«Мечта каждой женщины»

Наталья Никольская Мечта каждой женщины

ГЛАВА 1 НЕПРИЯТНОСТИ НАЧИНАЮТСЯ

– Да, ты б хоть потише тормозила! Так ить и человека сбить можно… – ворчала старушка, вцепившись в ремень безопасности.

– Да, что Вы, Евдокия Тимофеевна! Я же очень аккуратно! – возразила ей миловидная девушка, медленно паркуя машину возле облетевшего тополя в темном дворе многоэтажного дома.

– Слава Богу, приехали! А я уж грешным делом думала, что не жить мне больше на етом свете…

Молодой мужчина молча сидел на переднем сиденье рядом с водителем, вернее, водительницей данного автомобиля, и очень искусно прятал улыбку в аккуратной бородке. Игорю Костикову всегда было довольно забавно наблюдать за словесной перепалкой двух самых любимых женщин в его жизни.

Вообще-то, Игорь Анатольевич вовсе не страдал злорадством и не испытывал удовольствия от ссор и склок. Просто он уже давно привык к тому, что его гражданская жена Ирина Семенова и двоюродная бабушка Евдокия Тимофеевна Десятова находились в оппозиции друг к другу. Конечно, это не было постоянным состоянием двух женщин, и они иногда объединяли свои силы, чтобы направить их на единственного мужчину в доме – самого Костикова. И такое случалась гораздо чаще. Но все-таки слушать их взаимные беззлобные упреки было одно удовольствие (не слышать их – другое). Так что для лукавой улыбки все-таки был повод.

Мужчина совершенно не следил за нитью разговора, только иногда взглядом оказывал моральную поддержку той или иной стороне. Вообще-то, всю эту кашу он сам и заварил, доверив руль Ирине. Но кроме звуковых раздражителей, все остальное действовало на него успокаивающе: не надо было постоянно следить за дорогой или светофорами. Наоборот, как раз появилась возможность покурить в машине, чем Игорь и воспользовался с большим удовольствием.

Он все еще вдыхал аромат хорошего табака и совсем не собирался портить себе настроение, встревая в женский разговор. Дорогая трубка, которую он недавно приобрел на один из гонораров, удачно дополняла его имидж удачливого детектива. Именно в него Костиков превратился еще несколько лет назад, когда открыл частное агентство «ИКС», название для которого придумал еще в студенческие годы. Расшифровывалось оно как «Игорь. Костиков. Сыск».

Теперь он имел полное право гордиться собой и наслаждаться дорогим табаком, раскуривая трубку в салоне собственного автомобиля. Чем он, собственно говоря, в данный момент и занимался в обществе своей жены и бабушки Дуси, которую для краткости в семье звали просто Бабусей. А вот у них, этих самых женщин, были как раз абсолютно противоположные намерения.

– Игорь, подтверди, что я уже очень хороший водитель, – первая прибегла к помощи независимого арбитра девушка. – Ты же доверяешь мне машину? – на всякий случай возмущенно переспросила она.

– Котенок, я тебе собственную жизнь доверяю полностью, не то что машину, – примиряюще ответил Костиков, затягиваясь ароматным дымом и благодаря судьбу за то, что Ирина так быстро выучилась водить автомобиль.

– Вот свою жизню и доверяй, – не замедлила вставить старушка. – А я, может, только в самый сок вошла. Мне помирать неохота. Иль совсем вздумали меня со свету сжить? – подозрительно спросила она, покосившись на внука.

– Ну, что Вы такое говорите, Евдокия Тимофеевна! – вспылила Ирина. – Разве мы плохо доехали? Вы чем-то недовольны?

Возразить старушке было нечего, потому что Ирина действительно вела машину очень аккуратно и припарковала ее даже в полнейшей темноте весьма успешно. Но сдаваться баба Дуся тоже не собиралась:

– Всем я довольна. Только еще б два шага назад, и на бревно какое-то наехала бы.

– Откуда тут бревна? – удивилась Ирина. – Мы же не в лесу – до нашего подъезда два шага. Давайте выйдем и посмотрим, сколько метров еще в моем распоряжении было.

Игорь устало зевнул и подумал, что для территориальных разбирательств время совершенно неподходящее, поэтому решил прервать затянувшийся спор:

– Дамы, не ссорьтесь. Выходите из машины, и подождите, пока я сам ее в гараж загоню. Темнота кругом, возле соседнего подъезда действительно валяется что-то. Так что сейчас все вместе пойдем. И без возражений, – строго добавил он, увидев недовольство на лицах обеих женщин.

По-видимому, решив не злить на ночь глядя своего джентльмена, Ирина и Евдокия Тимофеевна недовольно засопели, но все-таки молча и покорно вышли из машины. На пронизывающем осеннем ветру стоять было, мягко говоря, неуютно. Но те несколько метров, что отделяли от освещенного теплого подъезда, были такими угрожающе-зловещими, что преодолевать их в темноте одним не хотелось.

Старушка закуталась в пуховый платок, который она специально брала с собой для всяких непредвиденных случаев. Баба Дуся жалобно покосилась на девушку: «И чего Иришка все модничает! Вон как мне в платочке-то хорошо!.. Худенькая вся как тростиночка, и плащик ентот ни фига не греет…» – горько размышляла Евдокия Тимофеевна, собираясь задать внуку большую трепку за то, что собственную жену чуть не заморозил.

«Почему все хорошее так быстро заканчивается?» – загрустила Ирина, запахивая плащ. Она и сама не поняла, к чему именно относились такие мысли. То ли к теплому салону автомобиля, который пришлось покинуть; то ли к летнему теплу, которое сменилось осенней слякотью; то ли к приятному вечеру, который они провели в кругу родных и друзей…

– Позвольте… – внезапно оборвал ее раздумья Игорь, галантно предложив руку.

Вернее, две руки… «Потому что на десять девчонок по статистике девять ребят…» – закрутились в голове Игоря слова популярной некогда песенки. Неизвестно, какими данными располагает современная статистика, но самому Костикову было доподлинно известно, что на него одного приходилось уж точно не менее двух женщин. Поэтому обе его руки были предоставлены в распоряжение жены и бабушки, и он имел полное право самодовольно улыбаться. Даже в темноте.

«Только бы не споткнуться обо что-нибудь», – думала Ирина, делая очередной шаг в темноту. Оставалось пройти всего несколько метров.

– Чегой-то здесь? – вдруг резко остановилась старушка. – Горяшка, погляди-ко…

Возле соседнего подъезда лежал мужчина. Игорь не успел и слова сказать, как Евдокия Тимофеевна уже наклонилась над ним и потрогала за плечо:

– Вставай, милок. Нечего прям на земле лежать, не май месяц.

Человек никак на это не отреагировал. Ирина прошла к подъезду и приоткрыла дверь.

– Так это ж Валентин Петрович, – охнула старушка, когда луч света упал на лежащее тело. – Сантехник наш. Что делать-то будем?

В потоке света явно обозначились темные пятна, при виде которых Игорь сразу нахмурился:

– Евдокия Тимофеевна, ничего не трогайте. Ирина, вызови, пожалуйста, милицию. Телефон Малышева в на какой-то бумажке на столе записан, в кабинете поищи.

Девушка снова закрыла дверь и луч света мгновенно исчез. Ирина молча прошла еще несколько шагов и скрылась в следующем подъезде. В наступившем мраке лежащее тело выглядело зловеще.

– Ужель умер? – жалобно спросила старушка, хватаясь за внука.

Конечно, особой трусливостью баба Дуся не отличалась, но и в храбрецы себя записывать не собиралась. Поэтому на всякий случай она решила держаться поближе к мужчине. Живому пока еще. Но Игорь особого беспокойства не испытывал, и разговаривал с родственницей совершенно невозмутимо:

– Похоже, довольно давно. Примерно, час назад.

Любопытная старушка снова склонилась над телом.

– Как же он, сердечный, умудрился-то? Горяшка, ты как думаешь? Я так разумею, что он из окна упал. Посвети-ка чем-нибудь, не вижу ничего…

– Вам ничего и не надо видеть, – возразил внук, но все-таки щелкнул зажигалкой.

Когда тусклый огонек осветил тело, старушка нагнулась еще ближе к земле:

– Чегой-то у него в кулаке?… Ой, пуговица кажись…

– Евдокия Тимофеевна, я же просил Вас ничего не трогать на месте происшествия! – строго напомнил Костиков.

– А я не трогаю почти… – невинно ответила старушка, но даже не подняла головы. – Прям на камень виском попал. Вишь, сколько крови-то.

От дальнейших анатомических подробностей Игоря избавил звук милицейской сирены. «Странно, так быстро приехали, – удивился он. – А впрочем, чего и следовало ожидать! Это же Ирина звонила Малышеву!» – вмиг помрачнел он.

Следует заметить, что майора милиции Олега Павловича Малышева, Костиков знал достаточно давно. Они выросли в одном дворе, закончили один юридический институт, и даже девушку одну на двоих полюбили… Вот только так уж получилось, что именно из-за этого друзья превратились если не во врагов, то уж точно в непримиримых соперников.

С того самого времени, как только Ирина выбрала Игоря, между ним и Олегом шла непрекращающаяся, хоть и бескровная, но все-таки война. Они и раньше постоянно соревновались. Победителя и побежденного одним махом выбрать было нельзя, но все-таки…

Все-таки Игорь относился к своим результатам более снисходительно, нежели Олег. Костикову все давалось легко, или требовало гораздо меньших усилий. То и дело судьбу его решали счастливые билеты или неожиданные случайности.

Малышев добивался всего собственным трудом: просиживая бессонные ночи над книгами, пропадая целыми днями на тренировках. В итоге и к своим достижениям Олег относился более трепетно.

После того, как единственная девушка, которую окончательно и бесповоротно полюбил майор, предпочла ему какого-то…, Малышев целиком сосредоточился на работе. За короткое время он успел раскрыть несколько громких дел, которыми, собственно говоря, и заслужил не только звание и должность, но и уважение вышестоящего начальства.

Спустя всего несколько лет после окончания института в ведении Олега Павловича было отделение милиции, а сам он занимал пост старшего следователя по особо важным делам. Вот только счастье в личной жизни по-прежнему обходило его стороной.

Зато в профессиональной деятельности пути Малышева и Костикова постоянно пересекались. Сегодня вечером, как только Олег услышал в телефонной трубке голос Ирины, он готов был бежать к ней хоть на край света. Но она всего-навсего сообщила о каком-то мужчине, которого угораздило загнуться прямо в собственном дворе.

Олег прекрасно понимал, что где-то рядом с ней стоит сейчас Игорь. Но несмотря на это Малышев тут же наплевал на тихий субботний вечер у телевизора, и помчался на служебной машине по темным улицам города.

Он прекрасно знал, что может ждать его на месте: либо старик с сердечным приступом, не сумевший одолеть последние шаги на подходе к дому, либо пьяница и дебошир, избавивший от мучений родных и знакомых. Олег Павлович не раз перепоручал подобные ночные вызовы своим подчиненным. Но сейчас был не тот случай – звонила Ирина, его Ирина…

– Что случилось? Где труп? – спокойно спросил Малышев, тщетно выискивая в темноте силуэт девушки.

– А здороваться со старыми людьми у вас в милиции уже запретили? – возникла откуда-то шустрая старушка.

Майор сконфузился и быстро поздоровался. Милиционеры быстро оцепили место происшествия и приступили к делу. Вернее, начали изображать кипучую деятельность.

– Так где же труп? – снова спросил он, скрывая волнение.

– А вот он, – показала баба Дуся на тело, лежащее прямо на асфальте в свете фар милицейской машины. – Как упал, так и лежит тут, сердечный.

– Как упал? – насторожился Малышев. – Откуда?

– Как откуда? – удивилась в свою очередь старушка. – Неужто сам не заметил, что наш Петрович из ентого окошка вывалился, – махнула рукой баба Дуся.

Малышев поднял голову вверх и увидел распахнутые рамы на третьем этаже. «Опять раньше меня все подмечает», – поморщился майор, но вслух ничего не сказал.

Остальные милиционеры успели за это время пригласить понятых, осмотреть место происшествия, записать показания свидетелей. Вернее, свидетелей как таковых и не было: никто из соседей ничего конкретного сказать не мог.

– … Ну, слыхал я какой-то шум в подъезде, – почесал в затылке жилец со второго этажа. – Так я подумал, опять Мишка с братом родительскую квартиру делят. Они как напьются, все время орут чего-нибудь. Че ж теперь должен каждый раз милицию вызывать?

– Я вроде тоже чего-то слышала. Только муж как раз футбольный матч смотрел. За его орами я ничего и не разобрала, – поддержала его другая соседка. – Еще и дети бесились как раз…

– У часто у вас тут такой дурдом творится? – усмехнулся Малышев, закуривая.

– Не часто, только перед твоим приездом, – съязвила Евдокия Тимофеевна.

Старушка вообще обладала довольно исключительным характером и своеобразным чувством юмора. Она запросто могла сказать в глаза человеку все, что о нем думает. Это касалось не только Ирины, которая по доброте душевной и благодаря воспитанию не могла ответить ей тем же. Особенно «доставала» старушка своего внука.

Она даже прозвище ласковое ему придумала, которое к Игорю с самого детства пристало – «Горяшка». Многие родственники голову ломали, что бы это могло значить. Но у Евдокии Тимофеевны была своя логика: «Горячий он больно, взрывной прямо, – объясняла она самым непонятливым. – Вот поэтому и Горяшка».

Но главным образом старушка ворчала на внука, конечно, из-за Ирины. Девушка эта ей определенно нравилась, и лучшей жены для своего Горяшки баба Дуся и желать не могла. Вот только модный нынче «гражданский брак» Бабуся не одобряла. Поэтому и вправляла мозги внуку, чтобы «не грешил, а по-людски жил».

Костиков уже много раз порывался поставить в паспорте этот пресловутый штамп, но в последний момент как-то все не получалось: то Иринин отец разболеется, то служебные дела не позволяют, а то и просто не до этого становится.

Вот именно из-за этого и был у Евдокии Тимофеевны вечный повод поворчать. Правда, сам Игорь на это не сильно внимание обращал. Особенно потому, что Ирина ничего против гражданского брака не имела.

Но терроризировать близких родственников Бабусе приходилось не слишком часто, потому что и других объектов вокруг хватало. Малышев, например. Ох, давно уже старушка заметила, как на девушку этот молодой следователь посматривает. «И не пытается пусть даже! – подумала она с вызовом, и даже сложила фигу в кармане. – Ишь чего, Иришку у мово Горяшки увести задумал! Ни в жисть я такого не позволю!»

Так как Олег Павлович решил поиронизировать как раз тогда, когда баба Дуся была менее всего расположена к этому, он получил свою порцию острот:

– Тебе-то чего, живешь один, как перст. А люди, между прочим, семьи заводют. И камфликты промеж ними всякие бывают, а только все равно енти люди друг дружку любят.

Малышев слегка покраснел, и отошел в тень. Костиков тоже понял, в чей огород был брошен камешек, но промолчал, тактично сделав вид, что рассматривает место происшествия.

– Осмотр тела ничего не дал, – отрапортовал молоденький лейтенант, чем спас майора от оставшихся Бабусиных выпадов.

Игорь в недоумении переглянулся с бабушкой, но та невозмутимо выдержала его взгляд. «По-моему, хочет снова показать Малышеву, кто есть кто», – усмехнулся он.

Олег часто попадал на зуб старушке именно потому, что не обращал внимания на различные мелочи, которые иногда коренным образом меняли суть дела. И на этот раз он тоже не удосужился перепроверить своих подчиненных. «Ну, ладно, молодых ментов можно понять: опыта никакого у этих мальчишек, да и замерзли уже… Но как же Малышев не догадывается труп получше осмотреть? – недоумевал Костиков. – Бабуся с первого раза пуговицу обнаружила, а они…»

Но милиционеры уже отщелкали блицами, нарисовали на асфальте непонятный силуэт и погрузили тело в какую-то машину. «Значит, не заметили, – разочарованно подумал Игорь, но по примеру Евдокии Тимофеевны тоже ничего не сказал. – Дома это обсудим. А Малышев пусть сам докапывается. В конце концов, это и есть его работа. А меня это дело ни с какой стороны не касается».

Олег Павлович помялся возле дома еще несколько минут, и поняв, что приглашения в гости от Костикова ждать не следует, стремительно направился к милицейской машине.

– … Ну, что? – встретила Ирина прямо с порога.

Игорь не успел и рта раскрыть, как баба Дуся начала ворчать:

– Ой, я и не думала, что Олежа такой бестолковый! Представляешь, он даже сам и труп-то не осмотрел, – жаловалась она Ирине.

– А для чего же он тогда вообще ехал в такую даль? – удивилась девушка.

– Уж не знаю, не знаю, – улыбнулась старушка и многозначительно посмотрела на нее.

«Хорошо, что Игорь уже в кабинет ушел, – облегченно выдохнула Ирина. – Мне теперь только его ревности не хватало». Конечно, девушку не постигла бы участь печально известной Дездемоны, но все-таки плохое настроение на остаток вечера было бы гарантировано. Она и сама прекрасно знала о чувствах Малышева по отношению к себе, ведь он несколько раз предлагал ей руку и сердце. Вот только провоцировать Игоря на какое-то ответное действие ей таким образом совершенно не хотелось.

Вернее было бы сказать, что о этих чувствах майора милиции знали почти все, но благоразумно помалкивали. Только почему-то Евдокии Тимофеевне доставляло удовольствие так часто напоминать об этом всем и каждому. После таких намеков внук обычно ходил мрачнее тучи, а у Ирины начиналась мигрень. Но у старушки было на этот счет особенное мнение: «Пусть помучаются. Зато скорей поженятся, а то сами не поймут, чего хотят».

– Игорь, что все-таки случилось? – тихо спросила девушка, открывая дверь в кабинет.

– Да ничего особенного, – вяло отмахнулся Костиков. – Как всегда: сфотографировали место происшествия, расспросили соседей, которые ничего не видели, увезли труп на вскрытие…

– Как ты думаешь, отчего он умер? – Ирина присела на диван рядом с мужем и погладила его по волосам.

– Тут и думать нечего, – устало вздохнул Игорь. – Выпал из окна и попал головой на камень.

– Сам выпал? – снова спросила Ирина.

– Скорее всего, ему кто-то в этом помог. Но вообще-то, это нас совсем не касается, пусть Малышев распутывает это дело, – твердо сказал Костиков, доставая трубку.

– Как это мы такое дело Малышеву доверим? – возмущенно спросила Евдокия Тимофеевна, грозно появившись прямо перед носом внука. – Ты у нас детектив или кто?

– Баба Дуся, я, конечно, детектив. Но только меня для расследования этого дела никто не нанимал, так что на этот раз я тихо-мирно останусь в стороне от всяких там дворовых ссор и склок. Детективы вообще берутся только за те дела, которые им интересны. А меня выпавший из окна сантехник, при всем моем глубоком уважении к людям этой нужной профессии, совсем не интересует, – твердо закончил Игорь, поднимаясь с дивана.

По-видимому, этим он хотел показать, что разговор на эту тему можно не продолжать. Но только Евдокия Тимофеевна на этот трюк не обратила совершенно никакого внимания. Наоборот, она с невозмутимым видом присела в кресло и посмотрела на Ирину, прося у нее поддержки.

Девушка пока и сама не поняла, надо ли мужу впутываться во все это дело. Но наладить хорошие отношения с бабой Дусей после досадных разногласий ей очень хотелось. поэтому на этот раз женская солидарность взяла верх:

– Игорек, может быть, не стоит возлагать такие надежды на Малышева? – робко спросила она.

Правильная тактика сработала сразу – одним выстрелом Ирина убила сразу двух зайцев. Во-первых, избавила Костикова от точивших его сомнений по поводу отношения жены к майору милиции. А во-вторых, резко подняла не только настроение захандрившего детектива, но и повысила его самооценку.

Он снова присел на диван рядом с женой и начал набивать трубку табаком. Привычка эта появилась у него уже давно и означать она могла только одно – Игорь Анатольевич собирался серьезно подумать. Костиков с наслаждением насыпал элитного табака, который чуть ли не по дипломатическим каналам доставал для него отец Ирины, и закурил. Окутавшись облачком ароматного дыма он изобразил на лице вялотекущий мыслительный процесс. Обе женщины переглянулись и затаили дыхание. Вопрос завис в воздухе…

– Я б, конечно, и не настаивала, – горестно вздохнула Бабуся, на всякий случай решившая подлить масло в огонь, – да только я тебе к Октябрьской такой подарок присмотрела! – старушка, отмечавшая подарками все религиозные, советские и кадетские праздники, мечтательно возвела глаза к небу.

В данный момент она явно делала акцент на свои меркантильные интересы. Игорь часто замечал, что как только в воздухе пахло жареным, баба Дуся придумывала какие-то несуществующие поводы.

Следует заметить, у Игоря часто случались приступы меланхолии, во время которых он ничего не делал, а только целыми днями просиживал в своем кабинете, перелистывая папки с предыдущими делами. Евдокия Тимофеевна обычно в такие дни грозно появлялась в его рабочем кабинете и пыталась наставить его на путь истинный, спрашивая:

– Опять валяешься, как пельмень на сковородке?

Обычно эти слова на Игоря положительно не действовали и работоспособности ни капли не прибавляли. Он только пускался в пространственные объяснения, доказывая своей родственнице, что пельмени обычно намного приличнее смотрятся в кастрюле. А вот в сковородке комфортно чувствуют себя вареники со сметаной. Вот только на Бабусю такие слова не имели влияния, мягко говоря, ей все эти тонкости были «по барабану».

Субботние дни действовали на Костикова по-разному: то он был полон энергии и оптимизма перед предстоящими выходными, то, наоборот, вымотан рабочей неделей. В последнее время чаще случалось первое, потому что дел у Игоря Анатольевича было немного.

Его частное детективное агентство «ИКС» существовало уже несколько лет, и кое-какие успешно проведенные операции принесли не только известность в определенных кругах, но и солидный капитал владельцу. В последнее время финансовое положение Костиков стало позволять ему браться только за те дела, которые представляют собой определенный интерес или не требуют много времени. И заработную плату своему единственному служащему, то есть бабу Дусе Десятовой, выдавал исправно. Иногда даже с премиальными добавками.

Эта осень в детективном агентстве началась как-то незаметно, особо выдающихся дел не было. Так что частный детектив даже заскучал и начал хандрить.

Именно поэтому Игорь Анатольевич с восторгом отнесся к идее своего друга Георгия Загорского провести вечер в маленьком китайском ресторанчике. Неуютный октябрьский вечер располагал к дружескому общению и неторопливой беседе. Так что домой Костиков возвращался в благодушном настроении, ничуть не обращая внимания на женские распри, больше похожие на борьбу за власть (над сердцем единственного мужчины).

После встречи с милицией показатель оптимизма у Игоря резко упал. И не только из-за того, что детектив терпеть не мог холодную осень. И даже появление Малышева и язвительные намеки родственницы не сыграли решающую роль. Просто Костиков мучался над загадкой: почему человек ни с того ни с сего выпал из окна собственного подъезда?… Ответа пока не было.

– Евдокия Тимофеевна, напомните, пожалуйста, как звали того сантехника, – рискнул попросить он.

Старушка в это время сидела в кресле с мраморным выражением лица, но сразу же расплылась в улыбке:

– Петрович, Валентин Петрович его звали. По фамилии Каверин.

Ирина тоже с облегчением выдохнула: похоже, что-то в этом деле мужа заинтересовало. Значит, можно было надеяться на благополучный исход разговора, который заметно затягивался.

– А что еще Вы знаете о нем? – спросил Игорь, раскрывая блокнот.

Пока старушка делилась весьма полезной информацией, с лица Ирины не сходила счастливая улыбка: наконец-то для Костикова нашлось хоть какое-то дело, которым он сможет заняться в эту тоскливую осень.

– … Одинокий он, сын в прошлом годе от какой-то дряни загнулся. А жена давно померла, красивая была. Многие завидовали, что они жили хорошо. Может, из-за нее и убили Петровича? – предположила Евдокия Тимофеевна.

– Бред какой-то, – отмахнулся Игорь Анатольевич. – Она же давно умерла, кто из-за покойницы живого мужа убивать будет?

– Так она красивая была, – возразила старушка. – Между прочим, я недавно в одной передаче по тиливизиру видала, как мужик через двадцать лет нашел своего обидчика, да и отомстил. Может, наш Петрович тоже какому человеку дорогу перешел? Все соседи говорят, что Маргарита у него дюже справная была.

– Евдокия Тимофеевна, ну, что Вы такое говорите? – поддержала мужа Ирина. – По телевизору всякий бред показывают, а Вы всему верите. К тому же, Маргарита Семеновна умерла три года назад, так что за это время нашего сантехника могли уже раз сто грохнуть.

– Ну, не верите, и не надо, – обиделась старушка. – А только такие дела быстро не делаются. Их еще обмозговать надо, а не так, с бухты-барахты.

Костиков отвернулся, пряча лукавую улыбку в аккуратно подстриженной бородке, которая придавала его лицу особо интеллигентный вид. «Спорить с ней просто бесполезно, – подумал он. – Хотя проверить эту версию все-таки не помешает. Может, у Кавериных действительно старые враги были? Насколько я помню, Маргарита Семеновна в райкоме партии работала, так что…»

– Спать что ли пойдем? – спросила Евдокия Тимофеевна, скрывая зевоту.

– Да, давайте завтра поговорим, – согласился Игорь, поднимаясь с дивана.

… Воскресное утро началось для частного детектива с восхитительного запаха, который проникал даже через закрытые двери. «Какое сегодня число? – лихорадочно вспоминал Костиков, – Может, праздник какой-нибудь, а я забыл?» Он достал из тумбочки блокнот, но воскресная страничка была совершенно чистой. На страничке ничего не было записано, но аромат по-прежнему приятно щекотал ноздри.

Игорь Анатольевич медленно повернулся и… никого рядом с собой не обнаружил. «И Ирина тоже исчезла… – растерянно подумал он, группируя собственные наблюдения. – Что же все-таки происходит? Вставать или дождаться, пока меня наконец-то разбудят?…»

Пока он ломал голову над этими глобальными проблемами человечества, дверь в спальню тихонько открылась и на пороге появилась Ирина.

– Опять валяешься, как пельмень на сковородке? – с улыбкой спросила она, цитируя любимое выражение Евдокии Тимофеевны.

Бабусина поговорка из уст молодой девушки звучала немного комично и особенно нелепо. Игорь давно уже спорил со старушкой, пытаясь объяснить ей наиболее приемлемое место расположения для пельменей, коим по его разумения, являлась кастрюля. Противоречить Ирине почему-то не хотелось. Особенно таким чудесным утром.

Поэтому детектив сделал хитрый тактический ход – он просто закрыл глаза и сделал попытку отвернуться. Девушка присела на постель и погладила Игоря по волосам:

– Вставай скорее, наша Бабуся напекла с утра пораньше очень вкусные блинчики.

Костиков не поддался на провокацию и усердно захрапел.

– Вставай, – рассмеялась Ирина. – Завтрак уже на столе.

Заметив, что она собирается уйти, Игорь резко повернулся:

– Поцелуешь?

Девушка вздрогнула от неожиданности, а потом со смехом погрозила пальцем:

– До инфаркта доведешь меня скоро!

– А если не поцелуешь – доведу до… до…

До чего все-таки в противном случае хотел довести ее Костиков, Ирине узнать не было суждено, потому что она наклонилась и нежно поцеловала его. Такое невинное выражение чувств сильно рисковало перерасти в нечто большее, но этому, как на грех, помешало незримое присутствие старушки. Евдокию Тимофеевну как раз угораздило уронить на пол какой-то тяжелый предмет, который разом вернул на землю два влюбленных сердца.

– Вставай, – прошептала Ирина уже в который раз. – А то сейчас бабу Дусю дождешься с ее неизменным пельменем.

Игорь усмехнулся и взглянул на часы: восемь утра. Для начала выходного дня это было еще рано, но раз завтрак уже был готов… Старушка прощала внуку очень многое: он мог не взять ее с собой на расследование очередного дела, мог запросто выставить из рабочего кабинета, когда там сидел очередной потенциальный клиент, но игнорировать ее кулинарное мастерство не имел права никто.

Игорь и Ирина просто обязаны были уважать ее пристрастия, потому что старушка никого не подпускала к кухне и готовила в основном сама. Все гости, имевшие честь хотя бы один раз присутствовать на обеде или ужине в доме Костикова, от души восхищались вкусными шедеврами деревенской бабушки. А она всегда была в восторге от таких гостей, которые ценили хорошую еду и оставляли после себя только пустые тарелки.

Заставлять Евдокию Тимофеевну долго ждать значило просто проявлять неуважение к ней как к личности. Поэтому после своеобразного армейского гонга Костиков поторопился и почти успел уложиться в положенные армейские сорок секунд. Ирина как раз успела застелить постель, так что из комнаты они вышли вместе.

Бабуся уже начала терять терпение:

– Солнце встало выше ели. Время…

– Евдокия Тимофеевна! – вовремя остановил ее внук. – Вы эти свои деревенские замашки бросите или нет?

– Вовсе и не деревенские, – обиделась старушка.

К своему деревенскому прошлому Бабуся относилась весьма трепетно. Как и к прошлому вообще. Дело в том, что далекие предки Евдокии Тимофеевны были сосланы подальше от столицы во времена какой-то смуты еще при Иване Грозном. И знаменитую тогда фамилию Глинских царь повелел заменить на какой-то номер в списке. Вот так и стали они Десятовыми.

Но даже в деревне Вражино, в которой старушка прожила большую часть своей жизни, очень уважали бабу Дусю. А уж когда она после смерти сестры перебралась в Тарасов к своему двоюродному внуку, да еще и заняла в его детективном агентстве пост «сыскаря», односельчане и нарадоваться не могли на свою землячку.

И сама Евдокия Тимофеевна о них не забывала, периодически присылала письма и справлялась о здоровье родственников и соседей. Которых, кстати сказать, вовсе не считала глупыми и отсталыми. Именно поэтому надменный тон внука и задел ее до глубины души:

– Чем это тебе деревенские-то не угодили? Это я по радио совсем недавно слыхала. Там умные люди сидят, а я только за ними повторяю… Ты меня перебил, а там, между прочим, диктор прям стихтворению рассказывал! Раз тебе не нравится, я тебе по-нашему, по-простому, сказать могу…

Игорь недовольно нахмурился, приготовившись к самому худшему. Но Бабуся неожиданно сменила гнев на милость и продолжила совершенно дружелюбно:

– Вот я и говорю, что время для туалета уж подошло, а мы не ели.

Ирина предпочитала в родственные споры не вмешиваться, поэтому наблюдала за внуком и бабушкой со стороны. Впрочем, потеря времени на всякие пустяки в ее планы не входила. Но так как в ее отсутствие Евдокия Тимофеевна уже успела расставить на столе всевозможные розеточки с медом и вареньем, чайные чашки и блюдца, а блюдо с блинчиками уже давно дожидалось своего звездного часа, Ирина решила принести из шкафа новые льняные салфетки.

Она их хотела достать уже давно, но для этого как-то не было подходящего повода. Сегодня девушка решила просто начать утро с хорошего настроения. На душе было особенно радостно от того, что все вчерашние распри по поводу Ирининого умения водить машину были забыты. Ну, по-крайней мере, о них никто не вспоминал.

Когда девушка хотела уже незаметно прошмыгнуть обратно на кухню со стопкой зеленоватых крахмальных салфеток, в прихожей раздался звонок. Оба спорщика, которые даже не заметили поначалу Ирининого отсутствия, в недоумении уставились на девушку, застывшую на полпути между прихожей и кухней. Так как привелегией поднимать телефонную трубку и раньше других узнавать все новости в доме обладала только Евдокия Тимофеевна, как раз на нее девушка и смотрела:

– Взять? – спросила она, готовясь пропустить старушку к телефону.

– Ктой-то к нам в такую рань? – удивилась Бабуся. – Возьми уж ты, Иришка.

Девушка в свою очередь тоже удивилась такой покладистости, но все-таки передала кипу салфеток Игорю и вернулась к телефону.

– Алло. Да, – бодро ответила она, подняв трубку.

Но через секунду она помрачнела и жестом подозвала мужа. Тот удивился, передал салфетки Бабусе и сменил Ирину у аппарата. Через секунду на его лице появилось то же самое выражение, а от хорошего настроения не осталось и следа.

– И чего ему с самого утра-то понадобилось? – заворчала баба Дуся, как попало раскладывая салфетки под тарелки.

У нее не осталось сомнений – звонил Малышев. Только он мог испортить хороший день в самом начале.

ГЛАВА 2 ГРЯДУЩИЕ ПЕРЕМЕНЫ

Марина Аркадьевна нервно перетирала фужеры, потом бросалась в ванную к недостиранному белью, потом снова бралась за фужеры…

Чемоданы были почти собраны, и последние вещи надо было упаковать в коробки. Во всех комнатах царила какая-то нежилая пустота: голые полы, на стенах – следы от снятых картин, одинокая мебель по углам. Во всем чувствовались грозящие начаться перемены и изменения.

Чтобы сын не задавал лишних вопросов, пришлось рассказать ему байку о кардинальной смене мебели и переезде в другую квартиру. Отчасти это было правдой, потому что в скором времени Андреевым действительно предстояло переселение.

Только в комнате Аркашки все было по-прежнему: любимые плакаты над диваном, куча CD-дисков на столе, мятые джинсы на спинке стула… Именно оттуда доносились ужасные звуки музыки, которые доводили до истерик не только соседей, но и родителей шестнадцатилетнего мальчугана.

Эффектным жестом поправив прическу, Марина Аркадьевна направилась в источнику возмущения спокойствия.

– Сын, когда прекратиться это безобразие? Ты уже вполне взрослый человек, и должен обладать хотя бы каплей уважения, – наставительно произнесла она, открывая дверь в этот оазис беспорядка.

«Вполне взрослый человек» совершенно не прореагировал на эти проникновенные слова. И вовсе не потому, что у него напрочь отсутствовало уважение ко взрослым в целом или к родной матери в частности. Просто за ревом музыки, которая буквально лилась из всех динамиков, он не слышал даже сам себя, не то что еще кого-нибудь. Кроме того, он был занят – среди всего этого хаоса он умудрялся писать стихи даме сердца.

Увидев полное пренебрежение к своей персоне, Марина Аркадьевна молча вышла и прикрыла за собой дверь. Она снова остановилась возле зеркала и с грустью отметила, что в уголках рта появились маленькие, едва заметные морщинки. Она схватилась за банку с кремом и жестом профессионального визажиста нанесла несколько капель на лицо.

«С этим переездом я постарею лет на сто, – подумала женщина, отчаянно маскируя признаки усталости. – Как только все это закончится, сделаю пластическую операцию или, на худой конец, хотя бы подтяжку. Или нет, просто отдохну недели две на море…» Женщина улетела в мечтах к теплому Средиземному морю и улыбнулась. Но перехватив в зеркале этот нечаянный взрыв оптимизма, она снова нахмурилась: впереди пока были только проблемы, много проблем.

Через несколько дней они всей семьей уезжали за границу. Навсегда. Только Аркашка об этом пока не знал, и родители предпочитали как можно дольше скрывать от него этот факт. И не только потому, что он, по обыкновению всех влюбленных подростков, взбунтовался бы – со всем максимализмом юности его угораздило влюбиться в одноклассницу.

Но любящим родителям было далеко не безразлично эмоциональное состояние своего отпрыска перед отъездом в чужую страну. Поэтому они и решили до поры до времени его не травмировать.

«Подумаешь, обыкновенная детская влюбленность! – фыркнула Марина Аркадьевна, снова принимаясь за фужеры. – И что он в ней вообще вообще нашел?… Я, конечно, понимаю, она очень милая девочка, но чтобы ради этого отказаться от будущего? От учебы в престижном колледже Америки? Этого я понять не могу. И никогда не допущу, чтобы мой сын прозябал здесь в такой же нищете и серости, как и его отец!»

Кстати говоря, Арсений Сергеевич Андреев уже давно приобрел в Тарасове репутацию опытного дантиста, поэтому зарабатывал очень неплохо. Но недалеким и ограниченным человеком его никто не мог назвать, поэтому он тоже желал для сына большей удачи и возможностей для реализации заложенного в нем от природы потенциала. И вообще, любимому детищу для полного счастья заботливые родители припасли в подарок к началу самостоятельного жизненного пути другую страну.

Конечно, особой роскошью квартира Андреевых не отличалась, но про нищету и серость Марина Аркадьевна все же зря загнула. Дело в том, что четыре комнаты на четвертом этаже нового дома в самом центре Тарасова нельзя было назвать «хижиной дяди Тома» даже с большой натяжкой. Скорее всего, они походили на дворец (рядовой такой, среднестатистический, но все-таки довольно комфортабельный).

Вот только самой Марине Аркадьевне он с каждым днем становился все ненавистнее. Душа ее уже давно рвалась за границу этого скучного серого территориального пространства, называемого в простонародье Россией.

Телефонный звонок отвлек ее от грустных мыслей. Впрочем, навевая еще более мрачные предположения: она очень боялась, что в самый последний момент произойдет что-то ужасное и эмиграция сорвется. Хотя она делала все возможное (и даже почти невозможное!), чтобы этого не произошло.

– Здравствуйте. Вы дозвонились в квартиру Андреевых. К сожалению, нас сейчас нет дома. Но Вы можете оставить свое сообщение и номер телефона после короткого гудка. Большое спасибо… – вещал автоответчик голосом самой Марины Аркадьевны.

– … Хм, – явно засомневались на другом конце провода. – Как появитесь, перезвоните, пожалуйста, майору Малышеву по телефону тринадцать-тринадцать-семьдесят пять. Это важно.

