«С. С. С. Р. (связано, спаено, схвачено, расплачено)»

Валерий Лапикур, Наталия Лапикур С. С. С. Р. (связано, спаено, схвачено, расплачено)

Если возникает необходимость перевода произведений на русский язык, Валерий и Наталия Лапикуры успешно делают это сами. А пару лет назад возникла и вовсе забавная ситуация. Когда один из московских друзей начал упрекать авторов в «национальной ограниченности», они заключили с ним пари: мы, дескать, пишем детектив на русском языке, из жизни современной российской глубинки, а ты, голубчик, «проталкиваешь» его в одном из московских издательств. Детектив был написан. А вот друг своего слова не сдержал. Более того - загрустил и перестал выходить на связь. Итак - вашему вниманию предлагается «девка не засватанная» под ироничным названием «С.С.С.Р.». Сюжет повести начинается с ситуации, характерной для любого провинциального города на территории СНГ: обычному прохожему, не отягощенному наличием не то что крутой иномарки, а даже ржавой «копейки», падает на голову кирпич. Всего лишь. Но вследствие столкновения кирпича с головой обычного прохожего дальнейшие события приобретают не только динамику, но и стопроцентно криминальную окраску.

ИРОНИЧЕСКИЙ ДЕТЕКТИВ Краткая характеристика пейзажа за окном

Правила построения литературного произведения требуют, чтобы в любом из них наличествовало описание природы. Даже в детективах. Иначе критики задолбают.

Что ж, надо - значит надо. «Значит, будут цвести сады», - как певали в 60-х ребята 70-й широты. Вот прямо с природы и начнем - и больше не будем к ней возвращаться, потому как природа эта самая к нашей повести не имеет совершенно никакого отношения. Вот вы лично когда ею последний раз любовались? В каком классе? То-то…

За городскими окраинами местность отличается сдержанной и суровой красотой южнорусской степи с живописными рощицами вокруг речушек, озер и ериков. Как ни странно, но, несмотря на то, что и в городе, и в окрестностях предостаточно предприятий, вполне способных угробить экологическую обстановку, вода в озерах, речушках и речке Матюгани оставалась и остается довольно чистой. В народе бытует легенда о том, что после того, как один-единственный раз спиртзавод сбросил свои отходы в реку, из нее темной ночью выбрались на дорогу пьяные водяные, тормознули машину директора этого самого спиртзавода и набили ему морду. После чего ни единой капли производственной гадости в реку, речушку или озерцо не попадало даже случайно.

Но в самом городе вид из окна в своем однообразии настолько гнусен и под настроение даже омерзителен, а по большому счету вообще мерзопакостен, что более подробного описания не требует. Вдобавок из-за особенностей здешней розы ветров все специфические запахи железнодорожного вокзала и прилегающих к нему подъездных путей заносит в каждую городскую форточку. Что в свою очередь тоже не вызывает в душах матюганцев возвышенных патриотических чувств, а скорее тоскливый и традиционно остающийся без ответа вопрос: и как можно жить в таком вонидле?

Эта же самая роза ветров изначально не давала возможности хоть как-то озеленить далеко не живописные улицы Матюганска. Высаженные ранней весной тщедушные деревца так трепало летними суховеями, что к осени от них оставались прутики, пригодные разве что для дворницкой метлы. Зимой под давлением снега они ломались, а к весне городская служба озеленения делала то, что ей по штату положено: выкорчевывала прошлогодние прутики и сажала свежие. Единственный оазис живой природы, возникший, кстати, без участия службы озеленения, именовался «промзоной». Во времена Союза на этой территории между школой и автостанцией начали было что-то строить - обнесли забором, выкопали траншеи, котлованы, впихнули в них не только фундаменты с коммуникациями, но и стены непонятно для чего предназначавшихся строений. А потом, как это часто бывало, финансирование закончилось, рабочих перебросили на горящий объект, все застопорилось, стройка, защищенная от ветра забором, обросла сначала кустарником, а потом и молодым леском, ребятишки в этой зоне, превратившейся из промышленной в «сталкерскую», с удовольствием играли в «войнушку», молодежь в теплую пору года предавалась меж кустиков скромному провинциальному блуду, то есть, не снимая кепки и калоши, а взрослые протоптали тропинку напрямик от жилого массива к автобусной остановке.

После 91-го года возлагали, правда, надежду на рыночную экономику. Но умные люди быстро обсчитали, что достраивать этот артефакт плановой экономики - занятие самоубойное. Один только подогрев помещений с электричеством любого нефтегазового олигарха по миру пустит.

Мы так подробно описываем этот кусок одичавшей флоры, поскольку именно в нем разыгрались некоторые события, для провинциального Матюганска, можно сказать, катаклизменные. Но не будем бежать впереди электровоза. Всему свой черед.

А кто же наш главный герой?

Ответить на этот вопрос довольно сложно. Во-первых, назвать героем персонаж, который будет путаться под ногами и получать по кумполу в течение всей повести, как-то язык не поворачивается. Для Аркадия Станиславовича Федорина наиболее геройским поступком считалось дать отпор теще Марье Ильиничне Кошкодамовой, хоть и проживавшей в соседнем городке Новозадвинске, но не позволявшей зятю ни на минуту забыть о ее существовании.

И главным действующим лицом Федорин также не является - ввиду тщетности всех его попыток хоть как-либо повлиять на развитие событий. А действия, описанные в повести и взбудоражившие весь Матюганск, совершил совсем другой человек - Некто Невыразительный, серый, неприметный, но, тем не менее, способный на мерзкие кровожадные поступки.

Кто он, этот Некто? Сказать? Вот так прямо? Фигушки! Те же законы жанра требуют, чтобы имя его до поры до времени рассекречено не было.

Интерьер среды проживания главного… ладно уж, пускай героя - такой же, как и пейзаж за окном (см. выше). Пока наш герой пребывает в этом интерьере сам, терпеть эту гнусность еще можно. Однако когда в поле зрения появляются два постоянно говорящих персонажа, именуемых в дальнейшем Супругой и Тещей, главному герою порой хочется удавиться. Или обозвать тещу Кошкодавовой, что тоже равно самоубийству. Но от такого экстрима Аркадия Станиславовича удерживало осознание того, что этим он несказанно возрадует своих ближайших родственниц.

Впрочем, воля к жизни берет верх. Он одевается в зависимости от времени года и выходит во внешнюю среду обитания. По дороге он обязательно встретит кого-нибудь из однокашников, например, капитана милиции Юрия Эдмундовича Горохова, по старой журналистской привычке попытается узнать у него что-нибудь новенькое, пригодное для публикации в газете, а Горохов, по старой милицейской привычке, информацией делиться не станет. И так почти каждый день…

Краткое описание среды обитания главного героя

Местные жители утверждают, что их славному городу не везло первые лет 150-200. Основатели нарекли его, точнее, ее, поскольку это была казачья станица переселенцев с Дона, красивым именем с намеком на большую перспективу - Мать Юга. Однако то ли у первых поколений мать-юганцев не хватило сметки, то ли где-то там наверху карта не так легла, но большим городом их станица так и не стала. Разве что сменила название сперва на «Матьюга» - с ударением на последний слог - а потом уже, в эпоху пара и электричества какой-то губернский чиновник, сжалившись, добавил к этой полскабрезности спасательный суффикс «-нск». Зато убрал мягкий знак. А зачем он там?

Довольно долго Матюганск пребывал в статусе глубокой провинциальной дыры - сперва уездного, а затем районного масштаба. Дошло до того, что выражение «сослать в Матюганск» в здешних южнорусских краях стало приличным синонимом известного неприличного пожелания. Потому и ссылали. Уже без шуток - в порядке административного надзора.

Счастье подвалило, когда его никто из нормальных людей не ждал - в самый разгар Великой Отечественной войны. Немцы не дошли до Матюганска всего-то каких-то 50 верст. Взяли сходу областной центр Старозадвинск, разрушили его до основанья, а затем… затем ничего не получилось. Проторчали цельный год в развалинах, костеря себя отборными немецкими ругательствами, на кой такой доннерветтер им самим взбрело в голову оставить себя же без крыши над головой.

Но суть не в Старозадвинске, который, между прочим, так никогда больше и не отстроили, а в Матюганске. Дело в том, что за весь этот год Великого Противостояния двух держав на данном участке Южного фронта на райцентр не упала ни одна бомба! Неприятельские самолеты словно упорно не замечали хоть и не очень, но все же укрепленный центр советской обороны. Между ветеранами ходила легенда, что в довоенный Матюганск соответствующими органами была сослана году этак в 1935-м любовница самого рейхсмаршала авиации Германа Геринга. Барышня, в общем-то, была ни в чем не виновата, поскольку роман у них случился еще когда Геринг был никакой не рейхсмаршал и даже не соратник Гитлера, а всего-навсего красный товарищ Генрих, присланный пролетариатом Германии в Советский Союз осваивать здесь летное мастерство для будущих боев мировой революции. Научили на свою голову!

Было ли это на самом деле или не было, к развитию событий нашей повести опять же не имеет ни малейшего отношения. Главное - что в результате такого удивительного феномена Матюганск остался целым и невредимым, поэтому в конце 1943-го года тут временно разместили все вернувшиеся из эвакуации областные учреждения - от Заготзерна до обкома партии и НКВД. А поскольку в России нет ничего более постоянного, нежели временное, то очень даже скоро безо всяких усилий со своей стороны матюганцы стали жителями областного центра, оставаясь, впрочем, в глубине души такими же беспробудными уездными провинциалами, как и их предки. Правда, с легким польским акцентом, занесенным сюда ссыльно-переселенцами еще в 20-х годах прошлого века. Сами поляки - кто ассимилировался, кто после войны уехал, а вот мода давать своим детям звучные европейские, а то и откровенно польские имена, осталась. С одной стороны - красиво, с другой -удобно. Скажем, ежели кто-то в разговоре упоминал Малгожату, то матюганцы без особых уточнений знали, что речь идет исключительно о красивой барышне на выданье, работающей в валютной обменке на местном ж-д. вокзале.

Было бы ошибочным утверждать, что Матюганск - этакий замшелый консервативный островок, перманентно пребывающий в стороне от Большой жизни. Отнюдь! Город и его обитатели вписывались во все круговерти российской истории как то: гражданская война, поголовная коллективизация, уже упомянутая Великая Отечественная война, эпидемия холеры, ящура или обвал рубля в 1998-м году. К счастью, кукурузная эпопея 60-х зацепила матюганцев вскользь, равно как и кооперативное движение с последующим переделом собственности. Делить-то, по сути, было особенно нечего.

Не всем, но кой-кому, в том числе и нашему главному герою, вышли боком некоторые новомодные веяния, в частности плюрализм мнений и свобода слова. Это из-за них в городе образовались две, по сути, одинаковые газеты: «Матюганские новости» и «Матюганские известия», выпочковавшись из в-бозе-почившей «Матюганской правды». А поскольку новостей, известий, а главное - читателей в городе не прибавилось, то жилось пишущей братии, честно скажем, скудноватенько. Что в свою очередь служило постоянной темой для нытья вышеупомянутых Супруги и Тещи.

Местные достопримечательности

Существуют в одном экземпляре: Тошман Вениамин Елисеевич - член Совета Федерации от Матюганского округа, земляк и благодетель. В припадке откровения любил шутить, что первыми матюганцами были не беглые донские казаки, а его предки по отцовской линии, о которых еще Нестор-летописец упоминал (об этом - позже).

Худо-бедно, но о своих избирателях сенатор пекся (в отличие от предшественников, оставивших после себя не то чтобы плохие, а откровенно гнусные воспоминания). Правда, сам народный избранник личным присутствием электорат не баловал - отвлекали важные дела в Столице. Однако его полномочный представитель из Матюганска, можно сказать, не вылезал, принимая жалобы от жаждущих и страждущих и посильно внедряя в жизнь идеи сенатора по улучшению той же жизни.

Самым заметным вкладом сенатора в матюганскую цивилизацию, по общему признанию, была его героическая попытка наладить выпуск недорогой, но качественной водки. Тошман даже съездил в Украину на один из самых знаменитых «горилчаных» заводов, где ему популярно объяснили, что для получения хорошей водки нужно всего-то: хорошая вода, хороший спирт и немножко совести.

Но что-то не заладилось. Долгожданный продукт хоть и получил гордое название «Народная водка Половецкая», хоть и цены был довольно приемлемой, но в горло упрямо не лез. Не иначе, как с водой в матюганских подземных ключах что-то не то… не иначе - просочился креозот из хранилища местного шпалопропиточного заводика.

Так или сяк, но старинное русское выражение «сходить в народ» среди матюганских любителей выпивки приобрело совсем иной, физиологический смысл. А тут еще, как популярно объяснил сенатор Тошман в своем очередном телеобращении к электорату, антинародная политика налоговых органов лишила «Половецкую» ее единственного достоинства - той самой приемлемой цены. Теперь уже, как выражались местные острословы, тянуло в народ от одной только стоимости бутылки «Половецкой». Однако свою зловещую роль в дальнейших событиях этот продукт сыграл!

Краткие характеристики героя или - те бумажки, без которых ты букашка

Справка в школу:

Федорин Аркадий, 7 лет, выпускник старшей группы Матюганского детсада №13. общий уровень развития - в рамках возрастных норм. Излишне инициативен. Анализ на яйца глист - отрицательный.

Подпись - заведующая ДС №13 Хрупская.

Характеристика:

Федорин А.С., выпускник 8-Г класса Матюганской СШ №13. Общий объем учебной программы освоил удовлетворительно. Пользуется авторитетом среди ровесников. Недостаточно инициативен. Уклонялся от поступления в ряды ВЛКСМ. Проявляет нездоровый интерес к лицам противоположного пола. Рекомендовано продолжение учебы в СПТУ технического профиля.

Подпись - директор СШ №13 Добролядова.

Справка:

Федорин Аркадий Станиславович, г.р. 1970, пост. прож. г. Матюганск, ул. Памяти тринадцати первых колхозников, дом 2Г, кв.66, женат, бездетный, служащий, временно не работающий. К суду, следствию и админответственности не привлекался. На психиатрическом, наркологическом и венерологическом учете не состоит. Реакция Вассермана и проверка на ВИЧ-инфекцию отрицательная. Оснований для отказа в выдаче общегражданского загранпаспорта не имеется.

Зам. нач. Матюганско-Северного РОВД майор Палкин.

* * *

Аркадием Станиславовичем, а также Аркадием, Аркашей или даже Кешей нашего героя практически никто не называл. Даже у очень далекого от антропологии человека при первом взгляде на голубые глаза с белёсыми ресницами, широкие скулы и среднерусскую возвышенность носа Федорина А.С. немедленно возникала мысль:

- Ну, какой же это Аркадий Станиславович? Натуральный Ваня, Вася, Федя… одно слово: Федорин - да и только!

Поэтому проходил наш герой своё детсадовство как «Эй,

Федорин», школу - «Ну, Федорин!», армию - в зависимости от ситуации - либо как рядовой Федорин, либо «Федорин, салабон грёбаный!». Потом был короткий счастливый период «студент Федорин», сменившийся уже бесповоротно и без всяких там уточнений лаконичным «по фамилии», безо всяких там «имя-отчество».

Ах, да, был еще кратковременный период взаимной влюбленности, когда будущая Супруга нежно ворковала ему в ухо: «Ка-а-адик…». Но стоило отзвучать последним тактам марша Мендельсона, как и она, уже просто-Супруга стала именовать его так же, как и все прочие.

Еще один существенный для нашего повествования момент: сразу же после того, как семейные отношения были узаконены, молодая Федорина, выражаясь по научному, сублимировала всю свою интимную энергию в не прекращающиеся поиски в себе признаков самых экзотических хворей, преимущественно по женской части, а также поиски с последующим применением не менее оригинальных способов их лечения. При этом она напрочь игнорировала старую мудрую пословицу «Больная жена никому не нужна». Откроем секрет: вся эта инфантильная ипохондрия была просто прикрытием откровенного нежелания заводить детей.

Спросите, почему же Федорин покорно терпел такую вот с позволения сказать, эрзац-семейную жизнь? Да очень просто - его это вполне устраивало. Рядом со своей благоверной, этакой большой маленькой девочкой, он чувствовал себя взрослее, сильнее и где-то как-то даже мужественнее. К тому же у Тещи и Супруги, что ни говори, но был все-таки один плюс: обе очень вкусно готовили. А для такого почти что чревоугодника, как Федорин, это даже не плюс - плюсище!

На момент, описанный в нашем повествовании, болящая Супруга пребывала в одном приморском городке, где местный целитель, по слухам, творил чудеса посредством кипяченой мочи девственной ослицы. В этом же городке проживала подруга детства… неважно, чьего. Важно то, что она совершенно бесплатно приютила у себя жену Федорина на все время курса лечения. Правда, за это потом, зимой, когда подруга, крутая бизнес-вумен, уедет отдыхать не то на Сейшелы, не то куда подальше, придется обиходить ее породистого мастифа. Но это уж потом… главное, что сам Федорин имел возможность окунуться в прелести холостяцкой жизни.

Нельзя сказать, чтобы он был алкоголиком, дебоширом и развратником - да не больше и не меньше, чем любой среднестатистический журналист провинциальной газетки, для которого вершина распущенности - поздно ночью тесной мужской компанией да после двух-трех ящиков пива выбраться на крышу «хрущобы», расстегнуть штаны и проскандировать: «Больше нет красоты, чем пос…ть с высоты!», иллюстрируя данную философскую сентенцию наглядными действиями (но в то же время, контролируя, чтобы никто из соседей-полунощников случайно не попал под струю этой, так сказать, раздачи).

А что касается упоминания в школьной характеристике Федорина насчет того, что он «проявляет нездоровый интерес к лицам противоположного пола», специально вставленного в плане этакой то ли издевательской откровенности, то ли откровенного издевательства над нескладным прыщавым подростком с, можно сказать, отрицательным либидо, так и тут ларчик просто открывался.

Юный Федорин однажды подрался с одноклассницей, этакой «красотой класса». И не просто подрался, а в пылу драки укусил ее. Потому, что девчонка перед уроками физкультуры подслушивала, о чем говорят мальчишки в своей раздевалке, а потом «стучала» взрослым. Вот чтобы не подслушивала, за ухо Федорин ее и тяпнул. Классная дама была вне себя:

- Ты же девочку обидел! За что ты ее обидел? За что ты ее укусил?

- За ухо… - сумничал Федорин. Классная усмотрела в этом эротический подтекст - откуда и появилась в его характеристике вышеупомянутая сакраментальная фраза.

Мало того, классная, которая почитывала не только запрещенного Фрейда, но и легального Макаренко, вбила себе в голову, что от подобных глупостей испорченного подростка спасет только рабочий коллектив и трудовая дисциплина. Потому и вознамерилась лично отвести Федорина даже не в рядовое ПТУ, а специальное - с решетками на окнах и высоким забором с колючей проволокой по периметру.

К счастью для юного «эротомана» и с несчастью для зацикленной педагогини свершить свое подлейшее намерение она не успела, поскольку завербовалась (на зависть коллегам) вместе с мужем вольнонаемной в Афган. А там ее в первый же день зарезали на кабульском базаре в кульминационный момент торга из-за поношенной дубленки. И хотя никакой причинно-следственной связи между этим трагическим случаем и антиобщественным поведением несовершеннолетнего Федорина не прослеживалось, однако он почему-то схлопотал от ровесников кликуху «Смерть училкам», с которой и проходил до самого выпуска из школы.

Об опасности вредных привычек

У Федорина была одна дурацкая привычка: договариваясь о встрече, он обязательно добавлял:

- Непременно буду. Если только кирпич на голову не упадет.

Собеседник сразу начинал плеваться через левое плечо, почему-то попадая на самого Федорина, и по-человечески просил не будить лихо.

- Ну народ! Шуток не понимает! - хихикал наш герой.

И дохихикался. Хотя - откуда ему было знать, что этот самый кирпич ждет его давно, причем очень давно - с позапрошлого столетия.

Где-то в тысяча восемьсот…дцатом году, когда в центре города, соответственно, у центрального рынка строили гостиницу для торгового люда, к десятнику пришел счетовод-нормировщик и озабоченно поведал, что один каменщик кладку ведет в три раза быстрее, чем все остальные. Так как ему, счетоводу быть в этом случае - заработок начислять в три раза больше?

Поскольку в те времена стахановское движение не было в чести, десятник, естественно, таким ударным темпам не возрадовался:

- Сегодня заплатите отработанное, а завтра - чтоб духу его здесь не было! Нам только не хватало, чтобы стенка через месяц городовому на голову упала.

Ну не через месяц, а через неполных полтора столетия, ну не вся стенка, а один кирпич - но все-таки сверзился на голову… ну не городового, но исключительно по причине полного отсутствия таковых в наше время… зато аккурат по темечку. Его. Федорина. Правда, не напрямую, а вскользь, иначе на этом наша повесть и закончилась бы. Но и такого удара по касательной оказалось достаточно, чтобы уложить бедолагу на месте.

Бумага сугубо официальная

Рапорт:

Мною, участковым уполномоченным мл. лейт. Белоконем М.Д. проведено дознание по факту травмирования гр. Федорина А.С. на предмет вероятного криминогенного характера его телесного повреждения.

Со слов пострадавшего установлено, что сам он не наблюдал лично источник своего травмирования, а также кого-либо подозрительного на месте происшествия. Его предположение относительно ударения кирпичом основано исключительно на личных впечатлениях, т.к. никакого кирпича или любого другого тупого предмета на тротуаре перед домом мною не обнаружено. Также не просматривается наличие отсутствия в стене строения каких-либо элементов кладки.

Предполагаю, что гр. Федорин споткнулся в результате личной небрежности и в падении соприкоснулся правой затылочной частью головы с асфальтовым покрытием. Факт отсутствия криминогенных мотивов происшествия подтверждается тем, что на момент прибытия бригады «Скорой помощи» все личные и нательные вещи, а также деньги и документы пострадавшего находились при нем.

В связи с вышеизложенным прошу квалифицировать случай как бытовую травму и уголовного производства не возбуждать.

Подпись, дата.

Резолюция наискосок рапорта: «Согласен». Неразборчивая подпись, дата.

Об опасности вредных привычек - подробнее

Никакой мистики в таинственном исчезновении «предмета травмирования» не было. Поскольку в девятнадцатом веке, ударные темпы производства в ущерб качеству на кирпичных заводах также не поощрялись, наш «тупой тяжелый предмет», изготовленный без отклонений от технологии, хоть и выпал, но не рассыпался в полете и даже не разбился, столкнувшись с головой Федорина, а вскоре был подобран каким-то любителем старины: кирпич оказался не простой, а маркированный двуглавым орлом. Щербину в карнизе дома участковый Белоконь М. Д. конечно видел, но решил, что так и надо.

Дальнейший ход событий зафиксирован в очередном официальном документе.

Из рабочего журнала травматологической бригады станции «Скорой помощи» гор. Матюганска:

Адрес: ул. Академика Шапсовича, д. 13.

Поступление вызова: 13.00, прибытие - 13.45 в связи с пробкой на ж-д. переезде.

Пострадавший: гр. Федорин, 1970 г.р.

Предварительный диагноз: закрытая черепно-мозговая травма необнаруженным тупым тяжелым предметом. По словам пострадавшего - кирпичом. Симптомы - кратковременная потеря сознания с последующей краткосрочной утратой работоспособности.

На момент прибытия бригады пострадавший пришел в себя. Основные рефлексы не нарушены. Легкая заторможенность в ответах.

Пропедевтика: обработана ссадина на пр. затыл. доле черепа. От госпитализации в травм. отделение отказался, в чем отобрана соответствующая расписка.

Подпись, дата.

«Отказался» - мягко сказано. Вначале, правда, позволил уложить себя на носилки. Но вдруг вскочил и завопил благим матом:

- Блин морской!

Между нами говоря, поминать медузу были причины: сегодня Теща приезжает, а в квартире компромата - на целый дипкорпус хватит.

Растолкав толпу, собравшуюся изъявить соболезнования в стиле «Ну народу развелось, кирпичу упасть негде!», Федорин рванул домой. А все дело в том, что вчера он с приятелями отмечал недавнее отбытие благоверной «на юга», выбрав день так, чтобы назавтра не надо было тащиться на работу. Все прошло бы в норме, как говорится, без фанатизма, но где-то часу в двенадцатом притащился еще один член теплой мужской компании, попросту - собутыльник. Вкатился в комнату с криком:

- Шара, сэры! Плиз!

И брякнул на стол объемистую странной формы бутыль с вином.

- Вот! Родичи презентовали.

Вино было, судя по этикетке, белое сухое и явно иностранного разлива. Так вот чего туда эти иностранцы подмешали - неизвестно, но чертовщина пошла еще до того, как бутылка была раскупорена.

Собственно, началось все с того, что из бутылки надо было извлечь пробку. Не пластиковую нашлепку, а настоящую пробку из настоящего пробкового дерева. Что, кстати, свидетельствовало о том, что вино - не какой-нибудь шмурдяк, а хороший продукт, как раз для приличной компании.

И приличная компания принялась искать штопор. Поскольку федоринская Супруга была особой непредсказуемой насчет того, что где должно лежать, то искать довелось долго. Во-первых, ящик кухонного шкафа, в котором складывали ложки, вилки, ножи и прочую кухонную мелочь, упорно не желал выдвигаться. Видно, что-то из этой мелочи легло наперекосяк и заклинило. Ящик дернули раз, дернули два, наконец, рванули все вместе - он вылетел и развалился на отдельные дощечки. Вилки-ложки-поварешки рассыпались по всей кухне. С пола-то их подобрали, но свалили кучей на столе, чтобы не мешали. Ибо мысль у всех была только одна: да где же штопор, куда завалилась эта железяка крученая!

В злополучном ящике штопора не оказалось. Как не оказалось его и в ящике с полотенцами, и среди чашек, и в чемоданчике с инструментами и даже в раковине с грязной посудой. Кто-то предложил поискать в бачке унитаза, но тут уж Федорин, глядя на разгром родимой кухни, воспротивился: туалет все-таки - объект жизненно необходимый, а если учесть, что результатом сегодняшнего возлияния вполне может оказаться острая потребность попугать унитаз, то никак нельзя было позволить разбирать его на части. В конце концов, пробку попросту пальцем затолкали внутрь бутыли, потихоньку опустошили ее под разговоры о спорте, политике, о жизни… о женщинах заговорить не успели.

Не успели потому, что Федорина, как говорится, «пробило на хи-хи». Он довольно долго трясся в беззвучном смехе, почему-то показывая на окно. Народ бросился открывать форточку, мол, душно тебе, приятель? Но он отрицательно мотал головой и хихикал, не в состоянии произнести ни слова.

Выглянули на улицу - ничего. И никого. Ночь глухая, народ спит давно. А Федорин от смеха уже икать начал.

Заглянули за занавески, даже сдернули их с колец - ничего! На всякий случай вышли на улицу, оббежали вокруг дома - пусто! А Федорин все смеется вперемежку с икотой и на окно показывает.

- Ну, ты можешь сказать, что с тобой?

- Ка… ик!… как!… Как!…

- Как что? Да говори же!

- Ребята, по-моему, у него истерика. Может, по щекам надавать?

- Ка… ик!… кактус!… - наконец-то выдавил из себя Федорин.

- Что - кактус?

Кто-то наконец-то додумался заглянуть в горшок, из которого торчал древний гибрида огурца с чертополохом. И тут сначала его, а потом и всех остальных даже не смех обуял, а неуемная пьяная ржачка. Из сухой земли возле сто лет не поливаемого растения торчала зеленая пластмассовая ручка штопора. Как он там оказался?

- А мы-то тут весь дом перевернули!

Эта мысль рассмешила Федорина еще больше. Он вскочил и прошелся по комнате, приплясывая и подпевая:

- Па-ра-ра-рам, гоп-стоп, Одесса-мама, Одессу-маму пер-вер-нули, гоп-ца-ца!…

Спонтанно возникшая пляска продолжалась почти до утра, чем, как вы понимаете, порядка в квартире не добавила. Одним словом, «пер-вер-нули» не то что Одессу, а все, что только можно было первернуть в федоринской квартире.

Проснувшись в состоянии, обычном для ситуации, именуемой «после вчерашнего», Федорин решил сначала привести в порядок себя, а потом уж заняться ликвидацией последствий этого самого вчерашнего. Не откладывая. Он и не откладывал, вышел-то всего на соседнюю улицу, в подвальчик за пивом. И вот, ни за что, ни про что заработал кирпичом по голове. Что самое обидное - не дойдя…

Да если бы не этот тарарам в квартире, пускай бы не одна, а целый взвод Тещ приезжал. Он, Федорин, спокойненько отлежал бы свое положенное в травматологии, предоставив гостям самим мыкаться из угла в угол пустой квартиры. А выписавшись, изобразил бы из себя самого больного в мире человека, дескать, за мной ухаживать надо, следить, чтобы я хорошо питался и лекарства вовремя принимал, черепно-мозговая травма - это вам не хухры-мухры… Да если правильно себя повести, ему бы и кофе в постель подавали… и сопровождали, придерживая под локоток, до душа с туалетом и обратно.

Размечтался. Дуй домой единым духом и наводи порядок, а то будет тебе и кофе, и какава с чаем. И душ. Холодный. За шиворот.

Следующие шестьдесят три минуты разворачивались, как в чаплинском фильме: кругом-бегом и с ускорением. Через мгновение после звонка в квартире материализовалась соседская бабулька, специализирующаяся на сборе и сдаче стеклотары. Она как пылесосом прошлась по всем углам, извлекая пустые емкости из-под водки и пива… злополучную бутыль, правда, брать не стала, мол, такие нигде не принимают, да еще и с пробкой внутри. Но это уже мелочи, главные улики уплыли в мешке предприимчивой старушки. А бутыль можно и мусором замаскировать.

Занавески - на место, кактус, заразу, полить… скатерть за четыре угла - и на кухню вместе с грязной посудой, там разберемся… теперь веником туда-сюда, тряпочкой сюда-туда! На первый взгляд - вполне приемлемо.

А вот второй взгляд Теща бросит непременно на кухню. А там в «туда-сюда, сюда-туда» не уложишься.

