«Человек из Скотланд-Ярда»

ЧЕЛОВЕК ИЗ СКОТЛАНД-ЯРДА

ГЛАВА 1

1

Большой гудящий колокол собора святого Павла отбил пять часов. И тут же все малые колокола от Холборна и до реки, от Темпля и до Тауэра стали ему вторить, как свора невоспитанных щенков. В Сити и в Холборне стали открываться двери, и каждая из них извергала поток клерков и машинисток под неприятный, холодный, моросящий апрельский дождь.

Тагерт Лейтон и Арчи Пейдж скатились вниз по лестнице конторы господ Аплгуд, Дубс, Колтер, Дубс и Аплгуд и остановились в узком дверном проеме. Арчи выглянул наружу и окунулся в туман, нависший над улицей.

— Тагерт, — простонал он, застегиваясь на все пуговицы, — вот уж воистину гнилая погода!

— Кошмарная! — беззаботно согласился Тагерт, упорно раскуривавший свою астматически хрипящую трубку, пока она не разгорелась к полному его удовлетворению.

— Готов? Мой старый автобус стоит на углу Теобальд-Роуд.

— О, Господи! — Пейдж с комическим испугом надвинул свою серую шляпу на лицо, — Тагерт, ей-Богу, подземка ближе, и там, по крайней мере, сухо.

Но его спутник отверг это предложение, и они направились вверх по улице навстречу ледяному пронизывающему дождю, с трудом избегая столкновений со спешащими им навстречу пешеходами. На углу Теобальд-Роуд, в дюжине шагов впереди них они заметили торопливо идущую женщину под зонтиком. Они не обратили бы на нее внимания, если бы она не высунулась из-под зонтика, отведя его назад, чтобы посмотреть на уличный знак около углового фонаря. Луч желтого света упал на ее бледное лицо, и Тагерт услышал, как у Арчи перехватило дыхание. Они инстинктивно опустили головы и завернули за угол по направлению к Грейм-Инн, а женщина подняла зонтик и направилась налево к улице Лэмб-Кондуит.

Они шли молча, и только после того как Тагерт Лейтон открыл дверцу своей машины и они оказались в ней, Арчи заговорил.

— Прав я или нет? — стараясь перекричать звук заводившегося мотора, спросил он. — Это была Диана Баррет? Что, черт возьми, она здесь делает в такое время?

Тагерт завел мотор и занялся своей трубкой. Как и Арчи, он был удивлен этим странным видением женщины с измученным бледным лицом под уличным фонарем в столь отдаленном для Дианы Баррет районе Лондона. Он был не только удивлен, но и встревожен. Всем было известно, что Арчи никогда не беспокоился ни о других, ни о себе. Тагерт же никогда не должен был выглядеть удивленным, потому он спокойно заметил:

— Да, вероятно, она испытала какой-то сильный шок, Арчибальд, мой мальчик.

Арчи хмыкнул.

— Мне говорили, что в прошлом сезоне она проиграла на скачках пару тысяч.

Молчание Тагерта, занятого своей трубкой, свидетельствовало о том, что его это не трогает, и пусть Диана Баррет теряет хоть пару миллионов, если ей этого хочется.

— Самое лучшее, старик, это забыть о том, что мы ее видели.

— Совершенно верно, — согласился Арчи.

2

Диана Баррет быстро шла по Теобальд-Роуд, время от времени останавливаясь, чтобы посмотреть на номера домов. Улица была полна людей, ее толкали, но она не замечала этого. Однако многие обратили на нее внимание. Жители Теобальд-Роуд привыкли к выражению бедности и голода на лицах людей, а лицо Дианы выражало ужас и отчаяние.

Миссис Баррет перешла узкую улицу и остановилась перед лавкой, над которой был пристроен второй этаж. Она закрыла зонтик и старалась заглянуть внутрь лавки. Единственная лампочка освещала прилавок, заваленный какими-то вещами.

Диана Баррет была не из пугливых, скорее, наоборот, но, заглядывая через грязные окна лавки С. и Д. Крейки в доме 8А по Теобальд-Роуд, она явно испытывала чувство, близкое к отчаянию. Это была все та же история паука и мухи. Она была мухой, идущей в дом паука. По счастью, Диана Баррет не любила фантазировать: у нее был спортивный характер — простой, деловой и прямой. Ее положение было ясно. Она заняла деньги у Крейки. Она ведь не считала их пауками, когда они одалживали ей деньги, в которых она нуждалась. И теперь, когда они потребовали долг — пауки ли они, муха ли она, — она должна сюда войти. Она положила свою руку в перчатке на железную ручку двери и повернула ее. Дверь открылась, и она услышала легкое звяканье колокольчика. Этот звук успокоил ее. Пауки не имеют звонков, предупреждающих их о появлении мух. Она закрыла за собой дверь и сделала несколько неуверенных шагов вперед. В соседней комнате, за занавеской, послышались шаркающие шаги. Длинные тонкие пальцы ухватились за занавеску и отодвинули ее. Давид Крейки, вглядываясь в помещение лавки сквозь толстые стекла очков, прошел ей навстречу.

— Добрый вечер, мадам.

Звук человеческого голоса вернул миссис Баррет ее смелость. В Давиде Крейки не было ничего пугающего: среднего роста, седовласый, с короткой седой бородой. Диана Баррет окинула его оценивающим взглядом, каким привыкла смотреть на лошадей и мужчин. Ужас, который был в ее глазах, исчез.

— Добрый вечер. Вы мистер Давид Крейки, да?

Он поклонился.

— Я знаю только вашего брата, но вы очень похожи. Я — миссис Сент-Джон Баррет.

Он опять поклонился.

— Я говорила с вашим братом вчера, — продолжала она. — Он сказал, что ему срочно нужны 5 тысяч фунтов, которые я должна ему, и просил сегодня обязательно их вернуть. Возможно, вы знаете об этом?

Она поколебалась секунду, глядя в его непроницаемые за стеклами очков глаза.

— Я понял, что мой брат должен был сегодня встретиться с вами.

— Да. Именно так. Я должна была увидеть его в кафе на Стренде, в четыре часа. Но я не смогла прийти вовремя, опоздала всего на 15 минут, а когда пришла туда в четверть пятого, его не было. Так что я пришла сюда. Мне нужно его видеть.

Мистер Давид Крейки кивнул:

— Я понимаю.

— Скажите ему, пожалуйста, что я здесь.

— Очень жаль, мадам, но брата нет дома.

— Тогда что же мне делать? — это был почти крик отчаяния. — Послушайте, мой муж не должен знать — вы слышите? И я не могу заплатить сегодня. Мне нужен еще месяц.

Мистер Давид Крейки поклонился.

— Вы должны решить это с братом. Мне жаль, что его сейчас нет.

— Тогда я подожду.

— Сожалею, но его сегодня не будет, — мистер Крейки двинулся к двери. — Всего хорошего, мадам. Когда он придет, я скажу, что вы приходили.

Он снова поклонился, и Диана Баррет, у которой лицо вновь стало походить на маску отчаяния, выбежала на улицу, пронизанную апрельским холодом.

Она прошла два длинных здания и тут вдруг вспомнила о своем зонтике. Внезапно она истерически захохотала: пусть он берет его, возможно, через несколько дней он получит ее городской дом, все ее вещи и даже одежду. Она подозвала такси.

— Редклиф-Корт, — почти простонала она, забиваясь в самый угол машины.

3

Мистер Симон Крейки, седобородый, как и его брат, вглядывался в окружающий его мир сквозь линзы еще более толстые, чем у его брата. Он сидел во главе длинного стола.

В противоположность брату, он был таинственным человеком. Мало кто его когда-нибудь видел. Половина лондонской аристократии, играющей в карты и на скачках, знала только его тонкую витиеватую подпись. Часто бумаги с этой подписью приходили с ранней утренней почтой, чем немало портили вкус утреннего кофе некоторым людям. Симон Крейки всегда требовал возвращения долга почтой. Поэтому мало кто из клиентов его видел. Миссис Баррет была одной из немногих. Она видела его дважды. Один раз это было в Гайд-Парке, когда она в восемь утра каталась верхом с племянницей мужа и двумя ее школьными подругами. Поджидая своих отставших спутниц, Диана остановила лошадь, нетерпеливо перебиравшую ногами. Она уронила хлыст и любезно улыбнулась маленькому человеку в сером ульстере и толстых очках, стоявшему поблизости и поднявшему ее хлыст. Это было в сентябре, за несколько месяцев до скачек в Ньюмаркете. Когда она увидела его в следующий раз, — он сидел в конце длинного стола, барабаня по бумаге кончиком длинного тонкого пальца.

4

Мистер Крейки барабанил по листу с печатным текстом. Это был жест, означавший победу в той области, где выигрывал мистер Крейки. Его голос был зловеще-приятным.

— Как я понимаю, наше соглашение кончилось 1-го апреля. Соответственно этому я устроил свои дела. Я могу продлить ваше время по своим соображениям. Сейчас 7-е апреля. Я буду здесь 1-го мая.

Через полчаса мистер Симон Крейки, закончив интервью, все еще сидел за столом.

5

Человек, который ехал в такси по Виктория-стрит в направлении Сент-Джеймского парка, не был ничем примечателен, у него была внешность обыкновенного пожилого англичанина, возраст — около пятидесяти лет. Он возвращался из Парижа. Поймав такси, он поехал в свой клуб. Подъехав к нему, мистер Артурингтон расплатился с водителем, поздоровался с мальчиком, вышедшим взять его багаж, и вошел в клуб, чтобы переночевать там. Была половина одиннадцатого. Он лег спать. Англия и постель — вот что обеспечивает постоянный солидный комфорт. Так думал он 8-го апреля.

На следующий день, в десять утра он принял ванну, побрился, превосходно позавтракал беконом, томатами, тостами, мармеладом и кофе (слава Богу, он опять был в Англии, где завтрак — это завтрак!), вышел на улицу и направился к своему собственному дому в Саут-Кенсингтоне. Все было в порядке: он снова в Англии, только что съел английский завтрак, утро было сырым, туманным и холодным, как раз такое утро, какое необходимо англичанину, возвращающемуся в свою крепость.

Мистер Артурингтон поехал за границу после того, как в августе в автомобильной катастрофе внезапно погибла его жена. Почти сразу после похорон он со своей дочерью Джоан уехал на континент. Свой скромный дом в Редклиф-Корте он оставил таким, каким он был, когда они с женой и дочерью уехали в июле в деревню: ставни были закрыты, мебель зачехлена. На время его отсутствия дом сдали жильцам, и теперь, когда жильцы уехали, мистер Артурингтон решил вернуться в свой дом.

После короткой прогулки он сел на Пикадилли в автобус, поднялся наверх и накрыл колени от дождя передником. Сойдя на углу Олд-Ричмонд-Роуд и Эрл-Корт-Роуд, он вошел в контору господ Пибоди, Фрамптон и Литлджон — агентства по продаже и найму недвижимого имущества.

— Доброе утро! — сказал он приветливо.

После разговоров о погоде и взаимных приветствий мистер Артурингтон спросил ключи от дома. Мистер Витт, жилец, промышленник из Австралии, уже уехал, и теперь, если мистеру Артурингтону угодно, мистер Литлджон может проводить его и передать ключи.

— Очень хорошо, — сказал мистер Артурингтон.

И вот он и мистер Литлджон, клерк с лицом овцы и с ключами в руках, пошли вдоль дороги к большим железным воротам в Редклиф-Корт, за которыми в центре стоял дом мистера Артурингтона. Он вошел в дом. Огляделся в холле. Все было в порядке. В доме было холодно, как во всех английских домах в апреле. Мистер Артурингтон и мистер Литлджон вместе подошли к библиотеке, открыли дверь в темную из-за закрытых ставен комнату, зажгли свет и остановились как вкопанные, застыв от изумления и ужаса. За библиотечным столом сидел мужчина. Мистер Литлджон прыгнул вперед. Мистер Артурингтон побелел, как мел. Сидящий за столом мужчина был, по-видимому, мертв.

ГЛАВА 2

1

Инспектор Хамфри Булл взял лист бумаги, на который ему указал начальник отдела Драйден, и прочитал то, что там было написано.

— Не думаю, чтобы тут было что-то серьезное, но все же вы можете этим заняться, — сказал Драйден как бы между прочим.

— Похоже на мистификацию, — заметил Булл.

Ему хотелось еще сказать: «Почему бы не передать это Ричардсу, сержанту района Камден-таун, откуда пришло письмо». Но не сказал, прочитал еще раз письмо и ушел в свой кабинет. Драйден засмеялся. Пусть Булл покопается немного в этом деле. В свое время он, Драйден, достаточно копал. Эти молодые инспектора не знают, какая это работа — копать. Вот и пусть Булл покопается в саду.

В своем кабинете инспектор Булл положил листок на стол, тяжело опустился на стул и прочел письмо в третий раз.

«В Скотланд-Ярд. Некто загубил мать и трех малышей и похоронил их в саду позади дома в медвежьей шкуре».

В лифте он посмотрел на часы: было без пяти девять. Чок-Фарм-Роуд. На машине туда далеко. Лучше он поедет подземкой.

Инспектор вышел из Ярда на Уайтхолл. Был промозглый апрельский день, моросил дождь, и, хотя Булл был соответственным образом одет, все же у него возникло частное мнение о Драйдене, который послал его в погоню «за диким гусем». Но так как он был оптимистом, то надеялся, что все же, может быть, что-нибудь и выйдет из этого дела, и, если действительно кто-то убил мать и троих детей и бросил их в яму, то тогда должен же кто-то схватить этого негодяя.

Он подошел к дому, поднялся по каменным ступеням. Возможно, тут и нет ничего, — и тогда соседи примут его за «Газ». Соседи, однако, тут были, потому что краем глаза он увидел чью-то тень за занавеской в переднем окне ближайшего дома. Занавеска чуть колыхнулась, и Булл понял, кто написал это письмо. Он дернул звонок, подождал и уже решил, что никого нет, как услышал где-то далеко стук закрывшейся двери. Потом хлопнула другая дверь — кто-то шел. Он придвинулся к двери, та открылась, — и на пороге ее показалась женщина. Она была непривлекательна, ей было около сорока лет (а Булл предпочитал женщин до тридцати), высокая и худая. Рот ее был так плотно сжат, что губы, казалось, составляли одну тонкую линию, на подбородке у нее торчало несколько черных жестких волосков, а небрежно причесанные волосы на голове были песочно-серого цвета. И в то же время Буллу показалось, что в ней было что-то примечательное. Во-первых, ее глаза — большие, карие, блестящие. Пока Булл с ней разговаривал, в них все время что-то менялось. Во-вторых, дом был полон кошек, которые все время входили и выходили. В течение двух первых минут Булл насчитал их шесть. Он достаточно хорошо разбирался в кошках, чтобы заметить, что это не были простые, беспородные кошки. В-третьих, голос. Очень отчетливый, он был настолько мягок, что порой напоминал бархатный шепот. Было странно слышать, что такой голос исходит из этих каменных губ.

— Доброе утро, мадам. Я инспектор Булл из Скотланд-Ярда. В этот момент он увидел меняющийся огонек в ее глазах.

— Войдите. Меня зовут Сарра Портер. Сюда.

Она ввела его в очень заурядную гостиную. На диване лежала еще одна кошка, которая открыла один глаз и тут же закрыла его снова. Мисс Сарра Портер села на стул и выжидательно посмотрела на него. И опять Булл заметил огонек в глазах на этом каменном лице. Он объяснил, что пришел с предписанием полиции проверить некоторые слухи относительно задней части ее сада. Его рабочие вскоре прибудут; они уже, вероятно, ждут перед домом. Предъявил ордер. Он постарается беспокоить ее как можно меньше, он действует чисто формально в соответствии с полученной информацией.

Мисс Портер не рассердилась и не забеспокоилась. Пожалуй, подумал Булл, ей почти приятен его визит. Не сказав ни слова, она поспешила к двери. Полицейский и рабочий с лопатой стояли на ступенях.

— Прошу сюда, сэр, — сказала мисс Портер спокойно.

Искренне заинтригованный, Булл подозвал своих помощников. Через гостиную они прошли в кухню, откуда спустились в садик позади дома. В середине его была выкопана яма, только частично зарытая. По краям лежала свежевырытая земля. Мисс Портер бросила взгляд на яму, затем глаза ее блеснули, и она посмотрела на инспектора.

— Вы простудитесь здесь, мадам, вам лучше уйти в дом, — солидно сказал Булл.

Мисс Портер улыбнулась, подхватила большую, черепаховой расцветки кошку, вышедшую с ней из дома, несмотря на сырость, и молча возвратилась домой.

Рабочий посмотрел ей вслед, повернулся к Буллу и со значением постучал пальцем себе по лбу.

— Сумасшедшая, вот она кто, сэр, — сказал он. — Вчера в пивной говорили, что это она вырыла эту яму. Золото здесь зарыто, — говорит она. Лунатик, все это знают.

Булл кивнул.

— Во всяком случае, давайте опять ее разроем, — коротко сказал он.

Рабочий ткнул лопату в яму. Она была диаметром около пяти футов и глубиной фута четыре-пять.

Наблюдая за работой и глядя на соседний дом, инспектор Булл заметил, что во втором этаже этого дома кто-то интересуется их работой. Булл решил, что перед тем, как покинуть Чок-Фарм-Роуд, он обязательно наведается туда. Но этот «кто-то» за занавеской соседнего дома был не единственным зрителем. Худая фигура мисс Портер виднелась в глубине комнаты, далеко от окна. Она стояла на толстом ковре, глаза ее сверкали, дыхание было коротким и отрывистым. Она тоже наблюдала за ними. Кошка черепаховой окраски с желтыми глазами терлась о ее черную юбку.

— Здесь ничего нет, сэр, — сказал рабочий.

Он вытер шапкой пот со лба и воткнул лопату в твердую землю. Булл кивнул.

— Хорошо. Давайте попробуем вот здесь.

Он показал на другое свежевскопанное место около стены, отделяющей садик мисс Портер от участка ее любопытных соседей.

— Хорошо, сэр, — сказал рабочий.

Он начал копать с видом человека, который знает, что здесь ничего не найдет. Вдруг лопата ударилась о что-то твердое.

— Что-то есть, сэр.

— В таком случае продолжайте.

Булл шагнул вперед. Через минуту обнаружилась большая картонная коробка. В коробке лежала тигровой окраски кошка с тремя получерепаховыми котятами рядом с ней. Булл отряхнул свои колени.

— Заройте обратно эту проклятую штуку, — сказал он коротко. — Это все, констебль.

Так как инспектор Булл научился ко всему относиться философски, он не очень огорчился результатами поисков. Он вернулся в дом, извинился перед мисс Портер и с полным хладнокровием выразил свое сожаление.

— У меня их так много, — прошептала она.

Булл кивнул. Было трудно с этим не согласиться: в этот момент их было в комнате семь. Он протянул ей полицейскую карточку для подписи. Она мягко сказала, что у нее внизу нет ручки, может быть, она возьмет карточку наверх, чтобы подписать? Булл кивнул.

Пока ее не было, просто по профессиональной привычке Булл осмотрел комнату. Когда она вернулась, он гладил по голове красивую белую ангорскую кошку с большими китайскими глазами, которая все еще лежала на диване.

— Это прекрасная кошка, мисс Портер.

— Да. И этот тоже. Тоби!

Она тихо свистнула. Огромный голубой персидский кот величественно вошел в комнату и потерся мордой о протянутую руку Булла.

Выйдя на улицу, Булл решил не заходить в соседний дом. Ему хотелось поскорее вернуться в Скотланд-Ярд. Он лукаво усмехнулся. Драйдену понравятся кошки.

Начальнику Драйдену действительно понравилась эта история. Он не мог забыть ее несколько недель.

— Старина Булл, — хохотал он, хлопая себя по коленям. — Как бы мне хотелось увидеть вас с котятами!

Булл дружелюбно улыбался. Когда Драйден вышел, Булл повернулся к комиссару Дебенхэму, сидевшему за своим столом с веселым огоньком в серых глазах.

— Я не рассказал всего, сэр. Есть что-то странное во всем том месте. Что-то, кажется мне, там нечисто.

Огонек все еще светился в глазах комиссара.

— Булл, — сказал он, — шутка с вами не удалась. Затем огонек исчез. — Если там что-то не так, — продолжал он, — вы мне должны рассказать об этом позже. Артурингтон — вы знаете, эксперт по почеркам — возвратился из Франции прошлой ночью и сегодня утром поехал в Саут-Кенсингтон на Редклиф-Корт к себе домой. Когда он открыл его, то нашел там убитого человека, сидящего за столом в библиотеке. Это было 15 минут тому назад. Я хочу, Булл, чтобы вы взялись за это дело.

2

Джоан Артурингтон уютно свернулась клубочком в углу купе первого класса поезда Дувр — Лондон. Временами она выглядывала в окно. Густой туман окутывал весь Кент.

— Если кто-нибудь скажет: «О! Быть в Англии в апреле!» — он сумасшедший, — заметила Джоан своей спутнице, сидящей напротив нее и читающей книгу.

Та подняла голову и взглянула в окно.

— А кто-нибудь так сказал? — спросила она.

— Не будь глупой, Нэнси. Конечно, поэт.

— Должно быть, он не жил в Англии долго. Я лично хотела бы вернуться в Ниццу. Если бы не дядя Тимоти, твой отец не стал бы возражать против того, чтобы мы остались там до июня. О, Джоан, подумай, через два года я смогу иметь мои несчастные 400 фунтов и делать с ними все, что захочу. Дорогая, ты просто себе не представляешь, как мне надоели эти периодические вызовы дяди Тимоти.

Она открыла сумочку, вынула конверт, а оттуда листок бумаги и прочитала торжественным голосом:

«Моя дорогая Нэнси! Я советую вам вернуться 8-го апреля и поселиться в апартаментах, которые найдет для вас подходящими мисс Мандель.

Преданный вам Тимоти Уэллс».

Она спрятала письмо обратно в сумочку.

— Я их все храню. В 21-й день моего рождения я пошлю их в Музей Виктории и Альберта персонально с мисс Мандель. Подумать только! Никогда больше не получать его напоминаний! Я просто делаюсь больна от его советов — когда мне надо уезжать и когда возвращаться!

— А зачем ты это делаешь? — спросила Джоан. — Это твои деньги, а он не родной твой дядя, и ты живешь в пределах этих 400 фунтов, не так ли?

— В пределах их? — мрачно переспросила Нэнси. — В прошлый день Благовещения этот добрый человек информировал меня, что я экономила по 50 фунтов в год в течение десяти лет, а когда я написала ему, что это очень умно с моей стороны и что в таком случае, я хотела бы купить себе пальто из бобра, как у тебя, я не услышала в ответ ни слова. Конечно, он не мой дядя. Я зову его так потому, что это раздражает мисс Мандель.

Джоан рассеянно смотрела в туман за окном.

— Я хотела бы иметь хоть 100 фунтов в своем распоряжении, — сказала она.

Нэнси покачала головой.

— Нет, дорогая. Ты имела родителей. По крайней мере, у тебя до сих пор есть отец, а мой был убит на войне или что-то в этом роде. Мандель толком не знает. Мама умерла, когда мне было три года, и дядя Тимоти каким-то образом унаследовал меня, поместил в школу, где я пробыла до прошлого года. Я думаю, они послали бы меня в Кембридж или Оксфорд, но боятся, что я сделаюсь «синим чулком».

Джоан хихикнула.

— Нет, право, Джоан, никто не был со мной достаточно порядочен до тех пор, пока твоя мать не спасла меня в Фокскрофте прошлой весной и не взяла меня к себе домой. Это были первые каникулы в моей жизни, не ставшие кошмаром. Я всегда ненавидела конец учебного года. Я думаю, что они разрешили мне уехать только потому, что твоя мать была дочерью вице-канцлера. Они позволили мне это первый раз в жизни.

— Мама была «славным парнем», — сказала Джоан задумчиво. — И отец тоже, — добавила она лояльно. — Но времена изменились, бесполезно отрицать это. Ты знаешь, иногда я думаю, что ничего хорошего не выйдет, если папочка опять женится, и теперь, когда встречаются женщины вроде той, за которой он ухаживал в Ницце, я ужасно пугаюсь.

— Но это было бы великолепно! Тогда ты и я смогли бы нанять квартиру с Мандель, охраняющей нас. Как вы думаете, мисс Мандель?

Эта фраза была адресована женщине лет 45, которая в этот момент вошла в купе.

— Простите, Нэнси, я не слышала. Я выходила, чтобы организовать завтрак.

— Джоан и я собираемся женить мистера Артурингтона, а потом вместе с вами нанять квартиру на Парк-Лейн и веселиться.

Мисс Мандель улыбнулась.

— Превосходная идея. Но думаю, что мистер Артурингтон не будет очень доволен, а мистер Уэллс не позволит.

— Когда мне исполнится 21 год, дядя Тимоти может отправляться к дьяволу. Это будет так приятно: пойти прямиком на Линкольн-Инн, постучаться в дверь и сказать ему об этом. Если бы ему не было тысячи лет, то он знал бы, что ни одну девушку нельзя безнаказанно подавлять так, как он это делает со мной. Пожалуй, он этого не знает, и надо ему об этом телеграфировать.

Обе они — Нэнси и Джоан — видели старого поверенного, который унаследовал заботу о Нэнси вместе с остатками сильно уменьшившегося состояния, при одном памятном обстоятельстве. Мисс Мандель чувствовала неловкость от этого разговора и обрадовалась, когда Джоан переменила тему.

— Между прочим, — сказала она, — Памела и Кейт вчера вернулись в город.

— Чудесно! — воскликнула Нэнси и, вдруг понизив голос, наклонилась вперед. — Ты знаешь, в последний раз, когда я была в городе, Кейт сказала, что ее тетя находится в руках евреев.

— Каких евреев?

— О! обыкновенные евреи. Ты знаешь этот сорт. Люди, которые одалживают тебе тысячу фунтов и берут семьсот процентов, а затем идут к твоему мужу, и он платит.

— Это шантаж?

— Нет, нет! То, когда горничная крадет твои письма от любовника…

— Нэнси! — перебила ее мисс Мандель с ударением.

— О, я забыла, что вы здесь! Но, во всяком случае, это совершенная правда, что мисс Баррет в руках евреев. Она потеряла прошлой весной целую массу денег. Кейт говорит, что их дом — это настоящая бойня.

— О, Нэнси!

— Это правда, мисс Мандель. Кейт говорит, что ее тетя и дядя целыми днями не разговаривают друг с другом.

— Но это нельзя называть бойней.

Мисс Мандель предпочла бы сменить тему разговора, но чувствовала необходимость вступиться за точность выражений.

— Это то, что я называю бойней, — категорично заявила Нэнси. — Я лично думаю, что мистер Баррет доволен этой ситуацией. Я никогда не слушаю Диану Баррет — она никогда не говорит ни о чем, кроме овса, седел, мыла, о щетках для седел и тому подобных вещах.

— Хотела бы я ездить верхом так, как она, — сказала Джоан. — И как это ее угораздило выйти замуж за мистера Баррета! Он такой безнадежно пустой решительно во всем.

— Мистер Баррет пишет такие умные книги по археологии, — скромно вставила мисс Мандель.

— Точно, — сказала Нэнси. — Он настоящая пустота. Кейт сказала, что у ее тети совсем нет денег. Конечно, она из хорошей семьи…

Поезд подошел к станции. Джоан и Нэнси, высунувшись из окна, искали на платформе знакомую фигуру мистера Артурингтона.

— Наверное, он ждет нас за барьером. Смотрите, вон Бригс. — Джоан увидела шофера мистера Артурингтона. — А где же отец?

— Он дома, мисс. Позвольте, я позабочусь о багаже. Машина здесь. Я вернусь сию минуту.

Он исчез. Джоан была удивлена. Впервые отец не встретил ее. Он не болен, иначе Бригс сказал бы об этом.

Наконец они уселись в машину. Бригс сел за руль и выехал на Виктория-стрит.

— Почему вы едете этим путем? — спросила Джоан.

— Мне приказано отвезти вас в Кларидж-отель, мисс. Мистер Артурингтон просил вам передать, что он будет там вечером, чтобы повести вас обедать.

— Почему не домой?

— Знаете мисс… — начал было Бригс и замолчал.

— Ну?

— Потому что кое-что случилось.

— Что же?

— Мистер Артурингтон нашел утром в доме мужчину. Он был мертв, мисс.

— Что?

— Да, мисс.

— Но кто же это был?

— В том-то и дело, мисс, что никто этого не знает.

— Молодой или старый? — спросила Нэнси.

— Старый, мисс.

— С бородой?

— Нет, мисс, чисто выбритый.

— О, — вздохнула Нэнси, — тогда это не дядя Тимоти. Не везет!

— Как долго мы пробудем в отеле? — спросила Джоан.

— Только одну ночь, мисс. Когда я уезжал, полиция уже была там. Завтра все будет в порядке.

Джоан поежилась. Разговор затих, и мисс Мандель была рада этим единственным спокойным минутам за все последнее время.

ГЛАВА 3

1

Инспектор Булл остановил свою машину и вышел. Редклиф-Корт была одной из уединенных площадей, расположенных вдали от основных шумных магистралей. В давние времена здесь красовался сад, обнесенный стеной. Сейчас здесь стояли три дома, но сохранились еще железные ворота да кирпичная стена, вдоль которой росли фруктовые деревья. Каждый из домов был хорошо скрыт от другого высокими старыми деревьями, которые сейчас были покрыты распускающимися почками. Дом Артурингтона стоял в середине и выглядел наиболее респектабельным.

Булл поднялся по широким каменным ступеням, охраняемым двумя львами с мирными, но грязными мордами, и позвонил. Дверь ему открыл констебль в форме.

— Сюда, сэр, — указал он на первую дверь направо — Снимете пальто, сэр?

— Я положу его здесь.

Он снял пальто и положил его на дубовую резную скамью в холле, затем положил сверху свою шляпу, громко высморкался, сунул платок за манжет и повернулся к указанной двери. Не успел он дойти до нее, как из другой комнаты вышел мистер Артурингтон.

— Вы инспектор Булл? — спросил он нервно. — Дебенхэм сказал, что вы в пути. Я только что звонил ему. Это все необычайно, весьма необычайно.

— Вы мистер Артурингтон? — спокойно спросил Булл. Он окинул взглядом фигуру эксперта каллиграфии. — Я много слышал о вас, сэр. В случае с подделкой Никерсона вы провели прекрасную работу.

Мистер Артурингтон принял комплимент с невеселой улыбкой.

— Я заявляю, что это совершенно необычайный случай. Я пришел…

— Об этом позднее, сэр, если позволите. Лучше я сначала осмотрю тело. Я понял так, что вы не можете… его опознать?

Мистер Артурингтон энергично покачал головой.

— Вот это-то и делает все необычным. Чтобы кто-то использовал мой дом для такого дела… Для меня все это совершенно непонятно, честное слово!

— В таком случае, мы поговорим с вами немного позже, сэр.

— Я буду в столовой, инспектор. Вам придется самому зайти за мной или послать кого-нибудь из ваших служащих. Прислуги нет. Я уезжал на некоторое время. Дом был заперт с тех пор, как некий мистер Витт, который занимал его зимой, уехал три недели тому назад.

Булл поколебался минуту, затем кивнул и прошел в комнату. Он увидел высокие стены, уставленные книжными шкафами, кожаные диваны и кресла, тяжелый резной дубовый стол и стулья с прямыми спинками. Все это сейчас не имело значения. Значительна была только ужасная фигура, сидящая прямо в конце стола, смотрящая прямо перед собой, с руками, вытянутыми вперед, как страшные лапы. Комната была затемнена тяжелыми бархатными занавесями, плотно затянутыми у боковых окон. Кто-то отодвинул в сторону занавес одного окна и открыл ставни. Одна из них скрипела и качалась на ржавых петлях, заслоняя свет. Электрическая лампа под потолком светила слабо, как это всегда бывает при дневном свете.

Инспектор Булл выключил лампу. Слабый серый свет дождливого апрельского дня смягчил мертвенно-бледную фигуру, сидящую в конце стола. С каждой стороны стола стояли два пустых стула, такие же, как тот, на котором сидела смерть. У Булла мелькнула мысль, что, может быть, один из них, а, может быть, и оба недавно были кем-то заняты. Кто-то сидел и разговаривал с человеком, который тогда был жив. Теперь он был мертв, а стулья стояли так, точно их никто не трогал с тех пор, как горничная последний раз вытерла с них пыль.

На мгновение Булл смутно осознал присутствие еще трех людей, стоявших в конце комнаты перед серым мраморным камином и хмуро глядевших на ужасное видение против окна.

— Хэлло, Булл, — проворчал седоватый ветеран, окружной инспектор Малоун. — Берешься за это дело? Удар по голове. Это мистер Литлджон первым вошел сюда. Он позвал сюда Дэвиса, а Дэвис — меня.

Булл взглянул на нервного агента, затем на Дэвиса, высокого молодого констебля в новом мундире. Его сжатые губы были бело-серыми. «Не привык к такому», — подумал Булл и сразу же забыл о нем.

Мистер Литлджон нервно кашлянул:

— Мы, агенты по найму жилья, действуя…

Булл поднял руку:

— Именно так, сэр. Лучше бы вы подождали снаружи. Мне бы хотелось взглянуть на все сначала самому.

Он открыл дверь. Мистер Литлджон вышел, ему было явно не по себе. Булл закрыл дверь и повернул ключ в замке. Его глаза вновь устремились к мертвой фигуре у стола.

— Нашли что-нибудь для его опознания? — резко спросил он. Малоун покачал головой. — Ни строчки, ни клочка бумаги, ни на нем, нигде… Мы его не двигали, но я осмотрел его карманы. Я было подумал, что причиной всего было сердце, пока не увидел вот это.

Они подошли к трупу, и Малоун, наклонив застывшую фигуру вперед, указал на ее затылок. Булл кивнул.

— Разбита, — сказал он.

— Правильно. Но кожа не содрана. Мешок с песком. И кто бы это ни был, он его обчистил. Часы, кольцо, бумаги — исчезло все.

Булл оглядел комнату. Казалось, все было на месте: сверкающие каминные щипцы, толстый восточный ковер, настольные лампы с тяжелыми толстыми абажурами, маленькие столики с пепельницами на них, несколько обтянутых кожей стульев. Все находилось на своих местах и указывало на полный порядок.

— Никаких следов борьбы.

Малоун покачал головой.

— Кто бы это ни был — он его не боялся. Все же это выглядит странно, не так ли? Точно он сел и сам подставил голову под удар. Ну, это твое дело, не мое. Дэвис останется здесь, а Ньютон будет в холле. Желаю удачи. Когда придет Кейбл, скажи ему, что маленькой девочке Серли — лучше.

— Да, позвони Ллойду. Пусть он ждет на улице, у ворот, пока я с ним не увижусь.

Малоун кивнул и ушел.

Булл прошелся по комнате, ничего не трогая. Отодвинул занавеси на окнах. Сквозь стекла окон он увидел ставни, надежно закрытые засовами. Он снова задернул занавеси.

— Кто открыл там ставни? — спросил он, показывая на открытое окно.

— Они были открыты, когда я пришел, сэр, — сказал констебль Дэвис. — Но они не были открыты, когда я проходил сегодня через двор в 8.30 утра. Это, должно быть, сделали мистер Литлджон или мистер Артурингтон.

Глаза Булла все время блуждали по комнате, но неизменно возвращались к мертвой фигуре у стола.

— Расскажите мне, что вы об этом знаете, — обратился он к констеблю.

Рассказ констебля был прост. Он находился на дежурстве на площади Редклиф. Услышал крик и увидел парня из агентства по продаже недвижимого имущества. Парень кричал об убийстве, и он подбежал к нему. Затем выбежал мистер Литлджон и сказал, что здесь убит человек.

— Мистер Артурингтон находился в холле, когда я вошел туда, а потом я увидел это. Ставни на передних окнах были открыты. А в 8.30 утра — нет. Я прохожу здесь дважды: в 8.30 и в 1.30.

— И ничего необычного не заметили?

— Нет, сэр. Дом стоял закрытым три недели, с тех пор как уехал джентльмен из колонии, который жил здесь. Но все выглядело как обычно.

— Продолжайте.

— Все было, как сейчас. Он сидел так же. Я хотел позвонить в полицию, но мистер Артурингтон сказал, что телефон не работает: он уже пробовал звонить. Я велел ему выйти из комнаты и никого не пускать сюда, потом пошел в соседний дом и оттуда позвонил в полицию.

— Кто живет рядом?

— Человек по имени Джон Баррет, сэр. Но я его не видел. Горничная провела меня к телефону.

Булл кивнул.

— Затем я вернулся сюда. Мистер Артурингтон ходил и смотрел, не украдено ли что. Я велел ему оставаться в столовой до прихода инспектора. Он был не так потрясен, как мистер Литлджон, сэр. Тот говорил об ответственности фирмы. Я велел им рассказать мне все с начала, чтобы я мог как следует все записать.

— Покажите мне.

— В том-то и дело, сэр, — Дэвис почесал в голове, — мне не удалось записать. Как только начинал мистер Артурингтон, мистер Литлджон его перебивал, так что я оставил это дело до приезда инспектора Малоуна. Но и он в этом не продвинулся и оставил все вам.

— Хорошо, — сказал Булл, — я посмотрю. Позвоните в Ярд и скажите, что мне немедленно нужен исправный телефон.

Раздался стук в дверь.

— Это, должно быть, Латроп и Финлей, — сказал Булл. Он повернул ключ и впустил двух сотрудников из отдела убийств. Их сопровождали два фотографа.

— Хэлло, Булл, что случилось? — бодро спросил инспектор Латроп. Булл показал на спокойно сидящую фигуру.

— Удар по голове, — сказал он лаконично.

— Так и есть, — подтвердил инспектор Финлей.

Фотографы делали снимки всех частей комнаты. Инспектор Латроп как специалист по отпечаткам пальцев приступил к работе, посыпая порошком из пульверизатора дверную ручку, выключатели, каминные щипцы, Булл следовал за ним, наблюдая знакомый процесс молча, не делая никаких замечаний.

Отпечатки пальцев были обнаружены в трех местах: на дверной ручке (это Артурингтона и Литлджона, сказал Булл), на выключателе (это Литлджона), на столе перед мертвым человеком.

— Эти, должно быть, принадлежат этому парню, — сказал Латроп. — Ну-ка помогите, я возьму сейчас его отпечатки.

Они приложили твердые сжатые пальцы к карточке, которую Латроп вынул из своего портфеля.

— Так. Теперь сфотографируйте все отпечатки пальцев на столе. Латроп выпрямился.

— Не очень хорошо. Мало толку от всего этого, Хампфи. Никаких следов. Просто смешно. Еще никогда не видел места столь безликого.

Булл только хмыкнул.

— Иногда они совершают ошибки, — просто сказал он. Это было вторым параграфом в его кредо о расследовании преступлений. Параграф первый гласил: ничего не принимай на веру.

— Может быть, — неуверенно согласился Латроп. — Ну-ка, Булл, посмотрим край стола… Нет, это опять отпечатки этого парня. Хэлло, Кейбл!

Полицейский хирург ворвался в комнату, бросил свой чемоданчик на стул и снял пальто.

— Я не кладу это на чьи-нибудь отпечатки, а? Хотя теперь никто больше не оставляет отпечатков. С этим покончено.

— Вы правы, — сказал Латроп. — Я загляну еще сегодня днем. До свидания.

Булл наблюдал, как ловкие пальцы хирурга ощупывают череп мертвеца.

— Около шестидесяти лет. Мертв, как дверной гвоздь. Умер в ту же секунду, как его ударили. Мешок с песком, я думаю. Нашли его?

— Нет, — ответил Булл.

— Давайте положим его на пол.

