом он вспомнил о тете Эйде и ее лечащем враче. Наверное, надо было подписать какую-то бумагу…
— Алло! Берсфорд слушает.
— Рад, что застал вас. Вы меня помните? Я пользовал вашу тетушку, мисс Фэншоу.
— Конечно, я вас помню. Чем могу быть полезен?
— Хотелось бы с вами поговорить. Давайте встретимся где-нибудь в городе.
— Можно выяснить все по телефону!
— Не хотелось бы этого делать. Хочется побеседовать с вами лично.
— Что-нибудь случилось?
Задав этот вопрос, Томми смутился. Что еще могло произойти в приюте?
— Возможно, я преувеличиваю… Я хочу рассказать вам о необычных вещах.
— Это касается миссис Ланкастер?
Доктор удивился:
— Нет, она уехала до того, как ваша тетушка умерла. Речь идет о другом…
— Я только что возвратился из одной поездки. Если вы не возражаете, я позвоню вам утром, и мы договоримся о встрече.
— Согласен! Запишите мой телефон. Меня легко застать до десяти утра.
— Что-нибудь случилось? — спросил у Томми Альберт, когда он вернулся к столу.
— Одно дело. Оно не имеет к нам никакого отношения.
— Я думал, это по поводу хозяйки…
— Хозяйка увлеклась какими-нибудь уликами! Не стоит волноваться! Убери этих цыплят! Ты их передержал в духовке! Дай мне только кофе.
— Завтра, наверное, от нее принесут письмо или телеграмму. Вы же знаете, как плохо работает почта…
Но не было ни письма, ни телеграммы, ни телефонного звонка.
Альберт молчал, не решаясь сердить хозяина.
Томми позавтракал только потому, что не хотел его огорчать. Наконец, когда терпение его истощилось, он сказал:
— Что будем делать, Альберт? Надо поразмыслить по поводу того, что могло случиться.
— А если обратиться в полицию?
— Не уверен, что это надо делать.
— А если была дорожная авария?
— При ней ведь всегда водительские права с ее именем и адресом. Нам бы сообщили. Может, она почему-то скрывается? Ты ничего не можешь припомнить, Альберт, в связи с ее поездкой? Какое-нибудь имя? Название местности?
Альберт ничего не мог сообщить.
— А как она выглядела? Была встревожена? Подавлена?
Альберт на минуту задумался и заявил:
— Скорее довольна. Она сияла от радости.
— Как собака, учуявшая след?
— Можно сказать и так, сэр.
— Очевидно, она что-то выяснила… Но что именно?
Томми задумался. Возможно, Таппенс что-то обнаружила и теперь занимается проверкой своих подозрений.
Хорош он будет, если побежит в полицию и сорвет все дело. Таппенс его не похвалит за это. Она всегда твердила, что может постоять за себя.
Но была ли у нее такая возможность?
А если Таппенс грозит опасность?
Визит в полицию мало что даст. Он ведь не может рассказать им о всех фантазиях его жены. Его просто засмеют.
Надо искать самому. Но где?
— Жаль, что она не сказала, куда поехала! — заявил он Альберту.
— Ее могли захватить гангстеры или рэкетиры! — высказал предположение Альберт.
— Чепуха! Ты уже не в том возрасте, чтобы такое предполагать.
— Что вы собираетесь делать?
— Встречусь с доктором Мюрреем в своем клубе. Это тот врач, который звонил мне вчера вечером. Он хочет что-то рассказать мне о тетушке Эйде. А вдруг он даст какую-нибудь нить? Потом я хочу заняться картиной, с которой все началось.
— Вы отвезете ее в Скотланд-Ярд?
— Нет, на Бонд-Стрит.
Глава 11. Бонд-Стрит и доктор Мюррей
Томми вышел из такси перед картинной галереей с претенциозным названием «Новые Афины». Среди ее организаторов у него был приятель, который мог его проконсультировать по поводу картины.
Слово «работа» мало подходило к сотрудникам галереи: они источали вежливость и улыбки, встречая каждого посетителя.
Радость на лице приятеля Томми — высокого светловолосого человека — была искренней.
Поприветствовав друга, он спросил:
— Что у тебя под мышкой? Неужели ты, наконец, заинтересовался живописью?
— Художественное творчество меня никогда не волновало. Правда, недавно я читал, что пятилетний ребенок может легко научиться писать акварелью.
— Надеюсь, ты не собираешься воспользоваться рекомендациями автора этого опуса?
— Мне нужна твоя консультация, Роберт, по поводу одной картины.
Роберт взял сверток, умело вскрыл обертку и, поставив ее на подрамник, стал изучать.
— Ты хочешь ее продать?
— Картина не продается. Я хочу узнать, кто ее автор?
— Продать ее сейчас не составит труда. Восковен снова входит в моду.
— Восковен? Я не смог разобрать подпись.
— Мне она известна. Этот художник был очень популярен лет двадцать пять тому назад. У него было много выставок, заказов. Потом стали популярными другие, но сейчас Восковен снова вызывает большой интерес у любителей живописи. На его работы цены растут с каждым днем.
— Он все еще пишет?
— Нет, он умер несколько лет тому назад. Ему было тогда около семидесяти лет. Мы собираемся организовать выставку его работ. А почему он тебя заинтересовал?
— Долго рассказывать. Отложим это до следующего раза. Случайно не знаешь, где может находиться дом, изображенный на этой картине?
— Не могу точно сказать. Он любил загородные пейзажи, сельскую местность. Много писал во Франции, в Нормандии. Изображал церкви, монастыри, дома фермеров, стога сена, животных и птиц. У нас есть одно его полотно. Посмотри.
Он принес небольшую картину, справившись о ней у кого-то из коллег. Это была церквушка, навевавшая мысль о покое, бренности суеты. Возникала мысль о том, что в церкви не служили службы.
— Моя жена утверждает, что в доме никто не живет. Теперь такое же впечатление изолированности от внешнего мира производит церковь.
— Твоя жена права, Восковен не писал людей. Его картины говорят о любви к природе, к покою. Возможно, в этом секрет их популярности.
— А как человек? Что он из себя представлял?
— Я не был с ним знаком, но много о нем слышал. Восковен был самодоволен, считал себя большим мастером, одно время увлекался женщинами.
— Ты не представляешь, где может находиться то, что он нарисовал?
— Не имею понятия, но попытаюсь узнать.
— Каким образом?
— Надо спросить у его жены. Он женился на известной скульпторше Эмми Винг. У нее мало работ, но все очень интересные и динамичные. Я могу дать тебе ее адрес. Мы активно переписываемся с нею в последнее время, поскольку хотим организовать его выставку.
Он порылся в бумагах, взял какой-то конверт и списал адрес.
— Возьми, Томми. Жаль, что ты не хочешь объяснить мне, в чем состоит твоя тайна. Надеюсь, ты одолжишь свою картину на выставку Восковена. Я пришлю тебе открытку.
— Ты не знаешь миссис Ланкастер?
— Не имею о ней понятия. Кто она?
— Я вспомнил о ней только потому, что эта картина раньше принадлежала именно ей. Потом она подарила ее моей тетушке.
— Надеюсь, тебе и в этом поможет миссис Восковен.
— Что она из себя представляет?
— Она с характером, много моложе его.
Посмотрев на картины, развешанные по стенам, Томми с отвращением спросил:
— Что это за мазня?
— Пол Джегеровски. Как говорят, он пишет, накачавшись наркотиков, неужели тебе не нравится?
— Нет.
— Ты консерватор! Пошли перекусим в соседнем кафе.
— Не могу. У меня свидание с доктором в клубе.
— Ты заболел?
— Пока еще здоров. Разочаровываю врачей своим кровяным давлением.
— Зачем же в таком случае тебе врач?
— Где доктора, там и трупы… Мне просто надо с ним поговорить. Спасибо за все! До свидания!
Томми не скрывал своего любопытства, когда встретился с доктором Мюрреем. Почему он не сообщил по телефону, какие от него требуются еще формальности?
— Боюсь, что я запоздал: я плохо знаю эту часть Лондона, — сказал врач. — К тому же транспорт работает отвратительно.
— Жаль, что я об этом не подумал. Мы могли бы встретиться в более удобном для вас месте.
— У вас есть время?
— В данный момент я ничем не занят. Не то, что на прошлой неделе…
— Я знаю. Я уже звонил вам раньше.
Пригласив доктора сесть и угостив его коктейлем и сигарами, Томми приготовился слушать своего собеседника.
— Понимаю, что вы заинтригованы, — сказал врач, — но в нашем приюте сейчас настали трудные времена. Я надеюсь, вы сможете мне дать полезный совет.
— С удовольствием сделаю все, что в моих силах. Очевидно, это связано с мисс Фэншоу?
— Только косвенным образом… Но это тайна… Надеюсь, вы понимаете?
— Конечно! Можете на меня положиться.
— Случайно я упомянул о вас нашему общему другу. Он сказал, что вы принесли большую пользу во время войны…
Томми постарался уклониться от этой темы.
— Это было давно и утратило уже свое значение, — ответил он.
— Я упомянул об этом только потому, чтобы вы поняли, почему я обратился именно к вам. Возможно, все это в будущем не удастся скрыть, но сейчас пока я не хочу огласки.
— Вы упомянули о каких-то неприятных событиях в приюте.
— Так и есть. Недавно там умерла некая миссис Моуди. Вам не рассказывала о ней ваша тетушка?
Томми задумался:
— Пожалуй, нет.
— Ей не было еще семидесяти. Практически она была здорова, но как все одинокие женщины, нуждалась в уходе. Что касается ее характера… Она принадлежала к женщинам, напоминающим хлопотливых куриц. Любила попусту суетиться, постоянно давала какие-то поручения нянечке, часто жаловалась по поводу того, что ей не дали поесть. И это через полчаса после обеда…
— Теперь вспомнил! — сказал Томми. — Помню, как она однажды требовала какао. Это была симпатичная высокая, но рассеянная женщина. Она умерла?
— Ее смерть меня очень удивила, — ответил доктор. — Конечно, предсказать, когда пациент умрет, трудно. Одни цепляются за жизнь, хоть выглядят хилыми и болезненными людьми. Другие только кажутся внешне здоровыми… Смерть миссис Моуди мне все же показалась необычной. Она умерла во сне, хоть накануне была совершенно здорова. Мне эта смерть показалась несколько преждевременной.
Томми уставился на врача, внимая каждому его слову.
— Медики в таких случаях делают вскрытие. Это не всегда нравится родственникам. В особенности, когда выясняется, что человек умер естественной смертью, но врач не обратил своевременно внимания на недуг. В таком случае его карьере приходит конец.
