«Крутой приз»

Дмитрий Щеглов Крутой приз

Глава 1 Почти что круиз

Это просто благо, что ей досталась отдельная каюта. Елизавета Беркут сполна оценила несомненное преимущество раздельного проживания, когда вернулась к себе. Можно изнутри закрыть дверь на ключ, остаться одной, не отвечать ни на чьи стуки и голоса. Унизительная ревность, чувство обиды, накопившаяся за этот долгий вечер, тяжелой волной накатили на нее. Неужели она дурнушка или хуже других, почему все принимают ее слишком серьезно? Или это ей так кажется? Ничего не кажется, если бы захотел, то проводил бы. А он даже не попытался.

Муж ее дальней родственницы, Ван Ваныч, устраивая ее на работу в коммерческий банк, предупреждал Лизу, чтобы она ничему не удивлялась, не лезла со своим уставом в чужой огород, здесь, мол, так принято.

– У тебя превратное представление о жизни! – доброжелательно бурчал он, – Витаешь где-то в облаках, а понять не можешь, что ось земли давно поменялась полюсами и крутится теперь в обратную сторону. Людьми движет голый интерес. А ты продолжаешь жить в каком-то своем, построенном в мечтах хрустальном мире. Будь проще, спрячь гордыню. Постарайся взять от жизни все, что только можно. Учти, второй не будет. Туго набитая мощна, вот основная цель жизни.

В тот раз она с ним не согласилась и стала возражать и спорить, выдвигая один за другим, как ей казалось, неотразимые доводы.

– Вы сами себе противоречите, – заявила она, – говорите что, второй жизни не будет, и тут же как скупец, предлагаете копить ценности. А если их у вас на краю могилы будет столько, что и бульдозером с места не сдвинете? Стоит ли из-за этого бежать всю жизнь высунувши язык, и капать слюной жадности. Не слишком ли высока цена богатства? Что толку от него? С того света даже по мобильнику не позвонишь! Мера во всем должна быть.

Спор в общем-то был беспредметный. Ван Ваныч был эпикурейцем, исповедующим на бессознательном уровне направление в этике, называемое гедонизмом, утверждающее наслаждение, как высшую цель и мотив человеческого поведения. Если бы не его жесткая и властная супруга, Серафима Карловна, которую все называли мама Фима, то Ван Ванычу в конце жизни не понадобился бы для вещей не только бульдозер, но и разбитая детская колясочка. Класть просто в нее было бы нечего. Любил мужик по-купечески гульнуть, пустить золотую пыль в глаза.

И вот сегодня весь вечер, наблюдая в ресторане и танцевальном зале, за отрывающихся по полной программе сотрудниками банка Лиза вспомнила житейскую, без больших притязаний философию Ван Ваныча и подумала, что сторонников у него хоть отбавляй.

Лиза сняла туфли и, не раздеваясь, вытянулась на койке. Потом решила, что неплохо бы открыть иллюминатор, чтобы перед сном каюту протянуло свежим воздухом. Когда ей удалось отвернуть гайку с двумя ушками, хлынул ночной, прохладный воздух. За окном все тонуло в белесом, густом тумане. Как в молоке, ничего не видно. Волжская вода тихо била о борт белоснежного корабля, арендованного банком на время проведения собрания. Денег у банка хватало, чтобы совместить приятное с полезным. Лиза стала молча раздеваться, перебирая дневные впечатления. Казалось разум должен из рассортировать, разложить по полочкам, но где там, усталость взяла свое. Едва Лиза коснулась головой подушки, как стала проваливаться в блаженный сон.

Среди ночи, она неожиданно, проснулась. За открытым иллюминатором, послышался негромкий всплеск весла и приглушенный говор:

– Головой вперед его подавай.

– Сейчас!..Смотри, кабы он не выскользнул…

– Не боись, не выскользнет, я ему еще пол литра водки влил, чтоб смирный был. Слава богу спит теперь как убитый.

– А сколько он может так проспать?

– Хоть трое суток! Если не давать ему просыхать.

– Принимай!

– Принимаю!

Разговор стих. Доносилось лишь частое и натужное сопение. И вдруг раздался стук сорвавшегося, тяжелого предмета, и шипящий возглас:

– Раззява!

– Тяжелый, паразит! Не удержишь.

– Тише!

– Я и так молчу!

Один из голосов забирало, видно, за живое. Он снова не удержался и воскликнул:

– Во, завтра будет потеха!

Ему ответил другой, с хрипотцой, и смешком:

– Кому будет потеха, а кому не до смеха. Ты случаем, не насмерть головой его приложил?

– Очухается.

– А то я испугался, живой ли?

– Живой!..Теперь к этому осетру, осталось только приз выиграть! И тогда будет полный триумф!

– Тс…с…с!

Снова послышалась возня, приглушенный говор перешел на свистящий шепот. Лиза расслышала глухой удар весла, легкий всплеск воды, непонятный разговор оборвался.

* * *

А с верхней палубы, с танцзала, где была устроена дискотека, доносилась жизнерадостная музыка. Лиза осторожно высунула голову в иллюминатор и посмотрела по сторонам. В двух метрах, в густом тумане, действительно похожем на молоко ничего нельзя было разглядеть. Она знала, что их корабль стоит на якоре посреди реки, в старице, и простоит здесь два дня, пока будет идти собрание пайщиков банка.

Корабль специально так поставили, вдали от обоих берегов, чтобы ни у кого из его пассажиров не возникло соблазна сбежать раньше времени. Кворум должен быть на собрании, видимость закона надо соблюсти, чтобы завтра никто в суд не подал и не стал доказывать неправомочность решений акционеров.

Так ей объяснил это странное решение провести отчет посреди воды, Балаболкин Вячеслав, начальник отдела кадров. Еще он сказал, что для сотрудников банка это собрание было обычной работой, они обеспечивали его и организационно, и информационно, а вот для акционеров-пайщиков оно превращалось в маленький трехдневный пикничок на воде. Врал он все, для него оно тоже было маленьким праздником. Пару часов назад Лиза видела, как Балаболкина начало штормить и кидать от борта к борту.

– Все нормально! Нормально все! – объявил он ей, когда она перестала двоиться. – Мы еще не начинали гулять! Куда ты? Ты меня уважаешь?

Лиза не выносила пьяных, а они; и сотрудники и приглашенные как раз начали доходить до кондиции. Нет, пора в каюту.

Проваливаясь в сон, она попробовала расшифровать смысл подслушанного разговора, но не смогла. Наверно кто-то из работников банка перебрал лишнее и его, от позора и от греха, по-тихому спровадили на берег.

– Имидж у банка высокий, надо его поддерживать! – перед отплытием на собрание несколько раз напоминал Цезарь – директор банка. Видно кто-то перестарался и слишком его поддержал.

Или кто-то осетра живого на борт поднял? Неужели, к завтрашнему конкурсу, тайный сюрприз?

* * *

Елизавета Беркут устроилась в банк по блату. Тетка по материнской линии Серафима Карловна, силой заставила мужа Шпака Ван Ваныча приткнуть куда-нибудь, приехавшую из деревни дальнюю родственницу. Сколько гостить можно, пора и честь знать! К себе в таксомоторную фирму Серафима брать ее не захотела, она не жаловала родню ни близкую, ни дальнюю.

– Пристрой ты ее так, чтобы она от нас съехала! – заявила мама Фима мужу, – что у тебя, нет хороших знакомых в какой-нибудь большой фирме или банке? Места для девчонки не подыщут?

Ван Ваныч кисло поморщился:

– Сама знаешь, хорошие знакомые бывают до первой просьбы.

– А зачем тогда эти знакомые нужны, водку вместе пить?

Принимая справедливый упрек жены, супруг в раздумье наморщил высокий генеральский лоб, и стал вспоминать бывших сослуживцев. С кем он действительно больше всего выпил сорокоградусной? Кто ему обязан по гроб жизни? Приятелей претендентов на распитие алкогольной цистерны оказалось не в пример больше отзывчивых друзей, готовых поставить при жизни ответный памятник благодарности. На его просьбу обычно следовал стандартный ответ:

– Извини, дружище, у нас сокращение!

– Сам не знаю, куда племянницу пристроить!

– У меня такие же проблемы.

Ван Ваныч перелистал почти всю телефонную книжку. Жена Серафима Карловна терпеливо сидела рядом, пока он нажимал кнопки телефона.

– Звони! Звони! У нее ведь образование, какое-никакое есть, пусть не по профилю, но образование. Совесть надо иметь, сколько можно нахлебником быть.

– Она ведь не виновата, что не может работу найти, – попробовал оправдать Лизу Ван Ваныч. Серафима Карловна словно ждала этого ответа. Разговаривала она с ним, как командир полка с прапорщиком.

– Знать ничего не желаю. Друзья ведь остались у тебя, где только не работают. В администрацию президента ее, конечно, не возьмут, ты не тот голавль, чтобы туда рекомендовать, а вот в коммерческий банкчок с хорошей зарплатой можно было бы девку пристроить. Глядишь и жилье себе снимет, может быть даже кредит возьмет, купит, съедет наконец…

Ван Ваныч скривил губы в скептической улыбке.

– Если дорастет до заместителя директора банка, тогда может быть и купит в кредит, а простой сотрудницей нет, квартиру не потянет. Сама знаешь, цены в Москве, кусаются. В самом захудалом районе уже подпирают две тысячи за квадратный метр.

– Пристрой! Там видно будет! – поставила точку в разговоре Серафима Карловна.

– Легко сказать, пристрой.

Если цедить бреднем озеро или пруд, хоть мелочь, но обязательно в него попадет. Почти пролистав до конца записную книжку, Ван Ваныч наткнулся на старого сослуживца. Когда их ни к чему не обязывающий разговор подошел к концу, Ван Ваныч между делом упомянул о Лизе.

– Родня! Из деревни! Пристроить не сможешь?

– Пристроить то я пристрою! – пообещали на том конце телефонного провода, – Только удержится ли?

– Да она девка грамотная!

– Не в этом дело?

– А в чем?

– Бзик у директора банка. Слово поперек и за ворота! Вчера двоих уволил.

– Я предупрежу!

– Тогда присылай!

Так примерно с неделю назад Елизавета Беркут оказалась в «Нью-Строй-Банке».

В начале девяностых годов модно было давать банкам названия с иностранным прицепом.

– Мы прямо, как с Уолл-стрита, с Манхеттена, – с усмешкой сказал Косой Демьян Петрович, генеральный директор градостроительного предприятия из глубинки, разглядывая учредительные документы. Перед ним сидела кучка молодых и ушлых экономистов, он их и спрашивал:

– Как думаете, могут нас по одному названию, признать на Западе за финансовых китов?

Будущий директор банка, Чванов Цезарь Пафнутьевич, ловивший каждое его слово мгновенно среагировал, вежливо поддакнул и умело увел разговор в сторону.

– Из Нью-Йорка вылезать не будем, на мир посмотрим! Себя покажем! – начал пиарить он свой проект. В этот исторический момент окучивания потенциальных пайщиков, ему инициатору, важнее всего было получить подпись мнительного директора, а заодно и стоящие за ним деньги.

– Эх…по Бродвею прошвырнемся! – послышались мечтательные голоса прочих потенциальных пайщиков.

– С Рокфеллером познакомимся.

– А я бы лучше с Ротшильдом.

Или знакомые фамилии иссякли, или желающих больше не было устанавливать контакты с финансовыми акулами с Уолл-стрита и Сити, но инициативу перехватил один из будущих сотрудников банка, метивший на место заместителя директора, Блудов Василий. Проводив масляными глазами аппетитную официантку он мечтательно сказал:

– Негритянские шоколадки попробуем.

От предвкушения будущих поездок, молочных рек и кисельных берегов у него азартно горели глаза и пробегали по коже мурашки. Он уже видел себя не в заштатном пансионате в ближнем Подмосковье, где проходило совещание, а на побережье Флориды.

И лишь основной учредитель, генеральный директор с редкой фамилией Косой, собравшийся подмахнуть учредительные документы, был не в восторге от предложенной затеи. Смерив оценивающим взглядом собравшуюся кампанию младореформаторов, он сказал в раздумье:

– Гм…, а меня ведь не выпустят за границу. Мы ведь еще и на оборонку работаем. Чего мне в этот банк соваться, что своих проблем не хватает? Знаете что, молодые люди. Подписывайте без меня.

Знал бы он, каким провидцем был в этот момент. Чванов Цезарь, экономист в возрасте Христа, быстро сообразил, что с крючка может сорваться самая крупная рыба, и сыпанул перед строптивым директором бисером чадолюбия.

– Демьян Петрович! Дети будут ездить. Не вы, так пусть хоть дети мир посмотрят. Железного занавеса больше нет. А на пенсии будете, и вы поедете.

– Не поеду! У меня аллергия на запад! – угрюмо сказал Косой. Однако два тоста поднятые за его здоровье и организаторский талант, растопили сердце старого хозяйственника, он махнул на все рукой.

– Ладно, уговорили старого дурака. Давайте свои бумажки, подпишу.

По тем далеким временам генеральный директор Косой Демьян Петрович со своим предприятием, был самым крупным акционером банка. Его вклад в уставный капитал зашкаливал девяносто процентов. Поэтому за банкетным столом он вел себя хозяином.

– Ну, чем ты нас сегодня кормить будешь, кроме обещаний? – подмахнув учредительные документы, спросил он будущего директора банка. Экономный Цезарь на основное блюдо заказал тушеного кролика. Когда официантка громко объявила, внося дымящееся блюдо:

– В честь нашего основного пайщика заяц домашний!

Косой Демьян Петрович почему-то оскорблено поджал губы.

– Кто…кто?

– Кролик тушеный! – стушевалась официантка и стала оправдываться, – мне вот ваш товарищ так подсказал объявить, – и она показала на сдерживающего из последних сил рыдания Блудова Василия.

Сидя во главе длинного банкетного стола Демьян Петрович громко спросил:

– Чего-то ты Цезарь поскромничал, не оправдываешь свое имя, мог бы и барашка заказать! Банк все-таки обмываем, а не кооператив «Рога и копыта».

В банкетном зале повисла нехорошая тишина. А в это время Блудов Васька прятал от всех смеющиеся глаза. Кто-то пустил по столу слушок, что Цезарь специально заказал кролика, стараясь уколоть упертого Косого Демьян Петровича, который не собирался подписывать документы. Поэтому все с напряжением ждали, что скажет сияющий как новый медный пятак, только что избранный, первый глава банка. Цезарь не заставил себя ждать с ответом.

– Обещаю, Демьян Петрович, специально для вас закажу в следующий раз барана.

– А Васька Кот объявит его козлом, так? – спросил Демьян Петрович. Инцидент на этом был исчерпан, а Блудов Василий получил пожизненную метку, «Васька Кот».

Эту глупую историю поведал Лизе АСУшник Клим Луганский.

– Держись от него подальше, – посоветовал он ей. – Не вздумай ему улыбнуться.

– А что?

– Кот он мартовский, вот что! Урод!

Глава 2 Крутая работа

Лиза вспомнила свое первое появление в банке. Это было примерно с неделю назад.

– Поздравляю! – объявил ей вечером Ван Ваныч. – Я со старым знакомым из одного банка договорился. Берут тебя в коммерческий банк, а куда не знаю. Главное, возможности там уникальные. Зацепишься, корни пустишь, а дальше видно будет. Может даже в представительство в Лондон или Цюрих попадешь.

– Банк такой большой? – несказанно удивилась Лиза Беркут, – и я там буду работать?

Польщенный Ван Ваныч гордо расправил грудь, готовый подставить ее под честно заслуженный орден.

– Мой сослуживец в этом банке начальником службы безопасности работает. Вот, позвонил ему… Отказать мне не может.

– Ой. Ван Ваныч! Спасибо большое! Какие же у вас связи!

Ван Ваныч благосклонно принял похвалу и продолжал:

– Но ты смотри, помалкивай в банке, в тряпочку. Во-первых, за умную сойдешь, во-вторых, я за тебя поручился. Никакой критики, политики и собственного мнения. Сразу предупреждаю, тебя с этим условием принимают, чтобы ты ни увидела, чтобы ты ни услышала, ничто тебя не касается. Молчи, как истукан.

Лиза решила уточнить пределы молчания.

– А если теракт или убийство?

Ван Ваныч на минуту задумался и скомкал ответ:

– Тем более, если убийство. Там с утра до вечера идет подковерная борьба, друг другу глотки грызут. Ну, может быть один бульдог другого в темноте и придушит ненароком. Что здесь такого? Так всегда бывает, когда делить есть что. Не волнуйся, на пышные похороны денег у них хватит. А тебе, не терять же из-за этого работу? Ты то тут при чем?

– Ни при чем! – согласилась Лиза. Она поняла, что ее гостевая жизнь подошла к концу.

– Ну, убийство – это крайний случай, – смягчился Ван Ваныч, – но ты все равно будь нема, как рыба.

Лиза пообещала:

– Буду! Уверяю вас, если спросят, я отвечу, что не только верблюда не видала и не каталась на нем, но и не знаю, какой он из себя, с какой стороны горб растет.

– Вот и молодец, – похвалил ее Ван Ваныч, – завтра тебя ждут! Зайдешь сначала в отдел безопасности к полковнику Муромцу, это мой бывший коллега, скажешь – от меня. Дальше тебя он сам проводит в отдел кадров.

Еще Ван Ваныч предложил ей записать телефон и адрес банка.

– Что мне ему сказать, когда приду? – спросила Лиза.

– Что сказать?.. Спасибо, скажешь! Скажешь, что Шпак его должник. Еще скажешь, что он на сто процентов может рассчитывать на тебя. Ты будешь его человек, вроде как засланный казачок.

– Стучать мне надо будет, что ли?

– О, господи! – изумился Ван Ваныч, осуждающе покачивая головой, – насмотрятся всяких шпионских фильмов и думают, что и в жизни также. Ты будешь для всех остальных вроде как засланный казачок, по блату попавшая в банк, пусть все так думают. Тебе же лучше.

– А на самом деле?

– О, святая простота! А на самом деле, дорогая, ты приехала в Москву из деревни, но обязательно ли об этом афишировать на всех углах?

Лиза отвела глаза в сторону. Который раз уже ей ненавязчиво напоминали, что она засиделась, находится на положении приживальщицы в этом доме. Пора делать серьезные выводы.

– Нет, не обязательно афишировать, – согласилась она.

– Правильно, – Ван Ваныч продолжал ее поучать, – пусть в банке думают, что ты оттуда! – и он показал пальцем в небо, – Уважать не будут, но бояться станут. Непонятное – обычно вызывает страх.

– А если спросят откуда оттуда?

– Придумай, что-нибудь!

* * *

На следующий день с утра пораньше Лиза была в банке по записанному ранее адресу. Уютный трехэтажный особнячок в центре города, в тихом переулке, с отдельным двориком и отдельным заездом принадлежал «Нью-Строй-Банку». Лиза вошла в подъезд, но пройти дальше не смогла. На нее внимательно смотрел охранник.

– Вас ждут?

– Да, я по предварительной договоренности. Моя фамилия беркут.

Охранник заглянул в список лежащий перед ним и удовлетворенно кивнул головой.

– Да, есть такая! Здесь написано, что вы к Муромцу? Но его еще нет!

Лиза подумала, что она не маленькая девочка и если есть предварительная договоренность, то она и сама дорогу найдет.

– Мне вообще-то в отдел кадров!

– Давайте документ!

Охранник, сидящий за пуленепробиваемом стеклом, отксерокопировал ее паспорт, вписал ее данные в отдельный журнал, сверил фотографию с владелицей документа, и только после этого выдал разовый пропуск.

– Я не террористка! – улыбнулась ему Лиза.

– Вижу!

– А то…пристрелили б?

Рыцарю плаща и кинжала шутка не понравилась. Он нажал на невидимую кнопку, и перед ней открылась полукруглая, стеклянная дверь. Уже в спину ей, он с усмешкой сказал:

– Зачем такую красивую стрелять? Стакан бы закрыл! Идти знаете куда?

– Нет!

– На второй этаж, двести пятый кабинет… А говорите, что по предварительной договоренности?.. Обманываете?

– Я никогда не обманываю! – сказала Лиза.

– Так уж никогда? – спросил охранник. Чувствовалось, что ему хотелось поговорить.

– Никогда, – подтвердила она, – это мой принцип!

– С принципами в нашем банке делать нечего! Ступивший за порог сего чертога, забудет принципы и веру в Бога.

Лиза знала за собой это особенное качество, несмотря на острый язычок располагать к себе людей. Вот и сейчас ее словоохотливый собеседник невольно окунал ее в микроклимат денежных акул.

– Ой, как страшно!

«Надо больше молчать», – вспомнила наставления Ван Ваныча Лиза. Она вошла в шлюзовую камеру похожую больше на стеклянную мышеловку. Полукруглая дверь за нею закрылась, и она оказалась в прозрачном, стакане из пуленепробиваемого стекла. При желании охранник мог надолго ее здесь оставить. «Может быть действительно есть резоны в таком жестком режиме охраны»? – подумала она. Забыл он про нее что ли? Она повернула к нему голову и нетерпеливо постучала по стеклу. Охранник выждав лишние две секунды, наконец, открыл вторую половинку двери. «Развлекается»! – подумала Лиза.

На втором этаже в двести пятый кабинет она вошла без стука. Кабинет был надвое разделен стеклянной перегородкой. За стеклом, развалясь в кресле перед монитором телевизора, сидел сорокалетний мужчина и неотрывно смотрел на пустой экран. Хотя он слышал, что к нему вошел посетитель, но не удосужился повернуть голову.

– Здравствуйте!

Мужчина недоброжелательно пробурчал:

– Не отвлекайте, банк для клиентов и посетителей начинает работу в десять часов. А сейчас…

Лиза посмотрела на часы.

– А сейчас без десяти девять!

– Подождите в соседней комнате, я занят. Кто вас пропустил так рано? – спросил кадровик.

– Любезный молодой человек внизу!

– Ну, я ему выдам по первое число!

– А он сказал, что вас не боится! – весело сказала Лиза. Ее начинали смешить порядки, установленные в банке.

– Так и сказал? Вот наглец! Присаживайтесь! – кадровик указал Лизе на стул.

– Я так понимаю, что вы мне предлагаете подождать?

– Угу!.. Не видите у меня запарка, взгляд оторвать не могу!

Из любопытства Лиза тоже посмотрела на экран телевизора. На мониторе она увидела тот холл, через который только что прошла. Через него шли к стеклянному стакану сотрудники банка. Вот кто-то закрыл папкой голову, и невозможно было разобрать лица.

– Ты у меня доиграешься Клим! – вскипел кадровик и, видя, что Лиза стоит за его спиной, прокомментировал:

– Закрылся, думает, я его не узнаю!

– Что еще один террорист? – Лиза повторила глупую шутку уже однажды высказанную внизу, в холле.

– Какой террорист? Это АСУшник, Луганский Клим, подставить меня хочет. Думает, если в рабочее время гирю таскает все ему можно.

Лиза ничего не поняла, но, в очередной раз вспомнив наставление Ван Ваныча молчать в тряпочку, тихо присела в углу и стала исподтишка наблюдать за кадровиком. Чего наводить тень на плетень, в банке работать она хотела. Лиза знала, что устроиться без связей на работу в приличное учреждение в Москве практически невозможно. Обычно такие, как она, бедные родственники из провинции, в лучшем случае устраивались продавцами на рынке, а чаще попадали на стройки. Но это не для нее. Поработав маляром или штукатуром можно было сразу забыть про пианино. А она любила в долгие зимние вечера разучивать классические произведения. Бетховен, Бах, Шуберт. Зато в банке можно быть спокойным, душа может быть и огрубеет, а пальцы нет.

Ближе к девяти часам поток сотрудников стал мощным, а когда часовая стрелка начала отсчет следующего часа медленно стал иссякать. В пять минут десятого кадровик весь напрягся, взял в руки ручку и приготовился записывать. Как назло, через холл никто больше не проходил. Минут через десять он гордо изрек:

– Во дисциплинку навел, ни одна собака больше не опаздывает. Все ровно в девять приходят.

Лиза недоверчиво спросила:

– Но многие же появились минуты через три после девяти.

Кадровик снисходительно на нее посмотрел.

– Пять минут – не опоздание. Цезарь разрешил. Даже в войну за пять минут не судили.

– А если кто опоздает?

Кадровик первый раз остановился на ней долгим взглядом и злорадно похлопал по листу лежащему перед ним.

– Тот в черный список ко мне попадет. На доклад!

– Куда на доклад? – не поняла Лиза.

– На правление, на доклад. И на премию.

– А я думала на Колыму!

И в это время еще один сотрудник банка прикрываясь газетой птицей проскочил через холл. Отвлекшийся разговором кадровик слишком поздно заметил опоздавшего и впился глазами в монитор.

– Эх, проскочил кто-то. Не отвлекайте, просил же! – окрысился он на раннюю посетительницу.

«Да это же Освенцим натуральный», подумала Лиза и решила уточнить для себя один вопрос. Ей ведь здесь работать придется, так что лучше с первого дня знать местные ухабы.

– А не проще ли было бы Вам спуститься вниз, и там составлять табель учета рабочего времени? Ни одна собака тогда мимо вас не прошмыгнет, – с плохо скрываемым ехидством спросила она. Кадровик сощурил глаза и неприязненно посмотрел на Лизу, проверяя, шутит ли она или говорит всерьез. На него смотрели чистые, невинные глаза. Он купился на них и раскрыл свой маленький секрет.

– Когда я отсюда смотрю, никто из опоздавших не знает, здесь я или нет меня, попался он или проскочил. Потом бегают целый день и выясняют.

На его лице расплылась садомазохисткая улыбка. Этот змей, видимо, получал удовольствие от своего изобретения.

– А может быть не за этим бегают? – как можно невинней спросила Лиза.

– А за чем?

– У нас в институте, где я училась, один вот так вот стучал, стучал начальству и достучался.

– До чего?

Кадровик сообразил, до каких медалей в таких случаях достукиваются, и неприязненно посмотрел на Лизу. А та еще невинней заявила:

– До чего достучался? Заметили его. В городскую администрацию взяли, на повышение! Сейчас без него губернатор ни шагу.

Кадровик нахмурился. «Кто только тебя прислал такую на мою голову»? – можно было прочесть в его ответном взгляде.

– Так-с! – важно заявил он, окончательно отвернувшись от видеомонитора. Пора было эту язвительную штучку ставить на место. – Я вас слушаю!

– Это я вас слушаю! – строго сказала Лиза. Кадровик неожиданно стушевался. Он не знал, от кого пришла Лиза, по какому вопросу и теперь быстро прокручивал жесткий диск своей памяти. Ничего полезного оттуда не выскочило. «Придется задавать наводящие вопросы этой нахалке», подумал он про себя, и решил на всякий случай навести мосты.

– Меня звать Слава. Я начальник управления по работе с наемным персоналом, – представился он.

– Кто, кто вы?

– Начальник управления!

– Несерьезно как-то получается, – улыбнулась Лиза, – вы начальник такого большого управления, по работе с наемными ландскнехтами, а представляетесь, как какой-нибудь консьерж. Как ваше полное имя?

Кадровик недружелюбно глянул на нее и пояснил:

– У нас в банке полная демократия. Мы называем друг друга только по именам. Так у нас принято. Я – Слава. Директор банка – Цезарь. Он другой формы обращения не признает!

Лиза не первый день жила на этом свете, она разменяла двадцать третий год и поэтому ее нельзя было провести, как маленькую девочку. Она нутром чувствовала, что за этой показной демократией что-то скрывается.

– А вы под него подстраиваетесь, – кольнула кадровика Лиза, – поймите, клички бывают только у собак. Можно все-таки узнать ваше полное имя, а заодно директора банка? Я амикошонство не терплю, и привыкла обращаться к людям с уважением, на «вы».

Начальник управления по работе с наемным персоналом недовольно поморщился и представился:

– Балаболкин Вячеслав Викторович, а директор банка – Чванов Цезарь Пафнутьевич.

– А я Елизавета Степановна Беркут.

Лиза и без подсказки поняла, откуда растут ноги демократии в этом банке. Цезарь Пафнутьевич! Один раз услышишь, на всю жизнь запомнишь, и повторять не надо. Она погладила по шерстке кадровика.

– Я сама, Вячеслав Викторович, всю жизнь страдала, что я Беркут, а оказывается, есть фамилии и имена еще более неудобоносимые. У нас в группе, в институте, где я училась, была студентка с уникальным именем – Клозетта. Мы все ее Катей называли. У преподавателей глаза на лоб лезли, когда она зачетку давала. В аспирантуре сейчас учится Клозетта Ивановна, и ничего, не комплексует как ваш директор.

– Да я что, я ничего, я согласен! – стал оправдываться кадровик, – только вы, пожалуйста, называйте меня Славой в его присутствии.

– Ни мне, ни вам, – сказала Лиза, – я вас буду называть Вячеславом! Согласны?

– Согласен! – с облегчением выдохнул кадровик и снова уткнулся в монитор. Лиза мысленно пожалела начальника, который сам являлся затюканным наемным персоналом и без задней мысли решила облегчить ему работу:

– А может быть меня примет рядовой сотрудник вашего управления, пока вы делом заняты? Я если надо, подожду!

Ей показалось, Балаболкина Вячеслава укусила гремучая змея. Он смотрел на Лизу и никак не мог понять, иезуитская это издевка или святая простота.

– Я что-нибудь не так сказала? – спросила Лиза, узрев гнев на его нахмуренном челе. Глубоко вдохнув, Балаболкин посчитал Лизу за деревенскую простушку и важно изрек:

– Я в управлении по работе с персоналом работаю в единственном лице. Сами видите продыхнуть некогда. А вас кто прислал? Или вы с улицы?

Наконец он осмелился задать тот вопрос, который мучил его с момента ее появления. «Да, ты трусишка, – подумала про себя Лиза, – это может быть даже и к лучшему, посмотрим, что ты мне предложишь»?

– Я не с улицы, я оттуда! – Лиза показала большим пальцем наверх, – Разве вам Муромец ничего обо мне не говорил?

По наитию она дошла, что начальник службы безопасности банка с былинным именем Муромец здесь еще не бывал, так что можно было чуть-чуть завысить планку собственной значимости. Балаболкин Вячеслав как хамелеон, на глазах поменял окраску. Он стал необычайно любезен.

– Извините, пока не успел. Но я уточню! Прямо сейчас. Вы присаживайтесь, – предложил он Лизе, хотя она и так сидела. – А он не говорил, кем э…э…надо вас провести?

Лиза подумала, что этого пришибленного малого, напуганного пустым мешком из-за угла не стоить доводить до инфаркта и решила ему облегчить задачу.

– Насчет зарплаты был уговор, я это знаю, а вот остальное на усмотрение банка.

– У нас вообще-то штатное расписание заполнено на все сто процентов, куда вас я даже не знаю… э…э… Но, я уточню! Посидите, пожалуйста. Вы что умеете делать?

Лиза решила не скромничать.

– Печатаю. Знаю программы: эксель, ворд, лексикон. Владею стенографией. Закончила курсы бухгалтеров. Играю на пианино и гитаре. Могу вести вечер.

Последнее обрадовало кадровика больше всего.

– Как гейша? – тут же радостно спросил он.

Лиза смерила его уничижительным взглядом. Балаболкин, он и есть Балаболкин.

– Как конферансье. Досуг ваш занять.

Кадровик развесил уши, а затем вскочил. Волка – ноги кормят. Разговаривать в присутствии Елизаветы Беркут по телефону он не хотел, поэтому пришлось ему самому бежать за разъяснениями.

– Вы посидите, я скоро. Нам, как раз такой кадр сейчас нужен! Во как! – он провел рукой по горлу.

«Сам ты кадр», – подумала Лиза. Она устала его ждать. Появился он минут через сорок, уверенный, довольный собой, и с ходу обрадовал Лизу.

– Просил вас к себе в управление, не дали. А мне такая зубастая подошла бы. Задыхаюсь я один, сами видите.

Елизавета Беркут смерила его презрительным взглядом, а он даже не заметил этого, и радостно продолжал докладывать:

– Директор Цезарь, я ему доложил о вас, предложил взять тебя с испытательным сроком, как специалиста.

– Вас! – поправила она его.

– Меня?…Меня он уже брал, я его выдержал. Тебя с испытательным сроком!

Лиза возмутилась.

– Зачем испытывать меня? Я не самолет, который только что конструкторы создали?

Вячеслав считавший, что и он приложил руку к благоденствию Лизы в райских кущах банка, с недоумением смотрел на нее. На руках у него она увидела ксерокопию своего собственного паспорта переснятую внизу охранником. Так вот он где так долго пропадал! Оперативно малый работает, мысленно она похвалила Вячеслава Балаболкина. Узнал из ксерокопии паспорта, что она родом из далекой Тьмутаракани и считает, что известие о приеме на работу в банк, должно вызвать неуемную радость. Перебьетесь, новоявленные господа!

Неожиданно для нее кадровик стал перед нею оправдываться:

– Вы главное не волнуйтесь! У нас всех принимают с испытательным сроком. Не только дам-с, но и мужиков.

– А я и не волнуюсь!

– Это так, для проформы. На моей памяти еще никого просто так не уволили, если сам не захотел или не свалился под стол.

– А что и такое бывало? – удивилась Лиза. Почему-то она считала банк слишком солидным учреждением. Хотя водка, а пьют ее везде, не выбирает своих героев только из работного класса. Балаболкин Вячеслав обиженно загудел:

– Есть тут личности, напьются, как свиньи, а их даже премии не лишают. Ценный кадр, видите ли, в тарелке спит!

Видно было невооруженным глазом, как жаждал он услышать от Лизы уточняющие вопросы, да кто, да когда, да как? Не дождался! Лиза перевела разговор на собственную персону.

– Так куда меня берут?

Балаболкина начало заносить.

– Потому, что такие задачи сейчас, когда мы глубоко оказались, и вот я. А где досуг? Меня многие из-за того, что я очень многим оказался поперек дороги, хоть я не дипломат, а хотят вытащить, как кость из горла. Но я всем хочу сказать, люди видят, кто болеет за судьбу, а кто занимается под маркою. Я готов и буду объединяться. С кем надо и с кем не надо. А то думают, я все время один. А я всегда клал на директора. А потому не противодействовать, а будем отстаивать это, чтобы этого не допустить. И я прошел путь от студента и до сих пор. А теперь мы вместе с вами, а то я один, и куда. А вас берут на досуг, и ложут зарплату в бабках. Собрание пайщиков надо грудью закрыть, а ты Лизавета специалист. Если надо, только ты и я, а можно наизнанку, то есть сверху. Ты начальник, тебе видней. Я беспрекословно думаю, как ты скажешь. Цезарь тебе доверяет, что ты ляжешь амбразурой и закроешь пайщиков. А то в прошлом году, от негра родила, а растет как сын банка…А танец лебедей, вообще мировой шедевр, а они пригласили с Тверской и по кроватям прыгали. Трактовка Васьки Кота. А он кто, Вахтангов?

Когда в содержательной речи Балаболкина возник небольшой разрыв, Лиза быстро спросила:

– Насколько я поняла, у вас в прошлые собрания была проблема с досугом?

– Угадала.

– И мне необходимо его организовать на высоком уровне.

– Фу, молодец, сразу поняла, – Вячеслав Балаболкин вытер пот со лба. – А то некоторые дебилы сами не могут понять должностные обязанности, как будто я татаро-монгол, а я английским языком не владею, хотя я им русским языком говорю.

– И как же ваш директор объясняет столь странное решение, взять человека с улицы и поставить на столь ответственное мероприятие?

Балаболкин Вячеслав успокоился и у него сразу восстановилась конструктивно-смысловая часть речи.

– А никак. Он говорит, раз вы специалист по организации вечеров, вам со стороны должно быть видны все огрехи и упущения. Он думает, что вы подскажете, чем занять народ. А то только знают водку пить, да … Вам надо будет отличиться!

Досказать ему Лиза не дала.

– Простите, Вячеслав Викторович, мы кажется немного в сторону отошли. Я все-таки хотела бы уточнить, какую должность вы мне предлагаете, и не обессудьте, меня также интересует соответствующий моей должности размер материального вознаграждения. Как на духу, сознаюсь, всю жизнь была альтруисткой, а тут приходится быть материалисткой.

Кадровик на миг замялся, а потом завертелся как уж на сковородке.

– Я тоже никогда не был жлобом! Здесь мы два сапога пара! Ваша душа мне нараспашку кажется. Пусть знают, эти, которые! А если всякие начнут поперек меня вам рассказывать гадости, вы ушам своим не верьте…Я вас хотел сразу в операционный отдел, но Цезарь… В общем, на время подготовки к собранию пайщиков, вас решили привлечь как специалиста. Готовьтесь, с вещами! А зарплата, от вас не уйдет. Начальная цена, по ведомости – сто баксов, и налом еще – семьсот. Вот!

Речь была емкой и содержательной. Лиза поняла, что ей начала выходить боком поспешная реклама собственных достоинств, что и подтвердил Балаболкин Вячеслав:

– В банке одни артистки, но нет стенографистки. Не владеют!

– Но есть же диктофоны! – возмутилась Лиза. Краснобай-кадровик отбил ее атаку.

– Диктофоны надо слушать и различать. А то запишешь не тому, а он обижается. Как будто он не говорил, а я слышал. Голос похожий, но другой. Зато у вас Лизавета будет все готово, стенографически. И диктовать не надо, сразу напечатаете. А диктофон можете в сумочку спрятать. От меня его вам, подарок – провокация! Кто знает – будет бояться! Только включите!

«Ах ты прохиндей, не тебе ли было раньше поручено прослушивать эти диктофоны, что-то ты слишком радуешься», – подумала Лиза и спросила:

– Когда собрание пайщиков?

– Через неделю!

– А пока мне куда?

Кадровик почесал в затылке. Конкретных указаний на этот счет он, видимо, не получил, потому что сморщившись произнес:

– Анкету заполните, а потом мы вместе пойдем.

– Куда?

– Куда-нибудь! Не волнуйтесь, без стола не останетесь. Хотите на рецепшен?

Лизе такая перспектива совсем не понравилась. Что значит куда-нибудь? Она что бездомная просительница, за ради Христа ее взяли в банк? Кость бросили, как собаке! На рецепшен! Это куда? И не уточнишь ведь у этого умника. Почему-то стыдно. Может это банковский сленг? Поскольку она точно не знала значения этого загадочного слова, то готова была его соотнести с работой портье, а если исходить из корневой системы, то за шипяще пренебрежительным окончанием слова просматривалась профессия близкая к кухне. Поэтому она сказала:

– Прежде чем приступить к работе, я хотела бы расписаться в приказе, что принята на работу.

У кадровика растерянно забегали глаза. Затем они радостно блеснули.

– А правда. Как я сам не догадался? Мандат надо вам выдать и никаких проблем. Особенно, кто против. А я таких поштучно знаю. А то куда не пойдете, везде вас встретят в штыки, захотят на лопату и в печь. Только я не такой, не долой с плеч. Спасибо, что подсказали, – он радостно потер руки, – приказ, это мы в момент оформим. Вы чайку не хотите?

Лизе Беркут нестерпимо хотелось пить. Но она отрицательно замотала головой.

– Нет, нет, благодарю!

На рабочем столе кадровика стояла фарфоровая чашка, по внешнему виду которой можно было предположить, что она досталась ему от далекого предка которого угнали в татаро-монгольское иго, и он из нее пил чай у степного костра. Балаболкин Вячеслав проследил ее взгляд и сконфузился. Речь его, как только вышла за круг рабочих обязанностей стала более осмысленной.

– Я не из нее предлагал вам чай пить, у меня есть чистая. В этой я мух ловлю. Поймаешь, закроешь ее листом бумаги и слушаешь, как она родимая гудит! – Он склонил голову над столом, сопровождая рассказ демонстрацией действий, – Меня все время вопрос один интересовал, понимает ли муха, что она попала в искусственную западню? А если понимает, то что бы она мне дала за свое освобождение?

– И как результат? Понимает?

Вячеслав Викторович включил компьютер, и пока он загружался, стал делиться результатами опыта.

– Особенно интересно, когда чашку накроешь прозрачной пленкой или стеклом и через лупу рассматриваешь. Муха вверх ногами бегает и никогда не падает, представляете! А чтобы она оторвалась, надо пальцем щелкнуть по стеклу. Я сколько раз ставил этот эксперимент и пришел к выводу, что муха разумное существо. Семьдесят процентов времени она ползает по прозрачному стеклу, а не по стенкам чашки. Значит, она понимает, что свобода за стеклом, ищет выход! Верх ногами, а как соображает, а…? Муха! А если человека подвесить вверх ногами, разве семьдесят процентов времени он будет думать о демократии или диктатуре? Никогда!

Лиза сначала хотела уточнить, он один такой в банке или еще кто имеет подобное хобби, но потом решила свою догадку проверить другим способом. Она вежливо спросила кадровика:

– Вячеслав Викторович, а в журнале вы не пробовали публиковаться?

– В каком журнале? – Балаболкин подозрительно посмотрел на Лизу.

– Да, в том, в котором мушек-дрозофил описывают.

Обидеться, он не обиделся, но замолчал. Лизе стало почему-то жалко кадровика. Она сказала:

– Я на полном серьезе. Отправили бы куда-нибудь свои наблюдения, может единомышленников нашли бы.

Про себя же она подумала, что адептов тараканьих наук он мог бы найти там, где гуляют исключительно одни Наполеоны и Ньютоны. Однако Балаболкин принял близко к сердцу ее слова и подсев к компьютеру сказал:

– В какой научный журнал ни заглянешь, везде редколлегия и ответственные секретари – исключительно академики и доктора наук. Разве они меня с моей мухой пропустят?

– То есть?

Шмыгнув носом Вячеслав стал объяснять:

– У меня муха натуральная, уличная, из-за окна прилетевшая, с помойки или еще откуда, у нее природные инстинкты незнамо как развиты. Она – живая природа! Понимаете! Если мы хотим достичь серьезных, положительных результатов, то опыты должны ставить только на ней, на природной мухе, а не на этих недоношенных дрозофиллах. У меня, если зеленая муха часок посидит в чашке, так она так ее засидит, что потом ее вообще ничем не отмоешь. Но вы не думайте ничего дурного, эта другая чашка, у нее плохой звон. Чай будем пить?

Даже если бы ей сейчас предложили самый разбожественный нектар, она и то бы отказалась. Но обижать радушного хозяина не стала.

– У меня собственный рецепт заварки, – сказала Лиза, – приходите потом ко мне.

Балаболкин остался доволен полученным приглашением и сам закрыл тему чая.

– Вы первая, кто меня пригласил к себе.

Лиза ничего не поняла.

– А другие?

Вячеслав Викторович виновато опустил глаза.

– Я ведь со своей чашкой хожу!

