«Любовь не картошка!»

Евгения Изюмова Любовь не картошка! (Смех и грех - 02)

«Иронический детектив» - так определила жанр Евгения Изюмова своей первой повести в трилогии «Смех и грех», которую написала в 1995 году, в 1998 - «Любовь - не картошка», а в 2002 году - «Помоги себе сам».

- Посмотри на себя в зеркало! - сказала мне однажды моя знакомая. - Уж тётка давно, а всё думаешь, что девочка!

Я хотела обидеться - известно, никому такое не будет по нраву, когда напоминают о возрасте, пусть и не древнем, но все же, скажем, более среднего.

Но тут я вспомнила рассказ другой своей приятельницы о поездке на Мальту с группой российских туристов - вот счастливая! - я-то за всю свою жизнь ни разу не бывала за границей, если не считать так называемое наше «СеНеГальское» ближнее зарубежье. Оказавшись на Мальте, приятельница к своему удивлению увидела, что остров буквально заполонён пожилыми немцами. Многие из них сидели в инвалидных колясках, но все без исключения дурачились, как дети, вели себя раскованно, посещали дискотеки. Словом, отдыхали на полную катушку, забыв о своём почтенном возрасте.

- Смотришь, - восхищалась приятельница, - бабуся - божий одуванчик, ветром сдувает, а она к вечеру нафуфырится, приоденется - и на дискотеку. А вот наши русские бабушки горазды только на лавочке сидеть да судачить о соседях.

Ну, тут, конечно, можно с ней поспорить - если нашим пенсионерам платили бы такие же пенсии, как и немцам, да ещё доплачивали за то, чтобы они в зимнее время уезжали из России в южные страны ради экономии энергоресурсов, так, наверное, и наши бы старушки уподобились перелётным птицам. Я и поспорила, но зато мы тогда с приятельницей единодушно решили, что если уж считают, что в каждом человеке до старости живёт маленький мальчик или девочка (не зря же говорят, что старый, то - малый), то почему бы этим малышам иногда не брать верх над умудрёнными, уставшими от жизни, душами.

Вспомнив это, я раздумала обижаться на свою нетактичную знакомую. Видимо, в её душе даже в детстве не жила маленькая фея. Но вот в чём была с ней полностью согласна, так это с тем, что моя фатальная рассеянность иногда выкидывает пренеприятные штучки.

Вот, например, случилось однажды со мной настоящее форменное безобразие, история, которая повлекла за собой такие события и переживания, что будь я пессимисткой, состарилась бы в один момент…

Направили меня в командировку. Ну а поскольку муженёк мой бывший не зря меня расчётливой называл, то я и рассчитала свою командировку буквально по часам, и даже билет обратный приобрела, надеясь, что ничто не задержит меня в чужом городе - все дела вовремя завершу. Так, впрочем, и вышло.

Я выполнила всё в срок, выгадала даже денёк, чтобы пошляться по Москве, и не столько по магазинам, сколько просто так побродить да посмотреть. Москву я лучше знаю подземную - в метро. И как нырнула туда, периодически выбираясь на поверхность, так и не заметила, какдень промелькнул.

Вернувшись в гостиницу, я заново уложила свой багаж, умостив туда и свои покупки, и всё, что было заказано друзьями. В намеченное время покинула гостиницу, гремя по её коридорам колесиками неподъёмной сумки, причем другая была в руке, третья - болталась на плече. Без приключений добралась до вокзала, нашла свободное место, где можно было пристроить своё тело, уставшее от беготни по магазинам. Мне даже удалось купить очередной томик издания собраний сочинений Иоанны Хмелевской. Я достала новую книгу и стала спокойно читать, ожидая не менее спокойно приглашения на посадку.

Услышав часть объявления о посадке, где главным было название моего города, я неспешно подошла к вагону согласно билета. Лениво, без всякого энтузиазма поспорила немного с проводником, которому прямо-таки до зарезу требовалось сличить мою фамилию в паспорте с фамилией на билете. Паспорт лежал в дамской сумочке, уложенную в большую дорожную сумку, извлечь его оттуда было весьма затруднительно, потому-то, собственно, и спорила, а так я обычно не стесняюсь показывать свой главный документ, поскольку лицо на фото выглядит вполне симпатично.

Наконец проводник все же переспорил меня, я выудила из сумки паспорт, сунула его проводнику под нос, вошла в вагон и села, вздохнув облегчённо, на своё место. Сердце моё даже ни на одно мгновение не остановилось от дурного предчувствия, наоборот, оно билось спокойно и уверенно, а я готовилась ко сну, не подозревая, что надо бежать прочь из этого вагона. Но мне даже в голову не пришло, что с этого вокзала в мой город уходят с интервалом в сорок минут два поезда. Два! И у меня билет как раз на второй, тот, что уходил позднее.

Поезд мягко тронулся, и я вновь удовлетворённо вздохнула: ну, еду домой, завтра увижу своих мальчишек-сорванцов, которые во время моих командировок оставались одни.

Проводник суматошно протрусил мимо меня раза два, и вдруг подводит ко мне женщину с билетом на моё место! На моё! Я, конечно, взбеленилась: первая пришла, пусть он двойника устраивает, где пожелает, тем более что в вагоне полно свободных мест, а я со своего не двинусь!..

Проводник вежливо взял мой билет и… злорадно так ухмыльнулся, казалось, даже усы его сами по себе тоже усмехались.

- Гражданка, а вы куда едете?

- В … - ответила я, пожав плечами, удивляясь его тупости, ведь в билете ясно написано.

- А поезд - какой? - допытывался проводник, излучая всем лицом ехидную доброжелательность.

- Ну… - я назвала номер поезда, всё ещё не ощущая волнения и не понимая, чего это у него улыбка такая - «шесть на девять».

- Да? А наш поезд… - и он ликующе и громогласно назвал совершенно другой номер поезда, сияя золотым оскалом в бесподобно широкой улыбке.

Я оцепенела, вполне осознав, что значит выражение - «застыть на месте». Выходит, не туда еду?

- А к-ку-да-а … этот поезд? - заикаясь, осведомилась я, испугавшись не столько неизвестного направления, сколько того, что у меня деньги на исходе - только на такси до дома, а тут ещё надо будет возвращаться в Москву. Сердце упало и замерло на выходе у пяток. Была бы в пятке дырка, уж точно мое сердце выкатилось бы оттуда колобком.

Проводник с большим наслаждением назвал мой город. И оповестил меня, что нужный мне поезд уйдёт из Москвы через сорок минут.

- Так ведь это не беда, - воспряла я духом, обретая способность улыбаться не менее широко, чем проводник. - Все равно в один город - и ваш поезд, и мой, может, останусь в вашем? - заиграла я глазами.

Проводник посуровел и отрезал:

- Нельзя!

- Да ведь всё равно вагон у вас полупустой, - не поняла я его суровости, по-прежнему безмятежно улыбаясь.

- Нельзя! - вновь категорично заявил проводник.

Но я всё-таки принялась его упрашивать дать разрешение остаться в вагоне из чистого упрямства, ведь видела же, что чертов проводник уступать не намерен, более того - заявил: «Вот не спорила бы со мной на перроне, я бы, может, и оставил тебя, но не люблю строптивых баб. Так что выходи в Ожерелье и не балабонь! - однако успокоил. - Да там станция большая, спокойно дождёшься своего поезда».

Неведомое Ожерелье ожидалось через четыре часа, глубокой ночью. Я сидела возле тамбура в дружно храпящем вагоне и смотрела с тоской в черноту за окном. Подлец-проводник понапускал в вагон торгашей-челноков (разумеется, за наличный расчет) и пил теперь с ними водку, нимало не беспокоясь о моей судьбе. Попробовала я без всякой надежды ещё раз смягчить его сердце, признавшись, что с деньгами у меня туго, да, видно, совсем навредила себе - мерзавец ждал от меня тоже наличных, а я «позолотить ручку» не могла.

В Ожерелье поезд прибыл вовремя. Проводник, любезно улыбаясь, распахнул передо мной дверь в неизвестность, и я вышла на мороз, оказавшись на длинном пустом перроне с фонарём возле переходного пешеходного моста, который уходил куда-то во тьму. Ещё один фонарь светился на другом конце перрона. Я затравлено глянула по сторонам и рванулась обратно в вагон, но проводник проворно захлопнул дверь.

«Мамочка моя, куда же я попала?» - запаниковала я. Да Ожерелье ли это? Где обещанная большая станция?

Тут открылась дверь соседнего вагона, оттуда выглянула проводница, закутанная в шаль:

- Вам в какой вагон?

Взахлеб, торопясь, объяснила ей мою ситуацию и жалобно попросила:

- Возьмите меня к себе, а?

Проводница печально развела руками:

- Всё занято, милая.

- Я шапку отдам! - сдёрнула я с головы «норку». - Не бросайте меня здесь! Я боюсь!

- Занято, милая, извини, - видимо, проводницу не прельстила шапка, и эта дверь тоже закрылась, а поезд плавно двинулся мимо меня, застучал колесами и вскоре лишь насмешливо подмигнул мне красным габаритным огоньком.

И я осталась одна в ночи. Замёрзшая, несчастная, с бьющимся от страха сердцем, совсем обезумевшая от переживаний и сознания, что я - настоящая бестолочь. Ведь не прослушай номер поезда, увлечённая чтением детектива своей обожаемой Хмелевской, я не попала бы в столь дурацкую ситуацию - нарочно не придумаешь. Но я только и поняла, что объявлена посадка на поезд в мой город.

Откуда-то из кустов вышел и направился ко мне мужик в шапке-петушке, натянутой до самых бровей, в шарфе до самого носа. Я приготовилась проорать, как в анекдоте: «Забери всё, но не трогай, не убивай!» Тот, в анекдоте, ответил женщине: «Пошла ты в … я на работу опаздываю!» А этот вежливо спросил:

- Вам в город?

- Нет! - замотала я головой и сипло спросила: - А где вокзал?

- А там! - беспечно махнул рукой мужик на темень за грузовыми составами. - Через мост идите! - и потопал опять в кусты - наверное, таксист. Решил подкалымить, а коль сорвалось, он ко мне интерес потерял. Я потащила свои манатки на мост, с тоской определяя, как высоко мне надо забраться, и полезла. Лезла, лезла, аж взмокла. Встала на мосту, переводя дух, и тут меня холод сковал с головы до ног, и сердце заколотилось суматошно, потому что мост раскинулся в обе стороны далеко-далеко. Станция-то, вижу, и впрямь большая, только где же вокзал?

Однако взяла себя в руки и храбро, почти бегом, не чуя тяжести сумок, ринулась туда, куда махнул рукой мужик. Бежала-бежала, отмахала уже полмоста, а никакого вокзала нет. «Да где же он, чёрт побери? Мамочка моя, куда же меня занесло?» - взвыла я в голос без стеснения, благо никто не слышал. Может, не так поняла и бегу не туда? В панике затормозила и бросилась обратно - там, на пустом перроне, в другой стороне от моста мелькал огонек, видимо, дежурка, там и спрошу. Время тикает, вот-вот поезд мой прибудет, а я вокзал найти не могу.

Из моих глаз брызнули, замерзая на щеках, слезы.

Тут, вижу, идёт кто-то по мосту. Я сжалась до предела: если злоумышленник - с моста сигать высоко. Но тут же успокоилась - ко мне приближалась женщина в железнодорожном бушлате. Ну, это уже не страшно…

- Пожалуйста, - закричала я радостно, впрочем, сквозь слезы, - скажите, где вокзал?

- Да вы правильно шли, - утешила меня железнодорожница и даже предложила помочь поднести багаж.

Женщина - не тот тип из кустов с бандитской рожей, ей можно доверить одну из своих тяжеленных сумок, туго набитых заказанными вещами и продуктами (в моем городе как-то всё разом стало дефицитным) и мы рысью помчались по мосту - время и мороз подгоняли.

Вокзал превзошёл все мои ожидания. Вместо большого просторного здания, к коим я привыкла, возле другого края моста притулилась невзрачная приземистая белого цвета избушка без курьих ножек с бледной лампой у входа.

- Вот и вокзал, - сказала женщина и пошла по мосту, который уходил дальше в темень, а я, сердечно поблагодарив спасительницу, прогрохотала сумками по лестнице вниз на перрон.

Внутри вокзала было тихо и сонно. На лавках спали какие-то подозрительные личности, да парочка шепталась в углу. И всё. Больше никого: ни дежурного в красной фуражке, ни милиционера в серой, ни кассира в окошке. Касса, конечно, была, да задернута шторкой.

Я заметалась по вокзалу: вот-вот мой поезд прибудет, а я даже спросить не могу, на какой путь, поскольку он даже в расписании не обозначен. А вдруг… Вот уж когда я обессилела, и все у меня опустилось вниз, я стала вроде пустого пенала - такую пустоту ощутила внутри грудной клетки. Вдруг поезд примут на тот путь, с которого я только что ушла?

О, мамочка! Слезы вновь залили мне глаза, но я скоренько проморгалась - не до них! - и, кинувшись к табличке «дежурный», забарабанила по двери. Никого. Не откликнулась и «милиция». Тогда я грохнула кулаком в «кассу». За шторкой произошло какое-то шевеление, её качнуло ветром, и в окошке возникла заспанная женская физиономия в сбитой набок мохеровой шапочке-берете.

- Чего?

- Поезд… поезд… - я никак не могла выговорить трясущимися губами, что мне нужно, - Он когда прибывает, на какой путь? - голос еле-еле слушался меня, слезы готовы были опять брызнуть из глаз.