Согнутая фигура, уступая опытным рукам хирурга, выпрямилась и вытянулась во всю длину. Доктор продолжал осмотр.

— Мертв дня два, не больше. Возможно, даже меньше. Сегодня четверг? Так, это случилось примерно во вторник, я бы сказал. В его возрасте определить это точнее нельзя.

Булл кивнул. Он старался представить себе человека, лежащего на полу — живым. Около 60 лет. Смуглый. Нет, не смуглый. Когда Кейбл отогнул у него воротничок, кожа на шее и на груди оказалась совсем белой. Значит, загорелый. Волосы седые, на темени и висках редкие. Гладко выбрит. Рост 5 футов. Вес около 140 фунтов. Одет аккуратно: серый костюм великолепного качества, хорошее белье, черные ботинки, серые шелковые носки.

— Если вы готовы, я осмотрю его карманы, — сказал Булл.

— Одну минуту! — Доктор во второй раз осмотрел глаза мужчины и поджал губы.

— В чем дело? — спросил Булл, наклоняясь.

— Посмотрите, у него участки помутнения на роговице.

— Да? Вы думаете, он был слеп?

— О нет, слеп он не был, но глаза у него были слабые. Может быть, это вам хоть немного поможет? Вот и все, Булл. Следствие будет завтра?

Доктор Кейбл поднялся и отряхнул колени.

— Я пришлю вам сказать об этом. Между прочим, Малоун просил передать, что девочке лучше. Забыл ее имя.

— Магги Серл. Благодарю. До свидания.

Булл посмотрел ему вслед, потом повернулся к Дэвису.

— Теперь помогите мне.

Он встал около покойника и расстегнул его пиджак. Вдвоем они молча обследовали все его карманы. Они были пусты. Затем сняли с него ботинки — с подкладки был срезан кусок. Потом они еще раз осмотрели карманы. Сняв воротничок, они осмотрели его и положили на стол. Булл открыл рот трупа, осмотрел зубы. Потом открыл глаза, закрытые доктором. Посмотрел на безжизненные руки. Затем он встал и долго молча смотрел на мертвеца на полу, покусывая свой ус. Дэвис, помогавший в этом молчаливом осмотре, смотрел на своего начальника с обеспокоенным и вдумчивым выражением на худом и юном лице.

— Ничего такого, с чего можно начать, сэр? — сказал он, словно ребенок, который от всего сердца хочет помочь в трудной ситуации.

Булл посмотрел на молодого констебля.

— Нет, отчего же, кое-что есть.

Дэвис взглянул на тело, лежащее на полу.

— Я ничего не вижу, сэр, — честно признался он.

— Может быть, — ответил Булл, а затем, в виде наставления, начал пояснять: — Начнем с ног. Ботинки сделаны на заказ. Имя сапожника вырезано острым ножом. Костюм дорогой. Имя портного также вырезано из внутреннего нагрудного кармана, видимо, ножницами. Вырезано мужчиной, неровно, не так, как сделала бы это женщина. Или женщиной, которая не привыкла иметь дело с ножницами. У него были часы, тяжелые часы на массивной цепочке. Посмотрите — карман заметно оттопырился, а петля вдавлена и блестит. У него были документы — грудной карман выпуклый до сих пор. Он много писал и крепко держал в пальцах перо — видите затвердение на среднем пальце?

Дэвис ничего этого не заметил, о чем сказал откровенно.

— Затем, — медленно продолжал Булл, — окулист может опознать его по глазам, а дантист — по зубам. Это долгая работа, но если никто не придет и не опознает его, то мы сами выясним, кто он — по глазам, зубам, ботинкам и, может быть, по костюму. Он человек неженатый, в возрасте около шестидесяти лет, богатый, много бывал на воздухе — видите этот загар — и пишет. Может быть, писатель.

Булл умолк. И вдруг с проворством, удивительным для такого массивного человека, наклонился и приподнял веки мертвеца. Почти весь зрачок правого глаза, который доктор Кейбл осмотрел дважды, был покрыт белым непрозрачным пятном.

Булл поднялся, взял со стола белый воротничок, осмотрел его и положил обратно, затем взглянул на часы.

— Почти час. Идите пообедайте, а когда вернетесь, пошлите обедать Ньютона. Труп пусть лежит здесь, пока не прибудут слуги, которые работали у Витта. Может быть, они узнают этого человека.

— Хорошо, — сказал Дэвис.

ГЛАВА 4

1

— Литлджон пошел к себе на несколько минут, — сказал мистер Артурингтон, когда Булл присоединился к нему в столовой, и добавил с усмешкой:

— Я подозреваю, что он пошел посмотреть другие дома, которые сдаются внаем.

Мысли Булла работали в одном направлении.

— Теперь давайте начнем с начала, мистер Артурингтон, — сказал он серьезно. — Вы сказали, что дом был сдан внаем?

— Да, некоему мистеру Витту, австралийскому промышленнику. Он нанял дом в ноябре, на шесть месяцев. Я понял, что он отправился к жителям другого полушария в середине марта.

— Что вы о нем знаете?

— Лично я его не знал, инспектор. Мы закрыли дом после смерти моей жены, в августе, и уехали на зиму за границу. В начале октября я получил письмо от Литлджона, который присматривал за домом, пока нас не было, с просьбой сдать его Витту за очень выгодную плату. Я отказался по ряду причин, сентиментальных, может быть, но очень реальных для меня и моей дочери. Затем, в конце октября, я получил письмо от моего друга Баррета, соседа. Он просил выполнить его личную просьбу — сдать дом Витту. Он оказался другом миссис Баррет. Это обстоятельство и подходящая цена заставили меня согласиться. Я не очень богатый человек.

— Объяснили вам ту особую причину, по которой мистер Витт хотел снять именно этот дом? Обычно такие дома имеются в избытке?

— Да. Витт хотел жить поблизости от семейства Баррет, это и было главной причиной. Кроме того, в семействе Баррет и Лейтон была молодежь — и у Витта тоже.

— Однако о сдаче дома не объявлялось?

— О, никогда, инспектор.

— Хорошо, теперь вот что имеет значение: сколько людей знало, что мистер Витт уехал, а вы еще не возвратились в Лондон? Я имею в виду, кто знал о том, что дом будет пустовать до определенного времени?

Мистер Артурингтон кивнул в знак того, что понял вопрос, и задумчиво закурил.

— Агенты получили ключи от мистера Витта 15 марта. Я написал им 1 апреля, что вернусь 7 апреля и поселюсь в доме 8-го, что я и сделал.

— Мистер Витт снял дом на полгода?

— И заплатил за полгода. Но внезапно решил вернуться домой.

— Без всякой причины?

— Мне, во всяком случае, это неизвестно.

Булл сделал пометку в своих записях.

— Так, сэр. Кто еще знал о доме?

— Барреты. Они знали, конечно, когда мистер Витт уехал. Я думаю, что моя дочь написала Кейт Баррет, когда она и ее школьная подруга Нэнси Ховард вернутся из Франции.

— Кейт — это их дочь?

— Нет. Кейт Баррет — это племянница, дочь брата мистера Баррета. Она живет с ними.

— Кто еще?

— Лейтоны, несомненно, знали, что моя дочь и Нэнси возвращаются завтра. Фактически, они приезжают сегодня, так как опекун Нэнси настаивал на том, чтобы она приехала 8-го, а не 9-го. Памела Лейтон, Кейт Баррет и моя дочь росли вместе и все вместе учились в Фоксрофте. Я думаю, нет ничего такого, что знала бы одна из них и не знали бы другие. Однако это не имеет значения, инспектор. Нет никакой причины подозревать в этом деле ни Барретов, ни Лейтонов.

— Возможно, и нет. Ну, а как насчет слуг?

Мистер Артурингтон взглянул на часы.

— Они сейчас придут. Конечно, они все знают. Одно из условий, которое я поставил мистеру Витту было то, что он возьмет моих слуг.

— Сколько их?

— Дворецкий, кухарка, две горничные, шофер и садовник. Кроме одной горничной и шофера, все они живут у нас лет десять или даже больше. Они вполне надежны.

— Теперь, мистер Артурингтон, если у вас есть время, мне бы хотелось обойти весь дом вместе с вами до прихода слуг. Как по-вашему, что-нибудь нарушено?

— На мой взгляд, ничего. Но мне трудно судить. Столовое серебро находится в сейфе банка. Я никогда не уделял много внимания дому. Слуги и моя дочь лучше расскажут вам обо всем. Слуги, конечно, знают, в каком виде все оставалось после отъезда Витта. Мне кажется, что все в порядке.

— Мне бы хотелось взглянуть вместе с вами, если вы не возражаете пойти со мной.

— Тогда начнем снизу. Сюда, пожалуйста, — сказал мистер Артурингтон и повел Булла по лестнице налево вниз.

— Внизу кухня, столовая слуг и комната дворецкого, — сказал он, распахивая дверь.

Комната дворецкого была в передней части дома, под библиотекой. Четыре высоких узких окна — два впереди и два по бокам — пропускали слабый апрельский свет. Булл осмотрел их. Они были надежно закрыты, и по паутине и пыли снаружи было ясно, что их не открывали уже несколько месяцев. Мистер Артурингтон молча прошел в столовую слуг. Булл опять тщательно осмотрел окна. Дверь, открывающаяся в сад позади дома, была закрыта на засов. Окна кухни были также хорошо закрыты. Булл пожал плечами.

— Здесь внизу — ничего, сэр. Теперь я могу посмотреть верх?

— Конечно, инспектор.

Мистер Артурингтон пошел назад через нижний этаж. Теперь Булл шел впереди, а мистер Артурингтон следовал за ним. Булл осторожно открывал дверь в каждую комнату, на один момент задерживался на пороге, потом осматривал пол, окна и шел дальше. Мистер Артурингтон наблюдал за ним сначала с интересом, затем с добродушным терпением, очевидно, убежденный, что никто не мог проникнуть в его дом силой или вообще каким-то необычным путем.

Первая настоящая задержка была в ванной комнате на втором этаже. Здесь инспектор несколько минут осматривал краны, аптечку, пол около умывальника и вешалку для одежды в углу.

Мистер Артурингтон ждал, но инспектор ничего не сказал. Когда они собрались подняться на третий этаж, снизу донеслись голоса. Мистер Артурингтон вздохнул с облегчением.

— Это, вероятно, пришли слуги, инспектор. Можно им начать работать? Мне хотелось бы, чтобы они привели дом в порядок к приезду дочери и ее друзей.

Инспектор Булл взглянул на него с удивлением.

— Я имею в виду, конечно, завтрашний день, — Уточнил мистер Артурингтон. — Сегодня они переночуют в отеле Кларидж.

Булл кивнул.

— Пожалуйста, спуститесь вниз, сэр, и задержите их в столовой до моего прихода. Я хочу, чтобы они осмотрели тело. Может быть, они знали этого человека.

Пораженный мистер Артурингтон посмотрел на инспектора.

— Не думаете ли вы, инспектор…

— Я думаю, что они могут узнать его, если он был знакомым мистера. Витта. Вы им ничего не говорите, пока я не приду.

Мистер Артурингтон начал было что-то говорить, но потом внезапно умолк. Булл почувствовал, что вселил тревожную мысль в сознание этого человека. Он повернулся и медленно начал спускаться вниз по лестнице, покрытой толстым ковром. Булл некоторое время наблюдал за ним, а затем повернулся и направился на третий этаж.

Там он осмотрел все довольно поверхностно. Вероятно, это были комнаты слуг. Он увидел там чемоданы в ремнях с наклейками на них, закрытые на замки. На наклейках стояли имена: Мэри Дурган, Сарра Френч, миссис Таквел. Каждый из чемоданов был адресован на Редклиф-Корт, С. В. 10. Более детально Булл осмотрел умывальники и кувшины, стоящие на подставках, заглянул в пустые шкафы, после чего вернулся в столовую.

В столовой мистер Артурингтон разговаривал с женщиной средних лет. Она стояла подбоченившись, рот ее был плотно сжат, а добродушное лицо выражало справедливое негодование. На голове ее была надета шляпка с попугаем. Рядом с ней резким контрастом казался мужчина с традиционными бакенбардами дворецкого и гладко причесанными волосами на голове. Он стоял перед человеком лет пятидесяти в шоферской униформе.

Мистер Артурингтон представил их инспектору: миссис Таквел — домоправительница и кухарка, Маулдерс — дворецкий, Бригс — шофер.

— Я сказал им, инспектор, что, пока мы отсутствовали, в доме был убит какой-то человек.

— Вы все служили у мистера Витта? — спросил Булл, встретившись с испуганными глазами Маулдерса, негодующими — миссис Таквел и Бригса, который, казалось, был наиболее возбужден из всех троих.

— Я уверена, что все было в порядке, когда я уезжала, сэр, — убежденно сказала миссис Таквел, — не правда ли, мистер Маулдерс?

— Миссис Таквел совершенно права, сэр. Двери были закрыты на засовы изнутри, как и ставни. Бригс может поклясться в этом, так как мы с ним вместе обошли весь дом перед отъездом.

Шофер кивнул:

— Это правда, сэр.

— Конечно, сэр, — продолжал дворецкий, — с тех пор как мы вернулись, я еще не делал обхода и не успел всего осмотреть. Мы с миссис Таквел сразу сможем сказать, если что-то окажется не в порядке.

Булл старался не смотреть на дворецкого в упор. Ему показалось, что в поведении мистера Маулдерса было что-то не вполне искреннее, не совсем откровенное. Его манера держать себя резко контрастировала с простодушным негодованием миссис Таквел. Инспектор Булл повидал немало слуг в тех домах, где случались разного рода неприятности, и это привело его к мнению, что их поведение надо расценивать со вниманием и осторожностью и никогда нельзя торопиться с выводами, направленными против них. Слуг всегда подозревали, несмотря на всю их преданность и долголетие службы. Именно в таких случаях сразу обнаруживалась пропасть между хозяевами и слугами.

— Осмотрите все и вернитесь сюда, — сказал инспектор.

Они вышли. В столовой остался один Бригс. Булл напряг слух и услышал именно то, что хотел услышать: а именно, замечание миссис Таквел, которое она произнесла, переступая через порог комнаты: «Я всегда говорила, что ничего хорошего не выходит…» Остальных слов он уже не расслышал, но он немного повеселел: это был первый намек на то, что не все, что делалось в Редклиф-Корте, было прекрасно. Он повернулся к шоферу.

— Вы возили мистера Витта?

— Да, сэр.

— Он виделся со многими незнакомыми вам людьми?

— Все, кто у него бывал, были незнакомы мне, сэр. Все из колоний и все иностранцы.

— Так. А как выглядел мистер Витт?

— Он большой, сэр, выше шести футов. И тяжелый, по крайней мере около 224 фунтов весом. Шатен. Лицо красноватое. Он не очень заботился о своей одежде, не так, как англичане. Ему было совершенно безразлично, что на нем надето. Хотя по вечерам он одевался тщательнее.

Шофер замолчал.

— Так, — сказал Булл. — Теперь я хочу, чтобы вы посмотрели на тело и сказали, не знаком ли вам этот человек. Пойдемте со мной. Мистер Артурингтон, я сейчас вернусь.

Шофер последовал за ним в библиотеку. Тело все еще лежало на полу. Дэвис покрыл его простыней. Булл, наблюдая за лицом шофера, приподнял простыню и открыл лицо убитого. У Бригса мускулы челюстей и глаз как бы слегка расслабились, и инспектор Булл понял (он мог бы поклясться), что шофер ожидал увидеть кого-то другого, кого он знал, но это оказался другой человек, незнакомый ему.

— Простите, сэр. Я его не знаю.

— Вы никогда раньше его не видели?

Тот покачал головой. Булл снял всю простыню, не отрывая глаз от шофера, и опять увидел, что какая-то едва уловимая тень скользнула по его лицу. Казалось, это была тень сомнения.

— Вы знаете его?

— Нет, не знаю, сэр. Совсем не знаю. Но мне кажется, что я где-то его видел. На улице или еще где-то. Не помню. Но я не знаю, кто он.

— Хорошо, подумайте, может быть, вспомните.

— Да, сэр. Может быть.

Булл вновь закрыл тело простыней и проводил шофера в столовую. Мистер Артурингтон выжидательно взглянул на инспектора. Булл отрицательно покачал головой.

— Ничего. Я думаю, что нам следует признать, что, кто бы он ни был, он вошел в этот дом через парадную дверь, и что он знал планировку дома и людей, живущих в нем. Это значительно сузит границы наших поисков.

Булл вынул свою записную книжку.

— Теперь мне хотелось бы знать, кто имел доступ к вашим ключам и кто знал о передвижениях ваших и мистера Витта. Но сначала о ключах.

— Я сам. Моя дочь. Миссис Таквел. Мистер Витт и его семья, а также агенты по найму домов.

Булл записал.

— А кроме того, — добавил он, — кто-нибудь, кто мог взять их тайком.

Мистер Артурингтон вздрогнул — видимо, эта мысль не приходила ему в голову. Инспектор продолжал:

— У вас есть враги?

В глазах мистера Артурингтона мелькнул и тут же пропал едва заметный огонек.

— Нет. Никого, кто мог бы причинить мне серьезный вред. Я подразумеваю под этим, что, конечно, имеются люди, которые не особенно выиграли от своих отношений со мной. Но от них уже избавились.

— А-а, — понимающе протянул Булл, — вы подразумеваете тех людей, которые…

— Совершенно верно. Я был инструментом для изобличения нескольких людей, которые, думаю, не желают мне добра.

— Вам когда-нибудь угрожали?

— В последнее время — нет. Но я действительно получил письмо от женщины, связанной с Шепердом, после того как он был осужден на 20 лет за подлог. Я сличил его подпись с завещанием Гейтса и показал, что завещание, представленное миссис Гейтс, было настоящим.

— Это письмо у вас?

— Нет, это было давно. Я не храню таких вещей.

— Что там написано?

— Только то, что, когда Шеперд выйдет, он «пришьет» меня. Я не беспокоился. Почерк был неинтеллигентной особы, истерички. Я забыл об этом.

— Хорошо. И это все?

Мистер Артурингтон опять заколебался.

— Да. Еще было дело Нултона. Опять-таки подделка. Я ее установил. Мне прислали несколько угрожающих писем. Преступников осудили, и я о них больше не слышал.

— Еще что-нибудь, сэр?

— Ничего. Во всяком случае, нет никакой связи с настоящим делом. Я не вижу тут никакого объяснения. Мне все это кажется какой-то ужасной шуткой.

В это время вернулись миссис Таквел и Маулдерс. Дворецкий заговорил первым.

— Все точно так, как мы оставили, сэр.

— Ничего не тронуто, — подтвердила миссис Таквел.

Булл кивнул.

— Хорошо. Теперь я попрошу вас взглянуть на тело и опознать его. Мне очень жаль вас беспокоить, мадам, но это совершенно необходимо.

Дворецкий выглядел испуганным, но последовал за всеми в библиотеку. Булл снял простыню с тела убитого и с некоторым удовлетворением отметил, что и лицо дворецкого Маулдерса претерпело те же изменения, что и лицо шофера. На лице его отразилось явное облегчение. Совершенно очевидно, он тоже думал увидеть кого-то другого. Но кого?

На лице миссис Таквел Булл увидел недоумение, полупонимание, затем сомнение, но над всем этим — страх.

— Кто это, миссис Таквел? — быстро спросил он авторитетным тоном.

— Не знаю, сэр, — ответила она взволнованным шепотом. — Я его не знаю.

— Подумайте как следует, миссис Таквел!

— Я не знаю, сэр.

Она как зачарованная уставилась в неподвижное лицо убитого. Булл мог прочесть на лице миссис Таквел недоумение, сомнение, страх, но выражения облегчения на ее лице не было.

— Я не знаю, сэр. Помоги мне Бог!

ГЛАВА 5

1

Через полчаса инспектор Булл вышел из дома мистера Артурингтона и решил осмотреть Редклиф-Корт. Со ступенек дома за безлистными деревьями ему были видны передние окна верхних этажей каменного серого дома Баррета. Стоя тут, Булл думал, что его сейчас видно из этих окон. Кружевные занавески на окнах шевелились — возможно, от ветра. Одно было ясно: если в доме Артурингтона горит свет, то любой, кто находится в передних комнатах первого и второго этажей дома Баррета, может это увидеть. Поэтому он решил зайти к Барретам.

Но сначала надо было сделать многое другое. Он спустился со ступенек и пошел направо по полукруглой дороге назад, к железным воротам главного входа на Редклиф-Корт. Оттуда можно было видеть все три дома, которые располагались как бы по углам треугольника: в вершине находился дом мистера Артурингтона, налево — дом Баррета, направо — дом Лейтона. От главной дороги было ответвление к каждому из двух домов. Инспектор Булл обратил внимание на то, что они находились на одной городской площади. Кроме того, он заметил еще одно обстоятельство.

Вдоль каждой подъездной дороги были посажены кусты высотой около десяти футов, так что к любому из домов могла подъехать машина и при этом обитатели двух других домов могли ее не заметить.

У Баррета эта живая изгородь была аккуратно подстрижена с обеих сторон. Изгородь Лейтона — только со стороны Артурингтона. Инспектор Булл, любивший порядок, засчитал одно очко против Лейтона.

Аккуратный знак на воротах гласил:

«Вход для торговцев — пер. Сент-Петер».

Булл вернулся обратно на дорогу. В настоящее время ему нужно было узнать две вещи: как появился человек в сером костюме и каким путем ушел убийца. Инспектор Булл пошел по тропинке к задней части центрального дома и прошел вдоль изгороди около пятидесяти ярдов по направлению к зеленой деревянной калитке в кирпичной стене. Калитка была закрыта. Буллу без труда удалось схватиться за пики и подтянуться так, что он мог видеть все, что находилось за стеной. Через маленький переулок ему был виден задний двор церкви Святого Петра. В церковный двор вела калитка. Узкая мощеная дорожка шла к полукруглой части здания и огибала церковь справа. Отсюда не было видно никаких домов.

В пустом переулке стояла только тележка торговца рыбой. Но через минуту появился мальчик и увез тележку. Инспектор Булл понял, что здесь служебный вход в дом Барретов. Такой же вход должен быть и к Лейтонам.

Булл решил сесть в машину и объехать Редклиф-Корт.

Повернувшись назад, инспектор взглянул на дом Артурингтона. Моулдерс протирал окна гостиной белой тряпкой, которая двигалась по стеклу точными полукругами. Булл посмотрел через стену на дом Лейтонов. Как раз в этот момент из окна первого этажа исчезли белый чепец и передник. Инспектор обошел дом, сел в машину и поехал. У ворот он остановился, вырвал листок из записной книжки, быстро написал на нем несколько строчек и поехал дальше.

Когда он скрылся за углом, человек неопределенной наружности, стоявший около стены, подобрал клочок бумаги, вылетевший из машины, прочел, положил его в карман, зажег трубку и перешел улицу.

Через полчаса этот человек увидел почтальона, вошедшего в Редклиф-Корт. Он проследовал за ним на почтительном расстоянии. Когда почтальон выходил, человек стоял у ворот. Сделав вид, что идет в один из домов, он спросил у почтальона:

— Кто была та леди, которая остановила вас?

— Миссис Баррет. Она ожидает какое-то важное сообщение.

— А! И она получила его?

— Нет. Ни вчера, ни сегодня. Могу сказать, что когда так беспокоятся и ждут, то такие известия вообще не приходят. Я разношу почту уже пятнадцать лет и много странных вещей перевидал на своем веку.

— И я на своем тоже, — сказал человек инспектора Булла.

2

Вернувшись на набережную, инспектор Булл связался с Австрийской Пароходной Компанией и через полчаса узнал, что мистер Натан Витт с семьей купил билеты на «Южный Крест» 22 марта и отплыл на нем 24-го. Тогда инспектор немедленно отправил радиотелеграмму капитану «Южного Креста». Кроме того, он попросил принести ему список пропавших людей. В этом списке оказался только один человек, отдаленно напоминавший убитого на Редклиф-Корте:

«Поль Реймонд, 60 лет, седые волосы, седые усы, в пенсне, рост пять футов шесть дюймов, вес около 140 фунтов. Последний раз его видели в Кенсингтон-Гарденс. Одет в серый костюм и мягкую шляпу, с тростью, черное пальто, серые перчатки. Заявление сделал доктор Ганс Бахман. Опасен при встрече».

Подозревая, что это еще одна мистификация, инспектор все же позвонил куда следовало, и ему ответили, что их мистер Поль нашелся. Булл вычеркнул его из списка потерявшихся и записал в своей записной книжке: «Найти шляпу и трость». Потом он достал карту и, сверяясь с ней, набросал план Редклиф-Корта. На том месте, где было найдено тело, поставил крестик.

Посмотрев на часы, он вспомнил, что назначил свидание своему другу и поклоннику, бывшему хозяину его квартиры и иногда неофициальному помощнику — мистеру Пинкертону.

Он сложил план, спрятал его в карман жилетки и надел пальто и шляпу.

В это время мистер Пинкертон уже сидел за боковым столиком Стренд Корнер-Хауз, нервно поглядывая на дверь.

Мистер Пинкертон был маленьким робким человеком, чья дружба с инспектором-детективом из Скотланд-Ярда была единственным светлым пятном в его жизни среди суровых теток, озорных ребятишек-школьников и сварливой жены. Сегодня инспектор Булл позвонил ему и попросил встретиться с ним в четыре часа за чашкой чая. Мистер Пинкертон пришел в три счастливый как никогда, за исключением, разве, того дня, когда он помог инспектору Буллу задержать сумасшедшего священника, держа того за ногу, в то время как инспектор вырывал нож у него из рук.

И вот, как раз тогда, когда официант положил перед ним счет за четыре пшеничные лепешки с маслом, огромная фигура инспектора Булла заслонила дверной проем. Мистер Пинкертон со счастливой улыбкой помахал ему рукой. А когда он увидел складку задумчивости на обычно неподвижном лице инспектора, то ощутил еще большую радость: он понял, что был на пороге «дела». Никто из них не произнес ни слова, пока инспектор не заказал себе чай и тосты с сардинами.

— Есть работа, которую я прошу вас сделать для меня, — сказал наконец Булл, когда перед ним была поставлена сверкающая батарея чайных принадлежностей, и он отправил в рот первый тост. — С условием, что вы будете держаться подальше от беды.

Мистер Пинкертон едва подавил в себе желание ответить немедленно и ждал до тех пор, пока инспектор не выпил чай и не вытер усы. Наконец Булл заговорил, и сам удивился тому, как это дело его беспокоит. А беспокоило его главным образом не то, что до сих пор не удалось опознать мертвеца в Редклиф-Корте. Возможно, он был уверен, что машина Скотланд-Ярда все же разрешит эту проблему. Если для мистера Артурингтона это был экстраординарный случай, то для Скотланд-Ярда — один из обычных.

Что беспокоило инспектора Булла, так это мисс Портер с Чок-Фарм-Роуд. Мистер Пинкертон внимательно слушал своего друга. По натуре он был романтиком.

— Я прошу вас поехать туда, Пинкертон. Вот деньги на расходы. Побудьте там и понаблюдайте. Сначала я думал, что эта женщина не сама написала мне письмо, но утром она подписала бумагу для меня, и не надо быть экспертом, чтобы убедиться в сходстве почерков.

— Что я должен делать? — спросил мистер Пинкертон, пряча в карман десять шиллингов и записывая адрес мисс Портер в записной книжке, точно такой же, как у инспектора Булла.

— Это вы решите сами. Только не выдавайте себя. Может быть, Драйден прав, и это только мистификация, но мне все там кажется странным.

Затем инспектор Булл объяснил, почему ему кажется странным дом на Чок-Фарм-Роуд.

Мистер Пинкертон слушал его с сияющими глазами и делал пометки в своей записной книжке. Потом присущая ему осторожность взяла верх.

— А почему вы не идете туда сами? — спросил он и затаил дыхание, боясь, что Булл и вправду скажет: «В самом деле! Лучше мне самому пойти туда!»

Но этого не случилось.

— Это дело закрыто в Скотланд-Ярде. У меня сейчас другая работа: в доме некоего Артурингтона на Редклиф-Корте найден убитый человек.

— Артурингтона? Эксперта по почеркам?

Инспектор кивнул.

— И кто же это такой?

— Пока не могу сказать. Не знаю.

— Это странно. Между прочим, вы не показали мистеру Артурингтону записку о кошках?

Булл снисходительно улыбнулся.

— Нет, не показал.

— Это надо сделать, — серьезно сказал мистер Пинкертон. — Он бы вам все рассказал. Он угадал бы, кто писал. Он очень умный.

— Я это слышал. Но он эксперт, а не волшебник.

— Часто бывает, что между ними нет разницы. Я читал книгу по графологии, так вот, автор ее пишет, что по почерку легко можно угадать, совершил ли человек какое-нибудь преступление, убийство, например, добр ли он к животным, будет ли хорошим банкиром. Это все очень интересно.

— Я думаю, что он смог бы сказать, сама ли мисс Портер убила кошек, — сказал Булл с тяжелым юмором.

Мистер Пинкертон стоял на своем:

— Он, несомненно, мог бы.

— Ну, — сказал инспектор Булл, — хотелось бы мне, чтобы он сказал, кто убил того человека в библиотеке. Это во многом помогло бы мне и спасло бы от копания в грязи.

— Покажите ему почерк мужчины, и, может быть, он сможет это сказать. Ну, я пошел в Кадмен-Таун. Увидимся позже.

Инспектор Булл кивнул, выбрал пирожное ядовито-желтого цвета и со вкусом съел его. Он раздумывал о том, разумно ли было позволить любителю заниматься полицейской работой? И что скажет на это комиссар Дебенхэм, если Пинкертон сделает какую-нибудь ошибку?

3

В то время как мистер Пинкертон садился в поезд на станции Стренд, другой человек, приблизительно его возраста и довольно похожий на него, сел в другой поезд на Пикадилли. Почти в то же время, когда мистер Пинкертон сошел с поезда, седобородый человек в толстых очках вышел из лифта на станции Холборн, завернул за угол, пересек Холборн и направился по узкому переулку через площадь Ред-Лайон. На Теобальд-Роуд он повернул налево, кивнул мальчишке, притулившемуся у двери, вынул из кармана пенни и отдал его ребенку. Тот поблагодарил его с выражением страха и уважения на лице. Человек поднял засов на дверях дома, вошел внутрь. В глубине помещения звякнул звонок. За занавеской скрипнул стул. Однако вошедший не стал дожидаться, пока шаркающие шаги мистера Давида Крейка достигнут двери, а тонкие пальцы отодвинут занавеску. Он положил свою трость на прилавок, холодным и понимающим взглядом огляделся вокруг и сразу же направился к задней комнате. Давид Крейки прибавил огня в газовом рожке, освещающем узкий холл.

— А, Симон, — сказал он. — Тебя искала миссис Баррет.

4

В маленьком кабинете, выходящем окнами на затянутую туманом реку, инспектор Булл занимался самыми разнообразными делами. По его запросу пришли рапорты из каждого районного отделения Лондона, списках пропавших не было никого, похожего на человека, убитого в Редклиф-Корте. На столе комиссара Дебенхэма лежали газеты с полным описанием происшествия, за исключением нескольких мелких подробностей, которые инспектор Булл сознательно скрыл от прессы. Читатели газет ничего не сообщали по этому поводу. Каблограмма от капитана «Южного Креста» подтвердила, что мистер Витт действительно находится среди пассажиров. Он был человеком цветущего вида, ростом 6 футов 2 дюйма, весом 238 фунтов, шатен, с карими глазами. Держался свободно, на борту парохода были его друзья, которые знали его уже несколько лет.

Инспектор Булл хмыкнул. Кажется, вопрос с мистером Виттом ясен. Во-первых, мертвый мужчина не был мистером Виттом, во-вторых, мистер Витт не мог быть убийцей. Оставалась, правда, еще одна возможность: мистер Витт мог все же быть причастен к убийству через соучастников, действовавших уже после того, как он покинул Лондон. Но мысленно инспектор Булл уже вычеркнул его из своей черной записной книжки. Он обратился к рапортам разных инспекторов, которые осматривали одежду убитого, его ботинки, безуспешно искали в картотеке отпечатки его пальцев. Зазвонил телефон. Инспектор Булл снял трубку и с интересом стал слушать. Это звонил человек, оставленный наблюдать за Редклиф-Кортом. Он следил за миссис Баррет. Она дважды перехватывала почтальона: первый раз в 2.30, второй — в 4.30. Она быстро просматривала почту и, видимо, не нашла того, что искала. В 3.06 она вошла в дом мистера Артурингтона и почти сразу вышла. В 4.35 она ушла из Редклиф-Корта, взяла такси и поехала на площадь Ред-Лейн. Человек последовал за ней. Отпустив такси, миссис Баррет быстро подошла к дому на Теобальд-Роуд. Позвонила у двери, подождала один момент и вошла. Вышла почти сразу же, постояла в нерешительности на улице, затем быстро пошла по направлению Грейм-Инн, затем завернула на Жокей-Филдс, все еще идя очень быстро. Остановилась перед дверью фирмы господ Аплгуд, Дубс, Колтер, Дубс и Аплгуд, поднялась было по лестнице, потом, очевидно, передумала, потому что опять спустилась вниз, подошла к Холборну и взяла такси. Следивший за ней человек услышал, как она сказала шоферу: «Эрл-Корт-Роуд и Ричмонд-Роуд». Человек Булла также взял такси. Сейчас она стоит перед лавкой зеленщика на Эрл-Корт-Роуд. Человек находится в пивной через дорогу от зеленной лавки и видит ее в окно. Продавщица зеленной лавки протягивает ей пакет с виноградом.

От всех этих подробностей у инспектора Булла заболела голова.

— Ты оставил кого-нибудь на своем месте, на Редклиф-Корте?

— Когда я уходил, как раз пришел Арчер, — ответил голос из пивной. — Она уходит. Я сообщу позже.

5

Диана Баррет в сотый раз за этот день посмотрела на кучу писем на столе и быстро прошла в свою спальню. Она закрыла дверь и прислонилась к ней спиной, держа руки на ручке двери и откинув назад голову с открытыми глазами. Внезапно всхлипнула и бросилась в кресло перед камином, в котором горел огонь. Она сидела, уставившись широко раскрытыми глазами на мерцающие в камине угли. Вдруг вскочила, как человек, который внезапно что-то вспомнил, но затем опять упала в кресло. Ей было так холодно, как будто она промерзла до мозга костей. Ноги дрожали и не держали ее.

Легкий стук в дверь вернул ее к жизни. Она выпрямилась.

— Войдите, — сказала она, и сама удивилась тому, как спокойно и естественно прозвучал ее голос.

Это была горничная. Миссис Баррет встала. Она должна взять себя в руки. Бог знает, кого ожидала она увидеть входящим в ее комнату. Так нельзя. Надо успокоиться. Она подошла к туалету, сняла шляпу и поправила короткие, завивающиеся волосы. Горничная что-то говорила ей, но она ничего не слышала — так стучало у нее в висках.

— Звонил мистер Артурингтон, мадам. Он просил сказать, что мисс Джоан и мисс Нэнси с мисс Мандель будут здесь в шесть часов.

Стук в висках усилился. Диана видела свое отражение в зеркале, как в тумане — она была спокойная и бледная, как статуя. Конечно, они приедут. Это было еще сегодня. Все еще сегодня, когда она попросила мистера Артурингтона, чтобы Джоан и Нэнси пожили в отеле, а не у нее, до тех пор, пока мертвый человек будет увезен и забыт.

— Я проветрила голубую комнату, мадам, — говорила горничная. — И мисс Кейт приехала. Она так взволнована приездом леди.

— Благодарю, Алиса.

Девушка остановилась у двери:

— Подать чай, мадам?

— Нет, я уже пила, когда уходила.

Миссис Баррет выдавила из себя улыбку, которую заменил тяжелый ненавидящий взгляд, как только дверь за горничной закрылась. Она медленно повернулась к зеркалу. Внезапный шум у окна заставил ее вздрогнуть и обернуться. Качающийся от ветра кончик ветки дерева, росшего перед окном, казалось, подзывал ее. Начался дождь. Капли стучали по подоконнику. Миссис Баррет смотрела на дождь за окном, и в глазах ее медленно рос ужас. Она схватилась рукой за горло.

— Боже, мой зонтик!

Через минуту она быстро вышла из дома, пробежала по газону, избегая полосы света, падавшего из окна на кухне, и стараясь идти так, чтобы гравий на подъездной дороге не скрипел у нее под ногами. Она вышла через служебный вход в переулок Сент-Петер, повернула налево, дав дорогу мальчику, который привез на тележке товар от зеленщика, и через несколько минут оказалась на Ричмонд-Роуд. Мимо нее промелькнули несколько такси, но все они были заняты. Наконец ей удалось поймать свободную машину.

— Ред-Лейн, — сказала она шоферу, откинулась на спинку сиденья и закрыла глаза.

ГЛАВА 6

1

Инспектор Булл приехал на Теобальд-Роуд к дому в 5.30. Он остановил машину перед маленькой лавкой и подошел к двери, оглядев по профессиональной привычке оба конца улицы. В лавке было темно. Инспектор потрогал дверь — она была заперта. Он осветил ее фонариком и увидел справа звонок. Булл дернул его и услышал далекое звяканье, возникшее (хотя он тогда еще не знал этого) в задней комнате Давида Крейки.

Звонок затих, внутри была тишина. Громкий стук копыт по мостовой, резкие шумы города, приглушенный расстоянием шум с Холборна и Саут-Гемптона — все запечатлелось по отдельности в сознании инспектора Булла, который напряженно прислушивался у двери. Он повернулся к человеку, вышедшему с ним из машины. Его звали Батерворт.

— Мне это не нравится, — просто сказал он. — Посмотри позади дома. Я побуду здесь.

Человек молча повернулся и исчез в узком темном проходе сбоку от лавки. Через минуту он вернулся.

— Все закрыто, сэр. Там есть окно. Я могу влезть, если вы позволите.

Инспектор Булл почувствовал что-то зловещее. Вокруг не было ничего особенного, ничего такого, что указывало бы на какое-то несчастье. Но в душе его возникло какое-то чувство, выработанное опытом ожидания перед темными домами, где прятались грабители или в угрюмом молчании затаилась смерть.

— Открой и позови меня.

Батерворт опять исчез. Инспектор Булл вышел на середину улицы и взглянул на окна верхнего этажа. Из лавки писчебумажных принадлежностей, которая находилась рядом, вышла женщина и посмотрела на инспектора. Он приподнял шляпу.

— Есть тут кто-нибудь дома, мадам?

— Всегда кто-нибудь есть. Ночью и днем, днем и ночью. Для них это не имеет значения, — сразу же ответила она.

— Благодарю вас, — сказал Булл и сразу же отошел. Ему не хотелось, чтобы его заметили. Он надвинул шляпу на глаза и стал наблюдать уличную сцену, происходившую между двумя детьми, которые подрались из-за брошенной кем-то сигареты. Он как раз смотрел на них, когда вернулся Батерворт. Женщина, помедлив немного, ушла в лавку.

— Я устроил это дело, сэр, — сказал полицейский. Инспектор Булл кивнул, и они вместе исчезли в темном, дурно пахнущем проходе, который все же имел то преимущество, что был сухим. Булл следовал за светом фонаря Батерворта и повернул вслед за ним вниз по ступеням в крошечное помещение за лавкой братьев Крейки. Сломанная дренажная труба окатила их водой.

— Эти пташки — ростовщики, сэр? — тихо спросил Батерворт, осторожно продвигаясь вперед.

Булл что-то проворчал. Братья Крейки были известны Скотланд-Ярду как скупщики краденых вещей. Каждый ростовщик — потенциальный шантажист. Чувство осторожности и справедливости подсказывало Буллу, что он должен уверить Батерворта, будто ничего плохого о братьях Крейки не знает. «Само слово „ростовщик“, — думал он, — означает чье-то горе». Необходимость соблюдать тишину заставила его замолчать.