Главное - злополучный ящик. Его бы собрать да гвоздиками скрепить, а еще лучше склеить, но клей весь вышел, а гвозди искать сейчас - самоубийству подобно. Как раз до прихода поезда и проищешь.

Но всегда можно найти выход. Федорин собрал ящик воедино, но пристроил не на его родное место, а заместо ящика, в который заглядывать приходилось не чаще раза в неделю. Вот так, если его сейчас не трогать, продержится до того времени, когда и клей будет, и гвоздики найдутся. И Теща, даст Бог, умотает обратно в свой «глубокозадвинск».

Теперь раз-два, вилки-ложки со стола, в ящик, пусть все скопом, всегда можно сказать, что это Супруга так сложила, когда на поезд торопилась. Кстати, а куда опять злополучный штопор девался?

Нет, не будет он его опять искать, пропади все пропадом. Сейчас главное - хоть как-нибудь сполоснуть посуду и куда-нибудь заныкать залитую пивом и изгвазданную кетчупом скатерть.

И все!

Итак, ровнехонько в тот момент, когда сипатая дикторша объявила: «Поезд такой-то прибывает на платформу такую-то…», он уже стоял на этой самой платформе с дурацким букетиком в руках и не менее дурацкой счастливой улыбкой на губах. И когда проем тамбура заполнился монументальной фигурой Тещи, на едином дыхании выпалил:

- Здравствуйтемама!

И вроде бы все было в порядке: ни тебе щетины на щеках, ни тебе подозрительного следа помады там же… так отчего же маманька не ответила радостью на радость, а сверкнула подозрительным взглядом и выдавила из-за поджатых губ:

- Ну, з-з-здравствуй, с-с-сынок!…

Знакомая картина, да? Кому из зятьев не приходилось переживать подобное, когда, пользуясь случаем отсутствия супруги, перед этим всю ночь общался с теплой компашкой себе подобных, да еще и девочки на чашку водки заглядывали… или нет, девочки, кажется, были в прошлый раз?… короче, когда бутылок по квартире валяется больше, чем в пункте приема стеклотары, когда в унитазе плавают чьи-то носки (хорошо, что не колготки) и пахнет от тебя отнюдь не шахматами… и тут раздается звонок в дверь, а то еще хуже - скрежет ключа в замке. Некоторые жены, знаете ли, имеют нехорошую привычку, уезжая надолго, оставлять своим мамашам собственный комплект ключей, а то и заказывать запасной. Естественно, «забыв» предупредить об этом дражайшего супруга. Изверги! Точнее - извергини!

По части умения неожиданно свалиться зятю на голову федоринская Теща превосходила пресловутый американский бомбардировщик-невидимку «Стелс». И не намного уступала ему в разрушительности последующих действий. Задерганный внезапными и частыми ревизиями Федорин как-то пожаловался Супруге:

- Твою мать!… бы!… да во власть! Цены б ей там не было.

- Такие мамы, - поджав губы, сухо ответила Супруга, - не в Кремле нужны, а возле некоторых козлов, которые обожают шастать по чужим огородам.

И эта - туда же! О нездоровом интересе к лицам противоположного пола. В такие минуты Федорин искренне сожалел, что покойница классная, царство ей небесное, не сдала его в свое время, как обещала, если не в тюрьму, то в Красную Армию. Досрочно. Сыном полка, а точнее - дисциплинарного батальона. Тогда бы он не попал на ту чертову дискотеку… ну да чего уж жалеть!

Но в этот раз лихого налета с ковровой бомбежкой у Тещи не получится. Предупрежден - значит, вооружен, как любил говаривать школьный военрук, контуженный в мирное время упавшим ящиком с хозяйственным мылом на вещевом складе Энской части. Квартира блестит чистотой, дружбанов обзвонил, чтобы обходили его пока что десятой дорогой, дворничиха за умеренную мзду обещала напеть Теще, какой у нее золотой зять, не то, что у некоторых. Одним словом - «Мы готовы к бою, товарищ Ворошилов, мы готовы к бою, Сталин наш отец!…»

Было довольно странно, что Теща не закомандовала подать ей к перрону такси, а безропотно пошагала вслед за зятем к остановке автобуса. А уж, что было совсем на нее не похоже, всю дорогу молчала. И только дома, освободив зятя от сумок, а себя от парадно-выходных туфель, действовавших на ноги не хуже инквизиторского испанского сапожка, плюхнулась на диван и с интонациями прокурора Вышинского на Нюрнбергском трибунале спросила:

- Так откуда ты, сынок, знал, что я приезжаю?

- Э-э-э… так вы же телеграмму дали!

Теща минуту помолчала, пожевала губами, а потом, как требовали когда-то у нее же в школе, слитно и членораздельно произнесла:

- Ни-ка-кой-те-ле-грам-мы-я-не-да-ва-ла! Я вообще за час до поезда сама еще не знала, что поеду.

Какая блоха ей через печенку перебежала?

Оказалось, что Тещин квартирант должен был отправляться в командировку, а вместо этого поскользнулся на им же самим брошенной то ли банановой кожуре, то ли еще какой-то подлянке, и благополучно сломал ногу. Таким образом, в руках Тещи оказался билет на поезд, который квартирант за десять минут до приезда «скорой» успел ей отдать, чтобы сдать в кассу. Но там принять его обратно не пожелали.

- И что я с ним буду делать? - уныло спросила кассирша. - Своих вон полная касса. Не сезон, никто ехать не хочет. Да и поздно вы спохватились.

- Так, а мне что с ним делать? - отпарировала Теща.

- А что хотите. Можете постоять у поезда, вдруг кто в последнюю минуту появится. А хотите - сами езжайте.

Теща, как женщина умная, понимала, что народ у нас в последнюю минуту только ноги ломать умеет. А если ему нужен билет, так он, народ, сначала в кассу сунется, в которой этих билетов сегодня навалом, так что вряд ли помчится искать кого-то у вагона с одним-единственным билетиком. Но вот предложение ехать самой не было лишено смысла, тем более что поездка с целью инспекторской проверки зятя в отсутствие супруги и так намечалась в ближайшее свободное время. А свободного времени у нее, заслуженной пенсионерки - хоть на Канары прогуляться, не то, что из Новозадвинска в Матюганск и обратно. С деньгами, правда, худо. Разве что очередь за визой купить. А вот времени навалом.

Этого ближайшего времени как раз хватило смотаться домой за уже упакованными сумками - а дальше оставалось устроиться на нижней полке, согнав с нее какого-то щуплого ботаника, и мечтать о том, как «нечаянно нагрянет», откроет дверь собственным ключом и заловит зятя за всеми теми непотребствами, о которых она, женщина опытная, давно подозревала. Уже под стук колес в мозгу оформилось видение этакой сцены «не ждали», где она одной рукой поддерживает Федорина за шиворот, а другой выбрасывает за порог пьяную рать дружков и подружек, а он, негодник, рыдает на коленях и клянется в будущем ее доченьку на руках носить и к маминому коту на «вы» обращаться…

И что же? Первое, что она увидела, ступив на вагонные сходни, была улыбающаяся рожа. Ни тебе тени недовольства на лице, ни тебе «чего приперлась?» в глазах… и даже двузначное «Вы к нам надолго?» не озвучено. Даже цветочки притащил! Весь кайф поломал.

Ну не гад ли?

Не иначе как кто-то из дружков по Новозадвинску ее на вокзале засек и быстренько звякнул в Матюганск этому змеенышу подколодному. Мол, гаси свет, сливай воду! Теща едет!

- Так что?

А ничего! Федорин ляпнул первое, что на ум пришло, а по сути - чистую правду:

- Ну, значит, я ваш приезд протелепатил. Все! Отдыхайте, мама, а у меня дела, дела, дела…

И выскочил из дому с единственной мыслью: что бы такое сейчас сделать, чтоб ничего не делать? И чтобы домой вернуться не тогда, когда петухи орать начнут, а точнехонько, когда теща только-только уснет.

Следует сказать, что это ему вполне удалось.

Золотое Тещино слово, со слезами зятя смешанное

Наутро Теща смоталась на рынок за молоком, по дороге набралась сил и духу для очередного наезда на зятя и поймала его в аккурат, когда он дожевывал завтрак.

Кошкодамова скромно уселась на самый краешек кухонного табурета (как она там умещается с такой кормой?), трижды вздохнула, спугнув тараканов за старой неработающей газовой колонкой и уронила своё традиционно-подленькое:

- Так вот, Федорин, что я тебе скажу на этот раз…

Интересненько-интересненько, что эта старая крыса скажет «на этот раз»? Потому что в «тот раз» текст звучал приблизительно так:

- Вот зря моя дочь не послушалась свою мать, то есть меня, и вышла замуж за тебя, а не за Бакаева. А он, между прочим, сейчас в Москве бензоколонку держит.

Ври, ври побольше! Во-первых, не в Москве. И даже не в Подмосковье, а на самой что ни есть окраине Московской области, за пять верст от поселка с лирическим названием Луховица. Москва, как же! С крыши Рязань видать!

Но такие географические подробности для тещи не суть важны. Она сидит - и снова молчит. Только потихонечку передвигает свою корму с уголочка на всю табуретную площадь.

Интересно, где она так научилась паузу держать? Не иначе в юности в драмкружок при клубе водоканала бегала. Репетировать «четвертую бабу, сидящую на заборе рядом с пугалом со словами «охо-хо!». Охохает, как вы поняли, пугало.

- Что я тебе скажу, Федорин… здоровье у меня уже не то, чтобы к единственной дочери в гости в поездах таскаться.

- Так в чем проблема, мама? Купите машину. На честные трудовые сбережения.

- Сволочь ты, Федорин.

- А то! Вы думали - я вам сейчас в ноги брошусь и стану уговаривать быстренько-быстренько-быстренько перебираться из своей глухомани к нам в Матюганск?

- Ну, ваша Матюгань тоже не столица.

- Но и не Лоховица, где ваш разлюбезнейший Бакаев бензин водой из лужи разбавляет. Чтобы денег на взятки хватало. И вообще, маман, вправду - чего вам, собственно, с таким здоровьем к нам, как вы выражаетесь, таскаться? Сидите в своем Новозадвинске и не выдвигайтесь, лечите здоровье, а мы уже с супругой, как только соскучимся - так сразу к вам в гости. Тем более - внуков у вас нет, нянчить некого… то ли к сожалению, то ли слава Богу. Это как посмотреть.

- Насчет внуков сам виноват, козел выхолощенный! - огрызнулась Теща.

Федорина такая характеристика завела, хоть и слышал он ее, честно говоря, не впервые.

- А вот насчет причин бесплодия у некоторых мелких парнокопытных, так это вы не по адресу. Это не я на холодном камушке воспаление яичников схлопотал. А кстати, маман, а был ли камушек? Мол, рыдала-рыдала сестрица Аленушка, сидя на крутом бережку у реченьки, что маманя не хочет подарить ей братца Иванушку, пока не схлопотала цистит с осложнениями. А может, там совсем другим диагнозом пахнет, который вы с дочерью от меня, дурака влюбленного, благополучно утаили?

Маман глазищами сверкнула - аж тараканы бессознательно оземь посыпались. Но тему сменила.

- Вообще-то про Бакаева - это я так, для связки слов. Надо было дочку за хохла выдать.

- Снова здорово! Откуда у вас этот приступ пролетарского интернационализма?

- Хохлы своих тещ уважают. Мне в поезде рассказывали: один даже свою между членами правительства похоронил - на главной аллее.

- Вы мне эту байку уже шестой раз рассказываете. Так вот, я ее пробил по Интернету. Было дело. Похоронил. Между министрами. В Киеве. На центральной аллее. Кладбища, ясное дело. Но не потому, что сильно тещу любил, а потому как сам этими министрами командовал. Правда, его самого, как время пришло, закопали в углу под забором.

- А почему так?

- А потому как было это еще в советское время. И зашел на ту аллею самый главный партийный секретарь. Посмотрел на тещин портрет - в мраморе - и так ему поплохело, что пришлось «скорую» вызывать. Ну, а за что зятя выгнать, понятное дело, нашли. Но ежели вы, Марья Ильинична, желаете украинца в зятьях иметь, так объявляйте конкурс. А я лично за свои деньги объявленьице в своей же газете дам. С примечанием: заявления от кандидатур грузинской национальности не принимаются и не рассматриваются.

В ответ на такую неожиданную наглость Теща сорвалась с табурета и строевым шагом промаршировала в дочкину комнату. Но Федорин намека не понял и, можно сказать, заколотил в гроб последний гвоздь, прокричав через дверь:

- Так что - совет вам, как говорится, да любовь, дражайшая Марья Ильинична, с новым зятем. Будь он хоть украинец, хоть негр преклонных годов - лишь бы вам тапочки в зубах таскал. Заместо пуделя, которого вы по жадности своей содержать не желаете. Но учтите - после этого вы не то что Москвы - вы нашей Матюгани вовек не увидите. Будете сидеть со своей распрелюбимейшей дочуркой и зятем номер два… или все-таки номер три? А, Марья Ильинична? Потому как есть подозрения… но об этом - в другой раз. А сейчас запомните: сидеть вы будете в своем Новозадвинске хотя бы потому, что ни вы, ни ваша дочь права на мою жилплощадь не имеете.

Теща не удержалась, приоткрыла дверь, высунула голову и поинтересовалась:

- Как это?

- А вот так это. Она где у нас прописана: город Новозадвинск, переулок Третьего Интернационала 7, квартира 11?

- Ну и что? Квартира моя уже на нее переписана - по дарственной, терять ее, что ли?

- А то, что я уже который год участковому выставляю, чтобы он этого нарушения паспортного режима не замечал. Мне даже капать на вас не понадобится. Не дам на лапу в следующий раз - и гуд бай, Матюганск, привет из Новозадвинска!

Теща Кошкодамова поразмышляла маленько, как ей прореагировать: голос возвысить, в обморок брякнуться или смолчать до поры до времени? И решила: смолчать! Потому как расстреливать все снаряды в самом начале антитеррористической операции под условным названием «обломаем рога зятю» было бы тактической ошибкой. А неудачная имитация потери сознания в прошлый приезд обернулась вывихнутой лодыжкой и гигантской шишкой на затылке. И только. Поэтому весь день она обдумывала тактику последующих действий, но так ничего и не придумала, а потому утром следующего дня на кухню не вышла: сделала вид, что проспала.

Чудеса в решете продолжаются

Федорин трясся в автобусе на работу, тщетно пытаясь выкарабкаться из состояния, хорошо знакомого каждому, кто хоть когда-нибудь служил в армии: поднять - подняли, а разбудить забыли. В голову лезли мысли - одна унылее другой. Впрочем, если бы в черепушку постучала хоть одна веселая мысль, остальные объединились бы и изгнали ее с позором: не лезь в чужую компанию!

«На работе дел - выше крыши… а помощи ни от кого не дождешься… как некстати Надька ногу сломала… да и Тонька - не работник, нагружать женщину, перенесшую сердечный приступ совесть не позволит…»

Тоньку и Надьку - так сказать, подчиненных нашего Федорина, сидевших с ним в одной комнате и бывших у него на подхвате - можно было бы назвать работницами вполне добросовестными. Можно… если бы Надька перестала воспитывать Тоньку, а Тонька - разыгрывать Надьку. Причем розыгрыши изобретались оригинальные и не повторялись. Дошло до того, что Надька не верила ничему, не то что сказанному Тонькой, а даже услышанному по телефону. И если бы ей, Надежде позвонил сам Борис Николаевич, царство ему небесное, он услышал бы что-нибудь вроде:

- Тонь, с каких это пор ты стала у Максима Галкина хлеб отнимать? Ой, извините, Алла Борисовна, это я вас с подругой перепутала!

…Доехав до своей остановки, Федорин вытряхнул унылые мысли из головы и мелкой рысцой потрусил на работу - в редакцию «Матюганских известий».

Когда-то весь этот трехэтажный довоенной постройки дом принадлежал ордена «Знак Почета» газете «Матюганская правда», органу обкома КПСС и областного совета депутатов трудящихся. Но в нынешние трудные времена пришлось не только поменять старый бренд, но и поделиться законной жилплощадью с отщепенцами из «Матюганских новостей». А вдобавок еще ужаться и пустить на свои метры арендаторов: местную ФМ-радиостанцию, химчистку и турагенство. Хорошо хоть буфет удалось сохранить.

В редакционной комнате Федорина еще никого не было. Да и не удивительно - раз обе дамы больны. Федорин свалил на свой стол все папки с материалами и уже приготовился нырнуть в мутное море информации, как вдруг в коридоре послышался перестук каблучков и в комнату вошла - нет, не вошла, а внесла себя Надька. На обеих целехоньких ногах.

- Федорин, привет!

- Э-э-э… привет… как твоя нога?

- Которая из двух?

До Федорина наконец-то дошло, что перелом, даже закрытый, за сутки не срастается. Значит - ногу Надька не ломала. Да и с чего он взял, что она… тьху! Опять чертовщина, как с приездом Тещи. Утром в автобусе, будто кто-то на ухо сказал: у Тоньки сердечный приступ, а Надька ногу сломала. Интересно, чьи это шуточки? Не Тонькины же? Кстати, а как она-то себя чувствует?

- Тонька? А что ей сделается! - хмыкнула Надька. - Вон в окно посмотри: чешет от остановки на третьей скорости. И улыбается на ходу. Не иначе как опять какую-то пакость удумала.

Удумала или не удумала, но вошла Антонина в комнату с выражением ангелочка, поющего в райском хоре. Поздоровалась со всеми, забрала у Федорина часть папок и с невинным видом принялась их перелопачивать.

- Надечка, а ты видела в вестибюле объявление? - бросила она как бы невзначай. - У «туристов» наших путевки есть недорогие, потому как горящие. Я бы взяла к отпуску, но с финансами туго. Не одолжишь?

- Сколько? - спросила Надька, еще не чувствуя подвоха.

- Долларов двести. Ты же знаешь, я долг всегда вовремя отдаю.

- Ну, это можно. А куда путевки?

- Да турбаза где-то в Болгарии. На две недели. Главное - возле моря. Правда, питание не очень, всего два раза в день, но я и так худеть собиралась.

- Так это с дорогой двести долларов или билеты отдельно?

- С дорогой, Надечка, с дорогой! Чего же я зацепилась! Так если ты меня выручишь, то я побежала, скажу, чтобы мне путевку забили, а то ведь расхватают!

- Погоди… у меня тоже отпуск на носу…

- Ну и беги, пока остальные не хватились!

И Надька, забыв о своей настороженности относительно всего, Тоньки касаемого, таки побежала. Но по дороге зацепилась юбкой за стул, повернулась отцепить подол и увидела ликующую мордашку коллеги.

- Ну, Тонька! Этого я тебе не прощу. Ты же на святое замахнулась - на отпуск!

- А что? - захлопала ресницами Тонька. - А вдруг там и вправду путевки есть? Пойди, проверь.

- Ага, сейчас! Чтобы на меня посмотрели как на идиотку? Мол, подайте нашей Надежде путевку в Болгарию за двести баксов! А может, ей за двести рублей найдется?

- Ну ладно! - завопила Тонька. - Ну что ты какая-то примороженная? Шуток не понимаешь! Ну, скажи, пожалуйста, если бы я тебя не разыгрывала, что бы за жизнь тут была? Скука голодная!

- Ты сюда на работу приходишь, а не на шоу «Сделай дуру из Надежды». Серьезнее надо быть!

- Я и так серьезная.

- Ты - серьёзная женщина? Ты финтифлюшка. Даже нет - финтифирюлька!

- Нет такого слова!

- Да? А ты у Даля посмотри!

Посмотрела. Нашла. Заткнулась. Но ненадолго.

- Ладно, когда ты помрешь тут со скуки, так и знай - я тебе на могилку цветы носить не буду.

- Да я скорее помру от инфаркта, до которого ты меня своими штучками доведешь!

Федорин прекрасно знал, что любое поползновение угомонить разбушевавшихся подруг против него же самого обернется. Поэтому он сидел молча и терзал себя многократными попытками сосредоточиться. Наконец дамы отшумели свое и какое-то время молча стучали по клавиатуре. Потом Тонька встала и вышла.

- Опять какую-то каверзу затеяла! - хмыкнула Надька.

Дверь скрипнула, Тонька мышкой шмыгнула на свое место, уткнулась носом в папку с документами и, вся такая деловая, небрежно бросила:

- Да, Надь, иди, тебя Калиныч зовет.

Главвред, сиречь, главный вредина Калиныч, он же - главный редактор Калиновский, имел такую манеру: вызвать одного сотрудника, дабы приказать ему позвать другого. Поэтому Надя уже поднялась со стула, но тут же опомнилась и села.

- Ну, дудки! Ты меня уже раз так подставила! Второй - не выйдет.

- Не веришь - не надо. Сиди. А он, между прочим, ждет. Чего доброго сам явится и спросит, почему ты не торопишься…

- Я уже тебя послушала - позавчера. Он на меня, как на дурочку, посмотрел!

- Посиди подольше - и сегодня так же посмотрит. И вообще - когда это я тебя дважды на один и тот же прикол ловила?

Последний аргумент убедил Надьку, она встала и вышла. Тонька радостно взвизгнула:

- Ага! Таки попалась!… Ой, Федорин, спрячь меня, а то вернется - убьет!

И поделом. Потому что Калиныч, начальник, что называется, по жизни, терпеть не мог неорганизованности. И Надежде, появившейся с вопросом: «Звали, Марк Саныч?» светила как минимум нудная нотация на тему безответственности некоторых сотрудников, которых по делу не дозовешься, а без дела сами являются и мешают ему, Калиновскому, руководить.

Представив себе последствия Надькиного гнева, Федорин вздохнул и отодвинулся от своего монументального стола:

- Залезай!

Тонька нырнула под стол, Федорин приоткрыл дверцу тумбочки так, что стало совсем не видно, есть ли что-то или кто-то под столом. Сделал это вовремя, потому что через секунду в комнату влетела озверевшая Надька.

- Где эта пар-р-ршивка?

- В буфет пошла, - стараясь выглядеть безразличным, ответил Федорин. - Стол, не дергайся, - тихонько добавил он, потому что Тонька за дверцей тумбочки тряслась от смеха.

Надежда вылетела с железным намерением не оставлять паршивке Тоньке никакой надежды на помилование.

- Антонина, ты так и собираешься весь день там сидеть? - поинтересовался Федорин.

- А что? - пискнула из-под стола безнадежная Тонька, вытирая смешные слезы.

- Нет, я не против. Женщина у ног моих - такое не каждый день бывает. Но только Надя в буфете тебя не увидит, вернется сюда - и уж точно найдет.

- Да, ты прав, - Тонька вылезла из-под стола и сдернула с вешалки куртку, - погуляю на улице, пока Надька не остынет, а если вправду Калиныч будет спрашивать, прикрой, придумай что-нибудь.

Надежда вскоре вернулась, внимательно осмотрела в комнате все углы (не забыв заглянуть и под стол Федорина), затем села на свое место, но, судя по всему, остывать не собиралась.

- Пора с этим завязывать, - наконец изрекла она.

- Каким образом?

- Клин клином вышибают. Вот пусть на своей шкуре попробует свои же хохмочки - сразу поумнеет.

Надька поставила у двери табурет, предназначавшийся для незваных гостей, и вскарабкалась на него с папкой в руках.

- И долго ты так собираешься стоять?

- Ой, или я свою подругу не знаю? Она от силы пять минут где-нибудь поошивается, потом решит, что я уже успокоилась - и заявится, как миленькая. А тут мы ее и ждали!

И вправду - через пять минут в коридоре послышались осторожные шаги. Тонька слегка приоткрыла дверь и заглянула в щель, как в амбразуру. Естественно фигуру за дверью она не заметила. Вернее, заметила, когда Надька подпрыгнула на табуретке и с криком: «Гав!» хлопнула ее папкой по голове. Не больно хлопнула, но зато неожиданно. Тонька отшатнулась, ойкнула и тихо сползла на пол, заодно толкнув табуретку. Надька тоже потеряла равновесие и приземлилась, неудачно подвернув ногу.

- Уй-й-й, корова! - взвыла она, схватившись за щиколотку. Тонька перепугано посмотрела на нее, всхлипнула, побелела, почему-то махнула рукой и стала хватать ртом воздух.

Вызванная Федориным «скорая» оказалась той же бригадой, которая приезжала спасать его же, кирпичом стукнутого. Увидев недавнего пациента, доктор остолбенел, а санитар, натура непосредственная, вытаращился, как волк на пса из известного мультика и заорал с теми же интонациями:

- Ш-ш-о!? Опять?!

- Не опять, а снова, - буркнул Федорин. - И не я, а вон, дамы. Целых две.

- Не совсем целых, - простонала Надька. - Я, кажется, ногу сломала.

Медики даже были где-то разочарованы, когда оказалось, что пациент не Федорин, а две девицы, тем более, что у одной перелом ноги, а у второй - сердечный приступ. Так что - повозиться с ними придется.

Пациенток увезли, а Федорина до конца рабочего дня не мучил, а просто таки истязал один вопрос: ведь знал же он и о переломе, и о сердечном приступе - знал заранее. ОТКУДА?!!!

А тут еще шеф масла в огонь подлил. Зашел и спокойненько так, по-деловому говорит:

- Подвел ты меня, Федорин, со своим кирпичом, ой как подвел!

- Не понял, шеф - я же ни дня на больничном не был. Даже в травматологию не поехал. Тыковку почесал - и побежал на вокзал, тещу встречать.

- А вот это вот тещелюбие в данном случае, Федорин, совершенно излишним оказалось. Твоя… как ее там… жёнкина мать, чай, не маленькая, дорогу знает. Сама бы добралась. И в травматологию ты ну совершенно уж напрасно не поехал. Подвел и меня, и газету. Не советские времена нынче, не советские. Нечего трудовой энтузиазм проявлять. Под кирпичи бросаться, с перевязанной башкой в атаку ходить, из горящей избы стеклотару выволакивать.

Федорин хоть и не впервые сталкивался с, мягко говоря, неординарной логикой Калиныча, но все же растерялся.

- Объясните, наконец, шеф, при чем здесь советская власть, если человеку на голову упал старорежимный кирпич, а он не хочет ложиться в больницу.

- Ты знаешь, Федорин, почему я тебя до сих пор не выгнал? Потому что ты меня никогда не подсидишь. У тебя для этого соображалки не хватает. Насчет кирпича - это же элементарно. Я уже придумал такую пиар-акцию - закачаешься. Мол, это никакая не бытовая травма, а злостное покушение недобросовестных конкурентов на ведущего сотрудника независимой газеты… ты даже не представляешь, как это можно раскрутить. Потребовать следствия под особым контролем, баллистическую экспертизу провести… прямой эфир на нашем телевидении выбить. А ты… Слушай, Федорин, ты в ближайшее время стреляться не собираешься? Или там повеситься, к примеру?

- ?????

- А я бы к этому делу политику пришил. Мол, известного в городе талантливого, честного неподкупного журналиста затравили некоторые определенные круги, для которых свобода слова - пустой звук. Глядишь - и тираж бы поднялся. А то мы вообще скоро с шапками на паперть пойдем. Не о чем писать. Грёбаная столица весь преступный элемент к себе переманила - хоть каждую неделю новую газету открывай! А у нас из-за таких, как ты… Кстати, учти: пахать за Тоньку с Надькой будешь исключительно за свою зарплату! Никаких прибавок, пока из финансовой ж… не вылезем. Так как, Федорин, выручишь?

- !!!!!

- Да ты не кипятись. Тебе же теща опять разведку боем устроила. Самый удобный момент.

- Какой момент? Для чего?

- Поразмыслить о бренности всего земного и, соответственно, придти к трагическому для себя выводу. Да ты не сомневайся, некролог с фотографией закатим - на всю первую полосу. И расследование устроим, не чета московским или питерским. Не в одной Неве или Москва-реке акулы пера плавают. В нашей Матюганке тоже.

Федорин, наконец, пришел в себя, переварил очередную порцию специфического черного юмора шефа и предложил:

- Да чего там размениваться на какого-то, пусть честного и неподкупного, но, в общем-то, рядового газетного пескаря? Давайте я вас грохну - сразу и насмерть. И свалим все на определенные темные силы, для которых свобода слова - пустой звук. Да и имидж у вас пофотогеничнее моего. Можно сказать, вы рождены для некрологов.

- Так, Федорин, ты не зарывайся. Что позволено Юпитеру, то не позволено козлу.

- Быку, шеф, быку.

- На быка не тянешь… Но! Запомни! Или мы заимеем сенсацию, плевать откуда, хоть из пальца, или точно - станешь на паперти с табличкой «Ни хрена не делал, выгнали с работы, подайте на пропитание»!

Есть же люди на свете, которые так и норовят испортить человеку радость. Не успел душевно вознестись в свете удачного укорота Тещи и предстоящего задвига ее обратно в Новозадвинск, как сразу же схлопотал прозрачный намек на предстоящее увольнение с последующим нищенским прозябанием.

Старый друг опасней новых всех

Федорин, конечно, не был похож на зятя из анекдота, который на вопрос загостившейся тещи, сколько осталось до ее поезда, отвечает: два часа, тридцать семь минут, сорок секунд. Однако!…

Теща, как обычно, поклялась, что «заскочила в гости всего на пару денечков». Но опять же - эти пару денечков благополучно растягивались на пару недель. И вдобавок кровожадная Кошкодамова начала уже намекать зятю Федорину, что хорошо было бы ей, любящей матери, дабы туда-сюда не шастать, дождаться возвращения дочери из санатория - тут-таки в Матюганске.

Сценарий этот безошибочно срабатывал все предыдущие годы федоринской семейной жизни. Но тут он вдруг восстал, сам толком не понимая, откуда в нем появился бунтарский дух:

- А как насчет звоночка в милицию от неизвестного доброжелателя о том, что некая подозрительная гражданка проживает на чужой жилплощади в чужом для нее городе целых две недели безо всякой, заметьте, регистрации в соответствующих органах? А зять этой неизвестной гражданки врать во ее спасение не станет, более того, нагло заявит, что он ее вообще впервые в жизни видит. Мол, вот только что с работы пришел - а она уже тут расположилась и командует. Не иначе - аферистка или еще лучше - воровка на доверии. Да я таким способом сразу двух зайцев ублажу: и себя, любимого, и шефа моего, а то он все скулит, что в газете писать нечего.