- Маша, - лениво спросила кассирша селектор. - Поезд номер… не опаздывает? А? Через полчаса будет? Да тут спрашивают… А путь? Объявишь? Ну ладно, - и ко мне, прикрыв ладонью зевоту. - Идите на перрон, тут не слышно.

Я успокоилась, вздохнула: славу Богу, не переться через мост. И повеселела. Однако, выйдя на перрон, вскоре вновь впала в уныние и даже панику - минуты бежали, а поезда не было. Уж и по расписанию время минуло, и то, на сколько поезд опаздывает - тоже, а поезда всё не было. Тут я узрела ещё одну проблему: перед перроном - два свободных пути, на каждую платформу свой спуск с моста. А вдруг мой поезд по второму пути пустят? Я помчалась наверх на мост, изготовилась так, чтобы хоть кубарем, но вовремя слететь с моста, ибо поезд, согласно сообщению кассирши, стоит в Ожерелье всего две минуты, и пассажиров, кроме меня, нет. О том, что я отстала, никто в поезде не знает. Вдруг поезд проследует мимо без остановки?

- Господи! - взмолилась я, вконец измучившись душевно и физически. - Да что же это такое? Что я за дурёха такая? - я плакала и молилась, тряслась от страха, а поезда так и не было!..

И я опять загремела вниз, опять застучала в кассу:

- Девушка, милая, - возопила, - ну где же поезд? Может, его по другому пути направили? - хорошенькое зрелище, видимо, представляла моя физиономия с безумно вытаращенными глазами, если «девушка» лет пятидесяти тут же ухватилась за селектор:

- Маша, ну этот, куда ты его пускаешь? По первому? Точно? Смотри, не перепутай стрелки, по первому пускай! - и ко мне. - Идите на перрон, поезд уже на подходе, у семафора.

Я вновь вылетела на перрон, в след мне смотрели какие-то алкаши - чего, дескать, мечется, спать не дает. Один даже за мной выполз - такая преотвратная избитая морда. «Господи, - подумала я равнодушно, - да пусть всё заберёт, мне домой надо, лишь бы папку с документами оставил!» - а сердце прыгало мячиком в груди: на перроне-то по-прежнему пусто. Алкаш завернул за угол здания, и я услышала журчание. Потом он выбрел из темноты и, не глядя на меня, затрусил к дверям. И в этот момент вдали засияли прожектора подходящего поезда! Сердце мое перепуганное замерло: не по второму ли пути пойдет поезд? Нет, всё нормально - по первому. И я понеслась туда, где, как предполагала, должен остановиться мой вагон. А он, зараза, потянулся дальше, и следом за желанными дверями бежала я, приговаривая под скрип тормозов:

- Ой, батюшки, ой, матушки, да что же это такое, помоги мне, Господи!..

Поезд остановился, я добежала до двери и забарабанила по ней: услышьте, сонные тетери! Поезд тронется, а я останусь на перроне!! Ну же!!!

Из соседнего вагона кто-то выглянул:

- Вам какой вагон?

- Да шестой! - завопила я, радуясь человеческому голосу и одновременно пугаясь, что вот пока проводник лясы точит, поезд мне только хвостом махнет.

Проводник примчался ко мне, извиняясь, сказал:

- Я на два вагона - один. Сейчас, сейчас… - бормотал он, пытаясь открыть подъёмную площадку. - Тут, извините, я немного углем присыпал, сейчас открою.

А я приплясывала на перроне и приговаривала:

- Ой, батюшки, ой, скорее…

Проводник поддался моей панике, начал дергать площадку, но её заклинило накрепко, и тогда я, приходя в себя, закричала.

- Да возьмите же скорее сумку, - и начала смётывать ему в руки свою поклажу - откуда только силы взялись. Затем взлетела на площадку сама, не обращая внимания на уголь. И надо сказать - проделала это довольно ловко, несмотря на тяжесть шубы - так подстрекнула боязнь остаться в Ожерелье. И едва оказалась в вагоне, тронулся в путь и поезд, словно машинист ожидал этого момента, а может, и правда ждал. А мои силы тут же иссякли, стала я какой-то тряпичной - вот-вот грохнусь в обморок.

- Ой-ой-ой… - лепетала, стоя перед проводником. - Ой, мамочка, я думала, что никогда уж вас не дождусь… - и сбивчиво начала рассказывать, почему оказалась в Ожерелье.

Проводник, вероятно, видывал и не таких растяп, как я, поэтому совсем не удивился моему рассказу, не стал ворчать, что его разбудила, и даже помог вещи донести до моего купе, где было желанное, никем не занятое, нижнее место. Я тут же разместила свою поклажу, приготовила постель и рухнула на жёсткое ложе как на самую распрекрасную мягкую перину. Я еду на своём законном месте, в своём поезде, и никто меня отсюда не выпихнет. Какое счастье! Так, с блаженной улыбкой на лице, и заснула.

Кошмарная ночь с её пробежками по мосту и прочей нервотрёпкой так измотала меня, что я спала беспробудно и бездвижно на правом боку несколько часов. А когда разлепила глаза, то сразу же наткнулась на лукавый взгляд незнакомой и довольно симпатичной личности мужского пола, смотревшей на меня с верхней полки. Несмотря на то, что незнакомец лежал, подпирая голову рукой, волосы его были в прекрасном состоянии, словно только что уложены в парикмахерской - тёмные, волнистые, правда, слегка тронутые сединой на висках, но эти серебряные паутинки совсем его не портили. Взгляд таинственно мерцал под красивыми ровными бровями, излучая непонятное и волнующее обаяние. И этот взгляд с первых секунд так заворожил меня, что сердце моё сделало секундную паузу - замерло.

- Добрый день, - улыбнулась личность ослепительной белозубой улыбкой. - Вернее - вечер, - и мужчина скосил глаза на вагонное окно, куда машинально взглянула и я - там уже голубели сумерки. А мужчина ухмыльнулся и со сдержанным ехидством произнес. - Вам, наверное, никогда снотворное не требуется?

Я хотела ответить ему должным образом, но вспомнила, что после пробуждения у меня довольно встрёпанный вид: волосы торчком, глаза наверняка припухшие - я такое нелепое отражение каждое утро вижу в зеркале. А теперь увидела себя его глазами и тихо запаниковала: ничего себе видик! И мне стало немного неловко. Но этот тип так беззастенчиво на меня пялился (хоть бы из воспитанности отвернулся!), да к тому же ехидничал, дескать, я спать здорова, что, рассердившись на себя за секундную слабость, огрызнулась:

- Не требуется! А вот вам бы в самый раз, чтобы помолчать.

Мужчина не обиделся, наоборот миролюбиво осведомился:

- Проводник чай предлагал. Вам заказать?

- Вы бы лучше вышли из купе - мне надо переодеться, - сердито скомандовала я, оставив его информацию без внимания.

Попутчик с готовностью соскользнул вниз, и мне со своего ложа показалось, что головой он подпирает потолок.

«Ого! - удивилась я. - Ну и рост!»

Он вышел из купе, а я быстренько вскочила, стряхнула со своей «вагонной пижамы» - тренировочного костюма - пыль, причесалась и лихорадочно принялась прихорашиваться: помассировала веки, щеки, подкрасила слегка губы, словом, когда попутчик, деликатно постучав, открыл дверь купе, я выглядела вполне прилично для только что проснувшегося человека.

Попутчик держал в руках четыре стакана в подстаканниках, и если б над ними не вился парок, я подумала бы, что стаканы пустые. Я окинула быстрым взглядом статную высокую фигуру, и сердце мое вновь замерло на миг: мужичок - настоящий красавец и вполне в моем вкусе. Однако, ничем не выдав восхищения, я скользнула в коридор, чтобы довершить свой туалет в другом месте.

Вернувшись и увидев на столике по-прежнему прозрачные стаканы, я съязвила:

- На чай денег не хватило?

- Нет, что вы! - отреагировал он совершенно спокойно на мою подковырку. - Просто там такой чай, похожий на… - он из деликатности не продолжил фразу, зато в уме довершила её я. - У меня есть прекрасный чай в пакетиках и кофе, и если хотите, могу поделиться с вами, - попутчик улыбнулся открыто и доброжелательно, снял с верхней полки дорожную сумку, покопался там и достал чай, кофе, нераспечатанную коробку конфет, крупный лимон.

Тут я пришла в себя от шока восхищения, в который впала при полном рассмотрении незнакомца, и тоже засуетилась, так что вскоре произошёл разговор, похожий на игривый диалог Штирлица с армейским генералом. Помните «Семнадцать мгновений весны»: - «А у меня есть коньяк», - «У меня тоже», - «Зато у меня есть салями», - «И у меня есть салями».

Но у нас было чуточку иначе:

- И у меня есть чай в пакетиках… И у меня есть лимон… И конфеты есть тоже…

Мы начали чаевничать, во время этого и познакомились. Он - Юрий Андреевич, а я, естественно, Жанна Константиновна. Оказалось даже, что мы - жители одного города, бываем часто в одних и тех же местах, и прямо удивительно, что до сих пор не были знакомы. Словом, оставшиеся десять часов у нас было сплошное приятное времяпрепровождение.

От Юрия исходила какая-то непонятная магическая сила. Я купалась в волнах мужского обаяния, и мне почему-то хотелось смотреть в его глаза вечно. Но я не верю в любовь с первого взгляда, к тому же и поезд, в конце концов, доплелся до нашего города. Перед самым прибытием мы обменялись телефонами, и Юрий помог вынести из вагона мои внушительных размеров сумки. Не знаю, хотел ли Юрий предложить помощь в их доставке к самой двери моей квартиры, но, увидев, как ко мне подскочил старший сын, ростом ничуть не ниже Юрия, и, наверное, благоразумно своё намерение оставил при себе. На том наше знакомство, к моему сожалению - мужик-то мне приглянулся нешуточно - и завершилось. И не знала я тогда, что судьба-пакостница устроит мне очередное испытание, что окажусь в таком заколдованном круге, из которого буду безуспешно долго выбираться, что жизнь моя наполнится неповторимыми переживаниями - глубокими, волнующими, что буду похожа на бабочку, которая стремится бездумно на огонь, совсем не предполагая, что опалит крылышки..

Следующие полгода проскочили в сплошной производственной суматохе, авторских встречах с читателями, которым, как ни странно, нравились мои запутанные и совсем не логичные детективы. И вот однажды раздался телефонный звонок, и приятный, смутно знакомый голос произнес:

- Здравствуйте, Жанна Константиновна! Это вы мне звонили?

Я стала лихорадочно соображать, кому принадлежит голос, а главное - каким мужикам звонила в последнее время? В конце пятой секунды вспомнила, что, по крайней мере, накануне - никаким. И вежливо сказала:

- Извините, но я не могу узнать вас.

- Значит, не вы? - разочаровался голос. - Жанна Константиновна, да это же я - Юрий, - и тут же поправился. - То есть, Юрий Андреевич. Помните, мы с вами в одном купе из Москвы ехали?

- А! - я сразу всё мгновенно вспомнила, и моё сердце радостно затрепетало: ага, вспомнил и позвонил, первый позвонил!

Перед глазами тут же возник двухметровый брюнет с голубыми глазами и роскошной волнистой шевелюрой. Я закрыла глаза, чтобы прогнать наваждение, но картина, наоборот, стала ещё ярче, а меня накрыли уже забытые волны очарования, которые шли от Юрия в первый день нашего знакомства. Но на сей раз я сразу же решила перекинуть мостик от официальных отношений к более дружеским, раскованным, ибо при официальных не очень-то удобно строить глазки мужчине. А мне страсть как захотелось это сделать. Я даже машинально прическу поправила и отважно заявила трубке:

- Юрий! Здравствуй!

Но Юрий почему-то не захотел ступить на шаткий мостик, потому обратился по-прежнему:

- Жанна Константиновна, я недавно слышал передачу по радио про вас. Знаете, мне понравилось. У вашей гитары голос - чудо: давно уж такого не слышал, - я воспарила к облакам от его слов и тут же брякнулась на землю, потому что далее Юрий сказал. - Но ваша игра на гитаре, это не игра, это стук по консервной банке.

Конечно, мне и без него это было ведомо, но чтобы вот так беспардонно заявить женщине, что она - бездарь, это, знаете ли, верх всякого неприличия. Сказать-то, конечно, можно, но не так же в лоб. И только раскрыла рот, чтобы уж, если не послать его куда подальше, то так ответить, чтобы он забыл навсегда номер моего телефона со мной в придачу, как Юрий продолжил:

- Но песни ваши очень милые. Мелодичные. И слова хорошие.

Ну что же, можно не отшивать, и самокритично согласилась:

- Да, конечно, вы правы, играю, и в самом деле, неважно, но ведь я не профессиональный музыкант.

- Но зато я музыкант, разве вы забыли? - удивился Юрий. - Если хотите, помогу вам с аранжировками ваших песен, я ведь в студии звукозаписи работаю. Думаю, что должно хорошо получиться. Сердце мое буквально запело, потому что Юрий предложил то, о чём я и сама давно мечтала. Мало того, просто была настроена на это, потому что один из городских деятелей культуры, прослушав мои песни, категорично заявил, что мои песни - чисто бардовские. Меня обидело не то, что мои песни назвали бардовскими, как раз в этом не видела ничего постыдного для себя, но вот интонация говорившего - снисходительно-презрительная - меня сильно разозлила. Так что предложение Юрия было как раз кстати. К тому же в голове замелькали всякие фривольно-крамольные мысли по поводу наших дальнейших с ним отношений - он ведь тоже свободен от брачных уз. И я, не колеблясь, сунула голову в пасть к крокодилу. Ну не буквально, конечно, однако суть была одна и та же.