Мужчина резко положил трубку, не дав Марине Аркадьевне даже опомниться. Она в недоумении уставилась на автоответчик, как-будто он мог угадать, зачем понадобилась его хозяйка неизвестному майору милиции. Женщина хотела было сразу набрать указанный номер, но в последний момент отдернула руку от телефона. «Лучше Арсения подожду, – решила она. – Пусть сам разбирается».

Все домашние дела резко перестали ее интересовать и Марина Аркадьевна думала только об одном: кому еще забыл «дать на лапу» ее очень прогматичный и дальновидный супруг Арсений Сергеевич, который временно отсутствовал дома по причине ухода в ближайший магазин.

– Дорогая, я вернулся, – раздался с порога голос хозяина дома. – Что-нибудь случилось? – озабоченно спросил он, увидев расстроенное лицо жены.

– Сеня, кто такой майор Малышев? – в свою очередь устало спросила Марина Аркадьевна, предвкушая новые непредвиденные расходы.

– Понятия не имею, – пожал плечами Андреев. – А в чем, собственно говоря, дело? К нам кто-то приходил?

– Никто к нам не приходил. Он только что звонил, но я не успела взять трубку, – объяснила Марина Аркадьевна. – Позвонить ему?

– Я сам, – сказал Арсений Сергеевич и начал давить на клавиши телефона.

Жена молча ушла на кухню в полной уверенности, что, как человек творческий и очень рассеянный, муж все-таки что-нибудь забыл принести из магазина.

– … Так и есть – забыл петрушку, – грустно покачала она головой. – Придется рагу без зелени готовить.

Но не успела она еще по-настоящему загрустить по поводу неприготовленного блюда, как на пороге возник почти двухметровый подросток.

– Мам! – крикнул он так, что в зазвенели оставшиеся в шкафу фужеры. – Я завтракать не хочу! Мы с ребятами договорились в зоопарке встретиться!

– Сними наушники! – крикнула так же громко Марина Аркадьевна, перевела дух и продолжила уже нормальным голосом. – Я ж тебя сто раз просила, чтобы ты не орал так.

– Мам, я и не ору, – попытался оправдаться Аркадий.

– Это ты так думаешь. Если ты ничего не слышишь, еще не значит, что и другие такие же глухие, – продолжила наставления мама. – С каких пор ты зоопарки полюбил? Даже маленький кричал, что нельзя животных в клетках держать. А сейчас уже считаешь, что можно? – удивилась Марина Аркадьевна.

– Мам, ты че? – удивился двухметровый гигант. – Это ж наша тусовка так называется. Ты прям как первый раз слышишь. Короче, вернусь к обеду. Я ушел, – заявил он, снова надевая наушники.

Аркашка еще минут пять топтался в прихожей, но Марина Аркадьевна прекрасно понимала, что сын уже далеко. «Уже ушел, – усмехнулась она, с грохотом опуская на плиту чайник. – Опять к этой рыжей побежал! Вот уж точно – зоопарк!»

Чем именно не угодила ей рыжеволосая Людка, скромница и отличница, объяснить Аркашиной маме не мог никто, даже она сама. Это была просто ревность. Обыкновенная материнская ревность к сопливой девчонке, которая занимала все мысли ее великорослого чада, и, по-мнению всех матерей на свете, и в подметки ее сыну не годилась.

На развитие этой грустной темы Марине Аркадьевне не понадобилось бы и пяти минут, потому что все горестные думы по этому поводу были передуманы ею по несколько раз. Но на кухню вошел необычно побледневший муж:

– Опять какая-то неувязка? – поморщилась женщина. – Сколько надо на этот раз?

– Н-не знаю, – пробормотал Арсений Сергеевич, присаживаясь на табуретку. – Рина, мне только что сообщили, что Валентин Петрович…

– Что с ним? – удивилась жена, не проявляя особого беспокойства: со смерти тети Риты она уже успела привыкнуть к тому, что в семье дяди постоянно происходили какие-то несчастья. – Подрался со своими алкашами? Или, не дай Бог, водкой отравился?

– Рина, он умер, – тихо произнес Арсений Сергеевич.

– Как умер? – не поняла Андреева. – Я ему только вчера звонила. Вроде бы все было в порядке.

– Милиция говорит, выпал из окна, – объяснил мужчина потухшим голосом.

Марина Аркадьевна все еще не знала, как реагировать на такое известие. С одной стороны, дядю было определенно жаль. В последнее время на него и так свалилось много несчастий: три года назад умерла любимая жена, с которой они всю жизнь прожили душа в душу. Молодой еще мужчина разом превратился в старика, начал выпивать. А полгода назад, после смерти единственного сына Валентин Петрович и вовсе сломался.

Но, с другой стороны, в последнее время дядя доставлял своим родственникам только неприятности: пару раз в нетрезвом виде попадал в милицию, однажды чуть не устроил пожар в квартире…

– Рина, а может, это и к лучшему, что он сейчас умер? – прервал раздумья женщины муж. – Уезжать с нами за границу он все равно не хотел, а оставлять его здесь… Нам теперь надо съездить в милицию на опознание. Ну, не расстраивайся так, сама подумай: умер бы Валентин Петрович месяца через два – ни похоронить его по-нормальному, ни попрощаться…

– Может, ты и прав, – задумчиво произнесла Марина Аркадьевна. – Только все это как-то неожиданно.

– А это когда-нибудь бывает ожидаемо? – Арсений Сергеевич поднял на нее удивленный взгляд.

Поняв неуместность последней фразы, женщина разрыдалась.

… Через несколько часов все необходимые формальности были соблюдены и супруги Андреевы снова вернулись в свою квартиру. Нелегко было достаточно чувствительной женщине войти в милицейский морг для опознания тела родственника. Особых увечий выпавший из окна сантехник не получил, его судьбу решил маленький камешек, попавший как раз под висок.

– Сеня, ну, почему его теперь надо еще несколько дней держать в милиции? – спросила Марина Аркадьевна уже после того, как приняла дома успокоительное и таблетку аспирина.

– Не знаю, – потер переносицу муж. – Я просил этого Малышева не делать вскрытие, пощадить наши чувства. Но он уперся и ни в какую!

– Как ты думаешь, это надолго задержит наш отъезд? – вдруг забеспокоилась женщина, снова хватаясь за фужеры, которые все еще не были упакованы.

– Если будет расследование, думаю, надолго.

– Но мы же планировали через две недели уже развязаться со всеми делами и с Россией вообще! Там же работа! И колледж у Аркаши!

– Кстати, – Арсений Сергеевич поднялся с дивана и закурил дорогие сигареты. – Как мы об этом скажем сыну? Может, ему вообще ничего говорить не стоит? – предложил он.

– Не получится, – выдохнула Марина Аркадьевна. – Аркашка после смерти родного деда так к дяде Вале привязался, почти каждый день ему звонит. представляешь, если не мы, а кто-нибудь другой сообщит ему?…

– Ладно, придется сказать, – согласился муж, пытаясь затушить в пепельнице половину сигареты. – Только поаккуратнее.

Вообще-то, Арсений Сергеевич курил довольно редко, только в таких вот сложных ситуациях, когда стоял перед выбором. За последние несколько месяцев он бросал курить уже четыре раза. Но снова начинал, когда нервная система требовала отдыха и не было сил справляться с проблемами.

Как и все врачи, Андреев прекрасно знал, что курение наносит здоровью непоправимый вред. Но по собственному опыту знал, что ничего, кроме собственной сознательности, не сможет избавить его от этой привычки. В данный момент у него была твердая воля, определенная сила, но вот силы воли ему как раз не хватало.

– Родители, общий привет! – заорал Аркашка прямо с порога. – … А почему у вас такие лица хмурые? Что-нибудь случилось? – спросил он уже тише, снимая наушники.

Взрослые переглянулись и решили не откладывать разговор в долгий ящик. Марина Аркадьевна вздохнула:

– Да, сынок, случилось…

– Мы не едем в отпуск? – перебил Аркадий, который терпеть не мог всякие недомолвки.

– Да, нет, – отмахнулся отец. – В Америку мы едем, только позже… Понимаешь, тут случилась одна неприятность… Умер Валентин Петрович.

– Как умер? – заморгал глазами сын и опустился на диван. – Я только вчера ему звонил, вроде бы все в порядке было. Папа! Этого не может быть! Я ему правда вечером звонил! И разговаривал он со мной вполне нормально! – Аркадий разрыдался, не сдерживая слез.

Каверин был ему не родным, а двоюродным дедом. Но отец Марины Аркадьевны умер еще до рождения внука, которого и назвали в его честь. Валентин Петрович так привязался к двоюродному внуку, что готов был возиться с ним с утра до ночи.

Первые детские впечатления Аркашки были связаны именно дедом Валей, который и в зоопарк мальчика водил, и в парке с ним гулял. Даже после смерти Маргариты Семеновны, когда Валентин Петрович не общался почти ни с кем из родственников, Аркашка был единственным, кого тот пускал в свой дом в любое время. После трагедии с собственным сыном мальчик вообще остался единственным по-настоящему близким Каверину человеком.

Аркадий вообще с самого рождения воспринимал Валентина Петровича как родного деда и всегда поддерживал с ним теплые родственные отношения. В последнее время они особенно сблизились, предчувствуя разлуку: часто встречаться у них не было возможности из-за того, что начался учебный год. Но зато дед и внук перезванивались по несколько раз на дню и подолгу обсуждали какие-то общие дела.

Сначала Арсений Сергеевич ревновал и пытался заменить эту дружбу отцовской заботой. Но в переходный возраст у Аркашки выработолся непростой характер, поэтому он ни за что не подпускал родителей близко к себе, не рассчитывая на их понимание.

Марина Аркадьевна в мужские взаимоотношения предпочитала не вмешиваться. Тем более она прекрасно понимала, что после смерти у Валентина Петровича не останется прямых наследников. «Чем лучше дядя Валя будет относиться к моему сыну, тем больше у Аркашки шансов получить наследство», – рассудила она и успокоилась.

В шестнадцать лет любому подростку очень трудно найти общий язык с собственными родителями. Именно поэтому младший Андреев так сблизился с дедом, и именно поэтому потеря этого человека была особенно чувствительна для Аркадия.

Он, как ребенок, уткнулся в мамины колени и просто плакал. Марина Аркадьевна беспомощно смотрела на мужа и не знала, чем помочь такому искреннему горю.

– Сынок, ты уже достаточно взрослый, чтобы понять: люди смертны. С этим ничего не поделаешь, – глубокомысленно изрек Арсений Сергеевич и сосредоточенно потер переносицу…

* * *

– … Да куда вы раньше-то смотрели! – орал Малышев в шесть утра, шагая по периметру своего кабинета. – Упал и упал! Все же ясно было! А тут теперь!..

– Олег Павлович, ее патологоанатом случайно обнаружил, – оправдывался молодой лейтенант.

– Ничего себе, случайность! – продолжал возмущаться майор. – Вы же сто раз труп этого сантехника осматривали! И пуговицу эту еще на месте преступления должны были найти! Безобразие какое-то!.. И безответственность! – добавил он, со злостью раздавив в пепельнице недокуренную сигарету.

Лейтенант виновато опустил голову и покорно ждал дальнейших указаний. Он и сам понимал, что допустил непростительную глупость, не обследовав труп пострадавшего как следует еще вчера.

Пока Малышев разражался этой тирадой, в голове его подчиненного тоже шел сложный мыслительный процесс. «Да в такой холод кому охота возиться! – возмущался он про себя. – Знал бы я, что он не сам из окна выпал, я бы всю округу на четвереньках облазал! Кто ж мог подумать, что у него в кулаке эта чертова пуговица зажата!»

Конечно, сказать все это своему непосредственному начальнику молодой милиционер Корнев не мог, но запретить пофантазировать на эту тему хотя бы в уме Малышев лейтенанту не мог.

– Вы хотя бы догадались родным сообщить об этих подробностях? – спросил Олег Павлович, немного поостыв.

– Ждали Ваших распоряжений, товарищ майор, – громко отрапортовал Корнев.

«Господи, куда мне от этих тупиц деться? – опять загрустил Малышев и потянулся за новой сигаретой. – Все приходится делать самому…» Но вслух он свои претензии высказывать не стал. Олег Павлович очень хорошо понимал, что от вышестоящего начальства за недобросовестное ведение дела попадет именно ему. И вину свою он остро чувствовал: «Если бы поменьше об Ирине думал, я бы сам вчера вечером все осмотрел!» – ругал себя майор.

Правда, самобичеванием ему тоже было некогда заниматься, потому что срочно надо было выяснить предполагаемого убийцу. Через час Малышеву надо было уже подготовить отчет и арестовать хотя бы одного обвиняемого в убийстве. Он напрасно ломал голову, плохо соображая, кто бы это мог быть.

«Может, Костикова на всякий случай посадить? – мелькнула у него шальная мысль. – В конце концов, это же он нашел тело, а значит, первый появился на месте преступления. То есть, конечно, с Евдокией Тимофеевной…»

Как только Малышев вспомнил про неугомонную старушку, он тут же отверг собственную идею: если бы только любимый внук Евдокии Тимофеевны Десятовой оказался в тюрьме, она бы всю страну на уши подняла. Возможно, настоящий убийца сантехника нашелся бы буквально через полчаса, а то и явился бы с повинной. Но майору Малышеву уж точно грозило бы если не увольнение, то строжайший выговор. И до подполковника он точно никогда не дослужился бы.

Олег Павлович снова задумался: кандидаты в убийцы почему-то не спешили вырисовываться в его голове. «Неужели мне грозит увольнение по причине профессиональной непригодности? – испугался Олег. – Из-за такого пустяка, как этот алкаш, я еще должности лишусь! Черт побери, и кому только понадобилось его пристукнуть!» – психовал майор, не находя себе места.

Так ничего и не придумав, через полчаса он вызвал к себе того же лейтенанта Корнева:

– Володя, постарайся узнать как можно больше о том, с кем в последнее время контактировал наш сантехник.

– Олег Павлович, а чего тут узнавать-то! – пожал в недоумении плечами сотрудник. – Он в последнее время зашибал крепко, так что знакомые у него, мягко говоря, не из элиты. Сами понимаете, с каким контингентом сантехники водку пьют.

– Я тебя не в общем и целом спрашиваю – перебил его Малышев. – Ты мне каждого по имени-отчеству, желательно – с фамилией и местом жительства. Через два часа этот список – ко мне на стол. Вопросы есть?

Корнев помрачнел, но ответил по уставу:

– Никак нет, товарищ майор. Разрешите выполнять?

Малышев разрешил, лейтенант ушел. Вот только облегчения Олег Павлович не испытал: он и сам пока не знал, зачем ему вообще этот список нужен и что он ему может дать.

«Может, один из этих алкашей в какой-нибудь пьяной разборке с нашим сантехником чего-нибудь не поделил, – начал размышлять Малышев. – Вот и толкнул его из окна… Может, даже нечаянно… Но это сейчас уже не так уж и важно! – отмахнулся майор. – В общем, надо прощупать почву».

После того, как решение было принято, Олег Павлович набрал номер телефона частного детектива Игоря Костикова. Но услуги его агентства майору милиции не были нужны, да и потрепаться с другом детства вовсе не хотелось. Просто нужен был повод увидеть Ирину. Заодно – выяснить кое-что по поводу окружения сантехника…

– … И чего ему только приспичило с самого утра! – ворчала Евдокия Тимофеевна, убирая со стола посуду. – Люди позавтракать не успели, а он уже приперся, черт безрогий…

На самом деле присутствие какого-либо черта – безрогого или увенчанного рогами, в квартире Костиковых не предполагалось. Просто через полчаса после телефонного звонка ее изволил посетить майор милиции Олег Малышев «с дружественным визитом», как он пошутил на входе.

К сожалению, баба Дуся была совершенно противоположного мнения о намерениях этого молодого человека, поэтому и не испытывала при его появлении никаких теплых чувств. Даже наоборот: она, конечно, позволила внуку уединиться с Олегом Павловичем «по важным делам» в рабочем кабинете детектива, но сама категорически отказалась там присутствовать и Ирину не пустила.

«Ишь че захотел! – негодовала Бабуся, перетирая тарелки. – И меня даже позвал, лишь бы на нашу Иришку полюбоваться! Как же, нужны ему разные важные дела! Приперся бы он в воскресный день!..»

Внезапно размышления старушки прервало деликатное покашливание:

– Евдокия Тимофеевна, Вы очень заняты?

– Очень, – буркнула баба Дуся, на ходу смахивая последние крошки с обеденного стола.

– Не могли бы Вы уделить нам всего несколько минут своего драгоценного времени? – во второй раз попытался Игорь. – Пройдемте в кабинет, пожалуйста.

– Ну, чего там? – даже не обернулась в его сторону старушка, которую уже разбирало жуткое любопытство: ни с того, ни с сего не стал бы внук так официально обращаться к ней, да еще настаивать на ее присутствии в кабинете.

Костиков ничего не ответил, а продолжал покорно ждать ее в дверях. Бабуся еще немного посновала по кухне, то там, то здесь поправляя что-то или убирая в шкаф. А потом все-таки не выдержала:

– Идем что ли? Чего ж зовешь, а сам проход загородил!

Игорь Анатольевич покорно отошел и галантно открыл перед ней дверь кабинета. «И впрямь чегой-то сурьезное случилось!» – сразу испугалась Евдокия Тимофеевна и решила приберечь свою спесь до другого раза.

Малышев сидел на диване, окутанный облаком сизого дыма. Подозрения бабы Дуси еще больше подтвердились: разговор предстоял серьезный. Она заняла место в кресле, достала кисет и приготовилась выслушать все, что ей скажут.

Привычка нюхать табак осталась у Бабуси еще с тех времен, когда она жила в деревне. Вообще-то, внуку было все равно, чем его родственница увлекается. Туговато пришлось Евдокии Тимофеевне, когда оказалось, что у Иришки, гражданской жены Игоря, обнаружилась стойкая аллергия на сей неприхотливый порошок.

Отказаться от привычной понюшки и многоразового чихания старушка уже не могла. На первых порах баба Дуся только ворчала в ответ на недовольство девушки. Но потом врожденный здравый смысл все-таки возобладал над привычкой старушки к вечному противоречию, и она справедливо решила, что безупречная во всех отношениях Ирина имеет право на некоторые недостатки в виде аллергии.

С этих пор Евдокия Тимофеевна прекратила портить кровь окружающим и постаралась сделать так, чтобы табак не просыпался на Иришкин диван или даже на ковер. Для этого пришлось сменить старый добрый кисет на новый, более плотный. Конфликты и нравоучения внука о вредных привычках сразу прекратились, и в доме Костикова воцарились мир и покой.

Но Бабуся все равно продолжала нюхать табак. Особенно, в таких вот ситуациях, когда с самого начала не понятно, чем же все-таки закончится разговор. Игорь прикрыл за собой дверь и тоже сел в кресло:

– Главный эксперт на месте, можешь рассказывать, – кивнул он Малышеву, пряча улыбку за облачком дыма, которое выпустил изо рта.

Костиков прекрасно понимал, что попросить помощи у него или, (тем более!) у Евдокии Тимофеевны, для Олега Павловича буквально смерти подобно. И уж если он отважился на такой шаг, дело предстоит действительно серьезное. Но только облегчать задачу майора Игорь совсем не собирался, поэтому Малышев сначала оглядывался и мялся, а потом собрался духом и начал рассказывать:

– Я к Вам по делу, Евдокия Тимофеевна…

– Да, уж, это, милок, и ежу понятно, – не удержалась старушка.

Костиков бросил на нее грозный взгляд, она спохватилась, снова замолчала и принялась развязывать длинные тесемки кисета.

– … Наверное, Вы помните, как вчера нашли возле подъезда тело Каверина Валентина Петровича… Так вот, понимаете, мои сотрудники обнаружили в кулаке убитого пуговицу… – на каждой фразе заикался Малышев, пытаясь обнаружить проблеск хоть каких-то эмоций на лице Бабуси.

Но старушка с невозмутимым видом продолжала развязывать кисет, не поднимая глаза на внука или майора.

– … Для начала я бы хотел выяснить, с кем в последнее время общался сантехник. Вы не знаете?

– Откуда мне? – удивилась Бабуся. – Я, конечно, тоже с ним общалась по весне, когда у нас авария какая-то в канализации случилась. Хороший мужик Петрович был, душевный: целый день с поломкой возился, а за работу только шкалик взял, – закончила она, гордясь бескорыстным сантехником.

– Я же про другое, – робко перебил Малышев. – Может быть, Вы знаете, какие друзья у него были? Или враги?

– Отродясь я никаких врагов у нашего Петровича не видала, – отрезала старушка. – А друзья у него… – она долго морщилась, пытаясь вспомнить трудное научное слово, которое только вчера услышала из уст Гоши, видного Тарасовского врача. – Спи-си-фи-ческие, во!

Костиков на правах близкого родственника незаметно улыбнулся. Малышев себе такого позволить не мог, поэтому сохранил серьезное выражение лица, внутренне даже удивляясь такой образованности старушки, большую часть жизни прожившую в Богом забытой деревне Вражино.

– Ну, может, все-таки знаете кого-нибудь, у кого вот такая пуговка могла бы быть, – майор протянул Евдокии Тимофеевне маленький прозрачный пакетик с одиноко лежащим там темно-серым кусочком пластмассы.

Хитрая Бабуся жестом отказалась его принять, выдержала эффектную паузу и не торопясь произнесла:

– Милок, тебе надо было еще вчера енту штуковину найти, а ты только сегодня встрепенулся, – укоризненно покачала она головой.

Малышев сделал вид, что ему такие замечания безразличны. Но на самом деле удар по самолюбию был нанесен тяжелый: «А я-то думал, она ничего не видела! И здесь они с Костиковым меня обошли!» – Олег Павлович сломал недокуренную сигарету о дно пепельницы и потянулся за новой.

– Кабы знала я чего про пуговку… а-а-апчхи, я б давно уж Горяшке про то сказала. И про друзей не знаю. Ты ко мне с такими пустяками не ходи… А-а-апчхи! Сам посуди, чем твоим работничкам заниматься, коли я тебе обо всем расскажу? – с наивным видом вопрошала старушка в перерывах между чиханием.

Игорь Анатольевич просто наслаждался своим триумфом – наконец-то ему удалось показать заносчивому следователю, кто есть кто. Правда, он не побрезговал и при дневном свете пуговицу внимательно рассмотрел, стараясь запечатлеть в памяти неповторимый узор из штрихов более темного серого цвета, нанесенных на более светлую основу.

Через полчаса таких неимоверных издевательств заслуженных детективов над майором милиции разговор, наконец, вошел в спокойное русло, и обе стороны договорились о сотрудничестве.

Конечно, ни один из «старых друзей» до конца не доверял другому. Но для раскрытия простого и одновременно такого непонятного преступления Малышеву требовалась подсказка вездесущей Евдокии Тимофеевны. Преодолевая собственное негативное отношение, Олег Павлович все-таки обратился за помощью.

Костиков тоже трепетных чувств по отношению к майору не испытывал и помогать в чем-то сопернику не стремился. Но еще с вечера Евдокия Тимофеевна так просила внука взяться за расследование смерти сантехника, что Игорь для себя уже все твердо решил. В общем, помощь милиции пришлась бы весьма кстати при выяснении каких-нибудь рутинных деталей.

После ухода Малышева частный детектив закрылся в кабинете и собрался серьезно подумать над планом предстоящих действий. На то, что любимая престарелая родственница отсутствовала весь день дома, он даже не обратил внимания. Она явилась только к ужину.

«А чего им надо-то, ентим мужукам? – рассуждала Бабуся уже вечером. – Еды много наготовлено, белье постирано-поглажено. Хоть Иришка обо мне вспомнила, и то хорошо. А то если на одного Горяшку-то надеяться, можно и вовсе пропасть», – пришла она к разумному выводу и положила девушке двойную порцию вкусных пирожков.

Конечно, Евдокия Тимофеевна вовсе не была врагом стройной фигуры, коей отличалась Ирина, но именно таким образом старушка выразила ей свою признательность за заботу. К слову говоря, девушка действительно очень беспокоилась, когда баба Дуся дольше двух часов задерживалась в магазине или на рынке. Особенно, после вчерашнего события во дворе собственного дома.

ГЛАВА 3 НЕОЖИДАННЫЕ ПРЕПЯТСТВИЯ

– Ну, и что теперь делать? – бессильно опустилась на диван Марина Аркадьевна. – Только что позвонила в милицию, а они отказались какие-либо сведения давать по телефону.

– Мам, может, съездить туда? – тихо спросил Аркадий.

За последние два дня он сильно изменился: осунулся, побледнел. Но дело было не только во внешних признаках. На самом деле родители просто не узнали своего шестнадцатилетнего шалопая, когда после вчерашних, по-детски искренних, слез он проснулся в гостиной.

Аркашка впервые заснул на диване, раньше он в большом горе или радости всегда уходил в свою комнату. Марина Аркадьевна очень удивилась и не знала, что думать. С одной стороны, налицо было духовное единение с сыном, потому что до этого они еще поговорили о дяде Вале и вспомнили множество эпизодов из жизни, связанных с ним. С другой стороны, такая близость женщину немного напрягала.

«Мы решили ничего не говорить ему про окончательный отъезд за границу. Как же теперь быть? Если он сейчас поделится со мной своими переживаниями, а я промолчу, он никогда мне этого не простит, – размышляла она. – Но рассказать ему правду сейчас я тоже не могу! Это же будет как снег на голову. Нет, два удара разом – это перебор. Придется пока помолчать. Тем более, уже совсем недолго осталось. А на новом месте боль утраты затихнет быстрее».

Пока морально-нравственные проблемы занимали голову взрослого представителя семьи Андреевых, самый младший мирно спал в гостиной. Именно в это время раздался повторный телефонный звонок от того же самого майора Малышева. Он пригласил Марину Аркадьевну в отделение милиции для дачи показаний.

Аркашка тут же проснулся, но даже не стал возражать, когда родители решили оставить его дома. «Незачем лишний раз подвергать ребенка такому стрессу», – разумно решил Арсений Сергеевич. Опознав тело родственника, супруги благополучно вернулись домой и вечер прошел сравнительно спокойно.

Вот только Аркадий держался как-то совсем по-взрослому. Он почему-то совсем не стремился включить любимые вечерние телепрограммы, и даже забросил свои наушники. Марина Аркадьевна только грустно покачала головой, но напоминать сыну о его обычных занятиях не стала. Даже не стала останавливать его, как обычно, когда позвонил кто-то из друзей и сын молча ушел на улицу.

«Наверное, опять к этой девчонке», – подумала она с тоской. Сказать что-то плохое о Людмиле женщина не могла. Просто эта девочка вызывала у нее непреодолимую ревность и антипатию. Сначала Марина Аркадьевна пыталась открыть сыну глаза на эту «серую мышь», которая его не стоит. Но потом, как женщина умная, решила отказаться от тактики прямого нападения, вспомнив, что запретный плод всегда сладок. Она решила, что раз уж они всей семьей все равно скоро уедут за границу, на девчонку просто не стоит обращать внимания.

Аркадий сначала немного удивился, что мама перестала мучить его придирками. Но потом обрадовался, что наконец-то его Людку хотя и не приняли с распростертыми объятьями, то хотя бы оставили в покое.

… Теперь все эти заботы отодвинула на второй план смерть Валентина Петровича. Вчера вечером серьезно подумать об этом как-то не было времени, а с этим звонком из милиции проблемы нахлынули новой волной. На работу идти не надо было, да и Аркашка в школу не пошел. Они вдвоем сидели на диване посреди пустой гостиной и пили кофе, как вдруг семейную идиллию разрушил телефон.

– Странно, какие свидетельские показания им понадобились? – рассуждала Марина Аркадьевна сама с собой, пока приводила в порядок макияж и прическу.

– Мам, а вдруг это было убийство? Ну, может быть, кому-нибудь наш дед помешал? – тихо спросил Аркадий за ее спиной.

Женщина даже вздрогнула от такого предположения, но тут же взяла себя в руки:

– Не болтай ерунды! Наверное, этот Малышев просто свихнулся на всяких там расследованиях, вот и ляпнул про свидетелей. На самом деле, кому мог Валентин Петрович помешать? Он что, бизнесмен какой-нибудь?… Просто абсурд, – отмахнулась она.

Аркадий со вздохом ушел в свою комнату, но привычных ревущих звуков из-за закрытой двери не последовало. Уже два дня вообще никакой музыки мальчик не слушал. Мама тихо вздохнула и вышла в подъезд.

* * *

– Ой, милок, да ты мне толком скажи, пил ты вчера с Петровичем или нет? – допытывалась Бабуся у бородатого дядьки, напоминающего помидор.

Конечно, не формой тела, а цветом лица. Ко всему прочему это самое лицо покрывала десятидневная щетина цвета заходящего солнца. Голову же двухметрового гиганта украшала роскошная шевелюра того же тициановского оттенка. Вообще, несмотря на то, что видок у бабушкиного собеседника был довольно экзотический, жители близлежащих домов на него особого внимания не обращали – привыкли уже за много лет.

Вообще-то, Онуфрия за всю жизнь по имени называли всего несколько человек: мать, первая учительница и Валентин Петрович. Все остальные звали его просто – Рыжий. Носитель этой немудреной клички обижаться на людей и природу не думал, но по-настоящему уважал только трех человек: еще живую мать, покойную первую учительницу и… недавно покойного Валентина Петровича.

– Мать, я т-тебе говорил уже… – икнул Онуфрий. – Собирались мы выпить, н-но не выпили… Птаму-у-ушта Петро-о-ович не-е пришел.

Детина рухнул на парковую скамейку и сделал вид, что собирается свернуться клубочком и заснуть.

– Так он ровно в восемь собирался прийти? – в который раз переспросила Бабуся, растормошив мужика за плечо. – Ты его подождать-то не додумался? Может, задержался он ненадолго?

– Н-не может такого быть, – отчаянно замотал головой рыжий бородач, с трудом раскрывая глаза. – Петро-о-ович ни-каг-да не апаздвает! – для пущей убедительности Онуфрий даже поднял вверх указательный палец.

Евдокия Тимофеевна в бессилии опустилась рядом и подумала, что еще можно сделать. Так ничего и не придумав, она сняла с себя пуховый платок, изъеденный молью и специально доставаемый из шкафа для такого вот маскарада «а-ля-бомжи» и положила в заранее припасенную сумку. Потому что ей и так предстояло пройти через весь двор в старом-престаром пальто с потертым песцовым воротником, тоже долгое время приберегаемом для тех же целей.

– Бабуль, ты от него сегодня ничего не добьешься, – посочувствовал старушке проходящий мимо мужичок с авоськой пустых бутылок. – Этот рыжий с утра в винном магазине ящики разгружал, так что теперь до завтра не протрезвеет.

– Погодь, мил человек, – проворно вскочила со скамейки Евдокия Тимофеевна. – Хоть ты помоги: не знаешь, где мне сантехника найти? Ну, видный такой мужчина, – старушка сделала значительное лицо и развела руки в стороны. – Петровичем зовут.

– Петрович? – переспросил мужичок и противно осклабился. – Опаздала ты, мамаша. Нет больше нашего Петровича, помер он.

– Как помер? – старушка снова села на скамейку и выпучила глаза. – Быть такого не может! Он мне обещал трубы в тувалете поменять! Как же я теперь, без трубов-то?

– Вот уж не знаю, – гадко улыбался мужичок, явно наслаждаясь бабкиной растерянностью. – Придется теперь вашему «тувалету» так оставаться.

Старушка все продолжала охать и сетовать на то, что «енти бессовестные сантехники» мрут, как мухи. Мужику, похоже, странная бабка очень понравилась, и он уселся на скамейку рядом с ней и храпящим во всю мощь рыжим детиной. Авоську с пустыми бутылками он бережно поставил на колени.

– Бабуль, ты так сильно не расстраивайся, – посочувствовал мужик. – Меня Сеня зовут. Ты не думай, что я злыдень какой, мне тоже Петровича жалко. Он в субботу собирался такое вино притащить! – новоявленный знакомый мечтательно поднял глаза к небу. – И тут вдруг загнулся. Нехорошо это как-то, не по-товарищески.

– Ой, так ты тож из ихой компании? – обрадовалась Евдокия Тимофеевна. – Милок, подтверди мне хоть ты, что не собирался ентот Петрович с жизнью кончать! Замучили меня бабы во дворе. Я им доказываю, что не хотел наш сантехник помирать, потому как он мне должон был трубы поменять. А они, дуры, говорят, что не радость ему жисть была…

– Ты, бабка, правильно делаешь, что этих куриц не слушаешь, – авторитетно подтвердил мужик. – Петрович, конечно, в последнее время смурной ходил… Но это потому, что у него племянница в заграницу уезжает.

– А он что, очень енту племянницу любил? – жалостливо поинтересовалась Бабуся.

– Не-е, – разочарованно протянул Сеня. – Ее не очень. А вот в мальце – души не чаял! Его Аркашка зовут, он тут часто бывает, – со знанием дела сказал Сеня. – У Петровича еще один внучок есть, но тот в деревне живет, не часто приезжает. Но тоже хороший пацаненок, – вздохнул мужик и замолчал, по-видимому, не желая разглашать подробности семейной жизни погибшего Каверина бесплатно.

После того, как Евдокия Тимофеевна пообещала самолично купить Сене бутылку водки за ценные сведения, он выложил ей кучу фактов из биографии сантехника.

Как и предполагала баба Дуся, с женитьбой Валентина Петровича не все гладко получилось. Дело в том, что Маргарита Семеновна была и в преклонном возрасте очень хороша, а в молодости – просто писаная красавица. Так что и женихов у нее было полно, только ни за одного из них замуж идти она не хотела.

Валентин Петрович до встречи со своей будущей женой не отличался ни яркой красотой, ни особой смелостью. Вот только характер его резко поменялся после того, как он познакомился с младшей дочерью в семье Рассказовых. Из тихого и скромного паренька Каверин превратился чуть ли не в горячего джигита, который увел невесту прямо со свадьбы.

– … Ну, не помню, сколько там до свадьбы оставалось, – Сеня задумался и потер лоб от такого напряжения мыслей, – но точно знаю, что помолвка у нее с кем-то была. Петрович сам не раз хвастался, что из-под венца невесту украл, да еще от разъяренного жениха ее всю жизнь прятал.

У Евдокии Тимофеевны при этих словах челюсть отвисла. «Говорила же я Горяшке, надо недруга-соперника искать! А он еще смеялся! – про себя ругала внука старушка. – Теперь бы только узнать, кто такой ентот ухажер бывший…»

Но этим планам сбыться не было суждено. Во-первых, Сеня жутко болел с похмелья и ни о чем, кроме обещанной бутылки, думать уже не мог. А во-вторых, историю Петровича он хоть и слышал много раз, но ни за что не мог догадаться, что за нее «пол-литры» раздавать бесплатно будут. Поэтому ничего толком и не запомнил.

Но даже за то немногое, что он рассказал, Бабуся его чуть ли не расцеловать хотела. Правда, увидев, какой он вблизи невзрачненький, она ограничилась только покупкой водки.

– Ты, бабка, не расстраивайся, – обнадежил напоследок Сеня, обнимая вожделенную бутылку. – Если тебе надо, так я тебе за еще одну пол-литру имя того хахаля узнаю… Только ты мне скажи, зачем тебе все это надо? – вдруг спросил он подозрительно.

Старушка поспешно оглянулась – народу возле винного магазина было предостаточно. Потом отозвала его чуть подальше, в сторонку, и наклонилась к нему поближе:

– Поспорила я со своими бабами, что бывает на свете вечная любовь. А они говорят, быть такого не может. Ты сам подумай, милок, как не может, ежели тот жених брошеный всю жизнь одну Маргариту любил, а напослед нашего сантехника прикончил! – страшным шепотом вещала она.

– Зачем? – Сеня от удивления чуть не выронил авоську с пустыми бутылками.

– Как зачем? – в свою очередь удивилась Евдокия Тимофеевна. – А из ревности, во!

– Ну, ты, бабка, светлая голова! – начал было восхищаться мужичок, надеясь лестью или хитростью выманить у глупой старушки деньжат на второй шкалик, и даже пытаясь обнять ее в порыве благодарности.

Только Бабуся резко устала от пустой болтовни, поэтому быстро отстранилась, поправила платок и сказала почти приказным тоном:

– В общем так, коли узнаешь чего еще, так я тебе вот телефончик даю. Спросишь бабу Дусю, то есть меня. Если хорошие сведения будут, опять бутылку заработаешь, – пообещала она на прощанье.

Когда удивленный Сеня очухался, старушки и след простыл. Он потер глаза и подумал, что все это сон. Но только правая рука почему-то сжимала беленькую бумажку с каким-то номером, а левая прижимала к самому сердцу прозрачную бутылку со скромной надписью «Водка».

У мужичка мелькнула было мысль, что это он сам по недоумию вместо обычной для его финансового положения «Трои» купил аж целую бутылку уникального русского напитка! Но тут же громыхнула авоська и Сеня с удивлением обнаружил, что его стеклянный капитал, грозящий превратиться в шуршащую наличность, все еще находится в целости и сохранности.

Только погремев на всякий случай пустыми бутылками, Сеня все-таки понял, что странно-щедрая старушка-Фея действительно была в его жизни и даже не исчезла насовсем, а оставила контактный телефончик!

От такого открытия сердце мужика взыграло и попросило немедленного праздника. Сеня просто не смел отказать ему в такой малости, поэтому свистнул паре потертых товарищей, притулившихся у обшарпанной стены магазина, и отправился вместе с ними обмывать небывалую удачу.

* * *

– Евдокия Тимофеевна, сколько раз я просил Вас хотя бы предупреждать, когда уходите куда-то надолго? – спокойно спросил Игорь Анатольевич, вынимая трубку изо рта.

Баба Дуся застыла прямо на пороге, но успела сделать удивленную мину:

– Ужель волновался обо мне, старой? – умильно спросила она, складывая руки на груди.