— Понимаю, как все это сложно…
— В случае с миссис Моуди осложнений не было. Ее родственники знали ее плохо и не восприняли мою просьбу близко к сердцу. Разрешение на вскрытие было получено легко…
Томми хотел было задать вопрос, но сдержался.
Уловив его намеренье, доктор сказал:
— Смерть моей пациентки явилась следствием повышенной дозы морфия.
Томми был поражен.
— Это доказали лабораторные анализы. Как же это случилось? Морфий ей никто не прописывал. Ведь у нее не было никаких болезней. Исключено, что она приняла его по ошибке или взяла у другой больной. Наши больные получают наркотики только из рук сестры. К тому же мы даем их только на один прием. Наркоманок, которые могли бы иметь свои запасы, в приют мы не принимаем. Не могла она и покончить с собой. Для этого она была слишком жизнерадостным человеком.
Остается предположить, что ей кто-то дал эту смертельную дозу морфия. Но кто? Зачем? В аптечке миссис Паккард, которая имеет специальное медицинское образование, имеются различные лекарства, но она хранит их под замком.
Расследования ничего не дали. Мы проанализировали все случаи смерти и пришли к выводу о том, что три из них сомнительны. В приюте живет убийца, который делает свое черное дело.
— Трудно поверить в это, доктор, — сказал Томми, — но я не сомневаюсь в том, что вы мне сообщили. Такие заявления не делаются голословно, но все это не укладывается в голове… К тому же должна быть причина…
— Подобные случаи бывают. Например, одна женщина служила кухаркой… Семья едет на пикник, несколько человек травятся бутербродами. Потом в другом доме случается происшествие после завтрака… И везде фигурирует одна и та же стряпуха. Она переезжает из одного конца Англии в другой, меняет фамилии, но полиция в конце концов на нее выходит. Она оказалась религиозной фанатичкой, считавшей, что бог повелел ей избавить мир от определенного количества людей.
Была еще одна француженка… Жанна Лебром. Она помогала соседям ухаживать за больными детьми. Кто-то обратил внимание на то, что никто из этих ребятишек не выжил. Она сама потеряла когда-то ребенка и считала, что то же должно произойти и с другими женщинами. Поговаривали даже о том, что она сама погубила собственное дитя…
— От ваших рассказов, доктор, мороз продирает по коже!
— Бывают и другие случаи. Армстронг, например, угощал свои жертвы бутербродами с мышьяком. Сначала он делал это ради денег, ради наследства. Потом убил жену, чтобы жениться на другой. Затем просто стал уничтожать своих воображаемых обидчиков в результате патологически развитой уязвимости.
Была еще сестра Борринер, организовавшая приют для престарелых. Они переводили на ее имя все свои сбережения и поселялись в ее заведении, но жили там мало. Она тоже применяла морфий…
В случае с заведением мисс Паккард мы не знаем, кого подозревать. Это может быть одна из пациенток, ненавидящая людей, или же кто-нибудь из обслуживающего персонала, который не выносит стариков.
Речь идет о больном человеке, которого трудно распознать. Мы не раз говорили об этом с мисс Паккард.
— Но почему вы обратились ко мне? — с недоумением спросил Томми.
— Все дело в вашей тетушке. Это была умная и наблюдательная женщина, которая любила прикидываться простушкой. Возможно, вы что-нибудь вспомните… Какие-нибудь ее высказывания, слова, которые показались вам странными. Иногда такие особы делают самые фантастические выводы, которые потом оказываются правильными.
— Ничего такого не припомню.
— А ваша супруга?
— Ее нет сейчас дома, но я ее обязательно спрошу об этом.
Поколебавшись немного, мистер Берсфорд решил поделиться с доктором своими личными переживаниями:
— Мою жену в свое время обеспокоила одна из ваших пациенток. Это миссис Ланкастер.
— Миссис Ланкастер?
— Ее поразило то, что эту женщину увезли так внезапно из приюта. Дело в том, что миссис Ланкастер подарила моей тетушке картину. Жена хотела ее вернуть, но найти миссис Ланкастер не удалось. В отель, где она должна была остановиться, старушка не приезжала.
— Все это весьма странно.
— Она попыталась связаться с некоей миссис Джонсон, которая ее увезла, но адрес ее установить не удалось. Создалось впечатление, что его намеренно скрывают даже от поверенного. Выяснилось, что местопребывание миссис Джонсон знает только банк, но они адресов не дают.
— Это известно.
— Моя жена отправила им письмо с просьбой передать его миссис Джонсон, но ответа не получила.
— Они ведь могли уехать за границу!
— Моя жена почему-то вбила себе в голову, что с миссис Ланкастер что-то могло случиться. Она занялась своеобразным расследованием.
Сообщение Томми не вызвало особого интереса у его слушателя.
— Каков же результат? — вежливо осведомился доктор.
— Теперь исчезла моя жена. Она позвонила домой, сообщила, что намеревалась вчера вернуться, заказала обед, но так и не приехала. А ведь она знала, что я должен вернуться с совещания, которое заняло целую неделю!
— По-моему, странно, что она задержалась…
На лице доктора теперь явно читался интерес.
— Конечно! Это так не похоже на мою жену. Она во всем аккуратна и точна. Почему она ничего не сообщила?
— Вы беспокоитесь? По-моему, у вас есть для этого основания. А с полицией вы советовались?
— Что она подумает? Какие у меня есть основания? К тому же у жены с собой документы. Дорожная катастрофа поэтому исключается. А теперь появляетесь вы со своими рассказами о преступлении…
Доктор Мюррей нахмурился.
— Ведь могло быть так, — продолжил Томми, — эта старуха Ланкастер что-то заподозрила. Ее увезли…
— И попытались обезвредить?
— Ее могли где-нибудь спрятать, чтобы до нее нельзя было добраться.
— Что вы собираетесь делать?
— Буду искать! Сначала обращусь в адвокатскую контору!
Глава 12. Встреча со старым другом
Фирма, которая была нужна Томми, производила внушительное впечатление. Все было респектабельно и добротно, начиная со старинной, но добросовестно вычищенной таблички на двери.
В конторе его буквально оглушил стук пишущих машинок. Здесь были три девушки-машинистки, сосредоточившиеся на своем занятии, и пара клерков, занятых какими-то документами.
В одной из стен было окно с надписью: «Справка».
Женщина с крысиным лицом стала всячески убеждать Томми в том, что мистер Экклс страшно занят, но он настаивал на встрече, сообщив, что попал в Лондон проездом.
Это сыграло свою роль.
Отлучившись на пару минут, женщина возвратилась и предложила мистеру Берсфорду пройти в комнату для ожиданий.
Очутившись в крохотной конуре, где главное место отводилось старинному громоздкому шкафу, набитому справочниками в одинаковых переплетах, Томми уселся на единственный стул и начал обдумывать тактику разговора с адвокатом.
Лицо хозяина конторы не понравилось Томми. Оно имело какое-то деревянное выражение, но глаза были холодными и проницательными. Этот пятидесятилетний человек не внушал особого доверия.
— Мистер Берсфорд?
— Мое дело не столь важно. Я здесь по просьбе супруги. Она писала вам с просьбой сообщить адрес миссис Ланкастер.
— Миссис Ланкастер… — повторил адвокат без всяких эмоций.
Томми оставалось только продолжить.
— Она до недавнего времени жила вместе с моей теткой в одном прекрасном пансионе.
— Теперь я припоминаю… Миссис Ланкастер… Если я не ошибаюсь, она больше там не живет…
— Вы правы.
— Я не помню подробностей.
Он потянулся к телефону.
— Тетушка получила от миссис Ланкастер в подарок одну картину. Когда она умерла, жена хотела связаться с миссис Ланкастер и выяснить у нее, что делать с этой картиной. Возможно, ее следует возвратить бывшей владелице…
— Ваша жена проявляет необычную деликатность…
Томми улыбнулся.
— У пожилых людей свое отношение к вещам. Возможно, миссис Ланкастер будет неприятно, если картина попадет к посторонним людям. На ней изображен какой-то дом. Может, он ей дорог?
— Бывает и так, но я не думаю…
Появился клерк и положил на стол патрона какой-то листок. Ознакомившись с его содержанием, адвокат весьма решительно изрек:
— По просьбе дальних родственников миссис Ланкастер, которые уезжали в Африку, кажется в Кению, мы навели справки о подходящем пансионе для пожилой леди. Она прожила там несколько лет. Теперь чета Джонсонов вернулась на родину и все заботы о родственнице взяла на себя. Мы переписывались с ними через банк, но теперь получили письмо, где были оплачены все наши услуги и содержалось сообщение о том, что больше в них они не нуждаются.
Тон, которым все это было сказано, был весьма категоричен.
Томми понял, что больше ничего здесь не добьется.
— Вы были знакомы с миссис Ланкастер? — спросил он на всякий случай.
— Нет. Я видел лишь миссис Джонсон. Это весьма компетентная особа!
Очутившись на улице, Томми не мог избавиться от мысли о том, то адвокат не вызвал у него никакого доверия.
Внешне все обстояло хорошо, но удовлетворения он не получил.
Он попытался было остановить такси, но машина промчалась мимо. Пытаясь найти какое-нибудь транспортное средство, Томми неожиданно увидел на улице знакомую фигуру. Сомнений быть не могло. Это был адвокат, который куда-то спешил.
Заполучив наконец долгожданное такси, Томми отправился совершенно по другому адресу, чем предполагал вначале.
Через четверть часа он уже звонил в квартиру Лайона Смита.
Хозяин был ему рад.
— Решил навестить друга после совещания? Конференция была, как всегда, скучная?
— Ты угадал! Но у меня к тебе дело…
Томми придвинул стул к письменному столу, за которым сидел хозяин, закурил сигарету и спросил:
— Хотелось бы знать, что тебе известно о некоем Экклсе.
Лайон Смит был удивлен:
— Почему ты об этом спрашиваешь?
— Мне хочется узнать о нем побольше.
— Почему ты решил, что в этом деле помочь могу именно я?
— Я узнал Андерсона, хоть и не знаком с ним. Он следил за домом, где я перед этим только что побывал. Вернее, за одним человеком, когда он вышел…
— Понятно! Ты всегда отличался догадливостью. Ты знаешь Экклса?
— Я обратился к нему, чтобы найти одну даму, которая недавно уехала из приюта для престарелых. Обычная просьба вызвала необычную реакцию. Он не пожелал сообщить адрес. А это единственный шанс, единственная ниточка, которая могла помочь мне установить ее местопребывание.
— Тебе так важно ее отыскать?
— Очень.
— Не знаю, смогу ли я тебе помочь. Экклс имеет солидную клиентуру. Обслуживает богатых землевладельцев, военных, профессуру. Действует всегда в рамках закона. Ты в этом убедился.
— Но вы им все же заинтересовались!
