«ПростиТурция, или Восток - дело темное»

Ирина Пушкарёва ПростиТурция, или Восток — дело темное

Глава 1

Мать моя в коньках на босу ногу! Это что ж такое деется!!! Ох, ну ни фига ж себе! Сдается, вечер классически перестает быть томным. Называется — вляпалась. По самое «не могу». И «не хочу». Как говорили в замечательной телепередаче «ОСП-студия» — «И что туда понесло вашего бывшего сына?» В нашем случае — дочку.

А начиналось все так мило! Почти прилично и в меру запойно. Можно даже сказать, что все начиналось в рамках закона и прочих условностей…

Короче, однажды теплым летним вечером решили две подружки культурно обогатиться и нескучно провести время. И забурились в местный ночной клуб. Приезжую группу послушать и пива с мартини испить в разумных (ну, или как там получится) количествах. А еще на других посмотреть и себя, естественно, тоже показать. В люди, короче, выбрались. В свет, так сказать. Побомондиться решили девушки.

Собрались они, джинсы от кутюр подраннее надели, футболки максимально неприличные на стройные тела свои натянули, волосы пенами-гелями уложили — и, красиво виляя попами, потащились на концерт гастролирующих знаменитостей. Событие же какое! Группа известная в родной Екатеринбург приехала! Будут в ужасно модном ночном клубе петь! Весь бомонд соберется! Тусовка и все такое! Согласитесь, ну как двум незамужним, в меру привлекательным барышням не навести марафет максимально и не выдвинуться в летнюю ночь в поисках приключений на красиво виляющие попы?

Выглядели обе подружки симпатично — в свои двадцать пять обе были свежи, непотрепанны и подтянуты. На фоне профурсеток более юного возраста они нисколько не проигрывали. Даже наоборот — мало того, что были весьма хороши собою, так еще обходились и без присущего юным созданиям женского пола истеричного поведения и неконтролируемого блеска алчности в глазах! Просто две в меру юные, самодостаточные, ненужными проблемами не перегруженные девицы с печатью разума на симпатичных физиономиях.

Ту, что повыше, звали Оксанкой, для родных-близких-хорошо знакомых просто Ксюша. Вторую, ростом пониже и внешностью поблеклей, — Элла. Ксюха на фоне своей подружки выглядела чуть более выигрышно — бюст попышнее, попка покруглее, ярко-брюнетистая шевелюра поэффектней.

Вообще-то Ксюша еще со школы выделялась среди остальных девочек. Природа к ней отнеслась очень по-доброму и подарила длинные ноги, глубокие темно-синие глазищи вполлица. В придачу в голове у девочки размещались здравый смысл и нетипичный для девушки ум. Но мало этого — еще и с родственниками Оксанке сильно повезло.

Ее папа, Борис Семенович Леви, талантливый инженер, в силу природного ума, а также национальной склонности к карьеризму занимал довольно высокую техническую должность на одном из уральских заводов-гигантов и был человеком небедным и со связями. Он всегда работал много и успешно. Постоянно мотался по командировкам в пределах необъятной Родины. Более того, Борис Семенович был настолько уникальным специалистом, что его, человека с такой фамилией и такой записью о национальности в паспорте, регулярно выпускали аж за границу на различные выставки и симпозиумы! Потому как обойтись без него тогдашняя промышленность ну никак не могла!

Хотя чего там врать (ха-ха-ха), всесильные суровые кэгэбэшные дядьки в погонах несколько раз пробовали в заграничных поездках заменить не очень, по их мнению, благонадежного товарища Леви на какого-нибудь технически безграмотного, но идеологически правильного чинушу. Однако ни разу такие затеи ничем хорошим не заканчивались.

На международных выставках чинуши блеяли, краснели и на вопросы об устройстве нового станка для токарных работ уклончиво отвечали цитатами из «Малой земли», что, конечно, было очень верно по партийной линии, но в рамках промышленной выставки выглядело глуповато. В итоге приходилось в спешном порядке выписывать из Свердловска товарища Леви, дабы совсем не опозориться перед зарубежными партнерами. И товарищ Леви срочно приезжал, всех спасал, ухитрялся в течение трех дней до конца выставки заключить несколько выгоднейших для Родины международных контрактов и, довольный своей значимостью, возвращался в родной уральский город, к семье, друзьям и коллегам. Остаться в вожделенном для большинства советских граждан зарубежье Борис Семенович не пытался ни разу. То ли не видел он своего места в светлом капиталистическом завтра, то ли в социалистическом сегодня его настолько все устраивало. На провокационные вопросы завистников и сочувствующих, мол, чего ж ты, Боря, со всеми своими талантами и национальностью до сих пор не свалил как минимум на историческую родину, товарищ Леви отвечал пафосными словами из пафосных же коммунистических кинофильмов, мол, Родина у человека одна, а Советский Союз — это край безграничных возможностей. Сам же при этом хитро посмеивался и гладил по черноволосой кучерявой головке свою единственную наследницу, Ксюшку.

Дочь свою Борис Семенович обожал и всячески баловал. У девочки было настоящее детство с самыми лучшими игрушками, красивыми платьицами и вкусной колбасой. Папа прощал ей детские шалости, в меру возможностей лично посещал родительские собрания в школе и, как мог, занимался воспитанием любимого чада.

Но при всем при этом бескрайнем баловстве и потакании девочка выросла на редкость умненькой и сообразительной. Тут, скорее всего, сказались воспитание и жесткий контроль со стороны мудрой интеллигентной еврейской бабушки, которая, в отличие от своего сына, Ксюшиного папы, гоняла девочку за сгорбленную спину, заставляла учить два иностранных языка и ужасно ругалась в случае неправильного обращения внучки со столовыми приборами.

И снобизма дешевого в девочке никогда не наблюдалось. Ну вот не принято было в их семье делить знакомых на «полезных» и «неполезных», а уж про материальный достаток друзей и приятелей вообще никто никогда не разговаривал! А оно ведь как обычно получается — как в семье к окружающей действительности относятся, так потом дети себя по жизни и ведут. В семье Леви ко всем относились очень доброжелательно и без всякого носозадирательства. Ксюшины мама с папой всегда радовались гостям, и, когда к дочери заглядывали подружки-одноклассницы, родители принимали их душевно и с пирожными. В семье никогда не было разделений «ты с этой девочкой не дружи, у нее папа простой сантехник, а вот у этого мальчика папа директор, его надо на день рождения пригласить!». Вот такая обычная советская небедная еврейская семья…

Другое дело, что годам к тринадцати Ксюша сама перестала приглашать в гости одноклассников. И друзей у нее практически не было. Друг, он ведь согласно тогдашней всеобщей пропаганде, какой должен быть? Он же должен за тебя в огонь и в воду, он же должен быть надежным и бескорыстным, верным товарищем и вообще плечом в трудную минуту!

А на деле все оказалось совсем по-другому. «Друзья» Оксанке попадались большей частью завистливые, корыстные и на редкость ограниченные.

— Оксана, я же твоя подружка? Ты должна подарить мне эту куклу! Друзья ведь должны делиться!

Когда Ксюша столкнулась с таким заявлением в первый раз, она растерялась и притихла. С одной стороны, делиться-то, конечно, надо… Но вот с какой стати? Почему это она должна свою любимую красавицу-куклу кому-то отдавать, даже если так положено делать?

— Конечно, Ксюша, у тебя папаша вон какой! У него деньжищ немерено! Что тебе стоит дать мне поносить свою кофточку? У тебя таких кофточек пять штук!

Дык, а кто, собственно, мешает твоим родителям тебе такую же кофточку купить? И вообще, бабушка говорит, что носить чужие вещи негигиенично! А с другой стороны, если не подарить и не поделиться — разговоры какие-то непонятные начинаются, мол, Ксюша Леви зазнайка, гордячка и вообще нос задрала! Кому ж захочется, чтобы про него так говорили?

Остается одно из двух — или терпеть, или не дружить… Почему-то вариант «не дружить» для Оксаны оказался более предпочтительным.

Потихонечку круг ее близких знакомых и друзей становился все меньше и меньше — девочка аккуратно прекращала общаться с теми, кто откровенно клянчил и завидовал. Дальше стало еще хуже — когда Оксана и, соответственно, одноклассники ее повзрослели, началась вообще полная ерунда. Почему-то для большинства знакомых стало нормальным делом занимать у Ксюши денег — совершенно осознанно подразумевая, что отдавать их никто не собирается. А че, с нее ж не убудет! Попросит у папаши, у него этого добра навалом! И такая дребедень — каждый день…

Годы шли. Борис Семенович рано, но благородно седел. Жизнь в стране менялась — стремительно и кардинально. Заводы разорялись, народ повально беднел, идеалы менялись, стабильность рушилась со звоном свысока упавшего медного таза. Вовремя сообразивший, куда и откуда дует ветер перемен, товарищ Леви душевно попрощался с коллегами по работе, поклялся всем, кому только можно, в дружеской поддержке и ушел в большой бизнес. Вот тут-то и пригодились все его иностранно-выставочные знакомства, зарубежные связи и прочие блага острого ума и национальной хватки.

В отличие от большинства тогдашних бизнесменов, Борис Семеныч занялся не спекуляциями и воровством, а вложил все накопленные и по-умному сохраненные в девальвации и кризисы сбережения в производство и научно-технические разработки. «Крутые пацаны» над ним подшучивали, бандиты и рэкетиры научную крысу не трогали — и как-то так получилось, что он со свойственными ему осторожностью и здравомыслием к Ксюшиным пятнадцати годам стал одним из самых знаменитых и богатых людей в уже опять Екатеринбурге. Все его уважали, кое-кто побаивался, а некоторые и вовсе в политики пропихнуть пытались. Но бизнесмен Леви в политику не шел, со старыми друзьями продолжал поддерживать теплые отношения, славой своей и богатством ничуть не кичился.

У Ксюши же в связи с папиными успехами друзей вообще не осталось. Потому как большинство приятелей и одноклассников решили вдруг по любому поводу пользоваться знакомством с дочерью одного из самых «крутых мэнов» города и с навязчивым дебилизмом все время Ксюшу доставали. По любому поводу развязные подростки заявлялись к высокой красотке и гнусавыми ломающимися голосами озвучивали свои проблемы — мол, так и так, Ксюха, тут такой вот праблам приключился. Типа хелп необходим. И какая тут может быть искренняя дружба? Да никакой, чесслово…

Дело дошло до того, что Ксюше регулярно приходилось сначала офигевать от наглости, а потом (несмотря на интеллигентную бабушку и академическое воспитание) посылать на так называемый йух совсем уж оборзевших людей из ближнего окружения. Народ как с ума посходил — клянчили, просили, намекали о таких вещах, что в принципе при чем тут небедный еврей, было непонятно…

— Ой, Оксан, а ты не могла бы со своим папой поговорить, чтобы он с главврачом договорился, мне аборт надо делать, а без разрешения родителей никто ничего делать не будет…

Когда слегка придурковатая одноклассница подловила Ксюшку в школьном туалете с этой, мягко скажем, странной просьбой, у Оксанки едва не приключился приступ бешенства!

— Чего? — Нет, ну, наверное, показалось, может, это просто эхо так затейливо скачет по общественному ватерклозету, странными словами отражаясь в колотом кафеле?

Ну не может же человек в здравом уме такие вещи говорить!

И при чем тут, собственно, папа? Он вроде как в связях с несовершеннолетними кобылами замечен не был никогда…

— Чего-чего! — Прыщавая девица с не по годам выдающимся бюстом и переизбытком косметики на неухоженном лице сквозь зубы сплюнула на затоптанный детскими ботинками пол. — Залетела я! Предки узнают — убьют! Аборт делать надо!

— И что? Ну, ты дура, это понятно, а я-то тут при чем? И тем более папа! Если надо что-то делать, иди делай! — Ксюха все еще силилась понять свое место во всей этой истории.

— Да нельзя мне без разрешения родителей аборт делать! Я же несовершеннолетняя!!! Я попробовала к главврачу сунуться, ну, чтобы меня почистили, так эта сучка меня чуть не убила! — Девица горестно вздохнула и вот прям искренне в очередной раз поразилась человеческой подлости…

— И что? Я-то тут при чем? Это мой ребенок? Или папин? — Нет, у этой дуры действительно на почве раннего токсикоза голову сильно оторвало.

— Ну как при чем? Откуда я знаю, чей это ребенок? Просто у тебя же папаша — знаменитость местная! И денег у него полно! Скажи ему, пусть он сходит с врачихой поговорит! Пусть взятку сунет! Ты же должна мне помочь! Кстати, ты мне еще денег на аборт дай, а то у меня нету! С тебя ж не убудет!

Жертва акселерации в итоге так и не поняла, почему на нее вдруг разорались, стукнули сумкой по голове и послали в… Короче, далеко и такими затейливыми оборотами, что даже случайно (ну как случайно — стояла и уши грела, как же еще!) подслушавшая весь этот дурацкий разговор виртуозная матерщинница, уборщица тетя Фая, Оксанку с того момента страшно зауважала и даже потом завхозу по секрету сообщила, что евреи на самом деле нормальные люди, что зря на них наговаривают…

Были и другие случаи, не менее нелепые — кто-то звонил посреди ночи из милиции, куда попал за пьяный угон чужой машины, и требовал вызволить его из лап гайцов, кто-то заявлялся к Ксюше с бредовыми идеями и бизнеспроектами для папы, а уж про юных охотниц за папиными капиталами, пытающихся через дружбу с Оксанкой попасть в гостеприимный дом Леви для дальнейшего соблазнения и окольцовывания богатенького Бориса Семеновича, даже говорить стыдно. Ксюха их как минимум штук шесть насчитала — этих псевдоподружек с острым маникюром и алчно-соблазнительным взором…

Вот и спрашивается — как с такими людьми близкие отношения завязывать? Да никак!

Так что если слегка перефразировать Николая Рубцова и его великие стихи «Про зайца», ситуация с задушевными друзьями-приятелями у Ксюхи обстояли примерно так:

Думал, горестно вздыхая, — что друзей-то у него, Кроме дедушки Мазая, не осталось НИ-КО-ГО!..

Одна только задушевная подружка была у Ксюши. Они лет с восьми дружили — с тех самых пор, когда интеллигентная Ксюшина бабушка решила, что осанка и гибкость у девочки не идеальны, и, не слушая никаких возражений, практически насильно записала внучку в кружок художественной гимнастики.

Там-то, в раздевалке, и познакомилась Оксанка с маленькой хрупкой девочкой Эллой.

Сначала они вообще-то подрались. Чешки не поделили, такое у девочек бывает. Потом за эту некрасивую драку обе получили по ушам от пришедших забирать своих детишек старших родственниц — бабушка совершенно классически взяла Ксюшку за ухо и повела растрепанную внучку извиняться перед Эллой и ее мамой за безобразное поведение своего ребенка. Бабушка была искренне уверена, что за свою драчливость девочка должна потупить взор и рассыпаться в искреннем раскаянии.

Эллина же мама также не менее классически взяла за ухо свою красотку и повела по тем же делам — извиняться. Ей тоже за Элку стыдно было.

В итоге извинялись друг перед другом женщины — каждой было стыдно за поведение своей драчуньи-гимнастки. Пока извинялись, познакомились, нашли какие-то общие темы для разговора и очень друг другу понравились. А юные гимнастки тем временем сплотились и пошли бить остальных девочек. Тех самых, которые видели позорные шествия в позе «за ухо» и начали смеяться над Ксюшей и Элкой. Зря начали. Потому что совместное битье за издевательства ох как объединяет!

Дело тогда закончилось походом всей компании в гости к Элке и ее маме, мазанием ссадин зеленкой и дружным распитием чая с плюшками. Вот так и подружились. Причем подружились всерьез и надолго. Вместе несколько лет ходили на художественную гимнастику. Обе подавали неплохие надежды, однако большому спортивному будущему, увы, не суждено было сбыться…

Случилось так, что во время тренировки Ёлка (так звала подружку Оксана) неудачно упала спиной на бревно и получила травму. Девочке повезло — травма оказалась несерьезной, но вот на мечтах стать великой гимнасткой пришлось поставить крест. Оксанке без подружки в спортивной секции стало скучно — и она, сурово глядя в бабушкины глаза, безапелляционно заявила о завершении спортивной карьеры. Бабушка спорить не стала, лишь демонстративно выпила валерьянки — ну не хочет ребенок олимпийское золото со всего мира домой привозить, и не надо. И без золота обойдемся.

А дружба у девочек не закончилась. Они продолжали после школы вдвоем шляться по городу, сплетничать о мальчиках и учителях и доверять друг другу серьезные девичьи тайны. Почему-то сложилось так, что большую часть времени подружки проводили не в шикарной квартире Леви, а в скромной, бедненько обставленной хрущевке-однушке, принадлежавшей Элке и Элкиной маме. Ну, оно и понятно — кому ж захочется сидеть под присмотром суровой бабушки в то время, когда есть пустая хата, а Элкина мама домой приходит только к семи вечера? Весь день свобода и раздолье!

Папа Элкин с работы вообще никогда не приходил, потому как папы этого не было. Нет, ну в принципе он, конечно, когда-то был, как же без этого, но с самого Ёлкиного рождения папа ошивался неизвестно где, домой по вечерам он не возвращался и своим присутствием девочек не утомлял.

Так они и жили — дружили, гуляли, регулярно вляпывались в разные истории и синхронно получали по шее от заботливых родителей за эти вляпывания — и дружбой этой своей ужасно дорожили.

И еще. В приятельских отношениях девочек был один немаловажный факт. За все их многолетнее знакомство Элка, девочка из очень небогатой семьи, так и не научилась пользоваться этой дружбой в корыстных целях — ни разу не обратилась к Ксюшке с просьбой поносить кофточку или подарить игрушку. Скорее даже наоборот — Ёлкина мама, потрясающая рукодельница и на все руки мастерица, регулярно вязала шали для Ксюшкиной бабушки и дарила необыкновенной красоты самодельных кукол самой Ксюше.

Ксюха визжала от восторга, обожала эти подарки больше всех импортных игрушек, вместе взятых, а бабушка рассекала в хендмейдовской одежде и кокетничала с мужчинами среднего возраста, изящно завернувшись в вишневую шаль.

Никто никого ни о чем никогда не просил и никто никому ничего не был должен! И дружба от этого только крепла.

Даже когда девочки закончили школу и, почти не сговариваясь, уверенным шагом направились поступать в Уральскую юридическую академию, ни у Ёлки, ни у ее мамы даже мысли не было заикнуться о возможной помощи со стороны к тому времени уже почти всемогущего Бориса Леви.

Элка поступила сама — сдала все экзамены, набрала необходимое количество проходных баллов и принялась учиться со свойственной ей обстоятельностью и серьезностью. Оксанка же подошла к проблеме получения высшего образования более легкомысленно. Оно и понятно — о том, что она может не поступить, никто даже не задумывался — девушка действительно выросла не только красавицей, но и откровенной умницей.

Вот так вот и жили-дружили две девушки-подружки: высокая темноволосая красавица Оксана Леви и тоненькая, изящная, кареглазая Ёлка. Годы шли, девушки регулярно общались, влюблялись, так же, как в детстве, делились секретами и советовали друг дружке, как дальше жить.

За годы учебы в Академии Ёлка успела сходить замуж и через год из этого замужества вернуться. Оксана же в плен Гименею не торопилась и в поклонниках была разборчивей подружки.

На последнем курсе Элка осталась сиротой — у нее умерла мама. Умерла внезапно и при этом совершенно буднично. Просто однажды не вернулась с работы — стало плохо с сердцем. Коллеги вызвали «скорую», но спасти женщину врачи не успели.

Ёлка осталась совсем одна. Хотя — не одна. С ней рядом была семья Леви. Наверное, это был первый и единственный случай, когда Элла воспользовалась помощью своей подруги и ее семьи. Борис Семенович полностью взял на себя все хлопоты и расходы, связанные с похоронами. Ксюшка ежеминутно, круглые сутки была рядом с подружкой. Старенькая уже бабушка Леви плакала и пекла блины на поминки…

После окончания Академии Ёлка в Екатеринбурге долго не задержалась. Через пару месяцев после получения диплома девушка собрала вещи, закрыла хлипкую дверь родной хрущевки и уехала в Москву. Там и осталась жить. Ну, так получилось…

Свою единственную дочь Оксану Борис Семенович ни в какую Москву не отпустил, да та особенно и не рвалась уезжать из-под папиного заботливого крылышка. Она осталась жить в Екатеринбурге. Но видеться подружки не перестали. Во-первых, Ксюха, будучи девицей шустрой и легкой на подъем, регулярно моталась в столицу нашей родины — то шопинг себе устраивала, то просто развеяться, а во-вторых, Ёлка сама время от времени наезжала в родной город по разным там делам или просто отдохнуть.

То есть дружба эта школьная не разрушилась — она просто растянулась между городами…

Так вот. Накрасились они, значит, оделись понеприличней и на каблуках неимоверной высоты потопали на концерт замечательной, когда-то созданной в родном Свердловске группы «Мисс Марпл». За руль решили не садиться — под хмельком девушки машинами принципиально не управляли, а в том, что вечер закончится во хмелю, никто не сомневался. Машину папы Леви со штатным шофером в комплекте решили тоже не брать — иначе завтра утром всемогущий олигарх будет в курсе того, как великовозрастные девицы провели время. А зачем папе быть в курсе? Зачем нервы лишний раз тревожить?

В «ночник» отправились на такси. И добрались без приключений. Казалось бы — ну вот чего еще может случиться?

Ну посидели девчонки за столиком в самой офигенной VIP-зоне, ну скушали некоторое количество «Martini Bianko» (чистый вермут прямо за столиком из бутылок в бокалы разливаем, капельку вишневого сока сами же добавляем, и никаких барменов — такая традиция!) — ничего ж, как говорится, не предвещало! Да, под любимые песни любимой группы поплясали, с музыкантами на брудершафт спиртного тяпнули — а как без этого?

Кстати, эти самые музыканты с девушками тяпали вовсе не по причине VIP-шности столика. Еще когда «Мисс Марпл» были никакой не знаменитой супергруппой, начинающие музыканты познакомились с Оксанкой и Элкой в парке на скамейке. И с тех пор периодически приглашали девчонок на домашние концерты.

Это уже потом девочки стали крутыми, а юноши — звездными. Но выпить на брудершафт с тех пор никто не отменял!

Вот вроде же мирно, спокойно себя вели. На конфликты не нарывались, простым людям отдыхать не мешали. Просто время весело проводили. И что?

Глава 2

Начала заваруху, как обычно, Ёлка. У нее вообще была потрясающая способность на ровном месте вляпываться в различные истории. С раннего детства едва ли не каждый месяц хоть одна, но нелепая трагедь обязательно случалась!

Казалось бы, вышла девочка восьми лет в магазин за молоком, ну вот чего тут необычного? Все мы с вами в восемь лет за молоком в магазин ходили. А вот когда Ёлка в лабаз выдвинулась, ее, маленькую худенькую девочку, криминально настроенные и насмотревшиеся зарубежных видеофильмов уголовные элементы перепутали с толстым соседским мальчиком, запихнули с целью получения выкупа в машину и вывезли загород…

Это хорошо, что с Элкиным везением уголовники ей попались нелепые и бестолковые! У них ума хватило в компании с маленькой пленницей заехать в деревенский сельмаг за водкой. И не просто заехать, а вместо того, чтобы оставить девочку в наглухо запертой машине, они поволокли ее с собой в магазин. Типа, чтобы она под присмотром была постоянно, ага… Толковые такие похитители! Они, наверное, зарубежное кино про киднеппинг не до конца досмотрели, не знали, что жертв надо в подвалах запирать и следить за ними неустанно!

— Дяденька, а вы не могли бы купить мне молока? — вежливо поинтересовался светловолосый ангелочек девчачьего обличия.

Уголовник с ходу растрогался. Ну надо же, какая умничка! Молока попросила, а не шоколад, для зубов вредный!

— Красавица, а дай нам молочка!

Интересно, а вот почему всех продавщиц маленьких ларьков и деревенских магазинчиков принято «красавицами» и «девушками» называть, вне зависимости от их внешнего вида и возраста по паспорту? Фиг знает, наверное, традиция такая…

— Вам в коробке или пакетом? — Не оценив изящного «красавица», продавщица безразлично уставилась куда-то сквозь городских покупателей.

— А давайте в коробке! — широким жестом определился с покупкой главный уголовник.

Продавщица, все так же глядя в безызвестную даль, плюхнула на прилавок литровую коробку молока.

Маленькая худенькая девочка с идеальной гимнастической осанкой взяла покупку, скромно потупила взор и тихо, но вежливо сказала:

— Спасибо, дяденьки, вы очень любезны.

Вот кто бы знал, что плоды воспитания бабушки Леви, к тому времени распространившиеся и на Ёлку, по большому счету спасут девочке жизнь? Никто не знал! Но получилось все крайне удачно.

Растаявшие от столь неподходящего ситуации высокопарного «любезны» уголовники как-то вдруг решили, что от такого ангелочка подляны ждать не стоит, — и совершенно безалаберно расслабились.

Вместо того чтобы хватать источник выкупа под мышку и тащить запирать в холодный погреб, преступники на некоторое время упустили девочку из зоны видимости, принялись заигрывать с продавщицей и рассуждать на тему необходимости покупки карамелек на закуску.

Этих семи минут Ёлке вполне хватило, чтобы по-тихому, не привлекая к себе внимания, слинять из магазина и со скоростью истеричного зайца ушуровать в ближайший лесок.

Почему у маленькой девочки хватило умишка затихариться среди густого леса, как она сообразила, что надо выйти к дороге, ведущей в город, и почему она решила идти именно в нужном направлении — неизвестно. Но! Хватило, сообразила и решила. Она почти сутки, как маленький белорусский партизан, прячась в высокой придорожной траве, шлепала в сторону города. Время от времени она прикладывалась к коробке и пила выклянченное у уголовников молоко.

Уже поздно вечером следующего дня маленькую замерзшую девочку увидели проезжающие мимо дачники. Слава богу, у людей хватило ума понять, что дитё, одиноко бредущее в чистом поле ночью, — это ненормально.

Добрые люди заманили перепуганного ребенка в машину, по дороге выяснили, почему девочка оказалась в такой странной ситуации, и сломя голову, нарушая все правила дорожного движения, рванули к ближайшему отделению милиции.

В общем-то история закончилась хорошо. Горе-похитителей отловили по горячим следам, справедливость восторжествовала, дрожащую девочку передали на руки почти сошедшей с ума от переживаний маме.

Честно говоря, это была, наверное, самая экстремальная история в пока еще недолгой (двадцать пять лет — разве ж это много?) Ёлкиной жизни. Самой, но не последней.

Кстати, с того самого момента Ёлка молоко не пила. Чай, кофе, после совершеннолетия спиртные напитки — все пила, а вот молоко — ни-ни!

Вот и в этот памятный вечер к молоку Элла традиционно не прикоснулась, все больше на мартини налегала. Налегала-налегала — и, как водится, случилась с ней интересная история.

Вообще, есть у каждого простого — да и у непростого, что там врать! — организма некая не очень удобная особенность. Физиологией нашей человеческой нам навязанная. Называется: сколько жидкости не пей, а в туалет рано или поздно идти придется. Хочется, не хочется, ходят ноги или нет, а идти надо! Вот и Ёлка пошла. Потому как практически приперло. Вроде и разговор теплый ручейком течет, и компания приятная — ан нет, надо все бросать на полуслове и вежливо удаляться.

По дороге обратно перед Эллой возникла барная стойка. Она, конечно, не прям вот так совсем внезапно возникла, она там со дня основания ночного клуба стояла, но вот Ёлка в нее совершенно случайно уткнулась. То ли дорогу попутала, то ли на манящий блеск латунных пивных кранов потянулась девушка — уже не важно. Дорога привела, судьба решилась.

Перед ее носом с глухим стуком возник большой пивной бокал.

— Ваше пиво, — не глядя на посетительницу, изрек бармен.

— Не. — Ёлка в меру изящно мотнула головой, изображая отрицание. — Не мое пиво.

— Вы здесь еще кого-нибудь видите? — довольно вежливо поинтересовался бармен.

Кстати, да. Концерт уже закончился, публика успела подрасползтись по углам, и в районе дислокации барной стойки народу, кроме Ёлки, не наблюдалось.

— Не, не вижу! — честно призналась девушка.

— Пиво у меня кто-то заказывал?

— Наверное… — не стала спорить Ёлка.

— И даже оплатил! — подытожил бармен.

— Что вообще хорошо! — обрадовалась за честность неведомого покупателя Ёлка.

— Так что, кроме вас, его забирать некому. Не будет же оно тут стоять бесхозным? — логично подытожил бармен.

— Это было бы святотатством! — не стала спорить Ёлка, взяла в руки ледяной бокал и пошла к себе за столик.

Хотя «пошла» — это слишком громко сказано. Потому что никуда пойти она не успела. Единственное, что смогла сделать девушка, так это резко повернуться, попытаться сделать шаг вперед и совершенно неизящно опрокинуть бокал и все его содержимое на стильную белоснежную рубашку стоящего позади нее молодого человека.

— Упс!

Именно так, заглавными буквами и не ругательным «ёпт!», охарактеризовал произошедшее пострадавший.

— Ёпт! — ответила ему виновница происшествия.

— И не говорите! Полностью с вами согласен! — вежливо поддержал беседу облитый юноша, судорожно рыская взглядом вокруг. То ли туалет искал, то ли салфетки.

— Я так понимаю, это было ваше пиво? — вмешался в диалог бесстрастный бармен.

— Чего стоишь, салфетки дай! — хором рявкнули на него пострадавший и виновница. — Ну видишь же, ёпт!.. — «Ёпт» уже Ёлка лично от себя добавила, потому как быть одной во всем виноватой ей не хотелось и надо было срочно все свалить (читай — наорать) на кого-то постороннего. Вот бармен и был назначен посторонним-виноватым.

Пока пострадавшего облепляли салфетками, пока друг перед дружкой извинялись-расшаркивались — как-то даже беседа завязалось.

— Елки-палки! — расстроенно оглядел себя мокрого и в ошметках размякших салфеток молодой человек.

— Да сам ты палка! Не такая уж я и… Палка! — обиженно оглядела свою так называемую грудь Ёлка. — Еще хуже бывает! Я видела! — И расстроилась вся ужасно…

Это, я вам скажу, все от комплексов. Любая девушка с бюстом меньше второго размера страшно по поводу своих форм комплексует (даже если выглядит при этом, как фея, и стройна, как ангел) и слова «доска» и «палка» оголтело воспринимает на свой счет, а уж если эти слова были сказаны в одном предложении с ее именем — то все, война, кровная месть и вендетта. Так что, если чего — вы словами осторожней оперируйте, мущщины!

— Сам ты палка! На себя посмотри, клоун!

— Какая палка? Вы чего на меня зубами щелкаете? Чего я такого сделал? — Мужчина недоуменно пожал плечами.

Да ну их в пень, этих женщин, бабай тут разберет, чего она окрысилась. Вечно у них что-то не так. Вот и эта — вроде с виду нормальная, а ведет себя как дура полоумная… Валить, короче, отсюда надо.

И вообще, он с самого начала говорил, что идти сюда было плохой идеей. Сидел бы себе в гостинице, футбол бы по телевизору смотрел, нет, надо было на уговоры напарника повестись и припереться в эту клоаку…

Напарник его, балагур и бабник, уже через полчаса после прихода в клуб познакомился с сомнительного вида девицами, потусил чутка и с этими же девицами свалил, на прощанье покорчив другу рожи, мол, и ты клювом не щелкай!

А тут еще эта истеричка — завелась чего-то, расскандалилась. Не, валить отсюда надо. Спать-спать-спать. Подальше от всего этого…

Глава 3

— Ёлк, ну ты где ходишь? Мы тебя уже потеряли! А где ты такое чучело симпатичное откопала? Это ты его так?

Ксюша приподнялась за столиком, отодвигаясь, чтобы освободить немного места на диванчике для прибывшего с Элкой незнакомого мокрого молодого человека.

— Я, естественно! — пожала плечами Ёлка. — Кто же еще-то? Знакомьтесь, это Валерий. Я его пивом облила. И обругала.

— Оксана! — представилась высокая брюнетка. — Этих ты наверняка знаешь. — Она мотнула головой на ребят из «Мисс Марпл». — Если не знаешь…

— Еще бы я их не знал! — растерянно захлопал ресницами тот, кого звали Валерой. — Они ж только что пели! Да и вообще, кто ж их в этой стране не знает!

— Элла… а вы с ними знакомы? — Валерий деликатно засопел Ёлке в ухо. — Ни фига себе! С такими людьми сижу!

— Это они сейчас «такие», — так же в ухо прошептала ему Ёлка. — А в нашем босоногом детстве они были простыми уличными раздолбаями, с которыми мы пили пиво на лавочке и коряво лабали на дешевых гитарах. Они же местные, свердловские. Мы с ними с юных лет дружим. Они, когда на родине выступают, всегда нам билеты подсуропливают, а потом традиционно с нами рассуждают о том, что «молодежь нынче не та» и что «мы в их годы». Ты чего будешь? Пиво, мартини?

— Не, спасибо, с меня на сегодня уже достаточно… — Валерий брезгливо оторвал от довольно мускулистой груди прилипшую рубашку, припорошенную салфетным катышками. — Я, наверное, пойду уже. У вас тут компания своя, а я сижу, воняю…

И тут Ёлка поняла, что она… расстроилась! Она действительно расстроилась, что этот симпатичный молодой человек уйдет. И они толком не пообщаются, не узнают друг друга… Понятно, что все равно ничего хорошего и тем более долгосрочного из этого знакомства не выйдет — Ёлке послезавтра в Москву надо возвращается, но… Но вот почему-то захотелось ей еще немного побыть с этим мужчиной. Таким спокойным, таким… Ну, короче, понравился он ей.

— А может, посидишь еще? — Вот зачем она это говорит? Детский сад какой-то! — Завтра же суббота, никуда не надо… Выспишься… А сегодня посиди с нами, а?

— Да нет, я правда пойду…

Валерий привстал, скрючившись в затейливой позе (тот, кто когда-нибудь выбирался из дальнего угла мягкого дивана, подпираемого столом в ресторане, поймут). Отдавив Ёлке ноги, вылез на открытое пространство и начал хлопать себя по карманам.

— Оставь мне свой телефон, а? Может, погуляем завтра? — он так буднично это предложил, словно они пятьсот лет знакомы и он номер-то ее знает, просто вот то ли забыл, то ли потерял. — Блин, где у меня телефон? Диктуй.

Она продиктовала.

Потом Валерий все так же чинно и спокойно по очереди попрощался со всеми присутствующими — пожал руки мужчинам, манерно лобызнул Ксюшину лапу, а когда Ёлка протянула ему свою конечность, мол, «пока-пока», он ее эту конечность мягко, но настойчиво в свою ручищу заграбастал и легко, словно пушинку, выдернул девушку из-за стола.

— Пойдем, ты меня до выхода проводишь. Здесь катакомбы сплошные, заблужусь… — хитро улыбнулся он.

И они пошли. Валерий чуть приобнял девушку за талию (ну, как бы я тебя от всех оберегаю…), Ёлка так же типа слегка прильнула к нему (ну, как бы я вся такая беззащитная, а ты такой весь молодец) — со стороны прям идеальная парочка. Так до выхода из ночника и догарцевали.

Они стояли на улице у входа в ночной клуб, и оба мялись, как пятиклассники. Расставаться было надо, но вот почему-то не хотелось…

— Валер, ты действительно позвони мне завтра, а? Мне все равно делать нечего будет, погуляли бы… Я своей приятной компанией постараюсь искупить сегодняшнее хулиганство. — Ёлка, виновато хмыкнув, посмотрела на рубашку.

— Обязательно. Часиков в двенадцать, пойдет? А пока не стой тут, ночь холодная…

Валерий вдруг притянул Ёлку к себе, прижал ее и как-то порывисто, словно сам от себя такого не ожидая, поцеловал девушку. Ну, романтика ж в полный рост! Йо-хо!!!

Пока Ёлка обалдело покачивалась на высоченных каблуках, Валерий отпустил ее, поднял руку, призывая проезжающее мимо такси, ловко запрыгнул в подлетевший автомобиль и исчез в прохладной темноте. Понятно дело, это такси исчезло, но все равно очень романтично…

Валерка уже минут пять как уехал, а Ёлка все стояла в прохладной ночи, зябко обхватив себя за плечи. Из то и дело открывающихся дверей клуба вырывались обрывки музыки, от стоянки отъезжали машины, а Ёлка все стоял и стояла. Уходить не хотелось. Не хотелось терять это зыбкое состояние непонятного счастья и тепла где-то под ребрами…

Достоялась. Домечталась. Расслабилась.

— Кобылка какая… Че стоишь, лошадь? Не снимает никто? Давай я тебя сниму!

В лицо размечтавшейся Элке мощным ударом обрушился перегар. Крепкий, застарелый, перемешанный с еще какой-то вонью выхлоп давно и страшно пьющего человека.

— Че тупишь, родная? Грузись давай! Шевелись, бля!

Совершенно пьяный, вдрызг, вхлам убитый мужик в дорогом изгвазданном костюме навалился на Ёлку. Мерзкая вонь захлестнула девушку — она попробовала было отшатнуться, но пьяная тварь держалась цепко.

— Ты че дергаешься? В табло захотела? Пошли, сука, я сказал!

Каким-то шестым чувством Элка поняла, что все это — не просто недоразумение. Что вот прямо сейчас ей надо валить отсюда — и валить очень быстро, потому как от этого пьяного козла так просто будет не отбиться. Она дернулась, попыталась было метнуться к стеклянным тонированным дверям клуба, но спастись не успела.

Дальше как в плохом кино.

Двери припаркованного неподалеку красавца Gelentwagen распахнулись. Из салона шибанула орущая кислотная музыка, и, словно вынесенные этой звуковой волной, на холодный асфальт вывалились три пьяных тела.

Тела, так же как и пристающий к Ёлке чмошник, были облачены в очень дорогую одежду, едва стояли на ногах и выглядели очень агрессивно. Пьяное быдло подвалило к приятелю и опасно окружило девушку.

Капец. Полный и безнадежный.

Стоявший неподалеку милиционер решил было двинуться в их сторону, заглушить конфликт, но, увидев людей, напавших на девушку, и номер их машины, трусливо отвернулся и засеменил в темную подворотню, прочь от своего поста.

Ничего не вижу, ничего не слышу. И ввязываться я во все это не буду.

И, по большому счету, обвинить этого трусливого мента было не в чем. Мало кто в этом городе решился бы вступиться за жертву сына заместителя главы города.

Леша Уткин, бывший Ёлкин одноклассник, сын одного из самых высоких градоначальников, за спиной имел столько дерьма, что мало какой уголовник-рецедивист мог похвастаться похожим букетом преступлений. С тех пор как его папаша, бывший партработник и коммунистический лидер, несколько лет назад занял охрененно высокий пост в местной управе, и доселе не отличавшийся умом и порядочностью Леша совсем с цепи сорвался. Он творил такое, что у нормальных людей от одного его имени волосы на голове начинали шевелиться.

Папаша, пользуясь служебным положением, отдал своему дебиловатому сыну на разграбление половину города: должен же мальчик как-то себе на развлечения зарабатывать? Юная скотина обзавелся дружками-лизоблюдами и в компании со своей стаей шакалов обложил данью все магазины-магазинчики-предприятия и прочие источники дохода, нигде никогда за себя не платил и создавал массу проблем.

Любые вопросы решались корочкой папиного ведомства.

Любые вопросы.

Когда молодой человек в первый раз попал под милицейскую облаву (его взяли в мясо обдолбанным за рулем папиной машины с увесистым пакетом кокаина в кармане), он искренне испугался. Мальчонка визжал от ужаса и скулил, валяясь в ногах у патрульных ментов.

Увидев в вечерних криминальных новостях обоссанного, размазывающего кровавые сопли по разбитой морде юного подонка, практически весь город вздохнул свободно. Все, казалось, наконец-то эту скотину упекут! Такое точно не прощают…

Ан нет. Прощают, как оказалось.

На следующее же утро началось невероятное.

В меру высокие милицейские начальники полетели со своих мест за то, что допустили «акт вандализма и невероятного произвола по отношению к законопослушному жителю города», вся съемочная группа, заснявшая арест и обыск А. Уткина, была уволена (ребята потом очень долго не могли найти работу не то что в Ёбурге, почти на всем Урале все отказывались связываться с опальными журналистами). С «мальчика» сняли все обвинения и все замяли с такой скоростью, что пыль не успела осесть на центральной площади, а об этой постыдной истории, казалось, забыл весь город.

Вот не было ничего, и все тут!

И после этого случая подонок, осознавший всю силу папиной власти и собственной безнаказанности, потерял нюх окончательно.

На этом гаденыше висело несколько изнасилований и всякого другого по мелочи — избиения, откровенные грабежи и драки. И никто ему ничего сделать не мог. Потому что все его боялись. Его и его высокопоставленного папаши. Все сидели, засунув языки и собственное достоинство глубоко в анус, потому что знали: ничем хорошим попытки восстановить справедливость не закончатся. В разгромленные Алешенькой магазины приезжала милиция с мигалками, стучала резиновыми дубинками по головам продавцов и управляющих (дабы неповадно было серьезных людей из-за невинных шалостей милого юноши отвлекать!), грузила облеванного невменяемого Лешу в казенную машину, и с воем сирен кортеж с мигалками уносился в коттеджный поселок сдавать дитятко маме с папой.

Вот такая вот демократия в отдельно взятом регионе…

Так о чем это я? А, о нападении и попытке затащить беззащитную девушку в дорогую иномарку.

И вот именно эта скотина со своей сворой сейчас окружили Ёлку не очень плотным вонюче-алкогольным кольцом.

И ни-ко-го вокруг. И трусливый ментозавр скрылся за углом.

Он же не дебил — в такую заваруху ввязываться.

И вот оно — мать моя в коньках на босу ногу. Это же надо было так вляпаться. По самое «не могу». И «не хочу»…

— Ёлк, ты куда пропала? — Большие темно-стеклянные двери ночного клуба распахнулись и на улицу выскочила Ксюха. — Ёлка!

Она покрутила головой и, не увидев подружки за шатающимися фигурами уткинских приспешников, пожала плечами:

— Наверное, с этим красавчиком Валерой укатила…

Девушка хмыкнула, довольная подружкой, и собралась было вернуться в прокуренные недра клуба, и осталась бы Элка одна-одинешенька… на растерзание этих шакалов… Страшно-то как… Мамочки…

Но…

Вы Терминатора из одноименного кино помните? Да кто ж его не помнит-то!

Именно этот самый персонаж — здоровый, накачанный мужчина угрожающей наружности совершенно бесшумно вдруг материализовался из темноты и навис над пьяной компанией.

— Молодые люди! — Сдержанная вежливость Терминатора не предвещала ничего хорошего. — Я искренне рекомендую вам прекратить безобразничать и очень быстро отсюда убраться.

Пьяные щенки разом повернули морды в сторону звука.

Какими бы убранными они ни были, но вид возвышающегося над ними тела несколько привел в чувство всю компанию. Даже ухайдаканным дебилам было понятно, что эта машина для убийства легко справится сразу со всей этой сворой, даже не напрягаясь. И свора откровенно напряглась.

— Шли бы вы отсюда, детки… — вполне добродушно предложил ублюдкам Терминатор. — Давайте, шевелите колготками, девочки…

Надо было бы им пошевелить, честное слово! Но стая — она всегда стая. Особенно если это стая привыкших к безнаказанности подонков. Пьяная, озлобленная свора…

— Ты че, ох…л? — Быдло шаталось и пыталось сконцентрировать взгляд на невозмутимо возвышающемся над ним Терминатором.

Терминатор задумчиво молчал.

— Все, сука… П…ец тебе! — Быдло еще чего-то мявкнуло, дернулось навстречу Терминатору и… И упало.

Замедленная съемка — мерзкое чмо покачнулось, попыталось сосредоточиться и с жутким «хр-р-р» начало втягивать в себя свои же сопли — чтобы выхаркнуть все это в Терминатора…

…Дебил откидывает голову, набирает полный рот слюны и прочего, его морда перемещается в сторону Терминатора…

Все, замедленный режим закончен.

Дебил рухнул на асфальт.

Не «упал плашмя», не «опрокинулся на спину» — нет, он просто как стоял — так и осел. Никто не видел, чтобы Терминатор замахивался, — он даже не пошевелился. Просто как будто бы воздух между быдлом и большим парнем чуть уплотнился на мгновение — и чиновничий сынуля рухнул как подкошенный.

Упал, простите за сравнение, как мешок с дерьмом. Брык — и все, быдло лежит. И не мявкает. Даже ноженькой не подергивает! И, что уже нехорошо, — похоже, даже не дышит.

Опаньки, вот он, тындец, и настал. Со всеми вытекающими отсюда последствиями. С отрываниями голов, убийством ни в чем не повинных людей и привлечением всех органов власти и правопорядка. Потому что вообще-то в нашем обществе не принято на глазах у восхищенной публики убивать сыновей заместителей градоначальников — каким бы крутым и впечатляющим ни был заступник за честь скромной девушки.

Глава 4

В первое мгновение никто не понял, что произошло. Когда один из своры опомнился и сделал попытку что-то вякнуть, он рухнул рядом со своим приятелем.

И пошла карусель. Терминатор практически не шевелился — быстрыми, едва заметными движениями рук он раскидал всех реальных пацанов за мгновение.

Деликатно скрывшийся за углом милиционер высунул нос из своего спасительного убежища, мгновенно оценил момент убивательства высокопоставленного выродка, так же мгновенно прикинул, как именно порвут его задницу за подобное происшествие на вверенном участке, — и принялся истерично жать рычажки и кнопки на корпусе огромной черной рации, положенной ему при исполнении.

Опять же, как водится в таких случаях, — завизжали истеричные девицы из общего стада наблюдателей.

Из Gelentwagen, оставив дверь нараспашку, выскочил доселе скрывавшийся в тонированных недрах шофер и побежал к месту происшествия, по ходу крича что-то в прижатый к уху телефон.

С верхней ступени широкой лестницы ночного клуба птицей метнулась Оксанка, пытаясь прорваться сквозь мгновенно образовавшуюся толпу на помощь подруге.

Ночной воздух взорвался мечущимися сполохами синих мигалок невесть откуда налетевших милицейских машин. Штуки четыре — не меньше. Чего ж вы так быстро не ездите, когда простых граждан убивают, а?

Из этих самых милиционерских машин горохом высыпали люди в форме с оружием наперевес — они с жутким грохотом и клацаньем всего, что обычно понавешано на доблестных защитниках правопорядка, окружили бесстрастно возвышающегося над кучкой бездыханных тел Терминатора и страшными голосами закричали наперебой «Руки вверх!» «Милиция!!!» и «Ствол на землю!».

И только Терминатор и спрятавшаяся за ним Ёлка сохраняли абсолютное спокойствие. Ну ни единой эмоции на лице ни одного, ни другой не было…

Невозмутимый как скала Терминатор медленно поднял пустые ладони вверх, негромко что-то сказал старшему по званию из окруживших его милиционеров и коротко кивнул на свой нагрудный карман, показывая, что там документы.

Старший как-то вдруг оцепенел, посерел лицом и с благоговейным восторгом во взоре аккуратненько, двумя пальцами нырнул в этот самый заветный карман. В его руках оказались корочки скромного темно-бордового цвета. С золотыми буквами.

«Служба безопасности Президента Российской Федерации».

Ни больше ни меньше.

Так-то вот!

И началась в деревне совсем другая жизнь — расстановка сил и понимание добра и зла на отдельно взятой территории кардинально поменялись.

Самый главный милиционер осторожненько отвел Терминатора в сторонку и, беспрестанно кивая головой, внимал тому, что тихо и спокойно говорил ему Большой Мужчина С Волшебными Корочками.

Выслушав короткую речь Терминатора, он еще раз кивнул, сорвался с места и подлетел к пытающимся встать с земли избитым подонкам. Резко пнув по ногам главного виновника торжества, Уткина-младшего, человек в форме уронил его на землю и сильно, от души врезал молодому человек ногой под дых. Уткин задохнулся собственным криком и скорчился от боли.

— В наручники этих и в отделение! Живо! Будут дергаться — вырубайте сразу! — заорал мент своим подчиненным и лично схватил валяющегося на земле чиновничьего сына.

Люди в форме отработанными движениями поднимали с грязного асфальта избитых подонков, роняли их мордами на капот Gelentwagen, ловко застегивали на скрученных за спинами руках наручники и пинками гнали всех пятерых в гостеприимно распахнутые задние двери милицейского «козла».

Вся операция по обезвреживанию преступного элемента заняла минут десять. Оцепенение, разом охватившее свидетелей резкой перемены в настроении милиции, постепенно стало спадать — все, кто находился в это время неподалеку, начали тихонько переговариваться, обсуждая происшедшее. Главный милиционер вернулся к Терминатору и, приложив руку к скособочившейся фуражке, хорошо поставленным голосом доложил о выполнении задания. Оксанка налетела на Ёлку:

— Элла, ёпт твою кастрюльку, ну что ты опять творишь? Тебя вообще одну можно хоть на минуту оставить?

Она бы орала еще долго, если бы в это время в ее кармане не заверещал мобильник.

— Алле! Кто это? Какая Маша? Из какой Турции? Маша, блин, не до тебя сейчас! Маша, я не могу тебе ничем помочь, позвони мне завтра! Ну не сможешь, значит, не звони! — проорала она в трубку и отключила телефон. — Элка! — она вновь переключилась на подружку, но договорить ей опять не дали.

Пытающийся вырваться из милицейского «козла» Уткин-младший истерично орал на всю площадь:

— Козлы! П…дец вам всем! Вас же завтра поубивают всех! Вы знаете, кто у меня отец? Мой отец вас всех уроет нах!!! Позвоните отцу!

— Да звонят уже твоему отцу. Никто у тебя уже отец. Убил ты сейчас своего папу… — задумчиво изрек Терминатор и вежливо обратился к Ёлке: — Элла Александровна, вас домой отвезти или вы хотите остаться в клубе?

— Да какой тут на хрен остаться? — Элка скептически вскинула бровь. — Поехали домой, мой верный Шурик. Все, домой, спать. Хватит с нас на сегодня приключений. Ты в МЧС сегодня звонить будешь, докладывать о покушении на великую меня, или до завтра подождем?

Глава 5

Почти год назад.

Мама умерла внезапно. Элка была в Академии, когда у нее зазвонил телефон — высветился мамин номер. Странно, она вообще-то никогда не тревожила Ёлку во время занятий — мало ли, позвонит, а дочь в это время на лекции сидит, неудобно получится…

Сердце екнуло от недобрых предчувствий. Даже не екнуло — на несколько секунд перестало биться.

Незнакомый мужской голос в трубке что-то говорил про какую-то больницу, про то, что кому-то стало плохо, что надо куда-то ехать…

Голова закружилась, и девушка начала падать. Однокурсники, стоявшие рядом, подхватили ее, начали суетится, телефон из рук выхватила лучшая подружка Ксюха.

А дальше она уже ничего не помнила.

Были, конечно, смутные обрывки сознания — чужие люди, похороны, постоянно рядом Оксанка, кто-то что-то говорил, кто-то что-то делал. Но все это было неотчетливо, как в тумане.

В себя она пришла только на девятый день после того страшного звонка. Вернее, на десятый. После поминок — или как там эти девять дней называются?

Как будто бац — и зрение наладилось. Как будто полиэтилен с мозга сняли. Сознание включилось, и все произошедшее — уход мамы, похороны, могилка, заваленная цветами, — все это обрушилось на Ёлку страшным ударом. Осознание случившегося было настолько невыносимым, что, казалось, мозг не в состоянии со всем этим справиться…

Первые несколько недель было очень тяжело. Больно. Страшно. Элка просто не знала, что делать, как жить дальше…

Ближе мамы у нее никого никогда не было. Сколько она себя помнила, мама всегда была рядом — мама была самым главным человеком на свете. Про своего отца Элка ничего не знала — однажды, совсем достав маму вопросами, девочка выслушала пространную лекцию о том, что папа ее замечательный человек, что они с мамой очень любили друг друга, но жить они вместе не смогли по каким-то там серьезным причинам. Этой расплывчатой версии Элке хватило для того, чтобы успокоиться и перестать задавать вопросы. Ну, не смогли и не смогли. Было бы, конечно, лучше, если бы смогли — маме тогда бы не пришлось так много работать, она смогла бы проводить с Ёлкой больше времени, не так бы уставала…

И вот теперь мамы не стало. Это очень непонятное состояние — когда мамы нет…

Но постепенно девушка начала привыкать к такой жизни. Привыкать приходить домой, где никто не ждет, никого не встречать вечером после работы, никому не разогревать ужин. Стала привыкать жить одна. Первое время звонили мамины подружки и просто знакомые — узнать, как у Ёлки дела, как жизнь, но постепенно и эти кусочки маминого присутствия стали все более и более редкими — оно и понятно, у всех свои дела, своя жизнь, свои семьи.

Телефон молчал. Мамино любимое кресло сиротливо стояло в углу, накрытое пледом. В чисто вымытой прихожей мамины тапочки стояли на своем обычном месте. И некого было ждать.

Поэтому, когда однажды весенним теплым вечером вязкую тишину разорвал дребезжащий звонок в дверь, Элка не стразу сообразила, что надо пойти открыть дверь. Это, конечно, могла быть Ксюха, но та всегда предупреждала о своем визите, да к тому же она уже вторую неделю греет себя под жарким египетским солнцем и раньше следующей пятницы появиться на пороге не должна. А больше некому.

Значит, кто-то просто ошибся дверью. И, соответственно, смысла подниматься с удобного диванчика и шлепать в прихожую нету никакого. Позвонят-позвонят и уйдут. Ёлка никого в гости не ждала и дверь открывать не будет.

А дальше было интересно.

Кнопку звонка еще раз требовательно вдавили, потом ошибшийся вроде как притих — ушел, наверное, а затем…

— Элла Александровна, ну что же вы гостей не встречаете? — уверенный мужской баритон, раздавшийся из прихожей, заставил Элку взвизгнуть и вскочить с ногами на диван.

— Спокойно, все в порядке, все свои. — В прихожей щелкнул выключатель, и в дверном проеме возник высокий широкоплечий силуэт. — Не переживайте, я сейчас все объясню. Ничего не случилось, все в порядке, — еще раз повторил уверенный баритон. — Меня зовут Александр. Я к вам по делу.

— Мы к вам, профессор, и вот по какому делу… — пробурчала себе под нос Ёлка. — Вы как в дом-то попали? И передайте мне, пожалуйста, телефон, он там, в прихожей, лежит, мне в милицию позвонить надо.

Непонятно почему, но появление молодого человека в запертой изнутри квартире не вызвало у Элки никакой паники или желания истерично выпрыгнуть в окно. Казалось бы, в доме посторонний здоровый мужик, который непонятно как попал в квартиру и неизвестно что сейчас с ней, хрупкой девушкой, делать вознамерится, а почему-то страшно не было.

Уже потом, по прошествии времени, Александр расскажет своей подопечной (то есть Ёлке) о методах воздействия на «клиента», о различных способах правильно построенными фразами и специально отработанными интонациями либо успокоить человека, либо довести его до самоубийства. Как выяснилось, всем этим фокусам сотрудников всяких там спецслужб и контрразведок обучают долго и серьезно. Александр, он же Шурик, он же «Саша, ну сколько уже можно!!!», как раз таким сотрудником и оказался.

И замки без ключа открывать он ее потом научил. Полезная, кстати, вещь — умение проникать в чужие дома тихо и без спросу! И еще много-много чему обучил Саша девушку в дальнейшем. Потому что времени на всякие глупости у них потом было предостаточно.

Когда утром следующего дня Элка сонно выползла на огромную кухню, там уже вовсю кипела жизнь. Телохранители — Александр (он же вчерашний Терминатор) и Женька (практически полная противоположность своего коллеги — невысокий, щупленький, неприметный) манерно распивали утренний кофе и обсуждали свежие газетные сплетни.

Стив, один из лучших поваров Европы, радушно заулыбался, увидев на пороге кухни заспанную хозяйку, и метнулся к стоящей на специальной приспособе турке. Зажужжала кофемолка, неземной кофейный аромат поплыл по кухне, щепотка специй, немного колдовства — и чашка белоснежного фарфора на тончайшем блюдце появилась перед спящей за большим столом Ёлкой.

У них со Стивом уже давно был заведен особый ритуал, который им обоим очень нравился, — с самого утра, как только Ёлка открывает глаза, он обеспечивает девушке чашку лучшего в мире кофе, только выпив который она начинает понимать, где, собственно, находится и как ее зовут. И только после этого — душ, завтрак и прочие условности бытия.

Кстати, как ни сопротивлялся Стив, завтракала эта теплая компания — Ёлка, Женя и Саша — всегда на кухне. Обеды, званые ужины и приемы гостей — это все, естественно, происходило в столовой, но вот завтрак — святое дело! — обязательно организовывался в королевстве магистра кулинарного мастерства, за большим деревянным столом. И сегодня ничего не изменилось.

— Чего на планете новенького? — Ёлка сделала два первых глотка и только после этого открыла один глаз, лениво оглядывая происходящее вокруг. — Стабильность есть?

— Та не, слава, богу пока нету! — махнул рукой Евгений. — Все в порядке.

— Зато про наше вчерашнее приключение уже написали! — бодро отрапортовал Саша. — Когда только успели? Шустрые они, эти журналюги! Представляю, сколько вчерашний майор от них за слив информации получил! Не иначе, машину новую купит!

— Наших фоток, надеюсь, там нет? — Ёлка прекрасно знала, что ни ее, ни Сашина физиономии ни в коем случае не могли засветиться на страницах утренней прессы, но тем не менее уточнить было надо.

— Только снимки доблестной милиции, задержавшей опасных бандитов на месте преступления, сами бандиты в выгодном зарешеточном ракурсе и яркое описание событий. Пишут про заранее спланированную операцию по захвату организованного бандформирования, про то, какая у нас милиция замечательная, и про то, что благодаря слаженным действиям людей в погонах никто из мирных жителей не пострадал.

— Наркоту нашли? — в разговор влез Женя.

— Естественно, нашли! Я же вчера майору ясно рассказал, что делать надо. Причем, я так понимаю, там даже подбрасывать ничего не пришлось — и стволы и кокс у пацанов с собой были. Грамотные ребята, упакованные… — Саша пожал плечами, мол, все же понятно.

Элка вытянула из его рук развернутую газету и лениво пробежалась взглядом по огромной, на всю первую полосу, статье. Действительно, когда это шустрые репортеры успели все написать и даже в выпуск дать, непонятно! Хотя такая новость, как арест сына одного из влиятельнейших людей города, — это вам не хвост собачий, ради такой новости можно и чудеса сотворить!

Статья пестрела фотографиями — вчерашний главный милиционер, браво хмурящий бровь, заплывшие морды задержанных, фото разбитого и раскуроченного Gelentwagen, пострадавшего в результате обыска салона — словом, все как надо.

— Ну вот и славно. Стив, я в душ!

— Что вы предпочитаете сегодня на завтрак? — красиво грассируя франко-арабским акцентом поинтересовался личный повар у Ёлки.

— Овсяночки хоца… — Девушка изобразила на физиономии умирание от голода.

— What? — перешел на английский Стив. Некоторые речевые обороты, вроде «овсяночки хоца», он еще не понимал.

— Lady wants the porridge for the breakfast, — моментально перевел Ёлкину фразу Евгений.

— Оf course, mademoiselle!!! — улыбнулся Стив и махнул рукой в сторону выхода, мол, идите уже, mademoiselle, себе в душ, а я тут пока займусь своими прямыми обязанностями.

Элка и ушла. Ушла в огромных размеров ванную комнату, отделанную натуральным итальянским мрамором, сияющую начищенной классической латунью и озерами огромных зеркал. Там скинула на пол пижаму, открыла дверь душевой кабины, больше напоминавшей отсек космического корабля, и встала под свежие струи хлещущей сверху воды — надо просыпаться…

— Дяденька, может, вы уже расскажете, куда вы меня везете, а? Это все вообще надолго затянется? Слушайте, я понимаю, что раз вы меня куда-то тащите, значит, дело серьезное, но, может, хоть намекнете, чего происходит, а? — Элка чувствовала себя совершенно по-идиотски. Что тут творится, зачем этот мужчина ее вещи собирает — ничего непонятно!

Вчерашний вечерний гость на вопросы почти не отвечал. Нет, он не игнорировал Ёлку, он очень добродушно улыбался и виновато пожимал плечами, мол, я бы и рад все рассказать, но вот никак не могу!

И при этом у него было такое простецкое выражение лица, будто это не он вчера вскрыл дверь ее квартиры и не он сейчас хозяйничал в доме столь уверенно, словно прожил тут несколько лет.

— Саш, хватит уже дурака валять, а? Ну хоть скажите, что мне с собой брать. И как надолго я из дома уезжаю?

— Брать ничего не надо, если что-то понадобиться, по дороге купим. Как надолго? А это от вас зависит, Элла Александровна! Так, машина подъехала, — сообщил он, выглянув в окно — Надо выходить!

Александр подхватил с полочки Элкин рюкзачок, внимательно осмотрел квартиру и уверенно заявил: — Все, поехали!

Первым, что поехало, — была Элкина крыша.

А как бы вы себя чувствовали, если бы, выйдя из подъезда, обнаружили припаркованный вплотную к тротуару наглухо тонированный лимузин с номером «О 001 ОО» и российскими флажками на капоте? А если бы двери этого лимузина распахнулись вам навстречу и стоящий за вами мужчина неслабых размеров аккуратно, но настойчиво подтолкнул вас в спину, помогая забраться в этот чудо? И потом, до кучи — через весь город, с машинами сопровождения, с мигалками и «кряканьем»? Такие вещи мало чья крыша выдержит…

Кортеж из трех машин долетел до аэропорта без единой остановки. Но и на въезде в парковочную зону ни один из автомобилей не остановился — нарезая какие-то непонятные круги, главный лимузин вырулил на летное поле.

В какой-то момент Элка просто перестала понимать, что происходит. Это не могло быть реальностью. Покружив по размеченному бетону, головной лимузин остановился у трапа небольшого самолета. С переднего сиденья сорвался молодой человек в темно-сером костюме, выскочил из автомобиля, распахнул перед Ёлкой дверь, помог девушке выбраться из машины, прикрывая ее собой от окружающего мира. Откуда-то материализовался все тот же Александр, и мужчины — один на два шага спереди, второй на полшага сзади — проводили Ёлку в самолет… В совершенно пустой! То есть стюардессы там были — две девушки такой модельной внешности, что Оксана Федорова с Наоми Кэмпбелл в обнимку сдохли бы от зависти. Еще там был невысокий блекленький человек, он поднялся навстречу Ёлке, а вот пассажиров в самолете — ни единого!

Изнутри аэроплан был больше похож на кабинет средних размеров — с кожаными бежевыми диванами и ореховой мебелью. Никаких затрапезных кресел рядами, никаких откидывающихся столиков.

Молодой человек неприметной внешности обрадовался Элке как родной, представился Евгением и предложил устраиваться поудобней.

— Лететь недолго, думаю, утомиться вы не успеете! — лучезарно улыбнулся он. — Что я могу вам предложить? Может, кофе? Еще рано, я думаю, вы не успели позавтракать?

— А давайте кофе! — махнула рукой Ёлка. Чего уж тут — раз предлагают, значит, надо соглашаться.

Через несколько минут чашка крепкого, чуть сладкого (как раз так, как любила Элка) кофе дымилась на невысоком журнальном столике. Рядом пристроилась тарелочка с аккуратно разложенным на ней сыром. Элка обожала кофе вприкуску с сыром! Ну надо же, как удачненько!

Как потом выяснилось, эти двое — Евгений и Саша — заранее изучили все ее привычки. А еще выяснилось, что они оба являются офигенно квалифицированными телохранителями. Личными Элкиными телохранителями.

Глава 6

Нежное щебетание на идеальном французском, доносившееся с кухни, означало только одно — пока Ёлка плескалась в душе, к ним на огонек заскочила Оксанка и уже сидит за большим столом, напропалую кокетничая со Стивом.

Стив Ксюху обожал. Мало того, что ее классический, за многие годы доведенный бабушкой Леви до совершенства французский язык был бальзамом на снобистскую парижскую душу Стива, так еще и сама девушка нравилась ему до невероятности!

— Боже мой, Стив, я вас умоляю, женитесь, наконец, на мне! — В больших темных глазах Ксюхи плескалась такая нежность, что любой мужчина на месте повара бросил бы все и ушел за этой красавицей на край света. — Стив, вы гений! Это просто гениально вкусно!

Ага, все понятно. Страшно ведущийся на любого уровня лесть Стив успел соорудить для Ксюхи хрустящие диетические канапе из тостов, курицы и какой-то зелени. Ксюха эти канапе обожала и была готова петь любые дифирамбы в адрес автора этой вкусноты.

Стив зарделся, изящно промучрал что-то эротично-благодарственное себе под нос и поставил перед Ксюшей высокий запотевший стакан со свежевыжатым грейпфрутовым соком.

— Мerci bien! — мурлыкнула в ответ красотка.

Стив заулыбался, зачарованно любуясь тем, как темноволосая красавица уничтожает вкуснейшие канапе, и только после того, как удовлетворился увиденным, обратил внимание на свою непосредственную хозяйку.

— Ваш завтрак, mademoiselle! — торжественно сообщил он, выставляя перед Элкой тарелки-тарелочки-хлебницы-масленки-вилочки-ложечки-и-прочее-все-что-полагается-для завтрака приличным девушкам.

— Тout 'tait tr's bien! — Довольно откинулась в кресле Ксюха и тут же перешла на великий и могучий: — Ну ты, мать, вчера шороху наделала в родном городишке!

Она бесцеремонно вытащила из рук Терминатора-Саши какую-то газетенку и начала тыкать ею в лицо жующей Ёлке:

— Папа Уткин сегодня утром был отстранен от занимаемой должности! С лишением всех регалий и почестей! На него уже дело завели! Бывшие коллеги, еще вчера активно вылизывавшие высокопоставленную задницу, уже сегодня дают интервью и показания о коррумпированности бывшего начальника! Даже в местной «Мурзилке» напечатали разоблачающую статью! Рядом с репортажем об аресте его единственного сына — наркомана и уголовника!

Ёлка пожала плечами — мол, ну кто ж тут виноват?

— Мой папа сегодня с утреца хлобыстнул рюмаху коньячку на радостях! — продолжала Ксюха. — Представляешь! Мой непьющий папаша, хлещущий коньяк в восемь утра! Ему этот Уткин последние полгода так пакостил, что папа уже о найме киллера начал задумываться! А тут ты, блин, не вовремя на улицу вышла! Кстати, а почему нигде нет ни слова о твоем участии во всей этой заварухе? Газеты про какую-то спланированную операцию доблестных ментов пишут — мол, и папу и сына давно пасли и наконец-то взяли с поличным… Но мы-то знаем, где кошка порылась!

— Мы знаем, и этого достаточно, — спокойно, но безапелляционно подытожил Евгений. Он внимательно посмотрел на Оксанку: мол, понятно?

Ксюха тут же успокоилась, кивнула, мол, чего ж тут непонятного, и переключилась на не менее волнующую тему:

— Слышь, а тот твой вчерашний красавчик, он кто? Куда потерялся? Я думала, ты с ним уедешь!

Блин, ну ведь же не отстанет, пока все не выпытает!

— Он тренер по какому-то там тейквондо. Договорились сегодня днем созвониться и романтично погулять где-нибудь в парке… — оптом вывалила всю информацию Ёлка.

— «Где-нибудь в парке», — передразнила Оксанка подружку. — Твоим орлам опять придется полгорода оцеплять, чтобы ты смогла с юношей погулять! Пожалела бы парней, назначала бы свидания в замкнутых пространствах, чтоб им легче работалось!

Ксюха подмигнула «орлам», те показушно-горестно вздохнули в унисон, мол, чего поделать, работа у нас такая…

— А когда он обещал позвонить? Или ты ему звонить будешь? Помнишь, как нам бабуля всегда говорила: девушка никогда не должна звонить первой молодому человеку и напрашиваться на свидания! Так что сама не звони!

Девчонки прыснули. Лекции бабушки Леви — это отдельная глава в их жизни. То, как воспитывала девочек старушка княжеских кровей, они не забудут никогда…

— Кстати, по поводу звонков и девушек! — Ксюха со свойственной ей ветреностью уже переключилась на следующую тему разговора. — Знаешь, кто мне вчера вечером звонил? Ну, когда Шурик этих козлов раскидал? Я только потом поняла, кто это был! Помнишь Машку? Ну, ёкарный бабай, ну Машку-барби, ну из академии! Ёлка, не тупи, ее нельзя не помнить!

Тут Ксюха была права. Машку-барби не помнить было нельзя.

Девчонки учились на четвертом курсе, когда в академии появилось это чудо. Каждый, кто первый раз видел блондинку-первокурсницу, терял дар речи и начинал заикаться от восхищения. Мужчины особенно.

Красоты Машка была необыкновенной. Ее юбчонки, длиной эдак сантиметров десяти от талии, открывали народу дивной стройности и длины ноги, к которым был готов упасть любой представитель сильного пола старше шести лет отроду. Ее правильное, словно выточенное из сияющего камня личико сводило с ума все живое: аккуратный, чуть вздернутый носик, пухлые губки (Анджелина Джоли курит в углу от зависти) манили на небеса, а огромнейшие, чуть влажные, как у олененка Бэмби, только голубые глазищи, обрамленные пушистыми ресницами, были раз и навсегда признаны самыми красивыми глазами в Академии за всю ее историю.

То есть все женское население Академии Машку ненавидело.

Соответственно, все мужское население Академии Машку обожало. Даже тогда, когда она открывала рот, чтобы что-нибудь сказать. А несла она обычно такую пургу, что даже столовского кота Бутера иногда начинало подташнивать.

Про то, как Машка училась, думаю, говорить не надо — она не училась, она блистала. Все женщины-преподаватели (кто предвзято, кто честно за тупость невбубенную) красавицу валили по-страшному и выше «неуда» никогда не ставили.

А мужики, в том числе декан факультета и лично ректор, при виде Машеньки начинали блеять, вне зависимости от научных званий и уровня интеллекта, и, не глядя, писали в зачетку девушки «отл.» — потому как, по их мнению, такая красота вообще думать не должна! Ей по статусу не положено.

Эти же декан и ректор регулярно вытаскивали к себе на ковер озлобленных дам-преподавательниц, приказывали исправить Машеньке все «неуды», чем окончательно доводили профессорш и доцентш до истерик и попыток суицида.

А Машенька взирала на всю эту нелепую возню вокруг себя с высоты ста семидесяти сантиметров (плюс каблуки двенадцать) и томно вздыхала.

Она всю жизнь так делала — как только в детском саду ей сказали, что она самая красивая и будет на утреннике принцессой, так у Маши мозг и перестал работать. А зачем? Да незачем. Ненужный износ оборудования.

— А чего она вдруг тебе позвонила? Она где сейчас? Чем занимается?

Ёлка вскинула бровь. Нет, ну правда очень странно — Машка-барби и вдруг звонит Ксюхе! Вот уж чего себе нельзя было представить, так это чтобы эти две противоположности вдруг подружками оказались.

— Да пес знает! — Ксюха пожала плечами. — Мне вообще не до нее в тот момент было, знаешь ли, у меня лучшую подружку убивали. Она чего-то там орала про хелп ми и про рабство.

Телохранители обиделись: что значит подружку убивают? Кто бы только попробовал их подопечную убить! Ёлка задумчиво отхлебнула сок из Ксюхиного стакана. Кстати, а почему этот французский подхалим подружке соку свежевыжал, а про нее, Ёлку, забыл? Что за дискриминация?

— Ща узнаем! — Ксюха галопом ускакала куда-то в глубь огромной квартиры. Ага, понятно, опять телефон в куртке забыла.

Пока она за ним по этим хоромам мечется, можно успеть спокойно позавтракать и почитать сегодняшнюю прессу — квартира у Ёлки была огромная, бегать Ксюха будет долго.

Глава 7

Весь полет Элка думала и сосредоточенно сопела. Куда летел самолет, почему она оказалась в нем, кто все эти люди вокруг — она просто не понимала. А объяснять, похоже, никто не собирался. Все вокруг были беспредельно милы и предусмотрительны, ловили каждый ее взгляд, выстилались перед ней шелковым ковриком — но почему они это делали, было непонятно.

А самая главная загадка — почему все это обрушилось на нее, на простую бедную девочку Эллу, сироту безработную? Вроде олигарха никакого из пасти акулы не спасала, трудовых и государственных подвигов не совершала — так тогда за что ей все эти почести? Может, у нее какие-нибудь суперорганы и они срочно нужны для пересадки персидскому шейху? Или она случайно стала свидетелем государственной измены и теперь из нее хотят выбить всю информацию? А может, в кофе подсыпан сильнейший наркотик и ее везут в арабские страны для продажи в бордель? И как можно сбежать из летящего самолета?

Сбежать не получилось. Всю дорогу от нее не отходили эти двое — здоровяк Александр и невысокий Евгений. Они пасли ее так, что девушка боялась даже в сторону посмотреть, — казалось, все, на что она посмотрит, будет разрушено этими двумя мужчинами.

Когда самолет приземлился, вся его команда — две сногсшибательные стюардессы и трое мужчин в летной форме — выстроились у выхода в почетном провожающем карауле. Лица мужчин были суровы, девушки улыбались, как на рекламе жвачки. Осмотреться, выйдя из самолета, ей тоже не удалось: прямо у трапа, вальяжно разместив свое длинное черно-хромированное тело, красовался лимузин. Еще круче екатеринбургского. И опять — прохладное нутро кожаного салона, тонированные стекла, перегородка между водителем и пассажирами.

Лимузин легко летел по улицам, для него не было красных светофоров и пробок — он не притормозил ни на мгновение. За темными окнами пролетали разномастные высокие дома и старинные особнячки. И вдруг…

Лимузин влетел на мост. И в окна открылся такой потрясающий вид, что у Элки перехватило дыхание. Ничего более прекрасного, чем панорама залитой солнцем Москвы, она никогда не видела.

— А можно перегородку убрать? — неизвестно кого попросила Ёлка. — Я хочу вперед смотреть…

— Не отвечает наша красота неземная. Кстати, с номера Машка звонила какого-то странного. Вообще заковыристый — как на хер послали, только цифрами. Код даже не российский… Где это девицу носит, интересно знать? А ты чего, все сожрала уже, что ли? Куда ж в тебя столько влезает? — Ксюшка прискакала из лабиринтов квартиры минут, наверное, через пять, если не больше. — Слышь, а на фига тебе такие хоромы огромные? Никак к этим пространствам привыкнуть не могу. Ты гостям карту местности выдавай, что ли! И походи тут на досуге, может, в углу чей скелет валяется — какие-нибудь воры выхода не нашли и передохли от отчаяния… Купила бы чего поскромнее!

— У этой квартиры есть три огромных преимущества. Первое — именно в моей гостиной сохранился оригинальный камин тыща восемьсот лохматого года. Такого в городе больше ни у кого нет. Второе — с моего центрального балкона можно плевать на самые дорогие машины города, потому как район престижный и люди тут живут небедные, соответственно тут тихо и спокойно, никаких тебе ночных воплей под гитару и гопников вонючих. И третье…

Договорить у Ёлки не получилось — на столе забренчал мобильный.

В отличие от Ксюхи Элла телефон нигде никогда не забывала. То есть забывала она его везде и постоянно, но вот так получалось, что без него она не оставалась ни на минуту. Потому что перемещение в пространстве этого самого телефона контролировали верные спутники — Евгений и Александр.

Если говорить честно, этот аппарат Элка откровенно не любила и мирилась с его наличием только по причине того, что это подарок. Подарок от человека, обижать которого не хотелось…

Это долбаное средство связи называлось Vertu Ascent Ti Ferrari. Стоило оно как чуть подержанная иномарка среднего класса! И ни фига это средство связи делать не умело.

О таких мелких житейских радостях, как плеер, фотоаппарат, и прочих необходимых девушке прибамбасах производители сего произведения искусства как-то не подумали. Замотались, наверное. Пока с ювелирами всякими заморачивались — про МР3 музычку подзабыли! Серьезно — эта куча денег звонила только полифоническими мелодиями!

Оно понятно, выложить принародно на стол Vertu — это охрененно круто, но Элка всю эту показную крутость терпеть не могла. Она ее органически не переваривала. И поэтому никакой ценности для себя в данном мобильном телефоне не видела.

Когда Ёлке на день рождения папенька эту фигень дарил, то не преминул сообщить о том, что в этой игрушке есть одна интересная функция — слева такая кнопочка неприметная, называется: «Вызов консьержа». Смысл этой приспособы нелеп до безобразия — нажав эту самую кнопочку, хозяин сего космически стоящего и космически же бесполезного аппарата мог связаться с личным консультантом, который выполнит все пожелания ожиревшего клиента в любое время дня и ночи, где бы он (клиент) ни находился. Сидишь ты, например, в Италии на берегу моря, захотелось тебе пиццы с грибами — жмешь кнопку, озвучиваешь проблему — хопа, пиццу уже везут! И тебя вообще не волнует, где и как ее тебе заказали. Вот такой вот сервис для оборзевших богатеев.

Элка, к ее чести стоит отметить, этой кнопочкой ни разу не попользовалась. И вообще искренне аппарат сей терпеть не могла. Как и не могла от него избавиться…

Телефон звонил. Сначала его взял в руки Саша, посмотрел на высветившийся на экране номер (Элка могла поспорить — он этот номер мозгом сфотографировал), ничего подозрительного там не увидел — и передал аппарат Ёлке.

— Ал-лё! — Мельком взглянув на настенные часы, Элка удивилась. Кто это может названивать утром в выходной? — Алё, говорю! Алё! Ой, Валера, здрассьте…

Блин, а чего он так рано звонит? Сейчас же только пол-одиннадцатого! Ёлка ни проснуться толком не успела, ни морально подготовиться к разговору с красивым мужчиной. Блин, ну чего он так рано-то? Все четверо — Женя с Сашей, Ксюха и даже Стив — вытянули шеи (как курицы, чесслово!) и с любопытством уставились на Ёлку. Такую гамму чувств на лице человека за две минуты редко можно увидеть — покраснела… побледнела… два раза заикнулась… опять покраснела… Заулыбалась!