- Врешь! Не соврешь! - Кошкодамова запуталась в определениях, чего же требуется от сознательного зятя неизвестной гражданки: говорить правду или дезинформировать соответствующие органы. - А если соврешь - так кто тебе поверит?

- Поверят, да еще как! У них самих тоже тещи есть. А пока суд да дело, посидите вы суток этак трое в милицейском клоповничке, пока из вашего Нескажукудазадвинска подтвердят личность нарушительницы паспортного режима. Да еще в регионе, непосредственно прилегающем к зоне особого режима.

Кошкодамова захлопала своими линялыми ресницами:

- Это какая ж такая зона? Где она?

- Мамаша, вам сказать, нарисовать или показать на пальцах? Или вы телевизор не смотрите да газет не читаете? Где у нас по соседству стреляют и даже людей воруют для выкупа? А?

- Напугал! Отсюда до твоей зоны - что от Москвы до Берлина! Или я не знаю!

- А вы, Марья Ильинична, не знаете нашего участкового. Он и не такие географические чудеса выделывает. Естественно, за умеренную мзду.

Теща подумала и поняла, что штурмом этого, какого-то уже не такого зятя не возьмешь. И решила умаслить:

- Сынок, да ты что - в самом деле, решил, что я собираюсь вам, молодым на шею сесть? Я ж не нищая какая-нибудь! Кроме пенсии еще кой-какой приработок имею. Спасибо некоторым добрым людям.

- Приработок, говорите? Интересно, какой? Возлюбленным парочкам раскладушку в коридоре почасово сдаете? Или старыми газетами под станционным клозетом приторговываете?

- Да чтоб ты знал, мальчишка, что это ты своих одноклассников с их родителями забываешь. А они помнят, хоть и не чета тебе.

Федорин взмолился:

- Марья Ильинична, я от вашего синтаксиса с морфологией сейчас точно сдурею. Объясните: кто кому не чета? Кто кого не забывает? А главное - при чем здесь ваши приработки к пенсии?

Марья Ильинична умудрилась, не вставая, посмотреть на Федорина сверху вниз:

- Тому не надо дуреть, кто уже дурак. Я тебе о чем уже час толкую? О квартиранте моем я тебе говорила?

- Это который на банане поскользнулся? Да, что-то припоминаю.

- Ну, так вот, он ко мне не с улицы пришел, а по звонку.

- Какому звонку? В рельс? У вас же телефона нет. Вы ж как мне позвонить, так каждый раз соседей в расходы вводите.

- Не было телефона, а теперь есть! И даже с этой… как ее… трубкой без проводов. Квартирант поставил и говорит: пользуйтесь, дорогая Марь-Ильинична, сколько угодно, не стесняйтесь, все равно фирма платит.

- Какая фирма? «Лохов и сыновья»?

- Серьезная. Настоящая. Он, знаешь, на кого работает, квартирант мой?

- На кого? Не на ЦРУ часом? Дай, конечно, Бог, вас бы тогда как пособницу повязали. Но не с моим счастьем.

- Смейся-смейся. Его хозяин - главный в нашей области.

- Кто, губернатор? Он что - с особняка съехал и в ваш Новозадвинск перебрался? На квартиру? Ну, если это правда, то вы здесь посидите, а я сбегаю в редакцию. Меня за такую сенсацию шеф на руках носить будет.

- Ну, ошиблась я. Он не в нашей области главный, а у нашего депутата. То есть - не просто у депутата, а у этого… как его…

- У сенатора, что ли?

- Во-во! Сам лично к соседям позвонил, пригласил меня к телефону и говорит: уважаемая Марья Ильинична, не стеснит ли вас сдать комнату моему представителю в вашем городе?

- Кто? Сам Тошман позвонил?

- Да нет, тот, что после него главный. Одноклассник твой, между прочим. И все помнит - не то, что некоторые. Сразу после того, как моим здоровьем поинтересовался, тут же: а как там друзья моей юности - дочка ваша с супругом? Сто лет, говорит, не виделись, а вроде ж в одном городе живем. Хотя бы позвонили.

Федорин был явно обескуражен. Он и в самом деле учился в одном классе с нынешним помощником члена Совета Федераций по их округу. Однако никакой особенной дружбы они тогда не водили. После выпуска удачливый отличник отправился поступать в МГИМО, а Федорин загремел под барабан в ряды еще советской армии. Более того - на пресс-конференциях, где они пересекались, всесильный помощник знаменитого сенатора никак не выделял своего бывшего однокашника из общей матюганской пишущей братии. Похоже, завралась Кошкодавова, как старый большевик в мемуарах.

А Теща, почувствовав федоринскую обескураженность, ехидно добавила:

- Так что я, зятек, сейчас, может быть, поболе тебя зарабатываю. А если я им всю квартиру под офис сдам, так я вообще, может быть, уговорю дочку с работы уйти и своим здоровьем наконец-то заняться.

- Да она ничем, кроме здоровья, и не занимается. А насчет ее работы, так от нее одна вывеска осталась и трудовая книжка.

- Не знаю, не знаю, не знаю, - отмахнулась Кошкодамова. - правду мое сердце чуяло: не стоило нам с тобой связываться.

И тут Федорина как кто-то за язык потянул да еще в спину толкнул:

- А вот мое сердце, гражданка Кошкодавова, кое-что другое чует. А именно - пока некоторые тещи по чужим городам нетрудовые доходы делят и зятьям в глаза скачут, у них самих дома серьезные неприятности с большими хлопотами ожидаются. Или уже произошли. Так что, дражайшая Марь-Ильинична, сколько там осталось до отхода вашего поезда?

Теща тупо посмотрела на Федорина, помолчала, а потом развернулась и пошагала на кухню, по дороге чуть не въехав бюстом зятю в зубы. Поставила на плиту кастрюлю и стала переливать в нее молоко из бидончика.

Продолжать дискуссию у Федорина не было ни здоровья, ни времени. За ним еще числился, так сказать, «хвост» из неотвеченного письма в редакцию. Какой-то бдительный читатель пенсионного возраста требовал срочной реакции на свой сигнал. Так что, хочешь -не хочешь, а езжай, Федорин, на противоположный конец Матюганска, разберись и доложи. И по возможности материальчик настрочи. В рубрике: «Редакционное расследование». Чего расследование? Стащил или не стащил сосед у нашего пенсионера с приусадебной грядки пяток кабаков, баклажанов или еще какого икромечущего овоща?

Внутренний голос наглеет, но во благо

Дедуля оказался дотошный. Но с чего он взъелся на соседа, уже и сам не помнил. Федорин поговорил с ним, поговорил с соседом, помирил обоих и потопал потихоньку к ближайшей остановке. Понимая, что транспорта ждать придется долгонько, устроился на скамеечке и задумался.

Ну что за народ, вот взять хотя бы этого дедулю? Делать нечего - так запишись в кружок макраме. А то ведь - устраивает тарарам, а сам не помнит, с какой стати. Ну, точно, как его Теща. У этой вообще не память, а песня! Вот молоко в кастрюлю налила, а огонь под ней зажечь вполне могла и забыть.

Да нет, не забыла. Зато забыла вообще, что молоко это самое кипятить поставила. Пошла в комнату, легла, уснула. А молочко-то вскипело… и потекло… и газ сейчас на всю квартиру фурычит…

Опять!?

Опять этот «внутренний голос»?

Но в этот раз Федорин не задавался вопросом, откуда и кто у него в голове бубнит. Главное - немедленно проверить, что там дома творится. Эх, была бы мобилка…

Впрочем, любая проблема решается не единственным способом. Мобилки нет - и не надо. Есть аптека на углу, а в аптеке провизор знакомый. И не жлоб, в ответ на просьбу дать позвонить не станет делать морду ящиком и бубнить, что это, мол, не положено.

Так что через минуту Федорин уже слушал нудные гудки в трубке. Подходить к телефону мадам Кошкодавова явно не желала. Что было особенно странно, потому что именно сегодня ожидала звонка дочери с курорта.

Есть еще один вариант - Зося. Двоюродная сестрица Федорина, работает в парикмахерской, которая в соседнем подъезде их же дома.

- Рыжик, привет! Дело есть! Поработай юным тимуровцем.

- Ой, привет! А что надо? Старушку через дорогу перевести? Так это я запросто. Я сегодня перекрасилась в такой цвет - насыщенный-перенасыщенный! Все водители меня за красный светофор будут принимать. Хочешь - и твою благоверную так покрашу.

- Рыженький, сделай, что я прошу, а тогда можешь ее хоть в салатовый красить! Загляни к нам домой, проверь, что тетя Маня делает. Главное - понюхай, не пахнет ли газом на лестнице. Понимаешь, пока я домой доеду, от самого дома, может, уже и крыши не останется…

Зоська, девушка сообразительная, поняла все с одной фразы.

- Не боись, я сейчас все проверю. Если что - буду звонить «ноль-один, ноль-два, ноль-три».

- Только в дверь не звони! Постучи лучше! - проорал Федорин в трубку, - Так, на всякий случай!

- Братец-кролик, мог бы и не напоминать. Это у меня, а не у тебя диплом электротехника.

Что звонить по указанным номерам таки придется, стало ясно еще на лестничной клетке - там уже изрядно газом даже не пахло, а смердело. Хорошо, что Зоська знала, где брат запасной ключ прячет. Минутное дело - распахнуть дверь, устроить сквозняк - благо была открыта форточка в комнате, где Теща дрыхла. Но все равно - газом тетя изрядно надышалась. Когда «скорая» привела жертву забывчивости в чувство, она повела глазами, уставилась на Зоську и резко спросила:

- Чего здесь делает эта шкурка от помидора?

«Шкурка от помидора» была удивлена больше, чем если бы в ее парикмахерскую ввалились «Бони М» в полном составе и попросили сделать им химическую завивку.

- Теть Мань, вы чего?

- Ничего! Граждане, я эту девицу не знаю!

Видать, сбил с толку теть-Маню насыщенный-перенасыщенный цвет новой Зосиной прически. Но вот ведь - в комнате куча людей, которых тетя тоже впервые видит, а прицепилась почему-то именно к ней, к Зосе.

- Вот спасибочки вам в шапочку, тетя Маня. Я вам, между прочим, жизнь спасла! А вы обзываетесь! В следующий раз тонуть будете - так я вам гирю брошу, чтоб долго не мучились. И вообще, я вам теперь прическу надурняк только в морге сделаю!

Так что, когда Федорин наконец добрался домой, ему оставалось только воспользоваться случаем - так сказать, и рыбку съесть, и косточкой не подавиться. Сиречь - прочесть доклад на тему забывчивости некоторых женщин слегка пожилого возраста как угрозы безопасности окружающей среды. Естественно, отэксплуатировал он этот шанс так же радостно, как если бы стоял у барабана на «Поле чудес». И речь произнес, и завершил ее почти с великолепными интонациями самого Якубовича:

- Я более чем уверен, что, уезжая второпях, вы и дверь в квартиру запереть забыли. Что? Не забыли? Да правда ли!

Теща побелела, охнула - и бросилась искать расписание поездов. Пошарила на полке, в одном ящике, другом… Рванула на себя третий - тот самый, злополучный!

Что было дальше, рассказывать? Или не надо, и сами представляете? Ну, тогда заодно представьте и грохот, с которым сначала вывалился на пол ящик, а потом на него же приземлилась Кошкодамова.

Федорин переступил поверженное тело и с видом: «А я что говорил? Мало того, что все забывает, родню не узнает, так еще и мебель ломает!» - победителем вышел из кухни.

Однако стреляли…

Итак, хоть и позже, чем хотелось бы, но счастливый момент все-таки наступил: Федорин проводил Тещу на вокзал и даже билет ей купил за свои. Правда - плацкартный. Уже и вещички ее в вагон занес, и аккуратненько там расположил, и все наставления выслушал, и все жалобы на некоторых по имени неназванных зятьев тоже мимо ушей пропустил, и сожаление высказал, что недолго гостили-с… Собрался уж откланяться честь по чести, мол, пора, мама, - вам в Новозадвинск, а мне на работу, - как вдруг что-то как под дых садануло.

Уже потом, анализируя все произошедшее, Федорин вспомнил, что он тогда буквально на секунду то ли увидел что-то, то ли померещилось ему, какая-то странная картинка. Вроде отражение работающего телевизора в запыленном зеркале, висящем на стене в соседней комнате. Сперва почудилось, потом в глазах потемнело. И ноги сами понесли. Успел только крикнуть: я сейчас! - и приземлился на перроне. А в голове одно только стучит:

- Через переход не успею. По рельсам, напрямик!

На первом пути, правда, московский скорый стоит. Но под вагоном пролезть - это в два счета.

Ага, пролез! И нагнуться не успел, как дернулся московский - и покатил. В Столицу. А ты стой вот, как этот… и жди. И вагоны считай, чтобы не скучать. Девятый, десятый, одиннадцатый… все!

Опоздал.

Сначала три выстрела подряд грохнули, потом еще два - эти уже подальше. А чуть погодя - шестой, последний. Как сигнал точного времени.

Не успел.

Осталось только позвонить шефу и огорошить его новостью:

- Там вчера какой-то Юпитер сенсации жаждал? Получите и распишитесь.

- Федорин, что за дурацкие шутки? Ты где? Срифмовать? Или не надо?

- Какие рифмы! Тут четыре трупа на вокзале! Один женский, два в штанах, а четвертый вообще в милицейской форме.

- Федорин, если это розыгрыш, то можешь прямо сейчас покупать билет до самой дальней гавани Союза. А трудовую книжку мы тебе вдогонку вышлем. Доплатным письмом.

- Лучше тройной гонорар. Потому как у нас на вокзале натуральное Чикаго времен сухого закона. Сейчас материал соберу и быстренько напишу.

- А дудки! Стой там, никуда не рыпайся, никого не спрашивай. И ничего не пиши. Я эту трагедию лично на себя беру. Тряхну, в общем… чем положено. А то некоторые особо грамотные уже высказываются по курилкам, что начальник, мол, в одном только жанре преуспевает - сумма прописью.

Но ни милиция, ни примчавшийся галопом Калиныч не смогли вытрясти из свидетелей хоть что-то полезное. Никто просто не заметил, что за несколько минут до разразившейся трагедии на милицейского сержанта, обходившего владенья свои, наткнулся Некто, внешне невыразительный, идеально растворяющийся в людской сутолоке, но тем не менее, сержантом замеченный. Сержант цепко взял его за рукав и буквально пригвоздил к перрону вопросом:

- Ты опять здесь ошиваешься? Я тебя, кажется, предупреждал?

- Да ничего я не опять, - заскулил Некто, - тут… понимаш, кака штука… приятель позвонил, что проездом из Москвы будет, я примчался, московский поезд - вон он, а приятеля нет. Да ну что ты, в самом деле? Рукав-то отпусти… вот… огоньку дашь?

Сержант вынул из кармана зажигалку:

- На, кури - и вали отседова, живой покедова!

- Да ладно тебе! - невыразительный затянулся дымком и потихоньку поковылял в сторону выхода. Сержант тоже собрался продолжить обход, но тут его окликнул дежурный носильщик:

- Командир, это не ты уронил?

Сержант остановился, оглянулся, затем наклонился и поднял с асфальта листик бумаги, на которую указывал носильщик. Прочел, перестал улыбаться и напевать, дернулся, смял листик, отшвырнул его в сторону и бросился ко входу в вокзал.

Когда загремели выстрелы и началась паника, Некто невыразительный вернулся, подобрал белый комочек, сунул в карман и растворился в общей сутолоке.

Из газеты «Матюганские известия»:

«Шекспировские страсти на городском вокзале

Вчерашняя жуткая трагедия, унесшая жизни четырех молодых людей, повергла в шок буквально весь наш край. Редакция публикует первые результаты независимого журналистского расследования от своего специального корреспондента.

Вчерашним утром около 9-00 сержант подразделения транспортной милиции 26-летний Н. (фамилия не сообщается, исходя из интересов следствия) заступил, как обычно, на охрану вверенной территории. По свидетельству прапорщика Зотикова, дежурившего в ту смену по отделению, ничего странного в поведении сержанта он не заметил. Молодой милиционер получил табельное оружие - пистолет ПМ - и две обоймы. Характерная деталь: сержант никогда не сдавал обоймы снаряженными, а всегда разряжал их и снова заполнял патронами только перед заступлением на новое дежурство. Пружина не должна уставать, - объяснял он, - иначе в нужную секунду патрон перекосит или вообще не подаст.

Пока неизвестно, какая же пружина внутри самого сержанта дала сбой в нужную секунду. Но после того как он заступил на службу и совершил первый обход залов ожидания и перрона, что-то заставило его изменить маршрут и вернуться в кассовый зал, где в киоске обмена валюты работала его знакомая, фамилию которой не называем по просьбе ее родных. Молодые люди уже виделись и разговаривали несколькими минутами раньше. По свидетельству очевидцев обменялись несколькими общими фразами, после чего спокойно расстались. Однако по возвращению сержанта вспыхнула короткая, но острая ссора, после которой милиционер выхватил пистолет и убил девушку тремя выстрелами в упор.

Придя в себя после минутного естественного всеобщего оцепенения, к месту происшествия бросились братья Христофоровы, случайные свидетели, ожидавшие на этот момент прибытия поезда, чтобы встретить свою мать. Под сводами кассового зала прозвучало еще два выстрела. Младший из Христофоровых, 20-летний студент Николай умер мгновенно. Старший, Геннадий 26 лет, строитель, скончался в машине «Скорой помощи» по пути в больницу.

После совершения уже тройного убийства сержант, не выпуская из рук оружия, побежал к служебному выходу, ведущему на товарные пути, однако дверь оказалась запертой. Вахтер самовольно покинул пост по личным нуждам, заблокировав, вопреки инструкции, дверь ломом. В данном случае это нарушение позволило избежать дальнейших жертв. Увидев, что к нему приближаются уже не безоружные ожидающие, а милиционеры с оружием наготове, сержант Н. выстрелил себе в висок.

Расследование трагедии взял под свой личный контроль губернатор области. Первым передал свои глубокие соболезнования родным и близким погибших сенатор Тошман, представляющий наш регион в Совете Федераций. Он, в частности, сообщил в телефонном разговоре с нашим корреспондентом о своем намерении представить братьев Христофоровых к награждению орденом «За мужество» посмертно, а также о назначении государственной пенсии матери погибшей кассирши, являющейся инвалидом труда.

Таково протокольное изложение произошедшего. Однако оно не дает ответа на главный вопрос: что же произошло за те полчаса между первым спокойным утренним разговором молодых людей и последующей ссорой, завершившейся роковыми выстрелами. Ведь сержант и убитая не были случайными знакомыми. Они находились в статусе официальных жениха и невесты. Уже была назначена дата свадьбы - и вдруг такой поворот!

Руководство транспортной милиции, ссылаясь на интересы следствия, отказывается от комментариев. Известно лишь, что кроме уголовного расследования проводится еще и внутреннее. Но из сложившейся в нашем отделении транспортной милиции порочной практики любой ценой защищать честь мундира уже сейчас можно смело прогнозировать, что объективных результатов как внутреннего, так и уголовного расследования общественность дождется не скоро. Если дождется вообще.

Поэтому независимым журналистам приходится полагаться исключительно на собственные источники информации, что, как понимают наши читатели, чревато, прежде всего, для самих журналистов. Но это нас не остановит!

Сослуживцы сержанта на условиях анонимности сообщили нашему корреспонденту, что их коллега отличался спокойным ровным характером, выдержкой и отсутствием каких-либо эмоциональных срывов. В отделении он считался надежным парнем. Милиционеры не менее других потрясены неожиданными действиями своего товарища и не находят ему объяснения.

Внештатный психолог редакции и.о. доцента Матюганского филиала Юго-Западного отделения Восточно-Евразийского института музыки и туризма Трошин В.В. высказал предположение, что в данной ситуации сработал так называемый «постфронтовой психический синдром», присущий бывшим участникам боевых действий во Вьетнаме, на Ближнем Востоке, в Югославии и других горячих точках планеты. Сержант Н. в свое время проходил службу в составе подразделения внутренних войск на Северном Кавказе и принимал участие в боевых операциях против бандформирований.

Однако врачи областного госпиталя МВД, в котором сержант проходил ежегодные плановые обследования, не находили никаких отклонений в его психическом здоровье. Хотелось бы верить, однако ни для кого в Матюганске не является секретом, что такого рода обследования давно уже превратились в чистую формальность. Волосы встанут дыбом, если удастся вскрыть хотя бы часть должностных преступлений, совершенных ведомственными лекарями.

Тем временем, как и следовало ожидать, отсутствие реальной информации компенсируется «фольклорными версиями». Так один из технических работников вокзала, подающий себя за непосредственного участника инцидента, уверял нашего корреспондента, что слышал, как во время ссоры с невестой сержант якобы громко крикнул: «Теперь я знаю, чем ты им отстегиваешь! Сейчас Я тебе отстегну!»

Собеседник посетовал, что хотя он и пытался поделиться этой информацией со следственной группой, его не стали даже слушать. Мол, с его, свидетеля склонностью к выпивке ему еще и не такое могло почудиться.

Не в обиду упомянутому «очевидцу» будь сказано, но в наших широтах непьющий вокзальный носильщик - такая же диковинка, как пьющий мулла где-нибудь в Саудовской Аравии.

Милиция пока не спешит информировать общественность обо всех деталях трагедии, но пребывание главного редактора Калиновского в следственном отделе УВД уже дало первые положительные результаты. Как нам стало известно, будут повторно допрошены некоторые фигуранты этого дела.

Редакция продолжит свое независимое журналистское расследование. Естественно, если определенные, заинтересованные лишь в собственной выгоде политические силы не станут, как это уже не раз бывало, препятствовать честным журналистам в исполнении их святой обязанности доносить людям правду».

Провинциальные страсти жгут!

Что бы там ни говорили, а для тихого, сонного, пыльного, скучного и где-то даже тупого Матюганска тройное убийство с последующим самоубийством - это не просто событие. Пусть даже трагическое. Такого кровопролития город не знал, пожалуй, еще со времен гражданской войны, когда его по очереди захватывали то белые казаки атамана Шкуро, то опять же казаки, но уже красные - командарма Сорокина. Но это когда было! А тут - можно сказать, на глазах чуть ли не у половины города. Кошмар и ужас!

По случаю такой невиданности провожать всех троих безвинно убиенных в последний путь собрался чуть ли не весь город. Собственно, погребение и братьев Христофоровых, и кассирши «валютки» решили совершить в один день и час на одном кладбищенском участке да еще и в соседних могилах.

С одной стороны это позволило всем желающим и наглядеться, и нарыдаться вволю, а с другой вызвало среди некоторых отдельных циников предположение, что все это делалось (похороны, конечно, а не убийства) специально под сенатора Тошмана, который лично прибыл из Москвы, отдал последние почести и даже сподобился участливо поддерживать одновременно обеих матерей под локотки.

Но все это, естественно, были наговоры из-за тривиальной людской зависти. Тем более, что Тошман сочувствовал не только на словах. Лично возложил на крышки гробов братьев Христофоровых ордена «За мужество» и вручил матери кассирши официальное приглашение явиться в собес для оформления персональной пенсии по потере кормилицы.

Правда, потом Федорин с Калинычем у себя в редакции костерили народного избранника последними словами: расшифровка диктофонной записи надгробной речи сенатора показала, что тот нес откровенную галиматью, в которой не сходились концы с концами не только смысла, но и правил российской грамматики. Хотя, надо воздать ему, Тошману, должное - речь его была настолько эмоциональной, что в «прямом эфире» воспринималась очень даже волнительно. Во всяком случае, те, кто остался дома и смотрел прямую телетрансляцию скорбного действа, обрыдались всласть и вдоволь - совсем, как в старые времена на индийском кино про Гиту и Зиту.

Естественно, прощание с несчастным самоубийцей прошло тихо, без речей, оркестров, любопытствующей публики и приглашенных журналистов. Никто кроме особо посвященных даже не знал, где именно и когда бедолага отправился в свою последнюю дорогу.

В результате этот, как принято говорить в милиции, эпизод подвигнул на неординарное решение самого прокурора города. Нет, он не возглавлял лично следствие - хотя бы потому, что дело сразу взяла на контроль губернская прокуратура. Он даже не ездил на место преступления и не протирал новенькие форменные брюки, ползая на коленях по залу ожидания в поисках куда-то закатившейся шестой гильзы. Все это было бы мелко, не соответствовало масштабу занимаемой должности. Поэтому главный матюганский правоохранитель, по сути, впервые созвал пресс-конференцию.

Народу набежало больше, чем на шефский концерт Киркорова. Попыталась пробраться в зал даже сбежавшая из инфарктного отделения Тонька, но ее быстренько отшили на входе, как не числящуюся в списке аккредитованных журналистов.

Прокурор старательно зачитал по бумажке отчет о проделанной за год работе, из которого следовало, что и ему самому, и его подчиненным, в принципе, все это время делать было не фиг, ибо, благодаря неусыпной заботе тех, кому положено заботиться, а главное - тех, кого народ облек на выборах своим доверием, славный город Матюганск и его окрестности представляют собой удивительный оазис общественной тишины и гражданского спокойствия. Особенно на фоне статистики в соседних, конкретно не названных регионах.

Закончив чтение, прокурор с облегчением вздохнул и поинтересовался, будут ли вопросы. Первым, как всегда, выскочил московский собкор:

- В каком состоянии находится следствие по делу об убийствах на вокзале?

Прокурор удивленно поднял бровь, зачем-то покосился на свой левый погон и только после этого взглянул на интересующегося:

- Какое такое дело и какое такое следствие вы имеете в виду?

Москвич опешил. Потом уточнил:

- Относительно тройного убийства с последующим самоубийством стрелявшего. Или может это не он стрелял?

- А, вы об этом? Так считайте никакого дела толком и не было. Это все ваша пишущая братия раздула, как всегда, можно сказать, на ровном месте. В поисках жареных фактов для раздувания фальшивых сенсаций. Дай вам волю, так вы сюда еще и колумбийскую наркомафию присобачите!

Местные журналисты хоть и не любили столичного выскочку, однако солидарно загудели. Прокурор понял, что сказанул лишнего, покосился на свой правый погон и стал выкручиваться из ситуации:

- Вы меня неправильно поняли. Уголовное дело, конечно, было. То есть, я имел в виду, что сотрудник милиции, как установлено, действительно застрелил троих случайных людей… или двоих, а одну не случайно?… ну да ладно, суть не в том. А в том, что следствие уже завершено и дело закрыто.

- Как закрыто? - хором взревели «акулы пера», сообразив мгновенно, что у них из-под носа уводят кусок хлеба с маслом и черной икрой.

- А вот так. В полном соответствии, безо всяких там… сами знаете.

- А как же суд? - подскочила желторотая пигалица из местной ФМ-радиостанции.

Прокурор снисходительно хохотнул:

- Видите ли, милая барышня, тот суд по нашему ведомству не проходит. Если, конечно, он на самом деле есть. Небесный суд имею в виду. А тут, на земле дело закрыто в связи с гибелью единственного и реального виновника. Так что - нечего тут расписывать страсти-мордасти, понимаешь. А то скоро простой народ не то что на вокзал побоится зайти, а даже по своей квартире среди бела дня с топором ходить будет. Еще вопросы есть?

- Есть! - рявкнул главвред Калиныч, демонстративно не поднимаясь со стула, -Газета «Матюганские известия». А что послужило мотивом такого, я бы сказал, неординарного поступка?

Прокурор подумал, покачал головой, громко вздохнул и, наконец, изрек:

- Как там в одном фильме пелось? Наша служба и опасна, и трудна… Нагрузка, как вы знаете, у нашей милиции большая. Я бы сказал даже - очень большая. Зарплата, скажем честно, недостаточная. Многие прихватывают сверхурочные. А то и выходные. Ну, в общем, организм, как вы знаете - он не железный. Вот у сержанта организм и не выдержал. Что-то там ему то ли приснилось, то ли померещилось, вот он за оружие - хвать! - и устроил тут горячую точку, понимаешь.

Федорин обычно на таких массовых сборищах сидел себе тихонечко в уголке и особо не отсвечивал. А тут вдруг словно какой-то бес его толкнул, и он встал - да и врезал напрямик:

- Если судить по вашему отчету, господин прокурор, то в нашем городе криминогенная обстановка, как таковая, отсутствует вообще. Преступностью, можно сказать, и не пахнет. Тогда от каких это трудов милиция загоняет себя так, что у нее сдают нервы и она начинает стрелять по живым людям, а не по тем, что ему померещились? На поражение. Ни одного промаха. Руки, стало быть, не дрожали.

Прокурор опешил, а пишущая братия радостно загоготала. На выручку пришел молоденький помощник, который что-то нашептал начальству на ухо. Прокурор приободрился, поднял руку, дождался тишины и объяснил:

- Тут вот мне совершенно правильно подсказывают: я забыл, что у этого стрелка, оказывается, во время службы в армии была закрытая черепно-мозговая травма. Он при поступлении в милицию это дело скрыл, а оно - сами знаете… голова, даже милицейская, это вам не стенка. По ней просто так бить - с рук не сойдет. И вообще, чем вот тут хихикать над некоторыми отдельными неприятными частностями, стоило бы обратить внимание на борьбу с одним новым для нашей России явлением.

Аудитория не то что примолкла - дыхание затаила.

- Я имею в виду так называемую ксенофобию. До нашего региона он, слава Богу, пока еще не дошел, однако в столице и в Петербурге имели место некоторые отдельные инциденты. Но мы должны быть готовы. И мы, и вы тоже. Потому что, понимаешь, образно говоря, навозом разбрасываться - это каждый, простите, дурак сможет. А вот найти в этой куче рациональное зерно - это вам не жареные факты…

Тут прокурор понял, что он заговорился окончательно - и замолк. Однако пигалица, она же «милая барышня» на поверку оказалась из тех, которые считают, что последнее слово всегда должно быть за ними.