— Мы интересуемся им уже шесть лет, но не продвинулись ни на шаг.
— Интересно… Тогда я снова повторяю свой вопрос: кто такой мистер Экклс?
— В чем мы его подозреваем? Мы считаем его одним из организаторов преступной деятельности в нашей стране.
Томми был поражен.
— Это не шпионаж и не разведка. Сам он не совершал ничего противозаконного, но когда происходят четко спланированные ограбления, его фигура всегда маячит поблизости.
— Шесть лет…
Томми задумался.
— Возможно, и больше. Ведь потребовалось какое-то время, чтобы на него выйти. Речь идет о краже драгоценностей у частных лиц и других аналогичных преступлениях. Используется определенная схема. Те, кто все это осуществляли, делали это по чьей-то указке, хорошо разработанному плану.
— А подозреваете Экклса?
— Долго рассказывать. У него множество знакомых. Одни обслуживают его фирму, другие играют с ним в гольф. Приметно лишь то, что он несколько раз отсутствовал именно во время крупных ограблений банков. Был на ловле рыбы в Норвегии, играл в Монте-Карло… т. е. всегда находился за сотни миль от происшествия.
— Но вы же на него вышли!
— Я уверен в его виновности, но не знаю, сможем ли мы его когда- нибудь в чем-нибудь уличить. Он хитер и осторожен. Те, кем он руководит или снабжает информацией, его не знают.
— Старый прием!
— Все же мы не теряем надежды. Бывают случайности. Иногда кто- то случайно что-нибудь узнает и находит улику.
— Он имеет семью?
— Нет, он боялся, очевидно, связывать себя по рукам и ногам. Живет с экономкой, садовником и лакеем. Интересуется книгами и цветами. Принимает лишь респектабельных людей, находящихся вне подозрений.
— А если поинтересоваться тем, как кто-то богатеет?
— Это сложно. Существуют выигрыши на скачках, выгодные вложения в акции… «Подозрительные» деньги вкладываются в заграничные банки, но и там они переходят с одного места на другое…
— Желаю удачи!
— На это я и надеюсь. Надо только вывести его из равновесия.
— Каким образом?
— Заставить его почувствовать опасность. Тогда он может совершить глупость, чем-то выдать себя. На этом попадались многие весьма хитрые преступники. Иногда достаточно какого-нибудь пустяка… Но хватит об этом… Тебе что-нибудь известно?
— Мелочь!
— Все равно, выкладывай!
Томми рассказал все, ничего не скрывая. Он знал, что для Лайона нет лишних мелочей. Тот сразу же остановился на том, что особенно волновало его друга:
— Ты сказал, что твоя жена исчезла?
— Это так на нее не похоже…
— Тогда это серьезно.
— Особенно для меня!
— Ты обращался в полицию?
— Нет. Сначала я думал, что все в порядке, она могла вести какое- то расследование…
— Мне все это не нравится. Ты говоришь, что она ищет какой-то дом? Среди тех скудных ниточек, которые у нас имеются, фигурирует агентство по продаже домов…
Томми удивился.
— Маленькие агентства в сельской местности, но недалеко от Лондона. Контора мистера Экклса их часто обслуживает.
— Но ведь это не дает больших гонораров!
— Когда ограбили лондонский банк, воры скрывались в пустом доме в одном из пригородов. Соседи обратили внимание на машины, которые появились. Когда нагрянула полиция, удалось задержать троих. Одного опознали в банке. Но это ни к чему не привело. Они молчали. Их осудили на большой срок, но всем им вскоре устроили побег.
— Я что-то об этом читал в газетах. Один из них удрал из здания суда.
— Ты не ошибся. Все было четко организовано. И все же они совершили ошибку. Теперь мы думаем о пустующих домах… Можно приобрести такие в разных местах. Мать с дочерью или отставной военный с супругой снимают, например, коттедж, делают там ремонт, приглашая лондонскую фирму. Потом празднуют день рождения или годовщину свадьбы, приглашая множество гостей… Украденное можно легко прятать, пользуясь такими убежищами. К тому же владельцы могут меняться, продавать свои дома…
А теперь давай поразмыслим над тем, что могло произойти… Твоя старушка могла подарить картину, на которой изображен один из таких домов. Твоя жена узнала его и отправилась на поиски. Кто-то не захотел, чтобы этот дом стал объектом расследования и принял меры…
— Мне это не кажется вероятным…
— Порой случаются самые невероятные вещи…
Томми направился к вдове художника, снова воспользовавшись такси. Он подъехал к уютному особняку со стеклянной крышей, свидетельствовавшей о наличии студии. Дом был выкрашен в зеленый цвет, что придавало ему сходство с шотландской хижиной.
Отворив калитку, которая не была заперта, Томми прошел по тропинке к крыльцу и позвонил. Никакой реакции не было.
Он позвонил еще раз. Дверь неожиданно отворилась. Томми увидел скуластую женщину в красном халате, который был испачкан глиной. Волосы ее завивались в мелкие кудряшки, глаза отличались прежде всего тем, что были разного цвета: зеленый и карий.
— Что вам угодно? — спросила она красивым грудным голосом.
— Миссис Восковен?
— Да.
— Мое имя Берсфорд. Могу я с вами поговорить?
— О картине?
От ее глаз не укрылся сверток, с которым пришел посетитель.
— Разговор имеет отношение к одной из картин вашего мужа.
— Вы хотите ее продать? У меня их масса. Я перестала уже их покупать. Но вы можете обратиться в любой художественный салон. Они снова скупают работы мужа.
— Я не хочу ее продавать.
Увидев, что собеседница смотрит куда-то поверх его плеча, Томми попросил:
— Разрешите войти в дом… На улице трудно все объяснить…
— Мне надоели художники! Они нагоняют на меня скуку!
— Я не художник!
— Вы и не похожи на художника! — заявила миссис Восковен, внимательно осмотрев Томми своими необычными глазами, которые оказались удивительно красивыми. — Вы скорее работник какого-нибудь государственного учреждения!
— Могу я войти?
— Я подумаю!
Дверь захлопнулась, но через пять минут его пригласили войти.
Поднявшись по узкой лестничке, они попали в большую студию. В углу высилась огромная скульптура… В помещении царил беспорядок.
Освободив какой-то табурет, хозяйка предложила Томми присесть.
— Спасибо за то, что вы согласились меня принять…
— Меня поразил ваш взволнованный вид. Вы чем-то встревожены.
— Да, это так.
— Я не ошиблась… Что же вас беспокоит?
— Моя жена.
— Это вечная история. Она завела роман и уехала с другим?
— Ничего похожего!
— Умирает? У нее рак?
— Дело в другом. Я не знаю, где она сейчас…
— И вы думаете, что я смогу вам помочь? Что ж, расскажите все, что знаете по этому поводу. Попытаюсь что-то сделать…
— С вами так легко говорить!
— Какое отношение ко всей этой истории имеет картина? Это ведь какое-то полотно? Я не ошиблась?
Томми снял обертку.
— Я бы хотел, чтобы вы рассказали мне о ней все, что знаете.
— Понятно. Что именно вас интересует?
— Где и когда она была написана?
Миссис Восковен внимательно посмотрела на холст. Впервые в ее взгляде Томми увидел интерес.
— Она создана лет пятнадцать тому назад. Это одна из самых ранних работ моего мужа. Даже лет двадцать…
— А что здесь изображено?
— Это домик, который расположен вблизи от Сэттон-Чэнселлора, в семи-восьми милях от Маркет-Вэйзинга. Очень живописное и уединенное место!
Наклонившись над картиной, она неожиданно заметила:
— Как странно…
Томми пропустил ее реплику мимо ушей. Он спросил:
— А как он назывался?
— Точно не помню. Там случилось какое-то неприятное происшествие. Хозяева не захотели сохранить старое название. Одно время его звали «Уотерсайд».
— Кто там жил?
— Не могу сказать точно. Одно время туда приезжали на уик-энд мужчина и молодая девушка. Думаю, они не были женаты. Кажется, она была актрисой. Хорошенькая, но глупенькая. Вильяму она нравилась.
— Он ее писал?
— Он не любил делать портреты. Даже редко делал эскизы.
— Значит, когда ваш муж рисовал домик, в нем жили эти люди?
— По-моему, так и было, но ведь я уезжала. У меня был большой заказ в другом месте. Мне кажется, они потом поссорились. В доме жила гувернантка с ребенком. Потом с девочкой что-то случилось… Возможно, ее просто увезли. Но к чему вам все это знать?
— Меня интересует этот дом, потому что моя жена отправилась на его поиски. Она когда-то видела его из окна вагона.
— Так оно и было. Рядом проходит железнодорожная линия. Дом отлично виден!
Когда Томми ей все рассказал, миссис Восковен была поражена:
— Вы случайно не сбежали из какой-нибудь лечебницы?
— Мой рассказ дает основание это предполагать… Я считаю, что моя жена нашла этот дом. Она позвонила, что возвращается домой, но не приехала. Естественно, мне хочется выяснить, где она и что с нею произошло. Вдруг она навлекла на себя неприятности?
— Неужели это опасно?
— Я вообще не верил в эту историю, но жена ко всему отнеслась иначе…
— Женская интуиция?
— У нее это бывает. Вы не были знакомы с миссис Ланкастер?
— Никогда не слышала.
— Картина принадлежала раньше ей. Она подарила ее моей тетушке, находясь в доме для престарелых. Потом неожиданно уехала… Мы пытались ее найти, но не смогли.
— Боюсь, вы многое навоображали. Так можно дойти и до нервного истощения!
— Наверное, вы правы. Возможно, дело не стоит и выеденного яйца!
— Нет! — заявила миссис Восковен. — Есть одна деталь…
Томми удивился.
— В этой картине есть что-то странное, но я не могу понять, в чем тут дело. Он так много писал!
— А вы не помните, кому он ее продал или подарил?
— Это было так давно! Его картины нравились, их охотно покупали. На одной выставке было распродано буквально все.
— Я так вам благодарен!
— Но я еще не сообщила, что именно мне кажется странным.
— Очевидно, вы поняли, что это копия.
— Нет! Это картина Вильяма. По-моему, она называлась по каталогу «Дом у канала». Но она изменилась.
— В чем?
Миссис Восковен ткнула своим измазанным глиной пальцем под арку моста.
— Видите эту лодку? Ее раньше здесь не было!
— Кто-то ее дорисовал?
— Там вообще никогда не было лодок. И Вильям ее не рисовал. Это не его почерк. Рисовал кто-то другой.
— Но зачем?
Томми ничего не понимал. Правда, он не очень доверял миссис Восковен. Ведь она так давно видела картину. Возможно, она забыла о лодке. Она так сдержанно держалась… Нельзя определить даже, как она относилась к мужу. Ревновала? Презирала за слабости?
