«Человек без башни»

Кондратий Жмуриков Человек без башни

ПРОЛОГ

Вжжик! Лезвие вонзилось в стену легко, как будто она из масла. Нож торчал ровно посередине, между глазами, в том самом месте, где у мужчины сходились густые брови на переносице. Это придавало ему сходство с единорогом.

Хозяйка ножа повернулась к стене спиной и метнула в плакат другой нож. Вжжик! Девушка обернулась, усмехнувшись. Второй нож пристроился рядышком с первым. Теперь плакатный мужик больше походил на козла. Для довершения сходства она пририсовала плакату жиденькую козлиную бородку и подписала: «Козел!»

Дорогая глянцевая бумага, хорошая полиграфия говорили о том, что у этого самого козла достаточно денег для тиражирования своей персоны. Так оно и было. Это был рекламный предвыборный плакат некоего господина Хрюкина, баллотирующегося в Думу околостоличного городка Ферска. Поговаривали, что он лидер тайного движения, находящегося в подполье. Законного, зарегистрированного, но для большей популярности законспирированного.

Штрихи биографии, созданные заботливым пером высококлассных специалистов-пиарщиков, вызывали слезы умиления и стойкое желание тут же, на месте, отдать свой голос господину-товарищу Хрюкину, а так же вручить ему свою жену, невесту, счет в банке (если он у избирателя есть) и любимую собаку.

Рабочий-интеллигент, пробившийся из самых низов, честно создавший частное предприятие по пошиву детских подгузников на заре Перестройки. Благодаря свой настойчивости, предприимчивости, честности, а главное, заботе о ближних, он расширил свое производство. На данный момент господин-товарищ Хрюкин являлся удачливым бизнесменом-предпринимателем, думающим о пользе родного города и горожан, меценатом и благодетелем.

Не важно, что на самом деле господин Хрюкин ни дня не проработал за станком (работа на промзоне в местах не столь отдаленных не считается). О том, что будущий депутат несколько лет отсидел за мошенничества и грабежи, пиарщики деликатно умолчали. Кто не без греха? Тем более сегодня, когда все жители нашей необъятной Родины разделились на тех, кто уже отсидел, и тех, кто еще не успел? И конечно, совсем не важно, что большую часть года господин Хрюкин находится в столице, скупая все, что попадет под руку, от железнодорожных вагонов и путей, до крохотных участков газопровода. К большим ему пока еще не подобраться, мешают более удачливые конкуренты, о которых в нашем повествовании речь не пойдет. Только для того, чтобы урвать кусок пожирнее, господин Хрюкин рвался в депутаты околостоличного города Ферска. Отсюда до Государственной Думы было рукой подать. А уж из той Думы можно и обо всей стране помыслить.

За господином-товарищем Хрюкиным стояли влиятельные и важные люди, которые себя не афишировали, предпочитали таскать каштаны из огня его, Хрюкинскими, руками. Именно они составляли организационное ядро движения «Тропой Героев».

Вот об этом думала симпатичная молодая брюнетка, пока метала ножи в омерзительную рожу, которая очень хорошо сочеталась со звучной фамилией. Через десять минут вождь движения, будущий депутат и, возможно, будущий глава государства был весь утыкан ножами, как дикобраз иголками. Оставалось еще одно-единственное местечко, носик-пуговка, смахивающий на пятачок поросенка, когда призывно затрезвонил телефон, отвлекший девушку от увлекательного занятия.

– Да, я. Когда? Где? Замечательно, деньги получите переводом, – лаконично проговорила девушка, хладнокровно посылая последний нож точно в цель, в носик-пуговку.

– Йе-ха! – издала она боевой клич, сделала кульбит и пару маховых движений ногами, не то карате, не то джиу-джитсу. От чего серый пушистый кот, сидевший на телефонной тумбочке, недовольно зафыркал и шмыгнул в укромное местечко.

– Кис-кис, кис-кис-кис, – позвала девушка. – Бэтмен, Бэтмен, иди сюда, иди, я больше не буду. Но кот с гордым именем, вероятно, обиделся и не подавал признаков присутствия.

– Ну и ладно, – махнув рукой на вредное животное, сказала хозяйка. Натянув джинсы, толстовку и спортивную курточку, замотав голову платком и нацепив на нос темные очки, она выскользнула из квартиры.

– Куда это ты, Ядвигочка, с утра пораньше направляешься? – поинтересовалась соседка по лестничной клетке, высунув из-за дверей любопытный остренький носик.

Ядвига, а именно так звали метательницу ножей и хозяйку Бэтмена, пробурчала что-то в ответ.

* * *

Несколькими днями раньше описываемых событий в аэропорт города Ферска прибыли два молодых человека мускулисто-плечистой наружности. Оба в хороших костюмах, которые на их спортивных фигурах смотрелись более чем нелепо, оба с подозрительными оттопыринами в районе левой подмышки, оба сосредоточенно жующие и бдительно осматривающие зал ожидания. Молодые люди держались плечом к плечу, словно были скованы одной цепью. Если приглядеться внимательно, то можно было заметить, что цепь на самом деле существует. Они были прикованы к маленьким черненьким чемоданчикам, которые держали в левой руке.

Прибыли к заданию аэропорта они в машине с тонированными стеклами за несколько минут перед тем, как объявили регистрацию на рейс до Рюо-де-Гранадас, столицы одного из африканских государств. Или латиноамериканских? Кто их разберет, эти махонькие карликовые королевства-государства, расплодившиеся по всему земному шарику. Да и Бог с ними, у нас все-таки не путевые заметки, наша история с географией не связана. Молодые люди двинулись к стойке, держа в руках билеты. Тут откуда-то из боковой двери выпорхнула блондинка в синей аэрофлотовской форме, юбочка которой походила скорее на пояс, потому что едва прикрывала стройные, потрясающе длинные ноги девушки.

– Простите, – обратилась она к двум плечистым, – вы на Рюо-де-Гранадас?

Парни молча кивнули, в такт шевеля челюстями.

– У нас маленькое осложнение, на островах эпидемия малиновой хрюньки. Вы не болели хрюнькой в детстве?

Молодые люди синхронно-отрицательно покачали головой.

– О, это ужасно, но вы единственные пассажиры рейса, которые хрюнькой не болели. Вам необходимо срочно сделать прививку.

Парни переглянулись.

– О, не беспокойтесь, это не займет много времени, – защебетала авианимфа, – У нас высококвалифицированный персонал, раз, и уколят, раз, и готово. Полетите, как миленькие, здоровенькие…

Девушка привстала на цыпочки, дотягиваясь до их ушей, и интимным шепотом сообщила некие подробности, касающиеся последствий заболевания:

– У вас есть дети?

Качки отрицательно покачали головами.

– Пока нет! – озвучила она их. – После хрюньки может и не быть. Никогда!

Услышанное произвело на молодых людей впечатление, они так же молча двинулись за девушкой. Свернув в коридорчик, девушка приоткрыла дверь, занавешенную белым халатом, и пригласила молодых людей войти внутрь. Качки послушно вошли и не успели произнести ни звука, как на их головы обрушились тяжелые предметы, при ближайшем рассмотрении оказавшиеся двумя фарфоровыми крышками от бачков унитаза, которые держал в руках мужчина в белом халате. Крышки раскололись на половинки, практически не нанеся заметных повреждений крепким головам парней, зато напрочь отключив содержимое таковых.

Девушка наклонилась над поверженными молодыми людьми и ловко обыскала их карманы, нашла ключи и отстегнула наручники. Ее помощник, здоровенный двухметровый детина, легко, как пушинки, поднял тела с пола и оттащил в подсобку, приткнув дверь шваброй на случай, если парни очнутся раньше.

Парочка выскользнула из кабинета, девушка сняла с дверей белый халат, под которым скрывалась надпись «Служебный туалет. Посторонним вход воспрещен».

В зале ожидания через громкоговоритель сообщили, что рейс до Рюо-де-Грандос благополучно вылетел. Только два пассажира так и не успели пройти регистрацию. Девушка и ее помощник сели в машину, ждавшую их на стоянке.

– Шеф, усе в порядке, – отрапортовал детина, передавая чемоданчики сидящему впереди.

– Все прошло без сучка и задоринки, – подтвердила девушка, стаскивая блондинистый парик со своей бритой налысо головки.

Шеф, не говоря ни слова, раскрыл чемоданчик и внимательно изучил содержимое, состоящее из пары старых газет, резинового пупса, половинки расчески. Он потряс чемодан в надежде, что оттуда все же посыплется что-нибудь путное. Путного не было. Отпихнув первый, он принялся потрошить второй чемодан на предмет ценностей. Ничего. Глаза его налились кровью, а на языке задергались такие виртуозные ругательства, что шофер, сидящий рядом, густо покраснел и незаметно выполз наружу.

Незадачливые грабители сидели не шелохнувшись, парализованные взглядом главаря.

– Где камешки? – прорычал он, протягивая руки к горлу детины.

– Шеф? Шеф! Шеф!!! Мы тут ни при чем, наше дело чемоданчики взять! – завопила лысая девушка. – Шеф, это подстава! Эти гады нас проверяли! Рыба тут ни при чем! – вопила она, вцепившись в главаря и пытаясь отодрать его руки от горла своего товарища.

Детина, уже посиневший от недостатка воздуха, хлопал ртом, как рыбина, выброшенная на берег приливом. Его глаза, немого навыкате, довершали сходство с рыбой и подтверждали удачность присвоенного прозвища.

Руки шефа разжались. Он немного успокоился, доводы девушки показались ему достаточно убедительными.

– Значит, так, следить за Хрюкиным, землю носом рыть, но узнать, кто повезет брюлики. Пошли вон. С глаз моих долой, уроды.

Шеф тяжело вздохнул, размышляя о тяжелой участи главаря банды придурков. Ничего путного сделать не могут с первого раза, даже в сортир сходить… С ними не только бриллианты не добудешь, старушку в переходе не ограбишь.

* * *

В актовом зале Дома Престарелых Большевиков было полно народу. Но членов движения среди них было – раз, два и обчелся. Сидевшие в зале опытные подпольщики были хорошо замаскированы под внуков и детей, пришедших навестить старушек и старичков. Со стороны собрание походило на самый невинный сбор средств для пожилых коммунистов. И только лозунг над сценой: «Люди, будьте достойны светлого будущего!» являлся свидетельством того, что здесь происходило нечто более важное, чем рядовое выступление спонсоров-меценатов перед спонсируемыми. А происходило здесь отчетно-перевыборное собрание околоподпольного движения «Тропой Героев» (правда для многих оставалось загадкой, каких именно героев имели в виду организаторы движения. Каждый мог выбрать своих героев и двигаться по их тропе, это было не так уж важно. Главное, вовремя и регулярно вносить щедрые пожертвования).

За конторкой-трибуной выступал толстенький, розовощекий, почти лысенький молодой человек. Молодым, конечно, он был только относительно обитателей дома престарелых. Своим сытым личиком, дорогим костюмом и золотыми часами он весьма отдаленно напоминал какого-нибудь Героя. Настолько, насколько орангутан напоминает мужчину в расцвете лет.

Благодаря тому, что собранные в зале бывшие большевики почти все были глуховаты и подслеповаты, оратор, нисколько не скрываясь, провозглашал основные идеи движения.

– Наша цель – власть во всех ее проявлениях. Мы не должны ни перед чем останавливаться, чтобы вернуть на Родину светлые идеалы Героев! И когда мы придем к власти, мы облагодетельствуем весь народ! Наши люди, потомки Героев, смогут пить дешевое пиво и водку, заедая ее не менее дешевой воблой. Каждому нашему человеку – по ведру варенья и килограмму печенья! Изгоним из нашей жизни «Кока-колу» и «Пепси», долой буржуинские напитки! Да здравствует наш родной напиток – квас! Мы в ответе за все! Мы рождены, чтобы нам жилось лучше! Мы – победим!

Оратор на минуту замолчал, потянулся рукой к бутылке с темной жидкостью. С виду напиток подозрительно смахивал на то самое буржуинское «Пепси», но для особо сомневающихся к бутылке скотчем была прикреплена надпись, сделанная от руки – «Квас». Пока оратор пил темный напиток, зал заполнил паузу рукоплесканием. Представители движения хлопали идеям выступающего, а престарелые большевики, так, за компанию.

Толстощекий потомок Героев тем временем продолжил свое выступление:

– Для достижения своей благородной цели мы не должны останавливаться ни перед чем, даже перед экспроприацией современных буржуинов, которые пропагандируют чуждый нам образ жизни! Товарищи, мы должны объединяться с теми, кто разделяет наши взгляды за бугром. Только так, опираясь на плечи иностранных товарищей, мы сможем добраться до власти!

С этими словами розовощекий спустился в зал. Его место тут же занял плечистый мужик с толстовской бородой:

– А сейчас слово предоставляется нашему уважаемому Председателю, Хрюкину Аркадию Виссарионовичу.

На сцене появился коренастый, бровастый мужик с поросячьим носиком.

– Ур-ра, Председателю, ур-ра!!! – дружно закричали и захлопали руками сидевшие в зале представители движения. Им вторили более слабыми голосами пожилые большевики, которые воспринимали происходящее как театрализованное представление.

Аркадий Виссарионович широко улыбнулся, поблескивая золотым зубом, и, театрально поклонившись, поставленным голосом произнес:

– Приветствую вас, дорогие мои соратники и соратницы. Вам выпала великая честь внести свою кровную копеечку, рубль, цент и доллар на благое дело – спасение Отчизны. Только мы, мы и еще раз мы, гордые внуки Героев, можем сотворить это великое дело. Помните, что именно от вас зависит дальнейшая судьба нашего движения. Эти деньги обратятся в газеты и книги, привлекут в наши ряды новых членов и тогда мы победим. Да будет так!

Речь господина Председателя была короткой, но содержательной. Тут же в зале, как по мановению волшебной палочки, появились молодые люди в буденовских шлемах с глиняными кружками в руках. Они обходили ряды, передавая эти самые штуковины для пожертвования. И, как ни странно, бизнесмены, солидные господа, выросшие на книгах замечательного детского писателя, а по сути являющиеся этими самыми буржуинами, подавали деньги. Во всем этом процессе отсутствовала элементарная логика: буржуины платили деньги, для того чтобы уничтожить буржуинов, то есть самих себя.

Это никак не укладывалось в голове девушки, сидящей на последнем ряду в актовом зале Дома Престарелых Большевиков. Однако в данный момент ее больше всего интересовали не идеи «героев», а размеры пожертвований. Ядвига Никитенко была вольным стрелком, авантюристкой по призванию, охотницей за чужими материальными ценностями в особо крупных размерах по профессии.

Если честно, деньги были не целью, а всего лишь средством. Риск, будоражащий кровь, риск, повышающий уровень адреналина в крови – вот что придавало вкус жизни. Поэтому Ядвигу интересовали только крупные мошенники с крупными ценностями, достать которые было очень сложно. У нее был на них какой-то особенный нюх, чутье. В этом ощущении было мистическое, природу которого не могла объяснить и сама Ядвига.

Вот и на этот раз Ядвиге казалось, что пахнет большим мошенничеством и большими деньгами. Все началось с того самого предвыборного плаката, который услужливые помощники будущего депутата засунули в почтовые ящики жильцов подъезда, в котором она проживала. Как только она увидела эти поросячьи глазки, этот нос-пятачок и кустистые лохматые брови, внутри что-то щелкнуло и дзинькнуло. Случилось это приблизительно месяц назад. С тех самых пор Ядвига Никитенко самым тщательным образом подбирала информацию, по крохам, по крупицам создавая мозаичное панно. Она нашла информатора в среде сторонников движения, залезла в милицейские архивы, выкупила даже карточку из роддома, которую при рождении завели на младенца мужского пола Хрюкина Аркадия.

Теперь она знала о вожде «тропистов» все, вплоть до родинки в виде ромашки на попке. По донесениям агентурной разведки координаторы движения решили открыть свои филиалы по всему миру. С этой целью было решено переправить часть средств, переведенных в драгоценности, в один из банков некой южной страны. С виду все было чики-чики, но на самом-то деле отцы-основатели хотели надежно припрятать свои и чужие денежки от всевозможных обвалов, инфляций, дефолтов и всякой прочей напасти. Так, чтобы и им, и детям их, и внукам жилось хорошо-вольготно на Руси, да и не только.

Информатор, звонок которого в такую рань вытащил девушку из квартиры, сообщил, что именно сегодня будет окончательно решен вопрос об отправке средств. Предстояло выяснить, кто и каким образом будет переводить деньги в драгоценности, кто и каким образом эти самые драгоценности будет перевозить в южную страну, и что это за страна в конце-концов.

Ядвига незаметно соскользнула на пол и юркнула под ряд опущенных сидений. Лежать пришлось на боку, что было не очень удобно, зато незаметно. Пока мальчики «в пыльных шлемах» добирали пожертвования, Ядвига обозревала ноги сидящих. Это наблюдение оказалось весьма полезным и любопытным. Не глаза – зеркало души, как утверждал классик, а ноги. По носкам, ботинкам, их стоптанности можно было определить характер человека. Всех, сидящих в зале, можно было разделить на добившихся успехов в жизни и нет по качеству обуви. По расцветке и фасону носок можно было предположить кое-что о характере и т. д. и т. п. Ядвига сосредоточилась на этом исследовании, чтобы отвлечься от неприятных ощущений, вызванных нахождением на грязном и жестком полу.

Сбор пожертвований завершился, народ потянулся к выходу. В зале оставалось несколько человек. Ядвига ждала, когда они заговорят. Основной свет был погашен, освещенной осталась только сцена.

Ядвига по-пластунски поползла поближе к сцене, бесшумно, словно ящерица, она быстро преодолела расстояние в несколько десятков рядов. Видеть происходящее она не могла, но каждое слово слышала отчетливо, как в радиопостановке:

– Ну-с, господа, – проговорил чей-то визгливый голосок, – Пора нам перепрятать наши денежки в более надежное место. Разведка доносит, что нашими ценностями в последнее время сильно интересуются.

– Кто? – спросил второй густым басом.

– Черепушка, – ответил все тот же визгливый голосок. – Из достоверных источников стало известно, что Черепушка знает о наших камушках.

– Опять утечка информации? – вмешался третий голос. – Вы что, ничего в секрете держать не можете? Столько денег тратим на секретность, а о наших главных тайнах каждая собака в Ферске знает.

– Это не из наших каналов утечка. Черепушка добыл информацию через ювелира, – попытался было оправдаться визгливый. – Этот ювелир жидким на расправу оказался, все выболтал.

– Почему вы его раньше не ликвидировали? – поинтересовался третий. Судя по тону, он и был самым главным.

– Ага, ликвидировать. Он нам еще был нужен для второй партии брюликов.

– А что с охранниками-перевозчиками? – спросил бас второго?

– Охранники! Да они собственную задницу охранять не могут, – завопил визгливый, – Твари продажные, их уже в лифте перекупают. Пробная партия исчезла, хотя перевозчик из нашего здания не выходил. Растворился в воздухе, прямо мистика какая-то.

– Ты, Нострадамус хренов! Я тебе такую мистику устрою, родная папа не узнает, – рявкнул главный.

В этот момент Ядвиге удалось незаметно поднять голову и рассмотреть сидевших за столиком. Голос главного принадлежал Хрюкину.

– Двоих наших в сортире аэропорта замочили. Как пацанов провели. Такие парни… Орлы. Теперь один без света спать боится, другой заикается. Хорошо хоть, в чемоданчиках ничего не было, мы просто маршрут осваивали.

– В следующий раз сам повезешь, если нормальных людей не подберешь. Понял? Сам!

– Я? – в голосе визгливого послышался ужас. – Я не могу! У меня теща, дети на руках! Я в самолете сознание теряю… Бенедиктов, скажи…

– Ладно, не грызитесь, – произнес бас. – Есть у меня человечек один, клинически честный идиот. И мыслишка одна неплохая на сей счет. Сейчас я не готов дать ответ на этот вопрос, мне для обсуждения деталей пару деньков надо.

– Ладно, денек-другой переждать можно, но не больше, – согласился идейный вождь «тропистов». – Споем нашу, родную…

Трио разными голосами затянуло: «Взвейтесь кострами, синие ночи, мы пионеры, дети рабочих…»

Представление закончилось, пора было уползать отсюда. Ядвига с сожалением взглянула на испачканные джинсы и ловко, как боец-второгодок, поползла к выходу.

****

ЧАСТЬ I

Роберт Саввович Тюфяков всю свою жизнь любил биологию и разводил аквариумных рыбок. Вот только связать с ними свою жизнь он не смог, так как после окончания школы его мама Олимпиада Дмитриевна настояла на поступлении сына в один из вузов Ферска на экономическое отделение. «Биолог, – заявила она, – не мужская профессия. Зато экономист – современно и достаточно мужественно! Или экономический, или мой труп!» – поставила она жесткое условие.

Робик, так его звали родители, друзья и соседи, решил, что хобби не стоит жизни родной матери. Экономический, значит экономический. В сущности, для того чтобы разводить рыбок и любить биологию, не обязательно заканчивать биологический факультет. С такими мыслями и чувствами он проучился все пять лет в институте, а потом попал по распределению в небольшую контору «Жилснабкомхоз», в которой и работал по сей день. Работа была не очень сложной, связанной с подсчетом всяких цифр, а значит рутинной. Дело свое Тюфяков знал, был исполнителен, аккуратен и честен, карьеризмом не отличался, сволочностью тоже. За что и был любим всем женским коллективом «Жилснабкомхоза».

Впрочем, на безрыбье и пилочка для ногтей – бензопила «Дружба», а Робик Тюфяков – мечта одиноких женских сердец родного коллектива. Ведь из мужчин в конторе работал только дед Пафнутий, семидесяти восьми лет от роду, да и то ночным сторожем. Был еще, конечно, начальник «Жилснабкомхоза», некто Аскольд Варлаамович Бенедиктов. Но появлялся он в конторе так редко, что только старожилы знали его в лицо и рассказывали легенды новичкам. Поговаривали, что Аскольд Варлаамович имеет свой бизнес, не связанный, а может и связанный, кто их разберет, с конторой. Ходили слухи, что богат он несметно, имеет малиновую иномарку, втрое моложе себя жену и ребенка не то от второго, не то от третьего брака. Почему при всем при этом он числился в начальниках «Жилснабкомхоза», оставалось для всех тайной за семью печатями. Впрочем, о начальнике вспоминали довольно редко, как древние о божестве, только в дни каких-либо природных катаклизмов или великих праздников. Еще меньше думал о нем сам Робик Тюфяков, а зря. Ибо господин Бенедиктов Аскольд Варлаамович сыграл решающую роль в жизни Роберта Тюфякова.

На улице стояла противная погода, характерная для осеннего Ферска. Дворовые собаки прятались по подъездам, бомжи по подвалам, а добропорядочные граждане спешили побыстрее отбыть трудовую повинность и вернуться к теплому домашнему очагу. Подняв воротники своих плащей и курток, наступая в лужи и обдавая друг друга фонтанами грязных брызг, они старались побыстрее добраться до своих контор, кляня погоду, осень, необходимость зарабатывать деньги честным путем.

Ничего этого не замечал Робик, он шел, погруженный в свои мысли, не обращая внимания на дождь, пронизывающий холодный ветер. Мысли эти были печальными. Сегодня затосковал его любимый самец редкой аквариумной рыбки. Настолько редкой, что название этой породы Робик забыл, впрочем, как и продавец зоомагазина, залупивший за экземпляр бешеную цену. Рыбка так понравилась Тюфякову, что пришлось отдать за нее деньги, отложенные на зимние ботинки. Бог с ними, с ботинками, такие ценные рыбки были большой редкостью, по утверждению продавца зоомагазина.

Сегодня с утра это золотая по стоимости рыбка отказалась от завтрака. Нужно было срочно что-то решать. Денег не было. До получки еще оставалась целых две недели, мама денег не даст, а у сослуживиц по работе он уже три раза занимал в этом месяце на живых червячков, стоящих все в том же зоомагазине столько, сколько пара батонов натурального финского сервелата.

Занятый тривиальными думами на предмет того, где бы раздобыть денег, Робик не обратил внимания на стоящую у двери их конторы малиновую иномарку. В конторе было как-то необычно тихо, все сотрудницы, несмотря на то, что до официального начала рабочего дня оставалось еще десять минут, работали. Прилежно наклонив головки, они корпели над ведомостями, процентовками, бухгалтерскими ведомостями, отчетами. Никто не подправлял макияж, не пил чай, не делился новостями прошедшего вечера и перепитиями передачи «Моя фемили» и «Большая отжимка-выжимка». Но и это не насторожило Роберта, он машинально поздоровался, снял свой плащ, одел длинные сатиновые нарукавники, достал большие канцелярские счеты и погрузился в работу, так что не заметил стоявшую перед ним Людочку-секретаршу.

– Роберт Саввович, Роберт Саввович, – несколько раз позвала она его по имени, чтобы обратить внимание на себя.

Робик поднял голову, соображая, чего от него хотят. Переход от мира цифр к миру людей потребовал пары секунд.

– Да? – произнес он, когда до него наконец-то дошло, что девушка обращается к нему.

– Вас просит к себе в кабинет Аскольд Варлаамович.

Робик наморщил лоб, мучительно пытаясь вспомнить, кто такой этот Аскольд Варлаамович. Наконец ему удалось сложить два и два, и он понял, что его приглашает начальник конторы. Это удивило молодого человека, так как за пять лет работы он ни разу непосредственно с шефом не общался.

Робик с некоторым волнением переступил порог кабинета большого начальника. Ничего хорошего от этого вызова не предвиделось, и хотя нагоняя, выговора иди взбучки получать было не за что, Тюфяков нервничал. В конторе давно поговаривали о грядущем сокращении. Одиноких матерей, а их было больше половины, беременных, их тоже набиралось прилично, дам предпенсионного возраста, каковые составляли оставшуюся треть, по закону уволить было практически невозможно.

Оставалось еще несколько человек, среди них – завотделом Марго, дама тридцати пяти лет, приятная во всех отношениях, по слухам, близкая, о-очень близкая помощница Аскольда Варлаамовича. Секретарша Людочка, имевшая счастье родиться в той же самой деревне, что и господин Бенедиктов. Машинистка Варвара Павловна, приходящаяся очень дальней родственницей матери первой жены Аскольда Варлаамовича. Вероятной кандидатурой на сокращение был он, Робик Тюфяков. Не то, чтобы его нынешняя работа очень уж нравилась ему, но, как говорится, ко всему привыкаешь. А искать, вливаться в новый коллектив – дело не очень приятное. Если честно, Роберт Саввович относился к той категории людей, которые не любят неожиданностей и перемен.

Робик отворил дверь кабинета, куда так редко вступала нога рядового служащего их конторы. В кабинете царила почти спартанская атмосфера, если не считать огромного видеоцентра, притулившегося в углу на модной подставке. Огромный письменный стол, два кресла, традиционный для контор огромный фикус в деревянной кадке и стеллажи с папками. В этих папках хранилась вся отчетность, со времен русско-японской войны до сегодняшних дней. Из-за всей этой макулатуры воздух кабинета пропитался специфическим запахом пыльных старых бумаг, что придавало ему некую прелесть.

– Здравствуйте, – робко произнес Роберт, подождав несколько минут, пока на него обратит внимание мужчина, сидевший за столом.

Затянувшееся молчание Тюфяков использовал в чисто исследовательских целях, он разглядывал своего непосредственного начальника с тем интересом, с каким и рыбок на иллюстрациях в энциклопедии.

Бенедиктов поднял голову от бумаг, которые изучал с внимательным видом, нахмурил брови и пронзительным взглядом окинул Роберта.

– Здравствуйте, здравствуйте, – произнес он, приглашая жестом подойти поближе. – Вот вы какой, значит, Роберт Саввович, наслышан, наслышан. Ваша завотделением, Марго Караваевна, весьма и весьма похвально отзывается о вас. Присаживайтесь, располагайтесь поудобнее, разговор у нас с вами будет долгий.

От этих слов Тюфяков разнервничался еще больше. «Наверное, хочет подсластить пилюлю, прикидывается, что высоко меня ценит», – мрачно подумал Тюфяков. Он уже представил, как собирает свои вещи, получает расчет и идет устраиваться на биржу труда.

– Вот тут у вас в анкете написано, что вы не женаты. Но это когда было, – Бенедиктов перевернул бумаги и уточнил: – Ага, пять лет назад. А как на сегодняшний момент с брачными узами? Вы все такой же неженатый счастливец? – произнес немного игриво начальник.

«Понятно, куда он клонит, сейчас скажет, что раз я не кормилец, то сократить придется меня, А то, что у меня мать, рыбки на руках, это никого не интересует», – с раздражением подумал Тюфяков. Но шефу попытался ответить как можно спокойнее:

– Я не женат.

– Вот и славно, гуляйте, пока молодой. Бытом вы всегда обрасти успеете. А как вы относитесь к авиаперелетам, путешествиям вообще? – задал он вопрос, который поставил Роберта в тупик.

«В командировку, что ли, посылают или в пригород переводят?» – снова подумал он.

– В каком смысле путешествиям? В отпуске я уже был…

– Как вы смотрите на то, чтобы оказать услугу нашему предприятию, нашему городу, мне в частности?

Поняв, что сокращать его пока не собираются, Роберт согласно закивал головой:

– Я очень рад помочь. Что я должен делать? Готов хоть сейчас…

– Ну, это не так срочно. Подумайте хорошенько над моим предложением. Дело в том, что по решению сети наших учреждений были собраны деньги на вакцины для детей Южной страны. Это, так сказать, в целях благотворительности, в рамках программы «Спасем детей мира – будущее нашей планеты». Один из институтов нашего города, занимающийся микробиологией, разработал такую вакцину. Дети этой страны и их родители ждут не дождутся своего спасения. Так вот, вам, именно вам, выпадет честь передать вакцину несчастным малюткам. Вы, так сказать, выступите в роли доброго доктора Айболита…

– Я готов, тут и раздумывать нечего! – воскликнул Тюфяков.

Конечно, такой шанс выпадает один раз в жизни. Роберт и мечтать не мог о том, что он когда-нибудь окажется в этой точке Земного шара. Ему даже было немножко стыдно, он хотел отправиться в это путешествие потому, что там выращивали огромное количество разнообразных аквариумных рыбок. А рыбки, как вы уже, наверное, догадались, были страстью Роберта Тюфякова. Но и детям он тоже хотел помочь, так как сердце у Тюфяков было доброе и жалостливое.

– Ну-с, замечательно. Только у меня просьба, на работе все оформите как отпуск за свой счет. Особо в подробности не вдавайтесь, я все подпишу. Попозже подъедете по этому адресу, там проинструктируют вас, уладят все формальности. У вас загранпаспорт есть?

– Нет и не было никогда. Ой, наверное, я не смогу полететь теперь…

– Ничего страшного, у вас российский паспорт с собой? Дайте мне документы, и мы все уладим. Только я еще раз вас прошу, о нашем деле ни слова. Я надеюсь на вашу честность и порядочность…

Последние слова шефа польстили Робику, он готов был даже пожертвовать жизнью, для того чтобы доставить драгоценный груз детям.

Через час Роберт поднимался по ступеням лестницы дома, указанного Бенедиктовым. Сердце его бешено колотилось, в голове молоточками выстукивалось: прик-лю-чение, прик-лю-чение… Он позвонил три раза и два раза постучал, как было условлено. Через минуту дверь отворилась. Ему открыл человек, лицо которого показалось смутно знакомым. Бывает иногда, видишь человека или место, и кажется, что его знаешь, бывал здесь. Дежа-вю, короче. Мужчина был невысокого роста, с густыми лохматыми бровями над маленькими бесцветными глазками, его курносый нос при виде Роберта недовольно сморщился, что придало мужчине сходство с поросенком.

– Здравствуйте, я от Бенедиктова, – как было велено, отрекомендовался Робик.

– Вижу, понял, не глухой. Что, не могли подобрать кого получше? – недовольно фыркнул он, окидывая взглядом неспортивную фигуру Тюфякова. – А впрочем, в этом что-то есть, чем придурочнее, тем больше шансов, – себе под нос проговорил мужчина.

Однако слова эти не могли испортить радужного настроения Роберта, для того чтобы заполучить вожделенных аквариумных рыбок, он мог стерпеть многое.

Роберт проследовал внутрь за хозяином квартиры. Не похоже, чтобы тут жили. Мебель, хоть и новая, отдает какой-то гостиницей. Точно здесь не было вложено души, как будто кто-то пытался создать временный приют.

Роберт не мог знать, что эта квартира использовалась как конспиративная верхушкой «тропистов», но интуитивно почувствовал казенность атмосферы.

– Так, – скомандовал бровастый, протягивая Тюфякову маленький дипломат, – Чемоданчик вскрывать нельзя, нарушится герметизация и вакцина подохнет. Понятно? Предупреждаю, что для здорового человека ее пары опасны. Это на всякий случай, если тебе захочется сунуть нос внутрь.

– Понятно, понятно, – пролепетал Робик.

– Вот ключ, повесишь его на шею. Он должен быть с тобой всюду, в гальюне, в бане. Понял? Ключ отдашь только вместе с чемоданчиком. Замок кодовый, с шифром, тут сто тысяч комбинаций. Код я тебе назову, его назовешь тому же человеку. Предупреждаю еще раз, в нормальных, обычных условиях вскрывать чемоданчик нельзя. Они там вскроют его в специальной лаборатории, спецсредствами. Понял?

Тюфяков немного обиделся, зачем это недоверие, с его-то патологической честностью? С честностью дело доходило до абсурда, Роберт, даже найдя на улице полупустой коробок спичек, пытался выяснить, кто его владелец. Пятачок, подобранный с земли, он готов был нести в ближайшее отделение милиции, с требованием найти хозяина. Тюфяков ни разу в жизни не ездил зайцем. Однажды ему пришлось через газету разыскивать продавщицу, которая дала ему сдачи больше положенного. Сумма была весьма скромна – три рубля пятьдесят копеек. На то самое газетное объявление он затратил ровно двадцать пять рублей.

– Ну что вы, честное слово, если бы там даже бриллианты лежали, я бы внутрь не полез! – воскликнул он.

Бровастый вздрогнул, насторожился и вперил свой взгляд, ставший похожим на взгляд упыря-василиска, в Робика.

– Какие бриллианты? При чем тут бриллианты, – угрожающе зашипел он.

– Да это я так, образно, – попытался оправдаться Тюфяков.

– Не надо образно, я этого не люблю! – рявкнул мужчина. – Вот деньги, командировочные, суточные, Там рубли и валюта. Вот загранпаспорт и билеты на самолет. Вылетаете завтра, рейсом в десять утра. Вечером будете в столице страны. Там вас встретят в аэропорту, отвезут на место, передадите чемоданчик, ключи и шифр. Перед этим спросите пароль… Поняли?

Робик не ответил, он пересчитывал деньги, полученные от бровастого.

– Что вы делаете? – заорал мужчина.

Тюфяков вздрогнул и сбился со счета:

– Деньги считаю, я же должен расписку вам дать, потом отчитаться о потраченных суммах. Я так всегда делаю, когда в командировку…

– Ты что, придурок или прикидываешься? Господи, зачем мы с тобой связались! – завопил он. – Не надо никаких расписок. Все, что останется, возьмешь в качестве гонорара за услуги.

– Но ведь тут такая огромная сумма? – удивился Тюфяков, – Я не могу…

Бровастый готов был растерзать Роберта:

– Заткнись, пока я тебя не придушил. Ты должен выучить пароль. В аэропорту тебя спросят: «у вас продаются памперсы для пятилетних мальчиков?», ты должен ответить – «нет, у нас только для девочек!» Понял? Повтори.

Пароль показался очень смешным и почему-то знакомым. Но Роберт послушно повторил его и цифры кода.

– Да, еще, – успокоившись произнес бровастый, – постарайтесь ни с кем не общаться, лишнего не пить, скандалов не устраивать. Понятно? Чем быстрее вы доставите вакцину, тем больше детей будет спасено. Все, идите.

Бровастый вытолкал Робика из квартиры и захлопнул дверь.

Тюфяков бежал по улицам родного города в приподнятом настроении. Нет, это фантастика. Неужели он скоро станет обладателем редких рыбок? Надо же, сбылась мечта идиота!

– Ты чего сегодня так рано? – подозрительно спросила мать, принюхиваясь к Роберту. Спиртным не пахло. – Ты чего такой веселый?

– Я, мама, я… – Роберт вспомнил наставления Бенедиктова и бровастого: «Не болтай!» – Так просто, хорошее настроение. Меня в командировку посылают, вот и отпустили пораньше. Завтра в десять утра лечу.

– Летишь? – удивилась мать, – Интересно, ты вроде патологически боялся летать. Тебе всегда дурно в самолетах…

«Всегда боялся» и «всегда дурно» было слишком смелым заявлением, в свой жизни Робик летал на самолете всего два раза. В город Эмск и обратно, в гости к двоюродной сестре матери. Было это в трехлетнем возрасте, так что с уверенностью утверждать, как он перенесет полет сегодня, было нельзя. Тюфяков не стал заострять внимание на этом пункте. В конце концов у всякой медали есть две стороны, ради рыбок можно и немного помучиться. Тем более что современная фармакология во многом облегчила участь путешественников, создав массу замечательных таблеток для авиапассажиров.

* * *

Никитенко нацепила комбинезон, повязала пионерский галстук, завязала два смешных девчачьих хвостика. Пилотку-буденовку она надела только в подъезде, слишком яркая, запоминающаяся это деталь. А лишняя эффектность ей не к чему. Она позвонила в дверь нужной квартиры. Адресок этот Ядвига раздобыла через своего информатора. Да, за информацию она платила щедро. В наше время только тот успешен, кто ею владеет. Этот закон девушка усвоила еще на уроках обществознания в школе.

На звонок вышел тот, кто был нужен, хозяин квартиры, а также обладатель визгливого совещательного голоса в активе движения «тропистов».

– Слава Героям! – по-пионерски звонко воскликнула Ядвига.

– Слава! – автоматически ответил верный и активный член, держа в руках хвостик копченой колбасы.

– Здравствуйте, товарищ Бедофеев, я к вам от секции «Молодая поросль, наследники Героев», из деревни Хануровка.

– Да? А это где? – поинтересовался член актива, разглядывая хорошенькую девушку.

– Как где? – обиженно произнесла Ядвига. – Возле Хмыровки. Только там у них другой общество – нудисты!

Объясняя все это, Ядвига притупила бдительность хозяина квартиры и оказалась в прихожей. Она ловко захлопнула дверь ногой, продолжая напирать на отступающего Бедофеева.

– Мы, ваша поросль, ваше будущее, хотели бы пригласить на свое отчетно-перевыборное собрание товарища Хрюкина, но, если честно, вы, – тут Ядвига дернула себя за косичку, торчащую из-под шлема, – нам более симпатичны.

Бедофеев, польщенный вниманием хорошенькой «тропистки», зарделся и смущенно опустил глазки, рассматривая стройные ножки девушки. Вот это и было его ошибкой. Он не успел понять, что метнулось возле его носа, как резкая боль в районе челюсти заставила его покачнуться и присесть. Сверху на него обрушился еще один удар, нанесенный, вероятно, тем, что он несколькими секундами раньше рассматривал с таким удовольствием – ножкой девушки. Хозяин квартиры, охнув, осел на пол и вырубился.

Девушка взглянула на лежащего на ковре Бедофеева. Проблема транспортировки отпала сама собой. Она ловко закатала мужчину в ковер, сняла с вешалки пояс от кожаного плаща и аккуратно перемотала упаковку. Сняла головной убор, вывернула куртку наизнанку. Незаменимая вещь эти двусторонние куртки, прекрасное средство маскировки. Ядвига взвалила тюк себе на плечо. Тяжеловато немного, но своя ноша не тянет. Девушка захлопнула за собой дверь, спустилась и прошла к машине, стоящей в соседнем дворе. Она пристроила сверток на заднем сиденье, проверила надежность ремня и села за руль. Минут через двадцать она выгрузила поклажу возле своего дома.

И, как всегда, столкнулась с соседкой:

– Ой, Ядвигочка, коврик приобрели? Так говорят, что это сейчас не модно?

Ядвига с совершенно серьезным видом ответила:

– Так это специальный, от магнитно-радиационного излучения. Последнее слово техники, секретные разработки. Приятель по случаю достал.

Девушка, воспользовавшись тем, что соседка переваривает полученную информацию, скрылась за дверью своей квартиры.

Ядвига подтащила сверток поближе к свету. Она ловко перерезала ремешок, плотно связывающий ковер. На свет показалась взъерошенная голова свертка. Ядвига выдернула туго скатанный рулон туалетной бумаги, заменяющий кляп, из его рта.

Она склонилась над мужчиной и тихим шепотом произнесла:

– Будешь орать, вместо кляпа в рот засуну твои носки. Смерть от удушья тебе гарантирована.

Испуганный мужик никак не мог прийти в себя, он пытался понять, чего от него хочет эта баба. Напряженная работа мозга не давала никакого результата, кроме головной боли. Сильно гудел затылок в том месте, где прошлась ножка похитительницы.

Девушка решила, что достаточно поиграла в кошки-мышки со своей жертвой, и приступила к допросу третьей степени.

– Меня интересует, кто повезет дипломат с бриллиантами? – прямо спросила она.

Мужик вздрогнул. Несмотря на то, что он был запеленут в толстый-толстый слой персидского ковра, ему стало холодно. Зубы начали выбивать барабанную дробь, мужик попытался освободиться от цепких объятий ковра, извиваясь и дергаясь у ног девушки.

– Мне нужно знать, кто, когда, куда, – жестко произнесла она, ткнув носком туфельки в ковер.

Тюк сжал зубы, закрыл глаза, всем своим видом показывая полное презрение к похитительнице и нежелание идти на контакт.

– Молчишь? Ну молчи-молчи. Для таких, как ты, у меня особое оружие есть. Спецкот. Он на таких говнюков натренирован. Сначала морду тебе коготками подпортит, потом глаза выцарапает, потом нос отгрызет. Или нет, вначале нос, потом глаза? Вам как больше нравится? – нежнейшим голоском поинтересовалась она.

Мужик занервничал, но голосу не подал.

Похитительница позвала:

– Кис-кис, кис-кис, Бэтмен, иди ко мне, котик, иди. Я для тебя бо-ольшую мышку принесла, иди сюда, мальчик мой.

Откуда-то из темноты вынырнула темная тень, поблескивающая огромными зелеными глазами. Кот выгнул спину и с места, без разбега прыгнул спеленутому пленнику на лицо. Животина пристроилась, придавив лапой нос и рот жертвы, перекрыв воздух.

Несчастным овладела паника, он пытался скинуть мерзкую тварь с лица, но только усугубил ситуацию. Бэтмен выпустил коготки, стараясь удержаться на своем месте.

– Сними, сними, эту тварь, я все скажу!!! – завопил он визгливым голосом.

Девушка подождала пару минут для большей убедительности и сняла животинку с лица несчастного. Она поудобнее устроилась в кресло, закурила и холодно взглянула на свою жертву. Мужик, поняв бессмысленность своего геройства и ощущая глубину падения, выдал все секреты.

– Чемоданчик повезет какой-то лох, я ничего о нем не знаю. Знаю только, что у него билеты на тринадцатое число, рейс в 10.00. С ним полетят два телохранителя. Им приказано, чтобы себя не раскрывали. Они за ним только приглядывать будут. Лох этот в какой-то конторе работает, коммунальщик. Его Бенедиктов где-то раскопал…

Ядвига не поверила его словам. Она ленивым голосом позвала животинку:

– Кис-кис, кис-кис, Бэтмен, иди сюда. Нас тут с тобой за идиотов принимают, давай покажем, что это не так.

Мужик, все еще спеленутый ковром, заорал:

– Честное слово, я правду говорю, хомячком своим любимым клянусь, папой-мамой. Гад буду, чтоб мне облысеть за одну ночь, чтоб мне денег вкладчиков никогда в руках не держать…

Мужик выкрикивал клятвы, одну страшнее другой, стараясь убедить девушку в своей правдивости.

Ядвига достала из белой пачки с золотым тиснением тонкую, длинную сигарету и закурила. Выслушав поток красноречивых клятв, она произнесла:

– Никогда не поверю, что Хрюкин доверит свои богатства какому-то мозгляку.

Упоминание фамилии шефа убедило пленного в том, что барышня хорошо осведомлена о делах организации. А раз так, значит, дурить ее бесполезно, себе дороже.

– Это правда, правда. Перед ним поедет несколько курьеров-перевозчиков из агентства «Богатырь». У них будут пустые чемоданчики, чтоб с толку сбить тех, кто за сокровищами охотится. Бандиты будут их преследовать, а на нашего придурка никто не подумает. Вот ты бы ботанику доверила брюлики перевозить? Вот и все остальные подумают так же.

– Ну, это уже больше на правду смахивает, – сказала Ядвига, закуривая новую сигарету.

– Смахивает?! – возмутился мужик. – Да это самая натуральная правда. Только тебе камешки тоже не достанутся, даже не рассчитывай, – пленный истерично захохотал.

– Это почему же? – ехидно поинтересовалась Ядвига.

– Да потому, что там… Ой! – мужик прикусил не в меру разболтавшийся язык.

– Бэтмен, Бэтмен, кис-кис, – снова позвала кота девушка.

– В чемоданчике маячок, к нему у Бенедиктова специальная машинка есть, везде запеленгует, хоть в Африке, хоть в Антарктиде. Тебя, если ты, конечно, доберешься до брюликов, все равно найдут… И открыть чемоданчик ты не сможешь, потому что там особая схема. Если полезешь, не зная кода, включится механизм самоуничтожения. И все камушки вместе с тобой вдребезги, – последние слова пленный проговорил мстительным голосом, представляя в ярких красках, как этот процесс происходит. Несколько секунд он молчал, переваривая увиденное. Затем мстительно добавил: – А шифра я не знаю, его только два человека знают. Тот лох, да шеф.

Полученная информация немного огорчила девушку, но она давно привыкла к тому, что в жизни ничего легко в руки не дается.

Девушка вышла из комнаты, налила в кошачью миску молока и покормила животное. Потом она переоделась, ничуть не смущаясь постороннего человека, в джинсы и свитер, взяла сумочку и направилась к выходу.

– Эй, ты, ты куда? А меня покормить? Ты что, международных конвенций не знаешь? Военнопленных положено кормить и не применять к ним никаких пыток, – завопил мужик, обеспокоенный молчанием девушки и ее сборами.

Ядвига вернулась на кухню, достала миску, налила молока и молча поставила перед военнопленным.

– На, лакай, – бросила она и удалилась.

* * *

Ох как здорово перенестись из этой слякотной, холодной осенней погоды в тепло, где пальмы и кокосы, где шумит прибой… Робик мечтательно вздохнул, Солнце, экзотика… Вот удивятся коллеги на работе, когда он через пару дней появится в конторе. Смуглый от загара, с сувенирами… И тогда, тогда он наберется смелости и обязательно подойдет к Ней и скажет, что все это время, все пять лет…

С такими радужными мыслями Роберт задремал. Ему снились рыбки, резвящиеся в воде, разноцветные попугаи, порхающие по веткам незнакомых зеленых растений…

– Робик, Робик, вставай! – кричали попугаи, почему-то дергая его за плечо.

Тюфяков открыл глаза. За плечо его трясла Олимпиада Дмитриевна.

– Вставай, мы часы перевести забыли. Ты уже опаздываешь. Будильник-то зазвонил, я не тороплюсь. Включила телевизор, а там… Короче, твой самолет вылетает через тридцать минут.

Ничего себе! До аэропорта добираться минут сорок, а еще зарегистрироваться нужно, то да се, пятое-десятое.

Тюфяков застонал от отчаяния. Нет, всегда ему не везет. Один единственный раз выпал шанс сделать что-то благородное, достойное настоящего мужчины и… Бедные-бедные детки, они не дождутся своей вакцины никогда! Нет!

Эта мысль ужаснула Роберта больше всего. Больные дети! Он обязательно что-нибудь придумает, обязательно. Он должен оправдать доверие и спасти жизни детей. Нет, наоборот, спасти жизни детей и оправдать доверие. Тьфу, не важно, что в какой последовательности. Важно действовать как можно быстрее. На ходу одеваясь, проталкивая в рот куски завтрака, заботливо подаваемые матерью, Тюфяков выскочил из квартиры. Хорошо, что у них дома телефон. Пока он собирался-одевался, Олимпиада Дмитриевна вызвала такси.

К своему самолету он, конечно, опоздал. Но есть ведь и другие? Тем более в расходах Роберт мог себя не ограничивать. Он кинулся к окошку справочной. Отстояв очередь, улыбнулся девушке в аэрофлотовской форме.

– Скажите, пожалуйста, какие рейсы есть в Южную страну?

На улыбку девушка не отреагировала никак. Она, как автомат, щелкнула пальчиками по клавиатуре, взглянула на экран и ответила:

– Никаких.

– Как никаких? А следующий?

– Следующий будет через неделю, но мест нет. Туда летит хоккейная команда на соревнования.

– На хоккей? Там же круглый год лето!

– Это хоккей на траве, а травы там предостаточно.

– Девушка, вопрос жизни и смерти. Может, на перекладных можно добраться? Помогите, умоляю.

Тюфяков хотел выть, рыдать, биться головой о стену.

Вероятно, его отчаяние поразило девушку. Она пробежалась еще раз по клавиатуре и радостно сообщила:

– Вам повезло! Есть еще один рейс, только он экспериментальный. Его вылет через двадцать пять минут.

– Девушка, я люблю вас! Говорите!

– Вообще-то я замужем, – произнесла девушка, но номер рейса назвала.

У Робика уже не было времени поинтересоваться, что в этом полете экспериментального. Он на всех парусах мчался к билетной кассе. В голове билась только одна мысль: «Были бы только билеты!»

Кассирша равнодушно оглядела Тюфякова и сухо ответила:

– Билетов нет.

– Нет! – чуть не рухнул на колени Робик. – Не может быть. – Ну, хоть в багажное отделение, хоть где. В туалете? Умоляю.

Тут к кассе подошел толстенький мужчина средних лет. Его жирные щеки тряслись от возмущения. Он отпихнул Роберта от окошка кассы и визгливым голосом произнес:

– Это безобразие, почему вы не сказали, мне, что лететь этим рейсом опасно? Я подвергал риску свою жизнь и жизнь своей супруги! Я буду жаловаться. Я требую, чтобы мне немедленно вернули деньги! – визжал мужик.

Кассирша высунула голову в окошка и подозвала бившегося в конвульсиях Тюфякова:

– Эй, парень, тебе повезло. Тут вот гражданин отказывается от билета на тот рейс. Будешь брать?

– Буду, буду, конечно, буду. Большое вам спасибо, девушка, – чуть не плача, благодарил ее Робик.

Он заплатил за билет и, прижимая чемоданчик с драгоценным грузом к груди, ринулся к стойке регистрации. Через минуту он был на посадочной площадке, через две – устраивался в салоне самолета.

Роберту некогда было глядеть по сторонам, поэтому он не обратил никакого внимания на молодую женщину, купившую второй билет у трусливого толстяка.

Стюардесса с как будто наклеенной профессиональной улыбкой проводила Роберта к его месту. Выдала спасательный жилет, пакетик для неприятных неожиданностей, сумку с аптечкой, противогаз, пояс с ножом, фонариком, каким-то электронным устройством и ракетницей. Последняя смутила Робика больше всего.

– А это, простите, бесплатно? – поинтересовался Роберт, так как слышал, что в салонах первого класса выпивка и прочие развлечения – бесплатно, а в бизнес-классе за все удовольствия нужно платить. Роберт не знал, в какой именно салон он попал, так что «раздачу слонов» воспринял как нечто само собой разумеющееся. Но уточнить на всякий случай не мешало.

Стюардесса удивленно взглянула на него и поинтересовалась:

– Вы, собственно, знаете, что рейс экспериментальный?

Роберт, испугавшись, что его сейчас высадят из самолета, закивал головой. Если честно, в детали он не вдавался, главное, что самолет летел туда, куда ему было нужно.

Стюардесса продолжала раздавать пакетики пассажирам, затем удалилась за перегородку с надписью «Только для летного состава». Через секунду оттуда выпорхнула вторая, с такой же улыбкой.

– Дорогие, пассажиры, вы находитесь на борту экспериментального самолета SOS-13. Командир экипажа желает вам приятного полета и просит написать завещания и пожелания близким и родным. Типовые бланки будут вам розданы через минуту.

Тюфяков слегка побледнел, потом посерел. Нет, конечно, он радио слушает, телевизор смотри и газеты читает. Каждый третий самолет терпит аварию, каждый пятый – разбивается, пассажиры каждого седьмого гибнут все без исключения. Но перестраховываться подобным образом? Это уж слишком. Однако все пассажиры принялись заполнять листочки, любезно раздаваемые стюардессами. Пришлось проделать то же самое и Роберту. В принципе, завещать ему было нечего. Квартира, в которой он жил, принадлежала заводу, на котором Олимпиада Дмитриевна отработала без малого тридцать три года и три дня, машины у него не было, счета в банке скопить не удалось. Вот только рыбка, рыбонька золотая… Роберт подумал и завещал аквариум со всем содержимым той, что сидела в дальнем углу их конторы, той, чей образ будоражил его мысли все пять лет работы.

Роберт оглянулся, его соседкой справа была сухонькая старушка, со слуховым аппаратом, с карликовым пудельком в руках и неприятным, злобным выражением лица. Тюфяков украдкой заглянул в ее листок. Завещание было исписано мелким бисерным почерком. Его содержание несколько удивило Роберта.

«Невестке своей Марии не завещаю ничего, сыну своему, балбесу Петру, машину легковую „Волгу“ – не завещаю, внучке своей свистелке-сверистелке свой золотой браслет и золотые серьги не завещаю…»

Старушка зыркнула в сторону Тюфякова, подмигнула и с видом сообщницы произнесла:

– Мои придурки уже третий раз мне билеты на такой экспериментальный рейс покупают, думают, самолет гикнется, они мои денежки себе и прикарманят. Не дождутся! Я заговоренная, такие, как я, в воде не тонут, в огне не горят. Я их всех еще схороню и на их могилках тустеп спляшу.

Старушка наклонилась над листком бумаги и высунув кончик языка от усердия приписала: «Все свое движимое и недвижимое имущество завещаю хору имени Парижской коммуны бывшего колхоза имени Взятия Бастилии».

Тюфяков отвернулся. «Сумасшедшая», – подумал он. Слева от него сидел крепкий молодой человек, половина головы которого была побрита налысо, вторую украшал длинный хвост. В одном ухе парня болталась серьга, через все лицо шел шрам, кисть правой руки заменял протез. Передних зубов у него не было, а один глаз казался стеклянным. Парень по глотку отпивал из маленькой плоской фляжки и предложил ее содержимое Робику:

– За нас, за экстремалов! Надеюсь, что мы все-таки потерпим катастрофу. На Памир я уже забирался, в море тонул, на диком острове выживал, на медведя с вилкой ходил, по Ниагаре в ванне спускался, а вот падать в самолете еще не приходилось.

Робик с ужасом уставился на парня, так спокойно рассказывающего о своих приключениях и жутких желаниях. А тот, не замечая реакции соседа, продолжал:

– Мои дружбаны как узнали, что на такой рейс билеты купить можно, так скинулись и на день рождения подарили. Я, не поверишь, так расчувствовался, что рыдал. Мы с Колькой хотели лететь, но он не смог. В больнице сейчас. Прыгал с вертолета без парашюта, все бы ничего, да большим пальцем ноги о дверь железную в вертушке долбанулся. Теперь палец загипсованный. Но ничего… На наш век экстрима хватит.

«И этот сумасшедший, – с ужасом подумал нормальный Тюфяков, – Прямо самолет дураков какой-то. Хоть бы один нормальный пассажир нашелся!» Роберт пристегнулся, закрыл глаза, прижал портфель покрепче и начал думать о приятном: об аквариумных рыбках, мотыле, водорослях и головастиках. Однако расслабиться не удалось. Через громкую связь в салон самолета пустили мелодию, смутно показавшуюся знакомой. Волосы на голове Тюфякова встали дыбом и зашевелились.

Через минуту все выяснилось. Приятным голосом стюардесса сообщила, что сейчас пассажирам будет представлен голливудский хит «Титаник», а затем фильм известного отечественного режиссера. Робик готов был поспорить, что фильмом этим будет «Экипаж». Так оно и произошло. Тюфякову стало нехорошо, дара предвидения раньше он в себе не замечал. Но сейчас второй раз его интуиция оказывалась верной. Что-то ему подсказывало, что этот полет будет не очень приятным и очень опасным.

Стальная птица натужно заревела, разбежалась и стрелой ринулась вверх, под облака, поближе к Господу Богу. Робику почему-то захотелось помолиться, но на ум шли только строки какого-то детского стихотворения, никакого отношения к возвышенному не имеющие: «А сегодня наша мама отправляется в полет, потому что наша мама называется пилот».

Стюардесса, как космонавт в полете, громким и четким голосом вещала: «Пять минут, полет нормальный. Шесть минут, полет нормальный. Семь… Восемь… Десять…» Это очень сбивало Робика с духовных или душевных мыслей, но, с другой стороны, отвлекало от мыслей страшных. Он повернулся к соседу-экстремалу, тот посапывал, наглотавшись волшебной водички из заветной фляжечки. Роберт позавидовал такой силе воли, он бы сейчас заснуть не смог. Хотя, если бы выпил столько… Тюфяков вытащил из ослабевших пальцев лысого фляжечку и потряс. Внутри что-то булькало. Есть еще порох в пороховницах. Тюфяков глотнул раз, другой, третий и… Жидкость закончилась. Вернее, коньяк. Экстремал пил на удивление хороший коньяк.

Но, увы! Доза, выпитая Тюфяковым, усыпила его часов на шесть, затем он проснулся и снова захотел выпить. Стюардессы по близости не наблюдалось, и ему пришла в голову идея прогуляться по салону. Он попытался отстегнуть ремень безопасности, но тот заклинило. Робик лихорадочно стал нажимать кнопки на ручке кресла. Хлоп, раскрылся столик, встроенный в спинку кресла впереди сидящего, и больно стукнул его по носу. Дзыньк! Сверху свалился шланг с респиратором, стукнув по макушке.

Вылезло все, но ремень все так же плотно держал Тюфякова в своих объятиях. На панельке оставались еще три каких-то кнопочки. Робику было уже все равно, на что жать. Он нажал на самую большую, с надписью на английском языке. В языках он был не силен, а ведь говорила мама: «Учи, сынок, английский, человеком станешь!» В долю секунды под ногами Тюфякова разверзлась твердь, и он увидел совсем рядом со своими ступнями облака, а внизу, внизу было что-то синее, Бескрайнее с зелененькими кусочками. Море? Океан? Этого Роберт осмыслить не успел. Кресло заскрипело, что-то щелкнуло, взревело, и Роберт, вопя от ужаса, вместе со своим креслом покинул борт самолета «SOS-13».

Отряд не заметил потери бойца. Все занимались своими делами: кто-то спал, кто-то пил, кто-то флиртовал… И только девушка, вошедшая на борт вслед за Тюфяковым и не сводящая во время полета с него глаз, стала свидетельницей этого происшествия. Ядвига Никитенко, а это была она, надеюсь, читатель об этом и сам догадался, кинулась к иллюминатору, наблюдая выпадение птенца из гнезда. Медлить было нельзя. Девушка изучила кнопки на панели и, нажав нужную, с криком «Банзай!» полетела в бездну вслед за Тюфяковым…

* * *

Не успев ойкнуть, Тюфяков погрузился в пучину волн. Ничем нельзя выразить того ужаса, который сковал все его члены. Нет, Роберт, конечно же умел плавать. Ну, не как Сальников, но очень даже прилично. Он не болел чумкой и не боялся воды, скорее любил плавать. Дело было в другом, в неудобном расположении частей тела по отношению к воде. Голова Робика оказалась под водой, а вот ноги и пятая точка наверху, как поплавок. Еще пара секунд такого бултыхания в воде, и он задохнется: «Прощай мама, прощайте рыбки, прощай… Бедные-бедные детки, они никогда не дождутся вакцины от дяди Роберта».

Роберт смирился с тем, что он уже никогда не окажется на поверхности и не сможет вздохнуть живительного воздуха полной грудью. Но тут его подхватила волна, потащила к берегу и вышвырнула на мелководье. Потом, с таким же шумом и рычанием, она рванула назад, увлекая за собой песок, ил, водоросли. Полумертвый от воды, не верящий в счастливое избавление, Робик пополз к берегу с креслом на спине и чемоданчиком, зажатым подмышкой. Издали он мог сойти за черепаху или гигантскую улитку. Но вопросы имиджа в данный момент его не интересовали. Имидж ничто, жажда жизни – все! Отстегивать ремень безопасности не было ни времени, ни сил, ни желания. Идти он не мог, плыть – тем более. Ноги не держали его, колени дрожали, и все же он полз. Полз вперед, надеясь на то, что успеет достичь берега, пока не появилась новая, более мощная волна, способная подхватить его, как рачков и креветок, барахтающихся в полосе прибоя.

Роберту повезло, следующая волна лизнула только его пятки.

Доползший до земли, с разбитыми локтями и коленями, но живой, Тюфяков молитвенно вознес руки к небу с диким первобытным воплем. Такой крик, наверное, испускал его далекий предок, когда удавалось обхитрить огромного мамонта или саблезубого тигра. Слов, цивильных слов белого человека было недостаточно, чтобы выразить всю полноту чувств спасенного. Робик метался по берегу, выл, визжал, делал разнообразные жесты руками и ногами, выписывал всевозможные па. Все его мысли были заняты только чудесным спасением, так что со своим панцирем-креслом он расстался гораздо позже.

Когда эйфория поутихла, Тюфяков начал осмысленным взглядом окидывать местечко, куда его занесло таким странным образом. Нужно было узнать, где он и как добраться до ближайшего населенного пункта, чтобы телеграфировать родным и знакомым о счастливом избавлении. Солнце огромным апельсином медленно, но верно ползло к закату. Холодная одежда неприятно пощипывала кожу, а в желудке урчало, чемоданчик оттягивал руку.

«Интересно, где здесь автобусная остановка, – подумал Тюфяков. – Или ближайшее отделение милиции? Или почта?» Смутная тревога подкрадывалась словно рысь, на мягких лапах. Через пару минут когти этой самой рыси начали терзать сердце Тюфякова. Ему стало не по себе. Живое воображение рисовало картинки, одна страшнее другой.

Бандиты. Он лежит, абсолютно голый и абсолютно мертвый, в луже крови. Хищные звери. Он лежит, вернее все что от него осталось. Совершенно мертвый, в луже крови. Голод. Он лежит одетый, живой, но совершенно высохший от голода.

Стоп-стоп, – попытался взять себя в руки Роберт. Он попытался вспомнить все, чему его учили в школе на уроках биологии и географии. Надо найти север и юг.

Так, с одной стороны ветки на ели растут гуще, с другой – реже. Роберт огляделся. Елей и сосен и всяких прочих кедров нигде не было видно. Вместо них весь берег был засажен высокими деревьями, смутно напоминающими пальмы. Это открытие испугало его не меньше, чем все предыдущие. Но он тут же успокоил себя, наплевать, что здесь не растут ели. Он все равно не помнит, с какой стороны ветки на них должны быть гуще.

Так. С выяснением частей света ничего не получилось. Что дальше? Дальше нужно было залезть на дерево и обозреть окрестности. Обязательно найдется шашлычная у дороги, заправочная станция, коммерческий киоск. Асфальтированная дорога и линии электропередач, на худой конец. Вот по этим самым линиям он и пойдет к людям. Пойдет-пойдет и придет.

Подходящее дерево нашлось не скоро. Дурацкие пальмы с практическими гладкими стволами и листьями у самых вершин для лазания по ним человека были абсолютно не приспоблены. Только для обезьян. То ли дело елки или березки, но их не было. А значит, об их существовании нужно было забыть. В конце концов, после долгих поисков Робик нашел дерево, возле которого росло второе, поменьше. Кое-как, с трудом, держась руками за какие-то длинные свисающие гроздьями растения (Робик подозревал, что это лианы), он забрался на самый верх.

Увиденное поразило и испугало его. Местность была потрясающе красивой, как иллюстрация для жюльверновского «Пятнадцатилетнего капитана» или «Детей капитана Гранта». И абсолютно дикой. Никаких линий электропередач, признаков жилья.

– Мама, куда это я попал? – сказал вслух Тюфяков и вздрогнул от неожиданности.

За пару часов пребывания в этом месте он не слышал человеческого голоса. Только гомон птиц, крики каких-то животных и шум океана. Или моря? В этом он не был уверен. Робик все еще не имел понятия, где он: в России или за ее пределами, на материке или на острове, в населенной части света или необитаемой? Он уже не был так твердо уверен в своей безопасности. Есть здесь дикие, хищные звери или нет? А дикие люди?

Нужно было что-то делать. Робик огляделся. На приличном расстоянии от него виднелась возвышенность, она была достаточно высока, чтобы окончательно убедиться в бедственности положении. Тюфяков почти бегом направился в сторону холма. При ближайшем рассмотрении он оказался гораздо круче, чем хотелось бы.

«Почему люди не летают, как птицы?» – сам себе задал он риторический вопрос, взбираясь почти по отвесной стене холма, а может, и скалы. Интересно, в чем разница между ними? Но раздумывать над такими тонкостями сил уже не было. До вершины этого естественного возвышения оставалось прилично. Основательно перепачкавшись землей, истрепав одежду, он наконец-то добрался до нужной точки. Лучше бы он не делал этого, меньше было бы потрясений.

Волею случая Тюфякова выбросило на остров. Со всех сторон земная твердь была окружена водой, рядом с этим островом маячили еще парочка, меньшего размера. Остров по всем признакам казался абсолютно необитаемым, но Тюфяков отогнал непрошеную мысль. Люди, наверное, просто не живут в этой части острова. Невдалеке виднелась горная гряда, делящая остров пополам.

«Люди там, они должны, они просто обязаны быть там», – убеждал себя Тюфяков. А что ему еще оставалось?

Роберт начал потихоньку свыкаться с мыслью, что спасать его никто не собирается, а искать – тем более. Значит, выбираться к людям придется самому.

Остров, остров… Может, это Крым? Он ведь почти остров. Слабая надежда, что он недалеко от дома, еще теплилась в тюфяковской душе. Но разум подло подхихикивал и крутил пальцем у виска:

«Где ты в Крыму необитаемые места видел? Там везде или туристов понапихано, или местных жителей».

Роберт прикрикнул ум на разум и решил устраиваться на ночлег. Утро, оно всегда вечера мудренее. Оставаться внизу Тюфяков побоялся. Собирать себя утром по кускам не хотелось.

Он спустился вниз, нашел подходящее дерево, толстое и достаточно ветвистое. Чемоданчик Роберт закопал под ним. Земля была мягкой, жирной, рылась легко. Сам пристроился на ветках дерева. Чтоб не свалиться ночью, он примотал себя зелеными канатами гигантских вьюнов, и, обняв ствол руками, постарался заснуть.

Сны снились, один мерзее другого. Финал каждого был не в пользу Тюфякова. Проснулся он с рассветом, когда защебетали птички, зашевелилась живность, кое-кто вышел на охоту, а кое-кого уже слопали.

Мучительно хотелось что-нибудь съесть. Тюфяков вспомнил про пакеты, привязанные к креслу. Те, что раздавала любезная стюардесса. Тюфяков напряг память – куда он вчера засунул это сооружение? Что-то смутное шевелилось в его мозгу, он попытался восстановить ход событий. Кресло со всем содержимым он, кажется, пристроил на дерево… Или нет? Тюфяков, движимый голодом, отправился на поиски своего имущества. Ему повезло, оно болталось на сучке молоденького деревца, которое Роберт обозвал пальмочкой, хотя на самом деле оно могло ею и не являться.