— Мы пришли, сэр.

Батерворт направил свой фонарь на окно комнатки, которая была, по-видимому, моечной.

— Влезь внутрь и покричи, а если никто не отзовется, открой мне эту дверь, — тихо сказал Булл.

Батерворт был небольшого роста, и Булл позавидовал ему, когда тот, согнувшись, протиснулся в нижнюю часть окна. Инспектор услышал голос Батерворта, которому ответило насмешливое эхо в доме. Затем боковая дверь открылась, Булл наклонился и вошел в дом. Он осветил фонарем комнату с низким потолком. Батерворт зажег газовый рожок. Постепенно в комнате стали вырисовываться разные предметы. Видимо, это была кладовая. Затем инспектор Булл вышел в коридор, подошел к шаткой лестнице и начал подниматься по ней. Батерворт шел за ним следом.

Они очутились в коридоре, отделявшем лавку от задней комнаты, где звенел звонок, когда приходили клиенты. Булл отодвинул занавеску и заглянул в лавку. Газовый свет на улице слабо освещал прилавок, с грудой разных вещей. Булл направился к другому выходу, который закрывал тяжелый бархатный занавес. Очевидно, Крейки не доверяли дверям. Инспектор отодвинул занавес и заглянул в темную комнату. Оттуда повеяло холодом. Уличный шум не доносился сюда. Мертвая тишина, царившая в доме, казалась еще более гнетущей от дождевых капель, барабанящих в невидимое окно. Булл осветил фонарем середину комнаты, чтобы найти источник света, затем посветил на пол. Желтый диск от фонаря заколебался, остановился и осветил белое, с остановившимися глазами, лицо человека.

Инспектор Булл бросился вперед. Одного взгляда было достаточно, чтобы понять, что человек мертв.

— Зажги свет! — резко сказал Булл. — Посмотри, есть ли тут телефон. Если нет сходи в соседнюю лавку. Этот человек убит.

Медленно разгорелся свет, освещая комнату и сливаясь с диском желтого света, исходившего от фонаря, который остановился на лице мертвого человека. Он полулежал во вращающемся кресле, повернутом к дверце открытой конторки, наполненной аккуратными пачками бумаг. Один такой пакет лежал на мягкой подушке конторки, все еще перевязанный широкой лентой. Инспектор Булл взглянул на него. На бумаге, в которую пакет был обернут, тонким паучьим почерком было написано: «Баррет».

Телефона в доме не было.

— Выйди через переднюю дверь и оставь ее на щеколде, — сказал Булл. Он выпрямился и огляделся. Затем наклонился к мертвому человеку, расстегнул пиджак и заглянул в его внутренний грудной карман. Бумаги были нетронуты. Он осторожно взял одно письмо. Оно было адресовано: «Д. Крейки, эксквайру». Значит, это был Давид Крейки. Секунду Булл стоял, глубоко задумавшись. И тут над его головой еле слышно звякнул звонок. Затем он уловил звук осторожно открываемой двери. В один момент Булл бесшумно пересек комнату, потушил свет и вышел в маленький коридор, отделявший эту комнату от передней части лавки. Он услышал в лавке легкие женские шаги. Булл слегка раздвинул занавески. Женщина шла осторожно, нащупывая путь. Вдруг он услышал короткий, задыхающийся всхлип и увидел, как женщина бросилась к двери. Булл неподвижно стоял в проходе, руки его все еще держали занавеси раздвинутыми. Женщина внезапно остановилась, посмотрела назад, секунду поколебалась, затем, как бы заставляя себя, направилась прямо к нему. Булл тихонько отступил в дальний конец прохода, подальше от обеих дверей и задержал дыхание.

Женщина быстро вошла в проход. Инспектор слышал ее прерывистое дыхание. Она секунду поколебалась у второго занавеса и вошла, пройдя на расстоянии ярда от него. Послышался тихий щелчок. Булл тихо пересек проход и заглянул за занавес — женщина держала в руке зажигалку. В ее колеблющемся свете Булл мог видеть ее другую руку, прижатую к горлу. Секунду женщина смотрела на тело в кресле, затем подошла, поставила зажигалку на стол и стала осматривать пачки бумаг. Осторожно высунувшись из-за занавеси, инспектор Булл старался разглядеть ее лицо в слабом свете тонкого пламени. Он не сомневался в том, кто была эта женщина. Много раз он видел ее портреты на выставках, на скачках.

«Одна из выдающихся женщин-наездниц Англии».

Худощавое лицо. Сжатые челюсти. Крепкие нервы. Ее руки не дрожали, когда она вынула бумаги из ячейки конторки, быстро, но внимательно просмотрела их и перешла к следующей секции.

Инспектору вдруг захотелось крикнуть ей: «Посмотрите на конторку!» И внезапно, как будто услышав его, она бросила взгляд на пакет, лежавший на подушке. Схватила его, засунула в карман, взяла зажигалку и бесшумно направилась к двери. Булл опять отступил. Щелкнув зажигалкой, она погасила ее, отодвинула занавеску и быстро прошла в лавку. Там она взяла предмет, который оставила на прилавке, открыла дверь и вышла.

Инспектор Булл вздохнул, вошел в комнату Давида Крейки и зажег газовый свет.

— Плохо, — подумал он. — Храбрая женщина. Или сильно напуганная, — мысленно добавил он, глядя на тонкую пленку масла, которую оставила на полированной поверхности стола зажигалка Дианы Баррет.

2

Миссис Баррет отпустила такси, второй раз за этот день, и свернула в переулок Сент-Петер. Он был пуст. Она быстро шла, защищаясь зонтиком от хлещущего дождя, прошла в узкую калитку, ведущую в церковный двор, и не заметила при этом человека, идущего по проезду, посыпанному гравием. То ли он хотел заговорить с ней, то ли просто сделал жест удивления или смущения, увидев ее в такой час в переулке, под дождем — трудно сказать.

Благополучно добравшись до своей комнаты, Диана Баррет вынула из кармана пакет и положила его под желтую сатиновую подушечку, лежащую на сиденье обитого тканью кресла. Затем она переоделась и посмотрела на часы. Было почти семь. Они обедали в четверть восьмого. Миссис Баррет подошла к зеркалу и внимательно оглядела свое лицо и вдруг, внезапно всхлипнув, закрыла глаза руками. Она старалась в деталях вспомнить три этих горьких часа после полуденной почты, когда она решила или увидеть Симона Крейки, или во всем признаться мужу, когда он придет вечером домой.

В половине восьмого она спустилась вниз, услышала молодые голоса в гостиной и вошла туда. Ёе встретил хор приветствий.

— Хэлло, миссис Баррет!

Джоан и Нэнси бросились к ней.

— Хэлло! Приятно опять видеть вас обеих. Как поживаете, мисс Мандель?

Она улыбнулась мистеру Артурингтону, но так как рядом с ним стоял ее муж, неприятный холодок, как прежде, пробежал по ее телу. Кажется ей это или действительно что-то изменилось в отношении к ней мужа с недавних пор?

В этот момент в гостиную вошла ее племянница.

— Тетя Ди, я сейчас позвонила Тагерту и позвала его к нам. Но у него был Арчи Пейдж, так что я позвала и его. Я правильно сделала?

— Конечно!

Через несколько минут объявили о приходе молодых людей.

— Хэлло, хэлло!

Послышался шум приветствий, зазвучал смех, молодежь стала перебрасываться шутками.

Тагерт Лейтон взглянул на миссис Баррет и успокоился. Она выглядела спокойной и веселой и, судя по ее виду, с ней было все в порядке.

Арчи Пейдж подошел к ней:

— Миссис Баррет, это ужасно мило, что вы разрешили мне прийти к вам. Вы хорошо добрались домой прошлым вечером?

Он вдруг спохватился, но было уже поздно.

— Я имел в виду…

Случилось так, что как раз в этот момент все разговоры прекратились, и замешательство Арчи передалось всем. Эту ситуацию общей неловкости попытался разрядить Тагерт.

— Арчи, — сказал он спокойно, — вступил в Общество защиты… или как оно там называется? И вот теперь, если он видит женщину одну после трех часов дня, то уже считает, что должен проводить ее домой.

К счастью, в дверях появилась горничная и объявила, что обед готов. Все направились в столовую. Садясь за стол, Диана Баррет встретила холодный взгляд своего мужа. Внутри у нее все застыло.

Разговор, конечно, сразу же перешел на интересовавшую всех тему об убийстве.

— Неужели вы сами нашли его?

— Он это сделал, правда, мистер Артурингтон?

— Полиция еще ничего не обнаружила?

— Надо признать, что полиции не удалось обнаружить чего-нибудь такого, с чего можно было бы начать следствие, — сказал мистер Артурингтон. Он имел право чувствовать себя причастным к полиции и поэтому критически анализировать происходящее. — Однако они все же пришли к некоторым выводам и интересным заключениям.

— Неужели, папа! Ты мне этого не говорил!

Мистер Артурингтон улыбнулся:

— Я думал, что чем меньше вы, девушки, знаете о таких делах, тем счастливее будете. Но вижу, что ошибся.

— Скажи нам, что они решили?

Мистер Артурингтон чувствовал себя в центре внимания, что случалось с ним не слишком часто, когда он находился в компании молодежи.

— Во-первых, не обнаружено никаких следов насильственного вторжения в дом.

— Как же они вошли?

— Вот в том-то и вопрос. Между прочим, инспектор Булл, который ведет следствие, это тот человек, Сент Джон, который занимался делом Колтона. Помните, ювелира?

Мистер Баррет кивнул.

— Помню. Несколько вещей Дианы из его магазина.

— Как сказал мне Дебенхэм, инспектор Булл — толковый человек, хотя и выглядит простоватым. Так вот, Булл говорит, что убийца, без сомнения, знал, что дом пуст, а кроме того, у него были ключи от дома. Ключи хранились у агентов по продаже. И к тому же, дело осложняется Виттами.

— Витты? Но ведь они уехали.

— Возможно, это был кто-то, связанный с ними. Или они где-нибудь оставили ключи, с которых сняли копию. Или что-нибудь в этом роде.

— Это абсурд! — решительно сказала Кейт.

Мистер Баррет улыбнулся:

— В присутствии Кейт теперь нельзя говорить ничего плохого о Виттах, даже критиковать климат Австралии. Кажется, он учится в колледже Святой Троицы, правда, Кейт?

Девушка покраснела и улыбнулась.

— Да.

— Кейт! — вскричала Нэнси. — И ты скрыла это от нас?

— Мы решили объявить в мае. И я, конечно, не позволю называть их убийцами. Простите меня. Продолжайте, мистер Артурингтон. Что еще говорит ваш инспектор Булл?

— Это почти все, кроме того, что убийство совершено вечером во вторник.

— Во вторник? — удивилась Кейт.

Нэнси с любопытством взглянула на нее.

— Он был здесь во вторник вечером? — спросила она.

Кейт снова покраснела.

— Да. Был. По делу. Вас не было, тетя Ди, а дядя был на собрании. Он обедал здесь со мной.

Миссис Баррет взглянула на нее с удивлением. Мистер Баррет поджал губы и строго посмотрел на жену.

— А почему бы и нет, — сказала Джоан. — Правда, Тагерт? — Тот усмехнулся. — Простите великодушно, но меня сейчас гораздо больше занимает и беспокоит история убийства, чем проблема нарушения этикета со стороны Кейт. Продолжайте, мистер Артурингтон.

— На чем я остановился?

— Вы сказали, что Витты убили его во вторник вечером.

— Обычными методами ничего нельзя было обнаружить — ни по отпечаткам пальцев, ни по меткам на белье. Даже его воротничок и носовой платок оказались совсем новыми. Полицейским не удалось найти ни его шляпы, ни пальто.

— Как же тогда узнают, кто он? — спросила Джоан. — Если не появится кто-нибудь, кто знал бы его?

— У них есть много способов, — сказал Лейтон, — скоро все будет выяснено.

— Давайте пить кофе, — сказала миссис Баррет.

В этот момент вошла горничная.

— Инспектор Булл спрашивает, может ли он видеть вас, мадам.

ГЛАВА 7

1

Мистер Пинкертон плотнее закутался в свой плащ и надвинул на лоб шляпу. Он нашел дом 51-А на Чок-Фарм-Роуд и прислонился к почтовому ящику, чтобы обдумать ситуацию. Надо было начать курить — когда набиваешь трубку или выбираешь сигарету, можно улучить время для наблюдения за объектом.

В верхнем этаже дома 51-А горел свет. Свет был виден и за стеклом входной двери. Не зная, что предпринять, мистер Пинкертон прошелся по улице, оглядывая другие дома, очень похожие на дом мисс Портер. Он составлял план компании. Все было очень трудно. В окне одного из домов он заметил карточку: «Мисс Дэвис, портниха».

Она, несомненно, много знает о своих соседях. Эта идея так окрылила мистера Пинкертона, что он совсем не заметил, как какой-то джентльмен в черном пальто вышел из такси, расплатился и поднялся по ступеням дома 51-А. Он вынул ключ, открыл дверь и вошел в дом. Было двадцать пять минут шестого. На улице было совершенно темно.

Мистер Пинкертон вернулся назад и занял свой наблюдательный пост у почтового ящика. Он все еще строил планы. Мимо прошел констебль, подозрительно посмотрев на него. Обычно люди на Чок-Фарм-Роуд не прислонялись к почтовым ящикам, и, более того, этот парень, стоя на дожде, мог схватить воспаление легких.

Через полчаса констебль вернулся. На этот раз он смотрел на мистера Пинкертона с неподдельным интересом. Не пьян ли парень?

Он откашлялся. Мистер Пинкертон опомнился, сообразил, что у него нет никаких официальных полномочий от своего шефа, и направился вдоль по улице. Может быть, это было и к лучшему: он не увидел, что происходило в доме напротив. Потом, позже, он старался понять, почему тогда, когда он был так близко, да и констебль тоже был рядом, ни один из них не знал и не почувствовал, как отчаянно нуждается в их помощи женщина, в последней молчаливой агонии, по другую сторону узкой улицы, за тонкой кирпичной стеной?

2

Миссис Баррет поднялась из-за стола в мгновенно наступившей мертвой тишине.

«Недаром она дочь графа», — подумал Тагерт Лейтон, наблюдая, как она с улыбкой повернулась к мистеру Артурингтону.

— Ваш полисмен подозревает меня. Мисс Мандель, разлейте, пожалуйста, кофе.

Ее муж протестующе поднял руку:

— Одну минуту. Позвольте мне поговорить с ним, дорогая, — он повернулся к Артурингтону: — Честное слово, это, по-моему, неправильно. Не могут они что ли поговорить с мужчиной? Женщины должны быть избавлены от этого.

— Я совсем не возражаю против беседы с полицейским, Джон, — спокойно сказала миссис Баррет. — Я даже рада. Я ужасно любопытна.

И она вышла.

Инспектор Булл спокойно ждал ее в библиотеке. Он поразился, хотя никак этого не показал, когда увидел, как спокойно вошла миссис Баррет — как будто она шла на ипподром. Взгляд загнанного существа, который он видел при свете зажигалки у конторки ростовщика, совершенно исчез. Инспектор Булл сразу же изменил план намеченного разговора. «Эта жизнь здорово тренирует их», — подумал он.

— Я не знал, что у вас гости, миссис Баррет.

— Совсем нет. Это только наши соседи. Мы взяли к себе дочь мистера Артурингтона и ее подругу, пока в доме не будет наведен порядок. Кроме того, пришел другой сосед, мистер Лейтон, и его друг.

Она вопросительно посмотрела на него и, сев в кресло у камина, указала ему на другое, напротив.

Инспектор Булл почувствовал, что ему нравятся ее чуть хрипловатый, но решительный голос и ее энергично-сдержанные манеры. Он взял сигарету, которую она ему предложила, протянув резной ящичек, стоявший на низком столике возле ее кресла. Их глаза встретились над язычком пламени зажигалки, которую она протянула, давая ему прикурить. Она нетерпеливо смотрела на него.

— Это очень хорошая зажигалка, — сказал он.

— Да. Горючее поступает в нее, когда она перевернута вверх ногами. На столе она не выглядит зажигалкой. Мой муж имеет пристрастие к вещам, которые не похожи сами на себя.

Булл кивнул.

— Неприятность с обычной зажигалкой, — сказал он бесстрастно, — состоит в том, что она оставляет масляную пленку, когда вы кладете ее на полированную поверхность, на конторку, например.

— Да? — сказала миссис Баррет.

«Будь проклята эта воспитанность», — подумал инспектор. Ни одно движение не выдавало, поняла ли она его слова.

— Что вы сделали с бумагами, миссис Баррет? — спросил он спокойно.

Только одно легкое движение изящно обутой ноги и мимолетный блеск в ее глазах подсказали Буллу, что он попал в цель. Что она сделает? Как поступит? Восковая броня оставалась неподвижной. Но миссис Баррет сделала легкий жест рукой и бросила на инспектора странный взгляд, который мог обозначать многое. Она сдалась перед неизбежным.

— Они в моей комнате. Хотите, я принесу их вам?

— Нет, я предпочел бы, чтобы за ними сходила горничная.

— А я предпочитаю сделать это сама, — невозмутимо ответила она.

— Я должен их увидеть, миссис Баррет, а вам будет очень легко бросить их в огонь.

— Я даю слово, что с ними ничего не случится. Едва уловимым движением она вскинула голову.

Как детектив и инспектор Скотланд-Ярда Хамфри Булл знал, насколько можно верить честному слову, особенно слову женщины. Но как англичанин он не сомневался, что она сдержит слово. Полицейским он был всего 11 лет, а англичанином — 36 лет. Колебание его было коротким. Он поднялся.

— В таком случае принесите их, пожалуйста.

Когда она ушла, инспектор Булл вытер лоб платком. Он огляделся. Ему пришло в голову, что миссис Диана Баррет живет в странном, не соответствующем ей окружении. Пока вы смотрели на нее, когда она молчала, все здесь подходило к ней, все было мягким, элегантным, можно сказать «французским». Но стоило ей заговорить — все изменялось. Она становилась решительной и деловой, как англичанка, как скачки.

Инспектор Булл взглянул на часы и забеспокоился. Конечно, он не должен был позволить ей взять бумаги из лавки. Он должен был сразу остановить ее. Ему неловко было признаться себе в том, что он не сделал этого, боясь напугать ее, окликнув в той темной комнате, где находилось мертвое тело Давида Крейки. Всему виной его старомодные представления об отношении к женщинам. Теперь он понял, что Диану Баррет нельзя мерить обычной меркой. И он вторично дал ей шанс избавиться от чего-то, что она, несомненно, считала для себя жизненно опасным.

Он без всякого интереса рассматривал севрский фарфор на камине, когда увидел ее в зеркале. Она протянула ему тонкий пакет бумаг, перетянутых эластичной лентой, и села.

— Они все здесь, миссис Баррет?

— Конечно.

— Вы их просмотрели?

— Мне это совсем не нужно. Это мои векселя Симону Крейки. На пять тысяч фунтов.

Инспектор Булл положил пакет на столик, не открывая его.

— Теперь расскажите мне, пожалуйста, миссис Баррет, что вы делали сегодня в полдень, после того как покинули этот дом в первый раз. Прежде чем вы начнете, мой долг предупредить вас — чтобы вы ни сказали, это может быть использовано против вас. Если хотите, позовите сюда мужа. Кроме того, вы имеете право на адвоката.

Она улыбнулась.

— Мне не нужен ни муж, ни адвокат. Я охотно расскажу вам, что я делала. Мне даже хочется этого.

Она машинально взяла сигарету и закурила. Инспектор Булл наблюдал за ее рукой с кажущимся безразличием, но его глаза уловили быструю игру твердых мускулов ее загорелого предплечья. Она должна быть очень сильной, если играет в гольф, плавает и охотится. Инспектор Булл многое разузнал о Диане Баррет, прежде чем явился в Редклиф-Корт после посещения Теобальд-Роуд.

— Во-первых, инспектор, я пошла к мистеру Артурингтону, чтобы узнать, что он думает делать с Джоан и Нэнси (это подруга Джоан), и пригласить их к нам на несколько дней. Я слышала о человеке, которого нашли в библиотеке. Это предложил мой муж. Обе девушки — подруги его племянницы. Затем я поехала на Теобальд-Роуд. Я пропустила два свидания, которые Симон Крейки мне назначал: одно — две недели тому назад, второе — вчера. Я была в лавке вчера, поздно вечером, и его брат сказал мне, что его в этот день не будет. Я просила передать ему обо мне и ждала ответа по почте. Так как ответа не было, я поехала туда опять. На мой звонок никто не ответил. Я открыла дверь и вошла. Я позвала — никто не вышел. Откинув занавес, я вошла в заднюю комнату. Давид Крейки сидел у стола мертвый.

Миссис Баррет с силой затушила сигарету о поднос, стоявший на столике.

— Вся эта история с векселями и свиданиями с Симоном Крейки действовала мне на нервы. Я была испугана. Я выбралась оттуда и вернулась домой. Затем я вспомнила, что забыла там вчера свой зонтик. Если кто-нибудь его найдет… Я снова вернулась туда. В доме было темно. Казалось, никто еще там не был. И мне захотелось взглянуть на векселя, ведь от этого никому не было бы плохо. И я прошла в заднюю комнату.

— А почему вы не взяли векселя, когда были там в первый раз, миссис Баррет? Ведь они лежали на столе перед вами?

Губы миссис Баррет внезапно искривились в сардонической усмешке.

— Сначала это не пришло мне в голову. Потом, когда я об этом подумала… Ну, все же — ведь это воровство. Кроме того, в первый раз их там не было.

— Они не лежали на конторке?

— Не лежали. Я это очень хорошо помню. Только его руки были на зеленой подушке. Я поняла, что он мертв. Я видела много мертвецов и мертвых рук: в 1918 году я была медсестрой во Франции. И я очень испугалась, когда позднее нашла эти бумаги на столе. Кто их туда положил? Когда я их увидела, я поняла, что кто-то там побывал.

Инспектор Булл внимательно следил за ее рассказом, перебирая в уме те мысли, которые сформировались за этот день в его медлительном, но всегда методическом сознании.

Он был готов к ее следующему выпаду:

— Вы думаете, что это я убила того человека? — резко спросила она.

— Я считаю вас важным свидетелем, миссис Баррет. — Мягкий взгляд инспектора Булла сделался суровым. Он слегка обернулся, чтобы взять со столика пакет, и снял с него эластичную ленту, наблюдая за ней уголком глаза. Она смотрела прямо перед собой. Инспектор подумал, что видит в ее темных глазах такой скрытый страх, какой он видел в глазах каждого преследуемого и охваченного ужасом существа. Но у Дианы Баррет это быстро прошло. Она достала сигарету, закурила, и на ее лицо вернулась прежняя восковая маска спокойствия и безупречной благовоспитанности.

Инспектор Булл рассматривал тонкие листики бумаги. Два из них он отложил в сторону. На каждом стояла подпись: «Диана Баррет», и каждый был векселем на 2500 фунтов. Третий документ, написанный тонким витиеватым почерком, привлек внимание Булла. Он прочел его дважды, то и дело посматривая на гордую женщину, которая сидела перед ним, и наконец спросил:

— В чем заключались ваши услуги Симону Крейки, миссис Баррет?

Она бросила на него быстрый прямой взгляд.

— Что вы под этим подразумеваете? Какое соглашение у вас с ним было по поводу этих денег?

Диана Баррет смотрела на него с любопытством.

— У меня с ним не было никакого соглашения, кроме того, что я когда-то оплачу векселя. Когда смогу.

Она опять иронически улыбнулась. Булл спросил:

— Вы собирались оплатить векселя?

Миссис Баррет нетерпеливо взглянула на него.

— Вы шутите, инспектор?

— Стараюсь этого не делать, мадам. Если вы не оказывали Симону Крейки никаких услуг, не имели с ним никакого соглашения и собирались заплатить, то что же вы думаете об этом?

И он прочел вслух бумагу, которую держал в руке. В ней значилось следующее:

«Наш заем в 5000 фунтов миссис Сент Джон Баррет, Редклиф-Корт 10. Выдан без процентов 1 апреля текущего года. Эта сумма (5000 фунтов) перестает быть займом и должна считаться предварительной платой миссис Сент Джон Баррет, Редклиф-Корт 10, за ее услуги. Этот документ от 1 апреля будет служить освобождением от уплаты нам суммы в 5000 фунтов.

Симон Крейки, за С. и Д.Крейки»

Миссис Баррет уставилась на него, затем протянула руку за бумагой. Она прочла ее, и Булл мог поклясться, что она была совершенно искренне изумлена.

— Ну, миссис Баррет?

Она прямо встретила его взгляд и вернула бумагу, пожав плечами.

— Простите, инспектор, но я не понимаю, что это должно значить.

— Это значит пять тысяч фунтов.

— Что вы имеете в виду?

— Сегодня 9 апреля. После первого апреля эти 5000 фунтов считаются платой за услуги.

— Но, дорогой мой инспектор! — сказала миссис Баррет нетерпеливо, — я сказала вам и повторяю еще и еще, что я не оказывала Симону Крейки никаких услуг!

Инспектор Булл пожал плечами, сложил бумагу, положил ее вместе с векселями, обернул эластичной лентой и засунул все это в свой карман.

— Да, миссис Баррет, это какой-то странный ростовщик, который сначала одалживает вам 5000 фунтов без процентов, а затем делает подарок за услуги, которых не было.

Она опять пожала плечами.

— Я не могу этого объяснить. Но это факт, совершенная правда, инспектор. Я действительно не имею ни малейшего понятия, что все это значит.

Инспектор Булл встал.

— В таком случае — это тайна, — сказал он, пытаясь иронизировать. — Подумайте об этом, миссис Баррет. А пока подумайте еще и вот о чем. Один из моих людей видел, как вы ушли из этого дома и пошли к дому Крейки на Теобальд-Роуд. Он видел, как вы ушли оттуда и вернулись сюда. Он не видел, как вы шли второй раз, хотя стоял у входа в Корт. Но я видел вас, вернувшейся на Теобальд-Роуд. Я был в проходе позади комнаты, когда вы вошли. Я видел, как вы взяли бумаги с конторки почти из-под рук мертвого человека. Сейчас я увидел эти бумаги и могу сказать, как скажет и любой судья в стране, что вы имели веский мотив для устранения Крейки. Теперь, разве вы не видите, что, если вы оказывали услуги Симону Крейки — услуги, которые упоминаются в этом документе — это одно дело. Это снимает мотив. Деньги ваши. Если же вы не оказывали услуг…

Инспектор остановился. Он не привык произносить длинные речи. Миссис Баррет встала и холодно посмотрела на него.

— Я сказала вам, что, когда я вошла в заднюю комнату, человек уже был мертв.

— Олл райт, миссис Баррет, — Булл повернулся, чтобы уйти.

Она быстро протянула руку. Ее холодность исчезла, а в глазах была обезоруживающая мольба.

— Инспектор, я не убивала этого человека. Он был действительно мертв, когда я вошла туда в первый раз. Это правда, что я теперь не должна оплачивать эти векселя?

— Я не адвокат и не поверенный, но думаю, что наследники, возможно, и не будут стараться опротестовать это подписанное им заявление.

Миссис Баррет опустилась в кресло, откинула назад голову и устало закрыла глаза. Инспектор Булл ужаснулся, ожидая, что она сейчас заплачет. Но вместо этого она открыла глаза, взяла сигарету и закурила.

— Это большое облегчение, — сказала она спокойно. — Видите ли, инспектор, мой муж не интересуется лошадьми. Он любит вещи совершенно другого рода.

Она обвела рукой комнату.

— Он дает мне очень мало денег. Я очень нуждалась, когда однажды появился мистер Крейки и предложил мне заем.

— Вы хотите сказать, что он пришел к вам, а не вы к нему? — произнес инспектор Булл с недоверием, которое напрасно старался скрыть.

— Он пришел неожиданно, я никогда не видела его раньше. Все звучало просто. У меня есть тетя, которая когда-нибудь умрет. Но я была уверена, что управлюсь сама, выиграю, если поставлю на Черного Дона. Но он пришел третьим. Я получила письмо от Крейки. Я не посмела признаться мужу, он просто не понял бы меня. Для него деньги очень много значат.

Она потушила сигарету и повернулась к Буллу.

— Для вас это звучит глупо. Я была рождена игроком и не могу устоять против этого.

Инспектор Булл кивнул.

— Хорошо, миссис Баррет, — сказал он терпеливо. — Весь вопрос в том, что за услугу вы оказали или должны были оказать Симону Крейки, услугу, которая стоила ему 5000 фунтов как предварительная плата?

Она устало покачала головой.

— Я не знаю. Я только один раз разговаривала с этим человеком. Он ничего не сказал тогда об услугах, я не знаю, о чем тут речь. Не думаю, чтобы мои услуги чего-нибудь стоили. Я никогда не добывала денег…

Булл заметил внезапную остановку в ее голосе.

— Кроме того случая, когда? — спросил он.

— Это не имеет отношения к делу. Просто еще одна вещь, которую не должен знать мой муж.

Мягкие глаза Булла оставались бесстрастными. Он ждал. Он мог себе позволить подождать еще немного для того, чтобы все само собой вышло наружу.

— Это касается Витта, — сказала она. — И все потому, что у меня нет денег. Я не могу просить их у мужа. Он оплачивает мои счета в определенных магазинах по своему выбору. И все. В некоторых случаях он очень щедр: клубы, хозяйственные дела… Так что, когда Витт предложил мне 500 фунтов за то, чтобы я представила его некоторым друзьям моего отца, — я взяла их. Большинство моих друзей поступает так. Я подумала, что и мне не надо отказываться.

— Когда это было?

— В октябре, как раз перед тем, как он решил нанять дом мистера Артурингтона. Я уговорила мужа написать мистеру Артурингтону, чтобы он согласился сдать свой дом мистеру Витту.

— Как выглядит мистер Витт и что он из себя представляет?

— О, как обычный колонист. Богат. Очень расточителен. Племянница мужа собирается выйти замуж за его сына.

Слабая, невеселая улыбка тронула ее губы.

— Видите, мы хорошо заботимся о себе.

— Кто возражает против этого брака? Вы или ваш муж?

— О нет, мы оба в восторге! Я постараюсь, чтобы Кейт имела дарственную запись, чего мои уважаемые родители не сделали для меня.

Инспектор Булл начал немного лучше понимать миссис Баррет.

— С кем хотел встречаться мистер Витт?

Она назвала два имени, хорошо известных в социальных и политических кругах Англии.

— Думаете ли вы, миссис Баррет, что между мистером Виттом и Симоном Крейки была какая-то связь?

Она посмотрела на него с изумлением.

— О, никакой!

— Как вы встретились с Виттом?

— Это сложная история. Мы познакомились через сына моего друга, который знает сына мистера Витта по Кэмбриджу.

— Вы действительно мало что знаете о нем?

— Да.

— Как скоро, после того как вы встретили Витта, к вам обратился Симон Крейки?

— Я встретила Симона Крейки в сентябре, а Витта в октябре.

Инспектор Булл пристально посмотрел на нее.

— Значит, деньги, которые вы потеряли на бегах, не были деньгами Крейки?

— Нет, — ответила она спокойно. — На бегах я потеряла деньги мужа, а деньгами Крейки я расплатилась.

— Я не понимаю, миссис Баррет.

— Я не думаю, что вы поймете, инспектор. Это все уже позади, и мне не хочется этого объяснять.

Инспектор Булл поднялся.

— Очень хорошо, — сказал он. — Лучше объяснять такие вещи сразу. Если этого не делать, они накапливаются. Будете ли вы готовы, если понадобится, присутствовать на следствии завтра или послезавтра? До свидания.

Блеск в глазах Дианы Баррет и ее хладнокровие исчезли. Она неподвижно смотрела на огонь в камине. Мир рушился над ее головой.

ГЛАВА 8

1

— Поспорю на пять фунтов стерлингов, что я сумею так изменить свой почерк, что вы его не узнаете, мистер Артурингтон.

Находясь опять в центре внимания, мистер Артурингтон был рад оказаться подальше от убийства и смерти, витающих над его домом, несмотря на все огни, которые он там зажег. Было приятно быть среди друзей, с дочерью и слышать эти слова Нэнси.

— Спорю, что не сможешь, — сказала Джоана. Папочка может делать чудеса. Правда, папочка?

Мистер Артурингтон скромно пожал плечами, не желая спорить.

— Вы и графолог тоже, — спросил Тагерт Лейтон, — или только эксперт по почерку?

— А разве между ними есть разница? — спросила Нэнси.

— Ну, моя дорогая, — сказал Лейтон. — Графология это вроде гадания или по крайней мере чтения характера, не так ли, сэр?

— Графолог, — ответил мистер Артурингтон, — может определить по почерку преобладающие свойства характера. Эксперт не пытается этого делать, во всяком случае, серьезно. Но он может определить, например, писал ли один и тот же человек два различных образца, он обнаруживает подделки, узнает, писал ли мужчина или женщина, образованный человек или нет, в некоторых пределах может определить национальность и часто, по основным характеристикам, обнаруживает семейное родство.

Польщенный вниманием аудитории, он продолжал:

— Эксперт работает всецело по доказательствам, то есть он сравнивает написание букв и находит мельчайшие особенности, о которых автор и не подозревает. Он хорошо узнает, когда люди пытаются изменить почерк.

— Пожалуйста, мистер Артурингтон, прокомментируйте какой-нибудь почерк для нас, — попросила Кейт.

— Я буду рад. Но не сейчас. В другой раз. Я должен быть в настроении. И с одним условием.

— Каким?

— Каждый из вас даст мне текст. Но он не должен быть написан кем-нибудь из присутствующих или лицом, тесно связанным с присутствующими родственными или какими-либо другими узами.

— О! — воскликнула Нэнси. — Он действительно уверен в себе!

Мистер Артурингтон улыбнулся.

— Просто я знаю все правила, и я вовсе не хочу заявить, что такой-то почерк принадлежит недостойному человеку, а потом окажется, что это почерк Арчи Пейджа или Тагерта.

Арчи замахал руками:

— Не бойтесь! С этих пор я буду все печатать только на машинке!

— Я придумала, — сказала Джоан. — Мы все пообедаем у нас в субботу, и каждый принесет с собой письмо или что-нибудь еще. Ты устроишь нам сеанс, папочка?

— Очень хорошо. Но помните условия. Иначе я не отвечаю за последствия.

В этот момент вошла Диана Баррет.

— Ваш инспектор Булл забавный человек, — сказала она. — Он бы вам понравился, Сент-Джон. Он настоящий детектив. Вы его ничем не смутите. Я думаю, он решил, что Витты как-то связаны с тем неизвестным гостем. Я согласилась посмотреть, не узнаю ли я его.

— Диана! — вскричал мистер Баррет.

— Конечно, я сделаю это. Я встречала только нескольких друзей Витта. И я разумный человек.

— Но вы, конечно, не пойдете для этого в морг.

От улыбки миссис Баррет Лейтону сделалось немного не по себе.

— Он не первый мертвец, которого я вижу. Я была во Франции.

Мистер Баррет потемнел. Он не был во Франции, и все это знали.

Мистер Артурингтон поспешил переменить тему.

— Диана! Джоан устраивает вечер в субботу. Я собираюсь читать почерки. Если у вас есть знакомый, чьи плохие качества вас интересуют… Впрочем, нет, это было бы против тех условий, которые мы приняли.

Миссис Баррет улыбнулась:

— Я принесу вам почерк Витта, — сказала она с некоторым оттенком горечи. — Может быть, вам удастся угадать, не убийца ли жил в вашем доме этой зимой?

— Во всяком случае, он был превосходным жильцом, — ответил мистер Артурингтон с улыбкой. — Все осталось в полном порядке. Но раз у нас будут гости, я должен съездить в банк и привезти хоть часть столового серебра.

2

Посмотрев на свои большие серебряные часы, инспектор Булл решил, что по дороге домой он успеет заглянуть в Скотланд-Ярд. Может быть, комиссар окажется на месте, и Булл сможет поговорить с ним.

Он сел в машину и медленно поехал, обдумывая по дороге все, что он только что узнал. Ему было ясно, что в деле Дианы Баррет с Симоном Крейки что-то явно не так. Ростовщик не будет платить дочери графа, как бы бедны ни были и граф и его дочь, за какие-то услуги, если для этого нет достаточной причины. С другой стороны, неоспоримо было, что колониальные и американские семьи платили дочерям графов достаточно большие суммы за представление их нужным людям. То, что оба они — и ростовщик Симон Крейки и миллионер мистер Витт — решили заплатить миссис Баррет за ее услуги в одно и то же время, могло быть и просто совпадением. Но то, что в доме, полученном мистером Виттом через Диану Баррет, оказался мертвец, а вслед за этим через короткое время брат ростовщика был найден мертвым в своей лавке, — это уже вряд ли можно было считать простым совпадением. То, что миссис Баррет посетила оба этих дома в течение часа, поселило в сознании инспектора Булла уверенность в существовании определенной связи между этими двумя визитами. Фактически, связью была сама миссис Баррет. Во всей этой ситуации миссис Баррет была единственной достаточно определенной фигурой. И над этим и за этим, безусловно, стояло что-то, что внушало Буллу удивление и беспокойство… Подсознательно он ощущал связь между этими событиями — между двумя необычными явлениями прослеживалось определенное сходство. Но что это была за связь — этого он никак не мог уловить. И в то же время, в той ситуации, которая возникла за последние два дня, было что-то сильно напоминавшее ему нечто другое. Но пока он ехал вдоль Найтбридж, это смутное ощущение приняло вдруг совершенно ясную и точную форму. Он теперь знал, что это было такое. Нелепая и чудовищная идея, родившаяся в его уме, оформлялась и росла, увеличивая путаницу, добавляя последствия…

Булл дико огляделся, увидел впереди свободное место у края тротуара, не обращая внимания на крики и ругань водителей автобусов, метнулся туда и, остановив свою машину, задумался. Было ли это возможно? Могла ли миссис Баррет?.. Внезапно он завел мотор, нажал на акселератор — и вскоре мчался уже по Оксфорд-стрит. Он повернул налево на Саут-гемптон, потом направо на Теобальд-Роуд и остановился у дома.

Перед лавкой стояла небольшая толпа, которую сдерживал констебль. Инспектор Булл протиснулся вперед. Констебль взял под козырек.

— Только что здесь был инспектор Нортон, сэр. Но он уже ушел.

— Кто-нибудь находится в доме?

— Там сержант Мак-Лэш, сэр.

В лавке горел слабый газовый свет. Булл сделал его посильнее и огляделся вокруг. Из вещей ничего не было тронуто. Но пол… Следы указывали на то, что после шести часов, когда Батерворд поднял тревогу, туда и сюда протопали дюжины сырых ног.

Из задней комнаты появился сержант.

— Здесь только что был инспектор Нортон, сэр. Он приказал ничего не трогать, пока вы не приедете. Однако не очень приятно находиться в этой дыре рядом с «ним».

— Нортон что-нибудь сказал?

— Сказал, что встретится с вами в Ярде. Солливан — окружной инспектор — сказал мне, что они ничего не нашли, кроме отпечатков пальцев женщины и ее следов на полу. Мокрые ботинки.

Булл кивнул, вошел в заднюю комнату и посмотрел на закрытую фигуру.

— Вы думаете, сэр, что женщина могла его так сильно ударить? — осмелился спросить сержант.

В течение некоторого времени Булл сам задавал себе этот вопрос. Он пожевал ус.

— Старый человек, — коротко ответил он. — Тонкий череп. «Она могла, — пробормотал он себе под нос. — Атлетическая женщина».

Он подошел к Давиду Крейки и снял с него простыню, которой тот был покрыт.