— Да, Валер… Давай в двенадцать… Не, к двенадцати я точно опоздаю, давай в час встретимся! Ага, давай там… Ага, договорились! Ага, пока! Ага, и я целую! Ой…

Последнее «Ой» она сказала уже гудящему телефону. Ну детский сад какой какой-то: «Пока, целую»… Вон, теперь эти любопытные сурикаты покою не дадут! Ладно Ксюха, ей по закону жанра положено выспрашивать и сплетничать — как-никак лучшая подруга, а вот телохранители изведутся сейчас напрочь: а кто? а что? а почему? И ведь будут не любопытством прикрываться, а профессиональной как бы необходимостью! Евражки любопытные! Еще ж обсуждать потому будут бедного Валерку, сплетничать. И это два взрослых умных мужика! Охохонюшки…

Достонать «Какие мужики все-таки хитрые!» не получилось. Потому что завибрировал еще один телефон — на этот раз Ксюшкин.

И опять четыре любопытные курицы — трое мужчин и Ёлка — уставились на говорящего по телефону человека.

— Алё… Да… Ой, Машка, а я тебе перезванивала, а ты не отвечала… А, не со своего звонишь… А с чьего? Как у тебя дела-успехи? Чего новенького? Ой, Машк, ты там чего? Ты там ревешь, что ли? Что случилось? Прекрати рыдать! Говори уже внятно, зачем звонишь? Маша, я сейчас трубку повешу! Угу… Да ты че? И чем я тебе помочь могу? Слышь, я вот тебе совсем ничем помочь не могу… Ага, щас все брошу и к тебе на Эгейское море поеду… Маша, это то место, куда ты можешь сходить искупаться… А, ты не можешь… Ну, бывает… Бывает, говорю! Алё, Маш! Маша!

Оксанка убрала трубку от уха, молвила недовольным голосом:

— Бред какой-то… — В Ксюхином исполнении это означало: «Все уже задрали, мне это не надо, оставьте меня в покое».

— Чего там? — это Ксюхе было неинтересно, а Ёлка-Женя-Саша-Стив изнывали от любопытства и желания узнать, при чем тут Эгейское море. — Оксанка, чего там наша Барби рассказывает? — От избытка чувств Ёлка даже попыталась пнуть подружку. — Ксюша!

Оксана задумчиво почесала шевелюристую макушку и пожала плечами:

— Да я сама толком не поняла! Она сказала, что ее похитили и она в Бодруме. Если кто не в курсе, это в Турции. (Все были в курсе, потому как все были образованные.) Рыдала про то, что «обманули-заманили», просила помочь и вызволить. Совсем оборзела!

Оксанкину реакцию понять было можно — ее еще со школы все эти просители несчастные так достали, что одно только «Не могла бы ты мне помочь?» доводило девушку до нервной почесухи и желудочных колик.

— А чего она в Турции делает? — Ёлке было плевать на Ксюхины нервы, ей было просто ужасно интересно.

— Проститутствует она там. Мне кто-то из девчонок рассказывал, как наша Машенька на каждом углу кричала о том, что ее за рубеж пригласили работать моделью и что она там гонорары получать будет бешеные. Она, по-моему, даже Академию из-за этих зыбких перспектив бросила, недоучилась. Ей заезжий продюсер сказал, что слава вселенская ее ждать не будет и что если она сейчас не решится, то он найдет другую красотку и увезет ее навстречу безумным гонорарам и глянцевым журналам. Ну, Машандра наша резину тянуть и не стала. Всем убогим простым смертным она рассказала про «Ты не поверишь, Якин бросил свою кикимору и мы с ним улетаем в Гагры», собрала чемодан и рванула покорять турецкие подиумы.

— А почему проститутствует? — переспросила Ёлка. — Она ж модельничает!

— Элк, ну какое тут на фиг модельничает! Эл, ну кому она там нужна? Ну ежу понятно, что этот турецкий продюсер повез ее в публичный дом, паспорт отобрал и юзают теперь нашу красотку тамошние озабоченные арабы. И заезжие немецкие туристы. И ведь все вокруг говорили этой дуре, что в рабство сексуальное ее везут, так нет же: «Ах, вы все дуры страшные, мымры-неудачницы, вы мне все завидуете». Знала, куда ехала, пусть теперь сама расхлебывает. Блин, ну ведь уже каждой дворовой собаке известно, зачем этих дурочек во всякие Турции-Испании вывозят! И какая там работа горничной и официанткой! Ан нет, все равно дуры едут, а потом рыдают и кричат: «Спасите-помогите!» Бред какой-то.

— Слышь, ну, может, плохо там девке, а ты так цинично… — Ёлка приняла позу «А давайте поговорим о том, какие бабы дуры» и приготовилась порассуждать на тему вселенской справедливости, но Ксюха ее на землю быстро вернула:

— Может, и плохо. Но я бы на твоем месте подумала о том, что ты сидишь полуголая, с полотенцем на голове и без косметики, а время свидания с облитым вчерашним красавчиком неумолимо приближается. На старт?

— Твою налево поперек!!! — Элка посмотрела на часы, подскочила и рванула в глубь квартиры приводить себя в порядок.

— Элла Александровна! Куда едем-то? — бросился за ней Женька.

На свидания с ней обычно ходил Женя. В отличие от шибко приметного Александра, он в романтичной обстановке окружающим в глаза не бросался и мог оставаться незамеченным даже в очень пикантных ситуациях. А сегодня ситуация очень могла стать таковой…

— Ребят, а если я сейчас расскандалюсь и истерику устрою, вы меня из машины высадите? Мне, честно говоря, уже страшно становится. Может, кто-нибудь уже объяснит, что происходит? Я вдруг чего-то так жить захотела. Отпустите меня, пожалуйста?

Лимузин с машинами сопровождения пролетел по центральным проспектам Москвы и, не останавливаясь, порулил куда-то за город. Мамочка… Куда ж ее везут-то… В темный лес, в лучшем случае волкам на растерзание. А в худшем? Про худший даже думать не хочется…

— Отпустите меня, пожалуйста, люди добрые! Я домой хочу… — Ёлка вполне натурально всхлипнула, пытаясь вызвать в похитителях хоть какие-нибудь человеческие эмоции.

— Элла Александровна, мы уже приехали! Если вам тут не понравится, вас с теми же почестями и охраной отвезут обратно в Екатеринбург. — У терминатороподобного Александра в глазах вдруг промелькнуло что-то человеческое. — Не переживайте вы так. Все замечательно. На самом деле все просто замечательно!

Ага, замечательно! Живой останусь — вот это будет замечательно.

Лимузин тем временем остановился. Его хромированная морда уперлась в огромные черные ворота. А от ворот в необозримые лево и право расходился высоченный забор из красного кирпича. Принимаем ставки? Подпольная лаборатория против… Против…

И вот тут-то Элка поняла, что все предыдущие двадцать с лишним лет она прожила практически зря, потому как никакого другого варианта, кроме как «на органы — для опытов», использования своей собственной тушки она так и не смогла придумать. Вот так живешь-живешь, а случись чего — кроме как для печени почти не бэушной ты никому и не нужен.

Вся жизнь перед глазами… Это, как оказалось, совсем не образное выражение.

За те полминуты, что неприступные черные металлические ворота плавно разъезжались в стороны, впуская на закрытую территорию огромный тонированный лимузин, Элла успела вспомнить все, что с ней случилось за время ее сознательного бытия. Школа, мама, Ксюха, студенчество, замужество… Получается, что ничего важного или интересного в этой недолгой жизни и не было? И если не станет человека по имени Ёлка — ничего в этом огромном мире не изменится. Вообще ничего не изменится. Даже наследников ни по какой линии у Ёлки нету — никто не расстроится, никто не обрадуется…

Ворота открылись, лимузин въехал на необъятные просторы закрытого частного владения, прошелестел шинами по мощеной подъездной дороге и мягко притормозил у огромного мраморного крыльца-терассы шикарнейшего трехэтажного дома.

— Элла Александровна, все в порядке. Вам здесь действительно рады. Вы вдохните пару раз глубоко, успокойтесь, и давайте выбираться на свежий воздух. Не зря же вы такой путь проделали!

Вид перепуганно вжавшейся в дальний угол автомобильного дивана девушки растрогал Александра, что называется, до глубины души. Привезли невесть куда невесть зачем, антураж этот весь опять же — самолеты-лимузины… Если верить ее досье, девчонка в жизни ничего слаще морковки не ела, жила всю жизнь бедненько, но чистенько, каждую копейку всегда считала и дальше пионерского лагеря за профсоюзный счет не выезжала — а тут сразу столько всего свалилось! И опять же — никто ничего не объясняет!

Вот видит бог — Александр уже давно бы рассказал этой перепуганной девчонке в чем, собственно, дело и куда ее везут, но права не имел. Ну ничего, сейчас все устаканится. Сейчас все успокоятся. Все станет на свои места.

Глава 8

Какой же это был замечательный день! Это был такой чудесный, солнечный, яркий и интересный день, что Ёлка совершенно искренне не хотела, чтобы он заканчивался!!!

Они с Валерой гуляли в парке, разговаривали обо всякой чепухе — буквально обо всем на свете! Ели мороженое, просто так шлялись по городу, держась за руки, откровенно дурачились и наслаждались теплой погодой.

Похоже, не только Ёлка получала удовольствие от этой замечательной прогулки. Валерий выглядел совершенно довольным — словно пылкий влюбленный, он смотрел на девушку, восхищенно приоткрыв рот, остроумно шутил, на каждом углу пытался купить мороженого или еще чего вкусненького. И вообще — блистал и покорял обаянием.

— О! Все в порядке! Я извазюкалась. День удался! — Элка попыталась стряхнуть с белоснежной футболки кусок шоколадки от эскимо. — У меня даже примета такая есть — если я ничего не разобью и не сломаю, значит, будет ой-ой-ой что… — Шоколадка совсем размазалась, безнадежно испортив Gucci. — Да не переживай ты, я действительно постоянно пачкаюсь и окружающим тоже иногда достается. Хотя кому я рассказываю! Ты же от меня не далее как вчера пострадал!

— Ага, — совершенно довольно кивнул Валера. — Меня вчера чуть из такси не высадили, так я вонял. И вот попробуй в такой ситуации доказать окружающим, что я, весь такой в пивных испарениях, не пью совершенно! Первый раз за полгода решил расслабиться — и вон что получилось!

— А чего это ты непьющий? — Элка насторожилась. Она всегда в присутствии правильных людей настораживалась. — Больной что ли?

Валерка грустно вздохнул. Очень тяжело жить в России непьющему человеку! Каждому приходится объяснять, что он не больной, не подшитый, не дебил.

— Я спортсмен. Тренер. А в настоящем большом спорте не очень-то принято в запои уходить. Да и не люблю я это дело.

— Тогда понятно. Хотя я думала, что среди спортсменов алкашей больше, чем у нас на районе. Подожди — настоящий спорт, это как? Чем он от игрушечного отличается?

Вот откуда столько терпения у человека? У него ерунду всякую спрашивают, а он терпеливо все рассказывает и объясняет. И даже не зашипел ни разу от раздражения.

— Я тренер. Тренер олимпийской юношеской сборной России по тейквондо. Наставник будущих чемпионов — алкоголик, согласись, это было бы странно. А если переходить на личное отношение, то в детстве я насмотрелся на пьяных и их выходки. Наверное, на всю оставшуюся жизнь хватит. Я вырос в очень неблагополучном районе, в Подмосковье. Меня в боевые искусства-то занесло только потому, что постоянно приходилось шкуру свою спасать. Просто выхода другого не было — либо я их, либо меня рано или поздно грохнули бы.

Вокруг всегда кто-то кого-то бил или убивал. Как правило, это по-пьяни и случалось. Половина моих одноклассников сидит, почти все остальные спились и опустились ниже некуда. Мне просто повезло, что в детстве мама отвела меня в секцию тейквондо.

Элка понимающе кивнула. Район, в котором она выросла, благополучным назвать тоже было тяжело — рабочие кварталы, многодетные семьи, никому ни до кого особого дела нет. Кто выжил, кто вовремя за голову взялся — тот и прав.

— Угу. Понимаю. Помню, как моей однокласснице было стыдно за своего отца, когда тот на четвереньках, заблеванный, приползал домой на виду у всего подъезда. Вот веришь, нет, я в такие минуты ужасно радовалась, что у меня нет отца.

— Ты тоже безотцовщина? И меня мама одна воспитывала. — Валерка заботливо, как супруг с пятнадцатилетним стажем, поправил свой пиджак, накинутый Элке на плечи, — несмотря на солнечный денек временами дул прохладный ветер.

Элка кивнула.

— Папа нас бросил в утробе — они с мамой расстались, когда я еще не родилась.

— Мой, по версии мамани, просто сгинул где-то. Судя по всему, там было такое сокровище, что маманя сильно не переживала. Да и я особо тоже. Для меня потом тренер вместо отца стал — сильный, умный — идеальный пример для подражания. Знаешь, многие мои пацаны, ну, воспитанники мои, они, как правило, тоже из неблагополучных семей. Я их по провинциальным спортшколам разыскиваю и увожу к себе на базу. Причем вот что интересно. Во всякие спортивные секции ходят и пацаны из обычных семей, их успешные мамы за ручку приводят и папы на машинах забирают. А вот самые результативные и талантливые дети из семей неблагополучных — злые, голодные, в спорт попавшие случайно. Из таких чемпионы и вырастают.

— Так ты тут в командировке? Чёс по провинциям в поисках золотых самородков? То есть ты не местный?

— Угу. Я тут в активном поиске. — Валера усмехнулся. — Во, видишь, тебя активно нашел!

— Нашел бы ты меня, ага, если бы я к тебе приставать не стала! Кстати, еще пожалеешь, что со мной связался. Я девушка затейливая! Кстати, а можно два нескромных вопроса? Или даже три!

— Валяй! — благодушно щурясь на яркое солнце, позволил Валера. — Если попрет, можно четыре! Только если они в меру нескромные.

— А сколько тебе лет? Не, ну это я так, просто из любопытства…

— Тридцать четыре. Я мущщина в самом соку. Дальше про деньги будешь спрашивать?

— Почему про деньги? — Элка аж притормозила от недоумения.

— Потому что меня девушки часто про деньги спрашивают. Не в открытую, конечно, чаще завуалированно, типа «А какая у тебя машина?» или «Мы на Канары на выходные поедем?». Отвечаю сразу: машина недорогая, на Канары не поедем.

— Да пес с ними, с Канарами! И машина мне твоя по фигу, честное пионерское! — Элка совершенно искренне замотала головой, отрицая свой интерес к материальным благам кавалера.

— Тогда я неженат. Ты же про это хотела спросить?

— Угу. Часто спрашивают? — Элке на минуту даже стыдно стало, что она такая предсказуемая. Но только на минутку. Ей вообще редко за себя стыдно бывало.

— Постоянно. Ты замуж за меня намыливаешься?

А чего это он так улыбается, негодяй? Кому он со своим замужеством сдался? Вот чего-чего, а замуж Ёлка еще до-о-о-лго не пойдет! Ей в свое время хватило!

— Не, не собираюсь. Просто я принципиально с женатыми мужчинами не связываюсь, у меня от этого карма портится. А ты мне… Ну, это… Нравишься. И если ты женатый, то чего я и тебе и себе буду мозги полоскать?

— Неженат я. Свободный, как дирижабль в полете. Так что можешь начинать приставать и строить планы на совместный отпуск. Кстати, отпуск у меня редко бывает, мне своих архаровцев надолго оставлять нельзя — спортивный режим и все такое. А если не про деньги, то какой был третий вопрос?

— А почему ты неженатый? Как так получилось, что такой весь из себя умный, непьющий, замечательный — и на свободе? Или у тебя, как у бенгальского тигра, чип на загривке вшит? Чтобы такой редкий экземпляр отследить можно было — и спасти в случае чего из алчных наманикюренных лап?

Валера шмыгнул носом. Блин, ну как пацан малолетний!

— Да кто ж его знает, чего я такой чистопаспортный? Понимаешь, вокруг меня обычно всякие курицы гламурные крутятся, дочери всяких папаш-меценатов или просто богемная тусовка. Иногда скучающие жены больших человеков пристают. Нормальные женщины рядом со мной редко оказываются — большой спорт, большие деньги, большие люди. А где большие деньги и большие люди — там обычно красивые, но тупые и жадные телки с силиконовым выменем и «вау!» вместо мозга. А у меня на таких, прости за цинизм, не стоит. А ежели не стоит — то какое тут жениться? Хреновое, я тебе скажу, при таком раскладе «жениться» получается! — Валера пожал плечами — мол, ну вот где-то так. — Такой ответ на в меру нескромный вопрос тебя устроит? Еще о бабах будем говорить?

— А чего о них говорить? — таким же задумчиво-циничным тоном отвечала Царевна-Ёлка. — Бабы дуры — на этой версии и остановимся. Угу?

— Угу! Слушай, а расскажи мне о себе? Я тут болтаю, как сплетница на лавочке, а ты молчишь, как на первом свидании! Слушай, а у нас свидание или что?

— Ну, не знаю… Давай как будто свидание. — Честно говоря, Элке очень хотелось, чтобы это было не просто бесцельное шатание по улицам родного города. — А что, есть какая-то принципиальная разница?

— Как ты там сказала? Ты это… Ты мне тоже нравишься! Правда. Очень. — И такую пацанскую физиономию скорчил забавную!

— Типа давай дружить? — Блин, ну как же Ёлке с ним хорошо было! Легко так, спокойно.

— Типа да! — довольно кивнул головой кавалер. — Типа того. Типа давай!

И они начали дружить. То есть взялись за руки и пошагали дальше — куда попало, куда ноги принесут! Просто им очень замечательно вместе гулялось.

Господи, как, оказывается, давно Элка не сидела в дешевых парковых шашлычных! Да с пластиковым стаканом пива! А совершенно химический кетчуп в красной бутылке с желтой крышечкой! Классно-то как!

В той, в прошлой жизни Элка совершенно искренне обожала все эти посиделки за пластмассовыми столиками. Они с Ксюхой регулярно в выходные выбирались в парк — посидеть под шелестящей листвой, пожевать плохо прожаренное мясо сомнительного происхождения и просто поболтать обо всем на свете. И вот сейчас она просто балдела от происходящего.

Честно говоря, Валерий от этого ее выбора «где бы пообедать» слегка припух и попытался предложить какой-нибудь приличный ресторан, но в Ёлку как бес вселился — уперлась рогом и ни в какой ресторан идти не соглашалась. Хочу шашлык на улице и все тут!

Ну не могла же она объяснить кавалеру, что в ее нынешней жизни ни о каком шашлыке и речи быть не могло! Когда Стив узнает, где она сегодня была и что за дрянь в ее желудок попала, у француза сердечный приступ с истерикой случится! Да и невидимый, но где-то рядом ошивающийся Женя наверняка сейчас за сердце хватается и правительственную реанимацию из Москвы уже заказывает. А ей, простой девушке Ёлке, шашлычка подгорелого хочется.

И вообще — когда еще такой случай выдастся? Скандала с телохранителями (бедненькие, они же за ее жизнь отвечают, а она сейчас этой жизнью рискует) и трепетным Стивом ей все равно не избежать, так у нее сейчас хоть отмаза шикарная есть — ничего не знаю, меня в это злачное место обманом заманили, я пыталась отбиться, но мою волю сломили! Можно еще соврать, что она постеснялась заманивать молодого человека в ресторан по причине возможного отсутствия у него денег. Чтобы не ставить того в неудобное положение. А свои деньги она светить не любит.

— Хорошо-то как! — Валера отхлебнул свой сок и с совершенно довольным выражением на физиономии уставился на Элку. — Я уже тысячу лет в подобных кафешках не сидел! Хочешь, сладкой ваты тебе куплю? Или шарик дурацкий?

— Хочу шарик дурацкий! О! А подари мне надувную лошадь! Знаешь, есть такие блестящие шарики в виде зверушек? Мне срочно надо дурацкую лошадь!

— Эл… У меня самолет завтра утром. Мне надо домой лететь. Я сегодня из-за свидания лишний день тут у вас проторчал.

Оп-па! Это ж надо, как удачно все складывается! Элка довольно заулыбалась, даже носом счастливо засопела. Замечательное свидание имеет шанс на продолжение? «Хоп-хей!!!» — как говорил старина Карлсон.

Они сидели на скамейке рядышком, бок о бок. Валера смотрел перед собой и светившуюся, как начищенный чайник, Элкину физиономию не видел. Он только слышал, как она сопеть начала. Расстроилась, наверное… А вот Элка его лицо видела и поняла, что он правда загрустил! Ой, ну надо же — он действительно расстроился, что расставание неизбежно! Прелесть какая!

— Эл… Ты мне действительно очень нравишься. Давай я через пару недель прилечу? Выбью выходной и прилечу. Или давай мы сейчас в авиакассы сгоняем и тебе билеты на следующие выходные купим? Тут до Москвы лететь — пару часов! А там ко мне, я тебя в аэропорту заберу. Соглашайся! Тебе же проще будет ко мне вырваться? Где тут у вас билеты продают?

Он решительно вскочил со скамейки.

— Валер! Успокойся. Ты не поверишь, но я завтра тоже в Москву улетаю. Я в Ёбург погостить приезжала. А живу почти все время в Москве. Вот такая вот удачная петрушка.

— Серьезно? Так это здорово! В кои-то веки нормальную девушку повстречал, без гламурных тараканов. Я думал, такие, как ты, перевелись давно. А ты не перевелась. Знаешь, как хорошо, что я тебя встретил!

И он ее поцеловал. Нежно-нежно…

Глава 9

Дверь лимузина перед Элкой распахнул высокий мужчина в строгом черном костюме. Из уха мужчины за ворот белоснежной рубашки спускался тоненький проводок. Вид у этого типа был крайне серьезный. Даже скорее угрожающий. Элка таких людей только в кино с Уитни Хьюстон видела. «Телохранитель» кино называется.

Суровый мэн помог Ёлке выбраться из лимузина (блин, вот почему в этом самом кино всегда показывают, как люди из автомобилей изящно выходят? У Элки никогда так не получалось, она сколько ни тренировалась, все равно каждый раз из машины неуклюжим снеговичком выпадает), поддержал за локоток, когда она об порог авто запнулась, и тихо, но настойчиво попросил: «Стойте ровно».

Зачем это ей вдруг надо было ровно стоять, Элка сразу и не сообразила. Но, повинуясь стальным ноткам в голосе «мужчины в черном», замерла. И тут же завизжала:

— Эй, чувак, ты чего! Саша, Саша! Убери руки, сволочь!!!

А чего это он делает? Мужчина с проводом в ухе, только что казавшийся ожившим манекеном — такой весь из себя бесстрастный и по пояс деревянный, вдруг принялся нашу Ёлку совершенно бесцеремонно хватать за разные части туловища!

А Александр, который всю дорогу об Элке заботился, стоял рядом и молчал, как чучело огородное! Мало того, он даже взор потупил, мол, ничего не вижу! Подонок! Блин, это же он ее сюда завез, а сейчас стоит в сторонке — моя хата с краю!!!

— Девушка, не дергайтесь. Это стандартная процедура обыска. Если не сложно, повернитесь, пожалуйста.

Элка повернулась. Ее и сзади обшмонали. Стандартная процедура обыска, ага. Ее же по четыре раза на дню обыскивают, дело почти привычное! Чего тут непонятного?

Интересно, куда это ее все-таки привезли, если тут гостей на пороге два раза обыскивают — сначала спереди, потом сзади? Твою за ногу, ну хоть кто-нибудь уже скажет, куда ее все-таки привезли?!

— Спасибо большое. Извините за доставленные неудобства, Элла Александровна. Проходите, пожалуйста, вас уже ждут. Патрик вас проводит. — «Мэн ин блэк» слегка повернул голову и, совершенно не меняя интонации, произнес куда-то в сторону: — Патрик, проводи нашу гостью в библиотеку. Александр Ефремович через несколько минут поднимется.

Кино и немцы! Около Элки вдруг материализовался настоящий дворецкий! В ливрее — или как там эта странная одежда для дворецких называется. Может, тут где-нибудь Пельш в кустах сидит? Та-дам! Это передача «Розыгрыш»!

Чувак в ливрее по имени Патрик сдержанно, но почтительно склонил голову перед Ёлкой. И Элка проследовала — а куда деваться? Других вариантов ей вроде никто не предлагал.

Патрик торжественно, как на похоронах председателя сельсовета, распахнул перед девушкой тяжелую дубовую дверь. И посторонился, пропуская гостью в дом. Нет, не в дом — в охренительный дворец. Дворец из старых английских сказок и фильмов про королей.

Широкая дубовая лестница вела куда-то наверх, в счастливое будущее. Паркет под ногами блестел так, что блики солнца, отражаясь от него, слепили, как фары встречного козла с неотрегулированным самопальным ксеноном. Тут даже стены были оббиты чем-то вроде шелка (или что там в качестве тряпок за бешеные деньги на стену прибивают!). Короче, живое воплощение… Нет, правильно говорить — воплощенная жизнь. Правильная, охрененная, супербогатая жизнь. Нам с вами такое даже партия в свое время не обещала!

Важный, словно предводитель стаи элитных павлинов, дворецкий бесшумно поднимался по королевской лестнице, всем своим видом указывая, что жалкому посетителю следовало бы проследовать за ним. Посетительница проследовала, потому как ничего другого не оставалось.

— Александр Ефремович просил подождать его несколько минут. Присаживайтесь. Чай, кофе?

Охренели что ли? Какое тут «присаживайтесь»?! Тут надо говорить «приляживайтесь» и предлагать выбор из валерьянки и валокордина! Ну это же надо, красота-то какая! Воронцовский дворец после реставрации!

Огромные стеллажи с золочеными корешками книг возвышались над головой монументальным воплощением превосходства интеллекта над реальностью. Все тот же глянцевый полированный паркет — только оттенок чуть поглубже, — высоченные потолки с фресками и стол. Обычный обшарпанный письменный стол. Никакого пафосного блеска, модного зеленого сукна и дебильно-модных табличек («Шеф всегда прав», «Улыбайся, шеф любит идиотов» — и прочего бреда псевдокреативных плотников). Просто старый деревянный стол с потертыми ножками и покоцанной столешницей. Эдакий нелюбимый племянник в царстве троюродного кузена-олигарха.

Этот стол вернул Ёлку в реальность. Потому что все, что происходило в последнее время, быть всамделишным не могло. Ни самолетов частных, ни лимузинов, ни стюардесс с фарфоровой улыбкой — ничего этого не могло быть на самом деле. Максимум — галлюциногенный бред.

Свет из окна заливал весь кабинет. Наверное, когда за столом сидит хозяин кабинета, кажется, что этот человек излучает яркий солнечный свет. Эдакий великий человек, занятый делом среди раритетных книг. Дальше все понятно, да? Ну, естественно, Ёлка поперлась к этому столу и забралась в глубокое зеленое кожаное кресло. Кресло, кстати, было под стать всей остальной обстановке — богатое, солидное, на современных колесиках, но «под старину».

Странно — такое ощущение, что она всегда там сидела. Все было настолько удобно и комфортно, что казалось — это рабочее место сделано специально для нее, для Элки.

Хе, миленько! Похоже, хозяин этого стола — личность крайне неординарная!

— Привет. Тебе идет.

Мягкий баритон, раздавшийся от входной двери, вернул Ёлку на землю. Она подняла глаза от столешницы и уставилась на человека, вошедшего в библиотеку. Совсем затейливые галлюцинации начались. Затяжной бред у нее что ли?

— Здрасьте! — кивнула, но встать даже не попыталась. А к чему, собственно, перед галлюцинацией прыгать? Вряд ли кто оценит.

А что должна была подумать бедная девочка, психика которой и так сегодня подверглась почти космическим перегрузкам? Сначала дворецкий, потом вот министр Российской Федерации нагрянул. Как же его фамилия? Хорошевский что ли? Эк ее плющит-то…

Человек, только что сказавший Ёлке «Привет», пришел сюда из телевизора. Потому что он там живет — по крайней мере, для большинства населения нашей страны. Он живет там вместе с остальными мифическими персонажами — с президентом, с Дедом Морозом, с Верховной Радой Украины.

Прошу любить и жаловать — аж целый министр Александр Ефремович Хорошевский, его еще у нас в стране «серым кардиналом» называют. Или, как говорят в криминальных передачах, «человек, на него похожий».

— Здравствуйте, дяденька.

— Здравствуй, здравствуй… — «Человек, похожий на…» улыбнулся и настойчиво попросил: — Ты не могла бы из-за моего стола выбраться? Во-первых, там бумаги государственной важности, а во-вторых, ты против солнца сидишь и я тебя практически не вижу. А посмотреть на тебя очень хочется. Давай на диваны переберемся?

На диваны так на диваны. Как скажете. Надо будет — на матрацы заляжем. Ёлка оттолкнулась от стола, кресло плавно откатилось. Посидим. Поокаем…

— Как же ты на маму похожа! — Мужчина с подозрительной внешностью присел напротив Ёлки и совершенно неприлично уставился на нее.

Даже если это галлюцинация министра, то спорить с ней можно, как с любой другой галлюцинацией:

— Я на свою маму похожа.

— Да, очень похожа. Честно говоря, я словно на тридцать лет назад вернулся. Я уже и забыл, какая она была красивая. Так получилось, что у меня даже фотографий ее никаких не осталось. Готов поспорить, у нее моих тоже не было.

Элка пожала плечами. Насколько она помнила, фотографий министров и мировых политиков у них с мамой в семейном альбоме не валялось. Ни с официальных мероприятий, ни в теплой домашней обстановке — никаких. Как-то особой необходимости не было.

Повисла неприятная пауза. Судя по задумчивому лицу хозяина библиотеки, он ударился в воспоминания. А Ёлка просто подзависла — честно говоря, она понятия не имела, как себя обычно люди ведут, когда министры задумываются. Так что она просто затихла, как мышка, и принялась украдкой рассматривать старинные корешки покоившихся на полках фолиантов.

Министр думал, Ёлка молчала. И так минуты три.

— Извини. Нам с тобой о стольком поговорить надо, а я сижу, молчу. А с чего начать — даже не представляю. Может, ты чаю хочешь?

— Не, чаю я не хочу. Вы знаете, я кушать хочу. Так что чаем я уже не спасусь. Если только с плюшками. И борщом. У вас тут, в галлюцинациях, чай с борщом подают?

Министр уставился на Ёлку, вытаращив глаза и вытянув шею. Правый глаз два раза дернулся — похоже, нервный тик.

— Где у нас чай с борщом подают? Я плохо расслышал, — переспросил он через какое-то время.

— Ну как вам объяснить… Я тут сижу в средневековой библиотеке и разговариваю буквально с третьим человеком в стране о моей маме. А там за дверью шляется дворецкий в странной для нашего времени одежде. Сдается мне, это в лучшем случае галлюцинация. Ну, там, воображаемый мир, придуманная реальность. Бред в полный рост. А, меня же еще сюда на частном самолете привезли! Сами понимаете, такое по вторникам редко случается. Я вам больше скажу: со мной такого даже по средам и четвергам не бывает! — Ёлка опять пожала плечами, подытоживая всю нелепость происходящего. — Так что если несложно, попросите санитаров меня накормить. Я, когда поем, вообще небуйной становлюсь! А то правда кушать хочется.

Министр заржал. Нет, не засмеялся, не захихикал, скромно прикрываясь рукавом, — он заржал, как молодой гопник в подворотне. Громко, звучно, порою даже брызгая слюной.

Проржался, вытащил из кармана платок, вытер набежавшие от смеха слезы и попытался вести себя прилично — насколько это было возможно с его красной физиономией и мечущимися бесенятами в глазах.

— Ой, Элла, прости пожалуйста!.. Наверное, для тебя это действительно несколько необычно… — начал он было протокольным тоном, но Элка его перебила:

— Да не, ничего необычного! Со мной такое часто бывает. Что ни пятое апреля, так накрывает по полной.

— Извини, я тебе сейчас все объясню. Вот только соберусь с силами и сразу же объясню… — Министр вдруг замялся, как пятиклашка с сигаретой. — Просто пойми, это… Это так все… Слушай, давай я уже распоряжусь насчет обеда и все тебе объясню. Нам с тобой часа хватит? Вот через час пусть обед подают, а мы пока поговорим. Идет? — И, не дожидаясь ответа, сам себе под нос пробормотал: «Идет…»

Вот так они, министры, обычно с народом и разговаривают. Делают вид, что их мнение окружающих интересует, а сами поступают так, как им удобно.

— Патрик, обедать будем через час, — проговорил он в трубку.

Постоял немного, сел на диван напротив Ёлки, подпер руками подбородок, пристально уставился на собеседницу и начал говорить. Ровно, спокойно, без единой эмоции:

— Я познакомился с твоей мамой почти двадцать пять лет назад. Совершенно случайно познакомились на улице. Можно сказать, судьба свела. Мама твоя тогда еще в институте училась, а я уже аспирантом был. У меня машина сломалась. Да, у меня и двадцать пять лет назад была машина. Я как в восемнадцать права получил, так из-за руля и не выбирался. По крайней мере до тех пор, пока до личного шофера не дорос. Мне вообще в жизни очень повезло. Я родился в обеспеченной профессорской семье, у меня всегда была няня, на восемнадцатилетие мне подарили машину. Я всегда знал, что буду учиться именно в МГУ, что тепленький чиновничий пост мне будет обеспечен сразу после окончания университета, что… Короче, у меня всегда все было хорошо и обеспечено. Мне даже невесту лет в пятнадцать уже подобрали — из родительских знакомых, страшненькая, но умненькая девочка с правильными родителями. Словом, все уже давно всеми решено и продумано. И от меня ну ровным счетом вообще ничего не зависело! Да мне и не надо было ничего, раз все уже есть. Так большинство тогдашних элитных детей жили — все заранее известно, все окончательно понятно. Эдакий мажорный мальчик-эгоист. Не чета простым смертным. А тут… А тут, представляешь, влюбился! У меня в тот день машина сломалась, пришлось в метро спуститься — поймать такси то ли не захотелось, то ли не ловилось… Не помню уже. Да и не важно!

Важно то, что я ее на эскалаторе увидел. Даже не ее, я в ее затылок влюбился. Стоял на несколько ступеней выше и смотрел на золотую макушку. Представляешь, коса толстенная, а из нее завитушки выбиваются. Солнце в завитушках. Я чуть не упал, когда эскалатор доехал, — так засмотрелся! Потом думаю: а вдруг это она только сзади такая милая, а на лицо крокодил зеленый? Пришлось скакать галопом, чтобы обогнать и посмотреть, как она из себя, эта обладательница пшеничной косы. Увидел — и опять чуть не упал. И ведь вроде ничего такого особенного в ней не было — девушка как девушка, таких в метро тысячи, а вот ресницы подняла, на меня посмотрела — и все, прощай Саша Хорошевский. Сна лишился.

Я тогда, как вы сейчас, молодежь, говорите, ступил. Побоялся подойти и познакомиться. И все — сон потерял, есть перестал, глаза эти невероятные все время видел. С ума сходил. Представляешь, как у меня родители перепугались — их избалованный сынок вдруг на общественный транспорт пересел, каждое утро смотрели из окна, как я мимо любимой машины проходил и в сторону метро шлепал. Ужас!

Я месяц на этой станции метро как караул у Мавзолея простоял. И через месяц — день в день — опять ее увидел. Увидел — и опять оробел. Вот смотрю на нее и шагу сделать не могу! Головой понимаю, что если сейчас с ней не познакомлюсь, то счастье свое упущу, а стою как баран, глаза таращу, и комок в горле.

Маринка, мама твоя, умница. Она всегда умницей была. Она меня когда увидела, заулыбалась и… Ты представляешь, она сама ко мне подошла! Вот так вот просто подошла и ладошку свою узкую мне протянула. Привет, говорит. Меня Мариной зовут. Я, говорит, тебя узнала. И улыбается, как солнце ясное.

Оказывается, тогда, месяц назад, она меня тоже во всей этой толпе увидела. И я ей тоже понравился. Вот только на этой станции метро она практически никогда не бывала, в первый раз случайно там оказалась. И так же, как и я, весь этот месяц места себе не находила. А потом плюнула на все и поехала туда, где меня увидела, — а тут я стою! Глаза вытаращил, стою нервничаю. Дурак дураком! А она умница. Я полгода на крыльях летал. С ума от счастья сходил. А потом все закончилось. Очень быстро и плохо. Как в сериале в дурацком. У меня Анжела такие смотрит. Про несчастную любовь и повороты судьбы. И ведь так переживает она за всех этих киношных героев, будто понимает, о чем речь идет. Ну не понимает же ничегошеньки, кукла бездушная, ан нет — сидит, рыдает, руки заламывает…

Элка недоуменно уставилась на министра. Мало того, что этот человек из телевизора ей про знакомство с ее мамой рассказывает, так он еще и совсем непонятных людей каких-то приплетать начал. Вот кто такая Анжела-кукла-бездушная?

— АнДжела — это у нас кто? — Ёлка совершенно бесцеремонно вклинилась в душевный министерский монолог.

— АнДжела — это у нас жена нынешняя моя, — совершенно спокойно, полностью повторив саркастическое «АнДжела», ответил министр. — Она мне врет, что ей это имя родители при рождении дали, но я-то знаю, что она его при получении паспорта выбрала. До этого Аленой была. Ну да ладно, это ее личное дело, как ей зваться удобней. АнДжела так АнДжела.

Глава 10

— Ксюх. Я, по-моему, влюбилась. Представляешь себе этот бред? Он такой лапочка! — Элка позвонила подружке сразу же, как только влетела домой. Ее просто распирало от эмоций! — Слушай, мне так хорошо с ним было!

— Это хорошо, что ты про бред понимаешь. Небось очередной оборванец, охотящийся за твоими бабками под легендой хорошего парня? Который он у нас по счету-то за последние пару месяцев?

Элка тяжко вздохнула. Блин, вот права же Оксанка! Первое, о чем должна была подумать Ёлка, так это об опасности нарваться на очередного проходимца. Они ж ведь, эти типы сомнительной наружности, регулярно раз в неделю в ее, Ёлкиной, жизни появляются.

В первый раз, нарвавшись на охотников за баблосом, Элка расстроилась ужасно. Ведь какой же милый был молодой человек — умница, образованный и до кучи красавчик откровенный!

Он с Элкой «случайно» на гламурной вечеринке столкнулся. Глазами ее неземной красоты заинтересовался. И видом, неприлично для такой вечеринки скромным. Вот прям так подошел, в глаза ей заглянул, от любви неземной покачался и предложил руку и сердце.

А сам мускулами под смокингом поигрывает и зубы красивые, но ненатуральные скалит. И хаер весь, как у Николая Баскова, золотистой волной переливается. Красотища, одним словом. Прям неземная!

Элка в тот раз в объятия прекрасного принца незамедлительно падать не стала, решила присмотреться к жениху расчудесному. Присмотрелась минут пятнадцать и заприметила, что принц очень ловко промеж незамужних обеспеченных барышень шныряет и едва ли не каждой в вечной любви признается. Две из шести (что постарше) в замужестве отказали, но за ночь любви обещали приплатить, а одна (что помоложе, но пострашнее) о супружестве подумать обещала и с папой захотела посоветоваться.

При слове «папа» принц сделал лицо приличное и согласился идти с будущим родственником знакомиться, но и про любовь за корысть не забыл — как бы незаметно продолжил с потенциальными спонсоршами перемигиваться.

В тот вечер алчный принц уехал на красном Porsche 911 GT2 Bi-Turbo с переподтянутой мадам «да, я уже не так свежа, как десять лет назад, но у меня есть охрененно много бабок», любить за деньги хозяйку машины. А Элка в первый раз поразилась: на что, оказывается, некоторые мужчины за подарки и финансовую поддержку готовы!

Кстати, она потом довольно близко познакомилась с тем своим первым жиголо — они в солярии столкнулись. Парень оказался в принципе очень неглупым и даже где-то милым, но очень уж на деньгах повернутым.

Они потом не раз пивали кислородные коктейли опосля всяких там СПА-процедур в дорогущих салонах (парень по этим салонам значительно регулярней Элки ходил — форму поддерживал), болтали о моде и сплетничали о «новых тенденциях нынешнего сезона» и «ну Люська и дура!», но интимно-близких отношений у них, естественно, не получилось. Они скорее подружками стали. Паша (так звали этого продажного потаскуна) Элку, что называется, в «люди вывел», особенности существования богатых людей объяснил и посвятил во все подробности бомондовой московской жизни: кто-куда-кого-за-сколько и прочие мелочи.

Поняв, что с этой птичкой (с Ёлкой то есть) ему ловить нечего, Паша раскрыл девушке по дружбе все тонкости съема богатых невест, чтобы она на эти фокусы не велась. Всех своих потенциальных соперников обозначил, чтоб Элка в их корыстные лапы не попала. И вообще — чтобы, дремучая, в светских нравах и обычаях стала хоть чуть-чуть разбираться, а то «Ведешь себя как дура деревенская, ничего о жизни не знаешь!».

Элка к советам прислушивалась, периодически подсовывала Паше приглашалки на закрытые вечеринки и даже пару раз пользовала парня в качестве «блин, давай я как бы с тобой сюда пришла, а то проходу просто не дают!». Юноше такая дружба нравилась, и с Элки за услуги эскорта он брал подешевле, чем с остальных барышень.

Потом, конечно, были еще охотники за деньгами, и немало, но, в том числе благодаря Пашиным политинформациям, Ёлка внимания на них уже не обращала и отшивать научилась быстро и необидно. Она даже смогла привыкнуть к существованию в природе продажных мужчин.

А вот про Валерия ничего такого она почему-то не подумала. То ли на малой родине почувствовала себя в безопасности, то ли не похож он был на профессионального жиголо. Мда, расслабилась наша девушка и частично утратила бдительность. И даже почти влюбилась! Обидно будет, если этот милый тренер окажется огрызком богемной жизни.

— Да не, Ксюш, не похож он на такого… — Элка даже приуныла от мысли про потенциальную продажность кавалера. — Он такой замечательный!

— Значит, профессионал, раз даже в твою циничную душу смог влезть. Теперь ты понимаешь, почему у меня с мужиками ничего серьезного не получается? Я-то с шестнадцати лет к таким типам привыкла, а тебе, считай, с нуля все изучать приходится! Осторожней надо быть в вопросах вечной любви, подруженька!

Элка от этих ее слов совсем расстроилась. Блин, но ведь права Оксанка! У Элки год уже как никаких «сурьезных» отношений не было, потому как в мире богатых, оказывается, искренние чувства — вещь почти инопланетная.

— Слышь, а чего ты паришься? — это Ксюха так подбодрить подружку попыталась. — Твои же архаровцы наверняка уже пробили чувачка-то? Вот пущай тебе теперь доложат, с кем ты там сегодня по парку разгуливала.

А ведь действительно, чего это она подтупливает?

— Вот пойду сейчас и спрошу. Не, сначала тебя спрошу: ты завтра со мной летишь? Или у тебя на родине дела срочные образовались и ты в Москву ехать передумала?

— Образовались и передумала. Папа попросил остаться. Так что лети одна, я к тебе через пару недель нагряну. Опять же смена коллекций как раз к тому времени предвидится — вот мы с тобой и поразвлечемся. Ты не обижаешься?

— А чего мне обижаться? Ежели Борис Семеныч велел сидеть дома, то будь любезна папеньку слушаться, а во-вторых, когда захочешь, тогда и прилетишь. Кстати, моим любимым твоим родственникам привет большой передавай! Я ж, как поросенок, в этот раз даже не заскочила к вам ни разу. Все как-то не до гостей было.

— Ага, ты ж по свиданиям ходила! Тебе ж не до нас было! — заржала в телефоне подружка и быстренько повесила трубку, чтобы на Элкин праведный гнев не нарваться.

Ну ничего, они еще завтра перед отлетом поговорят — всяко ж созвонятся чтобы «пока-пока» друг дружке сказать. А пока займемся сбором разведданных. Зря, что ли, Женя с Сашей зарплату получают?

— А потом во все это счастье твои бабушка с дедушкой, царство им обоим небесное, вмешались. И сломали они все к чертовой матери.

Тут Элка опять себе позволила министерский рассказ перебить:

— Зря вы, гражданин, на моих родственников наговариваете. Ничего они вам испортить не могли, потому как померли куда как задолго до моего рождения. Мама моя сиротой была, детдомовской. Ее родители погибли, когда маме три года было. Так что, будьте любезны, прах моих пращуров наветами не оскорбляйте!

Министр вздохнул, откинулся на спинку дивана и ухмыльнулся:

— Видишь ли, у детей обычно по две пары дедушков-бабушков бывает. С маминой и папиной стороны по комплекту. Это мои оба постарались. От души.

Они, когда узнали, что я, перспективный профессорско-правительственный сынок, в сироту свердловскую без роду без племени влюбился, чуть с ума не посходили. Мама рыдала трое суток, не прекращая, папенька горстями ел валерьянку и вызывал врача из кремлевской больницы каждый день в определенное время — когда я в институт уходил. Чтоб, значит, покидая по утрам родительский дом, я был в курсе, что папа при смерти. По моей вине, естественно!

Я ж, сволочь такая, внимания на все эти представления не обращал. Я к ним с детства привык… И продолжал каждый день до поздней ночи с Маринкой гулять. Как только у нее лекции заканчивались, я забирал ее из института и мы все время вместе проводили. Я больше никогда в жизни так счастлив не был, как тогда. Правда…

И тут министра снова перебили — дверь библиотеки с жутким грохотом распахнулась, и в царство интеллекта и познаний влетела премиленькая жгучая брюнетка в вечернем платье и на каблуках:

— Папуль, Патрик сказал, что готов подавать обед!

Элка уставилась на брюнетку и присвистнула:

— Ого! Дочь? — это она у министра спросила.

— Анжела. Жена, — это министр Ёлке ответил. И уже в сторону брюнетки громким почти ором: — Я тебя сколько раз просил не вламываться ко мне, когда я занят? Освобожусь, будут накрывать! Вышла вон отсюда немедленно!

Элка на месте жены, наверное, за такую манеру общения не поленилась бы за сковородкой на кухню сгонять и этой сковородкой объяснить, как с девушками надо обращаться. Жена же за секунду успела Элку взглядом отсканировать, хмыкнуть недовольно и испарилась тут же безмолвно. Только большие дубовые двери за собой не закрыла.

— Анжела! — рявкнул министр.

Двери тут же закрылись.

— Анжела! — опять проорал министр. Двери закрылись плотно — исчезла малюсенькая щелочка.

— Когда двери закрыты, вообще ничего не слышно, как ни подслушивай. Я ее иногда за эти фокусы убить готов! Так вот, возвращаясь к родственникам…

Вот, блин, смотришь на него, бедолагу со счастливым детством, и прям сердце кровью обливается — как настрадался-то он, несчастненький! Всю жисть ему родственники своей заботой испоганили! Вона вздыхает как! Элке как-то вдруг нестерпимо захотелось пнуть этого козла со всей дури, чтобы у него действительный повод страдать появился! Это ж надо, несчастненький какой дядечка — ни одной проблемы в жизни не знал, все ему всегда на блюдечке приносили, вот какие родители негодяи-то, а! Сидит тут, распереживался!

Наверное, все эти мысли о вселенской несправедливости на Ёлкином лице очень уж явно читались, потому как министр вдруг стушевался и опустил взгляд в сияющий паркет:

— Ты меня тоже пойми. Я действительно привык к такой жизни — когда все у тебя есть и ни о чем думать не надо. И мне действительно до сих пор эту жизнь сравнить не с чем. Так что не делай, пожалуйста, таких лиц и постарайся меня дослушать. Пожалуйста. Мне и так обо всем этом говорить тяжело.

— Продолжайте! — благосклонно разрешила Ёлка. Хотя, честно говоря, этот странный человек и весь устраиваемый им фарс ее уже порядком подзадрали.

Ну ладно, ну был он с мамой в молодости знаком, так чего из этого? И при чем тут его родители и Элкины бабушки-дедушки?

Не, ну что там врать-то, в голове уже понятно все было, к чему весь этот разговор ведется, но сама только мысль о дальнейшем развитии сюжета в исполнении министра была настолько дикой, что Элка ее прочь из головы гнала и убеждала себя, что все это фигня полнейшая и быть этого не может. Бредит дяденька, бывает. У них, у ответственных чиновников, работа умственная, тяжелая, у них переутомления бывают. Вот, похоже, Ёлка как раз на такой перегруз мозга и попала. Надо посидеть немножко с умным видом, послушать невменяемого чела из телевизора, а потом смыться отсюда по-тихому.

Хотя нет. Сначала пообедать, а потом уже смываться. Должен же хоть какой-то гешефт со всей этой идиотской истории получиться — так хоть пообедаем в приличном доме на халяву.

Министр же продолжал повествовать о нечеловеческих страданиях и любви безграничной:

— А потом Маринка пропала. Она к тому времени только-только защитила диплом и, соответственно, из институтской общаги вынуждена была съехать. Я снял для нее квартиру. Небольшую недорогую квартирку на окраине Москвы — о том, чтобы переехать жить к моим родителям, и речи быть не могло, на свою жилплощадь я еще тогда не заработал. Вот мы с ней и договорились — я снимаю квартиру, где она будет жить, а я постепенно подготавливаю родителей к тому, что ухожу из родового гнезда к любимой женщине. Подготовил…

Одним непрекрасным днем я приехал в нашу с ней берложку — это Маринка так снятое жилье называла — и не застал там никого. И ничего. Ни Мариши, ни ее вещей — ничегошеньки не было. И ни малейшего намека, где и как ее искать! Она не оставила даже записки, почему и куда уехала! Я два дня в этой квартире один просидел — не знаю, чего ждал. Никуда не выходил, ничего не ел. Просто сидел и чего-то ждал.

Понятно, что раз Марина решила уйти, то обратно она точно не вернется. И позвонить она не могла — телефона в этой квартире не было. А мобильники в то время еще не изобрели. То есть я действительно никак не мог найти мою девочку. Никак!

По возвращении домой к родителям я попытался поговорить с отцом. У него были связи везде, где только можно, и я хотел попросить его поднять на уши всемогущее КГБ — должна же она быть где-то прописана, где-то работать. То есть при желании и содействии нужных людей у меня был шанс отыскать мою Маришку. Зачем? Да хотя бы затем, чтобы попрощаться по-человечески. Ну нельзя же вот так пропадать!

Я, грешным делом, сначала думал, что она мне замену нашла, ушла к другому. Но после разговора с отцом мне просто стало плохо. Оказалось, что мои замечательные родители встретились с Мариной. Поговорили с ней по душам. Сказали, что связь с ней портит мне карьеру. Что из-за нее я никогда ничего не достигну — мол, в наших кругах не любят, когда мальчик из хорошей семьи связывается со всяким отребьем. А еще они предложили ей денег. Кстати, приличную по тем временам сумму! И только после того, как разговор зашел о деньгах, моя невеста согласилась оставить меня в покое. Получив требуемую сумму, собрала вещи и уехала из Москвы. Вот так меня предала женщина, которую я любил.

Как мне потом объяснила мать, вся эта канитель была затеяна только для того, чтобы вытащить из моей семьи деньги. Кстати, я потом такие истории не раз от людей нашего круга слышал — когда безродная девица из провинции охмуряла сынка небедных родителей и оставляла его в покое только за кругленькую сумму…

— А теперь вы, дяденька, идете на хер. — Элка встала с манерного, «под старину», диванчика и, холодно улыбаясь, указала примерное направление этого самого «на хер» — куда-то в сторону окна.

Эпическое творение — дедушка Ленин у райсовета посылает министра на хер. И руку так это вперед, мол, туда вам, товарищ! А сама развернулась и пошла к выходу. Жаль, конечно, что обед в приличном доме обломился, да и как выбираться из этого «прекрасного далёка», Элка не знала, но валить отсюда пора было однозначно. Потому как если она еще хоть одно неуважительное слово про свою маму услышит, то случится ба-альшой политический скандал — она этому старому козлу морду набьет. А у нас в стране обычно как бывает: выстрелит какой-нибудь хулиган из рогатки по министру энергетики или кто в морду третьему человеку в стране сунет — сразу же скандал. Пресса, милиция и все такое. Помогите, покушение! Кровавые сопли по рыжей морде размазаны!

А у нас на сегодня в планах милиция не записана. У нас сегодня по плану найти какой-нибудь ларек с хот-догами и перекусить. Ну и домой в Свердловск за две тыщи километров от этого проклятого места. Вот и все наши планы на сегодня.

— Элла, подожди, пожалуйста! Да, я знаю, что все это неправда! Элла, твою мать-то! Стой!

— Это твою мать, понял, клоун старый! — Как-то до этого случая у Элки ни разу не было возможности поорать на хоть какого-нибудь завалящего министра, а тут такой шанс выпал! — Это твою гребаную мать! Это у тебя родители уроды, понял? Запомни раз и навсегда: никто нам никогда с мамой не нужен был! Ты мне тут чего хотел рассказать? Что моя мама на деньги твои вонючие позарилась? Да ее наверняка просто тошнить от тебя, козла, стало, вот она и сбежала! Ублюдок! Или нет, знаешь что, давай так договоримся! Сколько, говоришь, твоя мерзкая семейка ей заплатила? Я тебе все отдам — по курсу, в пересчете на сегодняшние деньги! И чтобы ты заткнулся раз и навсегда! Сука!!!

Хрупкая провинциальная девушка Ёлка стояла у высоких дубовых дверей средневековой библиотеки и страшно орала на министра Российской Федерации. И ей было глубоко фиолетово, кто он и кто она, — просто никогда ни одна скотина не смела открывать свой поганый рот на нее и на ее маму.

Дверь библиотеки распахнулась, и на пороге возникла жена АнДжела, весь внешний вид которой изображал из себя переживание и любопытство.

— Дорогой! В чем дело? Я услышала крики! — Брюнетка была похожа на крысу, спершую полкило «Дор-Блю». Типа попёрло, я в теме!

— Пошла отсюда! — хором проорали министр и Ёлка.

Брюнетку сдуло. Щель в прикрытой двери осталась.

— АнДжела у тебя, ёпт, не продажная! Дождался женщину своей мечты? Херачь к ней! — орала Ёлка.

— Это как надо было ушами прижиматься, чтобы из-за этих дверей хоть что-то услышать? Анжела, пошла вон, я сказал!!! — орал министр.

— Ты меня совсем не любишь! — театрально громко разрыдалась в щели Анжела и зацокали каблучки. Обиженная брюнетка убежала.

— Анжела, дверь закрой плотно! — хором заорали в сторону дверей министр и Ёлка — Быстро!

Кстати, от души так захлопнула. С грохотом. Этот-то грохот и отрезвил орущую друг на друга парочку. Как водой ледяной обоих окатило.

— Слушай, ну ты же сам понимаешь, что все это бред голимый. Никогда бы моя мама на деньги любимого человека не променяла, — совершенно спокойно, без эмоций «тыкнула» министру Ёлка.

— Сейчас понимаю. А тогда чуть не сдох от горя. Я ж действительно думал, что она меня продала, — так же спокойно ответил министр. И, видя, что Элка опять начинает заводиться, быстренько добавил: — Ты меня тоже пойми! Я был совсем молодой, естественно, маму с папой слушал, я же даже предположить не мог, что они мне врут! Пойми меня, пожалуйста!

А вот хрен его знает этого типа. Может, и прав. Вон, Элка когда с мужем разводилась, она же маму слушала, а не бывшего своего супруга. Другое дело, что мама, как всегда, права оказалась. Но ведь у кого-то могло быть и по-другому?

— А сейчас-то тебе чего от меня надо? Мама недавно умерла, ты, я так понимаю, в курсе. Так что делить вам с ней больше нечего. Я в этих ваших амурных делах ни при чем. Меня-то зачем было сюда вытаскивать? Тем более со всем этим дешевым антуражем?

— Я знаю, что Марина умерла. Я недавно письмо получил. Понятия не имею, как оно ко мне через всех секретарей попало, обычно такое отсеивается еще на уровне почтальона. Но это дошло. Даже не письмо, так, записулька. От бывшей соседки твоей мамы по комнате в общежитии. Они из одного детского дома, с Маринкой вместе из Свердловска приехали поступать, в одной группе учились и жили в Москве тоже вместе.

— Тетя Света? — У мамы была только одна подружка, с которой они с самого детства вместе были.

— Да, Светлана. Она написала, что Маринка умерла. И что у нее дочь осталась. И что дочь эту она из Москвы привезла. Что Маринка беременная была, когда из столицы сбежала. Если ей верить, то твоя мама о своем интересном положении только на четвертом месяце догадалась. Аборт делать было поздно, и ей пришлось рожать. И девочка эта, ну, дочь Маринкина, после смерти матери осталась круглой сиротой без копейки за душой.

— И че? Мало ли с кем она после тебя замутить успела? — Элке уже совсем было понятно, чем весь этот разговор закончится, но вот сознание почему-то, упорно искало отмазки.

— Да не было у нее никого. И по сроку все сходится. Ты ж понимаешь, что я все тысячу раз проверил. И что даже кровь твою, из поликлиники вашей районной добытую, на генетический анализ отвезли и с моей сравнили. Понятно же, что я бы тебя просто так не стал дергать и сюда ко мне тащить.

— И чего? — поинтересовалась Ёлка обреченно.

— Чего-чего… Элла Александровна, ты моя дочь! — так же обреченно пожал плечами министр.

— Люк, я твой отец… — отстраненно пробубнила себе под нос Ёлка. Все, главные слова сказаны, назад дороги нет. — И что?

— Да кто ж его знает, «что»… Пойдем пообедаем что ли. А там разберемся как-нибудь.

Вот такие у нас министры — случись что, они сразу пожрать бегут, а потом уже в делах разбираются…

Глава 11

— Петров Валерий Андреевич, тридцати четырех лет от роду. Был женат, развелся пять лет назад. Детей нет. Не привлекался, не состоял, не участвовал. А, нет, участвовал — во всяких там соревнованиях и олимпиадах. Мастер спорта по тейквондо. С прошлого года один из тренеров юношеской сборной России. Основная его работа — кататься по стране и искать молодые таланты. Очень, кстати, удачно ищет.

Евгений делал вид, что читает биографию Элкиного нового знакомого, но на самом деле он в распечатку даже не заглядывал. Можно поспорить, что наизусть знает — причем знает куда как больше, чем на этой бумажке написано.

— То есть он в Ёбург действительно по делам прикатил? — Элке хотелось скакать от радости. Если уж всё-и-про-всех знающие телохранители ничего подозрительного не нарыли, значит, парень действительно чист. Хорошо-то как! Прямо здорово! Очень-преочень!!!

— Действительно по делам. На самом деле мы с Шуриком его знаем. На соревнованиях встречались. Хороший парень.

— А чего раньше молчали, изверги? — Вот ведь гады, а!

— А нас никто не спрашивал. Элла Александровна, вы же понимаете, что если бы мы о нем ничего не знали, то фиг бы вы куда с ним пошли! У меня вообще сегодня почти выходной получился — пока он с вами рядом был, вам вообще ничего не угрожало. Валерке же в свое время тоже предлагали «на тело» пойти, а он тренерскую работу выбрал. Но дело свое он хорошо знает.

— Куда пойти?

— «На тело». Телохранителем пойти работать, — объяснил бестолковой подопечной Женя.

— А!

— Бэ, Элла Александровна, бэ… — Женька помялся немного, потом все же решился поинтересоваться: — Вы дальше с ним как, общаться собираетесь? Это, конечно, не мое дело, но он парень очень хороший. И еще он терпеть не может богатых девочек. Его бывшая жена — одна из вашего круга. Тоже дочь богатенького папаши. Она Валерке за год совместной жизни столько крови попортила, что мало никому не покажется! И от озабоченных жениных подружек-олигарш он тоже устал отбиваться. — Женька помолчал немного, потом продолжил: — Он после развода чуть не поседел. Там и тесть бывший, и сама женушка постарались все сделать, чтобы парню жизнь отравить — и это при том, что в разводе сам Валерка не виноват. Это девка его загуляла после свадьбы так, что хоть порнофильмы снимай! А он не знал долго. Когда узнал, бабу из дома выгнал и подал на развод. Скандал был жуткий — ну как же, дочку олигархову из квартиры поперли!

— Как это поперли? А она у него, что ли, жила? — Зная нравы девушек своего круга, Ёлка искренне удивилась тому, что кто-то мог оставить московско-рублевское гнездышко и рвануть в пригород к любимому.

— Эл, ну он же тренер, не абы чего! Валерка, конечно, не миллионер, но у него очень неплохая квартира от спорткомитета, он далеко не бедный физрук! Нормально у парня все. Не так, конечно, как у вас, но не нищенствует парень! Вы что, думаете, все вокруг нищие и облезлые? Между прочим, мы вон с Шуриком тоже не лопатой струганные!

Ох ты, а Женька-то, похоже, обидеться решил! Ни фига себе, чего это он вдруг такой эмоциональный сделался?

— Жень, я знаю, что ты парень не бедный. И ты знаешь, кем я до папиного появления в моей жизни была. И хрущевку мою видел. Хочешь, чтобы у меня тут сейчас комплексы развиваться начали, мол, я вся такая богатая, а мир вокруг меня нищенствует? Нет, дружище, не начнут. И голодающие дети Африки меня тоже мало волнуют. И не потому, что я тварь такая бездушная, а потому, что реально этим детям ничем помочь не могу. Вот детскому дому в Екатеринбурге — могу и помогаю! Потому что я эту помощь отследить могу! Потому что я знаю, куда мои деньги идут и что их никто не ворует! И ты прекрасно знаешь, что я специальному человеку неслабую зарплату плачу за то, что он следит, дабы не разворовывали мои деньги. Так что не надо тут сидеть и рассказывать, какие мы суки богатые, а страна голодает.

Рано или поздно этот разговор должен был случиться. Потому что если есть богатые люди, то есть и бедные — те, которые богатым завидуют.

Чего там рассказывать — Элка, вон, к своему богатству ого-го как долго привыкала! После того как папа ей в качестве компенсации за годы безотцовщины обозначил прожиточный минимум, Ёлка от услышанной суммы сначала в обморок попыталась упасть, а потом долго не понимала, на фига ей столько денег надо!

Да ладно деньги! Тут еще можно как-то понять и принять — и даже наслаждаться! А вот когда к ее скромной персоне официально обслуживающий персонал приставили, она ужасно ругаться начала и кричать про рабство и зажратость.

Поначалу в списке необходимых для нормальной, с точки зрения папы-министра, жизни было человек восемь. Два телохранителя, личный повар, стилист, тренер по фитнесу, горничная и шофер — ну еще всякая шушера вроде флориста и дизайнера маникюра. Еще раз повторюсь: это предполагаемый минимум!!! АнДжела еще очень советовала стилистом для йоркширского терьера обзавестись и педикюршей (отдельно для себя и отдельно для собаки!), но эти персонажи были отметены сразу и безоговорочно. Вместе с йоркширом.

Они тогда с отцом торговались до пены у рта и плевания друг в друга. Знойная брюнетка (она же «любимая» мачеха) тоже свое огребла по полной.

— Элла, ты пойми! Ты же дочь министра! — пытался держать себя в руках свежеобретенный папаша.

— И что? Вот счастье привалило! Я теперь из-за этого должна кормить кого ни попадя? Вот объясни, зачем мне стилист? Анжела, вопрос с йоркширом решен, в Бобруйск вместе с йоркширом! У меня аллергия на животных дороже тридцати рублей! Объясните, зачем мне стилист и маникюрша?

— Элла, ну ты же девушка! Ты же должна держать себя в идеальной форме! — Анжелу, казалось, удар от этой деревенщины хватит.

— Я не убогая девушка! Я могу до салона красоты раз в неделю своими ногами дойти! Ладно, хорошо, на машине доехать! Кстати, вот зачем мне шофер нужен? Если кто-то не в курсе, а тут все про меня в курсе, вплоть до прививок в детсаду, я очень хорошо вожу любые авто! Да я на всем, что едет, катаюсь! Если что-то не едет, я это толкаю — и все равно катаюсь! Зачем мне шофер?

Свежеобретенная родня охала, хваталась за сердце и пыталась урезонить полусироту из Свердловска.

— Элла, вопрос с телохранителями даже не обсуждается! Это не моя прихоть, это дело государственной безопасности! В первую очередь потому, что тебя в любой момент могут похитить и начать меня шантажировать! Ты моя дочь! Ты — рычаг воздействия на меня и на принимаемые мною решения! — Папа-министр сдерживался, как мог.

— Вот счастье-то подвалило! Ты сам когда-нибудь пробовал с таким хвостом по городу таскаться? Иди вон Анжеле двух мужиков на шлейф сажай!

— Элла! Я уже много лет с этими мужиками живу! Прекрати смеяться! — Потом сам понял, что сказал, смущенно хихикнул, и продолжил: — И Анжела никогда из дома без сопровождения не ходит! Ты же отказываешься жить с нами, в этом доме?

Анжела напряглась. Элка кивнула, мол, так и есть, отказываюсь. Анжела расслабилась. Папа продолжил:

— Ну так вот! Ты понимаешь, что рядом с тобой всегда должен кто-то быть!

— Да хрен с ним уже, пусть кто-то будет! Но двоих-то зачем? Мне и одного хватит!

— А отдыхать, по-твоему, люди не должны? Если хочешь знать, у телохранителя очень серьезная и опасная работа! И, как правило, личные бодигарды работают в паре, посменно!

— Ладно, с охраной я, может, еще как-то проживу. Только если они за мной ходить за спиной не будут! Еще не хватало людей пугать! Слушай, а может, мы никому не скажем, что я твоя дочь? И тогда на меня покушаться никто не будет?

Папуля-министр вздохнул тяжело. Анжела хихикнула и отвела взгляд. Ага, понятно, она-то всем уже и растрепала новости личной жизни законного супруга.

— Эл, все уже в курсе. Даже кроты на соседнем участке. Так что без охраны не обойтись.

— Ладно, фиг с ней, с охраной. Но повар-то мне зачем? А стилист? Ребята, давайте палку не перегибать, а? Ну пожалуйста!

Анжела закатила глаза. Как живой человек может обойтись без стилиста, она отказывалась понимать. Это же как без силикона в груди — не жизнь, а мучения одни!

— Эл, повар — это тоже необходимость. Правда. На приемах, понятное дело, все, что ты будешь есть, проверено и перепроверено тысячу раз…

— На живых людях? — перебила папу Ёлка.

— Ну, кто выжил, тот живой человек. Не сбивай меня с мысли! Короче, ты должна быть в постоянной безопасности! И еда — это один из тех незащищенных моментов, где ты ничего не сможешь сделать. Поверь мне, личный повар просто необходим! И вообще, у нас в штате такие повара — ты через неделю будешь благодарить меня и Боженьку, что у тебя есть такое счастье!

— Опять же с хорошим поваром можно без диетолога обойтись. Практически экономишь, — не преминула влезть в разговор Анжела. — Хороший повар готовит очень вкусно и с нужным содержанием калорий. Худеть будешь с удовольствием.

— Я что, похожа на человека, которому худеть надо? — взвилась Ёлка.

— Пока нет. Но худеть надо всем! — авторитетно заявила брюнетка. — Так что повара надо брать без разговоров. Любимый, я с тобой согласна! — это она так перед мужем изящно прогнулась.

Короче, пришлось и на повара соглашаться. От всех остальных (в том числе и от йоркшира) удалось отбиться.

Но и оставшийся узкий круг персонала заставлял Элку нервничать и напрягаться.

Хотя, честно говоря, с этим самым персоналом Ёлке очень даже повезло.

Телохранителей ей назначили двух старых знакомых — Терминатора Александра и невысокого, жилистого, неприметного Евгения. Первый был представительским вариантом — на тусовках посветиться или еще где, чтобы все большого парня боялись. А Женя — это тихий, неприметный мужчинка, внешней угрозы не несет, внимания к себе не привлекает. Стоит себе такой лапочка, ботинком в почве ковыряет.

Оба эти парня — и Женя, и Саша — могли убить человека одним прикосновением. Двумя — толпу футбольных фанатов уничтожить. А еще каждый знал по нескольку языков, в совершенстве владел такими мелочами, как взламывание замков и сейфов, умением проникать в такие дебри Интернета, что Пентагон для них был фигней фиговой. Еще оба психологи были отменные, а еще… Короче, не парни, а золото — две штуки.

А вот повара Элка выбирала недели две. Потому что никто из тех, кого ей папаня с евонной манерной женой подсовывали, не подходил ни Ёлкиному образу жизни, ни ее привычкам, да и, честно говоря, таким затягиванием времени она надеялась от ненужной штатной единицы отделаться. В итоге француза с арабскими корнями и русским воспитанием Стива ей назначили в приказном порядке и без дальнейших обсуждений. Как оказалось, правильно сделали. Потому как поваром Стив оказался офигенским, парнем хорошим, человеком душевным. Короче, с ним Элка смирилась без особых душевных терзаний.

Так она обзавелась свитой. И она теперь таскалась за ней всю дорогу. Так табором по миру и кочевали: Москва, Екатеринбург, Кипр — ну и еще куда там Элку за этот прошедший год заносило. Небольшая таджикская семья.

Ёлка поначалу страдала и мучилась — ну не привыкла ее простая девичья душа к жесткой эксплуатации людей! Даже если эти люди специально для эксплуатации в хозяйстве заведены. Мол, ну как же так можно — ее одну столько человек обслуживают, носятся с ней, кормят-одевают, защищают постоянно!

А потом — смирилась. Нет, даже не смирилась, а поняла и приняла. Значит, так надо. Просто у каждого в этом мире есть свое место. И свое дело. Кто-то гениально готовит, кто-то одним движением руки толпу из шести человек по углам раскидывает и сознания лишает. И каждый должен заниматься своим делом. И зарабатывать этим на жизнь.

Уже позже, порядком попривыкнув ко всему, Ёлка практически случайно узнала, сколько полновесных условных единиц каждый месяц на пластик каждому из телохранителей с папиного счета отваливается, — узнала и покачнулась. Сумма, сопоставимая с бюджетом небольшой постсоветской республики…

Про зарплату специально выписанного из Европы Стива она даже интересоваться не стала — мало ли какая там сумма нарисована, девичье ж сердечко не любую информацию вынести сможет. Есть цифры, неподвластные юному сознанию и нежной психике.

Кстати, Элка действительно назначила ежемесячные выплаты детскому дому, в котором мама выросла, и действительно у нее на зарплате сидел специальный дяденька, который следил, чтобы эти благотворительные деньги не воровались.

А по прошествии какого-то времени Ёлка к своему безбедному образу жизни привыкла. Она привыкла тратить деньги так, как ей захочется, а не на что хватает. Она купила себе шикарную квартиру в Москве. И мечту в Екатеринбурге.

У каждой женщины есть идиотская мечта. Причем, если эту каждую женщину спросить, на фига ей эта мечта нужна, — она ответить не сможет. Или ответит, но такой бред горячечный, что лучше и не начинать спрашивать.

Сколько наших людей ездят в Париж — тратят деньги на путевки, трясутся в автобусах и поездах, переплачивают за билет на самолет — только для того, чтобы классически «плюнуть с Эйфелевой башни на головы беспечных парижан»! У каждого из нас такие знакомые есть.

Я уже молчу о безумных людях, которые покупают себе спортивные машины и кабриолеты всякие — при наших-то дорогах! На этих «Alfa Romeo» из обычного среднестатистического двора в нашей стране выехать невозможно, не говоря уж «на дачу за урожаем» — вот спрашивается, на фига такое авто покупать? А она (обладательница или мечтательница) глаза закатывает и выдает: «Представляешь, еду я с открытой крышей, ветер теребит мне волосы, а я вся такая красотка в солнечных очках, и шарф такой весь шелковый развевается». Ага. Едешь ты вся такая дура три километра в час по пробкам, вся провоняла от мыкающегося рядом в той же пробке автобуса. Очки темные надеть не сможешь, потому что зрение минус шесть и затемнять его вообще нельзя — иначе убьешься сослепу. И волосы перекисью водорода испорчены так, что развеваться уже давно не могут, как проволока, только гнутся. По всем раскладам, сомнительная какая-то красота получается!

Но — есть мечта, есть цель, есть куда идти. Без цели-то оно грустно совсем.

Вот и у Элки последние несколько лет была мечта. Они с тогдашним мужем жили в арендованной квартирушечке. А окна этой их квартирушечки выходили как раз на окна и балкон шикарной квартиры в элитном доме. Каждое утро, выпивая свою утреннюю чашку кофе, Ёлка смотрела на жизнь за этими элитными окнами. Особо видно ничего не было — дома довольно далеко друг от друга располагались, через двор. Но, сидя в этой съемной бедности, Элке очень-очень хотелось оказаться там, в окнах через двор, — с легкими, развевающимися занавесками и маленьким балкончиком с коваными перилами. Она не знала, ни сколько комнат в той квартире, ни кто там живет, ничего не знала — но очень сильно, до сжатых кулаков, хотела быть там, на той стороне двора!

И первое, что она сделала, получив в свои лапы практически неограниченные финансовые средства, так это позвонила в одну из самых главных в Ёбурге контор по недвижимости и велела эту квартиру сделать своей. Все равно, за какие деньги, но она ДОЛЖНА была пить свой утренний кофе, стоя с той стороны этих заветных окон.

Наверное, это была судьба. Потому что именно в тот момент квартира была выставлена на продажу. И даже обошлась не в самые сумасшедшие деньги.

Квартира оказалась огромной. С шикарным старинным камином. С элитными спокойными соседями. В жутком состоянии. И с сивушным духом.

Дух изгнали. Ремонт по проекту питерского архитектора Ярослава Малышева сделали. Камин отреставрировали. Жизнь удалась. Мечты сбываются!

И Элке это ужасно нравилось. Ей нравилось быть богатой. Нравилось не экономить на кефире. Покупать то, что хочется, а не то, что на пятнадцать рублей дешевле. И никто никогда не сможет переубедить ее в том, что быть богатым — плохо или стыдно. И все стенания и Женины печальные вздохи о том, что никто не любит богатых девушек, — это бред собачий. Потому что в первую очередь все зависит от самого человека и уже потом — от толщины его кошелька.

Так что договоримся мы с этим суровым нелюбителем дочерей богатых пап Валерием. В конце концов, он с папой собирается встречаться, или с ней, с Ёлкой?..

— Ё-о-олк! — Ксюха позвонила ближе к полуночи. — Слушай, мне опять эта дурочка Маша звонила. Рыдает. Говорит, что больше так не может. Опять с какого-то номера непонятного — сказала, что клиент сжалился и дал позвонить. Слушай, чего-то мне ее жалко совсем. Чего делать-то, а? Ну, ты же понимаешь, какой клиент и за какие услуги свой телефон дал. Трахают там нашу красотку жутким образом. Слышь, может, ее как-то выручить?

— Ксюш, ну вот как ее выручишь? Где она там в этой Турции, как ее искать? Не маленькая же она, знала же, куда ехала! Ты — мать Тереза что ли? Забей уже и иди спать ложись. Всех на свете спасти ты все равно не сможешь! Как бы ты этого ни хотела — всех идиотов на этой планете спасти невозможно. Все, дорогая, я спать пошла. У меня завтра с утра самолет в Москву и тяжелое объяснение с мужчиной номер раз. Давай, пока-пока!

— Ты права. Удачи тебе с мужчиной! Пока-пока…

Глава 12

На следующий день такая мутотень неприятная началась, что лучше бы ее вообще никогда не вспоминать! А как не вспоминать, если с нее, собственно, все и началось? Дурацкий день, короче, получился. Дурацкий, неприятный и с последствиями.

С самого утра Элку терзала мысль, как бы объяснить своему трепетному поклоннику, спортсмену, тренеру и просто хорошему парню Валерию, тот факт, что полетит он домой не на обычном рейсовом самолете с рядовыми гражданами и вонючими носками соседей по креслу, а на правительственном аэроплане в компании дочери большого человека и ее телохранителей. И личный повар присутствовать на борту будет обязательно — куда ж в наше время без личного повара!

К парадному входу в гостиницу, где остановился Валерий, она с этой мыслью подъезжала. Слава богу, удалось убедить Женю с Александром не вызывать из местного правительственного гаража лимузин с мигалками, обошлись Элкиным екатеринбургским BMW Х5, любимым, кстати, Элкиным авто.

«Валер, ты понимаешь, тут такое дело. Ерунда какая-то. Валерий, я же не виновата, что мне так с папой повезло!» — такое тоже не пойдет. Кто ж его знает, как вообще положено начинать такие странные разговоры? Да никто не знает! И в Интернете про такое не пишут. Представляете себе запрос в Яндексе: «Как деликатно рассказать молодому человеку о том, что у тебя дофигища денег и папа министр?» Советы психиатра онлайн, ага…

— Валер, давай мы сейчас до аэропорта доедем, в самолет сядем, а там я тебе спокойно все объясню, ладно? — единственное, что смогла внятно сказать Элка, глядя на то, как удивленно вытаращиваются глаза Валерия, увидевшего приехавшую за ним тусовку на недешевом авто.

— Ладно, — как-то очень уж спокойно согласился Валера.

Он довольно тепло поздоровался с телохранителями и даже успел перекинуться с ними парой слов, мол, «Как дела?», «Ты щас где?». Услышав от Женьки «Мы „тело“ стережем», сопровождающееся кивком головы в сторону Ёлки, тренер как-то погрустнел. Похоже, он уже все понял. Да тут только совсем дурак бы не понял.

До аэропорта ехали в полной тишине. Стив наслаждался музычкой в наушниках, Саша рулил, Женя, сидя рядом с коллегой, делал вид, что крайне заинтересован происходящим на дороге, а Элка с Валерой, прижатые друг к другу на заднем сиденье, сосредоточенно сопели. Элка пыталась аккуратно прижаться к кавалеру, а тот так же аккуратно отодвигался — и молчал. Сидел и молчал, негодяй!!!

Так в тишине и добрались…

— У меня регистрация на рейс через десять минут закончится, — единственное, что за всю дорогу произнес Валерий.

Услышав в ответ Женькино «Мы на своем полетим, не переживай», он, как показалось, совсем отключился от происходящего вокруг.

Дело принимало скверный оборот. Настроение у кавалера было хуже некуда. Разговаривать с ним будет очень тяжело.

В итоге разговора вообще не получилось. Вместо этого было лишь жалкое сопение Элки. Сопение означало: «Блин, Валер, ну пойми меня, ну Валер, можно я хоть слово вставлю, а, Ва-ле-ра!»

Слово вставить не дали. Все они такие, мужики. Всегда правы и никогда не слушают.

— Валер, выслушай меня, пожалуйста… — Элка осторожно подергала за рукав молчавшего Валерку. — Валер, ну у меня правда вчера не было возможности все тебе объяснить…

Когда вся компания погрузилась в самолет, сопровождающие лица деликатно разбрелись по салону кто куда, оставив парочку выяснять отношения.