Не знаю, какие чувства испытывал ко мне Юрий, но я, выражаясь языком моего младшего сына - «запала» на него. Да и как могло быть иначе, если всю жизнь желала покориться человеку более талантливому, чем я, умнее, словом, по установленным мной меркам - лучше меня. Уж я бы такому безропотно подчинялась во всем. А уж иметь друга-доку в музыке - вообще голубая мечта.

Но наши отношения не выходили за рамки официальных, поскольку Юрий упорно обращался ко мне по имени-отчеству, а я, перейдя однажды на «ты», не собиралась давать обратный ход. Однако не теряла надежды, и пригласила Юрия на вечеринку, которую организовала моя незамужне-вдовствующая компания. А какой еще должна быть компания у разведенной женщины? Замужние-то подружки, едва я развелась с мужем, перестали приглашать меня к себе в гости - вдруг отобью их муженьков? И не доходило до них, бедолаг, что, я, хлебнувшая свободной незамужней жизни, вовсе не собиралась надевать на шею новый хомут. Придёт время, наверное, такой хомут и на мою шею найдется, а пока не желала сковывать себя никакими брачными цепями. Однако сердце имела, как оказалось, влюбчивое, и, конечно, время от времени влюблялась, и очень часто предметы моего внимания отвечали мне взаимностью.

Но с Юрием у нас что-то заклинило. Развитию отношений мешали то ли наши финансовые расчеты за аранжировки, то ли мужик, прочтя мои детективы, до того ими восхитился, что возвёл меня в ранг богинь. Ну, а я - ни богиня, ни монахиня. Я - просто женщина, что, думаю, совсем не хуже, чем богиня, и уж, наверное, намного лучше, чем монахиня.

Свела я своего Юрия - так звала его мысленно - с подругами, и подруженьки мои золотые словно обезумели: тут же принялись дружно его отбивать у меня. Ну что же, я их отлично понимала, еще бы: красавец-мужик, галантный кавалер, можно сказать - бабий угодник. Как же такого упустить?

Но, к слову сказать, насколько я узнала Юрия, он вовсе не был Донжуаном. Просто вокруг него на пять метров разливалась такая сексапильная аура, что бабы вешались ему на шею гроздьями. А что? Есть ведь женщины-магниты в юбках, вокруг которых возникает такое поле притяжения, что мужиков шибает, словно током, и тянет к ним со страшной силой. А Юрий был магнит в штанах.

Юрий весь вечер поочерёдно оказывал моим подругам равные знаки внимания. Вино подливал (сам он был трезв как стёклышко - за рулем), танцевал, что-то нашептывая на ушко моим разомлевшим товаркам. Я, пребывая в ранге гостеприимной хозяйки, меняла на столе закуски и тарелки да бесилась от злости, хотя понимала, что Юрий, оказавшись в обществе пяти симпатичных дам разных габаритов, поступал совершенно правильно. Ну, а бабоньки старались вовсю ему понравиться и без конца бегали в коридор к зеркалу, чтобы почистить пёрышки и подправить макияж.

Когда подошло время прощаться, Юрий помог всем подруженькам одеться, пожал мне руку на прощание и отбыл с ними, чтобы развезти всех по домам. На следующий день я, обмирая от неизвестности и ревности (с кем Юрий провел ночь?), ругая себя распоследними словами, что сама себе свинью подложила, встретилась с подругами. И увидела одинаково мрачные физиономии. Как позднее узнала, их тоже терзала ревность - с кем провел ночь мужчина, которого они так беззастенчиво, позабыв про дружбу, охмуряли весь вечер. Но я-то, конечно, ничего не знала и дулась на приятельниц весь день, правда, к вечеру злость моя прошла, так как у одной из них возникла проблема, которая нас всех сразу примирила, потому что мы сообща начали соображать, как её решить.

Ну, а с Юрием у нас по-прежнему продолжались чисто деловые встречи. Однако я сделала важный вывод: никогда не вводить в чисто женское общество любимого мужчину. И потому на очередную вечеринку пришла одна. И ахнула - подруженьки мои каждая при себе имела хахаля!

И опять вышло неладно.

Дело в том, что хотя Юрий и отозвался весьма скептически о моем умении играть на гитаре, моё бренчание подругам нравилось, потому они всегда просили меня брать на подобные сходки гитару. Так я поступила и на сей раз. Откуда мне было знать, что затевают мои подружки втайне от меня и друг друга? А вознамерились они показать неприступному Юрию, что и они не лыком шиты, что мужиков подцепить им ничего не стоит. И такой пассаж - Юрия не было, зато явилась я со своей гитарой. И вышло всё, как в прошлый раз, только теперь все мужики ринулись так рьяно угождать мне, что вскоре я поняла по красноречивым взглядам подруг - надо исчезать. И, сославшись на головную боль, засобиралась домой, отклонив предложения мужчин проводить меня.

Так я осталась в одиночестве, и потому, когда Юрий пригласил меня к себе на день рождения, с восторгом согласилась. Правда, наивная, предполагала, что день рождения будем праздновать вдвоём. «Дошло всё-таки до него!» - возликовала я и помчалась в парикмахерскую, чтобы предстать перед очами любимого в самом ослепительном виде.

Сидя в парикмахерском кресле, я пребывала в радужном настроении. Руки мастера, колдовавшие над моей головой, словно загипнотизировали меня, и я решила заодно привести в порядок и лицо, и руки. А время, между прочим, бежало…

К Юрию пришли несколько его друзей, и все сидели за столом, ожидая меня. Они знали о моем существовании, правда, никогда не видели, зато сейчас мысленно ругали меня на все лады - проголодались мужики, хотели выпить, а Юрий удерживал руки приятелей над столом, развлекая их игрой на рояле.

О, этот рояль! Юрий рассказывал, что для того, чтобы рояль поднять на второй этаж в его квартиру, пришлось раскурочить балконное окно, установить кран-балки, отвинтить ножки у рояля, и лишь тогда удалось рояль втащить в комнату. Рояль и сам по себе был самой ценной вещью в квартире Юрия, к тому же являлся ещё и старинным фамильным инструментом, который достался ему от музыканта-дедушки, так что новый владелец сдувал с него пылинки.

Прошло два часа голодного клацанья зубами, но я не появлялась. И вдруг - звонок!

Один из гостей пошёл открывать дверь, и пока другие спешно рассаживались за столом, он заскочил на кухню, мгновенно, по-солдатски, разделся, оставшись в одних плавках, и распахнул дверь.

За дверями стояла я. Мы изумленно уставились друг на друга. Я-то понятно, почему: пребывая в самом мечтательном состоянии от предстоящей встречи с Юрием, никак не предполагала увидеть на пороге незнакомого почти голого мужика, а он - от естественной реакции смущения: одно дело задумать шутку, другое - осуществить её, увидев на пороге «всю из себя» незнакомку. Но хочу заметить, что, несмотря на изумление, всё-таки обозрела статную подтянутую загорелую фигуру, тонкую в талии, широкие плечи, бугристые мускулы. И в первый миг, не успев ещё испугаться, подумала: «А мужичок - ничего».

Первым пришел в себя голый незнакомец - он-то был подготовлен морально к встрече, и потому широко улыбнулся всеми великолепными зубами:

- О! Прекрасная незнакомка, - такое обращение мне понравилось, но дальнейшие слова обескуражили. - Заходите, заходите, прошу вас! У нас тут собралась тёплая компашка - пятеро красивых мужчин, и ни одной женщины, так что милости прошу, заходите, - и он, слегка поклонился, сделав широкий жест вглубь квартиры.

Тут мои нервы не выдержали. Но не зря меня иные поклонники за твердокаменность (никогда не имела дела с теми, кто мне не нравился) называли странной женщиной. Я и тут поступила странно. Вместо того чтобы сбежать вниз, рванула вверх по лестнице. Почему так сделала?.. До сих пор не понимаю.

Я неслась вверх, перепрыгивая через две ступеньки, путаясь в полах шубы, а незнакомец топал за мной и уговаривал:

- Да куда вы? Мы ничего вам не сделаем, мы - интеллигентные люди, просто музычку послушаем.

Но я не слышала его. В голове металась паническая мысль: чего ему надо, этому маньяку, чего прицепился ко мне? Я взлетела на верхнюю площадку и уперлась в дверь. А маньяк между тем неспешно поднимался вверх и бубнил:

- Девушка, я пошутил, заходите, честное слово, мы ничего вам не сделаем.

Я нажала на кнопку звонка двери, в которую уперлась, но никто дверь не открыл, и, обезумев, взмахнула сумкой над головой:

- Вот как тресну сейчас по башке, - в сумке был заграничный коньяк в толстой фирменной бутылке, и уж здоровенная шишка от удара сумкой маньяку была обеспечена.

Маньяк неожиданно расхохотался и побежал вниз, а я, чтобы не грохнуться в обморок, ухватилась за перила площадки. Вот вляпалась в историю, так вляпалась! Дом что ли перепутала? Вроде бы нет, я же была уже здесь несколько раз.

Тут на меня напал настоящий страх, как всегда бывало после какого-либо головокружительного приключения. В момент опасности я никогда не ощущала страха, даже закричать не могла себя заставить, зато потом страх наваливался на меня такой тяжеленной глыбой, что не могла двинуть ни рукой, ни ногой, а каждая клеточка немела.

Вот и сейчас я оцепенела, но потом пробила такая дрожь, что вцепилась в перила обеими руками, чтобы не упасть. Но соображать уже начала, потому первая моя мысль была: «Не могла я ошибиться, дом тот, и квартира - та, но в квартире Юрия какие-то подонки засели, и вдруг режут сейчас моего миленького на кусочки?»

Пока приходила в себя, услышала внизу шаги - кто-то поднимался торопливо вверх. Я приготовилась к отпору, злясь на себя, что прилипла к перилам вместо того, чтобы сигануть вниз по лестнице следом за маньяком и прорваться таким образом на улицу. И вот дождалась: сейчас, наверное, вверх мчится уже целая толпа маньяков.

На лестничном марше показался мужчина - одет прилично, волна дезодоранта, бежавшая впереди него, шибанула мне в нос. «Хороший дезодорант, «Деним», кажется», - некстати подумалось мне.

- Не подходи, в то врежу по башке, - заявила я и воинственно взмахнула над головой сумкой, по-прежнему цепляясь за перила. И хотела бы отцепиться, да не могла - рука от страха затекла до такой степени, что пальцы, словно судорогой, свело. И потому добавила: - Или спрыгну вниз!

И тут услышала голос, от которого млела уже несколько месяцев, и который проник всё же в мозг, несмотря на страх, овладевший мной:

- Жанна Константиновна, да это же я!

Я распахнула до невозможной широты глаза и уставилась на маньяка, говорившего голосом Юрия, пока не осознала: и впрямь - Юрий! Собственной персоной, живой и здоровый, даже не поцарапанный.

Юрий подошел ко мне, и я уткнулась в его плечо, заливаясь слезами и смывая всю красоту макияжа, которую мне сотворили в косметическом салоне. Но мне было ничуть не жаль, ведь я рыдала на плече любимого мужчины.

А с шутником потом я помирилась. Он оказался художником и вполне хорошим парнем, но любил похохмить. Что тут поделаешь?

Наши отношения с Юрием оставались на прежнем температурном уровне - 36 и семь десятых, нормальная температура, без всяких отклонений. Я никак не могла пробиться сквозь его обожание и официальность. Голова моя пухла от дум и ревности - неужели у него кто-то есть? Я влюблялась в него все больше и больше. Меня прямо-таки захлёстывала волна нежности, когда наблюдала за ним во время работы. Ох, до чего же он красиво работал, как легко порхали его пальцы над клавиатурой синтезатора, а лицо было до необыкновенности вдохновенное. Я даже не обижалась на него, когда он, сдерживая себя, сквозь зубы выговаривал мне за вокальные промахи во время работы над очередной песней - надо признать, что за дело выговаривал.

И вдруг Юрий пропал! Не звонил, не заходил - полнейшая тишина.

Впрочем, что можно ожидать от мужчины, рождённого под знаком Скорпиона? Уж такой это чарующий и одновременно зловредный тип.

О зловредности Скорпионов мне поведала одна из моих подруг - Ангелина, свято верившая в предсказания, гадания, приметы и прочую астрологическую дребедень. К тому же она была единственной подругой, не знакомой с Юрием, так что я не могла заподозрить её в тайной мысли разрушить отношения, которых и так не было.

- А кто твой Юрка? - спросила как-то Ангелина.

Слова «твой Юрка» легли на душу целебным бальзамом, но сути вопроса я не поняла:

- Как - кто?

- Ну, под каким знаком зодиака он рождён? Вот, например, ты - Близнец. А он?

Я вспомнила, что день рождения Юрия совпал с днём рождения одного из моих сыновей, и назвала дату.

- Ага, Скорпион, значит, - и тут я узнала, что представляют из себя мужчины, рожденные под этим знаком.

Оказывается, любовь к Скорпиону - это тот же наркотик: и приятно, и вредно для здоровья. Уж что вредно, так я на себе испытала - совсем нервы стали никуда не годные.

- Скорпион, - вещала Гелька как по писаному, - это - дьявол во плоти. Ты забудешь о покое, полюбив Скорпиона. Он любит провоцировать драматические и трагикомические ситуации. Козни, интриги - его родная стихия…

Я ошарашенно слушала подругу, и в уме вырисовывался жуткий образ ненасытного вампира, который пьёт кровь женщин, ими же и закусывает. Чтобы отвязаться от этого, я энергично тряхнула отрицательно головой - нет, мой Юрий не такой.

- Ну, а если ты от него желаешь избавиться, то всякий раз, когда он приблизится к твоей постели, начинай жаловаться и стонать, вопить, что у тебя болит голова, - заведённо бубнила Гелька, и я с ужасом - уж не чокнулась ли моя обычно молчаливая подружка? - спросила:

- Какой постели? Мы даже не целовались ни разу.