– И не надо здесь комедию ломать, – сурово отозвался внук, не поддаваясь на провакацию. – Прекрасно понимаете, что мы с Ириной всегда переживаем, когда Вы отсутствуете. Всякое может случиться.

– Ты, Горяшка, не волнуйся, – не выдержала Бабуся и разулыбалась. – Я, ведь, не всегда такая вредная для здоровья. Ты знаешь, я еще и пользу приносить могу. Пойдемте, расскажу, – подмигнула она Ирине и твердыми шагами направилась в кабинет.

Старушка сразу заняла кресло и достала кисет, чтобы устраивать в повествовании небольшие перерывы на чихание. Ирина скромно присела на диван, Игорь устроился рядом с женой, закурил трубку и, надев маску скептика, приготовился слушать всякие пустяки, которые баба Дуся должна была преподнести ему в качестве сногсшибательных новостей.

Но когда Игорь Анатольевич выслушал эмоциональный и красочный рассказ об утренних приключениях родственницы, скептицизма у него заметно поубавилось и он не удержался от улыбки:

– Евдокия Тимофеевна, да Вы просто клад какой-то! Никто никогда не догадался бы с алкашами поговорить, а Вы с ними еще и общий язык нашли… Хм, через бутылку, – усмехнулся Костиков находчивости Бабуси.

– А чего тут смеяться? – гордо ответила старушка. – Я же в интересах дела взятки раздавала. Так что ты мне убытки возместить обязан, – с достоинством произнесла она и с комической просительностью посмотрела на внука.

Тот от души расхохотался и достал бумажник:

– Обязательно! Можете даже не волноваться. Каждый труд должен быть оплачен.

– Да, ну тебя, – отмахнулась баба Дуся. – Пошутить нельзя. Кстати, ничего нового не слышно про Валентина?

– Слышно, – подала голос Ирина. – Только что я спускалась за молоком…

– Ужель прокисло вчерашнее-то? – всплеснула руками старушка. – Вот заразы, а говорили, свежее!

– Прокисло-прокисло, – подтвердил Игорь Анатольевич. – Но этот факт к делу не относится. Лучше Ирину послушайте.

– В общем, там родственники какие-то приехали к Кавериным, – продолжила девушка. – Наверное, племянница с сыном. Я и раньше эту женщину видела с Валентином Петровичем. И мальчик часто приходил.

– А сейчас-то они где? – встрепенулась Бабуся, огорчившись, что на этот раз не она первая узнала такую потрясающую новость.

Когда Ирина объяснила, что они поднялись в квартиру Каверина, старушка не утерпела и бросилась к двери, сокрушаясь по пути:

– Вот ведь стоит на минутку отлучиться, так все самое интересное без меня и происходит!.. И как его только угораздило? Так не вовремя! А я хотела блинцов напечь… – заодно продолжала она убиваться по поводу прокисшего молока.

С быстротой горной серны Бабуся спустилась во двор и обнаружила возле соседнего подъезда шикарную иностранную машину, возле которой стояла интеллигентного вида женщина лет сорока, которая выглядела явно чем-то озабоченной.

«Наверное, это и есть племянница, – верно рассудила старушка. – И сынок ейный», – окинула она взглядом почти двухметрового подростка, равнодушно стоящего рядом с представительной дамой.

Побоявшись, что они сейчас сядут в машину и уедут, баба Дуся прибавила шаг и поравнялась с машиной, продолжая при этом изо всех сил делать вид праздно гуляющего человека.

– Небось, сломалось чего? – спросила она участливо, проходя мимо застывшей парочки, и кивая на иномарку.

– Да, – неожиданно приветливо откликнулась женщина. – Представляете, с утра все нормально было, а сейчас… Ну, просто все неприятности разом. Мало того, что в моторе что-то барахлит, так еще и дверь заклинило. А ключи от дядиной квартиры остались внутри. Простите, а Вы не могли бы посоветовать мне кого-нибудь, кто более-менее в машинах разбирается?

Старушка очень обрадовалась, но при этом постаралась не обнаружить в своем внешнем виде внутренний энтузиазм, изобразив на лице глубокую задумчивость:

– Так, кто ж помочь может?… Если только у внука спросить. Давайте вместе сходим, Вы ему сами все объясните, – предложила хитрая Бабуся. – Я Вас чаем напою, нечего здесь на ветру мерзнуть.

– Даже не знаю, – замялась женщина, поглядывая на сына.

– Мам, а может, и правда, пойдем? – неожиданно согласился паренек. – До папы все равно не дозвонились, а здесь стоять – толку нет. Замерзнем только.

– Вот и хорошо, – улыбнулась баба Дуся. – Мы в соседнем подъезде живем.

Пока все вместе поднимались по лестнице, успели перезнакомиться и убедиться в правильно принятом решении. «Аркашка прав, незачем замерзать, если все равно не знаем, где Арсений находится и когда сможет забрать нас отсюда, – рассуждала Марина Аркадьевна. – Вот только хозяевам не хочется доставлять лишних хлопот».

Но всерьез задуматься над этой проблемой ей не дала Евдокия Тимофеевна. Она сама открыла дверь в квартиру и прямо с порога начала представлять внуку неожиданных гостей:

– Игорек, это гости наши – Марина Аркадьевна и Аркадий. Енто – внук мой – Игорь Натолич. А Иришка – жена его. Ну, проходите, чего ж дверях-то стоять?

Марина Аркадьевна осторожно прошла на кухню, которая в квартире Костикова одновременно служила гостиной и была оборудована по последнему слову техники, и поблагодарив за приглашение, согрелась чашкой чая. Но удивилась женщина не техническому оснащению. Просто Аркадий, обычно очень немногословный дома и стеснительный в гостях, в этом доме вдруг повел себя совершенно раскрепощенно: он запросто разговорился не только с шустрой Евдокией Тимофеевной, но и с хозяином дома – Игорем.

Пока баба Дуся угощала гостей чаем, Костиков успел позвонить кому-то из соседей и спустился вниз, чтобы вместе с ним покопаться в машине и найти неисправность.

Марина Аркадьевна чувствовала себя очень комфортно в этой светлой уютной кухне. Конечно, после пронизывающего ветра, на котором они с сыном вынуждены были стоять возле машины, даже индейская хижина выглядела бы потрясающе удобной. Но, конечно, дело было вовсе не в крыше и теплых стенах, просто атмосфера в этом доме царила теплая и дружественная.

Аркадий нашел общий язык даже с Ириной. Девушка с радостью обнаружила в нем приятного собеседника. Вот только его мама почему-то нахмурилась, когда они заговорили о Цветаевой. «Странно, обычно эту поэтессу если не читают, то хотя бы не показывают, – отметила про себя Ирина. – Вроде бы Андреева хорошо образована и интеллигентна. По крайней мере, на первый взгляд».

Действительно, отношение Марины Аркадьевны к своей знаменитой тезке было двояким, и даже несколько странным. С одной стороны, такой неровной и нервной поэзией она восхищалась, поэтому должна бы одобрять литературный вкус сына. Но, с другой стороны, мама Аркадия абсолютно точно знала, что именно этими стихами зачитывается небезызвестная девочка Людмила, которая имеет на ее мальчика колоссальное влияние.

«Так-так-так, выходит, что теперь у них и литературные пристрастия общие», – усмехнулась Марина Аркадьевна, попивая чаек. Это открытие ее мало порадовало, но она все-таки решила взять это на заметку: «Если вдруг ему кто-то понравится в Штатах, я намекну об этом его увлечении Цветаевой умной девочке. А впрочем, зачем там ему будут нужны такие воспоминания?…»

– Марина Аркадьевна, может быть, Вам чайку подлить? – рассеяла грустные мысли женщины Ирина.

– Ах, да, спасибо, – улыбнулась Андреева, улыбаясь.

Затолкав груз неразрешенных проблем подальше в сердце, она снова постаралась не выглядеть неблагодарной по отношению к людям, которые накормили и обогрели ее в трудную минуту.

– Так он детектив? Самый настоящий? – громко переспросил Аркашка.

Не поняв, чего все-таки допытывается ее сын от Евдокии Тимофеевны, Марина Аркадьевна повернула голову в сторону в их сторону.

– Настоящий, настоящий, – спокойно подтвердила старушка.

– Мама, ты представляешь, Игорь Анатольевич – частный детектив!

– Правда? – без всякого энтузиазма в голосе спросила мама, которой, по правде говоря, совершенно не было дела до того, чем занимался хозяин дома в свободное от починки чужих машин время.

– Мама, ты что, ничего не понимаешь? – удивился Аркадий, высоко подняв брови. – Мы же с тобой только что из милиции. Нам майор что сказал?

– Что? – спокойно спросила Марина Аркадьевна, которая только что отогрелась, и никак не хотела думать о чем-то нехорошем и неуютном.

– Мама! Он только что сказал, что деда, возможно, кто-то убил! – взахлеб выпалил подросток.

Женщина припомнила, что еще утром в милиции какой-то майор действительно выдвинул версию о том, что ее дяде кто-то помог отправиться на тот свет. Вот только сама Марина Аркадьевна не очень-то в это верила, а Аркашка, наоборот, все принял слишком близко к сердцу и даже вытребовал у матери обещание нанять частного детектива для расследования этого темного дела. Конечно, чтобы хоть немного успокоить сына, Андреева ему это твердо пообещала.

«Откуда я могла знать, что этот частный детектив свалится на мою голову?» – огорчилась женщина незапланированным денежным тратам. Но вслух она только тихо сказала:

– Аркадий, не стоит так кричать. Я и сама хотела попросить об этом Игоря Анатольевича как только он вернется домой.

– А он хороший детектив? – обратился молодой человек к Бабусе, все еще сомневаясь в таком удивительном совпадении.

Ирина хотела разразиться праведным гневом по поводу недоверия к собственному мужу, но этот неверный шаг предупредила Евдокия Тимофеевна, рассмеявшись:

– Ой, милок, если ты мому внуку не веришь, уж не знаю, кто енто дело тогда и раскроет! Если хочешь, можешь у соседей поспрашать. Так тебе любая собака скажет, что такое «ИКС».

– А что такое икс? – заинтересовался пристыженный Аркашка.

– Эх, ты! – укоризненно покачала головой Бабуся. – Ужель тебе Валентин Петрович ни разу про детектива Костикова не говорил?…

– Так это тот самый?!! – восторженно захлопал ресницами паренек. – Евдокия Тимофеевна, что же Вы сразу не сказали! Мне дед всегда говорил, что во всех трудных ситуациях всегда лучше к Костикову обращаться! Но я же не знал, что это и есть Игорь Анатольевич. Я думал, все детективы должны быть похожи на Шерлока Холмса, ну, с трубкой…

– Между прочим, Игорь у нас тоже курит трубку, – улыбнулась Ирина.

Марина Аркадьевна тоже улыбнулась: ей не все нравилось в истории со смерть дяди, так что она была совсем не против, чтобы кто-нибудь раскопал подробности происшествия. Вот только напрягало то, что пришлось бы пользоваться услугами непроверенных агентов и выкладывать деньги, не зависимо от исхода предприятия.

Теперь же за результат можно было не волноваться. «В любом случае, хотя бы человек порядочный», – почти успокоилась племянница погибшего Каверина. С этого момента появление частного детектива Костикова она стала воспринимать не как кару небесную, а как дар Божий.

«Пока там в милиции с трупом не совсем разобрались, – вспомнила она. – Странно, что нам сегодня тело не выдали… Говорят, не все анализы сделали. Надеюсь, это не затянется надолго», – думала Марина Аркадьевна, пока пила чай.

– … Все готово, – заглянул на кухню препачканный с ног до головы Игорь. – Оказалось, там гораздо больше возни, чем я предполагал. Но уже все в порядке. Кстати, как у вас дела? По какому поводу радость? – заметил он искренний восторг на лицах всех присутствующих.

– Игорь Анатольевич, я бы хотела попросить Вас об услуге, – начала было Марина Аркадьевна.

– Пусть сначала помоется, – остановила ее Бабуся. – Так дела не делаются. И вообще, у нас для таких случаев кабинетик отдельный имеется, – добавила она с гордостью.

Если Костиков и удивился, то никто из присутствующих этого совсем не заметил. Он кивнул в знак согласия и скрылся в ванной. Между тем, Евдокия Тимофеевна проводила гостей в офис детективного агентства «ИКС» и постаралась разместить их там с наибольшим комфортом.

Когда через полчаса Игорь выкурил трубку и узнал из уст племянницы Валентина Петровича самую суть происходящего, он тут же согласился взяться за дело. Пообещав солидное вознаграждение и посильное сотрудничество, Андреевы удалились в полной уверенности, что если убийца Каверина на свете есть, он обязательно будет найден.

Вездесущая Евдокия Тимофеевна вызвалась проводить гостей до машины и удостовериться, что с машиной действительно все в порядке. Автомобильный замок открылся тихо и быстро, мотор завелся с первого раза.

– Ваш внук просто волшебник! – улыбнулась восхищенная Марина Аркадьевна. – Я оставила свой телефон, если что-то будет нужно, пусть звонит в любое время дня и ночи. Правда, – внезапно помрачнела женщина, – мне в ближайшие время предстоит еще носиться с похоронами дяди. Вот только тело мне пока не отдали. Но все равно еще много чего надо будет подготовить…

– Мама, может, сегодня еще успеем заехать в похоронное агентство «Память»? – спросил Аркадий.

– Зачем это вы в него собрались? – насторожилась Евдокия Тимофеевна. – Мне тутошние бабки говорили, что в «Ритуле» все намного дешевле.

– А это где? – заинтересовалась Марина Аркадьевна. – Сейчас столько трат предстоит, хотелось бы немного съэкономить…

– Да, уж, понятное дело, – согласилась баба Дуся. – Тогда вы сегодня никуда не ездийти, а я завтра у здешних старух разведаю, потом вам скажу.

Поблагодарив незаменимую Евдокию Тимофеевну за заботу, Марина Аркадьевна нажала педаль акселлератора. «Просто ангел-хранитель наш», – подумала она с благодарностью.

ГЛАВА 4 ПЕРВЫЙ ПОДОЗРЕВАЕМЫЙ

Малышев буквально не находил себе места: труп сантехника неимоверно раздражал. «Буквально мертвым грузом висит у меня на шее», – на ходу сочинил майор мрачный каламбур.

Но легче от этого не стало. Все опрошенные «друзья», то есть собутыльники, погибшего Каверина в один голос утверждали, что сводить счеты с жизнью Валентин Петрович вовсе даже не собирался. Так что версия о самоубийстве рушилась коренным образом: «Даже если предположить, что пуговицу сантехник зажал в кулаке просто на память, все равно не собирался он выбрасываться из окна», – злился старший следователь.

Отчеты подчиненных он смерил таким взглядом, что лучше бы сразу выбросил в мусорную корзину. Честно говоря, он знал, что срывать зло на сотрудниках не стоит, поэтому ничего говорить не стал. «Винить надо себя и только себя!» – нервничал Малышев, все еще надеясь на звонок Костикова. Но телефон все молчал.

Во второй половине дня у майора наконец появилась идея, которую он не замедлил воплотить в жизнь.

– Слушай, Вова, а что ты там обнаружил при вскрытии нашего сантехника? – спросил он патологоанатома, вызвав его «на рюмку чая» в кабинет.

Отношения подчиненного и начальства редко бывают дружескими. Особенно, с таким непростым человеком, как Олег Малышев. Но с Вовой Громовым майор почему-то нашел общий язык на почве химии. Этот предмет был почти единственным, который относительно легко поддавался изучению Малышеву еще в школе.

Вова же был просто мастером своего дела и, что особенно нравилось начальству, неисправимый аккуратист: на его рабочем месте всегда царил идеальный порядок, в ежедневнике у него никогда не было лишних записей, зато все необходимые служебные бумаги и документы он содержал просто в идеальном порядке. Хотя и обладал исключительной памятью.

– Вы о Каверине? – на всякий случай переспросил Громов, внутренне напрягаясь.

– Да, о нем, – ответил Малышев, закуривая сигарету.

– Это было, если не ошибаюсь, в воскресный вечер, – начал строить логическую цепочку Вова. – Значит, осматривал я его в понедельник и нашел пуговицу. После этого Вы мне приказали до него не дотрагиваться. А сегодня утром приходили родственники, но тело я им выдать отказался, тоже по вашему приказу…

Многих сотрудников отделения очень раздражала манера Громова подобным образом вести разговор. Он всегда по ходу рассказа припоминал такие детали, которые не все хотели запоминать. Но Малышева такое повествование успокаивало и давало повод для размышлений. «Лишний раз услышать от другого о своих действиях никогда не мешает», – здраво рассуждал Олег Павлович. Правда, прощалось это только Вове и только без присутствия других подчиненных.

– Давай ближе к теме, – попросил Малышев.

– В общем, сегодня поступили новые реактивы, и я решил кое-что проверить. Знаете, Олег Павлович, похоже, нашего сантехника кто-то накачал транквилизаторами, прежде чем тот из окна выбросился. Да и вообще, я не верю, что под действием нозепама можно такое сделать. Понимаете, все движения и сознание после его приема заторможены…

– Это точно? – рванулся вперед Малышев, успевая затушить в пепельнице недокуренную сигарету.

Громов в изумлении поднял на него глаза:

– Олег Павлович, я непроверенные данные никогда не обнародую, – сказал он уверенно.

– Значит, все-таки правильно я сделал, что тело родственникам не отдал! – Малышев нервно шагал по кабинету, натыкаясь на стулья. – Вова, это же очень хорошо, что реактивы именно сегодня пришли, понимаешь? Теперь не остается никаких сомнений, что Каверина убили.

– Не обязательно, – возразил Громов. – Может быть, таблетками его накачали для каких-то других целей, а убийство в планы вовсе не входило… – предположил он.

– Вова, я вообще не понимаю, как ты со своей безграничной верой в людей стал патологоанатомом, тем более, криминалистом! – удивился майор. – Ты хоть понимаешь, что он до этого ничем особо не болел, да и в квартире никаких следов не было обнаружено. Так что это попахивает преднамеренным, – напомнил Олег Павлович. – Давай пока себе не будем всякой ерундой голову забивать, а просто примем результаты вскрытия к сведению. Конечно, родственникам надо об этом сообщить… – Малышев потянулся к телефонному аппарату.

Громов как раз допил чай и поднялся, поняв, что разговор окончен. Малышев благодарно кивнул ему на прощанье.

* * *

– Не волнуйтесь так, Марина Аркадьевна, – успокаивал Костиков свою клиентку. – Я могу приехать прямо сейчас, только успокойтесь. Дома, кроме Вас, еще кто-нибудь есть?… Хорошо, передайте ему, пожалуйста, трубку… Аркадий? Здравствуйте, я сейчас к вам приеду. Постарайтесь успокоить маму… Да, конечно… Значит, до встречи, – попрощался Игорь и положил трубку.

– Горяшка, чего случилось-то? – выглянула из кухни любопытная Евдокия Тимофеевна. – Неужто опять племянница Петровича звонила?

– Она, – согласился внук. – Просит приехать, у нее какие-то новые сведения. Но, похоже, не очень хорошие.

– Я с тобой, – сказала Бабуся тоном, не приемлющим возражений.

Игорь хотел было попробовать отговорить старушку от этого предприятия, но потом вспомнил, что Евдокия Тимофеевна первая познакомилась с его клиенткой. «Может, ее присутствие наоборот подействует благотворно», – подумал детектив, и смирился с неизбежным.

Через полчаса они уже сидели в пустой и просторной гостиной Андреевых. Марина Аркадьевна с покрасневшими от слез глазами рассказывала детективу последние новости:

– Представляете, Игорь Анатольевич, все это время тело лежало у них в морге и о нем никто не вспоминал! А сегодня мне сообщают, что, оказывается, Валентин Петрович перед смертью выпил какое-то лекарство! – женщина замолчала, уткнувшись в носовой платок. – Мне кажется, на самом деле это было покушение, ведь сам по себе он транквилизаторы не принимал!

Вообще, смотреть на нее было больно: за несколько часов она осунулась и постарела лет на десять. Было заметно, что от макияжа не осталось и следа, о прическе тоже никто не позаботился. Плечи ее вздрагивали от приглушенных рыданий.

Аркадий молча сидел в кресле, не зная, что предпринять. Он тоже очень остро переживал утрату близкого человека. Но сейчас матери было намного хуже и эта проблема выдвигалась на передний план. Поэтому свои чувства он старался не выставлять напоказ, предпочитая страдать в одиночестве.

«Ишь, как мальчонка-то переживает, – думала Евдокия Тимофеевна, заваривая на кухне свежий чай. – Конечно, о живых надо думать, они ж нужнее!» Но вслух она ничего говорить не стала, а молча продолжила свое благородное дело по нормализации самочувствия членов семьи Андреевых. Когда после горячего чая, заваренного заботливой старушкой, все действительно немного успокоились, пришло время для серьезного разговора.

– Марина Аркадьевна, а кто сообщил Вам столь неутешительные вести о Валентине Петровиче? – задал Костиков первый вопрос.

– Малышев, – ответил за маму Аркашка. – Тот самый майор, который это дело ведет.

– Значит, он, – задумался Игорь и достал трубку. – Можно закурить?

Марина Аркадьевна кивнула головой в знак согласия и пододвинула пепельницу ближе.

«Собака такая! – на чем свет стоит ругалась про себя Бабуся. – Обещал, значит, Горяшке позвонить, коли выяснит чего, а сам! Правильно я сделала, что ничегошеньки ему про пуговку не рассказала!» – утешилась она внезапным воспоминанием.

Это согрело душу, но ненадолго. Теперь предстояло выяснить, сам Валентин Петрович принял наркотик или его кто-то вынудил это сделать. «Про водку-то легко узнать, друзей можно спросить, – ломала голову Евдокия Тимофеевна, подливая чай. – Того же Онуфрия или Сеню. А как теперь про енту дрянь выспрашивать? Тем более, Владька-то Каверин тоже от каких-то наркотиков помер. Может, после него эта дрянь и осталась. а Петрович попробовать решил?»

Но вскоре Бабуся эту идею отбросила, потому что все-таки покойный сантехник был человеком психически нормальным, а нелепая смерть сына настолько потрясла его, что ни о каком приеме наркотиков он и думать не стал бы. «Надо потом поспрашать, есть в квартире ента дрянь иль нет. А если нет ничего, значит, кто-то принес ее с собой и унес потом», – про себя решила Евдокия Тимофеевна, откладывая выяснение данного вопроса на неопределенное время.

Костиков видел, что мыслительный процесс в голове родственницы идет полным ходом, поэтому старался не мешать. Сам он думал над теми же проблемами, но решение пока не находилось.

– Простите, а где Ваш муж? – спросил Игорь Анатольевич, оглядываясь вокруг. – Он знает обо всем этом?

Было немного странно, что в трудную минуту глава семьи отсутствует. На этот простой вопрос Марина Аркадьевна ответила не сразу: было видно, что она мучительно долго придумывает достойную причину отсутствия супруга. Наконец она решилась:

– Вы же знаете, мы за границу собираемся уезжать…

– В отпуск, – вставил для ясности Аркадий.

– Д-да, – неуверенно подтвердила женщина, бросая умоляющий взгляд на Костикова.

Детектива не очень-то прельщала роль хранителя семейной тайны, но он утешал себя тем, что профессиональная этика предполагает утаивание некоторых вещей от широкого круга лиц. Похоже, информацию о переезде семьи Андреевых в Штаты навсегда в данном случае можно было считать именно такой.

Бабуся тоже была в курсе дела, но тоже дипломатично промолчала. На этот раз.

– … Столько разных бумаг необходимо заполнить, – продолжала Марина Аркадьевна. – Вот и приходится Арсению всем этим заниматься.

– Папа действительно так основательно ко всему подходит, как будто мы не на несколько недель уезжаем, а по-меньшей мере, на год, – улыбнулся молодой человек.

У мамы сжалось сердце: Аркашка как никогда был близок к истине. Евдокия Тимофеевна многозначительно переглянулась с внуком и подумала: «Чует мальчонка-то… И чего мучают человека? Сказали бы уж, все спокойней было бы».

Но лезть со своим уставом в чужой монастырь, то есть в семью, Евдокия Тимофеевна не решилась. Поэтому постаралась перевести разговор в другое русло:

– Вы мне лучше вот чего скажите, – начала она загадочно, пододвигаясь поближе. – Слыхала я, что Петрович жену свою увез из-под венца. Правда это али нет?

– Да, конечно, – расцвел Аркашка. – Баба Рита такая красавица была, что дед ее еле отбил. Представляете, она с дедой Пашей пожениться должна была, а деда Валя ее увез в Тарасов!

– Не пожениться, а выйти замуж, – поправила Марина Аркадьевна. – Действительно, эта история у нас в семье прямо из уст в уста передается. Дело в том, что Маргарита Семеновна чуть не вышла замуж за Павла Леонидовича Карпова. И они с дядей долгое время даже считались злейшими врагами. Но потом как-то все-таки помирились и даже друг к другу в гости ходили.

– Значит, все-таки враждовали? – встрепенулся Костиков, выпуская облачко дыма.

– Да, но это было так давно… – отмахнулась племянница Каверина.

Игорь Анатольевич постарался больше этой темы не касаться, но зато Бабуся успела по ходу дела расспросить и про семью этого самого неудавшегося мужа, и адрес его узнать.

– … И все-таки надо бы тебе иногда меня, старуху, слушаться, – учила внука Евдокия Тимофеевна по пути домой. Я ж тебе плохого не посоветую. Вот недавно в передаче одной видала, как один мужик из ревности у другого хату спалил. А тут жена почти…

Игорь молча выслушивал эти заслуженные упреки. На этот раз он и вправду зря не уделил должного внимания первоначальной версии. «Вполне может оказаться, что этот Павел Леонидович смог втереться в доверие к нашему сантехнику, чтобы иметь возможность в дальнейшем незаметно убить его», – рассуждал детектив, не прислушиваясь к словам Бабуси.

* * *

– Проходите, пожалуйста…

Дверь открыл высокий человек в светло-сером свитере, серых брюках с отглаженными «стрелками» и в домашних туфлях. Игорь даже удивился: в последнее время не часто встречались люди, которые дома одеты не в халаты и потертые штаны. Человек сразу внушил уважение и чувство надежности, хотя серый цвет в одежде профессиональный глаз детектива все-таки выцепил.

– Цветов-то сколько! – не удержавшись выдохнул он, застывая на пороге. «Ну, ладно бы, если б я выращивал, понятное дело, – жене подарить, Бабусе… А ему-то столько зачем?» – недоумевал Игорь.

Действительно, в комнате закоренелого холостяка было не только чисто и уютно: по внешнему виду она сильно напоминала оранжерею. «Марина Аркадьевна правильно описала его как личность, живущую в согласии с природой, – отметил Игорь. – Но законы природы могут быть и очень жестокими, – усмехнулся он».

– Зачем же Вы впускаете в дом незнакомых людей и даже документы не спрашиваете? – удивился Костиков, собираясь предъявить свою лицензию частного детектива.

– Ну, что Вы, – отмахнулся мужчина. – Если Вы меня все-таки нашли, значит, не отстанете…

Такие слова Костикова сразу насторожили, но он поспешил превратить все в шутку:

– Что значит, «если…»? Я просто не мог Вас не найти. Очень хорошо, что Вы догадываетесь о цели моего визита. Меня зовут Игорь Анатольевич. Теперь, если Вы не против, можем приступить прямо к делу.

– Конечно-конечно, молодой человек, – удивился мужчина. – Только как-то уж Вы слишком официально. Обычно с таким видом милиционеры в дом приходят, а не торговые агенты.

– Какие торговые агенты? – удивился Костиков.

– А Вы разве не из цветочного магазина? – слегка занервничал мужчина. – Я думал, Вас за зебриной и ципирусом прислали, – проговорил он, слегка заикаясь и постепенно покрываясь мертвенной бледностью.

– Ка-какой зебриной?… – почти начал заикаться Игорь.

Когда недоразумение более-менее прояснилось и детектив смог ясно изложить цель своего посещения, мужчина был вне себя от гнева:

– Мало того, я пустил в дом непонятно кого! Так меня еще и в убийстве обвиняют! Да еще и лучшего друга!

– Павел Леонидович, никто ни в чем Вас не обвиняет, – пробовал сопротивляться Игорь. – А в дом Вы меня сами впустили, я же не взламывал дверь…

Карпов немного подумал, поворчал что-то себе под нос, а потом все-таки усмехнулся:

– Ладно уж, и правда, сам виноват. Только Вы мне с самого начала все расскажите, ничего я не понял.

Пришлось Игорю снова пересказывать историю заново, а вот собеседник ничего нового почти не сообщил:

– Марина правду Вам сказала, что Валентин Маргариту у меня из-под носа увел. Первым делом у меня вообще никаких мыслей не было, кроме как грохнуть его где-нибудь в темном переулке… Но потом как-то прошло, само собой. К тому же, они были очень счастливы. Владик у них родился, Владислав то есть…

А в последние годы и вообще все забылось уже: я все равно никогда не женюсь, потому что такой, как Маргарита, уже не встречу; а у Валентина все было… Так что великодушным быть в этом случае легко, – усмехнулся Павел Леонидович. – Я же говорю, мы лучшими друзьями стали.

– Но ведь Вы и сами понимаете, что подозреваемым Вы сейчас являетесь просто великолепным! У Вас хотя бы алиби есть на воскресный вечер? – начал горячиться Костиков, между делом присматривая на костюме собеседника серые пуговицы, хотя бы мало-мальски подходящие к той, что была найдена на месте преступления.

Но занятие это оказалось бесполезным – особым лоском домашний костюм цветовода не отличался6 поэтому дорогих пуговиц с удивительно-переливающимися черточками на нем не предвиделось. «Наверное, и остальная одежда у него такого рода, недорогая, без излишеств», – решил детектив, внимательно прислушиваясь к ответу.

– Нет, – развел руками Карпов. – Я же один живу. Ко мне редко приходят гости. В основном я занимаюсь цветами. Или телевизор смотрю, но он этого тоже подтвердить не может.

Игорю уже стало ясно, что никакого преступления этот человек совершить не мог. Но как теперь объяснить это всем остальным? «А что, если Малышев до него докопается? Он же не будет долго думать и разбираться в том, что я чувствую, – казнил себя Костиков. – Зря я не предупредил Марину Аркадьевну о том, чтобы она никому не говорила о нашей с ней разговоре…»

Но теперь каяться было уже поздно, поэтому Игорь постарался впитать как можно больше информации, которой решил поделиться Павел Леонидович. Тем более, детективу предстояло еще пересказать ход разговора Евдокии Тимофеевне, которая едва не увязалась вместе с ним.

– … Когда Маргарита умерла, мы с Валентином почему-то еще больше сблизились, – говорил между тем хозяин дома, заботливо подливая гостю чай. – Может, еще потому, что крестник мой, Владька, жив еще был… Траур я уже не ношу, но от темно-серого отказаться не могу, – кивнул он на свой костюм и продолжил в некотором замешательстве: – Вы же знаете, он полгода назад умер от наркотиков, – он горестно покачал головой.

– Сын Каверина умер от наркотиков? – состроил удивление детектив. – Об этом я не знал. И еще… Как же так получилось, что он стал Вашим крестником?

– А почему Вы удивляетесь? Я же сказал, мы подружились с Валентином. Нельзя всю жизнь держать зло на человека только за то, что тот у тебя в юности девушку увел.

«Все бы так думали», – усмехнулся Игорь, нервно размешивая сахар. Павел Леонидович эту странность своего собеседника подметил, но предпочел деликатно промолчать.

* * *

Домой Костиков приехал уже вечером. По пути он успел заскочить в супермаркет, но почему-то так и не вспомнил, что именно нужно было купить. Поэтому он ограничился только пачкой творога и пакетом изюма.

Правда, уже возле дома детектива осенило: «Черт побери» Я же опять забыл табак Бабусе купить!» Если вчера такая забывчивость ограничилась только упорным ворчанием на внука, сегодня она грозила семейным скандалом. Но Игорь надеялся подкупить Евдокию Тимофеевну своим хорошим настроением и свалить все на отсутствие хорошего органайзера – возвращаться в магазин, где обычно продавался нюхательный табак довольно приличного качества уж очень не хотелось!

«Ладно, завтра куплю обязательно», – пообещал Костиков сам себе, нажимая на кнопку звонка и внутренне приготовясь сыграть роль примерного внука. Как ни странно, ни Ирина, ни баба Дуся не вышли ему навстречу. «Может, спят?» – удивился Игорь, доставая ключи.

Но ни в комнатах, ни на кухне никого не было. Офис детективного агентства «ИКС» тоже поражал пустотой и безмолвием. Главе его ничего не оставалось, как только принять душ и устроиться перед телевизором.

Первые полчаса Игорь уподобился заточенному в пустую бутылку джину и терпеливо ждал, обещая всевышнему встретить жену без упреков, какой бы ничтожной ни была причина столь долгого отсутствия. На исходе первого часа он, подобно тому же джину, начал заметно нервничать, поэтому был готов строго отчитать долго отсутствующих женщин. Причем, в полной уверенности, что Ирину втянула в какую-то передрягу Евдокия Тимофеевна. Особым великодушием Костиков перестал отличаться уже в начале второго часа, когда начал подбирать слова для семейной сцены.

Но и этому намерению осуществиться не удалось: женщины не появились. «По-моему, сказка про джина затягивается, – размышлял Игорь, нервно раскуривая трубку. – По сценарию они должны были появиться уже давно. А вдруг с ними что-нибудь случилось? Может быть, позвонить Малышеву? – мелькнула у него совершенно бредовая идея. – Пусть объявит всероссийский розыск… Ради Ирины он на такое способен».

Но все-таки беспокойство за родных не перешло в панику и у детектива хватило ума этого не делать – еще через полчаса дверь открылась и на пороге появились невозмутимые Евдокия Тимофеевна и Ирина. Этого вымотанный донельзя Костиков простить им не мог. Он намеренно проигнорировал всякое приветствие с их стороны и демонстративно удалился в кабинет.

Женщины молча переглянулись и почему-то… расхохотались. Игорь своими ушами слышал этот предательский смех за своей спиной и еще больше оскорбился: «Я, как дурак, мчался домой, чтобы сообщить им последние новости… А они!»

Он удобно устроился на диване, уютно завернувшись в клетчатый плед, и достал трубку – единственное любимое, что не изменило ему в этот вечер. Закуривая лучший табак с вишневой косточкой, Игорь впервые за последние несколько часов спокойно вздохнул и выпустил ароматное колечко дыма.

– Можно к тебе? – не дожидаясь ответа, Ирина с улыбкой присела рядом с мужем на краешек дивана.

Костиков никак не прореагировал на это, продолжая наслаждаться трубкой.

– Ну, что с тобой сегодня? – пыталась растормошить его девушка.

– А с тобой? – соизволил снизойти до ответа детектив, и внезапно выплеснул на нее все накопившееся: – Ты хотя бы понимаешь, что я тут волновался, места себе не находил? А вы, оказывается, просто гуляли? Меня не надо уже предупреждать?…

– Мы же не думали, что ты без нас так скучать будешь… – притихла Ирина. – Обычно тебя самого не дождешься.

– Это обычно. А сегодня я вернулся рано, и никого дома не нашел. Я даже собирался Малышеву звонить, – буркнул Игорь напоследок, отвернулся и сосредоточил свое внимание на трубке.

– А мы только что от него…

То ли от такой непростительной наглости, то ли от невозмутимого тона жены Игорь вдохнул больше обычного и закашлялся:

– Ты… у Малышева… была?

– Не я, а мы, – напомнила Ирина. – И ничего в этом особенного нет. Просто Евдокия Тимофеевна очень умная женщина: она сразу поняла, что по доброй воле Олег ничего тебе из этого дела не расскажет – умолчал же он про транквилизаторы. Вот мы с ней и пошли на разведку…

– Ты, Горяшка, не обижайся, – появилась на пороге Бабуся, нервно оглядываясь на кухню, – мы ж зато тебе про енти танковизаторы рассказали. Это ж моя идея была…

– Вот как раз об этом я и сам догадался! – перебил Игорь, скрывая улыбку в аккуратно подстриженной бородке, и все еще не поворачивая головы.

– Просто без Иришки нечего было там делать, – невозмутимо ответила старушка. – Но только ты ее не ругай, потому что мы много чего интересного узнали.

«Вот это я тоже сразу заметил», – подумал Игорь с иронией, вспоминая счастливое лицо жены. Только вслух говорить не стал, чтобы не подливать масло в огонь: он прекрасно понимал, что в случае войны женские и мужские силы в их доме не равны. Принимать заведомо проигрышную позицию Костикову не хотелось. Но и сразу сдаваться он не привык.

Поэтому он только снова выпустил облачко дыма и демонстративно промолчал, чтобы дать возможность женщинам насладиться угрызениями совести. Но они почему-то ситуацией не воспользовались, а спокойно продолжали ждать, когда он, наконец, перестанет дуться.

При этом Ирина не выказывала никакого беспокойства, а с упоением разглядывала собственные наманикюренные ногти. А баба Дуся за две минуты успела пару сбегать на кухню то ли выключить что-то, то ли помешать что-то ароматное в одной из кастрюлек. Игорь готов был ретироваться, но тут его спасла жена, первой решившая пойти на уступки:

– Игорь, ну, что ты как ребенок! Мы старались для общего дела, а ты на нас еще и злишься!

– Я не злюсь, – спокойно ответил Костиков. – Я размышляю, что такого вы могли узнать у Малышева.

– Ох, Иришка, и намучаешься ты с ним, когда поженитесь! – вздохнула Бабуся, присаживаясь в кресло. – Ведь ни за что теперь не спросит… Ладно уж, сама скажу… В общем, завещание нашли.

– Какое? – не выдержал Игорь, забывая про свое твердое намерение на поводу у женщин не идти.

– А такое, самое настоящее, которое сантехник наш перед смертью написал, – с готовностью объяснила Евдокия Тимофеевна, обрадованная вниманием внука к своим новостям.