Валерий выжидательно молчал. Элка не знала, с чего начать. Потом плюнула и начала с извинений:

— Валер, вчера вечером Женька мне рассказал о твоем отношении к богатым девушкам. Я же не виновата, что тебе в свое время жена попалась со сдвигом! А когда мы днем гуляли, мне даже в голову не пришло, что из-за моих денег могут быть проблемы! Ну, тебе же вчера было совершенно все равно — кто я, кто мои родители, тебе же просто было хорошо со мной! Вот ну какая разница, на какой машине я езжу? Кстати, ты вчера сам всячески оскорблял девиц, которые твоим благосостоянием интересуются! Тебе не кажется, что сейчас, сидя тут и дуясь, как дите малое, ты себя не лучше этих девиц ведешь? Валер, ты меня вообще слушаешь? Я тут зачем распинаюсь сижу?

Собеседник (интересно, а можно назвать собеседником человека, к которому ты с вопросами обращаешься, а он сидит и молчит как сыч, и по глазам видно, что он пакость какую-то задумал?) скептически хмыкнул, очень как-то злобно на Элку посмотрел и начал нести такое, что девушка эту его ядовитую речь потом еще долго вспоминала!

— Я понятия не имею, зачем ты распинаешься. Мне совершенно не интересно, что ты мне сейчас скажешь. Да, вчера я прекрасно провел время с нормальной, обычной девушкой без прибамбасов в голове и без телохранителей…

— Телохранители были. Женька за нами весь день ходил — ты его просто не заметил… — попыталась поддержать беседу Ёлка.

— Да твое счастье, что я его не заметил! — Валерий вдруг вскочил с кресла. — Если бы я вчера знал, что имею дело с очередной курицей, я бы сразу же развернулся и ушел!

— Сам ты курица! — Элка тоже вскочила.

— Ты тут праведный гнев не разыгрывай! Я в свое время всех этих спектаклей по самое «не могу» насмотрелся. Ты у нас чьих будешь?

— Чего? Каких? — Элка вопрошающе уставилась на молодого человека.

— Дочка ты у нас кого? Кто у тебя папочка? Или мамочка у тебя из сильных мира сего? Кто все это оплачивает?

— Папа. Папа у меня аж сам Хорошевский. Министр который. Как говорят, один из потенциальных преемников Сам-Знаешь-Кого, — обреченно ответила Элка.

— Ого! Таких у меня еще не было! — саркастически взмахнул руками тренер. — Олигархи были, чиновники тоже были, но вот как-то рангом пониже. А тут сам Хорошевский! Расту я! Все более и более затейливые бабы ко мне в койку рвутся!

— Я собственно…

Договорить не получилось. Валера разошелся не на шутку. Мда, похоже парню в свое время действительно неслабо досталось.

— Ну и как? Развлеклась? Пообщалась с простыми смертными? С народом, так сказать? С электоратом? Я вот только одного не понимаю: что это у вас, у дур богатых, развлечение-то такое убогое? Других способов тоску разогнать нету что ли? Неужели ты сама не понимаешь, какое это скотство, вот так вот на живых людях свои опыты ставить?

Элка сидела, недоуменно хлопая глазами. Эк парниша-то разошелся!

— Валер! Какие опыты? Вот что за бред ты сейчас несешь? Если ты не помнишь, мы с тобой случайно познакомились! И это ты меня на свидание пригласил!

Лучше бы она молчала. Оно, может быть, и обошлось бы. Но было поздно. Остапа несло. Заносило нашего Остапа со страшной силой!

— Да знаю я все эти ваши трюки! Что, думаешь, ты первая, кто со мной такие фокусы устраивает? Я, между прочим, даже женился однажды в результате такого «случайно познакомились!». Вот только жена моя, такая же дура, как и ты, раскололась потом, что это спорт у вас такой, у гламурных сучек, — как бы случайно знакомиться и потом друг перед дружкой хвастаться, кто круче мужика снял!

Валерий собрался было гневно плюнуть на дорогое ковровое покрытие, но передумал. Воспитание, наверное, не позволило. Поэтому парень ограничился злобным цыканьем сквозь зубы.

— Валер, ну ты совсем пургу несешь. Какая истерика? Какая коллекция? Почему я вообще должна перед тобой оправдываться? И ведь что самое интересное — ты ахинею городишь, а я как дура, себя еще и виноватой чувствую! Ты чего вообще добиваешься? Я в чем виновата-то?

— В том, что ты очередная барби скучающая!

— А за барби я могу и в морду зарядить! Мне ж по херу, что ты у нас тренер! — Элка взвилась так, что даже телохранители подорвались.

— Элла Александровна! — метнулся было к ней Саша, но Элка его остановила.

— Не лезь! Сами разберемся! — рявкнула она телохранителю. И уже в сторону Валерки: — Слышь ты, супермен! Я тут вообще почему должна перед тобой в чем-то оправдываться? Я ж себя сейчас виноватой считать начну! И только потому, что у тебя гребаные комплексы! Тебя кинули когда-то? Развели, убогого? Ты чего на мне-то срываешься? Я просто познакомилась с тобой в ночном клубе! Сотни людей так каждый вечер знакомятся! Ты мне понравился, я тебе понравилась, погуляли вместе — что тут ужасного? Чего ты тут мне трагедию разыгрываешь?

— Девушка, вы зря на меня орете. — Валерий вдруг как-то разом успокоился. — На меня все эти эмоциональные трюки давно не действуют. Давай так — долетим до Москвы и разойдемся в разные стороны. При встрече можем вежливо раскланиваться — не более того. Так что будь любезна не трогать меня еще час, пока летим. И потом больше никогда не объявляйся в моей жизни. Все. — И уже в сторону телохранителей: — Мужики, у вас почитать ничего нет?

Вот так-то. Скучно ему. И даже в морду этому гаду не зарядить — потому что ответить он ей все равное не сможет да и не станет, а вот репутация избалованной твари за ней только закрепится и упрочится…

Да ну и на хрен его тогда, тоже мне, истеричка эмоциональная! Не хочет — не надо, еще не хватало какому-то лоху нервному на шею вешаться. Облезет от такой чести, убогий. Свободен. Вот так в тишине напряженной и долетели до столицы нашей родины. «Толя пел, Борис молчал, Николай ногой качал».

Стив подскуливал поющему в наушниках плеера Стингу, Женя с Сашей разгадывали кроссворд, а разобиженный на весь мир праведник Валерий увлеченно читал каталог элитного нижнего мужского белья. Интересно, где он это взял? И как эта литература на борту почти частного самолета оказалась?

Так что все были при деле и ужасно заняты.

А Элка сидела и думала. Размышляла и страданиями упивалась. Тема сочинения — «И за что ж меня так несправедливо?». Ну и немножко — «И без вас, козлов всех, прекрасно проживу». Вот ни капельки же Ёлка на этих силиконовых барби не похожа! Да, Валерий прав, они все бездушные и самовлюбленные твари, и в гламурно-девичьей тусовке действительно есть такое хобби — как бы случайно с мужиками знакомиться и в коллекцию их себе записывать. И если охотницы за богатыми женихами вели себя хотя бы приблизительно по-человечески (они искренне себе таким способом на жизнь зарабатывали), то вот дочери богатеньких дяденек — то есть те, у которых все есть и им просто скучно, — порою вели себя совсем по-скотски…

Не срослось так не срослось. Всем спасибо, все свободны.

И вообще, не очень-то и хотелось.

Но все равно он сволочь, этот тренер. Ишь ты, цаца какая выискалась!

Глава 13

До своей московской берлоги Элка добралась в самом поганом душевном состоянии. Злая, как тысяча чертей, и обиженная на весь свет, включая папу, телохранителей и советскую власть. При чем тут советская власть? Да не важно, она все равно всегда во всем виновата — нормальная женская логика. Все кругом козлы, а я такая лапочка пострадавшая…

Расставаясь в аэропорту с Валеркой, Элка попыталась было хоть какой-то намек на хорошие отношения сохранить — ласково чмокнула его в щечку и в восемьсот пятнадцатый раз поинтересовалась:

— Ну, может, тебя хотя бы до вокзала подкинуть?

Получив в ответ восемьсот пятнадцатое «Спасибо, я сам доберусь», девушка таки не выдержала и разоралась. Мол, какая же ты все-таки сволочь и чего ж я тебе такого плохого сделала, что ты от меня так шарахаешься!

Зря разоралась. Потому что и без того холодный, как айсберг в океане, Валерий совсем заиндевел, скривился и сквозь зубы процедил очередную гадость несправедливую:

— Оставь меня в покое, пожалуйста. Не надо мне свою помощь предлагать. Надеюсь, больше не увидимся…

Подхватил свою спортивную сумку, развернулся и спокойно зашагал прочь. А Элка осталась стоять под накрапывающим дождем, прикрытая зонтиком печально наблюдавшего все это безобразие Жени. Трагедь, короче. Разбитое сердце, веры снова нету никому. Все мужики козлы. Однозначно.

Это ж надо, не делает она ничего без выгоды! Это что за болезненное самомнение? Какую он вообще для нормального человека может выгоду представлять, клоун? Тоже мне, пуп земли!

Между прочим, Элка никогда в своей жизни не разделяла людей на выгодных и невыгодных! И помогает она всем просто так, по доброте душевной! И вообще — ни одна сволочь не может обвинять ее, милейшего и участливейшего к чужой судьбе человека, в излишней корысти и расчетливости! Да она всех собачек и котят на улице жалеет! Да она! Да у нее!

Дальше как в том анекдоте — «а я на стенку писать умею». А вот Элка не умела. И, если говорить до конца откровенно, никогда никому она особо не помогала. Даже эти самые кошечки-собачки, которых так искренне жалела, все равно дохли от голода — потому что, поохав и пожалев животинок, лежащих в картонных коробках корыстных побирух-нищих, Элка шла себе дальше. С болью в сердце, с осознанием того, что сегодня вечером половину из этих пушистых комочков выкинут на помойку за ненадобностью. Блин, но всех же котят все равно же не спасти!

Так что при всей своей порядочности и душевной открытости ничего по-настоящему доброго Элка в своей жизни не сделала. Плохого, кстати, тоже — так что это уже большой плюс! И, в конце концов, почему она вообще должна кому-то помогать? Ей много кто помогал? Никто не помогал!

Да, объявился папочка небедный, но это уже маме спасибо за то, что в свое время не с алкашом подзаборным связалась! Да и где все предыдущие двадцать с хвостом лет этот папаша ошивался? Между прочим, Элка бы и без него не пропала — всего, что у нее есть, девушка добилась сама и своим умом! Если на то пошло, у нее за плечами очень неслабое образование, которое получила сама, благодаря своей голове, а не за деньги и не за красивые глазки! Это та же Машка-барби в жизни все получила, не напрягаясь, а Элка всего добилась сама!

Кстати, и где сейчас эта бестолковая Маша с ее красотой неземной? То-то же! А она, Ёлка, даже без папиной помощи проживет! А вот барби хрен без чужой помощи перебьется!

Вот тут-то Ёлку и накрыло. Накрыло по-настоящему. Хорошо сидеть и рассуждать о вселенском благоденствии в уютном салоне дорогого автомобиля, рассекая по Москве с мигалками. А девка сейчас непонятно где. И плохо ей сейчас так, что не дай боже кому такое испытать!

Элка представила, что сейчас происходит с бедной Машкой, — и ее замутило. Картинка, всплывшая в голове, была настолько четкой и омерзительной, что волна отвращения захлестнула остро и яростно — Элка вдруг физически ощутила, как Машке больно, ужасно, страшно. И очень-очень безнадежно. Она ж там сдохнет… Сдохнет, как те котята, трупики которых каждый вечер алкаши выбрасывают на помойку… Только котята еще бестолковые, они и понять-то не успевают, что с ними жизнь сделала. А Машка человек. Живой. И ее там насилуют, избивают, унижают…

— Машину остановите! Остановите, я сказала! — промычала Ёлка и, едва успев открыть дверь лимузина, выплеснула содержимое желудка на асфальт.

Ее рвало долго и мучительно. В ней уже ничего не осталось, а рвотные позывы продолжали выворачивать желудок. И от этого становилось еще хуже.

— Элка, ты чего? Что случилось? В ближайшую больницу, быстро! — Крайне редко переходящий с хозяйкой на «ты» Александр метался вокруг девушки и орал на шофера. — Ёлочка, миленькая, что с тобой?

— Нормально все, — чуть успокоившись, прохрипела Элка. — Ни в какую больницу не надо. Это от переживаний, со мной такое бывает иногда. Да не суетись ты, все в порядке. У нас водички нету?

Водичка нашлась тут же — ледяная, аж зубы заломило.

Элка ополоснула рот, вылила себе в лицо остатки живительной влаги и, бессильно ввалившись обратно в прохладное нутро лимузина, откинулась на сиденье.

— Саша, правда, не мельтеши. У меня на нервной почве такое бывает. Не заставляй меня орать, у меня сил нет. Все, поехали домой. Я сказала домой!

— Эл, может, в больницу все-таки? Нас же убьют, если с тобой что-нибудь случится! — пристально взглянул на нее Женя.

— Не убьют. Ничего страшного со мной не случилось. Домой приедем, отлежусь, все пройдет. Я уже в порядке. Честное слово. Домой хочу…

Хорошо, когда у человека есть дом. И когда он может туда поехать когда захочет…

— Пап, я съезжу на моря, позагораю. В Турцию хочу скататься. Что значит «зачем»? Я взрослая девочка! Не переживай, со мной же верные помощники! Да, я сейчас с Анжелкой созвонюсь, она мне апартаменты присоветует, ну или агента, который всем этим займется… Договорились, пап. Все, не теряй ребенка. Ага, сегодня и полечу, если получится… Все, пока!

— Ксюш, где, говоришь, эта наша Маша потерялась? В Бодруме? Да не, ничего особенного. Я думаю рвануть отдохнуть на недельку. Может, услышу чего… Ага, пока! Папе привет передавай!

— Анжел, совет твой нужен. Нет, не надо мне «ой какого замечательного пластического хирурга». Анжела, я все равно красивее тебя. Так, ладно, давай ты со мной поговоришь, а потом обижаться начнешь. Кстати, брови не хмурь, от этого морщины на переносице будут. Во, умничка! Анжел, я в Бодрум хочу сегодня улететь, у тебя там нету нужного человека, ну, там, билеты-отели-трансферы… Вот какая же ты молодец! Сама займешься? Спасибо тебе, красавица! Да, хочу именно в Бодрум, сегодня. Апартаменты нужны в городе, в курортной зоне мне на фиг не надо. Анжелка, не строй такой физиономии, говорю же, морщины будут! Да знаю я, что по телефону физиономии не видно, я просто слышу, как у тебя голос меняется… Спасибо, дорогая, буду ждать звонка агента. Ага, и тебя целую! — И, уже повесив трубку: — Бррр! Целует она меня… Ужас какой-то! Дал Бог родственничков…

Элка нарезала круги по квартире. Что и зачем она делает, девушка в принципе понимала. Но вот как именно будет это делать — представлялось плохо. Надо с парнями посоветоваться. Все равно без них она не то что заграницу, за жвачкой в ларек выйти не сможет. Да и в таких делах, как вызволение людей из рабства, лучше полагаться на профессионалов. Так что, мальчики, ай нид хелп. И срочно.

— Женя!!! Саша!!! Мне вас срочно надо!!!

Хорошо быть богатым человеком. «Что? Старый? Хозяин? Надо?» И придут большие парни, и, считай, половина проблем решена.

Глава 14

— Предупреждаю сразу: афера затевается та еще. Я понятия не имею, на фига в это лезу. Вернее, мы лезем. Спасать Машу, которая барби. Которая работает в Турции проституткой. Только не придуривайтесь, что впервые слышите. Вы оба никогда ничего не забываете! Ну?!

Телохранители горестно вздохнули. Да, мол, помнят, не забывают.

— Сегодня ближе к вечеру отправляемся в Бодрум. Понимаю, что все равно никуда без вас не поеду, но чисто по-человечески мне с вами с обоими надо посоветоваться. Давайте Машку спасем, а?

И взрослая министерская дочь Ёлка совершенно по-детски уставилась на двух своих подчиненных, даже нос жалобно сморщила, мол, мальчики, помогите, пожалуйста…

— А нам хотя бы разок дадут в море искупаться? — каким-то даже ультимативным голосом спросил Евгений.

— Дадут! — твердо пообещала Ёлка.

— Тогда едем, — согласился Александр.

Благородные рыцари, никак иначе! Можно подумать, они могли сказать что-то другое, ага. Конечно, едут, а как еще?

Ёлка немного помялась и, опять изобразив побирушечье лицо, ласково так к Саше обратилась:

— Са-аш! Саша-а-а! Слушай, сейчас Анжелка начнет названивать, ты ей соври, что я в душе, а? Сам у нее информацию выпытай, как, чего, куда и где билеты забрать. У меня от нее мозг болеть начинает. Тем более ты все равно лучше меня сообразишь, какой отель нам больше подойдет, — ты же талантливый организатор! Ты же профессионал! Поговоришь с мачехой? Са-а-ашенька, ну пожа-а-алуйста…

Александр сделал вид, что повелся на грубую дешевую лесть, кивнул головой и взял дело в свои мускулистые руки. Все, можно было расслабиться. Обо всем, что касается организации быта и прочих условностей, с настоящего момента можно было не волноваться. Элка страсть как профессионалов любила! Вот пусть профессионалы этой мутотенью и занимаются. Гардемарины, как говорится, вперед!

Короче — в десять часов вечера по московскому времени самолет с четырьмя VIP-пассажирами на борту взлетел из аэропорта Домодедово. Чип и Дейл спешили на помощь со скоростью чего-то около 800 километров в час — ну или как там обычно самолеты летают?

Бодрум расположен в бухте, окруженной пальмами, на юго-восточном побережье Эгейского моря. Кристально чистая вода, красивые пляжи и уединенные бухты для жаждущих солнца, желающих искупаться, порыбачить или заняться подводным плаванием туристов, а также античные места для любителей искусства и истории. Маленькие кафе и дворики для чаепития, множество ресторанов приглашают отведать дары Эгейского моря и отменное вино.

(Из справочника туриста.)

Для тех, кто ни разу не был в Бодруме, — там надо побывать. Это волшебной красоты город, расположенный на красивейших холмах, ниспадающих перед потрясающим морем. В Бодруме по закону нельзя строить дома выше двух этажей и никакого другого цвета, кроме белого. А вот теперь представьте себе эту красоту — на насыщенно-зеленых холмах пенными гребнями покоятся белые невысокие домики, окруженные апельсиновыми и всякими другими плодовыми садами…

А еще этот потрясающий город — самый «тусовочный» курорт Турции, столица ночной жизни всей страны. И это не дурацкие аниматорские приотельные дискотеки с оборзевшими турками и уставшими русскими девчонками, приезжающими на лето отпахать смену русским гидом, — нет, это лучшие диджеи Турции и всего мира, это сумасшедшие лазерные шоу в черном ночном небе, это безумная жизнь ночью — и прекрасный, залитый ленивым солнцем, белоснежно-зеленый город днем.

У самих турок Бодрум считается местом элитным — и это понятно, стоит только увидеть невероятной красоты яхты, пришвартованные к причалу.

Бодрум — это сказка. Пляжи, правда, большей своей частью так себе — обычно это галька или бетонная плита, засыпанная песком, но для тех, кто любит отдыхать активно и до потери пульса в хорошем смысле этого выражения, Бодрум — это настоящая сказка. С пальмами, сумасшедшими ночами и ослепительными фейерверками…

— Эл, а чего мы туда вообще летим? У них, между прочим, проституция не преследуется законом. Там продажные женщины платят налоги и спят спокойно. Может, девчонка спокойно зарабатывает себе на хлебушек с маслицем, а тут мы такие крутые Уокеры врываемся: «Ствол на землю, турки, работает ОМОН!» — и ломаем девушке карьеру! — Александр поднял задумчивый взор от рекламного проспекта. — Может, ну его, это спасение, давайте просто отдохнем-позагораем?

— Зарабатывающие на маслице люди не звонят среди ночи и не рыдают «Спасите-помогите!»… Саш, мы же уже все обговорили тысячу раз. Да, у них можно зарабатывать на жизнь проституцией, если ты получил официальное разрешение, стоишь на учете в полиции и платишь налоги. Как ты думаешь, наша Маша налоги платит? И вообще, давай уже прекратим этот треп бессмысленный и подумаем, чего и как там делать. Ты вот хотя бы примерно себе представляешь, как искать русскую проститутку в нелегальном публичном доме в незнакомой тебе стране? Я понятия не имею!

Судя по озадаченным физиономиям телохранителей, те тоже понятия не имели. А если и имели, то очень отдаленное. Вот ведь тоже, супергерои — все, блин, могут, все умеют! А как дело коснулось реальной настоящей проблемы — ой-ой-ой, что же делать?

Естественно, Ёлка совершенно зря своих телохранителей критиковала. И естественно, у тех все было максимально продумано и предусмотрено. И если бы не эти двое, Элка никогда в жизни во всю эту аферу не полезла бы!

Однако к тому моменту, как самолет коснулся благословенной Аллахом турецкой земли, ни в одной из трех умных голов (Стива не считаем, он в данной ситуации крыса тыловая) не было четкого плана, куда бежать и что делать. Так, наметки…

Глава 15

— Без местного сопровождающего, Эл, увы, никак не обойтись! Без русскоговорящего гида.

— На фига он нам нужен? Зачем еще кого-то впутывать? Чтобы вся подноготная всплыла на поверхность? Он ведь, сволочь, обязательно проболтается.

— И что? Пусть проболтается. Мы же выехали не во вражескую страну на секретную операцию. Тут как раз наоборот — чем больше пипла в курсе, тем быстрее эта твоя коза Маша отыщется! Особенно если за информацию о ней предложить денег. Кстати, в такой стране, как Турция, никогда и ничего не делается без денег, запомни это сразу. Тут менталитет такой. Платить надо за все и всем. Иначе как бы не уважаешь! Это у нас многое делается за братание и связи. Здесь без связей, конечно, тоже не обойтись, но к связям надо прикладывать купюры. Иначе просто стимула нет, повода шевелиться. Так что делаем так: рассказываем направо и налево, что готовы заплатить за информацию об определенном человеке, и спокойно расслабляемся на пляже с коктейлями и лежаками — все, что надо, всплывет само собой. У нас, у простых людей, это называется «совместить приятное с полезным»!

Элка хмыкнула. У них, видите ли, у простых людей. Вот ведь зараза какая! Ишь ты, подначивать начал!

— Слышь, простой советский человек, личный невбубенно оплачиваемый телохранитель дочери охрененного министра, мужчина, у которого на спине шрам устрашающего вида и чудовищных размеров, мастер спорта по пяти боевым единоборствам, психолог и аферист! Ты тут хамить-то переставай уже! Ты, конечно, в вопросах криминальных разборок и ведения секретных операций на территории противника куда как меня опытнее, но есть одно но — я женщина, а этот факт перекрывает как минимум восемьдесят процентов всех твоих суперменских заслуг и регалий! У меня, в отличие от тебя и Женьки, большей частью работают инстинкты, а не холодный разум — и поэтому я до сих пор жива и здорова! Потому как, ежели бы я не на инстинктах жила, а токмо мозгом думала, трындец мне бы уже давно настал! Так вот, мои инстинкты говорят, что не надо нам впутывать во всю историю лишних людей!

Саша заржал. Громко, заливисто и от души. Просмеявшись, он откашлялся и как можно более деликатно попытался все-таки договориться с Элкой:

— Тебе посчитать, сколько раз твою красивую светлую голову оторвали бы за последний год, не будь у тебя за спиной нас, неинстинктивных? А? Инстинкты ей, видите ли, подсказывают… Кого из нас буквально позавчера в машину пьяное быдло затаскивало? А? А кто у нас четвертого дня в магазине за воровство был пойман? Чего ж тебе инстинкты не подсказали, что неоплаченные вещи с «пищалками» из магазина выносить опасно?

Ёлка покраснела. Ну что там врать, был грех. И вот как раз четвертого дня, прав ведь негодяй.

И ведь никому ж не докажешь, что она эти долбаные трусики воровать не собиралась! Она их правда случайно из магазина вытащила. И ведь все это понимают, но ржут над ней до сих пор…

Страшный позор настиг ее в воротах. Звуки раздались одновременно — мерзкий, невыносимый визг противокражной системы и дружный гомерический ржач телохранителей, двух продавщиц и охранника магазина. Ржач был такой силы, что даже поставленная против воров электроника подзаткнулась.

Когда Элка разобралась, в чем, собственно, дело, она чуть не погибла от стыда.

Трусики.

Идиотские, розовенькие, в стразиках трусики. Скорее всего Ёлка их сама смахнула с крючка в примерочной, пока крутилась и примерялась. Эти самые, бабай их дери, трусики, на этой самой, бабай ее дери, вешалочке, аккуратненько упали, и в падении зацепились за ремень Элкиных джинсов своим, бабай его дери, гламурным вешалочным крючком. В расправленном виде. С кучей развернутых бирочек и ценников на серебристой веревочке. Прям по центру спины. Крючком. В развернутом виде. Со стразиками. И так висели. И раскачивались в такт Элкиным поповиляниям — блестя и размахивая бирками.

— А недешевое вы белье носите, Элла Александровна… — Александр из последних сил пытался подавить рвущийся наружу смех. — И главное, все в курсе, что вы это недешевое белье носите. Элегантный способ довести до общественности ваши предпочтения в интимных мелочах.

Не выдержал, сволочь, расхрюкался и отвернулся проржаться.

— Элла Александровна, мы эту вещичку воруем незаметно или мне за нее заплатить? — промычал согнувшийся от смеха Женя. — Вы только скажите. Если чего, охрану беру на себя, а вы быстро убегайте.

— Ну что вы, не надо убегать. — Красная, со слезами истерики на щеках продавщица приподнялась над прилавком. — Это подарок от магазина. Носите на здоровье! — Продавщица хрюкнула и упала на прилавок. Уже оттуда раздалось совсем глумливое: — Как хотите, так и носите…

Напоминать Элке про ейную сверхрасхлябанность было неприлично. Да, происходят с ней всяческие казусы и нелепицы. Да, регулярно происходят. Но нельзя же постоянно об этом напоминать и носом ее в эти недоразумения тыкать!

— Так вот, дорогая вы наша Элла Александровна, давайте на этот раз мы все вместе будем полагаться не на эфемерную интуицию, а все-таки доверимся нашему с Евгением профессиональному опыту и привлечем к сотрудничеству местного кадра. Ну?

— Саш, ну зачем нам еще кто-то нужен? — все же пыталась отстоять свою позицию Ёлка.

— Хорошо. Давайте зайдем с другой стороны. Вы по-турецки как? — Похоже, Саше вся эта канитель с уговорами порядком поднадоела.

— В каком смысле «как»? — не сразу догнала Элка.

— В смысле с разговорным турецким языком насколько дружите? Мне, конечно, очень неловко об этом напоминать, но в настоящий момент мы находимся на территории страны под названием Турция и государственный язык здесь, соответственно, турецкий. То есть почти все вокруг на нем говорят. Кроме, конечно, туристов. Вы с туристами общаться собираетесь? — Саша доносил до Элки информацию, разжевывая, как выпускнице школы для особо одаренных дебилов.

— А зачем нам туристы? Не, нам туристы не нужны… — уже поняв, что этот раунд ею безнадежно проигран, замотала головой Элка.

— Во-от! Открою страшную тайну — ни я, ни Евгений, ни тем более Стив этим самым разговорным турецким не владеем. Так получилось. Так непросто сложилась жизнь. А вы? Вы с местными джедаями договориться сможете?

— Не-а.

— Отсюда вывод. Какой? — Саша глумливо-выжидательно уставился на хозяйку.

— Отсюда вывод, что нам нужен переводчик, — опустив голову, пробубнила себе под нос девушка.

— И желательно такой переводчик, чтобы знал все тутошние закоулки и обычаи. Правильно?

Элка удрученно кивнула. И не поспоришь. Прав ведь.

— И еще желательно, чтобы не просто местный прохиндей, а хоть как-то знакомый с нашим российским менталитетом. Еще лучше — повязанный с нашей российской стороной. Правильно?

Элка опять кивнула. Танец верблюжонка Кельвина из рекламы шоколадок.

— И еще чтобы толковый был — тоже немаловажно… Правильно?

— Саш, прекрати! Я все уже поняла. Колись давай, где этот самый толковый и повязанный? В прихожей под дверью уже небось тусуется? Ты как минимум пару часов назад все устроил! Так чего ты мне тут мозги полощешь? Скажи сразу, мол, нужный человек уже нанят и мнется под дверью. На фига ты тут мое мнение выспрашивал?! — взорвалась Элка.

— Потому что наем временного сотрудника, да еще и гражданина другой страны, должен быть вашим обдуманным и самостоятельным решением. Моя задача — подвести вас к этому решению. Элк, не дуйся, ну я же прав. — Саша присел на корточки перед гневно-заведенной девушкой и заглянул ей в глаза — снизу вверх.

— Ну прав, конечно. Вставай давай. Тащи уже сюда этого джедая. Слушай, а почему джедая? Это ж вроде из другой культуры персонаж?

— Да хрен знает… Вообще-то хочется сказать «моджахед», но, боюсь, в мусульманской стране такими словами лучше не разбрасываться. Здесь лучше следить за каждым своим словом и жестом. Как в принципе в любой другой стране. Кроме разве что Америки — там хоть голая на ушах ходи, все равно или никто внимания не обратит, или под какой-нибудь дурацкий закон попадешь. Там главное — не вступать в половую связь с дикобразом. По крайней мере во Флориде за это можно сесть. Поняла?

— Поняла. С дикобразом — ни-ни! Особенно во Флориде. Тащи давай своего толмача повязанного…

Вилла, которую сняли наши путешественники для своего пусть временного, но обязательно комфортного пребывания в Турции, была очаровательна! Такая же, как и все домики вокруг, — двухэтажная, белоснежная.

А еще она была полностью приспособлена для жизни — напичкана всевозможной бытовой техникой и охранными сигнализациями, камерами наблюдения и массажными креслами. К ней даже прилагался штатный садовник, он же уборщик, он же подай-принеси!

Кстати, этот самый уборщик оказался в быту личностью крайне полезной! Тощий, как африканская борзая, не понимающий никаких языков, кроме родного турецкого, юноша лет пятнадцати-шестнадцати с добродушными и хитрющими глазами, каким-то чудесным образом всегда оказывался рядом в нужную минуту, но при этом никому никогда не мешал и не путался под ногами!

По меркам привыкшей к большим пространствам Элки, дом был невелик: четыре спальни на втором этаже (в каждой стороне «квадрата» по одной), на первом этаже — кухня, небольшая гостиная с камином и малюсенькая комнатка для гостей. И еще, немаловажное, — эта временная крепость была спроектирована таким образом, чтобы при необходимости из любой ее точки можно было по-быстрому свалить: либо во внутренний дворик, а оттуда в любую из комнат, либо в наружный сад, а далее за территорию виллы.

Вышеописанный диалог Ёлки с телохранителем Сашей состоялся как раз во внутреннем дворике: девушка, развалившись в удобном шезлонге, вредничала и попивала свежевыжатый апельсиновый сок («Этот песок хрустит на зубах! Это нельзя пить! Это дикая страна! Здесь все нестерильно! Я не отвечаю за последствия!!!» — пятнадцатиминутная истерика Стива по поводу глобальной и неистребимой пылезации окружающей среды), а Александр терпеливо выжидал, когда же хозяйка наконец прекратит кобениться и возьмется уже за ум.

Хозяйка прекратила и взялась. Александр облегченно вздохнул, авторитетно заявил: «Я щас» — и ушлепал в сторону того крыла, где располагался общий вход в дом.

Вернулся он очень быстро — похоже, гость действительно ожидал аудиенции довольно давно: во внутренний дворик он зашел, прихрамывая и потирая затекшее от длительного сидения бедро. Вот ведь Шурик, прохиндей, а! Заранее пригласил человека, зная, что Элке никуда не деться от принятия нужного ему, Саше, решения, и сидел тут концерт по заявкам разыгрывал! Заранее, жулик, все рассчитал! Одно его прощает — работа у человека такая, все заранее знать и разыгрывать. За то, как говорится, и ценим!

— Знакомьтесь! — голосом папиного дворецкого Патрика торжественно объявил Александр гостю. — Это Элла, моя хозяйка. Она проверила ваши рекомендации из министерства и решила, что лучшей кандидатуры на пост гида-переводчика нам не найти.

Вот ведь хитрый лис, а! Элка, значит, рекомендации проверила, и Элка, значит, решила! Хотя чего тут переживать — наверняка телохранители всю подноготную этого ходячего навигатора до троюродной бабушки прошерстили и отпечатки пальцев взяли.

— Элла Александровна, позвольте представить — Яман. Сотрудник нашего российского посольства в Турции.

Все понятно. Раз сотрудник посольства, значит, к Элкиной персоне был приставлен, едва самолет вылетел из Москвы в Бодрум. И выходит, вариантов «брать мальчонку — не брать» вообще не было. Министерство приказ дало, посольство тут же подсуетилось. А чего поделаешь — VIP-персона, затейливый папа.

Гид, назначенный «людями сверху», понравился Елке сразу и категорично. Харррошенький такой! Истинное воплощение расхожего штампа «мачо». Все как полагается: черноглаз, опасен, пухлогуб. Мусечка, одним словом.

— Яман. — Переводчик эдак по-гусарски кивнул головой и разве что не щелкнул каблуками легких летних кроссовок. — Яман в переводе с турецкого значит «дикий, бесстрашный». — Дикий мужчина почтительно пожал руки телохранителям и коварно-соблазнительно приподнял косматую бровь в Ёлкин адрес. Типа пококетничал.

По-русски Яман говорил очень прилично, акцент был чуть заметен и более всего напоминал говор наших российских южан.

— Я в Москве учился. В «Патриса Лумумба», — пояснил он. — Сейчас при министерстве на должности состою.

Элка улыбнулась. Так забавно было слышать из уст современного турка изящное «на должности состою»!

— Судя по тому, какие высокие люди приставили меня к вам, вы все очень уважаемые гости! — продолжал рокотать Яман. — Расскажите, какие у вас интересы в нашем городе, и я сделаю все, чтобы у вас не было проблем! — Гид-переводчик гордо задрал темную голову. — Поверьте, нет таких вопросов, которые я не мог бы решить!

Яман вперил требовательно-вопросительный орлиный взор в область переносицы Александра. Похоже, несмотря на официальное представление Элки как хозяйки, переводчик назначил машиноподобного телохранителя главным белым хозяином. Поэтому именно к нему и обращался:

— Только скажите, чего желаете получить!

Саша ответил, не задумываясь:

— Мы желаем получить русскую проститутку.

Все справедливо — спросил, чего надо, ему и ответили.

— Вам ее предоставить прямо сейчас или к определенному времени суток? — ничуть не смутившись, поинтересовался турок.

— Чем раньше, тем лучше, — Александр был лаконичен.

— Вам какую? Для мужчин или для девушки? Брюнетку, блондинку, бюст какого размера предпочитаете? — Турок ловко достал из наплечной сумки что-то вроде ежедневника и приготовился цинично конспектировать пожелания клиента.

Бизнесмен, ёпт. И ведь ему по барабану, что он живыми людьми сейчас торговать собрался, скотина.

— Нам вот эту. — Женя вытащил из кармана сложенный вчетверо листок с фотографией и личными данными Машки-барби, протянул его турку.

— Ух ты, какая хорошенькая! — аж присвистнул от восхищения предприимчивый турок. — Только где ж я вам именно ее найду? Их же в одном только Бодруме как собак нерезаных! Она же, скорее всего, незаконно в Турции находится! Так ведь? Она вообще давно потерялась?

Вот ведь действительно парень в теме! Сразу все просек, аферист средиземноморский! А как раз этот момент Элка уточнить не удосужилась как-то…

— Семь месяцев назад, — спокойно пояснил Женя. — Как ее вообще найти можно?

— А нужно? — Турок пристально глянул на маленького телохранителя.

— Нужно, — спокойно ответила за Женю Элка.

— Значит, найдем, — подытожил переводчик. И так он это спокойно и уверенно подытожил, что все сразу выдохнули и расслабились.

Мы же как привыкли? Пацан сказал — пацан сделал. Так вот пусть пацан делает, а мы пока на пляж сходим. На курорте мы или где?

Глава 16

По возвращении с пляжа мокрая и довольная компания во главе с совершенно очумевшей от жары, моря и пыли Элкой застала во внутреннем дворике арендуемой виллы свеженанятого гида-переводчика Ямана. Тот восседал в Элкином любимом кресле и чуть свысока втирал что-то притихшему Стиву.

Вообще-то случай довольно редкий — чтобы избалованный и упивающийся собственной манией величия Стив вот так вот сидел в позе дрессированного суслика и с почтительным благоговением внимал собеседнику. Обычно этот суперсверхмегаповар сам командовал всеми и требовал восторженного трепета по отношению к своей мегаперсоне!

— Яман! Ты тут? Мы ж вроде до завтра с тобой попрощались? — как-то ворчливо удивился Александр, увидев эту странную картину.

— О! Я рад, что вы уже вернулись! — Переводчик почтительно вскочил с кресла и едва ли не вытянулся по стойке «смирно». — Я решил, что раз вы разыскиваете человека в нашей стране, то вам обязательно надо нанять специалиста. Частного детектива! Настоящего профессионала! Я, конечно, сделаю для вас все, что могу, но согласитесь — людей должен искать человек, профессией которого является как раз поиск людей! — Яман так эмоционально воздел руки к небу, что сразу всем стало понятно, что этот прохиндей, во-первых, хочет снять с себя ответственность и свалить ее на другого человека, а во-вторых, мечтает нагреть на этом деле лапы свои загребущие.

Тут ведь как получится? Если он станет искать пропавшую девицу по своим каналам, то ему в конце концов скажут «большое человеческое спасибо» и, быть может, крепко пожмут руку! Ни медали, ни премии. Потому как работа это его, прямая обязанность.

А вот ежели удастся втюхать этим бледнолицым услуги местного Мегрэ, то и работы за фиксированный государственный оклад придется делать куда как меньше, и с Мегрэ откатец можно будет получить! Ибо в восточных странах (в России такого нет! Не-не-не! Ну что вы! Как можно!) принято за подгон клиента выплачивать комиссионные от полученной прибыли. Те самые пресловутые откаты.

Вот на них-то наш гид и рассчитывал — видно невооруженным глазом. Уж больно эмоционально и навязчиво пиарит своего знакомого: «Вах, какой специалист! Он такие дела раскрывал, мама моя! Интерпол бы не справился! Два Интерпола бы не справились!»

Элка решила было возразить, мол, не надо, сами обойдемся, но вот Женя с Сашей почему-то решили детективом обзавестись. Как-то даже с восторгом и без особенного морщения своих профессиональных носов. Странно даже.

— Но в полицию все равно завтра заедем. Договоримся так. Яман, подъезжай сюда к десяти, сначала наносим визит вежливости вашим главным полицейским, заодно поведаем им о своей проблеме и уже оттуда едем к твоему детективу. Договорились?

— Зачем вам полиция? — Яман замахал руками, а в голосе его вдруг прорезался совершенно рыночный акцент. — Не надо полиция! От них все равно толку не будет!

— Надо, Яник, надо, — сказал, как отрезал, Александр. — Не будет толку так не будет. Зато если что — они в курсе, кто мы и чем тут занимаемся. Законы надо чтить, дорогой товарищ! Кстати, ничего, если я тебя Яником звать буду? Оно как-то русскому слуху привычней…

— Да на здоровье! Меня в универе так и звали. Вы точно в полицию хотите сунуться? — переводчик вновь перешел на безакцентный русский.

— Точно. Так что давай вали домой отсыпаться-отдыхать, а завтра чтобы как штык был здесь в десять утра. Все, солдат, ты в моем подчинении, так что будь любезен с этой минуты со мной не спорить и без разговоров делать то, что я сказал. Все понятно?

— Все понятно! — по доброму улыбаясь, заявил Яман и развернулся к выходу. — Всем до завтра! Кстати, я могу немного опоздать? У нас как-то не принято вовремя все делать. Менталитет такой! — Переводчик пожал плечами, мол, ничего тут не поделаешь.

— Никаких «опоздать»! — командирским голосом заявил Александр. — У нас за это вафельным полотенцем бриться заставляют. Иди давай уже отсюда, я тебя провожу.

И телохранитель, дружелюбно улыбаясь, чуть ли не пинками погнал гостя прочь, на выход. Вернулся Александр злой как собака. Народ весь аж прифигел от такой смены настроения — вот только что был лапочка и юморящий начальник-командир и на тебе — обернулся упырем злобным.

Хотя все же прифигел не весь народ, а только Элка со Стивом. Женька, похоже, настроение своего большого товарища очень даже разделял. Потому как натуральным образом начал орать на повара:

— Стив, ты охренел, что ли? Ты с работы хочешь вылететь?

— Собирай чемоданы и ближайшим же рейсом домой! Уволен за профнепригодность! — Сашка аж зубами скрипел от ярости.

— Мальчики, вы чего? — Ёлка в толк не могла взять, что за собака покусала телохранителей.

Из кухни юркой змейкой выскользнул перепугавшийся громких криков уборщик.

— Я больше не буду! I am sorry! Excusez-moi! — как-то вдруг съежившись, запричитал супер-сверх-и-все-такое француз.

Элка совсем оторопела. Это что ж такое происходит-то? Да на этого сноба посмотреть косо нельзя, он тут же выкобениваться начинает, а тут на него орут, так он еще и извиняется!

— Ребят, вы того, вы чего на него разорались-то? Чего он натворил? — Понимая, что Стива сейчас убьют или уволят и она останется без самого лучшего в мире повара, Ёлка решила француза спасти. — Саш, не ругайся так. Чего он натворил? — Она осторожненько ткнула бодигарда пальцем в бок.

Саша шумно выдохнул. Задержал дыхание. Мысленно досчитал до десяти и только после этого ответил:

— Он пустил постороннего человека в дом.

— И? — не поняла Ёлка. — Стив же видел, как ты его накануне впускал, значит, это наш знакомый. Тем более этого человека нам посольские крысы приставили. Стив-то тут при чем?

Саша опять досчитал до десяти, на сей раз уже вслух, и злобно выдохнул. Продолжил объяснять:

— Мы сняли виллу, предназначенную специально для высокопоставленных персон, это жилье оснащено несколькими степенями безопасности — от пуленепробиваемых окон до камер с датчиками движения. Мы с Женькой прочесали весь сад — на наличие врагов, «жучков» и прочих подарков недоброжелателей. Пока ты дрыхла, мы кучу аппаратуры установили и подключили. А на фига, спрашивается?

Стив молчал, понурив голову. Похоже, он понимал, в чем не прав. Элка же еще ничего не понимала.

— Это импортное чучело (Стив нахохлился, но возражать побоялся) все наши труды пустило псу под хвост! Я тебя спрашиваю, чудовище, ты зачем его в дом пустил?

— Этот человек сказал, что работает на вас. Я же видел, что он приходил! — пробубнил себе под нос провинившийся повар.

— И что? Вот что с того, что он приходил сюда к нам? Ты уверен, что он тут никаких жучков не понатыкал? Нет, ты мне отвечай: ты уверен? — Женьку трясло от ярости. — Как долго он здесь находился?

— Он пришел, — тихо, но четко, начал докладывать виноватый Стив. — Сказал, что у него к вам дело. Я сказал, что вас нет. Он попросил подождать. Я его впустил.

Оба телохранителя закипели. Реально оба покраснели и засвистели от ярости.

— На кой ты его впустил? Ты инструкций, что ли, не знаешь? А если бы он тебя тут прирезал, как барана? Потом на нас бы напал? Хрен бы с тобой, прирезали бы и прирезали, не велика потеря! Но Элка-то в чем виновата? В том, что ее служащий — безголовый баклан? Что он тут втирал тебе?

Похоже, бедолага Стив уже рот открыть боялся. И Элка его прекрасно понимала: вот ляпнет он сейчас чего-нибудь не того, и прибьют его эти двое. Насмерть. Без зазрения совести. И под апельсиновым деревом закопают, чтобы с телом особо не возиться.

— Я кого спрашиваю! О чем он тут тебе говорил? Что ты записывал? Он тебя вербовал? Отвечай давай!!! Где твои записи? Он тебя инструктировал?

И тут Стив-великолепный, сноб необыкновенный, зараза капризная и вредина та еще, захлюпал носом. Тихонько-тихонько так. Виноватенько.

— Он мне рецепты диктовал. Как готовить… Он говорил, что турецкая кухня — это очень вкусно! Я никогда раньше турецкие блюда не готовил! — Стив заговорил очень сбивчиво, путая от волнения ударения в русских словах. — Я вам хотел завтра сюрприз сделать. — Он схватил со стола потрепанный блокнот, быстро пошуршал замызганными страничками и старательно, по слогам, прочитал: — Ши-иш ке-баб приготовить хотел! Он сказал, что это очень просто и вкусно!

— Шиш-кебаб! — передразнил повара Женя. — Ты его одного здесь оставлял?

— Оставлял. — Повар совсем поник. — Я за блокнотом ходить…

Вся компания огорченно вздохнула.

— Поздравляю, Шарик, ты балбес! — торжественно подытожила все произошедшее Ёлка.

Все понятно. Наворотил повар дел. Похоже, придется менять место дислокации. Действительно, кто ж его знает, чего этот местный прохиндей успел понатыкать, пока Стив за блокнотом бегал?

— Стив, ты иди давай лучше отсюда, а? Вот иди давай к себе на кухню! — еле сдерживаясь, прорычала Ёлка. — Мы тут пока посидим-посовещаемся, как нам дальше жить, а ты нам напоследок иди свой кебаб приготовь. Давай-давай!

И бедолага Стив побрел к себе, в царство кастрюль и сковородок. А компания телохранителей осталась — совещаться.

— Блин, как уезжать отсюда не хочется, — печально прогундосила Ёлка. — А можно как-нибудь так сделать, чтобы здесь остаться? Или для этого придется прочесывать весь дом и сад?

Она с надеждой посмотрела на Сашу. Тот задумчиво почесал ухо, оглянулся — и заулыбался:

— Скорее всего, этот Яман не такой дурак, чтобы здесь пакостить. Я сейчас на всякий случай прокручу запись последних трех часов. Если там ничего криминального не будет, мы останемся.

У Элки аж дыхание от такого цинизма свело!

— Чего ж ты тогда на бедолагу нашего наехал? Он же там сейчас от сердечного приступа погибает!

— Ничего страшного с твоим Стивом не случится. Чем больше понервничает, тем надольше запомнит, что можно делать, а чего нельзя! Ты ведь понимаешь, что он облажался по полной?

Ёлка кивнула. Наверное, Саша прав — только так и можно учить раздолбаев. Если бы ему сейчас все с рук сошло, то в следующий раз просто не понял бы, за что ему голову оторвали.

Естественно, камеры показали, что ничего криминального гид-переводчик не вытворял. Как столько Стив ускакал за блокнотом, турок вальяжно развалился в кресле, вытащил из кармана джинсов небольшую пилочку для ногтей и принялся задумчиво наводить маникюр. Он даже по сторонам не оглядывался — так был увлечен процессом подпиливания и полирования!

Стив горевал. Он заботливо-задумчиво помешивал что-то невероятно аппетитное в небольшой кастрюльке и ронял в булькающее варево скупые мужские слезы. Вздыхал. Бурчал себе под нос жалобные французские стенания и вызывал желание утешить бедолагу и успокоить.

— Прекрати рыдать в кастрюлю! — С порога накинулся на страдальца Женька. — Не смей портить негативной кармой этот шедевр! Что это? Почему ты раньше такого не готовил?

— Я приглашу вас за ужинать через десять минут, мне еще необходимо сервировать стол. — И гаденько так, очень слышным шепотом по-французски: — Ах, Оксаночка не переживет моей отставки. Ей будет нелегко. Она же так привыкла к моей кухне. Mademoiselle не примет ремесленника…

О, похоже, француз действительно перепугался! Тяжелую артиллерию в виде своей поклонницы, Ёлкиной подружки, он применял крайне редко, только если дело пахло не просто жареным, а подгорелым!

— Жень, вытащи нос из шедевра! — довольно ласково попросила Ёлка бодигарда. — Мы через десять минут будем за столом, — это она уже холодно-сдержанно в адрес Стива.

Ничего-нечего, пусть понервничает. Дурить в следующий раз не будет. И через десять минут Стива простили. И за этот случай, и, похоже, еще на три идиотских поступка вперед. Потому что он приготовил такой ужин, за который даже мелкие убийства прощают.

Турецкая кухня — эло божественно!!! Это неземное сочетание тушеных овощей, мяса, специй! Это непередаваемо! Это вкусно-превкусно! Понятно, что здесь все от повара зависит, но… Стив всегда готовил потрясающе, однако на этот раз превзошел сам себя.

— Эл, давай его оставим, а? Давай ему два раза в морду дадим, чтобы неповадно было, но увольнять не будем… — Женька облизал перепачканные соусом пальцы. — Я бы даже не сильно стал в эту самую морду бить за такую вкуснотищу! Так, чутка, для острастки. Но с условием, что турецкая кухня навсегда войдет в наш рацион!

На Стива было жалко смотреть — с одной стороны, русским он владел очень хорошо и что такое «два раза в морду не сильно» прекрасно понимал! Но с другой-то стороны — пресловутое «два раза» было настолько смешным и незначительным наказанием за то, что он подверг смертельной опасности жизнь высокопоставленной клиентки, что пусть бьют сколько хотят, только бы не увольняли!

— Стива оставляем, — сыто икнула кулинарно ублаженная «высокопоставленная клиентка». — Но в следующий раз — топором по башке, заворачиваем в палас и вывозим в лес. Все со мной согласны?

Все кивнули. Все согласны. Оставляем.

А сейчас пора спать. Может, конечно, и рановато еще по кроватям укладываться, но уж больно день был насыщенный, да и от переедания в сон сильно клонит…

А поутру они проснулись. Рано-рано! Ну надо же все успеть! Яман же должен подъехать с утреца! И дальше куча дел — полиция, детектив, начало приключений, а к вечеру хотелось бы опять на пляж сгонять.

Вот и проснулись они всем скопом (даже все еще тихий-виноватый Стив подорвался — завтраком же кто-то должен деловых людей накормить!), и к десяти утра вся компашка сидела как в том анекдоте — как дураки с чистыми шеями.

А к десяти никто не приехал. И к одиннадцати. И даже к двенадцати на пороге так и не появился высокий красивый турок с шикарными бровями.

Глава 17

Убить и съесть всех этих турок с их понятиями о пунктуальности! И Элку, и телохранителей предупреждали, что понятие «назначить на определенное время» в Турции весьма условно, сам же Яман, кстати, и предупреждал, но вот чтобы на два с лишним часа опоздать! Это совсем перебор, скажу я вам, граждане турки.

Он притащил свою красивую задницу на виллу только к часу дня. Неторопливо так, сохраняя чувство собственного достоинства и показушно блюдя менталитет. Мол, никуда мы не торопимся и все у нас в порядке!

Вот только сохранял он этот вид ровно до того момента, как увидел Александра. Буквально в следующую секунду парень стал яростным поклонником европейского этикета. И, похоже, пунктуальность с того момента станет его обязательной чертой характера. Ибо не дай вам бог нарваться на разъяренного Терминатора…

— Здравствуйте. А зачем вы сюда пришли? В настоящий момент я связываюсь с посольством, — очень холодно и официально поприветствовал вальяжного гостя Саша. — Вы свободны, мы больше не нуждаемся в ваших услугах.

Яман напрягся. И напрягся намного сильнее, чем давеча Стив.

— Зачем звонить в посольство?

— Мы вас увольняем, и в настоящую минуту я собираюсь известить об этом ваше начальство. Так что из посольства вас тоже сегодня уволят.

Ох ты! Оказывается, смуглые, арабского типа юноши тоже бледнеть умеют! Надо же как парень занервничал!

— Что случилось? Я что-то сделал не так?

— Вы опоздали на встречу больше чем на тридцать секунд. Вы профнепригодны, — ледяным голосом сообщил Терминатор и опять принялся тыкать пальцем в кнопки мобильника. — До свидания, мы вас больше не задерживаем.

Выражение лица горе-переводчика отчасти искупало несколько часов ожидания. Ёлка поняла, что отомщена, — истерика, случившаяся с опоздавшим гидом, стоила дорогого.

Парня затрясло, он засуетился и даже начал нервно кусать губы:

— Александр, ну я же предупреждал, что в этой стране не принято приходить вовремя! Поймите же вы, это менталитет такой, я же не могу бороться с национальными особенностями!

— В настоящий момент — я подчеркиваю, в настоящий момент, вы работаете на Российское правительство, и нам всем глубоко плевать на ваши личные особенности. Вас вчера предупреждали о последствиях опоздания, вы эти предупреждения игнорировали. Так что освободите помещение. Ну?

Как только до проштрафившегося переводчика дошло, что вот в эту самую минуту он теряет все, что было нажито непосильным трудом, — карьеру, хороший заработок, уважение друзей и родственников, и максимум, что ему теперь светит, — работа гидом при гостинице или помощником торгаша на оптовом тряпочном рынке, медлительный и необязательный национальный менталитет внутри него сдох. Не умер — медленно и печально, не затаился, чтобы проснуться когда-нибудь вновь, нет — он сдох быстро, окончательно и бесповоротно!

— Это было в последний раз! — торжественно и несколько пафосно поклялся гид, преданно глядя в глаза Александру и прижимая правую руку к сердцу. — Честное пионерское!

— В следующий раз я тебя расстреляю. Лично. Согласен? — Саша прищурился.

— Однозначно! — вытянулся по стойке смирно турецкий «честный пионер».

— Договорились, — подытожила Ёлка. — Но сегодняшний день, я так понимаю, все равно безнадежно похерен? Чем заниматься будем? На пляж или по магазинам прошвырнемся?

Яман недоумевающее уставился на девушку:

— Почему похерен?

— Потому что мы из-за тебя везде опоздали! — злобно прорычала Элка. — Ты бы еще завтра приперся! Я так понимаю, никто нас не дождался и все разбрелись по своим делам. Очень сомневаюсь, что нагруженный вашим неспешным менталитетом детектив сидит сейчас у себя в кабинете и тоскливо нас дожидается!

Переводчик ухмыльнулся:

— Естественно, не сидит и не дожидается. Могу поспорить, что он до своего кабинета еще не добрался. Он тоже турок! Мы даже еще успеем в полицейское управление и уладим там все ваши дел!

Элка тихонько застонала — ну что за люди! Женька с Сашей хмыкнули — мда, похоже, здесь вся страна такая… Переводчик развел руками — мол, господа русские, вся страна у нас такая.

Выяснилось, что на ближайшее время о транспорте можно не думать — Яман прибыл на собственном черном пафосном Mercedes представительского класса. И, по заверениям переводчика, этот самый автомобиль, так же как и его хозяин, на все время пребывания дорогих гостей в Бодруме был в полном распоряжении Ёлки и ее сопровождающих. И это хорошо — не хотелось связываться ни с арендованной машиной, ни тем более с автомобилями с посольскими номерами!

Машина оказалась чудо как хороша, даже несмотря на колоритные висюльки и побрякушки, коими был сверх всякой меры декорирован салон этого стильного немецкого красавца. Мало того, что само авто радовало роскошью и комфортом, так и уважение, которое оно вызывало у других участников дорожного движения, избавило нашу банду от многих заморочек. А заморочек могло быть охо-хо сколько!

Потому как то, что в Турции называется «дорожным движением», в нашей стране называется «охренели совсем, права понапокупали, а ездить ненапокупали!». Беспредел это, а не дорожное движение! Поворотниками здесь в принципе никто не пользовался. Такая фигня, как приоритет движения или, там, правило правой руки, вообще не существовали! Главная дорога была у того, у кого тачка дороже или клаксон громче. Вот почему дорогой и брутальный «мерс» как нельзя лучше подходил для поездок по волшебному городу Бодруму. Ибо солиден он был сверх меры и гудел громко.

Пока добирались до пункта назначения, Элка два раза поседела, раза четыре почувствовала предынфарктное состояние и несчетное количество раз выматерилась так, что даже у телохранителей брови домиком встали.

В полицейском управлении их встретили крайне дружелюбно: пригласили в кабинет большого начальника (как именно называлась должность этого обаятельного толстяка, Элла так и не поняла), напоили вкуснейшим яблочным чаем из странного вида прозрачных стаканчиков и даже подсунули девушке тарелку с восточными сладостями.

И случилось волшебство — весь мир сузился до размеров тарелки. Все остальное, происходящее вокруг, вмиг утратило для Ёлки всяческий интерес и важность. Да разве что-то может быть важнее тающих во рту пирожных, пахлавы, рахат-лукумов и других необычайно вкусных, терпко-сладких, нежных, неземных сладостей? Все эти мужские забавы, вроде поисков пропавшей знакомой, установления дипломатических связей и прочей детективной суеты, показались вдруг глупыми и ничтожными.

Она наслаждалась изысканными восточными сладостями, тем самым, кстати, даря наслаждение и мужчинам. Ибо в разговоры джигитов не влезала, вопросов идиотских не задавала, под ногами не путалась…

— Элла Александровна! — вежливо и почтительно, как и всегда при посторонних, обратился к хозяйке Саша. — Мы закончили. Прикажете ехать?

Элка прихватила с большого блюда, стоящего перед ней, парочку последних завитушек из хрустящего теста, меда и орехов, горестно вздохнула и промычала:

— Угу. — Рот был забит сладостями, поэтому членораздельно говорить у нее не получалось. — Поэхали. А ы акие уки о ороге упим?

— Такие штуки? Обязательно купим. Яман, где тут у вас такие штуки по дороге продают? — Лицо Женьки выражал показное почтение, а в глазах плясали насмешливые искорки.

— Как сказал классик: вам везде! — Яман широко развел руками. — На самом деле здесь в любой лавке можно сладости купить, но за самыми лучшими мы специально съездим. Я знаю куда. Могу устроить вам ежедневную доставку сладостей на дом. Хотите?

Элка застонала. Вот ведь злыдни! Ну конечно, она хочет! Только вот есть две проблемы. Первая — фигура. Если жрать много сладкого, — а в том, что все это великолепие она будет именно жрать в огромных количествах, Элка даже не сомневалась, — то хана придет фигуре бывшей гимнастки, заколеблется после этого отпуска себя в порядок приводить. А второе — это телохранители. Они, конечно, заедут в эту лавку и даже купят сладости, но сначала проверят все на себе и только потом что-нибудь обломится самой Ёлке. Потому что VIP-девушкам никак нельзя есть непроверенную пищу.

Ёлка горестно вздохнула:

— Саш, давай сегодня хотя бы купим? А съем я их завтра. Мы их на Стиве проверим. — Она жалостно сморщила нос. — Он же все равно себя как клоун ведет. Его не жалко. А я вкусненького хочу!

— Нет, Стива после вчерашних шедевров мы травить не будем! — категорично заявил Евгений.

Вся компания жадно сглотнула слюну — вспомнили вчерашний ужин.

— Давай заедем, купим, а там решим, на ком опыты ставить будем. Договорились? — Саше совершенно искренне было жаль Ёлку, но правила безопасности есть правила безопасности.

— Товарищи! Господа! Может быть, уже поедем? — взмолился Яман…

Глава 18

Вот почему Яман их так поторапливал — боялся не застать этого Мегрэ местного разлива в сознательном состоянии. Ежели бы тот успел налакаться — плакали бы его, ямановские, премиальные. Хрен кто за пьяного сыщика заплатит! Хорошо, если с работы за такие рекомендации не попрут.

А что этот самый сыщик не дурак заложить за воротник, стало понятно сразу, как перешагнули порог. Больно у него лицо колоритным оказалось. Как, впрочем, и офис, если так можно назвать тесную, захламленную, напрочь прокуренную комнатенку, в которой обитал (читай — работал) хитроглазый турок с одутловатым лицом.

К приезду клиентов он все же успел отхлебнуть (не иначе, подметила наблюдательная Ёлка, из обшитой дешевой кожей фляжки, что сейчас лежит на краю стола). И наверняка как раз по этой причине глазки «Холмса» блестели, а вчерашний перегар освежился сегодняшним выхлопом.

— Знакомьтесь, друзья! Это Миша, офицер полиции в отставке. У него сейчас частная практика, и, должен заметить, довольно успешная! — принялся с порога тараторить Яман.

— Вот прям так и Миша? — брезгливо морща нос, поинтересовалась Ёлка. — А чего у него тут все такое облезлое, ежели он такой успешный?

Из мебели в офисе «успешного детектива» присутствовали старый письменный стол со сложенной бумажкой под одной из ножек (чтобы не качался, тварь!), небольшой обшарпанный диванчик да кособокая этажерка в углу, на которой громоздились бумажные папки и просто мусор.

Проветрить помещение очень даже не мешало бы — в тесном темном кабинете воняло старым табачным дымом, застарелым перегаром и носками. И пыль — она была везде! И не та уличная пыль, от которой в летнем турецком городе просто не избавиться, а древняя, бумажно-мусорная, что накапливается годами, спрессовывается и начинает жить своей жизнью…

— Нет, зовут его, конечно, не Миша, но так будет проще. Язык сломаете называть так, как у него в документах написано. — Переводчик щерился, как пассатижи, источая оптимизм и уверенность в правильности происходящего.

Оптимизмом пахло мало. Пахло перегаром. И носками — бррр!

Переводчик залепетал чего-то на турецком, обращаясь к развалившемуся на старом стуле детективу. Хотя не, он не залепетал — он зарычал. Похоже, в настоящий момент хозяину офиса промывали мозги за преждевременное пьянство и бардак в офисе. Детектив вяло отбивался и задумчиво кивал плешивой головой. Глазенки его при этом хитро блестели.

Наконец отставному офицеру надоело выслушивать гневные речи Ямана. Он неторопливо поднялся со своего скрипящего четырехногого друга и вальяжно потянулся. Росту детектив оказался невысокого — даже пониже щуплого Женьки. Зато отсутствие высоты лихо компенсировалось полнотой — солидное пузо турецкого Пинкертона свисало над ремнем, пуговицы на несвежей, некогда белой рубашке затрещали, когда толстячок от души потянулся.

— Он говорит, что рад приветствовать вас на турецкой земле! — витиевато перевел Яман короткое «хай» детектива.

— Ты ему вообще объяснял, зачем мы здесь? Или нам с самого начала рассказывать? — скептически оглядывая окружающий бардак, поинтересовался Евгений. — Может, ну его на фиг, сами как-нибудь девку найдем?

— Ага, — поддержал напарника Саша. — Что-то твой приятель доверия у меня не вызывает. Он хоть кого-нибудь находил? Хоть когда-нибудь?

Яман, практически продублировав интонацию язвительно настроенных телохранителей, перевел вопросы детективу. Детектив напрягся. То ли сомнения в его профессиональной состоятельности, то ли перспектива упустить заработок, но что-то его задело. Толстячок вдруг как-то подсобрался, принял серьезный вид и подбоченился.

— На его счету десятки раскрытых преступлений! — перевел пламенную речь отставного полицейского Яман. И от себя добавил: — Вы не смотрите, что он такой зачуханный, это правда очень хороший специалист. Своеобразный, конечно, но на его профессиональные качества внешняя расхлябанность никак не влияет.

— Дык все-таки как? Он в курсе, что делать надо, или лучше все еще раз рассказать? — Ёлке эти прения уже порядком поднадоели.

Если они тут будут сидеть и друг перед другом выкобениваться, то день будет напрочь потерян. А ей этого ой как не хотелось — хотелось еще сегодня успеть искупаться. И, может быть, подлизаться к телохранителям и съездить отдохнуть в какое-нибудь развлекалово. Ну грешно это — побывать в клубно-тусовочной столице Турции и ни разу нигде не оторваться по полной! Глупость какая-то получится, а не отдых!

— Вы давайте все с самого начала расскажите, а я ему переводить буду. Так мы точно никаких деталей и подробностей не упустим, — предложил Яман.

— Ладно, — согласился Саша. Огляделся. — А мы обязаны непосредственно в офисе сидеть? Вонюченько тут как-то. Может, на воздух выберемся? Где-нибудь в уличном кафе посидим?

Яман перевел. Толстячок энергично закивал головой — соглашался. На том и порешили — сыщик вытащил из ящика стола потрепанный ежедневник, взял сигареты, погремел связкой ключей, закрывая хлипкую дверь кабинета, и компания дружно вывалилась из пыльного темного помещения на свежий воздух.

Красотища-то какая! И уже даже все равно, что жара на улице градусов под сорок и что из-под ног поднимаются столбы пыли — зато не воняет. В конце концов, от палящего солнца можно спрятаться в тени зонтов-тентов уличного кафе. Опять же какой-никакой, а ветерок дует. Так что не пропадем!

Уличных кофеен в Бодруме тьма-тьмущая! Шумная компания под предводительством толстячка-детектива уже через семь минут восседала на пластиковых креслах под синим зонтиком — и начался «базар об деле».

Саша говорил, Яман идеально синхронил, турок слушал, кивал блестящей плешкой и выстукивал пальцами одному ему известный мотив на поверхности пластмассового столика.

Пришло время, и Александр положил перед детективом распечатку с фотографией Маши, такую же, как дал в свое время Яману.

— Прибыла в Турцию семь месяцев назад. Последние три раза звонила вот с этих номеров…

Элка навострила уши. Интересно, откуда они знают, с каких номеров она объявлялась? А хотя в чем проблема, связались с Ксюхой, попросили посмотреть в «принятых вызовах» номера, с которых Машка названивала, и все тут. Никаких тебе загадок…

Кстати, а вот Ёлке даже в голову не пришло сразу за номера схватиться. Дело-то вообще тогда плевое — узнать, кто хозяева телефонов, найти людей, прижать к стенке (можно даже побить для профилактики!) — и вуаля, запуганные людишки колются, где требуемую проститутку видели! Все, дальше даже ежик справится. Приехали по указанному адресу, забрали нашу дурочку, поехали на пляж расслабляться…

Смуглый турецкий мужчина с простым русским именем Миша взял в руки распечатку, поцокал языком, восхищаясь красотой разыскиваемой проститутки, раскрыл свой потрепанный блокнот-ежедневник и принялся переписывать в него информацию. Имя, фамилию и данные девушки он без малейшего напряга переписал на английском — так, как они были в распечатке. Стало быть, инглишем этот «Эркюль Пуаро» хоть немного, но владеет. Уже хорошо. Если что, можно будет и без переводчика договориться.

А вот когда детектив дошел до перерисовывания телефонных номеров, что-то изменилось. Это хорошо, что Элка так долго имела дела со сдержанными в эмоциях телохранителями. Потому что если бы у нее не было опыта общения с такого рода людьми — физиономии непрошибаемые, ни одной мысли на лице не прочтешь, и все приходится улавливать по движениям в уголках губ, — то хрен бы она заметила тень волнения на колоритном турецком лице. Мужчина чуть приостановил перо, задумался. Потом с непроницаемым видом полистал свой талмуд, на мгновение зацепился взглядом за какую-то старую запись и тут же принялся ворошить листки дальше — словно не нашел, чего искал.

И с равнодушным видом вернулся на страницу, куда записывал информацию ранее. Только вот капельки пота на лбу заблестели.

Понятное дело, эта самая тень мимо внимания бодигардов тоже не проскочила. Александр чуть прищурил глаза и с холодным интересом уставился на турка. Турок застучал пальцами по столу чуть более нервно.

— Вы уверены, что вам нужна именно эта девушка? — Миша говорил очень спокойно. Чересчур спокойно.

— Угу, — чуть прищурив правый глаз, кивнул Женя.

— Если вам нужна строго определенная девушка, на то, чтобы ее найти, мне понадобится какое-то время, — не в состоянии больше изображать равнодушие, начал юлить Миша. — Здесь русских проституток полным-полно! Может, вам какая-нибудь другая подойдет?

— Нужна именно эта. Понятно, что время надо. Двух дней хватит? — Голос Саши стал ледяным-ледяным. Ой, не дай бог, чтобы с вами таким тоном разговаривали.

Турок молчал. Молчал и мялся. Как школьник у доски — лицо дебиловато-бравое, а в уголках глаз искрит надежда: авось пронесет? Может, звонок на переменку прозвенит или еще чего случится.

Александр тоже молчал — но сурово и неотвратимо. И понятно было по этому молчанию, что переменки не будет. А если и пронесет, то в нехорошем смысле этого слова… Турок бледнел и покрывался каплями пота.

Короче, обстановка накалялась. И хуже всех было турку — потому как деться ему особо некуда. А в глазах его темных читалась одна только грустная мысль: ну вот на фига мне это надо?

— Ребят, он действительно очень хороший специалист, — словно прочитав мысли притихших русских, спокойно проговорил Яман. — Я не знаю, почему он вдруг заартачился, но вообще-то такие дела для него — плевое дело. Раз кобенится — значит, все не так уж просто.

— Тут дело такое… — наконец-таки заговорил детектив. — Не надо вам эту девушку. Давайте я все-таки другую найду?

— Нам эту надо. — Саша был непреклонен. — Колись давай, в чем проблема. Ну!

И тут в дело вступил Яман. Переводчик повернулся к напряженно сопящему толстячку и что-то спросил по-турецки. Детектив хмыкнул. Яман, ласково глядя в хитрые глазки собеседника, принялся увещевать. Он говорил несколько минут — детектив молчал. Яман не сдавался — он то мурчал, как котенок, то переходил на повышенные тона, то вздыхал горестно… Словом, уговаривал толстяка, как мог.

В конце концов этот «Шерлок ибн Пуаро» сдался. Фыркнул, покачал головой и нехотя принялся что-то рассказывать. Яман перевел:

— Один из телефонов, с которых звонила ваша девушка, принадлежит очень плохому человеку. Связываться с ним совсем не хочется! Это действительно страшный человек, он владеет не только бордельным бизнесом, на нем висит много нераскрытых преступлений. Это и убийства, и наркотики, и вообще много плохого.

— Так дай нам на него выходы — мы сами договоримся! — удивленно вскинул бровь Александр. — Нас же его наркотики и убийства не интересуют! Мы просто выкупим девку и все! В чем проблема-то?

Турок огорченно вздохнул. Ну вот что за дикие люди эти русские? Ага, так вот он прямо дал им координаты одного из главнейших криминалитетов, мол, договаривайтесь сами. Как дети, ей-богу!

— Какие координаты я могу вам дать? Телефон? Так он у вас есть. Как вы себе вообще все это представляете? «Аллё, мафиози? Это мы, русские парни! Отдай нам нашу проститутку!» Так что ли?

— Ну не знаю. Договоримся с ним о встрече, а там уже лицом к лицу и общаться легче будет. Как вариант… — предложила Ёлка.

— Встречаться с вами никто не будет! Вы только хуже сделаете — он телефон поменяет и вы его вообще никогда не найдете!

Этого, конечно, никому не хотелось. Действительно, спугнем парня — ищи потом ветра в поле.

— И что же тогда делать? — поинтересовался Женя. — Вообще-то, если надо сверху заплатить, сам понимаешь — заплатим. Но немного! Сильно губу не раскатывай, мы жадные.

Яман переводил шикарно. Именно так, как должен переводить синхронист, — передавая эмоции, но в то же время его присутствие в разговоре совершенно не ощущалось. Как будто ребята с нервным турком напрямую разговаривали!

И Сашину речь про «заплатим, но немного» парень тоже сверхгениально перевел — именно так, как Терминатор сказал. С безразличной ленцой в голосе, но так, чтобы детектив за эту интонацию зацепился. И — сработало!

Никогда!!! Вы слышите — никогда даже не начинайте торговаться с турками. Даже если вы просто решили узнать, сколько эта напрочь вам ненужная вещица стоит, даже если вы вообще мимо идете — никогда не начинайте торговаться с турками!!! Вообще про оплату и про деньги никогда не упоминайте! В лучше случае — убежите сломя голову, выслушивая летящие вам в след проклятья, в худшем — уйдете с кучей ненужного барахла, оставив торгашу за эту кучу бешеные суммы в разных валютах. Даже намека на попытку поторговаться нельзя демонстрировать в присутствии турка или араба. Пристанут — не отделаешься! Пока свой товар или услугу не втюхают — не успокоятся!

— Э-э-э! Зачем так говоришь? Я же много не прошу! Я в самый раз прошу! Девушку надо найти? Надо! Связи денег стоят? Стоят! Тому заплати, этому заплати! Я же не себе денег хочу! — И детектив задрал руки к небу характерным театральным жестом.

— О, уважаемый, я смотрю, разговор у нас получится. — Александр довольно заулыбался и с радостью вступил в процесс торгашества. — Давай посидим, поговорим, обсудим!

И «уважаемый» принялся обсуждать! Во-первых, выгоду почуял, продажная натура, а во-вторых — попробовал бы он здоровому, как танк, телохранителю возразить! У того ж ведь как — сказали «надо девушку найти», значит, надо найти! И никаких альтернатив нету! Осталось только о цене договориться.

— Давайте я попробую на него через своих проверенных людей выйти, — предложил турок. — Сами понимаете, что через знакомых есть хоть какой-то шанс договориться о встрече. Вы мне сейчас платите аванс, а я к завтрашнему дню через знакомых сутенеров пущу слух, что есть русские, которые одной бабой интересуются. За хорошее вознаграждение. Если получится — выйдем на самого главного, ну, или на его ближайших приспешников. Не получится — я умываю руки. Аванс возвращать не буду. Предупреждаю сразу.

Ой, а кто бы сомневался! Еще бы он будет возвращать! Типа он же поработал как проклятый! А раз не получилось — значит, не получилось. Не турка в том вина…

— Ёлк, у нас вариантов нету. Надо соглашаться. Сами мы этого главного бандита заколебемся искать, — забыв о том, что при людях они с хозяйкой общались только по имени-отчеству и исключительно на «вы», задумчиво проговорил Александр.

— Да понимаю я! — так же задумчиво согласилась с ним Элка. — Яник, объясни парню, что мы согласны, но, перед тем как получить аванс, он должен будет четко и подробно рассказать, что и как он намерен делать и с кем встречаться. Чтобы ежели чего — мы в курсе были.

— ОК! — кивнул головой переводчик и принялся что-то втолковывать детективу вкрадчивым голосом.

— Он за работу хочет пятьдесят тысяч долларов. Аванс — двадцать. Накладные расходы, вроде бензина, аренды машины, взяток и подкупа должностных лиц, — отдельно, — перевел Яман.

— Ни хрена тут у вас расценки! — присвистнула Ёлка. — И если он ни фига не сделает, то свою двадцатку мы не увидим? Я правильно понимаю?

Яман кивнул. Мол, все правильно.

— Мы согласны, — даже не обсуждая ничего с Элкой, солидно произнес Саша. — Пусть рассказывает, что он делать собирается, если нас его расклад устроит, платим прямо сейчас.

Яман пожал плечами, мол, как скажете, и, точь-в-точь повторяя интонации большого телохранителя, перевел информацию толстячку. Тот приосанился, достал свой ежедневник и принялся чего-то лопотать, периодически листая страницы блокнота и тыча шариковой ручкой в какие-то записи.

— Он сегодня созвонится с местным сутенером. Тот, конечно, так, мелочь, но выходы у него кое-какие имеются. Через эту мелкую сошку можно будет уже и на рыбу покрупнее выйти. Кстати, этому сутенеру надо будет сразу денег заплатить, так что это плюс еще пару-тройку тысяч на расходы.

Саша кивнул. Мол, подходит. Окрыленный этим согласием, детектив продолжил журчать, а Яман, соответственно, переводить:

— Завтра днем будут известны результаты. Созвонимся, встретимся, будем дальше решать, что делать.

Саша опять кивнул. И полез в карман. Ох ты ёпт! А он, оказывается, с собой десятки тысяч долларов таскает! Кто бы знал…

Честно говоря, Элка никогда не задумывалась, где телохранители деньги держат. Не, ну понятно, там, на картах пластиковых, но вот о том, что ребята с собой столько кэша носят, — ей даже в голову не приходило! А ведь действительно, не будь у них сейчас с собой нужной суммы, расстались бы они с толстячком и было бы у парня время подумать — и передумать! А так извини, ты деньги взял, значит, работать согласился. И никаких уже отмаз быть не может!

— Ну что, до завтра? — отсчитав нужную сумму, поинтересовался Саша.

Турок кивнул, встал со стула и протянул руку большому парню. Мол, пока-пока! Дальше — обычные мужские ритуалы. Все по очереди пожимали руки, прощались, о чем-то еще вдогонку договаривались — словом, как всегда. Элка сиротливо сидела в кресле, всеми забытая. Ибо в мужские разговоры ее не пускали. Да и не очень-то хотелось.

Наконец-таки вся маета с прощаниями и заверениями закончилась, толстячок отвалил по своим детективным делам, и они — компания русских путешественников, усиленная турецким переводчиком, — остались одни.

— Люди… А люди-и-и… — шмыгнув носом, принялась канючить Элка. — Поехали сегодня куда-нибудь поколбасимся, а? Скучно же живем. Душа праздника требует.

— То есть таскаться по сомнительным детективам, раздавать незнакомым людям десятки тысяч долларов и ввязываться в непонятную аферу с неслабым местным авторитетом — это тебе скучно? — присвистнул Женя.

Яман заржал (как-то, кстати, очень по-свойски) и поддержал Ёлкину инициативу:

— Сегодня в «Каликарнасе» хорошая вечеринка намечается. Это такой шикарный клуб под открытым небом. Поехали, отдохнем, не пожалеете! Поверьте, там действительно можно оторваться по полной!

Телохранители особо и не возражали. Не любили они, конечно, массовые скопления людей, но, с другой стороны, и навстречу пожеланиям хозяйки надо идти. В конце концов, когда их всех еще занесет в этот замечательный городок?..

Глава 19

Компания выдвинулась в клуб, когда стемнело. Хотя, слова «когда стемнело» — не для турецких вечеров. Часов около семи пополудни здесь словно рубильником выключали солнце: раз — и темно. Но при этом не страшно.

Светлый, воздушный днем, Бодрум ночью превращался в одно сияющее и переливающееся различными цветами волшебство. Включались подсветки уличных кафе и ресторанчиков, работающие допоздна магазинчики светили витринами, везде все горело, сверкало и переливалось. Весь город был словно опутан одной большущей елочной гирляндой. Воздух был свеж и темно-прозрачен. Красотища, одним словом!

Жаждущая развлечений банда выбралась из дома часов около девяти. Оставив наказанного Стива на хозяйстве, Элка со товарищи предупредили повара, что будут очень поздно и нетрезвые, по совету Ямана накинули легкие куртки (ночью могло быть прохладно) и погрузились в шикарный «мерс». Руссо вип-туристо развлекаться едут!

Ехали минут сорок, но не скучали. Предусмотрительный Яман обеспечил пассажиров упаковкой холодного пива, врубил бодрую турецкую музычку и всю дорогу развлекал компанию веселыми рассказами о местных обычаях.