- Отстань, - отмахнулась от меня Ангелина, продолжая рассказывать, что за личность - Скорпион, и что я должна делать, чтобы удержать его рядом.

Я слушала Гельку, и моя рука сама собой потянулась к телефону, чтобы набрать «03» - «неотложку». Но тут кто-то, не иначе как Бог, меня надоумил спросить:

- Откуда ты всё это взяла?

- Как откуда? - удивилась Гелька. - Да из книги Джоанны Кей «Как завоевать мужчину». Ты что? Уже раздумала очаровать своего Юрку?

Тут мне стала понятна эта необычная словоохотливость Гельки - подруженька моя верная, видя, что изнываю от безответной любви, пыталась мне помочь. У меня отлегло от сердца - слава Богу, Гелька умом не тронулась. Однако одну мысль из её монолога я решила взять на вооружение - а именно: честно и прямо всё сказать Юрию. Правда, не знала, как это сделать, потому что мужчины обычно первыми говорили мне о своих чувствах, а не я.

И тут меня осенило: поскольку никогда не осмелюсь признаться в этом вслух, то следует о том написать - уж в этом-то я мастак. Я писала целую неделю, но не признание выходило - словесный понос. В конце концов, я просто пригласила Юрия к себе, и это приглашение уместилось в одну строчку. А повод к приглашению был - лучше не надо: всемирный день всеобщего однодневного женского блаженства и триумфа - 8 марта, когда наше милое слабое племя вертело мужиками, как того желало.

Отослав приглашение, я начала готовиться к торжественному приёму Юрия, удалив предусмотрительно сыновей на праздничные дни к своим родственникам.

Господи, как я готовилась к будущему свиданию! Я буквально светилась от счастья накануне того дня, и все мужики в нашей конторе с изумлённой влюблённостью глазели на меня до самого моего исчезновения домой. В тот день я могла очаровать любого и даже привязать его к себе словно канатом, но не захотела - на уме был только мой Скорпион и предстоящее свидание с ним. Я устроила настоящий набег на продуктовые магазины, желая встретить милого не только во всей своей женской красе, но и великолепным столом. Пусть, дескать, хоть один денек, да порадуется моим кулинарным способностям, в другие, не праздничные дни, я свою кухню почти игнорирую, поскольку готовить не люблю. И будь я одна, без сыновей, обходилась бы чаем да покупными пирожками.

Приготовив всё по высшему классу, я уселась напротив телевизора в ожидании Юрия. Промелькнул назначенный час, его опоздание стало равняться уже не минутам, а часам, пока я не поняла, что этот чёртов Скорпион сыграл со мной жестокую шутку - не соизволил явиться, не позвонил даже, что не может прийти.

Сначала я переживала, почему милый не явился. Потом рассвирепела - ни один мужик на свете не оставил бы без ответа моё приглашение, независимо от того, влюблён он в меня или нет. Порода у мужиков такая - позови только, и каждый прибежит на зов, задрав хвост, даже самый верный муж. Уж мой бывшенький какой, вроде, верный был да положительный, а ведь помчался на подобный зов, сломя голову, и кто знает, позови на сей раз я, может, и ко мне обратно бы прискакал, правда, суть была в том, что я уже не хотела его звать.

Словом, захандрила я…

Мои подруженьки, увидев, что я в совершенно растрёпанных чувствах, собрались на консилиум. Все они уже расстались давно со своими одноразовыми любовниками, и теперь искренне переживали за меня. Именно тогда я и узнала, что в тот самый злополучный вечер первого знакомства Юрий просто развёз моих подружек по домам, потому-то все они и злились, не зная, с кем он провел ночь. А тут выяснилось, что ни с кем. У меня, конечно, потеплело немного на сердце, однако не надолго - ведь он и ко мне не приехал, и сейчас неизвестно где болтается.

- Да не убивайся ты из-за него, - заявила самая дородная из нас - Анна. - В нем и вида никакого, тощий, как гороховый стручок.

Я мысленно огрызнулась: «Тощий, а чего ты тогда мячиком прыгала перед ним?»

- И ростом с вершок, мне всего до плеча, - добавила Валентина, вторая подруга - худая и длинная женщина почти двухметрового роста.

«Ничего, для меня - в самый раз», - опять мысленно отпарировала я, тем более что Юрий был вровень с Валентиной, а может, и выше её.

- Да он и двух слов связать не может, - прощебетала Светочка, самая говорливая и тощенькая, которая и до смерти останется Светочкой, про таких в народе говорят, что маленькая собачка до старости - щенок.

«Да уж, - подумала я, - ты небось так трещала, что он и словечко вставить не мог».

Так и шёл разговор - подружки вели его вслух, а я отвечала мысленно. И хоть успокоения он мне не принёс, все же я была благодарна подружкам и простила их за легкомысленное поведение и намерение «закадрить» моего Скорпиона.

Только Ангелина словечка не проронила, меланхолично тасуя карты, с которыми никогда не расставалась. Она то рассыпала их веером, то раскладывала что-то вроде пасьянса и вдруг провозгласила басом:

- Юрке твоему дорога дальняя выпадает. Вертится возле него какая-то бубновая дама, но на сердце он тебя держит. Видишь, как легла дама червей? А вообще, он - живой и здоровый, не волнуйся, - и опять замолчала, по-прежнему перебирая карты.

Мы допили бутылку вина, которую я выставила на стол в честь визита подруг, и они ушли. Но тут же заявилась Алька, тоже моя приятельница, только, как говорится, из другой оперы. Эта приволокла вино с собой и с ходу начала жаловаться, что её разлюбезный смотался неизвестно куда, даже не предупредив об отступлении с её, Алькиного, любовного фронта. Я посочувствовала ей, не уведомив, что и сама оказалась в подобной ситуации.

Алька поскулила с полчаса и принялась мечтать:

- Вот бы хахаля такого завести - с машиной, красавца… Вот у соседки моей мужик - любо-дорого посмотреть. Она - чувырла чувырлой, перекиси, наверное, на свою башку целую цистерну перевела, а он - кра-са-а-вец-мужчина, синеглазый брюнет.

Я насторожилась. Мой исчезнувший Скорпион - тоже брюнет синеглазый, к тому же Гелька нагадала, что возле него бубновая дама вертится. Крашеная - бубновая масть. Однако я тут же отогнала прочь вредную мысль. Мало ли брюнетистых мужиков и блондинистых баб?

- Подка- а-тит на машине, вы-ы-йдет - кожаное пальто нараспашку, в руках - цветы и преогромная коробка конфет!.. - Алька вещала, закатив глаза.

- А какая машина-то? - не удержалась и спросила я.

- Какая-какая? Машина, и все! - Алька не могла отличить горбатый «Запорожец» от иномарки.

Алька умелась домой уже заполночь, а меня словно чёрт какой под бок пихал: «А вдруг это Юрий там нарисовался? Вон сколько примет - брюнет, за блондинкой ухлёстывает, а Гелька говорила, что возле Юрия какая-то бубновая вертится, да ещё и машина». Правда, не знала, имеет ли Юрий кожаное пальто, я же в его шкаф не заглядывала.

Болтушка Алевтина даже расписание появления брюнета знала, и я, подталкиваемая тем же чёртом, на следующий день отправилась к Алькиному дому на разведку. Покружила вокруг него и выследила-таки брюнета. Увидев его, вздохнула с большим облегчением - не Юрий. Но Боже, до чего же симпатяга тот чужой брюнет, и как умеет красиво ухаживать, если без конфет и цветов к женщине своей не приезжает!..

А мой Скорпион всё не появлялся.

Но мои переживания вскоре отступили перед переживаниями Анны из-за дочери её, Галочки, которая вдруг «зафанатела» - влюбилась сразу в троих «Иванушек». Ладно бы в одного, так сразу - в трех! И мало того, что обклеила стены своей комнаты их фотографиями, мало того, что почтовый ящик был ежедневно забит письмами, таких же чокнутых, как она, фанаток, так Галочке вздумалось ещё ехать в Москву на встречу со своими кумирами.

- Ой, дура малохольная! - выла моя подруга.

- Ну, почему дура? - флегматично изрекла Гелька, тасуя по своему обыкновению карты. - Любовь - не картошка, не выбросишь в окошко.

- Какая любовь?! - взвилась Анна. - Какая любовь может быть у соплячки четырнадцатилетней?

- Любви все возрасты покорны, - изрекла философски Гелька. - Сами что ли не знаете?

Да… Уж мы-то все знали, что такое - любовь.

- Ой, - вспомнила вдруг Светочка, - да ведь «Иванушки» эти скоро к нам в город приезжают, так что Галке не надо ехать в Москву. Я читала в газете объявление.

Мы тут же проверили информацию, переворошив с десяток газет, и сразу же сообщили по телефону Галке радостную весть, и та столь бурно возликовала, что даже нам было слышно, как она заорала:

- Оуа!

«Иванушки» приехали через неделю, и Анна прилетела ко мне с другой заботой: какой-то великовозрастный болван очаровал доченьку тем, что пообещал после концерта познакомить с«Иванушками».

- Ой, дура малохольная! - причитала и хваталась за голову Анна. - Да они, говорят, такие хулиганы! Да и фанаты их не лучше. Ну, с «Иванушками» она встретится или нет, это ещё не ясно, а вот этот козёл Галке всё время названивает! Кто он? Ты не знаешь? Говорит, он - музыкант. Как бы его найти? - прицепилась она ко мне, потому что в своей среде из-за знакомства с Юрием я прослыла знатоком местной музыкальной братии.

Фамилию соблазнителя Анна знала, и мы вскоре вычислили, где он работает и даже где живет. Мужик, и правда, был музыкантом, но и «козлом» - тоже: у него на физиономии так и светится «полтинник», а он до сих пор, понимаете ли, за молоденькими девчонками бегает, охмурить их старается. Уж, по крайней мере, Галке он проходу не давал, а та прямо-таки таяла от его россказней об «Иванушках».

Узнав адрес «козла», мы, то есть я, Анна и Валентина, отправились к нему. Дверь нам открыл потасканный мужичонка ростом со Светочку, конечно, такой сразу рот разинул от Галкиных «метр восемьдесят».

Мужичок сначала радостно осклабился, увидев нашу троицу:

- О, какие милые женщины! Проходите, проходите, мы сейчас музычку включим, потанцуем.

Мы, плечо к плечу, шагнули в квартиру, и только тут он заметил наши свирепые физиономии и всполошился:

- Ой, дамочки, вы чего?

Мы молча пёрли на него грудями, пока не загнали в угол.

Мужичок перепугался не на шутку:

- Эй, эй! Я ни в чём не виноват! Кто вы такие, зачем ворвались ко мне! Я милицию вызову! - и схватился за телефон, однако Анна дернула за провод и, конечно, победила.

- Ты, козёл-маломерок! - грянула она. - Мы тебе сейчас обрезание будем делать!

Мужик побледнел, машинально прикрыл место своего «мужского достоинства» и грохнулся на колени:

- Вы что?! За что?!!

- За то! Чтобы за молоденькими девчонками не таскался! - и мощной рукой двинула мужика по шее, а мы были начеку - быстренько скрутили его и бросили на тахту пятой точкой вверх. Мужик был буквально парализован таким бесцеремонным обращением и лежал тихонечко, надеясь, наверное, обмануть нашу бдительность симуляцией потери сознания. Но не на тех напал.

Мы с Валентиной ухватились за тощие конечности, Анна вытащила из сумки припасенный собачий сыромятный поводок и со всей силой вытянула «козла» по заду. Тот взвизгнул, обнаружив свою хитрость, задергался в наших руках, и Анна с особым наслаждением хлестанула «козла» опять.

В общем, думаю, вылечили мы его от пристрастия к молоденьким девушкам - уж Галку он точно будет за версту обходить.

Таким же манером пришлось «лечить» и Галку, хоть и непедагогичный это метод, но иногда приходится его применять. Однако Галка, несмотря на запрет, сбежала-таки на концерт «Иванушек». Взбешенная Анна хотела повторить экзекуцию, но кумиры на экране телека и кумиры на сцене перед сотнями орущих в экстазе девчонок - не одно и тоже. И как вели себя на сцене кумиры, Галке совсем не понравилось. Так что вернулась она домой разочарованная и клятвенно пообещала матери, что никогда-никогда ни в кого не влюбится.

Наша компания облегченно вздохнула, хотя мы понимали, что Галка, придет время, опять влюбится, уж мы-то прекрасно знали, что такое - женское сердце, независимо, сколько женщине лет…

Все эти события благотворно сказались на моей нервной системе, расшатанной собственными любовными переживаниями. А тут подошло и время дачных работ. И я, настроенная совершенно благодушно, отправилась на свою дачу. Но едва шагнула на территорию участка, как моё благодушие тут же испарилось.

Кто-то наведался в сарай, который мы называли громко летним домиком, перековеркал всю мебель, сорвав дверцы с посудного шкафчика, украл алюминиевые ложки и вилки. Ох, и злилась я, ругаясь на чём свет стоит. Вообще, я - человек спокойный и уравновешенный, но терпеть не могу людской непорядочности, а ворам, дай мне волю, вообще руки бы оторвала. Но нет худа без добра - я совсем перестала думать о своём исчезнувшем Скорпионе, сожалея лишь о том, что не успела завершить работу с аранжировкой своих песен.

Промелькнула весна, а Скорпион так и не появился, и мои переживания плавно перешли в раздражение - такого, чтобы мужчина от меня прятался, доселе не было. И хорошо, что не появился он в то время в поле моего зрения.