— Что вы намерены теперь делать? — спросила женщина.
— Поеду домой. Вдруг появились какие-нибудь новости от жены. Если нет, завтра же направлюсь в эти места.
— Интересно, где она? — задала скорее себе самой вопрос миссис Восковен. — Надеюсь, с нею ничего не случилось?
— Что могло произойти? В этом доме нет ничего плохого.
— Дом предназначен для влюбленных.
— Они там жили?
— Бывали.
— Но ведь его можно было использовать и для чего-то другого? Вы не знаете, кто там жил?
Она покачала головой.
— Я вообще ничего не знаю об этом доме.
— Но вы о чем-то или о ком-то думаете… Почему вы не хотите мне рассказать?
— Мне нечего рассказывать. Иногда кого-нибудь подсознательно вспомнишь, но это не значит, что данный человек для вас важен.
Неожиданно она спросила:
— Хотите копченой селедки? Вам необходимо перед дорогой хорошо подкрепиться. Садитесь на станции Ватерлоо. Пересадка будет в Маркет-Вейзинге.
Он понял, что его выставляли.
Глава 13. Альберт ищет доказательства
Таппенс усиленно моргала глазами, но видела она плохо. Когда она попробовала поднять голову, то почувствовала острую боль.
Она снова попыталась открыть глаза и поняла, что находится в больничной палате.
Почему она здесь очутилась?
Очевидно, какой-то несчастный случай…
Мимо проходили сестры в белых халатах, но они не обращали на нее внимания.
В воображении Таппенс почему-то возникла фигура священника, но это не был ее отец.
Потом она решила, что работает здесь медсестрой…
В этот момент представительница именно этой профессии участливо ее спросила:
— Как вы? Вам лучше, дорогая? Думаю, вам нужен сейчас горячий чай!
Таппенс раздражала ее фальшивая интонация.
Она подумала о том, что сестра, очевидно, еще только учится.
Ей пришлось пить из поильника. Голова раскалывалась.
— У меня очень болит голова, — пожаловалась она сестре.
— Вам скоро станет легче, — услышала она в ответ.
Отчитываясь перед старшей сестрой, младшая сказала:
— Номер четырнадцать уже проснулась, но, по-моему, она еще плохо соображает…
Таппенс в это время находилась в полудреме. Ей казалось, что она служит в добровольных медицинских частях. Потом она пыталась вспомнить, где она находится, но из этого ничего не вышло.
Когда подошла сестра, она спросила:
— Где я?
Сообщение о том, что она находится в госпитале Маркет-Вейзинга, ничего не прояснило.
Она вновь вспомнила старенького священника…
Когда сестра спросила ее имя, Таппенс неожиданно выпалила:
— Пруденс Каули!
Ей казалось, что она служит в госпитале, выполняя свой долг. Разве могла поступить иначе дочь викария.
Потом она вспомнила фразу:
— Это было ваше бедное дитя?
Но понять, что это такое, не могла.
Сестра доложила врачу, что больная вспомнила свое имя, но не назвала адрес.
— Дадим ей еще снотворного, — сказал доктор. — Это поможет ей лучше перенести контузию.
Томми приготовил ключ, намереваясь открыть дверь своего дома, но она неожиданно распахнулась.
Его поджидал Альберт.
— Она вернулась?
— Нет никаких известий… Боюсь, ее поймали и захватили!
— Что ты несешь?
— Это гангстеры!
— Прекрати нести вздор!
Альберт забрал у Томми картину.
— Я вижу, вы привезли ее назад, — сказал он, не скрывая своего разочарования. — Она не пригодилась?
— С ее помощью я кое-что выяснил. Не звонили доктор Мюррей или мисс Паккард?
— Только зеленщик. Он предлагал баклажаны, зная, что хозяйка их любит.
Помолчав, Альберт сообщил:
— На обед будет цыпленок.
— Ты только это и можешь придумать! — буркнул Томми, не скрывая злости.
— Сейчас это называется «табака».
— Хорошо!
В этот момент зазвонил телефон.
Взяв трубку, Томми услышал энергичный голос дочери.
— Это ты, папа? Почему ты запыхался? Ты бежал?
— В моем возрасте бывает одышка. Как дела?
— У меня все в порядке. Ты читал газеты? Я имею в виду сообщение о женщине, попавшей в больницу?
— Что там такое?
— Там сказано, что некая престарелая женщина назвала себя Пруденс Каули, но не могла припомнить адрес.
— Ты полагаешь?
— Ведь это девичье имя мамы…
— Конечно, хоть мы ее так не называем, потому что «Пруденс», то есть «благоразумие» ей вряд ли подходит.
— Я позвонила, чтобы узнать… Это не мама?
— Ты сказала, что она в больнице в Маркет-Вейзинге?
— Да. Это около часа езды от Лондона. Зачем ей понадобилась эта деревушка?
— Долго объяснять. Дело в одной картине. Я сейчас же туда позвоню. Уверен, что это твоя мать. После контузии люди часто вспоминают сначала свое детство, а настоящее не помнят. Очевидно, она попала в аварию, или ее кто-то стукнул по голове. Я позвоню тебе позже, когда все узнаю!
Тут же появился Альберт.
Он сообщил, что цыпленок сгорел. Это известие не огорчило Томми. Ему прежде всего хотелось выпить.
— Ты хочешь узнать новости? — спросил Томми, когда все было принесено.
— Я понял, что речь идет о хозяйке и слушал все по параллельному аппарату.
— Разбуди меня завтра пораньше. Я хочу уехать первым поездом!
— Жаль, что цыпленок сгорел!
— Наплевать на него! Куры — глупые птицы. Вечно лезут под колеса машины.
— У нее не очень тяжелое состояние?
— Она пришла уже в себя. Они обещали продержать ее в постели до моего приезда, чтобы она не искала новые улики.
— Я хотел именно об этом с вами поговорить…
— О чем? Об уликах?
— Вы считаете, что картина является ключом к чему-то? Разрешите в таком случае рассказать…
Ничего не понимая, Томми кивнул головой и изрек:
— Валяй!
— Это о письменном столе…
— Который раньше принадлежал тете Эйде?
— Я подумал, что там может быть потайной ящик с какими-нибудь записями. Пожилые дамы любят такие хранилища…
— Мы вытряхнули все бумаги и потом их изучили. К сожалению, там не было ничего интересного!
Упрямство Альберта было, однако, трудно сломить.
— Я когда-то работал в антикварном магазине и знаю образцы таких ящиков. Их не так много… Давайте посмотрим! Мне бы не хотелось делать это одному…
Посмотрев на взволнованное лицо Альберта, Томми уступил.
— Хорошо! Пошли, но делаю я это только ради твоего удовольствия…
Столик был очень красив. Томми невольно им залюбовался.
— Приступай к осмотру, — сказал он Альберту, — только не поцарапай полировку!
— Я умею обращаться с такими вещами!
Он стал искать снизу пластинку, которая придерживает потайной ящик. Усилия его увенчались успехом. Когда Альберт нашел то, что нужно, он что-то дернул. Послышался легкий треск. Томми неожиданно увидел что-то в просвете между ящиками. Там оказался еще один ящичек, в котором виднелся пожелтевший конверт. Во втором ящичке они нашли еще одно письмо.
Содержимое первого конверта их сразу же разочаровало. Тут были рецепты блюд.
В письме хранились деньги: десять десятифунтовых билетов, однако под ними был еще один конверт.
Томми прочитал адрес. Он предназначался поверенному или ему лично, затем следовала приписка: «конфиденциально».
Внутри находилось несколько листков, написанных неразборчивым почерком.
Они углубились в чтение.
Это были заметки о последнем периоде жизни тетушки Эйды:
«Я, Эйда Фэншоу, решила записать все, что стало мне известно от людей, проживающих со мною в приюте. Возможно, не все правда, но нет сомнений в том, что здесь происходят преступные вещи. Элизабет Мади предупредила меня о том, что узнала здесь опасного преступника. Могут случаться отравления… Я в это не верю, но буду настороже. В случае моей смерти моему племяннику или поверенному будет необходимо провести расследование».
— Я же говорил, что тут может быть ключ! — воскликнул Альберт.
Глава 14. Рассуждения и предположения
— Мы должны все обсудить! — заявила Таппенс.
Ее, наконец, выписали из больницы после приезда Томми. Они заняли лучший номер в «Ягненке и флаге».
— Все это тебе пока вредно! — не соглашался с нею Томми. — Ты забыла о том, что тебе сказал доктор. Он рекомендовал избегать волнений и умственного напряжения. Нужен покой.
— Я так и делаю, — сказала Таппенс. — Я лежу и отдыхаю, но ведь нужна и умственная гимнастика! Я не собираюсь решать математические задачи или изучать политэкономию. Буду просто думать… Это ведь не работа.
— Я не хочу, чтобы ты проявляла активность. Я этого даже боюсь!
— Кончай читать лекцию. И поменьше слушай врачей! Их обязанность пугать пациентов. Нам надо сравнить наши впечатления. Накопилось столько фактов!
— О чем ты говоришь?
— О слухах, сплетнях, легендах… Надо выбрать стоящее из всей этой ерунды.
— Ерунды хватает!
— Надо решить, с чего начать.
— Я знаю, — заявил Томми. — Начать надо с того, что тебя ударили по голове.
Таппенс задумалась:
— Я не уверена, что это может служить отправной точкой, — сказала она. — Это скорее конец, а не начало.
— Для меня это самое важное! К тому же это нечто осязаемое, а не фантазии!
— С этим я согласна.
— Ты думала о том, кто бы это мог сделать?
— Я наклонилась над плитой и после этого ничего не помню.
— Наверное, это кто-то из Сэттон-Чэнселлора.
— Но меня же там никто не знает!
— А викарий?
— Он не мог этого сделать. Во-первых, это милейший старик. А во-вторых, очень слаб. К тому же он астматик. Его дыхание было бы слышно. Он не смог бы подкрасться тайком!
— Ты, очевидно, права. Я беседовал со стариком. Он производит прекрасное впечатление. Его здесь все считают чуть ли не святым.
— Переходим к следующей кандидатуре. Это Нелли Блай. Она сильна, хладнокровна, целые дни бродит из дома в дом. Могла увидеть, как я иду на кладбище, и ударить меня одной из цветочных ваз, которые у нее всегда при себе. Но зачем ей это делать. Я не могу поверить в ее причастность к нападению на меня, поскольку нет причины.
— А миссис Коплей?
— Она бы не выдержала столько молчать. Ведь надо было поначалу за мной следить… Вся ее энергия уходит на разговоры.
— Остается мистер Перри. Он на это способен.
— Когда я впервые его увидела, то так и подумала. Он показывал мне сад… Мне вдруг стало страшно.