Надо ли говорить, что вся добыча в виде пива досталась Ёлке — телохранители на работе не пили, Яман за рулем. Поэтому поднаклюкалась наша красавица уже на подъезде к точке назначения. Не так, чтобы до зеленых бабочек, но на ногах стояла уже не очень ровно.

— Какая же у вас тут красота! — чуть заплетающимся языком восхитилась окружающим миром Ёлка. — Саш, давай тут жить останемся, а?

— Давай. Все бросим и останемся. Яман, тут девушку покормить можно? Или только напоить? Она с этим своим «после шести не ем» на голодный желудок наквакалась уже, как видишь. Теперь бы нормальный закусь организовать, а то она нам сейчас такую кузькину жизнь устроит, что мало не покажется. Я ее давно знаю, она во хмелю буйная!

Естественно, покормить было можно. Пошатывающуюся хмельную красотку транспортировали к месту принятия пищи — в небольшой уютный ресторанчик на открытом воздухе на одном из балконов-террас огромного клуба. А то действительно — вечеринка еще и не начиналась, но публика уже навеселе. Негоже так!

Для ненаступления сильной степени алкогольного опьянения нет ничего грамотней, чем закинуться острой, жирненькой тушеной баранинкой с овощами. Да под хрустящий лавашик. Ой, да под это дело бы еще и водочки холодненькой!

— Саш, а можно я водчонки хлобыстну? — Поняв, что вечер все равно закончится в хмельном угаре, Ёлка решила разгуляться до конца. — Грех под такое великолепие не тяпнуть…

— Эл, не стоит, — твердо заявил Саша. — Давай уже пивом продолжай.

— О, да! — поддержал телохранителя Яман. Он обсосал нежное мяско с бараньего ребрышка, прожевал и продолжил мысль: — Не вздумайте пить местную водку! Для непривычных европейских организмов это убийство! У нас это называется воТка. Сивуха сивухой. Можно ракию заказать, но она тоже на вкус весьма своеобразна. Как будто пьешь детское лекарство от кашля — она анисовая. Поверьте, лучше пивом продолжать. — И он, подняв руку, что-то зычно прокричал в сторону пробегающего мимо официанта.

Официант замер на секунду, как суслик, чего-то переспросил, кивнул и побежал себе дальше. А вскоре прискакал назад, неся в руках две кружки ледяного пива. Девушка пожала плечами, мол, пиво так пиво, взяла запотевший бокал. То ли под настроение так хорошо пошло, то ли здесь действительно очень хорошее пиво подавали — но вот это, ресторанное, пошло очень легко и освежающе.

Это увеселительное заведение было выстроено ярусами — белоснежные античные колонны, поддерживающие балконы, освещались десятками прожекторов, которые, казалось, разрывали ночное турецкое небо. Подсвеченные пальмы уносились в космос — и все это великолепие накрывала сумасшедшая заводная музыка.

— Элла Александровна, вы не хотите спуститься? — Яман указал куда-то вниз. — Там сейчас самое интересное начнется.

Девушка перевесилась через широкие каменные перила. Внизу бесновался народ, горели огни и ослепляли вспышки лазера. Когда глаза привыкли к мельтешащим цветным пятнам, Ёлка разглядела, что танцпол — то есть сердце всего заведения — был утоплен относительно окружающих горизонтальных поверхностей. И вот тут-то стало понятно, зачем все это надо!

С двух сторон к танцполу подкатили две большие пушки. Обнаженные загорелые девушки чего-то там пошурудили, повиляли шикарными задницами в такт заводной музыке, и из задранных в черное турецкое небо пушек забили мощные струи белоснежной пены!

Зрелище завораживало.

Упругие столбы пены взмывали вверх и разлетались на невесомые облака, большие и маленькие, тяжелые и легкие, они взлетали одинокими переливающимися пузырьками и опускались лохматыми комками, похожими на пушистые клочья снов…

— Сори, хлопцы, но я туда! — Элка одним глотком втянула в себя треть только что принесенного бокала пива: — Раз-вле-кать-ся! Если чего, ищите нас на дне пенного озера!

Девушка подмигнула Яману и довольно резво рванула в сторону широкой белой лестницы, ведущей вниз.

— А «вас» — это кого? — на всякий случай вдогонку ей поинтересовался переводчик.

— «Нас» — это меня и пиво! — едва слышно донеслось сквозь грохочущую музыку.

Ёлка слилась с толпой, стекающей к танцполу. Саша тяжко вздохнул, встал с кресла и печально почесал вслед за хозяйкой, стараясь не выпускать из вида разбушевавшуюся девицу. Женька остался на месте.

— А почему?.. — договорить Яман не успел. Раньше подоспел ответ телохранителя:

— Потому что так надо. Во-первых, Александр здоровый, как лось, и в толпе от него будет намного больше толку, чем от меня. Во-вторых, разумней, если я буду наблюдать за происходящим сверху, а не путаться у плясунов под ногами. Так что делать мне там нечего. Не дай бог чего случится, Терминатор нашу неприятность на плече вынесет с поля боя. Ферштейн, носитель языков?

Они принялась разглядывать толпу внизу. Переводчик — лениво, чуть устало, Женька — сосредоточенно, не теряя из вида подопечную.

А подопечная отрывалась. Отрывалась по полной. Отрывалась, забыв обо всем на свете и потеряв себя во времени и пространстве. Сумасшедшая турецкая ночь уносила ее в черное небо, к огромным глубоким звездам, в космос, туда, где была только эта музыка, этот ритм, этот свет.

Упругие пенные струи по-прежнему и неутомимо взлетали вверх, а после опускались на танцпол искрящимися огоньками, окутывая все и всех вокруг. А небо разрезали цветные лучи. И легкий, свежий хмель кружил голову. Сердце билось в такт сводящей с ума музыке, и танцующие вокруг молодые, красивые люди сходили ума вместе с ней, с легкой, как эта пена, Элкой…

— Hi! You are so beautiful… — Она услышала этот голос каким-то седьмым или восьмым чувством, но почему-то сразу поняла, что этот самый голос обращается именно к ней.

Элка сфокусировала взгляд — прямо перед ней танцевал высокий темнокожий молодой человек. Он улыбался, и эта белозубая улыбка на почти черном лице была совершенно безумной и… к месту! Она должна была быть здесь, на этой танцплощадке, на этой планете, в этом безумном измерении.

Элка ответила — взглядом, телом, танцем. И темнокожий парень этот ответ принял — тяжелая, широкая мужская рука легла ей на талию. Ёлка прильнула к нему, и два красивых, стройных тела слились в этом ритмичном, сводящем с ума танце….

— О, я смотрю Элла Александровна отдыхает от души! — Наблюдающий за происходящим с балкона Яман ухмыльнулся.

— Угу, — холодно ответил Женя. Ему происходящее внизу совершенно не нравилось, но обсуждать это с переводчиком он не собирался.

— Ха, если бы не вы с Александром, девушка могла бы провести сегодня незабываемую ночь! Похоже, там мимолетный курортный роман намечается! — Казалось, турок не замечает явной холодности телохранителя. — А чего, тут это дело обычное. Тут многие себе приключения на пятую точку находят! Такие, как этот ниггер, сюда специально за легкодоступными развлечениями приезжают…

Женя на мгновение отвел взгляд от неприлично танцующей с высоким негром Ёлки и, прищурившись, процедил сквозь зубы:

— Не твое дело.

Переводчик понял — и заткнулся.

— Where are you from? — Одной рукой, приобняв за талию прижимающуюся к нему девушку, темнокожий красавец оторвал Ёлку от земли и, прикасаясь губами к ее уху, выдохнул: — You are from Poland?

— No… — Боже, какая у него кожа! Глянцевая, пахнущая чем-то острым и запретным. Элка вдохнула запах возбужденного мужчины и прижалась щекой к его лицу: — I am from Russia…

Боже мой, как он ее заводит, этот высокий, мускулистый мужчина. Непонятное, совершенно неконтролируемое возбуждение накрыло Элку, потянуло в какую-то черную дыру, куда-то в запретное пространство.

— I want to drink… I want you… and I want to smoke… do you want to smoke? — Господи, что он делает!!!

Темнокожий бог глубоко дышал этими словами, его тяжелый бархатный голос окутывал сознание, а сильные руки скользили по мокрой, облегающей стройное девичье тело одежде…

У Элки перехватило дыхание, она не могла говорить, она могла только танцевать, двигаться в такт биению сердца, прижавшись к этому сильному, знойному телу…

Она кивнула. Ни говорить, ни думать ни сил, ни желания не было… Пенная шапка, накрывшая танцпол, уже поднялась довольно высоко, Элка танцевала по пояс в искрящемся белоснежном колдовстве. И в этой режущей глаз белизне, под черным турецким небом, прижимаясь к крепкому, ритмично двигающемуся мужскому телу, Ёлка совсем потеряла голову. Пить, курить, заниматься сексом прямо здесь, в этой пене, с этим мужчиной — она хотела всего!!!

Темнокожий красавец чуть ослабил объятия, одной рукой забрался в задний карман своих мокрых льняных брюк и выудил оттуда невероятно стильный портсигар. Ловко открыв крышку одной рукой, вторую он запустил Элке в волосы.

Дело в том, что волосы — это, наверное, единственное, что можно было назвать относительно сухим во всем Элкином организме. Ласково перебирая шелковистые волосы девушки, молодой человек на самом деле высушил ладонь!

Хитро улыбаясь, одной рукой открыл портсигар и сунул его девушке под нос, мол, угощайся! Надо ли говорить, что девушка угостилась. Точно так же, как только что парень, она провела рукой по волосам, чтобы хоть немного высушить совершенно мокрую ладонь, осторожно, стараясь не замочить остальные сигареты, вытащила из-под прижимной резинки тонкую, без фильтра сигарету и вставила ее себе в рот.

Не переставая танцевать, темнокожий красавец опять же одной рукой закрыл серебристый портсигар, ловко сунул его в задний карман брюк и жестом фокусника выудил откуда-то большую тяжелую Zippo в фирменном кожаном чехле.

«Это ж надо, как удобно — и сигареты в портсигаре, и зажигалка такая, что в любых условиях загорается», — подумалось Элке. А ведь действительно, будь у него в руках обычная картонная пачка и обычная зажигалка, фиг бы они смогли прикурить в этом мокро-пенном безумии.

А знойный арап тем временем уже откинул крышку зажигалки, чиркнул, поднес огонь к Элкиной сигарете. Девушка затянулась.

Вообще-то по жизни бывшая гимнастка практически не курила. Ну, если только иногда, если перенервничает слишком или в приятной компании под алкоголь — выкуривала сигарету-другую, просто чтобы расслабиться. Вот и сейчас был тот самый случай — прекрасный вечер, сумасшедший ритм, приятное знакомство, почему бы не выкурить папироску под хорошее настроение?

Девушка вдохнула терпко-сладковатый дым, задержала его в легких и через несколько секунд, запрокинув голову, выпустила в небо сине-серую струйку дыма. Хорошо-то как, граждане отдыхающие!

— You are so beautiful! — Негр уже убрал курительные принадлежности и снова, но уже очень ласково и без какой-либо причины, типа высушить руки, запустил свою ладонь в подмокшую Элкину гриву. — Say it again — where are you from?

Элка еще раз глубоко затянулась и выдохнула слова вперемешку с дымом в лицо парню.

— Фром Ра-ша! — по слогам, как маленькому ребенку, повторила она.

— О! Раша! Я немного говорю по-русски! — Негритос как-то вдруг ужасно обрадовался и принялся довольно сносно болтать на великом и могучем. Ну как сносно — третье слово через два понять было можно. Похоже, они тут в Турции все потихоньку язык Пушкина осваивают, ибо выгодно это сейчас у них. — Ты тут один отдыхаешь? Или с подружка?

— Я тут не одна! — идиотски хихикнув, молвила ему качающаяся Ёлка.

Негр как-то приуныл. Ёлка уточнила: — Я тут с Женей и Сашей!

Девушка осторожно поднесла подмокшую сигарету без фильтра к губам, затянулась и развеселилась. Просто так, на ровном месте! Может, потому что лицо у темнокожего парня было таким забавным?

Негр замер, притормозив для внутреннего перевода и осмысления услышанного. Ага, вроде как сам с собой договорился и чего-то понял. Зачем-то спросил:

— А они красивый?

Вот ведь странный человек! Какая ему разница, красивые у Элки телохранители или нет? Голубой что ли? А если и так — то чего он тогда так настойчиво к Ёлке клеился?

Элка сделала несколько глубоких затяжек. Надо бы выбросить окурок куда-нибудь. А куда тут выбросишь? Не в пену же бросать, себе под ноги… не хочется тут свинячить… Интересно, а этот тип куда свой окурок дел?

Мысль про окурок вдруг как-то очень плавно закружилась в голове, изящно танцуя в сознании, но не неся никакой информации. Просто красивая витиеватая мысль.

Боже, как это было приятно — физически осознавать движение слов в своей голове. Элка тупо уставилась на шипящий мокрой бумагой огонек сигареты и подзависла. А мысли танцевали… Легко и воздушно кружились где-то в середине сознания, как бабочки.

— Они красивый? — настойчиво повторил свой вопрос парень.

Голова стала совсем тяжелой, мысли думались как-то очень медленно и странно. Настолько медленно, что девушке пришлось сильно напрячься, чтобы хоть как-то сформулировать информацию, которую она собиралась донести до оказавшегося голубым негра:

— Они красивые. — Слова давались очень тяжело. Через паузу напряглась и добавила: — Наверное…

Подумать о том, что с ней происходит нечто странное, Элка не могла. Земля уплывала из-под ног, в голове все качалось, мысли никак не хотели собираться в одной точке — и это не было похоже на пивной хмель. Все было странно и неправильно — но почему-то не было страшно. Легко, бесшабашно, непонятно — но совсем не страшно. Такое ощущение, что тормоза начисто отказали — и Элка просто летела навстречу этой черной ночи, этому драйву, этому парню. Только полет был замедленным, как сквозь прозрачную вязкую вату.

А на террасе, за столиком, шла обычная мужская беседа — из тех, что вынуждены вести люди, оставшись вдвоем. Вроде как и говорить-то не о чем, но и молчать невежливо. Легкий полусветский треп и ни о чем, и обо всем — об жизни, об бабах, об работе. Говорил, правда, в основном переводчик, а Женька все больше отвечал и поддакивал — потому как особо рассуждать о смысле бытия у него времени не было. Телохранитель постоянно, не отрываясь, наблюдал за танцполом.

— Блин, надо бы этого хмыря от Элки отогнать, — задумчиво пробубнил он себе под нос. — Куда Шурик смотрит? Не хватало нам еще международных конфликтов. Наша ж неприятность сейчас разойдется, потом ее фиг утихомиришь!

Яман хмыкнул, помолчал немножко, но все же не выдержал и полюбопытствовал:

— А почему ты ее неприятностью называешь? Проблем много создает?

— Нет, она не создает. Она сама проблема ходячая. Хотя девица на самом деле хорошая. Я с разными людьми работал, а с Ёлкой как-то свыкся. Не поверишь, я тут как-то себя на мысли поймал, что совершенно искренне за эту раздолбайку переживаю. Другая бы на ее месте сейчас напилась, я бы просто проследил, чтобы с ней ничего не случилось, домой бы отвез, а все остальное мне по фигу! А эта, блин, светская белка, сейчас еще пару по ноль-пять пива добавит, завтра страдать будет, абстинентным синдромом маяться. Жалко просто по-человечески! Вот куда в нее столько алкоголя влезает!

Яман совершенно искренне рассмеялся:

— Я попросил официанта этой девушке только безалкогольное пиво подавать. Она сейчас все равно не разберет ничего.

— Большое тебе, дружище, человеческое спасибо! Одной проблемой поменьше. Не намного, но тем не менее… Э-э-эй, чего это она там делает?

Женька вдруг подорвался и, выхватив из кармана телефон, начал судорожно жать на кнопки, при этом галопом скача вниз и сметая людей на своем пути, как кегли:

— Саша! Саша, твою мать! Саша!

Негр сильной рукой притянул девушку к себе, чуть наклонился, заглянул в глаза, шелковисто прикоснулся к ее коже пухлыми шоколадно-розовыми губами:

— Познакомишь?

— Кого? — Мда, пить надо меньше. Элка все тяжелее и тяжелее понимала этого красивого мужчину. — С кем?

— Меня. С подружка…

«Ага, все-таки голубой», — сонной ленивой рыбой проплыла в голове мысль. Интересно, как мужики на знакомство с этим педом отреагируют?

— Они не подружка… — говорить почему-то становилось все тяжелее и тяжелее. — Они…

Закончить мысль Элка не смогла. Язык совсем не слушался.

Темнокожий красавец ловко подхватил на руки едва стоящую на ногах девушку и легко, как пушинку, понес ее сквозь пенное море, лавируя меж танцующих людей.

— Где он? — почему-то вдруг довольно громко и требовательно спросил он у Элки. — Где подружка?

Ответить Ёлка просто не смогла. Туман в голове не давал сообразить, кто она вообще, где находится. Негр довольно бесцеремонно встряхнул девушку, словно пытаясь вытряхнуть из нее последнее сознание.

— Где подружка? — еще раз жестко тряхнув Элку, спросил он.

И упал. Вот так прямо с драгоценной ношей в руках рухнул в пенную подушку — как подкошенный.

Медленно, словно наблюдая за происходящим со стороны, Ёлка погружалась в белоснежную, бесконечно воздушную пену, в эти искрящиеся пузыри. Очень медленно. Как в подушку. В мягкую, нежную, заботливую подушку. Падала и падала. И казалось, что земли не будет никогда, что так и будет она бесконечно долго и мягко опускаться в нежное облако. А сверху на нее тяжелой черной громадой наваливался падающий негр…

— Хватай этого урода! — омерзительно медленно, словно на тянущейся магнитофонной пленке, прозвучал откуда-то издалека низкий и густой незнакомый голос.

Падение плавно остановилось и так же плавно, без малейшего перехода, превратилось во взлет. Такой же медленный и нежный…

Глава 20

— А можно я ее убью?

Интересно, это у нее похмелье такое странное? Или она уже умерла и у нее все равно похмелье, но неземное?

Обычно как бывает после большого перепою? Открываешь глаза, и только одно в голове пульсирует: «Что ж я вчера не сдох-то?» Или стандартное: «Все, бросаю пить, больше ни капли!»

Ежели вчера вы упились в тряпки и вырубились где-то на подлете, то утро, как правило, наступает позднее и страшное. С сухостью во рту, дикой, в лучшем случае головной, в худшем по всему организму болью и яростным нежеланием жить.

Если учесть, что события прошедшего вечера Элка помнила плохо, то по идее в настоящий момент мучиться от похмелья она должна была самым жутким образом. Но не тут-то было. В организме ощущалась некоторая расслабленность, но если бы не зверский голод, то вообще все было бы прекрасно! Кстати, жрать действительно хотелось до остервенения. Короче, замысловатый какой-то абстинентный синдром. Противоестественный.

— О! Ты смотри! Афродитушка наша глазки открыла! Сволочь ты, Элка. И дура законченная. Бросим мы тебя. Уйдем без шапки в ночь холодную. На-до-е-ла.

У кровати, на которой возлежала похмельная девушка, стоял Женька. Он держал в руке запотевший стакан с апельсиновым соком и разглядывал страдалицу с нескрываемым любопытством.

— Оклемалась, родимая? Пить хочешь? — Он отхлебнул сок из стакана, издевательски глядя на Ёлку.

— Жень, я кушать хочу… — Интересно, что она вчера такого натворила, если обычно сдержанный и в любой ситуации держащий дистанцию «хозяин-подчиненный» Евгений позволяет себе общаться в таком тоне?

Из ниоткуда вдруг материализовалось мокрое холодное полотенце. Это мальчик-уборщик выскользнул из-за спины телохранителя и заботливо положил освежающую махровую ткань Элке на лоб.

Хорошо-то как!!! Вот спасибо тебе, мальчик без имени!

Вспомнить бы, чего вчера было. Последнее, что отложилось в сознании, — как она с каким-то негром зажигала. И он ее куда-то нес. А потом все, черная дыра в сознании… Как бы у этого упыря выведать деликатно, чего она вчера наворотила-то? А вдруг криминал какой на ее совести? Может, она этого негра в кусты под пальму заманила и там убила? Ага, и съела…

— Еще бы ты есть не хотела. Часов тридцать уже не кушала. — Рядом с Женей нарисовался здоровый Сашин силуэт. — Ты ж и пары часов без еды прожить не можешь, а тут такая диета затяжная. Или, может, тебе пивасика подогнать?

— Сколько? — Элка подскочила на кровати, но тут же рухнула обратно. Во всем организме наблюдалась невероятная слабость, двигаться или сидеть сил не было. — Вы тут передо мной выкобениваться будете или уже расскажете, как прошли последние часы моей жизни? Колитесь давайте! Какие, на фиг, тридцать часов? Чего вы тут глумитесь оба?

— Ишь ты! Смотри-ка, командует! — цинично заметил Женька.

— Смотрю. Суровая она у нас! — точно таким же тоном поддержал коллегу Саша.

— Вы нелюди, — печально подытожила Ёлка. — И жалости в вас нету никакой.

— Я все еще предлагаю ее убить. И в саду закопать, — совершенно не обращая внимания на моральные страдания подопечной, задумчиво продолжил рассуждать Евгений.

— Нас тогда уволят, — как-то без особого сожаления возразил ему Терминатор.

— Да и хрен с ним. Зато нервы трепать никто не будет. Мы ж ее все равно рано или поздно за такие выкрутасы прибьем. И тогда нас стопудов уволят. По-любому.

— Тоже верно. Душить будем или голову оторвем? — Взгляд Женька вдруг стал каким-то живым и пытливым.

Э-э-э! Судя по лицам этих двух извергов, они даже не шутили! И ведь придушат же сейчас! Мамочки!!!

— Мальчики, я не знаю, чего я вчера такого натворила…

— Позавчера! — вставил в покаянный Ёлкин монолог свое веское замечание Саша.

— Ну позавчера! Чего, правда позавчера, да? Эк я… Ну так вот, я не помню, чего натворила, но простите меня, пожалуйста, а? Я больше не буду, честное слово! Не знаю чего, но вот честное-пречестное пионерское, не буду я больше такого делать! — Ёлка довольно натурально зашмыгала носом и попыталась изобразить полный раскаяния взгляд. — А чего я вчера такого натворила, а? Ну, чтобы знать, чего мне больше не делать?

— Позавчера! — опять поправил ее Терминатор. Помолчал немного, потом поинтересовался: — Правда ничего не помнишь?

Элка кивнула. От резкого движения голова закружилась.

— Мда, грустно все это. На, хлебни. — Женя протянул девушке остатки сока в стакане. — Стив, Элла Александровна хочет бульон и гренки! — проорал он в сторону. И снова обратился к страдалице: — Ты пока сок пей, сейчас кулинар наш тебе покушать принесет, и тогда мы тебе все расскажем.

Пока Стив суетился с сервировочным столиком, два злобных упыря-телохранителя молчали, как Зои Космодемьянские, только скалились глумливо да деланно-заботливо Элке поудобней устроиться помогали.

Наконец-таки дождавшись правильного схождения звезд — еду принесли, лишние уши удалились, Элка взяла чашку с бульоном и приготовилась внимать сказителям-садистам — телохранители приступили к повести о злоключениях богатеньких дочек.

— Ты ж, родная, вчера мало того, что наклюкалась в лоскуты, ты ж еще и попалась на удочку международной банды сутенеров! — огорошил девушку Евгений.

— Да ты че? — не поверила ему девушка класса VIP.

— Зуб даю! — категорично поклялся один из хранителей ее тела, многозначительно кивнул головой и продолжил: — Этот твой арапчонок оказался крайне интересным типом. Нет, давай я издалека начну. С первоисточников и с момента сотворения криминального формирования. Итак, жили-были люди. Люди подлые и алчные. Было людей несколько — то ли три, то ли четыре штуки. И захотели они денег. Много-премного! Но только так, чтобы эти деньги заиметь по-быстрому и не сильно напрягаясь. И вот придумали эти злые негодяи схему заполучения больших и грязных денег. И ведь надо сказать, что ничего нового эти кулибины не изобрели. В народе такой промысел издревле называется сутенерством. Пятьдесят процентов получает сама девица легкого поведения, а мальчики забирают вторую половину — за охрану и отцовский надзор за происходящим безобразием. Вот такой нехитрый бизнес.

Однако, поработав какое-то время рядовыми сутенерами, наши злодеи поняли, что дело это в принципе выгодное, но может стать еще прибыльнее! Причем в разы. Они ведь, эти негодяи, как рассудили? Ежели набрать себе в рабство глупышек беззащитных, то с самими проститутками можно и не делиться, а все деньги с грязного промысла класть только в свой карман. А как, спрашивается, можно заполучить в собственность безответных девчонок? Да элементарно! Хитростью заманивать глупышек в свои сети, а потом их избивать и запугивать. И будут они, забитые, униженные, растоптанные, клиентов обслуживать беспрекословно. И молчать будут, и дернуться не посмеют! Главное — напрочь лишить их человеческого достоинства, довести до состояния зашуганных животных.

Звучит это все, конечно, ужасно, но увы. Не они первые до такого способа додумались. Все мы знаем леденящие душу истории про то, как живые люди в рабство попадают. Вот и Машенька твоя, например, точно в такую же ситуацию вляпалась — повелась на красивую историю про работу за границей. Приехала вместе с как бы менеджером, а на самом деле вот таким вот сутенером, в Турцию. А у нее при сходе с трапа самолета все документы забрали, в лицо кулаком ударили, чтобы раз и навсегда охоту буянить отбить, в машину погрузили и увезли в закрытый публичный дом, выхода из которого нету…

— Ребят, вы Машку, что ли, нашли? — изумилась внимательно слушавшая историю Элка. — Откуда такие подробности?

— Нет, к сожалению, Машку мы не нашли. А подробности такие, во-первых, всем давно уже известны, про них уже даже в газетах пишут и по телевизору показывают. А во-вторых, мы тут твоего ниггера потрясли как следует, он нам и рассказал много интересного. Слушай, ты чего перебиваешь? Тебе неинтересно что ли? — Женя обиженно уставился на Ёлку: мол, я могу и замолчать!

— Не-не, Женечка, мне очень интересно! Только я вот понять не могу, при чем тут я и зачем вы негра били? Вы ж его били? А сильно? И за что?

— Били. Сильно. За такое вообще убивать надо! — В какой-то момент у Женьки аж зубы заскрипели от ярости. Но парень взял себя в руки и продолжил довольно сдержанно: — Если хочешь все узнать, тогда сиди молча, жуй свои гренки и не мешай старшим рассказывать!

Элка заткнулась, изобразила на челе крайний интерес и шмыгнула носом.

— Так вот, ниггер твой оказался одним из этих нехороших людей. Только он со своими друзьями еще затейливее все придумал! Эти подонки даже заманиванием и облапошиванием девушек не занимались! Обходились, суки, без красивых историй про работу официантками и горничными за границей, без контрабандного вывоза живого товара. Они девушек прямо тут, в Турции, находили. Твари оборзевшие.

Знаешь, чем эти скоты промышляли? Они выискивали в барах и на дискотеках одиноких, приехавших в Турцию отдохнуть симпатичных девчонок из России, опаивали их и бессознательных вывозили в специально имеющийся у них для этих целей дом. И все.

То есть приезжали нормальные, обычные девчонки отдохнуть в Турцию, в море искупаться и просто расслабиться, их подлавливали чуть пьяненьких, до нужной кондиции доводили, и все — мама с папой не дождались ребенка с курорта. А в списки неизвестно куда пропавших туристов вносилась еще одна или несколько фамилий. За последний год этот список благодаря нашим пострадавшим увеличился как минимум на двадцать пунктов. И ведь как хорошо, сволочи, устроились! Ни за билеты девчонкам платить не надо, ни на рекламно-заманушные акции в России, Украине и Молдавии тратиться! Девушки сами к ним в лапы приезжали. За свой счет…

Теперь вспомним, как у тебя позавчера все получилось. Ты вся такая в прекрасном настроении, танцуешь одна, без парня. Пьяненькая. Ясен день, что пьяненькая, ты же отрываться на эту дискотеку приехала. Этот самый ниггер тебя одинокую в толпе вычисляет, подваливает под видом романтичного знакомства и эротичного заигрывания. Ты на заигрывание ответила — значит, точно одна, без мужчины. Будь ты с парнем или с мужем, все попытки к тебе пристать были бы сразу же пресечены. Так ведь?

Элка кивнула. Саша продолжил:

— Раз ты одна, значит, как раз им подходишь. Мужчины рядом нет, заступиться за тебя некому. Тебе предложили покурить какую-то дрянь, ты с ходу согласилась. Вот и покурила до беспамятства. Дальше все совсем просто — тебя в беспомощном виде выносят с дискотеки, грузят в машину, и просыпаешься ты в незнакомом месте в окружении чужих, враждебно настроенных людей. Попробуй ты дернуться — тебя бы жестоко избили. Рано или поздно ты сломалась бы и принялась безропотно обслуживать грязных турок и вообще всех, кого прикажут. Все. Понятно?

Элка притихла. Потому что было действительно понятно. Вот почему у чернокожего подонка был непромокаемый портсигар и зажигалка, которая точно сработает в нужный момент. Все до мелочей просчитано и продумано.

— Ладно, может, вы и правы. Но почему он по-русски так лихо чесал? — Ёлке все еще не хотелось верить, что она, вся такая умная и рассудительная, настолько просто попалась на удочку мерзких подонков.

— Потому что тебе уже объяснили: охотились в основном, на русских, украинских и молдавских девчонок. Стыдно признаться, но девушки из бывшего СССР защищены намного хуже своих ровесниц из других стран. Не дай бог пропадет неизвестно куда немка или англичанка — тут же все посольства на уши встанут, всю страну перевернут. А нашему правительству на своих соотечественников наплевать. У нас в лучшем случае дело уголовное заведут. А искать сто процентов никто никого не будет. — Женька пожал плечами. — Так что русскоговорящие девчонки — самый беспроблемный товар. И, сама понимаешь, ради дела, ради барышей можно и язык выучить. Хотя бы в размере ста самых расхожих слов и фраз.

И ведь что самое поганое — так оно и есть. Ёлка горестно вздохнула. Она прекрасно понимала: не будь она дочерью своего папы, хрен бы кто ее искать начал. У нас внутри страны пропавших без вести никто не ищет, а уж про заграницу и говорить нечего.

— А вдруг девушка не одна? Ну ладно, без мужчины, но не в полном же одиночестве! Согласитесь, у нас одинокие отважные женщины редко сами по себе за границу выбираются! Как правило, с компанией едут!

— Ага, — согласился Женя. — С компанией таких же молодых беспечных подружек. Так что сутенерам это совсем на руку — подцепив понравившуюся особу и познакомившись с жертвой поближе, они угощали сначала пивом или коктейлем всю девичью компанию. Потом все вместе курили — и пожалуйста, девчонок можно брать оптом. Кстати, как показала статистика, они как раз небольшими компаниями — по две, по три — и пропадали.

И опять все верно. Этот же черномазый гад ее про подружек спрашивал.

— Мужики. А ведь вас вчера снять хотели. И в публичный дом увезти, — почти шепотом сообщила телохранителям Ёлка.

— Это как так? — встрепенулись оба парня.

— А у меня ведь вчера…

— Позавчера!

— Ну, позавчера действительно про подружек интересовались. Этот белозубый чувак прям настойчиво так вопросы задавал, мол, с кем я здесь. Я честно и ответила, — а нечестно я не могла, у меня голова совсем не работала, — мол, с Женей и Сашей. Ниггер заинтересовался, знакомиться с вами поперся. Я еще решила, что он голубой, раз ему вдруг мои мужики интересней меня стали. Теперь, когда я уже снова могу соображать, все становится ясно и понятно. Имена у вас у обоих интересные. Женями и Сашами могут быть как девочки, так и мальчики. Имея дело только с представительницами женского пола, негритос точняк знал женские имена Женя и Саша. А про то, что это могут быть мужчины, он, возможно, даже не догадывался. Вот вы с ходу разберете, что это за имя — Нюргуян? Мужское или наоборот?

Телохранители переварили смысл сказанного — и глаза их увеличились. От ярости.

— …! — Женька витиевато выругался.

— Я пойду его убью, — менее эмоционально, но от этого не менее страшно заявил Саша. И пошел куда-то. На пороге комнаты обернулся и спросил у Ёлки: — А что такое вообще это твое Нюр… как ты там сказала?

Глава 21

Пока Ёлка уничтожала принесенные ей продукты питания, телохранители пересказали девушке все дальнейшие события. В подробностях, заразы такие, были щепетильны и мелочны. То есть все неприятное смаковали и описывали в деталях:

— Я когда увидел, что тебя какой-то местный ухарь на руках уносит, чуть с ума не сошел. Как мы момент подсовывания тебе «покурить» пропустили — ума не приложу! — пожал плечами Женька. — Сами виноваты, конечно. Расслабились, бдительность потеряли, пена еще эта дурацкая. Сашка, балбес (В этом месте Александр виновато кивнул, мол, чего тут поделаешь, балбес и есть!), на телефон отвлекся. Он же за тобой в эту пену поперся, аппарат из кармана не вытащил, вот у него это чудо техники и замкнуло от влаги. А тебе ж на дурацкие поступки много времени не надо! Пока Саня пытался реанимировать мобильник, а я с нашим переводчиком языком чесал, ты, золотко наше неразумное, успела всю эту гадость до последней затяжки вытянуть. Так что к тому моменту, как я на танцпол прискакал, а Сашка тебя в толпе отыскал, ваше высочество было уже в отключке. И уносил тебя в неизвестную даль здоровый чернокожий мужик…

— А чего вы раньше не вмешались? В тот момент, когда я только начала с этим эбонитовым мэном зажигать? — Элка сидела на кровати, удобно устроившись на высоко взбитых подушках.

— Ну, мало ли как ты решила отрываться? В конце концов, имеешь же ты право на личную жизнь, — сказал Александр. — Ты только что с парнем поругалась, а тут на дискотеке такой шикарный экземпляр подвернулся. Нормально, здоровые инстинкты, я так считаю. Это только твое дело, с кем тебе зажигать. Наша работа — твою жизнь спасать, а не в кровать к тебе лезть. Ты, главное, презервативами пользуйся, а все остальное — твое личное дело. Короче, заканчиваю историю. Когда рядом с вами оказались, ты была уже без сознания. Мы по-быстрому вырубили твоего озорного арапчонка и тебя из его лап вырвали…

Элка хмыкнула. Только что ведь говорили, что их не касается, с кем она время проводит, и тут же — «вырубили». Нелогичненько как-то получается!

— А зачем вы его сразу бить начали? Может, он, наоборот, меня спасти решил? Вы же видели, сколько я выпила, — может, мне просто плохо стало, а он меня на руки и взял?

— Фигня, — Женька был категоричен. — Напиться ты не могла. Я же знаю, сколько ты выпила. Из-за пары бутылок пива, которые ты в машине по дороге в «Каликарнас» выдула, такой степени опьянения наступить не могло. Опять же мы тебя накормили как следует. Так что пьяной ты точно не была.

— А то, что я, пока закусывала, еще два больших бокала местного пива уничтожила, вы не в курсе что ли? А для моего организма такая доза уже почти смертельна!

— Опять же фигня. То, что вы изволили уже на дискотеке выкушать, было напрочь безалкогольным. Это пиво Яман тебе заказывал, а он попросил официанта только безалкогольное приносить, чтобы тебя окончательно не убрало. Так что наклюкаться до степени нестояния на ногах ты не могла. Отсюда вывод: если твою не очень пьяную тушку кто-то куда-то уволакивает, значит, дело пахнет керосином. В твоем случае оно пахло довольно сильными синтетическими наркотиками.

Элку аж передернуло от мысли о вероятном развитии событий жизнь. Мда… Грустно это все как-то. А ведь со стороны все это криминальное действо наверняка смотрелось так, словно заботливый парень выносит из толпы перебравшую алкоголя девушку. Дело-то для подобного заведения обычное!

— Сама понимаешь, — продолжил за напарника Александр, — особо разбираться, кто тут хороший, а кому морду бить, у нас времени не было. Ты в отключке, негр настроен решительно, чего дальше делать, непонятно. Ну мы и решили действовать по велению души. То есть тебя в охапку, черномазому в рыло, и два тела на вынос. Тебя заботливо в машину Ямана и домой, козла этого в багажник и тоже к нам домой. Тебя выхаживать, ниггера убивать.

— Он там вообще живой хоть? — Честно говоря, узнай Ёлка, что пытавшийся похитить ее подонок случайно помер от неосторожного удара, расстраиваться особо не стала бы. — Где вы его вообще держите?

— Он в подсобке связанный валяется. Мы, как только тебе меры по интоксикации организма провели, сразу же за этого урода взялись. На самом деле даже особо напрягаться не пришлось — этот мудак перепугался настолько, что с ходу рассказал все: что, зачем и почему. В первые же пять минут…

— И вы на него совсем обозлились, и изуродовали парня, как природа утконоса, — закончила фразу Элка.

Оба телохранителя кивнули.

И винить их было не в чем. Еще бы за такое не изуродовать! Да за такое убивать надо! Безжалостно и с извращениями.

— А почему вы меня в больницу не отвезли? Или хотя бы врача не вызвали? Вдруг бы вы без профессиональной медицинской помощи не справились и лежала бы я щас тут бледненькая и холодненькая…

Мужчины уставились на нее как на умалишенную.

— А ты вообще себе ситуацию эту со стороны представляешь? — спросил ее Женька. — Мы в чужой стране, привозим в больницу обдолбанную дочь очень большого русского политика и рассказываем, что это тебя местный сутенер так накачал. Это даже не международный скандал был бы. Это ужас с позором во всей мировой прессе спустя час! Ты извини, конечно, но ты бы скорее коньки склеила, чем мы такую ситуацию допустили! Ты, конечно, девочка очень славная, но не забывай, что и я, и Саша в первую очередь на отца твоего работаем. И такого форс-мажора нам бы никто никогда не простил!

Саша молча кивнул. Мол, прав его товарищ по оружию. Потом вздохнул глубоко и добавил:

— Да ты не дергайся. Во-первых, и так было понятно, что ты обдолбалась, а во-вторых, мы из этого урода сразу же всю информацию выбили — чем и в каком количестве он тебя загрузил. Уж чего-чего, а выводить из состояния наркотического опьянения мы умеем, поверь. У нас работа такая. Так что мы тебя сюда приволокли и все, что надо, чтобы ты не окочурилась, сделали.

Ёлку накрыло страшное озарение. Екарный бабай, это ж ведь теперь ей папа за такое не то что башку оторвет, он ей эту самую башку медленно и мучительно по спирали открутит! Ну надо же было так вляпаться!

— И когда за мной разгневанный предок прилетит? — грустно поинтересовалась она.

— А почему он должен за тобой прилетать? Ты чего, думаешь, мы сразу его в курс дела ввели что ли? Мы идиоты, по-твоему? Нам и тебя жалко, и за свою шкуру страшно. Так что если ты переживаешь, что кто-то узнает о твоих похождениях, то расслабься! В курсе только четверо — мы с Сашкой, Яман и ты. Так что не дергайся, дальше информация никуда не уйдет.

Ёлка скептически хмыкнула. Ага, не уйдет. Как же! Как говорил фашист Мюллер в «Семнадцати мгновениях весны»: что знают двое, знает и свинья. А уж если четверо — тут уж весь поросятник на ушах стоит и свежие сплетни обсуждает.

— А Стив? Он же наверняка уже всей деревне разнес о том, какие безобразия тут происходят?

— Стив знает, что ты на дискотеке спиртного сверх меры приняла. Он тебе для снятия похмелья бульончик варил. Как будто ты у нас никогда не напивалась до жесткого похмелья и он тебя ни разу антипохмельные завтраки не готовил! Уж кому-кому, а Стиву нашему подробности знать совсем незачем, — попытался успокоить ее Женька.

Не тут-то было! Элкину боязливую истерику остановить было сложно.

— А Яман? Вы уверены, что он язык за зубами держать будет? Он-то все знает! И про то, что меня наркотиками накачали, и про то, что у вас в чулане турецкоподданный лежит!

— У Ямана работа такая — знать и молчать. Поверь, мы бы на такую работу кого попало не подписали бы. У нашего переводчика репутация в таких вопросах кристально чистая, — категорично заявил Саша. И так спокойно и уверенно, что Элка ему сразу поверила. И успокоилась. А успокоившись, начала рассуждать здраво и цинично:

— И что мы дальше будем делать? Убьем этого козла? А как же девчонки, которых он у себя в рабынях держит?

Женя задумчиво почесал голову и предложил:

— А давайте мы из него сейчас всю информацию выбьем. Где у него пострадавшие находятся, адреса, пароли, явки. А потом в полицию его сдадим… Слушай, а ты сок будешь? Тебе сейчас витаминчиком Цэ поднакачаться бы не мешало.

— Сок буду. Информацию выбьем. А вот в полицию сдавать не будем. То есть сообщим, конечно, что по такому-то адресу живым товаром торгуют, пусть они уже сами всякие там облавы устраивают, а вот самого нашего черного коня никому сдавать пока не станем. Пусть в подсобке поваляется. Подельников его, надеюсь, повяжут. А с этим мы сами разберемся.

Телохранители переглянулись. Похоже, такой план действий их устраивал. На том и порешили. Женька созвонился с Яманом — договорились, что тот организует слив нужной информации в специальное отделение турецкой полиции, а его русские работодатели останутся в стороне и как бы ни при чем — потому что не надо им в таких темных делах светиться. Ни к чему такая слава…

— Элк, ты давай тогда из кровати уже выбирайся и расхаживаться начинай. Хочешь, пойдем с нами негра бить? — заботливо положив на кровать свежие джинсы и футболку, предложил Саша.

— Хочу. Сейчас вылезу из-под одеяла. Только у меня голова до сих пор кружиться, как бы не рухнуть тут с одной натянутой штаниной. Поэтому собираться и одеваться я буду долго, уж звиняйте.

Женька открыл шкаф, достал оттуда комплект нижнего белья и совершенно спокойно предложил:

— Давай я тебе одеться помогу. А то ты действительно сейчас кувырнешься, головой обо что-нибудь звякнешься, и все наши старания насмарку.

Ого, надо же какая забота! И не стесняется ведь!

— Слышь, а ничего, что я тут голышом рассекать буду? Ты краснеть не начнешь? — У Ёлки от такой наглости аж дух перехватило. Блин, совсем мужики распустились!

— Сама ты «слышь»… — ничуть не смутился телохранитель. — Я тут тебя вчера в таком виде наблюдал, что, наверное, ты меня уже ничем и никогда удивить не сможешь. Сашку, кстати, тоже. Хочешь, я тебе расскажу, как эти самые мероприятия по выведению из организма отравляющих веществ проводят и что ты тут в одурманенном состоянии вытворяла?

Ёлка покраснела. Вот уж чего-чего, а подробностей своего поведения ей знать не хотелось. Ну вот ни капельки!

— Не надо мне ничего рассказывать, — смущенно пробурчала она. — Тоже мне, сказитель народный, гусляр. Ты мне лучше одежду дай и помоги мне джинсы натянуть. — Нахмурилась и добавила: — Пожалуйста.

Глава 22

Естественно, сдерживать себя Ёлка не стала. Естественно, она с таким остервенением и так от души отпинала и без того накануне измочаленного телохранителями негра, что даже на душе полегчало. Она фигачила ногами по визжащему, катающемуся связанным по полу скоту до тех пор, пока у нее ноги не устали.

И ей было совершенно не жаль эту тварь. Она к нему даже как к человеку отнестись не могла. Она пинала этого ублюдка — за тех девчонок, которых он еще вчера сам так же избивал, за себя, потому что могла сейчас точно так же лежать где-нибудь в сыром подвале, связанная и беззащитная, за тех подонков, что так по-скотски поступали с бедной, потерянной в чужой стране Машкой… И очень хотелось забить эту тварь до смерти. И было не страшно думать, что он может сдохнуть, — потому что это был не человек. А таких убивать не страшно. И не жалко.

— Эл, хватит. Ты ему все ребра переломала. Он нам пока живой нужен, — Женя попытался остановить Ёлку. — Нет, серьезно, он нам еще пригодиться может. Опять же мы пока не знаем, где сейчас находятся девчонки. Надо же вызволять бедолаг.

Девушка со сладостным удовольствием зарядила подонку в пах и выдохнула. Глядя на воющего от боли негра, она просто физически почувствовала, как ее отпускает. Вот правильно люди говорят: нельзя злобу в себе держать, вредно это для организма. Негатив из себя выплескивать надо!

Она плюнула на пол и спокойным-преспокойным голосом поинтересовалась:

— Адрес говори, где вы девчонок держите. И где подельников твоих искать. А то сейчас яйца оторву. Ты меня понимаешь?

Негр истерично закивал головой, мол, прекрасно понимаю!

Кстати, общаться с этим уродом пришлось по-английски. Выяснилось, что, кроме стандартных фраз и минимума необходимых для общения с потенциальными жертвами слов, по-русски сутенер не понимал. Спасибо маме, научила в детстве дочь на иностранных языках свободно говорить — и вот они, эти знания, в каком необычном деле пригодились!

— Чего ты киваешь? Адрес называй! И про компаньонов своих давай рассказывай! — Женька демонстративно поднял с пола валяющуюся бейсбольную биту и лениво направился к забившемуся в угол сутенеру. — Или тебе еще раз все объяснить?

Темнокожий подонок судорожно сглотнул кровавую слюну и замотал головой: мол, не надо бить!!! И все рассказал. И про подельников своих, и где они девушек держат, и как в этот пригородный дом попасть можно. Все-все рассказал. Потому что понимал: сделай он сейчас хоть что-нибудь не то, соверши хоть один промах — убьют сразу же. Без малейшей жалости.

Уже через несколько минут вся информация была передана Яману. Тот обещал сразу же связаться с необходимыми людьми и сделать все, чтобы пленниц освободили, а оставшихся на воле негодяев поймали и наказали.

А уже через два часа после получения всех сведений на виллу одного из сутенеров налетела бригада турецких спецназовцев. Сюжет про эту стремительную и очень удачную операцию тут же показали по турецкому телевидению. Практически все каналы наперебой рассказывали о том, что бравые и доблестные сотрудники полиции задержали банду преступников, промышлявших похищениями и торговлей людьми. На экране то и дело мелькали картинки с места преступления: вот спецназ врывается в дом, вышибая все двери на своем пути, вот несколько скрючившихся на холодном полу обнаженных женских тел, вот из комнаты за волосы выволакивают голого толстого немца, только что избивавшего худенькую светловолосую девушку.

А еще много-много раз показывали крупным планом недавнего знакомого русских путешественников — того самого начальника полиции, с которым ребята познакомились позавчера в участке. Того самого, который угощал Элку восточными вкусностями. Именно ему Яман и слил всю информацию. Стоит ли говорить, что вся слава и почести за удачно разработанную и проведенную операцию достались этому приветливому толстячку? И в настоящий момент он очень серьезно, с нескрываемой гордостью давал интервью журналистам всех турецких телеканалов поочередно.

Все это кино ребята смотрели дома, по телевизору. Яман, естественно, сразу же, как это стало возможным, прискакал на арендованную русскими работодателями виллу и в настоящий момент сидел в гостиной на полу и синхронно переводил телерепортажи.

— К сожалению, — вещал вслед за полицейским Яман, — нам удалось захватить только двух организаторов этого криминального бизнеса. Еще как минимум двое главарей в настоящий момент находятся в розыске — каким-то чудом преступникам удалось ускользнуть из лап полиции. Но есть надежда, что в ближайшее время все участники этой невероятной по своей жестокости преступной группировки окажутся за решеткой.

Полицейские обнаружили в доме двадцать двух девушек: одиннадцать украинок, восемь русских и три девчонки родом из Белоруссии. Смотреть на освобожденных проституток было просто страшно — совершенно тощие, в кровоподтеках, с глазами побитых собак. Они, казалось, так до конца и не понимали, что произошло. Похоже, никак не могли поверить, что весь этот кошмар закончился. У одной из девушек прямо перед камерой случилась истерика — страшная, с воем и жуткими, неконтролируемыми рыданиями.

— Ох вы какой улей разворошили, — обескураженно глядя в экран, просипел Яман. — Неужели такое до сих пор происходит в нашем цивилизованном мире?

— Ты же сам все видел. — Элка встала с дивана, забрала у переводчика пульт от телевизора и уменьшила до минимума звук. — А ведь я тоже могла там оказаться. Как подумаю об этом, так волосы дыбом встают. Бедные девчонки. А чего с ними дальше будет?

Турок встал с ковра, поправил задравшиеся джинсы и пояснил:

— Насколько я понял, полиция уже связалась со всеми посольствами. Девушек допросят, окажут первую медицинскую и психологическую помощь и сразу же, как это станет возможным, отправят по домам. Но мне кажется, что они еще долго…

Договорить парень не успел — у него зазвонил телефон. Яман извинился, вытащил мобильный из кармана брюк и что-то ответил по-турецки. На другом конце беспроводной связи кто-то сильно кричал — это услышали все. А Яман слушал, кивал, что-то коротко говорил и снова слушал. Наконец попрощался, выключил телефон и странно изменившимся голосом обратился к русской компании:

— Нам с вами надо в полицию ехать. Мишу убили.

— Какого Мишу?

— Насмерть?

Элка с Женей задали свои дурацкие вопросы одновременно.

— Детектива, которого вы наняли. Скорее всего насмерть. Ему голову отрезали. Это начальник полиции звонил. Он очень нервничает и просит, чтобы мы все немедленно к нему приехали. Ему надо, задать вам несколько вопросов. И еще надо чтобы мы труп опознали. Он говорит, это необходимая формальность.

Здрассьте, приехали! Ничего себе новости! Вот только этого нам для полной коллекции приключений на задницу за последние несколько дней не хватало!

Глава 23

— Короче, други мои любезные, живем мы с вами следующим образом, — взял командование на себя Александр, — я сейчас в морг.

Женька с Ёлкой кивнули. В морг так в морг. Дело хорошее.

Вся теплая компания в составе Элки, телохранителей и Ямана только что вывалились на улицу после трех часов мучений в полицейском участке. Настроение у всех было мерзотным и депрессивным. Еще бы, не кактус засох — человек, между прочим, погиб. И случилось это после того, как он с ними связался. Так что хочешь не хочешь, а чувство вины давило по полной.

А тут еще этот долбаный полицейский добавил негатива выше крыши — несколько часов Элку с телохранителями в участке промариновал! Всю душу вымотал! Что там было! Филиал КГБ, тридцать седьмой год, допросы и лампа в морду…

— Откуда вы знали этого человека?! — совершенно по-свински забывший, что благодаря вот этим, сидящим перед ним людям он только что прославился на всю страну и, скорее всего, заработал себе на пузо орден от благодарного правительства, начальник участка орал так, что стекла дрожали у него в кабинете.

Компания русских якобы туристов придерживалась разработанного по дороге плана, то есть говорили правду, за исключением некоторых маловажных, на их взгляд, деталей.

— У меня в Бодруме пропала подруга. Мы приехали сюда специально для того, чтоб ее найти. Об этом мы заявили вам во время нашего визита, — спокойно отвечала Элка. — Мы законопослушные граждане. Именно поэтому первое, что мы сделали, — обратились за помощью в государственные турецкие органы.

Придраться тут было совершенно не к чему. Но, тем не менее, орать полицейский чин не переставал ни на минуту:

— Вы же обратились в полицию! Зачем вам понадобилось связываться с этим неудачником? О чем вы с ним говорили? Кто мог его убить?

Эстафету перехватил Саша:

— Мы подумали, что полиция может заниматься этим делом несколько дольше, чем частный сыщик. Согласно местным законам, мы ничего не нарушили, обратившись за помощью к человеку, обладающему всеми необходимыми для такой работы лицензиями.

Было видно, что полицейского сейчас удар хватит. Понаехали тут эти русские, дел натворили, и ведь с юридической точки зрения они абсолютно правы!

— Что вы сообщили потерпевшему? Какие данные? За что его убили?

Ага, Женькина очередь настала говорить:

— Мы предоставили господину детективу абсолютно ту же информацию, что и вам. Фотографию и данные разыскиваемой девушки, номера телефонов, с которых она звонила последнее время. Никаких других данных у нас не было и нет. Детективу была выдана копия тех документов, что мы передали вам. Если будет необходимо, мы готовы еще раз предоставить все необходимые для расследования данные.

Бедный-бедный Яман! Он сидел, сгорбившись, на каком-то нелепом стуле, синхронно переводил все, что говорили люди вокруг, и больше всего на свете хотел сейчас сделаться невидимым. А еще лучше — вообще исчезнуть отсюда и забыть обо всем, как о страшном сне. Еще бы, эти-то упыри посольские через день-другой свалят к себе в благополучную Россию, а ему, сиротинушке, деться некуда! Ему здесь жить придется!

— Господин офицер, мы не меньше вашего обеспокоены произошедшим и готовы помогать полиции всеми доступными нам способами, — Элка вещала голосом диктора центрального советского телевидения. — Любая информация, которой мы обладаем, будет предоставлена вам незамедлительно, по первому требованию. Мы очень надеемся, что это преступление будет расследовано турецкой стороной с максимальной тщательностью и в самые короткие сроки. Больше всего нам хотелось бы, чтобы этот инцидент ни в коем случае не повлиял на наше с вами международное сотрудничество.

Оп-па! А это был удар! Ненавязчивое напоминание о том, что он сейчас разговаривает с ой какими непростыми иностранцами, несколько отрезвило полицейского. Он нервно похлопал себя по груди, выудил из кармана форменной куртки мягкую пачку сигарет, закурил.

Помолчал. Немного успокоился. И продолжил допрос, или, как он сам выразился, «доверительную беседу», в гораздо более сдержанном тоне:

— Вы поймите меня! Ко мне обращаются русские гости с просьбой найти потерявшуюся предположительно в нашем городе иностранную гражданку. Я, естественно, иду на помощь нашим зарубежным друзьям и делаю все, что могу. Все, что в человеческих силах. В результате оперативно проведенных мною лично и моими сотрудниками мероприятий нами была задержана группа преступников, промышлявших похищениями и торговлей людьми!

Ну не охренел ли старикан? Надо же, «благодаря им лично проведенным мероприятиям»! Крыса тыловая! Тут за него всю работу сделали, Элка, можно сказать, здоровьем своим рисковала, а он нам будет про свой непосильный труд рассказывать? Вот ведь зараза же какая!

— Вы знаете, господин офицер, нам очень бы не хотелось занижать лично вашу заслугу в только что завершившейся операции по раскрытию банды преступников, но…

Договорить Ёлке не дали. Сидевший рядом с ней Саша так больно сдавил девушке руку, что у той аж слезы на глаза навернулись! Блин, а в женских романах пишут про «деликатно наступил носком ботинка на изящную женскую туфельку»! Ой как больно!

Понятное дело, Сашка вовремя ее заткнул, а то она бы сейчас все этому нервному чинуше душевно и без стеснения высказала, но ведь можно было и поаккуратней как-то руки ломать!

— Яман, переведи, Элла Александровна хотела сказать, что мы будем рады оказать вам любую посильную помощь. И надеемся на помощь с вашей стороны. Кстати, раз уж вы упомянули о том, что мы зря обратились к частному сыщику и что полиция прекрасно справилась бы своими силами, хотелось бы узнать: как продвигается ваше расследование? Про сегодняшнее задержание банды преступников нам рассказывать не надо, мы… — тут Саша сделал многозначительную паузу и, глядя прямо в глаза полицейского, с нажимом закончил фразу: — …прекрасно осведомлены обо всех деталях произошедшего. Если потребуется, мы посвятим вас и ваше начальство в известные только нам детали.

Удар был подленьким и ниже пояса. Уж кто-кто, а эта толстая морда должна понимать, что ежели он сейчас не заткнется, то эти долбаные русские обидятся, рты свои пораскрывают — тогда хана легенде про то, какой он тут суперполицейский. Прощай тогда слава повсеместная и грамота с золотым тиснением. И никакой прибавки к жалованию в ближайший пятьдесят лет.

Рыбок в зоомагазинах видели? Ну тех, которых сачками из аквариума достают, чтобы в другую емкость переложить? Они так жалобно плавниками дергают и ртом беззвучно воздух хватают, что прямо сердце кровью обливается, на них глядючи!

Тяжело, конечно, представить себе сачок такого размера, чтобы толстячок-полицейский в нем поместился, но вот все остальное — и плавничков нервное похлопывание, и ротиком открытым так это бестолково «хоп-хоп», — ну вот один в один получилась бы рыбулечка беспомощная! Жалостная такая. Но дурна-а-я — сил нету.

К чему это все? К тому, что после часа допросов и крика, потрепав нервы Элке и ее телохранителям, начальник полиции был вынужден заткнуться, извиниться перед русскими гостями и даже в качестве извинений за напрасно потраченное время занятых людей эдаким бонусом позволить им присутствовать на вскрытии ныне покойного детектива. Они, видите ли, заявили, что для них это очень важно и даже необходимо! А попробуй тут не позволить — они ж опять намекать и шантажировать начнут!

Более того, эти въедливые «гости» стребовали с полицейского клятвенное обещание держать их в курсе всего, что касается расследования убийства. Они даже пообещали регулярно справляться о том, как это самое расследование ведется. И даже потребовали к завтрашнему дню отчета о проведенной оперативной работе по делу потерявшейся русской проститутки. Короче, совсем оборзели! И сделать со всем этим добродушный толстячок в погонах ничего не мог. Ибо дружба народов и дипломатические отношения. А ему, как в дешевом американском кино, до пенсии совсем чуть-чуть осталось. И дотянуть до этой самой пенсии надо без международных скандалов и выволочек от начальства.

Так что спровадил их полицейский из своего кабинета и в морг позвонил, мол, вы ничего и никого вскрывать не начинайте, пока до вас заинтересованная иностранная делегация не доехала…

Делегация доехала. У порога мрачного заведения с покойниками выяснилось, что идти туда особо никто не хочет. Элка категорично заявила, что в это серое здание она попадет только в мертвом состоянии. Женька, несмотря на свое славное боевое прошлое, особого энтузиазма в наблюдении медицинской процедуры не выразил, а Яман так вообще рогом уперся и визгливым голосом к трупам в гости идти отказался. Один только Саша, спокойный, как бельевой шкаф, недоуменно оглядел притрусившую компанию и объявил, что идет посмотреть на ныне холодного детектива.

— Вы пока тут попаситесь. Покрутитесь, послушайте, чего народ говорит, какие сплетни ходят, — с серьезным лицом напутствовал остающихся на улице Женьку и Ёлку Саша. — И главное, я вас умоляю: ни во что не ввязывайтесь! Все понятно?

Женька с Ёлкой кивнули. Как скажете, гражданин начальник!

— Яман, пойдем! — окликнул вмиг приунывшего переводчика Саша. — Как же в этом деле без языка-то? Э, ты чего такой бледный?

— Мне по моргам после обеда ходить нельзя, — наивный турок все еще надеялся отмазаться от присутствия на вскрытии. — Да и вообще я неживых людей боюсь. Нельзя мне туда.

— Я тебе руку сломаю! — довольно добродушно пообещал переводчику Александр, взял Ямана за плечи и уверенно повел ко входу в морг. — Послал же Бог помощничка…

Не по улицам же, в самом деле, болтаться в ожидании возвращенцев из морга! Они устроились в открытом кафе напротив больницы. Заказали кофе, после чего каждый из них ушел куда-то совсем глубоко в себя.

— Тебе решать, — прервал молчание Женька.

— Что? — не поняла Элка.

То есть сразу не поняла, а потом постепенно дошло. Ну да, ей решать, кому ж еще… Не большим профессиональным телохранителям, тренированным бойцам и просто мужчинам, а ей, хрупкой маленькой Элке. Потому как они, конечно, парни опытные и сильные, но все же просто исполнители. А вот последнее слово все-таки за ней. Она тут, как ни крути, главная.

Вот какого лешего Машу-дуру занесло во все эти заморочки?! Блин, ну попадись она только Ёлке в руки — таких пиндюлей получит, что еще пожалеет о своем спасении!

Элка разозлилась — а если она злится, значит, уже не остановится. Есть у нее такая дурацкая манера — ежели эту неспокойную девушку из себя вывести, то она по головам пойдет и душу из всех вынет, но своего добьется. То есть найдет. То есть решение принято — остаемся. Всем врагам назло — так, по-моему, в какой-то старой боевой песне пелось.

— Ага, — произнес Женька, — по глазам вижу, что решение принято. И даже вижу, какое именно. Глаза полыхают боевым огнем.

— Ну? И? Что сам-то думаешь?

— Согласен. Надо остаться. Не знаю, как тебе, а мне вот жутко интересно, кто нашего детектива порешил. А главное — за что. Не может быть, чтобы из-за обычной проститутки такого заслуженного человека грохнули. Ну, созвонился он с этим главным сутенером, ну, рассказал тому, что девку эту ищут. И даже про то, что странные русские готовы денег за бабу заплатить, — так зачем же человека убивать? Дело-то выгодное! Надо просто отдать нам проститутку, получить за это полмешка бабла и расслабиться! Так нет же! Неизвестные нам ребята на мокрое дело пошли, в большие заморочки вляпались, теперь в этом деле полиция замешана — значит, не все тут так просто. И мне как-то очень любопытно, где тут собака порылась. Так что нам с тобой надо Сашку убедить в целесообразности нашего тут дальнейшего пребывания. Хотя, могу поспорить, он особо возражать не будет. Тоже наверняка от любопытства мается — кому эта твоя Маша так дорога, чтобы из-за нее убивать человека…

Глава 24

— Чисто сработано. Рана на шее ровная, словно скальпелем горло перерезали — от уха до уха. И очень глубоко, для такого ранения сильная рука нужна. И нож очень хороший!

Саша на руках вынес из морга бледно-зеленого Ямана и присоединился к распивающим чудесный турецкий кофе Женьке с Элкой. Его байки из склепа вызвали у глубоко дышащего переводчика нервный спазм — парень тут же убежал куда-то в кусты.

— Бедный турка. Видели бы вы, как его там колбасило, — сочувственно посмотрел вслед убегающему Саша. — Угораздило его глаза в самый неподходящий момент открыть, когда все уже почти закончилось и разобранный по частям детектив лежал на столе в очень неприглядном виде…

Элку с Женей передернуло.

— Сань, ты давай без подробностей, ладно? — Крепкий кофе комом встал у Ёлки в горле. — Если тебе не сложно, ты как-нибудь поделикатней тошнотворные моменты обходи, ага?

— Как скажете, атаман! Вообще-то там и рассказывать особенно нечего. Как я уже сообщил, глубокая ровная рана. Работал явно профессионал. Причем, скорее всего, убийца или был с детективом знаком, или же подкрался совершенно незаметно — нашего бедолагу схватили сзади и, зажав рукой рот, очень быстро полоснули по горлу. Тот даже напрячься не успел.

К столику подошел уже синевато-зеленоватый Яман. Он, чуть покачиваясь, добрел до стула, рухнул на него и жестом подозвал к себе официанта — шустрого паренька в аляповатой одежде. Чего-то сказав подбежавшему мальчишке, переводчик повернулся к Элке и совершенно измученным голосом спросил:

— Вы вообще кто такие, что с вами надо по публичным домам, полицейским участкам и моргам таскаться? Мне сказали, что надо будет переводить для дочери одного очень-очень высокого начальника, одного из самых высоких в России. Что девушка просто отдыхать приехала, а вы тут такую историю замутили!

— Да, я простая дочь очень высокого начальника. Я вообще с сутенерами и полицией в первый раз дело имею! И никто из нас не знал, что поиски моей подруги перерастут в такую историю. — Элка сочувственно пожала плечами, мол, извини, дружище, что мы тебя в это втянули.

К столику прискакал давешний мальчик-официант. В руках у него был поднос, на котором стояли запотевшая бутылка воды и три стакана. Парнишка ловко расставил все это на столике, чего-то спросил у Ямана и, услышав в ответ что-то непонятное русскому уху, опять ускакал на кухню.

— И что вы дальше собираетесь делать? — поинтересовался Яман у Ёлки.

Девушка вопросительно посмотрела на Сашу. Мол, раз ты у нас сегодня главный по неприятным ситуациям, ты и говори. И Саша проговорил:

— А что тут можно сделать? Будем искать пропавшую девушку, какие еще могут быть варианты? У тебя других знакомых детективов больше нету? А то сам понимаешь, на полицию полагаться — дело бесполезное. Как говорит Элла Александровна, бесперспективняк.

Яман только открыл рот, чтобы высказать свое мнение по этому поводу, как перед столиком словно из-под земли вырос официант. Он что-то вежливо промурчал на турецком и поставил на стол перед переводчиком пепельницу. Туда же — на стол — водрузил нераспечатанную пачку сигарет и зажигалку.

— Ты же вроде не куришь? — удивилась девушка, наблюдая, как переводчик срывает с пачки шуршащую прозрачную пленку.

— Закуришь тут с вами. Как бы еще и не спиться! — горестно вздохнул Яман. — Слушайте, а может, тяпнем на нервной почве?

— Нет, нам нельзя. Мы на работе. Ты, кстати, тоже! — пресек соблазнительный призыв Александр.

— А я бы тяпнула. Нервы — ни к черту, — поддержала турка Элла. — Угости сигареткой, а?

Переводчик одним щелчком выбил из пачки сигарету, протянул ее девушке и чиркнул зажигалкой.

— Я думал, что после твоего приключения с куревом у нас вообще будет завязано! — Женя ухмыльнулся, глядя, как глубоко затягивается прикуренной сигаретой Элка.

— Ёпт, у нас же в подвале негр связанный валяется! — Элка чуть не поперхнулась дымом. — Как-то мы об этом уроде подзабыли. Он там у нас не сдохнет?

— Я его перед отъездом развязал, водой холодной окатил и в чулане наглухо запер, — сообщил Саша. И добавил: — Я Стиву строго-настрого запретил к этому чулану подходить. Так что наш любопытный повар туда носа не сунет, а значит, пусть себе эта тварь еще немного поваляется. Мы с ним потом разберемся. Или, может, полиции его сдадим? Нам-то он на фига нужен?

Как гласит народная мудрость: вспомни парапланериста — он на голову и упадет. Стоило только упомянуть представителей закона, как у Саши в кармане завибрировал мобильник. Терминатор вытащил аппарат из кармана, глянул на высветившийся номер и включил громкую связь.

— Это начальник полиции. Попереводи, ладно? — попросил он Ямана за секунду до того, как нажать кнопку ответа.

Переводчик кивнул. В знойном турецком воздухе зазвучал голос начальника полиции.

— Господа, у меня для вас хорошая новость! — Бравый полицейский вещал так позитивно и радостно, что казалось, над телефоном парит довольная физиономия толстяка в униформе.

— Внимательно вас слушаем! — вежливо подал голос Александр.

Яман перевел.

— Мы только что задержали убийцу частного детектива! В настоящий момент он находится в полицейском управлении и готов давать показания!

— Прекрасно! — в тон полицейскому отреагировал Саша. — Мы сейчас к вам приедем. Большая просьба не начинать допрос без нас. Сами понимаете, дело не только касается убийства гражданина Турции, но и затрагивает интересы представителей России. Так что, если не сложно, отложите беседу с подозреваемым до нашего приезда.

— Конечно, — недовольно прогундосил голос из трубки. — Конечно. Через сколько времени вы прибудете?

Ямановский красавец-«мерседес» подкатил к точке назначения ровно через тридцать пять минут. Через сорок ребята и Элла уже сидели в небольшой темной комнатенке. Одну из стен этой комнатенки занимало огромное, прозрачное только с одной стороны зеркало. Через него, сидя перед ним на стульях, наша троица и переводчик и наблюдали допрос подозреваемого.

Мужичонка, по словам полицейских, добровольно сознавшийся в убийстве детектива, представлял собой убогое зрелище. Маленький, сухонький, с довольно молодыми глазами на изрезанном морщинами лице, чем-то неуловимо похожий на сурка или какого-то такого грызуна. Человек то и дело подергивался, сидя на привинченном к полу стуле. Казалось, он вот-вот соскочит с неудобного сиденья и примется энергично нарезать круги по комнате. Руки его нервно вздрагивали и ни на минуту не останавливались — он то теребил полы своей заношенной рубашки, то ковырялся у себя в ногтях, то принимался царапать грязным ногтем и без того не идеальную поверхность стола.

Говорил этот сусликоподобный тип тоже очень нервно. Периодически срывался на истеричное повизгивание, то и дело натужно кашлял и кряхтел.

— Я его убил, потому что мне нужны были деньги! — елозя задницей по стулу, заявил преступник.

— А если поподробней? — Ведущий допрос полицейский заглянул в распечатку. Похоже, вопросы он вычитывал оттуда.

— Мне нужны были деньги. Я увидел богато одетого мужчину, пошел за ним, подгадал удобный момент и зарезал. Забрал кошелек.

Сидящие в зазеркальной комнате переглянулись. Как-то слишком уж непринужденно рассказывал об убийстве человека этот странный тип.

— Сколько денег вы взяли у убитого? — полицейский продолжал зачитывать вопросы по бумажке.

— Да немного! — махнул рукой преступник. — Что-то около двух тысяч лир. Я уже не помню!

И тут произошло нечто странное. Полицейский опять сунул нос в бумажку, что-то пробубнил себе под нос, ловко подсунул под руку обвиняемого протокол — и велел его подписать. После того как мужичонка вывел под текстом загогулину, офицер чего-то рявкнул и в комнату вошли двое людей в форме.

— Саша, а они уже допрос закончили! — недоуменно уставился на большого телохранителя Яман. — Этот, в погонах, велел увести подозреваемого!

Элка хмыкнула и поинтересовалась у все того же Саши:

— Слушай, я, конечно, на настоящих допросах ни разу не была, но в кино это все выглядит немного по-другому. А про такую ерунду, как следственный эксперимент, я вообще даже спросить стесняюсь.

Александр спокойно кивнул и попросил Ямана:

— Ты им, пожалуйста, вот в этот микрофончик скажи, что допрос еще не окончен и что у меня есть пара вопросов к подозреваемому.

Терминатор, нажав на кнопку на небольшом пульте, вмонтированном в стол, показал переводчику на торчащий из этого же стола микрофон.

Яман выполнил его просьбу — чего-то пробурчал в микрофон и, услышав в ответ такое же бурчание вдруг, неожиданно для всех, по-турецки рявкнул так, что Ёлка подпрыгнула на стуле. Спокойные, как удавы, телохранители удивленно воззрились на переводчика.

— Они мне сказали, что допрос окончен и обсуждению это не подлежит. А я сказал, что, конечно, не подлежит, потому что если они сейчас надумают с нами спорить, то очень об этом пожалеют. И будут спорить тогда со своим начальством. Похоже, мне поверили.

Дверь в комнату распахнулась, и в небольшое помещение влетел взбешенный толстячок, начальник полиции. Едва сдерживаясь, чтобы не перейти на откровенно хамский крик, он прорычал:

— Что вы себе позволяете? — Лицо главного копа побагровело, на виске пульсировала вена. — Вы кто такие, чтобы отдавать здесь приказы?

— Вообще-то мы считали себя вашими друзьями! — прижал руку к сердцу Александр, задушевно обращаясь к толстячку. — Мы рассчитывали на ваше благосклонное к нам отношение! Извините, если мы каким-то образом превысили ваш кредит доверия с нами и добросердечного отношения к нам! Мы ни в коем случае не хотели хоть как-то обидеть такого уважаемого человека, как вы!

Яман один в один повторил интонацию театрально раскаивающегося Терминатора. И трюк сработал. Шеф полиции замолчал, слушая волшебную музыку подхалимажа. Как всякий восточный человек, главный полицай тоже оказался падок на лесть.

А Сашка продолжал заливаться соловьем — и так он это натурально делал, что даже циничная-прециничная Ёлка заслушалась!

— Господин офицер, я приношу свои извинения за то, что посмел вмешаться в ход допроса! Вы поймите, под вашим началом работают высококлассные профессионалы, которым достаточно нескольких минут для того, чтобы составить полную картину произошедшего. Мы же в деле расследования преступлений абсолютные профаны! То, что ясно вам и вашим специалистам с полуслова, для нас совершенно непонятно! Именно поэтому мы хотели попросить вас, если это, конечно, возможно, немного задержать преступника, чтобы мы могли задать ему несколько вопросов…

Основной трюк заключался в том, что всю эту пафосную галиматью Александр произносил (а Яман пафосно переводил) при нажатой кнопке переговорного устройства. То есть если не все, то некоторая часть подчиненных шефа полиции весь этот радиоспектакль слышали — и, таким образом, в авторитете его усомниться у них не было никакой возможности. Все они стали свидетелями того, как их суровый офицер построил по росту этих наглых русских с огромным парнем во главе! Выходит, их босс круче некуда, а русские эти — лохи чилийские, которых можно только пожалеть. Их великодушный начальник, конечно, так и сделает…

Смутившийся начальник участка замолчал на несколько секунд, соображая, как же ему себя вести, а потом, краем глаза увидев горящую лампочку на пульте и сообразив, что все транслируется в прямом эфире на некоторую часть его офиса, заулыбался и впал в состояние щедрого великодушия.

— Так вы хотели переговорить с задержанным! — не менее театрально прикинулся веником толстяк. — Так в чем же дело? Нет проблем! Все что угодно для моих друзей!

Белозубо щерясь, он скорчил физиономию влетевшему вслед за ним подчиненному. Подчиненный был тупым. И физиономии он не понял. Пришлось объяснять словами.

— Живо приволоки обратно этого дебила! — заорал на рядового шеф полиции. — Нашим русским партнерам надо у него уточнить некоторые детали. Бегом, я сказал!

Глава 25

— Где и когда вы увидели человека, которого потом убили?

Судя по тому, как четко и грамотно вел допрос Александр, даже распоследнему идиоту было понятно, что никакой этот большой русский не лох и занимается этим делом далеко не в первый раз.

Вопросы следовали один за одним, грамотные, порой противоречащие друг другу, но в итоге сводящиеся к одному — выуживанию из подозреваемого максимально полной и правдивой информации.

— Так я, это… Я за ним по улице шел. Не помню я, какая это была улица, — допрашиваемый нервно суетился и путался в показаниях.

— Вы наркоман?

Мужичонка вытаращил глаза и ожесточенно завертел головой, отрицая наличие пагубного пристрастия.

— Вы не местный?

Ошарашенный кучей непонятных вопросов суслик чего-то протявкал, Яман этот набор звуков перевел как «Я местный, я тут родился».

— Если вы местный и не были ничем одурманены, как вы можете не помнить улицу, на которой находились перед совершением преступления?

Подозреваемый дернулся, растерялся и что-то совершенно невнятно пролепетал. Переводу это не подлежало, ибо звучало примерно как «Дык ёлы-палы…».

А Саша продолжал терзать бедолагу вопросами:

— Как именно вы нанесли удар потерпевшему?

Суслик внимательно выслушал перевод, соскочил со стула и изобразил что-то среднее между «умирающим лебедем» и ранним брейк-дансом. Типа как бы показал.

Ёлка старательно пыталась запомнить, что именно говорит и как выстраивает цепочку вопросов Саша: а вдруг потом пригодится, жизнь штука многосложная. При виде пантомимы в исполнении суслика Ёлка малость прифигела. Это ж надо, какими странными телодвижениями можно убийства совершать! Ниндзя это, а не суслик! Джеки Чан нервно курит в подворотне.

— Чем вы нанесли удар?

Подозреваемый четко, не задумываясь, протараторил:

— Бритвой. У меня была с собой опасная бритва. Я всегда ношу ее с собой! Всегда. Не расстаюсь. У меня ее забрали, когда арестовывали! Это очень острая бритва, очень, она из специальной стали, ей много-много лет! Она острая, как меч янычара. Скажите этим людям, чтобы они ее не потеряли. Она мне очень дорога!

Ну надо же, так переживать за старую бритву! Интересно, он действительно искренне полагает, что когда-то еще раз увидит этот предмет личной гигиены? Его ж сейчас либо пожизненно засадят, либо приговорят к казни через разрывание лошадьми — какая тут, ёлки-палки, бритва!

А Терминатор все не унимался:

— Почему вы решили пойти в полицию и сознаться в совершенном преступлении?

— Я не смог жить с таким грехом на душе. Аллах не прощает убийства! Аллах покарает меня за то, что я сделал!

В этом месте покаянного монолога преступника Яман вдруг поморщился и что-то сказал преступнику. От себя, не переводя это для русских. Мужичок сник, кивнул головой и затих. Он больше не ерзал, не суетился. Он сидел сгорбленный на краешке стула, поникший, ссутулившийся…

Через какое-то время подозреваемый вдруг собрался, категорично что-то заявил и демонстративно закрыл глаза. По его виду было понятно, что ни слова больше от него не добиться. Так оно и оказалось.

— Он сказал, что устал и что не будет отвечать на наши вопросы, — перевел Яман.

— А нам больше и не надо, — спокойно согласился с развитием ситуации Александр, бодренько встал со стула и скомандовал всем остальным: — Все, хлопцы, по коням. Ловить нам здесь больше нечего. Домой.

Дом, дом, милый дом. Пусть и временное, но пристанище и убежище — с душем и кроватью. Кстати, про кровать — Элла посмотрела на часы и ахнула. Ого, уже полночь! Тяжелый выдался денек. Тяжелый и очень длинный. Действительно, пора валить отсюда. Надоел уже весь этот цирк…

— Саш, ну ты же понимаешь, что чувачок этот горбатого лепит? — яростно зевая в прохладном салоне комфортабельного авто, поинтересовалась Элка.

— Конечно, понимаю. Ненастоящий это дяденька, засланный. Мне вот только одно интересно: откуда это он у нас такой красивый вдруг нарисовался? Полиция подсунула или кто-то посторонний воду мутит? Скажем, настоящий преступник так следы заметает. Мол, нате вам убийцу кровожадного, расслабьтесь и угомонитесь.

Элка пожала плечами — думать над этой загадкой ее голова сейчас категорически отказывалась. Яман молчал. Простому переводчику в чужие дела лезть не положено и неприлично. А вот Женька с удовольствием беседу поддержал:

— Да стопудово это полицейские козла отпущения нам подсунули. Им же дело об убийстве закрыть надо? Надо. Тут у них наверняка такая же ерунда с процентом раскрываемости, как у наших ментов. А заодно и от нас избавиться. Еще не хватало, чтобы иностранные граждане в их делах копались. А на хер нас послать нельзя — уж больно мы высокопоставленный прыщ у них на заднице.

На том и порешили. Менты — козлы, истина где-то рядом, а утро вечера мудренее.

Машина плавно подкатила к белому забору виллы.

— Я завтра буду вам нужен? — деликатно поинтересовался Яман.