- Господин прокурор, - ехидненько спросила она, - насколько я понимаю, вы имели в виду преступные акции против представителей национальных меньшинств, в частности - евреев?

- Совершенно верно! - обрадовано подтвердил прокурор.

- Тогда как вас понимать относительно необходимости быть готовым? К чему готовым? К акциям против уважаемого сенатора Тошмана?

- А вот этого не надо! Не-на-до! Намеки ваши совершенно безосновательны, так что оставьте их при себе. При всем моем уважении к евреям, равно как и к другим народам, я вам должен сказать, что наш избранник более русский, чем некоторые изо всех здесь присутствующих, вместе взятых.

- Не поняла! - растерялась смелая радистка.

- А чего тут понимать? Он - половец. А половцы, считайте, это те же русские, только мы пахали, а они скот пасли. Касательно сенатора Тошмана - когда мы с ним только познакомились, он мне лично дал почитать эту… как ее… ну, которую Нестор сочинил.

- «Повесть временных лет», - подсказал помощник, уже вслух.

- Точно! Ну, я не всю, правда, прочел. Но одно место помню точно: «Приехали половецкий хан Чекман и брат его Тошман к великому князю киевскому». В гости приехали. Так что - информация достоверная. Судя по всему, тот Тошман - предок нашего.

Федорин хорошо помнил из институтских лекций, что половцы к Владимиру, который Мстиславович, не в гости ездили, а всего лишь послов слали, кажется, чтобы забить стрелку на предмет неуплаты «землепашцами» половецкого налога на недвижимость. Но предпочел промолчать. Что изменится от того, что он эту легенду развенчает? Другую придумают… покруче, чем у сивого Нестора.

- А Чекман куда девался? - поинтересовался кто-то из «Матюганских новостей».

- Дальше на запад пошел. Я слышал - на Украине в одном городе мэр был по фамилии Чекман. Уважаемый, кстати, человек. Так что - прежде, чем такие вопросы задавать, книжки читать надо.

В заднем ряду кто-то выкрикнул, не представляясь:

- А если еще бутылку «Половецкой» сходу засадить, так и не в такое поверишь.

Прокурор развивать опасную тему не стал:

- В общем, пресс-конференцию закончили, прилагайте усилия, а мы, в свою очередь, вас тоже заметим.

Прокурор важно вынес себя из зала и только, переступая порог, испортил всю картину. Споткнулся и под злоехидное «гы-гы» собравшихся журналистов с размаху грохнулся на четыре точки.

- Камера! Крупный план! Держи его ж…у! - заорал московский корреспондент, но многоопытный прокурор, не поднимаясь с четверенек, рысью покинул зону видимости, лягнув на ходу правой задней конечностью дверь, захлопнувшуюся перед самым носом оператора.

После этого шутовского действа Федорин возвратился не в редакцию и не домой. Почему-то ноги сами понесли его на вокзал.

Он зашел во всегда шумный и вечно грязный зал ожидания и остановился перед киоском «обменки». Поискал глазами дыры от пуль на стекле, а потом вспомнил, что все три выстрела ревнивый сержант сделал в открытое окошко.

- Закрыто, молодой человек, закрыто. Ежели обменять - так это либо в центр, либо во-о-он там, два обалдуя у двери. Но у них и на «липу» нарваться можно.

Федорин оглянулся - советчиком оказался невысокий старый человечек в изрядно потертой железнодорожной куртке. На правом лацкане суровой зеленой ниткой была пришита бляха носильщика с номером, а чуть пониже - такой же ниткой накрепко прихвачен советский значок ударника коммунистического труда без колодки. Человечек не дышал перегаром, а - как бы это точнее выразиться? - находился в своеобразной ауре паров этилового спирта.

- Да мне не менять… я так… - буркнул Федорин, надеясь, что «ударник» отвяжется и уйдет. Но не тут-то было!

- А вы, извиняюсь, откуда будете?

- Из газеты я.

- Не из той, что меня пьяницей обозвала?

Пока Федорин обдумывал, как ему уклониться от прямого ответа, носильщик сам разрешил проблему.

- Да я не за то обижаюсь, что меня в алкаши записали. Веселие Руси, чтоб вы знали, молодой человек, в питии есть. И так тому быть!

Федорин с тоской подумал, что снова нарвался на бывшего интеллигентного человека, которому важнее не столько выпить, сколько потрындеть. А тот продолжал:

- Вот я и говорю: мне обидно, что фамилию не помянули. Вроде я какая-то голь перекатная. Или хуже того - бомж.

- Да зря вы так, - примирительно вздохнул Федорин. - Может, вас никто и не обижал. Просто опечатка. Выпала фамилия. При наборе.

- Все может быть. Вот, к примеру, приходит молодая красивая барышня на работу, целуется со своим женихом - или кто он ей там. А через пять минут этот мальчик юный, кудрявый, влюбленный делает пиф-паф. И без ой-ой-ой.

- Говорите, закрыли «обменку»?

- А как же! И надолго! Видно, менять будут, извиняюсь за черный юмор. Там внутри кровищи!… Он же ей в голову попал.

- Стало быть, вы все видели?

- Ну не столько видел, сколько слышал. Я, собственно, рядом стоял - в размышлении… ну да ладно. Что уж там… думал, с какой стороны зайти, чтобы Малгоша на пиво проспонсировала. А тут гляжу - летит этот… Зевс-Громовержец. Ну, я человек воспитанный, деликатненько так отошел и даже спиной повернулся. Мол, милые бранятся - только тешатся. Но им в этот момент моя похмельная личность ни к чему.

- И что же вы такого интересного услышали? Только то, про что в газете писали?

- Да нет, поболе! Что она говорила, я, правда, не разобрал, потому как у Малгоши от природы голос тихий. А этот орал так, что на площади было слышно. Сперва кричит: так кого это ты вечером в сауне тешить собралась? И еще - не ври, мол, я своими глазами твое приглашение читал! А она ему что-то… так, испуганно, но невнятно. А он опять: хватит, мол, сочинять, ни с кем я тебя не перепутал, твое имя - одно на весь город!

- А стрелять-то он когда начал?

- Барышня ему на этот упрек голос возвысила, даже я услышал. Мол, хозяевам она отстегивает, но только деньгами, все так делают, а насчет прочего - так ни-ни! Ну, тут он, конечно, взвился, заорал то, что в газете прописали… с моих, между прочим, слов… и - ба-бах, ба-бах, ба-бах!!! И бежать!

- А братья Христофоровы как же?

- Вы про этих дуралеев? Нашли где на амбразуру прыгать… им бы пригнуться, а еще лучше - упасть. Он бы побегал - да поостыл. Дверь-то все равно с той стороны была ломиком законтрена. А так…

Интеллигентный носильщик махнул обеими руками и сменил тему:

- Пивка бы, молодой человек? За интересное повествование очевидца? А если «сотку» выставите, то я вам расскажу, как меня в 47-м году на концерте в Кремле Сталин с Кагановичем с двух сторон целовали.

- Двести поставлю! - неожиданно для самого себя расщедрился Федорин. - Если скажете, почему вас милиция в свидетели не взяла.

- Молодой человек! Эх, молодой человек! Это когда-то моя милиция меня берегла. А сейчас она в основном себя бережет. От лишних неприятностей. Ну, так как насчет гонорара?

- А пошли!

Двести грамм обернулись в выпитую полулитру, благо, что не «Половецкой», а доброй старой «Московской». Обрадованный бывший интеллигентный ударник коммунистического труда поведал Федорину и про Кремль, и про концерт самодеятельности ремесленных училищ железнодорожников, и про поцелуи вождей, и про последующие сорок лет почти безупречной трудовой биографии.

А потом вдруг смахнул на бетонный пол забегаловки пустую стеклотару и, почти не фальшивя, запел:

- Пьянел солдат, слеза катилась, слеза несбывшихся надежд, а на груди его светилась медаль за город Будапешт.

Федорин почувствовал, что еще пять минут такого времяпрепровождения - и он сам горько заплачет над своими несбывшимися надеждами. И тихонечко ушел.

«Давай, козел, попрыгаем, развеем грусть-тоску…»

Как оказалось - ушел навстречу новым неприятностям в виде двух сержантов милиции и служебного «газика», ожидавших Федорина у входа в редакцию.

Дальше было все, как в плохом детективе.

- Вы такой-то?

- Да, я.

- Проедем.

- А в чем дело?

- Там объяснят.

- В качестве кого «проедем»?

- Следователь объяснит.

- Какой следователь?

- Наш. Милицейский. Который капитан Горохов.

- И какого рожна ему от меня надо? Что, облом позвонить?

- Наше дело маленькое. Нам сказано препроводить - мы и препровождаем. Скажут доставить - доставим.

- А какая разница?

- Препровождают добровольно. Доставляют с применением технических средств.

Федорин в очередной раз подивился универсальной гибкости милицейской фразеологии и без применения «технических средств» спокойно забрался в машину. Почему-то «голос свыше» не счел нужным подсказать ему, что у следователя ждет его свеженький привет от Тещи.

А все дело в том, что дом в Новозадвинске действительно обокрали, причем вынесли все подчистую именно у квартиранта. У старухи-то брать особенно и нечего было. Так - десятка баксов в банке с гречкой, несколько бумажек по одному евро и украинской гривне, презентованных квартирантом как сувениры. Но, тем не менее, Кошкодамова задумалась. Думала весь день, вечер и ночь. А на следующее утро, где-то в пятом часу, она не выдержала, позвонила по междугородной дочери на курорт и заявила:

- Одно из двух, доченька: твой муж связан или с бандой, или - с нечистой силой.

И объяснила. Поскольку зять заранее знал то, чего знать никак не должен был - о прибытии Тещи - этому могло быть одно толкование: у него в ее городе своя агентура, которая следит за старой женщиной. Круглосуточно. Иначе - откуда бы ворам знать, что дом пустой стоит? А потом - откуда он узнал, что ее обокрали? Да потому, что это сделали его же подельщики.

Сонным голосом доченька объяснила маме, что волноваться нет причин: с нечистой силой Федорин связываться не будет, у него такая светлая аура, что ему с ней в церковном хоре петь бы, будь у него хоть капля слуха и голоса. А если с ним связалась какая-то банда, то тем хуже для банды, они его невезучесть на себя потянут, а Федорину давно надо чакры почистить, да и карма у него вся в дырках… А если мамочка расскажет об ограблении поподробнее, то можно будет попросить провидицу Пестимию, чтобы она грабителя определила. Перезвони, мама, вечером.

Вечером доченька подробно описала видение Пестимии: мужская фигура без каких-либо особенных примет, но с такой черной аурой, что провидица даже испугалась. Но предупредила, что идти поперек этой черной ауре очень и очень опасно.

Кошкодамова предупреждению не вняла - и накатала начальнику Новозадвинского ГОВД жалобу, где прямо указала на зятя, как на главного организатора ограбления. А тот, как водится, спихнул свои хлопоты коллегам из Матюганска.

Начальнику следственного отдела ГУВД РФ

по гор. Матюганску

От начальника Новозадвинского ГОВД Матюганской области

Служебная записка

В период с… по… (точного времени установить не удалось) была ограблена квартира по адресу: Новозадвинск, ул. Третьего Интернационала д. 7, кв. 11. ответственная квартиросьемщица - гр. Кошкодамова М.И. - в этот период находилась по ее словам, подтвержденным представленными ж.-д. билетами, в гор. Матюганске в гостях у зятя Федорина А. С. (адрес). Квартирант Кошкодамовой - гр. Кадьян С. А. с… по настоящее время находится на стационаре травм. отделения горбольницы Новозадвинска с диагнозом «перелом левой ноги и компенсаторная травма копчика на почве бытовой травмы».

По предварительной версии основным объектом грабежа была комната, снимаемая квартирантом Кадьяном, частным предпринимателем, коммерческим представителем Матюганского ООО «Лебедь» в гор. Новозадвинске, поскольку именно это помещение было тщательно обыскано неустановленными грабителями, включая разборку мебели и срывание половиц. Однако Кадьян от подачи заявления по возбуждению уголовного дела отказался, мотивируя это тем, что у него ничего не пропало, т.к. выручку он хранил в сейфе офиса представительства, а личные деньги и ценности взял с собой в больницу еще до факта ограбления.

Уголовное дело по факту грабежа возбуждено по заявлению гр. Кошкодамовой М.И. к заявлению ею приложен список якобы похищенных у нее вещей, изделий из драгметаллов и личных сбережений в рублях и иностранной валюте (доллары, евро и украинские гривни). Кроме того, в заявлении и показаниях следователю потерпевшая обвинила своего зятя Федорина А.С. в ближе не установленном причастии к грабежу на том основании, что зять делал ей странные намеки на тему: «Пока она гостит у него в Матюганске, в Новозадвинске, у нее дома может случиться нечто неопределенно неприятное».

Исходя из вышеизложенного, прошу вашего официального содействия в расследовании этого уголовного дела. В частности - путем установления алиби гр. Федорина А.С. в означенный выше период, за который произошло ограбление квартиры его тещи. Желательно также установить, откуда Федорин знал, что у его тещи Кошкодамовой могут случиться неприятности.

Протокол показаний гр. Кошкодамовой и список якобы пропавших у нее вещей и ценностей прилагается.

Подпись, дата.

…Вообще-то пройти от редакции до городского УВД пешком, напрямик через дворы в два раза быстрее, чем в объезд на машине. Но у матюганского угрозыска, видимо, были опасения, что подозреваемый Федорин при пешем конвоировании легко даст дёру, поэтому и жгли казенный бензин.

Когда Федорина выгрузили и препроводили по коридору к поцарапанной двери с треснувшей табличкой, он уже был морально готов занудствовать до конца.

Следователь Горохов, бывший одноклассник Федорина, давно понял, что быть следователем в Матюганске так же несложно, как мисс Марпл в ее Сент-Мери-Мид: почитай всех знаешь, кто на что горазд. Потому подозревать Федорина в причастности к криминалу мог разве какой-нибудь заезжий следак, но только не Горохов, который в свое время получил двойку за контрольную по математике только потому, что Федорин не сумел незаметно перебросить шпаргалку. А вы говорите - криминал…

Горохову от рождения было предопределено стать следователем. Буквально с первого дня его жизни, когда идейно настроенный дед Валерьян Павлович вознамерился назвать внука Феликсом. Да-да, в честь того, который Железный. Слава Богу - мама спасла, объявив, что всю жизнь мечтала иметь сына Юрочку, а если кому не нравится, пусть сам рожает и называет, как хочет.

Горохов вспоминал маму добрым словом каждый раз, когда приходилось заполнять какую-нибудь анкету. Представляете, как бы ему работалось в органах, если бы его звали Феликс Эдмундович? Затравили бы. Тут с одним отчеством - и то довольно кисло. Еще в школе ехидные пацаны как прилепили прозвище «Эдмудь Гороховый» - до сих пор порой всплывает.

Кстати, в авторстве этого гнусного прозвища Горохов подозревал именно будущее светило региональной журналистики Федорина, поэтому (с подленькой целью отыграться), подмигнул коллеге, с которым делил кабинет, и сделал вид, что понятия не имеет, кого к нему привели.

- ФИО? - спросил он, не отрывая глаз от каких-то документов.

- ФАС! - так же кратко ответил Федорин.

- Что? Что за намеки?

- Какие намеки? Ты сокращенно спросил, я сокращенно ответил. А полностью - так ты и сам знаешь, что я Федорин Аркадий Станиславович. Сокращенно - ФАС.

- Прекрати умничать! И вообще, ты у нас не Фандорин, а всего лишь Федорин, - рявкнул следователь, человек довольно начитанный и большой поклонник Акунина.

- Федорино-Горин, - добавил второй следователь, которому книги только бабушка в детстве читала. - Так что - нишкни! Ты здесь так же к месту, как баклажан в компоте. Я понимаю, после того, как ты схлопотал кирпичом по бестолковке…

- При чем здесь это?

- А при том, что только стукнутый зять додумается свою тещу обворовывать.

- А что моя теща? И вообще - чего меня позвали?

- На, читай.

- А, узнаю почерк мадам Кошкодавовой.

Мы уже упоминали, что Федорин за глаза, а порой и прямо в глаза обзывал свою тещу Кошкодавовой. А в моменты особенной ее злокозненности именовал товарищем Гицелевой. (Кстати, услышав это, новозадвинские старожилы-евреи почему-то ехидно хихикали). Поэтому к протоколу показаний, предъявленному следователем, подозреваемый отнесся как к филькиной грамоте. То есть, не стал даже читать, а вернул со словами:

- Все показания всех тещ, ежели они супротив зятьев, так это не документ, а, говоря по-народному, «ка-пе-де», то есть - «к прибору дверца». Я извиняюсь, товарищ следователь, но лично вы - женаты?

- Федорин, не дури! Вроде забыл, что я - дважды разведенный.

- Ну, ты же мою фамилию тоже забыл… как-то одномоментно.

- Одномоментно и вспомнил. При чем здесь мое семейное положение?

- А при том, товарищ следователь…

- Гр-р-р-р!…

- Все, не буду, не буду. Притом, что как женатик со стажем, ты обязан знать, что любая нормальная теща зятя при первом же случае в ложке воды утопит. Некоторые даже из гроба являются.

- Ничего такого я не знаю. Обе мои тещи - ангелы. Не в том смысле, что характер ангельский, а в том, что обе померли… и нечего улыбаться. Отжили свое - и померли. В отличие от твоей Кошкодавовой, которая еще нас с тобой похоронит.

- Да уж… это факт.

- Однако, кто, кроме тебя, знал, что тещи дома нет, и что она гостит у тебя в Матюганске? Это тоже факт, а не всякие там мистические байки насчет «из гроба».

- А как тебе нравится такая версия, что моя дражайшая теща сама навела своих подельщиков на комнату квартиранта, как только он в больницу лег, а сама для алиби скорехонько чесанула ко мне в Матюганск? Как тебе такой преферанс?

- В азартные игры не играю. А вот откуда ты знал о краже в чужом городе, до которого сто верст?

- Я не знал.

- А чего ж теще говорил, что ждут ее, мол, в Новозадвинске неприятные новости по возвращению? И даже торопил с отъездом?… чего молчишь?

- А как еще я мог ее заставить обратно к себе в Новозадвинск задвинуться?

- Остряк!… Хотя - логично. Конечно, стоило бы у тебя обыск сделать на предмет изделий из драгметаллов и валюты в виде украинской гривны.

- Ну, делай. А не найдешь - так я на тебя жалобу напишу. Или еще хуже - настучу в газету «Матюганские новости» насчет нарушений прав человека в матюганском угро.

- Ты же вроде в «Матюганских известиях»? Это что же получается - вместо собственную газету порадовать, конкурентам компромат сольешь?

- Да какая она мне собственная? Выгонят не сегодня-завтра. Платить нечем.

- С чего бы это? После репортажа с вокзала ваш, так сказать, орган с руками отрывают.

- Оторвать бы кое-что другое… кое-кому. Ты хоть знаешь, из-за чего народ этот номер расхватывает?

- Ясное дело, из-за сенсации. Нашли Ромео и Джульетту.

- Да какая к черту сенсация! Из-за опечатки в «расследовании». Там во фразе «Пребывание главного редактора Калиновского в УВД уже дало первые результаты» в первом слове вместо Р отпечаталось О. Представляешь? Весь тираж расхватали. Калиныч имел в виду, что он там в УВД всех в позу поставил, а оказалось, что это его имели… в виду.

Посмеялись, припомнили еще пару опечаток из местной прессы, перекурили и Горохов заговорил уже почти примирительно:

- Ну, в общем, Федорин, ты нас, конечно, извини за всю эту карусель, но понимаешь, в этом чертовом Новозадвинске у сенатора какая-то родня. Так начальство велело быть особо внимательным к сигналам из этого города.

- Стоп-стоп-стоп! Мне теща тоже что-то вякнула насчет высоких связей по линии Матюганск-Новозадвинск или даже Новозадвинск-Москва.

Следователь Горохов сразу как-то даже напрягся, как собачка перед тем, как задрать лапку, и приказал:

- А вот теперь ты - стоп! Как говорят сейчас сыщики в сериалах, с этого места, пожалуйста, поподробнее - и без б…

- Да, честно говоря, уже и не помню. Несла там старуха какую-то ахинею, будто этого обворованного квартиранта к себе на постой взять ее чуть ли не сам Тошман лично по телефону просил. Ну, точно заливает!

- Минуточку! Сейчас поглядим, что там за птица твой квартирант.

- Да не мой, а тещин.

- Не цепляйся к слову. Так… минуточку… что у нас тут в запросе? «Потерпевший - гражданин Кадьян, торговый представитель матюганской ООО «Лебедь» в городе Новозадвинске».

- Ну, я же говорил - где имение, где наводнение! Где сенатор Тошман, а где эта… «лебедь белая с неограниченной безответственностью».

Горохов сменил свое обычное выражение лица на то, с каким фотографируются на документы, обернулся, дабы убедиться, что его сосед по кабинету как вышел полчаса назад «на минутку», так и не вернулся, и только после этого объяснил:

- Ты что - в самом деле, не знаешь, кто стоит за этим ООО? Или прикидываешься? Или это мулька какая-то журналистская - в порядке мести?

- Сука буду - не знаю.

- Слезай с чужой фени, интеллигент! Будем считать, что я тебе и так верю.

- Ну, спасибочки.

- Ну, пожалуйста. А теперь - без протокола. Что ты там говорил насчет звонка твоей теще чуть ли не от самого сенатора?

- Тошман ей, конечно, не звонил. Не та птица. А вот его помощник, который у нас в Матюганске, вроде бы просил взять этого самого… как его там?… Козьмодемьяна…

- Кадьяна.

- Один хрен. Просил взять его к себе на квартиру и даже вроде бы намекал, что может всю жилплощадь под офис арендовать. На весьма выгодных условиях.

- Ну, а он-то откуда твою тещу знает? Только не сочиняй очередную байку, что помощник Тошмана - внебрачный сын твоей тещи от сенатора.

- Горохов, у кого память дырявая - у меня или у тебя? Забыл, кто у нас в классе первым отличником был? Ну, мне-то простительно, я журналист. Чем меньше помню, тем больше сочиняю. А ты-то профессионал.

- Мать твою! Это ж надо: всех двоечников помню, всех, с кем дрался на переменах и курил в туалете - тоже помню. А гордость школы позабыл.

- Да не наезжай на самого себя. Я тоже, пока теща не заикнулась, о нем и не вспоминал. Серенький он какой-то был. И скользкий. Вроде бы - и нашим, и вашим, никому специально ничего плохого не делал, а когда мимо проходил, так и тянуло пинка ему под зад дать. Классовый рефлекс, что ли?

Но Горохов эту тему развивать почему-то не стал. Папочку с тещиным доносом закрыл и демонстративно в ящик стола бросил.

- В общем, так, Федорин: разговор наш мы закончили, больше у меня к тебе претензий нет, что от дела оторвали и зазря потревожили - извини.

Рядовой гражданин принял бы извинения - и на этом все. Но Федорин был журналистом, а это - особ-статья.

- Иди ты знаешь куда, Горохов, со своими извинениями? Туда, куда я свою Кошкодавову уже десять лет посылаю. Мысленно. Так что - не надо извиняться, гони монету.

- Чего-чего???!!!

- Информашку мне хоть какую-нибудь. Чтобы Калинычу пасть заткнуть. А то он уже давно обещает отправить меня собственным корреспондентом на церковную паперть.

- Размечтался! Я тебе информацию - а мне начальство в дыню?

- Добром не дашь - сам нафантазирую. Как тебе заголовочек: «Странная кража в переулке Третьего Интернационала! Обворованный отказывается заявлять в милицию». Или вот так: «Кто обокрал представителя фирмы «Лебедь» в Новозадвинске? Проделки конкурентов или игра в кошки-мышки с налоговой инспекцией?». Или вот - вообще гениально! Слушай: «Мальчик есть, а была ли кража?»

- Федорин, я на тебя гляжу - и удивляюсь: вот вроде бы на первый взгляд нормальный человек, на нормальном русском языке объясняешься. А как шлея тебе под хвост попадет - все! Одна газетная матерщина из тебя сыплется.

- Горохов, не жлобись.

- Ладно, сделаем приятно и мухам, и котлетам. Можешь наехать на свою тещу как на бессознательного субъекта, пытающегося обогатиться на горе скромного коммерсанта имярек, название фирмы. Да еще вводящую при этом в заблуждение наши славные правоохранительные органы. Но никаких намеков на Тимура и его команду. Понял? А то загремишь за нажим на следствие.

- Хоть это тоже невесть что, у тещи все-таки алиби - но и на том спасибо. Если учесть, что это алиби смогу подтвердить только я. А я уж на этом сыграю. Вот так бы и сразу. А то - тоже мне защитнички простого люда. Тещу с зятем разнимать! Что - другой работы нет?

Вместо ответа Горохов демонстративно раскрыл первую попавшуюся папку и уткнулся в нее. Федорин понял намек, поднялся и пошел к двери. Но на пороге вдруг остановился:

- Слышь, Эдмундыч, я б на твоем месте настучал по этой краже в ФСБ. И даже не в наше областное, а прямо в Москву.

Горохов, по прежнему не поднимая головы, буркнул:

- Щас-с-с! Вот так - все брошу и сочиню реляцию. Причем не на Лубянку, а прямо в Кремль. Чего уж тут мелочиться.

- А ты не ершись. Потому как еще неизвестно, чем эта кража твоему ведомству обернется.

- Да не было там никакой кражи, сколько тебе повторять! То есть, дверь, может и взломали, но потерпевший уверяет, что не взяли-то ничего!

- А может, друг мой ситный, главное для воров было не взять, а подбросить? А? Ну ладно, думай, думай, пока не отлились ментам журналистские слезы.

- Федорин, не каркай!

Оказалось - накаркал.

Тучи над городом встали! И круто!

Секретно, для с-п.

Заместителю министра внутренних дел Российской Федерации.

Начальника Матюганского обл. УВД

Рапорт

В соответствии с закрытой инструкцией Министра относительно немедленного и подробного информирования высшего руководства МВД обо всех уголовных преступлениях, имеющих особый социальный и общественный резонанс, докладываю ниже:

(дата…) в дежурную часть Матюганско-Северного РОВД обратился гр. Байков С. П. с письменным заявлением об исчезновении его дочери Зинаиды, 14 лет, которая накануне не вернулась домой после занятий в восьмом классе Матюганско-Северной СШ №2. Дежурный по райотделу ст. л-т Сырокомлев заявление не принял, сославшись на требование должностной инструкции №31415/НХ от 13.08.1964 г. в силу которой прием заявлений по розыску пропавших граждан принимается только через трое суток после факта исчезновения. Гр. Байков настаивал на своем, вследствие чего дежурный по РОВД в частном порядке высказал ряд предположений о моральном облике пропавшей Байковой З., которые ее отец воспринял как оскорбление.

В результате обмена мнениями гр. Байков нанес ст. л-ту ряд оскорблений, в том числе и телесного свойства - в частности заставил дежурного съесть вышеупомянутое заявление, а затем силой усадил офицера милиции ни коллекцию кактусов, которую тот в нарушение нормативных документов разводил в дежурной части.

Гр. Байков был освобожден из-под стражи после телефонного звонка сенатора Тошмана, который справедливо указал на формальный подход работников РОВД к заявлениям граждан. Действительно, инструкция 1964-го г. предписывает возбуждать уголовное дело по факту исчезновения человека через трое суток после его пропажи. Однако та же инструкция предписывает само заявление принимать немедленно, а также предпринимать необходимые оперативно-розыскные действия силами сотрудников РОВД на вверенной им территории.

Таким образом, постановление о привлечении гр. Байкова к уголовной ответственности за нападение на работника милиции в настоящее время нами отозвано. Потерпевшему принесены извинения. Сырокомлев из органов внутренних дел уволен по служебному несоответствию с разжалованием и лишением права на милицейскую пенсию. Дело взяло на контроль руководство ГУВД области.

Широкомасштабная операция «Поиск» дала немедленный результат. По подсказке одного из местных жителей в первую очередь была обследована территория недостроенной еще со времен СССР «промзоны», расположенной между школой и остановкой маршрутных автобусов. По словам упомянутого свидетеля некоторые учителя и старшеклассники для экономии времени идут к остановке напрямик через проломы в ограде по тропинке между зарослями кустарника.

Судя по всему, именно этим вариантом воспользовалась в день пропажи Зинаида Байкова. Преступник, вероятно, подстерег ее в кустарнике на обочине тропинки, после короткой борьбы оглушил девочку ударом кулака в лицо, оставив следы крови на сорняках и растительности, а затем затащил в недостроенную бойлерную. Там он продолжил свои преступные действия, привязав жертву к железным козлам, на которых строители распиливали древесные заготовки.

Медэкспертиза установила, что Байкова была неоднократно изнасилована, в т.ч. в извращенной форме, и подвергалась избиению. Непосредственной причиной смерти девочки стала асфиксия от самопроизвольного удушения кляпом из ее же разорванной одежды. Смерть пострадавшей наступила около 23 часов предыдущего дня, то есть, через 6 часов после того, как одноклассники Зинаиды видели ее, направляющейся к пролому в заборе вокруг «промзоны».

Дальнейшее прочесывание территории привело к обнаружению в одном из помещений непосредственно преступника - гр. Брынцева Л.С. 22 лет, неработающего, инвалида детства по психическому заболеванию. При осмотре на его одежде и теле, в частности на половых органах обнаружены следы крови, оказавшейся кровью Зинаиды Байковой.

Сам Брынцев был признан социально опасным еще в возрасте 13 лет после того, как пытался изнасиловать 6-летнюю девочку на детской площадке возле своего дома. Тогда же соответствующим решением был определен в спецотделение психбольницы г. Матюганска, где находился почти постоянно в связи с отсутствием показаний по улучшению псих. состояния. Однако за 2 дня до похищения и убийства им Байковой преступник был временно передан под опеку родителей на период капитального ремонта корпуса спецотделения психбольницы.

Из родных у Брынцева имеется только мать-алкоголичка, лишенная в свое время родительских прав, и, естественно, никакой опеки сыну она не оказывала. Руководство больницы со своей стороны даже не оповестило участкового милиционера о факте временной выписки Брынцева. В результате последний был предоставлен сам себе и совершил особо тяжкое преступление.