Затем он скопировал стандартный приказ и, печатая продолжал рассуждать, но уже ближе к теме приема:

– А насчет мандата это вы правильно сообразили, а то у нас банке такую бюрократию развели, что ни к кому без бумажки не подъедешь. Каждый старается работу спихнуть с себя.

Кадровик неумело одним пальцем тыкал по клавиатуре компьютера.

– Давайте я вам помогу быстро напечатать, – предложила Лиза. – Вы только подскажите, как правильно с кадровой точки зрения сформулировать приказ!

Балаболкин с удовольствием уступил ей место перед монитором. Через пару минут из принтера вышел лист бумаги, где под шапкой банка был напечатан текст следующего содержания:

г. Москва

Приказ.

1. Беркут Елизавету Сергеевну принять на должность операционистки в операционное управление банка с окладом согласно штатному расписанию с 20 мая 2006 года с трехмесячным испытательным сроком.

2. С 20 по 25 мая вменить ей временно обязанности координатора и организатора ежегодного собрания пайщиков банка.

3. Всем управлениям и отделам банка представить Е.С.Беркут необходимые справки, аналитические и отчетные материалы в печатном виде.

4. На время проведения собрания Е. С. Беркут подчинить Луганского Клима.

5. С приказом ознакомить все службы банка.

Директор банка,

Академик академии информатики и автомобильного транспорта Ч.П. Цезарь

И он, что его подпишет? Это же ответственное мероприятие? – с сомнением спросила Лиза кадровика, когда тот собрался исчезнуть с приказом из комнаты. – Он же не видел меня.

Как и положено, о шефе, с оттенком подобострастного почтения кадровик сказал.

– Видел он вас. У нас здесь везде камеры установлены, во всех кабинетах и выведены на экран к директору банка. Так, что он может не вставая присутствовать при любом разговоре, в любом отделе, а сотрудники могут только догадываться, какая камера включена.

Балаболкин самодовольно улыбался, а Лиза непроизвольно прикрывая коленки потянула книзу юбку.

– Могли бы об этом и раньше предупредить.

– А зачем? И так узнаете все со временем. У нас еще таких секретов два чемодана и одна авоська.

Вячеслав убежал, а Лиза оставшись одна, внимательно осмотрела комнату. Прямо на тот стул, на котором она сидела была наведена небольшая видеокамера. Ей даже показалось, что из нее подмигнул ей озорной глаз. Тысячи мыслей пронеслись у нее в голове. Неужели все сотрудники здесь работают под таким неусыпным наблюдением и тотальным контролем? К чему это? И никто не возмутился? Форменный дурдом! Что за порядки? И еще, похоже кадровик хвастается этим изобретением! Чья интересно эта выдумка? Не его ли?

Вячеслав, вернулся обратно быстро. Его мясистое лицо расплылось в довольной улыбке.

– Ну, во! А ты боялась!

– Мы с вами договорились, только на «вы»! – одернула его Лиза.

– А..а, вы насчет брудершафта? – Балаболкин видимо был так рад, подписанным приказом, что пропустил ее реплику мимо ушей. Похоже, существенную часть работы он скинул с себя.

– Пойдем я тебя с твоим подчиненным познакомлю, идиотом Климом.

– С кем?

– С Луганским Климом.

– А он, что правда идиот?

– Ну, я все таки на ветеринара учился!

По пути на первый этаж, кадровик давал ему нелицеприятную характеристику.

– Ты его сразу постарайся на место поставить, а то он много из себя понимает. Подумаешь, Бауманское училище закончил, я может быть тоже в ветеринарной академии учился и до третьего курса дошел. Мне и осталось то всего ничего, два года до окончания, и был бы у меня красный диплом.

– А почему не закончили институт? – из вежливости и благодарности, что ее проводят к месту работы, спросила Лиза. Сзади раздался насмешливый, чуть надтреснутый, с хрипотцой голос.

– Родео решил устроить! Быку стал хвост крутить, а тому не понравилось.

Лиза обернулась. Следом за ними шел плотный, как будто вырубленный из скалы, с ногами и руками, вывернутыми наподобие клешней, низкорослый парень. В нем чувствовалась неимоверная, медвежья сила. Вячеслав Балаболкин вместо того чтобы достойно огрызнуться, неприлично замельтешил.

– А мы Клим к тебе. Встречай начальника.

– Тебя что ли?

– Зачем меня, вот привел к тебе по распоряжению Цезаря Елизавету Беркут. Ты Клим поступаешь в ее полное распоряжение.

Видя, что тот никак не реагирует, Вячеслав решил подсластить пилюлю. Виновато улыбаясь, он сказал:

– Только на время собрания пайщиков, Клим. На несколько дней.

– Что же ты собака, мне снова хочешь удружить?

В девятнадцатом веке такое обращение было отличным поводом для дуэли.

– Чего я! Я ничего! Я как тебе лучше!

Вячеслав Балаболкин молча проглотил «собаку». Значит, честь его не задета, поняла Лиза, собака не здесь зарыта. Хотя, по всему видно, между ними пробежала черная кошка.

– Повиляй, повиляй мне хвостом, пес смердящий! – гневно рявкнул Луганский Клим и перед носом Лизы и кадровика захлопнулась дверь в управление АСУ. Лиза стояла обескураженная таким приемом, а Вячеслав приняв как должное выходку компьютерщика старался причесать ее тревожные мысли.

– У него, у Клима с прошлой поездки, это похмельный синдром. Думает, я его подставил. Хотя сам виноват. Нечего было выпендриваться, а то вышел на палубу и стал гири поднимать. Куды там, силач нашелся, Иван Поддубный! Вот и наподнимался!

– Какие гири?

– Двухпудовые!

– И спину сорвал, мышцу потянул?

– Ага мышцу! А я теперь виноват! Нечего было перед девками Аполлоном красоваться. Я может быть тоже Аполлон, только никто об этом не догадывается. – Он задумался, – Как же быть? Давайте присядем. Сейчас, что-нибудь придумаю.

Сели они в холле на длинный полукруглый диван. Кадровик в раздумье чесал лысеющую голову. Неплохой в сущности он человек, подумала Лиза, готов любому услужить, но не знает, как это лучше сделать. Так что, придется ей брать свою судьбу банке в свои собственные руки и самостоятельно нянчиться с нею. А праздник, что ж, раз доверили, постараемся, организуем вам конфетку на палочке.

Честно говоря, дела и проблемы банка, которому для полного счастья не хватало веселья и фейерверка, пока меньше всего интересовали Лизу, у нее была своя, прямо противоположная, несравненно более скромная и простая, как божий день цель. Для краткости ее можно было бы выразить в двух словах – «быть бы живу».

Гость столицы, на подъезде к ней обычно питает слишком большие иллюзии, надеясь решить в этом большом городе все свои проблемы. Ничего подобного в случае с Елизаветой беркут не было. Жизнь не наделила ее бездумным оптимизмом. Вместо розовых очков она носила обычные. А они никогда не искажали суровые реалии обыденного существования, а делали их только более рельефными.

Лиза знала, что прежде чем начать штурмовать заоблачные высоты, человек обязан обеспечить себя самым простым; пища, кров, работа и лишь имея этот минимум, можно подумать о возвышенном. А его еще надо правильно сформулировать! На пороге 21 века выкристаллизовалась философская мысль, что в быстротекущей человеческой жизни, свободное время – главное его богатство. Не прибыль, не деньги, не имущество, а великая, абстрактная категория «свобода». Не понятая многими теория относительности Эйнштейна вводит четвертое измерение – время. А лучшая часть текучего времени – это свободное время. Вот за него стоит побороться.

Лиза была рада, что смогла удачно сформулировать для себя стратегическую цель, высокую и далекую горную вершину, которая будет ей четким ориентиром на долгом жизненном пути.

Действительно, только тогда появляются другие запросы и интересы, когда у тебя нет проблем на уровне потребностей желудка, ты сыт, одет, обут. Сейчас ей главное сесть в ладью под названием «коммерческий банк», а уж течение само вынесет лодку на стремнину, где автоматически будет решена большая половина проблемных вопросов.

Банк, это то, что ей надо на первом этапе, первая ступенька в основании пирамиды. Не боги горшки обжигают, она уверена в себе как никогда. Только идущему покорится дорога. Лиза мысленно улыбнулась своим отрывочным мыслям, но осталась такой же серьезной.

Что ж спасибо надо будет сказать Ван Ванычу, который пристроил ее. Когда она ехала в Москву, то и мечтать не могла о такой работе.

А директор банка – Цезарь, пусть хоть сутки без перерыва глядит на экран встроенной в этом кабинете видеокамеры, пусть он смотрит хоть через подзорную трубу, но прочитать мысли Елизаветы Беркут ему не по силам. А захочу, и как Клеопатра здесь заверчу, расхорохорилась она.

Лиза еще раз вернулась в исходную точку своих рассуждений. Главное правильно расставить ориентиры и определить цель. Иначе можно всю жизнь, а она и так быстротечна, ухлопать на преодоление самого мелкого препятствия и в итоге не одолеть даже его.

Нынешний мир жесток, в нем правят волчьи законы. Тихой овечкой не проживешь, сожрут. Можем быть это и хорошо, что она прибилась к этой финансовой волчьей стае. Из учебников и опыта своей молодой жизни Лиза знала, что любой коллектив раздирают групповые интересы, везде идет подковерная борьба. А если это интерес материальный, то он почище законов Фрейда сталкивает людей лбами не только по весне, но и в любое время года. Прав Ван Ваныч, попав сюда надо ухо держать востро. Если она хочет продвинуться в этом коллективе, то с первого дня ей необходимо сделать правильную ставку, не ошибиться и поставить на ту лошадь, которая первая приходит к финишу. Лиза в задумчивости смотрела на кадровика.

Этот орел, подумала она, тоже видно себе на уме, и похоже, поставил на большого босса. Надо иметь его на своей стороне. Ухватки у него услужливые, дрессировке наверно легко поддается, пригодится, пусть как верный пес будет всегда у ноги. Ишь, как старается перетянуть ее на свою сторону, с первого дня записаться к ней в друзья. А что я теряю, он же безобидный человек, подумала Лиза. Запишу-ка я его себе в пажи. Правда, если судить по книгам, пажи всегда юны и кучерявы, а этот стар и лыс, ну и что, шлейф платья еще усерднее за нею будет носить. В мгновение ока решилась судьба ничего не подозревающего Балабалкина Вячеслава. Без его согласия его женили. Лиза мысленно стала примерять на этого старого одра хомут, а чтобы он не брыкался и лягался, для начала вывесила перед ним морковку.

– Надеюсь, у меня еще будет время вас отблагодарить. Я вам так признательна, – мягко сказала она.

Вообще в таких случаях говорят, «родина вас не забудет». У старого хрыча от удивления полезли глаза на лоб. А Лиза продолжала водить у него перед носом морковкой-заманухой.

– Вы даже не представляете, какую неоценимую услугу мне оказали.

– Чем? – не мог прийти в себя Вячеслав Викторович. Давно его никто не хвалил, в банке в основном ругали, а знакомые чаще всего посмеивались над ним.

– Тем, что так оперативно сработали, приказ подписали. Зарплата ведь у меня пойдет с сегодняшнего дня?

– Естественно! – тут же заявил кадровик и гордо шмыгнул носом. – Я вас могу в отдельную каюту на пароходе поселить.

О господи! Намек был слишком груб и оскорбителен. Лиза поняла, что хотя телега добрых дел и сдвинулась с места, но старый осел неправильно истолковал ее слова и питает несбыточные надежды. Все мужики, до одного, безрогие козлы. Она решила, что надо раз и навсегда надо показать ту грань, за которую никто в этом банке не будет иметь права переступать. Лиза мило ему улыбнулась и отчертила линию:

– Гран мерси. Обещаю, первый танец на вечере на пароходе будет ваш. Вы его заслужили. Отдельная каюта, я думаю, равноценный подарок за первый танец. Благодарю!

Она подумала, что лицо у кадровика будет кислое, а оно наоборот расцвело.

– Пошли в отдел к Климу, а то он думает, что меня напугал. Нечего дверью перед носом хлопать!

– Мы с вами тараканов не боимся! Правильно? – спросила Лиза.

Когда они открыли дверь в отдел АСУ, в огромном зале уставленном столами с компьютерами сидел один единственный человек. Это был Луганский Клим. Он даже не глянул в сторону вошедших. Кадровик добавив громкости в голосе поспешил пояснить Лизе:

– Их в отделе по штату пять человек, а пока только трое. Познакомься еще раз, это Клим Луганский! Он – наш компьютерный авторитет, – представил он сидящего молодого парня. Тот, наконец, повернул голову и смерил суетящегося кадровика насмешливым взглядом.

– Ты меня прямо как пахана на зоне представляешь. И откуда только в тебе эти холопские замашки? Шестеришь, шестеришь, а все без толку. Даже на машину не нашестерил, вон многие квартиры и дачи пополучали, а ты одни шишки отхватываешь.

Кадровик будто уличенный в краже чужого имущества забегал глазами.

– Почему один я? Ты тоже ничего не заработал.

– Так то я! Я никогда в шестерках не ходил.

– А я по-твоему хожу?

– Ты не ходишь, ты бегаешь!

Видно было, что Клим работает на публику, в данном случае на Лизу. И нет у него такой уж нечеловечески большой ненависти и неприязни к кадровику, как это с первого взгляда кажется. Больше пикируются они, чем сводят счеты. Надо было развести их в стороны. Лиза решила представиться:

– Беркут, Лиза! – сказала гостья и протянула руку АСУшнику. Тот чуть удивленно вскинул брови и встал с кресла. Ответное рукопожатие было крепким. А кадровик суетился вокруг Лизы.

– Клим! Ты ей должен помочь. К собранию!

– Ничего я никому не должен. Что ей помогать? Отчет годовой распечатан, приглашения разостланы. Пароход заказан. Водка закуплена. Осталось только пробки свинтить.

– Ничего ты не понимаешь, – обиделся кадровик, – а сколько еще мелких вопросов осталось. Их ведь тоже решать надо.

– Каких?

– Ну, хотя бы: как расселить всех на пароходе!

– На это хозяйственник есть. Ты то тут при чем?

– Потом культурную программу заказать!

Луганский Клим расхохотался:

– Ты будешь заказывать? Кто тебе только доверил? Хватит, в прошлом году заказал! Банк до сих пор чихает и кашляет.

А кадровик решал свою, только одному ему известную задачу. Это потом Лиза сообразила, что ей можно было на недельку остаться в управлении кадров, и что Балаболкин Вячеслав попросту избавлялся от нее, спроваживая в АСУ. Хитрость мелкая была, шита белыми нитками. Не мог он рядом с собою посадить серьезную даму, имеющую высшее образование. Подсидеть ведь она его могла. А в АСУ она никого не подсидит.

– Придется ее у тебя поселить, – убеждал кадровик Клима, – на неделю только, до собрания.

Клим первый раз внимательно посмотрел на Лизу. «Как будто козу на базаре рассматривает», – подумала гостья. Он спросил кадровика:

– А почему не у тебя? У тебя же на одного две комнаты, как шархан сидишь. Не жирно ли одному? А у меня видишь сам, трое здесь и еще двое в подвале. А на неделю, как ты говоришь, это значит навсегда. Нет уж, спасибо за подарок. Девушка конечно приятная на вид, но сердце у меня к ней не лежит. Я все сказал.

И тут Лиза решила проверить силу женских чар. Уходить ей не хотелось, но и выслушивать эти унизительные для нее препирательства было выше человеческих сил. В этом отделе, она могла быстро научиться грамотной работе на компьютере. Чем неделю в кадрах, лучше неделю с пользой здесь. Против силы надо использовать силу. Мужчины, имея о себе представление, как о сильном племени, изначально глупы. Легкий бич в руках смелой дрессировщицы творит с ними чудеса. Лиза подошла к самонадеянному Климу и вместо «Алле гоп» сказала:

– Встаньте!

Он не понял, почему из под него тянут стул.

– Встаньте. Встаньте! И выйдите на часок. Если я с вами здесь остаюсь, то сидеть в таком бедламе не собираюсь.

Меньше всего АСУшник ожидал, что с ним поступят так бесцеремонно, как с капустой на грядке. А кадровик зашелся в восторге, видя, как Лиза легко и непринужденно выталкивает Клима из комнаты:

– Это не беспорядок, это натуральный бардак! Творческих людей из себя изображают, а у самих в столах, как у свиней.

Клим попробовал сопротивляться и запротестовал:

– Мы и уборщице сказали, чтобы у нас на столах ничего не трогала. Нам никакой уборки не надо.

– Я, как женщина, лучше знаю, что надо, а что не надо! – сказала Лиза и закрыла за ними обоими дверь. Она услышала, как гусаком на кадровика зашипел Клим:

– Прохиндей! Ты кого привел на этот раз?

– Не боись! Помощника прокурора! – заржал в ответ Вячеслав Балаболкин.

– Ты что серьезно?

– Не веришь, пойдем анкету покажу.

Лиза мысленно улыбнулась, да действительно, есть у нее такая запись в трудовой книжке. Была она секретарем у районного прокурора три месяца. Ну и что?

Она оглянулась по сторонам. Пол был сравнительно чист, а вот все пространство, начиная от подоконников и, кончая столами и несколькими книжными шкафами было завалено технической литературой вперемежку со старыми коробками и непонятными электронными запчастями. Если судить по тому, как они валялись, то вряд ли кому были нужны.

Через полчаса с небольшими промежутками стали подтягиваться остальные сотрудники этого привилегированного управления. Первым вошел круглый и живой, как колобок Василий Становой. Имя и фамилию его Лиза легко запомнила, сосед у низ с бабушкой был такой фамилией. Затем, минут через двадцать появился следующий сотрудник – сухой, как жердь, при галстуке, в кроссовках и в шляпе. Этого звали – Петро. «Воистину, творческие люди. Ну и дисциплинка у них, – подумала Лиза, – прав, пожалуй, кадровик, нет у них порядка».

– У вас всегда так, кто когда хочет, тот тогда и приходит на работу? – спросила она запыхавшегося Петра, который, не торопясь обмахивался себя шляпой.

Тот объяснил:

– Мы заканчиваем работу обычно часов в девять, в десять, пока последний компьютер не отключат. Они ведь у нас в сети. Какой-нибудь отдел, да обязательно задержится. Так что никакого смысла нет, рано утром появляться всем. У нас ведь не казарма.

– Это я поняла!

– Мы ведь не бездельники, как некоторые, чтобы трястись перед начальством, – с ехидством заявил колобок Становой.

Лиза поняла, в чей огород был брошен камень. Она еще перемыла посуду, имевшуюся в управлении и уже через пол часа пила с ними чай. Ребята хлопали глазами и многозначительно подмигивали друг другу. Вернувшийся Клим соблюдал невозмутимое спокойствие, Петр восстанавливал у себя на столе прежний беспорядок, а вот колобок Становой, извертелся весь, рассматривая Лизу и приставая к ней с вопросами:

– Вы, какой чай пьете: горячий или с бергамотом?

– Вы какой язык знаете: бейсик или английский?

– Вы каких актеров любите: драматических или высоких?

Получив на все вопросы исчерпывающие ответы, он, наконец, задал самый существенный. Так, по крайней мере, Лизе показалось.

– За вами кто заедет вечером?

Вопрос повис в напряженной тишине. Даже копуша Петр остался с приподнятой рукой. Лиза стало смешно. Какие же вы мужики все примитивные? Ну и встречал бы кто вечером, дальше-то что? Она решила их немного разыграть.

– Ваш начальник управления по работе с персоналом, Вячеслав, сказал, что мне с ним с работы по пути. Как-то так сказал, между прочим, было непонятно, что он имел в виду, то ли подвезет на машине, то ли он подождет меня на автобусной остановке, то ли мне его подождать. Неудобно как-то было уточнять. Он ведь мог подумать, что я ему в попутчицы набиваюсь, а у меня и в мыслях этого не было.

Лиза произнесла эти слова с самым простодушным видом, на который только была способна. Ее слушали с затаенным вниманием. И как только смысл сказанного дошел до АСУшников, творческое трио моментально загалдело цыганским табором. Первым выступил ехидный Петр.

– Он потому так неопределенно сказал, что у него определенно никогда не бывает. Это же Балаболкин. Кроме «ла-ла» ничего не умеет. Пустое место!

Василий Становой сильнее выразился:

– Красавец Цицерон!

И только Клим подметил характерную черту кадровика:

– Он вас сюда к нам отправил, а теперь хочет зайти и боится.

– Чего боится? – спросила Лиза.

– Нас боится! Мы над ним смеяться будем, такую девушку спровадил. Вы бы ему хоть чашки от мух отмыли! – сказал Петр.

– Над больными грешно смеяться, – подхватил шутку Становой.

– Я думаю не стоит его обижать, он неплохой человек! – доброжелательно и в то же время твердо сказала Лиза.

Глава 3 Ведьма с дипломом

Прошло не более двух часов, как Лиза появилась в управлении АСУ, но она уже чувствовала себя в нем хозяйкой. И главное эти трое умных ребят неожиданно признали ее главенство. Во времена оные ее учебы в институте, профессор, читавший лекции по психологии говорил, что когда учительница первый раз входит в класс и за то время, которое она идет к столу, класс на интуитивном уровне уже знает, кто будет главным – она будет командовать классом или класс ею. Это относится ко всем сидящим, заявил профессор, кроме Елизаветы Беркут, у нее не забалуешь. После его сногсшибательного откровения, аудитория на мгновение смолкла, даже слышно стало, как муха бьется по стелу.

– А чем мы хуже, у нас тоже на уроке не похулиганишь, – вступился за остальных староста курса.

Профессор отрицательно покачал головой.

– Нет, молодой человек. У нее сильная воля. На вашу волю всегда найдется другая, которая сломает ее, а у нее воля стальная, непреклонная, ведьмы раньше с такой волей были. Один взгляд ее чего стоит. Сознайтесь вот, Елизавета, – сказал профессор, – когда вы по селу проходили, как собаки на вас реагировали, хвост поджимали или нет?

Лиза вспомнила собачью реакцию и просто сказала:

– Кобели делали вид, что меня не существует, а сучки поджимали хвост.

Кто-то крикнул с задних рядов:

– И наш староста Лешка, делает вид, что ее не существует.

– Ох, Лешка, ты и кобель!

В аудитории, скрипевшей ручками, наступила минутная разрядка. Студенты зашевелились, засмеялись, послышались возгласы:

– А правда, когда она заходит в аудиторию, ей так и хочется место уступить.

– Это что же получается братцы, она могла бы быть ведьмой?

– На костер ее!

– Вот такой и отдай в учебу детей, или заиками станут или хвостами будут подобострастно вертеть.

Излишнее внимание всегда претило Лизе. Она корректно одернула преподавателя:

– Профессор, вам обязательно надо приехать и поговорить с моей бабушкой. Не в пример мне, от природы она обладает удивительными, я бы даже сказала уникальными способностями.

В заинтригованной аудитории посыпались вопросы:

– Какими?

– Расскажи!

– Она у тебя старая колдунья?

Гомон смолк и Лиза рассказала невероятную историю:

– Я еще маленькая была. Не успею я что-нибудь подумать, например, чаю хочу, как бабушка мне отвечает, что сейчас его вскипятит. С малиновым вареньем хочу, снова про себя подумаю я. А она мне вслух отвечает, что малиновое закончилось, может, ласточка моя, будешь с вишневым? Я капризничаю, дуюсь на нее и говорю про себя, что вишневое не хочу, а она снова угадывает мои мысли. «Не хочешь, как хочешь», – вслух мне говорит! Я ее начинаю ругать, «у…у, старая ведьма», – а она смеется:

– «Ругай, ругай внученька!»

Профессор, утерявший внимание аудитории, решил в спешном порядке его вернуть, и поторопился с объяснениями:

– Ничего необычного в этом нет. Этот редкий дар телепатией по научному называется! Атавистические признаки у вашей бабушки обнаружились. Это обычная реверсия – когда у современного человека проявляются свойства далеких предков.

Самолюбивый староста курса, кобель Лешка Бенкендорф, чувствующий себя неуютно в нежданно обретенной шкуре производителя собачьего племени, решил напомнить о себе и тявкнул из угла:

– А я, профессор, слышал, атавистические признаки у человека проявляются в основном в виде хвоста. Наукой доказано! – и, повернувшись к Елизавете Беркут, добавил: – Что ты нам можешь об этом рассказать, Лиза?

Лиза Беркут привыкла, как сейчас говорят, держать удар. Последнее слово должно остаться за ней, но перед этим надо раз и навсегда размазать комара, который вздумал укусить ее и гудит в этой аудитории над ее ухом. Она царственно повернула голову к Лешке Бенкендорфу:

– Что могу я рассказать? Расскажу я одну необычную историю, что со мной приключилась, а уж ты потом, будь любезен объясни ее нам с научной точки зрения!

Лекция была сорвана, никто дальше не хотел слушать профессора, да и он в век демократии решил поддержать анархистские желания студентов, присоединившись к ним.

– Что за история Елизавета? Расскажите, любопытно!

Лиза не заставила себя дважды упрашивать.

– Жили мы вдвоем с бабушкой на краю деревни. За домом сразу был глубокий овраг, дальше поле и лес. Летом хорошо – за ягодой, за грибами недалеко ходить, а зимой страшно – стена леса черной громадой подступает. Когда началась перестройка, свет в колхозе за неуплату стали отключать. Выйдешь во двор ночью, в какую сторону голову не повернешь, нигде ни огонька, а со стороны леса доносится волчий вой. Нуряной, заунывный, долгий, так и стелющийся по земле.

Семь лет мне тогда было, ребенок еще. Казалось бы я должна испытывать страх, но ничего подобного, не страх, а восторг непонятный, нутряной так и подступал к горлу. И смешанное чувство рождалось во мне. Казалось, что в этом волчьем вое я различаю до боли знакомый голос. Самой так и хотелось в ответ родить заунывную волчью песнь.

– И вот однажды я не выдержала и сама завыла. Боже мой, не поверите, на душе сразу легче стало. И что самое главное, ответный вой сразу прекратился. А бабушка услышала, как я упражняюсь, развивая меццо-сопрано, вышла и увела меня в дом. Так как я спала в эту ночь, я потом никогда не спала. Сны красивые мне снились. А утром, когда бабушка вышла во двор, то прямо на крыльце споткнулась об баранью тушу. Горло у овцы было так аккуратно перерезано. Я выглядывала из-за ее спины. Утро морозное было, солнце светило. Свежий снежок за ночь чуть-чуть побелил двор, и на нем отчетливо были видны волчьи следы. Бабушка не хотела, чтобы соседи увидели прирезанную овцу, она ведь могла быть из их катуха и затащила тушу в сени.

– Тебе подарок! – только и сказала она.

– От кого?

– Волчица принесла! Помнит тебя. Теперь знает, где ты есть. Что будет…

Загадочные слова бабушки, так и остались непонятными для меня. Только с этого дня я перестала бояться выходить ночью на улицу. Наоборот, выходила и слушала волчий вой, и такое сладостное чувство разливалось во мне, благостность и ясность. А через две недели, во дворе мы нашли новую баранью тушу, только на этот раз она была не целиковая, а аккуратно пополам разрезана.

– А из соседей никто не кинулся?

– Представьте, нет! Ни у кого ничего из живности не пропало. Бабушка больше всего этому была рада.

– И что, снова волк?

– Да, следы потянулись в овраг, а потом через поле в лес.

– Гы… гы… гы, – заржал Лешка Бенкендорф. – Волк влюбился в Лизку Беркут!

– Дурак, дай ей дорассказать, – послышалось со всех сторон. Профессор разрешающе махнул рукой. Лекция у него удачно перетекла в психологический этюд. А за спиной Лизы послышался шепот:

– Ведьма!

– Волка приручила!

– Скоро Лешка Бенкендорф в пыли у ее ног скулить будет.

– С чего ты взяла?

– А он ее боится, и не смотрит ей в глаза! Хорохорится только для виду!

– Какого парня околдовала!

А Лиза ничего не слышала, она купалась в своем прошлом. Память ей выдавала одну за другой картины деревенского бытия многолетней давности.

– В тот морозный вечер как будто какая сила меня подталкивала вперед. Бабушка уснула рано, я тихо выскользнула из постели, накинула на плечи шубейку и вышла во двор. Снежная туча надвигалась на деревню. Скоро должна была упасть вьюга, закрутить замести все в округе. Ветром морозным тянуло все сильнее и сильнее от леса. И вот в этих тонких струйках холодного воздуха я вдруг уловила знакомый до боли запах. Не поверите, ноздри у меня расширились. Зрачки округлились и я стала ясно видеть в ночи. Вдруг смотрю, за кипенью снежной, над забором взвилась черная тень. Большая серая волчица легко перемахнула изгородь. Увидела она меня только в последний момент. Ветер был со стороны леса, я ее учуяла раньше. Волчица стала как вкопанная, а меня ноги сами понесли к ней. Шел мне тогда седьмой год. Шубейка упала у меня с плеч, волчица оскалила клыки, а я ее не боюсь. А когда она учуяла мой запах, то по-собачьи заскулила и стала ластиться ко мне. Я подняла шубейку и мы ушли с нею в сарай. Там у нас сено было, и мы с нею до утра просидели, прижавшись друг к другу. А к утру я пригрелась и уснула.

– Тю! – дико захохотал Лешка Бенкендорф. – Волчица?! Никакая это была не волчица, а волк был натуральный, и по научному это называется зоофилия. Ха…Ха…ха!

– Дурак ты, Лешка! Одно у тебя на уме! – тихо сказала Лиза. – Волчица это была, а не волк. Моя приемная мать!

В аудитории и так было тихо, а тут наступила мертвая тишина. Кто-то сиплым голосом выдохнул:

– Как?

– Расскажи!

– Лизанька?

– Ой, мамочки!

– А как ты в институт поступила из волков?

Последний самый умный вопрос задал конечно Лешка Бенкендорф. Похоже, он и правда, был неравнодушен к Елизавете Беркут. Лиза стала низать новые бусинки на нить рассказа.

– Бабушка мне рассказала, как я к волкам попала. Года два мне тогда было. Отец с матерью возвращались на машине из гостей, и я с ними была, на заднем сиденье спала. Отец не захотел проехать по большаку, через все село, а решил скостить (спрямить) дорогу и махнул через овраг, что за нашим домом начинается. Если бы они не на дне рождения были, может быть ничего бы и не случилось, а тут он или сильно газанул или руль не удержал, но машина опрокинулась. Наткнулись на них совершенно случайно на третий день. Зажало их, замерзли они. Бабушка чуть с ума не сошла. А меня в машине не оказалось и рядом тоже. Мужики облазили и овраг, и поле, нигде никаких следов не нашли. Поземка тогда была, если и были какие следы, все позаметало. Мужики и милиция самое плохое предположили и перестали искать. Посчитали бессмысленно, морозы тогда стояли трескучие, взрослый человек на таком холоде не выживет, а тут несмышленое дитя. Одной бабушке вещун-сердце подсказывало, что трепещется еще во мне тонкая нить жизни. Дано человеку что-то на сверхъестественном уровне, что пока не объяснено наукой. А нашли меня вообще удивительным образом…

– В капусте! – продолжал зубоскалить Лешка Бенкендорф. Его одернули:

– Не перебивай!

– Дай человеку рассказать!

– А человеку ли?

Лиза проигнорировала глупые Лешкины подначки, тем более, что он ей тоже нравился. Она продолжала полностью удерживать внимание аудитории. Каждый ли день услышишь из неприступных сахарных уст столь удивительную историю.

– Ну вот, как дело-то дальше было. Мужики деревенские устроили охоту на волков, уж очень они рьяно у них последний скот резали. Химию с перестройкой перестали на поля завозить, вот живность и развелась, а с ними и волки. Зафлажили они и погнали на Красную падь, а там уже стрелки расставлены.

Побили почти всех на месте, только одна волчиха и ушла раненая. Мужики перезарядили ружья и двинулись следом по кровавому следу. Километра через два она привела их к поваленному в бурю большому дереву. Здесь, среди вывороченных корневищ, было у нее логово. Уползла волчица в нору. Кто-то предложил возвратиться с собаками, кто-то пострелять в отверстие. Но, слава Богу не успели мужики сделать ни то, ни другое. Пока они совещались и угощали друг друга папиросами, в норе раздался шорох и жалобный писк, и из норы показалась детская головка. Видно было, как кто-то сзади подталкивает ребенка. Мужики потом, за то что не выстрелили, столько самогона попили. А волчица еще высунула морду, проследила, что ребенка забрали на руки и только после этого снова спряталась. Ни у кого не поднялась на нее рука с ружьем. А ребенок, это была – я!

Так эффектно Лиза закончила свой рассказ. Мгновение в аудитории стояла удивительная тишина, а затем группа взорвалась.

– Лизка, а что с волчицей стало?

– Никто ее не тронул!

– Лизка, а это та волчица к вам во двор мясо носила?

– Та!

– Значит, она выжила?

– Значит, выжила!

– Лизка, и ты теперь по-волчьи понимаешь?

– Не все!

– А что еще умеешь?

Лиза на мгновение задумалась, говорить или нет, и очень серьезно, внятно-задумчивым и тихим голосом сказала:

– А еще я, не знаю откуда это у меня, но умею предугадывать судьбу человека.

После всего рассказанного это было слишком. Если бы Лиза Беркут заявила об этом просто так, не предваряя его удивительным рассказом из собственный жизни, может быть и реакция была бы другая. Со смешками к ней выстроились бы очередь однокурсников желающих заглянуть в собственное будущее (завтра). И чтобы она им не нагадала, всерьез бы никто не воспринял напророченный жребий, а назавтра ее предсказание напрочь бы выветрилось из легкомысленных студенческих голов. Но после всего услышанного пытать судьбу? Герои, как и крупные алмазы, редко встречаются в природе. Но один все же сыскался, он решил блеснуть неожиданной гранью, в народе именуемой глупостью. Естественно это был Лешка Бенкендорф. Он и в старосты пролез потому, что был каждой бочке затычка.

– Лиза! Елизавета! – масленым голосом запел он, привлекая к собственной персоне внимание всего курса, – а не могла бы ты мне предсказать нашу судьбу в сорока годам, буду я от тебя иметь детей или нет? Ндравишься ты больно мне!

Кое-кто ехидно захихикал, кто-то отвел глаза в сторону, но основная масса ждала, что ответит Лиза Бепкут. Как мать несмышленому ребенку, она укоризненно покачала головой:

– Дурак ты, Лешка! Ничего и никогда ты от меня иметь не будешь. Но, – Лиза смотрела сквозь Лешку Бенкендорфа, – к сорока годам ты будешь дважды женат и будут у тебя…

– Две любовницы? – заулыбался вопрошаюший весельчак.

– К сорока годам будут у тебя разветвленные рога, и от первой, и от второй жены! Это я тебе гарантирую, с чем и поздравляю!

Боже мой, как же над Лешкой смеялись. Надоел он, видно, всем своей сверхинициативностью. Но сильнее всего обиделась на Лизу Беркут ее сокурсница Смирнова Верочка. Она «с ножом к горлу» пристала к Лизе после занятий:

– Почему ты думаешь, что он два раза будет женат?

– Верунька, я же пошутила! – попробовала та от нее отделаться. Бесполезно. Розовый туман влюбленных застлал Смирновой глаза.

– Я не собираюсь ему изменять!

– Ну и молодец!

– А ты говоришь, я ему рога наставлю!

– О, Господи, я пошутила! Все, что я вам рассказала, все неправда!

– И про волка? – с надеждой в голосе спросила обнадеженная Верочка.

– А про волка особенно! Ну представь, кто в наше демократическое время принесет тебе на спине теленка? Тем более волк! Он же среди зверей – олигарх, в переводе с древнегреческого – вор. Оторвал волк себя кусок и отдал человеку. У тебя с головой как?

– Нормально! – ошарашено отвечала растерявшаяся Верка Смирнова. – Значит, ты все это придумала?

– Конечно!

– А зачем?

– Пусть меня этот плешивый профессор с ведьмой не сравнивает.

Пошли ли на пользу Верочке Смирновой успокоительные пилюли Лизы Юерокут, об этом история умалчивает, но рассказанная на лекции по психологии душещипательная история закрепила за Лизой репутацию роковой женщины. Закончив институт, она зареклась когда-либо подобным образом шутить. Для того, чтобы достойно оценить шутку, интеллект слушателя должен вычленить несуразности рассказа, а в данном случае ее курс вместе с профессором психологии молча проглотил убогий примитив из серии «великие тайны земной цивилизации». Невысокого мнения осталась Лиза и о сокурсниках, и о профессорско-преподавательском составе родного вуза. Она часто замечала, как на экзаменах преподаватели, прочитав ее фамилию, украдкой внимательно рассматривали ее. На банкете по случаю выпуска курса Верочка Смирнова не удержалась и таки ляпнула ей:

– Ведьма с дипломом. На что тебе диплом нужен? На жизнь и так могла бы зарабатывать! – и как всегда всплакнула на плече у Лизы. – Уходит от меня Лешка Бенкендорф. Разводимся мы! Ты как в воду глядела, с пантами он, вот с такими! А не подскажешь мне, когда я очередной раз замуж выйду?

– Не подскажу!

Глава 4 Феминистка

Ближе к обеду, когда она чуть-чуть разобралась со столами, на пороге отдела появился огромный, как пивная бочка громкоговоритель, мужчина лет тридцати пяти.

– Кто моего сотрудника украл? Ты Клим?

– Дверь закрой с другой стороны, Галушкин! – приказал ему АСУшник, насмешливо оглядывая вошедшего. – Елизавета Беркут, согласно приказа, на неделю поступает в мое распоряжение. Так что гуляй, Федя, опоздал ты.

Лиза предпочла промолчать, не уточняя содержимое приказа, в котором как раз наоборот Клим был подчинен ей. Она с интересом разглядывала вошедшего. Федор Галушкин, если правильно его назвали, был гренадером, не только по росту, но и по остальной комплекции. Ему бы выступать в японской борьбе сумо. В отличие от кадровика, он и ухом не повел, не думая обижаться или оскорбляться. Лиза поняла, что как в любом коллективе, пришли посмотреть на новую сотрудницу. Вячеслав Балаболкин наверно, успел расписать ее достоинства и недостатки. Клим подковырнул вошедшего:

– Ты знаешь, зачем ее взяли в банк?

– Зачем?

– Чтобы ты много не украл! А то по отчету водки списываешь двадцать ящиков, а на стол выставляешь в лучшем случае пять! Спрашивается, где остальные? – улыбающийся Клим повернулся к Лизе, – представляешь, и так во всем!

Она думала, что подвергнутый критике Галушкин Федор обидится, а он только расхохотался.

– Ха…ха…ха! Многие, кроме меня, есть хотят. А налоговую, а центробанк, а проверки разные, ты забыл?

– Ты бы главное не забыл! – зубоскалил в ответ хозяин кабинета.

– Это кто? – тихо спросила Лиза Клима, показывая на нахального гостя.

– Первый вор! Галушкин Федя!

Галушкин Федор даже тут не обиделся. Он продолжал похохатывать.

– Нет, первый не я!

Тема становилась скользкой. Чтобы ее развивать дальше, надо было знать, что в отделе нет подглядывающей камеры. Не должно ее быть. Слишком уверенно себя чувствуют сотрудники АСУ и гость, – подумала Лиза и спросила.:

– А кто первый?

Федор, радостно, как будто сделал открытие, тянущее на нобелевскую премию, воскликнул:

– Не нам с вами с ним равняться. Первый, он и есть первый! Давайте о первом не будем. Чревато знаете ли… Мне с вами посоветоваться надо, Лиза! – сказал он. – Приглашаю, пройти в мое управление.

Польщенная Лиза развела руками, извиняясь перед столь понравившимися ей ребятами из управления АСУ, и гордо вскинув голову, взяла в руки дамскую сумочку, но выйти не успела. В управление АСУ влетел Вячеслав Балаболкин. Как дурачок, он улыбался и вертел руками, показывая, что в них ничего нет. Он объявил:

– Через двадцать минут Цезарь назначил совещание по подготовке к совещанию и просил вас, Лиза, на нем быть!

– А еще кого пригласил быть? – как из бочки прогремел басовитым голосом Федор Галушкин.

– Еще тебя и меня! – обрадовал его, крутнувшись на месте, кадровик.

– Без шестерок обойтись не может! – расхохотался Клим.

– Завидуешь, что тебя никуда не приглашают, – поддел его Балаболкин Вячеслав, – так и скажи, а то наводишь тень на плетень, на приличных людей.

– Это ты-то приличный? Кого жена из дома выгнала?

– Я сам ушел! – хорохорясь заявил Вячеслав.

– Получается, что вы холостой? – с самым заинтересованным видом спросила Лиза. Оценивающим взглядом, с ног до головы она внимательно оглядела кадровика. Если бы присутствующие мужчины знали, что оценка выставленная Лиза была самой уничижительной, то не глядели бы завидующими глазами на кадровика.

– Я тоже между прочим холостой! – обиженным тоном заявил медведь Федор.

– Ты молчи, ты с довеском! – перебил его Балаболкин Слава.

– Василий, глянь! – Клим обратился к Становому, – Пеньки древние рогами зашевелили!

– Елизавета, обманут! – откликнулся тот.

Компьютерщики с интересом смотрели на двух разведенцев, пиарящих собственные подержанные персоны, и искоса бросали взгляды на Лизу. Они почему-то не хотели, считая ее уже своей, чтобы она дала микроскопический повод для самых смутных надежд этим непрошеным гостям. Невидимые глазу отрицательно заряженные частицы излучали мужчины друг на друга.

Еще по школе она знала, что учителя страх как не выносили проверяющих из райобразования. Обычная реакция, взгляд людей конкретного дела, на вышестоящего чиновника. И здесь в коммерческом банке то же самое, только в другой упаковке. АСУшники зачисляли себя в когорту высоколобых, а остальных работников, из вспомогательных отделов и управлений явно презирали.

И вот сейчас ей в течение нескольких секунд надо было выбрать линию поведения на будущее, и сделать ставку; на одних, или на вторых. А теоретическую, оправдательную базу, всякие там принципы за сделанный сейчас выбор, можно будет подвести потом. Так за кого ты, Елизавета Беркут, за оппозицию в лице АСУшников или за приближенных императора в лице кадровика и хозяйственника? По глазам присутствующих мужчин Лиза видела, что они оставили ей два варианта. «Какие же вы ребята наивные, – подумала она, – так я вам и ответила.

– Обмануть можно того, кто хочет быть обманутым, – не согласилась Лиза.

– Не понял! – простодушно сказал Балаболкин Вячеслав. В отличие от него, остальные отлично знали, о чем Лиза ведет разговор.