Однажды я приехала на свою дачу среди недели.

Зашла в домик, переоделась, не спеша побродила среди клумб и грядок, прикидывая, что необходимо сделать. Добралась, наконец, до кустов малины и крыжовника, чтобы оценить спелость ягод, и…

И увидела на соседнем участке двух молодчиков, которые деловито откручивали латунные краны с водополивной системы. Поодаль стояла и курила девица с головой, похожей на швабру - пережженные перекисью волосы торчали в разные стороны.

Я уставилась на воров, не зная, что предпринять: их ведь трое - двое здоровенных дуболомов и девица-швабра. А просто спрятаться мне даже в голову не пришло. Так и стояла, размышляя, не они ли стибрили мои алюминиевые ложки. Девица неожиданно оглянулась и завизжала на весь дачный массив - так мне, по крайней мере, показалось:

- Она всё видела! Взять её!

Дуболомы бросили своё занятие и рванули на мой участок прямо через забор. Приземлились, конечно, на кусты крыжовника. Пока они завывали и матерились, выбираясь из колючего крыжовника, я, выйдя из столбняка, вылетела на улицу. Я бежала по улице, кожей ощущая свирепые взгляды погони, а на шее, мне казалось, уже сомкнулись чужие, стальные пальцы. Вот схватят, придушат, кинут тело в реку - и поминай, как звали. И дёрнул же меня леший приехать на дачу среди недели - стало, видите ли, жалко, что помидоры сохнут без воды. Трудоголичка несчастная! И почему я не взяла с собой Джину, нашу собаку-овчарку?! Она бы им точно кое-что откусила, не подпустив ко мне. Но я знала, куда бежала, а преследователи - нет. А бежала я на дачу своей приятельницы Альки в надежде, что и она, как я, сошла с ума и явилась на дачу сегодня, может быть, даже с новым хахалем.

Альке участок достался от кого-то по наследству и выходил «парадной» калиткой к реке. С улицы же был сплошной забор, но в том заборе одна доска когда-то была оторвана, видно, мальчишки лазали на дачу, и теперь доска болталась на одном гвозде. Альке было недосуг закрепить её, ибо на даче она, бывая со своими приятелями, занималась совсем не благоустройством дачи. Этой лазейкой, бывало, и я пользовалась. Врезавшись в забор, я откинула доску, протолкнулась в лазейку, оцарапав сильно плечо - улепетывала от преследователей в одном купальнике.

Дуболомы, конечно, видели, что я нырнула в забор, но пока подбежали да начали ломиться следом, я выскочила с участка через калитку и кубарем скатилась под откос - уж там, в кустах, меня ни один чёрт не найдет, если успею забиться в нору, которую проделали мальчишки в глиняном откосе, играя в войну: нору закрывали плети дикого винограда. И вот когда там оказалась, меня всю заколотило - впуталась опять в непонятную историю! Ведь надо же было именно мне напороться на этих самых воров цветных металлов, которые всю нашу дачную улицу «прошерстили»!

«Вот свернули бы головенку, как цыпленку, то-то была бы потеха! Нет, чтобы спрятаться, так выставилась на показ, героиня несчастная», - ругала я себя, клацая зубами от страха.

Часа через два я решилась выползти наружу. Никого. Выбравшись на обрыв, осмотрелась - никого. Прошлась вдоль берега, готовая в любой момент сигануть вниз. Никого. Тогда осмелилась вернуться на свой участок. Пройдя параллельной улицей, сторожко озираясь по сторонам. Не заметив ничего подозрительного, я ступила на свою территорию с громко бьющимся сердцем. И вновь пожалела, что не было со мной Джины, уж она-то бы злоумышленников учуяла сразу. Калитку я не закрыла: вдруг придётся опять убегать. Шаг за шагом придвигалась к домику, чутко вслушиваясь в звуки, но ничего, кроме стрекота разозлённого скворца, не нарушало тишину. Да ещё кузнечики трещали в траве.

Скворец селился у нас в скворечнике как раз над домиком и был страшно сварливым. Он без конца верещал, едва мы входили в домик. Успокаивался только спустя час-полтора - у него, видимо, была такая программа: орать на людей, чтобы они поняли, кто истинный хозяин участка. Сейчас наш скворец буквально исходил от злости - метался возле скворечника, присаживался на забор и безостановочно скрипел и щёлкал клювом. Я притормозила. Да не в доме ли незваные гости? Но нет, подумалось, если бы сидели в засаде, давно уж не выдержали да выскочили - тоже, наверное, злы на меня. Прошло немало времени, прежде чем я осмелилась войти в домик.

И, в отличие от скворца, обомлевшая, даже не нашла слов от возмущения, увидев внутри величайший разгром - посуда побита, постель изодрана в клочья, часы мои валяются на полу, раздавленные, видимо, каблуком. А вот одежды моей нигде не было. Свою одежду, вернее, остатки её, я обнаружила в дымящемся костре. Сумку с деньгами и проездным билетом они либо сожгли, либо прихватили с собой.

Матерь Божья, да чтоб вам на голову все несчастья обрушились, чтоб у вас руки-ноги поотлетали!.. Я разразилась такими страшными проклятиями в адрес бандитов, что скворец тут же смолк и повернув голову на бок глазеем меня одним глазом. Однако и утешилась немного: в сумочке не было документов, так что бандиты не расшифруют, кто я такая и где живу.

Охо-хо!

Огородные работы мне в голову больше не шли. Надо было придумать, как выбраться в город. Не топать же в одном купальнике до города десять километров по пустынной дороге. Люди наверняка за сумасшедшую примут, ещё, упаси, Боже, в психушку сдадут. Тут я вспомнила, что на одном из участков видела хозяина - здоровенного бритоголового мужичину из «новых русских». Дом его - самый роскошный на улице, и среди прочих хибар выглядел принцем. Машина у него тоже не чета прочим - новый чёрный «Мерседес», в просторечьи - «мерин». Наверняка у него есть и мобильный телефон.

И я потопала к соседу, которого в лицо-то не всегда узнавала.

Сосед, и впрямь, был у себя. Я объяснила ему, что необходимо срочно позвонить домой, осведомилась, нет ли у него такой возможности.

Мужик сначала окинул меня оценивающим взглядом, и я в свою очередь сделала то же самое. Мужик толстоват - молодой, а пузо уже лезет на нос, как на девятом месяце беременности. Да к тому же, наверное, рыжий, если щетина на голове отливает медью. Возможно, и он был обо мне невысокого мнения, однако пробурчал:

- У меня рация в машине.

Я вообще-то плохо представляла, как можно по рации связаться с домом, однако состроила умное лицо и уважительно протянула:

- О-о! - и добавила. - А у меня пока рации нет.

- Ну, телефон-то хоть есть? - осведомился холодно рациовладелец.

И получил положительный ответ.

- Какой номер, щас вызову…

Я удивилась ещё больше и назвала номер, потешаясь мысленно над бестолковым мужиком - как это он по рации меня с домом соединит? Но бестолочью оказалась я. Через некоторое время я уже говорила с сыновьями, так и не сообразив, как это удалось ему по рации дозвониться до моего дома - я же не знала, что существует радиотелефонная система «Алтай».

Мужик отошёл деликатно в сторону от машины, и я быстро поведала сыновьям о своей беде и велела привезти одежду и взять с собой Джину.

Поговорив с сыновьями, я поблагодарила рациовладельца за помощь.

- Ничтяк, - отозвался мужик. - Всегда пожалуйста. Если домой собираетесь, могу подвезти.

Я отказалась вежливо от предложения и ушла. Была бы ещё та картинка - мчится «мерин» по городу, а в салоне - голая мадам!

Дети приехали часа через два, и я всё это время тряслась как осиновый лист - смеркалось, а я - беззащитная, почти голая, до сих пор торчу на безлюдной дачной улице в кустах малины в самом дальнем углу дачного участка.

Джина быстро обежала наши владения, заворчала сердито, учуяв чужих, и как по линейке повела нас к «пятачку», где обычно разворачивались машины дачников. Видимо, злоумышленники уехали в машине, ну, а на какой, об этом Джина, конечно, сказать не могла.

Дачные приключения временно меня отвлекли от Юрия. Однако вскоре вновь стала думать о нём - не звонит, не заходит, и в студии звукозаписи, где он работал, тоже никто ничего не знал. Как в воду канул человек! И я решила сама наведаться к нему.

День или два преодолевала в себе стеснительность - ведь без приглашения собираюсь заявиться. Наконец преодолела и пошла.

Шагала тихонько по улице, воображая всякие соблазнительные картинки нашей встречи, но чем ближе подходила к дому своего возлюбленного (правда, он об этом и не подозревал!), тем чаще спотыкалась - ноги заплетались одна за другую. И вот осталось завернуть за угол, зайти в подъезд, подняться на второй этаж, и…

Я не сделала ни того, ни другого, ни третьего, потому что из подъезда вышла дачная Швабра! Я чуть не присела от неожиданности и не воскликнула «Ку!» как герои фильма «Кин-дза-дза!», который как раз недавно прошёл в кинотеатрах.

Мгновенно выхватив из сумочки записную книжку, я сделала вид, что сравниваю адрес с записью. Девица продефилировала мимо к голубому «жигулёнку», уселась в него и укатила. Я успела заметить, что в машине сидели двое парней. Уж не те ли дуболомы, которые гнались за мной?!

Уф! Я перевела дух и бросилась в подъезд уже без всякого душевного смущения и трепета - инстинктивно искала защитника и видела его в своём Скорпионе. Но, увы, Юрия не оказалось дома. И тогда в голове у меня прозвенел первый тревожный звонок: «Да уж всё ли в порядке с Юрием? Почему никто не знает, где он?» И его непонятное исчезновение, и Швабра эта, и те двое дуболомов - как-то всё сразу связалось в единое целое. Жуткое подозрение, что Юрий связан с криминальными элементами - а дачные воры именно такие и есть - меня кинуло в дрожь.

И я бросилась к Илье, моему другу и следователю прокуратуры…

- Илюшенька, - рыдала я. - Найди его! Пропал человек, и никаких следов! А я люблю его!

Илья, сурово хмурясь, пыхтел-пыхтел и вымолвил:

- Ох, Жанна, твоё любвеобилие меня скоро с ума сведет! В кого ты на сей раз втюрилась? - и прикрикнул. - Ну, хватит рыдать-то! Лучше рассказывай всё по порядку.

И я рассказала Илье всё. Без утайки. А кому ещё рассказывать-то? Он у меня - самый терпеливый друг, моя своеобразная подушка, которой женщины доверяют свои тайны, ведь не зря говорят: доверяй подушке, а не подружке. Уж сколько натерпелся он от моего непостоянства - уму непостижимо. Хотя нет, неверно я выразилась - мы с ним никогда не были близки, ничего ему не обещала, но Илья почему-то упорно считал, что я наставляю ему рога с каждым встречным. И даже в голову мужику не приходило, что я, может, самая верная на свете женщина, ибо никогда не имела двух любовников сразу. Пока влюблена в кого-нибудь, вокруг меня пусть хоть целые армии красавцев и прочих мужчин с другими достоинствами вертятся - ни на кого внимания не обращу. Другой вопрос, что в своём любовном трансе упускаю выгодную партию, а пассия моя в то время может и не взглянуть на меня. Ну что тут поделаешь? Такая вот я странная.

Илья попыхтел, поотдувался - на улице июль, а у Илюшки довольно тучная фигура. И высказался:

- А на основании чего я буду искать этого самого… твоего хахаля? - он презрительно фыркнул. - На основании твоих умозаключений и рыданий? Так их к делу не пришьёшь, да и никто не заявлял об его исчезновении. Ты-то чего печёшься?

Я разозлилась:

- Не хочешь помочь? Ну, так сама буду его искать! Пусть даже меня задушат медным проводом!

- Каким ещё проводом? - сумрачно поинтересовался Илья, и я взахлёб выложила ему своё дачное приключение.

- Ну-ка, ну-ка… - Илья заинтересовался этим приключением намного сильнее, чем исчезновением Юрия. Оно и понятно - из ревности.

Однако я мысленно себя утешила, что если возьмётся Илья распутывать дачное дело, то неминуемо выйдет на Юрия из-за Швабры и будет просто обязан заниматься его розысками. Что, собственно, мне и надо.

Однако ждать у моря погоды мне было несвойственно, и я решила подключить к делу своих подружек, которые тоже изнывали в тоскливом одиночестве - сорокалетние мужики, знаете, на тротуарах не валяются, а подружки мои как раз были в этом возрасте. Так что все согласились помогать мне - всё же хоть какое-то развлечение. Мы разделили светлое время суток на равные части, договорились, кому, когда дежурить. И великая слежка началась!

Мы обменивались новостями каждый вечер. Я ещё пару раз видела Швабру возле дома Юрия, а Гелька даже сфотографировала её.

Ангелина у нас помешана на фотографии с детских пор. Мы с ней учились вместе, и в её школьной сумке всегда лежал фотоаппарат «Смена», потом она заменила его «Зенитом». Сейчас Гелька не расставалась с «Практикой», снабжённой вспышкой и автонаводкой. Она схватывала на пленку такие моменты, что мы только ахали. Особенно мы гордились тем, что Гелька несколько раз побеждала на всяких фотоконкурсах. Вот она, дежуря возле дома Юрия, от нечего делать и щёлкала на пленку всех, кто входил или выходил из дома. На одном из снимков я опознала Швабру.

- Может, она живет в том доме? - предположила Валентина, самая разумная из нас.

- Ага, как же - живёт! - фыркнула Гелька. - Где это ты видала жильцов, чтобы входили в дом и тут же выходили? Но Юрки твоего, - это уже ко мне, - и в самом деле дома нет, вишь, его тоже ищут, глянь, какая у Швабры морда злая.