В кулечках, составляющих экипировку авиапассажира рейса SOS-13, было много чего интересного. Например, будильник, который после морских купаний время не показывал, но издавал устрашающий звон. Пачка презервативов. Интересно, если остров необитаем, для чего они? Шорты, размера на четыре больше нужного Тюфякову. Ну, их при желании можно приспособить под тент.

Еда! Где еда? Задавал себе главный вопрос дня Роберт Тюфяков. Еда была найдена в одном из пакетов. Пачка сухого печенья в пластиковой упаковке. Что удивительно, печенье действительно было сухим. Спички, пачка сигарет с фильтром которые оказались насквозь промокшими. Упаковка какого-то тропического сока, стаканчик с йогуртом и пакетик с ломтиками голландского сыра. Шоколадка «Баунти», как насмешка. Наслаждайтесь на тропическом острове! Видать, у них в «Аэрофлоте» сидят большие шутники. Роберт выложил свои находки и потряс пакет, в надежде на что-нибудь более существенное, но ничего больше не было. И это все… И все? И все!

Роберт не находил слов, для того чтобы выразить свое возмущение. Выбрасывают из самолета посреди черт знает чего, а сами даже поесть толком ничего не оставляют. Он начал выбрасывать из пакетов все содержимое, под руку попался рекламный проспект этого несчастного рейса. Дрожащими рукам Тюфяков взял листовку и начал читать, волосы на его голове поднялись и зашевелились. Только теперь он начал понимать, что это за рейс такой экспериментальный. На борту SOS-13 отрабатывалась всевозможная спасательная техника для МЧС, средства и приемы спасения авиапассажиров. В случае любой внештатной ситуации у экипажа самолета наготове были припасены разнообразные штуки-трюки. Среди прочих особенностей салоны были оборудованы креслами-катапультами, которые должны были спасти жизнь человека, мчащегося к земле с самолета. Легким движением руки кресло «превращается, превращается» в парашют, спасающий вашу жизнь.

Твою мать! Нажал, на свою голову, спасся! Роберт готов был кататься по земле, выть и кусать локти от отчаяния. Идиот. Нужно было в самом начале поинтересоваться, на чем он летит. Он бы тогда весь полет просидел, не вставая, с поднятыми руками и ногами. А теперь? Теперь предстояло спасать самого себя, полагаясь только на свои силы. Вот только сил не было, истерика отняла у Роберта их остатки. Измученный переживаниями Тюфяков уснул под деревом и проспал почти сутки.

* * *

Ядвига оказалась в воде минут на двадцать позже Роберта. На воде она держалась гораздо лучше и приземлилась (вернее, приводнилась) удачнее. Она обернулась и увидела огромный столб воды, догоняющий ее. Волна была приличной, из тех, которые любят серфингисты. Девушка задержала дыхание и поднырнула под гребень воды, она гребла в сторону берега. Набежавшая волна накрыла девушку с головой, она почувствовала, как ее тянет к берегу. Ядвига задержала дыхание и поплыла по течению, изо всех сил помогая волне. Спустя пару секунд ее голова оказалась на поверхности, она успела глотнуть новую порцию воздуха, и ее снова захлестнуло, но скоро она почувствовала под ногами дно. Она дала себе передохнуть пару секунд и помчалась к берегу. На ее счастье, волна только подталкивала, а не тащила за собой.

Бежать по шею в воде было довольно трудно. Когда до заветной суши оставалось рукой подать, волна проявила свое коварство. Она нагнала девушку, подхватила ее и со всей силой шваркнула о скалистый берег. Удар был такой силы, что она на секунду оглохла и лишилась сознания. Еще минута и последняя волна стала бы в самом прямом смысле последней. Ядвига оглянулась на рокочущее чудовище, приближающееся со скоростью спешащей электрички, и сделала последний решительный рывок. Она крепко-крепко уцепилась за выступ берега, прижалась к скале всем телом, как, наверное, никогда не прижималась к мужчине, и, набрав побольше воздуха в легкие, принялась ждать. Волна накрыла ее с головой, попыталась было оторвать от скалы и, разочарованно ворча, отступила прочь. Ядвига ловко вскарабкалась выше и через пару минут нашла площадку, до которой волны не поднималась. Идти дальше не было сил, она легла на теплые камни, закрыла глаза и провалилась в сон без сновидений.

Проснулась она от того, что кто-то громко крикнул ей в ухо. Ядвига открыла глаза и резко села. Секунды две она не могла понять, снится ли ей сон, или на на самом деле находится в таком экзотическом месте. За время своих приключений где только она ни просыпалась, такова уж особенность профессии охотника за сокровищами. Если ты просыпаешься в своей кровати, значит, ты либо болен, либо мертв. Девушка поднялась, с удовольствием потянулась. Нет, это не сон.

Она огляделась в поисках кричащего. Никого. Дожилась, мать, слуховые галлюцинации начались. Не к добру это, ой не к добру… Гортанный крик раздался снова, Ядвига вздрогнула и подняла глаза. На верхушке зеленого дерева сидел здоровенный, с хорошего щенка, попугай. Разноцветное оперенье, хохолок, смешно торчавший спереди, делал птицу похожей на украинского казака. Ядвига поднялась, размяла ноги, сделала пару махов руками, пытаясь восстановить кровообращение. В голове не было ни одной мысли, в желудке – ни крохи пищи. Голова гудела, желудок бурчал.

Девушка, держась за камни, осторожно спустилась к самой воде. Море было тихим и спокойным. Кто бы мог подумать, что вчера здесь все ревело и клокотало? Фантастика. Теплый ветерок ласково трепал волосы, спокойное море мирно лизало носки туфель. Ядвига наклонилась зачерпнуть воды и на мгновенье замерла… Сквозь абсолютно прозрачную воду, как сквозь тонкое стекло, было видно морское дно. По чистейшему желтому песку деловито передвигались маленькие рачки или креветки, чуть заметно шевелились крохотные елочки водорослей.

Девушка умылась и пошла вдоль берега, раздумывая, что делать дальше? Масса других вопросов вытекали из этого: что есть, как выбраться отсюда и как найти Тюфякова? Берег был совершенно пустынным. Доказательствами существования европейской цивилизации были только выброшенные на берег банки, пластиковые бутылки, куски разбитых лодок и прочая ерунда. Мнут через десять она наткнулась на свое кресло-катапульту и пакетики со всякой ерундой. Среди прочих вещей, «заботливо» уложенных кем-то для потерпевшего крушение, можно было найти все что угодно, но не то, что нужно. Особенно рассмешил девушку пакетик с колготками «Sanpelegrino» и тюбиком гигиенической помады. Вот без этих-то вещиц, конечно же, выжить на острове просто невозможно. Чертыхаясь, она перебирала вещи, доставшиеся ей вместе с катапультой. Среди прочего барахла, здесь лежал аккуратно сложенный шелковый тент, сшитый из парашютной ткани. Он-то тут зачем? Хоть бы инструкцию какую по выживанию положили.

Хорошо хоть, что ее рюкзачок, специально собранный в дорогу, оказался при ней. Все свое, как говорится, ношу с собой. Могу и чужое прихватить.

«Кстати, о чужом, – подумала девушка. – Пора бы начать поиски этого лоха, пока его дикие звери не растерзали или аборигены не слопали». Насчет диких зверей она еще могла сомневаться, кому его худосочное тело по вкусу придется? А вот с местным населением нужно было быть поосторожней.

Девушка перекусила тем, что послал «Аэрофлот», и, собрав свои вещи, поднялась по едва заметной тропке наверх. Пора приступать к поискам Тюфякова.

На острове было даже ничего себе. Бурная зелень, экзотические растения, животные и птицы. В таком месте можно провести не один день, при других обстоятельствах, разумеется. Ядвига поднялась на небольшой холм, вокруг во все стороны расстилалась дикая природа. Следов Тюфякова не наблюдалось, впрочем, как и следов других людей тоже. Никитенко не представляла, куда на этот раз занесла ее судьба. Если честно, полет не обещал сюрпризов, карты с собой она не брала, маршрут полета не изучала. А надо было бы.

Почему ей в голову не закралась мысль уточнить, что это за рейс такой особенный? Даже стюардесса с загипсованной рукой не насторожила ее. Мало ли, может, девушка неудачно сошла с трапа. Теперь-то Ядвига начинала понимать, что пилот самолета, проходивший мимо нее, подмигивал не от хорошего настроения. А по самой банальной причине – из-за нервного тика. Понервничаешь тут, если летаешь на самолете-камикадзе. И бортинженер прощался со своей семьей так, как будто это последний полет. Может, и последний. Девушка вспомнила эту трогательную, казавшуюся теперь зловещей, сцену прощания. Молодой красавец, усатый, широкоплечий брюнет, кровь с молоком, отдирает от себя рыдающую жену и старушку-мать. А рядом прыгает пацан лет семи, вероятно, сын, со словами: «Папа, папа, а можно, если что, я твои наушники себе заберу, и лыжи, и…» Теперь понятно, что значит это «если что»…

Ядвига помотала головой, отгоняя воспоминание. Да, что-то с тобой, Ядвигочка, происходит. Теряешь форму. Теряешь. Пора завязывать, пора на отдых, к честной, так сказать, общественно-полезной жизни. Ну, ладно, вот найду бриллианты для «диктатуры героев» и на покой. Так, рассуждая сама с собой, Ядвига отправилась в путь.

Солнце палило так немилосердно, что через час кожа девушки приобрела красноватый оттенок. Еще час такой прогулки и она начнет попахивать, как подгоревший бифштекс, а такая перспектива в ее планы не входила. Ядвига решила, что самое лучшее сейчас – затаиться где-нибудь в тени и переждать солнцепек. Тем более что впереди показалась миленькая рощица, как с рекламного плаката для семейного отдыха. Для полноты картины не хватало рядом палатки с мороженым и хот-догами или аккуратненького беленького домика с клумбами и детскими качелями.

Облизывая пересохшие губы, девушка почти бегом устремилась под кроны деревьев, в густую спасительную тень. Высокие деревья сомкнулись, укрыв Ядвигу от солнца, девушка углубилась в заросли, отгоняя надоедливых мошек, которые норовили спикировать то в глаз, то в нос, то в рот. Никитенко прислушалась, откуда-то доносилось едва слышное журчание. Так и есть, впереди серебрился тоненький ручеек, поросший какой-то растительностью, напоминающей камыши.

Ядвига, не разбирая дороги, помчалась к ручью. Вода оказалась пресной, прозрачной, холодной, освежающей. Девушка встала на колени и, отогнав нахальных рыбешек, принялась пить, пить до тех пор, пока в животе не почувствовала тяжесть и поплюхивание, характерное для аквариумов. Ей даже показалось, что внутри у нее шевелятся мальки. Ядвига задрала майку, живот оттопыривался, как после хорошенькой пирушки в стиле Гаргантюа.

Двигаться с места в эту жару не хотелось, девушка легла на дно ручейка и закрыла глаза. Вода отсудила разгоряченное ходьбой тело, сняла усталость с ног. В голове мелькнула мысль: «А что если здесь водятся крокодилы?» Но она тотчас же попыталась отогнать от себя эти страсти. Крокодилы в пресной воде не водятся, попыталась она убедить себя. Или водятся? Акулы точно не водятся, они в океане…

Невдалеке что-то плеснуло, как будто кто-то ударил мощным хвостом по воде, разгоняя мальков. Ядвига открыла глаза, подняла голову – никого, ничего… Только вот лежать здесь как-то расхотелось, стало неуютно и зябко. Она быстро поднялась и выбралась из ручья, сняла с себя одежду, развесила ее на ветках, достала тент-парашют и расстелила его на мягкой зеленой траве, на достаточно безопасном расстоянии от воды, так, на всякий случай. Можно немножко подремать, сон в отсутствие еды – вещь первейшей необходимости.

Ядвига закрыла глаза, расслабилась и… заснула. Проснулась она под вечер. Часы встали еще после приводнения, купание в океанической воде на пользу им не пошло, хотя мужик в магазине мамой и папой клялся, что они водонепроницаемые и удароустойчивые, так что наступление вечера она определила чисто визуально, по сумеркам. После отдыха можно было подумать над тем, что делать дальше. Ядвига спустилась к ручью, умылась, напилась, запаслась водой и вышла из рощицы. Она достала шоколадный батончик и, откусывая маленькие кусочки, тщательно и медленно пережевывая, съела его. На данной стадии голода это был почти героический поступок, равносильный полету Белки и Стрелки в космос. Хотелось проглотить шоколадку целиком, да не одну, а еще лучше бы горячую котлетку… Девушка вздохнула и взяла себя в руки. Пора действовать.

Ядвига догадывалась, в какую сторону ей нужно идти, чтобы отыскать Тюфякова. При разнице катапультирования в двадцать минут, при отсутствии сильного ветра, он должен был находиться где-нибудь поблизости. Но вот находился ли, это бо-ольшой вопрос. Фиг его знает, может, он марафонец и уже умотал на край острова. Может, пока она дрыхла, его уже подобрали спасатели или сожрали аборигены? Такой вариант со счетов сбрасывать тоже нельзя. С другой стороны, сожрали и сожрали, чемоданчик-то у них все-равно остался. Такую гадость они есть не станут, а вскрыть не смогут. Стоп. Если они этого придурка сожрут, то вместе с кодом и ключом. Ключ, положим, оставят себе в качестве трофея-сувенира. Его она в любой момент сможет вернуть назад. А как же она код узнает? Код исчезнет вместе с самим Тюфяковым. Значит, надо поторопиться, пока до Тюфякова ни свои, ни чужие не добрались. Свои его по маячку в два счета найдут, как только поймут, что он пропала, запеленгуют где и вышлют поисковую бригаду.

Ядвига прибавила шагу, прокладывая себе дорогу среди зарослей острова, освещая путь фонариком, любезно предоставленным спонсором ее путешествия – «Аэрофлотом», чтоб мать его за ногу… Ее целью была небольшая возвышенность, маячившая впереди, взобравшись на которую, можно было оглядеть окрестности.

В сгустившихся сумерках то там, то здесь раздавались рычания, попискивания, поухивания. Остров жил своей, непонятной для цивильного человека, ночной жизнью. В мощном луче фонаря трепыхались здоровенные бабочки, страшноватые насекомые, скакали и ползали какие-то маленькие юркие твари, названий которых она не знала. Сейчас Ядвигу беспокоило только одно – как бы не попасть на ужин к какому-нибудь клыкастому котенку или острозубой ящерице.

Девушка уже ругала себя за то, что отправилась в путь так поздно. Хотя неизвестно, что лучше – солнечный удар или опасность стать чьим-то ужином? И все же удача, как всегда, осталась на ее стороне. До возвышенности она добралась почти без приключений, пара ссадин, подвернутая нога и разорванная футболка не в счет. Девушка взобралась на вершину и, естественно, ничего не увидела, все скрыла ночь. Ну что ж, подождем до утра. Как говорится, утро вечера трезвее.

Оставалось решить один вопрос: где спать? На дереве или на земле. Решение пришло быстро. Ядвига распаковала рюкзак, достала все тот же тент-парашют и соорудила из него что-то напоминающее гамак. Благо деревьев здесь было больше, чем в в центральном горпарке Ферска. Девушка положила под голову рюкзачок, намазала лицо, шею, руки кремом против всякой мошкары. Крем тоже был положен среди необходимого минимума вещей для потерпевшего катастрофу. Правда крем носил громкое родное название «Тайга», а остров был тропическим. Но кто знает, если наш таежный гнус, комары и мошкара от него не дохнут, может, их заморские братья к этой отраве относятся лучше, вернее, больше эту гадость бояться. Наши-то столько всякой прелести в своей жизни нанюхались, что для них все эти репелленты, или как их там еще, как дитенку мороженое.

С такой надеждой Ядвига закрыла глаза и постаралась уснуть. Это ей удалось, вот только сон не принес никакого отдыха.

Утро она встретила с ужасным самочувствием, во рту было гадко и противно, ее знобило. Она зябнула так, как будто на улице минус тридцать вместо плюс сорока. Голова раскалывалась, все тело сотрясал озноб. Несколько часов ее бросало то в жар, то в холод, выступила легкая испарина. Она не могла есть, пить, да и есть-то, собственно, было нечего. Только тропической лихорадки ей не хватало. Вот гады, никому верить нельзя. В фирме, где оформляли визу, готовили загранпаспорт и улаживали все формальности, клялись и божились, что все прививки, сделанные их высококвалифицированным специалистом, за немалые, кстати сказать, бабки, дают стопроцентную гарантию от всяких лихорадок, микробов, экзотических болезней. Что же они кололи? Вероятно, глюкозу. А как же клятва Гиппократа?

Идти куда-нибудь в таком состоянии было просто глупо. Сейчас она не только Тюфякова, но и носки собственных кроссовок не увидит. Хорошо, что наш брат турист ни на кого, кроме себя, не полагается. Ядвига достала свою аптечку и проглотила целую горсть таблеток, предусмотрительно захваченных с собой.

Девушка забралась в свой гамак и уснула, проспав почти сутки. Проснулась, чувствуя себя гораздо лучше, только ужасно слабой. Может, все-таки прививки помогли? Фиг их знает. Покряхтывая, девушка сползла с гамака, достала пакет с нарезанными кусочками сыра и без аппетита пожевала. Она достала фляжку с водой, сделала пару глотков. Вода была мерзкой теплой, затхлой, как бочковое пиво на забытой точке в жаркую летнюю пору. Ядвига достала зеркальце и взглянула на свое отражение. Она невольно присвистнула. Увиденное впечатляло. Загорелая дочерна, изможденная островитянка с перепутанными волосами и измазанным лицом. Летайте самолетами «Аэрофлота», называется. Ну, Тюфяков, ну, погоди! Дай только до тебя добраться, ты у меня за все ответишь.

* * *

– Как исчез? Мать твою, да я тебя на кусочки порву, я тебя… Я тебя… О-ооо!!! А-ааа!!! У-ууу!!!

Вопли из кабинета с каждой минутой становились все сильнее и сильнее. Дзынь, хряп, плюх, шлеп! Секретарша загибала пальцы и шептала:

– Вазочка хрустальная, сервиз сербский, телевизор «Soni» с видиком, аквариум, настольная лампа…

На секунду за дверью сделалось тихо, девушка с облегчением вздохнула. Бить больше нечего, значит, сейчас успокоится, попросит чего-нибудь выпить и все. Не тут-то было, в кабинете снова раздались вопли, причем с той же силой. Девушка взглянула на белые круглые часы, висевшие на стене приемной. Это началось примерно минут пятнадцать назад. Ничего не предвещало такой бурной вспышки. С утра, наоборот, было очень тихо и спокойно. Ее шеф, известный в городе бизнесмен, уважаемый человек, кандидат в депутаты Аркадий Виссарионович Хрюкин, появился в офисе улыбающийся и даже радостный.

Он вошел, насвистывая свою любимую песню, слов которой секретарша не знала. Вернее, никогда не слышала, потому что на ее долю пионерского детства не досталось. Дитя Перестройки, она не была ни октябренком, ни пионеркой. А песенка была самая что ни на есть пионерская: «Взвейтесь кострами, синие ночи», только девушка этого не знала. Однако успела изучить привычки шефа. Если Аркадий Виссарионович насвистывает эту мелодию, значит, сегодня можно уйти с работы пораньше или попросить прибавки к жалованию, или…

– Доброе утро, Катюша, – поздоровался директор, остановившись перед столом секретарши. – Молодость, молодость. Вы хорошеете с каждым рабочим днем. По-моему, нам пора познакомиться поближе, так сказать. Почитать вместе классиков… Как вы относитесь к классикам? – пошутил шеф.

Катюша мило покраснела от удовольствия и, кокетливо откинув прядь за ухо, произнесла:

– Ой, Аркадий Виссарионович, что вы говорите, я с удовольствием…

Кто такие классики, она не знала, так как в школе была занята чтением только одной литературы – толкового словаря по «Камасутре», до всего остального руки, вернее, голова не доходила. Катя, дитя своего времени, предпочитала заниматься любовью, а не читать о ней. На курсах секретарей классическая литература в программу тоже не входила. Здесь обучали совсем другой азбуке: как сварить кофе, как правильно его подать, как облегчить существование шефа во всех смыслах этого слова. Ну и сверх программы, давали азы машинописи, работы на компьютере и всякой фигни, не обязательной для хорошенькой секретарши. Машинопись, стенография и прочая дребедень обязательна для тех, кто не вышел ни рожей, ни кожей. Чего о Катеньке сказать было никак нельзя. Она уже в третьем классе стала Мисс Начальная Школа, потом Мисс Средняя Школа, потом Мисс Выпускной Класс, потом Мисс Самый Большой Супермаркет Города.

Сами понимаете, что с такими данными девочку переводили из класса в класс за красивые глаза, какие уж тут классики и современники. Ну а среди прочих призов супермаркет обеспечил Катеньку бесплатной учебой на курсах секретарей-референтов в самой престижной школе города Ферска. Престижной она была потому, что именно здесь был самый высокий процесс «выходимости» замуж секретарш за своих шефов. А, как говорится, плоха та секретарша, которая не мечтает стать женой своего шефа.

Так вот, в то утро Катерина, как ей показалась, дождалась своего звездного часа. Шеф обратил внимание на ее «образование». Находясь в предвкушении интимного ужина, девушка не обратила внимание на частого посетителя, можно сказать, почти друга Аркадия Виссарионовича, господина Бенедиктова Аскольда Варлаамовича. Господин Бенедиктов промчался мимо Катеньки, не сказав ни слова, хотя обычно отпускал комплименты, приглашал прогуляться при луне или в консерваторию. Что делать в консерватории (консервы есть, что ли), Катерина не знала, потому отказывалась. Эти приглашения стали традиционными, но сегодня традиция была нарушена в первый раз за все время работы Катеньки. Аскольд Варлаамович, бледный, тяжело дышащий, ринулся прямо в кабинет, игнорируя девушку. Секунд тридцать за дверями его стояла гробовая тишина, а потом началось это…

Причина такого необычного поведения была скрыта от секретарши, но мы-то с вами, дорогой читатель, можем догадаться, чем оно было вызвано. Конечно же, исчезновением Тюфякова вместе с содержимым его чемоданчика.

Сообщение о том, что Роберт не долетел до Южной страны, Бенедиктов получил накануне. Ему позвонил человек, который должен был встретить Тюфякова в аэропорту. Куда делся этот урод, было неизвестно. Бенедиктову удалось узнать только одно, что этот придурок опоздал на самолет, но пересел на другой и все… На самолет-то он сел, но из него не вышел.

Полтергейст, блин. Главное, самолет, что в наши дни большая редкость, согласитесь, долетел нормально, а вот Тюфяков не долетел. Аскольд Варлаамович заплатил бешеные бабки, чтобы выяснить на чем улетел этот лох, это… Дальше эпитеты носили нецензурный характер и мы решили опустить их, чтобы не смущать читателя. Что с ним стало дальше, было неизвестно. Это был спецрейс, все материалы носили гриф «секретно» и были спрятаны в архивах, близких к ФСБ. Тут уж деньги были бессильны, а связями на таком уровне Бенедиктов не обладал. Они находились в компетенции только Аркадия Виссарионовича. Самое ужасное было в другом, почему-то напрочь отсутствовал сигнал маячка – что-то разладилось в хитром механизме, который должен был улавливать сигналы из чемоданчика. Где сейчас может быть Тюфяков, Бенедиктов даже не догадывался. Его, правда, заверили, что коробочку можно починить. Для этого необходимо достать кое-какие механизмы, но на это нужно было время. А времени у Бенедиктова не было.

Попрощавшись поутру с семьей, любовницей, составив завещание, Бенедиктов поехал к Хрюкину сообщать о пропаже Тюфякова, а главное, заветного чемоданчика с камушками. Что случилось дальше, вы уже в курсе.

Хрюкин в первую минуту не понял, в чем, собственно, дело, при чем тут какой-то Тюфяков, потому что Бенедиктов шептал что-то невнятное трясущимися губами. Но когда до него дошли масштабы случившегося…

Хрюкин с некоторым садистским удовольствием метал в голову Бенедиктова тяжелые предметы. Тот делал слабые попытки уклониться от летящих снарядов, прикрывая голову руками и слегка пригибаясь. Оказывать активное сопротивление взбешенному главе «тропистов» он не решался. В конце-концов, тяжелых предметов в кабинете оставалось все меньше и меньше, господин Хрюкин (или его дизайнер) был сторонником примитивизма в интерьере. Бенедиктов мысленно вознес хвалу Господу за того мудрого неизвестного художника, который заботливо освобождал от лишних вещей кабинеты заказчиков.

Бенедиктов уже почти не боялся. Самое страшное произошло, он поставил шефа в известность о случившемся, сейчас нужно было переждать бурю. Что в конце-концов и случилось. Гнев Аркадия утих, силы иссякли. Он устало присел в кресло, вытер широкое потное лицо белоснежным платком со своими инициалами, достал трубку, набил ее табаком и закурил. Бенедиктов наблюдал за этими манипуляциями не шелохнувшись, молча. Он знал Хрюкина еще в те времена, когда тот был не господином, а просто уркой по кличке Хрюк. Только тогда он не кидался тяжелыми предметами, а бил морду или просто шмалял из «макарова». Но и тогда Хрюк быстро остывал, закуривал «Приму», приходил в себя. Главное, дождаться этого момента, оставаясь в живых. А Бенедиктов обладал известным терпением и жизнелюбием, а что еще остается кормильцу нескольких бывших и нынешних жен и любовниц, пары-тройки законных и незаконных детей? Только терпеть.

Минут через двадцать Хрюкин успокоился.

– Ну, морда козлиная, что делать будешь? Как наши камешки искать станешь? Соображения есть?

Бенедиктов откашлялся, сделал несколько мелких шажков навстречу шефу и виноватым тоном произнес:

– Я тут подумал, мозгами пораскинул…

– Пораскинул, говоришь. Смотри, как бы в буквальном смысле этого не случилось, – рявкнул Хрюкин.

Но Бенедиктова эта вспышка не испугала, так как по опыту он знал, что этот рык – остаточное явление, так сказать, буря в стакане воды. Он терпеливо продолжил объяснения.

– Мне удалось выяснить, что самолетик был с секретом, только секретик этот в одном серьезном ведомстве находится. Тут без твоих знакомых олигархов не обойтись. Они ведь и сами заинтересованы в том, чтобы брюлики нашлись. Как-никак, процент солидный с них имеют.

– Ты с каких это пор чужие проценты считаешь? – съязвил Хрюкин.

Бенедиктов смутился, покраснел. Вопрос о столичных олигархах был больной темой. Если честно, Бенедиктов всегда выступал против их участия в деле. Без движения «тропистов» у них своих кормушек воз и маленькая тележка имеется. А теперь вот им самим помощь этих самых олигархов понадобилась…

– Ладно, – произнес вконец успокоившийся Аркадий Виссарионович, – все материалы, которые собрал, мне на стол, разберемся.

Хрюкин нашарил рукой кнопку вызова секретарши:

– Катерина, принеси нам чего-нибудь выпить.

Через секунду в дверях появилась симпатичная мордашка девушки. Она поставила поднос на стол и подала стаканы с белой жидкостью Хрюкину и Бенедиктову.

Аркадий Виссарионович поднес стакан ко рту, отхлебнул и тут же выплюнул. Лицо его побагровело, и без того маленькие глазки сделались щелочками:

– Это что? – взвизгнул он, обращаясь к секретарше.

– М-молоко, – растерянно произнесла девушка.

– Мо-ло-ко?! – по слогам, издевательски, произнес шеф.

Катерина подхватила стакан и, сделав глоток, утвердительно покачала головой:

– Молоко, – произнесла она.

– Сколько раз я просил не подавать мне с утра молоко. Молоко, пойло для лохов!!! Ты что, телевизор не смотришь?

Девушка, вытаращив глаза, обалдело уставилась на хозяина. По телевизору она смотрела только две передачи: трансляцию «Тарзан-шоу» и «Новости шоу-бизнеса». При чем тут молоко и телевизор, она не поняла.

– Я по утрам пью кефир. Ке-фир, ке-фир!!! Сейчас же убери эту гадость вон.

Секретарша схватила стаканы со стола и почти бегом покинула кабинет. Она прикрыла за собой дверь и, размазывая по щекам слезы пополам с косметикой, уселась на свое место. Вот не повезло – молоко, кефир. Какая разница? И то и другое белое, лишь бы придраться к девушке.

Катерина погрозила кулачком в сторону закрытой двери и тихим шепотом произнесла:

– Сатрап! Сатрап! Сатрапище, полный сатрап, вонючий сатрап…

Это слово, единственное, вынесенное ею с уроков истории, значило самую высокую степень негодования. Она смутно представляла его смысл, но как ругательство звучало оно необыкновенно красиво. Через минуту снова раздался голос Хрюкина:

– Катерина, кофе и коньяк. Живо, потом слезы польешь!

Девушка вздрогнула. Откуда он знает, что она плачет? Неужели сквозь стены видит? А раз видит, значит, и слышит? Девушка поежилась, вытерла слезы и приступила к чисто секретарским обязанностям. Когда спустя некоторое время она появилась в кабинете с дымящимся кофе на подносике, шеф беседовал с кем-то по телефону. С появлением секретарши он прервал разговор, дождался, пока девушка оставит поднос и выйдет из кабинета, а затем продолжил:

– Так, понятно. Спасибо. Да, я записал, все записал. Хорошо, спасибо. Передавай привет. На дачу? Да, хорошо, пришлю за тобой самолет. Ну что ты, что ты. Всегда рад. Что с ним станется. У меня не какой-нибудь там экспериментальный, у меня самый обычный «Ил». На нем из вашей столицы до нас минут тридцать, туда и обратно доставим в целости и сохранности. Ну, пока, супруге привет.

Все это время Бенедиктов, как и полагается проштрафившемуся компаньону, сидел молча.

– Ну-с, Аскольдик, с тебя ящик марочного коньяку и бидон кефира, фруктового. Повезло тебе. Действительно, рейс был экспериментальным, в дороге пропало два пассажира. Наш придурок и баба какая-то. Катапультировались случайно. Военные засекли в районе Барибских островов два неопознанных летающих объекта. Сначала думали, что американцы новые ракеты испытывают. Связались с Вашингтоном, ноту протеста отправили. Те отказались, у них сейчас никаких испытаний не проводится, у них там вообще национальный праздник какой-то, законный выходной. Наши туда-сюда, к арабам, китайцам, японцам сунулись. Те отказались. Потом картинка со спутника пришла, ее увеличили, а там два самолетных кресла. Значит, наши, больше некому.

– Слава богу! Нашелся и где он?

– Не торопись-пись-пись, – пропел шеф, – он не нашелся. Приободрись-дрись-дрись, – снова протянул Хрюкин, поддразнивая Аскольда. – Он сейчас вместе с нашими камешками по какому-то острову мотается, если его, конечно, акулы не сожрали. Остров официально считается ничейной землей, на него не распространяется юрисдикция ни одного государства. Можно назвать его необитаемым.

Бенедиктов побледнел, его затрясло от дурных предчувствий.

– А что спецслужбы, почему не ищут? Насколько я понимаю, этот эксперимент с их подачи проводится? – спросил он закуривая.

Хрюкин усмехнулся:

– А они теперь другой эксперимент проводят, на выживание. Экстремалы херовы, чужими руками жар загребают. Они решили за этой парочкой со спутника понаблюдать, ну а потом вмешаться. Хотят посмотреть, сколько человек на подножном корме вытянуть сможет…

Хрюкин закурил и почти весело сказал, хлопнув Бенедиктова по плечу:

– Так что повезло тебе, Аскольдик. В океане поплещешься, на солнышке позагораешь и все за счет организации…

– Не понял – растерянно произнес Аскольд Варлаамович. – Я вроде в отпуск не собираюсь, тем более на юг.

– А жить ты собираешься? – прошипел Хрюкин, буравя поросячьими глазками компаньона.

– Ты это… чего? Я это… того, – пытался подыскать слова Аскольд. – Я-то тут при чем? Я ему билеты на нормальный рейс заказывал…

– При том, голубь, при том. Ты нам этого придурка подсунул, ты его, родимого, отыскал. Тебе и разбираться, если, конечно, не хочешь, чтоб с тобой разобрались. А может, ты того, нарочно, его нам подсунул. Может, у вас договор? Ты нас на бабки кинешь, потом с ним встретишься и все в ажуре? – проговорил Хрюкин таким зловещим тоном, что у Бенедиктова по спине побежали мурашки величиной с грецкий орех.

– Да я это… того, не отказываюсь. Ты что, Хряк?… – от волнения Аскольд Варлаамович назвал шефа старым прозвищем.

– А раз не отказываешься, значит, собирайся. Полетишь один, лишний шум нам вокруг этого дела не нужен. Завтра же я с военными свяжусь, узнаю примерный квадрат высадки, да и насчет полета с ними договоримся.

Хрюкин взглянул на часы, красноречиво указывая на то, что время аудиенции исчерпано.

– Бывай, надеюсь, вернешься с камешками… А мы пока за твоей семье присмотрим, чтоб без глупостей. Доверяй, но проверяй.

Бенедиктов вышел из кабинета, ощущая спиной тяжелый, пронизывающий до печонок взгляд Хрюкина. Он понимал, что у него есть совсем крохотный шансик вернуться назад с камешками. Один шанс из тысячи, что он отыщет этого придурка Тюфякова на здоровенном острове. Ох, если он его отыщет, страшно подумать, что он с ним сделает…

Катенька оторвалась от своего важного занятия – она красила ногти – и улыбнулась выходящему Бенедиктову, но тот не обратил на улыбку никакого внимания. Девушка сморщила носик и процедила ему в спину:

– У-уу, морда хамская…

Через секунду раздался бодрый голос шефа:

– Катерина, Катюша, Катюнчик… срочно соедини меня с номером 123-456-789.

Девушка со вздохом отложила кисточку и принялась накручивать диск, стараясь не испортить окрашенные коготки.

* * *

Черепушка снял докторский стетоскоп, с помощью которого он прекрасно слышал все, что происходило в офисе Хрюкина.

– Слышал?

– Да, шеф, усе слыхал, – произнес Рыба, кивая головой.

Он потер свое огромное ухо, которое было приставлено к холодной стене. Ему, как низшему по званию, стетоскоп не полагался, да и был без надобности. Уши Рыбы были чутким инструментом. Природа, обделив мозгами, наделила его тонким слухом. Таким, что он мог слышать, как воркуют молодожены в своей спальне, находящейся двумя этажами выше. Он мог на слух, по звуку полета, различить самца или самку мухи. Был способен даже расслышать топот тараканов в соседней квартире. Вот таким редким слухом обладал Рыба.

Хрюкин даже не подозревал, что с некоторых пор банда Черепушки находится в курсе всех его дел, получает новости, так сказать, из его, Хрюкинских, уст. Конечно, Черепушке пришлось затратить много бабок, приложить достаточно усилий, чтобы оказаться в этом здании, в этом помещении, граничащем с офисом Аркадия Виссарионовича.

На самой престижной улице Ферска все дома были пристроены друг к другу. То ли из экономии места, то ли по задумке уже неизвестного архитектора. Двухэтажные особнячки давно были скуплены удачливыми бизнесменами, не желающими иметь офис по соседству с другими. Конкуренты в одном с тобой здании, это не очень приятно. Снять целый особняк – оно и престижней и безопасней.

Бизнесменам, ревниво охраняющим свои коммерческие тайны, было невдомек, что любой человек, находящийся в соседнем доме, может спокойно приставить ухо к общей стене и услышать все, что пожелает. Конечно, евроремонты, антишумовые панели гарантировали полнейшую изоляцию от улицы и соседей. Но, как говорится, против лома нет приема, если нет другого лома. Было бы желание, придут к тебе и знания.

Черепушка в бытность свою учеником строительного ПТУ города Ферска хорошо изучил эти особенности старинных особнячков на главной улице. В те времена на практику их водили в эти самые дома, которые ремонтировались за счет жилищно-коммунального хозяйства города. Пацаны развлекались тем, что подслушивали семейные тайны, бытовые подробности из жизни рядовых граждан Ферска, вместо того, чтобы практиковаться в окраске стен и оклейке их обоями.

Черепушка ни дня не проработал на стройке, но полезные знания, приобретенные в ПТУ сохранил на всю жизнь. А строителем, тогда еще коммунизма (строили в те времена не только дома, но и светлое будущее), Черепушин Владимир Ильич не стал. Так как организовал из своих соучеников банду малолетних хулиганов, разбойничал, домушничал по мелочам. Попался, был взят на поруки, снова попался и покатился по наклонной плоскости, пока не поднялся по уголовной иерархии до пахана, бандитского авторитета Черепушки. Только теперь братки, возглавляемые им, не грабили сигаретные ларьки, не отнимали пенсию у старушек, а занимались «новыми ферчанами» и их имуществом.

К Хрюкину у Черепушки был особый счетец. Когда-то они вместе сидели на одних нарах, делили пайку и курили одну на двоих… Потом их дорожки разошлись. Хрюкин стал корчить из себя цивильного, с братками дел вести не хотел, в общак не отстегивал. Короче, по всем статьям превратился в ренегата и предателя, идейного врага. Так что когда Черепушка узнал о создании партии, о сборе пожертвований, то быстро сложил два и два и начал охоту за бриллиантами.

Вначале дела шли успешно, людям Черепушина удалось вычислить ювелира, даже хапнуть первую партию брюликов. Потом начался бардак. Последний прокол чуть не довел Черепушку до родимчика. Грамотно спланированная операция, проведенная в сортире аэропорта, принесла кучу всякого хлама. Черепушка решил: пора подбираться к Хрюкину вплотную. «Вплотную» к его кабинету оказался особнячок, занимаемый Областным Советом Пенсионеров города Ферска и Ферской области и Центром творчества пенсионеров, в просторечье нарекаемый Домом Старперов.

Вначале Черепушка хотел арендовать нужную комнатку, ту которая имела общую с Хрюкиным стену. Но вредное старичье никаких помещений сдавать не желало. У них, видите ли, там кружок бальных танцев занимается, а других помещений нет. Напряженка у них с помещениями. Черепушин не поленился, пошел посмотрел на этот кружок «перестарых лебедей». Зрелище, на его взгляд, было гротескное. Семидесятилетние молодушки вытанцовывали вальсы и ча-ча-чи, с восьмидесятилетними хлопцами. Руководила этим кружком шестидесятилетний хореограф, бывшая прима-балерина Ферского театра оперы и балета. Черепушин всеми правдами и неправдами попытался завладеть этим помещением, но божьи одуванчики уперлись.

Черепушин решил, не будет членов кружка, не будет танцев. Не будет танцев, помещение сдадут. Братки начали обработку пожилых танцовщиц, кому сулили деньги, кого пугали физическим воздействием, кого пристроили на работу. Ничего не получилось. Божьи одуванчики сбились в дружину, встречали провожали друг друга, записались в кружок самообороны (который находился тут же, в здании). Короче, ответили автопробегом по бездорожью. Самым страшным оказалось не это. Часть братков записалось в разнообразные кружки Дома Старпера, отказалось от братковской жизни и вступили на путь исправления. Черепушка понял, с эти надо завязывать, пока он сам не записался$7

Пришлось часть общака пустить на то, чтобы купить особняк побольше и поменяться со старперами. Так сказать обмен, с расширением. Таким образом в распоряжении Черепушина и его команды оказалось огромное здание. Правда, часть денег Черепушин вернул, ненужные помещения он быстренько сдал, под всякую ерунду, а сам вот уже месяц просиживал возле заветной стены, вслушиваясь во все, что происходит у Хрюкина. У этой стены был пост номер один. Днем и ночью бдительные братки, возглавляемые ушастым Рыбой, сменяя друг друга, бдили за всем, что происходит в офисе врага.

– Ну, Хрюк, какую свинью подложил, провел меня как пацана, как лоха, как… Пока мы за охранниками из «Богатыря» следили, он брюлики другой дорогой отправил, – метался по комнате Черепушка. Он подошел к огромному аквариуму, стоящему в углу комнаты, и зачерпнув, воды напился, выплюнул водоросли. Перевел дух и, обратившись к Рыбе, приказал:

– Значит так, звони Мальвине, пусть возьмет Громилу и Чебурека и дует сюда, за инструкциями. Потом поедете оформлять документы. К Бенедиктову нашего человечка приставь. Чтоб он за ним везде, даже в сортире ходил. Если что, смотри у меня…, – Черепушка помахал здоровенным кулаком перед носом, таращившего глаза, Рыбы.

– Шеф, усе будет в абажуре. Не сумлевайся… – Рыба поднялся с пола и бочком, по стеночке выбрался из комнаты, стараясь на напороться на кулак Черепушки.

Через час в кабинете Черепушки собралась вся команда. Лысая девушка, Мальвина, с которой читатель уже успел познакомиться, и еще два братка. Маленький, плюгавенький, в профессорских очечках и небольшой проплешиной, аккуратно покрытой нежным пушком, по прозвищу Громила. Второй, длиннющий, тощий, совсем зеленый пацан с огромными, оттопыренными ушами, по прозвищу Чебурек, производное от Чебурашки. Прозвище свое он получил за эти самые, оттопыренные уши. Но, посудите сами, кто может бояться и уважать бандита с таким мультяшным именем? Так из Чебуршаки получился Чебурек.

Из этой троицы самой опытной была Мальвина, она имела и приличный бандитский стаж и умную, хотя и бритую, голову и крутой нрав. Владела всеми видами оружия: от рогатки, до гранаты.

Черепушка с раздражением оглядел свое воинство, за бриллиантами посылать нужно крутых мужиков, а эти… Однако, на безлошадье и осел, арабский скакун. Все крутые пацаны были заняты. У Долбаря выставка поделок из глины, у Кастета – шефский концерт хора, Гроб – на конкурсе бальных танцев, в возрастной группе кому за 50. Да, раньше, раньше надо было этих старперов отселять, еще до того как братки всей этой дребеденью не увлеклись. А теперь…

– Значит так, дело вам предстоит трудное, но вознаграждение за него будет приличное. Во всем слушаться Мальвину, она у вас за бригадира будет. Понятно?

Громила и Чебурек согласно кивнули, они во все глаза смотрели на шефа, так близко они его никогда еще не видели. Громила и Чебурек были людьми новыми, необстрелянными, к Черепушке их не допускали. Сегодняшнее совещание делало их значимее в собственных глазах. Наконец-то им доверили важное дело, они смогут доказать чего стоят.

– Все свободны, Мальвина останься, – приказал Черепушка. Он подождал пока закроется дверь:

– Значит так, кроме Бенедиктова, перевозчика в лицо никто не знает, сдается мне, что Бенедиктов каким-то образом может контролировать передвижения перевозчика. Он калач тертый, предусмотрительный. Как уж он это дело провернул, не знаю. Будешь рядом с Бенедиктовым, значит, выйдешь на перевозчика. Летит он на военном самолете, мы устроим так, чтобы вы с ним вместе…

Что хочешь делай: соблазни его, пытай его, шантажируй, а заставь его работать на вас, пока не узнаешь как выглядит этот лох и как Бенедиктов собирается его искать. Пока камешки не найдете за Бенедиктова головой отвечаешь.

Высадитесь на Острове, особо за Чебурека и Громилу не держись, они отвлекающий маневр, для шумового эффекта. Все равно они для организации балласт, от которого избавиться не жалко. Как только найдете перевозчика камушков сообщить мне. Ясно? С вами полетит парочка крепких ребятишек, из группировки Холодильника, он с нами в доле. Хрюкинские их не знают, а в вас большой угрозы они не увидят. Они нейтрализуют телохранителей Бенедиктова, прикроют ваше исчезновение. Иди, готовься…

– И все? – капризно спросила девушка.

– Некогда, сейчас не до любви, камешки могут уплыть в другие руки…

Мальвина обиженно надула губки и отвернулась к окну, чертя пальчиком какие-то буквы на стекле.

– Ладно, иди сюда, поцелую, – махнув рукой, произнес Черепушка.

Мальвина взвизгнула и бросилась в объятия шефа. Мужчина чмокнул ее в щеку, провел по гладкому бритому черепу и слегка шлепнув по заднице, выпроводил из комнаты.

– Да, жаль девчонку, если погибнет в этих джунглях, – произнес он, наливая себе коньячку. – Ладно, были бы камушки, а бабы найдутся, – добавил он, закусывая долькой лимона.

К вечеру Черепушка и его команда вышли на человечка, который свел их с теми, кто должен был организовать полет Бенедиктова и теми, кто имел выход на космические станции слежения. Хрюкин, считавший военных людьми неподкупными, заплативши им кругленькую сумму был спокоен, что Бенедиктова тихонько вывезут из страны, сбросят на парашюте там где нужно и все, ошибался. Черепнин узнал и квадрат высадки, разумеется, за отдельную плату.

В тот же вечер Черепушин заплатил какому-то мужичку в военной форме (из технического персонала) и на борт здоровенного не том бомбардировщика, не то истребителя переправили его людей. А к утру на борт самолета поднялся Бенедиктов в сопровождении охранников, совет-приказ Хрюкина не брать лишних людей, Бенедиктов проигнорировал.

Спал Аскольд Варлаамович плохо, всю ночь он обдумывал варианты своей дальнейшей судьбы. А что если прямо сейчас сбежать за границу? Нет, у Хрюкина длинные руки, он и там достанет. А что если сменить пол, лицо, биографию? А как же отказаться от всего нажитого, от связей, женщин, денег? Наложить на себя руки? Тогда уж точно Хрюкин не страшен. Только тогда Хрюкин будет и уже и вовсе не причем… Вот и выходило, что, как ни крути, а лететь придется.

Занятый своими думками, он не интересовался членами экипажа, не обратил никакого внимания на стюардессу с фиолетовыми волосами, в белом передничке, и двух нелепых стюардов. Ушастого, тощего, смахивающего на Чебурашку и плюгавого шпендика, типичного отличника-подлизу-ябеду. Зато охрану Бенедиктова эта троица заинтересовала, уж очень не вязался их облик с военным самолетом. Им вообще не нравилась ни идея клиента, ни средство передвижения, ни маршрут. При ближайшем рассмотрении стюарды и стюардесса большой опасности не представляли. Хиляк в профессорских очках, ушастый придурок с лицом деграданта, хрупкая женщина. Последив за ними минут тридцать, охранники оставили их в покое.

Расчет Черепушки оказался верным, Мальвина, Чебурек и Громила оказались вне подозрения. Охранники Бенедиктова проверили салон самолета, все чисто. Только бравые солдатики мотались туда-сюда, таская ящики, бидоны. Солдатики были как на подбор, здоровенные, мордастые, накаченные, со зверскими рожами. Читатель, наверняка догадался, что это были люди Холодильника, но телохранители Бенедиктова об этом не догадывались.

Бенедиктов, мрачный от недосыпу и перспективы высадки на необитаемом острове, плюхнулся в кресло у иллюминатора, демонстративно отвернувшись от всех. Он то и дело вытаскивал из кармана приборчик слежения, который успели починить перед самым отлетом. Если кулибины с закрытого военного предприятия не соврали, то прибор заработает уже в небе над Островом. Пока на экране никаких изменений не предвиделось. Бенедиктов спрятал прибор в футлярчик и засунул в потайной карман.

– Кхе, кхе, Аскольд Варлаамович, выпить не желаете, – произнес приятный женский голос за его спиной.

Бенедиктов повернулся, едва не опрокинув поднос на котором стояла рюмка с темной густой жидкостью и блюдечко с кусочками лимона.

– Нет, – буркнул он, – Хотя… что у вас там? Коньяк?

Стюардесса кивнула головой и улыбнулась еще шире.

– Небось дерьмо дешевое, – пробурчал Бенедиктов, пойло для лохов? – скорее утвердительно, чем вопросительно, произнес он.

– Ну что вы, качественный.

– Ладно. Валяй, – сказал он, опрокидывая рюмку. Взял с блюдечка дольку лимона, обмакнул в сахар и зажевал. Живительное тепло побежало по жилам, разгоняя кровь. – Так, а почему одна? Не по-русски это, неси, бутылку всю. И рюмку вторую. Я тебе не алкаш в одного пить.

– Аскольд Варлаамович, я это… я не могу, я на работе… – пролепетала девушка.

– Ты? А при чем тут ты? Я, кажется, только вторую рюмку попросил…

Девушка покраснела и метнулась по проходу. Через пару секунд она уже стояла перед Бенедиктовым с початой бутылкой коньяку и второй рюмкой. Бенедиктов разлил коньяк по рюмкам, чокнулся и опрокинул одну за другой. Не закусывая, разлил по новой, снова выпил и только тогда зажевал лимончиком.

Через полчаса полета Бенедиктов почувствовал симпатию к фиолетововолосой девушке, через сорок минут объяснился ей в любви, а через час сделал предложение. Стюардесса благосклонно отнеслась к его ухаживаниям. Еще бы. Кто мог устоять против такого мужчины. Бенедиктов самодовольно полагал, что он еще ого-го во всех смыслах: и как мужчина, и как спонсор, и как супруг. Стюардесса не пыталась переубедить его в обратном. Она не только садилась к нему на коленки, но и расстегнула пару пуговичек на своей форменной курточки.

Охрана Бенедиктова в первые полчаса полета еще проявлял какую-то бдительность, а затем предалась чревоугодию. Они заказали себе первое, второе, третье и компот. Попросили все это повторить, потребовали десерт. Двое стюардов уже сбились с ног, милые и корректные вначале они начали дерзить и огрызаться. Еще немного и на борту самолета возникла бы нешуточная драка. Но сморенные обильной едой (пить, сами понимаете, на службе не положено) могучие парни Бенедиктова захрапели в своих креслах.

Мальвина выглянула в иллюминатор, под ними простиралась огромная синяя гладь, а дальше виднелась волнистая-темно зеленая поверхность тропического леса. Прошло часов шесть, судя по времени полета до нужного места оставалось совсем немного. Мальвина кивнула мальчикам, собрала свои вещи и, приобняв за плечи захмелевшего Бенедиктова, жарко прошептала ему на ушко:

– Милый, хочешь, я покажу тебе полет любви и страсти. Пойдем со мной…

Бенедиктов, хотя уже порядком захмелевший, проявил остатки бдительности:

– Куда? У меня инструкции, мне от своих хлопцев нельзя отлучаться…

Мальвина была готова к такому повороту, она наклонилась над Бенедиктовым так, что полушария ее грудей скользнули прямо к носу подозрительного любовничка. Согласитесь, что такой аргумент для большинства мужчин весьма и весьма действенен.

– Глупышка… там нам никто не помешает порезвиться как следует… – страстно прошептала она, увлекая мужчину за собой.

Бенедиктов на ватных ногах, поддерживаемый девушкой, вышел в коридор. Шествие замыкал Чебурек, он оглянулся. В салоне все было спокойно, переодетые солдатики сгруппировались возле дремлющих телохранителе. Никто из непосвященных не заметил их перемещений. Ну и славно! Охранники, сожравшие не только весь представительский обед, но и солидную дозу снотворного, очнутся теперь не скоро. Пилоты будут молчать. За такие-то бабки, каждый сделается немым и слепым, тем более, что люди Холодильника проследят за ними. Пока Бенедиктова хватятся, пока найдут в здании аэродрома связанную стюардессу и ее помощников, пока разберутся в чем дело, они будут уже у цели.

В узком коридоре тащить Бенедиктова было неудобно, его конечности до и дело зацеплялись за какие-то ручки, выступы. Задремавший было в объятиях красотки, Аскольд Варлаамович открыл глаза и совершенно трезвым голосом произнес:

– П-позвольте, куда вы меня тащите?

Мальвина среагировала мгновенно, она со всей силы долбанула Бенедиктова подносом, который держала под мышкой. Бенедиктов с тихим стоном отключился.

– Ты что, убила его? – испуганно произнес Чебурек, подхвативший оседающее на пол тело.

Мальвина презрительно скривилась:

– Хлюпик! Он бы всех сейчас переполошил. Я говорила больше порошка надо было сыпать, а все ты: «Отравишь, отравишь, может, у него сердце слабое», – Мальвина обидно передразнила Чебурека. – Сравнил свою массу и его. Тебе нюхнуть достаточно, а этого борова жирного такой долой не усыпишь.

У выхода появился Громила, он раздал рюкзачки-парашюты Мальвине и Чебуреку. Те молча надели, застегнули, проверили крепления. Мальвина кивнула головой и произнесла:

– Давай, Громила, с богом! Пошел.

Громила открыл дверь, в салон с шумом ворвался ветер, выталкивающий наружу, будто гигантский пылесос, пытающийся всосать их в свое чрево.

Растерявшийся Громила вцепился в переборки руками так, что побелели пальцы. Его стошнило от ужаса. Земля с высоты полета казалась крошечной, негостеприимной.

– Ну же, прыгай, – приказала девушка.

Громила закрыл глаза, вжал голову в плечи и заголосил:

– Мальвиночка я не могу, я боюсь, я высоты боюсь. Я никогда не прыгала с парашютом…

– Твою мать! – выругалась девушка, стараясь перекричать шум ветра и двигателей, – Ты же в анкете писал, что прыгал.

– Я просто хотел, чтоб меня в банду взя-аааали, – зарыдал Громила, – Я думал в кружок записаться, парашютный, не успе-ееел!

– Вот урод! Придурок, задушу своими руками!

– Пусть, лучше задушишь, чем разобьюсь, – с новой силой зарыдал Громила.

Мальвина перестал ругаться и корчить страшные гримасы.

– Тебя мамка дома как звала-то, – решила сменить тактику Мальвина, выбрав роль доброго полицейского.

От неожиданного вопроса Громила как-то успокоился и даже слегка улыбнулся:

– Давидкой. Мамка, мне нельзя разбиваться, я у нее один такой.

Мальвина подумала: «Это уж точно, второго такого придурка поискать», а вслух сказала:

– Ну почему разобьешься… По статистике, Давидка, только каждый сто десятый парашют не раскрывается…

– А мой и есть сто десятый, я знаю… – с новой силой заскулил Громила.

– Раскроется, раскроется, – ласково сказала Мальвина, изо всех сил сдерживаясь, чтобы не пнуть его ногой. – Здесь, Давидка, ничего сложного нет. Сейчас ты подойдешь к краю, закроешь глаза, прыгнешь и полетишь. Про себя посчитаешь 22, 23, 24, 25, дернешь кольцо, вон оно у тебя на пузе болтается, и все… Понял – терпеливо, как идиоту, объясняла девушка.

– Не-еет, я не смогу, я не смогу, лучше убейте меня… – еще сильнее цепляясь за переборки, произнес Громила.

Мальвина повернулась к Чебуреку и кивнув головой на Громилу приказала:

– Пихни эту гниду, у меня руки заняты. Нам с ним возиться некогда, а то нас далеко от нужного квадрата унесет. Живей!

Чебурек, готовый выслужиться, держась одной рукой за поручень, обогнул Мальвину с Бенедиктовым на руках, приблизился к Громиле. Наклонился к его уху и что-то прошептал, из-за свиста ветра, рева моторов девушка ничего не услышала. Но в ту же секунду Громила разжал пальцы и встал в стойку футболиста, защищающего ворота при штрафном ударе, Чебурек пихнул его к выходу и через пару секунд Громила с диким воплем, раскинув руки, полете вниз.

– Кольцо, кольцо дерни… – крикнул вслед ему Чебурек.

– Второй пошел, дала команду Мальвина и Чебурек вывалился из салона. Он летел как птица покачивая руками и ушами, кувыркаясь и планируя в воздухе. Вот через пару секунд над его головой раскрылся купол парашюта и он чуть затормозил стремительный полет вниз.

Мальвина пристегнула к себе Бенедиктова и тяжело вывалилась из самолета. Парик, сорванный ветром устремился к земле, обгоняя свою владелицу. Девушка любила прыгать, на ее счету было больше десятка прыжков, это ни с чем не сравнимое ощущение полета приносило радость. Но не сегодня. Полету мешал дополнительный груз в лице Варлаама Аскольдовича, который пришел в себя в самый неподходящий момент. Он открыл глаза и взглянул на девушка. Появившаяся было улыбка мгновенно погасла и сменилась гримасой ужаса и воплем, по силе равным хорошей сирене. Как бы вы почувствовали себя, очутившись в объятиях лысой девушки, да еще болтающейся вместе с вами в воздухе?

– Заткнись, а то брошу, – пригрозила девушка, так как вой Бенедиктова был просто невыносимым.

Угроза подействовала, Аскольд закрыл рот так быстро, что чуть не прикусил язык. Вот так, сплетенные в крепких объятьях, как любовники, они и встретили землю. Удар был довольно ощутимый, Бенедиктову показалось, что его ноги по пояс вошли в землю. Мальвина резво вскочила отстегнула стропы парашюта, отвязала пленника и поискала глазами ребят. Громилу отнесло далековато, Чебурек приводнился недалеко от берега. Все живы, все целы.

Аскольд Варлаамович, отрезвевший, пришедший в себя, требовал объяснений.

– Я важный государственный служащий, я известный в узких кругах политический деятель. Да вам за мое похищение такое будет, такое… – бесновался он, волчком крутясь возле Мальвины, изрыгая угрозы одну страшнее другой.

Мальвина совершенно не обращала на него внимания, складывая парашют, но как только он попытался наброситься на нее с кулаками, отпихнула его ногой. Аскольд не ожидал такого отпора, он плюхнулся на пятую точку, совершив таким образом второе приземление за последние пять минут. Это его немножко отрезвило.

– Если вы требуете денег за меня, должен вас предупредить. У моей семьи нет денег. Вам за меня ничего не заплатят, – произнес он, следя за реакцией девушки. Реакции не было. – У меня нет таких денег, я кормлю трех бывших жен, у меня четверо детей от разных женщин, у меня на руках старушка мать и четыре тещи пенсионного возраста. У меня нет денег.

Откровения Бенедиктова никаких результатов не принесли. Девушка, убрав парашют, принялась приводить себя в божеский вид. Она сняла с себя всю одежду, оставшись в узеньких трусиках-танго, обнажив великолепную грудь и плоский живот, и, не оборачиваясь, спустилась к воде.

Увиденное несколько вышибло Бенедиктова из колеи. Он принялся скидывать с себя одежду и только когда снял брюки, взгляд его упал на семейные трусы до колен. Трусы были не обычными. Это был подарок всем членам актива «тропистов» от вождя Хрюкина. По синему полю был отпечатаны лозунги: «Долой пепси, даешь квас», «Картошка лучше ананасов», «Идеям Героев верны» и прочая идеологическая мура. Только сейчас узрев напоминание о том, зачем он собственно отправился в эту поездку, Бенедиктов понял, что его похитили не для выкупа. А для чего? От этого стало неуютно и холодно. Аскольд начал лихорадочно одеваться, пока девушка не вернулась. Согласитесь, глупо предстать голым перед собственными похитителями, вероятными идейными противниками.

Оделся Бенедиктов вовремя. Так как минут через пять вся троица была в сборе. Маленький тощий шибздик где-то потерял очки, длинный ушастый разбил коленку, но все они были настроены решительно и по-боевому. Похитители уселись в вокруг Бенедиктова.

«Вот сейчас начнется, – тоскливо подумал Бенедиктов, – наверное, бить будут, пытать. Может, сбежать?»

Аскольд огляделся по сторонам. Бежать было некуда, да и далеко не убежишь.

Девушка оделась, тряхнула головой, достала из сумки карту, компас, сверилась с чем-то и произнесла:

– Ну что, Бенедиктов, ты уже понял, что мы тебя похитили? Вник?

Аскольд кивнул головой.

– Деньги нам твои на фиг не нужны, а нужен нам от тебя портрет человечка твоего. Надеюсь, понятно какого?

Предчувствие Аскольда не обмануло. На душе стало тоскливо-тоскливо. Да, если не убьют эти, пришибет Хрюкин. Расклад один – писец котенку! А пожить так хочется, внуков… Нет до внуков еще далеко… Для себя пожить, по полной программе. Слабая надежда зашевелилась в бенедиктовской душе: пока Тюфякова не найдем, я им живым нужен. Они меня будут беречь. Пока мы здесь, Хрюкин далеко, а там что-нибудь придумаю… Надо соглашаться на их условия.

Мальвина, которой надоело затянувшееся молчание, спросила:

– Ну, согласен с нами сотрудничать?

– А гарантии – нагло потребовал Бенедиктов, – Где гарантии, что вы оставите мне жизнь.

Чебурек вскочил с места, демонстрирую Мальвине, страстное желание накостылять, этому гаду. Девушка жестом приказала Чебуреку сесть.

– А зачем нам твоя жизнь, тебя Хрюк и без нас прикончит, мы за него не в ответе…

Бенедиктов вздохнул, делать не чего:

– Согласен.

– Только смотри, Аскольдик, надумаешь финтить, Чебурек из тебя отбивную сделает, – произнесла девушка, указывая на длинного, ждавшего сигнала к началу активных физических воздействий.

Бенедиктов поежился, рожа у Чебурека была неприятная, садистская. Небось в детстве мухам крылышки отрывал, а паучкам лапки. Перспектива занять место паучка или мушки, Аскольда Варлаамовича не устраивала, он решил – пусть все идет как идет, а там посмотрим.

– Вот и ладненько, люблю людей, который идут на консенсус, – произнесла девушка.

– А где это? – удивился Чебурек, – в смысле куда пойдем. Юг знаю, север, запада, восток. А консенсус не знаю. У нас географичка все время в декрете была, я в географии не петрю ни фига.

Громила покачал головой, тупость товарища иногда ставила его в тупик:

– Консенсус – это не часть света, ничего общего с географией не имеет. Консенсус это…

– Захлопни варежку, профессор. Скажи спасибо, что я тебя из самолета выпихнула…

Громила покраснел, виновато опустив голову.

– Кстати, Чебурек, а что ты ему в самолете сказал, чтоб он руки разжал? – поинтересовалась Мальвина.

– Что, что, – заржал Чебурек, – сказал, что если он не прыгнет, я ему быстро операцию по смене пола произведу. Вот он и отцепился, свое достоинство прикрыл.

– Ну, Громила, ты прям психолог, – произнесла девушка.

Громила перестал ржать, пытаясь сообразить: похвалили его или обозвали. Так и не поняв, на всякий случай решил обидеться.

– Ладно, пацаны, некогда задницы на солнце греть. Разбирайте вещички и в путь двинемся. Нам на операцию всего пару дней выделили, через пять дней за нами вертолет пришлют.

* * *

Жара стояла невыносимая, просто одуряющая. Теперь Ядвиге понятно откуда появляются галлюцинации, пару раз ей самой мерещилось всякое. То огни большого ресторана, то автомат с газировкой, то фонтан. Фонтан был как настоящий: огромный, каскадный, с холодной прозрачной водой. Ядвига бросилась к нему, на ходу скидывая одежду, она ясно видела как искриться на солнце вода, как в каждой капельке отражается радуга. Ясно ощущала прохладу, исходящую от воды. И только тогда, когда она долбанулась головой о дерево, пришла в себя. Никакого фонтана не было. Ядвига огляделась, она все там же, на острове. Из одежды на ней остались только трусики, топик и широкий кожаный пояс, на котором болтались ножи в чехлах, фляжка с водой, фонарик. Все остальное сбросила когда бежала к фонтану. Возвращаться за одеждой не было ни сил, не желания. Да и при сорокаградусной жаре одежда казалась не такой уж важной деталью. С другой стороны, идти под палящим солнцем было небезопасно. Ядвига огляделась, подыскивая что-нибудь подходящее. Им оказались широкие листья низенького растеньица, смахивающего на пальмочку.

А рядом росло деревце побольше с крупными желтоватыми плодами. Плоды, напоминали небольшие дыньки-колхозницы. Ядвига не поверила своим глазам – папайя! Дынное дерево, не на картинке, а самое что ни на есть настоящее. Вот это удача! Ядвига ловко взобралась наверх и сорвала ту, что побольше. Сочная ароматная мякоть показалась самой сказочной едой в ее жизни. Оно и понятно, голод не тетка.

Передохнув, подкрепившись, девушка нарвала листьев и соорудила подобие длинной юбки. Так, за ноги теперь можно быть спокойной – не обгорят, мошки не пожрут. Из самого большого листа состряпала панаму, двумя прикрыла плечи и спину. Ну, чем не аборигенка? Хоть сейчас сниматься в «Клуб кинопутешественников» или с туристов деньги сшибать.

Туристы, туристы… Ядвига терпеть не могла эту категорию людей: вечно они всюду рыщут, с фотоаппаратами и камерами, скупают сувениры, открытки, суетятся, сходят сума из-за всякой дребедени. Разве это отдых? Отдых это покой, безделье, лежание в шезлонге… Но сегодня, сейчас в данный момент, она отдала бы многое, чтобы встретить хотя бы одного туриста.

И турист появился… Ядвига ущипнула себя, боясь, что возобновились галлюцинации, но видение, вернее человек, не исчез. Он шел, почти бежал, ей навстречу, размахивая руками.

– Эй, эге-гей! – крикнул он. – Хэлп! Хэлп ми!

– Американец или англичанин? – пронеслось в голове девушки. – Вот черт, как же я с ним разговаривать буду…

Иностранных языков, к сожалению, Ядвига не знала. Все как-то недосуг было. Кое-как объяснять она могла, но только со словарем, разговорником или жестами. Без них по английский она знала всего пару-тройку слов и выражений, почерпнутых из фильмов. Среди них: фак ю, айл би бэк, Санта-Клаус, хэлп и хэппи бездей ту ю.

Англичанин или американец, между тем, несся навстречу ей с риском для жизни, перескакивая через поваленные деревья, по кочкам, спотыкался, но бежал.

«А может, он сумасшедший? Чего это он так реагирует», – подумала девушка и на всякий случай подобрала здоровенную дубинку с земли и встала в боевую стойку. Иностранец слегка притормозил и остановился метрах в пяти. Девушка пыталась разглядеть его, но искусанная мошками, грязная и пыльная физиономии мужика не красила. Одно можно было сказать с уверенностью: перед ней нестарый еще мужчина.

Американец перевел дух и, подняв руки, вероятно, демонстрируя, что у него нет оружия, мелкими шажками стал приближаться к девушке, выкрикивая какие-то непонятные слова, тыча пальцем в небо, потом в себя, потом в нее. Затем он расправил руки, как крылья, и упал перед девушкой на колени.

Ядвига с любопытством разглядывала мужика, ожидая его дальнейших действий. Он встал, подтянул шорты, перевязанные на поясе бечевкой (модно у них так, что ли?), и, протянув одну руку вперед, а вторую прижав к груди, проговорил жалостно:

– Пи-иис! Пи-ии-с! Ам-ам!

Ядвига напрягла свою память. «Пис», это, кажется, «кусочек» по-английски. По крайней мере, в голове всплыла фраза из школьного курса английского «пис оф пейпа» – кусочек бумаги. Так, значит, ему нужен кусочек чего-то, вот только чего? Как это самое «ам-ам» переводится?

Непонимание затягивалось и уже начинало напрягать. Иностранец, схватил какую-то щепку и принялся что-то царапать на земле. Ядвига приблизилась. Закорючки, были, конечно, не рисунком мастера, но разобраться можно. Иностранец изобразил какое-то подобие сосиски или колбаски, яблоко, конфету.

Понятно, есть хочет. Ядвига покачала головой и развела руками, жест понятен любому землянину в независимости от его пола, возраста и национальности. Ну, извини, браток, я и сама бы хоть маленький «пи-ис» всего этого съела. Интересно, он от поезда отстал или от экскурсии?

Иностранец раздосадовано крякнул и выдал:

– Твою мать! Надо же было встретить единственного человека за двое суток и не суметь с ним поговорить!