– Никто не властен надо мною, не меня будут выбирать, а я сама распоряжусь своей судьбою, и если вы мне глянетесь Вячеслав, я сама первая подойду и скажу, пригласите меня в театр. А уж дальше, гарантирую вам, если понравитесь, – она подчеркнула это слово, – то посвящу вам жизнь.

Лиза, сразу подумала, что переборщила. Как раз наоборот, всю жизнь она мечтала, чтобы молодой, стройный, талантливый юноша, красивый как бог, влюбился в нее и посвятил ей жизнь. А тут она так снизила планку, оказывается, не влюбился, а всего лишь надо ей понравиться и она будет ниже травы, тише воды. С самым серьезным видом Лиза оглядела всех пятерых мужчин. Никто не заметил упрощения, подмены понятий с ее стороны. У них в сознании остался отпечаток от необычности ее действий. Она сама первая подойдет. Решительность ее характера отметили все мужчины, но больше всего им понравилась, то что им будет посвящена вся жизнь.

Кто получал от своих благоверных тарелку борща, тот знает не из книжек, а их жизни, что тарелка часто сопровождается таким посвящением, что потом появляются красочные эпитеты, вроде – моя кобра, моя гюрза.

Похоже Лизин ответ устроил всех. Балаболкин Вячеслав вытащил из кармана пачку сигарет и протянул ее Лизе, угощая:

– Курите?

– Даже не пробовала!

– Никогда?

– Никогда!

– И не пьете? – выразил восхищение Вячеслав.

– От бокала хорошего вина, в компании умных мужчин, не откажусь никогда.

Лиза была довольна собой. Первый раунд в этом банке похоже остался за нею. Если и дальше так пойдет…Но, не стоит загадывать.

– Время идти на совещание, – глянув на часы, напомнил Балаболкин Слава.

Отряхнув юбку, Лиза первой направилась к выходу из комнаты. Хозяйственник Федор, несмотря на свою комплекцию, проворно открыл перед нею дверь.

– О, лакейская выучка, как знать себя дает, – раздалось ему вслед.

– Не лакей, а джентльмен, понимать разницу надо! – весело отбрехался Федор. А вслед ему неслись выкрики.

– Рассказывай кому, джентльмен. Кто хвастался, что дед у барина в денщиках служил?

– Я может быть князь по крови, не Галушкин, а Куракин! – крикнул Федор. – Дед мой в спальню к барыне часто заглядывал. Породу чувствуешь во мне?

– Лакейская порода!

Лиза потихоньку наматывала информацию на несуществующий ус. Когда дверь закрыли, хозяйственник оказался рядом с Лизой и не преминул отпустить по адресу АСУшников едкое замечание:

– Диссиденты!

– Натуральные! – подтвердил кадровик.

В почетном эскорте из хозяйственника и кадровика Лиза Беркут поднималась на третий этаж.

В приемной директора банка народ теснился, но столпотворения не было. Секретарша, миловидная молодая девушка, разговаривала по телефону, и у окна беседовали три человека: две дамы и молодой, спортивного вида мужчина в отлично скроенном и пошитом костюме. Дамы не произвели на Лизу впечатления. Одна из них в возрасте подпирающем четвертый десяток лет была высока, крупна, грудаста и имела узкий зад французской модели. Вторая – мелкая, худосочная, казалось страдала изжогой. У нее постоянно менялось выражение лица от нетерпеливого, словно ей срочно надо было в одно место, до устало-безразличного. Взгляд ее периодически останавливался на часах.

«Или новая покупка у нее, – подумала Лиза, – или – время деньги». Обе дамы смерили Лизу Беркут недолгим, но откровенно оценивающим взглядом и быстро отвели его в сторону. А вот мужчина, что стоял с ними рядом повел себя как конь, застоявшийся в стойле. Повернув к ней голову, он выстрелил шрапнелью заинтересованности, вернулся к разговору со своими дамами, уронил пару слов, хохотнул, снова стрельнул в Лизу взглядом и, наконец, переместился и стал таким образом, чтобы она постоянно была в поле его зрения.

– Кто у Цезаря? – обратился к секретарше Вячеслав Балаболкин.

– Муромец!

– Надолго, не знаешь?

– А ты, куда торопишься? – мужчина стоявший у окна со смехом спросил кадровика, а сам в это время не сводил глазам с Лизы. «Он что женщин никогда не видал?», – подумала она и тихо спросила Федора:

– Кто это?

– Васька Кот! Блудов Василий, заместитель директора банка! Я даже не знаю, как его по отчеству. Хотя, откуда у кота может быть отчество. Зам по бабам!

– А две дамы рядом с ним?

– Худая – главбух Семигина Мария Ивановна, нормальная баба, а рядом с нею замша директора банка – Краснянская Валентина Петровна, единственная, кто до этого работала в госбанке, но стерва такая, пробу негде ставить.

Характеристика была отменная. В приемной был включен приемник и достаточно громко играла музыка, но когда Федор заканчивал предложение и произнес; «пробу негде ставить», как на зло музыка оборвалась. Валентина Петровна, повернувшись к хозяйственнику и с любопытством спросила, о ком это он? Не дав тому сказать и пол слова, Васька Кот, громко расхохотался.

– Это о тебе он Валентина, о тебе!

– Почему обо мне, – обиделась она, – наоборот это о тебе. На тебе пробы ставить негде, поистаскался весь.

– Проходите, пожалуйста! – пригласила всех секретарша, открывая дверь в кабинет председателя правления.

Первым вошла главный бухгалтер, а за ней потянулись остальные. В кабинете было два мужчины, один сидел во главе стола в директорском кресле, а второй занимал место за столом заседаний. «Первый – директор банка Цезарь, а второй – начальник режима – Муромец», – решила Лиза. До этого, она не видела ни одного, ни второго. Муромец, атлетического вида мужчина с умным лицом на минуту остановился внимательным взглядом на ней.

Лиза, галантными мужчинами вперед, вошла уверенной походкой и первой заняла место рядом с Муромцем. На нее неприязненно покосились две другие женщины. «Видно, не свое место заняла», – подумала Елизавета Беркут, потому что остальные стали рассаживаться по ранжиру, сначала главбух, потом заместители Цезаря и край стола заняли хозяйственник и кадровик.

Муромец ободряюще улыбнулся Лизе. Он, видимо, был доволен той царской осанкой, с которой держала себя его протеже. Цезарь, болезненный, бледный кинул на Лизу мимолетный взгляд и хмуро оглядел остальных.

– Итак, кто доложит о подготовке? – поднял он голову от бумаг. Члены высокого собрания, сидящие рядком за длинным столом переглянулись.

– Один вопрос сначала, позвольте представить нового сотрудника банка, Елизавету Беркут! – вскочил кадровик.

Лиза встала с места и спросила:

– Мне необходимо что-нибудь о себе рассказать?

Цезарь болезненно махнул рукой.

– Не надо. Мне о вас доложил Муромец. Я думаю этого достаточно.

– А где она будет работать? – спросила главный бухгалтер. Директор банка недовольно пожевал тонкими губами и сказал:

– Елизавета Беркут нам рекомендована, как разносторонний специалист. Мне хотелось бы узнать ваше мнение, вот по какому вопросу, господа, под нее мы службу будем создавать, или нет?

Господа в лице заместителей директора банка: Блудов Василий и Краснянская Валентина Петровна сразу вскинулись.

– Службу, с какими обязанностями?

– В чем будут ее функции заключаться?

Главбух равнодушно приняла это заявление, а у кадровика удивленно поползли глаза на лоб. Такой прыти от Лизы Беркут устраивающейся на работу в операционный отдел он никак не ожидал. «А прикинулась тихоней», – подумал он.

– Пусть хоть коротко расскажет о себе! – попросил Василий Блудов. Он, как школьник непоседа, ерзал на месте, стараясь лучше рассмотреть потенциального конкурента, который мог отобрать у него часть его работы. Цезарь бросил недовольный взгляд на вопрошавшего и сказал:

– Я еще раз довожу до вашего сведения, Елизавета Беркут пока будет непосредственно в моем подчинении, а в будущем будет курировать социально-культурную службу. Всем понятно? А пока мы ее провели по операционному управлению.

– У нас социально-культурной службы нет по штатному расписанию! – возразила недовольным тоном главбух.

– Мы и так культурные! – подтвердила зам Краснянская.

– Оно и видно! – подал голос второй зам Васька Кот.

– В операционном она мне не нужна! – продолжала настаивать главный бухгалтер. Директор банка поморщился, как от зубной боли и одернул ее:

– До собрания пайщиков побудет, а после разберемся. Ну – с, кто доложит, с кого начнем? – Он остановился взглядом на Семигиной Марье Ивановне. – Пожалуй с тебя и начнем, а закончим на Валентине Петровне. Доложи!

Доклад главбуха был короток. Она рассказала о том, что сглаженный годовой отчет в виде буклета распечатан и получен из типографии. Два заместителя директора доложили, что свою часть к докладу они сдали секретарю в печать. Дольше всех отчитывался хозяйственник. Он уже заказал теплоход, обговорил меню, количество присутствующих. У него все тип-топ, в порядке. Кадровик разостлал всем приглашения и теперь обзванивает и уточняет число гостей и пайщиков.

– Культурная программа, вот осталась нерешенной. Не знаю что заказывать, чтобы занять народ на три дня? – сказал в заключение Балаболкин Вячеслав.

– А как в прошлом году, не будем заказывать балерин? – с легкой долей иронии в голосе спросила заместитель– Краснянская Валентина Петровна.

В кабинете директора банка установилась нехорошая тишина. Сидящие за столом для совещаний молча опустили глаза в пол, а на лицах появились непонятные улыбки.

– Кому кордебалета захотелось, тебе, Валентина? – грозно спросил Цезарь? – Вам прошлого года мало?

Вопрос прозвучал с подтекстом.

«Надо будет узнать, в чем там дело»? – подумала Лиза. А Цезарь продолжал:

– Чтобы у нас все было на высоком культурном уровне, повторяю, мы взяли на работу Елизавету Беркут. Концертную программу дорогой Слава, ты согласуешь с ней. А потом мне на утверждение.

– Есть! Будет сделано! – побыстрее отрапортовал кадровик. А директор банка нудящим голосом продолжал выговаривать:

– А то не собрание получается, а сплошное безобразие. Сколько водки в прошлый раз выпили?

– Много! – нехотя процедил хозяйственник.

– Много, это сколько?

– В среднем по два литра спиртного на человека, в пересчете на чистый спирт.

– Люди не знают, куда себя три дня девать, – сказала главбух, – вот и отрываются по полной программе. Надо менять эту нездоровую практику. – И тут же предложила: – А нельзя ли послушать работника социально-культурной сферы, может быть, у нее есть дельные предложения?

«Так вот где собака зарыта», – подумала Лиза. И тут же у нее мелькнула мимолетная мысль, что каждая медаль имеет обратную сторону, не все так просто, как ей хотят преподнести. Можно подумать здесь, за этим столом новоиспеченных господ, собрались строители коммунизма, пустынники, отшельники, дервиши, которые ни есть, ни спать не могут, и только что и делают, как пекутся о своей и чужой нравственной чистоте. Чушь!

Все остальные говорили сидя, а Лиза встала. Цезарь, поморщившись, дал понять ей рукой, что можно не вставать. Она проигнорировала его предложение и стала честно отрабатывать еще обещанные только деньги:

– Благодарю за доверие, уважаемые коллеги, которое вы мне авансом оказываете. Я позволила себе употребить это обращение к вам в надежде заслужить его безупречной работой и преданностью тому коллективу, в который я в настоящее время вливаюсь. Надеюсь, так оно в конце концов и будет. Прежде, чем высказать конкретные предложения, мне хотелось бы посмотреть на готовящееся мероприятие, собрание пайщиков совершенно под другим углом.

Любой из вас должен согласиться со мной, что еще с древнейших времен.

коллективное толковище в некотором роде – праздник для участвующих в нем, если только не брать крайний случай, когда люди собираются под набатный звон. Есть старая немецкая пословица – сколько пива, столько песен. В нашем же случае, исходя из постановки вопроса на этом совещании, можно сделать простой вывод, что в прошлом году не была решена простая проблема досуга. Я рискну предположить, что пайщикам и сотрудникам банка было предоставлено слишком много свободного времени, а поскольку банк не был стеснен в деньгах, собрание вылилось в широкий загул.

Послышались разъясняющие возгласы.

– Культурно сказано, в загул, в обычную пьянку вылилось.

– Треть сотрудников пришлось уволить.

– А надо бы всех.

– Кто больше всех буянил их оставили, незаменимые какие!

– Свои женщины были, а они за чужими гонялись!

– Стыдобища!

Лиза выждала пока эмоции утихнут и продолжала.

– Еще Гегель сказал, что в человек – премерзкое животное, и только тогда становится человеком, когда начинает это осознавать. За точность высказывания не ручаюсь, но смысл был именно таков. В нашем случае мы тоже имеем дело с человеческим материалом. А из него, как из глины можно лепить абсолютно все. Человек же предоставленный самому себе, облагодетельствованный двумя литрами алкоголя, если мягко сказать, бывает обычно некрасив, неопрятен, невежлив.

– Свиньей он становится! – засмеялся Федор Галушкин.

– Самокритика здесь неуместна, – поддела его главбух.

– И что вы предлагаете? – спросил директор банка. Лиза спокойно выдержала его взгляд.

– Можно разные варианты предложить, но самый действенный, это занять полностью время пассажиров парохода, заставить их три дня кружиться, как белка в колесе, забыв на время даже о том, что они прибыли на собрание пайщиков. Основное дело подменить другим делом.

– А разве такое возможно? – директор банка переглянулся со своими заместителями, – чтобы пайщик забыл о собрании?

– Мы уже это проходили! – воскликнул кадровик, – и ничего не получилось, один казус.

– Балерин приглашали, кордебалет, столько денег ухлопали! – выдала секрет полишинеля Краснянская.

– Да ладно, чего уж там!

Лиза подумала о том, что приглашение кордебалета выбросило за борт мужского внимания этих двух молодящихся женщин. Поэтому у них столько обид и желчных воспоминаний, перстней на пальцах и золотых цепочек на шее. Но забыта тривиальная истина, никакие французские духи, белила и румяна не вернут естественную молодость. Огуречный рассол, он и есть огуречный рассол, хоть сутками купай в нем старую корову – в молодую лань она не переродится.

– Есть простое решение, – сказала Лиза, – его испокон веков во всем мире используют умные руководители.

После такого заявления, не следовало долго тянуть с ответом, поэтому она быстро закруглилась:

– В Древнем Риме толпа требовала хлеба и зрелищ, но можно толпе дать еще больше, если зритель сам участвует в состязании и борется за приз, эффект получается ошеломительным. Даже участие в чужой похоронной процессии вызывает в вас определенный настрой. Что уж говорить про подготовку и участие в собрании пайщиков. Для сотрудников ведь это случается раз в год. Многие, может быть живут исключительно им. Подумайте, ведь есть многие женщины, который знают только одно, работа – дом.

И один раз в году у них случается праздник, маскарад, бал, на который они бывают приглашены. А вы, – Лиза посмотрела на Федора Галушкина, – обидели всех женщин, они старались, наводили марафет, делали прически, макияж, шили платья, а вы пригласили кордебалет, и тем самым понизили сортность своих женщин. Как в деревне получилось, студентки на картошку приехали – свои не котируются.

– Это Балаболкин придумал!

– Убить его мало! На костре сжечь! – ни минуты не раздумывая выпалила заместитель директора Краснянская канибальское предложение. Если бы у нее была возможность безнаказанно подкладывать в костерок поленья, участь Славы Балаболкина была сравнима с участью Джордано Бруно. Ересь в его предложении отыскали бы мгновенно.

– Двенадцать тысяч долларов улетело на них, – поджав губы ненавидяще сказала главбух.

– А в этом году сколько собираетесь потратить?

– А сколько надо? – быстро спросил директор банка.

Лиза подумала, что дальше тянуть кота за хвост нет смысла, позиции и взгляды присутствующих приблизительно ясны. Есть деньги – нет идеи! Есть деньги – нет рыцарства! Она сказала:

– Если вы выезжаете на пароходе, то устройте соревнование и выставьте на палубе приз – автомобиль, и разыграйте его. Вот три дня и будут у вас заняты все ваши пайщики и сотрудники. И можете даже сухой закон объявить, никто, за редким исключением и близко не притронется к бутылке. Главное – приз выставить на всеобщее обозрение, он должен быть ярким как малайский попугай.

– Что за соревнование? – скептически спросил директор банка.

– Суперакция! Всеобщий конкурс! Название ему можно дать любое: «Рекордная рыба!», «Лучший рыболов», «Отменная поклевка», а если эти не подходят, то можете придумать свое.

Она замолкла и обстреляла присутствующих скорострельным взглядом. Клюнули или нет? Пора подсекать или пусть глубже заглотнут наживку? Никто из сидящих за столом не мог даже предположить, что Лиза поступает с ними по-свински. Она на их глазах с ловкостью фокусника подменила один вопрос другим. Ее спрашивают, что за соревнование, а она говорит о конкурсе, как о принятом решении и подсовывает им на выбор несколько названий. Чтобы не сидели сложа руки и шевелили мозгами предлагает проглотить «одобрямс» проекта и выступить на стадии его улучшения или корректировки. Народ квёлым оказался. Он молча переглянулся, не врубившись, чего от него хотят? Пришлось Лизе взять в руки малярную кисть и с исступленностью Микеланджело начать рисовать впечатляющую картину:

– Вам название не нравится или приз?

– В чем смысл его? – тихо проблеял кадровик. Не могла же Лиза Беркут, прямо сказать, что смысл этого конкурса состоял в том, что она как инициатор, будущий организатор и автор идеи гнала на их тихий, банковский островок волну невиданных страстей. Что там кордебалет или танец лебедей! Помахали ножками, заставили пару часов учащенно побиться мужские сердца, подпитались хрустящей капусткой и упорхнули восвояси. А тут она предлагает обрушить на банк огромную волну, цунами. «О, народ наивный, пожалуй, согласятся», – подумала Лиза, увидев беспечные лица. Она от души, широко мазнула кистью:

– Смысл прост! Кто больше всех поймает, или кто поймает самую крупную рыбу, тот и выиграет приз, машину. Уверяю вас, до последнего часа мужики будут сидеть трезвыми с удочками. Бери их желающие, голыми руками. А с автомобилем я думаю, не будет проблем, можно предложить Жигули подешевле, а можно и иномарку подороже. И никаких артистов приглашать не надо. Артисты – дорогое удовольствие. Расценки у них сейчас – умопомрачительные. Наши сотрудницы, я думаю ничуть не хуже приглашенного кордебалета.

Присутствующие за столом женщины гневно смотрели на кадровика, а мужчины мечтательно игриво ухмыляясь, отводили в сторону глаза.

– Я что, я для всех…, – оправдывался Вячеслав Балаболкин. – Чего теперь вспоминать, сто раз одно и тоже. Подумаешь, русалок немного половили. Я согласный!

– А куда ты денешься?

Предложение Лизы Беркут начало забирать совещающихся за живое. Первыми по достоинству его оценили женщины. Увядающая красота двух начальственных особ банка: заместителя директора и главного бухгалтера, по жизни являющихся цепкими материалистками, готова была соперничать с мифическими русалками. Урона никому не будет. Лиза попала в точку. Клюнуло. План в целом был принят, стали уточнять детали.

– А как же танцы и дискотека? – благосклонно спросила автора проекта главбух. От былой неприязни не осталось и следа.

– Можно рыбалку сделать до десяти, и установить официальные перерывы на завтрак, обед, ужин и дискотеку.

– Сколько у нас на артисток было выделено в прошлом году? – спросила Краснянская, поправляя на шелушащейся груди купленные на Анатолийской берегу Турции, четыре золотые цепочки.

– Пять тысяч долларов провели по кассе!

– Ничего страшного, сумма небольшая!

– И черным налом еще в два раза больше заплатили, – поджав губы гузкой выдала коммерческую тайну главбух.

Краснянская, не подумав хорошо, брякнула:

– За пятнадцать тысяч я не только ногами подрыгала бы, но и танец живота исполнила.

Васька Кот, до этого молча стрелявший глазами в Лизу ехидно ощерил рот:

– Сомневаюсь я, что можно было бы хоть один билет на тебя продать, разве что Джафар Австралиец все бы скупил.

В кабинете прошелестел злой смешок. Камень брошенный Блудовым угодил видно в цель. Краснянская взвилась разъяренной коброй и бросилась на него:

– Хам! Ты не понял! Я не то имела в виду! Я могла бы не за деньги, а из благотворительности!

– Все равно пришлось бы деньги платить! – смеясь, сказал Васька Кот.

– Зачем? – не поняла Краснянская.

– Чтобы не было такой благотворительности!

Смеялись теперь все. Отсмеявшись, перешли к серьезному обсуждению. Цезарь, червеобразный, с маленькой головкой, на которой выделялись усики «а-ля фюрер» весь изломавшийся от упоения собственной властью, задал направление дискуссии.

– Я думаю, идея конкурса «Рыбачьего счастья» отлично ложится на мою идею. Во-первых, что бы ни случилось на пароходе, утечки информации не будет никакой. Корреспондентов на пушечный выстрел не подпустим. Во-вторых, под этот конкурс по-быстрому, свернем собрание и смажем все вопросы. Японскую машинку купим и на видное место поставим, прямо на носу корабля. Послушайте, а ведь здорово придумано? Собрание, конкурсом рыбачьим подменить!

– А может быть Мерс шестисотый? – подал голос усердный не по разуму Васька Кот.

– Нет, Мерс шестисотый не пойдет, – серьезно сказал Цезарь, – дивиденды пайщикам не платим, отделываемся конвертами, спросят, откуда деньги? А машинку японскую, можно. И броско, и недорого, и качественно. Не скажут, что мы жлобы, как эти нефтяники! – Цезарь дал указание хозяйственнику: – Федор завтра, нет лучше сегодня же мне доложишь, что почем у Тойоты.

Хозяйственник взял под козырек.

– Бу сделано!

Начальник службы безопасности банка Муромец, сидящий до этого в позе молчаливого Будды, одобрительно посмотрел на Лизу. Он сегодня же мог рапортовать своему старому приятелю Ван Ванычу, что его, то ли племянницу, то ли более дальнее родственницу, благодаря его стараниям, взяли на работу в банк. Хотя, если честно сознаться перед Господом Богом, он потому сегодня и опоздал на работу, что не хотел принимать деятельного участия в ее судьбе. Пусть постарается сама выплыть. Теперь Муромец воочию убедился, что рекомендованная девица может постоять сама за себя. Ну что же тем лучше, баба с возу– кобыле легче.

После начальственного указания, показавшего верхние рамки дозволенной покупки, фантазия у присутствующих разыгралась. Кто предлагал другие марки японских автомобилей, кто немецкие, кто чешские. Любой автомобилист хоть раз в жизни подержавшийся за руль, уверен в том, что в них лучше него никто не разбирается, и что он может не только управлять государством и быть тренером по футболу у сборной страны, но еще и давать бесценные советы соседям. А банк – это клуб автомобилистов, сотрудник хоть каракатицу на четырех колесах, но иметь обязан.

– Фольксваген надо брать! Немецкое качество лучше японского. Дешево и сердито!

– Шкода! Шкода классная машина!

– Что ты в технике понимаешь?

– Ты смотри на чем я езжу, и на чем ты!

– Да ты хоть на луноходе езди, все равно не знаешь, что у машины под капотом.

– У машины может быть и не знаю, но что под капотом у хозяйки машины, в этом я лучше тебя разбираюсь.

Радостные мужчины галдели, как цыгане на базаре, и только женщины; главбух Семигина Марья Ивановна и зам. Краснянская Валентина Петровна что-то тихо обсуждали меж собой. Наконец обе пришли к единому мнению и попросили тишины.

– Минуточку внимания, – сказала зардевшаяся Краснянская, – вы мужики не обделили себя, приз себе установили, машину японскую, а нам женщинам что достанется?

– Япона мать! – выругался Васька Кот. – Приз будет разыгрываться среди учредителей, вы-то тут при чем?

– Как среди учредителей? – Главбух обратилась за разъяснениями к директору банка. – Цезарь, объясни условия розыгрыша. Разве мы не участвуем?

Лизе стало ясно, что на длинном пути к только еще объявленному призу-автомобилю появились первые неувязки-ухабы. Работники банка оказывались за канатами ринга, где будет проходить драчка – в партере, на привилегированных местах, но на роли обычной театральной клаки. Первыми не устроило такое положение высокородных дам. «А разве оно когда-нибудь устраивало нас»? – подумала Лиза.

Пока не спросили ее мнения, она решила заняться накопительством по принципу молчание – золото.

– Василий правильно говорит, – почесывая затылок, в раздумье ответил своей заместительнице директор банка, – вы не являетесь учредителями, поэтому к призу не имеете никакого отношения. Розыгрыш должен без вас состояться!

– А мы тоже хотим, – не унималась Краснянская, – может быть, я вытащу самую крупную рыбину.

– Ну, если только ты прикажешь Джафару Австралийцу на крючок подсесть, – снова прошелся по адресу коллеги Васька Кот.

– Это уже не смешно становится, – вконец обиделась Валентина Петровна. – я им дело говорю, а они насмехаются. Вы бы мужики подумали, как самим поучаствовать и приз выиграть, а не зубоскалить.

Может быть в целом человечеством и движет борьба противоположных классов, а вот одинокого индивида как поршень толкает в спину вполне осязаемый материальный интерес. Как только мужчины осознали, что, не являясь пайщиками банка, они выпадают из соревнования, началось извержение Фудзиямы.

– Да на фиг им новую иномарку покупать, и подержанной обойдутся.

– Жигуль классики за глаза хватит!

– А мы что – не люди?

– Им бакшиш, а нам кукиш?

– Как бы и нам тоже…?

Взоры всех присутствующих были обращены на Лизу. Взгляд требовательный, один Муромец с сочувствием смотрел на свое протеже. Лиза знала, что нужно улыбаться и сохранять невозмутимый вид. Пусть думают, что ты обладаешь абсолютной истиной, и тогда за тобой потянется народ.

– Послушаем Елизавету Беркут! – предложил директор банка. Лиза подумала, что он некрасиво поступает, перекладывая на женские плечи, те вопросы, которые должен сам единолично решать. Не по-мужски получается. Она пока не знала, что еще много с чем необычным, что не укладывается в обычную голову, и привычные нормы морали, придется ей здесь столкнуться. Пасовать она не собиралась, а пока хотела всего лишь сохранить дистанцию между властной частью банка, его аристократией и собою.

– Вопрос, как всегда распадается на два подвопроса, – начала она издалека, – первый, тот, что подняла госпожа Краснянская, об эмансипации женщин. И второй, более общего характера, об участии сотрудников банка в конкурсе-соревновании. Со вторым, мне кажется, проблем не будет, достаточно всем желающим сотрудникам банка подать заявление о приеме в учредители, и вы можете брать удочку и насаживать червя.

По кабинету разнесся смех. Столь простое решение никому в голову не пришло.

– А сколько вносить надо? – забеспокоился кадровик Вячеслав Балаболкин. – У меня свободных денег нет.

– Дурак! – дал ему завышенную оценку Васька Кот. – Перед конкурсом подашь заявление о приеме в учредители, а после, если не выиграешь, дезавуируешь его.

– Чего сделаю?

– Подашь еще одно, что выходишь из пайщиков, понял?

– Ага! А если выиграю!

– А если выиграешь, конституируешь первое!

– Чем констутиирую?

– Чудак! Кордебалетом!

Легкий смешок прошелестел по кабинету. Лиза продолжала:

– Эмансипация всегда зло, когда женщина становится блеклым подобием мужчины. Госпожа Краснянская, стоя на позициях феминистки, правильно ставит вопрос, у женщин должен быть свой отдельный конкурс и по возможности приз.

Вячеслав Балаболкин сидя рядом с Лизой, когда она закончила говорить, тихо ее спросил:

– А вы откуда знаете, что Краснянская фенимистка?

– Феминистка?

– Кто, я? – спросила Краснянская.

– Ага! Ты, а то кто же! – заржал Васька Кот, расслышавший вопрос, – Суфражистка! Блеклое подобие мужчины!

Глупая шутка, к сожалению, имела успех. Мужики воротили усмешливые носы от впечатлительной замши Цезаря. А Лиза Беркут подумала, что одного врага она себе точно нажила, не проработав еще и одного дня в банке. Вопрос об отдельном призе для прекрасных дам, был моментально схвачен главбухом. Не в пример заместителю директора банка Краснянской Валентины Петровны, она оказалась более сообразительной.

– Нам женщинам, тоже надо маленькую машинку купить, и мы ее между собой без рыбалки разыграем.

– Как?

– Жребий тянуть будем! Кто вытянет, тому она и достанется. Нам и Шкоды-фелиции хватит, или маленького фордика.

– Вам Тойоту, а нам Форд! Здесь все члены правления банка! – сказала главбух, – давайте проголосуем. И не надо вступать сотрудникам в пайщики банка, пусть участвуют так..

Директор банка Цезарь, болезненно поморщившись, одобрительно махнул рукой. Потянулись вверх руки, и только кадровик не прореагировал на приглашение. «Он, как и я, гость на этом празднике жизни, не член он правления», – подумала Лиза. Совещание у Цезаря на этом закончилось. Лиза теперь могла чувствовать себя полноправным членом банка. Когда выходили из кабинета, главбух ей сказала:

– Лиза, вас не затруднит зайти ко мне, когда освободитесь?

– Я сейчас свободна!

Глава 5 Договоримся

Кабинет у главбуха был огромный, а письменный стол еще больше. Хозяйка кабинета предложила Лизе разместиться за журнальным столиком в углу кабинета.

– Чай, кофе?

– Чай, пожалуй!

Вода в электрическом чайнике вскипела моментально. Священнодействовать с заварным чайником не стали, а положили в чашечки по пакетику Эрлгрея.

– Я, пожалуй, вас, Лиза, возьму к себе в бухгалтерию после собрания, нечего вам делать в операционном управлении.

– Спасибо! – поблагодарила Лиза.

– Операционный отдел тоже мне подчинен, – уточнила главбух, – но там не столь интересная работа. Бухгалтерия – мозг банка. Вот и решайте, где вам работать.

Лиза просто сказала.

– Честно говоря, я пока об этом совсем не задумывалась. Если вы считаете, так лучше, и вам и мне, давайте так и поступим.

– Это хорошо, что вы от Муромца, – сказала главбух.

– За меня поручились люди… – многозначительно сказала Лиза.

– Еще чаю?

– Нет, спасибо!

Главный бухгалтер удовлетворенная ответом Лизы, сказала:

– Подготовь, пожалуйста, для нас женщин, для сотрудниц банка, еще один конкурс, и укажи в нем в качестве выигрыша двухкомнатную квартиру в Подмосковье. Оплаченный банком сертификат. Пусть мужики разыгрывают иномарку, а мы разыграем жилье. Мы сами его разыграем!

– Но разговор ведь шел о машине!

– Это уже не твое дело!

У Лизы внезапно вспотели руки. Она мгновенно сообразила, что тоже сможет принять в конкурсе участие и даже, если повезет… Думать дальше не хотелось. Собственное жилье по нынешним временам заветная мечта каждого человека на постсоветском пространстве. Главбух внимательным взглядом окинула Лизу, проверяя чужую реакцию на эту новость.

– Как скажете! – ответила Лиза. У нее не то что ни один мускул не дрогнул, а даже бровь не шевельнулась.

Зазвонил телефон. Перед тем, как ответить, главбух дала кивком головы понять, что разговор окончен.

– Не волнуйся, Лиза, детали мы еще обговорим.

Лиза плотно прикрыла за собой дверь. Визит к главбуху имел свои положительные стороны. Хозяйка кабинета Семигина была умной женщиной, в меру властной, в меру энергичной, в общем олицетворяла собой тот тип женщин, которых эмансипация коснулась белым крылом. И в то же время, ледяные буравчики ее глаз оставляли неприятное впечатление. На фоне остальных она была сильным человеком. Но не сильнее меня. Выйдя в коридор, Лиза подумала, что ей, собственно говоря, некуда идти. Ее рабочий стол в АСУ временное явление, через неделю он растает как айсберг. Сначала она хотела пройтись по банку, визуально познакомиться с отделами и управлениями, а потом подумала, что названия ничего ей не дадут.

Она вернулась в управление АСУ. Ее возвращение прошло незамеченным. Луганский Клим и Становой Василий не отрывали глаз от монитора, на котором мелькали непонятные надписи и колонки цифр. Лиза не захотела их беспокоить и села, за теперь уже свой временный стол, с таким трудом отвоеванный в этом управлении. Третий компьютерщик, Петр, самозабвенно, как дитя с конструктором возился с электронными деталями.

Сложив на столе, как примерная школьница руки, Лиза задумалась. «Странно, получается», – подумала она, – вроде принято было на правлении банка решение о проведении конкурса-соревнования, а ответственные не были назначены». С кого потом спрашивать?

Предположим, хозяйственник узнает, сколько стоит иномарка – Тойота, и в следующий раз на правлении банка доложит об этом, а остальное? Лизу бросило в жар. Ведь надо будет оповестить всех пайщиков о том, что на пароходе намечается провести конкурс удачливого рыбака и разыграть приличный приз, пусть готовятся к нему. Удочки, спиннинги покупают, подкормку и червей достают, иначе придется их на пароходе этим добром обеспечивать.

И никто в банке и не чешется.

Разошлись после совещания, по своим кабинетам и еще, наверно, ей косточки перемывают. Как пить дать! О новом сотруднике хоть пару слов, но обязательно надо сказать. Вот бы услышать первые отзывы. Интересно со знаком плюс они или нет?

Мысли ее снова вернулись к злополучному конкурсу, который по ее милости теперь будет проводиться на борту теплохода.

Что надо еще сделать? Лиза задумалась. О, Господи, холодная испарина выступила у нее на лбу. Самое главное, это же условия конкурса. Правила игры должны быть просты и понятны абсолютно всем. Жаль, что она никогда не увлекалась рыбной ловлей. Все ее познания можно было уложить в маленький кармашек ее дамской сумочки. На удочку цепляется леска, а на нее крючок. Ах, да есть еще поплавок, и червячок. Негусто для начала.

Она вспомнила себя на правлении и неожиданно покраснела. Как она самоуверенно себя держала, с каким апломбом говорила, кто бы только со стороны посмотрел, а как до дела дошло, так сразу в кусты, запаниковала.

Лиза, вспомнив старое правило древнего воина, вступающего в неравную схватку, насильственно стала накачивать себя бахвальством и самоуверенностью.

Смелый приступ – половина победы. Смелость города берет. Ну, чего же испугалась?

Через минуту Лиза подняла голову от стола. Если бы кто-нибудь в этот момент в них заглянул, то не увидел бы там ни растерянности, ни паники, а только легкую усмешку.

– Чем там ваше совещание закончилось? – из вежливости поинтересовался Луганский Клим. Ровным голосом Лиза объявила:

– Иномарку будут разыгрывать на пароходе! Вот сижу, обдумываю, условия и правила конкурса? Между прочим и вы, как участники можете ее выиграть!

Взорвись где-нибудь рядом фугас – эффект, наверно, был бы меньше. Ее моментально засыпали вопросами:

– Что за автомобиль?

– Что за конкурс?

– Почему они об этом раньше не слыхали?

Лиза постаралась спокойно и внятно объяснить, что конкурс пока не имеет названия, но это рыбачий конкурс. Его еще разработать надо.

АСУшники моментально забросили в сторонку дела или вернее про них напрочь забыли. Лиза несколько раз рассказывала одно и то же, а последний раз даже в лицах. Клим просто ликовал от такой новости.

– Я не я буду, если я кита не вытащу! Кто в этом банке рыбак? Да никого.

Василий Становой стал перебирать по пальцам мужчин банка.

– Пожалуй, ты прав, за все время, что я здесь работаю, ни один не сказал, что он на субботу или воскресенье едет на рыбалку. Пожалуй, у нас шансы будут самые высокие.

– А те наверху, – третий Петр показал пальцем в потолок, намекая на начальство, что решило организовать такой праздник, – рыбу знаете, где только видели?

– Где?

– Раньше кильку в томате, а теперь осетров на столах. Вот и все их познания. Нет, если действительно конкурс будет организован, шансы его выиграть, у нас будут самые большие.

– Твоими устами – да мед пить! Ты попробуй Федьку Галушкина обскачи. Эта сволочь, что-нибудь да придумает, чтобы приз из под носа утащить.

Лиза вспомнила, о ком идет речь, Федор Галушкин занимал в банке хозяйственную должность. Вот его в первую очередь и опасались ребята.

– А что он может придумать?

Первое, что пришло в голову Василию Становому, то он и заявил:

– Федька–паразит наймет для такого случая аквалангиста, он ему на крючок и будет сажать сазанов вперемежку с судаками. А ты будешь в это время со своей удочкой сидеть и мочить червя в воде, понял?

– Ну это дело мы сразу пресечем, – Клим снисходительно улыбнулся, – а динамит на что? Не успеешь его кинуть в воду, как его аквалангист всплывет брюхом наверх. Так что пусть Федька что поумнее изобретает.

– Мальчики, мальчики! – постаралась их успокоить Лиза, – нам условия конкурса разработать надо сначала, а потом уже делить шкуру неубитого медведя. Я жду от вас предложений.

– Каких еще предложений, – раскипятился Клим, – садись, Василий, печатай условия.

Через полчаса ожесточенных споров из чрева принтера появился лист бумаги с невиданными условиями.

Конкурс для настоящих мужчин – «Рыбачье счастье»!

Место проведения – палуба фешенебельного круизного парохода «Степан Разин», живописные верховья Волги.

Участники – пайщики и сотрудники банка «Нью-Строй– Банка».

Время проведения конкурса – 2 и 3 июня.

Утренний клев – с 6 часов 00 минут до 12 часов 00 минут, без перерывов на обед.

Пойманная рыба, попавшая на борт теплохода после двенадцати часов дня не засчитывается в улов.

Клев вечерний – с 14 часов 00 минут до 21 часа 00 минут.

Рыба, попавшая на крючок до 21 часа и подсаченная после, засчитывается в улов.

Основной показатель – вес пойманной рыбы.

Точность веса – до грамма.

Ратан считается рыбой, лягушка нет.

Для участников турнира устанавливается сухой закон, перед рыбалкой все дуют в трубку.

Вес пойманной рыбы в спорных случаях измеряется независимой комиссией.

Участвующий в конкурсе имеет право на один крючок, на одно орудие лова: удочку, спиннинг, крючок на шнуре. Замена орудия лова во время конкурса не допускается.

Технические средства, типа эхолотов, глубинных бомб, динамита запрещены.

Жюри конкурса – дамы банка, члены семей учредителей.

Прочие приглашенные дамы, аки появятся с Тверской, не имеют права голоса.

Приз – автомобиль иностранного производства, отечественной сборки.

Ключи победителю вручает председатель совета директоров Косой Демьян Петрович.

Постановка на учет в ГАИ, тюнинг, страховка – за счет средств банка.

Победитель конкурса – сотрудник банка – получает дополнительный двухнедельный оплачиваемый отпуск.

Победитель конкурса – пайщик банка – принимает поздравления всех сотрудников банка.

Удачи, господа!

Составляя совместно с АСУшниками правила рыболовного конкурса, Лиза все время подспудно помнила, что женщины как всегда останутся в стороне. От щедрот банка им ничего не отломится. Поэтому теперь уже самостоятельно она составила условия второго конкурса, исключительно для дам, и назвала его «Утешительный приз». Соблюсти неписанную иерархию полов, сложившуюся со времен падения матриархата, означало польстить самолюбию мужчин банка. Лиза понимала, что условия конкурса надо сделать облегченными. Минут через двадцать она попросила Василия отпечатать то, что у нее получилось на бумаге. Вот как это выглядело.

Утешительный приз.

Правление банка, считая дам хранительницами семейного очага, учреждает утешительный приз – оплаченный сертификат на двухкомнатную квартиру в ближнем Подмосковье.

Розыгрыш приза и вручение его производится одновременно с вручением главного приза «Рыбачье счастье».

В конкурсе участвуют исключительно дамы.

Розыгрыш проводится в виде лотереи.

Счастливый обладатель выигрышного номера становится обладателем двухкомнатной квартиры.

Директор банка Ч.П Цезарь

Когда, Василий Становой увидел, что предлагается ему отпечатать, он удивленно воскликнул:

– Ничего себе утешительный приз! Квартира, наверно, стоит не меньше иномарки!

Лиза невинно улыбнулась.

– В ближнем Подмосковье? Такие цены! Это же только проект. Может быть, его не утвердят.

– Хваткая ты дама! – одобрительно сказал Клим. – У банка действительно есть несколько квартир, которые используются как гостиницы.

– А ключи от них естественно у начальства? – спросила Лиза.

– Самой собой!

– Меня поражает, – оглядывая с подозрением Лизу, сказал Клим, – откуда ты об этом могла узнать? В банке не проработала еще и пол дня! Эти сведения у нас относятся к конфиденциальным! Быстро же ты вошла в доверие к начальству.

– Это вам так кажется! – сказала Лиза. Хотя к ней он запросто обращался на ты, она обращалась к нему уважительно на Вы.

– Ничего себе кажется!

– Она хочет выиграть квартиру! – расхохотался Василий Становой. – По глазам вижу, хочет!

– Хочу! И не скрываю этого! – сказала Лиза. – Ничего в этом плохого нет!

Не могла она себя ни в чем упрекать. В этом жестком мире, дичайшего первоначального накопления капитала, не она виновата, что захотела нахаляву оторвать себе малюсенький кусочек спокойной жизни. Ну не герой она, не революционерка, не Жанна Д’арк, не Склодовская-Кюри. Простая деревенская учительница, вынужденная оставить школу в селе и уехать в Москву к дальним родственникам. Хлеб приживальщицы не сладок. В глаза ей ни разу не было сказано, что она загостевалась, но в семье Шпаков где она остановилась, потянуло холодком.

И вот, кажется, ее проблемы, как застарелый шов, начали потихоньку рассасываться. Она собиралась с первой же зарплаты подыскать себе недорогое жилье, чтобы больше не беспокоить родню. А тут этот конкурс для дам, утешительный приз! Господи, как бы его выиграть? Она человек с сильным характером. Выживет! Но даже с сильным характером, надо иногда оказаться в нужном месте.

И она сейчас именно там, где ради развлечения гостей будут выставлены немалые материальные ценности.

– А разве вы не хотите выиграть иномарку? – спросила она ребят. Троица многозначительно переглянулась.

– Просто так не выиграешь, нужна хорошая идея, – задумчиво сказал Становой, – желающих будет слишком много, а рыба – дура. Не знаешь, у кого на крючке повиснет.

– Что бы такое придумать? – отозвался Петр.

– Клим, думай!