— Конечно! А как мы без тебя? Или ты на завтра что-то свое планировал и хотел отпроситься? — зевая во всю пасть, спросила Ёлка.

— Нет, нету у меня никаких дел! — как-то слишком быстро и горячо засуетился переводчик. — Просто, может, у вас какие-то свои дела? Или вам без меня побыть надо, обсудить что-нибудь, а я вам мешаю.

— Ну что ты, дружище! — Женька, сидящий на заднем сиденье, успокаивающе похлопал водителя по плечу. — Какие у нас могут быть от тебя секреты! Ты ж с нами через все это с самого начала прошел.

— Действительно, — поддержал напарника Саша. — Так что будь любезен завтра в десять быть у нас. Совет держать будем и планы планировать.

Яман заулыбался, изображая из себя восторг по поводу оказанного доверия.

— Блин, а ведь мы действительно как-то расслабились с этим парнем. Ты заметил, как он изящно на наш военный совет напросился? Он же буквально спровоцировал нас на приказ утром быть здесь. А ведь мог бы себе спокойно дома на диване валяться и тупо ждать, пока мы не позвоним. С чего вдруг такое яростное рвение? Вот засланный он, чует мой костлявый зад, — задумчиво почесал голову Женька, когда они уже вышли из машины и направлялись к дому. — Меня, например, ужасно мучает любопытство: чего такого наш переводчик сказал на допросе подозреваемому, что тот резко заткнулся и перестал давать показания? Заметь, он же нам всегда все переводит, а эту фразу забыл в русские слова переделать.

«Мерседес» Ямана уже умчался в пыльную турецкую даль.

— Мы ж ничегошеньки о нем не знаем! А вот он как раз в курсе всего, что происходит. Да и детектива этого он нам подогнал. Короче, поаккуратней надо при нем. Трындеть поменьше, вести себя как можно естественней, но следить за каждым его шагом. Всем понятно? — безапелляционно поинтересовался Саша.

— Естессно! — браво приложил ладонь к непокрытой голове Женька.

А Элка ничего не ответила. Потому что она спала — стоя, как лошадка. Уткнулась лбом в надежное Сашкино плечо и дрыхла самым безобразным образом.

— Смотри, она у нас, оказывается, как солдат, на тумбочке может спать! — уважительно заметил по этому поводу Женя.

А Терминатор аккуратно подхватил девушку на руки и понес ее в дом.

Глава 26

Раннее утро на вилле началось со скандала.

— Так просто невозможно! Я же живой человек! — бушевал Стив. — Я не могу работать в таких условиях!

Элка устроилась за небольшим столиком, притулившимся в углу кухни, и попросила:

— Стивуль, а давай ты нам кофе сделаешь, а потом будешь ругаться? Блин, вчера поздно легли, а подорвались ни свет ни заря. Я чего-то вообще не высыпаюсь в последнее время, — пожаловалась она клюющему носом Саше.

Тот сидел рядышком и тоже откровенно кемарил на ходу.

— Это вы не высыпаетесь?! — Повара аж затрясло от праведного гнева.

Он метнулся к кухонному шкафу, выудил оттуда Элкину любимую кружку, перелил в нее из маленькой турки ароматный, почти тягучий кофе и принялся варить следующую чашу бодрящего напитка — для Саши.

— Вы не представляете, каково мне тут одному было! Это чудовище провыло вчера весь день и не прекращало стонать до глубокой ночи! Я чувствовал себя гостем замка с привидениями! Элла, вы будете апельсиновый или грейпфрутовый сок?

Сидящие за столом разом проснулись: интересно, что за пургу французишка несет? Какое это чудовище у него тут выло? Совсем, что ли, повар от одиночества с катушек съехал?

Первым отреагировал Женька:

— Стивушка, ты, что ли, до винного погреба добрался? И тебя на этой почве белка посетила?

Вопрос был задан по-русски, и, естественно, франкоговорящий повар ничегошеньки из этих сложных речевых оборотов не понял. Пришлось Элке вмешаться в разговор:

— Кто тут выл?

Французскую версию Стив понял сразу.

— Этот ваш чернокожий оборванец в кладовке! — не понимая, почему его спрашивают о таких элементарных вещах, обиженно пояснил повар. — Кто тут еще может выть? Вы зачем это чудовище вообще в дом приволокли? Вечно вы втроем тащите в дом что попало! Вам что, захотелось иметь экзотическое домашнее животное? Вы вообще в курсе, что рабство отменили много лет назад и что удерживать насильно в доме живого человека незаконно?

Иппонский бох! Как же это они про сутенера-то забыли? Он же там в чулане уже третьи сутки валяется!

Естественно, никого из присутствующих совесть по поводу страданий мерзкого подонка не мучила, эта тварь и не такого заслуживает, пусть хоть немного на своей поганой шкуре почувствует, каково бедным девчонкам было. Но вот, откровенно говоря, вопрос-то с пребыванием негра на вилле надо было бы как-нибудь решить. Чего он здесь без дела валяется? Не дай бог испортит еще чего-нибудь. Или подохнет ненароком — вонять же будет! Замучаемся потом дом проветривать.

— А чего у нас на завтрак? — как ни в чем не бывало поинтересовался у повара Женя.

— Яичница у нас на завтрак. По-турецки, — обиженно озвучил меню Стив.

— Так давай корми нас уже! — потребовала Ёлка. И тихонечко поинтересовалась у телохранителей: — Может, действительно эту тварь из дома убрать пора? Его ж полиция разыскивает — вот давайте его ей и сдадим. Задобрим немножко нашего толстого шефа. Жертву, так сказать, принесем.

— А давайте! — согласился с ней Саша. — Вот прямо сейчас этому перцу и позвоним. Пока Яман не приехал — пусть он какое-то время не в курсе будет.

Все дружно закивали: дело, мысль, давайте позвоним! Вот только как мы с ним договариваться будем? Без Ямана-то, знаете ли, тяжко с турецкими властями разговаривать. Они, эти самые власти, почему-то именно по-турецки говорят! То есть на языке, который никто из присутствующих не знает!

— Может, по-английски попробуем? — задумчиво предложила Ёлка. — Стив, яичница выше всех похвал. Изумительно.

На том и порешили. Не отрываясь от завтрака, Сашка набрал номер шефа полиции, как мог объяснил тому, зачем, собственно, его в такую рань беспокоят и чего от него хотят.

Ужасно говорящий и понимающий английский язык с пятого на десятое толстяк въехал в ситуацию далеко не сразу — за это время Элка успела доесть завтрак и допить кофе. Но въехал все-таки.

Взвизгнув от восторга, он переспросил, правильно ли он понял своих дорогих русских друзей, а когда убедился, что ему на блюдечке преподносят очередного опасного преступника, пообещал в ближайшее же время прислать машину с конвоем для транспортировки задержанного.

Судя по тому, что он даже не попрощался и последние слова произносил, задыхаясь, явно уже на бегу, негра должны были забрать действительно быстро. Может, даже успеют до приезда Ямана. Очень уж не хотелось ребятам, чтобы переводчик знал о том, что ценный свидетель и организатор притона в одном лице передан в руки полиции. А то мало ли что…

Увы, не успели. Сияющий глянцем «мерседес» переводчика подкатил к дому как раз в тот момент, когда двое полицейских пинками гнали негра к патрульной машине.

— О! — удивленно воскликнул Яман, практически столкнувшись с избитым пленником. — Слушайте, а я про него забыл совсем! Он что, все это время у вас тут сидел?

Элка со товарищи стояли у ворот и наблюдали момент погрузки полуживого преступника в полицейский автомобиль. Как сына в армию провожали — всей деревней за околицу.

— Ага. Мы про него тоже забыли. Вот сегодня утром вспомнили, решили сдать в надежные руки правосудия. Может, тюрьма сделает из него человека? Завтракать будешь? У нас Стив в ударе, осваивает турецкую кухню. И если ты к нему грамотно подлижешься, он и тебе яишенку обалденную замутит — очень рекомендую! Вещь.

Элка беспечно болтала с переводчиком, всем своим видом изображая бестолковость и наплевательское отношение ко всему вокруг происходящему — к приезду полиции, к вывозу загостившегося в чулане сутенера.

— Яичницу? Буду, — категорично заявил Яман и совсем по-хозяйски пошагал в дом, в сторону кухни.

— Вообще оборзел, — убедившись, что парень ее точно не услышит, вслед переводчику прошипела Ёлка. — Как дома уже тут! Может, он вообще к нам жить переедет?

— Ёлк, ты чего разворчалась? — удивленно уставился на нее Саша. Он наклонился к девушке и внимательно посмотрел ей в глаза: — Чего буянишь?

— Да сама не знаю. Веришь, нет, я привыкла доверять тем, кто рядом со мной. Обычно, если мне кто-то не нравиться, я его просто избегаю и исключаю из круга общения. Вот Яман меня сейчас напрягает. Не знаю почему, но у меня такое ощущение, что рыльце у него не просто в пушку, оно прям-таки в мохнатой шерсти. Вот смотри — про то, что мы наняли именно этого детектива, никто в принципе не знал! Кроме самого Ямана. И как только мы рыть начали, этот самый детектив вдруг оказывается мертвым. Вот чует мое сердце — и с ниггером нашим беда какая-нибудь приключится! Ой, зря он с нашим турчонком столкнулся.

Саша крепко взял девушку за плечи:

— Ёлочка, ну вот чего ты себя накручиваешь? Знает Яман, что сутенера твоего в полицию сдали, ну чего тут такого? Сама понимаешь, уж где-где, а под крылом закона ничего с этим гадом не случится! — В этом месте своего монолога Саша чуть попридержал Элку за плечо и, не меняя радостного выражения лица, довольно тихо сказал: — Вообще-то ты вчера рано уснула, а мы с Женькой мозгами пораскинули и решили, что повод не доверять нашему переводчику есть! Нам тоже некоторые моменты в его поведении не нравятся, поэтому мы договорились ничего лишнего при нем не говорить. Давай так — мы пока никого ни в чем сильно не подозреваем, но большую часть времени держим языки за зубами и при посторонних ни о чем не трындим. Угу? А пока давай успокойся и пойдем в дом. Нас там люди ждут, неприлично гостей одних оставлять. И вообще, надо сесть и подумать, что дальше делать. Чаю зеленого хочешь? Я у нашего кока заначку в виде красивой банки на кухне видел, пойдем его раскулачим.

На кухне царила полная идиллия. Яман на все лады расхваливал Стивовы потуги по части турецкой кухни, француз с обожанием во взоре внимал Ямановым комплиментам, а Женька с умным видом читал свежую прессу на английском языке.

— Вот что значит настоящий профессионал! — разливался сладкими речами турок. — Вот вы совсем недавно заинтересовались нашими национальными блюдами, а у вас уже такие шедевры получаются!

— Я вот думаю в ближайшее время люля-кебаб приготовить, — смущенно мурчал в ответ Стив.

И тут затрезвонил Сашин мобильник. Вернее, распелся голосом турецкого певца Таркана. Александр взглянул на высветившийся номер, нажал на кнопку соединения и протянул трубку Яману.

Переводчик алекнул, представился и стал слушать. Слушал, что-то коротко отвечал, опять слушал.

— Это звонит наш лучший турецкий друг — шеф полиции, — пояснил Саша для Элки.

Мобильный разговор продолжался недолго. Яман выключил телефон и молвил:

— Тут вот что. Столько всего случилось в последний день, что господин Фатих Озил совсем забыл нам сообщить, что Маша нашлась…

Глава 27

— Как же я рад вас видеть, мои друзья! — Широко раскинув руки, отчего немалый живот хозяина мелко затрясся, шеф полиции Фатих Озил кинулся навстречу нагрянувшим гостям с таким радушием, что Элла даже засмущалась.

— Взаимно, взаимно! — Александру пришлось изобразить ровно такую же радость. — Скучали, аж сил нету! По ночам вы нам, любезный друг, снились!

Про «аж сил нету» и про то, что снился, Яман переводить не стал. Так, наплел от себя что-то комплиментарное, соответствующее сияющей физиономии Терминатора.

Встреча двух лидеров состоялась в теплой, дружественной обстановке. Все друг другу рады до невозможности.

— Вообще-то, — хитровато прищурив глаз, доверительно сообщил толстячок, — девушки находятся вовсе не здесь, и ехать надо в другое отделение. Потому как это все уже немного не в моей юрисдикции, да и держать тут бывших пленниц, сами понимаете, никто не стал бы.

— Но? — так же хитро лыбясь, продолжил за шефа Женька.

— Но я же не мог заставить моих дорогих друзей мотаться по всему городу. Специально! — Толстячок пафосно подчеркнул это слово. — Специально для вас девушку привезли сюда! Так что идите забирайте свою красавицу!

И чего-то там в сторону протараторил сурово. Все поняли, что это он так велел Машку сюда приволочь.

— Даже не верится, что все сейчас закончится, — задумчиво разглядывая грамоты в рамках на стене, пробурчал себе под нос Саша. Может, это конечно, и не грамоты были, а приказы и уведомления о лишении премий, но уж больно солидно эти непонятные листы, к стене присандаленные, выглядели.

Первые минут пять компания полным составом счастливо улыбалась и даже заготавливала слова утешения для Машки: мол, ну ничего, Машенька, все уже прошло, ну бывают в жизни огорченья, скоро домой поедем, а там, глядишь, и отпустит! И вспоминать никогда не будем о том, что случилось.

Когда длинная стрелка на часах преодолела четверть циферблата, в заготовленные речи стали мысленно вноситься изменения: мол, пойми, Машка, и твоя вина в произошедшем есть, не надо быть такой наивной, доверять всем подряд посторонним дядькам.

Через полчаса ожидания Элкины слова утешения выглядели уже примерно так: дура ты, Машка, сама ты во всем виновата, одни от тебя проблемы. Давай уже говори нам большое человеческое спасибо и шуруй на родину, а мы здесь еще позагораем под жарким южным солнцем. Потому что заколебались мы тут с тобой кувыркаться!

На самом деле — заколебались. Ну вот где столько времени этого толстого перца носит? Он же сказал, что Машка тут и сейчас ее приведут!

Яман, прекрасно понимая, что русские гости недовольны, деликатно прокашлялся и пояснил:

— Ребят, не обижайтесь. Скорее всего, когда мы сюда приехали, никого тут не было. В смысле обещанной девушки. И привезут ее тоже не скоро. Если вообще привезут. Я же вам объяснял — менталитет. Никто тут никогда не торопится. И, что наобещали, не всегда выполняют. Могу поспорить — наш полицай или вообще еще никуда не звонил, или позвонил только что.

— Да ладно, быть того не может! — У Элки брови поползли вверх. — Это ж тебе не рынок, это ж тебе полиция! Государственное учреждение.

— На рынке уже бы давным-давно все сделали! — искренне рассмеялся переводчик. — Я устал всем гостям нашей страны объяснять: мы не гады, мы действительно так живем. Нет тут такого понятия, как пунктуальность! Нет и все! Вы видели, как рядовые американцы ведут себя, например, в театре? Свинарник свинарником! Не все, конечно, изредка встречаются и воспитанные люди, но я однажды рядом с туристами из Флориды «Лебединое озеро» смотрел… Они же жрут чипсы во время балета и, простите, реально портят воздух! А мы просто скромно никуда не спешим. Иногда не выполняем свои обещания… О, а вот и наш комиссар!

Все обернулись. Не прошло и часа, как в дверном проеме комнаты для допросов нарисовался толстенький полицейский. Даже не подумав извиниться перед злющими людьми, он радостно сообщил:

— Вот и все! Турецкая полиция в моем лице сообщает вам о том, что мы свою работу выполнили! Теперь вы можете расслабиться, ваши дела у нас закончились, приятно было сотрудничать.

Последняя фраза прозвучала как «Валите уже отсюда на хрен, надоели вы тут всем». Только с широкой улыбкой на смуглой физиономии.

А следом за этим сияющим суперменом в форме зашла девушка.

Высокая. Страшная. Драная блондинка.

И ни фига не Машка.

— Девушка, а вы, собственно, кто? — вежливо поинтересовалась Ёлка.

— Маша, — спокойно и очень устало ответила девушка.

На вид ей было лет сорок. Худющая, с огромными уставшими глазами на осунувшемся лице. Редкие белокурые волосы неровными прядями свисали на тощие плечи. Под глазами синяки — не те, которые от усталости, а те, которые от избиений. Других ушибов и повреждений видно не было — джинсы и легкая черная футболка с длинными рукавами скрывали тело девушки.

— Шеф, господин Озил, вы нас, наверное, неправильно поняли, — с трудом сдерживая раздражение, попытался прояснить ситуацию Александр. — Мы разыскивали девушку двадцати с небольшим лет, если вы не заметили по фото, то очень симпатичную, а вы нам кого привели?

— Мне двадцать один год. Я у себя в городе «Мисс 2006» была. Год назад весила пятьдесят пять килограмм. А сейчас — сорок пять. Просто я наркоманка. И полгода провела у этих уродов, в притоне, — произнесла девушка без малейшего намека на эмоции. Как будто сводки товарной биржи зачитывает — ни единый мускул на лице не дрогнул.

— Ох ты же ёшеньки… — прошептала Ёлка. — Извините, пожалуйста!

— Ничего страшного, — все тем же мертвым голосом проговорила женщина.

Повисла очень неприятная пауза. Маша молчала, Ёлка таращилась на нее с откровенным испугом, а телохранители озадаченно чесали затылки. И только сияющий, как новый таз, господин полицейский нетерпеливо притоптывал на месте, всем своим видом говоря: «Забирайте уже эту рухлядь и валите отсюда в свою Сибирь!» Но постепенно и до этого идиота стало доходить, что что-то тут не так.

Толстяк помялся, помычал чего-то радостно-ненавязчивое и в конце концов поинтересовался:

— Вы довольны проделанной нами работой?

Нет, вы только посмотрите на этого канцелярского бурундука. «Проделанной ими работой»! Совести нету никакой у человека. Можно подумать, это его в плен пытались сутенеры взять. И он из сутенера правду выбивал. Вот дать бы ему сейчас по голове чем-нибудь тяжелым! А низзя. Потому как международный скандал может получится. А мы этого допустить не могём.

— Трудно переоценить ваши старания, но мне очень жаль — эта не та девушка, которую мы разыскиваем, — вежливо сообщил полицейскому Саша.

По мере перевода фразы лицо толстяка вытягивалось и покрывалось маской страдания. Вот прям видно было, как на лбу у него бегущей строкой высветилось: «Аллах, за что это мне! Я никогда не избавлюсь от этих русских».

— Вы уверены? — кисло улыбаясь, спросил он.

— Стопудов, — мрачно подтвердила Элка.

И чего теперь делать? От полиции, как оказалось, толку ноль. Больше с ними связываться смысла нету. Опять вольных сыщиков нанимать? Чтобы им опять головы поотрезали? Такими темпами никаких детективов не напасешься…

Глава 28

Всеобщее мрачное раздумье нарушил вбежавший в комнату длинный тощий полицейский. Он что-то гортанно проговорил начальнику. У того вытянулось лицо. Яман обескураженно перевел остальным:

— У них сутенер ваш сбежал. Негр который. — И чуть заметно усмехнулся.

Никто бы, наверное, этой легкой ухмылки и не заметил, но в тот момент все трое — и Ёлка, и Женька с Сашей — вытаращили на него глаза. И именно поэтому легкую тень улыбки на лице переводчика видели все.

Яман стал переводить дальнейший разговор полицейских — шефа и подчиненного:

— Похоже, что кто-то подкупил охранников. Никто не заметил, как он исчез из камеры.

— У вас там тюрьма или проходной двор? — прорычал Женька. — Из камеры? Из охраняемой тюрьмы?

Отвечать ему никто не собирался. Все были заняты. Шеф, брызгая слюной, кричал на подчиненного. Тот отчаянно оправдывался, то прижимая руки к груди, то воздевая их. А Яман переводил:

— Он находился под усиленной охраной. Как это все случилось — совершенно непонятно. Такого вообще быть не могло, шеф!

— Ага, не могло! Продажная страна! — поддавшись всеобщему настроению, повысила на переводчика голос Элка.

— Можно подумать, у вас в России никогда опасные преступники из-под ареста не сбегали! — вдруг сорвался Яман. — Тоже мне, представители страны с идеальной полицией! У вас там все такие неподкупные, что сил нет! Да бывает, да сбежал! Скандал будет страшный…

Опа! А начальник полиции куда-то свинтил вместе со своим подчиненным. В комнате остались всего пять человек — Ёлка, два телохранителя, переводчик и совершенно заторможенно наблюдающая за всем бывшая проститутка. Этой, казалось, вообще все по уху было. Кстати, а чего теперь с ней делать-то?

Потолкавшись в участке, но так больше ничего не узнав, компания общим советом решила плюнуть на все и ехать на виллу. Погрузились всей тусовкой в «мерс», проститутку втиснули на заднем сиденье между Элкой и Женькой.

— С девушкой чего делать будем? — спросила у спутников мрачная Ёлка.

— К остальным верните, — вдруг подала голос проститутка. — А еще лучше дайте денег и выпустите из машины.

Все, кто мог (Яман вел машину, поэтому не оторвал взгляда от дороги), недоуменно уставились на девушку.

— Это как? Зачем тебе это надо? Ты что, домой возвращаться не собираешься? — поинтересовался Женька.

— А кому я там такая нужна? — не отрывая взгляда от окна, произнесла девушка. — Я уезжала умницей-красавицей, а сейчас я кто? Наркоманка и шлюха. Даже не представляю, какую заразу подхватить успела. Никому я там не нужна. Какая мне разница, где подыхать — там или здесь…

У Элки на глаза навернулись слезы. Бедная девчонка… Королева красоты…

— Это тебя ниггер до такого довел? Ты вообще как к нему попала? — Понимая, что задавать такие вопросы несколько неделикатно, все же поинтересовалась Ёлка.

— К Крысу? Его вообще-то Крис зовут, но мы его на Крыса переделали. Нет, он меня уже такую купил. Я до этого несколько месяцев в Стамбуле в притоне была. Пока товарный вид имела. Потом меня в Бодрум какой-то козел привез — мерзкий, старый тип, похожий на жабу. Он тут по проституткам самый главный, через него практически все девочки проходят. Так вот, он меня у стамбульского сутенера купил. А уже потом, когда я совсем в развалину превратилась, меня Крыс за копейки выкупил. Этому вообще похеру было, кого под клиента класть. Так что я через много рук прошла. И терять мне уже действительно нечего.

— Саш, созвонись с кем надо, договорись. Машу сажай на ближайший самолет, там пусть ее встретят и в лучший реабилитационный центр. Скажи, вернусь, лично проверю. А сейчас давай домой. Утро вечера мудренее.

Саша кивнул и принялся набирать в телефоне нужные номера. Маша только презрительно ухмыльнулась. И никто на нее за это пренебрежение не обиделся. Она теперь людям не скоро верить начнет…

Вечером, уложив проститутку спать, Саша спустился на кухню. Стив уже давно дрых в своей постели, а вот Ёлке никак не спалось. Она сидела за столом и нервно грызла морковку. Была у нее такая манера — когда нервничала, начинала грызть все, что не приколочено. Морковка в таких случаях была идеальным вариантом. И для фигуры не вредно, и загар после нее ровнее ложится.

Женька сидел там же. На рыжий корнеплод он не позарился — парень достал из холодильника остатки ужина и методично его доедал. Тоже как бы нервничал.

— Все, вроде уснула. Я ей на всякий случай снотворного слабенькую дозу ввел, — сообщил Александр.

— Зачем? — искренне удивилась Ёлка.

— Чтобы не сбежала. У нее сейчас с головой несозвон конкретный. Неизвестно, что в ее воспаленном мозгу сейчас щелкнет. Поэтому не таблетки дал — чтобы выплюнуть не смогла, а в тощий зад укол вкатил. И окна все наглухо позакрывал, чтобы у нее вообще шансов не было. Намучаются с ней врачи.

— Кстати, когда у нее самолет?

— Завтра рано утром. В аэропорт ее отвезу. Опять же с утра уколов, чтобы по дороге не смылась. А там ее уже встретят. В клинику для наркоманских детей чиновников наша красавица ляжет. Под личный присмотр одного из лучших психиатров страны. Обещали, что за полгода на ноги поставят.

Элка кивнула головой. Потом очень деликатно попросила:

— Саш, только ты сам ее отвези, ладно? Без переводчика. Мне одной показалось странным, что наш сутенер пропал из тюрьмы сразу после того, как с Яманчиком нашим у ворот столкнулся?

Телохранители синхронно кивнули. Всем показалось.

— И что он не очень-то расстроился, когда про побег услышал, — вы тоже видели?

Опять синхронный кивок. И двойное чавканье — Саша вытащил из ящика для столовых приборов вилку и присоединился к поеданию остатков вечерней баранины. Вот ведь желудки у людей — они мелко рубленные дрова жрать могут, и ничего им не будет! А ей, бедолажечке, приходится морковью обходиться…

— Саш, ты у нас мужчина колоритный, девушки тебя обычно слушаются. Ты завтра, когда Машу-не-нашу в аэропорт повезешь, вытряси у нее все, что только можно про ейные приключения в Турции. И про сутенеров поподробней все узнай. Можешь поугрожать, если надо…

— Этой угрожать бессмысленно. Уж кого-кого, а эту девицу на испуг взять практически невозможно, — мудро изрек знаток человеческих душ Александр. — Но все, что можно, я из нее вытрясу. Далее, про Ямана. Насколько я понимаю, мы с вами все вместе и каждый по отдельности пришли к выводу о неблагонадежности нашего переводчика…

— Эк ты витиевато загнул. Курва этот наш переводчик — ты это имел в виду? — тоскливо доедая морковку, уточнила Элка.

— Засланный казачок, — внес свою лепту Женька.

— Угу, — согласился со всеми Сашка. — И чего мы с вами по этому поводу порешаем?

— По-хорошему, ему бы грызло-то начистить надо. Но ведь и права не имеем, и доказательств евонной подрывной деятельности у нас нету. Так что остается единственная верная линия поведения — мы при нем ведем себя естественно и доброжелательно, — озвучила свою позицию Элка, выковыривая из зубов рыжие морковные кусочки.

Саша кивнул. Мол, верной дорогой идете, товарищи. Правильно мыслите!

— А сами с него глаз не сводим и при нем ничего лишнего не говорим…

Как оно обычно бывает, договорить Элке не удалось. У нее вообще по жизни как-то так получалось: вот только ей мысль внезапно умная в голову придет — так обязательно отвлекут! Или в дверь кто ломиться начнет, или телефоны трезвонить, или дождь с грозой с чистого неба хлынет.

На сей раз обошлось без дождя. Зазвонил телефон. Элка взяла свой мобильный из огромной лапы Александра — ох ты, а чего это Сашка вдруг так посерел лицом? — глянула на экранчик и поняла, в чем дело.

Звонил папа. Офигенский министр Российской Федерации. Звонил в два часа ночи по местному времени. Лично. И все это было невесело.

Вообще-то, если говорить честно, то особо теплых отношений у Ёлки с биологическим папашей так и не сложилось. Справившись с первым порывом, — ну как же, дочь кровная нашлась у министра на старости лет! — папа от своих родительских обязанностей почти сразу уклонился. У них все очень по-деловому сложилось.

После того как эмоции улеглись, торжественный обед в кругу приобретенной семьи состоялся, Элка с папой договорились, что в жизнь друг друга лезть не будут. То есть Ёлка получала полное финансовое довольствие, периодически присутствовала на торжественных раутах и семейных обедах, а в остальное время жила своей жизнью и папе не докучала.

Папа же со своей стороны поклялся даже и не начинать воспитывать великовозрастную дочь и кроме как пополнением счетов в банке о своем присутствии не напоминать. Была, конечно, такая проблема, как АнДжелка. Мачеха поначалу очень переживала, что Ёлка захочет поселиться в шикарном загородном особняке и начнет папе на мозги капать. Но когда поняла, что в этот самый особняк Ёлку хрен заманишь, — успокоилась. И даже попыталась подружиться с падчерицей.

Она регулярно названивала Ёлке в самые неподходящие моменты, пыталась вытащить ее на светские тусовки, навязывала екатеринбургской девчонке гламурный стиль одежды и жизни — и периодически доводила падчерицу до белого каления.

Ёлка первое время (честно говоря, это первое время длилось минут семь) пыталась вести себя прилично и старалась не хамить силиконовой мамашке, но в итоге натура взяла свое, и теперь Элка с АнДжелкой общались очень своеобразно. Она, не стесняясь, посылала мачеху в пень, когда та пыталась навязать девушке свое представление об окружающей действительности (Эллочка, ну этот розовый топик так тебе идет! Боже мой, как ты можешь ходить на каблуках ниже восьми сантиметров? Это же просто неприлично!), всячески подкалывала и издевалась над АнДжелкой во время редких семейных ужинов и ужасно любила цитировать недалекой папенькиной женушке выдержки из классической литературы, чем доводила Анжелочку до истерики и почесухи.

Папу, кстати будет заметить, все это ужасно веселило. Он искренне развлекался, наблюдая, как родная кровь глумится над его законной супругой, а супруга эта ничегошеньки не понимает, ресницами наращенными хлопает и красивую ненатуральную грудь выпячивает.

Так вот, сам папа Элке практически никогда не звонил. В лучшем случае названивал папенькин секретарь и с родителем соединял. Так что ночной звонок с личного мобильного телефона кровного Ёлкиного отца, аж целого министра и вообще очень занятого человека, заставил всех напрячься.

— Ты спишь. Зевай и ничего не понимай! — четко, по-военному скомандовал Саша за мгновение до того, как Элка нажала на кнопку ответа.

Решение было гениальным. Потому что, если ты прикидываешься сонным и ни во что не въезжающим, можно выслушать все, что тебе говорят, но делать вид, что вот прям сейчас разумно на вопросы ответить не можешь, ибо мозг спит. Мол, как проснусь — перезвоню, поговорим.

То есть в запасе будет драгоценное время придумать отмазы и план выкручивания из проблем.

— Аллё… Че надо?.. — совершенно сонным голосом пробубнила в трубку девушка.

В трубке орали так, что Элка отодвинула телефон от уха.

— А, пап, это ты? Чего ты среди ночи? И почему на меня орешь?

Трубка притихла. Но ненадолго.

— Пап, ну как что я тут делаю? Я тут отдыхаю! Вчера на пляже обгорела. Тут, в Турции, жарко, знаешь ли. Ты чего звонишь-то? Если поорать, то иди на АнДжелку поори, я спать хочу. Что за манеры вообще!

Лучшая защита — это нападение. Если на тебя орут, начинай драть глотку в ответ. Кстати, как ни странно, эта бесспорная истина офигительски работает в случае ора больших людей. Когда на тебя повышает голос большой человек, наберись храбрости и тоже начни орать в ответ. В девяноста процентах случаев начальник заткнется и начнется конструктивный разговор. Правда, в оставшихся десяти процентах вас уволят к чертовой матери без выходного пособия. Так что сильно не разгоняйтесь, тут аккуратней надо быть, нарваться можно по самое «не хочу». Если что — вас предупредили.

Элка увольнения из дочерей не боялась, поэтому начала орать на папика с чистой совестью:

— Тебе вообще что от меня посреди ночи надо? Я тут сплю! Говори живее, я тебе завтра перезвоню! Все сказал? Пока-пока!

И повесила трубку. Отдышалась, нервно хихикнула и сообщила окружающим:

— Папа ругается. Спрашивает, во что мы вляпались. И еще интересуется, откуда трупы.

Эти люди работали вместе так долго, что очень часто говорили и действовали в унисон. Вот и сейчас хором воскликнули:

— Опаньки!

— Вот именно что «опаньки»! Мне вот интересно, кто нашему папочке донес про наши здешние приключения, — это раз. И чего это вдруг наш папочка настолько забеспокоился, что сам названивать начал, — это два-с. Давно ли у нас министры из-за смертей турецких сыщиков по ночам спать перестали?

По первому вопросу и думать было нечего. Личность стукача напрашивалась сама собой.

— Яман, зараза. Он же у нас министерский прихвостень, он же у нас при посольстве подъедается — вот он и вломил. Больше некому, — категорично заявила Ёлка.

И с ней все согласились. Потому как действительно больше некому.

Вот ведь подонок! Пригрели на груди гадину. И что самое поганое — хрен от него отделаешься. Потому как официального повода его гнать к чертовой матери нету, а если и найдется этот самый повод — то на смену этому Павлушке придет новый, не менее Морозов.

А вот ответа на второй вопрос не было. Кто такой был этот недавно убиенный детектив, что из-за него аж российское посольство беспокоится? А хрен его знает — единственный внятный ответ. Ну подумаешь, техническая накладка вышла, ну перерезал горло детективу какой-то местный прохиндей — по крайней мере, так гласит официальная версия, — так чего ж среди ночи нервничать и звонки с личного мобильного в турецкую вотчину совершать? Вовсе незачем. Только зря деньги на роуминг тратить.

— Чего папе завтра врать будем? — С Женьки всю сонливость как рукой сняло.

Уж кто-кто, а они с Сашкой прекрасно понимали, что дело пахнет керосином. Им, как лицам, отвечающим за безопасность дочери высокопоставленного чиновника, головы поотрывают и расстреляют сразу же. Как гласит солдатская мудрость — выведут в чисто поле, поставят лицом к стенке и пустят пулю в лоб, чтобы на всю жизнь запомнили.

— А папе мы врать ничего не будем. — Элка беспечно пожала плечами. Конечно, ей-то чего волноваться, ее даже пороть не будут. — И вообще, врать — нехорошо. Мы папе правду скажем. Папа имеет право знать, что его дочуре, отдыхающей на морях, взбрела блажь найти старую институтскую подружку. Из лап опасности хотела вытащить беззащитную екатеринбургскую девочку. Ничего особо криминального в этом нету. Даже скорее наоборот — дело благородное и душевное. А в том, что турка завалили, моей вины ноль. Если не верит — пусть у местной полиции поинтересуется. Где тут криминал? Нету тут криминала. Так что всем спасибо — все свободны.

Телохранители синхронно вздохнули.

— Эл, ну ты понимаешь, что все это ты будешь папе говорить?

— Конечно, понимаю. По-другому и быть не может. Вы-то оба тут при чем? В конце концов, от вас вообще ничего не зависит — вы только прихоти мои выполняете. Работа у вас такая! Я ему еще нажалуюсь, что вы меня пасете, как дите малое. Никакой, мол, мне свободы нету, вы ни на шаг не отстаете. Пущай папаша понимает, что, если бы не вы, я б уже по турецкому этапу пошла, с моей-то тягой к приключениям…

Глава 29

Утро красит нежным светом стены…

Проснулась Элка довольно рано, часов в семь утра. Несмотря на то, что засиделись вчера более чем допоздна, голова была на удивление чистой и мыслящей. События последних дней как-то очень четко разлеглись по полочкам, выстроились в логическую цепочку и начали складываться в общую картину, сумбура в сознании уже не было.

Бодренько доскакав до душа, поплескавшись и смыв с себя последние остатки сна, Ёлка натянула легкий спортивный костюм, наспех помурыжила волосы феном и, мурлыкая песенку про древний Кремль, спустилась в столовую. Все наши были уже на месте. Женька читал прессу, Стив возился у плиты, а Сашка разговаривал по телефону:

— Да, Александр Ефремович. Конечно, проследим. Сразу же, как проснется, вам перезвонит. Я лично за этим прослежу. Не переживайте. Мы с нее глаз не сводим. Конечно. Обязательно… — Увидев в дверном проеме Ёлку, Сашка сделал страшное лицо, приложил палец к губам, мол, не издавай звуков, и вежливо попрощался с собеседником: — Конечно, Александр Ефремович. Обязательно позвоним. До свидания…

И остервенело нажал кнопку отбоя, багровый от только что полученной трепки.

— Ну, чего вы на меня все уставились? Стив, мне пару сэндвичей диетических и кофе!

— Папа с утра достает? Я сейчас позавтракаю и перезвоню ему. Не переживай. У тебя новости есть? Маша чего-нибудь рассказала по дороге? — Ёлка уселась за стол, стащила у Женьки из-под носа высокий стакан с еще нетронутым ледяным грейпфрутовым соком и, наклонив голову, как любопытный попугай, уставилась на Терминатора.

— Могла бы спросить, как я себя чувствую после бессонной ночи, сверхранней побудки и долгой дороги в аэропорт. А еще мне сейчас из-за тебя полчаса мозг вынимали. Жестокая ты девушка, Ёлка. Черствая и бездушная.

— А еще воспитана плохо. Хочешь, я у папы для вас прибавку к жалованью выбью? За вредность? Вот и договорились. А теперь колись давай, как скатался.

Сашка усмехнулся. Вот ведь даже разозлиться на эту лису не получается! Все ж прекрасно понимают, что никакой прибавки она выбить не сможет, но тактику девчонка выбирает ох как верно! А что делать — сами же и научили ее с людьми правильно разговаривать.

— Маша мне много чего рассказала. Она оказалась на удивление милой и разговорчивой. То ли выспалась по-человечески, то ли в кои-то веки себя в безопасности почувствовала. Жизненный путь красавицы был извилист и полон приключений. Про ясли-школу я опущу, начну с момента получения звания «Мисс Урюпинск» в комплекте с покрытой серебрянкой скрученной из проволоки короны и алой ленточки поперек пуза. Вместе с почетным титулом девушка получила на руки плотный конвертик с вложенными в него приглашением поработать в известном турецком модельном агентстве, билетом на самолет и приглашением на бесплатное посещение СПА-салона.

В отличие от обшарпанного салона красоты на задворках родного городишки, существовавшего на самом деле, никакого агентства в природе не было. Прилетев в Стамбул, девушка прямо у трапа самолета лишилась всех документов, остатков призовых денег и свободы. Ее погрузили в машину и привезли в элитный, по местным меркам, публичный дом.

Кстати, эта Маша меня искренне удивила тем, что особо не расстроилась, поняв, какая «модельная» работа ее ожидает. Прикинув, какие перспективы ей светили в родной дыре, сопоставив их с обещаемыми гонорарами за продажу своего красивого тела на чужбине, девушка особо кобениться не стала, а с азартом принялась зарабатывать себе на хлебушек с икоркой.

Так что практически все она делала добровольно. И, я так понимаю, турецкие «работодатели» платили ей честно и неплохо. Девушка жила в отдельной комнате, а не как остальные проститутки — по восемь человек на пять квадратных метров, пользовалась успехом и имела постоянных нежадных клиентов. И свободу ее никто особо не ограничивал — словом, жила она припеваючи, просто работала проституткой. Но тут, как говорится, кто на что учился. У каждой профессии запах особый.

А потом все получилось так, как обычно в таких историях получается. Деньги были, жила неплохо, решила, что дальше все будет только лучше и лучше. Притон, в котором она работала, был довольно приличный, никакого насилия, девочек достойно содержали и охраняли, клиенты сплошь люди богатые и щедрые. Словом, мечта проститутки. Вот наша девушка и расслабилась.

Кто-то из клиентов подсадил ее на наркотики. Насколько я понял, она сильно и не сопротивлялась. Ей все это, похоже, нравилось. Первое время ей удавалось скрывать от своих работодателей сие пагубное пристрастие. Потом, когда все всплыло, ее сразу же слили — заведение, в котором работала девушка, считалось крайне приличным, и наркоманку в нем держать не стали, несмотря на все прежние заслуги. Так что, как только хозяйка притона увидела исколотые вены на ногах у Маши, девушку тут же «сняли со смены» и на следующий же день перепродали. Еще и «штраф» на нее повесили — за то, что нарушила правила «заведения» и подвергла опасности репутацию публичного дома. Сумма «штрафа» получилась довольно круглой. Отдать ее Мария не смогла — все ранее заработанные деньги уже разошлись на тряпки и на наркоту.

По закону жанра — раз не смогла отдать сама, тебя продадут, как шифоньер. Чтобы компенсировать убытки. А там уже сама с новым работодателем разбирайся. Купил ее сутенер из Бодрума. По ее словам, это был толстый и мерзкий тип, похожий на жабу. Первое, что он сделал, было личное «апробирование» живого товара.

По словам Маши, это было жутко. За все время работы проституткой никто и никогда с ней ничего подобного не делал. Новый сутенер оказался конченым садистом и извращенцем — он так избил девушку, что она пришла в себя только на следующий день. Про то, как он ее насиловал, я пересказывать не буду — даже у меня, человека видавшего в своей жизни многое, волосы встали дыбом от ее рассказов.

На этом человеческая жизнь нашей подопечной закончилась. Больше за человека ее никто не считал — с того момента она стала бессловесной скотиной, рабом. Через нее за день пропускали по десять-пятнадцать человек. Живых денег она не видела — ее кое-как кормили и снабжали дешевыми наркотиками. Жизнь превратилась в ад. За первый месяц «работы» от былой красоты не осталось и следа, она существовала от дозы до дозы, а клиентами были местные «бизнесмены» и прочая шушера…

Элка прерывисто вздохнула. О продолжении завтрака и речи быть не могло. Не то что кусок в горло — даже пить не хотелось. Так тошно стало.

— Она тебе сказала, как этого сутенера звали?

— Не имя, кличку. Все его называли Альте. Более того — она мне даже его телефон смогла продиктовать. Вернее, не самого его, а телефон, который в притоне был. Стационарный.

Женька на время выпал из задумчивого транса:

— Альте? В смысле «старик»? Немец что ли?

— Ага. Немец. Живет в Турции лет уже тридцать. Раньше плотно занимался наркотой, но уже лет десять, как владеет сетью публичных домов. Если верить Машке, то ни одна девушка в городе не появляется без его ведома. Он для себя самых лучших отбирает, а все, что похуже, расходится по другим сутенерам. От наркотиков, если верить слухам, этот Альте отошел давно и навсегда…

— В конце концов, она сама себе такую жизнь выбрала, — задумчиво проговорила Элка. — В отличие от тех девчонок, которых наш ниггер на дискотеках наркотой накачивал и насильно в притоны затаскивал. Ладно, возвращаемся к нашим баранам. Помнится мне, эта Маша говорила, что ее ниггер выкупил? Выходит, у этого Альте?

— Да. Когда наша подзащитная совсем в тряпку превратилась, ее слили Крису, нашему арапчонку. Там она и недели не пробыла — притон накрыли, не без нашего участия.

— Как это без его ведома ни одна проститутка не появлялась? — Допив кофе, Евгений протянул Стиву пустую корзиночку из-под печенья. — А как он мог знать, например, о тех девушках, которые попадали в лапы таких гондонов, как наш ниггер? Это же все без ведома Альте делалось? Или я тебя неправильно понял?

— Все ты правильно понял. Я имел в виду, что те, кто приехал в Бодрум наивно работать гувернантками или моделями, — все проходили через руки нашего немецкого старика.

Женька цыкнул на повара, чтобы тот побыстрее наполнил корзиночку свежей стопкой ароматной выпечки, взял одну печенюху и, перед тем как закинуть ее в свою бездонную пасть, резюмировал:

— А в этом случае наша Маша по-любому должна была пройти через руки этого Альте. Она ж у нас моделью работать приехала? Значит, сразу в руки Старика и попала. Надо брать его за жабры и вытряхивать, куда он нашу Машу продал. И молиться, чтобы девка была еще жива. А то больно бизнес у них непростой. Опасный. Бить Альте, скорее всего, не получится, поэтому попробуем с ним по-хорошему договориться, в конце концов, денег ему посулить можно.

— Евгений, вы мозг! — констатировала Ёлка.

— Женя, может, вам молока налить? — принялся подлизываться к публично обласканному начальством Женьке Стив.

— И как ты предлагаешь вытаскивать этого Альте на встречу? — спросил у напарника Александр.

И тут зазвонил Элкин телефон.

— Аллё! — радостно сказала она в трубку. — Какие люди!

Звонил, как ни странно, старый друг, жиголо Паша. А чего это он вдруг объявился?

— Пашуль, чего случилось?

— Да ничего не случилось! — как-то слишком бодро зазвучал в трубке голос гламурного приятеля.

— Зачем тогда звонишь?

— Да соскучился просто!

Ой, ты ж надо, соскучился он! Ага, пусть он это своим дамочкам рассказывает.

— Эллочка, красуля, тут у нас такие распродажи начались! Не хочешь со мной по шопам прошвырнуться?

Вот прям щебечет, негодяй!

— Бросай давай свои турецкие курорты и приезжай! Тут столько сплетен новых, ты себе даже не представляешь! И скидки. Возвращайся в Москву! Не бросишь же ты старого друга одного в такое время?

— В какое такое время, Пашенька? Ты там с шопингом без меня, что ли, не справишься? Ты же сам знаешь: я сейчас даже не в России! И приехать не могу. Я тоже по тебе соскучилась. Давай я, как приеду, сразу тебе позвоню, и мы с тобой посидим где-нибудь, поужинаем. И Ксюшка тоже обещала к тому времени в столицу нагрянуть — вот все вместе и соберемся. А сейчас извини, ну никак не могу!

В трубке раздалось приглушенное сопение, шорохи, словно собеседник зажал микрофон аппарата рукой и кому-то что-то говорит. Девушка наша этой самой заминкой не преминула воспользоваться — быстренько, чтобы у Паши не было ни секундочки отреагировать, проговорила:

— Все, Пашуль, я побежала, потом перезвоню! — И повесила трубку. И уже для окружающих пояснила: — Паша мой с ума сошел. Требует, чтобы я в Москву приехала. Потому что у него, видите ли, шопинги. Бред какой-то.

Пашу телохранители прекрасно знали. Им не раз приходилось до потери пульса таскаться за этой безумной парочкой, Элкой и ее приятелем-жиголо, по различным распродажам, салонам и прочим подозрительным местам. И этого типа мужского пола с накрашенными (пусть и бесцветным лаком) ногтями терпеть не могли.

— Деньги у него кончились, — мрачно констатировал Женька.

Маленькому телохранителю однажды особенно досталось. Когда на каком-то ультрамодном вернисаже Элка с Пашей наклюкались шампанского, разбуянились до неприличия, вдрызг раскритиковали сумочку хозяйки галереи, попытались подраться с охранником, после чего с этой самой хозяйкой помирились, в результате чего Элка приобрела совершенно ужасного вида огромное эпическое полотно в тяжелейшей раме и потребовала это самое полотно немедленно вместе с ней в спальню доставить и к стене прибить. Матерящийся Женя доволок эти две туши и полотно (один!) до той самой спальни, был вынужден собственноручно под командованием этих двух тушканов вбить в нужное место гвоздь и повесить, будь она трижды неладна, картину по самому центру огромной стены над кроватью. Ибо иначе эти двое не угомонились бы. После чего удовлетворенные увиденным пьяные люди уснули на разных концах необъятной кровати, а Женька, с того момента возненавидевший искусство как таковое и Пашу в частности, пошел на кухню пить коньяк.

Поутру, увидев над кроватью ужасную хрень (в смысле свежеприобретенную картину), Элка икнула, потребовала немедленно убрать из комнаты эту дрянь и еще долго подлизывалась к Жене, заглаживая учиненное безобразие.

— Да есть у него деньги, — с ходу отмела эту версию Ёлка. — Я когда уезжала, он как раз окучивал очередную светскую львицу. Из-за этой кошелки даже отказался идти со мной в театр. Так что дело не в деньгах.

— Может, и впрямь соскучился? — предположил Саша.

— Да ни в жисть. Эта продажная шкура никогда ничего просто так не делает. Да и шушукался он там с кем-то подозрительно. Короче, непонятно это все!

Элка постучала дорогущим мобильником по столу и решила завязывать думать о Пашеньке. Мало ли чего он там скушал или покурил и в угаре решил единственному близкому другу позвонить, а она тут будет сидеть и голову до треска ломать, чего это вдруг на парня нашло.

— Итак, господа подельники! — торжественным голосом произнесла она. — Как мы с вами будем выходить на главного бодрумского сутенера? Да еще без переводчика?

— Элла Александровна, есть более насущная проблема. Разговор с папенькой. Ежели вы с ним в ближайшие десять минут не свяжетесь, он нам с Шуриком таких пиндюлей навешает, что мало не покажется. Так что вспоминайте все заранее придуманные тексты и набирайте нужный номер, Элла Александровна, набирайте.

— Ах да! Папа…

Ничего не попишешь, надо звонить. Тяжко вздохнув, Элка нажала на вызов.

— Але! Па, ты чего мне по ночам звонишь? — ласковым голосом промурчала в трубку блудная дочь.

— Эл, я сейчас занят. Я тебе позже позвоню и мы с тобой серьезно поговорим!

Вот уж нетушки, батюшка! Мы как раз, наоборот, воспользуемся тем, что ты сейчас толком говорить не можешь (На заседании небось правительственном! Или в приемной у Самого!), и все, что нам надо, решим по-скорому!

— Па, потом я буду занята! Найди на родную дочь пару минут! Ты ж опять поздно ночью только освободишься, я ж тебя знаю. Говори, чего хотел!

На самом деле Ёлка была абсолютно права. Нормально поговорить с ней отец мог только поздно ночью — когда все дела сделаны, все хвосты разрулены. Из-за дел государственных времени на личную жизнь у отца-министра практически не оставалось. Может, как раз поэтому он и женился на идиотке Анжеле — просто ни сил, ни времени подобрать нормальную жену у мужика не хватило. Взял первое, что удачно в койку к нему запрыгнуло.

— Эл, кого там у вас убили? Как ты вообще во все это вляпалась? — понизив голос почти до шепота, спросил отец. — Мне Саша утром в общих чертах доложил, что происходит, но хотелось бы услышать и твою версию. Только быстро, у меня времени очень мало.

А вот тут в бой должна вступить тяжелая артиллерия. То есть надо начинать скандалить.

Элка давно заметила, что, когда Анжела начинает переходить на истеричные тона, у папы отключается слух, он просто начинает кивать головой и пропускает все, что говорит эта женщина, мимо своего сознания. И даже однажды этим своим открытием Ёлка решила воспользоваться — проверить, только ли на женушку папа-министр так реагирует?

Проверила и осталась довольна. Потому как выяснила, что любой женский голос, окрашенный в истерично-повизгивающие тона, действует на папулю совершенно определенным образом: у того стекленеют глаза, выключается слух, и на все сказанное оппонентом он отвечает только одно: «Да, дорогая…»

— Пап! — с ходу включив голос «а-ля Анжелка», принялась жаловаться на жизнь блудная дочь. — Папа, я не могу больше общаться с этими телохранителями! Они же совершенно не дают мне жить своей жизнью! Они повсюду преследуют меня! Я ни шагу не могу ступить без их участия! Эти двое контролируют каждое мое действие!

Сработало. Папин мозг отключился. Единственное, что смогло вычленить его сознание, так это то, что телохранители девушку ни на минуту не оставляют одну и что пасут его родную дочуру так, что у той нет ни малейшего шанса вляпаться в историю.

— Да, дорогая! — сомнамбулическим голосом «согласился» со всем услышанным министр и быстренько закруглил разговор: — Все, Эл, я все понял, извини, больше разговаривать не могу, я побежал. Веди себя прилично!

И отключился.

Хопаньки! И пусть только попробует кто-нибудь сказать, что не женщины правят этим миром! Трюк простой, но крайне эффективный. Она папе должна была перезвонить? Она и перезвонила. Папа велел объяснить, что там у них происходит? Она и объяснила. А то, что папуля ни фига не услышал и сам от нее быстренько отделался, — так она, Элка, вовсе и не виновата.

— Ну ты, мать, даешь! — восхитился Саша. — Я думал, он тебя сейчас порвет, как Тузик грелку. Лихо.

— Дык, елы-палы! — самоуверенно вздернула нос хитрая девица.

А чего они, собственно, удивляются? Между прочим, ее всем этим трюкам еще в самом начале их плотного общения сами же телохранители и научили! Уж чего-чего, а всякие жульнические приемы Элка всегда на лету схватывала…

Глава 30

Диспетчер была готова общаться только на турецком или английском. Было бы странно, выбери Александр турецкий, не правда ли?

— Да, мне нужен герр Альте. Нет, только он. Я понимаю, что прямо сейчас он не сможет со мной поговорить. Запишите, пожалуйста, мой номер. Я буду очень признателен лично вам, если наш с ним разговор состоится в ближайшее время. Да. Да, мадмуазель. Да. Русские. Буду ждать. Спасибо.

Александр нажал отбой.

Он только что звонил по номеру, который назвала ему Маша-не-наша, утверждая, что это телефон диспетчера публичного дома.

— «Дети, учите иностранные языки! В жизни пригодится!» — это Элка процитировала маму. Которая, как и свойственно мамам, была права. — А вот интересно, перезвонит нам этот старый немец или…

Стоит ли говорить, что закончить фразу у Ёлки не получилось. Все как обычно. Это как автобус на остановке: ждешь-ждешь, а его все нету и нету, но стоит только достать из пачки последнюю сигарету и чиркнуть зажигалкой — сразу же выруливает из-за угла нужный транспорт.

На сей раз договорить ей не дал телефонный звонок.

— Это наш старикашка, — авторитетно заявил Александр. — Номер не высветился. При том, что у нас такие анианти-аоны настроены, ФСБ бы позавидовало! Серьезный дядька этот сутенер.

И снял трубку. Говорили по-немецки. Очень вежливо.

— Дайте записать на чем-нибудь! — вдруг зашипел Сашка, чуть прикрыв рукой микрофон мобильника. — Да быстрей же!

Элка шустро схватила Стивову записную книгу (ту, в которую он рецепты записывал), вырвала из нее чистую страницу, оттуда же (из специальной петельки) позаимствовала ручку и протянула все это Сашке. Терминатор, прижимая плечом мобильник, принялся что-то старательно записывать. Потом контрольно продиктовал то, что записал, — мол, нет ли ошибок, — вежливо попрощался.

— Вы не поверите, но нас через два часа ждут на вилле этого самого Альте. Женька оказался прав: мы правду рассказали, они нас быстренько по всевозможным каналам пробили, кто мы, что мы, и решили, что проще будет с нами встретиться и поговорить, чем игнорировать этих навязчивых русских. Чудеса какие-то!

— Вот бы у нас в стране милиция так работала, — сказала Ёлка. — Мы с вами жили бы спокойно, как в Багдаде.

— Не обольщайся, — скептически хмыкнул Женя. — Ты просто ситуацию со стороны представь. На рекламный телефон публичного дома звонят непонятные люди и желают поговорить с самым главным. С одной стороны, бред, конечно, а с другой — это что ж за люди такие объявились, которые вот так напролом действуют? Еще и координаты свои для связи оставляют. Естественно, Ёлкин номер сразу пробили — а для таких людей это вообще не проблема. Прифигели, чего это дочери русского большого начальника могло понадобиться, а потом решили, что проще узнать, чем придумывать. Вот и позвонили. Я бы на их месте так же сделал. Тебе же не сам Старик звонил? — обратился он к Саше.

Тот кивнул:

— Молодой человек представился помощником интересующего нас лица. Так и сказал — «интересующего вас лица». Вот. Ну что? Вперед и с песнями?

Бодрум — не просто фантастически красивый город, он еще и очень удобный, в плане сервиса совершенно комфортный и европейский. И прокат автомобилей тут — совершенно не проблема.

Ближайший автопрокат нашелся буквально за углом. Потому что это глупость — в районе дорогущих вилл не иметь пункта проката автомобилей. Не по-капиталистически как-то.

Машинку взяли неприметную — маленькую, потрепанную жизнью Peugeot 206. Из особых примет — чуть замятое левое переднее крыло. И цвет выбрали блекленький — светло-серый металлик. Такую неприглядную машинёшку даже на полицейском посту за превышение скорости не остановят. Потому что просто не увидят! Вот не машина, а Night Hawk, самолет-невидимка.

— На «бэхах» и «мерсах» дома накатаемся, — очень верно заметил Женька.

Они переживали, что они вовремя не успеют — одевание-собирание-аренда авто. Совершенно зря переживали. К назначенному месту прибыли даже на полчаса раньше, чем надо. Поэтому пришлось эти тридцать минут сидеть в машине в двухстах метрах от ворот и вежливо выжидать, пока медлительные стрелки на часах не доползут до нужных цифр.

Высокий белоснежный забор закрывал от посторонних глаз довольно большую территорию.

— Владения порнобарона, конечно, велики, но с его-то доходами мог бы и покруче заиметь.

— Это он, Женя, слишком сильно светиться не хочет, — барабаня пальцами по рулю, произнес Александр. — Как мы с этой машиной. Но и в усадебке поменьше жить нельзя, статус не позволяет, уважать не будут. А так, наверное, в самый раз. В самую пропорцию. Опа, а это что за гаврик?

Перед машиной нарисовался совершенно перевазюканный, лохматый и лучезарно улыбающийся восточного вида подросток лет двенадцати. Совершенно по-хулигански засунув руки в карманы старых потертых джинсов, парнишка вальяжно дофланировал до водительской двери, сплюнул сквозь зубы в дорожную пыль и заглянул в салон.

— Рашен? — полюбопытствовал он.

— Рашен, — ответили ему из салона.

Паренек еще раз сплюнул, мотнул головой (все почему-то сразу поняли, что это он так за собой проследовать велел!) и, виляя тощей задницей в обвислых штанах, поплелся вдаль по залитой солнцем улице — в сторону ворот той самой виллы. Саша завел двигатель, и маленькая «пежоха» медленно пошуршала вслед за малолетним оборванцем.

Ворота плавно разъехались в разные стороны, гостеприимно впуская на территорию подкативший автомобильчик. Лохматый подросток успел шмыгнуть в глубь двора перед машиной.

Вот живут же некоторые! И не дохнут!

Похоже, у всех восточных людей понятие о красоте одинаковое. Даже если эти восточные люди — выходцы из нормальной, полноценной, стильной старушки Европы.

О европейских корнях хозяина виллы здесь не говорило ничего — ни щедро украшенная сусальным золотом лепнина, ни завитушечные аляповатые фонтаны, ни сумасшедшей красоты пестрые шелковые ковры, постеленные прямо на улице. Если не знать, кто на самом деле всем этим богатством владеет, можно было бы смело поставить сто баксов против одного на то, что это дворец типичного султана из «Тысячи и одной ночи». Все вокруг было турецким, восточным, ярким. И очень-очень колоритным!

Великолепие оглушало. Пестрело, переливалось и шибало в глаза цветастостью, дороговизной и вычурностью. Цыганский табор полным составом вымер бы от зависти, увидь они такое попугайство в золоте. Похоже, геноссе Альте искренне уважал дизайнерские изыски страны, в которой прожил много лет.

Даже встретивший их слуга смотрелся совершенно к месту и не нелепо — в белоснежных шароварах, такой же белой куртке, а на ногах у него были алые туфли с загнутыми носами! Как у Маленького Мука!

— Если чувак хотел вогнать нас в глубокий депресс, то у него получилось. У меня голова от всего этого кружится, — неприлично громко заявила Элка.

— Успокойся и прекрати трындеть. Неуважение к хозяину — страшный грех. Не нарывайся. У себя дома будешь дизайном командовать, — очень неделикатно ткнул ее в бок Женька.

Ёлка даже обижаться на такое его поведение не стала. Потому что прав был Женя — в чужой монастырь со своим уставом, и все такое…

Увидев хозяина дома, наша девушка напрочь потеряла чувство такта, звонко клацнула отвисшей челюстью и совершенно неприлично выпучила глаза.

Перед ней сидела жаба, мерзкая жаба. Лишаистый вислоног. Только в одежде. И никакой не немец, а нормальный чистокровный араб. Там немецкого даже геля в напомаженных волосах не было! Там старушкой Европой и рядом не пахло!

Рядом с жабой стоял маленький тощенький человечек (верно, секретарь) и что-то говорил своему патрону по-турецки.

Но не зря Элкин папа платил этим телохранителям безумные зарплаты. Ой не зря. Умные они оба были. И воспитанные.

— Мы очень признательны вам за то, что нашли время встретиться с нами! — крайне вежливо начал беседу Саша. Он говорил на довольно сносном немецком — и вот так вот ненавязчиво сразу, с лёту, обозначил язык общения. Мол, будьте любезны отвечать нам именно так, как нам будет удобно! Потому что идите вы на фиг со своим турецким — мы его не понимаем, а, как показала практика, переводчики люди ненадежные. И даже пакостные. Так что мы лучше напрямую, без посредников.

Отмазаться от родного языка жаба не смог. Пришлось трындеть на дойче.

— Рад приветствовать столь уважаемых гостей в своем доме! — вежливо заулыбался хозяин дома.

Элку от этого зрелища передернуло. Картина не из приятных — сидит жаба, улыбается, демонстрируя всем идеально-белоснежную керамику, а у самого глаза холодные-холодные. Водянистые. Бррр!!!

Геноссе Альте тем временем продолжал:

— Я так понимаю, разговор нам предстоит обстоятельный, поэтому прошу принять мое приглашение и разделить со мной легкую трапезу! Вы не будете против, если нам накроют стол в саду?

Они не были против.

Стол в саду был уже уставлен множеством тарелок с мезе — разнообразными традиционными турецкими закусками. Ишь ты, заранее все приготовили — даже стол уже накрыть успели! Понятно, что никто и не сомневался в том, что гости примут хлебосольное приглашение к столу. Хотя, может, у этого толстяка всегда дежурный стол в саду организован? Захотелось жабке перекусить, а тут, под раскидистыми ветвями благоухающей зелени, слева от мраморной колонны, уже и похомячить заготовлено! В лучших традициях — под журчанье фонтана…

Хозяин этого великолепия плавно махнул рукавом, приглашая гостей присаживаться в удобнейшие, с мягчайшими подушками светлые кресла, расставленные вокруг невысокого круглого стола. Гости расселись. Мужчины — Саша с Женькой и сам хозяин — вальяжно развалились в креслах поближе к столу, секретарь притулился за спиной Альта, а Ёлка, как полагается пусть европейской, но все-таки женщине, пристроилась тоже в кресле, но чуть поодаль. А ей, собственно, совсем к столу близко и не надо — она не объедаться сюда приехала. А разговоры деловые разговаривать.

Совершенно бесшумный давешний слуга в белом, практически не отвлекая на себя внимания, разлил чай в фигуристые прозрачные стаканчики, перед гостями материализовались пустые тарелки — в них полагалось накладывать себе любые блюда со стола на выбор. И плавная беседа потекла в нужное русло.

Говорил в основном Александр. В который раз за последние несколько дней повторил историю про то, что они разыскивают «вот эту девушку» (фотографию Машки со всеми ее данными передали жабке), что они готовы заплатить за нее денег и что хотелось бы решить вопрос как можно скорее.

Старик нарочито внимательно слушал гостей, кивая головой, но вот почему-то Элке казалось, что всю эту информацию хозяин дома пропускает мимо ушей. Это его невнимание очень Элку расстраивало. И, блин, до стола ей было дотягиваться неудобно. Этот момент оптимизма ей тоже не прибавлял.

А вот Сашка с Женькой в отличие от Элки не унывали и всем своим видом выражали надежду на монументальную дружбу народов — русского и германо-турецкого.

— Мы прекрасно понимаем, что без вашего участия эта проблема не решится. И, конечно, любая работа должна быть оплачена. Не могли бы вы озвучить сумму, которую попросят ваши специалисты за помощь нам?

Ну это ж надо, как дипломатично! Не «сколько тебе надо, старый козел, чтобы ты девку нам отдал», а прям «ваши специалисты»… Какие у этого лягуха могут быть специалисты? Сутенеры и бандиты?

Похоже, Старик эту деликатность оценил. Заслушав корявенько построенную, но все-таки очень понятную Сашкину фразу, он вдруг оживился, на его лице впервые за долгое время появилось осмысленно-заинтересованное выражение.

— Приятно иметь дело с понятливыми людьми! — Старый жабо-лис вдруг перешел на очень хороший французский. — Я так понимаю, вам легче разговаривать со мной на этом языке?

Саша кивнул. Жаба вальяжно усмехнулся и добавил:

— А моим работникам, наоборот, гораздо удобней подслушивать разговоры на немецком и английском. Предлагаю не доставлять им это удовольствие.

И старикан самодовольно рассмеялся — весело и заливисто. То есть всхлипывая и хрюкая, как старая жирная бородавчатая свинья. От этого зрелища Элке есть совсем расхотелось. Ужас-то какой! Как же он сам-то живет со всем этим?

Элка в очередной раз поразилась выдержке и лицемерию своих телохранителей. Весело посмеявшись вместе с Альте, Сашка вытер набежавшие от смеха слезы и продолжил дипломатничать со старым козлом, а Женька периодически всхлипывал якобы от смеха, якобы вспоминая веселую шутку хозяина дома. Вот ведь жулики! Лицемеры. Но ведь действуют же эти их дешевые приемы!

А приемы действительно действовали. Толстяк на глазах добрел, расцветал и вроде как проникался к гостям симпатией. А это лучше, чем голая жажда наживы.

— Нам рекомендовали вас как человека, без ведома которого в этом городе мало что происходит, — продолжал источать мед представительный Терминатор. — Честно признаюсь, мы пробовали решить свою проблему разными путями, но, как вы понимаете, безрезультатно…

Старик состроил самодовольную физиономию, мол, да-да, все так и есть, тут без меня дохнуть не смеют.

И старикан попал в расставленные сети. То ли по натуре хвастлив был без меры, то ли на самом деле был столь всемогущ, как про него полумертвая проститутка рассказала, но Альте совершенно по-русски «раскидывал пальцы» и поучительным тоном вещал о том, какой он тут самый крутой и что он-то, в отличие от беспомощной полиции и частных детективов, может буквально все в этом городе!

Что нам, собственно, и требовалось. Ты только начни говорить, старая развалина, а, что надо, мы из тебя вытащим и выудим. Ты только говори, не замолкай…

— Как же мы оплошали, не обратившись к вам сразу! — сокрушался Женька.

— Как нам повезло, что вы согласились помочь нам! — восхищался собеседником Саша.

— Не буду скрывать, я крайне польщен вниманием таких высоких гостей! — затянул пафосную речь Альте. — И, естественно, для меня будет большой честью помочь моим русским друзьям всем, чем только смогу!

Наконец, после минут эдак пятнадцати взаимного восхваления, стороны перешли к делу.

— Не могли бы вы озвучить нам сумму, которую надо будет выплатить вашим сотрудникам за помощь в этом деликатном деле? — опять задал Шурик главный вопрос.

Старик совершенно по-бандитски чуть сгорбил спину, уперся кулаками в колени (балетная позиция «Пасть порву, моргалы выколю») и, кардинально поменявшись в лице, принялся озвучивать условия сотрудничества.

Ну как, принялся… Скажем так, начал.

Глава 31

Все, что происходило дальше, в Элкином сознании отложилось рваными кусками.

В тот момент, когда старый жабообразный сутенер открыл рот, чтобы начать уже говорить о делах, в воздухе вдруг что-то очень тонко засвистело. Этот звук, надрывно разрезающий воздух, становился все выше и выше. Он убивал, разрывал мозг, казалось, что вот-вот посуда разлетится на осколки от этого невыносимого тонкого свиста.

А потом все взорвалось! В какую-то секунду свист оборвался, на мозг упала оглушающая тишина, и…

А-а-а!!! Раздался страшный взрыв, полетели комья земли, в воздухе, плавно переворачиваясь, парили тяжеленные куски серо-грязного мрамора, а вырванная клочьями трава стеной поднималась вверх…

И не стало никаких звуков. Все это безумие кувыркалось в абсолютной тишине…

Старый сутенер медленно открыл рот, задыхаясь в беззвучном крике, а потом его голова стала закидываться назад — все дальше и дальше. Воздух наполнился миллионом ярко-красных капель, а голова продолжала падать назад, красная пелена застилала все, сквозь нее еле было видно, как толстое тело грузно оседало в некогда белоснежном, а теперь алом кресле, как туловище сутенера обмякло, начало сползать и заваливаться вбок. И только голова продолжала неумолимо отламываться…

Элка застыла. Нереальность происходящего сковала ее тело, было невозможно пошевелить даже пальцем — казалось, никакой силы воли не хватит, чтобы выйти из этого ледяного оцепенения. И почему-то было очень холодно…

— Э-э-э-э-а-а-а-а-а… — глухо, как сквозь очень плотную подушку, донеслись непонятные звуки.

Голова сама повернулась на этот еле слышный стон — и сквозь мелкий туман из грязи, зелени, белой крошки Элка различила смутно знакомый силуэт. Он надвигался плавными длинными прыжками, неумолимо приближаясь, становился все более отчетливым, пока не превратился в Женьку, оравшего прямо в лицо девушке.

Крика слышно не было. Было только едва различимое «а-а-а»…

И Элка упала.

Тяжелые обломки мраморного фонтана рухнули на разодранную траву, все вдруг ожило и задвигалось. Метались какие-то люди, больше похожие на неуловимые тени, от каменных колонн откалывались белые куски, взгляд уперся в мертвые глаза сутенера.

В том, что Старик уже не был живым, сомнений не возникало.

Стеклянные, как у чучела животного, глаза немца никуда не смотрели — они были просто широко распахнуты. Мужчина грузно лежал на боку, обмякший, словно в этом теле не было ни одной косточки, словно это был не человек, а мешок, наполненный чем-то мягким. Все вокруг было в крови — она растекалась большими лужами, блестела на траве крохотными каплями, чувствовалась в воздухе сладковато-терпким запахом. И, пульсируя в такт еще работающему, но уже мертвому сердцу, толчками слабо выплескивалась из распоротого горла.

Элка лежала на мокрой траве, скрючившись от оглушающего непонимания происходящего, и тупо смотрела в стеклянные глаза отрезанной голове. Серой, с как-то разом обвисшей дряблой кожей и мертвой-мертвой голове человека, с которым она вот только что разговаривала.

Тяжелый липкий ком подступил к горлу — и Элка вдруг очень четко поняла, что, если она сейчас не встанет, не начнет двигаться, ее вырвет. И тогда все будет совсем плохо — слабость, беспомощность и абсолютная беззащитность…

А что вокруг происходит — непонятно. И, скорее всего, именно в этот момент просто нельзя позволить себе быть беззащитной. Иначе убьют.

Почему Элка решила, что ее убьют, с чего она вдруг поняла, что надо двигаться и бежать куда-нибудь в укрытие, она не знала. Видимо, инстинкт самосохранения заставлял подняться на ноги, толкал в спину, дергал тело за ниточки, как кукловод.

И она вскочила, побежала почему-то к фонтану, не разгибаясь, стараясь быть как можно ниже и незаметней, рванула в спасительное мраморное укрытие — мозг сам выдал четкую мысль о том, что там, за этой большой чашей, ее не достанут, что бежать надо именно туда, там безопасно!

В три летящих прыжка она достигла спасительного укрытия, присела на корточки и попробовала выглянуть из-за тяжелого мраморного борта фонтана. Вокруг творилось такое, что, завидев все это, инстинкт самосохранения безапелляционно взял руководство над мозгом в свои холодные руки, и только поэтому все, что дальше вытворяла Элка, спасло жизнь ей и ее телохранителям. Потому что в обычной жизни ничего хотя бы десятой доли столь же разумного, как в те страшные минуты, она никогда бы не сделала. А вокруг творилось нечто неописуемо-ужасно-непонятное! Там, где только что стоял стол, сейчас зияла воронка от взрыва. Вокруг были хаотично разбросаны обломки кресел и осколки стекла, еще несколько минут назад кипенно-белая скатерть сейчас грязной тряпкой зацепилась за сломанную ветку дерева и болталась драным куском савана.

Посреди изрытой и грязной лужайки стояли Женька с Сашей — спиной друг к другу.

Похоже, что нападавших было немного. Элка из своего укрытия видела только двух. Один, достаточно высокий, сухощавый мужчина плавно двигался к застывшему в боевой стойке Саше, его взгляд схлестнулся со взглядом Терминатора, они смотрели друг другу в глаза как завороженные.

Еще один, невысокий, очень похожий на Женьку, коброй подбирался ко второму телохранителю. Все это очень напоминало сцену из китайского боевика — противники медленно и очень грациозно сходились, расстояние между мужчинами сокращалось, воздух вокруг этих двух пар уплотнялся, как куски сжимающегося прозрачного поролона.

И вдруг, словно по команде невидимого рефери, все эти люди начали двигаться очень быстро, стремительно нападая и уворачиваясь. Зрелище было похоже на непонятный, но очень ритмичный и легкий танец.

Ёлка поняла, что слух к ней постепенно возвращается. Она уже различала звуки ударов, глухие стоны и непонятные, короткие, как взмах рапиры, слова. Похоже, что силы были равны. Внешне громоздкий Сашка очень грациозно уходил от выпадов более легкого противника, время от времени нанося ответные короткие удары. Женька же, казалось, вообще сошелся в противоборстве со своей собственной тенью — невысокие сухощавые фигуры кружились вокруг невидимой оси, практически зеркально повторяя движения друг друга.

Но в какой-то момент противник Женьки замер на мгновение, разом разбив синхронность этого завораживающего боя-танца, и, на долю секунды выпрямившись, легким быстрым движением выхватил что-то продолговатое из-за спины. Короткой молнией вспыхнула на солнце полированная сталь узкого длинного ножа.

Легкий взмах — и, словно рассеченная воздухом, разошлась рубаха на Женькиной груди. На теле парня мгновенно вспыхнула тонкая полоска крови. Телохранитель замер.

Наших бьют!

Человеческий мозг — странная штука. Секунду назад она еще дрожала от страха за холодным мрамором. А увидев кровь на груди близкого человека, вдруг совершенно обезумела.

Потом она так и не смогла понять, как успела, как вообще решилась. Видать, и вправду в минуты опасности организм человека способен творить чудеса.

С дико-визжащим криком «Банза-а-а-а-а-а-ай!» девушка схватила с земли обломки плетеного кресла и в прыжке, со всей имеющейся в ее хрупком организме дури обрушила их на голову убийцы. И почти даже успела. Почти.

В последнее мгновение тот успел убрать затылок из-под удара. Деревяшки скользнули по его спине. Элка, не теряя ни мгновения, коротко размахнулась и своим оружием, обломками ротангового кресла, ударила человека с ножом в бок.

Мужчина не смог устоять на ногах — кубарем покатился по траве, растянулся и тут же вскочил. Судя по выражению лица, он был ошарашен. Быстро огляделся, ловко, по-цирковому крутанул нож в руке, молниеносным отработанным движением убрал его куда-то за спину и… Резко развернувшись, рванул в сторону, прочь. Что-то громко и отрывисто крикнув.

И Сашкин противник, видимо, среагировав на этот крик, рванул вслед за своим подельником. Поле боя опустело. Бой закончился мгновенно и нелепо.

— Офигела ты, мать! — вытаращив глаза на Ёлку, тяжело прохрипел Жека.

— Валим отсюда! — заорал Саша, подхватил девушку на руки и, ломая кусты, побежал в сторону ворот. Женя рванул вслед за ними.

Статуей застывший, бледный и перепуганный слуга ныне покойного Старика провожал их полным ужаса взглядом. Тело секретаря неподвижно лежало на траве, недалеко от трупа хозяина. На месте только что цветущего райского сада царили хаос и запах смерти…

Глава 32

Домой развеселая компания добиралась долго. Очень долго. По выжигающей, изнурительной жарище. Пешком. Почти не сговариваясь, решили не ловить такси. Во-первых, мало кто их в таком окровавленно-драном виде посадит в машину, во-вторых, кто его знает, как в этой стране принято на окровавленных людей реагировать?

Вот в России никто бы и внимания на раненых людей не обратил, а если бы и обратил, то отвел бы глаза и побежал себе дальше по делам. И впутываться в чужие сложности мало кто стал бы. Дай бог, если один из десяти предложил бы помощь. А про то, чтобы в милицию обратиться, вообще никто бы не подумал.

Потому что в нашей стране милиция не помогла бы, это точно. Скорее, никто бы не удивился, что избитые люди как раз и есть жертвы стражей закона. Потому что херовая у нас милиция. И наш народ ее откровенно боится, а не помощи от нее ждет.

А как на турецкой земле полицейский патруль отнесется к избитым иностранцам, ребята в принципе догадывались. Вряд ли человек в форме прошел бы мимо нашей троицы — тут же начали бы оказывать первую помощь, доставили бы в участок и принялись бы разбираться, кто это так порядочным людям физиономии начистил. И такое поведение было бы крайне профессиональным и правильным. Однако нашим путешественникам лишнее внимание к своим скромным персонам было вовсе даже ни к чему.

— Саш, а может, за машиной вернемся? — предложила икающая от нервного напряжения Элка. — До дома быстрее доберемся, и вообще казенное имущество!

— Эл, ну ты головой когда уже думать начнешь, а? Ты что, предлагаешь сейчас вернуться на место кровавого побоища, где уже давно кишмя кишит полицейскими и роют землю подельники убиенного Старика? Ты хочешь туда заявиться, сказать: «Мы тут пришли нашу машину забрать, а то, когда всех убивать начали, мы о транспорте как-то не подумали!»? Да идет она лесом, такая забота об арендованном имуществе!

— А ничего, что нас по этой тачке вычислят, как нефиг делать? — язвительно поинтересовалась девушка у телохранителя.

— А ничего, что я не дебил и что машину мы брали по ненастоящим документам? И что, опасаясь э-э, скажем так, непредвиденного развития событий, я оставил очень хороший залог за авто хозяину проката. Наличными, естественно. И что за такие деньги прокатчик никогда и ни в какой полиции не вспомнит, как мы выглядели. А даже если и вспомнит, то пусть докажут, что именно мы эту тачку брали. Даже если докажут, я очень сомневаюсь, что кто-то из местной полиции окажется настолько тупым, чтобы вписывать нас в убийство одного из известнейших преступников города. Могу поспорить, что они точно так же, как и в случае с детективом, найдут козла отпущения, попинают его для профилактики и в тюрьму посадят. И все, дело закрыто. С нами вряд ли кто связываться станет…

Так за разговорами дошли до пляжа.

— Я пойду прямо в одежде искупнусь, — объявила Элка и, как была, в брюках и футболке, поскакала окунаться в прохладные волны Эгейского моря.

Мужчины сделали то же самое. Только Женька скинул порезанную окровавленную рубашку и бросил ее на песок. Море невероятно освежало. Неснятая одежда, естественно, напрочь промокла — но волны смыли с нее грязь, прилипшие травинки и даже подзамыли капли крови. Теперь наша банда выглядела чуть менее ужасно, чем полчаса назад, — все трое были мокрые как мыши, но без жутких разводов на одежде и пыли на лицах.

Дальше шли уже вдоль берега. Пляжи разных отелей чередовались друг за дружкой, море облизывало волнами песчаный берег, а два парня и девушка шагали вдоль прибрежной линии, тихо переговариваясь между собой.

— Кстати, если вспомнить ранее упомянутого тобой козла отпущения, — задумчиво рассуждал Женька. — Тут как-то навязчиво приходит в голову сравнение способа убийства нашего детектива с тем, как отрезали голову сутенеру.