Ядвига чуть не грохнулась на землю при звуках родной речи. Ни фига себе, повезло. За сотни тысяч километров напороться на своего соотечественника. Вот это повезло, так повезло!

– Мужик, ты что, русский? – на всякий случай поинтересовалась она, так, мало ли что, может, это опять галлюцинации, слуховые на этот раз.

– Йес, рашн, рашн, – почему-то по-английски ответил он, – Ой, а ты тоже… русская?

Не веря своему счастью, он со слезами на глазах кинулся обнимать девушку, чуть не задушив ее в порыве чувств. Тут уж настала очередь радоваться Ядвиге. При ближайшем рассмотрении мужик оказался ни кем иным, как Робертом Тюфяковым. Наконец-то полоса невезения закончилась, вот он ходячий сейф, осталось только выяснить код, снять с него ключ и привет!

Девушка пристально оглядела Тюфякова и сделал свое безошибочное заключение: лох, тюфяк, типичный ботаник. Такой помирать будет чемоданчик не отдаст, значит, остается одно – войти с ним в контакт, очаровать, задурить голову, обмануть и выманить камешки. Ядвига не сомневалась, что у нее все это получится, профессионал как-никак. Главное, легенду придумать понадежнее и пожалостливее. В принципе, события должны были развиваться по другому сценарию, именно для него была припасена подходящая легенда, имидж. Теперь же приходилось перестраиваться. Ядвига изобразила на лице самую милую, самую беспомощную улыбку, закатила глаза и лишилась чувств, для того чтобы придумать достоверную историю.

Роберт почувствовал, как девушка в его объятиях стала оседать. Он испуганно взглянул на ее бледное лицо:

– Эй, девушка, вы что? Вы что! Прекратите это безобразие… – испуганно зашептал он, едва успев подхватить у самой земли ставшее враз тяжелым тело.

За неимением лучшего, Роберт пристроил ее голову к себе на колени. Пришлось сесть на землю, но шортам все равно уже ничего не поможет, а ему требовался кратковременный отдых. Столько на него свалилось за прошедшие десять минут, а за несколько дней тем более. Роберт принялся рассматривать девушку, чья голова в данный момент покоилась на его коленях. Девушка была не в его вкусе, слишком красивой и слишком раздетой. И если второе можно было как-то изменить, то красота – вещь, которую ничем не замажешь. Короткая стрижка, дерзкая челка, прямой нос, ямочка на подбородке, высокие скулы, длинные пушистые ресницы могли бы свести сума любого мужчину, только не его, Роберта Тюфякова.

Ему нравились совершенно другие девушки, с толстой русой косой за спиной, мягкими завитками у висков, плавными мягкими движениями, румяными щечками, полными руками. Именно такой была та, единственная, которой Роберт любовался, сидя за своим рабочим столом в конторе. Тюфяков вздохнул: где эта девушка, где эта контора, где родной Ферск?

Тюфяков снова взглянул в лицо соотечественницы, она не подавала никаких признаков жизни. Роберт нашарил свободной рукой фляжку у себя на поясе, отвинтил крышку и чуточку плеснул ей в лицо.

– Ф-уу! Озверел?! – вскрикнула она, отталкивая фляжку в руке Роберта.

– Да, я, это, вы лежали такая бледная, неживая такая… – попытался было оправдаться он.

Девушка вскочила, демонстрируя поразительную живость для только что лежавшей в глубоком обмороке. Она поправила свою пальмовую юбочку и сказала:

– Давай сразу на «ты», а то меня все это напрягает сильно. Меня зовут Яна, – произнесла она, протягивая руку. Настоящее имя называть она не стала, мало ли что. Если все пройдет гладко, чем меньше Тюфяков будет знать о ней, тем лучше.

– Тюфяков. Роберт, – произнес он, пожимая руку девушки, – Ты, это, извини, у тебя поесть ничего не найдется?

Ядвига-Яна, порылась в своем рюкзачке и вытянула маленький плод папайи.

– На! Не мясо, конечно, но голод заглушает.

Роберту стоило огромных трудов не выхватить плод из рук девушки. Остатки всех своих запасы он доел еще утром, а молодой организм все требовал и требовал съестного.

– Фы, фообфе-фо офкуда? – произнес он с набитым ртом, размазывая по щекам липкий сок.

– Я? Я это, от экскурсии отстала, – произнесла девушка, готовая вот-вот расплакаться.

Тюфяков перестал есть и с удивлением взглянул на нее:

– Как от экскурсии? Это все-таки Крым? – с надеждой в голосе произнес он.

– Н-не знаю, я с самолета упала, у нас экскурсия была: Пролетая над островами «Последнего героя», без захода на посадку с раздачей сувениров.

– К-какого героя? – переспросил Роберт.

– Ну ты даешь! Самое крутое шоу всех времен и народов, по телеку показывали… Вот мы с высоты птичьего полета… А тут ребята выпить предложили…, я вообще-то не пью… Мне только пробку понюхать и привет. А тут, – девушка вздохнула… В общем, так получилось… Я выпила, мне плохо сделалось, я пошла в туалет… Ой, – девушка испуганно зажала рот ладошкой. – Извини, не к столу будет сказано…

Если честно, в тот момент Тюфякову было абсолютно наплевать на все условности (рук он не мыл, белой салфеткой не обзавелся, десертной ложечкой тоже). Он чавкал, похрюкивал, вгрызаясь в сочную плоть плода. Роберт кинул головой, давая ей понять, что извинения приняты – он не обратил на это внимания – рассказывая дальше, я весь внимания.

– Ну, я пошла, за что-то схватилась, самолет как дернуло, что-то завоет-заскрежещет… Что дальше было я не помню, открыла глаза, а я здесь…

Роберту ее рассказ фантастическим не показался, он почти таким же манером оказался на этом дурацком острове. Ну а то, что два совпадения почти в один день… Чего ж тут такого, в жизни всякое может случиться.

Солнце припекало нещадно, пора было спрятаться в тени. Тюфяков взял под голый локоток барышню и они ступили с тропинки в заросли. Тут по крайней мере не так сильно пекло, хотя было все так же душно. Тюфяков стянул майку и запихнул ее в сумку, снимать шорты он не решился. Незнакомая девушка все-таки, еще не так поймет.

– Да, – вздохнул Роберт, – а я так обрадовался, думал ты местная, дорогу покажешь, к людям выйти поможешь… Тебя искать-то будут?

Яна подняла на него глаза, полные слез, и пожала плечами:

– Может быть, там же мои вещи остались… – неуверенно произнесла она.

Тюфяков взглянул на ее с мужским превосходством, вот дурища-то, не понимает, что никто ее искать не будет. Как тут на этакой махине их отыскать? Практически невозможно. Но в слух твердо, уверенно произнес:

– Найдут, конечно, найдут. Вот начнут выгружать пассажиров, вещи их, заметят, что твои вещи на месте, тревогу поднимут. Может, они уже нашли, уже догадались…

«Этот придурок решил из себя джентльмена покорчить, ну, ладно. Посмотрим, что дальше будет,» – усмехнулась про себя Ядвига. Ее беспокоило, что чемоданчика нигде не было видно. Неужели он его потерял? Да, только этого не хватало. Таскайся теперь с Тюфяковым по всему острову, ищи камешки.

– Яна, Яна… (Ядвига вздрогнула, тьфу, ч-черт, она и забыла, что Яна это она сама), – раздался голос Роберта у нее над ухом. – Я так думаю, что нам надо самим к людям идти. Здесь должны быть люди. Шериф там, полиция или губернатора какой-нибудь, через них мы с Россией свяжемся…

«Господи, мне еще других людей не хватало!» – подумала девушка:

– Роберт, э-ээ, а как ты думаешь, что нам будет за то что мы без визы на острове находимся? Мы вроде, как эти, нарушители?

– В смысле?

– Ну, как ты не понимаешь… Мы вроде этих, шпионов-диверсантов, как в войну… или этих мексиканцев, которые в Штаты нелегально переправляются… Может, это у них по закону карается…

– Ну, это ты не переживай, у меня почти дипломатическая миссия. Я должен в Южную страну переправить вакцину для малышей… Красный крест и полумесяц, слышала про такую штуку? – ответил Роберт.

«Какие-такие вакцины, месяцы и кресты… У него же там камешки должны быть… Стоп! Ядвига, без паники! Это он говорит что у него там вакцина, а у него там вовсе не вакцина. Там у него… А что там у него, собственно? Может моя информация ошибочна?»

Девушка придвинулась к Тюфякову поближе, заглянула ему в глаза и произнесла:

– Вакцина? Ты что, доктор Айболит?

– Ну уж, тоже скажешь, Айболит. Просто мой начальник, хороший человек, собрал вместе с товарищами вакцину для детишек, а мне поручили передать…

– Начальник, ой как интересно, первый раз слышу о хорошем начальнике. И как звать этого Санта-Клауса, если это не секрет, конечно?

– Нет, не секрет! Аскольд Варлаамович Бенедиктов! Вот такой мировой мужик, – Тюфяков потряс перед Ядвигой большим пальцем правой руки.

Ядвига едва не расхохоталась. Вот придурок, фу-уу, напугал. Вакцина, надо же такое придумать?! Этот Бенедиктов еще тот жучила, все точно просчитал. Только его расчет усложнял задачу Ядвиги, бороться с идейным придурком гораздо тяжелее, чем с просто придурком или жадным придурком.

– Ну и где же твой чемоданчик? – полюбопытствовала девушка.

– Да вот, понимаешь, я его закопал, чтоб не потерять… Таскать с собой по этим джунглям…

– Понятно. Закопал и потерял? – произнесла Ядвига, она готова была ждать от Тюфякова всего что угодно.

– Почему потерял, – возмутился он, – там пальмочка была, высокая…

– Фю-ють, – присвистнула Ядвига, – Ку-ку, оглянись вокруг, тут кругом одни пальмочки. Понимаю, если бы ты под березку закопал… Мы бы тогда твои пузыречки в два счета нашли.

– Какие пузыречки? – растерянно произнес Роберт, только теперь начинавший понимать, что случилось неизбежное – он провалили операцию «Вакцина – детям».

– Ну, с порошочком этим, – пояснила девушка.

– С вакциной, – поправил ее Тюфяков, – она наверное в специальных контейнерах, а не пузыречках.

Роберт сел на землю, обхватил руками колени:

– Что же теперь будет? Как я в Ферске покажусь? Провалил такое дело, не справился… Как жить?!

Роберт поднял голову, его взгляд остановился на здоровенном дереве, ствол которого был опутан длинными лианами. На лице Тюфякова появилась мрачная полуулыбка, он повернулся к девушке и как можно ласковее произнес:

– Ты, Яна, это… ступай. Видишь, какой я непутевый… Тебе со мной отсюда не выбраться… Иди сама… А я тут останусь… Передай если что родным, что я старался…

Ядвига никак не могла понять к чему он клонит: хочет избавиться от нее? Понятно. Только вот для чего? Хочет заграбастать все камушки себе? Выходит, он не так прост, как кажется? Обвел вокруг пальца Хрюкина и его команду, а сам… Нет, не похоже. Он говорит, ходит, стоит, ведет себя, как типичный лох.

– Куда это я пойду, – возмутилась она, – меня тут одну кто-нибудь обязательно сожрет. Не сожрут, так изнасилуют. Кинг-Конг какой-нибудь… Не-ее, мне мама одной, по джунглям гулять не разрешает.

Роберт нетерпеливо постукивал по стволу дерева, придумывая, как бы избавиться от назойливой девицы. При других обстоятельствах он был бы рад, что у него появилась попутчица. Но сейчас, когда он принял серьезнейшее решение в своей жизни, свидетели ему были не нужны.

– Ладно, оставайся. Давай сделаем так, я попробую на дерево залезть осмотреться, может что увижу… А ты, сходишь нарвешь папайю. Вон, возьми любой мешок, сколько дотащишь, столько и неси. Еда нам сейчас пригодиться.

Ядвига-Яна нехотя направилась в сторону рощицы, где росли сочные, сладкие плоды папайи. Как только она скрылась в зарослях, Роберт потянул за самый толстый зеленый стебель. Такой должен выдержать. Читатель, вероятно, уже догадался, чем Роберт решил искупить потерю чемоданчика, смертью. Поскольку стреляться было не из чего, харакири сделать не чем, он решил повеситься. Можно было, конечно, нажраться чего-нибудь ядовитого, но не будешь же есть все подряд, что растет на этом острове. Значит, остается удушение. Проблема было только в том, что лианы свисали до самой земли, даже если он подогнет колени, нужного эффекта не добьется.

Роберт попытался перегрызть толстый зеленый стебель, что бы перекинуть зеленую веревку на какой-нибудь сук повыше, но у него ничего не вышло. Хорошо бы найти пилу, но до ближайшего магазина как минимум несколько тысяч км. Действовать нужно было быстро, пока не вернулась Яна. Тюфяков, со всей ловкостью на которую он был способен, с четвертой попытки, взобрался на ствол дерева, обвязал вокруг шеи в несколько слоев лиану, затянул потуже и, мысленно попрощавшись с родными и близкими, с криком кинулся вниз. Дерево загудело, зеленое кольцо плотно обвило шею, перекрыло дыхание, в ушах засвистело, в глазах потемнело и Роберт ощутил боль в груди от нехватки кислорода… Он болтался в воздухе, не находя под ногами опоры: «Вот и все! Конец!»

Раздался треск, хруст, какая-то непреодолимая сила потянула его к земле и шмякнула со всего размаху. Дышать, вдруг, стало так легко-легко и свободно-свободно, хотя зеленая петля все еще болталась на его шее. «Надо же, как быстро,» – подумал Роберт. Он боялся открыть глаза, так как был не готов увидеть, что там, вернее уже тут, за последней чертой. Над ним кто-то склонился, заслонив яркий свет: «Наверное, ангел», – снова подумал он.

– Живой, придурок?… – неожиданно, голосом Яны спросил ангел.

Роберт открыл глаза и удивленно уставился на ангела, поразительно похожего на Яну, без крыльев, с перепачканным лицом.

– Я уже умер? – робко спросил он, оглядываясь по сторонам.

– Как же, дам я тебе умереть, – ворчливо произнесла девушка, развязывая узлы на его шее. – Я так и подумала, что ты дурить начнешь. Спряталась в кустах. Вначале не поняла, зачем ты на дерево забрался… Вот умора была, как ты на него залазил… Упорный, я думала больше не полезешь. А ты, все лезешь и лезешь, лезешь и лезешь… Когда ты петлю сделал, я тогда сообразила. Хорошо у меня ножичек с собой был, я его метнула…

Роберт посмотрел на дерево, стебель лианы, как зеленая змея, был приколот к стволу дерева небольшим ножичком…

– Ты, что, сдурела, ты же в меня могла попасть, – произнес он, вскакивая с места.

Ножичек был брошен метко, еще бы чуть ниже и… Ножичек! Это был самый настоящий тесак, где она такой только раздобыла.

– Ну, спасибо, я ему, видите ли, жизнь спасла, а он еще выкобенивается… Может, мне у тебя извинения попросить за то, что я тебя у земли не подхватила! Прости, добежать не успела… В следующий раз, честное слово, вмешиваться не буду. Виси себе на здоровье, пока не созреешь.

– Ян, ну, ты это… спасибо, конечно…

– Без «конечно», – ледяным тоном произнесла девушка, отвернувшись от него.

– Без «конечно», конечно, спасибо, конечно… – запутавшись окончательно, Роберт смутился и замолчал.

Ядвига развернулась и снова направилась в сторону рощицы, на этот раз точно за плодами. Тюфяков вздохнул и принялся собирать свои вещи, разбросанные по поляне. Ядвига все не возвращалась, Роберт присел под дерево, в тень и закрыл глаза. Раз уж не удалось умереть, может удастся вспомнить, где он закопал чемоданчик? Мозговое напряжение, припекавшее солнышко и бурные предшествующие события сморили Роберта именно в тот самый момент, когда он отчетливо представил картинку того места, где спрятал свое сокровище. Тюфяков погрузился в сон, не зафиксировав это место в своей памяти. Ему снился дом, мамины пироги…

Ядвига пробиралась сквозь зелень, расчищая себе дорогу тесаком. Она тихонько материлась, кляня Тюфякова, его инфантильность и чистоплюйство. Девушка наделялась, что он не предпримет вторую попытку самоубийства. Без Роберта ей не найти чемоданчик. Прямо какая-то полоса невезения началась, как в «Бриллиантовой руке», – «остров невезения», все с самого начала пошло наперекосяк. Добравшись, наконец-то, до нужных деревьев, она набила плодами пакет и почти бегом возвратилась назад.

Тюфяков сладко дремал под деревом, вместо того, чтобы вспоминать, где чемоданчик. Ярко светившее за секунду до этого солнце внезапно скрылось за тучами, налетел влажный ветер.

– Вставай, соня. Я поесть принесла, – произнесла она распихивая Роберта.

– Мам, сегодня выходной, я еще посплю…

– Вставай, «сынок», – пнула его Ядвига, – Сейчас дождь начнется, надо найти место укромное, а то постель под тобой мокрой будет.

Роберт наконец-то открыл глаза и взглянул на небо, покрытое здоровенными тучами. В воздухе стало как-то подозрительно тихо, не слышно было гомона птиц, криков обезьян, вечно мельтешившие под ногами насекомые как сквозь землю провалились, расползлись по укромным щелям. Ни дуновения ветерка, ни звука. По всей видимости сейчас начнется что-то страшное.

Ядвига кинулась к рюкзачку и стало быстро что-то доставать, Тюфяков увидел кусок белой материи. Он кинулся к девушке, сообразив, что та хочет соорудить навес. Хорошо тут деревья кругом, на любой вкус. Они нашли несколько стоящих рядышком стволов и принялись быстро привязывать концы полотнища. Ткань натянулась, как кожа на барабане. Ядвига принялась срывать с ближайшего куста широкие листья и укладывала их под тент. Роберт принялся помогать ей, через пару минут они набросали целую охапку, подушкой поднимающуюся над землей. Ядвига ножом прочертила глубокие бороздки-канавки вокруг импровизированной палатки, для стока воды.

Едва они закончили приготовления, как раздался страшный гром и с неба обрушились потоки воды. Несмотря на то, что остров находился в южных широтах, вода была холодной. Яна и Роберт зарылись в листья, прижались друг к другу, стараясь сохранить тепло. Начался ливень такой силы, что моментально размывало корни здоровенных в три обхвата деревьев. Бороздки, которые процарапала Яна, ни от чего не спасали, через секунду они под действием воды превратились в приличных размеров ямки, вода из которых начала заливаться в палатку. Полотнище хлопало на ветру и каждый раз казалось, что вот сейчас оно взметнется ввысь, как птица. Грязные, насквозь мокрые, Роберт и Ядвига ждали, когда окажутся без крыши над головой.

Ливень закончился так неожиданно как и начался. Тучи ушли, появилось солнце и с удвоенной силой защебетали птицы, засуетилась живность. Ядвига и Роберт выбрались наружу, полянку, до этого цветущую и зеленую, было не узнать: комья земли, начинающие увядать растения…

– Вот это дождичек, – потрясено произнес Тюфяков, оглядывая масштабы разрушения.

– Между прочим, он нам на руку, – отозвалась Ядвига, рассматривая вывороченные из земли корни деревьев, – Ты же хочешь свой чемодан найти?

Тюфяков кивнул головой, не понимая к чему она клонит.

– Ты закопал дипломат под деревом?

– Ну и что?!

– А то, что землю размыло и найти его теперь легче… Ты помнишь, как сюда шел, сейчас мы по тому же маршруту пройдемся и обязательно его найдем. Собирайся.

Они быстренько свернули свой лагерь и начали подниматься на холм. Идти было трудновато, мокрая земля чавкала под ногами, за шиворот то и дело скатывались крупные капли…

Роберт шел пристально вглядываясь в местность ничего не узнавая, еще бы после такой мясорубки. В конце концов он остановился и честно признался:

– Ян, я, кажется, заблудился. Когда я шел здесь никаких ручьев не было, только травы много, цветочков, а теперь…

Он указал рукой на мутный поток, с шумом проносящийся мимо них.

– Вот чудила! – воскликнула девушка. – Конечно не было, ты шел по пересохшему руслу, а после дождя ручей стал полноводным.

Они пошли вдоль ручья, по берегам которого раскинулись «луга». Роберт подозревал, что у них есть какое-то свое, особое название, но «луга» как-то напоминали о доме. Здесь, несмотря на прошедший ливень, размывший корни, в изобилии росли всякие цветочки, мелкий кустарник с ягодами, банановые деревья. Зеленая по пояс трава, жирная, сочна с виду казалась безопасной, но на самом деле кишела всякими тварями, ядовитыми и не очень. Они старались ступать как можно осторожнее, след в след, проверяя дорогу длинной палкой.

Океана еще не был виден, но уже хорошо слышен. В небе носились с дикими криками чайки, выхватывай из под носа друг у друга рыбу. Место показалось Роберту знакомым. Точно. Вот тут на дереве он спал, здесь поднимался. А вон и та полянка, на которой росли пальмочки. Пальмочек было многовато, штук двадцать. Чемоданчик должен был быть под одной из них.

– Давай разделимся на группы, – пошутила Яна, – кто первый найдет чемоданчик, то его себе и заберет.

– Ты что, разве такими вещами шутят! – возмутился Тюфяков.

Ядвига махнула рукой, этому придурку все равно ничего не объяснишь. Он и анекдотов-то, наверное, не понимает.

– Вот эта часть рощицы моя, – пояснила она. – Вон та – твоя. Иди ищи.

Девушка вытащила из рюкзака промокшие вещи, разложила их на солнышке и приступила к поискам. Одно, второе, третье, четвертое. Деревья на ее стороне подходили к концу, надежды на положительный исход становилось все меньше и меньше.

– Уа-уу-ау-уа-уеее!!! – раздался почти над ухом девушки победный клич. – Нашел!!! – вопил вне себя от счастья Роберт, размахивая перепачканным в земле дипломатом.

Яна, у которой от ползания на коленках, затекли ноги с трудом поднялась и распрямила поясницу. Тюфяков, прижимая дипломат к груди, мчался к ней скачками бешеного кенгуру.

– Яночка, ты молодец, ты умница. Дай я тебя поцелую, – кинулся обниматься Тюфяков.

Яна брезгливо поморщилась, целоваться с чумазым Тюфяковым в ее планы не входило.

– Я рада, давай без поцелуев, я могу обойтись и простым спасибо, – как можно суше произнесла она.

Тюфяков скакал на одной ножке и, безбожно фальшивя, напевал какой-то марш. Ядвига разозлилась, как дура, ползала, ползала, а чемоданчик проворонила. Если бы на него наткнулась она, то, конечно же, ничего бы Тюфякову не сказала. Выпытала как-нибудь шифр, сняла ключ и привет! Теперь придется еще неизвестно сколько болтаться в этом дендрариуме, притворяться.

Бр-рр, так хотелось отметелить этого недомерка, что скулы сводило. Вместо улыбки радости вышла какая-то гримаса, девушка выдавила из себя слова «радости» и побрела к морю, отмываться.

– Мальчики – налево, девочки – направо, – произнесла она не оборачиваясь. – Пока солнце не село, нужно вымыться и постирать одежду. Передохнем, заночуем и будем искать способ выбраться отсюда.

Ядвига пошла в сторону, указанную для девочек, разделась и, нисколько не стесняясь, обнаженной вошла в море. Спокойное, теплое, ласковое, оно приняло ее в свои объятия и закачало на волнах, как в колыбели. Ядвига закрыла глаза, приказала себе расслабиться. Она немного понежилась на волнах, поныряла, разглядывая дно, и вышла на берег. Легла на горячий песок, прикрыла голову руками и задремала.

Ей снился чудесный сон. Она где-то на Юге, закрытый частный пляж, никаких «местных джигитов», никаких бледных назойливых отдыхающих самцов. Пустынный пляж целиком принадлежит ей… Рядом, на расстоянии вытянутой руки бутылка с холодным, ледяным шампанским, блюдо с бутербродиками, горячий шашлык… Вот она пытается дотянуться до шампура с колечками помидоров и кусочками дымящегося мяса и… тарелка на бешеной скорости удаляется от нее.

– Яна, Яна, сгоришь, вставай.

Яна резко подскочила, перед ней стоял Тюфяков.

– Ой! – взвизгнул он, как школьник, пойманный с поличным за подглядыванием в женской бане, и тут же отвернулся. – Извини, я ничего не заметил.

Ядвига расхохоталась, кто бы мог подумать, он еще и стеснительный. Настоящий ботаник.

– Ну, ты меня обижаешь. У меня что, грудь некрасивая?

– Нет, краси… Ой, – Тюфяков понял, что Яна подловила его. – Извини.

– Ладно, я девушка не стеснительная, а ты привыкай. Может, мы с тобой на этом острове до конца жизни останемся, одежда истреплется, будем с тобой как Адам и Ева в раю разгуливать…

Такая перспектива Тюфякова не обрадовала:

– Я не могу, меня дети ждут, а еще рыбка, золотая. Она без меня от тоски пропадет. И вообще я есть хочу, – произнес он.

В подтверждение этих слов в его желудке громко заурчало, в ответ таким же урчанием откликнулся и организм Ядвиги.

– Да, есть хочется, а ты мне такой сон перебил потрясающий, с шашлычком, бутербродиками…

Ядвига так живописала продукты питания, что Роберт громко сглотнул слюну и чуть не подавился.

– Пойдем поищем бананы, что ли.

– Мне эти бананы уже в рот не лезут, – скривилась девушка. – Если бы мне кто-нибудь рассказал, что я объемся бананов, не поверила бы.

– Кстати, – перебил ее Тюфяков, – мы с тобой знакомы уже целый день, я тебя нашел, а ничего о тебе не знаю. Я тебе про себя все-все рассказал, теперь твоя очередь.

К такому повороту разговора Ядвига сейчас не была готова, она быстренько увела разговор в другую сторону.

– Я учительница, в начальной школе работаю. Учу читать-писать, закончила педучилище. Не замужем, сирота. Доволен? – оттарабанила она.

– Ну, я не знаю…

– Давай пройдем вдоль берега, может, крабиков каких-нибудь насобираем, лобстеров или на худой конец креветок. Вон, вон смотри, здоровенный какой краб побежал, – крикнула она, махнув рукой.

Тюфяков завертел головой, кинулся, как ему показалось, в нужном направлении, но ничего не нашел. Оглянулся, а Яна уже впереди него, пытается поймать шустрого ракообразного.

Он начал внимательно разглядывать камни под ногами, ему попадались только очень маленькие экземпляры, съесть которые рука не поднималась. Минут через тридцать Роберт так увлекся разглядыванием разной копошащейся мелочи, что соорудил запруду и принялся изучать жизнь океанских обитателей.

Ядвига оглянулась, далеко позади виднелась маленькая неподвижная фигурка Тюфякова. Он занимался там явно не ловлей крабов, вот придурок! С ним точно с голоду опухнешь. Хотя ядвигин улов был тоже не очень: два маленьких краба царапали друг друга клешнями в пластиковом пакете, наполненном водой. Ими сыт не будешь. Девушка выпустила малышей на свободу – подрастите немножко – и пошла обратно.

Роберт так увлекся, что не услышал, как девушка приблизилась к нему.

– А я-то думала, что ты нам ужин ловишь, а ты…

Тюфяков вскочил, пытаясь оправдаться, но Ядвига не стал вникать в подробности:

– Рыбу нам ловить все равно не чем, да и рыбак из тебя никакой. Пошли отсюда. Поищем что-нибудь на деревьях. Мне кажется, я там видела что-то съедобное, – махнула Ядвига рукой в сторону.

Они поднялись между небольшими скалами и спустились в долину, показавшуюся им раем. Казалось, что тут не было страшного ливня, бушевавшего несколько часов назад. Огромное количество кокосовых пальм, апельсиновых и лимонных деревьев. Они, конечно, отличались от тех, которыми на базарах Ферска торговали предприимчивые азербайджанцы, но на вкус тоже были ничего. В зарослях резвились мелкие зверьки, которые совершенно не обращали внимание на людей.

Робинзоны кинулись рвать и есть апельсины, перебивая чувство голода. Однако, цитрусовыми сыт не будешь, это так, баловство.

– Есть хочешь? – поинтересовалась Ядвига, у стоящего на коленях Тюфяков, разглядывающего какого-то диковинного муравья.

– А что? – механически спросил он.

– А то, – огрызнулась Ядвига, – Мамочка, тебя голубь мой не придет и не накормит, пока ты сам ручками себе жратву не поймаешь.

– Как это ты себе представляешь, ручками?

– Как, как. Кто из нас мужик, ты или я? Сделай лук, стрелы, пойди и поймай чего-нибудь. Смотри, сколько тут зверья, только ленивый придурок может умереть здесь с голоду.

Роберт посмотрел на нее с интересом:

– Ну, и как ты себе это представляешь? Я не убийца!

– Во-первых, это называется охота, а не убийство, а во-вторых, если ты ничего не поймаешь, то станешь моим убийцей. Я просто умру с голоду. Вот!

– Не умрешь, живут вон вегетарианцы без мяса. Вон, Лев Толстой…

– Слушай, – огрызнулась Ядвига, на хрен мне твой Лев нужен, я тебе про своих друзей не рассказываю, и ты меня своими не загружай.

– Он не друг, он писатель, этот… гений, зеркало русской революции, в школе проходили. Он уже умер…

– Ага, потому и умер, что мясо не жрал, – заявила Ядвига (конечно же, она знала, кто такой Лев Толстой, только Тюфяков ее достал своей придурью). – И мы умрем, из-за тебя.

Тюфяков обиделся, он развернулся и побрел в сторону.

Да, надеяться на него, что в противогазе розы нюхать, эффект тот же. Ядвига решила поохотиться сама, пока Роберт занимался самокопанием и самоанализом, она успела пару раз удачно метнуть ножи. Ее добычей стали пара крупных зверьков, напоминающих здоровенных откормленных кроликов. Как называется «ужин», девушка не знала, но надеялась, что мясо окажется съедобным. Успеть бы приготовить его засветло, пока видно, что и как. Ядвига развела огонь. Восславим человека, придумавшего зажигалку! Это огонь, который везде с тобой. Девушка соорудила нечто, напоминающее мангал, и занялась готовкой, погрузившись в свои мысли.

– Яна, Яночка, я еду принес.

Яна, занятая свежеванием тушек и перепачканная кровью, чуть не порезалась ножом, обернувшись на крик этого полудурка.

– Ой, что это с тобой? – испуганно произнес он, разглядывая кровь на ее руках, щеках.

– Тьфу, чего так орать? Ужин я готовлю, кроликов поймала. Чего таращишься? – зло спросила она.

Теперь придется объяснять: откуда у нее столько ножей и где она так ловко метать научилась. Версия про учительницу начальных классов разваливалась по швам. Вот, гадство!

Роберт, побледнев, смотрел на добычу Ядвиги, потом отвел глаза и произнес:

– Вот, я тут виноград принес, там настоящие заросли дикого винограда. Я попробовал, сладкий. Пойду еще нарву, развесим на деревья, про запас, Изюм будет. Я есть не хочу, спасибо…

Роберт сложил кисти на ствол поваленного дерева и почти бегом удалился в ближайшие кусты. По звукам доносящимся от туда, Ядвига поняла, чем было вызвана такая поспешность.

– Слюнтяй, вегетарианец херов, колбасу картонную, котлеты пополам с картофелем жрать – это пожалуйста, а нормальную дичь, тошнит их.

В кустах снова раздались рыкающие звуки.

– Смотри, все зверье распугаешь, мишка-ревун, – крикнула она ему.

Она разделала тушки, обстругала пару веток, какого-то дерева с твердой древесиной (когда разводила огонь, обратила внимание, что ему ничего не делается) и расположила над огнем. Эх, посолить бы, поперчить…

Когда от костра потянуло аппетитным дымком, псевдокролики покрылись румяной хрустящей корочкой, появился бледный, взъерошенный Тюфяков. Он демонстративно отвернулся от жаркого и с преувеличенным удовольствием взялся за поедание винограда.

Ядвига отрезала кусочек, мясо было превосходным, сочным, мягким.

– Готово! Есть будешь? – поинтересовалась она у Роберта.

– Я, беззащитных животных в пищу не употребляю, предпочитаю питаться тем, что нашел сам, – гордо отказался он.

– Ну как хочешь, – промурлыкала девушка, устраиваясь перед костром. Минут пять они сидели в полной тишине: Ядвига обгладывала косточки, Тюфяков пытался уснуть. Однако едва слышное почавкивание, доносящееся от костра, никак не давало сосредоточиться на чем-нибудь успокоительном. Роберт повертелся с боку на бок, попытался съесть еще пару ягод винограда и в конце концов не выдержал.

– Ладно, я слабак, я каннибал, я… Там еще что-нибудь осталось, – жалобно спросил он у Ядвиги.

Девушка молча подала ему импровизированный шампур.

Роберт сначала медленно, осторожно откусил кусочек, в надежде что мясо будет несъедобным и он не сможет его есть. Но не тут то было, такой вкуснятины он уже давно не едал. С «кроликом» было покончено в рекордно короткие сроки.

Костер тушить не стали, чтобы отпугивал хищников, если таковые найдутся (правда, пока они не встретили ни одного). Роберт и Ядвига соорудили все из того же куска парашюта подобие палатки, намазались репеллентом и забрались внутрь.

– Ты не храпишь? – поинтересовалась Ядвига.

– Нет, не знаю, а что? – робко поинтересовался он у девушки.

– А то, спать на улице будешь, понял?

Ядвига вырубилась моментально, а Роберт, напуганный угрозой ворочался. Он думал, как там дома, как там мама. Несмотря на то, что рядом сопела Яна, Роберт чувствовал себя одиноким. Возле палатки кто-то пофыркивал. Тюфяков представил, кто бы это мог быть и ему стало нехорошо. Он подполз поближе к Яне, положил голову ей на плечо и, после долгих подсчетов овечек, уснул.

Проснулись Роберт и Ядвига почти одновременно, перекусив, чем бог послал, вернее, что сами нашли, они решили обследовать другую часть песчаного пляжа, отгороженную коралловыми рифами, до которого не добрались вчера. Это была тихая мелководная лагуна, которую было хорошо видно с возвышенности, на которой они сейчас находились. Чтобы попасть в это райское местечко необходимо было преодолеть барьер из подводных скал, но место того стоило. Манили молоденькие кокосовые пальмочки с тугими зелеными листьями, плотно прижавшиеся друг к другу. На светлом, почти белом песке лежали огромные темные валуны причудливой формы. Только вот никаких следов пребывания человека там тоже не было. Но делать то что-то нужно было? Тем более, что спокойное озерцо лагуны, окруженное зелеными пальмочками как-будто приглашало в гости, словно фотография с рекламного плаката какой-нибудь туристической фирмы.

Они дождались отлива, вошли в воду и поплыли, чем ближе подплывали к торчащим из воды скалам, тем мельче становилось. Уже можно было разглядеть их шероховатую поверхность, покрытую вымоинами. Вскоре они могли идти по колено в воде. Зрелище было потрясающее. Разноцветные водоросли, морские звезды, окаменевшие мхи, морские кактусы украшали дно морское, как игрушки новогоднюю елку. Ядвига залюбовалась зрелищем. С наступающим отливом поверхность скал обнажалась все больше и больше, нужно было торопиться.

Барьер тянулся далеко в обе стороны, Ядвига и Роберт нашли самый подходящий путь наверх, вскарабкались и оказались с той стороны лагуны к которой стремились, до берега оставалось чуть-чуть. Большую часть пути можно было пройти вброд, но кое-где приходилось переплывать, там где поверхность скал прорезывали глубокие желоба.

Тут их ждало любопытное открытие, то что казалось издалека огромными валунами, было на самом деле гораздо интереснее. Они натолкнулись на остатки большого корабля, расколовшегося на две части. Это был старинный испанский четырехмачтовый парусник, перевозивший какой-то груз. Зерно? Пустые ящики, сундуки, бочки непонятно с чем. Содержимое растащили звери и птицы, смыло дождем, высушило солнцем, засыпало песком. Кто были эти моряки? Спаслись они или погибли? Как добрались до большой земли. Что стало с ними потом?

Ядвига хотела было взобраться на остатки палубы и поискать ответы на вопросы на судне, но прогнившие доски прогнулись и заскрипели под ее тяжестью, грозя вот-вот обвалиться.

– Пойдем, – потянул девушку за руку Роберт, – мало ли там какие твари в трюмах живут. Еще ненароком провалишься или доской придавит…

Ядвига выдернула руку:

– Трусишка, трусишка. Что здесь может быть страшного? Акулы в трюмах не живут, змеям здесь делать нечего. Тут же настоящий рай, а в раю никакой опасности нет.

Роберт испуганно шикнул на нее:

– Тише, накличешь напасть какую-нибудь.

Только его предостережение запоздало, неприятности уже начались. В прозрачной воде, прямо на них мчалось несколько отвратительных существ. Скользкие извивающиеся гадины, исполняли танец смерти вокруг скользких камней на которые взобрались путешественники. Здоровенные, толщиной с руку культуриста, с крохотной головкой, змеиноподобными злющими глазенками и острыми здоровенными зубами, напоминающими шило.

– Кто это? – испуганно вскрикнула Ядвига, таких тварей ей встречать не приходилось.

Тюфяков видел таких только на картинках, в энциклопедии.

– Разновидность угрей, мурены, – произнес он как можно спокойнее, хотя внутри у него все колотилось от страха. Он не стал уточнять, что эти гады пострашнее акул. Своими длинными ядовитыми зубами эти твари способны отхватить ногу человеку. – Давай нож, с длинной ручкой, возьми дипломат – произнес он.

Мгновенно они обменялись предметами, Ядвига слегка отступила назад уступая место Роберту. Тот быстро наклонился к самой воде и резко взмахнув клинком срубил голову одной мурене и ранил другую и отпрыгнул назад. Голубая вода тут же окрасилась кровью в бурый цвет, разглядеть, что происходит там в глубине было невозможно. Пока твари были заняты собой, пожирая ослабевших товарищей, Роберт и Ядвига спустились в воду и рванули прочь, преодолевая расщелину. Роберт перехватил из рук девушки чемоданчик, та ловко взобралась на верх, подавая ему руку. Перескакивая с выступа на выступ, они мчались как горные козы, удирающие от охотника. Пару раз Роберт едва не соскользнул с мокрых камней, но вовремя был подхвачен железной рукой Ядвиги. Все это время он крепко прижимал чемоданчик к груди побелевшими о напряжения пальцами. Так подбадривая и поддерживая друг друга они мчались прочь от опасности.

Добравшись до солнечного песчаного пляжа, они растянулись на песке. Ядвига разулась и пальцы ног погрузились в сухой, горячий песок, с теплом пришло успокоение. Зеленые кроны деревьев сомкнулись над их головами, прикрывая от палящего солнца. На пальмах висели не созревшие кокосовые орехи, которые тихонько постукивали на ветру, как детские погремушки. Пышный кустарник был обсыпан розоватыми цветами, которые источали сладкое, пьянящее благоухание. Маленькие ящерочки разбегались во все стороны под ногами, алые раки-отшельники бродили повсюду. Она погрузила руки в горячий песок и закрыла глаза. Ей казалось, что она в сказке. Сентиментальность, всякие романтические бредни были совершенно несвойственны девушке, но то ли в воздухе было что-то такое, то ли с нервами не в порядке… Короче, ей грезилось… Впрочем, не будем столь нескромны и не станем вторгаться в фантазии молодой девушки, вызванные дурманящим экзотическим ароматом, морским ветром и тропическим солнцем.

Роберт, лежавший рядом с Яной, любовался бесшумно парящими в небе белыми морскими чайками, порхавшими словно крохотные облачка. Это занятие вскоре наскучило, он поднялся, потянулся, отряхнул песок и пошел вглубь рощицы кокосовых пальмочек с плотными зелеными листьями, держа дипломат под мышкой.

Он облюбовал одно из деревьев, где кокосы выглядели спелее остальных, пристроил внизу свою ношу и залез на дерево и сорвал гроздья орехов. Срезав мягкие макушки зеленоватых орехов он стал жадно пить сладкое холодное молоко незрелых кокосовых орехов. Это напиток утолял жажду получше любого «пепси» или «фанты». Пару орехов, небольшого размера он тихонечко положил рядом с Яной. Проснется, утолит жажду, прохладным молоком. Толстая скорлупа ореха как термос или холодильник хорошо сохраняла прохладу.

* * *

Команда охотников за дипломатом и шкурой Тюфякова, состоящая из представителей двух противоборствующих группировок, все дальше и дальше уходила от побережья. Куда идти точно, ни Мальвина, н ее товарищи не знали. Кроме одного – Бенедиктова.

– Я чувствую, что нам нужно на север, – сказал он, махнув рукой в глубь острова. – Я этого придурка хорошо знаю, он обязательно пойдет в том направлении.

Мальвина пожала плечами, сама она не знала с чего начать поиски, так почему бы не двинуться на север? Все-таки интуиция, вещь с которой спорить трудно… Судя потому как Бенедиктов уверенно прокладывает себе путь среди этих джунглей, его интуиции можно было доверять.

Бенедиктов вел своих похитителей вперед, ссылаясь на интуицию. Аскольд Варлаамович не стал раскрывать троице причину собственной уверенности в правильности выбранного курса. Тем более что, никакой, собственно, мистики не было, просто, как вы помните, у Аскольда Варлаамовича имелся портативный приборчик слежения, который заработал на Острове. Бенедиктов не веривший никому и никогда, оборудовал дипломат с камешками маленьким маячком и сейчас был ужасно рад этому обстоятельству.

Естественно, что Мальвине он ничего не сказал. Бенедиктов понимал, что живет только пока нужен им. В том, что Мальвина хладнокровно расправиться с ним, он ничуть не сомневался. Достаточно было заглянуть в ее холодные бесстрастные глаза, чтобы по спине побежали мурашки. Время от времени Аскольд Варлаамович удалялся в «кустики» по совершенно естественным причинам и там сверял курс.

Судя по приборам, Тюфяков находился где в полднях пути, только с другой стороны острова, за горным хребтом. Если ничего не случиться и они будут продвигаться такими же темпами, завтра они его нагонят. Бенедиктова беспокоило только одно, вот уже несколько часов маячок не двигался с места, как будто Тюфяков врос в землю. Что там произошло? Почему он не ищет людей, не двигается с места? Аскольд старался гнать от себя мрачные мысли. Хрен с ним, с Тюфяковым, главное, чемоданчик.

Поисковая группа все дальше и дальше уходила от океана. Через пару часов начались первые неприятности. Громила засмотревшись на какую-то яркую птичку, споткнулся о здоровенное поваленное дерево.

– Ой, мама, – завопил он потирая ушибленное колено. – Стойте, я ногу растер, давайте передохнем, а не то мы скоро передохнем, – жалобно заныл он, расшнуровывая кроссовки. И тут же добавил, – Мы сегодня жрать будем? Все идем и идем, у меня росинки маковой не было с утра. Не то что у некоторых, – Чебурек покосился на Бенедиктова, – который плотно перекусил в салоне самолета. – Никуда я дальше не пойду, требую питания, я худенький, у меня, между прочим, дистрофия развиться может. Меня и так девушки не любят, а дистрофик, кому я нужен буду? – жалобно запричитал он.

Бенедиктов прикинул, что они идут с приличной скоростью, гораздо быстрее, чем мог бы двигаться Тюфяков. Мальвина, тоже порядком уставшая, разрешила остановиться. Они решили присесть на ствол поваленного сухого дерева, возле маленькой прозрачной речушки-ручейка. Девушка выдала каждому его долю сухого пайка, разлила по стаканчикам воду.

Первым почувствовал недоброе Чебурек, он как-то заерзал, завозился, хлопнул какое-то насекомое на ноге. Потом зачесалась Мальвина, оглядываясь, какая гадость цапнула ее за ляжку. И только когда Бенедиктов задремавший было, вскочил со своего места, укушенный какой-то дрянью, все соскочили с дерева, но было поздно. На них устремились полчища здоровенных рыжих муравьев, готовые готовые безжалостно разобраться с теми, кто нарушил их покой. Муравьев было так много, что уже через минуту вся земля вокруг шевелилась, скрытая их тельцами. Эти твари проворно взбирались наверх, активно работая челюстями. И укусы напоминали ожоги, чем сильнее люди старались стряхнуть их, тем активнее начинали действовать они.

Мальвина уже охрипла от визга, уши Чебурека распухли от укусов и по своим размерам приблизились к здоровенным лопухам, очки Громилы были облеплены насекомыми и он размахивал руками вслепую, Бенедиктов, с остервенением срывая с себя муравьев, расцарапался до крови.

– В воду, в воду, – сообразила первой Мальвина, она здоровенными скачками бросилась к воде, не раздумывая, есть ли там крокодилы или какая-другая нечисть. Она набрала воздуху в легкие, выплевывая муравьев изо рта и нырнула. Муравьи такого коварства не ожидали, они начали сваливаться с тела жертвы и тонуть. Мужчины последовали за девушкой, со всей прытью на которую были способны. Только Громила, совершенно ослепший, продолжал сражаться с насекомыми на суше. Ему наверняка бы пришел конец, если бы из речки не выбралась Мальвина, которая за руку дотащила Громилу до воды.

Минут через десять с муравьями было покончено, Чебурек подошел к стволу и помочился на него, с мстительным любопытством рассматривая засуетившихся муравьев, выбирающихся наружу из мягкой древесины полого дерева.

– Что, с-суки, не нравиться? Мне тоже не нравиться, когда меня кусают.

Бенедиктов презрительно сморщился, ох, уж эти придурки, с одной извилиной.

Мальвина оглядела свой отряд, зрелище было жалкое. Раздувшиеся от укусов, расцарапанные, мокрые.

– Так, приказала она, – переодеться, просушиться. Только давайте уйдем отсюда, от греха подальше.

– Между прочим, индейцы, называли этих муравьев, огненными. – поправляя очки на носу, профессорским тоном проговорил Громила. – Эта штука почище любого пыточного стула. Они своих пленных к такому дереву на два-три часа и привязывали и «привет котенку», все как миленький расскажет.

– Что ж ты раньше, нам об этом не сказал, профессор недоделанный? – съязвил Чебурек, потирая распухшие уши. – Я бы стоя поел теперь не знаю когда на заднице сидеть буду. Вот как дам щас в торец, будешь помнить, что надо.

Чебурашка размахнулся, чтобы стукнуть Громилу.

– Кончай базарить, – рявкнула Мальвина, – брюлики найдем, тогда и будете кулаками махать. Чебурек, пойдешь впереди, будешь дорогу расчищать, Бенедиктов за тобой, Громила за мной, замыкать. Глядеть в оба.

Они пошли вдоль реки, каждый шаг давался с трудом, укушенные места горели огнем, присоленные потом они щипали на солнце. Чем дальше, тем идти было труднее. Нужно было остановиться и обработать раны, иначе последствия могли бы оказаться роковыми.

Им то и дело попадались растения, напоминающее алоэ. Если предположить, что оно обладает хоть третьей частью лекарственных возможностей своего домашнего собрата, можно попытаться смазать его соком укусы и порезы. «Алоэ» высотой метра в полтора, с мясистыми колючими листьями, так просто не поддавались, Одну ветку пришлось отламывать вдвоем, но соку с нее хватило на всех. Они принялись смазывать все поврежденные участки кожи, эта работа заняла много времени, но улучшение почувствовали все, правда, во рту стоял неприятный горьковато-хинный привкус.

Отдохнувшие, посвежевшие они уже было собрались в путь, как где-то далеко раздалось страшное, человеческое:

– Уа-уу-ау-уа-уеее!!!

Звук доносился откуда-то издалека, но он показался путешественникам ужасным, зловещим.

– Что это? – почему-то шепотом спросил Чебурек, пошевелив ушами.

Все переглянулись, но вслух свои догадки произнести не спешили.

– Это дикари? Они, наверное, Тюфякова съели, – произнес в слух Чебурек, то, что подумали остальные.

– Не выдумывай глупости, – оборвала его Мальвина, – остров необитаем, здесь никого нет. Это попугаи кричат. Большие попугаи, – добавила она.

Однако ее объяснения Чебурека не успокоили, как раз наоборот. Он постоянно оглядывался, вздрагивал, тихо поскуливал, короче деморализовывал товарищей. Потихоньку его настроение передалось и всем остальным, Мальвине ничего не оставалось, как объявить привал.

Она послала Бенедиктова и Громилу поискать подходящее место для ночлега. Там и разбили лагерь. Наскоро перекусив, они натянули большую палатку с защитной москитной сеткой и развели огонь.

– Первые два часа дежурить буду я, затем Бенедиктов, затем Громила, затем Чебурек, потом снова я, – распорядилась девушка.

Она уселась у костра, положив рядом с собой здоровенную дубину, армейский нож, заряженный пистолет и газовый баллончик. Что-то будет завтра? Удастся ли ей собрать свою маленькую армию в железный кулак?

* * *

Шум волн. Чувство безопасности. Щебет птиц. Запах экзотических растений. Живность снующая под ногами. Разве это не рай? Примерно так думал Роберт, наслаждаясь покоем.

– Слушай, Тюфяков, – вдруг произнесла Ядвига, до этого дремавшая на горячем песке. – Давай посмотрим, что у тебя в дипломате?

Девушка протянула руку к дипломату.

– Ты, что? Его нельзя открывать, там разгерметизация произойдет и вакцина погибнет, – возмущенно проговорил он, на всякий случай отодвигая его ногой, подальше от Яны.

– А может она уже погибла, от жары? Надо посмотреть, – убедительно-тревожным голосом проговорила девушка.

– Нет, – твердо, как отрезал сказал Тюфяков.

– Ну давай посмотрим, я никогда в жизни не видела живой вакцины. Может помру на этом дурацком острове, а вакцину так и не увижу. – жалобно произнесла она и добавила, – У меня может быть мечта в жизни была, на настоящую вакцину взглянуть… А ты…

– Во первых, с чего это ты помирать собралась, – поинтересовался Тюфяков, – ты вроде совершенно здорова, смерть от голода и жажды тебе не грозит, утонуть ты не утонешь… А во-вторых, жила ты без вакцины и дальше проживешь…

– Да, а змеи? Крокодилы? Скорпионы? Людоеды в конце концов! – обиженно произнесла девушка. – Ну хорошо, вот ты заснешь, а я ночью возьму и открою, будешь знать. Я у тебя по-хорошему просила… Слушай, а вдруг ты сам… того, – Ядвига закатила глаза, вывалили язык и скрестила руки на груди, живописно изобразив покойника.

Зрелище было настолько неприятным, что Тюфякову стало не по себе, под ложечкой засосало, на лбу выступила испарина. Ядвига, уловившая, какое впечатление произвели на него слова, продолжала нагнетать ужас.

– Вот цапнет тебя скорпион или тарантул, помрешь ты, а я один на один останусь с этими мензурками… Ты что думаешь, я их с собой потащу? Даже не надейся… На что мне они? – мстительно прошипела девушка, демонстративно отворачиваясь от Тюфякова.

Роберт растерянно молчал, не зная как отреагировать, на такое заявление.

– Ну, что ты, там ничего интересного нет. Потом там, какое-то специальное устройство для вскрытия…

– Ладно, что ты врешь, вон у тебя на шее ключик болтается… – огрызнулась Яна.

Роберт вздохнул:

– Если со мной что случиться, я тебе тогда все расскажу: куда доставить, как открыть… Хватит дуться, выбираться к людям нужно.

Молча собрали свои вещи и двинулись вглубь острова, продираясь сквозь заросли, распугивая живность они оказались посреди небольшой пустыни.

– Ни фига себе! – присвистнула Ядвига, разглядывая миниатюрную Сахару.

Удивиться и впрямь было чему. Посреди пышной зелени, тропических лесов, к которой они привыкли за эти дни, оказался клочек выжженной солнцем земли и здоровенные кактусы. Прям как в ботаническом саду, в котором заботливой рукой специалистов созданы маленькие уголки, повторяющие природу разных уголков земного шара. Здоровенные колючие кактусы-исполины, качались над их головами, словно корабельные сосны. Никакой травы, никаких цветов, только песок, ну и соцветия на кактусах…

Роберту в голову пришла совсем другая мысль, увиденное напоминало декорации в павильонах Мосфильма, куда однажды, школьником, он попал на экскурсию. Там снимали кино про какого-то мексиканского не то разбойника, не то революционера. Роберт пытался вспомнить как звали героя, Панче Вилья или Пансо Вилья? Этого он не мог вспомнить.

Вдруг из-под колючих кустов выскочил заяц, Ядвига сразу вспомнила песенку, в «Трусишка, зайка серенький под елочкой скакал». Там еще было что-то про метель, зиму… Пожалуй, и там и там заяц, и там и там колючки, на этом сходство заканчивалось. Заяц уселся на самом солнцепеке растопырил длинные уши и с любопытством уставился на странную парочку. Тут же выскочил полосатый зверек с хвостиком, похожий на бурундука. Над ними в небе пронеслась к каким-то гортанным криком птица. Пустыня оказалась довольно обитаемой, только опять никаких следов присутствия человека.

Ядвига не спеша двинулась вперед, задевая мясистые ветки растений. Их тугие, упругие листья на ощупь были приятно прохладными и глянцевыми. Они хлопали девушку по плечам, как ладони хороших знакомых. Девушка уверенно двигалась вперед, не оглядываясь на плетущегося сзади Роберта. Она обдумывал всевозможные варианты добычи шифра и ключа: от снятия с трупа, до хитрости. Пока, ничего путного в голову не приходило.

– Яна, Яна, замри, – прошептал Тюфяков, замерший на месте.

Погруженная в свои мысли, Ядвига его не расслышала. Роберт схватил ее за руку.

– Ты чего?! – возмутилась она, обернувшись.

Роберт поднес палец к губам и едва слышно прошептал:

– Слушай.

Ядвига прислушалась, ничего особенного, шорохи, шелест.

– Чего?

Роберт дернул Ядвигу за руку и вместе с ней сделал здоровенный скачек в сторону, девушка увлекаемая им, неловко приземлилась на пятую точку:

– Очумел? – вслед за ним, почему-то зашипела она.

Побледневший Роберт ткнул пальцем впереди себя. Ядвига замерла, ругательства застыли у нее на губах. Вот это да. В метре от них застыла, приготовившись к атаке змея, высунув свое смертоносное жало. Ее приподнятый верх хвост едва покачивался, как будто былинка на ветру.

Ядовитая змея! Ядвиге стало холодно и жарко одновременно. В мозгу пронеслось: «Рогатину, палку, дубинку… что-нибудь… убить, оглушить змею.» Ядвига оглянулась, кругом одни кактусы, девушка потянулась за ножом. Главное точно метнуть…

Вж-жж-жик, метнулось лезвие и через секунду змея была приколота к земле, как бабочка из коллекции. Только хвост гадины все еще вздрагивал, напоминая об опасности, которой они только что, чудом избежали.

– Молодец – тихо произнес Роберт, потом ойкнул и скрылся за ближайшими кактусами. Раздалось легкое журчание, напомнившее самой Ядвиге, что она чуть-чуть не сделало тоже самое прямо на месте…

Они двинулись вперед, пытаясь найти дорогу. Неожиданно пустыня закончилась, так же как и началась. Кактусы расступились открыв взгляду, далеко внизу, зеленую долину. Над которой то там, то тут вверх поднимались белые столбики дыма. Костры? Дома? Люди? Лю-ди!!!

Роберт и Ядвига застыли на месте, не веря своим глазам.

– Ущипни, меня, – проговорила хриплым от волнения голосом Ядвига, хлопая глазами, желая прогнать видение.

Не менее растерявшийся, Роберт ущипнул, ее что было силы. Девушка взвизгнула, отдирая руку:

– Сдурел? Я ущипнуть попросила, а не отрывать. Дорвался до бесплатного…

– Извини, я это… увлекся… Фу… не то,… нечайно.

Путешественники снова уставились вниз. Видение не исчезло, девушка потянулась за своим рюкзачком, в котором лежал бинокль. Приблизив окуляры к глазам она разглядела, источник дыма. Так и есть, крыши, правда, покрытые пальмовыми листьями, с дымящимися трубами. Не богато, не комфортабельно.

Ядвига задумалась, с одной стороны, люди – это хорошо, это славно. Есть связь с «Большой Землей». С другой стороны, она все еще не раскрутила Тюфякова на код, цифр и ключ. Судя по расстоянию, до поселка они доберутся за день. Если ничего непредвиденного не случиться.

Роберт уже начал проявлять нетерпение, ему тоже хотелось взглянуть в бинокль. Он деликатно покашливал, тихонько дергал за ремешок бинокля, висевший на шее Ядвиги.

– Ну, дай, взглянуть, чего ты так долго, – взмолился он.

Изображение было увеличено в несколько десятков раз, отсюда хорошо были видны убогие, полуразвалившиеся хижины, разбросанные на приличном расстоянии друг от друга. Людей видно не было, но их присутствие ощущалось. На веревках болталось разноцветное тряпье, паслись куры, бегали собаки. Все это казалось крохотным, почти кукольным. Там, дальше, за поселком, синел океан…

Ядвига забрала бинокль у Роберта и, оглядев окрестности, попыталась найти удобный спуск вниз. Среди скал вилась едва заметная тропка. Среди скал что-то сверкнуло. Ядвига вгляделась… Столб, стена воды – водопад. Красота! Столько воды, жалко не горячей.

– Я бы сейчас все за горячий душ отдала, – мечтательно произнесла Ядвига, почесываясь.

– Боюсь, что с этим у тебя будут проблемы, – пробормотал Роберт возвращая ей бинокль. – Там, по-моему, цивилизацией и не пахнет.

– Ну и что, зато там другие люди. А то я на твою постную рожу смотреть уже не могу, – огрызнулась Ядвига. Она все больше и больше раздражалась на Тюфякова, вцепившегося мертвой хваткой в свои секреты. Не хватало еще того, чтобы все усилия пропали даром. Терпеть голод, грязь, жару, компанию этого придурка она могла при единственном условие – бриллианты достанутся ей.

Ядвига все больше и больше склонялась к той мысли, чтобы завладеть чемоданчиком, без согласия Роберта. А уж потом она непременно найдет специалиста, который этот ящичек с секретом распотрошит, без всяких кодов и шифров.

План созрел быстро: если мужчину нельзя убить, его можно соблазнить. И сделать это необходимо до того, как они окажутся там внизу с людьми.

– Робик, а Робик, – произнесла с невинным видом, – как мы к людям спустимся в таком виде?

Тюфяков оглядел себя и девушку со всех сторон. Да, видок был еще тот! Расцарапанные, с расчесанными укусами, чумазые, запыленные, они скорее напоминали бомжей на прогулке, чем походили на цивильных граждан. С такими рожами заявлять, что они выполняют дипломатическую миссию было все равно, что утверждать, будто они – президентская чета.

– Да-а, – произнес Роберт, почесывая затылок, – надо бы это… и вправду помыться-постираться.

Они спустились к водопаду, которым любовались сверху. Место было потрясающее, скалы, поросшие зеленью.

– Ты давай, иди, мойся, а я потом, – великодушно произнес Роберт.

Такой расклад Ядвигу не устраивал, ей во что бы то ни стало нужно было взять Роберта на живца. Но не будешь же силой тащить мужика к своему телу? Ядвига скинула с себя пропитанные потом вещи и в костюме «а-ля Ева» вошла в ледяную воду образовавшегося озерца и с визгом выскочила оттуда. Моржевание – это не то, что может доставить ей удовольствие, даже под палящими лучами тропического солнца.

Зато рядом образовалась естественная ванна – запруда с каменным дном. Вода здесь была почти горячей. Эх, еще бы мыла или гель для душа. Мыла не было, аэрофлотовские доброжелатели, собирающие «катастрофические рюкзачки», о мыле не позаботились, вероятно, предполагали, что потерпевшие катастрофу от дезентирии не помрут. Ядвига вернулась к водопаду и зачерпнула глину со дна озерца. Глина была жирной и мягкой на ощупь. Наверняка в ней масса полезных веществ. Если не в качестве мыла, то в качестве скраба для очистки кожи ее можно использовать.

Ядвига намазалась глиной с ног до головы, поудобнее устроилась, закрыла глаза, расслабилась и приготовилась получить максимум удовольствия…

– Яна, – тихонько позвал ее Тюфяков. – Я хочу поговорить с тобой серьезно, – с торжественным видом заявил Роберт. – Ты спасла мне жизнь, поддерживала меня все это время. А я… Возьми, – он протянул дипломат девушке, снял с шеи ключ. – Шифр ХY-DE-BIL-13.

Роберт развернулся и пошел прочь. Ядвига, не веря своему счастью, дрожащими руками открыла чемоданчик и замерла в восхищении. Маленькие прозрачные камушки сияли, переливались, играли всеми цветами радуги.

Роберт обернулся и, махнув рукой, крикнул каким-то протяжным, не своим голосом:

– Яна, Яна!!!

– Яна, Яна?!! – снова раздался чей-то встревоженный голос.

Тюфяков кричал так, будто началось землетрясение или рядом прошел снежный человек. Девушка дернулась и ударилась головой о каменный выступ «ванны». Она открыла глаза, ничего не понимая. Возле нее с испуганным лицом стоял Тюфяков.

– А чемоданчик где? – удивленно произнесла девушка, оглядываясь по сторонам. Еще несколько секунд назад на держала камушки в руках, а теперь?…

– Чемоданчик? Да вот он, у меня, – вконец растерявшись, произнес Тюфяков. – Ты чего молчала? Я тебя звал, звал, а ты… Смотрю, а у тебя лицо синее, глаза закрыты… Я думал ты… Ты ж могла захлебнуться, во сне…

– Тьфу, значит это был сон? – с досадой произнесла девушка.

– Что, это? – поинтересовался Роберт, старательно отводя глаза от обнаженного бюста девушки, возвышающегося над водой.

– Да так, привиделось, кое-что. Привиделось, да в руки не далось…

Яна взмахнула головой, рассеивая остатки сна.

– Я тебя зову, зову, а ты… Я испугался, думал ты умерла… Нельзя же так пугать людей, – выговаривал ей Роберт. – Что у тебя с лицом? И руки такие же…

Ядвига поднесла руки к глазам, они, намазанные глиной, действительно стали синеватого, трупного цвета.

– Ладно, не напрягайся, это глина. Ныряй, лучше, – гостеприимным жестом пригласила она Тюфякова к себе. – Здесь вода теплая. Спинку мне потрешь, массаж сделаешь… Потом я тебе… Могу и глиной помазать, будешь как новенький.

Ядвига мазнула его по щеке ладонью, испачканной глиной. Роберт испуганно взглянул на нее, невольно отступив на шаг назад.

– С-спасибо…

– Да ладно, не боись, солдат ребенка не обидит, – усмехнулась девушка и поднялась во вес рост, явив покрасневшему и вконец смутившемуся Тюфякову всю свою стать.

Роберт отступил еще на шаг, споткнулся о чемоданчик, стоящий на земле, и шмякнулся.

Ядвига захохотала во весь голос:

– Я, конечно, подозревала, что красота – страшная сила, но что на столько сногсшибательная вещь… Тюфяков, ты мне просто льстишь, – отсмеявшись и вытирая слезы, размазывая глину по лицу, произнесла девушка.

Роберт промямлил что-то невнятное и отвернулся.

Ядвига спустилась вниз к водопаду, улеглась на огромный омытый водой валун и подставил солнцу спину.

– Иди, иди, я за тобой подсматривать не буду…

Роберт торопливо скинул одежду, незаметно посматривая в сторону девушки, и нырнул в «ванну». Вода на самом деле была теплой.

Ядвига слегка повернула голову, ее интересовали две вещи: чемоданчик и ключик. Чемоданчик, естественно, стоял рядом, а ключик болтался на шее у Тюфякова.

«Шеф, дичь надо брать…» – не к месту всплыла фразочка из старой комедии.

Да, ключик можно снять только с тела. А телом Тюфяков может стать при трагических обстоятельствах…

Девушка решила предпринять еще одну попытку соблазнения, она поднялась со своего каменного ложа, оглядела себя. Да, мотание по джунглям, отсутствие нормального питания, косметики и прочих радостей цивилизации еще ни одну девушку до добра не доводили. Волосы тусклые, кожа на руках огрубела, красивое, в меру упитанное тело схуднуло, ноги исцарапаны и сбиты.

И это девушка, решившаяся соблазнить мужчину? Да еще такого, как этот тюфяк? Интересно, он до этого голых женщин видел? Судя по его реакции – никогда. Мамочкин сынок, мямля и рохля. Несколько дней находится с девушкой, и хоть бы раз сделал попытку завалить ее… Наверное, сказывается отсутствие белка в пище. Может, он просто обессилел? Оно и понятно, какие тут женщины, когда охота только одного – нажраться от пуза. Ягод каких-нибудь поискать, что ли, повышающих желание? Как назло в голову приходило все, что угодно, только не то, что нужно. Например, что в бананах содержатся вещества, помогающие бороться с депрессией. Но к счастью, у них депрессии не наблюдалось. Ладно, попробуем еще раз. Дубль номер два, фильм «Соблазнение Роберта Тюфякова», сцена у водопада, в главной роли Ядвига Никитина.

Роберт плескался в импровизированной ванне, как дельфин в аквапарке. Для его долговязой фигуры место было маловато, пришлось свесить ноги. Тюфяков, как и большинство мужчин, обожали петь в ванной. Фальшивым, но громким голосом он напевал что-то из «Риголетто». Ядвига, иногда появляющаяся в оперном театре, узнала арию только по словам, настолько фальшивил Роберт. Пел он что-то про красавиц, что всех милей и краше…

«Вот и музыкальное сопровождение к соблазнению,» – подумала Ядвига.

– Робик, потри мне спинку, а то глина не оттирается, а руки у меня не достают. Не могу же я так ходить. Ты не вставай, не вставай… Я к тебе сама подойду, – произнесла она и, не давая опомниться Тюфякову, оказалась перед ним.

Минуты три ничего не происходило:

– Ты, что, заснул? Неужели трудно помочь, – обиженным тоном произнесла она.

Роберт осторожно, едва касаясь ее спины, принялся смывать глину. До талии у него получалось нормально, но как только его рука оказались ниже спины девушки, работа застопорилась. Ядвига в душе проклинала нерешительность этого придурка, она просто не представляла, что делать дальше.

– Ну? – произнесла она, когда бездействие Роберта затянулось. – Ждешь, когда солнце скроется? Тебе хорошо, ты в теплой воде, а мне холодно.

И в самом деле подул свежий ветерок, кожа девушки покрылась мурашками.

Роберт, зажмурив глаза, собрав всю свою волю в кулак, мокрой ладонью провел ниже спины, раз, второй, третий. Он действовал со скоростью зубной электрощетки «ORAL B 3-D», и очистил поверхность со спринтерской скоростью, стараясь абстрагироваться от очищаемого предмета. Он во что бы то ни стало пытался остаться джентльменом и настоящим другом по отношению к такой милой и наивной, как он полагал, девушке.

– Все! – выдохнул он, закончив работу, и вытер струящийся со лба пот.

– Все?! – возмущенно-разочарованно произнесла девушка.

– Да, я все смыл, очень чистенько, не веришь, сама посмотри, – оправдываясь, произнес Роберт.

Ядвига обернулась, метнув в него взгляд Вия-Василиска, и, не говоря ни слова, помчалась прочь к водопаду.

Девушка, не останавливаясь, вбежала в озеро, и встала под ледяные брызги водопада. В груди у нее клокотал вулкан, который мог успокоить только холодный душ. Так ее никто и никогда не унижал!