– Думаю! Представь, другие мысли сейчас в голову не лезут. Так и вижу себя в халявной иномарке. Ведь выиграть ее, как к чужой жене под подол слазить.

– Сравнил!

– А как делить будем?

– Как всегда на три части.

– Тогда есть идея!

Клим повернул голову в сторону Лизы и долго испытывающим взглядом смотрел на нее.

– Лиза ты ничего не слышала!

– Можете не сомневаться.

Наступило время обеда. От всех переживаний, которые Лиза умело скрывала от ребят у нее разгорелся зверский аппетит. Утром, выходя из дома Шпаков она на скорую руку сделала пару глотков чая, здесь с ребятами выпила еще чашечку, вот и вся ее еда. Промыла, что называется, желудок. Поневоле живот прилипнет к позвоночнику. Есть хотелось нестерпимо, поэтому когда ребята пригласили ее с собой, она обрадовалась. Одно ее смущало, в кошельке у нее была последняя сторублевка. На ланч едва хватит. Но если сказать, что ты лечебно, раз в неделю голодаешь, можно в нее и уложиться, на салатики приналечь. А завтра, завтра будет день, будет пища. Как раз насчет завтрашнего дня она меньше всего беспокоилась. Устройство на работу в банк придало ей необыкновенную уверенность. Теперь она сможет со спокойной совестью перехватить у собственной тетки Серафимы Карловны любую сумму до первой зарплаты. Поэтому без задней мысли она спросила:

– Обедать идем?

– Идем!

– А вы куда обедать ходите?

Она готова была услышать все, что угодно, в пиццерию, в кафе, в закусочную, но ответ Клима ее ошеломил.

– В Президент-отель!

Лиза и сама могла бы догадаться, что ничего необычного в этом нет, банк находится в самом центре Москвы, работники банка прилично зарабатывают, и поэтому могут себе позволить выкинуть на обед энную сумму. В памяти у Лизы сразу всплыл недавний рассказ тетки, Серафимы Карловны, которая имела честь отобедать в голубом зале Президент-отеля.

– Дорого и не очень вкусно! – жаловалась она вечером мужу. – Отдала сто долларов, а сама не поняла за что!

– За название отдала, за марку! Это как в «Максим» сходить! – посмеялся супруг весельчак. – Впредь умнее будешь.

И вот теперь ей, которая из себя с утра изображала девицу, присланную по блату оттуда, она вспомнила, как пальцем показывала вверх, придется дезавуировать себя. Что можно делать с ее несчастной сторублевкой в дорогом ресторане, она не знала. Пусть даже там в обеденное время будет обычный бизнес-ланч, но в престижном отеле цена на него должна быть на порядок выше, чем в обычном кафе. «Во, попала птичка», – подумала она. Не будешь в следующий раз вводить людей в заблуждение. А ребята сомнения появившиеся на ее лице восприняли по-своему:

– Да ты, Елизавета, не волнуйся, у нас есть лишний пропуск. В прошлом месяце сотрудница уволилась, от нее остался, а на проходной в обед милиционеры на фотографию не смотрят. Ты главное, уверенно иди и ничего не бойся.

– А я ничего и никогда не боюсь.

– Вот и славненько!

У Лизы было еще время сказать, что нет у нее с собой денег на ресторан, но птичка вылетела, не воротишь ее. «Ах, была, не была, на месте решу, как быть дальше», – подумала она. Развернусь и уйду, скажу, меню не понравилось, не побегут же ребята за мной. Или милиционер развернет на входе, тогда точно она не пойдет с ними.

Из банка она вышла в почетном эскорте. Справа шел Луганский Клим, слева, журавлем вышагивал Василий Становой, сзади семенил Петр. Первый же человек, который прошел мимо, оглянулся им вслед. Многие и раньше оборачивались, хотели лучше разглядеть, знала она за собой такой грешок, магнитом притягивать мужские взгляды. Но на этот раз любопытный мог оглянуться на ее спутников. Луганский Клим похоже был вытесан из скалы. Под просторной сорочкой с короткими рукавами резвились удавы мускулов культуриста. Да и Василий Становой тоже был хорош, тощий, извивающийся глистой, он возвышался над толпой, как кол над плетнем, хоть крынки на него вешай. С таким, обычно смеются на селе девушки, хорошо в темную ночь гулять, повесил на шею фонарь, и сразу светло стало. А сзади колобком катился Петр.

Пройдя переулками, они спустились в подземный переход, и оказались на противоположной стороне Большой Якиманки. Вход в Президент-Отель был со стороны третьего Голутвинского переулка. Лиза сунула пропуск в нос милиционеру на входе, но тот даже не посмотрел в него, в ворота в это время подъехал на черной иномарке с установленной на крыше мигалкой, вице-спикер Государственной Думы, шут-лидер популистской партии. Узнанный прохожими, он как всегда наслаждался собственной популярностью и небрежно помахивал рукой. Луганский Клим не удержался и, сдернув с головы Станового легкую кепи стал усиленно кланяться, принуждая делать то же самое товарища. Теперь оба они, как крестьяне в девятнадцатом веке при въезде в село станового пристава униженно отбивали поклоны. У горе-вождя вытянулось удивленно лицо. А Клим с Василием Cтановым кланяясь, продолжали юродствовать:

– О, спаситель человечества! Вождь великий и неповторимый. Господа! Гип, гип ура!

Клим стал подкидывать кепи в воздух, а Василий Становой продолжал кланяться. Вождь карманной партии был умен, увидев, что над ним смеются, он просто отвернулся в сторону.

– Завидки берут, Климушка, что не ездишь на такой машине с охраной, – раздался сзади насмешливый голос. Лиза обернулась. Их догнал Федор Галушкин.

– Ты тоже на такой не ездишь! – огрызнулся Клим. Федор, не обращая на него внимания, оттер в сторону Клима и Василия Станового, и взял Лизу под руку.

– Поедем со мной после обеда, Елизавета, выбирать Тойоту. Я люблю белые и кофейные тона. Подскажешь мне, какой оттенок лучше.

– А при чем здесь ты, – поддел его Луганский Клим. – Ты что, собираешься на ней ездить?

– Ну не ты же!

Лиза позже узнала, что между ними пробежала черная кошка, вернее черный котище, имеющий персональное имя – Васька Кот. Однажды, когда банк был побогаче, и оттягивались покруче, на одно выездное совещание-презентацию-семинар, Федор Галушкин взял свою законную вторую половину. В банке вообще-то не принято было ездить в Тулу со своим самоваром, но Галушкин решил воспользоваться служебным положением организатора этого мероприятия и сэкономить на воскресных семейных расходах. Директор банка отказался ехать и роскошные, оплаченные апартаменты в одном из пансионатов администрации президента оказались свободными. Федор экономом оказался еще тем, в придачу к жене облагодетельствовал еще и тещу. У других – антагонизм с этой сующей везде свой нос родней, а у него – лебединая песня.

Что делает умный человек в такой ситуации? Правильно! Он не дает протухнуть даром доставшемуся добру. Федор Галушкин не был исключением из правил. Не подумав хорошо, он заглотнул этот большой халявный кус. В роскошные директорские апартаменты вселилась теща, а сам Федор с красавицей женой занял обычный номер.

Но, как говорится, скупой платит дважды. На вопрос заместителя директора банка Василия Блудова, а проще Васьки Кота, кто это? Скромно ответил:

– Цезарь не хотел, чтобы вы знали, кто там отдыхает. Из налоговой она. Он ее инкогнито предлагал поселить.

– Инкогнито – это даже лучше! Из налоговой говоришь? – В глазах у Васьки Кота зажглись желтые, сатанинские огни. – Чем нам под пресс налоговый попадать, лучше уж пусть она под мой пресс… А бабенка ничего. Ты глянь, глазами так и стреляет. Ты, как думаешь, сколько ей лет?

Глубоко в душе оскорбленный наглыми посягательствами Федор решил отвадить Ваську Кота и назвал запредельный возраст.

– Не меньше пятидесяти.

– Ты что? – Васька Кот хищно облизывал пересохшие губы, – лет тридцать, тридцать пять, самый бабоньку помять! – и обратился к жене Федора как к арбитру:

– Ольга, согласись, что та красавица, моложе тебя!

Знал бы Василий Блудов что своим замечанием до конца жизни нажил себе смертельного врага. Ольга только фыркнула в ответ. А теща Галушкина и правда выглядела эффектно. Подтянутая, тренированная в фитнес-клубе стройная фигура, длинные, красивые ноги, мраморная, шелковистая кожа, и грамотно сделанная подтяжка лица скостили лет пятнадцать от бальзаковского возраста.

Мягкой, кошачьей походкой Васька Кот нарезал около нее мартовские круги. А вечером, на банкете уже никуда от нее не отходил. Справедливости ради надо сказать, что обе женщины пользовались невероятным успехом, их то и дело приглашали на танец.

Сначала Федор невероятно загордился дамским, семейным успехом, собственным удачным выбором супруги, потом как-то незаметно глаза его стали наливаться ревностью, уголки губ обиженно опустились вниз и он…напился! Все бы ничего, только у Федора случались пьяные провала памяти, заканчивающиеся дикими сценами.

Что делал он, где была его жена до утра, он мог только догадываться. Кобра ревности поднимала голову выше и выше. На разведку Федя решил сходить в царские апартаменты к теще. Проверить, как она там, и забрать заодно одну из бутылок виски. В своем холодильнике они почему-то были пусты. Намерение похмелиться притормозило у него мыслительный процесс. Нет, чтобы задаться вопросом, а позволительно ли входить без стука в нумер к одинокой даме, пусть даже и родной теще, вместо этого Федя подгоняемый страшной головной болью нажал на дверную ручку. Гм…м, она со скрипом поддалась. Из спальни, с капитанского мостика огромной кровати-дредноута, донесся знакомый голос Васьки Кота. Он приказывал его родной теще:

– Если там пришел этот пьяница, наш хозяйственник, Галушкин Федор, ты его дорогая, гони в шею.

– За что?

– Вылакает, как обычно с вечера ведро, а утром похмеляется по номерам… Скот!

– Я вроде бы дверь закрывала на ключ.

– Значит, показалось!

– Пойди, проверь!

Стоять молча в прихожей и слушать ядовитые тирады произнесенные в свою честь даже с похмельной головой Федору показалось неэтично, он побагровел, шаркнул ногой и, сохранив тещино инкогнито, придурковато спросил, сунув голову в проем двери:

– Вы мою жену не видели?

Откуда-то из глубины комнаты, а может быть из душа, донесся умиротворенный, барский голос Васьки Кота:

– Дорогая, скажи этому олуху, пусть свою женушку у транспортника Гирея на заднем сиденье поищет.

– Ты что говоришь, ты что говоришь? Она у себя в номере! – донесся до Федора заполошный голос его родной тещи.

Федор молча вышел. Он не только не смог похмелиться, но еще и нажил себе новую головную боль. Веры Васьки Коту не было никакой, а если…а вдруг…И хотя рано утром Галушкин обнаружил рядом с собой свою законную половину, поверил он не своим глазам, а чужим наветам. Беспочвенные подозрения ранят сильнее всего. Ничего не подозревающая жена вся в эйфории от вчерашнего триумфа, была поднята с постели ревнивым мужем.

– Где Гирей? – с порога громко гаркнул Федор, сбрасывая с нее одеяло. Оскорбленная жена полезла в бутылку.

– В шкафу, где же ему быть!

Федор в припадке ярости дернул за ручку шкафа. Оттуда, как в кино, пьяно улыбаясь вывалился Гирей. Как он туда попал, история об этом умалчивает, но появление его на сцене было эффектным, прямо бенефис.

– Я здесь!

– А…а, уже вылез из-под кровати!

– Ой, эта образина, всю ночь там стояла?!

– Почему я стояла, я сидела! – обиделся Гирей. – Я не грузина, я осетина! Мой род идет…

Рассказать о своем славном роде он не успел. Взвизгнувшая, нагая жена Федора бросаясь в душевую. Гирей потом божился и клялся, что в номер на дегустацию виски его затащил сам Галушкин, а когда вернулась жена, он почему-то решил его спрятать в шкафу. Там он и уснул. И больше ничего не помнит.

А дальше началось то, чего больше всего боялась жена Федора. Покатило и поехало. «Покатило» в лице Феди заехало в глаз Гирею.

На шум в номере вышли соседи, прибежала любвеобильная теща, из-за угла желтым, глазом сверкал Васька Кот. Бросившаяся на защиту собственного чада красавица теща, отведала Фединого леща и отлетела в угол. Выпустив излишний пар, Федя облегченно вздохнул. Казалось мир и спокойствие вернулись в его родные пенаты, мать и дочь покорно молчали, а Гирей мышью выскользнул в открытую дверь. Но не зря сверкал яхонтовый глаз Васьки Кота. Заместитель директора банка решил поставить подчиненного на место. Посчитав, что права Галушкина простираются слишком далеко, и духом не ведая о его родственных узах с так приглянувшейся ему красавицей, Васька Кот с открытым забралом двинулся вперед. Не зря в давние времена оставляли в шеломах для глаз узкую прорезь, знали наши предки, что делали.

После того, как Федя Галушкин припечатал пудовый кулак к лицу незваного защитника тещиной чести, Ваську Кота по прошествии непродолжительного времени можно было бы причислить к косоглазой монголоидной расе.

Отдыха культурного не получилось.

Через три месяцы жена ушла от Феди, заявив на суде, что это не она, а он прятал в шкафу мужика. Судье было абсолютно все равно, кто, где сидел, она взяла свою мзду и через десять минут Федя Галушкин был свободен от всяких матримониальных обязанностей. С тех пор он не питал большой любви ни к кому из сотрудников банка, но почему-то больше всех ненавидел Клима из АСУ.

Тот в лицах умел рассказать и показать эту и другие истории. Федя всегда в них выглядел полным дураком, алкоголиком, импотентом и мелким подхалимом.

– Почему мелким? – задыхался от негодования Галушкин. Ничто другое его так не угнетало, как обвинения в холуйстве, и мелочности.

– Сам посуди! – начинал, как обычно загибать пальцы Клим, – тещу, родную тещу подложил не директору, а его заму. А если бы замов у нас было семь? Замучился бы подтаскивать и оттаскивать!.. Пошли дальше!.. Денег не брал?…Не брал!.. Спрашивается почему?… В чем корысть?

– В чем? – хохотали слушатели.

– А тут два ответа! Или мелкий подхалимаж, или кхе…кхе… в одном месте полный демонтаж!

А весь этот треп начинал обычно сам Галушкин Федор, живописуя себя как неслыханного сексуального чудо-героя, и нарывался на моментальный отпор. Казалось бы жизнь должна была его чему-нибудь научить. Тщетно! В одном лишь Федя преуспел.

– Он фокусник у нас! – смеялся Клим. – Поставит на стол пять бутылок, ты только оглянешься, осталось – две, а завтра по отчету спишет все десять. Кио иллюзионист по сравнению с ним – мальчик в коротких штанишках.

Поэтому Федор обижался на Клима сильнее всех. Кусал тот со злым смешком, никогда не жалел для красного словца Федора-молодца.

Вот и теперь, после того, как Федя заявил, что собирается ездить на призовой иномарке, он ожидал подвоха со стороны Клима. Естественно моментально дождался.

– Ты знаешь, Федя, что я на подводной лодке служил? – с простодушным видом спросил Клим.

– Знаю! Ну и что?

– Ты плавать умеешь?

– Нет! А что?

– Да ничего! Должен просто тебя предупредить, что если мне не достанется автомобиль, я этот белоснежный лайнер, который ты зафрахтовал, и на котором мы поплывем, пущу ко дну!

– Шутишь! – недоверчиво посмотрел на Клима Федор Галушкин. – Как ты его на дно отправишь?

– Элементарно! Я с подводной лодки, когда на дембель уходил, торпедой разжился. И пойдешь тогда ты, Федя, ко дну рыбам на корм. Гы…гы… – заржал довольный собственной шуткой Клим. Федор Галушкин скептически улыбнулся.

– Торпеда бывает длиной шесть метров. Я в кино видел. Ее никак не утащишь.

– Чудак человек. Я же не межконтинентальную купил, а мухобойку. В сумку спортивную умещается. Если надо катерок сшибить или пловца, предположим. И на твой лайнерок хватит, в самый раз, через три минуты будет лежать на дне. Так что ты подумай сначала, стоит ли тебе участвовать в конкурсе.

– Да пошел ты…

Веселой толпой они вошли в Президент-отель. Лизины переживания насчет дороговизны оказались никчемными, Федор Галушкин оказался молодцом. Питались они не в дорогом ресторане, на втором этаже, а в столовой для персонала. Глянув на цены в меню. у Лизы отлегло от сердца.

– Правда, смешные цены? – хвастался чем-ничем Федя. – А кормят как президентов СНГ. Кухня здесь, одна на всех, и на рестораны, и для нас.

Злоязычный Клим уел его и здесь.

– Лиза, обрати, пожалуйста, внимание. Чисто плебейская психология. Так может рассуждать только лакей на господской кухне. Я, мол, ем тот же суп претаньер, что и мой господин. И не понимает ведь того он, что наверху в ресторане едят господа, а внизу их обслуга.

– А кто об этом знает? – удивился Федор Галушкин. – Странный человек. Имидж– все, деньги– ничто. Ты главное говори всем, что обедаешь в Президент-отеле. Банк договор заключил. В голову никому не придет тебя проверять.

– Ты за кого меня принимаешь?

– На тебя, Клим, сроду не угодишь.

Разговор непроизвольно оборвался. Выдержав непродолжительную паузу, Клим стал снова клевать Федора Галушкина.

– Стыдно! Стыдно, дорогой товарищ. Привык, как холуй всем угождать, а мне угождать, представь себе, не надо. Хочу я, Федя, чтобы ты стал личностью, поднялся духом до свободного человека, но, видимо, зря рассыпаю перед тобою бисер. Не видать тебе неба, чревоугодник!

– Лиза, ты когда-нибудь была в Афинах? – подняв голову от тарелки, спросил Федор Галушкин.

– Нет!

– Ну, тогда посмотри на демагога! Раньше они были вождями, а теперь во что их семя выродилось. Клим – их прямой потомок.

Федя, сытно икнув, встал из-за стола.

– Лизавета! Поехали со мной машину выбирать. Я ее выиграю!

– Выбирай. Выбирай! – засмеялся Клим, – не видать тебе ее, как своих ушей.

– Это почему же?

– А потому, что у меня инженерный склад ума, а у тебя и на слесаря не хватит. Куда тебе со мной тягаться.

На этот раз Федор Галушкин не обиделся. Он лениво огрызнулся, пропуская вперед Лизу.

– Слепой, сказал, посмотрим!

* * *

Машину они выбрали быстро. Федор Галушкин имел представительный вид. Высокий рост, барская осанка, громкий, властный голос сразу привлекли к ним внимание, как только они вошли в торговый центр «Тойота». В зале почти никого не было. Несколько покупателей ходило неприкаянно в дальнем конце зала, а три продавца тихо беседовали у конторки. Время от времени от них доносились громкие восклицания и смех. Федя остановился посреди зала и даже попридержал за руку Лизу.

– Кто здесь менеджер по продажам? – громко, так что даже Лиза вздрогнула, спросил он.

Продавцы лениво ответили:

– Ну, мы!

– Подойдите сюда!

Лиза готова была прыснуть со смеха. Трио на минуту смолкло, разглядывая капризных посетителей их салона. Наконец, один из них, достаточно громко, так чтобы слышно было Федору с Лизой, сказал:

– Сходи, Петр узнай, чего им надо?

Федя, по всей видимости, отыгрывался в таких местах за те насмешки, что получал в банке от Клима. Когда продавец подошел, Федя заставил опустить его глаза к долу и только после этого спросил:

– Где у вас самый дорогой автомобиль?

Однако продавец был не лыком шит, его трудно было смутить. Будто и не слыша вопроса обращенного к нему, он сам спросил:

– Вы как будете платить? Наличными, карточкой, или в кредит оформлять?

– Как быстрее, так и будем платить! – грубо сказал Федя. – Показывай!

Лизе стало неудобно. Она не любила амикошонства и на «ты» обращалась исключительно к своим ученикам в школе. А здесь продавец «выкал», а Федор «тыкал». Но и продавец был гусь еще тот лапчатый.

– Что за спешка! – пробормотал он, предлагая пройти в дальний конец зала. Федор Галушкин пропустил вперед Лизу и важно заявил:

– Пока есть настроение, надо купить! Кому твоя тачка в старости нужна будет? Танцуй, пока молодой! Правда, Лиза?

Пришлось ей поддакнуть:

– Правда!

– Мы к туфлям твоим будем выбирать машину или к платью?

Елизавета сначала подумала, что он шутит, но тот апломб с каким это было сказано, говорил о том, что Федя лепит из себя крутого мачо.

– А где же старая? – не унимался продавец. Он, как и Клим в банке с первого взгляда невзлюбил самовлюбленного и спесивого покупателя.

– Старая кирдык! – сказал Федор, – в лепешку!

Продавец стал более расторопен. Раскусив покупателя, он решил ему подыграть.

– Новинка этого сезона – Тойота Авенсис (Toyota Avensis). Кузов седан. Максимальная мощность сто шестьдесят три лошадиные силы. Коробка передач пятиступенчатая автоматическая. Разгон до ста километров в час за девять с половиной секунд. Заводская гарантия три года.

Продавец свое дело знал.

– А цена?

– Тридцать четыре тысячи девятьсот долларов.

– Молодец! – похвалил его Федор, – дело свое знаешь! А не взять ли тебя к себе в помощники?

– А вы где работаете? – проглотил наживку вместе с грузилом продавец.

– В «Нью-Строй-Банке», слышал про такой?

Можно было на сто процентов быть уверенным, что продавец ни сном, ни духом не ведал об их банчке, банчечке. В одной Москве их две тысячи, а на слуху дай бог с десяток. Шельмовато стрельнув глазами, продавец заявил, что слышал. Федор Галушкин вельможно вытащил из толстенного бумажника похожего на маленький бочонок визитку и протянул ее продавцу.

– Я начальник управления. Нам твой автомобиль нужен с доставкой, франко-борт корабля.

– Доставим по желанию клиента в любую точку страны и ближнего зарубежья, – заявил продавец, – только платите.

– За этим дело не станет.

– Я, наверно, неясно выразился, – недовольно сказал Федор, – в договоре, который сейчас составим должно быть записано, что вы его поднимаете на борт круизного парохода «Степан Разин». Стоять автомобиль должен на верхней палубе.

– На палубе, так на палубе. Только платите, – еще раз подтвердил продавец возможности фирмы исполнить любую прихоть клиента, – на кого будем его оформлять?

А вот тут у Феди вышла небольшая заминка. Он ненадолго задумался и спросил?

– А нельзя ли так получить автомобиль, чтобы все документы были оформлены, а фамилию мы потом сами вписали?

Продавец отошел посовещаться со старшим продавцом и вернулся к Федору Галушкину.

– Понимаете, при нашем центре есть свой гаишник, но это вам будет стоить пару лишних тысяч.

Наверно именно ради таких моментов и надувался как индюк важностью Федор. Зря его не видел Луганский Клим, вот кому была бы пища для злословия. Федя вельможно похлопал продавца по плечу и достал из кармана стодолларовую купюру.

– Уважаю расторопных малых, – сказал он. Продавец заворожено смотрел на зеленую деньгу. Непроизвольно он сглотнул слюну и, покосившись по сторонам, нехотя заявил:

– Наша фирма не практикует чаевые. Уберите!

– Хозяин – барин. Была бы честь оказана! – сказал Федя с удовольствием пряча доллары в карман. – А я бы не отказался, если бы кто мне предложил!

Оформив все документы и взяв счет для оплаты, они покинули торговый центр. Лизе показалось, что провожал их расстроенный взгляд продавца. Только когда они сели в подержанный Фольксваген Галушкина, настроение у продавца улучшилось и появилось злорадное выражение лица. Как змей, которому наступили на хвост, он зашипел им вдогонку.

– Изображает из себя крутого, а сам костюмы с чужого плеча носит.

Как в воду глядел он, в отношении Федора Галушкина. Федя до сих пор предпочитал одеваться в комиссионке.

На обратном пути движок у Фольксвагена тихо урчал, в салоне было прохладно от кондиционера.

– Как представлю, что я для Луганского Клима старался, мне аж нехорошо становится, – пожаловался Федор Елизавете Беркут.

– Почему для Клима, вы для всего банка старались, для сотрудников и для пайщиков.

– Нет! – отрицательно покачал головой Федя, – Вдруг он вытянет самую большую рыбину? Или целый садок судаков натаскает. С него станется. Этот паразит обязательно, что-нибудь придумает, а потом еще смеяться будет. Я его знаю.

– Да не переживайте вы раньше времени!

– И то, правда! – согласился Федор. – Есть грубая пословица. На хитрый зад всегда найдется…

– А вот пословиц не надо!

– Извини! Еще посмотрим, кто кого. У нас тоже в заначке есть кое-какая задумка.

Искоса он посмотрел на Лизу, не сболтнул ли что лишнее, но та сохраняла абсолютное спокойствие. Лиза с Федором Галушкиным успели в тот же день вернуться в банк и отдать счет на оплату. Пока их не было, весть о конкурсе облетела все здание.

– Что выбрали? – первым делом спросил Клим, когда Лиза появилась на пороге отдела.

– Тойота Авенсис!

– Вот и отлично.

– По цене?

– Тридцать пять тысяч долларов и две гаишнику за оформление всех документов на месте. Фамилию надо будет только вписать.

– То что надо!

– Ну, слава Богу, хоть раз Галушкин поработал на народ.

Лиза видела, как удовлетворенно расхохотались Луганский Клим с Василием Становым. Петра не было видно. «А ведь, неспроста их подозревает Федор, – подумала Лиза, – наверно ребята действительно что-то придумали. К ним в отдел то и дело забегали сотрудники и бросали в сторону Лизы любопытные взгляды.

В конце работы к ней зашел Федор.

– Могу до дома добросить! – предложил он Лизе. – Ты где живешь?

Она вспомнила, что все семейство Шпаков будет сегодня на даче. И ее приглашали.

– В Жуковке! Но у меня еще в городе дела!

– А..а! – замычал в ответ Федор Галушкин. – К сожалению, нам не по пути!

– Конечно, не по пути! – заржал Луганский Клим. – Тебе в Печатники, в рабочий район, а ей в царский поселок. Так что зря не мылься, жених!

Первый ее рабочий день был благополучно окончен.

Ни на какую дачу Лиза не поехала. Впервые со дня появления в Москве, как клокочущий вулкан ее переполняла непонятная энергия. Она готова была вылиться на всех встречающихся ей по пути людей. Лиза шла пешком домой. Шпаки, сегодня все на даче, квартира в ее полном распоряжении и она может вернуться домой в любое время, когда захочет. Благо и идти тут, с Большой Полянки до Романова переулка всего ничего. Сегодня она любила всех людей. Луганский Клим и Становой Василий, Петр казались ей олицетворением ума и независимости. Галушкин Федор и кадровик, Балаболкин Вячеслав, вызывали непонятную жалость. Неплохие мужики, вот только болтаются в этой жизни без компаса и ветрил. А цель дает человеку железный стержень. Вот она, Елизавета Беркут отлично знает, что хочет от этой жизни.

И тут Лиза подумала, что ей хочется прежде всего создать крепкую семью, и чтобы муж у нее был и видный, и умный, и молодой, одним словом красавец, под стать ей.

А в банке, сегодня, никого, кто хотя бы издалека был похож на тот образ, что она нарисовала в своих мечтах. Заурядные люди! А может быть она слишком требовательна?

Нет, не слишком! Так и надо! Интеллектуал должен быть рыцарем, бессребреником и подвижником. Красиво жизнь прожить – это больше чем подвиг совершить! Она, во всяком случае, к этому готова! Где только вот ее селезень?

Лиза открыла сумочку и пересчитала деньги. В кошельке у нее оставалось пятьдесят рублей с копейками. Ничего страшного, оба холодильника у Шпаков забиты продуктами, повода для треволнений нет.

Жизнь прекрасна! Она вышла на Большой Каменный мост и залюбовалась Кремлем.

Сегодня же вечером Лиза написала бабушке в далекую Тамбовскую область длинное письмо.

«Милая, дорогая бабушка!

Прости меня за мою небрежность, что сразу не ответила на твое письмо десятидневной давности. На то у меня были веские причины. Я всю неделю с нетерпением ждала одного очень важного для меня ответа и, наконец, его получила. Ты, конечно, сразу подумаешь про дела сердечные и ошибешься. Никого у меня пока нет, и боюсь, при моей завышенной требовательности еще долго не будет.

Только сегодня могу тебе, дорогая моя, бабушка с легким сердцем откровенно написать про свои дела. В доме никого нет. Все Шпаки во главе с симпатичным старичком Иван Кузьмичом на даче. Приглашали и меня, но я не поехала. Разве сравнить их Жуковку, хотя она и котируется по самому высшему разряду среди московских нуворишей с нашей Верблюдовкой? Никогда! Небо и земля! Жуковка – это бывший цековский поселок, где раньше жили партийные вожди, известные артисты, академики, конструкторы, ныне оккупирована мультимиллионерами. Но остались и старые владельцы, те, кто вовремя подсуетился и успел приватизировать государственную дачу. Шпаки, благодаря Серафиме Карловне, в их числе. Дома в сосновом лесу, коттедж на коттедже, дворец на дворце. Участки большие, но кроме экзотических растений и кустов ни у кого ничего не увидишь, разве что площадки под теннис и бассейны. Последние, подчеркивают принадлежность к нарождающемуся высшему слою.

Я тут как-то по весне без спроса и согласия семейства вскопала на их участке две грядки и засеяла редисом и луком. Смех вспоминать что было! «Ты нас опозоришь, – объявила мне преподобная Серафима Карловна. – Что о нас соседи подумают?» И на следующий день, на место грядок привезли огромный валун. Бабушка ты бы знала, во сколько он им обошелся. Неудачно его сгрузил КАМАЗ самосвал, он на тропинке оказался. Теперь чтобы его передвинуть надо или бульдозер заказывать или экскаватор.

А здесь через Жуковку проходит правительственная трасса, на дороге левака не поймаешь, специальный пропуск на строительную технику должен быть, вот и маются теперь Шпаки, обходят камень стороной. Серафима Карловна как-то сказала, что трехсот долларов не пожалела бы, тому кто его б с дороги убрал. Я, не долго думая, предложила свои услуги. За день, говорю, уберу! К вечеру его не будет. Не поверили мне! Но деньги оставили. Когда они все уехали в Москву, я бабушка наняла двух узбеков с соседней стройки, там их человек десять работало, и они мне рядом с этим валуном вырыли огромную яму. В ней он благополучно и почил в бозе. А для пущего эффекта сверху дерном замаскировали. Ты бы видела лицо Серафимы Карловны вечером. Она никак не могла понять, куда мог этот валун испариться, если не видно следов подъемного крана и самосвала. Ван Ваныч первым догадался и радовался как дитя. А я сказала, что могу перемещать на расстояние любые материальные предметы, если мне не мешать, от бабушки у меня это. Серафима Карловна неделю потом на меня дулась, за этот розыгрыш.

Кто-то звонит!

Это Иван Кузьмич интересовался, почему я не поехала за город, и что я делаю? Он мне больше всех нравится у Шпаков. Старик сурового нрава, ходячая энциклопедия и, по-моему, вечный оппозиционер всему и вся. Бабушка он уверяет, что из рабочих, а я не верю, у него аристократические манеры. За все время ни разу ко мне не обратился на «ты», и в отличие от Ван Ваныча никогда не выйдет из своей комнаты неодетым. А уж чтобы быть небритым, и думать не моги. Он единственный, кого я не боюсь, что меня обидит словом.

Моя дорогая бабуля, у меня сегодня радость, с сегодняшнего дня я работаю в коммерческом банке. Невысока шишка, взяли операционисткой, и для начала положили восемьсот баксов. (На московском жаргоне это американские доллары). На них говорят еще будет кое-что капать. Но не это главное. Помнишь, как ты переживала, когда у нас закрыли школу, и я осталась безработной. Кажется этот жуткий этап позади. С трудом, но смогла я зацепиться за Москву. Ван Ваныч помог. Не знаю, как он меня представил в банке, но все почему-то думают, что я как минимум побочное дитя Будды, со всеми вытекающими отсюда последствиями. А последствия таковы, что я облечена высоким доверием руководства банка. У них на носу собрание пайщиков, и если я хоть немного разбираюсь в людской психологии, на этом собрании опасаются внутридворцового переворота или чего-то похожего на него.

Вероятнее всего пайщики будут спрашивать, требовать отчета, а исполнительное руководство, директор банка постарается втюхать им туфту. Почти, как у нас в совхозе, когда ставили вопрос о смене председателя. Михалыча, спрашивают, где деньги? А он в ответ, кто за демократию, прошу на банкет, а несогласные, продолжайте дебаты праздные. Помнишь, что народ выбрал?

Так вот, бабуль, у нас, похоже все пойдет по тому же сценарию. Выезжаем на пароходе по Волге, и будем разыгрывать два приза. Один для мужчин – супер дорогой автомобиль Тойота Авенсис, я в нем немного посидела, он для небожителей, и второй приз, для дам – будет разыгрываться квартира в Подмосковье, сертификат. Что это такое пока не знаю.

Дорогая моя бабулечка, если бы ты только знала, как я хочу выиграть этот приз, чтобы ты была рядом со мною.

Неразумно конечно возлагать радужные надежды на призрачную удачу, а вдруг… Должна же быть на небе и моя звездочка. Я на нее очень надеюсь.

Была на выставке современной живописи в Доме художника. Ходила из зала в зал, как диссидентка. Подхожу к одному художнику абстрактному мазиле и решительно заявляю: не может быть художественного произведения, лишенного идейного содержания, а у вас в чем оно? Он смеется: классицизм и реализм вчерашний день, а мое идейное содержание– отсутствие содержания.

Сказала ему: – Оно и видно! – и добавила, – К сожалению, это неизлечимо! – и отошла. А мне кажется они боятся реальной жизни и прячутся под разными символами и школами.

Только портретная живопись была хороша.

На неделе была также на концерте симфонической музыки в консерватории.

Бабушка, я наверное неисправимая идеалистка! Подхожу к людям с идеальным метром. Только приложу его к кому-нибудь, как он оказывается карлик. Помнишь, ты мне говорила, что я так никогда замуж не выйду? Ну и пусть! А ты знаешь, на меня ведь многие заглядываются. Я это особенно ясно сегодня заметила, в банке. Представь, льстит!

Дорогая моя бабушка, наконец, разбежались у меня зловещие, вызывающие страх думы. И хоть бытие, среда, определяет сознание, ты не думай, что став банковским работником, я утрачу способность к восприятию возвышенного и доброго.

Я не слабая, бабушка, и не буду прикрываться ссылками на превратность судьбы, изливая желчь на весь свет и отдельных олигархов. А ведь эта излюбленная тема разговоров у Шпаков за вечерним чаепитием, что «новые русские» без малейшего труда и усилий с их стороны владеют роскошно обставленными дворцами на Лазурном берегу, супердорогими автомобилями и миллионными состояниями.

Эта зависть мне отвратительна, и я меньше всего ожидаю ее от себя. Но у меня другое чувство появилось, толкает меня в спину, а я не знаю, как его объяснить. Мне самой хочется встать вместе с бегущими за достатком на спринтерскую дистанцию и принять участие в забеге. Вот чего я не ожила от себя. Неужели, из той Лизы, которая любила смотреть в бездонное синее небо, я превращаюсь в Лизу, любующуюся витринами современных бутиков и ювелирных магазинов в центре Москвы. Как ты думаешь, эрозия души не примет случайно необратимый характер? Ой, не хотелось бы! Хотя какие могут быть к этому основания? Разве ты не баловала меня с колыбели? Разве мы с тобой не перелопатили алмазные россыпи нашей классической библиотеки? Разве природа не наделили меня выдающимися женскими чарами?

Иногда мне так и хочется принять монашеский обет, но как только я вспомню, что где-то рядом может быть ходит мой суженный, мой принц, и он может пройти мимо меня, не взглянув в мою сторону, мне страшно становится, и я загоняю в уголок сознания эти черные мысли.

Я не ребенок и понимаю, что нечего сожалеть о тех прекрасных годах, что я провела учительствуя в деревне и что теперь наступили жесткие, если не жестокие времена. К сожалению надо на время отбросить в сторону души прекрасные порывы и просто для начала выжить. Заговорилась я что-то…

Теперь о более прозаических вещах. Я не могла отказать себе в таком удовольствии, и посещением театров и концертов, я несколько вышла за рамки установленных мною же расходов, поэтому сижу сейчас на мели. С утра разменяла последнюю сотню. Бабушка, ты не беспокойся, я завтра же оформлю себе кредит, я же теперь банковский работник. Или с чистой совестью займу у Серафимы Карловны, она казначей семьи Шпаков. Для того чтобы обеспечить себе будущее, я постараюсь и обещаю, после того, как начала работать в банке, строить деловую карьеру. Придется, конечно, засесть за экономическую литературу, начать с азов, но не боги горшки обжигают. Обещаю тебе, бабуль, вытащу я тебя из деревни, и станешь ты у меня завзятой театралкой.

Ты, бабуль, всегда считала, что следует не обстоятельства менять, а самим к ним приспосабливаться, экономить силы и плыть по течению. Попробую, хоть и муторно потом будет на душе.

Сейчас слишком поздно, бабушка, в следующий раз я тебе больше и подробней напишу.

Храни тебя Господь, моя дорогая бабушка. Любящая внучка, вечно твоя Лисонька!

P. S. Бабушка, я обязательно выиграю этот приз, сертификат на квартиру! Вот увидишь! Снова будем мы с тобою вместе.

Глава 6 Пароход «Степан Разин»

Неделя до собрания отлетела быстро. Лиза перезнакомилась с сотрудниками банка, ей показали ее будущее рабочее место.

– Девочки скоро пойдут в отпуска, вот на их место и сядешь в операционном управлении. А обучат тебя за неделю. Операции там стандартные. Принять от клиента платежные поручения, провести их и выдать ему выписки.

– А если клиент спросит что-нибудь, что я не знаю?

– Ничего страшного, на это есть начальник!

Лизу сопровождал начальник отдела кадров Вячеслав Балаболкин. Он старался снискать ее расположение.

– А где он сейчас?

– Начальник? – переспросил Вячеслав. Лиза чуть не съязвила, пораженная его бестолковостью, но быстро взяла себя в руки и, чуток поразмыслив, сообразила, что у кадровика это защитная реакция. Тугодум по своей природе, прежде чем ответить, он встречным вопросом создает временной буфер, разделяющий вопрос и ответ. До того как его осенит Божья искра Вячеслав должен сообразить, понравится ли его ответ собеседнику.

– Или это тайна?

– Ну почему же? – замялся Балаболкин, – она как бы есть, и как бы нет ее!

– То есть! – продолжала его допытывать Лиза. – Господи, что за манера говорить загадками. Вы можете мне ответить внятно, что случилось с начальником операционного управления?

Балаболкин, как шкодливый кот, быстро зыркнул глазами по сторонам и удостоверившись, что их никто не слушает, понизив голос, сказал:

– Она в отстойнике.

– Где?

– В отставке!

– Не поняла!

– Ну, это, на третьем этаже сидит, переживает. Тут такое было, такое…

Лиза начала кое о чем догадываться. И на заседании правления и просто так в разговоре рядовых сотрудников постоянно проскальзывали прозрачные намеки по адресу некоторых любвеобильных персон.

– Ля мур?

Вячеслав Балаболкин подтвердил, согласно кивнул головой.

– Очередная жертва!

– Спа…си…бо, что предупредили! – сказала Лиза.

«Придется держать ухо востро», – подумала она. Измажут ее при таком-то характере ни за что, ни про что, попробуй потом отмойся. Интересно, что же случилось? Она не стала больше пытать кадровика, хотя под большим нажимом, чувствуется, тот с великим удовольствием выдал бы все секреты банка. Они так и распирали его.

Лиза не любила чужие тайны. А здесь пахло душещипательной историей в банковской упаковке. Своих забот полон рот. Строгая по складу своего характера она решила еще защититься непроницаемой броней вежливости и корректности. При ее смешливом характере сделать это было трудно. Но жертва была невелика.

Никто особенно ею в банке не интересовался, бродит вроде бы красивая девица, интересуется подготовкой к проведению собрания и предлагает всем свою помощь в его организации. Бродит, ну пусть себе бродит. Если у человека есть обязанности, расписанные в должностной инструкции, зачем ему чужой мартышкин труд. Спихнуть его с себя каждый имеет законное право. Даже римское право это постулирует. Спихивали с удовольствием.

Тихой сапой Лиза к концу недели сплела собственную паутину и теперь все нити по подготовке собрания вели к ней. Она собственноручно обзвонила всех пайщиков, удостоверилась в получении приглашения, уточнила должности и фамилии ожидавшихся гостей, спросила об их пожеланиях. Разговаривала со всеми она сверхвежливо, конкретно, одновременно стараясь создать иллюзию на том конце провода, что собеседник для банка – царь и бог.

Даже главный бухгалтер признала Лизины организаторские способности и отдала ей скоросшиватели с подборкой материалов по предыдущим собраниям пайщиков. И только заместитель директора банка Краснянская приняла Лизу в штыки.

– Без году в банке неделя, а власти взяла. Не надорвалась бы милая.

Контакта с нею у Лизы не получилось.

Ничего стоящего внимания за неделю до собрания не случилось, если не считать того, что банк был похож на растревоженный улей. Надо думать! Весть о разыгрываемых призах никого не оставила равнодушным. Если раньше собрание пайщиков приравнивалось сотрудниками банка к разовому выезду на природу и обиженных практически не было, то на этот раз банк встал на уши. Никто не хотел остаться за бортом этого мероприятия и рвался на пароход. Каждый считал, что фортуна – его родная тетя, а она-то уж ему или ей намажет дополнительно повидлом и так достаточно сладкую банковскую булку.

И только Лиза в этом броуновском движении смятенных чувств чувствовала себя спокойно. Со стороны могло показаться, что она единственная в банке, кому нет никакого дела до этого конкурса. Ей выделили отдельный кабинет. Настояла на этом главный бухгалтер. Несколько раз к ней забегал Луганский Клим, начинал разговор о призе, о желательности его выигрыша, кружил вокруг да около, мялся, приценивался к ней как барышник к лошади на базаре, и наткнувшись каждый раз на ее спокойный взгляд удалялся ни с чем. Холодная Лизина рассудительность сбивала его с толку. Хотя Лиза и пресекала на корню двусмысленные разговоры, но время, как говорится и камень точит. Если как дятел долбить в одну и туже точку, след в любом случае останется.

– А ты разве не будешь участвовать? – спросил очередной раз Клим. Лиза раскрашивала цветными фломастерами диаграмму, на которой кривая успеха банка неудержимо ползла вверх.