Элку передернуло от всплывшей в сознании картины: голова Старика медленно, словно надломившись в шее, откидывается назад…

— Ему голову отрезали? Вот оно что… Честно говоря, я даже не поняла, что случилось. Там, по-моему, что-то взорвалось, у меня от этого грохота уши заложило и сознание на какое-то время выключилось. Мне кто-нибудь может доступно объяснить, что там на самом деле произошло?

Саша пожал могучими плечами и коротко объяснил:

— Не знаю, как они сняли охрану, но на территорию виллы проникли как минимум двое. Сначала взорвали гранату, потом Женькин ниндзя перерезал горло сутенеру. Второй в это время свернул голову секретарю Альте. А уж потом они взялись за нас. Один из преступников ранил Женьку.

При упоминании своего ранения Евгений недовольно поморщился. Похоже, тот факт, что его, опытного бойца и профессионального телохранителя, порезали, как пацана в подворотне, очень парня расстраивал.

А Саша вдруг заржал и добавил:

— И всех бы нас поубивали, не выскочи из кустов ты, не побей наемных убийц садовыми креслами! У тебя как вообще ума хватило начать мебелью махать, а, Брюс Ли?

— Сам ты Брюс Ли! И не из кустов я вылезла, а из-за фонтана. Я знаешь как перепугалась!

— Догадываюсь! — Сашка вдруг ужасно развеселился и принялся подначивать подопечную: — Ты чего там орала? Почему именно «банзай»? Ты же простая русская женщина, в тебе же генетически заложено «За родину, за Сталина!». Жаль, коня тебе на дороге не попалось — ты б его остановила… Так, люди, нам направо. Мы почти пришли. Жень, там богатые жилые дома начинаются, ты бы рубашку мою пока надел, чтобы кровавыми ранами народ не шокировать. Сильно кровоточит?

— Да нет, терпимо, — поморщился Женька. — Давай я твой сарафан накину, а ты пойдешь полуголым, будешь встречных девушек смущать накачанным торсом, отвлекать от меня внимание.

Так они до дома и дошлепали: голый Шурик, раненный, в чехле от пианино Женька и бледная от пережитого стресса и усталости Элка…

— Оh my God!!! What happened?

Когда взъерошенная компания ввалилась в дом, пробегавший мимо в сторону кухни Стив по инерции улыбнулся, но, моментально поняв, что что-то в облике этой троицы не в порядке, замер и испуганно уставился на вошедших.

Женька, едва войдя в прихожую, тут же стянул с себя уже пропитавшуюся кровью рубаху. Стив пошатнулся, запричитал по-бабьи:

— Где вы были? Почему Женья в крови? — От эмоций у повара даже акцент прорезался. — Что случьилось?

— Стив, быстро аптечку на кухню, там света больше! — жестко скомандовал Терминатор. — И водку достань! Бегом, я сказал!

Повара как ветром сдуло. Саша бросил на пол протянутую напарником рубашку, подхватил слабеющего друга под руку и…

И замер на пороге кухни. Женька поднял глаза и тихо выругался. За столом у окна сидел Яман. Судя по расставленным перед ним тарелкам, переводчик обедал.

— Что ты тут делаешь? — рявкнул Саша.

— Приехал с утра… как обычно… а вас нет. Стив сказал, что вы ненадолго уехали по делам, и предложил подождать вашего возвращения. Вот я и жду… — растерянно развел руками переводчик.

На правила приличия ни сил, ни времени не было. Александр осторожно усадил напарника на небольшой стульчик, подошел к обескураженному Яману и, жестко взяв того за руку, потащил к выходу:

— Извини, нам сейчас не до тебя. Мы заняты. И завтра тоже без моего звонка не приезжай. До свиданья.

И перед носом совершенно растерянного турка с грохотом захлопнулась дверь.

Распрощавшись с ненужным свидетелем, Саша вернулся на кухню. Там уже вовсю разворачивался госпиталь.

Нервно всхлипывающий Стив раскладывал на круглом столе содержимое аптечки: бинты, пластырь, какие-то прозрачные ампулы и блестящие замысловатые инструменты. Элка вытащила из огромного холодильника запотевшую бутылку водки. Женька сидел на столе так, чтобы яркое солнце из окна как следует освещало рану.

Операцию по заштопыванию лучшего друга Сашка провел лично. Элка с хрустом раскупорила бутылку с водкой, подошла к раковине и щедро полила тщательно вымытые руки Терминатора. Из той же бутылки плеснув на сложенные в тампон бинты, она ловко обработала саму рану и кожу вокруг нее. Сашка приступил непосредственно к операции. Видеть, как он тыкает иголкой в живого человека, Элка не смогла — так же, как и трусливый повар, отвернулась и зажмурилась.

— Стив, а этот тип давно тут сидит? — Как бы между прочим поинтересовался у повара Терминатор.

— Кто? — не сразу сообразил француз.

— Я говорю, Яман давно к нам приехал? Сколько времени он нас тут прождал? — И тут же, не меняя интонации, так же ласково и буднично: — Жень, не сопи, пожалуйста! Ты меня с творческого настроя сбиваешь.

— Слышь, ты, кузина-белошвейка! — злобно прошипел пациент. — Я тут тебе не пяльцы, чтобы меня творчески стежками украшать! Ты быстрее давай, а то развел тут кружок кройки и шитья! Стив, тебя русским языком спросили, как давно сюда Яман приехал!

Повар приоткрыл один глаз, чего-то про себя задумчиво побухтел и выдал запрашиваемую информацию:

— Как вы уехали, он и появился. А что?

— А вот здесь на столе бумажка лежала, я писал утром, она куда делась? — ласково-ласково поинтересовался Саша.

— Je l'ignore! — испуганно выпучил глаза повар. — Не знаю.

Уж кто-кто, а долгое время общавшийся с телохранителями Стив прекрасно понимал, что неспроста с ним таким нежным тоном разговаривают. Скорее всего, он опять что-то натворил и опять ему непонятно за что по шее надают.

— Стив, ну как это «не знаю»? — Саша закончил нелегкую медицинскую процедуру и любовался аккуратными швами на груди напарника. В сторону повара он даже голову не повернул. — Тебя оставили за главного, а ты, вместо того чтобы охранять дом от кого попало, щелкаешь клювом и теряешь важные документы.

Что такое «щелкать клювом», Стив уже прекрасно понимал. Потому что большинство обвинений в его адрес обычно начиналось именно с этих слов.

— Ну что я опять сделал? Ну что я опять не так сделал? — отчаянно вознес руки в сторону потолка расстроенный повар и повернулся в сторону телохранителей.

Женька сидел на обеденно-операционном столе и раскачивал ногами. Сашка осторожно приклеивал последнюю полоску пластыря на повязку, скрывающую рану.

— Красотища какая! — отойдя на пару шагов от пострадавшего, оценил свою работу Терминатор.

Элка начала понимать, к чему клонят телохранители. Она тоже открыла глаза и, с любопытством уставившись на Стива, проговорила:

— Не переживай ты так. Просто ответь: Яман звонил отсюда?

Стив задумался и утвердительно закивал головой:

— Звонил. Я предложил ему подождать вас на кухне. Он зашел. Сел. Да, он вертел в руках какую-то бумажку. Я не видел, где он ее взял, — может быть, со стола, а может, с собой принес. Так вот, он сел за стол, покрутил в руках бумажку, достал мобильный телефон и куда-то позвонил.

— Что он говорил? — вцепился в повара Саша. — Вспоминай давай, что он говорил по телефону!

— Да не знаю я, что он говорил! — Повар взвился, как петарда. — Он по-турецки разговаривал, я не понял ничего! А потом я предложил ему кофе!

Женька, аккуратно придерживая повязку рукой, осторожно слез со стола, тяжко вздохнул и поинтересовался у окружающих:

— Всем все понятно? Есть кто-нибудь, кто еще не догадался, откуда на вилле сутенера появились эти головорезы?

Молчанье было ему ответом. Потому что всем все было понятно. Дураков в конторе не держали…

Через полчаса, переодевшись и приняв душ, все трое сидели за круглым столом и взглядами голодных гиен наблюдали, как Стив, виртуозно орудуя кухонным ножом, кромсает огурцы для салата.

Безмолвный уборщик драил палубу — то есть вытирал стол, собирал по кухне остатки перевязочных материалов и, интуитивно догадываясь, что сейчас может понадобиться повару, нырял в холодильник за требуемыми продуктами.

— Ну и что нам дальше делать? — стырив из-под нереально быстро стучавшего по разделочной доске ножа кусок огурца, прохрустела Ёлка.

— Предлагаю убить подонка. Это я про Ямана. А перед тем, как мы его убьем, он нам про своих головорезов расскажет. И их мы тоже убьем. Особенно того, который сегодня на меня сабелькой замахнулся, — внес рациональное предложение Женька.

А Сашка сидел себе сгорбившись, наблюдая, как мельтешит в профессиональных руках повара тяжелый нож, и мурчал под нос на мотив газмановских «Офицеров»:

— Головорезы, головорезы. Ваше сердце под обрезом…

Потом вдруг резко перевел взгляд на сидевших напротив Ёлку с Женькой и изрек:

— Знаете, кто детектива убил? А я знаю! Его укокошил тот же тип, что Женьку нашего почикал. Вот смотрите!

Легким движением руки Сашка содрал с кожи товарища пластырь и бинты. Женька вскрикнул — от боли и от неожиданности.

— Вот сюда смотрите! — Терминатор ткнул пальцем в еще немного кровоточащий порез. — Видите, какой порез ровный! Этот тип с ножом только слегка по Женьке прошелся, а зацепил довольно сильно. От простого ножа такой глубокой раны не было бы. Как скальпелем махнул. А как лихо он сутенеру горло перерезал! Там же голова почти отрезана была. И все это одним четким движением. И вот что я вам скажу, товарищи мои! Вас в морге не было, вы всей этой красоты не видели — а я был и, соответственно, видел. Так вот, у сыщика нашего рана на шее была совершенно такой же. Там тоже позвоночник почти перерублен был. И нанесен этот удар ножом был точно так же, как тот, который мы сегодня видели.

Элка несильно шлепнула большого парня по руке, чтобы он убрал свою клешню от свежей Женькиной раны, осторожно приклеила повязку обратно и недоверчиво заявила:

— Да мало ли, каким ножом это было сделано! Ты судмедэксперт что ли? Откуда такие серьезные выводы?

Александр откинулся на спинку стула, изобразил умное выражение на лице и прочел присутствующим небольшую лекцию на тему «Использование в быту различных видов холодного оружия».

— Никто не обратил внимание на то, что нож у этого бандита был несколько необычным? Говоря «никто», я обращаюсь именно к тебе, женщина! — Он снисходительно усмехнулся в Элкину сторону. — Потому как Евгений, будучи профессионалом, этот тесак должен был сам опознать. Ты же видел, чем тебя этот гад пырнул?

— Таджикский кард. По крайней мере, очень на него похож.

— Во-о-от! — воздел указательный палец Терминатор. — Для тех, кто чайник, рассказываю: это такой довольно длинный, прямой нож. Очень острый. Его форма настолько хороша, что нож удобно прятать за спиной, на поясе. Выхватывается одним движением руки. Под одеждой практически незаметен. Перерезать горло таким оружием, имея, конечно, соответствующие навыки, — элементарно. Так вот, у меня прямо-таки напрашивается один-единственный вопрос — как вы думаете, граждане пострадавшие, какова должна быть концентрация подобных, довольно экзотических ножей на один город, чтобы два человека подряд были убиты абсолютно одинаково? А? Нет, вы мне ответьте! Хотя что вы можете мне сказать? Вы же по моргам не ходите, вам и сравнить-то не с чем!

— Да есть с чем, — сказал Женька. — Мы все видели, как этот гад сутенеру одним взмахом голову почти отрезал.

Элка скромно промолчала. Этот момент схватки она как-то пропустила.

Сашка подверждающе кивнул головой, мол, прав боевой товарисч. И вдруг захихикал:

— Ага! А если бы не наша доблестная ударная кавалерия, то был бы ты сейчас вообще весь исполосованный. И ведь непонятно, кто у кого телохранителем работает.

Элка разозлилась. Ну сколько можно издеваться-то! Хватит уже! Девушка обиженно начала дуть губы, но Женька вдруг совершенно ее ошарашил.

— Спасибо, Эл, — абсолютно серьезно проговорил он. — На самом деле, если сейчас начать разбирать ситуацию, ты себя повела идеально грамотно. По-хорошему, тебе бы, конечно, по ушам надо надавать за то, что не в укрытии сидела, а с голыми руками на преступника поперла, но, стоит признать, своими идиотскими криками ты врагу весь боевой настрой сбила, а уж ударов стульями по хребту от перепуганной девчонки вообще никто не ожидал. Так что, дорогой наш товарищ, с боевым крещением тебя! Такого головореза завалить — это тебе не с голыми руками на бурундуков охотиться!

Элка от такой замысловатой похвалы улыбнулась. Надо же, в кои-то веки ее боевые подвиги оценили. Вот очень приятно, между прочим! А то все подкалывают и подкалывают…

— Стив! У тебя совесть есть? Ты нас кормить будешь?

Сволочь этот ваш Сашенька. Всю торжественность момента похерил. Одно пожрать на уме.

— Представляю, как папа будет мною гордиться, когда ему расскажу, как схлестнулась с преступным миром Турции! — хитро-мечтательно подняла глаза к небу Ёлка. — Сама! Своими руками! Вырубила опытного убийцу!

Стив захихикал, представив себе этот разговор папы с дочей. А также те ошметки, которые от телохранителей после этой увлекательной беседы останутся…

Глава 33

Как известно, бешеной собаке семь верст не крюк. А тысяча километров — не расстояние.

От Бодрума до Стамбула, как подсказал всезнающий Интернет, меньше тысячи кэмэ. Однако, как прикинула Ёлка, с учетом всех петляний автобана аккурат тысяча и выйдет.

И эти километры как раз сейчас наматывал на свои колеса темно-серый подержанный Renault Megane.

Посовещавшись, ехать решили все-таки на машине. Во-первых, если два водителя попеременно будут вести автомобиль, тысяча километров — не такое уж большое расстояние, а во-вторых, когда собственный транспорт под попой — это очень удобно. Не надо ни с расписаниями поездов-самолетов сверяться, ни под кого бы то ни было подстраиваться. Просто когда надо — едем, когда не надо — стоим, курим. Да и от погони, если что, на машине сваливать удобней.

Машину опять взяли напрокат. Как говорится, гулять так гулять. И снова выбрали «француза».

— Ехать нам далеко, — сказала Элка, — а «французы» в плане комфорта на длинные расстояния идеальные машины. Опять же, если мы этот ведровер опять бросим на территории врага, так он подешевле BMW будет. Мы и так в последнее время безудержно себя ведем в плане расходов. Пора начинать экономить.

Выехали на следующий после кровавого приема в особняке Альте день. Нечего было тянуть.

Клич «В Стамбул!» бросила Элка. Телохранители кличей не бросали, они, наоборот, потихоньку, исподволь стали подводить свою подопечную к мысли: а не бросить ли все к чертям собачьим, не вернутся ли домой, к папе, к гламурной тусне и рублевско-кремлевской тишине за огромными заборами? Все-таки, хоть они ничего такого и не говорили вслух, хоть они и хорохоролись по обыкновению, бойня в особняке здорово их напугала. Не исключено, даже больше, чем Элку.

Парни прекрасно понимали, как близка была девушка от смерти. А ее физическая смерть означало бы их профессиональную кончину. Но даже не это главное — до конца жизни они бы себе не простили, что не уберегли, что не сумели.

Еще парни понимали, что шутки кончились. Одно дело, когда убивают посторонних детективов. И совсем другое — когда пытаются убить тебя, возможно, даже вполне отдавая себе отчет, на каких людей поднимают руку. Милое частное расследование незаметно перешло невидимую черту. Они крупно вляпались во что-то очень и очень серьезное.

Элка читала мысли своих бодигардов, как утреннюю газету. На Стамбул уговорила их, воспользовавшись бронебойным аргументом — уезжаем подальше от эпицентра неприятностей, от людей с ножами и гранатами.

Почему приспичило ехать именно в Стамбул, спросите?

— Проститутка наша говорила о том, что ныне мертвенький Альте купил ее в Стамбуле, — вспомнила вчера Элка на совещании по вопросу «Как дальше жить?».

— И что с того? — оппонировал ей Женька. — Наша-то Машка именно в Бодрум уехала! Какое она имеет отношение к Стамбулу? Никакого.

Элка прекрасно понимала, что Женька прав и, скорее всего, никаких следов Машки они в Стамбуле не найдут. А с другой стороны — в Бодруме им ловить уже однозначно нечего, все, кто мог им помочь, в настоящее время расслабляются в городском морге. Или ударились в бега, как тот негр-сутенер. Так что баста, карапузики, нужные люди в этом городе кончились! Наша цель — Стамбул, город контрастов. Практически последний шанс на успех.

Элка потребовала от Терминатора, чтобы тот позвонил освобожденной сексуальной рабыне под кодовым именем Маша-не наша и уточнил у нее, где, когда и как ее в свое время покупали-продавали! Может, в ее подпорченном наркотиками мозгу сохранились какие-нибудь адреса-пароли-явки? Узнать у нее все до мелочей: где она там жила, где в этом Стамбуле вообще проституток покупают, с кем там можно связаться. А там, если хорошенько порыть, может, и на след нашей Машки удастся выйти! «Короче, — закончила этот монолог Элка, — чего я тебе рассказываю, ты сам все прекрасно понимаешь, ты же профессионал».

И Саша отправился звонить бывшей проститутке. И дозвонился, и поговорил с ней. И по результатам разговора сообщил следующее:

— Маша не наша лечится. Вроде даже успешно. Врачи убеждают ее, что она даже на человека стала походить. Вес потихоньку набирает. Я ей коротко объяснил, что от нее нужно. Девонька ничего не скрывает, рассказывает все, что только задержалось в ее некогда красивой голове. И где тот публичный дом, в котором работала, и где тот невольничий рынок, где ее перепродавали. Буквально все. Даже дала рекомендации, к кому обращаться и кого где спрашивать. Вот золото, а не девка! То есть мы как минимум можем туда прокатиться и с людьми поговорить — вдруг кто-то что-то слышал? Вот такое выходит резюме…

В Стамбул отправились не все бойцы VIP-фронта.

— Сашка у нас очень приметный, — заявила дочь кремлевского папы. — А мы с тобой, Женя, ребята ничем особым не выдающиеся. Нас никто бояться не будет. Прикинемся какими-нибудь челноками, там таких тысячи шастает — и потихоньку проведем разведоперацию. Саня со Стивом останутся здесь, будут изображать перед общественностью в целом и перед Яманом в частности видимость нашего пребывания в городе. Незачем этому казачку засланному знать, что мы по делам свалили! А мы из Стамбула отзвонимся — куда, чего, кому и чем дальше заниматься…

Вот так и уехали в Стамбул эти двое — Элла и Женя.

Сперва машину вела дочка своего большого папы. Раненому надо было дать дополнительное время на отдых. За Элкино вождение волноваться не приходилось. Уж в чем в чем, а в управлении автотранспортом Ёлка могла дать фору любому мужику.

«Реношка» оказалась на редкость хороша, прекрасно держала дорогу, не тупила и очень чутко реагировала на любые движения рулевого колеса. Плюс салон у нее был сделан удивительно грамотно: удобно, аккуратно и даже с кучей подстаканников в самых нужных местах. Словом, чудо, а не машинка. Часа через три Элка притулила авто на обочине, напоила попутчика кофе из термоса, скормила ему несколько бутербродов, любовно состряпанных им в дорогу Стивом, и поменялась с ним местами.

И так до самого Стамбула — по очереди, останавливаясь размяться, сходить в туалет и для заправки автомобиля. В итоге через двенадцать часов не очень утомительного путешествия наши шумахеры оказались в конечной точке своего увлекательного путешествия — в древнем городе Истанбуле.

— Гостиницу выбрала?

— Угу.

Элка, развернув пристроенный на коленях ноут так, чтобы Жене было видно изображение на мониторе, ткнула пальцем в расплывшийся под ногтем экран:

— Нам сюда. И недорого, и внимания не привлекает. Тут обычно как раз челноки останавливаются. Мы же с тобой челноки? Товар таскаем в полосатых сумках?

— Годится, — согласился с ней Евгений. — Все понятно, поехали. Да закрывай ты эту шарманку, я запомнил, как ехать.

Гостиница, основными клиентами которой оказались челноки из России и стран бывшего СССР, ничем не расстроила. Номера как номера — два окна, небольшой совмещенный санузел, бедненько, но чистенько…

Кстати — не номера, а номер. В целях конспирации пришлось взять один номер на двоих, с большой двуспальной кроватью. Ну ведь на самом же деле было бы подозрительно: приехали вместе два небогатых человека и, вместо того чтобы экономить, начали по отдельным номерам селиться.

В принципе ни Женьку, ни, тем более, Элку такой расклад не смутил. Им, конечно, до сих пор не приходилось в одной кровати спать, да еще в дешевой гостинице, но, как сказал им вчера Шурик: «Когда-то надо начинать. Это не более интимно, чем проверять туалет перед заходом в него».

Взяв ключ от общего номера, они поднялись наверх. Там первым делом ломанулись в душ. Потому что все, конечно, во французской машине замечательно, но вот гигиенические процедуры в ней были невозможны. А после более чем десяти часов в авто, пусть и с кондеем, без тепленькой водички и геля для душа ну никак нельзя!

Ломанулись, конечно, не вдвоем, а по очереди: сперва хозяйка, потом ее телохранитель.

На помыться-покемарить-разобрать сумку на предмет, во что переодеться, ушла пара часов. И уже в вечерней темноте, часов около девяти, парочка липовых челноков вышла на охоту. Или, что больше похоже на правду, на разведку…

…Гнездо жриц любви снаружи мало походило на притон разврата. Женя даже сверился с записями: тот ли адрес? Кивнул, мол, да, то самое гнездо.

Элка подошла к обычной, ничем не примечательной двери и позвонила в обычный, ничем не примечательный дверной звонок.

— Может, тут надо как-то по-особому проникать? Четыре длинных, два коротких и постучать?

— Проститутка про условные сигналы ничего не говорила, — твердо отмел ее сомнения телохранитель.

И оказался прав. Потому что в этот момент без всяких условных сигналов им открыли дверь. И Евгений застонал.

Было, от чего. С той стороны двери стояла такая красота, что даже у гетеронастроенной Ёлки непроизвольно начала выделяться слюна. Ибо девушек с такой внешностью она не встречала даже среди жен наших олигархов — а у тех всегда были самые красивые женщины на свете.

Высокая, длинноногая фея в костюме развратной горничной, с аппетитнейшей грудью навылет хлопала длиннющими ресницами и строила небесно-синие глаза.

— Can I help you? — поинтересовалась она ангельским голосом.

— А выходите за меня замуж! — широко раскрыв глаза, томным шепотом попросил о помощи офигевший Евгений.

— Ага, ща все брошу и пойду с тобой жениться. Раза два или три. На сколько денег хватит, — на нормальном русском, разве что с легким хохляцким акцентом отвечала ему неземная красота.

— Один-ноль в пользу феи. — Элка аккуратным жестом снизу вверх вернула отвисшую челюсть Евгения в обычное положение и обратилась к девушке: — Нам бы Марго увидеть. Мы к ней по делу.

Девушка очаровательнейшим образом рассмеялась:

— А здесь все только по делу приходят! — Она игриво подмигнула Женьке: — Что, твоя подружка уже не справляется, жеребец? Ну заходи, поможем. А даме нужен мускулистый качок или вы тоже по девочкам специализируетесь?

Ёлка икнула. Ну надо же, какой внезапный поворот! Да ни по каким девочкам она не специализируется.

— Не, деушка, вы нас действительно неправильно поняли.

Плотоядно прищурившись, Элка вплотную приблизилась к «горничной», нежно провела указательным пальцем снизу вверх — от глубокой ложбинки между шикарными сиськами и до элегантной бархатной ленточки, завязанной вокруг длинной шеи проститутки… А потом резко, быстрым движением скользнула ладонью под этот ошейник и рывком притянула красотку к себе — лицом к лицу.

— Марго сюда, живо! Хотя не, лучше давай нас к ней. Пойдем? — эротичным голосом велела она.

— Так бы сразу и сказали, — ничуть не обидевшись, улыбнулась проститутка. — Проходите.

Она осторожно покрутила головой, освобождая ошейничек из цепких Элкиных пальцев. Обретя свободу, отошла на пару шагов назад, чтобы гости беспрепятственно вошли.

Вообще-то Ёлка на ее месте за такое поведение уже пальцы бы нападавшему отгрызла, а эта девица, смотри-ка, совсем наоборот — улыбается, ведет себя приветливо. Странная какая-то!

Войдя внутрь публичного дома, Элка еле сдержала стон разочарования. Ёлы-палы, и где весь знаменитый антураж? Где, я вас спрашиваю, развратные фрески и тяжелые бархатные шторы? Тут, вообще, что у вас — дом терпимости или европейский стильный офис? Да у Анжелки спальня больше на публичный дом похожа, чем этот филиал приемной Газпрома! Ужас какой-то, а не гнездо разврата.

Холл дома терпимости действительно ужасно разочаровывал своей стильной скучностью. Бежево-песочные стены, стеклянная стойка-ресепшн, за которой сидит самая обычная офисная секретутка (супер-мини-юбка, чулочки, туфли с двенадцатисантиметровой шпилькой, бюст четвертого размера в глубоком вырезе белоснежной блузки), и полный набор офисной техники — компьютер, принтер, факс и прочая лабудень.

И как, простите, в этой будничной обстановке на романтичный лад настраиваться бедным клиентам?

— А чего у вас так скучно? — с наездом, словно это она лично во всем виновата, обратилась Элка к «горничной». — Я думала, в таком заведении все должно соответствовать тематике.

— В смысле — плети, боа из страусиных перьев и кровать во всю приемную? — совершенно добродушно уточнила фея. — Так это все есть, но по отдельным комнатам. У нас к каждому клиенту индивидуальный подход, мы же не дешевое заведение, чтобы все в одну кучу прямо на входе сваливать! Здесь почти у каждой девочки свои постоянные посетители, у каждого из них свои тараканы. И под каждого таракана свое помещение.

Женька глубоко вздохнул. То ли тоже интерьер публичного дома разочаровал, то ли представил себе эти самые тараканьи помещения.

— Харе вздыхать! — Честно говоря, чисто по-человечески Элке было жаль парня — он же не чурбан какой бездушный, у него ж физиология имеется, а он, вместо того чтобы в подобных заведениях расслабляться по полной, работать вынужден! В откровенно невыносимых условиях.

— Э-э-э-э… — не зная, как обращаться к фее-горничной, промычала Элка.

— Стелла! — изящно присела в полушутливом реверансе проститутка.

— А я Даша, — буркнула в ответ Ёлка. — А это Игорь. И нам бы к Марго. На личную, так сказать, аудиенцию.

Секретутка (интересно, а она тут действительно на воротах работает или они как-то по очереди вахту несут?) оторвала взгляд от монитора и вежливо-вежливо поинтересовалась:

— А вы записывались?

— Не-а. Как-то не додумались. Но мы по рекомендации. Маша-Вамп, она здесь около года назад работала, очень советовала пообщаться нам с вашей начальницей. Или как она у вас по должности называется? Бандерша?

Секретарша в очередной раз вежливо улыбнулась, вопрос о правильном наименовании начальства проигнорировала и проникновенно, словно об очень большом одолжении, попросила:

— Вы не могли бы немного подождать? Я посмотрю, на месте ли Марго. И если на месте, то найдется ли в ее графике несколько минут для общения с вами. И если не сложно — как я могу сообщить о цели вашего визита?

— А скажите, что мы проститутку ищем. Все остальное мы ей лично расскажем.

Девушка пожала плечами, а затем изящно, словно стриптизерша на пилоне, выбралась из-за рабочего места.

Женька опять грустно и глубоко вздохнул. Бедный парень! Может, дать ему выходной на полдня? Или хотя бы на час? Но за его, разумеется, счет.

Девица вильнула попой, элегантно процокала каблучками по дорогому паркету и скрылась за неприметной дверцей в конце коридора. Наша парочка дружно рухнула задницами на мягкий кожаный диван спело-вишневого цвета. Тихо шумел кондей, мурчал турецкую музычку плазменный телевизор на стене, фея-горничная заняла место отсутствующей секретарши. Элка так поняла — чтобы рабочее место не пустовало.

— Прошу вас, проходите! — все так же мило улыбаясь, указала в сторону неприметной дверки материализовавшаяся секретарша. — Вас ждут.

— Скажи, а тебя не напрягает, что здесь все по-русски говорят? — с некоторой горечью в голосе поинтересовалась у телохранителя Ёлка. — Блин, за державу обидно. Вот почему нет проституток-китаянок или профурсеток-ирландок? Ну, или, наконец, шлюх-финок?

— Потому что финки в большинстве своем страшные, как танки некрашеные. А китаянки есть, и спрос на них большой. У нас тут вообще интернациональный состав, — подала голос провожающая парочку «горничная». — А по-русски все бывшие дружные республики говорят. Кстати, Марго русского почти не понимает. Я вам переводить буду.

— А по-каковски она понимает? С английским дружит? Вот и замечательно. Обойдемся без переводчика, — довольно сухо отказалась Ёлка от услуг длинноногой феи.

— Но все равно спасибо вам, Стеллочка! — постарался смягчить ситуацию Евгений. — Если понадобится, мы обязательно к вам за помощью обратимся.

Странная она какая-то, эта фея. Элка в очередной раз на нее рявкнула, а она только ласковей улыбаться начала. Вот ей-богу странная!

Дверка в каморку папы Карло бесшумно отворилась перед посетителями, и Ёлка с Женей прифигели в который раз за это длинное сегодня.

Они оказались в самом настоящем, из фильмов про французских королей, будуаре. Вот где-где, а в этом помещении все было декорировано именно так, как должно быть в публичном доме. Большую часть комнаты занимала огромная кровать с балдахином. Высокие потолки украшала затейливая лепнина с позолотой. А стены были в настоящей шелковой обивке глубокого бордового цвета. Словом, все как полагается.

Из-за резного, белого с позолотой стола раздалось английское «Нello!».

— Здравствуйте! Меня зовут Игорь, это моя начальница Даша. Мы пребываем в Турции по важному делу… — с ходу принялся излагать причину своего визита Женька. По-английски, разумеется.

Хозяйка будуара, невысокая миловидная женщина в чем-то совершенно пушистом и розовом, приветливо указала посетителям на приставленные к столу кресла.

— Вы от Маши? Что вам про нее известно? Как она поживает? — Скорее всего дамочка и была содержательницей притона, знаменитой Марго.

— Маша? Прекрасно поживает. В настоящий момент она в России, лечится от наркозависимости, — ответил ей Женька.

— Прекрасно! Я ей давно говорила, что наркотики не доведут до добра. Очень хорошо, что она наконец взялась за ум. Вы знаете, я так за нее переживала!

Ага, переживала ты, курва крашеная. Не ты ли девку в рабство продала? Сволочь…

Ёлке очень сильно хотелось стукнуть в ухо мерзкой бандерше, но, понятное дело, эти свои искренние желания ей пришлось попридержать. Ибо полезна еще была им эта тварь.

— Мы тоже очень за нее рады, — продолжил светскую беседу Женька. — Вы знаете, Маша нам рекомендовала вас как специалиста по довольно деликатным вопросам. Именно поэтому мы сейчас здесь. Нам очень нужна информация, за которую мы готовы заплатить. Не поможете?

Бандерша отложила в сторону тяжелую перьевую ручку, сложила руки, как прилежная ученица на уроке, и изобразила из себя абсолютное внимание. Женька чуть придвинулся к столу и положил перед дамочкой лист с распечаткой Машкиных данных.

— Мы ищем эту девушку.

Упоминать о том, что наша Машка засветилась в Бодруме, Евгений не стал.

— Вы не могли бы вспомнить, видели ли вы ее когда-нибудь или нет?

Та, кого все звали Марго, ничуть не удивилась. Она совершенно спокойно взяла в руки фотографию (странно, удивилась Элка, на этой распечатке вообще-то всегда были снизу телефоны приписаны, с которых она в последние разы звонила, а сейчас почему-то, кроме имени-фамилии-даты рождения, ничего не было), внимательно в нее вгляделась, покачала головой:

— Увы, нет. Я ее никогда не видела.

— Вы уверены? — Женька внимательно следил за эмоциями на лице мадам бандерши.

— Совершенно. У меня профессиональная память на лица, особенно на лица красивых девушек. Я помню всех, кто у меня когда-либо работал. А также тех, кого я бы хотела иметь у себя в штате. Поверьте, такую красотку я бы не пропустила! Так что увы — раз я ее не помню, значит, мы с ней никогда не встречались.

И дамочка, разочарованно пожав плечами, вернула фотографию Женьке.

— Может, пусть это, — телохранитель кивнул на распечатку, — пока останется у вас? Мы пробудем в Стамбуле еще несколько дней, и если вдруг вы что-либо узнаете, то позвоните нам по вот этому телефону.

Он вытащил из нагрудного кармана куртки простенькую шариковую ручку и прямо на листе с фотографией написал свой мобильный номер.

Марго не возражала. Она дождалась, пока Женька допишет последнюю цифру, взяла листок в руки, еще раз внимательно в него вгляделась и покачала головой. Мол, увы, гости дорогие, пока ничем помочь не могу. И всем своим видом изобразила классическое «Аудиенция закончена. Освободите помещение».

А что делать — пришлось освобождать. Тем более, что говорить действительно было больше не о чем.

Глава 34

— Женьк, а почему ты поудалял с распечатки все телефоны? — как только парочка доморощенных сыщиков вышла на улицу, Элка сразу же задала телохранителю этот животрепещущий вопрос.

— Потому что на хрен не надо. Хватит трупов. Сначала ныне покойный детектив за эти телефоны зацепился. И где он сейчас? Потом мы такую же распечатку сутенеру бодрумскому сунули. Блин, такое ощущение, что только шеф полиции выжил, зная эти заветные цифры!

— Ну, так он для того и шеф полиции, чтобы выживать в подобных условиях, — пожала плечами Элка. — Я вот совершенно не вижу поводов для паники и скрывания от потенциальных свидетелей информации. В конце концов, два трупа — еще не показатель!

Женька остановился. Внимательно посмотрел в лицо беспечно несущей это все Ёлке и покачал головой:

— Ой, зря вы, Элла Александровна, так на тему погибших людей остроумничаете. Рано вам еще так шутить. Да и не по-человечески это. Повидали бы с мое смертей, по-другому бы ко всему относились…

Вообще-то это нехороший признак — если телохранители начинали называть Ёлку по имени-отчеству в то время, когда свидетелей не было. Значит, они чем-то шибко недовольны.

— Прости, Жень. Я действительно чего-то переборщила с цинизмом. Больше не буду.

Женька пожал плечами, вздохнул, а потом махнул рукой, мол, чего ж с тобой делать.

— А мы сейчас куда? В гостиницу или в старый город? — чтобы хоть как-то поддержать беседу, Элка начала приставать с расспросами к телохранителю.

— А ни туда и ни туда. В гостиницу не хочу, в старом городе ночью ошиваться не стоит. У меня есть другая идея.

Изобразив пуделя (стойка сусликом, лапы сложены, взгляд заинтересованный), Ёлка замерла на месте. Мол, валяй, мне жуть как любопытно!

— А давай я тебя в ресторан приглашу. Могу я в кои-то веки посидеть в приличном месте с красивой девушкой?

— А давай! — легко согласилась Ёлка. — Тем более спать нам придется в одной постели. Так что поужинать мы с тобой имеем полное право. Куда пойдем?

Женька коварно ухмыльнулся и заговорщицким голосом сообщил:

— Я, пока в Инете все адреса и пути проезда искал, нарыл рекламку очень интересного ресторанчика. Если верить написанному, то мы проведем там незабываемый вечер. Между прочим, я там даже столик забронировал онлайн. Так что, дорогая, позволь пригласить тебя в уютный турецкий ресторанчик!

Столик в замечательном турецком ресторанчике дождался своих клиентов, обслуживание было более чем на высоте, а еда оказалась просто произведением искусства! Женька вел себя как истинный кавалер — шутил, смеялся, рассказывал многочисленные интереснейшие истории из своей нелегкой жизни и вообще всячески радовал Ёлку своей компанией.

Просидев в ресторане около трех часов и оставив официантам охрененные чаевые, наша парочка покидала заведение в изумительном настроении.

— Женьк, нам до гостиницы далеко добираться? — сыто икая, поинтересовалась девушка.

— Не, не очень, а что?

— А давай такси ловить не будем, а пешочком прогуляемся? Я с таким полным пузом уснуть не смогу, надо развеяться…

Женька был не против. И объевшаяся парочка неспешным шагом двинула гулять по ночному Стамбулу.

— Слушай, а ты вообще сама-то веришь, что у нас получится эту твою Машу найти? — вдруг поинтересовался Женя.

Элка пожала плечами. Честно говоря, если поначалу ей казалось, что все это дело займет буквально пару дней, то в последнее время она начала откровенно сомневаться в правильности всей затеи. Женька понял это ее пожимание плечами правильно. Он немного помолчал, а потом заговорил опять:

— Слишком уж много проблем и трупов образовалось вокруг обычной русской проститутки. И родитель твой как-то вдруг объявился. Не помню, чтобы он хоть раз за то время, что ты у него в дочерях числишься, звонил тебе узнать, во что ты вляпалась. А ты же у нас постоянно во всякие истории попадаешь — и до этого момента он не сильно по этому поводу переживал!

Элка с телохранителем согласилась. Продемонстрировала это солидным кивком головы.

— А этот твой Паша! Он-то вообще с чего объявился?

— Ну, Пашу не трожь! Паша — святое! Этот хмырь действительно скорее всего из-за распродаж звонил!

— Ага. Он тебе говорил что-нибудь вроде «возвращайся в Москву»?

Ёлка кивнула.

— А ты его вообще предупреждала, что ты в Турцию сваливаешь?

Ёлка отрицательно помотала головой. Когда б она успела об этом сомнительному товарищу сообщить? Все ж за пару часов решилось!

— А может, он у Анжелки узнал? — предположила она. — Эта коза была в курсе, куда я еду. Вот она ему и растрепала.

— Нет, Анжелка не могла. Ты ж у нас на тусовках редко бываешь, не знаешь, что в нашем скорпионятнике творится. Анжела с Пашей в дикой ссоре, уже пару лет. Они чего-то там в салоне красоты не поделили, кто за кем к парикмахеру пойдет. Уступать никто не хотел. Так что там война похлеще, чем у арабов с евреями.

Мда? А между прочим, ведь действительно, Ёлка ни разу ни на одной тусовке не видела, чтобы папина жена с Ёлкиным приятелем-жиголо общалась. Надо же, какие порой подробности случайно всплывают!

— Ну и на что ты намекаешь?

— А на то, что этот твой полуаватар тоже неспроста звонил.

Ёлка аж остановилась:

— Как ты его назвал? Почему полуаватар?

— Фильм «Аватар» помнишь? Там же все голубые. Цвет у них там такой! А приятель этот твой ведет себя как пед обыкновенный, но таковым на самом деле не является. То есть он полуголубым и выглядит.

— Сам ты полуголубой! У нормальных людей это называется «метросексуал»! — рассмеялась Элка.

В этот волнующий момент в чехле на поясе телохранителя зазвонил телефон. Номер был незнакомым. Чтобы сильно не заморачиваться, Женька нажал на кнопку громкой связи, благо народу вокруг было немного и помешать своими разговорами они особо никому не могли.

— Аллё! — произнес он универсальное на всех языках мира приветствие.

— Алё! — по-русски ответил ему приятный женский голос. — Я по поводу девушки, которую вы разыскиваете!

Опаньки! Это кто это нам такой звонит? На голос мадам Марго вроде не похоже. Да и откуда бандерше русский знать?

— А с кем, собственно, имею честь говорить? — поинтересовался у невидимой собеседницы Евгений.

— Я Мура. Я видела вас в салоне. Вы мимо меня проходили. А потом я увидела Машкину фотку на столе. Марго сказала, что вы ее разыскиваете. И денег за это готовы заплатить. Если бы мы с вами завтра встретились, я бы вам рассказала, где она. Но деньги вперед!

Элка аж подпрыгнула на месте. Никаких завтра! Знаем мы, чем для свидетелей это ваше «завтра» оборачивается!

— Не-не-не, моя хорошая! Только сегодня! Прямо сейчас! Ты еще на работе? Мы через полчаса уже у тебя будем! Никому дверь не открывай и ничего не рассказывай! — Она аж на крик перешла, так разволновалась.

— Хорошо! — все так же добродушно согласилась с Ёлкой девушка Мура. — Жду.

И отключила телефон. А Элка высматривала на проезжей части свободное такси…

— Ты Мура и есть? Мы же тебе сказали: никому не открывай! — проорала в распахнувшуюся дверь Элла.

— А я и не открываю, — беспечно пожала точеными плечиками Мура.

— Пойдем поговорим, — совершенно бандитским голосом предложил Женька.

— Пойдемте, — кивнула головой девушка. — Тысяча двести долларов.

Похоже, во всей этой криминальной истории проститутка Мура была единственным нормальным человеком. Не строила из себя невесть что, назвала с ходу цену и стоит улыбается. Ну умница же!

— Откуда такая некруглая цифра? — Женькины брови сползлись в «домик».

— Двести за час моего времени, я эти деньги Марго отдам. Тысяча — за информацию, — наивно хлопая ресницами, пояснила сговорчивая Мура.

А че, в принципе недорого. Главное, успеть в этот час уложиться!

— Идет. — Женька тоже не видел повода торговаться. — Только давай не здесь разговаривать. Тут кафе какое-нибудь есть неподалеку?

— Есть, — кивнула аккуратной головкой девушка и улыбнулась. — Я только девочек предупрежу, что клиента не в конторе обслуживаю…

Женька кивнул головой, мол, иди предупреждай, и крикнул вдогонку:

— Ты только плащик какой-нибудь накинь сверху!

Девушка обернулась, кивнула, мол, обязательно накину, и исчезла за входной дверью.

— А плащик-то тебе зачем понадобился? — подпрыгивая от нетерпения, поинтересовалась Ёлка.

— Затем, что, если она в таком виде будет в кафе сидеть, мы ж замахаемся от мужиков отбиваться. Поговорить не дадут.

И прав оказался. Даже сидя в самом углу, в наглухо застегнутой блузке и спрятав длиннющие ноги под стол, очаровательнейшая Мура со страшной силой привлекала к себе внимание.

— Прекрати уже глазки всем подряд строить, — в конце концов не выдержал Женька. — Смотреть четко мне в лицо! Рассказывай давай!

Ужасно послушная девица распахнула глазищи, уставилась телохранителю прямо в переносицу и начала повествование.

— Меня Марго купила в старом городе. Да не смотрите вы так, я знала, куда ехала! У меня приятель в Калуге есть, он девушек из Москвы за границу на работу вывозит. Я у него и попросила, чтобы он меня тоже пристроил. Он и пристроил. За свои деньги сюда вывез, Марго показал. Вообще-то, он меня специально для нее и вез.

Опупеть. Двадцать первый век. А у нас живых людей на заказ поставляют, как автомобили. Как страшно жить.

— Ну вот! — ничуть не смущаясь собственной продажности, вещала девушка. — Я несколько дней жила в старом городе, прямо на рынке. У них это, как наш Черкизон, ужасное место! Люди там живут, работают, продают, покупают. Там вообще все и всех на свете можно купить. У меня один клиент там у специального мужика живого тигра себе на виллу заказал. И ему привезли. Представляете? Живого тигра! Уму непостижимо!

Ага, значит, хищник на заказ — это ее удивляет. А то, что ее саму как барана продали, — ничуть. Мда…

— Ну и при чем тут наша Машка? — перебил восхищенные возгласы проститутки Женя. — Ты давай быстрее рассказывай, время-то идет! Оплаченное, между прочим!

— Ну так вот. На этом рынке я жила несколько дней. С такими же девочками, как и я. Правда, там не все были добровольно, нескольких девчонок вообще связанными держали, чтобы они не смылись! Вот и Машка тоже в этой квартире оказалась не по своей воле. Она там в наручниках валялась.

У много за свою жизнь повидавшей Элки глаза полезли на лоб.

— И почему вы, те, кто был свободен, не освободили ее? Вы что, прямо там с ними, с пленными, находились? И ничем им не помогли?

— Нет, мы помогали! — обиженно захлопала ресницами Мурочка. — Мы им попить давали. И в туалет когда надо было сходить, брюки расстегивали! Нам же не надо было, чтобы они там воняли. А отпускать их? Зачем? Нас же за это наказать могли!

Женька больно схватил под скатертью Элкину руку. Мол, подожди, не горячись. Ёлка, честно говоря, сдерживалась из последних сил. Так хотелось этой кукле бездушной в морду зарядить. Неужели люди и правда такими скотами бывают?

— Машку при мне купили, — как ни в чем не бывало щебетала проститутка. — Ее, вообще-то, несколько раз смотрели, но она так орала и сопротивлялась, что практически никто на нее не позарился. Ее за это били, конечно, но не по лицу — иначе бы она вообще никому не понравилась! Она и клиентов-то добровольно не обслуживала — ее при мне несколько раз отдавали тем, кто как раз любит трахать насильно, когда девочка сопротивляется…

— Кто ее купил? — мрачным голосом перебил этот беспечный треп Евгений. — Ты его знаешь?

— Я — нет, — помотала кучеряшками Мура. А потом, сделав круглые глаза, добавила: — Он вообще такой страшный был! Ужас!

— Страшный — в смысле урод? Ну, там, шрамы, одного глаза нет? — мрачно глядя на дурочку, спросил Женька.

Та опять отрицательно покрутила пустой головой:

— Нет, так-то он нормально выглядел. Ну, турок как турок, только очень сильно загоревший, как будто арбузами на трассе торговал. И невысокий. У него фигура вообще очень на твою похожа была! Слушай, а вот если лицо твое не видеть, то вы с ним вообще одинаковые! Ну бывает же, чтобы люди так фигурами похожи были!

Женька от такого нелестного сравнения поморщился. Вот дура-то! Как можно его сравнивать с каким-то жутким турецким типом? Но проститутка этих его мимических недовольств не заметила. Она хлопала ресницами и увлеченно продолжала описывать покупателя живого товара:

— А еще у него взгляд был ужасный! И говорил он очень странно — как ворона каркал. И за спиной у него палка какая-то была. Ее вообще-то не видно было, но я видела, как у него куртка задралась — а там палка. Вот такая!

И девушка показала жестом рыбака размер палки зачем-то носимой мужчиной на спине.

— Потрясающее количество информации, — грустно глядя в бездонные глаза проститутки, резюмировал Евгений. — Вот ты действительно считаешь, что весь этот бред стоит тысячу долларов?

— Да, — совершенно очаровательно улыбнулась девушка. — Считаю.

Еще бы ей так не считать — штука баксов уже уютно покоилась у нее в бюстгальтере. Переживать не из-за чего.

— А еще, насколько я понимаю, он Машу в Бодрум увез, — напрягла мозг девушка, пытаясь хоть как-то оправдать заныканную в лифчике денежку. — Мне об этом другие девчонки, которые турецкий понимали, сказали. Бодрум — это город такой в Турции! — не преминула похвастаться знанием географии проститутка.

— Уже хорошо, — пробурчала Элка.

Это как минимум означает, что девка тут не пургу гонит, а действительно про нашу Машу говорит. И все-таки все ниточки ведут в Бодрум…

— А еще, судя по тому, как перед ним все остальные турки прыгали, этот неприятный мужчина, скорее всего, очень большой у них авторитет. И он наркотиками занимается.

Вот, ну дуры же эти бабы! Блин, неужели с этого нельзя было начать?

— С чего ты такие выводы сделала? — ласково промурлыкал Женька.

— А мне об этом Марго рассказала. Она у себя наркоманок никогда не держит. И вот когда она меня забирала, то с этим типом столкнулась. И как-то быстро, ускорившись, мимо прошла. Я ее спросила, кто это, а она сказала, что он наркодилер. И чтобы я об этом никому не говорила.

Угу. А ты, бестолочь светловолосая, никому и не рассказываешь. Только двум неизвестным тебе людям растрепала с ходу. Совсем, что ли, девка жить не хочет?

— А с чего это вдруг Марго тебе такие подробности выкладывать начала? — Элке прямо интересно стало, что это за милость такая — и про то, что эти русские девушку ищут, и про наркотики-то опытная бандерша простой проститутке рассказывает?

— А Марго меня любит. Она лесбиянка, а я у нее любимая девочка. Маргоша мне много чего рассказывает!

Вот так-то. А вы говорите, только мужики голову от красивых баб теряют. Нет, есть еще и женщины, которые из-за большой любви дурят. Мда…

— Все, я вам все рассказала! — вдруг голосом прилежной ученицы заявила голубоглазая Мура. — И час уже прошел. Так что мне пора идти. — Она встала из-за столика.

— Мур, а почему у тебя имя такое идиотское? — уже вслед девушке спросила Ёлка. Ну ей правда было интересно!

— Потому что клиенты у нас бывают разных национальностей, а «Мура» легко произносится на всех языках.

Ёлка немного помолчала, но все-таки кинула вдогонку удаляющейся проститутке:

— Мура, ты, если жить хочешь, никому никогда не рассказывай, о чем мы тебя спрашивали…

— Конечно! — широко распахнув глаза, пообещала Мура. И добавила: — Ой, мужчина, у тебя с тем типом столько общего! Вы же прямо одинаковые!

И вышла из кафе, соблазнительно виляя задницей.

Глава 35

— Ёлочка, девочкам из приличной семьи не пристало материться! — как только глупая проститутка вышла из кафе, сурово заявил Женька.

При том, что Элка еще ничего не сказала. Но очень хотела. И именно матом.

— Жень, ну неужели такие глупые люди на самом деле на белом свете бывают? — растерянно глядя на телохранителя, спросила она.

— Ну ты же сама только что видела. Увы, но бывают…

После разговора с проституткой настроение, еще полтора часа назад бывшее замечательным, упало просто ниже плинтуса. Захотелось напиться и поджечь что-нибудь. Просто так, чтобы пар выпустить.

— Ой, Женьк, ужас-то какой! Я думала, что меня удивить невозможно, но эта тварь… Вот скажи мне, как можно смотреть, как кого-то насильно удерживают, и даже не попытаться что-то предпринять?

— Просто есть люди. А есть овцы. Мы с тобой — люди. А овец, к сожалению, очень много. Так-то вот…

До гостиницы они брели молча. Элка крутила в голове совершенно грустные мысли, а вот Женька, похоже, о чем-то серьезно размышлял. И результат своих размышлений он выдал уже в номере.

— Завтра с утра сдаем номер и возвращаемся домой, — категорично заявил он, едва вошел в комнату.

— Здрассьте! А в этот самый пресловутый старый город мы не пойдем что ли?

Женька посмотрел на нее, как на больную обезьянку:

— Мать, ты вообще понимаешь, во что мы впутались? Ты что, не представляешь, как нам с тобой повезло, что мы на эту разговорчивую дуру наткнулись?

— Понимаю. Но раз она говорит, что этого типа там все знают, значит, и надо туда шуровать! Людей порасспрашиваем, нос свой везде посуем.

— И нас с тобой даже не похоронят по-человечески! — не дал ей договорить Женька. — Нас убьют из-за угла после первого же вопроса! Бошки поотрезают, как бедным детективу с сутенером, и все! И никто никогда не найдет наши жалкие тушки! Это же целый мир, со своими дикими нравами! Никто там с непонятными русскими ни за какие деньги разговаривать не будет. Домой, дорогая, домой! Сначала в Бодрум, берем Сашку, Стива и вещи и тут же, немедленно в Москву!

— Жень, а может…

— Не может, — категорично заявил Евгений. — Я за твою голову отвечаю. Своей жизнью я каждый день рискую, а вот тебя мне подставлять нельзя. Быстро в кровать, нам завтра долго ехать.

И, не дожидаясь возражений, телохранитель вытащил мобильник. Звонить Сашке, что завтра вечером они будут в Бодруме…

В дороге они очень долго не разговаривали. Так, перекидывались фразами о том, стоит ли остановиться и не пора ли сменить друг друга. Первой не выдержала Ёлка:

— Жень, я все равно ничего не понимаю! Ты же сам говорил, что есть люди, а есть овцы! Ты же понимаешь, что мы сейчас ведем себя как тупые пугливые животные?

— Нет. Мы сейчас ведем себя как люди, которым хочется жить. Сутенер и детектив убиты. Заметь, местные люди, которые знали, что делали и с кем связывались. Убиты лишь за то, что начали наводить справки. Нас же с тобой только чудом еще никто не прирезал. Может, не чудом, а нежеланием связываться с непростыми людьми. Лишнего шума никому не надо. И я все больше склоняюсь к тому, что у Альте нас-то как раз убивать не собирались. Иначе бы убили как нефиг делать. В отношении нас была демонстрация силы. И последнее турецкое предупреждение… Могу поспорить, что Мура уже все рассказала своей любовнице, — а где знают двое, знает и свинья. Так что мы вовремя отсюда смылись. Лезть в дела торговца наркотиками, да еще такого, что его все местные боятся, я тебе не дам.

Элка притормозила машину и почти со слезами на глазах накинулась на попутчика:

— Но Машку же убьют!

— Если уже не убили, — безжалостно отрезал телохранитель. — Твоя жизнь не стоит головы этой сумасбродной девицы. Кстати, еще неделю назад ты совершенно спокойно говорила о несчастной Машкиной судьбе, как о чем-то незначительном, сплетничая на кухне со своей подружкой.

— Но сейчас-то я знаю, что ей совсем плохо! — пыталась достучаться до Женьки девушка.

— Ты и тогда это знала. Просто тебе было наплевать. А сейчас тебе не наплевать, и это говорит о том, что ты нормальный человек. Вот только сделать ты ничего не можешь. Поэтому успокойся, пожалуйста, перестань смотреть на меня волком и давай спокойно доедем домой.

Самое ужасное было в том, что Элка прекрасно понимала Женькину правоту. И что, скорее всего, зарезали бы их на этом невольничьем рынке, как баранов. И что говорить с ними там никто не стал бы. И что Машке уже не помочь.

И от понимания всего этого мрачного ужаса ей становилось только хуже. Никакой Женька не трус. Он просто выполняет свою работу — заботится о том, чтобы с Элкой ничего не случилось. И было бы странно, если бы он начал подвергать смертельной опасности жизнь своей подопечной из-за какой-то совершенно незнакомой ему дурочки Маши…

Но тошно-то как!

Может, потому, что дорога была уже знакомая, а может, потому, что ехали на дикой злобе, оба гнали, нарушая все правила, но к арендованной вилле ребята подъехали еще засветло.

Бросив машину у ворот, они медленно побрели к дому. Настроение, откровенно говоря, было препоганейшим. Блин, сейчас же еще придется всю эту историю Сашке пересказывать, со всеми подробностями. Он же еще не в курсе, такие дела по телефону не разговариваются.

— Да твою же мать, придурок! Молись, чтобы Элка о твоем идиотизме не узнала!

Из открытого окна кухни раздался рев такой силы, что даже кусты зашатались! У Женьки округлились глаза, а Ёлка громко икнула. Это кто там у нас такой громкий?

— А тебя вообще не спрашивают! Заткнись и переводи!

Это Санечка там наш, что ли, так надрывается? Кто там ему должен заткнуться и переводить? С кем это он там письменными работами занимается? И о чем это таком Элка узнать не должна? Что за аферы за спиной работодателя?

— Тут что, собственно, происходит?

Когда в кухонном окне вдруг возникла Ёлкина голова и задала этот самый вопрос, все находившиеся в тот момент в помещении подпрыгнули от неожиданности. Стив даже взвизгнул от испуга — и тут же получил тяжелый, полновесный подзатыльник от Шурика.

— Все, лягушатник, твой ангел-хранитель послал тебя вдаль. Надоел ты ему со своими придурями. Хана тебе пришла. Элла Александровна приехала. Щас она тебя убивать будет, — этими словами озвучил приезд хозяйки Александр.

— Не надо… Больше… Так неожиданно появляться. Так же до сердечного приступа довести можно, — выдохнул Яман.

— О, вы уже приехали, да? — скорчил ни фига не радостную физиономию Стив.

И только маленький шустрый уборщик ничего не сказал. Он сидел на табуретке, окруженный всклокоченными взрослыми дядьками, и щерился во всю свою белозубую челюсть. Как-то он подозрительно радостно улыбался…

— Вы тут постарайтесь друг друга не поубивать, а мы пока через дверь зайдем. Саша, не бей его! — рявкнула Элка на поднявшего над поварской головой руку Шурика. — Щас приду, и мы вместе его убьем, если есть за что…

Как оказалось, убивать было за что. Причем настолько было, что делать это следовало медленно и мучительно. Самое гуманное — на кол посадить.

— Этот идиёт твои драгоценности в кости проиграл. Вот этому малолетнему преступнику, — описал сложившуюся ситуацию Сашка, поочередно отвешивая подзатыльники. Сначала идиёту-Стиву, потом малолетнему преступнику-уборщику.

— Че-его-о?

— Того. Кольцо с бриллиантом, которое тебе папа подарил. Колье с изумрудами. Ну и по мелочи — тыщ на двести долларов.

Оказывается, человек может втянуть голову в ребра. Почти как черепашка в панцирь. Казалось, еще немножко, и повар вообще наизнанку вывернется — так он весь сжался и скукожился.

— Стив, ты чего? Ты «фейри» обожрался, что ли? Что за бред? Саш, как он мог проиграть мои вещи? Это же глупость!

— Оказывается, мог. Эта бестолочь от скуки решил сыграть в кости с вот этой, — Сашка отвесил тяжелый подзатыльник уборщику, — бестолочью. Ну и продулся в прах! Сначала все свои наличные проиграл, потом, войдя в раж, сбегал в твою комнату и вытащил оттуда все, что ему под руки подвернулось. А этот малолетний гаденыш из всего твоего барахла только на золото-бриллианты продолжить игру согласился.

Стив всхлипнул, горестно вздохнул и жалобно прорыдал:

— Я думал, что я отыграюсь! Я должен был отыграться! Этот сопляк жульничал!

— Ты его на мухлевании поймал? Не поймал! — Похоже, что слово «мухлевание» Стив не очень понял, но спорить с Терминатором не решился. — Так что ты лох! И дебил! Тебя же, как тузика, развели!

— Стив, ты охренел что ли? Ты… ты как вообще мог без спроса в мою комнату войти? Ты как мог мои вещи брать? Ты больной что ли? Стив!!!

Повар зарыдал еще громче. Слезы текли рекой, всхлипы о том, что «я же не знал» и «я думал, отыграюсь и сразу на место положу, никто и не узнает», прерывались только методичными подзатыльниками Шурика.

— А этот тут что делает? — с каменным лицом поинтересовался Женька, указывая на переводчика.

— А как я, по-твоему, должен был с этим упыренышем разговаривать? — Сашка отвлекся от повара и от души зарядил оплеуху уборщику.

Тот покачнулся на табуретке, но продолжил улыбаться все так же радостно.

— А что вы, собственно, против меня имеете? — взвился оскорбленный Яман.

Он вообще откровенно не понимал, почему на него все окрысились. И в дом звать перестали, и разговаривают сквозь зубы. Он-то что им плохого сделал?

— А ты вообще молчи, тварь продажная! — хором заорали на него Элка с Женькой.

В свете того, что вопрос завершения поисков Машки был уже решенным, шкериться от переводчика-предателя они не считали нужным.

— Ты тут кто? Переводчик? Вот и переводи сиди молча! — все так же хором рявкнули они.

— Сволочь! — добавила от себя девушка.

— Вы чего? — тихо-тихо спросил Яман.

А Стив рыдал. А уборщик лыбился.

— Саш, мы домой уезжаем. Машку искать больше смысла нет. Так что с этим сучонком можно распрощаться. Вот только с поваром и обладателем Элкиных бриллиантов разберемся, и можешь выкинуть этого козла в окно, — обрисовал сложившуюся ситуацию Женька.

— Это я, что ли, козел? — недоумевающе уставился на маленького телохранителя переводчик. — Сам ты козел! За козла ответишь мне сейчас!

И здоровый, горячий турецкий парень опрометчиво кинулся с кулаками на маленького Женьку. Ну, как кинулся, так и откинулся. В смысле пошатнулся от незаметного обычному человеческому глазу удара и рухнул на спину.

— Ребят… — сидя на заднице и выпучив глаза, промычал Яман. — Вы чего? Чего вообще происходит?

— Ничего уже не происходит. Беги звони своим хозяевам и радуй их новостью о том, что мы в Москву возвращаемся. Хотя погоди. Успеешь сбегать. Сначала зарплату свою отработай. Переводи давай! — Женька совершенно по-хамски пнул валяющегося на полу переводчика.

Переводчик помотал головой, приходя в себя, потом встал, отряхнул брюки и уселся обратно на стул. Весь его вид выражал отчаянную решимость.

— Так. Ничего я вам переводить не буду, пока мне не объяснят, что в отношении меня происходит. Я имею право знать, в чем меня тут обвиняют!

— Сука ты. Последняя, — равнодушно ответила ему Ёлка. — Больше никаких претензий к тебе нет.

Сашка, последние несколько минут отстраненно наблюдавший за ситуацией, вдруг подошел к Женьке, положил тому руку на плечо и молвил человеческим голосом:

— Так. Стоп. Хватит орать. Рассказывайте, как вы съездили. Ку-у-уда собрался, сидеть! — Последний крик был адресован попытавшемуся встать с места уборщику.

Не понимающий русского языка паренек послушно брякнулся обратно на табурет. Ишь ты, соображать начал!

— Да плохо мы съездили, Сашка. Девушку нашу, как ни странно, в Стамбуле видели. Ее, как барана, купил какой-то очень загорелый турок. Если верить местным информаторам, он еще и наркодилер. Местный мафиози, его все страшно боятся. И куда он ее увез — мы никогда не узнаем. Так что собираем манатки и возвращаемся на родину.

— Так вот почему нам все палки в колеса ставили, — протянул Сашка. — Нам не девку отдавать не хотели. Нас боялись на наркобарона вывести. А вместе с нами и местную полицию. Или даже не только местную. Его покой оберегали. Вона ты на кого работаешь, лазутчик ты наш.

Он задумчиво уставился на Ямана, мол, все с тобой понятно, птица залетная.

— Вы с ума, что ли, посходили? Ни на кого я не работаю! Я на вас работаю.

— Угу. И на сицилийскую мафию. Да расслабься ты, все равно мы тебе ничего сделать не сможем. Даже убить и то не в наших силах. Так что выдыхай, бобер, и сочиняй в уме цветастый доклад своим хозяевам. Мол, русские сваливают, и все благодаря мне.

Хитрая тварь Стив, поняв, что в данный момент его убивать не будут, на секунду призадумался и, решив, что с сытыми людьми разговаривать будет легче, попытался проскользнуть к холодильнику — продукты для ужина доставать…

— Ты куда, родимый, намылился? — ласково, словно перед расстрельным залпом, поинтересовался у него Женька.

— Надо же готовить! Вы же с дороги! — завилял хвостом повар.

— Мы с сегодняшнего дня в «Макдоналдсе» ужинаем, милый. Не напрягайся. Лучше сиди придумывай, какую казнь ты предпочитаешь, крыса, — нежно усадил его на стул Женька. — Мы из твоих рук больше есть не будем. Смертничек ты наш.

Элка поняла, что если она сейчас не возьмет ситуацию в свои руки и не разберется в том, что, собственно, произошло, то у нее голова напрочь взорвется. Поэтому она решила оставить в покое продажного переводчика и попытаться восстановить хронологию событий.

— Так, когда это чудовище ухитрилось проиграться? — обратилась она к Шурику.

— Они вечером за стол сели. Всю ночь резались. И почти все утро тоже. Я с утра решил на пляж рвануть, не позавтракав, а когда вернулся, то увидел этого дебила в слезах.

Дебил, он же повар международного класса, опять зарыдал. На него рявкнули, чтобы он не засорял эфир. Стив заткнулся. Сашка продолжил:

— Я его спрашиваю, мол, в чем дело? В ответ слышу вопли о том, что уборщик его ограбил, до нитки обобрал. Начал разбираться, понял, что они вчера вечером со скуки сели кости покидать. И наш идиот проигрался.

— Он жульничал! — закричал предчувствующий скорую погибель Стив.

— Заткнись, — добродушно посоветовал ему Терминатор. — А потом, меня как за руку кто-то взял, я в Элкину комнату побежал. Смотрю, там бардак, все перевернуто и шкатулка открытая на кровати валяется. Я сначала решил, что уборщик нас просто так ограбил, поймал его и потряс немного…

Элка представила, каково пришлось бедному мальчишке. И не дай вам бог попасть в руки разъяренному Шурику! Как это пацан вообще в живых после «потряс немного» остался?

— А потом смотрю, — продолжал вещать Сашка, — мальчонка-то не шибко испуган. И кричит чего-то себе в оправдание. То есть виноватым себя не чувствует. Я его спрашиваю, что произошло, — он трындит в ответ на турецком! Я ж ни фига не понимаю! Пришлось этому чмырю звонить, чтобы он переводил.

Тот, который чмырь, попытался влезть в разговор, но его слабое мявканье никто не заметил. Потому что все плевать на него хотели.

— Он буквально за двадцать минут до вас приехал. При перекрестном допросе выяснилось, что Стив проиграл все свои наличные и, пытаясь отыграться, приволок Элкины богатства. Кои тоже проиграл.

— Так чего ты у пацаненка их не забрал? Сил, что ли, не хватило? — не понял проблемы Женька.

— Так он их куда-то запрятать уже успел! «Мое», орет, «не отдам». Я его уже пытать собирался — а тут вы приехали. Кстати, выясни у этого козленка, у него папа-мама есть? Если я его сейчас до смерти запытаю и под фундамент закатаю — его родственники искать будут?

Яман что-то спросил у мальчонки — тот закивал, залепетал в ответ.

— У него папа есть, — сквозь зубы процедил переводчик.

— Это плохо. Был бы сиротой, было бы намного проще, — совершенно серьезно расстроился Саша.

С лету сообразивший, что в этой ситуации надо делать, Яман быстренько перевел эту фразу мальчишке. Тот замер. Перестал улыбаться. И разревелся так, что у всех вокруг уши заложило.

— Саш, заткни его, отвлекает, — поморщилась Элка.

Шурик заткнул — отвесил очередную оплеуху. Пацан затих.

— Спроси у него еще раз, вернет ли он награбленное под угрозой смертной казни? — холодно обратилась Элка к переводчику.

Тот задал уборщику вопрос. Мальчишка сжал зубы, сморщил нос, что-то прокричал звонким пионерским голосом и отрицательно замотал головой.

— Он говорит, что проигрыш — святое дело. И что пусть вам повар сам все возвращает. А он ничего не отдаст, — перевел Яман.

— А отыграться даст возможность? — вдруг совершенно неожиданно для всех поинтересовалась девушка. — Во что вы там играли?

Повар понял, что обращаются к нему, и доложил:

— В кости мы играли. Только он жульничал!

— Вот и спроси у пацанчика, не согласится ли он дать мне возможность отыграться в кости? — с холодной вежливостью попросила донести до подростка свой вопрос Элка.

Вы слыхали, как поют грачи? А видали, как у четырех взрослых мужчин синхронно падают челюсти на пол? Все, кроме не понявшего заданного по-русски вопроса уборщика, изумленно уставились на совершенно беспечно наблюдавшую за реакцией окружающих Ёлку.

— Ты, родная, с ума сошла? — спросил Женя.

— Нам одного идиота в доме мало? — спросил Саша.

— Он жульничает! — вякнул повар.

— Сашенька, неси свою заначку в чемодане, — ласково попросила Ёлка. — И не спорь со мной. Имею я право чуть-чуть покуролесить? Имею. Если что, папа не обеднеет. Так что давай руки в ноги и тащи дипломат с баксами. Представляешь, у нас есть целый чемодан денег! Мы его с собой на всякий пожарный случай возим, — пояснила переводчику Элка. — Надеюсь, до него наше чудовище не добралось.

Саша глубоко вздохнул, пытаясь успокоиться, мысленно досчитал до десяти и обратился к хозяйке:

— Эл, я тебя очень прошу, не дури.

— Саш, ты забыл, кто здесь главный? Если бы я в казино села миллионы проигрывать, ты бы ни слова не сказал. Представь себе, что я в Монте-Карло. Так что тащи бабки и не спорь со мной. Быстро!

Последние слова она говорила очень жестким голосом. Вообще-то до этого момента она никогда со своими телохранителями так не разговаривала. Припухший от такого поворота событий Сашка прищурил глаза и четко, по-военному развернувшись, пошагал за деньгами.

— А тебя, если ты не слышал, попросили перевести мое предложение молодому человеку, — так же по-барски холодно обратилась Элка к Яману. — Мне кажется, ты со своей работой не справляешься. Ну? Мне долго ждать?

Совершенно обескураженный переводчик озвучил сказанное хозяйкой. Парнишка призадумался. И в эту минуту на пороге кухни появился Александр с кожаным дипломатом в левой руке.

Элка ни разу не соврала — они действительно везде возили с собой чемодан наличных денег. Это делалось на случай непредвиденных расходов — мало ли, лимонаду им в голой пустыне захочется, где банкоматов нету! А лимонад в пустыне знаете какой дорогой?

Часть из этих денег в нынешней поездке они уже потратили — на оплату работы погибшего детектива, на аренду (считай — покупку) потерянной в боях машины. То есть крупные суммы наличных все-таки периодически пригождались. Вот и сейчас этот чемодан оказался как нельзя кстати.

Неизвестно, что хотел сказать мальчки-уборщик. Но в тот момент, когда он открыл рот, чтобы озвучить свое решение, Элка открыла чемодан и развернула перед турчонком.

Мальчонка аж всхлипнул от восторга. Даже не спрашивая, сколько тут денег, он радостно закивал головой, мол, играем, играем!

Странная вещь — деньги. Элка за всю свою жизнь видела мало людей, которые не теряли бы рассудка при виде чемодана баксов. Хотя, казалось бы, то же золото должно завораживать больше, чем просто зеленые бумажки! Ан нет. Вид денег всегда действовал на всех одинаково.

— В кости, говорите… — задумчиво проговорила девушка. — Ну давайте сюда эти кости, я их хоть в руках подержу. Как тут вообще играют? Правила какие?

Сначала была тишина. Такая тихая-тихая. Как на кладбище.

— Ты что, даже правил не знаешь? — прокричал Женька.

— Ты с ума сошла — такие деньги ставить? — громко простонал Шурик.

— Элла Александровна, не делайте этого! — голосил предатель-переводчик.

— Вы сами увидите, что он жулик! — звонко тявкал повар.

И что-то совершенно непонятное кричал уборщик, вцепившись обеими руками в чемодан. Скорее все, эти его «абырвалги» переводились как «Харе трындеть, давай играть!».

Элка села за стол напротив юноши, мило улыбнулась и попросила через переводчика:

— Кости дай.

Яман застонал, но перевел. Мальчишка полез в карман и вытащил оттуда маленький бархатный мешочек на веревочке. Развязав узелок, извлек оттуда два небольших кубика — беленьких, с черным точками.

Элка протянула руку, мол, давай сюда. Мальчик заулыбался и перекатил кубики из своей ладони в Ёлкину. Девушка бегло посмотрела на них, играючи подбросила кости в воздух и ловко поймала обратно в ладонь. Помолчала, потом спросила у уборщика:

— Мы их кидаем, и у кого больше выпадет, тот и выиграл, правильно?

Яман перевел. Мальчишка кивнул.

— Ставлю чемодан денег против драгоценностей. Кстати, принеси-ка их сюда!

Выслушав переводчика, юноша кивнул, мол, правила верные и ставка принимается, но тащить ранее выигранные побрякушки отказался.

— Я их сейчас принесу, а вы их у меня отберете! — вполне логично засомневался он в честности этих русских.

Вообще-то правильно засомневался. Сашка, например, именно так и собирался сделать, тут и к бабке не ходи.

— Хорошо. Они где-то в саду спрятаны?

Юноша кивнул.

— То есть, если я выиграю, ты за ними просто сходишь и принесешь. Так?

Уборщик опять кивнул. И даже цыкнул, мол, зуб даю.

— Играем на три броска. Сам понимаешь, такими деньгами рисковать на один бросок страшно. Идет?

Яман перевел. Мальчишка согласился. Все вокруг начали медленно седеть…

Глава 36

Первой бросала Ёлка. Было видно, что девушка очень нервничает. Она как-то корявенько сжала кулак, неловко дернула рукой, и кости вразнобой поскакали по столу.

Четыре и шесть. Десять.

Хитрый уборщик восхищенно покачал головой, мол, как хорошо! Потом сосредоточился, сложил ладошки, потряс и кинул кости на стол. Глухо цокая ребрами, два белых в черных точках кубика покатились по столешнице. Тук… Тук… Тук…

Шесть и три. Девять.

Первый раунд за Ёлкой. Публика зашевелилась. Уборщик расстроенно щелкнул языком. Девушка заулыбалась.

Второй бросок. Поняв, как кидать не стоит, Ёлка так же аккуратно, как давеча юноша, сложила ладони, потрясла и кинула кости.

Цокало не долго. Один и два. Три.

Бросок уборщика — ловкий, быстрый.

Шесть и пять. Одиннадцать.

Один-один по раундам. Сейчас решающий заезд.

Женька отвернулся. Смотреть на это спокойно не мог. Слишком велико было желание оторвать башку малолетнему бандиту.

Стив азартно поскуливал. Сашка с Яманом молчали. А чего тут было, собственно, говорить?

Сейчас все решится. В том, что через секунду Элка проиграет чемодан денег, никто не сомневался. Жалко чемодан. Красивый был.

То, что произошло дальше, надолго отложилось в памяти зрителей этого увлекательного единоборства.

Элка совершенно спокойно взяла в руку кости. Внимательно посмотрела в глаза уборщику. И, чуть потянув время, неожиданно для всех плавным скользящим броском метнула кости на стол. А буквально через мгновение после этого броска раздался резкий, громкий кашель уборщика.

Этот звук был настолько неожиданным, что все вокруг подпрыгнули! Случись этот приступ кашля на долю секунды раньше, Элкина рука дрогнула бы — и непонятно, что было бы дальше. Но так как девичья ладонь разжалась на эти самые доли секунды до, кости плавно заскользили по столу — не покатились, а именно заскользили! И еще до того момента, как кубики замерли на столешнице, было понятно, что выпавшие цифры — шесть и шесть.

Двенадцать. Максимум.

— Ты жулик! — Вдруг накинулась на уборщика девушка. — Ты специально закашлялся, чтобы сбить меня! Тебе повезло, что у меня так удачно выпали кости, иначе я бы тебя убила! Стив прав, ты жулик, ты это специально сделал!

Припухший от столь динамично развивающихся событий переводчик синхронно перевел все, что кричала девушка.

Юный уборщик подскочил и с надрывом в голосе закричал (далее — перевод с турецкого):

— Нет! Я не специально! Не надо называть меня жуликом!

— Элк, ты чего, не кричи ты так! Смотри, как ты удачно сыграла! Успокойся! — налетели все на девушку. — Он не специально! Ну, закашлялся человек, с кем не бывает! Играй давай!

Ёлка еще немного побесновалась — ну, а как вы хотели, такое напряжение! Никакие нервы не выдержат! — и, схватив в руку стакан с водой, уселась обратно за стол. Уборщик устроился на стуле напротив. Публика осталась стоять — и дружно затаила дыхание.

Бросок юного турка должен был стать решающим. Либо, что вероятнее всего, он выкинет число меньше двенадцати и тогда Ёлка возвращает себе свои богатства, либо мальчишка тоже выбрасывает двенадцать. В этом случае партия переигрывается.

Малолетний игрок глубоко вздохнул, собираясь с мыслями, поднес сложенные ладони к губам — и что-то пошептал на кости. Сосредоточился.

Элка нервно, с хлюпаньем, отхлебнула воды из полного до краев стакана. И, одновременно с коротким замахом руки уборщика, поперхнулась. Тихо-тихо так… «Кх-х».

Словно ударившись об этот звук, загорелая кисть уборщика дернулась на излете решающего движения. Кубики неловко выскочили из руки и как попало запрыгали по столешнице. Первый белый кубик остановился в центре стола. На верхней грани было две точки — по диагонали. Второй кубик долетел почти до края стола, едва не упав на пол. Один.

Итого — три.

Элка выиграла. Она отыграла свои драгоценности и ухитрилась не потерять чемодан денег. Так не бывает. Не бывает такого, чтобы новичкам настолько везло.

— Она кашляла, — еле слышно прозвучал в тишине голос Шурика.

— Этот жулик тоже кашлял, — так же тихо ответил ему Женька.

— Придраться тут не к чему, — совершенно спокойно заявил Яман. — Элла честно выиграла.

И он, обернувшись, что-то сказал по-турецки совершенно обескураженному уборщику. Тому нечего было возразить. Все же по-честному!

— Ну, ты, мать, даешь! — сглотнув, хрипло промычал Женька. — Везучая. Ну что, Маугли, тащи сокровища!

Он уставился на уборщика, дождался, пока Яман донесет до проигравшего перевод глумливой фразы, и заулыбался:

— Что? Небось никогда больше с русскими играть не сядешь? — И нагло так подмигнул.

И тут опять всех поразила Элка. Вот дура-то! Господи, ну почему женщины такие глупые? И азартные…

— Э-э-э! — вдруг завопила дочь министра. — Я еще сыграть хочу! Ставлю драгоценности против тех денег, что проиграл тебе повар. Яман, быстро переводи!

— Элла, ты дура, — голосом похоронного агента резюмировал Женька.

— Яман, не смей это переводить! — сорвался на крик Терминатор. — Даже не вздумай! Она же сейчас все спустит! Ее же как лоха разводят!

А Элка и не думала дожидаться, пока переводчик донесет нужную информацию до расстроенного уборщика. Она с грохотом захлопнула чемодан и понятными жестами объяснила проигравшемуся, чего именно она хочет. И мальчонка понял без слов. Он радостно закивал головой, мол, да-да-да, конечно! Играем!

— Элка, даже не… — не терял надежду вразумить подопечную Александр.

— Саша, ёпт, не спорь со мной! — Элка орала на телохранителя так, что стекла в буфете с посудой дрожали. — Если этого гаденыша сейчас на следующую игру не развести, хрен он мои цацки принесет! Упрется рогом, и ничего мы с ним не сделаем! Че ты молчишь, ори на меня, пусть он думает, что мы ругаемся!

И тут же в сторону попытавшегося открыть рот Ямана:

— А ты, тварь продажная, только вякни сейчас что-нибудь! Если этот жулик поймет, что я играть с ним больше не буду, ты мне лично за драгоценности заплатишь! Посмертно, пля!