Твою мать! Мужики всегда, везде и любого возраста делали стойку, как только видели ее. Это она отшивала назойливых, старающихся понравиться ловеласов. Один единственный раз в жизни решила так открыто соблазнить, потратила столько усилий… А он! «Вымыл чистенько»! Ну гад, погоди! Ты сам приготовил себе урну в крематории! Хотелось по-хорошему, не вышло…

Чтобы немного успокоиться, девушка выполоскала в воде одежду и разложила на солнце. Видеть Тюфякова, разговаривать с ним – сейчас было выше ее сил. Ядвига боялась, что она просто утопит его в ванне, не успев узнать код и шифр.

* * *

«Охотники» были в пути уже вторые сутки. И хотя остров был не большим, но каждый пройденный километр давался с трудом. Препятствия, встречающиеся им на пути, задерживали путешественников. С каждым часом, с каждым пройденным километром они понимали, что их приключение будет не таким уж легким и безопасным, а главное, не таким кратковременным. Мысль, что в этих непроходимых местах он найдут свою смерть, а вовсе не чемоданчик с бриллиантами, приходила каждому из них. Просто одни умело скрывали свои переживания, другие пытались отвлечься от мрачных думок, третьи…

Труднее всего было Чебуреку. Джунгли как будто сговорились довести его до сумасшествия, на него то и дело кто-нибудь нападал, кусал, грыз, он то и дело падал, спотыкался. Если все сидели вечером у костра, мошкара больше всего нападала на несчастного Чебурека. Очевидно, лес и его обитатели чувствовали постоянный страх Чебурека и пытались воспользоваться его слабостью. Они знали, кто здесь слабое звено и кто должен покинуть команду.

Несчастный плохо спал, стал нервным и раздражительным, временами у него пропадал аппетит, что было для Чебурека признаком тяжелого нездоровья. Тощий, худющий Чебурек обладал поистине громадным желудком, он мог съесть такое количество пищи, которое рассчитано на троих здоровых мужиков. Куда это все девалось, а на теле Чебурека не было ни одной жиринки, оставалась загадкой. Каждый привал для него был испытанием на прочность.

В этот раз все развивалось по обычному сценарию, только персонажи, доводящие Чебурека были другими. Мальвина объявила привал, измотанный Чебурек, оглядевшись куда бы лечь, нашел относительно спокойное, без насекомых местечко. Тщательно проверил траву на наличие змей, пауков, муравьев и другой тропической нечисти. Расстелив спальный мешок, нацепив на себя москитную сетку, намазавшись толстым слоем репеллентов, Чебурек лег и с наслаждением вытянул ноги. В палатке, тесной, набитой товарищами, приходилось спать свернувшись в три погибели, позе эмбриона. Чебурек закрыл глаза и провалился в беспокойный кратковременный сон, почесываясь, ворочаясь, вздрагивая, он продремал минут пять. Вдруг он почувствовал какое-то беспокойство и открыл глаза, пытаясь выяснить причину подсознательного страха. Причина нашлась быстро.

По животу Чебурека, как по твердой земле, совершенно спокойно и нагло разгуливал огромный паук, с длинными мохнатыми ногами. Внутри у Чебурека все похолодело, он с ужасом разглядывал насекомое. Это был паук-птицеед, название зверюги Чебурек знал (откуда, было непонятно ему самому). Но он никак не мог вспомнить – ядовитая эта тварь или нет, жрет она только птиц, или людей не брезгует?.

Паук замер и вперил свои холодные глазищи в лицо Чебурека. «Сейчас кинется», – пронеслось в голове несчастного.

Шепотом, обливаясь холодным потом, он позвал кого-нибудь на помощь, боясь пошевелиться:

– Кто-нибудь помогите, спасите…

Его никто не слышал, все были заняты своими делами. До призывов Чебурека никому не было дела.

Мальвина позвал всех есть, Чебурек оставался все там же, недвижим и молчалив.

– Ты что, совсем есть не будешь? – недовольно поинтересовалась Мальвина со своего места. – Я сто пятьдесят раз жратву вытаскивать не намерена. Я вам вообще не прислуга: подай, принеси, подели, унеси… – все больше и больше раздражаясь произнесла девушка.

Чебурек молчал, как партизан на допросе.

Наконец, Громила, решил узнать, чем вызвано отсутствие аппетита у главного любителя поесть в их компании. Он приблизился к лежащему Чебуреку.

– Чебур, можно я твой ужин слопаю? – спросил Громила, оставаясь на безопасном расстоянии, оставаясь верным своей привычке доводить несчастного.

– М-мм-ии, – мычал Чебурек, дико вращая глазами.

– Чего, чего? – переспросил Громила, опасливо приближаясь к товарищу.

– Сбрось, сбрось с меня… – едва шевеля губами, проговорил Чебурек.

Громила, заинтригованный происходящим, сделал еще пару шажков и только тогда разглядел, что на белой футболке Чебурека сидит здоровенный паук. Паук очень удобно устроился на плоском животе человека, казалось, он решил обосноваться здесь надолго, потирая от возбуждения лохматые лапки паук обживал территорию.

– Чебуречек, ты что, паука испугался? – ехидным голоском спросил Громила. – Ну ты даешь, это же птицеед. Не бойся, он только лягушек жрет и птицу мелкую, ну и еще змей полудохлых. Ты конечно, жаба жадная, и гад вредный, но не настолько. Скидывай, скидывай его, не бойся.

Чебурек, приободренный «профессором», пошевелился, занося руку над мерзкой тварью. Пауку это не понравилось, он агрессивно вздыбил лапы, будто собирался ответить ударом на удар.

– Не могу, сбрось, а? – жалобно заканючил Чебурек, прикосновение к этой твари было ему просто омерзительно.

– А что ты мне за это дашь? – поинтересовался Громила, дитя своего меркантильного века.

– Все, что захочешь, – сейчас Чебурек был согласен на все.

– Ладно, отдашь свою москитную сетку, ту большую – немного подумав, произнес Громила. К этой сетке он подбирался давно, с самого первого дня путешествия. Чебурек напяливал ее на голову, спускал по плечам, почти до пупка, и мог спокойненько спать на улице, не опасаясь того, что утром лицо его распухнет от укусов мелкой, но злобной мошкары. Громиле с его мелкой конституцией, москитная сетка могла заменить москитный плащ. Потому что то, что доходило Чебуреку до пупка, Громиле было почти до пяток.

Лежать без движения уже не было сил, Чебурек, скрипя зубами, прорычал:

– Да-ааа!

– Сейчас, я мигом, – сорвался с места Громила, – достану сеточку и вернусь, ты только жди!

Как будто несчастный Чебурек мог сдвинуться с места!

Он выполнил свое обещание и через секунду согнал длинной палкой с живота товарища птицееда.

Чебурек поднялся, тело затекло, от лежания на неровной поверхности болела спина, руки чесались. Он хотел было отвесить оплеуху своему спасителю, но махнув рукой, отправился есть.

Тут его постигло новая неприятность. Его паек был почти съеден.

– Мы тебя звали, – проговорила Мальвина, протягивая сухую галету и банан, – надо не дрыхнуть, а вовремя к столу приходить. Я из-за тебя одного целую банку тушенки открывать не буду. Куда ее потом девать? А тебе одному больно жирно будет.

Объяснять, чем было вызвано его отсутствие, Чебурек не стал, хватит с него позора и издевательств. Он забрал еду и уселся в гордом одиночестве, повернувшись к лагерю спиной.

Ужасно хотелось домой, на родину. В деревеньку Залепухино. Там сейчас уже подоили коровенку Зорьку, единственную на всю деревню, натопили баньку и мужики в количестве пяти душ на всю деревеньку пьют холодную самогонку, прячась от баб в парилке. Закусывают солененькими хрустящими огуречками зелененькими с пупырышками, пахнущими укропчиком и чесночком, и белым с розовыми прожилками сальцом. Чебурек ощущал аромат огурцов, сальца, приятный дух самогонки. Он так явственно представлял себе запотевшую граненую стопочку, а еще лучше стакашек…

«Ой, какой же я дурак!», – вытирая скупую мужскую слезу, прошептал Чебурек. – Зачем меня в этот город дурацкий потянуло?

В городе он поехал, чтобы получить высшее образование.

– Езжай в город, – говорила бабка Лукерья, снаряжая его в путь, – Поедешь, станешь гастрономом (он же астроном, бабка Лукерья, считала, что самые большие ученые в мире это астрономы. Они в трубу на небо смотрють и все-все про звезды знають), большим человеком. Вернешься, обсерваторию построишь, меня до старости досматривать будешь. Я тебе дом отпишу. Заживем…

Вот и поехал в город. Только как выяснилось в Ферске на астрономов не учили, нужно было подаваться в столицы, но тут грянул дефолт и прочие неприятности, скромные сбережения, отданные бабкой Лукерье непутевому внуку растаяли и остался он Митя Петров в городе Ферске. Пробовал было в институт поступить, но получив на сочинении два балла за 32 грамматические и 125 пунктуационных ошибок, оставил это занятие. Да и как не получить, если учили в Деревеньке из рук вон плохо. Зарплату учителям задерживали и они все больше по хозяйству возились, чем с учениками занимались. Да и самих учителей не хватало, отставник Семен Семенович Пороходько вел у них в школе и ОБЖ и физику с химикой, и физкультуру и литературу.

Решил тогда Митька на завод податься или на фабрику какую, специальность получить, деньги большие зарабатывать. Только в Ферске, по причине всеобщей экономической неразберихи, почти все заводы и фабрики стояли, а там где работали, рабочие еще и приплачивали из своего кармана за вход, чтобы их на работу пускали. Хотел было податься в базарные торговцы, но в первый же день недосчитался хозяин выручки и одной пары брюк, вычел из дневного Митькиного заработка и выгнал.

Ну и что оставалось сироте горемычному, куда пойти, куда податься? Только в бандиты. Спасибо Черепушка, Черепнин Владимир Ильич, работой местную молодежь обеспечивал. Так и стал Митька Петров сначала Чебурашкой, потом Чебуреком, и оказался теперь черте знает где, посреди каких-то джунглей, с черствой галетой в руках, в окружении гадов ползучих, летучих и двуногих. Чебурек так расчувствовался, что чуть не навернулся с дерева от неожиданности, когда сзади кто-то постучал его по плечу.

Он оглянулся, за спиной стоял Громила, он протягивал Чебуреку галету.

– На, съешь, я же знаю, что у тебя аппетит, а мне не хочется чего-то.

Чебурек подозрительно уставился на «профессора», ничего хорошего от него он не ждал.

– Чего надо? – грубо спросил он, вставая в бойцовскую стойку.

– Ничего, я только хотел…

Если честно, Громила чувствовал себя несколько виноватым: воспользоваться бедственным положение товарища и выманить у него вещь. С другой стороны, сам виноват, нужно было в школе нормально учиться, а не балду гонять. Знание как говориться сила и деньги. Так, что галеткой, Громила пытался убить двух зайцев – свой голос совести и неприязненное отношение Чебурека.

Оправдаться Громиле так и не пришлось, Мальвина позвала их, чтобы объявить очередность ночного дежурства.

* * *

Спуск к людям оказался не таким уж сложным, если не считать мелких неприятностей: пару раз Мальвина и Роберт чуть не свалились в пропасть, один раз им встретилась какая-то змея и они чуть не попались какому-то хищнику на ужин… То, что сверху казалось на расстоянии вытянутой руки, на самом деле было чуть дальше. На их пути возникали все новые и новые препятствия. Так неожиданно они заметили внизу озеро.

– Ну, теперь придется кругаля давать, не переплывать же его, – расстроилась Ядвига. – Теперь полночи топать.

– Ты посмотри как красиво, – привлекая внимание девушки, дернул за рукав Ядвигу, Роберт.

Сверху озеро казалось какого-то странного розового цвета.

– Подумаешь, розовое, закат, чего тут особенного, – равнодушно произнесла девушка.

– Да нет же, я тоже так подумал вначале, что это от заката вода розовая. Ты приглядись, приглядись… В бинокль посмотри. Ну?

Ядвига нехотя достала бинокль и уставилась на озеро.

Мама, моя! – восторженно вскрикнул Роберт, который больше не мог сдерживать свои эмоции. – Фламинго, настоящие фламинго! – Тюфяков потрясенный и завороженный, разглядывал панораму, раскинувшуюся внизу.

Теперь, приглядевшись, Ядвига тоже разглядела, что было источником необычного цвета. Птиц было не десять, и даже не сто их было несколько тысяч. Они плотно сидели, образовывая ковер из перьев на воде.

– Яна, давай спустимся здесь, посмотрим, – умоляющие произнес он, – Ой, как жалко, что у меня фотоаппарата нет!

Ядвига, сдалась под натиском Роберта и они стали осторожно, медленно, шаг за шагом спускаться к воде. Чем ближе к воде, тем ярче становился цвет. Поразительно розовые цвет, шелковистый, нежный. Даже на Ядвигу, несклонную к сантиментам, зрелище произвело впечатление. Под ногами Роберта поехал камушек, он нелепо взмахнув руками, шлепнулся а пятую точку. Этот падение вспугнуло птиц, птицы в едином порыве взмыли вверх, подняв своими крыльями ветер. Кружась они поднялись вверх, небо на минуту сделалось розовым.

– Замри, – прошептала девушка.

Роберт вжался в землю, боясь пошевелиться. Птицы, успокоившись, снова опустились на воду, покачивая своими длинными вытянутыми шеями.

Но только Тюфяков поднялся, птицы снова взмыли ввысь, не давая приблизиться к себе. После нескольких бесплодных попыток «юный натуралист» успокоился, ободрав колено, порвав рубашку и расцарапав ладони об острые камешки.

Путешественникам пришлось заночевать у озера. Из-за шума, решено было поставить «палатку» подальше от берега в зарослях. Они улеглись. Сон не шел, каждый думал о своем, о прошлом, о будущем. Разговаривать не хотелось. Они невольно начали прислушиваться к звукам, доносящимся снаружи. Первой хищника почуяла Ядвига. Она и услышала подозрительное ворчливое сопение, напоминающее сопение и чавканье огромного животного. В этот момент, как всегда не вовремя, чихнул Роберт.

Девушка вздрогнула и поднесла палец к губам:

– Тссс!

Роберт прислушался и услышал, что насторожило девушку. Он высунул голову из палатки, но в кромешной тьме ничего не разглядел. Он включил фонарь и направил его в то место, где раздавалось чавканье. Фонарь осветил густое сплетение лиан, трав, каких-то кустов. Им показалось, что там блеснули два зеленых огонька-глаза.

Ягуар?!!! (им уже приходилось встречаться с дикой кошкой, но только на безопасном расстоянии). Не отрывая глаз от ставшей подозрительной чащи, они выползли из палатки и стараясь как можно тише ступать, принялись отступать, а потом бросились бежать со всех ног, как можно дальше от опасного места, бросив палатку, снаряжение, фонарь.

С той стороны чащи, кто-то завозился. Свет фонаря ударил в глаза зверю и он кинулся через густые заросли, в противоположную от них сторону. Ядвига не могла сказать, кто из них больше напуган – они или зверь.

Продолжая бежать в темноте, они оказались на краю пропасти. Тут, на узком карнизе они и просидели до самого рассвета, притаившись за кустами какого-то колючего растения, возвращаться к озеру в темноте желания не было. Утром, пока Роберт спал, Ядвига решила вернуться к месту ночного происшествия. Во-первых, нужно было собрать вещи. Во-вторых, она хотела знать, что, вернее кто, стал причиной их поспешного бегства.

На том самом месте, откуда раздавалось сопение, она нашла следы здоровенных кошачьих лап. Тут же лежали остатки вчерашнего недоеденного ужина, так некстати прерванного ими. Зрелище было неприятным, девушка едва сдержала рвотные позывы. Животное, скорее всего, струсила точно также как и они с Робертом. Ядвига, поблагодарила ангела хранителя, положившего в «аэрофлотовский мешок» фонарик. Неизвестно что с ними было бы, если бы яркий луч света, направленный в морду ягуара не вспугнул большую киску. Хорошо, что ветер в ту ночь дул в другую сторону, от ягуара к их лагерю, занятый ужином зверь не учуял людей.

Дальнейший спуск прошел без приключений, довольно легко, без осложнений. Когда они спустились на равнину, по удобной тропе, которую можно было даже назвать дорогой, они двинулись к поселку, который теперь на самом деле был рядом.

Когда они добрались до этого «поселка», то не встретили ни одной живой души. Их, естественно, не ждали. Никто не выскочил с хлебом солью, с троекратными поцелуями и духовым оркестром похоронно-пожарной команды. Юные девы, в травяных юбочках с кольцами в носу и пирсингом в районе пупка, с ожерельями из цветов на тонких шеях не спешили облабызать путешественников.

Первым живым аборигеном, встреченным ими, оказался субъект, сидящий на пороге самой большой лачуги. Здоровенный мужик в спортивных трусах, смахивающий на борца сумо, с огромным животом, кулачищами-арбузами, лоснящимися от жира щеками, поросшими черной щетиной. Спереди его череп был девственно гол, как у только что народившегося младенца, а на затылке болталась тоненькая длинная косичка, на манер китайской. В ухе этого живописного субъекта болталась пиратская серьга, голый живот покрывали замысловатые татуировки в виде морских коньков, якорей, парусников и обнаженных русалок с рубенсовскими формами. При каждом движении мужика они оживали, будто картинки в мультфильме. Здоровяк при виде новых лиц удивленно вскинул брови и растянул губы в широкой улыбке, обнажив два здоровенных передних зуба, почему-то ярко-оранжевого цвета. В руках он держал маленький боченок с какой-то жидкостью. Возле его ног лежал «Калашников».

Скорее всего, «абориген» и был тут главным, «большим» начальником, и самым трезвым или самым устойчивым. Все остальное население, судя по огромному количеству разбросанных где попало бутылок, бочонков, было совершено пьяным.

Кое-кто лежал без сознания, растянувшись по земле, прижимая к груди кружки или бутылки. Кое-кто топтался в диком танце, помеси эротического и сумасшедшего, под слышную только ему музыку. Какой-то перепившийся субъект, длинный тощий, с обвислыми усами, кривыми ногами и крохотной головой на длинной шее, пытался устроить стриптиз, стягивая с себя одежду. Однако, руки его не воспринимали команды, которые отдавал мозг. Они запутались в рукавах, а ноги в штанинах. Так, с приспущенными портками, болтающимися на его тощей заднице, в рубашке, сползшей на одно плечо, он продолжал немыслимые конвульсии.

Толстопузый громко икнул, протянул к ним руки, качнулся и свалился с порога. Едва его голова коснулась земли он смачно захрапел. На секунду Тюфяков испугался за мужчину, от такого удара сотрясение мозга заработать раз плюнуть… Однако, голова у мужика оказалось гораздо крепче, чем он предполагал.

Роберт подобрал одну из бутылок, с остатками жидкости и понюхал. Отвратительный запах шибанул в нос, так, что на глазах выступили слезы. Тюфяков закашлялся, его чуть не вырвало. Как можно пить такую гадость?

– Что это? – спросила девушка, отбирая у него бутылку. Запах показался ей знакомым, такую гадость ей как-то доводилось пробовать в одном ресторанчике с псевдомексиканской кухней.

– Фу, мерзость – «качаса», водка из сахарного тростника, – произнесла она, отбрасывая как можно дальше бутылку с отвратительно пахнущей жидкостью, – Пойдем поищем, может здесь хоть один трезвый человек найдется? – произнесла она.

Поселок оказался небольшим, но ужасно грязным для своих крохотных размеров. Здесь странным образом уживались роскошь и нищета. Допотопное освещение керосиновыми лампами и кондиционеры, печки на манер буржуек и двухкамерные холодильники, грязные, вытертые гамаки и телевизоры с суперплоскими экранами. Все население поселка было одето в какие-то лохмотья, всех времен и народов, но почти у каждого были солнечные очки, сотовые телефоны.

В поселке не имели никакого представления о гигиене, зловонные лужи, кучи куда сваливались отходы, наблюдались всюду. Невозможно было ступить шагу, чтобы во что-нибудь не вляпаться. В отбросах с удовольствием копались грязные чумазые свиньи, серо-бурые куры и прочая домашняя живность.

Чуть на отшибе стояла лачуга на которой висела табличка с надписью «Гранд Отель». С другой стороны лачуги висела надпись: «Банк Империал», табличка на неказистом сооружении рядом гласила: «Шериф. Управление национальной безопасности острова», там же висела другая – «Губернатор острова». Жители поселка были большими оригиналами или большими патриотами своего острова. Забавным было то, что буквы были латинские, а слова русские.

Роберт с Ядвигой переглянулись и толкнули двери «Гранд Отеля». Как и положено заведению такого масштаба, у входа их встретил швейцар, никак не отреагировавший на появление посетителей. На грубосколоченном табурете, сидел забавный старикан, с длинной белой бородой и пышными усами. Из одежды, вероятно, по причине жаркого климата, на нем были только здоровенные трусы с лампасами, фуражка с кокардой и кобура, из которой торчал ствол пистолета. Старикан мирно дремал, привалившись к стене. От него не просто воняло тростниковой водкой, от него несло за версту.

– Дурдом какой-то, – прервал затянувшееся молчание, Роберт, – Заповедник алкоголиков, – добавил он.

Ядвига кивнула головой, оглядываясь по сторонам. Она пока ничего не сказала Тюфякову об оружии. Слишком много его было для жителей «мирного» поселка.

Жители поселка тяготели к пышным названиям, ничем не обоснованным. Какое может быть управление национальной безопасности, если на острове не больше тридцати человек. Вот и название – «Гранд Отель» для такого клоповника, как эта хижина-гостиница, слишком пышное название. Две крохотные комнатушки с немытым лет десять полами, затоптанным и заплеванным сигаретными окурками, жвачкой и еще черт знает чем.

Стойка бара, с телефоном, цветным телевизором, судя по марке, стройными рядами разнокалиберных бутылок, с одинаковой на вид жидкостью. Ядвига была готова поспорить, что в бутылках разлита все та же мерзость – «качаса». Вот и весь шик.

Девушка подняла трубку телефона, со слабой надеждой, на то, что связь есть. Телефон молчал. Ядвига попыталась включить телевизор – безрезультатно, на последок она нашла выключатель, щелкнула и… Света не было. Ясно, вся эта техника, сплошная бутафория, электричества в поселке нет. Раз нет электричества, значит нет цивилизации. А что же тогда здесь есть? Чего ради эти люди живут в такой глуши?

Вот уже полчаса девушку не покидало дурное предчувствие, что-то здесь было не так. Здесь им угрожает опасность. Девушка боялась высказать свои подозрения вслух.

В последние годы в прессе, все чаще и чаще появлялись сообщения о пропавших судах, участившихся нападениях на прогулочные яхты неизвестных бандитов. Поговаривали, что существует тайная пиратская организация. Интернациональная шайка морских разбойников, большую часть которых составляют бывшие советские матросы, забытые родным государством во время экономического кризиса в иностранных портах. Чей-то корабль арестовали за долги и неуплату каких-либо пошлин, кого-то подставили, кого-то поймали на контрабанде. Родине, занятой политическими баталиями, очередными дефолтами, проводами на пенсию своих руководителей, некогда было заняться непутевыми детьми. Тогда то они решили позаботиться о себе сами… Ядвига прекрасно понимала, что большинство материалов, публикуемых в газетах, утки, фальшивки, для поднятия тиражей, рейтингов. Но как говориться, в каждой газетной враке есть доля правды.

Роберт заглянул в одну из комнат отеля. Везде царил дух запустения, допотопное трюмо в углу комнаты было покрыто слоем пыли в палец толщиной, кроватей не было. На больших крюках, прибитых к потолку, болтались гамаки, покрытые засаленными одеялами, сшитыми из разных кусочков. У стены стоял длинный стол, вокруг него деревянные ящики, заменявшие стулья. На грязном столе резвились тараканы, пауки, сороконожки. В углу комнаты возились, попискивая мыши.

В другом углу на сваленных в кучу пестрых покрывалах спало несколько размалеванных, полуголых девиц. Потускневшие перья в их прическах грязно-розовые тюлевые юбочки с нашитыми блестками, прямо указывали на их «профессию». Девицы были правда, немного крупноваты, с кривоватыми, накаченными ногами, слишком напудренными лицами. Почему-то они напомнили ей артистов из шоу-трансвеститов, то ли легкой волосатостью конечностей, то ли несуразностью фигур.

– Что будем делать? – поинтересовалась Ядвига, закончившая осмотр своей половины хижины. И не дождавшись ответа Роберта, добавила, – По-моему, нам надо как можно скорее убраться отсюда.

– Ты чего? Мы же с тобой столько времени людей искали, у меня вакцина пропадает, а ты?… – укоризненно произнес «айболит» Тюфяков. – Ты, конечно, можешь, идти. А я останусь, – заявил Роберт, устраиваясь в гамаке.

Дипломат, вместо подушки он положил под голову.

«Ага, – с раздражением подумала Ядвига, – нашел дуру, Так я тебя с чемоданчиком одного и оставила.» Она улеглась в другой гамак, мучительно размышляя что делать, как убедить этого тюфяка убраться отсюда, пока такой шанс еще есть.

– Тюфяков, ты про пиратов XX века, слышал что-нибудь? – спросила Ядвига.

– Ну, наше кино такое было, я еще в школе учился. Тогда американских боевиков мало было, мы с пацанами три часа в очереди стояли.

– Кино?! Причем тут кино! – возмутилась девушка, – я тебя про настоящих пиратов спрашиваю.

– Помню-помню, с школе проходили, Дрейк, известный английский пират, его потом королева какая-то лордом сделала…

– Хватит чушь нести, причем тут это… Я тебя нормальным русским языком спрашиваю, про современных пиратов.

Роберт удивленно взглянул на девушку, чего это она так разволновалась? Пиратов каких-то приплела, на солнце перегрелась, наверное.

– Ян, ну ты даешь, настоящие пираты. Это все сказочки, как про Лохнесское чудовище и ети или НЛО. Пираты! Скажешь тоже.

– Сам ты ети и Лохнесское чудовище, – огрызнулась Ядвига. – Пираты существуют и мы попали прям к ним в лапы. Тебе в голову не пришло, почему здесь слова русские написаны?

– Нет… Погоди, какие русские – банк, шериф? Ну это же не русские слова, с чего ты взяла…

Ядвига решила использовать другой аргумент:

– Ты видел, что на пузе у старикана болтается, пойди посмотри. Только аккуратнее…

Роберт нехотя вылез из гамака. Через пару секунд он вернулся бледный, но не убежденный.

– Ну пистолет, ну и что такого. У нас вон, омоновцы, охраняющие учреждения тоже оружие носят, сторожа там…

– Да тебе ссы в глаза, ты все скажешь божья роса! – взорвалась Ядвига, – А «калашников» у пузана, а гранатометы, на крыше, а «узи» у половины местных… Где твои глаза были? Какие сторожа, какой омон. Мы с тобой… Я такого придурка первый раз в жизни вижу. Тебя подставляют – ты спасибо говоришь, тебя дурят – ты веришь, тебя используют – ты поворачиваешься, чтоб удобнее было. Я тебе говорю оружие, – ты – охрана.

Ядвига орала что было мочи, ее колотило от сознания полного бессилия, она не знала, что еще предпринять, как убедить этого олуха в том, что им грозит опасность. Ее железный характер, изворотливость, навыки, здоровый авантюризм оказывался бессильными против Тюфякова. Еще чуть-чуть и она все ему расскажет: и про себя и про то, что лежит в чемоданчике… Девушка начала пинать ящики, перевернула стол, давая выход бешенству.

Роберт испугано смотрел на «тихую» девушку, происходящее совершенно не вязалось у него с представлениями об учительнице начальных классов. Интересно, откуда у нее такие познания об оружии: «калашников», «гранатомет», «узи». Если честно, он, мужчина, вряд ли сможет отличить один от другого, а она… Где она научилась так ловко ножи метать, не в школе же? А может и там, кто его знает. Говорят сейчас дети пошли просто ужас: на учителей нападают, одноклассников избивают, кругом коррупция, торговля наркотикам, детская мафия и проституция, подростковые банды… Чтобы среди сегодняшних школьников выжить нужно многое уметь.

Тюфяков представил себе страшную картинку. Ядвига с автоматом на перевес, в бронежилете, обвешенная связкой гранат ведет урок. А у нее над головой свистят пули, пролетают ножи… Картинка показалась забавной, Роберт не сумел сдержать смеха и захохотал во весь голос.

Ядвига на секунду перестала крушить мебель, оглянулась на Роберта и принялась за свое занятие с удвоенной энергией. Она успокоилась только тогда, когда больше нечего было крушить. Девушка смирилась с временным поражением, взяла тайм-аут. Хрен с ним, может ей удастся как-нибудь договориться с местными братками. Пообещает им чего-нибудь, не вдаваясь в подробности. Вероятно, что бы стать обладательницей камушков, придется «сожрать» этого придурка, ставшего ей симпатичным за время странствий по острову.

Ядвига оставила Роберт в «номерах», она решила прогуляться по поселку, в надежде собрать побольше информации о его обитателях. Хижин было чуть больше десяти, значит местных жителей не так уж много. В здоровенном сарае, запертом на один-единственный ржавый болт, сохли несколько моторных лодок, рыбацкие сети, в дальнем углу стояли, уложенные друг на друга, большие ящики. Ядвига попыталась поднять крышку одного из них, это ей оказалось не под силу. Звать на помощь Роберта не хотелось, девушке удалось чуть-чуть сдвинуть крышку с места, она привстала на цыпочки и заглянула внутрь. Там, обернутые в промасленные бумагу, слегка поблескивая отполированными черными корпусами, лежали гранатометы. Ни фига себе! Она прикинула сколько таких штук может находиться в одном ящике, сколько их может быть во всех ящиках. Арсенальчик складывался приличный, с таким можно и на большую дорогу.

В противоположном углу стояли здоровенные бочки, с черепом и надписью по-английски «NO SMOCKING!». Раз без смокинга, значит там горючее. Интересно, для чего столько. Наверняка, у них есть, вертолет или самолет. Вот только где?

Ядвига выскользнула из сарая и направилась к следующему, интуиция ее не подвела. Сарай был оборудован под самолетный ангар. Там стоял крохотный, почти игрушечный, спортивный двухместный самолетик. Он был доукомплектован двумя мощными полуавтоматическими пулеметами. Самолетиком пользовались явно не для спортивных целей.

Ядвига зацепилась руками за дверцу, подтянулась и оказалась в кабине. Начинка самолетика была компьютеризирована. Автопилот, электроника. Она поднесла наушник к уху, пощелкала тумблерами. Эфир жил своей жизнью, что-то трещало, стрекотало, попискивало, шумело, бормотало. Кто-то на испанском, надрываясь, звал какую-ту Марию, кто-то на английском передавал сводку погоды, кто-то… Девушка проверила, на всякий случай, наличие бензина, полный бак, еще раз взглянула на приборную панель.

Она выглянула из ангара, никого из местных поблизости не наблюдалось, можно было смело выходить. Идти обратно в гостиницу не хотелось, девушка пошла по широкой, хорошо утрамбованной тропинке вниз, к океану. На импровизированном причале теснилось несколько баркасов, одна небольшая первоклассная яхта, под белыми парусами. Здесь тоже никого не было видно. Вероятно, матросы тоже там, на площади.

Ядвига с восхищением разглядывала красавицу-яхту, будто сошедшую модного каталога. «Darling», «Любимая» – перевела Яна. Она поддалась искушению и взобралась по трапу на палубу. Здесь она разглядела то, что с берега не бросилось в глаза. Палубу давно никто не дарил, обшивка кое-где была продырявлена пулеметной очередью, а возле капитанского мостика бурело подозрительное пятно. Ядвига готова была поспорить, что это – кровь. Сомнений в том, чем занимаются жители поселка не оставалось.

Девушка спустилась вниз, в каюту. Там царил страшный беспорядок, вывороченный из стены сейф с распахнутой дверцей, обнажал свои пустые внутренности. Шкафы были распахнуты, пугая своими пустыми полками, будто вывороченными внутренностями. На полу валялись осколки стекла, ваз, битой посуды. Девушка наклонилась и подняла фотографию в треснутой рамке.

На нее взглянули двое счастливых, улыбающихся людей: худощавая дама с короткой стрижкой в полосатой футболке, склонившая голову на плечо бородатому крепышу с трубкой в зубах. На его голове красовалась капитанская фуражка с золотыми якорями. Вероятно, они и были владельцами «Darling», бывшими, поправила себя Ядвига.

«Пора отсюда выбираться» – подумала девушка, продвигаясь к выходу. Она поднялась по лестнице на палубу и по трапу спустилась на берег. Ядвига поспешила в гостиницу, не желая, чтоб ее передвижения, заметили.

Роберта она нашла там же где и оставила, тот дремал, прижавшись щекой к дипломату, глупо улыбаясь во сне. Недоброе предчувствие снова сжало сердце девушки. Что-то будет? На всякий случай она рассовал по карманам и потайным местечкам ножи, зарядила пистолет и легла в гамак.

* * *

Ночью Мальвину сменил Чебурек, потом Громила, после Бенедиктов. Усталость, духота действовали получше любого снотворного. Едва добравшись до подушки из листьев, она провалилась в тягучий сон, без сновидений. Проснулась очень рано, стараясь не шуметь, выбралась из палатки. Пока мужская половина отряда дрыхла нужно привести себя в порядок, простирнуть кое-что из одежды, провести водные процедуры, без посторонних глаз. Мальвина нисколько не стеснялась своего тела, совсем наоборот. Но должны же быть у девушки минуты интимного уединения? Как там в песне: «Наедине с собою брат, хотел бы я побыть?» Или не так? Мальвина не стала забивать голову всякой чепухой, она пробежалась по росистой траве к ручью, журчащему неподалеку. Вода была прозрачной и холодной. Девушка скинула одежду, достала кусочек розового ароматно пахнущего мыла и крохотную пушистую мочалку. Намылившись с ног до головы, набрав побольше воздуха в легкие, она окунулась в прохладную воду, оставляя вокруг себя розовую пенку. Ощущение бодрости и свежести пронзили каждую клеточку ее молодого гибкого тела, появилась уверенность, что она обязательно выполнит задание Черепа, что ей все подвластно, что у нее впереди целая жизнь полная приключений.

Девушка обтерлась полотенцем, подставила лучам утреннего солнца плечи, спину, аппетитную попку. Сделал парочку приседаний, маховых движений ногами и руками, пару приемов и вернулась в лагерь.

Бенедиктов, сидевший у потухшего огня, клевал носом.

– Вот паразит, – шепотом выругалась девушка, – дозорный, называется. Да у него из под задницы бревно вытащат он не услышит.

Девушка решила его проучить. Она на цыпочках подкралась к спящему, собираясь гаркнуть ему в ухо.

– Иу-иу-у-иу!!!! – издала она победный клич или вопль.

Бенедиктов вздрогнул, открыл глаза, ошалело начал озираться по сторонам, пытаясь понять где он и что с ним. В этот момент у него из кармана выпала небольшая металлическая коробочка, издающая странное попискивание. Мальвина наклонилась и подобрала вещицу.

– Твое? – протянула она штуку Бенедиктову.

– Что мое! Мое?? Да! Нет… не мое, нашел… – растерянно пробормотал Бенедиктов. На его лице отобразилась мука и признаться нельзя и отдать обидно.

Мальвина принялась разглядывать вещицу.

– Что это? – визгливым голосом спросила она, потянувшись за оружием, которое всегда носила с собой.

– Это? Это… игра, – Аскольд, обрадовавшись, что выкрутился, произнес уже более уверенным тоном: – Игра, навроде «Тетриса». Я разрядник, всегда с собой ношу, чтобы это… форму перед соревнованиями не терять.

Бенедиктов быстренько сунул устройство в сумку, стоящую рядом, для надежности он присел на нее. Полагая, что Мальвина не захочет бороться с ним.

Однако его ложь не произвела на девушку никакого впечатления:

– Бенедиктов, давай колись, – все больше и больше раздражаясь, произнесла Мальвина, – Меня все время мысль одна грызла: «Не может быть, чтоб у тебя маячка не было». Точно, есть! Весь твой бред об интуиции – сказки для лохов. На них Чебурек с Громилой купится могут. Я тоже сперва попалась… – вот этого-то Мальвина не могла простить ему больше всего.

Мальвина помахала перед носом Бенедиктова оружием.

– Ты лучше до греха не доводи, по-хорошему признайся. Зачем тебе неприятности?

Бенедиктов вздохнул. Что делать, придется признаться, упорствовать бесполезно. Он достал из сумки портативное устройство и протянул девушке.

Мальвина, удивленная быстротой победы, уставилась на экран приборчика. Линии, клеточки, сектора, цифры ни о чем ей не говорили. В левом верхнем углу экрана мерцала какая-то точка, вероятно чемоданчик с камушками. Но где эта точка находится на самом деле было непонятно.

– Ну и что это? – грозно уставившись на Аскольда произнесла Мальвина. – На хрена ты мне эту штуку подсовываешь? Ты не умничай, ты пальцем покажи!

Бенедиктов растерялся, такой реакции он не ожидал. Она потребовала, он отдал. В чем дело-то?

– Господи, это же элементарно. Вот это север, это юг, это широта, это долгота. Вот здесь нажимаешь кнопочку, накладывается на изображение карта… – принялся он терпеливо объяснять девушке.

Его объяснения разозлили ее еще больше. Она абсолютно ничего не понимала.

– Слушай, – поинтересовался Бенедиктов, – у тебя какое образование?

– Что?! – изумилась девушка, пытаясь понять, что Бенедиктов имеет в виду. – Стреляю из любого оружия, вожу любую технику, владею всеми приемами рукопашного боя и карате, ножи метаю…

– Да нет, я имею в виду другое, институт у тебя какой, техникум или училище?

– Девять классов, – гордо заявила девица. – У меня даже справка из колонии есть, что я ШРМ закончила.

– Чего?

– ШРМ, Школу Рабочей Молодежи, у нас на малолетке в колонии классные училки были…

Бенедиктов скривился, с кем приходиться иметь дело… Вот нынешняя молодежь, ничего им не надо. Не то, что они, ветераны. Успевали не только на нарах полежать, но и на учебных скамьях посидеть, образования получить. Неважно, что свой дипломчик Аскольд Варлаамович купил, дело давнишнее, прошедшее.

С другой стороны, это ему на руку. Без него они даже с этой штукой Тюфякова не найдут, значит будут беречь его жизнь, холить, лелеить и нежить.

Бенедиктов сверился с картой и местонахождением маячка и они двинулись в нужном направлении. Через пару часов дорогу им снова преградила река, а заросли стали совершенно непроходимыми. Судя по маячку, Тюфяков был где-то впереди, по течению реки.

Мальвина быстро приняла решение. Она приказала Чебуреку снять рюкзак и достала оттуда маленький сверток, который через пару минут превратился в надувную резиновую лодку, такую, какими пользуются эмчеэсовцы.

Громила бледный, молчаливый, пристально наблюдал за манипуляциями товарищей. Когда лодка наконец-то приобрела нужные размеры, упругость, Мальвина приказала мужчинам спустить ее на воду:

– Чебурек, Громила – на весла, Бенедиктов ко мне, вещи в тот угол, – отдала она четкие приказания.

Все, кроме Громилы поспешили занять свои места. Только он один, как приклеенный, стоял на берегу.

– Ну? – грозно произнесла девушка. – Тебе особое приглашение нужно? Тебя ждем.

– Я это… – сглотнув слюну, пробурчал Громила. – Я не могу. У меня морская болезнь, и я плавать не умею. У меня – аквафобия.

– Не боись, придурок, – загоготал Чебурек, пытаясь успокоить товарища. – Не «Титаник», не потонем.

Громила побледнел еще больше и, умоляюще сложив руки на груди, обратился к Мальвине:

– Мальвиночка, можно я вас здесь подожду?

– Я те подожду, я те подожду! – рявкнула девушка, вытаскивая маленький черненький пистолет. – Живо садись, ты же клялся, что плавать умеешь.

– Я думал в бассейн записаться… – плачущим голосом лепетал что-то в свое оправдание Громила, забираясь под дулом пистолета в качающуюся лодку. Совершенно белый, с расширенными от ужаса глазами он вжался в сиденье.

Мальвина с раздражением взглянула на него, из него гребец, как из какашки пуля. Она молча отдала весло Бенедиктову, и путешественники тронулись в путь. Лодка, конечно, была не моторной, но на воде держалась прилично. Река была не очень бурной, зато она кишела огромным количеством живности.

Вдоль обеих берегов реки непроницаемой стеной выстроился лес. Из густой листвы вылетали попугаи и еще какие-то разноцветные птицы, названия которых не знал даже Громила. А, может, и знал, только от страха успел позабыть. Пару раз с берега в воду плюхались здоровенные аллигаторы, но они совершенно не обращали внимания на плывущую лодку.

Плыли молча, мерное покачивание лодки почти усыпило Мальвину, когда раздался дикий вопль Чебурека:

– А-а-а! Мама, динозавр!.. – просипел, указывая пальцем на глинистый берег, Чебурек.

На берегу и вправду лежало нечто лоснящееся, сине-зеленое с холодными змеиными глазками, напоминающее доисторического ящера. Размером с хорошего крокодила, с высоким гребнем вдоль спины и здоровым горловым мешком. Чудовище, недовольное шумом, пустилось бежать. Бежала она довольно быстро, ставя одну лапу за другой и почему-то напомнила Мальвине, бегущую собаку. Она со всего размаху бросилась вводу и исчезла.

– Придурок, это игуана, ящерица, – как всегда проявил свои познания Громила, который, вероятно, уже немного пришел в себя.

Чебурек обиженно засопел, ему стало неловко за проявленную трусость. Они плыли по реке, встречая множество неприятных гадов и забавных зверюг. Громила, поначалу дрожащий и скулящий, теперь с интересом разглядывал берега реки, комментируя увиденное.

Однажды, перед самым носом лодки показалась треугольная голова и здоровенный извивающийся отрезок тела – довольно мерзкое зрелище. Канат с глазами намотался на весло Чебурека, который от неожиданности чуть не выпустил весло из рук. Пришлось Мальвине прострелить башку этой уродине.

– Анаконда, – авторитетно заявил Громила, наблюдая за тем, как безжизненную веревку уносит река.

Напялив на себя два спасательных жилета, свой и Чебурека (тому жилет не подходил по росту, болтался где-то в районе подмышек, на манер топика), присев на спасательный круг и держась двумя руками за борт лодки, он чувствовал себя уверенно. К нему вернулся тон интеллектуального превосходства, который появлялся у него при общении с Чебуреком.

Посоле нескольких часов, проведенных в сидячем положении, на реке, «охотники» за Тюфяковым почувствовали усталость, захотелось размять ноги, походить по твердой земле. Ядвига взглянула на часы, приближалось время выхода в эфир. Черепушка ждать не любит, опоздаешь на три минуты, устроит головоломку. И хотя докладывать было собственно нечего, Мальвина приказала пришвартоваться у ближайшего подходящего местечка, таковое отыскалось не сразу.

Чебурек примотал лодку к ближайшей пальмочке и вытащил на берег рюкзак с провизией. Они уже выбились из графика, который наметили в Ферске. Еды оставалось всего-ничего, необходимо было переходит на режим жесткой экономии или на подножный корм.

Раздатчицей пищи, кормящей рукой маленького отряда была Мальвина. Девушка разделила еду на крохотные порции и раздала.

– И это все? – возмутился Бенедиктов, разглядывая две галеты и кусочек сыра, сиротливо лежащих на ладони девушки.

– Все, – спокойно ответила Мальвина.

– Это черт знает что! Вы меня уже достали. Сначала с самолета выкинули, потом грести заставили… Сплю как собака на земле, с насекомыми… Теперь жрать не даете. Я требую…

Чебурек, несмотря на свою глистоподобную, тощую конституцию, обладал изрядным аппетитом и прожорливостью голодного удава, он уже заглотнул свой обед, и с тоской посматривал на паек Бенедиктова.

– Мальвиночка, если он не хочет, я могу съесть, чего добро будет пропадать? – подобострастным голосом произнес Чебурек, осторожно приближаясь к девушке.

Мальвина отпихнула его ногой и обратилась к Аскольду:

– Вы бы любезный, Аскольд Варлаамович, пасть бы захлопнули, вас, между прочим, в список довольствия никто не включал. На вас, драгоценнейший мой, пайка не рассчитана. Так что, будьте любезны, жрать, что дают, и захлопните пасть!

Аскольд, сообразивший, что перегнул палку и запросто может остаться без еды, взял причитающуюся ему порцию и с нарочитой медлительностью, с супердостоинством прожевал галеры и сыр.

После перекуса все занялись своими делами. Бенедиктов – разглядыванием маячка, Громила – легким послеобеденным сном, Чебурек – изучением окрестностей на предмет того, чего бы пожрать. Этим он занимался каждую свободную минуту на любом привале, при любом удобном случае.

Мальвина предпочла вести переговоры с хозяином без посторонних ушей, она передала все собранную информацию, получила нагоняй за то, что столько времени потрачено даром, и получила любопытные сведения.

Сведения касались местного населения острова. Таковое, оказывается, существовало. Как уж Черепушка добыл эти сведения, Мальвина не знала, «меньше знаешь – дольше живешь, крепче спишь». Выходило, что Тюфяков где-то в районе поселка этих местных жителей. В том районе существовал лет сто назад поселок для бывших каторжан, сосланных на остров. Жили они там своей колонией, занимались хозяйством, добывали что пошлет море и тропики. Потомки этих каторжан давно переселились на большую землю, но вот лет десять назад в том месте засекли какую-то активность. То ли контрабандисты облюбовали себе местечко, то ли хиппи какие-то, никто толком ничего не знал. Жители поселка к себе никого не пускали, у местных правительств руки до них не доходили. Вот и вся информация.

Пока Мальвина общалась с «большой землей», Чебурек, которого все еще мучило чувство голода, продолжал искать что-нибудь съедобное. Природная бестолковость Чебурека, отсутствие элементарных знаний о фауне и флоре, привели к тому, что он потянул в рот первое же растение, попавшееся ему в руки.

На небольшом прямоугольнике рядами, как на опытном пришкольном участке, росли одинаковые деревца. Это были низкорослое деревца, с вяжущими листьями. Чебурек решил попробовать каковы они на вкус, сорвал пару листьев и запихал в рот. Любой нормальный человек тотчас выплюнул бы эту гадость, но Чебурек никогда не относился к разряду нормальных людей. Вместо того, чтобы выплюнуть один листок, Чебурек запихал в рот с десяток. Горьковатый сок растений оказал на него необычайное действие, ему стало весело легко, чувство голода моментально исчезло. Захотелось петь, как птица, скакать, как козленок, и любить все человечество, как мать Тереза.

– Бенедиктов, дай я тебя расцелую, – с раскрытыми для объятий руками и вытянутыми для поцелуя губами кинулся он к Аскольду Варлаамовичу.

Тот ничего подобного не ожидал и уже через секунду барахтался на земле, пытаясь освободиться из объятий взбесившегося Чебурека.

– Снимите с меня этого педика! – орал Бенедиктов во всю глотку, пытаясь уклониться от слюнявившего его Чебурека, – Я за себя не ручаюсь, пришибу гада!

Наконец, ему удалось отпихнуть от себя Чебурека, а тот с шальными глазами, с глуповатой улыбкой кинулся к новой жертве своей внезапно вспыхнувшей любви – к Громиле.

– Громильчик, я тебя обожаю, ты просто супер! Виват профессору, ты самый умный! Я тебя так люблю, так люблю!..

Громила изумленно уставился на своего «заклятого» друга. Что это с ним? Какая муха его укусила?

На вопли Чебурека выглянула Мальвина, закончившая «сеанс отчета», она тоже не могла понять, что происходит.

Чебурек в ту же секунду забыл про Громиллу и, опустившись на колени, повиливая задом, как собака хвостом, на четвереньках поскакал к Мальвине.

– Тяф, тяф, тяф, – звонко залаял он. – Ты моя хозяйка, я твой песик, ты мой котик, я твой вискас, – неумело подражая известному певцу, завыл Громила.

Мальвина уставилась на него, ничего не понимая.

– Что вы с ним сделали? – грозно нахмурив брови, спросила она. – На пять минут вас одних нельзя оставить!

– А мы тут при чем? – в один голос возмутились Бенедиктов и Громила. – Это не мы, это он…

Громила, добежав до девушки, начал поскуливать и повизгивать на манер щенка, бросился к деревцу и, как заправская собака, поднял лапу. В ту же секунду его внимание привлекла здоровенная бабочка, размером с кулак портового грузчика. Громко залаяв, он все еще на четвереньках кинулся ее догонять. С размаху, не рассчитав расстояния, Чебурек долбанулся головой о ствол дерева, взвизгнул и отключился.

Громила, стоявший ближе всего к нему, кинулся к бездыханному телу. Бледный Чебурек с закатившимися глазами лежал, как мертвый. Изо рта тоненькой струйкой стекала пена почему-то зеленого цвета. Громила нащупал пульс и успокаивающе махнул рукой:

– Живой, отключился только.

Он расстегнул ворот рубашки пострадавшего, положил руки вдоль тела. Левая рука была сжата в кулак, Чебурек с трудом разжал его. На ладони лежало несколько темно-зеленых листиков. Громила поднес их к носу, понюхал, разглядел, попробовал на зуб и захохотал.

Мальвина испуганно посмотрела на него – и у этого тоже крыша поехала. Она осторожно приблизилась к Громиле, жующему листик.

– Кока, – произнес он с видом специалиста, дающего справку. – Дерево такое, в его листьях содержится кокаин. Растет на восточных склонах Анд, в Перу и Боливии. Культивируется на плантациях. Точно, – указал он на одинаковые деревца, растущие неподалеку. – Наш Громила плантацию коки нашел, везет дураку.

Бенедиктов с интересом разглядывал деревца, «так вот ты какой, олень северный». Что такое кокаин, он знал. Баловался в молодости, потом приторговывал… Надо же, дерево, кто бы мог подумать. Век живи, век учись. Надо будет потом мужикам рассказать… Воспоминания о мужиках, тотчас же переключились на Хрюкина, напомнив о цели поездки. До этой самой цели, а, значит, до ближайшей посиделки с мужиками было, ой, как далеко.

– Мальвин, раз есть плантация коки, значит, есть люди, – произнес вдруг Громила. – Остров, выходит, обитаемый?

Мальвина, в планы которой не входило делиться полученной информацией, резко ответила:

– Не выдумывай… Плантация, плантация, сам что ли листьев нажрался? Какая плантация, какие люди! Нет здесь никого, а это, – девушка указала рукой на деревья, – игра природы. Понятно? Не забивай башку глупостью, лучше подумай, как нам этого придурка в чувство привести.

Бенедиктов сразу почуял – Мальвина что-то скрывает от них. С чего бы она так разволновалась, когда Громила выдвинул свое предположение? Аскольд решил не спускать глаз с этой лысой гадюки. Если Громилу и Чебурека в расчет он не принимал, то Мальвинку опасался всерьез. Он догадывался, что в ее планы входит возвращение в Ферск в полном одиночестве. Тут она, конечно же, сильно просчиталась, Бенедиктов так просто сдаваться не собирался.

– Хватит трепаться, грузите эту скотину четвероногую в лодку, нам еще пару часов до темноты осталось! – приказала девушка.

– Я в носильщики не нанимался, – огрызнулся Бенедиктов. – Нашла шныря. Нужно тебе, ты и волоки этого наркомана долбанного сама. Мне лично без него гораздо спокойнее, он меня раздражает своей тупостью. Интересно, у Черепушки все такие?…

Мальвина без слов достала пистолет и, помахав у Аскольда перед носом, села в лодку.

Бенедиктов сплюнул, грязно выругался и запев «Если женщина просит…» подошел к Громиле, они потащили Чебурека к лодке – Бенедиктов за ноги, Громила за голову. Длинные худые руки Чебурека болтались, постоянно зацепляясь за кусты и деревья, усложняя задачу. Они швырнули Громилу на дно лодки, чуть не перевернув ее. Грести пришлось в основном Бенедиктову, от мозгляка Громилы, толку было как от козла молока. Он действовал веслом, как иголкой, только протыкая воду.

Вскоре сумерки стали такими густыми, что невозможно было разглядеть лиц сидящих в лодке. В темноте лодка пару раз сталкивалась с какими-то препятствиями: то ли с крокодилом, то ли с бревном, то ли… Путешественники причалили к берегу, растолкали дрыхнущего Чебурека и высадились на берег. Его все еще пошатывало от удара о ствол дерева и листьев коки. Бедолага никак не мог понять, где он и что с ним? Во рту было гадко, голова гудела, перед глазами в дьявольской пляске скакали маленькие мушки. Его знобило со страшной силой. Он уже натянул олимпийку, джинсовую куртку, парашют, сел вплотную к костру, разведенному Бенедиктовым, но никак не мог согреться. Без аппетита, что случалось с ним очень редко, он проглотил ужин, который тут же попросился наружу.

– Мальвин, – жалобно произнес он, – у нас это… водочки или спиртику не найдется? В лечебных целях. Плохо мне, помру я…

Как всегда, влез Громила:

– Тебя что, в детском садике не предупреждали – не суй что попало в пасть? Тащишь в рот гадость всякую, потом ноешь.

Мальвина, которой за целый день надоели эти придурки, их ссоры, их нытье, их болячки, молча подала Чебуреку металлическую фляжку, желая, чтоб все скорее угомонились.

Чебурек, отвинтив дрожащими руками пробку, сделал жадный глоток, потом еще и еще один, торопясь, пока Мальвина не отобрала фляжку назад.

– А я? – возмутился Громила. – Мне, между прочим, для дезинфекции организмуса тоже надо!

Он выдернул фляжку из слабых рук товарища, сделал пару глотков:

– От, це дило! То, шо дохтур прописал, – произнес он и передал Бенедиктову, тот не стал отказываться. Мальвина не стала спорить, лишь бы заткнулись поскорее.

Они быстренько разбили палатку, накидали листьев и улеглись. Мальвина, как всегда, дежурила у костра первой. Аскольду в душную палатку к Чебуреку и Громиле идти не хотелось. Куда приятнее было хотя бы посидеть с молодой девушкой у костра на свежем воздухе, о том, чтобы с ней полежать у костра, речи уже давно не шло (Бенедиктов почти смирился с поражением).

– Долго нам еще в «маугли» играть? – спросила она у Бенедиктова.

Аскольд был рад любому поводу заговорить. Он достал прибор, настроил и… вздрогнул. Точка, которая несколько дней указывала северное направление, сейчас мигала совершенно в другом направлении. Вот еще утром и днем Тюфяков был где-то на одной прямой с ними, а сейчас выходило, что им нужно не плыть по реке, а углубиться в джунгли, пройти через горы и спуститься к океану с другой стороны. Причем, половину пути им придется проделать в обратном направлении, то есть возвращаться по своим следам. Расстояние они пройдут небольшое, но времени затратят почти сутки.

Девушка сразу же почувствовала, что произошло неприятное. Она заглянула через плечо Аскольда на экран и поняла, в чем дело. Мальвина достала карту. Так и есть, Тюфяков теперь с той стороны острова, отделенной от них горной цепью. С рекой придется распрощаться, а это значит, что путешествие затягивается. Пешком им понадобится в два раза больше времени и как минимум в два раз больше усилий. И нет шансов, что их маленький отряд дойдет туда в полном составе. Впрочем, Мальвину этот аспект путешествия не тревожил. На войне, как на войне. Тем более, что по плану она должна вернуться в Ферск без свидетелей…

Наутро Мальвина объявила Громиле и Чебуреку об изменении маршрута. Те восприняли новость спокойно.

Человек ко всему привыкает, «охотники за Тюфяковым» привыкли и к духоте, и к ниоткуда налетавшему проливному дождю, и к мерзости копошащейся у них под ногами, снующей туда-сюда, и к комарам с мошкарой, ночами не дающей спать. Но вот к чему они никак не могли привыкнуть – к отсутствию курева. Те небольшие запасы, которые они взяли с собой в дорогу, давно закончились. В принципе, сильно курящих было в команде только двое – Бенедиктов и Громила. Мальвина, как спортсменка, не признавала курение, хотя при надобности могла закурить. Чебурек же, вынесший еще со школы твердое убеждение: курение – медленная смерть; и капля никотина убивает лошадь, не признавал сигарет. На дух не переносил. К тому же привычка это не только вредная, но и дорогая. Практичный паренек предпочитал на ту же сумму покупать съестного. А при постоянном чувстве голода, что вполне нормально для здорового, растущего организма, каковым Чебурек являлся, проблема курения отпадала надолго.

Что только не делал Бенедиктов, чтобы хоть как-нибудь утолить никотиновую ломку. Связками лопал бананы, папайи, манго, грыз орехи, жевал все, что казалось съедобным. Было удивительно, как за все это время он ни разу не съел чего-нибудь ядовитого. Громила переносил антиникотиновую пытку более стойко. Он выплескивал всю свою негативную энергию на Чебурека, зло подшучивая над ним. Подкованный в биологии и этнографии Громила, казалось, наконец-то нашел выход. Произошло это совершенно случайно, как-то раз они развели костер возле неказистого деревца. Топливом послужили сухие ветки с него. Истосковавшийся по табачному запаху, нос Громилы уловил похожие ароматы.

Громила разрыл кострище, измазался в пепле с ног до головы, но нашел, что искал.

– Бенедиктов, вы мой должник! – воскликнул он, протягивая ему листья дерева, под которым сидели. – Индейский табак, – сикропиа. Из этих листьев табачок получается – «вырви глаз», после него, конечно, башка болит, но курить можно. Попробуем? – предложил он.

Бенедиктов, отчаянный фанат этого «дымного» занятия, готов был попробовать что угодно хотя бы отдаленно напоминающее процесс курения.

Они нарвали листьев, просушили их на солнце, что благодаря жаркому климату не составляло большой проблемы, и, раздобыв бумагу, скатали цигарки – козьи ножки.

«Табачок» оказался крепким, Громила закашлялся так, что чуть не выплюнул все свои внутренности. Бенедиктов оказался крепче, ему удалось-таки сделать пару-тройку затяжек. Отдышавшись, Громила предпринял вторую попытку отравления своего организма.

Мальвина и Чебурек смотрели на манипуляции этих ненормальных с жалостью, но они даже не пытались отговаривать их, видя, каким маниакальным упорством горят глаза заядлых курильщиков. Промучившись минут десять, Бенедиктов и Громила отказались от попытки курения сикропии. Все-таки индейский организм куда крепче изнеженных внутреностей европейцев, испорченных цивилизаций. Подтверждением тому стала жуткая головная боль, которая терзала несчастных экспериментаторов целый день. Они опустошили аптечку Мальвины, слопав все, что хоть как-то могло снять головную боль. В коробочке с лекарствами остались только уголь и бисептол. Оставалось использовать только одно, радикальное средство от головной боли – гильотину.

* * *

Ночь в «Гранд Отеле» была ужасна. Ядвига и Роберт несколько раз просыпались из-за нападения каких-то кусачих насекомых. Мальвина подозревала, что это вши или клопы. Девицы из кордебалета стонали, кричали во сне, в комнате было ужасно душно. Только под утро путешественники забылись тяжелым беспокойным сном.

Проснулись они, разбуженные диким воплем сирены, наподобие той, что используют при учебных тревогах по Гражданской Обороне.

Первая мысль, пришедшая в голову – пожар – заставила их подскочить со своих гамаков. Тюфяков, ставшим уже автоматическим движением, схватил дипломат и прижал его к груди. Оглядевшись Ядвига и Роберт заметили, что на девиц, валяющихся в углу комнаты, звуки не произвели никакого впечатления. Они продолжали сладко спать. Вероятно, вой сирены здесь были делом привычным, вроде звонка будильника или автомобильных клаксонов. Ядвига выглянула в темный коридорчик, швейцара на табурете не было.

Тюфяков, который время от времени, пытался брать инициативу на себя, вспоминая, что именно он, – представитель сильной половины человечества произнес:

– Пойдем к шерифу и найдем какую-нибудь власть острова. Мы им объясним, что мы подданные другой страны и случайно, в результате катастрофы оказались на их острове. Скажем, что мы представители красного креста (Роберт, решил, что это будет самым убедительным доводом в их пользу), с важной миссией. Они должны, просто обязаны нам помочь.

– Ага, – иронично улыбаясь произнесла девушка, – А на каком языке ты с ними разговаривать будешь? «Писи-писи»– передразнила она его, напомнив об их встрече.

– Ну?… – об этом Тюфяков, если честно, подумать не успел., – А интернациональный язык на что? – нашелся он.

– Это который, эсперанто что ли? Не уверена, что жители этого острова им владеют.

– Я имею в виду язык жестов! – обиделся на нее Тюфяков, – если ты такая умная, то может свои соображения выскажешь? – поинтересовался он.

Мальвина вплотную придвинулась к Тюфякову и шепотом произнесла:

– У них тут маленький двухместный самолетик есть, я когда-то на таких училась летать. Предлагаю потихоньку покинуть остров, там горючки хоть до Ферска, хоть до твоей Южной страны хватит (если быть точным, то горючего хватило бы только до ближайшего государства, но посвящать в такие подробности Тюфякова, Ядвига не собиралась. Главное покинуть остров с чемоданчиком и Тюфяковым у которого на шее ключ).

– Да ты что, – это же угон! – воскликнул Роберт, – за такое знаешь что бывает?

Мальвина испуганно оглянулась по сторонам:

– Тише, ты придурок! Сейчас сюда весь поселок сбежится.

Роберт с возмущением смотрел на девушку:

– Слушай, как тебе не стыдно, а еще учительница начальных классов. Чему же ты детей учишь?…

– Ладно-ладно, успокойся, это я от отчаяния. Бывает. Пошли на улицу, я думаю, что тот мужик с косичкой и есть «администрация» поселка.

Ядвига и Роберт вышли из отеля, но не успели пройти и двух шагов как были окружены толпой местных жителей. Они в полном молчании, плотным кольцом обступили парочку, настороженно разглядывая. Местные очень смахивали на бандитов, перекошенные рожи, необезображенные интеллектом, грязные немытые и нечесаные.

– Ду ю спик инглишь? – выловив из своей памяти английскую фразу, дрожащим от волнения голосом произнес Роберт. (Хотя фраза эта была абсолютно бесполезной. В любом случае при положительном и отрицательном ответе они ничего бы не поняли. Если местные говорят по английски, Роберт с Ядвигой на нем не разговаривают. Если нет, тогда тем более…)

– Ну и где же твой хваленый интернациональный язык жестов, – съязвила девушка. – Попытайся на нем объясниться с этими местными людоедами.

– Тю, Сэмен, так это ж баба! – вдруг произнес на русском языке один из самых безобразных «островитян» стоявших ближе всего к Ядвиге: одноглазый, со шрамом через правую щеку, и выбитыми спереди зубами.

Ядвига и Роберт в изумлении уставились на говорившего: они говорят на одном языке. «Островитян» удивил совсем другой факт, тот, что Ядвига была женщиной. К девушке сразу же потянулись грязные лапы, кто-то бесцеремонно ухватил за грудь, кто-то ущипнул за ягодицу. Ядвига взвизгнула, взмахнула ногой, рукой, расчищая себе небольшой проход в людском кольце. Она схватила истуканом стоящего Тюфякова и прорвалась через кольцо.

– Бежим придурок, – крикнула она, увлекая его за собой. Они кинулись вперед, не разбирая дороги, стараясь воспользоваться минутой форы. Сзади их уже нагоняли, отчетливо был слышен топот, прерывистое дыхание, непристойные выкрики.

Ядвига достала пистолет, мельком она увидела расширенные от ужаса и удивления глаза Роберта, теперь он ни за что не поверит, будто она – учительница начальных классов. Да и фиг с ним! Возможно у них не будет даже времени поговорить на прощание, Ядвига понимала, что живыми их с этой пиратской базы (в этом она уже нисколько не сомневалась) не выпустят.

Не останавливаясь, они выскочила на площадь, на которой вчера веселилось местное население, с другой стороны площади, навстречу им, то же бежала толпа. Отступать было некуда, девушка обернулась, дверь самой здоровой хижины была распахнута настежь, приглашая войти.

– Давай туда, – приказала она Тюфякову, указывая на дверь, – будем отстреливаться, а там посмотрим!

Роберт, за ним девушка рванули внутрь, махом перескочив три ступеньки, они захлопнули дверь, заперев ее на здоровенный чугунный засов.

– Кажется, все, – вздохнув, сказал Роберт, опуская дипломат на пол, рядом с собой.

– Милости просим, гостям всегда рады, – произнес сзади них зычный насмешливый голос.

Роберт и Ядвига резко обернулись. Напротив них за грубосколоченным деревянным столом сидел вчерашний борец сумо. Ядвига вскинула руку с пистолетом, но жест этот был запоздалым. Из под стола, дулом на них, торчал «узи».

– Брось, это плохая игрушка для такой хорошенькой девушки, – произнес здоровяк и хотя он улыбался, в голосе его звучала угроза.

В дверь с той стороны настойчиво затарабанили.

– Брось оружие, открой дверь, – приказал толстяк, вытаскивая из-под стола «узи».

Ядвиге пришлось подчиниться. В хижину ворвалось несколько местных, они оттеснили Ядвигу с Робертом от стола «шефа», пихая и толкая их в угол комнаты. Роберт пытался загородить девушку от откровенно-похотливых взглядов отморозков, но его бесцеремонно отпихнули, как ненужную вещь. Теперь уже Тюфяков жалел, что проявил «малодушие» и принципы, надо было мотать с острова на самолете, лучше уж за угон попасться, чем погибнуть от рук…

Местные тем временем приступили к более «близкому» знакомству с девушкой, сопровождая грязными намеками.

– Какая киска, – произнес один из них, пытаясь ущипнуть Яну за щеку.

Девушка отшатнулась.

– Карамелька моя, посмотри меня для тебя что-то есть, – мерзким тоном произнес другой, пытаясь прижать девушку к себе.

Яна отпихнула его.

– Горячая, сучка! – восхищенно добавил другой.

– А грудь, грудь у нее настоящая? – поинтересовался третий, пробуя дотянуться до интересующего его предмета.

В этот момент дверь отварилась и на пороге появились две девицы из гранд отеля, только теперь при близком рассмотрении и дневном свете было видно, что никакие это не девицы.

Один или одна из них, пытались протиснуться поближе к Ядвиге, что бы разглядеть, чем это все заняты.

– Пусти, противный, – протяжно-писклявым голоском произнес он, вращая бедрами.

Но на него никто не обращал внимание. Сегодня бы не его звездный час. Мужская половина поселка забавлялась видом настоящей женщины. После долгих попыток ему удалось подобраться ближе. Он с отвращением взглянул на девушку и плюнув на пол произнес:

– Фу, уродина какая, на каком болоте ее жаба родила? С какой мусорки вы ее притащили…

Однако ревниво-критический голос «девицы» потонул в гуле мужских восторженных.

Ядвиге сделалось дурно, она отчетливо представила себе, что ее ожидает. Перспектива была не из приятных. Отчаяние придало ей силы, она начала вырываться, пытаясь дотянуться до одного из этих уродов ногой, но увы. В такой тесноте было просто невозможно сделать маховое движение ногой. Тюфяков, пытался выступить на защиту достоинства и чести подруги и даже пару раз размахнулся дипломатом, но его тотчас же повалили на пол, отняли чемоданчик, и хорошенько отпинали. Для острастки, на всякий случай.

– Кончай базар, – произнес вдруг «борец сумо», доселе спокойно наблюдавший происходящее. – Все вон, дверь с той стороны закрыть.

Взбудораженная толпа неохотно последовала его приказу, мужчины расступились и медленно двинулись к выходу, тихонько поругиваясь. Эта неторопливость была расценена как непокорность, шеф поднял ствол к потолку и дал короткую очередь вверх. Мужики ломанулись к дверям, кто-то упал, кто-то перешагнул, кто-то на кого-то наступил, кто-то кого-то зацепил. Через секунду хижина опустела. Остались только два здоровяка с лицами дегенератов, вооруженные до зубов, вероятно, охранник.