— Значит, он станет подозреваемым номер один! — согласился Томми.
— К тому же, мне кажется, все события разворачиваются именно вокруг дома. Эта картина должна что-то означать… Я приехала сюда, стараясь отыскать миссис Ланкастер, но, наверное, подошла к делу не с того конца. Миссис Ланкастер угрожает опасность именно потому, что у нее была эта картина. А картина эта для кого-то представляет большую опасность.
— Миссис Моуди говорила тете Эйде, что кого-то узнала… Очевидно, преступление связано с картиной, домом у канала, и ребенком, который был там убит.
— Тете Эйде понравилась картина. Ей поэтому ее и подарили. Возможно, ей сообщили также историю этого полотна.
— Миссис Ланкастер увезли, потому что она также кого-то опознала…
— Расскажи мне еще раз о своем разговоре с доктором Мюрреем, — попросила Таппенс.
— Он рассказал о ханже, которая руководила приютом и убивала своих подопечных, о кухарке, организовывавшей массовые отравления, наконец, о француженке, которая убивала детей.
— Мне кажется, он примерял все эти случаи к своему приюту. Первый, например, идеально подходит к миссис Паккард. Она энергична, опытна, компетентна.
— Мне она всегда нравилась!
— Преступники умеют нравиться… Личное впечатление поэтому не имеет большого значения! А вот миссис Моуди, которая была не в себе, смотрела на мир иначе! Она и подпадала под влияние подобных личностей, говорила то, что думала. И говорила нормальные вещи!
— Но миссис Паккард не имела материальной выгоды от смерти постояльцев!
— Она могла воспользоваться лишь средствами нескольких богатых старушек. А остальные, умирая собственной смертью, должны были составлять необходимый фон.
Второй случай подходит больше кухарке или санитарке. Она могла даже испытывать к кому-то неприязнь. Ведь старики делаются порой противными и придирчивыми.
— А третий случай?
— Это сложнее…
— Возможно, доктор упомянул о третьей истории для равного счета. Как тебе понравилась эта сестра-ирландка?
— Которой я подарила тетину шубку?
— Да! Она очень симпатичная и нравилась тете Эйде. Почему она решила уехать, бросит работу в приюте?
— Она может быть просто истеричкой. Мне кажется, она слишком чувствительна!
— Теперь о картине. Очень интересно то, что сообщила тебе миссис Восковен. Она, по-моему, очень любопытная особа.
— Она произвела на меня большое впечатление. К тому же мне показалось, что она что-то знает об этих местах.
— Странно то, что она сказала про лодку, — произнесла, задумавшись, Таппенс. — Почему она там появилась?
— Не имею понятия.
— Есть какое-нибудь название? Я вообще вблизи не рассматривала картину.
— Там написано «Уотерлили». Подходящее название! Водяная лилия! Оно ничего тебе не напоминает?
— Нет.
— Миссис Восковен была уверена, что ее муж не рисовал никакой лодки. Но он же мог дорисовать ее позже!
— Она это отрицает.
— Есть и другая возможность. Кто-то обратил внимание на мой интерес к дому, посещение агентств. Я получала везде такие же уклончивые ответы, как и по поводу миссис Ланкастер. Возможно, за мной следили и потом стукнули по голове. Или же не хотели, чтобы я нашла это надгробие? Большинство плит там вообще сдвинуты со своих мест…
— Ты говорила, что на плите были плохо высечены слова…
— Мне показалось, что они просто нацарапаны отверткой. Кто-то начал работу, но не довел ее до конца. Лили Уотерс, семь лет… Это можно было прочесть, остальной текст был только намечен.
— Все это странно…
— Почему кто-то не хотел, чтобы я помогла старому викарию и несчастному отцу найти это дитя? Мы опять возвращаемся к потерянному ребенку… Миссис Ланкастер говорила о младенце, замурованном за камином. Миссис Коплей считала, что это была монахиня. Она говорила и о матери, убившей ребенка, когда ее бросил возлюбленный. Упоминала и о самоубийстве. Но при всех этих сплетнях, домыслах, слухах есть один бесспорный факт, от которого нельзя отмахнуться.
— О чем ты говоришь?
— Из трубы домика выпала кукла. Детская кукла, которая находилась там давно, если судить по слою пыли.
— Жаль, что ее нет!
— Как нет? Я ее увезла! Я решила исследовать куклу в спокойной обстановке. Она никого не заинтересовала. Перри просто выбросили бы ее на помойку…
Таппенс открыла чемодан и достала сверток, завернутый в газету.
Томми с интересом развернул пакет. Кукла была старая. Ее руки и ноги чудом держались на веревках, платье напоминало паутину, опилки из туловища высыпались, образуя вмятины. Неосторожное движение — и рука отвалилась. Опилки посыпались на пол. Среди них были какие-то камушки.
Томми бросился их собирать.
— Господи! — проговорил он, завершая процедуру.
— Странно, что кукла набита камнями, — сказала Таппенс. Возможно, туда попали обломки цемента и кирпичей из трубы.
— Нет, Таппенс, эти камешки были зашиты в туловище.
Собрав их с пола, Томми запустил руку в каркас куклы и вытащил еще несколько штук. Он поднес свою находку к окну и стал внимательно изучать. Таппенс с удивлением следила за манипуляциями, которые он проделывал.
— Как глупо набивать куклу камнями, — сказала она.
— Это не камни, — ответил ей Томми. — Все это было сделано специально…
— О чем ты говоришь?
— Взгляни!
Он протянул ей несколько камней.
— Что в них интересного? Разве только то, что одни больше других. Почему это тебя взволновало?
— Это не камушки, дорогая! Это бриллианты!
Глава 15. Вечер у викария
— Неужели это бриллианты? — спросила с недоверием Таппенс, глядя на серые камушки на своей ладони.
— Все это приобретает совершенно иной смысл. Представляю, как будет доволен Лайон Смит! Он забросает тебя розами!
— За что?
— Ты помогла ему выйти на гангстерскую организацию.
— Наверное, это у него ты пропадал всю прошлую неделю, бросив меня в этой паршивой больнице!
— Я же каждый вечер тебя навещал!
— Но ничего не рассказывал.
— Доктор запретил тебя волновать. Теперь все позади. Послезавтра сюда приедет Лайон Смит, мы устроим у викария своеобразный вечер.
— А кто будет приглашен?
— Миссис Восковен, один из здешних землевладельцев, мисс Блай, викарий и мы с тобой!
— А Лайон Смит? Кстати, как его подлинное имя?
— Лайон Смит.
— Ты всегда проявляешь осторожность!
Увидев, что Таппенс смеется, Томми спросил:
— Что тебя так забавляет?
— Я представила, как вы с Альбертом ищете потайные ящики в столе тетушки Эйды.
— Он прочитал мне по этому поводу целую лекцию. В юности он работал у антиквара…
— Тетушка Эйда покрывала личными печатями свои бумаги, прятала их, а ведь она ничего не знала! Мы не в курсе даже того, что она думала о мисс Паккард!
— Далась тебе эта женщина!
— Приют был для гангстеров идеальным местом, где можно было добывать и использовать в случае необходимости наркотики.
— Ты пристрастна только потому, что тебе не понравились зубы директрисы, напомнившие тебе зубы волка!
— Я все время думаю о картине… Она ведь могла вообще не принадлежать миссис Ланкастер.
— Но ведь об этом говорилось не раз!
— Возможно, поэтому миссис Ланкастер и увезли.
— Все это просто притянуто за уши!
— Нет! Думаю, за всем стоит мистер Экклс. Это он направил Джонсонов увезти миссис Ланкастер, чтобы она не болтала о доме, не показывала картину. Я обязательно найду старушку!
— Вы прекрасно выглядите, миссис Берсфорд, — сказал Лайон Смит.
— Глупо было так попасться!
— Вы заслужили медаль… Особенно за то, что раздобыли куклу. Меня всегда удивляло, как вы выходите на такие вещи!
— Она умеет бежать по следу! — вмешался Томми.
— Вы пригласите меня сегодня на вечер? — спросила Таппенс.
— Обязательно. Сейчас многое прояснилось. Наконец мы сдвинулись с места. Законник Экклс принимал меры, но все не учел. Использовались для сохранения краденого загородные особняки, чьи владельцы были в отъезде. Драгоценности сохранялись в обычных предметах. Через несколько лет таможенники уже не так придирчиво осматривают багаж пассажиров или рыбацкие лодки, когда эти предметы вывозятся за границу.
— А Перри тут замешаны?
— Думаю, что миссис Перри что-то знала. Возможно, ее просто использовали.
— Она в банде?
— Ее просто могли держать в руках. Эйлис психически больной человек. Полиция подозревала, что убийство нескольких детей в этих местах дело его рук, но жена всегда его защищала. Возможно, преступники знали и решили ее использовать. Они понимали, что она на них не будет доносить. Какое эти люди на вас произвели впечатление?
— Она показалась мне доброй колдуньей, а он просто меня испугал. Я инстинктивно почувствовала, что он невменяем.
— Таких людей много. Чаще всего они безопасны, — сказал Лайон Смит. — Но и уверенным в этом нельзя быть.
— Для чего вы решили собраться в викариате?
— Чтобы получить дополнительные сведения. Они могут помочь в расследовании.
— Вы пригласили майора Уотерса, который просил найти могилу его дочери?
— Кажется, этот человек вообще не существует. В детском гробу из свинца были спрятаны вещи, похищенные во время налета на ювелирный магазин. Мальчишки, переместив плиты, устроили в этом углу кладбища страшный беспорядок. Постороннему человеку было трудно найти могилу. Поэтому решили использовать местного викария.
Викарий был рад приветствовать Таппенс у себя. Он особенно переживал по поводу того, что происшествие с этой женщиной случилось именно тогда, когда она вызвалась ему помочь.
— Не стоит казнить себя. Надеюсь, миссис Берсфорд понимает, что все случившееся не имеет к вам никакого отношения, — вмешалась мисс Блай. — К тому же ее состояние не внушает никаких опасений.
Таппенс была возмущена тем, как эта женщина судила о ее самочувствии, но виду не подала. И все же она решительно отказалась от того мягкого кресла с подушками, которое усиленно навязывала ей мисс Блай, демонстративно усевшись на жесткий стул.
Вскоре в комнате появилась эффектная женщина в парчовом костюме приятных тонов и высокий худощавый мужчина, напоминавший оживший труп.
Таппенс представили миссис Восковен и здешнего землевладельца Филиппа Старка.
Миссис Берсфорд меньше всего старалась слушать, что говорили собравшиеся. Ей интересно было за ними наблюдать. Казалось, тут собрались действующие лица какой-то драмы. Совсем как в театре! Тем более, что появились такие важные, как ей казалось, для этой истории лица: сэр Филипп и миссис Восковен.