– И что там? – Игорь от возбуждения забыл про трубку и положил ее прямо на диван.

В другое время детектив за такое небрежное отношение к дорогой кожаной мебели рисковал получить порцию упреков. Но тут Ирина почему-то молча переложила ее в пепельницу, не сказав ни слова. Старушка продолжила:

– Оказывается, не одна наследница у нашего Петровича есть…

– Ну, это даже новостью назвать трудно, – разочарованно выдохнул внук. – Он вообще племянницу не очень-то жаловал, как я понял. Он ей квартиру ради Аркашки подписал…

– И не только ей, – хитро перебила его Бабуся. – Оказывается, у Маргариты тоже племянница в деревне какой-то есть. У ентой – тоже мальчонка растет. Вот Петрович и решил по справедливости наследство разделить.

Такой новости Игорь, честно говоря, не ожидал: «Ну, я понимаю – одна племянница с двоюродным внуком. Но тут еще одна всплывает… Просто „Санта-Барбара“ какая-то! Может, она это дело как-нибудь прояснит?»

– Евдокия Тимофеевна, а как же Вы все-таки узнали такие важные сведения, если Малышев совсем не собирался об этом нам говорить? – закралось сомнение в голову Костикова, который с подозрением посмотрел на Ирину и даже опытным детективным глазом попытался найти в ней какие-то изменения или улики, свидетельствующие о неверности.

– Да очень просто, – с готовностью откликнулась старушка. – Это ж не я, а Иришка всю работу делала.

– Да, уж, понятное дело, – иронично подтвердил Игорь, еще больше опасаясь собственных предположений.

– Я его, значит, в морг потащила, чтоб отвлечь, – объяснила Евдокия Тимофеевна. – А Иришка наша в бумажки заглянула.

Костиков выдохнул с облегчением, но от сомнений до конца не освободился:

– А зачем же он ее одну в кабинете оставил?

– Так у нее ж аллергия, – напомнила старушка с самым хитрым выражением лица, на которое была способна.

Пока детектив пытался уловить связь между Ирининой непереносимостью табака и посещением морга, девушка расхохоталась:

– Мы ему сказали, что у меня на покойников аллергия. Ты же помнишь: когда милиция приехала в воскресенье, я была дома, а не возле трупа – вот и подтверждение! А Евдокию Тимофеевну без наблюдения он просто не мог к телу допустить – вдруг еще что-нибудь, кроме пуговицы, найдет!

Когда до Игоря дошла простота и гениальность плана, он даже разочаровался: до чего же эти женщины коварные создания – так верно подмечают мужские слабости и находят в них выгоду! С одной стороны, такая наблюдательность Ирины и Бабуси детективу была на руку, потому что экономила массу времени. Но, с другой стороны, ему стало несколько некомфортно, когда он подумал, что когда-нибудь это может обернуться против него.

«Лучше с ними не ссорится», – принял верное решение детектив и объявил особую благодарность жене и лучшему (и пока единственному, кроме начальства!) сотруднику агентства «ИКС».

– Игорек, между прочим, это еще не все, что мы выяснили, – загадочно произнесло Ирина.

Костиков едва не схватился за голову: за то время, пока он успел только поговорить с первым подозреваемым, его любимые женщины смогли провести собственное расследование! Поняв, что вскорости грядет матриархат, Игорь сделал вид, что смирился со своей незавидной ролью послушного раба:

– Ну, и что на этот раз? – спросил он обреченно.

– Мы теперь знаем, что вторая, деревенская, племянница приезжает завтра, – торжественно сообщила девушка. – Так что можешь ее встречать прямо у подъезда, потому что она собирается в квартире Каверина остановиться.

Детектив иронично подумал: «Слава Богу, хотя бы мне немного работы оставили!», но на самом деле испытал огромное облегчение от этого сообщения.

– Вы у меня просто молодцы, я вами горжусь, – посмотрел он на Евдокию Тимофеевну и Ирину. – Может быть, теперь ужинать будем, а то у меня после всех волнений прорезался просто волчий аппетит, – предложил он.

Но после этой, на первый взгляд, совершенно невинной фразы, Евдокия Тимофеевна в ужасе всплеснула руками, нервно подскочила в кресле и, разразившись бурной тирадой по поводу своей старости и никуда-не-годности, бросилась в кухню. Правда всего через секунду она снова возникла в дверях кабинета с улыбкой на лице:

– Если б ты еще час нас своей гордостью мучал, мы б сегодня без ужина остались, – назидательно провозгласила она, но тут же добавила примирительно: – Пойдемте, я уж плов разогрела, еще вкуснее стал.

… Прямо с утра на Костикова посыпались сплошные неприятности. Сначала зазвонил телефон, к которому не очень-то хотелось тянуться, но все-таки пришлось.

– Игорь Анатольевич, – раздался в трубке взволнованный голос. – Я Вас не разбудила?

– Не-е-ет, что Вы! – стараясь побороть несвоевременный зевок, бодро отозвался детектив.

– Вы бы не могли к нам приехать… Прямо сейчас, – попросила женщина всхлипывая.

– Да-да, Марина Аркадьевна, – пообещал Костиков, ругая себя на чем свет стоит за дурацкую привычку не отключать телефон на ночь.

Возможность понежиться в постели призрачной дымкой расстаяла где-то вдали. Энтузиазма от столь раннего подъема частный детектив явно не испытывал, но выбора у него не было – обещание, данное клиентке, надо было сдерживать.

Стараясь не потревожить сон Ирины, Игорь вылез из-под одеяла, накинул халат и направился в ванную. Когда через десять минут он вышел оттуда бодрый и почти довольный жизнью, из кухни с видом заговорщика выглянула Евдокия Тимофеевна:

– Куда в такую рань собрался? Неужто опять по гостям?

Костиков прикинул, с каким бы удовольствием он сейчас поспал – сравнение получилось явно не в пользу работы – и нахмурился:

– Евдокия Тимофеевна, Вы специально мне с утра задумали настроение испортить?

– Чего это ты сам на меня рычишь? – притворно удивилась старушка, как бы не чувствуя за собой никакой вины. – Я ж не просто так с просила. Между прочим, ты вчера опять забыл табачок-то купить, а на тебя не рычу… – напомнила она.

Крыть Костикову было нечем, поэтому он недовольно засопел, но замолчал.

– Кстати, поинтересуйся там, кто хочет видеть у нас в Тарасове енту Фросю деревенскую, – снова посоветовала баба Дуся.

– Почему Фросю? – удивился Игорь. – Вы мне это имя вчера не говорили.

– Ну, это я так, к слову пришлось, – отмахнулась Бабуся. – Ты про главное узнай: отношения у них в родне какие были.

Это детектив с твердой уверенностью пообещал выполнить, заказал к обеду голубцы и сливовый компот, и вышел в подъезд. Честно говоря, ехать куда-то с утра пораньше ему не очень-то хотелось. «Поздно, доктор, труп холодный», – вспомнил Костиков окончание любимого анекдота из разряда «черного юмора», и сел в машину.

Но только в гостиной Андреевых Игорь понял, что отступать действительно уже поздно: вся семья была в сборе и настроена была очень воинственно.

– С какой это стати я должна уступать свою долю какой проходимке? – возмущалась Марина Аркадьевна. – Я столько средств вложила в похороны, а тут получается, оказалась не при чем!

Игорь деликатно помалкивал, что «какая-то проходимка» состоит с покойными супругами Кавериными в таких же родственных связях, как и сама Андреева. Арсений Сергеевич пытался успокоить супругу:

– Рина, не нервничай. Мы в любом случае имеем больше прав на эту квартиру, ты же в ней прописана.

– Как прописана? – брови Игоря изумленно поползли вверх. – Разве Вам не принадлежит вот эта квартира?

– Эта – принадлежит, – спокойно отозвался муж. – Но здесь прописаны только мы с Аркадием, потому что Рина после смерти Владислава прописалась у Валентина Петровича. Разумеется, с его разрешения. Вы, конечно, можете этому удивляться, но только недвижимость во все времена высоко ценится, а у нас – сын подрастает.

– Просто мама боится, что когда-нибудь я без крыши над головой останусь, – усмехнулся Аркаша. – Но дед все равно бы никогда не оставил квартиру только мне или маме. К нему на лето всегда Стас приезжал с тетей Тамарой, даже после смерти бабы Риты. Так что вроде бы мы равные права имеем…

– Много ты понимаешь! – взорвалась Марина Аркадьевна. – Понимаете, Игорь Анатольевич, они приезжали только летом. К тому же, они и так пользовались Валентином Петровичем, как хотели! Тоже мне, «бедные родственники»! А он, между прочим, всегда помогал им: деньгами, вещами… Думаете, они что-нибудь взамен привозили? Не тут-то было: много ли в деревне заработаешь! А я всегда Валентину Петровичу продукты покупала, лекарства. Даже путевку в санаторий ему приобрела на собственные деньги… Разве это справедливо?

Костиков затянулся ароматным дымом любимой трубки, но ничего не ответил. Вообще-то, он совсем не разделял мнения своей клиентки, но только на самом деле это никого не интересовало. Поэтому он счел за лучшее промолчать. Зато самый младший Андреев не выдержал:

– Мама, ты же сама знаешь, что когда дядя Женя умер, у них совсем мало денег стало! Ты же сама говорила, что им помогать надо! Ты же сама…

– Аркадий, не вмешивайся, пожалуйста, в дела взрослых, – строго остановил его отец. – Я бы вообще попросил тебя удалиться.

Молодой человек резко поднялся и, не говоря ни слова, ушел в свою комнату. Присутствовать на семейных разбирательствах Игорю не сильно нравилось, скорее, наоборот, совсем не нравилось, поэтому в данном случае он тоже чувствовал себя некомфортно. Он тоже хотел было ретироваться с поля боя, но Марина Аркадьевна нервно удержала его:

– Игорь Анатольевич, помогите, пожалуйста, нам выиграть процесс, если это понадобиться, – попросила она чуть ли не со слезами.

Но браться за дело, заведомо обреченное на провал, детектив не собирался. Многолетний юридический опыт, интуиция, да и обыкновенный здравый смысл подсказывали ему, что портить блестящую репутацию сомнительными занятиями не стоит. Отказать клиентке сразу Игорь тоже не мог, и не только из-за хорошего воспитания и профессиональной этики. Просто для принятия трудного и ответственного решения ему требовалось определенное время.

– Я постараюсь узнать, что можно сделать, – дипломатично ушел от ответа Игорь.

Попрощавшись, Костиков вздохнул с облегчением – нервное напряжение последнего получаса начинало надоедать. Он в изнеможении остановил машину у ближайшего супермаркета, купил кофе в зернах, пакет молока для Евдокии Тимофеевны и пару стаканчиков обезжиренного йогурта для Ирины.

Вообще-то, повальное женское увлечение новомодными идеями похудения и всевозможными диетами выводило Игоря из себя. Да и лишних килограммов у довольно хрупкой жены он не замечал. Зато Ирина была другого мнения, поэтому последовала примеру подруг и тоже начала отказывать себе во всяких вкусных вещах.

Костикову поначалу это совсем не понравилось, но все-таки ему приходилось мириться с ее страданиями по поводу ежедневных взвешиваний, запахом яблочного уксуса на кухне и хрустящими хлебцами из твердых сортов пшеницы, больше похожими на кусочки асфальта, чем на полноценное меню.

Но такую еду Ирина никому не навязывала (а никто и не соблазнялся!), поэтому без зазрения совести могла совершенно спокойно наслаждаться хрустом хлебцев и кисловатым вкусом разведенного яблочного уксуса. Игорь почти неделю терпел такое Иринино самоистязание, но в конце концов начал подкармливать ее обезжиренными йогуртами и низкокалорийными, но довольно вкусными, кашками с сухофруктами.

Еще через неделю супруга сдалась и снова перешла на нормальную еду. Теперь обезжиренные йогурты она стала употреблять только в виде легкого завтрака или десерта. Кстати, Евдокия Тимофеевна тоже считала, что «мужуки не кобели, чтоб на кости кидаться», поэтому тоже обрадовалась этому возвращению к жизни и начала усиленно подкармливать девушку различными пирожками и блинчиками, отказаться от которых ни у кого просто не было сил.

Ко всему прочему, у Бабуси обнаружилось странное хобби – она начала коллекционировать пуговицы. Причем, в громадных количествах. Так как одежда Игоря на предмет их нахождения была самым тщательным образом обследована в первую очередь, то баба Дуся пошла дальше и начала собирать пуговицы прямо на дороге.

Мало того, что она посчитала количество лично добытых пуговиц недостаточным, так она решила превратить квартиру Костиковых в склад. Именно для этой цели, как считал детектив, баба Дуся подключила к непростому делу всю окрестную ребятню. Теперь в любое время дня и ночи мог раздаться стук в дверь и на пороге могли возникнуть мальчишки от мала до велика с зажатыми в кулаках пуговками.

Этими кусочками дерева и разноцветной пластмассы, с двумя и четырьмя дырочками, с ножками и петельками, была засыпана вся комната Евдокии Тимофеевны. Но так как старушка никого к уборке квартиры не привлекала, то и жаловаться, собственно говоря, Игорю было не на что.

Дома детектива ждал сюрприз: прямо с порога Бабуся выплеснула на него поток новостей:

– Горяшка, где ж ты бегаешь? Тут без тебя такое… такое случилось!

Если бы нервы Костикова были чуть менее крепкими, сердечный приступ был бы ему просто гарантирован. К счастью, жизненные невзгоды уже закалили характер, поэтому Игорь не торопился падать в обморок даже при виде округленных глаз бабы Дуси. «У нее и сбежавшее молоко может означать крах всего человечества», – вспомнил внук происшествие двухнедельной давности, после которого старушка хотела уйти в монастырь.

– Это где ж ты шлялся-то? – подозрительно спросила Бабуся, продолжая допрос с пристрастием. – Пять минут назад племянница звонила, а ты где пропадал?

– Фрося? – удивился он.

– Сам ты Фрося, – махнула на него рукой баба Дуся. – Ты с утра к Фросе что ли ездил? Я тебе про Марину говорю, про племянницу городскую.

«Когда же все это закончится? Она что, специально меня мучает?» – ломал голову Игорь, набирая уже знакомый номер, и внутренне приготовясь к истерике и женским слезам. Как ни странно, ничего такого не последовало – в трубке он услышал ровный приятный голос своей клиентки:

– Игорь Анатольевич, я заранее хотела попросить у Вас прощения за назойливость… У меня проблема – не могу нигде найти портниху, чтобы заказать траурное платье. Ни одна из моих знакомых в короткий срок не берется ничего сделать.

Пока Костиков судорожно соображал, когда в последний раз он интересовался портнихами и по какому делу они проходили, Марина Аркадьевна продолжила:

– Вы бы не могли спросить жену, может быть, она порекомендует мне кого-нибудь?

Детектив с облегчением выдохнул – такой пустяк был вполне в его силах – он позвал к телефону Ирину.

– Вахту сдал? – хитро спросила Бабуся, собирая на стол к обеду. – Пускай Иришка с ней пообщается, может, подружаться.

Игорь напряженно прислушался, но тревожных ноток в голосе жены не услышал. Он с облегчением выдохнул и улыбнулся: кажется, проблемы обходят стороной его семью. «Слава Богу, что хотя бы на этот раз никакой ревности нет», – обрадовался Костиков, больше всего на свете не любивший женских истерик и ревности.

Он со спокойным сердцем направился в спальню и… застыл на пороге. Нет, она даже не была похожа на ту комнату, которую Игорь покинул утром. Вместо аккуратно заправленной постели он увидел какой-то ворох белья, причем, преимущественно своего. Первой в его голове пронеслась мысль о том, что Ирина по каким-то причинам решила выгнать его… Или уйти сама… Или собралась устроить распродажу старых вещей.

«Ничего себе! – удивился он, доставая из общей кучи почти новый костюм. – Мне его Гоша из Англии привез два месяца назад, а ты его в „сэконд хэнд“? – с возмущением вел Костиков свой монолог. – А эту пару мы в прошлом году купили, она даже не успела мне надоесть…»

– А, разбираешь, – довольно улыбнулась Евдокия Тимофеевна, заглядывая в комнату. – Чегой-то с тобой? Прям лица нет… – удивилась она, подходя к внуку.

– Что это все значит? – еле выдавил Игорь Анатольевич, внутренне уже приготовясь к самому худшему известию.

– Да это я твои костюмчики проветривала, – с самым невинным выражением лица сообщила баба Дуся. – Ну, пуговицу я искала какую-нибудь серенькую, чтоб на ту похожа была, – добавила она, увидев недоумение на лице внука. – Дай, думаю, посмотрю, может, и у мово Горяшки на пинжаке пуговка с черточками есть…

Игорь просто в ужасе был от таких методов ведения следствия и даже хотел учинить большой скандал. Но тут, как на грех, в памяти всплыли совсем недавние подозрения про «сэкод хэнд» и развод, и не смог удержаться от смеха:

– Ой, Евдокия Тимофеевна, Вы меня с такими шуточками раньше времени в могилу сведете, – рассмеялся он, падая на гору одежды. – Вы в следующий раз хотя бы меня заранее предупреждайте, когда обыск делать надумаете!

Долго сердиться на Бабусю не мог никто, поэтому вскоре после того, как Евдокия Тимофеевна клятвенно пообещала всю одежду на полки и вешалки возвратить и больше без разрешения владельца не трогать, мир в семье был восстановлен.

ГЛАВА 5 ОБЫЧНЫЕ ДЕЛА

– Большое спасибо, Марина Аркадьевна, – поблагодарила женщина и закрыла дверь.

Оставшись в пустой квартире почти в одиночестве, Тамара впервые за весь день смогла подумать спокойно. А подумать было над чем. Во-первых, над тем, что бытовые проблемы накрыли ее с головой. Ей одной приходилось работать за двоих, потому муж ее несколько лет назад погиб в автомобильной катастрофе, оставив ее с сыном. Конечно, Стас у нее уже взрослый мальчик – в этом году уже пятнадцать исполнилось, вот только забот от этого не убавилось.

Хорошо еще, что ко всему прочему ее хотя бы в смерти Валентина Петровича не обвинили. Банальная ангина Стаса, с которой он попал в больницу, сослужила хорошую службу: Тамара с сыном оказались вне подозрений, так как все время были под наблюдением врачей, что и обеспечило Калининым твердое алиби.

– Мам, а мы теперь здесь жить будем?

Женщина обернулась на голос:

– Ты здесь?… Ой, даже не знаю…

Мальчик подошел ближе и обнял ее. У них в семье всегда царила атмосфера взаимопонимания, но в последние дни мама с сыном еще больше сблизились. Стас уже имел ясное представление о том, что Валентин Петрович после смерти отца остался их единственным родственником, на помощь которого они могли рассчитывать в будущем. И то только потому, что его мама, Тамара Григорьевна Калинина, была единственной и любимой племянницей бабушки Маргариты. Теперь они лишились и этого.

Стас и сам прекрасно видел, сколько искреннего горя вырвалось наружу после строгой телеграммы – мать постарела буквально в считанные часы. Он и сам очень переживал: каждое лето вместе с племянником Валентина Петровича он почти по три месяца гостил в Тарасове.

– Мам, а правда, что мы теперь здесь жить будем? – повторил он свой вопрос.

– Н-не знаю, наверное, – неуверенно пожала плечами Тамара Григорьевна.

Она и сама еще до конца не верила в то, что Валентин Петрович, муж ее покойной тетки, оставил ей с сыном половину своей четырехкомнатной квартиры в престижном районе города. Конечно, у них были очень хорошие отношения, которые они поддерживали до самого последнего времени, но решение это все равно Тамару Григорьевну удивило. «У него собственная племянница есть и Аркашка. Зачем мы ему?» – ломала голову она, получая каждый каждый год приглашения.

Но все-таки одной справится с сыном-сорванцом было нелегко, поэтому каждый год Стас гостил у деда с бабкой, а потом – только у деда. Валентин Петрович частенько помогал не только с воспитанием, иногда даже денежные переводы присылал. Впрочем, и мужской авторитет играл немаловажную роль.

А теперь вот наследство оставил… Только на него еще одна претендентка нашлась – Марина. Конечно, присваивать всю квартиру целиком Тамара не собиралась, но зато у другой племянницы Кавериных были как раз такие намерения – это было понятно с первого взгляда.

Честно говоря, Калинина немного побаивалась городских из-за их «продвинутости», как говорил сын, и наглости, как она сама для себя определяла. Поэтому в добрые намерения Андреевых не очень-то поверила, когда они встретили ее на вокзале. Но все-таки это общество приходилось терпеть, потому что хотя бы часть наследства надо было отвоевать.

«Стасу уже пятнадцать, через два года – поступать куда-нибудь надо, – рассуждала Тамара Григорьевна. – А тут такая возможность в городе жить в собственной квартире… Тем более, Валентин Петрович сам так решил, мы у него ничего не просили. в конце концов, эту четырехкомнатную даже разменять можно, нам с сыном и двух вполне будет достаточно, лишь бы свой угол был»…

– Кто это может быть? – переглянулись мать и сын, услышав звонок в дверь.

На всякий случай Стас, конечно, заглянул в дверной «глазок». Но убедившись, что за дверью стоит не Аркашка и особого повода для радости в ближайшее время не предвидется, он открыл ее сразу. Никого, кроме Андреевых, он в этом городе не знал.

На пороге стояла маленькая старушка с каким-то узелочком:

– Милок, ты что ль не узнаешь меня?

Не узнать ее было просто невозможно: только она одна никак не могла научиться правильно выговаривать простое имя «Стас». Весь двор просто покатывался со смеху, когда баба Дуся начинала разговаривать с приезжим мальчиком, особо звучно выговаривая последний звук его имени.

Сначала тот от нее просто шарахался, как от огня, и обижался почти до слез. «Мало того, что мальчишки меня с тараканом сравнивают, так еще она масла в огонь подливает!» – чуть не плакал он.

Но пообщавшись с Евдокией Тимофеевной поближе понял, что старушка со зла ничего делать не станет. Просто однажды ошибившись в произношении, она навсегда решила для себя называть мальчика только «Тазом», причем, обязательно акцентируя внимание именно на звучной «з», которая так его раздражала поначалу.

Даже сам Валентин Петрович пробовал ее перевоспитать: просил называть внука полным именем или хотя бы уменьшительно-ласкательно – Станислав или Тасюля, как звала его покойная Маргарита Семеновна. Вот только старушке эти варианты чем-то не понравились и она упорно продолжала называть мальчика только Тазом. Впрочем, скоро и сам «Таз» с таким положением вещей смирился. Правда, позволялось это только бабе Дусе, и никому больше.

Стас только успел кивнуть, как проворная бабушка уже оказалась в квартире – это тоже на нее было очень похоже.

– А я гляжу, Таз приехал, – начала с ходу Евдокия Тимофеевна, – а ведь Валентина Петровича нет. Вот я и подумала, что у вас тут, наверное, и продуктов-то нет никаких. Нате, я вам пирожков принесла к чаю. Да вот еще котлеток, – начала она выкладывать из узелочка съестные припасы.

Стас ничуть даже не удивился: этим летом он уже привык к тому, что добросердечные соседки подкармливали их с Аркашкой, когда у деда случался очередной «День граненого стакана». От родителей они предпочитали скрывать сей позорный факт, но от помощи не отказывались. Зато Тамара Григорьевна просто не знала, как реагировать на такое.

– Мам, ты не волнуйся, – успокоил ее сын, – все нормально. Евдокия Тимофеевна в соседнем подъезде живет, и дедушка ее хорошо знал.

Кое-как справившись с испугом, Калинина взяла себя в руки:

– Спасибо Вам большое, только у нас все есть, – судорожно начала она, замирая от стыда, что ее сочли за бедную деревенскую родственницу, которая спала и видела, когда кто-нибудь оставит ей наследство в городе.

– Таких пирожков нигде не найдете, – компетентно заверила старушка, как бы читая ее мысли, но совершенно не обращая никакого внимания на мучения Тамары. – Я и сама в деревне всю жизнь прожила, а как внук в город-то забрал, заскучала. Так что вы мне теперь заместо родных будете, я вас буду подкармливать.

Женщина хотела еще что-то возразить, но Стас с улыбкой взял ее за руку:

– Мам, это бесполезно.

Пока семейство Калининых в недоумении исполняло немую сцену, баба Дуся успела и чайник поставить, и стол накрыть. Им оставалось только односложно отвечать на ее многочисленные вопросы и слушать множество советов, которыми старушка весьма щедро с ними делилась.

Но, странное дело, ни Тамара Григорьевна, ни Стас не чувствовали при этом никакого раздражения. Наоборот, только сейчас они поняли, что даже после смерти кого-то из близких жизнь продолжается, тем более, какая-то новая жизнь.

– Молодцы вы, что прямо сюда приехали, – щебетала Бабуся. – И нечего в вашей деревне сидеть, все равно мальчонке в институт поступать скоро. Вон у меня Горяшка отучился, так сейчас ба-а-альшим человеком стал! – успевала объяснять она все выгоды их положения, подливая чай. – А коли трудности какие, так и в городе люди живут, помогут.

В общем, через час из неуверенной в себе и испуганной деревенской курицы Тамара опять превратилась в энергичную и целеустремленную женщину. Конечно, у нее еще были сомнения на счет бескорыстия такого вот участия со стороны совершенно постороннего человека, но с каждой минутой Евдокия Тимофеевна нравилась ей все больше и больше.

«В конце концов, она сейчас единственная, кто хочет нам помочь, – успокаивала себя Калинина. – И Стасик давно ее знает. Да и Валентин Петрович… знал».

* * *

Траурную церемонию родственники Каверина перенесли достаточно спокойно. Правда, Марина Аркадьевна почти висела на руках у мужа от усталости и горя. Новое черное платье, сшитое рекомендованной Ириной портнихой буквально за одну ночь, смотрелось просто великолепно. Тамара Григорьевна была очень бледна, но держалась с достоинством. Никакого особенного наряда по случаю похорон она заказывать не стала, но даже в обыкновенном черном платке ее лицо казалось застывшим ликом Мадонны.

Оба мальчика все время держались рядом с Евдокией Тимофеевной, которая, как тихий островок в бушующем море, одна внушала стабильность. Бабуся подобный мероприятия очень не любила и посещала редко, но в этом случае отказать родственникам просто не могла. Впрочем, она поспешила уйти при первой же возможности, хотя Андреевы уговаривали остаться ее чуть дольше:

– Как же так, Евдокия Тимофеевна, – укоризненно говорил Арсений Сергеевич, – Вы же больше всех нам помогали: купили цветы, заказали платье для Риночки, а теперь в самый ответственный момент нас бросаете!

Но никакие уговоры на бабу Дусю не подействовали, и она улизнула, как только смогла. «Еще мне не хватало по похоронам шастать, как бабке старой», – с возмущением думала она, вспоминая деревенское прошлое, когда каждая из ее соседок считала просто своим святым долгом проводить человека, даже совсем незнакомого, в последний путь.

Несмотря на преклонный возраст (Бабуся на вопрос об этом всегда только отмахивалась и говорила, что ей где-то «от сорока до девяносто»), думать о смерти Евдокия Тимофеевна не собиралась, поэтому старалась негативных эмоций, хоть каким-то образом с этим делом связанных, всячески избегать.

Пообещав Калининой зайти после обеда, а Андреевым – перезвонить, старушка быстренько ретировалась.

* * *

«Как дурака, обвели вокруг пальца, – ругал себя Малышев, не находя себе места. – Ну, от старушенции чего угодно можно ожидать, но чтобы моя Ирина!.. Хотя, какая там моя?! А, ладно, все равно я обещал Костикову позвонить, как только обнаружу что-нибудь новенькое. Получается, информация достигла своего адресата, пусть даже без меня. Но почему он-то мне не звонит?»

Уже который день майор милиции спал кое-как и почти ничего не ел. Зато каждое утро и вечер уборщица выносила из его кабинета огромное количество окурков. Олег Павлович заметно нервничал: начальство требовало отчет, а в деле об убийстве сантехника Каверина до сих пор не появилось ничего нового, за что можно было бы зацепиться.

Когда пару дней назад он предоставил сведения о найденных в крови покойного наркотических веществах, с Малышева сразу же потребовали более решительных действий. Но он до сих пор мучался над вопросом: с чего же начать?

Снова вспомнились все детские обиды на Игоря Костикова: «Всегда ему везло, – злился Олег. – Вот и сейчас: лежит себе на диване, за него всю работу Евдокия Тимофеевна выполняет! Тоже мне, Шерлок Холмс нашелся!»

На этом месте майор немного притормозил, потому что в данный момент он тоже ничего особенного для раскрытия преступления не сделал: место происшествия осматривали сотрудники, транквилизаторы в крови Каверина нашел Громов, даже косвенную информацию о том, что не собирался сантехник сводить счеты с жизнью, собрал не сам Малышев, а вездесущая Евдокия Тимофеевна!

Когда телефонный звонок нарушил тишину кабинета, Олег даже не поверил – настолько неожиданно он прозвучал. Еще больше майор удивился, когда услышал в трубке голос Костикова, который на первый взгляд звучал вполне дружелюбно:

– Добрый день, Олег. Ты не мог бы мне оказать одну услугу?

– Ну…, могу, – решил поломаться для порядка Малышев. Но все-таки обыкновенное человеческое и профессиональное любопытство взяло верх – в его собственных интересах было узнать как можно больше информации. – Что за услуга?

– Для тебя это не составит большого труда, – начал издалека Костиков.

Такая манера ведения разговора не очень-то устраивала самого Олега Павловича: он просто терпеть не мог, когда кто-то начинал заговаривать ему зубы, но в данном случае приходилось мириться.

– Узнай, пожалуйста, все о семье Андреевых. Чем занимается ее муж, сын…

– Это я тебе и сейчас могу сказать. Только чем расплачиваться будешь? Придется меня в гости пригласить на… пирожки, – закончил через секунду майор, чуть было не проговорясь про «семейный ужин».

Костиков прекрасно понял скабрезный намек, но на этот раз решил состряпать из себя круглого идиота:

– Сам понимаешь, что вся слава в случае успеха достанется тебе. Так что можешь помогать мне без зазрения совести. А про пирожки… Знаешь, в последнее время Евдокия Тимофеевна нас совсем не балует.

Воспользоваться ситуацией и попробовать отвоевать минутку Ирининого внимания Олегу так и не удалось. Тем более, намек на предстоящий в ближайшее время отчет перед вышестоящим начальством сразу согнал с Малышева налет романтического настроения и он приступил к повседневным делам.

* * *

Когда через полчаса Игорь Анатольевич отключил телефон, в его блокноте были исписаны две страницы. Но еще больше информации уместилось в голове, так как доверять собственной памяти детектив все-таки еще мог. Он удобно устроился на диване с трубкой и приготовился к долгому мыслительному процессу.

«Так, значит, Марина Аркадьевна сейчас нигде не работает, потому что скоро уезжает за границу на постоянное местожительство. Да, наверное, странно, что там своих торговых агентов не хватает… А муж… – перелистывал блокнот детектив, – работал стоматологом. В данное время никакой практики не имеет, потому что уезжает за границу.

Сын Аркадий учится в десятом классе… Блестящие математические способности. Ах, вот оно что! – лицо Костикова озарила улыбка от внезапной догадки, но потом он снова нахмурился, – из-за сына уезжают. Да, наши математики там в цене, да и уровень образования в Штатах намного выше.

В общем-то, семья довольно обеспеченная, – заключил Игорь. – Кстати, месяца три назад материальное положение резко поправилось, потому что Андреевы устроили сына в престижный колледж, а это требует денег, и немалых. Странно, оказывается, папа как раз на мели был – искал работу… А что про мы про деревенскую племянницу знаем? Только то, что она одна воспитывает пятнадцатилетнего сына. Наверное, теперь надеется переехать в город на постоянное жительство…»

– Опять валяешься, как пельмень на сковородке, – печально констатировала Бабуся, возникая в дверях кабинета.

Сколько раз внук просил ее не заходить без стука в его рабочий офис, столько раз Евдокия Тимофеевна эти просьбы игнорировала. Потому что она просто не понимала, что можно заниматься делом, лежа на диване. Вот и сейчас она прервала сложный мыслительный процесс, в ходе которого детектив почти выяснил настоящего убийцу Каверина.

– Евдокия Тимофеевна, что случилось на этот раз? – устало спросил Игорь, выпуская колечко дыма.

– Сказать тебе хотела, что в гости ухожу. И тебе не мешало бы с дивана подняться, а то скоро мхом зарастешь, – заворчала старушка.

Костиков ничего не ответил: рассказывать что-то бабе Дусе сейчас не имело смысла, так как Игорь и сам свои мысли пока до конца не понял. Тем более, Евдокия Тимофеевна уже была в походной одежде, поэтому отвлекаться от намеченного плана вряд ли бы стала.

Когда входная дверь захлопнулась, детектив со вздохом поднялся и прошел на кухню. В доме всегда становилось очень пусто, когда его покидали обе женщины сразу. «Ну, ладно, Иришке на работу надо, а Бабусю-то куда понесло?» – ворчал про себя Костиков, который успел привыкнуть к тому, что за ним вечно ухаживали и выполняли все его прихоти.

«Трудные времена наступили», – вздохнул Игорь, собираясь выпить чаю перед началом трудных дел. Чайник был горячий, телевизор – тоже. «Похоже, опять любимые передачи шли, – улыбнулся Костиков, разглядывая программу передач. – Так и есть, „Совершенно секретно“, „Человек и закон“, „Эх, Семеновна!“. И как ей только не надоест».

Внук изо дня в день удивлялся телевизионным пристрастиям родственницы, но поделать с этим ничего не мог. Да и Ирина уже смирилась с тем, что наряду с криминальными новостями Бабуся интересовалась еще и матерными частушками, и животными Африки. Причем, все это могла делать одновременно, перебегая из одной комнаты в другую и замирая на несколько минут перед каждым экраном телевизора, настроенным на совершенно разные каналы.

Через полчаса, когда Игорь уже готов был выйти из дома, неожиданно раздался робкий стук в дверь.

– Дяденька, а баба Дуся дома? – спросил тоненький детский голосок.

В подъезде стоял мальчик лет десяти в яркой спортивной куртке.

– Нет, она отсутствует. Может быть, ей что-нибудь передать? – удивленно спросил Костиков, восхищаясь коммуникабельностью родственницы и обширным кругом ее знакомств.

Мальчик помялся и неуверенно разжал кулачок – на ладошке лежала серая пуговица. Детектив чуть не прыснул от смеха, но вовремя сделал серьезное лицо, вспомнив про недавно открывшееся хобби своей родственницы. Он протянул было руку, но вслед за серой пуговицей мальчик начал выгружать из карманов еще кучу разноцветных кружочков."Они у него бездонные что ли?» – удивлялся Игорь новой партии.

Покончив наконец с актом приема-передачи, детектив вежливо попрощался с поставщиком, обещав передать все в целости и сохранности. Выгрузив гору пуговиц на письменном столе, Костиков, наконец, без помех покинул квартиру. День продолжался в обычном ритме.

* * *

– Ой, спасибо, не могу больше, – со смехом отказывалась Евдокия Тимофеевна от очередной чашки чая.

– Тогда хотя бы пирожное съешьте, – предложила Марина Аркадьевна, аккуратно перенося ломтик бисквита, увенчанный роскошными цветами из крема, на тарелку гостьи.

– Если б меня сейчас Иришка наша увидала, так она б меня целый месяц на голодном пайке продержала бы, – заметила Бабуся, ложечкой снимая одну розочку. – Она мне все время про какие-то диеты твердит. А чего такое – не объясняет. А я так понимаю, что ежели ты на одной капусте сидеть будешь, так и вовсе позеленеешь.

– Неужели Ирочка, с ее-то фигурой, еще на диете сидит? – удивилась Марина Аркадьевна. – По-моему, с ее комплекцией ожирение не грозит.

– Вот и я ей об этом твержу, – с готовностью откликнулась Бабуся. – Только рази они, молодые, меня слухать станут?!

Аркадий тоже сидел за столом и улыбался. Во-первых, ему было приятно, что впервые за несколько последних дней мама снова улыбалась. А во-вторых, ему просто понравилась сама Евдокия Тимофеевна, которая так неожиданно появилась в их жизни в трудный момент. Он прекрасно видел, что старушка иногда любит что-то преувеличить или вызвать жалость. Но все ее уловки молодой человек понимал просто с полуслова, и от этого их прелесть все равно не терялась.

Евдокия Тимофеевна тоже исподтишка наблюдала за Аркашкой, так что симпатия определенно была взаимной. Ей тоже очень понравился этот непосредственный паренек, который так хорошо вел себя за столом. «Ить нынешняя молодежь наглая, а он какой молодец – и чайку согрел, и за пирожными сбегал», – думал баба Дуся.

Единственным фактом, который напрягал старушку являлось то, что главы семьи в очередной раз не было дома. «И где ж только можно ходить так долго? – ломала она голову. – Ну, документы вроде сделали – сами говорили, что все готово было, когда Петрович умер…»

Не успела она всерьез об этом побеспокоиться, как раздался звонок в дверь. Аркашка сорвался с места и выбежал в прихожую. Вскоре оттуда послышался его радостный голос, которому вторил еще один. Только тембр явно не подходил под обыкновенный мужской стандарт и совсем не был похож голос на Арсения Сергеевича.

– Познакомьтесь, это Люда, – смущенно представил девушку Аркадий. – Мы с ней в одном классе учимся.

Евдокия Тимофеевна сразу заметила, что хозяйка дома этому визиту не очень-то обрадовалась, поэтому поспешила сгладить неловкую ситуацию и первая вступила в разговор:

– Ну, Марина Аркадьевна и так никуда не убежит. А меня баба Дуся зовут, давай я тебе чайку налью, а то, небось, на улице-то холодно? – поставила она ударение на последнем слоге.