— Прибавьте света, — распорядился он.

Газовый рожок загорелся ярче. Инспектор Булл направил свет своего фонаря на белое лицо. Стоя рядом с сержантом, он внимательно смотрел на тело, стараясь все запомнить. Сержант беспокойно пошевелился. Он уже достаточно долго находился в этом мрачном месте наедине с телом. Как и многие люди, сержант пугался, когда чего-нибудь не понимал. Ощутив внутреннее беспокойство и растерянность инспектора, он спросил с тревогой:

— Что-нибудь пропало, сэр?

Булл опять пожевал ус и пожал плечами.

— Вот об этом-то я сейчас и думаю, — сказал он.

— Здесь никто не был, инспектор. Клянусь вам, — сказал сержант. Булл хмыкнул.

— Олл райт! Утром они первым делом приедут за этим парнем.

— Спокойной ночи, сержант.

3

Комиссар Дебенхэм вошел в свой кабинет, положил шляпу на конторку, бросил в нее перчатки, стянул с шеи шарф и кинул пальто на кресло. Затем сел, закурил и удовлетворенно вздохнул.

— Ну, Булл, какие новости?

— Масса, сэр.

— Тогда закуривайте и выкладывайте. Появились еще убитые кошки?

— Еще нет, сэр. Убит Крейки, ростовщик с Теобальд-Роуд. Младший из двух братьев. Кто-то ударил его по голове точно так же, как это сделал кто-то с тем человеком в доме Артурингтона на Редклиф-Корт.

Комиссар поднял брови.

— Быстро вы это, Булл, решили объединить два дела.

— Они сами объединились, сэр.

— Олл райт! Продолжайте.

— Итак, сэр, мы еще не выяснили, кто тот человек, найденный в доме Артурингтона. Небольшого роста, седые волосы, бритый, возраст около 60 лет, смуглый. Старший из братьев — Симон Крейки — пропал, и вчера его в лавке не было. И когда я сегодня вечером увидел Давида Крейки, то вспомнил о мелькнувшем у меня подозрении, когда я впервые увидел тело первого. Форма черепа, носа и ушей очень похожи у обоих убитых. Мне надо положить их рядом.

Комиссар наклонился вперед.

— Симон Крейки, — сказал он раздельно, — не был бритым. Он носил бороду. И толстые очки.

— Я это знаю.

— Вы думаете? — комиссар с изумлением уставился на Булла. Инспектор Булл кивнул. Лицо комиссара выражало неподдельный интерес.

— Что за дьявольская идея, Булл?

— Да, сэр.

— Продолжайте. Я хочу знать все. Между прочим, вы понимаете, что это третий, а если ваша сумасшедшая идея правильна, то четвертый ростовщик, убитый в Лондоне за последние два года? И более того, если вы не докопаетесь до дна, это будет наше двенадцатое нераскрытое убийство за последние два года.

Инспектор Булл кивнул. Комиссар сжал губы.

— Тут мы не должны промахнуться, Булл. Кто занимается делом на Теобальд-Роуд?

— Нортон, сэр.

Дебенхэм потянулся к телефону.

— Посмотрите, нет ли на месте инспектора Нортона. Попросите его зайти ко мне. Теперь, Булл, выкладывайте.

Булл рассказал, как его человек проследил за дочерью покойного графа Риплей до Теобальд-Роуд, как она взяла там бумаги и свой зонтик и вернулась домой и как он только что побывал у нее и говорил с ней.

— Это почти фантастично, сэр, даже без связи с делом Симона Крейки, если, конечно, это Симон. Я могу поклясться, что она говорила правду об этих векселях. Она призналась, что получила 500 фунтов от Витта, того австралийца, за то, что она введет его в общество. Но она говорит, что не оказывала никаких услуг Симону Крейки, не имела с ним никакого соглашения и ничего не знает о том заявлении, которое написал Крейки. Вам не кажется, сэр, что это очень странный ростовщик, который выкидывает такие фокусы. Если верить словам миссис Баррет, Крейки сам пришел к ней и дал ей 5000 фунтов, которыми она расплатилась за свой проигрыш на бегах.

Дебенхэм кивнул.

— Я слышал, что она проиграла в прошлом году. Это у нее в крови, Булл, и с этим ничего не поделаешь. Старый Рип потерял все свое состояние, до единого пенни, тем же путем. Вот почему его младшей дочери пришлось выйти замуж за Баррета.

— Вы его знаете, сэр?

Комиссар немного помедлил.

— Слышал о нем, как о муже Дианы. Он, кажется, порядочный малый, археолог, окончил Кембридж. Ну, вы все это и сами узнаете от нее, Булл. Однако ростовщики не бросают деньги на ветер!

— А вы когда-нибудь имели дело с ростовщиками?

Комиссар снова помедлил.

— Не профессионально. Они проделывают довольно большие аферы с частными займами. Это Симон, между прочим, воротит, или воротил, всеми этими делами. Второго брата я не знаю. Симон был очень благоразумен и до странности умерен.

— Миссис Баррет собирается опознать Симона, если, конечно, это он на самом деле.

— У нее крепкие нервы. Она жила во Франции и работала там, кажется, декоратором. Знаете, Булл, моя жена слышала от какого-то криминалиста, завсегдатая гостиных, что, когда женщин потянет на преступления, они хуже мужчин. Возможно, он и прав. Ну, ладно, продолжайте, Булл. И если вам понадобится какая-либо особая помощь, сверх обычной, то сразу дайте мне об этом знать. Спокойной ночи.

— Спокойной ночи, сэр.

4

Перевалило за полночь. Мистер Пинкертон промок и продрог, он неотступно наблюдал за домом мисс Портер, за исключением одной своей рекогносцировки и того единственного часа, который он провел в гостинице Фарера, где старался получить информацию, с которой никто, по-видимому, не хотел расстаться, разве только за большую плату (пивом). Но на это мистер Пинкертон не мог пойти.

Он ничего не докладывал своему шефу по той простой причине, что докладывать было нечего. Он хотел было написать рапорт, начинал его несколько раз, по потом решил, что так как он лицо неофициальное, то доложит утром лично.

5

Джоан Артурингтон внезапно проснулась в своей постели в голубой комнате дома Барретов и лежала, прислушиваясь. Дождь перестал. Было тихо. Она не слышала ничего, кроме ровного дыхания Нэнси, которая спала в той же комнате.

Джоан закрыла глаза и постаралась снова заснуть. Внезапно она услышала какой-то шум. «Не будь идиоткой», — сказала она сама себе. Шум прекратился, затем повторился вновь. Она откинула одеяло и встала. Казалось, что звук доносился откуда-то снаружи дома. Она подкралась к окну и выглянула. Ее собственный дом был погружен во тьму. За ним, в доме Лейтонов, где-то горел свет. Во дворе было тихо. Джоан успокоилась.

«Я делаюсь чувствительной, как мисс Мандель, подумала она. — Надо лечь и спать».

Она уже собиралась отойти от окна, как вдруг увидела внизу какую-то тень, которая двигалась по направлению ко входу во двор. Потом эта тень внезапно остановилась и исчезла. Затем у входа появилась другая фигура, ходившая взад и вперед. Затаив дыхание, Джоан ждала появления первой фигуры. Может быть, кто-то в опасности? Она быстро надела халат и ночные туфли. На часах было 1.46. Джоан открыла дверь и вышла в холл. Надо позвонить по телефону Тагерту, потом в полицию. Она быстро спустилась по лестнице, покрытой ковром. Внизу она повернула налево, к библиотеке. Дверь была закрыта. Джоан хотела повернуть ручку, но тут она услышала голоса, а затем дверная ручка щелкнула. Быстро сняв туфли, Джоан метнулась через холл в гостиную.

Дверь из библиотеки открылась, и Джоан услышала голос мистера Баррета, приглушенный, с незнакомыми нотками спокойного приказания.

— Сейчас же ложись, Диана, и не делай, ради Бога, еще одной глупости ночью. Утром, если не раздумаешь, то можешь туда пойти.

Ответа не было.

Джоан услышала тихие шаги на лестнице. Она выглянула из дверей гостиной и увидела две тени, поднимающиеся наверх. Она подождала, пока в доме все стихло, и тогда, тихо поднявшись в свою комнату, скользнула в свою постель. Она лежала и долго наблюдала за дверью в холл, пока наконец не заснула.

6

Тагерт Лейтон сидел в конце длинного обеденного стола и читал утренний выпуск «Дейли Мейл». Перед ним стоял солидный завтрак, состоявший из бекона, яиц, томатов и чашечки ароматного дымящегося кофе.

Арчи Пейдж зевнул и развернул свою салфетку.

— Я собираюсь пригласить девушек позавтракать, если они этого захотят. Почему бы и тебе, Тагерт, не присоединиться к нам?

— Одному из моих клиентов прошлой ночью разбили голову, и мне надо быть в конторе. Это Крейки.

— Неужели старый Симон Легри Крейки?

— Нет, его брат, — Давид Крейки. Ну-ка, Арчибальд, скажи, имел ли ты с ними дело?

— Я? Нет. Но я знаю людей, которые имели.

— Ну, я должен идти. Ты будешь здесь вечером?

Арчи усмехнулся.

— Я же сказал, что остаюсь здесь, пока эта семья не вернется. Она вернулась. Разве я не хозяин своего слова?

Тагерт повернулся к горничной, женщине средних лет, ожидавшей распоряжений, стоя у буфета.

— Дорис, мистер Пейдж будет обедать. И скажите миссис Когнис, что мы оба отказываемся целую неделю есть баранину и пудинг.

— Хорошо, сэр.

ГЛАВА 9

1

Еще не было и восьми часов утра, а инспектор Булл уже находился в крохотной комнатке, где нашли мертвого Давида Крейки. С ним были инспектор Нортон и сержант Мак-Леш.

— Я принес вам этот рапорт, — сказал Нортон. — Драйден говорит, вы ищете связь между этим делом и делом на Редклиф-Корт?

Он протянул Буллу заключение окружного хирурга, который исследовал тело ростовщика. Булл просмотрел его — затылок был разбит.

— Драйден говорит, вы думаете, что это брат того.

Инспектор Булл хмыкнул.

— Похоже на то. Фишер собирается посмотреть на них сегодня утром.

— Вы слышали что-нибудь о брате?

Инспектор Нортон, который знал о ростовщиках больше, чем кто-либо другой, покачал головой.

— Симон Крейки всегда был окружен тайной, — сказал он неохотно. — Сам я его никогда не видел. Он жил наверху с братом. Редко выходил из дома. По происхождению они шотландцы. Давид поселился здесь лет тридцать тому назад как старьевщик. А семнадцать лет тому назад здесь появился Симон. До этого он состоял в каком-то финансовом предприятии в Эдинбурге. Вот и все, что имеется в досье.

Нортон порылся у себя в карманах и достал выписки из досье старшего Крейки. Скотланд-Ярд сохраняет сведения об интересных для него людях, особенно тех, кто потенциально, по своей профессии, может оказаться шантажистом или укрывателем краденого.

— И чем же объясняется такая таинственность?

Нортон пожал плечами.

— Когда я был моложе, я тоже пытался это выяснить, что у них что-то не в порядке. Но Давид делал свою работу — брал вещи и показывал их Симону. Симон был боссом, он платил деньги. Вы могли отдать деньги Давиду, но получить у него ничего не могли. Симон выписывал деньги и посылал их по почте. Я не знаю никого, кто когда-либо разговаривал с ним, это факт.

— Уверены ли вы, что такой человек — Симон Крейки — вообще существовал?

Нортон уставился на него.

— Если вы не видели его — вообще никто не видел…

Нортон обиделся. Он даже вынул трубку изо рта.

— Масса здешних людей его видела. Я сказал, что я никогда не видел его и не знаю никого, кто разговаривал бы с ним.

— Я только хотел узнать, — извиняющимся тоном сказал инспектор Булл. — Это иногда бывает, знаете. Я подумал, что, может быть, Давид по какой-то причине делал работу за двоих, по причине, известной только ему одному. Ну, хорошо, мне хотелось бы взглянуть на его бумаги.

— Тогда я пройдусь пока по улице, — сказал Нортон. — Гербертс, окружной инспектор, знает здешний народ очень хорошо. Он хотел кое-кого повидать.

Инспектор Булл сел за конторку и, методически просматривая листок за листком, делал пометки в своей записной книжке. Он просматривал последнюю ячейку, когда вернулся Нортон с женщиной и ребенком — мальчишкой лет пяти.

— Это миссис Бледсоу, инспектор. Она держит тут рядом писчебумажную лавку. У нее есть для вас сообщение. Оно имеет отношение к вашей теории по делу Эрл-Корт, — добавил он с хитрой усмешкой.

— Садитесь, миссис Бледсоу.

Женщина села на стул, указанный ей Буллом, и притянула к себе мальчишку.

— Вы знаете обоих Крейки?

— Вовсе нет, сэр, — резко сказала она. — Я из тех, кто живет своей жизнью и не сует нос в чужие дела, если другие поступают так…

— Конечно, конечно… Значит, вы редко их видели?

— Больше чем достаточно. Я со старшим никогда не разговаривала, кроме того случая, когда Джекки погнался за голубем. А он высунул голову из окна да и говорит: «Что-то много тут шума!» «Да», — ответила я и позвала Джекки домой.

— А я поймал голубя, — уточнил Джекки. — Это ты меня послала за ним.

— Ну и как выглядел мистер Симон?

— Как и его брат. Они были как вылитые.

— Вы видели их когда-нибудь вместе?

Миссис Бледсоу собиралась было ответить, но потом подумала и сказала:

— Ну, сначала я хотела сказать, что видела их вместе. Но сейчас подумала и не могу сказать, что видела. Мистер Давид сидел в лавке и никуда не ходил. Мистер Симон, — тот выходил. Когда ты видел мистера Симона, Джекки?

Инспектор Нортон хихикнул. Булл посмотрел на Джекки и решил, что этот ребенок или замечательно развит для своего возраста, или значительно старше, чем кажется.

— Вчера, — сразу же ответил Джекки. — Он дал мне это, и это теперь мое.

Опасливо поглядев на мать, он вынул из кармана пенни и попятился к Буллу. Миссис Бледсоу с уважительной осторожностью глянула на полицию Его Королевского Величества и неприятно улыбнулась своему отпрыску, который ответил ей враждебным взглядом.

— Как это приятно, не правда ли? — сказал Булл, бросив странный взгляд на Нортона. — Значит, мистер Симон дал тебе это вчера, не так ли?

— Да, сэр.

— Он часто давал тебе пенни?

— Каждый раз, как видел меня. Раз или два в неделю.

— Джекки, а как ты узнавал, что это был мистер Симон? Может; это был мистер Давид?

— Нет, сэр. Я знаю его. Это был мистер Симон.

— Ты мог бы различить их? По отдельности.

— Да, сэр. Мистер Симон старше.

Инспектор Булл хмыкнул.

— Ну, хорошо, а в какое время ты видел его вчера?

— В такое же время. Как раз перед тем, как почтальон берет письма из ящика на углу.

Булл взглянул на миссис Бледсоу.

— Это бывает около 4 или 4.30, сэр, — пояснила она. Инспектор Булл посмотрел на рапорт окружного хирурга, лежащий на конторке. Согласно ему, Давид Крейки был мертв часа за два до того, как доктор осматривал его.

— Это дело, — сказал Булл Нортону, — становится все более странным. Ну, Джекки, сколько тебе лет?

— Ему пять с половиной, — ответила мать.

— Хорошо. Расскажи нам все.

Оказалось, что мистер Симон выходил из дома два или три раза в неделю, примерно в то время, когда приходит почтальон. Однажды Джекки встретил его случайно. Джекки плакал. Мистер Симон дал ему пенни, чтобы он успокоился. С тех пор Джекки подкарауливал его, стоял в дверях и дотрагивался до своей шапки. Мистер Симон всегда давал ему пенни. В день подарков — Боксинг Дей — он дал ему шесть пенсов. И вчера мистер Симон пришел. Джекки ждал его. Мистер Симон дал ему пенни. Вот и все.

— Тогда ты и видел его в последний раз?

— Да, сэр.

— А вы, мисс Бледсоу?

— Я никогда не видела его, сэр. Но вы можете верить моему Джекки, он единственный сын своей матери.

— Что он сделал после того, как дал тебе пенни?

— Вошел в лавку, сэр.

— Ты видел, как он выходил?

— Он не выходил. Он никогда не выходил в тот же день, когда входил.

— Как это?

— Он сначала выходил, затем возвращался. Я никогда не видел, чтобы он вошел и вышел.

Инспектор Булл попытался улыбнуться и, когда миссис Бледсоу и Джекки уходили, постарался сунуть в маленький кулачок шиллинг таким образом, чтобы этого не увидела миссис Бледсоу.

Нортон проводил их и почти сразу же вернулся в сопровождении инспектора Гербертса.

— Вот что мне удалось узнать. Булл.

Джон Хоббс, зеленщик, владелец лавки напротив, видел старшего Крейки выходящим из своего дома около пяти часов. Он был одет как всегда: мягкая серая шляпа, черное пальто; в одной руке сумка, в другой — трость. Что же касается Давида Крейки — его он видел около восьми часов утра, когда тот покупал молоко.

Мэри Кейтс, работающая в угловом доме на почте, утверждает, что Симон Крейки пришел туда в пять часов, купил несколько марок и вышел. Серая шляпа, черное пальто; Кейтс знает его, потому что однажды, посылая телеграмму, он забыл на почте свою палку, которую она отнесла к ним в лавку по пути домой.

— Оказывается, никто с ними не разговаривал. Несколько человек знали Давида, так как он покупал у них продукты. Люди говорят, что у них была уборщица. Уборщица должна прийти около десяти часов.

Вскоре она появилась. Ее рассказ подтвердил, что братьев было действительно двое. В мойке всегда стояли две тарелки, постилать надо было две постели. Ели они то, что и все люди, пили вино. Насколько она знает, у них никогда никто не ночевал. У нее никогда не было выходных дней. Она никогда не видела, чтобы Давид куда-нибудь уходил. Она никогда не слышала, чтобы они о чем-нибудь разговаривали, а если бы и слышала, то не стала бы слушать. Словом, они были странными, эти братья Крейки, но ничего такого, за что можно было бы ухватиться, так и не удалось обнаружить.

При дневном освещении комнаты стали еще более загадочными, чем при неясном газовом свете, когда Булл с Батервортом совершали их беглый осмотр накануне вечером, пытаясь выяснить, не находится ли еще в доме убийца Давида Крейки.

Судя по всему, братья Крейки неплохо проводили здесь время. Комнаты были хорошо обставлены тяжелой дубовой мебелью, много книг, в одной из комнат на столике лежала флейта, в углу стоял радиоприемник. В передней комнате, выходившей окнами на Теобальд-Роуд, стоял маленький сейф. Инспектор Булл остановился перед ним — для него было всегда что-то зачаровывающее в закрытом сейфе. Он оглянулся и поздоровался с маленьким человеком, который только что вошел сюда в сопровождении Нортона.

— Хэлло, Чарли, — сказал он. — Вот работа для вас.

С едва заметной усмешкой Чарли подошел к сейфу.

— Это будет не трудно, — сказал он.

Приложив ухо к сейфу и проделывая какие-то манипуляции, он вслушивался в музыку скользящих и падающих засовов и замков. Через несколько минут дверца маленького сейфа оказалась открытой. Встав на колени, инспектор Булл вытащил содержимое сейфа. Нортон наблюдал за ним.

— Куча бумаг — и больше ничего. А вот это уже интереснее!

Булл протянул Нортону письмо, написанное на фирменной бумаге господ Аплгуд, Дубс, Колтер, Дубс и Аплгуд, поверенных в Грейм-Инне. Нортон прочитал его. Оно было адресовано Симону Крейки.

«Дорогой сэр!

Мы получили Ваше письмо 8-го числа текущего месяца. Будем счастливы составить распоряжения, о которых Вы просите. Я имею все указания, которые Вы вложили в письмо, и составлю завещание согласно Вашим пожеланиям.

Я буду в конторе фирмы десятого числа, в четверг, в пять часов, всецело в Вашем распоряжении, преданно Ваш

Тагерт Лейтон».

— Это уже что-то! — сказал Нортон. — Теперь мы знаем хотя бы его поверенных.

Инспектор Булл положил письмо в карман. Он не сказал, что уже слышал о Тагерте Лейтоне.

Бумаги, обнаруженные в сейфе, свидетельствовали о частных займах разных людей. При виде нескольких имен Булл невольно свистнул. Но ничего криминального в делах Крейки с их клиентами не было. Имя Дианы Баррет нигде не упоминалось. Булл поднялся с коленей.

— Я еще поднимусь наверх.

Верхний этаж был спальней. Две маленькие комнаты разделяли проход, который заканчивался ванной.

Задняя комната, куда вошел Булл, была обставлена очень просто. В шкафу висели два костюма, черное пальто, внизу стояли две пары черных ботинок. Ярлыки на костюмах представляли имена хорошо известных портных, и на них стояло имя Давида Крейки. Ботинки были сделаны на заказ, но имя сапожника стерлось от носки. «Имя будет на ботинках, которые надеты на нем», — подумал инспектор Булл.

Больше ничего достопримечательного здесь не было. Передняя комната выглядела более комфортабельно. На туалетном столике лежали щетка, в которой застряли несколько волосков, листок из справочника расписания поездов и сложенный носовой платок. Инспектор Булл открыл ящики комода. Ничего, кроме выглаженного белья. В гардеробе висели костюм и несколько пар брюк. Ярлыки были с именем Симона Крейки и портного: Генри Касл, Бурлингтон-стрит, Пикадилли. Булл записал адрес и осмотрел пару черных ботинок. Сапожным мастером был Барклей, Кембридж-серкус. Карманы костюма и брюк были пустыми, но Буллу начало казаться, что наконец-то он сдвинулся с мертвой точки. Он вернулся в Скотланд-Ярд. Там его ждали рапорты. Инспектор Фишер, прекрасный специалист в своей области, докладывал, что двое убитых определенно связаны родством. Сравнивались уши, носы, черепные измерения, характер повреждения зубов, и, как окончательный аргумент, у обоих оказались идентичные родинки. Они могли быть даже близнецами, но Фишер в этом сомневался — человек с Редклиф-Корта был на несколько лет старше. Впрочем, разница в окружавшей их жизненной обстановке и могла вызвать кажущуюся разницу в возрасте.

Второй рапорт сообщал о том, что миссис Баррет, в сопровождении мужа, осмотрела тело, обнаруженное в Редклиф-Корте. По ее мнению, оно не было телом Симона Крейки, хотя, возможно, и было сходство в росте и некоторых пропорциях.

2

Пожилой мужчина с седой бородой, в черном пальто, пересевший из автобуса 14-а в автобус 13-6 на Найтсбридж, имел вид человека, который занимается только своим делом и того же ожидает от других.

Ничто в его манерах не говорило о том, что он хорошо знает, насколько его дела могут интересовать кого-то. Но если кто-то заинтересовался ими, его бы это очень рассердило.

Он сошел с автобуса на Стренде и проложил себе путь сквозь спешащую толпу, выходившую со станции Ватерлоо. Купив газеты, прошел к кассе первого класса и взял билет до Гилдфорда. Войдя в купе, положил свою сумку на багажную полку и сел у окна, лицом к паровозу. Напротив него сел другой джентльмен. Оба развернули газеты и погрузились в чтение. Они продолжали это занятие до тех пор, пока поезд не достиг Эшера. Тогда они почти одновременно свернули газеты и остаток пути до Гилдфорда вели себя так, как будто старались показать, что не замечают друг друга.

Наконец поезд остановился. Джентльмен с автобуса 14-а встал, взял сумку и вышел. У барьера он принялся искать свой билет и нашел его не без труда за лентой своей шляпы, чем вызвал улыбку билетного контролера. Выйдя из здания вокзала, он сел в такси и, доехав до Среднего и Южного банка на Хайт-стрит, вышел из машины и расплатился с шофером. Когда он вошел в банк, было 10.30 утра.

Директор банка, некий мистер Лайт, разговаривал с плохо одетым парнем, который, видимо, искал работу. Увидев вошедшего, директор отпустил парня и вышел вперед, сияя очень приятной улыбкой.

— Доброе утро, мистер Кернс. Я счастлив поздравить вас с покупкой Кобхэм-Парка. О, не удивляйтесь, в городе все говорят об этом, хотя, конечно, немногие имели удовольствие лично познакомиться с владельцем.

— Я бы хотел, чтобы это осталось тайной, — сказал мистер Кернс, — и, надеюсь, что вы мне в этом поможете. Кроме того, я хотел бы кое-что переделать до того, как поселюсь там.

Мистер Лайт поклонился.

— Я бы хотел также закрыть свой счет, — продолжал мистер Кернс, — и сразу же, если это вас не затруднит. Мне также хотелось бы положить несколько вещей в сейф.

Мистер Лайт сам повел его вниз, подождал, пока не увидел, что мистер Кернс вставляет свой ключ в сейф, и только после этого направился по мраморному полу к бухгалтерской конторке, где и передал банковскую книжку мистера Кернса клерку.

— Быстро закройте ее, — распорядился директор и вернулся обратно к мистеру Кернсу.

Через пять минут мистер Лайт сам открыл дверь и с поклоном проводил своего клиента на Хай-стрит. Не так много вкладчиков в Гилфордском отделении Среднего и Южного банка имели баланс со счетом 3004 фунта!

3

Инспектор Булл вышел из Скотланд-Ярда после короткого разговора с начальником отдела Драйденом. Молодой констебль, дежуривший у входа, дотронулся до своей каски:

— Одну минуту, сэр. Ваш друг, маленький валлиец…

— Мистер Пинкертон, — подсказал инспектор Булл.

— Да. Он спрашивал вас минуту тому назад. Он не захотел войти и сказал, что будет ждать вас на Уайтхолле, если вы пойдете туда.

— Спасибо, — поблагодарил Булл.

Покидая Скотланд-Ярд, он всегда выходил на Уайтхолл. Мистер Пинкертон знал привычку инспектора Булла и поэтому в ожидании его именно там занял свой наблюдательный пост. Около десяти часов он наконец увидел инспектора и пошел к нему навстречу. Они, как всегда, сдержанно обменялись приветствиями.

— Утром я опять хотел пойти на Чок-Фарм-Роуд, — сказал мистер Пинкертон.

— Не стоит. Драйден говорит, что получил целую кучу мистифицирующих писем. Он полагает, что их вызвало дело Вулея. Позвоните, пожалуйста, моей жене и скажите, что придете к нам обедать. Я постараюсь к этому времени вернуться домой, но, если не успею, то сходите с ней на спектакль. Билеты я ей оставил.

Ничто не могло доставить мистеру Пинкертону большего удовольствия, чем посещение театра. Место на балконе кинематографа — вот все, что он мог себе позволить. Он расстался с инспектором Буллом, хотя бы частично, но все же утешенный в горе, причиненном потерей своего «дела».

Инспектор Булл сел в автобус, направляющийся на Холборн, а мистер Пинкертон спустился в подземку и поехал в Камден-Таун. Он решил, что ему есть чем заняться до того, как отправится в уютное жилище инспектора Булла.

Инспектор женился на девушке по имени Маргарет, которую буквально спас от смерти. Мистер Пинкертон помог ему в этом и потому чувствовал гордый, хотя и робкий, но несколько собственнический интерес к семейству инспектора Булла, состоящему из самого инспектора, Маргарет, маленького терьера, подаренного комиссаром Дебенхэмом, и Крисси — опрятной, но глуповатой девушки-служанки.

Мистер Пинкертон вышел из подземки, купил пакет сладостей и занял свой наблюдательный пост у бетонной ограды напротив дома мисс Портер. Однажды Булл познакомил мистера Пинкертона с одним из своих оперативников, которому удалось вести наблюдение за домом, стоя спиной к нему. Булл забыл добавить, что этот дом отражался в витрине шляпного магазина. Мистер Пинкертон точно помнил, что при этом был задержан убийца. Он попробовал встать спиной к дому мисс Портер, но в последний момент решил, что все-таки лучше находиться к нему лицом. Он повернулся — и обрадовался тому, что так поступил: не успел он зажечь вторую сигарету, как дверь дома № 51-А открылась, и из дома вышла женщина. В руках она несла небольшой чемодан. Заперев дверь, она положила ключ в карман и спустилась по ступенькам лестницы. На мистера Пинкертона она взглянула без всякого интереса, как смотрели на него обычно и все другие женщины. Затем быстро, но без спешки, направилась к станции. Мистер Пинкертон последовал за ней, и при этом сердце его так колотилось, точно оно хотело выскочить из грудной клетки.

ГЛАВА 10

1

Инспектор Булл вышел из подземки на Чансери-Лейн, прошел через переход на Джокей-Филдс и добрался до конторы господ Аплгуд, Дубс, Колтер, Дубс и Аплгуд, поверенных. Он поднялся по узкой лестнице и постучал в дверь. Веснушчатый парень, быстро спрятав в ящик стола последний роман Джона Ходка, открыл дверь и шестым или седьмым чувством определил, что перед ним находится Его Величество Закон. Его поклон был комической имитацией того поклона, которым старший мистер Аплгуд встретил посетившего их маркиза Рутгерса из Йоркшира.

— Пожалуйста, мистера Тагерта Лейтона, — сказал инспектор.

Парень проводил Булла вверх по лестнице в комнату Тагерта Лейтона, ожидая увидеть следы раскаяния на лице последнего, затем повернулся и ушел вниз. Тагерт Лейтон встал и пожал руку инспектору Буллу.

— Я пришел по делу мистера Крейки, — сказал Булл, представившись.

— Я слышал о вас, инспектор. Я как раз был в доме у Барретов, когда вы туда приходили.

— Я знаю. Миссис Баррет говорила мне. Я сразу же вспомнил об этом, как только увидел в сейфе письмо мистера Симона Крейки.

— Мистер Симон Крейки? Я понял, что это Давид Крейки найден мертвым.

— Это так и было, сэр. Но мы не можем найти Симона. Честно вам признаюсь: мы думаем, что это мистер Симон Крейки найден мертвым в доме мистера Артурингтона на Редклиф-Корт.

Лицо молодого человека выразило неподдельное изумление.

— Это может быть и не так, — продолжал инспектор Булл. — Точно мы узнаем обо всем к вечеру. Но обстоятельства очень необычны. Вот почему я и пришел к вам. Вы вели его дела?

— Да, — сразу же ответил Тагерт Лейтон. — В августе, когда я вернулся из отпуска, здесь лежало письмо. Я сейчас дам его вам. Мистер Крейки пожелал, чтобы я лично занялся его делами. Он хотел составить завещание. Я был немного удивлен. Странно для человека, имеющего собственность, не иметь своего поверенного. Я и сказал ему об этом. Он ответил, что у него есть поверенный, но хочет его переменить.

— А кто был его поверенный, мистер Лейтон?

— Уэллс, Тимоти Уэллс, Линкольн-Инн.

— Он не намекнул, по какой причине хочет это сделать?

— Нет. Просто хочет составить завещание и у него есть весьма частная информация для меня, которую даст, как только сделает кое-какие приготовления.

Лейтон помедлил и взглянул на инспектора:

— Это было строго конфиденциально.

— Тут ведь дело идет об убийстве, мистер Лейтон.

Тагерт Лейтон кивнул.

— Фактически, инспектор, дело не дошло до частной информации или чего-нибудь в этом роде. Он так ничего мне и не сообщил. Он упомянул что-то о первом апреля. Это последнее, что я от него слышал.

Булл мысленно отметил эту дату.

— Вы составили завещание?

Тагерт Лейтон поднялся, подошел к сейфу, вынув из него документ и протянул его Буллу.

— Очень простое и короткое завещание. Вы увидите. Ценные бумаги, дающие ежегодно 200 фунтов после выплаты налогов. Переходят его сестре…

— Сестре?!

— Да.

— Вы знаете ее? Где живет или вообще что-нибудь о ней?

— Только то, что здесь написано, инспектор. Миссис Роза Крейки Дункан, обращаться через Тимоти Уэлса, Линкольн-Инн. Все остальное состояние, около 100 000 фунтов, переходит к его дочери.

— О! К дочери!

Теперь Лейтон смотрел на инспектора с любопытством.

— К дочери… — повторил Булл. — Это очень интересно. Где же она живет? Вы знаете ее адрес?

Задавая вопрос, он уже заранее чувствовал отрицательный ответ. И Лейтон действительно отрицательно покачал головой.

— Я не знаю. Он велел мне оставить пустое место для ее имени. На мой вопрос: «почему?» — ответил, что скоро скажет. Я подумал, что она собирается замуж, и он хочет поставить ее новое имя — по мужу.

— Возможно, дочь живет с его сестрой.

— Вероятно. Во всяком случае, я совершенно уверен, что она не жила с ним в лавке.

— В этом я тоже уверен, — заметил Булл. — Там нет никаких следов присутствия женщины, кроме разве вот этого.

И он протянул Тагерту Лейтону маленький квадратик бумаги, который он взял из бюро в передней спальне на Теобальд-Роуд. Это была фотография ребенка в коляске. Коляску держала няня в серой форме, смотрящая прямо в объектив фотоаппарата. Ребенок выглядел как всякий обыкновенный ребенок. Тагерт Лейтон перевернул снимок. На обороте тонким паучьим почерком было написано: «Июнь 1915». Он возвратил фотографию назад инспектору.

— Похож на почерк старого джентльмена, — сказал Лейтон.

Булл кивнул.

— Итак, — продолжал Лейтон, — он почти ничего не сказал мне о ней. Фактически все дело было покрыто тайной. Но, без сомнения, он знал, чего хочет. Мое дело было сидеть и ждать его инструкций.

Булл подумал и спросил:

— Где он хранил деньги, мистер Лейтон?

— Это еще одна тайна, инспектор. Вот бумага, которую он мне дал. В этом списке 50 000 фунтов в гарантиях, содержащихся в его сейфе на Чансери-Лейн. Он имел 25 000 фунтов в отделении Среднего и Южного банка. Остальное в облигациях и закладных.

Инспектор Булл взглянул на отпечатанный лист.

— Я бы хотел иметь копию, если вы не возражаете.

Тагерт Лейтон нажал на кнопку и вызвал клерка, когда же дверь за последним закрылась, сказал:

— Есть еще одна вещь, которая может вас заинтересовать. Около месяца тому назад мистер Винсент, директор отделения банка Кингсвей, пришел сюда. Он спросил у меня, не сошел ли Симон Крейки с ума.

Булл невольно улыбнулся.

— Я ответил, что, по-моему, он в здравом уме, хотя я давно его не видел. Мистер Винсент сказал, что Крейки брал из банка большие суммы, и сейчас у него на балансе осталось около 200 фунтов. И самое забавное, что он просит, чтобы ему выдавали деньги купюрами в один фунт.

— Да, мистер Лейтон, это действительно очень странно. Что вы еще можете сказать?

— Это все. И вот список.

Булл взял бумагу.

— Благодарю вас. Если вы еще что-нибудь услышите — дайте мне знать. До свидания.

И инспектор Булл направился вниз по Чансери-Лейн.

2

Мистер Кернс, с сумкой в руках, медленно прошел вниз по крутой Хай-стрит до гостиницы «Лев». Он шел не торопясь, как человек, привыкший ходить по таким крутым улицам, как знаменитая Хай-стрит в Гилфорде. Зашел в кафе гостиницы, заказал себе кофе с рогаликами, приветствуя обслуживавшую его официантку гораздо более любезной улыбкой, чем та, которая досталась мистеру Лайту… Затем из «Льва» он направился к господам Бейкер и Блэр, агентам по продаже недвижимого имущества. Их контора также находилась на той же Хай-стрит. Через пять минут к дверям агентства подъехала машина, и мистер Кернс в сопровождении молодого человека вышел из агентства и сел в нее. Машина медленно направилась вниз по Хай-стрит, пересекла Уэй и мягко покатила вверх по холму налево. Через полмили она свернула на обсаженную вязами дорогу, которая вела к Кобхэм-парку. Молодой человек вышел из машины и открыл ворота. Машина въехала в новое владение мистера Кернса. Около часа дня мистер Кернс вернулся в Лондон.

3

Контора мистера Тимоти Уэллса помещалась в верхнем этаже каменного дома. Но его не оказалось на месте — он должен был вернуться только после ленча. Инспектор Булл оставил свою карточку, и пожилой клерк обещал доложить мистеру Уэллсу, как только он вернется. Затем Булл спустился и пошел по Ченсери-Лейн в сторону Холборна, в отделение Среднего и Южного банка Кингсвея. Мистер Винсент был на месте. На вопросы инспектора Булла он сообщил, что видел мистера Симона Крейки несколько раз в январе, когда мистер Крейки взял почти все свои деньги из банка, за исключением небольшой суммы. Он брал их разными суммами, но всегда в купюрах по одному фунту. Он всегда заранее писал и указывал, когда придет и какую сумму возьмет. Для него приготовляли пакеты денег. Если их было много, он приходил с сумкой. Мистер Винсент случайно узнал, что в это же самое время Симон Крейки ликвидировал свои облигации и закладные. Мистер Винсент встревожился и начал сомневаться в здравом уме Симона Крейки. Но, оказывается, с его умом было все в порядке. Если инспектор хочет, он может увидеть гроссбух, книгу можно принести. Булл захотел — и книгу принесли. — Сейчас на текущем счету Симона Крейки 175 фунтов. В течение нескольких недель он больше денег не брал.

— Вы ведете дела Давида Крейки?

— Да. Я видел объявление о его смерти в газете. Вот его счет 689 фунтов.

— Какой был обычно баланс у Симона Крейки?

— От 25 до 50 тысяч. Его дела требовали этого. Честно говоря, я никогда не знал, в чем они заключались.

— Да, — сказал Булл. — С 1 декабря до 1 февраля он взял 23 000 фунтов.

— В однофунтовых банкнотах. Уверяю вас, нам это было трудно.

Булл согласился с этим.

— Что вы знаете о братьях Крейки?

— Да, в сущности, ничего особенного. Они всегда были очень спокойны и вежливы. Давида я видел много раз. Симона — редко.

— Узнаете ли вы Симона, если увидите его?

Банкир улыбнулся.

— Конечно. Я никогда не забываю лиц своих клиентов.

— В таком случае, вы тот, кто мне нужен. Вот адрес. Можете ли пойти туда как можно скорее и посмотреть, не узнаете ли вы его?

Мистер Винсент неохотно, но обещал это сделать. Инспектор Булл посмотрел на часы. У него есть еще время позавтракать перед свиданием. Он сел в такси и отправился к Симпсону и Поултри, где заказал себе рыбу и две пинты пива.

4

Завтрак в доме Арчи Пейджа был закончен. Мать ушла по своим делам, дядя Морис дремал в углу над газетой, а Арчи и три девушки сидели перед камином.

— Как ты думаешь, — спросила Нэнси, — привели ли уже в порядок твой дом?

— Отец звонил утром и сказал, что все в порядке.

— Тетя Ди считает, что будет лучше, если ты и Нэнси поедете в Аббед-Милл с нами, — сказала Кейт из глубины того самого кресла, в котором Арчи проспал весь Оксфорд. — Она собирается открыть дом на следующей неделе и оставаться там, пока вы не поедете в Корнуэлл.

— О, это было бы замечательно! — воскликнул Арчи.

Но его энтузиазма, кажется, никто не разделял.

— Может быть, мы и поедем, — сказала Джоан, — но, если подумать, нет никакой причины, почему бы нам не жить дома, как мы хотели. Мы ведь не виноваты, что там кого-то убили!

— Но как-то жутко! Кто-нибудь может убить вас или Нэнси, или мисс Мандель.

— О! Это избавило бы меня от необходимости дарить ей сак в будущем году. Когда мне исполнится 21 год, я всех пошлю к черту, включая дядю Тимоти! Не думаете ли вы, что меня будут опекать до самой моей смерти?