Мы подумали и дружно решили: Швабра - мафия, и, значит, дело принимает скверный оборот.

Наладив дежурство, я взяла на работе отпуск и поехала в город, где, как рассказывал Юрий, жила его мать. Он, помнится, говорил, что у них там собственный дом. Иных сведений я не имела, ну разве что фамилию старушки знала. Но ничего. В справочное бюро обращусь, может, повезёт. И мне, в самом деле, повезло, ибо получила только три адреса старушек с нужной мне фамилией.

К первой я заявилась под видом студентки-заочницы, которой нужно где-то пережить сессию.

- Знаете, ваш сын Юрий сказал, что вы сдаете комнату студентам, - с разбегу выдала я.

- Милушка, комнату я и в самом деле сдаю, только сына моего зовут Иваном.

Я заглянула в свою записную книжку и притворно заахала:

- Ой, я же адрес перепутала, мне другая улица нужна, извините.

Старушка извинила, и я направилась по второму адресу, но в дом даже и не зашла, потому что он был многоэтажный, а мать Юрия жила в собственном доме. Так и оказалось, когда я наведалась по третьему адресу. И ей я тоже сплела байку насчёт квартиры.

- Как же, как же, пожалуйста, живите, - заворковала приятного вида кругленькая старушка, речь которой текла словно ручеёк, - ой, да что же это Юра не написал мне о вас? - и я поняла, что моего Скорпиона здесь нет.

- А давно вам от него писем нет? - поинтересовалась я. - Может, не дошло письмо ещё?

- Да уж почитай полгода - ни строчки, - сокрушенно покачала головой старушка.

Мы заговорили о Юрии, ведь обеим нам тема была очень близкой, и я сказала, что, если не будет места у моей прежней хозяйки - там, дескать, ближе к институту, тогда обоснуюсь у матери Юрия. И мы расстались весьма довольные друг другом.

Вернулась я домой расстроенная. В самом деле, где же мой Скорпион? Я стала всерьёз беспокоиться.

Дома меня ожидал сюрприз: Гелька влюбилась. И когда узнала, в кого, то буквально онемела - в рациовладельца с моей дачной улицы.

- Понимаешь, - отчитывалась Гелька, - Стас, - так звали её возлюбленного, - тоже знает Юрия, и тоже ищет его.

Я только ресницами схлопала - это ужас какой-то, все прямо-таки с ума сходили в поисках Юрия, словно он какой-то криминальный гений! Правда, потом успокоилась, потому что выяснилось, что Стас живёт одновременно и в нашем городе, и в Воркуте. Он бизнесмен, ворочает миллионами, а с Юрием - одноклассники, и Стас хотел помочь ему создать студию звукозаписи. Стасу пора уезжать, а Юрия он так и не видел. Стас несколько раз наведывался к другу, но безуспешно, зато заметил однажды странную девицу, которая бродила вокруг дома с отрешённым видом и постоянно щёлкала фотоаппаратом. И у него, как у истинного бизнесмена, сразу возникла мысль создать небольшое фотоателье. Он даже смотался в ближайший пункт «Кодак», прикинул расходы и доходы, и решил, что мысль его - верная. И потому, вновь заметив возле дома Юрия девицу с фотоаппаратом, он просто вылез из своего «Мерседеса» и ошарашил Ангелину:

- Меня зовут Стас. А тебя как?

- Ангелина, - пролепетала моя подруга, сраженная его непосредственностью и накаченной фигурой, потому, не колеблясь, села в автомобиль, повинуясь жесту его руки.

Потом оказалось, что Стас - Овен, а такой мужчина на любовные игры и ухаживания не тратит времени. Он идёт напролом, и реакция Гельки, как она объяснила нам, была совершенна естественной, поскольку… И далее шла полная характеристика мужчины-овна.

С появлением Стаса расписание наших дежурств изменилось. Гелька теперь охотно подменяла нас, уже весьма утомлённых слежкой. Мы две недели околачивались возле дома Юрия, но так и не увидели его. Зато я чуть не напоролась на неприятность во время своего очередного дежурства - входя в подъезд, который стал мне знаком до последней надписи на стенах, столкнулась носом к носу со Шваброй. Она так опешила при виде меня, что затормозила на полном ходу. Я же спокойно промаршировала мимо, словно сто лет в этом доме живу. Сердце у меня сначала затрепетало осиновым листом на ветру, а потом застучало по ребрам, словно по наковальне. Я отважилась выбраться из подъезда спустя полчаса и, находясь в большой прострации, даже не обратила внимания на обшарпанный голубой «жигулёнок», из которого следили за мной три пары злых глаз. Правда, до меня дошло, что Швабра, если узнала меня, должна оставить где-то поблизости своего «филера», потому часа два колесила по городу из магазина в магазин, пытаясь сбить со следа предполагаемый хвост. Не знаю, удалось ли мне это, но нервы тому «хвосту» я, наверное, помотала достаточно - нет ничего хуже, когда женщина бесцельно бродит по магазинам, торча по часу возле каждой витрины и прилавка, изучая выставленное на обозрение. Так что я вскоре благополучно забыла о возможной слежке, искренне наслаждалась своей магазинной экскурсией - уж если купить не на что, так хоть поглазеть.

А время, между тем, летело вперёд с курьерской скоростью. Результатов мы никаких не достигли, зато Гелька пребывала на вершине блаженства - Стас жил в городе уже месяц и никуда, совершенно очарованный, не собирался уезжать. Неведомо, как Стас объяснился с Гелькой - оба были на редкость молчаливыми. Правда, Стас по своей рации с одолевавшими его компаньонами разговаривал очень красноречиво. И все же он кому-то до зарезу понадобился, если собрался уезжать, и по этому поводу организовал пирушку.

Он привёз нас, то есть меня, Ангелину и Валентину, к себе на дачу, и я с трепетом переступила порог дачного дворца, на который завистливо глядела уже не один год.

Стас бросил на середине холла объёмистую сумку, которую вытащил из багажника, и буркнул:

- Командуйте, - и удалился по лестнице на второй этаж.

Пока я и Валентина осматривались, Ангелина принялась деловито сервировать стол - видно, не раз уже здесь бывала. Вскоре на журнальном овальном столике, видимо, служившем Стасу и обеденным, громоздились тарелки с яствами, от которых у нас с Валькой слюнки потекли - салями, крабовый салат, всякие там заморские лобстеры, южные фрукты. В центре стола горделиво высились стройная бутылка французского коньяка и похожая на пузатенький графинчик бутылка токайского. Всё, что не поместилось на столике, Гелька поставила на широкую каминную полку. Камин был всамделишный, облицованный глазурованными изразцами, с настоящей чугунной решёткой, за которой виднелись совсем не бутафорские угли, присыпанные пеплом. И вообще, всё в доме Стаса было натуральное, не из пластика, а из светлого, тёплого на ощупь дерева.

- Н-да… - окинула Гелька столик хозяйским взглядом, - зелени нет. Давай-ка, Жанна, дуй к себе и принеси чего-нибудь.

Я сбегала на свой участок, и, несмотря на удачную планировку сада, которой я страшно гордилась, он показался мне убогим, словно нищенка. Наполнив щедро помидорами, огурцами и всякой зеленью ведро, я поволокла его к Стасу. Войдя в дом, гордо вывалила дары своего огорода прямо на пол, и Стас, который, переодевшись в майку и шорты, уже спустился вниз, заключил:

- Бллинн! Надо будет на следующий год тоже это посадить, а то всё с базара вожу, - у Стаса был хороший ухоженный сад, за которым приглядывали соседи, а вот огорода не было.

Магазинные деликатесы в придачу с моими огородными дарами исчезали со стола с невероятной быстротой, мы даже не заметили, что опустошили уже третью бутылку токайского, и, конечно же, поздно заметили, что за окном темно.

- Ой, - опомнилась я. - Нам пора уходить, - и ткнула Вальку в бок, которая держала в руке тарелку с крабовым салатом, уплетала его за обе щеки, явно не желая покидать столь обильное застолье.

Гелька вздохнула притворно:

- Уже? Посидите ещё.

Но я-то понимала, что Стас отвезти нас в город не сможет - выпивши, а нам с Валькой в этом роскошно обставленном просторном доме делать нечего - в нём найдётся место лишь для двоих: Стаса и Ангелины.

- Нет, - ответила я. - Мы пойдём ко мне. Стас, соедини-ка меня с домом, я ребятам позвоню.

Стас послушно вышел во двор к машине, соединился с диспетчером, и вскоре передал мне трубку:

- Говори.

Я сообщила сыновьям, что приеду завтра к вечеру - надо же хоть в воскресенье уделить внимание своей многострадальной даче, и мы с Валентиной побрели к моей «нищенке».

Когда я отмыкала калитку, в кустах смородины послышался шорох. Подумав, что там шастает соседская кошка, я сказала:

- Муська, приходи завтра.

Мы с Валентиной зажгли керосиновую лампу - у меня не было электропроводки - разделись и улеглись на деревянную лежанку. Каждое лето я набивала скошенной травой большой мешок, и ложе наше было мягким и пахучим. Мы поболтали немного, обсуждая Гелькину счастливую звезду, которая так неожиданно вспыхнула на её горизонте, и безмятежно заснули, так и не услышав осторожные шаги и скрип калиточной петли.

На следующий день мы с Валентиной от души поработали на моём участке, а вечером Стас развёз нас по домам. Ближе всех жила я, потому и высадили меня раньше всех, и пока я расцеловывала своих подруг, во двор тихо въехал голубой «жигулёнок», на который никто не обратил внимания. «Жигулёнок» проследовал мимо нас и укатил восвояси. А я вслед за Стасом, который подхватил мои сумищи, вошла в подъезд, радуясь дармовой рабочей силе. Стас знал о моих дачных бегах, потому подождал, пока откроется дверь, вручил свою ношу моим сыновьям, коротко, прощаясь, кивнул и сбежал вниз - удивительно легко и бесшумно, хотя габариты имел внушительные.

Мне редко удается пробежаться по магазинам, но если уж выпадала такая возможность, то способна от магазина к магазину прошагать полгорода, тем более что рыночная экономика позволила на каждом углу открыть торговые павильоны, а существующие магазины превратились в пародию на супер-маркеты, где продовольственные товары зачастую вперемешку с промышленными.

Я совершала экскурсию по магазинам не из простого любопытства, прицениваясь к тому-сему-этому: через неделю нам обещали выдать зарплату. Составив мысленный список, что необходимо приобрести в первую очередь, затем - во вторую, я сокрушенно вздохнула (зарплаты не хватит даже на первую очередь) и решила прекратить самоистязание.

Выйдя из магазина, я честно зашагала к автобусной остановке, даже не глянув на вставший на пути очередной киоск. Услышав знакомый сигнал клаксона, посмотрела в ту сторону, откуда он раздался, и увидела на другой стороне улицы чёрный «мерс» Стаса. Он высунул голову из машины и призывно махнул рукой, дескать, садись, подвезу. Я собралась уже с тротуара шагнуть на дорогу, но тут прямо передо мной притормозил голубой «жигулёнок». Дверцы машины разом распахнулись, чуть не ударив меня по коленям. С первого сидения вывалился мужик, и я, конечно, гневно воззрилась на него. В это же время из задней дверцы высунулись две руки, и не успела я моргнуть и глазом, как эти руки грубо втащили меня в салон машины. Другие руки ещё более грубо пихнули в спину, так что я уткнулась головой в чьи-то колени, ударившись пребольно плечом о спинку переднего сиденья, и машина тотчас рванула с места.

- Блин! - рявкнул всё видевший Стас, и, нажав на газ, развернул свою респектабельную тачку под носом у какой-то встречной отечественной колымаги, которая жутко завизжала тормозами, и ринулся следом за похитителями.

Правда, я того не видела, потому что мою голову безжалостно прижали к вонючим джинсовым коленям и не давали даже шелохнуться.

Я запаниковала: Боже, что это со мной сотворилось? Кто меня опять похитил? Новые тупоголовые горе-бандиты, у которых ума не хватило разработать преступление?

А в чёрном «мерсе» Гелька тормошила Стаса:

- Ну, скорее, скорей! Уйдут ведь!

- Не уйдут! - скрипнул зубами Стас. - Чтоб я не смог догнать такую развалюху? Надо просто их выследить.

А Гелька вся испереживалась за меня, задергала Стаса за руку, которая намертво приросла к рычагу скоростей, и он рявкнул:

- Отцепись!

Гелька замолчала, уставилась обескураженно на своего кумира и сложила руки на коленях как послушная ученица.

«Жигулёнок» мчался на окраину города в самый препротивный криминогенный район. Стас держался от него на приличном расстоянии, но из виду не выпускал. А Гелька вновь обрела голос и запричитала:

- Ох, если бы знать телефон Ильи-следователя! Он за Жанкой пятый год таскается, он за неё любому башку оторвёт.

Стас дергал желваками, но больше не обрывал свою богиню на полуслове. Понял - это бесполезно. Гелька, конечно, была весьма молчаливой особой, однако в минуты волнения у неё начинался словесный понос. Мы-то, её подруги, это знали, а Стасу было в диковинку.

«Жигулёнок» свернул с основной улицы на боковую и медленно покатил вдоль неё. Стас опять ругнулся и затормозил на повороте - ехать дальше было опасно, как бы не заподозрили слежку.

Гелька сразу завопила:

- Ну, чего ты встал? Уйдут же! Может, сейчас Жанку там убивают, а ты застрял на месте! Ну, поехали же! - Стас промолчал, и Гелька переключилась на другое: - Господи, и почему я не спросила у Жанки телефон Ильи!