Вскоре девушка согрелась и оказалась очень приятной собеседницей, но так как Евдокия Тимофеевна пришла в этот дом вовсе не для разговоров с ней, она нашла какой-то повод и отправила ее с Аркашкой «уроки учить».

– Меня всегда так выпроваживали, когда взрослые приходили, – объяснила она Марине Аркадьевне.

– Честно говоря, я бы вообще не хотела, чтобы она приходила, – призналась Андреева. – Мы все равно насовсем уезжаем в Америку уедем, а она останется, так что зря она в последние дни Аркадию мозги пудрит.

– А может, и не она одна виновата? – попробовала вставить старушка.

– Ну, не знаю, – с возмущением откликнулась Марина Аркадьевна. – Конечно, они еще дети, но он же скучать будет, когда уедем. А надо будет к новой школе привыкать, к другим людям…

«Бред какой-то, – думала Евдокия Тимофеевна уже по пути домой. – Коли бы все так рассуждали, так никто бы и не женился!»

Сама она никогда замужем не была, но вовсе не причине невыразительной внешности или сварливого характера. Просто как-то не сложилось. «Не полюбила», как всегда со вздохом любила отвечать на вопросы о личной жизни баба Дуся. Правда, никто в это не верил, зная, как может она иногда навести тень на плетень. Даже собственный внук лишь лукаво улыбался на такое заявление, но дальше расспрашивать не решался.

Зато сама Евдокия Тимофеевна очень любила узнавать подробности чужой семейной жизни и даже давать советы. Впрочем, весьма разумные и своевременные. Иногда.

Впрочем, женскую болтовню баба Дуся никогда не выносила в разряд пустых и никчемных. Ведь именно такие «беседы по душам» были для нее истинным кладезем для новых и полезных сведений. И на этот раз она постаралась впитать в себя как можно больше информации, чтобы потом использовать ее в случае надобности.

ГЛАВА 6 НОВЫЙ ПОДОЗРЕВАЕМЫЙ

Никого не застав дома, Евдокия Тимофеевна включила телевизор и принялась за приготовление ужина. Когда через полчаса на кухню бесшумно вошел Костиков, он застал Бабусю всю в слезах.

– Вас кто-нибудь обидел? – удивился он, судорожно вспоминая всех хулиганов в округе. – Деньги отобрали?… Или опять молоко убежало? – подозрительно спросил он, обещая всевышнему ни за что не ругать родственницу: «Пусть уж лучше по пустякам страдает, чем действительно что-то страшное случится».

– Ой, Горяшка, тут такое… такое показывали! – всхлипывала старушка, показывая на телевизор. – Все-то думали, маньяк какой, а она… родную мать сама отравила!

Поняв, наконец, что причиной искреннего горя является всего-навсего история из нового телесериала, Игорь с облегчением выдохнул:

– Давайте я Вам лучше сам кое-что расскажу. Про нашего сантехника.

Такое начало бабу Дусю заинтриговало настолько, что всхлипывать она мигом перестала. Но Костиков решил еще немного ее помучить, поэтому сразу же ушел в кабинет. Старушка мигом выключила злополучный «ящик», убавила огонь на плите и прошмыгнула следом за внуком.

– Чегой-то там ты сказал?

– У меня новости. Оказывается, что в квартире Каверина был прописан не только Валентин Петрович…

– Так это ж я знаю, – разочарованно протянула Евдокия Тимофеевна. – Племянница евошняя, Марина. Она мне сама говорила, что для Аркашки старалась, потому как дед любил его очень.

– Если он его так любил, что же он его в своей квартире не прописал? – саркастически усмехнулся Костиков.

– Непонятливый ты какой-то, – отмахнулась Бабуся. – Дак рази дитю можно сделки с недвижимостью проводить? Я сама по телевизору смотрела, что только взрослые могут. А родителям так невыгодно, особенно, ежели они переезжать собираются!

– Так вот оно что, – поморщился Игорь, полдня ломавший голову над этим вопросом: «Как только я мог забыть об этом?», – мучил себя он.

– Так чего ты мне рассказать хотел? – напомнила Евдокия Тимофеевна, довольная благодарным слушателем. Выплеснув информацию, она со спокойной душой могла выслушать все, что угодно, поэтому приготовилась засидеться в кресле подольше и полезла в карман за кисетом с любимым табачком.

Детектив вспомнил о сведениях, в буквальном смысле добытых за сегодняшний день, и почти расстроился – в свете дедуктивного метода Бабуси они как-то разом поблекли.

– Просто удалось наладить контакт с Малышевым, – сухо объяснил он, стараясь ничем не выдать своего разочарования. – Он меня просветил на счет прописки Андреевой. Только я не очень понял, зачем моей клиентке понадобилось все это от меня-то скрывать?

– А ты ее об этом и не спрашивал, – хитро прищурилась старушка, доставая щепотку табака из заветного мешочка.

– Верно, не спрашивал, – устало согласился Костиков. – Вот только про ссуду она бы могла заикнуться и без намека с моей стороны. А теперь подозрение на нее падает.

– Какую судну? – переполошилась баба Дуся, забывая про кисет, из которого грозил просыпаться бурый порошок, являющийся огромной драгоценностью для старушки и предметом аллергии для Ирины.

Под грозным и неусыпным взглядом внука, заботящемся о родной, хотя и гражданской, жене, она накрепко и с удовольствием затянула шнурок и, удобно устроившись в кресле, строго сказала:

– А-ну, рассказывай.

Увидев такой интерес к столь мелкому факту, Игорь даже удивился:

– Просто Марина Аркадьевна взяла ссуду в банке под залог дядиной квартиры. Потому что она уезжает, а свою долю на наследство в любом случае имеет. Вот она и оформила договор.

– Оформить-то оформила, а как же теперь с Фросей быть? – задумалась Евдокия Тимофеевна, подперев щеку кулачком. – И с сынком ейным?

– Ну, о какой Фросе Вы говорите! – взвился внук. – Сами же рассказывали, что деревенскую племянницу Тамарой зовут!

– Да какая разница, – отмахнулась старушка. – Как же нам теперь быть?…

Увы, вопрос в данном случае получился риторическим, потому что получить ответ на него так и не пришлось – на пороге возникла сияющая Ирина:

– Ну, что же вы в комнате-то сидите! Такую красоту пропустите! На улице первый снег выпал!

Она растормошила мужа и потащила его к окну, а Евдокия Тимофеевна тем временем прошмыгнула на кухню, мысленно благодаря собственную прозорливость и заодно – умных людей, которые придумали способ регулировать огонь в горелках плиты, из-за чего ужин оказался испорчен не безнадежно.

* * *

– Как вы тут без меня? – прямо с порога начала спрашивать старушка. – Никто не приходил? Не звонил?

– Нет… – едва успел вставить слово в этот поток Стас.

– Я вам пельменей принесла, – безо всякого перехода сменила тему разговора баба Дуся, – а то понакупите всякой ерунды. Чегой-то у вас здесь? А, щи – это хорошо. Правильно, ребенки должны витаминно питаться, калорийно, – блеснула она модным словом, которое в последнее время часто употребляла Ирина.

Конечно, Тамара и сама могла позаботиться о хлебе насущном для себя и своего сына, как она и делала всегда. Но то ли от смены обстановки, то ли от потери единственной надежды в этом жестоком мире, у нее совсем опустились руки. Поэтому ей было особенно приятно, что совершенно чужой и незнакомый (когда-то) человек, проявлял такую заботу о ней и Стасике.

После взаимных упреков в квартире установился, наконец, мир и лад. Бабуся, взяв над кем-нибудь шефство, вовсе не собиралась уступать свои права, а Калинина, как женщина во многом самостоятельная, не хотела зависеть от кого-либо, даже доброго и бескорыстного. Но все-таки в этом споре выиграла баба Дуся:

– Можешь мои пельмени и не есть вовсе, я их ребенку принесла, ему расти надо.

Сам «ребенок» при этом тоже присутствовал, но ни маме, ни, тем более, Евдокии Тимофеевне возразить не посмел. Он просто смотрел с высоты своего почти двухметрового роста на маленькую старушку и искренне восхищался ее напористости. Выслушав последний аргумент, он все-таки не выдержал и расхохотался.

Женщины сначала причину не поняли, но, окинув его взглядом, тоже не удержались от улыбки.

– Давайте лучше чай пить, – сдаваясь предложила Тамара. – Я как раз пирожные купила.

Честно говоря, Бабусю от сладкого уже воротило, но она со вздохом подумала: «У одной в гостях поела, придется и здесь за милую душу уплетать, чтоб не обидеть», и согласилась.

– … Да я и сама не знаю, почему Валентин Петрович меня в завещание вписал, – в ходе разговора разоткровенничалась Тамара. – Ну, конечно, к Тасюле он хорошо относился, – сказала она, нервно оглядываясь по сторонам – сын жутко не любил, когда она обращалась к нему так по-детски.

К счастью, предмет этих опасений как раз был занят тем, что болтал по телефону с Аркашкой, с которым договаривался о встрече. Несмотря на все противоречия, вызванные по воле случая завещанием Валентина Петровича, подростки оставались друзьями во многом благодаря тому, что Каверин учил их никогда не опускаться до уровня «бабских ссор». Данный инцидент мальчишки решили отнести как раз к этой категории.

– … Стас говорил, правда, что Валентин Петрович очень боялся остаться один, даже на время…

– Вот-вот, – закивала головой старушка, – у нас во дворе тоже все знали, что Каверин племянницу из деревни вызовет, если вдруг со здоровьем что случиться. Но вроде бы все хорошо было…

Именно в таком духе и продолжался женский разговор до тех пор, пока единственный мужчина в семье Калининых не решил сказать свое веское слово – он как раз положил трубку и снова вернулся в кухню:

– Мам, да чего ты темнишь? Евдокия Тимофеевна, наверное, и сама уж догадалась, что деда Валя тебе ухаживать за ним предлагал, когда он совсем состарится. А за это хотел квартиру нам подписать, – выпалил он на одном дыхании.

Тамара жутко покраснела:

– Он и правда очень боялся, что ему никто кружку воды не подаст, когда заболеет, – смущаясь объяснила она. – Только я надеялась, что это не скоро случиться… А тут еще сын рассказал, когда приехал, что он у себя Марину прописал. Так что я уж и не знаю, что думать…

* * *

– Да, уж, оптимистичная история получается, – задумался Костиков, доставая из кармана любимую трубку. – Выходит, прописана в этой квартире Андреева, а ухаживать за заболевшим Кавериным должна была Калинина… Странно это все.

– Вот и я тебе толкую, что странно, – вставила Бабуся, кивая головой. – Вроде бы обе они ничего, и только кому-то наш Петрович сильно мешал, поэтому его из окна и вытолкнули.

– Евдокия Тимофеевна, если Вы на мою клиентку намекаете, то можете открытым текстом говорить. Но только доказательств у Вас нет. Кроме того, по-моему, ясно, что Тамара Калинина этого преступления совершить не могла, потому что находилась в это время далеко от Тарасова…

– А вот это и необязательно, – вмиг осекла внука старушка. – Ты проверял что ль?

Детектив хмыкнул что-то невразумительное и поспешил перевести тему разговора, потому что на самом деле, до этого он и сам додумался не сразу. Но обнаружив совершенно приличное алиби, копать в этом направлении перестал.

– Но ведь мог в это время быть у нашего сантехника совершенно посторонний человек, – продолжил свои размышления Игорь Анатольевич. – Например, тот же самый собутыльник, которому Вы так искренне поверили с первого раза. И мог он в пьяной ссоре запросто Каверина столкнуть с подоконника…

– Мог-то оно мог, – философски произнесла Евдокия Тимофеевна, неторопливо развязывая кисет с табаком, – вот только, откудова у того рыжего костюмчик хороший взялся? – хитро посмотрела она на внука.

– А зачем ему нужен этот хороший костюмчик? – удивился Игорь. – Он что, всегда переодевается, когда пить идет? По-моему, ему и в лохмотьях хорошо, спит же он на скамейке и не мерзнет, хотя на улице уже и заморозки бывают.

– А от чего же тогда пуговица оторвалась? – язвительно спросила баба Дуся, выразительно чихнув. – От лохмотьев?

Этого Костиков совсем никак не ожидал, поэтому сразу отвернулся к окну и сердито пыхнул трубкой: «Ну, я и тупой! Как же я об этой злосчастной пуговице мог забыть? И правда, если дорогая пуговица была зажата в кулаке убитого сантехника, вряд ли она оторвалась от костюма какого-то бомжа!»

– Ты, Горяшка, не сильно-то расстраивайся, – успокоила его Бабуся без тени ехидства, – я тебе только напомнить хочу, что зря ты к одним родным прилепился, как банный лист к…

– Евдокия Тимофеевна! – не выдержал Костиков, молча до сей поры выслушивая упреки в свой адрес. – Я же просил Вас не употреблять при мне сильные выражения, тем более, Вы сейчас на работе.

Старушка сразу осеклась и сделала вид, что ей срочно понадобилось понюхать табачку. Пока она демонстративно громко чихала, Игорь успел собраться с мыслями и в его голове родился совершенно новый план действий.

Баба Дуся в это время корила сама себя: «И чего ж это я учить его вздумала, прям как маленького! Надо было на кухне этот разговор заводить, там бы он меня, как миленький, слушался!»

– Как Вы думаете, может быть, стоит с Малышевым посовещаться по поводу дальнейших действий? – предложил Костиков после недолгой паузы.

– Оно, конечно, можно, – уклончиво начала Бабуся, – вот только сумлеваюсь я, что он тебе все выложит. Ужель ты его не знаешь?… А вот ежели его Иришка об этом попросит, то…

После таких слов Игорь снова нахмурился, а баба Дуся притихла, понимая, что опять сморозила глупость. В предчувствии бури она даже хотела убежать обратно к своему телевизору.

– Идея, в принципе, неплохая, – неожиданно сказал внук после долгого раздумья, – но перед этим надо еще Ирину спросить, не будет ли она против такого плана… – закончил он с сомнением.

– Так я мигом об этом поспрошаю, а потом тебе расскажу, – пообещала старушка, с облегчением выдыхая.

Оставшись один, Игорь в недоумении раздумывал: «А почему, собственно говоря, я сразу за родственников ухватился? почему я посторонних людей в качестве подозреваемых не беру? Так-так… кто еще мог совершить такое? Кому была на руку смерть нашего сантехника?»

Следую любимому методу Шерлока Холмса, Костиков удобно расположился на диване, закурил любимый табак с вишневой косточкой и начал рисовать в уме портрет предполагаемого преступника: «Должно быть, он не слишком низкий, потому что Каверин был выше среднего роста. Следовательно, низкорослый человек вряд ли справился бы с ним и вытолкнул из окна… Хотя, с другой стороны, после психотропных средств, когда реакция заторможена, даже ребенок…»

Телефонный звонок прервал эти раздумья на самом интересном месте. По своей резко отрицательной реакции Костиков понял, что тревожить его в такой ответственный момент может только один человек. И не ошибся – в трубке он услышал голос Малышева:

– Здорово, как жизнь? – поражал своим оптимизмом Олег Павлович.

Игорь едва успел буркнуть в ответ нечто приличное, как майор не выдержал:

– Можешь сегодня всем семейством приходить в гости, я угощаю.

– По какому это случаю? – стараясь ничем не выдать своего интереса спросил заинтригованный детектив – Малышев довольно редко устраивал у себя какие-то приемы, и еще реже приглашал на них самого Костикова – так что приглашение было более, чем странным.

– Я дело вашего убитого сантехника раскрыл, так что могу коньяком угостить, – сообщил Олег, наслаждаясь собой и производимым эффектом. – Мужик молодой, высокий, и одет хорошо.

– Признался?

– Пока нет, но по всем статьям – он, – категорично ответил майор.

Конечно, Игорь сильно удивился такому самодовольному сообщению, тем более, что была между ними особая договоренность об обмене новой информацией. Но своего разочарования или злости и за несоблюдение ничем не выдал. Поэтому спокойно поблагодарил старого «друга» и пообещал приехать вечером.

Настроение было вконец испорчено: «Не успел я продумать в деталях новую версию, а он уже нашел преступника! Только что-то здесь не вяжется… обычно никто ничего не узнает раньше нашей Бабуси. Что же на этот раз? Выходит, подвела ее интуиция, – решил Костиков с горечью. – теряет квалификацию, стареет…»

Но старушка даже не удивилась, когда вечером за ужином Игорь выложил последние новости. Она спокойно продолжала подкладывать ему и Ирине лучшие кусочки курицы, которые тушила по какому-то особому рецепту. За столом шло бурное обсуждение полученного от майора приглашения на ужин, но даже в них Бабуся никакого участия не принимала.

Донельзя измотав себе нервы, Игорь наконец решился на прямой вопрос:

– Баба Дуся, Вы-то что по этому поводу думаете?

Евдокия Тимофеевна такому вниманию несказанно обрадовалась, но обнаруживать свои чувства не торопилась, поэтому еще пару секунд задержала взгляд на экране телевизора, а потом внезапно переспросила:

– … Чего-чего? Об чем говорите-то?

Костиков, конечно, ее уловки уже знал наизусть, но все-таки на этот раз глубоко вздохнул и повторил вопрос.

– А чего мне думать? – старушка сделала вид, что удивилась. – Раз пригласил, так идти придется, потому как такое внимание завсегда уважать надо.

* * *

Вечер обещал быть просто незабываемым. Во-первых. потому что готовиться к нему хозяин начал еще накануне: выскреб до блеска свою холостяцкую берлогу, приготовил пару бутербродов, достал из закромов бутылку коньяка. Во-вторых, приглашенные гости тоже не подкачали, потому что явились на встречу в строгих вечерних костюмах. Даже баба Дуся по этому поводу надела темно-синее платье с белым кружевным воротничком.

Поначалу Олег даже обалдел, когда увидел, что к его приглашению отнеслись так серьезно. Нет, конечно, в Ирине он даже не сомневался – она была неотразима всегда в любом, даже самом простеньком, платье. Но вот Костиков… Ведь именно его хотел затмить Малышев, когда устраивал этот вечер. Снова не получилось. По-крайней мере, сначала.

«Один-один, – с усмешкой начал счет очков Игорь, как только переступил порог. – значит, можно еще побороться». И не ошибся.

Целый час друзья детства сохраняли нейтралитет и играли в светскую учтивость. Ирина с Евдокией Тимофеевной только обменивались многозначительными взглядами, но в вежливый диалог между двумя мужчинами не встревали. Когда же разговор перешел в русло официальное, женщины и вовсе притихли.

– Почему ты все-таки думаешь, что именно он убил сантехника? – горячился Игорь, меряя шагами комнату.

– Потому что ему это было выгодно, – спокойно ответил Малышев, вальяжно развалившись на диване и вполглаза любуясь Ириной.

Но девушка смотрела не на него: Игорь, даже почти сломленный неудачей, казался ей намного красивее, чем когда-либо. Многое она отдала бы сейчас, лишь чем-то помочь любимому мужчине. Хотя бабу Дусю, похоже, совсем не волновали эти проблемы: она тихонько посиживала на диванчике и попивала чаек.

– Олег, сам подумай, не только он мог желать смерти Каверину, – начал объяснять Костиков. – А вот чем наш сантехник банковскому служащему помешал, который его и не знал почти, а знаком был с ним по долгу службы?… Ну, хорошо, даже если предположить, что с таких сделок он получает определенный процент… Так все равно в таком поступке нет никакой логики: если даже Андреева получила ссуду под залог квартиры…

– То банку выгодно, чтобы эта квартира поскорее перешла бы в его полную собственность, – закончил Малышев. – Так что по всем статьям выходит, этот коммерческий агент запросто мог убить Каверина. Тем более, что их встреча была как раз назначена примерно на это время.

– В воскресенье? – скептически усмехнулся Игорь, залпом допивая коньяк.

– Желание клиента, – спокойно констатировал майор, упиваясь бессилием соперника. – К тому же, сам знаешь, что сантехник свою квартиру ни продавать не хотел, ни обменивать на меньшую жилплощадь. А когда в квартире прописалась Андреева, то она запросто смогла оформить ссуду под залог этой самой квартиры.

Возразить Игорю было нечего, вопросы задавать тоже не хотелось: «Надо сначала подумать, с Бабусей посоветоваться, а потом только к Малышеву на поклон», – усмехнулся детектив про себя.

Обратную дорогу к дому почти все время ехали молча. Ирина вела машину, но Евдокия Тимофеевна на этот раз совершенно не возражала и никаких замечаний по пути не делала. Детектив в довольно мрачном расположении духа курил трубку, периодически выпуская замысловатые колечки дыма. В этот неприятный вечер даже любимый табак не поднимал настроения.

Игорь сам поставил машину в гараж, и галантно открыл перед своими дамами дверь в подъезд. Ирина даже вздрогнула: «По-моему, все это с нами уже было, – мелькнула у нее смутная мысль. – Только бы ничего страшного на этот раз не произошло».

Но в лифте было тепло и тихо, возле двери тоже не наблюдалось притаившихся маньяков, так что до квартиры девушка дошла вполне благополучно. Игорь первым принял душ, отказался от вечернего чая и закрылся в своем кабинете.

– Чегой-то не то с нашим Горяшкой творится, – покачала головой Бабуся.

– Ничего страшного, не волнуйтесь, – успокоила ее Ирина, – просто депрессия.

– Надо вызволять его скорей из ентой диверсии, – заключила старушка. – Придется нам с тобой поработать.

Несмотря на всю серьезность момента, Ирина готова была расхохотаться – до того уморительный вид был у Евдокии Тимофеевны. Но зная заранее, что любое пренебрежение будет расценено напрямую как предательство, девушка удержала смешок. Кроме того, она совершенно точно знала, что в голове этой совершенно обыкновенной и неприметной на первый взгляд старушки иной раз рождаются просто гениальные мысли (не считая просто замечательных!), поэтому для начала решила выслушать очередной план спасения Игоря, которыми баба Дуся была одержима.

– Я ить как думаю, – начала старушка, прочитав на лице девушки явную заинтересованность данным вопросом, – для любимого мужа жена живота жалеть не должна, не то что времени…

– А при чем тут живот? – покраснела Ирина и почти обиделась.

За те несколько лет, что они с Игорем жили в гражданском браке у нее несколько раз закрадывалась шальная мысль завести ребенка. Но как-то все время было не до того: сначала Костиков открыл свою фирму, потом начал вести некоторые дела, чтобы завоевать хорошую репутацию и авторитет в определенных кругах. Всегда Ирина была рядом с мужем, поддерживала его, помогала во всем. Вот только баба Дуся время от времени наступала на больную мозоль, напоминая о «жизни во грехе». Вот как сейчас.

Но в данный момент Евдокия Тимофеевна такой цели вовсе не преследовала и чувства вины или другой какой ущербности у жены любимого внука вызвать не хотела. Наоборот, Бабуся старалась объединить женские силы семьи и приобрести в лице Ирины ценного союзника.

– Я тебе в смысле жизни говорю, – примирительно отозвалась баба Дуся, прочитав на лице девушки все грустные мысли. – Давай-ка мы с тобой по гостям завтра отправимся, – предложила она.

– А сегодня Вам не хватило? – усмехнулась Ирина, вспоминая противостояние двух «друзей детства».

– Я тебе не про то говорю, – отмахнулась старушка, не обратив ни малейшего внимания на ее скептицизм. – Нам теперь надо отношения поддерживать с ентими племянницами, которые приступом квартиру берут. Да еще к тому самому Леониду наведаться, который цветочки любит.

– К какому Леониду? – не поняла девушка. – Вроде бы Игорь к какому-то Павлу Леонидовичу ездил, а про Леонида я чтто-то не помню, – задумалась она.

– Ну, и ладно, – миролюбиво согласилась Бабуся, – пущай Павел будет. Все равно сходить надо.

– А к нему-то зачем? – удивилась Ирина.

– А вдруг он чего знает, – хитро подхватила баба Дуся.

Они еще несколько минут обсуждали план дальнейших действий, перебивая друг друга и перемежая слова приглушенным смехом. Игорь наблюдал за всем этим, прислонясь плечом к дверному косяку. Но так без него на кухне царил завидный оптимизм и веселье, он решил не нарушать эту идиллию и со вздохом ушел обратно в кабинет.

Конечно, Костикову было немного обидно, что его настроение никто в этом доме не разделяет, но портить его всем остальным своей кислой физиономией он совсем не собирался. К тому же, еще немного побыв в тишине и обдумав истинное положение вещей, он неожиданно пришел к выводу, что шансы на будущее у него неплохие: «У нас еще презумпция невиновности существует. Так что пусть Малышев сначала докажет, что преступление совершил этот банковский служащий. А мы с бабой Дусей попробуем доказать как раз обратное».

С чувством выполненного долга Игорь Анатольевич докурил трубку и вышел из своего убежища. Ирина ничего спрашивать не стала, но сама буквально светилась от радости. «Наверное, придумали какую-нибудь гадость… А может, и нет», – сменил гнев на милость Костиков. Но выяснять что-то у жены он тоже не стал.

Утром его никто не разбудил, но когда Игорь проснулся, рядом с ним в постели уже никого не было. Уже в который раз пожалев, что никак не купит органайзер, детектив начал припоминать дела, намеченные на этот день: «Так, для начала желательно съездить к Малышеву. Потом можно пообщаться с Андреевыми… Кстати, где это постоянно пропадает глава семьи? Между делом это тоже надо выяснить».

Водные процедуры и завтрак много времени не заняли. Благо, что омлет уже стоял в микроволновке, а горячую воду в городе пока никто не отменил. Уже через полчаса Игорь Анатольевич, придирчиво оглядев себя в зеркало, сделал заключение, сто к труду и обороне он готов. Поэтому он вышел из дома в хорошем расположении духа и поехал прямиком к знакомому отделению милиции, в котором уже несколько лет работал майор Малышев.

Голые тополя выглядели сиротливо на фоне громоздкого серого здания, не страдавшего от архитектурных излишеств. Костиков припарковал машину прямо под окнами и быстрыми шагами направился прямо к массивной двери, потому что за ней предполагалось тепло и безветрие.

Зато в кабинете Олега как раз наоборот ожидалась буря, потому что Игорь даже не надеялся, что он без боя выложит все известные ему факты. Вопреки самым страшным ожиданиям, ничего особенного не произошло – Олег Павлович с чувством превосходства поделился известной ему информацией:

– Когда мои люди выяснили, что в квартире был прописан не только сам Каверин, они, естественно, поставили под подозрение невиновность твоей подзащитной. Поэтому и решили проверить, где и с кем она провела в воскресенье промежуток времени с пяти до восьми часов.

Малышев замолчал, ожидая реакции на такую необыкновенную сообразительность своих подчиненных. Но Игорь Анатольевич только курил и терпеливо ждал продолжения разговора. Так и не дождавшись ни единого слова, майор продолжил:

– В ходе расследования мы выяснили, что Марина Аркадьевна вместе с мужем весь вечер были дома. Алиби сына смогли подтвердить все окрестные подростки, потому что Аркадий Андреев в это время был на соревнованиях – играл в баскетбол в спортклубе «Орленок».

Олег снова сделала эффектную паузу, выразительно взглянув на Костикова, который даже на это сообщение никак не прореагировал. Майора начало раздражать отсутствие ответа со стороны «собеседника».

– Ты чего молчишь-то? – насторожился он.

Игорь все-таки затянулся еще раз, неторопливо выпустил затейливое облачко дыма и наконец произнес:

– Все-равно не понимаю, почему ты подозреваешь именно этого Митяева? Разве после его ухода не мог прийти к Каверину кто-то другой?

– Ты же знаешь, что алиби у него нет и ничего вразумительного он по поводу своего посещения так и не сказал? – оторопел Олег Павлович. – Ты вообще где был, пока я тут распинался? – внезапно разозлился он.

Игорь проигнорировал последний вопрос, задавая встречный:

– Можно с ним встретиться?

– В качестве кого? – прищурился Малышев.

– В интересах дела.

Спор по поводу посещения длился недолго. «В конце концов, если он даже что-то узнает, я всегда смогу воспользоваться этим, – успокоил себя майор. – Новые сведения нам в любом случае не помешают», и отдал приказ проводить детектива в комнату для свиданий.

Ждать подозреваемого Митяева Игорю пришлось довольно долго. Но когда перед ним предстал очень бледный человек лет сорока, он сразу же сделал вывод: «Теперь Малышев мне больше лапши на уши не навешает. Этот тип безвреден, как мед для пчел. С чего милиция вообще взяла, что он имеет какое-то отношение к убийству?».

Впрочем, на подозреваемом в убийстве тоже был серый костюм – это Игорь Анатольевич помимо своей воли отметил сразу. Правда, эксклюзивными пуговками с эффектным штрих-узором здесь даже не пахло: так себе, обычный деловой не слишком дорогой костюм. И фурнитура довольно обычная, никаких излишеств. «Все, это уже клиника – от бабы Дуси заразился», – вздохнул Костиков, поймав себя на рассматривании костюма.

В ходе непродолжительной беседы выяснилось, что Андрей Викторович Митяев работает в коммерческом банке «Компромисс» всего два месяца. Дела о получении ссуды под залог недвижимости в большинстве случаев курировал именно он.

– Так с этой квартирой вроде бы все ясно было, – безо всяких эмоций объяснял он Костикову. – Человек, прописанный в ней, решил позаимствовать в нашем банке некоторую сумму денег. Мы ему эту сумму предоставили под залог квартиры.

– Это честная сделка? – на всякий случай уточнил Костиков.

– Да, конечно, – отозвался Митяев так же бесцветно. – Марина Аркадьевна была прописана в этой квартире и имела на нее равные права с владельцем, о чем есть соответствующий документ. Впрочем, если вы не верите мне, можете спросить у Александра Николаевича, нашего генерального директора.

Детектив аккуратно записал в блокнот координаты столь важного человека. Вот только поподробнее расспросить о специфике ведения коммерческих сделок он Андрея Викторовича не успел – Малышев решил, что времени для разговора и так было предостаточно.

Костиков уехал из милиции с чувством какой-то недосказанности: «Как-то все странно, – размышлял он уже в машине. – Будто не успел что-то сделать. Хотя вроде бы обо всем поговорили и мнение у меня сложилось вполне определенное…» Решив для успокоения совести обязательно посоветоваться с Евдокией Тимофеевной, он отбросил прочь всякие мысли о задержанном Митяеве и переключился на собственные проблемы: «Надо опять молоко купить, а то баба Дуся вчера так и не испекла блинчики», – неожиданно вспомнил он, притормаживая возле супермаркета.

Но даже после выполнения гражданского долга, как называла его поход по магазинам Ирина, облегчения Игорь не почувствовал. Он еще посидел в машине и вдруг подскочил от осознания того, что в который раз уже забывает купить нюхательный табак для любимой родственницы.

Но на это уже в очередной не было времени: «Ладно, на обратном пути куплю», – успокоил сам себя Игорь, потому как в голову неожиданно пришла совершенно бредовая идея посетить одного человека, имеющего представление об истинном положении дел в семье Кавериных. Костиков нажал на педаль акселлератора и резко тронулся с места. Через несколько минут он уже прибыл в пункт своего назначения.

ГЛАВА 7 ПОДАРОК

Дверь в квартиру открыл уже знакомый подтянутый старичок в отглаженных серых брюках и домашних туфлях.

– А, это Вы, господин садовник, – улыбнулся он, широким жестом приглашая Игоря войти. – Что-то давно Вы у меня не были.

– Все как-то случай не представлялся, – виновато улыбнулся в ответ детектив. – Я и сейчас по делу заскочил.

«Снова серый цвет, – почти испугался Игорь Анатольевич, в гардеробе которого тоже присутствовало несколько вещей этой безупречно-респектабельной гаммы. – По-моему, я уже подозреваю всех, кто любит серый».

– Я уж понял, – ничуть не обиделся Павел Леонидович.

– Понимаете, я бы хотел узнать, приходил к Вам из милиции майор Малышев, – осторожно спросил Костиков.

– Приходил, приходил, – с готовностью ответил Карпов. – И все время расспрашивал про то, как я Маргариту любил. И про наши с Валентином отношения. В общем, я ему, как и Вам, сказал, что не стал бы я столько лет на человека зло держать. Тем более, что Владьку, крестника моего (упокой, Господи, его душу!), я еще больше любил… – притих на мгновенье Павел Леонидович. – А как умер он, да еще Петрович, так и меня ничего на этом свете больше не держит.

– Ну, это Вы зря так говорите, – попробовал настроиться на оптимистический лад Костиков. – Вы нам еще пригодитесь, – улыбнулся он. – Я еще хотел спросить про смерть вашего крестника, – поднял Игорь больной вопрос: – как Вы думаете, могли в доме Каверина храниться какие-нибудь лекарственные средства… ну, похожие на наркотики?

– Что Вы! – замахал руками Павел Леонидович, вскакивая со стула. – Да после смерти Владика Валентин вообще аптечку из своего дома исключил и все таблетки выбросил! Знаете, у него даже когда голова с похмелья болела, он к соседям за анальгином бегал, а в квартире ничего не держал!

«Хорошенькое дельце получается», – заметил Игорь Анатольевич про себя, по инерции нащупывая трубку в кармане.

Но курить в доме Карпова было категорически запрещено – в этом детектив убедился еще в первый свой визит в тропический оазис. Павел Леонидович не выносил табачный дым даже в малой консистенции. Тем более, считал, что любимые цветы, взлелеянные его заботливыми руками, ни в коем случае не должны подвергаться такому стрессу.

Поэтому сейчас Игорю оставалось только мечтать о табаке с вишневой косточкой, аромат которого он так любил. Кроме того, детектив просто привык к тому, что в любой трудной жизненной ситуации трубка неизменно выручала его. Поэтому столкнувшись с невозможностью спокойно покурить и подумать, он как-то занервничал.

Тем более, узнав, что Малышев уже идет у него по пятам: «Неужели мало ему Митяева, что он еще и этого подозревать будет?» – ломал голову Игорь. В то же время он хорошо понимал, что подробности семейной жизни Кавериных ни для кого из соседей не были секретом (узнала же о них Евдокия Тимофеевна), и давно превратились в этакую «Санта-Барбару», правда, без интриг и кровавых подробностей. Так что Малышеву не составляло большого труда определить главного подозреваемого.

Вот только Игоря такой поворот дела вовсе не радовал. Мало того, что и так у него были связаны руки и он о каждом своем шаге должен теперь докладывать Малышеву, который просто упивается своим превосходством. Так еще попутно приходилось отметать неподходящих кандидатов на роль убийц. «Как будто частному детективу больше заняться нечем! – злился Костиков сам на себя за то, что вообще ввязался во всю эту историю.

За свой короткий разговор с Карповым он успел выяснить, что на самом деле Валентин Петрович больше любил деревенскую племянницу своей жены, нежели свою собственную. Такое непонятное на первый взгляд чувство Павел Леонидович объяснил очень просто: „Мариночка всегда была несколько прогматичной и материальной. Так что и к родственникам она относилась с позиции: будут ли они ей чем-то полезны.

А Тамарочка попроще. Может, деревенское воспитание сказывается. А может, просто человек такой. Только она ничего и никогда от Маргариты не ждала. И хотя самой ей дать было им нечего, она все равно телеграммы каждый год присылала на все праздники. Даже мне как-то открытка пришла…“ Костиков улыбнулся, вспомнив, с какой трогательной гордостью говорил об этом Карпов.

– Скажите, а Вас не удивило то, что Валентин Петрович у себя Марину Аркадьевну прописал? – задал вопрос детектив.

– Ой, очень удивило, – всполошился Павел Леонидович. – Я его тоже ругал, что он со мной не посоветовался. Это надо же: у Марины самой четырехкомнатная, а она еще на его жилплощадь претендует!

– А как сам Каверин объяснил это все? – осторожно спросил Костиков, почуяв что-то неладное во всей этой истории.

– Да никак! – разгорячился старичок. – Сказал, это никого не касается. Потом, правда, признался, что сам не понял, когда и как эти документы подписал, вроде бы выпил чего-то. Ну, а чего ему жаловаться, если все равно квартира его досталась Аркашке, не чужому же человеку, – глубокомысленно закончил Карпов.

* * *

Притормозив возле собственного подъезда, Игорь забрал из машины все свертки и пакеты. На его счастье, лифт работал, поэтому он с неимоверным комфортом добрался до собственной квартиры. Все покупки были приняты дома с такой радостью, которой Костиков долго не видел у своих родных. Он даже вначале не понял, что именно случилось.

– Что это с вами сегодня? – подозрительно спросил он, целуя по очереди любимых женщин и освобождая руки от пакетов.

Он даже немного занервничал и начал второпях вспоминать, не отмечен ли этот день в календаре красным числом. Мельком бросив взгляд на стену и убедившись, что ни советских, ни кадетских в этот день не отмечают, он запаниковал всерьез: „Может, я забыл о какой-то памятной дате или дне рождения?“

Такое бы Костикову не простили, потому что праздники Ирина и Бабуся очень любили. И не только из-за подарков и повышенного внимания со стороны широкой общественности в лице старого друга семьи Георгия Загорского или менее приятного во всех отношениях майора Малышева.

Просто в такие дни Игорь был дома и целиком принадлежал семье, забывая о работе. Именно поэтому перед особыми торжествами частный детектив старался без особой нужды за работу не браться, чтобы потом не откладывать ее в долгий ящик. Но, как назло, на ум не приходило ни одного мало-мальски приличного повода отпраздновать что-либо.

Пока Костиков ломал голову, Ирина успела переглянуться с Евдокией Тимофеевной. Уже через секунду старушка торжественно вручила ему перевязанную яркой ленточкой прямоугольную коробочку.

– Это мне? – переспросил он, в недоумении уставившись на жену.

– Ага, – в один голос подтвердили женщины, сгорая от нетерпения.