В настоящее время Брынцев находится в лечебном отделении областного следственного изолятора. Подвергнуть его уголовному судопроизводству не представляется возможным, поскольку за последние 9 лет различные медкомиссии неоднократно и однозначно свидетельствовали о клинической невменяемости Брынцева.

Несмотря на оперативное раскрытие тяжкого преступления, общественное мнение города характеризуется как крайне недоброжелательное по отношению к правоохранительным органам в частности и государственной власти вообще. Население не верит официальной версии расследования. Настойчиво распространяются слухи, что милиция якобы за взятку или по указанию специально арестовала психически больного Брынцева, чтобы увести от наказания якобы настоящего убийцу, связанного, по тем же слухам, с высокопоставленным чиновниками из администрации области. В результате на похоронах Зинаиды Байковой толпа забросала камнями милицейский наряд, выделенный для поддержания порядка, и сожгла патрульную машину.

В городе проявляются элементы паники. Многие лица женского пола, работающие или обучающиеся во вторую смену, отказываются выходить на работу и учебу из-за боязни стать очередной жертвой маньяка-убийцы. В связи с этим полностью дезорганизована работа ряда предприятий, особенно в сфере торговли и обслуживания.

Общую ситуацию осложняет и то, что, несмотря на все предпринятые нами усилия, до сих пор не удалось реально установить причины поступка сержанта железнодорожной милиции, убившего свою невесту, двух случайных очевидцев и затем покончившего с собой. Здесь отрицательную роль сыграла поспешность прокурора города Матюганска, который преждевременно озвучил перед журналистами рабочую версию о наличии у стрелявшего давней закрытой черепно-мозговой травмы как причины последующих немотивированных действий. Это заявление было немедленно опровергнуто начальником медицинской службы областного военного комиссариата, который лично освидетельствовал сержанта после увольнения в запас на предмет его возможной службы в органах МВД. Соответствующий рапорт руководству МВД РФ нами был оперативно отослан.

В настоящее время по городу распространяются самые разнообразные слухи и домыслы об инциденте на вокзале, часть из которых публикуется в местных газетах.

Вместе с тем руководство ГУВД области не видит необходимости временного усиления охраны правопорядка в Матюганске за счет откомандирования специалистов из других регионов или столицы. В ходе соответствующих консультаций с губернатором области выработано единое мнение, что такая акция еще более понизит доверие населения к государственной власти на местах.

Подпись, дата.

От авторов: этот и другие служебные секретные документы были обнародованы после того, как юный хакер, внук главвреда Калиныча, измученный стенаниями деда по поводу отсутствия сенсаций для газеты, взломал хиленький сайт местной милиции и скачал оттуда все, что качалось. Дескать, дед разберется.

* * *

Хотя Федорин и уверовал, в конце концов, в открывшийся в нем талант предвидения, но рассказывать о нем никому не собирался. Была на то причина.

Однажды, где-то на заре своей семейной жизни, возвратившись домой, Федорин наткнулся на подобие веселого налета махновцев на его малометражную квартиру. На встревоженное «кто есть дома?» жена отозвалась с самого верха стремянки, приставленной к антресолям.

- Тут она - я!

- Что ты там ищешь?

Супруга бочком слезла с лесенки, вступила в тапочки и озабоченно спросила:

- Вспомни, где твоя старая безопасная бритва? Которая с лезвиями «Нева»?

- Ты что? Какая «безопаска»? Я уже скоро год одной и той же «жилеткой» бреюсь, с тройными лезвиями. К ней «Нева» не подходит. О! Вспомнил! Надо будет новых «тройничков» купить, а то последний из блока уже туповат.

- Он вспомнил! А кто тебе эту «жилетку» подарил, помнишь?

В вопросе Супруги зазвучали особые, не сулящие ничего хорошего интонации. Федорин быстренько чмокнул жену в ухо и прошептал:

- Любимая женщина журналиста Федорина!

Любимая женщина томно замурлыкала:

- Да ладно тебе!… До вечера потерпи, пока я уберусь…

Но отступать с завоеванных позиций было не в его характере. Поэтому только через полчаса Супруга смогла посмотреть на мир более-менее осмысленным взглядом:

- Слушай, а что это за государственный переворот я устроила - ты не знаешь?

- Да ты вроде бы мою старую «безопаску» искала. Но вот зачем?

- А-а-а! Ну да! А затем, что я у тебя - женщина не только любимая, но и хозяйственная. Ты знаешь, сколько стоит сделать педикюр в салоне? Ужас сколько!

- А разве педикюр бритвой делают?

- Вот! То-то и оно! Приходит сегодня на работу одна моя сотрудница - ну, ты ее не знаешь - и почему-то хромает. Я спрашиваю: в чем дело? А она: понимаешь, моя невестка сделала себе педикюр безопасной бритвой. Натоптыши снимаются очень легко, но делать это надо очень осторожно, потому что чуть рука дрогнет - и сразу порежешься. Вот она довольно сильно порезалась. А я - это моя сотрудница говорит - решила, что я же буду осторожнее, вот попробовала, но все-таки порезалась.

- И что?

- Ха! Я себе подумала: обе они дуры, они же новенькими лезвиями пользовались. А я умная, я возьму твое старенькое, притупленное. И ничего не порежу.

- Ой, чует мое сердце, что будешь ты хромать так же, как и твои две дуры.

Супруга фыркнула и отвернулась. Через два часа она все же нашла старую безопасную бритву, причем, там, где бы ей ну никак не полагалось быть - в коробке с неизвестно для чего хранимыми пробками от шампанского. И на целый вечер заперлась в ванной.

Наутро она тоже хромала.

Она ворчала, охала, вскрикивала, неудачно ступив на раненную ногу. Но стоило Федорину заикнуться, дескать, я же тебе говорил, как произошел взрыв:

- Ты! Говорил! Ну конечно! Ты же у нас ясновидящий! Все знаешь наперед! Ванга в штанах! Не говорил бы под руку - я бы не порезалась!

После этого Федорин зарекся даже намекать о чем-либо подобном.

Но тут произошло несчастье в «промзоне». В момент, когда маньяк подстерегал, а затем убивал девочку, Федорин спал. Была у него такая привычка - когда чувствовал себя сильно уставшим, забирался в единственное в доме старенькое кресло, клал ноги на принесенный из кухни табурет и заставлял себя отключиться минут на тридцать-сорок. Поэтому, когда проснулся в холодном поту, решил, что все почувствованное им - всего лишь кошмарный сон. Еще посетовал на свою великую притворщицу-супругу, которая скоро своими перманентными женскими болячками доведет его до сексуальных шизов наяву - и снова задремал.

Наутро на работе узнал, что ЭТО был не сон, а очередное предупреждение. То самое, о котором он зарекся даже заикаться. Но одно дело обворованная Теща или даже сдвинувшийся от ревности сержант - взрослые, в конце концов, люди. А тут девочка-подросток.

Но с другой стороны - из своего опыта общения с матюганскими правоохранителями Федорин знал, что кабинет следователя - это последнее на земле место, где поверят в его паранормальные последствия удара кирпичом по макушке.

Но после похорон малолетней Зины Байковой решился - и отправился к Горохову.

По выражению лица своего бывшего одноклассника Федорин тотчас же понял, что если кого-то капитан и хотел бы сейчас увидеть, так это уж наверняка не его.

- Привет!

- Тем же концом, по тому же месту, Федорин. Если ты насчет доноса своей Тещи, так я уже сам о нем забыл. Задвинул, как и обещал, по месту проживания и там дело благополучно закрыли. А сейчас извини, как говорил Чапаев в старом анекдоте, не до грибов, Петька, не до грибов.

- Да я, Эдмундович, собственно, не по этому, как ты говоришь, делу. Я по другому. То есть - по этому же, но… тьфу! Запутался совершенно. Ну, в общем, если по правде, так моя Кошкодавова отчасти права. Воровать я у нее ничего не воровал и даже не наводил на кражу. А вот про то, что обворуют ее - знал. Точнее, не знал, а вроде как предвидел… ну… чувствовал как бы. Понимаешь?

Следователь Горохов поднял глаза на пожелтевший портрет первого председателя ВЧК, висевший на стене еще чуть ли не с 20-х годов прошлого столетия, выразительно пошевелил губами, тяжело вздохнул и, наконец, заговорил:

- Это что - запоздалая явка с повинной? Или очередная подлянка независимой прессы наивному менту? Значит так - либо колись, либо выметайся. Потому что мне и в самом деле не до грибов.

- Да какая там повинная, Горохов, если я сам не понимаю, что со мной происходит! Ну, вот послушай: я ж не знал, что Теща ко мне выбирается в гости, а почему-то побежал на вокзал. Потом эта история с сотрудницами.

- Какая история? - профессионально оживился Горохов.

- Да нет, не по твоей части, успокойся. Сцепились две дурехи - до инфаркта одной и переломанной ноги другой.

- А ты-то тут при чем? Из-за тебя, что ли, подрались?

- Ага, нашли Алена Делона… в общем - долго рассказывать. Тут не это главное.

- А что?

- А то, что я про эту историю с инфарктом и травмой знал как минимум за час до того, как все это стряслось. Только не спеши меня посылать по известному адресу. Ей Богу, я здесь ни при чем. Ну вот, как с Тещиным приездом, точь-в-точь. А потом с этим чертовым ограблением. Словно подсказывает кто-то.

Горохов, вопреки федоринским опасениям, никуда его не послал. Просто не успел. Зазвонил телефон, кто-то что-то сказал, Горохов отвел трубку от уха, прикрыл ладонью и скомандовал:

- Федорин, стукни два раза в стенку.

- Ну да, я стукну, а ты меня привлечешь за хулиганские действия!

- Да ну тебя! - Горохов встал, подошел к стене и сам дважды стукнул кулаком. Из-за стены послышалось:

- А его здесь нет!

Горохов сел на место и сказал в трубку:

- Слушай, я совсем забыл, он же на выезде. Как приедет - передам, чтобы перезвонил.

- Понимаешь, - объяснил он Федорину, положив трубку, - это у нас такая сигнальная система. Ну, например, мне звонят, а я в это время у коллег в соседней комнате. Так чем орать на всю Ивановскую, мне стукнут в стенку - один раз. И я подойду. Если два или три - это моим ребятам. Простенько и со вкусом…

- А я тут намедни американский фильм смотрел, так там полицейские из кабинета в кабинет по мобиле звонят.

- Так то ж в Америке. Им там денег девать некуда! Кстати, Федорин, ты не знаешь - они своих негров до сих пор вешают?

Спросил! Вроде у него телевизора нет.

- Уже нет. Выбирают в президенты.

- А-а-а, ну-ну! Так мы с тобой, кстати, о чем?

- О моих предчувствиях.

- Две минуты! И только из уважения к нашему славному совместному школьному прошлому. А то пять минут назад при мне наш начальник заказывал по телефону люкс в гостинице «Южная». Для очень важных московских командировочных. Понял?

- Кто? Сколько? Зачем? По одному делу или по обоим? - застрочил, как из пулемета, Федорин, - Эдмундыч, не жлобись, подай газетчику на пропитание.

- О, о!!! Взыграло ретивое! Бог подаст. Говори насчет того, что там тебе послышалось или выметайся. Сорок пять секунд! Время пошло.

- Понимаешь, тещин приезд, ее квартира и даже эти две дурехи - это все так, фуфло, как говорят твои клиенты. Я же эту историю с тройным убийством на вокзале тоже предчувствовал. Даже упредить хотел. Да опоздал.

- Что, телефон не работал? - ехидненько поинтересовался Горохов.

- Да нет, меня на перроне что-то как в спину толкнуло. Я как раз Тещу провожал…

Горохов не то зашипел, не то застонал. И Федорин поспешил объяснить:

- Она тут с боку припеку. Главное - предчувствие, что вот-вот смертоубийство начнется. Я побежал, а тут от перрона пассажирский отходит. Пока дождался - уже и стрельба началась. Жалко людей. Честно говоря, когда ты меня первый раз вызвал, то я подумал, что как раз по этому делу.

- Нету больше и «этого дела», Федорин. Закрыли. В связи с гибелью единственного подозреваемого. Тебя что, на пресс-конференции не было?

- Не, был. Знамо дело. Но мы так решили, что это нам прокуратура макаронные изделия на уши вешает - насчет закрытия дела. Мол, журналюги заткнутся, а мы - тихой сапой…

- Держи карман шире! Все! Абздец!

- Как так?

- А вот так. Закрыли - и все. Погибшим - ордена и похороны за казенный счет. Родственникам - компенсация и пенсия. А самоубийце, как водится, яма в самом углу кладбища. И никаких тебе венков с лентами, оркестров и салютов. Более того - нас начальство предупредило: если кто надумает по глупости бывшему коллеге последний долг отдать, так может уже с кладбища на службу не возвращаться, оставаться там!

Профессиональный интерес Федорина снова дал о себе знать:

- Так чего же у него, все-таки, крыша поехала, у этого бедолаги? Только учти - я в прокурорскую байку насчет старой травмы не верю.

- Твой придурок Калиныч написал бы что-нибудь вроде «Ревность, ревность, чудовище с зелеными глазами».

- Вообще-то это Шекспир.

- А я о чем? У вас же, у газетчиков, ни одной своей умной мысли, только ворованные. Ну да ладно, горбатого, знаешь, что исправит… Официальная версия по сержанту, если хочешь знать, срыв психики из-за хронического переутомления.

- Свежо предание, да верится с трудом.

- Федорин, - вдруг вспылил Горохов, - да что ты вообще знаешь о ментовской жизни! Ты когда-нибудь про подполковника ОМОНа из Ижевска слышал?

- Не приходилось.

- Там не просто крыша поехала, там весь чердак со стропилами рухнул, до подвала. Когда это было?… сейчас… лет десять назад, нет, поболе. Кажется, в девяносто третьем. Точно! Я тогда как раз первые погоны получил. Понимаешь, человек был - не то, что этот покойный сержант, прости меня, Господи. Без соплей! Кремень! На стволы и ножи с улыбочкой шел. Таких бандюков в бараний рог скручивал - голыми руками - что только ой! А сломался.

- И как?

- Почудилось ему, что кто-то под окном выстрелил. У него дома. Выскочил во двор, там шесть пацанов пивком балуются. Причем, не чужих, с его сыном в одном классе учились. И что этот стальной человек делает? Укладывает этих парней лицом вниз на землю, всех шестерых, те ложатся спокойненько, думают - дядя шутит. А он каждому в затылок пулю всадил, а седьмую - себе в висок. Вот тебе и Шекспир с этим, как его… ну да ладно… У тебя уже все, Федорин? Или еще что-нибудь почудилось?

- Так я чего же, собственно говоря, к тебе пришел! Не из-за тещи и даже не из-за сержанта, мир праху его. Я насчет убийства в «промзоне».

- Федорин, если ты только заикнешься, что Байкову убивал не Брынцев, то я тебя точно привлеку.

- А за что? Неужто за соучастие?

- А хотя бы! Кстати, хорошая мысль, спасибо за подсказку.

- Значит, и ты не веришь, что убийца был либо не один, либо Брынцев здесь ни при чем?

- Не лови меня на слове. Я тебя упеку за умышленное препятствование следствию.

- А почему не сразу за терроризм?

- Тоже красиво. По крайней мере - тридцать дней не будешь путаться у нас под ногами.

- Слушай, товарищ следователь, у тебя что - умные мысли приходят в голову только после общения со мной? Я что - возбуждаю твой мыслительный процесс?

- Федорин! Какого… тебе еще надо? Брынцев был весь в крови! И не своей, заметь, а убитой… тьфу! На тот момент еще не убитой, а убиваемой. Она уже потом задохнулась. Когда он ушел. Совсем с тобой крыша поехала.

- А чего ж тогда Брынцев уйти-то ушел, а не сбежал куда подальше? И завалился спать тут же, за стенкой.

- Дурак потому что! Идиот! Дебил! И справка есть. Тебе мало?

- Анализ на присутствие в трупе девочки спермы именно Брынцева делали? Или там еще чья-то?

- А на кой «инь»?… Сперма присутствует. И без микроскопа видно. Ясно, что насильника. А насильник - рядом. И весь в крови. Чья кровь? Девочки. Вопросы?

- Нет вопросов. Одно предположение. Брынцев уже мертвую Байкову насиловал.

- Что? Да какой нормальный мужик, даже со сперматоксикозом, это самое с трупом делать будет?

- Нормальный не будет. А дурак, идиот и дебил со справкой - запросто. А кстати, ты старое брынцевское уголовное дело, еще по малолетке, поднимал? Нет? А зря. Он что тогда сделал, когда случайные прохожие не дали ему малышку изнасиловать? На виду у всех прибежал к себе домой и даже дверь не запер. Забился под кровать - еле выволокли.

- А ты-то откуда все это знаешь?

- А мы в одном доме с Брынцевыми тогда жили. У них еще двухкомнатная квартира была. А когда Лешку в дурдом свезли, а мамочку родительских прав лишили, так она отдельную квартиру на комнату в коммуналке сменяла и два года доплату пропивала. Пока сама до полной «белочки» не дошла.

- Два года, говоришь?

- Два.

- Нет, Федорин, с такими, как ты, я быстрее сопьюсь.

- А я-то здесь при чем? Я, в отличие от Лешки, не по пьянке сделанный.

- Вот то-то и оно, что не как все. Подозрительно! У тебя, Федорин, родители часом не сектанты?

- Нет, батя даже в коммунистах состоял. А что?

- Да говорят, что эта публика, которая баптисты, вообще не пьет - по ихней религии.

- Знаю.

- Откуда?

- Пару лет назад со знакомыми мужиками пробовал подхалтурить. Ну, нашим новым русским особняки в сельской местности строить.

- Не замечал за тобой таких талантов.

- Есть захочешь - гением станешь. Нашли мы клиента, сговорились, взяли аванс, даже сделали кое-чего… и тут на тебе! Хозяин присмотрел, что у соседа молдаване шабашат.

- И что с того? Они по всей России шабашат.

- А то, что перекуров не устраивают, ни до, ни после работы не пьют, сделанного не переделывают, стройматериалы заказчика на водку у местного населения не меняют. Одним словом - бригада коммунистического труда.

- Откуда, говоришь, конкуренты были? Из самой Молдовы или из Приднестровья?

- Тут главное не откуда, а кто! Сектантами оказались! Пить, курить, воровать, по селу за чужими девками бегать ихний бог не велит. Мол, все счастье в труде. Вот они и вкалывают, заразы!

- А почему «заразы»?

- А потому, что пока наша бригада только-только нулевого цикла выползала, эти козлы свою хатку заказчику под ключ сдали. А когда наш клиент узнал, почем эти цыганки-молдаванки с соседа за работу взяли, то вообще озверел. Нас взашей прогнал, а сектантов нанял. Хорошо хоть еще аванс не отобрал.

- Небось пропили все на тот момент?

- Было дело.

- Было, Федорин. Аж два дела. Одно пьяное, а второе уголовное. По факту умышленного поджога вагончика-бытовки со строителями-нелегалами в деревне Козлодемьяновка. Не ты партизанил, Федорин? Помнится, еще с пионерских лет ты у нас костровым ходил.

- Да не, это колхознички расстарались, местные. Бабы мужикам дырок в головах понавертели: гляньте, мол, как люди работают, а вам бы все водку жрать да из дому тащить.

- Вот только не надо, Федорин, обобщать и политику клеить. Я вспомнил: ты по этому факту точно ни при чем. Вагончик один абориген поджег на почве ревности. А затем покончил с собой.

- Ага, из чужого охотничьего ружья левой рукой себе в правый висок выстрелил. Да еще нарезной пулей из гладкоствольного дробовика. Прямо тебе не самоубийство, а «поле чудес». Вот только кто приз сорвал - не интересовался? Я тоже кое-что вспомнил. Вокруг этих сектантов один интеллигент круги нарезал. Кстати, из того самого лебединого ООО, что, как ты говорил, под нашим сенатором ходит. Проверь-ка версию. Вдруг повезет, майором станешь, в областную управу заберут.

- Федорин, а может «стоп, машина, нет бензина»? Как-нибудь без тебя разберусь - и кто кого поджег, и кто кого убил.

- И кто кого изнасиловал…

- И кто кого изнасиловал! Но без тебя! И без этих твоих - то ли видений, то ли предчувствий! Я тут подумал - это хорошо, что ты не сектант.

- Почему?

- Потому, что пьешь.

- Эка невидаль! Ну, пью. И не один. И что?

- А то, что твои видения есть скрытая форма белой горячки или по-научному - делириум тременс.

- Так что посоветуешь? Меньше пить или больше закусывать? Или на спине не спать после принятого на грудь, дабы храпеть поменьше?

- Нос не в свои дела не совать! Сами разберемся. Ученые!

- Позвольте поинтересоваться, господин-товарищ следователь, с чем это вы сами разберетесь? Со следующим убийством, самоубийством или еще чем-то неожиданным?

- Например?

- Пока не знаю. То есть, не предполагаю.

- Нет, ну это не Федорин, а сто рублей убытку. Предупреждаю: еще раз у меня под ногами запутаешься - как дызну-шваркну, так и уши звякнут. И шнурки развяжутся. Так что - вали отседова.

Ответить что-нибудь равноценное обещанию «дызнуть-шваркнуть» Федорин не успел. В кабинет вошел взъерошенный оперативник и заорал с порога:

- Нет, ну обнаглели нынче домушники! Я его по наводке целое утро стерег, группу свою на холоде держал, а он, зараза, даже не предупредил, что квартиру эту брать передумал! Скотина!… слушай, чайку горяченького не найдется? А то я точно околею.

- Погодите околевать, - встрял Федорин. - Позвоните сначала домой жене, там что-то важное.

- Да-да, - спохватился Горохов. - Она недавно звонила, говорила, что подозрительный шум за дверью.

Оперативник схватился за телефон:

- Да!… Я! Что случилось?… Что?! Так, сиди тихо, дверь не открывай… и вообще, делай вид, что никого нет дома. Жди!

Он пулей вылетел из кабинета, даже не хлопнув дверьми. Створки сами, легонько поскрипывая, затворились. И стало совсем тихо.

Минут пять Горохов молча рассматривал Федорина, будто впервые увидел. Затем прокашлялся и вроде невзначай бросил:

- А ведь я тебе не говорил, что это жена его звонила.

- Ты не говорил. Но я точно знаю даже, что она тебе сказала. Что к ним в квартиру кто-то пытается пробраться, в замке ковыряется. Но дверь, кроме замка, еще и на засове, так что ковыряться этот кто-то будет еще долго.

- Вот насчет засова она ничего не говорила!

- Она не говорила, а я знаю.

- Та-а-ак, знаешь ты! И откуда? Только не говори, что ты это протелепатил.

- Если тебе это выражение не нравится, подбери другое. Но это так и есть!

- Прекрати вешать мне на уши макаронные изделия!

- А ты прекрати на меня орать!

Так они пререкались еще какое-то время, пока в коридоре не раздались звуки, которые точнее всего можно было назвать: «Вы слышите - грохочут сапоги!». Хлопнула дверь, в кабинет влетел раскрасневшийся оперативник:

- Ну, я же говорил - скотина! Я его на Малой Петровской жду, а он, наглец, в это время, как ты думаешь, чью квартиру взять пытался? Мою собственную! Хорошо, что Люся, умница, дверь на засов закрыла и притаилась. А я его - тепленького! Во как! Да, кстати, спасибо, друг, что предупредил!

И оперативник долго тряс руку Федорина на глазах совершенно очумевшего Горохова и объяснял, что обычно в это время у них дома никого нет, но сегодня его Люся отгул взяла, с утреца на базар сгоняла, а в квартиру не с парадного хода зашла, а через кочегарку, потому что ход этот как раз со стороны базара, да к тому же там лестница удобнее, а сумки тяжелые, а Люся таки умница, она же всего минут пять, как вошла, а когда поняла, что вор не догадывается, что в квартире кто-то есть, потому что про кочегарку никто, кроме своих, не знает, так она с телефоном в кладовке закрылась, чтобы не слышно было, как она мужу звонит, а главное - живут-то они буквально за углом от милицейской управы, фраернуться решил домушник, чтобы потом своим хвастаться, мол, под носом у ментов шурует, экий козырный!… Вот теперь пусть в капезе хвастается! В петушином углу!

Потом Федорин так же энергично встряхнул руку оперативника, поправил волосы и, ласково так глядя на Горохова, произнес:

- Ну… я пошел?

Это был тот редкий случай, когда Горохов не сообразил, что ответить. И только когда Федорин уже скрипнул дверью, окликнул его:

- Слушай, раз ты идешь - так иди. Вопросов нет. Но вот приходил-то зачем?

Федорин повернулся, открыл рот - и ничего не сказал. Ну, в самом деле, с одной стороны он уверен, что предупреждения о цепочке когда трагикомических, а когда и откровенно трагических случаев он получал. До того как все происходило. И то, что это как-то связано с упавшим на голову кирпичом, сомнений у Федорина тоже не вызывало. Более того, какое-то неясное, но совершенно гадостное ощущение, что убийство в «промзоне» не последнее звено, тоже присутствовало в его подсознании.

Но с другой стороны - войдите в положение задерганного милицейского капитана-следака. И особенно его нового начальника, еще пуще задерганного… Куда они подошьют это самое предчувствие беды? Под какую статью своих мудреных милицейских инструкций подгонят? Хорошо еще если скажут, что, мол, после удара кирпичом по голове пострадавшим и не то чудилось. А если заподозрят, что сам Федорин каким-то странным, но совершенно немистическим образом связан и со стрельбой на вокзале, и с убийством в «промзоне» - так что тогда?

А может - и вправду почудилось? Нервы в последнее время шалят, на работе сплошной стресс, дома обстановка, близкая к террору… тут и без кирпичей уподобишься одному сослуживцу, который ни с того, ни с сего стал на четвереньки, залаял, а потом подбежал к начальнику и укусил того за ногу. Обоих свезли по «скорой» - начальника в инфарктную палату, а лысого Маугли - в психушку.

Как там писал Сергей Есенин? Жизнь - обман с чарующей тоскою? Похоже…

Наверно, Супруга права: нечего ему из себя матюганскую Вангу корчить. Себе спокойнее.

А Брынцев, в конце концов, мог и в самом деле девочку порешить, уйти, а потом опять вернуться. Больной человек, что с него возьмешь.

На этой мысли Федорин пришел к выводу, что лучше ему в следственные органы со своими предчувствиями и видениями впредь не соваться. А в дальнейшем, ежели снова что-то почудится, извлечь из этого максимальную пользу для себя. Как в истории с внезапным приездом и таким же скоропостижным отъездом Тещи. Хватит! Надумался о Родине, образно говоря, по самые гланды, пора подумать о себе.

Эта слегка припоздавшая мысль настолько порадовала Федорина, что он даже запел что-то такое - вслух и на ходу - чего раньше за собой не наблюдал. Да так громко запел, что какая-то злоехидная старушка, которую он, походя, задел плечом, крикнула ему вслед:

- Рано, пташечка, запела! Как бы кошечка не съела!

А может, это совсем и не старушка крикнула?

Травка зеленеет, солнышко блестит, а маньяк с визиткой в кустиках сидит

Как это ни парадоксально, однако жуткое убийство Зинаиды Байковой имело для города и свои положительные последствия.

Во-первых, хотя бедолага Брынцев оставался единственным официальным подозреваемым, милиция, по настоянию сенатора Тошмана, продолжала усиленное патрулирование улиц и дворов. «Усиление», состоявшее преимущественно из хорошо откормленных штабных прапорщиков, чуть ли не вслух роптало и срывало зло на малолетних хулиганах, бомжах и немногочисленных матюганских наркоманах. Что в свою очередь подкрепило у граждан ощущение собственной безопасности.

Во-вторых, выгадали лица женского пола, которые из боязни встретить маньяка, отказывались выходить на работу во вторую смену. Чувство страха было преодолено надбавкой к зарплате.

И третье - матюганские мужья, а также женихи и гражданские сожители теперь провожали и встречали свои половинки на работу и с работы, чуть ли не до самой двери или проходной. Что в свою очередь способствовало укреплению формальных и неформальных брачных уз и общей семейной атмосферы.

Однако - правду сказал какой-то древний мудрец, что только плохое не имеет конца. А все хорошее, к сожалению, скоротечно.

Для начала штабные прапорщики додавили свое начальство каждодневным нытьем на тему: «Пока мы ловим непонятно кого и неизвестно зачем, в отделениях некому заполнять служебную документацию. И рано или поздно господ командиров взгреют по первое число вышестоящие товарищи». Усиленное патрулирование сняли.

Вслед за милицейским прикрытием отступили на заранее заготовленные позиции и мужчины, сопровождавшие своих подруг по вечерам и встречавшие их утром. Мол, раз уже и милиции на улицах не видно, так на кой «икс» им обувь снашивать? Тем более, что из-за этого самого гребаного маньяка чуть было не распались спаянные мужские компании. Страшно сказать, но впервые после горбачевского сухого закона в городе резко упал выторг от продажи водки.

И, наконец, начальники государственных и владельцы частных структур как ввели женщинам-служащим и работающим надбавку за вредность, так ее и сняли. Мол, в стране инфляция бушует, а живем-то мы не на острове. Женщины стали получать меньше, мужчины вернулись к обычной норме выпивки. Одним словом - жизнь потекла своим привычным руслом.

Забор вокруг «промзоны» отремонтировали капитально - на обоих концах злополучной тропинки деревянные щиты заменили бетонными, кустарник вырубили под корень, а саму «дорогу смерти», как ее успели окрестить журналисты местного телевидения, перекопали на входе и выходе широкими траншеями глубиной чуть ли не в полтора метра.

Но, как любил говаривать федоринский шеф Калиновский: «Нет таких крепостей, которых не могли бы взять большевики». Придумал это, правда, не он, а товарищ Сталин, но суть не в авторстве, а в сути. Короче - очень скоро в бетонных щитах появились проломы, не иначе, кувалдами орудовали, а через траншеи кто-то перебросил широкие доски.