Однако Стас оказался и здесь на высоте. Распахнул бардачок и выхватил оттуда бинокль. Он смотрел некоторое время вслед «жигулёнку», потом, удовлетворённо кивнув, тронул машину с места.

Гелька на некоторое время умолкла, Стас же и так хранил невозмутимое молчание. Он свернул в положенном месте, которое определил с помощью бинокля, и вскоре в конце узкой улочки замаячило голубое пятно. Но Стас не стал приближаться. Он свернул с улочки в какой-то проулок, чертыхнулся, увидев впереди тупик, а развернуться не было возможности да и времени - тоже.

- Сиди здесь! - приказал Стас Гельке и начал выбираться из машины.

- Ты куда? - заголосила Гелька, вцепившись в Стаса.

- Куда надо. А ты сиди здесь, - повторил он и осторожно двинулся по улочке.

Машина остановилась, и меня выпихнули из неё столь же грубо, как и запихнули. Правда, кто-то из похитителей предложил:

- Может, глаза ей завяжем?

- Зачем? - откликнулся другой. - Всё равно обратно не повезем. Га-га! - он загоготал, довольный, непонятно, почему.

У меня сразу ёкнуло и замерло сердце, словно его выключили. Не повезут обратно? Пешком, что ли, отправят или… Это «или» грохнуло меня по мозгам, как молотом: а вдруг убьют?!

И все-таки, оказавшись на воле, я вздохнула с большим облегчением - посидишь без движения, скрючившись, час, и нюхая замызганные джинсы, так, небось, ох, с каким облегчением вздохнёшь! Разглядев своих похитителей, я зябко передернула плечами - это были те самые двое верзил, от которых уже однажды сбежала. Так они, мерзавцы, захватили меня врасплох. «Ну, погодите!» - пригрозила я мысленно им, но даже не представляла, каким образом смогла бы отомстить - одна против трёх, включая водителя, мужиков самого отвратного вида, которым свернуть мне шею - раз плюнуть. Так что решила сначала оценить обстановку, а потом уж придумать, как отомстить.

- Топай! - толкнул меня в спину один из дуболомов. Я шагнула вперед к дверям приземистого, неказистого здания, которое стояло в конце неизвестной мне улицы. Место глухое и мрачное от наступавшей темноты. Я осматривалась, стараясь запомнить всё, за что получила новый тычок в спину:

- Эй, хватит лукаться! А то по тыкве схлопочешь.

Я не сообразила, что мне сказали, но на всякий случай перестала вертеть головой, то есть тыквой - это я поняла, но увиденное прочно запечатлелось в голове - зрительная память у меня хорошая.

Мы поднялись по скрипучим ступенькам крыльца, вошли в здание, но, вопреки моим ожиданиям, не пошли по коридору, а спустились в подвал.

В комнате, куда меня втолкнули, было дли, было душно - одушке, а не подружкея не увидела окон, лишь в одной из стен была вентиляционная решётка. Под потолком ярко светились две люминосцентных лампы, и я вновь стала с любопытством обозревать место моего заточения. И оно было не столь роскошное, в котором держал меня Николай, бандит-неудачник, однажды похитивший меня, чтобы я разработала план очередного преступления. Но Николай и моя охрана вели себя корректно, несмотря на мои зловредные выкрутасы, а эти - настоящие придурки, грубияны, совсем незнакомые с этикетом. И подвал - не просторная светлая комната, и мебель, надо признать, странная - пара верстаков, на которых навалены слесарные и прочие инструменты, жёлтые часовые корпуса, мотки медной проволоки, какие-то непонятные мне приспособления. В углу, откуда к вентиляционной решётке тянулась коленчатая жестяная труба, стояло нечто вроде небольшого горна.

И дёрнул меня чёрт писать детективы! Вот, видать, опять кому-то понадобилось моё умение выдумывать всякую детективную чепуху.

Но нет! Тут дело, кажется, вовсе не в моих дурацких детективах! Тут дело покруче. Я ведь застукала этих идиотов на месте преступления. И занимаются они какими-то странными делами, устроив в подвале сталелитейню. Я невольно фыркнула, вспомнив, как прочла однажды, что в Китае одно время призывали в каждом дворе строить маленькие домны, чтобы переплюнуть по выпуску стали и чугуна заграницу. Мою ухмылку заметил один из дуболомов, тоже усмехнулся:

- Лыбишься? - и пригрозил. - Сейчас не залыбишься!

Я не обратила внимания на его угрозу, думая уже о Швабре. Где, интересно, их лохматая предводительница?

Швабра не заставила себя долго ждать, явилась-не запылилась.

- Привезли? - спросила она своих подручных, будто сама не видела, что я нахожусь в комнате.

- Привезли, - подтвердил один из них и опять ткнул меня в спину.

Я не выдержала, оглянулась и разозлённо прошипела:

- Ну, ты! Осторожно!

Дуболом осклабился и вновь ткнул меня, дескать, не вякай.

Швабра уселась на стул, бросила ногу на ногу и закурила.

- Ну, - процедила она между первыми затяжками. - Где дружок твой - Юрочка?

- Какой Юрочка? - не поняла я сначала, а потом дошло - да ведь она же про моего Скорпиона спрашивает! И во мне зашевелилась ревность, а потом стало смешно, что Юрий мог полюбить такую лахудру - лохматую, с ногами, похожими на спички, у которой вместо грудей - шарики для пинг-понга, даже меньше - прыщики. Я даже окинула себя взглядом - у меня-то всё при мне: и грудь, и ноги. Талия, правда, стала толстовата, но это из серии «есть за что подержаться». И машинально в недоумении пожала плечами, видя предмет увлечения своего Скорпиона - ну совсем нет никакого вкуса у мужика.

Швабра восприняла мое шевеление плечами как отрицание, и ухмыльнулась насмешливо:

- Да ладно, лохушкой-то не притворяйся! Я же видела, что ты к нему шастаешь. Так, где он?

- Откуда мне знать? - ответила я совершенно искренне: и в самом деле не ведала, где Юрий.

Моя паника уже улеглась, и я решила вести себя как можно нахальнее, потому взяла стул, стоявший у одного из верстаков, уселась напротив Швабры, дерзко глядя ей в глаза. Та никак не отреагировала на мою наглость, продолжая выспрашивать, где Юрий, пока я не разозлилась:

- Да отстань ты, не знаю я, где он! Сама его разыскиваю!

- А чё, он тебя тоже наколол? - поинтересовалась Швабра. И я почувствовала новый укол ревности - значит, угадала… Однако сделала непонятливое лицо:

- Не поняла. Чем наколол?

- Ну, свистнул чё или лапшу на уши навешал?

Я пожала плечами, дескать, ни то, ни другое.

- Да врет она! - подал голос один из дуболомов. - Знает, где он. Да это все фуфло. Главное, слышь, она видела нас с проводами, заложит.

- Ага, - поддакнул его приятель, тот, который все время пихал меня в спину. - Заложит, и - хана всему делу.

- Не заложит, - снисходительно усмехнулась Швабра, пуская кольца сигаретного дыма к потолку.

Я возмутилась - говорят обо мне, будто за тридевять земель нахожусь, а не в этой комнате. Но главное, чего это так мерзко ухмыляется Швабра?

- Эй, вам от меня чего надо? - вторглась я в их разговор. - Где Юрий, не знаю. А насчет проводов, так сами дураки - днем по дачам лазаете. Это ещё хорошо, что я вас увидела, а не мужик какой. Он бы вам накостылял точно!

- Заткнись! - рыкнул нервный дуболом, возмущённый, видимо, что кто-то может ему накостылять, но не ткнул меня в спину, а смазал по физиономии.

От удара я чуть не упала со стулом на пол, успела вовремя вскочить на ноги. В голове заметались мысли. Броситься на этих гадов, пусть забивают до смерти? Вцепиться в Швабру? Пока меня от неё оттягивают, я этой мочалке хоть космы немного «причешу» да морду поцарапаю. Тот и другой вариант меня не устраивали - вдруг и впрямь ухлопают, а как дети?

- Кузя, погоди, это ещё успеется, - остановила помощника Швабра, который опять замахнулся на меня. - Не надо при мне грубостей.

И в этот момент кто-то вломился в комнату. Стоявший у косяка страж буквально был впечатан в стену распахнутой дверью. У Швабры глаза полезли на лоб, а нервный придурок рухнул у моих ног словно подкошенный. К человеку, который так лихо расправился с двумя бандитами, метнулся третий Швабрин приятель, водитель «жигулёнка», но тут же распластался рядом с Кузей, потому что был встречен сильным ударом в скулу. Впрочем, как он падал, я не видела - закрыла от неожиданности глаза, а как раскрыла, то узнала в таинственном герое Стаса.

- Мамочка моя! - восторженно завопила я и опрометчиво повисла на шее у своего избавителя, забыв, что в комнате находилась ещё и Швабра. Зато та не забыла, зачем приволокли меня в этот мерзопакостный подвал, да ещё, выходит, за мной и «хвост» увязался. И Швабра, вскочив со стула, с диким визгом вцепилась сзади в голову Стаса, правда, пальцы её соскользнули с жёсткой короткой щетины, однако Швабра повисла на его плечах. Мужик сначала опешил, потом отмахнулся от Швабры как от назойливой мухи, но удар не рассчитал, и та грохнулась на пол.

- Ей-богу, я нечаянно, - растерянно пробормотал Стас, глядя на Швабру, но тут же решительно заявил: - Ну ладно, пошли, нечего тут делать, - он схватил меня за руку и выволок на свет Божий, где, оказывается, было уже совсем темно.

- А эти как? - мотнула я головой на дом. - Вдруг кинутся следом, у них, может, и оружие есть?

- Может, и есть, - равнодушно отозвался Стас, - да только как очухаются, им будет не до нас. Ты что? Не поняла? Это же подпольная мастерская по подделке золота. Не видела что ли корпуса от часов да медный провод?

Я остолбенела не столько от сногсшибательной новости, сколько от наблюдательности Стаса (ведь всего пару минут был в подвале, а всё заметил) и от его необычного красноречия. А тот дёрнул меня за руку и повёл прочь. Мы уже миновали «жигулёнок», как Стас спохватился, вернулся к машине, открыл капот и что-то там сделал, только тогда мы побежали по улице. Вернее, бежал Стас и тащил меня за собой. Но куда - я ничего не соображала, зато прекрасно соображал Стас, и вскоре мы оказались в его машине.

- Жанка! - заревела Гелька, обнимая и целуя меня. - Во что ты опять ввязалась? Что это за бандиты, зачем они к тебе прицепились?

- Откуда я знаю? Они тоже ищут Юрия, а ещё это те самые придурки, которые у нас в обществе воруют цветной металл. Помнишь, я рассказывала, что видела их, они ещё хотели тогда меня пристукнуть, да я сбежала. А тут ихняя Швабра меня узнала возле дома Юрия, вот и решила, что я знаю, где он.

- А где он? - спросила Гелька.

- Да откуда я знаю? И ты туда же! - возмутилась я. - Не знаю, где он, не знаю! - заорала я раздражённо. - Чёрт возьми, я и сама это хочу знать!

- А чего им от Юрки надо? - допытывалась подруга.

- Тоже не знаю. Но зачем-то нужен.

- А вот это пусть у них твой Илья спросит, - подала разумное предложение Гелька, и Стас кивнул согласно головой, а я фыркнула - ишь, спелись, голубки.

- Да ведь поздно уже, - засомневалась я в её совете. - Давайте завтра позвоним.

- Ага - завтра! - вспылила Гелька. - Эти паразиты очухаются и разбегутся. Будут они тебе ждать! Да ещё где-нибудь тебя подкараулят да стукнут чем-нибудь по башке.

- Ну, я думаю, часа два-три они не очухаются, - подал Стас голос, и теперь я согласно кивнула - видела, как он орудует кулаками, которые у него словно кувалды. Как стукнет, небось не то что звон в голове пойдёт, а мозги набекрень съедут.

- Да ведь его, наверное, уже и на работе нет! - попробовала я отвертеться от звонка к Илье.

- Ну и что? - возразила Гелька. - Ты его домашний телефон знаешь?

Я вынуждена была сознаться, что знаю, и Стас быстро соединил меня с Ильей.

- Илюшенька, - запела я сладко в трубку, - ты прости, что так поздно звоню, наверное, разбудила, но я страшно хочу тебя видеть…

Илья молчал, и я живо представила, как он весь покраснел от пяток до макушки, воспрянув духом - наконец я захотела увидеть его ночью!

- Ты не пудри мужику мозги, - решительно пресекла мои излияния подруга. - Говори сразу, что ему делать, а то раззадоришь зря, он вообще соображать перестанет, - Ангелина, как и все мои приятельницы, знала, что Илья неравнодушен ко мне. - Дай, я лучше сама ему все скажу, - и Гелька под одобрительный кивок Стаса затараторила в трубку:

- Илья! Мы тут банду накрыли, ты бы прислал своих ребят, пока банда не очухалась. А то, может, у них там и сотрясение мозга имеется, так что захвати ещё и медика, - Стас при этом самодовольно усмехнулся. - Адрес? Да это на Сосновом острове, ну ты приезжай, мы тебя за мостом встретим. У нас чёрный «Мерседес». С Жанной? Все в порядке с твоей Жанной, не беспокойся. Да никто её не обидел! - вспылила Гелька. - Ты лучше милиционеров своих присылай. Там четверо бандюг валяется.

Минут через двадцать на мосту засверкала голубая милицейская мигалка, мы просигналили фарами, и возле нашей машины лихо затормозили два «уазика». Из переднего выкатился Илья, уселся рядом со Стасом, сунул, здороваясь, руку и скомандовал:

- Вперёд! - лишь потом обернулся ко мне, спросил сурово. - Что ты опять натворила?