— Кто такой дядя Тимоти? — спросил Арчи.

— Тимоти Уэллс, мой опекун и диктатор. Я оставлена ему в наследство. Он поверенный или что-то в этом роде.

— О, неужели это тот тип с Линкольн-Инн?

— Это и есть дядя Тимоти. Добрый, толстый, старый джентльмен с кустистыми бровями и белыми волосами.

— Тогда я имею в виду другого, — сказал Арчи. — Я и не знал, что их двое.

— Этого не может быть.

— Но, может быть, у него есть сын?

— На это он не способен. Мандель говорит, что он не женат. Во всяком случае, так было пять лет тому назад.

— Ему около 50-ти, — сказал Арчи.

— О, — рассмеялась Нэнси, — он слишком стар.

Но Арчи, которому было 30, не считал 50 лет старостью.

— Я видел его однажды В отеле «Рип» с Франшетт Дюпре.

— С танцовщицей!

— Да.

— Она красива?

— Не смотрел на нее. Мне не нравятся актрисы.

— Ну, это не мой Тимоти, к сожалению. Я бы хотела, чтобы это был он. Было бы забавно.

— Что-нибудь открылось еще о человеке в твоем доме, Джоан?

— Нет. Отец говорит, что инспектор Булл занят сейчас другим делом. Отец полагает, что они прекратили поиски преступника. Если никто не пропал, то это не так уж ужасно.

— Удивительно, что этот инспектор Булл хотел от тети Ди? Я думала, что она будет ужасно подавлена. Последнее время она была такая нервная. Но ей как будто бы все равно.

Арчи вспомнил бледное лицо Дианы Баррет в свете газового фонаря на Теобальд-Роуд и беспокойно поежился. Джоан отвернулась. Она никак не могла забыть тени в саду и сцену в холле. Арчи перехватил ее взгляд и они оба отвели глаза друг от друга.

— Все это очень странно, — сказала Нэнси и вдруг выпрямилась. — У меня есть идея! Давайте поедем в город и нанесем визит дяде Тимоти!

— А почему бы и нет? — воскликнул Арчи и сразу же вскочил со своего места.

5

Мисс Портер шла очень быстро. Мистер Пинкертон с трудом поспевал за ней, стараясь делать вид, что он обыкновенный пожилой прохожий. К счастью, пробка в уличном движении на пересечении трех улиц задержала ее. Мистер Пинкертон догнал ее как раз вовремя, чтобы следом за ней вскочить в автобус.

Именно эта пробка в уличном движении дала возможность инспектору Буллу раскрыть тройное убийство, которое вошло в историю британских преступлений как «дело Крейки».

Мисс Портер села впереди Пинкертона, у двери. Когда кондуктор подошел к нему и предложил взять билет, он посмотрел на него и решил быстро и по-мужски:

— До конца, пожалуйста.

— Восемь, — сказал кондуктор.

Несколько поколебавшись, мистер Пинкертон заплатил восемь пенсов. И сильно огорчился, когда увидел, что мисс Портер взяла билет всего за три пенса.

Куда они едут? У него оставалось еще семь шиллингов, три пенса и полпенни от десятишиллинговой бумажки, которую дал ему инспектор Булл. Кроме того у него был еще банкнот в один фунт, аккуратно свернутый и надежно спрятанный в футляр очков. Его он сберег за семь лет экономии именно для такого случая. Но все же он не любил зря тратить деньги.

Автобус шел вдоль Парк-стрит, Глосчестер-Роуд, Риджент-Парк-Роуд. В какой-то момент мистер Пинкертон с ужасом подумал, что мисс Портер едет всего-навсего в зоологический парк. Но там она не вышла. Они проехали площадь святого Марка, поехали по Альберт-Роуд и остановились на Орчард-стрит, позади универмага Сел-Фриджерс. Мисс Портер встала и с трудом, из-за мешавшего ей чемодана, стала пробираться сквозь толпу входящих с покупками женщин к выходу. Мистер Пинкертон сошел первым. Тут он ее чуть-чуть не потерял в толпе покупателей огромного магазина, куда они оба вошли. Нашел он ее в галантерейном отделе. К его неудовольствию (главным образом из-за истраченных пенсов), стало ясно, что сюда мисс Портер пришла просто за покупками. Но все же с ней был чемодан, а чемодан означает отъезд. Мистер Пинкертон не ушел, а продолжал терпеливо наблюдать. В подвальном этаже универмага она купила шляпу за 5 шиллингов и шесть пенсов и несколько пар чулок по 2 шиллинга 11 пенсов. Мистер Пинкертон почти расстроился, когда мисс Портер внезапно повернула к выходу. Он ринулся за ней вверх по лестнице, вынырнул на Оксфорд-стрит и стал нервно озираться в поисках угловатой фигуры в сером. Наконец он увидел ее на островке посередине улицы. Обычно он всегда ожидал сигнала для перехода улицы, но тут, презрев осторожность, ринулся между автобусами и такси и попал на другую сторону как раз, чтобы увидеть, как мисс Портер захлопнула дверцу такси. Он вскочил в другое.

— Поезжайте за этой машиной, — твердо сказал он и прибавил, вспомнив о том, что он все-таки не настоящий полицейский, — пожалуйста.

Водитель, будучи и сам женатым человеком, понимающе кивнул. Переднее такси свернуло на Орчард-стрит. Вскоре подозрения мистера Пинкертона оправдались: они направлялись в сторону Чок-фарм.

Почему мисс Портер поехала в универмаг на автобусе, а возвращалась назад в такси — было ему совершенно непонятно. Это была самая большая дистанция, которую он когда-либо проехал на такси. Но они не доехали до Чок-фарм-Роуд. Такси остановилось недалеко от станции Юстон. Через полчаса мистер Пинкертон с изумлением обнаружил, что сидит в купе третьего класса в поезде на Ливерпуль. Его единственным утешением было то, что мисс Портер, надежно задвинутая своим чемоданом, сидит в купе напротив. Основное отличие между ними, — думал Пинкертон, — в том, что у мисс Портер с собой корзинка с завтраком. Потом он сообразил, что в кармане у него семь с половиной пенсов и что он никогда в жизни не был в Ливерпуле.

6

Мистер Тимоти задерживался, хотя его ожидали с минуты на минуту. Инспектор Булл взглянул на свои часы, хотел было уйти, чтобы провести время с большей пользой, но тут послышались шаги, и инспектор был тотчас же принят.

— Я не знал, что вы меня ждете. Вы, как я понимаю, хотите узнать о Крейки?

Инспектор Булл кивнул. На коротком отрезке пути от двери до стола он внимательно рассмотрел мистера Уэллса:

«Возраст 45 лет, вес 154 фунта, рост 5 футов 9 дюймов. Темные волосы, седеющие на висках. Резкие, хорошо очерченные черты лица, умные зеленоватые глаза. Одет в черный костюм. Вспыльчив. Пьет».

— Я видел завещание мистера Симона Крейки и жажду найти его родственников. Я понял, что могу это сделать через вас.

Мистер Уэллс кивнул и нажал кнопку на столе.

— Крейки, — приказал он вошедшему главному клерку и снова устремил взгляд на баула. — Вы, вероятно, знаете адрес Давида Крейки. Я могу дать адрес его сестры.

— Давид Крейки мертв, — сказал инспектор Булл, наблюдая за эффектом своего сообщения.

— Это очень плохо, — сказал мистер Уэллс. Сказал с таким видом, словно только что услышал, на полуострове Лабрадор о подорожании угля.

— Это было в утренних газетах.

— Должно быть, я пропустил. Ну, в таком случае нам обоим будет нужен адрес миссис Дункан.

— Мистер Крейки был убит.

— О, вот как! Нашли убийцу?

— Нет еще.

— Я думаю, найдете. А вот и бумаги!

Он открыл папку, которую положил перед ним главный клерк, и начал переворачивать страницы.

— Я действительно очень мало знаю о Крейки. Мой дядя и мистер Симон Крейки были в дружеских отношениях. Они часто проводили вместе вечера. Вот… Хотя нет, это завещание Давида Крейки. Оно вас интересует?

— Да.

— Вот оно. Я велю Фраэрсу принести остальное. Он опять позвонил. Главный клерк появился.

«Миссис Дункан», — сказал Уэллс.

Фраэрс исчез. Инспектор Булл прочитал завещание Давида Крейки. Оно было таким же коротким, как и у брата: 200 футов в год сестре Розе Крейки Дункан. Наследство, очищенное от долгов, — брату Симону Крейки. Все имущество, в случае смерти Розы и Симона, переходит к его племяннице, дочери Симона Крейки.

Булл поднял лицо от документа.

— Где дочь мистера Крейки, мистер Уэллс?

— Дочь? У него есть дочь?

Поверенный обернулся к нему с выражением удивления на лице.

— Очевидно, — ответил Булл. — Или была. Как раз сейчас она очень нужна. Симон Крейки оставил ей 100 000 фунтов, Давид — около 50 000.

Мистер Уэллс взял завещание и внимательно его прочел.

— Очень странно. Я никогда о ней не слышал. Бог мой, дядя однажды сказал о конфиденциальном документе, приложенном к завещанию Симона Крейки. Фраэрс должен знать.

— Фраэрс! Насчет Крейки, Фраэрс. Инспектор Булл говорит, что Давид Крейки мертв.

— Да, сэр, убит. Я обратил ваше внимание на это сегодня утром.

— Да? Я подумал, что вы говорите о лошади. Мы знаем что-нибудь о дочери Симона Крейки?

— Ничего, кроме того, что у него есть дочь, сэр. — В голосе клерка послышался упрек. — Это было очень конфиденциально. Ваш дядя, сэр, сам занимался этим делом.

— Да, я знаю. Был ли какой-нибудь конверт с частными инструкциями на случай смерти моего дяди?

— Да, сэр, был. Но в день смерти мистера Уэллса пришел мистер Симон Крейки и унес все бумаги. Вы помните, сэр? Я сказал вам, что передал их ему и внес на депозит чек в 50 фунтов за прекращение услуг.

— Кажется, вспоминаю. Ваша правда. Между прочим, Фраэрс, не собирался ли он перейти к старому Аплгуду?

— Да, сэр. Он сказал, чтобы мы адресовали все сообщения именно туда.

Мистер Уэллс повернулся к инспектору Буллу.

— В таком случае, вам надо обратиться в Грей-Инн, Аплгуд, Дубс, Колтер…

— Я их знаю, сэр. — Булл повернулся к клерку. — Когда вы впервые услышали об этой дочери, мистер Фраэрс?

— О, много лет назад, сэр. Во время войны. Дайте подумать… Я был ранен в 1915 году и вернулся на свой пост к мистеру Уэллсу, покойному мистеру Тимоти Уэллсу. Это было после воздушного налета. Мистер Крейки позвонил мистеру Уэллсу из Амстердама. Мистер Уэллс был в Шотландии, и мистер Крейки дал мне номер телефона, чтобы узнать, все ли в порядке с его девочкой. Все было в порядке, насколько я помню.

— Номер, конечно, вы не помните?

Инспектор Булл подумал о деле, в котором один такой записанный кем-то номер телефона очень помог следствию.

— О нет, сэр, боюсь, что нет. Я помню, леди просила передать мистеру Крейки, что они в полной безопасности.

— А Крейки не назвал имени ребенка? Я имею в виду, какое-нибудь другое имя, а не то, которое стоит в завещании.

— Не думаю, сэр. Это было так давно. И вообще, я запомнил это только потому, что, когда приехал мистер Уэллс и я сказал ему о телефонном звонке, он мне посоветовал: «Все это вам лучше забыть, Фраэрс». Я уже тогда забыл номер телефона.

— Вот полный список имущества Давида Крейки, — перебил мистер Уэллс. — Когда будут оплачены долги, сумма составит 50 000 фунтов. Нам лучше связаться с девушкой как можно скорее, Фраэрс. Это бумаги Дункан?

— Да, сэр.

— Она, без сомнения, знает о дочери Симона Крейки. Все это, инспектор, в высшей степени не по правилам, но, я думаю, в данной ситуации на правила смотреть не приходится?

— Это же убийство, — твердо сказал инспектор Булл.

Он взял завещание миссис Дункан и прочел его.

Миссис Роза Крейки Дункан оставляла все своей племяннице Розе Крейки, дочери своего брата Симона Крейки, кроме 100 фунтов, которые завещались «Дому Маргарет Сутерланд для породистых домашних любимцев» Баттерси. Инспектор Булл вынул свою записную книжку.

— Какой адрес у миссис Дункан?

— Ее имя миссис Александр Дункан, отель Армии и Флота, Принцесс-стрит, Эдинбург, Шотландия.

— Благодарю.

— Дочь Симона Крейки, несомненно, живет с ней, — сказал мистер Уэллс.

Инспектор Булл кивнул. Он на это надеялся, но в глубине души чувствовал, что дочери Крейки там нет. Все было не так просто. Значение дочери Симона Крейки в этой ситуации сделалось для него теперь совершенно ясным.

— Мы ей напишем немедленно, — сказал Уэллс. — Если вам она нужна в Лондоне, я предложу ей сейчас же приехать.

— Нам нужны они обе, — сказал Булл.

Когда он выходил из конторы на Чансери-Лейн, туда подкатил голубой «Даймлер».

7

— Приехали, — объявил Арчи девушкам.

— Пойдем, Джоан, ты меня поддержишь.

— Вы боитесь?

— Нет. Но я хочу пойти с Джоан.

— Я не пропущу эту возможность ни за что на свете, — ответила Джоан. Ее широко открытые глаза на миг блеснули.

— Только ты должна подкрасить губы или не ходить вообще. Я не возражаю, если дядя Тимоти будет шокирован, но он не должен разочароваться в тебе.

— А как насчет помощи надежной мужской руки? — ударил себя в грудь кулаком Арчи.

— Пожалуй, нет, — рассмеялись девушки и исчезли за поворотом лестницы. Кейт-Баррет спокойно смотрела им вслед.

— Арчи, — сказала она вдруг. — Мне не по себе. Я чувствую, случится что-то ужасное.

— Обычная инфлюэнца, Кейт. Вам надо выпить или лекарство, или виски с содовой.

Кейт серьезно покачала головой.

— Во всем этом что-то загадочное. Нэнси думает так же.

Арчи посмотрел на нее с изумлением.

— О! — воскликнул он. — Я полагал, она просто ради шутки решила нанести визит старому шалуну.

— Вы глупы. Нэнси бывала в городе тысячу раз и никогда не думала о дяде Тимоти. Но когда вы заявили, что знаете некоего Тимоти Уэллса, который не похож на ее дядю Тимоти — она тут же все это намотала себе на ус. Нет, что-то тут не так. Подождем — увидим.

Но Арчи предпочел не ждать.

— Я поднимусь туда, — сказал он и перекинул ноги через порог машины.

— Не стоит! Там Джоан. Да вот и они!

Стук каблучков и внезапное появление Нэнси и Джоан, смеявшихся на бегу, успокоили Арчи.

— Вы выиграли, Арчи. Мой дядя Тимоти Уэллс умер, а ваш — продолжает его дело. Племянник. Он ужасно мил, правда, Джоан? И ужасно стар. Он приедет повидаться с нами, как только мы обоснуемся в нашем доме.

— Я хочу чаю, — сказала Джоан.

ГЛАВА 11

1

Мистер Артурингтон и мисс Диана Баррет сидели в библиотеке дома Барретов и обсуждали, что следует предпринять в данных обстоятельствах.

— Стоит ли торопиться с переездом, если вы не знаете, у кого ключи от вашего дома и как они попали в руки убийц. Преступники могут вернуться — вы же не знаете их цели. Глупо так рисковать, — убеждала мистера Артурингтона Диана.

— Утром я встречался с Дебенхэмом. И должен вам сказать, что полиция ужасно медлительна. Очень мало что сделано. Правда, я не видел ни Булла, ни кого-либо другого, кто бы всерьез занимался этим делом. И все же уверен, рано или поздно Скотланд-Ярд справится с этим делом. Мне кажется, они переместили центр расследования. Тайна лежит где-то в другом месте. Мой дом, я в этом абсолютно уверен, попал в это дело совершенно случайно…

— Но вопрос в том, как они проникли в ваш дом?

— Это для меня тайна, Диана.

— Тогда еще более абсурдно поселять там Джоан и Нэнси, в то время как я буду счастлива взять их с собой в Аббед-Милл. Я даже согласна взять эту ужасную женщину — мисс Мандель.

— Хорошо. Посмотрим. Я поставил новые замки в дверях. Все-таки, Диана, нам придется поселиться там. Я не собираюсь продавать дом только потому, что…

— Я не настаиваю! Делайте так, как вам будет удобней. А девочки всегда смогут приехать в Аббед-Милл, если захотят. Между прочим, Джоан очень похорошела. Джон находит ее красивой.

Мистер Артурингтон улыбнулся.

— Я не думаю, что она красива. У нее хороши только глаза и волосы. Нос чуть вздернут. Я старался заставить ее есть побольше, но она уверила меня, что весит вполне достаточно для своего роста. Вот Нэнси — та красавица.

— Они просто разного типа. Волосы Нэнси великолепны. Такой густой черной массы волос я никогда не видела. Я думаю, она нравится Тагерту Лейтону. Это был бы хороший брак, если б у нее были деньги. Но, увы, 400 фунтов в год…

— Лейтоны состоятельные люди. А Тагерт на хорошем счету у фирмы Аплгуд.

— Но у них есть Памела, его сестра. Ее никогда не выдадут без хорошего приданого. Тагерт, конечно, способный парень. Но богатая жена всегда только улучшит дело.

— Нэнси нужен богатый муж. Между прочим, когда Сент-Джон приходит домой?

— После обеда. Сегодня у него какое-то собрание. Вы собираетесь уходить?

— Если вы подержите у себя моих девушек — я бы ушел.

— Пообедайте с нами, — сказала Диана, рассеянно наблюдая, как нарастает столбик пепла на ее сигарете. Наконец, пепел упал на пол. Мистер Артурингтон с легкой улыбкой следил за ней.

— Почему вы всегда накапливаете такой длинный столбик пепла, а потом смотрите, как он падает? На ваших коврах повсюду следы пепла.

Диана Баррет улыбнулась невеселой улыбкой. Она всегда так улыбалась, когда старалась избежать какой-нибудь неприятной для нее темы разговора.

— Наверное, потому, что ненавижу эти ковры. Я ненавижу весь этот дом. Здесь я всегда несчастна. Вот почему я хочу переехать в Аббед-Милл. Он обставлен по моему вкусу. Это — дом Сент-Джона, а тот — мой.

Она нарочно растерла кучку пепла по ковру носком туфли, а затем посмотрела на мистера Артурингтона грустно и пристально.

— Вы знаете, Альберт, — сказала она серьезно, — я думаю, что скоро мы все это разрушим.

— Кто мы?

— Не притворяйтесь, будто не знаете. Сент-Джон и я живем, как кошка с собакой. Это плохо для нас обоих. Надеюсь, он сумеет организовать финансовые дела так, что я смогу жить в Аббед-Милле, а он здесь. Кейт собирается в июне выйти замуж за молодого Витта. А до замужества она поживет со мной.

— Тут еще кто-нибудь замешан?

— Вы думаете о другом мужчине или о другой женщине? Нет, насколько я знаю. Между прочим, вы знакомы с Тимоти Уэллсом?

— Я знал старого Тимоти. Он умер. Но вы, наверное, про племянника?

— Да.

— Я не знаю его. А почему вы об этом спросили?

— Мне просто интересно, что он за человек. Вот и все.

2

Инспектор Булл, придя к себе в кабинет, взглянул на кипу рапортов, лежавших на столе, и взял телефонную трубку. Он позвонил домой жене и предупредил ее, что к обеду не придет, но к обеду придет мистер Пинкертон. Пусть они пообедают вместе и сходят в театр, а потом зайдут за ним.

Положив трубку, он принялся за работу. Ознакомившись с содержанием всех бумаг, он принялся систематизировать факты.

1. Портной опознал костюм на мертвом мужчине, обнаруженном в Редклиф-Корте, и сообщил, что сшил его для мистера Симона Крейки в феврале 1928 года. В морге он опознал в мертвом Симона Крейки. Все мерки полностью совпали, левое плечо было на 3/4 дюйма выше правого. Плечо костюма было соответственно приподнято под подкладкой. Портной сказал, что Симон Крейки носил бороду и очки с толстыми стеклами. Ни на теле, ни вблизи от него очков найдено не было. В Редклиф-Корт был послан констебль, который обыскал все кругом, но очков так и не нашел. Ни в такси, ни в других возможных местах в понедельник, вторник и среду очков никто не оставлял и не находил.

2. Барклей, обувщик, опознал на мертвом ботинки. Они были сделаны им по заказу для Симона Крейки. Опознал тело в морге по особенному подъему плюсны. Обувщик также подтвердил, что Симон Крейки носил бороду и очки.

3. Винсент, управляющий отделением Среднего и Южного банка в Кингсвее, сказал, что мертвый — такого же сложения, как Симон Крейки, но у того был бледный цвет лица и борода. Давида Крейки он опознал без колебаний.

4. Миссис Бледсоу, владелица писчебумажного магазинчика на Теобальд-Роуд, Давида Крейки опознала сразу. Относительно другого тела сказала, что, несмотря на сходное телосложение, это не Симон Крейки, так как тот носил бороду и очки с толстыми стеклами. Спросила: когда он умер? Узнав, что он умер четыре дня назад, с уверенностью заявила, что ее пятилетний сын видел и разговаривал с Симоном Крейки в четверг между половиной пятого и пятью часами.

5. Кошлейн, оптометрист, опознал тело Давида Крейки. Он в течение 22 лет изготовлял очки для Давида Крейки. Однажды чинил очки и Симона Крейки — в прошлом году, перед Рождеством. Помнит, что они были прописаны американским окулистом (в Портленд Плейс).

6. Вильям Риверс, окулист, американец, определенно опознал тело как тело Симона Крейки. Зрачок левого глаза частично затемнен непрозрачными пятнами. Правый глаз тоже с пятнами. Рецепт очков и детальное описание болезни будут представлены. Доктор Риверс считает свое свидетельство абсолютно точным. На вопрос — может ли брат-близнец иметь такие же дефекты зрения, ответил, что такая возможность маловероятна. Указал, что Симон Крейки впервые обратился к нему девять лет тому назад. Болезнь за это время заметно прогрессировала. Добавил, что человек с таким зрением должен был носить очки. Очков нигде найдено не было.

Инспектор Булл откинулся на спинку кресла и задумался. Миссис Бледсоу, соседка Симона Крейки, мистер Винсент, его банкир, и миссис Баррет, его клиентка, — не опознали в убитом на Редклиф-Корте Симона Крейки. Портной и сапожник опознали его по физическим особенностям и по меркам, не считая бороды и очков. Доктор Риверс определенно узнал его по состоянию глаз.

«Нет оснований сомневаться, — думал инспектор Булл, — что тело, найденное в Редклиф-Корте, — тело Симона Крейки, несмотря на отрицательные показания трех свидетелей».

Булл еще раз просмотрел отчеты. Борода и очки — были случайными характеристиками, их можно принимать или не принимать во внимание. Вот разная высота плеч или дефект подъема плюсны — это уже несомненные факты. Свидетели показывают, что Симон Крейки носил очки с толстыми линзами. Однако окулист опознал его не по очкам, которые могли быть уничтожены, а по дефектам глаз. Инспектор Булл сам видел особенности глаз убитого — их нельзя было уничтожить. Оставался факт странного отсутствия бороды и цвет лица мертвого. Следовало ли это считать основательными возражениями? Может быть, был еще и третий Крейки-близнец? И, что важнее всего, оставалось свидетельство мальчишки Бледсоу, пяти лет, который совершенно определенно видел Симона Крейки не в какое-нибудь время, а именно между половиной пятого и пятью часами в четверг, то есть по крайней мере через два дня после того, как был убит человек в Редклиф-Корте.

Если это тело Симона Крейки, в чем инспектор Булл был теперь уверен, то что значили все эти противоречия?

Инспектор Булл решил немного отвлечься от всех этих размышлений и позвонил в полицию Эдинбурга. Он попросил найти миссис Дункан и ее племянницу и отправить их, если это возможно, в Лондон на «Летающем Шотландце». Он их встретит на Кинг-Кросс. Ему нужен ответ. Это очень важно. И немедленно.

Затем он еще раз просмотрел все рапорты и написал для себя:

«Требуется дать сообщение о немедленном задержании человека: возраст — между 40 и 55 годами, рост — около 5 футов 8 дюймов, вес — около 140 фунтов, волосы седые, глаза серые. Последний раз его видели на Теобальд-Роуд в черном пальто, мягкой серой шляпе, в очках с толстыми стеклами (без ободка, с золотой дужкой), с седой, коротко подстриженной бородкой, с черной эбеновой палкой в руках. Вероятно, имеет при себе много денег».

Упершись обоими локтями в стол, Булл смотрел на свое описание и хмурился. Если отбросить прочь очки, бородку, пальто, шляпу и палку — что тогда остается? Остается мужчина средних лет, пяти футов восьми дюймов ростом или чуть выше, весом около 140 фунтов, чисто выбритый, с голубыми, серыми или карими глазами, волосы, вероятно, но не обязательно, седоватые… Это безнадежно! Это подходит ко многим мужчинам. Он сам может сразу назвать дюжину таких. Да вот взять хотя бы его друга, мистера Пинкертона. Это просто его портрет! Пожалуй, только ростом немного повыше. Да и на самого комиссара, пожалуй, почти похоже.

Булл снова откинулся в своем кресле и постарался сопоставить все факты.

Зазвонил телефон. Детектив-инспектор Мак-Каллоу из Эдинбурга сообщал: миссис Дункан уехала из отеля Армии и Флота на Принцесс-стрит 21 июня 1929 года. Все почтовые отправления в ее адрес она просила переадресовывать своему поверенному Тимоти Уэллсу, Лондон, Линкольн-Инн.

Булл досадливо хмыкнул.

Никаких сведений о племяннице или какой-нибудь компаньонке нет. Хозяин отеля помнил, что леди уехала вместе с братом, который приехал из Лондона, человеком небольшого роста, с седой бородкой, в очках с толстыми стеклами. Тогда ей было около 50 лет.

— Благодарю, — сказал Булл и дал отбой.

3

— Дайте сообразить, — сказал комиссар, придвигаясь и беря в руки карандаш. — Мне кажется, это наиболее странный случай в нашей практике, Булл. В нашем распоряжении два трупа мужчин. Оба, почти определенно, Крейки — Симон и Давид. Я думаю, что следует принять идентификацию американского доктора как правильную. Теперь о цвете лица.

— Уже установлено, сэр, — сказал Булл. — Я позвонил в морг и попросил потереть лицо убитого. Это совершенно определенно Симон Крейки, лицо которого чисто выбрито и покрыто краской в цвет загара.

Дебенхэм изумленно взглянул на Булла.

— Почему, Булл? Зачем все это?

— Вот именно, сэр. Это-то и делает все таким ужасным. Здесь, несомненно, замешан умный человек. И будь я проклят, если я знаю, чего он добивался, гримируя труп Симона Крейки. Его ли это ошибка, или мы топаем по проложенной для нас тропинке? У меня такое ощущение, будто меня приглашают куда-то и говорят: «Входите, мы ждем вас». Но как только я вхожу, все делают вид, что ничего не знают.

Комиссар положил карандаш.

— Давайте начнем сначала. А вот и Драйден. Входите, Драйден, и садитесь. Курите. Я хочу, чтобы и вы послушали. Ну, говорите, Хамфри, только покороче.

— Хорошо, сэр. Я начну с предложения, что это Симон Крейки. Он найден мертвым в доме мистера Артурингтона, когда хозяин вернулся из Франции, где провел всю зиму. Все, по чему можно было опознать убитого, убрано. Лицо выбрито и выкрашено в цвет загара.

Драйден недоверчиво свистнул.

— Кругом ничего не тронуто. Никаких следов насильственного вторжения. Никто из слуг не признал в убитом кого-нибудь из посетителей мистера Витта. Витт сейчас находится на пути в Австралию на пароходе «Южный Крест». Следующее событие — рапорт моего человека о том, что миссис Баррет поехала на Теобальд-Роуд, в дом Крейки. Перед этим она справлялась о каком-то письме и явно нервничала, ожидая почтальона. Я тоже поехал на Теобальд-Роуд. Дом Крейки был заперт, а когда я проник внутрь, то обнаружил Давида Крейки мертвым, но еще теплым. Он был убит ударом по голове, как и тот, другой человек на Редклиф-Корте. Это обстоятельство и то, что миссис Баррет живет рядом с тем домом, где был найден первый убитый человек, обнаруживает какую-то связь. Миссис Баррет возвращается на Теобальд-Роуд уже после смерти Давида Крейки и берет бумаги с его конторки. Я еду к ней домой в одиннадцать часов вечера. И тут начинается забавная история.

Инспектор Булл положил заявление, аккуратно написанное Симоном Крейки, на стол комиссара.

— Она отдала мне векселя и это заявление, сказав, что не знает, в чем тут дело. Она не оказывала услуг Симону Крейки, по крайней мере так она уверяет. На следующий день я нашел вот это письмо к Лейтону, поверенному в Грей-Инне по делам Симона Крейки. В Редклиф-Корте три дома: в одном живет мистер Артурингтон, в другом — Барреты, в третьем — Лейтон. Я поехал в контору Лейтона и посмотрел завещание Симона Крейки. Потом — к поверенному его брата и сестры — Тимоти Уэллсу в Линкольн-Инне и посмотрел их завещания. Практически все наследство по каждому из завещаний переходит дочери Симона Крейки.

Комиссар и Драйден слушали с нарастающим интересом.

— Но, сэр, дело в том, что никто никогда ничего не слышал об этой дочери, то есть никто на Теобальд-Роуд. Старый клерк Уэллса слышал о ней в последний раз в 1915 году. К завещанию Симона Крейки были приложены какие-то конфиденциальные бумаги, но на следующий день после смерти старого Уэллса Симон Крейки забрал их. Дальше идет следующий интересный пункт. Симон Крейки за несколько месяцев до своей смерти взял из Среднего и Южного банка 50 000 фунтов в банкнотах по одному фунту и закрыл свой сейф в Чансери-Лейн. У него оставалось еще 50 000 фунтов, или даже больше, в этом же сейфе в разных ценных бумагах. Но они исчезли.

Инспектор Булл замолчал и взглянул на комиссара Дебехэма.

— Итак, — сказал комиссар с легкой улыбкой, — у вас есть завещание, составляющее 100 000 фунтов, которые исчезли, дочери, которую вы не можете найти.

— Точно так, сэр. И более того. По завещанию Давида Крейки ей должно достаться около 50 000 фунтов.

Молодой Лейтон вспомнил, что Симон Крейки собирался сделать очень важное заявление первого апреля. Теперь вы видите, сэр, как все это связано с миссис Баррет. Ее услуги, какими бы они ни были, кончались первого апреля. До этого срока она получила 5000 фунтов, о которых Симон Крейки пишет как о предварительной плате за ее услуги. Вот что интересно, сэр.

— Все это так, — сказал комиссар. — Однако… — он покачал головой и нахмурился.

— А что за женщина миссис Баррет, какого сорта? — спросил Драйден.

— Она дочь графа Риплея, — медленно ответил комиссар. — Увлекается лошадьми, бегами. Ходят слухи, очень много проиграла на этом. Думаю, была в долгах. Ее муж, археолог, — сын торговца, сколотившего себе состояние продажей мебели. Злые языки болтают, что они не очень ладят. И все же, Булл, я готов поклясться, что она говорит правду.

— Я тоже, сэр. Итак, миссис Баррет показала, что, когда в тот день она пришла к Давиду Крейки в первый раз, он был уже мертв. Она испугалась и ушла. Потом вспомнила, что забыла там свой зонтик, и пошла туда еще раз. Вот тогда она и взяла свои векселя. И вот что интересно: она говорит, что в первый раз векселей там не было — ни перед ним, ни на столе, ни на полке конторки.

Комиссар наклонился вперед.

— Что это значит, Булл?

— Это значит, что убийца Давида Крейки был еще в лавке, когда миссис Баррет первый раз пришла туда. И с векселями и соглашением…

Внезапно Булла осенила мысль:

— …которые он взял, если ее рассказ правдив…

Комиссар докончил его фразу:

— …с мертвого тела Симона Крейки.

— Да, сэр. Это подходит. Но вот что меня смущает. Миссис Баррет не из тех, кто поддается панике. По-моему, она способна взять с мертвого тела бумаги и уйти с ними.

Комиссар покачал головой:

— Я не думаю, что она убила Крейки, Булл. И более того, я не думаю, что она лгала вам относительно этой расписки, освобождающей ее от уплаты долга. Если бы она знала о ней, зачем ей было волноваться?

— Я думал об этом, сэр. Тогда можно взглянуть на это с другой стороны: а действительно ли Симон Крейки писал эту расписку?

— Это идея. Покажите ее Артурингтону, — сказал комиссар.

4

Шел дождь. Мистер Пинкертон был в смятении. Уже пять часов пополудни. А он ничего не ел с восьми утра. Сейчас он сидел за столом одного из ливерпульских кафе на Ранглей-стрит, уставясь на чай и вареное яйцо. Когда он за них заплатит, у него останется на все про все только три полупенса. А билет до Лондона стоит 25 шиллингов. Но не финансовое положение, как бы отчаянно оно ни было, расстраивало маленького валлийца. Он с радостью перенес бы голод и холод, служа Скотланд-Ярду и инспектору Буллу. Горько было переносить эти невзгоды, абсолютно ничего не достигнув, — мисс Портер словно растворилась в воздухе.

Они сошли с поезда на станции Лайм-Стрит. Вместе с чемоданом мисс Портер пересекли пути. Никуда не сворачивая и не останавливаясь, добрались до отеля «Адельфи Мидланд» (мистер Пинкертон видел, как она вошла туда) — и все. Мисс Портер исчезла.

Он следил за входом и выходом, робко расспрашивал рассыльных и водителей такси. Однако никто ее не видел. То же самое подтвердил и портье гостиницы, глядя на мистера Пинкертона с большим подозрением.

В пять часов он, наконец, покинул свой наблюдательный пункт и отправился чего-нибудь поесть.

Знала ли мисс Портер, что за ней следят? Как ему теперь вернуться в Лондон?

Если мисс Портер обнаружила слежку и старалась скрыться от него, значит, по определенной причине. Значит, необходимо сейчас же дать знать об этом инспектору Буллу. Но у мистера Пинкертона не было денег, он не мог ни послать телеграмму, ни позвонить по телефону. В любом случае мысль о звонке из Ливерпуля в Лондон пугала его. Это не для него. Почта — вот его единственное средство сообщения на большие расстояния. У него еще оставались деньги на почтовую марку. Надо бы пойти куда-нибудь, где можно достать бумагу и конверт бесплатно. Но главное — ему нечего есть и негде спать. Он может, конечно, пойти к сестре жены. Но мистер Пинкертон любил жену и не любил ее родственников, поэтому он лучше переночует где-нибудь в парке и вообще ничего не станет есть. Наконец он решил пойти в ближайшее отделение полиции и там объяснить ситуацию.

Окружной инспектор Акинс оглядел мистера Пинкертона, промокшего и несчастного. Он был озадачен. Был ли этот маленький забавный человек сумасшедшим, или его странный рассказ — правда? Казалось невероятным, чтобы Скотланд-Ярд дал какое-нибудь ответственное поручение этому маленькому испуганному кролику. Инспектор Акинс почесал затылок. Впрочем, всей провинциальной полиции известно, что Скотланд-Ярд делает иногда странные вещи. Кроме того, инспектор Акинс кое-что слышал об инспекторе Хамфри Булле. Маленький человек выглядел искренним. Акинс еще раз почесал затылок и позвонил в Скотланд-Ярд. Но в этот момент инспектор Булл ехал в Редклиф-Корт к мистеру Артурингтону, и в Скотланд-Ярде его не было. Ему передадут и, как только Булл вернется, позвонят инспектору Акинсу.

Мистер Пинкертон внимательно слушал. Когда он увидел, что инспектор положил трубку, его охватило отчаяние; засосало под ложечкой.

— Инспектора Булла нет, — хмуро сказал ливерпульский инспектор. Затем, увидев отчаяние в глазах мистера Пинкертона, добавил:

— Но вы садитесь. Он позвонит сюда.

Мистер Пинкертон сел на краешек стула и стал ждать, не обращая внимания на устремленные на него любопытные взгляды. В семь часов он все еще ждал, глядя на телефонный аппарат с патетически-тревожным выражением лица.

Инспектор Акинс стал собираться домой. Он был добрым человеком и решил, что такая неправдоподобная история, какую рассказал мистер Пинкертон, очень возможна и правдива.

— Вот что вам скажу, — начал он, надевая шляпу, когда на смену ему пришел ночной дежурный. — Пойдемте со мной. Вам надо что-то поесть. Когда инспектор Булл вернется, Граймс соединится с моим домом, и вы оттуда с ним поговорите.

Когда инспектору Граймсу объяснили ситуацию, он согласился с тем, что инспектор Пинкертон мало что выиграет, если откажется от такого предложения и обещал соединиться по телефону с инспектором Акинсом, как только Булл позвонит.

Через час, под влиянием хорошего куска мяса, пирога с почками, очень хорошего сыра чеддер и целой пинты пива, приготовленного миссис Акинс, мистер Пинкертон наконец ожил. Под впечатлением от рассказа инспектора Акинса о ливерпульских преступлениях и преступниках он согрелся и расслабился. Маленькие Акинсы, моргая сквозь кольца дыма, пускаемого трубкой инспектора, слушали с благоговением. К одиннадцати часам, когда наконец позвонил инспектор Булл, мистер Пинкертон перещеголял в рассказах своего хозяина. Инспектор Акинс пришел к выводу, что либо Булл — величайший криминалист после Шерлока Холмса, либо мистер Пинкертон величайший лжец со времен Ананиаса.

Тем временем мисс Сарра Портер, все еще со своим чемоданом, приближалась к концу своего путешествия.

ГЛАВА 12

1

Инспектор Булл остановил свою машину перед домом мистера Артурингтона, поднялся по ступенькам и позвонил.

Дверь ему открыл Маулдерс.

— Добрый вечер, сэр. Мистер Артурингтон ожидает вас в библиотеке.

В доме ничто не напоминало о том, что меньше чем неделю тому назад здесь произошло убийство. Было тепло, много света, и все говорило о том, что люди здесь счастливы.

Мистер Артурингтон читал газету, сидя в удобном кресле. Увидев Булла, он встал.

— Добрый вечер. Садитесь и позвольте предложить вам что-нибудь выпить. Виски или бренди с содовой? Или стакан шерри?

Инспектор Булл предпочел бы сразу приступить к делу, но все же сказал:

— Шерри, пожалуйста.

Мистер Артурингтон сделал знак дворецкому.

— По моему, шерри — самый лучший аперитив по сравнению со всеми этими коктейлями, изобретенными Америкой, — сказал он.

Инспектор Булл взял стакан и огляделся кругом. Комната была освещена мягким светом ламп, окна задернуты красивыми шторами, в камине горел огонь. Как непохожа она была на ту холодную, мрачную и неуютную библиотеку, в которую он вошел в тот раз. Он невольно взглянул на конец стола, как бы ожидая увидеть Симона Крейки, прямого и застывшего, с остановившимся взглядом, вытянутыми вперед руками со сжатыми пальцами.

Мистер Артурингтон перехватил его взгляд.

— Должен вам признаться, инспектор, я чувствую то же самое. Бывает, я поворачиваюсь, ожидая увидеть его там, на конце стола. Это урок самоконтроля.

Инспектор Булл медленно потягивал вино — оно действительно было превосходным.