Любому нормальному маньяку оставалось только дождаться, пока вырастут вырубленные кусты - и снова выходить на охоту на глупых барышень, которые не понимают, что мудрое железнодорожное предупреждение «сэкономишь минуту - потеряешь жизнь» касается не только подъездных путей вокзалов.

Но у матюганского маньяка имелись свои понятия о нормальности и ненормальности. Он не стал дожидаться, когда деревья станут большими, а забрался в траншею, устроился под досками и затаился. Судя по найденному на месте преступления зеркальцу, не принадлежащему очередной жертве, именно с его помощью он выслеживал подходящую кандидатуру на растерзание. Старо, но надежно…

- Алло, милиция? Это милиция?…

- Сказали - милиция! Чего надо?

- Немедленно пошлите патруль в «промзону» со стороны остановки. Там вот-вот произойдет убийство.

- Произойдет или произошло?

- Произойдет! Скорее, прошу вас!

- Вот когда произойдет - тогда и выедем. Фамилия как?

- Чья?

- Ну не того, кого еще не убили. Ваша фамилия как?

- Моя - Федорин.

- Имя-отчество?

- Мое? Ах, да… сейчас… Аркадий Станиславович.

- Место работы?

- Газета «Матюганские известия».

- А, газета! Журналист, значит! Так вот, слушай, как тебя… сейчас… Федорин. Знаем мы ваши приколы. Небось, стоишь под той «промзоной» с секундомером и уже сочиняешь про то, что нашу милицию только за смертью посылать. Поищи дураков в другом месте.

- Да какой прикол! Человека убивают!

- Еще раз позвонишь - привлечем за ложный вызов. И вот что я тебе, Аркадий Станиславович, скажу - не для печати: из-за таких, как ты, приколистов порядочные менты себе пулю в висок пускают. Все. Отбой - и на фиг с бала!

Федорин, правда, успел переадресовать тупого дежурного мента в том же направлении и бросился набирать служебный номер Горохова. Того в кабинете, естественно, не оказалось. Все один к одному. А звонить ему на мобилку Федорин не мог. После того, как шеф засек, что Тонька с Надькой регулярно звонят своим приятелям на мобильные со служебного телефона редакции, он велел отключить «восьмерку» во всех кабинетах, кроме собственного. Да еще вычел за трёп из зарплаты.

Федорин выскочил на улицу в надежде поймать если не такси, то хотя бы какого-нибудь захудалого грача. Пусть даже трактор. Но в этот день все было против него. Оказывается, улицу в очередной раз перекопали, весь транспорт пустили в обход, и пришлось Федорину бежать чуть ли не километр до переулка, чтобы в результате тормознуть грузовик-развалюху чуть ли не марки АМО. Но худо ли бедно ли, со скоростью тридцать кеме в час, но Федорин все-таки добрался туда, куда его гнал «голос свыше».

Территория вокруг свежего пролома в бетонном заборе уже была огорожена милицейской лентой и охрана выставлена - от особо непонятливых и сильно любопытных. Так бы и танцевал Федорин вокруг оцепления на одной ножке, если бы из пролома не высунулся разъяренный да еще в перепачканном землей костюме Горохов. На его лице явственно читалось: «На какой бы это б… злость сорвать?». И тут его взгляд остановился на Федорине.

- Ты, буревестник хренов! Опять! Издеваться пришел?

- А чем ты лучше меня? Надо мной уже поиздевались. Ваш дежурный, когда я пытался его предупредить…

- О чем?

- О том, что будет. Вот за этим забором. И как раз на этом месте, из которого ты выполз, Эдмудь Гороховый. Да ты даже не легавый, у легавых хотя бы нюх есть! Ты, кондом драный, с тобой только на аборты вкалывать!

- Кончай шуметь, иди сюда. Сержант, пропусти его, это ко мне.

Сержант пропустил. Но разговора все равно не получилось. Из пролома высунулась еще одна служебная фигура, на этот раз прокурорская, обозрела окрестности и гаркнула:

- Горохов! Что за непорядок? Почему посторонние на месте обследования?

- Это не посторонний.

- А кто - подозреваемый?

«Ага, стал бы вам подозреваемый так спокойно стоять!» - подумал Федорин.

- Да нет, это так… газетчик знакомый.

- Писака? Гони в шею!… Стоп! Из какой газеты?

- «Матюганские известия».

- Тогда не просто гони, а еще под зад добавь. Мне его шеф еще по вокзальному делу остохренел.

К счастью разъяренный прокурорский не стал дожидаться исполнения своего приказа и снова исчез за забором. А Горохов отвел Федорина в сторону и, раскурив с третьей попытки сигарету, поинтересовался:

- Ты хоть представляешь, что ТАМ?

- Представляю. Как любят говорить киношники, «Брынцев-2»?

- Хуже.

- А что еще - хуже? Небось, политика?

- Угадал. Во-первых, этот подонок, который настоящий маньяк, к этому делу…

Горохов съежился, оглянулся по сторонам и прошептал:

- Он к этому делу нашего сенатора приплел.

Тут уже остолбенел Федорин, поскольку в его странном видении-предчувствии никакого Тошмана или любого другого члена Совета Федераций не было.

* * *

Сов. секретно

Министру внутренних дел РФ

Начальника Матюганского УВД

Донесение

Второе за короткий срок убийство на сексуальной почве, имевшее место в городе Матюганске, на начальной стадии расследования дает повод для серьезного беспокойства в перспективе возможных социальных последствий.

Как мы уже сообщали рапортом в оперативно-дежурную часть министерства, труп гражданки Вилкиной А. Б. 22-х лет, работницы главного офиса ООО «Лебедь» был обнаружен по сигналу свидетеля, сообщившего телефоном в дежурную часть ГУВД о пронзительных женских криках, раздающихся с территории «промзоны», где некоторое время назад произошло убийство несовершеннолетней гр. Байковой З. С.

По прибытию на означенное место милицейский патруль обнаружил в помещении недостроенной бойлерной, где в свое время убили вышеупомянутую Байкову, труп Вилкиной с явными признаками насильственной смерти на сексуальной почве.

Общая картина нового преступления во многом совпадает с первым эпизодом. Неустановленный преступник выследил Вилкину, укрывшись в траншее, которой была перекопана дорожка через «промзону». Эту меру в качестве профилактики возможных будущих преступлений применили сразу после убийства Байковой. Однако отдельные граждане и гражданки, игнорируя опасность, продолжали пользоваться этой тропинкой, сокращая время следования от жилого массива до остановки маршруток.

Экспертизой и оперативно-следственными действиями установлена следующая последовательность поведения преступника. Сначала он сдернул Вилкину за ноги в траншею в момент, когда она шла по импровизированному мостику. Затем там же оглушил ее несколькими ударами в голову и оттащил в недостроенную бойлерную, где, как и в первом эпизоде с Байковой, привязал свою жертву к железным козлам и учинил насильственные действия, в том числе - в извращенной форме, сопровождая их избиениями.

Ряд отличий второго эпизода по сравнению с первым вынудил нас обратиться к Вам с этим срочным секретным донесением. Во-первых, убийство Вилкиной опровергает официальную и единственную версию следствия по убийству Байковой, согласно которой в качестве преступника фигурирует психически больной Брынцев, находившийся в момент смерти Вилкиной под усиленной милицейской охраной. Во-вторых, почерк преступления позволяет сделать вывод о его сходстве в обоих эпизодах. Однако имеются некоторые существенные различия. Смерть Байковой наступила от самоудушения кляпом, а смерть Вилкиной - в результате асфиксии, содеянной преступником. Кроме того, в качестве одного из орудий насилия была использована пустая бутылка из-под водки «Половецкая» разлива местного матюганского ликероводочного завода.

И, наконец - в нескольких метрах от второго трупа обнаружена визитная карточка руководителя общественной приемной члена Совета Федераций от Матюганского округа с его отпечатками пальцев. Идентичные отпечатки пальцев, правда, большей частью смазанные, зафиксированы также и на бутылке.

Один из свидетелей, допрошенных по горячим следам, припомнил, что слышал приблизительно во время, совпадающее со временем смерти Вилкиной, звук работающего двигателя легкового автомобиля, выезжающего с территории «промзоны» через проем в заборе на месте бывших ворот. Самой машины свидетель не видел, поскольку находился в это время на остановке маршруток за внешней стороной ограждения, однако утверждает, что, судя по его мнению, это был джип. Свидетель - бывший владелец автомобиля с большим водительским стажем - уверяет, что он не мог ошибиться. Машин такой модели в Матюганске сравнительно немного и одна из них принадлежит руководителю общественной приемной сенатора Тошмана.

К сожалению, в результате утечки информации через не установленный источник в городе вновь усилилась циркуляция слухов о якобы причастности к обоим убийствам представителей властных структур. В связи с этим высказывается публичное недоверие правоохранительным органам города и области, а в местных средствах массовой информации, несмотря на предпринятые нами превентивные меры, снова появились материалы о т.н. «неприкасаемых преступниках».

В связи с тем, что дело об убийствах Байковой и Вилкиной приобретает политическую окраску, прошу Вашей санкции на привлечение к оперативно-следственным действиям сотрудников ФСБ, сохранив при этом основной контроль над развитием событий за нашим ведомством.

Подпись

Дата.

Резолюция наискосок первой страницы донесения:

«Генерал! То есть - майор! Вот только не надо тянуть в эту ё…ю историю политику! Раз сами обос…сь, сами и вылизывайте! И не х… вмазывать сюда ФСБ. У меня и без ваших матюганских вые…в геморрой. Кстати - сенатор Тошман того же мнения».

Подпись неразборчива.

В общей шумихе, неразберихе, отстранении непричастных и наказании невиновных, последовавших после грозной резолюции министерства, от внимания следствия ускользнула одна, казалось бы, мелочь. Тот самый, упомянутый в секретном рапорте, «один из свидетелей, допрошенных по горячим следам», на самом деле не слышал звука двигателя джипа, пересекающего «промзону». Ему об этом рассказал Некто невыразительный. Вылез из пролома в заборе и подошел к остановке, ругаясь, на чем свет стоит:

- Ну, совсем эти крутые оборзели! Окончательно! Мало им улиц, так теперь своими иномарками уже в «промзоне» людей сшибают. На дикую природу потянуло… ихнюю матерь! В простой пивной с народом пивком побаловаться им уже, видишь, облом! Зелени в городе с гулькин нос, так они и ту своими иномарками сшибают.

- А кого сшибли? - живо заинтересовался будущий важный свидетель.

- Почти сшибли! Меня! Только что. Понимаш, кака штука - иду себе напрямик по тропинке, чтоб на вызов не опоздать, а он вылетает из куста, здоровенный, как сарай! И даже не просигналил.

- Кто?

- Ну, этот, как его? «Джип».

- А номер не заметил?

- Какой там номер! Еле отскочить успел. Только и увидел, что стекла затененные, а он уже метров за сто! Вон, слышишь - с той стороны еще гудит.

Будущий важный свидетель ничего не слышал, но кивнул головой. Тут подкатила маршрутка и Некто, не прощаясь, вскочил в нее - и уехал. А через пару минут появилась милиция. И будущий важный свидетель стал просто важным свидетелем. И принялся давать показания с чужих слов.

Оскопление хорей без анестезии

В редакционном коридоре раздался грохот, и в дверном проеме материализировался сам шеф Калиновский. Глядя на него, хотелось задать риторический вопрос: что может быть гнуснее разъяренного хорька? Вообще-то правильный ответ - два разъяренных хорька. И это был как раз тот случай, потому что из-за спины Калиныча выглядывал, подпрыгивая, его заместитель по менеджменту и рекламе - таинственная личность, появлявшаяся в офисе только в дни получки. В редакции его за глаза именовали «зам по фигне», ибо фамилию его никто ни разу как-то даже и не слышал, а по имени-отчеству звать - слишком велика честь.

На багровой физиономии шефа четко читался вопрос: где Этот? А на хореобразном лике менеджера светилось: ну Я же вам говорил!

- Федорин, - заорал шеф, пенясь и пузырясь одновременно, - один вопрос и пошел вон, чтоб я тебя здесь больше не видел!

Федорин, как ни странно, даже не вздрогнул. Видимо наконец-то проснулись в нем немногочисленные гены гонорового польского шляхтича. Пару минут он помолчал, а затем, не поворачивая головы, небрежным тоном отозвался:

- Калина, кстати, насчет «видел - не видел»: ты ж… в форточке когда-нибудь видел?

Шеф растерялся и брякнул то, что от него и ожидалось:

- Нет, а что?

- Тогда посмотри в зеркало. Вон там, в углу висит.

После долгой паузы шеф заговорил почти шепотом, то есть, нормальным человеческим голосом:

- Федорин, ты что - наследство в «зеленых» получил?

- Почему обязательно в «зеленых»? И почему наследство?

- Тогда отчего ж ты таким храбрым заделался?

- Это уже второй вопрос.

- Какой второй?

- Первый был перед предложением выйти вон. С какого, кстати, икса?

Шеф Калиновский жалобно посмотрел на своего «зама по фигне». Тот буркнул: «Я сейчас!» и растворился в полумраке коридора. Калиновский произнес почти примирительно:

- Федорин, ну не выкручивайся, тебя же засекли!…

- Где?

- На «промзоне». Ты брал интервью у прокурора, а потом долго трепался со следователем, который, между прочим, послал мене, когда я сунулся за эксклюзивом. Да еще пообещал устроить мне то, как он выразился, что в нашей газете напечатали вместо слова «пребывание».

- Ну, послал, ну, пообещал. А я-то тут при чем? К этому вашему интиму с эксклюзивом?

- Как при чем? - искренне возмутился шеф. - Ты собираешь материал для сенсации, а я об этом узнаю от… ну, в общем, неважно от кого. Важно, что узнаю.

- Какой материал, шеф?

Калина завертелся на месте, рефлекторно взглянул в зеркало, выматерился, плюнул в свое же изображение и заорал:

- За моей спиной крысятничаешь? Признавайся, кому собрался эксклюзив слить? «Матюганским новостям» или повыше метишь? Шельма!

Федорин наконец-то разобрался, что к чему и расхохотался. Шеф опешил и сел:

- Слышь, ты чего?

- А оттого, что сбылась, наконец, мечта идиота. Не скажу кого именно, но он только что плевался в зеркало. Калина, ты, кажется, хотел иметь в своей редакции безвинно пострадавшего за правду честного журналиста? Матюганского, образно говоря, Листьева? Так получи и распишись: Федорин А. С. 1970-го года рождения, служащий, женат, бездетный, вредных привычек не имеет окромя как подставлять свою голову под чужие кирпичи.

Шеф, наконец, понял, что подставили как раз его - и не кто иной, как облеченный в доверие хореподобный зам - и сменил гнев на любопытство:

- Насчет кирпича - согласен. Ты после этой травмы си-и-ильно изменился. Раньше слова из тебя не вытянешь, а сейчас прямо таки Зевс-Громовержец! Ладно, не серчай. Переведи лучше свое юродство в нормальный текст.

- Шеф, да не могу я сливать кому-то сенсацию про маньяка из «промзоны», хотя бы потому, что я вообще писать об этом не-мо-гу. Даже в свою родную газету.

- Ты что - вдобавок еще и это… буквы забыл?

- Хуже. Я теперь подозреваемый. Это не я интервью у прокурора со следаком брал, а они меня допрашивали. По факту возможной причастности. Боюсь - не в последний раз.

Шеф встал, подошел к зеркалу и протер его рукавом. Потом, не оборачиваясь, поинтересовался:

- Федорин, а что - это серьезно? Между нами… ты случайно… ну, сам знаешь?

Федорин промолчал. Шеф не отставал:

- Ну, я тебя, как коллегу, прошу: хотя бы намекни, о чем тебя спрашивали.

- Не могу. Тайна следствия.

- Убью, - простонал шеф.

- Валяй! Но только тогда на этой сенсации заработает не наша родная «Из-весть», а «Матюганские гов-новости».

- Уже и пошутить нельзя.

- Ладно, намекну. Никакого отношения к этому убийству я, естественно, не имею. Вот если бы в «промзоне» нашли растерзанный труп моей ненаглядной тещи с воткнутой в причинное место пустой бутылкой из-под моего, опять же, любимого пива «Кинь грусть» с моими же пальчиками - тогда, честное слово, было бы мне не до шуток. А поскольку бутылка была не из-под пива, а из-под водки «Половецкая», которую я, кстати, терпеть не могу, а отпечатки пальцев - оч-чень уважаемого в городе человека, то, как сам понимаешь, я у следствия заместо громоотвода: чего этот писака появился на месте преступления чуть ли не в одночасье с ними?

- Да они чё там, совсем офонарели?

- Нет, тут как раз нормальный ход. Мне когда-то знакомый следак рассказывал, что если кого-нибудь где-нибудь убьют, то милиция перво-наперво под подозрение родню берет.

- Ага! Особенно зятя!

- Если тещу грохнут, то да. А если супру-гу или супру-га, то сразу берут за жабры овдовевшую половину. А потом знаешь, за кого принимаются?

- Не имею счастья знать. Под судом и следствием не состоял, в подозреваемых не числился.

- За свидетелей! А почему? Потому как особливо хитрые преступники, когда удрать подальше не получается, прикидываются посторонними свидетелями. И очень даже, знаешь, живо излагают насчет подозрительного гражданина средних лет, среднего роста с бельмом на левом глазу и хромотой на правую ногу. Вот я под эту раздачу и попал.

Окончательно сбитый с толку Калиныч повернулся и шагнул к двери, как вдруг дернулся и сделал «кру-гом» через левое плечо, как на строевом плацу:

- Федорин! А ты что в «промзоне» делал? Жену выслеживал или тещу подстерегал - с ломиком или лопатой?

- Да нет, я исландский мох искал.

- Чего-о-о?

- Исландский мох. Супруге для каких-то там то ли примочек, то ли промываний. Совсем задолбала: найди да принеси. А эта зараза только на дубах с северной стороны растет. А где у нас в Матюганске дубы? Только в «промзоне» и остались.

- Да, помню, там еще когда-то роща такая красивая была.

- Была да сплыла. Торчит пять штук недорезанных. Другого места не было - завод воткнуть… Ну да ладно. Не дошел я до этого… растения. Только в пролом сунулся, а там уже милиции да прокуратуры - за фауной флоры не видно. А там знакомый следак узнал и сразу за душу: «Кто из наших тебе служебную информацию слил, признавайся!». Еле выкрутился.

- Повезло тебе, ничего не скажешь. А насчет бутылки с отпечатками - это ты сам видел или милицейский приятель просветил?

- Приятель. Может, с перепугу, а может - цель какая-то имелась.

- Фамилии называл? Хотя бы одну?

- Шеф, позвольте шараду?

- Валяй, поручик Ржевский!

- Фамилию он, конечно, не назвал. Но намек сделал. Вот вы с замом по городских фуршетах чаще меня отмечаетесь.

- Ну, так я же по должности.

- Да бога ради! Я не о том. Припомни, «Половецкая» всегда на столах стоит?

- Тут и вспоминать нечего! В обязательном порядке! Даже в отсутствие Вениамина Елисеевича - как один из символов края.

- А теперь второй вопрос шарады: этот самый жидкий символ кто-нибудь из постоянно присутствующих до дна допивает?

- Вопрос, конечно, интересный… но не особо сложный! Есть один такой, не только допивает, но и требует повторную порцию этого же пойла… то есть, я хотел сказать - напитка. Высшая форма, понимаешь, подхалимажа. У остальных на это здоровья не хватает. А может, какие-то специальные таблетки принимает перед каждым возлиянием. Ладно, давай третий вопрос.

- Извольте, шеф. Бутылка из-под «Половецкой» на месте преступления валялась уже полностью опорожненной. Исходя из цены продукта, пил явно не бомж, а человек состоятельный. Это раз. А во-вторых - настолько уважающий своего шефа, что иного возбудителя, даже перед убийством, не потребляет. Условный рефлекс собачки Павлова.

Шеф неожиданно оживился и снисходительно похлопал Федорина по плечу:

- Агата Кристи из тебя - как из меня Алла Пугачова. Этому человеку «Половецкую» ящиками прямо с завода доставляют. И что характерно - совершенно бесплатно. Так сказать, в порядке «представительских». А на халяву, как ты знаешь, и «Половецкая» медом покажется.

- Согласен. Но этот факт не отрицает моего предположения, а только подтверждает его. Ты уже понял, чьи отпечатки, скорее всего, на бутылке?

- Неужто Сенатский? Ай да щучий сын! Ай да чистюля, ай да правдолюб! И прочая, и прочая, и прочая… Теперь понятно, почему с тобой менты разоткровенничались.

- Естественно. Простому следаку, которых у нас в городе навалом, против доверенного лица Вениамина Елисеевича идти - это все равно, что с танком бодаться. А вот шеф самой популярной и самой независимой газеты Юга России очень даже сможет прямо и без обиняков задать всесильному помощнику сенатора пару-тройку нелицеприятных вопросов. Я прав?

- Правдоподобно. Ладно, рискнем пощупать сильных мира сего. Суши сухари, Федорин. Если Сенатский скажет, что все это - ложь, трындеж и подлая провокация, то я тебя прикрывать не стану.

- И на том спасибо, шеф. А насчет кто кому в капезе будет передачи носить, это мы потом разберемся.

- И все-таки, Федорин, что-то ты не договариваешь. Ну ладно, я пока к Сенатскому, чтобы, так сказать, по горячим следам, а там видно будет. Остаешься за меня… и за всех.

Отправляясь на встречу с высокопоставленным подозреваемым, Калиныч хорохорился и пытался шутить:

- Или мы вставим фитиль всем коллегам - от Питера до самой дальней гавани Союза - или сушите шефу сухари и покупайте в складчину махорку.

Однако, вопреки ожиданиям, Калиныч возвратился в редакцию довольно быстро и, что самое главное, не под конвоем. И вместо вызвать Федорина к себе сам зашел к нему в отдел, уселся напротив и озадаченно констатировал:

- Не пойму: то ли мне действительно пора стреляться, то ли я конченый дурак.

- Ну да ладно, шеф, будет вам с вашей искренностью.

- Да нет, Федорин, самое странное, что все-таки было, как ты рассказал… Я, честно говоря, думал, что менты тебе специально дезу слили ради каких-то своих разборок. Ты же знаешь, после того, как главного областного милиционера турнули с понижением…

- Знаю, знаю, в Новозадвинск старшим участковым.

- Так вот, после этого, как водится, скорость стука в некоторых органах стала опережать скорость звука.

- Это вы к чему, шеф?

- А вот к чему. Захожу я, значит, к господину Сенатскому, а он такой вежливый, улыбчивый и даже где-то радостный. Говорит - на ловца и зверь бежит. Вот сейчас референт отксерит мое объяснение следователю из милиции и можете спокойно публиковать его в завтрашнем номере.

- Какое объяснение, вы о чем?

- О бутылке из-под «Половецкой» с некими отпечатками пальцев и о визитке со служебным телефоном вышеозначенного господина. Словом, все, как ты рассказывал.

- Ну и?…

- Все было! И не было! Пальчики на бутылке и в самом деле Сенатского, он ее в вагоне оставил в последний приезд из Москвы. Не допили с попутчиком грамм пятьдесят. И оставили. А чего - зарплата позволяет водкой разбрасываться. Видать, какой-нибудь бомж и приватизировал, а потом бросил. Может, этот бомж и убийство совершил. Этой публики немало в «промзоне» ошивается.

- А визитка?

- А насчет визитки, так Сенатский вообще мне в лицо рассмеялся. Я, говорит, таких в месяц по сто штук раздаю. Это же служебные. Для связи, для контроля. Ну и те, кто на прием приходит, тоже с собой уносят. Вот ежели бы на ней, говорит, номер моей специальной мобилки был, который кругом-бегом всего пять человек знают, тогда конечно… имел бы я бледный вид. А так, говорит, господин Калиновский, это все равно что вас каждый раз на допрос таскать, когда на месте преступления «Матюганские известия» обнаружатся.

- Все? Больше ничего не сказал?

- Ничего. Так что - никакой сенсации не получится. А может, и слава Богу. Что-то, Федорин, мне эта свобода слова, честно говоря, уже в печенках сидит.

- В смысле?

- В смысле одного тонкого намека на толстые неприятности после находки на месте очередного преступления свежего номера нашей газеты… ну, например, с моими отпечатками пальцев. Или собственноручно записанным домашним телефоном… или еще какой-нибудь гнусности.

- Да будет тебе, шеф. Сенатский шутит.

- Федорин, запомни раз и навсегда: это он у тещи за блинами шутит. А когда при исполнении да еще в своем кабинете - то это уже не юмор, а почти что «черная метка».

- Зря я все это рассказал. И чего меня за язык тянуло?

- Да ладно… тянуло, не тянуло… опровержение мы, конечно, заверстаем. Придется добавить пару слов относительно «известного своей бескорыстностью»… и прочая, и прочая, и прочая. Короче, вот тебе текст, приведи его в божеский вид, а я пойду, постреляю. И очень тебя прошу, Федорин, про весь твой треп со знакомыми ментами будешь рассказывать маме дома.

- Мама далеко.

- Ну, тогда зайди в туалет, нагнись над унитазом, все туда выкричи, спусти воду и успокойся.

Относительно того, где и перед кем ему в дальнейшем откровенничать, Федорин понял хорошо. И поэтому, когда его посетило следующее предчувствие, он уже никуда не звонил, ни с кем не делился, а только написал на обрывке бумаги некий текст, внимательно прочел его, порвал записку на мельчайшие кусочки, сбросил в унитаз редакционного туалета и спустил воду.

А, выходя из туалета, послал подальше хорькообразного «зама по фигне», который, столкнувшись с ним в дверях, схватил за рукав и попытался выведать, что же такого интересного рассказал Калиныч после похода к Сенатскому. Помня, что краткость - сестра таланта, Федорин не стал уточнять, где, когда и в какой позе он желал бы видеть любопытного стукача, а недвусмысленно рявкнул:

- Пошел вон, козел!

«Козел» подпрыгнул и рванул вперед, чем подтвердил истинность мудрой мысли: «Как вы яхту назовете, так она и поплывет».

Федорин посмотрел ему вослед, удовлетворенно хмыкнул и глубокомысленно изрек:

- Вот и нечего подсыпать туда, где твое не мелется.

* * *

После второго убийства в «промзоне» Матюганск как-то испуганно затаился и затих. Похороны несчастной Вилкиной прошли безо всяких эксцессов, никто не пытался перевернуть милицейскую машину или хотя бы плюнуть в лицо пешему патрулю. Тем более, что в этот раз милиция благоразумно не отрядила своих людей на кладбище.

Безо всяких указов и распоряжений простой народ взялся за ум. Барышни и замужние женщины норовили вернуться домой засветло и не пытались при этом «срезать углы» через пустыри и заросли. А мужья и кавалеры, в свою очередь, опять безропотно встречали их, как и положено - на остановках автотранспорта.

Некое нервное подергивание зафиксировали только местные журналисты. Для начала (невиданный случай!) областная прокуратура официально дезавуировала версию о причастности к первому убийству душевнобольного Брынцева, а заодно почему-то приснопамятную прокурорскую байку относительно закрытой черепно-мозговой травмы сержанта-самоубийцы. Более того - высокопоставленные московские командировочные распорядились привести могилу бедолаги в человеческий вид, поставить оградку, а главное - написать на надгробии, что покойный имярек «Погиб при исполнении служебных обязанностей».

Истосковавшиеся по сенсациям газетчики бросились за объяснениями - не будет ли вместе с брынцевским пересматриваться заодно и вокзальное дело - но в ответ получили стандартное: «В интересах следствия никаких комментариев не будет».

Народ, как это водится на Руси, подобрел и вместо требований разорвать убийцу-Брынцева на кусочки без суда и следствия, жалел беднягу вслух и публично. В отсутствие официальной информации плодились слухи. Причем самые невероятные. К примеру: кто-то неизвестный украл у сержанта пистолет, убил его невесту, двух свидетелей, затем пустил пулю в висок милиционеру и вложил ему, уже мертвому в руки табельное оружие. А бабки у подъездов поминали какую-то Агриппину, которая за советскую еще трешку наводила на заказанных людей такую порчу, что те голыми бежали через весь город, на вокзал, чтобы броситься под паровоз.

Столичное начальство, снова же, по слухам вознамерилось еще раз перетряхнуть местное милицейское руководство, естественно, с целью усиления. Но вовремя одумалось. В определенных кругах цитировали даже со ссылкой на сенатора Тошмана мудрое замечание по этому поводу некоего московского генерала: «Маньяк-убийца - это дело тонкое! Сразу не изловишь. А если после каждого эпизода начальство менять, так его, начальства, не напасешься!».

И наконец - вопреки опасению шефа Калиныча свежих номеров газеты «Матюганские известия» с его отпечатками пальцев на местах новых преступлений не находили уже потому, что после второго убийства в «промзоне» ничего криминального в Матюганске, к счастью, не произошло.

Но как мы уже, кажется, отмечали, даже относительно хорошее рано или поздно заканчивается и только неприятности - постоянны.

Смертельный подрез

Расшифровка звуковой дорожки служебной видеосъемки свидетельских показаний по ДТП на трассе Матюганск-Козлодемьяновка.

- Стало быть, стою, прикуриваю. Вот на этом самом месте, где сейчас.

- Как именно стоите?

- Лицом вон туда, на Козлодемьяновку. Потому как спиной к ветру. Я ж прикуривал - так чтоб не задуло.

- Когда вы увидели пострадавший автомобиль?

- Это джип который? Как только из-за спины выскочил, мимо меня пролетел - и пошел дальше. Вон туда.

- То есть, вы не видели лично, как и откуда джип появился на шоссе?

- А откуда ж он еще мог появиться? Ехал - да и все.

- Ну, например, от города шел или с боковой выехал?

- Не видел.

- Проехал мимо вас, а что дальше?

- А дальше я прикурил и хотел уже повернуться лицом, стало быть, к городу: где ж моя маршрутка? А тут это!

- Пожалуйста, подробнее - что «это»?

- Ну, «жигуль». С проселочной, которая вон там, слева. Вылетел и этого фраера, который джип, подрезал. Я еще думал - он его в борт протаранит. Но он вывернул. А тот нет.