Конечно, все началось здесь, а не в пансионате. Миссис Ланкастер просто попала случайно в эту историю. Но где же она сама?
Возможно, она мертва…
При этой мысли Таппенс стало холодно. Как хотелось защитить старушку! Но от чего? Что произошло здесь много лет тому назад? Возможно, об этом знает Филипп Старк?
Таппенс стала размышлять по этому поводу. Он богат, увлекался ботаникой. Любит детей. Снова дети… Кукла с бриллиантами, выпавшая из трубы. Красивый розовый домик, служивший местом сборища для преступников. Но ведь были и более страшные вещи — убийства! Миссис Коплей считала Филиппа Старка способным на это.
Сколько ему лет? Возможно, семьдесят, даже больше… Вид аскета. Глаза темные, большие, как на полотнах Эль Греко. Почему он явился сюда?
Мисс Блай казалась взволнованной. Она всем предлагала свои услуги, но взгляд ее то и дело устремлялся на сэра Филиппа. Наверное, она была в него когда-то влюблена. Наверное, любит его и сейчас, не надеясь на взаимность. Любит преданно, безответно. Кто-то говорил, что она стала работать у сэра Филиппа еще молоденькой девушкой, а теперь присматривает за его делами. Секретарши часто влюбляются в своих шефов. Подозревает ли она о том, что он безумен?
Но почему он убивает детей?
В этот момент Таппенс почувствовала на себе взгляд. Казалось, сэр Филипп прочитал ее мысли. Весь его вид говорил о том, что он глубоко несчастный человек.
Теперь Таппенс стала изучать викария, который ей очень нравился. Старомодный, суетливый добряк. Неужели он догадывался о том, что творилось вокруг?
Миссис Восковен? Красивая женщина с сильным характером. Как бы прочитав ее мысли, эта женщина поднялась и заявила о том, что хотела бы умыться с дороги. Мисс Блай тотчас же предложила свои услуги, но вдова художника изъявила желание, чтобы ее сопровождала миссис Берсфорд.
Таппенс покорно последовала за ней. Они очутились в свободной комнате для гостей, где имелись туалет и ванная. Ясно было, что миссис Восковен хочет поговорить с нею без помех.
— Рада вас видеть! — сказала она. — Я бы хотела немного побеседовать о том, что здесь произошло.
Сказав это, она плотно прикрыла за собою дверь.
— Вам не показалось, что это опасное место? — спросила миссис Восковен.
— Для меня оно стало именно таким.
— Я не имею в виду преступников, ими займутся. Дело, мне кажется в другом. Я говорю это на основании своей интуиции. Вы так импульсивны, делаете то, что вам хочется…
— Тетушка Томми, которая жила в пансионе для престарелых, решила, что там был убийца, — сказала Таппенс. — Там произошли две смерти, которые не удовлетворили местного доктора своими результатами.
— Поэтому вы и стали заниматься этим делом?
— Об этом я узнала намного позднее. Все началось с другого…
— Расскажите мне, пожалуйста. Я хочу знать, что именно заставило вас сюда поехать.
Таппенс все объяснила.
— Ясно, — сказала Эмма Восковен. — Вам так и не удалось выяснить, где находится эта миссис Ланкастер?
— Да.
— Вы боитесь, что она умерла?
— Возможно, что произошло именно это. Очевидно, ей было известно про убийство какого-то ребенка.
— Полагаю, что она все перепутала и приплела ребенка к какому- то другому убийству.
— Но ведь здесь кто-то убил нескольких детей. Я слышала об этом из разных источников.
— Это было очень давно. Я не знаю подробностей. Викарий появился здесь тоже значительно позже. Может быть в курсе дела только мисс Блай. Правда, она была тогда совсем молодой девушкой.
— Она всегда была влюблена в Филиппа Старка?
— Вы тоже обратили на это внимание! По-моему, всегда. Это заметил даже Вильям, когда мы впервые сюда приехали.
— Вы жили в доме на канале?
— Нет. Вильям только его рисовал. А что с картиной, которую показывал мне ваш муж?
— Он отвез ее домой. Он рассказал мне о том, что лодку рисовал кто-то другой и назвал ее «Уотерлили». А человек, который никогда не существовал, некий майор Уотерс, ищет могилу девочки по имени Лилиан. Но в могиле просто перепрятывали драгоценности, украденные из какого-то магазина. Наверное, лодка с надписью была источником информации для тех, кто должен был найти спрятанные ценности. Но уверенности в этом нет…
Неожиданно миссис Восковен шепнула:
— Она поднимается сюда, идите в ванную!
— Кто?
— Мисс Блай.
— Надеюсь, вы нашли все, что нужно! — прощебетала упомянутая дама. — Миссис Коплей приходит к викарию, чтобы помочь ему по хозяйству, но мне хотелось лично все проверить.
Женщины спустились вниз. Вскоре к ним присоединилась и Таппенс.
Сэр Филипп предложил ей кресло. Его голос был глуховат, но глубок, полон какого-то особого очарования.
— Я огорчился, когда узнал, что с вами произошло, — сказал он.
Ей показалось, что он внимательно изучает ее лицо. Она поискала
глазами Томми, но увидела, что он занят беседой с Эммой Восковен.
— Что заставило вас сюда приехать, миссис Берсфорд? — поинтересовался сэр Филипп.
— Мы ищем для себя домик. Мой муж был занят на каком-то съезде, поэтому я отправилась сюда одна.
— Мне говорили, что вы осматривали дом у канала.
— Однажды я видела его из окна поезда. Он мне понравился. Казался очень привлекательным.
— Он давно требует ремонта. А задняя его часть вообще ничем не примечательна. Вы согласны со мной?
— Я была удивлена, что его так неудачно поделили.
— О вкусах не спорят. Очевидно, так захотел тогдашний владелец дома.
— Вы сами там не жили?
— Нет. Мой собственный дом сгорел много лет тому назад. Осталась только маленькая его часть. Это было строение в псевдоготическом стиле. Сейчас такой стиль снова входит в моду. Конечно, такой дом имел все, что требовалось для таких строений: биллиардную, дамскую гостиную, колоссальную столовую, библиотеку, бальный зал, окало четырнадцати спален. И, конечно же, штат прислуги около двадцати человек!
— По-моему, вы без восторга отзываетесь о своем бывшем жилище.
— Вы правы. Отца огорчало мое отношение к его дому. Правда, он не мешал мне делать то, что я хотел, хоть когда-то мечтал о том, чтобы я стал промышленником.
— Мне сказали, что вы ботаник.
— Обыкновенный любитель. Мне нравится гулять по полям, рассматривать цветы. Особенно красиво на Балканах. Вы там бывали?
— Нет, но я слышала о том, что это очень живописные места. И все же вы жили потом в своем доме.
— Я не живу там с тех пор, как умерла моя жена.
— Простите, я не знала…
— Прошло уже много лет. Это было в 1938 году. Она была очень красива.
— У вас сохранился ее портрет?
— Все, что сбереглось от пожара, я отдал на склад. Осталась только спальня, кабинет и приемная, где я принимаю пациентов.
— Вы не пытались продать свой дом?
— Отец мечтал, что это будет нечто вроде феодального замка, который будет переходить от детей к детям. Но у нас с Джулией не было детей.
— Понимаю…
— Поэтому нет необходимости здесь часто бывать. Все, что нужно, делает Нелли Блай. Она была замечательным секретарем и помогает мне и сейчас.
— Все-таки я не понимаю, почему вы не хотите продать дом и землю, если здесь не живете…
— У меня есть на это свои основания, — ответил сэр Филипп.
На его лице появилась скорбная улыбка.
— Цены на землю все время повышаются. Это хорошее капиталовложение. Тем более, что тут планируется большое строительство.
— Вас ожидает богатство!
— Денег у меня и так хватает, но выгоду все это принесет.
— Чем же вы сейчас занимаетесь?
— Путешествую. В Лондоне у меня есть своя картинная галерея. Я ведь делец. К тому же время летит незаметно. Не тягостно ждать, когда за тобой придет костлявая…
— Это звучит ужасно! — воскликнула Таппенс. — У меня даже мурашки забегали по спине от ваших слов.
— К вам это не относится. Уверен, вы будете жить долго и счастливо, миссис Берсфорд.
— Сейчас я, наверное, счастлива, но со временем получу букет болячек, которые одолевают стариков: слепоту, глухоту, ревматизм, потерю памяти…
— Не думаю, что так будет. Мне кажется, вы прожили с мужем дружно, интересно.
— Вы правы! Самое необходимое в жизни — найти подходящего спутника жизни.
Сказав это, Таппенс почувствовала стыд. Ведь рядом с ней сидел человек, который все еще горюет, оплакивая умершую жену.
Глава 16. На следующий день
Все утро Томми и Лайон Смит провели за беседой. Внезапно они замолчали. Их внимание привлекла Таппенс, которая о чем-то задумалась, глядя на каминную решетку.
— Так к чему мы все же пришли? — спросил Томми.
Его вопрос заставил Таппенс отвлечься от своих мыслей.
— Все это должно быть связано в один узел… Но как? Что дал вчерашний вечер? Для чего его было устраивать?
— Смысл в этом, конечно, был, — ответил Лайон Смит. — Но ведь мы с вами преследуем разные цели?
— Можете потешаться, но я буду стоять на своем, я хочу найти миссис Ланкастер, — ответила Таппенс.
— Для этого тебе следовало бы сначала найти миссис Джонсон, — поддел ее Томми.
— Я знаю, но вижу, что ни та, ни другая вас не интересует!
— Очень интересуют! — сказал Лайон Смит. — Надеюсь, в ближайшее время мистеру Экклсу предстоит за все расплатиться. Хотя, кто знает? Такие типы умеют уйти от ответственности.
— Я много думала о роли Филиппа Старка во всей этой истории, — сказала Таппенс.
— Филипп Старк имеет много недвижимости. Даже в Кэмберленде…
— В Кэмберленде?
— Почему это вас так взволновало?
— Я почему-то вспомнила о розе в красную и белую полоску. Филиппу Старку принадлежит здесь вся земля. Когда я посещала все эти агентства, то почувствовала фальшь. Вы намерены их посетить?
— Мы это сделаем завтра. Но уже теперь мы можем сказать, что вышли на многих преступников. Среди них была и женщина. Ее звали Кэт-убийца. Думаем, они постарались от нее избавиться.
— Очевидно, дом у канала был одним из складов для награбленных вещей?
— С чего вы это взяли?
— Я все время думаю о Восковене. Он написал картину, а потом кто — то дорисовал лодку с определенным названием: «Водяная лилия». А его жена утверждает, что он такой лодки не рисовал!
— Она могла об этом не знать!