Ноги Ядвиги ослабели и она опустилась на глинобитный пол, рядом с лежащим в отключке Робертом.

«Борец» выдвинул ящик стола и достал толстую мохнатую сигару, и крохотные щипчики. Откусив кончик сигары, он с наслаждением закурил. По комнате распространился аромат гаванского табака. Ни Ядвига, ни хозяин хижины не спешили нарушить молчание.

В дверь деликатно постучали, вежливый голос через дверь спросил:

– Завтракать подавать, Капитан?

Ядвига не поняла, «капитан» это звание и прозвище, впрочем, сейчас это было абсолютно неважно. Дверь приоткрылась и в дверь просунуло мордочку «нечто.» Оно, будем пока для удобства называть явившего так, поскольку Ядвига не смогла определить навскидку к какому полу можно отнести этого человека, имело ярко-рыжие волосы, завитые на крупные бигуди, длинные ресницы, тщательно подкрашенные терракотовыми тенями глаза, румяные щеки с россыпью веснушек. В ушах были вставлены маленькие сережки в виде якорьков на тоненьких цепочках. Существо было в шортах, в беленьком кружевном передничке, футболке и белых по локти перчатках. На ногах, красовались здоровенные кеды с фиолетовыми шнурками. В руках это чудо-юдо держало поднос, накрытый белой салфеткой. Явление было невыского росту, худощавого телосложения. Поднос, который оно держало в своих тоненьких, как стебельки руках казался просто невероятных размеров.

– Заноси, Колокольчик. – коротко ответил хозяин.

На смышленой мордочке Колокольчика появилось выражение преувеличенной торжественности. Он с важным видом ловко расставлял перед Капитаном содержимое подноса. Ядвига невольно принюхалась, ароматы от стола доносились божественные. Запах свежесваренного хорошего кофе, ваниль только что испеченных булочек, абрикосовый джем.

Колокольчик взмахнул руками и повязал вокруг шеи хозяина белоснежную накрахмаленную салфетку. Налили кофе, намазал булочку джемом, и замер сзади, ожидая дальнейших распоряжений. Прячась за спиной Капитана оно во все глаза разглядывал Ядвигу и Роберта.

Ядвига вот уже несколько минут обдумывала план побега. Она заметила, что Колокольчик оставил дверь незапертой. А что если взять и… В этот момент на полу, рядом с девушкой зашевелился приходящий в себя Тюфяков.

– Яна, Яна, – тихим шепотом позвал он девушку.

– Я здесь, все в порядке, – шепотом произнесла она, успокаивая Тюфякова.

– Ну, это положим, сильно преувеличено, – произнес Капитан тщательно пережевывая булочку крепкими белыми зубами (за исключением двух передних, на их необычный цвет Ядвига обратила внимание еще накануне), – вы оба, далеко не в порядке. Даже не знаю кому из вас не повезло больше, ей или тебе?

Тюфяков медленно приходя в себя, поискав глазами дипломат, сел, прислонившись спиной к стене. Он еще туго соображал, но воспоминания потихоньку возвращались в его ноющую от ударов голову.

– Ты кто? – спросил он, уставившись на пожирающего завтрак мужика.

– Конь в пальто, – пошутил он и заржал, довольный тем, что пошутил так удачно.

Ядвигу передернуло, самовлюбленный придурок, только этого не хватало.

Видя, что его шутка на «гостей» должного впечатления не произвела Капитан икнул, сплюнул на пол, вытер руки о передник стоявшего рядом Колокольчика и произнес:

– Я между прочим, администрация этого острова, губернатор если хотите. Потрудитесь встать и доложить по всей форме с какими целями и каким образом проникли на мой остров.

Ядвига и Роберт встали, девушка попыталась улыбнуться и сделать шаг по направлению к столу, тут же лязгнули затворы короткоствольных автоматов охранников. Ядвига отступила назад.

– Мы, собственно, совершенно случайно попали на ваш остров, потерпели аварию. Все чего мы хотим – выбраться на большую землю. У вас есть какая-нибудь связь?

Слово «связь» произвело на Капитана и охранников совершенно другой эффект, они похабно заржали, а Колокольчик покраснел и визгливо захихикал.

– Будет, будет… га-га-га… у нас связь… га-га-га… попозже, а сейчас… га-га-га… не видишь я кушаю, – сквозь смех проговорил Капитан, – а там уж от тебя зависит. Понравишься будет только со мной, не понравишься, пойдешь по поселку…

– Ублюдок, – рявкнула Ядвига, она ловко сняла с ноги кроссовку и со всего размаха засандалила в Капитана. Кроссовка перевернувшись в воздухе шмякнулась прямо в тарелку с завтраком, фонтаном разбрызгивая манную кашу. Спружинив, как гимнаст, он отскочил и стукнулся о кофейник, горячая коричневая жижа выплеснулась на голое брюхо губернатора, окрасив русалок в цвет кофе.

– Ой, б…!!!.. Мать…!!!.. Мать!!! (Капитан быстренько прошелся по родственникам Ядвиги, толково объяснив, чтобы он с ними сделал).

Гоблины заржали, не сумев сдержать эмоции. Морда Капитана перепачканная манкой была и в самом деле забавна, даже Роберт, не смог сдержать улыбки. За это и пострадал. Капитан схватил поднос и запульнул им в угол хижины, где сидел Тюфяков. Роберт не успел увернуться, поднос проехался ему по лбу, и несчастный снова потерял сознание.

Капитан, обтерев лицо передником Колокольчика, не глядя на пленников, приказал:

– В подвал, запереть. Завтра я с ними потолкую. Жрать не давать, а то смешливые очень.

Гоблины подхватили Ядвигу и Роберта и потащили на улицу, нисколько не заботясь о комфорте передвижения последних. Бездыханное тело Тюфякова стукалось по ступенькам, а на руке Ядвиги четко проступила пятерня охранника. Под улюлюкание и свист толпы, несчастных протащили по пыльным улицам поселка. Особо усердствовали «девицы», они швыряли куски грязи, кричали непристойности, касающиеся всего женского рода, от бедняжки Евы до всех дочерей Адамовых.

Они свернули в узкую и такую же грязную улочку, к небольшому одиноко стоящему сараю. Дверца распахнулась, и Роберта с Ядвигой впихнули внутрь. Роберт шмякнулся на пол, как тряпичная кукла. Ядвига упала на колени, выставив вперед руки. Один из охранников дернул здоровенное чугунное кольцо в полу и открыл люк.

Роберта просто спихнули вниз, а Ядвиге предложили спуститься по лестнице. Судя по звуку падения, здесь было не очень глубоко.

– Давай, детка, поработай ножками, – произнес один из гоблинов, хлопая ее пониже спины.

– Руки, – огрызнулась она, лягнув его ногой.

По булькающим звукам Яна поняла, что попала именно туда, куда метила. Лягалась она, конечно, зря, отмщение последовало мгновенно, ее пихнули вниз по лестнице и тут же захлопнули крышку люка, едва не задев по голове. Ядвига не удержалась на шаткой лестнице, оступилась и полетела вниз. Приземление было почти удачным, спасибо Роберту. Ядвига ушибла только коленку, все остальные части тела не пострадали. Роберту же все равно хуже не будет.

В подвале было ужасно темно и неприятно пахло мышами, миазмами и гнилым сеном. Девушка протянула руку и уперлась в холодную влажноватую шершавую стену, она инстинктивно отдернула руку и поежилась. Обогрева здесь не предусматривалось, как и других чудес комфорта. Да, посидишь в этом каменном мешке и заработаешь ревматизм или сума сойдешь от темноты.

Ядвига села рядом с Робертом, обхватив голову руками. Что делать? Этот риторический вопрос требовал разрешения. Но ответа не было.

Взорвать эти катакомбы, к чертовой матери! Да не чем, рюкзачок и оружие остались в хижине у Капитана. Сделать подкоп! Руками копать долго, времени нет, это не Бутырка. Да и бульдозера под рукой подходящего нет. Да что там бульдозер! Даже ложки нет.

Впору в чудеса верить начинай, левитация, медитация, «переход Суворова через стены». Ядвига застонала от бессилия. Она злилась на придурка Тюфякова, не внявшего ее просьбе бежать с острова, на урода Хрюкина, надумавшего перевозить камни таким образом. Злоба душила ее, необходимо выплеснуть эмоции, иначе ее разорвет на части. Ядвига пнула ногой стену, резкая боль тут же привела ее в чувство. Так, теперь нужно посчитать до десяти и успокоиться. Девушка посчитала сто раз по десять, спокойствие так и не пришло. Она попрыгала, поприседала, сделала штук тридцать отжиманий. Не помогло. Кружась в полной темноте в замкнутом пространстве, она чуть не споткнулась о лежащего на полу Тюфякова.

– Роберт, Роберт, – позвала она Тюфякова, пытаясь нашарить в темноте его тело.

Рука наткнулась на что-то мягкое и теплое, значит, живой. Ядвига провела рукой предположительно в том месте, где у Тюфякова должна была находиться голова. Пальцы запутались, кажется, в волосах. Она никогда не замечала, что у Роберта такие длинные волосы, к тому же они как-то странно растут, вниз или он так лежит?…

Сердце Ядвиги похолодело, лежащий рядом был вовсе не Тюфяков. А кто тогда рядом с ней и где Роберт?

– Ой, мамочки! Тюфяков, ты где?! – завопила она в темноту.

– И чего так орать? – произнес кто-то ворчливым, хрипловатым голосом, явно принадлежащим не Тюфякову.

Волосы на голове Ядвиги встали дыбом и зашевелились. Однако, Ядвига была бы не Ядвигой, если бы она верила во всякую хренотень, типа мистики, вампиров, упырей и вурдалаков. Голос принадлежал живому человеку, а раз так, то с ним она могла справиться.

Ядвига протянула руку, но «этого» рядом не оказалось, успел отползти на безопасное расстояние.

– Эй, ты где? – тихонько позвала она его.

– А драться не будешь? – боязливо отозвался неизвестный.

– Посмотрим, – усмехнулась девушка.

– Тогда не скажу, – обиженно произнес он.

– Поговори у меня, сейчас найду и накостыляю, мало не покажется, – пригрозила девушка.

– Ну вот, сразу драться. Между прочим, невежливо лупить хозяина дома, – нравоучительным тоном произнес незнакомец.

– В смысле? – не поняла девушка.

– Это не смысл, это – дом. Я здесь живу, непонятливая какая.

Ядвига совершенно запуталась, она полагала, что их бросили в подвал или что-то в этом роде. Нормальный человек в этой дыре жить не может, тем более называть ее своим домом. Одно из двух: либо он такой же заключенный, свихнувшийся от тягот одиночного заключения, либо он свихнувшийся, обрекший себя на тяготы одиночного заключения… В голове Ядвиги все перемешалось, она запуталось окончательно.

– Слушай, у тебя спички или огонь есть? – взмолилась Ядвига. – Не могу я разговаривать с человеком, которого не вижу. Это меня раздражает!

«Хозяин» подвала закопошился, завозился и через минуту в углу замерцал едва видимы огонек. В колеблющемся свете огарка свечи девушка с трудом разглядела своего таинственного собеседника. Худой, смахивающий на скелет, обтянутый кожей, с длинной-предлинной грязной, спутанной бородой, он смахивал на злого тролля из сказок Гофмана. В другом конце подвала, на грязной куче того, что когда-то было соломой, лежал Роберт. Ядвига бросилась к товарищу по несчастью, нащупала пульс, оттянула веко. Живой! Слава богу. Она пошарила глазами в поисках дипломата и нигде его не увидела. «Черт, его же отобрали в хижине у Капитана», – вспомнила она. Ядвига подняла голову Роберта, подложила под нее побольше соломы и поколебавшись сняла с его шее веревку с ключем.

«Кто знает, как события обернутся, может, ему уже и не…» – она дала себе приказ не думать о самом печальном.

Хоть Тюфяков и был полным придурком, лохом, но она как-то привыкла к нему за время приключений. Иногда он и вовсе удивлял ее своими героическими действиями, как тогда в битве с муренами.

– Мертвяк? – поинтересовался гном, неслышно подкравшись к Ядвиге.

Она вздрогнула от неожиданности и оглянулась. При ближайшем рассмотрении гном оказался еще страшнее. Изможденное лицо, безумные глаза, всклокоченная голова, с копошащими в ней насекомыми.

В этот момент Роберт зашевелился, застонал и, не открывая глаз, начал бредить.

– Не-е-е, не мертвяк, жалко, – разочарованно произнес он.

Ядвига сделала предостерегающий жест, требующий молчания. Она надеялась, что в бреду Роберт скажет шифр и код. Но он звал маму, рыбку, и Бенедиктова…

– Почему? – снова обратилась Ядвига к гному, когда поняла, что и в бреду Роберт будет хранить свою тайну.

– Мертвяки, они хорошие, они полезные, – терпеливо разъяснил он. – Они не дерутся, еду не отбирают и, потом, с них можно одежду снять. Вон у твоего ботинки хорошие, рубашечка… А у тебя нет конфетки? – вдруг жалобным голосом произнес гном.

– Нет…

Гном разочаровано вздохнул и сгорбившись, зашаркав ногами, поплелся в другой угол подвала. Ядвига захлопала по карманам, сейчас уйдет, Господи, чем же его удержать? Она запустила руку в карман брюк Роберта и нащупала там тверденькую пластинку кускового сахара. Остатки аэрофлотовских пожертвований.

– Постой, у меня сахар есть, кусковой, – крикнула она.

Гном развернулся и засеменил к ней, протягивая руки.

Ядвига помахала перед ним пластинкой и спросила:

– Мужик, ты кто?

– Я? Тут живу, – ответил он.

– У тебя имя-то есть? – теряя терпение, спросила она.

– Крот.

– А наверх ты как выходишь? – решила зайти с другой стороны Ядвига.

– Дай сахар, дай сахар, дай сахар, дай сахар, – заканючил гном Крот.

Девушка развернула упаковку и кинула в протянутую руку белый кусочек.

Крот торопливо, боясь, что отнимут, запихал сахар в рот, блаженно сощурился и закивал головой.

– Еще! – требовательно произнес он.

– Как ты отсюда выбираешься? – жандармским тоном рявкнула Ядвига.

Крот, на умственную деятельность которого, вероятно, подействовал сахар, совершенно нормальным тоном произнес:

– А у меня тут лаз есть, норка, вон под кучей соломы, где немертвяк лежит. Я днем гуляю, ночью домой прихожу… У меня редко гости бывают… А ты добрая… Дай сахару, – снова заканючил Крот дебильным тоном, вероятно, минута просветления прошла.

Ядвига бросила ему остатки сахара и кинулась в тот угол, где был лаз. Она отодвинула Тюфякова от стены и, преодолевая брезгливость, начала разрывать свалявшуюся гнилую солому, молясь, чтоб здесь не было мышей, змей, пауков. Ядвига, конечно, была девушкой выносливой, тренированной, с железной нервной системой, но мышей не любила.

Лаз действительно был тут, в этом месте. Но был он такой узенький, что протиснуться в него мог только Крот. Ядвига могла бы попробовать, но транспортировка Тюфякова заметно осложняла дело.

Откуда он появился в этих каменных стенах, с какой целью его соорудили?

Снова застонал Роберт, она склонилась над ним, пытаясь привести в чувство.

– Тюфяков, Тюфяков, очнись, очнись… ну очнись же, придурок! – (слово «придурок» выскочило у нее помимо воли и получилось почти нежным и ласковым).

За спиной Ядвиги снова что-то зашуршало, она оглянулась. Крот протягивал ей консервную банку с водой:

– На, плесни ему водички, может, полегчает.

Водичка попахивала тиной, плесенью, но выбирать не приходилось. Яна оторвала полоску ткани от рубашки, смочила ее и принялась обтирать лицо Роберта, стирая запекшуюся кровь. В тусклом свете огарка Роберт выглядел ужасно, краше в гроб кладут. Серое лицо, темные круги под глазами.

– А, может, того, придушим его, чтоб не мучился? Чего он стонет? – робко высказался гном. – Поможем, а одежду поделим, а?

– Я тебе помогу, я тебе поделю! – рявкнула девушка.

В этот момент Тюфяков открыл глаза, его лицо исказила гримаса боли:

– Ты чего так кричишь? Оглушила, – слабым голосом произнес он.

– Очнулся… – радостно произнесла Ядвига. – А я уж думала все, отгулял.

– Где это мы? – пытаясь разглядеть что-нибудь в полумраке, поинтересовался Роберт.

– Мы, Робенька, в подвале, в казематах, так сказать. Говорила я тебе, сваливать надо, а ты… Ну, да ладно, чего уж там.

– За что это нас? – спросил ничего не помнящий Тюфяков.

– За сопротивление властям, за незаконное вторжение на территорию поселка, за защиту чести и достоинства. Список длинный. Между прочим, выражаю тебе большое дамское спасибо, ты действовал «аки тигр».

Пока Яна посвящала Роберта в события прошедшего дня, участником коих он был, но очевидцем, в силу потери сознания, не являлся, Крот испарился. Покинул свое убежище через дырку в стене. Сделал он это тихо, по-английски, не предупредив своих «гостей», не попрощавшись. Узники только тогда поняли, что они одни, когда Крот не отозвался на зов. Огрызок свечи, любезно предоставленный «хозяином», давно потух, темень была такая, что не видно было собственных рук у самого носа.

– Крот, Крот, Крот, – с каждым разом больше повышая голос, звала Ядвига.

В ответ – тишина.

– Тьфу, придурок, сбежал, – в сердцах проговорила девушка, которая не успела получить и половину нужной информации от этого добровольного узника.

Роберт, который о существовании гнома еще ничего не успел узнать, спросил:

– Яна, ты чего, у тебя с головой все в порядке?

– У меня? У меня все в порядке, а вот у Крота, очевидно, нет.

– Яна, успокойся, разве кроты могут быт сумасшедшими?

Девушка, до которой дошло, почему голос Роберта стал напряженным, засмеялась:

– Ой, Роберт, ты меня уморишь, честное слово. Я не сдвинулась, не надейся. Крот, этот местный житель, отшельник так сказать, диссидент или диггер, называй как хочешь. Живет в этом самом подвале, с жителями поселка почти не контачит. Я когда на него в темноте наткнулась, чуть не обделалась… Думала все, кердык! Вампиры, вурдалаки на ум полезли, все жутики, которые когда-нибудь смотрела.

– Я думал у тебя нервы железные, – произнес Тюфяков.

– Я тоже так думала, да только свяжись с вами и не в такое поверишь, – ворчливо отозвалась девушка, – Короче, Крот показал мне выход отсюда. Только мы с тобой в эту дыру не пролезем. Как говорил Винни: «Это все потому, что у кого-то слишком узкая дверь…», на что другой персонаж этой же сказки отвечал: «Это все потому, что кто-тот слишком много ест»…

– Где, где выход, – перебивая девушку спросил Роберт.

– Ты возле него лежишь, – произнесла она, – не веришь мне на слово? Попробуй. Только лезть в него не советую, я тебя доставать из этой дыры не собираюсь…

Роберт разгреб солому и руками нащупал отверстие. Оно на самом деле предназначалась для дистрофика взрослого или худенького подростка. Даже если их продержат ту без пищи пару дней, в отверстие они не протиснуться.

– Что будем делать? – спросил Роберт, после неудачной попытки воспользоваться лазом.

– И почему это ты у меня раньше не спрашивал, – съязвила девушка, – тогда бы мы с тобой не сидели в этом гребаном подвале, улетели бы как белые люди, сейчас бы сидели в кафе с видом на океан и пили бы холодное шампанское… Я бы в ванной, среди душистой пены…

Фантазии на тему цивилизации были прерваны, раздавшимся сверху скрипом, открываемого люка.

– Эй, ты, – крикнули сверху, выйди на свет.

Роберт и Ядвига поднялись и вышли на середину подвала, куда падал столб дневного света.

– Да не ты, – крикнул охранник, побряцивая оружием, Роберту, – Баба.

Сверху сбросили подобие лестницы, ветхое, скрипящее сооружение.

– Она никуда не пойдет, – собрав все свое мужество, как можно непреклоннее произнес Роберт (получилось правда неубедительно из-за дрожащего голоса).

– Да ну? А с Калашом поговорить не хочешь? – загоготал второй охранник, щелкая затвором.

– Я не собираюсь разговаривать ни с каким Калашом, – произнес Роберт в ответ, оттаскивая Яну в дальний, темный угол подвала.

– Пусти, – вырываясь, тихо произнесла девушка, – Совсем спятил, в Рембо играешь? Калаш – это автомат Калашникова, пристрелят тебя сейчас, как куренка и все. С этими гоблинами надо по другому говорить. Ты, вот что,… попробуй как-нибудь лаз расширить…

– Ну, что, заснула что ли. Считаю до трех. Три! – проявлял нетерпение «приятель» калашникова.

– Иду, иду мальчики, дайте одеться… в порядок привести себя, – игривым голоском произнесла Ядвига.

– Можешь не одеваться, все равно раздеваться придется… Га-га-га, – загоготали гоблины.

– Успокойся, ничего они со мной не сделают, – шепнула девушка, стараясь поддержать товарища по несчастью.

Ядвига заторопилась к лестнице. Подняться было гораздо труднее, чем показаться в подвале. Девушка каждую секунду могла рухнуть вниз, сорвавшись с лестницы, или лестница могла свалиться вниз, не выдержав веса девушки. Ядвига высунув голову наружу прикрыла глаза, после мрака подземелья яркое солнце ослепило ее.

– Пошли, что ли, – пихнул ее в спину один из охранников, – нечего время тянуть.

Ядвига чуть не упала на коленки, но ее подхватил второй охранник, облапивший ее хорошенько.

– Пусти, – прошипела девушка, отпихивая его не в меру похотливые рученки.

Ядвигу повели уже знакомой дорогой, где-то здесь должен быть самолетный ангар. Ага, вот он. Дверь заперта на здоровенный замок. Тогда его не было. Закрыли потому, что догадались, что там кто-то был или по другой причине?

Народу на улицах поселка не было, сиеста у них что ли? Часы отобрали еще там, в хижине у Капитана, там же остался дипломат Роберта. Хорошо хоть ключик с ее шеи не сняли, не придали значения? Посмотрим.

Ядвига думала, что ведут ее к той хижине, в которой завтракал Капитан. Она ошиблась, охранники свернули в боковую улочку, которую девушка не заметила в первый раз. Там, скрытый в зарослях высокого кустарника и пальмовых деревьев стоял крохотный кирпичный домик.

Гоблины постучали в дверь, высунулась уже знакомая Ядвиге, мордочка Колокльчика. Приветливая улыбка на его лице, тут же сменилась неприязненной ухмылкой, обращенной к Ядвиге.

– Капитан велел привести ее, – произнес один их охранников, подталкивая девушку вперед.

– Он занят, очень – слово очень Колокольчик выделил особо, – я не думаю, чтоб Капитан сейчас занимался этой дешевкой.

– Пусть лошадь думает, у нее голова большая. Ты лучше о своей мордашке беспокойся, а то от лишних мыслей морщины появятся… – рявкнул второй, оттирая Колокольчика в сторону.

Ядвига наблюдала за происходящим, не произнеся не слова, теперь она уже могла со всей определенностью сказать, что Колокольчик ни какое ни оно, а самый обыкновенный педик. На острове с женщинами, вероятно была напряженка, вернее без них, без женщин. Ниша была заполнена, женским эрзацподобием. Прям как в анекдоте: «с женщинами у нас хорошо, у нас без женщин плохо».

Интересно почему? Завезли бы шлюх откуда-нибудь, устроили бы бордель… «Тьфу, пакость какая, – оборвала себя Ядвига, – точно у меня с головой проблемы начинаются. Мне бы думать как отсюда ноги уносить, а я… Ядвига, соберись» – мысленно приказала себе девушка, переступая порог дома.

Сюрпризы продолжались. Внутри оказалось очень цивильно и комфортно. Тихонько шумел кондиционер, гоняя прохладный воздух, приглушенный свет ламп, тихая музыка. Жалюзи на окнах. Девушка легонько ущипнула себя за руку. Может быть ей все это сниться? Но происходящее сном не было.

Ядвигу провели в уютный просторный холл, их которого выходило несколько дверей. Охранник указал ей на мягкий пуфик, стоявший в углу и вышел, оставив ее одну.

«Лопух! – пронеслось у не в голове, ты бы мне еще ключи от квартиры оставил, где деньги лежат».

Ядвига вскочила с места и кинулась к окну.

– Р-р-р-р-р, – раздалось за ее спиной, негромкое, но грозное рычание. Девушка оглянулась и замерла на месте. На нее с ненавистью смотрела собака смахивающая на свинью и крысу одновременно, несмотря на ее небольшой рост, вид у псины был устрашающий.

– Собаченька, хорошая собаченька, умница, красивая… – пыталась наладить контакт со зверюгой Ядвига, голос ее предательски дрожал, а колени подгибались.

Не то чтобы Ядвига панически боялась собак, как раз наоборот. В детстве она мечтала стать звериной докторшей, как Айболит, и лечить больных собачек. Но как-то не сложилось и Ядвига стала тем, кем она стала – охотницей за удачей. Просто псина, гипнотизирующая сейчас ее своим холодным взглядом, относилась к разряду типичных, натренированных убийц. Такие ни на сахарную косточку, ни на доброе слово не реагируют, для них самый кайф кого-нибудь драть, кусать, грызть. Такие твари понимают только одно – силу, жестокость. Служат они только тому, кого бояться (пока не загрызут в один прекрасный день своего же хозяина, научившего их убивать, потакать своим смертельным инстинктам).

– Р-р-р-р-р-р, – снова подала голос псина, показывая свою власть. Но нападать сейчас она видимо не собиралась, просто давала понять, чьи в лесу шишки.

В холл выглянул Колокольчик и ехидным голоском спросил:

– Что, уже подружились? Между прочим, она вас баб, терпеть не может. Ревнивица, страшная. Правда «Куколка»? До тебя троих на мелкие кусочки порвала, – Колокольчик оглянулся и свистящим шепотом добавил, – и тебя, коза драная, загрызет!

С этими словами Колокольчик захлопнул дверь, оставив Ядвигу наедине с Куколкой.

Ничего себе имечко для такой уродицы. Ей бы подошло скорее «Акула» или «Пиранья».

Ядвига развернулась, следя за реакцией Куколки, и шагнула к пуфику. Собака не реагировала. Ага, значит сидеть не запрещается, будем сидеть. Сидя думается лучше. Да, мне бы сейчас Бэтмена. Как он там, мой спецкотеночек? Соскучился? Он бы в минуту эту дуру коротконогую отвлек. Уж он бы ей задал жару. Ядвига представила себе эту сцену и улыбнулась. Ну что ж, я здесь не больше двух дней, а нажила уже двух смертельных врагов или врагинь? Если так дальше пойдет все жители острова возненавидят меня и объявят «вендетту». Ядвига потеряла счет времени, про нее будто забыли, никто не заглядывал, не интересовался что с ней. Сколько прошло с тех пор как ее привели: час, два, три? Она не знала.

Наконец ожидание закончилось, дверь скрипнула и на пороге появился давешний охранник.

– Пошли, – приказал он, не глядя на Ядвигу.

– Р-р-р-р-р, – раздалось рычание, как только девушка поднялась со своего места.

– Фу, Красотка, фу, свои – произнес охранник. Слова его успокаивающе подействовали на псину. Она отвернула моду от дверей, положила голову на лапы и закрыла глаза.

– Смотри-ка, слушается, – заговорила Ядвига, пытаясь наладить контакт с мужиком. – Это что слова волшебные или у вас с ней хорошие отношения? А меня послушается?

– Заткнись, – рявкнул охранник. – Раскудахталась.

Д-аа, очень разговорчивый товарищ, теряешь интуицию, Ядвигочка, теряешь. Пора завязывать, пока с тобой не завязали.

Ядвигу повели по коридорчику направо, по лестнице вниз, один, второй, третий пролет. Куда же это, интересно? Домик вроде одноэтажный? Значит есть еще и подземные апартаменты. То что они подземные Ядвига поняла по тому, что по пути вниз им не встретилось ни одного окна.

Спускались они минут пять, а может и все десять. Наконец пришли. Перед Ядвигой оказалась железная дверь с кодовым замком. Охранник быстренько набрал только ему понятную комбинацию цифр, дверь отворилась и… Ядвига очутилась в суперсовременном, комфортабельном жилище.

Здоровенная комната, заполненная разнообразной аппаратурой, увешанная картинами, заставленная различными скульптурами, напоминал запасник музея искусств. Телевизоры, музыкальный центр, комп, сейф, говорили о том, что это все же жилое помещение. Дальше шли двери, ведущие в другие комнаты. Охранник подтолкнул девушка в одну из раскрытых дверей и ушел.

Она очутилась в ванной комнате с джакузи. Ванная комната была выполнена в черных с золотом тонах. Довольно безвкусно, но помпезно и впечатляюще. Краники, блестящие ручки были сделаны из желтого металла, Ядвига готова была поспорить, что это – золото. Почему то ей казалось, что здесь все настоящее.

– Нравиться, – раздался сзади довольный мужской голос.

Ядвига обернулась, в дверях стоял Капитан. В роскошном купальном халате он выглядел не таким злобным, каким показался ей при первой встрече. Это уже хорошо, можно попробовать сыграть с ним в наивную, восторженную дурочку, слегка пококетничать.

– Здорово, просто нет слов! Это все ваше, – произнесла она разводя руками.

– Нет, Папы Римского, – пошутил Капитан, – Конечно мое.

– Это наверное кучу деньжищ стоит – продолжала косить под дурочку девушка, – Вы наверное, миллионер?

– Ну, обижаешь, скорее, миллиардер.

– И откуда у вас такие деньги? Клад нашли?

– Зачем клад? Вот этими, собственными руками, копеечка к копеечке собирал, – дурашливым тоном произнес он, внимательно разглядывая Ядвигу. – Ладно, хватит мне дуньку валять, я тебе не дятел помоечный, чтоб ты мне по ушам каталась, – без перехода, резким тоном произнес он.

Глаза Капитана до этого, смотревшие с хитринкой и лукавинкой враз превратились в острые льдинки:

– Поигрались и будет. Сама все скажешь или допрос с пристрастием проводить придется?

Ядвига поняла, что с этим человеком шутить нельзя, обманывать его нужно как можно правдоподобнее. Вот только как?

– Что, не придумала еще, как соврать? – съязвил он. – Только сразу предупреждаю, история о крушении самолета не пройдет. Мы тут телевизор смотрим, радио слушаем и даже газеты читаем. А если информации не хватает и интернетом не брезгуем. За последние три дня не прошло ни одного сообщения о крушениях самолетов, тем более о морских катастрофах.

– Круто, а я и вправду поверила, что у вас тут доисторическая эпоха. Хорошо замаскировались. А остальные жители поселка знают как вы живете или это для узкого круга посвященных?

– Не твоего ума дела, – рявкнул Капитан, – Как любят говорить в ментовских фильмах: «Вопросы здесь задаю я!» И заметь, пока, я задаю эти вопросы вежливо. Какого рожна вам понадобилось на острове?

Ядвига пыталась придумать что-нибудь убедительное, но пока у нее ничего не получалось:

– Мы на самом деле потерпели аварию, только самолет у нас был крохотный, мы наняли его вместе с пилотом, в частной авиакомпании. Понимаете, мы исследуем джунгли, ищем редких насекомых…

– Ага, я тебя предупреждал, чтоб ты по ушам мне не ездила.

Капитан развернулся и быстрым шагом направился в комнату, к столу, возле которого стоял дипломат.

– А здесь у твоего дружка презервативы хранятся, скажешь, или смена белья? Ты из меня лоха не делай! Это же сейф переносной, вы в нем что бабочек носите? – спросил он, пытаясь ножом вскрыть замки.

– Нет, не делайте этого! – испуганно вскрикнула девушка. (не хватало чтобы этот гад ее камешки увидел). – Там у нас ядовитые брутались ккусулюс! Крайне ядовитые твари, новая разновидность, противоядия еще не найдено… Хорошо, я вам всю правду скажу, – решительно произнесла Ядвига, – Понимаете, мы с партнером, микробиологи! Занимаемся тем, что изучаем ядовитых насекомых и их отлавливаем и готовим препараты на их основе. К нам поступил заказ, найти новое ядовитое вещество, которое не давало бы явных признаков отравления… Я не могу сказать, кем оплачен заказ, это так сказать конфиденциальная информация, – для пущей убедительности Ядвига полоснула ребром ладони по горлу, – Нам нужен был необитаемый остров, чтобы выпустить бруталисов в естественную среду, они ядовиты только в момент спаривания и на период размножения. Но выяснилось, что здешний климат подходит только каждой третьей паре насекомых, они тут будут долго размножаться… А те которые в чемоданчике у них там необходимые условия, они в течение двух недель очень ядовиты… Понимаете, только один человек знал код и шифр замка, это наш заказчик, но он погиб, при аварии. Сейчас, если вскрыть чемоданчик любым другим способом случиться непоправимое…

Ядвига несла и несла всю эту чушь, боясь остановится хотя бы на минуту… Кто такие бруталисы кусулюсы, почему она назвала их так? На этот вопрос она не смогла бы ответить даже себе. Почему она стала рассказывать о микробиологии? Это объяснить было гораздо проще, на заре туманной юности, Ядвига проучилась один семестр на биологическом факультете Ферского Университете. Туда она попала совершенно случайно, за свои спортивные успехи. Ее тренер договорился с ректором, что в обмен на звание студентки, девушка будет представлять спортивную честь университета на всевозможных спортивных соревнованиях. Вид спорта, которым занималась Ядвига был ужасно популярен как в высших эшелонах власть, так и среди рядовых граждан. Постоянно проводились соревнования, вручались кубки имени (впрочем не будем упоминать громкие имена в суе, тем более что наш рассказ не о них). Так вот Ядвига была зачислена на первый курс и не очень обременяла себя учебой, проводя целые дни в спортивном зале, на татаме, отрабатывая всевозможные хитрые удары и приемчики.

Куратор их курса увлекалась микробиологией и молоденькими студентками. Правда, Ядвига не разделял ни ту, ни эту страсть пожилого профессора. По-этому, когда профессор «проконсультировав» всех студенток, кроме Ядвиги, пригласил девушку на дачу, для более «глубокого погружения в учебный материал» (эти слова принадлежали самому профессору), получил не только вербальный, то бишь отказ на словах, но и угрозу физической расправы. Ядвига, бывшая чемпионкой университета по каратэ и конфу, пригрозила: «Один удар и вы, уважаемый профессор, кастрат.» Профессор словам не внял, отказ только раззадорил полинявшего Дон Жуана. Он начал грязно домагиваться Ядвиги: не ставил зачет, заваливал на экзамене, не принимал курсовую работу, подстерегал в коридорах института.

В конце концов девушка не выдержала, она назначила профессору свидание в номере самой престижной гостиницы Ферска. Ядвига обратилась за помощью к собратьям студентам с факультета журналистики того же университета. Мало того, она позвонила на ферское телевидение в передачу: «Грязное белье Ферска» и предложила снять репортаж на сенсационную тему: «домагивания».

Так в тот вечер, ничего неподозревающий любитель микробиологии и хорошеньких студенток, оказался в гостиничном номере, где его уже ждала прекрасная Ядвига в соблазнительном белье с наручниками и хлыстом в руках. Профессор разделся, обнажив свое старческое дряблое тело и покорно улегся на широкой гостиничной кровати, давши себя приковать. Сверху с хлыстом в руках устроилась полуобнаженная Ядвига. В самый подходящий или неподходящий момент, дверь номера отворилась и в комнате появились студенты журфака, щелкающие фотоаппаратами и оператор с местного телевидения. Ядвига незаметно улизнула, предварительно дав интервью, в котором сыграла роль несчастной жертвы сластолюбивого профессора, оставив старичка на съедение акулам пера.

Тем же вечером репортаж пошел в эфир. На следующий день его повторили трижды, все желтые и не очень газеты Ферска напечатали фотографии, сделанные студентами журфака. Дело получило огромный резонанс, как выяснилось среди студенток, соблазненных профессором были и несовершеннолетние. От тюрьмы профессора спало только заступничество родственника жены, занимавшего высокий пост в Ферске. Жена, которая к слову сказать, была на двадцать лет моложе своего резвого супруга, ушла от него, забрав детей. Профессора поперли из преподавателей университета, но и Ядвиге пришлось покинуть стены учебного заведения, так как университетские преподаватели сплотились против нее, проявив корпоративную солидарность.

Теперь, дорогой читатель, вам должно быть понятно, почему Ядвига вспомнила о микробиологии. Но вернемся к Капитану. Как это ни странно, рассказ Ядвиги, показался ему достоверным. А может он только сделал вид, что поверил девушке. Он потребовал, чтобы Ядвига подробно рассказала о том, как они добрались до поселка и начертила маршрут по карте.

Тут ей скрывать было абсолютно нечего и она поделилась информацией, в надежде что Капитан начнет ей если не доверять, то хотя бы перестанет видеть в ней опасного врага, которого необходимо уничтожить. Оставалась только одна проблема, Тюфяков. Необходимо было как-то передать ему разговор с Капитаном. Роберт должен говорить про их экспедицию тоже самое, что и она. Мальвина понимала, что Капитан, стреляный воробей и наверняка захочет побеседовать с ее «компаньоном».

– У меня к вам просьба, – как можно обольстительнее улыбаясь, проговорила девушка, – нельзя ли как-нибудь моего Тюфякова освободить, он тут вообще не при чем. Он, если честно, даже не знает, что мы тут делаем. Я от него, скрываю так сказать, «темную» часть нашего проекта. Он просто типичный «ботаник» – пестики-тычинки. В финансово-криминальных вопросах вообще ничего не смыслит. Я чтобы он во все это не вникал, сказочку придумала, он в нее верит и мне не мешает. И потом, когда вы нас переправите на Большую землю? Мне этот ваш остров уже до чертиков надоел.

– Насчет лоха твоего, я подумаю, а насчет того, чтобы с острова сдрызнуть, это ты даже не надейся. Отсюда только один путь, вперед ногами. Ну а поскольку из женщин на острове ты одна, предупреждаю сразу – никакого бардака не потерплю! Что с тобой делать я подумаю еще, а пока посидишь вместе с ассистентом в подвале. Мне сейчас некогда. Да, советую о том, что ты здесь увидела не распространяться, а то придется обрезать твой язычок.

– Как это что делать? – возмутилась девушка, – тут никакого «бардака» как вы выразились, разводить не собираюсь. Болтать, тем более.

– Ты может и не собираешься, – усмехнулся Капитан, – охотники и без тебя найдутся.

Капитан нажал кнопку, встроенную в крышку стола, дверь отворилась и на пороге появился охранник.

– Отведешь ее обратно, дашь им поесть, матрасы.

– Могу я хотя бы получить свои вещи? – возмущенно произнесла Ядвига.

– Вещи? – нахмурил брови капитан, – у нее были вещи? – спросил он у охранника.

– Ну Это… был мешок, его Колокольчик взял, сказал вы разрешили.

– Так, опять? – рявкнул Капитан, – Позови его быстро.

Охранник пулей кинулся к дверям и через пару секунд вернулся, тащя за руку Колокльчика.

– Где ее сумка? – произнес Капитан, отвешивая оплеуху Колокольчику, которого все еще держал охранник.

Огромные глаза наполнились слезами, длинные ресницы захлопали, словно крылья бабочки.

– Пусти, противный, – вырываясь из рук охранника, пищал Колокольчик, – ничего я не брал. Нужно мне… Подумаешь, там только тряпки… косметики даже нет, ножи дурацкие…

– Чтоб через пять минут у меня на столе вещи лежали – заорал Капитан, – ты меня уже достал… Пора тебя в отель отправлять к остальным, совсем зарвался!

Угроза Капитана подействовала, он бросился перед Капитаном на колени, рыдая и умоляюще протягивая руки:

– Не надо в отель, не надо-ооо, я все… Я без тебя не смогу-ууу, ты…

Капитан брезгливо поморщился, отталкивая слюнявые губы Колокольчика, пытающегося облобызать руки благодетеля.

– А это все из-за нее, из-за сучки этой… – поняв, что его разжаловали или вот вот разжалуют из любимцев или любимец, Колокольчик кинулся на Ядвигу с кулаками.

Охранник кинулся на него, пытаясь оттащить от Ядвиги, которая пыталась спасти лицо от острых отполированных коготков Колокольчика. Наконец ему удалось это сделать, он поволок упирающегося педика из комнаты, тот на минуту замолчал, повернул искаженной мукой лицо к Капитану и произнес:

– Ты еще пожалеешь, из-за нее у тебя будут крупные неприятности, и так мужики недовольны, что ты себе бабу заграбастал. Не по понятиям это…

Что «это» Ядвига не расслышала, она была потрясена разыгравшейся трагедией, прям Шекспир, только не Отелло ревнует, а «Дездемона». На Капитана же произошедшее никакого впечатления не произвело, а может он просто не подал виду. За Ядвигой спустился другой охранник, по дороге им опять не встретился ни один житель поселка, только собаки рылись в мусорных кучах, да попугаи носились с ветки на ветку как угорелые. Попугаев здесь водилось в изобилии, как в обыкновенном российском городке воробьев и голубей.

По дороге «домой», а этот подвал может надолго стать их пристанищем, Ядвига переваривал произнесенные Колокольчиком слова, о том что местные не довольны. Ядвиге вовсе не хотелось стать забавой для местных, изголодавшихся по женскому телу, бандитов. Не хватало чтоб они аукцион устроили или соревнования. Победитель получает все! Фиг вам, древнее индийское жилище. Ядвига Никитенко никому из вас не достанется. Харей не вышли!

Девушка мучительно раздумывала над свои положением. Она, провела в самом логове несколько часов, а так ничего не узнала. Что делать? Что делать – бежать надо!

– Бежать? – это первое, что произнес Роберт в состоянии близком к истерике, после того, как Ядвига пересказала ему беседу с Капитаном, – Да, это же так просто. Сейчас мы с тобой поднимемся по лестнице и побежим, побежим и никто нас не остановит, нас не заметят, нас не догонят… Еще перышка для легкости добавят, и маршрут подскажут…

– Прекрати юродствовать, – одернула его Ядвига, – не тебе одному тяжело. Мне, между прочим, еще хуже. Я на этом дурацком острове – одна баба. Тебя просто убьют, если что, а меня… – нервы Ядвиги не выдержали и она всхлипнула (если честно, сделал она это для того, чтобы прекратить истерику Роберта, у нее просто не было сил, утешать или поддерживать кого-нибудь. Хотелось забиться в угол, отрешиться от всего).

– Извини, – виновато произнес Роберт, – я просто так за тебя переволновался, думал сума сойду. Самое страшное – это неизвестность… Прости, пожалуйста…

– Проехали, – устало произнесла Ядвига, устраиваясь на каменном полу.

Ложиться на кучу гнилья было выше ее сил. Девушка закрыла глаза и попыталась расслабиться, используя приемы аутотренинга. Испытанный способ сработал и на этот раз, через десять минут Ядвига дремала. Возле нее сидел Роберт, спать ему не хотелось, но ничего другого в этой кромешной темноте не оставалось.

* * *

Они шли по компасу сквозь мокрые джунгли. Иногда дорога была приличной. Приличной, конечно для этих непроходимых мест. На самом деле это была узкая, извилистая тропа, проложенная дикими зверями (думать о том, насколько дикими, они себе запрещали, им и без того хватало стрессов и неприятных ощущений.) Тогда им удавалось пройти довольно большой отрезок пути без особых усилий. Потом вдруг тропинка уклонялась в сторону от нужного направления, а может они просто теряли ее из виду. Тогда приходилось пробивать себе дорогу, борясь за каждый сантиметр пути. Чебурек, идущий впереди, здоровенным секачом прорубал лианы, сплетение кустов, ветвей деревьев. Работа двигалась медленно, притупившееся лезвие ножа (хотя уверяли, что это настоящая дамасская сталь, которой не будет сносу. Нет, нельзя верить людям, особенно коммивояжерам и продавцам-консультантам), скользило по эластичным стеблям лиан, гибким веткам, не перерубая их.

Приходилось подменять впереди идущего. Кто-нибудь то и дело скользил на мокрой траве, спотыкался о поваленное дерево, кочку, цеплялся ногой за тянущиеся по земле лианы, падал, сбивал с ног того, кто был впереди. Приходилось внимательно, до рези в глазах, всматриваться, куда ставить ногу, чтоб не навернуться. Это тоже не прибавляло скорости.

Пронизанные дождем джунгли, казались особо неприветливыми, даже враждебными. Они шли медленно, в полном молчании, стараясь экономить силы. Только Громила тихонько поскуливала, едва слышно бормоча что-то себе под нос. Дождь со всех сторон, ливший стеной, лианы и листва, все это ограничивало видимость. Мальвина, бредущая сзади, видела только спину Громилы, а Бенедиктова и Чебурека уже было невидно. Вода струилась по голове и лицу, промокло все, даже тоненькие кружева ее трусиков. Капли дождя скользили по голому черепу девушки, не задерживаясь, и сразу же попадали за шиворот. Отсутствие волос, которое до недавнего времени, казалось преимуществом, в этих оторванных от цивилизации местах, сейчас представляло собой большое неудобство. Мальвина завидовала Чебуреку с его пышной шевелюрой и оттопыренными ушами. Ему за шиворот попадает хотя бы часть воды, та которая не скапливается в волосах или не стекает по ушам. Бенедиктов, не расстающийся со своей дурацкой шапочкой колониста, тоже бы в выигрышном положении. Это дурацкая кепка, вызвавшая массу иронических замечаний, прекрасно заменила ему зонтик.

Внезапно лес закончился, открылось небо, затянутой огромными серыми тучами. Они почти уперлись в гору.

Подъем оказался долгим и трудным. Они с трудом добрались до вершины и взобрались на плоскую площадку. Пройдя немного вперед, они очутились у края крутого спуска. Какая ирония, взбираться наверх, только для того, чтобы спуститься вниз. У их ног, расстилался океан, где-то там был Тюфяков с чемоданчиком.

Попасть вниз, туда где, должен был быть Роберт, не представлялось никакой возможности. Спуск вниз представлял собой абсолютно отвесную стену, по которой без особого снаряжения спуститься было невозможно. Да и спуск занял бы как минимум пару дней, лишних дней у них в запасе не было.

Для Бенедиктова оставалось загадкой, как Тюфякову так быстро удалось перебраться через горный хребет. Возможно, он шел в другом месте, более удобном для прохождения. А может просто, обогнул остров по воде.

Задача усложнялась тем, что им предстояло спуститься в ущелье и снова подняться на гору, чтобы наконец-то добраться до океана. Они шли вот уже несколько часов, но удобного спуска не было.

Удача, как всегда, улыбнулась неожиданно. Они набрели на ручеек, который дальше превращался в реку, несущие свои воды в океан.

– Это безумие, – сразу же заголосил Громила, как только понял, что задумала Мальвина. – Я не камикадзе, в лодку не сяду! Мы разобьемся о скалы, мы захлебнемся в воде, мы сядем на рифы… Мы… мы…

– Чавкало закрой, – вдруг резко гаркнула Мальвина, она сама понимала, что путь вниз, которым собиралась воспользоваться, очень и очень рискованный, но другого то не было? Ей и самой, без причитаний Громилы, была очевидна вся сложность такого спуска.

Чебурек, который почувствовал возможность реабилитации, подал голос:

– Ну ты умник, не можешь – научим, не хочешь – заставим. Не хочешь в лодке, полетишь как птица, я тебе еще пенделя для легкости отвешу.

Бенедиктов все это слушал молча, не выдвигая ни «за» ни «против» проекта Мальвины. Спуск был безусловно сложным, н возвращаться назад через джунгли к океану была так же сложно и рискованно. Запасы пищи шли к концу, самолет который должен прилететь за ним, будет через пару дней ждать на побережье.

Мальвина не стала тратить лишних слов, она достала пистолет и поигрывая оружием, приказала надувать лодку. Некоторое время лодку несли на руках, до того момента пока тоненький ручеек с мутноватой водой не обрел достаточной «судоходности». Спуск по горной реке дело довольно трудное, постоянно нужно быть наготове, чтобы не наткнуться на здоровые валуны, не вывалиться из лодки, не окунуться в холодную воду. Зато, по скорости это чем-то напоминает езду в скоростном лифте.

Болтать было некогда, любоваться пролетающими красотами, тем более. Бенедиктов и Чебурек, ловко орудую веслами пока справлялись с рекой, Ядвига напряженно всматривалась вперед, предупреждая о встречающихся опасностях. Громила…

Громила сидел с закрытыми глазами и пробовал молиться. Молитва его была смесью обращений ко всем известным ему богам: иудейскому и христианскому. Дело в том, что по рождению Громила был Рабинович Давид Моисеевич, а по паспорту Робинов Давыд Михайлович. Одна его бабка, которая по материнской линии была еврейкой, водила мальчика в синагогу, готовила мацу и справляла субботу. Другая, по отцовской линии, верила в Иисуса, пекла куличи, справляла пасху и водила маленького Давыдку в церковь.

Вырос мальчик не веря ни в того, ни в другого бога. Но сейчас, он вспомнил все, чему учили его в детстве, пытаясь из того, винегрета, который хранился в его памяти состряпать одну, общую молитву.

Сейчас он готов был пожалеть, что встал на этот, казавшийся ему романтичным путь бандита. Он проклинал тот день, когда эта дурацкая мысль пришла в его умную голову. И все потому, что он решил будто его жизнь пресна и скучна, что в ней нет места подвигу. Вначале, он пытался приткнуться в органы, чтобы бороться что организованной преступностью, но там, взглянув на его анкету, медицинскую карту и три диплома о высшем образовании, решили, что слишком образованным сумасшедшим евреям в их рядах места нет.

И тогда Рабинович решил попробовать свои силы с другой стороны баррикады. Через знакомых, знакомых его знакомых он получил рекомендацию (скрыв свое происхождение, образования и степень IQ). Пройдя испытание, заполнив множество анкет, побеседовав с психологом, пройдя медицинское обследование был зачислен в банду Черепушки. Давыд-Давид уже представлял себе, как он поднимется по служебной лестнице, дослужиться до бригадира, а потом… Вместо этого, ближайшей карьерной перспективой было место утопленника при выполнении поручения по поиску Тюфякова. Оставалось только молиться и он молился, тихонечко, чтоб его не засмеяли товарищи.

Молиться же нужно было всем сидящим в этой лодке. Потому как они даже не предполагали, какой опасности подвергают себя, отважившись на этот спуск.

Горная река само по себе опасная вещь, выкидывала их лодку в океан, который мог стать их братской могилой. Длинная гряда скал, большая часть которых была скрыта под водою, представляла собой наибольшую опасность. Подводные скалы вдавались далеко в океан, за скалами тянулась песчаная отмель, образуя здоровенную косу. Сильное и бурное течение, подходившее к самой косе, делало это место опасным для небольших лодок, яхточек и пловцов. Если несчастный попадет в это течение, то его может унести в открытый океан, а может швырнуть о скалы. И в том, и в другом случае исход малоприятный.

Бурное течение подхватило их в океане, лодку понесло с такой силой, что Громила выронил выронил весло, один же Бенедиктов справиться с ним не мог. Все крепко-накрепко вцепились за борта, чтобы не выпасть. Лодку уносило все дальше и дальше от берега в океан. Смерть от голода, жажды или солнечного удара, – выбирай на свой вкус. Запасов пресной воды и пищи у них оставалось совсем мало. На небе не было видно ни одного облачка, к тому же, установился полнейший штиль. Если бы не это, они могли попытаться соорудить подобие паруса из парашюта и весло, но увы! Вторым веслом Бенедиктов пыталась хоть как-то грести, Мальвина и Чебурек пытались помогать ему руками, но ничего не помогало.

И все же, провидение помнило о них, а может боги услышали полубезумные бормотания погрузившегося в транс Громилы. После нескольких часов полнейшего штиля подул ветер, ветрище, который понес лодку к берегу. Они попытались соорудили мачту, прищемив пару раз пальцы, чуть не уронив весло за борт, едва не сбросив в воду зазевавшегося Громилу… Наконец им удалось поднять парус, лодка направлялась к берегу.

На счастье «моряков», им удалось выбиться из течения и подойти к берегу. Выбравшись на твердую землю, и не веря в счастливое спасение они, готовы были целовать песок на котором лежали без сил. Не было сил даже на то, чтобы отползти в тень. Пролежав какое-то время на солнцепеке они кое-как доползли до ближайшей тени от пальм и забылись глубоким тяжелым сном.

Первой очнулась Мальвина, их выбросило в довольно уютной лагуне. Тихая голубая лагуна была полна всевозможной рыбой, это давало возможность сохранить запасы сухого пайка, необходимого для продвижения вглубь острова.

– Вставайте, хватит дрыхнуть, – растолкала девушка дремавших мужчин.

Зрелище ее команда представляла собой жалкое: изнуренные, лохматые, поцарапанные, они больше всего походили на бомжей или потерпевших крушение матросов выкинутых на необитаемый остров. Да, надо бы им дать отдохнуть…

– Ну что мужики, у меня для вас две новости, одна приятная, другая не очень… С какой начать? – произнесла она, разглядывая сильную половину своего отряда, выглядевшую такой слабой.

– С плохой, – уныло произнес Громила.

– Ни с какой, – отозвался Бенедиктов, намереваясь снова улечься на песок.

– Веди себя правильно, – произнес Чебурек, отвешивая оплеуху Громиле, он как всегда старался выслужиться перед Мальвиной.

Эта оплеуха предназначалась наглому Бенедиктову, но поскольку они были в разных весовых категориях. Чебурек благоразумно выбрал другую жертву.

– Кончай базар, – строгим голосом, как воспитательница на прогулке, произнесла девушка. – Быстренько встали, занялись делом. Разобьем лагерь. Бенедиктов – собирать дрова для костра, Громила и Чебурек – на ловлю рыбы.

– Это, хорошая или плохая новость, – спросил Бенедиктов, который не торопился никуда идти.

– Мы, здесь останемся пока вы в форму не придете, а то на вас без слез не взглянешь…

Обрадованные кратковременным отдыхом, Чебурек и Громила кинулись растягивать парашют между двумя пальмами, указанными Мальвиной. Там цветущий кустарник образовывал с двух сторон барьер, импровизированные стены. Вместо третей стены был проем, который сыграл роль окна с видом на зеркальную гладь лагуны.

– Прямо, как у Робинзона Крузо, – произнес Чебурек, рассматривая временное жилище.

– Ты еще и буквы знаешь, книжки читать умеешь, – съязвил Громила, он никак не мог забыть отвешенную оплеуху.

Чебурек, поглощенный заботами, не обратил внимание на эти подколки. Он принялся рвать пальмовые листья, чтобы соорудить из них постели. Когда ложе было готово, он растянулся на нем, вытянул ноги, раскинул руки и устремил взгляд на океан.

Громила, продолжал язвить:

– Ты, Чебурек, прям как с рекламы Баунти. Такой же длинный…

Чебурек глуповато улыбаясь, любовался видом. Жизнь казалось прекрасной и удивительной. В эту минуту он был рад, что бросил свою деревню и оказался здесь, на тропическом острове. Как говориться, спасибо дяде Черепушке, за наше счастливое детство.

Мальвина пошла купаться, наслаждаясь одиночеством. Лагуна была огромной. Горьковато-соленая вода, необыкновенно прозрачная, позволяла ей разглядывать дно.

Чебурек продолжил благоустраивал лагерь. Он где-то раскопал выброшенный на берег деревянный ящик и соорудил из него подобие стола. Натаскал кокосовых орехов, собрал пирамидку из спелых бананов. Гроздья бананов ожерельем развесил вдоль импровизированных стен.

Громила ловил ловил рыбу, лагуне. Он придумал довольно оригинальный способ, заманивая их в канавы на песке. Бестолковые рыбы, абсолютно непуганые, устремлялись в эти канавки, заполненные водой. Там то и собирал урожай, Громила.

И только Бенедиктов ничем не был занят, он бродил вдоль берега с мрачным видом, жалуясь в слух самому себе, его разбил радикулит:

– Я уже вышел из этого возраста, туристические походы, игры в бойскаутов – мне противопоказаны.

– А вы ванночку горячую примите, – посоветовал Громила, когда Бенедиктов в очередной раз прошел мимо него. – Я вас с удовольствием зарою…

– Я сам тебя зарою, урод! – заорал Бенедиктов. – Искать будешь днем согнем, с собаками не найдут… Да я тебе по граблям так настучу, что отсохнут, в носу поковырять будет нечем.

– Да вы, что?! Я имел в виду обыкновенную песочную ванну, – начал оправдываться Громила. – Горячий песочек хорошо при радикулитах помогает, у меня бабка всегда так делает…

Слова Громилы были убедительны, а лицо выражала неподдельное уважение и сострадание. Аскольд решил, что можно попробовать. Он нашел подходящее местечке и попытался зарыться. Однако, самому зарывать себя в песок оказалось несподручно.

– Эй, профессор, – позвал он Громилу, – иди, помоги.

Громила не заставил себя долго ждать, тем более, что Бенедиктов в их маленькой группе обладал определенным весом, к нему прислушивалась даже Мальвина. Так почему же не помочь нужному человеку? Он старательно, высовывая кончик языка от напряжения, сантиметр за сантиметром, засыпал тело Бенедиктова, а рядом, чтоб падала тень, вкопал ветку с широкими листьями.

– Может это… мух поотгонять? – подобострастно произнес он, – Я могу мне, не трудно. Для хорошего человека…

– Вали, я один побыть хочу, – отблагодарил его Аскольд.

Обиженный Громила побрел к своим канавкам. Ну ничего, вот он наловит много рыбы и тогда все удивятся и пожалеют, что недооценивали его. С удвоенной энергией Громила принялся выкапывать канавки и собирать рыбу.

Мальвина, вдоволь наплававшись, вскарабкалась на выступающие из воды камни, возвращаться в лагерь к этим придуркам не хотелось. Интересно, как там Черепушка, что делает? Мальвина мечтательно прикрыла глаза, вот вернется она с бриллиантами и докажет шефу, что хоть она и женщина, но стоит пятерых мужиков. И тогда… Девушка почувствовала, как что-то мертвой хваткой схватило ее за ногу.

– Вот черт, нога застряла, что-ли?

Мальвина попыталась высунуть ногу, провалившуюся в узкий излом. Нога не поддалась, хотя отверстие было довольно широким.

– Эй, кто-нибудь, – позвала девушка, – Помогите.

На помощь никто не спешил. Девушка чувствовал себя по-дурацки, оказаться в каменной ловушке, беспомощной. Что может быть отвратительнее.

– Вот уроды, как в кустах по нужде присядешь, уединиться захочешь, все тут как тут. А как надо, ни одной живой души! – в сердцах произнесла она.

Девушка начала дергать ногой, вращать щиколоткой, опустила руку, пытаясь высвободить ногу. Мистика какая-то, места достаточно, почему тогда нога не вытаскивается? Мальвина опустилась на одно колено, наклонила голову, пытаясь рассмотреть, что же ей мешает. Она вздрогнула от неожиданности. Из воды на нее взглянули злые глазки на багровом мешке с изогнутым клювом. Это был спрут.

Мерзкий гад своими холодными щупальцами плотно обхватил ногу, как будто надеялся утащить ее на дно. Девушка изо всех сил дернула ногу, но спурт не пускал, она поднатужилась и дернула ногу резко, со всей силы, так, что чуть не потеряла равновесия. Волоча ногу, скачками, увлекая за собой мерзкую тварь, девушка двинулась к берегу. Спрут мотылялся за ней по камням, как консервная банка, привязанная к хвосту кошки. Мешок слизи все еще надеялся использовать в хозяйстве ступню девушки. С этим грузом она нырнула в воду, и стараясь как можно быстрее плыть, добралась до берега. Как только она достигла горячего песка, спрут разжал щупальца, и мелкими шажками, если конечно это слово уместно, попятился к мелководью, как будто грозя девушке.

– Что, слизняк, не нравится, – крикнула она ему вслед, – пузо печет? Урод.

На щиколотке остались темные следы, Мальвина набрала горсть песка и принялась оттирать след, ей все еще казалось, что она ощущает на коже холодные липкие щупальца спрута. Теперь ей хотелось к людям, быстрее, быстрее прочь от этого места. За каждым камешком ей казались мерзкие глаза, крючковатые носы или отвратительные глаза.

Она почти бегом неслась по песку, к лагерю и не заметила голову Бенедиктова, торчащую из песке. После горячей песочной ванны Аскольду полегчало, спину отпустило, но выбираться из песка он не торопился, приятная дрема окутала его тело, шум прибоя навевал сон. Короче, Бенедиктов был совершенно не готов к дальнейшему развитию событий, а Мальвина тем более. Девушка споткнулась об эту самую голову, и упав, накрыла ее своим телом. В районе обнаженного живота она почувствовала какое-то шевеление и глухой голос будто идущий из ее собственной утробы произнес:

– Мать твою!.. Охренели, б…

Если бы на ее лысом черепе были волосы, то они зашевелились бы. Кадр из фильма ужасов про пришельцев. Мальвина замерла, боясь шевельнуться. Слабая надежда теплилась в ней, что голос раздающийся из ее живота – просто разыгравшееся воображение, нервы, вызванные нападением спрута. Но голос раздался снова.

– Слезь с меня, идиотка! – требовал собственный мальвинин живот.

Ноги и руки отказали Мальвине, язык тоже. Она могла только тихо мычать.

– М-м-мммммаммаааа!

Песок под девушкой зашевелился и какая-то неведомая сила оттолкнула ее в сторону. Весь в песке, разъяренный, сыпя ужасными ругательствами, на свет показался Бенедиктов.

– Под ноги смотреть надо, дура лысая! Курица вареная, идиотка долбанная! Мальвина херова… (это были самые приличные из употребленных Аскольдом Варлаамовичем слов). Девушка, тупо уставившись на свой живот, ни на что не реагировала, она была в шоке. Бенедиктов мог палить из пушек, мог глотать шпаги, ходить по огню или лежать на гвоздях, Мальвина все равно оставалась бы равнодушной. Слишком большое потрясение испытала она. Собственно говоря, дорогой читатель, неизвестно как бы повели себя вы, заговори с вами ваш собственный живот.

Аскольд сообразил, что с Мальвинкой не все в порядке. Он хлопнул ее по щеке, раз, другой, со всей силы. Никакого изменения в состоянии девушки не произошло. Тогда он схватил ее в охапку и потащил к воде. Перевернув вниз головой, он окунул девушку в соленую воду, потом достал, потом снова окунул и снова достал.

– Ап-ап-ап-ап, – хватала ртом воздух Мальвина, периодически вынимаемая из воды. И только когда она попыталась вырваться из цепких рук Бенедиктова и заорала:

– Пусти, урод! Я в порядке!

Аскольд прекратил водные процедуры.

Мальвина, отплевываясь, присела на песок. Встать и идти сил у нее не было.

– Очухалась? – участливо поинтересовался Бенедиктов, – Если ты такая нервная, дома сидеть нужно, Санта-Барбару по телевизору смотреть, носки вязать, а не по островам шасть, бриллианты искать. Не бабское это дело… – ехидно добавил он.

Однако Бенедиктов все же был дамским угодником, он подал Мальвине руку и помог встать с песка. Девушка на негнущихся ногах побрела к лагерю. Сил на объяснения с остальными членами группы не было. Бенедиктов тоже не стал вдаваться в подробности случившегося. Он все еще зависел от Мальвины и нуждался в ее помощи.

Девушка рухнула на пальмовые листья и заснула, даже не сказав, кто и в каком порядке будет нести ночную вахту. Бенедиктов, по праву старшего и более опытного, взял временно командование парадом на себя.

– Мальвину не трогайте, бросим жребий кому первому дежурить.

Аскольд Варлаамович понимал, что явное возложение на себя обязанностей командующего вызовет бунт Громилы и Чебурека. А жребий – дело случая, вещь не обидная, справедливая. Первым, выпало дежурить Чебуреку. Против фортуны не попрешь. Фортуна в тот вечер показал ему язык во второй раз. Готовить ужин, выпало то же ему.

На ужин была рыба, собранная Громилой.

– Ты не переживая, я рыбу чистить не умею, – «утешил» его Громила, – все равно тебе пришлось бы готовить Ты у нас деревенский, к природе ближе, хозяйственный, – польстил Громила.

– Ага, раз деревенский, значит лох, да? – обиделся Чебурек на намек на свои крестьянские корни.

Он собрал рыбу, нанизанную на острую палку, взял ножик и отправился к воде. Чистка рыбы несколько отвлекла его от обидных мыслей. Пока он чистил рыбу Громила и Бенедиктов развели костер, соорудили подобие мангала. Рыбу было решено пожарить на манер шашлыка. Соль, специи нашлись в мешочке с сухим пайком. Для большего цимуса Громила предложил полить рыбу соком диких лимонов, росших неподалеку (его бабушка, та что готовила мацу, всегда поливала рыбу лимонным соком). Ужин получился пальчки оближешь, свои и соседские, если дадут. Долю Мальвины отделили сразу же, что бы увлекшись не сожрать случайно.

Ужинали они у догорающего костра, в опускающихся сумерках. Вечер был тихий, безветренный, спокойный Они сидели в лунном свете на берегу океана и смотрели на дорожку убегающую куда-то далеко, туда где должны быть люди. Запах девственного леса, соленого моря, шорох ветра в траве и листьях пальм, стрекот каких-то насекомых, напоминающих цикад, пенящиеся гребни – все это настраивало на романтический лад, даже такого закоренелого циника как Бенедиктов. Ему казалось, что сейчас на горизонте появиться старинный фрегат с белыми парусами, а…

«Тьфу, пора идти спать, пока читать стихи не потянуло,» – подумал Аскольд Варлаамович, оглядываясь на задумчивые лица товарищей, чьи глаза были устремлены на луну.

– Пошли спать, кто знает, что у нас завтра будет, – тоном, не допускающим возражения, проговорил он.

Громила, кинув последний раз на лунную дорожку взгляд, его видения были более романтичны, на том само фрегате плыл он, плыл на встречу чернокой, черноволосой кудрявой красавице… (Надеюсь, читатель простит нас за это лирическое отступление, но ведь даже бандиты имеют право на романтические грезы, хотя бы раз в жизни).

Бенедиктов и Громила ушли в палатку, а Чебурек остался на посту. Огонь он решил не разводить. Было лень собирать сучья, снова разжигать костер. Ночь была светлой, теплой, опасности не предвиделось. Чебурек соорудил себе ложе из спального мешка, достал крупную рыбешку, предусмотрительно спрятанную от товарищей и только собрался приступить к трапезе, как перед ним возник Бенедиктов.

– Пайкой такой не подавишься? – произнес он, насмешливо разглядывая Чебурека и его рыбу. – Тебя, что в детстве не учили? Крысятничать у своих нехорошо! Ну ничего, на зону попадешь, там тебя быстро научать родину любить.

– Чего крысятничать, чего? Мне как дозорному усиленное питание положено, потом я на учете по дистрофии состою, могу карточку показать… И вообще, я сирота, у меня мамки нет, у меня папки нет… Меня, между прочим, бабка старенька воспитывала на одну пенсию… – заканючил Чебурек.

– Захлопни варежку, – брезгливо поморщась, проговорил Аскольд, – жри – не подавись, сирота казанская.

Бенедиктов удалился в кусты и, пожурчав, вернулся в палатку. Манипуляции Аскольда Ваарлмовича не испортили аппетит Чебуреку, он обглодав все до последней косточки, похлопал себя по ставшему тугим, как барабан, животу икнул и довольно улыбнулся.