- Свидетель, без «тот» и «этот». Отвечайте конкретно: кто вывернул, кого подрезали, что дальше было?

- Вывернул водитель «жигуля», но подрезал… а тот, который водитель джипа, вправо резко так дернулся, на обочину вылетел - и прямо в столб вписался. И почти сразу загорелся. А потом рванул. Я думаю: он же как минимум на сто пятьдесят шел! Рванешь тут.

- А водитель «жигулей»? Он что - тормозил или останавливался?

- Какое там! Подрезал, ударил по газам - и на скорости прямо по осевой в сторону Козлодемьяновки. Только я его и видел. Я так вам скажу: он его не случайно подрезал. Он его тут подстерегал.

- Кто кого?

- Тот, который в «жигуле», того, который в джипе. Вот те крест!

- Почему вы так считаете?

- А я вот тут, на этом месте каждый день маршрутку жду. А вон там, через дорогу, выхожу - когда на работу… так я насмотрелся, как с этого проселка обычно выезжают. Тут - понимаш, кака штука: если у тебя правый поворот, то притормаживаешь, глянешь, не летит ли какой-то «новый козлодемьяновский» по главной, сломя голову. А уже потом аккуратненько на крайнюю правую выезжаешь и поворачиваешь. А если тебе с этого проселка левый поворот, да еще через осевую… тут лучше вообще стопануть, на обе стороны разглядеться основательно, а потом уже трогать.

- Откуда вы так правила хорошо знаете?

- Так я ж не всю жизнь в автобусе толкаюсь. Были и у меня колеса. Да пришлось продать за полцены, когда в девяносто восьмом случился этот… обвал. Ну, сами знаете…

- Знаем. Продолжайте ваши показания относительно ДТП.

- А что продолжать? Я так понимаю - этот загодя подъехал и так метров… ну, за десять… двадцать от силы… стоял и высматривал. Поджидал.

- Вы это лично видели, как он там стоял?

- Не совсем. Я больше слышал. Оно как сначала было - я вон по той тропинке напрямик на остановку вышел и все время налево смотрел, откуда маршрутка идет. Потом стал прикуривать, повернулся к ветру спиной и не заметил даже, откуда этот джип вылетел. Но зато услышал - слева этот «талалихин» ударил по газам, аж мотор взревел! И пошел вроде как на таран. Вот тут обе машины у меня в поле зрения и оказались. С этого момента я все видел: и как подрезал, и как уходил на скорости, и как джип со столбом обнялся.

- А номер «жигуленка» в поле вашего зрения случайно не вошел?

- Скорблю, но нет. Дым как раз в глаза попал. Силуэт машины я, конечно, разглядел. Но не в деталях. А когда слезу протер, он уже далеко был.

- Вот вы говорите, «который в «жигулях». Вы разглядели - там, в салоне только водитель был или еще кто-то?

- Не уверен, не скажу. Я так, условно единственное число употребляю. Не в отношении людей, а в отношении машины.

- Вы какую-то фамилию упомянули. Знакомый ваш? Говорите, никаких деталей не разглядели? Странная вас слеза прошибла. Номера машины не увидели, а того, что за рулем сидел, опознали, да еще со спины. Как его фамилия?

- Окстись, служба! Ой, извиняюсь! Скорблю… Если вы насчет Талалихина, так это ж летчик, Герой Союза, который в сорок первом немцев таранил.

- А, герой… так это вы вроде как сравнение употребили?

- Точно! Во-первых, потому, что там таран - и тут таран. А во-вторых, потому, что тот, который в джипе сидел, еще хуже немца.

- Гражданин, давайте не будем отвлекаться не по делу. Встаньте еще раз вот сюда и покажите нашему оператору рукой направление движения «жигулей» с того момента, когда они попали в ваше поле зрения. И без примеров из истории, пожалуйста. Молча: встал, показал… все! Встал там, где стоял! Теперь показывай, куда джип двигался, только молча. А теперь - откуда «жигуль» вынырнул… молча, я сказал! Встал, показал!…

- Ты еще прикажи: упал, отжался.

- Разговорчики в строю!

(конец расшифровки).

* * *

Известие об автокатастрофе под Семейкой Федорин воспринял философски. То есть - с определенным отстранением.

Первая реакция была естественной: слава Богу, что не я.

Последующая тоже соответствовала норме: доездились!

Затем посетило легкое раскаяние: все-таки покойник не чужой человек, учились вместе. Правда, давно, еще в школе. А после от него никаких попыток сближения. Правда, Теще квартиранта рекомендовал. И на том спасибо.

Дальнейшие упражнения ассоциативного мышления грубо прекратил шеф. Он даже не вошел, а влетел в редакцию. Как всегда - без «здравствуйте» или хотя бы «привет». И заорал с порога:

- Федорин, что у тебя с этими твоими… дикими кобылицами?

- Пока без изменений. Теща залегла в своем Новозадвинске на дно и носа не кажет. Боится, что привлекут за ложные показания. А жена все еще лечится и параллельно нашла себе занятие: записалась на курсы предсказательниц. Вечерние…

- Везет же некоторым! Но я тебя не про родню, а про отдел спрашиваю.

- А, про этих… Тоньку с Надькой? То есть, Надежду с Антониной. Одна в санатории инфаркт долечивает, а у второй скоро гипс снимут. Нога вроде нормально срослась.

- Вот и хорошо. Готовь их морально, что им обеим предстоит продолжить курс лечения, но уже за свой счет. Такие вот коврижки.

- Не понял, шеф, это что - сокращение штатов? Или «на фиг с бала» безо всяких церемоний? Без компенсаций и вышибального пособия. За что?

- Во-первых, пока что не с бала, а в отпуск. Но безоплатный. И не «за что», а «почему». А потому, что хозяин еще дома, но венки уже выносят.

- Не понял…

- А что тут понимать, Федорин? Спонсор, литературно выражаясь, гигнулся. А по-простому - звезданулся. Что, опять не понял?

- Ага.

- Чего ты не понял, Федорин? Есть ли у нас вообще спонсоры или мы с паперти кормимся?

- Вроде того.

- Олух царя небесного, Чернышевский недоделанный, да если бы мы жили только на подписку, то не хватало бы даже на презервативы, чтобы не плодить себе подобных. Дошло? Ты на календарь в последний раз в каком классе смотрел? Небось, не позже пятого.

- Да нет, я просто думал, что у нас - как у всех. Реклама там всякая, поздравления платные.

Шеф от возмущения даже перешел с крика на сип:

- Поздравления? «Дорогого прадедушку, дедушку, отца и супруга все его правнуки, внуки, дети и жена поздравляют с 90-летием и ждут - не дождутся, когда же ты, наконец, сдохнешь и твои дача с квартирой, наконец-то нам достанутся, а то ты, старый козел, и так уже половину наследничков пережил!». Думаешь, мы с этого дерьма хоть что-то имеем, кроме скандалов с налоговой? Нет, Федорин, ты точно чокнутый. И не тем кирпичом, а гораздо раньше. Может, еще в мамкиной утробе.

- Ладно, шеф, убедил. Я чокнутый. Дальше что?

- Дальше - извини. Но ты, Федорин, даже бетонный столб из себя выведешь. Еще дальше - наш неизвестный читателям, но лично дорогой нам спонсор, отец и благодетель надысь отошел в мир иной. И не по своей воле! И жутким образом! Сперва разбился, затем загорелся и, наконец, взорвался. Уразумел?

Тут уже Федорина перемкнуло, да так, что он только стоял и хлопал белесыми ресницами, как старорежимная барышня, которая впервые воочию увидела то, о чем до сих пор только читала на заборах.

Шеф успокоился окончательно и даже перешел с сипа на привычный командный голос:

- Федорин, ты все правильно понял, кто именно у нас разбился, загорелся, взорвался и чья личность в траурной рамке украсит завтра первую страницу возможно последнего нормального номера нашей газеты. Да, он нас кормил, поил и даже баловал. В меру. А теперь и в самом деле - хоть на паперть. Но там много не дадут. Конкуренция.

- Шеф, но мы же на него наезжали, то есть, критиковали. Я уже не говорю об истории с его визиткой в «промзоне». Тут же с нашей стороны был, как ни поверни, форменный шантаж.

- Ну, шантаж! Но интеллигентный и исключительно для пользы дела. Я ведь что ему на самом деле сказал: «Матюганские известия» не только не собираются эти «жареные факты» публиковать, но и если конкуренты вякнут, сразу же опровержением их, опровержением - в грызло! Главное, чтобы с вашей стороны было понимание наших нужд насущных.

- И как - понял?

- Он сказал, что тут и понимать нечего. Не фиг, мол, огород городить… касательно принципиальности. Нарисуй, сколько тебе надо, а мы обсудим.

- Он что - ненормальный?

- Федорин, он-то как раз нормальный. Был… Потому и платил за то чтобы его поругивали. Во-первых, это демократично. Свобода слова, мать ее за ногу. А во-вторых, электорат у нас обиженных любит. Понял? Или еще раз повторить? Ты ж у нас после кирпичного пришиба числишься особо непонятливым.

- Дошло. Не сразу, но дошло. Это как в одной книжке, не помню, как называется. Про то, как особо крутые в борделе платили проституткам, чтоб те над ними издевались. И ловили от этого кайф.

- Федорин, ну ты и нахал! Прежде, чем острить, подумал бы своей стукнутой головой, кто тебе платить будет, когда ты на панель пойдешь, жертва дородовой травмы!… Ну да ладно, «взвейтесь, соколы, орлами, полно горе горевать!». Как говорят в одном старом анекдоте, главное - не кого сняли со льдины, а кого на нее назначили. Даст Бог - и нас вывезет.

- В каком смысле?

- А в том, что свято место пусто не бывает. А должность представителя сенатора в его округе - тем более. Не сегодня-завтра шеф нового назначит. Какого-нибудь Думского, Депутатского, Парламентского или, на худой конец, Пешеморепереходященского. Который тоже не дурак. Или не совсем дурак. Понимает, что и ему правильный пиар нужен. Особенно на первых порах. При условии, правда, что наши козлы из «Новостей» расценки не собьют. Надеюсь…

- Я тоже.

- Надежды юношей питают, Федорин! Так что поработаем пока меньшим числом. Но за те же деньги. Точнее - уже без оных. Спасибо, если на поминки пригласят.

Тут Калиныч посмотрел на часы и озабоченно констатировал:

- Чегой-то я сегодня перенервничал. Пойду на компе постреляю.

Шеф считал себя человеком старой даты, современные технологии воспринимал, как вынужденное зло и только на уровне компьютерной верстки газеты. Потому как последний линотип на местной типографии списали в металлолом, еще когда Ельцин с Грачевым вышибали танками Хасбулатова из Белого дома.

Но консерватизм шефа проявлялся даже в том, что уже готовые полосы набранного текста он правил не «Вордом», а шариковой ручкой по распечаткам, приговаривая при этом: «Лучшее новое - это старое». И уж ни для кого в редакции не было секретом, что комп он воспринимал исключительно как игрушку для взрослых, Интернет - излишнюю роскошь, а выражения типа «дефрагментация диска» вызывали у него приступы легкой истерики.

Зато «птичек пострелять» на том же компе - ой как любил!

И пока из кабинета шефа доносились звуки выстрелов, взрывов и пулеметных очередей, сопровождаемые радостными криками, Федорин мог спокойно переваривать новость, сулящую весьма и весьма неопределенные перспективы.

Федорин думает, но ему мешают

Матюганск, конечно, не Москва. И даже не Екатеринбург. Но и на его улицах среднестатистично разбивались, горели и даже взрывались автомобили. Но фамилии потерпевших обычно попадали только в рубрику «происшествия». А на первую страницу, кроме губернатора, естественно, мог претендовать только один человек. Тот самый, который вчера пополудни на своем джипе влетел в бетонный столб и одномоментно расстался с жизнью.

Фамилия у него была соответствующая должности - Сенатский. Правда, лично он в Совете Федераций не заседал, а был «всего лишь» помощником самого Тошмана. Всесильный сенатор в своем регионе бывал нечасто. Отвлекали важные столичные дела. Но с народом общался регулярно - через своего помощника. Правда, злые языки из числа местных коммунистов утверждали, что до 1991-го года Сенатский по паспорту числился Сенацким и рассказывал всем сказочки о своем прадеде-крестьянине, великом мастере сенокоса. Дескать, прабабушка всех своих детей и на покосах зачинала, и в копнах рожала.

Если вдуматься, то вокруг скромного офиса потомка косаря Сенатского вращалась жизнь не только Матюганска, но и ближайших, а также дальних окрестностей. Не раз под окнами еще дореволюционного, но добротного домика об один этаж часами простаивали крутые иномарки с не менее крутыми номерами. А их владельцы, сказывают, скромно и терпеливо сидели, как те бабульки на завалинке, в одной очереди с ветеранами Первой Конной и мелкими бизнесменами с городского рынка. Ходили и другие слухи, к примеру, о таинственных лицах кавказской национальности, навещавших Сенатского исключительно под покровом ночи на явно краденых иномарках. Но занятый хлопотным повседневным трудом Федорин к сплетням как-то особенно не прислушивался. Тем более, что его газета время от времени журила не только Сенатского, но даже его всесильного патрона то за невнимание к насущным нуждам региона, то за неоправданные затяжки с ответами на обращения избирателей. Поэтому информация о том, что Сенатский, а по сути - сам Тошман содержит «Матюганские известия», оказалась, в прямом смысле, сногсшибательной. А неожиданное ДТП (ну кто бы мог подумать: на ровной, сухой, пустой трассе, в ясную погоду и с непьющим водителем) превращалось не в такое уж неожиданное…

Федоринские размышлизмы прервал телефон. Звонил Горохов.

- Ты где?

- В рифму. В труде. То есть - на работе.

- Да я не в этом смысле. Почему ты до сих пор не пришел?

- Куда?

- Не закудыкивай! То он, понимаешь, по любой ерунде занятым людям головы морочит, а тут, когда дело, можно сказать, всероссийского масштаба, отсиживается на своей… работе! Стахановец хренов!

- Горохов, а что, собственно, стряслось? Брынцев сбежал из психушки и снова насилует всех подряд - от мелкого рогатого скота до работников прокуратуры?

- Ты у меня сейчас сам мелким рогатым скотом заблеешь! Немедленно ко мне, пока я наряд не послал! Для насильственного привода. С применением спецсредств.

Ну, нельзя с Федориным вот так, нахрапом, он же Лев по гороскопу. К тому же его Теща с Супругой так закалили, что какой-то там Горохов ему - на левый коренной зуб.

- Господин следователь, - сухо отчеканил Федорин, - наряд вы, конечно, можете прислать. Воля ваша, коль дури много. Но кроме меня, вас тут встретят все городские фоторепортеры. Плюс местное, региональное и столичное телевидение. Сюжетец насчет незаконного задержания журналиста - на злобу дня! А потом - пикетик разъяренных коллег с плакатиками под гостиницей, откуда московские гости еще не съехали.

Горохов прокашлялся в трубку. И заговорил с теми же интонациями, с какими когда-то просил подбросить шпаргалку:

- Ну… насчет столичного… это ты загнул… Да будет тебе, не дуйся. Тут, понимаешь, с утра так хвост накрутили, куда твоей изнасилованной козе. Загляни, пожалуйста, дело есть.

- Ну, раз пожалуйста и по делу, то так и быть. Уважу двоечника. Но в последний раз.

- Двоечника? От прогульщика слышу!

Вот опять последнее слово за Гороховым осталось.

К удивлению Федорина вместо разъяренного наряда со спецсредствами и вонючей капезе в угрозыске на него ожидали целых три бутылки любимого охлажденного пива «Кинь грусть» и догорающий от нетерпения капитан Горохов:

- Федорин, будь другом, только честно: ты насчет Сенатского что-нибудь предчувствовал? Ну, как в прошлые разы?

- Насчет предчувствий, господин следователь, так это не ко мне.

- А к кому?

- К супруге моей дражайшей. Она мне со своего курорта писала, что параллельно с лечением на курсы ясновидящих ходит. Как раз через две недели заканчивает. Диплом получит с лицензией. Вот у нее и поинтересуешься. На законных, можно сказать, основаниях. А главное - с разрешения Минздрава.

- Федорин, кончай ваньку валять. Или я не знаю, кто твою супругу на бабки разводит, да еще с разрешения Минздрава. Это сейчас она - пророчица Пестимия, а когда я в органах начинал, то проходила она как цыганка Аза, мелкая аферистка на доверии. По детям работала. Взрослые ее на версту к себе не подпускали. Кстати, ты знаешь, как твоя Пестимия масть поменяла? В смысле - специальность воровскую.

- Откуда? Я ж ее никогда в жизни не видел.

- Так вот - выманила она у одной малышки золотой крестик. С цепочкой. Да не простой, а старинной работы. От прабабушки или еще раньше… Выманить-то выманила, а скрыться не успела. Девочкин папа застукал и прихватил. И пока мы с нарядом подъехали, он ее так отходил ручкой от лопаты, что еле-еле на суде адвокат ему условное освобождение выцарапал. Очень уж затейливо этот любитель старины ручку от лопаты использовал.

- Сурово!

- А главное - ее из табора выгнали. За непрофессионализм. Вот она в пророчицы и подалась.

- Эдмундыч, друг мой ситный, ты чего меня опять от дела оторвал? Чтобы рассказать, кто именно мою супругу очередным глупостям учит? Так мне одновалентно: что цыганка Аза, что колдун Лонго, что сам Глоба. Для меня главное - чтобы дома было тихо, пока она по своим курсам да лекарям шастает. А если она на человеческой глупости хоть копейку заработает, так я этой твоей Пестимии еще и спасибо скажу.

- Да нет, Федорин, про цыганку - это так, вроде присказки.

- А сказка?

- А сказка, как и водится, пострашнее. О том, что Сенатский погиб, слышал?

- Спрашиваешь! У журналиста! Пусть даже матюганского.

- Тогда смотри сюда, Федорин: никто машину Сенатского не обгонял, никто со встречной в лоб не вылетел, водила трезвый, как твой молдавский сектант, трасса сухая, видимость отличная, скорость, как для джипа - вообще черепашья, а он столб таранит. Почему?

- Ты меня так спрашиваешь, словно это я за рулем сидел.

- Подрезали его, Федорин. И очень профессионально.

- Ну, раз профессионально - так и ищите.

- Да уж на месте не сидим, будь уверен. Только вот заковыка: вряд ли кто-то для такого рискованного дела собственную машину возьмет. Всегда найдется какой-нибудь неожиданный свидетель. Даже посреди Антарктиды. Следовательно - что?…

- Номера сменит?

- Долго и хлопотно. Их же еще с кого-то снять надо. А главное - даже для профессионала нет гарантии, что при таком маневре он не притрется своей машиной к джипу. И краску свою на ней оставит. Нет, проще чужую машину угнать.

- Согласен.

- Только вот история какая, Федорин: ни одной угнанной и брошенной машины на территории области не обнаружено. Более того - ни одного заявления об угоне не поступило. Что из этого следует?

- Не знаю.

- Вот и я тоже не знаю. А начальство в свою очередь знать не желает, почему я не знаю. Ему вынь да положь. Конкретику.

- Сочувствую. Но при чем тут ты и угрозыск, когда де-те-пе «гибедедешники» расследуют? Пока что…

- Наша ГИБДД в полном составе самоизолировалась в госпитале с подозрением не то на птичий грипп, не то на птичью болезнь. А на меня навесили весь веночек: и ДТП с двумя покойничками, и оба изнасилования с убийствами, и даже больше - только никому ни-ни! - повторное следствие по стрельбе на вокзале. Так что тут, друг мой Федорин, я скоро не то что к тебе, а к этой цыганке Азе, она же пророчица Пестимия, сам побегу. Ну, в общем, не выкобенивайся и вспомни: тебе ничего не привиделось?

- Привиделось - не привиделось, а вроде кто-то как подсказал… или рассказал: «А на трассе под Семейкой джип с «москвичом» чуть не поцеловались. Так иномарка - в куски, а «москвичу» - хоть бы хны. Значит - есть еще на свете справедливость».

- Подсказал, говоришь?

- Вроде как.

- И как слышимость была? Мог бы говорящего опознать при случае?

- Боюсь, что нет. Это как в школе, когда ты у доски, да еще спиной к классу, а тебе кто-то с задней парты подсказывает. Смысл улавливаешь, а вот кто тебя выручил - Вася или Катя, иди знай.

- А теперь, Федорин, напрягись. И вспомни, хотя бы приблизительно, когда именно тебе нашептали? Потому как, я понимаю, живых людей вокруг в этот момент не было. Иначе бы на них подумал.

- Мне, господин следователь, и напрягаться-то не надо. Я точно помню. Было это в 15 часов 59 минут. По московскому времени.

- Федорин, а в грызло - за издевательство над следствием?

- А телегу в Москву за превышение власти? А, Эдмудь Гороховый? Я всегда в это время нашу «Матюги-ФМ» включаю. У них в «шашнадцать-нуль-нуль» обзор всех городских сплетен. Если что-нибудь стоящее услышу, успеваю в завтрашний номер заслать.

- Подворовываешь, акула пера?

- Обижаешь. Переосмысливаю. Так что - забирай назад свое «грызло», а то больше ни слова от меня не услышишь. Мы хоть и не в Америке, но российские законы тоже на самого себя стучать запрещают.

- Да будет тебе, праведник… то есть, правовед. Если честно, то сто лет мне снилось то, что ты расскажешь. Нет, послушаю с удовольствием. А вот что я в протокол запишу? «Голос из неустановленного источника сообщил свидетелю, что на трассе «Матюганск-Семейка» через 15-20 минут произойдет ДТП, жертвой которого станут водитель и пассажир джипа, принадлежащего господину Сенатскому, представителю члена Совета Федераций в регионе господина Тошмана». Да еще не просто сообщил, а придал информации политическую окраску.

- Стоп-стоп, стоп, что значит - «произойдет»? Я четко услышал: «чуть не поцеловались, джип вдребезги». То есть - уже!

- Да не «уже», а «еще НЕ». Все это ровно в 16.20 произошло. Установлено по обгоревшим часам фирмы «Ролекс» на правой руке погибшего Сенатского.

- То-то и оно, что «Ролекс», а не твоя тайваньская подделка. Эти вполне могли после удара еще какое-то время идти - пока не припекло.

- Кончай, Федорин, из себя Шерлока Холмса корчить: раньше часы остановились, позже, припекло, не припекло. Вот мне так точно припекло. Потому как установлено: в шестнадцать-ноль-ноль Сенатский, как обычно, отъехал от своего офиса в сторону Семейки, где у него, как известно, частный дом, записанный на двоюродную бабушку. Он там в это время обычно обедал.

- Сочувствую, но ничем помочь не могу. Я в шестнадцать-ноль-ноль обычно не к двоюродной бабушке на блины с икрой катаюсь, а сижу перед радиоточкой и у коллег информацию скачиваю. Для переосмысливания.

- Ладно, обтекаем. А твой «голос» часом, не подсказал номерной знак этого Робин Гуда на колесах?

- Которого?

- Который «жигули».

- Не «жигули», а «москвич».

- Какой «москвич»! Сенатского неизвестный на «жигулях» подрезал. У нас свидетель есть. Лично видел.

- Свидетелю, может быть, «жигули» привиделись. А я слышал про «москвич».

- Ты слышал, а он видел. А лучше один раз увидеть, чем сто раз услышать. И потом - твой бред я к делу не подошью, а его показания уже в Москве!

- Горохов, ты историка нашего школьного, Льва Францевича, помнишь?

- Само собой.

- А его любимую фразу: «Никто так не врет, как очевидец»?

- Что ты хочешь сказать? Что свидетель «москвич» с «жигулями» перепутал?

- Все могло быть. И пока вы по всей области краденные «жигули» искали, какой-нибудь несчастный ветеран ходил за вами и ныл: «А когда да когда вы мой «москвичок» найдете?». А вы от него отмахивались: отойди, мол, дед, не до тебя сейчас, у нас дело государственной важности.

Следователь Горохов, вопреки обыкновению, оппонировать Федорину не стал. Вместо этого перелистал толстенную папку, лежащую перед ним на столе, нашел нужный документ и стал внимательно его перечитывать. Потом захлопнул «дело» и хмыкнул:

- Что с них возьмешь, с козлов придорожных. Протокол - и то по-людски составить не могут: «Свидетельским показанием установлено…». А кто этот свидетель, как его зовут, сколько ему лет, как у него насчет непредсказуемых видений и внутреннего голоса…

- Зачем тебе его день рождения? Открытку послать? Поинтересовался бы лучше, когда ваш очень-видец в последний раз у окулиста был. Может, он из тех, кто на охоте с трех метров в слона не попадает. Зовут-то его как? Вдруг знакомый.

- Я ж тебе говорю - автоинспекция нам в уголовку даже этого не сообщила. На словах только сказали… сейчас… дай вспомнить… фамилия у него какая-то… мокрая, скользкая.

- Рыбкин? Или может - Водяной? О! Попандопуло!

- Почему Попандопуло?

- Потому, что артист Водяной.

- Да иди ты… сейчас… сейчас вспомню.

Горохов уставился в потолок и начал бормотать: Карпов, Уткин, Гусев, Раков, Щукин, Лебедев, Крылов… тьху, пропасть! Это Федорина так развеселило, что он, притопывая, запел:

- Я водяной, я водяной, никто не водится со мной…па-ра-ра-рам… мои подружки - пиявки да лягушки… тьфу, какая гадость!

- Вот! - завопил Горохов, - Лягушкин! Ой, нет, не Лягушкин… Жабин! Жабин он и есть!

И, хлопнув ладонью по столу, он расхохотался:

- Мы с тобой, Федорин, два адийота. Что стоит снять трубку и позвонить в автоинспекцию? А мы тут игру в синонимы затеяли!… Кстати, я бы на месте этого Жабина еще в шестнадцать лет фамилию бы сменил. Ну, в крайнем случае - взял бы супругину. Козлов там или Барабашкин. Я себе представляю, как его самого и его детишек в школе достают.

- Потому и не поменял фамилию, что Жабин. По жизни.

- Логично. Остается этого Жабина вызвать и проверить на предмет диоптрий, а также склонности к фантазии.

- Ты знаешь, Горохов, где-то я эту фамилию уже слышал.

- Вспомнишь - скажешь. Надеюсь, не «голоса» твои тебе ее подсказали.

- Да нет, где-то поближе.

- Ты не обижайся, я твою версию относительно «москвича» обязательно пробью. Вот те крест! Что-то и мне не нравятся свидетели, которые больно складно все рассказывают.

Песня близится к заключению. Под стражу…

Черновая расшифровка протокола допроса свидетеля.

- Так, фамилию-имя-отчество ваши я записал, теперь, пожалуйста, год рождения, адрес.

- Не понимаю, зачем этот церемониал? Я вас попрошу… Перед вами лежит мой паспорт, переписывайте из него все, что вашей душе угодно.

- А я попрошу вас успокоиться. Такой порядок. В соответствии с процессуальным кодексом Российской Федерации по окончании допроса свидетель обязан от руки написать внизу каждой страницы следующий текст: «С моих слов записано верно». И расписаться. Чувствуете разницу? «Записано с моих слов», а не «переписано из моего паспорта».

- Формалисты!

- Правильно. Но как по мне - это лучше, чем разгильдяи. Опять-таки, в соответствии с процессуальными нормами, наш с вами разговор записывается на служебный диктофон. При желании вы сможете ознакомиться с расшифровкой записи.

- А что - протокола уже мало?

- Разное бывает. Особенно во время суда. То вдруг начинают жаловаться, мол, следователь давил или записал не так, или свидетель недоглядел, когда протокол подписывал. Тогда предъявляют расшифровку записи, а при необходимости и саму запись. Но я надеюсь, у нас до этого не дойдет.

- Взаимно.

- Хорошо. Ваш год рождения я переписал, если вы с ним не согласны, внесете потом отдельные исправления и распишетесь. Относительно места проживания, надеюсь, у вас возражений нет?

- Нет! Улица командарма Миронова дом 2-а. Квартира 11.

- Погодите-погодите… минуточку… точно! Вы живете по соседству с погибшим…

- Совершенно верно. С моим погибшим начальником.

- Сенатским?

- Да. Что тут удивительного? Город у нас маленький.

- А таких домов, как ваш, вообще один.

- Это что - имеет отношение к делу?

- Извините. Продолжим. Место работы, должность?

- Офис-менеджер общественной приемной помощника члена Совета Федераций России господина Тошмана Вениамина Елисеевича по Матюганскому избирательному округу. Теперь уже покойного помощника…

- Искренне сочувствую.

- Что вас еще интересует кроме факта моей, так сказать, соседской близости с погибшим начальником?

- Вы отвечали за прием посетителей?

- Да. У нас вообще людей раз-два - и обчелся. Вениамин Елисеевич казенных денег на ветер не швыряет.

- Кто кроме вас еще в штате?

- Референт по письменным заявлениям и жалобам, Редкозуб Мария Прохоровна, вы ее уже допрашивали. Водитель, он же охранник. Допросить его вы уже не сможете. Он был за рулем в тот день. Ну, еще уборщица, ночная охрана - вот, пожалуй, и все.

- Объясните, пожалуйста, порядок приема посетителей помощником сенатора.

- По понедельникам у нас запись. Весь день. Во вторник мы никого не принимаем, регистрируем и рассматриваем письменные заявления и жалобы. В среду знакомим, точнее, знакомили Сенатского - кто, что и зачем. Потом сортировали - и письменно приглашали заявителей и жалобщиков на прием. Вообще-то во всех учреждениях это делают по понедельникам, но у нас прием проходил по пятницам.

- Спасибо, понял. Так как же вы регистрировали уже, собственно, посетителей, а не просителей?

- Очень просто. Когда человек записывался, ему вручали карточку с номером, а он оставлял свои координаты. А когда являлся в назначенный день, показывал эту карточку, садился и дожидался своей очереди. Мы отмечали его в общем списке - вот и все.

- А если не являлся? То не отмечали?

- Отмечали. Писали «не явился». Но таких было всего ничего. Кто заболел, кто умер…

- Эти списки у вас случайно не сохранились? Хотя бы за последние полгода?