И тут же без передышки, но гораздо более ласково в сторону уборщика:

— Ну чего ты сидишь? Играем? Давай неси цацки, продолжаем играть! Этот, — она ткнула в сторону Стива, — сколько тебе проиграл?

Международный жест — потерла большим пальцем по указательному и среднему, нарисовала вопросительный знак в воздухе. Мол, сколько? Мальчик так же в воздухе обозначил цифру «один», потом два нолика.

— Сто тысяч? Долларов? — Значок змейки с двумя палочкам.

Уборщик закивал. Типа понял. Типа точно, сто тыщ баксов.

И Элка опять сорвалась на крик:

— Ну, чего сидишь? Иди уже за цацками! Бегом!

Сашка даже не пытался влезть во все это безумие. Он просто стоял и ужасно гордился Элкой. Потому что вот так вот накручивать ситуацию, показушно паниковать, давить, торопить и заставлять клиента суетиться, в результате чего делать глупости, научил девушку именно он. И Элка, судя по реакции совершенно одуревшего от всего происходящего турчонка, усвоила Шуриковы уроки на «отлично». Схема сработала.

Идеально сработала. Элка просто умница. Подгоняемый девушкой уборщик засуетился, подорвался и поскакал в сад. Женька, следуя молчаливому кивку Сашки, рванул за ним.

Кстати, это было совершенно верным поступком — мало ли куда сейчас проигравшийся мальчишка побежит, ищи его потом по всей стране! Таких жуликов, как этот малолетка, надо пасти и глаз с него не спускать.

Они вернулись через три минуты — запыхавшийся уборщик и не отстающий от него ни на шаг Евгений. В руках у подростка был мятый супермаркетовский пакет, из которого он высыпал на стол ювелирные изделия и пачку долларов.

— В саду под одной из скамеек лежали, — пояснил Женька. — Без него мы эту заначку хрен бы нашли!

— Гейм, гейм! — на очень плохом английском залепетал уборщик, мол, играть давай!

Элка глазами указала Сашке встать прямо за спиной турчонка, широким жестом сгребла к себе и украшения, и деньги. Совершенно спокойно (а ведь только что орала и суетилась!) прямо в лицо юноше проговорила:

— Гейм-гейм… Фигейм, мой юный друг! Саша, держи вора, чтобы не смылся. — И звонким, цирковым голосом объявила всем окружающим: — Внимание, уважаемая публика! Крекс-фекс-чего-то-там еще фигекс!

Она ловким жестом подхватила со стола белые, с черными точками кости и кинула их в стакан с водой, из которого только что пила. Мальчишка-уборщик попытался сорваться с места. Тяжелая рука Терминатора, обрушившаяся на тощее загорелое плечо, помешала ему это сделать.

А в стакане всплыли кубики. И всплыли они привычной уже комбинацией. Один-три.

— Ловкость рук и никакого мошенничества, — совершенно спокойно объяснила девушка. — Надо просто хорошо учиться на юридическом факультете. И не пропускать факультативные лекции про мошенников и жуликов. Всем понятно, что кости заряжены? А Стив лох. А ты, — она пренебрежительно посмотрела на Ямана, — будь любезен, переведи этому пройдохе все, что я сейчас скажу.

Яман поморщился, но кивнул.

— Это все я забираю. У повара он выиграл нечестно, поэтому все, что здесь лежит, — мое. А еще мы сейчас вызываем полицию и оформляем попытку ограбления высокопоставленных иностранцев. Чего тут у вас за такие преступления полагается? До смертной казни дотянем?

Яман тоскливым голосом повторил все это по-турецки. Мальчонка заскулил. Вторая тяжелая рука телохранителя легла ему на плечо.

— Ты про смертную казнь не забыл перевести? — издевательским тоном поинтересовалась Ёлка.

— Не забыл! — рявкнул в ответ Яман.

Помолчал немного и очень жалостно спросил:

— А может, вы мне все-таки расскажете, почему все так на меня ополчились? Чего я такого сделал?

Вот ведь сука двуличная. Надо же, «расскажите»!

— То есть того, что из-за тебя два человека погибли, тебе мало? — цинично поинтересовался Женька. — Или тебе надо было, чтобы нас тут всех перерезали? Не дождешься, тварюга!

Глава 37

— Вы тут укурились что ли? Пахлавы с коноплей обожрались? Вы чего несете?

Вытянувшуюся в ответ на страшные обвинения физиономию Ямана описать было невозможно. Тут тебе и искренний гнев, и недоумение, и смертельная обида.

— Надо же, лицо какое честное сделал. Артист! Талантище! Сиди и радуйся, ублюдок, что тебе башку не отрывают. Мы бы, кстати, это с удовольствием сделали. Вот только не хочется застревать в этой дыре для объяснений с местными властями: куда ж это очередной турок сгинул? — злобно прошипела Элка.

— Ты не представляешь, насколько нам хочется тебя покалечить. И из себя святую невинность не изображай. Слушай, а после того, что твои хозяева с бедными девчонками сделали, — неужели ты спать спокойно можешь? Кошмары не снятся? Ты же видел этих полуживых проституток — это же страшно! Да никакая здоровая психика с этим не справится! Как ты жить-то с такими грехами можешь? Или ты за работорговлю? — Женька разговаривал с переводчиком сквозь зубы, как с какой-то падалью.

Яман очень глубоко вздохнул и медленно, чтобы не сорваться на крик, поинтересовался:

— Кто-нибудь может внятно мне объяснить, в чем я виноват? И почему я должен плохо спать? Только, пожалуйста, без нелепых эмоций. Просто сказать: «Яман, мы недовольны тем, что ты сделал то-то и то-то…» Я тогда все пойму и успокоюсь.

— Яман, мы недовольны тем, что ты работаешь на наркоторговца и сутенера. А еще мы недовольны тем, что ты обо всем, что тут у нас происходит, рассказывал своим хозяевам. А еще нам очень не понравилось, что из-за этого твоего стукачества убили двух человек — детектива и Альте. Последний, конечно, был редкостным мудаком, но тем не менее ему перерезали горло по твоей вине. Между прочим, на наших глазах. И нас самих чуть не убили! И нам это не нра-вит-ся! — последнее слово Элка просто проорала в лицо прищурившемуся переводчику.

Молодой турок задумчиво хмыкнул и вкрадчиво спросил:

— А вы с чего вдруг такие выводы сделали? Вы как до такого додумались? Рассказывайте. Только подробно. Так легче будет вам диагноз ставить.

Как-то он себя слишком уверенно вел, этот подонок и предатель. Элка (а чего вы хотите — жалостливая женская натура!) на какое-то мгновение вдруг засомневалась: а может, они и впрямь зря парня оговаривают? Но, слава богу, на свете есть суровые мужчины — они-то на все эти эмоциональные выступления не ведутся. Они всегда мыслят логически и обоснованно.

Женька пожал плечами: хочешь правды? Да на здоровье. Не подавись только.

— Ты знаешь, в какой-то момент нас стали напрягать все безобразия вокруг нас. Прям, вот чего не коснемся в своих поисках — все насмарку и кувырком. Сначала детектива убили, потом негритенок наш из тюрьмы сбежал. Даже старый, известный на всю страну авторитетный сутенер — и тот замертво пал с перерезанным горлом, как только с нами встретился. «Не слишком ли много вокруг нас непонятного творится?» — задумались мы. И решили сопоставить все факты. Чтобы, так сказать, не сидеть и не подозревать в своих бедах кого попало. И знаешь, к чему мы пришли? К тому, что везде ты замешан.

Маленький телохранитель присел на корточки перед Яманом и уставился на переводчика.

— Именно ты подогнал нам этого сыщика — и сейчас совершенно понятно, зачем ты это сделал. Бедолагу было удобно контролировать — все, что он нам сообщал, ты узнавал в первую очередь. Ты же переводчик, без тебя вообще ни одни разговор не происходил. И вот как только тот самый детектив напал на след твоих хозяев — он сразу и помер.

Женька загнул мизинец на левой руке — начал отсчет жертв Ямана.

— Потом тебе не повезло — Элка случайно на ниггера нарвалась. Бывает такое, звезды так сошлись. Парень оказался в наших руках, мы его тут же в полицию сдали — от тебя тут ничего не зависело, не мог ты на ситуацию повлиять! Зато, как только у тебя появилась возможность, ты тут же сообщил кому надо, что мы этого козла в полицию сдали. Ты же как раз к нам приехал, когда этого подонка из дома выводили и в полицейскую машину упаковывали. А вытащить парня из тюряги — намного проще, чем из нашего подвала. Твои хозяева заплатили куда надо и хоп-па! Побег организован тут же!

Второй палец загнулся.

— А потом совсем непонятные вещи начали происходить. На нас вдруг посыпались звонки из Москвы, и много разных людей принялись всячески намекать, что пора бы нам тут все бросить и возвращаться на родину. Даже Элкин папа-министр объявился — мол, чего тут у нас происходит, во что мы вляпались? Вот скажи мне, пожалуйста, откуда кто-то в России мог узнать, что у нас тут все не очень гладко? О том, что нанятого нами детектива убили, — вот как про такие вещи в Москве могли догадаться? Может, от переводчика, который на нас от российского посольства работает? Который кучу друзей и знакомых в России имеет и, если надо, может связаться с нужными людьми и сделать так, чтобы и папа-министр, и приятели Элкины стали вдруг нервничать и давить на девушку. Как-то никто, кроме этого самого переводчика, на роль стукачка не подходит!

Средний палец присоединился к предыдущим двум. А Женька продолжал увлеченно повествовать:

— Про планируемый визит к Альте мы тебе ничего не говорили, потому что уже тогда начали подозревать о том, что ты постукиваешь. Но тут уже стечение обстоятельств сыграло тебе на руку. Кто же знал, что тебя этот придурок Стив в дом пустит и на кухню пригласит? А что это тут у нас на столе такое интересное лежит? А, это адрес, куда мы поехали, на листочке аккуратненько записан! Ой, как повезло! После непродолжительных пыток повар наш вспомнил, что как только ты бумажку с Сашкиными каракулями нашел, тут же звонить куда-то принялся. Вот даже придумывать ничего не надо — ежу понятно, что хозяевам ты своим сообщать кинулся! Так ведь? Так. Вам всем повезло — посланные убийцы успели зарезать старого сутенера до того, как он продал нам информацию.

Женя загнул указательный палец.

— Ну, вот пока все! Или ты еще чего за нашей спиной успел натворить? Саш, стукни, пожалуйста, этого жулика по голове, а то он сбежать намылился. Смотри, как на дверь косится и с силами собирается!

После этих слов все присутствующие разом уставились на турчонка. Ха, а ведь он действительно уже успел к большому старту приготовиться — весь подсобрался, как кот перед прыжком, и на дверь смотрел очень пристально.

— Стоять, Зорька! — командным голосом прогудел Александр и несильно прихлопнул юношу открытой ладонью по макушке.

«Зорька» к такому повороту событий оказался не готов — получив внезапный, по Сашкиным меркам довольно слабенький шлепок, молодой аферист покачнулся и, потеряв сознание, рухнул на бок. Вот как сидел сусликом на табуретке — так и завалился. Прям вместе с четвероногим другом, табуретом.

— Слабенький, однако, пацанчик оказался, — удивленно констатировал Терминатор.

Он наклонился над лежащим, пощупал пульс на шее и сообщил:

— Точно выключился. Минут десять так пролежит. Слышь, лошок! — обратился он к Стиву. — У меня в комнате наручники лежат, быстро неси сюда. Только не воруй там ничего, Христом Богом молю. Бегом давай!

Не понимающий, почему он вообще до сих пор жив, Стив рванул в комнату Шурика со скорость современного тепловоза — то есть не столько быстро, сколько шумно и неуклюже. Обратно он прискакал, грохоча старыми, еще на цепочке, совершенно зашорканными наручниками.

Сашка почти вырвал наручники у него из рук и ловко защелкнул стальные кольца на тощих запястьях валяющегося без сознания турчонка.

— Так, с этим разобрались. Уже хорошо. — Элка деловито сгребла со стола рассыпавшиеся купюры. — Не надо на меня так смотреть, мусью Стив. Эти баксы ты обратно не получишь. Во-первых, ты их проиграл. Во-вторых, это моя премия за разоблачение шулера.

У Стива отвисла челюсть. Похоже, повар искренне надеялся, что проигрыш, выцарапанный из лап уборщика, ему великодушно вернут целиком и полностью. Француз принялся возмущенно клокотать и всплескивать руками.

— Не квохчи! — сказал, как отрезал, Женька. — Ты увольняешься без содержания, без рекомендаций и, я так понимаю, без всех сбережений. Ты их проиграл. Так что забудь о бабках. А у трапа самолета в Москве тебя будут встречать люди в форме. Тут драгоценностей на несколько сот тысяч долларов, и ты их украл. Сядешь как миленький. У нас даже зона есть специальная для иностранцев. Там и будешь ближайшие пять лет чалиться. Владимирский Централ, ветер северный…

На песенных строчках повар вдруг разрыдался.

— Собирай вещи, сегодня вечером уезжаем, — холодно сообщила ему хозяйка. — И чтобы до отъезда я тебя не видела! Ты, кстати, тоже пошел вон. Ты нам тоже уже не нужен, — обратилась она к Яману. — Все, что я могу сделать, — так это вломить тебя по полной в посольстве. Вылетишь с хорошей работы за сорок секунд, это я тебе обещаю. Хотя, я так понимаю, на информации про нас ты неплохо заработал, с голоду не помрешь. Вали вон, я сказала!

Яман спокойно встал со стула, совершенно невозмутимым взглядом обвел всех присутствующих, пожал плечами и направился к выходу. Если бы эмоции умели стрелять, то в спине переводчика уже зияли бы три рваные раны.

— Не могу я так! — уже на пороге резко обернулся Яман. — Мамой клянусь, вы все придумали! Я никому ничего никогда! Я не знаю, я зуб даю! Ни на какую наркомафию я не работал. Информацию не сливал. Выслушайте меня, пожалуйста!

— Мамай клянусь, да? — изобразив кавказский акцент, передразнила его Элка. — Ты тут нас на дешевую лирику не бери, понял? Вали, я сказала!

— Эл, ты того, подожди, — сказал Саша. — Дай толмачу выговориться напоследок. Хочу послушать, как он выкручиваться станет.

— Ну пусть, — милостиво согласилась Элка.

Переводчик вернулся, вновь сел на стул.

— С чего ты там начал? — обратился он к Женьке. — С детектива? Объясните мне тогда, зачем я вам его вообще посоветовал? Чтобы в курсе дела быть? Так я, как вы сами только что совершенно верно заметили, в любом случае знал бы все, что вокруг вас происходит. Я же переводчик! Пошли бы вы просто в полицию, наняли бы сыщика со стороны — я бы все равно знал о каждом вашем шаге. Без меня просто не удалось бы ни с кем поговорить. Как там у вас, у русских, говорится: инициатива наказуема? Во-во, верное выражение. Я сейчас очень жалею, что хотел вам жизнь облегчить и посоветовал детектива. Чтоб я еще хоть раз с добрым советом куда влез — никогда!

— Но, как ты понимаешь, с детективом все стрелки на тебе сходятся? — сказала Элка.

— Если начать притягивать за уши, то сходятся, — согласился с ней переводчик. — Что там у нас дальше по списку? Негр? Тут вы палку сильно перегнули. Мне надо было только позвонить в полицию — у вас бы его в два счета забрали. И сбежал бы он из тюрьмы гораздо раньше. Между прочим, я, как и вы, в какой-то момент вообще забыл, что эта тварь у вас в подвале мается. Потом, не я один видел, как грузят в полицейскую машину негра-сутенера. И уборщик ваш это видел, и повар, и, если на то пошло, куча полицейских это тоже видела!

— Повара не трожь! — вступилась за персонал Элка. — Он, конечно, придурок, но не предатель! А про полицию ты вообще зря сказал — им-то это на фига надо?

— А откуда он сбежал? Не из полицейского ли участка? — показушно изумился переводчик. — Действительно, полиция же у нас кристально честная, от них никто не сбегает, они же взятки не берут!

Воспрянувший оттого, что оппоненты молчат, Яман продолжал:

— Что там у нас дальше по списку? Звонки с далекой родины? Вот объясните, зачем мне так все усложнять? Будь мне это надо, я бы вас из страны через посольство выкурил. Папа у Эллы, конечно, большой человек, но представительству России в Турции тоже лишняя головная боль не нужна. А что такое послу про вас наплести, чтобы вас из страны в три часа депортировать, я бы придумал, поверьте! И, согласитесь, это было бы менее затейливо, чем каких-то друзей собирать и звонить непонятно кому с подозрительными просьбами дергать ваших родственников и знакомых…

— Чушь, — прервал переводчика Александр. — Так бы ты подставляться не стал. Зачем тебе терять теплое местечко? Допустим, нас бы ты выжил ценой невероятных интриг. Но мы бы потом из Москвы точно так же выжили тебя. С легкостью необычайной выкинули бы тебя из посольства. И ты не мог всего этого не понимать.

— Подставляться! Поверьте, я бы обставил все так, что меня бы в этой истории не было. Никто бы не узнал, откуда ветер подул — с Босфора или с Балкан. Теперь что касается старого сутенера. Про него я вообще только сегодня от вас узнал. Плохо понимаю, как меня к этому делу можно пристегнуть. Вы бы хоть рассказали толком, что там произошло?

Элка хмыкнула. Вообще-то она собиралась подловить Ямана на этой истории. Если бы он начал оправдываться, то вломил бы себя по полной. А переводчик не дурак! Не запалился.

— Мы от проститутки узнали, кто тут в Бодруме борделями заведует, — рассказала Элка. — Она нам сообщила про некоего старого немца, про Альте.

— Угу, такого знаю. Слышал, — кивнул Яман.

Если бы сейчас переводчик заявил — «Первый раз про такого слышу!» — вся его линия защиты полетела бы чертям под хвост. Потому что нельзя жить в городе и не знать о криминальных авторитетах такого масштаба. Это как если бы у нас в стране кто-то про Япончика ни разу не слышал или про Малышевскую группировку. Страна обычно знает своих героев.

— Мы к этому Альте на встречу и поехали. Там нас встретили, чаем напоили, в поисках помочь пообещали. Но не успели — на виллу сутенера в самый разгар беседы напала группа, как у нас в криминальных сводках говорят, вооруженных лиц. Мы считаем, это ты сообщил куда надо, где мы находимся. Вот ваши люди и подоспели вовремя. Старому немцу на наших глаза перерезали горло от уха до уха. Его секретарю тоже. Мы успели свалить с места преступления. Женьку ранили.

— Клянусь, я всего этого не знал! Как я мог кому-то что-то рассказать, если я вообще ничего не знал?!

— Объясняю специально для тех, кто в бронепоезде, — ты пришел к нам на виллу буквально через десять минут после того, как мы покинули дом. На столе была бумажка с адресом немца, к которому мы уехали. Дальше — дело техники. Звонишь своим хлопцам, те хлопцы отправляют по адресу своих хлопцев. В итоге — чик-чик, башка у сутенера отрезана. Мы спаслись только чудом. А ты — сука!

— Вы параноики. Все трое. Да, бумажку видел. И даже наверняка в руки брал — я почти каждый день даю Стиву новые рецепты, мне их мама специально для него записывает, я ему перевожу, а он себе в блокнотик заносит. Кстати, ваш повар уверял меня: все, что он по этим рецептам готовит, вы едите с большим удовольствием. Вот я и удивился, почему это он вдруг листок с рецептом вырвал? Может, вам не понравилось? Но когда увидел, что это не рецепт, положил бумажку на место. Зачем она мне нужна?

— Саш, а ты на чем адрес записывал? — поинтересовалась у телохранителя Ёлка.

— На чем, на чем? Ты же сама листок из Стивятинской кулинарной книги вырвала. Где я тут, на кухне, другую бумагу для записей найду? — пробурчал Терминатор.

— Вот! А я о чем говорю! — восторжествовал переводчик. — Я-то думал, что рецепт плохой!

— А куда ж ты тогда звонил, кулинар ты наш, доморощенный? Вот докажи мне, что между тем, что ты в бумажку посмотрел и тут же звонить куда-то начал, нет никакой связи!

Яман замахал руками, загорячился, забегал по кухне:

— Да мало ли куда я звонил? Может, маме. Узнать, как она себя чувствует! Может, сестре, она у меня замуж выходит — сказать, что вас на месте нет, поэтому неизвестно, когда я освобожусь, чтобы с ней по магазинам прокатиться? Мало ли куда я мог звонить? Если бы я знал, что когда-нибудь мне это репутацию спасет, — я бы запомнил!

Дело об ужасном предательстве переводчика разваливалось на глазах. Как-то так выходило, что пациент скорее прав, чем врет. И никого этот приятный парень не закладывал. И честен он, как пионерская организация. Зря его злые люди оговорили… Или же он очень убедительно врет.

— Если не ты, то кто тогда нам так усиленно пакостил, а? Ты на роль подонка идеально подходишь, — расстроилась Элка. И ее можно было понять! Вот что теперь прикажете делать? Нового подозреваемого искать? Ежу понятно, что кто-то им все это время палки в колеса вставлял, но вот как теперь вредителя вычислить? Может, и правда поваренок скурвился?

— Стив? Да нет, не может этого быть! Он со своим интеллектом запалился бы уже восемь раз, — прочитал Элкины мысли телохранитель Евгений. — Точно не он.

— Тогда кто?

— Конь в пальто, — печально вздохнул Шурик. — Точнее, в мундире. Если не Яман это, то полицай, стопудов. Все на него сходится. А никому не показалось странным, что старый сутенер нас почти не слушал? Выходит, был прекрасно осведомлен, что именно мы делаем в Бодруме. И в листок с данными нашей Машки он глянул только мельком — но у него уже были готовы условия для нас! А то, что он так лихо согласился с нами встретиться — он, большая шишка в этих местах, и вдруг приглашает к себе на виллу каких-то непонятных русских! Неспроста же это все! Кто-то подробно ему о нас рассказал. И кто бы это мог быть? Кто в этом городе, кроме Ямана, знал обо всех наших приключениях, о цели нашего сюда приезда? — И сам же ответил: — Шеф полиции. Мы же, как порядочные люди, сначала к нему приперлись. Все рассказали, всех преступников ему сдавали. И о том, что мы к детективу обратились, шеф тоже знал. Похоже, что в какой-то момент он перепугался, что частный сыщик нароет чего-нибудь опасное, — и нашему бедному другу перерезали горло…

У Элки в голове все откровенно перемешалось:

— Не мог же полицейский сообщить Альте о том, что мы к нему в гости собираемся! Никто, кроме нас троих, об этом не знал!

— Наоборот, Элла, все наоборот, — печально вздохнул Саша. — Сам Альте рассказал ему о нас. Старик-сутенер мог быть в некоторой дружбе с продажным полицейским. После нашего звонка он мог связаться с шефом полиции и поинтересоваться: что это за обнаглевшие русские, которые к нему на встречу напрашиваются? Шеф полиции Фатих Озил вынужден был доложить Альте всю информацию о нас. И тут же, не отходя от кассы, этот Фатих настучал о предстоящей встрече своему главному хозяину. Главный хозяин решил, что сутенер может наговорить лишнего, — и к нему на виллу прискакали головорезы. Вспомните, как этот упырь в погонах переживал и нервничал, когда я устроил допрос подставному убийце. И как настойчиво он навязывал нам этого убогого «как бы киллера» — только чтобы мы успокоились и расслабились.

— Тоже логично, тоже убедительно. — Женя усмехнулся: — Теперь у нас, выходит, два полноценных подозреваемых на роль стукача.

А Яман-то заметно расслабился, вон как вальяжно развалился на стуле.

— Ладно. — Для удобства рассуждений Евгений принялся ходить по кухне. — Оставим пока стукачей. У нас еще имеются аж целых две темных личности, которые замешаны во всей этой странной истории. Тип, который перерезал горло детективу и который, как мы с вами сообща решили, на наших глазах убил Альте. И еще недавно всплывший наркодилер, мрачный тип с палкой за спиной.

— Что за человек с палкой? — спросил Александр.

— Да есть такой… В Стамбуле мы нашли проститутку, которая видела нашу Машу. Видела ее в перевалочном пункте для доставленных в Стамбул девочек на продажу. Там нашу Машу удерживали насильно. И там ее купил невысокий турок, если верить слухам — наркоторговец. По словам проститутки, этот тип здорово похож на меня телосложением, чуть ли не копия. И еще она сказала, что тип носит за спиной палку. Палки за спиной нормальные люди обычно не носят. Значит…

— Меч, нож, кинжал, — задумчиво проговорил Александр.

— Вот именно, — кивнул Евгений. — И, вспоминая бойню в особняке Альте…

— …где твой супротивник выхватил нож из-за спины, — опять договорил за напарника Саша, — и убрал его тоже за спину. А еще телосложением он был похож на тебя…

— Это правда, — встряла в мужской разговор Элка. — Очень они фигурами похожи. Я все отлично тогда разглядела из фонтана. Но ведь тогда получается, что…

— …наркодилер и тот убийца с ножом — одно лицо, — закончил за нее Александр. — Однако такого не может быть. С чего бы это крутому и уважаемому среди местной братвы торговцу белой смертью лично бегать по Бодруму и ножиком махать? Так не бывает. Тут одно из трех: или он никакой не авторитет, или их все же двое, или мы имеем дело с сумасшедшим авторитетом, психом в законе. Я лично склоняюсь к последней версии.

— А я лично знаю только одно, — сказала Элка. — Что-то во всей этой истории не сходится. Не стыкуется.

Терминатор Александр вышел в соседнюю комнату, вернулся оттуда с ноутбуком, сдвинув посуду, поставил его на кухонный стол, открыл крышку и поводил пальцем по тачпаду. На экране ожила картинка. Потыркавшись по просторам Интернета, Шурик нашел нужную картинку и развернул ноут так, чтобы изображение было видно всем.

— Вот как выглядит тот нож. Длинный, прямой, на конце немного загнут. Ножны для него, соответственно, тоже довольно длинные, очень удобно носить за поясом, на спине. Они удобно прячутся под рубашкой, курткой или пиджаком.

Саша перещелкнул изображение. На экране появился нож в ножнах, заткнутый за широкий пояс национального костюма.

— Вот, видите? Такой же был у киллера, им-то он на наших глазах и перерезал горло старому сутенеру. Эта разновидность холодного оружия зовется таджикский кард. Оружие, к слову, легендарное, его создание приписывают самому Тамерлану. Распространены карды главным образом в Средней Азии, но проникли и в другие края.

— У нас курды с такими ходят, — напомнил о себе полупрощенный переводчик Яман. — Это, конечно, незаконно, но для некоторых людей законы не писаны.

— Что за курды? И почему им не писан? Они у вас VIP-персоны, что ли? Элита? — Элка, честно говоря, при всем своем уме все равно оставалась женщиной. Нормальной полноценной женщиной, то есть топографический кретинизм в полный рост. Да чего там врать — она право-лево до сих пор путала! А уж про политическую историю даже говорить страшно! Нет такого файла в девичьей красивой головушке. Поэтому, кто такие курды и какие у них отношения с внешним миром, до этого момента ей было не то чтобы фиолетово, она вообще о таких ребятах никогда не слышала.

— Ох, Ёлочка, что ж ты на уроках географии-то делала? — горестно вздохнул Саша.

— Спала. Или записки мальчикам про любовь писала. Я уже в те годы догадывалась, что беззащитное человечество будет спасено Интернетом и навигаторами!

— Курды — крупнейшее национальное меньшинство, их около сорока миллионов человек, — с профессорским видом принялся вещать местный житель Яман. — Древняя нация — но при этом своей государственной территории не имеют. Представители этой национальности живут по всему миру, но больше всего их в Турции — около двадцати двух миллионов. У нас их иногда называют «горными турками». А еще они очень большая головная боль для нашего государства. — Яман колоритно нахмурился и гордо вздернул шикарный турецкий «рубильник». — У нас от них проблем не меньше, чем у вас от чеченцев. А то и больше. И не только у нас. От курдского сепаратизма страдают Сирия, Иран с Ираком. Это и терроризм, и подрывная деятельность, и наркотики. У рядового гражданина Турции — у меня, например, — такой тесак за спиной редко можно увидеть. Практически никогда! А ребята из курдских группировок за подобным делом были замечены. У них такие ножи передаются от дедов отцам, а от отцов к детям. Преемственность поколений, гордость рода. Воин без подобного ножа — не воин, а не пойми что. У каждого курдского рода на клинке вырезан свой узор. Как у шотландцев — у каждого рода свой узор килта… Словом, я намекаю, что этот ваш мрачный наркодилер наверняка из этих неспокойных людей. Я совершенно серьезно говорю: в горах, на юго-востоке страны, есть буквально военные поселения, жители которых в наше время разгуливают с винтовками и ножами! Они там живут продажей оружия, работорговлей, наркотрафиком. Своя жизнь, свои устои. И головорез ваш на девяносто процентов из этих будет. Все сходится: излюбленное оружие курдов, наркотики, все боятся вашего типа с ножом…

— Вот, смотрите.

Оказывается, пока Яман договаривал свой монолог, Женька достал из кармана ручку и на клочке бумаги быстро что-то нарисовал. И сейчас выложил перед всеми свой рисунок — нечто, отдаленно смахивающее на зубастый полумесяц.

— Вот что было на том клинке, каким у меня махали перед носом.

Элка знала, что маленький телохранитель хорошо рисует. Знала также, что память у обоих бодигардов тренированная. Не знала она другое — что Женька запомнил узор на клинке.

— Замечательно, — сказал Александр. — Только кто нам расскажет, какому курдскому роду эта красота принадлежит?

— Я знаю, кто, — вдруг заявил Яман и вытянул указующий перст…

Глава 38

Все четверо смотрели на азартного малолетнего уборщика, а он, уже очухавшийся после оплеухи Александра, — на них.

— Угадайте с трех раз, кто он по национальности? — Яман хитро прищурил глаз.

— Неужели? — проговорила Элка.

— Вот именно, — торжествующе произнес переводчик. — Натуральный курд. Я это сразу, едва его увидел, заподозрил, а потом по выговору понял. Я с ним как-то переговорил. Его семья перебралась в курортные края совсем недавно. А до этого они жили далеко отсюда, в горах. Накопили деньжат, переехали в цивилизованные края. Не в последнюю очередь за тем, чтобы его вот, дурачка этого, в люди вывести. Чтобы он не наркотики по тропам таскал, а зарабатывал на жизнь честным трудом. Потом и учиться хотели определить. А мы его сейчас в тюрьму сдадим — и ничего он не добьется, ни в какие люди уже не выйдет. И родня его очень и очень расстроится, так сильно расстроится, что ай-ай…

— Мысль понятна. — Александр забарабанил пальцами по столу. — За то, чтобы мы его не сдали турецким ментам, он готов будет рассказать все, что знает. А если вдобавок пообещать часть тех денег, на которые он облапошил Стива, готов будет лично провести куда надо. Если же он не знает ничего, вызываем сюда его родню. И та за спасение своего непутевого отпрыска из-под земли нам достанет нужного человека.

— Если они все не испугаются, — мрачно заметил Женька. — Он и его родня. Коли что-то станет известно, убьют его. Как барана. Все тем же ножичком по хрупкому юношескому горлышку.

— Может, и испугаются, — не стал спорить Саша. — А может, и нет. Однако попробовать-то можно было бы. Тем более кое-кто здесь обучен тактике ведения допросов. Кое-кого на совесть учили всем этим премудростям. Учителя, к слову, были знатные, старой кагэбэшной школы, знавшие толк в умении развязывать любые языки умелой комбинацией кнутов и пряников. Только все это чистая теория, мы этого делать все равно не будем…

И посмотрел на нее. А следом Женя и Яман повернули головы в ее сторону. Ну вот чего они все так на нее уставились, а? Вот чего они вообще хотят от нее услышать? Трое здоровых мужиков, которые знают, что где-то в этой стране умирает от ужаса, боли и унижения совсем еще молодая девчонка. Знают, с кем она сейчас. Но не могут ей помочь. Не могут и не будут.

Элке было тошно-тошно. Осознавать, что вот сейчас, в данную минуту, она одним словом решает судьбу человека, — это очень тяжело.

Блин, давайте же будем до конца откровенными! Нельзя уже Машке помочь, ничем нельзя! На самом деле, не тащиться же невесть куда, в какое-то горное поселение абсолютно чужой страны! Даже если Машка еще каким-то чудом до сих пор жива — она все равно уже прошла через столько рук… унижений… И не стоит врать самим себе: шансов спасти ее уже нет. Даже если бы случилось чудо и они смогли бы вытащить ее из этого ада — это будет не та, не прежняя Маша, первая красавица института и избалованная кокетка. Это будет говорящий кусок мяса. Человек с навсегда убитой психикой. Даже если она жива, то уже сошла с ума среди диких людей, которые используют ее так, что даже представить жутко!

Да, но ведь та, другая Маша, она же прошла через все эти круги ада. И тем не менее ее отправили в лечебницу, врачи говорят, что результаты реабилитации будут весьма успешными? Вдруг ее еще можно забрать, вывезти из этого ада? Она сидит сейчас там, молится о том, чтобы это все закончилось, а они соберут чемоданы и поедут в богатую благополучную Москву. И будут жить. Ходить по ресторанам. Смотреть кино. А она там сдохнет. И ее даже хоронить не будут — ее выкинут, как протухшее мясо…

Страшно. Страшно понимать, что ничего нельзя сделать. Ни-че-го-шень-ки. Гребаный здравый смысл…

— Все, дорогие мои, хватит уже заседать, всем по кроватям. Этого, — Элка ткнула пальцем в уборщика, — в подвал до завтра, только кляп ему вставьте, чтобы спать не мешал. Стива пока не убивайте, он нас еще завтраком накормить должен. Мы его на родине задушим, когда замену найдем. Яман, мы ждем тебя завтра часов в восемь утра. Мы проснемся, соберемся, мальчонку куда надо сдадим, и ты нас в аэропорт проводишь. А сейчас все по кроватям — если кто-то не в курсе, мы с Женькой сегодня дофигища километров и часов за рулем провели. Все, не обсуждается.

Она сурово обвела всех уставшим взглядом, развернулась и ушла из кухни…

Ого, это ж надо, как она устала! Элка выползла из ванной комнаты в совершенно сомнамбулическом состоянии — ноги не слушались, глаза просто не открывались. Даже устроенный под конец водных процедур ледяной душ не помог — организм спал на ходу.

Внизу, в гостиной, раздавались какие-то приглушенные звуки.

— Саш, чего там за возня? — Наклонившись через деревянные перила, Ёлка попыталась посмотреть, что там такое происходит.

Тяжелая голова перевесила, и девушка чуть не кувыркнулась вниз. Ага, осторожней надо с кульбитами. Вестибулярный аппарат уже отключился.

— Эл! — послышалось из прихожей. — Я Ямана уговариваю у нас сегодня остаться ночевать. Чего он на ночь глядя сейчас куда-то поедет! Ты не против?

— Естественно! — Ёлка сладко зевнула, широко раскрыв пасть. — Постелите ему в гостиной, нечего по ночам кататься. Тем более после тех стрессов, что на его бедную голову сегодня обрушились. Пока он домой доедет, ему надо будет обратно шуровать. Короче, укладывай его. Будет сопротивляться — бей по голове и укладывай бесчувственного. И ты сам уже прекращай шляться, разгоняй давай всех по углам, и все, отдыхать!

Шум внизу стих — похоже, Ёлкины указания про «по голове и укладывать» стали для переводчика весомым аргументом.

Элка повисела на перилах еще немножко, подождала непонятно чего и, решив, что все в порядке, собралась шлепать в спальню. Вслед ей донеслось:

— Уборщика заперли, Стив уже спит. Мы с Женькой и Яманом тоже укладываемся. Будильник на сколько ставить?

— Сам решай! — во всю пасть зевнула Ёлка. — Я сейчас думать не могу, тем более про цифры. Все, до завтра…

И она побрела в спальню, спотыкаясь о собственные ноги.

— Спокойной ночи… — как сквозь вату донесся Женькин голос.

— Угу… — муркнула себе под нос Элка и рухнула лицом в подушку.

…Реальность закончилась. Бывает такое странное ощущение — вот вроде понимаешь, что ты спишь и что все это с тобой не на самом деле происходит, а почему-то веришь, что все это правда, что это на самом деле так хорошо, что это состояние спокойствия и умиротворения — настоящее. И просыпаться очень не хочется…

Они гуляли с Валеркой. Гуляли по парку — как тогда, в Екатеринбурге. Держались за руки, шлепали по горячему летнему асфальту и болтали о всякой ерунде — о жаркой погоде, о том, что у Валеры скоро соревнования и ему надо уезжать, о том, что они будут скучать друг по другу. Тяжелая мужская рука нежно обнимала Ёлку за талию — и все было так здорово!

Оказывается, она соскучилась по этому парню. Оказывается, он так ей нужен! В ее жизни было очень много ненужных, мелких, продажных людей — и совсем мало настоящих. Как Валерка. Сильный. Спокойный. Уверенный. Мужик.

И с ним, оказывается, так хорошо! И очень плохо без него.

— Валер, а давай ты долго ездить не будешь? — Элла прижалась щекой к сильному плечу. — Ты и так очень редко появляешься. И постоянно пропадаешь куда-то. Мне же тебя не хватает. Я же скучаю…

Валерий грустно вздохнул и нежно чмокнул Ёлку в макушку.

— Ты же знаешь, что у меня работа такая. — Он чуть крепче прижал к себе девушку. — Я тебя предупреждал, что постоянно вожусь с этими пацанами. Я за них отвечаю. Это тебе плевать на всех остальных, а мне нет. Я не могу жить так, как ты.

Вдруг стало прохладно. Вот только что солнце жарило, воздух почти не шевелился — а тут почему-то ветерок резко рванул, взбаламутив мусор на асфальте, и холодок по спине остро коготками царапнул.

— Валер, не надо так!

Элка подняла глаза и посмотрела на высокого парня снизу вверх.

— Не надо так… — повторила она. — Ты же меня совсем не знаешь!

— Знаю. — Голос молодого человека вдруг стал холодным, как этот самый ветер. — Я знаю таких, как ты.

Ледяной ветер хлестанул по щекам — очень резко, неожиданно, пробираясь до костей, проморозив каждую клеточку. Чтобы хоть чуть-чуть согреться, Ёлка покрепче прижалась к сильному мужскому телу. Но Валерий почему-то был такой же ледяной, как беснующийся вокруг ветер.

— Валер… — Все еще надеясь на какое-то чудо, на то, что парень растает, прижмет ее к себе, поцелует, Ёлка осторожно уткнулась лбом в мускулистое плечо. — Ну пожалуйста…

— Что «пожалуйста»? Тебе на всех плевать! Ты не можешь влюбиться! Такие, как ты, не могут любить!

Ветер бесновался, не останавливаясь, он впивался в щеки, в руки ледяными иголками, было очень-очень холодно и больно!

— Валера!

Элка ужасно замерзла, она прижималась к юноше, и от этого ей становилось только хуже, еще холодней. Она уже кричала, она хотела, чтобы ее услышали:

— Валера!

Но он не слышал ее. Он не слышал и не видел ничего вокруг. Он смотрел Ёлке прямо в глаза — и не видел ее.

— Валера!

Мужчина холодно прищурился и презрительным металлическим шепотом проговорил ей прямо в лицо:

— Тебе никто не нужен. И ты никому не нужна. Тебя никто никогда не будет любить. Ни-ког-да…

И небо с треском обрушилось на землю ледяным дождем! Огромные градины с силой били в ставший черным асфальт, больно хлестали по беззащитным листьям, ломали ветки, крушили всё — и хрустальным звоном разлетались на миллионы бриллиантовых ледяных осколков. И спасения от этой стены не было. Она падала, убивая все живое вокруг…

Она не проснулась. Она выскочила из кошмара, как подлодка при экстренном всплытии.

Ёлка сидела на кровати в жгучем липком поту, пыталась дышать. Воздух, с трудом продираясь в сведенное судорогой горло, крохотными глоточками все-таки начал попадать в легкие, и ужас постепенно отступал, отходил, прятался в темных уголках сознания…

Потихоньку отпускало. Но легче почему-то не становилось. Просто получалось дышать. И все. А холод и страх никуда не делись. Как в детстве — когда ты сидишь один в комнате и знаешь, что уже все закончилось, что больше бояться нечего, а все равно очень-очень страшно…

Элка неловко выбралась из кровати, дрожащими руками нашарила в темноте брошенную на стул одежду и, путаясь в штанинах и вороте футболки, с пятого раза попадая пуговицами в петельки, оделась. Сбежать из темной комнаты, сбежать, не включая света, не оглядываясь, не поднимая глаз. Просто сбежать из этого холодного кошмара.

Ёлка выскользнула в темный коридор и направилась к лестнице, ведущей на первый этаж. Оставаться сейчас одной, в темной комнате — нет уж, увольте!

Спустившись на пару ступеней вниз, Элка услышала приглушенные голоса. Кто это там, интересно, полуночничает? Может, Стив за судьбу свою переживает? Вряд ли. У этого француза совести нет — и, соответственно, его спокойный сон ничто нарушить не сможет. А кто тогда?

— О! Ёлк! Кофейку посреди ночи будешь?

Увидев на пороге кухни всклокоченную хозяйку, Женька, казалось, ничуть не удивился. Он взял чашки и побрел к кофеварке.

— А водка у нас есть? — Зябко поежившись, Элка устроилась в своем любимом кресле.

Зажужжала кофеварка. Никто, кроме опального повара, бодрящий напиток без этого аппарата готовить не умел. А кофейку, похоже, этой ночью захотелось многим.

— Водка есть. Но тебе ее никто не даст, — категорично заявил Шурик. — Тебе вообще сейчас лучше теплого молочка тяпнуть и обратно в кроватку шагать. И уж точно никакого спиртного.

— Да не хочу я в кроватку, — тоскливо проскулила девушка. — Мне кошмары снятся.

Кофеварка заткнулась, и стало слышно, что там говорит маленький телохранитель:

— А мне вот просто чего-то не спится. Я думал, что это от переутомления, пошел на кухню, а тут Саня сидит, чай из пакетиков гложет.

Элка удивленно вскинула бровь:

— Тут чай в пакетиках есть? Вот это роскошь! Пятьсот лет этой гадостью не пользовалась! Интересно, как это в Стивовом царстве такая замечательная вещь оказалась? Меня, честно говоря, все эти его суперсорта, прямиком из Цейлона на особенных слонах привезенные, уже подзадрали немножко.

Женька тихонечко хохотнул:

— Похоже, не тебя одну. Видела бы ты Санино лицо, когда он пакетик ложкой отжимал — прям ностальгия по студенческой юности, он же балдел, когда пальцы обжег! Так тебе чаю или все-таки кофе сварить?

— Кофе. А чай давайте заныкаем и потом втихую от кулинара нашего по ночам будем употреблять. Этакий клуб тайных любителей пакетированной чайной крошки!

Шурик, сидевший в углу с совершенно невозмутимой физиономией, шумно отхлебнул из чашки и, уставившись на Ёлку, невозмутимо поинтересовался:

— У Женьки переутомление. Я планы на завтра обдумываю. А тебе чего не спится?

Девушка шмыгнула носом:

— А мне, похоже, совесть спать не дает. Кошмары снятся.

Мужики как-то очень понимающе вздохнули. Ага, судя по всему, никакие это не переутомления и планы. Сдается, эти двое тоже переживают.

— Слушайте, вот вы меня уже не первый день знаете… — издалека начала она разговор по душам. — Я что, действительно такая избалованная сучка, как про меня Валерка говорил? Да не делайте вы удивленных лиц, вы же прекрасно наши с ним ругательства слышали! Он что, прав?

Женька со стуком поставил чашку на столешницу. От этого глухого звука девушку аж передернуло — ей на мгновение показалось, что тяжелые градины из кошмара вновь начали падать на землю! Бррр!

— Эл, да не дергайся ты, — не поднимая глаз на собеседницу, попытался успокоить девушку Шурик. — Нет, ты не сучка. На фоне всей этой вашей гламурной тусовки ты единственная нормальным человеком выглядишь.

— Выгляжу… — задумчиво повторила за ним Ёлка. — Выгляжу, но не более того.

Женя шмыгнул носом. Похоже, от разговора по душам уйти не получится.

— Эл, ты тоже пойми парня. Ему знаешь как досталось! Не дай бог кому такого. А ведь поначалу у них с женой идиллия была — он же по большой любви женился. А потом — бац! И такое предательство.

— Да хрен с ней, с его женой! Я сейчас про себя говорю. Я вот что, действительно тварь бездушная?

Шурик посмотрел ей в глаза:

— Нет. Среди всех, на кого мы когда-либо работали, ты самый человечный человек. Не дура. Не сумасбродка. Тебе действительно не по фигу, что с людьми происходит. Если на то пошло, именно ты нас сюда притащила — и не просто на солнышке пузо погреть, а для того, чтобы попытаться спасти совершенно постороннего тебе человека.

— Мы видели, как ты переживала из-за второй, не-нашей-Машки. Я лично тебя успокаивал после разговора с этой идиоткой Мурой, — подал голос Женя. — Ты не сучка. Ты нормальный человек. Вот просто Валерка этого не знает.

Элка подобрала ноги под себя — она вся сжалась в комочек, обхватила ладошками чашку с остывающим кофе и притихла в кресле.

Ну да, она не сучка. Да, она переживала за этих девчонок. И, увы, да — не узнает. А что он, собственно, должен узнать? О том, что она приперлась в чужую страну, немножко тут потусила, потом перепугалась, бросила все и вернулась назад, на родину, в уютное элитное гнездышко? Это он должен узнать? Говорите, сны — это отражение нашего подсознания? Выходит, это ее же мозг объяснил, что ничего хорошего в своей жизни она не сделала и что любить ее не за что? И поэтому никто никогда не будет любить ее просто так, не за деньги?

Да ну его в задницу, такое подсознание! Ничего она не струсила! Не перепугалась! Идет все в баню — в конце концов, она уже по уши в этом деле! Из-за того что она, Ёлка, в эту историю нос сунула, уже кучу народа поубивали! И дело даже не в уязвленном самолюбии — мол, я вам всем докажу, какая я крутая! Дело уже принципиальное — до развязки всей этой заварухи осталось совсем немножко, буквально пара шагов — и нельзя сейчас назад поворачивать, надо идти до конца! Спасать девку надо!

И доказать этому чванливому самодовольному ублюдку, что ее есть за что любить.

— Ребят, давайте продолжать. Выбивать из мальчонки информацию, грузиться в транспорт и шуровать спасать Машку. Раз уж начали — надо закончить. Я решила, что мы должны ее вытащить.

Осторожно, чтобы не издавать этих ужасных звуков, Элка поставила чашку на стол.

— Нет.

Сашка ответил ей совершенно спокойно. Словно заранее знал, что она скажет — и что надо говорить в ответ.

— Эл, мы твои телохранители. Мы не имеем права подвергать твою жизнь опасности. Поэтому — нет. Никто никуда не собирается. Завтра утром мы летим в Москву.

— Вы профессионалы. Вы отвечаете за мою жизнь. Поэтому, если я сбегу от вас поздно ночью и попрусь в одиночестве неизвестно куда — будете виноваты только вы. Так что, мальчики, у вас только один выход: организовать все грамотно и сопровождать меня в моем приступе благородного идиотизма. Всем все понятно?

Элка говорила совершенно уверенно. Не принимая никаких возражений и запретов. Она все для себя решила, и единственное, что на самом деле могли сейчас сделать ее телохранители, — это максимально обеспечить ее безопасность.

Она встала со стула. Внимательно посмотрела на отводящего глаза Шурика:

— Саш. Ты же знаешь, что если мне что-то взбрело в голову, то я это сделаю. Ты же понимаешь, что я действительно сбегу одна. Понимаешь? У меня есть кредитная карта, на которой очень много денег. И я буду продолжать.

Шурик медленно кивнул. Да, она сбежит! И если даже они ее сейчас свяжут — она из Москвы ухитрится смыться. Эта — сможет. И они, хранители ее тела, это прекрасно знают. Лучше всех знают.

— И что мне голову оторвут, если я в одиночку начну что-либо делать, — это ты тоже, Сашенька, понимаешь?

Уж чего-чего, а это Сашка прекрасно понимал. Он в таком развитии событий даже не сомневался. Убьют девку, как курёнка.

— Поэтому будите давайте Ямана.

Шурик резко встал из-за стола. Еле сдерживаясь, чтобы не разораться, он попытался достучаться до здравого смысла подопечной:

— Элла! Прекрати нести чушь! Тебя никто никуда не пустит! Что за бред — курды, наркобароны? Успокойся и иди спать.

— Нет! Это ты заткнись! И иди буди Ямана! И заодно уборщика.

В отличие от телохранителя Ёлка сдерживаться не стала. Она разоралась так, что двое мужчин, такого поворота никак не ожидавших, удивленно уставились на подопечную. А та заводилась все сильнее и сильнее:

— Тут кто вообще на кого работает? Насколько я помню — вы на меня! Поэтому либо вы оба сейчас будете делать то, что я вам говорю, либо вы, опять же оба, прямо в этот момент уволены! Все понятно?

— Эл… Не нарывайся… — осторожно попытался успокоить ее Женька. — Ты сейчас все границы перейдешь.

— Да мне по хер! Кто я? Сучка избалованная? Сумасбродка? Получите! Как я сказала, так и будете делать!

Она была зла настолько, что могла наговорить гадостей кому угодно! Даже двум верным телохранителям — людям, которые всегда были рядом, которые за последние несколько дней не раз спасали ей жизнь.

Боялась — потому что знала, что не права. И что телохранители говорят совершенно правильные вещи. Знала. Но остановиться уже не могла. И не хотела.

Пусть они думают все, что угодно, — она доведет это дело до конца. Для Машки. Для себя. Для Валерки. Да просто так — потому что уже решила.

— Эл… — Женька понимал, что остановить эту заведенную девицу будет уже невозможно, что она сейчас таких глупостей натворит, что мало никому не покажется, но все равно попытался: — Эл. Успокойся.

Ёлка глубоко вдохнула. Замерла. Потом медленно, осторожно выдохнула. Вроде как немного успокоилась.

— Я уже все решила. Если вам не сложно, будьте добры, на правах профессиональных военных разработайте план действий, или как там у вас это называется…

— Эл! — обреченно взмолился Шурик.

— Слушайте, вы чего тут разорались? Спать же совершенно невозможно!

На пороге кухни появился заспанный, одетый в одни только джинсы, босоногий Яман.

А это он вовремя появился. В самый подходящий момент…

Глава 39

— Тащи сюда это туловище. Да не грохочи ты так! Тише, я сказал! Давай запихивай его на заднее сиденье. Да что ж ты фырчишь, как одичавший трактор. Одичавший, это значит дикий, не домашний. Нет, Яман, таких тракторов не бывает. Это я образно выразился. Слушай, давай попозже твоим образованием займемся, а? Обещаю, как только отсюда уедем, я тебе столько метафор расскажу, что тебя все саратовские гопники за своего принимать будут…

Двери припаркованного у ворот Renault раскрылись.

На водительское место сел Шурик. Рядом с ним устроился Женька. Справа, в широко распахнутую дверь, нехилый турок впихнул связанную по рукам и ногам совершенно безвольную тушку. Уборщик. Парень вел себя тихо, — не дергался, не брыкался.

— Блин, размером с кролика, — ворчливо комментировал процесс запихивания тельца в темный салон автомобиля переводчик. — Но такой неудобный. И это он еще живой. Да садись ты уже, туловище!

— Что значит «это он еще живой?» — спросил переднего сиденья Женька.

— Я бы замучился его в виде трупа таскать! — чертыхнулся переводчик. Он ногами утрамбовал уборщика поглубже, глубоко вздохнул, как перед прыжком в воду, и забрался следом. — Это же никаких сил не хватило бы!

— А мы бы его в ковер закатали. Так гораздо удобней, — хмыкнул опытный Саня и завел двигатель. — Ёлк, ты там нормально устроилась? Смотри, у тебя еще есть время передумать. Ну, и извиниться перед нами…

С заднего сиденья раздалось пыхтенье, но извинений не последовало.

Ближний свет фар выхватил и мрака кусок асфальта, и автомобиль, тихо зашуршав шинами, потихоньку покатился. Все, назад пути нет. Едем. И будь что будет…

Первые минут пять ехали в полной тишине — каждый думал о своем. Все четверо прекрасно понимали, что ничем хорошим эта поездка для них не закончится. Либо их бандиты поубивают, как собак, либо Ёлкин папа по приезде головы поотрывает. И ведь что хуже — неизвестно!

Вчерашнее появление Ямана на кухне было встречено по-разному. В отличие от телохранителей Элка переводчику обрадовалась — мол, вот он, знак судьбы. И эта турецкая сволочь, ни минуты не думая, заняла Элкину сторону! Переводчик яростно начал убеждать обоих телохранителей в том, что надо действовать. В конце концов, сама судьба послала им этого курдского подростка. Не окажись он в их доме, не сжульничай он в кости — ничего бы этого не было бы! Все же уже успокоились, домой ехать собрались! Знак свыше, нельзя отвергать. Надо и дальше устроить судьбе проверку — а вдруг этот прохиндей заговорит и наговорит полезного? Против знаков свыше не попрешь. Грех это…

Сошлись на промежуточном варианте. Допросить уборщика, а там видно будет.

Все получилось так, как в ужасных снах не снилось телохранителям. Видимо, судьба в этот день играла не за их команду.

Уборщик оказался родом аккурат из тех мест, где обитал род Рашханов. Знак этого рода малолетний курд опознал по рисунку Евгения сразу. Более того — его собственный клан находился в давней, чуть ли не кровной вражде с кланом Рашханов. Поэтому моральных терзаний, что выдает своего, уборщик не испытывал. И Осмали Рашхана, человека, похожего на телохранителя Женю, он тоже знал. Да кто его в тех краях не знает!

Правда, на предложение Элки поработать проводником в горной местности ответил бурным отказом… Но, едва услышав о деньгах, что получит за работу, сменил бурный отказ на столь же бурное согласие. Потому как деньги-то немаленькие, тем же уборщиком не один год ломаться придется, чтобы их заработать.

Вот так все и решилось.

Ребром встал вопрос: что делать с Яманом? Ёлка про себя надумала так: если он не поедет с ними, то в подвал его вместо уборщика. На всякий пожарный. Хотя бы для того, чтобы, не дай бог, панику не поднял. А Яман взял и согласился. Причем сразу. Не раздумывая…

— Ну и ладно! — после довольно длинной паузы, повисшей в салоне автомобиля, высказал общее мнение Шурик. — Чему быть, того не миновать. Эл, я в последний раз повторяю, что вся эта твоя затея — абсолютная глупость и ничем не оправданный риск. Единственная причина, по который мы тут все сейчас сидим, — это нежелание вытаскивать тебя из более глубокой… ммм… попы, в которую ты попадешь, если начнешь самодеятельничать. Ты это понимаешь?

Элка мрачно вздохнула. Честно говоря, ее мучило только одно — то, что она этих троих во всю эту заваруху втянула.

— Мужики, вы меня извините, что я вас на это подбила, но я видела, во что бедные девки превращаются после этих подпольных притонов. И если я смогу хотя бы одну из них спасти — я это сделаю. А вы этого тушкана так и будете с собой в невменяемом состоянии возить? — Она ткнула бесчувственную тушку уборщика. — Чем вы его вообще накачали?

Женька нахохлился, отвернулся от пассажирки и едва слышно ответил:

— Чем надо, тем и накачали. А что, ты его предлагаешь в полном сознании до места везти? А не дай боже он где-нибудь на полпути одумается и голосить начнет, полицию на помощь призывать? Не, нам такой кордебалет не нужен. Мы его полудохленького довезем до той точки, где заканчивается цивилизация, а дальше проведем реанимационные действия. Раньше чем у подножья суровых турецких гор он нам не нужен вовсе…

Элка понимающе кивнула. Ну, не нужен так не нужен, чего ж свою точку зрения навязывать? Но дурацкие вопросы задавать не перестала:

— А куда мы сейчас едем? Прямо в горы? — Она завертела головой, пытаясь в кромешной тьме разглядеть пейзажи за окном. — Между прочим, во время сборов вы велели мне под ногами не путаться и обещали рассказать все по дороге! Ну, так чего, мы в горы едем, да? Это же, наверное, далеко? Мы разве сможем туда на машине добраться?

— Нет, конечно. Мы сейчас едем в аэропорт, где сядем в самолет и полетим до следующего промежуточного пункта, — влез в разговор уставший молчать Яман. Он, в отличие от Элки, в сборах принимал непосредственное участие — хотя бы на правах человека, который может разговаривать на языке принимающей стороны. Поэтому он был в курсе происходящего.

— А там как? Или самолет прямо в горах приземлится? У деревни международных террористов? — Элка понимала, что трындит, как сорока, и всех этим своим трындежом раздражает. Но так у нее сейчас выходило нервное напряжение — словесным поносом.

А переводчик, казалось, только обрадовался возможности поговорить.

— Нет, мы долетим до ближайшего аэропорта — «Ван». А уже там возьмем напрокат машину и поедем к логову террористов. На подъезде оставим машину и пойдем ногами. Потому что светиться нельзя… — Яман пожал плечами и кивнул головой, указывая на телохранителей. Мол, это большие парни так решили!

— Здорово! А сколько это времени займет? Завтра к вечеру на месте-то будем?

Шурик горестно застонал:

— Элла, ну хоть какие-то представления о географии у тебя в голове есть?

— Не-а. А что?

— А то, что мы через час сядем в самолет плюс часа два лету. Даже если прибавить несколько часов на всякие покурить-пописать, документы оформить, то максимум сегодня к обеду будем на месте. Блин, чего тебе дома-то не сиделось, а? — вздохнул Терминатор.

Все было именно так, как сказал Сашка. Через сорок минут ребята дружной ордой грузились в небольшой самолет местных авиалиний. Яман, Женька и сам Шурик с якобы пьянущим уборщиком на плече и сильно смахивающая на придурковатую белку дочь российского министра Элла Александровна.

При посадке, правда, чуть было не возникла проблема — девушка в форменном костюме попыталась не допустить погрузки в самолет бесчувственного тела, но умничка Яман, соблазнительно щебеча, рассказал ей прямо на ходу придуманную историю о том, что он сопровождает группу русских туроператоров, что ребята новые маршруты по стране прокладывают и что лететь им надо обязательно! Ибо туристы, на которых они тут все работают, — это же основа турецкой экономики! И что помощник его — тут переводчик ткнул пальцем в заранее развязанного и невнятно мычащего курдчонка — напился с непривычки, а ехать надо, не бросать же его под кустом!

Шурик скалил зубы в доброжелательной улыбке, Элка нервничала и поэтому злилась, а всем вокруг казалось, что ругается она из-за плохого турецкого сервиса. Женька же вообще на все плюнул и молча наблюдал за этим цирком, не пытаясь повлиять на ситуацию.

В итоге стюардесса сжалилась, Элка выдохнула, а Шурик перекинул бесчувственное тело на другое плечо — так караваном в салон самолета и зашли. Последним по трапу взбирался Яман. Он, видите ли, отвлекся на время — телефончик у очаровательной стюардессы клянчил, на ужин зазывал.

— Яманчик, какой ужин? — устроившись в кресле и пристегнув ремни, шепотом поинтересовалась у переводчика Ёлка. — Мы ж навряд ли оттуда живыми вернемся.

— Вот если вернемся — тогда и поужинаю. А если не вернемся, мне не будет стыдно за обман — мне вообще ни за что стыдно не будет. Как у вас говорят? «Мертвые не потеют». — И, задорно улыбнувшись, затянул напрочь прицепившийся к языку «Владимирский централ».

Очень, прямо скажем, оптимистично…

— Кстати, Женьк, а мы билеты обратно на когда купили? — просунув нос между передними креслами, подергала телохранителя за рукав неуемная Ёлка.

— А мы обратно билеты не купили, — металлическим голосом ответил ей тот. — Тебе объяснить почему?

Элка замотала головой. Не, не надо объяснять. Пусть это будет… ну, как бы это сформулировать… Ну, например, если их убьют, а билеты уже куплены — то деньги пропадут. То есть они как будто бы экономят.

Хотя не, плохой вариант. Да ну его на фиг, лучше вообще не думать. Ну, не купили — и не купили. Потом придумают, как из этой дыры выбираться. С их-то деньгами выберутся, куда денутся.

Почти все время полета ребята молчали. Каждый думал о своем. Но, похоже, никто не жалел о том, что они затеяли. Или жалел?

Перед самой посадкой Сашка вдруг привстал в кресле, достал из глубокого кармана Элкин дорогущий телефон, снял с него инкрустированную драгоценными камнями крышку, вытащил аккумулятор — и все это добро вот так вот, по запчастям, отдал девушке.

— На, возьми. Не дай бог чего со мной и Женькой случится, соберешь телефон обратно и позвонишь куда надо. ПИН-код — год твоего рождения. Пока ничего не случилось — не вздумай его собирать.

— Ого! А зачем ты его заныкал? Я вообще про него забыла, — округлив глаза, удивилась Ёлка. — Мне показалось или он был выключен уже до того, как ты его разобрал?

— Честно? Он был выключен. Мы с Женькой до последнего думали запереть тебя в подвале. И уехать одним, без тебя. Раз тебе так важно спасти девчонку — мы бы ее спасли, но ты бы при этом сидела бы дома, в безопасности. Мы тебе даже выключенный телефон оставили бы. Ты же ни ПИН-кода своего не знаешь, ни одного номера не помнишь, поэтому самостоятельно никуда позвонить не смогла бы и, соответственно, панику посеять у тебя не получилось бы. А там, глядишь, и мы вернулись бы. Ну, или ты сама бы как-нибудь выкрутилась. Короче, я тебя таким способом хотел обезвредить. Ясно?

Всё понятно. Сволочь ты, Александр, но умный. Но говорить это вслух она не стала — незачем обстановку накалять. И без того не по себе.

Небольшой самолетик довольно аккуратно коснулся посадочной полосы. Шасси мягко зашушрали по бетону. Угу. Первая точка нашего путешествия. Оказывается, шустрая мужская троица основательно подготовилась к набегу на запрятанное в горах курдское селение. На автостоянке у аэропорта их уже ждал накануне зарезервированный джип.

Первым делом в салон закинули вновь стреноженного уборщика — всем просто надоело таскать эту обмякшую тушку.

Когда Шурик распахнул заднюю дверь машины и принялся укладывать в багажник немногочисленный скарб, Элка увидела, что на полу лежит что-то, по форме очень похожее на плоские ящики. И это что-то было довольно грамотно закрыто брезентом.

— Сань, а это… — полюбопытствовала девушка.

— Не твое дело! — отрезал Шурик, наивно полагая, что своей резкостью отобьет у Ёлки желание совать нос не в свои дела.

— А, понятно… — протянула та, которой все всегда было интересно. — А вы оружие тоже через Интернет забронировали? Как билеты и машину? Это тут такая услуга есть — зарезервируй авто и получи ящик с боеприпасами в подарок?

Женька аж подпрыгнул!

— Эллочка, пожалуйста, перестань вслух говорить свои дурацкие мысли, — максимально ласково попросил он.

— Да ладно! Нас же тут никто не понимает! — махнула рукой Ёлка, но…

К ребятам подошел высокий мускулистый красавец — короткие пшеничные волосы, белозубая улыбка… А навстречу ему шагнул Шурик — радостный такой, как будто брата увидел!

— Дорово, вояка! — на чистом русском языке сказал подошедший. — Сколько лет!

— Родька! Привет, чертяка! — расцвел Саня.

Мужчины (ну, то есть этот белобрысый и Шурик) неуклюже обнялись, похлопали друг друга по спинам. У Ёлки отвисла челюсть. Ну ни фига ж себе у Санечки знакомые! И в каких неожиданных местах они водятся. Мда, маленькая у нас планета. Блин, даже на краю света, в горах, на русском языке осторожно трепаться надо.

— Вы чего, на охоту собрались? — улыбался тем временем тот, кого звали Родька. — И красотку эту с собой тащите? Оставьте девчонку нам, не мучайте ее! Оставайтесь здесь, красавица! Эти искатели приключений вернутся и заберут вас. Поверьте, по этим горам лазать — одно мучение, только ножки стройные зря попортите.

В этих его словах не было ни малейшей пошлости, никакого дешевого заигрывания. Просто человек от всей души предложил девушке свою компанию на то время, пока ее мужчины по горам с ружьями ползают.

— Спасибо, но нет! — очаровательно улыбнулась предложение Ёлка. — Это как раз я их на охоту вытащила. Я страсть как это дело люблю!

И еще раз улыбнулась. Не, ну бывают же девушки-охотники? Вот, может, и Ёлка из таких! Может, ее хлебом не корми — дай с берданкой по тайге побегать. Парень пожал плечами — мол, как хотите, и, похлопав Шурика по плечу, попрощался:

— Удачной охоты! Ежели кого подстрелите, сначала мне покажите, я скажу, можно ли этого зверя на общественном транспорте вывозить или он к отстрелу запрещен. Если запрещенный, будем думать, что с ним дальше делать. Ну все, пока! Жду!

Сашка поблагодарил доброго самаритянина, пожал его крепкую мускулистую руку и взглядом велел всем грузиться в машину.

— Сань, а это кто? — Ёлка подергала сидящего спереди Терминатора.

— Родька Булев. Мы с ним в армии служили вместе. Периодически связь поддерживаем. Тут вот случайно узнал, что их взвод в этих местах сон мирных граждан по контракту охраняет, позвонил, попросил с арсеналом помочь.

— Сашка, а почему ты нас не представил? — не затыкаясь ни на минуту, Ёлка засыпала телохранителя вопросами.

— А зачем?

— Ну, вроде так принято. Вот хорошо, ты мне сейчас сказал, как его зовут. А если бы я из тебя эту информацию не вытащила, я бы даже не знала, как к этому молодому человеку обращаться. Вдруг мне от него что-нибудь понадобиться — а я даже окликнуть его не смогла бы.

Шурик мрачно посмотрел на экран навигатора, остановил машину, заглушил двигатель и только после этого удосужился ответить:

— Не дай бог, чтобы тебе что-то когда-то понадобилось от этого человека.

Ёлка понимающе кивнула. Ага, мол, военная тайна и все такое. Но любопытничать не перестала:

— А он правда, что ли, думает, что мы на охоту едем? Он не догадался, зачем нам ружья?

— Он не думает. Его попросили положить что надо в багажник — он положил. А зачем нам это надо, ему категорически все равно. Меньше знаешь — меньше под пытками выдашь.

Элка выбралась из машины вслед за Шуриком и Женькой. Яман, тихо матерясь на фьюжне из русских и турецких неприличных слов, за шкирку вытаскивал из салона уборщика.

— Ну, давай, милый!

Ловко подхватив скованные наручниками, безвольно висящие руки малолетнего курда, Шурик вытащил из кармана заранее заготовленный шприц и ампулу.

Снял с иглы защитный колпачок, надломил стеклянный носик ампулы, ловко втянул ее содержимое в шприц и вколол непонятную мутноватую жидкость в вену связанного парня.

— Ну, дорогие мои… — осторожно опустив безвольное тело на землю, проговорил Терминатор. — У нас есть пять минут на передумать. Через шесть минут этот Сусанин придет в себя и поведет нас по лесу. Назад дороги уже не будет.

Время пошло.

Глава 40

Стоит ли говорить, что никто не передумал.

Стоит ли говорить, что, когда бедолага уборщик пришел в себя, над ним возвышались четыре сурово настроенных человека — трое русских и переводчик…

Следующие четыре часа Элка умирала. Она тащилась за мужчинами по извилистым горным тропам, царапалась об кусты, она устала как собака, она пятьсот тысяч раз поклялась себе больше никогда-никогда не вляпываться в подобные истории. И всегда-всегда слушаться Шурика! Вот говорил же он ей, умный человек: сиди дома, Эллочка, нечего тебе по горам скакать! А она, дурочка, мудрых советов не послушалась. Ой-ой-ой… Как же ноженьки устали-то…

Она несколько раз просила устроить привал — ее просьбы молчаливо игнорировались. Она пыталась жалобно скулить — не помогло. Получила тихое, шепотом, объяснение, что если она хочет получить пулю в лоб от невидимого снайпера, то пусть отойдет подальше, так как всем остальным жить хочется. Пулю категорически не хотелось — поэтому пришлось заткнуться.

А еще эти упыри заставили ее тащить два тяжелых пистолета! Конечно, в самом начале пути они не казались ей прям вот непосильной ношей, но уже к исходу первого часа Ёлке нестерпимо хотелось закинуть боевое оружие под куст, а потом соврать, мол, потеряла.

— Саш, сколько эта хрень весит? — шепотом спросила она у Терминатора, размахивая пистолетом.

— Без патронов — чуть меньше килограмма. У тебя с патронами. А тебе зачем? — так же тихонечко ответил ей Шурик.

— Да тяжелые они, заразы. Может, ты их понесешь? — Ёлка попробовала подлизаться к суровому телохранителю.

Но ничегошеньки у нее не получилось.

— Давай. А ты попрешь все это. — Сашка продемонстрировал девушке автомат и кучу каких-то непонятных железяк у себя на поясе. — Идет?

Ёлка замотала головой. Нет, конечно! Еще не хватало, чтобы она этот металлолом на себе в гору тащила.

— Вот и славно. А теперь заткнись и не издавай ни звука. Будешь трындеть — я тебе в задницу вколю успокоительное и ты тут у меня до завтра под кустом спокойно полежишь. Кстати, а это мысль.

Грациозной козой Элка отскочила от парня, рванула в хвост растянувшейся по тропе процессии и, не спуская глаз с коварного Шурика, молча побрела дальше. Вот ведь сволочь. Ну ладно, вот вернемся домой, я тебе покажу «успокоительное в задницу»! Если только, конечно, вернемся…

Так они и шагали: впереди семенил уборщик, показывая дорогу, за ним след в след шли, регулярно меняясь, Шурик или Женька, потом плелся Яман и замыкала почти бесшумно двигающуюся колонну злая и уставшая Ёлка. С двумя пистолетами. Блин, знать бы еще, как ими пользоваться. Застрелилась бы уже от отчаяния.

Через много-много лет, через много-много зим… А на самом деле это были всего-навсего часа четыре. Четыре часа мук и страданий! Шурик притормозил, внимательно осмотрел все вокруг и жестом показал всем, что надо опуститься на землю.

Все синхронно, не издавая ни звука, сначала сели на корточки, потом легли пузами на траву. Туда, куда показал Сашка.

— Извини, приятель. — Шурик резким движением выхватил откуда-то из-за спины заранее подготовленный шприц и резко воткнул его в плечо подозрительно оживившегося и начинающего беспокойно рыскать по кустам глазищами, уборщика.

Парень пару раз моргнул и начал обмякать. Вот ведь бедолага. Это ж надо, как ему сегодня досталось — сначала усыпили, потом насильно разбудили, теперь вот опять вырубили. Интересно, сколько таких издевательств может пережить человеческий организм за столь ограниченное время?

Сашка приложил пальцы к шее мальчишки, послушал пульс и удовлетворенно кивнул головой — мол, нормально, жить будет. Потом осторожно уложил бесчувственное тело так, чтобы его было максимально не видно.

— Дальше мы с Женькой идем одни. Вы сидите тут и ждете. Эл, засекай ровно час. Если через это время мы не появимся, валите отсюда очень тихо и очень быстро. Не надо со мной спорить! Все, мы уходим. Время пошло.

И двое ставших за последнее время очень близкими для нее людей бесшумно растворились в горной «зеленке». Все. Ушли. И что теперь делать? Ждать их, что ли?

Через десять минут мучительного гипноза секундной стрелки Элка была готова умереть от любопытства и переживаний. И еще от желания убить начинающего кемарить Ямана.

Бездушный переводчик совершенно серьезно завалился на бок под кустом и шепотом попросил разбудить его за пятнадцать минут до времени «Икс». Вот так вот буднично и обыденно — мол, я спать, а ты сиди смотри на часы, дорогая!

На возмущенное Элкино шипение этот знаток российского фольклора выдал что-то вроде: «Вдруг война, а я уставший!» — и реально, на полном серьезе моментально вырубился! Хорошо хоть, храпеть не начал. А то была бы им тут конспирация.

А бедная, напрочь растерянная Ёлка осталась бодрствовать — рядом с двумя бесчувственными мужскими телами. Вот такое вот веселье. Обхохочешься. И очень-очень страшно. Вот прямо ужас, как страшно.

«Ну вот, бросишь ты тут все. Ну пойдешь туда, к ним на помощь. Чем ты можешь помочь двум здоровым профессиональным телохранителям? Да ничем. Только под ногами будешь путаться и наверняка все испортишь», — говорил в ее голове Здравый Смысл.

О, кстати, привет, Здравый Смысл! Давненько ты у нас тут не появлялся! Где ты был, приятель, когда я вообще во всю эту историю ввязалась?

«Ага. Ты его больше слушай! Он у нас раз в полгода появится, пошуршит чего-то в мозгах и опять куда-то сваливает. А я тебя ни разу не подводила. И сейчас я категорически заявляю, что надо пользоваться моментом и, пока Яман спит, быстренько ползти спасать ребят. Сейчас же каждая минута промедления может стоить им жизни!» — категорически заявляла Интуиция.

«Кого ты слушаешь? Даже не думай туда соваться! Сиди и жди, как было велено!» — настаивал Здравый Смысл.

«Слышь! Ты кто такой, чтобы тут командовать? — бушевала подружка Интуиция. — Мы вообще-то в последнее время прекрасно без тебя обходились! Вот где ты был, когда мы с Элкой на вилле сутенера креслами махали, а? Вот то-то и оно! А был бы ты тогда на месте, советы начал бы идиотские давать, и не дай бог Элка бы тебя послушала — так лежал бы сейчас Женька в сырой земле, молодой и бездыханный!»

— Все, ребят, харе спорить… — пробурчала себе под нос Ёлка. — Аргумент про кресло победил. Если хотите — вы тут без меня поругайтесь, а я иду на разведку.

И ползком двинула куда-то вдаль. В ту сторону, куда еще полчаса назад ушуршали листвой ее верные телохранители. Мужиков спасать.

Ну кто-то же должен это сделать? А кто, кроме меня?

Глава 41

Оказалось, что ребята оставили группу поддержки буквально на подходе к поселению. Никак по-другому назвать эти, не больше десяти, странного вида хибары назвать было нельзя — и не деревня, и не лагерь. Вот именно поселение — люди сюда когда-то пришли, решили построить тут временные домишки, но задержались в этих местах надолго.

Временные, долго стоящие глиняные домишки. Все облезлое, обветшалое и очень-очень запущенное. Деревня-призрак. Даже собак нет.

Кстати, то, что лучших друзей человека вокруг не наблюдается, — это очень хорошо. Даже прекрасно! Есть шанс пошнырять тут незамеченной. Пусть небольшой, но все-таки шанс.

Когда-то давно, еще в Академии, Ёлка прослушала лекцию про то, какие чудеса может вытворять человеческий организм в минуты опасности, — про матерей, поднимавших многотонные строительные плиты, чтобы вытащить своих детей из-под развалин, про слабых старушек, ухитряющихся во время пожара за считанные секунды вытаскивать из дома огромные сундуки с годами накопленным неподъемным барахлом. И много разных других интересных и необъяснимых случаев. Вот кто бы тогда ей сказал, что все эти вещи когда-то будут иметь к ней отношение!

И сейчас, в минуты сильнейшего напряжения, Элка вдруг поняла, что чувствует себя прекрасно! Только что гудевшие ноги слушались беспрекословно и ступали по грязной, выжженой солнцем траве совершенно бесшумно и ловко. Слух обострился так, что Ёлка прекрасно различала все, что происходило в радиусе пятидесяти метров, — и это при том, что обычно до нее было не доораться. Даже в последнее время пошаливавшее зрение вдруг стало настолько четким, что различило тень, скользнувшую по залитой палящим солнцем улице в ее сторону от ближайшего слева дома!

Ага. Можно, конечно, надеяться, что это кто-то там просто бесцельно шатается, а не по ее душу крадется. Но, елки-палки, страшно-то как! Что же делать? Делать-то что, я вас спрашиваю?

И вдруг где-то в области затылка страшно засвербило. Словно что-то живое затеребило лапками с маленькими острыми коготками. Настолько реально зашевелились волосы, что нестерпимо захотелось почесать затылок, разодрать там кожу до крови, только чтобы это все прекратилось!!!

И четкий, холодный голос прозвучал в голове: «Все плохо. Все ужасно. Ребята в беде. Надо спасать».

Вот как будто Снежная королева забралась в ее голову — и начала давать указания ледяным, безжизненным голосом. Спокойно и смертельно равнодушно.

Ёлку бросило в дрожь. Хрен его знает, что там у нее сейчас в мозгу происходит, но то, что Женька с Сашкой попали в беду, сомнений не вызывало. Непонятно откуда, неизвестно как, но она просто знала: они сейчас погибнут. Их надо спасать.

Наверное, это уже стало привычкой. Неизвестно, как люди раньше обходились без телефонов, но сейчас первое, что делает человек в критической ситуации, — это хватается за мобильник. Этот кусок пластика, напичканный микросхемами и еще какими-то непонятными штуками, спасает в минуты одиночества. Выручает в момент опасности. Помогает выжить.

И Элка, как любой нормальный современный человек, судорожно начала вытаскивать из кармана брюк совсем недавно врученный ей Шуриком телефон.

Ведь можно же куда-нибудь позвонить! Кто-то же должен прибежать и спасти ее! Ну хоть кто-нибудь!

Она держала в руке разобранный дорогущий мобильник и была готова разрыдаться от бессилия. Что делать, кому звонить — она не знала. Отцу — не выход. Сейчас как раз тот случай, когда отец просто не сможет ничего сделать. Друзьям? Куда, в Москву? Совсем бессмысленно. В милицию? Столкнулись мы уже с местными законниками, к этим совсем соваться не стоит. Так что же делать?

А в голове тихим колокольчиком звенело. Странное что-то звенело: «Родь-ка Бу-лев… Родь-ка-бу-лев, Родь-ка-бу-лев…» Эти слова, разложенные мозгом на слоги, как стихи, звенели в ушах настолько тихо, что Ёлка не сразу сообразила, о чем таком важном пыталось сказать ей подсознание. Родь-ка. Бу-лев.

Однополчанин нашего Терминатора. Высокий накачанный Родька Булев, поставщик псевдоохотничьего оружия. Он где-то рядом. В четырех часах ходу по непроходимым лесам. Неизвестно, в какой стороне. Неизвестно, как его найти. Родь-ка Бу-лев.