– Буду! – спокойно ответила она и улыбнулась, – но в отличие от некоторых я никогда не верила и не верю в случайный успех и поэтому не тешу себя никчемными иллюзиями.

– И зря! Всегда можно что-нибудь придумать! – многозначительно заявил Клим. – Одному вот только не справиться. А так вдвоем, глядишь, оба приза были бы наши.

– А Становой Василий, а Петр? – спросила Лиза.

– Их не берут обычно.

Хитрил Клим. Недоговаривал. Становой Василий и Петр, по ее наблюдениям были в курсе всех его дел. Намек Клима на этот раз был откровенен дальше некуда. Клим заинтересованно смотрел на Лизу и ждал, что она ответит. Лиза отлично понимала, что его предложение, сколь бы оно ни было безобидным, уже в самом начале дурно пахнет. Видя, что Лиза не говорит ни да, ни нет, и, истолковав ее молчание по-своему, Клим решил подсластить пилюлю.

– Главное риска никакого. Не то что риска, а даже намека на него. Так, небольшое моральное грехопадение. Но перед кем? Перед Федей Галушкиным или перед Краснянской, да на ней негде пробы ставить. Утереть им нос, одно удовольствие! Клянусь, я все продумал до конца. Но чтобы рыбка не сорвалась с крючка, мне на пароходе нужен напарник, а еще лучше напарница.

– А в чем будут ее функции заключаться?

Клим небрежно махнул рукой.

– На минуту отвлечь внимание присутствующих на палубе. И все!

– Можно я подумаю? – сказала Лиза. Клим несказанно обрадовался.

– Давно бы так! – и постарался ее успокоить. – Ты главное не беспокойся. Все я беру на себя. Тебе даже детали не надо будет знать.

– Я подумаю! Я еще ничего не обещала! – повторила Лиза.

Окрыленный ее согласием, Клим быстро вышел в дверь. А Лиза осталась одна со своими раздумьями. Двусмысленная ситуация складывалась. Луганский Клим ни капельки не боялся того, что она может кому-нибудь рассказать о полученном предложении. Лизу больше всего беспокоило то обстоятельство, что он был уверен в ее молчании, даже в том случае, если бы она отказалась. Когда она дала повод усомниться в собственной честности? Ведь если перестать прятать голову в песок, ей, говоря простым человеческим языком, предлагают поучаствовать в неблаговидном деянии, в мелкой, а может быть и не в мелкой афере.

Так вот оказывается как делаются подобные предложения. Будничным, спокойным тоном ходят и уговаривают, капают и капают на мозги.

В последние дни перед собранием можно было выделить два события непосредственно оставившие в ее памяти глубокие зарубки. Как-то после обеда к ней зашла главный бухгалтер, внимательно осмотрела кабинет и, оставшись довольна обстановкой, сразу перешла к делу:

– О тебе хорошо народ отзывается, уважительно. Это хорошо.

Лиза молча ожидала, что последует дальше. Главбух Семигина села в кресло напротив Лизы и достала сигарету.

– Ничего, если я у тебя покурю?

– О чем разговор! Вот только пепельницы…

Лиза вскинула голову в поисках любой посудины пригодной для пепла, но главбух ее остановила:

– Не мельтеши! Не люблю!

Лиза села на место.

– Ну так вот, дорогая, – глубоко затянувшись, сказала Семигина как о чем-то уже давно решенном, – беру я тебя к себе в бухгалтерию. И буду учить. Только, пожалуйста, не подумай, что беру за красивые глазки. Сразу скажу в чем дело. Мне нужен неформальный заместитель, такой, чтобы меня не подсидел. Это даже лучше, что у тебя нет экономического образования, курсы какие-нибудь закончишь, а там видно будет. У меня самой его нет, – она продолжала, – я как и ты сама пробивалась в этой жизни и никому свое место уступать не собираюсь. За мной киндер-спиногрыз, которого учить еще надо, и мать больная. А в банке нашем много денег не заработаешь. На плаву кое-как держимся. Ты не смотри на прекрасную отчетность, она только для потенциальных клиентов. Если так дела пойдут и дальше, как сейчас они идут, продержимся мы от силы еще года два.

– А дальше?

– Отзыв лицензии. Иски кредиторов. Мы сейчас уже банкроты. Только об этом никто не знает или вернее догадывается, но реальную картину себе не представляет.

– А зачем вы мне все это рассказываете? – спокойно спросила Лиза. Главный бухгалтер буравила ее своими умными глазами.

– Молодец! Правильно ставишь вопрос! Я твое досье внимательно изучила!

– На меня уже и досье есть?

– Ну не досье, а дело личное, как оно там правильно называется. Так вот, ты почти в таком же положении, как и я. Проблемы у нас аналогичные, жилищные. Я сама в этом банке меньше года, и похоже на квартиру себе не заработаю, даже при моей зарплате. Цена в Москве две с половиной тысячи долларов за метр в более или менее приличном месте. Я в месяц если ни есть, ни пить не буду – могу всего лишь метр квадратный купить. Вот и считай, на сколько я смогла тут заработать за восемь месяцев?

Лиза несказанно удивилась:

– Как, даже главный бухгалтер не может решить здесь вопрос с беспроцентным кредитом?

Семигина грустно улыбнулась.

– Тут до меня была одна слишком шустрая, она все свои вопросы порешала. И квартирные, и дачные, и брачные, и ручкой на прощанье банку сделала. Теперь директор банка на воду дует, боится обжечься. Я ведь тоже деревенская. Да ты не красней, не красней! Нам друг дружку держаться надо. Поэтому я к тебе и пришла. Я тебя через год своей заместительницей сделаю.

– К сожалению, у меня образования соответствующего нет! – еще раз напомнила Лиза.

– А его ни у кого в банке нет. У одной Краснянской есть опыт работы во Внешторгбанке, но там только запись в трудовой книжке.

– А на самом деле?

– А на самом деле она профсоюзной работой занималась. Так что ты не волнуйся. А к тебе я вот по какому вопросу. Я предлагаю тебе помочь мне выиграть квартиру.

– Но как? – неподдельно удивилась Лиза. Семигина погасила об ножку стола сигарету.

– Тащить будут жребий. Кидаются в мешок номерки, в том числе и выигрышный, а потом все по очереди подходят и тащат. А у меня будет заранее в руке спрятан выигрышный номерок. Я только руку в мешок суну.

– А номерок куда выигрышный денется, когда в мешок они будут складываться?

– Это старый трюк, – сказала Семигина, – Мешок имеет две половинки. В одну ты кидаешь все пустые номера, а во вторую половинку кладешь тот один единственный выигрышный жетон. А когда участники розыгрыша начинают подходить и тянуть, ты им открываешь мешок таким образом, что они суют руку в первое отделение, туда, где пустые жетоны. Понятно?

– А вы не хотите ли спросить согласна ли я? – сказала Лиза с вызовом. Семигина сузила прорезь глаз и оставила одну маленькую щелочку.

– У тебя, девочка, нет выбора! – заявила главный бухгалтер, – когда тебя принимали, то рекомендовали, как своего человека, который много видит и мало болтает. Ладно, так уж и быть, скажу тебе, что этот вариант с мешком предложил мне сам Цезарь.

– А почему тогда напрямую вам квартиру не дать? – спросила Лиза.

– Не может он напрямую!

– Почему не может? – не поверила Лиза.

– Сама не маленькая, догадайся! Значит решили? Замом будешь!

– Я подумаю!

– Думай быстрее! – дверь за Семигиной закрылась. Лиза в ярости чуть не сбросила со стола письменный прибор. Как она смеет с нею так разговаривать. Вот и начались трудовые будни в новой ипостаси, банковской служащей. Господи, все в этом мире так сложно и противно. Как она там заявила, почему с ней директор банка подобным образом рассчитывается, сама мол, не маленькая, догадайся? О чем догадайся? Что она хотела этим сказать? И спросить не у кого? Ни одной простой мысли не пришло ей на ум. Горечь зависимого положения жгла Лизу. До чего унизительно! Что же делать?

Лиза вспомнила, что у нее здесь есть рекомендованный знакомый или вернее рекомендовавший ее – начальник службы безопасности Муромец. Он-то уж точно знает все скрытые пружины, что двигают персонажами на этой сцене.

Может быть его спросить? Но она тут же вспомнила, как он за всю неделю, что здесь работает, ни разу не зашел к ней и не перекинулся парой слов. Нет. Если спрашивать, то лучше Клима. Этот по крайней питает к ней какое-то интуитивное доверие. И вот она сама спустилась в отдел АСУ. Увидев ее, Василий Становой ухмыльнулся.

– Клиент созрел! Клим встречай гостей.

Лиза решила не хитрить, а напрямую попросила рассказать ей немного о руководстве банка.

– О ком бы ты хотела услышать?

– Обо всех, с ними ведь придется общаться на пароходе.

– Ну, что же сказал, – Луганский Клим, – мне не жалко, введу тебя в курс наших дел. Самый главный у нас не Цезарь, он директор нанятый, а председатель совета директоров банка – Косой Демьян Петрович. Он избирается на собрании и является представителем владельцев банка. Хозяин, одним словом. Сам он директор крупнейшего градообразующего предприятия под Москвой. Он легенда города, орденоносец, и вляпался в такое дерьмо. Ох, извини за выражение.

– Куда он вляпался?

– Да с нашим Цезарем вляпался. Практически Косой со своим предприятием должен был являться единоличным владельцем банка, но Цезарь его обошел на повороте. Денег Косой внес в уставный фонд три миллиона долларов, доля его должна была составлять девяносто пять процентов, с самого начала так и было, а потом она, как шагреневая кожа стала уменьшаться и превратилась в двадцать процентов.

– За счет чего уменьшилась? – не поняла Лиза. – Он переуступил свою долю другому?

Луганский Клим развеселился.

– В том то и дело, что нет. Просто Центробанк выпустил постановление, что вклады в уставный фонд пересчитываются в деревянные рубли, на день взноса, и от них исчисляется доля каждого пайщика. Вот и пересчитали валюту в рубли на момент внесения денег в уставный капитал. Теперь представь, Косой от завода внес три миллиона долларов давно, несколько лет назад, вчера пересчитали – один миллион рублей получилось, а ты взнос сделал сегодня в рублях, всего миллион и сравнялся с ним. Доли у вас одинаковы! Усекаешь?

– Не очень!

– Тут все просто! В выигрыше тот, кто последним вносил. Каждый последующий вносил все меньше и меньше. И вот представь, что фирм пайщиков пять, и вступали они с равными промежутками времени, и у каждого из них сегодня числится в уставном фонде по миллиону рублей, сколько спрашивается должна составлять доля каждого участника?

– По двадцать процентов, тут и думать нечего, – сказала Лиза и воскликнула: – Но это же несправедливо.

– Молодец! – похвалил ее Луганский Клим. – Ты все правильно понимаешь! Но почему ты не спрашиваешь, кто этот хитрый Митрий, кто этот последний участник?

– Ну и кто же он?

Луганский Клим выдержал эффектную паузу и сказал:

– Последним был Цезарь. А внес реальные деньги лишь первый пайщик, директор Косой от госпредприятия ««Гигант», а остальные участники отделались символическими вкладами. Кто интеллектуальный вклад сделал, кто сертификаты на квартиры внес, а кто фасад здания покрасил пять раз.

Надеюсь, теперь тебе понятно, что председателю совета директоров банка обидно. От уставника давно ничего не осталось. И с остальными клиентскими деньгами напряженка. Поэтому Косой посадил своего представителя в банк, главного бухгалтера Семигину. Только поздно он ее посадил.

Клим запел:

– Все хорошо прекрасная маркиза, все хорошо, все хорошо! К вашему сведению, дорогая Лиза, если Цезарь не найдет еще одного такого клиента, как «Гигант», мы успешно в скором времени пойдем ко дну.

Лиза была ошарашена и угнетена. Вот она та, закрытая информация, о которой не любят распространяться коммерсанты. Дела у банка оказывается швах, а она такие надежды возлагала на него. Лиза испытывающим взглядом посмотрела на Луганского, а не разыгрывает ли он ее? Вроде нет. Но тогда…Не хочет ли он ее подтолкнуть к принятию его сомнительного предложения. Хотя не сказал, в чем оно заключается. Лиза, которая сказала ему, что подумает, впервые всерьез задумалась. Неприятная мысль поразила ее. Почему тогда главный бухгалтер ведет с нею непонятную игру. Она ведь лучше всех знает внутреннее положение, знает, что осталось недолго жить и предлагает вечную дружбу. Что-то тут не то! Лиза спросила:

– А вот Семигина Марья Ивановна, вы сказали, она здесь от председателя совета директоров, от предприятия «Гигант» из Подмосковья, кто она?

– А…а, эта щука! Зубастая акула! Работает в банке восемь месяцев, а подгребла под себя тихой сапой все, что только возможно, – стал рассказывать Луганский Клим. – просила как-то съездить к ней домой, наладить компьютер, так поверишь, я такого особняка как у нее сроду не видел. Нет, видел, конечно, выезжая за Москву, их там тысячи. Просто я в таком доме ни разу не был. Три этажа наверху, еще один внизу, сауна, бассейн, бильярдная, на каждом этаже по два туалета, гостиные, спальные, зимний сад, еще что-то. Нарезались мы в тот день с ее мужиком до поросячьего визга. Муж ее все хвастался, какая у него баба дошлая. Сроду из своего кармана копейки не потратит, ездят за границу они вдвоем исключительно за счет тех фирм, в которых она работает. Ты не поверишь, показал он мне альбом с фотографиями, где они только не были, даже на островах Принс-Эдуарда были, дальше уже дикий край – Антарктида. В общем, на сегодняшний день сорок две страны объехали.

– Она замужем? – недоверчиво спросила Лиза.

– У них фиктивный развод. Так, на всякий случай.

Лиза мысленно присвистнула.

– А по внешнему виду не скажешь, что живет в большом достатке. Скромный перстенек и тонкая цепочка.

– Перстенек с бриллиантом в два карата. Часы от Картье. Одни очки стоят две тысячи долларов.

– Не верю! – подначила рассказчика Лиза. Луганский Клим аж взвился на дыбы, как будто его самого уличили во лжи.

– Слушай, а не попалась ли ты на ее крючок?

– Какой крючок?

Клим неудержимо хохотал.

– Муж по пьяни выдал кое-какие секреты. Не предлагала ли она тебе стать со временем ее заместителем?

Лиза непроизвольно покраснела, но не знала, отразилось ли это на ее лице.

– Не предлагала.

Теперь она твердо знала, что если принимать, то только предложение Клима. С Семигиной она не хотела иметь никаких дел. Мысленно для себя Лиза уже перешла Рубикон, она приняла решение. Если банк в скором времени лопнет, и она снова окажется на улице, то имеет смысл попробовать выиграть второй утешительный приз. Но спешить с ответом она не стала. У нее в запасе был еще один, последний перед выездом день. Надо сначала хорошо все обдумать. Правда, уже уходя от АСУшников, она небрежно обронила.

– Клим, я завтра дам тебе ответ, не ищи пока никого.

– Уф! – выдохнул тот с облегчением, – давно бы так.

Но Лизе нужно было сыграть собственную партию. Вечером она долго бродила по остывающей от дневного жара Москве, выискивая тихие переулки, и, наконец, села передохнуть за выносной столик небольшого кафе. Заказала себе она пирожное и стакан сока со льдом. Напротив села пожилая пара. «Интеллигенты советских времен», – решила Лиза. Старик в костюме из ткани бывшей в моде в восьмидесятых годах пододвинул своей спутнице стул, затем сел сам и попросил у официантки меню. Молодая девушка остановилась около них, ожидая, пока они сделают заказ.

– Мы поизучаем пока! – сказал старик, открывая меню. Официантка отошла, а пожилая чета стала вслух обсуждать ценники. То и дело слышалось.

– Дорого.

– И это дорого.

– Представляешь моего профессорского жалованья не хватает, чтобы угостить тебя приличным обедом.

– А помнишь?

– Может быть возьмем вина и как встарь пойдем ко мне?

– Я посидеть на людях хочу!

Лиза встала из-за стола. Она окончательно приняла решение побороться за квартиру. У нее у самой родная бабушка осталась в деревне и ее надо любыми способами вытаскивать оттуда. Да и самой придется еще побарахтаться в этой жизни, пока нащупаешь крепкую почву под ногами. Рассчитывать на этот банк «Нью-Строй-Банк» не приходилось. Уже из двух авторитетных источников она слышала, что он дышит на ладан. Так что не сегодня – завтра ей придется снова обрадовать дальнюю родню, семейку Шпаков возвращением в их просторные пенаты. То-то обрадуется Серафима Карловна. Когда она услышала, что Лиза работает в банке, то на семейном совете поставила очередную задачу, подыскать ей недорогое и приличное жилье.

– Койку с матросом! – пошутил Ван Ваныч.

– Можно и без матроса, снять у старушки комнату.

Слишком прозрачный намек Лиза поняла. Загостилась племянница на седьмом киселе. На следующее утро, она сразу зашла к Луганскому Климу. Глядя прямо ему в глаза, она спросила:

– Что мне надо будет делать?

– Успокойся. Ничего особенного. Просто во время первого конкурса, когда я буду ловить рыбу, тебе надо будет буквально на несколько секунд отвлечь внимание присутсвующих на палубе. Хочешь в обморок упади, хочешь, выплесни кому-нибудь из стакана в рожу, хочешь в истерике начни биться, но ты должна буквально на пол минуты отвлечь внимание народа. Остальное дело мое и его. – Клим указал на Василия Станового. Тот заговорщически улыбался.

– Рыбу подцепите?

Клим усмехнулся.

– Тебе лучше не знать, чтобы не дай Бог не проговориться. А вот когда начнется разыгрываться второй приз – квартира или вернее ее сертификат, тут тебе самой придется постараться, чтобы обойти на повороте главбуха Семигину.

– Жетоны будут бросать в мешок с двумя отделениями, – сказала Лиза. Клим усмехнулся.

– Знаю! Это ее любимый трюк. Когда мы третью бутылку виски приканчивали с ее мужем, он и это рассказал. Я теперь многие их семейные тайны знаю. Но ты не бойся, у меня на этот случай есть старая армейская заготовка. Главное, чтобы только ты была при мешке, а дальше – дело техники, разыграем все как по нотам. Ты, главное, не переживай!

– Да не переживаю я, – стала Лиза оправдываться, – Я так и не поняла, что мне надо будет делать? И что сказать главбуху, она ведь хочет, чтобы я с мешком для нее всю операцию провернула.

Клим посерьезнел.

– Во-первых, согласиться с Семигиной и во всем ей подыгрывать. Во-вторых, больше ко мне не заходить. Сделать вид, что вообще меня не знаешь, презираешь, ненавидишь, готова убить, растереть в порошок и вообще я не в твоем вкусе. Веди себя самым естественным образом. И никому ни слова. Тогда оба приза будут наши. Обещаю.

– Но как это будет выглядеть?

– Потерпи до парохода. Там узнаешь!

– И все же…

– Береженого Бог бережет! – сказал Клим и показал пальцем на потолок, намекая на прослушку. – У меня свой приборчик есть, он показывает, что все чисто, но может быть есть умельцы круче меня. В наше время ни в чем нельзя быть уверенным на все сто процентов, даже в самом себе.

– А мои гарантии?

– Сначала выигрываем твой приз, а потом ты помогаешь мне, вот твои гарантии.

Что оставалось делать Лизе. Сказавши гоп, надо прыгать. Назвавшись груздем, полезай в кузов.

И вот, наконец, наступил этот долгожданный день, день отъезда. Отплытие было назначено на девять утра с Речного вокзала столицы. Лиза не хотела опаздывать и встала сегодня пораньше, но ее остановил Ван Ваныч.

– Ты не торопись, я тебя на служебной машине доставлю. Сегодня шефу она только к обеду понадобится. Водитель сейчас подъедет. Во сколько, говоришь отплытие?

– В девять!

– Вот к девяти и подъедем.

Любил Ван Ваныч пустить пыль в глаза. Хлебом его не корми, дай только выделиться среди окружающих. Одевался он наподобие великих артистов, платок на шее, зимой белое шелковое кашне, плащ до пят. Мефистофель рядом с ним смотрелся бы бледной поганкой. Вот и сейчас он хотел удивить банковский народ. Эффектно они, конечно, подъехали. Страж в порту не хотел пускать их на пирс, но ему в нос была сунута красная корочка и две машины: черный джип с мигалкой и шестисотый Мерседес подрулили прямо к трапу белоснежного парохода. До отплытия оставалось пять минут. Те из сотрудников банка, кто успел уже заселиться и от нечего делать стоял на верхней палубе, начали гадать, кто же прибыл. Прозвучало несколько версий.

– Цезарь, наверно, кого-то пригласил из ЦБ.

– Из налоговой инспекции.

– Ты что, они светиться не любят.

– Наши вроде все! – сказал хозяйственник, сверяясь со списком.

– Может из правительства кто?

– Скажешь то же!

Выждав для пущей важности секунд тридцать, наконец, из Мерседеса вышел подчиненный Ван Ваныча, амбал в черном костюме, покрутил по сторонам головой и только после этого открыл дверцу автомобиля. Вслед за ним с другой стороны открыл дверцу Ван Ваныч, вышел, оглядел пустую пристань и сунул голову в нутро автомобиля.

– Не суетись! – подмигнув, сказал он Лизе. – Пол банка сейчас на тебя будет глазеть.

Он подал ей руку, и Лиза оказалась рядом с ним. У трапа стоял Федор Галушкин, во все глаза уставившись на Лизу Беркут. Он давным-давно должен был привыкнуть к подобным кортежам, но каждый раз представительный выезд приводил его в восхищение и священный трепет.

– Здравствуй, Федя, – как можно непринужденнее сказала Лиза. – Я не опоздала!

– Нет! С немецкой точностью прибыла. А я уж начал о тебе волноваться! – не моргнув глазом, соврал он.

Лиза стояла и не знала, что ей дальше делать? Зато у Ван Ваныча хорошо был отработан и срежисирован этот ритуал.

– Ты хозяйственник? – спросил он Федора Галушкина.

– А что не похож? – переспросил, улыбаясь Федя.

– Похож. У нас свой такой же откормленный. Иди сюда! – властно приказал Ван Ваныч. Есть что-то такое грозное в генералах, хоть и отставных, что заставляет человека повиноваться им. Вот и Федя, покинув корабль, безропотно поплелся к автомобилю.

– Держи чемодан! Отнеси его в каюту Елизаветы.

Из багажника Мерседеса появился тот саквояж, что вчера всей семьей Шпаки собирали Лизе в дорогу.

– Бери, бери! – предлагала ей доброхот Натуська, дочь Ван Ваныча, навязывая вечернее, закрывающее шею, длинное платье. – Я его так ни разу и не одевала, люблю чтобы обе коленки были видны, а у этого платья только разрез сбоку. У тебя Лиза ноги красивые, в прорезь будут видны божественные линии.

– Кому твои линии сейчас нужны? – сказала Серафима Карловна, недовольная тем, что ни раз не надеванное красивое платье уплывает в чужие руки.

– Кому надо, тот разглядит, глядишь жениха там она встретит! – сказала сердобольная Натуська. За Лизу она переживала больше всех, и готова была с нею поделиться даже одним из своих ухажеров, которых у нее было несколько, на каждый день недели.

– Тебе платье жалко? – напрямую спросил ее Ван Ваныч. – Пусть девчонка как королева выглядит, что мы Шпаки хуже других.

– А Лиза к Шпакам какое отношение имеет? – взъелась на мужа Серафима Карловна.

– Как какое, гостья она у нас!

И вот сейчас Лиза вышла из машины не в том черном, вечернем платье, а в персикового цвета брючном костюме. И его ей одолжила щедрая Натуська, напутствуя с хорошей завистью на дорогу:

– Королевой будешь!

Для тех, кто смотрел с верхней палубы, это был конечно королевский заезд. Никто, даже директор банка не догадался подъехать на машине к трапу. Все на своем горбу вносили свои собственные чемоданы на пароход, и лишь одна Лиза шествовала впереди персонального носильщика Феди Галушкина. Как отъехал ее персональный кортеж, Лиза не видела, но Луганский Клим потом рассказывал, что первые дамы банка, в лице Краснянской и Семигиной просто от зависти лопнули, багаж им никто не заносил.

– Королева с Чухломы! – поджав губы заявила первая.

– А я на такси ехала! – заявила вторая таким тоном, как будто ее переехал Мерседес.

– А она ведь моложе нас!

– Ничего, недолго ей глазки строить. Васька Кот уже на нее глаз положил.

– Ты думаешь, у него что-нибудь получится?

– Не таких обламывал!

– А я на ней ни одного украшения не видела!

– А оно ей не нужно! Она сама украшение! – пробасил на всю верхнюю палубу, стоящий за спиной Семигиной и Краснянской Луганский Клим.

В это время Лиза шла в свои апартаменты.

– Кто это тебя провожал? – естественно, не удержался и спросил Федор Галушкин, когда занес саквояж в отведенную Лизе каюту.

– Дядя!

– Родной?

– Ну не с улицы же!

– А чем он занимается?

Ван Ваныч разрешил про него рассказывать всякие небылицы. Главное, надо так байку преподнести, смеялся он за вечерним чаем, чтобы ее невозможно было проверить. Вот сейчас Лиза и воспользовалась его советом. Она сказала:

– Танкеры с мазутом по свету гоняет.

– Свои?

Перебарщивать не стоило.

– Арендованные!

Федя Галушкин по-своему выразил восхищение Лизе и ее родне.

– Вот бы на службу к нему поступить, я и евнухом бы согласился, – и напомнил, – Обед в час. Вечером банкет. Потом танцы. А пока можно загорать! Купальник взяла?

– А мне Клим говорил, – пошутила Лиза, – что у вас в банке принято так загорать!

– Как так?

– Говорил, нудисты вы все тут!

– Вот сволочь!

Федя, посчитав свою миссию выполненной, закрыл за собою дверь. Раздался протяжный гудок и пароход медленно стал отходить от причала. «Вот оно начало того круиза, который в фильмах показывается как райская жизнь», – подумала Лиза.

Закрыв каюту на ключ, Лиза решила обойти корабль. Одна мысль ей пришла в голову, пока она исследовательски бродила по переходам. За неделю проведенную в банке она не подружилась ни с одной сотрудницей, а вот половина мужчин банка, притом не самая худшая, считали ее своим другом. Завоевать мужское доверие еще надо уметь. Поэтому, когда Лиза шла по пароходу, с нею вежливо раскланивались сотрудницы банка, но не вступали ни в какой разговор. Глухая, ревнивая зависть – бич любого женского характера. Ты что хочешь с нею делай, поли, не поли, а она живуча, как сорная трава.

Лиза кожей спины ощущала на себе бесцеремонно-пытливые взгляды. Робеть, по крайней мере, она не собиралась. Обойдя и доглядев зал ресторана, бар, небольшую библиотеку, танцзал, она поднялась на верхнюю палубу. Несколько девушек из операционного отдела и отдела кассовых операций уже загорало. Загорали те, кому было что показать. Демонстрация вечерних платьев начнется вечером, а пока демонстрировали тела, ноги, загар или наоборот белизну тела.

Лиза телешиться не торопилась. Не перед кем ей было рассыпать бисер, ни один мужчина в банке, где она проработала уже неделю, не занял ее мыслей. Спрятавшись за солнцезащитными очками, Лиза заняла один из свободных шезлонгов. При этом она села таким образом, что ей была видна вся верхняя палуба и проплывающие мимо оба берега Клязьминского водохранилища. Берега смотрелись, как глянцевые обложки толстых журналов, рекламирующих загородную недвижимость. Один особняк красивее другого вырастал перед очарованным взором Лизы.

Давно она не чувствовала себя так прекрасно. Верхняя палуба постепенно приняла почти весь коллектив банка. Женщины, все до одной, кроме Лизы, спустились в каюты и вернулись обратно готовые принимать солнечные ванны. Лиза сделала вид, что дремлет. Ей не хотелось вставать и идти переодеваться, она очень уютно чувствовала себя в прекрасно пошитом, персиковом костюме, презентованным ей на эту поездку Натуськой. Лиза даже знала, что скажет, когда ее больше в нем не увидят.

– Ах, надоел он мне!

А сидел он на ней как на греческой богине. Через минуту она обратила внимание, что выделяется ярким пятном на этой ярмарке чуть прикрытых женских телес. В плетеные кресла рядом с ее шезлонгом разместились кадровик Слава и Федор Галушкин. Они тоже собрались позагорать. И тот и другой, видимо, любили последними вставать из-за обеденного стола, или были большими почитателями пива. Когда они прилегли – их животы, вдоволь натренированные этим благородным напитком, съехали набок наподобие объемистых сумок. Федя Галушкин галантно улыбнулся Лизе и выдал незатейливый комплимент:

– Ты, Лизавета, похожа на воспитательницу в детском саду!

– Что, строгая очень?

– Нет! – рассмеялся Федор, – ты единственная здесь одета.

– Это естественно! – пожала плечами Лиза, – во мне напрочь подавлены стадные инстинкты. Я иногда думаю, что если бы была возможна реинкарнация, то я бы превратилась не в ту особь, что пасут на лужку, и которой вы нас за глаза называете, а хотела бы видеть себя белорыбицей в чистых и прозрачных водах горного ручья.

– Не нервируй народ, Лиза, покажи свое личико, сходи, купальник одень, видишь все мужики собрались, ходят товар рассматривают, – зубоскалил Федя, – ты нашим дамам и так стала поперек горла, а тут еще выделиться хочешь.

– Не поняла! – сказала Лиза, хотя хорошо поняла Федора Галушкина. Она единственная из присутствующих дам, как королева села на пароход и теперь еще была им немым укором.

– Все-то ты понимаешь, – подтвердил ее догадки Федор, – остальные вроде как предлагают себя, одна ты неприступная крепость.

– У меня и в мыслях ничего подобного нет! – неожиданно стала оправдываться Лиза.

– Рассказывай, рассказывай!

– Я честно!

Федор Галушкин ей не поверил и спросил:

– Если честно, то скажи тогда как на духу, какие тебе мужчины нравятся?

Балаболкин Вячеслав похожий на морского котика на лежбище заинтересованно поднял голову.

– Импозантные как мы, – подал он голос, – или Гераклы?

Что он понимал, под импозантностью, Лиза не стала уточнять. На них обоих, кроме длинных спортивных трусов ниже колен, ничего не было. А уловить подоплеку вопроса она сразу не смогла.

– Какие мужчины мне нравятся? Никакие!

– То есть!

– Не поняли!

Лиза чуть-чуть привстала в шезлонге.

– Так, как вами сформулирован вопрос, он у нормальной девушки может вызвать только брезгливость и омерзение.

– Почему? – с обоих интервьюеров слетел налет легковесного зубоскальства.

– Потому, что мужчин во множественном числе я воспринимаю как косяк похотливых жеребцов, гоняющимся за минутными удовольствиями. А мой мужчина должен быть в единственном числе. Он для меня будет и царь, и друг, и бог, и муж. Навеки один единственный! Я жду его, я ищу его, и я его обязательно встречу. И если хотите знать, отдам себя безраздельно навеки только ему одному по любви!

– И кем он должен быть?

– Неважно кем! Пусть будет каменотесом, пусть будет водителем, пусть будет архитектором, но он должен быть созидателем.

– Да, такая живо отучит пить пиво! – рассмеялся Федя, хлопая по животу Балаболкина. Кадровик обиделся.

– У самого бурдюк не меньше! – воскликнул он.

– А как ты его узнаешь? – продолжал допрос Лизы заинтересованный Федя.

– Как узнаю? Стоит мне только взглянуть на него– душа затрепещет, захолонет, от страха ноги отнимутся, сердце екнет, а глаза у меня станут счастливые, счастливые.

– Лизавета, ну-ка сними очки! – попросил Федя Галушкин.

– Не снимай! – запротестовал Балаболкин. – Снимешь, когда этот нахал уйдет, а я один останусь.

Но неожиданно уйти пришлось им обоим. На палубе среди прекрасных женских тел, которым природа несказанно щедрой рукой отмерила красоты, волшебных линий и грации, находились и представители противоположного пола. В не такие уж и далекие античные времена, когда мужчины занимались ратным делом или тяжелым физическим трудом, торс древнего человека заметно отличался от вешалки нашего современника. С развитием цивилизации мощная грудная клетка прачеловека плавно перетекла в представительский живот. Почти все мужчины находящиеся на верхней палубе, не исключая и собеседников Лизы Федю Галушкина и Балаболкина Славу, подтверждали теорию Дарвина о естественном отборе – выживают приспособившиеся к той жизни, что дана априори. Сытая жизнь – сытое брюхо. Банк откармливал мужиков, как каплунов. Но в этот банковский стандартизированный инкубатор, как исключение из правила, затесался урод, говоря благопристойным языком – альбинос. Это был Луганский Клим. Своим выходом на палубу, где загорали дамы банка, он вызвал зубовный скрежет у остальных мужчин.

– Сволочь!

– Скотина! – выругались почти одновременно Галушкин Федя и Балаболкин Вячеслав.

– Появился гад!

– Пошли отсюда!

– Что случилось? – не поняла Лиза и посмотрела на урода Луганского Клима, неспешно идущего вдоль левого борта. Кадровик с хозяйственником встали с кресел и направились к трапу, ведущему на нижнюю палубу. Когда они поравнялись с Климом Лиза поняла, в чем дело и улыбнулась. Луганский был культуризмом. У него каждый мускул, каждый фрагмент тела путем многочасовых изнурительных тренировок был рельефно очерчен. По нем можно было изучать анатомию тела.

Взоры дам и их головы, как флюгера повернулись в сторону Луганского Клима. А он, чувствуя всеобщее внимание, по кругу обходил палубу. Лиза впервые испытала к нему неприязнь вперемешку с легкой завистью. Она сама знала силу красоты своего собственного тела, притягиваемые магнитом взгляды мужчин, однако не посмела на этом пространстве, ограниченном пределами верхней палубы, нокаутировать хлесткими ударами профессионального боксера других сотрудниц банка. А Клим беззастенчиво молотил соперников. Остановился он у противоположного борта и начал показательное выступление. «Действительно, гад», – подумала Лиза.

Васька Кот, занимавший своей персоной все внимание загорающих в той стороне дам, стал в одночасье им неинтересен. Вальяжной походкой, действительно смахивающую на походку кота или тигра, он приблизился к Лизе. Лиза мысленно приняла боевую стойку, ей в этот момент не хватало только боевого оперения, а так она готова была к словесной схватке.

– Скучаем-с?

Слишком много слышала она намеков об этом Дон Жуане банковского разлива, чтобы воспринять просто так начало его безобидного с виду трепа. Надо было сразу давать отпор и пресечь на корню попытки сблизиться с нею. Она напела:

– С чего решили, право, вдруг, что для унынья есть причины? Клим – мачо, образчик мужчины, – мой, между прочим, лучший друг!

У Блудова Василия вытянулось лицо, он понял тонкий намек, что ему лучше прошествовать дальше, а соседи поневоле стали прислушиваться к их разговору.

– А почему мы не загораем? – предупреждение на него не подействовало. Он завел по новой старую пластинку, прожигая ее, как лазером наглым взглядом из-под приспущенных ресниц. Лиза Беркут насмешливо смотрела на него.

– Издалека вы взглядом жгучим, прожгли мне дырку средь одежд. Мне жалко вас лишать надежд, но вам со мной не быть везучим!

Казалось, сказано ясно, яснее некуда. В благопристойной форме ему предлагают катиться колбаской по Малой Спасской. Свободен, дорогой! Однако Васька Кот не привык так легко сдаваться. Для начала он тоже решил перейти на высокий слог.

– О, образованнейшая, эстетствующая поэтесса, кто-то вам обо мне неверную информацию выдал! – вильнул он хвостом: – Я не имею плебейской привычки обременять царственных особ своей собственной скромной персоной, и тем более набиваться им в друзья столь примитивным образом. А мои вежливые расспросы были навеяны элементарной учтивостью, принятой в лучших домах Лондона, где мне по случаю пришлось обретаться. Наивный, я подумал, что вам скучно, средь этой столь явно презираемой вами публики, а вы незнамо что подумали. Мне ндравится ваша завышенная самооценка! Она на мою похожа.

Кто-то из соседей Лизы фыркнул. Васька Кот перековеркал слово «нравится», а слово «самооценка и похожа» произнес окая. Уел он ее, конечно, здорово. Попал, что называется в точку. А ведь Лиза, увидев Ваську Кота первый раз, посчитала его за глуповатого и самовлюбленного павлина, готового распускать хвост перед любой юбкой, и как в народе говорят, даже перед свиньей, лишь бы она бы противоположного пола. Теперь приходилось сознаваться себе, что этот красавчик обладал определенной толикой серого вещества. Лиза привыкла, чтобы последнее слово оставалось за нею. Она с удовольствием готова была попикироваться и поэтому нанесла ответный укол:

– Испытываемые мной безмерное блаженство и покой, которые вы в спешке приняли за брезгливую скуку, вы согласны скрасить легкой иронией готового поступить мне на службу рыцаря?

Сбоку снова раздался смех. Васька Кот пока проигрывал словесный поединок.

– А почему бы и нет? – спросил он.

– И какой же тогда я буду в вашем длинном списке?

Теперь к их бескровной дуэли прислушивалось половина верхней палубы. Какое никакое, а развлечение. Васька Кот в ответ нанес нагловато-хлесткий удар.

– Первой будешь! Единственной и неповторимой! Обещаю! – он чуть-чуть согнул одно колено, но не припал на него. Хитрый Кот, он и есть кот. Надо было отвечать.

– Благодарю, но не верю! – сказала Лиза: – Если судить по вашему прожигающему взгляду, его еще некоторые по ошибке называют «прожженным», вы на пуританина совсем не похожи!

Довольный Васька Кот улыбнулся.

– Повторяетесь… Ну, да бог с ним!.. А на кого же я похож?

– На эпикурейца!

– И что в этом плохого?.. А вы сами кто? – незаметно для себя, в зависимости от того, был ли у него прилив или отлив уважения, он обращался к Лизе то на «ты», то на «вы». Похоже, сейчас был прилив. От островка легковесного флирта не осталось и следа.

– Кто я, вас интересует? – слишком строго спросила Лиза. – Я особа слишком рассудочная и холодная.

– Как айсберг в Ледовитом океане?

– В Атлантическомом океане!.. Титаник помните?..

– А то!

– Судьба его незавидна!

Васька Кот понял, что пора отваливать. Его богатый жизненный опыт общения с красивыми женщинами подсказывал, что на первый раз достаточно. Форсировать ход событий всегда вредно. Пусть все идет, как идет, а там видно будет. Он заскучал и отвернулся. Плотоядным взглядом стал выискивать следующий объект для предварительной обработки.

– А вы в конкурсе будете участвовать? – В свою очередь спросила его Лиза. Она была не прочь еще поболтать.

– А как же! У меня между прочим всегда клюет! – не удержался, чтобы не похвастаться Васька Кот.

– На женском фронте! – раздался сзади их несмешливый голос. Лиза и Васька одновременно повернули головы. За спиной у них стояли Цезарь и незнакомый представительный старик с умными и насмешливыми глазами. Ему и принадлежало последнее высказывание.

– Демьян Петрович! Здравствуйте! – громко воскликнул Васька Кот, демонстрируя показную радость, – как там наш «Гигант» поживает?

Лиза поняла, что перед нею стоит председатель совета директоров банка, Косой Демьян Петрович собственной персоной. Старик хозяйским взглядом оглядывал палубу и не спешил с ответом. После того, как остался удовлетворенным увиденным, он соизволил, наконец, остановиться на лучезарно улыбающемся Ваське Коте.

– Как «Гигант» наш поживает, спрашиваешь? Твоими молитвами… «Гигантята» появились после твоего отъезда!.. Чем ты только девок привораживаешь? – и старик обратился к Лизе. – Вы, девушка, будьте с ним осторожнее! Не попадите в его гарем!

– Не попаду!

Ее представил директор банка Цезарь:

– Это наш ответственный секретарь собрания – Елизавета Степановна Беркут! Ее задумка параллельно с собранием провести конкурс.

Лиза встала и протянула для приветствия руку, как она это привыкла делать в школе. Однако, старик с давно позабытой галантностью приложился к ней.

– Ваш покорный слуга – Демьян Петрович!

У Лизы мелькнула неурочная мысль, а сделал бы он то же самое, если бы она была в купальнике, и как бы это выглядело?

– В двадцать первом году один незаурядный человек тоже был назначен ответственным секретарем, и знаете, что из этого вышло? – спросил старик.

– Знаем! – смело ответила Лиза. Она поняла о ком идет разговор, Демьян Петрович намекал на генерального секретаря – Сталина. Он подытожил:

– Так вот, если вы знаете, о ком я говорю, я вам желаю сосредоточить такую же власть в своих руках, а то мне почему-то кажется, в банке дисциплинка хромает. А насчет конкурса – одобряю. По крайней мере народ трезвый будет.

Цезарь недовольно поморщился, но промолчал. Васька Кот был менее дипломатичен.

– Свинья если захочет всегда грязь найдет! – заявил он.

– Нашел, чем перед дамами хвастаться! – оборвал его Демьян Петрович. Лиза громко расхохоталась.

– Не надо его против шерстки гладить! – оригинально заступилась она за Ваську Кота. Тот сверкнул на нее яростными глазами и отошел в сторону. «Вот и врага себе нажила», – подумала Лиза.

Первый день на борту теплохода вступал в свои заявленные ранее права. Банковский народ, принимающий солнечные ванны, тащился от предвкушения вечернего праздничного ужина со спиртным и последующими танцами. С верхней палубы потихоньку стали исчезать дамы одна за другой. Наступало время демонстрации вечерних туалетов. Одна Лиза, закрывшись от пылающего диска солнца зеркальными очками, никуда не торопилась. Вечерняя светская тусовка ее меньше всего интересовала. Теперь она знала почти всех. После председателя совета директоров она познакомилась еще с двумя пайщиками. В отличие от директора «Гиганта» они прибыли со своими самоварами, бдительными супругами, и те не дали им перекинуться с Лизой даже парой вежливых фраз. Так что весь мужской контингент банка Лиза теперь знала великолепно. Ни один мужчина не оставил в ее сердце даже маленькой царапины, что уж там говорить про мифическую рану.

Мимо прошел стюард и спросил, не желает ли чего она? Лиза отрицательно покачала головой.

Глава 7 Банкет

Есть что-то очаровательно-прекрасное в природе, оставляющее надолго в душе неизгладимый отпечаток, что невозможно понять разумом и объяснить доступными и внятными словами: морской пенный прибой, лазоревый восход небесного светила, бездонная синь неба, неожиданно громкий всплеск большой рыбины. Упрямая память собирает эти поразительно яркие впечатления и со скаредностью скупца складывает их на дно сундука прожитой жизни.