- Да ничего, - беспечно пожала я плечами словно и не находилась полчаса назад в опасности. Ведь и в самом деле - ничего. - Просто меня похитили, а Стас вызволил. Голыми руками. Правда, стукнул их немного, так ведь только кулаком и за дело.

Илья уважительно покосился на могучие, заросшие рыжей шерстью руки, понял, видимо, что такими ручищами и впрямь можно сотрясение мозга сделать, и больше ни о чём не спрашивал.

Наша колонна приблизилась к дому похитителей очень осторожно. Но мы опасались зря - Стасовы кулаки поработали на славу, все четверо до сих пор благополучно пребывали в отключке. Хладные их полутрупы милиционеры сволокли в машину к медикам, в доме оставили двоих в засаде: вдруг ещё кто явится, и мы уехали.

Илья вымотал мне все нервы. Сколько я ни приставала к нему с вопросами, почему Швабра со своими амбалами прицепилась ко мне, а главное - к Юрию, Илья только зловредно усмехался. Мстил, зараза, что я опять влюбилась, и опять - не в него. Сам виноват, что не распознал сразу мой былой интерес к себе. А я при чём, если мое сердце иной раз влюбляется с первого взгляда, а со второго или третьего разочаровывается? Потому-то до сих пор и живу одна с сыновьями, что мужики замечают лишь мой третий влюблённый взгляд, когда я уже способна соображать и замечать все изъяны нового визави. А Илья дольше других приглядывался ко мне - старый холостяк, что с него возьмёшь? - ну и охладела я к нему.

Илья помалкивал, а я прямо-таки исходила от ревности. Может, Швабра эта крашеная Юрия искала по той же самой причине, что и я? Ну ладно, прячется он от неё - от такой бы и я спряталась, это понятно. А вот почему он от меня прячется, ведь не раз я улавливала его пылкие взгляды? Наконец, не выдержала и отправилась к Илье домой.

Илья, открыв дверь, застыл на пороге. Я вообще ни разу не бывала у него, а моё появление в столь поздний час граничило с моим умопомрачением. Или с началом галлюцинаций у Ильи. Потому Илья энергично тряхнул головой, наваждение, однако, не исчезло, и хозяин любезно пригласил меня в квартиру, надо полагать, решил, что с ума сошла я.

И пока я с любопытством озирала комнату, Илья умчался на кухню и вскоре подкатил ко мне столик, заставленный тарелками с толстыми ломтями колбасы и сыра - и то, и другое Илья обожал. Конечно, я не могла устоять перед такой «закусью» и выставила на столик свой «презент» - бутылку пятизвёздочного армянского коньяка. Это питиё Илья тоже обожал. Илья расцвёл и прямо-таки похорошел на глазах, даже подтянулся и постарался стать стройнее, видимо, в голове у него забродили шальные крамольные мысли относительно меня - не зря же явилась с коньяком. Но в следующий миг его физиономия вытянулась до предела, а тело расплылось в кресле, потому что я сразу высказала ему причину своего столь позднего визита:

- Илья, ты долго будешь меня за нос водить и ничего не рассказывать о деле со Шваброй?

Илья глубоко и печально вздохнул, жалобно взглянув на меня, дескать, может, я всё-таки пришла по иному поводу, но я не дала ему даже малейшего шанса, доконала его строгим вопросом:

- И нашёл ты Юрия или нет?

- Ох, - вздохнул тяжело Илья и спросил. - А коньяк-то мне хоть можно пить или ты его принесла только для виду?

- Пей, - великодушно разрешила я, - однако не забывай рассказывать.

Илья вздохнул ещё тяжелее и капитулировал:

- Ладно. Расскажу. Всё равно ведь не отвяжешься.

Так вот между рюмочками всё и рассказал. Он смаковал коньяк, а я пила сухое вино, которое всегда в изобилии стояло в его холодильнике, потому что у него был друг, с кем он коротал вечера за шахматами, обожавший именно сухое вино.

Оказалось, что Швабре прозвище я дала очень кстати, поскольку фамилия её - Метёлкина, и кликуха у неё - Метла. Стас угадал, чем они занимаются - подделкой польского золота.

У Швабры есть брат, по фамилии тоже Метёлкин, и он занялся продажей золотых изделий. Сначала, и впрямь, действовал по-честному - ездил в Польшу, покупал там золотые и серебряные безделушки, а продавал их потом у нас. И процветал. Но не зря же говорят, что чем богаче, тем - жадней, захотелось и брату Швабры извлекать барыш почти из ничего.

Как-то ему на глаза попался браслетик, сработанный местным умельцем, который он продавал совсем дёшево, но выглядел браслет как золотой. Метёлкин тут же сообразил, что цена браслета не соответствует его виду, вот и прицепился к продавцу, пригласил его в ресторан. Там-то и узнал, что мужик-умелец сотрудничает с цыганами, сдаёт им свои изделия на продажу в других городах. И вот приспичило - выпить страсть как охота, а денег нет, ну и вылез на базар со своим изделием. В ресторане же и родилась новая артель, то есть решили умелец с Метёлкиным пустить цыган по боку.

Дело пошло хорошо, изделия сбывались по-прежнему в других городах по умеренной цене, и если кто-то вдруг обнаруживал подделку, то продавцов уже не находил. И от цыган успешно отбились, которые были очень возмущены отлучением от бизнеса. Так бы и дальше всё шло шито-крыто, да умелец опять недавно вылез со своей цепочкой на рынок и обнаглел до того, что «толкнул» цепочку по цене равной золоту, это, конечно, раскрылось, и начались поиски подпольной мастерской по свежим следам. Умельца на время «сплавили» к родне в отпуск, чтобы мог переждать шум по поводу фальшивого золота. Метёлкин же отбыл за границу.

- Да зачем это мне знать? - не выдержала я длинного повествования Ильи. - Раскрыли аферистов, и ладно. Ты мне скажи, где Юрий, нашёл ты его или нет?

Илья вновь тяжело вздохнул - не удалось сбить меня с толку, и пробурчал:

- Да жив твой Юрий, - Илья последние слова выговорил чуть ли не с зубовным скрежетом.

Я расцвела улыбкой от его признания.

- Ну и где он, и вообще - каким боком повернут к Швабре? - не отставала я от Ильи, даже покраснев от боязни, что услышу самую неприятную для себя новость.

- Да в Воркуте он, жив и здоров, подрабатывает в ресторане на билет домой.

Я изумлённо воззрилась на Илью, и тот был вынужден поведать, что весь сыр-бор загорелся из-за горячей любви Швабры к брату.

Дело в том, что у него была зазноба, которая тоже вертелась в музыкальном обществе, и Юрий ей нравился. Метёлкин думал, что девица та и Юрий - любовники. Конечно, переживал мужик, и Швабра, видя душевные страдания брата, задумала с помощью своих приятелей «отметелить», то есть избить Юрия. Однако брат опередил и отомстил сам.

Метёлкин, не имея возможности захватить зазнобу с собой за границу, решил, что если она не будет с ним, то и с Юрием - тоже. Нет, он убивать соперника не хотел, просто решил убрать его с дороги своей милой, отомстив и ей за неверность. И поступил очень даже своеобразно.

Юрий давно мечтал открыть свою студию звукозаписи, искал спонсоров, Метёлкин про то узнал от своей зазнобы и воспользовался этим знанием. То есть познакомился с Юрием, насулил ему золотые горы, а поскольку разговор возник, естественно, за распитием бутылки, то Метёлкин подсыпал Юрию сильное снотворное. Тот, конечно, отключился, и Метёлкин, обшарив карманы Юрия, нашёл его записную книжку, а в книжке вычитал воркутинский адрес Стаса. Недолго думая, он отвёз Юрия в аэропорт, купил билет в Воркуту, доволок его до самолёта, уговорил стюардессу принять на борт спящий «груз», а сам укатил за границу. Случилось это как раз 8 марта, потому Юрий и не пришёл ко мне. Сестре Метёлкин об этом не сказал, а та всё же решила осуществить свою задумку, но опоздала - Юрий куда-то исчез. Исчезла и братова зазноба, вот Швабра и вообразила, что уехали они вместе, и потому решила разыскать их и отомстить. Тут и я подвернулась. Швабра женским чутьем точно определила, что я неравнодушна к Юрию, потому решила через меня выйти на него. Но просчиталась.

Я слушала Илью и сидела словно на кнопках. Выходит, Юрий в Воркуте не один?

- Илья, - свирепо заявила я, - сейчас я тебя убью! Ты можешь рассказать точно и коротко, где Юрий?

- Да сказал же - в Воркуте! - и, наконец, сообразил, каких сведений жду от него, и криво усмехнулся. - Один он там, один, успокойся. А подруга Метёлкина уехала к матери - работы нет, дружок сбежал, другой тоже куда-то исчез, вот и уехала.

Далее он скороговоркой сообщил, что Метёлкин всё-таки не бросил на погибель своего соперника, даже деньги ему в карман сунул, однако не столько, чтобы Юрий, очнувшись в самолете и потом приземлившись в Воркуте, сразу же помчался домой. Так и произошло. Оказавшись в Воркуте, Юрий, конечно, не обнаружил в кармане необходимой суммы, только и хватило денег пообедать да заплатить за такси, чтобы доехать до Стаса. Однако того не было дома. Юрий закручинился - в незнакомом городе, без друзей и без денег. Вот и отправился по ресторанам в поисках работы, ведь ничего, кроме как играть на рояле и клавишных инструментах, Юрий не умел.

- Так что успокойся, - насупился Илья, - ничего с твоим Юрочкой не случилось - зашибает деньгу на обратную дорогу, впрочем, Стас сейчас в Воркуте, поможет ему выбраться из ссылки.

Как ни переживала я за Юрия, но последние слова Ильи развеселили меня своей точностью: и в самом деле моего Скорпиона отправили в ссылку. Я широко улыбнулась: так ему и надо, нечего влюбляться в кого попало. То ли дело - я… И красивая, и умная, и талантливая…

Тут я не выдержала и расхохоталась во все горло, потому что сообразила, что глупая ревность понесла меня неизвестно в какие дебри, если так беззастенчиво сама себя себе же и нахваливать стала. И сразу куда-то улетучились все мои страдания, настроение моё поднялось на все сто градусов. Я встала и начала собираться домой.

Илья, привалившись к косяку, наблюдал, как я обуваюсь, одеваюсь, даже и не подумав, что надо мне помочь надеть плащ. Впрочем, это меня не удивило - мой Скорпион тоже обычно стоял столбом посреди прихожей, наблюдая за подобной процедурой, такие вот мужчины пошли невоспитанные. Это, наверное, потому, что женщины стали слишком самостоятельные. Но если бы знали мужчины, как хочется порой быть слабой и беззащитной, поплакать у кого-нибудь на плече, пожаловаться… Но жизнь нас закалила, как сталь!

Наконец я была готова к выходу на улицу. Илья все так же молча, насупившись, взирал на меня. И тут во мне проснулась озорная девчонка, которая шагнула вперед, вскинула руки на плечи терпеливому моему приятелю и чмокнула его в щеку:

- Спасибо тебе, Илюшенька, - проникновенным голосом произнесла девчонка и погладила лёгким кошачьим движением по щеке Илью.

Мой приятель побагровел, хотел сделать то же самое, но девчонка направилась к двери, помахала беспечно рукой и задушевно попрощалась:

- Илюша, всего тебе хорошего, спокойной ночи! - и шагнула за порог.

Эта озорная девчонка жила во мне до самого дома. Пока ехала в автобусе, она залихватски подмигнула и улыбнулась какому-то грустному парню, и тот улыбнулся в ответ. Шагая по ярко освещённому парку, девчонка прислушалась к мелодии, звучавшей из динамика, и замурлыкала незатейливый знакомый мотив. Она посмотрела на тёмно-синее небо, на яркие звёзды, которые таинственно мерцали сквозь ажурную листву тополей, и засмеялась: «Здорово жить на свете!» Ей захотелось вспорхнуть на вершину самого высокого дерева, чтобы оказаться поближе к звёздам и, может быть, даже потрогать их рукой…

Но чем ближе девчонка подходила к дому, тем скучнее становилась она, потому что из глубины души уже выглядывала строгая дама. И девчонка сникла под её укоризненным взглядом, глаза перестали блестеть, и в мою квартиру вошла серьёзная женщина, которая с одного взгляда увидела все беспорядки и тут же начала читать нотацию моим сыновьям, что, дескать, почему не вымыт пол, а в раковине-мойке на кухне - гора грязной посуды.

Сыновья лихо взяли под козырек:

- Мамуля, сейчас всё будет в порядке, не волнуйся!

Строгая дама прошла неспешно в свою комнату, где начала неторопливо раздеваться, но, взглянув в зеркало, вдруг заметила, что на ресницах ее печальных глаз отчего-то зависли слезинки.

Миновал ещё месяц. Было воскресное утро, и я валялась в постели, решив встать позднее обычного. Но робкий звонок в дверь поднял меня, и я, ворча, поплелась открывать дверь, ругаясь вполголоса, кого же это принесло в этакую рань - в шесть утра. Я затянула до предела поясок халата, распахнула дверь, и…

- Жанна Константиновна, здравствуйте, я всё сделал! - и мой Скорпион протянул мне аудиокассету.

О, сердце женское, ты в равной степени жестокое и жалостливое! Ты кипишь иной раз от возмущения, а иной - таешь, как мороженое на солнце! И, конечно, моё сердце простило его. Что поделаешь? Любовь - не картошка!

Оглавление

.

Реклама на сайте