Наконец-то все замерли, выбрав удобное положение для своих уставших тел и лагерь погрузился в дремоту. В этой тишине Чебурек услышал подозрительное приближающееся шуршание. Он оторвал голову от спальника и вгляделся в темноту. Со стороны воды на лежащего Чебурека двинулась армия крохотных крабиков. Таких Чебурек видел днем. Они сидели на мертвой птице и пощелкивая клешнями объедали ее. Крохотные создания за несколько минут оставили одни косточки от довольно крупной тушки. С виду они были не страшные розоватые, размером с кулак, но действовали не хуже чем рыбы-пираньи, но при солнечном свете показались они Чебуреку не страшными.

Теперь те же самые, а может их собратья, выстроились на небольшом расстоянии от спальных мест. Крабы приближались, медленно, но верно. Они надвигались на неподвижно лежащего Чебурека. Он же, завороженный движением, загипнотизированный их стебельчатыми глазками, лежал не в силах пошевелиться или вымолвить ни слова. На него будто напал столбняк. Крабиков было так много, что песка под ними было не видно. Воображение услужливо нарисовало картину: крабики, погружающие свои клешни в его, чебуреково, молодое, ушастое тело. Вот они отгрызают ноги…

– Твари, противные, брысь, – шугнул их Чебурек, придя в себя.

Он размахнувшись кинул камень в самый центр крабьего полка. Это вызвало небольшую панику, они отступили и замерли в ожидании, но не надолго. Через минуту снова сомкнули свои ряды и двинулись стеной на Чебурека. Им овладела паника. Что делать? Не будешь же всю ночь прыгать и шугать этих гадов?

– Ладно, я вам устрою сейчас, уроды клешнорукие… – выругался Чебурек.

Он натаскал сучеьев и развел здоровенный костер. Крабы немного отступили, но спокойнее Чебуреку не стало. В колеблющемся свете огня их тени приобрели мистическое уродство, вселяя еще больше страха. Чебуреку казалось, что они ждут, как только он смокнет глаза, кинуться и обгладают его.

– Вы спать будете или нет? – завопил Чебурек, не в силах сдерживаться, кидая в толпу камушек побольше. Крабы бросились в рассыпную, оставив на поле брани погибших и покалеченных товарищей.

– Мы, собственно уже спим, – раздался вдруг из палатки голос Аскольда, – А ты чего так орешь? Колыбельную спеть хочешь?

– Пусть лучше не воет, а то шакалы набегут, подумают, что здесь свои, – съязвил Громила.

Чебурек погрозил в сторону палатки кулаком, признаваться в том, что его пугают крабы он не хотел. Достаточно было случая с игуаной, Чебурек до сих пор злился на свою слабость.

Однако, что-то надо было делать. Он набрал орудия метания, камушки, куски кораллов, деревяшки.

– Только подойдите, твари, я вам устрою, – шептал он, настороженно наблюдая за передвижениями «врага». Но им теперь было не до Чебурека, она терзали трупы своих собратьев. В свете костра их клешни подрагивали, раздавалось неприятное пощелкивание. Чебуреку казалось, что ничего страшнее в своей жизни он не видел и не слышал.

Приблизившись вплотную к костру, так, что чуть не спалил волосы, он так и не закрыл глаза, пока его не сменил Громила.

– Ты чего, – поинтересовался недоспавший Громила, – не ложился?

Чебурек мотнул головой указывая на копошащихся крабиков:

– Эти гады на меня напасть хотели, потом своих жрать начали, ты гляди осторожнее…

Громила взглянул в направлении, указанном товарищем и прыснул:

– Эти? Ну ты даешь, это же оциподы – земляные крабы, санитары пляжей. Они только мертвечиной питаются, для них ты недостаточно дохлый… Чему тебя только в школе учили? – противным профессорским тоном добавил он.

Чебуреку густо покраснев, метнулся в палатку, в очередной раз проклиная всезнайку-Громилу.

Наступило четвретое утро поисков. Никогдаму в жтзни не радовался так Чебурек восходу, как в этот раз. Громила, не упустил возможности живоописать во всех красках ночной позор Чебурека. Бенедиктов же добавил эпизод с поеданием жаренной рыбы и несчастного Чебурека замучили насмешками.

– Да, Чебуречик, ты бы под спальным мешком лопал, тогда тебя бы никто не увидел. И куда в тебя столько помещаешься, куда все девается? Жрешь как слон, а на в теле у тебя – одни уши, – произнесла Мальвина. – Скоро наступать на них будешь, Чебурашка.

Растроенный Чебурек отказался от завтрака, лежа под навесом он едва сдерживался, чтобы не кинуться к завтракающим. Он прислушивался к позвякиванию посуды, к звука пережовывания пищи, принюхивался к ароматам, приносимым ветром.

– Ну и пусть, и не пойду и не поем, вот умру от истощения… Нет, сначала высохну весь как тростиночка, не смогу ходить и умру. Вот! Тогда то они пожалеют, вот тогда то…

Чебурек представил эту печальную картину и по его лицу полились слезы. Тут он вспомнил бабку Лукерью, которая приедет на его похороны… Стоп, как же она сюда доберется? У нее и денжищь таких отродясь не было, пенсии только на хлеб и манную кашу хватает. Воображение нарисовало новую картинку, без бабки Лукерьи. Вот он, Чебурек лежит в новом черном костюме, в новых ботинках, в белых носках, носки непременно должны быть белыми, и его заклятые друзья стоят вокруг гроба…

Стоп, новый костюм. Это что ж он и поносить его не успеет и в землю добро такое зарывать? Жалко. Воображение нарисовало новую картинку. Вот он, Чебурек лежит в гробу. Худющий-худющий, в помятой, порванной футболке, стиранных поленявших шортах, старых кедах и…

Увиденное Чебуреку не понравилось, чего это он вообще собрался помирать. Фигушки, не дождетесь. Рано ему еще помирать, он еще нового черного костюма не носил, и ботинки и носки и белые и вообще!

Чебурек встал и бегом направился к костру.

Мальвина не обратила на маневры Чебурека никакого внимания.

– У нас сегодня на завтрак лобстеры. – произнесла она подавая на половинке кокосового ореха завтрак. – Громила с утра постарался.

Чебурек взглянул на огромную клешню, свесившуюся с импровизированной тарелки.

– Не боись, это не такие, которые тебя чуть не сожрали, – пошутил Громила, – Ешь, пока он на тебя не кинулся.

Однако сейчас испортить Чебуреку аппетит было невозможно. Он взял миску и с гордо поднятой головой удалился, чтобы в одиночестве насладиться пищей. Повернувшись спиной к коллегам, он принялся завтракать.

После завтрака Мальвина с Бенедиктовым удалились для обсуждения тактики и стратегии дальнейшего продвижения. Бенедиктов дотсал из кармана прибор слежения, раскрыл почему-то мокрый футляр и вынул слегка влажный прибор.

– Тьфу-ты, черт, как в него вода попала – ругнулся он, – неужели испортился?

Маячек выдавал какую-то странную информацию.

– Что это? – ткнув пльцем в мерцающий пульсар, спросила девушка.

Бенедиктов и сам ничего не понимал: то ли прибор забарахлил, то ли дипломат с бриллиантами находился на большой глубине. Если верить показаниям, то камешки где-то глубоко под землей. Вопрос – как они туда попали и как их оттуда достать?

– Слушай, а может Тюфяков того, – Мальвина сложила руки на груди и прикрыла глаза, – а его вместе с чемоданчиком похоронили?

– Ага, обезьянки. Они так полюбили Тюфякова, что приняли его в свою семью, а когда он умер от неизвестной тропической болезни, они его с почестями закопали в глубокую могилу. И дипломат подложили под голову. Для мягкости. Ты забыла, что остров необитаем! – выдал тираду Аскольд (Мальвина все еще держала в неведении свою команду).

Если честно, тирада предназначалась не Мальвине, а его собственному внутреннему голосу. Вот уже несколько дней в Бенедиктову приходила мысль: почему Тюфяков так уверенно продвигается по острову и до сих пор живой? Может он нашел здесь какого-нибудь местного Птяницу-проводника. А что, если на острове кроме них пятерых (их четверо и все еще пока, живой Тюфяков) есть еще кто-нибудь. Такой рассклал мог сильно усложнить дело. Одно, если ты охотишься за человеком, пропажа которого почти никем не будет замечана. Другое, если здесь есть люди. Как они отнесутся к появлению на острове вооруженных – пусть даже оружие только у одной Мальвины – посторонних.

Допустим, Тюфяков с его лоховской рожей не вызовет подозрения или других негативных эмоций. А вот они сами? Бенедиктов не бы в этом уверен. Их команда, состоящая из таких разных людей, доверия не внушала. Лысая девушка, тощий дегенерат, очкастый… В этой компании, Только он Бенедиктов походил на нормального, солидного человека.

Читатель, конечно же понимает, что господин Бенедиктов льстил себе. С такой-то рожей, как у него, как раз можно поезда грабить или банки брать. Но что делать? У каждого есть свои заблуждения, маленькие и побольше.

– Ладно, хватит резину тянуть, – прервала его размышления девушка, – Нам все равно без чемоданчика кранты. Будем искать, носом землю рыть будем, а найдем. Через час двинемся в этом направлении. А там посмотрим, обезьянки, папуасы, мне лично по фигу, кому морду бить.

– А может просохнет? – проговорил Бенедиктов, указывая на приборчик. Мы его в тенек положим, чтоб не расплавился. Денек другой для нас все равно погоды не сделают, а если нам с кому-то морду бить придется, силы нужны… А тут и жратва есть и Чебурек вон как все обустроил…

Мальвинка подумал-подумала и согласилась, в принципе до Тюфякова рукой подать, а когда еще а таких местах побывать придется? Она собрала членов своей экспедиции и объявила:

– Два дня, так и быть, в виду серьезных недомоганий господина Бенедиктова и переживаний, потрясших Чебурека, в связи с поднятием боевого духа, разрешаю два выходных дня. Вольно, разойдись по своим делам…

Мальвина и не предполагала в то утро, что привал вместо двух дней растянется на целую неделю. Нет, сперва все было замечательно, четвертый и пятый день прошли просто замечательно. Все отдохнули, были предельно вежливы и корректны, словно члены Палаты лордов в загородном клубе. Полны сил и боевого задора, словно молодые гладиаторы. Несчастье случилось на шестой день их пребывания на острове.

И это несчастье носило весьма нелепую форму, а именно – расстройство желудочно-кишечного тракта, выражаясь медицинским языком. Вероятнее всего, у «охотников» была легкая форма дизентерии, а может просто съели чего-нибудь не то.

Первым «павшим» стал всеядный Чебурек, точно такие же симптомы спустя несколько часов обнаружились у остальных. Благо, что кустиков вокруг было большое количество и очередей возле домика с буквами «Эм» «Жо» не наблюдалось, за отсутствием такового. Чебурек зеленый, похудевший, отказывающийся от пищи, блуждал в зарослях словно тень отца Гамлета. Громила, который уже не мог передвигаться на трясущихся от слабости ногах, громко стонал, сидя под пальмой. Бенедиктов, мужественно совершал челночные пробеги от кустов к лагерю.

Хуже всех пришлось Мальвине, которую расстройство посетило самой последней и в наиболее легкой форме. Ей выпала роль медицинской сестры, доктора и сиделки в одном лице. Девушка самоотверженно заботилась о несчастных товарищах. Хорошо, что в аптечке было небольшое количество закрепляющих препаратов. Правда, никто не рассчитывал, на то, что они понадобятся трем здоровым мужикам. Мальвина делила и без того крохотные таблетки на три части, кипятила им воду, каждый час поила густой чайной заваркой. В дело борьбы с инфекцией пошло все, даже листья здоровенного дикого алоэ. Вреда не будет, здраво рассудила девушка, может поможет, давя горький сок. И хотя ее подопечные отказывались принимать его, Мальвина, помахивая перед ними оружием, убеждала их в необходимости принятия «лекарства».

Борьба с несчастьем, носящим в народе название «швыдка-настя» или понос, продолжалась три дня. Еще пару дней парни приходили в себя, отъедались, набирались сил. Эти пару дней Мальвина отсыпалась, Бенедиктов разбирал и собирал приборчик слежения (прибор высох и кажется работал, только точка маячка, как приклеенная, оставалась на том же самом месте). Громила собирал коллекцию редких бабочек, а Чебурек продолжал обустравиать лашгерь, ставший ему почти родным. Шел десятый день их пребывания на острове. Мальвина вышла на связь с Черепниным и получила нагоняй:

– Этот остров за пять вдоль и поперек исходить можно, а ты с этими придурками уже десять дней там болтаешься. Думаешь я вам комиандировочнеы платить буду?

Мальвинка пыталась как-то оправдаться, ссылаясь на объективные причины: непроходимость мест, поломку прибора поиска, дизентению. Но шеф был глух к ее доводам, разазленная девушка приказала собираться.

Лагерь собрали быстро, Чебурек, который солько труда вложил в его благоустройство был разочарован:

– Давайте еще пару дней тут поживем, хотя бы день… никуда от нас чемодан не денется…

– Хватить вякать, – резко оборвала его Мальвина, которая после разговора с Бенедиктовым была невдухе, – А то, ты у меня здесь останешься, навечно…

Такая перспектива Чебурека не устраивала, после прошедших раздумий о брености сущного, он решил, что спорить с воинственно настроенной бабой, себе дороже. Не для того он выжил после страшной болезни, что бы быть пришибленным этой психопаткой.

Решено было идти вдоль берега, затем углубиться в заросли, чтобы выйти напрямую к месту, где предположительно находился чемоданчик.

– Лучше по песку, чем через эти джунгли долбанные, – произнес Аскольд, – так мы и время и силы сбережем.

Мальвина спорить не стала. С некоторых пор она придерживалась соглашательской тактики. В случае чего, всегда можно было скинуть часть вины на Бенедиктова.

Отряд, увлекаемый сигналом маячка, двинулся вдоль океана, по ставшему уже горячим, несмотря на ранне утро, песку. Линия пляжа прорезанная рифами холмила, то поднималась, то опускалась, что немного усложняло задачу. Первые подъемы давались легко, спуск с них даже приносил удовольствие. В спину дул прохладный ветерок, неслись брызги воды. Каждый следующий подъем воспринимался с меньшим энтузиазмом, потом начал вызывать раздражение.

День выдался жарким, на небе не было ни одной тучки. Солнце пекло нещадно. «Охотники» то и дело прикладывались к фляжкам, с тепловатой отвратительной на вкус водой, которая только усиливала жажду. Не раздеваясь, залазили в воду, которая тоже становилась неприятно теплой, не давая желанной прохлады.

Поэтому, когда четверка сползла с очередного рифа и увидела как в местах береговой отмели вверх, взмывают маленькие фонтанчики источников, а над ними висят облачка пара, решили что у них у всех синхронный солнечный удар.

– Глюки, писец котенку! – произнес Чебурек, потирая лоб, трогая горрячую от солнца макушку.

– Полный кердык, – констатировал Бенедиктов.

– Крыша поехала, – добавила Мальвина.

И только Громила, нашел в себе силы, благодаря своей природной склонности к исследованиям и наблюдениям, подойти поближе. Он осторожно протянул руку к фонтанчику и тут же отдернул. Вода была горячей, почти кипящей.

– Это не глюки, – закричал он, приглашая Чебурека разделить с ним радость открытия, – это горячие источники. Тут яйца можно варить или мясо…

Чебурек осторожно спустился к источникам, с опаской сунул в горячую фонтанирующую воду, палец.

– Горячая, точно горячая! – восторженно воскликнул он.

Громила лизнул палец, вода оказалось солоноватой, похожей на минеральную:

– Соленая, Громила, она соленая! – восторженной вопил он, толкая в бок Громилу, который никак не реагировал на возгласы Чебурека.

– Я такие видел, в Есентуках и на Камчатке, – произнес он так, как будто горячие минеральные источники для него явление самое обычное и привычное, будто всю жизнь провел рядом с ними и они успели порядком надоесть.

Однако безразличие Громилы не охладило восторженность Чебурека, он кроме Ферска и своей родной деревеньки нигде не бывал, про Есентуки только на бутылочных этикетках читал, а где эти самые Куриллы даже не слышала.

– Мальвишечка, Мальвинчик, Мальвиночек, – заискивающим тоном обратился он к девушке. – Давай здесь привал устроим. Это, наверное полезно, жуть. Тут и помыться можно. А то мы скоро завшивим, чесаться начнем…

Мальвина сама давно мечтала о горячей ванне, и хотя при ее бритой голове, вшивость ей не грозила, она дала «добро» на привал.

Бенедиктову, в принципе, было все равно – горячая или холодная вода. Вот уже пару лет он занимался моржеванием. В городе Ферске с некоторых пор, а именно с воцарением на губернаторском престоле нового губернатора любителя этого мокрого и холодного дела, моржевание стало очень модным и престижным занятием. Сперва, конечно, ферские чиновники кочевряжились, доставали медицинские справки, придумывали всевозможные уловки, чтобы от этого дела устраниться, но потом вошли во вкус. Губернатор, в период моржевания, становился приветлив и мил, в проруби иному смельчаку дозвалял то, чего не выпросишь и за год сидения в губернаторской приемной. Бенедиктов одним из первых просек эту особенность губернаторского организма и пользовался его особым благоволением.

Однако привал, сам по себе, вещь хорошая во всех отношениях, организму полезная. Бенедиктов отошел к кустам, разделся, натянул плавки, купленные за бешенные бабки в модном бутике (консультант утверждал и клялся, что они специального покроя: объемно-утягивающего. Где надо зрительно добавят, где ненужно – убавят. Правда сам Бенедиктов, этого эффект не замечал, но возможно, со стороны тот наблюдался) и стараясь как можно сильнее втянуть живот, походкой качка, прошествовал мимо Мальвины с сотоварищами к одному из фонтанчиков. В очередной раз, Аскольд, пытался показать свое гипермужское начало, но вероятнее всего, безуспешно.

В истории, случившейся с Бенедиктовым на острове, было несколько неприятных моментов, больно ударяющих по его самолюбию. Один из них – Мальвина. Бенедиктов просто физически не мог находиться рядом с любой мало-мальски симпатичной молодой женщиной, не видящей в нем мужское начало. Он всегда делал все возможное, чтобы сломить сопротивление, обаять, завлечь, увлечь, соблазнить, а дальше как получиться.

Мальвина же была крошкой на простыне, гвоздем в ботинке, водой непрерывно льющейся из неисправного бачка унитаза, больным зубом, кошмаром в ночи, похмельем на утро после Нового года. Эта лысая дрянь, это ку-клус-клановец в юбке (вернее в шортах), эта чертова амазонка, не признавала в Бенедиктове самца.

Что он только не делал, девушка не реагировал на его импульсы. Вначале он попорбовал тривиальный джентельменский набор: романтика, цветочки, стишки. Никакого результата. Затем он попытался взять крепость натиском, но получил ощутимый удар и не только по самолюбию. Тогда он решил попробовать длительную осаду, но и эта тактика не принесла победы. Аскольд решил плюнуть на эту пигалицу, хотя производил кое-какие манипуляции скорее автоматически, по привычке.

Группа «товарищей» плескалась в тех фонтанчиках тех, в которых позволяла температура воды. Мальвина выбрала самый отдаленный и наслаждалась изобилием горячей воды в полном уединении. Ощущения были немного непривычными, казалось, что она плещется в огромной бутылки минералки с выпущенными газами. «Да, – вдруг подумалось ей, – хорошо бы вернуться на этот остров и отдохнуть здесь без этих придурков. Тут можно было бы устроить неплохой курортик, были бы денежки.»

Как ни странно, почти такая же мысль пришла на ум остальным купающимся. Чебуреку – хорошо бы здесь открыть санаторий для бабки Лукерьи и других деревенских старух. Можно приглашать и пожилых миллионеров, за большие деньги, разумееться. Громиле пригрезился маленький заводик минеральной воды, с поставками по всему миру. А Бенедиктову, конечно же пригрезились женщины. Он тут обязательно устроил что-то вроде Клиники Красоты, где отдыхали и хорошели бы знаменитые красотки со всего света…

* * *

Оставим ненадолго всех тех, кто волею судеб оказался на острове и перенесемся в город Ферск, где два человека ждут вестей отсюда.

Черепушка повезло больше, каждые 12 часов он получал информацию от Мальвины. Другое дело, что информация эта была неутешительной. Лох с бриллиантами все еще не найден. Это было самы мерзким. Дело в том, что Черепнин уже нашел покупателей на камешки, покупатели были из очень солидной организации в которой шутить не любят. Шутников они как правило закатывали в цемент и сбрасывали в близлежащие полноводные речки.

Черепушка, давно, жаждущий попасть под крыло этой организации, поторопился связаться сними и предложить камешки на продажу. Те обещали ему хороший процент за срочность, свернули кое-какие дела, чтобы освободить средства, а камушков все еще не было.

Пока с Черепушкой разговаривали вежливо, в пределах разумного, конечно. Но что будет потом? Потом, если в ближайшие дни камешки не будут доставлены в Ферск, должно было настать очень и очень скоро. Черепушка уже несколько раз проклинал свою поспешность, вызванную желанием получить поддержку солидной столичной братвы. Вот и получил, вернее получит, по полной программе, до урны в крематории. Если конечно еще будет, что в эту урну положить.

Владимир Ильич стал нервным и раздражительным, он начал пугаться собственной тени, телефонных звонков и черных кошек. Ему уже начали всюду мерещится киллеры, правоохранительные органы и прочая нечисть.

Вот и сейчас телефонный звонок бросил его в холодный пот. Судя по звуку разговор был междугородний. Пока Черепнин раздумывал: «Брать или не брать», включился автоответчик со стандартным набором фраз. – Короче, Черепушка, мы тут с пацанами посоветовались и я решил, с сегодняшнего дня включаем счетчик – минус 5 % за каждый день просрочки. Через пару дней не появятся камешки, считай, что ты нам их подарил или заказывай панихиду. Тебе венок из гвоздик или хризантем прислать? Сообщи факсом. Ну все, бывай, пока.

Черепушка заметался по комнате, опрокидывая мебель. Что делать? Как свою шкуру спасать? Взгляд его остановился на здоровенной бутылке виски, с белым жеребцом на этикетке. Черепушка отвинтил пробку и опрокинул бутылку в рот, жадно глотая «спасительную» жидкость. Вот сейчас он немножко выпьет и во всем разберется, все решит… Черепнин взглянул на бутылку, в ей оставалось еще половина. В его голове решения не возникло, он снова приложился к бутылке. Решения все еще не было. Когда в бутылке оcталось на донышке решение наконец-то пришло:

– И че, это я в натуре, так загоняюсь? Чего собственно, я переживаю? Что-то надо было решить, а что? Не, не помню. А раз не помню, значить дело неважное. Важное, я бы не забыл. Надо того… поспать. От это правильное решение.

Пошатываясь, на нетвердых ногах Черепушка доплелся до дивана и не раздеваясь, в ботинках с уже пустой бутылкой брякнулся на кровать.

Хрюкин, второй человек думавший в Ферске об Острове, тоже находился в растрепанных чувствах, в отличие от Черепушки, ему не угрожали разборками братки. Но он вообще ничего не знал о Бенедиктове и поисках Тюфякова. Посредник, отправляющий Бенедиктова на военном самолете, слупивший, кстати сказть, немалую сумму, сообщил, что самолет был взят террористами, проникшими на самолет под видом обслуживающего персонала. Настоящую стюардессу и стюардов, нашли связанными в ангаре.

Как те утверждали, они ничего не видели и не слышали, нападавших описать не могли, никаких имен те не произносили. Напали неожиданно и т. д. и т. п. Члены экипажа молчали: ничего не знаем, ничего не видели. Псевдостюардессу и ее сообщников конкретно описать не могли, так в общих черта. Молодая, ядреная, с попкой и шикарным бюстом. Про мужиков не могли сказать и того. Почему не обратили внимание на новеньких? Так их все все время меняют, за всеми не уследишь. Потом не их это дело за стюардессами следить, их дело самолет вести. Вот и весь сказ. Бабки, конечно же, посредник не вернул, он на самолет Бенедиктова посадил? Посадил. Самолет до острова долетел? Долетел. А что там дальше происходило, шут его знает. Сели они как положено, в назначенном месте, все остальное их не касается. Охранники те вообще ничего сказать нес могли, как котята попались, усыпили их и привет!

Хрюкин рвал и метал, дела движения «Тропою Мальчиша» переживало не самые лучшие дни. Вскрылись кое-какие махинации с деньгами избирателей, всплыли кое-какие, тщательно скрываемые факты из биографии самого Хрюкина. В частности славное криминальное прошлое. В газетах все чаще и чаще стали поднимать головы оппоненты, стали появляться всевозможные пасквили. Хрюкина засняли в бане с одним известным московским чиновником, крутящим вентиль газо-нефтепровода. Все бы ничего, да сняты они были в элитной сауне, с молоденьими девочками и мальчиками. И сами понимаете, что разучивали они там не гимны «трописткого» движения и не «Взвейтесь кострами распевали»… Да еще засняли, как Хрюкин передает чиновнику этом денежки, солидную пачечку. За какие такие заслуги, спрашивается?

Надо было срочно делать либо решающий рывок в предвыборной компании, затыкая рот всем плющим в его Хрюкина одиозную фигуру и его не менее одиозное движение (победителей, читай депутатов не судят). Или – рвать когти, пока делами не занялись правоохранительные органы. И для первого и для второго были нужны деньги. Деньги эти были заключены в бриилиианты, с которыми мотался сейчас где-то на острове клинически честный идиот Роберт Тюфяков.

Земля под Хрюкиным начинала гореть и огонь уже лизал пятки. Первые сигналы были незаметны постороннему взгляду, но Хрюкин чуял их нутром. Один из московских олигархов, прилетающий чуть ли не каждый меся к нему на дачу (поохотиться, порыбачить, расслабиться и решить кое-какие важные дела) в первый раз за все это время сослался на недомогание. И причину выдумал банальнейшую – флюс. Ну придумал что-нибудь посолиднее, ничего может быть Хрюкин и не заподозрил. Только вот беда, по телевизору, в тот же вечер прямую трансляцию из Большого Театра показывали. И упитанную рожу олигарха во весь экран, без всяких признаков флюса. Довольная, улыбающаяся рожа, изрекала банальные истины о силе искусства и о том, что «в области балета, мы впереди планеты всей».

****

ЧАСТЬ II

Капитан сидел в большом кресле-качалке, попивая вино. В расшитом золотом халате, из которого выбирался наружу животик, в шлепанцах на босу ногу, с гаванской сигарой в одной руке и бокалом вина в другой, он напоминал бизнесмена средней руки, законнопослушного гражданина, почетного горожанина и честного отца семейства, этакого доброго дядюшку. Напоминал, пока не открыл рот и не обратился к Ядвиге, которую несколько минут назад привели охранники.

Хочу сообщить тебе приятнейшую весть. Ты в деле, – произнес он, следя за реакцией девушки.

– В каком деле? – сухо спросила она, прислоняясь спиной к двери.

От общения с эти толстым хвостатым уродом она не ждала ничего хорошего.

– Я не собираюсь находиться рядом с вами ни в каком деле, – едва сдерживая внутренний монолог, добавила девушка. – Я требую, что б вы немедленно выпустили нас отсюда.

– Куды ты денисся с подводной лодки, – ерничая произнес Капитан. – У тебя детка, теперь два пути либо мой остров, либо кладбище, – добавил он в упор глядя на Ядвигу. – Выбирай, где тебе больше нравиться. Думаю, ты баба здравомыслящая и выберешь скорее тропический рай, чем тропическое кладбище, небытие выражаясь философически. Не понимаю, чего ты кочевряжишся. Океан, солнце, фрукты, работенка интересная, мужиков до хрена и больше. Выбирай, хоть меня. – самодовольно похлопал он себя по необъятному животу, – Да любая баба за такой рай, полжизни бы отдала.

Подразумевал ли он под «раем» себя любимого или жизнь на острове вообще, девушка не стала уточнять. Она продолжала молчать.

– Надеюсь, тебе понятно, что мы тут не бананы с кокосами на экспорт выращиваем. Мы тут делами покруче занимаемся. Так что отпустить тебя не могу, у меня каждый человечек на счету… А не хочешь жить в поселке, можешь у меня (капитан гостеприимно развел руками) или со мной, как пожелаешь. Ну мы об этом поговорим еще, – произнес он, видя, как Ядвига скривилась.

В голове девушки пощелкивал арифмометр, она пыталась сосчитать всевозможные варианты, все за и против. Выходило одно – пока косить под дурочку, на все согласную, а потом… Войти в доверие и…

– Хорошо, – произнесла девушка, – я согласна, только при одном условии, я должна знать чем вы тут занимаетесь.

– От це дило! – радостно воскликнул Капитан, хлопая себя по толстым бокам, – Только сама понимаешь, мне гарантии нужны, так что придется твоему ассистенту в подвале посидеть.

Ядвига, конечно, понимала, что Капитан, мужик ушлый, хитрый, прожженый, у него всегда в рукаве козырная карта спрятана. На это раз такой картой стал Роберт. Ну посмотрим, чья масть возьмет, как карты лягут.

Капитан в двух словах поведал о том, как родилась у него мысль о пиратстве, как он и его компаньоны (их он благоразумно не назвал, сославшись на высокие посты, занимаемые им), нашли подходящий остров и, набрав всякого отребья в портах разных стран, сколотили шайку-лейку. Все это он рассказал, не вдаваясь в детали. Так что ничего нового девушка не узнала, ее догадки, чем жители поселка на жизнь зарабатывают подтвердилась.

– Ну и что я должна делать? – спросила она, глядя на Капитана, стараясь смягчить свой взгляд, спрятать ненависть.

– Что и остальные, работать на благо поселка. «Досматривать» проходящие суда на предмет необходимых вещей.

– Пиратствовать – сухо произнесла Ядвига.

– Ну, если хочешь, так.

– Что я с этого буду иметь? – напрямик спросила девушка. – Процент, деньги, материальные ценности, счет в швейцарском банке?

– Полегче, полегче, – захохотал Капитан, – а это уже другой разговор, разумный. Садись рядом, – он похлопал рукой по ручке кресла, приглашая Ядвигу сесть.

Ядвига выставила вперед связанные руки.

– Ах, это? Это мы сейчас исправим.

Капитан подозвал охранника и велел освободить девушку от пут. Он налил во второй бокал вина и подал девушки, положив руку ей на коленку. Ядвига сдержалась, чтоб не плеснуть вино ему в рожу. Она двумя пальцами, острожно, будто это не рука, а скользкая мокрая жаба, скинула лапу Капитана со своей коленки.

– Работать на тебя (девушка решила, что пора переходить на «ты») я буду, а вот спать с тобой нет, и не надейся. Жить буду в поселке, без твоих соглядатаев. Так, что трахать тебе придется своих местных «девочек». Вон, Колокольчик, он же прям сохнет по тебе, – усмехнувшись, произнесла Ядвига.

Капитана передернуло, он выругался, пробурчав что-то себе под нос. Ядвига услышала только конец фразы: «…сама просить будешь…» Чего она «просить будет», девушка уточнять не стала.

Первое неформальное знакомство Ядвиги с местными свершилось в «общественном трактире» поселка. По указу, изданному Капитаном в первые годы правления, всех жителей поселка кормили бесплатно. За дополнительную плату каждый мог получить кулинарные изыски или заказать жратву на дом (в лачугу, точнее). Точно также, все жители поселка жили в общих хижинах-казармах, но за дополнительную плату могли селиться либо в «Гранд-отеле» либо в отдельных «пентхижинах». Однако удовольствие это было не из дешевых, для узкого круга особо удачливых и изворотливых.

Посещение «трактира» было своего рода мерой наказания ил устрашения. После того, как Ядвига отказалась воспользоваться «гостеприимством» Капитана, ей предоставили в кредит один из «номеров» «Гранд-отеля» и право бесплатного питания в «Общественном Трактире». «Общественный Трактир» звучало примерно так же как «Общественный сортир» и ничего кроме брезгливости не вызывало. Однако, назвалась шампиньоном, лезь в «Жюльен». Хотела быть самостоятельной и независимой, свободной от сексуальных домогательств толстого козла с тоненькой косичкой, будь ей до конца.

Тот вой сирены, который разбудил в первое утро пребывания в поселки Ядвигу и Роберта, был ни чем иным, как гонгом, призывающим к трапезе. Ядвига которой претило всякое следование дисциплины и регламентации явилась в «трактир» спустя некоторое время, после сигнал. Длинная хижина, напоминающая коровник или свинарник в сельских глубинках родного края. Грубосколоченные широкие столы с такими же скамьями были заполнены мужиками всякого возрасту и всякого колибру, всякой национальности и всякого характеру. В «трактире» царил характерный мужской дух, казарменный, армейской или зоновский, кому как больше нравиться (хотя, если учесть количество бандитских физиономий, это больше смахивало на исправительно учреждение, чем ан армейскую казарму).

В помещении сизом от табачного дыма, мужского пота и сальных шуточек стоял стук тарелок, вилок, скрип скамеек слышалось, чавканье, икание, и прочее прочее. Все эти звуки разом смолкли, как только на пороге появилась Ядвига. Для первого появления в свете она оделась куда как скромненько, ни каких шорт, топиков, миниюбок. Длинная до пят юбка, скрывающая изгибы фигуры и длинная бесформенная маяка. Никакой косметики, она даже думала не умываться, но привычка выработанная с садика взяла свое, она умылась. Гладко зачесанные волосы и независимое лицо, с выражением – «не влезай – убьет, с высокое напряжение». Для тех кто не понял, для особо одаренных, девушка приготовила электрошокер, любезно оставленный подручными Капитана в ее рюкзачке.

Ядвига твердой походкой прошествовала к самому дальнему столику, оказавшемуся свободным. Она села и глядя перд собой ждала, когда к ней подойдет официант или его подобие. Официант, если появившегося худого рыжего парня в грязной майке, с давно немытыми руками можно так назвать, не засатвил себя ждать. Он не спрашивая, что девушка будет есть поставил перед ней поднос с тарелками. На одной было навалено какое-то варево, непонятного цвета. На второй – куском какого-то не то пирога, не то пудинга.

Ядвига взяла ложку и с брезгливым выражением лица попробовала еду, по вкусу напоминало картофель, но какой-то пресноватый и странный. Девушка с трудом заставила себя проглотить ложку этой бурды. Потом отщипнула от куска, не то пудинга, не то пирога. По вкусу оно было почти таким же, как и то, что находилось в тарелке. В принципе, это можно было есть, но только в принципе. Ядвига не была настолько голодной, чтобы засовывать в рот всякую гадость. Она отодвинула тарелку от себя, пожалуй придеться согласиться на предложение Капитана, столоваться у него. Видеть три раза в день его мерзкую рожу все же лучше, чем есть три раза в день всякую гадость в обществе этих отбросов.

– Не нравиться? – поинтересовлось подобие официанта.

– Что это? – спросила девушка, указывая пальцем в тарелку.

– Маниока отварная и пудинг из муки маниоки, тапиока по-местному.

– А что такое эта ваша маниока? – спросила Ядвига, которая понятия не имел, что это за гадость такая.

– Маниока клубневая культура тропиков, клубни достигают до 5 кг веса, очень богаты крахмалом. В сыром виде ядовита, – быстро, как будто читая рекламный проспект проговорил «официант».

– А на обед что? – поинтересовалась девушка.

– Маниока жаренная на кокосовом масле, тапиока, похлебка из морских гребешков и ананасовый компот.

Что будет на ужин Ядвига догадывалась. Не густо.

– Послушай, любезный, – спросила она притягивая «официанта» за майку поближе к себе. – А нормальная жратва у вас здесь бывает? – спросила она.

– Бывает, – обиженно произнес парнишка, – только сейчас кризис, давно ничего нового не поступало, запасы тю-тю, режим строгой экономии. Из нормальных продуктов, я могу такие блюда стряпать, руки до локтей оближешь. Я между прочим кок третьей категории, я на международные рейсы ходил. Да я… – парнишка махнул рукой и собрав тарелки со стола, повернулся уходить.

– Стой, ну а где у вас можно еще поесть, жрать до чертиков хочется, а маниока эта ваша с непривычки не лезет, а? – она соблазнительно улыбнулась и потрепала парнишку по щеке.

Парнишка немного смягчился. Он тихо, чтоб не слышали все остальные, напряженно следившие за ними произнес:

– До конца площади, за отелем, приходите через час, я вас покормлю, у меня контрабанда есть. Только, чтоб ни одна живая душа…

Ядвига кивнула головой и отпустила мальчонку. Она встала и, ощущая спиной пронизывающие мужские взгляды, пошла к выходу. Про себя девушка считала шаги. Осталось десять, восемь, пять… фу, неужели пронесло! Увы, не пронесло. Когда до выхода оставалось всего два шага, кто-то схватил ее за плечи. Сквозь футболку Ядвига ощущала холод, идущий от цепких пальцев.

– Не торопись, детка, пожелай нам приятного аппетита – произнес сзади хрипловатый мужской голос.

Очень неприятный и опасный, как лезвие стилета, острый и ледяной. Ядвига внутренне вздрогнула и напряглась. Она попыталась сбросить руку, дернув плечем. Ничего не вышло, она развернулась и дерзко уставилась на мужика. Он был выше ее, головы на полторы. Шрам через все лицо придавал, в общем-то красивому лицу, довольно зверский вид. Его глаза показались девушке знакомыми, вернее их выражение. Ядвига напрягла память. Точно, мурены, холодные мертвые глаза мурен, нападавших на них с Робертом в лагуне. Это было неприятное открытие, только отморозков ей сейчас не хватало.

С мужиком она была не только в разных весовых категориях, численный перевес был тоже не в ее пользу. Попытайся она сейчас начать драку, огрызнуться, толпа ожидавших развязки «аборигенов» кинется на нее. Чувство неопытного ассистента дрессировщика в клетке с тиграми. И спиной повернуться нельзя и приказы отдавать нельзя, и до хлыста не дотянуться и убивать нельзя…

– Приятного аппетита, – как можно спокойнее произнесла Ядвига, – кушайте не обляпайтесь… Все?

– Ну зачем же так, грубо. Не хорошо такой крошке, грубить взрослым дядям, – все тем же тоном, произнес человек со шрамом, подталкивая девушку к столам.

– Га-га-га-га, – дружно загоготали «собратья по разбою и непристойностям».

Ядвигу передернуло от отвращения, она прикинула как быстро эти уроды смогут добраться до нее. Выходило, что если она уложит этого, в запасе есть секунд пять, рвануть к выходу а дальше? А дальше к Капитану. Опять Капитан. Все дороги в поселке ведут к Капитану, понятно почему это гад не настаивал на своей «просьбе» пожить у него и сним, разумеется. Он знал, что никуда Ядвиге не дется… Все равно, хочет она того или нет, окажется в его руках, точнее сказать лапах.

Ядвига почти ласково улыбнулась «шрамастому» и сделал шаг навстречу к столу, выражая покорность. Второй рукой она пыталась нащупать под футболкой, болтающуюся с боку палочку-выручалочку, стандартный электрошокер, защитницу старых дев и одиноких феминисток. Маневр ее остался незамеченным, легким движением руки она отстегнула дубинку и дерзко взмахнув ей ткнула электрошокером в «красавчика» со шрамом. Раздалось легкое жужжание и потрескивание, которое потонуло в общем гуле и шуме. Противник не ожидал такого нападения и, пошатнувшись, отпустил плечо девушки. Ядвига для легкости полета долбанула его ногой по пятой точки и семимильными шагами рванула к выходу.

Полдня пришлось просидеть в «Гранд-отеле», чтоб не нарваться на неприятности. Ядвига начала подумывать, что ей придется все же воспользоваться «гостеприимством» гнидного Капитана, по крайне мере кормежка там приличная, есть горячая вода, теплый сортир и чистая постель. А пока не мешало бы перекусить, и воспользоваться предложением поваренка.

Ядвига нашла хижину, любезно указанную поваренком без проблем, голодный желудок до еды доведет. Поваренок дейстивтельно оказался мастером своего дело. В честь гостьи он даже нацепил чистую футболку, а передник перевернул на изнанку. Это конечно не прибавило ему особенной белизны, но главное внимание.

– Ты, это… садись, – немного робея в ее присутствии, произнес поваренок.

– Спасибо, – произнесла девушка, присаживаясь на здоровенный деревянный сундук и оглядываясь с любопытством по сторонам. Хижина была крохотной, но двухкомнатной. Первая часть – столовая, вторая – кухня и комната одновременно.

– Ты тут живешь? – спросила Ядвига, для того, чтобы завязать разговор.

Паренек кивнул рыжей головой, колдуя над маленькой печкой. В «кухоньке» было достаточно чистенько, для поселковых масштабов, и хотя от печки шел жар, сидеть здесь было приятно.

– Я тут дядьке помогаю, – прояснил он, – он забегаловку держит, для тех, у кого возможности есть. Готовлю, посуду мою, в порядке продукты содержу, а он мне за это ночевать тут разрешает, так что у меня почти свой дом.

«Дом» было сказано с такой нежностью, что Ядвига удивилась. Ей стало любопытно, как этот, вообще-то совсем еще зеленый (рыжий), пацан попал на пиратский остров. Но лезть в душу она не решилась. У каждого в голове свои тараканы, как говаривал ее учитель, большой знаток человеческой психологии. Никто не хочет выпускать их наружу, выпустишь – не поймаешь.

– Ты это… извини, – произнес поваренок, ставя перед ней тарелку с аппетитно пахнущим незнакомым блюдом, – особых разносолов нету, мы неделю как на подкожном жиру живем. Одна маниока осталась. – Мужики вон тоже грозятся «голодный бунт» поднять… Да тут еще ты появилась… После того, как ты Зубилу звезданула там такое началось… Ой, ты ешь, ешь, голодная ведь, – спохватился паренек, заметив что Ядвига борется между чувством приличия и чувством голода, вежливо выслушивая его, давясь голодной слюной.

Ядвига отправила ложку в рот, сделал она это осторожно, будто ей предложили отведать червяков или что-нибудь в этом роде. Вкусно, даже очень. Ядвига быстро умяла порцию, поросив добавки.

– Что это? – поинтересовалась она, доедая вторую порцию.

– Пальмито, – с гордостью ответил поваренок.

– В смысле из пальмовых листьев? – удивилась девушка. – Где бананы?

– Да нет, – улыбнулся обнажив два ряда белых ровных зубов, поваренок. – Здесь столько пальм, сколько у нас сортов помидор. Специальная, капустная пальма. Местные с других островов ее «асаи» называют. Вот это самое пальмито из молодых побегов, типа нашего рагу овощного.

Наевшись до отвала, только теперь Ядвига вспомнила, что так и не знает, как зовут пацаненка.

– Слушай, ты извини, у меня от голода мозги высохли. Я даже не знаю как тебя зовут. Объедаю тебя, время отнимаю, и даже не представилась. Меня Ядвигой зовут.

Поваренок покраснел и произнес:

– Я знаю, а меня Кузьмой кличут или Кузей.

– Нет, какой же ты Кузя, – запротестовала девушка, – ты Кузьма, и повар из тебя отменный. Ты уж извини, что я тебя там, так…

– С маниокой то, ничего, я и сам знаю, что гадость это. Приказ Капитана, кормить тем, что есть.

– Слушай, Кузьма, а можно, я у тебя тут немного отдохну, мне сейчас с этим вашим Зубилом встречаться не хотелось бы… А в вашем «Гранд-Отеле» блохи, тараканы, пауки, грязь, да еще и эти, нетрадиционной ориентации, которые…

– Ой, что вы, конечно, я вам сейчас постелю и дверь закрою, чтоб никто не узнал, что вы здесь…

– А как же «заведение», у тебя тут печка…

– А, – махнув рукой произнес Кузьма, – мы все равно собирались закрываться сегодня. Припасы закончились, а маниоку с тапиокой они и бесплатно в «в трактире» поедят… К нам уже дня два никто не заглядывает… А дядька он тут не живет, у него большая отдельная хижина… Он тут местный олигарх.

«Капитализм в действии, – подумала Ядвига укладываясь на сундуке, – Одни рискуют жизнью, другие торгуют, ссужают, обворовывают, спаивают… И мне среди них придется жить, как долго и как вообще?…»

Жизнь в поселка продолжалась так, как всегда. Население занималось своим делом – пиратством и подготовкой к нему. Обычно, «островитяне» действовали по одной и той же схеме. Кто-то передавал им информацию о судне, они вычисляли его место положение и в океане без свидетелей расправлялись с ним. Парочку аквалангистов посылали установить небольшие «мины» с дистанционным управлением. Взрывали и нападали, использовав фактор внезапности и панику. Шли на абордаж, завязывалась или нет небольша драчк. Благодаря численному перевесу, «чужой корабль становился наш». Не все конечно, проходило гладко, бывало, мины не взрывались или эффект был не тот. Бывало, экипаж судна давал такой отпор, что чертям тошно становилось. Бывало, что ценного груза на судне не оказывалось. Что за ценный груз, Капитан ей так и не сказал, но Ядвига сложив два и два и поняла, что это скорее всего наркотики. Хотя местные ни чем не брезговали.

Чтоб «ребятки» не теряли форму не разлагались от вынужденного простоя и безделья, Капитан каждый день проводил тренировки с аквалангами. Когда долго не было работы, захватывали любое судно. Последнее приобретение – яхта «Darling», и хоть ничего особо ценного с них взять было нечего, ребятки развлеклись.

Собирая по крохам всю эту информацию, заводя полезные знакомства, кокетничая в безопасных пределах, Ядвига все больше и больше ненавидела хозяина поселка. Жестокая, мерзкая тварь. При встречах с ним, девушка боролась боролась с собой, чтоб не кинуться на самодовольного урода, не расцарапать его жирную харю, и не вырвать его тонкую крысиную косичку, болтающийся сзади.

Однако, последнее время у Капитана стали возникать проблемы и сбои. Пара самых опытных аквалангистов-подрывников погибли в результате несчастных случаев: одного сожрала акула, другой подорвался на своей собственной мине, третьего намотало на винт одной из яхт. Пора было переходить к новым методам пиратства. Нужно было, что бы яхты сами, сами шли в ловушку. А в каждой мышеловки, как известно должен быть свой кусочек сыра, тобишь наживка. Кому охотнее всего доверяться мужики? Конечно же хрупкой красивой женщине, нуждающейся в помощи. Это самая превосходная наживка, которую можно себе представить.

Капитан давно уже вынашивал мысль о такой наживке. Загвоздка была только в одно – не было подходящей кандидатуры. Местные «девочки» в том числе и Колокольчик, не подходили на роль несчастной жертвы кораблекрушения, потому как при оказании им первой помощи сразу бы всплыл тот факт, что они вовсе не какие не девушки.

Наконец-то, Капитан посвятил Ядвигу в тонкости своего плана:

– Значит так, мы тебя в шлюпку без весел положим, маленько над мордашкой твоей поработаем и подкинем к нужной яхточке. Они тебя заметят и обязательно на борт поднимут. Попкой там повертишь, сережку на пуке покажешь, дашь если надо (в этом месте Капитан плотоядно улыбнулся, облизнув свои толстые губы)… Короче, бдительность ослабишь. До ночи подождешь и изменишь курс судна, выведешь из строя радио, дашь нам сигнал и все дела.

Охраны на таких суденышках, как правило, никакой, так что мы с ними легко справимся.

Ядвига слушала все это мрачнея, перспектива подсадной утки ей не очень-то нравилась, отводимая ей роль не просто грязно попахивала, она смердила. Нет, не то чтобы Ядвига был чистоплюйка. В ее профессии как раз наоборот, выживали самые наглые, самые циничные, самые жесткие. Но ей ни разу еще не приходилось так подставлять людей, фактически вести их на бойню. Воровать, обманывать, соблазнять, хитрить, изворачиваться, драться – да! Убивать – никогда. Это не сочеталось с принципами девушки. Сейчас же ей не предлагали, нет от нее требовали принять участие в бойне. И выхода у нее другого не было. Либо смерть незнакомых матросов, либо – ставшего родным и все еще нужного Тюфякова.

Капитан решил, что отпускать Ядвигу на чужой корабль сразу же – дело рискованное. Ее нужно было во-первых, проверить на вшивость, во-вторых, ее нужно было «замазать» в крови. Капитан решил, что дело не терпит отлагательств, и вызвал девушку в тот же вечер.

– Ну, дорогуша, предлагаю тебе заняться флорой и фауной на дне океана. – пошутил он.

Ядвига похолодела, на что это он намекает? На то, что их с Тюфяковым утопят? Такой расклад ее не устраивал.

Капитан заметил как бледность разлилась по лицу девушки и поспешил объяснить:

– Пройдешь курс «молодого бойца». С аквалангом ныряла когда-нибудь?

Девушка отрицательно покачала головой, не приходилось. Тут она немного слукавила, кое-что о погружении она знала, даже пару раз опускалась на дно. Но, как говориться, кто мало знает, тот лучше ест. Она не спешила открываться перед противником.

«Курсы» проводили для новобранцев, отщепенцев и отребья, набранных совсем недавно в портовых притонах и кабачках. На суше «ученикам» показали как надевать, как пользоваться аквалангами, объяснили кое-какие принципы и вывезли в океан.

Ядвиге «повезло», она ехала в почти пустой шлюпке, с Капитаном. Однако мужские взгляды с соседних лодок жгли ей спину, Ядвига боялась повернуться. Ей казалось они сожрут ее с потрохами, как только она повернется в их сторону. После нескольких неудачных приставаний, когда она покалечила троих и чуть не прибила четвертого, охотников полапать ее заметно поуменьшилось. Но думать-то не запретишь, в головах у этих козлов роились такие картинки, что маркиз де Сад и создатели «9 с половиной недель» позавидовали бы.

Акваланг, позволяет человеку чувствовать себя как рыба в воде. Что-то, а вооружение у Капитана было самое современное. Господин Леприер, изобретатель акваланга, пришел бы, конечно, в ужас, узнав, для каких целей используется его изобретение.

Ядвига прикинулая, что запасов кислорода хватит у нее часа на два-три. Хоть какое-то время можно побыть в одиночестве. Она натянула обтягивающий резиновый гидрокостюм, тут вода конечно не холодная, но в костюме все равно уютнее. Ядвига надела ласты, приладила к лицу маску. Лямки прижали к спине девушке тяжелый балон с сжатым вздухом, она начала спускаться по лесенке с моторки в воду, погрузившись по пося, девушка зажала наконечник зубами, удостоверилась в том, что воздух поступает и махнув рукой, нырнула.

Капитан, решивший не упускать ее из виду, приказал следовать паре своих ребят за ней. Все остальные погрузились в воду и исчезли, занятые своими делами. Ядвига огляделась, рядом было всего несколько человек, она слегка отталкиваясь ластами скользнула в глубину. Ядвига почувствовала себя большой рыбой, торжественно проплывающая рядом рыбная мелочь, вероятно, думала тоже самое, они не обратили на Ядвигу никакого внимания. Ощущения были потрясающими, иллюзия свободы и одиночества, но девушка прекрасно понимала, что все это иллюзия, которая скоро развеется.

В тот же вечер были назначены «учения» или испытания кровью, как их называли стреляные, бывалые. Для захвата Капитан подобрал небольшое суденышко, перевозящее груз сахарного тростника с Кубы. Собственно говоря, сам груз его не интересовал. Ни продавать, ни перерабатывать его он не собирался. Суденышко просто должно было стать полигоном для отработки приемов захвата. «Посвящение» в пираты прошло удачно, кубинцы-матросы, сдались без боя, немножко постреляли для острастки и на этом все закончилось. Ядвиге тоже досталось задание, она должна была прелипить небольшую мину к корпусу яхты. Ее поведение не вызвало подозрений и Капитан решил, что контрак подписан. С этого дня надзору за девушкой поубавилось, ее приняли за свою.

Однако, самое главное испытание ждало ее впереди. Роль подсадки для крупного груза. Найти «яхту-жертву» не составляло труда, для этого эфир прослушивали несколько радистов. Еще в подземелье Капитана была одна заветная комнатка, доступ в которую был закрты почти для всех. Ядвиге как-то удалось заглянуть в нее, в тот момент когда один из гоблинов Капитана выносил из комнаты поднос с остатками пищи. Помещение было напичкано всевозможной аппаратурой, с какими-то экранами, проводочками, антеннами. Почему-то девушке показалось, что все это – из области военных технологий. Почему? Интуиция. Плюс, повышенная секретность объекта. Судя по количеству приборов, стоявших на подносе, в помещении было два человека. Их она не знала и ни разу не встречал среди местных.

Ядвига к тому времени знал всех, живущих на острове. Большую часть местных составяли малообразованные, бандитствующие субчики, которые наивно полагали, что компьютер это тот же телевизор. Интернет их интересовал только как средство прогулки по «порно» сайтам, причем сами заходит в Интернет они не могли. Для этого предприимчивые «специалисты» устроили платные виртуальные бордели, для тех, кто услугами «девиц»-перевертышей не пользовался.

О существовании виртуального заведения Ядвига узнала совершенно случайно. Как-то раз, когда ее уже отпускали свободно разгуливать по поселку, после того, как Ядвига доказала и продемонстрировала, что посягать на ее честь и дамское достоинство небезопасно, она блуждала по поселку в поисках продуктовой лавки и попала в маленькую хижину. В довольно грязной комнате стояли три компьютера, работал кондиционер, стоял столик с местными деликатесами.

Тогда она подумала, что это и есть вычислительный центр, святая святых поселка. Ядвига шагнула внутрь и не увидела никого, дверь во вторую комнату была приоткрыта. От туда доносились сдавленные стоны и всхлипы, девушка поспешила заглянуть внутрь, ей показалось, что кому-то плохо. Сердечный приступ или что-то в этом роде. Увиденное потрясло ее. В комнате было темно, потому что окна были завешаны плотными циновками. Стоял сладковатый запах, напоминающий тот, который возникает при курении анаши. Помещение было разделено с помощью маленьких перегородок на кабинки. В каждой работал компьютор, за которым сидело по одному человеку. Они-то и издавали все эти звуки, но ни одному из них плохо не было. Скорее наоборот, судя по прерывистому дыханию, дурацким улыбкам на их рожах, и кое-каким другим признакам, кои описывать мы не станем.

Что было на экранах, со своего места она разглядеть не могла, потому и шагнула в глубь комнаты. Ей сразу стало понятно все: порносайты. На экранах виртуальные секс-бомбы крутили всеми частями тела попеременно, сбрасывали одежды и занимались прочей, типичной для этих сайтов ерундой, обещая райское наслаждение и прочее и прочее.

Ядвига бочком-бочком, чтоб ее не заметили заведенные виртуальным сексом бандиты выскользнула из комнаты, чуть не сбив с ног, благообразного мужичка с аккуратной бородкой, в круглых очках, в панамке и шлепанцах на босу ногу (мужичек почему-то смахивал на русского писателя Антона Павловича Чехова). Мужик с хитрым прищуром уставился на нее, как будто бы спрашивая: чего тебя сюда занесло?

– У вас мыла не найдется, – брякнула она первое пришедшее в голову.

Старичок удивленно взглянул на нее.

– Нету? А где у вас тут мыло можно достать? – задал она новый вопрос, потихоньку ретируясь к двери.

Дверь хижины в этот момент отварилась и на пороге возник мужик, который в первый день появления Ядвиги и Роберта в поселке танцевал стриптиз, проскочить мимо него не было никакой возможности, он совей тощей фигурой загородил проход Ядвиге. Девушке пришлось стать свидетельницей забавного разговора.

– Палыч, мне бы бабу в кредит, – произнес мужик, почесывая впалый живот.

– Опять в кредит? – недовольно произнес Палыч (Ядвига усмехнулась про себя, не только похож на писателя, еще и отчества одинаковые, вот ведь как бывает).

– Я между прочим аренду плачу, за электричество, за подключение не в кредит, а бабу вам всем в кредит подавай. Я с вас и так беру по минимуму, самому только-только на манку хватает. НЕ жизнь, а разорение сплошное. Я даже себе бабу в кредит не позволяю, а вы…

– Палыч, бля буду, завтра отдам. Капитан сказал на дело пойдем завтра, что хочешь все твое.

– Палыч. Палыч, я всю жизнь Палыч, только мне от этого никакой прибыли… Там все занято, между прочим люди живые деньги заплатили. В кредит, в кредит только здесь могу включить, – произнес Палыч указывая рукой на мониторы.

– Ну Палыч, тут никакого интиму, – заканючил было мужик, но увидев как сдвинулись брови хозяина «заведения», поспешно согласился. – Ладно, ладно., травки хоть дашь?

– Сколько, – бросил Палыч включая компы, находя нужный сайт.

– Мне это… час – потом что-то подсчитав в уме произнес – полтора часа. Палыч, мне бы ту, которая в прошлый раз, блондиночку, пышненькую с мушкой… а? – заглядывая в глаза Палыча, просительно произнес он, усаживаясь на стул.

– Травки? – тем же недовольным тоном произнес Палыч, доставая здоровенную амбарную книгу, вписывая имя «клиента» и сумму долга.

– Косячек (худой снова что-то посчитал в уме, шевеля губами), нет два…

Ядвига рванула к двери и выскочила на солнце, ее колотило от услышанного и увиденного. Дегенераты, придурки. Бил Гейтсу такое и в голову не пришло бы, что можно таким способом на жизнь зарабатывает. Срочно захотелось вымыться, будто она вывалялась в грязи.

Лавку-магазин она нашла почти рядом, точно такая же хижина, только погрязнее и поменьше. Ядвига заглянула в откруытую дверь. Полки, стеллажи забитые разнообразными продуктами и товарами. Соседство было как в колониальных лавках. Рядом с шоколадками «баунти» и буханками хлеба, запакованными в целлофан, лежали батарейки, носки, мыло, мука, резиновые сапоги. В углу на стене, на здоровенном гвозде висели валенки. Продавца всего этого изобилия не наблюдалось.

– Здрасьте, – произнесла Ядвига решительно подойдя к прилавку.

– Здасте, – донеслось откуда-то снизу приветствие.

Девушка оглянулась в поисках того, кому принадлежит голос.

– Не смотите там, я тут лежу, – снова донесся тот же голос из-под прилавка.

Ядвига приподнялась на цыпочки и заглянула за прилавок. Действительно на полу лежал чистенький розовощекий пухленький мужичек лет пятидесяти с безмятежным, почти детским выражением лица. Пухленькие коротки ножки, выглядывавшие из шортиков, напоминали ножки младенца, довершали это сходство.

– Сейчас, сейчас, – снова произнес «карапузик», покряхтывая он поднялся сначала на четвереньки, затем встал в полный рост, – Закатилась, – произнес он показывая девушке конфету в ярком фантике. Сдув с нее пыль он предложил девушке, – Не хотите?

Ядвига отрицатеьно покачала головой.

– Как хотите, сам съем, не поподать же добу? – прошепелявил он, засовывая конфету в рот. – Что хотим?

– В смысле? – спросила девушка, которая не успевала следить за ходом мыслей «карапузика».

– Жевательная иезинка, носки, что-нибудь к чаю, кайтошечку от Дяди Бенса, бинты, фонайики. Мелок Машенька, у меня замечательные мелки хоошо действую на теймитов. Зажигалки, пявда бензина нету, ушанки есть, аймейского обйазца с кокайдой, не желаете? Калоши, как яз ваш язмечик.

«Карапузик» очевидно намеревался перечислить весь товар, находящийся в его лавчонке, на это ушло бы как минимум два часа.

– Стоп, – рявкнула Мальвина, которая с трудом разбиралась в шепелявости продавца. – Мне нужно мыло, обыкновенно мыло.

– Ящик? – с надеждой в голосе произнес хозяин лавочки.

– Кусок, – непреклонным тоном произнесла девушка.

– Как платить будем: кидит, наличность. Если кидит, то бьять надо больше тьех. Если наличность – можно один, но если два, то со скидкой или тьетий в подаяк. В чем давать будем? Если в часах, то Коею-Китай беем тли к одному. Швейцаия идет один к одному. Сотовые, тоже самое. Батаейки только на вес… Очки солнцезащитные не беем…

– Стоп, – произнесла в конец запутавшаяся Ядвига. – Какие три, мне нужен только один. Какой вес, какие часы, какие сотовые?… Это магазин? – осторожно поинтересовалась девушка, окончательно сбитая с толку.

– Магазин, – терпеливо ответил «карапузик», дожевывая конфету и отправляя в рот следующую карамельку.

– Хорошо, – произнесла решительным тоном Ядвига, стараясь прекратить дальнейшие попытки словоохотливого продавца заморочить ей голову. – Мне, кусок мыла в кредит, – заметив попытку «карапузика» открыть рот, девушка поспешно добавила, – хорошо три, значит три.

«Карапузик» что-то недовольно ворча, полез куда-то наверх, порылся на полках, попутно уронив пакет с мукой, гантелю, здоровенный механический будильник и флакон с какими-то духами.

– Вот, – наконец, он достал мыло и протянул девушке, вытащил из-под прилавка огромную деревянную доску с какими-то надписями и вписал большими буквами «баба», потом стер надпись пухлой ладонью и написал слово – «женщина» – 3 куска мыла. Посмотрел на Ядвигу, стер запись и написал – 2 куска.

– Спасибо, – произнесла девушка, – теперь пожалуйста, если вам не трудно, будь так любезны, соблаговолите мне объяснить каким образом у вас происходит оплата товаров, чем расплачиваются ваши покупатели, – все это Ядвига произнесла на одном дыхании с милой улыбкой.

Ее длинная, витиеватая речь произвела положительное впечатление на любителя поболтать.

– От, сазу видно, культуйный, объязованный человек, не то что эти отщепенцы. Хотите кофе, у меня пъевосходный, чудесный, в зейнах. Почти полная банка досталась, и сахай, настоящий афинад, а не какое-нибудь тъостниковое кубинской деймо.

Ядвига согласилась. Кофе и правда оказался превосходным, сахар тоже, близкое занкомстов с продавцом полезным. «Карапузик», вернее Семен Израилевич Шац, как выяснилось позже, стал ее экскурсоводом по поселку, ввел ее в мир закулисных интриг, рассказал о всех (почти всех) тайнах дворца господина Капитана. С того самого дня Ядвига частенько захаживала в лавочку к Шацу. У него, как и подобает заведению такого рода, всегда скапливались самые свежие сплетни, самые горячие новости и самые жаренные фактики из поселковой жизни.

Он же, Семен Изралич, объяснил ей про соседнюю лавку-притон, услугами которой пользовалось почти все население поселка. Рассказал о «деньгах», имеющих хождение в пределах поселка. Ими оказались вещи, награбленные на яхтах. Предметы попадающиеся реже всего имели большую ценность, часто встречающиеся – шли как денежная мелочь.

Особой популярностью пользовались различные печатные издания типа Плейбой и Пентхауз, касеты с порнушкой и боевиками, практически за копейки шли мобильники, калькуляторы, фотоаппараты, приемники, плейеры и прочая бытовая мелочь. Дорого ценилась видиотехника, спиртные напитки, качественная обувь и средства бытовой химии против москитов, комаров, термитов и всякой копошащейся по земле, носящейся в воздухе, кусучей гадости. Деньги, как правило в руки в аборигенам не поступали. Во-первых, тут они были просот бесоплезны, во-вторых, сразу же передавались в руки Капитану. В принципе, все услуги на острове предоставлялись в кредит. При разделе добычи, в самый так сказать момент раздачи слонов, появлялись всевозможные лавочники поселка со своим гроссбухами, табличками, дощечками и тут же «не отходя от кассы», забирали должок. Как говориться обменно-натуральное хозяйство в действии.

Прошло всего несколько дней, с тех пор как Ядвига и Роберт впервые оказались в поселке, но Ядвиге казалось, что прошло несколько месяцев. К дипломату она все еще не подобралась, Роберта не освободила. Капитан обещал, что как только она сыграет роль «подсадной утки», при условии что все пройдет успешно, Тюфякова освободят. Девушку мучал вопрос, почему Капитан не предпринимает попыток открыть дипломат, ей слабо верилось в то, что он слопал сказочку про мушек.

Время «Ч» пришло, как всегда неожиданно, для события которого ждешь. Ядвига перебралась в резиденции Капитана. Она решила, что ей необходимо быть ближе к чемоданчику, а это ближе, было только рядом с Капитаном. Пока ей удавалось избегать щекотливых ситуаций, но кто знал как долго это продлиться.

– Ну-с, – произнес Капитан, за завтраком, наблюдая как Ядвига поедает хрустящий рогалик со свежим сливочным маслом, – после завтрака будем делать из тебя «жертву кораблекрушения».

– Уже? – известие неприятно поразило девушку, она надеялась, что ей удастся избежать этой работенки.

– Пора, пора, ценный груз плывет к нам в руки. Давно такой удачи не было. Правдо, повозиться придется, там охраны до чертиков, но ничего, мы их как тараканов прихлопнем.

От этих слов Ядвигу замутило, но Капитан не заметил ни ее бледности, ни выражения ее лица.

Капитан вызвал Колокольчика, он как оказалось в той жизни, там на большой земле, был визажистом-парикмахером. Что при его ориентации, вобщем-то было довольно обычным делом. После разжалования в рядовые и с тех пор, как Ядвига поселилась в «подземелье», она Колокольчика не видела ни разу. До нее доходили слухи, что бедняжка пытался покончить жизнь самоубийством, объевшись каких-то экзотических растений. Все обошлось, за исключением длительного растройства желудка и временной потери ориентации (не в смысле половой принадлежности, а в смысле работы мозжечка).

Колокольчик пришел с большим кофром и недовольным лицом. Он с брезгливым видом дотронулся до девушки и произнес:

– Зря вы меня звали, она в моих услугах не нуждается, и так на утопленницу похожа.

Капитан нахмурился и одернул не вмеру разболтавшегося Колококльчика:

– Пасть захлопни, а то сейчас ты у меня на утопленника похож будешь. Тебе сказано сделать из нее жертву, а свои замечания засунь куда-нибудь подальше. Красавец. Могу тебя заверить, страшная баба, все равно лучше красивого педика, так что не вякай.

– Да, а между прочим, кое-кому, до появления этой мымры, я нравился, – бросил Колокольчик сквозь зубы.

Капитан вспыхнул и со всего размаху дал Колокольчику в торец, тот не удержался на своих длинных тоненьких ножках и брыкнулся на Ядвигу. С выражением неподдельного ужаса и омерзения он сполз с девушки, едва сдерживая рвотные плозывы. Это в конец добило Ядвигу.

– Ты, мурло, помойное, – бросила уничижительно она, – ошибка природы. Лучше бриться надо, тогда за девочку сойдешь. Капитан, я за себя не ручаюсь, если эта зараза ко мне хоть пальцем притронется, я не знаю что с ним сделаю.

Колокольчик обиженно засопев, принялся собирать инструменты, выпавшие из кофра. Публичное унижение от рук Капитана на глазах у этой вульгарной девки. Такой позор могла смыть только кровь, ее, девкина. Глаза Колокольчика загорелись мрачной решимостью. Вот оно, вот в чем проблема. Как только эта грудастая тварь появилась на острове его, Колокольчика, налаженная жизнь полетела кувырком. Его выгнал из из привычных комфортных условий, отдалили от любимого человека, заставили заниматься грязной работой, а именно – стричь, брить этих дикарей, которые никогда в жизни фарфорового писуара не видели. Разве они могут понять прекрасное? Коечно нет! И вот с такими людьми теперь вынужден был постоянно находиться рядом Колокольчик.