Господи, дай здоровья и безмерного человеческого счастья человеку, когда-то решившему выпускать дорогущие и совершенно бессмысленные в хозяйстве телефоны Vertu. Идиотские, усыпанные бриллиантами телефоны с аккуратной кнопкой слева. Вызов консьержа.

Руки дрожали так, что Ёлка только с четвертого раза смогла вставить аккумулятор в разобранный телефон, не меньше времени ушло на то, чтобы включить аппарат.

Как там Шурик говорил: ПИН-код — год ее рождения? Или число и месяц? Не, вроде все-таки год.

Пальцы ходили ходуном — Элке пришлось выдохнуть, собраться с силами, чтобы четко, стараясь не промахиваться мимо нужных клавиш, набрать заветные четыре цифры. Ну? Ну, миленький, ну? Да. Да-да-да.

А потом был еще один приятный сюрприз — телефон не просто заработал. Он поймал какую-то местную мобильную сеть.

Наверное, международные террористы не могли обойтись без связи и на свои деньги поставили сотовую вышку где-то рядом с заброшенным курдским поселением. Или операторы мобильной связи настолько широко захватили весь мир в свои цепкие лапы, что на земле не осталось ни одной точки (кроме, конечно, федеральной трассы Якутск — Алдан и Южного полюса), где не брал бы телефон. Ну, или просто Элкин ангел-хранитель замкнул в тот момент на себе какие-то провода — неважно все это! Главное, что лесенка вертикальных черточек, обозначающая уровень сигнала, была заполнена наполовину. То есть связь была! Отсюда можно было позвонить!

Дальше голова думала отдельно от Элки. Сама девушка ужасно трусила и тряслась как цуцик, а голова выдавала четкие руководства к действию. Командовала остальным организмом. Большей частью пальцем, нажимающим заветную кнопку и речевым аппаратом в целом.

— Нello! — раздалось в трубке. — Can I help you?

— Only Russian, — выдала голова.

И правильно выдала. Если бы сейчас Ёлка начала задумываться о том, как хотя бы на одном из известных ей языков, кроме родного, будет объяснять, чего ей, собственно, надо, уйдет драгоценное время. А сейчас нельзя терять ни секунды.

Прижимая аппарат к уху, Элка отползла за один из облезлых домов, за тот, который выглядел наиболее заброшенным.

— Слушаю вас! — ожил Vertu. — Чем я могу вам помочь?

— Девушка, мне срочно нужен номер мобильного телефона гражданина России, Булева Родиона. Нет, отчества не знаю. Год рождения?.. — Спокойная голова в доли секунды подсчитала, в каком году появился на свет тридцатипятилетний Шурик. А раз они с Родькой служили вместе, значит, наверняка одногодки. — Семьдесят четвертого или семьдесят пятого года он…

— Извините, но этих данных не хватает, чтобы сообщить вам требуемую информацию, — искренне расстроился в телефоне женский голос. — Могу я еще чем-нибудь вам помочь?

— Девушка. Вы знаете, с какого телефона я звоню. Если в ближайшие пять минут у меня не будет номера этого человека, я вас убью. Я знаю, что разговоры записываются. Я подам в суд, куда угодно — но если я не смогу позвонить человеку по имени Родион Булев, погибнут мои друзья. Понимаю, что все звучит как бред. Но мне срочно нужен этот номер. Пожалуйста, я вас очень прошу. У вас же есть такие базы данных! Пожалуйста… — И Элка откровенно расплакалась. Не может быть такого, чтобы сейчас, в последний момент, ей не повезло!

— Хорошо, давайте попробуем, — безразлично-вежливо прозвучало из трубки. — Вы подождете или перезвоните позже?

— Подожду, — тусклым голосом ответила уже ни на что не надеющаяся Элка.

Обидно, что везение закончилось в двух шагах от заветного спасения. Боженька, пожалуйста, не за себя же прошу…

— У вас есть куда записать номера? — прожурчал в охрененно дорогом аппарате приятный женский голос. — На самом деле нам с вами очень повезло. Мужчин с такими именем и фамилией в базе российских операторов мобильной связи всего двое. Один из них попадает в указанную вами возрастную категорию, второй…

— Девушка, миленькая, давайте телефон обоих! Но сначала того, который попадает!

— Конечно, — невидимо улыбнулась «личный консьерж» и принялась диктовать Ёлке нужные «плюс семь»…

Первый же телефон оказался тем, который был нужен. Бархатистый мужской голос после двенадцати гудков сказал «Алле!».

— Родион, меня зовут Элла, вы несколько часов назад меня на охоту с Шуриком собирали! — Торопливо, чтобы успеть сказать все до того, как парень бросит трубку, затараторила Ёлка. — Саша нас не познакомил. Родион, вы меня слышите?

— Да, Элла. — Голос вдруг из бархатного превратился в ледяной и совершенно безразличный. — Зачем вы звоните? Это частный номер. Откуда вы его знаете?

— Да не важно! Мы в нескольких часах пешего хода от вас!

— Извините, но я ничем не могу вам помочь. — И этот самый Родион собрался повесить трубку.

— Слышь, сослуживец хренов, тут Шурика убивают нах! — плюнув на конспирацию, заорала в трубку Элка.

Человек на том конце мобильной связи на несколько секунд замолчал, потом чуть менее бесстрастно, но все еще холодно попросил:

— Быстро и коротко — что случилось? Ну!

И Элка, насколько могла быстро и коротко, то есть страшно сбиваясь и заикаясь, протараторила про курдское поселение, про то, что ребят нет уже сорок минут, про то, что она чувствует, что случилась беда, и про то, что…

И накрыла ее беспросветная мгла. И умерли звуки. И не стало ничего…

…Она опять накануне покурила не то, что можно? Или вчера была какая-то вечеринка с разным спиртным? Или…

Все, больше вариантов мозг не выдает. Мозг сломался.

— Элка! Ёлочка! Ты живая? — Голос, звучащий в этой кромешной тьме, был очень родным и знакомым. — Элка! Женька, ты можешь до нее дотянуться? Пни ее что ли! Блин, ну она же дышит вроде. Элочка, миленькая, не умирай, родненькая…

Вы уже там разберитесь между собой, то ли ее пнуть надо, то ли она родненькая! Совсем оборзели. Друг друга попинайте!

Губы, которые хотели сказать эти слова, почему-то не слушались. Они ужасно пересохли, словно покрылись коростой и еле шевелились. Поэтому вместо ругательств вырвались только нескольких хриплых звуков.

— Ну, слава богу, живая! Жень, ты доползти до нее можешь?

И вернулся свет. Правда, не весь. Потому что глаза, конечно, открылись, но не полностью. И в эти узкие щелочки вдруг заглянуло родненькое, любименькое Женькино лицо. Ой, мамочки! Это что ж с ним сделалось-то?

Вообще-то, только очень близкий человек мог узнать в этой покоцанной панде симпатичную физиономию маленького телохранителя. Почему панде? Да потому, что лицо Евгения было распухшим до круглости, уши торчали в разные стороны, а вокруг глаз четко вырисовывались расплывшиеся черные круги. Да и вообще вид у него был не человеческий.

— Жень, что с тобой? — прохрипела Элка. — А Шурик где?

— Здесь я, — довольно бодро раздалось откуда-то сбоку.

Реально слыша скрип собственных шейных позвонков, Ёлка повернула голову. О, еще одна панда! Только большая. И полуголая. Если на Женьке еще оставались какие-то обрывки, имитирующие одежду, то с внешним видом Терминатора было похуже — на парне красовались обрывки брюк, а футболки не было вовсе.

— Тебе идет, — прохрипела Элка. Кстати, чем больше она пыталась говорить, тем лучше звучал ее голос. — Ты сейчас реально на Шварценеггера похож. Большой и страшный. И челюсть нижняя реально опухла.

— Умеешь ты друга в тяжелую минуту успокоить. — Сашка ухмыльнулся, но тут же застонал. Похоже, распухшая нижняя часть лица доставляла ему некоторый дискомфорт.

Сидящий на земле со связанными руками Саша даже не попытался пошевелиться. Да и не получилось бы — дело в том, что здоровой парень был намертво перевязан скотчем. Причем такое ощущение, что своим собственным — обрывком именно такой, металлического цвета липкой ленты он недавно заклеивал рот уборщику.

С Женькой дела обстояли не лучше — заведенные назад руки и лодыжки тоже были плотно перемотаны все тем же скотчем. Ну, и уж если описывать всю картину до конца, все то же самое было сотворено с Ёлкой. То есть перевязанная, как свежедобытый заяц.

Превозмогая боль, девушка принялась крутить головой, пытаясь получить хотя бы примерное представление о том, где они все в настоящее время находятся. Мда, мрачный замок…

Они лежали на полу в каком-то грязном сарае. В одной из стен этого строения было прорублено небольшое кривенькое оконце, кусочек солнышка из которого был единственным источником света в помещении. Полом служила сухая, пыльная земля. И воняло. Воняло ужасно — какими-то козлами, давно не мытыми телами, туалетом и чем-то мертвым. Смесь «ароматов» прошибала до самого мозга. Дышать было откровенно нечем.

— Блин, откуда такие запахи? — закашлялась Элка. — Тут же все стены дырявые и окно, вон, не застекленное — чего ж так воняет-то? Должно же все выветриваться!

— Там, рядом с тобой, пара дохлых крыс лежит.

Элка пронзительно взвизгнула и попыталась дернуться, но у нее ничего не получилось.

— Не ори! — тихо, но твердо попросил девушку Сашка. — Не надо лишних звуков издавать — дольше проживем. Кстати, там у тебя помимо крыс еще чьи-то кости валяются. Вот поэтому и воняет. Ох, зря ты, мать, визжала. Идут уже убивцы наши.

Сашка оказался прав. Буквально через минуту около их сарая раздались шаги, неприятная гортанная речь, и щербатая деревянная дверь распахнулась.

На пороге стоял Женька. Вернее, его силуэт — потому что лица видно не было. Солнце, светившее в спину вошедшему, четко облегало фигуру человека, как две капли воды похожего на маленького телохранителя, — такой же невысокий, подтянутый, жилистый.

Ух ты, неужели ж сам главный наркоторговец к ним в вонючий сарай пожаловал! Какие люди! Охрененная радость, угу…

— Я же говорю, что он на Жеку похож! — просипела Элка.

— Да заткнись ты уже, — обреченно ответил ей Шурик. — Нашла время трындеть.

А Женька в разговор не лез. Он валялся на пыльной земле и таращил глаза на вошедшего. А тот, похоже, точно так же разглядывал свою копию. Постоял, молча посмотрел, потом, не издав ни звука, развернулся и вышел, шумно хлябнув раздолбанной дверью. А че, собственно, заходил-то? Вообще непонятно.

— Да ни фига мы не похожи, — негромко, чтобы не спровоцировать очередной приход представителя криминальной группировки, произнес Женька. — Он же совсем ростом маленький. Я выше.

— И красивее! — так же шепотом ответила ему девушка. — Вот прямо его головой клянусь.

Соврала, конечно, но надо же было хоть как-то подбодрить товарища в трудную минуту.

— Элк, а ты зачем сюда приперлась? Тебе что казали делать? Сидеть и ждать! А ты чего?

— А я за вас переживала, — честно призналась Ёлка. — Мне чего-то вдруг так страшно стало, аж жуть.

Телохранители вздохнули. Вот ведь послал же им Бог дурочку.

— Эл, ты вообще представляешь, что с нами будет? — тоскливо простонал Шурик.

— Ну, примерно представляю. Нас тут всех вместе поубивают, и будем мы лежать в чужой земле вповалку. Примерно так. Меня вот сейчас другой вопрос намного больше волнует…

Мужики напряглись. Зная Ёлку не первый день, они примерно могли предположить, что сейчас занимает сознание этой милой барышни. Ну, например, это могут быть рассуждения о вселенской несправедливости (Ну почему я? Почему это не какой-нибудь негодяй, который в отличие от меня заслужил мучительную смерть?) или же расчеты вероятности прилета инопланетян для их внезапного чудесного спасения. Короче, какая-нибудь хрень, которой она сейчас начнет всем вокруг мозги полоскать. И ведь придется же эту ахинею слушать — сбежать-то ведь нет никакой возможности! Руки-ноги связаны!

— Я так же ужасно выгляжу, как вы, да, мальчики? У меня тоже оба глаза подбиты?

Мужики переглянулись. Потом вместе уставились на Ёлку. Подумали и помотали головой:

— Нет, у тебя лицо целое. У тебя справа шишка на голове огромная, похоже, тебя туда ударили. Тебя вообще как схватили? — заинтересованно прошептал Женька.

— Понятия не имею. Я по телефону говорила, а потом все выключилось! — попыталась пожать плечами связанная девица.

— Значит, ты от этого удара вырубилась. Отсюда и шишка. А мы с Шуриком на засаду нарвались, нас по мордам били, поэтому у нас морды и заплывшие. Так что на фоне нас ты — фея прекрасная, не переживай!

Элка удовлетворенно кивнула головой, мол, ну и хорошо, что без синяков. А шишка — не страшно. Это можно будет под прической спрятать.

Успокоившись насчет своего внешнего вида, Ёлка на какое-то время затихла. Говорить вроде было не о чем, да и страшно это — сейчас разговаривать. Издашь звук чуть громче, чем в плену полагается, — опять этот хмырь придет. Кто его знает, когда у него нервы сдадут и он ножиком махать примется? Бандитская душа — вещь малоизученная. Поэтому с трындежом пока лучше потерпеть.

Мужики тоже молчали. О чем они думали? Скорее всего о том, как отсюда выбраться…

Слишком долго помолчать не удалось. Грохнула расхлябанная дверь, и на пороге возникли силуэты двух людей. Когда эти двое вошли в сарай и солнце перестало бить им в спину, оказалось, что это вооруженные смуглые мужчины с крючковатыми носами и черными недлинными бородами. На груди у каждого висело по автомату. Гортанно рявкнув что-то невнятное, один из них взмахнул оружием. Что он этим хотел сказать, непонятно. Если таким образом он намекал на то, чтобы пленники встали, то это он зря старался. Потому как в наглухо связанном состоянии ни один из трех русских не мог даже пошевелиться.

Похоже, второй из бандитов был поумнее. Он подошел сначала к Элке, присел чуть поодаль от нее, чиркнул ножом по скотчу на ногах — и тут же отскочил. Девушка поняла, что это он так от возможного удара ногами увернулся. Что в принципе грамотно. Если бы ее конечности не затекли до состояния полена, она бы обязательно попыталась звездануть бородатого ногой.

Следующим был Женька. Этому ноги освобождали уже под дулом автомата второго бородача. Как только преступники поняли, что этот невысокий парень может шевелиться, Жеку отогнали в угол, к Элке.

Тот, который потупее, направил на парочку оружие и жестом показал, чтобы пленники не шевелились. Второй в это время, не спуская пальца с курка и держа нож в вытянутой руке, освободил ноги Шурика — и тут же отскочил.

Сашка поднялся на ноги. Не дожидаясь особого приглашения, шагнул в сторону друзей. Бородач кивнул, мол, все правильно делаешь. И, приставив дуло к спине Терминатора, осторожно подтолкнул того к выходу. Второй мужик проделал ту же процедуру с Женькой.

Ребят, как баранов, вытолкали на улицу. Впереди шел Саша, следом за ним, шаг в шаг, переставлял затекшие ноги Женька, а следом, подталкиваемая в спину, скакала Ёлка. Цыгане шумною толпою…

Интересно, это их уже расстреливать ведут?

Глава 42

Вечерело. Это ж надо, меньше суток назад они сидели на кухне дорогой, ухоженной виллы, орали на провинившегося Стива и чувствовали себя в полной безопасности. А сейчас вот идут гуськом по грязному аулу и какие-то дикие люди держат их под прицелом. Невероятные коллизии порой случаются. Словно прочитав Ёлкины мысли про повара, Женька тихонечко вздохнул:

— Эх, а жрать-то как хочется…

И тут же получил удар в спину. Споткнулся, чуть не упал, но сумел устоять на ногах. Странно, но он даже не огрызнулся! Что-то это на нашего Женечку не похоже, особенно на голодного.

Процессия шла недолго. Перед третьим домом стражники что-то прокаркали, один из них забежал левее, поворачивая Сашку в нужную сторону — ко входу в одну из здешних развалюх.

Похоже, это был штаб. В этом доме имелась некая мебель — стол и несколько странного вида стульев, стояло какое-то подобие кушетки и на полу были постелены домашние плетеные коврики. Да и сам пол присутствовал — некрашеные доски. За столом сидел человек, похожий на Женьку. Судя по тому, что трое остальных присутствующих в комнате людей скромно ютились на топчане, главным был здесь был именно он, тот самый тип. Вошедшие за ребятами охранники разделились — один остался стоять позади пленников, а второй пристроился рядом с главарем, чуть сзади и правее. Ствол автомата он направил в сторону русских.

Главный помолчал, разглядывая пленников, потом поинтересовался:

— Do you speak English?

Сашка кивнул. Элка с Женькой не шелохнулись.

— Кто вы? — на ужасном английском спросил Терминатора человек за столом.

— We need girl, — как можно понятней для дикого курдского преступника изложил цель своего визита Сашка.

Дикий курд не понял. Похоже, кроме классического «ду ю спик инглиш», он, как эстонский пограничник, из иностранных языков ничего не знал. Шурик призадумался. Поднял глаза к темному потолку. И, решив не умничать, произнес, на его взгляд, нужные слова.

— Маша, — сказал он, глядя в глаза наркодилеру. И не сдержался, добавил киношное: — Рашен проститьюшен.

А Элка вдруг зачем-то жалобно добавила протяжное «Пли-и-и-из». Судя по реакции находившихся в комнате людей, сказано было что-то не то.

Главный курд поменялся в лице — маска равнодушия слетела с его лица, желваки заиграли, а чернющие брови яростно сошлись в одну линию. Народ, ютившийся на топчане, вдруг ожил, зашумел, засуетился — словом, публика ожила.

Главный закричал — резко, гортанно. Что именно он говорил, ребята, естественно, не поняли, но от этих каркающих звуков всем стало не по себе, аж мороз по коже побежал! А главный все не успокаивался. Элке стало казаться, что он специально сам себя заводит этим страшным ором. Он вскочил из-за стола, начал бегать по комнате, размахивая руками.

Хлопцы на топчане попритихли, испуганно пялились на бушующего главаря. Да что там забитые горные жители — даже суровый немаленький Шурик словно сжался…

И только маленький Женька не сводил горящих глаз с бегающего по комнате курда. То, что он наблюдал, ему явно не нравилось.

— И вы утверждаете, что я похож на это чучело? — презрительно молвил он и пренебрежительно сплюнул на пол. Прямо на плетеный половичок.

Циничный голос пленника подействовал на бушующего курда словно ведро ледяной воды — он замер, пощелкал челюстью, как сломанный капкан, и вдруг зашипел. Брызгая слюной, зашипел в лицо связанному Женьке.

— Нах пошел, — спокойно молвил ему маленький телохранитель. И опять презрительно плюнул на пол, под ноги истерично закипающему наркоторговцу.

И тут же упал, снесенный с ног быстрым ударом под дых.

— Вот сука! — заорала взбешенная Ёлка. — Ты чего делаешь, урод! Женька, Женя, Женечка, как ты? Женька!

Ее сбила с ног мощная пощечина, словной волной снесло. Сашку уронили и начали пинать повскакивавшие с топчана курды. По некрашеным половицам веером полетели кровавые брызги.

Последнее, что видела Ёлка, была черная кожаная кроссовка, летящая ей в живот. Сознание не захотело терпеть эту страшную боль. Девушка отключилась.

Да что ж это за день-то такой! Второй раз за пару часов Элка приходила в себя после болевого шока. Сдохнуть, что ли? Тогда не больно будет.

— Элла…

Ну вот, дожили, голоса ангелов мерещиться начали. В науке это называется «слуховые галлюцинации». Насколько успела зафиксировать происходящее память, в последний раз Элка вырубилась в глухой курдской деревне, в окружении бородатых вонючих мужиков. Так что, по идее, взяться здесь мелодичному женскому голосу просто неоткуда. Так что делаем вывод: глюки.

Ну, или плохой вариант — она умерла и с ней разговаривают ангелы. Честно говоря, расклад с галлюцинациями как-то приятней. Он хоть перспективы имеет — «и тебя вылечат, и меня вылечат». Главное, что живая.

— Эл, ты живая? — настойчивый шепот. Опять все тот же приятный женский голос.

Ну, раз спрашивает, значит, не ангел. Эти ребята обычно наверняка знают, жив человек или уже совсем наоборот. Уже хорошо.

— Эллочка… — Голос совсем погрустнел.

Хотелось того или нет, а глаза открывать было надо — в конце концов, интересно же, кто тут так нежно щебечет?

Дело в том, что до сегодняшнего дня за всю предыдущую жизнь Ёлку никто не бил. Никогда. Вот как-то все повода у окружающих не было. И поэтому нынешние ощущения были для избитого организма непривычными. Вот и движения век для гудящего от боли лица стало настоящим испытанием. Элка осторожно приоткрыла левый глаз — ой как больно-то. Угу, пока ничего интересного в поле зрения не попало. Жаль. Значит, придется издеваться над собой еще раз — попытаться открыть правый орган зрения.

С трудом, но глаз открылся. Изображение было очень нечетким, расплывалось и подрагивало. Девушка напряглась и попыталась сосредоточится. Когда зрение сфокусировалось на центральном светлом пятне, оказалось, что прямо над Элкой нависает бледное, без единого грамма косметики, но тем не менее все такое же красивое лицо столь давно разыскиваемой Машки!

— А… ш… а… — счастливо улыбаясь, выдохнула Ёлка.

— Ты меня узнала? Подожди, я сейчас тебе водички дам… Подожди, Эллочка!

Ёлкина голова, придерживаемая Машкиной рукой, приподнялась, и в пересохшие губы потекла живительная струйка холодной воды. Сначала девушка чуть не захлебнулась — казалось, горло навсегда потеряло способность глотать, но постепенно влага заполнила рот, оживила пересохшую смертельную пустыню.

— Машка… Ты живая… — совершенно умиротворенно прошептала Элка.

— Элла… Ты живая… — готовая разрыдаться от счастья, тихонечко хлюпнула носом Машка. — Эллочка, забери меня отсюда, а? Пожалуйста.

«Маша, ты дура!» — вот что хотелось сказать этой непроходимой блондинке.

— Маш, я лежу связанная, а ты нет. Кто кого должен отсюда забирать? — более корректно выразила свою мысль Ёлка.

— Ой, ты хочешь, чтобы я тебя развязала? — Машенька округлила голубые глазищи и взмахнула руками. — А что же ты сразу не сказала! Я бы с собой нож принесла!

Господи, и вот ради этой дуры Ёлка через полконтинента летела, кучу денег куче народу заплатила, головой своей умной рисковала? Да что ж это такое!

— Маша, во-первых, я не могла попросить тебя принести нож, потому что не знала, что ты придешь. Во-вторых, могла бы и сама догадаться, что лежать тут связанной мне не очень удобно. А в-третьих, ты-то почему тут?

— Да я по этой деревне иногда гуляю. Охрана знает, что мне отсюда не убежать никуда. А я смотрю: паника какая-то поднялась, эти чурки забегали, на меня внимания никто не обращает. Вот я и пошла посмотреть, чего тут происходит, — и тебя нашла. Я сейчас за ножиком сбегаю! — подорвалась было красотка, но довольно резкий Ёлкин окрик заставил ее замереть на месте.

Вот ведь головы у человека нету! Ну куда она бежать собралась? По военному селению в поисках ножика метаться? Слов нет.

— Нет, Маш, не надо никуда бегать, — стараясь сдержаться и не перейти на крик, попыталась вразумить красотку Ёлка. — Ты лучше попробуй ногтями кончик скотча зацепить и размотать. Ага? Ма-а-аша! Сначала на руках! Ноги я сама себе освобожу.

Слава Богу! Сосредоточенно выслушав инструкции, Машка, беспрестанно жалуясь на несвежий маникюр, с семнадцатого раза подхватила замурзанный скотчевый хвост.

— А куда тянуть? Направо или налево? — Маша решила не проявлять инициативу и для начала посоветоваться со старшим товарищем.

— Тяни туда, куда будет разматываться, — Ёлка старалась быть предельно лаконичной и объяснять доходчиво.

— Понятно! — И раздался мерзкий звук разматываемого скотча.

Машка справилась с задачей довольно быстро — наверное, потому что инструктаж был проведен грамотно. Буквально через пару минут Ёлка уже растирала напрочь затекшие кисти рук.

— Спасибо тебе, добрая девушка, — прошептала она и деревянными пальцами принялась разматывать путы на ногах.

Наверное, Ёлке очень хотелось вырваться на свободу — в быту не поддающийся ни разрыванию, ни разматыванию плотный скотч просто расползался под дрожащими пальцами.

— Маш, а ты тут вообще чего делаешь? — все так же шепотом спросила Элка.

— Я тут живу, — грустно ответило бестолковое создание.

Фу-у! Вот она — свобода! И, как следствие, вероятность пожить еще какое-то время.

— Поподробней, Машуля! Как ты сюда попала, чем именно тут занимаешься и как отсюда можно сбежать? Отвечать четко, лаконично, но не упуская подробностей.

Манечка сосредоточилась, глубоко вздохнула и начала свое повествование:

— Я приехала в Турцию работать моделью. Но меня обманули, забрали документы и увезли в публичный дом. Там я много плакала, меня за это били. А потом приехал Джан, увидел меня, я ему понравилась, он привез меня сюда, и я живу в его доме. Но мне очень страшно, Эллочка, мне тут очень плохо! Он делает со мной ужасные вещи. Эллочка, пожалуйста, помоги мне, я умру скоро. Он бьет меня. Его шакалы постоянно подбираются, я очень боюсь, что они на меня всей сворой налетят. Забери меня отсюда. — Девушка не смогла сдержать слезы и заревела, как маленький ребенок. Только тихо-тихо, почти беззвучно.

И вот в этот момент Элка поняла, что все эти мучения, все, через что она прошла за эти несколько дней, — затекшие руки, разбитое лицо, это все не напрасно. Вытаскивать надо отсюда девку. Синяки заживут, плохое подзабудется — главное, что все будут жить. Дома, среди нормальных людей, обычной жизнью обычных людей. Главное, жить.

— Машенька, не плачь. Конечно, мы отсюда выберемся. Я же сюда специально за тобой приехала. Мы сейчас моих телохранителей спасем и быстренько отсюда сбежим. Ты только не плачь, осталось совсем-совсем немножко потерпеть. Все, не плачь, этот ужас почти закончился…

— Телохранители — это двое мужчин, да? Один такой очень красивый и высокий, а второй такой очень ужасный? — захлопала мокрыми ресницами Машенька. — Я знаю, где они. Если ты хочешь их тоже спасать, то надо быстренько идти, их сейчас убивать будут…

Сидевшая на корточках Элка подскочила и заметалась по убогому помещению:

— Как убивать? Где они? Быстрее пошли, Маша, бегом!

— А может, без них? Пока чурбаны с ними возиться будут, мы сбежим незаметно! — Судя по расстроенному личику, Маша очень не хотела спешить на помощь пострадавшим за ее свободу телохранителям.

— Мы без них никогда отсюда не выберемся! Живо веди меня к ним, а то я тебя саму тут брошу! — Элка откровенно разозлилась.

Машку можно было понять: для нее каждая минута в этом аду годом кажется, но нельзя же быть такой тварью неблагодарной! Мужики из-за этой балбесины жизнями рискуют, а она, видите ли, «может, без них». Как только появится свободное время, надо будет обязательно ей мозги вправить! Но сейчас этим заниматься некогда — надо мальчиков спасать. Бегом спасать!

— Где они? — подкрадываясь к двери, тихонько спросила она у Машки. — Меня охраняют?

— Кто где? — не поняла вопроса красотка.

— Блин, как в анекдоте. Короче, мужчины мои где? Те, которые высокий-красивый, а с ним маленький-страшный. Кстати, а почему ты его страшным называешь? Он ничего такой, милый даже. Его, между прочим, из-за тебя чуть не зарезали!

Машка презрительно задрала нос — мало ли кого когда из-за нее чуть не зарезали.

— Они у Джана. Он их пытает. Потом поведет убивать. Он всех чужих сначала пытает, потом убивает. Знаешь, по-моему, он маньяк! Ему очень нравится делать людям больно. — Машку передернуло от отвращения, а на глазах у нее опять заблестели слезы.

— Спокойно, Маша, я… Ладно, обойдемся без цитат, все равно не поймешь. Давай так — мы сейчас потихонечку выползаем отсюда и ты показываешь мне, где мои мужчины. Потом прячешься и ни в коем случае не высовываешься, пока я тебя не позову. Раньше даже носа из укрытия высовывать не смей! Все поняла?

Машенька немножко помолчала, укладывая информацию в своей красивой головке, потом кивнула и решительно заявила:

— Идем!

Ну, «идем» — это было слишком громко сказано. Две девицы, шугаясь каждого шороха, короткими перебежками метались от одного угла дома к другому. Ни кустов, ни другой какой-либо зелени, которую можно было бы использовать как укрытие, в деревне не наблюдалось — только пустые и пыльные промежутки между хибарами.

Машка привела свою спасительницу туда, где она в последний раз видела ребят, — к штабу. Мда, мрачное место. Надо как можно скорее отсюда мужиков вытаскивать. А кстати!

— Машк, ты чего-то про нож говорила? Где его достать можно? Только это надо сделать очень быстро! И, естественно, незаметно. Сможешь?

— Быстро — смогу. Незаметно — нет. Я к тебе-то каким-то чудом добралась!

Угу, понятно. И чего делать? Элка высунула нос из укрытия (то есть из-за угла крыской глянула) и расстроилась окончательно. Блин, там, оказывается, перед дверью душман с автоматом торчит! Но, ёкарный бабай, надо же мужиков спасать!

Мысль озарила внезапно. Ха, не сможешь незаметно за ножиком сгонять, да и не надо! В нашем деле главное — задачу правильно поставить.

— Маша, — соорудив серьезное выражение на лице, торжественно проговорила Ёлка. — Без ножа нам никак не обойтись. Срочно беги за ним! Беги и не останавливайся ни на минуту! Беги изо всех своих сил, ты поняла меня? Давай, я считаю до трех, и на счет «три» ты прямо вот очень быстро гони за ножом! Приготовилась?

Машка кивнула. Ёлка мысленно перекрестилась, сосредоточилась и зашептала:

— Раз… Два… Три!!! — заветную последнюю цифру она прошептала жутким голосом.

И Маша побежала. Раненая лань, мечущаяся в лесу, слон, испугавшийся мыши, Стив, увидевший паука, — все это детский лепет и фигня на фоне ломанувшейся куда-то вдаль длинноногой Маши.

Грохот и пыль, которые породила своим стремительным бегом худенькая модель, перепугали бы даже Шурика-Терминатора — а тот, как считала Ёлка, вообще ничего на свете не боялся. И то, чего добивалась Элла, получилось «на ура»: заслышав грохот опаздывающего на учения танка и завидев столбы пыли, как от скачущей кавалерии, охранник у дверей «главного штаба» всполошился, схватился за автомат и рванул вслед за убегающей вдаль Машкой.

Даже если поймает — ничего страшного. Сделать с ней что-либо побоится, судя по всему, тот, который главный, запрещает к девке прикасаться, а уж если Ёлка до мужиков своих доберется, то Машку-то они точно вытащат. Сейчас мужчины куда как важнее!

Променяете ли вы двух здоровых телохранителей на одну хрупкую блондинку? Нет? Тогда мы идем к вам…

Как только вооруженный охранник стартовал вслед за несостоявшейся манекенщицей, Ёлка, не теряя ни секунды, метнулась к двери, осторожно приоткрыла ее и… ужаснулась. Ёпт, это что ж такое творится-то! Это же какое-то кино про фашистов!

Сашка лежал на полу, похоже, он был без сознания. Связанный Женька обмякшим безвольным мешком сидел на стуле — как он с него не падал, было совершенно непонятно.

А перед маленьким телохранителем стояла его копия — такой же невысокий, жилистый мужчина. Только, в отличие от телохранителя, на нем были не джинсы, а камуфляжные штаны. И еще, в отличие от Женьки, он не был избит до полусмерти.

Он сам избивал. Похоже, свои основные силы он потратил на здоровяка Шурика. А вот Евгения подонок оставил себе на десерт…

Чуть приоткрыв раздолбанную дверь (спасибо, Господи, за нескрипящие дверные петли!), никем не замеченная Ёлка заглянула в помещение, и, как только глаза чуть привыкли к полумраку, девушка в очередной раз поняла, что русский фольклор — это не набор образных выражений. Потому что в тот самый момент она поняла, что волосы у нее на голове реально зашевелились от ужаса. То, что делал подонок в камуфляже, заставило бы содрогнуться от омерзения любого нормального человека.

Этот скот вырезал на живом человеке узоры. Ножом. Своим длинным, острым оружием, ножны от которого были удобно пристроены сзади, на спине — на широком офицерском ремне. Маньяк ловко крутил между пальцами рукоятку, острое, как скальпель, лезвие, казалось, вальсировало в воздухе, оставляя после себя всполохи полированной стали. И — кровавые узоры на теле обмякшего Женьки. Едва касаясь ножом груди пленника, сумасшедший курд вырезал на теле живого человека арабские буквы. Целые слова. Он, сука, текст вырезал на Женьке! Несколько строчек — словно мелом на грифельной доске.

Элку затрясло. Пля, сволочь, убью на хрен!

Огненная ярость напрочь отключила здравый смысл. Не то чтобы обдумать план действий — в тот момент в голове у нее вообще ни одной мысли не было!

А еще — не было страха. Никакого. Совсем.

Слава богу, на крик «Банзай!» у нее сил не хватило, но все остальное было по уже отработанному сценарию. Ёлка вихрем влетела в комнату, схватила первое, что попало ей под руку, — этим первым оказался стоявший на ее пути стул (тяжеленный, гад, будто из железа!) — и яростно, вложив в этот удар всю свою ненависть, всю боль и страх, со всей дури опустила мебель на голову стоявшего к ней спиной курда.

В отличие от прошлого раза, увернуться мужик не успел. То ли Ёлка уже руку набила, то ли в этот раз преступник слишком расслабился, но понять, что, собственно, случилось, у маньяка не было ни единого шанса — он просто рухнул на пол, присыпанный сверху остатками ударного оружия. То есть стулом.

Элка на секунду прислушалась. Похоже, что приставленный к двери охранник до сих пор бегает по деревне за Машкой. За дверью было тихо. Шума никто не слышал, панику не поднимал. И это, скажу я вам, очень даже хорошо!

Глядя на маньяка, распластавшегося по забрызганным кровью доскам, Ёлка пришла в себя. Вспышка кипящей ярости сменилась холодным и расчетливым потоком мыслей.

Так, этого гада пока обезвредили. Насколько надолго — неизвестно, поэтому действовать надо быстро и четко. Для начала — освободить ребят.

И не отпускать взглядом главного душмана, постоянно коситься. Если пошевельнет хотя бы пальцем — бить снова.

Верный слуга вырубленного курда, холодный стальной клинок, лежал на полу рядом с хозяином. Элка подняла его, обхватила ладонью удобную рукоятку. Нож был идеальным — он как влитой лег в руку, приготовившись служить новому хозяину. Ёлка усмехнулась: предатель. Ты только что покорно служил убийце, а спустя мгновение выполняешь желания того, кто держит тебя в руках.

Осторожно, не зная, чего ожидать от острого, словно скальпель, ножа, Элка провела самым кончиком острия по толстому, в несколько рядов обмотанному вокруг Женькиных запястий скотчу. Плотный материал буквально разошелся под лезвием, казалось, скотч плавился еще до того, как холодная сталь прикасалась к нему.

Ого! Вот это вещь! Надо бы этот ножичек-то прихватить, пригодится еще в хозяйстве. Штука хорошая, надо брать. Военный трофей! Только вот ножны бы еще хорошо в комплекте прихватить. Элка уже даже потянулась к пояснице лежащего курда, но вовремя опомнилась. Какие, на фиг, ножны, ребят надо освобождать! Глупостями попозже займемся.

Как там душман на полу? Ага, пока валяется бездвижно. А если очухается… ведь можно его кинжалом… того… пырнуть. Дрогнет ли рука? Решится ли она? Ведь это убийство человека.

Решится, вдруг поняла она. И ничего не дрогнет. Потому что не человек это. И даже не зверь. А гораздо хуже.

Пока же она разрезала путы на Женькиных ногах. Очень быстро и очень ловко. Потом проделала все то же самое с Сашкой — сначала руки, потом ноги. Ага, а как их теперь в сознание приводить?

Водичка в этом доме есть, интересно? О, есть! На столе, в духе заседаний Верховного Совета народных депутатов, стоял, правда, не графин, а кувшин, но с водой.

В голове сама собой всплыла картина: маньяк людей помучит, утомится, отопьет прохладной водицы и с новыми силами за пытки принимается… Бр-р-р! А ведь наверняка так оно тут все и происходило.

Обхватив довольно тяжелый кувшин обеими руками, Элка опустила его на пол, рядом с Сашкой. Отлив немного воды в ладошку, она осторожно, стараясь не касаться ран на лице телохранителя, умыла его. Не помогло. Пришлось поднять посудину и тонкой струйкой лить ее на разбитую физиономию парню.

Господи, спасибо, миленький! Саша застонал, повернул голову, пытаясь увернуться от холодной жидкости. Так, этот пусть потихоньку очухивается, приступим к реанимации второго охранника.

Элка опять схватила ставший чуть более легким кувшин и, уже не размениваясь на омовение лиц, принялась лить воду прямо на затылок свисающего со стула Женьки.

Вода стекала, размывая розовые подтеки по груди парня, но Женька все никак не подавал признаков жизни. Ёлке стало страшно: а вдруг…

— Женечка…

Она присела перед маленьким телохранителем и заглянула ему в лицо. Веки парня подрагивали. Ох, похоже, что живой.

— Женечка, очнись, ну пожалуйста. Жень, это я, Ёлка, ну миленький, ну пожалуйста…

Парень так неожиданно распахнул глаза, что Элка аж взвизгнула! Женька смотрел на нее абсолютно осмысленным взглядом.

— Слышь, я ж тебя сейчас чуть не убил. Я думал, что это мудак наш сдуру передо мной присел. А мне глаза не открыть, я же типа дохлый. Чувствую, руки-ноги свободны и приготовился на звук бить. Еще секунда — и я бы тебя вырубил. Это хорошо, что ты голос подала. — Он говорил слишком внятно и рассудительно для полумертвого.

— Ага, а подумать о том, на хрена ему было тебя развязывать, нельзя было? — по-идиотски улыбаясь, спросила его Ёлка. — Если тебя освободили — значит, это свои на помощь подошли! Ты встать можешь? Помочь?

Женька кивнул — и девушка, насколько хватило сил, подхватила шатающееся тело. Ага, вроде сам стоит. Можно отпускать.

— У нас тут Шурик тоже глаза не открывает. — Убедившись, что парень может держаться на ногах без посторонней помощи, Ёлка отпустила его и метнулась к лежащему на полу Терминатору.

Тот дышал, приоткрыв рот. Тяжело, но дышал. И постанывал.

— Саня, вставай, — бодренько велел умирающему товарищу Женька. — Это красота наша.

— Да я уже понял, — прохрипел с пола Шурик. — Глаза не открываются. Сейчас, уже все, почти встал…

И он пошевелил затекшими руками, разгоняя застоявшуюся кровь. Сначала конечности слушались плохо, но Сашка упорно пытался двигаться. Через пару минут он уже смог привстать.

— Ого, кто его так? — Женька аж присвистнул, разглядывая все еще бездвижного курда.

Кто-кто?.. Ну давайте поугадываем, кто ж его так. А что, по обломкам стула непонятно, что ли?

— Умница ты. Спасибо. Вот только как ты к нему незаметно подкралась — даже я ничего не услышал.

— А я не подкрадывалась. Я как с порога прыгнула, так в полете и стул прихватила, и башку этому типу сломала. У меня это случайно получилось… — И девушка, словно извиняясь, пожала плечами. — Я вообще-то в обычной жизни так не умею.

— В суде это назвали бы состоянием аффекта. Смягчающие обстоятельства. Ладно, ты лучше расскажи, как ты сюда попала. Как выбралась?

Оба мужчины уже довольно прочно стояли на ногах. Кроме порезов и сильных ушибов, серьезных ран и переломов ни у одного из них не было, передвигаться оба телохранителя могли самостоятельно. А вот у Ёлки, похоже, были сломаны ребра — в пылу побега и нападения на местного главаря она этого не заметила, но сейчас, когда нервяк чуть-чуть отпустил, бока вдруг стали нестерпимо болеть. Ладно, говорят, это не очень страшно. Заживет. Главное, свалить отсюда побыстрее.

— Э-э-л! Я тебя спрашиваю, как ты сюда попала? — не имея возможности говорить громко, Сашка попытался привлечь к себе внимание девушки не свойственным человеку шипением.

— Блин, больно… — невпопад ответила ему Ёлка, держась за бок. И тут же опомнилась: — А? Чего? Да меня это, меня Машка развязала.

Оба парня застыли памятниками изумленным конкистадорам:

— Она тут? Она живая? Где она сейчас?

— Ага, как мы и предполагали, этот моджахед ее сюда приволок и использовал по своему усмотрению. Как только она меня развязала, я тут же к вам рванула.

Мужики переглянулись:

— А сейчас она где? Кстати, а ты где переводчика потеряла? — все так же одновременно задали вопросы мужики.

— Яман спит… хотя, наверное, уже проснулся и переживает, куда я делась. А Машка бегает по деревне, внимание на себя отвлекает. Если ее, конечно, до сих пор не поймали, — самостоятельно определив степень важности вопросов, ответила Элка.

— Ладно, потом разберемся, — сказал Женя. — Валить отсюда надо.

Он взял со стола кинжал, покрутил его в руках и восхищенно присвистнул:

— Вот это вещь! Надо брать.

Он подошел к курду и тихонечко, не нажимая, провел острием по широкому ремню, к которому были присобачены ножны. Кожа расползлась под клинком, как бумага.

— Держи, Айвенго! — Евгений чуть ли не торжественно передал трофейные ножны Элке. — Кинжал потом получишь. Пока у меня побудет. Я с ним лучше управляюсь…

— Йе-е! — Коротким ударом ноги Шурик зарядил в лицо курду на полу.

— Зашевелился, с-сука, — пояснил Александр. — Вроде бы…

— Качественно попал. Надеюсь, что сдох. — Ни один мускул не дрогнул на лице Жени. — Все, ребят, пошли отсюда. Жалко, оружия никакого нету…

— Угу, — расстроенно согласилась с ним Ёлка. — Нам что, придется у моджахедов оружие отнимать?

— Похоже, что других вариантов нету! — развел руками Женька.

Первым из здания выбрался Саня: он приник глазом к щели между досками двери, не заметил ничего опасного, тихонько приоткрыл дверь, показал он жестом «Чисто!» и юркнул в узкую щель между дверью и косяком. Женька просочился за ним. Через несколько секунд раздался условный сигнал — тихий одиночный стук в дверь. Значит, можно выходить.

Стараясь не издавать никаких звуков, Элка выбралась на улицу. Ага, еще полчаса — и станет совсем темно. Вот в потемках и свалим. А пока надо Машку искать — зря они, что ли, сюда приперлись?

Глава 43

— Ну, и где ее тут искать? — совершенно справедливо поинтересовался Саня.

Выбравшись из хибары, ребята бесшумно нырнули за ближайший угол. Там наблюдалось нечто вроде темного проулка, где, по идее, народ не должен шоркаться. Зато там можно было шикарно спрятаться и устроить засаду на беспечных автоматчиков.

— Понятия не имею, где эта… — начала было раздражаться Ёлка, но тут же исправилась: — Вон она. — И ткнула пальцем перед собой.

Опа, а и вправду!

Практически в паре метров от них возвышалась глиняная стена одного их здешних домов. А в стене этой имелось узкое окошко. И в нем просматривался женский силуэт. Вот только рядом с этим силуэтом маячили двое бородатых упырей. Причем даже в полумраке и через окно было понятно, что маячили эти люди далеко с не самыми добрыми намерениями. Один из них держал девушку за руки, а второй… Хрен его знает, что делал второй, — он только мелькнул в окне и куда-то пропал.

Не размышляя ни минуты, Женька сорвался с места и быстрой тенью метнулся за угол — ко входу в дом. Шурик, показав Ёлке кулак, ринулся за ним.

Расценив демонстрацию разбитых костяшек как угрозу, мол, не вздумай шевелиться, Ёлка решила не дергаться. Но на месте все-таки остаться не смогла. Женское любопытство перевесит любые доводы, любые разбитые вдрызг костяшки. И она метнулась к окну, чтобы все увидеть и ничего не пропустить.

Увидела. Ворвавшись в дом, мужики с порога налетели на не готовых к внезапному нападению курдов. Жека в прыжке, с ноги вырубил того, кто держал Машку за руки, а Саня очень обстоятельно и даже где-то вдумчиво звезданул своим пудовым кулачищем по макушке второго преступника.

Операция по освобождению жертвы насильников заняла не больше десяти секунд — дыц-дыц и все! Красавица свободна, публика рыдает от умиления!

— Ну, мальчики, выходите уже, — нетерпеливо пробурчала себя под нос Ёлка. — Потом порадуемся…

И, словно услышав ее, раздался скрип открываемой двери — ребята выходили. Решив, что время действия приказа «Не высовываться!» закончилось, Элка рванула туда, на этот скрип. Заскочила в дом…

Мрачное Женькино «Ахтунг» прозвучало в тот момент, когда дуло автомата нацелилось ей в живот.

Точно. Ахтунг. Допрыгались.

Картина, открывшаяся ее взору, оптимизма не вселяла. Прямо за дверью к стене жались телохранители, пряча за своими спинами трясущуюся от ужаса Машку. А на них, наставив автоматы, надвигались четверо бородатых мужиков. Пятый, стоящий чуть в стороне, целился в Элку.

Смертельный холод сжал тело стальными оковами. Все. Это конец. Совсем все. Вот так выглядит смерть.

И нет ни единого шанса. В лучшем случае их пристрелят прямо тут, на месте. В худшем поведут пытать.

Нелепая в данный момент мысль посетила Ёлку. О том, что для этих темноглазых, совершенно диких бородатых людей человеческая жизнь не представляет никакой ценности. А жизнь — это высшая ценность на земле.

А потом пришла мысль более разумная. Если она сейчас повернется к двери и бросится на выход, то ее обязательно пристрелят, чтобы не сбежала. Выпустят очередь в спину. И тогда она точно избежит пыток. Может быть, и стоит так сделать? Только набраться бы решимости. И набираться ее надо как можно скорее, пока не втолкнули от порога в дом, пока не связали…

Что-то шоркнуло за спиной, и тут же Элка получила могучий, унизительный донельзя пинок под зад.

Летя вперед, она увидела, как оседает на пол, сотрясаясь всем телом, тот душман, что держал ее под прицелом.

Ёлка рухнула на пол и оттуда увидела, как падают на пол ее телохранители. Те четверо, что стояли к ней спиной, тоже не поняли, что произошло: они разом попытались развернуться на звук — всем корпусом, вместе с автоматами и рвущимися из них очередями…

Этот жуткий, страшный металлический клекот оглушил падающие сумерки, разорвал воздух сполохами огня, рождающегося в металлических смертельных трубках…

И опять пули не достигли своей цели — стволы вздернулись в небо… Хрипя, хватаясь за шеи, убийцы начали заваливаться друг на друга. Они валились, как мешки, как тяжелые большие кегли, сбитые невидимым игроком…

— Извините, мужики, что задержались! — раздалось радостно-бодрое над лежащей лицом в пыль Элкой. — Блин, мы эту деревню уже два месяца ищем! Ну, здорово, раздолбаи!

А вот это точно ангелы. Потому что больше быть некому.

Занавес опустился с приятным, чуть пыльным шорохом.

Аплодисменты.

А на самом деле это были не ангелы.

Российский отряд бойцов специального назначения базировался в этой местности уже несколько месяцев. Официально целью их пребывания на турецкой земле были совместные учения. Неофициально же…

Этот предгорный район давно стал жуткой головной болью для правительств нескольких стран. За последний год поток чистейшего героина, переправляемого через эту местность, достиг таких размеров, что не обращать внимания на промышленные масштабы дури было уже невозможно. Не ручейками, не разовыми поставками, а регулярными партиями в десятки килограммов белая смерть попадала на территорию Турции, оттуда в Россию, Украину, Польшу, расползаясь дальше по всей Европе.

Все действия, предпринимаемые местными властями, не приносили никаких результатов — вычислить эту брешь в границе между Ираном и Турцией никак не получалось. Доходила информация, что основным перевалочным пунктом служила некая горная деревня, заселенная агрессивно настроенным курдским кланом, — именно они наладили поставки наркотиков, обеспечивали расфасовку, дальнейший транзит «товара», но где обитали эти люди, как их накрыть — вычислить не удавалось.

Любые попытки «прочесать» горную местность не приносили никаких результатов. Отряды полицейских натыкались на заброшенные поселения — полуразрушенные хибары, следы недавнего пребывания в них людей — и никого. Ни одной живой души.

Регулярные облеты территории на вертолетах тоже не приносили никаких результатов — с высоты военные наблюдали все те же совершенно безлюдные деревни-призраки и больше ничего.

Специально обученные собаки истерично метались по пыльным улицам, не взяв ни единого четкого следа. На стенах пустых домов тонким слоем лежала героиновая пыль — любой наркоман продержался бы на этих остатках очень и очень долго — и это говорило о просто гигантских объемах еще совсем недавно хранимых тут партиях наркотиков.

Но ни людей, ни белой смерти обнаружить не удавалось. Было понятно, что информацию о предстоящих операциях бандитам сливают, причем делали это не рядовые «пешки», тут были замешаны куда как более высокого полета птицы — очень уж оперативно преступники получали информацию о планирующихся операциях, причем в полном объеме.

Не помогала никакая конспирация: круг людей, посвященных в планы полиции, сузился настолько, что подозревать уже было просто некого! Но облавы так и не стали для преступников внезапными — к каждому действию представителей закона наркодилеры были заранее готовы.

В какой-то момент правительство Турции обратилось за помощью к другим государствам — и под предлогом совместных учений войск специального назначения в опасном районе разместились интернациональные военные лагеря. Теперь ущелья и леса прочесывались гораздо интенсивней — но опять безрезультатно. Иногда казалось, что преступники просто читают мысли охотящихся на них людей. А подозревать в предательстве все так же было некого — ну ни единой зацепки!

Совместные учения не могли продолжаться вечно. Поэтому общее руководство решило, что пора бы уже и сворачивать весь спектакль. И по прошествии почти двух месяцев безуспешных операций командирам подразделений была дана команда готовиться к отбытию на место постоянной дислокации.

Командира российской группы, майора Родиона Булева, известили об отбытии на родину за три дня. Мол, так и так, спасибо за службу, учения окончены, через семьдесят два часа ваши бойцы должны отбыть восвояси. Честно говоря, молодой белозубый офицер не расстроился — сидеть в этой дыре, периодически выполнять бестолковые приказы местного руководства и совершенно бесцельно шарахаться по горам ему уже откровенно надоело. Пару раз он пытался проявить инициативу и предложить свой план действий, но его вежливо благодарили и не менее вежливо игнорировали.

В конце концов вся эта суетливая охота на привидений ему осточертела — и со вздохом облегчения он сообщил своим ребятам о завершении операции. Так что в тот день настроение боевого офицера было замечательным, а тут еще внезапно объявился его старый друган, Сашка, — много лет назад они, еще зеленые восемнадцатилетние салаги, вместе начинали служить.

Жизнь приучила их обоих не задавать лишних вопросов. Поэтому, когда Шурик, особо не стараясь, наврал и попросил помочь с организацией транспорта и арсеналом для охоты, майор, также особо не стараясь, сделал вид, что во весь этот бред поверил. Рисковал, конечно, но нельзя же старому другу отказывать! Да и оружия этого неучтенного в тутошних краях было…

Так что Родька в пятнадцатый раз за последние два года стребовал с другана обещание как-нибудь выпить вместе водки, подготовил все, о чем его просили, и в нужное время в нужном месте отдал ключи от джипа старому боевому товарищу. В душе он, конечно, лелеял надежду, что у них с Шуриком на этот раз будет время посидеть за чашкой коньяка, поговорить о былом, но особо он на это не надеялся. Жизнь у них такая — никто не знает, что случится в следующие пять минут.

Их встреча после нескольких лет коротких разговоров по телефону заняла несколько минут. Ключи передал, спросил, все ли в порядке, — и разбежались. Если верить слухам, то в настоящий момент Сашка работал на «тело» — охранял шкуру очередного олигарха. Поэтому ни особо знакомиться, ни вообще общаться с Сашкиными спутниками он не пытался: раз уж Шурик не стал никому никого представлять, значит, так надо. Меньше знаешь — дольше жив.

Но вот когда на экране «чистого», официально оформленного именно на его имя мобильного телефона высветился незнакомый номер, Родион вдруг занервничал. Уж чего-чего, а таких вот звонков он не любил. Если кто-то когда-то и беспокоил парня по этому телефону, значит, повод был…

Незнакомый женский голос в трубке начал нести какую-то ахинею — про свои какие-то предчувствия, про то, что Шурика убивают… Договорить девчонка не успела. Связь оборвалась.

Все остальное было делом техники. И ни капли удачи. Она здесь была совершенно ни к чему. Обошлись подручными средствами.

Если верить звонившей полоумной девице, она находилась как раз в том месте, которое так долго искали! Оставалось только зафиксировать местоположение телефона, что при их технике было делом плевым, и вылетать на место.

Конечно, сомнения были. А вдруг это хитроумная провокация или, допустим, дружеский розыгрыш? Но, поразмыслив, Родион пришел к выводу, что для провокации — слишком безумно все обставлено, а для розыгрыша — перебор. В конечном счете девица утверждает, что в беду попал его, майора российской армии, сослуживец. А это, знаете ли, обязывает…

И Родион начал действовать. Он не стал поднимать шумиху и сообщать кому-либо о звонке. Так как «стукача» до сих пор выловить не смогли, любая информация гарантированно в течение десяти минут была бы известна неуловимым горцам — и ищи-свищи их тогда…

Без какой-либо видимой постороннему взгляду суеты десять человек из российского лагеря попрыгали в джипы и погнали куда-то по пыльным дорогам. Оставшимся в лагере пришлось объясняться с представителями турецкой стороны, нести ахинею про то, что несколько русских ребят захотели расслабиться перед отъездом — мол, они напились и решили покататься по окрестностям напоследок.

Разразился жуткий скандал, наших бойцов обвинили в нарушении всех инструкций, но решили кипеш не поднимать — незачем. Ну, покатаются эти пьяные русские свиньи, а когда вернутся — мы уж им пистонов вставим. На том в принципе и успокоились — благо было чем заняться во временном лагере и кроме отлова русских самовольщиков.

А Родион, сопровождаемый своими самыми проверенными ребятами, мчался туда, где в этот самый момент бородатый маньяк ударом под дых сбил Женьку с ног. Туда, где на грязной земле лежала избитая Элка.

Сослуживца выручать он мчался, боевого товарища.

Брошенный Шуриком джип они нашли без проблем — машина стояла за несколько километров от предполагаемого логова бандитов, четко на маршруте. Дальше пришлось шуровать пешком, имея в помощниках только компас и карту. Пользоваться навигатором или какой-либо другой техникой ребята побоялись: никто не знал, какой аппаратурой обнаружения обладали бандиты. Как потом оказалось, это было крайне разумное решение.

Правда, по дороге чуть не случилась большая неприятность. В какой-то момент прямо на ребят из кустов вывалились двое — невменяемый, еле передвигающий ноги мальчишка лет пятнадцати, а следом за ним крепенький мужичок в приличной, хоть и потрепанной одежонке.

Сначала решили, что тот, кто постарше, — один из горных братьев, больно уж внешность его под это дело подходила — в меру молодой турок, жестоко попинывающий почти бессознательного мальчишечку! Тощего сиротинушку подхватили, турку дали в бубен, чтобы не орал. Правда, когда ударенный пришел в себя, Родьке стало немножко стыдно: как оказалось, несчастный подросток был как раз из вражеского стана, а вот пострадавший — из наших…

Если верить словам того, кто назвался переводчиком, он был оставлен Шуриком неподалеку от деревни курдов. Не дождавшись Александра и его напарника в положенное время, Яман — а именно так звали переводчика — согласно инструкции схватил за шкирку пацана и пошел обратно, к машине.

Говорил турок, конечно, складно, но Родион все же принял решение пожертвовать еще одним бойцом — поручил самому молодому из группы проводить обоих до места стоянки джипов.

Оставшаяся группа рванула к конечному пункту — шуровали быстро и молча, без остановок, силы уже не берегли. Родька очень боялся опоздать.

Маленькое, на первый взгляд заброшенное селение казалось совершенно пустым — за последние месяцы они уже привыкли к таким деревням. Тихо и никого нет. «Опоздали», — с холодной обреченностью подумал майор.

Приглушенные звуки, раздавшиеся из ближайшего дома, показались ему волшебной музыкой — в поселении кто-то был. Значит, еще оставался шанс.

Все остальное для профессиональных бойцов было делом привычным, многократно отработанным на тренировках и учениях. Уж чему-чему, а тому, как снять охрану, обезвредить все живое в деревне и буквально в последние секунды успеть уничтожить бандюков, целящихся в четверку безоружных людей, бойцы спецподразделения были обучены неплохо. Не хуже, чем консерваторский скрипач обучен гаммам. Профессия у ребят была такая — «снимать» и убивать. Главное — успеть вовремя.

И ведь успели же!

Глава 44

Элка пришла в себя от шума вертолетов.

Стоящий рядом с ней Шурик разговаривал с кем-то в своей обычной манере — коротко, приказами. Только, может быть, чуть мягче, чем обычно:

— Нас тут не было. Нас тут не могло быть. Мы улетаем первым вертолетом, со всем остальным разбирайся сам. Для всех — вы просто засекли сигнал, решили действовать стремительно и без согласования с местными, благо повод не ставить их в известность у вас был. Прикрытие со стороны командования я тебе обеспечу, не переживай. Проблем не будет, внеочередное звание за успешно проведенную международную операцию тебе и твоим ребятам гарантирую.

— Понятно, — так же спокойно ответили Шурику.

Вообще-то Ёлка догадывалась, с кем это там Терминатор общается. Но, блин, любопытство все равно разбирало — обычно Шурик заметал следы их участия во всяких безобразиях сам, без участия Элки, а тут такая возможность выдалась поучаствовать!

Вот интересно, что сейчас лучше — дохленькой поприкидываться или картинно очнуться и принять участие в беседе на правах пострадавшей стороны? Недолго думая, девушка выбрала второй вариант.

— Ой, где я?.. — театрально простонала она.

— Ёлка! — Сашка метнулся к ней. — Больно, да? Потерпи, девочка, сейчас домой полетим. Потерпи, красавица, немножко осталось!

Его собеседник, который действительно оказался Родионом, удивленно присвистнул:

— Ого! Она тебе кто? — И подошел поближе к лежащей на топчане девушке посмотреть, с кем это так нежно возится его суровый приятель.

— Ёлка она мне, — озорно улыбнулся ему Шурик. — Ёлочка, знакомься, это Родька, страшный бабник. А это Элка, редкостная умница! — представил он свою хозяйку.

Родион изобразил довольно изящный поклон, помог девушке подняться с грязного покрывала.

— Вы первая девушка, с которой меня знакомит этот хмырь! — признался он Элке. — И то, я так понимаю, вы не его барышня?

— Угу! — улыбнулась в ответ Ёлка.

Уточнять, кем она приходится Шурику, девушка не стала. Хотя прекрасно видела, что майор изнывал от любопытства.

Она попробовала встать на ноги — это получилось только со второй попытки, и то лишь потому, что двое здоровых мужчин подхватили ее с двух сторон. Голова кружилась ужасно, сознание прыгало, а в голове теннисными мячиками вразнобой билось о внутренние стенки черепа множество вопросов.

— Санечка, а наши… Они… Все…

— Да живы все, не переживай. Женьке раны спиртом заливают, он там так забавно сам себе пузо облизать пытается. Кстати, он мне официально сообщил о законном запое на ближайшие сутки.

— Я с ним! — тут же отреагировала Ёлка. — Тоже официально сообщаю. А остальные что?

— Машка сидит рыдает, у нее нервы совсем сдали. Ей, кстати, спиртику вовнутрь уже вкатили. Яман с курдчонком, я так понимаю, ждет нас внизу. Так что все действительно живы.

Стоять на ногах было тяжело — Ёлка еще раз пошатнулась и опустилась попой на все тот же грязный топчан. Был еще один вопрос, который ее мучил, но задать его она суеверно боялась.

Шурик сам все понял — и сообщил, как бы между прочим:

— Если тебе интересно, то главный упырь мертв. Я ему нос в мозг вогнал, когда в лицо пнул. Все остальные бандиты частично убиты, частично грузятся в военный вертолет для дальнейших пыток, официально называемых допросом.

Дорассказать все подробности ему не дали — в помещение ворвался загорелый человек в камуфляже. Ни с кем не здороваясь, подошел к Родьке и что-то тихонько сказал ему на ухо.

— Все, ребят, до прибытия разного народу времени почти не осталось. Давайте быстро в вертолет, вас доставят прямо в аэропорт. Оттуда спецрейсом в Бодрум. Я так понимаю, никому не надо объяснять, что вас тут не было? — последние слова он адресовал непосредственно Ёлке.

Девушка положила левую ладонь себе на макушку, а правую приставила к виску.

— Не извольте беспокоиться, ваше благородие! Чай, не идиоты! — придурковатым тоном бравого солдата Швейка отрапортовала она Родьке.

Тот улыбнулся и качнул головой — мол, все, валите с этой планеты, ребятишки. Пора вам.

Шурик понимающе кивнул, легко подхватил Элку на руки и отправился со своей драгоценной ношей к выходу.

— Сань, погодь, еще секунду надо. Родион, у меня к вам дело есть.

Майор настороженно посмотрел сначала на Ёлку, затем перевел взгляд на Шурика, мол, чего ей надо? Саня пожал плечами — понятия не имею! Но тем не менее вернулся в дом. Пошептаться.

Глава 45

Обратную дорогу в Бодрум Элка запомнила плохо, урывками. Когда напряжение спало, у нее страшно разболелась голова — Сашка спросил, не тошнит ли ее, задал еще пару каких-то вопросов и диагностировал сотрясение мозга. Все остальное время он не давал ей ходить самой, носил на руках — до вертолета, дальше в самолет. Очень осторожно, как самое драгоценное сокровище.

Элка чувствовала себя раненым солдатом — жутко болели сломанные ребра, то и дело отключалось сознание, тошнило. Поэтому как минимум сутки отложились в сознании отдельными кадрами.

Вертолет ужасно колбасило. Машка диким зайцем шарахалась каждый раз, когда к ней пытался приблизиться чуть нетрезвый Женька, — похоже, что к мужчинам такого типа девчонка никогда в жизни больше не сможет относиться с доверием.

В аэропорту к ним присоединились Яман и пристегнутый к нему наручниками уборщик. Судя по смущенному лицу, переводчик очень переживал, что его обвинят в трусости и предательстве, ведь он, вместо того чтобы идти выручать ребят, развернулся и пошел в сторону джипа. Но Шурик его успокоил — пожал руку и объявил, что турок-полиглот является в их компании единственным нормальным человеком, который, в отличие от коренной россиянки Ёлки, хорошо понимает великий и могучий язык! И что он, Шурик, очень благодарен Яману за проявление здравого смысла. Если бы переводчик ослушался приказа и побежал в деревню, то спасать пришлось бы еще и его, а это могло бы стать серьезной проблемой. Поэтому турок заслужил искреннее уважение и благодарность.

В этом месте терминаторской речи Евгений громко икнул и мотнул головой, мол, полностью согласен с напарником! Яман выдохнул — и успокоился. Похоже, парня такая оценка его действий реально окрылила. И к списку людей, официально уходящих в запой, добавился еще один участник — в принципе по жизни непьющий переводчик.

Ёлка эти картинки наблюдала как сквозь туман — перед глазами все плыло. Сашка потом сказал, что она пролежала в кровати, лишь изредка приходя в себя, почти сутки. Этого времени хватило организму для того, чтобы собраться с силами и вернуться в эту реальность окончательно.

К этому моменту жизнь на вилле почти устаканилась.

Вопрос о том, что же все-таки делать с поваром — убить или закопать живым, решили отложить до возращения в Москву. Во-первых, отправлять его на родину одного, без сопровождения, было никак нельзя! Кто ж знает, чего он по дороге выкинет? Может, начнет у других пассажиров мелочь по карманам тырить или побирушничеством на вокзале зарабатывать — ведь, как оказалось, от утонченного француза можно было ожидать чего угодно. А во-вторых, кто-то же должен был их кормить все это время? На последнем аргументе особо настаивал Женька.

К слову сказать, Стив, надеющийся на максимально лояльный исход дела, готовил так, что от запахов, беспрерывно доносящихся из кухни, кружилась голова! Иногда казалось, что этот мелкий ворюга и игроман не спит даже по ночам — беспрестанно ваяет кулинарные шедевры.

С курдом-уборщиком вообще проблем не было. Сразу же по прилете в Бодрум с парнем была проведена очень жесткая политинформация. Она сводилась к тому, что никуда с виллы уборщик не уезжал. Ни с кем ни в какие кости не играл. И вообще — все время, что здесь были эти русские, юноша пахал как лошадь, со шваброй не расставался и с территории вообще ни разу не отлучался.

Особо объяснять сложившуюся ситуацию парню не пришлось: будучи далеко не идиотом, уборщик прекрасно знал, что с ним сделают, если хоть одна живая душа узнает о его предательстве. Это даже не смерть будет. Это будет намного хуже.

А через два дня после возвращения шальной компании на виллу случилось замечательнейшее событие!

Родион таки выискал время и возможность вырваться из суровых армейских будней — и неожиданно нагрянул к ребятам в гости. Сказать, что ему все обрадовались, значит, ничего не сказать! Если бы Ёлка могла шевелиться, она бы прыгала, как шальная обезьяна, настолько была рада вновь увидеть бравого майора. Но прыгать и скакать у нее не получилось.

Вообще, сцена встречи двух боевых друзей достойна отдельного описания. Ради такого случая в гостиной собрались все, кто имел хоть какое-то отношение ко всей этой истории.

Первопричина всех бед — белокурая, отмытая, проспавшая подряд сорок часов, с безупречным макияжем, скрывающим ужасные круги под глазами, Машка скромно сидела в углу, облаченная в драные Ёлкины шорты и какую-то майчонку. Даже в этой небрежной одежке, даже со страшными синяками и кровоподтеками на руках и ногах она выглядела просто сногсшибательно.

Этот ее внешний вид совершенно убивал Женьку. А еще маленький телохранитель ужасно страдал — дело в том, что, как только он пытался приблизиться к этой неземной красоте, Машка начинала трястись и беззвучно глотать воздух. Женька тут же отступал и тоскливо восхищался голубыми Машкиными глазищами издалека.

В беседах девушка практически не участвовала. После того как она попыталась рассказать о своей жизни в курдской деревушке, у нее случилась настоящая, неконтролируемая истерика. Шурику пришлось вкатить ей лошадиную дозу успокоительного и пристроить в глубокое удобное кресло тут же в гостиной — одну Машку решили пока не оставлять.

Так они и торчали — каждый в своем углу. В одном полулежа дремала накачанная лекарствами пленница. По диагонали от нее возлежал на широкой кушетке жутко пострадавший в военной операции Женька — к ране, полученной во время первой встречи с маньяком, прибавилась художественная резьба по человеческой коже на груди.

Евгений забавно морщил нос, демонстрируя всем свои физические и душевные страдания — и все ему сочувствовали. Причем совершенно искреннее… но все же чуть посмеиваясь.

Ёлка вообще чувствовала себя бревнышком — туго перемотанные ребра ныли так, что пошевелиться не было никакой возможности.

Гады-сослуживцы — Шурик с Родионом — веселили публику своими армейскими историями! Если верить этим охламонам, наша российская армия, по крайней мере во времена их срочной службы, состояла сплошь из клоунов и идиотов.

А бедная, переломанная и с сотрясенным мозгом Элка совершенно не могла смеяться — максимум, что выдавал ее измученный турецким отдыхом организм, были невнятные хрюканья и имитация брачного крика кукушки!

Но самый главный сюрприз ожидал Элку на десерт. Нет, правда на десерт — после того как все люди, включая мнущегося в дверном проеме скромнягу-уборщика, обожрались вкуснятиной, приготовленной Стивом, а бедная Ёлочка едва смогла залить в себя полкружки крепкого куриного бульона (ничего больше ее организм пока не принимал), Сашка посмотрел на часы и торжественно объявил:

— Ну что, может, местные новости посмотрим? Сейчас как раз самое интересное показывать начнут! — И щелкнул пультом.

Заранее посвященный в планируемое мероприятие Яман заулыбался, устроился так, чтобы его все слышали, и…

— Полиция выражает крайнюю признательность группе российских военнослужащих, разработавшей и блестяще проведшей операцию по захвату банды экстремистски настроенных курдов. В результате профессиональных действий российских специалистов была полностью обезврежена группа террористов и перекрыт канал поставки крупных партий наркотиков на территорию Турции.

На экране замелькали кадры разоренного поселения — странно, когда Ёлка покидала это мрачное место, вроде таких разрушений, как показывал турецкий телеканал, не было! Родькины ребята сработали настолько чисто и профессионально, что обошлись без гаубиц и бомбежки, а в ящике показывали разрушенные стены со следами пожара.

Ёлка вопросительно уставилась на Родиона: мол, это чего такое? Майор улыбнулся и пояснил:

— Сразу после вашего отбытия в деревню нагрянули местные войска. Ясен пень, их предупредили о полном захвате банды, но ребята все же немного побушевали — они это называли зачисткой. Я так понимаю, это было сделано больше для демонстрации своему начальству. Типа принимали участие в жестокой вооруженной схватке.

Ёлка кивнула — все понятно. Можно дальше не объяснять.

А в телевизоре тем временем продолжалось шоу имени торжества справедливости закона над беспредельными наркоторговцами. Такое ощущение, что разрушенную деревню превратили в место тусовки журналистов и политиков. Камера, панорамно заснявшая большую часть поселения, выхватила не менее двадцати человек с микрофонами, позирующих перед операторами своих телеканалов, а также несколько солидных дядек в темных костюмах и туго затянутых галстуках — и это в такую жару!

— Это наши кандидаты кто куда, — пояснил Яман. — Они сейчас борются за места в теплом политическом курятнике — пытаются завоевать любовь избирателей. Мол, мы ребята из народа! Глупость, конечно, но иногда действует. Народ любит деятельных политиканов.

Элка опять кивнула. Такие трюки проделывали политики абсолютно всех стран — и это зачастую действительно срабатывало.

В какой-то момент ей откровенно надоело смотреть на экран — новость про разгром курдского поселения мусолили так долго и нудно, что через пять минут стало уже совсем неинтересно. Но Шурик почему-то вырубать телевизор не спешил.

А! Вон оно что! Вот оно — самое вкусное!

На экране крупным планом появилась физиономия. Мерзкого типа, подонка, из-за которого погибли как минимум двое людей! Красная, потная физиономия шефа полиции!

— Информацию сливал действительно он, — не дожидаясь вопросов, сказал Родион. — Проверено и перепроверено — он. Но доказать полиция так ничего и не смогла. Похоже, парня прикрывают такие люди сверху, что даже местное КГБ боится что-либо сделать с этим уродом.

Вот так-то. Все знают, что человек негодяй и убийца, а сделать с ним ничего нельзя. Спрашивается, зачем же его тогда по телевизору показывают? Ответом на вопрос стал перевод того, что по-турецки щебетала очаровательная телеведущая.

— Согласно нашим проверенным источникам в военном управлении, именно этот человек провел основную работу по раскрытию банды! — восхищенно говорила теледевица, глядя на покрывающееся белыми пятнами розовое лицо шефа полиции. — Именно он был внедрен в преступную группировку под видом двойного агента! Если бы не этот доблестный офицер, вряд ли бы увенчалась успехом эта блестящая операция, вряд ли бы были арестованы террористы и была обнаружена партия героина общей стоимостью приблизительно в десять миллионов долларов!

Произнося эти слова симпампуля-ведущая восторженно закатила глаза, а шеф полиции некрасиво икнул и покачнулся.

Все, хана толстячку. Свои же его и кастрируют. А потом четвертуют. И еще наверняка что-нибудь неприятное сотворят. Ибо все будут уверены: он контору сдал. А ведь если порассуждать, больше-то некому!

Курды были последним звеном во всей этой грязной истории. За ними стояли очень серьезные люди — еще бы не так, когда дело было замешано на огромных деньгах. За головой этого несчастного полицейского сейчас начнется международная охота, потому что «благодаря его самоотверженным действиям», если верить телевизору, оказались перекрыты охрененные денежные потоки в Иране, в Польше, почти по всей Европе. Российские наркоторговцы тоже небось уже ногти грызут и матерятся.

Вряд ли кому придет в голову мысль о том, что шарашку почти случайно накрыли трое русских раздолбаев, катающихся по стране в поисках пропавшей проститутки! Глупости какие, быть такого не может! Это ж вам не кино дешевое, не комиксы копеечные, не детективы в мягких обложках.

Родька, довольный, как питон, поинтересовался:

— Ну как, ты рада? Я правильно дезу среди журналистов пустил?

— Спасибо, это как раз то, что надо. Обидно просто: этот гаденыш нам пол-отпуска испортил, люди из-за него гибли, а официально с ним сделать ничего нельзя. Ну так же несправедливо! А мафии-то особых доказательств не надо, им обычно слухов хватает, чтобы человека за гланды подвесить. Вот пусть теперь, сволочь, в нашей шкуре походит.

Родька ухмыльнулся:

— Я всегда говорил, что пакостить умной женщине — себе дороже. Найдет, зараза, как отомстить, — причем так сделает, что не придерешься! Уважаю.

— Саш, а можно мне водочки? Ну двадцать грамм буквально, а? — Элка глубоко вздохнула, понимая, что вот оно — закончилась эта странная история. За такое дело грех не выпить.

Долго не думая, Саня кивнул — давай, но только по чуть-чуть!

Словно ожидавший такого развития событий, тут же нарисовался Стив — с подносом в руках. А на нем графинчик, напрочь запотевший, ледяные рюмочки из холодильника и восхитительные жирные канапе на большой красивой тарелке. Вот ведь, даже если не пьешь, при виде такой красотищи тяпнуть захочется!

— Ух ты! — цокнул языком от восхищения Родион. — Вот это да!

Повар резво обскакал всех по кругу, и через минуту полный комплект участников операции по перекрытию наркоканала дружно поднял запотевшие рюмки. Чокнуться не получилось — по причине невозможности двигаться некоторых участников застолья и лени подниматься остальных. Но тем не менее стекло, наполненное традиционной русской сорокаградусной, взметнулось в воздух — и все опрокинули ледяную водку в себя.

Очень хорошо пошла, родимая!

— Женечка, а где моя сабля? — вдруг вспомнила о своем трофее Элка.

Маленький телохранитель горестно вздохнул:

— На кой ляд тебе этот кинжал сдался? Подари его мне, а?

— Не-не-не! Если хочешь, я тебе лучше свой Vertu презентую. Кстати, поверь мне — очень полезная вещь. Но вот трофейчик, будь любезен, верни. Может, я такие штучки коллекционировать начну — после каждой захваченной курдской деревни буду по кинжалу откладывать.

Мужики, все трое, тут же сплюнули через левое плечо.

— Не дай бог еще в какую-нибудь подобную заваруху вляпаться! — покачал головой Евгений. — Запомни раз и навсегда: больше никаких криминальных историй. И не нужна мне твоя труба с бриллиантами, оставь ее себе. Сашка, отдай ей мобилу.

Спокойный, как угол бани, Шурик пожал плечами, достал из кармана штанов трубку и, не целясь, швырнул ее в Элкину сторону. Все-таки рефлексы — страшная вещь. Ёлка рванула навстречу летящему телефону, поймала его и тут же застонала от боли — еще бы, такие кульбиты, да со сломанными ребрами!

— Саша, ёпт! Я тебя убью сейчас! — проскулила девушка и, превозмогая боль, приготовилась швырнуть полтора десятка тысяч долларов в голову Терминатора.

Но не успела. Потому что мобильник в ее руках завибрировал и выдал классическую «виртовскую» «тын-дын-тыдын-дын».

— Че надо? — поинтересовалась Ёлка у аппарата.

А потом глянула в окошко. Ого! Надо же, кто об ней вспомнил!

Честно говоря, Элка все это время с горечью думала о том, что замечательный, умный, красивый и оставивший глубокую царапину в ее сердце парень Валерка никогда больше не позвонит.

А, как говорила им с Оксанкой в детстве бабушка Леви, девушка никогда не должна делать первый шаг. Вот Элке гордость и не позволяла взять и позвонить Валерию первой, хотя очень-очень хотелось. Она и номер его мобильника сохранила у себя в телефоне просто так, без единой надежды на продолжение знакомства. А тут — на тебе, звонит! Сам! Неужели он тоже о ней думал? Вот она сейчас произнесет «Алле», а он скажет ей, что соскучился. Что был не прав. И что им надо попробовать еще раз пойти на свидание!

— Алле! — чуть дрогнувшим голосом сказала она.

— Элла? — Голос у Валерки был почему-то очень уставшим. — Эл, ты где? У тебя все в порядке? Во что ты вляпалсь? Ты не могла бы со мной встретиться? Со вчерашнего дня вокруг меня творится что-то непонятное. И, насколько я понимаю, причина всей этой чехарды — ты. — Молодой человек немного помолчал, а потом добавил: — Ну почему мне нормальные девушки не попадаются? Куда тебя занесло? Давай уже возвращайся, и будем решать проблемы. И твои, и, как ни странно, мои. — И он, толком ничего не объяснив, повесил трубку…

Оглавление

Глава 1

Глава 2

Глава 3

Глава 4

Глава 5

Глава 6

Глава 7

Глава 8

Глава 9

Глава 10

Глава 11

Глава 12

Глава 13

Глава 14

Глава 15

Глава 16

Глава 17

Глава 18

Глава 19

Глава 20

Глава 21

Глава 22

Глава 23

Глава 24

Глава 25

Глава 26

Глава 27

Глава 28

Глава 29

Глава 30

Глава 31

Глава 32

Глава 33

Глава 34

Глава 35

Глава 36

Глава 37

Глава 38

Глава 39

Глава 40

Глава 41

Глава 42

Глава 43

Глава 44

Глава 45

Реклама на сайте