— Я немного удивлен, видя вас здесь, мистер Артурингтон. На вашем месте многие избегали бы этой комнаты — хотя бы некоторое время.

— Я тоже предпочел бы не входить сюда. Но я вижу, что так же стараются делать и слуги. Я не могу допустить, чтобы у них комната пользовалась дурной репутацией. Кроме того, завтра возвращается моя дочь со своими друзьями, и я хочу, чтобы в доме все было нормально. И вообще я склонен считать это случайностью. Правда, очень печальной, но случайностью.

— Вы уверены, сэр?

Мистер Артурингтон нервно рассмеялся.

— Вы правы. Я все еще взволнован этой ужасной историей. Если бы я знал, кто этот человек, — мне было бы легче.

— Мы опознали его как Симона Крейки, ростовщика с Теобальд-Роуд.

Было очевидно, что имя это ни о чем не сказало мистеру Артурингтону. Но через некоторое время он вспомнил:

— Это не тот ли еврей?..

— Он не был евреем. Он шотландец.

— Поразительно! О его брате я прочел сегодня в газете?

— Да, и тоже убит, сэр. В связи с этим я и пришел к вам. У меня с собой документы, о которых хотелось бы знать ваше мнение.

Инспектор Булл развернул письмо Симона Крейки к Тагерту Лейтону и протянул его Артурингтону.

— Обратите внимание на подпись.

Затем он развернул заявление, снимающее с Дианы Баррет долг Симону Крейки в размере 5000 фунтов, и положил с письмом рядом на стол. Мистер Артурингтон взглянул на них.

— У меня нет очков… А, они там, в ящике, будьте добры…

Через большое увеличительное стекло он молча, в течение нескольких минут, изучал документы.

— Вы подозреваете тут подделку, инспектор?

Инспектор неопределенно пожал плечами.

Мистер Артурингтон опять склонился над бумагами.

— Нет сомнения, эти бумаги писала одна рука. Посмотрите на письмо и на заявление. Они просто как клеймо. Необычный почерк. Не очень мягкий человек, я бы сказал. Очень проницательный, жадный, интриган… — Он улыбнулся, видя удивление на лице Булла: — Я практикуюсь. Моя дочь и ее друзья собираются устроить мне экзамен как графологу. Завтра вечером.

— Вы собираетесь предсказывать судьбы по почерку?

— Не судьбы, а характеры и скрытые возможности.

— Если вы действительно делаете это, то, может быть, вы сможете что-нибудь сказать и об этом кусочке?

Инспектор Булл вынул из конверта другое письмо и положил его на стол. Мистер Артурингтон взглянул на него сначала мельком, а потом через увеличительное стекло.

— Интересно, интересно… Дайте подумать… Это написано мужчиной средних лет. Он старался скрыть, что он образованный человек. Он гораздо более проницателен, чем тот, другой, — мистер Артурингтон указал на почерк Симона. — Но он в другом духе. Он совершенно беспощаден и ни перед чем не остановится. Даже перед убийством, если ему это понадобится для достижения цели. Ну как?

Инспектор Булл задумчиво жевал ус.

— Ну, сэр, или вы не правы, или я. Предполагается, что это писала женщина.

— Женщина?! О нет, инспектор, никакой женщины здесь и близко нет.

— Вот ее подпись, — сказал Булл с сомнением. Он показал полицейскую карточку, которую мисс Портер подписала ему в то утро, когда он был у нее. Он наблюдал за мистером Артурингтоном, когда тот склонился над подписью.

— Нет. Они написаны не одним лицом, — сказал он почти сразу же. — Это подделка, он старался изменить свой почерк, подделываясь под нее. В этом я ручаюсь своей репутацией, инспектор.

Инспектор Булл смотрел на обе бумаги, совершенно озадаченный.

— Вы знаете, — продолжал Артурингтон, — почерки можно узнавать, как лица. Если я опять когда-либо увижу эти почерки, я вспомню, что уже видел их раньше, так же, как узнаю лица, виденные однажды. Так же, как я узнаю вас, даже если вы переоденетесь в платье уборщицы. Я не могу спутать эти две руки, имитирующие одна другую.

Инспектор Булл осторожно, держа листки за уголок, сложил их и спрятал в конверт.

— Вы уверены в другом? — спросил он.

— Совершенно. Ни тени сомнения. Это одна рука.

В дверь постучали.

— Войдите.

— Простите, сэр, — сказал дворецкий, — мисс Джоан спрашивает по телефону, придете ли вы к Барретам обедать?

— О Боже! Скажите, что сейчас приду. Надеюсь, что я не перевернул чью-либо «тележку с яблоками», инспектор?

— Кто знает, сэр, — ответил Булл спокойно.

2

Инспектор Булл был уверен, что мисс Портер — это одна из тех слегка ненормальных женщин, которые любят привлекать к себе внимание. Они признаются в якобы совершенных преступлениях, очень часто дают вымышленные показания, но не более. Его основной интерес к ней был вызван примечательными обстоятельствами с кошками и тем, что сама она была странной персоной — с гранитным лицом, бархатным голосом, острыми, блестящими и все время меняющимися глазами. Выводы мистера Артурингтона по «ее» письму заставили инспектора задуматься. Он совершенно не мог понять, что же принудило образованного и проницательного мужчину написать это мистифицирующее письмо в Скотланд-Ярд, имитируя почерк мисс Портер (конечно, если мистер Артурингтон не ошибался). Впрочем, вскоре он отбросил эти мысли как бесполезные, не имеющие отношения к делу Крейки, и, поскольку расследование по-прежнему стопорилось на мертвой точке, решил, что самое лучшее, что он может сейчас сделать, — это отправиться в Скотланд-Ярд и посмотреть, не поступили ли туда какие-нибудь новые сведения.

Но жена имела право знать, что он не придет сейчас домой. Поэтому он позвонил ей — и узнал, что мистер Пинкертон еще не объявлялся. Миссис Булл хотела, чтобы Хамфри пошел с ней в театр. Работа подождет. Не так уж он важен для спокойствия Англии, как он воображает. В конце концов они пришли к соглашению, что Булл встретит ее около станции Пикадилли, и они как раз успеют увидеть Франшетт Дюпре в «Брейти Блюзе».

Когда поднялся занавес, инспектор Булл все еще думал о лавке на Теобальд-Роуд. Однако при появлении на сцене Франшетт он забыл обо всех жуликах, убийцах и ростовщиках, хотя в душе его теснилось какое-то чувство сродни осуждению. Но когда окончилось первое действие и упал занавес — он был всецело покорен ею.

Во время антракта миссис Булл рассказывала ему о всевозможных домашних делах. Антракт окончился, зрители стали занимать свои места, и вдруг он заметил знакомое лицо. Это был Тимоти Уэллс. Он сел на свое место и стал просматривать программку с каким-то довольным и даже немного собственническим выражением лица. В это время человек, сидевший впереди миссис Булл, обернулся назад и зашептал какой-то женщине, сидевшей налево от Маргарет Булл: «Это Тимоти Уэллс. Говорят, он не пропускает ни одного представления с ней». Женщина хихикнула. Занавес поднялся, а инспектор невольно стал наблюдать за ложей, где сидел Тимоти Уэллс. При появлении на сцене Франшетт раздались аплодисменты, к которым Уэллс присоединился с большим воодушевлением. Актриса улыбнулась ему, и игра ее стала еще более оживленной.

— Она великолепна, — шепнула миссис Булл. — Я слышала, что она совсем не француженка, а шотландка.

Инспектор Булл, жуя шоколадку, кивнул. Он сам только что об этом подумал. Два последующих акта он напряженно думал о своих делах и слышал только смутный шум, доносившийся со сцены, пока звуки гимна «Боже, спаси короля» не вернули его в театр.

Спектакль окончился. Инспектор Булл встал, но в это время его жена Маргарет потеряла перчатку. Пока он искал ее под стульями, человек, сидевший впереди них, сказал: «Должно быть, содержать ее стоит массу денег!»

— О, вот она, Хамфри! — воскликнула миссис Маргарет, — Оказывается, я положила ее в сумочку.

Инспектор Булл терпеливо выбрался из-под стульев.

3

Свою машину он оставил позади театра. Направляясь к ней, они прошли мимо коричневого «Роллса», за рулем которого сидел шофер в форме шоколадного цвета. Машина эта стояла у артистического входа.

— Это машина Франшетт. Хотела бы я быть актрисой, — мечтательно сказала Маргарет Булл.

Инспектор Булл неопределенно хмыкнул, открывая дверцу своего «Коулея».

— Я думаю, мы поедем в Ярд? — спросила она, в глубине души надеясь, что он скажет «нет», но зная, что почти наверняка — «да».

— Только на минутку, — ответил Булл. — Я должен посмотреть, не появилось ли что-нибудь новое.

«Кое-что» было, включая звонок из Ливерпуля. Инспектор Булл позвонил туда и стал ждать. Описание мужчины в черном пальто, с седой бородкой и в очках с толстыми стеклами было разослано по всей Великобритании, и Булл надеялся услышать, что ливерпульская полиция нашла его. Но что-то говорило ему, что он услышит нечто совершенно для себя неожиданное.

На том конце провода официальный голос сказал:

— У нас тут маленький человек по имени Пинкертон…

— Пинкертон? — закричал Булл так громко, что, наверное, его было слышно в Ливерпуле и без телефона.

Инспектор Греймс представился и продолжил:

— Пинкертон говорит, что он преследовал женщину, Портер, из Лондона. У него нет денег, и он хочет вернуться обратно. Это правда?

— Где эта Портер?! — закричал Булл.

— Он потерял ее. Она вам нужна?

— Возьмите у Пинкертона ее описание и ищите ее. Пинкертон же — о'кей! Пришлите его обратно завтра же!

— Хорошо, — ответил голос инспектора Греймса.

Инспектор Булл положил трубку.

— Пинкертон! — простонал Булл. — Что, черт возьми, он там делает? Вздохнув, он взял папку с рапортами по делу Крейки. Восемь полицейских побывали в разных банках Лондона в поисках 50 000 фунтов в купюрах по одному фунту. Каждый полисмен в метро и прилегавших к нему районах разыскивал мужчину в черном пальто, с седой бородой и в очках с толстыми стеклами, с черной эбеновой тростью. Были задержаны восемь человек. Из них только трое не оказались респектабельными и известными гражданами.

Инспектор Булл взглянул на жену — она пудрила нос перед зеркальцем в сумочке.

— Пинкертон поехал в Ливерпуль, и у него нет денег вернуться обратно.

— Тогда тебе лучше поехать за ним. Вероятно, он держит мужчину, за которым ты охотишься, запертым в гардеробе или что-нибудь в этом роде. Он всегда на правильном пути, ты же знаешь.

— Знаю, — вздохнул Булл.

4

Дверной звонок в доме инспектора Булла в Хэмпстеде нетерпеливо зазвонил в 6.30 утра. Булл отправился открывать дверь. Лицо его было густо замазано мыльной пеной, халат был повязан вокруг пояса таким образом, что напоминал два полукольца лучшей говяжьей колбасы, а из рваных шлепанцев торчали три пальца.

— Я прилетел на аэроплане! — закричал мистер Пинкертон, задыхаясь. Он был вне себя от возбуждения. — Брат жены инспектора Акинса — пилот. Он высадил меня в Кройдоне, и я доехал до города в почтовом фургоне.

— Ну, входите. Сначала умойтесь, а потом расскажите мне, что случилось. Надо быть осторожней и не пускаться в путь так далеко без денег.

Но никакие прозаические советы, сколько бы их ни было, не могли охладить пыл маленького седого человека, чья жизнь достигла апогея, когда инспектор Акинс, сердечно похлопав по плечу, передал его заботам своего шурина. Однако он вынужден был подождать по той простой причине, что инспектор Булл просто-напросто отказался его слушать, пока сам не побрился, не оделся и не сел за стол завтракать. И вот тогда, наконец, мистер Пинкертон получил возможность рассказать всю свою историю.

— Я никак не могу решить, то ли она догадалась и удрала от меня, то ли я просто потерял ее.

— А зачем вы вообще-то последовали за ней?

— Потому что в ней есть что-то странное. Почему она отправилась покупать несколько пустяковых вещей так далеко, в универмаг Сельфриджерс, когда все это могла купить в любом галантерейном магазине в Кадмен-Тауне?

Когда они покончили с едой, часы на камине пробили четверть восьмого. Инспектор Булл поднялся.

— Олл райт! Сейчас мы туда поедем и посмотрим, что все это значит!

Инспектор Булл позвонил у двери дома мисс Портер на Чок-Фарм-Роуд. Однако никто не отозвался на трель звонка.

— Никого нет, — предположил мистер Пинкертон через несколько минут ожидания.

Инспектор Булл позвонил еще раз. Опять молчание. Он забарабанил кулаком в дверь. Звук отдался гулким эхом в доме и замер в его пустоте.

— Обойдем сзади.

Они спустились со ступенек лестницы и через боковой проход вошли в садик. Инспектор Булл огляделся. Все здесь было по-прежнему. Он подергал дверь, ведущую в моечную. Заперто. Он прислушался. В доме ни звука. Внезапно Булла охватила тревога. Было что-то зловещее в этом доме. Даже бледное апрельское солнце, пробившееся сквозь облака, не рассеивало тревогу. В глубине этого молчаливого дома таилось что-то страшное. И все, что ему вспомнилось — и та яма с мертвыми котятами, бархатный голос и жесткое злое лицо, подделанный почерк, кошки, бродящие по дому, — все казалось теперь зловещим и предвещавшим беду…

— Мы должны войти внутрь, — мрачно сказал инспектор.

Он отступил от двери шага на два и своим мощным плечом ударил в дверную панель. Дверь треснула. Мистер Пинкертон смотрел, широко раскрыв глаза.

— Разве так полагается? — пролепетал он, бледнея.

— У меня есть ордер. Я изменю дату, если это понадобится. Туда надо попасть.

Он опять отошел и потом ринулся вперед. Панель проломилась внутрь. Инспектор Булл просунул руку в образовавшееся отверстие, отодвинул засов и снял цепь. Он вошел и прислушался. В доме было тихо, как в могиле. Вслед за ним робко вошел мистер Пинкертон и остановился, глядя на своего друга с некоторым испугом. Обычно добрые глаза Булла были суровыми.

Он прошел на кухню. Помещение казалось нежилым, и трудно было себе представить, что кто-то когда-то тут жил. Мистер Пинкертон следовал за ним, как тень. Они прошли через темную, пахнущую виноградным суслом столовую и вошли в гостиную, где Булл тогда ожидал, пока мисс Портер ходила наверх подписывать бумагу. Он быстро взглянул на диван, где тогда спала кошка, молча повернул в холл и начал подниматься по лестнице.

5

Тимоти Уэллс завтракал с мадемуазель Франшетт Дюпре в ее очаровательных апартаментах на Парк-Лейн.

— Извини, что я так рано потревожил тебя, дорогая, — сказал он, откидываясь в кресле и улыбаясь ей через столик.

Мадемуазель Франшетт лениво наблюдала за ним. Тонкая улыбка играла на ее губах. Она не была красавицей, но была очень привлекательной и пикантной.

— О, мой ангел, вы можете ничего не говорить мне. Я знаю все, что вы скажете.

— Но послушай, Фраишетт!

— О нет! — две маленькие ручки поднялись, деликатно протестуя. — Я говорю, что ты не должен мне ничего объяснять. Ты хочешь сказать, что все кончено. Да? Но все в порядке. Скажи, она выйдет за тебя замуж?

Приятная улыбка на лице мистера Уэллса постепенно растаяла:

— Франшетт, я хочу, чтобы ты поняла…

Его опять прервали:

— Я все поняла. И не хочу ничего обсуждать. Это все. Я буду рада знать, что Тимоти счастлив, если он будет счастлив, если он будет счастлив. Мой Бог! Почему ты думаешь, что я буду страдать? Может быть… несколько дней… А потом… Жизнь так коротка. Она очень коротка! Черт возьми! Давай кончим завтрак и скажем друг другу «прощай»! Отправляйся в свое кафе, к своей работе.

— Это не кафе. Это юридическая контора.

— Я знаю, знаю, знаю. Я не хочу об этом говорить! Уходи, уходи! Я закричу!

Она схватилась за голову и вскочила на ноги. Блестящие глаза ее засверкали. Она затопала ногами.

Тимоти Уэллс схватил шляпу и удалился. В коридоре он отдышался, поправил волосы и галстук.

— Вот и все! Ну, через несколько дней она успокоится.

Выйдя из лифта, он щедро дал мальчику на чай, кивнул швейцару и сел в такси.

Когда он ушел, Франшетт вздохнула с облегчением. Когда вошла горничная, она сказала ей:

— Мистер Уэллс ушел, Люси. Я не хочу видеть никаких других мужчин в течение 15 лет. Ты слышишь?

— Да, мисс Крэг, — сказала Люси. — Мистер Педж заходил вчера.

— Если еще придет, скажи, что я уехала из города на неопределенное время.

ГЛАВА 13

1

Поднявшись наверх, инспектор Булл остановился и с изумлением огляделся вокруг. Слева он увидел открытую дверь и направился к ней. Ноги его буквально тонули в мягком китайском ковре. Мистер Пинкертон с бьющимся сердцем шел следом. Никогда в жизни не видел он такой элегантной комнаты, ну разве что в кино. Он был в полном восхищении. Но инспектор Булл окинул комнату мимолетным взглядом и тут же исчез в другой. Услышав звук открывающейся двери, мистер Пинкертон поспешил за ним. Следующей комнатой была спальня. Огромная кровать занимала почти всю ее площадь, но тем не менее и она была богато обставлена. Пока мистер Пинкертон оглядывался вокруг, инспектор Булл уже исчез в холле, а когда и маленький валлиец последовал за ним, то увидел его, стоящего на коленях перед дверью в конце холла.

— Это здесь, — сказал инспектор. — Штора спущена, но я отчетливо чувствую запах.

— Какой запах? Чего? — лицо мистера Пинкертона побледнело.

— Хлороформа, — инспектор поднялся на ноги. — Отойдите в сторону, — коротко сказал он.

Мистер Пинкертон поспешно отскочил.

Могучий торс инспектора Булла сокрушил тонкую дверь. Подняв руку, он щелкнул выключателем. Мистер Пинкертон заглянул в дверной проем.

— О, небеса! — пролепетал он.

Стоя в дверях, они молча созерцали на полу крохотной комнаты аккуратно застывшие тела восьми красивых кошек. У каждой вокруг головы липкой лентой была привязана ватная повязка. Из комнаты тянуло тошнотворным запахом хлороформа.

— Они все мертвы, — грустно сказал Булл. Он любил кошек. Мистер Пинкертон стоял, раскрыв рот. — Странно, — пробормотал инспектор. — Похоже на экзекуцию. Он вернулся в холл. — Оставим их пока здесь. Тут есть еще один этаж. Давайте посмотрим еще там.

Лестница, которая вела наверх, была без ковра. Впереди шел инспектор Булл, мистер Пинкертон следовал за ним, будучи не в силах ни о чем думать. Странная сцена, которой они только что были свидетелями, казалось, не имела никакого смысла. Однако было ясно, что это обдуманное, преднамеренное уничтожение.

Наверху было две комнаты. Одна — пустая, совсем без мебели. В другой стояла простая, железная, односпальная кровать, дешевый некрашеный комод, два дешевых стула. На стенах, оклеенных дешевыми розовыми бумажными обоями, висела пара картин неопределенного содержания. В углу стоял старый умывальник. Инспектор Булл все внимательно осмотрел и провел пальцем по дну таза под умывальником.

— Пошли вниз, — коротко сказал он.

В отличие от мистера Пинкертона его поразила не роскошь комнат на втором этаже, а резкий контраст между этими комнатами и теми, дешевыми, наверху. Этот контраст настолько бросался в глаза, что невольно настораживал.

Было ясно следующее: во-первых, мисс Портер или вела двойную жизнь, или в доме ее жил какой-то человек, который привез сюда свою мебель; во-вторых, мисс Портер, покидая дом, имела твердое намерение сюда больше не возвращаться.

В свете этих двух заключений инспектор Булл вспомнил вдруг мнение мистера Артурингтона о письме, которое все еще лежало у него в кармане. В нескольких словах он изложил ситуацию мистеру Пинкертону.

— Это письмо, написанное мужским почерком и подделанное под руку мисс Портер, по всей вероятности, указывает на то, что ее жилец был мужчиной.

— Но зачем было писать такое письмо? Зачем надо было уничтожать несчастных кошек?

— Не знаю, Пинкертон. Я должен работать. Здесь мне делать нечего. Если хотите — можете убрать или закопать этих животных. Я тут уже достаточно напортил своими незаконными действиями. Ну, хватит, Пинкертон, давайте выйдем отсюда.

Мистер Пинкертон беспомощно посмотрел на него.

— Как, Булл, вы собираетесь бросить это?

— Ну, я просто не знаю, с чего тут и начинать.

— Но здесь все так странно, как-то все неправильно и совсем непонятно. Здесь что-то плохо. Разве вы не хотите узнать, кто здесь жил?

— Хотел бы. Но это не мое дело.

— Но вы не будете возражать, если я здесь на некоторое время останусь и кое-что разузнаю?

— Нет, не буду, но будьте внимательны и осторожны и думайте, что вы делаете.

2

Было уже десять утра, когда инспектор Булл добрался на своей машине до Скотланд-Ярда. По дороге он заехал поговорить с окружным инспектором местного полицейского управления. Затем еще раз побывал в лавке Крейки на Теобальд-Роуд и просмотрел там кипу старых газет, которые сержант, проводивший обыск, нашел на чердаке дома. В одной из газет его внимание привлекла заметка о том, что Диана Вильерс-Торн вышла замуж за мистера Сент-Джон Баррета и уехала с ним в Египет в свадебное путешествие. Сообщалось также о том, что известный археолог мистер Баррет вместе с лордом Кэткорном занят интересными раскопками. Инспектор Булл связал газеты и положил их в свою машину вместе с номером журнала «Город и деревня», который нашел в ящике стола Давида Крейки.

Общая сумма объединенных усилий всех его помощников за последние 24 часа равнялась нулю. Все попытки разыскать Розу Крейки Дункан и выяснить, куда она направилась, покинув Эдинбург, оказались бесплодными. На все разосланные и опубликованные объявления никто не отвечал. Все расспросы жителей Теобальд-Роуд прошли впустую. Никто не помнил, бывала ли здесь леди средних лет, которая могла бы быть сестрой братьев Крейки. Все женщины, которые приходили в лавку Крейки на Теобальд-Роуд, старались как появиться, так и исчезнуть, по возможности незаметно. Не было никаких следов человека в черном пальто, ни 50 000 фунтов в однофунтовых банкнотах, ни 50 000 в ценных бумагах, которые, как известно, имел Симон Крейки. Одним словом, ни сестры, ни дочери — наследницы исчезнувших 100 000 фунтов и 50 000 фунтов, надежно спрятанных в отделении Среднего и Южного банка в Кингсвей в виде собственности покойного Давида Крейки, найти так и не удалось.

В 10.30 зазвонил телефон. На проводе был мистер Тимоти Уэллс.

— Мне сообщили из Эдинбурга, что миссис Дункан там больше не проживает и что, уезжая, она оставила там мой адрес. Кроме того, они также сказали, что никогда ничего не слышали о дочери мистера Симона Крейки.

— Все это я знаю, — сказал инспектор Булл. — У вас нет какого-нибудь другого адреса?

— Между прочим, Фраерс вспомнил, что она писала нам об изменении своего адреса на адрес лавки на Теобальд-Роуд. Однако нам так и не пришлось сообщаться с ней больше, и, таким образом, это обстоятельство как-то не привлекло моего внимания.

— Благодарю вас, мистер Уэллс. Я буду поддерживать с вами связь.

Инспектор Булл погрузился в размышления. Вновь зазвонил телефон. Директор Среднего и Южного банка полагал, что он может сообщить некоторую информацию о человеке, разыскиваемом полицией. Он дал описание человека, заходившего в их банк, и рассказал о действиях этого человека. Узнав все это, инспектор Булл нетерпеливо прервал его:

— Я буду у вас через 40 минут. Ждите и будьте готовы.

Через 3 минуты быстрая полицейская машина с опытным шофером за рулем вылетела из ворот Скотланд-Ярда, и, пока директор банка в Гилдфорде размышлял о том, возможна ли вообще такая скорость, высокий человек в коричневом костюме появился на пороге его кабинета.

Директор банка объяснил Буллу трудность своего положения.

— У вас нет никакого повода для беспокойства, — сказал инспектор Булл. — Мы только ищем человека, которого дважды видели в одну ночь в Лондоне, после чего он бесследно исчез. Его зовут Симон Крейки, и нам известно, что при нем очень большая сумма денег.

— Это как раз и моя проблема, — сказал директор банка мистер Лайт.

Инспектор Булл взглянул на него с удивлением.

— Если это тот же человек, которого вы ищете, то это один из моих самых крупных клиентов.

Инспектор Булл кивнул.

— Опишите мне еще раз.

Директор банка описал человека, который точно соответствовал портрету, тщательно составленному инспектором Буллом: рост — 5 футов 8 дюймов (или около того), волосы на голове седые, короткая седая бородка, очки с толстыми стеклами и золотыми дужками. Одет в серый костюм, черное пальто, мягкую серую шляпу, в руках черная трость.

С тех пор как началось это дело, инспектор Булл впервые почувствовал какое-то удовлетворение.

— Мистер Лайт, человек этот делает какие-то странные вещи. Теперь я не сомневаюсь, что это тот, которого мы ищем. Мы подозреваем, что человек этот каким-то образом связан с делом об убийстве Крейки.

Мистер Лайт вытер лоб и нажал кнопку звонка у себя на столе:

— Принесите мне, пожалуйста, счет мистера Кернса. — Он повернулся к Буллу: — В декабре мистер Кернс пришел к нам в банк и сказал, что хочет открыть счет. Кроме того, он попросил сейф. Он рассказал мне, что вместе со своей дочерью хочет поселиться близ Гилдфорда.

— Ну, и поселился?

— Да. Он искал подходящее место. Я отослал его к Бейкеру, земельному агенту. Это близко, через дорогу отсюда. Он положил на счет в банке 100 фунтов в тот день и предупредил, что будет время от времени делать вклады.

— Ну, и как?

— О, да. К настоящему моменту у него на счету около 23 000 фунтов. Я предлагал ему поместить их в ценные бумаги. Но он сказал мне, что мы вернемся к обсуждению этого вопроса попозже.

— Могу я взглянуть?

Инспектор Булл раскрыл бухгалтерскую книгу.

— Итак, последний взнос был сделан третьего апреля. А это что? — он указал на цифру 15 000 фунтов, внесенную в графу против общей суммы сбережений.

— Это сумма, которую он уплатил лорду Кобхэму. Мистер Кернс купил у него поместье Кобхэм-Парк. Через несколько дней он вступит во владение им. Во всяком случае, мистер Бейкер сказал мне за обедом, что так он сообщил ему об этом вчера.

— Вчера? — спокойно переспросил инспектор.

— Да. Он был здесь вчера утром, как только открылся банк. Ему нужно было что-то положить в сейф. Он пробыл там очень недолго, сел в машину Бейкера и они вместе поехали по Хай-стрит. Я решил, что они поехали в Кобхэм-Парк.

Инспектор Булл выслушал это сообщение молча. Неужели дело все-таки сдвинулось с мертвой точки? Или все это специально подстроено?

— Я бы хотел взглянуть на подпись этого человека, — сказал он наконец и достал из кармана заявление мистера Симона Крейки об освобождении миссис Дианы Баррет от уплаты ее долга.

Директор Лайт принес карточку мистера Кернса с его подписью. Инспектор Булл сравнил оба документа. Подписи на них оказались идентичными.

— Мне бы хотелось на некоторое время получить карточку с этой подписью. И заглянуть в его сейф. Должно быть, для этого я должен иметь специальный ордер?

Этот вопрос, казалось, шокировал мистера Лайта.

— Ну хорошо.

— Через час к вам прибудет курьер.

«Впрочем, — подумал инспектор, — все это напрасно. Теперь уже поздно».

Когда мистеру Бейкеру доложили о приходе инспектора Булла, он как раз держал в руках дело Кернса и диктовал какое-то письмо. В этом письме, как выяснилось, он сообщал мистеру Кернсу, что садовник в имении согласился остаться и работать за то же жалованье и что вопрос с телефоном решен.

— Какой у него адрес? — спросил инспектор Булл.

— Пожалуйста, обращайтесь через Средний и Южный банк, инспектор, — коротко ответил Бейкер.

Инспектор объяснил ему положение вещей, чем возбудил любопытство земельного агента и некоторое желание оправдаться.

— Вы увидите, что документы все в порядке. Продажа имения состоялась в декабре. Лорд Кобхэм сначала не хотел продавать его. Но покупатель предложил ему хорошую цену, и, принимая во внимание налоги, вы не можете упрекнуть лорда за желание сбыть с рук это поместье. Мистер Кернс приедет на следующей неделе. Мы поняли так, что дочь его некоторое время жить здесь не будет.

— Осматривать имение он приезжал с дочерью?

— Нет, один. Я думаю, что он готовит для дочери нечто вроде сюрприза.

Инспектор Булл просмотрел бумаги по продаже. Подпись Сильвестера Кернса была точно такой же, как и на двух предыдущих документах, во всяком случае, так показалось инспектору. Но все же он не был достаточно компетентен в этом вопросе — ему пришлось признать это в деле мисс Портер. Здесь перед ним была записка, очень короткая, сделанная рукой Кернса, и почерк казался таким же, как и на документе, освобождающем миссис Диану Баррет от уплаты ее долга.

— Я возьму это с собой. Я коллекционирую подписи.

Мистер Бейкер был явно недоволен и смущен.

— Но соглашение заключено. Мы получили чек мистера Кернса и сравнили его с последними подписями на бумагах. И еще с одним или двумя соглашениями.

— Покажите их мне, пожалуйста.

Подписи везде были одинаковы.

— Я это тоже возьму, — спокойно сказал Булл. — И буду вам очень обязан, если вы найдете время свозить меня в Кобхэм-Парк. Было бы очень хорошо, если бы вы поехали со мной.

К настоящему моменту ситуация выглядела достаточно простой. Или Симон Крейки не подписывал бумаги, на которых стояло его имя (в этом случае документ об освобождении Дианы Баррет от уплаты долга подделка), или Симон Крейки жив и труп человека, обнаруженного в библиотеке мистера Артурингтона, надо опознавать заново.

Мистер Бейкер рассказал инспектору Буллу все, что знал о сделке мистера Кернса. По его мнению, Кодхэм-Парк не самое привлекательное имение.

— Я старался убедить его купить Аббед-Милл. Я думаю, мистер Баррет был бы рад продать его.

— Кто? — мягко спросил инспектор Булл.

— Мистер Сент-Джон Баррет. Или, пожалуй, скорее миссис Баррет. Я предполагаю, что имение принадлежит ей. Оно соседствует с Кобхэм-Парком. Видите ту башню? Это Аббед-Милл. А участок Кернса на полмили дальше.

— Понимаю, — сказал Булл.

3

У мистера Пинкертона внезапно появилась способность хитрить. Путем совершенно сознательного обмана он познакомился и даже подружился с миссис Хоуэй. Миссис Хоуэй была матерью миссис Дэвис, портнихи, жившей через шесть домов от дома мисс Портер на Чок-Фарм-Роуд. Миссис Хоуэй помогала дочери, которая шила для Вест-Энда. Миссис Хоуэй очень любила чай и разговаривать.

И когда мистер Пинкертон под каким-то ничтожным предлогом оказался у дверей ее дома, то вдруг выяснилось, что он был знаком с Эваном Хоуэй Джонсом, который жил в Кардифе с 1908 по 1911 год, а потом уехал в Альберту. После этого он очень быстро очутился в теплой кухне миссис Дэвис и вместе с миссис Хоуэй пил чай.

Для того чтобы довести нить разговора до обсуждения соседей, а потом добраться и до мисс Портер, потребовалось время.

Оказалось, что мисс Портер была не хуже и не лучше других соседей, держалась очень обособленно, несомненно, была немного странной, впрочем не более, чем остальные. Надо было видеть, как она гуляла по вечерам по улице, сопровождаемая парой кошек. Некоторые соседи возражали против такого количества кошек, которые жили у мисс Портер, но она, миссис Хоуэй, всегда говорила:

— А почему бы и нет? Если эта бедная старая душа не имеет в жизни другого утешения.

У мистера Пинкертона был очень острый слух, но тут он еще больше навострил уши.

— Разве она была стара? — спросил он безразличным тоном.

— Я подразумеваю старую леди.

— А-а, — рука мистера Пинкертона начала немного дрожать. — А она, наверное, была странная, да?

Миссис Хоуэй кивнула.

— Да. Никогда носу не высовывала из дома, сидела там с утра до ночи, с тех пор как переехала туда. Примерно через день после ее приезда пришел мужчина с кошками в корзине.

— Это были, конечно, ее кошки.

— Да. Стоило 30 шиллингов в неделю прокормить их.

— Как звали старую леди? — храбро спросил мистер Пинкертон.

— Я никогда не слышала ее имени. Все «она», да «она». Так ее называли тут. И кошки! Дюжины их! Она выходила из дома один раз в неделю. Мисс Портер говорила — в театр.

— Интересно, в какой театр она ходила на этой неделе?

— Ни в какой. По крайней мере я этого не видела.

— Да мимо ваших окон никто не смог бы пройти так, чтобы вы этого не заметили, — с одобрением произнес мистер Пинкертон и встал, чтобы откланяться.

Было уже начало четвертого, когда он ушел из дома портнихи. Он знал теперь две вещи: первое — в доме мисс Портер жила женщина. И второе — миссис Хоуэй не знала, что мисс Портер и ее жилица покинули дом.

Выйдя на улицу, он увидел знакомую тележку — белую с красным. Это была тележка молочника. Подождав, пока хозяин вернется, он спросил, не знает ли тот, надолго ли уехала мисс Портер.

— На две недели, — ответил молочник. — Позавчера она сказала мне, что они уезжают на две недели. В следующую пятницу я должен оставить им две кварты молока. Мисс Портер говорила, что собирается избавиться от нескольких кошек. Но старая леди не должна при этом присутствовать. Так что после возвращения им понадобятся только две кварты вместо четырех.

— Странно, — сказал мистер Пинкертон рассеянно. — Они хотят убить таких прекрасных кошек…

Он с беспокойством почувствовал, что в голове его начала зарождаться какая-то мысль, но в этот момент он еще никак не мог ее сформулировать.

— Именно это я и сказал мисс Портер. Но она ответила, что они стареют. Старая леди тоже. Говорят, что одной из их кошек уже 17 лет. И стоит она 100 фунтов. Представляете!

— Здесь много детей, которые могут выпить 2 кварты в день, — утешил молочника Пинкертон и направился к подземке.

Он чувствовал себя совершенно несчастным. Кое-что он узнал, но что в этом толку? Молочнику можно верить. А мисс Портер, без сомнения, могла иметь сестру. И мистер Пинкертон увидел, что вся тайна Чок-Фарм-Роуд, над которой он столько трудился, может кончиться тем же, чем и началась — смертью нескольких кошек.

На половине пути домой, в вагоне, мистер Пинкертон вдруг вскочил со своего места с нечленораздельным криком, чем до смерти перепугал мальчика, сидевшего напротив, на ближайшей остановке он вышел и перешел на другую сторону улицы. Через полчаса он предъявлял свой просроченный билет у входа в Британский музей. Без четверти шесть он вышел оттуда, задыхаясь и шатаясь.

4

Инспектор Булл провел изнурительный и достаточно безрезультатный день, расследуя как можно деликатней и полней финансовое и социальное положение разных людей.

Когда он сказал Дебенхэму, что ему кажется, будто идет по пути, осторожно проложенному для него кем-то, он сам еще не вполне верил в это. После своей поездки в Гилдфорд он убедился в этом. Кто-то, может быть, Симон Крейки, а может быть, кто другой, сознательно и хитро прокладывал не очень заметный след, чтобы направить по нему инспектора Булла. Более того, это делалось с дьявольской изобретательностью. До сих пор — никаких ошибок. Инспектор Булл погрузился в размышления.

Еще в Гилдфорде Булл почувствовал что-то странное в этой на вид простой, но в действительности очень запутанной игре в кошки-мышки. В своей роли кошки он шел по лабиринту, держась за нить, другой конец которой был у мышки. Мышка знала все ходы и выходы из лабиринта, и инспектор Булл с беспокойством думал о том, что, пока он вслепую прощупывал свой путь, мышка может привязать свой конец где-нибудь к столбику и просто уйти домой. Если бы он видел какой-то смысл во всем этом, все было бы не так безнадежно. Должна же быть цель, причина всех этих маневров! Кроме того, инспектор Булл понимал, что ум, который работает против него, был очень острый и хитрый. Порой у инспектора возникало чувство бессилия. Однако вера в методы Скотланд-Ярда не покидала его. Лично он мог потерпеть неудачу. Скотланд-Ярд — вряд ли. Так что болезненно, но методически инспектор Булл продолжал свою работу.

В полдень, перед тем как покинуть Гилдфорд, он узнал одну, казалось бы, незначительную новость, и только через несколько дней выяснилось, что она послужила прояснению целого ряда существенных обстоятельств. Теперь он знал, что загородное поместье Барретов располагалось на 15 миль к югу от Гилдфорда и что Сильвестр Кернс (он же Симон Крейки) купил соседнее с ним имение. От директора Среднего и Южного банка он узнал, что мистер Баррет унаследовал 80 и 90 тысяч фунтов, которые были помещены так, что сейчас он имел уже значительное состояние. Мистер Баррет во всем скуп, деньги тратит только на мебель и не позволяет своей жене держать лошадей.

Инспектор Булл нашел некоего Сомса, жена которого служила в загородном поместье Барретов. От нее он узнал, что мистер Баррет подвержен приступам холодной ярости, во время которых он просто страшен.

Обычно мягкий и податливый, он бывал так ревнив, что миссис Баррет просто боялась смотреть по сторонам.

Миссис Сомс рассказала об одном инциденте. В рождественских живых картинах мистер Баррет был одет пастухом. Его жена приняла за него другого пастуха, и вышел скандал. Миссис Баррет, наоборот, была прирожденная леди. Она была бедна, когда выходила замуж, и с тех пор, кажется, сделалась еще беднее. Согласно сплетням, она занимала деньги, чтобы делать ставки на скачках, но ей не везло. Она всем нравилась. Деньги она зарабатывала тем, что за приличную сумму вводила в высшее общество американцев и с рекламной целью демонстрировала на бегах свои наряды. Одно время ходили слухи, что ее интересуют мужчины более молодые, чем ее муж, но, зная его характер, ее не осуждали.

В поместье Кернса, Кобхэм-Парке, инспектор Булл нашел кое-что интересное, если и не очень важное. В комоде одной из спален лежало мужское белье — рубашки, носки и т. д., причем каждая вещь имела знакомую метку «С.К.» Пижама, которой уже пользовались, была повешена в шкаф. По тому, как была застелена постель, видно было, что ею тоже пользовались. На столике у кровати лежал номер журнала «Город и деревня», тот же, что был найден в ящике конторки Давида Крейки. Значит, Симон Крейки действительно останавливался на ночь в Кобхэм-Парке. Агент не знал, когда это было. Он дал, по его словам, мистеру Кернсу ключ от дома месяц тому назад. Уже несколько месяцев он считался владельцем этого поместья. Бумаги, подписанные накануне, были простой формальностью в отношениях между агентом и владельцем.

Вернувшись в Лондон, инспектор узнал кое-что о мистере Тимоти Уэллсе: он имел прибыльную практику и вдобавок порядочный доход. Все знали о его связи с Франшетт Дюпре, так как они этого не скрывали. По общему мнению, мистер Тимоти Уэллс был холодным и расчетливым дельцом.