Он решил натравить на эту девку Куколку. За время проживания в доме капитана Колокольчик сдружился с псиной, подкармливал ее лакомыми кусочками, спал с ней в обнимку, чесал за ушком и брюшком, приносил палочки поточить зубки. Он решил натаскать Куколку на запах этой гадины. Колокольчик незаметно прихватил с собой футболку Ядвиги и с гордым видом удалился.

Ядвига, занятая доведение своего лица до нужной кондиции, не обратила на это никакого внимания. Она смазала волосы гелем, придав им спутанность и многодневную немытость. Подрисовала под глазами синеватые тени, тональным кремом угубила складки у рта и носа.

– Ну, – произнесла она, поворачиваясь лицом к Капитану, – каково?

– Ничего, страшненькая, – похвалили ее работу Капитан, – я бы лично поверил, что ты жертва кораблекрушения. – А те лохи и подавно поверят. Только надо кое-что добавить.

Ядвига не успела поитересоваться, что имено нужно исправить в ее внешнем виде, Капитан шагнул к ней, разорвал кофточку на груди. Отступил на шаг, полюбовался полушарием правильной формы, выскользнувшим наружу. Снова сделал шаг к девушке навстречу и надорвал по шву коротенькую юбочку, обнажив крутое бедро. Естественно, что производя эти манипуляции Капитан не удержался от искушения…

Ядвига отскочила назад, отпихнув враз ставшие потными руки этого урода.

– Охренел? Мы так не договаривались, – зло бросила она.

– Не договаривались, значит договаримся. Не все же твоему ассистентику добром пользоваться таким, вряд ли этот пентюх заценить может чем владеет. – прерывисто дыша произнес Капитан, наступая на девушку и оттесняя ее по направлению к спальне, – А я вот понимаю толк в бабах… Мужики все равно думают, что мы с тобой… А если узнают, что я еще не того… так меня же за дурака признают. А мне, дорогуша престиж терять никак нельзя. Да и потом в поселке слухи всякие ходят, разговоры… Либо я уже ничего не могу, а раз так, значит не свое место занимаю. Либо ты надо мной слишком большую власть имеешь, значит тоже пора меня свергать… Все равно тебя другого выхода нет… Тебя ждет райское наслаждение, детка…

Ядвига понимала, что нужно что-нибудь сказать, потому что ее молчание Капитан мог расценить только как знак согласия. На самом деле все было как раз наоборот. Ядвига оглянулась они уже стояли на пороге спальни. Надо было что-то делать:

– Нет, нет я не могу, я лесбиянка, – брякнула она первое, что пришло ей в голову. – такой приме обычно срабатывал, когда она еще в пору студенческой юности отшивала неугодны, и не в меру ретивых донжуанов.

На Капитана ее ответ не произвел никакого впечатления.

– А мне плевать какой ты национальности, лишь бы дала. Я-то нормальный мужик, а с таким как твой Тюфяков, не только лесбиянкой, монашкой станешь. Я тебе покажу что такой настоящий секс, – произнес этот здоровый гигант маленького секса. – Тебе понравиться, моя малышка… – мерзким шепотком произнес он.

Судя по блеску его похотливых глазок программа ознакомления с радостями секса должна была начаться тут же, на здоровенной розовой кровати, под таким же розовым балдахином. Ядвига уже оглядела комнату, ища наиболее выгодную позицию. Так просто в похотливые рученки этого толстого урода она сдаваться не собиралась.

Однако на этот раз ее пронесло. В кабинете Капитана затренькал мобильник.

– Вот, гадство! – рявкнул Капитан, – подожди, сладкая моя… Папочка сейчас вернется и покажет тебе что очень интересное, ты пока можешь раздеться, – эротичным, как ему казалось, голосом произнес этот 150 килограммовый любовничек.

Ядвига бочком, бочком удалилась из хозяйских апартаментов, пока капитан переговаривался кем-то по телефону. Ядвига со всех ног кинулась по лестнице наверх, давая себе слово, что больше ни дня не останется в этом дурдоме. Пора забирать чемоданчик и сваливать отсюда. Ядвига как пробка из шампанского выскочила из домика, не обратив внимания на Колокольчика сидящего в передней с ее, Ядвигиной футболкой в руках. Не обратила. А надо было. Колокольчик тыкал футболкой в морду Красотке и приговаривал:

– Фас, фас, фас Нюхай, нюхай, нюхай. Убить, убить, убить.

Он начал хлестать ни чего не понимающую животинку Ядвигиной майкой, потом накинул ей на шею и начал душить. Ничего не понимающая Куколка, смотрела на друга (а Колокольчика она считала своим лучшим другом, после любимого хозяина) с непониманием. Несчастное животное пыталось понять, за что ей эти мучения, никакой вины она за собой не чувстовала. Постепенно эта ситуация начала не только раздражать, но и просто злить псину… Короче говоря, через пару часов терпеливой дрессировки Куколка возненавидела запах исходящий от футболки, то есть саму Ядвигу.

Колокольчик кинул футболку в угол, и вытирая пот со лба, усталый но довольный наблюдал за тем, как собака рвет в клочья вещь, принадлежавшую девушке. Правосудие сврешится.

Колоколььчик запер собаку и удалился, обдумывая, как привести в действие «машину смерти» по имени Куколка. Он был на сроен решительно, не попугать, а именно уничтожить эту дрянь Ядвигу.

Ядвига же тем временем, ломала голову, как бы ей отложить захват яхты, спутать планы Капитана. Необходимо было как-то предупредить моряков. Но как? Ответ на этот вопрос был только один – проникнуть в ту заветную комнату и связаться с судном. Девушка дождалась пока Капитан в сопровождении охранников не покинул свое убежище и не направился в сторону главной и единственной площади поселка. По улицам несся звук сирены, собирающей всех жителей поселка на «сходку». Девушка подождала еще минут пять, из дома больши никто не вышел. Значит там не осталось никого, кроме тех, кто живет в «таинственной» комнате.

Ядвига вернулась, спустилась вниз. Заглянула в кабинет к Капитану, никого. В спальне тоже. Девушке удалось узнать, что в спальне за зеркалом есть сейф. Его шифр ей удалось узнать, благодаря тесной дружбе с одним из жителей или жительницей поселка, дело в том, что он был «пассией» Капитана, до появления в поселке Колокольчика. Сосланный «с глаз долой из сердца вон», в «Гранд-отель», он затаил злобу на Капитана. А тут появилась Ядвига которая узнав о прошлом «барышни», приложила все силы, чтобы подружиться. От нее то она и узнала, что Капитан, под кроватью в спальне, держит листок с записанным шифром. Память никогда не была его сильной стороной, после того как пару раз пришлось вскрывать сейф с помощью динамита, Капитан для надежности решил записать информацию. Ну, а «барышня», прибирающая в спальне бумажечку-то и нашла.

Интересно, записи все еще там? Девушка встала на колени перед кроватью, протянула руку и нащупала-таки листок.

«Только бы шифр не изменился», – молила девушка, набирая нужные цифры. Щелк, дверца плавно поехала, открыв содержимое сейфа. Оружие, папки, несколько пачек долларов и… два чемоданчика. Почти одинаковые. Какой из них ее? Девушка достала оба, внимательно разглядывая. Вот этот? Или тот? Времени было не так много, забрать оба чемоданчика? Глупо, лишний груз при побеге будет только мешать. Думай, Ядвига, Думай, голова тебе дана не только для того, чтобы в нее есть. Спокойно. Нужно пробовать открыть, тот который просто откроется, тот… А если и капитанский чемоданчик не откроется… Руки девушки тряслись, на лбу выступила испарина. Она достала ключ, который в свое время стянула у Роберта и вставила в замочную скважину первого чемоданчика. В замке что-то хрустнуло и… он открылся.

Что же там храниться? Любопытно. Внутри оказалась стопка порнографических журналов. Да совершенно интересной ориентации и вашим и нашим, ай да Капитан, ай да… Кто бы мог подумать, что в сейфе храниться такая чушь, ну по крайне мере, теперь ясно, что тот второй, чемоданчик наш. Ядвига забрала пистолет, проверила обойму, захлопнула сейф, подхватила свой дипломат и вышла из комнаты. Так, теперь в «секретную» каморку, пока Капитан не вернулся. Проходя по коридору, Ядвига заметила, что дверь в ее комнату приоткрыта. На кровати были разбросаны вещи из ее рюкзачка, а возле большого зеркала Стоял Колокольчик, примеряющий ее шмотки. Ладно, бог с ними с тряпками этими, рюкзачек конечно жалко…

Проходя через приемную Капитана, она прихватила поднос с бутылкой и стаканами. Если у кого-то чего-то много, то взять чуть-чуть это не воровство, это дележка.

Ядвига рванула дальше по коридору, вот она – секретная дверь. Она поставила дипломат, скинула юбку, оставшись в кружевных трусиках и коротенькой шелковой маечке, она постучала в дверь, держа поднос с бутылкой перед собой. Пистолет она положила на поднос, накрыв белой салфеткой.

– Кто? – раздался голос с той стороны двери.

– Мальчики… ам, ам, откройте, сюрприз. – сладким голосом произнесла она, вкладывая в интонацию столько страсти и желания, что устоять мог только абсолютный импотент, глухой к тому же.

Тот за дверью был нормальным здоровым мужиком, давно находившимся в вынужденном воздержанием. Он открыл дверь в ту же секунду и застыл на пороге с одним единственным восклицанием:

– О, ё…!

Ядвига, оттеснив его грудь, шагнула вперед, держа перед собой поднос, как щит. Она цепким взглядом окинула помещение. Второй мужик обалдело пялился на ее пупок, аппетитно красующийся на ровненьком загорелом животике.

Чтобы остановить все вопросы, Ядвига поставила поднос на ближайший столик, на котором стояли какие-то попискивающие приборы со стрелочкаими и проводочками, компы. Тараторя без остановки она принялась разливать вино:

– Ребята, Капитан, заказал для вас приз-сюрприз, стриптиз! А так же вино из его лучших запасов, по случаю юбилейного захвата, который предстоит совершить сегодня его орлам.

Она подала бокалы мужикам, а сама залезала на стол и подпевая сама себе принялась выделывать всевозможные па, доводя мужиков до исступления. Она скакала по столам, незаметно приближаясь к автомату, висевшему на спинке одного их стульев, пистолет другого, она ловко, сбросила под стол. Когда она дотянулась до автомата и сдернула его со стула, использовала его в качестве стриптиз-снаряда, чем окончательно добила мужиков, успевших прикончить бутылку.

В тот самый момент когда она оказалась возле дверей, с автоматом на перевес, стриптиз закончился.

Ядвига наставила автомат на мужиков и холодно бросила:

– Быстро, координаты яхты, на которую должны напасть. Передать информацию о грозящей опасности…

Тот, который открыл дверь, попытался что-то возразить, но наткнувшись на холодный взгляд девушки молча подсел к приборам, что-то дернул, на что-то нажал. Второй попытался было вскочить со своего места, но был остановлен очередью, прошедшей рядом с его ботинком. Аппаратура ожила, в эфире что-то застрекотало и он передал информацию о грозящем нападении в эфир.

– В сторону, – рявкнула девушка после того, как ее приказ был выполнен.

Мужик отошел и Ядвига открыв дверь, развернулась и расстреляла аппаратуру.

– Дверь за мной хорошенько заприте, а то придет серый волк и утащит вас в темный лес, – произнесла она, удаляясь.

Ядвига, на всякий случай, заклинила дверь автоматом, подергала, надежно. Она подхватила чемоданчик и рванула по лестнице наверх, находу заметила, выскочившего из комнаты Колокольчика с выпученными от ужаса глазами. Ядвига, перескакивая через три ступеньки мчалась на верх. За ней буквально по пятам, мчался Колокольчик.

Колокольчик же, примеряющий вещички Ядвиги вышел на звук выстрелов, выглянул в коридор в тот самый момент, когда девушка пристраивала в дверях автомат.

Вот он шанс! Мелькнуло в его голове. Шанс реабилитироваться, шанс завоевать любовь и признание Капитана. Открыть глаза на эту мерзавку, на это вонючую Мата Хари, на эту шпионку и предательницу. Главное догнать и… Колокольчик мчался по лестнице, успеть бы позвать на помощь Куколку, дремавшую на верху в комнате-прихожей.

– Фас, Фас, Куколка, Фас, – кричал он с лестницы.

Крик его был услышан Куколкой тогда, когда Ядвига уже оказалась на улице, захлопнув дверь перед носом дремавшей псины. А животина, слышавшая родной голос и команду «фас», учуяла запах, запах ее врага, запах одежды Ядвиги и была готова к бою. Когда Колокольчик, путаясь в длинной ядвигиной юбке, добрался до входной двери на него набросилась Куколка. Она яростно кусала своего врага, рвала плоть. Колокольчик отчаянно визжа, пытался спастись о этих железных челюстей, истекая кровью он дотянулся до пуфика и опустил его на голову злобной твари. Куколка замерла, осела на тослутю задницу, задергала лапами, изо рта ее полилась пена и она перестала дышать.

В этот момент дверь открылась и на пороге показался Капитан, без свиты. После яркогог света, в полумраке прихожей он не сразу заметил следы побоища. Только тогда, когда он споткнулся о пуфик, разглядел что случилось.

Колокольчик, находившийся в глубоком обмороке, пришел в себя и через силу произнес:

– Эта тварь, растреляла радистов и залезла к тебе в сейф, я никогда ей не доверял…

Капитан хлопнул себя по лбу и кинулся в погоню. Он знал куда побежит эта сучка. В первую очередь, вызволять своего придурка-ассистента. Ну, дрянь, не надо было тебе этого делать, не надо. Капитану было некогда дожидаться охраны, дорога была каждая минута, он словно танк мчался по узким улочкам, поднимая за собой клубы пыли…

Ядвига, которая несколько минут назад покинула резиденцию капитана, мчалась по улице, в поисках того, чем бы прикрыть свою наготу. Весь народ пока еще находился на площади, оттуда долетал голос Капитана, усиленный мегафоном. Ядвига свернула к ближайшей хижине, на веревке которой болталась облезлая длинная футболка, необъятных размеров. Девушка на секунду остановилась, оглянулась и стянула ее с веревки. Ловко надела на себя, получилось почти платье. Девушка спрятала под широкую футболку дипломат и спокойным шагом пошла к сараю, в котором держали Роберта. Главное, вытащить его из этого подземелья и убраться с ним, из поселка пока Капитан не спустился к себе.

Ядвига добежала до сарая, слава богу, что здесь нет никакой охраны. Все слушали разглагольствования Капитана. Хотя нет, стоп. Ядвига поймала себя на том, что вот уже как минут пять, речей Капитана не слышно. Неужели закончилось? Это плохо. Девушка рванула дверь на себя и кинулась к люку.

– О, нет! – вырвался у нее вопль отчаяния.

На крышке люка висел здоровенный амбарный замок, такой только динамитом можно. Его даже ломиком не сделаешь… Ядвига выскочила из сарая, в надежде найти на улице что-нибудь подходящее, например оружие. Это конечно было глупая мысль, оружие на улицах не валяется, но… Ядвига чуть не сбила с ног прохожего, в первую секунду она не поняла, что это Капитан.

Он стоял напротив нее, тяжело дыша, отдуваясь после пробежки по улицам.

– Ну что, дрянь, выпустила своего придурка? – хрипло спросил он, хлопая себя по поясу, где должна была находиться кобура с пистолетом. Но ее почему там не было… Капитан грязно выругался.

Ядвига приняла боевую стойку. Капитан перенес тяжесть тела на левую ногу, пытаясь правой достать девушку. Внимательно наблюдая за его ногами, она улучила момент и нырнула под его вытянутые вперед руки. Ей удалось схватить его за правую лодыжку, оторвавшуюся от земли и завести ее за спину. Этот прием, был одним из лучших в ее коллекции, противник грохнулся мордой вниз, завалившись на левый бок. Он попытался подняться, но ударом в челюсть, она заставила его снова опуститься. Для большего эффекта, Она нацелилась пнуть его в живот, но Капитан повернулся и удар пришелся по ноге. Девушка отскочила, Капитан снова поднялся с земли.

Ядвига кружила вокруг него, не решаясь подойти ближе, слишком в разных весовых категориях они находились. Правда, она успела еще пару раз нанести ощутимые удары по торсу противника и проворно отскочила. Капитан опустил руки, пытаясь прикрыться, на секунду он нагнул голову. Девушка ребром ладони звезданула его шее, но в этот момент мужчина выбросил руки вперед и поймал девушку за талию, сдавив так, что чуть кишки не полезли наружу.

Девушка использовала «запрещенный» прием, Капитан разжал тиски рук, она отскочила и снова двинулась на него. Он выставил руку вперед и отступил. Они оба пригнулись, Ядвига выбросила руку в его сторону. Ядвига двигалась быстро, с каждым шагом приближаясь к нему. Она увернулась и нанесла удар. Быстрый, сильный удар левой левой, пришелся чуть выше пояса. Капитана покачнулся, но сумел сблокировать ее правую руку и одновременно своей правой рукой, снизу, перехватил ее левую руку, захватив сзади ее плечо. Ядвига дергалась, вырывалась, не позволяя сделать плечевой захват, из которого вырваться было бы невозможно. Повернувшись, она рванулась вперед и точно так же захватила левое плечо Капитана.

– Потанцуем? – тяжело дыша произнес Капитан.

– А пошел ты… – огрызнулась Ядвига.

Девушка обвила ногой его правую ногу ниже колена и бросила на землю.

Капитан, не разжал руки и при падении Ядвига упала прямо на него. Девушке самой пришлось разжать руки и когда они приземлились, Ядвига двинула мужика правым локтем своей руки в висок. Капитан извернулся, удар прошелся по скользящей, им скрепил свои руки где-то на затылке девушки.

Ядвига собрала всю свою силу и ловкость и увернулась, но ее рука все еще удерживалась Капитаном. Увлекшись борьбой, Капитан открылся, предоставив девушке великолепную возможность ударить его ногой в пах. Чем она и воспользовалась.

Пока Капитан катался по земле, Ядвига бегом рванула с «места битвы», она чуть не забыла чемоданчик. Ей пришлось вернуться, чтобы подобрать «ларчик с драгоценностями».

Бежать к воде она не решилась, в это время на пристани обязательно полно народу, ее остановят. Женщина (правильнее сказать единственная женщина), в разодранной одежде, всклокоченная, привлечет всеобщее внимание. А лишнее внимание сей час было не только вредно, но и опасно. Девушка рванула в знакомом направлении – туда откуда они с Робертом пришли, к горам. На что она рассчитывала, затевая этот дурацкий побег? Увы тот момент об этом не думалось, инстинкт подстегивал ее: беги, спасайся, уходи, кричало все внутри.

Ядвига оглянулась, погони еще не было. Пока Капитан придет в себя, пока соберет своих гоблинов. Интересно, сколько ему для этого понадобиться времени: пять, десять, пятнадцать минут? Подняться в горы она все равно не успеет, да и что она там будет делать – без оружия, еды, питья, нормальной теплой одежды?

Думать о таким «мелочах» было некогда. Она бежала вперед, спасая свою шкуру, унося с собой чемоданчик, ради которого ввязалась в это дело. Вскоре, она добралась до подножия горы. Тяжело дыша, размазывая пот по лицу она остановилась. Что дальше? Дальше нужно было поискать какое-нибудь убежище. Спрятаться в роще пальмовых деревьев? Найдут, в два счета. Карабкаться в горы – смысл? Далеко от поселка уходить пока нельзя. Ей необходимо вытащить Тюфякова, чемоданчик у нее в руках, ключик тоже, а вот шифр и код все еще знает только он.

Горы, скалы… скалы, горы… Пещера, здесь обязательно должны быть пещеры… О них же Капитан говорил, что поселенцы хранили свои сокровища и контрабанду в пещерах. Ядвига принялась искать что-нибудь, напоминающее пещеру, хотя бы какую-нибудь норку. И нашла, как поется в песенке: «Кто ищет, то всегда найдет», нашла спасение за огромным кустом, неведомого ей экзотического растения.

Облазив на коленях ни один километр и расцарапав в кровь ладони, потеряв надежду и время, она заметила небольшое углубление в скале, скрытое зеленью. Если это вход, то куда он ведет? Если он куда-то ведет, значит это ход? Так, о рассуждал герой одной детской книжки. Кто этот герой и что это за книжка она не знала. Да и фиг с ним! Ядвига втиснулась в отверстие с большим трудом, она проползла немного по узкому тесному, темному коридору и оказалась у развилки.

Она свернула в один из «предбанников», резко уходящих вниз. Он состоял из нескольких расположенных один под другим каменных колодцев. Ядвига спустилась вниз, упираясь в стены расставленными ногами и руками. Дальше был обрыв, снизу раздавался шум воды. Вероятно, подземная река. Надо выбираться отсюда, пока цела. Ядвига стала карабкаться наверх, но спуститься оказалось гораздо легче, чем подняться. Девушка сделал неловкое движение и каменный выступ хрустнул под ее ногами. Она плюхнулась в воду, едва неуронив драгоценную ношу. Драгоценную во всех смыслах слова.

Ядвиге повезло – лететь оказалось недалеко и приземлилась она без всяких осложнений. «Пора завязывать с приземлениями в воду, – подумала девушка, – Это начинает входить в дурную привычку». Подземная вода оказалось мокрой и холодной, девушка мгновенно промокла и закоченела. Ей с большим трудом удалось подняться наверх, она так дрожала, что с трудом двигалась. Обдирая в кровь пальцы и колени, поминая мать и всех чертей на свете, только на чистом упрямстве она выбралась из каменных колодцев. Ядвига снова оказалась у развилки, идти все равно было некуда. Она свернула в другой коридорчик и очутилась в маленькой пещере. На секунду ей показалось, что она здесь не одна. В дальнем углу, вроде блеснули два горящих глаза. Ядвига перевела дыхание, закрыла глаза, снова открыла… никого. Показалось…

Ядвига осмотрелась. Пещера была очень маленькая, как кухня в стандартной хрущевке, не развернуться, не повернуться. В глубине пещеры девушка заметила отверстие, маленький тамбур, уходящий вниз. Только это отверстие было еще уже, чем то через которое она протиснулась сюда. Хорошо хоть фонарик был при ней, батарейка с подзарядным устройством, хоть неделю ползай по пещерам. Без света лезть в это подземелье она бы не рискнула.

Ядвига встала на четвереньки и поползла вперед, пригибая голову. Куда ведет этот ход, она не знал. Слабая надежда на то, что он куда-нибудь ведет, толкала ее вперед. Девушка вползла в самую узкую часть туннеля, стены плотно прихватили ее за бока. Ядвига двинулась вперед – ни с места, назад – тоже. Липкий страх когтистыми лапками царапнул под ложечкой. Попалась, конец! Никто не знает, что она здесь, даже если ее будут искать (что маловероятно), никому не придет в голову заглянуть сюда. Живое воображение быстренько нарисовало мрачную картинку: обглоданный скелет, стоящий в узком проходе на четвереньках. Если бы положение не казалось ей безвыходным она, наверняка рассмеялась. Забавная получилась картинка.

«Спокойно, без паники», – приказала себе Ядвига. Как учили на тренировках по выживанию? Представь, что ты кусочек керамической плитки, плоской, гладкой, холодной. Выпусти воздух из легких, втяни живот… Попробуй еще раз, еще и еще, до тех пор, пока не сможешь двигаться вперед. Ядвига проделала все это еще раз, шепча про себя как заклинание: я кафель, я кафель, я гладкая кафельная плитка, я скользкая кафельная плитка…

Заклинание подействовало, девушка протолкнула тело вперед, на миллиметр, затем еще и еще и наконец дело пошло. А там и проход начал расширяться, все больше и больше. Спустя мгновение Ядвига оказалась в огромном гроте, с высоким потолком. В свете фонарика все это великолепие светилось, искрилось, переливалось мириадами огней. Она закрыла глаза, снова открыла. На минуту у нее возникла полнейшая иллюзия, что на освещенной огнями неоновых вывесок улице города. В гроте было сухо. Девушка решила отлежаться здесь. Даже если Капитан с сотоварищами уже недалеко, найти ее здесь не смогут. Во-первых, они не догадаются искать ее в пещерах, а во-вторых, они просто не пролезут сюда. Ядвига прыснула, представив как толстый Капитан на своем необъятном пузе, пытается проползти в узкое отверстие.

Ядвига разделась, сняла влажную одежду и развесила на сталактитах. Девушка положила чемоданчик под голову и улеглась на пол. Наконец-то заветное желание исполнено, чемоданчик у нее в руках. Но почему-то радости это ей не прибавило. Ядвига мучилась мыслью о том, как заплатит за ее побег Тюфяков. То, что по головке его не погладят, это уж точно. Выпустить они его не выпустят, а держать взаперти – проблемы лишние. С другой стороны, Ядвига была уверена, что Капитан, оставит пока его в живых, в качестве наживки. Нужно вытаскивать Роберт из этого гадюшника. Ее мучила мысль о судьбе поваренка Кузи. На девушку навалилась усталость, голос совести свернулся калачиком и об этом она подумает завтра, когда отдохнет. Ночь прошла спокойно.

* * *

Только на двенадцатый день «охотники» оказались у своей цели. Мальвина и ее компания, добралась до поселка в самый, что ни наесть развеселый момент. «Аборигены» захватили судно, перевозившее большой груз. Здесь было все от наркотиков, которые естественно пошли Капитану, до огромных запасов горячительных напитков. Причем напитки были настолько горячительные, а запасов так много, что в поселке не было ни одного трезвого человека. На второй план ушел скандал, связанный с бегством Ядвиги и освобождение ею Тюфякова, предательства поваренка-официанта забылось. Пьяными были не только люди, но и собаки, попугаи, даже свиньи, рывшиеся в мусорных кучах, попробовали «горючей водички».

До поселка оставалось всего ничего, когда Мальвина приказала остановиться. Прибор, указывающий, что дипломат где-то рядом, вел себя немного странно. Было понятно, что он указывает на поселок или где-то очень близко. Но вот где именно, было непонятно. Мальвина решила, что в любом случае, нужно пробраться в поселок и все там выяснить. Тем более, что в радиусе приближения, как предупреждали Бенедиктова создатели прибора (что понималось под этим самым радиусом ни Бенедиктов, ни Громила не знали), были возможны небольшие искажения. Так что, показания прибора, в рассчет решили не принимать.

– Аскольд, у тебя фотография «дипломата», с собой, – поинтересовалась девушка.

– Что?! – удивленно произнес он, – Фотография дипломата, а может тебе свидетельство о рождении или паспорт показать. Я тебе, конечно и так могу описать. Кожанный, черной кожи, размер стандартный, замок сейфовый, кодовый. Дипломат произвенден…

– Кончай придуриваться, я тебя про Тюфякова спрашиваю.

– Ая-яй, такой цинизм, в таком юном возрасте, как можно так меркантильно относиться к человеку, – произнес Бенедиктов, протягивая девушке фотографию Роберта, – тут к сожалению только групповой снимок, на субботнике в кругу, так сказать, родного коллектива. Вот этот в кепке и есть Тюфяков, – пояснил Аскольд.

– Не слепая, вижу, – огрызнулась девушка, – не найти Тюфякова в абсолютно женском коллективе мог бы только клинический идиот, а Мальвина к таковым не относилась.

Девушка внимательно вгляделась в это лицо. Нормальное, лицо, даже симпатичное, если вы любитель таких честных открытых физиономий. Помесь лица Юрия Гагарина с лицом Владислава Третьяка, такому хочется доверить свою личную сберкнижку на предъявителя, ключи от собственно мерседеса и родную жену, отправляясь в командировку. Понятно теперь, почему Бенедиктов выбрал именно его.

Собственно говоря, тем лучше, справится с таким, для опытной Мальвины труда не представляло. Так считала она, но мы то с вами, дорогие читатели знаем чуть больше о характере Роберта Тюфякова.

– Так, я на разведку. Попытаюсь слиться с местным населением. Женщина она всегда меньше подозрений вызывает, больше доверия и прочее. Бенедиктов за старшего, Чебурек ответственный за жратву, а Громила пойдет со мной, будет связным.

Мужчины безропотно подчинились, за время короткого путешествия они привыкли выполнять все ее приказы, иначе можно было и по шее схлопотать. А смысл? Все равно от их решений ничегошеньки не зависело.

Короче говоря, когда Мальвина вышла на запыленные, дурно попахивающие улицы поселка, местные веселились не первый день. Идея Мальвины, слиться с местным население была в корне неправильной, но она ведь не знала, что этот остров в основном населяют мужчины и что в данном случае появление Громилы, Бенедиктова или Чебурека выглядело бы более естественно. Тем более, она не могла знать, о том, что первая женщина, ее предшественница, оставила в поселке о себе такие воспоминания…

Первый местный, увидевшей девушку, высказал бурное удивление, но не восторг по поводу ее появления. Его Мальвина встретила возле мусорной кучи. Грязный, нечесанный, с всклокоченной головой, в полосатых трусах, с литровой бутылкой «Мартини» – «Бьянко» он лежал рядом с такой же грязной, зачуханной свиньей. Свинья совершенно пьяными глазами уставилась на девушку и громко пьяно хрюкнула:

– Хрру-хру! – как бы выражая свое удивление появлению незнакомки.

– Ище? – едва ворочая языком, голосом передовика алкогольнго фронта, поинтересовался лежащий рядом мужик, тыкая бутылкой в рыло свинье – Пей, – ик-, только и мне оставь, – ик-, не будь свиньей.

– Эй, мужик, – позвала его Мальвина, пытаясь привлечь внимание.

– Гляди-ка…, заговорила…, – с трудом подбирая слова произнес алкаш. – А говорят, свиньи, не люди… Если свинья много выпьет качественого напитка, не пойла там какого-нибудь, то станет человеком… О! – произнес мужик такую длинную фразу и притомившись, снова хлебнул из бутылки.

– Эге-гей, товарищ! – снова позвала его Мальвина. Подходить ближе она не хотела, зловонная лужица растекающаяся от кучи, батальон мух носящийся вокруг, пьяная свинья, воняющая навозом и помоями, не вызывали желания приблизиться к этой живописной парочке.

– Товарищ? – слово в пьяном мозгу вызвало интересные ассоциации, алкаш, все так же неподвижно лежащий, произнес голосом Диогена: – Гусь свинье не товарищ… Обидно… А вот я, свинье – друг!

– Мать твою, башку поверни, – крикнула девушка, метнув в алкаша камушек, подобранный с земли. Ее терпению пришел конец.

Камушек щелкнул аккурат по затылку. Мужик ойкнул и повернулся, открыв рот, чтоб выплеснуть на того козла, который это сделал, весь поток нецензурщины, который мог сейчас воспроизвести его измученный алкоголем язык.

Увиденное потрясло. Напротив мусорной кучи стояла молодая, абсолютно лысая баба, в короткой юбке, топике и с сережкой в пупке.

– Белочка, ик, – голосом обреченного смертника произнес он, выпучив глаза.

– Мальвина, – злым голосом представилась девушка, наконец-то дождавшаяся внимания.

– Нет, белочка…, – упрямо и печально произнес мужик, – Допился… Прощайте мама, прощай свин, – ик-,ка. Горячка белая, белая горячка…, – завыл-запричитал мужик, обхватив голову руками.

Свинья, на которую причитания собутыльника произвело тягостное впечатление, принялась подхрюкивать в унисон. Вой с визгом подхватили собаки, катающиеся в пыли.

«Сейчас весь поселок сбежится», – подумала девушка, необходимо было остановить как-то это безумие. Девушка огляделась и увидела, возле хижины, на заборе, два здоровенных кувшина желтовато-оранжевого цвета, из бутылочной тыква. В южных широтах ее на огородах выращивают, Громила рассказывал. Тыкву высушивают на огне и используют как сосуд с водой. У них еще такое интерсное название было, смешное, не то кикибас, не то колбасы. Вспоминать было некогда, девушка сняла два горшка, осторожно ступая, высматривая места где нет зловонной жижи, добралась до этого урода и шлепнула кувшинами по голове.

Мужик взмахнул руками, и тихонько осел на землю. Его вопли смолкли, свинья недовольно хрюкнула и засеменила прочь от кучи, пока ей самой не досталось, вслед за ней прекратили тявканье собаки. Наступила тишина. «Калебасы» – с удовлетворением вспомнила Мальвина, название этих самых горшков, черепки которых держала сейчас в руках.

Девушка оглянулась, никого. Похоже ее борьба за тишину, не привлекла ничьего внимания. Тем лучше. Она двинулась дальше. Второй, равно как и третий и четвертый, встреченный ею местный житель были точно такими же информационными трупами как и тот первый. Добиться от них хотя бы одного нормального слова было просто невозможно, про причине сильной алкогольной интоксикации, говоря простыми словами – перипития. Правда, наблюдалась одна общая, любопытная деталь, все местные с удивлением воспринимали факт ее появления. Они пялились на нее так же, как любой землянин разглядывает зелененького инопланетянина, выползшего из своей тарелки посреди городской площади, в час пик.

Черт их знает, может лысых девушек никогда не видели, или я за время мотания по этим джунглям так сильно изменилась… Надо бы зеркало раздобыть, в порядок себя привести, что ли. Хоть бы баба какая-нибудь по дороге попалась. Что они их под замком держат, в гаремах? Ни одной еще не встретилось. Так рассуждая сама с собой Мальвина добрела до «Гранд-Отеля», ее конечно позабавила помпезность и наглость, но такие вещи встречаются сплошь и рядом. Вот например, Белые Дома, пальцев не хватит сосчитать, сколько их по всему земному шарику разбросано… Мальвина толкнула дверь гостиницы и оказалась внутри здорового помещения. В баре работал кондиционер, один, но шуму от него было столько, что Мальвина не слышал никого вокруг.

За стойкой бара, спиной к ней сидела молодая девушка. Кроме нее в помещении никого не было.

Наконец-то, хоть один нормальный человек во всем этом вертепе.

– Эй, подруга, нехорошо в однова-то пить, – бодрым голосом произнесла Мальвинка, подсаживаясь к девушке.

Девушка развернулась, явив перемазанное зеленкой и заклеенное пластырями лицо, перебинтованные руки и в упор глядя на Мальвину, произнесла:

– Сговорились, что ли суки, – произнесла она и схватив здоровенную бутылку огрела Мальвину по бритому черепу. Последняя мысль, промелькнувшая в отключающемся сознании – «Странная какая-то девушка».

Очнулась Мальвина от резкого запаха керосина или бензина. Она октрыла глаза, пытаясь понять, почему темно. То ли у нее что-то с глазами, то ли на улице ночь. Страшно болела голова, и почему-то нечувствовалось ни рук, ни ног.

Мальвина попыталась пошевелиться и не смогла. На секунду ее охватила паника, паралич. Автомобильная авария? По-этому пахнет бензином… А где машина? Девушка подняла глаза. Неба не было… то есть, не было звезд… Потому что… Потому что над ней был потолок какого-то сарая. А руки и ноги работают, только они затекли, потому что связаны… Тут Мальвина все вспомнила. В баре, какая-то придурошная долбанула ее бутылкой по голове, связала и куда-то перетащила. Зачем?

Тут позволим себе маленькое отступление. Мальвине было непонятно «зачем», но мы то с вами дорогой читатель знаем, зачем. Мальвина столкнулась все с тем же Колокольчиком, который оплакивал свою несчастную судьбу. «Все зло от женщин!» – вывод к которому он пришел. В данном случае, можно согласиться с несчастным. Его сердце разбито из-за козней мерзейшей бабы, его искусала собака, вместо мерзейшей бабы, уютное гнездышко Капитана пришлось поменять на этот вертеп в «Гранд-отеле». К тому же сам Капитан, пострадал от рук и ног этой дряни. И вот перед Колокольчиком появляется еще одна баба. Ну чьи нервы выдержат, поэтому строго судить Колокольчика, полнявшего руку на ничем в принципе неповинную Мальвину мы не можем. Мальвина оказалось виновата только потому, что она была Евиной дочерью.

Мальвина же не стала загоняться по поводу «Зачем» или «за что». Она пыталась ответить на другие, более важные вопросы: «Сколько прошло времени с того момента? Как выбраться отсюда.»

Голова страшно болела, по-этому Мальвина могла сосредоточиться только на простых, коротких вопросах. Их было много, а вот ответа ни одного. Девушка попыталась пошевелиться, узел на ногах казалось затянут не так туго, как на руках. Мальвина попыталась ослабить веревки, шевеля ногами, но так можно год проболтать ногами.

Глаза уже привыкли к темноте и Мальвина могла наконец разглядеть, где она. Это был сарай, заполненный бочками, скорее всего топливо. Вертолеты или Катера, одно из двух. Девушка лежала на каких-то досках, покрытых пальмовыми листьями. Ишь, заботливые суки, перинку подложили, – усмехнулась про себя девушка. Какие-то ящики, рыболовные снасти. Это все не то. Мальвина лежала возле деревянной стены. Лунный свет падал как раз рядом с ней, она повертела головой, может на полу что-нибуудь подходящее… Нет, ничего нет. Девушка перевела взгляд на стену, в лунном свете что-то тускло блеснуло. Мальвина пригляделась – гвоздь. В стену был вбит здоровенный гвоздь с массивной шляпкой, на нем висела сеть. Вот оно!

Мальвина перекатилась поближе к стене, и подняла ноги, спасибо зарядке здоровье в порядке, как говорят в народе. В данном случае это было близко к истине, девушка сделал упражнение березка, распространенное у всех физкультурников. Слава богу, гвоздь находился примерно на уровне поднятых ног, чуть выше. Мальвина передохнула, вытянулась и раскачивая ногами пыталась насадить веревку на гвоздь. Надо быть честными до конца и сказать, что попытка удалась не с третьего и даже не с пятого раза. Девушке пришлось основатльно помучиться, прежде чем она добилась желаемого. Еще больше времени пришлось затратить на перетирание веревки. Позвольте больше не утомлять вас подробностями, дорогой читатель, как говорят в цирке: «повторение этого трюка для неподготовленных людей может оказаться опасным». Мальвине в конце концов удалось осовободить ноги, потом она нашла подходящую металлическую скобу в стене и освободила руки.

Выбираться из сарая Мальвина не спешила. Там, с той стороны, все еще продолжались массовые гуляния местного населения. Отголоски его доносились и до Мальвины: брань, крики дерущихся, пьяные вопли, дикая музыка. Мальвина решила, что самое безопасное – пересидеть. Что бы убить время она решила исследовать содержимое ящиков. В сарае стоял очень знакомый запах, только вот чего, девушка никак не могла определить. Источником запаха были длинные ящики, стоящие штабелями один на другом. Мальвина пододвинула какой-то небольшой, но тяжелый боченок, она заглянула внутрь, он до отказа был заполнено порохом. Интересно где они его раскопали и зачем он им нужен? Девушка забралась на него и, отодвинув крышку ящика, заглянула внутрь.

– Ни фига себе! – вырвалось у девушки, – Вот это да. Прямь учебная база командос.

В ящиках лежало оружие, новехонькое, нестрелянное, еще в заводской оружейной смазке. Кстати, именно этот запах показался знакомым девушке, еще бы. Сколько этого добра в руках передержала. Интересный народ эти местные аборигены. Что-то тут не так. Зачем им столько стрелялок, не иначе как леопардов же охотяттся… Все это определенно не нравилось девушке. Нет, надо брать «языка», вот о то и прояснит положение дел.

Мальвина прислушалась. Звуки праздника сошли на нет, кое-где, довольно далеко раздавались звуки, но это были лишь всплески. Дверь сарая тихонько скрипнула и девушка тенью выскользнула на улицу. Так, кого попало с улицы не подберешь. Что эти алкаши вразумительного сказать могут? У них, наверное, все мозги атрофировались. В центр поселка идти, где рыбка покрупнее водиться? Опасно, там охрана и народу много. Придется выбирать из тех кто по дороге попадется. По дороге все время попадались не те, опустившиеся. Мальвина встретила того самого мужика, который поил свинью. Он только немого переместился, поближе к куче, на которой лежала его подружка. Свиньи не было, вероятно, пошла искать себе другого собутыльника. Наконец Мальвина нашла объект поприличнее. Это был мужик, конечно же пьяный, но не такой опустившийся как встреченные ею. Он сладко дрых в гамаке возле хижины. На хижине висела табличка: «Амбулатория», чуть ниже вторая: «Островной медик, светило, г-н Скворцов. Консультации, ежедневные и разнообразные».

Г-н Скворцов и одет был почище и выглядел получше. Мальвина заглянула в распахнутую настежь хижину. Глинобитный пол. Деревянная кушетка, покрытая циновкой, полочка с клизмой, градусником, пачкой горчичников и таблетками аспирина. На полу лежал потертый коврик, сшитый из разноцветных кусочков. Мальвина подобрала его с полу, в стряхнула, подняв клубы пыли и завернула г-на Скворцова в него. Тащить, хоть и не очень здорового, но все же мужика было трудновато. Мальвина делал легкие перебежки, останавливалась. Когда она почти дошла до лагеря, в котоом ее коллеги нечаяли встретить девушку живой.

Мужики спохватились только тогда, когда в лагерь вернулся Громила, один, без Мальвины.

– А где Мавра? – спросил Бенедиктов. Так они называли девушку между собой, когда она находилась в не переделов слышимости. С некоторых пор, мужское три все больше и больше сплачивалось на основе перславутой мужской солидарности, мужской дружбы. Почему Мавра? Наверняка каждый бы дал свой вариант ответа, возможно потому, что мавры были достаточно воинствующим народом, как утверждал господин Шекспир.

– А хрен ее маму знает, – произнес Громила, тоном сиротки, не получившей на Рождество подарок от крестной. – Я как дурак в этих кустах, не жрамши, не спамши, не…

– Хватит плакаться, толком говори, что случилось, – перебил ее Аскольд.

– Не знаю, она не пришла, никто не пришел, Выстрелов не было ничего незнаю. Есть хочу…

Чебурек, бывшим вечным дежурным по кухне, выложил на пальмовом листе кое-что из запасов сухого пайка и какой-то еды.

– Что это? – брезгливо морщась, произнес Громила. – Жизнью рискуешь, а тут дерьмо каким-то кормят…

– А я ему точно так же сказал, – поддержал его Бенедиктов.

– Сам ты дерьмо, – огрызнулся Чебурек на выпад Громилы, – я это у них (Чебурек ткнул пальцем в сторону поселка) на огороде набрал. Раз выращивают, значит жрать можно. Сырыми побоялся жрать, может ядовитые… На картоху вроде смахивают… Есть можно…

– Покажи, что там…, а то отравишь еще, с тебя станется…

Громила с обиженным принес клубни, добытые на огородах поселка.

– Вот, – протянул он Громиле свою добычу.

– Маниока, – произнес он. – Зеленые ел?

– Че я свинья что-ли? – обиделся Чебурек.

– Свинья, между прочим, сырым это есть не будет… Я тебя в последний раз спрашиваю, сырыми пробовал? – произнес Громила.

– Ну, попробовал один или два…

– Не больше? В глаза смотри, когда с тобой разговаривают, – гаркнул он, так что даже Бенедиктов с удивлением взглянул на него.

– Ты че? ты че? – испуганно залепетал Чебурек, переводя взгляд с Бенедиктова на Громилу.

– А то, урод, если много сожрал, подохнешь. Зеленые клубни маниоки очень ядовиты, а они – зеленые. Мало сожрал, проблюешься и все. Возись потом с тобой, могилу копай…

– Зачем копать, все равно шакалы разроют, бросим его так… – произнес Аскольд Варлаамович, пугая и без того бледного с расширенными от ужаса глазами Чебурека.

– Ой, Громилочка, что же делать… а? Помогите! Спасите! Караул! – заметался Чебурек, спотыкаясь о кочки, разбросанные рюкзаки, ноги сидевших товарищей.

– Иди, джунгли попугай, – предложил, сжалившийся над несчастным Бенедиктов. – Только давай подальше отсюда, а то у Громилы несварение желудка будет.

Чебурек кинулся в кусты, причитая и поскуливая, минут на пятнадцать в лагере установилась тишина. Бенедиктов обдумывал сложившееся положение, а не пора ли брать власть в свои руки. Это был довольно подходящий момент. До поселка рукой подать, Тюфяков где-то здесь, Мальвинки нет, эти будут его слушать. Теперь уже очевидно, что за ними вертолет не прилетит, Черепушка на связь не выходит (это сегодня утром скала Мальвина, она была озабочена происходящим и поделилась с Аскольдом. Пытаясь получить от него дельный совет). Выходит, что троицу просто бросили в джунглях на острове. Теперь уже парочку, мысленно поправил себя Бенедиктов. Жалко конечно, Мальвинку, но сама дура виновата. Повела бы себя с ним по другому, Глядишь в Ферске появилась бы новая мадам Бенедиктова. А теперь… Теперь он один знает, где конкретно находиться чемоданчик и как выбраться отсюда. Бенедиктов взглянул на часы, так. Самолет должен быть послезатвра. Значит сроку у них день.

Громила, жующий свой паек, тем временем, тоже обдумывал скалдывающуюся ситуацию. Мальвинка не вернулась: попалась, сожрали местные, убита… В лагере их трое. Придурок Чебурек не в счет, значит соперник ему Бенедиктов. Понятно, что у него свои интересны. Но если, сейчас взять бразды правления в свои руки, перетянуть на свою сторону Чебурека. С ним конечно придется повозиться, на принципы, на братство надавить, о Черепушке напомнить, о клятве… Очень может быть, что они Бенедиктова в бараний рог скрутят. На какой частоте Мальвинка с Черепушкой связывается, он давно заметил… Как только чемоданчик хапнет, сразу сообщит шефу. Вернуться, он его бригадиром сделает, Рыбу под зад коленом…

– Мальчики… не ждали? – вдруг раздался голос той, которую они в своих мыслях успели похоронить.

Громила чуть не подавился куском галеты, она закашлялся, пытаясь прочистить дыхательные пути. Мальвина хлопнула его по спине так, что он свалился с бревна. Бенедиктов глядел на девушку как Гамлет на тень отца своего при первой встрече. На лицах мужиков было написано все о чем они думали, глядя на воскресшую из мертвых Мальвину.

– Ну, ребята, извините, что не подохла, – насмешливо произнесла она, присаживаясь к костру, на всякий случай пододвигая поближе к руке здоровенную дубинку. Так на всякий случай, не то чтобы она не доверяла «друзьям», но люди в состоянии аффекта способны на всякие импульсивности, а этого девушки сейчас никак не хотелось.

Единственным, кто по-настоящему обрадовался Мальвине был Чебурек. Он чуть ли не со слезами на глазах кинулся к девушке, пытаясь обнять или чмокнуть ее в щеку:

– Мальвинушка, живая, а мы-то, а мы-то… Беендиктов, сказал, кранты… Кирдык говорит, светлая память. А это, – Чебурек крансаречиво глянул в сторону Чебурека, – он, вообще…

– Ладно, ладно, хватит, все колени обслюнявил, – произнесла Мальвина, оталкивая Чебурека, – дай поесть нормально.

Бенедиктов, оправившийся после потрясения, приблизился к Мальвине и по выражению ее лица, пытался угадать, как прошел рейд в тылу врага.

Мальвина пока ничего говорить не собиралась, она хотела прийти в себя, после побега, набраться сил. За время ее отсутствия в лагере возникла какая-то напряженная атмосфера, ей почему-то не понравилась реакция Бенедиктова и Громилы на ее возвращения.

– Ну?! – в один голос произнесли Громила, Бенедиктов и Чебурек, когда Мальвина пережевала последний кусок и запила его водой из фляжки, висевшей на поясе.

– Разнукались, – спокойно произнесла девушка, подтаскивая к костру сверток.

– Чего это ты? Мекстные сувениры скупаешь, – полюбопытствовал Чебурек.

– Пасть захлопни, – произнесла она, вытряхивая человека.

Средней наружности, средней комплекции, с темными волосами, топорщимися на макушке. Мужик смахивал на птицу.

– Это кто еще? – поинтересовался Бенедиктов.

– Наш язык, – отвтила Мальвина, – Чебурек, где у тебя бадейка с водой, плесни ему в морду, может очухаеться.

Чебурек продела все, что велела девушка, но его манипуляции ни к чему не привели. Мальвина хлопнула мужика по щекам, раз другой третий, потрясла – никакого результата.

– Вот черт, алкаши…, – выругалась она.

Тоже самое с лежащим на земле в отключке мужиком попытались сделать по очереди Бенедиктов, Чебурек и Громила. Результат оставался тем же, мужик спал.

– Что с ним? – после бесплотных усилий, спросил Бендиктов.

– Ничего, пьяный, спит.

– Я знаю хорошее русское средство, – вмешался Громила.

– Ага, откуда это ты, интересно, Рабинович Давид Моисеевич, знаешь русское народное средство, – ехидно поинтересовался Чебурек, который в присутствии Мальвины оомелел и покусывал Громилу.

– За базаром следи, – вдруг взвизгнул Громила, кидаясь на Чебурека, – Ты меня уже достал, я тебя вот этими вот руками – Громила помахал, вставая на цыпочки и вытягиваясь во весь рост перед носом длинного Чебурека маленькими ладонями, – придушу!!!

– Заткнитесь вы оба! – рявкнула выведенная этими идиотами девушка, – Чебурек пошел вон за сучками для костра, за ягодами, бананами, грибами, чем угодно… Громила открывать пасть будешь тогда, когда я скажу… Бенедиктов…

– А я тут при чем? Я вообще молча стою, – возмутился Аксольд, он развернулся и пошел в сторону.

– Кхе, кхе, м-м-м, – промычал стоявший рядом Громила.

– Ты что, издеваешься? – заорала Мальвина, глядя на кривлянья Громилы.

– Мне уже можно открыть рот, – с преувеличенной вежливостью произнес он. – Тогда я открою и скажу, что хотел. Клин клином вышибают, дай ему спиртику понюхать из фляжечки.

Мальвина достала из своего рюкзака фляжку, там еще что-то плескалось на донышке. Она отвинтила пробку и острожно поднесла к носу г-на Скворцова. Тот зашевелил носом, чихнул и неоткрывая глаз вытянул губы трубочкой. Мальвина отмерила каплю и помазала губы «языка». Тот причмокнул и повторил движение, но благословенный напиток не пролился на его жаждущие орошения губы. Мужик открыл один глаз, потом второй и уставился на Мальвину.

– Бонжув, мамзель – вдруг произнес он почему-то на французском. – Русишь хинди бха-бхай, мир-дружба, космос. Земля приветствует вас!

– Мужик ты че? – удивлено уставилась на него Мальвина.

– Фу, а я думал вы эти… – Скворцов скосил к носу глаза, а над головой выставил два пальца, вроде антенны. – С НЛО, которые, инопланетяне. Смотрю баба лысая…

– Сам ты с НЛО, нам от тебя информация нужна, скажешь, мы тебя отпустим.

– Выпить дайте, – разглядывая фляжку в руках девушки, произнес Скворцов.

– Фиг тебе, скажешь, что нам нужно, тогда…

– Ага, разбудили, а теперь издеваются, опохмелиться дайте, а то помру…

– Нет от этого ты не помрешь, ты от другого помрешь, – зловещим голосом проговорила Мальвина вытаскивая пистолет.

– Ой, не надо, я ничего не знаю, я ничего не скажу… Ой, вернее все скажу, я все скажу – завертелся по земле «язык».

– Это куда как лучше.

Мальвина достала фотографию Тюфякова и ткнула ее в лицо Скворцова:

– Этого мужика видел? У вас?

– Этого…, а он что, ваш друг?

– Друг, ба-альшой друг, – нетерпеливо ответила Мальвина.

– Хоть водички дайте, все во рту пересохло, – снова заканючил мужик, пытаясь потянуть время.

Бенедиктов, прислушивающийся к происходящему принес флягу, Мальвина напоила пленного.

– Ну? – грозно спросила она.

– Видел, видел… я виноват, это не я… – заскулил мужик.

– Что не я, – гаркнула Мальвина, – говори толком, не томи.

Скворцов, перебивая свой рассказ всхлипами, стенаниями и жалобами рассказал о том дне, как в поселке появилась Ядвига с Тюфяковым, как Роберта бросили в подвал, как Ядвигу хотели сделать наживкой о попытке бунта о бегстве девушки.

– А дружок ваш, наверное до сих пор, в подвале сидит, его пока решили оставить как наживку, чтобы бабу выманить.

К разговору подключился Бенедиктов, решивший играть роль «доброго полицейского»:

– Ну не растрайвайтесь так, любезный, вашей вины здесь нет. А не припомните ли вы, чемоданчик, такой с нашим другом был. Куда он подевался?

– Был, был чемоданчки, а вот куда делся, не знаю. Наверное у Капитана.

– Ну мужик, попал ты, и все кто вместе с тобой на острове тоже. Мужик этот, которого вы подвале держите, русский агент национальной безопасности. Спасал наш «ядерный чемоданчик», украденный иностранными шпионами. А вы его сцапали. А за «ядерный чемоданчик страны» сам понимаешь, спрос особый. Завтра к утру тут такие силы будут, что ваш поселок с лица земли сотрут. Операция «Буря в в пустыне» слыхал, так тут еще хуже будет.

– Ой, мамочка, – всхлипнул Скворцов, – не виноватые мы, это все Капитан…

– Хорошо, покажешь нам где Капитан обитает, – решительно произнесла девушка, вставая с земли.

– Ой, нет, – махнув руками, произнес Сквороцов, – Голыми руками Капитана не возмешь. У него охрана, бункер. Вы знаете как он с предателями расправляется… У нас одного в кучу с красными муравьями зарыли… Вы видели когда-нибудь этих монстров? – плаксивым глосом произнес он.

Чебурек, который вернулся после кратковременной ссылки, потер ягодицу, он до сих пор ощущал укусы эти маленьких тварей.

– Ничего, мы их тепленькими возьмем, главное внезапность, верная и продуманная тактика со стратегией…

Мальвинка проверила магазин у своего изящного пистолета с выгровированной надписью на рукоятке. В задумчивости она прочитала ее в слух: «Civis pacum, pra bellum».

Чебуреку совершенно не улыбалось лезть с голыми руками в самое пекло, чтобы потом быть отданным на съедение рыжим муравьям.

– Какой парабеллум, у нас даже ни одного калашникова нет, я не самоубийца, – крикнул он Мальвине., – Ты сама, приказал оружия не брать… Мужики, да вы что, она же нас под танк положит, а сама…

– Не ссы, бестолочь. Причем тут парабеллум, это латинская мудрая мысль такая. Мне Черепушка пистолет когда дарил, заказывал написать: «Хочешь мира, готовься к войне»

Бенедиктов пока со своими замечаниями и соображениями встревать не собирался, пусть пока все выскажутся, тогда он посмотрит, чью сторону принимать…

– Я на такие дела не подписываюсь, я аналитическиq отдел, а не боевик какой-нибудь. У меня между прочим, два высших образования и незаконченная аспирантура…

– Заткнись, – рявкнула Мальвина, она поймала себя на мысли о том, что что-то часто в последнее время ей приходиться орать на своих подчиненных, попахивало бунтом. – Оружие я вам достану. Калашниковы, узи, гранаты, порох. Кому что нравиться. Устроим фейрверк, отвлекающий маневр. Они нам сами дипломат на блюдечке вынесут. Сейчас самый подходящий момент, там ни одного резвого человека нет. Охрана наверняка вусмерть пьяная. Так что мы их тепленьикими сцапаем.

– А с этим что делать, – произнес Бенедиктов, указывая на Скворцова, – шлепнем? Зачем нам свидетели…

– Какой свидетель, я ничего незнаю, я ничего не видел… – заметался, успокоившийся было «язык».

– Нет, он нам дорогу покажет и Капитана выманит, – проговорила она. – Быстро собирайтесь времени у нас в обрез.

Они затушили костер, собрали свои вещи и спустились к поселку, на окраине, в зарослях было решено оставить Громилу и Скворцова. Чебурек связал «языка» по рукам и ногам и для надежности еще привязал его к одиноко стоящему дереву.

– Головой за него отвечаешь, – бросила на ходу Мальвина Громиле, когда отряд «особого назначения» двинулся за оружием.

Сарай в темноте они нашли быстро, проникли туда без осложнений. Оружие почему-то никто не охранял. Ну, звиняйте товарищи, сами виноваты. Пока мужики выбирали атвоматы, запасались патронами, девушка насыпал в рюкзак порох.

* * *

В поселке все спали мертвым сном, даже собаки не гавкали. Мальвина отправила Чебурека за Громилой и Скворцовым, а сама вместе с Бенедиктовым принялась рассыпать порох вокруг оружейного сарая. В соседнем сарае они нашли пару канистр керосином и добавили к пороху.

– «Адская смесь». Рванет, мало не покажется, – прошептала она. Пока полпоселка из тех кто может, сюда прибежит глазеть, мы незамеченными пройдем.

Громила вернулся, ведя с собой Чебурека со Скворцовым.

– Ну, веди, Сусанин, – пошутил Бенедиктов.

– Сколько нам нужно по времени, чтобы добраться до Капитана? – спросила девушка.

Скворцова колотило от страха происходящего, он понимал, что при любом раскладе ему не поздоровится. Останется Капитан жив, все равно узнает, кто предатель. Не останется, тут такое начнется, что ноги унести не успеешь. Сразу гражданская война начнется, желающих это местечко занять – ого-го сколько, все равно затопчут. Мальвина почувствовала его колебания:

– Ну? Все равно отступать поздно, мы уже ваш оружейный склад заминировали. Будешь тут телиться, все к чертовой матери взорвемся! Тем более, что к нам с воздуха помощь должна прийти, десант. Голубые береты, слышал? Отряд «Гром», и с океана «Морские дьяволы» нас поддержат. Давай! – блефовала Мальвина.

Блеф подейстовал. Соколов оживился и спросил:

– А мне это зачтется?

– Зачтется и даже, может, звание Героя дадут, посмертно, – съязвил Громила. В ответ на что, получил от Мальвины хорошую затрещину.

– Зачтется, как явка с повинной, – пообещала она Скворцову.

Это приободрило несчастного и он кинулся показывать дорогу.

Громила остался у оружейного скалда, чтобы минут через пять, после того, как они отойдут, поджечь в нескольких местах пороховую дорожку, сдобренную бензином. Как от бойца, от него все равно никакой пользы, а детонатором быть – особых навыков владения оружием не требуется.

– Мне бы тоже, оружие какое-нибудь, – расхрабрился он. – Что ж я против целой толпы с голыми руками буду?

– Против какой толпы, – произнесла Мальвина, – Подожжешь и отвалишь, смешаешься с толпой. Никаких действий не предпринимать.

– Ну, хоть гранаточку, – просительно галдя на девушку, произнес Громила, ему ужасно захотелось поиграть в Рембо.

Мальвина вздохнула и отстегнула от пояса одну гранату и одну дымовую шашку.

– Услышишь выстрелы, бросишь в другом месте и шашку, и гранату, чтоб эти туда на помощь не побежали, понятно?

Громила пожал плечами и с видом С. Сталлоне, Б. Уиллиса, С. Сигала в одном лице сплюнул на пол, мол, обижаешь, женщина, нам это раз плюнуть. Мальвину это слегка встревожило, она-то знала, что бывает, когда такие лохи, начинают считать себя крутыми парнями. Лишь бы этот дохлик сделал все правильно, без лишней инициативы…

Отряд двинулся в ночь, оставляя за собой Громилу. Тот посчитал до ста и двинулся к сараю, поигрывая тяжеленьким шариком гранаты.

Наверное, уже пора. Б*я! Пора, а зажигать чем? Чем этот долбаный порох с бензином поджечь, у него же ни спичек, ни зажигалки нет. Зачем ему эти самые спички были нужны, если курить все равно было нечего. Секунды шли, складываясь в минуты. Громиле показалось, что прошла вечность, пока он находился в ступоре. Наконец, мозги включились. Так, кто на стоянке зажигал костер? Чебурек. Господи, его вещи, вот же ту рядом, в кустах. Только бы успеть… Только бы они были там. Чебурешечка, родной, не подведи. Трясущимися руками Громила рылся в мешке Чебурека и нащупал-таки спички. Бегом, шепча слова благодарности вперемежку с проклятиями, размазывая по лицу слезы, Громила ткнулся к сараю. Спички ломались одна за другой, выскальзывали из дрожащих пальцев. Наконец-то ему удалось это сделать. Черная дорожка вспыхнула, огонь затрещал и весело побежал по кругу, ручейками устремляясь внутрь сарая.

Громила стоял и завороженно смотрел, как во мраке огонь ночи подбирается к сараю, это было потрясающее зрелище. Бутон огненного цветка распускался, превращаясь в пышный цветок полыхающего факела. Множество красных искорок, поднималось к звездам, чтобы слиться с ними в мистическом танце. Громила ощутил некое болезненное чувство, которое испытывают пироманы. Наверное, так смотрел Нерон на занимающийся Рим или Герострат на горящий храм.

Громила так увлекся, что его чуть не застали на месте преступления. Только когда он услышал крики, приближающихся аборигенов, и нырнул в заросли, чтобы оттуда насладиться содеянным.

По грязным извилистым улицам неслись полуодетые, кричащие люди. Пока огонь не добрался до оружия и бочек с патронами, до некоторых из них все еще не дошел смысл происшествия Раздались взрывы, выстрелы. Никто ничего не мог понять, то ли война началась, то ли землетрясение, то ли высадка инопланетян (это дурацкое вторжение инопланетян почему-то, было идеей фикс у жителей поселка). Кто-то кинулся тушить пожар, но поняв тщетность усилий, примкнул к наблюдателям. Жители поселка испытывали второе потрясение, за короткий промежуток времени, сначала побег Ядвиги с избиением Капитана, теперь вот еще пожар. Что это, продолжение диверсии или просто несчастный случай?

* * *

Побег Ядвиги надела много шуму, Капитана, валяющегося в пыли, нашли возвращающиеся с площади местные. Ему пришлось выдумать историю о том, как на него напал целый взвод морской пехоты, при дальнейшем пересказе событий взвод трансформировался в два, затем в три и, в конце концов, превратился в целый полк. Нападение на господина губернатора долго обсуждалось, но очень многие шепотком передавали совершенно иную версию событий. Никакого взвода не было, а просто эта девка, этот черт в юбке отметелила господина Капитана. Кое-что в прошедших событиях прояснил покусанный Колокольчик, которого обнаружили в предбаннике резиденции Капитана. Кое-что добавили радисты, ставшие первыми жертвами Ядвиги. Поселок гудел, как пчелиный улей. Во-первых, непонятно, что будет дальше с жителями поселка, если не работает рация, приборы слежения и прочая «тратата», кормившая жителей поселка. Во-вторых, что это за пиратский босс, простите, которого, так просто может поколошматить простая баба. Баба, положим, непростая, а обученная, и все же баба. Моментально подняла голову оппозиция. Нашлись люди, среди них отморозок Зубило, заявившие свои права на престол.

Капитану доносили все и об этих разговорах и о претендентах. Он чувствовал, что над его головой сгущаются тучи. Сгущаются настолько, что в скором времени он может остаться без этой головы. Необходимо было срочно что-то предпринять. Капитан связался через мобильник со своими компаньонами с Большой земли. Было решено организовать корабль с продовольствием, декорацию с богатой добычей, захват которой реабилитирует Капитана в глазах его подчиненных. Сказано сделано. На следующий день, собрав все население поселка Капитан, перевязанный, слабым, но твердым голосом произнес пламенную речь.

– Когда мы едины, мы непобедимы! Долой тех, кто выступает против законного правительства. Я ваш батько, вы мои дети. И я отдам за вас всю свою кровь до последней капли. Сегодня мы пойдем на абордаж того судна, которое первым окажется в нашей акватории. Я сам поведу вас, дети мои, мои бойцы, мои джентльмены удачи. С нами Бог и Кровавый Роджер! Ура! Ура! Ура! Всем бочку водки и жратву из губернаторских запасов! После возвращения вся добыча, с судна будет разделена между вами, мне ничего не нужно, главное, чтобы у вас все было.

Расторопные помощники Капитана выкатили бочку водки и уже начали раздачу спиртного, так что последние слова Капитана были встречены уже ликованием и пьяненьким «Гип-гип ура!!!» В этой суматохе и всеобщем ликовании никто не заметил как Зубило и еще ряд «законных пертендентов» на трон, были окружены и уведены в неизвестное направление. Спустя несколько часов, судно гружено всякой едой, выпивкой, барахлом, новыми порнокассетами и порножурналами, а также со спецгрузом резиновых женщин было атаковано жителями поселка. Команда сдалась без боя без особого сопротивления. В поселке началось празднование, которое продлилось несколько дней.

Ядвига, отлежавшаяся в пещере, приняла решение – вызволять Роберта из неволи, тем более, что он все еще был нужен ей. Девушка незнала, что происходит в поселке. Для этого необходимо было спуститься в логово к врагу и все разузнать. Дождавшись ночи, она незамеченной спустилась в поселок и разыскала маленькую хижину, в которой жил Кузьма. По дороге девушка стянула с веревки чью-то рубашку, джинсы и бейсболку. В темноте она могла сойти за мужчину, при условии, что ей не придется вступать в разговоры. Конечно она рисковала, но что делать? В окнах хижины было темно, на дверях висел табличка: «Простите, жрать нечего!» Это хорошо, значит не нужно болтаться на улице до закрытия заведения. Ядвига дернула дверь, незаперто. Она оглянулась, отворила дверь и проскользнула внутрь. В чуланчике, где жил Кузьма, было темно. Девушка пошарила руками и наткнулась на сундук. На нем кто-то лежал. Ядвига прикинула, где у лежащего ноги, где голова и наугад прикрыла лицо рукой.

– Буль, буль! – забулькало у нее под рукой.

Ядвига приблизила лицо и тихо скахал:

– Кузьма, не кричи, это я – Ядвига. Т-с-с.

Она отпустила руку.

Кузьма подскочил и уставился на Ядвигу круглыми глазами:

– Ты, живая? Как ты сюда попала? – громким шепотом произнес он, тряся головой, разгоняя остатки сна.

– Я, я, успокойся. Как попала, как попала. На метле, – с нервным смешком произнесла она.

– Тут, такое было, такое… – быстро начал рассказывать Кузьма.

– Кузь, Кузенька, потом расскажешь, дай чего-нибудь пожевать. – ласково произнесла девушка, у которой во роту почти сутки не было ни крошки. – Я сейчас даже на маниоку эту дурацкую согласна, с тапиокой.

– Обижаешь, – произнес Кузьма, – я тебе сейчас яишенку сбацаю, настоящую с ветчиной. У нас же сегодня день пополнения запасов, корабль взяли. Там жратвы было, как специально для нас приготовлено, дядька там отоварился. Но готовить уж сегодня ничего нес тали, поздно. А с завтрашнего дня начнется без передыху, по три смены вкалывать.

Пока Кузьма растапливал печку и колдовал над яичницей, Ядвига выслушала что произошло в поселке за время ее отсутствия.

– Слушай, а что там с Тюфяковым моим, он живой? – задала она вопрос, мучавший ее.

– Живой, живой, про него все забыли. Я ему пару раз еду приносил. Он уже совсем отчаялся…

– Ничего, я его вытащу, я за ним вернулась, – ответила девушка.

– Ты что, там теперь часовой стоит, злющий, я сегодня вечером еду понес, так он меня прогнал. Пришлось через с Кротом передавать.

– С Кротом? А ты откуда его знаешь, – удивилась Ядвига, – он же поселковых как огня боится.

– Не-ее, он со мной дружит, я его подкармливаю, время от времени, а он мне за это бананы, кокосы, ананасы, травки всякие искать помогает. Он и с Тюфяковым твоим сдружился. Если бы не Крот, давно бы он с голоду помер. Это же ко мне Крот пришел. Пришел и говорит: «Дай моему гостю еды какой-нибудь». Я сначала думал, что у него совсем крыша двинулась, а он мне потом рассказал, про подвал. Я раньше и не знал, что он там живет.