При желании любому явлению можно найти объяснение: Зевс разозлился – молния сверкнула, гром грянул, мужик посмотрел на небо и перекрестился. Но это примитив или высокая материя, кто как хочет пусть так тот и воспринимает, а на самом деле неодолимая тяга к красоте является тем удобрением, которая дает самые вкусные и сладкие плоды.

Молодостью движет не борьба за хлеб насущный, не устремления к успеху, богатству, к свободе и прочим далеким и полу абстрактным понятиям, а более земное и естественное чувство. Сумасшедший старик Фрейд почти ухватил эту простую истину за хвост. Он трепанировал череп современной ему молодежи и доглядел, что она на девяносто процентов забита томительно-непрестанными заботами поиска сексуального партнера.

Если человек поднимается на достаточно высокую духовную высоту – это чистый, здоровый, красивый идеал, в поисках которого можно провести всю жизнь, но так его и не встретить.

А можно вроде мартовского Васьки Кота обнюхивать любую дворняжку. Выбор всегда есть.

Богоподобное существо в смокинге вытесанное Лизой долгими зимними вечерами идеальным резцом не было похоже ни одно из двуногих бреющихся самцов, бродивших сегодня по палубе парохода. Для себя она решила, что пусть лучше останется она синим чулком, чем разменяется на сомнительные плотские удовольствия с нелюбимым человеком.

Пока корабль ее нравственных устоев без больших усилий выдерживал заданное направление. Она даже гордилась собою. Презрение стоика к слабым людям постоянно подпитывало ее душу.

Приближалось время банкета, который по обычаю сложившемуся в банке давался всем сотрудникам банка. Верхняя палуба постепенно опустела и она осталась практически в одиночестве. Пора было и ей надевать вечернее платье. Лиза собралась было встать с шезлонга, когда вдруг сердце ее непроизвольно екнуло. В ее сторону направлялся молодой человек, которого она до этого не видела в банке. Ничего особенного в нем не было. Выше среднего роста, светловолосый, уверенный в себе, в светлых брюках и желтой косоворотке, он остановился напротив нее.

– Здравствуйте! Мне сказали, что вы Елизавета Беркут?

– Вы не ошиблись, чем обязана?

Молодой человек не торопился высказывать просьбу, а внимательно разглядывал ее.

– Я вас несколько другой представлял! Дай Бог, чтобы и другое не подтвердилось!

Начало разговора было по крайней мере интригующим. Лиза быстро перебрала возможные варианты и решила, что молодой человек относится к обслуживающему персоналу парохода, которого к ней направили. Если сказать, что парень ей понравился, значит ничего не сказать. А раз понравился, то нечего перед ним лежать утомленной солнцем барыней. Лиза встала и поправила на себе юбку. (До этого она успела сходить переодеться.) Краешком глаза она видела, что пока вставала, парень осмотрел ее всю, с головы и до ног.

– Меня зовут Егором, – представился он, – я аккомпаниатор, играю на гитаре, синтезаторе и прочих струнных и клавишных инструментах. Мы с Павшиным Сергеем, бардом, приглашены на пароход и будем у вас вести музыкальные вечера. Вы, может быть, о нас слышали?

Егор замолчал. А у Лизы, сметая все на своем пути, вихрем закружился клубок самых противоречивых чувств. Почему она об этом ничего не знает? Кто их пригласил? Почему его направили к ней? Он же такой лапушка! Господи, может быть кроме деловых вопросов, у него еще что-нибудь проклюнется? Она сама себе не призналась бы, что готова разговаривать с ним на любую тему в продолжение не только этого вечера, но и всей поездки. Дальше пока она просто боялась загадывать.

– Я очень рада! – сказала Лиза, напрягая память. О барде Павшине, к сожалению, она ни ухом, ни брюхом ничего не слышала. Егор, не очень надеясь на всероссийскую известность компаньона, попробовал расшифровать собственное появление на этом корабле.

– Нас пригласил выступать ваш председатель совета директоров Косой Демьян Петрович!

Лиза с облегчением вздохнула. Жаль, что ее парадный приезд к самому отплытию, не дал ей возможности познакомиться ранее с музыкантами.

– Все что в моих силах, всем, чем смогу, помогу! – самым доброжелательным тоном сказала она и утонула в бездонных глазах собеседника. Егор замялся.

– Мне Демьян Петрович сказал, что вы здесь на пароходе самая главная по проведению конкурса рыболовов. Мы с Сергеем тоже хотели бы поучаствовать. Может быть нам улыбнется счастье. Демьян Петрович свое место нам уступает, а сам ловить не будет. Я буду вместо него, – Егор кинул быстрый взгляд на красавицу Тойоту, примостившуюся на корме парохода. Лиза быстро просчитала ситуацию. Если сейчас ей пойти к директору банка Цезарю и согласовать эту замену, можно нарваться на отказ. Не лучше ли его поставить перед свершившимся фактом? А что? И сказать, что это прямое указание или пожелание председателя совета директоров Демьяна Петровича. Не будет же он с ним уточнять эти мелкие детали.

– Нет вопросов! – смело заявила Лиза. Егор обрадовано улыбнулся.

– А что для этого нужно?

– Спиннинг, удочка и немного удачи.

– Ой, спасибо! – обрадовано воскликнул Егор, и чмокнул Лизу в щечку, – пойду Сергея обрадую. Пусть свой спиннинг расчехляет. Он у нас один на двоих. Конкурс, когда начнется?

– Завтра! После собрания!

– А почему не с утра? С утра ведь самый клев!

– Но мы же здесь для собрания собрались!

– А…а….а!

Спускались с верхней палубы они вместе. Егор подал ей руку, и Лиза благодарно облокотилась на нее. Еще так сладко ей никогда не было. У дверей ее каюты Егор церемонно поклонился.

– Позвольте откланяться до вечера! В вашу честь, обещаю, я исполню что-нибудь из любимого.

– Я польщена! – сказала Лиза и закрыла дверь. Голова у нее кружилась. Еще никогда ей так никто не нравился. Она попробовала привести в порядок свои смятенные чувства. Что в нем такого особенного, из-за она моментально потеряла голову? Лиза лихорадочно стала переодеваться. Как хорошо, что Натуська ей отдала свое вечернее платье. Хоть будет в чем показаться на вечере. А она еще раздумывала и сомневалась, брать его или нет. Лиза раскрыла чемодан и разложила на диване переливающееся блестками длинное вечернее платье. Одно ее смущало, с правой стороны уж очень глубокий был разрез. При каждом шаге, нога будет видна до самых трусиков. Ну, Натуська, ну, удружила. Сама бы Лиза никогда не купила себе платье с таким откровенным вырезом. Но деваться было некуда, другого вечернего платья соответствующего ее представлениям о скромности в ее гардеробе не было. Ну и пусть! Поправив прическу, она последний раз взглянула в зеркало и осталась довольна собой. Что ж она будет здесь не последней, не Золушкой приехавшей из Тьмутаракани, а царицей бала. Оставалось пять минут до начала банкета. Лиза закрыла за собою дверь и только тут вспомнила о единолично принятом решении расширения состава участников рыболовного конкурса. «Ах, поставлю в известность директора банка на вечере», – успокоила она себя! Свинья не выдаст – волк не съест.

Когда она вошла в обеденный зал, весь банк вместе с приглашенными пайщиками сидели за красиво накрытыми столами. Лиза растерянно остановилась на входе, ловя на себе любопытные взгляды. Ей надо было заранее уточнить у Федора Галушкина свое место за одним из столов и не было бы теперь неловкого чувства полностью раздетого человека. Ей показалось, что дамы банка с плохо скрываемой завистью и неприязнью ее рассматривают. Поскольку она не двигалась, все головы потихоньку повернулись в ее сторону. Никто ей не махал и не звал за свой стол.

Лиза отметила про себя, что все руководство банка сидит за отдельным столом наиболее ярко украшенным. Там были и председатель совета директоров Демьян Петрович, и директор банка Цезарь, его заместители Краснянская, Васька Кот и главбух. Лиза обводила взглядом зал. Места пустые были за дальним столиком, но туда идти ей совсем не хотелось. Она выискивала глазами Егора, но его нигде не было видно. Вот за чей бы стол она села ни минуты не задумываясь. Лиза решила, пока не позовут, с места не трогаться. Как на подиуме, она демонстрировала красивое платье и не менее красивую фигуру. Федор Галушкин, сидевший за столом у входа, видя что затягивается пауза, дурашливо ее спросил?

– Елизавета, банкет можно начинать?

Его реплика вызвала недоуменные улыбки. К ней повернулся Демьян Петрович, сидящий к ней спиной и близоруко сощурился. Он ее узнал.

– А, наша красавица, Лизавета! Иди к нам! Разбавь своим целомудрием наш подержанный коллектив.

Лиза дважды не заставила себя упрашивать. Царской походкой, величественно она проплыла мимо жужжащих столов.

– А нами брезгуешь! – рассмеявшись, весело спросил Федор Галушкин, когда она прошла мимо него.

– Но вы же не приглашаете!

– Ну, теперь уж нет! – сказал Демьян Петрович, – опоздал Федя поймать жар-птицу. Старики оказались шустрее молодых! Учись, пока я живой!

Васька Кот вскочил, предлагая ей свой стул, собираясь пересесть, но Демьян Петрович махнул рукой официанту и показал место, где установить свободный стул, справа рядом с собой.

Главный бухгалтер Семигина и Краснянская, позеленев от злости, сверкнули недобрыми глазами в сторону Лизы. До этого они зорко бдили собственные интересы, не подпуская молодых див к начальственному столу, а тут прокололись. Будут теперь мужики их позолоту, косметическую штукатурку сравнивать с настоящим золотом, естественной красотой и молодостью. «Как бы соус какой мне случайно на платье не опрокинули», – подумала Лиза скоррелировав их взгляды в предполагаемые действия и мило улыбнулась обеим. Две самые кусючие банковские змеи выпустили ядовитые жала.

– А что это Лиза на тебе нет ни одного украшения?

– Ты и косметикой, смотрю, не пользуешься!

Васька Кот вспоминая давешний разговор с Лизой, который закончился не в его пользу, тоже решил полить рассольчиком больное место.

– Бриллиантовые колье, наверно, в банковском сейфе лежат, а копиями брезгуете пользоваться.

Две молодящиеся гусыни благодарно посмотрели на Васку Кота. За нее ответил Демьян Петрович.

– Новоявленные господа! К вашему сведению настоящему бриллианту оправа не нужна. – и повернулся к ней, – Ты на них, Лизавета, не обращай внимания, а лучше привыкай, они тебя за вечер еще не раз укусят. А особо нахальным я еще в молодости привык усы выдергивать. – Похоже, что на сегодняшний вечер старик решил взять ее под свое покровительство. Намек высказанный со смехом, был направлен против Васьки Кота. Он единственный за столом был усатым.

– А я тараканов с детства не боюсь! – подыграла ему Лиза. Краснянская с Семигиной откровенно фыркнули.

На стене за стойкой бара часы громко пробили семь часов. Демьян Петрович на правах основного пайщика-хозяина и старшего поднялся с места и постучал по фужеру.

– Товарищи! Уважаемые гости! Дамы и господа!..

Лиза плохо слышала, что он говорил, открывая банкет. В зале появился тот, кто метким копьем с первого же броска поразил в сердце молодую газель. Егор шел вдвоем с начинающим лысеть полноватым бардом к тому крайнему столику, за который не захотела садиться Лиза. Господи, с какой бы радостью она сейчас поменялась местами с теми тремя сотрудницами кредитного отдела, что сидели за ним. Выгадала, называется. Полный пароход врагов себе нажила и осталась у разбитого корыта за столом, где кроме змеиного шипения вряд ли что можно услышать. А Егор, проходя по залу, встретил ее взгляд и приветливо помахал рукой.

– Кто этот красивый мальчик? – облизав накрашенные губы, заинтересованно спросила у Лизы замша Краснянская. Лиза пожала плечами. В ней неожиданно проснулась собственница. На этот раз она с неприязнью посмотрела на вопрошающую, сделала вид, что не слышала вопроса и попросила Ваську Кота передать ей соль. А Краснянская не унималась.

– Ты не знаешь, – пристала она к главбуху Семигиной, – кто этот мальчик, что сел за крайним столом?

– Не знаю!

– Это мой племянник! – неожиданно заявил Демьян Петрович.

До этого молча, с болезненным выражением лица сидящий напротив директор банка Цезарь, неожиданно вызверился.

– Валентина, слушай, какие тебе мальчики? Дома муж остался, двое сыновей, а ты все мальчики. Тебе что Васьки мало?

– А я что?.. Я только спросила!.. Что уже и спросить нельзя?.. Ходят тут посторонние! Кто они? При чем здесь Васька Кот? Он сам по себе ходит, я сама по себе.

– Я Василий Блудов! – оскорбленный Васька Кот зло смотрел на директора банка, – ты мой престиж не подрывай, я все-таки твой заместитель.

– Мне тоже приписывать его не надо! – неожиданно для всех заявила главный бухгалтер в упор смотря на Ваську Кота, – у меня свой такой дома есть. Так он хоть вышколенный, вдоль стенки прижимаясь, ходит!

Васька Кот совсем обиделся. Оскорбленный, он зашипел на Семигину:

– И я бы вдоль стенки подальше от тебя ходил и в постель к тебе не ложился до тех пор, пока ты…

– Что пока я?

– Пока бы ты мне не заплатила!

Он заразительно смеялся, довольный глупой шуткой.

Лиза была просто шокирована поведением сидящих за столом, но кроме нее никто всерьез не принимал эту мимолетно возникшую перепалку. Демьян Петрович легко пожурил Ваську Кота.

– Василий, где ты, там и скандал. Неужели нельзя без скабрезных шуточек и флирта?

– Какой флирт? – брала реванш Красняская, – там, где Васька, там самый настоящий средневековый блуд. И фамилия у него пошла от этой секты.

– Какой секты?

– Ну, этой, попрыгунчиков, где запрутся с балеринами и прыгают с ними по кровати.

Тяжеловесный камень был брошен в огород Васьки Кота. Ему напоминалось прошлогоднее приглашение провинциальных артисток, представленных областным кордебалетом.

– Прыгать может, кто хочет, – неожиданно весело заявил он, – Главное, не это!

– А что же главное?

– Главное, кто алименты будет платить!

– Пошляк ты, Василий! И как только тебя земля носит, – сказал Демьян Петрович, – с тобой за одним столом приличным людям, а особенно женщинам невозможно сидеть.

Замечание председателя совета директоров для Лизы прозвучало, как приказ. Она встала из-за стола и извинилась, собираясь пересесть за крайний столик.

– С вашего позволения, я вас покидаю.

– Ну, вот девочку обидели! – сказал Демьян Петрович.

– У нас просто так не уходят! – продолжал балагурить Васька Кот.

– Мальчик приглянулся? – съязвила Краснянская Валентина. Лиза не удостоила ее ответом, а Краснянская посчитала, что та промолчала.

Однако прежде, чем уйти Лиза помня проявленную ею инициативу склонилась к директору банка и сказала о новых участниках конкурса.

– …Демьян Петрович настоял.

Цезарь скривился, как от жуткой зубной боли.

– Мог бы и напрямую попросить у меня, погоны не попадали бы.

– А…а, ты это о чем? – вскинулась сидящая рядом Краснянская Валентина.

– Помолчи ради Бога, хоть минутку.

Цезарь остановил Лизу.

– Вы очень удачно сели рядом с нашим председателем совета директоров. Он старой закваски человек. Попробуйте найти с ним общий язык. Глуховат он, правда.

Я после штамповочного цеха стал таким, – расслышал он все-таки, что речь идет о нем, – вы о чем там шепчетесь? – громко спросил он на поглядывающих в его сторону Цезаря и Лизу.

– О меню!.. Думаем, понравилось оно вам или нет! – сказала Лиза. Сожалеющим взглядом она посмотрела на дальний столик, где Егор с бардом Сергеем были центром внимания и откуда доносились взрывы хохота. Настроение у нее упало, и она стала усиленно изучать меню.

«Икра зернистая,

Масло вологодское,

Креветки, крабы, севрюга заливная, рулет из судака,

Лососина, нельма, севрюга в слойке,

Эклеры с семгой и муссом из дичи,

Салат в тарталетках с фруктами, овощами, лимонами,

Фромаж из дичи в апельсине,

Рулет из поросенка с черносливом,

Рожок и валован с ветчинным соусом,

Окорок на хлебной соломке,

Оливки фаршированные,

Сыр ассорти с фруктами,

Яблоки и кайса с курагой, изюмом, айвой.

Цыплята в кокоте с белыми грибами,

Креветки и судак в кляре,

Сливки, взбитые с брусникой и шоколадом

Кофе, чай.

Пирожное, корзиночки с желе,

Ананасы, фрукты».

Ту часть, где были помещены названия спиртных напитков, Лиза не стала смотреть. Она исповедовала трезвый образ жизни. Иногда на студенческих пирушках к ней особо приставали, в этом случае она называла себя старообрядкой и вопрос сам собою был исчерпан. В глазах собеседника обычно появлялось удивленно-уважительное выражение.

– А ты и в остальном такая же?

– И в остальном!

– Чего тогда на тебя время убивать!

Вот и сейчас, когда она отложила меню в сторону, Демьян Петрович лукаво улыбнулся и сказал:

– Хитер Цезарь. Знает, чем потешить душу старика. Эти же изысканные блюда входили в меню, когда я был делегатом 27-го партийного съезда. Только времена немного были другие.

Лиза согласно кивнула головой, накладывая себе на тарелку всего понемногу. А банкет разгорался. Второй тост произнес Цезарь. Был он бесцветен, как и сам он. Звучали слова: процветание, бизнес, маркетинг, успех, инвестиции, рост, клиенты, не за горами.

– Обещать – не жениться, обещать Цезарь мастак, – сказал Демьян Петрович. А Лиза в это время внимательно наблюдала за крайним столом. Тот, кто смутил ее душу, ни разу не глянул в ее сторону. Ничего она не могла предпринять. Приходилось поддерживать великосветский разговор, если его можно таковым назвать. Васька Кот несколько раз обращался к ней, но, встретив отчужденный взгляд, отстал. Его соседки по столу Краснянская и Семигина были, видимо, удовлетворены таким оборотом дела, когда все внимание снова переключилось на них, и оставили в покое Лизу.

Где-то через час, народ стал вставать на перекур.

– А когда танцы? – кто-то громко спросил.

– Танцы в танцзале! – ответили самым нетерпеливым, – а пока требуем продолжения банкета.

Бард Сергей решил отработать приглашение. Вместо того чтобы спеть, он вынес в центр зала четыре стула и, когда установилось относительное затишье, предложил провести небольшой конкурс на смекалку.

– Требуются четыре мужчины. Попрошу вас и вас, – он показал на Цезаря, и на Василия Блудова, – и еще двое. Есть желающие?

Васька Кот со смехом встал, готовый выполнить любое указание, к нему присоединились Федя Галушкин, и Балаболкин Вячеслав. А Цезарь насупился и громко на весь зал спросил улыбающегося Сергея:

– Я тебе что клоун?

Сергей от такого вопроса опешил. Он побагровел:

– А я что ли клоун?

– А кто ты есть? Конечно клоун! Наняли тебя, вот и отрабатывай. А народ со столов нечего срывать.

В зале моментально прекратился гул и разговоры. Повисла нехорошая тишина. Цезарь понял, что перегнул палку и дал задний ход.

– Ты не обижайся! Клоуны тоже люди!

Скандал кое-как замяли. Из зала унесли стулья. Смех стал тише. Народ потихоньку потянулся в танцевальный зал, откуда доносилась легкая музыка. Прошло часа два с начала банкета. Последний чревоугодник был сыт под самую завязку и народ потихоньку стал разбредаться. Кое-кто предварительно запасся дармовым спиртным со стола. Цезарь чувствуя свою вину, встал и сходил за бардом Сергеем.

– Давай выпьем, – предложил он ему.

– Вот так-то лучше! – удовлетворенно сказал Демьян Петрович, наполняя обоим бокалы.

За столом Лизе больше делать было нечего. Она давно тяготилось начальственной компанией и с удовольствием собралась уйти. Егор тоже встал из-за стола и посмотрел в ее сторону. Невидимые глазу токи протянулись между ними. Лиза мило улыбнулась. Как бы невзначай они столкнулись на выходе из банкетного зала. Егор пропустил ее вперед.

– Как-то у вас все необдуманно получается, – сказал он, – конкурс рыбачий объявлен на после обеда, когда и клева не будет.

– Но мы же приехали собрание проводить, а не конкурс. Конкурс, это так, для разрядки.

– А мне Демьян Петрович говорил другое.

– Что он вам говорил? – спросила Лиза.

– Что конкурс – дымовая завеса. Отвлечь внимание народа, а заодно и пайщиков от проблем банка.

– Я об этом не слышала…А вы когда выступать будете?

Егор неопределенно пожал плечами.

– Ну, по крайней мере, не сегодня. Сергей не выступает перед разогретой публикой, – он постарался смягчить выражение определяющее степень опьянения, – может быть завтра, перед конкурсом. Кстати, когда он начнется?

Спросил бы он что-нибудь полегче. Лиза знала об этом меньше его. Но если не знала она, значит никто и другой не мог внятно ответить на этот вопрос.

– Сразу после собрания и начнется!

– Тогда получается, нам некогда будет выступать?

– А вы сильно из-за этого расстроитесь?

– Не сильно! Но деньги отработать надо! Кстати, не знаете, когда нам заплатят?

Об оплате Лиза слышала в первый раз.

– Я спрошу Цезаря, нашего директора!

– Желательно было бы получить их на пароходе!

– Я понимаю.

– Ну ничего, Сергей сейчас за хамскую выходку из него еще выжмет что-нибудь.

– И часто у вас так случается?

– «С новыми русскими» бывает!

К вящему сожалению, разговор при луне шел не о поэзии, а о меркантильных вещах.

– Я приглашаю вас на первый танец! – сказал Егор, когда они подошли к танцевальному залу, из которого доносилась громоподобная музыка.

– С благодарностью принимаю приглашение. – Лиза уже забыла, что первый танец она обещала Балаболкину Вячеславу. Он как раз попался ей на входе.

– Жду-с обещанного! – напомнил ей Вячеслав. Лиза развела руками.

– Прошу прощения, но я Егору тоже пообещала, что первый танец будет его.

Недовольный Балаболкин Вячеслав, как всегда, не подумав о последствиях, брякнул:

– Ну что же, в таком случае выбор за дамой.

Лиза мило ему улыбнулась и подала руку Егору. Оплеванный Вячеслав только и смог, что вымолвить:

– В таком случае я вызываю его на дуэль.

– Завтра! Завтра! Со спиннингами будете соревноваться друг с другом.

– Как? И они тоже? – удивился кадровик. – Зачем нам нужны лишние конкуренты? Мало того, что отбивают самую красивую девушку, глядишь, еще и Тойоту из-под носа уведут. Нет, так я не согласен. За борт их, пока не поздно!

– А где же банковское гостеприимство?

– А мы по капиталистическому принципу, человек человеку – волк!

Видно было, что кадровик обиделся на Лизу. Но ей было абсолютно все равно, что он думает. Танцы продолжались до глубокой ночи. Лиза светилась от счастья. Позже появились Красняская и Семигига и Васька Кот, но Цезарь вместе с председателем совета директоров так и не появились. Не было и барда Сергея. Кто-то обронил неосторожную фразу:

– Цезарь губы помазал! Кто теперь будет отчитываться?

– А нам какое дело!

– Хозяева разберутся!

– Лишь бы конкурс не отменили!

– Не забивай голову!

Ничего нельзя скрыть в маленьком коллективе. Лизино упорное стремление быть все время рядом с музыкантом явно бросалось в глаза окружающим. Ее подковырнул Федя Галушкин.

– А он на тебя и не смотрит! Мне кажется, девки набаловали его!

Лиза вспыхнула алым цветом.

– Креститься надо, когда кажется.

Васька Кот, стоящий рядом, злорадно расхохотался.

– Артисты будто медом помазанные. Ты посмотри, наши роем вокруг них вьются. А Лизавета, а Лизавета… Елизавета, что с вами случилось?

– Влюбилась!

Пароход оставлял за собой километр за километром, приближаясь к той заветной точке, где намечена была стоянка. Место это называлось – Красный Куст. А вечер катился по собственным накатанным рельсам. Где-то в час Егор сказал, что идет спать.

– Вас проводить? – спросил он Лизу, – или вы остаетесь!

– Иду!

У нее екнуло сердце. Вдруг он захочет ее обнять или предложит подышать на верхней палубе. Она на все была согласна. Но Егор сыто улыбался и засыпал на ходу. Единственное, что он сделал, так это еще раз уточнил, когда начнется конкурс.

– После совещания!

– Выспаться успею!

Лиза была разочарована, но одновременно и довольна. Она мысленно посматривала на Егора, как на свою еще не приватизированную собственность и была рада, что он возвращается к себе в каюту один. Засыпала она тревожным, но счастливым сном.

Глава 8 Собрание пайщиков

Крепок бывает молодой сон. Когда Лиза проснулась утром, первое, что она сделала, выглянула в иллюминатор. Пароход спокойно стоял невдалеке от берега в небольшом заливчике. Противоположный видимый берег упирался в обрыв заросший поверху густым лесом. Ночного тумана и в помине не было.

– Тишина. Слышно, как поет жаворонок. Залив сочно усиливал звуки и порой начинал насмешливо их повторять. Широкое пространство воды свежо и влажно пахнет большой душистой водой и чистотой. Красиво!

Она вспомнила непонятное ночное происшествие глухие звуки в тумане и подумала, что оно могло ей ночью привидеться.

Лиза быстро собралась и вышла на завтрак. Она поискала глазами Егора, но его нигде не было. Банковский народ медленно подтягивался. Лица были помятыми и сонными, и только кое у кого влажно блестели глаза. Похмелиться наверно успели. За столом собрались почти все руководство банка за исключением начальника охраны Муромца и Цезаря. Поглощающий с аппетитом овсяную кашу председатель совета директоров Демьян Петрович ни к кому конкретно не обращаясь, спросил:

– Во сколько начало собрания?

– В девять тридцать!

– А где Цезарь, еще спит?

Краснянская и Семигина многозначительно переглянулись. Васька Кот закашлялся. Демьян Петрович оглядел стол строгим взглядом.

– Что, до самого утра были посиделки?

В это время появился начальник охраны Муромец, склонился к Ваське Коту и что-то зашептал. У того испуганно забегали глаза.

– Что за тайны Мадридского двора, говори громче! – приказал Демьян Петрович. Однако Муромец не стал оглашать громкоговорителем принесенную весть и склонился к председателю совета директоров. Лиза расслышала, что он сказал:

– Цезаря нет в каюте!

– То есть!

– И на пароходе нет!

– А где же он?

Вопрос повис в воздухе. У сидящих за столом кусок застрял в горле. Они недоуменно смотрели на начальника охраны. Это его обязанность охранять и знать, где в данный момент находится директор банка. А он не мог ответить на такой простой вопрос. Прокол был его.

– Ищем! – все что смог он ответить, – но вы пока об этом никому не говорите.

– Говори, не говори, а через полчаса ему докладывать! – сказал Демьян Петрович, – или ты что-нибудь другое думаешь, похуже.

Муромец недовольно покосился на свое протеже Лизу и сказал:

– Вчера я сам, вы же знаете, проводил вас и его до каюты и он лег спать. Моя каюта рядом. Один ключ на всякий случай у меня, второй у него. Выпил он не так чтобы и много.

– Да уж! – подтвердил Демьян Петрович таким тоном, что его слова можно было истолковать двояко.

– Я сам каюту закрывал, – сказал Муромец.

– Значит, хорош он был.

– Да не так чтобы очень, – встал на защиту директора банка Муромец, – он не больше вас выпил.

– Слабак он против меня… Ты дело говори!

– Я думаю, что его нет на пароходе!

– Мы это уже слышали!

– Надо милицию в известность поставить! – вмешалась в разговор главбух Семигина.

– Не надо! – сказала замша Краснянская, до этого делавшая вид, что разговор ее не касается. Она отложила в сторону чайную ложечку, которой размешивала сахар.

Теперь все внимательно и напряженно смотрели на нее и ждали объяснений.

– Он мне полчаса назад позвонил на мобильный и сказал, чтобы начинали без него.

– Откуда позвонил? – накинулся на нее ястребом Муромец.

– Не знаю!

– С какого телефона?

– Не знаю, он не высветился.

– А что еще сказал?

Краснянская заволновалась, замельтешила.

– Да говори ты, что ты тянешь кота за хвост, – зло смотрел на нее Муромец.

– Это личное!

Ее заявление вызвало кривые ухмылки. Директор банка Цезарь, был лет на десять моложе Краснянской.

– Сейчас не до личного! – успокоил ее Демьян Петрович. – Иначе придется вызывать милицию.

Краснянская собралась с духом.

– Он мне сказал что доверяет мне, чтобы я сделала доклад и не волновалась, все будет хорошо. А он это…

Она замолчала.

– Не выводи нас из терпения, что это?

Краснянская вылила на всех ушат холодной воды.

– А он, это, будет издалека руководить собранием. У него прободение желудка.

– Что у него?

– Прободение желудка!

– Может несварение желудка, или прободная язва?

– Я не заглядывала!

За столом прошелестел напряженный смех.

– А где он сейчас?

– Я откуда знаю, может быть, сидит на берегу и в бинокль наблюдает! Сказал, что еще будет звонить.

– А где же тут личное?

– А желудок разве не личное?

Лиза видела, как с краешек губ у мужчин слетело безмолвной птичкой одно и то же слово – дура.

Напряженность за столом несколько спала. Демьян Петрович вытер салфеткой губы и встал из-за стола.

– Ладно, начнем без него. Он нам, честно говоря, особо и не нужен.

Муромец предложил Краснянской отдать ему мобильный телефон. Та встала на дыбы.

– А если будет звонить муж, что я потом скажу? В каюте у тебя забыла?

– При чем здесь муж?

– Он у меня ревнивый!

– А ты не давай ему повод!

– Легко сказать!

Телефон остался у Краснянской. Народ потихоньку заканчивал завтракать.

– На собрание, на собрание! – облегченно вздохнув, громко объявил Васька Кот. Посыпались вопросы.

– Машину когда будем разыгрывать?

– Конкурс когда?

– После! Конкурс после! После собрания!

Выходя из обеденного зала, Лиза слышала едкие реплики сотрудников банка.

– Все у нас через одно место!

Сзади нее шли две сотрудницы кредитного отдела и их разговор был хорошо Лизе слышен.

– Ты видела, Цезарь после вчерашнего отойти не может, не встал еще!

– Интересно, с кем он сегодня был?

– Интересней с кем Васька Кот был!

– Да наверно с обеими сразу!

– Ну, Васька!

– Ну, кот!

– Не, ему сегодня ничего не отломилось!

– А ты откуда знаешь?

– Так он всю ночь по кораблю колобродил! И даже мне предлагал зайти к нему, чайку попить!

– А ты отказалась!

– У него чай с клофелином.

– А что это такое?

– Память напрочь отбивает!

– Как?

– Этот гад всегда во всеоружии, сам кайф ловит, а тебе и вспомнить нечего.

Лиза непроизвольно оглянулась. Разговор стих. Кредитницы свернули по коридору в сторону. Хотя Лизу никто не приглашал на собрание, она решила на нем поприсутствовать. Проводить его собрались в небольшом уютном зале на носу парохода. За столом президиума стоял микрофон и даже была небольшая трибуна. Те три пайщика, что сидели в ресторане с женами за отдельным столиком и теперь обособились отдельной группкой. Рядом с ними села главный бухгалтер. Федор Галушкин с хозяйским видом ходил по залу. Асушник Клим проверял микрофон и устанавливал диктофоны. За отдельным столиком сидела за компьютером секретарша. Половина сотрудников банка вальяжно развалилась в креслах. В углу был накрыт столик с бутербродами, минеральной водой, среди них стояло с десяток пузатых бутылок коньяка.

Несколько особей мужского пола, сгрудившихся вокруг него, торопливо поправляли здоровье. Наконец, Демьян Петрович прошел за стол президиума и постучал по микрофону.

– Время!

Рядом с Лизой примостился кадровик Балаболкин Слава. Он заговорщически тихо ей шепнул:

– Цезарь сдох!

– Что?

– Видишь его нету!

– Знаю!

Распираемый полученной только что информацией он спешил ею поделиться.

– Отравился! Без него будем собрание проводить.

Лиза пошутила.

– Он за нами из кустов с берега в бинокль наблюдает и все слышит, у меня мобильник включен.

На испуганном лице кадровика заиграла понятливая улыбка. Затем он сказал:

– Ох, и язва ты, Лизка! Нету у тебя мобильника! Я к тебе, можно сказать, со всей душою, а ты мною гребуешь, на молодого артиста променяла. А он ни бэ, ни мэ, не телится! И еще включила их двоих в конкурс.

Лиза отрицательно замотала головой.

– Это не я! Это ваш председатель совета директоров приказал, а Цезарь согласился.

– А вдруг они машину выиграют? Ты думаешь, тебе спасибо скажут?.. Ага, жди!

Демьян Петрович взял в руки микрофон.

– Уважаемые пайщики и сотрудники банка, начнем нашу работу. Позвольте мне, как председателю совета директоров открыть наше собрание. Кворум у нас имеется, поэтому мы полномочны принимать любое решение. Для начала, я предлагаю избрать президиум, из трех человек. Какие будут предложения?

– А где директор банка?

– Кого мы будем слушать?

Старого волка тяжело сбить с раз взятого следа. Демьян Петрович поднаторевший за долгие годы руководящей работы в проведении подобных мероприятий твердой рукой повел собрание.

– Слушать мы будем работу, а не персонально человека. Я думаю это даже лучше, что нет директора, посмотрим, чего стоят его заместители без него.

Собрание потекло по накатанному руслу. Был выбран президиум. Был утвержден регламент, повестка дня, докладчик, ревизионная комиссия. Из зала донеслись возгласы.

– Насчет конкурса объявите.

– Что будем разыгрывать?

– Правда что машина и квартира?

– Всякому овощу свое время! – объявил Демьян Петрович, – закончим с собранием и перейдем к нему. Вот и ответственный в зале сидит, – он показал на Лизу, сидевшую во втором ряду. Потом ее заслушаем.

– А нельзя ли побыстрее?

– Пусть никуда не уходит.

Про директора банка больше никто не вспоминал. Балаболкин Вячеслав склонился к Лизе и сказал:

– Раньше собрание на два дня затягивалось, а сегодня, клянусь в полдня уложимся. Молодец, здорово ты придумала, чем занять народ…Или кто подсказал?

– Много будете знать – скоро состаритесь!

Докладчиком от администрации банка было предложено выступить Краснянской. Она оригинально начала, вызвав улыбки в зале и президиуме.

– Уважаемые господин председатель совета директоров, уважаемые пайщики и прочие! Наш банк со дня своего основания функционирует и активно развивается как универсальный клиентский банк. Руководством банка, при поддержке основных пайщиков был выбран курс на создание крепкого, конкурентоспособного банка для обслуживания как корпоративных, так и частных клиентов. В связи с этим стратегия развития банка основывается на расширении продуктивного ряда, создании развитой сети продаж и ее современной инфраструктуры, совершенствования качества предоставляемых услуг.

– Мы про магазин говорим или про банк? – перебил ее председатель совета директоров.

В зале послышались смешки.

– Про банк!

– А при чем тогда здесь сеть продаж?

Краснянская снова уткнулась в доклад.

– Ага! Вот! В развитие сети продаж заложен основной принцип комплексного подхода к стратегии развития бизнеса банка, который заключается, с одной стороны, в количественной оптимизации сети продаж, которая должна включать банкоматы, обменные пункты, с другой – в экспансии банка на региональные рынки через территориальное расширение сети продаж и введение в строй филиалов и дополнительных офисов. Поступательное движение основных направлений деятельности банка, разработка и внедрение новых продуктов, свидетельствует об укреплении позиций банка на российском финансовом рынке. В рабочем арсенале банка – широкий спектр банковской продукции, что позволяет активно и качественно удовлетворять потребности, как корпоративного бизнеса, так и частных клиентов.

Демьян Петрович снова ее перебил:

– Про корпоративных и частных клиентов уже было. Может быть мы сократим вступительную часть вашего доклада и перейдем к цифрам? Никто не возражает? Голосовать будем?

– Не будем!

Лиза слушала вполуха. Дела банка ее, как и остальных сотрудников банка, интересовали постольку поскольку. В зале стоял легкий гул переговаривающихся голосов. Краснянская перешла к основной части доклада. Пошли экономические и бухгалтерские термины: дебиторы, кредиторы, заемные средства, просроченная ссуды, депозиты, прибыль.

– Банк закончил год с прибылью и предлагает направить ее в стабилизационный фонд.

– А почему не на выплату дивидендов? – сразу последовал вопрос из того угла, где сидели пайщики.

– И вообще надо рассмотреть вопрос о директоре!

– Может быть нового поставить?

– Мы вправе!

– Демьян Петрович?

Краснянская подняла голову от бумаг.

– Наш директор предлагает часть прибыли направить не обезличенно на ваши фирмы, а конкретно премировать членов совета директоров, – она выдержала паузу и веско добавила, – налом! Я предлагаю согласиться.

Косноязычный ее доклад от последнего предложения заметно выиграл. Никто больше ее перебивал и не смотрел на нее зверем.

– А сумму озвучить можно?

– Нежелательно! Но конверты можно в перерыве получить у главного бухгалтера.

Ах, какой красивый ход придумал Цезарь. Те пайщики, что минуту назад готовы были снять с должности Цезаря, а заодно и Краснянскую, теперь пели ему осанну.

– С этого и надо было начинать!

– Не пора ли нам перерыв устроить?

– Где главный бухгалтер?

– Молодец Цезарь!

– Ну, теперь можно и закругляться!

Демьян Петрович не ожидал такой реакции от пайщиков. Он постучал карандашом по столу.

– У нас еще есть несколько вопросов, которые мы должны в обязательном порядке решить. Мне не нравится, как доли в банке распределены. Ошибки есть!

Однако его никто не захотел поддержать!

– Главное, не ошиблись бы с конвертами!

– Пора к конкурсу переходить, – раздались нетерпеливые возгласы из зала.

Собрание было скомкано. Толком не начавшись, был объявлен перерыв. Пайщики обступили главного бухгалтера и стайкой потянулись за нею из зала. Прежде чем выйти с ними, Семигина подошла к Демьяну Петровичу и протянула ему пухлый конверт. Лиза смотрела во все глаза на нравы, царящие в банке. Неужели возьмет? Без расписки, без оправдательных документов. Председатель совета директоров был поставлен в достаточно щекотливое положение.

– Сколько же там, в конверте? – облизал пересохшие губы сидящий рядом Балаболкин Вячеслав. – Тысяч тридцать не меньше!

– Чего?

– Гринов! Не рублей же!

Мелка человеческая натура. В фундаменте прочно заложен материальный интерес, запросы плоти и лишь затем надстройкой над ней возвышается зыбкая душа человека. Демьян Петрович, прикинув на руке вес конверта, недовольно пожевав губами и не вскрывая его, сунул в лежащий перед ним портфель.

– А в банке разве принято в конвертах раздавать вознаграждение? – спросила Лиза Балаболкина.

Он на нее недоуменно посмотрел.

– Ты что, с луны свалилась! У нас зарплата только налом выплачивается. И ты будешь в конверте получать, – он довольно потер руки, – уверяю тебя, через час закончим собрание. Делить-то больше нечего.

Он как в воду глядел. Пайщики во главе с Демьян Петровичем минут через двадцать вернулись умиротворенные. Содержимое конвертов, видимо, их полностью устроило. Все те острые углы, что должны были вылезти, были вовремя смазаны. Прежде, чем продолжить собрание, мужчины подошли к столику с прохладительными напитками. Янтарная коньячная жидкость в пузатых бутылках с импортными наклейками заметно уменьшилась. Собрание покатилось на наезженной колее. Был быстро заслушан доклад ревизионной комиссии, были небольшие прения, закончившиеся стандартным «одобрямс» и вынесением удовлетворительной оценки, и, наконец, перешли к разному. К концу собрания в зале неожиданно прибыло народу.

– Переходим к последнему вопросу, – объявил Демьян Петрович! – Наш уважаемый директор банка, как всегда приготовил нам приятный сюрприз. Раздельный конкурс для мужчин и дам с приличными призами. Для мужчин, конкурс рыбака – приз Тойона Авенсис, и для женщин отдельно будет разыгран сертификат на трехкомнатную квартиру.

– У…у…у!

– Га…га…га!

– Несправедливо! – послышались из зала мужские возгласы.

– Машина в несколько раз дешевле стоит!

Демьян Петрович поднял руку, успокаивая зал.

– Зря волнуетесь! Сертификат еще не квартира. У строителей еще конь не валялся, разрешения на строительство нет, финансирования нет. Были бы документы, а построить недолго. Так что я предлагаю поддержать и послушать человека ответственного за проведение этого замечательного мероприятия. Елизавета, прошу вас!

Вот и ее черед пришел подняться на импровизированную трибуну. Лиза привыкла за годы учительства выступать перед любой аудиторией, большой или маленькой, доброжелательной и не очень, поэтому, нимало не смущаясь, она уверенно поднялась с места. Никого так не слушали, как ее. Повернувшись к залу лицом и улыбнувшись, она сразу взяла быка за рога.

– Первый конкурс рыбачий, самый простой. Кто больше всего вытянет рыбы, тот и победитель. По весу будем определять. А начнем…

– Сейчас и начнем!

– Чего откладывать в долгий ящик!

– Время, время точно определите.

– Мотыли сохнут!

– Клев утром бывает!

– У хорошего рыбака всегда клев!

– Даешь Тойету!

Демьян Петрович взял бразды правления в свои руки.

– Хорошо. С первым конкурсом определись. Начнем ровно в два часа, после обеда, и продолжим его до девяти вечера.

– До десяти!

– До двенадцати!

– И завтра с утра.

Демьян Петрович отрицательно покачал головой.

– Завтра утром пароход уйдет обратно. Ловите сегодня! И до десяти.

– А если никто ничего не поймает?

– Или маленького ершика?

– Вот на ершика и обменяем Тойоту. Идите, готовьтесь!

Мужчины, радостно гогоча, устроили столпотворение в дверях. Про вторую часть конкурса будто и забыли. Дождавшись пока основной поток схлынет, к Лизе подошла главный бухгалтер.

– Позволь я озвучу условия конкурса!

– Пожалуйста.

Семигина оглядела внимательным взглядом зал и сказала.