— Она в состоянии отличить его стиль от стиля других художников. Ведь она сама скульптор! Мне кажется, она знает какие-то факты, но не хочет о них говорить.
— Ты всегда доверяешь своей интуиции, — сказал Томми.
— Сейчас я верю, что вокруг дома у канала концентрируются многие вещи. Об этом знает ряд людей, но они молчат…
— На тебя произвела впечатление вся эта болтовня миссис Коплей.
— Я считаю, что она сознательно запутывает факты. Правда, вспоминая свое детство и юность в доме провинциального священника, приходится признать, что там существовало свое летоисчисление. Обычно говорили: это было тогда, когда в старый дуб ударила молния или убили пастуха Джо… Наверное, я стара, потому что мыслю именно такими категориями…
Здесь, например, нет Библии. А ведь раньше она была в любой гостинице.
— Зачем она тебе?
— Я хочу проверить слова, которые были высечены на плите Лили Уотерс. Надо будет поехать к викарию и просмотреть текст!
— Я запрещаю тебе это делать! — закричал Томми, понимая, что жена его не послушается.
Оставив машину у входа, Таппенс вошла в церковь. Она чувствовала себя не совсем в своей тарелке. Трудно было забыть, чем кончилось для нее посещение этих мест.
Она направилась к Библии под настороженными взглядами уборщицы, которая, очевидно, боялась, что Таппенс решила совершить кражу.
То, что она увидела, ее не устраивало. Это было новое издание.
Пришлось поехать к викарию.
На ее звонок никто не ответил. Таппенс вспомнила о том, как плохо работал звонок в доме ее отца и толкнула дверь. Она попала в холл, где лежали какие-то письма. Память пыталась ей что-то подсказать, связанное именно с такого рода посланиями, но ничего существенного она не припомнила.
Увидев викария, Таппенс спросила:
— Нет ли у вас Библии? Я имею в виду общепринятое издание…
— У нас несколько экземпляров. Епископ является сторонником модернизированного варианта, который более доступен молодежи. Я сейчас принесу!
Таппенс осталась в холле.
Внезапно она увидела, как вошла мисс Блай с вазой в руках. И тут ее осенило.
— Чем могу быть вам полезной, миссис Берсфорд? — спросила женщина.
— Это вы миссис Джонс! — сказала Таппенс.
От неожиданности мисс Блай выронила вазу.
Подняв ее, Таппенс безжалостно изрекла:
— Удобное оружие, чтобы ударить кого-то по голове! Вы меня оглушили тогда такой вазой?
Мисс Блай демонстрировала полную растерянность.
Таппенс увидела, какую реакцию вызвали ее слова. Мисс Блай побледнела, ее буквально трясло.
— Теперь я знаю, куда вы ее увезли! — сказала Таппенс. Я видела у вас в доме письмо, адресованное миссис Йорк в Кэмберленд. Вы спрятали там миссис Ланкастер. Йорк и Ланкастер! Белая и красная роза! Совсем, как те экземпляры, что растут у дома возле канала!
Сказав это, Таппенс вышла, села в машину и уехала.
Поблуждав немного по дорогам, она направилась к каналу.
Добравшись до розового домика, она подошла к калитке и постучала.
Никто ей не ответил.
А ей так хотелось повидать Алису!
Таппенс задумалась, как быть? Калитка заперта. Стоит ли ждать возвращения хозяев?
Глава 17. Миссис Ланкастер
Таппенс все еще мешкала у крыльца. Неожиданно дверь отворилась. Женщина, которая ее открыла, была последним человеком, которого она ожидала увидеть.
Она увидела миссис Ланкастер. На ней было то же платье, лицо ее все так же улыбалось.
Таппенс только и могла произнести: «Ох!»
— Вам нужна миссис Перри? Но сегодня базарный день! Удачно, что я смогла найти ключ! Входите! Хотите чай или кофе?
Таппенс вошла, наблюдая, как миссис Ланкастер разыгрывала из себя гостеприимную хозяйку.
— Садитесь. Возможно, я не знаю, где здесь находится посуда… Ваше лицо мне знакомо. Дайте подумать! Мы с вами уже встречались! Где же это было?
— В приюте для престарелых, — подсказала Таппенс.
— Теперь вспомнила. Приятное место!
— Вы уехали неожиданно?
— Люди так любят командовать, — сказала миссис Ланкастер. — Они не дают вам возможности завершить все свои дела. Конечно, я люблю Нелли Блай, но она бывает порой невыносима…
Наклонившись к Таппенс, она неожиданно заявила:
— Порой мне кажется, что она того…
При этом она постучала по голове.
— Такое иногда бывает со старыми девами. Такие женщины живут только работой, но потом у них появляются фантазии… А у нее появляются порой дикие идеи. Она увезла меня неожиданно в Кэмберленд, потом сюда…
— Вы здесь живете?
— Разве это жизнь? Я здесь всего два дня.
— А до этого вы были в Кэмберленде?
— Там не очень уютно, но я нашла пару знакомых, которые знали мою тетушку. Это было приятно…
Потом старушка задумалась.
— Вы приезжали в приют кого-то навестить?
— К тетушке моего мужа, мисс Фэншоу.
— Теперь я вспомнила. Кажется, я говорила о замурованном ребенке?
— Это был не мой ребенок!
— Но вы приехали сюда именно по этому поводу. У них здесь что- то случилось с трубами. Я говорила об этом Нелли. Сюда попадают птицы!
— Вы живете с миссис Перри?
— В каком-то смысле да. Но я живу в другой половине дома. Если хотите, я вам покажу.
Таппенс поднялась со стула. Ей казалось, что сейчас ей снится какой-то сумасшедший сон.
— Надо запереть дверь, — сказала старушка. Затем она повела Таппенс по каким-то лестницам и переходам наверх. Внезапно миссис Ланкастер нажала на какую-то кнопку и перед ними открылась дверь в уютную комнату с камином, украшенным полочкой с фарфоровыми птичками.
Но на этом чудеса не закончились.
Миссис Ланкастер взяла среднюю фигурку и потянула ее на себя. Раздался щелчок. Камин плавно отошел в сторону. Перед взором Таппенс открылась небольшая комнатка.
— Они называли ее монашеской кельей, — объяснила миссис Ланкастер, — но никаких монахов тут никогда не было. Я тут живу.
Они очутились в уютной комнате с окнами, смотревшими на холмы.
— Вам нравится? Милая комната. Я тут жила, когда была молоденькой девушкой.
— Правда?
— Это несчастливый дом… Правильно говорили, что он приносит несчастье. Осторожность не помешает.
Она толкнула дверь. Проход закрылся.
— Наверное, все эти тайники были сделаны, когда дом стали использовать для укрытия краденных товаров, — заметила Таппенс.
— Здесь очень много всяких изменений, — сказала миссис Ланкастер, пригласив свою спутницу сесть.
— Вы любите высокие или низкие стулья? Я предпочитаю такие, с которых легко встать. У меня ревматизм. Кстати, почему вы здесь? Наверное, подумали, что тут находится труп ребенка. Какой абсурд!
— Я тоже так думаю…
— Людям все это нравится только в молодости. Кажется интересным играть в полицейских и преступников. Авантюризм, ограбления, вооруженные нападения… Все это интересно только в юности. Я сквозь это прошла. Поверьте мне!
Дотронувшись до колена Таппенс, она опять повторила:
— В свое время мне было интересно выходить сухой из воды, увлекаться такими вещами, но потом надоело. Если дело хорошо организовано, то воровство превращается в скучное ремесло.
— Вы имеете в виду миссис Джонсон, или мисс Блай?
— Для меня она Нелли Блай, хоть называется порой «миссис Джонсон». Эта старая дева и замужем никогда не была!
Внизу послышался стук в дверь.
— Наверное, это вернулись Перри. Никак не думала, что они так скоро вернутся! — сказала миссис Ланкастер.
Стук продолжался.
— Мне кажется, их надо впустить! — сказала Таппенс.
— И не подумаю! Не люблю, когда люди вмешиваются в мои личные дела. Тут так уютно! Почему нам тут не остаться! Теперь они кричат под окнами. Выгляните наружу, чтобы узнать, кто это.
— Это мистер Перри. Он громко кричит: «Джулия!», «Джулия!»
— Терпеть не могу, когда такие типы, как Эйлис Перри, зовут меня по имени. Но вы не тревожьтесь, дорогая. Они нам не помешают, мы сможем продолжить нашу беседу. Я могу вам многое рассказать про себя. Моя жизнь всегда была полна приключений. Мне даже хотелось написать мемуары. Я была связана с преступной деятельностью, росла капризной и своевольной девицей, связалась с бандитами. Правда, сейчас модно их называть гангстерами. Многие из них были гнусными типами, но встречались и более-менее обаятельные личности. Вы не верите мне? Но это правда!
— Мисс Блай?
— Она не имела никакого отношения к преступлениям. Все это не для нее. Это такая богобоязненная ханжа! Стопроцентная добродетель! Но ведь можно по-разному использовать религию. Надеюсь, вы об этом знаете?
— Я слышала, что существуют религиозные секты, — подтвердила Таппенс.
— Это для рядовых, но есть избранники, которые получают указания свыше. Вам ясно, что я имею в виду?
— Не совсем, — призналась Таппенс.
— Мы не пустим сюда Перри, пока… пока я не расскажу, что это такое. Не бойтесь меня. Это все естественно и безболезненно. Вы не почувствуете боли, просто уснете…
Посмотрев на миссис Ланкастер, Таппенс вскочила и бросилась к двери.
— Вы отсюда не выйдете, — сказала, хихикая, старуха. — Надо знать, как привести в действие механизм. Лишь я знаю, как это сделать. Мне известны все секреты этого дома, потому что я жила здесь в детстве с бандой преступников. Потом я ушла… У меня был ребенок… Я убила его во искупление своих грехов. Я была танцовщицей. Видите, как я выглядела? Посмотрите на портрет!
Таппенс исполнила ее просьбу. На стене висела картина. Она изображала девушку в костюме из белых лепестков. Внизу была надпись: «Водяная лилия».
— Это была моя лучшая работа. Так все говорили.
Таппенс снова уселась на стул. Ей давно уже стало страшно. Она вспомнила, что такое же чувство возникло у нее тогда, когда миссис Ланкастер ее спросила: «Это было ваше бедное дитя?» Теперь она ощутила тот же страх, глядя на усмехающееся лицо старой женщины.
— Я подчиняюсь сигналам свыше. На земле должны существовать агенты разрушения. Я стала им. Детки уходили безгрешными. Я их посылала на небеса, пока они оставались невинными. Я всегда любила детишек. Своих у меня не было. Возможно, из-за того, что я сделала. Вы понимаете меня?
— Нет, — сказала Таппенс.