Игорь и сам ума не мог приложить, что может находиться внутри. Но частному детективу по статусу положено тщательно скрывать свои чувства, поэтому он неторопливо освободил коробку, аккуратно положил ленточку на подзеркальную полочку…

– Скоро ты что ль? – наконец потеряла остатки терпения Бабуся.

Только этого вопроса Игорь Анатольевич и дожидался, поэтому он начал работать руками в два раза быстрее и через секунду на свет божий из малопривлекательной темной коробки появился самый настоящий органайзер в кожаном переплете.

– Сп-пасибо, – Игорь даже начал заикаться от неожиданности. – А в честь какого праздника? – осторожно решил уточнить он на всякий случай.

– Да никакого, – рассмеялась Ирина, – просто мы сегодня с Евдокией Тимофеевной по магазинам прошлись и нашли эту штучку. Насколько я помню, ты постоянно жаловался, что тебе не хватает органайзера, вот мы и решили сделать тебе подарок.

– Теперь не будешь про мой табачок забывать, – вставила Бабуся.

– Даже если захочешь, все равно не сможешь, – подтвердила Ирина. – Я тебе эту информацию на каждую неделю записала.

Костиков даже растерялся: „Неужели они так суетились только из-за какого-то табака? – мелькнула у него шальная мысль, больно уколовшая его в самое сердце. – Нет, вряд ли, – тут же успокоился он“.

Раскрыв органайзер, он сразу заметил, что заботливой рукой Ирины некоторые надписи уже были сделаны. Например, на следующей неделе в понедельник ему предстояло „посетить выставку Никаса Сафронова“.

– Ириш, а кто такой этот Никас? – подозрительно прищурился Костиков, вспомнив про должность частного детектива и статус почти женатого мужчины. – По какому делу он у нас проходил?

Девушка тут же стушевалась от такой невежественности своего гражданского мужа, у которого, ко всему прочему, было высшее образование. Зато баба Дуся просто махнула на внука рукой:

– Чего ты ево слухаешь-то? Прикалывается он.

Не успела Ирина отойти от первой, как получила еще одну порцию шоковой терапии.

– Евдокия Тимофеевна, Вы где таких слов нахватались? – воскликнула она, с трудом веря услышанному.

Конечно, к тому, что бабушка некоторые слова нечаянно или намеренно коверкает на деревенский манер, она уже привыкла. Но в голове не укладывалось, что на старости лет баба Дуся решила усвоить молодежный сленг.

– Ничего удивительного, – улыбнулся Игорь с видом знатока. – У нашей Бабуси теперь новый круг общения, так что и лексикон она решила она решила полностью заменить. Правда? – обернулся он к родственнице.

– Какие ж вы все непонятливые, – усмехнулась она в ответ. – Как ему, так, значит, можно, а как я – так только правильно говори? Я по тиливизиру недавно видала такое, так там это одним умным словом называется… Выходит, ты меня теперь махинации подвергаешь. То есть, права мои ущемляешь, – почти со слезами в голосе закончила она.

– Дискриминации, – поправил внук. – Только дело совсем не в этом, Вы не обижайтесь… – начал оправдываться он.

Но в этот момент с кухни послышался свисток – чайник закипел. Старушка тут же сменила гнев на милость:

– Не пужайтесь, это у меня шутка юмора была. Давайте лучше быстрей руки мойте и ужинать, – скомандовала она и прошмыгнула в дверь.

– Похоже, она еще и радио любит послушать, – глубокомысленно произнес Костиков, все еще находясь под впечатлением Бабусиного остроумия.

После потрясающего ужина Игорь удалился в кабинет, надеясь в тишине поразмышлять над событиями дня минувшего. Но у Евдокии Тимофеевны были совершенно другие планы, поэтому она вслед за внуком уютно устроилась в кресле детективного агентства „ИКС“. Через некоторое время к ним присоединилась Ирина. Сопротивление, готовящееся вырваться наружу из забитой матриархатом души Костикова, было сломлено на фазе вызревания.

– Я сегодня у Карпова был, – сообщил детектив, понимая, что любой информацией лучше делиться добровольно.

– Только он тебе ничего нового не сказал, – мигом обнаружила Бабуся бесполезность всех его стараний.

Игорь хотел было обидеться, но морально права он на это не имел, потому как день и вправду прошел впустую: он был так же далек от истины, как и в самом начале дела. Поэтому он невозмутимо набил трубку и только тогда официальным тоном осведомился:

– А что нового Вы можете сказать?

Такое вступление неожиданно Евдокии Тимофеевне очень понравилось, она как-то приосанилась, чопорно сложила ручки на коленях и, опустив глаза, начала рассказывать:

– Ну, значит, как отправила я Иришку-то домой, стою я одна-одинешенька на остановке. Дай, думаю, до сбербанка доеду, пенсию с книжки сниму, а то давно уж хотела в деревню-то свою съездить, да все как-то некогда. И тут, как про кассу подумала, вспомнила я про наше дело…

„Как будто хоть на минуту забывала о нем“, – усмехнулся Игорь, который иной раз просто поражался работоспособности и неистощимому энтузиазму родственницы.

– … Ну, значит, приехала я туда, и много всего интересного узнала, – тоном древней сказительницы таинственно поведала Евдокия Тимофеевна. – Оказывается, и раньше такое случалось, когда хозяева помирали внезапно, а квартиры те бесхозные банку переходили. А Митяев-то совсем недавно в ентом месте работает, месяца три всего. Так что ему резону не было нашего сантехника убивать и репутацию портить, потому как у него на шее жена с двумя ребенками сидят.

Игорь сразу же заинтересовался информацией, но после таких подробностей немного засомневался в ее правдивости:

– А откуда Вы все это узнали? Неужели в холле висит стенд с подробными анкетами всех сотрудников?

– Ничего я не знаю про какие-то анкеты, – отмахнулась старушка. – Там в охране мальчонка молодой стоит. Так я к нему сразу подошла и про Митяева спросила…

– И тут он Вам рассказал все, что надо было, – иронично закончил ее фразу Костиков.

– А чего ж он от меня скрывать будет, если я бабушкой представилась.

– Чьей? – с удивлением спросила Ирина.

– Как чьей? Ивошней, конечно, Митяевской, – с подкупающей непосредственностью призналась Евдокия Тимофеевна.

Она уже не раз прибегала к этому приему для получения нужных сведений и ни разу не случилось ни одного прокола, чему Игорь всякий раз удивлялся. „Впрочем, с ее-то актерским талантом, – вдруг вспомнил он, – она и самого черта проведет, если понадобиться“, – закончил он с улыбкой, стараясь не показывать родственнице своего немого одобрения.

Когда после обмена мнениями женщины покинули рабочий кабинет, Игорь еще ненадолго задержался, чтобы поразмышлять в одиночестве и до конца осмыслить полученную информацию. Новые сведения буквально явились подарком для любого следователя. Сначала Игорь припомнил разговор с Малышевым, потом отчет Бабуси…

„Стоп! – внезапно подскочил он, заметив, что дальше этого рассуждения идут уже не так гладко. – А кто операциями с недвижимостью до Митяева занимался? Может быть, прежний сотрудник подготовил почву для этого преступления, а потом благополучно уволился. Когда место агента по работе с недвижимостью было уже занято, он совершил преступление и подставил Митяева… А с чем он ему не угодил? И какая выгода для самого преступника была?…“

Поняв, что он зарывается все глубже в вопросы без ответов, Игорь Анатольевич тяжело вздохнул: „Права народная мудрость – „Утро вечера мудренее“. Наверное, лучше завтра на свежую голову над этим подумать“, – решил он и спрятал любимую трубку в ящик стола.

Нечаянно взгляд упал на новый органайзер и детектив забыл на секунду обо всех служебных проблемах. На душе потеплело от того, что в этом холодном и расчетливом мире кто-то так трогательно и бескорыстно заботиться о нем…

– Игорек, у меня закончились духи, – прервала его размышления Ирина, появившись на пороге офиса с пустым флакончиком.

„Кстати, о бескорыстности…“ – обреченно вздохнул детектив, с улыбкой доставая портмоне.

* * *

– Конечно, Евдокия Тимофеевна, непременно приезжайте. До свидания.

Аркадий положил трубку и нечаянно бросил взгляд в зеркало, висевшее прямо напротив телефона. Поймав там свое отражение, он даже удивился: в последнее время он стал заметно серьезнее и взрослее, и такую довольную физиономию не простил бы даже лучшему другу. А тут, казалось бы, совершенно обыкновенный разговор смог настолько поднять ему настроение, что даже грусть по поводу смерти любимого деда отступила на второй план.

Подросток даже искусственно попытался изобразить на лице мину уныния, но довольная улыбка, хотя и скривилась, но с лица не сползла. Он решил больше не мучать мимические мысли и отошел от зеркала. „Все-таки жизнь продолжается“, – внезапно вспомнил он слова мамы, сказанные совсем недавно. Еще вчера они жутко обидели и поселили в его душе мысль о холодной расчетливости и бездушии родителей. Но сегодня он сам улыбался…

„Наверное, если бы кто-то другой звонил, я бы так не реагировал, – упокоил мальчик сам себя. – Это просто у бабы Дуси есть колдовство какое-то, которое настроение поднимает, начинаешь думать, что тебе какой-то подарок сделали“, – снова улыбнулся он. Аркашка уже давно заметил, что стоит в их доме появиться этой маленькой старушке, как все тут же заражаются ее оптимизмом и жизнелюбием.

Сразу после страшного известия о смерти Валентина Петровича Аркадий был просто в ужасе от того, что уже через некоторое время они всей семьей поедут за границу. „Загорать, развлекаться, зная, что деда больше нет… Я так не смогу“, – решил он для себя. Сейчас, после звонка Евдокии Тимофеевны, эта мысль больше не была такой страшной.

Он философски решил, что для всего есть свое время: для скорби, для смеха, для грусти… „Сейчас – время для радости“, – с улыбкой подумал он в ожидании приезда старушки. Аркашка поставил чайник на плиту и снова собрался пофилософствовать на тему, откуда у некоторых людей берется способность дарить надежду…

Но новому Сократу или Канту помешал появиться на свет обыкновенный звонок: именно он нарушил ход умственной работы и потребовал немедленных физических действий. Подросток со вздохом пошел открывать дверь. „Никто из великих, наверное, в таких условия не работал, когда постоянно отрывают“, – подумал он, стараясь придать своему лицу вид обиженного жизнью великого ученого, внутренне искренне радуясь столь быстрому приезду бабы Дуси.

Но за дверью стояла не она.

– Привет, – с робкой улыбкой поздоровалась девочка, стараясь как можно лучше замаскировать ею свое смущение.

Впрочем, ей это удавалось очень плохо. Зато Аркашка свои эмоции скрывать и не думал. Он тут же схватил ее за руку и захлопнул дверь за ее спиной:

– Людка, как здорово, что ты пришла! – радостно завопил он.

В пустой квартире звуки прозвучали как горное эхо. Девочка зажмурилась и закрыла уши руками, но Аркашка даже не обратил на это внимания:

– Ты знаешь, я тебя сейчас с таким человеком познакомлю… Ты что? Очень громко? – внезапно осознал он и начал говорить тише: – Давай на кухне поговорим, там хотя бы шторы висят, которые звуки поглощают.

Гостья молча кивнула и пошла вслед за ним.

– Прости, это у меня, наверное, от нервного перенапряжения, – начал оправдываться Аркадий, ополаскивая чашки и доставая из шкафчика ложки.

– Может, мне в другой раз прийти? – тихо спросила девочка, озираясь по сторонам. – Ты гостей ждешь…

Вообще-то, в доме Андреевых она была до этого только три раза: в день рождения Аркашки, когда его родители вместе уезжали на какой-то симпозиум и еще один раз, когда познакомилась с Евдокией Тимофеевной. Но девочка интуитивно почувствовала, что Марине Аркадьевне ее приход не очень понравился (о втором визите она просто ничего не знала). Поэтому Людмила старалась реже показываться ей на глаза.

Правда, совсем недавно ей все-таки пришлось навестить друга, но она только несколько минут посидела в его комнате и они вместе ушли на улицу к ребятам. Люда и сама понимала, что ничего хорошего ждать от этого посещения не следует, но оставить Аркашку один на один со своим горем она тоже не могла. Так что когда на другой и несколько последующих дней она увидела, что даже в школу и из школы любимого сына сопровождает Марина Аркадьевна, девочка о своем поступке не пожалела.

„Хорошо, что мы хотя бы в одном классе учимся. Все равно завтра увидимся, – утешала себя она, стараясь не обращать внимания на приторно-сладкие приглашения в гости со стороны Аркашкиной мамы, от которых на три версты несло фальшью.

Она и сегодня долго раздумывала, прежде чем нажать на кнопку звонка. Но по телефону мальчик уверял, что Марина Аркадьевна совсем не против ее визитов. Люда, как девочка умная, не сильно-то этому поверила, но все-таки решила немного поднять настроение лучшему другу и навестить его.

В данный момент она не знала, как поступить: уйти, чтобы не попадать на зуб еще и неизвестной бабусе, которая тоже собираясь посетить обитель Андреевых, или все-таки остаться и с достоинством выдержать все предстоящие испытания, чтобы только Аркашка не обиделся…

Пока она таким образом размышляла над создавшимся положением, в дверь позвонили. Она побледнела, но отступать было поздно:

– Если хочешь, я открою, – предложила она, намереваясь сразу если не вызвать огонь на себя, то хотя бы предупредить о своем присутствии.

– Да, пожалуйста, – сразу же согласился мальчик, одарив ее благодарной улыбкой.

„Странно, обычно он такой неприспособленный, – отметила про себя Людмила, – а тут такую инициативу проявляет“.

– Ой, уморилась я, – прямо с порога начала жаловаться запыхавшаяся старушка. – А ты, Людмилка, тоже здесь? – подняла она глаза.

Девочка только кивнула в ответ и круглыми от удивления глазами смотрела на гостью, которая совершенно свободно чувствовала себя в чужой квартире. Сама она всегда очень стеснялась той чопорной чистоты, которая царила в доме Андреевых, поэтому всегда вела очень скованно. Зато старушка успела сунуть свой любопытный нос не только в визитные карточки, разложенные веером на подносе, но и заглянула в гостиную и даже в ванную.

– А где Аркашка? – между делом спросила она. – Чегой-то не видать его?

– Евдокия Тимофеевна, проходите сюда, – раздался из кухни знакомый голос.

Баба Дуся открыла дверь и ахнула: в где-то в клубах дыма мелькал силуэт Аркашки. Люда просто потеряла дар речи – еще пару минут назад все было в порядке, и вот… А случилась вещь довольно банальная и вполне даже предсказуемая: привыкший к трепетному отношению со стороны родителей мальчик понятия не имел, что уровень жара в микроволновке можно регулировать, а уже разогретые продукты желательно оттуда вынимать.

Зато Бабуся взялась за дело очень энергично и через несколько минут остатки дыма от подгоревших блинчиков покидали дом через открытую форточку. Аркашка, несмотря на сизый дым, успел представить гостей друг другу и теперь просто обреченно сидел за столом, подперев щеку рукой, и виновато улыбался:

– А я Вас удивить хотел…

– Ну, и хорошо, ты нас и так уже удивил, – Евдокия Тимофеевна незаметно подмигнула девочке, которая едва удержалась от смеха. – Не расстраивайся даже, – начала утешать мальчика баба Дуся. – Я вас сейчас такими пирожками накормлю!

Евдокия Тимофеевна тут же привела в исполнение свою угрозу и достала из сумки пакет с пирожками. После первого же Аркашка даже обрадовался, что магазинные блинчики, заботливо припасенные Мариной Аркадьевной для гостей, сгорели. „Ни в какое сравнение не идут“, – вспоминал он их несколько искусственный насыщенно-ванильный вкус.

Домашняя выпечка нравилась ему гораздо больше еще и потому, что пробовать ее приходилось не часто: мама предпочитала не тратить много времени на приготовление пищи, если в любом магазине запросто можно было купить любые съедобные полуфабрикаты.

И еще он с восторгом заметил, что скромница и тихоня, его Людмила, ничуть не стесняясь разговаривает с малознакомой старушкой и даже смеется. Такое мальчику приходилось видеть не часто. Конечно, среди своих сверстников девочка вела себя более раскованно, но при родителях Аркадия или других взрослых она обычно предпочитала помалкивать. „Это Евдокия Тимофеевна так на нее действует“, – решил он, вспомнив и свое первое впечатление на старушку.

„Похоже, она тоже ничего не знает, – вздохнула баба Дуся, глядя на Людмилу. – А он уедет скоро в ихнюю заграницу. когда еще свидятся? Да и вообще, придется ли?“, – мучали ее тяжелые мысли. Но при всем этом она ни на минуту не забывала о том, с какой целью она пришла в этот дом.

– А где ж родители-то? – обратилась она к Аркашке.

– Папа все время где-то пропадает, – отмахнулся он, – а мама на счет предстоящих похорон хлопочет. По-моему, все упирается в то, что пока никто не знает, где именно его хоронить будут. Нам уже разрешили деда забрать из морга, но мама попросила пока его там подержать, чтобы лишний раз не перевозить. Теперь вот носится, оформляет какие-то бумажки, – спокойно объяснил мальчик.

– А чего ж она меня не спросила? – удивилась Бабуся. – Я ей как раз посоветовать хотела… Ну, ладно, – старушка быстро перевела тему разговора, – а когда приедет, не сказала?

– Н-не знаю, вроде бы, не говорила, – засомневался подросток. – Кстати, – внезапно вспомнил он, – а как там Стас поживает? Он дня два назад в гости собирался приехать, а сам почему-то до сих пор даже не позвонил.

Не успела баба Дуся придумать приличествующую случаю историю, как все неожиданно услышали скрежет ключа о замочную скважину. Она и раньше уже успела понять все отношения в семье, но по лицу Аркашки обо всем могли догадаться даже люди непосвященные и весьма недалекие, потому что там промелькнули все чувства, которые он испытал, заслышав эти звуки.

„Все ясно, надо девчонку спасать“, – решила Бабуся, твердо принимая позицию двух влюбленных сердец. В „любовь до гроба“ она, конечно, не верила, но были в душе Евдокии Тимофеевны такие потаенные уголки, о которых она вспоминала именно в такие моменты. Сейчас она заметила, как вжалась в стул Людмила и как засуетился Аркадий: с одной стороны, он обрадовался раннему приходу мамы, но, с другой стороны, этому мало обрадовалась его девушка. Да и сама Марина Аркадьевна вряд ли восприняла бы приход девушки как подарок судьбы.

Разрубила Гордиев узел Евдокия Тимофеевна:

– А мы тут чаевничаем, – сообщила она, поздоровавшись.

– Как хорошо, что Вы к нам зашли! – воскликнула Марина Аркадьевна, заметно повеселев. – Мне так много всего спросить у Вас надо…

Бабуся заметила, что по лицу женщины пробежала едва заметная тень, и поняла причину. Но Андреева быстро взяла себя в руки и с улыбкой ответила на приветствие девочки:

– Здравствуй, Людочка. Что-то ты давно у нас не была.

Когда потом Евдокия Тимофеевна рассказывала эту ситуацию внуку, он просто диву давался такой наблюдательности родственницы. Но сама она совсем не обращала внимания на такие хитрости и особой стратегии не изобретала. Просто по свойству природной наблюдательности, житейской мудрости и обыкновенного сочувствия она решила немного помочь Аркашке.

– Я-то тоже пришла поговорить не с детями, – остановила она Марину Аркадьевну. – Может, пусть погуляют пока? – предложила она.

Женщина сразу встревожилась, поняв, что по пустякам баба Дуся не прибежала бы. Поэтому когда сын вместе с одноклассницей быстро оделись и вышли за дверь, она даже обрадовалась:

– Да, пусть погуляют, – согласилась она, проходя на кухню и присаживаясь на стул. – В последнее время Аркадий почти не выходит на улицу, все время сидит в своей комнате. Даже подаркам нашим не радуется, хотя последний диск, который Арсений достал, сын искал месяца три… Он Вас хотя бы чаем напоил? – внезапно спохватилась она, вспомнив о своих обязанностях хозяйки.

– Напоил-напоил, – поспешно закивала Бабуся. – Я тут и тебе пирожочков припасла, – объяснила она, разворачивая салфетку.

Марина Аркадьевна с самого утра бегала по различным инстанциям, собирая необходимые для похорон дяди бумаги. Конечно, в ее распоряжении был комфортабельный и маневренный автомобиль, сотовая связь, обеспечивающая контакт с друзьями и мужем и многие другие блага цивилизации. Но от российской рутины и бюрократизма они ее в этот день не спасли.

Поэтому, исчерпав почти до предела жизненные ресурсы организма и истрепав изрядное количество нервов, она плюнула на формальности и предпочла заплатить вместо того, чтобы потратить на ненужные хлопоты еще по-меньшей мере два дня. Теперь она с огромным облегчением на душе пила чай, размышляя о бескорыстной доброте некоторых людей.

– Так о чем же Вы хотели со мной поговорить? – спросила она после того, как вся чайная посуда была перемыта и убрана в шкаф, а все нейтральные темы для разговора исчерпаны.

Евдокия Тимофеевна этого вопроса только и дожидалась, поэтому безо всяких лирических отступлений перешла прямо к теме:

– Мне внучок недавно рассказал, что будто бы Петровича нашего кто-то из банка убил, – доверительным тоном сообщила она. – ну, из того самого, в котором ты раньше работала, а потом деньги в долг брала.

Марина Аркадьевна сначала поразмышляла, когда это она деньги в долг брала, а потом вспомнила про ссуду. При этой мысли не то чтобы удивилась, а даже испугалась:

– З-зачем?

– Как зачем? – в свою очередь удивилась Бабуся. – Для них же чего главное? Правильно, квартира. А раз вы уедете, так кому она достанется?

– Вроде бы, Тамаре, – неуверенно произнесла Андреева.

– Ну, по всем статьям выходит, что ей, – согласилась старушка. – Только они-то там не знали, что в завещании написано, вот и надеялись всю квартиру целиком заграбастать, – закончила она страшным голосом.

Марине Аркадьевне не очень-то по душе были различные предположения, но Евдокие Тимофеевне она верила безгранично. Поэтому, когда смысл ее слов дошел наконец до сознания, Андреева просто расплакалась.

Такого даже закаленная в боях с преступниками старушка от современной бизнес-леди не ожидала. Она всплеснула руками и бросилась обнимать вздрагивающие плечи Марины:

– Ну, чего ты! Чего расстроилась-то? – испугалась она.

– Теперь никто ни за что ничего не узнает, – продолжала рыдать Марина Аркадьевна. – Кому он нужен, мертвый одинокий старик?

– Ты разве внуку мому не веришь? – удивилась Евдокия Тимофеевна. – Он же ентого убивца из-под земли достанет!.. Это я тебе точно говорю!

ГЛАВА 8 ОЧЕРЕДНАЯ ЖЕРТВА

– Хм… Да, уж…

Игорь выразился настолько неопределенно, что баба Дуся так и не поняла его реакции на свой рассказ.

– Ты чего хмыкаешь? Толком скажи, чего делать будем, – твердо потребовала она. – Думаешь, мне самой нравится, когда все запутанно?

Костиков все еще молча, обдумывая только что принесенные Бабусей новые сведения из жизни благополучной семьи Андреевых. Оказалось, что в удачной карьере Марины Аркадьевны не всегда были „виноваты“ ее природный ум и полученное образование.

Детектив уже и сам успел проделать немалую работу и узнал, что совсем недавно, несколько месяцев назад, женщина работала в престижном коммерческом банке в должности торгового агента. Как раз она и занималась теми самыми операциями, которые некоторое время назад курировал подозреваемый Митяев. „Выходит, если бы Андреева вовремя не уволилась, подозрение пало бы на нее“, – подытожил свои наблюдения Игорь, втайне радуясь, что хотя бы в этом его клиентка никак не замешана.

Вообще-то, по всем документам это увольнение проходило как „по собственному желанию“, но на поверку все оказалось намного сложнее. Сама Марина Аркадьевна рассказала бабе Дусе о том, что произошло все совершенно иначе: руководство банка просто-напросто вынудило ее написать такое заявление.

– А на самом деле они все ее домагивались, – крайне осторожно сообщила Бабуся, и шепотом добавила: – представляешь, сам директор ентого банка на нее глаз положил, да только она не уступила! Тьфу, гадость какая – на женщину, как на вещь, смотреть!

Феминисткой Евдокия Тимофеевна никогда не была, хотя ей по некоторым причинам так и не суждено было выйти замуж. Но она, даже резко осуждая мужской шовинизм, к некоторым представителям сильного пола относилась довольно лояльно. Впрочем, из любимых передач „Человек и закон“ и „В мире животных“ она уже знала, что это самое название „сильного“ было дано этим особям с большой натяжкой.

Когда же происходила в мире какая-то большая несправедливость, в которой все обвиняли исключительно женщин, гневу Бабуси просто не было предела. Поэтому она очень сильно расстроилась, когда узнала от Андреевой об истинной причине ее увольнения с престижной работы.

– Мне кажется, надо поехать в этот самый банк и самому во всем разобраться, – выговорил наконец Игорь Анатольевич, бросив взгляд на бабу Дусю, в которой видел не только умудренного опытом человека, но и надежного партнера, и дальновидного политика. Именно поэтому ее мнение значило для него очень много: иногда одно ее слово решало исход целой операции.

В данный момент реакция Евдокии Тимофеевны его просто ошеломила:

– Да, поезжай, поспрашай там на счет Мариночки, – спокойно ответила она, хотя только минуту назад готова была кинуться грудью на амбразуру, защищая честь всего женского пола.

* * *

Малышев в раздумьях смотрел в окно, одну за одной ломая сигареты в горшок с кактусом. Дождь и ветер за окном приятных эмоций не вызывали, а наоборот, только попадали в кон его отвратительного настроения. „Черт побери, почти неделя прошла, а у меня все на мертвой точке“, – думал он, не находя себе оправдания, потому что на самом деле заниматься каким-то пьяницей, выпавшим из окна ему сейчас совсем не хотелось.

А чем хотелось? Ну, уехать куда-нибудь далеко, например, на море. Отдохнуть там недельку-другую подальше от людской суеты и нераскрытых дел, нежась если не в соленой водичке, то ходя бы в бассейне с подогревом. И чтобы рядом никого не было… Нет, была бы красивая девушка: стройная длинноногая блондинка… Конечно, это должна быть Ирина!

– Можно к Вам, товарищ майор? – прервал всякие романтические грезы настойчивый стук в дверь.

Олег Павлович нехотя отвернулся от окна и уперся взглядом в… Костикова.

– Что на этот раз? – устало спросил он, про себя удивляясь, как же все-таки этому проныре всякий раз удается испортить ему, Малышеву, не только жизнь, но даже минутное хорошее настроение, на корню разрушая все надежды на взаимность Ирины.

– Доброе утро, – с обычной невозмутимостью поздоровался Игорь. – Как обычно, я по делу.

„Еще бы он без дела ко мне шлялся“, – про себя усмехнулся Олег Павлович, но тут же взял себя в руки:

– У меня ничего нового, ты же знаешь.

– Знаю… – едва успел выговорить частный детектив, когда Малышев внезапно перебил его.

– Конечно, знаешь! – почти с отчаянием съязвил Олег. – Это ведь только ты у нас всегда все знаешь! Вот только договоренность не очень-то стараешься поддерживать.

– И о чем же я тебе не рассказал? – спокойно спросил Игорь Анатольевич, пытаясь заранее найти оправдание всем своим вольным и невольным грехам, в которых его обязательно обвинит Малышев.

– Ну, например, почему ты мне ничего не сказал, что был у Карпова? Вроде не маленький, сам должен понимать, что для милиции он – главный подозреваемый. Был, по-крайней мере. А я почему-то только от него узнал, что какой-то… сыщик, – так и не решился вставить в свою речь майор уже готовое сорваться с губ крепкое русское слово, – опрашивает всех знакомых погибшего Каверина.

– Чего ты так разозлился? Ничего нового я от него не узнал. А если бы я только тебе сказал о нем, так ты бы его сразу в кутузку посадил, как, например, Митяева. Которого я, между прочим, тоже считаю невиновным. Только тебе до этого нет никакого дела, как я понял.

Малышев снова недовольно фыркнул и отошел к окну. В горшке с кактусом уже набралось достаточное количество окурков, которые сам Олег уже несколько дней регулярно бросает именно туда. Затушив в песчаной почве очередную сигарету, майор снова повернулся к столу:

– С чего ты взял, что Митяев невиновен? Он тебе сам об этом сказал или уже есть какие-то доказательства?

– А у тебя есть доказательства обратного? – парировал Игорь. – Или презумпцию невиновности уже отменили? Ладно, слушай, я ведь сюда не тем пришел, чтобы с тобой спорить. Ты мне лучше скажи, проверили твои люди результаты коммерческих сделок банка до того, как туда пришел на работу Митяев?

– Пока нет, но они этим уже занимаются, – процедил Малышев, про себя ругая Костикова на чем свет стоит.

– Что-нибудь уже нашли? – не успокаивался тот.

– Пока нет. Но если что-то откопают, будь уверен, ты узнаешь, – подчеркнул он язвительно на прощанье.

– Черт побери! – выругался Игорь, подходя к машине. – Мало того, этот придурок настроение испортил, так еще и это… – прямо на лобовом стекле красовалося явное свидетельство того, что городские птицы пока не страдают от бескормицы.

Но показывать свою реакцию на такое досадное происшествие детектив на виду у всего отделения милиции даже не собирался. Поэтому он спокойно достал губку, заботливо припасенную им как раз для таких случаев, и уничтожил все последствия чьего-то сытного обеда. После чего с чувством выполненного долга сел в машину и скрылся за поворотом.

„Специально, чтобы меня позлить, так долго машину прямо под моими окнами протирал“, – злился на него Малышев, отходя от окна. Он инцидента с птичками не видел, поэтому был раздосадован таким помпезным отъездом Костикова. Но майор милиции просто не имел права тратить много времени на личные обиды, сейчас важнее всего было другое. Поэтому Олег сразу же вызвал дежурного и отдал приказ проверить все операции с недвижимостью за последние полгода. „А если понадобиться, и за год“, – предупредил он подчиненных, чем несказанно „обрадовал“ их.

Самому ему влезать в банковскую рутину не хотелось: мало того, что никакого специального образования не имелось, так еще и в случае неудачи просто некого было бы винить. Поэтому Олег Павлович снова занялся ставшим уже обычным делом – ждать результатов чужой работы.

Вообще, в последнее время он стал замечать за собой некоторую распущенность и признаки лени. Не то чтобы он вообще ничего не делал, а просто сама работа и конечный результат почти перестали его интересовать. Он сваливал это на начало осенних холодов, на пониженное давление, на нерасторопность подчиненных…

Но на самом деле корни этой хандры были зарыты намного глубже. „Нету счастья в личной жизни“, – иногда шутил сам Олег, и наедине с собой признавался, что это и была главная причина всех его бед.

Задумавшись, он даже не сразу обратил внимание на телефон, вот уже несколько секунд заливавшийся на столе. Профессиональная привычка спокойно относиться к любым посторонним шумам во время важных операций настолько крепко засела в Малышеве, что в этот раз он даже не сразу понял, что от него требуется.

Но другая профессиональная привычка выработалась на основе быстрого реагирования на любую внештатную ситуацию, поэтому выявив источник раздражения, он быстро отрапортовал в телефонную трубу форменное приветствие.

– Олег, это снова я, – услышал он уже успевший надоесть за этот день голос, – приезжай скорее, есть важная информация.

Малышев по привычке скептически нахмурился, но сразу понял, что таким тоном Костиков вряд ли стал бы кого-то разыгрывать. Поэтому Олег тут же сорвался с места и поехал по знакомому адресу. Уже по дороге он внезапно вспомнил, что Ирина, предел его мечтаний, тоже может быть дома, но времени на то, чтобы заехать к себе и переодеться, уже не было.

Малышев сразу загорелся желанием приобрести роскошный букет цветов, но сразу прикинул, как может прореагировать на этот презент гражданский муж, являющийся одновременно очень нужным при расследовании дела погибшего Каверина человеком. Поэтому Олег Павлович ограничился только тем, что купил в ближайшем ларьке печенье к чаю и приличные сигареты для себя, чтобы не выглядеть в глазах любимой женщины полным лохом.

Дверь открыла неизменная Евдокия Тимофеевна:

– Проходи в офис, – скомандовала она, принимая из рук майора печенье. – Чего деньги тратил – не пойму, – ворчала она по пути на кухню. – Наверно, в моих способностях сумлевается. Как будто я пирожков напечь не могу!

Хотя баба Дуся своей любовью Малышева и не жаловала, но все-таки это не мешало ей кормить и поить всех, кто приходил в ее дом. Поэтому принесенное из магазина печенье она расценила как личное оскорбление.

Озираясь по сторонам, Олег Павлович вошел в кабинет. Он едва не обнаружил свое разочарование, когда и там не увидел Ирины. „Вот болван! – ругал он себя. – Она же сегодня на работе, а я-то размечтался!“

– Проходи, присаживаяся, – сразу предложил Костиков, заметно нервничая.

Зато пришла очередь Малышева держать себя с поразительным спокойствием:

– Что у тебя стряслось? Только что вроде бы виделись… Неужели соскучился? – спросил он с умилением.

– Оставь свои шуточки для другого раза, – резко осадил его Игорь Анатольевич. – Между прочим, пока ты у себя в милиции кроссворды разгадываешь и штаны протираешь, я не в игрушки играю, а делом занимаюсь!

Неизвестно, чем закончилась бы эта тирада, если в это время на пороге не появилась баба Дуся. Она скромно заняла краешек дивана, потому что в любимом кресле уже сидел хоть и не слишком приятный, но все-таки гость. Игорь сразу же сделал вид, что успокоился, и закурил.

– Давайте по порядку, – начал он совершенно другим тоном, – так как большую часть работы сделала Евдокия Тимофеевна, предоставляю ей право самой обо всем рассказать.

Старушка, почувствовав свою значимость, сразу выпрямилась и изобразила самое серьезное выражение лица, на которое только была способна. Малышев повернулся к ней и приготовился слушать.

– Ну, значит, как только мне Марина про свою работу рассказала, так я сразу заподозрила, что там какие-то темные дела творятся. Конечно, кое-какие имена я и не упомнила, а вот у некоторых фамилии очень интересные были.

– Лошадиные? – не удержался Малышев, намекая на небезызвестный чеховский рассказ.

– Сам ты лошадиный, – отмахнулась от него Евдокия Тимофеевна, – а у них нормальные. помню только какой-то Асин, Вышников и Упалов. Я как услыхала, так сразу подумала: „Аська полезла на вышину и упала“.

Костиков, когда этот рассказ Бабуси в первый раз слушал, чуть не расхохотался. Но сейчас ее логика не казалась ему уже чушью, потому что большинство преступлений, как он знал, было раскрыто именно благодаря смысловым ассоциациям. Теперь он только слегка улыбнулся, да и то только потому, что представил данное действие незнакомой Аси во всех подробностях.

Заметив по лицу внука, что на этот раз реакцию у него вполне адекватная, старушка продолжила:

– Сразу я ентими людями заинтересовалась и начала про них везде расспрашивать. И вот однажды, – баба Дуся понизила голос так, что он начал звучать несколько зловеще, – проговорился один человек, что померли они. Тут я прямо за сердце схватилась: думаю, не может такого быть, чтоб они все разом по естественным причинам загнулись.

И все, между прочим, договор заключили с нашим банком на подобии Маринкиного: что ежели они деньги в срок не отдадут, так квартирок спокойненько лишаться, – баба Дуся сделала выразительный жест, который на языке почти всех народов обозначает примерно то, что русские называют „секир башка“.

Олег Павлович пока не знал, как на такую информацию реагировать. с одной стороны, это был несомненный прогресс в деле, но, с другой стороны, даже этими подвижками он был обязан Костикову и его Бабусе. Сотрудники же милиции по сей день констатировали лишь свою полную бесполезность и даже почти бездействие.

– Хорошо, теперь я знаю, в каком направлении теперь следует работать. Спасибо Вам, Евдокия Тимофеевна, – искренне поблагодарил он. – Я сейчас своим позвоню, пусть еще пороются в документах, им же проще это сделать, чем Вам.

Когда Малышев ушел, Игорь переглянулся с родственницей:

– Думаете, он и правда быстрее нас додумался, в каком направлении копать надо было? – спросил он с улыбкой.

– Хватит тебе, – отмахнулась та, – что ж я Олежку не знаю? Если б он скорей тебя до всего допетрил, ни хрена бы он нам ничего не сказал поначалу, зато сейчас бы уж точно все выложил. А он головой вертел, как рыба на бережку.

Костикову такое сравнение очень понравилось, но бурной радости он все-таки не испытал:

– Как Вы думаете, может быть, стоит Марину Аркадьевну обо всем предупредить? – спросил он осторожно.

Дело в том, что всякий раз, как только он упоминал имя своей клиентки, старушка грозила ему пальцем. „Она же меня совсем не привлекает“, – думал Игорь и пытался оправдать себя тем, что Андреева не в его вкусе. Но баба Дуся тотчас же начинала приставать к нему с расспросами, кто же тогда в его вкусе, и внук просто готов удушиться, лишь бы только быть избавленным от подобных вопросов.

Старушка же почему-то на удивление спокойно отнеслась к этому вопросу:

– Надо бы Маринку предупредить, – с философским видом изрекла она через некоторое время. – Она ж все-таки волнуется. Знаешь, прямо щас к ней поезжай, пусть в курсе будет.

„Правильно, а то еще неизвестно, как ей эту информацию Малышев преподаст, – думал Игорь по пути к Андреевым. – Только бы он еще не успел ничего им рассказать, ведь про его деликатность все уже и так понаслышали“.