– Пока они будут ловить рыбу, мы разыграем сертификат. Нас здесь женщин, включая жен уважаемых наших пайщиков, двадцать две. Вот у меня список всех присутствующих на пароходе. У меня заготовлены двадцать одна записка пустая и одна, на которой написано – выигрыш. Мы их бросим в сумку, и будем тянуть, кто вытащит, тот и выиграл. Согласны?

Плохим она психологом оказалась. Зря спрашивала насчет согласия. Женщины – это не мужики. Поднялся базар.

– Записку подменить можно будет!

– Это старый лохотрон.

– Знаем мы эти фокусы, как карту из рукава достают.

Семигина покраснела и обиделась.

– Ну знаете!.. На ваших глазах опускать будем.

Клим, который отключал уже никому не нужный компьютер, подбросил в разгоревшийся костер спора свежую идею.

– А вы бильярдные шары тащите. Вас по списку двадцать две. Вот чей номер в списке выпадет, тот и будет победителем. А шары я вам из бильярдной принесу. Двадцать штук. С нуля до девяти, два комплекта. – и ухмыльнулся! – Шар в рукав не спрячешь.

Что тут началось. Главное вовремя подкинуть свежую идею. Клима уже давно не было в зале, где проходило совещание, а оттуда доносился шум и крики. Дамы вырабатывали условия конкурса.

– Демьян Петрович, вы у нас будете арбитром.

– Как, как это будет выглядеть?

– Позвать Клима назад, пусть объяснит.

– Что тут объяснять и так все понятно.

– Зачитайте список.

Демьян Петрович взял у Семигиной заранее заготовленный список и стал читать.

– Номер первый! Семигина Мария Ивановна.

– Номер второй – Краснянская Валентина Петровна.

Лиза по счету оказалась семнадцатой!

Как будет происходить розыгрыш многие так и не могли уразуметь.

– Давайте записки тащить! – попробовала еще раз урезонить дамский коллектив главный бухгалтер Семигина. – Все легко и просто.

Однако идея подброшенная Климом десятидюймовым гвоздем засела в воспаленных головах дам. Те, кто понял, как будет выглядеть розыгрыш, про другое уже и слышать не хотели.

– Все просто! – с жаром объясняла кредитница одной их жен пайщиков. – Вытащил сначала шар под номером один, тянешь второй. Если второй шар снова оказался под номером один, значит выиграл одиннадцатый номер. У вас какой номер по списку?

– Пятнадцатый!

– Вот и запишите его на руке.

– Я и так его не забуду!

– Пишем на руке! На руке свои номера пишем! – закричала въехавшая в условия проведения розыгрыша дородная матрона. Она еще раз по номерам зачитала список. – Пусть список будет у вас, – тихо посоветовал ей Клим. Матрона с благодарностью на него посмотрела. Она и вчера не сводила с него глаз, любуясь его мускулатурой, а тут ей представилась возможность побыть в организаторах. – Мы потом с вами сходим в бильярдную и выберем шары, а мешок, рюкзак у меня в каюте есть. Хотите, я вам его отдам. Из него и будете доставать. Вот пусть Елизавета и достает их, – показал Клим на Лизу, – а вы будете оглашать номера. Вы, как жюри будете! – польстил он ей.

Такое распределение ролей понравилось матроне. Она решила взять инициативу полностью в свои руки. Во всеуслышание матрона объявила:

– Так и порешим. Условия мы сами разработали! Будем разыгрывать на бильярдных шарах. Осталось только решить, когда состоится розыгрыш.

– После ужина, в восемь часов вечера! – поставил последнюю точку Демьян Петрович и закрыл собрание пайщиков.

Клим незаметно подмигнул Лизе и, глядя в вырез большой белой груди матроны нагло спросил ее:

– Так мы за мешком идем?

Та непроизвольно сглотнула слюну, поедая горящими глазами его атлетическую фигуру. С непроизвольно появившейся в голосе хрипотцой и дрожью она спросила:

– А вы в какой каюте живете? – и неожиданно понизила голос. – Я не хотела бы, чтобы муж видел.

Клим, голосом возчика запрягающего кобылу, постарался ее успокоить.

– Не волнуйся, не увидит. Помоги шнуры донести.

Лиза видела, как моментально вспотевшая матрона, нетерпеливо переминаясь с ноги на ногу, подозрительно зыркала глазами по сторонам. Никому до ее затаенно-грешных мыслей дела не было. Собрав аппаратуру, Клим недвусмысленно скомандовал:

– Нам налево!

– Ага! – только и смогла произнести потерявшая голову матрона следуя за коренником. Когда они ушли, отиравшийся здесь же хозяйственник Галушкин Федя, сказал им вслед с завистью:

– Ну, жеребец! И так всегда! Он, да Васька Кот! Ну, ничего, посмотрим, кому машина достанется, – Федор хитро улыбнулся. Зря не придала его смешку значения Лиза. Кто же знал…

Глава 9 Матрона

А события на пароходе покатились вперед со второй космической скоростью. Когда Лиза вышла из зала и направилась вдоль борта к корме, ей встретилась главный бухгалтер. Она задумчиво курила сигарету. Лиза остановилась рядом с нею.

– Вы Марья Ивановна не расстраивайтесь, что с вашей затеей ничего не получилось. Может быть так даже и к лучшему.

– К чьему лучшему! – Семигина хищно сжала губы: – Эта дамочка еще не знает, с кем она связалась. Она думает, что никто не видел, как она с Климом ушла. Ничего, еще ее муж будет ее выбрасывать в набежавшую волну.

Лиза оторопело смотрела на Семигину. Что та порядочная щука, хищная, зубастая и своего не упустит, Лиза об этом уже знала. Но то, что она еще и ядовита, как гюрза, об этом только сейчас догадалась. Женщину хлебом не корми, дай только поделиться секретом с кем-нибудь. В данном случае Лиза выступала душеприказчицей чужих секретов.

– Мы их с Федей, как мышей в каюте закрыли. Пусть теперь, голуби, воркуют сколько хотят, пока муж не хватится.

Лиза растерянно слушала чужие откровения. Господи, да тут в банке клубок пауков и змей. Коалиции, группировки. Вот они какие бывают. По интересам находят друг друга, снюхиваются моментально. Ежу понятно, что Клим многим мужикам в банке перешел не в том месте дорогу: где ходят на водопой молодые лани и газели. Федя со своим вислым животом, понятно, ему – не конкурент, но почему его подставляет Семигина. Ведь если сейчас заварится каша с муженьком пайщиком, лететь Климу в волжскую воду головой вниз. И бицепсы не помогут. Ревнивцев и обиженных с ветвистыми рогами на борту хватит. Ух, с каким удовольствием они макнут Клима.

– А кто мужу накапает? – невинно спросила Лиза.

– А Федя на что? У него старый зуб на этого супермена.

– Вы все равно не переживайте! – сказала Лиза.

– Я? Вот уж никогда!

Матрону Лизе было не жалко, а вот Клима она решила выручить. Чтобы у Семигиной не возникло никаких подозрений, она поднялась на верхнюю палубу и тут же спустилась с другой стороны. Чем их могли там припереть? В школе обычно припирают шваброй. У Лизы других предположений и не родилось, но когда она спустилась вниз, то в номере той каюты, которую назвал Клим снаружи торчал ключ повернутый до половины. Вытолкнуть его изнутри не было никакой возможности. Действительно голубки сидели, как в мышеловке и похоже не подозревали об этом. Во всяком случае никто с той стороны не пробовал открыть дверь. Лиза оглянулась. В коридоре никого не было, но, если верить Семигиной, с минуту на минуту должен был появиться ревнивый муженек. Ах, была не была, спасу дурака, решила Лиза, и решительно постучала в дверь. Секунд пятнадцать оттуда не доносилось ни звука, потом ей показалось, что кто-то подошел к двери и тихо попробовал вставить ключ. Лиза еще раз посмотрела по сторонам. Никого!

– Клим, тебя Федя сдал! Сейчас гости придут! Где там твоя гостья?

– Это ты Лиза?

– Я!

– Вытащи ключ.

Лиза с трудом вынула ключ. Дверь приоткрылась и ей удалось рассмотреть часть каюты. Матрона спешно одевалась. Увидев Лизу она не удивилась, а благодарно улыбнулась.

– Я сейчас, не уходите!

Как с нашкодившим школьником, рядом с нею, со строгим лицом стоял Клим. На нем кроме длинных шорт ничего не было. На ходу поправляя сбившуюся прическу матрона пулей выскочила из взрывоопасной каюты.

– Ключ обратно воткни! – сказал Клим и закрыл дверь. Лиза вставила ключ в замочную скважину и повернула его на пол оборота.

– Пойдемте, Елизавета к вам, я приведу себя в порядок. Быстрее.

В дальнем конце коридора, за поворотом послышались возбужденные мужские голоса. Опоздали господа! Лиза с матроной входили в каюту к Лизе.

– О, как я вам благодарна, как благодарна. Вы мне жизнь спасли. У меня муж такой дурак, такой дурак, сейчас на ноги весь пароход поднимет. Ну, ничего! Пусть, я ему докажу, что я не такая, как он думает! Он у меня еще в ногах будет ползать!

Перетрухнувшая матрона поправляла перед зеркалом волосы. Она уже пришла в себя. – Меня зовут Катерина Вольфовна, а вас я знаю – Елизавета.

Лиза не представляла, как теперь выставить эту непрошенную гостью из каюты, а та и не собиралась никуда уходить. Она вытащила из кармана смятый листок со списком дам и стала его разлаживать. Потом приоткрыла дверь каюты.

– Вот мы с вами делом занимались, пусть он теперь попробует мне что-нибудь скажет.

А из дальнего конца коридора доносились громовые удары и несся яростный крик обманутого мужа:

– Катерина! Выходи! Я знаю, что ты здесь!

За ударами послышались новые угрозы.

– Дверь открой, скот! Я тебя сейчас урою! Открой, кому говорю!

– Может выйдем, скажем, что вы здесь? – спросила Лиза.

– Пусть побесится! Пусть! Нечего трепать честное имя. Пусть растрясет свои двести килограммов.

Лиза стала прислушиваться к шуму. Послышался увещевательный голос Муромца.

– Клим! Ты чего заперся!

И вдруг Лиза услышала, как затрещала дверь и услышала яростный крик.

– Руку отпусти скот! Руку сломаешь! Ой… йо! Руку сломал!

Катерина Фольфовна посчитала, что наступил момент, когда ей надо выходить на сцену.

– Пойдем, Лиза! А то он убьет моего дурака.

Когда Лиза с матроной появились в коридоре, побоище было в самом разгаре. На полу катался клубок из мужских тел.

– Ваня! Ваня! Что случилось! – еще издалека закричала Катерина Вольфовна. Клубок стал распадаться. На самом низу находилась туша драгоценного Вани, на нем восседал Клим, а Муромец и Федя Галушкин старались его оттащить. Из некоторых кают стали выглядывать любопытные головы. Появление драгоценной матроны из другого конца коридора произвело неизгладимое впечатление на дерущихся мужчин. Клим, видимо, ослабил хватку и Ваня, как слон встал на четвереньки.

– А я, Катерина, подумал, что ты заперлась в каюте с этим Аполлоном.

– Как ты мог подумать?!

– Мне сказали!

– Кто?!

Федя Галушкин стоял, как оплеванный! Не дожидаясь, пока на него укажут пальцем, он придурковато хехекнул и сказал:

– Подумаешь, и пошутить нельзя!

К тому времени, когда он заканчивал оправдательную тираду, слон Ваня встал с пола и здоровой рукой отвесил ему полновесного леща. У Феди чуть не оторвалась голова.

– В следующий раз, дурак, знай с кем шутишь!

Вполне возможно, что на этом инцидент и был бы исчерпан, если бы матрона не подлила бензинчику в затухающий костерок ссоры. Она стала зло выговаривать мужу:

– Ты член совета директоров или нет. Почему эту мразь держишь в банке! На твою жену наговаривают всякие наемные работники, а ты молча глотаешь оскорбление…Выгони его!

Переборщила она. Перестаралась! Федя вполне возможно проконвертировал бы потом полученного леща в звонкую монету, но быть выброшенным за борт банка по капризу вздорной бабенки не был согласен. Он резко посерьезнел.

– Я их сам запер в каюте! Может быть она в иллюминатор вылезла.

Чем вздорней идея, тем она кажется правдоподобней. Слон Ваня, у которого мысли были сбиты набекрень, переступил порог каюты. Клим молча его пропустил. В иллюминатор, хоть он был и открыт, при всем желании его дородная супруга никогда бы не могла пролезть. От природы она была не Гудини. Ваня даже выглянул наружу, осторожно просунув голову. Для того, чтобы пролезла туша его жены, в каюте должен был быть установлен коллектор-иллюминатор.

– Ну, все? – медленно растягивая слова, спросил Клим. Он стоял посередине каюты с самым отрешенным видом. Из-за его спины поджав губы ненавидящими глазами смотрела на мужа Вольфовна. Ваня слон собрался извиниться и выйти, но невзначай бросил взгляд на пол. У самого края койки со взбитой постелью на полу он увидел золотую цепочку, ту, что купил недавно в Греции своей жене. Увидел он ее одновременно со своей благоверной. Цепочка оказалась в руках Вани.

– А это как ты мне объяснишь, что она тут делает? Где твоя?

Катерина Вольфовна потеряла дар речи. Один Федя Галушкин победно улыбался. Улыбался, но знал свое место, стоял за их спинами и молчал. Лиза поняла, что у матроны есть от силы секунд тридцать, чтобы найти разумное объяснение этому непредвиденному казусу.

– Ну, что скажешь? Как она оказалась тут, и где твоя?

Не растерялся один Клим. Спокойным тоном, скрестив массивные руки на груди, он в упор смотрел на Галушкина.

– Федя, сознайся, что подбросил ее.

Спасительный круг был брошен матроне. Выплывай теперь сама, как знаешь. Вольфовна оказалась отличным пловцом, ее и в болоте не утопишь. Она пошла в атаку на злорадно улыбающегося Федора Галушкина.

– Ваня, этот подонок хозяйственник, вчера во время танцев, когда мне с сердцем было плохо, снял ее с меня. Ты же помнишь, я утром цепочку не одевала и даже не вспомнила о ней.

Била она грамотно. Взывать к памяти мужа, у которого с утра болела похмельная голова, было бесполезно.

– Ты почему мне не сказал, что у меня пропала цепочка? Тебе не кажется, что нас с тобой хотят подставить и выкинуть из банка? Ты, проверял, конверт на месте? Где директор банка? Почему на пароходе бардак и никто отвечать за это не хочет? Кто доверил розыгрыш призов этой молодой девочке, Елизавете? Тебе не кажется, что и тебя и меня хотят выбросить из розыгрыша? Чего молчишь?

– А почему Клим так долго не открывал? – глуповато спросил Федя Галушкин, – надо у него в шкафах проверить, не спрятана ли где живая рыба? На конкурс…

– Какая рыба? – взревел Ваня и полез медведем на Федора Галушкина. – Ты не уходи от ответа!

– Пошли домой! – приказала ему супруга, – нечего цирк устраивать. – Она пропустила вперед мужа, а когда выходила, успела прижаться бедром к Климу. Когда все вышли, Клим громко спросил:

– А дверь кто мне восстановит? Ты Федя?

Муромец постарался загасить готовое вновь вспыхнуть пламя ссоры.

– Хватит, хватит, накуролесили, хоть пьяные были бы, а то трезвые. Разошлись! Разошлись! – уходил он последним.

По пути Катерина Вольфовна, прежде чем свернуть к себе, громко, так чтобы всем было слышно, сказала:

– Лизонька, я к тебе еще спущусь, уточним до конца условия конкурса. Я теперь сама буду в жюри и в комиссии.

Когда Лиза осталась одна, ее догнал Муромец. Он взял ее под руку.

– Ты молодец, правильно поступила, что увела эту дуру к себе.

– А она и была все время у меня!

Муромец даже остановился. Потом одобрительно покачал головой.

– Пожалуй, сработаемся с тобой. Эта дуреха на столике забыла и пудреницу, хорошо я вовремя заметил. На, передай ей. Здесь таких больше ни у кого нет.

У Лизы в руках оказалась красивая безделушка, которая утопила бы окончательно любвеобильную даму. Хотя… Лиза закрылась у себя в каюте и попробовала привести мысли в порядок.

Итак, она, которая решила не вступать в банке ни в какие коалиции и группировки, оказалась на второй неделе работы втянутой в одну из них. Она была на той стороне, которая с презрением взирала на верхушку банка, на стороне Клима. Каким боком ей это выйдет? И посоветоваться то не с кем! Разве что с матроной! Она глянула на часы. Стрелки подбирались к двум часам. Так она и на обед не успеет.

Глава 10 Первый клев

На обед она успела. Когда Лиза вошла, едоков осталось за столами раз и два и обчелся, по пальцам можно пересчитать. К Лизе подошла операционистка.

– Я слышала розыгрыш нашего приза назначен на восемь часов вечера!

– Демьян Петрович, сказал в восемь будем разыгрывать, – подтвердила Лиза.

– А можно мне номер поменять?

– Какой номер? – не поняла Лиза.

– Мой номер! Я по списку тринадцатая. Я никогда ничего не выигрывала, а тут еще и номер несчастливый. Не знаю вот, к кому обратиться. Меня Олей звать.

– Наоборот! – постаралась успокоить ее Лиза, – я бы с вами с удовольствием поменялась номерами, но список теперь у ответственной по проведению конкурса, у Екатерины Вольфовны.

– У Екатерины Второй?… – рассмеялась Ольга. – Нет, к ней я не пойду!

Господи, как же быстро разлетаются слухи в маленьком коллективе. Не успел разгореться скандал, как весь банк уже об этом знает.

Быстро пообедав, Лиза вышла из обеденного зала. Внутри парохода никого не было, кроме редкого обслуживающего персонала. Сам пароход стоял в центре заливчика, метрах в ста от берегов, подковой опоясывающий его. Весь народ столпился на верхней палубе на корме, которая была ближе всего к воде, ожидая когда наступит два часа. В каютах никого не оказалось.

Удочки, спиннинги, подсачки, кое у кого пластмассовые ведра, наживка, все было готово, для того чтобы забросить в воду рыболовную снасть. Народ пока нервно перебрасывался отдельными словами. Кое-где были слышны смешки.

– В рыбалке, что главное, стратегия, – весело зубоскалил Федор Галушкин стоя рядом со своей увеличенной копией, таким же толстопузым Ваней, – пусть некоторые пробуют на спиннинг, а мы на крючочек, на червячка, по маленькой, по маленькой.

Ваня вторил ему под руку.

– Здесь ты прав, по маленькой, по маленькой можно так наклюкаться, что домой кое-как доползешь. А то, что бдишь порядок на судне, это хорошо. За бабами догляд всегда нужен. Ты правильно поступил, что мне сказал. Я на тебя не в обиде. С ними по-другому нельзя. А то, что накладка вышла, так это даже лучше. Надеюсь, ты на меня не в обиде?

– Да чего уж там! – великодушно простил его Федя, – я, когда со своей мадам разводился, ей вообще микрофончик установил на телефон. Вот понаслушался, теперь не могу ни на одну без подозрения смотреть.

– Слушай, а это идея! – сказал Ваня и посмотрел на часы. – Кто нам отмашку будет давать? Две минуты осталось.

Отмашку давать собрался председатель совета директоров Косой Демьян Петрович. Он остановился рядом с Лизой и посмотрел на часы. Его сопровождал начальник охраны Муромец. Только эти двое не имели рыболовных принадлежностей, а остальные, мужчин двадцать во главе с Васькой Котом стояли наготове с удочками и спиннингами. Балаболкин Вячеслав раздобыл себе даже стул.

– Желаю всем успеха! – объявил Демьян Петрович. – Кто-то сегодня в десять часов вечера станет обладателем красавицы Тойоты. Можно начинать. Клева вам отличного.

Если бы кто-нибудь в этот полуденный жаркий час смотрел на пароход со стороны, то сказал бы, что на нем собрались, как сейчас принято, говорить неадекватные личности. Проспали утренний клев, а теперь по команде собираются наверстать упущенное.

Сверкнули в воздухе блесны, опустился на воду сиротливо один единственный поплавок Феди Галушкина, толпа болельщиков преимущественно женского пола замерла в нетерпеливом ожидании. Кому первому улыбнется удача. Кое у кого с забросом ничего не получилось, блесны ударились о борт парохода издав неприятный металлический звук. Раздался смех.

– О…хо…хо…хо!

– Вы так пароход на борт вытяните!

У кого-то лески перехлестнулись.

– Кидать научись сначала.

– Стань подальше.

И только три человека удачно скручивали леску; Васька Кот, Клим и Балаболкин Вячеслав. Около них и сгруппировались болельщицы. Вдруг у Васьки Кота леска натянулась в струну.

– Есть!

– Что там?

– Крупное что-то!

Васька Кот с трудом наматывал леску на катушку.

– Не говорите под руку, сорвется.

– Блудов кита поймал! – разнеслось по пароходу.

Но когда он подтащил блесну к борту парохода и вытащил ее из воды, болельщики увидели поднимающуюся на поверхность корягу.

– Уф! – кто-то облегченно выдохнул. – Коряга.

– С почином Вас, Василий Иванович, – ехидно заявила стоящая за его спиной Краснянская. – С женским полом у тебя лучше получается.

Васька Кот зверем на нее посмотрел. Он обратился к Демьяну Петровичу.

– Всех дам-с предлагаю ссадить на берег.

Шутка его не многим не понравилась.

– Смотри ты прыткий какой, то проходу никому не дает, а то на берег.

– Что ты без нас будешь делать?

– Ох, вы слышали?

– Ну, мы ему припомним!

Демьян Петрович остановился рядом с Лизой.

Единственный, кто правильно ловит, это Федя Галушкин, на удочку. Ведь что самое прекрасное в рыбалке – это поклевка. А поплавок душа поклевки. А все эти спиннинги, на семи, на десяти катушках, одно форменное издевательство над рыбой. Ей даже червя не дадут попробовать на кончик языка. Блесна для рыбы – это как для человека блеск золота, пусть даже ты им владеешь, а счастья нет. А вот когда ты поплавок увидишь ушедший под воду, и он выпустит из под себя расходящийся круг ряби, вот тут у тебя душа и встрепенется, а что там ты уже знаешь? Этот миг самый долгожданный и трепетный. По чувству это сродни первой юношеской чистой любви, когда у любимой видишь на шейке легкий пушок, когда не смеешь к ней прикоснуться и сознаешь, что ты сам ей нравишься.

– А разве можно узнать по поплавку, кто клюет? – не поверила Лиза.

Демьян Петрович довольный, что его внимательно слушают, ответил:

– Еще как можно! Всякая рыба по своему трогает насадку. Окунь хватает червя сходу, и топит поплавок на дно, серебристая плотвичка теребит воровато, елец нападет лихо, лещ поднимает насадку, отчего поплавок ложится набок. Карась – вор, как неповоротливый толстогуб начисто съедает насадку. А ловля на блесну – занятие легкомысленное. Посмотри, Лиза, какая красота. Вот ветер морщит синеву залива, и она перекрашивается в серовато-парчовую рябь. Блики солнца переливаются серебром.

Демьян Петрович минуту помолчал и стал, удивляя, рассказывать дальше:

– Я в детстве ловил щук петлей!

– Это как?

– Не поверите, но ловил я их удавкой, петлей. А для этого нужен острый глаз, твердая рука и быстрая реакция. Снаряжение у меня состояло из метровой палки, к концу которой была привязана струна от гитары. Заметив в камышах стоящую щуку, я спокойно медленно, без резких движений, подходил как можно ближе к ней и надевал ей этот своеобразный хомут. Любая другая рыба – окунь, плотва, елец, не говоря уже о язе или голавле, давно бросились бы на утек. А щука стоит не шевелясь. Я прикидывал ее толщину, делал соответствующую петлю из струны, а затем осторожно опускал ее воду, надевал щуке на голову до основания жабр.

– И она позволяла это делать?

– Как ни странно, но позволяла. Тогда я резко дергал, затягивал петлю, и потом вместе с бамбуковой палкой выбрасывал щуку на берег. А потом принимался за ее женихов.

– То есть?

Довольный всеобщим вниманием Демьян Петрович рассмеялся.

– Вокруг любой щуки во время нереста вьются женихи. Они по размеру меньше, но настырные. Щуку выдернешь и выбросишь на берег, женихи вроде бы разбежались, только смотришь, а они через минуту подплыли на то же место, где невеста стояла. Ну, их конечно за шкирман и на берег. Так вот под одним и тем же кустом, я каждый день вылавливал по щуке. Она ведь одиночная рыба, как только ее место освободится, сейчас же его другая щука занимает. Место это для щук было особенно привлекательно, а чем, я только потом догадался.

– И чем же? – последовал любопытный вопрос. Народу, пока никто ничего не поймал, нечем было развлекаться, вот он и слушал байки старого рыбака.

– А девки за тем кустом любили раздеваться и купались рядом. А женихи тут, как тут, поднырнут и за ногу цап, писк, визг. Ну и щуки не будь дурами, видят место жениховское, девки уйдут, а они на их место, в надежде, что и им что перепадет. А тут я с гитарной струной. Вот она и ждет, пока я ее за ногу схвачу.

– Ой, Демьян Петрович, и не знаешь, верить вам или нет, – раздался смешливый голос из стайки молодых сотрудниц банка, окруживших его.

– А почему вы не ловите?

– Чего это не верить? Верьте! Вот подождите, подойдет вечер, я самую крупную рыбу поймаю. А сейчас не ловлю потому, что клев бывает обычно вечером или утром. Сейчас только если сдуру какая-нибудь плотвичка попадет.

У Феди Галушкина присела на поплавок голубая стрекоза, пошелестела крылышками и резко сорвалась с места. Поплавок, до этого мерно покачивающийся на воде, дрогнул и резко ушел под воду. Федя резко подсек удилище и из воды показалась серебристая плотвичка.

– Поймал!

– Есть!

– С почином тебя.

– О…го…го!

Федя выбросил плотвичку на палубу. Рядом с ним стояло ведро уже наполненное водой. В него и упала его добыча.

– Кыш вертихвостки! – весело крикнул он. – Не сглазьте удачу, а то не буду катать на Тойоте.

– Да ты сначала выиграй ее.

– А я что делаю?

Федя Галушкин надел на крючок нового червя, поплевал на него и забросил по новой в воду. Вокруг ведра столпился народ, как будто там была не обыкновенная плотвичка, а незнамо какая золотая рыбка.

– Сколько она может весить?

– Грамм двести!

– Нет, триста.

Счастливый Федя обернулся к девчонкам.

– Руками не трогать!

– Да что с ней будет!

И в это время его поплавок снова ушел под воду.

– Тяни! – раздались восторженные крики. На спиннингистов больше никто не обращал внимания. А они еще быстрее, видя чужой успех, стали забрасывать блесну и скручивать леску. У Феди на крючке на этот раз сидел кто-то большой. Удилище согнулось дугой. Этот кто-то шевельнулся и пошел вдоль борта на глубину. У Феди моментально взмок лоб. Но вот рыбина ослабила напряжение и всплыла у самого борта. Федя держал наготове подсачек, он у него был на длинной выдвижной рукоятке. Рыба спокойно вошла в него головой и туловищем, и лишь когда Федя стал ее поднимать, она опомнилась и стала неистово биться. Красавец окунь, под килограмм весом плющнулся на палубу. Федя бережно достал его из подсачка и снял с крючка. Окунь нырнул головой вниз в ведро с водой. Чужая удача не радует соперников.

– Слава, продай окунька! – подошел к Феде Васька Кот.

– Десять тысяч баксов.

– Он что у тебя золотой?

– Еще дороже, платиновый!

– Да за десять тысяч я до конца жизни буду варить уху!

– Но такой ухи, какая получится из этого окунька, когда я выиграю, ты сроду не попробуешь.

Раздались одобрительные возгласы.

– А что, давайте из улова победителя сварим уху.

– В утешение остальным.

– И пусть ее едят те, кто не выиграет.

– Да она им в горло не полезет.

Счастливый, вырвавшийся на старте вперед Федя не согласился.

– Из этого красавца уху я буду есть сам и особо приближенные ко мне люди.

Поплавок снова застыл на водной глади.

– А особо приближенные, это кто? – со смехом спросила Ольга хохотушка. – Кто взвешивать будет? Елизавету имеешь в виду? А может быть меня? Я не против!

– Если не против, тогда стереги улов. А то Васька Кот вишь как завидущим глазом зыркает. Глазом не успеешь моргнуть, только так сопрет.

И только тут Лиза вспомнила, что про весы забыли. Где их теперь достанешь? Она решила сходить на кухню, или камбуз парохода. Должно же у них что-нибудь быть. И в это время у левого берега, в тени нависающего дерева вскинулась большая рыба.

– Щука!

– Огромная!

– Ох, мать честная!

Всплеск ее прозвучал, как стартовый выстрел из пистолета. Под дерево, блестя на солнце одна за другой полетели блесны. Клим особенно хорошо забрасывал. С ювелирной точностью он попал именно в то место, откуда начали расходиться круги. Рядом, чпок, чпок, раздались конкурирующие шлепки.

Заброс у Клима оказался удачным, блесну кто-то решительно остановил. Зацеп? Нет!

Идет! Заскрипела катушка со сматываемой леской. Что-то большое и сильное попалось Климу. Он стал медленно вываживать. Дамы перешли на шепот.

– Не оборвет?

– Смотри, как спиннинг гнется!

Васька Кот, успевший быстро смотать леску, сделал новый заброс и попал блесной в середину дерева.

– Торопишься, как всегда!

– С деревом тащи!

А Клим подводил рыбу к борту парохода. И вот, когда на поверхности воды показался темный окрас рыбьей спины, кто-то ахнул:

– Большая какая!

– Щука!

– Если вытащит и ловить больше ему не надо.

– Климушка, я за тебя болею! – появилась рядом с ним хохотушка Ольга.

Подошли даже те, кто ловил с другого борта, привлеченные восхищенными возгласами. Клим медленно подвел щуку к борту и взял в руки подсачек. И вот тут выяснилось, что у него короткая рукоятка. Он перегнулся через борт, но до воды достать им не мог. Кто-то посоветовал:

– У Галушкина ручка длинная.

– Федя, дай подсачек!

Федя подгреб его под себя.

– Может быть и жену ему отдать?

– Федя!

Клим водил рыбину из стороны в сторону, держа натянутой леску. Достать ее своим подсачком не было никакой возможности. Кто-то снимал щуку на камеру. Действительно она была большой. Килограмм на пять не меньше. Попробуй еще такую поймай. Когда он попробовал ее поднять, остов спиннинга подозрительно хрустнул. Клим перехватил леску рукой и резко потащил щуку вверх. Он почти поддел ее подсачком, не хватило буквально нескольких сантиметров, когда щука сорвалась. Всплеск воды вызвал разные эмоции. Федя Галушкин злорадно ухмыльнулся и сказал:

– Есть Боженька на свете! Не любит он пижонов. Ха…ха…ха. А мы по маленькой, по маленькой, на червячка, на червячка.

– Ой, Клим, не расстраивайся, мы ее на кинокамеру засняли.

– Он что твое кино будет взвешивать вечером?

Лиза не ожидала от себя, что будет так болеть за кого-то. Ей несказанно было жалко, что у Клима сорвалась рыбина. Попадется ли еще такая, кто его знает. Она решила пройти на кухню и узнать насчет весов.

– Зачем они вам? – спросила ее директриса.

– Улов будем взвешивать!

– А вы кто?

Лиза сказала, что она организатор. У директрисы весы нашлись, со стрелкой и с чашечками. Передавая их Лизе, она сказала:

– Вот здесь внизу, если сдвинете незаметно, можно двести грамм при каждом взвешивании добавлять.

– Нам это не нужно!

– Людям хорошее делаешь, а они отказываются.

– Можно, я к вам часам к девяти загляну, тогда и заберу? = спросила Лиза.

– У нас все можно, только плати!

Лиза решила сходить к себе в каюту и по пути столкнулась с Климом.

– Сочувствую тебе! – сказала она.

– Сочувствовать потом будешь, – перебил он ее, – а пока слушай внимательно, если хочешь свой приз выиграть.

– Хочу, конечно!

Клим оглянулся по сторонам. Никого в коридоре не было.

– Сделай так, чтобы ты тащила бильярдные шары. А моя подруга Вольфовна тебе поможет.

– А что я должна делать?

– Шары тащить! – Клим начал закипать, – У тебя номер семнадцатый?

– Да!

– Ну, так вот, когда будешь их вытаскивать, пошуруди сначала в мешке хорошо, а потом поочередно вытаскивай, сначала холодный, а потом горячий. И приз твой!

– Ничего не поняла! – сказала Лиза. Хорошо она все поняла, ей предлагается поучаствовать в афере, в мелком мошенничестве. Это один из многих трюков, которые используются устроителями всяческих лотерей, казино и прочих игорных домов. Одним из великих людей прошлой эпохи было сказано совсем по другому поводу, но применимо и к нашему случаю: не важно как проголосуют, важно кто и как считает. С тех пор мир не намного изменился. Тащить, то есть считать, Клим предлагал Лизе. Он был слишком возбужден и говорил на повышенных тонах. Первый раз таким видела его Лиза.

– И понимать тебе нечего, тяни сначала холодный, а потом горячий.

– Клим, а как ты это сделаешь?

Уйдя от прямого ответа, не говоря ни да, ни нет, Лиза оставляла для себя открытой отказную дверь. Ей хотелось показать, что она еще не приняла решение, но Клим правильно ее понял, согласна она, и не захотел поддерживать игру с показными душевными переживаниями и сомнениями, затеваемыми чаще всего для поддержания принятых в обществе правил приличия. Он сказал, как отрубил:

– Как сделаю? Вот это уже не твое дело. – Поняв, что перегнул палку, он сбавил тон, – Но потом, Лизавета, будь ласка, я тебя очень прошу, отвлеки внимание всех кто будет в это время на палубе. Часов в девять я думаю, вы с розыгрышем закончите.

– Я тоже так думаю! – сказала Лиза.

– У тебя будет в запасе один час. Как ты это сделаешь, это уже твое дело. Хочешь кричи, хочешь в обморок падай, хочешь стреляй, но сделай так, чтобы на меня в этот момент никто не смотрел. Услуга, за услугу. Договорились?

– А как я узнаю, что твой момент наступил? – спросила Лиза.

– Я очки солнцезащитные одену. Как только я их одену, для тебя это будет условный сигнал, что нужно отвлечь внимание публики на себя. – Клим, чтобы она ненароком не передумала, потряс перед нею весомостью выигрыша, – Второго такого шанса у тебя может быть никогда в жизни не будет, нахаляву выиграть квартиру. Вот!.. А я хочу наверняка выиграть машину.

Лиза молчала, не желая вслух подтвердить, то что внутренне уже было принято. В конце коридора послышались чьи-то шаги.

– И постарайся ко мне больше близко не подходить. Толкись лучше рядом с Федей или со своим Егором.

– С чего ты взял, что он мой?

– А то не видно, как ты сохнешь по нему!

Клим завернул за угол, а навстречу ей шел Муромец. Лицо у него было озабоченное.

– Случилось что-нибудь? – спросила его Лиза.

– Конкурс наверно придется отменить!

– Почему?

Муромец замялся, оглянулся по сторонам и сказал:

– Директор банка до сих пор не объявился, а мы праздник устроили.

По озабоченному его виду было видно, что он что-то не договаривает.

– Что-нибудь плохое?

Муромцу нужно было выговориться, а поскольку Лизу он считал своим человеком, ей и постарался выговориться.

– Ну, народ! Ну, времена, директор пропал, а никто даже не обеспокоился. А пайщики, так вообще по-моему рады, что его на пароходе нет.

– Может быть, еще все утрясется? – попробовала успокоить его Лиза. – Он звонил еще?

– Несколько раз!

– И что?

– Спрашивал, про реакцию на его исчезновение, – недовольно заявил Муромец. – Он наверно думал, что народ закроется по каютам и будет свечи зажигать, молиться за его благополучное возвращение, а тут и ухом никто не повел, ни правой ногой не почесал левое ухо, ни левой ногой – правое ухо.

– Не в моде нынче мировая скорбь! – согласилась Лиза. Муромец посмотрел на нее вопрошающе. Она объяснилась. – Что такое директор банка, это кнут и пряник. Пряник он оставил на пароходе, а кнут забрал с собой. Вот народ и почувствовал волю. А как здесь без надзирающего кнута? Скажите, плохо! – посоветовала Лиза. – Пусть потешит самолюбие.

– Пожалуй, придется! – согласился Муромец.

– А за него выкуп не требуют? – Лиза задала тот вопрос, который вертелся у нее на языке с утра.

– Народ об этом болтает? – сразу насторожился начальник охраны.

– Нет! – успокоила его Лиза. – Я слышала, кто-то говорил, что он в отрыв ушел.

Муромец облегченно вздохнул.

– Пусть болтают. Потом разберемся с теми, кто слухи распускает.

Работу свою Муромец выполнил, собрал информацию и собрался уходить.

– А вы в рыболовном конкурсе не участвуете?

– Иду за спиннингом. Мы с Демьяном Петровичем решили подгадать под вечерний клев.

И этот тоже, хотя ему как раз по должности положено свечку ставить за здоровье директора банка, спешит прямо в противоположную сторону. Зато будет потом утверждать, что пока остальные трудились на собственный карман, он единственный из работников банка был на страже общих интересов.

– Я вам желаю удачи! – сказала Лиза.

– Спасибо! – сказал Муромец и заторопился наверстывать упущенное время.

Глава 11 Желаю удачи

Переодевшись, Лиза пошла на корму парохода. Первый ажиотаж у рыбаков и болельщиков спал. Она обошла по кругу палубу. Только у Галушкина Феди добавилось в ведре рыбешка, он светился, как новый медный пятак, а остальные праздновали пока неудачу.

– Гы…гы…гы! – веселился Федя, комментируя ход соревнования. – На блесну сейчас ничего не поймаешь. Рыба не такая уж и дура, чтобы на голый крючок бросаться. Червячка надо подвесить, замануху.

– А больше ни у кого ничего?

– Нет! Глянь, что живодер делает! – кивнул головой в сторону соседа Федор. Клим распластал на палубе живую лягушку, а вторая, располосованная посередине, вялилась в это время у него на солнце.

– Подожди, еще не вечер, посмотрим, как ты тогда запоешь! – беззлобно сказал Клим.

Лиза вздрогнула и передернула плечами. Зрелище было довольно неприглядное.

– На сома! – пояснил Клим. – Мы одним махом, всех побивахом!

А Федя вытащил еще одну плотвичку.

– Чего уж там мелочиться, тащи, Клим, сразу кита!

Лиза прошлась по палубе. Егора нигде не было видно. Она была озадачена, вчера он просился, чтобы его включили в участники соревнования, а сегодня отсутствует. И спросить не у кого, где он? Ревность холодной гадюкой заползла ей в сердце. Может быть, он с кем-нибудь из молоденьких операционисток сидит в это время в музыкальном зале? Как они вчера его обступили! Где все дамы?

На палубу вышел Демьян Петрович. Точно также, как и Лиза он обошел рыбаков, глянул на улов Феди, подошел к Климу, скептически посмотрел на лягушек и спросил:

– На сома?

– На него! – ответил Клим.

– Правильно! А мы с племянником будем ловить на квок!.. Только чуть-чуть попозже, – он повернулся к Лизе. – А вы почему не на концерте?

Лиза растерялась и покраснела.

– Я думала, что мне здесь надо быть.

– Зря, зря! – сказал Демьян Петрович, – мой племянник Егор очень хотел, чтобы вы побывали на его концерте. Я к нему утром заходил, так он выставил меня, чтобы я не мешал ему репетировать… И о вас все время спрашивал, кто вы, да что вы. – Он посмотрел на часы. – Концерт наверно уже закончился. Не стоит теперь ходить. Лиза готова была заплакать. Нужна ей была эта рыбалка, как собаке пятая нога. Старик, понял ее настроение.

– Не переживайте особо, Лизавета, скоро он выйдет.

Галушкин Федя, прислушивающийся к их разговору, ехидно улыбнулся.

– О, куда ты метишь, Лизавета, мы, получается тебе не пара.

– Конечно не пара, – сказала Лиза, – пару карасей поймал и радуешься раньше времени.

– А они вообще пока ничего не поймали!

– Еще поймают! – с обидой сказала Лиза.

– Сома! – заржал Федя. – На квок!

– На квок! – подтвердил Демьян Петрович, – к концу дня посмотрим, кто будет смеяться, а кто плакать. Между прочим, Федя, вот ваш товарищ, – он указал на Клима, – не знаю, как его по имени отчеству, грамотнее всех поступает. Тоже на сома нацелился, только он на лягушку, а мы на квок.

Хоть Лизе и хотелось подняться в музыкальный зал, но теперь она решила остаться на палубе до конца. Она через силу улыбнулась и спросила Демьяна Петровича:

– А как на квок ловится?

Демьян Петрович в ответ ей благодарно улыбнулся и стал рассказывать:

– У сомов есть способность издавать звук. Квохченье производится всегда летом. Они, как наседка кудахчат. Идет он обычно на квок, полагаясь встретить самку. Когда он слышит квок, то думает, что его ищет самка. Сом ленивая тварь, он лишний раз хвостом не шевельнет. Сом ложится под глинистым крутояром, а он вон там у противоположного берега. Туда и будем забрасывать крючок. Вечером там будет тень, то что сому надо. Мне кажется, должны там сомы быть. Сом обычно плывет как подводная лодка, оставляет после себя светлую полосу, бурунит дно, и в том месте, где он только что проплыл, выходят мелкие пузырьки воздуха. Я по-стариковски дальнозоркий, пузырьки видел там. Так что ловцы окуньков нам не конкуренты.

Камень был брошен в огород Феди Галушкина. Он снисходительно улыбнулся.

– Один уже щуку поймал, мы хоть ее хвост видели, а тут сом. Он, думаете дурнее щуки?

На его желчь откликнулся Клим.

– Относительно умственных способностей щуки не знаю, но с твоими мозгами, мозги сома могу сравнить, – отбрил его Клим, – сом, уверяю тебя, Федя, в сто раз умнее тебя.

Лиза смотрела на воду. Летний карнавал ликовал и кружился в радостном празднике жизни. Водяные ослики. Ручейники. Жуки-плавунцы. Стрекозы. Вдалеке зеленые опахала водорослей. Берег спрятавшийся в тени высоких, раскидистых деревьев.

«Странно устроен человек, – подумала Лиза, – сидя здесь на борту теплохода, обозреваешь окружающую красоту, и тебе хочется раствориться в ней, у тебя непреодолимая тяга к далекому, мечтами ты на крутом берегу. Но как только ты оказываешься там, где минуту назад тебе казался рай земной, как начинаешь завидовать пассажирам любой плавающей мелкой посудины, а если это белый пароход, с которого льется музыка, то он тебе кажется недосягаемой мечтой.»