— Я думала, что вам все известно. Рядом с нами жил доктор, он пообещал освободить меня от ребенка. Мне было всего семнадцать лет. Он это сделал, а мне потом все время казалось, что ребенок со мной. Мне снились сны. Ребенок сказал, что ему скучно, он захотел иметь товарищей. Это была девочка. Я уверена, что была девочка. Я решила подарить ему других детей. Я получила распоряжение. Потом я вышла замуж. Я надеялась, что у меня будут дети. Мой муж тоже мечтал об этом, но на мне лежало проклятие. Детей не было. Я должна была заплатить за убийство своего ребенка — ведь это было убийство — новыми жертвоприношениями. Я подбирала компанию моей девочке. Она все увеличивалась!
Миссис Ланкастер снова наклонилась к Таппенс.
— Я так была счастлива! Я посылала детей прямо в рай! Все, кто об этом узнавал, должны были умереть, чтобы я выполняла свою миссию. Они не должны были мне мешать! Вам ясно?
— Не совсем…
— Нет, вы все знали. Я поняла это по вашему лицу еще там, в приюте. Вы мать одного из детей, что был убит. Если бы вы приехали еще раз, я бы угостила вас стаканом молока. Обычно я использую молоко. Реже какао. Никто не должен знать обо мне правду!
Она подошла к шкафу, стоявшему в углу, и открыла дверцу.
— Так было и с миссис Моуди? — спросила Таппенс.
— Вы и про нее знаете? У нее не было детей. Она работала костюмершей в нашем театре и узнала меня. Пришлось ее убрать!
Подойдя к Таппенс, миссис Ланкастер протянула ей неожиданно стакан молока:
— Возьмите и выпейте!
Таппенс вскочила. Подбежав к окну, она выбила стулом стекло и позвала:
— На помощь! На помощь!
Миссис Ланкастер смеялась, наблюдая эту сцену:
— Как вы глупы! Дверь закрыта, стена ограждает вас от выхода. Надо все долго ломать. К тому же есть и другие способы… Не обязательно молоко… Правда, молоко проще всего. Миссис Моуди я подсыпала морфий в какао. Она его очень любила.
— А где вы его брали?
— Это было просто. Я жила когда-то с одним человеком, у которого был рак. Он имел огромные запасы морфия. Наркотиками этими распоряжалась я. У меня и сейчас хороший запас.
Она снова протянула Таппенс стакан.
— Выпейте! Это проще всего. Иначе… Боже! Куда я его засунула?
Таппенс снова закричала: «Помогите!», но на берегу канала никого
не было видно.
Миссис Ланкастер усиленно что-то искала:
— Где же он? A-а! В моем мешке для вязанья!
Приближаясь к Таппенс, старуха бормотала:
— Какая же вы дура, если предпочитаете это…
Она вцепилась левой рукой в плечо женщины. В правой руке, которую миссис Ланкастер прятала до этого за спиной, блеснул острый стилет. Таппенс не испугалась, ей казалось, что она легко справится с этой немощной на вид старухой. Но потом она подумала о том, что и сама она уже не так молода, как раньше. К тому же, как она слышала, безумные люди обладают всегда большой физической силой.
Лезвие все ближе подбиралось к ней. Таппенс вскрикнула. Снизу послышался шум. Казалось, кто-то пытается высадить окно или дверь.
Она не надеялась на помощь извне. Ведь надо знать секрет этой комнаты. В нее не смогут попасть…
Таппенс просто отбивала атаки старухи, которая казалась теперь гораздо крупнее. Лицо миссис Ланкастер все еще продолжало улыбаться, но на нем читалось и откровенное наслаждение.
— Кэт-убийца! — крикнула Таппенс.
— Вы знаете мое прозвище? Но теперь оно мне не подходит. Я стала оружием божьим. Это по его воле я должна вас убить. Почему вы сопротивляетесь? Я должна выполнить свой долг!
Таппенс оказалась прижатой к стене огромным креслом. Миссис Ланкастер уже занесла над нею свой нож. Таппенс было трудно даже пошевелиться. Она старалась напрячь все свои силы и не паниковать.
Ее снова обуял страх, как раньше в приюте. То было первое предупреждение, но она его неверно истолковала.
Она наблюдала, как медленно к ней приближается стилет… На лице миссис Ланкастер сияла счастливая улыбка. Она действительно верила в то, что выполняет высшую волю.
Таппенс поразило, что старуха не выглядела при этом ненормальной. Еще бы! Она ведь верила, что исполняет свой долг.
Снизу раздался грохот и треск. Эти звуки заставили Таппенс потерять сознание.
— Она приходит в себя, — услышала она чей-то голос. — Выпейте это, миссис Берсфорд!
К ее губам поднесли стакан, но Таппенс яростно отбивалась. В ее сознании возникло отравленное молоко. Правда, она помнила о том, кто об этом говорил. Молоко! Нет, ей дают что-то другое. Иной запах!
Она прекратила сопротивление и сделала глоток.
— Бренди! — сказала Таппенс, узнав, наконец, вкус напитка.
— Верно! Выпейте еще!
Таппенс подчинилась. Откинувшись на подушки, она осмотрелась.
Везде битое стекло, стремянка, верхушка какой-то лестницы, которая виднеется через окно…
Наконец она остановилась на человеке, который держал стакан.
— Эль Греко! — сказала она.
— В чем дело?
— Да так, пустяки…
Вспомнив о том, что произошло, Таппенс спросила:
— А где миссис Ланкастер?
— Она в соседней комнате… Отдыхает…
— Понятно…
На деле Таппенс ничего не понимала. Она спросила Филиппа Старка:
— Это вы меня спасли?
— Да. Но почему вы назвали меня Эль Греко?
— Выражение… Страдание… Я видела такой портрет в Толедо… А может, в Прадо?
— Я вижу, вам стало лучше.
Она постаралась ему объяснить:
— В приюте я ошиблась. Я неверно ее восприняла. Я боялась за нее, а надо было бояться ее… Я ведь пыталась ее защитить, спасти… Вы понимаете, о чем я говорю?
— Никто не сможет понять вас лучше меня.
— Кто она? Ланкастер и Йорк позаимствовано у роз… Но должно быть и другое имя?
Постояв у окна, сэр Филипп резко обернулся и сказал:
— Она была моей женой!
— Но ведь ваша жена умерла! Я видела дощечку в церкви!
— Я говорил всем, что она умерла за границей и повесил дощечку, чтобы мне не задавали никаких вопросов.
— Кто-то говорил, что она вас бросила…
— Так и было.
— Вы ее увезли, когда узнали про детей?
— Вам и это известно?
— Она мне сама сказала, но в это трудно поверить.
— С виду она была совершенно нормальной, но полиция начала кое-что подозревать. Пришлось принять срочные меры.
— Я вас понимаю…
— Она была тогда так красива!
Его голос дрогнул, когда он продолжил:
— Вы видите, как она хороша на портрете. Водяная лилия! Она всегда была своенравной и непокорной. Ее мать — последняя из Боррендеров. Последняя представительница старинного рода, которая сбежала из дома, связалась со всяким сбродом. Ее дочь стала танцовщицей, успешно выступала, но потом и она стала помощницей преступников. Все это щекотало ей нервы. Став моей женой, она со всем этим покончила. Ей хотелось жить тихо, иметь детей. Я был богат и счастлив, но жизнь не сложилась. Детей у нас не было. Жена стала считать, что это расплата за старые грехи… Возможно, она была со странностями от рождения, но я ее любил и ничего не замечал. Я не хотел, чтобы ее заперли в психиатрической лечебнице, и пытался спасти… Мы охраняли ее много лет…
— Мы?
— Мне помогала моя дорогая Нелли. Она все планировала и организовывала, стараясь изолировать больную от детей. Для этого лучше всего подходили дома для престарелых.
Все это нам посоветовал мистер Экклс. Он опытный адвокат, хоть берет дорого.
— Шантаж! — не удержалась Таппенс.
— Я никогда не воспринимал его в этом свете. Мне нужны были его советы!
— Кто нарисовал лодку на картине?
— Я. Это ей очень понравилось, потому что напоминало об успехе на сцене. Она любила эту картину Восковена, но однажды написала на ней черной краской имя убитого ребенка. Тогда и пришлось добавить лодку, чтобы это скрыть.
Дверь в стене приоткрылась. Появилась миссис Перри.
— Она в порядке? — спросила женщина сэра Филиппа.
— Да! — ответила за него Таппенс.
— Ваш муж ожидает вас внизу в машине… Думаю, вам хочется поскорее отсюда выбраться.
Посмотрев на дверь, ведущую в соседнюю комнату, миссис Перри спросила:
— Она там?
— Да. Она предложила миссис Берсфорд стакан молока, но та отказалась…
— Тогда она выпила его сама?
Помолчав, он ответил:
— Да…
— Доктор Мортимер приедет попозже, — сказала миссис Перри.
Она помогла Таппенс подняться.
— У меня ничего не болит, я просто была в шоке, — объяснила Таппенс.
Перед уходом она подошла к сэру Филиппу.
— Я могу для вас что-нибудь сделать?
— Только одно… На кладбище вас ударила тогда Нелли Блай.
— Я это знаю…
— Она испугалась, что вы узнаете нашу тайну. Я виноват во всем: заставил ее жить в вечном напряжении.
— Она вас очень любит. Я не стану теперь искать миссис Джонсон…
— Большое вам спасибо!
Миссис Перри молча ожидала ее у двери.
Таппенс осмотрела еще раз комнату и выглянула наружу, стараясь запечатлеть в своей памяти канал и далекие холмы. Она понимала, что никогда больше не захочет сюда приехать. Действительно, этот дом не использовали по назначению…
— Кто вас сюда прислал? — спросила Таппенс.
— Эмми Восковен.
— Я так и думала…
Она спустилась с лестницы, сопровождаемая миссис Перри. Вспомнились слова Эмми: «Это дом для влюбленных». Действительно, так и было. Но теперь она мертва, а он еще жив…
Наконец Таппенс очутилась в саду, где ее поджидал Томми.
Когда она уселась с ним рядом в машине, Томми попросил:
— Не делай этого больше, Таппенс! Никогда не делай!
— Не буду. Я уже слишком стара. Бедняжка Нелли Блай!
— Почему?
— Она безумно любит сэра Филиппа Старка и все эти годы преданно ему служила. И все напрасно…
— Ты ошибаешься! Ей это доставляет наслаждение. Есть женщины, которые обожают быть жертвами.
— Какой ты жестокий!
— Куда поедем?
— Домой! Только домой! И там остаться!
— Приятно слышать мудрые речи. Ты назвала меня жестоким… Так знай, если Альберт снова подаст нам на стол подгоревших цыплят, я его убью!
Комментарии к книге «Леди исчезает», Агата Кристи
Всего 0 комментариев