Детектив успел вовремя: Олег Павлович еще не успел сообщить родственникам, что Валентин Петрович не был первой жертвой. наоборот, его имя лишь продолжало список уже имеющихся смертей. Хорошо, что Аркашки как раз не было дома, потому что информация далеко не была предназначена для его ушей. Арсений Сергеевич воспринял все довольно спокойно, а Марина Аркадьевна просто упала в обморок, когда Игорь обнародовал последние известные факты.

– Вы нас извините, но, по-моему, Игорь Анатольевич, лучше Вам уйти. Риночка сейчас просто в шоке, я о ней позабочусь, – пообещал муж, провожая Костикова до двери.

Чего-то подобного детектив ожидал, поэтому нашатырный спирт на всякий случай положил в карман. Но все-таки в первый момент, когда Андреева рухнула на диван, растерялся даже он – несмотря на крепкие нервы, у него не было опыта оказания первой помощи при обмороках.

„Хорошо, что Иришка у меня нервными расстройствами не страдает“, – осознал свое счастье Игорь, уже сидя за рулем автомобиля.

Дома его с нетерпением ожидала Евдокия Тимофеевна. Услышав последние новости о реакции родственников, она не удержалась от замечания:

– Чего ж поделаешь, все мы смертные, – глубокомысленно заметила она, и тут же почти со слезами добавила: – Только уж больно не хочется вот так во цвете лет погибнуть, – всхлипнула старушка, доставая кисет.

ГЛАВА 9 „КОМПРОМИСС“

Костиков остановился в холле и поднял голову: на высоте примерно пятого этажа проходила баллюстрада, к которой вела витиеватая лестница. Рядом висели какие-то лампы в стиле „авангард“, впрочем, довольно изысканные и приятные. Повсюду опытный взгляд частного детектива натыкался на камеры слежения и зеркала, в которых, вероятно, скрыты были все те же видеокамеры.

Конечно, банку „Компромисс“ было за чем следить: дорогое оборудование, роскошный интерьер. „Наверное, вряд ли обычная старушка будет хранить здесь свои деньги, – усмехнулся Костиков. – Впрочем, все производит впечатление надежности“.

Но уж он-то по долгу службы просто обязан был знать, насколько обманчивым бывает первое впечатление, поэтому не купился на роскошь обстановки и приветливые улыбки служащих.

Так как Игорь вовсе не собирался делать какой-то вклад или снимать деньги с какого-либо счета, кроме своего (а такового в банке „Компромисс“ не существовало!), он просто стоял посреди зала и оглядывался по сторонам, стараясь запечатлеть в памяти хотя бы обстановочку.

Через несколько секунд охрана, по-видимому, забила тревогу и к нему подошел довольно высокий господин в великолепном костюме, не скрывающем не менее великолепных мышц. Костиков сразу же про себя окрестил данный индивидум „Высоченным“.

– Простите, может быть, я могу чем-то помочь? – вежливо осведомился он с высоты своего гигантского роста.

– Спасибо, можете, – с готовностью откликнулся Игорь Анатольевич. – мне нужен генеральный директор этого банка… – он заглянул в дорогой органайзер в кожаном переплете, – Игнатов Александр Николаевич.

„Высоченный“ изобразил на лице вялотекущий мыслительный процесс. Но так как ум вовсе не входил в категорию обязательных качеств при приеме на данную работу, как понял детектив, процесс затянулся. В конце концов, „Высоченный“ извинился, отошел на пару шагов и достал „мобильник“. Посовещавшись немного с кем-то далеким и важным, он снова подошел и с вежливой улыбкой спросил:

– А для чего Вам нужен Александр Николаевич?

– По личному делу, – как бы нехотя ответил Костиков, и устало зевнул.

„Высоченного“ такой ответ сильно озадачил. Он напрочь забыл о внешней своей презентабельности и огромной пятерней поскреб затылок.

– Чтобы нам с Вами было проще, передайте, пожалуйста, Александру Николаевичу мою визитку, – пришел ему на помощь Игорь и протянул небольшую ламинированную карточку.

Тот долго пытался не то понять надпись, не то хотя бы прочесть. Но в конце концов ему ничего не оставалось делать, как все-таки уйти. Правда, в одиночестве детектив пробыл недолго: через минуту откуда-то вышел другой не менее презентабельный и высокий господин и направился прямо к нему.

– Игорь Анатольевич?

– Да, это я, – с готовностью откликнулся Костиков.

– Следуйте за мной.

„Да, уж, болтливым не назовешь, – размышлял Игорь, шествуя по какому-то длинному тоннелю и уткнувшись взглядом в широченную спину своего проводника, – только куда он меня сейчас приведет?“ Впрочем, все сомнения разом рассеялись, как только закончился мрачный коридор и они вошли в небольшую светлую комнату, главную обстановку которой составляли четыре дорогих костюма, набитых довольно накачанными мышцами. Вопреки ожиданиям, никакого человека, хоть мало-мальски напоминавшего директора, Костиков там не увидел, зато вздохнул с облегчением, когда обнаружил там своего уже почти знакомого „Высоченного“.

– Александр Николаевич уже ждет Вас, – сообщил тот, – только мы примем некоторые меры предосторожности.

Игорь недовольно поморщился, представив, что сейчас ему завяжут глаза и будут долго-долго куда-то вести. Но все оказалось совсем по-другому: один из костюмов подошел к нему и за несколько секунд обыскал.

– Братва, он чистый, – в недоумении сообщил он остальным, показывая всем зажигалку – самый опасный предмет, найденный в кармане брюк.

Те пожали плечами, но повторять трюки не стали, по-видимому, доверяя профессионалу. Вежливо извинившись за доставленные неудобства, „Высоченный“ снова открыл входную дверь и предложил Игорю выйти. На этот раз, к величайшему облегчению Костикова, далеко идти не пришлось – прямо через несколько шагов они очутились в приемной генерального директора.

– Леночка, Александр Николаевич в курсе, – сообщил „Высоченный“, исчезая в коридоре.

– Здравствуйте, – Игорь поправил галстук и широко улыбнулся. „Прямо Мона Лиза какая-то, – профессиональным взглядом уловил он сходство девушки с небезызвестной картиной, – только накрашенная“.

Тонкие брови эффектной брюнетки причудливо изогнулись и поползли вверх – по-видимому, далеко не все посетители вели себя так вежливо. Она быстро-быстро заморгала ресницами, а потом все-таки решила ответить на приветствие:

– Здравствуйте, я сейчас сообщу о Вашем приходе, – сказала она, медленно поднялась и продефелировала мимо.

Костиков успел отметить приятный тембр голоса, стройную фигуру и длинные ноги… „Стоп! Как не стыдно при живой-то жене, – упрекнул детектив сам себя тоном бабы Дуси. – Ирине это явно не понравится, но это еще полбеды. Только бы Бабуся ничего не узнала“, – поймал они себя на мысли, что слишком долго думает о другой женщине в отсутствие Ирины.

Евдокия Тимофеевна о такой наклонности его знала, поэтому жутко сердилась, когда по отношению к женщинам внук вел себя слишком галантно, и называла всех мужиков „кобелями“. Поэтому Игорь тут же решил, что в отчете о своих действия он обязательно сделает акцент на том, что не то что красивой, а вообще никакой секретарши у директора банка нет.

– Проходите, пожалуйста, Александр Николаевич ждет Вас, – вернулась секретарша и приоткрыла перед ним дверь в кабинет.

Костиков надеялся увидеть перед собой роскошное убранство, в котором утопал заплывший жиром лысый толстяк. „При такой охране и красавице-секретарше ни один нормальный человек делом заниматься не будет“, – сразу решил Игорь Анатольевич и сделал шаг.

Но на самом деле его взору представился довольно изысканный, но не вычурный, кабинет. И директор на самом деле оказался плотным, но не слишком толстым мужчиной. Впрочем, было в нем что-то такое, что сразу заставило детектива насторожиться. Может быть, потому что Игнатов как-то слишком приветливо улыбнулся и протянул руку для приветствия. Может быть, потому что на письменном столе стояли в дорогих рамках фотографии какой-то женщины и двух мальчишек.

„Имидж примерного семьянина создает, а у самого секретарша вон какая“, – усмехнулся про себя Костиков, но виду не показал и запросто попросил чашку кофе в ответ на предложение о нем.

Та самая высокая брюнетка, занимавшая в данный момент все мысли детектива, буквально через минуту появилась в кабинете с подносом. Миниатюрные кофейные чашечки даже ни разу не звякнули, пока она наполняла их ароматной жидкостью. Ничего предосудительного Леночка не сделала: юбка ее была классической длины – на два пальца выше колен, несмотря на эффектную внешность, изобилия косметики на лице не наблюдалось, да и походка была вовсе не вульгарной. Но все-таки Игорю все это определенно не понравилось.

– Как Вы уже, наверное, догадались, я в частном порядке расследую дело об убийстве Каверина Валентина Петровича, – начал Игорь Анатольевич, когда представился и удобно устроился в кресле. – Так уж вышло, что незадолго до этого трагического события, он разделил имущественные права на квартиру со своей племянницей, Андреевой Мариной Аркадьевной…

Детектив заметил, что при этих словах на лице генерального директора промелькнула тень. Но тот быстро справился с собой и негативные эмоции, если таковые на самом деле у него были, ничем не выдал.

– Теперь же все оборачивается таким образом, что подозрение падает на сотрудника Вашего банка, так как именно он проводил данную операцию.

– Андрей Викторович исключительно честный человек, – сразу же отрезал Игнатов. – Я за своих людей могу поручиться.

Игоря не много резанула такая прямолинейность, но все-таки он помнил, что в интересах дела лучше поддерживать с гендиректором нейтральные отношения и не спорить понапрасну. Он незаметно вдохнул побольше воздуха и начал снова говорить.

– Я хотел бы довести до Вашего сведения, что я тоже абсолютно уверен в этом. Но, тем не менее, все косвенные улики говорят не в его пользу. Я к Вам и пришел для того, чтобы побольше узнать о характере работы Митяева, о его окружении, – закончил Костиков и внимательно посмотрел на директора.

Игнатов, похоже, серьезно задумался, так как не подавал признаков жизни еще минуты две.

– Игорь Анатольевич, наш банк готов предоставить Вам какую угодно информацию, лишь бы это помогло найти настоящего убийцу, – с особой интонацией подчеркнул он слово „настоящего“. – Но у меня к Вам есть предложение: я так понял, что за расследование Вам никто не заплатит?…

Игорь хотел было рассказать про Марину Аркадьевну, но благоразумно решил придержать язык за зубами и выяснить, для чего собеседник вдруг поднял эту тему. Молчание детектива Александр Николаевич воспринял по-своему:

– Так вот, я хотел бы нанять Вас адвокатом Митяева, – продолжил он начатую мысль. – Вы сами можете назначить сумму гонорара.

Теперь Александр Николаевич занял выжидательную позицию, а Игорь задумался. На первый взгляд, предложение было довольно выгодным, но, с другой стороны, все это тоже было как-то странно: с чего бы генеральному директору крупного банка надо было заботиться о какой-то мелкой сошке?

– Александр Николаевич, а Вы отдаете себе отчет в том, что в ходе моего расследования могут обнаружиться факты, для Вас неприятные или даже компрометирующие? – уточнил на всякий случай Костиков. – Например, какие-то злоупотребления…

– Это было бы весьма кстати, – спокойно произнес Игнатов, поднимаясь из-за стола.

Поняв, что аудиенция окончена, детектив тоже поднялся, придумывая на ходу ответ. Но долго размышлять над этой проблемой у Костикова просто не было времени, поэтому он поспешил согласиться, хотя предложение директора– честно говоря, несколько озадачило.

„В конце концов, я же действительно верю, что Митяев невиновен, так что постараюсь это доказать и всем остальным, – утешил он сам себя. – А если мне за это еще и заплатит этот толстосум, так мне только лучше. может, бабе Дусе премию потом выдам, да и Иришка в последнее время как-то приуныла, надо бы ее куда-нибудь сводить“.

После этого мысленного оправдательного монолога у детектива сразу поднялось настроение и он внимательно занялся бумагами, которые предоставил в его распоряжение Игнатов. После упорного двухчасового сидения на одном месте у него разболелась спина, но зато накопилась целая куча доказательств того, что Каверин был не единственным, кого настигла смерть после подписания залоговых документов.

* * *

– Игорек, я все равно не понимаю, зачем было им предоставлять тебе всю информацию, если она раскрывает все махинации? – изумилась Ирина вечером, когда муж рассказал ей и Бабусе об итогах проделанной работы.

– Да я и сам пока не пойму, – признался он, затягиваясь ароматным дымом. – Зато я нашел подтверждение тому, что узнала Евдокия Тимофеевна. Действительно, уже три человека ушли из жизни довольно странным образом: один из них попал в автомобильную катастрофу, второй – покончил жизнь самоубийством, сбросившись с моста, третий – „нечаянно“ зацепился за электрический кабель под высоким напряжением. Конечно, это не было зафиксировано в документах, но зато в приватной беседе мне рассказал об этом „Высоченный“.

– Кто-кто? – в один голос спросили баба Дуся и Ирина.

Пришлось Игорю объяснить всю подоплеку этого прозвища, и в кабинете еще долго раздавался веселый смех и шутки, которые не прекратились даже тогда, когда все семейство плавно перебазировалось на кухню.

– Игорек, а могу я тебе тоже чем-нибудь помочь? – спросила Ирина уже перед сном. – Завтра выходной, я свободна.

Костиков задумался, и внезапно его осенило:

– Котенок, ты завтра будешь просто незаменима, – произнес он с чувством, и Ирина просто засияла. – Попробуй-ка завтра договориться о встрече с Андреевой и расспроси у нее хорошенько о том, что же все-таки явилось причиной ее ухода из банка, ведь там у нее была достаточно престижная должность.

Я и сам хотел об этом у директора спросить, но он мне жутко не понравился, какой-то весь очень хороший и ненатуральный. Выпытывать у подчиненных тоже не имело особого смысла – они довольно сплоченная команда. Так что будет лучше, если ты постараешься для общего дела, – закончил он.

– Я постараюсь, – улыбнулась Ирина.

* * *

– Милок, мне бы самого главного повидать, а? – спросила маленькая старушка со смешным ридикюлем у высокого господина в отглаженном черном костюме.

Как бы нелепо не смотрелась в операционном зале коммерческого банка ее маленькая фигурка, чувствовала себя Евдокия Тимофеевна просто отлично. Вот только растерянный вид сотрудника охраны ее немного смутил: „Чегой-то он? не заболел ли?“

Тот посмотрел на нее с высоты своего исполинского роста и задумался: попадись ему эта бабка где-нибудь на улице, он бы (в лучшем случае!) даже не прореагировал, но тут он на работе и его давно предупредили, что если вдруг он скажет одно нехорошее слово или даже с пренебрежением посмотрит на кого-либо, то запросто сам вылетит за дверь. Терять доходное и непыльное место Володе явно не хотелось, поэтому он отнесся к старушке с почтением:

– Вам, наверное, Геннадия Алексеевича, нашего управляющего, который благотворительностью занимается? – поинтересовался он.

Почти каждый день в „Компромисс“ приходили какие-то люди с просьбой, а то и с требованием денег, поэтому к подобным посетителям охрана уже привыкла. Но тут случилось непредвиденное: старушка вдруг оскорбилась, уперлась руками в бока и начала наступление на великана.

– Чегой-то ты мне какого-то управляющего подсовываешь, когда мне самый главный нужон? И не надо мне никакой благотворительности! Я тут, понимаешь ли, пришла деньги положить, а он меня за нищую принимает!

Как дама довольно воспитанная, баба Дуся слишком громко орать не стала, но голос в достаточной степени повысила. Всем посетителям достаточно было видеть ее грозную фигуру, чтобы немедленно обратить внимание на неожиданный инцидент, поэтому буквально в считанные секунды вокруг них собрался небольшой кружок сочувствующих и просто любопытных.

Сотрудник охраны, тоже очень воспитанный, такого внимания со стороны окружающих получать не хотел и все еще надеялся все уладить мирным путем. Но когда его попытки успокоить негодующую старушку в течение двух минут ни к чему не привели, Володя согласился проводить ее к директору.

В том самом небольшом кабинете, в котором ее внука встретили четыре верзилы, бабе Дусе, наконец, предложили стул и чашку кофе.

– Не надо мне от вас ничего, – продолжала ворчать она, – сначала обругают, а потом еще кофей предлагают! Вот только доберусь я до вашего директора, я все ему расскажу.

Собственно говоря, охрана банка уже давно привыкла к различного вида угрозам, так что произнесенные голоском малюсенькой старушки они не возымели на них должного воздействия. Но как только она достала из ветхозаветного ридикюля свое пенсионное удостоверение удостоверение и ламинированную визитную карточку, подтверждающую, что она – сотрудник частного детективного агентства „ИКС“, эти самые улыбки медленно сползли с лиц охранников.

Один из них, в черном костюме, проклиная ту самую минуту, когда в операционном зале банка появилась эта мегера, отправился с докладом к директору. Старушке осталось неизвестным, что именно происходило в этот момент за двумя дверями, отделявшими ее от Игнатова, но почему-то совсем успокоилась: пробившись через бронебойную стену тупоголовой охраны она была очень близка к цели.

Когда через некоторое время Володя вернулся, Бабуся по одному его виду поняла, что аудиенцию у генерального директора банка „Компромисс“ она все-таки получит! Но заноситься по этому поводу она вовсе не собиралась, поэтому она еще раз окинула взглядом своих невольных конвоиров:

– Сынки, вы б меня потом проводили, а то я обратно-то дорожку не найду, – жалобно попросила она, уже покидая комнату вслед за Володей.

– Не волнуйтесь, проводим, – все разом кивнули „сынки“.

Проходя через приемную, старушка во всех подробностях разглядела секретаршу и выругалась про себя: „От ить паразит какой! А говорил, нету тута никакой секлетарши! И ведь красивая какая“, – отметила она, стараясь как можно подробнее запомнить яркий голубой костюм Леночки, чтобы при случае подарить Ирине похожий. „А чтоб он не заглядывался на других, когда своя жена под боком!“ – подытожила она.

– Здравствуйте, проходите, пожалуйста, – поднялся навстречу Александр Николаевич.

Вопреки предупреждениям внука, бабе Дусе этот человек понравился: и улыбка его, и жесты.

– Я уже понял, по какому делу Вы ко мне пришли, – сразу начал он. – Вот только… – на секунду замялся Игнатов, – я почему-то ожидал немного другого.

– Да я и не по делу пришла, – отмахнулась Евдокия Тимофеевна. – И визитку енту в нос твоим охранникам сунула, только чтоб они меня сразу пропустили.

– Не по делу? – удивился Александр Николаевич. – Разве Ваш шеф не принял мое предложение?

– Принял-принял, только я сейчас не на службе, – объяснила она. – Я ж давно деньги куда-нибудь вложить хотела, а Игоречку все некогда меня в банк подвезти. А вчера, как только он про вас рассказал, я сразу поняла, что мне сюда прийти надо.

Игнатов несколько удивился цели визита, но благоразумно промолчал. Вместо этого он вызвал секретаршу и попросил кофе для себя и гостьи, сразу осведомившись у последней на счет сахара и сливок. Евдокия Тимофеевна была очень тронута такой заботой, но своей миссии забывать не собиралась.

– На какой срок Вы бы хотели открыть счет? – поинтересовался директор, когда они с Бабусей обсудили общие темы о погоде и политике.

– А на какой можно? – удивленно спросила старушка, поставив чашку на стол и приготовившись внимательно выслушать все, что может сказать ей такой важный и умный человек.

Пока Александр Николаевич методично посвящал бабу Дусю в коммерческие тайны, он слушала его не перебивая. Но как только он закончил, она не удержалась:

– Мне еще люди сказывали, что можно в банке такую бумажку приобресть, чтоб по ней в любое время деньги взять можно было, в любом городе или даже стране.

– Конечно, можно, – улыбнулся Игнатов, – если желаете, мы тоже можем выдать Вам кредитную карту, по которой Вы действительно сможете всегда получить свои деньги, если понадобиться.

После этого заверения старушка совсем расслабилась и решила немного осмотреться в огромном кабинете. Хотя в нем не было обычного громоздкого стола и длинного ряда стульев, пустоты не чувствовалось: видно было, что опытный дизайнер тщательно подбирал каждую деталь интерьера. Евдокия Тимофеевна с Александром Николаевичем разместились в двух уютных креслах перед маленьким чайным столиком, немного поодаль стояли еще два дивана, на спинке одного из них висел дорогой пиджак. Рабочий стол генерального директора был очень небольшого размера со стеклянной столешницей.

„Вишь: какие удобства устроил, – не смогла удержать восхищения Бабуся. – И стульчик удобный, от такого спина не заболит. Надо бы такой мому Горяшке приобресть, а то все время он на диване валяется“.

В глубине кабинета она заметила еще одну дверь. Увидев ее заинтересованность, Игнатов пояснил:

– Там гардероб и ванная. Бывает, что я по полутора суток здесь сижу, надо же мне где-нибудь освежиться.

Такую новомодную идею баба Дуся одобрила, так как всегда считала, что чистота на самом деле является залогом здоровья.

– А ежели пока ты там, тебе позвонит кто? – спросила она настороженно. – Так ведь всю работу проморгать можно.

– Я же не долго там нахожусь, – усмехнулся Игнатов. – И там все хорошо слышно.

– Не может быть, – не поверила Бабуся.

Александр Николаевич улыбнулся такому скептицизму и подал ей мобильный телефон:

– Наберите вот этот номер и телефон на столе зазвонит, – показал он и ушел в ванную комнату, прикрыв за собой дверь и включив воду.

Через некоторое время баба Дуся действительно набрала номер и уже в следующее мгновенье дверь открылась:

– Если не верите, можете сами проверить, – Игнатов вернулся в кабинет и занял свое место в кресле. – И ко всему прочему, у меня есть Леночка, очень толковая девушка.

– Ну, уж? – с сомнением хмыкнула Бабуся, и тут же заметила одну странность, для генеральных директоров не свойственную: похоже, Александр Николаевич покраснел. И, что было еще более странно, вовсе не от стыда.

– Евдокия Тимофеевна, Вы думаете, красивая девушка не может быть умной? – еле сдерживая негодование спросил он.

После этого вопроса старушка совсем растерялась и уже не знала, что она думает на самом деле. С одной стороны, в ее сознании вертелись слова Марины Аркадьевны о домогательствах директора, но, с другой стороны, сам Игнатов произвел на Бабусю такое благоприятное впечатление…

… Когда после почти двухчасовой беседы недоразумение было выяснено, баба Дуся просто за голову схватилась:

– А я-то, старая дура, как на удочку попалась! – ругала она себя.

„Надо дома обо всем подумать, в тихой обстановке и с табачком“, – решила она, прощаясь с Игнатовым. Но так просто выйти из кабинета ей не пришлось – прямо на пороге она столкнулась с довольно привлекательной женщиной.

– Здравствуйте… Привет, дорогой, – улыбнулась она и нежно прижалась к директору.

„Да сколько же их у него? – удивилась баба Дуся. – Ну, с секлетаршей ясно, жених у нее. А эта бесстыжая почему прямо на работу к нему бегает на свидания?“

Неожиданно закравшееся сомнение разрешил сам Игнатов:

– Позвольте Вам представить – моя жена Наталья, – с улыбкой посмотрел он на посетительницу.

„Ну, я и правда старею, – вмиг осунулась Евдокия Тимофеевна. – Ее ж фотокарточка прямо на столе стоит, а я не узнала!“

– Ну, засиделась я, – сообразила старушка пикантность ситуации. – Ты б меня к какому человеку отправил, чтоб я ему деньги сдала, да ту бумажку получила, – напомнила она о цели своего визита.

* * *

– Значит, теперь у нас баба Дуся – вкладчик коммерческого банка, – Костиков недоверчиво усмехнулся и выпустил колечко ароматного дыма.

– Я, между прочим, туда не по своей прихоти ходила, – остановила Евдокия Тимофеевна его следующий колкий выпад. – Я там много всего интересного узнала.

Когда она начала рассказывать, на лице внука играла скептическая улыбка. Но уже через полминуты глаза его загорелись, во всей позе читалась не ленивая вальяжность, а способность к немедленным энергичным действиям.

– Да Вы просто гений! – воскликнул он, когда родственница закончила рассказ о своих утренних похождениях в банк. – Если бы не Вы, нам бы еще сто лет понадобилось, чтобы узнать обо все этом!..

– Постой-ка, еще кое-что проверить надо, – вдруг спохватилась старушка и мигом выбежала из кабинета.

Вернулась она довольно быстро, и почему-то – со своим походным ридикюлем, с которым в последнее время она просто не расставалась на прогулках. Бабуся высыпала его содержимое прямо на диван и долго рылась среди различных мелких, но чрезвычайно нужных обрывков бумаги, разноцветных лоскутков, фотографий… Сюда зачем-то попали и старые садовые ножницы, и одна вязальная спица N4, и чей-то серый носок.

Но среди всего этого „очень нужного“ хлама Евдокия Тимофеевна зачем-то отыскала темно-серую пуговицу и предъявила ее внуку:

– Смотри, похожа?

Игорь внимательно осмотрел ее: пуговица как пуговица, самая обычная, ни одного изъяна…

– Ты мне скажи, похожа она на ту, что наш сантехник в кулаке зажал перед смертью? – строго допрашивала внука Бабуся.

Костиков присмотрелся повнимательнее.

– Похожа, но не такая, – констатировал он. – Помните, на той была такая едва заметная серая полосочка?

– Ну, слава Богу, – облегченно вздохнула баба Дуся. – А то я уж грешным делом подумала…

– Евдокия Тимофеевна, признавайтесь, где Вы нашли эту пуговицу? – строгий тон Игоря ясно говорил, что на этот раз говорит со старушкой не любящий родственник, а суровый начальник.

– Ну, я ее у одного человека нашла… – неуверенно начала она, потупив глаза.

– Нашли? – так же строго продолжал допытываться Игорь.

– Ну, срезала я ее, – самым невинным тоном поправилась старушка. – Так я это для пользы дела, подумала, вдруг пригодиться, – объяснила она.

– У какого человека? – упавшим голосом еле выговорил детектив, хотя ответа на этот вопрос и не требовалось: он прекрасно знал, что с утра Бабуся успела побывать только в одном месте – в банке.

– Так у него ж ентот пинджак на самом видном месте валялся, – принялась оправдываться баба Дуся, – вот я ее и с резала. А раз она нам не подошла, так я ему завтра эту пуговку отнесу, скажу, в колидоре нашла.

Игорь Анатольевич тяжело вздохнул, втайне подивившись неистощимой фантазии родственницы: „То, что она по всей округе хлам собирает, это я еще могу понять. Но чтобы с новых пиджаков пуговицы срезать – до такого даже я никогда бы не додумался“. Но зато Костиков сразу почувствовал непередаваемое облегчение от того, что пуговица все-таки оказалась не сродни той злополучной, которая была обнаружена в кулаке погибшего Валентина Петровича.

* * *

Олег Малышев в растерянности бродил по кабинету, задумавшись почти над гамлетовским вопросом: „Звонить или не звонить?“ Он уже почти похоронил кактус под сигаретными окурками, ног почему-то настойчиво старался затолкать в многострадальный горшок еще один „бычок“.

Дело в том, что майор хорошо помнил о той договоренности, которая была установлена между ним и частным детективом Костиковым об обмене информацией. Но так как в большинстве случаев Игорь Анатольевич не торопился чем-нибудь делится, у Олега мелькнула шальная мысль сделать на этот раз то же самое. Но, с другой стороны, благодаря агентуре в лице Евдокии Тимофеевны у Костикова было гораздо больше шансов для раскрытия преступления, чем у всей милицейской команды, задействованной в расследовании.

Но все-таки кое-чему персонал был обучен, например, копаться в различных бумажках. Когда Олег Павлович буквально ткнул пальцем в то место, где необходимо искать улики, подчиненные быстренько нашли небольшую зацепочку. Правда, что с ней теперь надо было делать и куда она должна привести, майор пока не знал. Именно поэтому и мучался над трудным вопросом.

Ответ напросился сам собой: пока Малышев раздумывал да прикидывал, в кабинете раздался телефонный звонок. Олег быстро затушил сигарету и, не обнаружив в цветочном горшке достаточно места, все-таки дошел до стола и сунул окурок в пепельницу. Конечно, в трубке он услышал знакомый голос:

– Слушай, делись информацией, – почти приказал Игорь. – Я тебе идею подсунул, а ты даже не звонишь теперь.

После недолгого молчания Малышев рассказал последние новости:

– Андреева Марина Аркадьевна прописалась в квартире Каверина совсем недавно, точнее – три месяца назад, сразу после смерти сына Валентина Петровича – Владислава Валентиновича, – читал Олег Павлович последнюю милицейскую сводку. – Причем, она приобрела на жилплощадь те же права, что и сам хозяин. На это существуют соответствующие бумаги, подтверждающие законность сделки, – пояснил майор.

Костиков немного помолчал, по-видимому, что-то обдумывая, а потом спросил:

– Слушай, я одного не пойму, зачем он Андрееву у себя прописал, если завещание все равно составил, по которому она имеет равные права с Калининой? Выходит, если бы Марина Аркадьевна успела квартиру продать до смерти дяди, все досталось бы только ей. А теперь придется делиться, да?

– Выходит, что так, – нехотя согласился Олег, снова выпуская из рук пальму первенства. – Потому что действие залогового документа, по которому она взяла ссуду в банке, на данный момент приостановлено до выяснения всех обстоятельств. Впрочем, может быть, и совсем анулируется в скором будущем, если Андреевы не выплатят неустойку Калининой в счет ее доли наследства.

В таких делах Костиков понимал не меньше Малышева, но перебивать его не стал, давая майору возможность выговорится. „Странный он какой-то, – про себя думал Игорь, пропуская мимо ушей большую часть информации, – в конце концов, он же не с дилетантом разговаривает! Как-никак в одном университете учились, один факультет закончили!“

Олег Павлович об этом тоже помнил, но всегда был убежден, что его „друг детства“ где-то что-то недоучил, недослушал, а экзамены на „отлично“ сдал только благодаря своей пронырливости и потрясающему везению.

– Ладно, я все понял, – наконец не выдержал Игорь Анатольевич, – ты мне теперь скажи, как чувствует себя главный подозреваемый? Ты все еще не выпустил его?

– Выпустил? С чего бы это? – недовольно удивился майор. – Слушай, ты в своем частном агентстве спятил совсем, похоже! Где ж это видано, чтобы преступников выпускали?

– Олег, не забывай, вина Митяева еще не доказана, – напомнил Костиков, и как бы между делом сообщил: – Я берусь его защищать.

По недовольному сопению Игорь понял, что такие новости явно Малышева не обрадовали. „Каждой бочке затычка“ любил повторять тот, как только частный детектив брался за новое дело и их пути пересекались. Но объяснять, кто и почему его нанял, детектив не собирался – он только поставил майора перед фактом.

– Олег, я к тебе заеду вечерком, когда людей поменьше будет, чтоб не мельтешили на глазах, – сообщил напоследок Костиков. – Заодно загляну к моему подзащитному.

Попрощавшись, „друзья“ с облегчением положили трубку. Но только Игорь сразу замурлыкал какую-то мелодию из последней оперы, на которую его вытащила Ирина. А вот Малышев с хорошим настроением распрощался надолго, потому что снова не отличился дальновидностью. „Ладно, хрен с ним, пусть защищает, если хочет“, – махнул он рукой на перспективу сотрудничать с Костиковым в качестве адвоката Андрея Митяева.

Но на самом деле этот жест не был проявлением смирения или примирения, наоборот, на этот раз Олег Павлович надеялся как следует разделаться и с убийцей, и с его защитником. И дело здесь было не только в профпригодности или милицейской солидарности…

* * *

Игорь Анатольевич провел весь день под знаком везения и удачи. Вообще-то, ничего особенного не случилось, но профессиональное чутье подсказывало детективу, что сенсации и разоблачения уже не за горами. Встретив Ирину с работы и так и не дождавшись Бабуси, около пяти вечера Костиков вышел из дома.

Двор не встретил своего обитателя уютом: в наступивших сумерках пронизывающий осенний ветер сразу испортил настроение. Во дворе уже зажгли фонари, но приветливее он от этого не стал. Игорь вздохнул с облегчением только очутившись в салоне автомобиля. Пока прогревался мотор, он успел с наслаждением выкурить трубку. Но несмотря на то, что никаких явных признаков не было, детектив начал испытывать смутное беспокойство. Разбираться в его причинах просто не было времени, поэтому надавив на педаль акселлератора, Костиков сосредоточил все внимание на вечерней дороге.

Остановив машину под раскидистым, но уже облетевшим тополем, прямо под окнами кабинета Малышева, Игорь заметил какое-то непонятное оживление, царившее внутри. Неприятный холодок в груди тотчас дал о себе знать, но детектив постарался загнать его поглубже внутрь и не реагировать. Правда, внешнее спокойствие все равно не отразило внутренней сущности.

– Добрый вечер, – поздоровался он после непродолжительного стука.

Присутствующие замерли в ожидании: с какой стати этот в штатском вторгается в кабинет майора, да еще в конце рабочего дня? Но Малышев быстро разрешил проблему, представив частного детектива как адвоката покойного. С патологоанатомом Володей Громовым Костиков до этого уже был знаком, а вот врача, Вениамина Николаевича, видел впервые.

– Кого? – не понял Костиков. – Я никогда не был адвокатом Каверина, – напомнил он группе собравшихся товарищей.

– Речь не о нем, – прервал его Олег Павлович. – Извини, но сегодня твой клиент покончил жизнь самоубийством, – сообщил он.

Игорь Анатольевич вытащил трубку и закурил: такого поворота явно никто не ожидал. После почти минутного молчания Малышев не выдержал и, не дождавшись прямого вопроса от адвоката Митяева, сам начал рассказывать о причинах гибели заключенного.

– Он даже бумаги успел подписать, в которых признавался, что Каверина убил именно он. Правда, нечаянно, – объяснил майор. – А потом вдруг наглотался таблеток и кони двинул… До сих пор непонятно, откуда они у него взялись.

– Что за таблетки? – встрепенулся Игорь.

Малышев выразительно на одного из подчиненных.

– Изоптин, – раздался из-за стола голос Володи Громова. – Его прописали Митяеву еще в районной поликлинике из-за аритмии, нарушенного сердечного ритма. Вениамин Николаевич, – он кивнул на второго человека, сидевшего за столом, – наш доктор, подтвердил диагноз. Так что ничего особенного после изоптина с Митяевым произойти не должно было, он же буквально жизнь спасал этими таблетками.

– В чем же тогда дело? – снова спросил Костиков, пытаясь выстроить в уме хоть какую-то логическую цепочку.

– Он выпил их слишком много, – вступил в разговор доктор. – Конечно, в этом есть и доля моей вины: удостоверившись, что подозреваемый является человеком дееспособным и вполне уравновешенным, я и предположить не мог, что он может выпить сразу несколько таблеток.

– Так у него в камере были эти таблетки? – переспросил Игорь на всякий случай.

– Да, были, но не более трех-четырех штук, – ответил доктор, – как раз дневная норма. В принципе, от такой дозы ничего страшного случиться бы не могло…

– Но в крови у него обнаружено гораздо большее содержание изоптина, – возразил ему Громов. – И дело вовсе не в том, сколько таблеток Вы ему выдали на сегодняшний день!

– Кроме того, задержанный никуда из камеры не выходил, так что в медпункте, если бы даже и захотел, ничего взять не мог, – подтвердил Малышев.

„Значит, этот самый изоптин у Митяева в камере был, – соображал Игорь, пока другие говорили. – Но количества явно не доставало, значит, есть два варианта:

а) таблетки попали к нему каким-то чудом;

б) их принес кто-то „с воли“.

Костиков все больше склонялся ко второму варианту, потому что, как было уже сказано, сам Митяев в медпункт не обращался, а сотрудники в отделении работали надежные (никаким другим там работать не светило!).

– Извините, – внезапно прервал все споры частный детектив, – я бы хотел уточнить, кто в последнее время навещал Андрея Митяева. Это можно сделать прямо сейчас?

Малышев немедленно вызвал дежурного с Журналом регистрации посещений. Молодой лейтенант быстро нашел нужную страницу:

– Товарищ майор, вчера к задержанному Митяеву приходила жена, а сегодня еще двое… – дежурный заглянул в журнал: – Андреев Арсений Сергеевич и Игнатов Александр Николаевич. Помните, Вы сами разрешили пропустить их, хотя они и не являлись близкими родственниками.

Олег Павлович только сейчас вспомнил об утреннем визите главы семьи Андреевых и директора банка „Компромисс“, которые живо интересовались успехами следствия, а потом попросили разрешения навестить убийцу.

– Выходит, под воздействием Андреева или Игнатова мой подзащитный запросто мог совершить самоубийство, – констатировал Игорь, выпуская изо рта колечко дыма. – Но Вы, между прочим, могли бы посоветоваться с адвокатом, прежде, чем устраивать свидание с посторонними людьми, – закончил он и поднялся, чтобы уйти – миссия с защитой Митяева была закончена, так как защищать стало некого.

– Подожди, – остановил его Малышев, – я же думал, Андреев его убедит во всем признаться. Да и директор не заинтересован, чтобы его служащие сводили счеты с жизнью…

– Откуда ты знаешь? – засомневался Игорь, но ответа на этот вопрос не получил. – Да и Андреев, похоже, моего подзащитного убедил, – подтвердил детектив, – бумаги же подписаны. Только теперь нам с тобой новый геморрой предстоит – выяснить, о чем именно они разговаривали… А в следующий раз, когда решишь применить методы психологического воздействия, лучше помнить, что это чревато бо-ольшими последствиями, – напомнил Игорь на прощанье.

Домой он приехал мрачнее тучи. Звонить в банк смысла не имело, так как неугодных людей к столь важной персоне как гендиректор просто не допускали, а на звонок он мог и не ответить. Поэтому он тут же позвонил Андреевым.