К сожалению, мечта вблизи намного прозаичней, чем кажется издалека. Непонятная тревога охватила Лизу. Всю последнюю неделю у нее было ощущение, что она в банке не на своем месте. Как в белесом тумане под ногами крепкая почва, а ориентиры жизненные потеряны. И ничего она с собой не могла поделать, сколько ни твердила, что все «о-кей!».

Мысли ее вернулись на грешную землю. На палубу щебечущей стайкой высыпали сотрудницы банка. Выплыла ее знакомая матрона, Екатерина Вольфовна. Она сразу подошла к Лизе.

– Как дела?

– Вот Федя впереди всех! – показала она на ведро стоящее рядом с Федором Галушкиным.

– А остальные как? – взгляд ее остановился на могучей спине Клима. Тот как раз в это время крутил катушку.

– Пока никак! Ваш супруг, тоже ничего не поймал, он с другого борта!

– Ах, а я и не надеюсь особо на него.

Появившиеся дамы болельщицы, подали идею.

– Пока у них не клюет, давайте разыграем свой приз.

– Правильно, нечего тянуть!

– Даешь хату!

– Где будем разыгрывать?

– В музыкальном зале!

– Там прохладно и хорошо.

Такой оборот событий не устроил мужчин. Они загалдели.

– Мы тоже видеть хотим.

– Давай здесь!

– Не тяните резину.

Федор Галушкин снова съехидничал.

– Клим, кто-то обещал во всеуслышание, что принесет шары. Иди в бильярдную, готовь их. – Галушкин и тут старался подставить ножку своему основному конкуренту. Время утекало с катастрофической скоростью, но ни у кого, кроме него не плавало ничего призового в ведре. Он готов был по минуте по грамму вырывать у соперников преимущество. «Может быть его тактика и правильная», подумала Лиза. А матрона, взяла инициативу в свои руки.

– Список дам у кого?.. Лиза, он остался у вас в каюте… В чем будем разыгрывать?.. Где бильярдные шары?.. Клим, за ними надо сходить!

Краснянская и Семигина, стоящие отдельно, понимающе презрительными взглядам смотрели на Екатерину Вольфовну. Краснянская вежливо перебила ее.

– Не мешало бы и стол вынести на палубу, стулья, огласить еще раз список и условия конкурса.

– И время точно назначить! Через час например, в шесть ровно, устроит всех?

– Устроит!

– Начало в шесть! – радостно загалдел женский контингент.

– Вам час хватит, чтобы все организовать? – вежливо-превежливо спросила главбух Семигина самозваного организатора Вольфовну, и столько ядовитой ненависти и желчи было у нее в вопросе, что Лиза удивилась. Где та могла ей дорогу перейти? Клим нехотя отложил в сторону спиннинг.

– Мне что одному таскать стулья и стол? Час на это уйдет!

– Но ты же у нас крутой рыбак! – съязвил Федор Галушкин. – Нагонишь еще!

С палубы уходили трое, Лиза, Клим и матрона.

– Пойдем, сходим, список проверим еще раз! – громко объявила Вольфовна. – Через час прошу быть всех на месте.

Сзади легкими снежными хлопьями закружился злой шепоток, но как только Вольфовна обернулась, он тут же растаял.

– Клим, а на стульях будет удобно?…Сидеть! Лиза, а ты куда? – скалил зубы Федор Галушкин.

Когда они спустились по трапу, Вольвовна одним словом охарактеризовала банковскую публику.

– Мерзавцы! Отдохнуть по-человечески не дадут.

Впереди шагала матрона. Она знала куда идти. Перед каютой Лизы матрона облизала пересохшие губы и с хрипотцой в голосе сказала:

– Лиза, ты бы насчет стульев узнала у администрации пока.

– А сколько это пока?

Матрона посмотрела на Клима. Тот протянул руку за ключом.

– Подожди меня в бильярдной, я скоро.

В зале, где стояло два бильярдных больших стола, было прохладно и темно. Лиза села в мягкое кресло, стоящее у стены и задумалась. Боже мой. Кто бы сказал ей пол года назад, что она вступит с кем попало в сомнительную сделку, она бы ему лицо расцарапала. А тут не прошло и пол года, как она в Москве, и у нее совершенно иная философия, иной жизненный уклад, окружение, иная шкала ценностей. Быстро же человек ржавеет душой. Чтобы стал он на две ноги, пришлось ему пройти эволюцию в сотни тысяч лет, а вот вернуться на четыре конечности и превратиться в свинью или волка на это большого ума и времени не требуется, достаточно рассыпать перед ним бисер или загнать его в такие условия, чтобы он с тоски завыл на луну. У нее было еще время отказаться от вызвавшую еще бы недавно брезгливость предложения Клима, но на чашу весов была поставлена ее будущее в Москве. Сможет ли она бросить в столице якорь? Жилье по нынешним временам – все! Решение было принято на интуитивном уровне. Лиза ощутила в себе непонятно откуда накатывающую волну жестокости. Раньше она такой не была, когда вытирала сопливые носы первоклассников. А ведь прошло всего пол года, как она перестала быть училкой.

Долго Лиза сидела в бильярдном зале дожидаясь Клима. Наконец дверь открылась и он появился с матроной, в окружении галдящих девиц.

– Стол и стулья в партере уже стоят. Ты где была? – незаметно протягивая ключ Лизе, нахально спросил Клим, – мы тебя обыскались с Екатериной Вольфовной.

Девки прыснули со смеху.

А Клим балагуря, подошел к стене и снял одну из полочек, на которой рядком лежали бильярдные шары. Несколько штук он переложил на другую полку, а остальные сложил в два ряда таким образом, чтобы хорошо были видны их номера, с нуля, по девятый.

Нести шары он доверил Вольфовне, а вот мешок девчатам.

Так они и вышли на люди. Впереди матрона несла шары, за ней девчата несли пустой мешок, а сзади шествие замыкали Клим с Елизаветой.

Екатерина Вольфовна была умиротворена и лучилась счастьем. Как мало оказывается надо такому большому человеку. На палубе по кругу в два ряда были выставлены двадцать стульев, и еще три стула находились в президиуме, перед столом накрытым белоснежной скатертью. Клим поставил полочку с бильярдными шарами на стол, поклонился дамам и вернулся к своему спиннингу. Мужчины, до этого более или менее равномерно распределившиеся вдоль бортов парохода, постарались подтянуться на корму, чтобы им лучше было видно развертывающееся действо. В первом ряду импровизированного партера сидели Краснянская и Семигина, а в президиум, занявший председательское место Демьян Петрович, пригласил Екатерину Вольфовну и Лизу. Под Вольфовной подозрительно скрипнул стул, когда она села на него. Демьян Петрович встал, глянул на часы, смущенно почесал за ухом, потом вырвал волосок из ноздри, внимательно его рассмотрел, стряхнул, и только после этого объявил:

– Итак, уважаемые дамы! Начинаем ваш конкурс. Но прежде, чем его начать, я хотел бы два слова сказать о его организаторе.

Лиза видела, как кисло переглянулись Семигина с Краснянской, вперив в нее недобрый взгляд. У нее тревожно сжалось сердце. Дополнительные юпитеры сейчас ей были ни к чему. А Демьян Петрович не обращая внимания, на легкий шепот, прошелестевший завистливым ветерком по двум женским рядам, уверенно продолжал:

– Так вот! Хоть ваш директор банка и порядочный жулик, но отдать должное ему надо, утешил сегодня он меня, да и вас наверно порадовал. Такой праздник организовал. Честь ему и хвала. Да простятся ему все грехи: и прошлые, и нынешние, и те, что он сделает в будущем.

Лиза мысленно перекрестилась и обрадовалась, что разговор идет не о ней. Только она об этом подумала, как Демьян Петрович повел рукой в ее сторону. Он продолжил:

– Не буду вас утомлять, дорогие дамы, но мне действительно приятно, что ваш дружный коллектив пополняется достойными кадрами. Я передаю слово, тому, кто принимал самое живейшее участие в подготовке этого конкурса. Пусть нам еще раз напомнят условия конкурса.

Не успел Демьян Петрович сесть, как, опередив Лизу, со своего места вскочила Катерина Вольфовна.

– Спасибо, за высокую оценку нашего труда! – с места в карьер взяла она, вызвав невольные улыбки в партере, – у нас, как у матросов, нет вопросов. А условия следующие; вот в тот мешок…

Она потянулась в партер, откуда ей передали пустой мешок.

– Вот в этот мешок я складаю два раз по десять, двадцать бильярдных шаров, которые имеют нумера с нуля и наверх до девяти, и затем их мешаю.

Матрона высыпала шары в мешок и стала им потряхивать. Слышно было, как шары бьются друг об друга. В такт биению, у нее на груди покачивались собственных два шара, которым позавидовала бы любая американка, помешанная на большом бюсте.

– Пока я их мешаю, пусть Демьян Петрович еще раз огласит список претенденток.

Вольфовна гордо посмотрела в партер, ей нравилась собственноручно присвоенная роль ведущей конкурса.

– А можно уточнить, чтобы в последующем не было неясностей? – подняла руку главбух Семигина, – Претенденток, на что?

– На Клима! – дурашливо заржал Федор Галушкин. Он сидел со своей удочкой, как раз за партером. Шутка его, в общем то была бы беззлобной и безобидной, и вызвала бы легкие улыбки, если бы не утренний инцидент. Вольфовна густо покраснела.

– Демьян Петрович! Я прошу меня оградить! – как осой укушенная взвилась она.

– От кого оградить? – или не понял, или сделал вид, что не понял Демьян Петрович. На этот раз, весь партер, смеясь, громко проскандировал:

– От Клима!

Вольфовна поджала губы гузкой.

– Ну, вот сбили с мысли, я забыла с чего я начала.

С Клима!

Теперь хохотала вся палуба. Вольфовна оказалась достаточно хитрой женщиной. Поняв, что ей вовек теперь не отмыться добела, она сначала легонько хихикнула, а потом ее грудной, громкий смех, выделяясь в общем хоре, повел собственную партию. Разрядка хорошей получилась. Общий смех снял напряжение, копившееся весь день. Дальше оглашение условий конкурса пошло легко и просто. Демьяном Петровичем был зачитан список из двадцати двух женщин. По настоянию Вольфовны каждая из участвующих в розыгрыше дам, на всякий случай записала свой номер на руке. Не сделали этого только Краснянская с Семигиной.

– Мы и так можем запомнить!

– Мы не в Освенциме!

Вольфовна в очередной раз обиделась, и как ей показалось, привела неотразимый довод.

– Я же на руке, а не «абы-где» предлагаю!

Привычка не заканчивать фразу в очередной раз сыграла с нею злую шутку. С непонятной, вызывающей злобой Кряснянская воскликнула:

– Предлагайте где хотите, это ваше личное дело, но не укладывайте нас всех в одну постель!

– С Климом! – снова раздался голос Федора Галушкина. На этот раз его реплика успеха не имела. Вольфовна недобро сузила глаза, а осторожный Демьян Петрович на всякий случай изъял у нее из рук мешок с бильярдными шарами и передал их Лизе.

– Садись! – строго приказал он Вольфовне и еще строже посмотрел на Краснянскую.

– И это говорит первый заместитель директора банка? А вам не кажется, уважаемая, что на вашей должности вам несколько жмут ботинки?

Поставил Краснянскую на место он здорово. Та не только прикусила язык, но еще и подтянула ноги, хотя правильно поняла намек.

– Итак, я предлагаю тянуть шары. Начинайте Елизавета, – сказал он, забирая из рук Лизы мешок. Встряхнув его, он чуть-чуть освободил ему горловину. Отвернувшись в сторону, Лиза запустила в мешок руку. Женщины притихли в напряжении, за их спинами сгрудилась мужская половина, которая на этот раз сама перешла в разряд болельщиков. А Лиза внезапно похолодела. Она напрочь забыла, который шар ей надо сначала вытащить, холодный или горячий. Она нащупала и тот, и другой, но вот вспомнить очередность доставания никак не могла. И времени на раздумье у нее не было. Холодный, потом горячий, или наоборот, горячий, потом холодный?

– Лизка, тяни! – раздался ободряющий голос Федора Галушкина. У Лизы лоб покрылся испариной. И тут она вспомнила, как рифмовала с «удачей рыбачей», «шар горячий», и никак не могла скрестить хорей и амфибрахий. «Шар горячий – фундамент удачи»! Не вовремя родившаяся железобетонная строка сбила ее с толку. Нащупав в мешке горячий шар, Лиза медленно вытащила его. И лишь, когда он оказался на виду у всех, Лиза вспомнила, что первым надо было вытаскивать холодный шар.

– Цифра семь! – громогласно объявила Катерина Вольфовна. Общий вздох разочарования тут же перекрыл новый всплеск надежды.

– Повторить!

– Кидай его обратно.

– Ты чё тянешь, Лизавета, у нас столько баб на пароходе нету! – со смехом воскликнул Федор Галушкин. – Тащить не умеешь!

Прав он был. Второй шар, который надо было доставать вслед за первым, под каким бы номером он ни был, давал седьмой десяток. А конкурсанток – двадцать две.

– Кидай его обратно, – показал рукой Демьян Петрович на мешок, который держал раскрытым.

– Разыгрываем по-новому! – объявила Катерина Вольфовна. Сидеть в президиуме даже такого маленького конкурса доставляло ей огромное удовольствие. Она, как павлин постоянно охорашивала перышки платья и вертела головой в разные стороны.

Шар исчез в мешке. Демьян Петрович несколько раз его так встряхнул, что было слышно, как шары бьются друг об друга. Затем он снова подставил горловину мешка Лизе. Холодный, как лед шар попался Лизе не сразу. У нее еще мелькнула мысль, а не вытащить ли другой, но рука сама, давя в зародыше сомнения, покинула чрево мешка.

– Шар, номер один! – вновь перехватила инициативу в свои руки Вольфовна.

– Ура! – девять человек в партере радостно вскинули руки. Это были они, те, кто стоял в списке во втором десятке. Они отлично знали, что приз теперь будет разыгрываться между ними. Семигина и Краснянская демонстративно встали и ушли. Пора было доставать второй шар, но что делать с первым Лиза не знала. Она так и держала его в вытянутой руке. Шар был слишком холоден, и попади он в другие руки, мог бы моментально вызвать подозрения. Лиза не стала класть его на стол, а всего лишь переложила в левую руку, подняла ее вверх и полезла за вторым. Теперь, чтобы получить приз, ей надо было всего лишь повторно достать шар под номером семь. Но когда она начала его искать на дне мешка, теплыми ей показались все. Испарина выступила у нее на лице.

– Доставай! – раздались нетерпеливые крики.

– Не тяни кота за хвост!

– Даешь фазенду!

Возгласы были исключительно мужские. Им не терпелось вернуться к собственному конкурсу, который из ложной солидарности с прекрасным полом они ненадолго прервали.

Вот этот теплее остальных, подумала Лиза и достала руку из мешка. Она боялась глянуть на него и разжать кулак. Номер не был виден ни ей, ни банковской публике с нетерпением взирающей на нее. Наконец Лиза легонько повернула шар в руке.

– Семь! – раздался чей-то мужской голос.

– Выиграл шар номер семь! – постаралась поскорее объявить результаты конкурса Вольфовна. – Поздравляем победительницу. Сейчас посмотрим, кто у нас под номером семь?

– Как семь? – оторопело спросил Федя Галушкин. Он перестал даже оглядываться на свой поплавок. – Семнадцатый номер выиграл.

– Ты чё фуфло гонишь! – осадил жену ее благоверный Ваня. – Сядь, не светись!

А Лиза продолжала держать оба шара в вытянутых руках; в левой – под номером один, в правой – под номером семь. Номер семнадцать всем хорошо был виден. То, что в конкурсе наступила небольшая заминка ее и спасло. Лиза левой рукой отогревала ледяной шар. Не хотел он быстро вбирать в себя тепло.

– Так какой номер все-таки выиграл? – спросили сразу несколько человек.

– Жюри объявило номер семь! – воскликнула претендентка, которая шла в списке седьмой. – Мое дело маленькое.

Это была высокорослая девица с длинными ногами и высокой модной прической. Лиза видела ее всего один раз, когда она подъезжала к банку на спортивной красной иномарке. Кто-то, кажется Балаболкин Вячеслав, в спину ей завистливо еще бросил:

– О, юристы на чем разъезжают! Не то что мы – на Жигулях.

И вот теперь эта красавица предлагала признать за ней победу. Раздались возмущенные голоса?

– Семнадцатый номер выиграл.

– Кто там шел семнадцатым?

– Лизка, ты чего молчишь? – выкрикнул Федя. – Ты выиграла.

– Гляньте, она от радости онемела!

– Да опусти ты руки.

А юристка строевым шагом подошла к столу и, глядя в упор на растерявшуюся матрону, потребовала:

– Подтвердите, что приговор окончательный и обжалованию не подлежит, что приз выиграл номер семь. Вы так объявили.

Матрона умоляющими глазами посмотрела на Демьяна Петровича.

– Выиграл номер семнадцатый, Беркут Елизавета Степановна, и вы это лучше меня знаете. – спокойно объявил председатель совета директоров. – Наша уважаемая Екатерина Вольфовна, которая объявила вас победительницей, считать умеет наверно только до десяти. Не обессудьте ее.

Раздался одобрительный смех. Демьян Петрович медленно, будто заколачивая гвозди в крышку гроба несбывшихся надежд юристки, продолжал:

– Так что ваши претензии не принимаются, уважаемая.

Раздались возгласы:

– Правильно!

– Елизавета, накрывай поляну!

– Лиза поздравляем!

– На новоселье пригласи, не забудь!

– Ишь невеста какая, с приданным!

Лиза положила оба шара в мешок. Радости никакой, одна опустошенность на душе.

– Вы почему не радуетесь? – участливо спросил ее Демьян Петрович. – Боитесь, что обманут вас?.. Не бойтесь!..Мы это дело сейчас оформим, как положено.

Он повернулся к Краснянской и Семигиной, которые у борта что-то оживленно обсуждали.

– Ну-ка, уважаемое начальство, быстро мне на стол сертификат или свидетельство, как оно у вас там называется. Я своей рукой впишу в него фамилию Елизаветы. А то мне тоже пора включаться в свой конкурс.

Против лома, нет приема, окромя другого лома. С начальством не поспоришь. Сертификат оказывается, был заранее заготовлен и находился в руках наших дражайших дам. Через минуту Лиза имела на руках документ, удостоверяющий ее право на владение двухкомнатной квартирой в московской области.

Она ожидала больше поздравлений. Подходили в основном мужчины, и, набиваясь в гости, как целину, осваивали одну и ту же тему, ее одиночество.

– Может быть у меня кто-то есть? – отбивалась Лиза.

– Разведка донесла, что никого нет!

– Мы все про тебя знаем!

– Ничего вы не знаете!

Поздравить ее подошел и Егор. Лиза неожиданно зарделась как маков цвет.

– Поздравляю! – пожал он ей руку, – вот собираюсь выиграть конкурс рыбака, – смущенно сказал он, – вы бы дали мне свой новый адрес, а я бы подъехал, покатались бы вместе.

– Я телефон могу дать!.. Родственников! – уточнила Лиза. – Можете в любое время звонить.

Федор Галушкин не преминул, чтобы и тут не встрясть в чужой разговор.

– Ох, Лизавета, просишь, просишь тебя, ничего не допросишься, а тут сама телефон предлагаешь. Чудеса! Влюбилась, что ли?

– Дурак ты, Федор, и уши у тебя холодные, – огрызнулась Лиза. Довольный Федя хохотал. Смех у него был незлобивый. Грех на такого обижаться. Егор стал готовить спиннинг. Чтобы не мешаться под ногами, Лиза выбрала себе наблюдательный пункт на самой верхней палубе, за спасательной шлюпкой. Она даже вздремнула, когда услышала рядом знакомые голоса. Один, принадлежал председателю совета директоров Демьяну Петровичу, а второй – начальнику охраны банка Муромцу.

Глава 12 Пропащая душа

– Ну, что у нас с Цезарем? Где директор банка?

Слышно было, как они закурили.

– Я по своим каналам пробил его номер мобильного телефона, с которого он нам звонит периодически.

– Ну, и…

– Вы знаете, Демьян Петрович, что сейчас техника может с точностью до метра определить, откуда звонят. Так вот мои бывшие коллеги, говорят, что звонки идут отсюда, от нас.

– Ты, что хочешь сказать, что Цезарь на теплоходе?

– Так получается!

– Где же он тогда?

– Понятия не имею, мои ребята обшарили все закоулки. Цезаря нигде нет, а звонки идут. И главное, впечатление такое, что он курсе того, что здесь происходит.

– Ты сам с ним разговаривал?

– Один раз. Голос был его, бодрый, сказал, что появится только в Москве, и чтобы о нем не беспокоились.

– А где он находится, ты его спросил?

– Спросил. Он только рассмеялся в ответ и дал отбой!

– И что ты обо всем этом думаешь?.. Что за игра в прятки…В чем ее смысл?

– Чертовщина какая-то непонятная!

– У него раньше были такие закидоны?

Муромец, видимо, замялся.

– Были, как у всякого мужика, но таких, еще не было.

– Но он же не иголка, и корабль не стог сена, неужели нельзя его отыскать здесь, если ты утверждаешь, что он на борту.

– Это не я утверждаю, это специалисты говорят. Звонки идут отсюда, с борта теплохода.

– Тогда ищи!

– Демьян Петрович, но я тоже хотел поучаствовать в конкурсе рыбака..

Нотки просьбы были раздавлены прессом жесткого приказа.

– Представишь его мне пред ясные очи, и можешь участвовать в чем хочешь, хоть голым прыгай за борт.

– Я думаю, собаку вызвать! – сказал Муромец.

– И репортеров заодно позови! Пусть снимут, как после банкета директора банка с собакой по кораблю ищут. Думай, что предлагаешь.

– Я хотел как лучше.

– Лучше облазь еще раз корабль. И делай вид, что все в порядке.

– Понял, Демьян Петрович! – кислым голосом сказал Муромец. – А потом можно и я?

Лиза услышала удаляющиеся шаги. Слава богу, что не заметили ее, а то неудобно получилось бы.

А начало вечернего клева первыми объявляли местные щуки. С той стороны, где над водой нависал крутой глинистый берег, стали раздаваться громкие всплески. Бух-бух! Щуки в тени гоняли мелкую рыбешку. Среди болельщиков раздались восторженные крики. Сразу на два спиннинга попалось по рыбе.

Лиза обошла рыбаков. Вперед вырвался Вячеслав Балаболкин. Он имел в своем подсачке, килограмма два рыбы.

– Отойди? Не сглазь удачу! – буркнул он недовольно.

– Удачу, как раз я приношу!

– Ну, тогда стой рядом!

– Ну, уж нет!

Ноги сами собой понесли Лизу к Егору. А он, насадив на огромный крючок кусок протухшего мяса, раскрутил над головой капроновый шнур и забросил эту наживку под глинистый обрыв.

– Место тут сомовое! Должен взять!

Лиза посмотрела на часы. До конца конкурса оставался час, с небольшим. Затем Егор перегнулся через борт и, легонько сматывая шнур, стал ударять по воде насаженным на длинную рукоятку небольшим ковшиком, Три удара – пауза. Три удара – пауза!

– Сразу видно, музыкант! – съехидничал Федя Галушкин. – Ритм выдерживает!

Рано он начал смеяться. Шнур вдруг медленно натянулся. Последовала короткая и резкая подсечка. Егор крепко держал шнур. Было видно, как две силы тянут в разные стороны. Только у одной стороны была прочная, деревянная опора под ногами, а у второй вязкая жидкость, которая от удара хвостом брызгами разлеталась в разные стороны. Егор стал торопливо перебирать шнур, не сматывая его, а бросая на палубу.

– Есть! Поймал! – азартно закричал Егор.

Когда до борта осталось метров десять, сом, а это был он, утомился, и лениво пошевеливая хвостом появился на поверхности. Егор медленно подвел его к борту, и как на дыбу, вздернул его на палубу.

– Демьян Петрович! Есть!.. Есть!..Я его на квок вытащил!.. Демьян Петрович!

Удачливого рыбака обступили со всех сторон. Егор снимал с крючка огромного сома. Когда он его поднял – тот ему достал по грудь. Щучки, несколько судачков, плотвички пойманные остальными рыбаками не шли ни в какое сравнение с его уловом. Если бы сейчас истек срок конкурса, победителя можно было бы объявлять не глядя. Сом весил никак не меньше шести, семи килограмм. Некурящий Федор Галушкин попросил сигарету у соседа.

А в это время Клим такой же большой крючок забрасывал спиннингом. Только вместо мяса на крючке у него трепыхалась живая лягушка. Он выразительно посмотрел на Лизу. О, Господи, она только сейчас вспомнила, об их уговоре. Свою часть, он выполнил, подменил два бильярдных шара, теперь ей надо отвлечь внимание народа. Но, как это сделать? Лиза горько пожалела, что дамский конкурс так не во время начался. Сейчас бы можно было упасть в обморок от счастья, вытащив счастливый жребий. А теперь что придумаешь. Не биться же ей ни с того, ни с сего в падучей. Клим стоял у противоположного борта в пол оборота к ней, и ловил тот момент, когда она начнет цирковое представление. И тут, глядя на притопленную корягу, плавающую в воде, ее посетила сумасшедшая мысль. А не представить ли ее…

Невдалеке, рядом с мужем, слоном Ваней, стояла его благоверная супруга, Катерина Вольфовна. На нее и сделала ставку Лиза. Эта не подведет. Лиза остановилась около них, долго и упорно смотрела на воду, и вдруг, показав пальцем за борт, тихо прошептала:

– Ой, ой! Там директор банка! Цезарь Пафнутьевич!

Одними губами она сказала. Слышать могли только матрона и да ее дражайший супруг. Лиза схватилась рукой за сердце и рухнула в рядом стоящее кресло. Со стороны это могло походить на обычный обморок. У матроны округлились глаза. Она сначала хотела помочь Лизе, но потом любопытство, все-таки пересилило чувство сострадания. Матрона свесилась за борт и, увидев то же притопленное бревно, в ужасе закричала:

– Цезарь! Утоп!?

– Где? – муж свесился с борта, ничего не видя.

Искра попала в бочку с бензином. Женская половина, лишенная мужского внимания маялась бездельем. На мужчин не действовали ни модные прически, ни оголенная грудь, ни томные взгляды, ничто. Ужинать даже не пошли. Вся их страсть вместе с блеснами, с поплавками, с лягушками и тухлым мясом ушла в воду. Уже несколько раздавались критические замечания, что рыболовный конкурс слишком затянут, что пора на танцы. Только кто дам будет слушать, когда есть еще возможность вытащить из реки свою золотую рыбку. Поэтому, когда прозвучал грозный крик, что Цезарь утоп, банковская женская часть навалилась на борт. Однако, получилось так, что лучшие места в партере, прямо напротив коряги заняли Ваня с драгоценной супругой. Их габариты не позволяли потеснить их в сторону. Выглядывая из-за их могучих плеч подведенными глазами, дамы смогли рассмотреть утопленника.

– Ой!

– Что это?

– Цезарь?

В общем гвалте и гаме вопрос превратился в утверждение.

– Цезарь утонул.

– Где?

– Да вон, не видишь?

– Ой, мамоньки!

– Что делать?

– Да это коряга!

– Сама ты коряга.

– Да не там ты смотришь!

– А где?

– Я ничего не вижу.

– Дайте мне тоже глянуть!

Коряга плавала в тени, и при желании ее можно было принять за что хочешь, хоть за крокодила, было бы только желание. Банковский люд только теперь осознал, что он живет без руководителя и живет целый день. Мужчины суетились у борта, стараясь высмотреть, то, что вызвало переполох. Но кроме злополучной коряги, ничего в воде не плавало. Наконец у кого-то родилась здравая идея, спросить с того, кто отвечает за безопасность в банке.

– Где Муромец!

– Где этот бездельник?

– Что он шныряет целый день по пароходу?

– А где сам Цезарь, кто-нибудь ответит внятно?

Словно сивка-бурка, вещая каурка, из-под земли вырос начальник безопасности банка, Муромец. Он торжественно объявил:

– Спешу обрадовать господа, я только что разговаривал с директором банка по телефону. Он обещает всем сотрудникам, кто останется без выигрыша, выдать разовую премию. А вы его знаете.

– Так значит он не утонул? – простодушно спросила матрона.

– Нет конечно. Говорю же буквально десять секунд назад я с ним разговаривал.

А от матроны потребовали объяснений.

– С чего вы взяли, что за бортом видели Цезаря. Вы что там увидели?

– Бревно!

– А почему подумали, что это Цезарь?

– Так он похож очень.

Минутная разрядка всегда нужна. А эта несколько затянулась. Вдруг кто-то крикнул:

– Клим! У тебя клюет.

Взоры присутствующих вмиг обратились в противоположную сторону, где об борт бился спиннинг Клима. Могучими прыжками Тарзана, Клим пересек палубу. Спиннинг в его руках согнулся дугой. Затрещала катушка. Миллиметровая леска готова была выдержать кита. Кто-то большой и сильный сидел на крючке.

Везет же некоторым! – с завистью сказал Федя Галушкин. Во время общего переполоха, его ведро на четверть заполненное мелкой рыбешкой, неожиданно пополнилось новыми экземплярами. Но даже ловкость фокусника не могла ему помочь. Клим выбросил на палубу сома, который был ничуть не меньше выловленного Егором. Сом свирепо таращил глаза, разевая огромный рот.

– А у тебя меньше сом! – с ехидством сказал Федя Галушкин.

– Ничего, у меня еще щучка есть. – ответил Клим и посмотрел на часы. До подведения итогов оставалась полчаса, но похоже было, что такой удачи больше не будет.

Так и оказалось в итоге. Дамы обходили расстроенных рыбаков на взгляд прикидывая улов каждого. Вне конкуренции шли Егор и Клим, а на третьем месте был Федор Галушкин. На столе уже стояли кем-то принесенные весы и гири. Матрона пристраивала на стол весы. Вечерний клев закончился. Ни на поплавок, ни на блесну ни у кого больше не брало. Ровно в десять часов Демьян Петрович протрубил рыбакам отбой. Теперь народ ждал, чей же улов будет больше, Егора или Клима. Кто-то с сожалением обронил фразу:

– Жаль, что не догадались учредить более мелкие призы, за вторые и третьи места.

– Например!

– Мотоцикл Хонду!

– Да он дороже твоей Тойоты!

– Но по размерам он ведь меньше!

Женская логика, говорят, железная.

– Будем уловы у всех взвешивать? – спросил Демьян Петрович. Федя стоял рядом с ведром.

– Вы не смотрите, что рыбешка мелкая, она еще побольше сомов потянет.

Раздались скептические смешки.

– Свинца наверно в нее натолкал.

Федя растерянно оглянулся.

– Не могли раньше подсказать.

– Можно подумать сам не догадался.

Однако расстроенное лицо Федора Галушкина говорило само за себя. Не догадался. Демьян Петрович пригласил себе в помощницы Лизу.

– Пусть взвешивает Елизавета, у нее рука легкая.

Рыба из ведра перекочевала в весовую чашку. Улов Федора Галушкина потянул на три с половиной килограмма.

– Совсем даже неплохо!

– Затем в чашку весов положили сома музыканта Егора. Сом давно почил в бозе. Хвост и голова у него свисали в разные стороны. Пришлось докладывать две гири по два, и по одному килограмму. Когда стрелка замерла, рыба потянула на пять килограммов и восемьсот двадцать граммов. Болельщицы заволновались.

– У Егора сом больше!

– Ничего, у нашего Клима еще щучка есть грамм на семьсот, восемьсот, не больше!

– Пусть ему лучше не достанется!

– Кому, ему?

– Да, снобу твоему!

– А я думала, ты за наших болеешь.

– Был наш, а теперь стал, знаешь чей!

И вот наступил тот момент, который придает таким событиям интригу. Народ, до этого стоявший на расстоянии полукругом, как во времена оные обступил весы.

– Не колбасу дают, отойдите подальше.

– Сам отойди.

Сом Клима лег на чашку. Был он меньше по весу.

– Пять килограмм, сто грамм, – объявил Демьян Петрович.

– У него еще щучка есть.

– Ну-с, где твой довесок? – сказал Демьян Петрович.

Толпа, обступившая весы, притихла. Теперь все зависело от щучки. Клим долго доставал ее из садка, будто испытывал нервы окружившего его народа. Лицо его насупилось. Можно было подумать, что он приготовился к поражению. Когда он стал класть ее на чашку, щучка вдруг проснулась и ударила хвостом. Чашка соскользнула на палубу. Помогали ее водружать на место несколько доброхотов. Лиза двумя руками придерживала весы. Что ее толкнуло на этот поступок, так она потом себе и не смогла объяснить, но только маленький рычажок она сдвинула с места. Теперь на чашке весов по соседству лежали вновь уснувший сом и щучка. Весы успокоились.

– Пять килограмм, девятьсот грамм, – объявил Демьян Петрович. – Объявляется победитель нашего конкурса. Клим, как вас по батюшке?

– Иванович.

– Клим Иванович, получите ключи от Тойоты.

А на Клима нельзя было без смеха смотреть. Неподдельное удивление, внезапная радость, ком в горле – винегрет эмоций. Клим поискал глазами Лизу и благодарно ей улыбнулся. Он моментально успокоился и первым делом отложил в сторону сома, а щучку выбросил за борт. Лиза с облегчением вздохнула. Не дай Бог вздумали бы перевзвешивать, вот был бы номер. Поздравления посыпались на Клима со всех сторон.

– А обмыть?

– Накрывай поляну, жмот!

Демьян Петрович всех успокоил.

– Дамы и господа! В качестве приятного сюрприза объявляю: нас ждет продолжение банкета. Кто желает принять участие, прошу в обеденный зал.

Отказавшихся не было. Стресс снимали до самого утра. Бард Сергей исполнил несколько песен.

– Он отлично имитирует чужие голоса с мельчайшими интонациями, – похвалил барда Демьян Петрович, – достаточно ему поговорить с человеком пару минут, как он его же голосом может даже песню спеть. Давайте его попросим!

Расслабившийся начальник службы безопасности Муромец неожиданно напрягся, а Сергей побледнел. Никого из присутствующих он пародировать не стал, а быстро закончил свое выступление.

– А сейчас объявляется красно-белый танец наших призеров, – объявил он.

Заиграла медленная музыка, Лиза вышла в центр зала и положила руку на плечо Клима.

– Как тебе это удалось? – тихо спросил он ее.

– Долг платежом красен.

– А я подумал, что уже все, проиграл. У меня ведь с собой были пружинные весы. Они с точностью до десяти грамм показывают. Шучка весила ровно семьсот грамм.

– И народ видел, как ты ее взвешивал?

– Федя уже ко мне подходил.

– А ты?

– Ты же видела, я быстрее его складываю цифры.

У Лизы в глазах появился страх.

– Да не бойся ты! На пальцах ничего не докажешь, а вещдок за бортом плавает. Меня другое беспокоит. Где Цезарь?

– И как ты думаешь, где он?

– А ты бы Егора напрямую спросила, не утопил ли его дружок, этот доморощенный бард вчера ночью Цезаря? Головой вперед и концы в воду. Пили то они вместе мировую. Мне только что пришла в голову эта мысль.

– С чего ты взял?

– Я недавно видел, как Сергей зашвырнул в воду дорогой, плоский мобильник. С чего бы это? У Цезаря, по-моему, был бы такой же. Вот я и думаю, не морочил ли он целый день голову Муромцу, имитируя голос Цезаря? Творческие люди, они ведь с вывихом, злопамятные: сначала делают – потом думают.

– Муромцу надо рассказать!

– Он, по-моему, и сам догадался!

Она увидела, как Муромец склонился к уху Демьяна и они вышли. Танец закончился. Клим проводил Лизу к ее столу и церемонно раскланялся. У Лизы упало настроение. Неужели в жизни всегда так бывает, светлая полоса, затем обязательно – черная?

Вздрогнул корпус корабля. Слышно было, как теплоход снялся с якоря. Лиза втайне надеялась, что у праздника, который заканчивался, не будет мрачного конца. В зал вошел Демьян Петрович и поманил пальцем Сергея барда. Тот торопливо вышел. А Лизу на танец пригласил Егор. У Лизы тревожно-счастливо забилось сердце. Ей повезло: звучало танго, и можно было поговорить.

– Егор! – у Лизы пересохли губы, – вы знаете, что Сергея подозревают?

Егор ответил не сразу. Он увел глаза в сторону и нехотя выдавил:

– А не будет больше хамить ваш директор банка. Наука ему пойдет на пользу.

– Так он живой? – с облегчением вздохнула Лиза. – Где он?

– Решетку с утра пилит! – рассмеявшись, Егор стал рассказывать. – Зря он обидел Сергея. Он никому обиды не прощает. Мы здесь у Красного куста второй уже раз, только прошлый раз высаживались. Там, на левом берегу, в лесу, метрах в трехстах есть заброшенная трансформаторная. Сергей вашего директора банка в ней закрыл как графа Монтекристо и оставил ему сломанную пилку по металлу. Захочет выйти, никуда не денется, спилит металлический прут, – Егор снова засмеялся, – мы его вместо замка закрутили, а там щелка маленькая, пилка только и пролезет.

Лизе вдруг стало легко и весело.

– Варвары вы! – счастливым голосом сказала она. Егор легко кружил ее в танце.

– Только огорчить я вас хочу, – сказал он, – тот, сертификат, что вам выдали на квартиру пустой еще. Я у Демьяна Петровича спрашивал, там конь не валялся. У них еще все на стадии разработки проектной документации.

– Я подожду! – беспечно заявила Лиза. – А вы мой телефон не потеряли?

– Нет!

До самого утра пока шел пароход к Москве, они простояли на палубе. Нет ничего лучше, чем встречать рассвет, когда рядом находится тот, кто тебе мил.

Глава 13 Долгожданная весточка

– Федоровна! Федоровна! Тебе письмо из Москвы. Внучка пишет.

Почтальон, немолодая женщина с тяжелой сумкой стояла у калитки небольшого финского домика. К ней вышла сухонькая старушка, вытирающая руки об передник.

– Спешу обрадовать тебя.

– Спасибо, милая!

Письмо перекочевала в дрожащие старческие руки.

– Что пишет Лизавета?

– Приходи завтра, расскажу!

– Ну, я тогда пошла!

– Спасибо тебе.

Старушка проводила ее долгим взглядом внезапно увлажнившихся глаз и закрыла калитку. Одна радость и осталась у нее, эти редкие письма из столицы. Она села на скамейку под старой яблоней. Рядом примостился кот редкой для деревни сибирской породы. Он потянулся, сонно глянул на воробьев прыгающих в трех метрах от него и закрыл глаза.

– Спишь, Васенька, а не знаешь, что от Лизаветы пришла весточка, – сказала старушка. – Не хочешь послушать, что она пишет?

Кот сунул голову под лапу.

– Не хочешь, значит. Ну и не буду тебе читать. Не проси потом!

Старушка надорвала конверт и вытащила оттуда сложенный пополам листок. Вытерев уголком передника краешек глаз она прошептала:

– Пошли, Господи, моему солнышку счастья!

И только после этого стала считывать бисеринки букв, рисующие мозаичную картину неустроенной столичной жизни.

«Здравствуй милая бабушка. Это я, твоя Лисонька.

Бабушка, не знаю с чего и начать. За последнюю неделю в моей судьбе произошло столько удивительных событий, что даже самой не верится. Москва – огромный мегаполис, в нем, как в хорошей пьесе, спрессовано во времени и пространстве огромная масса людей, которая куда-то вечно торопится, бежит, делает деньги, на ходу отдыхает и снова бежит. По сравнению с нашей размеренной деревенской жизнью, Москва форменный дурдом. Представь себе, что и я неделю назад включилась в эту бесконечную гонку, но, к сожалению или к счастью, сошла с дистанции. Не по своей воле.

Бабушка, я тебе писала, что устроилась на работу в коммерческий банк. Так вот работа моя через неделю закончилась. С треском меня выперли из банка. Не оправдала, говорят, я высокого доверия. Директор банка уволил начальника службы безопасности, а заодно и меня, как его протеже. Помнишь, я тебе писала, что меня устроил Ван Ваныч через своего человека на работу в банк. Начальник и был его человек. А вменили ему в вину, то, что не узнал он отставшего от парохода директора банка, когда тот бежал по берегу, кричал и махал рукой.

Но ты особенно не расстраивайся, знаю у тебя сейчас глаза в слезинках, начала я с плохого потому, что решила хорошее приберечь напоследок. Спешу обрадовать тебя, бабушка. Я выиграла сертификат на новую квартиру. Это еще не сама квартира, а только бумажка, но все равно дом когда-нибудь построят, и ты, моя дорогая бабушка, переедешь ко мне. Так что крепись и не унывай. Я постараюсь тебе почаще писать. Ван Ваныч обещает меня устроить на этот раз в ту организацию, что будет строить этот дом.

Теперь о делах моих сердечных. Никого у меня пока нет, правда познакомилась с хорошим парнем, зовут его Егор. Обещал позвонить. Боюсь, только Серафима Карловна может не позвать к телефону.

Натуська передает тебе большой привет.

Иван Кузьмич еще крепится, собрался писать книгу, а у самого карандаш в руке дрожит. Он справлялся о твоем здоровье. Я сказала, что ты у нас марафонец и собираешься жить долго, долго.

Как там Василий, воробьев ловит? Тут у нас в банке был заместитель директора, так за глаза его все звали Васька Кот, вот бы нашему Василию у кого поучиться мышей ловить.

Родная моя бабушка, прости за краткость письма, убегаю. Собралась съездить на строительную фирму.

Не вздумай болеть и переживать за меня. Ты знаешь, я сильная.

Целую тебя крепко, крепко.

Твоя Лисонька.»

Старушка дочитала письмо, и две слезинки, прозрачными жемчужинками скатились у нее из глаз. Она укоризненно посмотрела на кота, который соизволил, наконец, проснуться. Старушка стала ему выговаривать:

– Не хотел Василий слушать, что пишет Лизавета, так тебе и надо! Будешь потом, бездельник, просить, чтобы рассказала, а я еще подумаю.

Оглавление

Глава 1 . Почти что круиз

Глава 2 . Крутая работа

Глава 3 . Ведьма с дипломом

Глава 4 . Феминистка

Глава 5 . Договоримся

Глава 6 . Пароход «Степан Разин»

Глава 7 . Банкет

Глава 8 . Собрание пайщиков

Глава 9 . Матрона

Глава 10 . Первый клев

Глава 11 . Желаю удачи

Глава 12 . Пропащая душа

Глава 13 . Долгожданная весточка

Реклама на сайте