– Ладно, ты оружие какое-нибудь достать сможешь? – прервала его рассказ девушка. – Лучше, конечно, автомат, все равно какой, и парочку гранат. Сможешь?

Кузьма почесал затылок и кивнул головой, ладно.

– Все равно дядька мне голову оторвет, если узнает, что я тебя укрывал. Посиди тут тихо, никому не отвечай, если стучать будут, я тебя запру, а сам на «Блошинку» смотаюсь.

– Это еще куда? – спросила Ядвига.

– Куда-куда, рынок у нас тут такой. Все что хочешь можно достать, валюта – жратва и водка. У дядьки «НЗ» есть, ящик «Столичной» он его столько лет берег, но для хорошего человека ничего не жалка.

Кузьма открыл сундук и вытащил две бутылки водки, бережно закутал их джинсовую курточку и положил в холщовую сумку.

– Сиди тихо, – повторил он, потушил свет и закрыл за собой дверь. Ядвига прилегла на сундук, размышляя над тем, что же дальше? За размышлениями она незаметила как ее сморил сон, сказывалось напряжение прошедших дней, побег и волнения за Роберта.

– Ядвига, вставай, – она услышала сквозь сон голос Кузи. Открывать глаза не хотелось, во всем теле была какая-то слабость, немного знобило.

– Вставай, вставай, пока темно еще, может успеем Роберта освободить, – затормошил ее Кузьма. Последние слова подействовали, Ядвига подскочила с сундучка, умылась, пытаясь привести себя в форму.

– На, глотни, – подал ей кружку парнишка.

– Что это, – ноздри девушки уловили уже почти забытый запах кофе.

– Ты как маленькая, конечно кофе. Настоящий, из дядькиных запасов. Воровать, так воровать, все равно он мне башку отвертит.

Ядвига прихлебывала горячий напиток из железный кружки и с каждым глотком возвращалась к жизни.

– Достал оружие? – спросила она, допив все до последней капли.

– Достал, достал. «Калашников» и парочка гранат. Гранаты правда так себе, ерундовые. Зато у автомата полный магазин.

Мальвина осмотрела автомат, да, надежный «калаш». Спасибо дяденьке Калашникову за изобретение. С такой игрушкой можно не только Тюфякова освобождать…

– Ну, спасибо тебе, Кузя, вернее Кузьма. Как по батюшке не знаю… До свиданья, может еще свидимся…

– Не понял, чего это ты со мной прощаешься… Я с тобой пойду.

– Нет, на это я пойтить не могу! Я и так твоим гостеприимством и добротой злоупотребила, ежели в поселке прознают, что ты мне помог, писец Котенку. Никто не посмотрит, что ты кок отменный, пристрелят и кирдык, полный причем.

– Не узнают, все равно на меня косятся… Все считают, что твой побег не обошелся без моей помощи… Так хоть за дело теперь…

– Кузьма, понимаешь, я ведь тебя с собой забрать не смогу… Мне тебя брать некуда… Я сама незнаю как с этого острова двинуть… А лишнюю ответственность за тебя брать не могу… Могу слово дать, что если удастся отсюда выбраться, о тебе не забуду, вернусь за тобой или пришлю кого…

– Ничего мне этого не надо, – произнес Кузьма. – Нам с острова все равно ходу нет, только через суд. Я ведь тоже в нападениях на корабли участвовал, а в тюрьму я не пойду. Лучше тут. Но помочь я тебе все равно должен, понимаешь, ты ко мне одна по-человечески отнеслась… Не спорь со мной, все равно бесполезно, – произнес Кузьма, доставая второй автомат. – У меня даже оружие есть.

– Ладно, черт с тобой, – ругнулась девушка, времени на споры не оставалось. – Возьми бутылку водки и положи туда вот эти таблеточки, снотворное. Какую-нибудь закусь возьми.

Они вышли в ночь и двинулись к сараю где томился несчастный Тюфяков. В поселке было тихо. Они подошли к сараю, возле стены которого сидел здоровенный мужик. Мужик явно дремал, опершись щекой о приклад автомата.

– Кто это? – тихо произнесла девушка, вглядываясь в лицо часового.

Кузьма напряженно вглядываясь в темноту, рассмотрел мужика:

– Щербатый, Щерба, – так же тихонько ответил он.

– Так, – тихо произнесла Ядвига. – Сейчас мы бессмертную комедию всех времен и народов разыграем, «Кто на новенького» или «Третьим будешь?». Готовься.

Ядвига пошатываясь вышла к самому сараю и затянула хрипловатым голоском, изображая подвыпившего мужика песню: «Йо-хо-хо, и бутылка рому… Тринадцать человек на сундук мертвеца…» В руках она держала бутылку водки.

Дремавший Щерба проснулся то ли от пения, то ли от запаха водочки.

– Чего разорался, – рявкнул он, – внимательно наблюдая за перемещениями бутылки в руках Ядвиги.

– Подумаешь, какие нежности, уже попеть человеку нельзя…

– Нельзя, тут объект. Пошел отсюдова…, а не то… – Щербатый клацнул затвором.

– Подумаешь, какие нежности… – пьяненько захохотав, произнесла Ядвига, – Я между прочим… сообразить хотел… Ну у тебя объект… – Ядвига сделала вид, что собирается удалиться, унося с собой бутылку…

– Эй, как тебя, постой… – торопливо вскакивая, крикнул мужик. – Я же пошутил, шуток не понимаешь? Чудила…

– Ах, ты еще… и обзываешься… ик, а не пошел бы ты… – снова повернулась Ядвига, сделав пару нетвердых шагов.

– Стой, мужик, будь человеком. Я тут продрог как собака… Все отмечают, а я тут, как лох чилийский… как дурак ни в одном глазу…

Пока Щербатый бегал за Ядвигой, Кузьма тихонько разрядил его автомат, аккуратненько приставил к стеночке сарая, как и было. Ядвига, которая внимательно следила за манипуляциями Кузьмы, развернулась к Щербатому и подала бутылку, приглашая глотнуть. Тот сделал один, второй, третий глоток и через пару минут полбутылки как не бывало.

– Ты закусывай, закусывай, – приговаривала Ядвига, запихивая Щербатому в рот кусок сала.

Через пять минут снотворное начало действовать и Щербатый заснул, с салом во рту. Ядвига ловко связала его, использовав колбасу в качестве кляпа.

Они с Кузьмой открыли дверь сарая, сбили замок.

В этот момент где-то в стороне застрекотал автомат, потом второй, третий. Послышались выстрелы, взрывы, где-то далеко заполыхал пожар.

Любопытствовать было некогда, Кузьма нырнул в подземелье, растолкал спящего Роберта и выволок его наверх.

– Яна, Яночка, думал, и не свидимся уже, – обнимал девушку Роберт, на его щеке предательски дрожала скупая слезинка. Роберт заросший, бледный похудевший, шатающийся от голода напоминал заключенного в лучших традициях отечественного кинематографа про войну.

– Некогда сантименты разводить, – ответила девушка, увлекая мужчин из сарая.

– Не фига себе, костерчик! – присвистнул Кузьма, разглядывая зарево пожарища. Не иначе как оружейны склад горит. Вот это диверсия, так диверсии. Если это сделали не мы, тогда кто же? – сам собой разговаривал потрясенный поваренок.

Наблюдать, как горят склады, было некогда. Ядвига дернула Кузьму за руку и произнесла:

– Спасибо, Кузьма, извини, взять тебя с собой не могу, но все что обещала, обязательно сделаю. Мой совет, беги на пожар, там сейчас народу полно. Побегай, покричи, чтоб тебя заметили. Будет тебе стопроцентное алиби. Понял? Ну, прощай.

Девушка чмокнула Кузьму в вихрастую макушку, Роберт пожал ему руку и они двинулись в горы, в пещеру, найденную Ядвигой. Местное население было занято пожаром, так что никто не заметил как из поселка, по дороге ведущей в горы, торопливым шагом удалились два человека.

* * *

А зарево было такое, что его видел весь поселок, казалось настало утро судного дня. Те кто еще не проснулся были разбужены проснувшимися. Зеваки все собирались и собирались. Кто-то пытался тушить пожар, кто-то присутствовал здесь в качестве зрителя. Зрелище и впрямь было из ряда вон выходящее.

Трам-тарарам с выстрелами застал Мальвину и ее команду почти у дома Капитана, девушка с тревогой смотрела на часы. Громила должен был начать фейерверк еще пять минут назад, и только когда она увидела зарева, смогла вздохнуть с облегчением.

– Приготовиться всем, – шепотом отдала она команду. – Ждем, как только раскроется дверь и – внутрь. Гасить всех, кроме Капитана. На порожке дома они натянули предусмотрительно взятый с собой канатик.

Как выглядит Капитан, словоохотливый Скворцов уже успел доложить, его огромную грузную фигуру спутать было просто невозможно. Тем более, что консультант был с ними, главное успеть проконсультироваться. До того, как отправят Капитана к праотцам.

Произошло все именно так как и предполагалась. Секунд через тридцать двери домика распахнулись и оттуда выскочили два дюжих молодца с «берданками» за спиной и зверскими рожами. Так охрана! Охранники выскочили на крыльцо, зацепились за веревку и покатились. Падение с крыльца на секунду оглушило их, Бенедиктову и Чебуреку этого было достаточно. Они с двух сторон кинулись на мужиков, спеленали и засунув для верности в рот вместе кляпа, по малюсенькому кокосику, предусмотрительно прихваченному с собой.

– Полежите, ребятки, отдохните. Пожар – детям не игрушка, – проговорила Мальвина, ловко обыскивая мужиков и стаскивая с одного из них связку с ключами.

Бенедиктов приоткрыл дверь и осторожно заглянул внутрь. Два охранника, слишком мало, для человека, опасающегося за свою жизнь. В предбаннике никого не было. Бендиктов махнул рукой и Мальвина с Чебуреком двинулись за ним. Скворцов, мужество которого, сошло на нет, остался на улице.

Теперь вниз, вниз, по ступенькам под землю, в бункер, где лежит и дожидается их чемоданчик с бриллиантами. Двигаться старались осторожно, чтоб не вспугнуть их раньше времени. Но как всегда, когда стараешься тише, получается громче. Длинный Чебурек, ноги которого находились гораздо дальше, чем у остальных, споткнулся и кубарем полетел по ступенькам.

«Писец, – подумала, Мальвина, – шею свернул, это точно. Минус один. Заварушка еще не началась, а наши ряды уже редеют».

Естественно, что на громыхание костей, а их у тощего Чебурека было столько, что только глухой бы не услышал моментально завыла сирена, автоматически включился свет. Из помещения, находившегося над ими, скорее всего аналог караулки или комнаты отдыха для охранников, выбежали люди. Но Мальвина с Бенедиктовым уже были внизу, там их встретил слабо постанывающий Чебурек.

– Живой, – скорее констатировал факт, чем спросил Бенедиктов.

Дверь оказалась хитрой с комбинациями и всякой «трататой». Времени на разгадку шифра не было, сверху уже почти догоняли.

– Поднимитесь на пролет, – приказала Мальвина и поднялась за ними.

Бенедиктов отстреливался и, кажется, удачно, судя по вскрикам и звукам падения. Мальвина дернула чеку и бросила одну, вторую, третью гранату. Смертельные игрушки рванули, вынеся дверь. Дым еще не успел рассеялся, а Мальвина и увлекаемые ею мужчины ворвались в помещение. На полу возле дверей постанывал здоровенный охранник, по его лицу струилась кровь, одна рука неестественно вывернулась.

Второго привалило дверью, торчали только ноги. Если учесть, что сверху на двери стояла Мальвина, мужику сейчас было особенно хорошо. Бендиктов толкнул ногой ближайшую дверь, держа, как заправский Рембо, автомат наперевес. Пусто.

Пришедший в себя после падения Чебурек, заглянул в другую дверь, там никого не оказалось. Он кинулся к третьей и застыл в изумлении:

– Е-мое!

Мальвина мелком заглянула, любопытствую, что же произвело такое неизгладимое впечатление на бравого парня.

Это было джакузи. Джакузи, как джакузи. Ну, размером раза в три больше стандартной, ну из черного мрамора с золотыми краниками. Однако, простой деревенский парень, таких чудес не видел, даже прожив пару лет в городе. Да и откуда, в личные покои господина Черепушки его не пускали, в квартире которую он снимал, однокомнатная помесь хрущевки с гостинкой, так вот ванна там была сидячая. Но после деревенской бани и такая ванна казалась чудом сантехники.

Чебурек вытер ногу об ногу и зашел внутрь. Он не удержался от искушения покрутить золотистые краники.

– Кончай фигней маяться, пока тебе шкуру не подпортили, деревня! – рявкнул Бенедиктов, обеспокоенный долгим отсутствием Чебурека.

Чебурек, испуганно ойкнул и выскочил из ванны.

– Мужики сюда, здесь наш красавец, – позвала из дальней комнаты Мальвина.

Этой комнатой оказалась спальня. В розовых тонах, с розовыми портьерами на псевдоокнах, с розовыми пушистыми коврами на полах, и такими же розовыми пуфиками. В центре стояла здоровенная кровать с розовым же покрывалом с оборочками, рюшечками и бантиками. На кровати были разбросаны крохотные подушечки с вышитыми цветочками. Кровать напоминала огромный именинный торт с кремовыми розочками, от взгляда на нее, во рту становилось до невозможности приторно, так, что хотелось съесть дольку лимона. Короче, эта спальня могла быть спальней любого человека, но только не кровожадного Капитана, главаря банды отпетых негодяев.

Мальвина стояла перед этой кроватью на коленях и тащила что-то из-под нее. Этим «что-то» были две голые волосатые ноги.

– Ну, что уставились? Подмогните барышне, – произнесла она.

Чебурек нагнулся и ухватился за вторую ногу. Наконец, общими усилиями на свет божий извлекли пузатого, здоровенного мужика с тонкой косичкой.

– Капитан? – на всякий случай спросила девушка и вглядевшись, удовлетворенно произнесла. – Капитан, Капитан, он самый.

– Где чемоданчик? – спросила она.

– В сейфе, – произнес тот, понимая, что сопротивление бессмысленно и только усугубит положение.

Возле взорванной двери послышалось какое-то оживление, чьи-то голоса. Мальвина бросила взгляд на дверь и коротко приказал, Чебуреку.

– Тащите кровать, к дверям.

Бенедиктов вместе с Чебуреком подперли дверь кроватью.

– А как выбираться будем? – спросил было Чебурек, но наткнувшись на взгляд Мальвины, решил, что сейчас не время интересоваться такими мелочами.

– Где сейф? – почти ласково, тыча под ребра Капитану автомат, спросила девушка.

– За зеркалом, – вяло ответил он.

Мальвина кинулась к зеркалу и, скинув его с гвоздя, открыла железную дверцу в стене. Зеркало упало, но не разбилось, падение смягчил ворс ковра.

– Шифр? – отрывисто бросила Мальвина.

Глаза ее горели, ноздри раздувались, грудь вздымалась, сейчас она была похожа на молодую волчицу, догнавшую дичь. Бенедиктов поймал себя на мысли, что он любуется девушкой. Девушка сейчас была бесподобно хороша. Идиот, охладил его внутренний голос. Хороша Маша, да не наша. Тебе сейчас не на сиськи ее пялиться надо, не глазенки ее разглядывать, а думать, как у нее дипломат отнять. Может, придется и порешить. Так что не фига любоваться.

Мальвина холодно взглянула на Капитана, так, как смотрят на пустое место, на блоху, досаждающую своим существованием. Капитан поежился и понял, что если он сейчас помедлит хоть минуту, она пристрелит его, а сейф вскроет гранатой.

Капитан произнес:

– 12-34-56-78-910-АБ-ВГ-ДЕ-ЖЗИ…

Мальвина быстро набрала нужную комбинацию, в шкафу что-то звякнуло и раздалась мелодия заставки передачи «Спокойной ночи, малыши».

Мальвина схватила чемоданчик, там же стояла шкатулка, Мальвина заглянула в нее. Пачка долларов, пара колечек, кое-какая золотая мелочишка. Мальвина оглянулась на Капитана и произнесла, засовывая в карман шорт драгоценности:

– Так сказать, за моральный ущерб, за падения Чебурека с вашей долбанной лестницы. Если что лишнее взяли, звиняйте, перерасчет произведем потом.

Капитан никак не отреагировал на наглость, тему было по большому счету уже все равно. Жизнь кончена! Он безвольным кулем прислонился к стене, ноги не держали его, руки висели вдоль могучего живота.

– Выход второй здесь есть?

Капитан устало мотнул головой, указав на пуфик, одиноко стоящий у стены, а сам сел на пол, уставившись в одну точку, словно впал в спячку… Чебурек кинулся к нему, отодвинул его, задрал ковер и узрел четкий квадрат.

– Есть! – крикнул он, дергая за кольцо в середине квадрата. Крышка люка беззвучно отошла, распахнув пасть. Чебурек наклонился.

– Не-е, ни фига не видно. Я туда не полезу, может там крысы здоровенные живут. У нас в погребе вот такенные твари, – Чебурек развел руки, изобразив размеры упитанного поросенка. – Еще отгрызет, что нужное…

– Ага, детородный орган откусит, и не оставишь ты, Чебурек, на земле маленьких Чебурят, – пошутил Бенедиктов, который казалось забавлялся складывающейся ситуацией.

– Хорошо, – спокойно произнесла Мальвина, – будешь прикрывать нас, до последнего патрона. А потом, как и подобает герою, примешь смерть, защищая товарищей. И на родине героя, в твоей деревне, поставят бюст и пионеры, будут приносить тебе цветы и отдавать почести, – проговорила девушка так, словно прочитала некролог в газете.

Чебурек уставился на ее, переваривая полученную информацию.

– Не-е, я тут концы отдавать не нанимался, у меня еще дома дела ждут…

– Ну а если ждут, давай поторопись, – приказал Мальвина.

Поторпиться следовало бы всем, так как дверь уже трещала под прикладами охранников, пытающихся ворваться в спальню к шефу.

– А этого, кончим? – кивнув на Капитана, произнес Бендиктов, обращаясь к Мальвине.

– Что это у тебя, Аскольд Варлаамович, кончательное настроение сгеодня? Он нам еще как, гарант безопасности понадобится. Тащи его сюда.

Бендиктов поволок тушку «гаранта» к отверстию в полу.

– Так бросать будем или на канате спустим, – бросил он Мальвине, которая с тревогой прислушивалось к происходящему за дверью.

– Там, лестница есть выдвижная, – прохрипел очнувшийся от спячки «гарант безопасности». И выключатель в плинтусе.

Чебурек, который не желал в перспективе становиться бюстом героя, быстренько нашарил кнопку и выключатель. Свет озарил длинный, узкий стакан спуска. Лестница с механическим звуком поехала вниз. Он быстренько спустился вниз, готовый принять и подстраховать товарищей.

– О, е! Ни фига себе!.. – по выкрикам из подеземелья было понятно, что деревенский хлопец снова испытал какое-то потрясение. – Спускайтесь сюда, тут столько всего…

Бендиктов, качнув стволом автомата, заставил Капитана спуститься вниз, последовал за ним. Мальвина бросила на дверь последний взгляд, бастиону оставалось секунд тридцать, дверь вот-вот упадет под натиском охранников Капитана. Мальвина кинулась к люку, спустилась на пару ступенек вниз и, просунув в щель руку, подтянула ковер на себя, пытаясь прикрыть люк. Изнутри люк закрывался на здоровенную задвижку, защелкнув запор девушка спутилась вниз. Спускаться с чемоданчиком под мышкой, было не очень удобно, но зато приятно. Ничего, некоторое неудобство можно потерпеть.

Мальвина спустилась с последней ступеньки и огляделась, маленькая по размерам комната, была тесно уставлена видеотехникой, свертками персидских ковров, зеркалами, подсвечниками, картинами. Прямо запасник «Сотби» и «Кристи» вместе взятых. Одна стена комнаты была завешана полками, на которых плотно друг к другу стояли разнокалиберные бутылки с надписями на разных языках и разной датой производства.

Под стеной находилась маленькая дверца со здоровенным навесным замком, системы «амбарный». Ключа естественно не было.

Бенедиктов, который кое что во всем этом понимал, разглядывал «винные запасы» хозяина. Он потянулся к маленькой пузатенькой, запыленной бутылке и удивленно воскликнул:

– Вот это да. Откуда такая редкость, Капитан? Помнится, на аукционе такая бутылочка шла по 2,5 тысячи зеленых…

– Хватит заливать, – влез Чебурек, – за такую фигульку, столько баксов?

– Быдлом ты был, быдлом и останешься, – огрызнулся Бенедиктов, – таких бутылочек во всем мире штук пять наберется, они еще Наполеона видели…

– Берите, дарю, – вдруг открыл рот молчавший до сих пор Капитан, – все берите, все… Он кинулся к полкам и начал сбрасывать оттуда бутылки в исступлении крича. – Грабьте, грабьте, тащите!!! Это мне божье наказание за все, за грехи мои… Крушите, крушите, трудом нажитое, потом и кровью собранное…

Мальвина подскочила к бившемуся в истерике здоровяку и бутылкой, первой попавшейся под руку, долбанула Капитана по макушке. Он беззвучно хлопнул ртом, заглатывая воздух и как подкошенный свалился на пол.

Бендиктов упавшим голосом человека, враз потерявшего все деньги в финансовой пирамиде «МММ» и одновременно с этим узнавший, что его жена только что, родила пятерых негритят, произнес:

– Коллекционное, из подвалов Папы Римского, стоит столько сколько маленький «мерседесик»… До сегодняшнего дня считалось что в мире всего две бутылки… Теперь опять две…

– Да ты что, охренел?! – разъярилась Мальвина, отвешивая Бенедиктову хлесткую звучную пощечину. – Совсем крыша поехала, нас сверху сейчас как курят перестреляют, а ты над черепками слезы льешь. Чебурек, ломай замок, – приказала она, видя, что Бендиктов все еще переживает потерю драгоценного вина.

Чебурек нашел какую-то железную фиговину, наподобие ломика и принялся методично тюкать по железке. Шум в районе люка, доносившейся с верху, ясно дал понять, что их местоположение раскрыто. Мальвина посмотрела на бесплодные попытки Чебурека и, отпихнув его, дала очередь из «калашника» по дужке, затем подцепила его ломиком, вырванным из рук Чебурека, Дверь распахнулась, Мальвина пропихнула внутрь Бенедиктова с Капитаном, пропустила Чебурека и прихватив ломик закрыла за собой дверь. Ломиком она воспользовалась, как запором, заклинив дверь, чтобы хоть немножко затормозить их преследователей.

Коридорчик был низкий, пришлось чуть ли не на коленях ползти. Это было довольно тяжело, даже для стройной натренированной девушки. Мальвина слышала как впереди пыхтел Капитан, как посапывал Бендиктов, как Чебурек то и дело задевал макушкой кирпичную кладку. В коридоре было темно, но сухо.

Наконец-то подземелье закончилось, впереди забрезжил свет, потянуло морским воздухом. Тоннель вывел их к океану, в двух шагах от них была пристань. У пирса, на приколе стояла здоровенная яхта, в темноте не было видно, что это за судно, в каком оно состоянии. Рядом виднелись, темные чуть вытянутые тела катеров.

Мальвина достала фонарик и осветила яхту, выступило название – «Darling». Где-то она это название слышала, по телевизору что ли…

Мальвина повернулась к своим спутникам:

– Переждем там, если что, отстреляемся.

Они молча последовали за девушкой по трапу, торопясь скрыться в глубине яхты. Мальвине предстояло обдумать, каким образом покинуть эту половину острва. Яхта была хорошим шансом завершить все это дело малой кровью. Придется пожертвовать Громилой, но что делать, в их профессии есть свои издержки. В принципе, Громила знал место, куда за ними должны были прилететь люди Черепушки.

Мальвина спустилась в радиорубку и отрапортовала Черепнину, что «усе у порядке, шеу». Чемоданчик у нас, ждем дальнейших указаний. Черепушка сообщил, что вертолет будет ждать их на том самом меете, как и договаривались, но взять сможет только двоих – ее и Бенедиктова. «Боливар не выдержит четверых», – пошутил Черепушка.

– Мне их что, кончать? – поинтересовалась девушка у шефа.

– Ну, зачем же так, детка, – ответил поразмыслив Черепнин. – Просто оставь их, скажи, что это последнее испытание, доберутся до Ферска своим ходом – зачислим на полное довольствие, на любые должности. Нам свои люди, проверенные нужны. А то тут у нас черт знает что твориться, ну об этом потом, – произнес Черепушка.

Сеанс связи пришлось прервать, так как в радиорубку спустился Чебурек:

– Мальвина, там по берегу кто-то крадется. Наверное, охранники. Что делать?

– Что делать, что делать, – затаиться. Все с палубы в каюту. Чтоб ни звуку… Ясно?

Чебурек тихо топая, иначе ходить он просто не умел, поднялся на палубу.

– Урод, с какими придурками приходиться работать. «Проверенные люди», – передразнила девушка щефа. Ее задело, что Черепушка никак особенно не отметил ее заслуг в успешно проведенной операции.

Девушка даже не предполагала, что тучи над головой Черепнина сгустились до такой степени. Три назначенных дня истекло и разговор с Мальвиной состоялся у Черепушки в присутствии крутых столичных братков, которые за минуту до этого ввалились в офис Черепнина. Офис, единственное, что на этот момент осталось у шефа в собственности. Все остальное было продано и обращено в наличность, для того, чтобы расплатиться по процентам за долги. Сами понимаете, что в такой нервной обстановке не до отмечания личных заслуг. Однако, Мальвина этого не знала, потому ее волновали совершенно другие проблемы. А именно, как бы теперь добраться к назначенному времени в назначенное место. С наименьшими потерями.

От размышлений ее снова отвлекли. На этот раз Бендиктов, собственной персоной.

– Ну, как мы отсюда сваливать будем произнес он. – Чемоданчик-то у нас. Пора бы уже… до дому, до хаты… Я уже по горло всей этой экзотикой сыт.

– Слушай, Бендиктов, а ты уверен, что чемоданчик тот, – вдруг спросила девушка. – Где твой приборчик, может проверим.

– Где, где, не нарывайся на рифму, – огрызнулся Аскольд Варлаамович, я еле ноги унес, а ты о приборчике говоришь. Черт знает, где я его выронил, может в подземелье. Не забивай себе голову всякой ерундовиной. Последние показания прибора помнишь? На одном месте и под землей. Это как раз сейф, в подземных апартаментах этого толстого шута.

Последние слова убедили девушку, она вздохнула, отгоняя непонятно откуда налетевшую тревогу.

По лестнице, ведущей в каюту, снова затопал Чебурек:

– Мальвина, Громила нашелся, сам пришел, понимаешь живой и здоровый.

– Вот гадство! – выругалась девушка.

Ликующий Чебурек не заметил злобного выражения, мелькнувшего в глазах девушки. Зато Бенедиктова ее восклицание насторожило.

«Понятно, хочет избавиться от лишних свидетелей, надо держать ухо в остро, – подумал он, поправляя ремень, на котором висел автомат. – Рано пока разоружаться».

На палубе, гордый тем, что так блестяще выполнил задание, стоял Громила. Мальвина, пересилив себя, улыбнулась:

– Наконец-то, а то-я боялась, что придется тебя искать. – произнесла она. – Как ты нас нашел?

– Ловкость рук и никакого мошенничества, – произнес Громила. – Настоящий воин нигде не пропадет. Наблюдательность и смекалка всегда были моими сильными качествами, – скромно произнес он. – Пусть это останется моей маленькой тайной, – произнес Громила, интригуя товарищей.

На самом деле никакой тайны не было. Подождав, пока пожар достигнет катастрофических размеров, Громила удалился в сторону океана. Он справедливо решил, что в противоположной от пожара стороне никто не будет искать поджигателя, а спрятаться тут проще простого среди катеров и лодок. Рано утром он собирался угнать какую-нибудь моторку и по воде, добраться до того места, где их должен ожидать вертолет. Выбрав в качестве убежища вышку-маяк, он заметил передвижение на пристани и справедливо решил, что это свои. Вот собственно и все умение и сноровка.

Наивный Чебурек с восхищением смотрел на Громилу, он наконец-то осознал, с каким человеком его свела судьба. Герой, настоящий воин по всем статьям. Честно говоря, Чебурек не ожидал увидеть товарища и даже жалел о его потере. Но все хорошо, что хорошо кончается.

– Ладно. Хватит соплей и слюней, – резко прервала восторги Мальвина. – Капитана связать хорошенько, он нашим гарантом будет. Утром, обойдем по воде остров и высадимся на условленном месте.

Однако, человек предполагает, а бог располагает. Только «охотники», вернее уже «добытчики» сокровищ, заснули, поставив на вахту, как всегда Чебурека. Начался сильнейшее землетрясение. Первым приближение опасности почувствовал Чебурек. Он почувствовал, как палуба под ним странно завибрировала, заходила ходуном. Ощущения были не из приятных. Потом все сразу же успокоилось, но ощущение чего-то нехорошего не пропало. Через пару минут палуба снова завибрировала, и снова все успокоилось. Чебурек не знал что делать: будить Мальвину и всех остальных или попытаться выяснить причину странной вибрации самому.

Потом в воздухе возник страшный гул, напоминающий рев турбин электростанции. Давно, еще в школе, возили их на экскурсию на ГЭС. Это ощущение, эту вибрацию, рождения огромной неистовой энергии он запомнил с тех пор. В воздухе не было слышно никаких звуков, кроме этого самого гула. Чебурек глянул за борт и замер, далеко-далеко, почти до неба появилась громаднейшая волна, вал, приближающийся к берегу. Зрелище было так ужасно и вместе с тем величественно, что нервы Чебурека не выдержали. Он скатился по лестнице вниз, дико вопя что-то о конце света и наказании за грехи, о всемирном потопе и что-то в этом роде. От этого дикого вопля проснулись все.

Тут тряхануло так, у всех застучали зубы. Мальвина кинулась к иллюминатору и увидела идущую на Яхту волну. «Конец» – мелькнуло в ее голове. Тут как в рапидной съемке промелькнули кадры. Бенедиктов, подталкивающий ее к выходу, Чебурек, Громила, Капитан, взбирающиеся на палубу, бегущие по трапу на берег, вперед, вперед, на холм… Волна, огромная волна, захватившая их уже на холме, сотрясение земли… «Дарлинг», раздавленная волной, брошенная на пирс… Башня маяка, рассыпавшаяся, как карточный домик. Новая встряска, затем одна и еще одна. Они видели как с другой стороны бухты от скалы отвалился здоровенный кусок и шмякнулся в море, подняв новую бурю…

Когда все закончилось, они не верили, что остались в живых. О том, чтобы добираться до назначенного места по воде, не могло быть и речи. То, что уцелело, нуждалось в ремонте. Яхта была разбита в щепки.

Мальвина, ее команда не пострадали. А вот у Капитана, похоже, было сотрясение мозга, несчастный лежал без сознания. Вероятно, его все же задело.

Они дотащили своего пленника до поселка. Прошли, наблюдая, разрушения. Никто не обратил внимание на новеньких, все суетились, пытаясь спасти остатки своего имущества, откапать друзей, перепрятать богатство. Мальвина взглянула на часы, «Надо же, идут, – удивилась она,» Они безнадежно опоздали. Вертолет должен был прилететь через пару часов, а пешком им добираться почти в два раза дольше…

* * *

Ядвига показала Тюфякову пещеру, в которой пряталась совсем недавно. Здесь было тепло и сухо. Измученный Роберт, заснул прямо на камнях. Сколько он проспал, Роберт не знал. Проснулся он от кто-то рядом сильно дрожал. Роберт вытянул руку и дотронулся до горячей и влажной щеки Ядвиги.

– Ян, Яна, что с тобой? – встревоженно произнес он. Девушка не отозвалась, Роберт нашарил рукой фонарик и осветил девушку. Она лежал с закрытыми глазами, спутанные влажные волосы, лихорадочный румянец на щеках.

Только приступа лихорадки не хватало. Роберт смочил водой из фляжки платок, бывший когда-то, до начало путешествия белым, и обтер лицо Ядвиги.

– Пить, – едва прошептала она, потрескавшимися от жара губами.

Роберт поднес к губам девушки чашку с водой.

– Ян, Яна, ты слышишь меня? – снова позвал он девушку.

Волна паники поднялась откуда-то снизу, если с девушкой что-нибудь серьезное, без медицинской помощи им не обойтись… Неужели придется возвращаться в поселок? Нет, это не выход.

Яна пошевелилась и с трудом разлепила глаза, пытаясь загородиться от света.

– Там в рюкзаке таблетки, – с трудом ворочая языком, произнесла она, – раствори в воде две и дай мне. Слова стоили больших усилий, Ядвига откинула голову и закрыла глаза.

Роберт кинулся выполнять ее просьбу, нашел таблетки, растворил, дал выпить девушке, которую бил крупный озноб.

– Холодно, – прошептала она, – укрой.

Роберт снял с себя куртку, укрыл девушку, но особого тепла хэбешная вещь не давала, а может быть дело было не в этом. В пещере было тепло и даже жарко. ОН прилег рядом с девушкой обнял ее, пытаясь согреть своим телом. Через пару минут она отодвинулась, не открывая глаза, стала скидывать с себя куртку Роберта. Через пару минут ей снова стало холодно. Роберт напоил ее водой, обтер лицо, укутал, погладил по голове. Так он просидел довольно долго, пока не почувствовал, что таблетки подействовали, и Яне стало лучше. Роберт прилег рядом и заснул.

Во сне ему показалось, что кто-то трясет под ним кровать. Роберт неоткрывая глаза и пошарил рукой в поисках того, кто сотрясает кровать. Кровать оказалась довольно широкой и никак не кончалась, конца и края ей не было. Он никак не мог понять в чем дело, что это за кровать такая широкая. Потом до него дошло, что он спит на полу, и что это вовсе не сон. Земля под ним действительно трясется. В этот момент голос подала Яна:

– Роберт, кажется, землетрясение, надо выбираться отсюда. Помоги, меня ноги не держат совсем.

Ядвига крепко держала в руках чемоданчик Тюфякова, уставившись на него почти безумными глазами. Будто от этой вещи зависели их шансы на спасение.

Новый толчок был гораздо сильнее предыдущего. На них посыпалась земля со свода пещеры с вершины горы. Земля под ними колебалась минут пять, но что это были за минуты? Толчки были такими сильными, что устоять было невозможно. Если они не хотели, что бы эта пещера стала их братской могилой или склепом, нужно было выбираться отсюда как можно скорее. Но вот только как? ползти по узкому ходу с Ядвигой на руках он все равно не сможет, спасаться самому? Не тот человек был Тюфяков, чтобы бросить погибать беззащитную женщину.

Своды пещеры, сотрясаемые новым толчком, разверзлись, образовав проход, достаточный для двоих. Проход в свежий воздух. Роберт подхватил девушку, уворачиваясь и огибая каменные завалы, он бросился к трещине, боясь, что она вот-вот захлопнется.

На свежем воздухе было так же страшно, как и под землей, Роберт отнес Яну в относительно безопасное место. Они обнялись, пытаясь поддержать друг друга. Отсюда хорошо был виден кусочек океана, который, казалось, тоже сошел с ума как и земная твердь. Они видели как у скалы, выступавшей над водою отвалился здоровенный кусок. Океан бесновался, яростно бушевал. Подземные толчки в море были еще страшнее, чем на суше. Небо потемнело будто перед дождем, ветер принес с собой страшный ураган. Деревья вырывало с корнем, переламывало пополам, будто они спичечные. Вода запенилась, забурлила и с диким ревом кинулась на берег, казалось океан хотел дотянуться до двух смертных и слизнуть их в воду, увлечь на дно.

А потом все закончилось, почти так же мгновенно как и началось. Сначала стало необычайно тихо, мертвая тишина, кажется так это называется, ни дуновения ветра, ни животного звука. Роберт внутренне содрогнулся, ожидая, что это всего-навсего затишье перед бурей, но продолжения не последовало. Природа потихоньку возвращалась к нормальной жизни.

– Кажется все, – тихо произнесла Ядвига, глядя на последствия землетрясения. Там, где совсем недавно находилась их пещера, было нагромождение камней, первозданный хаос.

Тюфяков угадал о чем она думает, потому что думал о том же. Он, погладил ее по голове и сказал:

– Главное, что мы живы.

Роберт смотрел на немного осунувшееся за время приступа лихорадки, ставшее родным за время путешествия по острову лицо Ядвиги. Девушка порывалась что-то сказать, но остановилась.

– Я хотела сказать тебе спасибо, ты мне как мамка родная был. Если бы не ты… Ты знаешь, я тебе так обязана, я готова для тебя…

– Простого спасибо будет достаточно, – передразнил ее Роберт.

Ядвига покраснела, она вспомнила ситуацию, когда Роберт был благодарен ей за найденный чемоданчик. Точно так же она ответила ему, когда он попытался поцеловать ее. Казалось, что это было сто лет назад…

– Роб, я должна тебе признаться… Меня не Яна зовут, Ядвига мое настоящее имя. Я никакого отношения к педагогике не имею… Я…

– Я знаю, – произнес Роберт, пытаясь остановить девушку.

– Что, знаешь? – удивленно воскликнула она.

– Ну, что ты не учительница…

– А, это… Откуда?

– Для учительницы начальных классов ты слишком хорошо метаешь ножи, стреляешь и дерешься. Я думаю, ты откуда-нибудь из разведки, секретное задание, да?… – серьезно произнес он глядя в глаза Ядвиге.

Ядвигу одолевало искушение сказать: да! Но голос совести, который казалось давно уже атрофировался, тонюсеньким голоском, нищенки на паперти, пищал: «Скажи правду, скажи. Его нельзя обманывать…» Девушка вздохнула и взглянув в открытые, честны, добрые глаза Тюфякова сказала:

– Нет! Никакая я не разведчица, а последняя дрянь, И на остров я попала специально, и тебя нашла не случайно… Я за твоим чемоданчиком охотилась, вот! – на одном дыхании выпалила она.

– Чемоданчик? Зачем тебе вакцина? – удивился Тюфяков.

– Ты что вправду ничего не знаешь или прикидываешься? – выходя из себя крикнула Ядвига. – Нет там никакой вакцины! Там бриллианты, брюлики, камушки, сокровища…

Роберт склонился над девушкой, потрогав лоб, не горячий ли. Может опять галлюцинации, бред начался. Лоб на удивление оказался холодным, даже ледяным.

– Ты, это, не нервничай, поспи лучше, тебе сил нужно набираться, – заботливым тоном произнес он.

– Да пошел ты… Мамочка… Я-то между прочим, пару раз тебя замочить хотела и чемоданчик отобрать, и рука бы у меня не дрогнула… А ты: «поспи, не волнуйся…» Выслушай меня, это в конце-концов становиться невыносимым.

Ядвига схватила Роберта за руку и удержала до тех пор пока не рассказал ему всю историю, которая началась некоторое время назад со звука, летящего лезвия – «Вжжик!»

Роберт слушал открыв рот. Вначале он не верил ни одному слову, но потом, по ходу рассказа, когда Ядвига подбрасывала все новые и новые факты, эпизоды, начинал понимать, что услышанное напоминает правду. Но только напоминает.

– Вот так я оказалась на острове, встретилась с тобой и всю дорогу ломала голову как заполучить чемоданчик и информацию. Вот, – сказав это, девушка развела руками и вздохнула.

– Что «вот»? – спросил Роберт, все еще переваривающий информацию.

– Что ты намерен делать, вот что значит это вот! – спросила Ядвига.

– Ничего, – просто ответил Тюфяков. Я сделаю то, что собирался, отдам чемоданчик в аэропорту Южной страны и передам информацию о шифре и коде.

– Но там ведь не пробирки, ты что мне не веришь! – воскликнула девушка.

– Верю! Но только это не меняет дело. Да, меня обманули, использовали в своей игре. Только я никого обманывать не собираюсь. Я взялся доставить груз и доставлю, даже если наступит Армагеддон.

– И тебе ни капельки не обидно, что тебя как лоха подставили?…

– Обидно, конечно, но я – честный человек. И сразу хочу тебя предупредить, что если ты попробуешь отнять у меня чемоданчик, мне придется применить силу…

– Слушай, но ведь это такие деньги… Ты можешь на них сто, двести, триста рыбок редких купить… Ты можешь… У тебя есть мечта? – попробовала зайти с другого бока Ядвига, – настоящая…

– Есть, что бы не было войны! – на полном серьезе произнес Тюфяков.

– Ты что придурок?

– Да нет,… не знаю, а что? – спросил ничуть не обидевшийся Роберт.

– Да, то, что я тебя спрашиваю про нормальную, житейскую мечту. А не про мечту идиота! Что тебе хочется больше всего?

– Остаться честным, – просто, без ложного пафоса произнес Роберт.

Ядвига покачала головой, как ей бороться сэтим клинически честным идиотом. Диагноз, когда-то поставленный Бенедиктовым был точным, точнее некуда.

– Слушай, эти деньги «Тропистам» не принадлежат, они их награбили, у таких же аферистов и воров, у номенклатуры и олигархов. И пойдут они Хрюкину на безбедную старость и его приспешникам, мрази всякой… Их судить нужно, они на эти деньги свалят за границу. И в этом будешь виноват ты, только ты… Чистеньким остаться хочешь? Не выйдет, ты может быть грязнее всех… У тебя шанс в жизни бы, сделать что-нибудь для страны хорошее…

Роберт молча слушал горячий монолог девушки, не делая попытки вмешаться или оправдаться.

– Тебе все равно не дадут жить спокойно, они до тебя доберутся и прикончат. Тебя должны были сразу же убрать, там в аэропорту. Я своими собственными ушами слышала, что тебя после передачи чемоданчик должны ликвидировать… А ты, как дурак, за них задницу на британских флаг порвать готов!

Ядвига сыпала и сыпала оскорблениями, образными выражениями, одно другого круче, в отчаянной злобе, пытаясь хоть как-то пробиться через завесу ледяного спокойствия и честности Тюфякова.

– Успокоилась? – жестко спросил он, воспользовавшись паузой в потоке ее ругательств, выкриков и стенаний. – Ляг, отдохни, а то от крика легкие застудишь.

Ядвига плюнула в его сторону, отвернулась спиной и, укрывшись с головой курткой Роберта, затихла. Ее колотило о гнева и бессилия, она понимала, что эта партия проиграна ей окончательно и бесповоротно.

Роберту впервые в жизни, мучительно захотелось закурить, он удивился такому желанию. Даже в детстве, когда ломался голос и над верхней губой начинал пробиваться первый пушек усов, он не пробовал курить. А сейчас… Сейчас на него обрушилось столько информации, что он чувствовал себя летящим в пропасть. Кусочки мозаики, которые так долго не складывались в целое, моменты, беспокоившие и настораживавшие его, наконец-то объединились. И по всему выходило, что Ядвига говорит правду. Хотя, единожды солгав, кто тебе поверит?… Слишком большую стену лжи выстроили девушка, пытаясь втереться к нему в доверие… Тюфякову нужно было подумать, что делать дальше.

Распоряжаться тем, что ему не принадлежит, он не мог. Возвратить это, если верить Ядвиге – тоже. Умирать как-то не хотелось… Решение пришло в голову довольно неожиданно. Он растолкал задремавшую Ядвигу.

– Ян, тьфу, Ядвига, извини никак не привыкну, к твоему новому, тьфу, настоящему имени… Ты говорила, что можешь самолет водить. Мне срочно нужно в Южную страну попасть, долетим…

– Ты что ненормальный? Где я тебе посреди ночи самолет найду, у тебя часом не лихорадка начинается…

– Ядвига, я хочу проверить твои слова, ты извини, но честное слово, я не могу тебе доверять, пока не могу…

– На хрен, мне твое доверие, мне камушки нужны. Я тебе черным по белому сказала и повторяю, для особо умных, – Ядвига четко проговаривая слова произнесла – мне от тебя Тюфяков Роберт нужны камушки, половина того, что там лежит. Усек, – Ядвига постучала пальцем по крышке чемоданчика. – А за так просто помогать тебе извини, за так и прыщ не вскочит, – с тихим смешком произнесла она, укладываясь на свое импровизированное ложе, почесывая затылок.

Роберт, сдерживая возмущение, произнес:

– Это нечестная игра, ты должна мне помочь…

– А мы с тобой не на Олимпийских играх, дорогуша и ничего я тебе не должна…

– Но ты ведь сама, только что сказала, что сделаешь все…

– Стыдно пользоваться слабостью больной девушки, мало ли что я тебе в бреду скажу…

Роберт подумал, пытаясь найти убедительные доводы, и наконец произнес:

– Если я удостоверюсь, что они действительно решили меня ликвидировать, то я отдам половину бриллиантов тебе…

– Ага, если они тебя ликвидируют, то камушки я не получу в любом случае, если они тебя не ликвидируют, не получу тоже. Так на фига мне лишние телодвижения?

– Ну как хочешь, тогда я сам…

Роберт встал и начал собирать свои вещи.

– Прощевай Ядвига, спасибо тебе за поддержку, за помощь, спасибо за то, что ночью не придушила и чемоданчик не отобрала… Не поминайте лихом…

– Ты все-таки придурок, – тихо произнесла Ядвига, видя, что Роберт на полом серьезе собрался в поселок, что он «созрел для угона самолета». -… Ты когда-нибудь самолеты водил? – спросила она почесывая голову.

Роберт помотал головой, но останавливаться все равно не собирался.

– Слушай, Тюфяков, можно ведь проще сделать. Открой чемоданчик и посмотри, что там внутри. Наверняка там должны быть инструкции по твоему устранению. Я эту скотину Хрюкина хорошенько изучила, он все до мелочей продумывает.

– Ага, нашла дурака, я сейчас открою, а ты на меня кинешься… Пара твоих приемчиков и я покойник… В переносном смысле слова, а, может, и нет… Кто тебя знает?… Я уже в тебе не уверен, да и вообще ни в чем не уверен…

– А ты меня к дереву привяжи, морским узлом, а еще можешь по кумполу орехом кокосовым тюкнуть, чтоб я на тебя не напала – со смешком посоветовала Ядвига, ей уже все это надоело до чертиков. И Тюфяков, и его нерешительность, и его чемоданчик с дурацкими бриллиантами, и этот долбанный остров.

– А ты не обидишься? – острожно спросил Роберт.

– В смысле? – произнесла Ядвига, не понимая, что от нее хочет Тюфяков.

– Ну это, если я это, тебя… привяжу… Я бить тебя не буду… Зачем?… Я только привяжу… – сбивчиво произнес Роберт, приближаясь к девушке с веревкой в руках.

– Ты что, совсем рехнулся?! – завопила Ядвига, пытаясь вырваться, но было поздно. Ослабленный болезнью организм не повиновался девушке.

– Ты не волнуйся, я мигом, раскрою, посмотрю – и тут же тебя отвяжу. – приговаривал он, привязывая девушку к стволу пальмы. – Вот сейчас одеялко подоткну, чтоб тебе не холодно было… Удобно? Не режет? – заботливо спросил он, проверяя крепость узлов.

Ругаться у Ядвиги сил не было, только шипеть. Если бы взглядом можно было прожечь человека, она непременно испепелила бы Роберта.

Роберт отошел на безопасное расстояние, отвернулся спиной, чтоб она, не дай Бог, не увидела комбинацию цифр, вставил ключ в замок и… Ничего не произошло, то есть, ничего страшного не случилось. Замок щелкнул и крышка дипломата открылась. И там…

Там, конечно же, не было никаких ампул. Целлофановые пакеты в количестве пяти штук, были набиты мелкими бесцветными стекляшками. Почти стекляшками… Как только лучи восходящего солнца коснулись этих прозрачных камешков они засияли миллионами огней, заискрились, засверкали…

Изумленный Роберт обернулся к Ядвиге, которая пыталась высвободиться из своего плена. По лицу Тюфякова она поняла, что он уже открыл дипломат. Там же, под пакетами, лежал плотный белый конверт, без подписи.

«Раз без подписи, значит никому не адресован и можно прочесть», – сам себя подбодрил Роберт. Он достал сложенный пополам лист вощеной бумаги, развернул и прочитал.

«Дорогой друг, надеюсь, что груз доставлен в целости и сохранности. Значит, наш план сработал так, как и предполагалось. Счет и банк остаются теми же, тебе за работу причитаются 10 % комиссионных. Посыльного необходимо убрать как можно скорее – много знает, лишний свидетель. Организуй ему смерть за пределами страны. Никто не должен связать его имя с этим местом. Никто не должен знать, что он вообще был здесь. Подкупи чиновников на таможне, в аэропорту, пусть сделают так, чтобы из списков пассажиров его имя исчезло. Засим остаюсь твой друг.

Салют Мальчишу!»

Роберт перечитал текст, еще и еще раз. Смысл слов с трудом доходил до него.

– Эй! Ау! Эге-гей! Алле! – Ядвига всеми доступными средствами пыталась обратить внимание Тюфякова на свою персону. – Я уже стоять устал! Это бесчеловечно! Пытки запрещены международной конвенцией! У меня голова чешется, если сейчас не почешу – сдохну. Если ты не собираешься меня развязывать иди, почеши мне голову. Сил никаких нет!

– Что? – очнувшись от ступора произнес Роберт поднимая голову. – Ты чего кричишь?

– Да ты что, совсем охренел, развяжи меня!.. Или я не знаю, что с тобой сделаю! – вопила Ядвига, потираясь головой о шершавый ствол пальмы.

– Ой, извини, я просто не в себе, – кинулся отвязывать девушку Роберт.

Как только последний узел был развязан, Ядвига со всего размаху саданула Тюфякова в торец, тот взмахнул руками и упал на пол как подкошенный, лишившись сознания.

Очнулся он от того, что по его лицу стекала вода. «Дождь», – подумал он. Но это был не дождь, это был Ядвига, приводящая его в чувство водой из фляжки.

– Ядвига, – сказал он глупо улыбаясь, лежа на земле. – Спасибо… спасибо тебе за все…

Ядвига озабоченно взглянула на его, вероятно, удар был слишком сильный и в голове Тюфякова что-то повредилось.

– За что?

Роберт ничего не ответил, он сел, вытер лицо рукой и его взгляд наткнулся на дипломат.

– Ян, тьфу, Ядвига, я хочу тебе сказать… В общем, половина бриллиантов твоя, ты ее заслужила. А вернусь в Ферск и сдам вторую половину государству.

– Ага, сдашь и они прямым путем попадут в лапы Хрюкина и его «тропистов». В Ферске все крупные чиновники из этой кормушки питаются…

– Тогда сдам в детский дом…

– Ага, и их украдет директор детского дома, заврайоно или братки накатят и спалят все к чертовой матери. Останутся твои сиротки на пепелище…

– А что делать? – растерянно спросил Роберт.

– Что-что? В дело вложить, проценты получать, суммы крутить. А потом, если захочешь спонсорскую помощь сироткам будешь оказывать.

– В какое дело? Я в этом не смыслю ничего…

– Тюфяков, не забивай себе голову всякой ерундой, нам сейчас с острова выбраться нужно, а уж потом этой ерундой заниматься, – произнесла она, снова почесываясь.

– Господи, чего ты чухаешься, как щенок шелудивый, – не выдержал Роберт, которого отвлекало от серьезных раздумий беспрестанное почесывание девушки.

– Не знаю, наверное, психосоматическое, я бы не чесала, если бы не чесалось. Прям не могу, кожа зудит и все. Станешь тут с тобой нервной… Да и грязь эта дурацкая, не помню когда в последний раз голову мыла.

– Голову? – задумчиво уставившись на шевелюру девушки, переспросил Роберт. – Ну-ка, наклонись, я посмотрю…

– Чего это ты там смотреть собрался? – возмущенно произнесла девушка.

– Дай посмотрю, не бойся, – сказал Роберт, подходя к девушке, – что ты как маленькая? Может у тебя там…

Роберт запустил пальцы в волосы, помолчал минуту и со вздохом произнес:

– Поздравляю вас девушка, у вас – педикулез.

– Чего? Ты давай по-русски, а не выражайся, – возмутилась Ядвига.

– По-русски? Вши у тебя, вши! Обыкновенные такие маленькие вошки. Где ты их подцепила только, хотя… В поселке можно чего угодно набрать…

– Какие вши, ты что? Откуда у меня вши… – все еще по инерции продолжала возмущаться Ядвига.

Роберт ловко, как обезьянка, щелкнул пальцами и сунул девушке под нос малюсенькое вредное насекомое:

– Вот, смотри, если не веришь.

– И что мне теперь делать? – со слезами в голосе проговорила девушка, я в жизни никогда вшей не видела, как я теперь с ними буду…

– С ними? Никак, – серьезно ответил Тюфяков. – Пока мы до большой земли доберемся, ты вся завшивеешь. Выход один – под Котовского.

– Это как? – поинтересовалась девушка.

– Налысо!

– Ни под какого Котовского я не собираюсь!.. – возмущенно выпалила девушка.

– Не хочешь под Котовского, можно под Хрущева или под Фантомаса…

– Ты еще издеваешься? – с кулаками бросилась на Роберта Ядвига.

– Ну чего ты расстраиваешься, это сейчас даже модно. Вон группа такая была, смешное такое название… нравы и полиция, что-то такое… Там солистка лысая была, ну, это, без волос… Да ты не переживая, мы сейчас тебя побреем налысо, а ты парик купишь, какой захочешь. Хочешь брюнетка, блондинка или рыжинка… Тоже ничего.

Слушая доводы Тюфякова, Ядвига не переставая чесалась, это бесконечное почесывание убедило ее гораздо лучше слов Роберта.

Ядвига достала ножик с остро отточенным лезвием и подала Роберту:

– На, режь! – произнесла она таким голосом, будто Роберт должен был лишить ее ушей или носа.

Роберт принялся за дело, без мыла, конечно, было не удобно, но что поделаешь – на войне как на войне. Через полчаса работа была закончена, лысенькая Ядвига выглядела забавно, Роберт едва сдержал смех.

– Ну вот, – произнес он, – сбривая последний островок растительности, – теперь все, никаких вшей. А ты лы… без волос, очень даже симпатичная, – приободрил он девушку.

– Ладно, хватит тут в комплиментах рассыпаться, не на приеме в Версале, – оборвала его Ядвига, проводя рукой по гладкой, как бильярдный шар, голове. – Нам бы теперь выбраться отсюда, как-нибудь. Вот только как? Жалко чудес на свете не бывает, а то бы…

Слова Ядвиги перебил шум моторов и стрекот лопастей вертолета. Ядвига и Роберт обалдело уставились на снижающийся вертолет, сигналивший им. Из кабины пилота кто-то активно махал рукой, а через секунду спустили лестницу.

И все же чудеса бывают, только свершаются они по воле человеческой. Вот и то чудо, которое произошло через пять минут после произнесенных Ядвигой слов, свершилось по воле господина-товарища Черепнина Владимира Ильича, для своих – просто Черепушки.

Все дело в том, что буквально перед некоторое время назад, как только Мальвина с сотоварищами передала Черепушки сообщение о том, что чемоданчик с камешками в их руках, Черепнин выслал вертолет, чтобы забрать бриллианты. Местом встречи должна была стать площадка недалеко от поселка, там, где сейчас находились Роберт и Ядвига. Мальвина же со своей командой из-за землетрясения во время добраться до этого места не успела. А Роберт и Ядвига оказались в нужное время в нужном месте. Судьба.

Пилот, сделав круг над нужным местом, сразу заметил лысую девушку с чемоданчиком и мужика. По инструкциям так и должно было быть, одна лысая девушка – Мальвина, и один мужчина – Бенедиктов, знавший шифр и код чемоданчика.

Пилот прокричал сверху на всякий случай:

– Мальвина?!

Ядвига кивнула головой, подталкивая Роберта к лестнице, болтающейся в воздухе.

– Погоди, это какая-то ошибка, он тебя Мальвиной назвал, это не за нами, – произнес Роберт, останавливая девушку.

– Ты что, сдурел? – зашипела она, дергая этого честного придурка за руку.

Девушка, подталкивая Роберт с чемоданчиком вперед к лестнице, поднималась второй. Через пару секунд они оказались в салоне вертолета.

Пилот подмигнул лже-Мальвине и произнес:

– Удачно, погуляли, Мальвиночка?

– Удачно, удачно, – в тон ему, игриво произнесла девушка, наступая на ногу Тюфякову, пытающемуся объяснить, что произошла ошибка.

– Вовремя вы в квадрате оказались, – проговорил пилот, – у меня горючки хватило бы минут на десять кружения, а потом пришлось бы второй залет делать.

Разговор прервал зуммер радиоприемника, пилот снял наушник что-то сказал и передал его девушке:

– Черепушка хочет поговорить.

Роберт побледнел, затрясся, Ядвига совершенно спокойно взяла микрофон.

– Да, – хрипловатым голосом, произнесла она. – Слушаю.

– Нет, это я слушаю, – крякнул в ответ голос. – Все нормально? Тюфяков с тобой? Камешки?

– Да, да, все нормально, – стараясь говорить односложно, произнесла девушка.

– А что это у тебя с голосом, детонька? – настороженно произнес голос на том конце.

– Простудилась, сорвала, – прохрипела Ядвига.

– Ну лады, летите до Южной страны, там вас встретит наш человек, с билетами и деньгами. Он из местных, ты его сразу узнаешь. Рыжий негр. Да, с Тюфякова, глаз не спускай, кабы чего не выкинул… – В наушниках что-то защелкало, затрещало и связь прервалась.

Ядвига передала переговорное устройство пилоту и спросила:

– Далеко нам еще?

– Да нет, минут двадцать и будем на месте. У меня тут на спортивном аэродроме все схвачено. Кому надо заплачено, так они на время оглохли и ослепли.

Ядвига прикинула, что делать дальше. Понятно, что в аэропорту чемоданчик придется отдать рыжему негру. Через таможню такую сумму не пронесешь, а впрочем, зачем им куда-то лететь? В Южной стране, все было довольно демократично и продажно. Вид на жительство можно было получить за определенную мзду, разумеется, за 24 часа. Положить в банк деньги или драгоценности – и того меньше.

Правительство страны позволяло всем и каждому открывать дело на территории своей страны и близлежащих островах. Работай, скрывайся – не хочу. План созрел быстро. Как только пилот посадил вертолет, Ядвига достала нож и угрожая парню, привязала его к сиденью, разбила рацию и переговорное устройство, выпотрошила его карманы на предмет валюты. Таковая нашлась, несколько сотен баксов. Немного, но на первое время сойдет.

Роберт и Ядвига выскользнули из кабины на взлетную полосу, которая была абсолютно пустынной. Никаких встречающих-провожающих. Они на попутках добрались до ближайшего города и затерялись среди пыльных, кривеньких многочисленных улочек.

В ближайшей лавке старьевщика они прикупили одежонку и благодаря загорелым лицам почти слились с местным населением. У Ядвиги, как у всякого уважающего себя профи, везде были свои люди и связи. Нашлись таковые и в Южной стране. Ей помогли состряпать почти как настоящие документы и их с Робертом переправили в Европу. Следы из затерялись настолько, что, ни господин-товарищ Хрюкин со своими «Тропистами», ни браток Черепушка найти их не смогли, как не искали.

* * *

Через две недели, в Ферске, куда вернулись Мальвина с сотоварищами и господин Бенедиктов заразился страшный околополитический скандал и мафиозные разборки. Ничего не подозревающая Мальвина, гордая тем, что выполнила задание, предстала перед Черепушкой с чемоданчиком. Черепушка, который уже не надеялся увидеть девушку неповерил своим глазам. Вначале он обвинил ее во всех смертных грехах и только, когда она поклялась, что не улетала с острова на вертолете, что убрались они с острова на отремонтированнлй яхте «Darling», что не оставлял она чемоданчки ни на минуту.

Тюфяков же предстал перед ясны очи своего соратника и руководителя движения господина Хрюкина и поведал о всех ужасных перепитиях своего путешествия и об отсутствии чемоданчика у него лично. Но! Чемоданчик все же здесь в Ферске, в руках их злейшего врага Черепушки. Вот только кода они ни хрена не знаю и не узнают, если не отдадут половину содержимого в этом самом чемоданчике.

Компетентные лица с той и с другой стороны обговорили все условия и решили, что нужно идти на компромиссы – и пошли. В чистом поле, на разрушенной звероферме собрались Черепушка, Мальвина, Громила и Чебурек с одной стороны и Хрюкин с Бенедиктовым – с другой. А посередине был заветный чемоданчик. В обстановке строжайшей секретности они приступили к вскрытию. Все волновались, затаив дыхание противники следили за тем, как Бенедиктов набирает одну за другой цифры кода, вставляет дубликат ключа в отверстие. Замок щелкнул и чемоданчки открылся…

Открылся, явив собравшимся подшивку журналов «Плейбой», «Андрейка»…

Хрюкин вытаращил глаза, побагровел, вытянул руки и свалился с инфарктом. Его увезли на скорой помощи и после долго лечения поместили в дом «Для старых большевиков». Говорят, старушкам очень нравиться этот молчаливый импозантный мужчина, который напоминает им о днях былой партийной юности.

С Бенедиктовым началась истерика, он рыдал как безумный, обнимая журналы, сделал предложение руки и сердца Мальвине и упал в обморок. Говорят, что его забрала первая жена, потому как вторая, третья и любовница отказались от него, как только стало известно, что несчастный смещен со всех постов, лишен всех своих должностей, что имущество его конфисковано, а сам он чуть не попал на нары.

Чебурек глядя на все эти безумства, решил податься обратно в деревню, к бабке Лукерье, разводить пчелок и коровок, пить парное молоко и ходить с мужиками на рыбалку, а по четвергам – в баньку.

Громила подумал, что пора подаваться на историческую родину одного из его родителей, ту да где готовят мацун и справляют субботу.

Мальвина ничего не успела решить, так как руины зверофермы окружили братки которые были покруче Черепушки, завязалась перестрелка и ей пришлось тащить с поля битвы Черепнина Владимира Ильича, попросту – Черепушки. Говорят, их встречают время от времени в разных концах земного шара, они скрываются от мести крутых братков, которые не смогли простить Черепнину потери бриллиантов.

ЭПИЛОГ

Об открытии – острова-аттракционов и парка имени Робинзона Крузо, поведали все газеты мира, еще до его открытия. Вначале стало известно о том, что на острове в океане, действительно существовала пиратская база. Но в результате землетрясения все улики против местных жителей были сметены с лица земли. Да и как выяснилось, почти ни один человек не заявил о разбойном нападении на свое судно, так как почти все владельцы яхт имели рыльце в пушку. Потом через интернет и прессу просочились первые слухи о грандиозном строительстве на Острове. Кто-то выкупил остров, лучшие дизайнеры, архитекторы и шоумены работали над его преобразованием и созданием чего-то небывалого в мире развлечений. Журналисты крупных и не очень, изданий сбились с ног, пытаясь выяснить кому принадлежат акции этого предприятия. Ходили слухи, что учредителей двое. Но их личности так и остались загадкой. Предлагались различные кандидатуры, самые разнообразные и самые невероятные – от Усамы Бен Ладена, до Элвиса Пресли, от Маргарет Тэтчер до господина Березовского. Но все это были только предположения и догадки, ничего реального под собой не имеющие. Правительство Южной страны, которая продала остров со всеми потрохами по контракту вынуждено было хранить молчание. Да и сказать, собственно, было нечего. Предложение господину Президенту было сделано по Интернету, подтверждено очень солидной юридической фирмой из Европы. Деньги были переведены со счета на счет в швейцарском банке. Вот и все. На самом острове работали управляющие, которые со своими боссами связывались опять же через интернет.

Эта таинственность по поводу владельцев, сама необычность аттракциона, прелестный окружающий ландшафт, сослужили прекрасную рекламу новому аттракциону. Народ со всего света ринулся на «Остров» испытать себя, пощекотать свои нервы, отдохнуть, воплотив в жизнь свои детские мечты о приключениях и пиратах. Первыми аттракцион освоили вездесущие японцы. Именно они первыми ступили на землю необетованную, именно они возвестили миру о прелестях этого места.

На острове было все, чего могла бы пожелать душа современного, избалованного разнообразными изысками современного туриста. От горячих ключей гейзеров, от действующего мини-вулкана, от горных быстрых речек и шикарных водопадов, до природы из книжек Хагарда и Майн Рида и таинственных пещер с подземными озерами и кучей сталактитов и сталагмитов…

А главным магнитом аттракциона были служащие – бывшие пираты, занимавшиеся этой деятельностью на самом деле. И хотя сейчас они продавали гамбургеры, попкорн и мороженное, подстригали дорожки парков и клумбы, следили за порядком, включали и выключали всевозможные аттракционы, служили гидами и провожатыми, метрдотелями и официантами. Внешне все они походили на пиратов, пусть чисто выбритых, аккуратных, одетых в униформу острова, но все же – пиратов.

Для особо отважных и рискованных предлагалась забавная костюмированная игра: «Захват пиратами мирного судна». И хотя никого не убивали на самом деле, оружие здесь было позаимствована из пейнтбола, ощущения были те еще. Американские миллионеры, бизнесмены целыми днями просиживающие в своих сухих офисах в своих строгих костюмах, разгоняли тут кровь, участвуя в стычках с настоящими акулами.

Главной достопримечательностью острова была комфортабельная пяти, да что там пяти, смело можно сказать шестизвездочная гостиница – «Гранд Отель». Ее управляющим был некто Капитан, весьма колоритная и представительная фигура. Каждый сезон Капитан в парадном мундире, с надраенными якорями, аккуратно заплетенной косицей встречал гостей отеля. Его необъятный живот и гордый вид, придавали «Гранд Отелю» дополнительное очарование и солидность.

Гостиница славилась своей кухней, в который готовились блюда исключительно из местных, островных продуктов. Для этого на острове была своя небольшая фермочка, с которой ловко управлялся странноватый человек по фамилии Крот. Господин Крот утверждал, что свинки, курочки и коровки, куда как лучше людей. На кухне «Гранд Отеля» священнодействовал прекрасный кок или, по нашему, сухопутному – повар, господин Кузьма. Отведать его блюд, по слухам и рассказам очевидцев, прилетали на уик-энд инкогнито из американского Белого Дома, звезды Голливуда, а так же мадам Брошкина со своим молодым супругом.

В подвалах Гостиницы были отведены под казино, бары и другие виды развлечений. Одним из которых являлось шоу трансвеститов, звездой которого был мадмуазель или месье (это кому как угодно) Колокольчик. Говорят, что артистизм и костюмы артистов шоу ничуть не уступали Мулен-Ружевским.

Короче говоря, из острова получился замечательный Диснейленд для взрослых, который приносил своим хозяевам баснословные барыши.

Каждый вечер за одним из столиков в роскошном банкетном зале ресторана «Гранд-отеля» появлялась интересная парочка. Стройная молодая девушка, весьма спортивного сложения и привлекательной наружности и молодой человек с ярко-выраженным славянско-рязанским лицом. Парочка садилась в углу огромного зала и рассматривала посетителей. Молодой человек приносил с собой небольшой аквариум с двумя необычайно красивыми довольно редкими, настолько редкими, что названиях их никто не знал, рыбками.

– Ну что, Тюфяков, – спрашивала она, отпивая пузырящееся, холодное шампанское из хрустального бокала, – не жалеешь, что поверил мне?

– Нет, – улыбаясь произносил он, – ты оказалась на сто процентов права. Сегодня, я послал очередной счет детскому дому В Ферске и партию новых компьютеров для их школы.

– Тогда давай выпьем за успех нашего предприятия и не забудем вспомнить господина Хрюкина, без которого ничего бы этого здесь не было…

Оглавление

ПРОЛОГ

ЧАСТЬ I

ЧАСТЬ II

ЭПИЛОГ

Реклама на сайте