- Сохранились. И не случайно. А специально. Я их даже с собой прихватила.

- Откуда такая предусмотрительность?

- Оттуда, что всегда найдется какой-нибудь Феликс Эдмундович…

- Меня зовут Юрий Эдмундович…

- Извините. Всегда найдется какой-нибудь зануда, который вместо заниматься делом станет задавать мне идиотские вопросы.

- Успокойтесь, пожалуйста. Воды налить?

- Себе налейте. Вениамин Елисеевич приезжает послезавтра.

- Спасибо за предупреждение. Я могу посмотреть списки, о которых вы говорили?

- Ради Бога!

- Я дам расписку.

- Можете их вместо обоев на стены наклеить. Это ксерокопии, оригиналы - в офисном сейфе. Держите.

- Ни-и-ичего себе! Подлиннее очереди в Мавзолей. В советское время.

- Это только те, кого принимал непосредственно Сенатский.

- А что - еще кто-нибудь, кроме него, вел приемы?

- Естественно! Вениамин Елисеевич. Каждую последнюю субботу месяца. Ну, правда, не каждую. Вы понимаете… Совет Федераций - это не паспортный стол. Но тогда вместо него приезжал первый помощник по делам в Совете Федераций. Но, как я догадалась, вам нужны только те, кто приходил к Сенатскому?

- Мы проверяем все версии…

- Вот только не надо относительно «все». Эти сказки ваше начальство господину сенатору может и станет рассказывать. Хотя… вряд ли, остережется. Коню понятно, что кто-то, пока еще вами не установленный, нарезает круги непосредственно вокруг Вениамина Елисеевича. Вопрос только - кто? Установите - быть вам, капитан, майором. А будете разрабатывать ВСЕ версии… мне продолжать? Или лучше расписаться, где положено? Извините за почерк.

(конец записи).

Вот ведь странное дело: пока в редакции платили хоть какую-то зарплату и более-менее регулярно, газетный народ так и норовил сэкономить для своих личных нужд часок-другой рабочего времени. А если посчастливится, то и день-два. А тут - как только иссяк источник финансирования, всех как магнитом потянуло.

Федорин был немало удивлен, когда, явившись в редакцию с утра пораньше, обнаружил, что сегодня он не первый.

- О, Надежда! Ты чего это в гипсе - и приковыляла? Что тебе дома не сидится?

- Дома, дома… сил моих дамских уже больше нет диван давить и в ящик пялиться. Ты не поверишь - я сериалы возненавидела.

- А что так?

- Да так - рожи одни и те же, тексты одни и те же. Только что главный герой бабку-миллионершу убил, как на другом канале он на ней же женится. В одном фильме героиня кричит: «Как ты можешь мне не верить!». Переключаю - на другом канале, в другом фильме герой отвечает: «Нет, не могу я тебе верить!».

- Да у меня тоже как-то комедия случилась: супруга куда-то дистанционку засунула. Искали-искали, наконец, она ее нашла - и давай каналы со скоростью звука переключать. Я в комнату захожу, спрашиваю: ну и в какой ж… дистанционка была? А из телевизора вопль: «Только не в моей!»

- Вот-вот. А я как раз после десятого сериала себя в похожем месте и почувствовала.

Говорят, много смеяться - лихо накликать. Правильно говорят. Не успели Федорин с Надькой отсмеяться после беседы о телевизионных казусах, как в дверях появилась бледная, похудевшая, но, тем не менее, активная Тонька.

Оказалось, что жизнь внесла в ее шутку насчет дешевой поездки на курорт некоторую долю правды. Для лечения последствий инфаркта в профкоме Тоньке всучили горящую путевку в санаторий. Правда, не для сердечников, но неважно. Главное - убить одним выстрелом двух зайцев: и путевку пристроить, и вроде бы доброе дело сделать.

Но возникла проблема: куда девать кошку? Обычно ее забирала к себе Надька, но, во-первых, она еще ковыляла в гипсе, а во-вторых, до сих пор дулась на подругу. Поэтому козлом отпущения оказался Федорин.

Правда, вначале он стойко сказал: «Нет!», потому, что по натуре не был кошатником, а больше симпатизировал собакам. Но Тонька включила на полную мощность всю свою настырность.

- Я тебя умоляю! Она такая ласковая, такая смирная…Мебель не дерет, ест, что дают… И главное - она не курит и не прожигает сигаретами ковролин.

Федорин посмотрел на проплешины на полу, прожженные разгильдяями-визитерами и засомневался.

Через полчаса уговоров он сдался. Тонька по дороге на вокзал заскочила к нему домой, поставила у порога корзинку со «смирной и ласковой», позвонила в дверь, а когда Федорин открыл, выпалила: «Привет и пока!» - и укатила поправлять здоровье.

Вначале кошка действительно выглядела как ангелочек с хвостиком. Но ночью устроила новому хозяину бенефис. Она орала, как только замечала, что он уснул, ковер, конечно, не прожигала, зато наставила на нем меток, а в шесть утра прыгнула Федорину на голову и беспардонно забралась к нему под одеяло. Там куснула его за большой палец левой ноги, царапнула, а потом свернулась в клубок и, наконец, задремала. Но при этом так громко замурчала, будто трактор завела.

А утречком позвонила Тонька и невинным голоском спросила, как там ее чудо.

- Твоя смирная и ласковая спать не дает. Орет, как резаная.

- А, не волнуйся. Ничего страшного. Это у нее период такой. Недельку поорет - и перестанет.

Хорошенькое дело - не волнуйтесь. Она неделю по ночам будет вопить благим матом - и это называется ничего страшного. Поначалу всхлипнете, а потом привыкнете.

- Главное - из квартиры ее не выпускай. А то подвернется какой-нибудь кавалер - и что мне потом с котятами делать?

Федоринского терпения хватило всего на две ночи. Да и то неполных. Рано поутру он встал, накинул куртку, захватил из холодильника кусок колбасы - и приманил этой колбасой наглого рыжего котяру. Везунчик-кот по принципу «кто рано встает…» получил не только колбасу, но еще и «мур-мур-лямур» впридачу.

Кошак с поставленной перед ним задачей справился в полном объеме. Ночные концерты прекратились, и даже «трактор заводить» кошка стала тихонько - так, что это не только не мешало спать, а даже наоборот, убаюкивало.

Надька хохотала от всей души, когда Федорин рассказал ей об этой кошачьей эротике:

- А что ты скажешь Тоньке, когда она заметит, что ее чудо - беременное?

- Скажу - не волнуйся, это у нее период такой.

Все бы хорошо, но, гоняясь за котом по утренней прохладе, Федорин заработал насморк, да еще такой жесточайший, что даже Калиныч сжалился и позволил пару дней отлежаться дома.

И хорошо, что отлежался и набрался сил. Потому как разъяренный взгляд отдохнувшей Тоньки никакого светлого будущего Федорину не предвещал:

- Ты, зоофил потаенный! Объясни, почему это моя кошка из винегрета соленые огурцы выковыривает? Только не ври, что это у нее нехватка витаминов!

Ситуацию ненадолго разрядил федоринский однокашник, он же гений матюганского угрозыска. Капитан Горохов ворвался в редакцию с воплем:

- Ну и кто из нас свинья?

- Не я. Я в год собаки родился.

- Брось острить! Какого рожна ты засекреченную информацию растрепал?

- Я трепал только то, что ты мне позволил трепать.

- Щас! А про визитку Сенатского? Меня уже прокурор так вздрючил! Не разбираясь…

- Ну а ты, прежде, чем меня дрючить, все же разобрался бы. Начнем с того, что о визитке ты мне не говорил.

- А кто говорил?

- Сейчас вспомню… ага, вот! Вернулся Калиныч из приемной Сенатского и подробненько так изложил, что ему там сказали - и насчет бутылки из-под «Половецкой», и… вот! И о визитке! Я еще подумал: наконец-то Калина сам хоть какую-то информацию накопал.

- Где твой Калиныч?

Калиновский оказался легким на помине - явился на шум, мол, чего это на вверенной мне территории происходит? На вопрос, откуда он узнал о визитке, сперва уверенно ткнул пальцем в Федорина:

- От тебя!

Потом почесал подбородок и пробормотал:

- Хотя нет… погоди… ты мне только о бутылке говорил. Шарады, видите ли, загадывал… а насчет визитки мне наш этот… «зам по фигне» стукнул, когда я уже на пороге стоял. Шепнул тихонько на ушко, мол, Калиныч, понимаш, кака штука - замалчивают важный факт!

- Ну и откуда он этот факт выкопал, а, Федорин?

- Да, наверное, оттуда, откуда знал, что я возле места преступления присутствовал. А потом натравил шефа на подчиненного. Интриган вонючий.

Калиновский опять почесал подбородок:

- Ну и что мне с этим гадом ползучим сделать?

- Расстрелять, - угрюмо предложил Федорин.

Калиныч выскочил в коридор, даже не хлопнув, а припечатав дверью косяк, так, что штукатурка треснула. Горохов не помолчал минутку и уже было раскрыл рот, потому что сказать что-нибудь надо было, но что именно сказать - он никак не мог сообразить. Просто не успел, потому, что из-за стены послышалось:

- А, вот ты где, гад! - и звонко хлопнул выстрел.

Горохов подскочил, схватился за кобуру и рванулся к двери, но тут раздалось петушиное квохтанье, крик:

- А вот на тебе! - и еще три выстрела.

Федорин тихонько сполз под стол.

- Нет, Надюха, - простонал он сквозь смех, - все Тонькины розыгрыши по сравнению с ЭТИМ - детский сад.

- Угу… - согласилась Надюха. - Похоже, подруга, конец к тебе подкрался незаметно. Ты без зарплаты, кошка на сносях, а самый лучший в мире розыгрыш оказался не твой.

- Меня другое интересует, - Горохов опять присел на стул, застегивая кобуру, - этот ваш «зам по фигне», он, получается, знал то, чего, кроме нас с тобой… точнее, кроме меня, не знал никто. Откуда? Вопрос, конечно, интересный. Как, кстати, его фамилия, этого зама?

- А ляд его знает. Он тут у нас приходящий-уходящий. Мы его даже по имени никогда не называли.

- Я знаю, - отозвалась Надька. - Я же на всех табель заполняю. Жабин его фамилия.

- Что-о-о-о?! - завопили дуэтом Горохов с Федориным.

- Жабин… - растеряно повторила Надька в сторону двери, закрывающейся за обоими мужчинами.

Надо было видеть, как по улицам Матюганска мчался на всех парах, одновременно выкрикивая что-то в мобильник, солидный человек, капитан милиции, старший следователь Горохов, а по пятам за ним трусцой пылил, не замечая ничего и никого вокруг, неотвязный Федорин.

У отделения милиции уже отсвечивали мигалками все имеющиеся в наличии транспортные средства - от «газиков» до мотоциклов и даже один велосипед. Горохов с разбегу чуть не столкнулся с коллегой-следователем, затормозил - и Федорин ткнулся ему носом в спину.

- Ты кого на хвосте притащил? - рассмеялся коллега. - Привет, Федорино-Горин!

- Я не знаю, - взмолился Горохов, - как можно от него избавиться? Если кто знает, скажите, чтобы и я знал!

- А может, его как кота - в машину, да отвезти куда подале и там оставить?

- Не покатит. Он же журналюга, он откуда хочешь дорогу назад найдет. А нам сейчас главное - не его потерять, а Жабина найти!

- Мужики! - взмолился Федорин, - ну возьмите меня! А вдруг я как раз предчувствую, куда он спрятался?

- Во-первых, места в машинах нет. Во-вторых - не положено. Это тебе не детективный сериал. Вот что - если ты сейчас прикинешься послушным мальчиком, пойдешь домой и будешь там сидеть до утра - я тебе гарантирую эксклюзив о поимке особо опасного преступника. Заметано?

Это, конечно, было совсем не то, к чему стремилось журналистское сердце Федорина, но он понял, что на большее рассчитывать не приходится. Буркнул: «Ладно…» и поплелся домой. К слову - очень кстати. Потому как насморк, не иначе как на нервной почве, возвратился к нему с такой оглушительной силой, что обоняние отключил напрочь.

Федорин покрутился по комнате, отчистил остатки кошачьей шерсти с дивана и задремал под бормотанье телевизора.

Где-то посреди ночи его как подбросило. Сначала показалось, что это по телевизору сообщают, что следователя Горохова взорвали в его собственной квартире. Потом стало ясно, что латиноамериканская красотка, строящая на экране глазки хамовитому плантатору, никак не могла такое выдать. Значит - опять «голос свыше». Значит - опять предупреждение. Он, Федорин вполне еще может успеть. Если поторопится.

Кажись, успел. Вот он, дом, где Горохов живет. Вон его окна на первом этаже. Все тихо. И свет не горит. Видать, спит себе одноклассник и даже не снится ему, что его жизнь в опасности.

- Юрка! Проснись! - закричал Федорин и изо всех сил нажал на кнопку звонка.

Страшный взрыв сорвал дверь с петель и припечатал ею Федорина к полу.

Когда он очнулся, то увидел склонившегося над ним Горохова.

- Что же ты, обормот, натворил?

- Я не знал…

- Чего ты не знал?

- Что если на кнопочку нажать, такой шорох получится…

- Тьфу, остряк! - сплюнул Горохов. В это время с улицы вбежал сержант:

- Товарищ капитан, там еще одно тело под окном.

- Труп?

- Да нет, живой. Только без сознания.

Стоит ли уточнять, что бессознательным телом оказался «зам по фигне» Жабин?

У попа была собака… (вместо эпилога)

- Понимаешь, - объяснял потом Горохов Федорину, сидя у него в палате, - меня как подбросило, когда дошло, что о визитке-то и я тебе не говорил. И никто никому не говорил! Так как он мог знать? Только если сам же ее и подбросил. А дальше - как в головоломке, когда в конце все кирпичики уже сами по себе на свое место становятся. Вот только Жабин тоже понял, что я его вычислил. И пока я весь Матюганск прочесывал, его, голубчика, разыскивая, он ко мне через форточку влез и все краны в плите открыл. Рассчитывал, что я домой вернусь, свет включу - и все! Сидел в кустах под окном и ждал, когда я приеду. Полюбоваться взрывом хотел. А только не подумал, что так сильно бабахнет, что и его достанет. И тебя он в своем плане не предусмотрел. Да кто бы мог подумать, что ты посреди ночи ко мне в дверь трезвонить будешь?

- То-то и оно! Как раз посреди ночи меня толкнуло, что у тебя в квартире взрыв намечается. Только я почему-то решил, что там под кроватью бомба тикает. Ты спишь, а она тикает. Номер твоего домашнего телефона я не помню, он на работе остался. Вот и прибежал, и в дверь позвонил, чтобы тебя разбудить.

- Получается - ты этот взрыв и сотворил, искрой от звоночка, он же на двери с пятидесятого года, искрит, как нанятой. А запах-то газа что ж ты не учуял?

- Да насморк у меня… был… но сейчас, кажись, прошел!

- Ну, ты даешь! Оклемаешься - запатентуй новое средство от насморка - сильный взрыв!

- Теперь уже ты в остряки записался?… Рассказал бы лучше, как ты Жабина вычислил? А он, соответственно, тебя. Только не прячься за тайну следствия.

- Ну ладно, исключительно по старой дружбе. Ты даже не представляешь, как мы на этого типа, в конце концов, вышли.

- Что, мой «голос свыше» помог?

- Да нет, больше ты сам. Я грешным делом вначале тебя заподозрил. Правда, чисто теоретически.

- Вот спасибочки. Что, никак ту шпаргалку не можешь забыть?

- Не шпаргалку, а статистику. Вот ты, Федорин, не хуже меня знаешь, что городок у нас тихий, серенький-средненький. И преступления тоже - серенькие-средненькие, ничего выдающегося. Вашему брату даже толком писать не о чем, кроме как о козе, случайно попавшей под телегу.

- Не сыпь мне сахар в пиво… у нас на ординарный мордобой сбегается больше журналистов, чем дерущихся.

- Совершенно верно. А тут вдруг - что мы имеем? Сначала четыре трупа на вокзале, затем два сексуальных убийства в «промзоне» и, наконец - смерть Сенатского в результате удачно сымитированного ДТП.

- Перебор, Эдмундыч. У нас, слава Богу, не Питер. И даже не Краснодар.

- Вот-вот. А теперь вопрос для некоторых особенно любознательных: что всю эту криминальную муть объединяет?… С ответом не спеши. Я сам скажу. Некий Федорин А.С., который весьма некстати то объявляется на месте преступления раньше милиции, то вообще несет какую-то чушь относительно «голоса свыше».

- А вот и не заливай, Горохов. Не каждый раз. На ДТП меня не было.

- Тебя еще в одном месте не было. В Новозадвинске, когда обворовывали квартиранта твоей тещи.

- Это здесь при чем?

- Лежи, молчи и слушай. Квартирант где работал? В фирме «Лебедь». Кто фирму крышевал - знаешь. Дальше: кого ревнивый сержант перво-наперво застрелил? Невесту. Братцы-матросовцы сами на пулю напросились. А невеста кем работала? Обменщицей в валютном киоске. А кто у нас курирует эту важную для народа финансовую операцию?… Молчи! Я знаю, что ты знаешь. Дальше: убийства в «промзоне», из-за которых нашего генерал-майора до просто майора разжаловали. С одной стороны - вроде бы в кои-то веки серийный маньяк-убийца объявился. Хоть и жуткая, но статистика: сто лет ничего подобного не было, когда-то да должно было случиться. Но с другой стороны, с чего бы это сексуально сдвинутому убийце опять-таки, на известного тебе человека подозрение бросать? Ну что руку тянешь, спрашивай.

- Визитку с бутылкой он только во второй раз подбросил. А первый как же?

- Про визитку разговор впереди, а насчет первого раза, то тут уж наши козлы проглядели. Была и там бутылка из-под «Половецкой». Только мы ее не засекли. А потом какой-то бомж уволок. На фотографии, правда, осталась. Потому - как это не жутко, но бедолага Вилкина из-за нашей слепоты погибла. Отчасти. И знаешь еще что? Я экспертов попросил определить, кто пил из бутылки. А они мне: на горлышке следов слюны не обнаружено. Чистенькое горлышко. А теперь представь себе убийцу, который, жертву дожидаясь, не из горла лакает, а аккуратненько так водку из бутылки в стакан наливает… а стаканчика-то возле трупа не было. Точно не было.

- Мог забрать…

- Ага, стакан забрал, а бутылку с пальчиками оставил? Чушь… Ну, тебе, что дальше-то было, интересно? Продолжать?

- Я так понимаю, что теперь от меня требуется изобразить жирафа и радостно воскликнуть: так все это Жабин натворил?

- Совершенно верно.

- И барышень убил, и Сенатского подрезал, и Тещу мою обокрал? А с сержантом как же? Тоже он?

- Тоже.

- А на кой ляд?

- Потому как фамилия у него такая - Жабин. Жаба задавила.

- Так он что - из зависти? Псих! Да чему же там завидовать? Моей Теще, к примеру, за такую дочь с зятем добавка к пенсии полагается. А сержант? Ну, если бы Жабин, скажем, вашего милицейского генерала заставил в висок пальнуть, то это еще куда ни шло. А так - получается не логика, а через огород вприсядочку.

- Не говори! Насчет сержанта: мало того, что он - красавец-герой, с орденом, квартиру недавно получил, так еще и собирался жениться на самой красивой девушке района, вокруг которой, кстати, Жабин давно круги нарезал, только она этого в упор не замечала. Точнее - делала вид, что не замечает, а сама жениху пожаловалась. Он и пообещал Жабину лапки поотрывать, если тот к Малгоше ближе, чем на пионерское расстояние, подойдет.

- Мотив понятен, но как же он его на убийство толкнул?

- У-у-у, это надо было слышать! Да и видеть тоже: как Жабин у меня в кабинете, показания давая, своими хориными глазенками посверкивал, шипел и слюной брызгал. Придешь ко мне - дам протокол почитать. Но…

- Ладно, ладно, без твоего разрешения публиковать ничего не стану.

- Так я тебе и поверил. Хорошо, слушай дальше. Как ты думаешь, для чего я все эти списки просителей Сенатского с лупой перелопачивал?

- Знакомые фамилии искал?

- Точно. Так вот - Жабин как минимум дважды на прием приходил. Один раз квартиру выпрашивал, а второй - новую машину клянчил. Естественно, бесплатно. И оба раза получил форменный отлуп. Вот он и взъелся. Сначала решил Сенатского просто шантажировать, потому и обокрал представителя его фирмы, который у твоей Тещи квартировал. Компромат искал. Но фиг нашел.

- Что, честно работали?

- Скорее - умно. Вот Жабин и озверел. А тут еще как раз на вокзале с новозадвинского поезда сошел и увидел, как Малгоша с женихом друг другу улыбаются. И все! Пошла цепная реакция. Записочку похабную сотворил и на следующее же утро подбросил. Правда, такого результата он и не ожидал. Как сам признался, только поссорить их хотел, развести. А получилось…

- А дальше?

- Дальше - больше. Пока не прокололся - сперва на визитке, а потом, когда сам полез в свидетели ДТП. Это же он свой бывший «москвичок» у нового хозяина тихонько увел, «джип» с Сенатским подрезал, машину на место отогнал, да еще и назад успел, чтобы нам байку о «жигуле» сплести. А мы и вправду клюнули.

- Если б не мой «голос свыше», Горохов, клевали бы вы и дальше… Что, не так?

- Орден все равно не дам. Не намекай. Максимум - выхлопочу твоей Кошкодавовой штраф за попытку ввести следствие в заблуждение. Может, поостынет.

- И на том спасибо. Ты лучше скажи Калинычу, что никаких эксклюзивов он от тебя не дождется. Мол, все и только - Федорину. Кстати, когда?

- Как только - так сразу. Если начальство позволит… между прочим, идею меня подорвать Жабину именно ты подсунул.

- Вот те на! Да я с ним и не разговаривал никогда. Кроме одного раза, когда козлом его обозвал.

- Правильно обозвал. Но историю о том, как Теща твоя из квартиры газовую камеру устроила, ты на работе рассказывал?

- Только Надьке.

- А он за дверью стоял и все слышал. И даже как ты сестрицу предупредил, что звонить в дверь нельзя, а то может искра возникнуть… Дальше - статейку насчет квартирного вора, на которого милиция в засаде ждала, а он в это время милицейскому оперу квартиру взламывал, газета публиковала?

- С твоего же разрешения, между прочим. Так что нечего на меня все лавры цеплять.

- Да какие лавры? Жабин просто сложил одно к одному, а когда я, дурак, вместо того, чтобы его тепленьким брать, по телефону на беседу пригласил, тут он меня и вычислил. Я же в редакцию не для того, чтобы тебе чертей всыпать, приехал. Это так - походя. Я его, Жабина искал. Правда, как свидетеля.

- Ну, он и засвидетельствовал.

- Да уж - по полной программе.

Горохов утаил от Федорина не только те эпитеты, которыми оклемавшийся от удара Жабин осыпал арестовавших его милиционеров. Угрозы, которые он выплевывал вместе со слюной, тоже многого стоили.

Фрагмент аудиозаписи допроса подозреваемого Жабина, не вошедший в официальные материалы следствия.

- Вы! Менты собачьи! (купюра)… Фиг вы мне сделаете! Нету у вас на меня ничего! Квартиру обокрал? В перчаточках я был, в перчаточках. А бумажки у меня найдете - так их ветром занесло! Но я вам это так не оставлю! Отомщу! Я всем мщу! Я никому не позволю о себя ноги вытирать! Вон Малгожатка на меня фыркнула - и что? Я ее хахалю такую записочку подбросил, что он решил, что она под все свое начальство ложится. Ух, озверел! А так ему и надо! Покрутился возле Чечни, салага, так ему и орден, и квартиру… (купюра). А я вон в Афгане под пулями горбатился и кровью харкал…

- Да не был ты в Афгане. В Ташкенте на складе сидел.

- Все вранье! Я засекреченный! Спецназ! А мне, когда вернулся, в харю: мы вас, мол, туда не посылали! Сволочи! А Сенатский ваш - самая большая сука! Я ему: ладно, раз квартира не положена, дайте какой-нибудь самый несчастненький «жигуленок»… как ветерану… а он мне: нет у меня сейчас машин, хватит и того, что я редакцию твою кормлю. Я говорю - этого мало. А он - так что ты мне прикажешь, придти в твоей газетенке полы помыть? Достал он меня этим окончательно. Что значит - машин нет? А ты свою отдай, народ ведь просит!

- Это кто здесь народ? Вы покамест подследственный. А в будущем - подсудимый и осужденный.

- Вот где у меня ваше осуждение! Я сперва все расскажу, все подпишу. А потом через адвоката добьюсь суда присяжных, да еще в соседней области, чтобы без предвзятости. А там спою Лазаря, как из меня чистосердечное проклятые менты выбивали. За то, что я правду искал. А я все правильно сделал - и буржуя этого убрал, и девок-соплюх… нечего их жалеть, нечего! Выросли бы - такими же сучками, как их мамки, стали бы. Их папаши пускай сейчас жалеют, что моей компанией брезговали. Так что - отмажусь я! И все! Свобода, бля, свобода! Что я - первый такой? А когда выйду - я на тебя, следак, такую провокацию удумаю - не отмоешься! Так что - пиши, на свою же голову. Чего молчишь, мент?

- Да вот думаю…

- Любопытно, о чем?

- Кому тебя слить, чтобы на присяжных сэкономить. Браткам, которые в капезе или сослуживцам несчастного сержанта?

- Не посмеешь!

- А кто узнает? Сдам я тебя, все-таки, браткам. Очень они таких, как ты, с сексуальными статьями, не любят. Ты «Мастера и Маргариту» часом не читал?

- По телику смотрел, а что?

- А то, что в ближайшее время сыграешь ты, Жабин, в капезе эту самую Маргариту. Со шваброй в причинном месте.

(конец записи).

Итак, Матюганск вернулся к своей прежней тихой жизни. Вместо Сенатского назначили нового представителя Тошмана - этакого живчика с симпатичной фамилией Бидэ.

У следователя появилась куча новых дел, еще безнадежнее прежнего - именно благодаря их серости и среднестатичности. Допекли они его до такой степени, что однажды ночью Горохову приснился жуткий сон - будто Федорин заимел новый талант - телекинеза. Он, Горохов, сам пришел к нему с поклоном и просьбой помочь, но свинюка Федорин на все его мольбы ответил одной-единственной фразой:

- А иди-ка ты, Горохов, на ху…тор бабочек ловить!

И Горохов одномоментно обнаружил себя на лугу за Семейкой, подкрадывающимся с кепкой к тщедушному мотыльку, присосавшемуся, как вампир, к огромной красно-фиолетовой головке клевера.

В отчаянии наутро Горохов позвонил-таки Федорину, поинтересовался, как здоровье, не мучают ли опять предчувствия. Но Федорин клятвенно убедил одноклассника, что после взрыва напрочь потерял свои паранормальные способности.

- Ну, что делать? - схватился за голову Горохов. - Может, попросить знакомого омоновца тюкнуть этак, вроде бы обознавшись, Федорина «демократором» по маковке - в надежде возродить его абсолютно антинаучные видения?

Но, как всегда, вмешалась судьба. Федорин не врал, более того, он даже обрадовался, убедившись, что талант свой к предвидению действительно потерял. Напрочь. Даже примитивную интуицию - и ту как корова языком слизала. Иначе, выйдя из больницы, он бы ни за что не поперся на ту же улицу, к тому же дому, где ожидал его следующий кирпич.

«Радостную новость» сообщил Горохову по телефону коллега, случайно оказавшийся на месте очередного происшествия:

- Эдмундыч, слышь, твой Федорин опять в травматологии.

- Что: «поскользнулся, упал, очнулся - гипс, закрытый перелом»?

- Не угадал. Опять кирпичик.

- Да брось ты. Кирпич, как и снаряд, дважды в одно место не попадает.

- А он и не попал. Он у него перед самым носом на тротуар шмякнулся. Ну, Федорин с перепугу отскочил, споткнулся, упал… еще не очнулся. Сотрясение мозга.

- Я тебя умоляю: делай, что хочешь, но организуй возле него охрану, никого постороннего не пускать и записывать все, что он скажет, даже в бреду. Очнется - зови меня!

Когда Федорин очнулся, первое, что увидел, было встревоженное лицо одноклассника.

- Ты меня помнишь?

- Тебя забудешь!… - морщась от боли в затылке, буркнул Федорин.

- Слава Богу! Как у тебя - с головой все в порядке?

- Болит, зараза. Но это пройдет. А вот ты, если сегодня же к стоматологу не смотаешься, причем, срочно, тебе послезавтра так флюсом правую щеку перекособочит - мама родная не узнает.

- Да, точно… у меня сегодня утром пломба вывалилась…Федорин, так ты что - опять предвидишь?

- Нет, вижу. Я вас, голубчиков, теперь, как рентген - насквозь вижу.

- Мамадарагайя! - схватившись за голову, простонал Горохов.

This file was created

with BookDesigner program

bookdesigner@the-ebook.org

10.08.2010

Оглавление

ИРОНИЧЕСКИЙ ДЕТЕКТИВ . Краткая характеристика пейзажа за окном

А кто же наш главный герой?

Краткое описание среды обитания главного героя

Местные достопримечательности

Краткие характеристики героя или - те бумажки, без которых ты букашка

Об опасности вредных привычек

Бумага сугубо официальная

Об опасности вредных привычек - подробнее

Золотое Тещино слово, со слезами зятя смешанное

Чудеса в решете продолжаются

Старый друг опасней новых всех

Внутренний голос наглеет, но во благо

Однако стреляли…

Провинциальные страсти жгут!

«Давай, козел, попрыгаем, развеем грусть-тоску…»

Тучи над городом встали! И круто!

Травка зеленеет, солнышко блестит, а маньяк с визиткой в кустиках сидит

Оскопление хорей без анестезии

Смертельный подрез

Федорин думает, но ему мешают

Песня близится к заключению. Под стражу…

У попа была собака… . (вместо эпилога)

Реклама на сайте