Следующим в списке Булла стояли Лейтоны. Старший Лейтон предпочитал жить в своем клубе, а не в семье. Он любил дочь и сына, но, очевидно, не выносил жену.

Тагерт Лейтон имел репутацию многообещающего молодого человека, умного и энергичного. Он блестяще окончил Оксфорд. В следующие выборы он собирался выставить свою кандидатуру в парламент. До сих пор ему как-то удавалось избегать мамаш, считавших его выгодным женихом. Молодые люди в наше время должны быть осторожны! Несомненно, он ожидал лучших вариантов. Инспектор Булл отправился в Редклиф-Корт для того, чтобы начать все сначала. Как он сказал сам себе — начать там, где должен был начать в прошлый четверг в 12 часов дня. Его старый учитель в полиции говорил:

— Бойся женщин в доме, где произошло несчастье.

И действительно, он знал много случаев, когда голубые, полные слез глаза обманывали закон и губили молодых детективов. Когда совершается преступление, первый вопрос, который задает себе детектив: «Кто и каким образом выигрывает от этого?» В данном случае выиграла Диана Баррет. Выиграла 5000 фунтов. Какой еще выигрыш планировался для нее, инспектор Булл не знал, хотя и напрягал свой мозг изо всех сил, чтобы понять странное дело с «услугами» и освобождением Дианы от долга. Во всяком случае, необходимо было узнать, что делала Диана Баррет во вторник, когда предположительно был убит Симон Крейки в доме мистера Артурингтона.

Когда инспектор пришел в дом Барретов, миссис Дианы дома не было, она ушла к Артурингтонам, что подтвердил дворецкий Маулдерс, открывший двери на звонок Булла.

В доме, очевидно, были гости. Слышался смех. Один голос привлек его внимание. Он был ниже, красивее остальных и присоединялся к каждому новому взрыву веселья после некоторой паузы. Инспектор Булл уже собирался уйти, как вдруг дверь внезапно распахнулась и в холл влетела группа молодежи.

— Хэлло, инспектор! Вы должны войти! Мистер Артурингтон читает почерки!

Арчи Пейдж взял его за одну руку, а Нэнси Ховард за другую.

ГЛАВА 14

1

Джоан обрадовалась, когда объявили, что обед подан. Мистер Тимоти Уэллс сел справа от нее, Нэнси — между ним и Арчи.

— Вы, наверное, были поражены, мистер Уэллс, когда ваша опекаемая ворвалась к вам? — спросила Диана Баррет. — Мне сказали, что все это произошло совершенно внезапно и неожиданно.

— Да. Так оно и было, — мистер Уэллс улыбнулся. — Но я очень рад. Я знал, что мы законные опекуны Нэнси Ховард. Я все еще представлял себе ее такой девочкой с косичками и в школьной форме. Она попала в школе в какую-то беду, и мой дядя послал меня узнать, в чем там было дело. Я пришел в школу, мне показали ее, и, насколько я помню, в этот момент она пинала кого-то ногами.

— Возможно, меня, — сказала Джоан. — Отец собирается после обеда читать почерки.

— О, правда? Я столько слышал о мистере Артурингтоне. Чей же почерк будут читать?

— Любой. Договорились только не трогать никого из присутствующих. Или пусть они не обижаются, если отец откроет в них какие-нибудь неприятные черты.

— Вы действительно угадываете характеры по почеркам, мистер Артурингтон?

— Посмотрим.

Арчи и Нэнси принесли стол для бриджа и усадили мистера Артурингтона за него. У каждого из присутствующих был с собой кусочек какого-нибудь письма. Все смеялись и переговаривались.

— Вы не боитесь быть проанализированным прямо у всех на глазах, мистер Уэллс? — спросила Джоан. — Если нет, то Нэнси даст вам перо и бумагу, и вы напишете что-нибудь.

— Прекрасно, я готов.

Тимоти Уэллс прошел вслед за Нэнси в библиотеку.

— Не люблю я сюда входить, — Нэнси едва подавила в себе дрожь.

— Почему?

— Здесь убили человека. Вы читали об этом?

— О, да. Это было в этой комнате?

— Именно. За столом.

— Правда? Ну, сейчас я напишу что-нибудь, и мы уйдем поскорее отсюда.

— Вот перо и бумага.

Нэнси вышла и через минуту вернулась.

— Я придумал кое-что. Попробуем перехитрить его. Я напишу дважды: своим почерком и измененным. Посмотрим, удастся ли ему угадать это.

— Правильно. Мы все стараемся одурачить его. Сначала мы не собирались делать этого, но Кейт принесла письмо от своего дяди — мистера Баррета, а Джоан — от самого Артурингтона! Будет весело! Он очень способный!

Когда они возвратились, Арчи уже собрал все образцы, и представление начиналось. Мистер Артурингтон стоял, улыбаясь и заложив руки за спину. Арчи Пейдж взял из стопки два листка и положил их перед мистером Артурингтоном.

— Я начинаю.

В это время в холле послышался шум, и появился дворецкий.

— Прошу прощения, сэр. Вас хочет видеть инспектор Булл.

— О, вот забавно! Давайте, пригласим его! — весело воскликнула Нэнси.

Вот так инспектор Булл, очень заинтересованный происходящим, очутился в компании людей, в чью частную жизнь он пытался проникнуть в течение последних десяти часов.

Мистер Артурингтон начал.

— Надеюсь, всем понятно, что я не несу ответственности за то, что мне, может быть, придется сказать. Я скажу то, что я вижу в почерках. Я настаивал, чтобы здесь не было почерков никого из присутствующих. Я знаю, что по крайней мере три члена моей аудитории не могли не выполнить этого условия. Может быть, кто-нибудь хочет убрать свое письмо или посмотреть, не включили ли его без его ведома? Нет? Очень хорошо. Тогда мы готовы!

Инспектор Булл огляделся и по выражению лиц понял, что Нэнси и Джоан решили подшутить над мистером Артурингтоном. Мисс Мандель пребывала в приятном ожидании. Миссис Диана Баррет забавлялась, наблюдая за молодежью. Мистер Баррет находился в каком-то мрачном настроении и время от времени снимал и протирал свои очки. Тагерт Лейтон и Арчи Пейдж, казалось, искренне веселились. Мистер Тимоти Уэллс смотрел на всех с легким презрением. Мистер Артурингтон наклонился над листком бумаги и внимательно посмотрел на него.

— Я не читаю содержания, — сказал он, выпрямляясь. — Я только отмечаю поток букв, их рисунок и способ их образования. Это письмо написано лицом нервным, раздражительным и крайне честолюбивым. Это женская рука. Эта женщина подозрительна и довольно злобна. Ей примерно около 48 лет, она не очень образованна, но в жизни умеет добиться своего. Во всяком случае, я советовал бы быть с ней осторожным.

В комнате раздался легкий смех, но Кейт Баррет выглядела серьезной и испуганной.

— Мистер Артурингтон, — сказала она. — Вы знаете ее!

Тот покачал головой:

— Нет. Я никогда не видел этого почерка.

— Но это же замечательно! Это точно она! Это моя будущая свекровь!

— Я никогда не встречал ее и никогда о ней не слышал. Но все это есть тут. Черным по белому. Теперь следующее.

Арчи убрал письмо и положил второе.

— Это лицо — тоже женщина. — Она проста, пряма и честна, добра, щедра и несчастна. В последние годы характер ее очень изменился. Тут есть некоторые знаки… — Он внезапно остановился, опять посмотрел на письмо и бросил комично-обиженный взгляд на Джоан. — Этот почерк так похож на его владелицу, что я не стану продолжать. Давайте следующее.

— Оно было от миссис Баррет, — шепнула Нэнси инспектору.

— А это мужская рука. Он молод и, я бы сказал, имеет большие возможности. Прямой. Здравомыслящий. Не скучный, имеет достаточно воображения, соединенного с большой энергией и сдержанностью. Он хороший друг и, я бы сказал, неумолим по отношению к врагу. Это прекрасный почерк. Его владельцу можно доверять.

— Бог мой! Тагерт! — простонал Арчи.

Тагерт Лейтон быстро встал, шагнул к столу и взял листок, который «прочел» мистер Артурингтон.

— Пейдж, противный осел! — сказал он. — Я отдеру тебя за уши.

Мистер Артурингтон улыбнулся и попросил следующий образец.

— Это написано джентльменом средних лет. — Он остановился. — Что-то очень знакомое. Это мой собственный. Давайте следующий… Это писала женщина, честолюбивая, не очень интеллигентная, около 45 лет, очень настойчивая. Если кто-нибудь попадется в ее тиски — никогда не выберется из них. На вид она спокойная и мягкая, а в действительности имеет дьявольский характер. Однако держит себя в руках, и тот, кто живет с ней, не имеет никакого понятия, какова она на самом деле. Все думают, что она милая женщина, женственная и деликатная.

Мистер Артурингтон отодвинул письмо в сторону. Нэнси взглянула на Джоан, которая отвернулась от всех и поправляла цветы в вазе. Булл уловил это.

— Чье это было письмо? — тихо спросил он под шумок общего разговора. Нэнси наклонилась к нему.

— Это моя компаньонка, мисс Мандель.

— А это рука, которую я знаю. Неужели, Джоан, ты думаешь обмануть меня?

Нэнси и Джоан хихикнули.

— А это — женская рука. Молодая, импульсивная и интеллигентная. Я бы сказал, что у нее все еще впереди.

— Вот видишь, Нэнси, — закричала Джоан, — это ты! Чудесно, папочка! Ты узнал ее?

— Я никогда не видел этот почерк. Интересный. Честно говоря, в нем больше силы и глубины, чем в других, кроме этого. — Он подхватил тот листок, который только что отложил в сторону.

— Почерк Джоан тоже интересный, но он очень похож на ее лицо.

Арчи положил на стол три листка.

Мистер Артурингтон взглянул на них по очереди.

— Эти два написаны одним лицом. Третье — отличается. В то же время обе эти руки похожи. Эти люди воспитывались в одинаковом окружении, но на автора двух документов влияла более суровая дисциплина.

Он посмотрел на них опять. Недоуменно нахмурился.

— Такие мужские почерки, я бы сказал, характерны для людей хищного типа. Они проницательны, совершенно беспощадны как к другу, так и к врагу, не останавливаются ни перед чем. Эгоистичны и честолюбивы, каждый в своем роде. Если не затрагивать их интересов — они очаровательны, но если встать им поперек дороги — они просто опасны. Повторяю — они не останавливаются ни перед чем, даже перед преступлением, а может быть, и перед убийством.

Инспектор Булл внезапно увидел отдельно от других три лица. На одно мгновение, короткое, как мелькнувшая мысль, он увидел обнаженное чувство. Это был страх.

2

Булл лег спать около одиннадцати часов, ожидая, что ночью будет томить бессонница. «Представление» в доме Артурингтона окончилось довольно неловко. Хозяин дома, придя в себя и опомнившись, с очаровательной изысканностью разуверял всех в графологии и пытался доказать присутствующим, что все это сущая ерунда, и к этому следует относиться, как к шутке.

Присутствие инспектора Булла усилило неловкость. Все понимали, что он находится здесь из-за убийства, совершенного под этой самой крышей. Булл решил, что при данных обстоятельствах производить следствие в этот вечер и среди этих людей бестактно. И постарался уйти как можно скорее, унеся с собой твердое убеждение, что «представление» имело гораздо больший успех, чем ожидал Артурингтон.

По пути домой инспектор Булл все время твердил себе, что двумя главными причинами, вызывающими преступления, оказываются любовь и деньги. В этом деле любовь, видимо, была не при чем. Правда, когда Тимоти Уэллс сказал что-то чересчур лестное своей опекаемой, глаза Арчи Пейджа очень красноречиво свидетельствовали о том, что он способен и убить.

До сих пор инспектор Булл полагал, что при сложившейся ситуации в выигрыше могла оказаться только Диана Баррет. Но после визита в банк в Гилдфорде понял, что тут фигурировали гораздо более крупные суммы, чем 5000 фунтов. Во всяком случае, здесь фигурировала большая часть от 100 000 фунтов, а, если принять во внимание и дочь, то эта сумма еще увеличивалась.

Инспектора Булла не покидала мысль о том, что человек, убитый в особняке мистера Артурингтона и находящийся сейчас в морге — не Симон Крейки. Мысль эта была почти неправдоподобна. Она противоречила всем известным Буллу фактам, но как же иначе объяснить все фантастические события прошлой недели?

Булл старался представить себе, почему Симон Крейки — если человек в черном пальто действительно был Симон — убил своего брата? А если убил не он, то кто же? Давид Крейки завещал дочери Симона около 50 000 фунтов. Если Симон собирался жить в Кобхэм-Парке с дочерью, он бы никогда не допустил потери этих денег.

Только одно было несомненным — у Симона Крейки была дочь. Не требовалось большого труда, чтобы понять, что Симон Крейки хотел покончить со своей прежней жизнью в Лондоне. И он хотел не просто уехать. Он хотел перестать быть Симоном Крейки, хотел порвать со всем своим прошлым — и со своим именем, и со своим делом.

Он собирался жить жизнью деревенского джентльмена под именем Сильвестера Кернса. И, чтобы за ним невозможно было проследить как за Симоном Крейки, поместил свои деньги в ценные бумаги и в банкноты по одному фунту.

И вдруг в мозгу инспектора Булла сверкнула внезапная идея. Он опять представил себе мертвого человека без бороды в библиотеке мистера Артурингтона: если Симон Крейки старался изменить свою внешность, перевоплощаясь в Сильвестера Кернса, разве не избавился бы он от бороды прежде всего? Затем перед мысленным взором инспектора Булла возникла фигура человека, который вчера явился в банк Гилдфорда и в агентство по продаже земельных участков. Что это значило?

Многие люди, меняя имя, хоть что-то оставляют от прежнего. Симон Крейки так и сделал. Он оставил себе свою национальность. Сильвестер Кернс тоже был шотландцем. Даже не принимая во внимание подписи, которые инспектор Булл еще не успел показать мистеру Артурингтону, можно было не сомневаться в том, что Симон Крейки поехал в Гилдфорд, собираясь остаться там жить. Но случилось что-то такое, что заставило его быстро уехать оттуда. Инспектор не сомневался в том, что его сейф в Среднем и Южном банке, в котором, несомненно, одно время лежало около 75 000 фунтов, сейчас пуст. Или сам Симон Крейки, или кто-то очень ловко замаскировавшийся под него, уверенно взял вклад, опустошив тем самым весь сейф. И Булл был склонен верить последней гипотезе.

Кроме единодушного утверждения всех видевших его лиц — от юного Бледсоу до мистера Лайта, — что человек в черном пальто это — Симон Крейки, не было никаких причин сомневаться в тройной идентификации трупа, опознанного портным, сапожником и окулистом.

Если же предположить, что какой-то незнакомец выдавал себя за Симона Крейки, то это лицо было:

1. Кем-то, кто знал привычки, манеры и внешний вид Симона Крейки и был в курсе его частных дел. Учитывая, что Симон был каким-то таинственным человеком, человеком скрытным и нелюдимым, что за те семнадцать лет, которые он прожил на Теобальд-Роуд, мало кто видел его, такое предположение казалось странным.

2. Кем-то, кто не боялся, что его примут за Симона Крейки, когда он под него не маскировался. Одно это могло объяснить, почему он открыто и охотно появлялся в тех местах, которые были связаны с Симоном Крейки.

Тут возникал более серьезный вопрос. Или интерес этого незнакомца к дочери Симона Крейки состоял в том, что он хотел дать ей возможность получить 50 000 фунтов, завещанных Давидом Крейки, или…

Здесь инспектор остановил ход своих размышлений. Такая гипотеза означала, что этот человек знал, где находится и кто она, эта дочь Крейки.

А дальше возникла тревожная мысль: человек, который сознательно убил Симона Крейки, вряд ли остановится перед убийством дочери Симона, если это будет необходимо.

Инспектор Булл не знал Розу Крейки, не знал, где она. Но он не хотел, чтобы ее убили.

3

Мистер Пинкертон появился в доме Булла в Хэмпстеде в 7.30 утра. Его возбуждение немного улеглось. Ему пришло в голову, что, как бы ни интересно было его открытие, инспектор уже мог знать об этом.

Булл открыл дверь и с удивлением взглянул на своего маленького друга.

— Что вы еще натворили, Пинкертон? — спросил он скорее печально, чем сердито. — Но сначала войдите и позавтракайте.

— Я был на Чок-Фарм-Роуд, — сказал мистер Пинкертон, помешивая чай и атакуя пирожок.

Миссис Хамфри завтракала в постели, что позволяло использовать время завтрака для тактических дискуссий. Инспектор Булл подозрительно взглянул на Пинкертона.

— Ну продолжайте.

— Я разговаривал с женщиной, которая живет на той же улице, только немного подальше, — миссис Хоуэй. Она сказала мне, что кошки принадлежали старой леди.

Инспектор Булл уставился на него.

— Ну?!

Мистер Пинкертон заторопился.

— По мнению улицы, мисс Портер — сумасшедшая, а старая леди выходила из дома только раз в неделю, в театр. И больше никогда не выходила. Затем я поговорил с молочником. Они прекратили заказы на молоко на две недели. Старая леди уехала сейчас, потому что ее нельзя было оставить там, когда собирались уничтожить кошек. Я понял, что ее отъезд для мисс Портер был чем-то вроде праздника. Когда в доме жила старая леди, она тоже выходила из дома только на полчаса, чтобы прогуляться ночью по улице.

Инспектор Булл помешивал ложечкой чай и с беспокойством смотрел на маленького человека.

— Послушайте, — наконец сказал он, — тут какая-то явная бессмыслица. Все это очень странно. Почему они никогда не выходили из дома, а теперь, когда собрались убить кошек, вдруг уехали на две недели? Почему?

Первый раз за всю свою жизнь мистер Пинкертон позволил себе прервать собеседника.

— Тут есть одна особенно странная вещь. Молочник сказал мне, что они уничтожили не всех кошек, а только некоторых. Со следующей пятницы они просили его приносить им только две кварты молока. А раньше брали четыре.

— Значит, нескольких кошек они взяли с собой?

— Кроме того, — продолжал мистер Пинкертон, — молочник сообщил мне еще одну важную вещь, о которой я должен был бы и сам догадаться. Большинство кошек были очень старыми и очень ценными. Он сказал, что голубой кошке было 17 лет и стоила она 100 фунтов. Это и дало мне ключ к разгадке.

Булл нервно улыбнулся:

— Пинкертон, ради Бога, кончайте поскорее! И не говорите мне каких-нибудь ужасных вещей, что вы например, оскорбили Государственного Секретаря.

— Нет, нет. Но я подумал вот что: имея таких хороших кошек, что нужно с ними делать?

— Давать им четыре кварты молока в день, — не задумываясь, ответил Булл.

— О нет. Конечно, вы бы никогда не оставили их не похороненными, на полу ванной комнаты. Особенно, если бы вы собирались вернуться через две недели.

Беспокойство в глазах Булла все увеличивалось.

— Кончайте, Пинкертон!

— Ну, самое главное состоит в том, что, если бы у вас были такие прекрасные кошки, что бы вы делали с ними? Вы бы выставляли их на выставках. Вот поэтому я и смог узнать, кто такая эта старая леди.

— Хорошо сработано, Пинкертон, — сердечно сказал Булл, и довольная улыбка расплылась по его лицу. — Я не вижу в этом пользы для себя, но сработано хорошо!

Мистер Пинкертон тоже наслаждался своим триумфом.

— Ну, мы по крайней мере сможем все узнать о ней, — сказал он солидно. — Я отправился в отдел периодических изданий Британского Музея, взял все номера «Кэт Франсьер» за последние двадцать лет и просмотрел их. И вот я узнал, что в 1912 году первую премию на выставке в Сандрингэме получил голубой персидский кот Тоби и первая премия пошла потомству Леди Маргарет от Тоби. Вот там я и нашел имя владелицы.

Мистер Пинкертон, надеясь, но еще не зная, что его информация будет в какой-то степени полезна Буллу, размешивал свой чай и краем глаза наблюдал за инспектором. Менее мягкий и терпеливый человек, чем инспектор Булл, швырнул бы ему в голову крышку с чайника. Но Булл таких вещей никогда не делал. Более того, несмотря на то, что профессиональное чутье подсказывало ему, что в доме на Чок-Фарм-Роуд есть что-то странное и даже, более того, что-то зловещее, он еще и не подозревал, что в сообщение мистера Пинкертона кроется что-то очень важное для него и всего расследуемого им дела.

— Ее имя, — сказал мистер Пинкертон, — миссис Роза Крейки Дункан. И я подумал…

Он остановился, увидев, что инспектор Булл уставился на него с таким напряженным выражением на своем обычно спокойном и маловыразительном лице, какого он у него никогда не видел. Пинкертон искренне встревожился:

— В чем дело?

— Боже мой, Пинкертон!!! — воскликнул Булл.

Это был незабываемый момент. Стол закачался, когда инспектор Булл вскочил на ноги. Стул отлетел и упал на пол. Инспектор, потеряв равновесие, с треском свалился на него. Затем, тяжело поднявшись с обломков, кинулся к телефону. Мистер Пинкертон вытирал чай со своего костюма.

— В чем дело? — пролепетал он и направился вслед за инспектором в холл.

Там он увидел, что Булл в спешке надевает пальто. Через пять минут они мчались мимо Риджент-Парка. Только тогда изумленный мистер Пинкертон понял, куда они направляются. Через несколько минут они остановились перед домом мисс Портер. Там уже стояла большая полицейская машина. Не говоря ни слова, инспектор Булл пробежал через боковой проход во двор. Мистер Пинкертон неотступно следовал за ним. В саду за домом стояла дюжина полицейских. Когда инспектор Булл и мистер Пинкертон подошли, им кивнул окружной инспектор. Один из полицейских яростно копал землю и в конце-концов докопался до большого картонного ящика.

— Вытащите его, — распорядился инспектор Булл, — и продолжайте копать дальше.

Лопата вонзилась в мягкую землю. Полицейский отбросил лопату и начал выбрасывать землю своими грубыми красными руками.

ГЛАВА 15

1

Инспектор Булл сидел в кабинете Драйдена. В это воскресенье Драйдену пришлось прервать свой отдых и вернуться в город.

— Это было ужасно, — говорил инспектор Булл, — увидеть эту маленькую, хрупкую, старую женщину, сложенную почти пополам, с головой, обвязанной полотенцем, пахнувшим хлороформом. Врач сказал что она мертва примерно с прошлого четверга. В четверг я был там. Ее одурманили и убили. Где-то существует настоящий дьявол.

— Ну, а мисс Портер?

— Я звонил в Ливерпуль. Пинкертон догадался дать им ее точное описание. Он потерял ее след в отеле «Мидланд Адельфи». Если они ничего не найдут, я сам поеду туда завтра. Три убийства за пять дней. Во вторник — Симон, в четверг — Давид и старая леди. Все ее вещи — одежда, немного драгоценностей, ничего особенно ценного — все остались на месте. Паспорт и визитная карточка — опознана она точно. Это звено общей цепи. Убийца предполагал, что мы найдем эту старую женщину так же, как нашли Симона и Давида. Сейф в гилдфордском банке оказался пустым. Все было запланировано специально для нас. Предполагался и наш разговор с директором, и поездка в Кобхэм-Парк. Просто я иду по пути, проложенному ими. Это…

Инспектор Булл внезапно замолчал и принялся ходить по комнате взад и вперед.

— Ну? — заинтересовался Драйден.

— Послушайте, сэр, — сказал инспектор Булл. — Я думаю, что в этом деле мы опередили их на один скачок.

— Старая леди?

— Да. Предполагалось, что мы найдем ее не раньше, чем через две недели. Молочник получил распоряжение вновь приносить молоко к дверям дома через две недели. Молоко оставалось бы на пороге нетронутым. Это заметили бы соседи. Таким образом мы смогли бы забить тревогу не раньше четверга или пятницы. Преступники не учли того обстоятельства, что Пинкертон проследует за этой мисс Портер в Ливерпуль.

Зазвонил телефон. На проводе был Ливерпуль.

— Булл, — выслушав сообщение, сказал Драйден. — Эта женщина, мисс Портер, вероятно, находится на пароходе, который отплыл в пятницу вечером или в субботу утром рейсом Канада — Америка — Австралия. Вы думаете, что это Портер убила ее сама?

— Вполне могла. Соседи говорят, что она сумасшедшая.

Инспектор Булл взял трубку:

— Инспектора Николсона, пожалуйста. Хэлло! Говорит Булл. Мне надо узнать о женщине по фамилии Портер. Не числится ли она где-нибудь как психически больная, не приходилось ли ее задерживать по этому поводу. У меня есть ее подпись на карточке, на ней, наверное, есть и отпечатки ее пальцев.

Драйден одобрительно кивнул головой.

— Дело проясняется, Булл?

Инспектор Булл кивнул.

— Вы предполагаете, что это и есть дочь?

Булл нахмурился. Внезапно мысли его приняли иной оборот, и он подумал об этой дочери с иной позиции.

— Какую роль, дьявол ее возьми, играет она во всей этой истории? Не окажется ли она следующей жертвой? — продолжал Драйден. — Не хотят ли они покончить со всеми Крейки?

— После этих трех завещаний, — сказал инспектор Булл, — эта девушка, где бы она ни находилась, стоит около 180 000 фунтов. В этой сумме не хватает около 70 000 фунтов. Кобхэм-Парк, имущество Давида Крейки и имущество Дункан автоматически по закону переходят к девушке. Теперь, когда мы опознали двух из этих троих людей, никакого сомнения в ее правах нет. Боже мой!.. — он вдруг замолчал.

Драйден вопросительно взглянул на него.

— Может, кто-то хотел, чтобы их не опознали? — спросил он. — И вот еще что. Почему эта девушка не появляется?

— Да потому, что она не знает, что она Роза Крейки, наследница почти 200 000 фунтов. — Инспектор Булл торжествующе взглянул на Драйдена.

Тот мрачно кивнул.

— Может быть. Нужно помнить одну вещь, Хамфри. Где-то находится большая сумма денег. Ее нельзя спрятать в чернильнице.

2

В три часа дня, в понедельник, инспектор Мортон из Ливерпуля докладывал инспектору Буллу. Начиная с пятницы проверены кассы всех пароходных линий. Женщина, подходящая под полученное ими описание, отплыла на «Марии Луизе» в пятницу в полночь. Билет она приобрела через агентство Лестранд на Оксфорд-стрит, записавшись как Элиза Портман. Скорее всего это и есть мисс Портер. Среди пассажирок «Кунардена», отплывшего в субботу, ничего похожего не обнаружено. Поиски, произведенные по гостиницам и меблированным комнатам, результатов не дали. Так что пока наиболее подходящей оказывалась мисс Портман.

В начале четвертого инспектор был уже в агентстве Лестранд на Оксфорд-стрит. Директора на месте не оказалось. Секретарша выслушала инспектора Булла и сказала, что билет для мисс Портман покупал ее брат. Она на минуту исчезла и вернулась с кипой розовых бланков.

— Вот, пожалуйста. Понедельник, 5-го апреля. Мистер Стюарт Портман для мисс Элизы Портман. Один билет до Канады. Отправление 9-го апреля. Прибытие 20-го апреля, — и она протянула инспектору корешок, подписанный мистером Стюартом Портманом.

— Мне придется забрать это, — сказал инспектор Булл, беря корешок. — Должно быть, мистер Портман — мужчина средних лет, с седой, коротко подстриженной бородой, в очках с толстыми стеклами, в черном пальто, с черной палкой в руках?

— Он и есть. Вы знаете его?

— Нет, но хотел бы познакомиться. Я знаю его подпись. В четыре часа инспектор Булл послал радиограмму капитану «Марии Луизы». В 8 вечера получил ответ:

«Портман исчезла этой ночью. Думаем, упала за борт».

Инспектор Булл аккуратно сложил телеграмму и спрятал ее в ящике стола.

3

Джоан Артурингтон сидела, скрестив ноги, на полу перед сундуком, принадлежавшем ее матери.

— Я должна собрать вещи, чтобы отослать их в Корнуэл до того, как мы уедем в Милл.

Нэнси лежала на кровати Джоан, а Кейт сидела у стола. Зазвонил телефон, и Нэнси взяла трубку. После короткого разговора она объявила:

— Меня хочет видеть мистер Уэллс. Без мисс Мандель. Не правда ли, мне везет? Вчера Арчи, а сегодня мой опекун.

— Ты собираешься принять его предложение? — спросила Джоан.

— Нет. По правде говоря, мне, пожалуй, нравится Арчи. Эта кровать, между прочим, мягче моей, Джоан.

— Олл райт, для меня она слишком мягкая.

4

Инспектор Булл выложил на стол все документы по делу Крейки и стал их внимательно рассматривать. Он был убежден, что Драйден прав. Несомненно, дочь Симона Крейки — ключ ко всему. Его смущали две альтернативные точки зрения.

1. Дочь каким-то образом вовлечена в убийство своего отца, дяди и тетки.

2. Дочь никак к этому не причастна.

Встав на первую точку зрения, инспектор должен был признать: либо дочь Крейки скрылась со своим сообщником, удовлетворившись прихваченными деньгами (предположительно 70 000 фунтов из той большой суммы наследства, на которое она имела все права); либо, уверенная в своей ловкости и отсутствии улик, свидетельствующих о ее причастности к преступлению, просто выжидала подходящего момента, чтобы предъявить свои права на оставшуюся часть наследства.

Но если верна другая версия — эта дочь находится в смертельной опасности. В любом случае ее надо найти. Снова и снова инспектор Булл просматривал письма и сравнивал подписи Симона Крейки, Сильвестера Кернса и Стюарта Портмана с мистифицирующей запиской с Чок-Фарм-Роуд.

Три полицейских агента следили за Барретами, Тимоти Уэллсом, Арчи Пейджем и Тагертом Лейтоном. Перед Буллом лежали их рапорты.

Вечером того вторника, когда был убит Симон Крейки в библиотеке мистера Артурингтона, мистер Баррет был в Британском Музее до шести часов вечера. Затем он присутствовал на собрании Королевской археологической ассоциации до одиннадцати часов. Никто не видел, как он вернулся, однако утром он был дома. В четверг, до пяти часов он был в Британском Музее, потом — дома, в восемь часов спустился к обеду. Вечером его никто не видел, чай он дома не пил.

Все алиби были просты, вполне возможны и — увы, трудны как для подтверждения, так и для их отрицания, впрочем, как и все алиби, кроме тех, которые бывают подстроены. Люди, которые могли бы быть замешанными в этой истории, жили своей жизнью. Временами они находились у кого-то на виду, временами были недоступны для наблюдения.

Наиболее интересным выглядело алиби мистера Тимоти Уэллса. Во вторник он ушел из своей конторы в 2.30. Отправился на крикетный матч. Потом пил чай с Франшетт Дюпре, танцовщицей, в ее квартире на Парк-Лейн, а в восемь — сопровождал ее в театр. В 10.30 он отправился с ней ужинать. В четверг мадемуазель была занята на утреннем представлении, и он не уходил из конторы до 5.30. Затем он снова отправился к Франшетт, и они вместе пили чай в «Рице», после чего отправились к ней на Парк-Лейн. Затем он проводил ее в театр на вечерний спектакль, а затем — домой. В пятницу он не покидал ее апартаментов до трех часов, затем пошел домой. Мистер Уэллс занимал квартиру на Портман-Сквер.

Во вторник вечером мистер Симон Крейки был убит на Редклиф-Корте. В четверг между четырьми и шестью Давид Крейки был убит в доме на Теобальд-Роуд.

В четверг миссис Роза Дункан была убита в доме 51-А на Чок-Фарм-Роуд.

В пятницу в 10.30 человек в черном пальто, очках с толстыми стеклами и седой бородкой вынул около 70 000 фунтов из сейфа Сильвестера Кернса в банке Гилдфорда и провел час в Кобхэм-Парке.

Обыск дома и участка, который производили двенадцать человек в течение двух дней, убедил полицию в том, что деньги и ценные бумаги там спрятаны не были. Около дома было установлено тщательное наблюдение на случай, если он туда вернется. По одному человеку были выставлены дежурные около банка и агентства.

С большим интересом прочитал Булл рапорт о действиях Уэллса. Согласно сообщению агента, Уэллс был в Редклиф-Корте в субботу вечером, в воскресенье утром и в понедельник вечером. Человек, дежуривший у Парк-Лейн, не видел Уэллса с утра субботы.

Инспектор Булл встал и подошел к столу, на который вчера положил номер журнала «Город и деревня», найденный в комнате Давида Крейки. Он просмотрел его уже несколько раз — и вот вновь начал перелистывать страницу за страницей. При этом он нервно дышал от нетерпения. Несомненно, тут что-то было, какие-нибудь намеки или кусочки возможных доказательств или свидетельств, которые могли бы прояснить обстоятельства, остающиеся пока для него загадочными. Булл внимательно посмотрел на портрет танцовщицы Франшетт Дюпре в эксцентричном костюме, помещенный на обложке журнала и перевернул страницу. В середине журнала была двойная вклейка с фотографиями, озаглавленная «Общество остается в городе».

Инспектор Булл внимательно осмотрел каждую фотографию, и взгляд его остановился на той, которая еще раньше привлекала его внимание. Это была фотография четырех женщин верхом на лошадях. Булл рассмотрел их через увеличительное стекло. Под фотографией стояла подпись «Миссис Баррет, ее племянница Кейт Баррет и двое друзей». Друзей было легко узнать.

Постепенно в сознании Булла начала формироваться догадка. Через час новый наблюдатель занял пост около Редклиф-Корт. Мистер Артурингтон согласился нанять нового садовника. Кроме того, по специальному приказу в переулке Сент-Петер появился подметальщик. Его услуги были не лишними, так как там никогда не подметали.

Инспектор Булл взял со своего стола вырезку из газеты «Таймс» и вновь перечитал сообщение:

«В мае состоится бракосочетание мисс Кейт Баррет, племянницы мистера Сент-Джона Баррета и миссис Дианы Баррет и мистера Д. Д. Витта, сына Д. Ф. Витта из Перта, Западная Австралия».

У инспектора Булла появилась уверенность, что он начал, наконец, продвигаться вперед в деле против неизвестного лица.

5

Джоан и мистер Артурингтон обедали дома одни впервые с тех пор, как девушка вернулась в Лондон.

— О чем задумался, папа?

— Я думаю о том, какой очаровательной ты стала. Когда-нибудь явится молодой человек, вроде Тагерта, и увезет тебя.

— Не скоро, папочка. Или тебе хочется как можно скорее сбыть меня с рук?

— Нет, я просто представил себе, каково мне будет без тебя.

— Нэнси обедает сейчас с мистером Уэллсом. Он тебе нравится?

— Конечно, он человек с солидной репутацией, но я как-то не представляю себе его в качестве мужа Нэнси. А что думает по этому поводу она сама?

— Она думает, что ей везет. Но, по-моему, Арчи подошел бы ей больше. И потом, Тимоти — такое нелепое имя!

Мистер Артурингтон переменил тему разговора.

— Ты собираешься в Аббед-Милл в конце недели, да?

— А ты нет?

— Возможно, позже. Я разговаривал вчера с Барретом. Он собирается на несколько месяцев ехать на континент. По всей вероятности, этот дом они закроют.

— Значит, он совсем не поедет в Аббед-Милл? А миссис Баррет хочет, чтобы мы с Нэнси оставались в Аббед-Милл до свадьбы Кейт, то есть до конца мая.

— Если ты не возражаешь, я пойду поработаю. У меня много дел. Я просматриваю шифры Бексхилла для Драйдена, и завтра я должен буду высказать ему свое мнение.

— Тогда спокойной ночи.

Джоан поднялась наверх. Ее томило странное чувство беспокойства. «Скорей бы вернулась Нэнси, — подумала она. — Мне не нравится этот человек!»

Она села перед сундуком и стала продолжать работу, которую начала еще днем. Она начала читать письма, полученные ее матерью от Дианы Баррет, когда Диана только что вышла замуж.

Раздался стук в дверь, и в комнату вошла горничная с подносом в руках.

— Мы меняемся комнатами с мисс Нэнси, Тилли, — сказала Джоан. — Пожалуйста, поставьте поднос и помогите мне перенести этот сундук в другую комнату.

Не то чтобы она не доверяла Нэнси, но когда она прочла несколько первых писем, в душе ее возникли некоторые опасения. Диана Баррет писала:

«Сегодня я просто не могу выносить его. Я уверена, что или совершу убийство, или сделаю что-нибудь ужасное, только бы выбраться из этого жуткого положения».

Джоан с горничной взяли сундук и отнесли его в другую комнату. Имеет ли она право читать эти письма? Ведь Диана-то жива! Джоан отложила письмо, которое начала читать. Потом подумала, разожгла камин и бросила в него письмо. Наблюдая за пламенем, она услышала, как кто-то постучал в дверь напротив. Это был мистер Артурингтон.

— Хэлло, папа!

— Я буду работать в своей комнате, — сказал он с улыбкой, идя через холл к ее двери, — так как мисс Мандель пришла и настаивает на том, что будет ожидать Нэнси в библиотеке.

Джоан улыбнулась:

— О, я вполне понимаю тебя. Кто-то звонил сейчас?

— Да. Инспектор Булл. Он хочет, чтобы я исследовал еще одну подпись по делу Крейки. Ну, спокойной ночи.

Через час в комнату ворвалась Нэнси.

— Он сделал это, моя дорогая!

— Что? Предложение?

— Да!

— И что же ты ответила?

— Что я еще очень молода и решила, что не буду думать о замужестве еще несколько лет. Знаешь, Джоан, он мне нравится.

— Почему?

— Потому что вызывает у меня страх. Он так ужасно рассердился, когда я сказала ему, что не выйду за него замуж. Только на одну секунду, но рассердился ужасно. Я думаю, наверное, он сейчас внизу и рассказывает об этом Мандель.

— Было бы хорошо, если бы он на ней женился.

— Может быть, она и постарается?

ГЛАВА 16

1

Вечерние газеты под заголовком «Еще одна потерянная возможность» сообщили о предполагаемом отъезде мадемуазель Франшетт Дюпре из Лондона. Мадемуазель Дюпре получила приглашение из Америки от одного из продюсеров кинематографа и ответила на него согласием. Она заканчивает свои выступления в Лондоне в конце апреля. По мнению автора заметки, это еще один пример нерасторопности британских продюсеров, которые, таким образом, потеряли возможность сохранить у себя несомненный талант мадемуазель Франшетт Дюпре.

Инспектор Булл возвратился на набережную. Он был уверен в том, что человек, который прислал письмо в Скотланд-Ярд с Чок-Фарм-Роуд, и тот, что купил билет на «Марию Луизу» для мисс Портер под именем Стюарт Портман, и тот, кто взял ценности на сумму 70 000 фунтов из банка в Гилдфорде, — это одно и то же лицо.

Инспектор Булл надеялся на вторую аксиому детективного Эвклида: преступник, тщательно обдумывая схему своих действий, в какой-то точке допускает ошибку. Дело детектива — преследовать, наблюдать, анализировать и ухватить эту ошибку, когда она будет сделана.

Но если человек в черном пальто уже сделал ее, то инспектор Булл до сих пор еще не смог обнаружить ее. И все-таки Булл чувствовал, что он держит в руках ключ к расследованию всего этого дела.

Правда, чувствовал он себя так, как чувствует человек в сильный туман на переходе через Трафальгарскую площадь: машины, омнибусы, люди, тележки — весь транспорт столицы находится тут, но вы не в состоянии его увидеть. Вы его слышите, вы знаете, что он тут, вы можете попасть под колеса — но даже на расстоянии вытянутой руки вы не можете его рассмотреть. Вы сможете его увидеть только тогда, когда туман наконец рассеется. Вот так же Булл чувствовал себя в этом деле Крейки. Должно что-то произойти, чтобы рассеять перед ним этот густой туман.