– Арсений Сергеевич, зачем вы приходили сегодня к Митяеву? Вы хотя бы понимаете, что теперь на Вас упадет главное подозрение? – без долгих прелюдий начал он.

– Но, Игорь Анатольевич… – испуганно проговорил Андреев, – Я же ничего не хотел плохого… Я же просто…

Слушая детский лепет про то, как жена просила мужа поговорить „по-мужски“ с убийцей отца и попросить того во всем сознаться, на Игоря должного действия не возымел. Поэтому он строго-настрого приказал Арсению Сергеевичу куда-либо отлучаться в течение завтрашнего дня и ждать его звонка:

– Если за это время в милиции что-то выяснится, я Вам обязательно сообщу. А пока никуда не выходите. Спокойной ночи.

Когда Игорь положил трубку, он был очень доволен собой и тем строгим выговором, что влепил минуту н

но безответственному человеку. Вообще, у Костикова создалось впечатление, что всем в доме Андреевых заправляет Марина Аркадьевна, муж же служил чем-то вроде подмастерья. „Безвольный какой-то тип, – размышлял детектив, заняв привычное место на любимом диване. – Да и что это за профессия для мужчины, у которого на шее сидят жена и ребенок? Кажется, стоматологи сейчас немного зарабатывают, по крайней мере, легально“.

– Опять валяешься, как пельмень на сковородке? – появилась в дверях офиса Бабуся.

Игорь с облегчением выдохнул и не стал перечить – на сковородке, так на сковородке. Это были первые слова за последнее время, напомнившие детективу о блаженных днях спокойной жизни. Он в последнее время даже заскучал по тому времени, когда только баба Дуся нарушала покой и сон частного детектива.

– … Ну, чего это с тобой сегодня? – не на шутку всполошилась Евдокия Тимофеевна, не услышав в ответ на свою реплику обычных препирательств про кастрюльку, в которой, якобы, пельменям было бы удобнее. – Вроде бы, не больной, – с удивлением сказала она, убирая руку со лба внука.

– Сегодня Митяев покончил с собой в следственном изоляторе, – сообщил Игорь бесцветным голосом, не меняя позы.

– Ой, да с чего ж это он? – Бабуся от неожиданности прикрыла рот рукой и опустилась на диван. – Невиновный же совсем, чего ж ему помирать-то?

– Вот и я о том думаю, – спокойно отозвался Игорь Анатольевич. – У него же для самоубийства никаких мотивов не было.

* * *

– Как это умер? – опешила Марина Аркадьевна, когда муж рассказал ей о причине звонка Костикова. – По-моему, он совсем не жаловался на здоровье.

Женщина как раз перетирала тарелки после ужина и едва не выронила одну из них, услышав такую неутешительную весть. Честно говоря, Марина Аркадьевна и так была не в духе – любимый сын не пришел к ужину, поэтому мама уже начала нервничать.

– Я и сам ничего не понял, – развел руками Арсений Сергеевич, – но зато теперь меня ждут большие неприятности: я был у него последним посетителем, так что меня теперь подозревают по всем статьям, – обреченно закончил он.

– О, Господи, – в изнеможении заломила руки жена, – только этого нам не хватает! Я так хотела, чтобы этот тип получил по заслугам, а теперь даже надежды на это не остается… Мало того, что Аркадий где-то пропадает с этой несносной девицей, так еще теперь тебя подозревают!

– Риночка, ну, зачем ты так, – мягко остановил ее Арсений Сергеевич, – Людочка довольно милая девочка…

– Так теперь она даже тебе „довольно милой“ показалась! – завелась сполоборота супруга, не желавшая даже слышать ни о каких подлинных или мнимых достоинствах особы, которую она терпеть не могла.

Но не успела она высказать мужу все доводы своей правоты, как раздался звонок в дверь и на пороге появился улыбающийся сын. К счастью, у него хватило ума на этот раз не зазывать девушку в гости, потому что никому неизвестно, чем могла бы закончиться ее встреча с разгневанной Мариной Аркадьевной.

Срывать свою злость на любимом сыне, подающем большие надежды в мире математики, женщина не стала. Поэтому она только подставила щеку для поцелуя и без лишних слов ушла на кухню готовить ужин для запоздалого члена семьи.

Обменявшись красноречивыми взглядами, родители решили ничего не рассказывать сыну о создавшихся осложнениях.

* * *

„По-моему, расследование слишком затянулось, – думал Игорь за завтраком. – Может, Малышева такой поворот и устраивает, а вот я от этого ничуть не выигрываю. С одной стороны, куча заказов: Марина Аркадьевна предлагает отстаивать в суде ее интересы, директор „Компромисса“ обещает заплатить за поимку настоящего убийцы Каверина плюс за выяснение обстоятельств смерти Митяева… Вот только сам я никак не пойму, за что надо браться в первую очередь“.

За такими мыслями его и застала Евдокия Тимофеевна:

– Чего пригорюнился? – спросила она, отбирая у внука газету, в которую он уставился по причине отсутствия за столом остальных членов семьи.

– А Вы куда уже успели в такую рань сходить? – спросил он, с интересом рассматривая странный прикид родственницы.

Бабуся и вправду была одета несколько странно для обыкновенной утренней прогулки: серый пуховый платок явно знавал и лучшие времена, а из зимнего пальто с облезшим песцовым воротником за три версты несло нафталином. „Где она выкопала все это барахло?“ – ломал голову Игорь, пытаясь дышать как можно реже.

– У меня тут консервация, – заговорщическим шепотом произнесла баба Дуся.

– Конспирация, – поправил Костиков, морщась от запаха, который ему пришлось вдохнуть полной грудью после долгой задержки дыхания. – Да снимите Вы наконец с себя весь этот хлам! – не выдержал внук.

– Какая молодежь нынче нервная стала, – подивилась Евдокия Тимофеевна, но все-таки вышла из кабинета и вернулась через несколько минут в своей обычной одежде.

– Так где же Вы были? – повторил свой вопрос Игорь.

– На задание ходила, – загадочно ответила Бабуся, присаживаясь на диван и доставая из бездонных недр кармана кисет с любимым нюхательным табаком.

Поначалу Костиков морщился от странной привычки своей деревенской бабушки нюхать табак. Но так как это был верный признак того, что разговор предстоит долгий и серьезный, он вскоре смирился и даже научился получать удовольствие от этого процесса. Конечно, сам он нюхать табак не собирался, зато у него как раз выпадало время на то, чтобы раскурить трубку. Причем, Евдокия Тимофеевна уже больше не ворчала на внука и не требовала „не портить здоровье“.

– Пошла я, значит, сегодня прям с утра к тому самому Онуфрию. Ну, помнишь, который мне тогда рассказал, что не собирался наш Петрович помирать, а наоборот, еще бутылку хотел поставить?… Ну, рыжий такой! – добавила старушка и сделала руками какой-то неопределенный размах.

Увидев на лице внука полное непонимание, она вздохнула и смирилась:

– Ладно, не знаешь так не знаешь. В общем, я с ними полдня бутылки по пустырю собирала.

– Евдокия Тимофеевна, – побелел Костиков, – если Вам пенсии не хватает, я могу зарплату прибавить… Вы бы мне сразу сказали, вместо того, чтобы по помойкам ходить.

– А у нас в стране всякий труд в почете, – гордо ответила старушка. – Ты, Горяшка, не волнуйся так, я ж не для себя по контейнерам шарила, – успокоила она внука, – говорю, на задание ходила.

Игорь с облегчением выдохнул и приготовился родственницу внимательно выслушать, мысленно обещая буквально с сегодняшнего дня повысить зарплату своему единственному, бессменному и бесценному сотруднику: „На всякий случай“, – решил он.

Рассказ у бабы Дуси получился довольно интересным, так как помимо основной информации она снабдила его довольно выразительными жестами, копирующими манеры рыжего Онуфрия. Из всего сказанного Костиков вынес много полезной информации, но записывать не стал, так как в скором будущем ему предстояло воспользоваться ею.

– Баба Дуся, неужели Вы с этим Онуфрием еще и в троллейбусах катались? – удивился внук, вспоминая незатейливый „прикид“ старушки и живо представляя себе, как был одет ее рыжий спутник.

– А чего ж я должна через весь город пешая ходить? – удивилась в свою очередь Евдокия Тимофеевна и со слезами в голосе продолжила: – Это ж не ближний свет, в мои-то годы… Да и Онуфрию нельзя было долго идти, потому как он мог совсем протрезветь и передумать. Он мне сам по большому секрету сказал, что зубовных врачей отродясь не посещал. А я-то, со слабым моим сердцем да немощью в ногах и подавно такой путь не выдюжила бы…

Возразить на эти слезливые жалобы внук не успел, потому что Бабуся вдруг сорвалась с места и вылетела из кабинета, чтобы открыть входную дверь. Вскоре послышался переливчатый голосок Ирины, от которого у детектива потеплело на душе. „Хоть что-то в нашей сумасшедшей жизни еще стабильно“, – радовался он каждый раз, когда жена возвращалась домой после работы.

– Игорек, ты же обещал сегодня за мной приехать, – впорхнула в кабинет раскрасневшаяся Ирина. – Забыл? – насупилась она.

Костиков к ужасу своему обнаружил, что действительно вчера у него с женой была на этот счет особая договоренность. Оправдания не было, потому что Игорь на самом деле полдня просто лежал на диване и напрочь забыл о данном вчера обещании.

– Ты, Иришка, его не ругай, – неожиданно вступилась за внука Бабуся, – у него дело важное, он думает.

– Индюк тоже много думал, да в суп попал, – рассмеялась девушка, падая на диван. – Слушай, я на тебя совсем не сержусь, – призналась она, увидев искреннее раскаяние на лице мужа.

Игорь от таких слов даже потерял дар речи: кому приятно, когда собственная жена, пусть даже гражданская, ничуть тебя не ценит, не уважает и даже, на худой конец, не ревнует.

– Потому что если бы ты за мной приехал, я бы пропустила такой концерт! – продолжала смеяться девушка. – Представляете, наша Наталья сегодня просто сама не своя всю неделю ходила. Ну, думаем, наверное, дети разболелись или с мужем поругалась. А тут сегодня в конце дня вылетает из кабинета вся такая довольная, даже светиться!

Оказывается, она частного детектива нанимала, чтобы за мужем проследить, потому что в последнее время стала получать анонимные письма якобы от его любовницы. Но все это была полная туфта, детектив доказал, что муж ей никогда и не изменял!

– А чего же это она мужу-то не доверяла? – удивилась баба Дуся. – Ужель он у нее красавец такой, что никто устоять супротив него не может? Али бабник?

– Да, нет, – отмахнулась Ирина. – Ничего в нем особенного нет, просто он генеральным директором работает в одном банке, вот за ним какая-то сотрудница и ухлестывала.

– Постой-постой, – вдруг встрепенулся Костиков, – а как у твоей начальницы фамилия?

– Ой, Игорь, она уже все выяснила, так что услуги частного детектива ей больше не понадобятся, – остановила его Ирина, но взглянув в серьезное лицо мужа перестала шутить: – Я же тебе сто раз говорила, что у Натальи Ивановны очень простая фамилия – Игнатова.

Игорь Анатольевич чуть не подскочил от неожиданности:

– Вы слышали? – переглянулся он с Евдокией Тимофеевной.

– А тебе что говорила, – подмигнула ему старушка.

– В чем дело? Что все это значит? – Ирина в растерянности переводила взгляд с мужа на Бабусю и почти начала сердиться. – Вы мне расскажете, наконец, что здесь происходит? – потребовала она, намереваясь запереть офис на замок, только бы все узнать.

– Иришка, ты просто не представляешь, какая ты у нас молодец! – улыбнулся Игорь и нежно поцеловал жену, не обращая внимания на ее сопротивление.

– Ты мне зубы не заговаривай, – отмахнулась она. – Вы и так всю неделю шушукаетесь по углам, а от меня даже помощи никакой, – обиженно сказала она и отвернулась.

– Как это никакой? А кто с Андреевой ездил платье траурное заказывать? – напомнила Евдокия Тимофеевна.

Ирина презрительно фыркнула:

– Вот еще и издеваетесь, – она едва сдержалась, чтобы не расплакаться.

Игорь Анатольевич терпеть не мог ее слез. Не только из-за повышения влажности в квартире, но и просто потому, что тогда он чувствовал себя виноватым во всех бедах, творившихся в мире на данный момент. Пока он отвернулся, обдумывая, можно ли посвятить Ирину в свои планы, баба Дуся уже приняла решение:

– Ты, Горяшка, не томи, рассказывай, – поддержала она девушку. – Она ж тебе не за „спасибу“ помогла!

Костиков с разумными доводами поспешил согласиться, но все-таки на всякий случай переспросил:

– Не знаешь, у твоей Натальи анонимки остались?

– Конечно, – не задумываясь кивнула Ирина, – она сама сегодня всем нам эту чушь показывала.

Игорь довольно потер руки и начал рассказывать…

ГЛАВА 10 МУЖСКОЙ ЭТАЛОН

– Олег Павлович, Вы действительно думаете, что следует проверить директора? – на всякий случай уточнил Громов, попивая кофе в кабинете начальника.

Конечно, на самом деле его это вовсе не касалось, так как свою долю работы по данному делу он уже сделал. Но кроме деловых, его связывали с Малышевым еще и дружеские отношения, поэтому иногда Вова вправе был задать вопрос или поиронизировать в непосредственной обстановке.

Сейчас майор пригласил его в свой кабинет именно для последнего. Все остальные сотрудники Олега то ли побаивались, то ли недолюбливали, в общем, ограничивались служебным уровнем общения. Громов был единственным, кому Малышев мог признаться в своих сомнениях или слабостях.

– Ведь его уже проверили, алиби у него есть: после посещения Митяева он сразу же отправился в ресторан на встречу с деловыми партнерами. Кроме того, где он мог взять изоптин? Лекарства просто так на дороге не валяются, и дилетант без специального медицинского образования вряд ли бы до такого додумался. Да и резона нет убивать самого обыкновенного служащего. Подумайте, сам директор опускается до мелкой сошки, – усмехнулся Вова, подливая кофе.

– А чтобы скрыть следы финансовых махинаций? – напомнил Олег Павлович, закуривая.

– А смысл? – парировал Вова. – Дать в распоряжении милиции всю документацию за последние полгода, чтобы потом самому и засыпаться? По-моему, Игнатов все-таки не такой глупый человек, – с уверенностью продолжил Громов.

– А если это не глупость, а хитрость?

– Да в чем хитрость-то? – вздохнул патологоанатом. – Не повесишь же дела давно прошедшие на нового сотрудника!

Малышев и сам уже видел, что его умозаключения лишены под собой всякой почвы. Но других версий у него пока не было, поэтому нужна была хоть какая-то зацепка.

– Но все-таки надо бы прощупать директора, – повторил Малышев, ожидая реакции собеседника. – К тому же, – усмехнулся он, – Костиков говорил, что убийца Каверина был высокий, а Игнатов тоже, между прочим, не коротышка.

– Как хотите, – равнодушно пожал плечами Громов и поднялся.

„Все-таки многие меня недооценивают“, – улыбнулся Олег. Конечно, идея проверять алиби директора банка была не слишком хорошей, вернее, таковой не была совсем. Но осуществлять ее сам Малышев и не собирался. Он просто подумал, что в качестве „друга детства“ вполне может оказать „услугу“ одному выскочке-частному детективу, которому просто не терпится обставить опытного работника милиции.

„Странно, что никто не отзывается. И мобила не отвечает… Обычно у них дома кто-нибудь обязательно есть“, – недоумевал Олег. В общем, подфинтить сопернику заведомо провальное дело Малышеву так и не удалось, поэтому он снова углубился в раздумья.

„Самому в это дело влезать, лохануться по-крупному можно. А Костиков носится где-то… Ладно, „лучше день подождать, потом за пять минут долететь“, – вспомнил он фразу из детского мультфильма, – все равно потом эту идейку ему подброшу“, – почти успокоился он, продолжая раздумывать, куда же мог подеваться этот доморощенный сыщик.

Но долго заниматься умственным трудом ему не пришлось, так как телефонный звонок внезапно разорвал тишину кабинета.

– Ты уснул что ли? – послышался в трубке нетерпеливый голос Игоря Анатольевича. – Я тебе уже полчаса дозвониться не могу: то занято, то трубку никто не берет.

Олег Павлович пропустил эти замечания мимо ушей:

– В чем дело?

– В том, что дела у тебя никакого нет. Почти, – сообщил Костиков. – Только для этого надо еще немного потрудиться. Я сейчас к тебе приеду и обо всем расскажу, ты пока готовь бригаду на выезд, – на одном дыхании выпалил он и положил трубку.

„Черт бы его побрал! – выругался Малышев и потянулся за новой сигаретой. – Что ему на этот раз приспичило? Теперь подкатит часа через три, пока напудриться-накраситься“, – усмехнулся майор, любивший поиронизировать над привычками Костикова всегда выглядеть как с картинки. Правда, ворчание не было обоснованным, потому что детектив никогда не заставлял себя ждать. И на этот раз Игорь приехал очень быстро, и не один.

Олег Павлович вежливо поздоровался, но все-таки перекосился: непрошенных гостей он не любил, тем более, таких умных и язвительных.

– Чегой-то ты морду отворотил? – не преминула заметить это Евдокия Тимофеевна.

Она и сама особо теплых чувств к Малышеву не испытывала, и не только из-за его отношения к Ирине. „Ишь, не соображает ничего, так еще и хорохорится!“ – ворчала она про себя, устраиваясь на неудобном стуле в кабинете Малышева – разговор предстоял серьезный и обстоятельный. Хотела баба Дуся достать и неизменный кисет с табаком, но сразу передумала: засиживаться здесь долго она не собиралась, были дела и поважнее.

* * *

Собравшись в рабочем офисе детективного агентства „ИКС“, его начальник Игорь Анатольевич Костиков и единственный сотрудник Евдокия Тимофеевна Десятова проводили отчет об очередном раскрытом деле. Вообще-то, никакого вышестоящего начальства над ними не было и особой необходимости в официальном разъяснении не наблюдалось. Но зато имелась в наличии Ирина, любимая, хотя и гражданская, жена частного детектива, которая имела полное право знать все подробности прошедшего расследования.

Кроме того, на правах гостя на диване удобно устроился еще один человек – Олег Павлович Малышев, которого все присутствующие выносили с большим трудом, но отказать ему в приглашении просто не смогли. Впрочем, в настоящее время влюбленный майор милиции вел себя довольно прилично и страстных взглядов на Ирину не бросал. Не из-за того, что чувства прошли или заглохли, просто Малышев прекрасно понимал, кому он обязан раскрытием очередного преступления, за которое получит благодарность от начальства.

Поэтому он вел себя довольно тихо и скромно. Зато все остальные явно чувствовали свой триумф. Игорь Анатольевич закурил любимую трубку, набитую лучшим табаком с вишневой косточкой. Евдокия Тимофеевна нервно теребила тесемки кисета, намереваясь в самом ближайшем будущем почихать на славу. Ирина просто пила кофе со сливками, наслаждаясь обществом семьи и царившем в кабинете покоем.

– Как же Вы обо всем догадались? – удивилась девушка, нежно посмотрев на мужа. – Эх, вы, я ведь все время рядом была, а вы мне даже словом не обмолвились! – ласково упрекнула она.

Сердиться по-настоящему, она даже не собиралась: после пережитых Игорем и бабушкой событий, она не хотела расстраивать их своими капризами. Костиков тоже прекрасно понимал, что томить супругу ожиданиями захватывающего рассказа просто бессмысленно, поэтому, затянувшись ароматным дымом, он сказал:

– Ириш, ты же, наверное, не хуже меня понимаешь, что все дело распутала наша великолепная Бабуся.

От таких слов Евдокия Тимофеевна слегка покраснела, но чтобы скрыть сей позорный факт от прозорливого взгляда внука, она нюхнула табачку и несколько раз выразительно чихнула. Конечно, внука она таким маневром нисколечко не обманула, но зато в собственных глазах создала видимость смущения.

– А чего тут догадываться? – простодушно спросила она, – это ведь ежу понятно, что Игнатов ентот – мужчина хороший, он мне сразу понравился. Хоть у него костюм дорогой и рост великанский. Зато сразу видно, на своем месте человек. И секлетарша у него красивая, – добавила она и хитро подмигнула своему непосредственному начальнику.

– А при чем здесь она? – с подозрением спросила Ирина, начиная бросать косые взгляды в сторону мужа.

Костиков тоже сразу задергался, хотя никакой вины за собой не чувствовал. Особенно, по отношению к длинноногой „секлетарше“, на которую и детектив и внимания-то обратил не больше, чем на остальную обстановку банка. Малышев реагировал на все происходящее спокойно, так как понимал, когда ситуация находится под контролем всесильной Евдокии Тимофеевны, все остальные могут отдыхать.

– А при том, что у порядочного человека и секлетарша порядочная, – пояснила Бабуся наставительным тоном. – Я ить сразу заметила, что и юбка у нее положеной длины, и сама скромная. Между прочим, она мне и рассказывать сначала ничего не хотела, за что я ее тоже уважать начала.

Старушка сделала эффектную паузу, ожидая новых вопросов от Ирины или внука. Но те молчали, покорно ожидая добровольного продолжения рассказа. Олег тоже предпоче6л не высовываться. Несколько раз чихнув, баба Дуся неторопливо продолжила:

– Я уж давно поняла, что девчушка много знает. А как же? – объяснила Бабуся самой себе, – она ж все время на виду, ей хорошо видать, чего каждый из людей задумал. А вот когда я ей жаловаться начала на всякие притеснения, которые у многих на работе творятся, так она и вспылила. Говорит, что к ней директор никогда не приставал, потому как он очень уж жену свою любит и детишек. Тут я ушки навострила, а она говорит, что к такому видному мужику бабы сами на шею вешаются. Тут я уж прям чуть со стула не упала, ведь не каждый день такое услышишь!

– Так вот, оказывается, как Вы получаете ценную информацию, – улыбнулся внук, – теперь понятно, из какого источника добыты самые правдивые сведения о Марине Аркадьевне.

– А при чем здесь она? – простодушно удивилась Ирина, не бывшая в курсе последних событий.

– Так ведь именно она, бесстыдница, и хотела семью разрушить, – пояснила баба Дуся. – Это она нам с тобой лапшу на уши навешала про всякие приставания, а на самом деле никто и думал. Я и сразу-то не очень поверила, будто ее, старой грымзы, кто домагивался. А как секлетаршу увидала, так и вовсе поняла, что дело нечисто. Это кто ж в здравом уме на сорокалетнюю позарится, когда молодая красавица рядом ходит?

Ирина в недоумении уставилась на мужа, потом перевела взгляд на Малышева, потом остановила его на Бабусе.

– Действительно, историю с увольнением из банка получилась не очень красивая, только виноват в ней не Игнатов, а сама Андреева, – пояснил Игорь. – Это она приставала ко всем подряд. У нее даже получилось соблазнить главного бухгалтера, а потом шантажировать его. Но слишком долго это продолжаться не могло, поэтому бухгалтер сам все жене рассказал, с занимаемой должности уволился и переехал куда-то.

А Игнатова совратить не удалось, вот она и решила ему отомстить. Ты же сама говорила, как вашей Наталье Ивановне приходили анонимные письма, якобы, от любовницы мужа. Ко всему прочему, если бы Игнатов ответил на эти приставания, на нем бы еще повисли те случай с присвоением квартир, которые Андреева приобретала на имя мужа и Каверина.

Не успела девушка сопоставить в уме неприятности свей начальницы с директором банка, как получила очередную порцию сенсационной информации.

– Как приобретала? – снова спросила Ирина, изо всех сил пытаясь вникнуть в суть дела.

– Обыкновенно, – выпуская струйку дыма, начал объяснять Игорь Анатольевич, – она проводила коммерческие операции с квартирами от имени банка, а потом заставляла клиентов писать доверенности на квартиры на имя мужа. С любой такой операции на ее личный счет перечислялся определенный процент. Но этого Андреевой показалось мало, и она придумала заставлять своих клиентов переводить недвижимость на имя мужа.

Поэтому в случае смерти владельца квартира доставалась не банку, выдавшему ссуду под залог, а третьему лицу. Ясное дело, что страдала репутация банка, он нес убытки, но с покойников, сама понимаешь, взятки гладки, – развел руками Костиков.

– Подожди-подожди, хочешь сказать, что Марина Аркадьевна потом сама этих людей убивала? Выходит, что Валентин Петрович ей в этом помогал? Не может быть… – Ирина прикрыла рот рукой.

– Убивала она, скорее всего, не сама, – авторитетно заявила Бабуся. – И сантехник наш не при чем был: откуда ему, сердечному, было знать, каким путем квартиры племяннице достаются? Ведь он так Аркашку любил, что готов был все для него сделать, вот Андреевы этим и воспользовались.

– И не удивляйся, – усмехнулся Игорь, увидев расширенные от ужаса глаза жены, – недаром говорят, муж и жена – одна сатана. Арсений Сергеевич ей во всем помогал. Он же врач, поэтому ему ничего не стоило транквилизаторами клиентов жены напичкать и заставить их под давлением любые документы подписать.

Конечно, доказать это было бы трудновато, но Марина Аркадьевна уже сама во всем призналась: она нахваливала своего дантиста и обещала колоссальные скидки. Сама понимаешь, многие не прочь на халяву зубы полечить, вот и попадались на удочку. не все, конечно, но и этих достаточно.

Не хочу тебе еще сильнее испугать, но смерть Митяева в тюрьме – тоже его рук дело. И это тоже наша Бабуся вычислила…

– А чего тут вычислять, – вступила в разговор старушка, предварительно чихнув, – я ж сразу поняла, что только дохтур настоящий в лекарствах хорошо разбирается. Меня об этом еще Онуфрий упреждал…

– А это, простите, кто? – не выдержал Малышев, обнаружив наконец и свое присутствие в этой комнате.

Пока Игорь Анатольевич мучительно соображал, как же представить милиции огромного рыжего и почти вечно пьяного детину, Бабуся невозмутимо ответила:

– Человек один хороший. Он уже и показания давать готов, я его обработала, – похвасталась она. – И вообще, у меня нюх на людей.

Детективу, конечно, ничего не стоило представить, каким образом родственница убедила закоренелого алкоголика выступить на стороне милиции, но рассказывать об этом майору Игорь точно не собирался. Поэтому, чтобы как-то прекратить эту торжественную песнь, воспевающую достоинства самой Евдокии Тимофеевны, Игорь многозначительно посмотрел на родственницу и продолжил рассказ:

– Кстати, и Владислав Каверин умер тоже по милости своей двоюродной сестры. Конечно, она об этом до поры до времени не подозревала, но зато продуманный муж заранее шурина на наркоту „подсадил“, чтобы убрать конкурента.

– Это можно доказать? – недоверчиво спросил Олег Павлович, оторвавшись от блокнота, куда методично записывал все полученные уточнения по этому делу.

– Н-не знаю, – засомневался Костиков, – если только суд примет во внимание косвенные улики. Например, свидетельство все того же Онуфрия, которому Валентин Петрович жаловался на плохое влияние зятя на его сына. И еще нам Павел Леонидович Карпов говорил о том же самом.

Малышев сделал какую-то отметку в блокноте, и снова приготовился внимательно слушать.

– Игорь, но если все улики только косвенные, на каком основании вы вообще Арсения Сергеевича арестовали? – удивилась Ирина, не замечавшая ранее за мужем склонности к противоправным действиям.

– Основания были, и весьма веские, – вставил Малышев, – он занимался врачебной деятельностью на территории России, не имея на это никаких прав. Он же все документы собрал для эмиграции за рубеж, поэтому у нас в стране лечить людей не имел права… Ну, только в экстренных случаях, может быть, в случае катастроф или стихийных бедствий, когда помощь должны оказывать все по мере возможности.

Евдокию Тимофеевну этот выскочка немного покоробил, но виду она, как дама очень воспитанная, даже не подала. Ирина тоже не рада была своей просьбе, потому что Игорь вдруг помрачнел, запыхтев трубкой. Зато Малышев был очень горд собой и совершенно не замечал некоторой натянутости в общении.

– Вот мы и воспользовались этим предлогом, – Игорь взял нить разговора в свои руки. – А на допросе он сам все выложил, потому что без морфина уже жить не мог – ломка начиналась, как у настоящего наркомана…

– Неужели он сам…

– Конечно, у него же работа нервная, – усмехнулся детектив, – это можно было подозревать. не может же человек вечно совершать преступления, не испытывая никаких угрызений совести.

– Ить даже костюм, в котором этот убивец в последний раз к Петровичу заходил, в шкафу нашли, – сообщила Ирине старушка, качая головой. – И пуговки там в аккурат подошли!

– Почему же он такую важную улику в собственном шкафу держал? – удивилась девушка. – Так не знал он, где обронил, – объяснила баба Дуся с видом Шерлока Холмса, – а чего ж без дела хорошую вещь выкидывать?

После четвертой чашки кофе, Олег наконец вспомнил о своей ответственности перед обществом за порядок в городе и поднялся:

– Спасибо за сведения, за приятный вечер, – повернулся майор в сторону Ирины, – если понадобится, я еще вызову вас для дачи свидетельских показаний, – пообещал он на прощанье.

Все вздохнули спокойно, когда дверь за ним закрылась. Игорь уже перестал дуться, предвкушая тихий семейный вечер, но баба Дуся неожиданно всплеснула руками и кинулась к вешалке:

– Горяшка, собирайся скорей! Там ведь родителев арестовали, а мальчонка теперь совсем один сидит!

Пока Костиков лихорадочно соображал, о ком идет речь, до Ирины дошел весь ужас положения:

– Евдокия Тимофеевна! Как же он теперь жить будет? Неужели в шестнадцать лет его в детдом отправят?

– Вот еще! – фыркнула старушка. – Сейчас придумаем что-нибудь.

Но придумывать ничего не пришлось. Спустившись во двор, они увидели Аркадия Андреева, сидящего на скамейке возле соседнего подъезда с каким-то мальчиком.

– Таз-з-зик! – вмиг сообразила баба Дуся.

Мальчишки мгновенно обернулись и разулыбались.

* * *

– Как вам только в голову могло прийти, что я Аркашку одного оставлю на произвол судьбы! – возмущалась Тамара Калинина через несколько минут, когда разливала чай гостям.

На кухне в бывшей квартире Кавериных всюду чувствовалась заботливая женская рука: занавески были не только постираны, но и накрахмалены, линолеум на полу просто блестел, вкусно пахло пирогами и грибным супом.

Сама Тамара уже довольно хорошо освоилась со своей ролью „маленькой хозяйки большого дома“ и навела вокруг чистоту и порядок. Он выгнала обоих мальчишек смотреть мультфильмы по телевизору, и не переставая суетиться, все время горестно сокрушалась:

– Мне в жизни всегда все помогали, особенно, после смерти мужа. Не могу же я и правда мальчонку на улице оставить! Ему же школу надо закончить, в институт поступить, – волновалась она, – Аркадий вон какой умный! – внезапно вспомнила она об одаренности мальчика и засияла: – Он и Стасика моего обещал научить задачки решать, как орешки щелкать, – с гордостью похвалилась она.

„Слава Богу, одной проблемой меньше“, – выдохнул про себя Игорь. Только утром он, отказавшись защищать в суде супругов Андреевых, пообещал им позаботиться о мальчике. Оказалось, Аркадий сиротой казанской вовсе не был: все имущество Андреевых было зарегестрировано на его имя, так что ни о какой конфискации не могло идти речи.

„И здесь они государство обскакали, – усмехнулся Костиков, но в душе порадовался: – По крайней мере, сыну не придется побираться“. Конечно, оставлять шестнадцатилетнего подростка одного в четырехкомнатной квартире было нельзя. Поэтому баба Дуся очень обрадовалась, когда узнала, что Тамара Калинина заберет мальчика к себе: „Им вдвоем веселее будет. Да и Тамара, хоть родную мать и не заменит, а все дите на глазах будет, обстиранное и накормленное“, – решила старушка и повеселела.

Вечером позвонил Павел Леонидович:

– Почему Вы мне ничего не рассказали? – начал возмущаться он. – Если бы мне тот следователь не позвонил, Вы бы меня продолжали держать в неведении? – не дожидаясь ответов на свои многочисленные вопросы, старичок продолжил: – Я даже предположить себе такого не мог, чтобы Марина!..

– Вы не волнуйтесь так, – смог вставить слово детектив в этот поток речи, – почти все уже позади. Конечно, человеческие потери невосполнимы… Владислав, Валентин Петрович… В какой-то мере, даже Аркадия можно считать пострадавшим во всей этой истории, ведь он потерял не только дядю, деда, но и родителей.

– Да-да, конечно, – поспешно согласился с собеседником Павел Леонидович, забывая о собственной боли, – где теперь будет жить этот мальчик? Может быть, надо чем-то помочь? Я готов поселить его у себя… – снова заговорил Карпов, от волнения глотая окончания слов.

* * *

Осеннее солнце светило ярко, но теплом не радовало, облетевшие листья шуршали под ногами бабы Дуси и Ирины. Впервые за последние несколько дней они выбрали время для прогулки по парку. Единственного мужчину они оставили дома без присмотра, потому что захотели поговорить „между нами, девочками“. Женское перемирие всегда оборачивалось для детектива буквально полным забвением со стороны женской (большей!) половины.

– Евдокия Тимофеевна, а как Вы все-таки самой себе доказали, что преступление совершил именно Арсений Сергеевич? – тихо спросила Ирина и со вздохом добавила, удивляясь собственной недальновидности: – Мне он показался очень хорошим человеком: заботиться о жене, деньги зарабатывает… Кажется, о таком любая женщина всю жизнь мечтает.

– Ох, Иришка, а мне он сразу не приглянулся, – призналась старушка. – Иде ж это видано, чтоб когда родственник скончался, первым делом в банк бегли за деньгами? А еще мне не понравилось, что они от Аркашки всю правду скрывали про заграницу. Зачем, спрашивается?… А уж когда мы с Онуфрием на днях в его клинику приехали, да увидали, что таблетки ентого изоптина у него прямо кучами валяются, я сразу догадалась.

– Но ведь он же мог и не признаться ни в чем, – засомневалась Ирина.

– Так мне его жена сколько раз жалилась, что он без таблеток уснуть не может. Вот пока он пьяному Онуфрию зуб дергал, я у него пузурек и вытащила. Он потом ругался – страсть! – закатила глаза Евдокия Тимофеевна. – Но зато в милиции потом за одну таблетку во всем признался.

Направляясь по знакомой тропинке к дому, старушка прищурилась: в конце аллеи показались две до боли знакомые фигуры.

– Давай другой дорогой пойдем, – хитро улыбнулась она, кивая на них, – чего людям мешать.

Аркашка с Людмилой никак не могли понять, почему две женщины с половины дороги резко развернулись и пошли в противоположную сторону: „Странные какие-то… Может быть, забыли что-то?“ – недоумевали они, разбрасывая ногами шуршащие листья.

* * *

– Олег Павлович, что из всего этого записать в протоколе допроса? – спрашивал молодой стажер своего непосредственного начальника.

К его величайшему сожалению, практика в юридическом институте началась слишком поздно – Олег Павлович только что блестяще раскрыл одно из наиболее трудных дел. „Эх, и здесь не повезло!“ – расстроился стажер, когда на его долю приключений не хватило.

Но зато самые важные сведения по этому запутанному делу он все-таки узнал из разговора майора с одним патологоанатомом.

– Все-таки здорово устроился этот дантист, если у него морфин неучтенный в клинике на каждом шагу валялся, изоптин коробками закупался, – возмущался Громов.

– Так если б у него самого аритмии не было и от бессоницы не страдал, Андреев не хранил бы так много этих лекарств, – невозмутимо отозвался Малышев.

– Да, именно на изоптине наш доктор-убийца и прокололся. Я сразу подумал, что директор банка не стал бы так извращаться, обычно у таких людей меры покруче бывают, – усмехнулся Володя. – Впрочем, жена тоже хороша: заключала себе сделки, а под шумок поставляла клиентов мужу. Когда те прочно на морфин „подседали“, вытребовать любую подпись труда уже не составляло.

– Да, уж, баба – не промах, – улыбнулся майор, – знала, чего от жизни хочет, сама к мужикам приставала, – добавил он почему-то с некоторой грустью в голосе.

– Думаешь, про Костикова писать ничего не надо? – уточнил Громов, кивнув на стажера.

– Перебьется, – огрызнулся Малышев. – Он и так деньги со всех получил, пусть хотя бы его персона останется недоступной для поклонения широкой общественности. Мы с тобой шишки от начальства получали, а он сидел себе дома, пока мы головы ломали.

Громов благоразумно промолчал. Последнюю фразу склонившийся над протоколом стажер совсем не понял, но все равно остался в твердом убеждении, что именно Малышев – эталон, на которого надо равняться любому мужчине. И всю свою дальнейшую карьеру любому стажеру надо строить по образу и подобию Олега Павловича, которого так любят подчиненные и которому любое дело, даже самое трудное, по плечу.

Оглавление

ГЛАВА 1 НЕПРИЯТНОСТИ НАЧИНАЮТСЯ

ГЛАВА 2 ГРЯДУЩИЕ ПЕРЕМЕНЫ

ГЛАВА 3 НЕОЖИДАННЫЕ ПРЕПЯТСТВИЯ

ГЛАВА 4 ПЕРВЫЙ ПОДОЗРЕВАЕМЫЙ

ГЛАВА 5 ОБЫЧНЫЕ ДЕЛА

ГЛАВА 6 НОВЫЙ ПОДОЗРЕВАЕМЫЙ

ГЛАВА 7 ПОДАРОК

ГЛАВА 8 ОЧЕРЕДНАЯ ЖЕРТВА

ГЛАВА 9 „КОМПРОМИСС“

ГЛАВА 10 МУЖСКОЙ ЭТАЛОН

Реклама на сайте