И это был мистер Пинкертон, который оказался в роли постового полисмена, помогшего Буллу пересечь площадь в таком густом тумане, и который сравнительно мало свистел в свой собственный свисток.

Этот маленький человечек дремал на стуле в кабинете инспектора Булла — заинтригованный, обеспокоенный, однако с надеждой и даже некоторой уверенностью в душе.

— Хэлло, Пинкертон! — сказал Булл и бросил свою шляпу на вешалку. — Я так и не могу найти эту дочь, но все же я в чем-то продвигаюсь. Сначала я грешил на мисс Кейт Баррет, однако Лоусон разочаровал меня свидетельством о ее рождении, зарегистрированным в церкви святого Петра, которая находится как раз за Редклиф-Кортом. Священник знал ее родителей. Ее мать сейчас живет в Италии, куда она сбежала с каким-то художником. Это журнал направил меня на неправильный путь. Но рано или поздно я докопаюсь до истины!

— Какой журнал? — спросил Пинкертон.

— Вот этот. «Город и деревня».

Мистер Пинкертон посмотрел на фотографию. И вдруг в его маленьких серых глазах засветилась какая-то мысль.

— Я знаю, что надо делать. Ведь она должна быть лицом похожа на своих отца и дядю.

— Может быть. Но они уже состарились. А все эти девушки такие хорошенькие!

Мистер Пинкертон хлопнул себя по колену с робким энтузиазмом.

— Тетка! — вскричал он.

Инспектор Булл покачал головой.

— Я думал об этом. Нет. Старая леди была седая и морщинистая. По ее лицу трудно представить себе, какой она была в молодости, много лет тому назад.

— В молодости? Но ее портрет в кошачьем журнале сделан двадцать лет тому назад. Она там еще достаточно красива и…

Инспектор Булл вскочил на ноги. Лицо его засияло торжеством. Он вытащил из кармана часы, посмотрел на них и засунул обратно с жестом безнадежности:

— Британский Музей уже закрыт.

— Разве нельзя его открыть?

— Открыть Британский Музей?! — инспектор с открытым ртом уставился на маленького валлийца, как будто тот потерял рассудок.

— Это можно сделать! — храбро запротестовал мистер Пинкертон. Он понимал, какую ужасную вещь предложил, но… — Я подумал только, что если жизнь девушки в опасности, они же могут…

Инспектор Булл пристально посмотрел на него. Потом подошел к телефону, снял трубку и вызвал комиссара Дебенхэма.

Сначала в трубке была тишина. Затем…

— Бог мой, Булл! — задохнулся голос комиссара. — Вы хотите открыть Британский Музей? В одиннадцать часов ночи? Вы хотите посмотреть на фотографию в журнале? Булл, вы пьяны!

2

Подметальщик, работавший в переулке Сент-Петер, собирался идти домой. Он задержался в угловом кафе, чтобы выпить чашку чая с бутербродом. Владелец этого кафе был человек крепкого сложения, с умными блестящими глазами. Подсчитывал за прилавком дневную выручку.

— Чашку чая! — громко обратился к нему подметальщик, и, убедившись, что их никто не слушает, сказал: — Клифф за углом. Он наблюдает за фасадом. Не думаю, чтобы что-нибудь случилось. Булл поставил на неверную лошадку. Что это?

Из молчаливой темноты церковного двора донесся слабый металлический щелчок. Подметальщик мгновенно вскочил и молниеносно шмыгнул в переулок. Но через минуту он вернулся.

— Я делаюсь не в меру подозрительным, — с усмешкой произнес он. — Все спокойно. До свидания, сэр.

Владелец кафе открыл маленькое окошко, из которого был виден весь переулок.

Вскоре неизвестно откуда появился Арчибальд Пейдж, очень счастливый и несколько, более чем слегка, пьяный. Он вошел в кафе и подошел к прилавку. Слегка покачнувшись, облокотился на прилавок.

— Честное слово… если это — ик! — простите, я бы… если это кафе… выпил бы стакан фруктового сока… Простите!.. ик… Я ошибся… Я хотел сказать — чашку кофе…

Владелец кафе налил ему чашку кофе и толкнул через прилавок тарелку, на которой был бутерброд с ветчиной. Нетвердой рукой Арчи намазал ветчину горчицей, откусил и положил назад на тарелку.

— Я говорю, старина, что это неспортивно! Я не то хотел. Опять ошибка. Я должен играть! — Он вытащил шиллинг и бросил его на прилавок. — Я должен играть! Действительно должен! Я думаю… ну, я думаю… Спокойной ночи!

— Спокойной ночи, сэр. Доберетесь?

— Абсолютно уверен! Спокойной ночи!

Владелец кафе подождал, пока он, шатаясь, вышел, затем вынул маленькую записную книжку и сделал в ней неодобрительную запись.

Через полчаса он скорее почувствовал, чем услышал какой-то шум в переулке. Быстро выглянув через оконце, находившееся на уровне головы, он увидел, как какая-то тень метнулась через переулок из церковного двора и исчезла около стены. Хозяин кафе перепрыгнул через прилавок и ринулся по переулку. Он добежал до деревянной двери в стене. Она была закрыта на замок. Он подскочил, ухватился руками за пики на вершине стены, с легкостью опытного акробата подтянулся и спрыгнул по другую сторону стены. К несчастью, он приземлился на мусорные баки, и треск от его падения разнесся в тишине Редклиф-Корта. Он поднялся, проскользнул через лазейку в зеленых насаждениях и столкнулся с новым садовником. Они быстро обменялись несколькими словами и разошлись в разные стороны.

Перед тем как разойтись, хозяин кафе шепнул садовнику:

— Он держал в руках сумку или что-то вроде того.

Через пять минут они встретились перед домом мистера Артурингтона.

— Здесь не найти его, сэр, — прошептал садовник. — Я весь ободрался, лазая в гуще этих кустов.

Была половина первого ночи. Вокруг было темно и тихо.

3

Джоан Артурингтон беспокойно зашевелилась во сне и проснулась. Внезапно ее охватило чувство страха. Ей показалось… В кромешной темноте она не могла различить ни одного предмета, но ощущала, что рядом было что-то странное и страшное. Она лежала не шевелясь и слышала только, как колотится у нее сердце.

Внезапно она увидела на полу светлый диск. Он медленно двигался по комнате по направлению к ней. Сделав над собой усилие, Джоан села в кровати и закричала долгим и пронзительным криком. Свет исчез. Закрылась дверь и послышались быстро удаляющиеся шаги. Она хотела встать и зажечь свет, но была не в силах. В доме стояла тишина. Никто не шел к ней. «Вдруг, — подумала она — все в доме мертвы, убиты…» Но тут дверь в ее комнату распахнулась, зажегся свет и раздался голос Нэнси:

— Джоан!

Потом собрались все: бледный от волнения мистер Артурингтон, дрожащие горничные и, наконец, мисс Мандель в халате.

— Кто-то был в моей комнате. Я увидела свет от фонаря и закричала. Потом фонарь выключили, и кто-то быстро вышел отсюда.

Мистер Артурингтон прижал ее к себе, обнял и гладил по голове. Он посмотрел на ноги вошедших сюда людей. Между садовником и констеблем произошел быстрый и приглушенный разговор. Затем констебль, Маулдерс и мистер Артурингтон поднялись наверх, а садовник бросился вниз, перепрыгивая через несколько ступенек.

Мисс Мандель закрыла входную дверь, вернулась и села на кровать. Лицо ее было испуганным и удивленным.

«Она удивлена, как здесь вместо меня оказалась Джоан, — подумала Нэнси. — Но она же может спросить нас об этом!»

Но мисс Мандель ничего не спросила.

Обыскивая дом, констебль и мистер Артурингтон дошли до холла. Туда же вернулся и пришедший из сада садовник.

— Никого не нашли в доме, сэр?

Мистер Артурингтон отрицательно покачал головой.

— Значит, он ушел этим путем, — сказал садовник и показал на открытое окно в гостиной, закрытое тяжелыми занавесями.

Он высунулся из окна и направил свой фонарик на землю. Рядом с окном росло высокое дерево, а на клумбе виднелись следы ног: кто-то тяжело спрыгнул туда из окна.

— Пойду посмотрю еще, — сказал садовник.

Когда он выходил из комнаты, появился Арчи Пейдж, встревоженный переполохом и совершенно протрезвевший. Вслед за ним появился Тагерт Лейтон. С другого конца поспешил сюда и мистер Баррет. Все были в ночных пижамах и халатах.

Инспектор Булл прибыл на место происшествия около семи часов утра. Он молча выслушал рапорты садовника и владельца кафе.

— Пьяный джентльмен живет вон там. Его фамилия Пейдж.

— А другого вы не узнали?

— Нет.

— Я взгляну? — сказал Булл. — Где то окно?

Ему показали окно и провели к клумбе. Следы ног на ней оказались так затоптаны, что их уже почти нельзя было различить. У садовника вытянулось лицо.

— Прекрасная работа, — иронически сказал инспектор Булл. Он был раздосадован как никогда раньше. Более того, он был определенно взволнован. Нападение на Джоан Артурингтон укрепило его в тревожной мысли, что последнее убийство в деле Крейки еще не состоялось. И все же он был изумлен: почему напали на Джоан?

С другой стороны, благодаря этому нападению выяснилось, что разгадка дела Крейки, несомненно, находится в Редклиф-Корте. Здесь оно началось с убийства Симона Крейки, и инспектор Булл очень боялся, как бы оно не закончилось убийством дочери Симона Крейки.

Он бегло осмотрел территорию сада, дошел до стены, отделяющей сад от переулка, вдруг остановился у перевернутых мусорных баков.

— Что это?

— На них упал вчера инспектор Аллен, когда осматривал в темноте эту стену, — пояснил сопровождавший Булла садовник.

Инспектор не верил своим глазам — на земле, покрытой картофельной шелухой, капустными листьями, зеленью моркови и прочим мусором, лежало нечто, за чем он так долго охотился, — это были очки с толстыми дужками и очень толстыми стеклами.

— Мистер Артурингтон и мисс Джоан встали, сэр.

Инспектор Булл осторожно завернул эти очки в свой носовой платок и спрятал их в карман. У него было такое чувство, что наконец-то он добрался. И все же…

Идя к дому, он старался представить себе, как и почему эти пресловутые очки оказались там? Он должен обязательно узнать! Но почему? Или это еще один круг в хитро запланированном состязании, и убийца все еще на прыжок впереди него?

Мистер Артурингтон, обе девушки и мисс Мандель спустились только к завтраку. Как и любая нормальная девушка в 20 лет, Джоан оправилась от испуга и уже, казалось, готова была не придавать значения ночному происшествию.

— Мне жаль, что я наделала столько шума, — с улыбкой закончила она свой рассказ.

— Мне кажется, вы имели на это право, — ответил инспектор. — Не правда ли, мисс Мандель?

Мисс Мандель пробормотала что-то вежливое. В отличие от Джоан, она никак не могла избавиться от сковывающего ее страха.

Булл задумался.

— Должно быть, он вошел как раз тогда, когда вы проснулись? В комнате ничего не нарушено?

— Не думаю. Видите ли, это, собственно, не моя комната. — И она объяснила инспектору, что этой ночью они с Нэнси поменялись комнатами. — Ты что-нибудь заметила, Нэнси?

— Нет. Но я могу еще посмотреть, если это важно.

— Теперь это не обязательно, мисс Ховард.

Булл подумал еще немного, затем повернулся к Джоан.

— Когда вы легли спать?

— По-моему, около двенадцати, не так ли, Нэнси? Мисс Ховард была в театре. Когда она вернулась, мы немного поговорили перед тем как лечь спать.

— Я приехала в двенадцатом часу. Мисс Мандель, вы еще не спали.

— Да, было как раз 23–45, когда я потушила у себя в комнате свет.

— А вы, мистер Артурингтон? Вы уже спали?

— Кажется, только собирался.

— Я понял, что здесь был еще мистер Уэллс.

— Мистер Уэллс — опекун мисс Ховард. Он возил ее обедать и в театр, — сказала мисс Мандель.

— Вы смотрели Франшетт Дюпре, да? — с хитрой улыбкой спросила Джоан.

Мисс Мандель покраснела. Нэнси встретила взгляд инспектора Булла совершенно спокойно. Но через секунду он уловил веселый огонек, блеснувший в ее глазах и мимолетный взгляд, которым она обменялась с Джоан.

Инспектор достал из кармана часы.

— К сожалению, я должен покинуть вас. Но если у кого есть что сказать… — и он выжидающе поглядел на окружающих.

Девушки отрицательно покачали головой…

…мистер Артурингтон был, конечно удивлен и даже обижен, что инспектор Булл покинул его дом, почти ничего не осмотрев и только бросив беглый взгляд на комнату Нэнси. Разумеется, у Скотланд-Ярда свои методы, ему ли это не знать, и все же…

4

И все же инспектор не оставил без внимания реакцию мистера Артурингтона. Однако сейчас, направляясь в Блумсбери к ожидающему его Пинкертону, он размышлял несколько о другом — о странном факте обмена комнатами по внезапной прихоти девушек.

Отдел периодических изданий Британского Музея открылся минута в минуту. Инспектор Булл и мистер Пинкертон прошли в комнату, заставленную длинными стеллажами и сделали заказ. Вскоре к ним подошел служащий — и журнал «Кэт Франсьер» за июнь 1912 года лег перед ним на столе. Мистер Пинкертон нервно перелистал журнал и, наконец, нашел страницу, на которой была помещена фотография женщины, несомненно, сфотографированной не в 1912 году, а значительно раньше. Ей можно было дать лет 20–25. Подпись под фотографией гласила:

«Мисс Роза Дункан Крейки, владелица Тоби, получившего „Ленту Королевы“ на выставке в Сандрингэме в прошлом месяце».

Булл только один раз взглянул на снимок.

— Ну, будь я проклят! — прошептал он медленно, закрыл журнал и, не говоря больше ни одного слова, взял шляпу и вышел.

Мистер Пинкертон трусил за ним сзади.

Внешне инспектор Булл выглядел солидным, обстоятельным и спокойным. Видя, как он кивнул на приветствие служителя Музея, а затем вышел на Грейт-Рассел-стрит и подозвал такси, никто не заподозрил бы, что в этом огромном человеке в коричневом пальто пылает такое же возбуждение, какое он испытал когда-то, вырвав револьвер из рук сумасшедшего маньяка.

Он был так погружен во все обстоятельства расследуемой им истории, что совершенно забыл о мистере Эване Пинкертоне.

ГЛАВА 17

1

В 9.30 инспектор Булл добрался наконец до своего кабинета.

Люди из Скотланд-Ярда, привыкшие к подчеркнутой неторопливости и спокойной сдержанности инспектора, были бы удивлены, проследи они его поведение в последующие четыре часа. Хотя там и ко многому привыкли и, казалось бы, ничему не должны были удивляться.

Булл присел на свой стол и поднял телефонную трубку.

— Узнайте, пожалуйста, у инспектора Лантропа, не сможет ли он сейчас прийти ко мне.

Затем он вынул из ящика стола письмо с Чок-Фарм-Роуд и, осторожно держа его за уголок, положил на конверт. Затем он опять взялся за телефон.

— Инспектора Мак-Брайда, пожалуйста. Хэлло, Мак, не можешь ли ты зайти ко мне на секунду?

Взяв номер «Города и деревни», инспектор открыл его на странице с фотографией девушки, которая, без всякого сомнения, была похожа на Розу Дункан Крейки в молодости. Когда к нему в кабинет вошел инспектор Лантроп, из отдела дактилоскопии, он внимательно изучал эту фотографию.

— Хэлло, Булл! В чем дело?

— Я хочу, чтобы вы кое-что сделали для меня. Мне нужно, чтобы ваш человек побывал в четырех местах и взял там отпечатки пальцев. Вот вам адреса. Джон Баррет, Тагерт Лейтон, Тимоти Уэллс и Фраерс, клерк в конторе Уэллса. Никто из них не должен знать об этом.

— Это все?

— Нет. Возьмите вот это, — он указал на письмо, лежащее на конверте. — Подвергните его всем испытаниям. Мне нужны отпечатки. Кроме прочих, на этом письме должны быть отпечатки мои и мистера Артурингтона, специалиста по почеркам. Может быть, и Драйдена. Но мне нужны другие отпечатки. Возможно, тут будут и женские отпечатки. Мне надо знать, чьи это отпечатки. Инспектор Лантроп с сомнением посмотрел на бумагу.

— Какова их давность?

— Написано это письмо, вероятно, в прошлую среду.

— Почему же, черт возьми, вы не дали его мне в прошлый четверг утром?

— Потому что возня с отпечатками ничего не дает, если не имеешь подлинника. Пока!

Вскоре пришел инспектор Мак-Брайд.

— Что-нибудь случилось?

— Хочу, чтобы вы закончили не законченную мной работу. Поезжайте в церковь Святого Петра на Редклиф-Корте и осмотрите там все — от колокольни до склепа, если там таковой имеется. Осмотрите изнутри и снаружи. Вы должны найти черное пальто, седую бороду и эбеновую палку.

— Хорошо. Я их найду. Чьи бы они ни были.

— Я предпочел бы, чтобы эти вещи оказались Симона Крейки.

В дверях Мак-Брайд обернулся:

— Чуть не забыл сказать: у вашего поверенного Уэллса прошлой ночью был пожар.

— Что?! Где?

— В Линкольн-Инн. Здание Стоун-Билдингс.

Инспектор Булл машинально потянулся за шляпой.

— Все в порядке, — усмехнулся Мак-Брайд. — Пожар потушили. Там по соседству живет некто Маркус. Он читает лекции в университете. Так вот, он проник туда и потушил. Однако ему досталось. Кажется, кто-то нарочно поджег. Там нашли пачки бумаг, а под ними деревянную стружку. Держу пари, что Уэллс был готов убить этого лектора. Впрочем, лектор тоже чуть не убил Уэллса. «Почему мне не сказали, что тут жгли чучело Гая Фокса?[1] Я ведь порезал руку, когда разбивал стекло, чтобы влезть в окно».

Инспектор Булл со стоном опустился в кресло.

— В чем дело? — бодро спросил Мак-Брайд.

Булл поднял трубку телефона.

— Срочно. К немедленному исполнению. Да, да — диктую:

«Разыскивается Тимоти Уэллс. Приметы: среднего роста, возраст — 45 лет, гладко выбрит, черноволосый, на висках седина. Разыскиваемый подозревается…»

— Вам еще нужны пальто, палка и борода из церкви Святого Петра? — дружелюбно поинтересовался Мак-Брайд.

— Идите к дьяволу, — огрызнулся Булл и поспешно вышел из комнаты.

2

Экстренные выпуски газет должны были сообщить, что, по всей вероятности, причиной пожара на Линкольн-Инн послужила незатушенная сигарета в пепельнице на конторке старшего клерка. Но молодой человек из дома напротив внес существенные поправки в расчеты Тимоти Уэллса. Сейчас этот молодой человек сидел в кабинете инспектора и заново переживал стычку с поверенным:

— Я-то думал, что оказываю ему услугу, а он… Нет, я не удивился, увидев Уэллса — они там, в конторе, часто работают допоздна. Но когда Уэллс ни с того ни с сего, как сумасшедший, набросился на меня, я сразу же сообразил, тут дело нечистое…

Бензиновые пятна, обнаруженные экспертом, на одной из чудом сохранившихся бумаг, подтверждали вывод молодого человека.

— Ну, и как вы среагировали, когда Уэллс набросился на вас?

— Я хотел ему наподдать, но он исчез.

Тимоти Уэллс действительно исчез — как в воду канул. И мадемуазель Франшетт Дюпре тоже — и в буквальном смысле: ночным пароходом она уехала в Гавр. Как заверили в дирекции театра, отъезд ее не был внезапным. Мадемуазель ожидала контракта с Голливудом и перед отъездом в Америку захотела побывать на родине.

Инспектор Булл продиктовал две телеграммы во Францию и зашел в соседний кабинет, где его люди под руководством сэра Фурнеса, консультанта Скотланд-Ярда, сортировали обгоревшие бумаги. Фраерс, старый клерк поверенного, своей великолепной памятью помогал им восстанавливать уничтоженные огнем детали.

— Почему вы ничего не предприняли, Фраерс? — строго спросил сэр Джон.

Губы клерка задрожали.

— Я… Я боялся, сэр.

Булл вздохнул и начал загибать пальцы:

1. Обмен комнатами.

2. Театр, Нэнси, Уэллс.

3. Арчибальд Пейдж.

4. Неизвестный, пытавшийся проникнуть в церковь.

5. Нападение на Джоан.

6. Очки.

7. Бледность мисс Мандель.

8. Пожар, исчезновение Уэллса, отъезд мисс Дюпре…

Два пальца оказались лишними. Булл еще раз вздохнул, мысленно подчеркнул «очки» и «неизвестного» и отправился к комиссару.

В коридоре он столкнулся с Лантропом.

— Прости, Хамфри. Ничего. Там отпечатки только ваши и вашего эксперта — вы здорово наследили.

— Порядок! — сказал Булл. — Я получил все, что хотел.

Через час заявился Мак-Брайд:

— Бороды нет.

— Жаль, что нет бороды. А остальное?

— В этом пакете.

— Прекрасно! Аллен еще за прилавком?

— Кажется, все еще там.

— Придется уточнить, дружище. — Булл нацарапал несколько фраз в своей записной книжке, вырвал из нее листок и передал Мак-Брайду. — Я хочу услышать об этом, как только туда попадете. Звоните в кабинет комиссара. Драйден и Артурингтон устраивают большое «представление» по поводу Бексхилл-шифров. Я буду там.

— У вас что, много времени?

— Нет, просто я любознательный.

3

Инспектор Булл явился на совещание одним из последних минут за десять до его начала.

— Миссис Баррет уезжает с девушками в Аббед-Милл сегодня днем, — сообщил мистер Артурингтон инспектору, отведя его в сторону. — Мисс Мандель покидает нас. Они с Нэнси поссорились после вашего ухода, и Нэнси уволила ее. Весьма неприятная история.

— Каким поездом они едут?

— Я точно не знаю.

— Мне нужно увидеть мистера Баррета.

— Баррет уехал сегодня в полдень, вероятно, на несколько месяцев.

— Ну, джентльмены, — сказал Драйден, — если вы готовы… — он сел напротив комиссара Дебенхэма. — Все в сборе.

Комиссар объяснил ситуацию.

— У вас с собой те слова, Драйден, которые сэр Герберт обнаружил на желтой бумаге?

Драйден вынул конверт и высыпал несколько полосок бумаги. На каждой из них было написано одно слово.

— Нам нужно сравнение.

Инспектор Булл придвинулся поближе. Первое слово было «сделано». Его сравнили со словом «сделано», написанном на другой полоске из другого конверта. Мистер Артурингтон кивнул: — То же самое.

Комиссар вполголоса объяснил Буллу:

— Одно из этих слов взято из известного шифрованного документа. Мы еще не разгадали шифр. Но если мы докажем, что почерк один и тот же, мы будем знать людей, которые применили его.

Краем глаза инспектор Булл следил за телефоном. Комиссар смотрел на него с дружеской улыбкой.

— Я жду звонка от Мак-Брайда.

Комиссар кивнул.

Мистер Артурингтон разглядывал слова в свою лупу с многократным увеличением.

— Идентичны, — сказал он и принялся за другую пару слов. Слово было «три».

— Идентичны тоже.

На следующих полосках были разные слова — на одной было написано «Прага», на другой — «парк».

Мистер Артурингтон покачал головой:

— Нет, это другая рука.

— Посмотрите эти, — сказал Драйден.

Артурингтон опять покачал головой:

— Это не одно и то же. А вот это — одна рука, — он показал на четвертую полоску со словом «Париж».

Драйден хлопнул себя по колену.

— Вполне убедительно, — сказал он мрачно.

Зазвонил телефон. Булл подскочил к аппарату.

— Да! Говорит Булл! Алло, Мак! Вы достали это? 50 тысяч? Молодец! Паспорт в Дувре не отмечен? Девушка? Нет, ее не задерживайте! Благодарю!

Он повернулся к присутствующим. Мистер Артурингтон, обхватив подбородок рукой, все еще рассматривал полоски бумаги. Комиссар смотрел на Булла с задумчивой улыбкой.

Инспектор Булл повернулся к Драйдену.

— Я не хочу вмешиваться в дело с шифрами, сэр, но дело Крейки закончено.

Драйден строго взглянул на него:

— Мы должны иметь доказательства.

— Мы имеем их, сэр. Ха! Остановите его! — Булл бросился вперед.

Так же спокойно и невозмутимо, как всегда, мистер Артурингтон опять-таки оказался на шаг впереди инспектора Булла. Он вздрогнул и упал лицом на стол — прямо на полоски бумаги.

ГЛАВА 18

1

В тот же вечер Дебенхэм, Драйден и Булл собрались в кабинете Дебенхэма.

— Я не хотел такого конца, сэр, — сказал инспектор Булл. Мягкие голубые глаза его все еще были тревожны. — Он был очень способный человек.

— Так лучше. Это не ваша вина, — сказал Драйден.

— Я думаю, что он был все время готов к чему-нибудь в этом роде, — заметил комиссар Дебенхэм.

— Да, сэр. Видите ли, он рассчитывал на два обстоятельства — во-первых, на то, что все это выглядело слишком неправдоподобно, а во-вторых, на то, что, как он полагал, никто не обнаружит причины его поступков. Он был в этом уверен и потому все время продвигался вперед — хладнокровно и очень умело.

Медленно покачав головой, комиссар Дебенхэм сказал:

— Я бы доверился ему во всем. Когда вы пришли ко мне, Булл, и предложили устроить эту ловушку, я был совершенно уверен, что вы сошли с ума.

— Вот на это-то, сэр, он и рассчитывал.

— И какое чутье, виртуозность, а жесты! — комиссар снова покачал головой.

— Вот именно это и заставило меня впервые подумать о нем, — сказал инспектор Булл, надеясь, что комиссар подразумевает то же, что и он. — Он вел себя, как артист — действовал, жестикулировал. В тот же вечер, когда он у себя дома угадывал характеры по почеркам, я на это впервые обратил внимание. Он стоял именно так, заложив руки за спину. Он позировал! Это выглядело театрально и как-то неестественно.

Инспектор Булл запнулся и покраснел, вынужденный употребить такие слова.

— И тогда у меня впервые мелькнула смутная мысль, что он похож в этом смысле на человека в черном пальто. Сначала я не думал, что это действительно так, но со временем, позднее, уверенность в этом стала во мне крепнуть. В тот вечер я еще кое-что заметил, но разработал эту мысль уже позднее. Я все время думал, что он совершит ошибку. И за все это время он сделал одну — когда оставил тех кошек на Чок-Фарм-Роуд. Если бы не Пинкертон — я бы не догадался.

Тут все трое мужчин повернулись к маленькому седому человеку. Он сидел в кресле, предназначавшемся для Государственного Секретаря, когда тот посещал комиссара, и курил одну из его сигар. Потом ему опять будет плохо от этих сигар. Но сейчас — сейчас он жил! Когда все взгляды устремились на него, Пинкертон покраснел.

— О, нет, нет, — пролепетал он.

— Ну, а я все же многого не понимаю, — сказал комиссар. — Что это за история с девушкой?

— На ней-то все и основывалось, сэр. Кое о чем я могу только догадываться. Но, во всяком случае, Джоан Артурингтон была дочерью Крейки. Миссис Артурингтон взяла ее к себе, когда ей было всего несколько месяцев. Симон Крейки не хотел, чтобы она выросла в семье ростовщика. Он или каким-то образом держал в своих руках миссис Артурингтон и ее мужа, или это было чисто деловое соглашение. Он им хорошо платил за это. Когда миссис Артурингтон умерла, он задумал другое. Артурингтону были нужны деньги, у него ничего не было. В то время только четыре человека знали об этой сделке: Артурингтон и трое Крейки. Артурингтон решил уничтожить всех Крейки, что он и сделал. Но в то же время он не хотел скрыть правду о происхождении Джоан, чтобы дать ей возможность получить полностью все наследство Крейки. А он не желал ей зла.

— И он и Симон были какими-то загадочными личностями, — заметил комиссар.

— Совершенно верно, сэр. Сначала я ничего не мог понять. Артурингтон был проницательнее Крейки, а Крейки сыграл ему на руку. Видите ли, после смерти миссис Артурингтон Симон Крейки решил взять Джоан к себе. В связи с этим он и решил изменить свое имя, купить имение в деревне и поселиться там с дочерью. Этим и объясняется та таинственность, которой окружал себя Симон Крейки в последние годы. Этим объясняется и история с миссис Баррет. Он купил себе поместье около Гилдфорда вблизи поместья Дианы Баррет. К тому времени он устроил так, что она задолжала ему крупную сумму денег. Артурингтону он заявил, что их длительный, многолетний договор кончается первого апреля.

Он собирался встретиться с миссис Баррет и вручить ей документ, который он уже составил, освобождающий ее от уплаты долга. За это она должна была ввести Симона Крейки с дочерью в высшее английское общество. Деньги, которые он дал Диане Баррет раньше, были платой за эту услугу. Он назначил ей свидание, на которое она не пришла в назначенный им срок. Диана Баррет назначила ему свидание на другой день, но в этот день он уже не мог прийти ни на какую встречу.

Так она и не узнала, в чем было дело, и когда увидела документ, освобождающий ее от уплаты долга, то была так же удивлена, как и всякий другой человек на ее месте. Она была совершенно искренна, когда сказала мне, что она не оказывала Симону Крейки никаких услуг. Два векселя и документ об освобождении от уплаты долга были, конечно, вынуты мистером Артурингтоном из кармана убитого Симона Крейки. Он хотел передать эти документы миссис Баррет, потому что она нравилась ему. Но он не видел другого пути для этого, как только положить их на конторку Давида Крейки после того, как убил его. Ведь он еще находился в доме, когда Диана Баррет пришла туда.

Симон Крейки сделал большую ошибку, слепо доверяя мистеру Артурингтону. Артурингтон даже помогал Симону осуществлять его планы. Для убийства Симона Крейки у Артурингтона были две причины. Первая из них та, что с уходом Джоан он терял большую часть своих доходов, которую ежегодно получал от отца девушки. А возможно, он терял и все свои деньги. Я этого не знаю. Но своего состояния у него не было: он имел только маленький доход, около 150 фунтов в год. А вторая причина была та, что он любил Джоан, как свою дочь, и не хотел с ней расставаться.

Решать все ему пришлось очень быстро. Когда Симон Крейки пришел к нему во вторник вечером, Артурингтона, должно быть, ошеломило все то, что сказал ему Симон. Симон сбрил бороду и подкрасил кожу на лице: так он начал готовиться к выполнению плана исчезновения Симона Крейки. Но Артурингтон рассчитывал на внешность прежнего Симона, с бородой, и даже в толстых очках — без бороды и очков он не мог бы достаточно успешно гримироваться под Симона. Можно себе представить, как лихорадочно работал его мозг в тот момент: ведь он не знал, кому еще известно, что Симон Крейки изменил свою внешность. Ему пришлось рискнуть и он попробовал показаться в этом обличье Давиду, мисс Портер, директору банка и сотрудникам агентства в Гилдфорде. И эта проба удалась.

А вместе с тем действия его были достаточно просты. В качестве тайника он использовал ризницу в церкви Святого Петра. Там было безопасно: в церкви его считали уважаемым человеком, и поэтому у него был свой ключ от церкви. В полиции его тоже весьма уважали.

Из Парижа он прилетел на самолете через Кройдон в понедельник. Во вторник он убил Симона Крейки и тотчас отправился на вокзал Виктория, где смешался с толпой пассажиров, только что прибывших в Лондон на пароходе из Франции. Он даже поругался с кем-то на стоянке такси, чтобы его заметили. А на следующее утро он отправился вместе с агентом в свой дом, где и было обнаружено тело убитого Симона Крейки. Некоторое время я во все это верил. А остальное было просто.

— Почему вы думаете, что он любил Джоан? А нападение, которое он совершил прошлой ночью…

— Это не было нападением. Сначала я его не подозревал. Я подумал на Уэллса, и эту женщину, мисс Мандель. Было ясно, что это сделал кто-то из находящихся в доме. Он открыл окно и сделал пару следов на клумбе под ним, а когда все кинулись на поиски, то он легко и незаметно затоптал эти следы. Но это не было нападением. Он знал, что Джоан вынула из сундука несколько писем матери. Артурингтон совсем забыл о них и так как он не помнил, что в них написано, то решил, что ему необходимо просмотреть их: ведь в них могло содержаться нечто компрометирующее его. В общем, он должен был сделать две вещи, которые были для него связаны с некоторым риском: просмотреть письма и взять свои деньги из церкви. Во втором ему не повезло. Церковь из католической решили сделать англиканской и в связи с этим стали освобождать ризницу. Поэтому ему надо было срочно все забрать оттуда.

Большую часть денег и ценных бумаг он еще раньше снес в сейф Эрл-Корт банка, как раз тогда, когда он отправился туда за своим столовым серебром для званого обеда в субботу. А все остальное было у него припрятано в церковной ризнице, в ящике для хранения церковных облачений, который до этого времени не использовался.

Он был осторожен и хладнокровен, и в то время, когда он бывал переодетым, ему удавалось держать себя так, что никто ничего не смог заподозрить.

Теперь о деле на Чок-Фарм-Роуд. Та женщина, мисс Портер, действительно была психически больной. Как нам удалось узнать, она дважды находилась на излечении в клинике для душевнобольных. Она и старая Крейки со своими кошками составляли странную пару. Артурингтон дал ей три тысячи фунтов и отправил в Канаду.

Мистификация с письмами и убитыми котятами была известным трюком, который должен был отвлечь наше внимание, отвести от подозрений в чем-то худшем, в общем, от настоящего преступления. Но тут он немного переиграл и привлек наше внимание как раз к самому слабому пункту своего плана.

Но предположим, сэр, что он избавился бы от всех кошек сразу. Заподозрил бы его тогда кто-нибудь и когда-нибудь?

Когда я увидел в журнале эту фотографию мисс Дункан — серьезной, как судья, с широко расставленными глазами, вьющимися волосами и круглым упрямым подбородком — передо мной сразу же возник образ дочери Артурингтона.

Тогда я начал обдумывать все сначала. Вот тогда-то у меня наконец все сошлось. Я снова достал то письмо с Чок-Фарм-Роуд. Я знал, что на нем есть отпечатки пальцев мистера Артурингтона, потому что давал его ему для экспертизы почерка. И тут я вспомнил, как он читал письма в субботу вечером: он держал руки за спиной и наклонялся над столом. Это письмо он читал мне так же, точно таким же образом. Он касался этого письма не тогда, когда он читал его, а тогда, когда писал его.

Тогда мне пришла в голову мысль расставить ему ловушку, заставить его выдать себя. Я подумал о деле с Бексхилл-шифрами. Вы сами оказались свидетелями того, как все это сработало. Мы заставили его сравнить свой собственный почерк в деле Бикмана, которое велось в начале этого года, с двумя словами, вырезанными из письма с Чок-Фарм-Роуд и с одним из писем, которое он подписал как Сильвестер Кернс в Гилдфорде. И он признал их как одинаковые. Он ничего не подозревал, пока не стало слишком поздно.

Я попросил Мак-Брайда и Аллена сделать три дела, как только Артурингтон уйдет из дома на это совещание. Они нашли его паспорт, из которого становилось ясным, что он не ехал на том поезде, который везет пассажиров с парохода, прибывшего из Франции. В сундуке они нашли письма, написанные мистером Артурингтоном, в которых содержались намеки на происхождение Джоан. И они обнаружили также, что его сейф наполнен ценными бумагами и деньгами.

Когда они позвонили мне и сообщили о своих находках, вы помните, я достаточно откровенно отреагировал на это. Артурингтону не понадобилось и секунды, чтобы понять, что все кончено. Когда я снова обернулся в его сторону, он вторично взглянул на те слова, которые только что анализировал, и сразу все понял. И вот что получилось.

Драйден и Дебенхэм тихонько рассмеялись.

— Хорошая работа, Булл, — сказал комиссар.

— Хамфри, — сказал Драйден, — я беру назад свои слова о кошках. Вы выиграли именно тогда.

Комиссар заметил:

— Однако какое отношение имеет ко всему этому Уэллс?

— А никакого, — ответил Булл. — Уэллс присвоил себе все ее деньги до последнего пенни. Он считал себя в безопасности, пока у нее не появились влиятельные друзья и не пришло время ее совершеннолетия. Затем его прогнала Франшетт Дюпре. У нее появилось выгодное предложение из Голливуда, и она перестала нуждаться в нем. Вот тогда-то произошел пожар и его бегство. Но его поймали, и его везет обратно инспектор Бригс.

Через три дня мистер Пинкертон удостоился чести пожать руку Государственному Секретарю в доме комиссара Дебенхэма на Бедфорд-сквере.

2

Джоан и Тагерт наклонились над зубчатой оградой сторожевой башенки замка в Гилдфорде. Они смотрели в сторону мягких зеленых холмов над рекой Уэй.

— Отсюда видны трубы Кобхэма, — сказала Джоан, показывая налево.

— Диана говорит, что вы собираетесь жить там.

— Да, я хотела там жить, но теперь, когда нет Нэнси, это будет довольно скучно.

— Да, оказывается, Арчи наконец-то удалось без посторонней помощи сказать то, что он думает, — улыбнулся Тагерт. — Знаете, как было дело? Он подхватил ее сумку, взял ее под руку, повел в мэрию и женился на ней, не дав ей опомниться.

— Лето они должны были провести в Исландии, так по крайней мере планировал Арчи. Но, как я слышала, они уехали на Ривьеру — так захотела она, — Джоан улыбнулась. — Я думала вернуть назад мисс Мандель. Она очень огорчена тем оборотом, которое приняло дело мистера Тимоти Уэллса и Нэнси. И теперь, когда Диана и мистер Баррет снова вместе — она оказалась совсем одинокой.

Они помолчали минуту, затем Тагерт, глядя вниз на речку, придвинулся немного ближе к Джоан.

— Я тоже одинок, — сказал он.

3

Прошло несколько лет. Однажды комиссар Дебенхэм вместе с Государственным Секретарем проезжал в его машине мимо маленького городка Марбл Арч. Машина замедлила ход.

Человек с бородкой и длинными волосами визгливым высоким голосом проповедовал безучастно топчущейся перед ним толпе:

— Люди Британии, я могу сделать это! Я могу дать этим прекрасным островам вечную весну, вечное лето, я могу сейчас же остановить вращение земли! Люди науки назвали меня дураком, но я сказал им, что…

Когда они проехали мимо и уже не слышали голоса проповедника, комиссар повернулся к Государственному Секретарю с видом человека, внезапно вспомнившего что-то.

— Вы помните дело Крейки? Так вот, знаете, чего я никак не могу забыть в этом деле? Того, что инспектор Булл хотел среди ночи открыть Британский музей!

Оригинальная обложка первого издания «The Man from Scotland Yard».

Примечания

1

Гай Фокс поджег здание Английского Парламента. С тех пор существует обычай в определенный день сжигать чучело Гая Фокса или просто жечь костры в разных местах.

(обратно)

Оглавление

ГЛАВА 1

ГЛАВА 2

ГЛАВА 3

ГЛАВА 4

ГЛАВА 5

ГЛАВА 6

ГЛАВА 7

ГЛАВА 8

ГЛАВА 9

ГЛАВА 10

ГЛАВА 11

ГЛАВА 12

ГЛАВА 13

ГЛАВА 14

ГЛАВА 15

ГЛАВА 16

ГЛАВА 17

ГЛАВА 18 . .

Реклама на сайте